В. А. Гордлевский

АКАД Е МИЛ НАУК СССР
АКАДЕМИК
ИЗБРАННЫЕ СОЧИНЕНИЯ
И СТО РИЛ И КУЛЬТУРА
ИЗДАТЕЛЬСТВО ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
МОСКВА 1С 6 2

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
Докгор филологических наук Я. А, БАСКАКОВ
(председатель), доцент Ш. С. АЙЛЯРОВ, кандидат педагогических
наук В. Д. АРАКИН, доктор филологических <наук Б. А. КАР-
РЫЕВ, кандидат исторических наук Е. Ф. ЛУДШУВЕЙТ,
доктор исторических наук А. Ф. МИЛЛЕР, кандидат
исторических наук А. М. ШАМСУТДИНОВ
РЕДАКТОР III ТОМА
Е. Ф. ЛУДШУВЕЙТ
Владимир Александрович Гордлевский
ИЗБРАННЫЕ СОЧИНЕНИЯ, т. III
Утверждено к печати Институтом народов Азии
Академии наук СССР
Редактор М. А. Гасратян Художник В. В. Ашмапов
Технический редактор Л. Ш. Береславская Корр^ктор^ Д. #. Брпунп Ф. А. Дворкина
Сдано в набор !°/IV 196"> i». Подписало к печати I5/XI 9сР P. А-1 6'8 Формат 7>хИ87и
Печ. л. 36,75+0,125 вкл. Усл. л. л. 5^,5°5 Уч.-изд. л. 51,08 Тираж 1450 экз. Зак. 657
Цена 3 р. г5 к.
Издательство восточной литературы Москва. Центр, Армянский пер., 2.
Типо рафия Издательства восточной литературы
Москва, К-45, Б. Кисельный пер., 4.

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Третий том «Избранных сочинений» академика Владимира
Александровича Гордлевского включает серию очерков «Силуэты Турции»,
а также статьи, этюды и заметки по различным историческим и
историко-культурным вопросам.
В «Силуэтах Турции» В. А. Гордлевский, путешественник и
пытливый исследователь, сумел показать, притом в простой и в то же
время яркой и доходчивой форме, Турцию с различных точек зрения —
в небольших очерках собрать самый интересный материал,
относящийся к внутренней и внешней политике страны, ее государственному
строю, а также к этнографическим, литературоведческим, религиозно-
философским, историко-культурным и различным другим проблемам
старой и новой Турции.
Особенно ценно, что публикуемые в очерках данные основаны иа
личных изысканиях .и наблюдениях В. А. Гордлевского. Многие статьи
автора никогда еще не печатались, хотя и имеют крупную научную и
познавательную ценность.
В своих исследованиях В. А. Гордлевский опирается и на большую
специальную и общую литературу, как правило, забытую, до него
обычно мало привлекавшуюся другими учеными. Иногда с целью более
полного освещения проблем автор свои личные наблюдения дополняет
сведениями, почерпнутыми из турецких газет, притом редко встречающихся
в наших хранилищах.
Хотя очерки чрезвычайно разнообразны по тематике и освещают
различные -исторические периоды, для всех их,характерна большая
душевная теплота, с которой автор пишет о простых людях Турции.
Публикация очерков послужит важному делу укрепления дружбы
между советским и турецким народами.
«Силуэты Турции» открываются небольшой статьей «Анатолия»,
дающей читателю общее представление о стране и ее людях.
Свой второй очерк ученый посвящает вопросу о положении
турецкой женщины в Османской империи и в Турецкой республике. Интересна
статья о деребеях — верхушке господствовавшего некогда в Анатолии
класса феодалов. Затем следуют этюды, посвященные некоторым
сторонам жизни и быта в Османской империи до младотурецкой
революции 1908—-1909 гг., в эпоху пресловутого «зулкжа», когда у власти
находился кровавый султан Абдул Хамид II.
В ^ яркой форме автор знакомит читателя со старой начальной
школой первых лет XX в., являвшейся скорее очагом мракобесия и
невежества, чем рассадником знаний.
3

С давних пор В. А. Гордлевский проявлял большой интерес к
народным играм. В серии рассказывается об одной из самых
распространенных народных игр, предтече турецкого театра, о
представлениях, известных под названием «орта-ойну». О своеобразном театр**
«орта-ойну турецкие и западноевропейские фольклористы написали
множество работ. Тем не менее этот этюд, передающий в живой форме
впечатления и наблюдения автора, будет интересен читателю.
В. А. Гордлевский всегда большое внимание уделял изучению
.ислама, в особенности его различных течений и направлений,
мусульманских сект и орденов, либо возникших на турецкой почве, либо
получивших в Турции распространение. Отдельные исследования ученого
по этим вопросам были опубликованы в I томе «Избранных сочинений»,
поскольку они были органически связаны с монографией «Государство
^Сельджукидов Малой Азии». В «Силуэтах Турции»" автор снова
возвращается к вопросу о мусульманском сектантстве (заметки «Мев-
леви», «Двоеверы» и «Дервиши-безбожники»), предоставляя
исламоведам весьма нужные данные.
После этюдов об исламе ученый переходит к анализу некоторых
политических проблем Турции.
В нескольких статьях В. А. Гордлевский синтезирует как свои
личные наблюдения, так и почерпнутые из газет сведения о
революционных событиях в Турции. Будучи всей душой сторонником
низвержения самодержавного режима кровавого султана Абдул Хамида II,
он пытливо всматривался в изменения, происходившие в стране после
восстановления конституции и прихода к власти младотурок. В. А.
Гордлевский отмечает верхушечный характер революции 1908 г.; более того,
он фактически предугадывает реакционное перерождение партии
«Единение и прогресс», которая, став у власти, начала проводить политику
османизма, панисламизма, а затем и пантюркизма. Этим темам
посвящены и небольшие статьи: «Накануне», «В тисках умирающей
идеологии», «По старым путям», «Религиозное и национальное
самосознание», «Учительская семинария в Стамбуле», «Первая балканская
война и турецкая деревня», «В мечтах о реванше».
Возникновение первой мировой войны лишило В. А. Гордлевского
на некоторое время (до 1916 г.) возможности наблюдать за турецкой
действительностью и изучать ее на месте. Но он отнюдь не прекратил
дальнейшего изучения Турции. Ученый пишет газетные очерки, в
которых касается наиболее актуальных, жгучих вопросов, преимущественно
проблем, связанных с участием Турции в войне. В. А. Гордлевский
осуждает происки германских империалистов и их сторонников —
продажной клики Энвер-паши (см. «Немцы в Турции» и «Гольтц-паша о
турках»). Вместе с тем он проявляет живейший интерес к внутренней
жизни страны, изучая ее по тем скудным данным, которые
публиковались в турецких газетах, зажатых тисками цензуры. В коротких
заметках «Что пишут в Стамбуле?» или «„Сабах44 о политике Турции»
ученый умело отбирает самое важное о турецкой жизни.
После побед, одержанных русской армией в 1915—1916 гг., автор
получает возможность в качестве военного переводчика отправиться на
Кавказский фронт и побывать в занятых русскими войсками северо-
восточных областях Османской империи — Западной («турецкой»)
Армении. В. А. Гордлевский со свойственным ему гуманизмом
осуждает войну, скорбит по поводу разорения, постигшего страну и мирных
жителей, а также невзгод турецкого аскера — вчерашнего крестьянина
4

или ремесленника. Когда читаешь, например, коротенький очерк «На
опросе пленных», написанный в обычной для автора непретенциозной
форме, чувствуешь большую человечность, которую он в суровые дни
войны проявлял к турецкому народу.
Будучи искренним другом турецкого народа, В. А. Гордлевский
вместе с тем не обходит молчанием теневых сторон прошлого Турции.
В частности, он пишет о судьбах национальных меньшинств, и
особенно о трудолюбивом, высокоодаренном армянском народе,
сыгравшем столь важную роль в экономической и культурной жизни
Османской империи. В. А. Гордлевский с огромной обличительной силой
клеймит правящие круги тогдашней Турции, виновные в зверском
уничтожении сотен тысяч армян — мужчин, женщин, детей. Читая
написанные автором в связи с этим строки, невольно вспоминаешь выступления
в защиту армянского народа и Марселя Кашена, и Ромена Роллана,
и Карла Либкнехта, и Валерия Брюсова, и многих других.
В статье «Там, где в старину жили армяне», ученый, воссоздавая
скупыми мазками картины из прошлого Армении, с огромным
уважением говорит о ее древней культуре и о значении армянского народа в
истории человечества. С тех пор, как это писал В. А. Гордлевский,
прошло немало времени. Советская историческая наука в изучении
прошлого армянского народа ушла далеко вперед. Тем не менее статья
эта сохранила большое значение как своего рода историографический
памятник.
С той же искренней симпатией, глубокой человечностью автор
говорит и о греках, подвергавшихся, так же как и армяне, бесчеловечным
гонениям со стороны оголтелой шовинистической верхушки партии
«Единение и прогресс».
Среди этюдов, посвященных национальным меньшинствам, есть
несколько работ, в которых описываются города, населенные тогда
главным образом армянами или греками,— Ван, Эрзурум, Ахлат,
Трабзон (Трапезунд), Айвалык. Эти работы очень интересны, ибо
сохранили свою свежесть и познавательное значение до сих пор. С полным
основанием они могут быть причислены к произведениям исторической
географии.
Искренние симпатии В. А. Гордлевский проявляет и к курдам в
Турции, решительно отвергая утверждения многих буржуазных
историков, будто они — разбойники, совершающие ужасные зверства и
злодеяния. «Было бы несправедливо,— говорит он в этюде „Из истории
курдов",— осуждать на гибель или проповедовать истребление курдов
как „разбойничьего" народа. Изменятся условия жизни курдов —
изменятся и они сами». «Курд должен быть раскрепощен,— пишет далее
автор,— и тогда сразу окажется, что если он не лучше, то уж нисколько
не хуже других. Ведь и курды принадлежат к тем народам, права
которых попраны».
Большой очерк автор посвящает поэту Мехмеду Эмину, о
творчестве которого он не раз писал в своих литературоведческих работах
(см. II том «Избранных сочинений»). О Мехмеде Эмине всегда шли
споры — были у него горячие поклонники, были и суровые критики.
В. А. Гордлевский рисует с большой объективностью политический
портрет Мехмеда Эмина.
«Силуэты Турции» завершаются очерком «От старого к новому»,
в котором ученый говорит о новых, прогрессивных явлениях в турецкой
жизни.
5

Очерки, будучи в целом глубоко научным произведением,
написаны в то же время публицистически живо и вне всякого сомнения
доставят читателю эстетическое наслаждение.
Многие очерки этого раздела были опубликованы в нашей печати.
Здесь они помещены в несколько переработанном виде. Работа над
ними была завершена автором летом 1956 г. Некоторые статьи были
написаны В. А. Гордлевским сравнительно недавно, в 40-х годах, когда
он уже задумал издать «Силуэты Турции».
Вторая часть тома состоит из статей, этюдов и заметок на
исторические и историко-культурные темы в самом широком смысле. Одни
работы были опубликованы еще при жизни автора, другие — издаются
впервые.
Труды, включенные во вторую 'часть тома, сгруппированы по темам
и следуют в хронологическом порядке. Такой порядок, надо полагать,
является единственно правильным, поскольку он обеспечивает наиболее
полное представление об отдельных вопросах, разрабатывавшихся
автором.
Первая статья представляет обстоятельный комментарий к
проблеме халифата в Турции. Это весьма ценное дополнение к известному
исследованию акад. В. В. Бартольда, вызвавшему широкий отклик и
получившему признание ориенталистов-исламоведов всего мира.
Затем следуют статьи по вопросам гражданской истории
Османской империи в период позднего средневековья, собственно в
начавшийся со второй половины XVI в. период упадка турецкого
феодализма, к которому автор в последние десятилетия своей жизни проявлял
особенно большое внимание. Особую ценность эти статьи имеют потому,
что они основываются на архивных государственных документах,
опубликованных турецкими историками, в частности Ахмедом Рефиком,
с которым ученый был лично хорошо знаком. В одной из них —
«Внутреннее состояние Турции во второй половине XVI в.» — приводится
интереснейший материал о внутренней жизни страны в период большого
перелома, когда Османская империя после еры своего «апогея» стала
клониться к упадку. В другой даны весьма ценные сведения об
эксплуатации недр в Турции в средние века. Обе эти статьи заполнят пробел
в нашей литературе по истории средневековой Турции и будут важным
источником для обобщающих работ.
Среди трудов, опубликованных во второй части тома, находятся
также два интересных комментария с толкованием слова «узан» и
термина «кирджали».
Разбирая вопрос о слове «узан», В. А. Гордлевский убедительно
показывает взаимное влияние культур двух соседних народов —
турецкого и армянского. В обширном комментарии «>Кто такой Кирджали?»
он на основе большого числа разнообразных литературных и
исторических источников приводит чрезвычайно интересные данные о том, что
в движении кирджали в Болгарии, находившейся в то время под
турецким господством, участвовали отнюдь не только турки, но и болгары;
вместе с тем автор убедительными аргументами доказывает, что
проблема кирджали была вовсе не такой простой, как это 'казалось
некоторым исследователям, сводившим ее к простому «разбою», и что в
движении определенную роль играли и социальные моменты. Несомненно,
статья «Кто такой Кирджали?» представляет большой интерес для
историков как Турции, так и Болгарии, поскольку в ней приводятся
исключительно интересные данные по сложному и важному вопросу.
6

тесным образом связанному с крестьянским движением в Болгарии.
Важное значение исследование имеет и для пушкиноведов.
iK произведениям по гражданской истории Турции могут быть
также отнесены анекдоты о султане Махмуде II, «султане-гяуре»,
который давно привлекал внимание автора *.
Крупное место среди работ, публикуемых во второй части тома,
занимают статьи и заметки (более десяти) по истории ислама в Турции,
и в частности о различных сектах и орденах. Эти статьи до некоторой
степени перекликаются с аналогичными работами, опубликованными в
i томе «Избранных сочинений» или же в первой части данного тома
среди очерков «Силуэты Турции». Но в отличие от них статьи и этюды,
помещенные здесь, относятся в большинстве случаев к сектам и
орденам, возникшим позднее, сведения о которых имеют актуальное
значение. Но дело, пожалуй, не только в этом. Значение этих работ
заключается главным образом в том, что они составлены почти целиком
на основании о данных, добытых автором во время своих поездок в
Турцию, особенно в 1926 и 1928 гг. Собранные материалы имеют
уникальный характер: нигде в работах других исламоведов они не
встречаются, а сейчас их, вероятно, уже и вообще невозможно собрать, ибо
безвозвратно утрачены многие рукописные собрания, эпиграфы,
памятники материальной культуры; ушли из этого мира и очевидцы —
современники событий. Изданием работ по этим вопросам В. А.
Гордлевский оказал науке услугу, значение которой трудно переоценить.
Особняком в работах на эти темы стоит сравнительно небольшая
статья о шейхе Ходже Ясеви. Сведения для ее написания почерпнуты
из некоторых трудов русских и иностранных авторов; но главным
образом собраны В. А. Гордлевским в результате поездки в Среднюю Азию.
Здесь, крупинка за крупинкой, ученый с обычной для него
тщательностью собирал необходимый ему материал. Статья, опубликованная
в свое время на немецком языке2 и раскрывавшая перед иностранными
исследователями вопросы, которые ими не рассматривались, вызвала
большой интерес за рубежом и получила самую лестную оценку.
Известный германский ориенталист и исламовед проф. д-р Георг Якоб
отозвался на статью письмом от 9 июня 1932 г.
«Многоуважаемый господин коллега! — писал он В. А.
Гордлевскому.— Сердечно благодарю Вас за высокоценную статью, которую
Вы послали для моего юбилейного сборника. С давних пор у меня было
желание узнать более подробно об Ахмеде Ясеви, влияние которого на
последующих (деятелей ислама.— Е. </7.) было весьма значительным.
Я горжусь, что выдающиеся ученые России, которая возглавляет тур-
кологию. отметили меня своими работами в юбилейном сборнике.
С совершенным высоким уважением
преданный Вам Георг Якоб».
Письмо Георга Якоба не было простой любезностью — оно,
признавая приоритет нашей отечественной туркологии, было вместе с тем
данью заслуженного уважения к видному Представителю этой науки.
Среди работ, публикуемых во второй части тома, весьма
разнообразных, свидетельствующих об огромной широте научных интересов
1 См. о султане Махмуде II: В. А. Гордлевский, Мз'брашые отшнени'я, т. I, М.,
1980, стр. 44, 264, 277, 089 и др.
2 Wl. iGordlevsky, Choca Ahmed Jasevï, — »«Festschrift Georg Jacob zum siebzigsten
Geburtstag, 26. Mai 19Э2, gewidmet...», Leipzig, 1QÖ2.
7

автора, есть статьи, посвященные еще двум темам: печати (газетам)
и просвещению в Турции. Изучению турецких газет — источнику,
исключительно важному при разработке вопросов новейшей истории, и в
частности истории развития общественной мысли,— В. А. Гордлевский
всегда уделял много времени и труда. Он опубликовал статью о
малоазиатской турецкой печати кануна первой мировой войны, которая
содержит обзор провинциальных газет за 1913 г., важный для
понимания общественной жизни турецкой провинций этого периода. Много
позднее он снова вернулся к этой теме, подготовив статью
«Анатолийская печать накануне латинизации письма». Впоследствии на
основании газетных данных • В. А. Гордлевский написал очерк «Идеология
новой Турции (Обзор печати)», в котором дал анализ основных
направлений политической мысли в стране в 20—30-е годы.
Периодической печати Турции за последние 40 лет посвящено
немало справочных изданий и отдельных статей на турецком и
западноевропейских языках. Меньше этими вопросами занимались советские
исследователи. Поэтому работы В. А. Гордлевского, особенно
написанные сравнительно .недавно и в свое время не опубликованные,
сохраняют значение и по сей день.
В конце тома имеется большая статья, освещающая вопросы
просвещения в Турецкой республике в 20—30-х годах. Собственно, эта
вторая часть работы автора по этим вопросам (первая — о начальной
школе в старой Турции — была помещена им среди этюдов, вошедших
в «Силуэты Турции»). Будучи органически связанной с другими
сочинениями ученого на эти темы, она является важным подспорьем при
изучении культуры Турции.
При подготовке тома к печати унифицированы по аналогии с I и
II томами соответствующие турецкие термины. Автор иногда
употребляет слова «османец», «османы», «османское правительство» и т. д.,
хотя теперь вместо этих терминов пишут «турок», «турки», «турецкое
правительство». В данном томе они оставлены без изменений.
В подготовке III тома «Избранных сочинений» В. А. Гордлевского
к печати ближайшее участие принял М. А. Гасратян, им же
составлены указатели.
Е. Лудшувейт

СИЛУЭТЫ ТУРЦИИ

чУЭчУЭчУЭуУЭчУЭчУЭ^УЗ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Этюды, включенные в «Силуэты Турции», представляют малую
долю отображения чтения книг и наблюдений над Турцией — страной и
людьми. Написанные на протяжении длинного периода, они различны
и внешне (часто они предельно кратки), и внутренне (метод показа
иногда лирический, стремящийся воздействовать эмоционально на
читателя); иногда, наоборот, статья напоминает как будто справочник,
излагающий, быть может даже суховато, фактическую сторону темы.
Некоторые статьи были напечатаны до революции: в газете
«Русские ведомости» и журнале «Мир ислама»; теперь они расширены и
дополнены; часть во время Великой Отечественной войны и позже была
зачитана на заседаниях Московской группы Института востоковедения
Академии «наук СССР и на конференциях и лекциях Московского
института востоковедения.
Материал, с одной стороны, уводит в прошлое — старую Турцию, но
иногда для. законченности указывается и последующая судьба, ибо
прошлое живет еще в глубинах народа, для него оно актуально; в
книге, с другой стороны, зарисован также период от прихода к власти в
Î908 г. младотурок до конца первой мировой войны.
Полностью, разумеется, тематика не охвачена; некоторые этюды
не завершены; в них многое раскрыто не столь подробно, как хотелось
бы автору. Учитывая бедность сведений о Турции, я решаюсь все же
выпустить эту книжку, поскольку она имеет познавательное значение.
Рукопись .была подготовлена к печати в 1946 г., на титульном листе
красовалась и надпись «К 'набору», подписанная И. Ю. Крачковским;
но по ряду обстоятельств печатание ее застопорилось, и только в начале
1956 г. мой ученик А. А. Бабаев побудил меня извлечь ее из недр моих
бумаг — так началось второе ее рождение.
Во время подготовки рукописи к печати ее просмотрели А. Ф.
Миллер и Ш. С. Айляров, внесшие ряд поправок и исправлений. Общую
редакцию взял на себя Е. Ф. Лудшувейт, который тщательно прочел
рукопись и исключительно содействовал ее улучшению.
Луцино, май — июль 1936 г.
^XQJq^T4

^D^^^^jy^^^^^sjyösJ)^
АНАТОЛИЯ
Анатолия, как и вся Турция, — страна аграрная.
В деревне есть бедные и богатые. Беднота работала на богатеев
и завистливо поглядывала на них: «Деньги богача утомляют челюсть
бедняка», — гласит народная поговорка, т. е. у бедняка на языке только
и разговору, что о деньгах. Бедняк трудится, трудится и все терпит
нужду. Ничего у него нет в доме. Когда ложится спать, под головой
вместо подушки деревяшки, как на нарах. Встречая важного гостя или
начальствующее лицо, например каймакама, хозяин »иногда мог
предложить ему только дикие груши, а плохонькую подстилку для сиденья
и спанья брал у невестки, из ее приданого.
Рядом были богачи — кулаки, и, как фарисеи, ударяли они себя
в грудь и щедростью во время рамазана, когда сердце мусульманина
должно смягчаться, хотели снискать себе лрощенье грехов, спасти свою*'
душу.
Вот что я слышал в 1926 г. от одного моего молодого друга,
студента Османа Сайда; я сохраняю романтические преувеличения
рассказчика. Жители казы Аванос вилайета Кыршехир славятся
гостеприимством. В небольших деревнях, всего-то домов там 20, было 10—15
«странноприимных комнат» — мисафир одасы, где путник всегда
находил приют.
У одного крестьянина в рамазан ежедневно угощалось до 20
человек, и, если не было приезжих, ои созывал соседей. К середине месяца
он истратил все запасы, какие скопил, а было у него одного мяса
23 батмана, и спешно поехал в Кайсери для закупок.
Если гость притом лицо духовное — ходжа или хафыз, да еще из
Стамбула, внимание к нему безгранично: хозяин берет одежду, обувь
и посылает домой просушить; блюда за обедом — числом до восьми —
следуют непрерывно одно за другим. Потом собирается деревня, все
слушают чтение Корана, объяснения муллы. Радушно встречает деревня
и христианина; как уютно мне было у крестьян! И только накормив
меня, они рассаживались и расспрашивали меня. О чем? Да темы везде
одинаковые!
* * *
Затерянная в горах деревня отрезана от внешнего мира: «ни птица
не залетала, ни караван не проходил», как говорится в сказке. Зимой
ущелья завалены снегом и человек погибает, когда хочет пройти к
соседу, а летом у Дербента — пост — тщательно просматривают жандармы
султана Абдул Хамида II документы. И годами, веками живут люди
12

по старинке, и ни о чем-то они и не слыхали, и не знают, что делается
на белом свете.
В деревне царила темнота беспросветная. Единственным
источником знаний был мулла, обычно он же и ходжа. О невежестве этого
духовного наставника ходили невероятные анекдоты. Как-то в одну
деревню пришел от вали приказ. Крестьяне попросили муллу прочесть
им его. Вертел он беспомощно бумагу, вертел; но, чтобы не осрамить
себя, сказал, что вали требует от них по возу дров и по лукошку яиц.
Собрали все это крестьяне и. отвезли в город. Вали удивился и, узнав,
кто так надурил, вызвал к себе муллу, а он и говорит: «Дрова и яйца —
вещь необходимая, я и подумал, что и тебе пригодится». После этого
вали распорядился, чтобы в деревне открыта была школа.
* * .*
В Анатолии разгар сельскохозяйственных работ падает на лето.
Ага — деревенский кулак, у которого земли много,— нанимает людей:
мужчин и женщин, бедноту, и они, разделившись на группы, убирают
поле — трудятся от зари до зари. Кое-где применяется кёмек или мед-
жи — «помошь» или «толока», как говорят у нас на Украине и в
Белоруссии: крестьяне как бы добровольно помогают хозяину, а он берет
на себя только «угощенье» — заботу о питании односельчан.
Грек, уроженец Трабзона, говорил мне, уже в Москве, что у
крестьян в Анатолии существовала артельная форма хозяйства,
заимствованная, судя по терминам, от лазов. Для пахоты, например часто
для распашка целины, крестьяне составляли артель. Собирали от
членов, десять пар волов; на каждые две пары назначался один погонщик;
на волов сажали людей опытных, которые и следили за
равномерностью тяги. Работа была сложная, требовала большого опыта.
Молочное хозяйство иногда тоже велось артельно; во главе артели
был хаббашы; еженедельно хозяйство проверялось.
Но происходит ли работа миром или в одиночку, она сохраняет
£ще на себе следы стародавних времен, когда феодалу-помещику
подносили вязку колосьев как символ выполнения работ, а он милостиво
благодарил и жаловал крестьян чем-нибудь от своих щедрот.
Когда я выезжал из одной деревни, крестьянин, работавший в
поле, провожал меня пожеланием; я его и записал: «Вы, путники и
странники... щедрые открывают двери рая!»
«Как это красиво сказано!» — думал я, но встреченные мною
вскоре дети — ох бедовый это народ! — раскрыли мне глаза: они бежали
за мной, за моей повозкой, держа в руках вязки колосьев, а мой
возница, человек практичный, отгонял их, заметив, что я уже дал
бахшиш.
Однако уже давно за внешней патриархальностью в отношениях
скрывалась жестокость, от которой безземельный крестьянин стонет.
Согласно шариату — духовному праву — крестьянин платил с урожая
ашар (ушр)—десятину, фактически составлявшую не одну десятую,
а одну восьмую, иногда даже значительно больше, так как сбор
десятины государство сдавало на откуп, и, естественно, откупщик с лихвой
выжимал с крестьян стоимость откупа, да и расходы, затраченные им
на «подмазывание». И только крестьянин обмолотит хлеб, в деревню
налетал уже откупщик — иногда один, а то и с приказчиками — и
устанавливал свой надзор. Зерно ссыпалось в большие кучи, а сверху вы-
13

давливалась деревянной колодкой метка; на ней значилось какое-нибудь
хорошее слово, например берекет-— благословение; разумеется, о себе
думал откупщик, испрашивая его! Малейшая попытка взять от этой
кучи влекла изменение формы; и откупщик, взывавший к аллаху о
благословении, взыскивал с крестьянина убытки, причиненные ему. Чтобы
предупредить обман со стороны крестьян, он ежегодно менял знак.
И рады были крестьяне, когда в 1925 г. правительство Турецкой
республики отменило ашар и связанную с ним откупную систему и стало
взимать вместо ашара денежный налог.
Анатолия богата полезными ископаемыми, и кустарная добыча
железа, меди, свинца и других руд производилась искони.
Христианское население Малой Азии — греки, армяне, а может быть автохтоны,
создавали промыслы, а государство только ставило надсмотрщика,
наблюдавшего за ходом работ частного предпринимателя или артели.
Поскольку от добычи полезных ископаемых выигрывало также
государство, обычно крестьянин, занимавшийся горняцким промыслом,
освобождался от разных повинностей.
Раз я проезжал в горах Центрального Тавра, через Булгармадеии
(«Болгарский рудник»). Когда-то, в византийскую эпоху, здесь, должна
быть, поселены были болгары-еретики или «бунтовщики»; давно от них
исчез уже и след, и говорили жители — огреченные болгары — уже
только по-турецки. Меня повели было в шахту; ио сверху капала вода,,
тускло горела свеча, только я так и ничего не увидел.
* * *
Тяжела была доля крестьянина. И была одна только у него утеха,
облегчавшая тяготы жизни,— табак, предмет первой необходимости,
«почти народная пища», как заметил К- А. Скальковский. Спокойный,
законопослушный крестьянин буйствовал, когда у него отнимали табак.
Табак попал в Турцию в начале XVII в. Духовенство считало его
«дьявольской травой», и султан Мурад IV, преследуя курение,
подвергал казни ослушников. Но любители табака подчас ночами
прятались на кладбище между старыми могилами. Несмотря на
строжайшие кары, курение быстро распространялось. И кальян, наргиле стали
символами «восточной жизни», в них заключался кейф.
И склонясь в дыму кальяна
На цветной диван,
У жемчужного фонтана
Дремлет Тегеран.
Так ведь представляет себе Лермонтов Восток.
После финансового банкротства Турции в конце XIX в. многие
доходные статьи государственного бюджета, в том числе и табак, были
по Мухарремскому декрету 1881 г. переданы табачной монополии «Ре-
жи», бывшей французской концессией. Она стала выпускать
обандероленный табак. От этого цена на него сразу поднялась, тогда
крестьянин-бедняк, обходя закон, тайком перекупал табак; но, чтобы
укрыться от преследований жандармов, оберегавших интересы «Режи»,
он стал носить оружие. На этой почве происходили кровавые
столкновения; тюрьмы наполнялись нарушителями, которые слагали песни,,
воспевавшие удальство.
14

* * *
iB деревне господствовали суеверия, и мулла, блюститель религии,
сознательно и бессознательно потакал им. Так, например, от зубной
боли выписывают на бумажке эпитеты шайтана и вбивают гвозди
в буквы, образующиеся из кружков букв «айн»(г.) и «мим» (^ ). Верят,
что в «кафедральном» стихе Корана заключена чудодейственная сила,
которая отгоняет ночью шайтана от пастуха или, например, облегчает
трудные роды. Верят, что, когда человек умирает, подле него
появляется Азраил — ангел смерти. Да и мой студентик Осман Сайд уверял,
что он тоже видел после смерти брата знак Азраила, опустившего
тяжелую длань на плечо.
Ислам — официальная религия, нередко обволакивается домусуль-
майскими представлениями. Так, для успешности заклинания кое-где,
например в Бейпазары, требуется совершение святотатства. И теперь
еще обряд родовой клятвы у киргизов заканчивается бросанием на
землю Корана! Здесь уже торжество доисламских верований над
исламом или, быть может, атавизм христиан, когда-то обращенных в ислам.
Колдовство, как всякое ремесло, передается из рода в род, от отца
к сыну. Один мой ходжа — мои учителя были на все руки мастера —
гадал на горохе, и какие только небылицы не рассказывал он мне!
Часто колдуют для приворота; так, если кто влюблен, то сжигает волос
девушки.
Всюду в деревнях встречаются священные деревья, увешанные
тряпочками ex voto (по обету) от одежды человека, страдающего
лихорадкой, и т. д.; лежат ятыры — безвестные угодники, могилы которых
окружены решеткой.
В Анатолии водятся еще какие-то следопыты — занн ушаа1; они
предсказывают погоду, распознают человека по следу и т. д. В Кырше-
хире для них в ходу термин «ато»2, ударение на первом слоге говорит
об иностранном происхождении слова, и я наивно думал,— сознаюсь,
и теперь хотел бы гак думать! — уж не скрыто ли здесь воспоминание
о древних аборигенах Анатолии — хеттах?
Не правда ли, какое интересное для наблюдений поле представляет
Анатолия! В сущности это громадный, раскинувшийся на сотни
километров живой этнографический «музей под открытым небом».
На господствующей народности, «а современных анатолийских
турках, предки которых оседали в Малой Азии, когда еще Византия хотела
кочевников с Запада, проникавших на Балканский полуостров, проти-
вопоставить волнам кочевников, катившихся из глубин Средней Азии,
отображаются элементы многонационального прошлого страны,
подвергшейся культурным воздействиям веков и народов. Вместе с тем
здесь проходят перед исследователем этапы давно прошедших эпох
жизни человеческого общества, и для человека, изучающего древнюю
материальную или духовную культуру, Анатолия — непочатый край.
* * *
Вопросов, ожидающих своего исследователя, бесконечно много. Вот
хотя бы жилище. Материал для жилья зависит, конечно, от местных
условий. Чаще всего в Анатолии, пожалуй, встречаются глинобитные
1 Термин 'Мне «еланятен.
2 Термин мне также .непонятен.
15

постройки. Они непрочны, но зато дешевле. И тянутся вдоль улиц
глухие стены, отгораживающие от любопытных глаз жиз»нь семьи, так как
в Турции не принято, чтобы окна выходили на улицу. Крыша дома
насыпная, из земли; на ней лежит каменный валек для укатывания,
а то летом земля рассохнется и, когда -пойдет дождь, крыша будет
протекать.
В западной части Малой Азии сильнее сказалось влияние греков;
здесь дома двухэтажные и деревянные, внизу — службы, а люди живут
наверху. Раз повез меня муэззин Исмаил к себе в деревню; сидел я в
большой темной комнате — «приемной», у очага, как почетный гость,
а свет падал сверху, через дымоходное отверстие.
В районе Кайсери около моста Чокгёз есть деревня, быть может
сохранившаяся со времен хеттов. Она вырублена — высечена в скалах,
верхний дом утвержден на нижнем, крыша нижнего дома служит как
бы полом для верхнего, и видны только отверстия — двери. Такой тер-
расообразный тип жилья обычен там, где деревня прилепилась к склону
горы: земли мало и нужно дорожить каждым клочком для пастьбы
или посевов.
Но всегда турку душно было жить взаперти, дом представлялся
ему тюрьмой, он рвался на воздух, и теперь, сохраняя старые
кочевнические навыки, как только потеплеет, турок поднимается в горы, на
яйлу. А то устроит себе в саду или в винограднике сторожку или навес
из плетня или разобьет палатку и живет до осени: и просторно, и
привольно, и за виноград спокойнее!
Но есть в Турции жилища, которые едва возвышаются над
землей,— таковы землянки армян и курдов, которые как бы врылись в
землю.
В такой «дом» свет проникает только через дымоходное отверстие
в крыше, а когда его закрывают, чтобы удержать тепло, воцаряется
тьма кромешная. Направо в таком доме, на небольшом возвышении,
собираются люди; тут они и сидят, и едят, и спят. Налево — скотина;
так, когда она под боком,* оно спокойнее, безопаснее и... теплее.
ЖЕНСКАЯ ДОЛЯ
Только раз, и то вскользь, упомянул я о женщине.
В мусульманском обществе «женский вопрос», конечно,
практически не существовал — ислам укутал женшину в чаршаф и закрыл
для нее дорогу в общественную жизнь. Однако так было не сразу.
В Анатолии турчанка сначала (в XIII—XIV вв.) еще сохраняла
свободу. Традиции пришлых кочевников и туземных христиан еще не
были сломлены. Постепенно, однако, они уступали место требованиям
шариата. Все же случалось, что после смерти мужа женщина иногда
становилась во главе управления; женщины объединялись в
общественные и религиозные группы и кружки. Историк Ашык пашазаде * среди
четырех основных делений населения Малой Азии называет «румских
баджи» — «малоазиатских сестер». Может быть, как указывает и
термин «баджи», это была какая-то секта, близкая к ордену Бекташи, хотя
проф. Мехмед Фуад Кёпрюлю предполагает, что под «баджи» скорее
разумеются военные женские отряды туркменских племен. Афляки
(автор XIV в.) в своих «Жизнеописаниях мевлеви» сообщает, что
богатые женщины собирались в Конье у жены сановника Сельджукидов
16

Эминеддина Микаиля — судя по имени, омусульманившегося грека —
на зикры, т. е. радения, и, когда появлялся вечером Джеляледдин,
уважавший хозяйку дома — «шейха женщин», восторженные поклонницы
засыпали его лепестками роз.
Аномалии, навязанные шариатом, уже тогда смущали умы
передовых людей, и изредка в поэзии прорывались робкие протесты. За
человеческие права женщины вел борьбу среднеазиатский поэт Навои,
высказываясь против насильной выдачи девушки замуж. Защищая
права женщины на любовь и счастье, он рисовал возвышенные образы
женщин, сообщал о литературных кружках женщин в сказочной
«Армении». Но все же то были мечты узбекского гуманиста XV в.
До реформы султана Махмуда II общество молчало о женщине;
считалось даже неприличным открыто говорить о женщине, например
спросить о здоровье жены. «У женщины волос долог, да ум короток»,—
повторял турок старую ходячую поговорку. Женщина жила во тьме,
в невежестве. В деревне женщина несла тяжелую работу: в поле и
дома, в городе се уделом были кухня или пустая гаремная жизнь. О ней
были в ходу суеверия.
И опять встает передо мной картина из прошлого. Перед первой
мировой войной ехал я в телеге из Самсуна в Сивас — теперь туда
проведена железная дорога,— и вдруг возница мой увидал, что впереди
из-за поля нам наперекоски катится белый мешок — то была
женщина— и вот-вот пересечет дорогу. Он поднял кнут и дико закричал.
Женщина покорно присела на корточки, отвернувшись от нас, и
переждала,' пока мы проедем. Наши предки боялись: в городе — черной
кошки, в поле — зайца. В Турции неудачу или несчастье предвещала
встреча с женщиной; «если женщина перейдет дорогу едущему, то
добра в его пути не будет»,— говорит и старая казахская пословица.
Что же представляла собой женщина?.. Вещь, за которую отец
брал калым с жениха, с того, кого она частенько и в глаза-то никогда
не видела. Какие-то векили («уполномоченные») заключали за нее
брачный договор. Юридически мужчина имел право содержать (если
мог) четырех жен; женщине многомужество возбранялось, потому что —
как наивно объяснял мне в Кыршехире старый законовед,
заделавшийся нотариусом,— трудно было бы определить отцовство ребенка.
Если жена почему-либо надоела мужу, а то и просто взбрела ему
дурь, он трижды произносил по-арабски сакраментальную формулу:
«Талак, талак, талак!» '«Ты — свободна, ты — свободна, ты —
свободна!»', и брак терял силу.
Разведенная, она могла опять стать женой прежнего мужа, только
предварительно должна была выйти замуж—фактически или
фиктивно—за другого, чтобы развестись с ним *. А развод был сущие пустяки.
Женщина жила во тьме, в невежестве. Все же, постепенно
приобщаясь к культуре, и женщина встает на защиту угнетенных сестер.
Смелее звучал голос женщины в Египте; так, Хайрие, дочь Махмуд-
паши, сановника султана Абдул Азиза, выступила с призывом о помощи
к европейскому обществу; одновременно выступил в Египте и Касым,
автор «Новой женщины»,— его трактат переведен на русский язык
акад. И. Ю. Крачковским.
Жалкую участь турчанки изобразил Намык Кемаль в бытовой
комедии «Бедное дитя». Пусть комедия навеяна «Дамой с камелиями»
Дюма-сына, пусть длинноты обличают в драматурге новичка, все же
автор сумел заклеймить социальные язвы мусульманского — да толька
2 В. А. Гордлевский
17

ли мусульманского? — общества, и в этом заключается его большая
заслуга.
Героиня комедии Намыка Кемаля — Шефика. У нее благородное
сердце. Она любит молодого студента; но, подчиняясь воле матери —
любовь, рассуждает мать, придет после брака,— »выходит замуж за
старика. Вступив в брак, молодая женщина, надломленная, быстро-
чахнет. Когда жених видит это, он принимает яд, ложится около нее
и умирает. Шефика, придя в состояние крайнего возбуждения, зовет
родных и объявляет, что смерть венчала Pix. Она еще жива, но конец
ее близок. «Вот до чего ты довела дочь!» — восклицает, обращаясь к
жене, горестный отец. По-видимому, в пьесе сказывается французская
школа, а может быть, это турецкий вариант общей для всех народов
истории двух любящих сердец — Ромео и Джульетты.
Намык Кемаль написал свою пьесу в 1873 г. Но таких, как он, »в
Турции тогда еще было не много. Показательно, что даже позже
Фатима Алийе — дочь историка Ахмеда Джевдет-паши — оправдывала
строй мусульманской жизни. Она все еще целиком находилась в тисках
старого воспитания, мусульманской традиции.
Младотурки уделяли большое внимание женскому вопросу.
«Женщина, как и весь турецкий народ, ждет тоже свободы»,— писал старый
журналист Махмуд Садык.
Балканские войны 1912—1913 гг. всколыхнули женщину в Турции..
Отбросив вековые предрассудки, навязанные религией, женщина
явилась на поле боя, где турчанки — медицинские сестры — облегчали
страдания раненых. Тогда женщина убедилась, что ее незаконно
лишают прав. Образование, практическая работа, правовое положение — все
это горячо обсуждалось на митингах и на собраниях. Женщины
издавали журналы, и там — о ужас! — печатались портреты женщин,
боровшихся за свободу. Возникли общества: благотворительное, помогав
шее бедным девушкам-учащимся; женское общество Красного
полумесяца; наконец, общество защиты женских прав. Бедир Осман,
происходившая из видной состоятельной турецкой семьи, чтобы пробить дорогу
женскому труду, несмотря на все препятствия, которые ей чинили*
поступила в телефонистки, а Белкис Шевкет обратилась к Ахмеду
Джемаль-паше и была принята в летную школу, ее портрет как
напоминание о мужестве женщины был выставлен в Военном музее.
Все же в быту нередко продолжали, сохраняться старинные
традиции.
В годы до первой мировой войны, когда мне не раз приходилось
бывать в Турции, придя в дом турка, невольно возникал вопрос, где
же женщины? Да где-то за очагом копошатся женщины, но их я не
вижу. Видеть в доме женщину могли только ближайшие родственники
мужа. Это не только в деревнях. Я не видел женщины, когда входил
в дом также в городе. «Дестур!» («Сторонись!») —кричит хозяин, стуча
в кольцо, вделанное в дверь, и только слышишь, как деревянные
«сабо» стучат по каменному настилу двора — то женщина спешно
улепетывает от меня.
Скромно потупив глаза — так требует восточное приличие — я иду.
и сверху на меня, может быть, поглядывают из-за 'кафеса женщины.
В Турции издавна жилье делилось на две части: селямлик —
приемную для гостей-мужчин и гарем — внутренние покои. Для обшения
селямлика с гаремом в стене между ними устроено отверстие, в которое
вставлен долаб — своего рода ©ертушка; чтобы подать гостю кофе-
18

без этого нельзя его отпустить—или другое угощенье, если, например,
хозяин зазвал гостя на обед, хозяин подходит к долабу и снимает
поднос, а невидимая рука повертывает долаб к себе.
На улице жена идет одна; муж, встречая ее на улице, и не
замечает ее, точно она ему чужая, а если уж им почему-либо понадобилось
идти вместе, жена плетется сзади. «Это жена его!»—кричат тогда
сметливые мальчишки; только жена и может следовать за мужем.
В деревне условия общественной жизни не менее строги, чем в
городе. Как только девочка подросла, она уже закрывает себе лицо и
отворачивается от мужчин. Конечно, кто хочет, легко обходит закон.
«Красавица себя покажет, вот дурнушка, та прячется»,— говорит
народная пословица. Только старухи, укутавшись, сидят где-нибудь на
крыше дома и пересуживают соседей. Когда девушка идет за водой,
неся на голове высокий кувшин, трудновато прятаться — тут парням
удается высмотреть себе невесту или увидать зазнобушку.
Пока она молода, парень о ней тоскует и, опьяненный ее
красотой, поет:
Лишь одна в мечтах моих, лишь одна в виденьях сна.
Время быстро летит, и родители уже хотят поскорее сбыть дочь
с рук. Девушка понимает это и жалобно причитает:
Неужто была я трава, что яа крыше,
Неужто была я вам в тягость?
Одна-то была я дочурка,
И то показалось вам много!
Она сговорена, нихях — брак совершен, но год, два девушка, еще
молоденькая, живет у родителей. Жених тайно ее навещает; об этом
знает только мать, а отец как будто и не подозревает — здесь
сохраняется, быть может, намек на старинную стадию брака; так, в Чан-
кыры, где до недавнего времени был вообще еще прочен старый уклад
жизни, на невестку наложен запрет: она не может разговаривать ни со
свекром, ни со свекровью.
Вся домашняя, а часто и полевая работа взвалена на женщину.
В красочном причитанье, записанном проф. Ф. Гизе, изображено кратко,
но выразительно положение, какое занимает женщина в доме мужа.
Вот принесли соседи черную весть о гибели невесты, утонувшей в
бурных водах Кызыл-ырмака... Ее ждали-ждали; золовка разбирала
уже постель. Теперь свекор равнодушно замечает, констатируя факт:
«Ну что ж, она не пришла», а свекровь досадливо ворчит: «Опять в
кувшине нет воды, а я-то надеялась, что будет мне легче!»
Покорная жена становится тигрицей, когда у нее отнимают сына;
когда она узнает, что сын ее Вели погиб где-то ни за что ни про что,
из ее груди несутся проклятия султану: «Пусть закроются перед ним
ворота счастья!» — причитает бедная мать.
Я вспоминаю туркменку з Зинджирлихане, между Нигдэ и Улу-
башлы; высоко подняв голову, она пела, но в этой скорбной песне
звучала еще какая-то твердость. И я понял, что так рождается и тип
девушки, которая во имя любви решается на все.
Так создалась популярная песня о «Туркменке» — диалог доежду
юношей и девой, давно записанный И. Куношем,— фольклористы
Турции часто слышали эту песню в Западной Анатолии. Охотясь, па-
2*
!9

рень попадает в кочевье юрюков; там встречает он юрючку. Между
ними завязывается любовь; но, 'когда девушка предлагает выкрасть
ее из стана, он колеблется. Долго слушает она его отговорки: она в
душе негодует, хочет бросить украшенья—жемчуг — под ноги коня;
когда парень будет засыпать, она подложит ему под голову руку, от
холода укроет его своей пышной косой. Ей не страшна и погоня — она
одна сумеет защитить милого от сотни всадников. Все напрасно. Чтобы
отвязаться, парень признается, что он женат, у него хозяйство, поле.
Тогда, вспыхнув от негодования, девушка говорит:
Двух быков твоих серых пусть волки сожрут!
А зерно, что посеял, пусть птицы склюют!
Проклят будет пусть хлеб твой, семья вся твоя!
Если так, с этих пор «е хочу я тебя!
(Пер. Н. Ардашева)
* * *
Женщина, как указывалось, исключена из общественной жизни
Но иногда устраиваются тайные сборища мужчин и женщин, часто
кончающиеся дракой или поножовщиной. В Конье такие вечеринки носят
название посиделок — отурак алеми. Власти преследуют их, однако
искоренить старый обычай не так-то легко.
Об одной из таких посиделок мне рассказали, когда я был в
селении Добруджа, около Бурсы, где живут мухаджиры — переселенцы
йЗ Добруджи, очевидно занесшие сюда обычай.
Намереваясь устроить такую вечеринку, в город от имени деревни
идут члены деревенского совета и там нанимают на определенный срок
женщин; наем скрепляется формальным контракиСш, в котором
перечисляются обязательства сторон: женщины должны прислуживать-
компании, подавать вино, пляс.ать;. участники сборища могут выражать
восторг и поцелуями; деревня, со своей стороны, 'берет на себя
пропитание и вообще содержание женщин в течение этого срока; так как
каждому хочется залучить к себе гостью, в деревне объявляются
торги...
Переодев женщин в мужской наряд, чтобы скрыть проделку,
посланцы везут женщин в деревню.
Летом сборище происходит где-нибудь у источника, на лугу, в
месте, располагающем к приятному времяпрепровождению; зимой
посиделки устраиваются в закрытом помещении, в чьем-нибудь доме.
»И шариат, и светские законы, конечно, не только осуждают, но и
преследуют такие развлечения, тем более что для участия в посиделках
нанимаются несовершеннолетние девушки. Поэтому, собираясь на
пирушку, компания выставляет охрану, которая в случае чего
предупреждает об опасности.
Пирушка быстро переходит в беспросыпное пьянство. На угощенье
крестьяне тратят почти все свои сбережения: все, что накоплено в
амбарах, кладовках, домашняя птица, скотина — все спускается.
И когда после недельного пьянства человек протрезвится, он
чистосердечно объявляет, что ничего не помнит, что с ним было.
Проходит угар, и снова в деревне водворяется напускное
благочестие. У мечети чинно сидят старики, бездельники торчат в кофейне и
играют в карты. Они смотрят на меня и моЛчат, хотя их разбирает лю-
бопытство, кто я и что мне нужно.
20

ДЕРЕБЕИ
«Деребей» собственно значит «бей долины». Это, очевидно, бей,
расположившийся в долине и распоряжающийся водой, которая идет с
гор, а от воды, растекающейся по земельным участкам, зависит
благополучие окрестных жителей. Человек, захвативший воду, держит,
естественно, в своих руках округу; толковый словарь Шемседдина Сами-бея
поясняет смысл слова «деребей» (derebeyi) так: «влиятельный
человек, власть которого распространяется на несколько деревень».
Первоначальное, буквальное значение термина, таким образом, изменилось.
Когда появился этот термин, как происходила эволюция его? Не знаю,
вероятно, он сравнительно позднего происхождения.
Феодализация Малой Азии началась давно, до Сельджукидов Рума,
предшественников турок-османов. После падения Сельджукидов (под
ударами монголов) вожди племен и .правители областей в государстве
Сельджукидов Малой Азии порвали обязательства, которые налагала
на них столица — Конья. Потом уже властители турок-османов начали
собирать «уделы»; в конце XIV в. (1386) они подчинили себе бея
Карамана, который долго досаждал туркам.
Следуя примеру Сельджукидов, турецкие владетели также
раздавали землю людям, отличившимся на войне. Такие лены жаловались
«воинским людям» сообразно числу воинов, которых они выставляли
государству. Владея обширными долинами, крупные землевладельцы,
естественно, богатели; мелкие — сипахи тянулись к ним, ища
покровительства от поползновений соседей. Так у турок-османов складывался
класс феодалов-землевладельцев.
Нашествие Тимура и поражение под Анкарой в 1402 г. оборвало
на время объединение земель турецкими султанами, децентрализатор-
ские тенденции усилились, и, несмотря на военные и политические
успехи турецких султанов, провинция долго жила особняком. Путем
больших длительных усилий, путем взаимных уступок установился известный
модус вивенди: султан был доволен, когда исправно вносились налоги
и снаряжались войска, а на то, что происходило на местах, он смотрел
сквозь пальцы. Если и мелькала мысль о беззакониях, творимых в
провинции, трудно было принять какие-нибудь меры, а отдаленность
от Стамбула и бездорожье способствовали самоуправству пашей.
С образованием класса феодалов-землевладельцев крестьяне,
сидевшие на земле, были отданы им на «поток и разграбление»; они
постепенно превращались в крепостных, хотя закрепощение свободных
людей даже не было оформлено.
В этих условиях в конце XVII —начале XVIII в. на почве,
взрыхленной веками, сложился институт деребеев, полунезависимых
наследственных наместников. Деребей появились всюду — »и в азиатской, и в
европейской, и даже в африканской Турции. Среди них были и потомки
владетельных князей, сохранявшие старые, дотурецкие традиции;
деребей Давуд, например, в Месопотамии даже объявил себя «царем
вавилонским». Среди деребеев были также главы племен — турецких,
курдских, арабских; у всех у них были обширные земельные угодья.
Расширились у них и административные функции; они стали также
производить суд, причем часто провинившийся отбывал наказание в
тюрьме у такого феодала; обязанные поставлять воинов, они создали у себя
войско, которое служило им; получая от деребеев содержание, войско
выполняло их приказания и оберегало их владения. У деребеев был
21

двор; подражая султанам, они .поддерживали у себя пышный
церемониал.
Деребеи объявились не только на окраинах или вдали от
Стамбула— в Трабзоне, Аксарае, Сисе, Акке, Багдаде или далеком Йемене.
Они были везде; они были даже под боком у султанов в Ментеше,
Бурсе, даже Измите. О деребее Измита мой стамбульский приятель
Сары Исмаил напомнил местную поговорку: «Уж не свалился ли нам
на голову Молла Фазлоглу?»
Одни деребеи 'были сильнее, другие — слабее. «Чем дальше от
центра, тем вольнее и буйнее был деребеи»,— заметил уже Бофор,
и я часто задаю себе вопрос, как это восточные вилайеты, где
сепаратистские настроения курдов и арабов должны были усиливать
отчуждение от турок, так долго сохраняли верность султанам. И только в
Египте усилиями полуграмотного, но волевого албанца, родом из Ка-
валы, Мухаммеда Али-паши создался сперва наследственный пашалык,
а затем самостоятельное государство Египет *.
Археологи, почитатели классической древности, иностранные
консулы, совершавшие со второй половины XVIII в. путешествия по
Турции, обрисовали тип деребея, тогда, быть может, недостаточно ясный
и для турок — расцвет могущества деребеев и приходится как раз на
это время. Зарисованные ими портреты Караосманоглу, Чапаноглу и
другие представляют интересный вклад в историографию Турции.
Граф Г. Шуазель-Гуфье, роялист, эмигрировавший при
Екатерине II в Россию и занявший потом место президента Академии
художеств, встретил в начале XVIII в. на пути между Бергамой и Измиром
Караосманоглу. Как сообщает Г. Шуазель-Гуфье, перед
Караосманоглу, сыном простого аги *, трепетала вся Юго-Западная Анатолия; в
Измире европейцы арендовали у него дома... Его мощь и дерзость
воспел и Байрон в «Абидосской невесте».
...Меж военных
Он всех храбрей; Осман рожден
От древних, доблестных племен,
От тимарьотов неизменных...
То посмеемся мы с Османом
Над жизнь отъемлющим фирманом.
(Пер. Ив. Козлова)
Очерк династии Чапаноглу — деребеев йозтата — дал несколько
позже Перро. Впрочем, о Чапаноглу в середине XIX в. долго говорили
и писали все, кто побывал в Йозгате или Сивасе. Попал Чапаноглу и
в дневник М. А. Гамазова, секретаря и. драгомана при Е. И. Чирикове,
русском комиссаре по турецко-персидскому разграничению в 1849—
1852 гг.
На Чапаноглу ясно сказываются старинные местные традиции. Как
пишет историк Сельджукидов Языджыоглу Али, уже в XV в. в Каста-
мону господствовал род Чобаноглу. Кто он был? Потомок феодала
Сельджукидов или, может быть, наместника монголов? В какой связи
стоит он по отношению к роду йозгатских Чапаноглу — все это
остается невыясненным. Известно лишь, что как бы основателем династии
деребеев Чапаноглу был некий Ахмед-паша; сын его Сюлейман-бей
считался уже независимым государем. Владения Чапаноглу
простирались от Тосьи (на Черном море) до Тарсуса (близ берегов Среди
земного моря), а на восток до Малатьи. У него было сильное войско,
22

насчитывавшее 100 тыс. человек. В гареме его были
невольницы-грузинки, при которых состояли (врачи-иностранцы (неаполитанцы).
Принимая у себя Кдшнейра, Чапаноглу спрашивал его о Бонапарте; в нем
видел он как бы близкого себе человека и просил англичанина
кланяться ему.
Слабый деребей жался к сильному, обеспечивая таким образом
себе спокойствие; так, например, деребей Карамана находились под
защитой Караосманоглу; Исмаил, деребей Сереса (в Македонии),
прислушивался к голосу Али-паши Янинского. Уже в 1831 г., когда над
деребеями в связи с централизаторскими мероприятиями Махмуда II
нависла гроза и они стали слабеть, пять мелких деребеев,
возведенных Портой в высокий чин мирмиранов, перешли все же на сторону
албанского деребея Мустафа-паши Скодралы, восставшего против
Порты, и привели к нему отряды воинов.
Наподобие старинного феодала деребей еще в XVIII—XIX вв.
жил в замке; да и в городе дом у него представлял собой крепость.
Чтобы укрепить свое положение, деребей установили у себя строгий
порядок наследования, а именно по прямой нисходящей линии — от отца
к сыну; так образовались особые династии деребеев.
В Триполи африканском в течение столетия (1737—1835),
например, господствовали беи из рода карамана, раздававшие города, округа
детям и внукам. Происходя из местных людей, деребей хорошо знали
свои владения; они даже до некоторой степени заботились о
воспроизводстве, понимали значение христианского населения — греков и
-армян; ценя экономическую предприимчивость христиан, они
обнаруживали к ним расположение. В Тетово, в Македонии, еще в XX в.
сохранялись предания о дружбе между деребеем Абдуррахман-пашой
и местным архимандритом Кириллом.
Деребей (для Порты недруг) сидел у себя спокойно; население
лредпочитало его, местного хищника, султанским наместникам-пашам,
которые, откупив должность, -налетали, как саранча, и спешили
выколотить деньги, истраченные в Стамбуле. По получении должности
деребей тоже собирал десятину — это был главный его доход, но он
соблюдал меру; так, Хасан Чаушоглу в Мугле взимал только половину
налогов; во всяком случае население мирилось с фактом господства
деребея, тем более что у него реальная сила — войско для обуздания
тех, кто дерзнул бы прекословить.
Когда деребей становились очень уж опасными, когда они открыто
нарушали суверенитет государства, султаны отправляли против них
карательные экспедиции, но охотнее прибегали они к испытанным
восточным средствам. Надеясь на «понятливость» деребея, они посылали
ему «удавку» — шелковый шнур, и человек, впавший в немилость, чтобы
избегнуть насильственной смерти, кончал жизнь самоубийством. Иногда
султаны прямо подсылали к деребеям людей, чтобы убить их.
Поскольку, однако, коррупция насквозь охватила султанских сановников,
деребей узнавали своевременно о султанских замыслах и принимали
соответствующие меры.
В Джинджике (нахийе .Кочарлы), отделенном от Айдына рекой
Мендерес, господствовал деребей Абдул Азиз, из рода джиханогуллары.
Власть его распространялась, очевидно, всего на одно нахийе, однако
деребей Абдул Азиз был и могуществен, и богат. Как-то разнесся слух,
что из Стамбула от султана приехали люди, чтобы «убрать» деребея.
В гареме, на женской половине, поднялся плач, но Абдул Азиз успокоил
23

жен и, узнав, что у посланцев «под носом есть рот», переправил им
в город три бочки: с сахаром, золотом и драгоценностями.
Действительно, у них оказался под носом рот, они «съели» взятку и в Стамбул
вместо головы Абдул Азиза отпраеили голову раба, а чтобы
окончательно убедить султана, что приказ исполнен в точности, они — здесь
уже явно говорят мотивы фольклора (вариант древнееврейской сказки
о гибели Вениамина, сына Иакова)—смочили в крови раба рубашку.
На протяжении веков институт деребеев — в конечном итоге
социальный гнойник — разъедал общественный организм, но турецкие
историографы только мельком, изредка, упоминали о деребеях.
Военные неудачи второй половины XVIII в. раскрыли в конце
концов значение вопроса о деребеях. Для отпора внешнему врагу,
покушавшемуся на целостность территории, необходимо было регулярное
войско, нужно было сломить своеволие и деребеев, которым чужды
были общегосударственные интересы.
Султан Махмуд II, продолжая реформы дяди, султана Селима III.
объявил беспощадную войну реакционным силам. Преторианцы
Турции— янычарский корпус был в 1826 г. упразднен. Опираясь на вновь
созданные регулярные войска, Махмуд II смог уничтожить и институт
деребеев. Он действовал искусно; так, чтобы сразить Чапаноглу, он
использовал его соседа, деребея Джаника, и, .благодарный за помощь,
временно оставил жизнь неопасному врагу.
Однако на восточных окраинах государства деребеи уцелели, и,
когда представлялся случай, они снова оживали; так, в начале XX в.
против султана Абдул Хамида II поднялся в В'ираншехире Ибрагим-
паша.
Зная, как сильны в стране старые порядки, заведенные деребеями,
как сильна на местах память об их могуществе, правительство должно
было идти на уступки и стало сдавать с откупа должности деребеям
и их детям; назначало их даже на высокие посты
генерал-губернаторов — вали.
Так, в Сивасе М. А. Гамазов застал в качестве вали Аббас-пашу,
потомка знаменитого рода чапаноглу. Сам Чапаноглу погиб в 1814 г.
после упорного сопротивления султанским войскам в своем замке Ка-
вак. Но правительство учло обстановку и назначило на должность вали
родственника. И новоявленный вали хорошо понимал свою силу.
Принимая у себя М. А. Гамазова, он говорил: «Пока вы на земле моей,
не бойтесь ничего, никакая собака не оскалит на вас зубы и не унесет
ни клочка волос... Не очень-то копошись, здесь водятся чапаноглу»,—
закончил разговор Аббас-паша словами, .вошедшими в поговорку. Точно
так же дело обстояло в Айдыне, где на должности мюселлима находился
Якуб-паша, потомок деребейской династии Караосманоглу,
откупившей должность у правительства.
* * *
Деребеи ушли, но эксплуататорские отношения сохранились.
Вместо них выросли отпрыски — агалары, особенно в восточных вилайетах,
где в, обнаженной неприглядности среди курдских племен продолжали
господствовать крепостнические отношения. В глуши Диярбакырского
вилайета даже после первой мировой войны у главы племени — аги
сохранялась безоговорочная власть над населением, и без его
разрешения никто не смел переходить с места на место. Впрочем, и ближе
24

к Анкаре аги представляли большую силу. Так, ib середине XIX в..
в Кыршехире жил некий Кёр-ага (Слепой ага). Вплоть до султана'
Абдул Хамида II, т. е. до 70-х годов XIX в., он безраздельно хозяйничал.
Тяжущиеся стороны шли к нему, и как он сказал, так и было. «Я его^
наказал, больше уж он не 'будет так делать»,— самоуверенно заявлял
он. А если кто противился, он вешал ослушника у себя во дворе.
Кёр-àra царил в округе: если кто ему перечил, он истреблял род «до»
седьмого колена», как говорили местные жители.
МЕВЛЕВИ
Уезжая в Албанию, племянник лексикографа Шемседдина Сами-
бея Мидхат-бей Фрашери*, инспектор театров Стамбула, дал мне
рекомендательное письмо к чиновнику (не помню уж какого
министерства, расположенного у Аясофья), который, как объяснял он мне,
хорошо знает старый турецкий язык.
Велед Челеби лет десять уже как перебрался в Стамбул из Коньи.
Потомок в восемнадцатом колене поэта Джеляледдина Руми,
основателя ордена мевлеви, он носил феску и сюртук-стамбулин. Филолог-
самоучка, он тогда уже собирал материалы для большого «Словаря
турецкого языка». Мы скоро подружились, но свидания в городе были
редки: и за турками, и за иностранцами строго следила
абдулхамидовская полиция. Жил Велед Челеби за городом, на азиатской стороне,
в Эренкёе. По пятницам я неукоснительно появлялся у него в доме if
мы изучали изданное проф. П. М. Мелиоранским сочинение Ибн Му-
ханны «Араб-филолог о турецком языке». Сделав для себя большие
извлечения, Велед Челеби письменно засвидетельствовал русскому
ученому свой восторг.
После младотурецкой революции облик — внешний вид Веледа
Челеби переменился: феску и сюртук он сбросил; передо мной был
дервиш в черной длинной аба, а на голове у него красовался высокий
остроконечный серый кюлах. Он поставлен был теперь во главе текке
в районе Пера.
Туристы хорошо знали это текке у туннеля и по пятницам
собирались на радения «вертящихся» дервишей, совершавших мистическую-
пляску под заунывные звуки восточных инструментов. В это текке
европейцев влечет и могила французского ренегата XVIII в. графа де
Бонневаля — Ахмед-паши Хумбараджи*, организатора артиллерии; на
могиле его был и генерал М. Д. Скобелев, Ак-паша (Белый паша), как
говорили турки, наезжавший в 1878 г. в Стамбул из Сан-Стефано. Здесь
похоронен также эпигон мистической поэзии Галиб-деде, автор поэмы
«Красота и любовь»; здесь покоится и настоятель текке, очевидно,
политический реакционер Халед Сайд, голова которого была из Коньи
прислана султану Махмуду II.
* * *
Как-то летом, под пятницу на 6-е число месяца джемади уль-
ахира (2 июня 1909 г.), Велед Челеби пригласил меня и Юсуфа Акчу-
раоглу на канун рождения Джеляледдина Руми — на «ночь невесты» —
откушать кусок, употребляя технический термин мевлеви. Мы пошли
вечером после торжественного обеда, в текке зажглись плошки. Мы
уселись на дворе, и хозяин чинно повел речь о своем предке.
2&

* * *
Род Мевлана, «нашего господина», как почтительно величают его
.дер!виши, восходит к Абу Бекру, первому халифу-преемнику пророка
Мухаммеда. Отец его, «султан улемов» Бехаэддин, жил в Балхе * —
центре буддизма до арабского завоевания. Время тогда было бурное.
Хорезмшах, верховный властитель Хорезма и всего Мавераннахра
(Трансоксании),отложился от халифа Насыра и перестал посылать ему
в Багдад дань. Халиф рассердился и объявил, что он подарил Маверан-
нахр Чингис-хану. Между тем Чингис-хан был уже раздражен тем, что
один из пограничных эмиров хорезмшаха убил его сына, и хорезшаху
угрожало вторжение монгольских полчищ. Бехаэддин, косо
смотревший на хорезмшаха, стал открыто — с мусалла — порицать его
поведение. Отношения между ними испортились. С другой стороны,
нажаловался на Бехаэддина философ Фахреддин Рази. Тогда Хорезмшах
предложил Бехаэддину или занять престол, или покинуть страну.
'Бехаэддин выбрал последнее. Он сообщил жителям о своем решении,
а когда в субботу он вышел за город, за ним двинулись несметные
толпы народа. Хорезмшах перепугался и стал умолять Бехаэддина остаться.
Бехаэддин отложил отъезд на неделю, но в конце концов ушел; с ним
ушло и 300 мюридов. Сыну его Мевлану 'было тогда всего лишь два
года.
Долго они странствовали. В Нишапуре видел ребенок поэта Фе-
ридеддина Аттара; были они затем в Сирии, Аравии, потом повернули
в Малую Азию; в Эрзинджане сохранилось медресе, выстроенное Бе-
хаэддином. Бехаэддин обосновался было в Карамане, но султану
Коньи Алаэддину Кейкубаду было неприятно, что знаменитый ученый
живет у его вассала, и он старался переманить »Бехаэддина к себе:
Когда Бехаэддин прибыл в Конью, он вышел к нему навстречу, но,
когда хотел поцеловать ему руку, тот «вытянул вперед палку, говоря:
«Как подам я руку человеку, которого не знаю».
Султан стал звать его к себе во дворец, но Бехаэддин отказался.
«Дворцы — для султанов, караван-сараи — для купцов, а для
.дервишей— медресе»,— отрезал он, и построил себе в христианском квартале
'Коньи медресе Алтунпа. Здесь он учредил братство и проводил время
в молитвах и в уроках — проповедях; во время радений исполнялась
уже пляска — сима (sinia).
Когда Бехаэддин находился «в Дамаске, он отдал сына в ученье
Шерефеддину Самаркандскому. В Дамаске молодой Джеляледдин
впервые встретил и Шемседдина Тебризи. Человек, весь закрытый, подошел
к нему и, ударив его по плечу, назвал его «Мевлана». Джеляледдин
обернулся на странный зов, впервые им услышанный, но толпа
оттеснила незнакомца.
Жили учитель и ученик дружно: оба они потом переехали в Кара-
ман, и молодым Джеляледдин женился на дочери Шерефеддина, от
которой у него родился сын Султан Велед. Разница в летах между
отцом и сыном была небольшая, и их принимали за братьев.
Но вот однажды учитель сказал Джеляледдину: «Из Аксарая идет
сюда некто» — и, несмотря на уговоры, ушел. Вскоре после этого, когда
Джеляледдин садился на лошадь, подошел опять таинственный человек
и спросил: «Кто выше: Мухаммед или Баязид Вистами?» Изумленный
Джеляледдин ответил, что пророк — море, а Баязид Вистами в
сравнении с ним — капля. «А как же,— продолжал дервиш,— пророк говорит
26

^,Мы не узнали его, аллаха, а вот Вистами утверждает противное"».
В страхе Джеляледдин упал в обморок. Так началось знакомство их.
Поучая Джеляледдина, Шемседдин бросил раз в огонь его руко-
.писи; Джеляледдин, огорченный, заметил: «Вы бросили и рукопись,
подаренную мне шейхом Аттаром». Тогда Шемседдин вынул ее из огня
и стал отряхивать с нее пыль.
Шемседдин говорил, что музыка облегчает познание божества —
так и в радение введена была музыка (ней — флейта и ребаб — лютня).
Шемседдин творил чудеса. Раз послал Шемседдин Джеляледдина
за вином. На обратном пути Джеляледдин наткнулся на даруга—
градоначальника, который совершал обход. Но когда даруга раскрыл
^бутыль, из нее пошел дивный аромат.
Так хотят дервиши отклонить от себя обвинения,
распространенные среди мусульман; они уверяют, что вино для них не просто
опьяняющий напиток (дурман), в нем заключена благодатная сила,
влекущая человека к божеству; слабым вино дает силы, и сердце у них
«распускается».
Между тем влияние Шемседдина все возрастало. Второй сын
Джеляледдина Алаэддин недолюбливал человека, вторгшегося в их семью;
Шемседдин давал указания отцу о воспитании сына; «Не покупай
Алаэддину шахмат,— пишет он Джеляледдину,— ему нужно учиться,
а не играть». Джеляледдин, любя друга, отделил ему у себя в доме
комнату. Для Шемседдина открыт был гарем — женская половина
дома. Когда однажды Алаэддин шумно ворвался в гарем, Шемседдин
сделал ему выговор. Алаэддин стал :халоваться присутствовавшим в
-селямлике — на мужской половине — бывшим друзьям отца, теперь
тоже потерявшим свое значение.
Недовольные составили заговор. Однажды ночью в доме поднялся
шум. Предчувствуя недоброе, Джеляледдин послал сына узнать, что
случилось. Тот, вернувшись, рассказал, что комната, в которой жил
Шемседдин, пуста, а на пороге видна кровь.
С этого момента все следы теряются: одни думают, что
Шемседдин был убит; но место его погребения тоже возбуждает споры (то ли
медресе Алтунпа или текке имени Шемседдина). По другой версии,
Шемседдин скрылся в Дамаске. Желая подшутить над Джелялед-
дином, часто ему говорили: «Что ты мне дашь, я принес тебе мюжйэ —
радостную весть, Шемседдина .виделчи там-то и там-то». И
Джеляледдин снимал с себя в виде награды платье. Когда ему говорили, что его
обманывают, он горько улыбался. «Я знаю,— отвечал он,— да разве
за верное известие о Шемседдине я ограничился -бы таким только
подарком?» 1.
Уже спускалась ночь, и оборвал Велед Челеби восточную повесть,
насыщенную ароматом старинного жития.
Житие Джеляледдина Руми (Румского), т. е. Малоазиатского,
впервые запечатлел сын его Султан Велед в «Изначальной книге»
(«Uptidaname»), потом — младшие современники: Сипехсалар, Ахмед-
деде, Афляки и др. Использовав эти популярные среди мевлеви сказа-
1 Среди мевлеви и горо'жан ходят в Конье слухи о связи между Шемседдинюм
и матерью Джеляледдина. Озлобленные враги захватили его однажды ночью врасплох
и отрубили ему голову, но Шемседдин, поднявшись,- взял голову под мышку и ушел;
так соединились здесь представление о законности наследования через брак с вдовой
и легенда об отрубленной голове.
27

яия, |Велед Челеби составил, уже на турецком языке, новую редакцию;,
но будет ли она напечатана?
В житии Джеляледдина раскрывается и историческое зерно.
В Балхе жили старые традиции — индо-иранские представления о
мире; там зародился и политико-общественный религиозный протест
против завоевателей-арабов. Сельджукиды, стремившиеся к независимости:
от багдадских халифов, охотно приютили у себя этих «протестантов»,
скоро превратившихся в оплот светской власти, сперва сельджуков,
потом монголов.
Философско-богословское обоснование суфизму дал пир мевлевк
Хасан Басри, объявивший войну строгому суннитству. Исходя из
Корана он учил, проповедуя пантеизм, что всюду в мире — в органической
материи, например в дереве,— разлито божество.
В мире ценно только «ничто» — то, что заставляет забыть мир;
путь к забвению — к нирване — идет через любовь. Страстно ищет
Джеляледдин человека, сродного ему. Турку это было непонятно, и
создался анекдот, высмеивающий плохое знание Джеляледдином
турецкого языка. Раз вышел Джеляледдин на базар, а в это время кто:то>
продавал лисью шкуру и выкрикивал по-турецки: «Tilki, tilki!»
(«Лисица, лисица!»). Джеляледдину же почудилось, что человек, охваченный
душевной тоскою, взывает по-персидски: «Dil kü» («Где сердце?»). Он
стремительно подошел к человеку и воскликнул: «Ах, и ты тоже ищешь
сердце!»
Экстазом, экстатической любовью, уничтожающей физическую
грань между людьми, охвачена была вся семья ДжелялеДдина. Он
развивает в «Месневи» — эпических стихотворениях — душу-идеал, впуская
к себе душу человека, который, созрев в огне разлуки, теперь робко
стоит перед дверью, открывающей путь к сердцу друга.
Друг окликнул: «Кто там в дверь стучит чужой?»
Он в ответ: «Здесь тоже ты, любимец мой!»
«Если ты — все тот же я, войди, о я!
Ну, а двум „я" — мой приют ведь тесен для житья».
(Пер. Ф. Корта}
У Султана Веледа, как видно из Афляки, любовь принимает уже
патологический оттенок. «Он — море, в котором тонут взоры, он — царь
абдалов,— восторженно воскликнул Султан Велед об Арифе, когда отец
и сын сливались духовно,— он постигнет вершины истины й будет все
идти по пути совершенствования».
Для Джеляледдина уже безразлично, какую религию исповедует
человек. «Приди ко мне, приди,— говорит он,— кто бы ты ни был, хотя
бы гяур или язычник, приди! Та степень падения нашего не есть степень
отчаяния, и если ты и сто раз преступил раскаяние — приди ко мне,
приди!»
По дороге, в Силле (греческая деревня около Коньи), был
монастырь; говорят, Джеляледдин четыре месяца сидел безвыходно в одной
из пещер монастыря; там испытал он на себе воздействие
христианства — монастырского уставл, сказавшегося на организации ордена *..
Народная молва облекала близость между Джеляледдином и
христианами в причудливые формы. Когда в начале XVIII в. в Конье был
Пьер Люка, охотно записывавший слухи о нравственной силе христиан
в Малой Азии, ему показали в тюрбе две роскошные гробницы,
покрытые зеленой пеленой. Армяне говорили, что около Муллы Хункира —
28

«Муллы Властителя» покоится верный друг его, армянский священник
Евсевий, невинно оклеветанный врагами.
Не удивительно, что иноверцам в Конье Джеляледдин был близок.
Во время похорон (1273) у гроба его теснились также христиане и
•евреи и горько плакали.
Радения мевлеви — пляска, сопровождаемая музыкой, — разрывает
цепь страданий на земле и ведет человека © лоно божества.
Экстатическое значение пляски уже в XI в. осознали дервиши в Иране — Баязид
Вистами представлял течение, проповедовавшее мистическое опьянение;
пляски занесены были и в Малую Азию (впрочем, ритуальные пляски
•были уже у хеттов), а здесь основатель ордена, вращавшийся среди
греков, видел постоянно греческие круговые танцы (хороводы).
Наблюдая пляску мевлеви, Л. Долгоруков (чиновник русского
посольства) уже в 1820 г. обратил внимание на знаки смирения,
заимствованные, как он правильно угадал, из греческой религии: совершая
круг, дервиши целуют руку шейха, потом, обернувшись лицом друг к
другу, повторяют этот обряд. А если во время радения заденут друг
друга, они как бы оскверняют себя и для очищения должны приносить
жертву.
Естественно, что сунниты отрицали правоверие мевлеви; они
подозревали их © склонности к шиизму и выискивали для этого всякие
предлоги: мевлеви будто бы во время чтения «Месневи» призывают имя
Али, подстригают себе усы, утверждая, что так делал и Али; в месяце
мухарреме, когда в битве у Кербелы погибли дети Али — Хасан и
Хюсейн, соблюдают траур. Ходжи, настроенные против мевлеви,
говорили, что в текке Джеляледдина в злополучный десятый день мухар-
рема дервиши, совершая вокруг котла зикр, варят ашуру — сладкую
похлебку из различных бобовых растений и миндаля; ею потчуют
дервиши всех гостей и рассылают еще по городу. Впрочем, ашуру
приготовляют в этот день и бекташи (но кушают они ее холодную) и,
кажется, также талебе в медресе, а иногда и вообще сунниты. В Крыму
кушанье это разносил человек, у которого в руках была палка с
набалдашником в виде полумесяца; очевидно, обычай зашел из Турции *.
А «еретичество» последнего челеби — Абдул Халима—доходило будто
бы до того, что на подкладе его кюлаха вышиты были имена Ал<иг
Хасана и Хюсейна.
* * *
Почитатели Джеляледдина вскоре образовали общину. Когда в
первой половине XIV в. в Конье был Ибн Баттута, он уже нашел там дже-
ляли — дервишей, взявших на себя имя Джеляледдина2. И Европа рано
(XV в.) услыхала о нем от пленного немецкого солдата Шильтбергера,
попавшего в Малую Азию после битвы при Никополе.
На организации ордена сказывается двоякое воздействие:
буддийское (из Средней Азии) и греко-христианское (из Малой Азии).
2 Вообще оке под джелшги »разумеется турецкое племя, родственники которого
находились и в Иране; сначала они занимали кочевья в районе Баязита, но потом
передвинулись в Среднюю Анатолию. В XVI в. термин »«джелялиян» у историков значил
также «бунтовщик», а вместе с тем и еретик (они исповедовали шиитство). В. А.
Жуковский наблюдал © Иране нищенствующий орден джеляли, члены которого прослыли
лживостью.
29

В ордене мевлеви есть дервиши двух родов; одни, как в
ремесленных цехах, уже в силу происхождения — мевлеви, это как бы
кастовые дервиши, потомки Джеляледдина Руми, заполняющие город,
Конью — город дервишей, как отметил К- Хюар.
Но и со стороны тоже возможно вступление; единственные
условия— возраст (не менее 25 лет), безбрачие и знание (конечно,
относительное) «Месневи»; если впоследствии обнаруживался обман (если
вступающий скрыл, например, что он женат), его изгоняли из текке.
Потом, впрочем, эти строгости ослабели.
При вступлении шейх долго и всячески отговаривает новичка, он'
указывает ему на трудности работы, на поношения, которым он будет
подвергаться, вскрывая, таким образом, разницу между «кастовым»
дервишем, пользующимся привилегиями, и обыкновенным. Когда и это
не помогает, он еще раз дает ему на размышление три дня. Он
сажает его у входа в текке на «шкуру водоноса» (saka postu), и в
течение этого срока тот наблюдает все, что ему предстоит делать. И если
новичок стоит все на своем, его берут в текке, и 1001 день (срок
обычный и у бекташи) соблюдает он «искус» (çile). Такой послушник носит
у мевлеви название «кючек», тогда как у бекташи его называют
«торлак».
Потом ему определяют келью; когда его ведут в нее, впереди
торжественно несут свечи. Чин посвящения был подробно описан уже в-
XVII1 в. Д. Кантемиром, автором «Систимы мухаммеданской религии» *.
Подготовленный, он идет затем в текке Шемседдина, там обучают
его пляске.
Из первой, низшей ступени джан (душа) — термин общедервиш-
ский — он переходит в ашыки; он возлюбил божество и будет
стремиться к воссоединению с ним. Дервиш может теперь и жениться, только-
тогда он уходит ночевать домой. Один шейх имеет право держать семьк>
в текке.
Почтенные дервиши у мевлеви величаются деде, в то время как.
у бекташи их называют „баба".
Среди должностных чинов мевлеви одно из значительных мест
занимает ашчыбаш'ы (главный повар), как и в христианском монастыре.
«Второй нумер за игумном,— как отмечал Лесков,— в монастыре
принадлежит эконом}». Ашчыбашы пребывает около кухни. Он восседает
на тигровой шкуре, между тем как остальные — на бараньих, и читает
им наставления.^ По правую руку от него находится шейх текке, и,
если является челеби, перед ним стелют обычно свернутый ковер.
Припасы для кухни покупает на базаре дервиш, засунувший за
пояс щипцы — пазарджы машасы (,pa,z.airci imiasaisi). Когда он появлялся,
торговцы знали, что это он покупает провизию для текке, и ему делали
скидки.
Шейхов в текке назначал челеби; сначала выбор падал на
достойных, потом должности стали наследственными, переходя от отца к
сыну. Впрочем, если сын страдал умопомешательством, порядок не
соблюдался.
С течением времени дервиши забыли установления основателя и
совершали насилия над мирными жителями Коньи. Народная пословица
запомнила своеволия этих лицемеров, которые «днем ходят в кюлахе,
а ночью — с дубиной».
Но облик основателя ордена Джеляледдина по-прежнему окружен,,
был в Конье почтением.
30

* * *
Среди султанов у мевлеви были сперва покровители. Султан Мех-
мед II. собиравший в Стамбуле ученых и дервишей также из Средней
Азии, сам был мевлеви; точно так же были мевлеви и султаны XVI в.:
Селим I Явуз, гроза шиитов, и Сюлейман Кануни.
Сосредоточив у себя большие земельные угодья — вакуфы, мевлевиг.
заняли среди духовных феодалов первое место. Вплоть до младотурец-
кой революции они брали на откуп в Конийском вилайете десятину —
ашар, уплачивая правительству десятки тысяч лир. Материальные
богатства давали им и политическое могущество. Старожилы
вспоминали, что, когда еще во второй половине XIX в. челеби выезжал из
дому, впереди находился имрахор — шталмейстер, .наводивший порядок.
Это был выезд владетельного князя, и толпа почтительно расступалась
перед ним.
Мевлеви искусно поддерживали легенду о передаче последним
Сельджукидом прав на престол султану Осману и с XVIII в. уже
безраздельно «интронизировали» султанов: челеби в мечети Зюпа
опоясывал нового султана мечом халифа Омара, знаменосца пророка
Мухаммеда а.
Может быть, находясь во власти слухов о бесчинствах мевлеви,.
а может быть, видя в них опасных противников, султаны иногда
настроены были подозрительно. Так, султан Мурад IV хотел было
изменить порядок наследования звания челеби, но когда назначенец
неожиданно умер, отказался от своего намерения. Ему казалось, что после
Абу Бекра Челеби остались большие сокровища, но вдова послала во
дворец ковер, пожалованный султаном, и сказала: «Вот и все, что у
нас есть!» Султан устыдился.
От Абу Бекра Челеби султан Мурад IV услыхал и грозное
предсказание о падении Стамбула з царствование 33-го султана — так
мевлеви хотели отомстить в XIX в. его преемнику, султану Абдулу Азизу,.
за оскорбление памяти Абу Бекра Челеби.
Однако нерасположение султанов к мевлеви прошло через века.
Над султанами витал все политический призрак Мелек-хатун, жены
великого везира Кыбрыслы Мехмед-паши; она писала (лет сто тому
назад), что челеби — последний Аббасид, т. е. что челеби — законный,
наследник халифа, сан которого неправильно присвоили себе султаны,
А уж султану Абдул Хамиду II и подавно челеби были страшны. Когда
Вахид Челеби отлучился раз в деревню Аджем (в Аксарае), султану
донесли, что Вахид Челеби-едет в Аджемистан — в Иран, и
подозрительный султан издал указ о его безвыездном нахождении в Конье.
В отличие от султана Абдул Хамида II султан Мехмед V (Решад),
вступивший на престол после младотурецкой революции, был мевлеви:
«От него,— писал А. Расим,— так и веяло духом мевлеви».
Осенью 1914 г. Турция вступила в войну. Велед Челеби, теперь
глава мевлеви, тем временем вернувшийся в Конью, создал из мевлеви
отряд добровольцев и повел их в Сирию, однако эта затея кончилась
плачевно *.
Впоследствии, в 1920 г., Конья, оплот мевлеви, поднялась против-
Мустафы Кемаль-паши. В дальнейшем значение города, оплота реак-
3 Но церемония опоясания последнего султана Мехмеда VI Вахидеддина
совершена была .великим шейхом ордена сенуси Ахмедом Шерифом эс-Сенуси.
31

дионеров, падало. А в 1925 г. дервишские организации 'были
ликвидированы, а текке закрыты. В текке Джеляледдина Руми, зеленый
конусообразный купол которого сверкает над городом, был устроен музей.
* * *
Когда в 1926 г. опять увидел я старого друга Вел еда Челеби, он,
депутат меджлиса от вилайета Кастамону, был уже в европейском
котелке. «Почему не от Коньи?» — промелькнуло у меня. Как бы
угадывая мои мысли, Велед Челеби заметил: «Вот если бы я был выбран
от Коньи, я, конечно, поехал бы к своим избирателям». Но, видно, пути
в родной город были ему заказаны.
И, глядя на него, я думал: «В феске ли, в шляпе или в кюлахе, все-
таки это он, потомок Джеляледдина Руми, которому близок был
человек, в какую бы религиозную или национальную оболочку он ни
укрылся». «Приди ко мне, приди, кто бы ты ни был, хотя бы гяур или
язычник, приди!» — слышу я манящий призыв великого поэта, и мне
хочется снова и снова побывать в Конье, старой столице Сельджукидов,
где я оставил столько друзей, живых и мертвых.
ДЕРВИШИ-БЕЗБОЖНИКИ
На фоне официального исповедания — суннитского правоверия —
по Малой Азии мелькали там и сям селения, жители которых
уклонялись от общих 'норм, установленных шариатом. И чем дальше от
столицы на Восток, чем сильнее была прослойка инородная (армянская,
курдская и др.), тем больше было число еретиков.
В свое время (XVI в.) турки прозвали по красному головному
убору кызылбашами (красноголовыми) туркменские племена,
выступившие на стороне шиитского шаха Исмаила Сефевида. Впоследствии
эта кличка охватила всех малоазиатских сектантов.
Однако кызылбашство — сложный этнографо-религиозный
комплекс, заключающий в себе на древней переднеазиатской основе: на
востоке — иранские культовые наслоения, на западе — христианские.
Кызылбашские очаги часто и обнаруживаются там, где когда-то были
домусульманские святилища (например, в Сейидгази или Хаджи-
Бекташе) или жили гетерогенные народы (в Богазкёе, центре некогда
существовавшего хеттского государства).
Сложно и запутанно было иногда положение армянских селений
где-нибудь в глуши: формально жители его были христианами, но
сохранившими элементы старых религиозных воззрений, близкими к
кызылбашам. Такими, например, были армяне-тондраковцы, у которых
создалась единая религиозно-общественная культура, перемоловшая
все то, что отличало и отделяло народы друг от друга. Примерно так
было и в Сасуне, где местные курды, перемешавшись с армянами,
исповедовали не то ислам, не то христианство — словом, также были
кызылбашами.
Вообще кызылбаши скорее тяготели к христианам. 'Быть может,
искренне, а быть может, желая расположить к себе окрестное население,
кызылбаши Карсской области, когда она входила в состав России,
называли себя охотно «полухристиаками» («ярым христийан»).
32

В кызылбашах турки видели отщепенцев--шиитов, для которых
Али, зять пророка Мухаммеда, четвертый его преемник, не только
выше трех предшественников: Абу Бекра, Омара, Османа, но и еще
олицетворяет божество. Кызылбаши— пантеисты; они думают, что
частицы божества разлиты повсюду з природе. А турки, чтобы еще унизить
кызылбашей, говорят про них, что они веруют в траву (ot dinli) : траву
сЬел баран, а мясо барана съел Сейид Баттал Гази — популярный в
Малой Азии борец за веру, святилище которого было устроено на
месте христианского храма около Эскишехира. Время от времени,
сгущаясь, эти распыленные атомы божества могут «очеловечиться» —
принять человеческий образ, и тогда на землю нисходит божество,
обновляющее секту.
Для кызылбашей предписания мусульманской религии
необязательны; они нарушали и пост рамазанский (уразу), они пили и вино.
Строгие законники распространяли про них небылицы, живущие
повсеместно с первых веков христианства; в частности, говорили об оргиях
во время тайных ночных радений.
Кызылбаши поставлены были вне закона; власти жестоко
расправлялись с ними и во имя сохранения чистоты веры душили по существу
социальные протесты, вырывавшиеся из груди обездоленного
крестьянства.
Нравственную поддержку находили кызылбаши у 'бекташи,
представлявших как бы высший слой сектантства, когда-то направлявшего
судьбы страны.
Основатель ордена Хаджи Бекташ был родом из Хорасана; из
Средней Азии занес он семена пантеистического мировоззрения, но в
Малой Азии идеи бекташи утратили философскую отвлеченность и
приняли форму, близкую и понятную крестьянству.
Растрепанные, заросшие волосами, часто носившие в ухе серьгу —
символ безбрачия (уж не пережиток ли это от автохтонов Малой
Азии — хеттов), бекташи резко отличались от мевлеви, этих князей
мира, кичившихся своей иранской культурой. Простецкие бекташи хорошо
знали духовные потребности населения и пришлись ему по сердцу. Они
пропагандировали стихотворения шаха Исмаила Хатаи; их поэты
сочиняли безыскусные псальмы — иляхи, которые распевались кызылбаша-
ми Малой Азии.
В народе бекташи окружены были большим почетом. Был,
кажется, момент, когда между бекташи и мевлеви шел спор за пер<венство;
в народных легендах Хаджи Бекташ и Джеляледдин Руми состязаются
между собой, показывая чудеса. Если вино, купленное Джеляледдином,
испускает благоухание, то и вино, которое нес в Крою (в Албании)
человек, тоже превращено в мед, ц получил поэтому
чудотворец-дервиш, родоначальник ветви, исповедующей безбрачие,— она
распространена в Албании — прозвище Балим-баба. В XVI в. от имени Бали-паши,
совершившего поход в Диарбекир, архитектор 'Коджа Синан построил
в Стамбуле мечеть — так хотел паша (а он был; очевидно, бекташи)
показать правоверную настроенность.
И неизвестно еще, кого ставит народ выше: тонкого мистического
поэта Джеляледдина Руми или шаманствующего Хаджи Бекташа,
который сел верхом на сгену и погнал ее кнутом из змей.
Как бы следуя закону противоположностей, христиане,
обращавшиеся в ислам, тяготели к бекташи. Ренегаты находили у них что-то
родственное; смятенный, растревоженный дух искал здесь успокоения
3 В. А. Гордлевский
аз

после отпадения от христианства. Свойственный дервишам гностицизм,,
с одной стороны, открытое бравирование велениями ислама, с другой —
убеждали ренегата, что между религиями, созданными человеком,
существует только формальная разница.
У бекташи был фанатизм; в XIV—XVI вв., когда турки
настойчиво подбирали наследие Византии, бекташи сумели захватить
водительство военными силами государства; легенда говорит, что Хаджи
Бекташ благословил в Амасье янычаров, набиравшихся из детей
христиан: так, головной убор янычаров — высокая шапка с падающей на
спину верхушкой — напоминает рукав дервишского одеяния; так,
надолго бекташи стали патронами янычаров — представитель ордена
бекташи пребывал в казармах янычарского корпуса в 99-й орта («роте»),
а на янычарских знаменах изображались шиитские символы:
раздвоенный меч (зульфикар) Али, рука Фатимы.
Афляки, автор жизнеописаний настоятелей текке Джеляледдина в
XIII—XIV вв., роняет раз интересное замечание, которое как будто
показывает, что и мевлеви претендовали тоже сперва на патронат над
воинами. У Челеби Абида, рассказывает Афляки, были длинные усы,
и ему говорили: «Ты — военный шейх!» Здесь соприкасаются два
ордена: облик усатого челеби воспринят был потом янычарами, детьми
Хаджи Бекташа, которые отращивали себе громадные усы — «усы-меч».
Сначала у бекташи были покровители среди высшего класса. Как
и мевлеви, бекташи тоже хотят причислить к себе султанов, которые
вели завоевательную политику: Мехмеда II, Селима I, Сюлеймана
Кануни, и, пожалуй, у них на это большие права; во всяком случае
Селиму I Явузу, объявившему иноверцам беспощадную войну,
бекташи были ближе, чем мевлеви.
Буассар в «Жизнеописаниях султанов» упоминает (XVI в.) об
Azem baba; очевидно, так (Аджем-баба, Хаджим-султан или Хаджи-
баба?) величали тогда кого-нибудь из столпов бекташи; термин «баба»
говорит, что речь идет именно о бекташи, а не о мевлеви, для которых
обычен эпитет «деде».
Бекташи, опираясь на янычаров, вмешивались во внутреннюю
жизнь страны. Они занимались частенько проповедями; в XVII в. один
бекташи произнес зажигательную речь против султана, который
«проводит время -в удовольствиях». Примерно в этот период шейхульисламы
усилили наблюдения над проповедниками.
Очевидно, среди турок-суннитов росла подозрительность к шиит-
ствующим дервишам, к их радениям и к текке, где происходили тайные
сборища. Во времена правления султана Мехмеда IV (Охотника)
против дервишей ополчился ходжа Вани Мехмед и повсеместно текке
были закрыты, а дервишские ордена распущены; впрочем, ненадолго.
Но и янычары отживали свой век. Они превратились* в
беспокойных преторианцев; часто перевертывали котлы перед казармами —
объявляли как бы голодовку, подымали бунты. С конца XVIII в. у
султана Селима III назревала уже мысль об уничтожении янычаров;
охладевших к войнам, и об образовании регулярного войска для отпора
внешнему врагу, наступавшему на Турцию; естественно, падал и
авторитет бекташи — духовных патронов янычаров. И когда наконец в
1826 г. султан Махмуд II упразднил янычарское войско, должны были
пострадать и бекташи, поскольку они, как сообщал историк Джевдет-
паша, выступали в общественных местах, кофейнях и т. п. против
реформ, проводимых султаном.
34

Орден официально был закрыт, святилище, где был похоронен
Хаджи Бекташ (около Кыршехира), было отнято от бекташи и передано
ордену накшбенди.
В дальнейшем* оправившись от разгрома, бекташи постепенно сно*
ва там водворились, но текке, забытое богатыми благотворителями, к
тому времени уже утратило притягательную силу. Когда я был там
в 1913 г.,' оно походило скорее на большой хан — постоялый двор.
Внутри была только грубая пышность.
Однако текке могло похвалиться тем, что Тимур пожаловал ему
большой котел, «на 24 быка», как писал в XVIII в. французский
путешественник П. Люка *. Котел, хранившийся в текке, несомненно, какой-
то старый тюркский символ изобилия, бывший у янычаров
своеобразным символом.
Текке в то время занимали шейхи, часто албанцы — сторонники
безбрачия, между тем как потомки Хаджи Бекташа, челеби, жили вне
текке.
Но старая молва о бекташи удержалась, сохранив прежний
неприязненный отпечаток: «Да это ужасные люди,— говорил в 1908 г.
проф. Мартину Хартманну турок,— они не молятся!»*.
Во время первой мировой войны бекташи Велиэддин Челеби вы-
ставил отряд в 7 тыс. человек, состоявший из бекташи, освобожденных
от воинской повинности. Потом Османская империя рухнула, Мустафа
Кемаль-паша, пока победа еще не была окончательно одержана,
терпел духовные организации, и Велиэддин тоже прошел в депутаты
Великого национального собрания; Джемаледдин, заняв после смерти
брата место главы ордена, выпускал послания, распинаясь в
преданности отечеству и новому режиму. Однако судьба орденов была
предрешена: в 1925 г. текке были закрыты, а в 1928 г. мусульманские
религиозные организации («церковь») отделены от государства.
Бекташи давно были мишенью для насмешек; в устах правоверного
суннита слово «бекташи» заключает представление о человеке
беспутном, кутиле.
Насмешки над бекташи нашли отражение в анекдотах о них; но,
высмеивая бекташи, турки, быть может, своеобразно осуждают
строгости ритуала, сковывающие человека. В турецком фольклоре
найдется обильный материал, рисующий неприглядное, позорное поведение
мулл — служителей культа; над ними изощряется и народный мудрец
ходжа Насреддии. Под этой оболочкой скрывается здоровый
скептицизм, по условиям момента обращенный на бекташи или на сектан-
тов-кызылбашей. И может быть, проблема религиозности турок, их
безоговорочной преданности суннитству подлежала бы пересмотру.
Анекдоты, которые я привожу ниже, взяты из сборника, изданного
в Стамбуле в начале 20-х годов, на грани между султанским
режимом, уж© павшим, и республиканским режимом, еще только
утверждавшимся. У цензора, однако, сборник возбудил сомнения, и он
произвел ряд купюр, вычеркнул, очевидно, места, которые показались ему
очень уж оскорбительными для мусульманина. Вот они эти анекдоты.
/
Раз бедному бекташи сказали: «Ты бы вымыл свою рубашку: пора уж!» —
«Да она опять загрязнится», — заметил бекташи. «Опять вымоешь», — уговаривал
его собеседник. А дервиш свое: «Опять загрязнится». — «Ну что ж, а ты вымой,
и опять будет чистой». — «Послушай, — рассердился бекташи, — разве я явился
на свет для того только, чтобы мыть рубашку?!»
3*
35

2
Шел бедный бекташи; в животе у него урчало от голода. И видят он, что
по дороге важно выступает какой-то человек, а за ним — слуги, хорошо одетые,
упитанные. И воскликнул бекташи: «Господи, погляди на этого человека и возьми
с него пример, как нужно содержать раба!»
Я
Разговаривая с бекташи о порче нравов, один человек сказал: «Если так будет
продолжаться, мир перевернется — все пойдет вверх дном». — «Ну, что ж, —
возразил бекташи, — может быть, дно-то и окажется лучше».
4
Однажды ехал бекташи на парусном судне. Поднялась буря, и баржу стало
кидать во все 'стороны. Бекташи перепугался. Кто-то пододвинулся к нему и сказал:
«Отец, не бойся: аллах милостив». — «Да, — заметил бекташи, — вот этого-то я и
боюсь, а вдруг он сжалится над рыбами и по милости своей отдаст нас рыбам на
съедение».
5
Лопал бекташи в гости к ходже. Подошло время молиться, и строгий
блюститель закона сказал: «Бстазай, помолимся!» — «Ладно», — заметил бекташи. Он
встал и совершил молитву. Но ходжа догадался, что молиться-то бекташи молился,
но без ритуального омовения, перед молитвой. И вот, когда они снова собирались
молиться, ходжа проговорил: «Да я что-то «е видал, чтобы ты совершал
омовение».— «Эх, ты, верующий, — возразил бекташи,—ты велел мне молиться — я
молился, прикажешь — я и омовение совершу».
6
У бекташи было всего-то двадцать пара!. Он дал булочнику десять пара и
попросил себе хлеба. Вручая ему хлебец, булочник вторично стал требовать деньги.
И что ни говорил бекташи, булочник все твердил, что денег он не получил.
Завязался спор. Когда бекташи увидел, что ему никак не доказать своей правоты, он
отдал 6vvio4HHKy последние десять пара, которые берег на сыр, и пошел к
бакалейщику. Лавочник дал ему сыр и попросил деньги. А бекташи сказал: «Да ведь я уже
дал тебе деньги». Лавочник подумал, что он и вправду забыл, и отпустил бекташи.
Тогда бекташи отошел в уголок и, покушав хлеб с сыром, воскликнул: «Господи,
ты все ведаешь, возьми те десять пара у булочника и передай их бакалейщику!»
7
В обществе один бекташи без удержу расхваливал какого-то человека. Кто-то
и говорит бекташи: «Отец, ты его хвалишь, а ведь он-то честит тебя на все корки».—
«Вероятно, мы оба ошибаемся», — заметил находчивый бекташи.
8
Ходжа. Отец, ты слышал уже эзан на молитву?
Бекташи. Какой-то человек кричал что-то с минарета, но эзан то был или
нет, спроси у того, кто знает.
— А молились уже?
— Да, собрались в мечети, должно быть, молились.
— Hv, а ты-то молился?
— Когда другие молятся, и тебе поневоле приходится молиться!
9
Как-то 'раз верблюд ворвался в мечеть, дверь которой была открыта, и,
цепляясь головой за лампады, раскидал их по полу и разбил. Сторож мечети увидел
это и начал «ещадно бить верблюда. Мимо проходил бекташи и спросил, за что
Ничтожная су.м'ма — около 4 коп, того времени.
36

он бьет верблюда. «Да за то, что верблюд забрался в мечеть», -^ отвечал сторож.
«Не бей его, — заметил бекташи, — он сдуру зашел в мечеть. Смотри, видел ли
ты когда, чтобы я был в мечети?!»
10
В мечети молились суннит и бекташи. Суннит, воздев 'руки к небу, восклицал:
«Аллах, да рук мне веру!» А бекташи повторял: «Господи, пошли мне красавца
мальчика», и он во всеуслышание стал описывать, что он хочет. Когда они вышли
из мечети, суннит накинулся на бекташи. «Ах, так-то молятся в мечети?» — «Чудак,—
заметил бекташи, — каждый просит, что ему нужно, а у тебя, видно, нет веры!»
//
Зашел бекташи в баню, но у него не было денег, чтобы уплатить, и стал он
думать, как бы ему тихонько улизнуть. И он воззвал к аллаху^ «Аллах, или дай
мне денег, или пошли землетрясение, и тогда я под шумок выйду!» Вдруг земля
заколебалась и баня разрушилась. Бекташи без .всякой помехи вышел. Дорогой
он увидел, что один человек стал на колени и молится богу 0 ниспослании ему
денег. Бекташи не выдержал и, остановившись, сказал: «Дурак, чего напрасно
молишься. Сейчас у бога нет ни копейки, он не мог дать мне даже каких-нибудь
двух курушей 2 и предпочел разрушить баню, которая стоит тысячи курушей».
Все ли эти анекдоты относятся к бекташи? Может быть, это
«бродячие» анекдоты — в Турции некоторые из них потом присосались к
ходже Насреддину (например, анекдот 6). А разве остроумное
замечание бекташи (см. анекдот 7) не напоминает ответ Вольтера,
данный им одному из своих противников?
ДВОЕВЕРЫ
1
Коренное население Анатолии, хранившее память о древних пе-
реднеазиатских культурах, было оппозиционно настроено в свое время
к Византии. Официально исповедуя православие, насильно ему
навязанное, оно охотно воспринимало религиозные учения и ереси,
возникавшие внутри или шедшие извне, находило так удовлетворение
духовным запросам. Старое и новое мирно уживалось, и обломки
древних культур окутывались новыми веяниями.
Начиная с VII в. иностранные завоеватели, сперва арабы, а
впоследствии с XI в. сельджуки, наконец с XIII в. турки-османы, несли
избавление от гнета, физического и нравственного, господствовавшего
в Византии, и у населения, естественно, росла тяга к исламу. Она
усиливалась благодаря толерантности мусульман, которую диктовал им
политический такт.
Религиозная неустойчивость, отличавшая как низы населения,
коренного и пришлого, так и высшие классы, вела к двоеверию. Ислам
был религией завоевателя, и его воздействие было, конечно, сильным
•среди народов Анатолии; все же, заимствуя одной рукой у ислама,
Малая Азия и Армянское нагорье другой рукой передавали
мусульманам христианские верования. Шатания — массовые переходы
наблюдались постоянно, вызванные иногда политическими мотивами; когда,
например, Византия взяла на Кавказе верх, абхазцы отпали от ислама
и снова вернулись к христианству.
2 Около 16 коп. того времени.
37

Близость между христианами и мусульманами установилась давно.
Так, у императоров византийских были друзья и среди сельджуков.
Сын Аксуха, друга Иоанна II Калояни, в XII в. принял христианство
и был наречен Алексеем. Географ Ибн Хаукаль (X в.) говорил, что
грузинский царь украшал мечети восковыми свечами. С другой
стороны, и у мусульман замечается тяга к христианству. Князек Эрзурума,
вассал Грузии, носил в XIII в. на голове крест, хотя, скорее, это была
эмблема политической зависимости от христианского государства.
А внешнее подражание христианам считалось нипочем: когда эмиссару
сельджукских вельмож Закарию нужно было пробраться в
Константинополь, он (ренегат-еврей), ставший мусульманином, облачается в
монашескую (греческую) одежду. Манучехр распорядился, чтобы не
рпускали мусульман в церкозь.
Однако запреты тщетны, жизнь берет свое; например, во время
крестовых походов в Малатье, как рассказывает Абуль Фида,
мусульманки выходили замуж за христиан.
В истории Сельджукидов Рума встречаются еще более
разительные примеры; руководствуясь политическими соображениями, или здесь
сказывается и происхождение от матери-христианки, или длительное
пребывание при дворе в Константинополе, султаны обнаруживали
большую терпимость к христианам и иногда, может быть, втайне
исповедовали христианство. Во всяком, случае соседи подозревали, что они
плохие мусульмане; и, отправляя из Халеба (Алеппо) к Кылыч Арсла-
ну II послов, Нуреддин Зенги требовал, чтобы султан возобновил
исповедание мусульманской веры.
Мост между исламом и христианством перекинул и мистицизм,
распространенный среди дервишских орденов; в то время как в
Средней Азии суфии впитали в себя буддизм, в Малой Азии на них влияло
и христианство.
Для суфия религии равны или безразличны: «Я — нехристианин,
нееврей и немусульмании»,— говорит Джеляледдин Руми. Джелялед-
дин жил в !Конье в греческом окружении и к сыну своему Султану
Вел еду приставил кормилицу-гречанку.
Иногда дервиши громогласно дерзали проводить сравнение между
исламом и христианством и отдавать предпочтение Исе —Иисусу перед
Мухаммедом. Но иногда дервиш, представитель воинствующего
ислама, потрясая с кафедры мечети деревянным мечом, грозил христианам.
Временами обстановка порождала фанатиков-изуверов; и,
наблюдая дервишей, христианин у них находил то, чего жаждала его душа,
и отрекался от веры отцов. Приверженец Баба Ильяса, наставника
Баба Исхака, поднявшего большое восстание, в Малой Азии, Hyp Суфи
был армянином. Сподвижник Хаджи Бекташа, основателя ордена бек-
таши, Сары Салтук-баба, почитавшийся на европейском материке,
умер на Крите — он, очевидно, там, среди христианского греческого
населения, нашел себе поклонников. Проникаясь христианскими
воззрениями, дервиши'возглавляли иногда и социальные движения, когда
против земных несправедливостей поднималось население, христианское
и мусульманское, как, например, во время восстания шейха Бедред-
дина Симавнаоглу *.
Ибн Баттута, путешествовавший по Малой Азии в первой половине
XIV в., на каждом шагу поражался отступлениями от привычного его
глазу уклада: в Синопе во время похорон люди идут с обнаженными
головами, в Бергаме родители умершего построили склеп и спускаются
38

©низ, чтобы поглядеть на сына. Он не задается вопросом, отчего это
происходит, он только констатирует факты. Причина кооется, очевидно,
в растущем духовном влиянии иноверцев: мусульманские князьки
устраивают придворную жизнь на византийский лад, за столом у них
прислуживают пажи-христиане.
2
Когда Сельджукидов сменила династия Османа, устремившаяся в
Европу, воздействие христианства стало сильнее. Султаны брали себе
жен у византийских императоров; еще чаще гаремы султанов и пашей
наполнялись славянкам« — сербками, и на сербском языке XV—XVI вв.
говорил двор.
Христиане часто превращались в мусульман. Обряд перехода
совершался просто. Как еще в XVI в. заметил английскому послу Синан-
паша, отличавший протестантов от прочих христиан-идолопоклонникоз,
для обращения в ислам достаточно поднять указательный палец правой
руки и произнести формулу исповедания мусульманской веры.
Иногда акт вероотступничества совершался во время
торжественных празднеств. На церемонии обрезания сына, устроенной в XVI в.
султаном Мурадом III, сто греков (ремесленников?) обнажили головы
и подняли указательный палец — палец свидетельствования, и стали
они мусульманами.
Обычно ренегат снимал с -себя крест и топтал его ногами. У Шильт-
бергера *, пленного немецкого солдата (XV в.), описывается такая
картина: женщина снимает с себя пояс и кидает под ноги; но этот
символ христианства — монашества (зоннар)—подобрали дервиши (деде)
и стягивали поясом стан. Переходя в ислам, армянин бросал наземь
шапку, рассказывал в XVII в. А. Галлан. Здесь, быть может, простой
житейский жест: головные уборы иноверцев и мусульман резко
отличались цветом; теперь армянин мог, следовательно, одеваться так, как
мусульмане.
Но ренегат сохранил четки — аксессуар христианского монастыря,
и стали потом четки на Востоке бытовой принадлежностью всякого
человека как христианина, так и мусульманина.
Высший класс Византии, желая сохранить прежнее положение,
переходил в ислам; так поступали не только греки, но также сербы,
болгары, албанцы и армяне.
Византийские вельможи давно уже, всякий раз, как шел выбор
между господством латинян и мусульманским завоеванием, отдавали
туркам предпочтение перед зависимостью от Рима. «Лучше чалма,
чем папская тиара!» —восклицал накануне падения Константинополя
Лука Нотара. Арсений Грек, исправлявший в XVII в. в Москве старо-,
печатные богослужебные книги, во время своих скитаний по свету одно
время принял и ислам — был «басурманом».
Власть ценила человека, облекала доверием, когда видела в нем
единоверца, она и старалась залучить к себе людей способных и
энергичных. Восхищенный знаниями апостолического посла Бусбека,
великий везир Рюстем-паша спросил, почему он не принимает ислам.
Историк Турции Хаммер замечает, что из десяти великих везиров
при султанах Сюлеймане Кануни и Селиме II *, царствовавших в
XVI в., восемь были ренегатами; везиры, капуданпаши и другие
государственные люди той блестящей эпохи Османской империи 'были часта
'39

нетурки. При процессиях за ними шла христианская челядь, они несли
за собой христианские обычаи, чем вызывали удивление у европейцев.
Оплот старой Турции, янычары, как прозелиты, рано оторванные от
матерей, яро защищали ислам, но были среди них и люди,
равнодушные к вере. Боскович (XVII в.) пишет, что янычар спокойно смотрел»
как посольская свита располагается на отдых в портике мечети. А
современный анекдот о янычаре выразительно рисует его невежество.
Один янычар, нагнав еврея, закричал ему: «Принимай ислам, не то...»
«А что нужно сказать?» — спрашивает еврей. Тогда янычар, почесывая
затылок, заметил: «Да я и сам не знаю».
В домах зажиточных турок в XVI в. всюду были рабы-христиане,
толпами переправляемые с невольничьего рынка в Крымском ханстве —
из Кафы (Феодосии); турки брали к детям и нянек из христианок;
девушки-христианки попадали в гаремы — все это должно было
отражаться на турках: от матерей или воспитательниц дети воспринимали
если не элементы христианской веры, то во всяком случае христианской
обрядности, которой втихомолку придерживались их матери или няньки.
Вот и встречаются в XVI в. своеобразные фигуры, как, например,
приехавший в Москву купец Мустафа Челеби, во святом крещении Иоанн.
. В «месяцеслове», изданном архимандритом Сергием, под 24 декабря
значится «Мученик (1582 г.) Ахмед Калфа из мусульман в Царьграде».
Попадали давно в Турцию и пленные, которые, естественно,
подвергались отуречиванию: так могли они избавиться от тяжелых работ,
например от гребли на галерах, куда обычно определяли русских
пленников.
Между прочим, одна партия русских пленных заброшена была в
Иозгат, и, наблюдая там обилие светловолосых, рожденных от солдат,
Рамзей, увлекающийся мыслью о смешении рас в Малой Азии*,
решил, что это — потомки хеттов; но Хаслюк, потрезвее, высмеял
курьезную ошибку*.
Глядя на высшие классы, легко уступали и низы; велики были
житейские соблазны — жажда жизни.
Конечно, были и насильственные обращения. Как могло тогда
происходить обращение, это отчасти раскрывается и в XX в., когда Порта
заявляла армянам: «Кто примет ислам, не будет выселен».
Невежество духовенства, конечно, тоже вело к отпадениям.
Лишенная нравственного руководства паства поддавалась окружению и
сперва начинала подражать внешнему виду победителя; она не видела в
этом ничего предосудительного, для нее это были лишь капризы моды.
Хуго Гроте*, путешествуя по Малой Азии в 1906 г., видел, что армяне
кое-где выбривают на голове волосы, как мусульмане, или берут
мусульманские имена. Эти мелочи, прельщающие человека, постепенно
подготовляли также к принятию религии соседей и в конце концов
привели к утрате национальной самобытности. • Разительный пример
превращения представляли босняки; омусульманенные, они убегали
(XVIII в.) из Австрии — от ненавистного им ига христианской
державы— и заявляли туркам: «Мы смо бир», т. е. «Мы с вами составляем
единое целое».
Отуречивание и обращение в ислам совершалось и вне Турции.
Когда это был итальянец, Венецианская республика, смотревшая в
средние века на себя как на стража христианства от нечестивых агарян,
не останавливалась перед убийством или отравлением опасного или
неудобного человека.
40

Впоследствии, однако, турки воздерживались от политики
массового обращения в ислам, так как она несла материальный ущерб казне:
новообращенные не платили уже хараджа и джизье, взимаемых с
христиан, ограничиваясь уплатой относительно менее обременительного
ашара.
Методом угроз, может быть шантажа, пользовались постоянно в.
Сирии христиане, чтобы попугать или сорвать что-нибудь с миссионер-
ствующих или «культуртрегерских» организаций, посланцев какой-
нибудь европейской державы. В «Книге бытия моего» епископа Пор-
фирия, «соглядатая Востока», наберется груда случаев метания
восточного человека.
Странная психология образовалась у людей, когда-то христиан,,
потом — мусульман; у них жила безотчетная надежда на какие-то
предстоящие изменения. Как записал в начале XVIII в. Люка, городские
ворота в Анталье в пятницу тщательно закрывались из боязни перед
вторжением христиан. В Кютахье якобы по пятницам являлся с копьем
в руке св. Георгий; если турок строил дом около церкви, он непременно
разваливался, и действительно, говорит Люка, около церкви были дома,
брошенные хозяевами.
3
Случаи обратные (отпадение турок от ислама) были, конечно,
редки, но они были; о расположении к христианству говорят имена, потом
вышедшие в Турции из «моды», как-то: Иса (Иисус), Месихи
(Мессия) и другие. Сын Баязида I, то ли Иса, то ли Юсуф, как говорит
византийский историк Франдза, крестившись и приняв в монашестве
имя Димитрий, жил в монастыре Федора Студита мечети Имрахор в
Стамбуле. Султан Мурад II, как пишет византийский историк Дука,
перед битвой под Варной взывал о помощи ко Христу. Иван Пересве-
тов, московский публицист XVI в., повторяя народную легенду,
утверждал, что султан Мехмед II тоже хотел стать христианином, но это ему
не удалось, «зане кровопивец и лют зело бысть».
История, конечно, регистрирует только случаи из жизни
«именитых» людей, но в низах общение между христианами и мусульманами
было обычным и предписания религии пропускались мимо ушей, они
уступали личным интересам человека. Часто любо;вь, иногда, быть
может, и какое-то озорство толкали человека к христианам. В «Книге
Коркуддеде» — памятнике XVI в.— сын грозит отцу, что уйдет к
христианам.
Даже много позже (XIX в.) тоже наблюдалось — как в
Европейской, так и в Азиатской Турции — тяготение к христианству. М. А. Га-
мазов видел в Бизре (около Токата), как турок-погонщик купил свечу
и поставил ее в паникадило перед памятником Иоанна Златоуста, а
К. Н. Леонтьев пишет, что в Янине турок построил монастырь во имя
богоматери, спасшей его К Возможно, то были и не турки, но во всяком
случае это были мусульмане.
Конечно, это единичные случаи, но встречаются смутные указания
и на более многочисленные отпадения.
1 К. Н. Леонтьев, Из жизни христиан в Турции. Повести и рассказы, т. I—IIЦ
Мм 1876.
41

Христианские верования — а еще больше суеверия, агиография —
часто бессознательно внедрялись в турок.
Превращая церковь в мечеть, турки слышали от соседей о чудесах,
творимых здесь; турки переняли от греков и историю святилища. Были
захвачены даже места, где находились очаги прежних культов.
Впрочем, так было еще в древности: церковь Ильи — христианского
громовержца (кажется, была в Фессалии) — воздвигнута на месте капища
Юпитеру — языческому громовержцу.
Иногда наблюдается как бы борьба между церковью и мечетью,
поэтично зарисова-нная с натуры Рамзеем. В Акшехире над мечетью
возвышается крест; внизу лежит мраморная колонна, которая будто
бы плачет, когда христиане входят в мечеть. В текке Зинджирли в
Стамбуле, «физическом преемнике и духовном наследнике храма
св. Андрея», дервиши сохраняли византийский вариант легенды о
чудесной цепи, которая, подымаясь или опускаясь, определяла таким
образом правоту или неправоту тяжущихся2.
На эту внутреннюю зависимость ислама от христианства впервые,
кажется, обратил внимание исследователь топографии Константинополя
доктор Паспати, но брошенные им замечания должны быть расширены.
Апостолический посол Буабек* писал в XVI в., что турки
выходили .в море только после орвящения воды — так греки-моряки,
служившие у них во флоте, сумели навязать туркам исполнение христианского
обряда, ничего общего с мусульманством не имеющего.
4
Давление европейских держав на Османскую империю во имя
защиты христиан усилилось с XVIII в. Христиане почувствовали за
собой опору, и случаи отпадения в ислам стали уменьшаться. Тогда-то
зародились и пословицы, которые должны говорить об упорстве
христиан (греков): «Тот, кто сорок лет был папасом (попом), уже не
будет Ильясом». Да не только о духовных лицах так говорят турки.
«Яни (Иван)—не бывать Кяни»,— заявляют также они.
Но зато изредка ренегаты идут и из Европы. Конечно, как и прежде,
прозелитизм подсказывается здесь чем угодно, но только не мыслью
о превосходстве ислама над христианством. В XVIII в.— веке дерзких
авантюр — в Турции прославились два ренегата-христианина, о
которых сложилась большая литература: один даже попал в мемуары Ка-
зановы *, о другом француз Э. Локруа написал своего рода
приключенческий роман *.
Одним из них был граф де Бонневаль — Ахмад-паша Хумбараджи
(«Бомбардир»); впоследствии в письме к Вольтеру о« говорил о своем
обращении, как о «забавном маскараде».
Другим ренегатом был Ахмед Джеззар — его христианское имя
позабыто, да оно никого и не интересовало,— представлявший тип
грубого, жестокого человека. Родом из Босны, он должен был бежать,
потому что совершил какое-то преступление. Семнадцати лет он принял
ислам и поступил на службу к каирскому паше и так спокойно убивал
людей, что его и прозвали джеззаром, т. е. мясником. Потом он,
пробравшись в Сирию, занял высокое положение у эмира друзов; наконец
в начале XIX в. он стал деребеем Акки и опять так же легко убивал
2 Легенда проникла лялеко на -север-—«а гору Су л ом 'в. Псковской области.
42

«татар» — посланцев султана, которые привозили непокорным вассалам
шелковый шнурок для удушения *.
Во время войн христиане ощущали на себе озлобление турок —
вспышки фанатизма. Снова подымалась волна потурчения, вольного и
невольного.
Колебания и шатания среди христиан, конечно, продолжались и в
дальнейшем. И безудержная, нетерпимость охватывала и христиан,
когда происходил массовый переход в ислам; так, владыка Черногории
Даниил совершил в 1702 г. избиение вероотступников.
Иногда записи путешественников сообщают о случаях омусульма-
нения, имевших место уже в XIX в. Около святилища Хаджи Бекташа,
возникшего на месте храма.св. Харлампия, есть деревня Муджур.
В 1858 г. англичанин Энсуорс (Hainsworth) писал, что
турки-мусульмане повели наступление на окрестных греков-христиан; в начале XX в.
немец Швейнитц нашел там уже ренегатов *. Греки, очевидно, легко
склонялись на пропаганду бекташи, наследников христианской
святыни, и увеличили собой число кызылбашей.
Единичные случаи отпадения от христианства встречаются и среди
высшего духовенства; например, епископ Печа Гавриил IV принял
ислам; но позже, в XIX в.. народ смотрит на ренегатов с презрением.
«Этот негодяй потурчился»,— слышал К. Н. Леонтьев <в 1864 г. в
Эдирне (Адрианополе) об архимандрите Пахомисе, также принявшем
ислам.
Иногда наблюдались случаи, когда люди как бы позабыли, что
когда-то они были христиане; они были бы искренне удивлены, если
бы кто им напомнил об этом, да просто не поверили бы, хотя
фамильные прозвища выдают их происхождение; так, в Лядике проживает
некий Маркоглу Ахмед; в Конье, например, встречается греческая
фамилия Тургути — от туркменского племени тургут.
Длительные добрососедские отношения между христианами и
мусульманами создавали своеобразный симбиоз религий. Интересный
случай передает в «Турецких анекдотах» М. Чайковский (Садык-паша).
Переодев мужа-янычара в женский наряд, гречанка спасает его во
время истребления янычарского корпуса; затем семья бежала в Афины,
где сын был воспитан »в христианстве; потом он вернулся в Стамбул и
принял ислам — веру отца, родившегося, быть может, христианином.
Христианин, переживая горе, обращается за помощью к
представителю ислама; но и мусульманин понимает силу христианства, нередко
поступая обратным образом — обращаясь за помощью к христианским
пастырям. И бесконечно могло бы быть количество примеров этого
смешения. В Тетово (около Скопле) в XVIII в. жители во время болезни
шли к мулле и священник горько упрекал их за это; дед Пазвандоглу
ходил и в мечеть, и в костел; обалбаненные сербы-мусульмане Старой
Сербии, как писал в свое время Ястребо»в, иногда лучше христиан
знали пасхальные индикты.
Как сообщал в XIX в. М. А. Гамазов *, одна армянка пустила по
Евфрату лампадку Хызыру, чтобы он сохранил жизнь ее ребенку; в
«священные рощи» в Курдистане идут и курды, и армяне —так
удержались там обломки дохристианских верований-; около Айнагёля
находилась могила мусульманского угодника, память которого
праздновалась еще в XIX в. ежегодно 1 мая.
Когда перед первой мировой войной я был в Конье, от местных
христиан, теперь они уже эмигрировали, слышал я, что в горах жили
43

омусульманенные греки, врасплох захваченные турками. Еше лет ста
тому назад женщины, как более консервативный элемент, говорили по-
гречески; они сохраняли и смутные воспоминания о христианстве; так,
младенцам при рождении крестили лоб. В Кютахье живут давно
обращенные в ислам то ли цыгане, то ли армяне. Они говорят будто бы
на староармянском языке и плохо понимают новоармянский; на хлебе
они делают знаки в виде креста, дают деньги в церковь на свечи — все
это осталось у них от христианства.
Всюду, где в Малой Азии встречаются христиане, принявшие ислам
(в глубине ли страны — среди греков и армян или на побережье
Черного моря, на нашей границе, — среди грузин и лазов), путешественник
еще недавно наблюдал пережитки христианства в верованиях, обычаях,
быту.
Крестное знамение над хлебом, надо лбом младенцев — пережитки
христианства, часто встречающиеся в Малой Азии. Во время тканья
ковров женщины безотчетно вплетают в рисунок крест, например в.
Лядике; дети в праздник пасхи просят сварить им яйцо; матери
избегают давать муку, как бы предохраняя себя от соблюдения пасхальных
о-бычаев — печенья куличей. Рамзей пишет про деревни по долине Ге-
диз-чая (около древних Сард), что муллы носят черные клобуки, у
женщин— христианские имена, брак у них нерасторжим*, вино пьют они
свободно — все черты странные, противоречащие мусульманской
традиции.
Тяготение к христианству как следы христианства охотно
отмечали европейские путешественники, в особенности наши славянофилы,
мечтавшие о близком конце «больного человека» — Турции; например,
А. Гильфердинг, говоря о босняках-мусульманах, сообщает, что один:
бек заявил ему, что, когда крест восторжествует, они готовы будут
ходить в церковь, как их праотцы; для избавления от сумасшествия бос-
няки призывают священника, который читает над больным Евангелие.
Грекофил К. Леонтьев сообщал, что в Эпире девушки причащаются в
церкви, которая тогда наглухо запирается.
Иногда мусульмане терпели в гареме образа, перед которыми к
тому же теплилась лампадка; в гарем иногда стучится и греческий поп,.
чтобы исповедовать затворницу-гречанку.
5
Выразителями двойной, или лучше двойственной, настроенности-
были ашуги — народные певцы, бродившие по Малой Азии. В их
репертуаре были песни и для христиан, и для мусульман. Мусульмане-
ашуги слагали в Баязите во время Крымской кампании песни на
случайного хозяина страны; у них были и духовные стихи о богородице,
а в поэме «Керем и Асли» описывается любовь мусульманина и
христианки *.
•Давно уже, с XV—XVI вв., создалась категория так называемых,
«мусульман поневоле», или «тайных христиан». Они могли удерживатьг
ся в горах, куда доступ был труден, или там, где население было
преимущественно христианское, ' вообще везде, где они были укрыты от
надзора турок. Под разными наименованиями тайные христиане были
в Трапезунде, на Кипре, на Крите. Но там, где были тайные христиане,
со стороны мусульман к ним могло проявляться недоброжелательство
или презрение. У вали Крита Мустафа-паши, рассказывает Осман-беи
44

автор книги «Женщины в Турции», был от гречанки сын Мехмед, и
«долго на него указывали пальцем, как на гяура».
Психология «мусульман поневоле» — оправдание притворства —
раскрывается в замечании, слышанном мною в Трапезунде от одного
«ставриота» («поклонника креста»): «Придется тогда поснимать кресты
и спрятать в карман и только ночью крестить лбы».
Еще в XVI в. Бусбек отмечал тайное совершение христианских
треб — крещение младенцев. Он предполагал, что христиане так
поступали из страха, однако это были не бессознательные реминисценции;
вероятнее, они тайно соблюдали обряды христианские потому, что
официально были мусульмане.
Иногда перед смертью, когда земные счеты уже покончены,
«мусульманин поневоле» мог спокойно вспоминать, кто же он. Один
ренегат на острове Сакызе (Хиос), писал в XVII в. А. Галлан *, умирая,
произнес имена Христа и Марии.
Но для этого нужно было большое мужество, потому что
перешедшему в ислам, раз уж он озарен был светом «истинной веры»,
обратный путь к христианству был навеки закрыт. Всякая попытка к
отпадению, которое никак не укладывалось в сознании мусульманина,
каралась смертью. «Безумца» сажали в дом для умалишенных, приковывали
цепями — его ожидала медленная, но верная смерть. Проще и
безболезненнее была казнь.
Однако уже с конца XVIII в., как видно из записок иеромонаха
Мелетия, совершившего паломничество в Палестину, строгости эти, в
Стамбуле по крайней мере, ослабли, а актами, изданными султаном
Абдул Меджидом, официально провозглашены были равноправие и
свобода совести *. Но «высочайшая грамота», как зло сказал- как-то
Горчаков, «неоплаченный вексель», и все оставалось в Турции по-прежнему.
Духовный закон был сильнее указа светской власти; легкомысленные
«мусульмане*поневоле», поспешившие вернуться в христианство,
местной властью часто подвергались бесчеловечным мучениям и погибали.
Вот примеры; их, может, чрезмерно много, но они помогают понять
внутреннюю историю народов, населявших Турцию, раскрывают
обстановку, которая благоприятствовала образованию двоеверия.
СТАРАЯ НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА
В глазах мусульманина школа, учившая читать священную книгу
Коран, приобщавшая человека к знанию божественной науки, окружена
была ореолом благоговейного трепета.
Клочок бумаги, на котором может значиться слово «аллах»,—
святыня, и бережно поднимает его с земли человек и прячет. Неуважение
к .слову, писанному или печатному, строго наказывалось. Чтобы
погубить поэта Несими (XIV в.), проповедовавшего вольнодумные мысли,
враги заделали ему в обувь листы Корана и потом легко обвинили в
богохульстве.
Первый переводчик «Тысячи и одной ночи» Антуан Галлан, бывший
на Востоке в конце XVII в. как прикомандированный к послу богослов,
рассказывает, что один ходжа подбирал даже очистки калемов —
камышовых ручек для письма, чтобы только их не топтали!
Первые школы — мектебы и медресе — созданы были в XIV в. в
Малой Азии (в Изнике и Бурсе). В них процветало, естественно, рели-
45

гиозное воспитание и насаждались принципы, основанные на шариате.
Эти духовные, конфессиональные школы выпускали кадиев и
муфтиев— пастырей, наблюдавших и контролировавших жизнь
общественную и частную. Преподавание в духовных школах производилось по-
Корану, написанному на арабском языке. Книг на турецком языке не
было, и, если в дальнейшем языком преподавания и был язык турецкий,
все же направление образования было антинациональным,
вытравлявшим чувство любви к родине; и надолго было убито в турке
представление о национальности.
Завоевание в 1453 г. Константинополя и последовавшие затем
сказочные военные успехи вскружили туркам голову. Духовенство
возомнило о себе. Дух фанатизма господствовал на территории Османской
империи от Будапешта до Басры; духовные школы, подчиненные в
Ту'рции шейхульисламу, превратились в очаги консерватизма. Наряду
с мектебами и медресе были и текке — мусульманские монастыри, где
тоже насаждалось духовное образование, но они были все же больше
очагами религиозного мистицизма — светскому образованию и
мировоззрению в' Турции закрыты были дороги.
Только редко допускались исключения. Так, султан Сюлейман Ка-
нуни (XVI в.) основал первую медицинскую школу, назначив туда
врачом некоего Ахмеда Челеби.
Школа служила интересам ислама и поддерживалась щедротами
благочестивых мусульман, отказывавших ей подчас обширные
недвижимости — вакуфы.
Насаждение в Турции светских школ в первой половине XIX в.,
а потом со времени младотурецкой революции в 1908 г. реформы
медресе и, наконец, открытое антиклерикальное движение в Турецкой
республике— 'все это разрушило старую школу, ее схоластические методы
преподавания и эпическо-бурсацкий уклад жизни талебе — слушателя
духовной школы.
В старой школе, ее укладе сохранялись элементы цехового
устройства. Как в цехе, так и в школе были три группы: мастер — ходжа;
у ходжи были подмастерья — калфы, старшие ученики, постигшие
науку и помогавшие ходже; вернее, на них лежала вся тяжесть
обучения малышей; наконец, были и мальчики — шакирды, отданные в
ученье, в ремесло или в школу,—все равно.
Положение бедных детей было у хозяина везде тяжелым. Так оно
было не только в ремесле, но и в школе. Отдавая ребенка в школу, отец
как бы переуступал ходже свои права на него. «Тебе принадлежит
мясо, а мне — его кости», — говорил отец иносказательно. И ходжа ли
или мастер часто били ученика ни за что ни про что, как им
вздумается.
Урегулирована была и материальная сторона дела, в которой как
бы на первом плане стояли подарки. Но подарки подарками, это, так
сказать, доброхотные приношения, впрочем традиционно подгоняемые
к этапам прохождения курса наук; но, вероятно, родители платят
регулярно еще и деньги за учение.
Уже первый момент, отдача мальчика в мектеб — приходскую
школу— исстари обставлена была обрядовыми церемониями, на которых
лежала печать посвящения -г- религиозного введения в храм науки.
В соответствующем квартале города наступало общее ликование.
Школа украшалась коврами; к дому родителей шла из школы
процессия. Там давно их ждали. Все было готово. Гостям подавался тради-
46

ционный кофе. Мальчика, разодетого, сажали на лошадь. Впереди несли
рахле — низкий налой, на котором лежал Коран. Впрочем, порядок
варьировался. В Испарте, например, Коран завертывали в прозрачную
кисею и несли, прижав к сердцу, как обычно носят книги на Востоке
духовные лица. Сзади шел ходжа, державший платок для Корана,
за ним — школьники, которые в два ряда окружали мальчика. Шествие
замыкали люди, несшие блюда, на которых было угощение и сладости
(баклава, бёрек и т. п.). А кругом теснились соседи. Между прочим,
не везде процессия продвигалась таким порядком — так было в
провинции. В Стамбуле, например, ехали на извозчиках, причем в церемонии
участвовали также женщины.
Дорогой дети пели духовные стихи — псальмы (иляхи), часто так
называемый «Мекканский псальм».
У хазрета Омара
еокруг талии — пояс.
Иди же, мой государь,
на ристалище торжественной любви!
Иди же, мой государь,
•на дружеское .состязание! '
Или:
О господи, из любви к пречистому духу Мустафы,
'Из любви к свету очей
нашего Ахмеда и его четырех друзей2,
т. е. пророка Мухаммеда и четырех первых его преемников. Ходжа
помахивал платком после каждого куплета, а дети хором заканчивали
пение словом «аминджилер» — «аминь».
Псальмы пели дети маленькие (тут были и девочки), поэтому
часто впереди шли запевалы (два-три мальчика постарше), они шли,
обернувшись лицом к малышам, чтобы те могли лучше слышать, и
пели: «Lütfula bize menbamet eyle aman-ya Allah!»—«По милости
твоей сжалься над нами, о аллах!», а припев «о аллах!»
повторялся в конце каждого стиха. Ребятишки вовсю выкрикивали
слово «аминь»; родители им говорили, что чем громче они оудут петь,.
тем лучше их угостят в школе.
Под пение процессия приближалась к школе. В школе гости
усаживались, соблюдая чинопочитание; старшие — ближе к ходже,
помоложе— у дверей. Отец брал мальчика за руку и вел к учителю.
Мальчик целовал руку — сперва ходже, потом по порядку, идя справа,—
старшим. На мин дере (низенькой подушке) против ходжи садился
затем и мальчик.
Начиналось состязание между хафызами — юношами, выучившими
наизусть Коран.
Хафыз открывал чтение коранической формулой: «Я ищу убежища
у аллаха от шайтана, побитого камнями. Во имя аллаха, милостивого^
милосердного!» Потом хафыз тянул гнусаво ашыр — небольшой отры-
1 Hazreti Omer Ask meydamna
Belinde kemer Gel. efendim
Gel, erend:m Dost meydamna!
2 Ja ilâhi Mustafanin
Ruhi peki askina
Gözlerimiz nuri Ahmed
Cari yâri a§kina.
4?

iBO-K 'из Корана, стихов.пять — десять, а присутствующие тихо повторяли
слова. Чтобы дать знать, что он окончил, хафыз добавлял по-арабски:
«Истинно глаголал так великий аллах». Другой тогда подхватывал
хафыз и тоже показывал свое искусство. И так продолжалось
бесконечно.
Родители, сидевшие в школе, гордо слушали, как их дети читали,
и, наоборот, недоумевающе-недовольно смотрели, когда их сын почему-
либо молчал, уклоняясь от чтения.
Но вот наконец выступили все, кто должен был читать. Тогда
последний хафыз, видя, что после формулы «Истинно глаголал так
великий аллах» никто не берет слова, говорил по-арабски: «Мир над
посланцами аллаха и хвала ему, господу миро©. Слава тебе, аллах!» Ходжа
же заключал возглас словом «аминь».
Черед переходил к ходже. Он произносил обычные коранические
формулы; потом молитву «из свитков, ниспосланных пророком»:
«Аллах, облегчи и не утруди (учение. — В, Г.); Аллах, заверши все во
благо». Гости при этом благоговейно шепчут суру фатиха.
Официальная часть торжества закончена; соседи 'поздравляют
отца: «Да приумножит аллах милость свою. Да будет благословен он!»
Начинается угощение. Гости отведывают баклаву или бёрек. Если
число гостей велико и все доставленное съедено, родители посылают
ходже баклаву отдельно, уже на дом.
Одаряют детей; маленькие дети, те, что только произносили
заключительное слово «аминь», получали сладости; тот, кто пел,— по
расшитому платку. Ходже подносили что-нибудь из одежды, например аб-
дестлик — короткое джюббе.
Этим открывалась длинная'серия подарков, сопровождавших этапы .
учения ребенка. Народ хорошо запомнил эту сторону и сложил
поговорку: «Çoougu .an.aisi.nm ibohçasi, b-aibasini-n akçasi okudur»
'«Ребенок учится на подарках матери и на денежках отца»\ То и дело
мать слала ходже то чулки, то рубашку — практика давно определила
для зтого соответствующие моменты.
Теперь начинались будни учебы. Школа принимала сумрачный,
суровый вид. На стене висят орудия наказания — фалака, палки.
Скромно новичок вступает в школу и целует ходже руку; ходжа
покровительственно говорит ему: «Будь здоров» — и отсылает на место.
Ходжа днями сидит на миндере, у него в руке длинная линейка, и
он может достать ею детей, которые шалят вдали, так сказать, на
Камчатке, и нарушают дисциплину. Фалака — гроза детей; но к ней ходжа
прибегает все-таки реже; лишь если кто серьезно провинился перед
ходжой, старшие ученики хватают мальчика, задирают ему ноги и,
привязав к фалаке, бьют по пяткам. Обычно для наказания служила
кизиловая палка; палку заранее дня три мочат, натирают оливковым
маслом. Бьют двояко: «по шариату» — палку заносят над ребенком от
земли — и «легонько»—от уха. Но к битью, к-колотушкам все привыкли:
«Дубина явилась из рая»; «Там, где ударит ходжа,— растут розы»,—
гласят бурсацкие пословицы, сложенные, конечно, бившим, но не -битым.
Побои — неизбежный аксессуар дореформенной школы. Из
античного мира они перешли в средневековье, а затем удержались почти
до наших дней.
За спиной ходжи, на двери, висит на бечевке дощечка; на одной
стороне ее написано: «пришел», на другой — «ушел». Когда ученику,
притом без разрешения ходжи, нужно выйти из класса, он поворачи-
48

вает дощечку и до его возвращения никто уже не смеет отлучиться.
А ходжа тем временем безмятежно предается кейфу.
Чтобы облегчить детям произношение чуждых им звуков и слов
арабского языка, долженствующего помочь насаждению правил
мусульманской веры, преподаватели прибегали иногда к народным
симпатическим средствам: ученик высовывал язык, а учитель обвязывал язык
платком и начинал крутить платок. «Труд» учителя вознаграждался
родителями.
«Ну и дикость!» — подумает читатель. Но вот параллель из
европейских педагогических приемов второй половины XIX в., теперь
вызывающих разве только улыбку: для правильной постановки голоса
профессор пения подкладывал под язык, прилаживаясь перед зеркалом,
специальную костяную лопаточку!
Ребенок начинал учить алфавит: «элиф, ба»... Учитель называет
буквы, а дети тупо повторяют, распевая хором: «Elif üzüm enni, bu kesa
binni».
Чтобы вбить в головы детей .начертание арабских букв, ходжа
образно поучал: «,,Элиф"(1) —как бы длинная тонкая скалка; „ба" (s->)—
завалившиеся бока; у „джима" (г-)—разрезанный живот; ,,рэ"0) — как
бы крючок; у „сад" (<j*) — губы как у верблюда; у „та" (о) — уши как
у зайца и т. д.»
Но ходже некогда, а прием новых учеников продолжается
непрерывно, и мальчик от ходжи переходит к калфе — старшему ученику.
Калфа опекал мальчика; он и учитель его, и нянька, он отводит
его домой, а утром забирает в школу; он отвечает ходже и за
успешность, принимая на себя побои. Для того чтобы калфа хорошо смотрел
за мальчиком, родителям нужно и его задобрить; еженедельно делали
они ему маленькие подарки: то купят чернильницу, то перо и т. п.
Когда алфавит изучен — пройден первый этап, и родители
посылают, ходже подарок.
Рамки учения в школе ограничены; оно сводится, собственно, к
бессмысленному чтению Корана, бессмысленному потому, что мальчик —
турок и по-арабски -не зкает, а должен бескот.течно повторять арабские
фразы, заучивая их наизусть. Но, думает ходжа, Коран — книга,
заключающая в себе ответ на все вопросы жизни, и изучать еще язык
родной — турецкий, — конечно, бесполезно.
Так мальчик читает Коран, заучивая наизусть одну джюз (часть)
за другой. Отметки карандашом или пером на книге запрещены; их
заменяют лепешки из воска, а во время чтения мальчик или водит по
книге «указкой» — деревянной щепочкой для зубочисток, вывозимых
паломниками из Мекки, или металлической палочкой, на которой
вырезаны божественные слова: «Во имя аллаха милостивого, милосердного!»
Во время чтения остальные школьники только и ищут повода,
чтобы сорвать с младшего товарища угощение. Вот новичок приступил
к 30-й джюз — последней, наиболее удобной для чтения, как
содержащей короткие суры и стихи,— и от мальчика ждут бёрек. Дошел до
середины джюз, до суры XCIV — опять угощение. Только мальчик
выговорил сло!Во «fargat» («фархат»)—«и с усердием обратись», как
школьники, ассоциирующие непонятное сочетание звуков арабского
слова с арабским же звукоподражательным глаголом «îarra» («фырр!») ---
«убежал», хватали у него с головы феску и убегали. И только когда
мальчика требовал к себе ходжа, отдавали ему феску. Мальчик гордил-
4 В. А. Гордлевский
49

ся, что он дошел до «фергаба», и приносил из дому товарищам
сладости, ходже — баклаву.
Стоит мальчику произнести слово «ясин» (название суры XXXVI).
как ученики, настороженно выжидавшие, хором кричали в рифму:
«Яглы бёрек гелсин» '«Ясин — масляный бёрек неси!»'
Прочитана половина Корана (стих 70-й суры XVIII)—опять для
школьников -торжество.
Когда мальчик закончил Коран, для родителей новый расход —
сыну шили платье, ходже нужно было опять подарить абдестлик; кал-
фа, фактически обучавшему их сына, — седжаде, коврик для молитвы.
На этом в сущности и оканчивалась учеба.
По случаю окончания ее устраивается торжество — «хафызовская
свадьба», но предварительно ходжа проверяет ученика: он подряд
слушает, как тот читает наизусть Коран; длится это день, два, а то и
больше. •
«Хафызовская свадьба», так сказать, публичный экзамен,
демонстрирующий успехи в знании источника мусульманского вероучения.
Испытание происходит в мечети; собирается народ, заранее
оповещенный, что'бы потом не вздумал кто отговориться, что не был и не
слышал. Кладется рахле, покрытое зеленым платком, а
сверху—Коран, и ходжи и улемы благоговейно слушают нового хафыза. Потом
читается молитва «по случаю окончания Корана», а в доме в это время
готовится пир.
Теперь первая ступень образования пройдена, и родители
подумывают уже о медресе, чтобы сделать из ребенка ученого муллу.
Художественная литература часто воспроизводила порядки старой
школы. Еще у Муалимма Наджи, в его автобиографических очерках
«Детство Омара», есть страницы, где он вспоминает годы учения —
«смех и грех» школьной жизни. Рано погибший от чахотки Омер Сей-
феддин в своей «Старой школе» * сообщает об обычае побратимства,
когда между детьми завязывалась надолго крепкая дружба.
Заключался он в том, что мальчики делали друг другу надрез на руках и сосали
кровь. Теперь они шли на все, если нужно было выручить товарища;
однажды хилому мальчику, только что поднявшемуся после болезни,
грозила за детскую шалость фалака, но побратим принял вину на себя
и мужественно перенес удары. Бичу старой школы — фалаке — Ахмед
Расим посвятил даже книгу.
СЮННЕТ
«Если аллах соблаговолит, в четверг, 5 августа (1926 г. — В. Г.) в
школе „Образцовые знания", у Серраджханебашы, совершен будет
обряд обрезания. За всеми справками просят обращаться в дирекцию
школы»,— гласило объявление, расклеенное по столбам. Проходя
случайно мимо, я прочитал и задумался.
Обрезание, свадьба, ураза, в былое время еще смотр цеховым
организациям— все эти моменты жизни, личной, общественной или
религиозной, сопровождались перед первой мировой войной постоянно
представлениями, играми, скачками, борьбой пехливанов.
50

В старину, когда султан Мурад III задумал совершить над сыном
обрезание, он за год оповестил об этом страну. Сановники хакимы —
правители на местах — понавезли ему щедрые дары, и три дня длились
в Стамбуле празднества. В 675 г. х. султан Мехмед IV справлял
свадьбу пятилетней или шестилетней дочери и обрезание сына; французский
посланник маркиз Нуантель слышал, что для обрезания из провинций
собрано было 6 тыс. мальчиков да еще 2 тыс. дворцовых ичогланов,
всюду понабрали шутов, фокусников, акробатов, и развлечения для
населения города растянули на две недели. Так было в старину!
Затем после тяжелых войн мошна оскудела; все притихли;
масштаб публичных зрелищ сузился. Все же в Малой Азии у людей
состоятельных замашки остались прежние, хотя большие, бессмысленные
расходы, связанные с торжествами, разрушали благосостояние семьи.
Уже за неделю начинаются приготовления. На базарах кричат об
этом теллялы—глашатаи; по домам ходят окуюджу — часто
женщины— и зовут на торжество. Для детей шьют нарядную одежду,
расшитую цветочками из парчи; фески на голове убраны жемчугом. Вы-
бирают хороших лошадей, сбруя у них вся украшена.
Наконец на улице перед домом собираются школьники, они ждут
виновника торжества, которого повезут сперва в баню. Впереди— как
полагается — идут хафызы; повторяется обычная церемония,
установленная и для поступления в школу,— хафызы цитируют Коран, хор из
малышей подхватывает и поет «аминь».
Для гостей варят кушанья—бывает, что расходуют до 50 баранов;
долю угощения приносят и те, кто приглашен на обрезание. Иногда
богатые, расщедрившись, как бы исполняя веления религии, зовут и
детей бедняков, которым, конечно, не под силу большие расходы. После
устраиваются игры; пляшут арфистки, кёчеки — мальчики, -переодетые в
женский наряд,— словом, веселье идет вовсю.
Затевая исполнение сюннета — обычая, положенного сунной,
школа «Образцовые знания» тоже хотела не только избавить бедных
родителей от всяких расходов, но еще и доставить детям, подвергающимся
операции, какое-нибудь удовольствие.
Мог ли я упустить редкий случай для наблюдений? Пообедав в
соседней харчевне, где, может быть, специально и готовили шафранный
пилав — обычное блюдо на свадьбах, — я после пятой молитвы,
молитвы на сон грядущий, пошел во двор школы.
Дсюр был заставлен кроватями; из-под одеяла выглядывали
детские личики, грустные, утомленные, и, пожалуй, развлекались не
столько мальчики, сколько мы, прельщенные даровым представлением.
Всю ночь до утра то здесь, то там собиралась толпа—«на высокий
стул забирался меддах и начинал фаблио или сказку; временами,
произнося монологи, меддахи соревновались между собой. Подальше,
развесив полотнища, устроился карагёз — турецкий теневой театр, и
разноцветные фигурки двигались, как актеры, разыгрывая несложный
сюжет. Но и меддахи, карагёзчики порядочно-таки надоели, они это
чувствуют и спешат закончить номера.
«Надоели»,— повторяю я теперь. А как изумлялся, когда впервые
от А. Н. Веселовского* в Лазаревском институте восточных языков в
Москве я услышал о теневом театре в Турции: он, профессор русской
словесности, читал нам живые лекции об эволюции литературных жан*
ров на Востоке и на Западе. Но прочь мимолетное воспоминание.
Куда-то в сторону устремилась публика, там — орта-ойяу.
4*
«

ОРТА-ОЙНУ
Орта-ойну — вид народного представления, театра в Турции. Как
перевести это слово? «Орга» — середина, «оюн»— игра; Тредьяковский
сказал бы «колобродство» — игра в кругу.
Откуда взялась орта-ойну? Где ее истоки? В. Папазян, армянский
актер-трагик, побывавший «по театрам мира» *, свою сценическую
карьеру начал в Сицилии, у Годзи, который работал по принципам comme-
dia del arte — комедии-импровизации, возникшей в Италии в XVI—
XVII вв., но генетически связанной, вероятно, с римскими ателланой
и мимами. И когда он вернулся в Стамбул, то орта-ойну, ее
исполнительская манера и техника напоминали ему то, что он видел на Западе—
в Италии, а он и там нашел нечто похожее на орта-ойну; и А. Л.
Троицкая, специалист по среднеазиатскому народному театру, усматривает
.сходство между орта-ойну и персидскими тэглидами — подражаниями,
а также узбекским народным театром скоморохов.
Соблазнительно предположение, что орта-ойну проникла из Европы
(вскользь И. Кунош бросил замечание о случайном, конечно, созвучии
слов «орта» и «arte»). Тем самым, может быть, в Турции, да и в Персии,
к',ак бы скрестились два встречных влияния, Теневой театр карагёз
родился, как доказывал Георг Якоб, на Дальнем Востоке, а орта-ойну
згаиесли «франки», хотя достоверные известия об орта-ойну в Турции
идут только с XIX в., а одеяние «франка», изображавшего часто
доктора, с бородкой под Наполеона III, говорит даже о середине XIX о.—
о времени Крымской кампании, когда сильно было и политическое, и
культурное влияние Франции. В то же время имеются сведения о
каких-то представлениях при дворе Сельджукидов в Конье, когда
высмеивался колченогий византийский император Алексей *, который потерпел
поражение, как говорит в «Алексиаде» дочь его царевна Анна Комнин *.
Раз сложившаяся — будь то на Востоке или на Западе — форма
орта-ойну была всюду более или менее устойчивой; она только обросла
в Стамбуле местными национальными типами, слегка
шаржированными, и это придало ей оригинальную прелесть и красоту. С другой
стороны, наблюдательный актер, испытывая воздействие улицы,
произносил ,на сцене то, что волновало публику.
* * *
Как происходили в Турции представления орта-ойну? Обычно
труппа состояла из 15—20 актеров, иногда их было и больше, человек 30 „
даже 35. Если заказчик платил хорошие деньги или ожидался большой
наплыв публики, то и труппа набиралась большая; но неизменно в
труппе были кавуклу, пишекяр и от двух до пяти зенне — актеров на
женские роли. Кроме того, были актеры-, исполнявшие роль ремесленников
или .мастеровых, сапожников, халвовщиков, лудильщиков, чесальщиков
хлопка, старьевщиков, служанок — между прочим, обычно служанок
изображали в виде арапки из Занзибара —воспоминание о тех
временах, когда невольничий рынок пополнялся из Африки; был в труппе
и актер, изображавший дурачка, карлик.
Центральные актеры орта-ойну —кавуклу и пишекяр — точь-в-точь
как в теневом театре проказник Карагёз и его степенный друг Хаджи
Эйвад. Кавуклу — пройдоха. Это как бы даже паразитический элемент.
Пишекяр —персидское слово; оно означает ремесленника; в орта-ойну
52

пишекяр — тип лжеученого. Пишекяр играет, например, часто рольг
отца; у него есть дочь, которую он или выдает замуж, или она убежала
из дому, и он ее разыскивает.'
Кавуклу всегда удается обмануть пишекяра, и в конце спектакля
он обычно хвастается перед публикой, что пишекяр и впредь не
увернется от него.
Актеры играли на ровном месте, на мейдане—арене, в кругу, или,
точнее, в эллипсе. Часто мейдан был отделен от зрителей веревкой. На
сцене одна декорация — ширмы, для которых, существует специальный,
странный термин «ени дюнья» («новый мир»). Вместо материи ширмы
затянуты бумагой, а на ней нарисованы деревья, дверь, окно. Смотря
по пьесе, ширмы могут изображать дом, дворец или кабак, лес и т. ik
На противоположной стороне, недалеко от места, через которое
актеры проходят на мейдан, располагаются музыканты. Иногда оркестр
большой (когда, например, приглашают музыкантов на богатую
свадьбу), но чаше он состоит всего из двух музыкантов — зурнаджи
(гобоиста) и дюмбекчи (барабанщика). Барабанщик — иногда их два —
играет на маленьком барабане. Музыка, как и в карагёзе, предваряет
выход действующего лица, и, слушая мотив, зритель уже знает, кого он
видит на сцене.
Во время антракта и во время интермедий музыканты
перестраиваются и подпевают «канто» — в этом слове сказывается итальянское
влияние, занесенное в галатские кафешантаны, которые услаждают
иностранных подвыпивших матросов.
Перед спектаклем, для того чтобы привлечь внимание, собрать
аудиторию, два хоккабаза (акробата) выделывают разные штуки или
показывают фокусы.
Но вот на сцену выходит пишекяр. На нем желтое джюббе и
красные шаровары, а на голове остроконечный колпак, сшитый из четырех
клиньев — красного, синего, желтого и черного; в руках держит он
колотушку; ей объяснение не подыскано, но, может быть, у нее
стародавнее происхождение, возводящее ее к заклинательной магии.
Остроконечный колпак и колотушка — обязательные аксессуары пишекяра.
Перебросившись шутками с музыкантами, пишекяр объявляет
программу спектакля — пьесу, которая будет разыграна, после чего удаляется.
Вскоре опять под музыку медленным, размеренным шагом на
сцену выходит один из главных актеров, любимец публики — кавуклу.
У него старинный наряд: на голове огромный кавук, от времен
янычаров, откуда и прозвище актера; одет он в красное джюббе и такого
же цвета шаровары, на ногах у него желтые, канареечные чедики —
мягкие туфли без каблуков, с загнутыми вперед носками; чедики были
в большой моде во времена султана Абдул Азиза. Под ритм музыки он
делает несколько туров по сцене.
Комическая архаичная фигура кавуклу — кстати говоря, обычна
у него и рост крохотный — сразу возбуждает у зрителей веселое
настроение. Стягивая на лице кожу, он строит уморительные рожи. На
сцене он то смешит, то пользуется своим мастерством, чтобы также
и попугать.
Раз, например, произошел такой случай. Компания актеров орта-
ойну, игравшая в Анкаре, возвращалась в Стамбул. Когда поезд
подошел к Эскишехиру — узловому пункту Анатолийско-Багдадской
магистрали, на перроне станции поднялся шум, так как толпа пассажиров
штурмовала вагоны. Актерам предстояла «беспокойная — без сна —
5а

ночь, так как плацкарт в жестких вагонах в Турции нет. Тогда один из
актеров, кавуклу — это был знаменитый стамбульский Кавуклу Али,—
быстро надел профессиональный наряд и, выпучив глаза, высунулся из
вагона. «Здесь сумасшедший!» — завопили садившиеся в поезд
пассажиры и кинулись прочь.
Переждав немного, по следам за кавуклу снова на сцену выходит
пишекяр; он хочет его нагнать и ударить колотушкой, а кавуклу все
увертывается. Потом они опять идут по кругу, временами
останавливаются друг против друга. При этом пишекяр задевает кавуклу, а тот
старается перекрыть товарища и на все его приставания дает остроумные
ответы. «Словопрение» так захватывает обоих, как будто они видят
перед собой врага, которого нужно ©о что бы то ни стало унизить в
глазах зрителей. Чем живее нападает пишекяр, тем' выше должна
подыматься изобретательность кавуклу. Публику веселят плоские шутки,
построенные часто на коверканье слов. Кавуклу, представляющий как
бы низшие слои общества, обычно притворяется, что он не дослышал
или не понял высокопарной речи собеседника; но иногда оба они
сознательно щеголяют сальностями и площадной руганью. Соревнование
продолжается час-два, а иногда и весь вечер, и чем дольше, тем выше
почитается мастерство актеров-импровизаторов, тем больше
удовлетворена, разумеется, и публика — она хохочет тогда до упаду.
Однако шутовство, паясничанье, комическое qui pro quo —только
одна сторона. Прежде народные представления — и орта-ойну и теневой
театр — отражали общественное мнение и власти благоразумно
учитывали эти настроения.
А кавуклу прекрасно сознавал свою силу; он утверждал, что он —
«ферманлы». Это ему как бы пожалован султаном фирман — указ,
освобождающий от ответственности, гарантирующий свободу слова.
Он критикует все, и никто не смеет ему что-либо сказать или сделать.
Кавуклу, учил Хамди (старый актер орта-ойну), самый свободный в
мире человек. Иногда сановник, сводивший счеты с противником,
подговаривал кавуклу, и тот на сцене высмеивал противника своего
патрона.
■Все же иногда, когда кавуклу переступал границу, и ему и его
покровителю грозили неприятности, иногда даже ссылка. Однажды,
в 1826 г., во время уничтожения корпуса янычаров, султан Махмуд II,
раздраженный выходками кавуклу, велел, как сообщает К. Базили,
«участникам пьесы принять холодную »ванну Босфора», т. е. попросту
приказал их утопить.
Программа спектакля сообщается заранее, часто и через газеты;
однако, если собралась публика «почтенная», серьезная, ее угощают
литературными остротами; пришли люди попроще — и спектакль
принимает шумливый, драчливый характер; для зрителей-женщин
выбирают что-нибудь сентиментальное.
В репертуаре орта-ойну, уверяют актеры, до 50 пьес; но, кажется,
они хотят прихвастнуть — по крайней мере везде перечень доходит
только до 20—30 пьес.
Пьесы состряпаны из фаблио («Женская хитрость»), из каких-
нибудь популярных романтических сюжетов, зашедших извне («Тахир
и Зюхре», «Ферхад и Ширин»), или из старого быта («Уличный писец»,
«Две деревенские свадьбы», «Колдуны»).
Нередко проявляется и собственное творчество; например, ходячий
анекдот или лубочная книжка переделывается в пьесу.
54

Конечно, все это переиграно, наскучило, и, чтобы завлечь публику,
по старой канве сочиняются новые пьесы («Адвокаты», «Поэт» и т. д.).
Иногда ставятся переделки из классических трагедий, например «Отел-
ло» — сюжег, рисующий благородство и пылкую страстность восточного
человека; охотно разыгрывается и популярная когда-то пьеса Шемсед-
дина Сами-бея «Беса, или Верность слову», о кровавой мести у албанцев.
Текс'1 пьес не фиксирован; есть только сценарий; актеры
импровизируют разговор, да им и не требуется прилагать усилий, чтобы
запомнить слова; все они им хорошо известны и, переизвестны, так как
к тому же все это также пьесы теневого театра. От прототипа пьесы
в конечном итоге сохранился только остов, который все больше
обрастает всякими наслоениями, в сущности отсебятиной, повторяющееся
вариациями изо дня в день, носящей зачатки омертвения, что в конце
концов губит эти народные драматические жанры.
Между орта-ойну и теневым театром * большое сходство; разница
только та, что в карагёзе перед зрителем тени на полотне; мастер
передвигает фигурки палочкой и говорит за них, бесподобно изменяя
голос, а в орта-ойну действуют только люди, но актеры орта-ойну могут
выступать и в. роли карагёзчика, и в роли меддаха. Диалоги, пьесы,
типы и финал в орта-ойну — все, как в карагёзе. По условиям склада
жизни мусульманского общества на сцене играют исключительно
мужчины.
Недавно еще в орта-ойну играл любитель Недждет. Страсть к
театру обнаружилась у него в детстве. Он и дома часто ходил в женском
платье, разучивая роли перед зеркалом. Как-то увидел его актер Ке-
маль-баба и посоветовал показаться актерам орта-ойну. Им
понравилась его игра, и Недждет выступил в пьесе «Тахир и Зюхре», притом,
конечно, в роли Зюхре.
Однажды с ним произошел комический случай. В одном спектакле
актер, игравший роль Кавуклу Али, раздосадованный медлительностью
Недждета, крикнул ему: «Публика волнуется, выходи поскорее!»
Второпях Недждет плохо подвязал себе -бюст, во время спектакля он у него
отвалился. Среди женщин — а они тоже присутствовали на спектаклях,
только сидели отдельно — поднялся смех. Тогда Недждет, схватившись
за грудь, притворился, что ему дурно. Товарищи его — арапка-служанка
Арап-баджи * и слуга Айваз — подскочили к нему и унесли за сцену...
Недждет так ловко разыгрывал женские роли, что зрители
неистовствовали от восторга, иногда даже бились об заклад, что это —
женщина. Женщины также 'всегда с большим любопытством оглядывали
актера, его движения, манеры и ухватки, играющего роль женщины —
зенне.
В представлениях орта-ойну, как в карагёзе и у меддахов, есть свои
постоянные типажи — глупый бекчи (ночной сторож); хитрый слуга,
зашедший, быть может, с Запада; пьяница, шумными выходками
которого обычно и заканчивается пьеса.
В пьесе вводятся интермедии — публика очень любит диалог между
албанцем и зубным врачом, который, например, обещает пациенту
незаметно извлечь у него не только больной зуб, но и... челюсть.
Все же наибольший эффект производит, кажется, элемент
подражательный, так называемые таклиды, передразнивающие говор
инородцев, провинциалов и франко-европейцев,. плохо говорящих
по-турецки. И никогда зритель не устает слушать, когда на сцене заговорит
одетый в присущий ему национальный костюм азербайджанец, армянин.
55

еврей, араб, грек из Кайсери, румелийский турок, турок из Болу,
города, поставляющего поваров, или, наконец, дядька из Кастамону.
Актерами в орта-ойну обычно были турки; изредка на роли
подражателей привлекались армяне, еще реже — греки. В женских ролях
иногда выступали армянки; впрочем, их только терпели. И в орта-ойну,
и в теневом театре грубое произношение и слишком низкий тембр
голоса резко отдавались в ушах всякого, кто привык ил'и полюбил музыку
турецкого языка. И зрители предпочитали на женских ролях видеть
мужчину-гурка.
Талантливый актер орта-ойну пробивал .себе дорогу и на подмостки
современного европейского театра, как это было, например, со старым
актером Фехимом. Армянина Ашик Симона, <в свое время актера
труппы орта-ойну, В. Папазяи много времени спустя (Г932) встретил в
Париже, где с удовольствием прослушал отрывки из его своеобразного
репептуара.
Перед началом сезона игр актеры орта-ойну, работавшие
где-нибудь в ремесленных мастерских или ib учреждениях — одной игрой в
течение месяца поста (рамазана) и не прожить бы, — бросали службу
и составляли артель, компанию. У них, как во всяком
профессиональном объединении, -был кяхья — своего рода импрессар>ио. Кяхья их
подряжал, он заключал контракт на постановку спектаклей, он же
распределял доходы между актерами.
В Стамбуле спектакли ставились зимой часто на улице Дирекле-
рарасы, у Шехзадебашы, там были постоянные театры — балаганы;
летом орта-ойну играли на гуляньях, в Татлысу. Однако султан Абдул
Хамид II под конец своего правления запретил представления в
Стамбуле, и только раз они были даны в 1906 г. по случаю окончания
экзаменов на звание мюдерриса — преподавателя-богослова. И. Кунош
венгерский ориенталист, чтобы видеть орта-ойну, даже ездил раз из
Стамбула в Эскишехир на дрезине — по только что проложенной трассе
Анатолийско-Багдадской магистрали: нормальное пассажирское
движение тогда еще не было открыто.
Один из последних представителей этого умирающего театрального
жанра — стамбульский Кавуклу Али, вспоминая прожитую жизнь,
раскрыл традиции, господствовавшие в орта-ойну, свидетельствующие о
том, что у орта-ойну были свои навыки, своя школа, хотя актер Хамди
почему-то отрицал это, несмотря .на то что у него же под боком в Эюбе
возникали труппы орта-ойну, и актеры, очевидно, играли,
приглядываясь к его манере.
. Шестнадцати лет Али увлекся театром армянина Минакьяна * и
не пропускал ни одного спектакля. Присмотревшись в Париже к
французским актерам, Минакьян перенял приемы европейского легкого
жанра. Мелодрамы и комедии, которые он ставил у себя, всегда
привлекали публику. Он умер глубоким стариком, 90 лет, в конце первой
мировой войны.
«Однажды вечером, это было по крайней мере лет 40 тому назад,
товарищ затащил меня,— рассказывал Али,— на орта-ойну к Хамди, но
я не мог досидеть до конца, ушел и опять зачастил к Минакьяну.
Прошло несколько лет; опять товарищ повел меня на представление Хамди.
Ну, решил я, сегодня уж я постараюсь быть повнимательнее. И не
странно ли? Игра меня захватила. И забыл я о Минакьяне.
Был у меня товарищ Садык. Мы ходили вместе на орта-ойну и
старались не проронить ни одного слова, а возвращаясь домой, разыгры-
56

вали пьесу: он был пишекяром, я — кавуклу. Когда однажды мы в
кофейне повторили присказки и шутки, которые слышали у Хамди,
товарищи от удовольствия захлопали в ладоши. Ах, если бы кто тогда
отшлепал нас, это меня отрезвило бы!
Перед байрамом раз и говорит нам Эшреф: „Послушайте, дали бы
вы представление, и все мы, да и женщины, развлеклись бы!" Тут мы
с Садыком пошли на базар, купили материи красного и кофейного
цвета и понашили себе театральные костюмы. На женские роли нам
указали на Эндеруни Рефика. Вот так составилась труппа, и мы в начале
младотурецкой революции решили дать спектакль. В Аксарае, против
нашего дома, был большой пустырь. Мы понатаскали из дома шейхуль-
ислама кресла, расставили стулья, на земле разостлали ковры, а место
игры кругом завесили мешками.
Я был в энтари, на голове у меня был громадный кавук, а на
ногах— шлепанцы. Вышел это я на круг и хожу под звуки зурны. А
женщины, что собрались на спектакль, все из соседних кварталов и знают
меня хорошо. Когда я проходил мимо них, они кричали: „Глянь, гляньГ
Да «ведь это Али-бей, рот-то у него, как у старухи. Так вот чем он
занимается!"
Насмешки меня смутили; поджилки трясутся, шлепанцы
соскакивают с ног, кавук то сползает назад, то лезет наперед, качается, как ми-,
нарет во время землетрясения. Я обливаюсь потом, сердце так и
колотится. А женщины-то думали, что это так и нужно по пьесе,— и знай'
покатываются со смеху. Еще немного, и я, кажется, убежал бы со сцены.
Первое наше выступление сошло благополучно. Я приободрился и
обратился к Кючюк Исмаилу, игравшему роль пишекяра в труппе
Хамди. „Устад,— писал я ему,— я хочу поучиться у Вас, выйти при Вашей
помощи в люди. Если Вы согласны, приходите завтра туда-то" (я
указал одну кофейню перед мечетью Баязида *). Когда я заикнулся о
письме товарищам, они поднял'и меня на смех. „Что ты! Выкинь чушь'из
головы, да станет он возиться с тобой? Он сразу же охает твою игру,
тебе же будет стыдно".
Но Кючюк Иомаил испытал меня и одобрил. Первый спектакль
дали мы в Чубуклу. Когда мы ехали туда, Кючюк Исмаил расспросил
меня, какие я знаю пьесы, я сказал. Вот мы начали играть. Кючюк
Исмаил исполнял роль пишекяра, я —кавуклу. Сделали мы это два
круга, и вдруг Кючюк Исмаил как скорчит ужасную гримасу! На пароходе-
то он все улыбался мне, а тут, беда; на мои шутки, на острые словечки
отвечает резко. Я вспомнил слова товарищей. Ну, думаю, пропало всеГ
Он надо мной издевается, и я стал посмешищем публики. Я убегаю, а
он за мной; наконец он нагнал меня и шепчет: „Выручай, голубчик Али,
' у меня развязался бандаж, схватила грыжа!"
Так до смерти его и играл я с ним. Я смотрю на пишекяра, как на
ключ, который открывает уста. Увы, теперь я словно замок, ключ от
которого потерян. Нет теперь у нас больше пишекяров, все эти
бесталанные новички повторяют одни и те же слова. Орта-ойну
превратилась в Городской театр, где актеры, как граммофонная пластинка,
знают только то, что выучили наизусть.
А что, легко, думаете, в кругу, где нет сцены, суфлера, режиссера,
даже написанной пьесы, в течение двух часов потешать публику? Ведь
чтобы играть семь национальных типоб — и азербайджанца, и
армянина, и франка, и румелийца, и всю эту братию, мне приходилось
шататься по харчевням, по притонам, прислушиваться ко всякой речи; я был
57

служкой в кофейне для погонщиков ослов в Тахтакале, где работал у
армян. Чтобы хорошо подражать, нужно много слушать и много
говорить. Но забыть что-нибудь легче, чем выучить, и частенько попадал я
впросак!
Увы, погибает теперь народная игра! Д отчего? Вестимо, от
равнодушия публики»,— грустно закончил Кавуклу Али свои воспоминания.
После младотурецкой революции интерес к орта-ойну «на некоторое
время увеличился; представления, организованные Обществом
вспомоществования флоту, которое находилось под покровительство^^
престолонаследника Юсуфа Иззеддина-эфенди, дали большие сборы.
Впоследствии, уже во времена Турецкой республики, одна труппа
орта-ойну играла и перед Мустафой Кемаль-'пашой, и ему очень
понравился диалог между пишекяром и кавуклу о старой и новой
школе— актеры отражали политический курс, проводимый тогда
правительством. Но все это были только мимолетные отзвуки былых успехов.
Популярность орта-ой.ну падала, вымирали и актеры. И прав был в свое
время Кавуклу Али — орта-ойну умирала. Театр — вот куда повалила
публика; театр, его более высокая техника, а затем кино — все это
убило орта-ойну. И орта-ойну можно было увидеть разве только на
фестивалях^—на театральных неделях, которые устраивались перед
второй мировой войной в Стамбуле, или в «народных домах», когда
они показывали орта-ойну — народные представления, ставшие
отжившим курьезом.
НАРОДНЫЙ КАЛЕНДАРЬ
Кто читал или слушал лекции В. О. Ключевского, помнит, конечно,
великолепное описание сельскохозяйственного уклада жизни
великорусского крестьянина, иллюстрированное приметами, поговорками. Вот
•и мне захотелось набросать календарь турка — «народный дневник»,
как удачно выразился Сахаров. Трудновато это, хотя почин сделал
уже Навои в издававшихся И. фон Хаммером журнале «Fundgruben
des Orients *. Задача моя усложняется скудостью материала, и вышло
у меня все неровно: то растянуто и многословно, а то и провалы.
Как исчисляли в старину время турки в Малой Азии? Может быть,
официально был у них когда-то, в эпоху Сельджукидов, и
двенадцатилетний «животный цикл». По крайней мере в надписях, собранных
-французским ориенталистом Кл. Хюаром *, упоминается как будто
«год свиньи», но это — единственный, да и то сомнительный намек.
Как мусульмане, турки ведут летосчисление от хиджры — от так
называемого бегства пророка Мухаммеда из Мекки в Медину в 6,22 г.;
церковный год у них лунный, они справляют, конечно, мусульманские
праздники, однако соседи навязали им солнечный год, удобный для
повседневных расчетов; жизнь, общие жизненные интересы победили
религию.
Пожалуй, удобнее всего начать с нового года и распутать комок
наслоений. Поскольку огузско-туркменские племена, занявшие Малую
Азию, на пути из Средней Азии испытали на себе иранское воздействие,
у турок сохраняется живо память о ноурузе (новый день) —дне 9
марта, с которого формально начинается весна.
Наступление весны, когда природа, отходя от зимнего оцепенения,
снова оживает, эмоционально воспринимается человеком везде; так.
58

французский ученый Жоссен (Jaussen) *, собравший большой
фольклорный материал в Наблусе (Палестина), пишет, что перед зарей люди,
раздевшись догола, катаются по земле. На весеннем ночном празднике
Венеры на Сицилии, как видно из анонимной поэмы II—III вв.,
несчастный любовник изливает в песне тоску, вспоминая ласточку: «Когда я
уподоблюсь ласточке и перестану молчать?»
Культовые обряды, игры, песни, символизирующие
оплодотворение земных сил, в Иране утратили первоначальный смысл, хотя
празднование и теперь продолжается недели две; день этот знаменует
исторические даты из жизни Ирана: сперва вспоминали восшествие на
престол царя Джемшида, у которого было волшебное зеркальце,
отражавшее вселенную; старые «обычаи частью сохранились еще у гебров —
поклонников Зороастра; потом обращенные в ислам персы-шииты,
стараясь примирить национальные предания и новую религию, объявили,
что в этот день. Али назначен был преемником пророка Мухаммеда.
Тон в Турции все же задают детишки. Уже накануне совершают
•они «обход» по городу и распевают перед домами песни. И какие они
ловкие — перед домом грека поют по-гречески, а перед домом турка —
по-турецки! Наряди© кого-нибудь невестой, они поздравляют с
наступлением «весны. Хозяева выносят им лакомства.
Везде 9 марта царит веселье; люди сажают растения — плющ,
розовый куст (в Сивасе); в Конье дарят цветы или фрукты — все символы
урожая. Как вспоминал детские годы Велед Челеби, лет шестьдесят
тому назад конийцы отправлялись в поле и там праздновали ноуруз.
А давно-давно, когда в Конье господствовали сельджукидские султаны,
юни, соблюдая 'иранские обычаи, публично каялись и одаривали во
время прогулки бедняков — данные об этом я нашел у Афляки.
И в Крыму прежде в этот день по деревням ходил человек и, держа
в руке цветок, выкрикивал: «Эза.н, эзан, да будет благословен твой
ноуруз», «твой новый, наступающий год».
В старой Турции везиры, паши-сановники подносили султану ко-
яей, «драгим убранством украшенных», как отмечал Дмитрий
Кантемир. Вообще значение этого дня прежде было понятно «и образованному
турку; об этом говорит в путевых записках Мехмед Челебй, ездивший
в XVIII в .во Франции.
В Стамбуле память о ноурузе уже улетучивается, однако рыбаки
перед выездом в море посещали 9 марта тюрбе адмирала Хайреддина
Барбароссы, Хызыр-реиса *, который завоевал султану Сюлейману Ка-
нуни Средиземное море. Увешанное тряпочками ex voto, оно
превратилось в место религиозного поклонения.
Откуда так повелось? Может быть, на этом месте в Бешикташе до
постройки тюрбе была какая-нибудь византийская святыня, или Хайред-
дин, этот рыжебородый морской волк, родившийся на о. Лесбос, был,
собственно, грек?
Моления о ниспослании милости идут, конечно, от Византии; в
южнославянских апокрифических сборниках, переписывающих культурное
греко-христианское наследие, найдется и молитва для «идущих рыбу
ловить».
Но хотя у турок еще можно встретить воспоминания о ноурузе,
все же новый год начинается у них в месяце мухарреме — первом
лунном месяце мусульманского календаря. Между прочим, на 1 мухаррема
турки перенесли наш первоапрельский обычай — обман в этот день
считается дозволительным.
59

Так как ислам сохранил лунный год, то, естественно, месяц этог
передвигается и, только по прошествии 33 лет становится опять на
исходное место. Крестьянину, исчисляющему время года по хозяйственным
соображениям, перестановки непонятны, и на этом построен анекдот:
1 ' когда должник вернул деньги зимой 1 мухаррема, заимодавец заметил,
что новый год наступает еще только 1 марта.
Но так было у мусульман. Официально в старой Турции новый
год — финансовый (бюджет, исчисление налогов и т. д.) —уже с конца
XVIII в. начинался 1 марта; так было и в Византии, да и на всем
Средиземноморье, унаследовавшем это от Рима,— только флорентийский
счет нового года шел с 25 марта *. Вот мусульмане высмеивали
христиан за разновременность празднования рождества Христа, а у самих-
ч то было куда сложнее!
Так или иначе, ноуруз—"9 марта — прошел; думы крестьянина
направлены теперь на урожай, а для урожая нужны своевременные
дожди—они и выпадают в апреле; кое-где они носят название «сорок
осадков» («kirk ilkindi»), т. е. период их продолжается якобы сорок дней,
цифра эта, конечно, условная: числительное сорок взято, чтобы
показать обилие воды; это — благодатный дождь; в Карахисаре девочки
подставляют под дождь головы, от этого волосы растут лучше и пышнее.
Как Ёсе это близко и знакомо лам! Когда во время первой весенней
грозы прольется дождь, девушки умываются с серебряной ложки, чтобы/
стать белее. Так у нас, а итальянка думает, что красоту женщине
придает майский дождь. В текке Джеляледдина Руми в Конье находится
с монгольского .времени большой котел — «апрельская чаша» («nisan
tasi») *, куда собирают третий апрельский дождь; эту воду жители
города разбирают и пьют во время байрама, веруя в ее целебную силу.
На всякий случай, чтобы предупредить © поле гибель посевов от
бездождья, крестьяне прибегают к симпатическому средству — вешают
частенько в мечети сплетенные в виде гребня колосья — «волосову
бороду», это они «открывают расческу полевому духу» Украины, от
которого тоже кое-что зависит; такое украшение видел я и в Стамбуле, и
в Бурсе.
Когда же дожди задержатся и грозит засуха, совершается «моление
о дожде». Чтобы сохранить авторитет, духовенство пошло на уступки и
сочиняет специальные молитвы. Но уже в XIV <в. сила общественных
молений от бездождья бралась под сомнение. По крайней мере Афляки
говорит, что только по молитве Челеби Хюсамеддина над гробницей
Джеляледдина разверзлись «хляби небесные».
Шаманские обычаи (представление о чудесном камне джеде,
низводящем дождь), бытовавшие, очевидно, и в старой Руси1,
бессознательно сохраняются, они только освящены исламом. Имам пишет
на камешках стих из Корана «и оживили мы все водой». Потом вся
деревня поднимается на молебствие. Впереди процессии идет имам, .за
ним человек несет мешок с чудодейственными камешками, а сзади
крестьяне гонят скотину — лошадей, коров, овец... Подойдя к морю,
камни бросают в воду. Но часто церемония обходится и без
духовенства— дети тоже прекрасно знают, что нужно делать, чтобы пошел
дождь; для них это большое развлечение: они и повеселятся, и
полакомятся.
1 А. Востоков, Волшебный камень (Из быта начала XVIII века), —
«Исторический вестник», СПб., '1887, № 3, стр. 379—383.
60

Вот как в Балыкесире совершается моление о дожде. Выбирают
какого-нибудь мальчика-первенца, надевают на него старые лохмотья,
сверху набрасывают еще циновку, а на голову кладут чумичку (оттого,
вероятно, и мальчика называют «кепчеджик») и ведут на веревочке.
Обходя дома, они распевают стихи: «Подай, аллах, подай обильный
дождь! В чану — тесто, в телеге — грязь, с неба — благословенье, от
земли — урожай, он — первенец у своей матери, он — лисо.нька у своего'
отца; золотая телега, серебряное колесо». Хозяйка выносит ковш воды,
эту воду они выливают на голову мальчика. Женщины радуются, дети
собирают дачу в мешочки, которые у них заранее припасены. После
этого должен пойти дождь; женщины говорят, что это аллах открыл
небесные врата ради детей. Детские присказки — осколки старых
обрядовых песен и игр, может быть и воспоминание о человеческих
жертвоприношениях воде во время засухи.
Чем дальше на запад подвигались турки, тем сильнее сказывалось
греческое соседство. Здесь обычаи турок (кочевников) и византийцев
(горожан) сошлись. И теперь еще составители календарей делят год на
две половины: летний сезон — от 23 апреля старого стиля, от дня
Хыдреллеза (св. Георгия), и зимний сезон — от 26 октября, от дня Касыма
(св. Димитрия).
День Хыдреллеза2 — праздник, который в Стамбуле справлялся
всем населением, мусульманским и христианским; повсеместно
соблюдали этот день — «праздник котлов» — и цыгане. И Хызыр строго
наказывает тех, кто в этот день работает; так, сказывают, у беременной
женщины, нарушившей вековой обычай, ребенок родится хромым. На
Хыдреллезе отложились представления о таинственном старце Хызыре,
который то ли сторожит\ источник живой воды, то ли успел уже испить
воду из источника и стал бессмертен; и о пророке Илье (только как
он сюда затесался вместо св. Георгия, уж не знаю!). 23 апреля
Хызыр на заре спускается на землю и потом опять поднимается на седьмое
небо. И кто повстречает его, осчастливлен на всю жизнь; трудно только
угадать его. Но секрет знают,— я сам узнал об этом в Лазаревском
институте от моего учителя персидского языка Мирзы Джафара *,—
здороваясь, они ощупывают руку, и если попадается человек бескостный,
значит, это и есть Хызыр.
Когда наступает канун этого долгожданного дня, женщины
Стамбула где-нибудь на окраине, в глухих кварталах, живущие по старинке,
собираются и опускают в горшок, наполненный водой, кольца,
украшения и т. д. Горшок кладут под куст розы. Утром опять собираются,
какая-нибудь девочка вынимает из горшка предметы, а другая, у
которой завязаны глаза, произносит мани (четверостишия); содержание
мани заключает указания на судьбу, ожидающую девушку в этом году.
И опять заимствование, на этот раз, очевидно, от армян, но
перенесенное с подвижного праздника — с Вознесения—«а день Хыдреллеза.
Только на печальные что-то всё предзнаменования наводят мани юной
вещуньи:
Ты уходишь — добрый путь!
Там, за морем, не забудь!
Коль изменишь, милый, мне,
То на веки проклят будь!
Горько слезы лила я,
2 В Кыркларели (ib Восточной Ф»ракии) день 123 апреля носит -название «праздник
»Калкава».
61

Вся в тоске изныла я,
Ты не верен, милый мой!
Быстро как постыла я.
(Пер. Я. Айзенштейн)
Впрочем, все это быстро призабудется где-нибудь на гулянье в
Кяатхане. Заранее уже заготовлена еда (зажарены ягнята, а до дня
Хыдреллеза грешно есть мясо ягненка); на лугу, вдоль канала,
расположились группы; везде шум, играет музыка (сазы), мужчины
загляделись на цыганку, пляшущую. Здесь, в Кяатхане, бывали и тайные
встречи молодых людей — смотрины невест, зарисованные Мехмедом Тев-
фиком в полуэтнографических очерках «Год в Стамбуле» *.
Девичьи гаданья, в Стамбуле происходившие под 23 апреля,
перешли и в Крым, только там совершались они 9 марта — так записала
уже давно В. Л. Бородина, моя слушательница на этнографо-лингвисти-
ческом факультете Московского университета. В Крыму 23 апреля под
очевидным греко-византийским воздействием отмечалось и другими
обычаями. В деревне Куруузене (около Алушты) 23 апреля происходил
спуск лодок в море. Население заранее сносило на берег песок. Туда
шли и местный имам, и пастырь-грек, приглашавшийся из Гурзуфа.
Сперва имам, потом пастырь бросают песок через лодку. Так в Крыму
сохранялся более ранний этап сращивания культур: представитель
коренного населения — грек — потерял уже первенствующее значение, но
он еще участвовал 'в церемонии, совершаемой татарами-мусульманами.
А на торжестве обрезания в Стамбуле в 1582 г. один цех (там,
вероятно, преобладали греки) открыто нес изображение св. Георгия,
поражающего дракона, и это никого не смущало.
Вообще же обрядности 9 марта и 23 апреля перепутались — на
западе, в Византии, новый год— оживание природы наступало позже,
чем где-нибудь в Иране, и 23 апреля здесь повторялось то, что
совершалось в Иране 9 марта.
День Хыдреллеза играл большую роль в политической и
экономической жизни Турции; вновь подряжались рабочие, как прежде у нас,
на полгода, с весеннего Егорья до осеннего, уплачивалось заработанное
жалованье; приводились в готовность сухопутные войска, флот впервые
выходил в море; команда судов состояла из греков, соблюдавших,
конечно, день св. Георгия. Апостолический посол Бусбек писал, что турки
выходили в море только после освящения воды; так греки-моряки,
служившие во флоте, сумели навязать туркам обряд, не принятый в исламе.
Когда со дня Хыдреллеза пройдет «сорок» дней (опять, конечно,
условно — приближенная цифра), начнутся приготовления к уборке
урожая, окруженные религиозно-дервишекой уставностью. Для этой
цели в Бурсе, например, у вакуфного управления были специальные
суммы, очевидно завещанные каким-нибудь благотворителем. В деревне
Кызылкилисе собирались в первый четверг июня софу — дервиши из
ордена хальветийе. Эвкаф посылал главе дервишей приглашения; и в
город являлась большая толпа (человек в двести), причем были здесь
и женщины. Впереди несли знамя, на котором вышито было
исповедание веры; гремели барабаны. Толпа двигалась к конаку — резиденции
вали; последний высылал подарки — почетные одежды. После
официальной церемонии гости, сопровождаемые местными дервишами,
обходили текке и, совершая моление, выкрикивали: «Аллаху-у!»
В четверг вечером, т. е. под пятницу (день общественной молитвы),
софу прежде всего посещали текке Султан-эмира, потомка пророка Му-
92

хаммеда в семнадцатом поколении, одного из чтимых угодников (кто<
семь раз побывал в текке, тот все равно, что совершил хадж в Мекку).
В текке до утра шло радение—зикр.
Обход текке в городе был строго регламентирован. В пятницу
молились у мевлевк — здесь кушали, а ночевали в текке у Офтаде; в
субботу эвкаф угощал шербетом, ужир^пи софу в текке Йнджирли; в
воскресенье зикр совершался в текке Кайгулу; потом следовал зикр и
обед в текке Моралы Али Рызы, на обед подавались кушанья — лапа
(жидкая рисовая каша) и кошкек (засушенные вареные, зерна
пшеницы) и т. д.
Наконец в Ускюдаре совершался опять зикр; там собирались
большие толпы, лет 50 тому назад обеспокоившие султана Абдул Хамида.Н.
Так в зикре и еде проходила неделя.
В понедельник местный купец и меценат Эшреф приглашал софу
в текке Каракеди, но это уже позднейшее добавление. На этом
чествование софу кончалось, и они уходили в поле -на жатву (часть, впрочем,,
покидала город еще накануне). Работа их в поле оплачивалась.
Так дервиши сумели прибрать к себе безземельных
сельскохозяйственных рабочих-сезонников и, организуя их, составляли из них
своего рода артель и извлекали большие доходы. Но народ издавна
привык смотреть на это глазами верующих мусульман и, поддерживая
обычай, думал, что, «если не придут софу, не будет урожая».
Какие-то общественные трудовые праздники устраивались во
время уборки хлеба и в глубине страны, на яйлах.
Но вот круг полевых работ завершен; летний сезон сменяется
зимним, который начинается 26 октября — днем Касыма. Дню Касыма
повезло. Турки повели поход против арабских слов, иногда
действительно малопонятных и нескладных, и «касым» из народного календаря
перешел в официальный и обозначает месяц ноябрь. Сделано удачно,
слов нет, между тем все-таки слово «касым» (разделяющий год на две
половины) тоже наследие арабское.
День Касыма — и если бы старшие, хранители обычаев старины,
забыли об этом,— сразу бы .напомнили дети. Везде ли, не знаю, но в
Кастамон) дети в странных, фантастических нарядах гурьбой обходят-
кварталы города и распевают соответствующие песни. «Труды» их
увенчиваются, конечно, наградой.
И хотя стояли бы еще теплые дни — люди пожилые надевают шубы
и уже не снимают их в течение полугода до дня Хыдреллеза.
По дню Касыма народ и в Стамбуле определяет зиму (точь-в-точь
как у нас по Духову дню — лето); большое значение придается тому,
откуда дует ветер и будет ли в день Касыма дождь или нет. Если
погода хорошая, значит, и зима будет короткая и мягкая — «сиротская»,,
как говорят у нас.
В экономическом укладе страны день Касыма играл ту же роль,
что 'и день Хыдреллеза,— заканчивались сроки шестимесячного найма
на работы. Прежде даже войско распускалось на зимние квартиры, и,
если бы начальство вздумало его задержать, оно все-таки разошлось -
•бы самовольно. Так было исстари, в эпоху Сельджукидов, т. е. в XII—
XIII вв. Да так было и в начале XIX в. до учреждения регулярного-
войска. Всем хорошо было это известно в Европе; министр иностранных
дел граф Н. П. Румянцев — основатель Румянцевского музея — писал
в 1808 г. главнокомандующему русской армией на Дунае
Прозоровскому: «По обыкновенному в осеннее время распущению турецкого войска
63;

армия их придет в ослабление, и вот тут-то, стало быть, и начать
наступление».
Осенью нанимались на шесть месяцев рабочие, прислуга. В Софии
(в Болгарии) девушки, разодевшись, выстраивались на базаре рядами;
около стояли часто матери и старались набить им цену — обычай,
унаследованный от византийской эпохи.
У греков день Касыма — св. Димитрия пользовался большим
почетом. Один американский путешественник, бывший в Турции в начале
XIX в., писал, что рыболовы, уклонившиеся однажды от празднования
дня, т. е. выехавшие на ловлю, были наказаны и вернулись ни с чем.
На это обратили внимание турки и на следующий год тоже приняли
участие «в праздновании. Здесь ясно видно, как постепенно турки
заимствуют у коренного населения обряды. Христиане, обратившиеся в
ислам,— сербы Опольи (Старая Сербия) продолжали праздновать дни
св. Георгия и св. Димитрия.
Но прошел день Касыма. У хозяек осталась еще забота —
заготовить на зиму баранину; мясо вялят на солнце, отчего и говорят «после
Касыма сорок дней — лето пастырмы».
Теперь подступают холода — люди сидят дома, собираются около
тандыря—жаровни с углями, запрятав ноги под одеяло,
прикрывающее тандырь; так коротают они длинные вечера на посиделках —
беседах, здесь за угощением идут 'бесконечные разговоры: тешат себя
сказками, анекдотами, вспоминается «живая старина»; часто
происходят и обрядовые собрания дервишей или ремесленных цехов. Тем
временем холода усиливаются; с 9 декабря3 наступает «черная», т. е.
лютая, зима. На нее народ положил «сорок» дней и зовет их арабским
словом «арбаий» («сорок»).
Там, где греческое население явно преобладает, как, например, на
островах Архипелага (впрочем, так было и в Румелии, и в Анатолии),
,от греков перешел к туркам домовой — Караконджолос. На святках,
между 25 декабря и 6 января, Караконджолос, гремя цепями,
производит сильный шум и пугает людей.
Повелось ли так от безделья, чтобы разогнать скуку, а может быть,
здесь скрыт какой-нибудь смысл, уже забытый, но только еще с XIV в.,
,от времен князей из рода хамида — хамидогуллары *, в Испарте
сохранился странный обычай, который поддерживали и местные власти,
светские и духовные; о нем рассказывает и краевед Испарты Беджу-
заде Сюлейман Сами.
Когда со снежных 'вершин Давраша * задует резкий, холодный
ветер — борей, народ, чтобы смягчить погоду и повернуть ее на тепло,
устраивает торжество. Старики испрашивают «а это разрешение у
губернатора; а муфтий выдает письменный наказ «имаму —
руководителю, погоды» Бахтияру-эфенди о бракосочетании Вефис, дочери Лодоса
.(южного ветра), с сыном »Пойраза (северного ветра) Заилем. Копии
документа, заверенные надлежащим образом, вешаются по кварталам
на деревьях.
Надев на себя длинные фераджа и красные папуши,
сопровождаемые детьми в возрасте 10—15 лет (иногда присоединяются и
взрослые парни), специальные женщины (окуюджу) дня за три—за четыре
.обходят дома и зовут на свадьбу традиционной фразой: «Пожалуйте
в среду на собрание, где будут наряжать невесту». Хозяйки выносят
3 Иногда почему-то считают с 121 декабря, не путают ли стили?
^64

все, что нужно для угощения,— рис, масло, сахар и т. д., даже дрова
для топки. Дети взваливают дары на плечи или навьючивают на ослов.
Когда обход закончен, у мечети под тутовым деревом раскладывают
котлы, варят пилав, месят халву и всех угощают с «брачного стола».
Всем непременно раздаются тонкие лепешки, поджаренные в
масле,— «обрядовый хлеб», кое-где, кажется, носящий поминальный смысл.
Во время еды женщины приговаривают: «Закль-бей! Наша невеста
очень красива; если ты ее не возьмешь, будешь раскаиваться!» После
этого погода должна перемениться, а если все еще дуют ветры, старики
замечают: «Видно, сыну Пойраза не понравилась невеста».
Возможно, здесь слышатся какие-то отголоски древневосточных
верований о бракосочетании солнца и луны во время новолуния, о браке
«богов (как, например, у сумеров).
«Черная» зима прошла, и хамсин — «пятидесятница» дней,
следующая за ней (с 18 января), уже не страшна: не за горами весна —
9 марта, и опять пойдет все испокон веку сложившимся путем;
календарные вехи расставлены были прочно.
СУЛТАН АБДУЛ ХАМИД II —ТИРАН И УЗНИК
Было время, когда Хамид-эфенди, тогда еще даже не наследник
престола, искусно разыгрывал роль либерала и ввел в заблуждение
Мидхат-пашу. Дворцовые перевороты, неожиданно устранившие в
1876 г. со сцены дядю — султана Абдул Азиза — и старшего брата —
султана Мурада V, расчистили перед »им дорогу; тайно лелеянная
мечта нашла воплощение.
Вознесенный на престол Абдул Хамид II на первых порах делал
вид сторонника преобразований и покорно согласился на дарование
конституции. Но, укрепившись на троне, он, заботясь якобы о
спокойствии государства, распустил парламент, состоявший, впрочем, из
«господ поддакивателей», говоривших обычно всего лишь: «Эвет, эфен-
дим!» — «Да, сударь!»
Мидхат-паша был сперва отстранен от занимаемой им должности
великого везира, а затем против него было возбуждено обвинение в
государственном преступлении — соучастии «в убийстве султана Абдул
Азиза. Осужденный Мидхат-паша был сослан в Хиджаз, в старинный
городок Таиф, дачное место мекканцев; но «кровавый султан» Абдул
Хамид успокоился, только когда во дворец ему была доставлена
«арабская драгоценность»* — ларец из слоновой кости, в котором была
голова «отца турецкой конституции».
После расправы с Мидхат-пашой были постепенно отрешены от
власти сановники, замешанные в заговоре против Абдул Азиза.
Поступая так, султан желал, однако, «е столько отомстить за дядю, сколько
успокоить болезненную свою подозрительность — всякий раз, как ему
нужно было избавиться от чело-века, почему-либо ему неугодного,
султан легко забывал о заслугах и позорно, изменнически предавал своих
же клевретов. Притворство и кровожадность возведены были в
принцип внутренней политики. Он ласкал сначала жертву, а потом, выбрав
удобный момент, бросался на нее, как хищный зверь. Один человек или
тысячи — это было безразлично «Великому убийце», как заклеймил его
Гладстон.
5 В. А. Гордлевский
65

С годами подозрительность царственного маньяка все возрастала.
От подданных он оградился «высокими стенами, за которыми на холме
Бещикт.аш находился его дворец-крепость йылдызкёшк.
Добровольный узник Йылдыз'кёшка, он жил там безвыездно, окруженный
телохранителями, шутами, астрологами и прочими своими прислужниками.
В кармане Абдул Хамид постоянно носил заряженный револьвер
и, заслышав шорох, стрелял. Однажды, сопровождаемый
телохранителями-албанцами, он убил в дворцовом парке садовника, случайно
показавшегося из-за кустов.
Свой дворец-замок он покидал только по пятницам, когда как
халиф — духовный вождь мусульман — публично совершал молитву в
мечети; поскольку мечети в городе, вдали от дворца, были ему
страшны, он выстроил подле Йылдызкёшка для себя особую мечеть —
Хамидийе.
Раз в год, 15 ра'мазана, султан ездил во дворец Топкапу на
поклонение «священному» хитону пророка Мухаммеда. Этот плащ пророка,,
однако, хранился, как писал М. В. Дандевиль *, пристав Атекского
района Закаспийской области, еще у туркменского племени алиэли.
Знал ли об этом Абдул Хамид? Конечно, нет. Если бы и знал, вряд ли
решился бы он развенчать подложную реликвию. Да и где подлог?
В Стамбуле или в Туркмении? А темный народ благоговейно взирал
на султана-халифа, и, пока Абдул Хамид был на престоле, он умела
использовал это.
Абдул Хамид был типичным восточным деспотом, выросшим в
гареме. В старину султаны, восходя на престол, нередко, чтобы упрочить
власть, производили поголовное истребление родственников.
Времена изменились, кровью братьев султан Абдул Хамид не
обагрил своих рук, но около тридцати лет пробыл в заточении во дворце
Чираган султан Мурад. V, объявленный сумасшедшим, где он и умер в
1905 г.
Тайная полиция во имя безопасности священной особы султана
доносила ему о каждом шаге родственников. Под надзором сыщиков
находился и наследник престола, его родной брат, впоследствии султан
Мехмед V Решад.
Охваченный страхами султан хотел задушить в стране голос
свободы. На прессу была наложена печать молчания. Газеты и журналы
могли только славословить султана-халифа — «тень бога на земле».
В кофейнях публика боязливо озиралась на всякую.новую феску,
и как только она появлялась, водворялась мертвая тишина — ведь везде
чудились шпионы. Особенно часто полиция забирала в участок или
попросту запирала в домах как лиц «опасных» армян. В подвалах
тюрем стонали оклеветанные, безвинно осужденные «государственные
преступники»; они ссылались в глухие городки Малой Азии или в
далекую Африку — в Триполи и Киренаику. Казалось, всем были зажаты
рты.
Однако, несмотря на железные тиски, в стране нарастало глухое
недовольство. Подпольная работа против султанской тирании велась
среди воспитанников учебных заведений, военных и гражданских. За
дело борьбы с султанским произволом гибли десятки молодых жизней,.
а движение все-таки ширилось. Спасаясь от гнета Абдул Хамида,
младотурки эмигриррвали в Египет, во Францию и Швейцарию. Там они
печатали газеты, которые ухитрялись нелегально ввозить в Турцию.
. Недружелюбно полиция посматривала и на иностранцев, вступав-
66

ших на турецкую почву. «А кто поручится за вас в Стамбуле?»
резко спросил меня полицейский агент на столичном вокзале в Сиркед-
жи, заметив, что паспорт мой был без визы турецкого консула,— то
было время злополучной русско-японской войны.
С 1905 г., после взрыва бомбы у мечети Хам'идийе, въезд в город
превратился для султана в тяжелую пытку. Изнывало и столичное
население. Веселый 'босфорский рейд, на котором всегда сновали
десятки лодок и пароходов, перевозя пассажиров с одного берега на другой,
замирал; замирала и жизнь в самой столице.
Тогда невольным гостем султана раз оказался и я.. Возвращаясь
домой поздно после представления карагёза — теневого театра
—вместе с венгерским ориенталистом Ю. Месарошем, мы были арестованы
полицией, которая, очевидно, решила, что наконец-то захватила
злоумышленников, покушавшихся на жизнь султана.
Мы были препровождены в йылдызкёшк и ночевали в ком.натег.
по-восточному роскошно убранной. Днем специальная комиссия по делу
о взрыве у мечети Хамидийе подвергла нас допросу. Откуда-то из-за
кафеса (решетки) показания наши, как нам говорили, слушал султан.
Но все кончилось благополучно. Нас угостили завтраком, какого
я не ел ни раньше, ни потом, и хотели еще дать «диш парасы» —
«деньги за труд, понесенный зубами», обычай с тех времен, когда феодал
драл с крестьянина все, что мог, и за все, к чему только мог
прицепиться. Л1ы, конечно, от подачки отказались, а чиновник, провожавший
нас, должно быть, подивился нашему чудачеству и .положил деньги себе
в карман. Для нас это был веселый эпизод. Не так просто отделались
бы турецкие подданные, обыватели, попавшие в цепкие лапы полиции!
С этого времени вообще наступил эпогей вакханалии полицейского
режима. Министр полиции, недоброй памяти Шефик-паша, и &ся
дворцовая камарилья, управлявшая из Иылдызкёшка, давно раскинувшие
над страной сети сыска, хватали всех — и тех, кто роптал втихомолку;
и тех, кто молчанием наводил на мысль о неодобрении режима.' Все
были вконец деморализованы. Забыты были кровные узы: сын доносил
на отца, брат на брата... И султан верил в незыблемость своей власти.
НАКАНУНЕ
(Письмо из Стамбула)
'Как-никак, болезнь Абдул Хамида II, несмотря на успокоительные
сообщения из дворца, выдвигает вопрос о престолонаследии, и
втихомолку идут здесь разговоры о преемнике султана.
По закону о престолонаследии, еще в начале XVII в.
установленному султаном Ахмедом I, власть переходит к старшему в роде. Эта
система открывала широкий простор интригам между партиями и в
былое время при смене султана сопровождалась заточением, а то #
умерщвлением опасных соперников.
Султан Абдул Азиз (1861—1876), за спиной которого стоял
всесильный тогда русский посол граф Н. П. Игнатьев, пытался изменить
закон так, чтобы власть сохранялась в семье султана по прямой
нисходящей линии, от отца к сыну; но попытка, султана Абдул Азиза
кончилась неудачей.
Тем не менее и султан Абдул Хамид II носится с мыслью изменить
5*
67

устаревший закон; но принцип личной воли, т. е. произвола, который
он (хочет установить, может породить еще более крупные затруднения.
Заручившись, с одной стороны, поддержкой Германии, султан
старается подготовить, с другой — почву среди министров и сановников.
Уже давно ходят настойчивые слухи, что Абдул Хамид II хочет видеть
своим преемником четвертого сына, Бурханеддина, который получил
немецкое воспитание. Однако характер принца, унаследовавшего от
отца кровожадные инстинкты, отталкивает от него народ. Его
кандидатура не может считаться сильной еще и потому, что против него
шейхульислам и военный министр.
Таким образом, главным, притом законным претендентом на
престол является старший в роде, брат султана Мехмед Решад. Говорят,
что младотурки, действующие в подполье, уже успели его
интервьюировать, и Мехмед Решад обещал при вступлении на престол созвать
учредительное собрание. Но подобным обещаниям теперь мало кто
верит. Более опытные турецкие политические деятели хорошо помнят,
что султан Абдул Хамид также начал свое царствование с
провозглашения конституции, а в конце концов, после тридцатилетнего
самодержавного правления, только развратил донельзя и без того неустойчивую
турецкую бюрократию.
Во всяком случае заграничная млсдотурецкая печать, обсуждая
вопрос о престолонаследии, останавливается предпочтительно на
кандидатуре Мехмеда Решада, потому что, если он представляет такую же
неизвестную величину, как и другие кандидаты, все же избрание
старшего в роде примирит остальных кандидатов, которые иначе будут
считать себя ущемленными в своих правах.
Однако Мехмед Решад уже в летах. Вследствие болезненного
состояния здоровья — находясь в заточении, он предался безмерно
алкоголю— может отказаться от своих прав в пользу двоюродного брата,
сына султана Абдул Азиза, Юсуфа Иззеддина.
Когда-то Юсуф Иззеддин был популярен:
Несчастная мать я, старуха,
Скорблю, мой султан, по тебе,
Люблю дорогого Юсуфа,
Зеленый у трона завес!
(Пер. В. Насилова)
— поется в песне, записанной в Стамбуле И. Куношем.
По своим политическим взглядам Юсуф Иззеддин был (а может
быть, и остался) русофилом. Находясь под бдительным надзором
султана, он несколько раз искал заступничества у русских, жалуясь на
невыносимые условия жизни. В 1878 г., во время заключения Сан-
Стефанского договора, планы Юсуфа Иззеддина, как уверяет в своих
«Записках» граф Н. П. Игнатьев, шли далеко — за трон он соглашался
на русский протекторат. Но понятно, что, как русофил, он ле пользуется
теперь большой популярностью в правящих кругах*.
Гораздо с большими симпатиями отзываются о его младшем брате
Абдул Меджиде, человеке с большим образованием, не лишенном
артистических вкусов. Но его кандидатура проблематична, потому что
шансы на престол у него при наличии других кандидатов более чем
сомнительны.
В борьбе того или иного кандидата за престол принимает участие
главным образом придворная камарилья. Но было бы неверно думать*
68

что общественные круги остаются равнодушными наблюдателями. Еще
летом 1906 г. при первых слухах о болезни султана в Турции возникло
тайное общество, которое повело пропаганду среди учащейся
молодежи. Хотя было решено до смерти Абдул Хамида II не прибегать к
насильственным действиям, все же в обществе произошел раскол.
Более нетерпеливые члены общества начинают тяготиться пассивной,
выжидательной позицией, занятой обществом, которая может
затянуться на годы, и хотят заявить о себе рядом решительных действий,
направленных против вожаков реакции — опоры Абдул Хамида.
18 декабря 1906 г.
СВЕРШИЛОСЬ
(Письмо из Стамбула)
Задыхаясь в тисках абдулхамидовского режима, молодая турецкая
интеллигенция давно уже мечтала о низвержении самодержавца. Но*
ватаги сыщиков подхватывали на лету неосторожное слово. И горячие
головы платились ссылкой или даже жизнью.
Теперь, после мертвой тишины, воцарившейся в Турции в начале
XX в., среди младотурок вновь оживились надежды. С одной стороны,
действуют во главе с Ахмедом Рызой младотурки, находящиеся за
границей, отмечающие в издаваемых ими печатных органах зверства
правительства, призывающие подданных султана без различия
национальности и религии к объединению для борьбы с общим врагом —
самодержавием. С другой стороны, действует тайная организация
младотурок внутри стра.ны, имеющая всюду свои филиалы.
Центром младотурецкой организации — партии «Единение и
прогресс» («Иттихат ве теракки») — избраны Салоники, представляющие
как портовый город большие удобства для сношения с младотурецкими
эмигрантами. К тому же жители Салоник отличаются подвижностью и
предприимчивостью, и агитация встречает большую поддержку среди
студентов только что основанной здесь школы правоведения.
Расчеты организаторов тайного комитета, свившего себе гнездо в
Салониках, о-казались верными, так как вскоре организация .пустила
глубокие корни по всей Македонии — бурлящему котлу, в котором
сталкиваются интересы различных народностей Османской империи.
Эмиссары комитета, объехав под видом купцов города Малой Азии
и Сирии, условились со своими местными филиалами, что по первому
сигналу комитета повсеместно поднимут восстания.
Деятельность комитета протекает в трудных условиях. Так как
всякие публичные собрания запрещены, участники стамбульской
организации, например, устраивали за городом партии в лаун-теннис,
обсуждая во время игры программу действий. Так им удавалось
скрываться от полиции; но каким-то образом полиция все же напала -на след.
В Военно-медицинской школе был произведен обыск, обнаруживший
массу прокламаций -на различных языках.
Вскоре после этого школа правоведения в'Салониках также
возбудила у властей подозрение в причастности к антиправительственной
пропаганде. Для расследования туда была послана комиссия во главе
с Махир-пашой, которая установила, что в пропаганде замешаны не
столько студенты, сколько офицеры.
69

Между членами комиссии возникли, однако, разногласия о степени
виновности офицеров салоникского гарнизона. Комендант города На-
зым-бей требовал примерного наказания бунтарей, тогда албанец
Ахмед Ниязи, еще на школьной скамье удивлявший товарищей твердостью
характера, воспользовавшись обычной в Турции задержкой в уплате
жалованья, поднял бунт и с горстью преданных ему солдат бежал в
Серее. В дальнейшем число приверженцев его все увеличивалось;
против него были высланы войска, но оказалось, что офицеры 3-го
армейского корпуса, расположенного <в Македонии, разделяют взгляды
Ахмеда Ниязи; они и доказали это, расстреляв командиров, которые
пытались остановить движение.
Турецкое офицерство является в стране оппозиционным элементом.
Еще более это справедливо относительно войск 3-го корпуса, ряды
которого пополнялись по настоянию инспектора Македонии Хильми-
оаши отборными офицерами, многие из которых получили военное
образование за границей.
. . , Взбунтовавшиеся офицеры расклеили всюду плакаты,
возвещавшие населению, что они борются за свободу и надеются, что их
стремления встретят сочувствие не только Западной Европы, но и России.
В прокламациях отмечались махинации придворной камарильи,
обманывающей народ именем султана. А для большего воздействия на
;млссы, которые до сих пор видели в младотурках отступников от
ислама, прокламации были испещрены цитатами из Корана.
Антиправительственное движение в Македонии приняло настолько серьезный
оборот, что правительство сочло необходимым усилить войска свежими
^подкреплениями из провинций и сосредоточить флот в водах Салоник-
ского залива.
Султан, намереваясь разрядить атмосферу недовольства в
соседних вилайетах, повысил в чине не в очередьдо 70 офицеров 2-го корпуса
расположенного в Эдирне.
Между офицерами армии постоянно раздавались жалобы, что
производство совершается не в силу заслуг, а по протекции, отчего какой-
нибудь протеже министра достигает генеральского чина, в то время как
его сверстники остаются в обер-офицерских чинах.
- ' Но на этот раз тактика султана ни к чему не привела, и офицеры
отправили во дворец телеграмму, в которой вместо благодарности
выставили экономические и политические требования; в частности, они
жаловались, что в прошлом году получили жалованье только за три
месяца, а продовольственный паек вовсе не был выдан.
После этого султан пошел на новые уступки, а именно были
сменены великий везир Ферид-паша, давно уже вызывавший нарекания, а
также военный министр Риза-паша, в свое время — 30 лет тому назад—
арестовавший в Измире Мидхат-пашу, «отца» турецкой конституции.
На пост великого везира был назначен Кючюк Саид-паша —
«Черномор», как звали иногда его у нас, намекая на его крохотный рост и
большую окладистую бороду.
1 ' Саид-паша, у до'ма которого еще вчера стояли сыщики, в седьмой
раз становится у кормила, правления; его всегда призывали к власти в
затруднительные моменты. По своим убеждениям он, говорят, англофил.
Суждения о нем двойственны. Довольно широкие круги, строгие в
оценке абдулхамидовских деятелей, помнят двусмысленное .поведение Сайд-
паш,и в 1876 г., .когда он отговаривал -султана от дарования
конституции. Но в то же время говорят, что теперь он будто бы твердо заявил
70

султану, надеявшемуся репрессиями подав:ить волнение в Македонии:
«Государь! Ваши советники предлагают принять строжайшие меры, но
если III корпус в Македонии, соединившись со II в Эдирне, подступит
к стенам Стамбула, тогда будет уже поздно; и не спасут уже войска
столицы, втайне сочувствующие своим македонским товарищам».
Одновременно ;бывший вали Измира Кямиль-паша, также
англофил — одно время даже скрывался в английском консульстве, — введен
в состав совета министров; очевидно, он будет председательствовать в
нем во время отсутствия Саид-лаши.
Назначение двух маститых старцев сопровождалось другими
важными переменами, удивившими своей неожиданностью. Так, был
опубликован указ о выборах в палату депутатов согласно конституции
1876 г., не применявшейся вот уже свыше 30 лет.
На улицах это известие, редактированное сухо, было встречено
вяло: люди отвыкли от изъявлений чувств и подозревали здесь какую-то
дьявольскую уловку.
Но, когда я зашел к Веледу Челеби, гости хозяина внимательно
слушали наказ о конституции. Передавая друг другу слухи об
отставке второго секретаря султана, Иззет-лаши, бывшего адвоката,
взяточничеством пролезшего до ступеней трона, оли верили, что отныне в
Турции наступает эра справедливости.
24 июля 1908 г.
* * *
После переворота 1908 г. гордый султан Абдул Хамид II сперва
как будто смирился; вернее он только надел снова на себя личину,
когда торжественно объявил, что он — «первый слуга своего народа».
Однако тактика султана не удалась. После 'неудачной попытки темных
сил поднять весной 1909 г. мятеж он поплатился престолом и был
увезен в заточение в Салоники. Когда, свергнутый, садился он в
автомобиль, в руке у него было что-то завернуто в зеленый ллаток.
Реакционеры, для которых султан олицетворял духовный закон, думали, что
это везет он слово утешения — Кора«. После смерти оказалось, что у
султана-ханжи там спрятаны были сокровища.
Во время первой балканской войны он в 1912 г.. был снова
водворен в Стамбуле, где находился до своей смерти в 1918 г. как узник
в Бейлербейском дворце на Босфоре.
УЧИТЕЛЬСКАЯ СЕМИНАРИЯ В СТАМБУЛЕ
Хотя Учительская семинария в Стамбуле * основана уже
давно—в середине XIX в., все же можно утверждать, что это — создание
младотурок, их гордость.
Прежде усилия властей были направлены на то, чтобы всячески
задерживать развитие просвещения в стране. Если, например, молодой
учитель проявлял интерес к истории, его заставляли преподавать
математику. Вообще же педагогическая деятельность отнюдь не была
постоянной профессией, обычным явлением были случайные учителя,
чаще всего офицеры и чиновники, которые смотрели на уроки, .как на
побочное занятие; ,в течение года манкировали своими занятиями, а пе~
7t

ред экзаменами вступали с учениками в коммерческую сделку,
восполняя этим (полученное жалованье, которое .при старом режиме очень и
очень неаккуратно выплачивалось государственным служащим. Все
это приводило к тому* что в школах быстро водворялся и
господствовал дух мертвенной казенщины.
Конституция внесла кое-какие изменения в народное образование.
Так, было увеличено число школ, пересмотрена учебная программа и
обновлен преподавательский персонал.
Живая струя коснулась и Учительской семинарии. Директором
Учительской семинарии был назначен энергичный, широко образованный
человек, Саты-бей *, который начал проводить среди слушателей столь
необычные для тогдашней Турции принципы серьезной вдумчивости и
настойчивости в работе. Его призыв «Çahçmah, çaliçmah» («Нужно
трудиться не покладая рук») со временем превратился как бы в
неизменный .припев в устах каждого образованного турка.
Как энергичный, знающий организатор Саты-бей засыпал
Министерство просвещения докладными записками, проектами, которые
были направлены к поднятию культуры у учащейся молодежи —
будущих учителей страны. Кадры учительские, оборудование школ
наглядными пособиями, командировки для усовершенствования за границу,
организация учебно-показательных музеев, материальная сторона
жизни учителей — все эти вопросы были затронуты в его широких по
замыслу, скупых и сухих по форме официальных документах; но и в
них, и на столбцах газет у Саты-бея всегда на первом плане стояла
забота о его любимом детище — учительских семинариях.
«Неистовый» араб *, Саты-бей не удовлетворялся одной только
работой на поприще педагогики; в своих публичных выступлениях он
призывал молодежь трудиться на благо родины, утверждая, что работа
не только гражданский долг, но что в ней скрыта прелесть, что труд —
своего рода наслаждение. И увлеченная наставником молодежь
отдавала все силы учебе, чтобы наверстать то, что было десятилетиями, может
быть веками, упущено. Конечно, человек все-таки всегда и везде
человек. И когда младотурки энергично выметали из медресе лентяев,
педагогическое поприще, освобождающее от воинской повинности,
представляло большие преимущества. Тем самым в семинарию могли,
конечно, пролезть и случайные люди.
Учительская семинария в Стамбуле состояла из трех отделений:
начального (с трехгодичным курсом), куда поступали прошедшие
прогимназию (рюштийе), среднего (с годичным курсом) и высшего (с
трехгодичным курсом), куда .принимались окончившие среднюю школу
(идадийе). Программа -преподавания в семинарии была довольно
разнообразна; сверх педагогики, в нее были включены предметы
гуманитарные и естественные, ручной труд, рисование, французский язык.
При семинарии была также образцовая начальная школа, во
главе которой стоял один из преподавателей семинарии, Ихсан-бей (1883—
1946), а старшие воспитанники семинарии присутствовали в школе на
уроках и давали затем сами ряд пробных уроков.
По закону перед назначением на учительскую должность
оканчивающий семинарию должен был сдать «государственный экзамен»;
однако министерство питало такое доверие к директору семинарии Саты-
бею, что все ограничивалось выпускным экзаменом в семинарии.
После младотурецкой революции отобраны были спешно
взрослые ученики, более или менее удовлетворяющие условиям приема на
72

старшее отделение семинарии. Скоро занятия упорядочились и все
вошло в норму.
В 1910 г. был произведен .первый ускоренный выпуск из
обновленной Учительской семинарии. Всего курс окончило тогда 45 человек —
цифра сравнительно большая.
Все они, за исключением российских мусульман, вернувшихся на
родину, немедленно были назначены в провинцию директорами или
учителями в учительские семинарии, находившиеся в каждом главном
городе вилайета.
Материальное положение педагогов, окончивших столичную
семинарию, было в провинции, где жизнь все еще дешева, более или менее
удовлетворительным. Директора семинарий получали от 100 до 125 руб.,.
в зависимости« от того, есть при семинарии пансион или нет.
Но работа в провинции была для новичков не легкой — все нужно
было в сущности пересоздать. Нужно было также бороться с
равнодушием и противодействием местных властей — губернаторов и
инспекторов народного образования; в большинстве случаев это были люди
невежественные или неразвитые, провинциальные чиновники, которые,
не вникая в дело по существу, поддерживали темных
соотечественников, готовых обвинить пришельцев из Стамбула в «гяурстве», и
тормозили работу молодых педагогов.
Тем не менее достигнутые результаты громадны. Кадры учителей
в провинции совершенно не отвечали своему назначению, и молодежи,
только что соскочившей в Стамбуле с ученической скамьи, пришлось
сразу стать энциклопедистами и преподавать в семинарии
разнообразные предметы.
В школах были организованы объяснительные чтения с
волшебным фонарем, на которые собиралась и местная публика. Даже в таких
городах, как Адана, где у армянского населения, казалось бы, должно
было еще быть сильное предубеждение против турецкой школы,
семинария, представлявшаяся христианам тенденциозной мусульманско-бо-
гословской школой, сумела завоевать симпатии: к концу первого
учебного года* на 100 учащихся в школе было уже 15 христиан.
Забывая о всяких лишениях, сопряженных с жизнью в деревне,
оканчивающие провинциальные семинарии охотно учительствовали в
деревне, получая 15—20 руб. жалованья ,в месяц.
Насколько я мог судить по разговорам с директорами семинарий,
среди турецкой молодежи зарождалась мысль о необходимости
служения народу. Идея о «хождении в народ» сильно распространилась в
Стамбуле среди студентов-медиков. По инициативе Юсуфа Акчураоглу,
знакомого с идеями народничества, среди них образовался специальный
кружок, члены которого во время летних вакаций разъезжали по
деревням и оказывали крестьянам врачебно-санитарную помощь, ведя
одновременно также некоторую культурно-просветительную работу.
Естественно, не всегда молодые педагоги шли к цели уверенными
шагами, и, чтобы облегчить им работу, директор стамбульской
Учительской семинарии Саты-бей предпринял сам по многим городам
Турции поездку, давая своим ученикам нужные указания.
Для сохранения между питомцами семинарии связи и известного^
единения по его же инициативе был в 1911 t. созван в Стамбуле первый
учительский съезд. На зов Саты-бея откликнулось 25 человек из
окончивших Учительскую семинарию; приехали в Стамбул даже из
дальних мест, как, например, из Диарбекира (Диярба-кыра). На засе-
73

даниях присутствовали также выпускники и воспитанники Учительской
семинарии. А на публичных собраниях число слушателей достигало
сотни. Цифра, конечно, низкая, но это был всего лишь первый опыт.
Съезд продолжался около недели. Программа занятий заключалась
в том, что ежедневно кто-нибудь из преподавателей читал лекцию или,
точнее, вел со слушателями живую беседу на какую-нибудь
определенную тему.
Темы для лекций были подобраны умело и составляли нечто
цельное, призывая молодежь к дружной работе. Говорил ли лектор,
например, о ранних турецких посольствах в Европу, он выдвигал на первый
план значение знакомства турок с общественно-культурной жизнью
западноевропейских государств.
Очень интересную речь произнес директор семинарии Саты-бей,
указывая, что учителя не должны вносить в школу политиканство,
развивать предубеждения религиозные или национальные; он настаивал
на необходимости раскрывать перед учениками основы
государственной жизни страны, права и обязанности граждан.
После лекций молодые педагоги по очереди давали пробные уро
ки, а товарищи под руководством наставников обсуждали достоинства
я недостатки* пробного урока. После завтрака -начинался осмотр
мечетей, музеев, лабораторий медицинского факультета и
достопримечательностей Стамбула.
Словом, во время съезда, носившего преимущественно характер
повторительных курсов, провинциальные учителя снова окунулись в
атмосферу интеллектуальной столичной жизни. Вместе с тем они
получили возможность поделиться друг с другом своими впечатлениями
и наблюдениями.
Конечно, в школьном деле было тогда еще много недостатков,
проистекавших от низкого уровня общественной жизни в Турции. В
дальнейшем тяжелые испытания, отовсюду навалившиеся на Турцию,
затруднили ход правильной работы Учительской семинарии.
* * *
Перечитывая эти строки, я вспоминаю одного из своих
стамбульских учителей-турок. Я жил у Демиркапу. Окно моей комнаты
выходило во двор медресе при мечети Джезаирли Ахмед-паши. Вечером талебе
выносили мангалы и, раздувая угли, варили свою скромную еду. Я
вовсю глядел на них, их тоже интересовал новый сосед — иностранец.
Один раз, осмелев, зашел ко мне муэззин мечети Сары Исмаил, умный,
но непутевый малый, у которого я как-то гостил в деревне под Изми-
том. Он зазвал меня в медресе — там и завелись у меня знакомства; там
узнал я и Ахмеда.
Неуклюжий, мешковатый провинциал из Эдремита, он носил
длинное черное джюббе, а феска на голове была обмотана, как у
крестьянина, цветным платком с разводами. Он аккуратно посещал лекции в
мечетях.
Но после младотурецкой революции в нем произошел перелом:
•он забросил богословские науки, хотя жил по-прежнему в медресе —
медресе давно уже превратилось в общежитие для талебе, — и поступил
в Учительную семинарию. Там Саты-бей сумел его перевоспитать.
Ахмед и меня таскал на эти летние курсы для учителей, и я поддался его
увлечению. Бесфамильный Ахмед — фамилии введены были в Турции в
74

30-х годах XX в. — принял в семинарии имя тезки, популярного
писателя-историка, и стал Ахмедом Расимом.
Семинарию кончил он успешно и уехал учительствовать в Трабзон;
вскоре затем он стал уже директором Учительской семинарии в Конье.
Перед первой мировой войной он прислал мне свою
фотографию—передо мной молодое задорное лицо, он боком поглядывает на меня, и
кисточка, отделившись от фески, как бы улыбается мне.
Потом, когда у власти стали кемалисты, в Ко^нье или в каком
другом городе, очевидно, что-то с ним случилось. Долго спустя неожиданно
получил я в Москве письмо, адресованное «Гордлевскому или
кому-нибудь из его товарищей». Удивляясь, читал я вопль, близкий к отчаянию.
Ахмед Расим эмигрировал в Грецию, куда-то на острова, но,
исстрадавшись там, рвался ко мне в Москву. Но что мог я для него сделать?..
ЗА ЖЕНСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
До переворота 1908 г. правительство не заботилось о женском
образовании.
Девочки допускались в начальную школу, 'но для них курс
образования заканчивался через каких-нибудь два года; по мере того как они
подрастали, считалось, что им не место находиться в «мужском»
обществе.
У меня была фотография, на которой во время нашей прогулки
по Стамбулу Н. К. Клуге, художником Русского археологического
института, заснята начальная школа в Стамбуле уже после младотурец-
кой революции. Школа была общая для мальчиков и девочек, но
все-таки формально, так как обучение велось раздельно: в одной комнате
занимались только мальчики, а рядом, в смежной, — девочки. Девочки
сидели перед низенькими партами; тут и малыши, у которых голова
едва приподнимается над партой; но на первой парте — девочки и
постарше, головы у них прикрыты платком, и скоро, видно, они
перестанут ходить в школу. Население воздерживалось от посылки девочек в
смешанную школу, уже с 12—13 лет девочки ходили в чаршафе, с
закрытым лицом.
Были, реже, и женские школы рюштийе — первая ступень
средней школы; кадры учительские подготовлялись в женской Учительской
семинарии в Стамбуле — вот и все.
Люди побогаче учили детей дома, приглашая
гувернанток-иностранок, или отдавали их в школы иностранные (американские, английские,
французские и др.); иностранных школ было много не только в
Стамбуле, но и в Малой Азии.
Правительство, однако, смотрело на это косо, чтобы уберечь
девочек от иностранной пропаганды. Так, в Таласе, под Кайсери, была
американская школа (основанная уже лет 70 тому назад), обучавшая
детей обоего пола; одно время она была закрыта, потом правительство
разрешило ее открыть, но уже только для мальчиков.
. Естественно, грамотность среди женщин была низка; только
отдельным счастливицам удавалось увидать «луч света в темном царстве».
После переворота 1908 г. женское образование стало значительно
развиваться, младотурки задумали даже основать в Чубуклу (на
Босфоре) специальный женский лицей. В устройстве лицея большое участие
принимала Сельма-ханым (ум. в 1931 г.), сестра одного из видных
7д

младотурок Ахмеда Рыза-бея, но контрреволюционный мятеж 1909 г.,.
разбудивший реакционные силы страны, заставил ее на время
отказаться от этой мысли.
С усилением младотурок план создания женского лицея опять
всплыл наружу. Первый женский лицей — тогда это была школа ида-
дийе — открыт был в Стамбуле в 1911 г.; иностранный (французский)
язык преподавали француженки, и в перерывах между уроками
ученицы разговаривали по-французски.
Только двери высшей школы — университета — были тогда еще
закрыты перед женщиной. Но незадолго до войны, в 1914 г., при
университете в Стамбуле были открыты курсы для женщин. Впрочем,
курсы для женщин как будто были уже одно время при Абдул Азизе в.
университете, но .реакционное правительство султана Абдул Хамида II
поспешило ликвидировать это благое начинание.
Курсы преследовали главным образом практические цели —
подготовить из мусульманок домашних хозяек; преподавались на них
рукоделие, гигиена, основы медицинской помощи, домоводство й т. д. На
этих курсах министр кадастров Махмуд Эссад-эфенди, совершивший в
то время путешествие в Россию, читал лекции о правах женщин. На
курсы записывались сотни мусульманок; лекции происходили четыре
раза в неделю -по два часа в день.
«Недалеко уже время, когда доступ в Стамбульский университет
будет открыт и женщинам и они будут слушать лекции -вместе с
мужчинами», — гордо писала незадолго до начала первой мировой войны
корреспондентка татарской газеты «Вакт», Кюльсум Рахими,
вольнослушательница математического факультета.
В 1916 г. женский лицей произвел первый выпуск воспитанниц.
Лицей окончило всего лишь десять девушек; очевидно, на первых порах
отсев был значительный. Как бы учитывая потребности страны,
участвовавшей в войне, восемь девушек поступило в университет на
«технический» факультет. Кюльсум Рахими угадала: под орудийные
раскаты женщина завоевала право на высшее образование. Борьба
окончилась победой женщин. Только ли на Востоке так труден и тернист был
путь женщины к порогу высшей школы!
РЕЛИГИОЗНОЕ И НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ
«На лоне ислама нет национальностей», — провозглашает хадис —
священное .предание, исходящее от Мухаммеда. Турок долго следовал
этому учению; на вопрос, кто он, турок всегда отвечал: «Я —
мусульманин», потому что для него религия была высшей ценностью,
нормирующей поступки человека на земле.
Инородцы — подданные Османской империи — представляются в
сознании турка как носители неисламской, христианской или иудейской,
религии, а понятие о языке растворяется у него в религии.
Мусульманин и турок — это эквивалентные понятия. «А что, ты не мог бы
написать мне письмо по-мусульмански?» — задал мне однажды вопрос
неграмотный турок.
В Турции, где светская школа зародилась только в середине XIX в.,
образование с давних пор было сосредоточено в руках духовенства,
которое учило о превосходстве потустороннего мира. Турок, ведший
войны с христианскими странами, как будто думал, что он пал уже за ве-
76

ру, что он шехит и в земной жизни для него все уже порешено. Там, а
раю, воспевал в XV в. Языджыоглу в религиозно-нравоучительной
поэме «Мухаммедийе», нашедшей широкое распространение среди
мусульман Турции, а также и России, для мусульманина уготованы
награды, перед которыми меркнут мирские блага. Стало быть,
исполнение заповедей ислама дает человеку счастье на небе.
В XVIII в. государственные границы Османской империи стали
постепенно все больше суживаться. «Гяуры» тесным кольцом охватывали
Турцию. Однако духовенство утешало себя тем, что мусульмане
земного шара находятся между собой в духовном единении. Турецкий
султан как светский властитель понес ущерб, но он — халиф, духовный
вождь мусульманского мира, и как халиф он непобедим и несокрушим.
Так идут параллельно, рука об руку развал Турции и самообольщение
о мощи ее в мусульманском мире.
Духовенство живет в мечте о единстве мусульман; над практической
осуществимостью единения оно плохо задумывается. Но если уже
в эпоху Багдадского халифата это была фикция, то теперь, когда
мусульмане, живя среди христиан, испытывают на себе влияние европейской
культуры, религиозный момент отходит на второй план, духовная связь
между мусульманами слабеет, растут интересы
государственно-политические и экономические, а толки о мнимой опасности? в которой
находится ислам, уже мало кого волнуют...
Рефор«мы в Турции (XIX в.) нанесли теоретическому принципу и
духовенству большой удар. Государство, европеизируясь, отказывалось
от старых форм, установленных исламом. Поэтому духовенство,
авторитет которого был умален, стало m оппозицию к правительству. Оно
давно смотрит подозрительно на реформаторов, а младотурки для него
атеисты, разрушающие устои религии, и оно не раз громило их перед
паствой. »
В своих убеждениях духовенство упрямо и консервативно. Когда
в 1909 г., во время попытки контрреволюционного переворота,
младотурки заметили, что духовенство поднимает против них темные силы
народа, они всполошились и энергично взялись за ограничение влияния
духовенства. Духовные школы — медресе — были реформированы,
задумана была секуляризация духовных установлений недвижимости — ва-
куфов, была даже сделана попытка уничтожить высшее духовное
учреждение шейхульисламат, поскольку шейхульислам, выпуская зако-
нообязательную фетву, может смещать с престола султана-халифа и
вообще вмешиваться в политику государства.
Однако утопические мечтания о духовном верховенстве над всеми
мусульманами щекочут самолюбие младотурок. Во внутренней
политике эти мечтания временами принимали реальный характер. Когда
планы об «османизации» народов Османской империи потерпели' крах,
младотурки задумали образовать блок народов, исповедующих ислам.
Соглашение между турками и арабами должно было усилить и
укрепить в Турции мусульманский элемент и задержать развитие в
государстве центробежных сил. Мысль о единении между турками и
арабами близка была младотурецким администраторам и публицистам.
«Турок не может жить без араба, турок — правый глаз, правая рука
араба», — заявлял поэт-панисламист Мехмед Акиф в журнале
клерикалов «Себиль ур-Решад».
77

*
Национальное сознание в Турции, глубоко безразличное для турка
как правоверного мусульманина, начало пробиваться наружу сквозь
толщу религиозного гипноза только в конце XIX в. (впрочем, Масуди,
арабский историк IX в., отмечал, что у тюрок крепок национальный
дух).
Оно исходило из светски образованных кругов, для которых было^
ясно, что государство разрушается потому, что у него нет национальных
идеалов; только .национальное воспитание, единение между верхами и
низами народа может, рассуждали они, возродить страну.
А равнодушие турецкого общества в вопросах национальных было>
чудовищно. Для городского эфенди, впитавшего в себя гнилостную
атмосферу дряхлеющей Византии, слово «тюрк» — «турок» — было
синонимом грубого, необразованного человека — «мужика». «И почему
это европейцы зовут нас турками?» — слышал Мураджа д'Оссон
недоумевающие вопросы в XVIII в. Так, турки долго продолжали вкладывать
в слово «тюрк» социальное понимание, подразумевая под ним человека,,
противостоящего верхушке, человека, экономически зависящего от нее.
Понятия «родина», «нация» заимствованы турками из арабского
языка, причем в арабском языке слово «миллет» («нация») означает,
собственно, религиозную общину.
Редко турок возвышался до любви к отечеству; у него была только
привязанность к месту рождения — как бы первая ступень к
.патриотизму. Но «сия привязанность, — как разъяснил нам трактат H. М.
Карамзина „О любви к отечеству и народной гордости4', — есть общая для
всех людей и народов; есть дело природы». «Мне что делать в Битли-
се, — говорил мне во* время войны хромой мулла,—я нездешний!»
И давно уже замечали это посторонние наблюдатели. В. И. Даль,
повторяя, очевидно, чьи-то слова, писал: «Образованные турки считали
неприличным употреблять родной язык». Так веками тянулось это
равнодушие турка к родине и родному языку.
Еще года за три до первой мировой войны салоникский журнал
«Ени фелсефе» устроил анкету, в которой был, .между прочим, вопрос:
«Любите ли вы свою родину или нет и почему?» Ответы большей
частью были .неутешительные: для части турецкой интеллигенции,
оказывается, понятие о родине, как о носительнице национальных традиций
и идеалов, было чуждо.
Были, правда, исключения. И в художественной литературе (Мех-
мед), ив публицистике (газета «Икдам») подымались голоса, будившие
национальное сознание, но эти усилия разбивались о косность
общественного мнения, в течение веков препарируемого духовенством.
Однако вскоре национальное чувство стало подменяться
расистскими' идеямм. Венгерские ориенталисты охотно подчеркивали «братство»
и сродство между турками и мадьярами, у которых-де общая родина —
«Туран», а турки, слушая это, гордились, что в Европе удержалось
«турецкое племя», да и еще высевкой степени культуры. Вторя
венгерским туранистам, поэты и прозаики в Турции радостно восклицали:
«Моя родина —не удж Осмаиа, а великая и вечная страна Туран!»
- Размышляя о величии Турана, турецкие туранисты вспоминали о
победах «туранских» завоевателей, к которым относили всех великих
завоевателей Азии. Только Тимур, разгромивший Турцию в конце XIV—
начале XV в., тщательно исключался. А родная старина была между
тем заброшена. В истории собственной страны турки забывали искать.
78

бодрящих примеров, чтобы воспитать в себе «любовь к отечеству и
народную гордость». Беспочвенные мечтатели, они грезили об
объединении под своей эгидой тюрко-монгольских народов, считая, что
турецкому народу суждена провиденциальная миссия. На место
национализма подставлен был -пантюркизм и даже тураниам *. Пантюркистская
теория, зародившаяся в конце XIX в. как концепция общности культуры
тюркских народов, превратилась в политическое учение — туранизм,
которое исходя из лингвистического родства ставило задачу
объединения в одном государстве «урало-алтайских» народов.
Считая, что язык — одно из главных средств единения между
людьми, пантюркисты стали уделять большое внимание проблеме
языка. Уже вскоре после восстановления конституции они образовали
научно-литературный .кружок «Тюрк де(рнейи» из публицистов и
литераторов, занявшийся реформой литературного турецкого языка, считая,,
что обилие в турецком языке лексических и синтаксических чужеродных
(арабо-персидских) элементов является камнем преткновения для
осуществления туранской идеи. Одцако реформа была проведена
неуклюже, и поклонники арабо-иранской культуры, брезгливо посматривая на
турецких «шишковистов», забили тревогу, что те хотят опять повернуть
в Азию. Еще не упорядочив своего языка, турки уже возомнили, что*
турецкий язык должен стать общим литературным языком тюркских
народов.
Любопытно отметить, что теоретическая разработка многих
вопросов национального движения, равно как и разработка практической
программы сближения между интеллигенцией и крестьянством нередко
проводились также людьми, явившимися извне. Крупную роль среди
пантюркистов и туранистов того времени играл, например, эмигрант из
России симбирский татарин Ю. Акчурин, ставший в Турции известным
под именем Юсуфа Акчюраоглу, редактор-издатель журнала «Тюрк
юрду» («Турецкая отчизна»), где постоянно дебатировались
националистические проблемы.
Около Акчурина группировалась студенческая молодежь, которая
организовала в 1912 г. в Стамбуле общество «Тюрк* оджагы»
(«Турецкий очаг»), нашедшее сторонников .по всей стране.
«Тюрк оджагы» встало на защиту национальных интересов; члены
этого общества вели просветительную работу, проповедуя «хождение в
народ». Под их влиянием борьба за торжество национальной идеи
ширилась.
Все же первоначально деятельность «Тюрк оджагы» была в
некоторых кругах встречена резко отрицательно. «Уж не рождается ли
опять какая-то новая организация, враждебная туркам, подобно
греческому или армянскому патриархату?» — думали политики старого
закала, для которых национальная идея представляла один вред. Они
полагали, что общество «Тюрк оджагы», не успев расцвести, осуждено на
смерть.
Все же постепенно концепции, которые .пропагандировались обще^-
ством «Тюрк оджагы», завоевывали известные позиции в культурной
жизни тогдашней Турции —в литературе, искусстве, архитектуре; они
прорвались наконец и в экономику, завоевав себе определенное место
в общественно-политической жизни страны. Турки завели торговые
предприятия, открыли банки и заняли экономическую область, от
которой ранее оттеснены были подвижными, оборотистыми национальными
меньшинствами.
79*

Однако здоровая национальная идея быстро вырождалась в
шовинизм. Младотурецкие публицисты, политики, поэты открыто начали
проповедовать пантюркизм и его оптимальный вариант — туранизм.
m * *
Казалось, исход первой мировой войны должен был бы отрезвить
беспочвенных мечтателей. Но на I съезде «Тюрк оджагы» в 1928 г.—
уже после освободительной войны 1918—1923 гг. — в речи председателя
Хамдуллы Субхи * снова зазвучали пантюркистские нотки. Страстный
оратор, он изображал Анатолию как священный лагерь и как
обетованную землю, куда отовсюду после Лозаннского договора собираются
тюрки — с берегов Дуная, с островов Эгейского архипелага, с Кавказа,
из Казани. Их думы и чувства устремлены сюда, в Малую Азию.
Сыны и дщери отцов и дедов, когда-то вышедших из Малой Азии на
завоевания, они после тяжелых испытаний возвращаются к исходному
пункту. Здесь, в Анатолии, мечтал Хамдулла Субхи, создается единый
общий язык, общий антропологический тип.
«Тюрк оджагы» были в дальнейшем преобразованы в «Халк эви» *
(«Народные дома»), которые стали проводить большую
культурно-просветительную работу с целью идеологической обработки масс в духе
кемализма. «Народные дома» пооткрывались по всей стране; их стали
в дальнейшем исчислять сотнями.
Так в Турции шла борьба между двумя направлениями. Все же за
религиозным мировоззрением была вековая давность, и оно пустило
глубокие корни.
ПЕРВАЯ БАЛКАНСКАЯ ВОЙНА И ТУРЕЦКАЯ ДЕРЕВНЯ
Когда началась первая балканская .война, анатолийский турок
охотно бросал семью и шел на защиту родины. Однако вскоре надежды на
победы сменились слухами о поражениях. А там потянулись в Малую
Азию искалеченные, раненые солдаты, разносившие рассказы о
непорядках в армии. Страну охватило уныние.
Между тем ненасытный молох войны требовал непрерывно все
новых жертв. Призываемые в армию, утратив веру в начальников,
стали уклоняться от военной службы, скрываясь нередко в горах. Чтобы
предупредить побеги, жандармы оцепляли деревни и в спешном порядке
гнали солдат к линии железной дороги, в портовые города; случалось,
что на строптивых надевали железные наручники, как на каторжан.
Солдаты не успевали даже как следует обрядиться на дорогу; все
делалось так быстро, что сами жандармы диву давались.
Из деревень взяты были запасные за ряд годов. Везде в деревнях
только и было разговору, что о войне. И везде — затаенные стоны и
жалобы на отсутствие рабочих рук. Кое-где были взяты на военную
службу все способные носить оружие; «з деревни в каких-нибудь сто
домов призвано было, не считая жеребьевых, до 50 запасных; забирали
даже таких, которые по семейному положению имели право на льготу.
Семьям призванных правительство назначало ежемесячное пособие в
размере 30 пиастров, но что значили два с половиной рубля в разгар
полевых работ!
SO

Тяжелым бременем ложилась на крестьян реквизиция лошадей ,й
других тягловых животных, причем правительство, забирая скотину,
выдавало вместо наличных долговые обязательства, по которым
платежей в дальнейшем не производилось. На постоялых дворах с целью
реквизации тягловых животных происходила дикая и жестокая облава;
кто попроворнее, уезжал тайком; особенно страдали извозчики,
подоспевшие из дальних мест: им уже трудно было на чужбине найти
кредит 'для покупки лошадей.
Тем временем давно наступило время жатвы, а поля кое-где все
еще не убраны — крестьянские семьи осиротели, дети робко теснятся
около женщин и стариков, толкующих о своей нужде.
Так далеко от всего света заброшены жалкие турецкие деревни; так
редко видят крестьяне людей, что каждый путник, кажется им, несет
радостную весть о скором возвращении в деревню их детей, братьев,
мужей, отцов, и перед моими глазами встает образ молодой девушки,
которая, завидев издали телегу, выбежала на дорогу и спрашивала у
нас о войне. Когда же будут услышаны их мольбы?
1913 г.
ПО СТАРЫМ ПУТЯМ
После младотурецкой революции жизнь ставила в порядок дня
новые вопросы. Между тем руководство партии «Единение и прогресс»,
представлявшее собой после революции, так же как и до нее, тайный
комитет, постепенно превращалось в «триумвират» вожаков партии —
Энвера, Талаата и_Джемаля. Этот триумвират фальсифицировал
выборы, прибегал к политическим убийствам как эффективным средствам
устранения противника, прикрывая свое в конечном итоге бессилие и
беспомощность часто громкими, трескучими фразами о панисламизме
или пантюркизме. Тактика младотурок сохраняла великодержавный
шовинистический душок, и они пожинали плоды близорукой
политики.
После революции и восстановления конституции искусственно
придавленные гнетом султанского режима центробежные силы стали
немедленно вырываться наружу. У арабов, албанцев, черкесов, курдов —
у всех национальных меньшинств Османской империи возникали
политические клубы. Программа этих клубов сразу перешагнула рамки
программы господствовавшей партии «Единение и прогресс», мечтавшей об
«османизации» граждан — попросту, о каком-то добровольном отказе
от национальных прав в угоду туркам. А «инородцы» требовали
другого—федерации как единственно приемлемой формы государственного
устройства. Официоз младотурецкой партии «Танин» примерно так
рассуждал: «Свобода — вещь хорошая, и предоставление ее
национальным меньшинствам обещает нам симпатии Европы. Но мы, турки,
экономически слабы; дать инородцам еще и политическую свободу —
значит дать им новое преимущество над нами».
Политика партии «Единение и прогресс» встречала постоянно
неодобрение со стороны оппозиции — сперва ахраров — либералов, итиля-
фчи — сторонников партии «Иттиляф ве хюрриет» («Свобода и
согласие»). Их вождь принц Сабахеддин .придерживался -принципа
децентрализации, тогда как Талаат, один из младотурецких руководителей, на-
б В. А. Гордлевский

ходил, что притязания .на децентрализацию и несправедливы, и
завышены. Нападая на иттихадистов, итиляфчи осуждали принципы «осман-
лылыка» — «османизации», собственно туркизацию народов,
населяющих Османскую империю. Осуждали они также шовинистические
методы младотурок в отношении национальных меньшинств.
Шовинизм младотурок, угрожавший национальным идеалам
государств Балканского полуострова, породил первую балканскую войну;
нашлись, конечно, и подстрекатели, которые разжигали острие
межнациональных противоречий. Война кончилась поражением Турции; но
затем разгорелись раздоры между союзниками, они набросились друг
на друга; началась вторая балканская война. Этим воспользовалась
Турция.и отвоевала свою старую столицу Адрианополь (Эдирне), что
способствовало росту национального духа; и когда я в 1913 г. проездом
через Сивас «посетил», местного вали Муаммер-бея — попросту говоря,
вызван был к нему жандармским офицером, — я имел с ним
интересную беседу, свидетельствовавшую о росте национальных амбиций.
Муаммер-бей хотел прежде всего показать мне правильность
основной линии младотурецкой партии, доказывая, что она сумела
наладить внутреннюю безопасность; обычно иностранцы, указывал он,
передвигались в глубине страны под охраной жандарма — заптийе; теперь
же, убеждал он меня, смогут продолжать путешествие без охраны, хотя
и в феске; отказ от европейской шляпы на территории Турции должен
был демонстрировать симпатию к турецкому народу, а вместе с тем
свидетельствовать о политическом доверии к младотуркам.
В процессе дальнейшей беседы Муаммер-бей быстро воспылал ко
мне симпатией; быть может, не так уж часто встречал он иностранца,
который свободно говорил по-турецки, и потому откровенно обо всем
высказывался. Он удержал меня у себя на ифтар—вечернее
разговенье во время месяца поста, а потом дал еще записку к своему
подчиненному, мутасаррифу Кайсери, который после ознакомления с ней
принял меня как своего человека, близкого к младотуркам.
Однако из бесед и в Сивасе, и .в Кайсери я увидал, что младотурки
поверхностно понимали новые политические настроения, охватившие
широкие слои населения.
В Малой Азии в то время было сильное раздражение против «жонов»
(от франц. «jeune turc» — младотурки), в которых народ видел
истинных виновников всех несчастий, обрушившихся на страну за короткий
период существования конституционного режима.
Младотурки не очень-то торопились .и с реформами в пользу
национальных меньшинств, хотя при случае не прочь были пустить пыль в
глаза. «Вот видите, — говорил мне тот же Муаммер-бей, — мы пошли на
уступки арабам, потому что мы не такие шовинисты, какими нас
считают; где это нужно, мы проводим в жизнь принцип децентрализации».
Стремясь помешать полному разрыву с арабами, младотурки по
отношению к ним проявили известный такт: они хотели создать
сильный мусульманский блок, при помощи которого намеревались упрочить
свое господство. Но выдержать линию они не смогли и закрыли в
Багдаде газету, которая настаивала на осуществлении обязательств,
данных арабам. Далее, они отложили также выборы в палату депутатов
до приезда нового вали Джавид-паши, которому поручено было
заодно «умиротворить» и курдов Месопотамии. Не помышляли младотурки
распространить самоуправление также на народы, обитавшие в Малой
Азии, видя в этом признак слабости.
82

Армянский вопрос, например, был для правящих кругов Турции
только плодом интриг внутренних и внешних. В действительности же
в Армении или, — как говорили младотурки, следуя примеру султана
Абдул Хамида II, — в «восточных вилайетах» армяне не составляли и
30% населения, и, стало быть, предоставлять льготы меньшинству
населения в ущерб другим — очевидная аномалия.
Потому-то, вероятно, и расторгнуто было соглашение между
младотурками и дашнаками *. Отказываясь от своей политической
программы, дашнаки просили только разрешить земельный вопрос, снизить
налоги и установить пропорциональные выборы в административные
советы вилайетов.
Шовинистическая политика младотурок скоро разочаровала армян«
Всюду среди них царило возбуждение. У них стали жить только
надежды на иностранное вмешательство. И когда в 1913 г. я
путешествовал по Малой Азии, то на меня, русского путешественника, смотрели
как на эмиссара, который послан, чтобы выяснить внутреннюю
обстановку. И в городах, и в сельских населенных пунктах армяне
предупредительно водили меня — «мураххаса» по духовным иерархиям; шумно
встретили меня и на постоялом дворе в Йылдызхане; наивно ждали,
что я открою. какие-то новые перспективы.
Еще недавно в глубине Малой Азии греки говорили
исключительно на турецком языке; но греческая школа быстро делала свое, и под
влиянием пропаганды великогречсской идеи, шедшей из Афин, среди
малоазиатских греков росло национальное сознание. Малоазиатские
греки («рум») стали ощущать кровное родство с греками королевства
(«юнан»), что красноречиво проявлялось во время столкновений между
Турцией и Грецией. Например, греки Айдынского (Измирского)
вилайета по традиции считали Афины своей метрополией.
Великогреческая пропаганда вызвала крайнюю настороженность, в
правящих кругах. Младотурки повели наступление прежде всего на
вселенский греческий православный патриархат в Стамбуле, которому
со времен султана Мехмеда II были дарованы многочисленные
привилегии, что должно было привести в конечном итоге к тому, что греков-
христиан постигнет участь горшая, чем до конституции. Прошло бы еще
немного времени, и в Малой Азии возник бы новый
вопрос—греческий.
Лояльность нстурецкого мусульманского населения Турции также
подлежала сомнению, и большому.
Так, далеко не все курды признали над собой турецкое господство;
правительству приходилось считаться с вождями курдских племен,
которые сохраняли за собой административную и судебную власть. Так
как для самостоятельного выступления курды не чувствовали в себе
достаточно силы, то они нащупывали почву для сближения с армянами,
чтобы совместно с ними отвоевать себе права. Депутат Дерсима —
района, населенного курдами, давно выступал устно и печатно против
шовинистической политики партии «Единение и прогресс», поскольку идеи
децентрализма были младотурками насильственно похоронены.
Резкая черта легла между мусульманами также с вероисповедной
точки зрения. Турки были большей частью суннитами; но в восточной
части Анатолии между курдами, да и турками, была распространена
секта кызылбашей, исповедующих беспрерывное воплощение божества
на земле, а для кызылбашей суннит — нечистое животное, к которому
они питают отвращение. Кызылбаши жили тайными надеждами, на
<6*
83

скорое пришествие «скрывающегося и возвращающегося царя», который
должен водворить в стране справедливость. И эти ожидания принимали
у них злободневный политический характер.
В общем младотурки всюду были окружены недпугами; даже
когда на самом деле желали осуществить некоторые реформы, они
встречали холодное равнодушие. Население изверилось в «жонах», и все
громче и громче раздавались протесты против их хозяйничанья в
стране. Так, в г. Никсаре (Сивасского вилайета) между жителями ходила
петиция, обращенная к великим державам, на тему, что-де «земля
наша велика и обильна, а порядка в ней нет»... В конечном итоге
младотурки ничего не сделали, чтобы сплотить волнующуюся пеструю
амальгаму народов, населявших. Османскую империю.
* * *
'Принципы турецкого поведения как в личных, так и в
общественных отношениях выражаются в трех нехитрых формулах: «Сен билир-
«оин!»-—«Тебе лучше знать!», «Иншалла!»— «Если аллаху будет
угодно!», «Яваш, яв;аш!» — «Потихоньку, потихоньку!»
Я куда-нибудь собираюсь ехать и спрашиваю возчика о цене.
Бесправный крестьянин, как бы отдаваясь всецело на мое благоусмотрение,
бормочет: «Сен билирсин!», хотя в конце концов, когда видит перед
собой «шапкалы» — человека в шляпе, значит иностранца, видно
богатого, не продешевит.
Я хочу знать, могу ли на что рассчитывать, — из уст
фаталиста-мусульманина вырывается беспомощное: «Иншалла!»
Когда же обстоятельства вынуждали турка действовать, от него не
веяло бодрой энергией. Нехотя, апатично принимался он за дело и
старался передать свое настроение другим: «Яваш, яваш!»
Такой же была по существу и тактика младотурок, как и до них
етаротурок- «Бакалым» — «Посмотрим», «Иншаллах», «Аллах ке-
римЬ> — «Аллах милостив!» — рассказывал английский лейтенант
Сл'эд * о капуданпаше, действия которого он .наблюдал на корабле во
время русско-турецкой войны 1829 г.
ЧТО ПИШУТ В СТАМБУЛЕ?
Случайно в Москву залетело два номера официоза младотурок га-
зетш «Танин» —от 23 и 24 октября 1914 г. С внешней стороны это
крохотный листок. Да и сво-им содержанием газета производит жалкое
впечатление. Передовая статья, известия о «всеобщей войне»
преимущественно из герма.но-австрийских источников, несколько телеграмм из
провинции о «радостном» возбуждении населения, вызванном
бомбардировкой германо-турецким флотом русского Черноморского
побережья, наконец, официальные объявления и распоряжения, которые
»выразительно говорят о затруднениях, испытываемых правительством, —
вот и весь материал, приводимый газетами.
Ъойна с Россией развязала младотурецким публицистам языки.
Разжигаемая немцами, которые настойчиво напоминают о клятве над
гробницей Салахеддина (Саладина) в Дамаске, данной
Вильгельмом II, обещавшим мусульманам покровительство, официальная печать
заявляет, что Турция избавит 'мусульманские страны от ига христиан-
Ы

ских держав. Еще недавно между Марокко, Ираном и Турцией
чувствовалась известная рознь, но недальновидная политика Англии и
Франции скрепила их как бы цементом, теперь они объединены ненавистью
к «врагам ислама» — державам Тройственного согласия. Устами поэта
Фаика Али «Танин» взывает к тени султана Селима I, первого из
числа султанов, присвоивших себе сан халифа: «Если бы смерть пощадила
его еще несколько лет, молва о его молниеносной отваге отдалась бы
и на берегах Индийского океана ц весь мусульманский мир присягнул
бы тому султану».
В эпоху безвременья обращение вспять — напоминание о великом
завоевателе, мечтавшем о владычестве над мусульманским миром,—
может, -пожалуй, поднять дух народа. Однако Селим I был
правоверным мусульманином-суннитом, для которого персы-шииты были
еретики. Когда султан Селим I предпринимал войну против шаха Исмаила,
шейхульислам возвещал в фетве, что убиение одного шиита
представляет большую заслугу, чем убиение семидесяти христиан. Между тем в:
передовой статье, напечатанной в том же номере газеты, где помещена
и ода в честь Селима, Турция уже берет под свою защиту шиитскую«
Персию. «Впервые за меч правосудия, который будет разить врагов
ислама, — пишет газета, — схватились турки; мы уверены, что другая
рука будет оберегать персов (от тирании русских)». Задним числом
газета публикует телеграмму, что персидский посол вручил в Петербурге
ноту о немедленном отозвании русских войск из Персии.
В общем все в передовой построено на том, что данная война —
война освободительная, что Турция обороняется от «врагов ислама».
В другой передовой статье «Танин» рассматривает положение,
создавшееся на Балканском полуострове. «Господство турецкого флота на
Черном море оберегает Турцию со стороны балканских государств.
Румыния, правящие круги которой, быть может, и желали бы выступить,
против Австро-Венгрии, смущена и изумлена победоносными набегами
турецкого флота. Греция занята Эпиром. Что касается соседней
Болгарии, то хотя между Турцией и Болгарией нет формального договора, но
интересы у них общие, и на заигрывания России Болгария не
поддается»..
Внутри Турция сильна энтузиазмом населения — имеются в виду,
разумеется, только мусульмане. Как доказательство, газета приводит
ура-патриотические телеграммы из провинции, в которых неприятель-^
ские государства, и особенно «московы», называются «черными псами»/
т. е. еретиками, «развратниками» и т. п.
Среди подписей под телеграммами значится нередко: «Секретарь
младотурецкого комитета», «Секретарь комитета национальной
обороны». Очевидно, митинги, на которые собирались местные жители, были
организованы «комитетом», который ищет поддержки у населения.
Телеграммы из Анатолии печатаются под характерным заголовком
«На пути к священной войне». Теперь «священная война» уже
объявлена, но, вероятно, среди турецкого народа, плохо различающего одних
«френгов», т. е. франков, европейцев, от других, выделение немцев
вызывает недоумение, и реальное значение младотурепкой бутафории
ничтожно. Однако австро-германская печать, из которой услужливый
официоз «Танин» приводит обширные выдержки, одобряет Турцию:
«Турки хотят освободить от рабства мусульманский мир. Что может
быть выше и благороднее этой цели!» Но о том, что Турция
экономически порабощена Германией или что Босния и Герцеговина с их мусуль-
85

манско-сербским населением отторгнуты Австро-Венгрией, газета как
будто забывает.
Не подлежит сомнению, что идея «священной войны» — грубо
инсценированный пропагандистский прием и что религиозные
верования и убеждения народа используются в политических целях младо-
турецкими вожаками.
Из-за крикливых звуков фанфар -слышатся все же заглушённые
тревожные известия.
Уже в конце августа, как рассказывали лица, возвращавшиеся из
Стамбула, там ощущался сильный недостаток в муке и в пекарнях по
утрам находилась полиция, следившая, чтобы никто не брал больше
одного хлеба. Успокоительные заявления, что у Военного министерства
большие запасы провианта и что никаких реквизиций не будет, мало
действуют на население.
Печать уже обошли телеграммы о других строгостях, введенных
правительством. Военное.министерство объявляет, чтобы солдаты
являлись на сборные пункты в зимней одежде и с провизией на пять дней.
Установлены ограничения при переписке—письма должны
отправляться открытыми, причем допускается только переписка на турецком и
арабском языках. Разумеется, особенно тягостным установленный
порядок будет для турецких подданных-христиан, тем более что в Малой
Азии многие греки и армяне говорят по-турецки, но тем не менее
употребляют армянский или греческий алфавиты.
За распространение всяких вестей о войне, кроме печатаемых от
главной квартиры, виновные предаются военному суду. А как
свирепствует цензура, как обманывают младотурки население, видно из
официальных телеграмм.
«Наша кавалерия вступила в бой с казаками и разбила их», —
кратко сообщает донесение без обозначения места схватки. «Русские отбиты
от Каракилисе и от Ишхана» — и это печатается в тот день, когда в
донесении штаба Кавказской армии в числе захваченных пунктов
указывалось именно Каракилисе.
В Турции верх одержало германское влияние. В кино, например,
показываются картины, где рисуются успехи немецкого оружия не
только под Антверпеном, Парижем, но... и в Восточной Галиции.
Конечно, замалчивать истину возможно будет только до первой
крупной неудачи. На днях промелькнуло известие, что в Конье,
крупном религиозно-богословском центре, в местной газете была статья,
направленная против младотурок. Если это так, если в печати
проскальзывают голоса порицания, значит, и террор уже не помогает.
Ноябрь 1914 г.
НЕМЦЫ В ТУРЦИИ
Австрию турки знали давно: между Австрией и Турцией часто
были войны, а вот Пруссию они узнали только в XVIII в.
Описывая прусских солдат, одетых в зеленые мундиры, турецкий
посол Ахмед Ресми отмечал неудовольствие среди соседних
властителей, которые бранили «бранденбуртского короля» Фридриха II якобы
за тайное тяготение к мусульманству1. Шутка, сочиненная в XVIII в.
1 Зеленый цвет у мусульман — священный: зеленое знамя пророка (со времени
халифа Мамуага, IX в.), зеленая чалма (потомков пророка.
86

для увеселения .посла, на рубеже XIX—XX вв. превратилась в
политическую формулу; германский император Вильгельм II, совершивший в
1898 г. путешествие на Восток, в Османскую империю, объявил
торжественно, что он —друг халифа и трехсот миллионов мусульман.
Это чудесное превращение было подготовлено в XIX в. двумя
прусскими офицерами, инструкторами турецкой армии.
Случай.занес в 1835 г. в Стамбул прусского капитана
(впоследствии фельдмаршала) фон Мольтке. В течение четырех лет Мольтке при
Махмуде II занимал в Турции должность инструктора. Смерть султана
в 1839 г. оборвала миссию Мольтке.
После русско-турецкой войны 1877—1878 гг. для Турции опять
обнаружилась настоятельная необходимость в реорганизации войск. В
турецком обществе уже после франко-прусской .войны ясно
обозначалось восхищение перед военными и дипломатическими талантами
Пруссии— так предрешен был выбор инструкторов. Приглашенный в 1883 г.
в Турцию генерал фон дер Гольтц, ставший в Турции известным как
Гольтц-паша, быстро реформировал армию, и в войне между Турцией и
Грецией в 1897 г. победа была на стороне учеников немцев.
Примерно с того времени немцы методически устремились в
Малую Азию и Палестину, и вскоре военное влияние Германии
закрепилось экономической зависимостью от нее. Тихо и неожиданно был
завоеван для германской промышленности турецкий рынок. Турция
вообще стала рассматриваться правящими кругами Германии как ее
будущая колония; даже излишек народонаселения Германии должен был
отливаться в Турцию. Й в Палестине султан Абдул'Хам-ид II охотно
отводил землю для колонистов из Германии, надеясь таким образом
ослабить сионистскую эмиграцию. Однако в то же время он
препятствовал заселению немцами Малой Азии — жизненного центра страны,
даже вдоль полотна Багдадской железной дороги на выговоренной
немцами 20-километровой- полосе отчуждения. Вообще же во времена
султана Абдул Хамида II слово «аламан» (allemand) представляло как
•бы табу; некоторые мои трусливые турецкие приятели, чтобы
успокоить полицию, для которой иностранцы были опаснее чумной заразы,
частенько, помню, выдавали даже меня за «аламана», так как там, где
«москов» был нежелателен, «аламан» свободно мог пройти.
Друзья султана, «аламаны», были, однако, в народе непопулярны.
Народ инстинктивно чувствовал, что Германия хлопочет только об
усилении своего положения в Турции, что турки попадают к немцам
в кабалу. Полушутя, полусерьезно один мой учитель в Конье в связи
с этим вспоминал туркменское слоро «алэмэн»—«разбойничья шайка».
В 1908 г. .в Турции совершился переворот и началась переоценка
ценностей; в немцах должны были турки разочароваться уже потому,
что это' было наследие старого порядка, потому, что в немцах
младотурки видели оплот деспотического режима. Юмористические журналы,
как грибы после дождя выраставшие в дни свободы, подсмеивались над
фонтаном императора Вильгельма II, воздвигнутым в Стамбуле на
площади Ахмеда, где возвышаются восхитительные памятники седой
старины — египетский обелиск, бронзовая змеевидная колонна,
сооруженная греками после битвы при Платее, и другие шедевры
античности и раннего средневековья. Доморощенные художники изображали
на рисунках, как под могучим напором разросшихся деревьев
незаметно падает и фонтан — ненавистная память о дорого стоящей для
Турции дружбе с Германией.
87

У младотурок, в большинстве воспитавшихся во-Франции, конечно,
сперва не могло и быть предрасположений к Германии. Однако успехи
младотурешкой партии — восстановление в 1908 г. конституции и
подавление в 1909 г. контрреволюционного переворота Абдул Хамида II —
были одержаны только благодаря войскам.
Члены па<ртии из офицеров быстро поднялись на »недосягаемую
высоту, а мысли офицеров, которые находились под влиянием германской
военной науки, устремлены были на Берлин — идеал государственной
мудрости.
По мере того как росло значение Энвер-бея, возведенного скоро в
военные министры, росло и германофильство младотурецкого комитета.
Эта точка зрения упорно проводилась хмладотурками в печати.
За короткий период господства младотурок от Турции откололись
огромные территории; внутри нарастало брожение. Сознавая свое
бессилие в борьбе с врагами, младотурки решили поддерживать в стране
свою власть с помощью иноземцев: они пригласили в 1913 г. из
Германии новую военную миссию и облекли ее чрезвычайными
полномочиями. Теперь в армии от имени младотурок хозяйничали уже немцы—
генерал Лиман фон Сандерс, глава германской военной миссии в Турции.
Переуступая значительную часть военной власти »немцам,
младотурки совершили над собой акт самоубийства. «Тот мертв уже, кто
живет мыслью о своей безопасности», — говорил Гёте.
В МЕЧТАХ О РЕВАНШЕ
Энвер-паша—герой, который во время итало-турецкой войны
клялся вернуться на родину «со щитом или на щите», — отправился
на Кавказский фронт. Прославленный вождь младотурецкой партии
хотел испытать судьбу на Кавказе. Он вводил, таким образом,
заключительное »вено «в идеологию младотурок, для которых Кавказ —
«турецкий край».
Нарастание агрессивных настроений раскрывается выпукло в
литературных и общественно-публицистических произведениях писателей,
сторонников «Единения и прогресса». Они свободно пишут и
по-турецки и по-французски; судят обо всем быстро, с налета; во взглядах у
них пестрая смесь «измов» — здесь и панисламизм, и пантюркизм, и...
шовинизм; это — мусульмане-модернисты, покрытые европейским
лоском, у которых широкие религиозно-политические формулы исходят из
захватнических стремлений. Они сознают, однако, что только усвоение
западной культуры может сохранить Туриии место в Европе. Россия
и Европа мыслятся у них как два противоположных мира, и, принимая
культуру европейскую, они проповедуют вековую ненависть к «моско-
вам». Такова отправная точка зрения младотурок на Россию.
Из латентного состояния русофобство быстро вылилось у
младотурок в мечту о завоевании Турцией Кавказа.
За несколько лет до мировой войны в России был турецкий
борзописец-публицист -Джеляль Нури *, описавший свое путешествие
в эскизных очерках «Воспоминания о Севере».
Болезненно чудится ему в России ненависть к мусульманству.
Картины Н. Дмитриева-Оренбургского в Зимнем дворце «На Шипке»
и «Пленный Осман-паша перед Александром II» означают для него
унижение турецкого престижа.
88

Очевидно, в мыслях у него проносится наивное сопоставление —
торжествующий враг нарочно выставил картины напоказ, между тем
как в Стамбуле, во дворце Долмабахче, картина «Взятие пленных»
завешена, чтобы скрыть тягостное напоминание о неудаче на Балканах.
И он считает, что поступок русских вызывающе груб.
Джеляль Нури утешает себя на минуту мыслью, что русская
нация — грубая и в интеллектуальном отношении стоит на низкой
ступени развития. Однако немного спустя он признает, что это «великая
нация, которая, отбросив азиатов, заслужила право гражданства между
европейскими державами...» «Россия могла бы для Турции быть
образцом на пути прогресса. Ах, если бы у нас, турок, — восклицает Джеляль
Нури, — был хоть один Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Лев Толстой или
Тургенев!» Очевидно, Джеляль Нури слышал уже что-то о моральной
мощи русской литературы.
Рост России страшит его. Перед ним рисуются такие перспективы:
Россия все же еще слаба, ассимиляционный процесс среди народов
Российской империи — вольный и невольный — далек от завершения, а
западные окраины государства — Польша и прибалтийские провинции,
на которые зарятся Германия и Австро-Венгрия, легко могут отпасть.
Тогда Россия превратится в Испанию, лишенную колоний. Россия
чувствует это и компенсациями усыпляет подозрительность Германии.
Но как только Россия вступит на путь активной политики на Ближнем
или Дальнем Востоке, Германия и ее соратник Австро-Венгрия,
конечно, поднимутся против нее.
Автор мечтает, как Германия, упоенная своим превосходством,
могла бы улучить удобный момент и раздавить «северного медведя».
Пангерманизм несет, значит, для Турции избавление от ее исконного врага.
Однако необходима стремительность, а то через 40—50 лет с Россией
не справиться уже ни Германии, ни Англии; а так как Россия должна
двигаться неизбежно на юг, на Турцию стало быть, поддержка Турции
входит в планы европейских государств: в обессилении России —
взаимная польза. Так турецкий публицист развивает «классическую»
теорию о соперничестве европейских держав на Востоке.
В своих мыслях Джеляль Нури не одинок. В страстном тоне те же
идеи развивались во время балканских войн многими турецкими
литераторами. Постоянно в мозгу у них, и притом ярко, разгоралась
неотвязная мысль, что славяне — извечные враги Турции. А так как сигнал
славянам подается из России, то вся сила ненависти была обращена на
«московов». На чувстве мести должно было воспитываться турецкое
общество, потому что месть —стимул духовного возрождения нации.
В этом состояла главная задача литературы этого рода,
преследовавшая не столько художественные, сколько политические цели.
Так смотрел на литературу Иззет Мелих *, западник, бичующий в
своих произведениях язвы «восточной» жизни. В середине 1913 г. он
напечатал роман «Противоречие», написанный, впрочем, раньше. Роман
Иззета Мелиха — грозное напоминание, что хмежду турками и русскими
легла неизгладимая пропасть. Прототип для «ирредентизма» Иззета
Мелиха — французский писатель Р. Базен.
В романе Иззета Мелиха действие происходит .в Батуми. Героя
романа, офицера Нашида, город наводит на .печальные думы. Ведь
каких-нибудь 30 лет назад это была жалкая деревушка, а теперь там
величественный тропический бульвар, кипит жизнь, отлич.ная от жизни
турецких городов.
89

Нашид, помолвленный ib Турции, в Батуми влюбляется в Нелидову,
дочь полковника, который храбро сражался во время русско-турецкой
войны 1877—1878 гг. На время, казалось, усыпленный любовью, герой
•скоро, однако, приходит к выводу, что прав был его старый дядя,
предостерегавший от увлечения русской девушкой...
Постепенно в Нашиде растет тревога. Конфликт между чувством и
долгом встает перед ним как вековое противоречие...
Пелена спадает с его глаз. Он с болью вырывает из души любовь
к Нелидовой. А чтобы еще резче оттенить силу жертвы, автор романа
красочно описывает русскую женщину, восторгаясь ее глазами, в
которых видна какая-то покорная преданность. Он преклоняется перед
смелостью ее суждений и твердостью решений...
Нашиду тяжело. Он покидает Россию, но он будет ждать, когда
отечество кликнет клич о помощи.
А нетерпеливые умы уже представляют себе, что этот желанный
миг настал, что Кавказ охвачен восстанием, что он избавится от ига
ненавистников ислама... и воссоединился с Турцией.
Еще когда турецкое общество во время балканских войн
устраивало в Стамбуле пышную встречу Пьеру Лоти, возвысившему голос в
защиту турок, младотурецкий писатель Ака Гюндюз печатно заявил:
«Уважение, которое я питаю к Пьеру Лоти, можно сравнить разве только
с уважением к тем героям, которым удастся вырвать Индию из-под
власти англичан, Кавказ — из-под кулака „московов"». Тогда уже,
вероятно, у него зародилась мысль о драме «Герой-убийца», которая
усиленно ставилась в Стамбуле еще до разрыва Турции с державами
Тройственного согласия.
Мечта младотурок о завоевании Кавказа тогда воплотилась,
однако только... на сцене.
Говорят, что во время волнений на Кавказе в 1905—1906 гг.
султану Абдул Хамиду предлагали напасть на Россию, чтобы отобрать
Кавказ, но он отказался. У младотурок смелости оказалось больше, но они
играли ва-банк, а «там хоть трава не расти».
И хотя турецкая армия понесла уже в начале войны на Кавказском
-фронте крупнейшие поражения, турецкие литераторы, отражая пантюр-
кистскую программу правящей клики, продолжали умильно
поглядывать в сторону Кавказа...
Действительность, однако, в дальнейшем рассыпала в прах
захватнические вожделения пантюркистов.
Декабрь 1914 г.
«САБАХ» О ПОЛИТИКЕ ТУРЦИИ
И в мирное время жизнь «а Востоке скрыта от наблюдателя
туманом, в котором фигуры, причудливо расплываясь, утрачивают
реальные черты. Во время военной грозы, когда между народами
воздвигаются искусственные преграды, мрак сгущается; однако раздраженное
любопытство настойчиво хочет анать, что происходит там, в империи
«Великого турка».
Передо мной лежит несколько номеров стамбульской газеты
«Сабах» * за март 1915 г. Напрасно было бы ожидать, что в них скрыт
шифр для понимания истинных настроений населения; турецкая печать,
90

действующая по германской указке, говорит рабским языком, то —
прусская песенка, слегка переделанная на местный лад.
С внешней стороны в городе, по-видимому, все обстоит
благополучно. Меддах Ашки по-прежнему собирает в кофейнях непритязательную,
публику, охочую до смешных рассказов. Поддерживается повышенное
патриотическое настроение:.в театрах идут скороспелые пьески на темы
«Полумесяц (турецкий. — В. Г.) на Кавказе» или «Завоевание Ардага-
на». Устраиваются благотворительные вечера и производятся сборы
пожертвований в пользу «защитников отечества». Из провинции по
телеграфу также поступают сообщения о «подъеме» среди населения. Так,
в Каст'амону женщины шьют на армию одеяла и рубашки. Редакция
крохотной сивасской газеты «Кызылирмак», восхищенная удачным
отражением неприятельских атак на Дарданеллы, организовала подписку
на подарки «газиям» — победителям христиан, на оказание помощи
сиротам шехитов—мучеников за веру и на сооружение памятника
героям в Сивасе.
Но все это скользит по поверхности, а там, в глубине души, у всех
тревога, и на фоне показного патриотического воодушевления резким
диссонансом врываются объявления от городской управы и военного
ведомства. Так, в связи с ужасающим ростом эпидемии производится
усиленная чистка города от нечистот, и сотни мелких торговцев,
ремесленников и разносчиков за нарушение санитарных правил
привлекаются «к судебной ответственности. Тем временем военные суды направо и
налево изрекают приговоры о тюремном заключении за
непочтительный отзыв о султане, за распространение ложных слухов или же за
драку и нанесение ранений двум подданным «великой германской
державы».
Одновременно Военное министерство объявляет о призыве
ремесленников, ранее освобожденных от воинской повинности с
заверениями, что они «будут использованы на работы в окрестностях Стамбула».
В общем же за время войны газета отощала. Создается
впечатление, что внутренняя жизнь в стране как будто остановилась, так как
на столбцах газеты о ней — полное молчание. События на театрах
войны оцениваются исключительно с германской точки зрения. Впрочем,
есть некоторая разница — та ненависть, которая в Германии обращена
на Англию, в Турции целиком уделена России.
Из случайных обмолвок можно думать, что война с Россией в
Турции была предрешена уже в августе 1914 г.; по крайней мере в военных
кругах уже тогда со дня на день ожидали войны.
Рассуждения газет построены по определенному трафарету. У
России — традиционная политика, унаследованная от Петра Великого;
мечтая о господстве над миром, она только выполняет его
«завещание». Сначала Россия хочет утвердиться в Стамбуле, разделить Турцию,
<, тем чтобы после этого через Персию пойти на Индию. Турция, пока
-она независима, спасает, стало быть, мир от завоеваний «московов».
На этот раз, однако, завоевательные планы России должны рухнуть,
так как в России начались уже волнения, напоминающие 1905 г.
Повсюду идут аресты. В Петербурге, например, арестованы полицмейстер
Таврического дворца подполковник Мясоедов, редактор «Речи»
Иванов; в Москве арестовано шесть профессоров. Словом, «в России —
великое бедствие», — заключает газета, узнавшая, что в Москве
оштрафованы были «Вечерние известия» за статью под аналогичным
заглавием.
91

Для усиления впечатления действует обычная «реляционная»
тактика— раздуваются «победы» и замалчиваются поражения.
По словам газеты, на Восточном фронте Россия терпит поражение*
за поражением, причем на днях готовится разгром на Карпатах, куда
австрийцы якобы отступили из стратегических соображений. Правда,
пала сильная крепость Перемышль, но, как сообщается по телеграфу
из Петербурга, в Перемышле и было-то всего 25 тыс. солдат, тогда как
количество русских войск, осаждавших крепость, доходило до 100 тыс.
Обстрел бухты Феодосии вырастает, наоборот, в громкую победу
доблестного флота, который воскресил времена султана Мехмеда II .(Фати-
ха), завоевателя Кафы. И флоту поются гимны, вместе с тем
приводятся исторические справки о городе. Так, путем злостных подтасовок и
измышлений газета пытается создать у читателей жалкую иллюзию
краха России.
В общем «вековой враг» посрамлен. Однако Турция воюет еще с
Англией и Францией. Они, положим, были невольно втянуты ъ
водоворот мирового кризиса — виной тому была, конечно, опасная политика
России, от которой впоследствии они жестоко пострадают. Однако обо-
зреватель никак не может взять в толк, как «старые друзья» Турции,
Англия и Франция, всегда отстаивавшие независимость и целостность
Османской империи, вдруг бомбардируют Дарданеллы, заявляя, что
они хотят изгнать турок из Стамбула.
И как трогательный противовес — ссылка на благородство
союзников Турции —^ Германии и Австро-Венгрии. «Вот ведь, — пишет
„Сабах", — Германия воюет с Францией и Россией, но разве помышляет
она об отобрании у них столиц; разве Австро-Венгрия заявляла
что-либо подобное, не то что относительно Петербурга, но хотя бы
относительно Варшавы?» Что это — перл .напускного наивничанья или плод
невежества? Вернее, это игра в невинность, потому что политический
обозреватель газеты Дикран Келекиян, скрывающийся за инициалами
«Д. К.», конечно, хорошо знает, что неприкосновенность Турции
держалась только »на страхе «перед общеевропейским конфликтом.
В устах германского вассала превознесение Германии, разумеется,
не удивительно. Газета печатает передовые статьи, посвященные
столетию со дня рождения Бисмарка, того самого, в глазах которого дряз-
. ги на Востоке не стоили якобы костей даже одного померанского
гренадера. Столбцы газеты пестрят сообщениями Берлинского
осведомительного бюро, где опровергаются русские донесения, например о диких
пытках, которым подвергали австрийцы русских пленных: русские,
клевеща на врагов, хотят-де скрыть собственные безобразия, потому что,
как пишет газета, русская армия — это не войско, а шайка
разбойников.
Центральный пункт, к которому приковано внимание газеты, —
политика балканских государств. Однако в этом вопросе газета
теряет самообладание и проявляет »плохо скрытое раздражение против
Болгарии и Румынии.
Бомбардировка Дарданелл, считает газета, должна ясно
определить позицию балканских государств. «Если — да упасет аллах!-
англо-французской эскадре удался бы прорыв через Дарданеллы, это
означало бы установление политической и экономической зависимости
Балкан от славян. Проливы в сущности общее достояние, и в том,
чтобы они находились в руках Турции, были заинтересованы в одинаковой
степени как Болгария, так и Румыния; в Дарданеллах, таким образом,
92

Турция защищает не только свои священные права и "независимость, на
также жизненные интересы Болгарии и Румынии».
Болгария, по мнению газеты, впрочем, благоразумна: если
ухищрения держав Тройственного согласия будут продолжаться, Болгария
выступит против них, потому что иначе она своими руками вырыла бы
себе могилу. «Мы не будем, пожалуй, возражать, — продолжает
газета, — против мнения, что для Болгарии и Румынии не пришел еще
момент для совместного выступления с Турцией. Поэтому они пока
сохраняют нейтралитет. Несмотря, однако, на то, что прямая выгода
балканских государств, которые расположены на пути между Германией и
Турцией, требует облегчений для транзита товаров, нейтралитет этот
принимает характер пристрастности в отношении к державам
Тройственного согласия, так как Болгария и Румыния затрудняют сношения
Турции с внешним миром. И в этом вопросе, — считает газета, —
чувствуется, конечно, тяжелая -рука интриганки России, так как Россия
хочет купить Болгарию». Газета предостерегает от коварных сетей
России также Италию, которая в,случае поддержки Тройственного
согласия может оказаться поставленной на берегах Адриатического моря
лицом к лицу с «Великой Сербией», т. е. по сути дела с Россией.
Хорошо еще, что в Греции, где ушел от власти Венизелос, «агент
Тройственного согласия», положение прояснилось.
Обвиняя Тройственное согласие в интригах, газета вскрывает
пружины, посредством которых Турция и Германия оказывают давление на
мусульманские страны. Так, телеграмма из Багдада говорит, что мож-
техеды — высшее духовенство в Тегеране и Султанабаде (Хорасан),
повинуясь повелению халифа мусульман, согласились на объявление
джихада и оказание помощи раненым воинам. В этом отношении
Турция, так же как и ее патрон Германия, разжигает среди мусульман
брожение; в Берлине, например, тунисец пишет книгу, направленную
против Франции, заканчивающуюся возгласом: «Да здравствует халиф, да
здравствуют союзники ислама—Германия и Австро-Венгрия!»
Во всяком случае, утверждает газета, война кончится
освобождением Индии от ига англичан. В этом убеждают ясновидения журнала
«Джихани ислам» («Мир ислама»), перепечатанные в газете «Сабах»
под заголовком «Странные совпадения», содержащие факты,
подобранные из. жизни лорда Хардмнга, генерал-губернатора Индии. Хардинг,
видите ли, и опоздал-то на пароход, отходивший в Индию; сходя с
палубы, он поскользнулся; в Индии у него умерла жена; сын погиб на
войне; военный корабль, носивший его имя, потоплен турецким флотом
в Суэцком канале и т. д. и т. п. Чего еще больше? «Мы хотим
надеяться, что лорд Хардинг будет последним генерал-губернатором Индии»,—
заканчивает журнал «Джихани ислам».
Так пишет «Сабах» — газета, между прочим, издаваемая
немусульманином.
Апрель 1915 г.
В ТИСКАХ УМИРАЮЩЕЙ ИДЕОЛОГИИ
Пункт о джихаде — религиозной «священной» войне за веру —
изложен в Коране сбивчиво и неясно. И невольно .возникает вопрос,
война эта оборонительная или наступательная? Должен ли мусульма-
93

нин насильно обращать всех покоренных в ислам? Тенденциозные
толкователи могут открыть и в Коране, и >в хадисах — «священном
предании» — глухие указания на то, что ислам — религия воинствующая, что
война, какая бы ни была, для мусульманина именно джихад, священ^
ный долг его, обязанность.
Такая постановка вопроса отчасти преувеличена, отчасти неверна..
Общий дух Корана говорит скорее о терпимости к «инаковерующим».
И иудеи, и христиане квалифицируются в нем как «ахлюль-китаб» —
«люди писания» и строго отделяются от язычников или
идолопоклонников.
В свое время, находясь в Мекке, Мухаммед безусловно
исповедовал кротость и мягкость. В Коране говорится: «И если бы аллах
твой восхотел, все люди непременно уверовали бы в него. Или ты
хочешь принуждать людей, чтобы они уверовали в истинного бога?»
(Коран, сура X, мекканская, стих 99).
Только впоследствии, когда пророк переселился в Медину, тон era
проповеди изменился. Там он находился среди друзей, за ним стояла?
сила, и на мекканских врагов, которые отвергли его, обращены уже
грозные повеления о войне: «Сражайтесь против тех, кому дано было-
писание, кто не верует в аллаха и в день судный... до тех пор, пока,
они не дадут покорно из рук джизье» (Коран, сура IX мединская,,
стих 29).
Незадолго до смерти Мухаммед отправил византийскому
императору, иранскому шаху и другим властителям письма, требуя, чтобыг
в нем признали посланника аллаха. У него как будто слагалась мысль.
о мировом значении своей пророческой миссии, но, с другой стороны,,
в договоре с христианами Неджрана Мухаммед давал ручательство в
сохранении христианских учреждений.
В основу политики первых мусульманских завоевателей была
также положена терлимость. К насильственному обращению -в ислам с
самого начала прибегали редко, прежде всего, по-видимому, из-за
фискальных соображений, потому что, включая вновь покоренные народы
в мусульманскую общину, казна отказывалась от уплаты ими джизье-
и хараджа, взимая с них только ашар, который был меньше хараджа.
Таким образом, в теократическом мусульманском государстве могли
жить христиане и иудеи, хотя они были, правда, ограничены в своих
правах.
По «Хидайе», руководству суннитов ханифитского толка, который:
распространен среди турок, джихад — божественное веление, так как
аллах изрек в Коране: «Сражайтесь с неверными». Пророк говррил
также: «Война установлена беспрерывно до дня судного». Однако
обязателен джихад только как оборонительная война. Когда враги нападают
на мусульманскую землю и силы мусульман недостаточны для
отражения врага, имам, верховный духовный вождь мусульман, может
объявить клич о помощи между мусульманами «от востока до запада».
Принципы эти целиком усвоены <в Турции, где ислам — религия
господствующая.
Учение о джихаде в Турции пало на благородную почву: турки —
:народ воинственный. Для тюрок смерть в бою, уже по Орхонским
надписям VII—VIII вв.,— счастливейший удел человека, и учение ислама
о богоугодности джихада было горячо воспринято его прозелитами.
Так как Стамбул — «дом халифата» — представляет высшее
духовное судилище, духовенство в Турции поддерживало учение о джихаде*
94

и стояло на страже божественного установление Все, что потрясло^
основы суннитского государства, все, кто дерзновенно поднимал руку
на халифа, были бунтовщиками против веры. Во время бунтов яныча-
ров иногда в Турции объявлялся джихад. Зеленое знамя пророка, кото«
рое среди других священных реликвий хранилось в заповедной зале.
Старого Сераля, развевалось на улицах города, и христианин пуглива
отворачивался и прятался — иначе наэлектризованная толпа могла
закричать, что христианин своим взглядом осквернил знамя.
Еще во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. остро стоял
вопрос о джихаде. У меня на столе лежит крохотный «Трактат о
джихаде». Бывший «мектубчи» — помощник гражданский
генерал-губернатора Сирийского вилайета М. Халид подобрал стихи из Корана, ха-
дисы, одобряющие «священную войну». Джихад усердно «вели
турецкие султаны, среди которых он нарочито называет Османа, основателя-
государства, и Селима I Явуза, грозу шиитов. «Словом, — заключаем
автор, — когда обнаруживается явная необходимость, ни со стороны
шариата, ни со стороны рассудка нет никаких оснований, запрещающих
ведение джихада, и я знаю, что для устранения материальных
затруднений государства у нас найдутся благородные люди, которые отдадут-
свое имущество и жизнь «на пути, предуказанном аллахом» (allah
yolunda). Однако, проповедуя джихад, автор удержался тогда от
прямого упоминания о русских.
Я беседовал однажды в Конье с образованным богословом о
джихаде. Он думал, что ислам, собственно, провозглашает непрерывную,
борьбу с немусульманами, но он сознавал, что условия жизни
изменились и что нынешнее время неблагоприятно для джихада. Очевидно,
политическая слабость государства способствовала уменьшению среди
турок религиозно-воинственного пыла.
Во время «медовых дней» свободы в 1908 г. шейхульислам Джема-
леддин, намекая на равноправие религий в Турции, заявил, что как ни
либеральна турецкая конституция, ислам еще либеральнее. Все эти
теоретические рассуждения говорили как будто о повороте во
взглядах интеллигенции светской и духовной.
В дальнейшем сами младотурки практически расшатали учение о
джихаде введением в Турции всеобщей воинской повинности, когда а,
армию наряду с мусульманами призывались также христиане и иудеи.
Во время Первой балканской войны, когда против Турции
образовалась сильная коалиция, духовенство тоже удержалось от объявления
джихада. Тогда в Стамбуле распространены были лишь
«чудодейственные молитвы»; произнесение молитвы 4414 раз давало победу над
врагом. Объяснялось это тем, что младотурки в то время отвергали еще
религиозный фанатизм как средство борьбы. Заигрывая с Европой,
они хотели убедить ее, как далеки они от религиозного фанатизма.
Объявление джихада в Турции в начале первой мировой войны,,
которая велась в союзе с христианскими государствами и при участии-
солдат-христиан, — это собственно для мусульманина было
издевательством над его религией.
В Дамаске, например, в городе быстро воспламеняющихся
жителей, где религиозные традиции еще очень живучи—отсюда, в частности^
торжественно выступают караваны направляющихся в Мекку и Медину
паломников, — объявление джихада было встречено равнодушно и на,
организованную властями демонстрацию собралось человек триста,,
€реди которых были также воспитанники местного военного училища*
95,

очевидно пригнанные начальством. В вопросе об объявлении джихада
арабские богословы заняли отрицательную позицию. «Если воюют
немусульмане, — говорят они, — мусульмане не должны становиться ни
на чью сторону».
Объявление джихада превратилось в какую-то кукольную
комедию— в «священную войну германского производства», — как
выразился голландский ориенталист Сноук-Хюргронье *.
Так, очевидно, взглянули на фетву о джихаде и мусульмане вне
Турции: здравый смысл, политические соображения взяли верх над
велениями шейхульислама, тем более что они убеждены, что
зачинщицей войны является Турция, и что, таким образом, данная война
уже не оборонительная война, а наступательная.
Объявляя «священной» войну, младотурки ошиблись в своих
расчетах. Концепция, что мусульмане — сыны какой-то всемирной
теократической монархии, объединенной под властью халифа, уже призрак.
А недавно курдский депутат Лютфи Фикри (противник, впрочем,
младотурецкого комитета) основал в Стамбуле партию «обновленцев» *,
у которых программа построена была на отделении церкви от
государства, на лишении султана прерогатив халифа.
ГОЛЬТЦ-ПАША О ТУРКАХ
Германский генерал-губернатор в оккупированной немцами
Бельгии фон дер Гольтц приезжает в Турцию и снова превращается в
Гольтц-пашу. Апологет теории «народ под оружием», утверждавший,
что «процветание культуры идет с развитием военного могущества»,
Гольтц-паша всегда представлял собой воплощение милитаристической
Германии. Для официальных турецких кругов возвращение старого
инструктора-туркофила знаменует акт внимания со стороны Германии;
она укрепляет таким образом .в Турции свое .влияние.
Однако комплименты, которые Гольтц-паша дорогой расточал по
адресу турецкой армии, показывают, что память у него коротка. Ведь
после первой балканской войны, когда в заграничной печати раздались
нападки на германскую военную школу, не сумевшую предотвратить
разгром турецкой армии, Гольтц-паша выпустил брошюру, в которой,
защищаясь от обвинений, объяснял причину поражения молодой
Турции действиями самих турок1. Взгляды эти приобретают теперь острый,
актуальный интерес.
«На южной австрийской границе, — так рассуждал Гольтц-паша, —
возникает сильный Балканский союз. Стиснутая между Россией и
Болгарией, в союз войдет и Румыния, Государства Балканского
полуострова, выровняв свои границы на востоке, будут безудержно стремиться на
.север, потому что там, на австрийской земле, живут еще сербы и
румыны. Балканский союз — угроза европейскому миру, однако мир будет
еще долго сохраняться — до тех пор пока в Европе Германию считают
за более сильную державу. Решение вопроса находится, таким образом,
в руках Германии, которая может быть спокойна».
Турция от войны только выиграла. Правда, балканская война бы-
,ла неожиданна: «после соглашения с Австрией и Болгарией никто уже
1 См. С. Fr. von der Goltz, Der jungen Türkei Niederlage und die Möglichkeit ihrer
Wiedererhebung, Berlin, »1913.
£6

не думал о таких близких и тяжелых потерях». Впрочем, поражение
это было неизбежно.
Подробно разобрав психологию турок, среди которых Гольтц-паша
прожил около 13 лет (1883—1895), он приходит к выводу, что
конституция только подорвала веру в халифа — среди бесконечных споров и
распрей младотурецкого комитета не слышен был голос падишаха, на
которого были обращены взоры армии; если прежде царили дворцовые
любимцы, то теперь их заменили члены комитета. В душу войска
закралось сомнение, и оно фаталистически обречено было на поражение.
Религиозный идеал солдата был разрушен, поскольку он убивал
патриотизм, однако национальное самосознание еще недостаточно
проникло в народ.
Интеллигенция беспочвенна, она все витает в заоблачных сферах
и свысока смотрит на упорную работу: «Мы — народ господствующий и
не способны на это», — заявил однажды Гольтц-лаше образованный
турецкий офицер в Берлине.
Беззаботность отразилась на подготовке армии; солдат был
забыт, выработалась как бы высокомерная аксиома, что «солдат знает,
что, когда начнется война, он должен голодать». «В этом отношении, —
замечает Гольтц-паша, — произошло даже, по-видимому, ухудшение»,
имея в виду усилившееся пренебрежение к самым неотложным нуждам
солдат.
В общем прекрасные боевые «качества турецкого солдата были
парализованы совокупностью неблагоприятных условий, созданных
беспечностью и неосмотрительностью правительства как старого, абдул-
хамидо'вского, так и конституционного, младотурецкого.
Между тем для военных успехов, писал фон дер Гольтц еще в
«Народе под оружием» 2, необходимо или сознание долга, или любовь к
великому национальному герою, или привязанность к отечеству.
Однако, утешает Гольтц-паша турок, утрата европейских владений
послужит на пользу. Теперь в государстве достигнуто единство и силы,
тратившиеся на усмирение восстаний в Европе, будут конденсированы.
Аргументация у Гольтц-паши здесь слабая. Он искусственно закрывает
глаза, что между народами, населяющими Азиатскую Турцию, идет
тоже глухая вековая борьба.
«В Малой Азии,—(говорит Гольтц-паша, — христианское население
незначительно, оно рассеяно всюду между мусульманами;
правительство должно только для усиления мусульманского элемента организовать
на свободной земле .правильное расселение мухаджиров, переселенцев-
мусульман из утраченных в Европе областей. В Азии Турция находится
между двумя мировыми державами — Россией и Англией, но она'
искусно может балансировать между соперниками». О том, что в Малую
Азию вклинилась уже Германия, мечтавшая о завершении политики
трех В — Berlin, Byzanz, Bagdad, — Гольтц-паша скромно умалчивает.
Все дело в том, как сложатся отношения между двумя основными
элементами мусульманского государства — между турками и арабами.
Для того чтобы турки могли жить в ладу с арабами («если только
вообще это возможно», — добавляет Гольтц-паша), необходимо
переменить столицу государства. Она должна быть перенесена туда, где
проходит этнографическая грань между турками и арабами, — в Халеб
(Алеппо) или, еще лучше, в Дамаск. Добровольно отказываясь от ве-
2 С. Fr. von der Goltz, Das Volk in Waffen, Berlin, 1383.
7 В. А. Гордлевский
97

ликодержавной роли в Европе, Турция удержит за собой значение
ведущего мусульманского государства, а это —более благодарная роль.
Для турецкой интеллигенции Стамбул наследие тлетворной
Византии противен; она мечтала иногда, что столица обновленной империи
будет где-нибудь в Европе — в Албании, например. Но когда об этом
заговорил иностранец, предложение его вызвало большое возбуждение.
Отодвигая центр империи в Сирию, Гольтц-паша повторил мысль,
которая давно уже вертится на устах народа. «Мы пришли из Сирии,
туда и уйдем» 3, — гласит народная поговорка, вспоминающая
неудачные шаги Сельджукидов в Малой Азии, когда они отброшены были от
Сирии.
ГАЛЛИПОЛИ
Полуостров Галлиполи, или Гелиболу, как называют его турки,
где похоронены Сюлейман-паша, везир-полководец султана Орхана,
установивший господство турок в Европе, и певец свободы Намык Ке-
маль, — место постоянных, многочисленных и благоговейных
посещений. До первой мировой войны туда то и дело устраивались экскурсии.
Захваченный общим настроением, садился однажды я на пароход,
который вез «паломников» на поклонение турецким национальным
героям. Под звуки конституционного »гимна медленно отчаливал от галат-
ской пристани пароход, разукрашенный флагами. На палубе снуют
экскурсанты, идут шумные разговоры, раздается пение.
Зашло солнце, а на смену ему быстро взошла луна, и на
Мраморном море гфолегла золотая дорога, как говорит Гомер. Невольно мысль
уносилась в глубь веков. И вспоминался все смельчак XIV в.
Сюлейман-паша, история которого подернута уже легендарной дымкой.
Может быть, такой же лунной ночью сидел на малоазиатском
берегу, в Айдынджыке (дер. Кизик) Сюлейман-паша. Глядя на развалины
храма богини плодородия Кибелы, он замечтался: перед ним в
Геллеспонте (ныне Дарданеллы) носились корабли, а волшебная луна
перекинула серебряный мост из Азии в Европу.
Внезапно могла у него созреть мысль, как хорошо было бы
перебраться на европейский берег. Он подобрал «дружинушку хоробрую»
и на плотах (одном или двух — предание забыло, сколько их было)
поплыл. Религиозный фанатизм двигал смельчаков. Сюлейман Челеби,
автор поэмы «Рождение пророка» (Мухаммеда), .воспел в XV -в. этот
подвиг в стихах: «Ты сотворил чудо, бросив в воду коврик для
моленья, благочестивой дланью покорил ты румелийский берег!»
Местный па-стух грек указывал Сюлейман-паше дорогу, турки
легко заняли селение около г. Галлиполи. В это время на самом
полуострове Галлиполи случилось землетрясение; стены г. Галлиполи
обвалились, и горсть храбрецов через брешь ворвалась в город. Сам аллах,
думали турки, благоприятствовал утверждению их в Европе; они
ссылались на это и впоследствии, когда византийцы настаивали на
возвращении города, но для византийцев наивная аргументация турок была
неубедительна: «Мы вовсе не желаем знать, как вошли вы в город,
через ворота или через брешь, — писал насмешливо византийский
император Иоанн V, — а только законно или беззаконно владеете вы
городом».
3 «Evvelimiz Çam, âhinmiz Çam».
98

Высадившись на европейский берег, Сюлейман-паша якобы
повстречал там дервиша из ордена м.евлеви, который возложил на голову
ему остроконечный кюлах, как бы этим предрекая славу.
Сюлейман-паша скоро умер, упав на охоте с коня. Он похоронен в
окрестностях Галлиполи, в Болайыре; недалеко от хозяина лежит и
боевой конь его. Для народа Сюлейман-паша обратился в святого
угодника «Гази-баба», предстателя перед аллахом.
Перед усыпальницей Сюлейман-паши тянется обширное поле,
усеянное костями шехитов, павших за веру сподвижников паши.
Окрестности Галлиполи представляют «священный» мертвый город, где все
говорит о том могуществе, которого турки достигли в свое время. «Из
таинственных недр,— писал поэт Рыза Тевфик Фейлесуф, — выходят
закутанные в саван шехиды, они рассказывают длинные поэмы о
славных подвигах».
Переход турок через Дарданеллы в 1385 г. положил начало полосе
их успешных завоеваний <на Западе; волна за волной катилось турецкое
войско в Европу, смывая все на пути победоносного шествия.
Завоевав в 1453 г. Константинополь, сделав его своей столицей,
турки скоро поняли значение Дарданелльского пролива — ключа от
ворот в столицу. Уже в XV в. .в самом узком месте пролива
воздвигнуты были султаном Мехмедом II укрепления. Когда в XVII в. Эвлия
Челеби попал на Галлиполийский полуостров, он слышал от жителей
селения Кавак (к северу от г. Галлиполи), что когда-то там собирались
прорыть перешеек, который должен был соединить Мраморное море с
Саросским заливом. Вероятно, замечает Эвлия Челеби, »потом
благоразумно отказались от этого плана, иначе города Болайыр и
Галлиполи очутились бы на острове и неприятельский флот легко мог бы
угрожать Демотике, Эдирне и другим городам Фракии.
* * *
Здесь же, на полуострове. Галлиполи, близ могилы Сюлейман-
паши похоронен и Намы-к Кемаль, пламенный патриот, воспевший
отечество словами: «Если даже ты, родина, погибнешь, слава о тебе не
умерла. Разве каждый клочок твоей земли не Кааба?»
Член кружка «Ени османлылар» *, мечтавшего о европеизации
страны и о введении в Турции конституции, Намык Кемаль всю жизнь
служил идеям обновления родины.
Ученик Ибрагима Шинаси, «отца новой турецкой литературы», он
продолжал насаждать новые литературные жанры, дотоле не известные
в Турции, — драму и публицистику; наглядностью образов на сцене
хотела «Молодая Турция» воздействовать на общественное мнение.
В пьесе «Отечество или Силистрия», представлявшей собой
отклики на события, связанные с осадой крепости Силистрия в 1854 г.т
Ислам-бей, офицер, возбужденно кричит: «Отечество в опасности!
Любовь к отечеству теперь должна быть священнее всего на свете».
Когда Намык Кемаль писал эту пьесу, перед ним воочию вставали
безотрадные картины современной ему Турции. В горячей тираде Ислам-
бея, восторженно принятой публикой в театре, султан Абдул Азиз
увидал призыв к мятежу и, перепуганный популярностью писателя,
-заточил его в крепость Магосу на Кипре.
После свержения султана Абдул Азиза в 1876 г. Намы-к * Кемаль
вернулся в Стамбул и принял участие в составлении первой турецкой
7*
99

конституции. Но и новый султан Абдул Хамид II тоже вскоре удалил
его, из столицы в почетную ссылку, назначив м^тасаррифом
(губернатором) на о. Сакыз (Хиос). Там Намык Кемаль и умер в 1888 г. «Если
я умру, прежде чем увижу свое отечество в счастье, пусть на моем
могильном камне начертаны будут слова: „Когда отечество в печали —
печалюсь я44», — говорит он в одном из своих стихотворений.
Могила Намыка Кемаля возвышается в Болайыре, на холме у
Мраморного моря, радужные переливы которого перед закатом солнца
он поэтично изобразил. Так после смерти вернулся он в родные
места — в Текфурдаге он родился, а в Галлиполи одно время был мута-
саррифом.
«Он ушел к аллаху, — пишет в элегии сын его поэт Али Экрем, —
'Но он нашел себе величественное место упокоения — около него
лежит знаменитый вождь турок».
Когда утром сошли мы в Болайыре на берег, от имени гарнизона
/экскурсию приветствовал офицер. Взобравшись на орудийный лафет,
юн произнес речь о значении Галлиполи в истории турецкого народа...
И кровью облились бы сердца турок, когда бы они услышали, что
:йал Галлиполи — их первый бастион в Европе. Но он гордо устоял
против бешеных натисков флотов Англии и Франции.
Январь 1916 г.
ПО ЗАВОЕВАННОЙ СТРАНЕ
Этапным порядком
Этапным порядком... Сидя в Москве, я воображал, что так
посылают или ссылают только преступников, беглых солдат... ну, словом, тех,
кто провинился перед «правосудным начальством», и вижу, что
ошибался. Здесь, в Турции, без этапа передвижение даже невозможно, и
чем дальше от тыла, тем острее сознается необходимость этапа.
Эта'пн&я линия на Востоке представляет сторожевое охранение;
как в былое время для предупреждения набегов татар Московское
государство расселяло на рубеже казаков, так во время войны этап
оберегает тыл от случайного набега, прорыва через горы аскеров или кур-
дов-хамидийе, а то и «мирных» курдов. Как только войско
продвинулось вперед, протягиваются новые нити, все устремляется на новые
пути; меняет направление и этапная линия, гибкая и подвижная.
Путь, по которому прошло войско, обратился в пустыню.
Население побросало жилища, угнало или растеряло скот, увезло,
припрятала запасы хлеба; все разорено, и не будь питательных пунктов— и
войсковые части, и отдельные путники, офицеры или отставшие солдаты,
погибли бы от холода и голода. Поэтому военное ведомство и
устраивает по дороге этапы-—военные «постоялые дворы», где снабжает
фуражом обозы, а также поит и кормит по себестоимости людей. Под этап
берется один из лучших домов в селении; лучший — понятие, конечно,
относительное; иногда лучший дом не что иное, как местная
землянка, куда свет падает через небольшое отверстие в потолке, где вместо
кроватей деревянные .стойки, застланные сеном. Но когда после долгога
пути мелькнет наконец приветливый этапный флаг, усталый путник рад
п ему.
100

Благоустройство этапа зависит, конечно, от коменданта; если эта
человек хозяйственный, то и этап носит у него печать уютного угемка,
Путник, получал на этапе не только так называемый борщ,, но и
котлетное мясо с жилами, но и масло, и даже молоко. Утолив голод, он
бросается на постель, забывая, что постельное белье все-таки не первой све^
жести, меняется оно редковато и от грязи размножаются паразиты,
разносящие заразу.
Бедновато обставлены этапы также перевозочными средствами;
обычно они располагают на все про все одной повозкой. Офицеры,
отправлявшиеся к себе в часть, иногда день-два ждут на этапе^ когда
освободится повозка и доставит их дальше, где опять, может быть,
придется отсиживаться или искать оказии. Бывает, что офицер^ перекинув
через плечо бурку, медленно плетется в полк, расположенный
где-нибудь за десятки верст.
«Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бра-
нивался?» — писал еще Пушкин. Ворчат и на этапе. Но это вносит
известное развлечение; все же обычно люди сдерживаются, мирятся, ибо
понимают, что иначе и не может быть.
Впрочем, иногда невольно прорывались усталость и раздражение,
и тогда этапная тетрадь, куда «проезжающие офицеры и чиновники»
заносили свои имена, обращалась в чеховскую «Жалобную кнцгу».
Кто сентиментальнее, тот неосторожно предавал гласности интимные
чувства или вырезал ножом на столе инициалы милой, а то писал и
целое признание.
Но у этапа есть и своя прелесть. Днем тихий, сонный, под вечер
этап оживает: отовсюду понабрались проезжие; вестовой сбился с ног;
он суетится и не знает, кому что подать. Смех, шутки, рассказы...
Образовался товарищеский «кружок, где люди, только что увидавшие один
другого, уже запросто беседуют. Одинаковые условия жизни
объединили всех и сгладили всякие различия,, которые в мирной обстановке
снова выступят наружу; лишения, тяготы забыты, обуяла одна жажда
жизни.
Пестрая смена впечатлений, мимолетные встречи с людьми,
разъезжавшимися, может быть, навсегда, кто в отпуск, кто на позиции (кто
знает — не под пулю ли?), переносили путника в далекие дедовские
времена,, когда не было еще железных дорог, шгда путешествие
совершалось на перекладных... Хорошо тогда минутами бывает на этапе!
Там, где прошло войско
Уже первая ночевка на этапе навеяла на меня печальные думы.
Днем наслышался я всяких ужасов о сыпняке, который так и косит
людей, а когда ввели меня в большую палату, заставленную кроватями,
и импровизированный хор, развлекаясь, запел похоронные песни, я
приуныл. Я разом почувствовал, что оторвался от спокойного,
безмятежного мира, из которого пришел, а впереди — одна смерть. Й вот
так изо дня в день...
Пятый, шестой или десятый день еду я по завоеванной стране»
время тянется медленно, а кругом — невеселая »картина. Завоеванная
страна... Разоренная страна! И странная смесь чувств рождается в
душе; жизнь и смерть борются здесь между собой.. Кто победит?
Сильный, тот, кто, несмотря на все преграды, сумеет сорганизоваться..
Бесконечные ряды обозов, телеги молокан, автомобили-грузовики^
101

караваны верблюдов, ослов заняли дороги в глубь Турции; скрип, шум,
гул, окрики — все «говорит, что извне вливается в страну жизнь. Только
когда будет обеспечен подвоз, могут 'быть закреплены завоевания; все
хорошо это понимают, и в тылу идет лихорадочная работа по
устройству путей сообщения.
Хозяева мало заботились о дорогах. «Для чего, — наивно
рассуждал турок, повторяя замечание прусского стратега Мольтке, —
проводить дороги, когда все «равно рано или поздно страна будет завоевана
русскими; не нам же облегчать вступление русских в Малую Азию!»
Таковой была и логика турецких государственных деятелей.
Но теперь стучит в скалах молот, саперные роты расширяют
дороги, везут понтонные мосты на бурный Евфрат, пыхтя тащит маленький
паровоз рельсы и шпалы.
А страна представляет собой мерзость запустения. Поля, сады
заброшены. А ведь недавно еще, вспоминают участники боев, здесь было
всего вдоволь — пшеницы, скота, меда, и куда девать все это, не знали.
Дома обвалились: где пострадали от выстрелов, где — от
хищников, а где солдаты разобрали зимой крыши на топливо. И глядят дома,
отверстые, как зияющие ямы. Винить ли солдат? Что же делать? Ведь
холодно, а дров нет.
Зимой в Эрзуруме сажень дров стоила 240 руб.; теперь кое-где
цена перевалила за 400 руб.; как в Москве, в начале мировой войны,
продавались иногда дрова на .пуды; в Эрзуруме турки-домовладельцы,
учтя барыши, продавали военному ведомству дома на слом.
Так было зимой, но не лучше было, пожалуй, и весной: в одном
лазарете пришлось списать на расход носилки — их сгрызли лошади;
лошади поотгрызли друг у друга хвосты, и не анекдот приказ начальника
Битлисского отряда: «Ввиду появления травы запрещаю порубку
дерев на корм лошадям».
Во время «военной непогоды» молчат, видно, не одни музы —
стихает и мирный труд. Деревня безмолвствует: ушли турки, армяне,
курды, и только в глубоком тылу »сидят возвратившиеся на пепелище
жители. Случайно выглянет откуда-нибудь голова и спрячется. Что думает
мирный житель? Кто знает? Кто откроет думы, угнетавшие его душу!
В Кёпрюкёе, на пути в Эрзурум, видел я однажды слепого старика
мусульманина; он как будто забыл, где он и что он, и, прося у солдат
милостыни, возносил молитвы о благоденствии... султана. Какого?
Своего? Но как он тогда наивен или бесстрашен! Или, может быть, русский
царь превратился уже в народном сознании в султана, -и старик
смирился перед судьбой, которая переменила ему властелина.
Исстрадалось население. «Мы устали, мы погибаем, нам надоело
воевать, и чего это наши связались -с Германией», — слышал часто я
от мусульман робкие признания.
На окраинах селений высятся уже города мертвых; как грибы
растут белые кресты. Чья-то любящая рука оплела крест венком из горных
цветов, но краска на надписи, выведенной всего-то дней десять назад,
уже обветрилась под жгучим южным солнцем. «Здесь покоится
канонир...» Я уже забыл, как его звали, а там, в России, долго еще будут
ждать от него вестей, для родных он долго еще будет жить. И как
нелепо погиб .он на чужедальней стороне! Шел воевать с турком, но
дорогой захотелось ему искупаться в Мурад-чае. Речонка как будто
маленькая, мелкая, но от горных потоков вздулся Мурад-чай, быстро
закрутил, понес «москова»... и погиб »неумелый пловец.
102

А смерть караулит человека из-за угла, и кого она поразит, когда
и за что, неизвестно. Только на днях, кажется, видел я офицера-гагауза.
Вот уже год как о-н на Кавказском фронте. Он смеется, полон сил;
бывший студент Сельскохозяйственного института, он хотел после войны
изучать турецкий язык. «Могу ли я поступить в Лазаревский институт
восточных языков?» — спрашивал он у меня. А он уже убит.
Перестрелка кончалась, а он высунулся из-за блиндажа, и какая-то шальная пуля
уложила его на месте...
Но дальше, дальше, — некогда отдаваться печальным думам о
судьбе одного человека, когда гибнут народы, страны...
Смотришь на горные дороги и дивишься. Как это ухитрялись обозы
благополучно миновать крутые повороты на подъемах — того и гляди,
опрокинется повозка и полетит вниз .в пропасть. А 1ка,к вспомнишь,
что здесь зимой, в стужу, шла кавказская армия, хочется земно ей
поклониться. Одна на другую накиданы горы, и нет, кажется, им конца,
тропинки завалены снегом. Безбрежный саван... Недаром противник
был уверен, что нет к нему подступа; здесь соседние деревни,
затерявшиеся в горах, на зиму разобщены друг от друга; по целым неделям
жители не выходят из своих домов — кротовых нор, и вдруг... по грудь
в снегу, гуськом прокладывали себе солдаты дорогу и нежданно
ударили на врага.
И холодно, и голодно! Но русскому солдату не впервой голодать,
а вот кони — они не могут привыкнуть. И офицеры умиленно
рассказывали, как солдаты, заприметив где-нибудь на вершине горы
припрятанный стог сена, на заре, когда снег затянут тонкой ледяной коркой, шли
туда, чтобы спасти от голодной смерти верного друга — коня.
Чем дальше на юг, тем яснее понимал я, каких нечеловеческих
усилий стоит продвижение, какие лишения приходилось испытывать.
На дороге между Мушем и Битлисом то и дело валялись верблюды,
буйволы, где — в одиночку, где — десятками, печальные свидетели бес
порядочного зимнего отхода турецкой армии.
Да, тяжело было на Кавказе, там служба — сплошной подвиг.
А солдат крепился; есть хлебушко, и он доволен. В нем живет
природная ласковость и добродушие; он чувствует, пожалуй, раздражение
против курда, который, забившись в горах, подстерегает из-за камня
транспорт, одиночного солдата; но к аскеру, к регулярному солдату, нет
у него злобы: ведь аскер исполняет тоже присягу...
Война затянулась. Попривыкли люди или, наоборот, устали, но
уже спокойно или безразлично идет смена на передовые позиции и
занимает окопы. Днем там происходит учебная стрельба. Как будто
война превратилась .в какую-то игру — подготовку к ;войне. Забыв об
опасности, солдаты на глазах противника кучками вылезают из окопов. А
вдруг неприятель начнет стрелять. «А для чего он станет тревожить
нас? — рассуждает солдат. — Тогда и он должен быть настороже. Да
стоит ли?» И между сторонами завязываются мирные отношения —
наши предлагают туркам сахар и выменивают его на коньяк. Вражда —да
откуда ей и -быть? — исчезла, и увидели они друг в друге человека.
А уж к детям, невольным жертвам войны, солдат женственно мягок:
то приютит он на этапе забытого ребенка, турок это или
курд—■безразлично; курды, уходя, нередко бросают по дорогам девочек как лишнюю
обузу, и обращается курдянка в «дочь полка».
Вот в одном обозе живет давно вместе с солдатами
двенадцатилетний курд «Ванька», он же «Иван Петрович». Мальчик — нужная на-
103

ходка для солдат; он и на кухне поможет, он и «драгоман»: ведь он
говорит и по-курдски, и по-турецки, и по-армянски, и по-русски. Он
улыбается, но что-то не по-детски серьезное залегло у него на лбу. Как
просто, нет, как страшно в неприкрашенной простоте рассказывает он
трагедию своей жизни: отца у него убили в Баязите. мать бежала в
Ван, а старший брат где-то в. Хынысе. А мальчик все улыбается и
быстро переходит к впечатлениям, вынесенным из России. Солдат,
усыновивший мальчика, возил его с собою на Кубань, и курд пришел в
восторг от железных дорог. «Там лучше», — убежденно заканчивает он
рассказ.
Старое уходило, а на смену ему завязывались новые отношения. Но
много сил, много сноровки потребуется, чтобы вернуть к жизни край,
в котором замерла жизнь, в котором земля ополчилась против
человека — тучные пашни поросли бурьяном.
В Битлисе
Я »приближался к месту моего назначения. Соганлук, Кёпрюкёй,
Хасанкале, Хыныс, Муш, Марник... позади остались эти города,
селения, превращенные в этапы.
Вокруг пустое «географическое пространство»; в Хынысе
сохранилось наскальное изображение Адама, но. я, видно, человек грешный и не
удостоился лицезреть прародителя. Тишина, безлюдье, бродят только
одинокие печальные тени. По ущельям валяются кости, скелеты армян;
курды жили ;в горах, и прежде-то редко спускались они на равнину, а
турки побросали дома, добро и ушли с войском.
Вот и Битлис, укрывшийся за длинным ущельем. Грозные
толстые стены окаймляют кое-где город. Как полюбил я потом конусооб^
разную гору, возвышавшуюся на юге; я смотрю на эту красавицу, она
близка мне, а ведь там, за ней, укрылись турецкие войска и слышится
иногда артиллерийская стрельба!
Седой стариной веет и от каменных строек, отражающих халдскую
кладку. Где-то здесь проходит этнографическая граница между
курдами и армянами. Но кто из них устроился раньше? Может быть,
армяне; в надписях Урарту упоминается уже как будто род бануни; тогда
как удачно выбрали армянские нахарары это место для жилья!
Через Битлис проходил и Александр Македонский. Как забрел он
сюда? — пусть разбираются в этом фольклористы; военные, вероятно,
уклоняются от этой неблагодарной задачи. В Битлисе слышал, что
Александр, или Искандер, как его здесь называют, стремясь избавиться
от рогов, смущавших его, — придаток этот, стало быть, утратил уже
божественность — по совету Локмана Мудрого пробовал везде воду.
И когда испил он воду из горного минерального источника, что у Бит-
лиса,— источник так и зовется «источником Искандера» — рога у него
исчезли.
В Битлисе записал я ряд сказаний о Зулькарнейне Двурогом *
любимом герое Востока. «Иногда бывает радость, а иногда и печаль,—
как они приходят, так и уйдут», — утешал философски Зулькарнейн
мать, когда она заплакала, увидев перед собой больного немощного
сына, и эту поговорку, вложенную в уста Искандера, охотно повторяли
мне турки; она напоминала им о превратностях судьбы, лостигших город
в годы войны.
104

В сказаниях, подслушанных мною, часто проскальзывает
актуальный налет; -нередко его нарочито подчеркивают жители, желая, быть
может, этим снискать благоволение русских. Нет в Битлисе святого
выше Мухаммеда Куфрави — вот единодушное мнение битлисцев.
«Живите в России; там царит справедливость, а здесь вера падает», —
говорил он мюридам, приезжавшим к нему из Карса или Кагызмана.
Некогда совместное сожительство христиан и мусульман породило
также своего рода религиозный симбиоз; мусульманские святыни
находили поклонников среди христиан, « одна армянка, побежденная
светом, якобы исходившим от могилы Шихабеддина, приняла ислам.
Однако война разорвала мирное общение и расколола мир на два
враждующих стана.
Бродил я по мусульманским кладбищам Битлиса; здесь часто
попадались мне курдские могилы, говорившие тоже о христианском
влиянии. Видел я здесь и семейные, так оказать, склепы, обнесенные
низенькой каменной изгородью, которая увенчана острой крышей. Видно, те,
кто хоронил близких, хотели, чтобы там, за гробом, закреплена была
родовая связь, какая была между ними на земле.
В Битлисе лежит и Хисамеддин, отец Идриса, историка-панегириста,
советника султана Селима I. Польстившись на ласку — увы,
неверную — султана, Идрис уехал в Стамбул, а кончил жизнь в ссылке.
А Хисамеддин, ученый-богослов, написал толкование на Коран. «Все
люди попадут в рай, и муки в аду — временное наказание», — учил
свободомыслящий курд.
Я хожу по городу. На улице пыль столбом, это подметают дети и
женщины — они отбывают «трудовую повинность». Рядом позевывают
солдаты-полицейские и помахивают плетьми. Везде одно разорение. На
базаре вывернуты железные решетки. В турецких .кварталах еще
копошатся люди, а в армянских—немая тишина.
Население iko мне скоро попривыкло, и местные жители часто
обращаются ко мне. Меня охватывает жалость, когда я смотрю на
просителей-стариков, на изможденные лица, на которых написана
безысходная тоска. Вот подходят ко мне две девочки-крошки и просят копеечку,
Я даю им сахар...
Когда наш отряд подошел к Татвану, у оз. Ван, километрах в
двадцати от Битлиса, жители города, что побогаче, бежали на юг, в
Сиирт. Бушевала метель, все позанесло снегом, и нежданно-негаданно
город был занят. Спросонья люди вскакивали и полунагие,
завернувшись в одеяла, куда-то бросались и замерзали, и валяются всюду клоч*
ки шерсти, ваты, прилипшие к костяку.
Много горя принесла война простым людям. Вот Мурад потерял
жену, сына, дочь, все у него .пропало, и он равнодушно безучастен
теперь ко всему. Меланхолики, люди, слегка тронувшиеся, встречаются
на каждом шагу. Национальные отличия у людей смешались, они
стали добрее и, может быть, стали как-то ближе друг к другу. Туро« ли
или русский — Мураду теперь все равно, да и перед аллахом, говорит
он, люди все одинаковы.
Ежедневно я встречаю на главной улице Рашида, и он задает
мне неизменно один и тот же вопрос: «Скоро ли будет мир?» Бедняжка,
один-одинешенек он в городе. Накануне занятия Битлиса он покинул
город, но дорогой показалось ему, что мало забрал он с собой вещей,
он вернулся домой, и, когда он утром проснулся, в городе были уже
наши войска. Все, что было у него, проедено...
105

В городе свирепствуют нужда, голод. Земский союз .помогает,
жак может. Ежедневно раздается хлеб', раза два в неделю мясо и
другие продукты. Для детей-сирот, родители которых погибли или
пропали, открыт приют. Но все это — ничтожная капля, и физические и
моральные страдания все растут. Женщины ходят по солдатским
кухням, подбирают требуху и отмывают ее потом на речке. Солдаты
бескорыстно кормят жителей. «Русский солдат — ничего себе, можно
жить», — говорят жители.
Все же между населением и военными властями сохраняется
известное взаимное недоверие и подозрительность. «Ну, опять вам что-
нибудь наябедничал хромой мулла!» — полушутя-полусерьезно пенял
мне начальник отряда генерал Назарбеков. Конечно, среди населения с
турецкой стороны велась агитация против русских; по отношению к
верхушке населения, возбуждавшей жителей против русских,
принимались репрессивные меры. Городской голова мулла Сайд, шейхи, муллы,
аскеры, случайно застрявшие в городе, высылались в тыл. Эти
строгости вызывали у населения недовольство. «Послушай, — говорил Ра-
шид, — мы теперь мирные жители, можно сказать, русские подданные,
так зачем же нас притеснять? Зачем?»
В течение месяца наблюдал я также настроения мусульман —
местных жителей — и армян-пришельцев и видел, Что между -ними живет
скрытая вражда и она всегда может вспыхнуть...
1916 г.
НА ОПРОСЕ ПЛЕННЫХ
По долгу службы я допрашиваю пленных. Но разве можно что-
нибудь толком узнать у них! Вот передо мной солдат из пулеметной
команды, и, естественно, наши военные интересуются, какой системы
у турок пулеметы, сколько их на полк и т. д. Солдат смотрит, выпучив
глаза; удивленный молчанием, я повторяю вопрос: «Да что же ты
делаешь во время стрельбы?» — «Я-то... — отвечает солдат,— я держу
лошадь под уздцы».
И без конца слышу я рассказы, которые только подтверждают
наивность и непосредственность аскера.
Вот описание мытарств турецкого аскера с момента призыва на
военную службу.
Лишения начинаются, по словам одного пленного, уже на сборном
пункте. Из запасного батальона, расположенного в глубоком тылу,
перегоняются солдаты в Битлисокий район. Багдадская железная дорога
идет в сторону, и через Диярбакыр или Мардин месяц тащится солдат
пешком в свою часть. Обувь изнашивается быстро, ноги пухнут, а
если случайно солдат запоздает или отстанет, ротный командир
немилосердно бьет его. И когда солдат говорит об этом, в глазах стоит у него
безысходная скорбь — немой упрек бессердечности и грубости
начальства.
Питание поставлено неудовлетворительно, хлебный рацион в
300 дирхемов выдается мукой, и солдаты сами пекут себе полусырые
тоненькие лепешки. Мясо отпускается редко; на роту в 1U0 человек
примерно один баран весом в 10—12 кг, пять-шесть овец на батальон.
А когда весной варили суп, приправляли его горными травами, и хле-
106

'бает солдат суп впустую, потому что хлеб давно съеден! И это еще
хорошо; бывает, что курды отобьют обоз, и тогда солдат сидит
впроголодь. Иногда начальство, желая нажиться, продает солдатам мясо.
Покупка этого мяса обязательна; он тратит последние гропш, а всего-
то получает он в месяц пять пиастров, но что поделать! Мясо съест, а
кожа пойдет на чарыки — казенной обуви не дождаться.
За что воюет аскер? Ответить на этот вопрос он затруднился бы.
Да, он не знает, ка« зовут его ближайшего начальника. Он думает, что
мы лучше, чем он, знаем все это. «Ты спрашиваешь меня об имени
ротного, того низенького роста человека?» И солдат отрицательно мотает
головой.
Он устал, и ему теперь все раило. Он едва держится на ногах и,
позабыв, что перед ним начальство, зевает.
Потом он жадно "набрасывается на борщ и .кислый солдатский хлеб
и уписывает за обе щеки, а чай с сахаром пьет прямо-таки с
наслаждением.
Он слушает нас и глазам не верит. А ему-то говорили, что
русские — звери; офицеры всячески внушали ему, чтобы он не сдавался,
запугивали его тем, что в первой линии стоят армяне и всех, кто
сдается, режут, а русские льют пленным в рот расплавленный свинец.
Однажды наш разъезд наткнулся в безлюдной курдской
деревушке на группу аскеров, .которые спокойно расположились под тутовым
деревом; один влез на дерево и тряс его, а другие внизу подбирали
ягоды. Наши, конечно, забрали аскеров и двинулись дальше. Тогда
аскеры знаками стали объяснять, что на дереве остался еще один. Но
разъездные, не обращая никакого внимания на жестикуляцию,
заметили: «Ну-ну, иди, не махай руками!»
Когда случайно русский отряд, отступая, бросал вещевой склад,
аскеры обряжались в теплые рубахи, надевали сапоги и были
счастливы. Как видно, и младотурки, продолжая старую политику, не очень-
то заботились о солдатах!
После того как к власти пришли (1908) младотурки, Турция ведет
непрерывные войны, и крестьяне надолго оторваны от родины. Один
пленный аскер юмористически изобразил это. «Ты спрашиваешь, отчего
я не женился? — заметил он мне. — А у меня было время? Началась
Триполитанская война, я попал в плен к итальянцам; потом, во время
-балканской войны, — к болгарам, а вот теперь — к русским». Вот это,
что называется, из молодых да ранний — виртуоз, постигший искусство
попадать из одного плена в другой.
Конечно, и старики ему не уступали. Читал я в чьих-то записках,
как один старый турок, дважды побывавший уже в русском плену
во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг., сдался добровольно и
просил снова отправить его в Киев, который очень ему понравился...
Все же при некотором навыке можно кое-что вытянуть даже у
самого малоразвитого пленного, тем более что пленные всегда знают, как
нужно говорить, чтобы заслужить милость победителя.
Опрос окончился. Наши солдаты обступили аскера; они жалеют
-его, для них он — кардеш (браток), не своею волею попавший в
ловушку, они накормят его, дадут табачку, расспросят о семье.
Понемногу аскер отходит. Впервые здесь узнает он, как
несчастливо сложилась война. «А что, давно уже взят Трапезунд? — спрашивает
меня бойкий чавуш. — А то я послал матери телеграмму в Трапезунд;
долго не было ответа, потом вдруг получаю от нее письмо из Кютахьи:
107

„Мы все тебя ждем там4'. Ну, теперь я понял, в чем дело», — кончает
чавуш, выслушав мой ответ. И тяжелая тоска залегла в глазах. Я
вспоминаю скрытое отчаяние татарина на этапе в Занзаке: «Да что письма?
Нужно видеть родных!»
Воинственный пыл у аскера пропадает — на войну шли они все-
таки бодрые, но неудачи разбили надежды, и, вернувшись домой, он
будет проповедовать пацифистские идеи.
«Ну, скажи, разве это не безумие: вот я стреляю в человека,
которого никогда не ;видел, я не з<наю, мне он ничего плохого не сделал,,
а я хочу его убить, а семья его осиротеет», — говорит пленный. И
несутся проклятия по адресу Энвер-паши.
А уж об «инородцах» нечего и говорить: арабы в плену бравируют
нелюбовью к туркам: «Ну что ж, турки — другое дело, пускай они и
защищают свое государство, а нам что?» И бегут арабы дорогой, до
места назначения доходит всего половина эшелона.
Боевые качества турецкого солдата общеизвестны, но условия, но
обстановка предрешают исход...
1916 г.
ЮРЮКИ
(Из быта кочевников)
Юрюками (или, точнее, «ёрюк» — уогик), что значит
«двигающимися», в Турции называют кочевников.
Инстинкт кочевника глубоко живет в турке, и, заброшенный из
глубин Средней Азии в Малую Азию, он все еще движется и волнуется,
как морской прилив и отлив, перекатываясь на определенных местах.
Оставив родственников в Средней Азии, юрюки раскололись в Малой
Азии на части, разбросанные там и сям, вкрапленные среди оседлых
турок от Бандырмы — Айдына до Токата — Аданы и дальше на восток,
до Урфы—Диярбакыра — Мардина; все же главная масса юрюков
живет в вилайетах Коньи и Аданы.
После того как в Малой Азии утвердились кемалисты, кочевание
было запрещено*. Многие юрюки стали полукочевниками — их недавно
насчитывалось в Малой Азии сотни тысяч, разделенных на племена.
Доктор Цакироглу, малоазиатский грек, автор одного из первых
трудов о юрюках, определял число, племен в 100; но он, вероятно,
смешивал термины племя (оутак, açiret) и более мелкое-подразделение —
колено (boy).
Вот важнейшие племена: сарыкечили — по численности одно из
самых больших племен, алакечшш — к этому племени причисляют себя
и джарджары, устроившиеся на окраине Коньи; есть и каракечили;
слово «кечи» («коза»), входящее в состав имени многих племен
юрюков, когда-то ёыло, быть может, у них тотемом; существует еще
племя текели и племя афшары, из этого племени происходил персидский,
шах Надир (XVIII в.), государство которого простиралось от Инда до^
Закавказья; одно из племен называется каракоюнлу — династия,
вышедшая из этого племени, в XIV—XV вв. владычествовала над
Арменией и Азербайджаном; их потомки алииляхи, забившиеся в Маку,
исповедуют обожествление Али; есть еще племя абдалов — не связаны ли
108

/овд с одной из четырех мощных общественно-политических
группировок, о которых говорит (XIV в.) историк Ашыкпашазаде? Часть абда-
лов осела теперь в Хаймане (Анка'рского вилайета); они ходят по
деревням и совершают обрезание, однако после этой операции дети часто
умирают, и на кладбищах возвышаютсй деревянные памятники,
похожие на гребни, — количество зубьев указывает на возраст мальчика,
жертвы невежественного эскулапа: племена форсак — о них упоминает
в XVII -в. Хаджи Хальфа — и джырыклы составили себе дурную
славу как разбойники и грабители; племя чепни, или, как говорят в Кю-
тахье, «четми», — тоже дерзкие воры; после восстания, поднятого в
XIII в. Баба Исхаком, они отодвинулись к Черному морю, они
отличаются внешне — одеждой, внутренне — речью; среди племен юрюков
есть и племя каджарлы, расселившееся около Бейшехира, давшее
Персии в XVIII в. Каджарскую династию; есть и еще ряд племен более
мелких.
Словом, юрюки представляют большой комплекс преимущественно
туркменских племен. Турки, однако, как-то различают юрюков и
туркмен; а среди юрюков официальные документы еще в XVII в. выделили
группу «старых юрюков», подразумевая под ними, может быть,
потомков огузов эпохи Сельджукидов. Внимательное изучение
генеалогических (родословных) терминов обнаружило бы безусловно тесную связь
между современными юрюками и огузами (узами)-туркменами эпохи
Сельджукидов; пока же об этом говорят только имена племен чепни
и кызЫлкечили, подразделения огузского племени кайы, из которого
вышел Осман, эпоним династии османских султанов.
Определить общую численность юрюков за отсутствием точных
статистических данных трудновато; отдельные племена, по-видимому,
насчитывают до 50 тыс. душ.
Вождь племени у юрюков окружен почетом. Племя кызылкечили —
большое племя, кочующее около Сёюла,—долго собиралось ежегодно
у тюрбе Эртогрула, родоначальника династии османских султанов, и,
надев торжественно юрюкский наряд, ходило вокруг тюрбе, как
вокруг святыни, как бы совершая религиозный таваф в Мекке.
Говорят, что в каком-то «красном текке» в Енишехире, около
Эскишехира, юрюки хранили родословное древо — та« будто бы
поддерживали они родо-племенные предания.
До реформ султана Махмуда II во главе племен находились беи;
нередко они сторожили в горах проезжие дороги и грабили мирных
путников, наводя на округу ужас.
В середине XIX в. в районе Аданы господствовал могущественный
вождь Козаноглу Ахмед, объединивший под своим главенством беев
юрюков. Долго безуспешно боролось с ним правительство — он
разбивал отряды войск, которые высылались против него.
Во время Крымской кампании нужны были войска. Первый
драгоман английского посольства Пизани (из старинной культурной
левантийской семьи) обратился к Решид-паше, министру иностранных дел, и
заявил, что он берется поставить военный отряд и от Козаноглу. Паша
испугался: ему представилось, что иностранцы создадут среди
непокорных горцев какую-нибудь независимую область, и отклонил
предложение англичан.
Впоследствии, однако, волнения на Балканах — в Боснии — вновь
поставили вопрос о наборе солдат среди кочевников. Высокую Порту
соблазняла мысль, подсказанная теперь государственным деятелем,
109

историком Джевдет-пашой, о срочном пополнении армии солдатами из
племен, подвластных Козаноглу, так как христиане освобождались,
от воинской повинности, а турки уже были истощены бесконечными
наборами. А у Козаноглу была большая сила — племена форсак (вар-
сак) и афшары; Из горцев он образовал пехоту; полуоседлое население,
раскиданное по низменности Чукурова и по р. Джейхан, составляло
кавалерию.
В горы направлен был карательный отряд, а вместе с «ним Джевдет-
паша, который и описал все это. Отряду удалось разгромить орлиное
гнездо; подкупив родственников, правительство заманило Козаноглу в
Стамбул; были схвачены и клевреты его, беи юрюков, а кочевники —
обычная политика — расселены внутри страны.
Юрюкам был нанесен таким о'бразом сильный удар; воспоминание
о минувшей славе сохраняется в народных песнях: «Народ ждет тебя,
приходи же, Козаноглу, народ ждет тебя, приходи же, наш лев!» В
печаль погружена и жена Козаноглу:
Вчера я гуляла невестой,
Сегодня — младая вдовица, —
пел еще в 1926 г. ашик Ахмед Хулуси в Адане.
В дальнейшем правительство понемногу стесняло свободу юрюков;
после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. началось ноъое сильное-
наступление на них. Они были приписаны к сельскому
оседлому'населению— так образовались деревни, в названиях которых слышно еще
родовое происхождение; прикрепленные к месту жители летом все же
уходили в горы. Кое-где (в Айдыне) им запрещали
носить.национальный костюм — короткие (до колен) шаровары со свешивающимся
сзади огромным гашником-мешком и т. д. Отстаивая свою свободу,
юрюки потянулись от берегов- Архипелага за Конью, в Адану, где в
горной части Киликии они чувствовали себя спокойно.
Только наполовину признавали юрюки власть правительства; они
были настроены подозрительно и в душе затаили недоверие. Ониг
платили дорожную повинность в размере 12,5 пиастров (один
довоенный рубль) и сбор со окота — -с верблюдов (25 пиастров), с баранов,,
коз (по 4,5 пиастра). Но по-прежнему это была вольница, часто
уклонявшаяся от военной службы. Происходило это также от чудовищного
пренебрежения правительства к юрюкам. Так, лет 50 тому назад между
племенами юрюков в Конийском вилайете разъезжал оседлый юрюк
из деревни О-кчу в сопровождении свиты, одетой в форму
правительственных жандармов, и беспрепятственно собирал с юрюков в свою
пользу налоги. Правительство знало об этом, но не принимало никаких
мер против самозванца.
После 23 апреля ст. ст. (дня Хыдреллеза — св. Георгия) юрюки
с равнин подымаются в горы на летние кочевья. Выбрав удобный
уголок, они разбивают здесь палатки. По мере того как жара спадает, они
спускаются в равнины, ближе к Средиземному или Эгейскому морю;
и в сентябре на пути в Тарсус стоит немолчный шум от
направляющихся на юг со своими стадами юрюков. Идут обычно ночью, а на рас-
. свете останавливаются и спят до вечера.
Живут юрюки в четырехугольных продолговатых палатках, крытых
войлоком из козьей шерсти; зимой еще обкладывают низ палатки
тростником, а по обоим концам палатки зажигают косгры.
ПО

В одежде у них какое-то тяготение к голубому цвету — к «тюркской:
сини». На мужчине короткая куртка (.салта) и шаровары с низко
спадающим гашником; у женщин поверх шаровар — род халата с
разрезом по бокам (фермене). Молодежь носит на голове фески с длинной,,
чуть не в полметра кистью, у девушек — низкие фески, покрытые
светлым металлическим кругом, у богатых — серебряным (тепелик), с
которого спускаются на цепочках блестки; по краю фески на лоб
свешиваются серебряные и даже золотые монеты; в нахийе Чал (Демирджи),.
наоборот, девушки носят красные фески, а кисти у фесок —
предлинные, до одного метра.
Юрюки — сунниты; однако часть племен открыто исповедует шиит-
ство. Племена текели, каджары, афшары и зулькадар всегда тяготели
к кызылбашству; вспоследствии в XVI в., дервиши из Ардебиля —
родины династии шиитских Сефевидов — использовали эти настроения и
под религиозным лозунгом легко подняли их против турецких
султанов— против социального порядка, установленною ими в Малой Азии.
Этими волнениями заполнена внутренняя история страны в течение
XVI в.
Очевидно, среди юрюков есть и сторонники течения,
обожествляющего Али; к ним принадлежат и плохо изученные тахтаджи,
раскиданные повсюду — у горы Каз, в Бергаме, в районе Эдремитского залива,,
в Конийском вилайете (в Эльмалы у «их теюке Абдала Мусы), в Адане,
в Юмурталыке. В. М. Рамзей, изучавший греко-римский период Малой-
Азии, склонен видеть в них потомков служителей Кибелы, великой
матери плодородия. Между тем турецкие исследователи (Ферид, Месуд)
думают, что тахтаджи — турецкое племя агаджэри, т. е. персидское
слово «тахта» есть перевод турецкого слова «агадж» (дерево);
получили они такое 'название потому, что привозят »в город на продажу дрова-
и занимаются сплавом леса к портам Средиземного моря.
Бытуют среди юркжов и малоизвестные доисламские и
дохристианские культы. Безбожниками историк кади Ахмед Нигдэли ославил
кочевые племена гёкбёрюогуллары (потомки синего волка) и тургутогул-
лары (потомки Тургута); а одна религиозная община — тапуклу,
пишет он, предоставляла гостям своих жен, сестер и дочерей.
В языке юрюков встречаются слова, неизвестные горожанину;
интересны и названия дней недели; та»к, среда — ышыклы (день света?'
или здесь намек на дервишей-ышыков?); вторник — хома; утверждение,,
согласие выражают они междометием «бах», а для отрицания, отказа
кладут руку на плечо (davrna basti); поднятие ладони левой руки
также означает отрицание.
Хотя юрюки исповедуют ислам, однако женщина у »их пользуется
свободой; лица женщин открыты, и они не .прячутся, как мусульманки,,
от постороннего мужчины. В отсутствие мужа юрючка свободно
принимает в палатке гостя и угощает его.
Юрючки отличаются большой грацией и силой; они легко носят
за спиной огромные мехи с .водой, в то время *как -на руках качается
ребенок. На них лежат не только заботы по хозяйству, но они пасут
также нередко в горах стада. Они прекрасно владеют оружием и в
случае нужды сумеют постоять за свою честь.
Но расценивается женщина все-таки исключительно как рабочая
сила. Вот небольшой, но красочный штришок. Во время путешествия
по Малой Азии в 1875 г. А. Шуази повстречал кочевников. В толпе
шла женщина; за спиной у нее грудной младенец, а в руках держала
111?

она поклажу. Когда Шуази заметил мужу, что ей тяжело, тот
равнодушно бросил: «Я дал ей нести это, чтобы не наваливать на осла».
Летом, идя за стадом или сидя в палатке, юрюк машинально
сучит нитку из козьей шерсти. Я наблюдал юрюков во время рамазана,
когда мусульманин встает задолго до зари, и чуть не впотьмах юркжи
(мужчины и женщины) принимались уже за кручение нитки и за
тканье. Изготовление ковров—постоянное занятие кочевника, а в рисунке
и в подборе красок проявляются художественные вкусы, традиционно
сохраняемые женщиной. Такие ковры, сотканные ее рукой, девушка несет
в дом мужа.
Однако назвать юрюков трудолюбивыми будет преувеличением;
они сами сознаются в лени и говорят, что зимой работы у них мало —
разве куда-нибудь, и то недалеко, повезут на верблюдах товары. Так,
впрочем, живут не все; те, кто постепенно переходит к оседлому
образу жизни, засевают поля в горах и работают на верблюдах, привозя из
гор в города в зависимости от сезона соль, дрова и т. д.
Богатство юрюка — стада. Они его поят и кормят; за молочные
продукты и за шерсть он покупает муку, сахар, керосин — все, что ему
нужно в хозяйстве. Нередко в кочевье приезжает торговец и
происходит обмен товаров.
Пища у юрюков — сытная, простая, без пряностей, которые так
любит горожанин. Молока, конечно, в изобилии. Хлеб пекут они, как
и крестьяне, без дрожжей, в виде тонких-тонких лепешек (юфка) на
противне. Они любят кофе; беспрестанно зажигают хворост и
продвигают в огонь кофейничек на длинной ручке. Пьют они также своего
рода чай — ароматное горное растение с желтыми цветочками.
Пугливые в городе, где в каждом встречном им чудится недруг, они
оживленно беседуют у себя в горах. Вечером они собираются у кого-
нибудь в палатке; несутся жалобные стоны флейты (ней), и под звуки
ее молодежь начинает плясать. На свадьбе юркжи племени четерэвли
танцуют парами — парень с девушкой. Юрюки-пастухи — большие
мастера играть на флейте; игрой пастух созывает стадо на водопой;
меняя тон, он дает знак стаду, чтобы оно шло за ним.
Вдали от городского шума живут юрюки в горах. Грамотных
между ними очень мало. Если где и есть зимой школа, то учение
продолжается месяца три-четыре в год. Умственный кругозор у них ограничен;
дальше представления о деревне юрюки уже не идут. Наша страна,
например, им рисуется в виде оба (кочевья). «А что у вас в кочевье
часто совершается умыкание невест?» — осведомлялись у меня юрюч-
ки, для которых это — жизненный вопрос.
Браки заключают у юрюков исключительно эндогамные — в
пределах своего племени. Невеста часто похищается; однако наряду с
умыканием возникает уже и купля-продажа.
Все-таки родовой быт у юрюков уже разлагается; с одной стороны,
религия (ислам), с другой — общение с оседлыми турками налагают
сильную печать на быт юрюков. Родовые обычаи у юрюков
забываются. Огонь, например, утратил уже священное значение, и нередко
юрюк беспечно плюет в костер. Впрочем, кое в чем быт юрюков еще
отличается от быта оседлых турок. Так, наречение имени новорожденному
совершается у племени сарыкечили через сорок дней, после очищения
женщины, между тем как у мусульман обычно на третий день. Когда
кто умирает, раздаются женские причитания (агыт), красивые .по
форме и глубокие по содержанию. У детей сохранился еще старинный спо-
112

соб ловли птиц; у каждого из них висит обмотанная вокруг талии
праща, и, завидев птицу, какой-нибудь карапузик тихонько
подкрадывается к ней и метким ударом валит на землю...
Конечно, теперь все это отходит все больше в область далекого
прошлого.
ИЗ ИСТОРИИ курдов
Изначальная родина курдов — горы, заключающие истоки р. Тигра.
Ориентировочно территория курдов идет от Евфрата до нынешней,
ирано-турецкой границы; к югу от линии между городами Урфой и Мосу-
лом жили с давних пор уже арабы. Там, где курды соприкасались с
армянами или арабами, это отражается на их антропологическом типе,
языке и религиозных воззрениях.
Известия о курдах, точнее, о предках современных курдов,
-восходят к глубокой древности. Еще XVIII династия египетских фараонов
упоминала о замках, которые в незапамятные времена строили себе
курды.
На протяжении тысячелетий курдов пытались подчинить себе
разные властители. В I тысячелетии до н. э. Курдистан входил в состав
сперва ассирийского, а затем древйеперсидского государства.
«...Они живут в горах, воинственны и никому не повинуются;
однажды войско персидского царя в 12 мириад вторглось в их землю, но
из-за непроходимости дорог ни один воин не вернулся обратно», —
рассказывали о кардухах — предках современных курдов — пленники в
лагере «Десяти тысяч греков». Характеристика предков курдов,
начертанная в IV в. до н. э. Ксенофонтом *, сохранила до некоторой степени
свое значение даже в XX в.
На рубеже старой и новой эры над курдами властвовали парфяне
и римляне, в раннем средневековье — сасаниды и арабы. Однако
зависимость курдов от иноземцев была призрачна — курды были
неспокойные .подданные, и .нередко для усмирения их предпринимались
военные экспедиции.
В XII в. из курдского племени хадабани вышел Салахеддин, или
Саладин, как его называли европейцы, ожесточенный противник
Ричарда Львиное Сердце и крестоносцев, создавший могущественную
сирийско-египетскую державу. Слава о Салахеддине гремела по всему
Леванту, но курдов события, связанные с возвышением его державы, не
затронули.
Когда в XIII в. Абассидский халифат был уничтожен Хулагу-ханом,
Курдистан перешел к ильханам. В начале XVI в. собиратель Ирана
шах Исмаил ас-Сефе ненадолго включил Курдистан в состав своего
государства. С установлением господства Сефевидов над Курдистаном
среди курдов возникло брожение, формально —на религиозной поч-ве.
Для курдов, которые были суннитами шафиитского толка, персы-шииты
были ненавистны; поэтому во время войны между султаном Селимом I
и шахом Исмаилом курды приняли сторону султана — «защитника
суннитов», и Курдистан отошел к Турции.
Стародавняя ленная система обязывала султана раздавать земли
мусульманам, которые во время войны выставляли, сообразно с
величиной поместья, то или иное количество вооруженных воинов, пеших и
конных. А курды были мусульманами.
# В. А. Гордлевский
113

Познав во время войны с Исмаилом силу курдов, склонив их на
дорогу Турции обещанием сохранить родовое устройство, султан должен
был оставить -курдским беям.их земли, притом в полной собственности,
вместе с находившимися на них крестьянами.
В остальном Курдистане была введена та же система
административного устройства, которая существовала в отдельных владениях
турецких султанов. В осуществлении ее на деле большую роль сыграл
Идрис Битлиси, находившийся в период войны с Исмаилом пр.и войске
Селима I.
По происхождению курд, Идрис, лотом писавший панегирики
султану,, обнаружил -недюжинные административные способности; он
установил для курдских племен, живших -на территории Турции,
организацию, которая удержалась до XIX в.
Тогда в горах Курдистана еще от стародавних времен всюду были
крепостцы, находившиеся во власти наследственных князей из курдов,
арабов, а иногда даже армян; эти князья Сыли независимыми. Между
собой они вели непрерывные войны и грабили мирное население
Идрис разделил Курдистан на санджаки — административные
единицы, которые были и во всей остальной Османской империи, но
принцип наследственной преемственности власти феодалов не был нарушен;
курдские беи получали лишь как бы инвеституру от санджакбеев —
турецких губернаторов.
При таком положении сохранившиеся кое-где курдские княжества
(в Битлисе, например, или в Хакяри) просуществовали до XIX в. Более
того, пользуясь отдаленностью от столицы, курдские феодалы
постепенно округляли свои владения. По мере того как турецкая
государственность слабела, значение беев увеличивалось. Впрочем, вся империя
тогда зависела от грозных деребеев, которые открыто бунтовали
против Порты. Время от времени 'Правительство снаряжало карательные
экспедиции. Усмирять курдов! Курдов, с которыми ничего не могли
поделать когда-то и ассирийцы.
Мало курды считались также с государственной границей между
Османской империей и Персией, тогда очень неустойчивой. Они ее
считали как бы необязательной для себя и, когда им вздумывалось,
откочевывали из одного государства в другое. Так, во время
русско-турецкой войны 1828—1829 гг. племя зиляни ушло в Хой, что в Южном
(иранском) Азербайджане, где оно жило десять лет, а потом вернулось
в Турцию.
Стремясь усилить централизацию, султан Махмуд II начал
подчинять себе также курдских беев. В 1834 г. Рашид-паша внес во
внутреннее управление курдских областей серьезные изменения, которые
сводились к тому, что в городах были водворены гарнизоны, а
курдские беи лишены своих владений.
Махмуду II удалось, однако, лишь несколько обуздать своеволие
крупных курдских помещиков-феодалов — деребеев. Что касается
крепостнических отношений, то они сохранялись еще долго после того, и в
общем в Курдистане безраздельно господствовали курдские феодалы-
помещики.
Мало того, в ответ на централизаторские стремления султанской
власти в 1843 г. возмутился Бедреддин, могущественный курдский бей,
господствовавший из замка Дергюль (около Джезире-ибн-Омара) над.
округой Бохтана, притока реки Тигра. Восстание было подавлено, а
Бедреддин сослан на Крит. Однако сехмена недовольства были раскида-
114

ны в Курдистане, и потомки мятежного бея причиняли и после этого
турецкому правительству немало хлопот.
В дальнейшем в течение всего XIX в. в Курдистане происходил
ряд волнений, совпадавших часто с войнами между Россией и Турцией.
Курды как будто чувствовали, что решение их судьбы так или -иначе
связано с событиями на севере, и в борьбе с султанской властью
охотно шли на сближение с русскими. Все же это было неосознанное
желание, а как только начинались войны, в них просыпался инстинкт
кочевника и они без разбора предавали все грабежу, безотносительно к
тому, принадлежало ли то туркам или русским. Там, где они
рассчитывали на безнаказанность, они были беспощадны. Иногда, когда турки
брали перевес (например, во .время Крымской кампании), курды
испытывали на себе их усиливавшийся гнет. В свою очередь успех русского
оружия окрылял у курдов надежды на независимость.
Все же восстания курдов оказывались обреченными на неудачу,
потому что на стороне правительства была могучая сила — армия.
Вскоре после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. курды опять
заволновались. На этот раз движение зародилось в Южном
Азербайджане, где под предводительством шейха Убейдуллы, слово которого было
законом для курдов Урмийской области, восстали местные курды,
выведенные из терпения .поборами персидских властей. Сам Убейдулла
мечтал об основании курдского государства.
Обстановка складывалась сначала благоприятно для Убейдуллы —
в Азербайджане в 1880 г. свирепствовал голод, а соперник Персии
Турция поддерживала шейха, так как и для Персии и для Турции волнения
среди курдов всегда представляли удобный предлог для вмешательства
во внутренние дела соседа. Но когда вскоре после восстания
Убейдуллы началось брожение также среди турецких курдов, Турция перестала
его поддерживать и восстание Убейдуллы было подавлено персидскими
властями.
В конце XIX в. султан Абдул Хамид II пытался использовать
воинственный пыл курдов. По совету Зеки-паши, командира IV корпуса,
штаб которого гогда находился в Эрзинджане, султан учредил в 1891 г.
легкую курдскую кавалерию хамидийе. Ее численность должна была в
дальнейшем быть доведена до 200 тыс. человек.
Во главе полков правительство поставило выходцев из курдских
феодальных родов, которым оно, чтобы привлечь их на свою сторону,
жаловало титулы пашей. Командирами частей и подразделений также
были назначены курды.
Официальные сферы, однако, презирали полудикое иррегулярное
войско хамидийе, одетое в пестрые мундиры; может быть, вооруженные
курды возбуждали у высокопоставленных турок страх—по крайней
мере сперва оружие выдавалось хамидийцам только весной, на
время учебных сборов. Подозрительность, впрочем, скоро в правящих
турецких кругах исчезла; однако боеспособность курдской кон>ницы была
под сомнением. Линч, автор «Армении» *, утверждал, например, что во
время войны конница хамидийе не будет иметь никакой цены хотя бы
потому, что хамидийцы только думают о грабеже, а военной
дисциплины не знают.
Офицеры полков хамидийе быстро использовали служебное
положение и забрали на местах власть в свои руки. Среди новоявленных
курдских командиров-пашей перед младотурецкой революцией важное
место занимали Ибрагим-паша и Кёр Хюсейн-паша.
S*
115

Ибрагим-паша, командовавший десятью полками хамидийе, был
полунезависимым царьком — «князем степи», как почтительно
называли его в Месопотамии кочевники — курды и арабы. Он владычествовал
над кочевыми и полукочевыми племенами курдов между Диярбакыром
и Урфой и собирал с них дань — хуве. По-своему преданный султану
Абдул Хамиду'П, он ежегодно посылал ему во дворец богатые подарки,
и этим ему удавалось избегать ответственности за бесчинства, которые
творили подчиненные ему люди.
Кто не платит дани, рассуждал Ибрагим-паша, тот его враг;
оружие, скот, деньги — все, что отнимается от врага, — закономерная
добыча, а не грабеж. У Ибрагим-паши находили убежище и защиту
любые головорезы, которые таким образом избавлялись от смертной
казни или каторжных работ.
Зимой паша жил в городе Вираншехире, недалеко от древнего
Антониополиса. Здесь он выстроил базары и магазины и сдавал их
купцам в аренду, размеры которой, между прочим, определялись не
величиной лавки, а... кошелька съемщика. Расчетливый управитель
Ибрагим-паша сумел скоро довести население города до 10 тыс. жителей.
Во время армянских погромов в середине 90-х годов XIX в. он спас
у себя сотни армян, которым он покровительствовал, потому что видел
в ни-х залог благосостояния Вираншехира, своего любимого детища.
Объявление в Турции конституции было для Ибрагим-паши
тяжелым ударом. Младотурецкий комитет, мечтавший о централизации
власти, сразу возбудил против себя его неудовольствие; он изверился
уже в турецкой администрации, которая, по выражению Ибрагим-паши,
жирела от чужого мяса.
Вскоре после революции, уже в 1908 г., он поднял восстание против
правительства, ,но был убит, когда бежал из своей резиденции в горы
Абдулазиза.
Деяния Кёр Хюсейн-паши представляют собой, быть может, еще
более разительный пример бесчинств,, созданных в сущности руками
самого правительства.
Родом из Патноца, вождь племени хейдеранлы, он был сначала
только мюдюром маленькой нахийе — волости, и албанец Кязым-бей,
мутасаррыф Баязита, гроза курдов, измывался над ним. Он
посылал за ним какого-то чавуша Мехмеда, и тот, подгоняя его, как скотину»
доставлял через Токат в Баязит. «Мне уже надоело его обдирать,—
говорил Кязым-бей, — а он все дает да дает». Скоро, однако, Хюсейн-
ага — так он титуловался первоначально—превратился в деребея>
и не то что чавуш, уже и батальон солдат не мог бы сладить с ним.
У Кёр Хюсейн-паши было 300 деревень, с которых он собирал
налоги, отчего казна терпела, конечно, большой ущерб. Так, прежде ашар
с Патноца доходил до 40 тыс., а Кёр Хюсейн-паша давал всего одну
тысячу пиастров; в деревне, скажем, была 1000 голов скота, а он
показывал 50, самое большее— 100, и разницу от сбора клал в карман.
А чтобы снискать расположение черкеса Зеки-паши, он пустился
раз на примитивную уловку: он явился к паше и объявил, чго во сне
ему открылось, что он приходится братом жены паши; от радости он
дарит сестре паши 100 монет по 5 золотых лир, а золотая лира до
войны стоила 8,64 золотого рубля.
Как-то Кёр Хюсейн-паша рассердился на каймакама Адильджева-
за — города у оз. Ван. Он подговорил жандарма, и тот поджег дом
каймакама — сгорел и сам каймакам и :все его добро.
116

После младотуредкой революции проделки Кёр Хюсейкнпаши
всплыли наружу. Он был вызван в Ван, где ему было -предъявлено
обвинение в совершении 65 крупных преступлений. Его продержали два-
три месяца в тюрьме, а потом оправдали и выпустили на -свободу.
Очевидно, в «царстве бахшиша» и при младотурках все осталось
по-прежнему.
Так же как Ибрагим-паша или Кёр Хюсейн—паша, вели себя к
остальные курды, занимавшие более заметное положение в -войсках
хамидийе. Такие офицеры — агалары, каких называли обычно, —
содержали у себя 50—100 вооруженных курдов-гулямов и, опираясь на них,
обирали окрестные деревни; грабили они также на дорогах караваны.
А черкес Зеки-паша покровительствовал им и выгораживал их перед
судом. Он даже выхлопотал для них «высочайший указ», освобождав*
ший от явки в суд.
Курды бесчинствовали, между ними происходили родовые споры,
войны. Султанские чиновники видели все это, но молчали, отчасти из,
страха. Ведь в закоулках забитлисских, в округах Мутки, где все
дышало затхлой стариной, все говорило о господстве феодального права,
или Сасуна — там, где в 1894 г. разыгралась сасунская резня, так было
глухо, так страшно и непроходимы дороги. Даже уездные начальники
проживали нередко вдали от места службы, а заглянуть к себе, объехать
свой округ — боялись.
Отношение султанских властей к курдам характеризует и рассказ
путешественника Биндера *. Когда тот однажды просил каймакама в
Чёлемерике о защите от курдов, каймакам дал классический ответ:.
«Если курды хотят загородить вам дорогу и ограбить, мы никак не
можем помешать им; стало быть, зачем мы будем жертвовать^
людьми?»
Но иногда чиновники не противодействовали курдам и потому, что
их по-просту подкупали: Порта задерживала уплату жалованья, а
курды давали им деньги, скупая у них квитанции на жалованье.
Все же по временам правительство посылало в Курдистан для
водворения порядка карательные экспедиции. Но получилось так же, как
это было в Месопотамии или Хиджазе: забредет по бездорожью куда-
нибудь в степи жалкий отряд и благодарит потом аллаха, когда вождь
племени, благодушно подсмеиваясь над обессилевшим врагом, снабдит
истрепанных, наголодавшихся аскеров водой и пищей и выведет на путь-
дорогу. И в конце концов, скрепя сердце, Порта должна была
мирволить шейхам и агаларам, ибо вожди племен все-таки поддерживали у
себя хоть какую-то безопасность. А дань шейху обеспечивала
-населению сносную жизнь.
В руках могущественных шейхов была сосредоточена, так сказать,
монополия грабежа, а слабые племена подчинялись порядкам,
заведенным ««князьями степи».
Цивилизаторская задача была для турецких администраторов
непосильной. Турки, правда, устраивали -на дорогах посты, но
беспокойная сторожевая служба' -приводила мало к< чему и только выматывала
солдат. За воротами города власть турок кончалась, там начиналось
уже господство шейхов. Так, город Нусайбин должен был- платить
арабскому племени тай дань, за это шейх племени взял на себя
защиту области от других бедуинов и курдов, с этой целью он выстроил
у города крепость; таким образом город лопал в »кабалу к арабскому
племени шаммар.-
117

*
Раньше общая численность курдов определялась в 2,5 млн. человек,
из ,них свыше 1,5 млн. проживало на территории Османской империи.
Делились .курды на кочевых и оседлых, познавших прелесть мирного
земледельческого труда.
Часть курдов, переходящая к оседлому образу жизни, начала
заниматься наряду с кочевым скотоводством та,кже земледелием,
образовав особую категорию полукочевых-курдов. Так же как и кочевые
курды, полукочевые летом подымаются .в горы, причем часть племени
остается внизу, в долинах, чтобы сторожить посевы.
Кочевые, а также полукочевые курды были разбиты на множество
племен — аширетов, обыч<но в 3 тыс., редко ;в 10 тыс. душ.
Арабский историк Масуди упоминает о 18 курдских племенах. По
.современным названиям можно узнать только два-три племени;
остальные, очевидно, растворились, став оседлыми, или исчезли бесследно.
Из крупных курдских племен наиболее известными были племена
адлемерик, основавшее город Чёлемерик, хамавенд, бильбарс и мукри.
Вокруг Урмийского озера в районе Резайе проживали курды племени
шеккаки; в XVII в. племя это жило около Мардина.
В начале XX в. единство племенных интересов среди курдов было
уже давно, разрушено и раздоры между племенами и внутри их сильно
вредили интересам курдов в целом. Например, шеккаки продавали свои
услуги тому, кто больше заплатит. Так, будущий шах Ирана Мохам-
мед Али во время своего генерал-губернаторства в Тебризе убил одного
из вождей племени, Джафар-агу, его брат Симко, вместо того чтобы
отомстить за него, принял на стороне персидского правительства участие
в усмирении восста-ния курдов в Хое. Правда, впоследствии, во время
первой мировой войны, Симко перешел на сторону России.
Предки — предмет гордости курдов; шейхи ведут родословное
древо в глубь веков, от Омеядских халифов или же Сельджукидов. В этом
имеются, конечно, хвастливые преувеличения. Курды быстро теряли
национальную самобытность и, несмотря на нерасположение к туркам,
пополняли часто ряды сановников; из среды «курдов нередко выходили
великие везиры и министры. Курды играли роль и в турецкой
литературе; например, видный младотурецкий журналист Бабанзаде Исмаил
происходил из знаменитой курдской семьи в Сюлейманийе.
Судьба была немилостива к курдам, и жизнь их складывалась
неудачно; они остались почти в том же положении, в каком застает
их задолго до новой эры история.
Беспристрастные наблюдатели находят у них ряд хороших
качеств—курд отличается благородством и честностью; он твердо держит
слово, гостеприимство — для него священная традиция.
От природы впечатлительные, как дети, курды понимали только
значение физической силы, так как по существу это народ, выросший
в тяжелых бытовых условиях в горах.
Поскольку в горах часто все зависит от силы, курд больше всего
ценит оружие. Оно его тешит, он, например, способен ежеминутно
доставать револьвер и гладить и целовать его так, как ласкает девочка
любимую куклу. Жизнь в горах выработала у курдов большую ловкость.
Он не лишен и сметки, предприимчивости.
По своей природе курды — народ воинственный. У них «силушка
по жилочкам переливается» и ищет выхода. Слово «курд» уже у Фир-
.118

доуси — синоним храбреца; в арабских .провинциях Османской
империи, где население было настроено враждебно против правительства,
жандармы обычно набирались из курдов, как отважных,
исполнительных служак.
Курдские женщины, следуя за мужьями в боях, иногда даже
предводительствовали отрядами. Во время Крымской кампании в боях
отличалась курдка Кара Фатима, сформировавшая эскадрон
иррегулярной конницы.
О курдах в Турции было раньше принято говорить как о
разбойниках; действительно, .курды часто во время .кочевок грабили мирных
жителей— одинаково как христиан, так и мусульман. Но ведь, собственно
говоря, турки натравливали их и друг против друга, и против армян,
и делать вывод об исключительной ненависти между курдами и
армянами было бы неправильно.
Ведь в сущности курд, который жил все время в запутанном
водовороте, был затравлен и, как дикий зверь, бросался на всех. Между
прочим, больше дикости все-таки, сказал бы я, Проявляли иранские
.курды, может быть потому, что в Иране они чувствовали себя еще более
независимыми от центральной власти, чем. в Турции. Среди иранских
курдов сохранился цельнее также уклад курдской жизни.; там нередко
сохранялись даже следы матриархата; иногда племенем заправляла
женщина — вдова вождя.
Курд отнюдь не чужд культуры, причем часто степень культурности
курда зависит от того, с кем .по соседству он живет. Султанское
правительство »не заботилось об образовании курдов. Только в 1892 г. была
основана в Стамбуле «ш,кола для кочевников», куда принимались
также дети .курдской знати, которых старались отуречить. Правительство,
конечно, было заинтересовано в утрате курдами национальной
самобытности.
Народ в целом оставался поголовно неграмотным. Большое
распространение среди курдов получала народная поэзия, в которой*
воспевались подвиги народных героев; особенно славилась поэма о
геройской защите крепости Димдима.
Поэмы разучивались в специальных певческих школах; у певцов
прямо-таки сказочная память, просто шутя подбирали они рифму;
распевая поэмы, обходили они деревни, дома богачей, собирая подаяние.
Была у курдов и поэзия; старейшим поэтом у курдов считается Али Ха-
рири (XI в.). В XII в. жил другой крупный курдский поэт — Мелан
Джизри. Диван его был в свое время издан проф. Мартином Хартман-
ном *.
На рубеже XIX и XX вв. среди курдов начало просыпаться
национальное самосознание и зарождаться национальное движение,
носителем которого была курдская интеллигенция, желавшая приобщить свой
народ к культуре, сделать его счастливым и свободным.
В 1898 г. в Каире выходила газета «Курдистан» (впоследствии
издание возобновилось в Женеве); издавал газету курд Мидхат,
сын знаменитого Бедреддина. В Турции газета была, конечно,
запрещена
Сторонники курдского национального движения — младокурды
установили накануне младотурецкой революции контакт с
младотурками, а также с армянскими революционными организациями.
Но младотурецкая революция, уничтожившая деспотизм Абдул
Хамида, не принесла курдам освобождения.
119

* * *
Было бы несправедливо осуждать на гибель или проповедовать
истребление курдов как «разбойничьего» народа. Изменятся условия
жизни курдов — изменятся и они сами. До сих пор два фактора
отрицательно действовали на курдов — с одной стороны, султанское
правительство, которое, преследуя эгоистические цели, поощряло в курдах
злобу, с другой — курды находились во власти племенных вождей,
которые бессердечно высасывали из них все соки.
Курд должен быть раскрепощен, и тогда сразу скажется, что если
он -не лучше, то уж нисколько не хуже других. Ведь и курды
принадлежат к тем народам, права которых попраны.
КУРДЫ И ВОЙНА
Сопоставляя в Москве наблюдения путешественников, я понимал,
как неверно ходячее мнение о курдах как о «болезненном наросте»
между народами, который может быть обезврежен только путем
насильственной ампутации. Но когда я ехал на Кавказский фронт, я невольно
поддавался россказням о диких инстинктах курдов.
А для слухов была обильная пища. Мушско-битлисский район был
покорен недавно, в горах гнездились еще курды. Время от времени они
нападали на военные транспорты. Выставив из-за камней дуло ружья,
они обстреливали конвой и, пользуясь замешательством, безнаказанно
грабили, убивали.
Поганя за курдами в горах была затруднительной. Чтобы
как-нибудь обезопасить движение, дорога через Мушскую долину местами
взята была в обход — .подальше от шальных пуль курдов. Одинокие
путники задерживались на этапах; когда набиралась порядоч,ная
группа, ей придавался вооруженный конвой, который прикрывал движение.
Чем больше спускался я на юг, тем тревожнее становились слухи.
Высокие скалы, растянувшись на километры, угрюмо сдвинулись над
дорогой; эхо гулко разносило .по узкой долине реки Аракса, по которой
шел путь, выстрелы — это солдаты глушат рыбу, а нам уж всюду
чудились курды, засевшие в засаду. Все охвачены страхом. На этап в
селении Хаджи-Омар, слышу я, .ночью напали курды. Въезжаем в
селение, и... странная картина: этапный комендант проверяет провиант,
присланный интендантством, в палатке лазарета «Союза городов»
доктор совершает обход — словом, идет обычная налаженная работа, и не
видно и тени беспокойства. Только у земля-нки сидит, понурив .печально
голову, старик курд, который откуда-то приплелся за подаянием,—и
все. А курды действительно были, да только не в Хаджи-Омаре, а где-
то километрах в тридцати, вероятно на нейтральной зоне.
«Ну вот, между Марииком и Чухур-Норшеном вас обстреляют
курды», — задорно говорили мне офицеры в Хаджи-Омаре. Мне стало
как-то не по себе, и я был рад, когда узнал, что на днях выступает в
Битлис эскадрон 2-го пограничного полка. Тревожился, видно, не я
•один. «Был я на галицийском фронте, — говорил мой спутник доктор,—
и уцелел, а тут вдруг .попадешь под курдскую пулю; нет у меня охоты
быть подстреленным как куропатка». Не было охоты, положим, и у
меня, но ехать нужно было. Доктор из Москвы, который впервые попал
на .войну, молчит. Прижавшись тесно друг к другу в санитарной дву-
120

коЛке, едем мы и шутками и смехом стараемся заглушить тревогу.
Завидя конного курда, мы настораживаемся. Вот ряд холмов, мел<ду
которыми вьется дорога. Да, пункт удобный, выстрелит курд и скроется
в камнях; его оттуда пулей не снимешь, а пока взбираться .наверх —
его и след простыл.
Из предосторожности командир эскадрона высылает вперед
охранение. Напряженное молчание. Вдали показалась вооруженная толпа
нам навстречу — опять сердце екнуло, но нет — это конвой с соседнего
этапа провожает путников. Бывалые люди, утешая нас, утверждают,
что нетерпеливые .курды стреляют с большой дистанции и часто поэтому
безрезультатно, не причиняя никакого вреда.
Потом этапный комендант говорил нам, что утром слышны были
выстрелы; быть может,, увидев, что идет сотня, курды благоразумно
ретировались. О том, что у нас происходит, они прекрасно осведомлены и,
зная более короткие горные тропинки, быстро передают весть друг
другу.
* * *
Мушская долина заселена курдами племен джелоу и хасанлы,.
или джебранлы. Джелоу с давних пор известны своей'отвагой;
храбрость джелоу воспевали и армяне. Во главе племени джебранлы
находился Муса-бей. Он жил около Муша. Когда Муш был очищен от
курдов, занят был дом и Муса-бея. Дом был большой, двухэтажный*
оштукатуренный, выбеленный; кое-где стены были оклеены обоями;
солдаты нашли там два самойара, валялись женские калоши, зеркало;
вблизи были домики для челяди. Словом, это была усадьба.
Муса-бей жил припеваючи, богатым помещиком; на него работало
до 80 тыс. курдов, которые во всем ему повиновались; перед ним
трепетала вся округа. У меня есть фотография, найденная где-то в Муше:
сидит на койе, сгорбившись, вождь, пожилой человек в форме хамидийе;
за ним конвой — вооруженные винтовками курды.-
Взаимоотношения между курдами и турками были во время
войны натянуты. Рознь эта, конечно, не со вечаршнего дня, а
шовинистская политика младотурок ни в коей степени не могла способствовать
ослаблению недовольства. Поэтому в годы войны турецким войскам
приходилось двигаться по Западной Армении и Курдистану, как по
вражеской страйе; скот, припасы реквизировались, население глухо
роптало, так как .получало за реквизированное добро или упавшие а
цене деньги, которые притом не везде принимались, или, что было
чаще, квитанции, .по которым iß дальнейшем платеж ,не был произведен.
После депортации армян край обнищал, среди курдов росла нужда-,,
но увеличивалась и дерзкая отвага: завидя1 аскера, курд норовит
прежде всего отнять у него ружье и пустить нагишом; грабит курд и
транспорт, русский ли, турецкий, — курду безразлично. Власти снаряжают
карательные экспедиции,- пытаются привлечь курдов на свою сторону,
раздавая им подарки, ружья, но все это мало помогает.
При таком .положении росла неприязнь между турками и курдами.
Турки были раздражены против курдов, не желавших защищать
отечество, а курды были раздражены против турок, по вине которых
Голодали. Когда у одного муллы в Муше спросили, что он думает о ,курдаху
мулла, припомнив россказни о казаках, сказал: «Курды и казаки...» —
и, чтобы представить свою мысль выпуклее, пустил трехэтажное рус-
121

-ское словечко, которому успел уже у кого-то выучиться. Да и пленные
аскеры .неласково отзывались о курдах.
В армии из курдов «были сформированы особые части,
действовавшие отдельно от остальных турецких войск. Впрочем, наблюдались
случаи, когда курды — из числа оседлых, неаширетных — попадали в
общевойсковые части, и тогда между турками и курдами — аскерами
часто происходили перебранки и драки.
В общем большинство курдов, скрепя сердце, примкнуло к туркам.
Но встречались курдские племена, придерживавшиеся русской
ориентации. Задолго до войны курды племени хейдеранлы, расселившиеся к
северу от оз. Ван, искали покровительства у России. Брожение
происходило в это время также между забитлисскими (хизанскими)
курдами; среди них в начале 1914 г. мулла Селим даже поднял восстание,
но он не встретил ожидаемой поддержки среди других курдских
племен, вследствие чего правительству удалось без труда захватить его и
казнить. Но волнение все же не улеглось.
В годы войны особой была .позиция многих оседлых курдов. Для
них покинуть дом было тяжело, и они предпочли оставаться на местах
и, вступая в переговоры с русским командованием, сдавали оружие.
Правда, это был наполовину вынужденный акт; при случае они снова
поднимались.
В общем же обычная картина была такова, что, когда наш отряд
неожиданно отступал—.в отступлении русского отряда курды видели
слабость, — «мирные» курды зажигали в горах* костры, подавая «ому-то
сигналы, перерезали телефонные и телеграфные провода, и сразу
обращение их с русскими делалось вызывающе дерзким. А в это время
кругом горели стога сена, подожженные ими, и картина становилась
зловещей. Разгоряченному воображению мерещились ужасы.
Вспоминались рассказы о изощренной жестокости курдов, зверски
расправлявшихся с казаками, попадавшими к ним в плен, и нередко совершавших
безобразные надругательства над трупами убитых ими. Был такой
случай— это было около Урмии, — когда курды, поймав казака,, начали
варварски истязать его, ослепили и, надрезав на бедрах кожу, вложили
туда, как в карманы, руки и пустили жертву на все четыре стороны.
Нередко, когда конвой вел в тыл пленных курдов, они, улучив
минутку, обезоруживали солдат и убегали. Однажды курд дорогой начал
показывать фокусы. Солдаты, разиня рты, обступили пленных, а те
вдруг, по сигналу, бросились на конвой. Экспедиции, посылаемые рус:
ским командованием против курдов, бывали незначительны, и, попадая
в горы, солдаты терпели большие лишения. Но в курдах говорят и
добрые чувства. Они видят и понимают ласковое обращение с ними. Когда
после взятия Муша русский лазарет оказывал помощь больным курдам,
они, покидая город, торжественно повели доктора к одному месту:
«Копайте здесь», — сказали они. Оказывается, там спрятаны были паласы;
для тех, кто видал в Турции драгоценные ковры, это был пустяк, но в
глазах курда это было сокровище, и он переуступал его спасителю как
акт признательности.
У армян среди курдов бывали везде друзья, которые в трудную
годину спасали их от турок, — так было во время армянской резни
конца XIX в., так это было и теперь, во время депортации армян. Не раз
мне указывали курдов, укрывших армян от насилий. Я наблюдал в
Битлисе, как курды приводили из-за гор, из расположения племени
мотки, армян; беженский комитет давал им за каждого армянина спер-
122

ва по золотому червонцу, а затем несколько меньше; это была торговля
людьми, какой-то невольничий рынок; но если бы курд цылал
неугасимой злобой к армянину, он прикончил бы ненавистного ему
христианина — ведь уж не так велика была мзда, .впоследствии, вдобавок,
сниженная.
Бывало, впрочем, и наоборот, и это говорит о благородном
порыве мучеников-армян: армяне хлопотали за курдов и являлись
посредниками между нашими военными властями и курдскими беями. Так,
однажды от имени курдских беев было-подано прошение, написанное
армянином, где говорилось: «Мы (курды) искони живем сепаратно и
автономно и просим гарантировать нам жизнь и имущество».
При другой власти был бы улажен острый национальный конфликт,
искусственно созданный, во всяком случае сильно раздутый. Ведь было
же когда-то возможно совместное мирное существование армян и
курдов.
ТАМ, ГДЕ В СТАРИНУ ЖИЛИ АРМЯНЕ
Армяне — народ древнейшей культуры. Но с незапамятных времен
их цветущая страна подвергалась постоянным нашествиям
завоевателей, разрушавших ее.
Во II тысячелетии до н. э. области, лежавшие на территории
Армянского нагорья, к северу от Ассирийской монархии, испытали на себе
тяжелую руку хищных завоевателей. Ассирийские цари вторглись на
земли нынешней Армении, где застали племена халдов, поклонников
грозного бога Халда, именем которого пугал« ослушников. Племена
халдов объединились -сначала под эгидой страны Напри, находившейся
в верховьях Тигра и Езфрата, но уже в IX в. до н. э. главенство
перешло к Урарту, библейскому царству Арарат, находившемуся в
основном в Араратской долине.
Урарту и Ассирия долго боролись между собой. В течение
столетия урартское государство неуклонно ширилось, причем центр его
перемещался с севера на юг, в район оз. Ван, который представлял по
своим природным условиям надежный оплот от нападений ассирийцев;
-«из царей Наири» урартская династия превратилась в «царей Биайны»
(Вана).
Могущество Урарту беспрерывно росло; был период—с конца
IX в. и до второй половины VIII в. до н. э.,— когда по временам гордые
ассирийцы •склоняли выю перед царями Урарту и платили им дань.
Увековечивая свое торжество, царь Аргишти I (778—750 до н. э.) высек
на скале Вана надпись в 400 строк о своих победах; память о царе
Аргишти сохранила окрестная топонимика—Аретузой по нему
называлось в древности оз. Ван, а также город Аргишти — современный
Арджиш у -берегов оз. Вана, сохранившийся до наших дней.
О славных победах царей урартских повествуют надписи, которые
попадаются и на западе (около Малатьи), и на востоке около оз,
Урмии— в Резайе, и на севере в Закавказье. Уже царь Аргишти I перешел
реку Араке и совершал походы в Ереванскую равнину, установив путь
из района Вана в Закавказье; вторгались туда, видимо, и через Чин-
гильский перевал, и через нынешний Сарыкамыш. В дальнейшем в
Закавказье образовалось три центра урартской культуры — в Армавире,
в районе нынешнего Ленинакана и в районе оз. Севан (Гокча).
123

Завоевывая города, цари заботились о благоустройстве; а как
высоко стояла в Урарту культура, показывает канал, устроенный царем
Менуа в районе Вана, местности гористой. Культура урартская
сложилась несомненно под влиянием ассиро-вавилонской, но это не было
простым подражанием, так как культура урартцев сумела сохранить свою
самобытность: урартские надписи, например, высечены клинописью
ассирийской, но приспособлены к своему языку, на котором они
составлены.
Над дешифровкой урартских надписей трудились поколения
западноевропейских ориенталистов от Сен-Мартена до Сейса, надписи
урартские в Закавказье были обследованы неутомимым нашим
ассириологом М. В. Никольским; во время первой мировой войны Русское
археологическое общество снарядило в Ван экспедицию, и И. А. Орбели
посчастливилось откопать (1916) -большую стену, на которой была
высечена надпись царя Урарту Сардура II (750—733 до н. э.\. Над
дешифровкой урартских надписей плодотворно работали Н. Я. Марр и
И. И. Мещанинов.
Содержание надписей, а также найденные памятники материальной
культуры дали возможность утверждать о наличии самостоятельной,
самобытной урартской культуры, высокой для своего времени.
Царство Урарту, быстро расцветшее, скоро, однако, вступило в
полосу упадка, ослабленное постоянными вторжениями внешних
неприятелей, особенно ассирийцев.
Побежденный ассирийским царем Саргоном, царь Урарту Руса I
покончил самоубийством; ненадолго сын его Аргишти II восстановил
государство, но нежданно-негаданно подошла гроза с другой стороны.
Горный кряж защищал Ван только от вторжений с юга, но во время
киммерийских движений с запада государство разрушилось.
Впоследствии на месте Урарту обосновались армяне, образовавшиеся от
смешения элементов местных и пришлых — сакских, франко-фригийских и
иранских, создавшие Айраратское царство.
Вскоре Армянское нагорье попало под власть ахеменидских
царей *. В IV в. до н. э. Ван был разрушен. Все время в дальнейшем
армяне окружены были врагами: на востоке — Иран, на западе —
парфяне, римляне, византийцы; все посягали на независимость Армении.
В IV в. н. э. Армения приняла христианство, что явилось следствием
политического и культурного влияния Византии, стремившейся оторвать.
Армению от воздействия со стороны ее восточных соседей.
Византийские императоры, защищая Армению от врагов,
преследовали, однако, собственные цели.
Политические интересы Византии и Армении расходились, и армяне
уклонялись и от вселенских соборов. Под тем предлогом, что на IV
(Халкидонском) соборе 451 г. отсутствовал представитель от
Армении, армянское духовенство отвергло догмат о нераздельности и не-'
слиянности двух природ — божественной и человеческой — Христа!
Впоследствии армяне образовали в VI в. свою отдельную армяно-гри-
гор'ианскую церковь. Но теперь они должны были уже надеяться только
на самих себя, очутившись между двух огней: с востока армянам, хри-
стианам-монофизитам, грозил зороастризм, с запада — византийское
православие; народ, а затем и духовенство и земельная аристократия
прекрасно понимали, что независимость страны висит на волоске.
Когда в Передней Азии утвердился Халифат, армяне вздохнули;
как будто свободнее: Византийская империя отступилась от армянг са-
124

канадский Иран был сметен ураганом арабских завоевателей; армяне
охотно шли на сближение с Халифатом, потому что арабы-мусульмане
предоставляли свободу вероисповедания, но политически армяне,
конечно, -были задавлены; так, раз в IX в., когда задержана была уплата
дани, халиф Мутаваккилъ сослал в Багдад представителей знатных
родов; между прочим, закован был в цепи и родовитый князь Арцруни.
Однако разложение разъедало уже армянский >народ, они нередко
заискивали перед арабами, а арабы со своей стороны поощряли
разъединенность народа, создавая армянские княжества.
Возникали армянские царства и на севере — Багратиды, и на юге.
В бассейне оз. Ван арабы создали Васпураканское царство (Васпу-
ракан — «страна васпуров»), где господствовал род Арцруни*. Они
производили себя от ассирийских царей; предок их якобы был высоким
вельможей: носил перед ассирийским царем эмблему власти — орла.
Владения васпураканских князей простирались от Чёлемерика (на юге)
до Салмаса (на востоке) и Аракса (на севере). При васпураканских
князьях духовенство выстроило по берегам оз. Ва^н ряд монастырей,
между которыми славился Ахтамарский монастырь.
Но политика у них была злосчастная; хитростью отложились они от
Багратидских князей, которые княжили в Ани; арабы, конечно,
покровительствовали этому и возвели вскоре князя васпураканского в цари,
посеяв между армянскими родами раздоры и вражду. Приобретя
благодаря арабам политическую независимость, васпураканские цари и
паству свою хотели изъять ш-под ведения католикоса всех армян; в
этом помогало им духовенство, глава которого принял в Ване титул
католикоса и заигрывал со вселенским патриархатом в
Константинополе.
Взирая на рознь между армянами, лучшие сыны народа (-например,
Иоанн Католикос, историк Багратидое) предвидели уже конец: «Мы
подобны жатве, срезаемой плохими жнецам«, среди окружающего нас
мрака и нависших над нами туч».
Недолго существовало Васпураканское царство; скоро оно начало
страдать от набегов кочевников; понеся от них поражение, Давид, сын
Сенекерима, в беспомощности решил -в 1021 г. уступить царство
византийскому императору Василию II Болгаробойце, который отвел ему
для жительства город Сивас. Так, из-за розни между армянскими
князьями пало Васпураканское царство; в 1045 г. беглецы из
Месопотамии убили византийского губернатора, который вздумал было
задержать их в Ване.
В первой половине XI в. на Армению надвинулись новые
завоеватели— сельджуки. Первое нападение сельджуков на Армению
произошло в 1048 г. Менее чем за 20 лет сельджуки полностью завоевал«
•страну. Под властью сельджукоз Армения находилась вплоть до XIII в.
В 20-х годах XIII в. на Армению хлынули орды Чингис-хана. К 40-м
годам XIII в. монголы захватили большую часть исторических
армянских земель. После образования Хулагу Западного ильханства (1263)
Армения была включена ильханами в его состав. Около ста лет ильханы
господствовали 'над Арменией. В 40-х годах XIV в.- территорией
Армении завладели новые завоеватели — туркменские племена каракоюнлу
(«черного барана») и аккоюнлу («белого барана»). С нашествием
Тимура на Закавказье и Армянское нагорье перешло в 1386—1388 гг. под его
власть. После смерти Тимура и распада его державы над Арменией
опять стали господствовать сначала каракоюнлу, а затем аккоюнлу.
125

В начале XVI в. большая часть Армении была завоевана сефевидским-
Ираном.
Нашествия завоевателей и чужеземное господство, продолжавшееся
в течение многих веков, окончательно разорили страну. Согни тысяч
армян были физически уничтожены, замечательные города армянского
раннего средневековья сровнены с землей, пагшш и сады превращены
в степные просторы, на которых стали пасти свои стада пришлые
тюркские, курдские и иранские кочевые племена. Сама Армения
превратилась из едшюнац-иональной в многонациональную страну.
С начала XVI в. разразилась борьба за Армению между
Османской империей и сефевидским Ираном. Войны между Османской
империей и Сефевидской державой, продолжавшиеся более ста лет,
закончились по Касриширинскому миру 1639 г. разделом Армении между
Турцией и Ираном.
Западная Армения, перешедшая к туркам, была ими разделена
на несколько областей — пашалыкоз, уцелевшее армянское население
стало подвергаться преследованиям со стороны турецких завоевателей,
а естественное развитие производительных сил страны — тормозиться.
Турецкие поработители не проявляли никакого внимания к нуждам
страны и ее населения. В основе их политики находилась все та же
давнишняя система управления, унаследованная в конечном итоге от
монголов, — веруйте в кого хотите, живите как хотите, платите только
исправно подати и (налоги — и все.
Поскольку, однако, земля оставалась у курдских
мусульман-феодалов, местное христианское армянское население продолжало
оставаться в полной зависимости от них. Первоначально после турецкого
завоевания отношсния между курдами и армянами были все-таки
добрососедские, потому что и курды, может быть, меньше, но все же
страдали от турецкого господства. Религиозные различия между кур-
дами-мусульма'нами и армянами-христианам« почти не играли роли,
поскольку, вдобавок, нередко обе стороны впитывали в себя верования
соседа, поклоняясь: курды — христианским святыням в армянских
церквах и монастырях, армяне — священным дубовым рощам курдов.
Постепенно, однако, положение армян* ухудшалось, потому что
турки вносили раздоры между армянами и курдам« и, руководствуясь
принципом «разделяй и властвуй», втай/не одобряли, как курды
притесняли армян, как их цветущие пастбища и поля обращались курдскими
феодалам« »в пустыри, «и курдские князьки, зная о бессилии
центральной власти, властвовали на этих землях, как хотели, В самом деле,
чего же было им стесняться правительства, которое находилось где-то
за тридевять земель, за горами «высотою с минарет», как выражался
Эвлия Челеби, турецкий путешественник XVII в.
Все же армянский народ не сдавался. Сила внутренняя в народе
«е гасла, тем более что в армянах 'церковь поддерживала национальное
самосознание, а средневековая духовная литература—'веру, что турки
и курды — «неверные агаряне» — должны погибнуть. Постепенно
трудоспособность народа только крепла и развивалась; окруженные
апатичным турком или курдом-номадом армяне видели, что перед ними
открываются новые перспективы. Живя батраками и арендаторами на
чужой земле, они являлись, оплотом земледелия, так как в огромном
своем большинстве армяне были земледельцами; армяне были также
ремесленниками; они, наконец, выделили из себя небольшой, но
мощный слой купцов и банкиров-менял.
126

Между тем курды развивались медленно в
социально-экономическом и культурном отношении, о них Порта не думала. Да думала ли*
она когда-нибудь о турках?
Постепенно нерв жизни страны отошел к армянам, а господа
армян— курды и турки —неожиданно попали в кабалу к недавним
крепостным. Так на основе экономических условий создался новый
источник для недоразумений, для озлобленности между армянами и
курдами. И курдский бей, когда ему было трудно выполнить денежное
обязательство, забывая все, шел на разбой. С гор, где паслись его стада,,
так заманчиво зеленел« поля, возделанные армянами; зная о
безнаказанности, он спускался вниз и грабил. Курдские феодалы были так.
воспитаны властями, которые учили их смотреть на армян, как на^
дойную корову. А правительство смотрело на это всегда сквозь
пальцы— ему была на руку вражда между армянами и курдами.
Неуверенность в завтрашнехМ дне страшила армян, но инстинкт
самосохранения брал все же верх, <и у армян вырабатывалась отвага.
Там, в горах, храбрыми были даже армянские женщины.
Иногда в городах грабили и... армяне, и в одиночку, а то и... в
компании с курдами. Например, мушские армяне, живя между
курдами, отважны и умеют постоять за себя и показать себя, когда надо.
Пишу так не в осуждение, ибо там, где правительство бессильно
положить конец бесчинствам, за оружие вынуждено взяться само
население —• мусульманское и христианское; невольно при самозащите
просыпаются тогда в человеке животные инстинкты.
Но были (в то же время у армян, турок и курдов связующие звенья.
Армяне часто не только в общественных местах, но и дома говорили
по-турецки, турецкий язык употреблялся «и в деловой
корреспонденции; только писали армянскими буквами. Среди армян были и свои
ашыки (ашуги), хранившие сокровища народного песенного фольклора.
Еще недавно от одного армянина записан был в Бейшехире забытый
турками эпос о Коркуд-деде. Когда я был в Нигдэ, я встретил ласковый
прием в армянской семье Бояджияна, где тоже интересовались
турецким фольклором. Я берегу как дорогую память сборник пословиц,
спешно переписанный любезными для меня хозяевами ночью накануне
моего отъезда.
Образованные армяне свободны были от релилиозной
нетерпимости; наоборот, стремясь к установлению более тесных авязей между
христианами и мусульманами, они даже в России, например,
обнаруживали иногда большую тактичность, которая должна была подкупать
мусульман и ломать взаимное закоренелое недоверие.
После войны 1877—1878 гг. в положении армян з Турции
обозначился резкий поворот — среди армян усилилось национальное
самосознание. В свою очередь стало более заметным национальное чувство
у турок, а впоследствии и у курдов. Стремясь подавить национальное
движение среди армян, турецкие власти стали все сильнее
натравливать курдов на армян, и вот время от времени происходило дикое
кровопускание; Порта поощряла резню и погромы, считая их верным
средством ослабления ненавистного ей христианского элемента. Но
причины, повторяю, были все же экономические, грозно обострившиеся
в XIX в. Армянин жил на курдской земле; он перепродавался, как раб,
на курдского феодала должен был он работать; ему и в голову не
приходило, что есть где-то вольный свет, а кабала, крепостная
зависимость ему представлялись нормальной жизнью. Он забывал армянский
127

язык, утрачивал армянский облик, терял сознание человеческого
достоинства, ассимилировался курдами.
Младотурецкая конституция, долженствовавшая установить
равенство подданных в Турции, застала в Армении старый порядок.
В медовые месяцы младотурецкой революции армяне обратились
к правительству с просьбой разрешить им носить оружие для
самозащиты от курдов; правительство дало на это согласие; зная, однако,
что разрешение может быть отнято, армяне стали прятать оружие;
впоследствии оно пригодилось им, когда в годы первой мировой войны
для ар'мян наступил черный день.
В общем же после младотурецкой революции положение армян
отнюдь не улучшилось и старый порядок не был уничтожен. Жестокие
преследования армян вскоре возобновились, а в годы первой мировой
войны сотни тысяч армян стали жертвами зверств, организованных
правящими кругами тогдашней Турции.
АРМЯНЕ И ВОЙНА
Сколько горя безысходного, сколько злобы звериной несет война
в Турции? Война идет не «на истощение», а попросту на истребление.
В диком припадке национальной исключительности хотят народы
стереть друг друга на земле, как будто тесно им уже жить на тучных
пажитях, где урожая хватает на три года, как будто и впрямь забыли
они, что века жили они бок о бок мирно... Но разбужен злой демон
страсти, пожжены дома и добро обитателей; как от морового поветрия
вымерли и опустели селения, и в пылу мести за тысячи жертв
носителю культуры в Малой Азии, армянину, трудно сохранить душевное
равнодушние, трудно оставаться беспристрастным зрителем.
А они, армяне, проживавшие в Турции, страдали; веками
тяготело над ними ярмо рабства и крепостной зависимости от курдских
феодалов-помещиков, веками армяне страдали от глумлений и произвола
турецких властей.
Не один раз обагрялась земля кровью армян, но война сообщила
резне гигантский масштаб, как будто с человека сметены
задерживающие покровы; и, презрев законы, божеские и человеческие, дал человек
волю зверю, притаившемуся в глубине души. Страсти разгулялись
вовсю.
Не отставали во время резни от турок и их политические друзья —
германский империализм. По крайней мере в Муше, немка,
заведовавшая приютом, выдавала властям армян, которые простодушно
искали у нее, как христианки, защиты.
Недоумеваю, тактический это прием или, может быть, искреннее
убеждение, но только турецкое население Битлиса определенно винило
в резне Германию: она-де подстрекала правительство. Германия якобы
узнала, что оружие, которое она посылала в Турцию, армяне увозили
в Россию, и потребоБала, чтобы правительство наказало армян. В этих
словах чувствуется как будто не лишенное смысла объяснение, что
армяне несли наказание за их симпатии по отношению к России.
Разумеется, организация на Кавказском фронте армянских
дружин только подлила масла в огонь, и правящие круги в Турции
рассвирепели. «А мы не виноваты»,— повторяли турки, когда где-нибудь
заходила речь о резне.
.128

Не мо&ет быть, чтобы весь турецкий народ питал неугасимую
злобу к армянам; исключения найдутся, конечно, и притом
значительные, также и между курдами.
Резня производилась по определенному шаблону. Население
уводилось из городов в пустынные места, чаще всего в уединенные ущелья,
и там избивалось или оставлялось на голодную смерть.
Будучи проездом в Битлисе, захватил я отголоски резни,
происшедшей там. Как мне рассказывали местные жители, улицы, дома, где
проживали армяне, церкви и монастыри были завалены трупами;
женщины лежали убитые после изнасилования, трупы валялись «нередко
обугленные, «ка,к поджаренный поросенок», говорили очевидцы.
Нередко полость живота была набита песком, косы пообрезаны; в
полуистлевшей обуви и брюках скрывалась нога, а подальше валялся череп,
рука. В ущелье за Битлиоом лежали горы трупов, у некоторых на шее
были веревки с металлическими наконечниками, как -будто сперва
мучители прободали жертвы. То была бойня, беспримерное избиение
народное. Люди .потеряли как будто совесть. Но устыдился Евфрат и
всплакнул кровавыми слезами — мост у Муша .все еще сохраняет на
себе полосы, следы, когда вздулась река от «крови. Так .погибло более
одного миллиона армян.
«Теперь армян можно встретить разве только в музеях», — горько
улыбались иногда армяне.
Резня резней, а война войной, и армян 'берут на военную -службу,
но, видно, не посылают на передовые позиции, а оставляют в тылу на
работах. Изредка попадаются армяне. и в войсках. Как-то перебежал
к нам армянин, до войны живший в России. Он рассказывал, что
армяне, спасая свою жизнь, иногда при призыве в армию принимали ислам7
или, точнее, насильственно обращались в мусульманство. Когда во'
время переклички в строю один такой новообращенный мусульманин
назвался христианским именем, он немедленно был расстрелян...
И так без конца — зверства, резня, порабощение, расстрелы. Только
сравнительно небольшой части армян, .проживавших в Турции, удалось
спастись. И вспоминаю я горестную картину, когда армяне,
перепуганные неожиданным отходом русского войска, побросали только что
восстановленные дома и потянулись в Алашкертскую долину. Вот вол
медленно тащит скрипучую повозку, на которой сложен весь домашний
скарб. А рядом идет женщина, в одной руке она держит зеркало, в
другой— кинжал. Решайте, что в ней сильнее — инстинкт кокетства или
самозащиты.
Мне говорили, что в Северной Сирии скопилось несколько тысяч
армян —счастливое доказательство, что резня все же была не
повсеместной, что не везде все-таки озверел человек.
Когда спрашиваешь пленных, они отмалчиваются; стыдно им, или
они опасаются, что рассказом они ухудшат свое положение,— н^ знаю.
Впрочем, на этапе Латер я повстречался с военнопленным турком; и он
много рассказывал мне про Измир и говорил, что у него был друг
армянин, думая, по-видимому, что, если я был сам там когда-то, значит,
должен знать всех местных тузов — Николаки и 'Карапетов.
И видел я, как пригоняли курды летом 1916 г. толпы армян в
Битлис, очевидно соблазненные денежной наградой, 'которую выплачи-
9 В. А. Гордлевский
129

вал беженский комитет. Курды укрывали армян у себя -от турок, но
они гнали их в Битлис, как на невольничий рынок, как будто у армян,
запуганных, 'парализована была уже воля, как будто армяие без курда
и. дорога уже не нашли бы в Битлис. Ужасно жглкими были армяне,
ободранные, изможденные; на их лицах запечатлелись ужасы, которые
они только что видели там, за горами.
«Как они уцелели? Как курды-богатеи решились отпустить даровую
рабочую силу?» — вертелись в голове вопросы. Курдский помещик
чувствует, уверяли меня, что приходит конец его -владычеству, и заранее
хочет заслужить расположение армянина, его здесь начинают бояться.
Особенно велик страх перед армянскими добровольцами. [...]
Жалобы на армян — постоянный припев в устах турка. «Да они
и в<ас, русских, ни во что не ставят,— хотят собеседники склонить меня
на свою сторону,— они открыто твердят, что город взят ими,
добровольцами, а не русскими войсками». Таинственным полушепотом
говорил иногда какой-нибудь турок, как потерял он во время резни сына,
дочь, как безудержно плачет дома старуха мать. «Ложь это или
правда?» — спрашивал я себя. Люди озлоблены, клевещут друг на друга. {...]
Но стихнут ли разбушевавшиеся страсти, когда замолкнет гром
пушек? И кто по истинной правде рассудит и примирит турок <и курдов
с армянами? И верю ч, пройдет это тяжелое, как кошмар, время и
стыдно станет человеку. [...]
Сотни тысяч безвинных армя^н пали в Турции жертвами зверств.
С огромным мужеством шли на смерть сыны Армении; они знал«, что
через смерть армянский народ возродится к жизни, к лучшей жизни.
И будет жить Армения!
Наш воскрешенный край,
Несокрушимый край, —
как пел восторженно в свое время О. Туманян, патриарх армянской
поэзии.
1917 г.
ЭРЗУРУМ
Верховья реки Евфрата — Карасу и Мурат, которые пробираются
между высокими снежными горам«, с давних пор обратили на себя
внимание византийцев. Здесь, на реке Карасу,. императором Феодо-
сием II (V в.) в лощине, возвышающейся над уровнем моря на 6 тыс.
футов, около армянского селения Гарин была основана крепость Феодо-
сиополис, оберегающая границы Восточно-Римской империи; это был
сторожевой пункт, расположенный между Византией и Ираном.
Веками шел спор из-за крепости, которая открывала путь на
запад, в глубь Малой Азии. Один за другим сменялись властелины —
византийцы, персы, арабы, сельджуки (сперва иранские, потом
малоазиатские), монголы, турки. Они завоевывали друг у друга город, а
расплачивались городские жители. Бее находили за ними какую-нибудь
вину; чтобы уничтожить измену, победители облюбовали одну меру
йереселёния; когда в VI в. Феодооиополис был персами завоеван у
византийцев, они угнали жителей в Хамадан; в свою очередь визан-
130

тийские императоры, когда они снова отвоевали' город, устанавливая
всюду единство вероисповедания, стали преследовать армян за
приверженность к павликианству, переселяя «еретиков» в Константинополь*
и во Фракию.
В XI в. опять обновилось население Феодосиополиса. Сельджуки
при вторжении в Армению разрушили древний армянский город Арзан,
расположенный по соседству; жители бежали в соседний византийский
Феодосиополис, который с того времени получил название Арзай Рум,
т. е. Арзан греческий, византийский, впоследствии из Арзан Рума
образовалось слово Арзрум, как город называл еще Пушкин, .или Эрзурум.
В XVI в. Эрзурум (ненадолго перешел к иранцам, но победа султана
Селима I Явуза вернула город туркам *.
Прошли века, и от старого города сохранились жалкие обломки;
об искусстве в эпоху Сельджукидов напоминают только развалины
медресе Чифтеминаре. Стены города, построенные византийцами, когда-
то защищены были шестью башнями; они обвалились; пропали и
старинные надписи, хотя еще в 30-х годах XIX в. Ш. Тексье * разыскал
там кое-где остатки их.
В цитадели жил при турках начальник янычаров; вход туда был
запрещен, и эрзурумский паша, ехидно замечает Линч, мог вступите
в это святилище только з тот день, когда ему там должны были
отрубить голову.
Крепость, укрытая за цепью гор, перерезанных кое-где мрачными
проходами, прочно была загорожена от неприятеля. Турки постоянно
ревниво заботились об укреплении Эрзурума. Турецкий
путешественник XVII в. Эвлия Челеби, олисызая город, говорит о пушках,
«которые и птиц не подпускают к равнине».
После войны 1877—1878 гг. усилены были укрепления; штаб IV
армейского корпуса был переведен в соседний город Эрзинджан, и
крепость, освободившаяся от излишнего балласта, была подготовлена на
случай осады. Линч, осматривавший укрепления Эрзурума в конце
XIX столетия, писал: «Если в будущем система фортов будет снабжена
новейшими артиллерийскими орудиями и будет занята достаточным
гарнизоном, Эрзурум еще может стяжать себе славу, отстаивая свок>
независимость... мечом». Но, видно, ни младотурки, ни их учителя
немцы не сумели или не успели всего этого сделать.
* * *
Несмотря на опустошения, которые производились завоевателями,
город богател. «Мнсгодорожный», как выразился Пушкин, Эрзурум-
был важным посредствующим звеном в торговле между Западом и
Востоком.
Когда на Черном море утвердились генуэзцы, они устроили всюду.
фактории, и через Эрзурум шла торговля из Трапезунда в Иран и
даже в Индию. Миссионеры-иезуиты говорили в XVII в., что Эрзурум —
«столица Высокой Армении», богатый город,, там проходят караваеы
из Ирана на Халеб (Алеппо), Измир, Стамбул. Впрочем, это была
почти исключительно транзитная торговля, шедшая по старинному,,
проторенному пути. Как рассказывает путешественник-ботаник Турне-
фор *, посетивший город в XVII в., больной мог умереть за
невозможностью достать ложку ревеня, между тем как караван-сараи завалены
были Мешками со стебляхми его.
9*
13t

Генуэзцы были вытеснены сельджуками, но место торговых
посредников занято было впоследствии англичанами. Уже в конце XVII в. в
Э|рзуруме находился постоянный торговый агент Англии.
Эрзурум, впрочем, играл не только передаточную роль в торговле
Запада с Востоком, он славился и своими металличеокими
производствами -^ оттуда выходили изделия из серебра, меди, стали; украшения,
•сабли, подковы и т. п.
Начиная с XIX в. замечается упадок города. Объяснялся он тем,
что ремесло и домашняя промышленность сосредоточены были в руках
ар^ян, а когда Эрзурум, взятый в 1829 г. Паскевичем, был возвращен
по Адриаиолольско'му миру* Турции, 60 тыс. армян ушло под
предводительством епископа вслед за русским войском. Город опустел, в то
время как в 20-х годах число жителей определялось в 100 тыс. и даже
в 130 тыс. душ в середине 30-х годов цифра эта упала до 15 тыс., а
армянских семей осталось будто бы всего-навсего 120. Немало страдал
город и от частых землетрясений, только во время землетрясения,
имевшего место в 50-х годах XIX в., разрушено до четырех с половиной
тысяч домов.
Впрочем, в середине XIX в. торговля Эрзурума поднялась —
учреждение в 1836 г. пароходных сообщений по Черному морю опять
направило на Эрзурум европейские товары, которые выгружались в Трапе-
зунде и через Эрзурум шли вглубь.
Все же значительная часть трудолюбивого армянского населения
Покинула Эрзурум. Но армяне уходили и из сельских местностей *, где
земли их захватывались курдами, расселение которых в Эрзурумском
ашгайете поощрялось правительством, отдавшим земли курдскому
вождю Али-бею.
Захват курдами стародавних земельных владений армян создавал
между армянами и курдами острую вражду. Когда в 90-х годах стали
формироваться из курдов иррегулярные конные полки хамидийе*,
курды стали чувствовать себя хозяевами положения; они стали
бесчинствовать и не щадили не только христиан, но и мусульман, а чиновники,
отписываясь по поводу происшествий в Стамбул, неизменно доносили
о «разбойниках, переодетых в солдат».
В дальнейшем торговле Эрзурума благоприятствовало
уничтожение в 1883 г. порто-франко в Батуми. В конце XIX в. 2/з товарооборота
лриходилось на долю англичан; однако у них в это время объявился
опасный конкурент — Германия, Постепенно сеть железнодорожная и
шоссейная, строившаяся в Закавказье, стала наносить Эрзуруму
сильный ущерб, а проведение железной дороги от Джульфы к Тебризу
должно было окончательно подорвать значение окольного тяжелого
гужевого, караванного пути на Иран через Эрзурум. Все же в конце
XIX в., согласно сведениям российского консула, через Эрзурум
проходило ежегодно до '40 тыс. вьючных верблюдов.
Казалось бы, оживленная торговля должна была привести к
росту заработной платы, а между тем хороший мастер получал в
Эрзуруме всего восемь пиастров (64 коп. золотом), а в годы недорода
рабочие нанимались (по крайней мере на некоторых производствах) за два
пиастра (J6 коп.).
Небольшое число армян, остава!вшееся в конце XIX в. в Эрзуруме,
жило в постоянном страхе за свое существование.
И хотя уверенность в завтрашнем дне не очень была велика,
армяне заботились все же о сохранении своей национальной культуры, спра-
132

ведливо полагая в этом свою силу. Среди армянских богачей в Эрау-
руме были и меценаты, завещавшие капиталы на народное образование.
Так, <в 1-881 г. местный богач Санасарьян— родился он -в 1818 г. в
Тифлисе— основал в Эрзуруме школу, знаменитый рассадник образования
в Малой Азии, который состоял под покровительством
армяно-григорианского патриарха в Стамбуле; многие ученики по окончании школы
отправлялись для продолжения образования за границу, в том числе
и в Петербург.
Большинство педагогов в школе были питомцами германских
университетов и высших школ, и, наблюдая армян-учителей, начиненных
немецкой педагогикой, Линч, трезвый англичанин, писал, что 1эта
мнимая наука свидетельствует о »слабости немецкого интеллекта...
Торговля ли, общение ли с иностранцами, или еще что, но только
в Эрзуруме даже мусульмане находились нередко в оппозиции к
центральному правительству. В «Путешествии в Арзрум» Пушкин устами
мнимого «янычарского поэта Амин-оглу» описал рознь между мягким
Стамбулом, утопающим в неге, и суровым Эрзурумом, преданным,
старине.
Нередко даже женщины устраивали в Эрзуруме бунты, и, когда,
например, в 90-х годах во время голода из. Стамбула яв'ился чиновлик,
они осыпали его бра«ью и, протестуя, били стекла. Предвестник
переворота, совершенного младотурками -в 1908 г., волнения политические
з Эрзуруме начались уже в 1905 г., но были подавлены войскамж
«Бабий бунт» повторился и,в конце 1914 г., когда женщины резкоопюл^
чил'ись против войны.
ВАН
Возвышение и падение, смерть и возрождение — вот в нескольких
словах история Вана.
Вера древних о непрерывном течении жизни, возникающей через
смерть, сохранилась в сказании об основании Вана; так, конечно, и
должно было быть там, где царил культ Там муза-Адониса *. По
преданию, Ван был основан Семирамидой; плененная красотой Арайя.
Прекрасного, царица убила его, когда он отверг ее любовь, а затем
воскресила. «По всей стране, как пером по воску, начертала она
множество-письмен»,— гласит устами Мовсеса Хоренаци, историка VIII в.,
армянское народное предание о надписях на скалах Вана.
Не раз через город проходили орды завоевателей. В конце XIV в.
город был взят Тимуром. В течение дня «тьма» воинов —
десятитысячный отряд Тимура — безуспешно разбивал укрепления, выстроенные, как
утверждали мусульмане, мифическим героем Шеддадом.
В XVI в. над крепостью Ван взвился турецкий флаг, а область
Вана была превращена в пашалык, где бесконтрольно хозяйничал
и,полунезависимые паши-наместники.
Культурная жизнь армян надолго замерла;, но впоследствии Ван
сыграл большую роль в возрождении армянского народа. С середины
50-х годов XIX в. в Ване стала выходить газета «Васпураканакий орел»;
издавал ее настоятель Варакского монастыря (близ Вана) Мкртич 1
Хримьян (1820—1907), неизменный заступник армян перед Европой —
«а Берлинском конгрессе и перед Турцией —во время погромов,
впоследствии католикос всех армян, которому благодарные соотечествён-
•m

ЧШи дали трогательное .прозвище «Айрик» («Батюшка», «Родной
фтед;»).
Выходец из бедной семьи горожан Вана, в юности Хримьян стоял
у ткацкого станка; он болел душой за свой народ, которому грозила
утрата национальной самобытности. Он открыл школу, при которой
Выла, небольшая библиотека и музей, он посылал также армянских
юношей для образования за границу. Распространяя грамотность, он
^хотел перевоспитать народ, поднять его благосостояние.и национальное
самосознание.
Уже будучи католикосом, он умел проявлять большой такт к
мусульманам, свидетельствующий об огромной внутренней культуре. Во
время объездол епархии на Кавказе, например, относился с пиететом
К мусульманским святыням и. посещая мечети, целовал Коран. Слухи
об этом, конечно, разносились по Турции.
Для своего народа о« сделал много, и заботы его принесли скоро
богатые плоды.
Ванские армяне, среди которых Хримьян посеял просвещение,
изнывали под гнетом турецкого правительства, которое постоянно
косилось на Ван, как на «очаг армянских бунтовщиков». И когда в
середине 90-х годов XIX в. в Турции разразились армянские погромы, и в
Ване рбильно лилась армянская кровь. Заслышав о продвижении рус-
£кцх войск на Ван, армянское население подняло восстание и овладело
цитаделью, способствуя этим быстрому неожиданному замятию Вана
русской армией. А когда русские войска отошли от Вана, в город снова
вступили турецкие войска, жестоко расправившиеся с населением,
разрушившие некогда цветущий город.
МЕРТВЫЙ ГОРОД
(Поездка в Ахлат)
У темно-синих вод оз. Ван, вправленного в рамку дымчатых гор,
которые причудливо меняют на солнце краски, то светло-лиловые, то
нежно-розовые, а то вдруг сверкнут на закате ослепительной белизной,
.вдк сказочный ледяной дворец, дремлет, утопая в зелени, город Ахлат.
Он стоит молчаливый, мертвый город; давно, впрочем, умерла
жизнь вокруг озера. Умерла, но живет в памятниках.
Вот вдали, в юго-восточном углу озера, там, где отреши Варатских
гор упираются в горизонт, сохранились следы древней культуры
Урартского царства, эпиграфы на скалах, ванской клинописью .восхваляющие
деянця его государей.
Ахлат, любимое дегище Сельджукидов, куда моложе. На страницы
истории Ахлат занесен в IX в., хотя, вероятно, как культурный центр
существовал давно. Но жизнь на Востоке скоротечна: как женская
красота, здесь все быстро распускается и быстро увядает.
Затихли в Ахлате боевые кличи, безмолвны сторожевые башни,
-оберегавшие покой турецкого султана; где разрушены грубой силой,
где разваливаются от беспощадного времени памятники, воздвигнутые
Сельджукидами, поклонниками иранской культуры.
А ведь было время — разве уж так давно? — когда в Малой Азии
гремела слава об Ахлате; полчища завоевателей, наводнявшие Малую
Азию то с востока, то с запада, предавая на пути города, селения огню
134

и мечу, победоносно входили в Ахлат. Византийцы, мнившие себя
хранителями православия на Востоке, армяне, как в клещи, попавшие
между Византией и Востоком, арабы, монголы, туркмены — аккоюнлу,
каракоюнлу, турки-османы и кто только не перебывал здесь; на один
день возглашалось в мечетях имя багдадского халифа, а там
христианское духовенство поминало за обедней византийского императора;
но они уходили, временные властители, а на смену им шел то шах
Хорезма, то курдский вождь из Мутки (за Битлисом).
А теперь опять над городом пронеслась пора лихолетья, город как
будто опять пережил времена монгольского нашествия. Перепуганное
население бежало, побросав все. Найдут ли они что-нибудь, да и узнают
ли разоренное дотла жилье?
Недавно, видно, шел здесь бой: вот окопы, местами они
заваливаются .и обрастают травой, местами носят еще свежие следы; вот
неглубокие ямки, вырытые наспех солдатами во время атаки; они
обращены на запад, когда шло наступление на Мушскую долину.
Я брожу по городу, а по улицам валяются черепа, белые кости. Кто
это? Жертвы войны или резни? Собака, учуяв человека, выбежала ко
мне; она, вероятно, думала, что это ее хозяин возвращается наконец
домой, и, обманувшись, завизжала и пугливо спряталась в развалинах.
Тихо кругом, только ветер шелестит на деревьях листьями, а
водопад у мельницы немолчно поет на один тон песню. Да, да, я
понимаю. «Tjtit passe, t ,ut cassa, tout lasse», — равнодушно журчит вода.
Я иду, всматриваюсь. Наклонившись вперед, не то под бременем
веков, не то как бы кивая мне верхушками, сгрудились вокруг меня
тяжелые прямоугольные надгробные камни; под ними покоится прах
тех, кто здесь жил; они все знают; но молчат камни, они заговорят
только перед тем, кто вчитается в надписи, уже выветрившиеся
местами.
Как много их, мертвецов. Беспорядочные толпы камней обступили
меня, я, живой,— привидение между ними, я—чужак на площади
мертвецов.
Высокие, двух-трехаршинные столбы, верхушки которых утолще-
йы,— эти надгробные памятники покрыты с лицевой и задней стороны
рисунками, а по бокам выведены ряды каракуль. Буквы вырезаны
грубовато, но четко. Ино»Гда камни, надголовной и подножный, связаны
между собой домовиной, каменным полусводом, напоминая
христианские гроба. На задней стороне камней иногда выбиты изображения
не то кадил, не то «чаш церковных — тип могил, характерный для
местности вокруг оз. Ван.
Молчаливо, но убедительно говорят могилы о духовном общении
обитателей приванских городов, христиан и мусульман. Когда и как
мирный процесс симбиоза превратился в человеконенавистничество?
Величавы кладбища в Ахлате, они рокочут -славу Сельджукидам,
которые вносили художественный вкус и в гробницы.
Я вспоминаю старые мусульманские кладбища в Конье, тоже из
эпохи Сельджукидов, но там — грубые, необделанные заостренные
глыбы, на которых выцарапана дата и имя, и только, то ли лень им было,
то ли трудно, или же все — тлен, рассуждали они, и незачем украшать
то, что богом предназначено для уничтожения, для гибели.
Надгробные памятники в Ахлате, массивные, искусно
разукрашенные, свидетельствуют, как любили и ценили люди жизнь земную, как
BiceMy хотели придать красивую форму.
135

Когда умирал какой-нибудь владетельный князь, воздвигалось уже
сложное архитектурное сооружение, мавзолей — куббе; впрочем, зная,
какая у потомков короткая память, князь заблаговременно строил для
себя мавзолей. Эти мавзолеи разбросаны по всему старому Ахлату, они
стоят и парами, как отец с сыном, а то и врассыпную. А вот у озера
печально доживает век одинокий куббе — его товарищ уже
рассыпался, и только груда камней от фундамента указывает, что и здесь также
возвышался памятник. Это цилиндрические постройки с острыми
верхушками; в них два яруса; внизу — могила, а верх, уже обвалившийся,
большей частью представлял молельню, «месджид», г. е. мечеть.
Иногда это были христианские памятники, но, когда в городе
устраивались мусульмане, старые памятники наскоро переделывались,
подновлялись, и в них уже погребались мусульмане. Только алтарные
выступы снаружи обличают происхождение памятника.
Вот, например, куббе Байындыра *, который для народа обратился
в могущественного сказочного царя; крыша куббе покоится на
низеньких кубастеньких колоннах византийского типа, но эти полуколонны,
как бы приподнимая здание, сообщают ему легкость, воздушность.
Князь курдский из Мутки, живший в XVIII в., не хотел, очевидно,
отстать от предшественников и тоже воздвиг мавзолей, но это уже
период упадка в искусстве, безвкусного подражания, загромождение
рисунка деталями, утомляющими глаза.
Историк искусства, изучая эти памятники, рассмотрел бы здесь
влияние и византийское, а еще больше влияние армянское; от
Закавказья до оз. Ван чувствуется часто одна архитектурная школа, рука
мастера армянина.
Веками стояли мавзолеи, но годы все же берут свое, и где свод
обвалился, где со стены ползет облицовка, а где и человек хочет
ускорить процесс разрушения: потому ли, что это — мавзолей курда но
надпись мраморная на памятнике прострелена пулями.
Старые мавзолеи, могилы в Ахлате скучены: как будто тесно было
когда-то людям, а потом уже стало просторно.
Земли много, зачем же тесниться; и у каждого жителя был свой
дом, свой сад фруктовый, орешник и даже..: поле — совсем город-сад.
Восточному человеку, мусульманину, трудно и представить наши
многоэтажные * дома, небоскребы.
Как изумился однажды мой собеседник турок (в Конье), когда я
объяснял ему, какие большие дома у нас, как много семей живет на
одной лестнице и как неизбежно на лестнице должны встречаться не-
зкакомые люди, мужчины и женщины. Как понять все это человеку,
который—.как бы ни был беден — живет в доме-«особняке»!
Но теперь — увы! — все опустело, в домах валяются старые тряпки,
какие-то обломки, рухлядь; шла вакханалия, люди бесчинствовали.
Вдали, у озера, кале (крепость) с бойницами по углам; стены
облупились; кое-где уцелела облицовка из шлифованого безальтового
туфа. Внутри — две мечети из цветного кирпича; свод у них круглый —
продолжается еще господство турецких традиций.
Зачем тут крепость? Может быть, берег пологий, и здесь удобнее
было неприятелю произвести десант? Однако военные утверждают, что
«как со стратегической/ так и с тактической точек зрения значение
крепости ничтожное».
И правда, какая нужда строить крепость на отлете от города!
Какой же это должен был быть бездарный полководец! Не проще ли
136

предположить, что это стена монастыря и сюда, за стены, укрывались
беженцы, отсиживаясь от невзгоды военного времени. Ведь здесь и
городские дома сохраняют память о набегах неприятелей и разбойников—
окна постоянно оплетеиы железными решетками. Впоследствии
монастырь был приспособлен для военных целей, а храмы были обращены
в мечети; одна мечеть несомненно переделана из армянского храма;
сохранился и алтарь снаружи, а у северной стороны мечети
—христианская гробница; вероятно, лежит там какой-нибудь игумен. Кто
по праву сильного так распорядился? Вероятно, уже Сельджукиды, а
султан Сюлейман Кануни только построил внутреннюю стену да
подновил, пожалуй, мечеть.
Вот я объехал весь город. Всюду наталкиваюсь я на памятники,
которые носят следы влияния армянского, византийского,
сельджукского, а то, быть может, и более раннего. Высокая отвесная скала,
которая тянется вдоль речки, с обеих сторон изрыта пещерами; есть, и
церковь, и возможно, что здесь жила древняя христианская община.
Скала представляла некогда и центр политической жизни, и на ней
сохранились обломки старых сооружений.
Но хорошо, это давно прошедшие времена. А .ведь в XVI в. город
был завоеван турками; сотни лет господствовали они над городом —
срок немалый; пробыли они дольше, чем армяне, византийцы или же
Сельджукиды. Во что превратился Ахлат? Уездный городишко (Ванского
вилайета, каких десятки в Малой Азии. Но где же памятники
искусства турок, наследников Сельджукидов? Я оглядываюсь — везде
старина дотурецкая. Турки ушли, и память о них стерлась.
Но город, раскинувшийся на берегу оз. Ван, будет жить, и разве
не все равно, кто вдохнет в него жизнь; будет ли это курорт, или
мертвый город обратится в археологический музей под открытым небом, а
может быть, когда вернутся турки, они извлекут урок из тяжелых
испытаний?
А вода у мельницы все журчит: «Tout passe, tout casse, tout lasse».
1916 г.
ГРЕКИ В ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ
Когда на обломках Византии обосновались турки, греки — рум, как
их называли турки,— как будто сперва смирились: хозяин-мусульманин,
терпимый в вере, был для грека предпочтительнее нетерпимой
латинской церкви, в XIII в. утвердившейся временно в Константинополе*;
страх перед папством бросал греков в объятия мусульман.
Со времени султана Мехмеда II Фатиха — завоевателя
Константинополя, даровавшего привилегии патриарху Геннадию Схоларию,
который сначала мечтал о. какой-то унии между христианами и
мусульманами, константинопольский патриарх превратился в главу греческого
миллета — греческой вероисповедной общины в Османской империи.
Грекам в Османской империи была предоставлена полная религиозная
свобода и ряд прав, фактически создававших для них
привилегированный режим*, хотя в дальнейшем бывали моменты — ,в эпоху «халифа
суннитов» султана Селима I Язуза (нач. XVI в.),—когда жизнь
христиан висела на волоске*.
137

Патриарх совмещал в себе власть и духовную .и светскую. У него
было право на жизнь и чуть ли не на смерть над христианами в
Османской империи; перед султаном он отвечал толыко за своевременную
уплату податей.
Расширялась территория государства, росло одновременно и
могущество патриарха. Ему первоначально подчинены были и .все другие
христиане, к какой бы национальности они ни принадлежали — греки,
^болгары, румыны, сербы, и Фанар долго (до второй половины XIX в.)
упорно задерживал образование национальных церквей, он
исключительно думал о своей .власти над христианами*.
Во внутреннем устройстве греки, как своего рода «державная»
христианская нация, представляли «государство в государстве»; между
мусульманами и ими — «райя» — точки соприкосновения были только
на понве фискальной; дух. жизни сохранился, и только фО)рмы ее /были
в отдельных случаях унизительны.
Впрочем, .в механизм государственного управления турки, поддер-.
живая сношения с Европой, давно должны были вводить христиан,
которые были знакомы и с язьжом, и с укладом жизни европейских
народов. Греки, как люди ловкие и сметливые, использовали это
положение; аристократические фамилии, осевшие в районе Фанара —
фанариоты, стали занимать видные должности на дипломатической службе
в Османской империи. Забравшиеся на вершину власти фанариоты
иногда забывали о сородичах, которые справедливо упрекали их в
угодничестве перед Портой.
Могучей силой, которая поддерживала в пастве единение, была
церковь; она, да и школа способствовала тому, что среди греков в
Османской империи уцелели гибкость и живучесть; вера и церковная
.школа/ обособляя грека от турка, спасали христианина от утраты
национальной самобытности.
Таким образом, палас (священник) и даскали (учитель) сберегли
. грекам в Османской .империи веру и язык. Находясь под воздействием
церковной греческой школы, греки воспитали в себе два идеала —
религиозный и национальный, которые наполняют историю греков в
XIX в.
Расчетливое духовенство поддерживало в пастве религиозный
идеал, потому что это приводило к тому, что единственным господином
души и кошелька христианина было духовенство; вера должна была
удовлетворять и покрывать все духовные запросы христианина. Но
в XVIII 'В. церковная монополия мысли все же исчезает — впервые смут-
;но зарождается национальное самосознание, которое идет сначала по
пути, проторенному церковью. Поэтому-то надежды на помощь
устремлены сперва на единственную Россию, хранительницу православия.
Для патриархов, прикидывавшихся мучениками христианской
веры, Россия была бездонной золотой бочкой, откуда на них сыпались
постоянно дары. При этом, выпрашивая «милостыню» у единоверной
Москвы, патриархат жаловался на притеснения со стороны турок,
хотя внутри у себя проявлял нетерпимость к славянам, которые
стремились вызволиться из-под тяжелой лапы Фанара.
Но если в XVII в. Московская Русь смотрела на освобождение
греков как на религиозный подвиг, XVIII век — век Петра I и
Екатерины II — формулирует уже политические задачи.
«Греческий проект», составленный сановниками Екатерины,
предполагал создание христианского государства, на престоле которого вос-
138

сядет ^второй внук Екатерины II, получивший провиденциальное имя
Константин.
Однако Россия для греков только средство, которое должно
приблизить их к цели — возрождению Греции. Средством для достижения
этой це^и становится греческое просвещенское движение, которое
символизируется кличем: «К свету!» Богачи греки, чтобы поднять среди
народа просвещение, основывают школы, между которыми лицей в
городе Айвалыке занимал одно из первых мест.
Образование независимой Греции незаметно создает новую
ориентацию политической мысли. Среди греков Османской империи во
время пасхального шествия вселенского патриарха эта мысль в дальнейшем
подчеркивалась символически — справа патриарха поддерживал
российский посол, слева — греческий посланник. И если в глубине Малой
Азии по-прежнему твердо держалась еще вера в Россию, бассейн
Средиземного моря захвачен уже пропагандой велшюгреческой идеи,
и взоры были устремлены на Афины.
На смену слезным молениям о помощи, обращенным к России,
раздается гордый призыв к Европе. «Европа должна завершить
объединение греческого народа во имя цивилизации»,— заявляет парламент
Ионических островов в 1863 г. В этой формуле отразилось
общегреческое желание: где бы ни жил грек, душа.его всегда в Греции; на
смертном одре мысли его — о родине, и сколоченный на чужбине капитал он
неизменно завещает на нужды отечества.
Впрочем, вдали от патриархии, где-нибудь в Малой Азии, греки
быстрее теряли национальную самобытность, духовенство было алчно
и невежественно, кое-где, потеряв «ключ от тюрьмы» — язык, они
взваливали вину на турок, жестоких победителей, которые будто бц
вырезали у них языки. Бофор, путешествовавший по Малой Азии в
начале XIX в., писал, что турки около Аясулука (Эфеса) говорят по-
гречески; конечно, он наблюдал греков, говоривших по-турецки.
Но под пеплом интеллектуального одичания тлела все же в греке
идея христианская.
Между тем греческое королевство растет, растет и мегаломания —
греки мечтают о восстановлении Византийской империи, но до поры до
времени таят сокровенные думы, которые наружу прорываются только
в минуту сильного духовного возбуждения, при удобном случае.
К России-благодетельнице вселенский патриархат © это время
проявляет (может быть, из-за высокомерных замашек российских
дипломатов) русофобство или холодную сдержанность. В то же время к
Порте — на почве нежелания допустить образование автокефальных
церквей балканских славян — проявляется, казалось бы, непонятное
прислужничество.
Расценивая отпадение от вселенской церкви, грозившее
уменьшением доходов патриархата, как «схизму», как ересь, митрополит Адриа-
нопольский Дионисий занимался во время русско-турецкой войны
1877—1878 гг. доносами на болгар.
Когда-то, перед младотурецким переворотом, был я в греческих
деревнях тогдашней каза Нигдэ (в то время Конийокого вилайета).
Население забыло родной язык; жалки и невежественны были и
духовные пастыри. «Ах ты, андавалец!» * — ходила там поговорка,
намекавшая на ограниченность деревенщины. Казалось, от утраты
национальной самобытности ничто их не спасет. Но подходила смена старому,
инертному духовенству — молодое грамотное поколение; и я смутно
139

припоминаю горячие речи етудента-пшэллиниста, приехавшего из Афин
на побывку на родину, который мечтал — нет, твердо верил — в близ-
кое возрождение или освобождение малоазиатских греков.
Введение в действие турецкой конституции после переворота 1908 г.
вносило в великогреческие планы пертурбацию. Греки не на шутку были
встревожены, потому что младотурки грозили отнять у них привилегии,
дарованные когда-то в XV в. султаном Мехмедом II.
Иокуано взращиваемый национальный идеал должен был в
результате политики младотурок разлететься, как карточный домик.
Могли ли согласиться на это греки? Они отвернулись от младотурок, ища
вокруг себя опору. В противниках младотурок — в партии децентра-
листов * нашли они сочувствие.
Однако греки хотели снять с себя подозрение в сепаратизме: эл-
линство, убеждали греки, не политическая, а культурная идея; греку
все равно, где жить — под султаном ли в Турц'ии или под баварской
династией в Греции. В этом полушутливом признании, подслушанном
в 1908 г. английским корреспондентом, заключался как будто намек,
что объединение греческой нации должно исходить изнутри; нация в
себе самой должна черпать силы для достижения идеалов.
Иллюзии греков в Турции скоро исчезли; после балканских войн
греки, проживавшие в Османской империи, окончательно отбросили
надежду на примирение с турками, обратив взоры на Грецию, которая
смело возвышала голос .в защиту своих сородичей; для европейских
государств, считали греки, интересы малоазиатских греков
безразличны...
После первой мировой войны, которая окончилась так печально для
Турции, малоазиатские греки очутились между двух огней. С одной
стороны, вселенский патриарх, ослепленный военными успехами Греции,,
вторгшейся в Малую Азию, /внушал им мысль, что они уже не турецкие
подданные; под влиянием великогреческой пропаганды греки в Малой;
Азии, в ее приморских областях, зашевелились. Тогда, с другой
стороны, на них накинулись турецкие националисты, раздраженные
поведением приморских греков — у Эгейского и Черного морей, и движение*
«понтусчу» — греков-понтоистов * — было подавлено.
Вот тогда-то глава туркоязычмой греко-православной церкви в~
Малой Азии папас (священник) Эфтим * (из Кескина, Анкарского^
вилайета), желая, быть может, спасти малоазиатских греков от
преследований, стал настойчиво проводить мысль, что собственно греки в.
Кескине — турки, насильно обращенные в христианство; турки, где бы.
они ни находились, какую бы религию ни исповедовали, говорил он,
всегда сохраняют турецкий язык. «Веру отдали, но язык не отдали»,—
говорят соседи и о гагаузах*, как будто раньше гагаузы исповедовали,
ислам. Так объяснял Эфтим, между шрочим, употребление туркоязыч-
ными греками не только в обиходе, но и в церковной службе турецкого-
языка. Он резко выступал против вселенского патриарха Мелетия,
обвиняя его в потворстве великогреческой идее. В церковных посланиях
он убеждал Великое национальное собрание Турции, что оно должно
освободить православных турок от тлетворного влияния греческой
патриархии — от Фанара.
Теория папаса Эфтима все-таки маловероятна: трудно допустить
массовый переход тюрок в Малой Азии в христианство в эпоху Сель-
джукидов Рума; скорее уж теоретически могло это случиться раньше,
когда тюркские племена служили Византии, т. е. до 1071 г. — до битвы.
140

три Мантцикерте, с которой началось завоевание Малой Азии
Сельджуки да ми.
Во всяком случае турок эта теория не убедила. Отбросив силы
греческого королевства, турки окончательно разрешили проблему о
христианском населении. Согласно Лозаннской конвенции от 30 января
1923 г.* был произведен обмен населением, и греки поголовно удалены
из Малой Азии; на их место из Греции, Югославии, Болгарии, Румынии
пришли мухаджиры-переселенцы, потомки тюркских колонистов,
осевших там частью еще во времена Византии, частью после турецкого
завоевания.
Уцелели сторонники Эфтима только в Стамбуле; там, в портовом
районе — в Галате, им сохранена была для богослужения также одна
церковь.
АЙВАЛЫК
Против острова Митилены (турецкого Мидилли) — Лесбоса —
родины Сапфо, близ малоазиатского побережья Эгейского моря,
раскинулся в бухте оживленный портовый город Айвалык. Символ
воинствующего эллинства, город не раз навлекал на себя гнев младотурок;
время от времени оттуда шли темные слухи то об ареста-х и
конфискациях, то об избиениях.
В 1773 г. Айвалык представлял еще небольшую жалкую
деревушку, население »которой состояло из христиан и мусульман. Из
ничтожества вознесен он был идеалистом греком, мечтавшим о величии
родного народа. Папас I Иконом, человек малограмотный, но
предприимчивый, отправился как-то в Стамбул и раздобыл там султанский
фирман, навсегда изгонявший из Айвалыка мусульман. Городу даровано
было самоуправление; администрация и суд зависели не от Порты,
которая продавала города на откуп, а выбирались общиной, она и
платила им содержание из своих средств. Прельщенное льготами,
население быстро увеличивалось — сюда стекались беженцы из
Пелопоннеса, от гонений после неудачного .восстания 1770 г. В 1780 г.
благодетель города Айвалыка завещал капитал на школу.
В школе все дышало античными традициями; устраивалась борьба
атлетов, воспитанники ставили на школьной сцене трагедии Эврипида
я А. Дидо*, знаменитый французский эллинист, посетивший в 1817 г.
город во время путешествия по Востоку, воображал, что он находится
в Греции на Олимпийских играх. Это был культурный греческий уголок;
из мусульман жили в Айвалыке только чиновники, но они не обладали
никаким влиянием. В начале XIX в. число жителей возросло до 40 тыс.;
в училище было 350 «воспитанников, был пансион, в котором проживали
иногородние ученики. Впоследствии многие питомцы лицея в Айвалыке
действовали в Греции, когда образовано было «»временное»
правительство...
Но греческое восстание все смело, и в 1824 г. город был обращен
в груду развалин; но как феникс возродился он из пепла; он служил
и «великогреческой идее», мысли об объединении греческого народа.
После первой мировой войны греки оыли из города выселены, он
опустел, но чреда несчастий, нависших издавна над ним, еще не
завершилась: 'во время большого землетрясения 1944 г. половина города
была обращена в развалины.
141

На судьбах города отражается история подъяремных греков вт
Турции. «Побежденная Греция полонила дикого победителя» («Grae^
cia ca^ta ferum victjrem cepit»),— говорил Гораций.
«Судьба города Айвалыка,— пишет Антонопуло в
политико-общественном обозрении „Малая Азия'*, — должна возбуждать в греках
жалость,, потому что город пострадал за эллинские идеи; с другой
стороны, эллины должны ощущать к нему благодарность, потому что
А'йвальгк более, чем какой-либо другой город, способствовал
устранению духовного мрака, в который была повержена нация».
ТРАПЕЗУНД
Трапезунд... Встает перед глазахми тысячелетняя история города,,
который испытал на себе превратности судьбы.
Греческая 'колония, основанная в VIII в. до н. э. выходцами из.
Синапы, — Трапезунд наводит прежде всего на трогательное
воспоминание из эпохи греко-персидской борьбы, когда, утомленные
трудными переходами, уже потерявшие надежду на 'благополучное возвра-
а*ение на родину, воины Ксенофонта, невольного полководца «Десятки
тысяч греков», вдруг с высот Восточно-Понтийксих гор увидели вдали
Черное море и возбужденно закричали: «Море, море!» *.
Удобное местоположение города ©последствии поняли римляне, к
здесь была стоянка римского флота. Римляне ушли; в эпоху Восточно-
Римской империи Трапезунд—«царица Понта Эвксинского»,
претендовавшая на то, чтобы быть столицей, представляла только фему «Хал-
дия» — посредствующее звено в сношениях Византии с кавказскими
(грузинскими и армянскими) князьями.
Но вот во время Четвертого крестового похода Константинополь,
столица Византийской империи, был взят. На берегах Босфора © 1204 г.
утвердились латиняне, и Алексей и Давид, сыновья низвергнутого
раньше императора Андроника Комнина, которые нашли приют на
Кавказе у тетки — грузинской царицы Тамары, воспользовавшись
неурядицей, заняли во главе имеретинского отряда Трапезунд.
Так как Комнины происходили из Тралезунда, население встретило
их радостно-, как хранителей православия, попранного латинянами. Так
возникла на восточной границе Византии Трапезундская империя,
государство с греко-лазским населением.
Со времени Трапезундской империи в истории города Трапезунда
начинается драматический период, который тянется в течение двух с
половиной веков. Красочные эпизоды, достойные кисти художника, как
на кинематографической ленте развертываются безостановочно, один
за другим, возвышаясь нередко 'до героической борьбы за
независимость. На фоне войн то с Сельджукидами, то с туркменами, то с
монголами во дворце горделивых Великих Комнинов — «императоров
Востока, Иверии и заморских стран» — совершаются неслыханные
преступления. Интриги, оргии, противоестественные пороки — все видели
стены роскошных дворцов императоров.
Данники и вассалы то латинян, то иконийских султанов, то
монголов, трапезундские императоры беспечно утопали в удовольствиях
142

и :наслаждш;иях; Комнины в Трапезунде затмили пышностью двор
Палеологов в Константинополе; то была (Вспышка безрассудной
расточительности — предчувствие неизбежного падения и разложения,
которое давно подтачивало устои гнилой Византийской империи.
Утонченный блеск сообщали двору Комниное женщины. Принцессы
трапезундские славились на всем Востоке красотой; отовсюду являлись
в Трапезунд женихи. Итальянские купцы из Генуи впервые привезли
з Европу рассказы о чудесах Трапезунда, который долго служил
благодарным материалом для романтических повествований. Императоры
знали силу красоты своих дочерей и сестер и нередко выдавали их на
сторону иноверцам-мусульманам, устраивали политические браки,,
чтобы только ослабить нажим врагов.
Но красота принцесс сияла © обстановке порока. Однажды
красавица Евдокия, дочь императора тралезундского Алексея III,
царствовавшего в XIV в., выданная замуж в Константинополь, прельстила1
даже свекра, Иоанна Палеолога, и, несмотря на подагру и преклонный
возраст, он перебил ее у сына.
Жизнь в городе била ключом, город быстро рос и богател.
Расцвету торговли способствовало разрушение в 1258 г. Багдада
монголами; дороги в глубине Малой Азии были закрыты, и торговые
пути передвинулись на север — к Черному морю: Трапезунд стал
связующим пунктом торговли между Западом и Востоком.
Но и помимо того Трапезунд был богатый город, он представлял
приманку для купцов — здесь рос вековой строевой лес, Трапезунд
торговал вином, сушеной рыбой (мелкая местная рыбешка — хамса
составляет любимую пищу населения, особенно лазов); из Ризе, что*
к востоку от Трапезунда, вывозились льняные ткани
Предприимчивые иностранные — итальянские — купцы немедленна
использовали политическую и экономическую ситуацию и завели там
фактории; сперва генуэзцы заключили торговый договор с трапезунд-
ским императором и за уплату ввозной пошлины на товар и сбора
на пристани получили ряд больших привилегий; у них в Трапезунде
был свой представитель — байло, который имел право содержать, пажей
и оркестр музыки; в 1319 г. и венецианцы выговорили себе крупные
привилегии; итальянские монахи-францисканцы могли служить в
Трапезунде мессу на латинском языке.
Трапезунд кишел иностранцами; на улицах звучали различные•-.
языки, и местный греческий язык — lingua giraeca Trapezontia
(греческий трапезундский язык), вобрав в себя иностранные элементы,
представлял (мешанину языков.
Даже вспышка чумы, опустошившая Трапезунд в XIV в., не
остановила его роста.
Но вскоре все это рухнуло. Византийская империя пала под
напором турецких завоевателей, захвативших и Константинополь (1453).
Обстановка складывалась для турок благоприятно, и скоро черед,
дошел и до Трапезунда — через «восемь лет после завоевания*
Константинополя пала и Трапезундская империя (1461); перед султаном Мех-
медом II Фатихом, воодушевленным верой в неотразимость своего
оружия, не могли, конечно, устоять ни изнеженные императоры,
погрязшие в пороках, ни трусливые воины, великолепно постигшие только
незавидное искусство бежать от неприятеля.
Султан блокировал город с суши и d моря, и император Давид
сдался.
на

Местная знать подверглась преследованию—множество семей
было переселено во Фракию. Сам Давид, которого турки заподозрили,
что он находится в тайных сношениях с их врагами — атскоюнлу (бе-
лобаранными туркменами), был, когда он отказался перейти в ислам,
задушен вместе с семью своими .сыновьями.
Звон застольных чаш »во дворце Комнинов замолк; притихло и
население, перепуганное жестокой расправой. Чтобы спасти жизнь,
местные жители — греки и лазы-христиане — обращались в ислам.
Окрестные городки вокруг Трапезунда — Оф, Сюрмене — в
дальнейшем поставляли для ислама мулл, фанатичность которых была
известна всюду в Малой Азии; они вносили в ислам нетерпимую
горячность прозелитов, отрекшихся от веры отцов. «Эти легко
приспособляющиеся греки, — замечает Линч, — славятся своими теологическими
способностями так же, «как и во времена Византийской империи». Но
часть населения, наружно приняв ислам, бежала в горы и там,, в
уединении, сохраняла христианскую веру*. Впоследствии, когда
усилились гонения на христиан, число мнимых мусульман увеличилось.
Трапезунд 'продолжал оставаться крупным городом. Еще в: XVIII в.
Пейсонель* определял число жителей в 100 тыс. душ.
СЕВЕРНЫЕ СОСЕДИ
(Взгляд на русских)
Наблюдая мусульманскую интеллигенцию из России (татар,
кавказцев), время от времени перебиравшуюся в Стамбул, турки не могли
не видеть ее превосходства над собой; и в Турции мало-помалу
назревала мысль, что Россия — естественный культурный посредник
между Западом и Востоком. Уже в конце XIX в. среди турецких
сановников, наезжавших в Россию, были -руссофилы, каким был,
например, генерал Дели Фуад-паша.
Здравый политический смысл подсказывал, что только
добрососедские отношения с Россией обеспечивают туркам мир. Так, вековое
предубеждение начало как будто ослабевать.
Младотурецкая революция диктовала пересмотр программы
международных отношений. Хайреддин H едим * в статье «Россия и Турция»
ставил дилемму: «Мы -непременно должны быть с Россией в дружбе
или в крайнем случа-е открыто враждовать — двойственная политика
несет нам, османцам, гибель». Он затруднялся принять решение; но,
конечно, ясно было, что завоевания младотурецкой революции могли
удержаться только при наличии миролюбивой политики. И турецкий
посол в России Турхан-паша ратовал благоразумно за русско-турецкое
соглашение, даже за союз.
Иногда публицисты шли дальше; противник младотурецкото
комитета дагестанец Мурад-бей * — тот, что перевел когда-то на турецкий
язык «Горе от ума» Грибоедова, — цаписал статью, в которой
доказывал, что для Турции лучше всего было бы отдаться иод
покровительство России или Англии; так была бы ей гарантирована
территориальная неприкосновенность. Но так говорить мог лишь пришелец.
В поисках сближения в Стамбуле был основан Русско-турецкий
комитет, учреждены курсы русского языка; проектировались экскурсии,
посылка молодежи в Россию для завершения образования и т. д.
144

Почва энергично нащупывалась: государственные люди Турции —
Х'ильми-паша, бывший до младотурецкой революции генеральным»
инспектором Македонии, Махмуд Эссад, ученый и министр, — совершили
рекогносцировочные поездки по России, завязывая всюду знакомства,
убеждая русских в благорасположении турок. При слабых культурных
связях сразу наладить все это, конечно, 'было трудновато — во всем
сказывались отчужденность и затаенное недоверие. Робкие голоса
сторонников сближения терялись и смолкали перед воинственными
кликами.
А низы? Конечно, и там еще сильны были воспоминания о тяжелых
ударах, нанесенных государству царской политикой. «Москов» или
«сары москов» — «русый масказ», — как говорил турок, 'бессознательно
повторяя старинные сказания, перенесенные с римских императоров
Флавиев на северных соседей, — долго теснил турок на поле брани.
Постепенно земли на »Балканском 'полуострове отходили от турок;
образовывались новые государства, и недавний господин, турок,
очутившись теперь во власти «райи», докидал наследие 'предков и
переселялся в Малую Азию. В этом винил он Россию.
Встречая у себя русского, мухаджир — турок-переселенец—бросал
на -него угрюмый, косой взгляд, однако быстро подавлял, чувство
недоброжелательства, в нем превозмогало добродушие. «Клянусь, —
горячо заявил мне однажды в Конье один мухаджир, — я не люблю вас,
русских, но, если бы ты тонул, я протянул бы тебе руку и вытащил бы
тебя из воды».
О, это были не пустые слова. Мухаджир Дели Омер, покинувший
после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Разград в Болгарии и
попавший в Бурсу, переполненную беженцами, ласково встретил меня
^казака», и, когда ему раз 'показалось, что меня, 'неопытного
иностранца, хотят обмануть, о'н вспыхнул как 'порох и, выхватив нож, кинулся
на обидчика.
И мирные путешественники, и воины — все, кого судьба закидывала
когда-нибудь в Турцию, единодушно отмечают гостеприимство,
честность, верность слову — качества, обычно присущие турку.
Молоденький офицер Ф. Ф. Торнау *, скрывший фамилию под
буквой «Т», участник похода за Дунай во время русско-турецкой войны
1828—.1829 гг. (лотом, служа на Кавказе, около двух лет был в плену
у кабардинцев), в непритязательных записках отмечает дикую злобу
противника, отрезавшего «иногда пленным головы; но »наряду с этим.у
него есть подробный рассказ о том, (как, заблудившись, он неждаино-
негаданно попал в турецкой деревне в дом старосты. Турок принял
у себя его, больного, а ночью, «спасая от односельчан, которые могли
учинить над ним. насилие,, вместе -с сыновьям« провожал его карудзу —
повозку до русского лагеря. А когда офицер вздумал на прощанье
отблагодарить хозяина, он оттолкнул деньги с негодованием. «Турок
старого .покроя сберег меня не для корысти, а во исполнение слов
закона, повелевающего помогать страждущему *и беречь гостя,
переступившего через порог его дома, как зеницу ока».
В свою очередь турки, находясь, когда велись войны, у лас в плену,
испытывали на себе мягкое обращение* вкушавшее им расположение
к русскому народу. Примеры? Их мне^о—вот один из сотни.
J О В. А. Гордлевский
145

Путешествовавший «По белу свету» доктор А. В. Елисеев* в 80-х
годах прошлого столетия встречал всюду — и -на севере Сирии, и в
глубине Малой Азии и Армянского нагорья, в Амасье, Малатье, —
людей — турецких офицеров — бывших 'пленных, черкесов-переселенцев
с Кавказа и многих других, и все они тепло вспоминали о жизни в
России.
Вот почему и для русского человека, непредубежденного, всегда
было очевидно внутреннее благородство турецкого народа. Баснописец
И. И. Хемницер, .попавший случайно консулом в Измир — там он скоро
и умер, — проводя параллель между мусульманами и христианами,
пишет: «Турок по крайней мере что сказал, то и сделал, разумеется,
турок не франкизированный». О местном христианском населении»
наоборот, он отзывался резко. «Каждое их дыхание — обман, и весь
воздух заражен обманом». Так думал официальный представитель
России, находившийся в Турции после Кючук-Кайнарджийского мира.
В ГОСТЯХ У КАЗАКОВ
Всем, кто ни просился, турки охотно давали у себя приют,
например, мухаджирам, бросавшим родные земли, когда они отходили к
христианам. И потянулись — и теперь тянутся еще — вереницы турок
с Балканского 'полуострова, усиливая физическую и моральную мощь
малоазиатских турок.
Всюду в Малой Азии живут также вольные и невольные
пришельцы с Кавказа, из Крыма... Они эмигрировали после присоединения
Крыма к России в конце XVIII в. или после замирения Кавказа в XIX в.
«Черкесов» — так в Турции зовут всех переселенцев с Кавказа, даже
осетин, — турки всегда ценили за храбрость. «Черкесы» часто
занимали высокие военные и административные посты. Но нашли ли они
в Турции вторую родину? И успокоилась ли там их душа?
Был я после войны в Кыршехире, и узнали об этом «черкесы»,
обрадованные, притащились они из деревни и заговорили по-русски,
а хозяин -кофейни вскипел и закричал: «Да что это? Здесь Турция, и
здесь может звучать только турецкая речь!» Озлобление по.сле войны
еще не остыло. В глазах турка, кажется, принявшего меня за какого-то
эмиссара, который сманивал «черкесов», национальные меньшинства
в Турции могли говорить только по-турецки.
Многих турок охватила ксенофобия; они раздраженно
оглядываются и слушают тех мусульман-мухаджиров, которые, столетия
прожив где-нибудь в Янине, говорят только тю-гречески или коверкают
турецкую речь. «И как это турки, 'победоносно распространявшие
господство над народами Балканского полуострова,— думает журналист,—
допускали греческий язык!»
В Турцию увели князья Берзековы — старые вожди племени — и
убыхов.. Поселенные в Балыкесире, они надолго исчезли из поля зрения
научного наблюдения. Мой университетский учитель Вс. Ф. Миллер
все убеждал меня побывать у них; я поленился и хорошо сделал —
к ,ним командирован был Академией наук кавказовед А. Дирр, впервые
зафиксировавший звуки уб.ыхского языка; венгерский этнограф Ю. Me-
сарош, мой товарищ по Стамбулу, собрал там дополнительный
лингвистический материал; но, увлекшись, хочет видеть в убыхах потомков
хеттов!'
146

В середине 60-х годов XIX в. в Стамбуле была — и в /голову-то
никак не придет! — крохотная колония чувашей, бежавших от
миссионеров; отпав от христианства, они омусульманились и растворились
среди турок.
В Европе 'в XVIII—XIX вв. поднимались восстания венгров,
поляков. Они кончались поражениями. Один из вождей восстания венгров,
противник Габсбургов Ф. Ракоци, князь Трансиль^ании, в 1/2U г.
бежал в Текирдагы и там похоронен* — рассказал мне об этом
историк Ахмед Рефик; поляк М. Чайковский *, в Турции известный как
Мехмед Садык-паша, обласканный турками, во время Крымской
кампании двинул против России полки из казаков, но потом стосковался
и вернулся в Россию. Поэт-скиталец Адам Мицкевич тоже умер в
Стамбуле, и младотурки »на доме на Пера закрепили намять о нем.
мемориальной доской.
Поляки основали на азиатском берегу Стамбула, за Бейкозом,.
колонию Адамполь в честь знаменитого, земляка — турки или леван-
тийцы ее переиначили .в Полонезкёй. У поляков было там образцовое
молочное хозяйство, уютом и чистотой веяло от их домов, и жили тат*
тихо и аккуратно люди, потерявшие родину *.
Не мало перебывало в Турции и русских: невольники, свозившиеся*
в Кафу (Феодосию), потом военные пленники; закинутые в глубь Малой«
Азии, они там растворились и пропали, и только иногда открываются-
следы. Так, случайно Е. И. Чирикав встретил на Евфрате бывшего^
пленного русского, попавшего туда во время .войны 1828т—1829 гг.; 0№
женился уже на халдейке, т. е. айсорке.
Среди некоторых русских людей тяготы жизни, экономические я
религиозные, питали фантастические слухи о благословенных землях,
где текут молочные реки с кисельными берегами, и рождали
безотчетную тягу <на Восток. В эпоху Петра I реформы отпугнули от него сотни
и тысячи сторонников московской старины, и недовольный русский
люд (это были главным образом старообрядцы-казаки) уходил туда —
на просторы стралы полумесяца; там,, казалось им, была та пра>вда.
за которую они шли на страдания, на смерть.
Оторвавшись от родины, они обосновались в Европейской
Турции — она была так велика и обильна. Рыболовы, они из устья Дуная
расползались по южному, турецкому, побережью Черного моря,
забирались на озера в Малую Азию; осенью или возвращались домой, или
устраивались вновь там. где им слюбилось.
Иногда путешественники напоминали о них сородичам, но сколько
погибло безвестно этих колоний, сколько погибло этих несчастных
людей и от «овых условий жизни. Одна из этих колоний была -недалеко
от Стамбула; туда частенько заглядывали и русские, которые описали
ее подробно — доктор русской больницы в Стамбуле В. П. Щепотьев,
ориенталист В. Ф. Минорский; я был там в 1911 г.
* * *
У оз. Майноса,. за Бандырмой, у Мраморного моря, живут в двух
селениях закинутые на чужбину старообрядцы.
Одно селение—«Эски-казаклар» («Старые казаки»)
—образовалось еще в конце XVIII <в. из потомков казаков, бежавших под командой.
Игната Некрасова во время бунта Булавина в 1707 г. с Дона сперва,
на Кубань, а потом — на Дунай.
10*
14*

Все же 'помыслы их в дальнейшем обращались на север. Иеромонах
Мелетий, ездивший в конце XVIII в. в Палестину, повстречал в 1794 г.
з Стамбуле некрасовцев; уже тогда между (ними был раскол —
молодежь хотела вернуться на родину, а старики удерживали их. Общее
чи£ло «екрасо'вцев иеромонах Мелетий определял в 10 тыс. душ.
С образованием Румынского королевства устроившиеся в Добрудже,
старообрядцы 'подпали под общие законы. Это претило их вольной
натуре, и после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. они эмигрировали
в Турцию, потому что румын, как образно говорили старообрядцы,
грозил им троеперстным сложением креста.
Под сенью мусульманского полумесяца мечтали они найти покой,
но, как видно будет из дальнейшего, они ошиблись в своих расчетах.
В Малой Азии они основали новое селение, так называемое «Ени-
казаклар» («Новые казаки») или, официально, Хамидийе — в честь
султана Абдул Хамида II.
Появились также русские эмигранты на Бейшехирском и Акше-
хирском озерах Конийского вилайета, где они также влачили жалкое
существование. Бейшехирское «население, находившееся на острове
Маде, было основано колонистами-некрасовцами с Майноса. Когда
лихорадка скосила часть жителей, большинство из них .перебралось на
Айшехирское озеро; позже к ним присоединилась еще из Добруджи
группа старообрядцев. Но давно миновало .время, когда некрасовцы —
первые русские колонисты — жили в холе и 'приволье в Малой Азии.
Теперь тесным кольцом окружили майносских старообрядцев мухад-
жиры-черкесы, татары, турки.
У турок все русские поселенцы ib Малой Азии, кто бы они ни были,
носят имя «казаков». Впрочем, слово «казак», получившее, может быть,
со 'времен Отечественной войны 1812 г., большое распространение,
часто употреблялось как синоним для обозначения русского человека.
Епископ Порфирий вспоминал, как француз, ехавший с «им к
Мертвому морю, величал его «казаком»; его и в Каире принимали за
«знатного Казака в лисьей шубе». Да и «ко мне так постоянно обращались,
полушутя, в Бурсе; например, мой старый приятель мухаджир Дели
ОМер, покинувший после войны 1877—1878 гг. Разград. Да и уличный
щеточник Али в Конье, -видно, часто слышал эту кличку от беженцев
во (время скитаний по Малой Азии.
На чужбине, оторванные от сородичей, казаки »сохранили еще
формы быта, уже исчезнувшие в России; так, невеста перед венчанием
надевает на голову убор с рогами; над могилой сооружается иногда
домовина — «голубец» с крестом. Слышится также старая русская речь>
но обильно отягощенная турецкими словами.
В жизни казаков 'происходил все же крупный перелом — с
насиженных гнезд поднимались они обратно в страну отцов. Яснее всего
это течение наблюдалось на Майносе.
В казаке живет безудержная тоска по 'божьему граду, лежащему
где-то за «Стеклянным морем», на реках Тигре и Евфрате. Там стоит
невидимый град, окруженный троекратными воротами, но зорко
оберегает стража город от непрошеных -путников. В поисках правильной
веры в «царстве блаженных людей», в Беловодском царстве, пускались
в далекое путешествие и уральские казаки, дневник которых издал
Владимир Галактионович Короленко.
Так, долго сохранялись у нас сказания о пресвитере Иоанне,
занесенные в Европу путешественниками-миссионерами, которые слы-
148

шали в Азии о (монгольском князе Ван-хане; жертва Чингис-хана, он
представлялся им идеалом высшей справедливости, утраченной
средневековьем. Для старообрядцев он жил еще, носитель правды, и к нему
тянулись думы их. Но позже среди старообрядцев Турции,
спускавшихся из заоблачных высот на землю, ©се чаще и чаще стала
пробуждаться мысль о том, как бы вернуться в Россию.
Уже после русско-турецкой .войны 1877—1878 гг. майносцы просили
московского митрополита о принятии их в лоно русской церкви на
правах единоверия. А когда в 1905 г. до старообрядцев дошли слухи
об указе 17 апреля «об укреплении начал веротерпимости», их желание,
казалось, легко могло осуществиться. Они послали -было ходоков на
Дальний Восток; но отведенная земля им не понравилась, и на время
движение заглохло.
Политический переворот, совершившийся в 1908 г. в Турции, также
внес изменения в положение старообрядцев. Для всех подданных
Османской империи, не только мусульман, но и христиан, ранее
плативших рекрутский налог — бедель, была установлена воинская
повинность. Старообрядцы заволновались: «Как же мы в случае войны
поднимем руку на своих братьев по вере?» — раздумывали они и
снова устремили взоры на Россию. На этой почве у них происходили
столкновения с турецкими жандармами, которые являлись в деревню
за новобранцами.
Как бы то ни было, русское посольство в Стамбуле сочувственно
отозвалось на обращение старообрядцев за помощью, и для русских
эмигрантов из Малой Азии — для хамидийцев — отведены были на
Кавказе, около Сочи, три земельных участка. А вскоре ходоки некрасовцев
из селения Эски-казаклар уехали в Россию, чтобы присмотреть
землицу в Новгородской губернии, около оз. Ильменя.
Легче поднимались молодежь «и люди безземельные; аанимались
они главным образом рыболовством, и в Турции, стало быть, им терять
было нечего. Но (не так смотрели люди пожилые, уравновешенные, над
которыми сильно сказывается власть земли. Население Эски-казаклар
резко раскололось на две группы. Духовенство с атаманом во главе
настроено было выжидательно и даже враждебно. Среди хамидийцев
в селении Ени-казаклар было больше единства. С самого начала в
земле у них ощущался недостаток, и для них устройство на новых
местах, в России, было вопросом насущным. В то время как из селения
старого, некрасовского, уехало всего человек 50 (молодежь), селение
Хамидийе, насчитывавшее 200 дворов, наполовину опустело.
Однако старообрядцам еще не очень-то верилось в ласковый прием
в Ро.ссии. «Вот вы говорите, — полушутливо заметил мне майносец, —
что наших на Кавказе встретили с музыкой, а мы слышали, что
Ефима-то уже повесили!»
Конечно, положение старообрядцев было в Турции не из приятных,
но я боялся, что, попав тогда в Россию, очень скоро они
разочаровались бы и в русских порядках и с еще большей силой затосковали бы
по «божьему граду».
Рухнула старая Турция, а у казаков все шло по-прежнему.
В 1936 г. стамбульская газета «Курун» поместила
корреспонденцию из Коджагёля, рисующую обстановку спустя четверть века после
того, как я был «в гостях у казаков».
Вот что пишет ее автор Р. К. Джантюрк — я сохраняю и его стиль
простой, и промахи.
149

«Коджагёль, знаменитая деревня Бандырмы, находится на берегу
оз. Маньяс. У этой деревни историческая известность, а у жителей ее
очень странные обычаи; еще называют это место „Казацкой деревней".
Жители исключительно русские. Они переселились сюда из России во
времена Петра I — они бежали, потому что, оставаясь там, они должны
были курить табак и брить бороду.
Хотя тогда они прибыли в количестве двух-трех тысяч дворов,
впоследствии часть ушла в Болгарию и Румынию. Двадцать два года
тому назад жители двух деревень вернулись .в Россию. Теперь здесь
осталось в 120 домах всего 700 человек.
Родной язык у них русский, «о все они прекрасно говорят
по-турецки. В прошлом году они устроили у себя хорошую начальную
школу. В самое последнее время оии стали курить и брить бороду. Они
выделяются одеждой, до сих пор сохранившейся в том виде, какой
была она 300 лет тому назад. Мужчины и женщины очень любят
красный цвет; мужчины носят полукафтан (yanm etek). Очень большое
значение придают они чистоте; дома у них побелены, при каждом
доме — сад. Они разводят всякого рода живиость; занимаются
рыболовством и сельским хозяйством. Здесь выращивается знаменитая
казацкая фасоль, кабачки, горох и кукуруза. Фасоль их очень вкусная,
и на базарах на нее большой спрос.
Жители богаты, но очень падки на водку и на вино, многие из них
пьют и вина, выпускаемые монопольным управлением. По воскресеньям
они принаряжаются, и все бывают навеселе. Они любят жить свободно
и широко, двери дома у них открыты для гостей. У них собираются
отовсюду любители покутить и повеселиться. Можно сказать, это как
бы „Польская деревня44, что под Стамбулом. Их много бывает на
ярмарках, мужчины и женщины вперемешку, а также на базарах, »которые
еженедельно происходят в окрестных местах. Они привозят туда на
продажу живность и сельские продукты. Многие из них ходят босиком.
Религию они исповедуют ..православную и очень привязаны к ней н
своим обычаям. Девушки у них блондинки и красавицы.
Сейчас прошла мимо меня молодая красивая казачка. Крестьянин,
<эдевший рядом со мной, что-то сказал ей, она улыбнулась и, наклонив
голову вниз, удалилась. Сделав несколько шагов, она остановилась и,
повернувшись лицом к стене, перекрестилась и потом продолжала путь.
Оказывается, в том направлении была церковь!»
Казаки, кажется, прочно осели на оз. Майнос и как будто
отказались от коисков «божьего града».
ПО КЛАДБИЩАМ
Один или в сопровождении турка, который часто оберегал меня от
взрыва фанатичной подозрительности, бродил я по кладбищам
Стамбула или тех городов Малой Азии, куда заносил меня случай. Я собрал
слова — словесные обломки о людях, которые жили когда-то на земле,
я слушал предания ц легенды — так накопил я большой
агиографический материал.
На могильных памятниках, то грубых, то изящных, написана и
зарисована вековая история страны — ее хронология, быт, искусство.
Какие-нибудь ножницы или боевой конь выдают профессию человека,
а форма камня, шрифт,. орнамент говорят об эпохе, культурном или
350

художественном воздействии соседних народов. Беспощадное «время
разрушает старые могилы; потомки, поглощенные житейскими
заботами, отвернулись от предков, забыли о них, «схоронили —
позабыли»,— как гласит русская пословица. Только постепенно излечивается
современный турок от губительной болезни нерадения, равнодушия.
Я еду в Стамбул окольным путем через Малую Азию., но, кажется,
как и Теофиль Готье, и я мог бы оказать, что экскурсия по кладбищам
далека от впечатлений croque mort (служащего похоронного бюро).
Трапезунд, Самсун, Амасья, наконец Лядик — теперь глухой
городок, кажется, разрушенный землетрясением, во врмена Страбона —
большой центр. Он лежит на равнине, как на ладони; исчезла и грань
между городом и деревней. Я расспрашиваю о местах поклонения, и
меня посылают в поле. Густая шапка чинара бросает тень на камни,
окружающие дерево. На камнях под пятницу женщины зажигают свечи
и обводят маленьких детей, которые почему-либо долго не ходят.
Словом, я видел культовое дерево, их так много всюду! У жителей место
носит странное название — Акбилек (Белая кисть руки), и заработала
у меня фантазия. Да это имя скорее подходит к женщине, уж не
покоится ли под деревом Михри-хатун, «старейшая и знаменитейшая
поэтесса», украшавшая двор наследника султана Мехмеда II,
впоследствии Баязида II, когда он был наместником Амасьи? Умница и
красавица! Ее белыми руками восхищался, быть может, и Искендер
Челеби.
Проф. В. Д. Смирнов разыскал в Стамбуле дизан Михри-хатун
и .привел отрывки из ее стихотворений. Он думал, что у него
единственный экземпляр, что у него уникальная рукопись, но и в библиотеке
Аясофья в Стамбуле я видел диван Михри-хатун; во всяком случае
экземпляр В. Д. Смирнова — куда он теперь делся? — представляет
отличия от стамбульской рукописи: он, может быть, полнее. А теперь
обнаружился в библиотеке Стамбульского университета еще список
стихотворений Михри-хатун.
То восторг счастья, то скорбь отчаяния охватывает Михри-хатун.
Ислам связал ее, общество осудило в кафесе * на затворничество, а
Михри-хатун рвала эти путы, она страстно пела о любви:
Зарыдаю ль, о друг, я в разлуке с тобой,
Небеса и земля содрогнутся тогда;
Коль заплачу в тоске по тебе я порой,
Мои слезы затопят весь мир, как вода.
(Пер. В. Смирнова)
В «Образцовых произведениях османской литературы» В. Д.
Смирнов напечатал длинное ее стихотворение, посвященное Лядику. Ей
близок этот «райский сад»; она вдыхает ароматы цветов, растущих там.
Подражая строю народной поэзии, Михри-хатун повторяет четвертое
полустишье; сквозь все стихотворение, от начала до конца, идет у нее
припев:
Что за чудная яйла, этот город Лядик!
Уроженка Амасьи, она постоянно там жила, но в Лядик она ездила
«на воды» — в Ени-хамам; здесь она и умерла?
Вот только М. А. Гамазоз сбил меня с толку; описывая Амасыо,
он пишет (в журнале «Время»): «Кроме этих -поэтических преданий,
151

есть еще в Токате гробница арабской Сафо, песнопевицы Михри»;
но слово «Токат» сорвалось у него случайно, как и эпитет «арабская».
И на могиле турецкой поэтессы он, очевидно, не был.
Все торопит меня возница. Он хочет поскорее довезти меня до
Сиваса и бросить; он жалуется, что остановки вводят его в лишние
расходы на овес...
Наняв в Кыршехире арбу, ехал я раз в 1Конью; опять замелькали
селения. Вот уже и Аксарай. Здесь во дворце сановники задушили
тетивой лука султана Сельджукидов Рукнеддина Кылыч Арслана IV.
Здесь родился или жил — трудно это узнать по прозвищу—историк
Сельджукидов Керимеддин Аксарай, открытый В. В. Бартольдом.
Проезжал ли через Аксарай, направляясь в Стамбул, поэт Джами, или
сам слышал, но только он говорит, что в Аксарае было 24 тыс. эвлия
(угодников); меня пастушок, превознося город, уверял, что Аксарай
может потягаться с Дамаском и Меккой. Уютный городок! Через город
протекает тихая река Улуирмак, река-то, должно 'быть, и манила к себе
Сельджукидов, и они устроили здесь летнюю резиденцию.
Всюду .покой, одни могилы и могилы, они и в виноградниках, и в
пустырях, и в оврагах. В кварталах, теперь заброшенных, когда-то
кипела жизнь. В квартале Кызылджа был центр ахи, религиозно-
рыцарского братства, прибравшего во время монгольского нашествия
в свои руки Малую Азию. Около Кызылджа — кладбище Эрвах, здесь,
у Джолагы, — тюрбе. Какой стариной веет от этой топонимики! Эрвах
('души умерших людей) — термин, обычный у казахов, а в Джолагы,
очевидно, и был источник, давший имя месту. Опять наталкиваюсь я
на среднеазиатские языковые элементы у ахи: в городе Нигдэ был ахи
Джаррук/ здесь — Джолагы. И даты на могилах ахи уводят в XIV в.,
время высшего расцвета ахи в Малой Азии; а орфография надгробной
иадписи староосманская. Тюрбе, полуразвалившееся, напоминает мне
то, что видел и в Эрзуруме, и в Ахлате: двухэтажное строение, «внизу —
чиле, куда уединялись отшельники-постники, ©верху—мечеть, а рядом—
жилая комнатушка.
В тюрбе покоится Хамид Вели, стародавний покровитель текке
Ахи Эврана *, учитель Хаджи Байрама Бели в Анкаре, «глава арифов
Рума», как называл его в XVII в. Эвлия Челеби. Кыршехир, Анкара,
Аксарай и Нигдэ — округа, в которых царили ахи; но влияния культа
Хамида Вели, может быть ослабленные, докатились и до Бурсы.
Меня заинтересовали два камня, валявшиеся у тюрбе. Дело в том,
что когда -'в Малой Азии господствовали монголы, они высекали на
камнях указы и выставляли потом эти плиты в публичных местах —
на базарах, на дорогах, считая, что тут уже трудно будет отговориться
неведением. В. В. Бартольд дал тонкий анализ одной такой надписи
на стене мечети в Ани о налоге купчур. *; сохранилась также еще
мраморная плита из Дивриги, содержащая указ XV ib. .наместника
египетских мамлюков Кансуха Эшрефи, в котором речь идет о налогах
и денежных сборах, но истолкование ее затруднило издателей —
M. М. ван Берхема и Халиля Эдхема *.
Но как удивился я, когда на камнях у тюрбе Хамида Вели прочел
вакфийе — завещательный акт от 950 г. х., обращенный к Хаджи
МеХмедоглу, Ахи Челеби. Выходит, что даже в турецкую эпоху, в XVI в.
и частные люди камню отдавали предпочтение перед бумагой! Какой-то
благотворитель регламентирует порядок поминания Хамида Вели:
«Да совершается чтение джюз Корана .по понедельникам и четвергам
152

на могиле, а в остальные дни — дома». «Доход от вакуфа определяется.
в шесть акча (в день?) и одна акча идет мютевелли (душеприказчику)
и его детям». Начало завещания, начертанное на кам'не, валяется,
говорили мне, у .могилы сына Хамида Вели, Баба Юсуфа Хакики, но мне
некогда было заглянуть туда, и теперь я жалею об этом. Распорядители
вакуфов, видно, съели вакуф, и все развалилось. И камни, может быть,
разбиты и пошли на стройку.
Из Аксарая я песчаной степью поехал в Конью, а там поезд быстро
домчал меня в Стамбул — миновали уже те времена, когда
путешествие тянулось неделями.
Когда турки завоевали Константинополь, они сначала охотно
хоронили покойников у Адрианопольоких ворот, через которые и вошли
янычары, штурмовавшие город, или в Эюбе, около легендарной могилы
знаменосца пророка Мухаммеда, павшего когда-то под стенами города.
Но турки — люди, как люди, — везде равнодушны к могилам.
«Он — аллах — вечно пребывает», — пишут они на могильном камне,
а человек на земле — гость, он ушел, и забвение окутало его. И
получается, что могилы заброшены, камни повалились, зокруг бродят овцы.
Только кое-где возвышаются тяжеловесные высо-кие камни, окруженные
решеткой; там покоятся законоведы — знаменитые шейхульисламы
XVI в. — такие, как Ион Кемаль, «муфтий двух миров», или Абуссюуд,
знаменитый кодификатор. Над ними зажигают и фонари (вероятно,
у вакуфа что-нибудь еще уцелело), и простолюдин причислил их к лику
эвлия.
Все эти кладбища тянутся »вдоль внешней стены от Адрианополь-
ских до Золотых ворот, у Семибашенного за*мка, и наводят на грусть.
Мертвецы как бы тесным кольцом, сжимают город: Скутари, Пера,
Касымпаша, Эюб —везде возвышаются «ненавистные» кипарисы,
«любимцы гробов», — как сказал когда-то Хомяков. И некуда деться от
кладбищ:
Кругом, со всех сторон и inpax, и пепелище,
От верху до низу ты вся — одно кладбище, —
как «говорил Байрон.
Могилы заполняют город. На улицах из-за решеток, оцепляющих
мечети, текке и тюрбе, виднеются могилы; они загораживают дорогу,
мешают живым, но мусульманин все же ревниво оберегает и этих баба,
деде и охотно расскажет о чудесах их, сплетая благочестивое их житие.
После младотурецкой революции прокладывали трамвайный путь
к Фатиху, а в Диреклерарасы, у Шехзадебашы, как раз на дороге
лежал какой-то Калемтраш-баба (а как его звали по-настоящему, уж
и позабыли давно) — и человек-то, судя по прозвищу, был маленький:
он чинил тростниковые ручки, и все! В 70-х годах прошлого столетия
трижды пробовали перенести его к Фатиху, но угодник рассердился,
и паралич сразил инженера; так и оставили тогда Калемтраш-баба
в покое. Но как же быть? Баба мешает. Уж хотели было уложить
рельсы стороной. В конце концов рискнули и перенесли прах баба за
ограду соседней мечети во имя Шехзаде — одного из сыновей султана
Сюлеймана Кануни, убитого вспыльчивым. отцом. Чтобы успокоить
людей, официоз младотурецкой партии «Танин» придумал и
объяснение— «угодник-де тяготился уличным шумом и криками».
Да, везде в Стамбуле могилы, в которых якобы покоятся эвлия,
шехиты и другие мученики за веру, и, если бы -провести перепись, могил
Î51

оказалось бы 'больше, чем живых людей; но постепенно могилы уходят
куда-то под землю и очищают места для потомков. Городское
управление поступает методично — старое кладбище сперва обводится
стеной, могильные плиты растаскиваются, идут на стройку, а стена все
наступает, и площадь мертвецов все уменьшается и уменьшается...
Как-то опять пошли мы с Ахмедом (это другой Ахмед), тоже моим
учителем, воспитанником Учительской семинарии, на прогулку. У Филь-
ёкушу отыскали мы старое медресе, в котором учился знаменитый
путешественник Эвлия Челеби; он исколесил Османскую империю из
конца в конец; побывал и в Крыму, и на Кавказе, и в Астрахани; пора
бы перевести на русский язык подробное описание его путешествия.
Талебе равнодушно слушали мои расспросы, а я ощущал -все же какое-
то внутреннее удовлетворение.
Между тем мне готовился еще сюрприз. Вблизи, во дворе дома,,
находилась могила современника Эвлии Челеби, такого же
знаменитого, как и он, — Кятиба Челеби (у турок), Хаджи Хальфы (у,
европейцев) *. Он был и историк, и публицист; но библиографический его
труд «Кашфуль-зуну», описание рукописей на трех мусульманских
языках — арабском, персидском и турецком, изданное в Европе Флюге-
лем *, представляет настольную книгу ориенталиста. Через калитку
проникли мы во двор; но, когда хозяин увидел у меня фотоаппарат, он
накинулся на меня, и только благодаря находчивости спутника, втайне
смеявшегося над темнотой соотечественников, удалось мне обманным
образом заснять печальную груду булыжников; над ними торчал какой-
то шест, к которому прикреплен был фонарь. Ученый светский турок,
небогослов тоже превратился, кажется, в эвлия!
Прошло, вероятно, 30 лет, и вот теперь Комиссия по охране
памятников старины возбудила перед Турецким историческим обществом
ходатайство об ассигновании средств для реставрации могилы. Давно
пора!
У Силиврикапу, у дороги, вдоль которой вытянулись могилы,
захоронена и голова некогда могущественного Али-паши Тепеделенли *.
Французский консул Пуквиль * в течение пятнадцати лет
соприкасался в Янине с Али-пашой Тепеделенли. Жестокость и
безжалостность Али-паши наводили ужас, и матери пугали им детей.
Греческая ли кровь текла в нем, или албанская,, а может быть,
и славянская, но только он писал (а значит, и говорил) по-гречески;
он и относился благосклонно ,к христианам. Там сталкивались
христиане и мусульмане — у этого места и двойная топонимика; турецкая
«Тепеделен» и сербская «Тетово», и в XIX в. настоятель текке в Тепе-
делене Абдурахман дружил с христианами. Противник Высокой Порты,
Али-паша находил поддержку у местного населения, но и его звезда
закатилась, и, когда войска султана Махмуда II осадили Янину, Али-
паша бежал в греческий монастырь на острове, но подосланные убийцы
настигли его, и он был убит в 1822 г. Торжествуя победу над опасным
врагом государства, подосланные убийцы послали в Стамбул головы
деребея, его сыновей и внука, и убедился так султан, что Али-паша убит
и что он может теперь быть спокоен.
Так говорят в Стамбуле. Но Ахмеду Мюфиду, автору монографии
об Али-паше, выходцу из Янины, из рода Шехида Арслан-паши, эта
версия кажется неприятной; он пишет, что Али-паша похоронен в
Янине у мечети, рядом со своей женой. Может быть, и он прав — тело
лежит в Янине, а голова — в Стамбуле.
154

Как житейская слава на земле превратна,ч думал я, и тут же
вспомнил судьбу шейха Бедреддина (сына кади из Симава) *, к которому,
наоборот, слава вернулась после смерти!
В начале XV в. Тимур разгромил Османское государство, ставшее
преемником государства Сельджукидов Малой Азии. Опять
зашевелились центробежные силы.
Но поднялись крестьяне, изнывавшие от феодального гнета. Шейх
Бедреддин выступил с лозунгами, охотно подхваченными ими. Он
возвещал равенство: пища, одежда, скот, имущество, учил он,— общее
достояние.
Волнения вспыхнули в Карабуруне, напротив о. Сакыза (Хиос),
и быстро перекинулись в Европу.
Исходившая от шейха проповедь взволновала духовенство —
опасность грозила и им, сторонникам эксплуататоров; междоусобная
война *, только что затихшая, могла опять разгореться. Феодалы
объединились в борьбе против шейха, и он был схвачен. «Что заслуживает
человек, который стремится расколоть мусульманскую общину,
собравшуюся вокруг одного человека?» — спросил Мевлана Хайдар
Бедреддина, намекая на хадис. Бедреддин твердо ответил: «Меч очищает все
грехи!» Но султан Мехмед I (Челеби) смягчил приговор, и утром шейх
был повешен на дереве в Сересе. Три дня висело тело шейха. Наконец,
его мюриды тайно сняли тело учителя и погребли. Впоследствии страсти
улеглись; над могилой Бедреддина поставили тюрбе. Много позже,
когда в XVII в. в Добрудже зашевелились опять «еретики»,
ополчавшиеся на существовавший социальный строй, шейх Махмуд Хюдаи,
ревнитель правоверия, подал султану донос и объявил, что Добруджа
заражена учением Бедреддина.
Вождь угнетенного народа Бедреддин был и великим ученым —
крупнейшим турецким философом-материалистом. Труды его всегда
были ненавистны духовенству; рукописи—в том числе сочинение «Ва-
ридат» — уничтожались.
После первой мировой войны Серее отошел от Турции; местные
турки, эмигрировав, увезли и останки шейха. Временно ящик с ними
был помещен в мечети султана Ахмеда III в Эдирне, где мухаджйры
хотели похоронить Бедреддина. Но неожиданно и Бурса предъявила
права на прах Бедреддина. Духовное управление заколебалось и
положило ящик в махфиле мечети, 'благо и султаны были упразднены,
и место было свободно. А там, как это часто бывает на свете* опять
все позабыли о шейхе. Только в 1939 г., когда разбирали склады
мечети, обнаружен был и ящик. Шейх Бедреддин был похоронен в Чапа,
около суфия Коньялы Джемаледдина Исхака*
Восстание Бедреддина, о котором подробно сообщает византийский
историк Дука *, после Октябрьской революции вновь привлекло к себе
внимание ученого мира; ему посвящена монография Москопуло, для
которого Бедреддин коммунист; монография Шерефеддина уточнила
литературный облик шейха-суфия *.
Все йо.льше и больше суживались границы Османской империи.
Политические неудачи — порождение внутреннего неустройства —
встряхивали турок; и медленно рождалось у турок чувство любви к
родине. Оно прорвалось впервые у Намык Кемаля. «Отечество в
опасности!»— возвещает Ислам-бей, призывая дать отпор врагу,
наступающему на Силистрию; из груди Кемаля вырываются «Стоны»
страдания за несчастную родину. Впоследствии, во время греко-турецкой
155

войны 1892 г., «Турецкие стихи» Мехмеда Эмина пели величание
турецкому имени.
Первая мировая война опять заставила обернуться назад, -и
вспомнили турки, что у них есть предки, которыми они могут гордиться.
В Стамбуле образовалось общество «Ихтифальджи», справлявшее дни
великих людей.
Их немного, национальных героев, — так сложилась судьба
султанской Турции. Общим из них был Хайреддин Барбаросса, капуданпаша
Сюлеймана Кануни, утвердивший господство турок на Средиземном
море. Другой такой фигурой (в области культуры) был знаменитый
архитектор Сишан *, под руководством которого были воздвигнуты
сотни монументальных сооружений — мечетей, медресе, тюрбе и мостов,
в том числе и мечеть в Евпатории — у турок Акмеджид. Дни Хайред-
дина Барбароссы, как и Синана, ежегодно праздновались в Стамбуле.
Священна и память о Ыамыке Кемале. В 1939 г. страна почтила
столетие со дня его рождения; факультет истории, языка и географии
университета в Анкаре выпустил большой сборник, посвященный еп>
жизни и творчеству, причем 'был также опубликован обзор
высказываний о нем в русской литературе.
Ежегодно 19 августа в день смерти в Эюбе на могиле поэта Тев-
фика Фикрета происходят поминки. Тевфик Фикрет—народная совесть.
В стихотворении «Туман» безотрадно рисовалась ему Турция эпохи
султана А'бдул Хамида; на миг, с приходом младотурок, как будто^
блеснула заря свободы; но он умер в 1915 г., оплакивая падение
общества. «Я поэт, у которого мысли и совесть свободны», — говорил
Тевфик Фикрет. Поэт безвременья, упадочной эпохи, он мог только
удалиться к себе в Румелихисар, чтобы не видеть, как «фея свободы
под грубыми лапами младотурок превращается в проститутку, и не
слышать бряцания солдатских шпор Энвера».
Я попал на литературные поминки по Тевфику Фикрету в 1928 г.
Поэт Флориналы Назым, заправский «ихтифальджи», благоговейно снял
с головы шляпу — фески, не снимавшиеся мусульманином, были уже
упразднены — и открыл скромное, но задушевное собрание речью а
стихах. Потом его дочь, подросток Мелиха, унаследовавшая от отца
тягу к поэзии, продекла'мировала стихи Тевфика Фикрета; выступил
еще военный лицеист. Я увидал, что Тевфик Фикрет занял прочное
место в умах и сердцах молодежи, и это — верный залог близости
поэта грядущему поколению.
Ежегодно поминают и печальные дни поэтов Абдул Хакка Хамида
(Тархана), бывшего консула Поти, умершего в 1937 г., и Мехмеда
Акифа, больным вернувшегося из Египта, чтобы вскоре затем, тоже
в 1937 г., умереть на родине. У этих поэтов вдохновенная сила —
национальный и религиозный подъем, облеченный в поэтическую
форму, иногда, может быть, уже .и затруднительную для понимания; все
это чарует- и новое поколение, воспитанное кемалистокой революцией.
Однажды в пятницу — а это был и у меня день неучебный —
подхватил я талебе Ахмеда, и поехали мы в Ускюдар. Кто бывал в
Стамбуле, знает большое кладбище в Ускюдаре, высокие «ненавистные»
кипарисы закрыли издали белые мраморные могилы: там — тишина,
наводящая на мечтательность. Ускюдар стал заселяться мертвецами
только в конце XVI в. В Миксинлерах-^-там раньше, очевидно,
селились прокаженные — случайно набрели мы на могилу поэта Наби,
умершего <в 1912 г.; он и жил вблизи. Человек это 'был образованный.
156

ученый, но поэт все-таки не первоклассный; мысль у него преобладала
над чувством и .воображением, и богатством картин он уступал и Бакы,
одописцу золотой эпохи султана Сюлеймана Кануни, и бесстрашному
сатирику Нефи. Однако в литературном формуляре его «айдется,
конечно, и диван, не только турецкий, но и персидский, и житие пророка
Мухаммеда,— дань путешествию © Мекку и Медину, и Хайрийе —
дидактическое поучение сыну, стихотворение по форме, но иногда сугубо
прозаическое по содержанию. Впрочем, оно удостоилось со стороны
ориенталиста Павэ де Куртейля * перевода на французский язык.
Говорил Наби плавно, стилист он был превосходный, а чеканная
афористичность его мысли служила впоследствии мерилом. Слова
«он<говорит, как Наби» были долго потом высшей похвалой образованности.
Вдвоем с Ахмедом безуспешно разбирали мы персидское
четверостишие на надгробном камне. Умирая, Наби сочинил на себя та-
рих — дату смерти (1124 г. х.); раскрывается она из сложения
цифрового значения букв, входящих в персидскую фразу: «Nabi behuzur
amed»; словам этим Наби хотел придать два смысла — явный и тайный:
«Наби. обрел, успокоение» и «Наби предстал перед лицом аллаха». Но
камень, очевидно, реставрирован или, вернее, поставлен вновь
сравнительно недавно, и резчик по неграмотности исказил третье и четвертое
полустишия. Писал Наби для людей понимающих; но и мы запнулись,
я кто-то, раздосадованный, карандашом жалобно взывал об
исправлении эпитафии.
Вернулся я домой, достал биографический словарь Муаллима Над-
жи * и там тоже прочел сожаление о неуважении к памяти Наби. Тогда
я написал заметку и снес в «Ени газете». Шейхульмухаррир
(старшина журналистов) Махмуд Садык встретил меня любезно; приделав
заглавие «Пречистая могила поэта Наби», он опубликовал ее; «мы
печатаем письмо иностранца о великом поэте, память которого народ
должен бы высоко чтить», — писала редакция.
Я надеялся, публикуя свою заметку, что почитатели Наби внесут
какую-нибудь лепту для приведения могилы в благоустроенный вид.
Увы! Никакого эффекта заметка не произвела; а года чсрез два Мехмед
Тевфик, член редакции газеты «Танин», выправляя мой перевод
рассказа Льва Толстого «Три смерти», вспомнил о Наби и пожалел, что
я направил внимание общества не на кого-нибудь другого. Тут же он
спросил меня: «А почему Вы перевели из Толстого именно этот
рассказ?»
Как-то мне попалась брошюра (диссертация?) Селима Нюзхета
Герчека «Кладбищенские надписи», и я опять удивился — и в 1932 г.
надпись на могиле поэта Наби как была, так и оставалась
неисправленной!
Впрочем, иногда благородные порывы турецкой интеллигенции
наталкиваются на практические соображения городского управления.
Для новых строек нужны бесхозяйные земли, занятые на кладбищах
молчаливыми «арендаторами»; кстати, там валяются .и мраморные
камни, плиты и колонки, пригодные для строек. И »возводится у дороги
стена, а,затем потихоньку кладбище уничтожается, так на куски
раздробили и могилу поэта Яхьи.
Однако, когда в Касымпаша уничтожали старое кладбище Бедред-
дина — а кто он, все уже и позабыли, — кости рейса Юсуфа,
сподвижника «морского волка» Кылыч Али-паши, торжественно были
перенесены в тюрбе Пияле-паши, адмирала султана Сюлеймана.
157

*
Как быстро все теперь меняется! Крепнет у турок национальное
самосознание. Рефик Халид Карай, родоначальник новеллистического
жанра, задает вопрос, а почему забыт Ахмед Мидхат, эта «ходячая
библиотека», приохотивший турок к чтению занимательной книги, а
одописец Бакы, поэт золотого века литературы, а Ибрагим Шинаси,
учитель Намыка Кемаля, а Нефи, автор «Стрел судьбы», удавленный
оскорбленным пашой и выброшенный куда-то в море, а Талиб-деде,
и сколько их еще!
Общество «Ихтифальджи» знает все это, но у него не хватает
рук; но вот теперь — прочел я как-то в газете «Акшам» — дошел черед
и до Наби, и до жизнерадостного поэта «эпохи тюльпанов» — Недима,
погибшего во время восстания Патрона Халиля.
Оживился интерес и в провинции. Народные дома собирают иг
издают исторические надписи на кладбищах. Турецкое историческое
общество предприняло планомерное собирание кладбищенских
надписей— так создастся стамбульский (турецкий) некрополь и сохранится
память о великих и малых сынах отечества.
МЕХМЕД ЭМИН
В Стамбуле 14 января 1944 г. умер убеленный сединами Мехмед
Эмин, поэзия которого открыла волнующую главу в истории турецкой
литературы, приобретшей ярко национальный характер. Знаменательная
фамилия Мех-меда Эмина — Юрдакул («Верный раб отчизны») — ясно
указывает, что свое -призвание он видел в служении национальной
идее.
* * *
Мехмед Эмин родился 1 мая 1869 г. в семье рыбака Салиха Рейса
в Салониках (Солун). Там, где впоследствии в конце XIX в.
закладывались основы нового национального мышления. Там, где в начале
XX в. образовался кружок «Молодые перья» — молодых писателей,
которые, борясь за чистоту языка, создавали простую, безыскусную
прозу с тематикой, заимствованной из 'народного быта. Там, в
Салониках, еще до младотурецкрй революции сверкнули также проблески
национальной поэзии, звуки которой изумили старый литературный
мир. Там, в Салониках, в 1908 г. вспыхнула и младотурецкая
революция, пробудившая турок, веками погруженных <в летаргический сон.
Отец определил Мехмеда Эмина после окончания средней школы
в Юридическое училище. Здесь студентом написал о« в 1891 г.
моралистический трактат «Fazilet ve asalet» («Добродетель и
благородство») и по обычаю старины поднес книжечку великому везиру Ахмеду
Джевад-паше. Вскоре по бедности он должен был оставить учение —
надо было добывать себе пропитание. Ахмед Джевад-паша,
признательный за внимание к нему, устроил его писцом в таможне. Мехмеду
Эмину было положено жалованье в 700 пиастров — сумма по тому
времени приличная, но—увы! — числилась она больше на бумаге.
В таможенном ведомстве долго потом и протекала его служба.
Воспитанный на народной поэзии, сохраняемой по традиции
ашугами,— в детстве он читал своему неграмотному отцу «Керем и Асли»,
158

«Ашик Гариб» и другие народные поэмы — Мехмед Эмин решил
испробовать свои силы. Форма была уже найдена, а тематику подсказала
греко-турецкая война 1892 г., когда Турции на миг улыбнулось счастье
войны, давно от нее отвернувшееся.
Цензура, свирепствовавшая в Стамбуле, в провинции, около театра
войны, должна была дать какой-нибудь выход чувствам, бушевавшим
в груди турок, и стихи Мехмеда Эмина проскользнули на столбцах са-
лоникской газеты «Асыр» («Век»).
Потом (1900) own были собраны; изящно изданный — кто
усомнится, что он напечатав в типографии Абуззии Тевфика?* — сборничек
«Тюркче шиирлер» («Турецкие стихи») представляет «подарок пастуха,
у которого только и есть смола сосны», — напоминает Мехмед Эмин
турецкую поговорку.
В книжечке всего 63 страницы. Рисунки — художественное
оформление взял на себя придворный художник Зоиаро — портреты,
похвальные письма корифеев литературы: Абдул Хакка Хамида, Реджаизаде
Экрема, Шемседдина Сами, Рызы Тевфика Фейлесуфа и других,
занимают 49 страниц. Значит, стихотворения—их «всего девять — умещаются
на 14 страницах.
В «Турецких стихах» Мехмед Эмин — пусть наивно, но искренне!—
возвеличивает турка, для которого дворцовая поэзия находила одни
слова презрения. «Мы — турки, и с этим именем, со всею плотью турка
и кровью его мы живем и будем жить!» — восклицал поэт. Громадный
эффект произвело его стихотворение «Голос из Анатолии, или в
походе». «Я — турок, велика моя вера, велик мой народ», — стих, в
котором, с одной стороны, слышатся еще отзвуки старой исламской
идеологии, с другой — чувствуется желание всячески возвеличить свою нацию..
Как гордый, бодрящий призыв, слова Мехмеда Эмина были уже тогда
заучены в кругах, где особенно сильно проявлялось национальное
чувство. В дальнейшем стремление безмерно возвеличить свой народ,
привело турецкий национализм к таким крайним проявлениям, как
пантюркизм и туранизм.
«Я хочу рассказать трагическую историю моего народа и утереть
его слезы платком», — так понимал он прежде всего назначение свое;
смотрел он на себя, как на простого утешителя народа в его скорбях.
А чтение произведений Намыка Кемаля, боготворимого молодежью,,
осмыслило для него понятие о любви ,к отечеству, которое он воспевает:
Что милее мне »родного края?
Лишь к нему любовь моя гормт.
Для отечества я подвигов ищу.
Мой край родной! Тот звук всегда всех слаще был.
Среди житейских дрязг мысль о тебе священна,
Любовь к тебе во всех сердцах благословенна.
Все жизнью жертвуют тебе — стране своей,
Всем смерть, как счастье, нет скорбных меж сынами,
Вам, павшие в боях, привет души моей!
(Пер. Н. Умова)-
Однако, выражая признательность художнику своего сборника,
Мехмед Эмин заканчивает сборник гимном «Красоте и братству»,
посвященным Зонаро, греку по национальности; как бы отступая здесь
П9«

от принципа турецкой национальной исключительности, вытекающей
из его страстного национализма, поэт восклицает:
О счастье, усталого одчра мечта,
Предстань, появись нам хоть раз!
И скроется горе, уйдет нищета,
И скатятся слезы из глаз.
(Пер. Н. Умова)
Между чувством любви к родине и чувством любви к человечеству
Мехмед Эмин вообще-то «е видел непримиримого противоречия. «Цель
у них общая, одна — разрушение империализма, который хочет
поработить все народы», — говорил Мехмед Эмин.
Так Мехмед Эмин явился пионером-провозвестником, внесшим в
поэзию новое содержание—элементы национализма. По его стопам
пошли смело и более талантливые поэты; ему обязаны первыми
шагами, ^например, современник его Рыза Тевфик Фейлесуф и проф. Ке-
прюлюзаде Мехмед Фуад, скоро, впрочем, забросивший поэзию.
И со стороны формьГ* (техники стиха) поэзия Мехмеда Эмина
представляла также громадное значение. Он решительно порвал путы арабо-
персидской метрики, основанной на чередовании долгих и коротких
слогов, и, продолжая опыт Абдул Хакка Хамида, отстаивал
силлабический строй, постепенно завоевавший в турецкой литературе право
гражданства.
Я, может быть, преувеличу, но мне кажется, «Турецкие стихи»—,
первый стихотворный сборник Мехмеда Эмина был и его
кульминационным пунктом творчества; в них обнаруживается несомненно
поэтическое дарование, большое и непосредственное чувство, что и
подкупает читателя. Потом в поэзии Мехмеда Эмина стали больше
наблюдаться недостатки — нарастающий пафос, сухой проповеднический тон,
докторальность, зачатки которой заметны были и раньше, в
юношеском трактате, однообразие композиции: утверждение или отрицание
во второй части того, что развивается в первой части,— сказывается
все резче и резче; надуманность преобладает над чувством. Все это,
конечно, свидетельствовало о низком уровне художественного чутья.
Между тем атмосфера внутри страны сгущалась; мысль —
политическая и художественная — была задавлена: она изгнана была со
страниц печати — из журналов и газет. Тихо, безмолвно сидел Мехмед Эмин
в полутемных складах таможни, у вокзала ,в Сиркеджи, где он теперь
заведовал архивом Управления косвенными залогами. Там в 1905 г.
впервые увидел я поэта. Уже польщенный вниманием русского
поклонника, В. Ф. Минорского, он и меня встретил ласково и
декламировал пацифистские стихи, порожденные войной на Дальнем Востоке.
Младотурецкая революция 1908 г. подняла дух Мехмеда Эмина.
В младотурках он увидел спасителей родины; он воспринял их
идеологию. Им, .вожакам партии во главе с Энвером, посвящает он теперь
свои стихи.
После революции во время господства младотурок Мехмед Эмин,
при Абдул Хамиде маленький таможенный чиновник, быстро пошел
в гору. Он стал сперва советником Морского министерства, потом
занимал высокие административные посты: помощника вали и вали в Хид-
жазе, Сивасе и в Эрзуруме. Накануне войны он прошел в депутаты
меджлиса от Мосула. Однако Мехмед Эмин не был борцом. Он 6biji
безволен, и это безволие, выкающее из мягкости, инертности его
16)

натуры, замедлило также рост того литературного направления,
которое он вызвал к жизни. Им он не руководил. Он не стал поэтому и
общественным трибуном-обличителем. Иногда Мехмед Змин
поднимается как бы на ходули, но тогда прежняя искренность пропадает, и
он попросту становится скучным. Правда, пишет он больше, чем
раньше, но стихи его становятся похожими на проповеди или поучения.
Свое творчество за период 1908—1914 гг.— от младотурецкой
революции до первой мировой войны — поэт подытожил в сборнике
«Тюрк сазы» («Турецкий саз»). В нем в разделе «Воин» Мехмед Эмин
перепечатал стихотворение «Голос <из Анатолии», и посредством его
между сборниками первым и вторым протянуто связующее звено.
Oih часто рисует картинки из истории человечества. Вспоминает
героев европейской культуры, боровшихся за свободу духа, несших
человеку избавление от тьмы и невежества. Таковы, например, его
стихотворения «Мартин Лютер» и «Гутенберг». И конечно, эти
напоминания нужны для его родины, в которой господствуют эксплуататоры.
Иногда он гневно клеймит столичные власти, от которых страдает
крестьянство. Во время распада султаната пропасть между столицей и
провинцией — отчуждение, красной нитью проходящее через историю
старой Турции, раскрылось воочию. В романе «Ябан» («Чужак») Якуб
Кадри* в художественной форме изобразил внутреннее непонимание,
охватывающее столичного деятеля — младотуржа, когда он попадает в
Малую Азию.
На эту тему и у Мехмеда Эмина есть сильное стихотворение —
«Анадолу» («Анатолия»). Поэт дорогой встречает бедную женщину;в
руках у нее рваный, заплатанный мешок, куда она собирает для еды
траву, и, когда он обращается к ней, из ее груди вырываются
проклятия Стамбулу, замкнувшемуся в высокомерном равнодушии к
страданиям анатолийского крестьянина. Но, увы! Все это — красивые слова.
Сентиментальность звучит и в стихотворении «Пахарь». «Нас,
турок, называют земледельческим (народом. Да, со дней Огуз-хана у нас
в руках плуг. На лбу — пот, мозоли — на руках. Но для нас это лучше
всего. Быть пахарем—'великое дело. Посев радует отчизну; плуг —
священное орудие, а пот лица — наслаждение. Ты не сможешь обрести
это наслаждение, когда бы шел другим путем». Вот утешение, которое
несет поэт крестьянину.
Мехмед Эмин понимает также, как тяжело жить и рабочему.
В стихотворении «Руда» описывается обстановка, в которой находится
шахтер. «Темная, узкая пещера, точно могила. Внутри ни солнечного
света, ни свежего воздуха. Сверху капает вода, начисли острые камни.
Если только заглянуть внутрь, поднимаются дыбом волосы. Как же
работает там этот человек, страдающий от лихорадки? Тело бедняги
изнурено, в лице ни кровинки, а спина согнулась в три попибели. Ноги
у него босы, насквозь промокшая одежда вся в грязи. Что же извлекает
с та>ким трудом этот рабочий?»
Но как только поэт видит железо, тон меняется. Снова воздав
дешевую, слащавую .похвалу горняку, он пускается в рассуждения а
значении железа для промышленности, культуры.
Ясно, жизнь народа от Мехмеда Эмина далека, это — горожанин,,
живущий интересами национальной буржуазии, буржуазной
интеллигенции.
Представителями интеллигенции для Мехмеда Эмина являются
только члены младотурецкой партии «Единение и прогресс». Сторон-
11 В. А. Гордлевский
161

ник этой партии, он остро переживает неурядицу, раздирающую ее, и,
предупреждая об опасностях, которые угрожают -родине, патетически
восклицает: «Фонарь истории, укажи путь!»
Патриотизм Мехмеда Эмина был порожден победоносной греко-
турецкой войной. Но тогда же залегла у него горькая обида на
европейские державы, властно задержавшие наступление турецкой армии.
Теперь, после революции, сказочно быстрое торжество младотурок
вскружило ему голову. Близость к редакции журнала «Тюрк юрду»,
вокруг которого сгрудились столпы пантюркизма и туранизма *,
развивает в нем шовинистические настроения.
Все надежды Мехмед Эмин возлагает на младотурок. Они должны
освободить отечество от мучителей внешних — от европейских
империалистов, закабаливших страну, подчинивших себе Азию. Отпор им
может дать только сильный, объединившийся тюркский мир. Мехмеда
Эмина все больше охватывают туманные, сумбурные пантюркистские,
а также и панисламистские устремления. В росте панисламистских
настроений, быть может, сказалось на нем, от юношеских лет, также
большое влияние панисламиста шейха Джемаледдина Афгани. «Он
меня создал,— говорил Мехмед Эмин,— и если правда, что дух
бессмертен, то шейх, кости которого покоятся на кладбище Мачка, мне
завещал свой дух».
Накануне первой мировой войны Мехмед Эмин выпустил
программные стихи, обращенные к общему для «всех тюркских племен и
народностей «тюркскому отечеству»: «Эй, тюрок, проснись!» Под тюркский
стяг он сзывает все улусы — народы: чувашей, азербайджанцев,
финнов, калмыков; здесь и «верные» киргизы, татары, «в поте лица»
трудящиеся, здесь и «желтоглазые тунгусы» и «прекраснолицые мадьяры».
Народы Азии — Китая, Ирана, Индии — пылая местью, гневно
взирают на Европу. «Все они зовут и ждут тюрков, все они раакроют перед
тюрками объятия». «Проснись же, час спасения настал, избавь тюрков
от несчастий!». «Сто миллионов тюрок, старый и новый Тюркистан *,
весь мир и будущее — все это твое!» — истерично выкрикивает Мехмед
Эмин.
Мехмед Эмин, чувствуя, что национальная идея в то время еще
глубоко не охватила турок, стремится одновременно воздействовать на
религиозное чувство: «Мы храним в руках,— говорит он,— светоч
халифата; турок — пастырь стада, которое передал ему Мухаммед». «На
тебя, турок, возложено возрождение мусульманских стран!»
Поэт считает, что только национальная революция может решить
судьбы «тюркского мира»; предстоят великие бои; «во 1время
революции не распускаются бескровные цветы»,— указывает поэт. Война идет
не на жизнь, а на смерть. Девы изготовят или расшитое 31намя для
«Великого Турана» или для себя — кровавый саван. «Шей же, моя
игла, шей войне рубашку, служение войне там, на передовой линии,—
священное дело!» — вот припев Мехмеда Эмина, заимствованный у
бельгийского поэта Эмиля Верхарна. но поставленный им в другую
связь.
Война надвигалась, она разразилась. Сперва, закрывая глаза на
поражения на Кавказе, — а разгром под Сарыкамышам в сущности,
предопределил исход войны,— Мехмед Эмин изображает войну как
радостное событие.
Размером тюлународных дестанов пишет он в 1915 г. «Ордунун
дестаны» («Песнь армии»), разошедшуюся в десятках тысяч экземпля-
162

ров. Его восторгает и стойкость турок («Перед Евфратом»). Он отдает
также должное работе в тылу. В стихотворении «Медицинские сестры»—
почему-то страничку из «его вырезала цензура — он воспевает и тур-
.чанку, которая тоже идет на помощь солдатам.
Естественно, поскольку Турция и Россия оказались во время войны
на противоположных полюсах, у поэта усиливается неприязнь к
русским, пантюркист Мехмед Эмин скатывается к русофобству. Логически
это было неизбежно: питали русофобство Мехмеда Эмина, конечно,
также империалистические устремления царской России на Востоке.
Ему чудилось, что Россия хочет уничтожить гробницу султана Мех-
меда II (Фатиха)—завоевателя Константинополя, стремясь водворить
там символы русской государственности, светской и духовной.
Утаивая падение Вана, Эрзурума, Эрзинджана и Трапс-зунда, Мех-
мед Эмин в 1916—1917 гг. не раз снова разражается бессильной злобой
к царской России. Он накидывается на Петроград, на «проклятый
город Екатерины II, из окон которого выглядывают алчные глаза
белого медведя». В чаду пантюркистского угара обращается он в 1916 г.
к «Кавказской деве», которая, томясь, ждет избавления от гнета:
«Скажи мне, дева, кто похитил у тебя возлюбленного? И почему так
печальна ты, словно птичка, оставшаяся без гнезда. Или это царь в
диком* гневе сослал твоего жениха?» Еще больше ненавистен ему
памятник в Карее — живой свидетель унижений, испытанных во время
русско-турецкой войны 1877—1878 гг. «Я вслушивался,— говорит он,—
в горестные голоса прошлого. Когти 1293 г. (1877 г.— В. Г.) терзали
мое сердце. Я стонал, как воин, пораженный насмерть, а надо мной
смеялись казаки Милюкова. И вот прекрасная дева, „Пери мести",
протянула поэту золотую чашу и оказала: „Возьми и пей! Здесь вода из
райского источника, питающего месть". Нагнувшись к моему мечу,
который она поцеловала, она требует крови и указывает на памятник в
Карее»,
Падение царизма, естественно, вызывает восторг у Мехмеда
Эмина. Оценивая крушение царской России — «тюрьмы народов», он
заявляет, что «никто не может наложить цепи на свободный дух
народов», и шлет привет «далеким братьям» на Кавказе, мечтая, что на
развалинах царизма создастся государство «Великого Турана».
Однако, ополчаясь против царизма, Мехмед Эмин даже в годы
войны проявляет временами искреннюю симпатию к русской
литературе. Рушен Эшреф, интервьюировавший Мехмеда Эмина зимой 1917—
1918 г., видел у :него на полочках у стола книги по литературам всех
народов; и поэт, разговаривая, перебрал сочинения русских поэтов.
Рушен Эшреф не пишет только, каких и на каком языке.
Речь зашла, естественно, о языке, размерах и задачах
национальной литературы, и вот что сказал Мехмед Эмин Рушену Эшрефу
(я даю буквальный перевод, показывающий, как преломилось у
Мехмеда Эмина чтение одного стихотворения Майкова):
«Я прежде всего напомню вам картинку из стихотворения русского4
поэта Майкова. Майков однажды попал в избу. В избе горит лучина,
пламя ее освещает комнату. Перед лучиной — маленькая девочка; она
держит в руках книгу и, водя по ней пальцем* медленно читает по
складам. А против нее сидят длинноволосые и длиннобородые
крестьяне, женщины, у которых «а руках дети,— все с напряженным
вниманием слушают девочку и кивают головами. Поэт говорит: эта кнша
написана языком народным и повествует о красотах родины, о ее ве-
11*
163

ликих людях, о сказаниях, воспоминаниях предков, о любви и горестях
сердца, о надеждах и мечтах жизни. И вот появление в избе этой
книги — .пусть девочка и читает ее хотя бы по слогам,— волнение,
передающееся темному уму «арода, бесстрастным сердцам, возвещает
рождение на горизонте России великого божественного солнца. Вот это
■красноречиво показывает, что такое национальная литература, какой
она должна быть и по форме, и по духу».
Так опять проявляется у него благородный гуманизм, который он
искал у поэтов, исповедовавших горячую любовь к своему народу, а
через него — и вообще к человеку. Под влиянием этих настроений он
перевел ряд стихов иностранных поэтов, из которых составился у -него
сборник переводных 'стихотворений «Кывылджымлар ве йылдырымла-
лар» («Искры и молнии»).
Когда в начале 1918 г. клика Энвера начинает захватническое на-
ступление на Кавказ, Мехмед Эмин опять воспламеняется туранист-
скими иллюзиями.
Он пишет ряд живых стихов, объединенных в двух сборниках,
вышедших в 1918 г. В одном из них продвижение турецких войск по
направлению к Кавказу описывается как сплошное триумфальное
шествие; сборник так и озаглавлен: «Зафер йолунда» («На пути к
победе»). Другой сборник — «Турана догру» («По направлению к Ту-
рану») —открывается поэмой «Эй, турок, проснись», замыкавшей
предвоенные стихи, — сплошной взрыв шовинизма.
Не помню, как попался мне экземпляр сборника Мехмеда Эмина
«На пути к победе». Он был подарен сперва какой-то «северной
тюрчанке» генерального штаба офицером, очевидно, бывшим у нас в плену
во время первой мировой войны, «на память о нашем национальном
поэте», как написал он на обложке, и эта надпись свидетельствует о
чувствах, воодушевлявших офицерство, т. е. турецкую интеллигенцию,
искавшую и находившую в стихах Мехмеда Эмина подъем
национальных чувств.
Скоро крах младотурок развеял пантюркистский мираж. Мехмед
Эмин опомнился, покинул Стамбул, оккупированный войсками
Антанты, и уехал в Анкару к Мустафе Кемаль-паше, собиравшему в
Анатолии живые силы. Здесь он был избран в члены великого
национального собрания, в котором бессменно состоял до своей смерти.
Во время освободительной войны Мехмед Эмин воодушевлял
солдат на борьбу, про-износя на фро/нте речи. Мустафа Кемаль-паша для
него непревзойденный герой.
После победы в национально-освободительной борьбе Мехмед
Эмин слагает в 1928 г. поэму «Мустафа Кемаль», в которой он
воспевает этого, выдающегося представителя турецкой нации, основателя
Турецкой республики.
«Я спросил о тебе,— пишет поэт,— у грозных гор, они дрожали,
заслышав твой голос. Я спросил у стран, видавших виды на своем веку,
мне сказали: „Он победоносно прошел здесь../* От старушки-истории
узнал я, что о« не склонял головы ни перед какой силой».
В сущности с победой национально-освободительного движения в
Турции и основанием республики Мехмед Эмин уже на склоне лет
нашел воплощение идеала, о котором мечтал, которому посвятил свою
жизнь, свое творчество.
Во время второй мировой войны опять проснулись в Мехмеде Эми-
не заглохшие было пантюркистские мечтания. В юбилейном сборнике
164

«Элли йыл» («Пятьдесят лет»), посвященном старейшим писателям и
литераторам, изданном в Стамбуле в 1943 т., редактор сборника Хаккы
Тарык Ус предлагает прослушать последнее четверостишие Мехмеда
Эмина, дышащее буйным шовинизмом. Оно гласит:
Если кто на земле турку враг,
его кровь для нас райский .источник.
И если бы Кааба окрасилась потоками этой крови,
то место для нас (алая. — В. Г.) заря.
Вокруг Мехмеда Эмина давно шли споры. И когда время от <вре-
мени слышал нападки на себя, он, преисполненный гордой
самовлюбленности, преувеличивая собственные заслуги, цитировал последние
две строфы пророческого стихотворения Пушкина «Я памятник себе
воздвиг нерукотворный». Опять вспоминал он русскую литературу, и к
ней — к великому нашему 'поэту обращался он.
В спорах о Мехмеде Эмине противники указывали и 1на внешние
недостатки его стиха, и на сухой, докторальный тон поэзии. Все это так.
Однако Мехмед Эмин, отвергавший принцип «искусство для
искусства», сумел затронуть струны, которые зазвучали понятно и для
многих неискушенных или не испорченных тонкостями «диванской» поэзии
людей, привлекая их в число сторонников национальной идеи.
Для средних кругов турецкого общества интеллигентный ашуг
Мехмед Эмин был и остался национальным поэтом. Верхушка
интеллигенции, у которой пантюркистские идеи еще не заглохли, устами Зйй
Гёк Алпа, поднесшего когда-то Мехмеду Эмину свою полумистическую
поэму «.Кызыл эльма» («Красное яблоко»), дала ему титул «Пророк
Турана». Хамдулла Субхи Танрыовер восторженно 'признал Мехмеда
Эмина национальным поэтом, тем поэтом, «которого,— повторяя слова
английского энтузиаста, историка турецкой поэзии Э. Гибба, писал
он,— Турция тщетно ждала з течение шести столетий». У могилы
Мехмеда Эмина оратор, произносивший надгробную речь, отозвался о нем
как о человеке, у которого .впервые выкристаллизовалась турецкая
идеология.
Давно сошли с жизненной сцены младотурецкие деятели.
Политические вожди младотурок погибли — кто бесславно, став жертвой
ненасытных туранистских химер, как, например, Энвер-паша, кто — от
руки противников, мстивших за зверства, как Талаат-паша -и Джемаль-
паша. Давно умер Омер Сейфеддин, блестящий новеллист, рано (1920)
унесенный чахоткой. Замолк в 1924 г. и голос наиболее видного
глашатая туранизма — Зии Гёк Алпа. Дольше всех прожил Мехмед Эмин.
Теперь нет и его.
ЧЕРЕЗ КНИГУ К ЧЕЛОВЕКУ
Когда я поступил в Лазаревский институт восточных языков,
обучение шло по .книгам для турецких школ. Мы Начинали с 'первой части
учебника Муаллима Наджи, изданного Аракелом; мне хорошо
запомнились первые фразы: «Я — маленький мальчик 'и ничего-то еще не
знаю, да и что могут знать дети?»
На III курсе у нас принята была хрестоматия Абуззии Тевфик-
'бея «Образцы османской литературы»; от длинных витиеватых фраз,
«ногда на полстраницы, пыхтели не только мы, студенты, но и наш
16г>

преподаватель. А для разбора текстов пособием служил нам турецко-
французский словарь Шемседдина Сами-бея, изданный в Стамбуле
Михраном. Так, давно узнал я имена трех издателей: армян—Аракела *
и Михрана *, турка — Абуззии Тевфика. В истории книгопечатания в
Турции во второй половине XIX в. все они оставили значительный след.
Аракел происходил из Афьон-Карахисара в Малой Азии. Когда в
70-х годах прошлого столетия он появился в Стамбуле, там,
собственно, не было специальных книжных магазинов. Книги продавались в
табачных лавчонках как своего рода дополнительный ассортимент. Об
этом я читал где-то и у Ахмеда Расима, большого знатока старого
Стамбула.
Аракел завел книжную торговлю; издавал ли он сразу и книги, не
думаю. По следам Аракела сначала пошли его соотечественники,
понявшие выгоды ремесла; потом и турки пооткрывали на центральной
улице Бабыали (Высокая Порта) книжные лавки. И застучали кругом
печатные станки, выпускавшие светскую книгу.
Свои взгляды на книгу Аракел высказал однажды в 1-886 г. в
газете «Терджумани хакикат» («Толковник истины»). Полемизируя с
Фазли Неджибом, отмечавшим дороговизну книг, которая отпугивает
читателя, Аракел доказывал, что плохой сбыт книг зависит скорее от
невежества и лени, от нелюбви к чтению. «Ящиками уходят в
провинцию лубочные книги, изданные литографским способом, „Ашик Керем",
„Ашик Гариб", „Кёроглу", а серьезная новая литература лежит без
движения. Здесь только время может исправить!» — говаривал Аракел.
Эту старую песню и теперь еще повторяют журналисты.
Мечтая о расширении издательства, Аракел хотел привлечь
капиталы. И как мало требовал он в качестве пая кооперативного
издательства! Предприимчивый коммерсант, о« предлагал образовать
товарищество, члены которого ежемесячно вносили бы от 1 до 5 курушей
(от 8 до 40 коп.) золотом, смотря по достатку; сам он был готов взять
10 паев, обещая (набрать еще пайщиков и со стороны. Товарищество
должно было издавать художественные, научные,
сельскохозяйственные книги, книги по домоводству, рукоделию и т. д. Но правильная,
здоровая мысль Аракела встречена- была равнодушно.
Издания Аракела — учебники — были изящны, но цена была
высокая. В конце концов Аракел задолжал; имущество продано было с
молотка', и, обанкротившись, он умер >в нищете.
Михран был тоже.фигурой примечательной. Полуграмотный
мальчик, он сначала еле-еле разбирал заглавия книг. Но настойчивость все
переборола. Он толкался среди интеллигентных турок, охваченных
новыми идеями, и скоро из -него вышел культурный
книгопродавец-издатель. В годы абдулхамидовской реакции он занял большие деньги и
как-то — может быть, и «подмазав» кого-нибудь в Министерстве
просвещения, где сосредоточена была цензура и инспекция над книжным
делом,— получил разрешение на издание «Каталога книг фирмы Джи-
хан». Произведения новой турецкой литературы, послетанзиматной,
как-то: Зии-паши, Ибрагима Шинаси, Намыка Кемаля, Абдула Хакка
Хамида (Тархана), Реджаизаде Экрема и других — у него свободно
продавались. Так образовалась отдушина для мысли, рвавшейся к свободе.
«Я был не столько книгопродавцем, сколько книжником, который сам'
читал и других заставлял читать»,— говорил о себе Михран.
Славу фирме создал Шемседдин Сами-бей. Он перевел роман
Виктора Гюго «Отверженные». Все горе, все страдания человека идут от
166

невежества, но грамотность несет избавление, думал Михран,
прошедший тяжелую школу, и он продавал по дешевой цене эту подлинно
народную книгу, от чтеция которой постоянно испытывал большое
наслаждение. Романом Виктора Гюго турки увлекались; под чтение
романа умирал Намьж Кемаль.
Потом Шемседдин Сами-бей составил для фирмы учебные турецко-
французский и французско-турецкий словари, быстро вытеснившие
устарелые, менее совершенные пособия. Единолично взялся он за
составление громадного, шеститомного историко-географо-биографического
словаря и, как правильно заведенный механизм, в течение десяти лет
из недели в неделю сдавал издателю материал. Используя для этого
труда французские пособия, главным образом словари Ларусса,
Шемседдин Сами-бей спешно компилировал, подвергаясь справедливой
критике последнего официального историографа Османской империи Абдур-
рахмана Шереф-бея, отмечавшего низкий уро-вень части словаря,
посвященной Востоку и проблемам ислама.
Основал Михран также большую ежедневную газету «Сабах» и,
конкурируя с национальным турецким органом «Икдам», сманивал
сотрудников, например податливого Ахмеда Расима, перебегавшего из
одной газеты в другую.
Впоследствии газета перестала существовать; вероятно, она была
закрыта еще во время первой мировой войны за армянофильские
тенденции. После войны размах у Михрана сузился — он издавал законы,
постановления и другой' официальный материал.
Полувековая издательская деятельность А1ихрана оборвалась
сравнительно недавно, в 1936 г.; так ушел из жизни еще один армянин,
трудившийся на ниве турецкой культуры.
Абуззию Тевфик-бея я повстречал в' Конье. Старый новоосманец,
ближайший товарищ Намыка Кемаля, Абуззия представлял тип
интеллигентного либерала. Он вел большую просветительную работу. С 1831 г.
у него была образцовая типография, оборудованная по-европейски.
Издания Абуззии Тевфика — газета «Тасвири зфкяр» («Отображение
мыслей»), где напечатана история кружка «Новые османы», научно-
литературный журнал «Меджмуа», иллюстрированный толковый
словарь, «Библиотека знаменитых людей», дешевая «Библиотечка
Абуззии», перевалившая за сотню выпусков,— миниатюрные томики в
оранжевой обложке, посвященные классической литературе, европейской и'
турецкой, путевым заметкам послов, наблюдавших европейскую жизнь,
политическим трактатам; здесь и хорошо знакомый исследователям
Турции — но, увы! в русском изложении проф. В. Д. Смирнова* —
трактат Кочибея Гёмюрджинского о причинах упадка Турции в XVII в.
Все эти книги, тщательно отобранные, выделяются как идейной
выдержанностью со старой младотурецкой точки зрения, так и изяществом
формы — четким шрифтом, хорошей бумагой. В типографии Абуззии
Тевфика печатались и учебники Аракела.
Когда в начале XX в. султан Абдул Хамид II обрушился на печать,
пострадал и Абуззия Тевфик; он был высла-н из Стамбула в
провинцию, в Конью. Конницы, когда они наблюдали, как Абуззия Тевфик —
турок — на площади перед конаком открыто во время рамазана
нарушает пост — курит и пьет кофе, ужасались.
В Конье политические ссыльные жили отдельно; да им и
неинтересны были местные жители — трусы, опутанные духовенством.
Общение, впрочем, было небезопасно для обеих сторон.
167

Под «негласным надзором», впрочем, находился в то время и я —
и за мной следили и турецкая полиция, и консульский драгоман,
докладывавшие обо мне начальству. Меня Абуззия Тевфик давно
интересовал. Но время шло. Тогда, видя мою нерешительность, он сделал
первый шаг к знакомству. Раз сидел я в медресе; вдруг мимо окна,
выходившего на улицу, скользнула высокая фигура Абуззии Тевфика; ок
вошел в хюджре— маленькую .комнату — и позвал меня к себе; потом
так же быстро сорвался и исчез. Ходжа был поражен и перепуган.
Вечером, как вор, под покровом тьмы, окутавшей город, прокрался я в
дом Абуззии Тевфика. Часы, проведенные у него накануне отъезда,
навеки запечатлелись у мен^. Увлекшись, Абуззия Тевфик воскресил
передо мной картины из старой политической жизни, и замелькали
имена Ибрагима Шинаси, Намыка Кемаля, борцов за освобождение
турецкого народа от гнета самодержавия. И как жаль, что все это дошло в
«Очерках по новой османской литературе» в моей несовершенной
передаче. Я убеждал его писать мемуары. Ему понравилась (как будто эта
идея, но осуществил ли он ее? Нашлось ли что-нибудь в его бумагах
после смерти? Только этюды Мехмеда Турхана (Тана) и Ибрагима
Алаэддина говорят о верном соратнике старых младотурок.
Он умер давно, в 1913 т., но всякий раз, как в Стамбуле
затевается большое художественное издание, мысль обращается к этому
другу книжного дела.
* * *
Вскоре я вернулся в Стам'бул. И снова грусть охватила меня:
когда я поднимался по книжному ряду на Бабыали, видел по обеим
сторожам то здесь, то там заколоченные двери. Теперь я уже знал,
что на этой улице был и книжный магазин Абуззии Тевфика. Кое-где,
точно после погрома, уцелели лавки, однако запас книг иссякал, и
частенько бегали хозяева по соседям, чтобы взять то, что просил
покупатель,— обычный прием книгопродавца на Востоке! Все, что было
издано раньше, стало библиографической редкостью, перепечатка была
запрещена, и полутаинственно показывали они какое-нибудь
произведение Намыка Кемаля—дальше свободомыслие у них не шло.
Мне все они были знакомы — армяне, испаньолы,
азербайджанцы, турки, десятки лет .продававшие или издававшие книги под
громкими фирмами «Заман» («Время»), «|Канаат» («Убеждение»), «Икбал»
(«Счастье»).
Один из них, сперва торговавший под вывеской «Военная кеижная
торговля», после младотурецкой революции перешел на романы. После
первой мировой войны он стал охотно издавать произведения русских
писателей — Чехова, Пушкина, Горького, Гоголя; с этого времени
интерес к русской литературе увеличился еще больше.
Друзья у меня были и между армянами, они старались помочь
мне, чем могли. :Как-то заикнулся я о преподавателе, и один из них —
я ясно помню его фигуру, а вот имя уже забыл — подыскал мне учителя
к предоставил для занятий светелку, куда я карабкался по ветхо'й,
качавшейся лестнице. Но скоро я закапризничал. Я подсунул для
чтения (касыду о рамазане; и толкование учителем .первого стиха стало
для меня «днем сомнения»; я увидел, что мой учитель оторвался от
старой литературы; ему близка была только новая литература, от
которой часто веял полулевантийский дух, занесенный то ли со стороны
Перы, то ли из французских романов.
168

* * *
Охотнее шел я в книжный ряд за Большим базаром — к сахафам
или хаккякам. Он тянулся извилистой ленточкой к площади Баязида,
где налево была мечеть имени султана Баязида II Вели («Святого»),,
а направо — общественная библиотека с вакуфными завещанными
рукописями, потом к ним прибавились и книги, и была это, кажется,
единственная библиотека, напоминавшая наши библиотеки.
По концам книжного ряда были ворота. Часов в одиннадцать по.
турецкому времени, т. е. за час до захода солнца (а раз солнце зашло—
и день кончился), хозяева лавок спускали деревя-нные ставни на
переднюю, открытую часть лавки; прежде-то, конечш, закрывались и ворота,
и от этого средневекового обычая, когда кварталы на ночь запирались,
наглухо, был оставлен и порядок закрытия ставен на ночь, затем уже
воцарялась мертвая тищина, а утром опять начиналась ленивая жизнь.
Между лавками сновал деллял — маклер и, обходя, показывал
старые книги или рукописи, вы-несенные 'на продажу. Здесь больше был
букинистический, антикварный товар. «Харадж — мезад!», «Харадж —
мезад!» — «Кто больше?» — выкрикивал он: уж не скрыта ли здесь
старая формула — память о харадже — налоге с иноверцев,
сдававшемся, как и другие государственные налоги; на откуп?
Сахафы, хаккяки — оба эти термина безразлично употреблялись
для обозначения книжного ряда, что у мечети Баязида. Сначала там
работал цех граверов-резчиков — хаккяков. Они искусно вырезали по.
камню надписи для перстней и печатей — имена с каким-нибудь стихом,
благожелательным или заклинательным, а внизу ставилась дата. В мое
„ремя, однако, резчики исчезали. Мода на дорогие печатки отошла;
заказывались дешевые деловые печатки, металлические. Резьба по
мягкому металлу была легче, и потребитель был не так уж богат и
требователен. Привычка к штампу, заменявшему подпись от руки,
сохранилась от султанских фирманов, на которых ставился ниша.н или
тугра.
Сахафы, как говорит -само слово, сперва продавали, а может быть,,
и переписывали священные «свитки» — Коран, а потом и рукописи.
Сахафы, как писал в 1876 г. проф. В. Д. Смирнов, находились на
Большом базаре; когда книжная торговля или, скорее, торговля рукописями
там затихла, отодвинутая назад печатной книгой, сахафы перебрались
повыше к хаккякам — благо и места там освободились.
Книгопечатание до Турции добрело в первой половине XVIII в. * и
встречено было ходжами враждебно.. Намекая на нищету, иа смерть
от нищеты, которая грозит цеху переписчиков, они устроили
аллегорическую похоронную процессию: хоронили калем — тростниковое перо и
тушь. Подстрекаемая реакционным "духовенством невежественная чернь
разгромила в то время типографию, созданную Маджарлы Ибрагимом
Мютеферриком *, ренегатом-венгром; и долго еще живы 'были в
Стамбуле страхи перед вспышками фанатизма.
В середине XIX в. армянин Иокендер продавал в Пера — в
европейской части города — книги, но продавал он одни романы, как райя,
турецкий подданный немусульманин, он боялся держать у себя книги
религиозного содержания.
В ко)Нце концов книгопечатание в Турции укрепилось, .но Коран,
вплоть до времени республики переписывался от руки или
литографировался. Печатание же запрещалось — а вдруг наборщик недоглядит и
Ш

вкрадется опечатка, искажающая — упаси боже! — смысл речи аллаха,
или листы Корана будет хватать нечистая рука, или —о ужас!—рука
гяура! Нет, Коран можно переписывать только от руки, и взяться за
это святое дело может только мусульманин! Так учил ходжа —
духовный пастырь. Это теперь «светское» правительство разрешило
переводить Коран на турецкий язык — впрочем, ранний опыт Мехмеда Акифа
не был доведен до конца, а во времена султана Абдул Хамида Сами-
бей, «апуганный Зихни-эфенди, с отчаяния бросил свой перевод в
огонь*.
Впрочем, украдкой сахафы — родом азербайджанцы — и
продавали Кораны, которые печатал в Бахчисарае Исмаил Гаспринский,
редактор газеты «Терджуман» *, ратовавший за звуковой метод обучения
родному языку з тюркских школах.
Хотя сахафы были у мечети Баязида гостьми, потихоньку
оттеснявшими хаккяков, место эго для торговли душеспасительной
богословской книгой было как раз подходящее. По дороге к мечети Баязида
двигался постоянно поток благочестивых людей — почтенные старцы,
муллы, ходжи и им подобные; нужны были руководства, книги для
правильного поведения на земле, открывающего путь в рай.
Преобладала у сахафов книга старая, свободная от тлетворного духа,
занесенного франками. Однако понемногу внедрялась и -новая светская книга —
продавец поневоле сдавался веянию времени.
Книгу покупали мусульмане, и продавцы были все мусульмане,
христианин, конечно, не мог держать у себя духовную книгу, да
мусульмане <не стали бы у него ее ,и покупать. И ,как уж это так
случилось, но там сидели больше азербайджанцы — шииты из Хоя. В их
руках были и литографии, они распространяли лубочную литературу —
сонники, сказочки, песни Ашика Керема или Сейида Баттала; может
быть, как иностранные подданные, тихонько печатали у себя в Везир-
хане и запрещенные книги, например рома.н Намыка Кемаля «Джезми».
Лавки тянулись по обе стороны узенького ряда. Хозяин сидел на
полу, застланном часто ковром, пол заходил за линию ставни, образуя
как бы лавочку для сиденья; на нее и садился покупатель или
посетитель. Он мог залезть и в лав<ку, и тогда снимал обувь. Иногда
передняя стена лавки была застеклена; были и скамьи — «искемле»,
низенькие, плетеные.
Книги уложены были на полках, как кирпичи, к свету узкой
стороной, и на ней тушью выписано было заглавие — порядок,
унаследованный еще от античного мира, когда рукопись представляла свиток;
иногда они поднимались высокой колонкой; Кораны лежали сверху —
их не могли давить другие «миги. Когда я сперва «по невежеству» взял
«священную книгу», хозяин быстро выдернул ее-из моих рук —я был
гяуром.
Часами торговцы могли сидеть неподвижно, и на лице проступало
неудовольствие, когда нужно было прервать покой и достать какую-
нибудь книгу. Я задавал себе вопрос, как они живут и есть ли какая
выгода от книжной торговли? Но, видно, я плохо знал тайну книжной
торговли.
Полупрезрительно оглядывали они иностранцев, проходивших к
мечети Баязида, чтобы подивиться на голубей, тучами слетавшихся на
корм, который пригоршнями бросали благочестивые мусульмане или
щедрые ротозеи; и у мусульман, заимствовавших это от греков,
голубь— священная птица; кормление голубей — показатель благочестия.
170

Я шел обычно в большую лавку слева; у хозяина, высокого, пожи- •
лого азербайджанца, была большая борода, окрашенная хной, а нос
горбинкой придавал ему хищный вид. Иногда он молчал, очевидно, был
не в духе, и тогда я скоро уходил, а иногда он заливал меня потоком
слов; от быстрой речи, которую я плохо и понимал сперва,— вдобавок,
он как-то шамкал и слова застревали у .него во рту — я уставал, а
азербайджанец, точно дорвавшись, высмеивал на все лады турка. И как
часто вспоминал я потом Касыма, когда читал агиографа XIV в. Афля-
ки, у которого для турка только и было присловье: «анатолийская баш- .
ка!» Я удивляюсь, что за шесть веков так и не сгладилось взаимное
нерасположение, национальное, а вместе с тем и религиозное, между
.анатолийскими турками-суннитами и азербайджанцами-шиитами.
Как книжный человек, Касым познал пользу образования — детей
своих он отдал в лицей (тогда у всех иностранных подданных были
свои школы) —и, когда старшие сыновья Наджи и Хюсейн заходили в
лавку к отцу, он гордо кивал мне на них.
Отсидев положенное количество времени для практики — я жадно
слушал речи покупателей,— я поднимался. Толкуя промеж себя обо
мне, книжники, вероятно, находили, что я — чудак: сижу и слушаю;
в рукописях разбираюсь плохо, да и книгу-то, прежде чем мне продать,
нужно еще хорошенько, как следует, объяснить. Но «я с детства просто
влюблен в книги»,— как говорил Юлиан Богоотступник.
Когда я подходил к воротам, справа окликал меня голос: «Мусью!»
Я забыл, феска ли у меня -была на голове, или шляпа, но все равно —
у стамбульцев глаз уже наметался, они сразу определяли, что перед
ними «москов». Но иностранец, шатающийся по городу, для турка —
«лорд», богач, и с кого, как не с него, и драть деньги! И Насрулла,
человек себе на уме, хотел во что бы то ни стало продать мне какую-
нибудь старую книгу; проф. Мартин Хартманн порядком избаловал
его — он все направлял к нему «щедрых» немцев, «хорошо платящих»
за книгу.
У Насруллы — литературный клуб, и всегда кого-нибудь да
увидишь, точь-в-точь лавка Смирдина, о котором баснописец А. Е.
Измайлов говорил:
Когда к Вам ни придешь,
То литераторов всегда у Вас найдешь!
Вот сидит на стуле, точно аршин проглотил, майор Неджиб Асым
(Языксыз) с длинными, как у таракана, усами; «Вавлы тюрк» прозвали
его приятели; отказавшись первым от арабского правописания слова
«турок», он вставляет между »буквами «т» и «р» «j» («вав»)—вот и
вышел «турок с вавом». Так над ним слегка и смеялись, а между тем
турколог-турок приоткрывал национальное лицо, национальные
установки туркологии. Когда редактор газеты «Икдам» Ахмед Джевдет*, умный
патриот, завел в 1898 г. «лингвистическую страничку», там часто
выступали любители турецкого слова: Неджиб Асым, ВеледЧелеби
(теперь Избудак), Али Кемаль*, противник
национально-освободительного движения, возглавленного Мустафой Кемаль-пашой, и другие.
Между ними происходила оживленная полемика. Неджиб Асым и Велед
'Челеби обнаруживали большую начитанность в старой лексикографии,
а Неджиб Асым вдобавок щеголял еще знанием западноевропейской
туркологической литературы.
171

На Дальнем Востоке идет русско-ялонская война, и Неджиб Асым;,
офицер, косится на нового члена клуба — кто энает, да так ли все, что
говорит этот русский, и чего это русский живет в Стамбуле?. Вот венгр
Игнац Кунош, открывший турецкий фольклор,— милости 'просим! А от;
русского человека потом ,и греха не оберешься — начнет тягать
полиция!
Заходил и Фаик Решад. Он —знаток классической литературы,
литературовед, обломок старой школы, поклонник биографо-литературных
тезкере; он, кажется, до смерти преподавал в Стамбульском
университете историю турецкой литературы. У него добродушный взгляд. Нас
он занимает анекдотами из жизни писателей. Впоследствии, после
младотурецкой революции, он выпустил громадный сборник анекдотов,
около тысячи страниц; сборник, конечно, бессистемен или — если
угодно— материл расположен по восточной системе, по рангам старого
турецкого общества: сперва идет глава о царях, везирах, улемах, ученых,,
поэтах, имамах; потом Фаик Решад снисходил до ремесленников и
других простых людей.
Раза два видел я старика Мюниф-тгашу. Он трижды был
министром просвещения; когда-то редактировал первый в Турции научный
журнал *; теперь он одряхлел. За ним почтительно следует
молчаливый слуга, и, когда господин его садится, он укутывает ему ноги пледом.
Я только что приехал тогда из Германии, и мы через пень в колоду
беседуем по-немецки; бывшему министру, ездившему за границу,
доставляет большое удовольствие, что он может чем похвастаться и
вспомнить старину.
И кто только не перебывал у Насруллы. Все это были люди ученые,,
важные, и я часто даже стеснялся спрашивать, кто тот или другой, да
и если мне говорили, забыл уж многое.
Однако жизнь старого книжного ряда постепенно замирала, хотя
я все-таки всякий раз, когда попадал в Стамбул, спешил сюда; меня
манил этот уголок средневековья. И вот в 1926 г. я снова здесь. Но как„
все быстро изменилось! Опять и здесь заколоченные магазины. Касым
бросил торговлю и живет теперь на покое. У него подросла смена, но
•сыновья, пойдя по стопам отца, перебрались вниз, на улицу Бабыали —
там постепенно азербайджанцы и турки оттесняют армян; теперь они
объединились в мощный союз. Умер Насрулла; сын его, давно
помогавший отцу, устроился вблизи, у Большого базара, на улице Казан-
джилар, и, как и к отцу, к нему идут иностранцы. Насмотревшись во.
время первой мировой войны на немцев, организовавших в Стамбуле
филологический факультет, он и меня все величает «доктором»: слово-
«доктор» заменяет теперь довоенное обращение «мусью». Там после
долгого перерыва увидел я, но уже в 1928 г., и проф. Теодора Менцеля,
переводившего и пропагандировавшего за границей труды русских
ориенталистов. Как, однако, он поседел: и борода, и волосы — белые,
белые! Он собирается в Малатью, зовет и меня... В 1936 г. он погиб,
во время автомобильной катастрофы.
* * *
Я закрываю глаза, и проносятся передо мной тени — дорогие
тени, когда-то оживлявшие этот квартал учености. Вот ковыляет через
Большой базар акад. В. В. Бартольд, приглашенный министром
просвещения д-ром Решидом Талибом * (братом Хюсейна Рагыба) для-
172

прочтения цикла лекций по истории тюрок в Средней Азии. В
аудитории Туркологического института сидят за партами все специалисты,
турки и иностранцы, среди них на кафедре и... В. В. Бартольд. Да,
В. В. Бартольд. Он внимательно всматривается в Рагыба Хулуси, увы!
он тоже умер. Молодой лингвист стоит у кафедры и читает
переведенные им на турецкий язык лекции В." В. Бартольда; потом В. В.
Бартольд дает объяснения и отвечает на вопросы. Турки давно издали этот
цикл; лекции перевели и иностранцы*, а вот русский оригинал лежит
да лежит в Институте востоковедения Академии наук. Очередная
лекция В. В. Бартольда завтра. Теперь он свободен и спешит в
«Общественную библиотеку» Баязида. Вероятно, раскопал какую-нибудь
рукопись и опять удивит нас всех.
Я полюбил турецких книжников. Во времена султана Абдул Ха-
мида II люди были оторваны друг от друга; от меня шарахались, как
от пугала, а у книжников находил я языковую практику; через них
искал я учителей. Здесь люди были общительны, я находил людей,
изменявших у меня обычное представление о турке — о «больном
человеке», а может быть, и у них после общения со мной исчезало
вековое нерасположение к «москову», к «северному медведю>/.
Книжники перебрасывали меня из города в город. Приезжая куда-
нибудь, я уверенно подавал рекомендательное письмо, и мне
обеспечен был ласковый пряем. А без них я был бы отрезан от местных
людей. Случалось, что, когда я усаживался где-нибудь, «о мне
подходил «комисер» — начальник полиции, и начинался вежливый допрос,
и хорошо, что у меня в Нигдэ оказался «высочайший указ» о
беспрепятственном передвижении по Конийскому вилайету; 'хотя срок его
истек, полиция воздержалась, однако, от приставания.
В глухих городах сохранялись давнишние порядки — книги
продавались, между прочим, особенно в лавках канцелярских
принадлежностей. Но спрос на книгу, да и на тетради, на бумагу был невелик, и
хозяин, предаваясь восточному кейфу, покуривал больше наргиле.
Впрочем, в Дамаске, старом центре культуры, были на крытом
базаре и специальные книжные лавки. Живо представляю я себе Хунфи.
Лавка у него была просторная, но все как-то было в ней неприбранно,
неуютно. Жара, Хунфи в легком энтари растянулся на полу и сбросил
с головы феску и все курит да попыхивает. Вот подходит ходжа-турок.
Ходжа хочет купить книгу и торгуется. Наконец Хунфи, сдавшись,
спускает цену, но просит прочесть из Корана суру фатиха для
исцеления болящей его племянницы. Держа перед собой руки, он шепчет
за ходжой слова Корана и потом как бы омывает себе лицо благодатью.
Сидел я как-то раз у Хунфи; вошел молодой араб, его звали Абуль
Хайр Тал, который — не удивляйтесь! — захотел изучать русский язык.
Мы быстро поладили: я стал брать у него уроки арабского языка, а он
записывал от меня, как говорил Н. А. Лейкин, «комнатные» слова,
фразы на «домашние темы» — пословицы, расспрашивал о строе русского
языка и т. д. Методы, конечно, старые, рождающие книжки
типа «иностранец за границей», но благодаря им до нас дошли от арабов
трактаты о языке тюркских племен, живших на территории халифата,—
где-нибудь в Азербайджане или в Египте. Я почувствовал глубокую
.симпатию к Абуль Хайру Талу, и он тоже привязался ко мне: он нашел
173

во мне друга, которому мог безбоязненно изливать душу —
сентиментальные скорбные думы. Когда я уезжал из Дамаска, он провожал
меня на вокзале и грустно-грустно смотрел на меня.
Но я отвлекся и забрался в Дамаск раньше времени. Мой первый
выезд из Стамбула был в Бурсу — и близко это было, и полиция как-
то терпела на курорте иностранцев. И здесь подобрал я, опять через,
книжника, учителя. Его звали Ибрагим-эфенди. Это был молодой
брюнет с бородкой и острым бледным лицом; скоро, как я слышал, он умер
от чахотки. Каково было его социальное положение, я не знаю, но,
кажется, не нужно было тогда много делать, чтобы жить. Одет он был
бедно, в пиджачок драный, и ходил он в шлепанцах на босу ногу. Взял
он какую-то мудреную книгу и ('выбрать-то в лавке было не из чего) —
не Шефика ли? — и начали мы читать длинное нудное предисловие,
написанное рифмованной прозой. Что ни слово — или арабское или
персидское, да еще какое! Точно нарочно выискивал автор редкие
слова. Кое-как слова я одолел, но общий смысл — восточные метафоры
так и остались мне непонятны.
Добрались мы наконец до стереотипной формулы «амма баду»
(«а за оим»), которая показывает, что автор книги кончил
высокопарное славословие и теперь приступит — авось, будет полегче! — к теме.
Но увидел мой малоопытный педагог, что «дитятко заморилось, и
не в коня корм». И разлюбил я — не успев и полюбить — старую
турецкую поэзию, а потом утешал себя тем, что она-де не оригинальная,.а
одно сплошное подражание персидским образцам, все перепевы
персидской поэзии о розе и соловье. А бон виван Недим? А сатирик Нефи?
А поэзия текке? А поэзия полународных поэтов, творивших для народа?
Потом уже догадался я, что здесь, а не в поэзии феодальной,
«дворцовой» — здоровое народное зерно, скрытое за скорлупой, от которой
оно только еще очищается турецкими филологами.
Мой Ибрагим был хороший каллиграф, а это на Востоке тоже
большое искусство. Мустакимзаде Сюлейман Саадеддин, плодовитый
писатель, прекрасный каллиграф, составил громадный труд «Тухфеи хат-
танын», в котором собрал биографии каллиграфов мусульманского
мира. Мне Ибрагим -подарил две надписи на тутовых листьях. «Ас-сабру
мифтахуль-фараджи» («Терпение — ключ к радости»), — наставляла
меня восточная мудрость в одной из них. Изречение висит у меня на
стене, и я поглядываю на него, и все жду: вот-вот объявится нежданно-
негаданно радость.
* * *
Из Бурсы я поехал через Эскишехир в Конью, но в Эскишехире
нельзя было не остановиться — поезда ходили только днем, а
пассажиры волей-неволей должны были ночевать в городе. Оттуда уже
добрался я в Конью, и с жителями ее завязались у меня тесные узы дружбы,
я навеки полюбил Конью.
Хозяин хана, где я думал остановиться, дервиш-мевлеви показал
мне большую комнату, над конюшней. «Воздух здесь хороший!» —
уверял он меня, а >кара была в полном разгаре! Я заколебался было.
Какая бы то ни было мебель отсутствовала, а пол устлан был
циновкой; но сидеть по-турецки на полу я уже умел, а ночью мог бы
набросить на себя пальтецо, и я снял комнату.
За конаком, в лабиринте закоулков разыскал я лавку Софу—-в
углу сложена была вязанка книг, и все! И когда Софу продавал? И кому
174

он продавал книги? Может быть, перед началом учебного года
выполнял он заказы школе? Покупателей я что-то не видел у него, да и
хозяин мало »сидел у себя в лавке. А когда сидел, я слышал бульканье
воды в кальяне, или, разговаривая, доставал он из табакерки табак-и
брал понюшку и был несказанно рад, когда получил раз из Москвы
нюхательный табак. Так ли хорош наш табак, я не могу сказать: я не
курю и не нюхаю табак, зато у него всегда был нос в табаке.
Софу натолкнул меня и на этюд о водопользовании в Конье *; у
него в доме однажды — после войны — зашла речь о канале везира
Сельджукидов Сахиб-аты. Уже отяжелевший, он, однако, охотно встал;
мы обошли путь от Мерама — летней резиденции челеби, главы мевле-
ви, и я ясно понял, как цеплялись феодалы, за воду — источник их
благосостояния и господства над беднотой. Человек острого ума, Софу,
резко осуждал политику султана Абдул Хамида II, и, когда входил в
раж, слушатели тревожно оглядывались по сторонам. Я прозвал его
«Абулатак» — «Задира», и это прозвище утвердилось за ним в городе.
От него пошли у меня знакомства по двум линиям. Случайно,
когда я подавал ему письмо, в лавку зашел молодой ходжа Хамдиза-
де Эрдоган Абдюль Кадир (1877—1944). Через день он стал
неразлучным моим товарищем, и за разговором он все забывал, а о третьей
обязательной молитве вспоминал, когда уже наступал вечер.
Я вставал рано утром и, выпив у цирюльника горячего молока,— а
цирюльник и красоту наводил на лицо и содержал кофейню, — шел в
медресе, где встречался с Абдюль Кадиром, у него я поучался
мусульманской премудрости. Мне казалось, что я и думал уже по-турецки, но —
увы! — как я ни старался, я так и не постиг всех тонкостей
произношения. «Нет, стоит тебе раскрыть рот, — отрезал раз учитель, — и сразу
видно, что ты — иностранец». «Когда ты говоришь, — и это была уже
высшая похвала, — кажется, что ты как будто родился здесь и теперь,
после долгого отсутствия, восстанавливаешь забытую речь».
Когда мой друг уходил по делам, я забирался в худжру старшего
его брата Рагыба. Рагыб был богослов Pur sang, он хорошо знал
фыкх — я »всегда удивлялся, как он ловко изучил «иль-муль-фараиз» и
умеет делить по шариату имущество между наследниками. Увы, после
революции знания эти никому уже не были нужны и Рагыб открыл
торговлю тканями, а сын его по окончании лицея послан был
правительством за границу.
Ходжи города, да сначала и Рагыб, может быть, и фанатичный
слегка, косились на меня и выговаривали Абдюль Кадиру, зачем это он
водится с гяуром, >но постепенно стали принимать меня как «неизбежное
зло. А там, встречая и на улице, мне ласково улыбался и «Сиваслы» —
рассудительный ходжа, учитель моего учителя. Старый фанатик «Бу-
харалы» — эмигрант, помнивший завоевание Туркестана,
покровительственно хлопал по плечу «Веледуль-эмира» («Сын эмира») — та«
передал я свое имя Владимир, чтобы оно было туркам ближе и понятнее.
А уж как любил меня отец Абдюль Кадира, старик Ходжа Мехмед-
эфенди! Он смотрел на меня, как на сына — брата Абдюль Кадира.
* * *
Однако Софу заботился и о моем «политическом воспитании». Он
уважал семью Хамдизаде, признавал ум и ученость Абдюль Кадира,
а все-таки 'полагал, что м.не нужны не аполитичные люди; и, когда я
175*

-собрался осенью в Стамбул, он настоятельно посоветовал повидать
студента-медика Атыфа.
За политическую неблагонадежность Атыф был исключен "ч
медицинской школы и год или два .провел в Конье. Между молодым
студентом и либерально настроенным книжником установилась дружба,
и по пословице «друзья наших друзей — наши друзья» Атыф сразу же
встретил меня доверчиво.
Родом „из Эпира, рыжеватый, он записывал для меня от
женщин колыбельные песни, собирал и местные пословицы, в которых,
между прочим, иногда проскальзывали насмешки над греками.
Украдкой навещал он меня, когда я жил в меблированных
комнатах в Сиркеджи, и мы вели долгие беседы на
общественно-политические темы; от него впервые в 1906 г. я услыхал о существовании
революционного кружка, замышлявшего в Турции государственный
переворот.
Когда я сказал Атыфу, что хочу ехать в Сирию, он дал мне
письмо к своему другу Мустафе Лютфи, тоже студенту-медику, сосланному
•в Дамаск, в.котором тот жил с детских лет; я забыл, может быть даже
родился.
Во всяком случае он хорошо говорил по-арабски. Здесь он и
учился в рюштие — средней школе первой ступени, но закончил среднее
образование в Стамбуле. В школе он шел первым учеником. Раз
попалось ему какое-то произведение Намыка Кемаля, и страстные речи
писателя о родине раскрыли ему глаза.
Человек горячий, ненавидевший произвол, он скоро собрал вокруг
себя товарищей; они тайком читали запрещенные книги и газету «Ми-
зан», которую издавал в Египте младотурок Мурад *, между прочим в
свое время переведший на турецкий язык «Горе от ума» Грибоедова.
Потом Мустафа Лютфи поступил в Военное медицинское училище
в Стамбуле. В медицинском училище антиправительственные
настроения были постоянны; под руководством Мустафы Лютфи и близкого
его товарища «сорвиголовы» Юсуф-бея, албанца по происхождению,
образовался тайный революционный кружок, мечтавший о
возрождении Турции. Пожалуй, сказано это громко, так как первоначально всего-
то их было четыре человека, и только в дальнейшем постепенно число
членов поднялось до двадцати одного.
.Они раскинули сети по всей стране. Устав кружка списан был с
программы иезуитов; раз вступая в кружок, человек уже отрезал себе
путь к выходу; членам кружка вменялось в обязанность привлекать к
себе расположение городского населения; в кассу кружка отчисляли
они 1% доходов. Кружок распадался на три секции: 1)
литературную— члены его переводили иностранные книги и знакомили с ними
товарищей, подготовляли их для издания; 2) материальную — сюда
входили люди состоятельные, требовалось от них материальное содействие.
Один из них — «богач» — пожертвовал 40 золотых лир — около 350 руб.
золотом, и на эти деньги открыта была читальня; 3) политическую —
вдены ее обязывались идти на все, вплоть до самопожертвования.
Теперь судьба снова закинула революционера в Дамаск. «И щуку
бросили в реку», — мог бы повторить Мустафа Лютфи приговор суда из
крыловской басни, очутившись в Дамаске.
В Дамаске Мустафа Лютфи открыл галантерейную лавку, но это
была одна видимость — в задней комнате у него происходили тайные
совещания. Тогда в Дамаске жил Мустафа-эфенди Кемаль, офицер
176

генерального штаба, переведенный из Салоник. И под руководством
будущего организатора новой Турции молодежь создала
революционный кружок «Отечество и свобода» *.
Но наступил момент, когда закончился срок моей заграничной
командировки. Я покидал Дамаск и возвращался в Москву.
Прощаясь, Мустафа Лютфи дал мне на память фотографическую
карточку и на обороте написал: «Физический гнет или ложные путы не
могут сбить просвещенный ум с естественного пути. И разве
искренность наших дружественных отношений не служит воплощенным
доказательством правильности этого суждения?» Много позже я встречал
его имя в списке депутатов Великого национального собрания Турции,
но видел его я только раз, мельком на заре турецкой конституции.
Когда я .проездом .в Москву находился в Стамбуле, как-то так
случилось, что второпях я не смог увидеть Атыфа, но он знал, где я
бываю, и оставил мне у сахафов на память бурсский журнал «Нилуфер» *.
На внутренней обложке журнала было длинное исповедание. Мне дороги
признания турецкого друга; пусть они покажутся наивными, но в них
высказываются общие взгляды на европейцев, и я решаюсь привести из
него прощальные строки.
«Друг мой, встреча с которым доставила мне величайшую радость!
Сегодня мы должны расстаться, но твой образ врезался у меня в
памяти, и я даю тебе слово, что никогда тебя не забуду. Турок никогда не мо-
жеть забыть друга, к которому привязался всем сердцем. Как же мне
забыть тебя? Я твердо верю в твою прямоту, прямоту ума и моральную
честность, и надеюсь, что и ты меня тоже не забудешь. Позволь сказать
тебе: я много обращался с европейцами, с французами и немцами; по
внешности они кажутся очень культурными. Отдавая справедливость
их просвещенности, мы, турки, не раз наблюдали, что в отношении
честности и морали у них много недостатков. Мы на опыте убедились,
что ими движут личные, лицемерные интересы. Осталось еще два
народа, которых нужно было испытать, — русские и англичане. С
представителем русского • народа —нашего северного соседа — я
познакомился; теперь черед за англичанами... Мы оба, я и Мустафа Лютфи,
надеемся, что ты не забудешь нас!»
Я покидал своих друзей. Все по-прежнему подавлял султан
свободу, но где-то внизу шевелились и нарастали подземные силы. Скоро
затем они и прорвались наружу, чтобы нанести решительный удар
старому режиму, чтобы смять обветшавшие формы средневековья.
* * *
Где они, мои друзья? И где наши обещания, которые мы давали
друг другу в дни молодости? Я хочу мысленно протянуть им руку. Но
встречу ли ответное теплое пожатие? И только книги, письма, карточки
говорят мне, что это было, но прошло безвозвратно. «А ты думаешь,
что еще приедешь?» — полузагадочно спросил меня в 1928 г. мой
новый друг Раиф, заменивший у сахафов тех, кто откочевал из этого
мира. «Аллах алям» («Аллах лучше всех знает»), — шепчу я; а я.^.
«только и знаю, что ничего не знаю», — повторяю я слова старинной
латинской поговорки.
|2 В. А. Гордлевский
177

ОТ СТАРОГО К НОВОМУ
(Параллели)
Когда после первой мировой войны снова попал я в Стамбул, я
замер от удивления.
Давно ли передо мною на Галатском мосту колыхалось поле
красных фесок, а сред них двигались живые темные мешки, без лиц—то
была восточная женщина, укутанная, словно зачумленная.
Теперь у мужчин на голове шляпы или кепи с козырьками,
повернутыми налево, потому что при входе -в мечеть — мусульманин
молится с покрытой головой — турок откидывает кепи налево, чтобы козырек
не мешал во время коленопреклонения, когда лоб касается земли. А
выходя, на улицу, он забывает или ленится передвинуть козырек на
место.
Только духовные лица, да и то лишь при исполнении религиозных
обязанностей, носили еще феску, обернутую белым -платком — сарыком,
и гордились ею. Да, той феской, которая лет сто назад, во время
реформ султана Махмуда II, была символом новшества, гяурства,
которую тогда 'Народ обозвал «несчастьем с кисточкой». «Мы боялись тогда
выходить на улицу в феске, — вспоминал старый садразам Тевфик-
паша, — мы боялись, что нас побьют камнями». Ведь «если
мусульманин намеренно-сознательно покроет голову персидским колпаком или
вообще головным убором ненациональным, — писал в конце XVIII в.
Мураджа д'Оссон *, — он должен возобновить исповедание веры и
церемонию брака».
Тогда от фески, упразднившей старые кавуки, отмахивались;
впоследствии духовные лица — оплот старины —судорожно держались за
нее. Так это было даже после младотурецкой революции. Якуб Кадри *,
тонкий психолог, художественно проанализировал трагически
закончившийся опыт младотурка, который раз надел на себя шляпу.
Я иду в Колье по базару, и вдруг меня за руку берет человек в
соломенной шляпе. Я всматриваюсь; ба, это мой старый учитель, предки
которого-столетиями были ходжами в основанном ими же «дар уль-кур-
ра» — «дом для чтецов Корана». Потом, когда в Турции перешли на
латинизированный алфавит, о« переслал мне как-то, уже из Стамбула,
визитную карточку, на которой неуверенная еще рука вывела:
«Директор Музея мусульманских древностей» *.
В свое время слушал я у него курс персидского языка. Нас было
двое: я и -молоденький безусый софта, будущий депутат Великого
национального собрания, теперь рьяный борец за чистоту турецкого языка
Наим Онад. Онад сидит на коленях, вперив в учителя взор, я, по
вольности, по-портновски поджал под себя ноги; мы переводим на турецкий
язык «Бехаристан» поэта Джами.
Теперь персидский язык в Турции не в моде. Да не только
персидский, но и арабский — язык «священного Корана» исключен из
программы школы.
Да и духовные школы (медресе) закрыты; здания многих из них
еще со времени войны заняты беженцами, а вот из медресе Чорлулу
Али-паши, что на Диванйолу — когда-то я ходил туда брать уроки —
слышен стук молотков: это работает сапожная артель, и там, где шла
бессмысленная зубрежка, -началась трудовая жизнь. Слушателей
медресе взял к себе Богословский факультет Стамбульского университета.
Но, чуждая требованиям современной жизни, хирела теологическая нау~
178

ка, и, когда швейцарский специалист проф. Малый проводил'© 1933 г.
университетскую работу, Богословский факультет был ликвидирован, а
взамен его учрежден кабинет исламоведения...
А женщины идут все веселые, в беретах, косынках; девочки даже
в шляпах. Они непринужденно разговаривают, смеются. И угрюмо
смотрят на них старики, смотрят, но... молчат. Вот там какой-то военный,
нет, полицейский, подхватил жену под руку, и они идут как ни в чем
не бывало, и никто их не остановит, -с точки зрения старой Турции —
срамников. А ведь во времена Абдул Хамида II полицейский оберегал
на улицах нравы и тащил в каракол— полицейский участок
нарушителей благопристойности, желе было место позади мужа, как служанке
или рабыне.
Раскрепощенная частично уже в годы первой мировой войны, когда
женщина заменяла на предприятиях и в учреждениях мужчину, она
во время нацио'нально-освободительной войны 1918—1922 гг. явила
примеры воинской доблести.
В дальнейшем глумлениям над женщиной, живым существом,
издевательствам над человеком положил конец гражданский кодекс
(заимствованный из Швейцарии) *, который уничтожил в 1926 г. вековые
супружеские отношения, страшным призраком висевшие над
обществом.
Запрещено по закону и многоженство, хотя, может быть, в глуши
попадаются еще случаи полигамии.
В общем женщина получила многие права — теперь она работает
и в суде, она и член муниципалитета, она и ученый-историк, а с 1934 г.
на нее распространено та.кже активное и пассивное избирательное
право при выборах в меджлис.
Голова кружится от всего, что я вижу, мысли путаются. Вхожу в
кондитерскую и спрашиваю на один пиастр 'баклавы, а продавец
выпучил на меня глаза. Ах, я и забыл, что пиастр — бывшая серебряная
монета в восемь копеек золотом — превратился в копейку. А когда я еще
задел стакан и он загремел по столу, продавец усомнился, должно
быть, в моих умственных способностях.
И вспоминаю я легенду о семи спящих отроках *, просидевших
столетия в пещере до тех пор, покуда ле открылся перед ними неведомый
мир.
На широкий простор неудержимо рвется новая, молодая Турция, а
завернул за угол — на меня глядят обломки старой, умирающей
Османской империи.
* * *
Идеология старой Турции базировалась «а религии; ислам
устанавливал нормы поведения чело;века в жизни. Школа, ее
представители — ходжи — внедряли воззрения, подавлявшие личность,
закреплявшие отчуждение от немусульман, от земного мира во имя
потустороннего. Ценно было только то знание, что вело к аллаху, и уважали только
того человека, которому был ведом этот путь.
Когда софты после байрама возвращались в город из джерра —
со сбора подаяний с крестьян, обеспечив себя на год продуктами и
деньгами, в мечетях поднимался снова гул от голосов ходжей; сидя на
миндерах — матрасиках, они с удвоенной энергией насаждали
схоластику ученикам, окружавшим их тесным кольцом.
12*
179

Официально обязательных лекций по богословским вопросам в
Турции теперь не читают, но средневековые традиции живучи. Однажды
утром в 1928 г. пошел я в мечеть Аясофья на публичный курс
богослова. Слушатели — все люди взрослые, даже пожилые. Да и кто
пойдет из молодежи! Поджидая ходжу, .который что-то запоздал, они
пошучивают о часах, показывающих разное время, и вспоминают анекдот
о султане Махмуде II. Как-то выйдя утром из дворца и обойдя весь
город до -ворот Мевлана.капу, султан, к удивлению своему, -всюду
слушал призыв на молитву, хотя срок для нее точно указан. Он собрал
муэззинов и велел побить их. Бедняги разом подняли -крик; тогда
султан им сказал: «Вот так, в один голос, одновременно,, нужно
произносить и эзан!»
Наконец показался ходжа. Мы почтительно приветствуем его.
Ходжа сел, прочел молитву и, раскрьив Коран, процитировал стих о
пище, на котором остановился в предыдущий раз.
Странное впечатление производил ходжа. В нем пестрая смесь
детски наивных верований; он верит в джиннов — духов — и убежденно
рассказывает, как египетский ученый XVI в. Шарани разрешил
джиннам 70 недоуменных вопросов.
Он хочет доказать, что основатель ислама Мухаммед предугадал
в Коране современную технику — все изобретения, о каких может
мечтать человек. Самолет? Ну и что же, да ведь библейский царь Соломон
летал же на троне!
Тема лекции — наставления о пище. А правила о приеме пищи
строго насаждались в медресе. Однажды во время рамаза.на я навлек
на себя упреки в невоспитанности, когда неумело брал руками мясо
из общей чаши.
Перед едой руки нужно вымыть но, не обтирать, так, кстати,
поступает и хирург перед операцией; ходжа разрешает мусульманину,
болящему, есть и свинину, когда она может .принести исцеление от
недуга. Оказывается, ходжа — знаток мясных блюд; мясо верблюда,
например, вкусно, потому что животное это тихое, но — упаси аллах! —
скушать мясо льва; оно сообщает человеку гордость. И украсть из
сада или виноградника дозволительно, но только :в меру, и отнюдь не
набивать доверху мешок. Ну, тут ходжа приврал. Ведь Абу Ханифа,
основатель одного из четырех основных толков в исламе, случайно
съевший яблоко, которое приплыло к нему по реке, потом годами искупал
вину.
В еде ходжа рекомендует умеренность; «о почему же во время поста
в месяце рамазане допускается обжорство. Советы для наглядности
пересыпаны анекдотами и ссылками на хадисы — предания. Словом,
я ка>к будто перечитал главу из Кабуснаме (поучения Зияридского
князя XI в. сыну) — мусульманского Домостроя. На лекции всего-то нас
восемь чудаков. Двое, как только ходжа уселся, пододвинулись к нему
вплотную, боясь проронить слово; но тем, что устроились подальше,
невмоготу, их клонит ко сну,/ а один громко захрапел, и я толкаю его в
бок.
Лекция кончилась. Снова повторяется прежний церемониал: ходжа
читает молитву, мы поднимаемся и почтительно провожаем его.
Иду медленно домой. Сверху, с минарета, доносится слабый и,
чудится м'не, жалобный голос муэззина, зовущего мусульман на молитву.
А внизу погромыхивает трамвай, и равнодушно внимает эзану турок —
власть ислама над ним исчезла.
180

* * *
Новая Турция — Турецкая республика смело »разорвала путы.
Сокрушительные удары направлены были на разрушение старых устоев.
Медресе, дервиши, шариат, халифат — все повержено. И не именем
аллаха, а именем республики клянется турок-мусульманин, приносящий
присягу при поступлении на государственную службу.
Новая Турция верит в силу человеческого разума. Заимствуя
формы жизни у Европы, турок, однако, желает сохранить национальное,
турецкое, лицо. «Тюркчюлюк» — туркизм в смысле народничества —
течение, которое .в султанскую эпоху преследовалось как
противоречащее исламу, проникает во все поры государственной, общественной да
и личной жизни. И молитва в мечетях совершается уже на турецком
языке, а не на арабском.
Школа, печать, народные дома, заменившие прежние «тюрк аджа-
гы», публичные лекции, даже религиозные проповеди — все служит
утверждению национального идеала, все закрепляет завоевания, добытые
национально-освободительной революцией, разъясняя смысл и пользу
правительственных реформ.
Когда в 1928 г. Мустафа Кемаль-паша, в дальнейшем принявший
фамилию Ататюрк, произнес в Сарайбурну речь о новом,
латинизированном алфавите, разорвавшуюся, как бомба средь бела дня, — сразу
решен был вопрос, долго дискутировавшийся >в академических кругах..
Несмотря на глухую летнюю пору, университет организовал
публичную лекцию. На партах большой аудитории сверху донизу сидела
мужчины и женщины; публика набила коридоры, двор, площадь Баязи-
да — все хотят послушать проф. Шекиба.
Принципы революционных моментов, начинает оратор,
отличаются от принципов обыденной жизни тем, что тогда у нации
-раскрываются глаза. Горе тем рабам привычек, которые поклонение старине считают
единственной мудростью, и не умеют признать то, что необходимо и
неизбежно. Общество не урод, прихрамывающий на традициях, оно —
разумное существо, несущее в себе порывы к прогрессу. В истории,
развивает оратор теорию Карлейля о героях, всегда бывают гении,
которые возносят народ, укрепляя своей волею других. И разве высадка
Мустафы Кемаль-паши на берегу Самсуна, Сивасский конгресс,
Великое национальное собрание, победа на р. Сакарьи, освобождение
Стамбула, всей родины, независимость, национальная власть, республика,,
прекрасная Анкара — разве все этапы освободительной войны в том
великом человеке раскрылись не раньше и не сильнее, чем у кого бы
то ни было?
Османская империя умерла, также умерло и наследие ее —
османский язык, пользовавшийся грубыми арабскими буквами, и мы возвра-
чцаем их туда, откуда они пришли, потому что они сковывали нас, как
китайские колодки, сработанные не для турецкой ноги.
Теперь родилась новая -нация, и она хочет выражать свои мысли
и чувства новыми знаками, сближающими ее со всем цивилизованным
миром. Новые буквы вольют в турецкий язык новую жизнь. Народ,
кровью купивший право на жизнь, ни в чем не потерпит над собой
чужой власти.
Громкоговорители на площади Баязида разносят эту речь,
дышащую страстным зовом к новой жизни.
Еще теперь состоятельные люди устраивают .в мечети «на «помин
души» чтение мевлюда — жития. Есть 22 жития; одно из них — обширное
ш;

«Мухаммедийе» — полюбилось и татарам и частенько переиздавалось в
Казани, но превыше всех поэма Сюлеймана Челеби (XVI в.),
сочиненная простым турецким языком. Он слышал в Бурсе, как проповедник
восхвалял Моисея, и, ревнуя о вере, умиленно воспел житие
Мухаммеда.
У входа в мечеть расклеены объявления, приглашающие почтить.
собрание. Толпа на коленях слушает пение. Когда отрывок кончается,
хор иляхиджи * возносит молитвы над «нашим господином
Мухаммедом». И наконец следует длинная молитва — мевлюд,— содержащая
хвалу аллаху, молитву за умерших и за устроителей.
Среди толпы снует служитель и брызгает на ладонь правой руки
розовую .воду, которой мусульманин смачивает лицо. Потом, набрав в
подол небольшие пакетики, он раздает леденцы... Таков обычный
ритуал мевлюда, наблюдавшийся мною в Бурсе.
Когда раз прошел слух, что в мечети Фундуклу в Стамбуле
мевлюд будет читать известный поэт Хафыз Бурхан, мечеть задолго до мо-
«литвы наполнилась «любителями хорошего пения». Они хотят
послушать левца-поэта, голос 'Которого переложен «а пластинки.
Хафыз Бурхан учился в дворцовой школе, выпускавшей
образованных хафызов— тех 12 хафызов, которые, одетые в темно-синие джюб-
бе, выступали вместе с имамом-хатыбом впереди последнего халифа Аб-
дул Меджида, когда он шел в мечеть.
Пришедшие на молитву беспомощно выискивают себе свободное
местечко. Приближается день рождения Мухаммеда, и хатыб, повторяя
каноническое представление о пророке, как оно сложилось уже у Ибн
Исхака и Ибн Сада, говорит проповедь о благообразии его — и как он
был строен, красив, как был чистоплотен, и как в поход брал зубную
щетку, и какой от него шел аромат — словом, сюжет
архиблагочестивый, а -в мечети стоит шум, и, не стерпев, поднимается один богомолец.и
строго обрывает праздную, шумливую толпу.
Большинство явилось в мечеть не для того, чтобы помянуть поэта
Искечели Арифа Хикмета, как приглашало объявление в газетах, —
что им Гекуба? — их соблазнило имя «знаменитого тенора». И мечеть
превратилась в театральный зал перед началом концерта.
Читая мевлюд, Хафыз Бурхан вставляет касыды (оды)
собственного сочинения, и, слушая любимца, толпа патетически вздыхает'.
* * *
Светская Турция отошла от чествований людей в мечети; у нее
»ное мерило, иные традиции.
Есть день, объединяющий всех, кому дорога молодая Турция. Это
день 24 июля, когда в 1923 г. подписан был в Лозанне мирный договор
и Европа признала за турками право жить так, как им хочется. Теперь
празднуется он.
Инициативу в организации празднества берет на себя молодежь —
Общество студентов-юристов. Задолго толпы наполняют зал в
бывшем дворце принцессы Зейнаб (увы, впоследствии сгоревшем!),
который приспособлен под аудитории; приглашены депутаты, и только
премьер-министр Исмет-паша (Инёню), в дальнейшем, после 1938 г.,
ставший президентом республики, герой дня, подписавший Лозаннский
договор, отсутствует, перегруженный срочными делами.
J 82

Торжество открывается и закрывается маршем независимости на
слова поэта Мехмеда А>кифа, исполняемым оркестром президента.
Вейся, как свет, полумесяц прекрасный. Жертва
тебе —эта кровь наших жил.
Красное знамя не сгинет вовеки, как не угаснет
огонь наших сил.
Будешь ты вечно,, как ветер, свободным, и не
отнять этих прав у тебя —
Ведь независимость — право народа, готового к
пыткам, свободу любя.
(Пер. А. Миллера)
На торжестве выступает профессор Стамбульского университета
Ахмед Решид, наглядно показывая, чем была Турция до войны за
независимость. Он говорит о капитуляциях, точивших с давних пор
страну, иллюстрируя свою мысль примерами.
Представители иностранных держав, отмечает он, присвоили себе
права, способствовавшие уничтожению суверенитета Турции. И хотя во
Франции церковь давно уже отделилась от государства, соперничество
между державами на Востоке заставляло Францию сохранять
традиционную политику покровителя латинян на Востоке, так, как это было
еще при короле Франциске I. Католические духовные конгрегации,
которым на основании капитуляции предоставлено было право
экстерриториальности, — того права, какого они были лишены, а вернее
никогда и не имели в метрополии, — обходили, вернее, не считаясь с
ними, нарушали их. Так, в Кайсери в местной школе мессионеров-католи-
ков был однажды убит мальчик; когда патер отказался от явки к
судебному следователю, полиция решила силой привести его в школу, но
миссионеры выставили перед воротами изображения Христа и
французский флаг, и полиция отступила. У «великих держав» (Англии,
Германии, Франции, Италии и России) в нарушение всюду существующей
государственной почтовой монополии была собственная почта, которая
имела в портовых городах обычно свои -конторы. Иностранные почты
лишали казну значительных поступлений от почтовых сборов.
Насколько велики были доходы иностранных почт, видно хотя бы по тому, что
доходы австрийской почты, наиболее 'богатой, покрывали в годы,
предшествовавшие первой мировой войне, расходы австро-венгерского
дипломатического представительства.
«Молодежь.! — заканчивает проф. Ахмед Рашид свое
выступление, — Лозаннский договор и республика переданы на хранение з ваши
железные руки, да и не только вам, но и мне, старику. И если нужно
отразить покушение на республику, я почувствую в себе такую же силу,
как и вы. Когда и вам будет столько же лет, повторите и вы эти мои
слова!»
Так новое поколение воспитывается на памяти о великих днях и
людях, подготовлявших независимость нации.
* * *
Старый Восток уходит безвозвратно. Облетели и цветы его
романтики. Складываются новые формы жизни, реальные, практические.
Бродят и кипят молодые бунтарские силы, »кидающиеся после
старорежимного гнета из .стороны в сторону. Вот 14-летний юноша-анархист
183

задает «опрос: «а для чего нужна республика?..» Вот табачник
мечтает о далекой Москве, язык которой хочет он изучать...
И пускай по углам брюзжат хулители; пускай шипят, что
реформы, основанные не на религии, должны провалиться и увлечь за собой
в пропасть строящееся национальное государство.
Им «не нравится и новая Анкара, быстро вырастающая на равнине.
Чиновник, переброшенный сюда из Стамбула, вздыхает о кофейне в
Кумкапу, и служение республике для еего тяжелая повинность... Но
такие, как он, мертвецы, оглядывающиеся назад, обречены на гибель.
"^qJq^p
184

СТАТЬИ И ЗАМЕТКИ
185

S^^Q^^^V^^
БЫЛ ЛИ ТУРЕЦКИЙ СУЛТАН ХАЛИФОМ?
(Привесок к монографии В. В. Бартольда)
Подводя итоги своему исследованию «Халиф и султан»1, акад.
В. В. Бартольд в положениях 12 и 13 яишет:
«12) Халифат османских султанов, представление о котором было
создано победами Селима I в Персии и Египте, есть явление того же
порядка, как халифат Шахруха и других, и не имеет связи с халифатом
египетских Аббасидов.
13) Теория о передаче халифата Селиму Мутаваккилем, последним
из египетских Аббасидов, создана во второй половине XVIII в.
турецким армянином 2, в связи с этим тогда же возникло понятие о
духовном суверенитете турецкого султана над всеми мусульманами, хотя
бы и не подчиненными ему как светскому государю».
Последнее, 14 положение, как бы доказывая непрочность и
недолговечность мысли, выраженной во второй половине 13 положения,
говорит о прекращении с присоединением Крыма к России (1783)
духовной зависимости от «верховного калифа магометанского закона»3.
В. В. Бартольд, человек точный и скрупулезный, строит историю
турецкого халифата на строго проверенных фактах. Но источники
иногда молчат или, может быть, скрыты от нас, и тогда открывается путь
к гипотезам и дискуссии.
. Безусловно, В. В. Бартольд прав, мимоходом изобличая научную
несостоятельность приемов Мураджи д'Оссона, хотя теория его внешне
правдоподобна. Басня о передаче Мутаваккилем III Селиму I прав на
халифат отвергнута. Однако положения В. В. Бартольда, и 12 и 13,
подлежат пересмотру или поправкам.
Но поскольку после опубликования труда В. В. Бартольда в
государственной жизни Турции произошли большие изменения, .напраши-
1 В. Бартольд, Халиф и султан, — «<|Мир ислама», т. I, СПб., 19112, № 3, стр. 3Ö9.
2 Хасаном Мурадджаном' (Мураджа д'Осеоном). Армянин-мусульманин Мурад-
джаи Хасан, покинув Турцию, вернулся в »«лоно христианской церкви», но в новой
фамилии сохранил память о прежшх именах: собственном (Мурадджан) и отцовском
(Хасан); теперь ласкательная приставка к собственному имени, 'Образованная от
слова «джан» (душа, душенька), 'встречается и у тюрков -и у таджиков; у татар она
превратилась в аффикс «зян» — ср., .например, Салимзяяов; в Турции аффикс был
продуктивен, по крайней мере в XVI в.; так, .султаи Селим I, обращаясь к историку Саадед-
дину, стоявшему у его изголовья на смертном одре, говорил: «Хасанджаи» (см. r-lî
3 В. Бартольд, Халиф и султан, — «Мир ислама», т. I, стр. 400.
Кс7

вается уже концовка, которая излагает завершение истории разложения
института халифата.
Так определяется содержание привеска; он заключает в себе
беглый эскиз истории халифата в Турции за четыре века (1517—1924).
* * *
История турецкого халифата, т. е. претензии турецких султанов на
звание халифа, идет от султана Селима I, завоевателя Египта (1517).
Так как В. В. Бартольд, сопоставляв халифаты Селима и Шахруха,.
отрицает связь между халифатом Селима и халифатом египетских Аб-
басидов, необходимо вернуться назад, ко времени падения Багдада.
Разрушение монголами Багдада (1258) положило конец
халифату Аббасидов; исчез и имам, духовный вождь мусульман. С этого
момента история халифата, давно уже раздвоившегося, еще более
запутывается и осложняется; повсюду появляются самозванные халифы.
Подлинный или ложный отпрыск династии Аббасидочз попал в.
Египет и нашел там приют у мамлюков*.
Халиф, светская власть которого уже в Багдаде была ограничена
придворной тюркской гвардией *, превратился теперь в какой-то
призрак без материальной оболочки — мамлюкские султаны держали его
около себя, чтоб придать законность своему господству; собственно, это-
была кукла, которую (вытаскивали в торжественных случаях напоказ.
Так протянули халифы в Египте до XVI в.
В Средней Азии после монгольского нашествия, которое смело
халифат, на смену старому представлению о праве по наследству или по
завещанию выдвигается представление о воле бога, который вручает
власть своему избраннику. Младший сын Тимура (создавшего в конце
XIV в. могущественное государство) Шахрух смотрел на себя как на
божьего избранника. Он хотел быть государем и халифом во всем
мусульманском мире, т. е. объединить светскую и духовную власть.
В хутбе мусульмане молились о вечности его царства и султанства
«в халифате над землей».
Но звание халифа присваивали себе и мелкие правители; так было
в Средней Азии, в Индии, так было и в Турции. Раздача или, вернее,
погоня за 3(ванием шла 'непрерывно: духовное знание халифа укрепляло-
и возвышало политическое положение светского государя — султана.
Как бы издеваясь над халифами, шах Ирана Исмаил I, заняв в 1508 г.
Багдад, дал на/местнику города, евнуху, титул «халифа халифов»; и в
титул «халиф» привносится презрение.
Однако турецкие султаны попытались возродить (восстановить)
старое представление о халифе как о непосредственном преемнике
(наследнике) Мухаммеда. Для этого потребовались большие усилия:
духовенству нужно было доказывать правомочность султана, а султанам
нужно было подкреплять притязания мечом.
В первой четверти XVI в. в Турции воцарился Селим I.
Правоверные мусульмане (сунниты) видели в нем борца за единство ислама,
который может собрать воедино мусульманский мир. Хвалебные
послания, величавшие Селима халифом, может быть, еще больше
раззадорили султана. Разгневанный помощью, оказанной мамлюками злейшему
его врагу (шииту) — шаху Исмаилу I, султан Селим начал войну
против египетского султана *.
После поражения египетских войск на равнине Дабик около Хале-
188

15а умер старый султан Кансуве Гаури. Перепуганные сановники, а
возможно и духовенство, может быть, чтобы смягчить гнев султана
Селима, а то и подольститься к нему, провозгласили его еще в Халебе
«служителем обоих священных городов» — Мекки и Медины. Так
беззаконно дан был титул тому, кто поднял руку на человека, носившего
этот титул. Когда Селим победоносно вступил в Каир, шериф Мекки
отправил к «ему посольство, во главе которого находился его
двенадцатилетний сын, совершивший над ним церемонию инвеституры. Так
шериф признал над собой суверенитет султана Селима. «Присоединение
священных городов, — пишет Халиль Эдхем, — принесло Османской
династии халифат ислама», оно давало юридическое право на
присвоение звания халифа4.
Ревниво оберегая высокую честь «служения священным городам»,
ежегодно в течение четырех веков султаны снаряжали караван,
отвозивший в Мекку богатые дары *, — они как бы исполняли обязанность еще
Омейядских халифов, сидевших в Дамаске.
Политический жест шерифа Мекки, порывавшего с мамлюками,
заменял впоследствии сомнительное право на звание халифа, которое
присваивали Селиму I поклонники его военных успехов. Но султан
Селим, конечно, тогда еще обо всем этом не думал, «е мог думать.
Однако в Египте еще был халиф, он страшил султана как духовный
вождь. Отец халифа (Мустамсик), отрекшийся еще раньше, жил на
покое и был оставлен в Египте, а сына его Мутаваккиля султан Селим
увез в Стамбул, где Мутаваккиль стал вести рассеянный образ жизни.
А когда у султана возникло подозрение, что Мутаваккиль,
подстрекаемый мамлюками, хочет бежать в Египет, Селим заточил его в Семи-
башенный замок (Едикуле). В глазах духовенства и везиров халиф
дискредитировал себя: он совершил не только государственное, но и
религиозное преступление.
После смерти Селима I султан Сюлейман* — законный наследник
отца — отпустил Мутаваккиля на свободу, Мутаваккиль вернулся в
Египет и сделался там халифом, как говорит Кутбедди« Меккский5.
Слов нет, рассказы о взаимоотношениях Селима I и
Мутаваккиля III и сбивчивы, и темны, и это как будто затрудняет решение
вопроса.
Обратившись к детальному изучению турецких историков,
упомянутых вскользь В. В. Бартольдом, А. С. Тверитинова не нашла там
сведений, которые подтверждали бы «права» султана на халифат6.
В дневнике секретаря дивана Хайдара Челеби, который велся им
©о время египетского похода султана Селима, упоминается один раз
об аудиенции, данной халифу Мутаваккилю, когда султан думал
объявить помилование (амнистию) султану Туманбаю7. И это все.
А ведь, казалось бы, в мусульманском мире совершился переворот,
неслыханное событие: халифат от Аббасидов (арабской династии)
переходит к Османидам (турецкой династии). Между тем турецкие
историки об этом молчат.
v 4 Halil Edhem, Tagebuch der ägyptischen Expedition des Sultans Selim I. (Aus Fe-
riduns Sammlung der Staaisschriften), Weimar, 19.16, «Deutsche Orientbücherei», 20; см.
также: В. Бартольд, Халиф и султан, — «Мир ислама», т. I, стр. 392.
5 В. Бартольд, Халиф и султан, — («Мир ислама», т. I, епр. 392.
6 Так говорила А. С. Тверитинова -в своем докладе иа заседании Института
востоковедения АН СССР.
7 Halil Edhem, Tagebuch..., S. 43.
Ш

Титул «халиф» отсутствует и на легендах монет8. Трудно думать^
что султаны из каких-то побуждений избегали чеканить на монетах
это слово 9.
Чтобы проверить лишний раз себя, я обратился к
специалисту-нумизмату А. А. Быкову:
«Я могу с полной уверенностью сообщить Вам, — пишет А. А.
Быков,— что ни титул *лЛк (халиф), ни &'-*}*'\ ^J (повелитель
правоверных), ни слово fU (имам), нередко прибавляемое на монетах XII—
XIII вв. к именам аббасидских халифов, на турецких монетах и
медалях Эрмитажа, Британского и Константинопольских музеев не
встречается».
Дли турецких султанов обычен (или характерен) титул ^JI ОД*!**
оЫ*г>\ ùtël^l j («султан обоих материков и каган обоих морей») 10.
Здесь тщеславие человека берет верх над смирением
мусульманина: как будто султану, упоенному военной славой, приличествовал
именно горделивый титул, составленный рифмоплетом11. Высокомерный
султан хочет, чтобы перед ним трепетали народы, обитающие на материках
Евразии — вокруг Черного и Средиземного морей.
В «Диване» султана Селима I в заключительном стихе 82-й
газели (стамбульское, некритическое издание 1306 г. х. Аракела, редакция
Хюсейна Хюсни) 12 говорится: ola^ «-&•* *£<* f Ь •*<$ ^Ju* <£\ («О Селим,,
прославилась монета властителя мира»), но в словах «мелики джихан»
содержится, конечно, намек на светскую власть миродержца 13.
Умолчач-ше турецких историков о событии, возносившем турецкую
династию на небывалую высоту, и отсутствие на легендах среди титула-
туры звания «халиф» наводят на мысль, что 'допущена была
подтасовка, которая веками поддерживалась, постепенно приобретая «законную
обоснованность».
Для подкрепления прав султанов была сочинена и легенда об
арабском происхождении династии Османа (из племени корейшитов).
И. X. Крамере отклонял положение В. В. Бартольда о
фальсификации Мураджи д'Осоона и, он готов был видеть здесь попросту
легенду. Он, собственно, повторял то, о чем думали турки.
Так, Намык Кемаль, зараженный панисламистскими бреднями,
в этюде о Селиме I описывает торжественную церемонию отречения
халифа Мутаваккиля III от своих прав в пользу Селима I в мечети
Аясофья 15. Ссылок на источники у Намыка Кемаля нет; может быть,
все это — фантазия романиста, попросту фальсификация, но, может
быть, он подслушал какой-нибудь рассказ в Стамбуле.
8 На монетах Аббасидога часто встречается легенда «хали'ф» (см. 'В. Тизенгаузен,
Монеты Восточного халифата, СПб., Ш7В,- указатель титулов).
9 Так, .великий могол Алем-гир I (Ауреигз-иб) убрал с легенд 'исповедание веры
из опасения, что монета -может быть затоптана »нотами -(«см. Hikmet Bayur, Eurengzib
Alemgir ve dint siyasasi üzerine Ыт Incdeme, — «iBelleien», 1945, № $3, s. 2ê).
10 A. A. Быков, Монеты Турции XIV—XVII вв., Л., 193Ö-, табл. V.
11 Ср. ô~^^' o-J^ (ал-бар-рейн, ал-баярейн).
12 Под рукой у меня нет -немецкого издания P. Horn.
13 Поэт Бакьг называет султана Мурада Fil ôl^f °^ (шахом мира).
14 «Encyclopédie de l'Islam», <t. IV, Leyde—Paris, 1Ш4, ip. 1225..
15 В. Бартольд, Халиф и султан, — «Мир ислама», т. I, стр. Звб, -прим. 1; см.
также: Ahmet Rasim, jQsmanli tarihi, eilt I, Istanbul, 1328, s. 290.
190

Сами-бей тоже решительно говорит, что султан Селим принял от
Мутаваккиля аманаты (религиозные реликвии) и звание халифа 16. Но
известно, что на Востоке и христиане, и мусульмане, посмеиваясь над
легковерием людей, торгуют и спекулируют всяким« «реликвиями».
Все восточные рассказы о передаче права на халифат султану
Селдму Р. Чуди отвергает 17.
Только изучение археографических памятников XVI в.
(юридических актов, фирманов и т. д.) могло бы приоткрыть завесу. Но оно
находится еще в стадии накопления.
От времени султана Селима документы как будто отсутствуют, но
уже документ от 926 г. х., т. е. от 1520 г. — года вступления султана
Сюлеймана на престол, именует его халифом, хотя значение документа
невелико.
Али-бею, удостоеннему, очевидно за воинские подвиги во время
завоевания бейлика Сарухан, звания паши, султан Мехмед Челеби (Мех-
мед I) пожаловал земли в нынешнем вилайете Маниса.
Согласно старой государственной практике, шедшей от Сельджу-
кидов 18, дарственный акт после смерти султана всякий раз
возобновляется его преемником.
Кадием района Атала, инспектором-контролером земельных актов,
был Махмуд ибн Осман, более известный как Лямии Бурсский
(литературная фамилия — псевдоним), или Джами Рума (литературный
эпитет). Когда он удостоверял действительность акта Мехмеда I
юридической припиской (хаджжетом), то, говоря о «нашем падишахе», т. е. о
султане Сюлеймане, он прибавляет: salutationem («привет») л^к одЦ*
(«да пребудет вечно его халифат!»). Так требовал канон
религиозной стилистики 19. Конечно, кадий, да еще такой образованный, как Ла-
мии, должен был бы отдавать себе отчет в том, что он пишет;
Сюлеймана, бывшего наместника Манисы, он знал хорошо, слышал и темную
историю Мутаваккиля; ему так хотелось верить, что Сюлейман — халиф,
и он поддерживал эту веру, повторяя ходячее представление о халифе.
Но в пору расцвета могущества Османской империи о халифате
упоминается «чрезвычайно редко», — подчеркивает Р. Чуди20.
В грамоте, адресованной в 1535 г. Фердинанду I, султан Сюлейман
именует себя «тенью всевышнего аллаха на обоих материках»21.
Римскому императору, власть которого освящена папой, султан
противопоставляет титул «тень аллаха на земле», который, конечно, звучит куда
выразительнее, чем чужое слово «халиф».
В XVI в. И. Левенклау видел письмо султана My рада III,
адресованное германскому императору, в котором употреблен титул
«халиф» 22. Так как на документах предшественников Мурада III
(Сюлеймана и Селима I) были латинские термины: hères hujus saeculi, или по-
16 Ом. Kamus-ul-alam, IV, 2&12. — Вывезееньге, очевидно, ш Египта реликвии
(плащ Мухаммеда, меч Омара и др.) хранились в Стамбуле в мечети Хыркаи-пюриф.
17 R." Tschudi, Das Chalifat, Tübingen, 1926, S. 18.
18 В. Гордлевский, Государство Сельджукидов Малой Азии. IM.—Л., 1944, стр. 86.
[Избранные сочинения, т. 'I, М., Ш'оО, стр. Г16.]
19 См. J. Hakki, Uzunçarsili Osmanli hükümdari Çelebi Mehmet tarafindan verilmi^
bir temlikname ve Sasabey aileli, — «Belleten», J939, № 11—12, s. 397.
20 R. Tschudi, Das Chalifat, S. 18.
21 R. Tschudi, Ein Schreiben Sulejmans I. an, Ferdinand I. — «Festschrift für Georg
Jacob», Leipzig, 193(2, S. 323 (текст); S. 326 (перевод неточный).
22 В. Бартольд, Халиф и султан, — «(Мир .ислама», т. il, стр. 393.
191

турецки: halife <i> alem 23, Левенклау справедливо умозаключил, что
-султан Мурад III сохранил обычай, унаследованный от предков.
Историк Кутбеддин, для которого все — и Мутаваккиль, и Селим I,
и Селим II — халифы, выделяет среди них Мурада III и говорит, что
султан Мурад III — «величайший халиф, благодаря которому
установился порядок среди (всего) сущего». В этом отзыве беспринципного
историка сказывается ка.к будто общее мнение о халифате Турции.
Когда халифат после длительных перипетий был захвачен султанами,
которые свои права могли отстаивать manu militari, — страх перед
Османской империей сковал споры и 'препирательства из-за халифата.
Преисполненный мыслью об исконном величии Османской империи,
султан Мурад III хотел возвысить и своих предков. По его, очевидно,
указанию нишанджи А. Феридун-бей, составитель «Грамот султанов»,
бросая ретроспективный взгляд на XIV в., переносит титул халифа на
Мурада I («халифа, избранного аллахом»).
Под концепцию о'б исконности звания халифа подведена была
теоретическая, византийско-мусульманская база 24.
Султан Мурад III, поклонник византийского придворного
церемониала, искусственно создавал иллюзию о законном восприятии
султанами наследия 'византийских императоров, возглавлявших церковь.
От султана к султану автоматически переходило звание халифа
как почетный, практически, однако, ничего не значащий титул и
неупотребительный в жизни; это был своего рода мертвый капитал без
движения.
Так к концу XVI в. завершилась в Турции эволюция термина
«халиф»— султан превратился в наследственного халифа.
В XVIII в. резко изменилась ситуация внутренняя и внешняя.
Отгремели победные войны, и в неприглядной наготе предстали слабость
политическая и отсталость экономическая. Население (крестьяне,
ремесленники) страдало, росло недовольство, даже янычарам жилось не так
вольготно без грабежей. В несчастьях и оскудении духовенство винило
европейцев и разжигало ненависть к христианам, эксплуататорам
народа. Религиозная пропаганда проповедовала джихад.
Внутри государства духовная власть была сосредоточена в руках
шейхульислама (муфтия), который мог низложить султана, но за
пределами Турции обаяние было все-таки велико, и богословы
поддерживали султана-халифа; это было выгодно и им самим.
Сначала подготовлялась почва для сближения между
мусульманами.
Для «экспорта» в дипломатической переписке между
мусульманскими государями употребляются эпитеты — словообразования, в
которые входит слово «халифат» (hilafet).
Термин «халифат» фигурирует в.XVII в. в посланиях индийских и
турецких 25, но пока это только своего рода formule de politesse, ни к
чему не обязывающая ни султана, ни великого могола. Один раз для
великого могола встречается эпитет hilafet nisâb26, т. е. ведущий
родословную от халифа.
23 Тщательные поиски, конечно, открыли бы документ в -венских архивах.
24 Доверившись придворному историографу, Т. В. Арнольд хотел вв-ести эту басню
в научный обиход (ом. '«Encyclopédie de l'Islam», t. II, Leyde—Paris, 1937, p. 9в'5).
25 В извлечении из сборника Феридун-бея проф. Яном Рипкой (см. J. Rypka,
Diplomatische Miszellen, IL Turco-indica, — .«Archiv orientalnî», t. 6, 1933, i№ 1, str. $2—
94).
26 Но не описка ли здесь?
192

Правда, документы, включенные в собрание Феридун-бея, м"огут
быть взяты под сомнение как интерполяция, у мае есть более
надежное послание султана Сюлеймана II (1687—1691). В этом послании
слово, «халифат» имеет уже реальный политический смысл как
отголосок притязаний султана на суверенитет, в мусульманском мире.
Эта тенденция зарождается в тяжелой для Турции оолигической
обстановке. После поражения под Веной (1683) военная мощь
Османского государства была надломлена. Австрия заняла Венгрию и
Сербию, Венеция — Морею и т. д. Оттесненный на Балканский полуостров
(к Софии) султан Сюлейман II взывает о помощи к великому моголу
Алемгиру I (Ауренгзибу). Так впервые решается султан использовать
звание халифа для того, чтобы укрепить свое пошатнувшееся
положение в Европе.
Пересыпанное бесчисленными айетами и хадисами, которые
должны осветить высокое положение отправителя, послание султана
Сюлеймана представляет образец вычурности 27. Я пересказываю из него то,
что говорит о халифатско-ланисламистских вожделениях султаиа.
Пребывающий в Константинополе, пороге османского султана и
престола, халифата, устрояющего мир, Сулейман II шлет августейшую
грамоту, заключающую в себе радостную весть от халифата и
царственный привет от султана шахам и венценосцам мира, во имя
дружбы и любви. «Христианские народы, как вороны, объединили свои
сердца против цветущих стран ислама. Раз многобожники (христиане) идут
войной на мусульман, то и вы сражайтесь против них», — напоминает
султан 36-й стих из IX суры («Покаяние»). Он надеется, что Алемгир
соизволит проявить благородное рвение и объявит «священную войну»
для обуздания европейцев. На -протяжении длинного послания, где слово
«халиф» встречается неоднократно, султан Сюлейман себя халифом не
называет.
Настойчиво доказывая Алемгиру необходимость по1Мощи, Сюлейман
на легендах монет своего непродолжительного царствования чеканит,
скромную формулу: a5CL> fb («Да продлится его господство») 2S.
Однако ясно, султан хочет сказать, что, поставленный аллахом, он
терпит ущерб от христиан. Мусульмане, отражая израга, исполняют
веления аллаха о джихаде.
Наученные недавними печальными уроками, турецкие богословы
смотрят на джихад уже только как на оборонительную войну29,
защищающую земли халифа, главы мусульманской общины,
отмежевываясь таким образом от экстремистов.
В Индии резонанс послания был оглушительный. Алемгир был
оскорблен, между прочим, и потому, что -сам он тоже притязал на зва'ние
халифа; столица Дели была «жилищем халифата».
Получив наглядный урок в Индии, духовенство признало (1726),
что в мусульманском мире могут быть два имама, или халифа,
поскольку они отделены один от другого таким пространством, ка>к Индийский
океан 30.
27 Отпуск послания с комментариями опубликован '(ом. «Belleten», Ш50, № 54,
s. 274-^287).
38 А. А. Быков, Монеты Турции XIV—XVII вв., ст-р1. 17.
29 Так думали потом и богословы Малой Азии (в Конье) (см. Вл. Гордлевский,
Турция и «священная война», — «Русские ведомости», M., ilS'14, № 1275).
ад В. Баргольд, Халиф и султан, — «iMihjp .ислама», т. I, стр. 3194.
13 В. А. Гордлевский
19а

Мечты о суверенитете, »которыми султаны все еще убаюкивали себя
и маскировали политические неудачи, в XVIII в. окончательно
рассеялись. Турецкие правители открыто сознаются, что халифат не
распространяется на отдаленные страны, как-то: Индия, Бухара или Марокко31;
теперь их стремления направлены на Крым.
Во время мирных переговоров леред заключением Кючук-Кайнард-
жийского мира * турки опять официально сделали попытку
использовать звание халифа, вкладывая в него содержание, долженствовавшее
оправдать притязания на духовный суверенитет над страной,
отходившей от Турции.
Мураджа д'Оосон, желавший угодить западноевропейским
державам: Франции, этому «беспристрастному наблюдателю», ревниво
'взиравшему на укрепление России на Черном море, Великобритании,
«владычице морей», а может быть, и Швеции, — старался внедрить мысль,
что турецкий -султан как «верховный халиф» сохраняет все время
духовную власть над Крымом — областью, населенной мусульманами. Он, так
сказать, поддерживал домогательства турок «после первой
русско-турецкой войны (1772) 32 «и голословно обосновывал версию об отречении
Мутаваккиля ссылкой на «единогласное мнение современных юристов»,
разумея, конечно, мусульманских богословов, хотя «в главном
источнике его, сочинении Ибрагима Халеби, ничего подобного нет»33. Тогда
богословы стали искать обоснование у И. Халеби, современника
султана Сюлеймана, и, не найдя его, дезориентировали все-таки
общественное мнение. Образованный армянин Мураджа д'Оссон слышал об этом,
но из соображений дипломатических провалившееся предположение
выдал за истинное утверждение.
Однако эти ухищрения были бесполезны, и незавидная доля
выпала сыновьям султана Ахмеда III — султанам Мустафе III и Абдул
Хамиду I: потеря Крыма расшатала авторитет «верховного халифа
магометанского закона», та« закончился второй период истории халифата
в Турции. Может быть, потом и жалели мусульмане единоверного
султана, но султан, .переживая разочарование, »а »время отрезвился.
Между тем наступление европейских держав на Турцию все более
усиливается. Турция в течение XIX в. все более слабеет. Но султаны^
делая ставку на европеизацию государства, потеряли надежду на
помощь со стороны мусульман Востока, понимая ее нереальность.
Однако внутренние противоречия снова пробудили рецидив
притязаний на суверенитет, и опять толчок шел из Европейской Турции. Во
время волнений на Балканах накануне русско-турецкой войны 1877—
1878 гг. султан Абдул Хам-ид II размечтался о возрождении халифата.
Используя представление европейцев о халифе, занесенное Мурад-
жой д'Оосоном, султан Абдул Хамид II в конституции 1876 г.
провозглашает себя «халифом», «покровителем мусульманской религии»34.
Султан, чтобы привлечь к себе мусульман, меняет тактику. Он
призывает шейха Джемаледдина Афгани, основоположника панисламизма.
Панисламизм, поставленный на службу внешней политике на Востоке,
объединяет во имя"религии мусульман на стройке Хиджазской железной
дороги. Облегчая мусульманам паломничество в «священные города»,
он хочет возвысить значение халифа. На этой почве вырастала пани-
31 Там же, стр. 396.
32 Там же.
33 Там же, стр. Ö84, прим. '5.
34 «Encyclopédie de l'Islam», t. ill, p. 936.
194

сламистская идеология, которая .проповедовала политическое
объединение народов, исповедующих ислам; она процветала после свержения
султана Абдул Хамида.
Младотурки, пришедшие к власти в 1908 г., желая отыграться на
симпатиях зарубежных мусульман к государству, терзаемому
европейскими империалистами, поощряли панисламистскую пропаганду, т. е.
проводили политику султана Абдул Хамида II *. Естественно, что и
султан Мехмед V, ставленник младотурок, продолжал — хотел oih этого или
не хотел — идти оо пути своего брата. В первую мировую войну султан
Мехмед объявил джихад против неверных (Антанты); но это было
бессмысленное решение, поскольку Турция была тогда .в союзе с
христианским государством (Германией) и Тройственный союз выступал в роли
защитника ислама. Как остроумно выразился голландский
ориенталист К. Сноук-Хюргронье, то была священная война «made in Germany»
(«германского производства»).
Во время первой мировой войны поэт Фаик Али вспоминает о
былом величии Османской империи: «Если бы смерть пощадила Селима
еще в течение нескольких лет... весь мир присягнул бы тому султану».
Как бы повторяя предсмертные слова Селима I сыну, в султане Сели-
ме I видит он человека, который мог бы объединить мусульманский мир.
А во время крушения Османской империи, наоборот, уже
оккупанты-христиане, исходя из реакционных планов мусульман, создавали
«армию халифа» *, чтобы задержать в стране
национально-освободительное движение. Охваченный агрессивным шовинизмом вождь
реакционной идеологии, в которой переплетались пантюркизм и
панисламизм, Зия Гёк Алп, поднимая российских мусульман на борьбу против
большевиков, призывал их (1919) к созданию единого мусульманского
государства во главе с халифом, заместителем Мухаммеда.
Исстари так уже повелось, что в. мечетях во время пятничной
молитвы имам поминал в хутбе «повелителя правоверных, халифа —
посланника господа миров». И только на последнем селемлике султана
Мехмеда VI Вахидеддина имя халифа благоразумно не было
произнесено35. После бегства султана Мехмеда VI волей Великого
национального собрания Турции халифом был избран Абдул Меджид, старший в
роде Османа, но светская власть ускользнула уже из рук халифа:
хозяином государства стало Великое национальное собрание Турции36.
Разрыв- между Великим национальным собранием Турции и
халифом Абдул Меджидом наметился сразу же. Реакционные тенденции
Абдул Меджида ускорили развязку: халифат был упразднен (1924), а
халиф изгнан из Турции *37. Так бесславно закончился третий период
истории халифата в Турции.
Однако бредовые идеи, которые вынашивали младотурки, снова
всплыли во время второй мировой войны.
35 В Гордлевский, Из жизни современной Турции, — «Восток», «1923, № 3.
36 «Тarih», eilt 4, Istanbul, 1$34, s. 169—161.
37 На заседании Великого национального собрания Турции '3 марта |192,4 г., на
котором принят был закон об упразднении халифата, произносились речи,
рассматривавшие вопрос под разными углами зрения. Речи были напечатаны в официальной
газете; в комплектах официальных изданий, где помещены речи депутатов, в Москве как
раз нет соответствующих номеров. Ликвидацию халифата обошел молчанием
религиозный журнал «Sebül-ur-Re§§ad». У меня под руками речь комиссара юстиции Сейид-бея
(Hilafetin mahiyeti §er'igesi), изданная отдельной брошюрой.
13*
195

* * *
После краткого обозрения истории халифата в Турции я
возвращаюсь к исходному пункту — положениям В. В. Бартольда.
1. Правильно ли ставить знак равенства между Шахрухом и
Селимом I, т. е. считать их узурпаторами?
Уже законность прав Аббасидов на халифат могла бы
оспариваться 38, т. е. и Аббасиды тогда — узурпаторы, хотя, конечно, меньше, чем
Шахрух или Селим I—некорейшиты и даже неарабы. Убийственную
силу этого аргумента с точки зрения шариата прекрасно понимали
богословы, выдвинувшие впоследствии версию об арабском
происхождении султана Османа.
Но есть и разница между Шахрухом и Селимом.
Для Шахруха халиф — индивидуальное (личное) звание, связанное
только с ним, присвоенное «божьим избранникам». Между тем звание
«служителя обоих священных городов», преподнесенное султану Сели-
му шерифом Мекки, возвысило его над Шахрухом и прочими
халифами, хотя оно передавало ему лишь функции, но не звание халифа.
Султаны, исходя из теории наследования, обнаружили большую
дальновидность: они захватили для своего рода титул халифа, и с
течением времени титул начал играть роль идеологической категории,
которой ученые богословы, укреплявшие светскую власть султана,
оперировали в трудные моменты политической жизни государства.
2. Случай для этого представился в XVII в., когда государство
переживало тяжелые потрясения. Но надежды султана Сюлеймана II на
суверенитет * были разбиты в Индии Алемгиром I.
Все более и более возраставшее ослабление Османской империи
показало, что из-под суверенитета должны быть исключены отдаленные
от Турции мусульманские земли. Ноты5 разочарования звучат в словах
турецких уполномоченных перед заключением Кючук-Кайнарджийского
мира.
Таким образом, зачатки притязаний на суверенитет возникли не
одновременно с теорией Мураджи д'Оссона, а еще в XVII в., но не
раньше — прежде султанам и не нужно было молить кого бы то ни
было о помощи халифу.
Средневековая теократическая идеология, изжившая себя в Турции,
была отвергнута. Только на время султану Абдул Хамиду II удалось
затормозить закономерное падение халифата. Нарушение норм
шариата, совершенное султаном Мехмедом V, представлявшее извращение
идеи халифата, потерпело крах. Когда в Турции установлена была
республика, шедшая на разрыв с церковью, халиф-монархист, желавший
играть роль духовного вождя народа, был сметен.
3. Мураджа д'Оссон хотел представить в Европе султана в
качестве законного халифа, чтобы вредить России, и его концепция надолго
удержалась на пользу Турции, пока наконец не была разоблачена
(1912) В. В. Бартольдом.
Но был ли султан халифом, документально не доказано, а изучение
источников подсказывает ответ отрицательный, и пора уже отказаться
от надуманной романтики, под чарами которой долго находились в
28 R. Hartmann, Zur Vorgeschichte des Abbasldischen Schein-Chalifats von Kairo,
Berlin, Ш30, S. 3 (Abhandlungen der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin,
Philos.-histor. Klasse, -Ш7, № 9).
196

Стамбуле турки. Но что султан хотел быть халифом, когда это бывало
ему нужно, — это ясно.
Еще более ясно, что планы о суверенитете уже в XVII в.
поколебались. Не потому ли и дошел до нас только отпуск послания Сюлейма-
на II к великому моголу, а не ответ Алемгира39 или официальный отчет
о посольстве? У историков этот эпизод тоже не нашел никаких
откликов.
Судьба халифата в Турции решалась медленно, хотя давно уже
незваные халифы были не ко двору. Халиф исчез в XX в., и
равнодушно проводили мусульмане «духовного вождя». Новым силам,
разбуженным национально-освободительным движением, не нужен был человек,
действовавший наперекор воле народа.
39 Отпуск '(если был ш1в-ет) может отыскаться где-нибудь в Индии.
/"оч9*0*Р

QjC^Q^C^(^
ВНУТРЕННЕЕ СОСТОЯНИЕ ТУРЦИИ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI в.
(По документам, изданным Ахмедом Рефиком1)
ЗНАЧЕНИЕ ДОКУМЕНТОВ, ИЗДАННЫХ АХМЕДОМ РЕФИКОМ
Поскольку османские историки, «придворные историографы, часто
односторонне изображают жизнь страны, археографический материал,
этот основной источник, 'представляет (Первостепенное значение. Однако
только со времени младотурецкой революции 1908 г. перед
исследователем раскрылись государственные архивы Турции. Разбирая
стамбульские архивы Высокой Порты, историк Ахмед Рефик (ум. в 1937 г.)
извлек из них собрания официальных документов, тематически
объединенных. Один 'из сборников характеризует .внутреннее состояние
Турции во второй половине XVI в.
Документы, изданные Ахмедом Рефиком, все-таки только указы,
направляемые из Стамбула в провинцию; это, так сказать,
«исходящие», резолютивные бумаги, а не »письма или представления, которые
рисуют полную картину того, что происходит в »провинции. Впрочем,
первая часть указа, схема которого строго установлена2, излагает
вкратце донесение с места, и, таким образом, указ раскрывает
внутреннее состояние страны XVI в.— переломной эпохи, подготовившей упадок
Османской империи в XVII в.
Как 'показывает уже заглавие сборника, Ахмед Рефик
рассматривает течение жизни с ортодоксальной точки зрения, с точки зрения
правоверного мусульманина: для него, очевидно, классовая борьба внутри
страны — (порождение ересей.
Государство зиждется на шариате, и, следовательно, тот, кто
потрясает общественный строй, по его мнению, может быть только
еретиком. Социальная значимость документов от него ускользнула: он
проглядел отпечатки классовой борьбы в Турции, отраженные в них.
Издатель документов — Ахмед Рефик, таким образом, стоит на
шозициях правительства.
Затушевывая классовую борьбу, правительство хочет всю вину
переложить на духовенство, свести мотивы волнений к религиозным
1 Ahmet Refik, On altinci astrda rafizîlik ve bektaçîlik. On altinci asirda Turkiyede
rafizîlik ve bekta§Uige dair Hazinei Evrak vesikalanni havidir, Istanbul, i932, 41 s.
2 См. работы Fr. Kraelitz von Greifenhorst и L. Fekete.
198

распрям и ересям, тогда как крестьяне, з документах затененные,
составляли движущую силу религиозных восстаний.
Отовсюду неравномерное освещение общественных классов и груш,
отразившееся и на архитектонике очерка о внутреннем состоянии
страны: борьба между эксплуататорами, борьба духовенства—дервишских
орденов за земельные угодья изображена подробно, но уже менее
отчетливо показана классовая борьба между феодалами и крестьянами,
и, наконец, о расслоении между феодалами — о мелких силахи, которые
вскоре -примкнули к восстанию, поднятому Кара Языджи,— имеются
только отдельные замечания, и т. д.
Забывая о цели сборника, Ахмед Рефик включает сюда и указ
№ 15 от 1564 г. о вызове в Стамбул с острова Родоса мюдерриса Бед-
реддина, -понадобившегося шейхульисламу Абуссюуду для его
богословских изысканий, и указ № 21 от 1569 г., свидетельствующий о
высоком уважении османских султанов к /потомкам Ахмеда Ясеви.
Небрежно определяет он иногда и даты документов, когда
переводит годы хиджры на годы нашей эры; на одной и той же странице
(41-й) 992 г. х. равен 1583 г., а ниже--991 г. х. соответствует уже
1584 г. На стр. 35 пропущено указание, к какому документу относится
сноска (очевидно, к указу № 45), и т. д.
Но это, конечно, издательские мелочи, на которых не стоило бы
останавливаться. Нужен был бы, пожалуй, указатель имен и
предметов, всегда полезный для справок.
Чтение сборника наводит на мысль о больших утерях в архивах
Высокой Порты. В сборнике всего 54 документа — ничтожная крупица
материала: из указа № 43 ясно, что пойман был и главарь ерегиков
Хамзе; а между тем документы об этом молчат. Были еще
специальные указы о кызылбашах, так, указ № 49 говорит: «В силу
высочайшего указа, посланного раньше»; указ № 10 подтверждает прежний
указ об ишыках; отсутствуют указы о главном святилище бекташи, хотя
фигурируют завие Сейдигази и Сары Салтука 3.
Значение сборника, несмотря на его небольшой объем, велико.
Во вводной статье, под которую^ отведены стр. 3—13 сборника,
Ахмед Рефик дает обзор волнений в Турции от Симавнаоглу Ьедред-
дина до середины XVI в., близоруко объясняя их религиозными
мотивами; но факты, им же приводимые, разрушают эту концепцию4.
Руководимые часто еретиками, шейхами, вообще духовенством,
крестьянские движения носили классовый характер.
После 1558 г. у историков исчезают упоминания о волнениях (см.
стр. 12), но это еще не говорит об успокоении страны. Может быть,
историки сознательно обходили молчанием вспышки недовольства,
когда 01ни быстро подавлялись, и, значит, устранялась необходимость
говорить о них во всеуслышание, или просто: отдано общее
распоряжение — и, естественно, официальные историографы точно исполняют
указания, замазывая классовую борьбу5.
3 Начало указа № Л8 Ахмед Рефик отсек; ср. прим. 2 да стр. 121.
4 Когда шах Исмаил спрашивал у 'беженцев из Текэ, что .побудило их бросить
Турцию, они жаловались да невыносимый гнет; обложенный непосильными налогами
крестьянин .невольно обращал взор да Ирад (см. стр. 7). Точно так же ,и восстание
Шюглуноглу Коджи было вызвано тяжестью налогов (см. стр. J0).
5 Система замалчивания повторяется и позже, в XVII в. Так, например, только
лз архива Осман-паши (опубликованного Фрадцем Баоидгером) известно о крупных
беспорядках, происходивших <в конце XVII в. .в Анкаре и ■Кыршехире.
199

Впрочем, историк Мустафа Селяники в ненапечатанной части
хроники отмечает повсеместное недовольство в стране в конце XVI в. перед
восстанием Кара Языджи6.
Документы обрисовывают период от 1558 до 1684 г.7.
Хронологические рамки узки, но это годы, предваряющие восстание Кара Языджи.
Восстание Кара- Языджи представляет логическое завершение
волнений XVI в. Эти волнения, быть может, и незначительны, они легко
были задушены и залиты потоками крови, но во второй половине XVI в.
johh охватывают всю страну, (как европейскую, так и азиатскую Турцию,
они прорываются всюду (наружу, как пузыри на бурлящей воде8.
ПОЛОЖЕНИЕ КРЕСТЬЯНСТВА
Правительство объясняет волнения подданных только как
результат пропаганды, которую ведут враги религии. Однако под религиозно-
еретической маской, наброшенной официальными донесениями, таилось
социальное недовольство.
Хотя подъяремная жизнь на земле помещика и создавала
запуганность и забитость, пропаганда производила сильное действие и на
крестьян. Проповедь религиозных агитаторов, отвечавшая страстным
желаниям крестьян, встречала всегда живой отклик. В этой проповеди,
исходившей от духовных учителей, которым они верили безусловно,
крестьяне видели указания на линик? практического поведения. Бедный
. люд, давно привыкший находить у них утешение, надеявшийся на них,
шел за ними, этими случайными вождями, которые преследовали
собственные выгоды.
На протяжении XVI в. вспыхивают сплошные восстания крестьян.
Только гром побед, раздвинувших • границы Османской империи на
трек материках (европейском, азиатском и африканском), заглушал
стоны населения внутри страны.
В царствование султана Сюлеймана Законодателя восстания
увеличиваются. Беспрерывно то здесь,.то там, то в европейской, то в
азиатской части империи вспыхивают восстания. Военное напряжение
государства расстроило народное хозяйство, а крестьянство, давно
задавленное налогами и. повинностями, заговорило. Терпение иссякало. На
помещика управы не было* крестьянам предлагали безропотно сносить
гнет. Бесчинствовали и янычары; так, например, Найма на первой же
странице хроники ' (стало быть, под 1592 г.) говорит, что жители
Эрзурума жаловались на притеснения янычаров, расквартированных по
области 9.
Среди крестьянства- шел двойной процесс.
Сперва длительная гражданская, война между княжествами,,
возникшими на развалинах Сельджукидского государства, потом
нашествие Тимура, опять бросившие в анархию Малую Азию, — все это ревог
люционизирует крестьянство. XV век проходит под знаком крупных
6 Этими сведениями я обязан знакомству с диссертацией сотрудника Института
востоковедения Академии наук СССР А. С. Тверитиновой.
7 На стр. 3 напечатано: «Osmanh devrinde rafizîlik ve bektaçîlik (156$—IÖ91)»,
т. е. как будто .ряд документов, находившихся под руками Ахмеда Рефика, ие .вошел
в сборник.
8 Во И томе '«Belleten» есть статья проф. Хикмета Баюра k<XVI asirda dini ve so-
syal bir inkilap te§ebbüsü».
9 См. Найма, т. I, стр. 65—66.

крестьянских восстаний. Окрепнув, государство зажимает крестьян,,
крестьяне давно утратили личную свободу и превратились в крепостных.
Разочарование, с одной стороны, ведет к апатии, к покорности
судьбе, к безропотному несению доли, а с другой — открывает путь к
антисуннитским настроениям, пробуждает антигосударственные
тенденции— отвращение к государственному строю, закабалившему крестьян.
Правительство закрывает глаза на все это; преступно
равнодушное к нуждам крестьян, оно отмахивается от коренных социальных
реформ. Знаменитый указ 1577 г. 10 об упорядочении жизни софт
вскользь требует, чтобы накибы заботились также и о благосостоянии
крестьян, чтобы крестьяне могли быть «спокойны», но это были, конечно,
пустые слова.
Власть на местах слушала безучастно вопли крестьян. Поэтому,
когда где-нибудь происходили беспорядки, крестьяне охотно укрывали
у себя восставших, будь то еретики или софты.
Формально крестьяне были мусульмане-сунниты, но, как видно
из указов, не везде были еще мечети, а значит, отсутствовали и
духовные пастыри. 3-ная беспомощное положение деревни, шейх -Махмуд
Хюдаи в XVII в. рекомендует назначить имамов: они займутся
воспитанием крестьян, и затраты окупятся сторицей; имамы являлись и своего
рода жандармами, предохраняющими крестьянина от тлетворного
влияния.
Словом, в крестьянине правительство видит только плательщика
налогов; оно как бы передоверило крестьянина помещику и считает,
что у населения, исповедующего суннитство, все благополучно, что в
деревне тишь да благодать, — за крестьянство правительство спокойно.
По крайней мере указы говорят чаще об инородном или
«иноверческом» населении: о кызылбашах, скопившихся на периферии
государства, или о юрюках, кочующих по всей стране.
КЫЗЫЛБАШИИ
Антисуннитские, шиитские воззрения давно проникли в Малую
Азию, и, может быть, Селим — впоследствии султан Селим I, который
боролся за чистоту веры, — потому и пошел на отца, что Баязид II
iHe способен был подавить шиитское движение, принявшее в Малой Азии
опасные размеры. Борьба потому и кончилась победой сына над отцом/
что население Малой Азии, убегавшее из-за экономического гнета к
шаху Исмаилу, ожидало от Селима I облегчения.
Однако после военного торжества суннитского султана над шиит-
ским шахом надежды населения снова были обмакнуты, и оно вернулось
к старым традициям, -к старым симпатиям, ориентируясь на Иран. Еще
теперь стихи шаха Исмаила (поэта Хатаи) поют кызылбаши Малой
Азии |2.
Правительство исподволь искореняло еретические учения; оно
преследовало и кызылбашей, видя в них политическую угрозу. Оно ввело
у себя списки кызылбашей. Так, в указе № 35 говорится: «Поелику они
находятся в списках „красноголовых", т. -е. кызылбашей». Сведения
10 См. указ № 5i.
п Кызьплбаш («краюноголовый»)—шиит, еретик.
12 Sadeüiti Nüzh'et, Bektaçî sairleri, Istanbul, 1930, s. 134.
201

обо всех нарушающих ортодоксальное учение направлялись в Стамбул
(см. указ № 33).
Просмотр указов показывает районы и группы населения,
зараженные кызылбашством 13.
1. Восточные вилайеты, т. е. области на восточной периферии
государства; здесь близка была граница Ирана, и, стало быть, сюда
беспрепятственно притекали подданные Ирана, шла пропаганда из Ирана.
2. Район Амасьи (см. указ № 53 о Никсаре). Издавна в Амасье
гнездились еретические учения, издавна возникали здесь волнения;
здесь укрывались часто и антиправительственные элементы — скопища
бунтовщиков, потерпевших поражение от султанских войск.
3. Может быть, и правительство способствовало распространению
кызылбашства, передвинув границы его на запад: так, желая разрядить
шиитские настроения населения, султан Селим I сослал иранских
суфиев из Текэ в Румелию, и они показали еебя потом, когда там
обнаружена была секта хуруфи.
Между прочим, поселены были кызылбаши в Аксарае (в языке
жителей, населяющих деревни Аксарайского вилайета, как я слышал,
есть азербайджанские элементы).
4. Довольно широко было распространено кызылбашство и среди
кочевых племен; как показывает номенклатура кышлаков, упоминаемых
в указах, или это «кышла», т. е. зимняя стоянка, а не деревня (см.
указ № 47), или это общины, как, например, в Малатье (см. указ №50),
живущие родовым строем (названия пунктов кончаются приставкой
«лы»).
Несмотря на ненависть к кызылбашам, правительство «а границе
действовало очень осторожно.
В 1534 г. Багдад был завоеван султаном Сюлейманом I. Но в
Багдаде есть тюрбе Хюсейна — святилище, почитаемое шиитами, туда
были присланы с «восточной стороны» шиитские ковры. Учитывая
тяготение населения к шиизму, бейлербей Багдада (в 1571 г.) донес,
очевидно, о тюрбе Хюсейна в Стамбул, и оттуда были затребованы точные
размеры ковров, для того чтобы оми могли быть заменены коврами
«румскими» (см. указ № 36).
Османское государство, стоявшее на страже суннитства, конечно,
должно было преследовать кызылбашей. Оно хочет, чтобы население
выполняло религиозные обряды, хотя и понимает, что совершение
пятничной молитвы затруднено из-за отсутствия мечетей.
Однако и там, где были мечети, как, например, в каза Хюсейнабад,
жители уклонялись от общей молитвы, а если и совершали ее, то
опускали хутбу или имена «четырех друзей», т. е. праведных халифов.
.Вероятно, указ (№ 33), адресованный бею Бозююка в 1568 г., хочет
сказать, что имамы избегали произносить имена первых трех халифов,
потому что, как видно из указа № 53 от 1583 г., кызылбашам Амасьи
ненавистны были имена Абу Бекра, Омара и Османа. А это, конечно,
признак шиитства. Уклонялось население также от -молитвы и поста,
как это было, например, в Амасье во время рамазана.
Для мусульман, т. е. для суннитов, у кызылбашей было бранное
■слово «язид» (см. указ № 53). Как видно из писем Бусбека, цесарского
посла, ездившего в Амасью, в Малой Азии в XVI в. местное население.
13 Районы бекташи показаны на карте, приложенной к труду Еесим Аталая (Ве-
sim Atalay, Bektafilik ve edebiyati, Istanbul, \\Ш}/\924).
202

очевидно шиитски настроенное, ненавидело турок, т. е. суянитов, и эта
ненависть распространялась на султана Сюлеймана I. Бусбек
рассказывает, что, когда султан покинул дом, где останавливался, хозяин
произвел в доме чистку, дом был окурен, как если бы был осквернен
чем-то нечистым.
Кызылбаши смущают и «развращают» население, и здесь указы
дают волю воображению, повторяя давнишние россказни о еретиках —
традиционные, часто наблюдавшиеся пережитки той стадии быта, когда
на свадебных пирах гости предавались безграничному веселью, когда
распевались грубые песни и т. д. Кызылбаши обвинялись в устройстве
ночных радений, во время которых происходило половое смешение.
Но на этом цепь обвинений не смыкалась. Правительство
подозрительно воспринимало слухи о связях между кызылбашами и Ираном.
Итак, в глазах суннитских властей кызылбаши — религиозные и
политические преступники; о них указ (№ 45) презрительно отзывается
как о «падали». Термины «кызылбаш» и «еретик» (raîiz, mulhid)
равнозначны (см. указы № 49, 53). Кызылбаши подвергались опасности
быть сбитыми как вероотступники. Но правительство предпочитало
действовать иначе. Для гого чтобы оправдать преследование кызылба-
шей, указы охотно приписывали им грабежи, насилия, т. е. социальную
неурядицу правительство сваливало на кызылбашей; от них-де
происходит разлаженность жизни. Озлобление правительства против
кызылбашей объясняется не только и, может быть, не столько их
религиозными уклонениями — в кызылбашах видит оно антигосударственные,
антисоциальные элементы, легко поддающиеся иностранной пропаганде
и потому подрывающие изнутри основы государственного порядка.
Получив извещение о кызылбашах, правительство предлагает
забрать их под каким-нибудь предлогом и обвинить в разбое, воровстве
или других преступлениях (см. указы № 29, 49).
Зная взгляды правительства на кызылбашей, власти на местах
нарочно обвиняли людей в -кызылбашстве, чтобы захватить
принадлежащую им землю, завис и т. д.; так действовал, например в Никсаре,
мевлана сейид Мустафа (см. указ № 39).
ЮРЮКИ
Полукочевое население страны — юрюки 14, не закрепощенные,
лично свободные, были и более инициативны, и более смелы. Родовая
организация давала им силу и преимущество перед оседлым
крестьянством. Терять им было нечего — они быстро снимались и уходили.
Они скорее откликались на призывы софт, вообще всех; кто восставал
против правительства. Земельный вопрос, вопрос о пастбищах
постоянно играл у них большую роль, и на этой почве между ними и
правительством происходили столкновения.
В 1558 г. в санджаках Караси и Биге возникли беспорядки и
правительство предложило бею Биги отправиться в Балыкесир для
производства дознания и поимки тех, кто укрывается в «логовах».
Во главе «людей бесчинства» находился софта Чирпаноглу, по
происхождению юрюк. Сообщником его был Ибрагим, сын
состоятельного юрюка Ахмеда Факиха ибн Абдала, отправившийся зачем-то в
14 Юрюк — «передвигающийся», т. е. кочевник.
203

эялет Румели и через пять месяцев вернувшийся к отцу. )В доме Ахмеда
Факиха нашел убежище в течение одного-двух месяцев Чирпаноглу
с 20 товарищами. За это укрывательство Ахмед Факих получил 20 тыс.
акча. Сын его Ибрагим, раз связавшись, уже не отставал от
Чирпаноглу. Шайка грабила и убивала людей. В разбоях, замешаны были,
очевидно, и софты.
Сумма, данная Ахмеду Факиху, указывает на богатство
'бунтовщиков, а стало быть, и на размеры восстания. Волнения захватили как
будто верхушку юрюков — родовую знать юрюков, обладавшую
большими стадами.
Примерно через десять лет (в 1567 г.) в документах опять
упоминается юрюк, игравший роль во время братней войны в Малой Азии —
межд> султаном Сюлейманом I Законодателем и сыном его шехзаде
Баязидом (братом Селима II). После разгрома под Коньей сторонник
Баязида юрюк Эргаиб занял ущелье в каза Бейпазары и разбойничал
там. В шайке его были и софты. Во всяком случае указ № 18
объединяет волнения софт и юрюков.
Революционность юрюков, конечно, ясна a priori. Документы о
«Турецких аширетных племенах», изданные Ахмедом Рефиком,
подтверждают это предположение *5.
Воздерживаясь от подробного анализа положения юрюков, я
ограничусь здесь только кратким резюме за годы 1558—1584, т. е. за тот
отрезок времени, о котором говорит сборник «Еретики и бекташи
в XVI в.».
Юрюки несут бесконечные натуральные повинности: то во время
зойны их таскают на рытье окопов, то направляют на ремонт мечетей,
мостов и т. д.; срубит юрюк дерево (для угля) — уже из Стамбула указ
о запрещении «юрюкам *и прочим цыганам» сводить строевой лес. О лесе
правительство все-таки давно заботилось, и, хотя закон об охране лесов
•был издан только в 20-х годах XX в., строевой лес обычно обозначался
знаками.
Особенно тяжела была для юрюков, привыкших к свободной,
вольной жизни, работа под землей, в рудниках, и они частенько убегали.
А когда юрюки уклонялись от выполнения повинности, налагался
денежный штраф. И у себя на пастбищах видели юрюки одни
притеснения. Юрюки пробовали жаловаться. Жалобой юрюков, потомков старого
огузского племени бегдили, на воеводу Енииля от 966 г. х. (1558) и
открывается сборник о «Турецких аширетных племенах». Для вида
правительство разбирает жалобы, но «право—на стороне сильного»,
и горькая обида накапливается у юрюков.
В 1582 г. юрюков обвиняют в бунте. Племя караюрюк, кочующее
в санджаке Алаие, дает у себя приют софтам и «прочим разбойникам»:
оно не только кормит и укрывает их, но и помогает им. От этого
страдают «райя», и на защиту «райи» выступает правительство, может
быть, потому, что ему нужно поддержать тех помещиков, которые несут
ущерб от налетов юрюков и софт.
Ahmet Refik, Anadoluda tûrk açiretleri (966—1200), Istanbul, ЯШИ.
204

СИПАХИ 16
Все время правительство занято усмирением бунтов и волнений,
колеблющих феодальный строй. Положение тем более затруднительно,
что и среди феодалов идет сильное расслоение. Феодальная система
к концу XVI в. расшатывается. Феодалы, сосредоточившие у себя
крупные земли, начинают вольничать: они уклоняются от походов, (как это
было, например, в 1596 г.), присваивают себе прерогативы властей
(собирание податей с крестьян), угнетают крестьян, а заодно и
свободное население — мелких феодалов (сипахи), живущих на их земле.
Они вытеоняют, наконец, сипахи из их родовых поместий, дети сипахи
(сипахизаде) вводились во владение только после того, 'как было
удостоверено их происхождение.
Естественно, сипахи, видя, что их законные права попираются,
становятся в оппозицию. Правительственные мероприятия встречают со
стороны сипахи глухой отпор. Феодальное войско начинает колебаться.
Сипахи не только не выступают против бунтовщиков, .но втайне
сочувствуют и даже помогают им.
Указ 1567 г. отставному везиру Мустафа-паше отражает позиции
сипахи. В районе Болу находилось 200 сипахи. Им надлежало нести
службу во флоте. Служба на судах, экипажи которых набирались из
людского отребья, была как бы наказанием 17; шли туда неохотно.
Сипахи в Болу были освобождены от этой повинности, взамен на них
возложены были полицейско-жандармские обязанности. Для
подавления волнений среди софт им роздано было оружие, однако часть сипахи
отказалась идти на софт. Тогда правительство велит составить списки
законопослушных сипахи и сельских старост — тимаров — и переслать
в Стамбул. Тимары, сипахи отныне освобождаются от реквизиции
имущества и т. д.; правительство как бы дарует им привилегию, хочет
наградить этих сипахи за верную службупо охране внутреннего порядка
(см. указ № 23).
То, что произошло в Болу, повторялось всюду. Через год (1568)
в Бозююке опять выявляется лицо сипахи, его тяготение к оппозиционт
ным элементам. В каза Хюсейнабаде раскрыты религиозные
преступления. Конечно, вина падает на имамов и хатыбов, но у них есть йг
сторонники, занимающиеся грабежами и разбоями, и во главе и* стоит
сипахи Хюсейн из деревни Боздогана, уже взятый под подозрение: он
уклонился от доставки продовольствия для Кафы (Феодосии)«. Если
так, заключал указ, у него должен быть отнят тимар и передан другому
(см. указ № 33).
Позже в XVII в., когда Махмуд Хюдаи вспоминал о восстании
Бедреддина Симазнаоглу, о« писал: «Сипахи заодно с кызылбашами;
когда был объявлен поход против кызылбашей, сипахи предпочли
отказаться от тимаров и разошлись. „Ради сохранения тимаров мы не
обнажим мечей", — говорили они».
Таким образом, если только Махмуд Хюдаи, перепуганный
восстаниями XVII в., не фальсифицирует обстановку XV в., благосостояние
сипахи давно уже было подорвано. Пока в стране было спокойно, они
молчали, но, как только представлялся удобный случай, они поднимали
голову.
16 С и п а х и (оипах — войско)—.мелкий феодал, обязанный за землю во время
войны явл-ять'ся «оружен >и конен».
17 К. Д., Два года в Константинополе и Марее, СПб., HS29, стр. *1415.
205

Часто там, где возникает какое-нибудь религиозное движение,
основанное на социальной подоплеке, замешаны и сипахи. Когда в Фи-
липпополе были обнаружены в 1576 г. хуруфи, правительство просило
сообщить ему о сипахи, о «тех, о ком нужно» (см. указ № 48).
В Неврекопе в 1576 г. разбойник Кдочюк Мехмед богохульствует,
по деревням у него много сторонников, и среди них «злосчастный» чауш
Мустафа, сын Касима, обладатель тимара в 17 790 акча (см. указ №46).
СОФТЫ 18
Дервиши, засевшие в текке и завие, часто владели земельной
собственностью; это была духовная аристократия. И искоса смотрели на
нее софты — бурсаки, жившие в медресе; им учителя постоянно
твердили об еретичестве этой духовной аристократии, о ее уклонениях от
велений, заповеданных аллахом.
Так, между софтами и дервишами идет издавна затаенная вражда.
Опираясь на богатство, дервиши держат себя вызывающе по отношению
к софтам, а между тем высочайшие указы требуют, чтобы они почитали
софт, представителей истинного учения.
Однако софты, бедные, голодные, завидуя дервишам, стремятся
тоже занять в государстве обеспеченное положение, а когда это им не
удается, в них просыпаются бунтарские инстинкты.
Нравственный облик дервишей и софт, собственно, одинаков; они
шли разными путями, но цель была одна: и те и другие одинаково
вымогали от крестьян, забывая, что сами-то они также выходцы из
деревни.
Я вспоминаю средневековую схоластику, которую слушал в мечети
на лекциях в Аясофья уже после первой мировой войны, в 1928 г.,
старые медресе в Стамбуле, куда я заглядывал к своим учителям и
знакомым до войны, и живо представляю, какая удушливая атмосфера
царила в провинциальных медресе в XVI в., где-нибудь в крохотных
городках или деревнях.
Контроль за медресе 'был слабый; они возникали самочинно, и
принимали туда софт без разбора, «без поручителей», как говорит
указ (см. указ № 8). У медресе вакуфов могло и не быть, это были
безземельные,- малодоходные медресе, и шла туда, конечно, только
беднота.
Мальчик из крестьянской семьи, принятый в медресе, попадал в
тяжелую обстановку. Жил он впроголодь, получки из дому были редки.
Перед рамазаном софты расходились по деревням для «джерра», чтобы
«вытянуть» себе пропитание «на учебный год. Учили в медресе
отвлеченным наукам на каком-то смешанном «волапюке». Недавно только
оторвавшиеся от деревни софты понимали тяжелое положение, в
котором находились их отцы и братья. В юноше накипало озлобление, и
вырастал бунтарь, часто невежественный, но искренне ненавидевший
строй, который загубил его.
Но и в медресе эти будущие учителя народа забывают о велениях
Корана, пьянствуют, и тогда идет поножовщина. В указе № 11 от
1559 г. говорится о том, как между софтами в Силиври возникает драка,
1& Софта — «'сожженный» стремлением к знанию, студент-богослов.
206

кончающаяся убийством. От безделья софты развратничают,
заманивают в медресе мальчиков.
Софты действуют скопом, по улицам бродят толпами, вооруженные
стрелами, ружьями и «прочими (военными орудиями»; как пишут указы.
Повторялась картина, которая засвидетельствована и для клириков
Франции: в XIII в. клирики толпами разгуливали с арбалетами,
луками и кинжалами.
Так, однажды под вечер софты вышли на базар в Силиври и начали
буянить: фанатики веры, они издевались над евреями ц христианами,
сбивали с них головные уборы, у одного отняли нож, у другого
требовали денег и т. д. Встретив на кладбище одного грека, они хотели его
убить; на крик подоспели люди, и в драке софты убили раба джаби19
города. На допросе мусульмане показали на зачинщика безобразий —
лжесейида Эмира «Аллах-Аллах» ибн Сейид Али, который вечером
уходил из медресе и возвращался только под утро.
Однако софты, быть может, и сознательно сорвали на рабе протест
против незаконных поборов джаби.
Подражая военным организациям, софты объединяются.
Вооруженные, ходят они по касабам Бейпазары, Кастамону, Анкары и др.
Указ 1558 г. (№ 6) требует, чтобы мухафыз Амасьи в «назидание
прочим» изловил их.
В Кастамону медресе превратились в своего рода зимние
квартиры (см. указ № 22); зимой софты живут там, а весной расходятся
TIO стране и притесняют мусульман. Указ уже говорит о них как о «ле-
веидах» (иррегулярных воинах) и требует, -чтобы власти оберегали
страну и вилайет «от вреда и ущерба» (см. указ № 14), против них
выступают отряды (см. указ № 28).
Но борьба против них часто безуспешна: в Хамидэли были посланы
люди для поимки софт, а они окрылись и появились в каза Ялвач; их
вытребовали в суд, они, конечно, уклонились от явки и продолжали
вести «борьбу и войну» (см. указ № 28). Это не одиночки софты, а
толпы (60 человек). Указы, вероятно, сознательно преуменьшают
цифры. Однажды во время волнений в Болу против них было выслано
200 сипахи (.не взятых во флот). В Румелии софты пошаливают по
дорогам; трех удалось поймать, но остальные бежали, и население в
Магалгаре20, охвачено ужасом (см. указ № 4). А софты, видя слабый
отпор, наглеют: в 1568 г. они разграбили дом коменданта местечка
Коджа (в Амасье) и похитили его жену (см. указ № 31).
В 1573 г. в Малой Азии разразился большой бунт,
возглавлявшийся Шемседдином, который собрал вокруг себя софт и «людей
бесчинства». Власти захватили одного из его сообщников (Диване Увеиса),
он показал на сына Шемседдина, укрывавшегося в Бейшехире. Тогда
из Стамбула распорядились во что бы то .ни стало поймать
Шемседдина, ожидая, что сын выдаст отца (см. указ № 44), а если это не
удастся, то отправить сына в Стамбул — там над ним будет учинена
расправа.
Наученное, очевидно, горьким опытом и (напуганное брожениями
среди софт правительство указывает, чтобы, принимая софт в медресе
или имареты, заведующие требовали от них поручительства (см.
указы № 8, 22).
Джаби — административное лицо, собиравшее аренду с в'акуфов <и зекят.
То есть Малкара (в .вилайете Теиирдаг во Фракии).
207

Население сочувствует бунтующим софтам. Кто-то предупреждает
их об облаве (см. указ № 22), и карательные экспедиции, высылаемые
против них, возвращаются безрезультатно — софты благополучно
уходят от преследования.
За поимку софт, угрожающих общественному спокойствию,
правительство обещает награды — ленный надел, земельный участок в
приграничной полосе. Может быть, и волнения софт чаще происходят на
окраинах, где население острее воспринимает социально-экономический
гнет.
Между тем волнения среди софт все растут и растут. Беспорядки,
расширяясь, переходят всякие границы, и власти рассылают
строжайшие приказы для обуздания софт.
Тогда улемы 13 областей и санджаков (мевланы Румелии, Код-
жаэли, Хамидэли, Гередэлю, Сарухан, Айдын, Текэ, Караман, Ментеше,
Алаие, Гермиян, Караси) подали коллективное заявление —
заступническое письмо; они справедливо опасались, что родители перестанут
отдавать детей в школы — в медресе и наука заглохнет. Улемы
.предложили следующие меры для упорядочения положения:
Данишменды21 — третья, высшая ступень софт—во время учения
получают на одежду 1000 акча, а улемы областей по очереди
надзирают и следят за ними. Если кто из них совершит бесчинство, улеми
•обязуются не устраивать бунтовщика в имаретах «трех городов», т. е.
в Стамбуле, Бурсе и Эдирне.
Насколько «ничтожна была денежная подачка, брошенная софтам,
показывает содержание аги янычаров: он получал в день одного
жалованья 1000 аспров, т. е. акча, кроме одежды и прочего.
Пра:вительство, вняв слезным мольбам, простило софтам
проступки, совершенные до 1577 г., и согласилось, чтобы накыбы улемов
объезжали для инспекции санджаки: в случае надобности власти на местах,
а также «именитые люди» должны им помогать ловить ослушника.
Указ снял (наказания и с родственников софт.
Для того чтобы отвлечь софт от бунтарства, правительство
поощряет занятие сельским хозяйством или ремеслом, вообще всяким
прибыльным делом. Также было улучшено питание софт в медресе: по
понедельникам22 софтам в имаретах выдавался еще шафранный
пилав— праздничное блюдо, обычное угощение на званых обедах, во
время свадьбы, обрезания и т. д.
РАЗБОЙНИКИ
Из повестей Ахмеда Мидхата, воспроизводящих старый быт
Турции, известно, как грубы были нравы еще в ^начале XIX в.; так,
например, во время игр счастливый победитель мог шутя повесить
противника, и это считалось удальством.
Великовозрастные софты, бездельничая в медресе, тоже позволяли
себе опасные шуточки. Они охотно пускали к себе людей, которые
приносили с воли разухабистые замашки. Поскольку медресе
освобождены были от надзора, туда тянулись подозрительные люди.
Дервиши, вырвавшиеся из-под ^начала шейха, беглые крестьяне, которым
21 См. J. von Hammer, Des Osmanischen Reichs Staatsverfassung und
Staatsverwaltung, Bd II, Wien, 1ЙГ5, S. 402.
22 Вторник у талебе день «нерабочий.
208

опостылела «кабала,— все эти протестанты-бунтари, возненавидев
феодальный строй, шли на большую дорогу, находя временное пристанище
у софт.
Так медресе превращались в разбойничьи притоны; так
создавались ложные медресе, подготовлявшие вооруженные банды; здесь
обдумывала компания налеты на (население (см. указ № 22). В эти отряды
завлекались и софты: софты входили в шайки разбойников.
И чем глуше было место, тем было вольготнее. В деревне Бюрхан
(в Гелиболу) воры и разбойники устроили логово в текке,
прилегавшем к горе. Это был уже своего рода укрепленный замок, и, если бы
был внезапный обыск, погоня была бы бесполезна. Когда наконец
слухи об этом дошли до властей, текке было закрыто (см. указ № 27).
Медресе и текке напоминали монастырские помещения в Италии,
которые — как заметил в XV в. автор «Новеллино» Мазуччо*1— походили
скорее на разбойничьи притоны, чем на обители слуг божьих.
Так между софтами и разбойниками стиралась временами грань;
забрасывая схоластическую науку, которая была пропитана
безжизненными отвлеченностями, софты не только сочувствовали разбойникам,
но и сами начинали озорничать. Разбойники, деклассированные
элементы общества видели, как неустойчивы софты, как легко вступают
они в их шайки. Это ясно было и духовным руководителям софт; уле-
мы, прошедшие в молодости в медресе тяжелый жизненный путь,
хорошо это понимали; чтобы выгородить софт, они писали, что софты
поддаются разбойникам и невеждам, действующим от имени софт.
Неупорядоченность, бесконтрольность медресе, имаретов,
благотворительных учреждений, воспитывавших и кормивших софт, была
очевидна. Туда шли все, кто хотел. В имарет в Ма.нисе, основанный
матерью султана Сюлеймана I Законодателя, стекались и софты, и
левенды (см. указ № 8). Личину софт накидывали на себя еретики и
левеиды и также грабили и разбойничали (см. указ № 31). Они
чувствовали себя спокойно, вне опасности: на софт власть на местах
смотрела снисходительно.
У разбойников, пожалуй, была более тесная связь с дервишами,
жившими около текке и завие; разбойники были их мюридами, т. е.
действовали согласно указаниям, которые получали от дервишей —
мюршидов.
ДЕРВИШИ, СЕЙИДЫ
Всякий раз, когда заходила речь о дервишах, шейхах и т. п.,
османское правительство испытывало затруднения. Потомков пророка
Мухаммеда, основателей дервишских орденов и их последователей оно
почитало. Однажды из Средней Азии — из «бухарских стран» — на
поклонение мусульманским святьшям шел шейх Зеиги, из «духовных
чад» Ахмеда Ясеви (1569), и Стамбул отдал приказ, чтобы дорогой
до Дамаска его оберегали и предоставляли за деньги продовольствие
(см. указ № 21).
Все дервиши, имевшие при себе документы — «родословное древо»
(шеджере) —о высоком происхождении23, находили в Турции ласковый
23 Эти документы — свитки — дочитали иногда огромных размеров (до 20 м)
{см. Вл. Гордлевский, Рукописи Восточного музея г. Ялты,—«Доклады Академии наук»,
1927, ст;р. 222).
14 В. А. Гордлевский
209

прием. Зная это, шли в Турцию заведомые плуты и тунеядцы, лже-
сейиды, обиравшие население. Когда, вымогательства дервишей
переходили границы, сейиды удачливые, устроившиеся раньше и страдавшие-
от конкуренции, жаловались, и вот тогда-то указы и раскрывали
махинации дервишей.
Поскольку это были шииты или тяготеющие к шиитству, они носили
на голове зеленую чалму — символ сейидства. В глазах населения, не
только шиитского, но и суннитского, человек, у которого была зеленая
чалма, был окружен благоговейным почтением: в нем видели потомка
пророка Мухаммеда или четвертого халифа Али. Зеленая чалма могла
избавить человека от больших неприятностей.
Историк Найма рассказывает, что во время волнений в Стамбуле
башдефтердар Эмир-паша (прозвище башдефтердара «Эмир»
указывает на его духовное происхождение), когда янычары требовали
головы султана, надел зеленый сарык (чалму) и показался толпе24.
Когда появлялись подозрительные лица, обманно величавшие себя
сейидами, правительство разбирало эти случаи, как было, «например,,
в Силиври (см. указ № И); указом (№ 13) им строжайше запрещалось
ношение зеленой чалмы.
В Эрзуруме претензии на сейидство объявили потомки Чагыргана25
и стали носить зелецые сарыки; это была уже «группа», и накибульаш-
раф, наблюдавший за ношением одежды сейидами, заволновался и
донес об этом в Стамбул. Здесь обращает «а себя внимание то, что указ
(№ 40), адресованный бейлербею Эрзурума, вручается сейиду Хасану.
Очевидно; сейид Хасан или те, кто послал его в Стамбул, были
уязвлены и. усмотрев в потомках Чагыргана неприятных соперников,
поспешили их опорочить. Конечно, ими руководила не ревность о чистоте
веры, а просто жадность: их доходы должны были уменьшиться.
В 1565 г. в Кайсери тоже объявился лжесейид, и правительство,
посылая указ (№ 13), замечает, что это не истинный, а ложный эмир,
от которого мусульмане терпят одни мучения.
Эмиры держали себя дерзко: они лжесвидетельствовали против
евреев и христиан; а в суде показания эмира могли опровергнуть
показания двух безупречных свидетелей. Так судебная новелла в Турции
нарушала веления шариата.
К эмирам, производившим впечатление своей импозантностью,
тянулись дервиши попроще и, .как замечает в XIX в. Уайт, бродяги26.
Эмиры, сейиды, шерифы составляли самую многочисленную
профессиональную группу; во время цеховых процессий они охраняли
священное знамя пророка 27.
Пользуясь легковерием -населения, сейиды нагло над ним
издевались и обманывали его. Так, лжесейид в Манисе объявил, что он
может открывать сокровища, но, для тоге чтобы вызвать духов,
оберегающих сокровища, ему нужна девственница. Народ слушал его, и
лжесейид растлил девушку (см. указ № 38).
Впрочем, еще и в XX в. жители Стамбула легко попадались на
эту удочку: рассказы о несметных кладах, спрятанных «джиневизами»
(генуэзцами), постоянно кружили головы туркам. Дервиши-проходим-
24 Стамбульское издание !12180 г. х., I, 76.
25 Имя это (приставка икган») указывает, что сини пришли .из Средней Азии.
26 Ch. White, Häusliches Leben und Sitten der Türken, Bd I, Berlin, Ш44 S. 196
27 Ibid., S. -195.
210

цы, плетя небылицы о сокровищах, зарытых в земле, вымогали
большие деньги28.
Дервишу не требовалось особых усилий, чтобы внушить к себе
доверие. Запершись у себя в келье, он предавался созерцанию — перед
ним, утверждал он, открывался «надземный» мир. Но так думал не
только он; на него, как на средневекового монаха, смотрели как на
чародея или колдуна. Поэтому 'и в сказках обыкновенно выступает
таинственный дервиш,, которому все ведомо, который от всего находит
исцеление и средство.
ДЕРВИШИ—ПРОВОДНИКИ ИРАНСКОЙ политики
В Малой Азии еще со времен Сельджукидов были всюду вкраплены
дерьишские ячейки, внушавшие окружному населению еретические
мысли, ведшие антисуннитскую пропаганду. Для правительства
дервиши— всегда еретики (см. указ № 31); эта кличка должна зажечь
религиозный 'пыл суннитов, возбудить против дервишей турецкое
население.
Однако дервиши среди населения постоянно находили поддержку,
моральную и материальную. Страдая от гнета, крестьянство взирало
па них как на благовестников спасения. Под лозунгом шиитства в
Малой Азии собирались элементы, недовольные положением,
созданным османскими султанами.
Желая пресечь наступление дервишей, султан Баязид II
(предшественник султана Селима I) распорядился, чтобы начальники
пограничных районов -не пропускали из Ирана в Анатолию и суфиев29.. Из
Хамидэли они были высланы в Румелию. Все-таки еретические учения
распространялись по всей стране и надолго укреплялись. Так, ,в Фи-
липпополе прочно засели хуруфи, учение которых пало на
благодатную почву: сюда еще в VIII—X вв. переселены были византийскими
императорами из Малой Азии павликиане30; предводитель хуруфи
Осман-халифе действует безнаказанно в течение четырех лет, с 1572
по 1576 г.
Противопоставление Турции и Ирана — суннитов и шиитов,
зародившееся еще в XIV в.31, выявилось резко в начале XVI в., когда в
Иране воцарилась династия Сефевидов, потомков Али, зятя пророка
Мухаммеда, а в Турции султан Селим I грезил о создании единого
празоверного мусульманского мира. Поход шаха Исмаила, обещавшего
народу избавление, ог социального гнета, всколыхнул Малую Азию.
Хотя действовал шах Исмаил в Азербайджане, слухи о нем проникли
в глубь Малой Азии; ,в Хамидэли и в Текэ были его халифы32, и
население этих областей, еще кочевое, помнило о родине — о Хорасане.
Религиозная пропаганда шаха Исмаила — орудие для разрушения
Османского государства. Таким образом, подавляя ереси, султаны
оберегали целостность государства. В борьбе между шахом Исмаилом и
султаном Селимом I пострадала пограничная турецко-иранская полоса,
28 См. '«Обмамщики-юолдуны», — Вл. 'Гордлевский, Турецкая хрестоматия, M., ШЗЬ
стр. 77—79.
29 Ahmet Refik, On alünci asirda..., s. 7.
30 В. Василевский, Труды, т. I, ОП'б., 1908, стр. 40 и (ел.
31 В. Бартольд, Халиф и султан,—«Мир ислама»,т. I, СПб., 1912, № 3, стр.369—370.
32 Ahmet Refik, On alünci asirda,.., s. 7.
14*
211

населенная курдами. После победы при Чалдыране султан Селим I
восстановил здесь туземных князьков, сменил кызылбашей,
ставленников шаха Исмаила33.
Пропаганда, руководимая Ираном, велась скрытно, а иногда
принимала беззастенчивую форму. Так, после смерти султана Сюлеймана I
Законодателя посол, явившийся с «восточной стороны»34, испрашивал
разрешения на раздачу денег на помин души султана. Указ,
адресованный Пияле-паше, замечает, что для суннитов такого рода подаяния
неприемлемы, и отклоняет предложение Ирана — плохо
замаскированную попытку расположить к себе население соседних областей Турции.
«Если у шаха (Тахмаспа I) есть деньги, пусть раздает беднякам у
себя»,— так кончается указ № 24.
Обычно выступали странствующие дервиши. Будучи шиитски
настроены, они подтачивали строй государства. Дервишокая верхушка
была страшна и опасна: с одной стороны, от «ее зависели дервиши,
иерархически стоящие ниже, а с другой — она владела душами
населения, колеблющегося, предоставленного самому себе.
Иран (указ № 52 глухо говорит о «верхней стороне») засылал в
Малую Азию эмиссаров; судя по именам, это были шииты.
Схватка между суннитским султаном Селимом I и шиитским шахом
Исмаило-м I оставила глубокие следы в Малой Азии. Хотя и разбитый
в Чалдыране в 1514 г., шах внутренне был силен: в Малой Азии всюду
у него были приверженцы; уже после его смерти (1524) объявился в
1578 г. в Малой Азии человек, именем его собиравший среди населения
подаяния (см. указ № 50).
В 1568 г. в Будакози (в Амасье) пробрался Сюлейман Факих,
халиф «верхней стороны»; у него были халифы-еретики, обманывавшие
народ (см. указ № 29).
Через год (1579) в округах Артыкабад и Зиле раскрылись
громкие дела. По деревням ходил Шахбенде, эмиссар Эмира Али-халифе,
деревня Араб собрала 1500 флоринов и передала ему, а он потом
принес ей с «верхней стороны» от имени «халифа» меч, кафтан, сапоги
(указ № 53). В Акдаге организовалось тайное общество; в казах Бо-
зююк, Токат и Артыкабад ему был вручен список в 3000 человек,
очевидно сторонников, который Шахбенде тайком переправил в Иран. Враг
глубоко запускал щупальца (см. указ № 52); это был явный шпионаж
в пользу соседнего государства. От имени шейха ходили по деревням
его мюриды и мутили людей, проповедуя учение, противное шариату.
Все это происходило 'иногда под Стамбулом—в Скутари (см.
указ № 8).
Там, где народ был грамотный, распространялась литература —
еретические книги. Так, на Вели Факиха, пришедшего от кызылбашей
<из Ирана), в Чоруме показали, что он принес 34 книги в переплете
и оставил их на хранение Манаши Факиху, а 'потом эти книги
переходили из рук в руки (см. указ № 47).
Кызылбаши, подстрекаемые шейхами, решались на
террористические акты; так, в Никсаре действовала группа кызылбашей,
связанных родством: шейх завие Матан, Эрдиван, Чирак (это, скорее, его
слуга), Али и др. Эрзман, их родственник, убил бейлербея, и, когда всю
эту компанию потребовали в суд, они скрылись (см. указ № 39). Здесь,
33 V. Minorsky, A Soyurghal of Qasim b. Jahangir Aqqoyunlu (903—1498), —
«Bulletin of the School of Oriental studies University of London», vol. I!X, p-t 4, p. 940.
34 Так дипломатический язык говорит об 'Иране.
212

может быть, есть доля преувеличения: указ вручается мевлана сейиду
Мустафе, который оговорил противников, чтобы отобрать завие шейха.
Дервиши, сейиды, кызылбаши, находящиеся на восточных окраинах
государства, агрессивны; близость к Ирану усиливает их дерзостный
натиск, они взрывают государство изнутри.
Естественно, что противники султана, противники государственного
порядка охотно убегали в Иран. В Иране нашел убежище племянник
султана Селима I (Мурад, сын Ахмеда), а когда султан отправил туда
посла, поручив ему вернуть царевича, посол с ведома шаха Исмаила I
был убит. Картина вскоре опять повторилась. Баязид, сын султана
Селима I, возмутившийся против брата — султана Сюлеймана I, тоже
бежал в Иран, к шаху Тахмаспу, и там погиб.
Бунтовщики охотно отходили к иранской границе. Когда в Малой
Азии вспыхнуло восстание, возглавленное Кара Языджи, против него
были направлены бейлербеи восточных провинций, очевидно, они
должны были отрезать 'бунтовщикам дорогу на Иран; правительство
понимало, что, пробравшись в Иран, они смогут вызвать военные
столкновения с Турцией.
Традиционное нерасположение к иранцам (персам), исповедующим
шиитство, удержалось в Турции до середины XIX в. (а может быть, и
дальше) — оно бросалось сразу в глаза. Е. И. Чириков, побывав в.
Багдаде, занес в «Путевой журнал»: «Оттоманы — чиновные люди
(и их прислуга) угнетают персиян»35. Это не была боязнь религиозной
пропаганды, а безотчетное наследие векового воспитания, которое
основано на духовном любовании суннита перед шиитом.
Правительство понимало, что социальные условия создавали базу
для недовольства низших слоев населения — крестьянства, жившего на
ирано-турецкой границе.
ИШЫКИ* ИХ ЭВОЛЮЦИЯ —ОТ БРОДЯЖНИЧЕСТВА
К ОСЕДАНИЮ В ТЕККЕ
Внутри страны дервиши, частично утрачивая бродяжнический
характер, поддались постепенно местной культуре, нравам и обычаям.
Они оседают на земле; текке и завие превращаются в духовные феоды;
дервиши ушли в мирские заботы, и страх перед ними исчезает.
Эволюция дервишей-ишыков ясно это показывает: бунтари-еретики
укрощены, и им прощаются прошлые безобразия.
В указах, собранных Ахмедом Рефиком, отсутствует термин
«бекташи», может быть в силу официального положения ордена —
.покровителя янычарского войска. Бекташи жили спокойно, никто не тревожил
их в текке, а между тем среди них были баба, предки которых когда-то
мутили Малую Азию. На них воздействовали потом и хуруфи. Между
бекташи и шиитами были и точки соприкосновения: они почитали Алиг
соблюдали шиитские праздники и обычаи, распевали стихи (иляхи)
поэта Хатаи, т. е. шаха Исмаила. Но бекташи были турки, приемлющие
турецкую государственность, турки из «простого народа», подчеркивает
М. Фуад Кёпрюлю 36, и национальность они всегда сохраняли; этим они.
35 «Записки Кавказского отдела Русского географического общества», СПб., юн ЬХ
1876, стр. 4.
36 Sadettin Nüzhet, Bektaçî çairleri, Istanbul, 19130, s. V (предисловие к текстам,
собранным С. Нюзхетом).
213;

отличались от шиитов, .выходцев из Ирана, тяготевших к Ирану,
враждебно относившихся к туркам-суннитам. Близкие к миру, бекташи
скопили большие земли; это были духовные князья-феодалы,
поддерживающие феодальный строй.
В документах речь идет постоянно об шлыках, как будто между
терминами «бекташи» и «ишык» существует тождество. Во всяком
случае ишыки близки к бекташи; они устроились в текке и завие,
давно занятых бекташи, как, например, в Сеидигази (около Эскише-
хира) или в Акязылу (около Варны).
Историк Ибрагим Печеви, говоря об ишыках, сравнивает их с
«братьями» (birat) в гяурских странах37; как уроженец Беча он мог
наблюдать католических монахов (fratres); в Малой Азии, как видно
из Венсана де Бовэ*, они были уже в XIII в., т. е. после образования
в 1204 г. Латинской империи.
Наружность ишыков производила отталкивающее впечатление:
растительность на лице была у них выщипана, они ходили босиком.
Первоначально ишыки несли с собой «новшества», и указ № 7
от 1559 г. запрещает принимать их в завие Сары Салтука. Они явно
склонны были к шиитстзу, соблюдали шиитские дни: день ашура —
десятый день месяца мохаррема, когда в 680 г. пал Хюсейн, сын Али,
в Кербеле. Играя на музыкальных инструментах, распустив знамена,
ходили они по улицам Эдирне. Так уже у них «заведено исстари»,
замечает указ (№ 5), и не только у >них: Ибн Баттута (XIV в.)
рассказывает, что в Бурсе ахи Шемседдин справлял 10 число мохаррема; день
траура ахи ознаменовывали пением и пляской38.
Впрочем, и сунниты — может 'быть, не так явно, как шииты,—
почитали этот день. Турецкая литература знает поэмы о несчастье под
Кербелой; у историка Али Челеби, автора «Кюнхуль-ахбар», есть плач,
который выдает настроения, в XVI в. бытовавшие в Турции в
интеллигентских кругах.
Крикливая речь, шумная игра >на сазе, развратное поведение — вот
черты ишыков, отмечаемые в указах. Это «люди смуты», «люди
новшества». Ишыки в Ахьёлу отвергают книги, регулирующие
наследственное право, квалифицируя их, как солому и труху. Когда кто-нибудь
из них умирает, о-ни хоронят его на отдельном кладбище, так как не
хотят лежать рядом с «псами» (см. указ № 17). В Ахьёлу движение
ишыков, среди которых в 1567 г. появился пророк Тур, широко
развернулось.
Указ № 19 от 1567 г. на имя бейлербея Анатолии и кади Денизли
раскрывает порядки, заведенные в завие .в Сару-баба: посетители
должны простираться ниц перед ними; ишыки высмеивают тех, кто носит
имена «проклятых» Омара, Османа, и не допускают к себе, пока суннит
не переменит имени! От молитвы ишыки уклоняются, объясняя, что
служение «угоднику», т. е. Сару-баба, освобождает их от молитвы.
Естественно, что у правительства оми на подозрении, и указы часто
предлагают проверить слухи, дошедшие до правительства, о
неблагопристойном их поведении (см. указы № 7, 10, 12).
Ишыки легко впадали в ересь. Однажды в Филиппополе была
обнаружена секта хуруфи, и указы дважды (№ 41, 48) называют ишыков
хуруфи. Здесь уже предел милосердия кончается: указ (№ 1) повеле-
37 Ahmet Refik, On altinci asirda..., s. Вв.
38 «Voyages d'Ibn Baloutah, texte arabe accompagné d'une traduction par <C. Defré-
mery et B. R. Sanguinetti», t. II, Paris, 1854, pp. 318—319.
214

вает, чтобы они были арестованы и закованные отправлены в
крепость — в Кютахью. Как заметил уже в XV в. так называемый мюль-
бахский студент, хуруфи сжигались39.
Постепенно, однако, ишыки смиряются. Они отказываются от шиит-
ства и принимают суннитский облик. Духовенство, соседи
свидетельствуют перед властями их благонравное поведение. Ишыки
исправились, они ходят >же в мечеть, обзавелись семьями и т. д. Материальные
соображения заставляют их каяться, и преследования прекращаются.
•Было время, когда указы (№ 7, 10) запрещали брать их в завие.
Но вскоре ишыки заслужили доверие: их назначают в текке для
проповеди мусульманам-суннитам (см. указ № 12). Устроившись в текке
и завие, они понимают все выгоды, проистекающие из этого. Они
укрепляют господство над окрестными деревнями — над крестьянами.
Как происходит это, показывает история поселка в Соуксу в
Крыму (уж не Соук-су ли это, что под Гурзуфом?).
Шейх Мустафа вкупе со «святым» дервишем строит завие. Около
него поселились крестьяне; словом, образовалась деревушка, и сначала
шейх, а после смерти его дети (Ахмед и Али), хозяйничая, собирали
десятину и тем самым причиняли казне убыток. Обеспокоенный
ущербом Стамбул шлет указ (№ 16) кади Судака для. разбора дела.
Постепенно ишыки начинают притеснять крестьян; крестьяне
работают на их земле, возделывают виноградники, а шейхи продают вино
левендам (см. указ № 12). Деревня всецело попадает к ним в руки.
Военные власти — приграничные беи видят в ишыках классово близких
себе людей и помогают им вести хозяйство: определяют для работы на
текке «много рабов» (см. указ 12). Дервиши потом хвастают, что вся
работа лежит на рабах.
Люди практические, ишыки берут на себя подряды, ремонт Сеиди-
гази,' пристраиваются к вакуфам (см. указ № 42). Пожертвования,
которые притекают »на гроб угодника, они скрывают. Обязавшись
хранить вакуфное имущество, ишыки преследуют исключительно личные
цели. Хозяйство, конечно, разрушается, и, когда им указывают на
уменьшение доходов, они ссылаются на неурожай, выставляя
объективные причины — «небесную кару». Они знают, что все сойдет им с рук.
Их поддержат и наибы, которым тоже кое-что перепадает от ишы-ков.
История старого завие Сары Салтука представляет красочную
иллюстрацию эволюции ишыков на протяжении столетий.
Ибн Баттута, посетивший в первой половине XIV в. Сары Салтук,
отметил, что тамошнее население уклоняется от суннитства40. Потом
там укрепились дервиши-ишыки, поддерживавшие Бедреддина Симав-
наоглу. В XV в. старые текке (Сары Салтук и Сеидигази),
зараженные шиитством41, настроены были антиправительственно. Но к концу
XVI в. обстановка переменилась: у текке скопились большие земли и
между текке и властью установилась дружба. Текке, сначала
навлекавшие подозрение, заслужили теперь благоволение. Указ № 54 от
1584 г., напоминая о вакуфах, дарованных султано>м Баязидом завие
Сары Салтука, оберегает права дервишей, живущих в старых
постройках 4?.
39 А. Крымский, История Турции и ее литературы, т. I, М., 1916, стр. 62.
40 «Voyages d'Ibn Batoutah...», t. LI, \p. 416; Зелия Челеби, 1, 669; II, 6Ö8.
41 Ср. еще указ № 7 «от 1669 г.
42 О легендарной истории Са'ры Салтука см.: В. А. Гордлевский, 'Избранные со-
ти-нения, т. I, М., 1960, стр. 60, Ш2.
215

В XVII в. дурная слава об ишыках уже позабыта. Эзлия Челеби,
описывая Сеидигази, поет хвалу дервишам (бекташи), живущим там.
Со слов дервишей он пишет, что сельджукидские беи созидали и
приукрашивали текке: построили куббе, имарет и пр. Во время Эвлия
Челеби там было более 200 дервишей, все это были люди
добронравные, твердые и кроткие43.
ШЕЙХИ ВО ГЛАВЕ ВОССТАНИЙ
В первой половине XVI в. во главе восстаний становились часто
духовные лица — дервиши (Hyp Али, шейх Джеляль, Баба Зюннун, До-
нуз-оглан, Вели-халифе, Календер-шах и др.); вокруг них собирались
суфии, кочевники. Ца восстания побуждали их, конечно,
социально-экономические мотивы; так, например, л а сторонников Шюглюноглу Коджи
наложены были большие налоги; раздраженные, они убили мирливу,
мухаррира, кади и его секретаря — так сказать, администрацию и
представителей «налогового аппарата 44.
Во второй половине XVI в. напряженность возросла, и хотя дер-
вишская верхушка вообще была усыплена лаской правительства, однако
и среди шейхов попадались люди, которые возвышались над личными
интересами. Обыкновенно бунты эти подавляли быстро: шейхи не были
все-таки борцами за интересы народа, и крестьянство, поняв это,
отходило от них.
Однако шейхи доставляли хлопоты и беспокойство центру. Так, в
1568 г. среди кочевников племени хаймана (потом оно, очевидно, осело
и образовало селение Хаймана — теперь город в Анкарском вилайете)
появился шейх Хюсам. Шейх Хюсам скоро был пойман и повешен,
вероятно в Сеферихисаре (см. указ № 26). С казнью вождя волнения еще
не затихли: после него остались два халифа — Махмуд и Кызыл Али.
Шейх Хюсам успел пограбить; он забрал шубы, ковры и пр.; часть
была им роздана сторонмикам-друзьям, но так как все это сразу некуда
было девать, другая часть была попрятана и зарыта в землю. Шубы,
ковры, деньги — все это говорит за то, что пострадали имущие, люди
состоятельные, т. е. классовые противники бедноты. А упоминание об
оружии, палатках позволяет предполагать, что против них высланы
были воинские части, потерпевшие поражение и сдавшие шейху военное
снаряжение и имущество. Указ (№ 25) требует, чтобы все
награбленное было выявлено, а список — запечатанный реестр — отослан в
Стамбул.
Шейхи знали, как привлечь к себе крестьян. Играя на религиозных
настроениях крестьянства, они объявляли, что они пророки, что они мах-
ди, «скрывающийся и возвращающийся царь», который водворит на
земле справедливость (см. указ № 17). Они говорили «именем аллаха»,
ниспославшего их на землю для устроения несчастной доли бедноты.
И крестьяне шли за ними, потому что «пророк» хочет облегчить их
участь, обещает им передел зеАмли. Следуя указаниям «пророка»,
крестьянство уверенно восставало теперь .против старого порядка:
происходили грабежи, убийства. Так действовал в Ахьёлу ишык Тур (.см.
указ № 17).
43 Эвлия Челеби, 1, 470; И, 13.
44 Ahmet Refik, On altinci asirda..., s. 9,14.
216

Всякий раз когда где-нибудь вспыхивал бунт, крестьянство
укрывало главарей. Так, у еретика Хамзе, который орудовал в Бургасе,
повсюду по деревням были друзья — имамы, и сипахи, и крестьяне: они
прятали его, сохраняли у себя его скот (см. указ № 43).
Так шейхи ловко умели использовать настроения крестьян,
поднимавшихся против правительства.
ДУХОВЕНСТВО
Феодальный строй государства находит идеологическую опору у
духовенства, и государство в свою очередь всячески поддерживает
духовенство.
Вторая половина XVI в. была расцветом строго ортодоксального
учения. Это был период, когда шейхульисламом был Абуссюуд 45, фет-
вы которого имели законодательную силу; ему принадлежит
кодификация земельного законодательства времени султана Сюлеймана I.
Но классовая связь между властью и духовенством, сильно
развитая в Стамбуле, в провинции была слабее. Провинциальное
духовенство, удаленное от двора, наблюдавшее, что происходило кругом,
лучше, чем столица, понимало корень зла и на волнения и на борьбу,
охватившие общественные классы и группы, смотрело равнодушно. В нем
затихала злоба к еретикам.
Так рушится надежда у правительства и на духовенство.
Подозрение возбуждают и крупные центры в провинции, как, например, Амасья,
где частенько в почетной ссылке проживали царевичи — наследники
престола.
Однажды (1558) везир Ферхад-паша получил из Стамбула указ
(№ 3), повелевавший «.приготовить место», а попросту — арестовать
муфтия Джердана и ваиза Хайреддина и держать их в строгой
изоляции для отправки в Стамбул. Очевидно, Стамбул узнал об их
неблагонадежности окольным путем, помимо везира, иначе в указе была бы
ссылка на его донесение.
Духовенство, с одной стороны, поучало паству и толковало
божественный закон, а с другой — несло полицейские обязанности. Но
поскольку духовенство материально не было обеспечено, а доходы его в
деревне были незначительны, оно неохотно выполняло обязанности. Да
и образовательный уровень духовенства в XVI в. был весьма невысок:
ему не под силу было разбираться в политических или религиозных
тонкостях.
Низшее духовенство, темное, разбросанное по деревням, конечно,
легко могло подпасть .под влияние еретических или
антиправительственных идей.
Несмотря на то что в казе Хюсейнабад (в Бозююке) было четыре
мечети и таким образом в районе были сравнительно благоприятные
условия для сохранения правоверия, хатыбы и имамы отступали от
велений суннитского толка. Получив об этом извещение, Стамбул,
естественно, запрашивал, кто они сами, «уж не еретики ли?».
В 1568 г. в Кастамону объявился хатыб Экмекчиоглу Мехмед,
который поносил «четырех друзей» и говорил предерзостные речи о Коране.
45 См. 'О нем: Paul Horster, Zur Anwendung des islamischen Rechts im 16.
Jahrhundert. Stuttgart, 1936.
217

Улемы и благочестивые люди казы Кюре, имамы, хатыбы и прочие
«райя» единодушно усмотрели в нем еретика, и кади (не только Кюре,
но и Дюрекяни), встревоженные, почли долгом написать об этом в
Стамбул (-см. указ № 30).
Еретичество -приняло широкие размеры; шиитствующий, может
быть, и еретический уклон проступал всюду. Морально духовенство
было неустойчиво. Склонность к еретичеству у него проистекала из
мотивов социально-экономических.
Государство старалось пресечь разбои, подавить ересь, а между
тем духовенство то здесь, то там мирволило еретикам и разбойникам и
даже укрывало их.
В Румелии .в 1572 г. пойман был еретик Хамзе, но по деревням
бродят еще его мюриды; поимка клевретов Хамзе затрудняется, потОхМу
что здесь имамы, там сипахи, а глядя на них, и крестьяне прячут их
(ом. указ № 43). Сторонники еретиков рассеяны не только в городах,
но и в деревнях; деревенское духовенство, конечно, еще сильнее, чем
городское, сочувствует протестантам, возвышающим голос против
правительства. История повторяется: и во Франции в средние века
священники воруют и укрывают у себя разбойников.
И кади — хранители шариата — часто покрывают безобразия софт.
Софты в Кастамону бесчинствуют; в то время как кади следовало бы
строго допросить виновных, они даже не протоколируют, не заносят
в «реестры» их «злых деяний» (см. указ № 22). Кади защищают их
и отказываются вынести им смертный приговор. «Их нельзя
убивать»,— повторяет указ мнение кади (см. указ № 31).
Разуверившись в кади, Стамбул адресует указ одному бею
Кастамону, тогда как обыкновенно указы направляются не только
представителю светской власти (бею), но и духовной (кади).
Так духовенство нарушает предписания Стамбула. Конечно, оно
берет взятки с еретиков и разбойников. Коррупция захватила и
высшее духовенство, засевшее в Стамбуле. Во время восстания Кара Язы-
джи шейхульислам поддерживал его, потому что брат шейхульислама
«Челеби Кади» получил от бунтовщика взятку 46.
РОЗЫСК
Для того чтобы знать точно, что творится в провинции,
правительство выработало сложную систему шпионажа. От должностных
лиц (беев, бейлербеев, кади, накибульашрафов и др.) направлялись в
Стамбул донесения, но этого было все же 'недостаточно, и
правительство поощряло доносы. Шейхи, сейиды посылали в Стамбул кляузы,
гнали туда людей. То и дело из городов или деревень приходили в
Стамбул доносчики и показывали на соседей, односельчан, хозяев и т. д.
Так, например, крестьянин Ильяс из деревни Хамидюги (в Ташкёпрю)
поехал в Стамбул и оговорил соседей, доказывая, что они кызылбаши.
Что побуждало доносчиков так поступить? Может быть, ими
руководила забота о чистоте веры, но чаще доносчик надеялся извлечь
материальную выгоду. Указ (№ 26) об описи имущества бунтовщика
шейха Хюсама вручен был в Стамбуле его слуге; последний, очевидно,
предал шейха и попользуется теперь его добром.
46 Вл. Гордлевский, Османская хрестоматия, М., 1925 ('стеклограф, .изд.), ч. 2,
стр. 283.
218

Бывали и такие случаи, когда женщины доносили на мужей из
ревности. Так, в деревне каЗы Кастамону кызылбаши устроили радение,
и жена одного кызылбаша явилась в суд и предъявила обвинение
мужу — участнику оргии.
В Стамбул пересылаются >и протоколы дознаний; туда же часто
посылают и главных виновников, и даже свидетелей, которые домогают
раскрыть дело. Под пыткой или уговорами у обвиняемого
вымучиваются признания. Если он заявляет: «Я знаю», его заковывают и
отсылают обратно на место для доследования. Чтобы открыть шайку
разбойников, власть старается захватить сына главаря, чтобы выпытать у
него нужные сведения.
Однако правительство чувствует, что вся страна кипит; оно
рекомендует производить розыски тайно, путем подсылки шпионов,
провокаторов (см. указы № 12, 22). Выслеживание еретиков, религиозный сыск
возводится в систему. Эти приемы неукоснительно применяются к кы-
зылбашам.
Так как кофейни были «а Востоке своего рода общественными
клубами (там собирались покалякать, но там затевали янычары и
заговоры), полиция зорко наблюдала за посетителями. Хозяева кофеен
нередко были шпионы, состоявшие (на жалованье 47. Так было не только в
XIX в., но и раньше.
Агенты проникали к смутьянам-еретикам и .потом их предавали.
Так, Манаши Факих, эмиссар Ирана, распространял еретические книги.
Шпион Кара Якуб — прозвище «кара» (черный) указывает как будто
на дурную славу, ходившую о нем, — сперва принял от него книги на
хранение, а потом донес на него и поехал в Стамбул (см. указ № 47).
Если восстание вспыхивало и разрасталось, власти пускались на
задабривание: так, во время движения, возглавленного Календер-шахом
(1526), беям племени, поддерживавшим его, обещаны были тимары;
подачка возымела действие, а часть бунтовщиков покинула вождя48.
Для подавления «бунта» необходимо, конечно, военное
вмешательство; высылается воинская часть, доверенные лица облекаются
полномочиями. Для оседлого и кочевого населения наступает страдная пора:
оно сгоняется к бею, образуя дружины; для насилий открывался
широкий простор.
СУД И НАКАЗАНИЕ
Когда Стамбул узнавал о волнениях или об обнаружении
еретиков, кызылбашей и т. п., посылался указ на имя бея и кади.
Расследование на месте обычно возлагалось на «земельного кади», на кади по
земельным делам (topraK Kadisi) 49.
Он должен был разобрать дело и «отписать» в Стамбул.
Термин «земельный кади» наводит на мысль, что центральная
власть понимала истинную причину недовольства; оно вытекало не из
религиозных мотивов, религия только была флагом, под которым
собирались обездоленные, страдавшие от социальной разрухи.
Вероятно, судили «земельные кади» лицеприятно: анекдоты о шуте
47 Ch. White, Häusliches Leben..., Bd I, S. 074.
48 Ahmet Refik, On altinci asirda..., s. il.
*э См. указы № 2, 3(2, 38, 42, 50.
219

Насреддине 'высмеивают их и в pendant к ним выводят «кади
теневого» 50.
Кади должен стоять .на страже шариата, тогда страна избавится
от смутьянов (см. указ № 2), так официально выдвигалась забота о
чистоте веры. В указе от 1558 г., т. е. изданном султаном Сюлейманом I
Законодателем, гордо звучат слова: «Во дни моего августейшего
правления выполнение шариата ахмедова есть высшее мое желание, а
следование велениям Мустафы есть конечная моя цель».
Разбор происходил, конечно, в духовном суде. Если обвинение —
«скверные деяния» — подтверждалось показаниями
свидетелей-мусульман, кади присуждал преступника к наказанию. Кади мог и отпустить
обвиняемого на поруки; но если обвиняемый лотом скрывался,
поручитель должен был найти его и представить в суд, иначе ему грозило
наказание.
Столица хорошо З'нала о продажности кади. Поэтому бумаги часто
шли сперва в Стамбул, а Стамбул уже давал указания, как поступить,
т. е. постановления (провинциального) суда должны были получить
одобрение — санкцию столичной власти. Мера эта, вытекавшая из
несовершенства суда, создавала бюрократическую волокиту.
Таким образом, часто роль кади сводилась к одному
«регистрированию проступков»; кади составлял списки еретиков. Списки эти
переправлялись в Стамбул, откуда уже и выносилось решение.
Иногда из Стамбула приезжал специальный следователь — какой-
нибудь чавуш; он контролировал, так сказать, кади, он мог принять и
«меры пресечения», посадить преступника в тюрьму.
В указах даются советы судить осторожно и благоразумно (см.
указ № 25). Бейлербей Рума * запрашивал, по-видимому, может ли он
хватать тех, кто не внесен еще в списки еретиков, — указ (№ 32)
предлагает выяснить это вместе с «земельным кади» и все бумаги переслать
в Стамбул.
Так писали из центра, потому что власть на местах
своевольничала и действовала пристрастно: придиралась -к родственникам софт,
замешанных в чем-либо (см. указ № 51); забирала невинных суннитов,,
т. е. возбуждала население против правительства.
Из Стамбула идут напоминания властям, что «хватать тех, кто не
заподозрен», противно священному шариату, поэтому кади Филиппо-
поля должен от этого воздержаться (см. указ № 48).
Хватая невинных, власть хотела избавиться от ведения дела, от
сложного неприятного разбора; она хотела часто и замести следы, так
как за взятки освобождала виновных — об этом ясно говорит указ
конца XVII в. везиру Осман-паше, отправленному в Анкару в связи
с происходившими там волнениями 51.
Часто виновный в кандалах отсылался в Стамбул. Ответственность
за доставку преступника возлагалась на конвой, и, если преступник
бежал, конвоир подвергался наказанию, предназначенному преступнику.
Цепь наказаний была сложна. Опасаясь, что 'преступление будет
раскрыто, кызылбаш или ишык отправлялся в текке, и, вступая в
братство, он накладывал на себя, так сказать, добровольно эпитимию —
послушание; шейх наблюдал за ним, и, если >в течение длительного срока
50 «Анекдоты о ходже Насреддине», М, 1936, стр. '153, № 236. «Анекдоты о
ходже Насредине», М., 1957, стр. 131, № 236.
51 Fr. Babinger, Das' Archiv des Bosniaken Osman Pascha, Berlin, T9Ö1, Urkunde
LXIX, S. S8.
220

виновный вел себя безупречно, если соседние мусульмане
свидетельствовали о его благолристойном поведении, обвинение с него снималось.
Раз, впрочем, шейх ордена хальвети * заявил, что кызылбаш,
находящийся у него на испытании, снова обратился к «ложным обрядам» (см.
указ № 45).
Увещания со стороны шейха или накибульашрафа (или накибуль-
шер'а) — низшая степень наказания для лиц, заподозренных в
отступлении от религиозных обрядов. Так, право «вразумления» или
наказания предоставлялось местной власти.
За религиозные дела, за .вероотступничество полагалась по ша.риа-
ту смерть (отсечение головы). Однако допускались послабления. Так,
разбойник в Неврекопе богохульствовал, и указ (№ 46) предлагает
выяснить, действительно ли о« отрекся от богохульных слов до того, ка«
был схвачен, и если да — смертная казнь заменяется каторжными
работами
Впрочем, дела о вере были часты, и правительство становилось на
путь беззаконий: отказываясь от гласного разбирательства, оно
рекомендовало попросту ликвидировать кызылбаша — убить или утопить
его в реке Кызыл-ырмаке. Кызыл-ырмакский район всегда был на
плохом счету у правительства.
Часто правительство предлагает учинить «наказание» (siyaset),
т. е. попросту повесить (см. указ № 50). За растление (1571) виновный
был посажен навсегда в колодезь юрьмы в Манисе (см. указ № 38).
Когда раскрывалось политическое дело, церемонии отбрасывались.
После подавления восстания правительство жестоко расправлялось:
головы летели с правых и виновных; власть на местах усердствовала,
искусственно раздувая опасность.
Исчезало самообладание в Стамбуле иногда и во время
беспорядков, чинимых софтами. Между тем как духовные власти, защищая
софт, считали, что «не следует их убивать», указы заявляли, что за
кровь софт убийца не несет ответственности (см. указ № 28).
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Обилие волнений во второй половине XVI в. говорит, конечно, о
разложении феодального строя: классовые противоречия нарастают все
больше и больше. Поскольку религия в Турции — значительный фактор,
определяющий поведение человека, во главе бунтовщиков часто
становятся духовные лица; они поддаются, может быть, мистическим
идеям о близкой кончине мира и, беря на себя защиту обездоленного
крестьянства, хотят заслужить прощение грехов.
Мусульманский мир захвачен средневековыми христиаиско-иудей-
•скими ожиданиями светопреставления. У историка Наймы, .человека
образованного, мысль о тысячном годе хиджры вызывает суеверный
ужас. И эти ожидания могли проникать в толщу духовенства.
Естественно, и сельское население, измученное притеснениями, жадно ловит
эти слухи: мечты о пришествии махди, который положит конец
беззаконию— всему этому несправедливому строю.
Уже в 1571 г., т. е. в 979 г. х. (за 20 лет до тысячного года), некто
Кули предсказывал, что скоро придет махди. Перепуганное
правительство шлет бейлербею Рума указ, чтобы еретик был повешен, о чем
немедленно донести в Стамбул, а всех сторонников и приспешников Кули
221

заковать и переправить в Стамбул; они уже заранее осуждены на
каторжные работы.
Тысячный год прошел, и вскоре в Малой Азии вспыхнуло большое
восстание, поднятое Кара Языджи.
Роль духовенства сыграна; инициатива -переходит в другие руки.
В низах идет накопление революционных сил, время от времени
прорывающихся наружу. Теперь выступает Кара Языджи, представитель иной
среды; но ослепленное правительство все еще заблуждается—на Кара
Языджи оно смотрит как на простого разбойника.
ПРИЛОЖЕНИЕ
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ПУНКТОВ,
УПОМЯНУТЫХ В ДОКУМЕНТАХ
Акдаг (шиитетвующие), № 52—1579 г.
Аладжаоглу, дер. Бургас (сообщники
еретика Хамзе), № 43—1572 г.
Амасья (арест муфтия и .ваиза),,№ 3—
1558 г.
Амасья (кызылбаши), № 31, 34, 45—
1568, Г5»70, 1574 гг.
Амасья (кызылбаши), № 53-^1583 г.:
Артыкабад
Гюлеш
Зиле
И небазары
Искилиб
Казабад
Ка рахиса р и-Демюрлу
Катар
Меджидёзи
Ортапаре
Османджик
Турхал
Хазса
Хюсейнабад
Ч-орум
Анадолу (софты), № '44, 51 —1573,
1577 гг.
Анкара (софты), № 18—1567 г.
Анкара (шейх Хюсам), № 25, 26—1568,
1569 гг.
Араб, дер. Артыкабад (связь с Ираном),
№ 52-4579 г.
Артыкабад (связь с Ирамом,
кызылбаши), № 52, 53—1579, 1583 гг.
Ахьёлу (ишыки), № 17, 20—1567 г.
Багдад (тюрбе Али и Хюсейиа), № 36—
1571 г.
Бейпазары (софты), № 18—1567 г.
Бейшехри (притон сына софты Шемсед-
дина), № 44—1573 г.
Бига (бунтовщики), № 2—1558 г.
Боздоган52, дер. Бозюкж, № 33—1568 г.
Бозюкж (еретики), № 33, 52, 53—1568,
1579, 1583 гг.
Болу (софты), № 14, 23—'1565, 1567 гг.
Будакози (еретики), № 29—1568 г.
Буртас (еретики, Хамзе), № 43—1572 г.
Бюрхан, дер. Галлиполи (притон
разбойников в текке), № 27—1568 г.
Варна (ишыки), № 10—1559 г.
Варна (текке Акязылу-баба), № 12—
1559 г.
Варна (завие Сары Салтук), № 7, 54—
1559, 1584 гг.
Вели, дер. Бургас (притон еретика
Хамзе), № 43—4572 г.
Гелиболу (см. дер. Бюрхан), № 27—
1567 г.
Готечли, дер. (пособники еретика
Хамзе) — см. Бургас, № 43—1572 г.
Гюлеш (кызылбаши) см. Амасья.
№ 53—1583 г.
Демюрджи-Яхши, дер. Бургас (имамы
и сипахи — пособники еретика Хамзе).
№ 43—1572 г.
Денизли (завие Сар\-баба), № 19—
»1567 г.
Дуталы53, дер. Бургас (притон еретика
Хамзе), № 431-4572 г.
Дюрекяни — см. Кастамону, № 30---
«15Ô8 г.
Зиле (связь с Ираном, кызылбаши)
№ 52, 53-4579, 1583 гг.
Ильбасты, дер. Бургас, № 43—1572 г
Инач, дер. Эльбистан (кызылбаш Итиль-
миш Абдал), № 49—1577 г.
Инебаэары (кызылбаши), № 53.
52 Вероятно, лолучшга -название от .племени юрюкского 'боздоган, кочевавшего
в эялете Караман (Ahmet Refik, Anadoluda türk asiretleri (966—1200), Istanbul, ШЗО,
s. 26, №50).
53 В тексте, по-видимому, слова, напечатанные арабскими буквами, размещены
неправильно.
222

Итсала (сюда бежали софты Магалга-
ры), № 4—1558 г.
Искилиб (кызылбаши), ом. № 53.
Испарта (суд над софтами Хамидели),
№ 28—1568 г.
Казабад (кызылбаши), см. № 53.
Кайсери (лжесейид), № 13—1565 г.
Кангыры (дервиши54), № 41—-1565 г.
Кангыры (софты), № 18—1567 г.
Кангыры (еретики), № 31—1568 г.
Ка,раси (мятеж Чирпаноглу), № 2—
1558 г.
Карахжари-Демюрлу (кызылбаши), см.
№ 53.
Кастамону—-см. Амасья, № 31—1568 г.
Кастамону (бесчинства софт), № 14ч,
18, 22—1565, 1567 гг.
Кастамону (еретик Экмекчиоглу Мех-
мед), № 30—1568 г.
Кастамону (кызылбаши), № 35—1571 г.
Катар (кызылбаши). см. № 53.
Кая-Бюкен, дер. Бозок, № 33—1568 г.
Котуш, дер. Неврекоп (чавуш, пособник
разбойника-еретика), № 46—1576 г.
Кугри, Магалгара (софты-смутьяны),
№ 4—1558 г..
Кызылджа-Вирал, де-р. Ташкёпрю
(кызылбаши), № 35—1571 г.
Кылычлу, дер. Бургас (имам —
приятель еретика Хамзе), № 43—1572 г.
Кырджа-Кая, дер. Ташкёпрю
(кызылбаши), № 35—4571 г.
Кюре — см. Кастамону, № 30—1568 г.
Лядик—см. Амасья, № 45—1574 г.
Магалгара (софты-смутьяны), № 4—
1558 г.
Малатья (кызылбаши собирают
подаяния лжеша1ху Исмаилу), № 50—1578 г.:
общины Излю, Ришван, Эшкянлу, Со-
лаклу, Шейх-Хюсейнлю, Сойданлу,
Эгирбюклю, Адаклу, Калачаклу, Без-
ки, Чакалу, Михриман, Карасаз, Кё-
мюрлю.
Маниса (в имарете собираются
неизвестные софты), № 8—1559 г.
Маниса (лжесейид-развратник), № 38—
1571 г.
Маад55 (?), дер. Татарбазары (хурфи
Мустафа ишык), № 48—1576 г.
Матайи Никсар (завие кызылбашей),
№ 39—1572 г.
Меджидёзи (кызылбаши), см. № 53.
Мендис, дер. Тарабазары (хуруфи
Мустафа ишык), № 41—11572 г.
Мерзифон (бесчинства софт), № 6—
1558 г.
Мерзифон (еретики), № 32—1568 г.
Мерзифон (кызылбаши), № 34—1570 г.
Миншар, дер. — см. Бозюкж, № 33—
1568 г.
Муаммерагач, дер. Хавса (кызылбаши),
Кя 45-^1574 г.
Неврекоп (разбой ник-еретик Кючюк
Мехмед), № 46—1576 г.
Никсар (кызылбаши), № 39—1572 г.
Ортапаре—см. Хаман, № 47, 53—1576.
il583 гг.
Османджик (кызылбаши), см. № 53.
Родо'очук (пособники еретика Хамзе),
№ 43—4572 г.
Рум (Махди), № 37—4574 г.
Сары Салтук-баба (завие), № 7, 54—
1559, 1584 гг.
Сеидигази (ишыки), № 1, 42—1558,
1572 ,гг.
Сеферихисар (еретик шейх Хюсам),
№ 26—1568 г.
■Силиври (дебоширства софт), № 11-
1559 г.
Симав (шейх хуруфи Осман-халифе),.
№ 48-4576 г.
Соуксу, Судак (завие шейха Мустафы),
№ 16—1576 г.
Суд ак — см. Со ук-су.
Татарбазары (хуруфи), № 41, 48—1572,
1576 гг.
Ташкёпрю (кызылбаши), № 35—1571 г.
Токат (связь с Ираком), № 52—1579 г.
Турхал (кызылбаши) — см. № 53.
Умур-обасы56, дер. Филибе (хуруфи).
№> 41, 48—1572, 1576 гг.
Ускюдар (мюриды шейха) Огландар57,
№ 9—^1559 г.
Фшшпшполь (хуруфи), № 41, 48—1572,
1576 гг.
Хавса (кызылбаши), № 45, 53—1574,
4583 гг.
Хаджи-Йолюк, дер. Ташкёпрю
(кызылбаши), № 35—457)1 г.
Хаймана,, племя (еретик шейх Хюсам),
№25^-1568 г.58.
Хайреболы (сообщники еретика
Хамзе), № 43—1572 г.
Хаман, община59 Ортапаре
(кызылбаши Вели Факих), № 47—1576 г.
X амидол и (бунт софт), № 28—1568 г.
54 В указе сказано: gurbet tayifesi.
55 Арабскими буквами Д*^
56 В указе № 41: ^-bjlj^J; № 4&: ^^jl jj-*l.
57 Так в заголовке, составленном Ахмадом Рефиком, но в тексте:
in babasina.
58 В этом тоду шейх Хюсам был повешен i(cm. 1№ ßß).
59 Это не местность, а община (полукочевье) — cemat.
^-u-i ü^-ijt
223

Хатуншш, Ахьёлы (ишыки), № 17—
1567 г.
Худаеендитяр (бунтовщики-софты),
№ 18—»1567 г.
Хюсейнабад, Бозююк (еретики), № 33,
53—1568, 1583 гг.
Хюсейнабад (кызылбаши), № 53—1583 г.
Чорум (еретики), № 31—1568г.
60 Этот пункт назван кышжж.
Чорум (кызылбаши), № 47, 53—1576,
1583 гг.
Эгинезю60 (кызылбаши), № 47—1576 г.
Эдирне (ишыки), № 5—-1558 г.
Эльбистан (кызылбаши), № 49—1577 г.
Эрзурум (лжесейид), № 40—1572 г.
Эскишехир (ишыки), № 1—1558 г.
Ялвач (бунтовщики-софты), № 28—
1568 г.
'b&lOstr

v^^ 4,^^4-3^
ЭКСПЛУАТАЦИЯ НЕДР ЗЕМЛИ В ТУРЦИИ
(По документам, изданным А. Рефиком и Ф. Спахо)
ДОКУМЕНТЫ О РУДНИКАХ
Документы «Рудники Турции в Османскую эпоху» *f извлеченные
Ахмедом Рефиком из архивов Высокой Порты, охватывают период от
967 до 1196 г. х., иными словами, от конца царствования султана Сю-
леймана Î Законодателя до султана Абдул Хамида I. Было бы
ошибочно думать, что до XVI в. (до 1560 г.) правительство было равнодушно
к разработке рудников и не регламентировало ее; просто, как
разъяснил Муса Кязым V документы более старые не сохранились, а они
были.
Сравнительно незначительные с государственной точки зрения
документы легко могли исчезнуть или даже сгореть во время пожаров, от
которых страдала столица. Так, в документе № 61 от 1196 г. х. (1782)
есть ссылка на фирман 1049 г. х. (1639).
Вообще в сборнике досадные лакуны; так, для одного небольшого
периода (967—979 гг. х.) о рудниках Биледжика сохранилось семь
документов, а потом — полное умолчание, как будто прекратилась добыча
руды; о рудниках Гюмюшане, о которых Эзлия Челеби писал:
«Таких серебряных рудников, как здесь, не было в мире», впервые идет
речь в указе от 1107 г. х., т. е. 1696 г. Одним словом, для зарисовки
цельной картины документы, опубликованные Ахмедом Рефиком,
недостаточны и нужны дополнительные изыскания.
Провинциальные архивы, конечно, могли бы корректировать
документы Высокой Порты; так, например, в сиджилле — реестровых книгах
сараевского шариатского суда — был зарегистрирован акт от 959 г. х.
(1551) о руднике в Боровиче3.
Документы затрагивают одну тему: подавляющее большинство
документов говорит о рудниках Анатолии. По крайней мере один
документ— № 39: о серебряных рудниках на о. Ташоз (Тасос в Эгейском
море, у берегов Ф-ракии) — был уже напечатан в сборнике «Жизнь
Стамбула »в XII веке хиджры» (№ 101).
1 Ahmet Refik, Osmanh devrinâe Türkiye madenleri (967—1200), Istanbul, 1Ш»1,
s. XI, 60.
2 «Vesaiki tarihiyemiz», — «Tarihi osmanî encumenî mecmuasi», № 12, s. 65; реестры
дивана идут от 96il до 975 г. х. с перерывами.
3 R. ef. Muderizovic, Bosanski majdani za turske uprave, — «Glasnik Zemaljskog.mu-
zeja u Bosni i Hercegovini», XXX, str. Ш—!23.
15 В. А, Гордлевский 225

Материал разбит на две группы: сперва (стр. 1—43) идут за № 1 —
61 указы (среди них и циркулярные, так сказать, письма), потом
(стр. 44—55) разные бумаги; есть и указы, а также докладные записки,
проекты указов, расписки, счета и т. д. — числом 12, а всего их
обнаружено было в архивах до 200. Таким образом, в сборнике преобладают
указы (свыше 80); о некоторых Ахмед Рефик упоминает только
вскользь, в сносках. Заканчивается сборник (стр. 57—60) указателем
лиц и географических пунктов.
Документам Ахмед Рефик предпослал предисловие (стр. V—XI), в
котором вкратце определяет их содержание, а кроме того, приводит из
историков (Печеви, Рашида) и еще больше из путешествия Эвлия Че-
леби сообщения о местах, где добывалась руда или чеканилась монета.
Однако от Ахмеда Рефика каким-то образом ускользнули
законоположения о рудниках, изданные Фехимом Спахо (впоследствии реи-
сульулема Югославии) в «Гласнике Земальског музея у Босни и Хер*
цеговини» 4 *.
Труды боснийских туркологов, конечно, плохо известны; но еще в
1928 г. во втором томе «TurKiyat mecmuasi», органе «Туркологического
института» при Стамбульском университете, был помещен перевод
статьи Н. К. Дмитриева, сообщившего содержание сараевского
журнала 5, и этим кружным наконец путем мог Ахмед Рефик подойти к
прочтению оригинала — текста законов.
Среди рукописей «Земского музея» в Сараеве Фехим Опахо нашел
юридический сборник XVII в., из которого и извлек четыре закона о
рудниках. Два закона (первый и третий) датированы 943 г. х. (1536),
т. е. относятся к эпохе султана Сюлеймана I. На двух других законах
дата отсутствует; четвертый закон кодифицирован «в силу высочайшего,
приказа и благословенного указа „султана султанов", султана Сюлей,-
мана».
Частью законы эти подтверждают старые законы и обычаи,
возбуждая, таким образом, маленькую надежду на отыскание актов более
ранних; частью (см. первый закон) это — положения, выработанные и
предложенные инспектором Омаром, кади Горицы, ревизовавшим
рудники в Новоберде и Кыратове; потом эти, так сказать, новеллы легли в
основу последующего законодательства. Третий закон, датированный,
тоже носит на себе следы новообразований: законодатель видит
уловки для сокрытия руды (и металла) и вводит новые порядки,
долженствующие пресечь злоупотребления.
Здесь отражаются не только нормы шариатские (или турецкие),,
но, поскольку эксплуатация рудников происходила на Балканах
задолго до турок, также и обычаи, укоренившиеся давно уже на местах.
Горное право впитало элементы права народов (византийцев, немцев),
устремлявшихся на Балканы для эксплуатации недр земли. Один закон
(четвертый), наиболее обширный (стр. 147—162), так и называется
«старым саксонским законом», «исстари установленным» обычаями
мастеров рудного дела. Саксонский закон соблюдался, очевидно, там, где
работали немцы-христиане, но несомненно, отдельные положения могли
■перейти и (на рудники, занятые турками-мусульманами. Наличие в
законах славянских терминов предполагает отзвуки и правовые — отзву-
4 F. Spaho, Turski rudarski zakorü, — «Glasnik...», XXV, 101B, str. lQB^-494.
5 См. «Записки Коллегии вюсташведоз лри Азиатском „музее Рахийской
Академии наук», т. II, стр. 97—'108.
226

ки обычного горного права у славян; там и ссылки на «закон» и
«собор» славян.
На Балканах жили славяне (босняки) — христиане и мусульмане;
так, счет идет от христианских праздников («божица» — рождество,
«красное яйцо» — пасха), когда рабочие на праздники уходили в
отпуск (потому и право на эксплуатацию сохраняется »в течение 15 дней
после праздников), и работа на рудниках поверяется по понедельникам,
когда после воскресного отдыха мастера возвращаются из дома.
Отступая от шариата, закон признает одинаковую силу за
показаниями (свидетельством) как мусульманина, так и христианина. Однако,
в случае разногласий споры 'на рудниках разрешает не только
третейский суд, но и кади.
Очевидно, методы эксплуатации в Румелии отличались от методов
Анатолии. В Европейской Турции частной инициативе «предоставлялась
большая свобода; пожалуй, и крестьянский труд поставлен был
сравнительно в более мягкие условия. Здесь, в Румелии, как будто и откупы
были не так широко распространены (по крайней мере законы XVI в.
об этом упоминают редко).
Законы говорят все время о npaiBax и обязанностях хозяев, а
поскольку на первом плане стоит забота об увеличении добычи, закон
поддерживает право того человека, который занимает шахту,
заброшенную хозяином; таким образом, труд поощряется, ему отдается
предпочтение перед формальным юридическим правом на землю.
Закон регламентирует размеры участка, подлежащего
эксплуатации, порядок эксплуатации, переход рабочих от одного хозяина к
другому, покупку руды, одежду рабочего на руднике, поведение его
(воровство, ругань штрафуется и наказуется) и т. д.; одним словом, все
говорит об интенсивности эксплуатации и о высокой, до мелочей,
разработанности горного саксонского статута.
Закон хочет создать на рудниках благоприятную обстановку для
успешной работы. Так, все идущие на рудники освобождаются от налогов.;
рабочий, посаженный за долги в тюрьму, до полудня воскресенья
выпускается из тюрьмы под поручительство, чтобы мог вовремя приняться
за дело.
РУДНИКИ В ТУРЦИИ
Разработка рудников в Малой Азии производилась давно6; так,
уже у вавилонян для Тавра было имя «серебряные горы».
Предшественники турок, данишменды 7 и Сельджукиды 8, тянулись
к серебряным копям (в Кастамону и Ларендэ). Они не только
добывали в горах руду, но заботились о поддержании на рудниках порядка
и размещали там военные отряды; металл играл большую роль в
экономической жизни государства. После исчезновения Сельджукидов
продолжались старые традиции.
6 Об обработке железа в Передней Азии в древнейшие времена -см. статью N. Col-
linos-Tenthorey *(«iLa Nature», 15.1Х.Г907), переведенную «a турецкий язык в журнале
«■Ulktb (1908, № б, сгр, 264 и ел.).
7 Ф. Успенский, Мелик Гази и Дзул-Нун Данишменды, — «Записки Одесского
общества «сгории и древности», XI, '118)79', стр. 0419 (сведение заимствовало у А. Д. Морд-
тм'ана).
8 См. замечание F. Sarre в «Reise in Kleinasien» (Berlin, -11896, S. <1I4') о султаче
Алаэддине Кейкубаде I.
15*
227

В компилятивном географическом труде, составленном
окончательно в 1321 г., Абуль Фида, описывая «страну Рума», говорит, что «в
Амасье есть серебряные рудники» 9.
От XIV в. о Малой Азии сохранено подробное описание Ибн
Баттутой.
Ибн Баттута, путешествуя в первой половине XIV в. по Передней
Азии, зарегистрировал пункты, славившиеся богатствами недр земли.
В Гюмюшане, как указывает уже название города, были серебряные
рудники; потому-то и привлекал, очевидно, город к себе купцов из
Ирака и Сирии 10. В Эрзинджане были медные рудники; там выделывали
вазы, канделябры. Когда Ибн Баттута из Багдада подвигался вверх по
р. Тигру к Мосулу, он заметил в Ал-Кайяра п на поверхности земли
«черную глину, блестящую, мягкую и хорошо пахнущую». И Ибн
Баттута описывает, как местные Жители, зажигая огонь, добывают нефть ,2.
Он заканчивает рассказ ссылкой на источники нефти между Куфой и
Басрой.
Аль-т/мари, со слов какого-то шейха Хайдара Аль-Урьяна — Голыша
(принадлежащего, быть может, к ордену календеров * или руфаи),
рассказывает 13, что во время монгольского владычества в Малой Азии
работали три серебряных рудника: один безусловно Лулу (крепость в
Малой Армении, завоеванная Сельджукидами); затем Гюмюшане14, хотя
слово это, как говорит Эвлия Челеби, только в XV в. сменило старое
название Джанджа, и наконец, быть может, Марат 15.
На протяжении столетия мелькают известия, подтверждающие, что
с момента создания Османского государства продолжалась разработка
рудников. Так, сохранились две художественные медные вазы от первой
трети XIV в., на которых вырезаны имена султанов: Османа (1326) и
Орхана (1330) ,6. Малоазиатские рудники в Бакыр-кюреси
поддерживались потом султаном Мехмедом I (нач. XV в.). А раньше, когда турки
устремились на Балканский полуостров, наступление на рудники
раскрывало их тайные намерения. Карл Маркс, составлявший
«Хронологические выписки», писал, что султан Баязид I после победы на Косовом
Поле «присвоил себе -в личную собственность серебряные рудники в Ка-
ратове...» 17. Потом он подчеркнул это еще раз, когда упомянул о
занятии (в 1432 г.) султаном Мурадом II Новоберде «с его богатыми
серебряными рудниками...» ,8.
9 «Géographie d'Aboulîéda traduite de l'arabe en français et accompagnée de notes
par M. Stanislav Guyard», t. I'I, second partie, contenant la fin de la traduction du texte
arabe et 'l'index général, Paris, MDCCCLXXXIII, <p. Ш8. — Старыс показания (и
европейские) собраны в монографии В. Хейла (W. von Heyd, Geschichte des
Levantehandels im Mittelalter, Bd I—II, Stuttgart, 1074).
10 «Voyages d'Ibn Batoutah...», I'I, p. 293.
11 Само «азваиие указывает на нефтеносность.
12 «Voyages d'Ibn Batoutah...», И, pp. 1813—Ш.
13 Al-^Umari's Bericht über Anatolien... hrsg. von Fr. Taeschner, I, Text, Leipzig,
1929, S. 20.
14 Так «расшифровал издатель текста проф. Ф. Тэшнер иска'женеое или недоттисан-
ное слово:' в рукописях стоит: ^Л> лли ^ .
15 В »рукописях: о^-Ь o^>.L (может быть, из^^* ). О 'серебряных рудниках,
действовавших в XIII—XIV вв., см. Л. H. Uzunçarsjli, Anadolu beylikleri, Ankara, 1937,
s. III.
16 G. M'igeon, Manuel d'art musulman, t. TI, Paris, 1*927, 'pp. i94—95.
17 К. Маркс и Ф. Энгельс, Хронологические выписки, II,— «Архив Маркса-и Эн-
тельства», т. VI. М., 1939, стр. 180—1)81.
ïs Там же, .стр. 196.
228

Так, хотя и разрозненные, даты эти .позволяют думать, что добыча
руды в Малой Азии шла непрерывно. Руда нужна была и Османскому
государству. Но, с одной стороны, старейшие документы о рудниках
пропали, а с другой —ослаб и контроль над рудниками; однако на
местах люди копошились в земле, руда' извлекалась часто втихомолку н
хищнически расходовалась на местные областные нужды, а
правительство сначала и не знало об этом. Оно, может быть, и знало и тоже
брало для себя руду — железо, медь, но взаимоотношения между
рудокопами и государством точно не были установлены, и только, когда
наладился государственный аппарат, когда устранены были в страте
политические противники (Караман*), с конца XV в. правительство
наложило руку и на рудники.
Как только какой-нибудь агент доносил о руднике, объявившемся
в стране, оно запрашивало о количестве и качестве руды и о высылке
образцов в Стамбул и, кажется, не было случая (по крайней м^ре из
документов этого не видно), чтобы отказывалось от находки. Нередко
оно посылало людей — мастеров, «чавуша» — для организации
работы. Оказалось, на месте жили прочные воспоминания или предания,
что рудники разрабатывались давмо, еще во времена «неверных», т. е.
в византийскую эпоху.
Работа в Малой Азии налаживалась медленно: монгольское
нашествие нарушило нормальное течение хозяйственной жизни, да и интерес
к рудникам у мусульманского населения страны — у турок—был слаб;
более опытные мастера, знающие рудокопы, были в Румелии; там
разработка шла интенсивнее. Когда в Малой Азии открывается .новый
рудник, рудокопы вызываются из Румелии со всем необходимым
материалом и инструментами 19. Руда румелийская славилась. Когда кади
Манисы, подавая прошение о возобновлении работ в горе Ниф, хочет
получить у правительства султана Мурада III согласие, он доказывает,
что тамошняя руда лучше румелийской.
Таким образом, уже с конца XVI в. складывается мысль о
превосходстве Румелии над Анатолией. Конечно, горная техника в Румелии
стояла выше, чем в Анатолии, — там (на рудниках были
мастера-иностранцы. Уже в фирмане султана Баязида II (от 1488 г.) санджакбею
Герцеговины употреблено чешское слово kukus20.
Использовав, очевидно, труд Иречека2I, Фехим Спахо набросал
во вводной статье вкратце очерк горной промышленности в Боснии.
Обилие рудников в Боснии, вероятно, и закрепило за ней эпитет
«Серебряная», который удержался до XIX в. В средние века рудники
составляли главный источник богатств7 земель босняцких и сербских.
Византийские и западноевропейские писатели и путешественники говорят
о Кыратове и Новоберде как о знаменитых рудниках; там давно были
колонии иностранные (немцев и итальянцев). В руках немцев
(саксонских) находились рудники; от немцев проникли через сербов в
турецкий язык горные технические термины. И когда в 1455 г. султан Мех-
мед II завоевал Новоберде, Рагузская республика, извещая об этом
19 См. документ i№ 134, очевидно от 99Ö г. х. (16184) ; ор. также 1№ 33.
20 Fr. KraeÜtz, Osmanische Urkunden in türkischer Sprache aus der zweiten Hälfte,
des 15. Jahrhunderts. Ein Beitrag zur osmanischen Dipiomatik, Wien, 1922, S. * 73,
Anm. 3. — Впрочем, проф. 3. Неедлы не мог объяснить это слово. В документе XVIII в.
встречается и сербское слово (см. на стр. 52: i§tavana edüb).
21 J. С. Jirecek, Die Handelsstraßen und Bergwerke von Serbien und Bosnien
während des Mittelalters, Prag, 1879.
229

венгерского короля, писала о Новоберде, что это «столица той страны и
благодаря рудникам нерв войны»22 (caput illius pat.iae et ob mineras
belli nervusj. По -всей стране раскиданы были места, где шло
добывание горной руды. Во время турецкого владычества рудники еще
действуют; правительство принимает меры для их расширения, но в XVII в.
начинается запустение, охватившее постепенно всю страну —не только
Румелию, но и Анатолию.
Экспансия турецкая замирает; уменьшается и спрос на вооружение,
на железные изделия; так, приостанавливается рост рудников; в
Турцию идет западноевропейская продукция, более совершенная,
получаемая взамен за кабалу турецкого народа.
Впрочем, впоследствии .для разведок и для организации работы на
рудниках вызывались в Турцию иностранцы, состоявшие на турецкой
службе и принимавшие турецкое подданство. Так, Бонневаль (Ахмед-
дташа), отливавший пушки, ища в Боснии золото, открыл нефть23.
А нефть могла находить применение в военной технике.
Европейские государства вышли из средневекового застоя,
городская буржуазия подготовляет экономическое наступление на Турцию, и
в XVII в. ярко сказывается кризис — упадок государства, болезненно
воспринимаемый турецкими публицистами.
А. Д. Мордтманн-старший, объехавший северо-западные районы
Малой Азии, неоднократно отмечает, как забрасывались рудники 24,
когда доход не оправдывал затраченных усилий, когда, следовательно,
эксплуатация требовала уже и более высокой техники, и более
мощного капитала. На это жаловался уже в XVIII в. Татарджик Абдулла.
«У нас все развалилось», — говорил в XIX в. каймакам Кебанмаде^и 25.
Ассортимент руды, добывавшейся в Малой Азии, невелик: железо,
медь, серебро и, конечно, золото, а также сера и селитра.
Разработка золотых рудников шла в Турции как-то
завуалированно, скрыто от населения, а между тем добыча золота у правительства
стоит постоянно на первом плане. Узнавая о новом руднике, оно
запрашивает, не обнаружено ли там и золото («и медь», — прибавляет указ,
маскируя истинную цель запроса) 26. Остров Ташоз (в XV в.
принадлежавший Лесбосскому герцогу, зависевшему от Генуи) издавна славился
золотыми рудниками, и потому, может быть, так настойчиво опряпти-
вается местное население; потому-то так упорно и напоминает
правительство о мерах для охраны грузов, направляемых с рудников в
Стамбул. Добыча золота на рудниках Кебана и Зргани раскрывается
только в 1164 г. х. (175Q), когда три груза золота и серебра попала
в руки разбойников 27.
Территория, на которой шла разработка, значительная: на
западе — Биледжик, а на востоке — Керкук, район, отошедший после пер-
22 L. Villari, The Republic of Ragusa, London, 19Ö4, p. '237.
23 A. Vandal, Une ambassade française en Orient sous Louis XV, Paris, 1887, p. 145.
24 A. D. Mordtmann, Anatolien, Skizzen und Reisebriefe aus Kleinasien, Finqeleitet
und mit Anmerkungen versehen von Franz Babinger, Hannover, 11925, S. 301 (Балья-.ма-
ден), S. 453 (Калькыт-Келькит), S. 620 (Гюмюшкян).
25 А. Елисеев, По белу свету, т. III, СПб., 1886, стр. 330.
26 В. Смирнов, Кучибей Гомюрджинский и другие османские писатели XVII века
0 причинах упадка Турции, СПб., Ш73, стр. Ш.
27 Ahmet Refik, Osmanli devrinde Türkiye madenteri (967—1200), s. VI1—V11I (не
шдно, однако, откуда он заимствовал это сведение). Ср. также указ вали Эрзурума
1 l'3i г. х. (11719) об утечке золота и серебра за 'Граигицу; ом.' документ № .3*4 о [Нирване
(около Гюмюшане).
230

вой мировой войны к Ираку; на севере — Кагызман, вступивший опять
в лоно Турции, а на юге —Кипр. Кочибей Гёмюрджинский
подчеркивает «неисчерпаемость в этом высоком государстве» золотых,
серебряных и других рудг Уже географические названия говорят о наличии
руды (Маден, центр Кескина, или Акдагмадени в Иозгаде) 28.
Разъезжая в XIX в. по Курдистану, Мольтке поражался
богатствами страны, лежавшими втуне и ожидавшими эксплуатации: из песка
Тигра он шутя извлек магнитом 50 ф. железа 29.
Я составил список рудоносных пунктов как в Анатолии, так и в
Румелии, о которых есть упоминание в документах, включив сюда и
города, где были устроены монетные дворы.
Однако в этом перечне реальная картина еще плохо отражена.
Во всяком случае пробелы несомненны; так, и «Законник» султана
Сюлеймана I и записки X. Дерншвама — свидетельские показания
Востока и Запада XVI в. — говорят о рудниках у Черного моря (хотя и
не локализируют их), между тем документы, опубликованные А. Ре-
фиком, об этом молчат. Саадеттин Энвер пишет, что на берегу Черного
моря попадаются следы железных печей30.
Обследования археографо-исторические, произведенные
славянскими учеными (К. Иречек, Р. Мудеризович, Ч. Трухелка), вносят также
большие дополнения. С другой стороны, чеканка монет вне Стамбула,
в провинциальных городах европейской и азиатской частей Османской
империи, .предполагает близость рудников, питавших монетные дворы
металлом. Константинополь был завоеван турками только в 1453 г.,
между техМ задолго до этого чеканка шла в прежних столицах
государства — Бурсе и Эдирне.
Список этот, конечно, значительно увеличился бы, если бы
привлечен был и Хаджи Хальфа, хотя и у него есть заведомые пропуски31.
УПРАВЛЕНИЕ РУДНИКАМИ В СТАМБУЛЕ
Горнорудниковое управление находилось, конечно, в Стамбуле. От
«высокого дворца» (dergâhi mua-Kâ) исходили указы; к «порогу счастья»
(süddei saadet) /посылались и донесения с мест — от администрации, от
лиц, наблюдавших за рудниками, и, наконец, от «частных лиц» —
местных старожилов или почтенных граждан. Решение вопроса зависело
юридически от «августейшей» воли, изъявляемой письменно или устно;
так, на докладной записке, поданной кади Манисы (о
восстановлении на руднике работ), султан Мурад III начертал резолюцию
(hatti hümayun): «Если полезно, следует рассмотреть» (nafi isj gö ülsün).
Однако вероятнее, что по докладу султану последовало устн е
распоряжение: трудно предпзлагать, чтобы мелкие сравнительно бумаги
представлялись на благовоззрение султана.
28 С. Moslrac, Dictionnaire géographique de l'Empire Ottoman, SPb., 1®73, p. ITS.
29 H. K. B. von Moltke, Briefe über Zustände und Begebenheiten in der ïùrkei,
Berlin, 1876, S. 279.
30 S. Enver, Madenciligimize bir bakts, 1'5-inci yilda Ulus 1'5-inci yil—1938, s. 57.
31 L. Vivien de Saint-Martin, Histoire des découvertes géographiques des nations
européennes dans les diverses parties du monde, t. III, Paris, 1846, p. 396; старая карта
Конийского вилайета, составленная адрианоп-ольским митро-политом Кирилл-ом (издана
в Вене в '1i81i2 г.); -см. также: М. Врояченко, Обозрение Малой Азии в нынешнем ее
состоянии, ч. I, СПб., 1Ш9.
231

От имени султана действовал «августейший» диван; всем, что
относилось к рудникам, ведала «палата дефтердара» (cbfterdar kaousu)32.
Дефтердар или башдефтердар (как он именуется документом), так
сказать, министр финансов, заботившийся о «мусульманской казне» (beytül-
müslinin), один из трех высших сановников, имел право выдавать
указы от имени султана33; он «опубликовывал», вводил в действие фирман
султана.
На документах стоит выразительная формула «Поскольку
относительно составления высочайшего указа от августейшего дивана
башдефтердар вынес решение, то для действия сообразно этому издан высокий
фирман» «Divani hümpyunum tarafindan em i çerifim tah.iri babinda ba?-
tefterdanm... ilâmetmegin ilâm mucibince amel olunmak uzre ferm3ni âli-
çanim sadir' olmustur». Только после того как башдефтердар видел и
одобрил образцы руды, он отдавал распоряжение, издавал фирман о
начале работ.
Для вящей силы, для того чтобы у указа была беспрекословная
сила, на нем находилась тугра или тевки — султанский гриф; документ
№44 и напоминает об этом: «Это есть копия благородного моего указа
от малие (финансового управления)»; для того чтобы действовали по
этому указу, в «титуле» его есть «августейшая высочайшая подпись»
(maliye tarafindan vi ilân em im suretidir, mu ibime amel oluna deye un-
vanindh hatti humayunu çevketmakrunu vardir). Без тугры, хотя бы и
скрепленный подписью начальника, документ был недействителен34.
Принимая решение, башдефтердар наводил справки в архиве, так
сказать, соблюдалась преемственность — согласованность с записями
kuyud) и постановлениями (ahkâm), хранившимися в «августейшем»
диване.
Компетенция дефтердара широка: он определяет, есть ли смысл
разрабатывать руду; для этого требует пробу (образцы руды) и
отсылает для анализа в Топхане, в Стамбуле производится экспертиза. В
Ширване найдено серебро, и немедленно правительство запрашивает,
не обнаружено ли золото, медь. Состояние рудников: работа,
выполнение нарядов, заданных правительством, оборудование — все это
интересует дефтердара, обо всем всегда у него должны быть точные сведения.
Центр входит и в мелочи, например, в условия и стоимость провоза
руды с места до порта.
Выданный в Стамбуле «патент» (berat) предоставлял право на
эксплуатацию рудника. На месте документ этот регистрировался,
записывался в книги35.
С мест кади посылали в Стамбул отчеты, реестры казы (sicilli
kazâya defteri). Не удовлетворяясь этими донесениями,
правительство из Стамбула посылает «инспектора» (anufettiç) ; для этого
намечается 'кто-нибудь из служащих в «казне» — какой-нибудь дефтердар (он
32 Одинадцатый отдел—«бюро финансовых дел» (emvali maliye kapusu) (Fr. Ктае-
litz, Osmanische Urkunden..., S. 40) или шестнадцатый отдел — «бюро откупов
рудников» (maadin mukataasi kalemi) (J. von Hammer, Des Osmanischen Reichs Staatsver-
afssung und Staatsverwaltung, Bd II, Wien, 1815, S. Ф56). Противоречие объясняется,
очевидно, тем, что конструкции аппаратов управленческих относятся к разным эпохам.
33 Fr. Kraelitz, Osmanische Urkunden..., S. 10; об организации управления
дефтердара см.: A. Beljp, Essai sur l'histoire économique de la Turquie, — «Journal Asiatique»»
t. 3, Paris, ieS4, p. 466 sq.
34 Fr. Kraelitz, Osmanische Urkunden..., S. 17—19.
35 Gp. канцелярское выражение: sicilli mahfuza kaydedüb (Ahmet Refik, On al-
Unci asirda rafizîlik ve bektasîlik, Istanbul, 1932, s. 16).
232

набирает для нового рудника в Ширване и рабочих) — или это чауш
«высочайшего» двора. Посылаются и специальные кятибы — секретари
для надзора за соблюдением узаконений.
Инспектором могло быть и должностное лицо на месте; одно лищ>
совмещало две должности; кади Манисы был и инспектором финансов.
(mufetti^i emval). Кади Акдага (скоро, впрочем, освобожденный от этой
должности) одновременно был и инспектором на селитренных
«заводах»: он контролирует правильность расчетов; ему поручается также
выяснить обстоятельства пропажи селитры во время перевозки. У
правительства были на местах и агенты — сведущие люди, и иногда оно
адресует на их имя копию указа.
Работа на местах постоянно регулируется из центра; рудники Гю-
мюшане в 1106 г. х. (1694) обязались чеканить на месте монету, но
правительству экстренно нужна медь, и об этом посылается на место
указ.
Время бывает срочное; для пороха нужна селитра, исполнитель от
Стамбула находится далеко, и вот, чтобы увеличить добычу селитры,,
правительство прибегает на всякий случай, к угрозам: «Смотри же,
берегись. Если еще раз будет сообщено о твоей небрежности и нерадении,
никакие твои оправдания не будут приняты во внимание». За упущения
накладывались строгие наказания: ослушник мог потерять землю,
санджак и быть сослан куда-нибудь в «отдаленные страны». Угрожающий
тон указа служил предостережением всем властям — «в назидание
прочим».
АДМИНИСТРАЦИЯ
Указы адресуются обыкновенно начальникам тех эялетов, округов,,
уездов, на территории которых находятся рудники.
Для административных органов употребляются разнообразные
термины (отчасти и синонимические), говорящие и об объеме власти и об
эволюции управленческого аппарата на протяжении XVI—XVIII вв.
Между тем как в документах о турецких кочевых племенах в
Анатолии в конце XVI в. (и в первой половине XVII в.) встречается еще-
старый родовой термин «сюбашы», в эпоху Сельджукидов частый для
начальника области (поскольку там сперва и жило какое-нибудь
племя),— здесь сюбашы, как административное лицо, знакомое еще и
«законнику» султана Мехмеда II, исчезает: администрация XVI в.
освободилась, таким образом, от пережитков родового строя 36. Во главе эяле-
та (врывается рано и термин «вилайет») 37 стоит бейлербей или ми-
римиран — новая форма старого сасанидского термина, перешедшего к
арабам; наряду с этим встречается и упрощенный термин «бей»; так, в
эялете Босна в 981 г. х. (1573) находится бей; но под беем- иногда
разумеется и начальник племени, также бей мюселлимов. Через столетие
(в конце XVII в.) появляется термин «вали», пришедший .книжным
путем: вали Эрзурума, вали Трапезунда. Объем власти вали значителен,
он й титулуется нередко «везиром». Высокий титул «везир» может на-
30 Впрочем, один раз в указе от *9Г7*8 г. х. ('1670) на имя кади Темешва'ра этот
термин встречается: «воеводы, сюбашы, займы...» (документ № 13).
37 См. документ № 30 от 981 г. х. (1573) — вилайет Карамана.
2за

поминать та.кже и о его предыдущей должности; так, например, великий
везир Мехмед-паша в 1189 г. х. (1775) перемещен в Салоники мутасар-
рифом; в 1112 г. х. мухафызом Салоник был тоже везир.
Хотя в руках бейлербея, бея и т. д. сосредоточена как военная, так
и гражданская власть, исстари уже повелось так, что в областях и
округах находились еще кади, помощники их по гражданской (судебной)
части. Представители шариата, они стоял.и «а страже религиозного
закона, который нормировал жизнь страны. Уже со времени султана
Османа на кади возлагались административные обязанности
(распоряжения о налогах, девширме).
Кади, так сказать, alter ego бея, и характерно, что указ № 27 от
981 г. х. (1573) адресуется бею Босны и кади Сарая (как будто это
было два пункта). В провинции он — первое лицо, заместитель бейлербея;
так, циркулярное письмо о .поставках селитры адресовано бейлербею
Карамана и кади Коньи, входившей в состав Караманского эялета.
В казах тоже находится кади или хаким. А над всеми ими, над
всеми кади эялета стоит молла — молла в Эрзуруме.
Был у бейлербея и управляющий — кетхуда (kapu kethiu-dasi);
были и секретари (kâtip, muharrir), например секретарь в Килисе
(в Боснии), ведшие учет земельным владениям и деревням (налогам и
повинностям, лежавшим на них).
Вообще органы провинциальной администрации представляли
сколок центральных учреждений, там были, например, также и дефтерда-
ры, подчиненные дефтердару (башдефтерда>ру) Стамбула.
Если в центральном городе области была крепость, там сидел
комендант ( dizdar). Так, в Эрзуруме был диздар, при нем и военные
начальники, как, например, топчубашы (начальник артиллерии), тоже за-,
интересованный ходом работ на рудниках, поскольку снаряды шли ему
непосредственно из мастерских рудников.
В казах — уездах области — расположились воеводы, мютеселлимы,
наибы и прочий «люд закона» (ehli ö/f). Термин «воевода» в
Анатолию зашел, »конечно, из Европы; уже один из старейших фирманов
султана Мехмеда II от 1456 г. (хранившийся долго в Главном архиве
Министерства иностранных дел в Москве) обращается к молдаванскому
воеводе Петру III38; у турок термин «воевода» сузился (например,
воевода санджака Болу). И воевода, и мютеселлим — люди высокие, им
тоже нужна медь, и к их законным требованиям правительство должно
прислушиваться.
Наибы, представители шариата, скорее заместители кади, сидят в
казах, например в Гюмюшане, но находятся и на о. Ташозе и в Ру-
мелии — в Самакове, в Велчтрине.
Власть на местах—бей и кади — исполняет указы, получаемые из
центра, из Стамбула. С одной стороны, они -несут общее наблюдение за
рудниками: заботятся о -срочном изготовлении заказов, снабжают
рудники углем, дровами, продовольствием, следят за невывозом за
границу серебра. С другой стороны, на них возложены
фискально-жандармские обязанности. Используя военную силу — янычаров,
расквартированных по городам, они взыскивают с христианского населения ха-
радж — авансом затраченный капитал на разработку и управление
рудниками; а главное, они должны обеспечить доставку руды до порта.
33 Fr. Kxaelitz, Osmarüsche Urkunden..., S. 44.
234

ОХРАНА НА РУДНИКАХ
'От охраны рудников местная власть, собственно, была
освобождена, так надежнее. Впрочем охрана рудника Эргани возлагалась на хаки-
ма Эгиля, т. е. на местную администрацию, и, только когда хаким в
1145 г. х. (1732) ушел на войну,'правительство ассигновало средства на
содержание стражи 39.
Кругом, в глуши провинции, было неспокойно: за ущельями
прятались крестьяне, убежавшие от хозяина; бродили кочевники, да и те,
что осели на земле, сохраняли еще старые вольные навыки, их так и
тянуло разорить селение, забрать то, что добыто из рудников.
Около Акдагмадени давно уже была крепостца (кале),
оберегавшая от нападений туркмен.
Для того чтобы оградить рудники от грабежей, власти старались
заинтересовать кочевников. Кочевники должны были платить налоги,
но сбор был затруднителен, и правительство шло на то, чтобы налог
заменялся натуральной повинностью. Кочев'ники брали на себя охрану
рудников, правительство селило их вокруг рудников, и они несли
сторожевую службу.
Так, кочев«икам, жадным до легкой наживы, противопоставлялась
живая сила из кочевников полуоседлых, прирученных.
Богатые рудники — Кебан и Эргани — оберегались кочевниками из
племен дедешли, сельманлы, чокшурутлу, айханлы, софылар и кулы-
хак 40. На восточных окраинах государства, конечно, было всегда
тревожно, и правительство шлет бею Чермика указ об обуздании -племени
милли, кочевавшего в Диярбакыре, которое совершило .набег на
рудники Кебан и Эргани; правительство занимало мосты (например, мост
через р. Джейхан), чтобы преградить кочевникам, туркменам и курдам,
путь на рудники Ахсендере (здесь бейлербею Марата должны были
помогать и аяны). На севере рудник Испие страдал от засевших в горах
чепни— племени, в XIII в. участвовавшего в восстании Баба Исхака.
Однако, на кочевников надежда была плохая, и правительство
создавало на рудниках специальные отряды охранников (mustahfiz),
обеспечивая их содержанием: фуражом, квартирным довольствием и
деньгами. Количество стражников на рудниках зависело, конечно, от
величины и значения рудника. Для охраны, например, небольшого рудника
в Требче (в Румелии) нанято было только десять сейменов. В Камени-
граде (в Боснии) рудники были старые и богатые; так как они были
расположены на австрийской границе, то и утечка руды за границу могла
быть больше. Поэтому, когда в 1126 г. х. (1714) ставился вопрос об
охране, запроектировано было 60 «пехотинцев» и 40 «кон-ников». Из
истории Рашида видно, что на рудниках Сидрекапси было 40 сейменов,
получавших ежедневно 15 акча фуражных. Рашид добавляет, что так
как Сидрекапси расположено на берегу моря (Эгейского), то это
необходимо для охраны от христианских корсаров и разбойников41.
Чем богаче рудник, тем более повышается внимание правительства.
Так, в Эргани, на богатейших рудниках, значение которых раскрыто
республиканским правительством Турции, проведшим туда железную
дорогу, было 120 человек охраны, «пехотинцев» и «конников», левендов.
39 Ом. документ № 5*7.
40 Ahmet Refik, Osmanli devrinde Türkiye madenleri (967—1200), s. VI.
41 Ibid.. s. IX.
235

' На содержание их в течение G месяцев — обычного срока службы —
казна ассигнует 3420 пиастров и фураж и на довольствие.
В горных ущельях (derbent) находилась также стража (derbentçi)t.
выставлявшаяся откупщиком, который снимал у правительства прохо*
ды; охраняя дорогу от разбойников, он эксплуатировал и путников и
брал двойные пошлины.
Надзор за транзитными путниками действовал ;в Малой Азии
давно. Прелести его испытал 'на себе в первой половине XV в. Бертрандон
де ля Брокьер, возвращавшийся из Палестины'во Францию. На границе
владений Карамана, у горного ущелья, он был задержа-н греком,
которому проход был дан с откупа. Грек, подозревая, что перед ним
богатый чело-век, хотел, как почудилось, быть может, французу, зарезать-
его, но подоспел вожатый — слуга-мамлюк, и два золотых дуката
спасли его42.
От грабежей страдало не только казенное добро; мастера Эргани
боялись отходить от рудников, чтобы купить для себя, как говорит указ,
материал для покрытия глазурью горшков.
Территория рудника представляла своего рода крепость; в
документах употребляются как синонимы термины мастерская (kanhane) и па-
ланка (paJanka). Паланка — укрепление, сооруженное из дерева и
земли и окруженное рвом. Поскольку слово это венгерское (palânk), ясно,,
что этот тип построек возник цменно в Рухмелии, и может быть, по
образцу тех укреплений, какие наблюдали турки у своих соседей.
Иногда жильем для стражников служили" чердаки
(сагаак)—навесы или сторожки. Так или иначе, охрана жила здесь постоянно; здесь
были и их семьи; это было, так сказать, военное поселение.
Иерархически состав стсрожегого отряда был точно установлен:
начальник (dizdar), кётхуда (kethuda) — его помощник и управляющий
делами, знаменосец (alemdar), чавуш (çavuç), одабашы (cdabaçi)43
—начальник «отделения» и простые рядовые (neferat, erlei)'. Ссдержание
отряда также обрисовывается из документов. Когда в 1126 г. х. (1714)
набирается отряд для рудников в Камениграде, начальнику кладется 50
акча, кетхуде — 25 акча (кетхуда, по-видимому, постоянно получал в
два раза меньше начальника), знаменосиу, чавупу и пяти одабашы-—
по 20 акча, рядовым стражникам— 18 акча. Конники (у которых
прибавляется еще забота о лошади) получают несколько больше:
начальник конников, титулуемый «агой» (agd), — 60 акча, кетхуда
соответственно—30 акча, знаменосец —25 акча, чавуш и три одабашы 24 акча,
конник простой «—22 акча. Содержание охраны (и это характерно для
всей финансово-хозяйственной систеуы Турции) идет не непосредственно
из казны; для ьтого выделяются разные сбсры: например в Боснии,
т. е. в пограничной области, сборы с мяса, сдавгемые с откупа, и т. й.
Были еще на рудниках забиты, так сказать, полицейские чины,
наблюдавшие за порядком.
Однако происходили злоупотребления, обнаруживалась полная
неосведомленность в Стамбуле о том, что происходило на окраинах
государства. Государство отпускало большие средства на охрану
пунктов, а между тем случалось, что большинство стражников отсутствова-
42 Bertrandon de la Broquière, Voyage d'Outremer et retour de Jerusalem ел France
par la voie de terre, pendant le cours des années 1432 et 1433, — '«Mémoires de l'Institut
National des sciences et arts, sciences morales et politiques», t. V, Paris, p. 502.
43 Здесь термин употреблен, конечно, не в основном смысле «помощник
начальника роты янычарского войска».
236

ло на месте, да и не нужны они были вовсе, как сообщено было в
1126 г. х. (1714) об охране укрепления Джисрикебир, находившегося,
-очевидно, в казе Камениград на австрийской границе.
ЧАСТНАЯ РАЗРАБОТКА РУДНИКОВ
Государство медленно осваивает недра земли, постепенно
закрепляя за собой права, а по-ка что, где-то .вдали недра бесконтрольно
используются; местные христиане испокон веку разрабатывали свинцовые
рудники44. Но вот правительство узнает об участке, представляющем
для него ценность; тогда, объявляя себя законным хозяином, оно
заключает сделку— 'признает за деньги право давнишнего пользования и
уже отстраняется от вмешательства.
Вообще руда принадлежала тому, кто ее нашел, но, по крайней
мере JB XVIII в.3 пятая часть шла в казну45. Расхищались верхние слои
земли: это была кустарная разработка рудника, удовлетворявшая
мелкие потребности. Впрочем, для углубления в 'недра земли требовались
технические и материальные средства, какие отсутствовали не только
у частного владельца, но и у государства.
О тайных и явных хищениях прекрасно могло знать и
правительство. Но поскольку размах был незначителен, оно поощряло частную
инициативу, во всяком случае не чинило больших препятствий; но
отчасти,-пожалуй, кое-что и укрыто было от него.
Местные люди иногда на собственный страх и риск производил и. в
течение некоторого времени разведочные раскопки, и потом
правительство именно им и сдавало рудник. Так было в 1099 г. х. (1688) в Ка-
гызмане.
Опыт показывал, однако, недостатрчность, безрезультатность
единичных усилий, бедному крестьянскому люду эксплуатация была
непосильна. Тогда рудник разрабатывался артелью; по крайней мер^ из
документа № 38 ясно, что производители продавали на сторону недельную
добычу руды, чтобы потом, скопив деньги (100 пиастров), выплавить
металл; расходы на горн были значительны, и артели приходилось
всячески изворачиваться.
В одном из законоположений, изданных Ф. Спахо 46,
описано,образование компании для эксплуатации рудника. Опытные люди —
очевидно, все христиане, — собравшись, устанавливают сперва крест, потом
разбирают паи, кто один, кто два и больше, смотря по состоятельности.
Общее число паев равно 64, и доходы распределяют сообразно
вложенному капиталу. Компания, разрабатывавшая рудник, от себя уже
платила и мастерам.
Вообще в Румелии, где социально-экономическая обстановка
складывалась иначе, разработка на компанейских началах, как «видно,
практиковалась чаще и, будучи упорядочена, приняла закономерную
форму.
Здесь нужен уже капитал, и для Румелии роль саррафа (банкира)
закреплена законом 1536 г. Закон прямо указывает, что для эксплуа-
44 М. Вронченхо, Обозрение Малой Азии..., ч. Ф1, СШ., 1#40, стр. 129.
45 Mouradja d'Ohsson, Tableau général de l'Empire Ottoman..., t. I, Paris, 1788,
0.24
48 F. Spaho, Turski rudarski zakoni, str. -Ш.
237

тации рудников необходимо привлечение саррафо-в, обладающих кали-
талом. Они ссужали деньгами и эминов.
Саррафы были обычные спутники пашей, отправлявшихся в
провинцию на кормление. Как пиявки, облепляли саррафы все, где
только была надежда на наживу.
Когда разработку рудника брали на себя 'местные крестьяне, на
рудники слетались саррафы, которые под ростовщические проценты
ссужали деньгами, но большая доля заработка переходила потом в
цепкие лапы саррафа.
Вообще ростовщичество к концу XVI в. принимает резкие формы,
саррафы внедряются всюду. «И если {на рудниках горы Ниф], как и на
прочих рудниках, запишутся саррафы, — говорит кади Ма.нисы, —
беднота будет страдать».
Люди богатые, состоятельные могли эксплуатировать рудники на
земле, которая им принадлежала.
Ка-к выясняется из указа от 1126 г. х. (1714) кади санджака Вельч-
трина 47 и Абу Бекру-бею (очевидно, какому-нибудь осведомителю),
проживавшему в Требче, Ибрагим-паша эксплуатировал у себя руду до
1100 г. х. (1680), но после его смерти шахты, очевидно, были
заброшены (земля, может быть, вернулась.к государству как выморочное
имущество), и через четверть века поднимается вопрос о возобновлении
работ. Старожилы показали, что Ибрагим-паша, владевший землей,
отдал участок (изобиловавший серебром, свинцом и т. д.) «своему чело-
вечишку» (âdemisi) Байрам-аге, а тот, устроившись здесь, приставил
надежного человека к шахте, нанял десять сейменов, оборудовал все и
начал эксплуатировать. Очевидно, Ибрагим-паша у себя вел хозяйство
так, как вело его государство, он предпочитал получить сразу доход,
предоставляя мелкому арендатору — своего рода откупщику —
эксплуатировать землю, как он хочет.
Из документа все-таки неясны права Ибрагим-паши на землю.
Возможно, что это было «поместье» (маликяне) 4S, данное ему в
пожизненное пользование (или в продолжительную аренду); но возможно,
что Ибрагим-паша, поскольку он жил недалеко от богатых рудников
Кыратовы, решил произвести разведку и открыл у себя руду.
Во всяком случае после смерти Ибрагим-паши долго еще на земле,
когда-то принадлежавшей ему, продолжались работы; кто был Измир-
ли Мех-мед, прокопавший 30 сажен, о которых говорили старожилы
Вельчтрина и Требче, тоже неизвестно.
Территория Кыратова на большом пространстве была рудоносна,
а жители окрестных деревень, глядя на соседних помещиков,
соблазнялись и тоже производили у себя раскопки. Конечно, это было под-
стать только богатеям.
Так, некто Марко, серб-христианин, заложил в 1093 г. х. (1682) в
деревне Иржане казы Биласниче шахту; потом бурение продолжали
47 Румелиискало эялета; 'впоследствии Вельчтрин входил ib состав вилайета
Косово ('Fr. KraelitZi Osmanische Urkunden..., S. 78).
48 Термин «маликяне» (malikâne) употреблялся в Турции уже давно; так, везирам
из рода джандарлы за заслуги перед государством предоставлены были безоговорочно
в собственность земельные владения маликяне. Потом маликяне введены были
султаном Мустафой I в {№\\7 г. Они представляли удобства для .казны-; но фактически,
поскольку это было бесконтрольное пользование, казна страдала, и они -были упразднены
султаном Ахмедом Iil-I в Ь?Н г. [J. 'von Hammer, Des Osmanischen Reichs
Staatsverfassung und Staatsverwaltung, Bd Г, Wien, 1I81Ö, S. ЗШ; также: W. L. Wright, Ottoman
Statescraft, London, 'Ш35, p. 73 (по д'Оссону)].
238

сын его Милош и компания христиан; однако из-за трудностей,
встреченных во (Время работы, они бросили шахту, и эксплуатация отошла к
государству. Иногда слухи о руде были только предлогом; так, во
второй половине XVI в. спахи донес, что под Дечанским монастырем
(в старой Сербии) — золотая руда и церковь поэтому нужно сломать49.
Интересуясь рудниками, правительство все-таки действовало
осторожно и скупо отпускало деньги.
В Стамбуле узнают в 978 г. х. (1570), что на «кызылбашской», т. е.
иранской, границе, в Карагюдене, объявилась сера и во времена кызыл-
башей, т. е. когда эти места .принадлежали Ирану, там и добывалась
сера. Немедленно бейлербей Вана получает запрос, как бы добыть серу
из района Хакяри и на чьей земле находятся в Карагюдене
месторождения серы. Как будто правительство, прежде чем приступать к
эксплуатации, желает точно уяснить, есть ли у него права и не будет ли
заявлена кем-либо претензия.
Изредка бывали случаи, когда правительство жаловало по берату
большой рудник (как, например, Сидрекапси около Салоник) в
пользование (maliikâine tevcih ve berat itdirab). Может быть,
рудник этот, как это было уже и раньше, вторично был заброшен, и
правительство охотно отделалось от него, когда была предложена хорошая
покупная сумма (55 тыс. пиастров),— правительство смотрело на
рудники глазами хищника. Конечно, во всякое время эта земля могла быть
отнята. Условия работы на рудниках, созданные новым владельцем
(Чавушзаде Ахмедом-эфенди), был>и, очевидно, тяжелы: крестьяне-
райя, мастера, подали жалобу в Стамбул и просили восстановить
прежний порядок, тот, какой действует на рудниках, — сдачу с откупа.
Иногда же государство жаловало землю на вечные, так сказать, времена.
Пожалование земли «на вечные времена» могло иметь место скорее-
на восточной окраине государства; там контроль был сложнее, и
государство должно было учитывать старые местные порядки.
Указ № 61 от 1196 г. х. (1782) кади и мютеселлиму Керкука
подтверждает привилегии, данные еще -полтора века тому назад, в 1049 г. х.
(1639). Как бы то ни было, «пожалованный» (insan ohiinuip)
участок в течение этого долгого времени находился в «хозяйствовании и
пользовании» (tafsa.rruf ое inffia) в руках одной семьи, которая,,
открыв там месторождение нефти и эксплуатируя, очевидно, нефть,
носила уже и фам:ильное прозвище — Нефчизаде. Теперь родственники
Нефчизаде, «товарищество Нефчизаде», закрепляют вторично за собой
права на участок, границы которого очерчены в документе.
Общее число документов невелико, а количество документов о
частных рудниках и видах пользования, конечно, должно быть еще
меньше: правительству, собственно, неинтересно, как там идет работа.
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ РУДНИКИ
Известия о новых рудниках всегда радовали правительство; ож>
действовало двояко: или переуступало разведку частному
лицу—частному предпринимателю, «человеку опытному», -как аттестует его всегда:
документ, или брало .на себя -предварительные расходы, чтобы опреде-
49 П. Сьгрку, Материалы по истории сербской церкви, —.«Журнал Министерства
народного просвещения», СПб., 1880, декабрь, стр. 467.
239<

-лить доходность. На место посылался кто-нибудь из Стамбула для
«извлечения руды» и приступал к подготовке, к предварительным мерам.
Слово «мюбашерет» (mübaceret)—приступ — употребляется как
технический термин, обозначающий начало работ на рудниках: «И пусть
он не приступает к эксплуатации, пока не будут выручены деньги мои
(затраченные на рудники)»,— пишет в докладной записке кади Ма-
нисы.
Документы говорят и о «мюбаширах». В персидском языке слово
это заключает представление о хозяйственной деятельности; мюба-
шир — это управляющий имением.
Термин этот встречается уже в «Законнике» султана Сюлеймана I.
Обыкновенно под мюбаширом (mubaçir), как объяснил уже Хаджи Халь-
фа, подразумевались комиссары, ведавшие сбором налогов50. Мюбаши-
ры находились и в уездных городах и в деревнях. У них были
обширные функции: на о. Ташозе, например, они выясняют, что там за руда;
поскольку у мюбаширов всегда есть деньги, они платят также и за
провоз железной руды из Самаковы в Стамбул. Они выдают на руки и
справки крепостным солдатам о выполнении ими обязанностей по
сопровождению караванов селитры: наличие документа избавляет
человека от всяких подозрений. Когда из Вана доходят слухи о заниженном
количестве селитры на заводах, об этом запрашиваются мюбаширы.
Они, наконец, являются и посредниками между эмином и
Стамбулом: через мюбашира эмин посылает в Стамбул руду. В Румелии этот
термин иногда равнозначен термину «эмин»51.
Наконец, так или иначе, доходность рудника установлена и
начинается эксплуатация.
Иногда эксплуатация, раз начавшаяся, потом обрывалась, рудник
годами был заброшен; и так было не только на мелких рудниках, как,
например, на руднике Ардануч (пустовавшем между 1137—1142 г. х.),
но и на значительных рудниках, как, например, в Манисе (гора Ниф),
где был устроен одно ©ремя и монетный двор. Очевидно, расчеты
провалились: труд требовался большой, а деньги -были дороги.
Организация рудников, (находившихся в непосредственном ведении
государства, «государственных рудников» (maadini imiriye), была
единообразна, хотя термины, употреблявшиеся для обозначения тех
лиц, которые находились во главе рудников, и различны.
По существу это всегда была сдача с откупа (.mukataa). Откупная
система — старый институт, он в Малую Азию зашел по крайней мере
уже в XIII в., еще в эпоху Сельджукидов. От них заимствована она
была, очевидно, и турками. Путешествовавший по Турции в 1553—
1555 гг. Ханс Дерншвам хорошо уловил уродливые стороны
хозяйственных порядков: «В Турции, — говорит он, — рудники есть в разных
местах, в Болгарии и даже у. Черного моря, но таких безобразий (walpur-
,ger), как там, не бывает [нигде]. Там такой обычай: когда государь
узнает о каком-нибудь состоятельном человеке, он, между прочим,
возлагает на него, чтобы он разрабатывал руду и отдавал ему все серебро,
золото, медь, свинец, железо по своей цене. Так и мясники обязаны
пригонять скот на убой, и после убоя все мясо взвешивается, и государь
забирает все в свои руки, передает другим мясникам и перепродавщикам,
которые должны платить деньги государю. И все делэется в Турции
50 В. Смирнов, Кучибей Гомюрджинский..., кгпр. '1140, др;им. 1.
51 F. Spaho, Т иг ski rudarski zakoni, str. Ф40.
240

по принуждению, из страха... Сами они дое хотят работать, а ожидают
готовенького, за них работают пленные» 52.
Иногда документы умалчивают о социально-общественном
положении человека, который уполномочен для извлечения руды. Чаще
привлекаются «для несения службы на рудниках» придворные чавуши, один
раз придворный архитектор.
Поскольку мастерские-заводы на рудниках занимаются чеканкой
монет и исполняют военные заказы (добыча серы и селитры, железа,
меди; изготовление ядер и т. д.), поскольку рудники частью, так
сказать, военизированы, государство охотно вверяет управление займам —
крупным помещикам, обладающим зеаметом: заим Вели (980 г. х.) в
Кигы, заим Хасан (967 г. х.) в Биледжике.
В документе № 5 от 973 г. х. (1565) упоминается Хасан, назыр Би-
леджика, т. е. по социальному положению заим. Хасан занимал на
рудниках административную должность назыра — наблюдателя (в
документе № 5, вероятно, пропущено слово «maden»: Bilecik madeni nazi i)
и передан документ кади через человека — посланца назыра.
Возможно, что займы привлекались к управлению рудниками и потому еще,
что рудник находился на территории зеамета, который был ему дан; и
тогда заим бывал посредником между правительством и беем того
племени, которое кочевало на его земле, или беем мюселлимов —
военнообязанных пехотинцев. Так, документ о явке мюселлимов Болу на се-
литренные заводы Кютахьи и Сарухана 53 вручается в 984 г. х. займу
для передачи бею мюселлимов.
Термин «назыр» знаком уже мусульманскому праву54; теперь
обязанности назыра перенесены с мечети на рудники. Так созданы были
в провинции и назареты.
Для XVI в. термин «назыр» в документах преобладает. В
персидском языке арабское слово «назыр» употребляется в смысле
мажордома, управляющего; у турок термин этот указывает как будто на
большую зависимость от Стамбула, т. е. работа назыра регулировалась
и контролировалась из Стамбула.
Как видно из закона 1536 г., назыр (надзиратель) находился в Ру-
мелии на рудниках, которые сдавались.с откупа или эксплуатировались
частными лицами.
Вообще же назыры смотрели за государственным имуществом, и
тогда им отдавались зеаметы, т. е. они становились займами —
крупными феодалами, или вернее, обладание зеаметом выдвигало феодала на
должность управляющего государственным имуществом 55.
Назыры были всюду: и на рудниках, и на селитренных землях, и
на монетном дворе.
Однако термин «назыр» всплывает иногда и в XVIII в. Назыр в
1118 г. х. (1707) появляется в Сидрекапси, но это, может быть, потому,
что положение этого рудника часто было шатко и неопределенно: то
рудник бездействует, то он превращается в маликяне. А еще позже, в
52 «Hans Dernschwanis Tagebuch einer Reise nach Konstantinopel und Kleinasien
(1553/55)...» hrsg. und erläutert von Franz Babinger, München—Leipzig, 1923, S. 147—
m.
53 Санджаки Болу, Кютахья и Сарухан входили в состав одного эялета —
Анатолийского.
54 Л. В. С. Фан ден Берг, Основные начала мусульманского права, СПб., '1882».
ст.р. 31.
55 Ср. выражение «zimamet tasarruî eden nazin emval» (Ahmet Refik, On altinct
astrda.., s. ,1959, № 10).
16 В. A. Гордлевский
24Î

1147 г. х. (1735), во главе монетного двора тоже находится назыр,
одновременно исполняющий обязанности и пробирщика (sahifoi ayair) *.
Но вообще <в XVII в. термин «.назыр» отмирает; вместо назыров на
рудниках появляются эмины. В документе времени султана Мурада III
(1574—1595) выпукло раскрыто содержание термина назыр; кади Ma-
нисы ходатайствует, чтобы, если рудники будут восстановлены, 'назыр
монетного двора был назначен назыром рудников на правах (под
видом) эманета (ber veçhi emanet). Таким образом, здесь оба термина —
«назыр» и «эмин» — сливаются.
Термин «эманет» (emanet, emanete) 56 широко употреблялся;
должности вообще отдавались, так сказать, с откупа; так, 'например,
судейские чины — наибы (заместители кади) —обязаны были предоставлять
казне от Vs до XU доходов57.
Издавна титул эмин (^1 множ. число: Ы ümena) —доверенный,
облеченный доверием султана — давался на Востоке высшим сановникам;
эмин-уд-доуле, эмин-уз-зарб (v^'l t>>l «^jJül ^~.l) занимали в Ира-не
высокие государственные, часто финансово-хозяйственные должности и
накапливали большие богатства и.
Как видно из законов, опубликованных Ф. Спахо, для них был в
Турции почетйый титул: «гордость эминов» (tu^! ^)59. В Боснии
эмины были на рудниках, эмины §ыли и над хассами (.. . juj^Ujuw «u^
В документах термин «эмин» впервые появляется под 980 г. х..
(1573) 60. Эмин, берущий рудник с откупа, получает «благородный
патент» (berati çei'if). Это была, так сказать, усиленная пенсия — награда
сановникам за услуги, оказанные государству; отдавая рудники эми-
нам, государство хочет почтить или отличить верного слугу и
практикует приемы, обычно применявшиеся им. На откупах цены могли быть
занижены. Так, например, Чавушзаде Ахмед-эфенди заплатил за
рудники в Сидрекапси, переданные ему на правах маликяне, 55 тыс.
пиастров; однако округа, желая избавиться от тирана, предложила сумму
более высокую: обязавшись вернуть ему эту сумму, округа предлагает
еще 11 тыс., так сказать, отступного, соглашается увеличить также и
поставки руды по казенной цене и т. д.
В круг обязанностей эмина на государственных рудниках входили:
1) общий надзор за рудниками, 2) составление отчета о работе,
представлявшегося к ноурузу — к новому году гражданскому, 3)
заключение с окрестными крестьянами соглашений на поставки на рудники61.
За все это эмин получал в свою пользу Vio доходов с рудника 62.
Государство предоставляет эминам большие льготы. Частные
предприниматели тратят зачастую капитал попусту. Когда речь заходит о
больших рудниках, о «настоящих больших откупах» (mücezzemve muaz-
56 W. L. Wright, Ottoman Statescraft, «p. 98, not. 116.
57 J. von Hammer, Des Osmanischen Reichs..., Bd I, S. Э8Э.
58 Значение слова «эшш» 'Многообразно; в мусульманской Испании это был
начальник корпорации (K-S. Colin et Е. Levi-Provençal, Un manuelhispanique de hisba^
Paris, 119Ш, p. 13); аотом термит ком;ин» получил значение «помощник», так, например,
были судейские помощники; в распоряжении дефтердаров также находились эмины,
собиравшие налоги *.
59 F. S pah о, Т иг ski rudarski zakoni, str. 1Ö6.
80 Ом. документ № 26.
61 F. Spaho, Turski rudarski zakoni, str. 136.
62 Ibid., str. 145.
242

зай1 mukataat), как, например, о Гюмюшаме, государство отпускает для
•оборудования, для закупки топлива большие суммы, дает, так сказать,
под аванс, «сбор джизье или другие налоги, взыскивая, впрочем, хорошие
проценты (за 500 тыс. акча будет взято 100 тыс. акча, т. е. 20%).
С откупа сдается все — рудники, таможня, 'консульские сборы, сбор
*с убойного скота и, конечно, ушюр — десятина сельского урожая бз. Для
государства откуп—средство облегчить себе заботы о содержании
государственного аппарата, о жалованье воинским частям. В документе
на имя эмина таможни Эрзурума от 1142 г. х. (178.0) изображена яркая
картина финансовых махинаций -правительства: На восточной границе,
в крепости Ахылкелек (в эялете Чалдыр), стоит отряд, и
правительство уступает ему рудник Ардануч. Год-два рудник эксплуатировался эр-
зурумокой таможней, но, очевидно, таможня отказалась от этой
малодоходной, может быть даже невыгодной, статьи (у начальника таможни
и так были хорошие доходы от досмотра караванов, шедших из Трапе-
зунда в Иран), в течение шести лет рудник пустовал. Тогда
правительство, споуватившись, впомнило о «бесхозяйственном» руднике (muayeii
mail olmiyep) и великодушно отдало его отряду, вычитывая из
содержания, которое оно должно платить, сумму, получавшуюся раньше
за рудник с таможни. Так заброшенный рудник поневоле будет
восстановлен, в противном случае солдатское жалованье будет срезано..
Поскольку на рудники Гюмюшане было постоянно устремлено
внимание правительства, сюда назначались, вероятно, важные сановники, и:
было бы интересно раскрыть их формуляры. Априорное предположение о
социальном лице откупщиков подтверждается и скудными указаниями
документов; на рудники зарились служащие «высочайшего дворца»: ка-
пуджибашы, чавуши и т. д. и, конечно, сипахи 64; все они, окруженные
челядью, охотно ехали на рудники и наживались. В документах
упоминание об их имени сопровождается «украшающими эпитетами» —
арабскими и благопожеланиями: «да продлится, да. увеличится его слава»
(ол** Nfb iJj}) или «образец для великих и для аянов».
Иногда население рудника выдвигало кандидатуру, подсказаннувр,
быть может, соперником. Когда от гнета и притеснений 'нового хозяина
Сидрекапси как райе, так и мастерам не стало житья, они указали на
дворцового силяхшора.
Как ни почетно и выгодно было положение эмина, велика была и
ответственность, и, чтобы разгрузить себя, эмйн подбирает помощникор:
в 1153 г. х. (1740) на рудниках Эргани был заместитель (векиль) Но-
ман; иногда рудники сдавались эмину и ^прочим его товарищам^ и это
зарегистрировано документом уже в 981 г. х., т. е. в конце XVI в. 65.
Первоначально срок откупа был короткий — рабочий сезон, год;
однако кратковременное пребывание было непроизводительно, и сроки
удлинялись до трех, шести, даже до десяти лет66. Здесь, правда, заклю-
63 И даже земля [ом. В. Смирнов, Кучибей Гомюрджинский..., стр. «121: «До
1(584 г. села .и пахотные поля были *в (руках мужей сабли и сынов очага, а чужие и вея-
>кая сволочь не имели к ним доступа* (перевод из трактата Куадбея)].
64 Так, на серебряных рудниках Инегёля в 1029 г. х. (1620) был сипахи.
65 См. документ № 20.
69 Проставлял дату (религиозного, мусульманского, летосчисления, документ,
однако, должен учитьто-ать бытовой уклад; а жизнь ломала церковный календарь —
культурные традиции были глубже, « правительство продолжает делить год на две
половины; так, охрана на рудниках нанимается на шесть месяцев — от дня Хызыра
(23 апреля ст. ст.) до дня Касыма (26 октября ст. ст.); откуп также сдается с марта —
<о дня ноуруза; в фирманах Рагузской республики встречается и ноябрь.
16*
24а

т чалось другое «неудобство: эмин-кади (загруженный административными
делами в казе) запускал дело —рудники у него разваливались. Но
обыкновенно, долго 'находясь на рудниках, эмин приобретал большой
опыт, из него вырабатывался хороший хозяйственник, и тогда
правительство могло использовать его на вновь открывающихся рудниках;
так, эмин Гюмюшане Саадулла в 1147 г. х. (1734) был переброшен на
рудники Ахсендере, где обнаружено 'было серебро.
Работа на рудниках шла по пла'ну, утвержденному правительством:
годовая поставка руды, селитры, количество ядер, их размер — все было
определено; но, когда менялась обстановка — а чаще всего это
происходило, очевидно, во в;ремя войны, — менялись и условия; и эмин,
чеканивший сначала на рудниках монету, посылал в Стамбул медь, так
как «в меди встретилась нужда у воевод».
Во время откупа устанавливалась цена, по которой эмин
обязывался сдавать государству руду, это была «казенная цена» (mirî fiat) 67
Выполни© наряд, эмин очевидно, излишки (всю руду, что сумел
добыть из земли сверх плана) продавал на сторону уже по вольной
цене; здесь он извлекал для себя большие выгоды.
Небольшие рудники давно уже передавались для эксплуатации
кади, и между ними шла из-за рудников грызня: они хотели, конечно, на
рудниках нажиться. Так, один указ на имя инспектора селитры
ограничивает сферу эксплуатации 'кади Сиса и Мирзы Чавуша,
претендовавших еще на селитру в сандкаке Малатья. В Акдаге производство
селитры взято кади и каким-то, должно быть, шустрым человеком, Али Чаву-
шем, и вот указ от 976 г. х. (1568) требует, чтобы в Стамбул
посылалась очищенная селитра, убытки же должны были быть возложены на
кади и на чавуша. У эмина на селитренных заводах Ва'на в
компаньонах состояли (1581 г.) кади Шемендана и мюдеррис, желавшие
получить для себя казы Битлис и Ван. Это уже были торгаши, да и эмин
недалеко ушел от них: он выговорил для себя звание «аги азабов Вана».
Кади Сидрекапси, будучи назначен сюда, взял на себя восстановление
рудников, но отнесся к этому небрежно, и правительство,
обеспокоенное, шлет (987 г. х.) запрос.
На 'кади, в округе которого находился рудник, законом 1536 г.
возлагались большие обязанности: он также являлся назыром,
надзиравшим за рудником: он должен был знать количество рабочей силы на
•рудниках и распределять ее по рудникам, вызывать желающих взять
на себя пустующие рудники, — словом, на нем лежала ответственность
за рудники; он посылал отчеты, контролировал отчеты трехгодичные
(очевидно, за срок аренды); тех, за кем была задолженность, под
конвоем отправлял в Стамбул.
Кади, эмины, кятибы обязаны были еженедельно обходить шахты и
следить за ходом работ: они отвечали за всякий ущерб, который
обнаружится. Кади и эмин взаимно друг друга контролировали и доносили
друг на друга; им принадлежало и .право смены кятибов. Учетно-канце-
лярская часть на рудниках лежала на мухаррирах и кятибах — на
писцах и секретарях, "подчиненных управлению рудника, часто кади; они
присутствовали и во время плавки серебра. Кятибы на рудниках так и
назывались, «секретарями при рудниках» (maiden katiplerï)^ но были
еще, так сказать, секретари в пробирной палате (çasni kâtibi) 68 и др.69.
67 См. документ № 60.
68 F. Spaho, Turski radar ski zakoni, str. 146.
63 Roçt kâtibi.
244

Были еще регистраторы (muharrir) из кятибов дивана, специально
посылавшиеся из Стамбула. Так,, на имя мухаррира ливы Килис
адресован в 979 г. х. указ; в Но.воберде Эвлия Челеби застал секретарем мест-'
ного жителя — поэта Зухури-эфенди, автора произведения
«Благородные свойства пророка» (HHyei çerif) 70.
Были и амили J-*U71, правители округов в халифате;, в Турции Это
были управляющие, административные чины (сборщики налогов), были
они и на монетном дворе (darbhane amilleii)72.
Надежды, возлагавшиеся государством на эминов, рушатся.
Старая система претерпевает кризис; эм,ину-сановнику трудно нести бремя
управления. Первые признаки провала обнаруживаются уже в конце
XVI в., когда эмин усомнился в значении единоличной силы. Для дела
нужны практики, быть может, наблюдавшие за рудниками и
работавшие на них. Так, навстречу идет новая социальная сила — откупщики
не из служилого сословия, не сановники, а купец, человек, у которого
есть и капитал, есть деньги для внесения за рудник, снимаемый с
откуда. Государство уже не благотворит, а торгуется, запрашивает, хочет
получить на откупах наивысшую сумму. На новые рудники Ахсендере
в Албистане в 1146 г. х. (1733) назначается местный житель. Эмина на
рудниках сменяет мюльтезим.
Между эмином и мюльтезимом большая разница, показывающая
социальные 'изменения, (происшедшие в Турции. Между тем как эмин
был облечен доверием правительства (это был, очевидно, человек,
.'принадлежащий к правящим кругам), мюльтезим принимал на себя
обязательства, к нему предъявляются требования, вытекающие из
обязательства; это уже новые люди, располагающие капиталом,
коммерсанты.
В документах термины «мюльтезим» (откупщик), «ильтизам»
(откуп) встречаются спорадически уже в XVI в. Термин «ильтизам»
упоминается, кажется, впервые © указе на имя румелийского бейлербея от
937 г. х. (1530) 73. Слово «мюльтезим» обозначало сначала человека,
взявшего на себя вообще какое-нибудь обязательство, подряд, ремонт.
Так, ишыки Сеидигази берутся в 1572 г. ремонтировать «ханаку» Сей-
ида Баталла Гази 74.
Однако капитал сосредоточен теперь скорее у христиан (греков и
армян). Теперь и христиане пробуют силы, .пытаясь эксплуатировать
рудники; теперь они поднакопили и деньги. Сначала правительство
смотрит на них недоверчиво; когда армянин Киркор, мастер-рудокоп
(madenci), предлагает в 1112 г. х. (1700) взять с откупа рудники Си-
дрекапси, пришедшие в запустение, правительство запрашивает муха-
фыза (коменданта) Салоник о состоянии рудников.
В документах только этот случай нашел отражение, но натиск
немусульман усиливается, и уже в XVII в. турецкие публицисты
горестно увидят здесь -причину упадка Османской империи75.
70 Ahmet Refik, Osmarih devrinde Türkiye madenleri <(967— 120Ü), s. VII; в словаре
€ам:и-бея отсутствует.
71 F. Spaho, Turski rudarski zakoni, sir. ГБ4.
72 Ibid.. str. 146.
73 J. von Hammer, Des osmanlschen Reichs..., Bd I, S. 355; см. также Ahmet Refik,
Osmanh devrinde Türkiye madenleri (967—1200), док. № 17 от 979 г. х. (Г571 г.).
74 Ahmet Refik, On alünci asirda..., № 42.—Термин потом часто употреблялся для
обозначения человека, бравшего с откупа сбор десятины (ашар).
75 В. Смирнов, Кучибей Гомюрджинский..., стр. «1713, 250, 26&
245

А вскоре это превратилось в повсеместное явление. А. Мордтманн-
старший заносит в дневник строки о старом руднике Кюре (Кюреи-Ма-
муре), снятом армянином, который обязался давать государству 36 тыс.
окк меди в год по 13 пиастров, а все, что добыто будет сверх этого, он
имеет право продавать кому хочет и за сколько хочет. Но так как он
желает получать за оку 60 пиастров, то медники Кастамону закупают
медь в Стамбуле от европейцев 76.
КАТЕГОРИИ РАБОЧИХ НА РУДНИКАХ
Наверху идет бесконечная борьба, интриги; кади, назыры, эмины,
откупщики, поставленные «ад рудниками, заботятся только о наживе;
они хотят с лихвой вернуть деньги, затраченные за откуп. А там, на
рудниках, в поте лица трудится бедный люд, придавленный нуждой,
замученный ба.рщшюй.
Кто же эти бедные турки — «мехмедушки», эксплуатируемые «а
рудниках?
Естественно, тяготы падают прежде всего на окрестные деревни;
жители этих деревень приписаны к рудникам. Так, сразу возникал
конфликт между властью и помещиками, терявшими право на труд этих
крестьян — на своих, так сказать, крепостных. Для рудников нужны
были рабочие, и их состав часто обновлялся: тяжелые условия работы
быстро выводили человека из строя; но нужны были работники и для
сельского хозяйства — основного источника экономической жизни
страны.
Поскольку земледелец снимался с земли и переходил на рудник, он
освобождался от повинностей и налогов, лежавших на »крестьянах.
О рудниках Гюмюшане Эвлия Челеби решительно говорит, что все
население освобождено от повинностей 77 и обязано работать на
серебряных рудниках.
Однако от беспорядочного перехода на рудники страдали интересы
помещика, страдало земледелие; и правительство издавало указы,
запрещавшие самовольный уход на рудники. Заинтересованное, с одной
стороны, рудниками, оно, с другой стороны, зорко следило, чтобы
сохранялось и поддерживалось основное исконное занятие или сословие, в
котором человек родился, будь то юрюк-кочевник или
крестьянин-земледелец. Юркж-рудокоп (Küreci) все же остается юрюком,
категорически заявляет указ 7а.
Айни Али Мюэззинзаде напоминает, что султан Сюлейман I, как
ни заботился о »процветании столицы, не допускал, чтобы райя — старые
турецкие подданные — бросали пахоту и селились в Стамбуле, хотя
после завоевания Белграда (152J) ремесленники-христиане, согласно
традиционному обычаю, были водворены в квартале Едикуле79.
Изредка, однако, правительство санкционировало перемену
профессии лиц, перешедших на рудники, при условии пополнения убыли80.
76 A. D. iMordtmann, Anatolien..., S. 401.
77 Ahmet Refik, - Osmanli devrinde Turkiye madenleri, VIIU': i«€ümle halki tekâiiften
muaf ve müsellem olub...».
™ Ahmet Refik, Anadoluda türk açiretleri |(9©5—-1200), № 11(2.
79 Ayni Ali, Kavardni Ali Osman, s. 127.
60 См. документ № <8; речь идет о лраоолах-христнанах в Икхиркёе.
246

На крестьянина, сидящего на земле или работающего на рудниках,
правительство смотрит одинаково—для тех и других у 'него общее
наименование: «бедная райя» (raya fukarasi), но в понятие «бедный»
отнюдь не вносит оно сожаление или жалость, это просто констатация —
противоположение «бедняка», неимущего—земельной аристократии у
которой есть 'недвижимость.
На рудники привлекалось и свободное турецкое население,
обязанное »во время войны нести службу: пияде или яя (пехогинцы); мюселли-
мы, освобожденные от повинностей (они на войне могли быть
возчиками и т. п.), находились, так сказать, в нестроевых ротах. Поскольку
организация пияде, или яя и мюселлимов напоминает организацию юрю-
ков, естественно предположение, что это было полуоседлое население;
во всяком случае и в мирное время у них были полукочевые
полувоенные начальники: беи, алайбеи, яябашы и т. д.
Впоследствии, т. е., очевидно, по мере того как они оседали, они
перечислялись в райя81, и этот процесс завершился к началу XVII в.;
впрочем,, институт мюселлимов, как пишет Мольтке, сохранялся еще в
XIX в.
Правительство распределяет их по рудникам, находящимся в эяле-
те; так к рудникам Биледжика приписаны лияде, находящиеся в Хами-
дэли..
Однако от работы на рудниках они уклонялись. Так, мюселлимы
Болу отказываются идти в Биледжик; правительство тешит себя тем,
что это наибы их подстрекают; но, становясь на эту точку зрения, оно
признает разложение государственного аппарата.
На обязанности беев пияде (или яя) лежит поставить «очередных»
{nöbetlü): сотни людей, а потом и сторожить их на рудниках. А
«очередные» всячески упирались; так, из 313 человек на рудниках в Билед-
жике оказалось всего 70 человек. Оно и понятно: был месяц рамазан
973 г. х., т. е. весна 1566 г., когда кочевнические инстинкты, замершие
за зиму, вновь оживают. Однако всякая заминка влекла снижение
добычи. В Биледжике в 973 г. х. (1566) заложено было 67 шахт; но когда
явилась ißcero одна пятая часть наряда, около половины шахт (30 из
€7) бездействовали, потому что некому было работать. У
правительства только одно средство: оно хочет воздействовать и на кади и на бея
угрозами, прекрасно понимая, что, если оно спустит одному, другие
безусловно последуют заразительному примеру, и рудники замрут.
На работы на рудниках сгоняются и крчевники-юрюки. И здесь
(насмешка истории) потомки завоевателей Малой Азии теперь, утратив
Л1ривилегии, сравнены с прочим деревенским населением.
Юрюки в XVI в. сохраняют еще родовую организацию, у них есть
•бей, сюбашы, яябашы — начальники племен — и т. д., и к ним-то
обращается правительство, когда ему нужны на рудниках люди.
'Вольный кочевник, юрюк, конечно, неохотно откликался на призыв
правительства. А для правительства кочевники представляли большие
материальные выгоды; оно снимало с себя заботы о прокормлении их
на рудниках; «согласно исконным обычаям и законам» юрюки идут на
рудники, захватив шестимесячное продовольствие. Это, так сказать,
сезонные рабочие: «очередной» юрюк © течение летнего периода уходит
не на яйлу, а на рудники, чтобы потом, почувствовав приближение
зимы, спуститься на юг — к морю, к теплу.
81 Ayni Ali, Kavanini AU Osman, s. 45.
247

Иногда, однако, ю'рюкам тяжело выдержать срок, и они задолго
до наступления дня Ка-сыма бросают рудники; чтобы проверить, отбыл
ли человек повинность или 'нет, управление рудниками выдает
«отпускное свидетельство» (icazet tezkeresi).
Юрюки были пригодны для копания земли, для прокладки шахт.
Это была основная рабочая сила, отличавшаяся, однако, текучестью и
нуждавшаяся в постоянном .пополнении. .
Отдельную группу на рудниках составляют отставные сипахи или
дети сипахи (sioahizade). Сипахи, свободные землевладельцы, конечно,
от работы на рудниках освобождались; у них был клочок земли, и не
крохотный, и они сидели на нем, неся только военную службу, но их
детям, потомкам или отставным сипахи .приходилось тяжелее.
Как видно из декретов, 'подтверждающих права «сыновей сипахи»
sipaihï oglamlan) на тимары — на участки, которыми владели их
отцы, фактически их положение было все-таки незавидно 8'2. Когда
малолетние дети, сыновья сипахи, упускали сроки для введения в
наследование, их перечисляли в сословие трудящихся (Erwerbsleute)83.
Отставные сипахи, достигнув предельного возраста, освобождались
от военной службы, а жить было нужно. Отставным сипахи велся и
отдельный список, они были, очевидно, на учете.
В казах, там, где они были записаны, власти старались
приравнивать их к крестьянам; но и после того, как они уже были оторваны от
земли и уходили на рудники, власти норовили брать с них подати, как
с крестьян; с них требовали крестьянский налог (raiyet rüsumu).
С другой стороны, .правительство полагает, что их нужно использовать
на рудниках, и оно шлет указ кади Ларенде о приводе отставных
сипахи и детей сипахи на селитренные заводы. Они работали и на селит-
ренных заводах Ичиля 84. Но это были пока, конечно, единичные случаи,
говорившие все-таки о намечающейся тенденции правительства урезать
права сипахи.
О духовенстве, о дерв,ищах документы молчат. Они освобождены
были от несения какой бы то ни было службы на рудниках, и это
естественно в государстве, где религия .поддерживала классовый строй,
оберегавший ее интересы. Только в XX в. сперва младотурецкая
революция открыла поход против несправедливых привилегий духовного«
сословия, и подраставшие кадры духовенства, талебе, сидевшие в
медресе десятки лет, были наконец удалены оттуда; некоторые из этих
здоровенных парней были (взяты на военную службу, а способные
направлены -в светские школы. Кемалисты же, сделав второй шаг, закрыли
(1925) и текке, и дер-вишские организации, и ордена.
Работали на рудниках, конечно, как мусульмане, так и христиане:
христиан (греков и армян) было больше, чем мусульман (турок);
командные, начальнические посты занимали мусульмане. Христиане,
естественно, были на рудниках там, где добыча руды происходила издавна,
со времен «неверных». Число рабочих-христиан было велико в Руме-
лии, как об этом ясно говорят законы, изданные Ф. Спахо; и в
Анатолии' по той же причине работа на рудниках останавливалась в
воскресные дни ^.
82 J. von Hammer, Des Osmanischen Reichs..., Bd I, S. B60.
83 Ibid., S. 354.
84 См. документ № 18 и ел. (от 979 г. х.?).
85 A. D. Mordtmann, Anatolien..., S. 520.
248

КРЕПОСТНЫЕ РАБОЧИЕ. МАСТЕРА И ЧЕРНОРАБОЧИЕ
Из разношерстной по 'Социально-сослов'ным и
религиозно-национальным признакам массы формировались на рудниках крепостные
рабочие. Это были люди, оторванные от земли, неспособные, как говорит
указ, ни на что иное, как только (на работу на рудниках; и, если им
нужно было -возвести какую-нибудь постройку в городе или в деревне, они:
обращались на сторону. Всю жизнь проводили они на рудниках и
народили детей, которые оставались на рудниках и работали «а месте отцов.
В указе от 982 г. х. (1574), запрещающем принимать на рудники тех,
кто занят на государственных пастбищах, прямо говорится о
«мастерах— детях мастеров» рудокопов (küreci oglu küireciler), как о
подлинном контингенте рудников, как о тех, кто может работать на
рудниках. И эта преемственность стимулировалась цехами. А поскольку
были цехи, дифференцировались и профессии: на рудниках были и на
рудники постоянно требовались специалисты одного какого-нибудь
ремесла. Для рудников нужны были, конечно, мастера-рудокопы (madenci),.
но также и угольщики, и кузнецы, «промывщики» руды (cevher yayka-
ci), чистильщики (ka!çi), плотники и т. д.
На рудниках Румелии они носили часто иностранные —
немецкие — названия; так, в законах, изданных Ф. Спахоаб, употребляется,
например, термин «шафар» *.
Среди мастеров были большие искусники. Эвлия Челеби,
побывавший в XVII в. на железных рудниках в Самакове, восторженно
описывает кузнецов, выковывавших железные прутья. Опытные
мастера-рудокопы высоко ценились и перебрасывались часто на новые рудники, но>
делалось это безобразно; в Ширване обнаружено серебро,
распоряжение о посылке мастеров направлено беям Кафы (Феодосии) и Азова;.
мало того, оповещены были циркулярно, для принятия соответствующих
мер, кади, находившиеся на пространстве от Софии (в Болгарии) до
Феодосии (в Крыму).
Мастерам противопоставляется как будто райя (ahali ve îeaya ve
m;aidenciyan — жители, райя и рудокопы) 87, т. е. простые крепостные
рабочие, приписанные к рудникам, так сказать, чернорабочие (îrgat, как
они называются обыкновенно в документах). Мастер-рудокоп дает
указание, где и как колать, а тот уже копает. Батраков брали на тяжелую
работу, на копание шахт, но часто они были непривычны к труду под,
землей. Пробыв под землей два часа, они уже вылезали наружу и
отдыхали, и так могл'и они работать ©сего 20 дней, а кто был
посильнее— максимум 30 дней.
Бытовые условия жизни на рудниках документами освещаются
слабо. Рабочим причиталась, конечно, плата. В Румелии государство-
предоставляло эмину право наказывать тех, кто не шел на работу,
однако крестьяне тимаров и хассов * уклонялись от работы. Понимая
истинные причины уклонений, оно старалось защищать право рабочих на
плату. И когда это было в интересах государства, напоминало, чтобы
бесплатно не заставляли никого работать на рудниках; «но иногда, как
это было, например, на о. Ташозе, чтобы сорв.ать задание правительства,,
администрация задерживает выплату денег. Казенные ставки, однако,,
были низки и плохо удовлетворяли жизненные потребности.
86 F. Spaho, Turski rudarski zakoni, str. 146—146.
87 См. документ № 60.
24&

Из одного документа ** видно, что на работах в Требче за рытье
шахт в 1126 г. х. (1714) батракам давали в неделю деньгами 1 пиастр и
на довольствие ежедневно 2 акча; там же рабочие, ставившие сруб,
получали 300 акча за сажень, 50 окк муки в месяц и еще еженедельно
2 окка вина, т. е. плата была комбинированная — деньгами и натурой.
А когда рабочие натыкались на глубоком залегании (90 саж.) на руду,
плата поднималась; с каждых 360 окк руды (kiI) деньгами шло 400
акча и вина — 6 окк.
Вино (питье которого запрещено исламом) определенно говорит о
составе рабочих — наличии христиан на руднике у Ибрагим-паши; в
западноевропейских цехах ß средние века обычно практиковалась выдача
вина.
Один раз документ, рисуя картину запустения на рудниках Инегё-
ля, вскользь упоминает о жилье рабочих. Мастера, осмотрев строения
рудника, определили сумму, потребную для ремонта; между прочим у
дома, известного под именем «башни» (ки1е), построенного «для жилья
рабочих на руднике», обвалилась крыша и он был негоден для
обитания. Слово «башня» наводит на предположение, что это было здание,
предназначавшееся для преступников, заключавшихся в тюрьму, за
которыми следили, чтобы они не убежали с рудников. Ханс Дерншвам,
объехавший район Биледжик — Караджашехир, недалеко от Инегёля,
замечает в дневнике: «У них нет домов, а пещеры, ,в которых они
укрываются от непогоды, и ничего там нет у них».
А работа на рудниках была тяжелая, изнурительная. Понятно, что
батраки, бравшиеся со стороны, отказывались от работы на рудниках;
их нередко силой приводили обратно. Применялся на рудниках и
детский труд: мальчики вытаскивали руду наверх — на поверхность земли.
Почва в Турции была рудоносная. В горе Ниф, на небольшой
глубине залегания (всего 2 саж.), на каждые 5 тыс. дирхемов земли
выходило 100 дирхемов свинца, из них 3 дирхема серебра. «А может быть, при
плавке обнаружилось бы и золото», — писал кади Манисы (он,
пожалуй, преувеличивал, иначе непонятно, почему богатый рудник был
заброшен). В Требче (Кыратова), наоборот, глубина шахты доходила до
90 саж., с 360 окк руды добывалось 100 дирхемов серебра, 2 окки
свинца, 40 окк литарга.
Из документов устанавливается два способа извлечения руды: или
это была «колодезная система» (maden Kuyulari), или шахта шла в
виде подземного хода, конечно, под уклоном, т. е. шахта представляла
пещеру (imagarâ). Еще употребляется термин «очаг» (осак) —копь,
залежи — и даже селитренные копи (güvercile otoakla.n) 89.
Во втором законе90, между .прочим, дано тщательное описание всех
процессов работы, от устройства колодца (шахты) до чека'нки монет.
Техническое оборудование было,, конечно, примитивно91. Вот как
описывает Мольтке знаменитые медеплавильные мастерские Токата,
сохранившие славу от старого времени: «Два ряда маленьких печей вроде
88 См. документ № 47.
89 Р. Мудеризович (в первой половине своей статьи) дает описание боснийских
рудников; их эксплуатацию, (размер добычи, приводя терминологический словник
техники горного дела; вторая половина статьи посвящена XIX в.— времени перед
австрийской оккупацией.
90 F. S'paho, Turski rudarski zakoni, sir. 141—Ф46.
91 Д. H. Лев, К истории горного дела, Л., 1934 (описаны древние орудия
производства и процессы обработки медной руды; в примечаниях указана литература,
русская и иностранная).
250

шекарен, под деревянным навесом, воздуходувные мехи, надуваемые
людьми, и запасы древесного угля — вот весь аппарат».
Отрицательное впечатление было зафиксировано также М. А. Га-
жазовым, сопровождавшим Е. И. Чирикова, русского комиссара по ту-
рецко-лерсидскому разграничению 1849—1852 гг., который занес в свой
дневник следующие строки: «Русские осмотрели в Токате жалкий
плавильный завод, где ежегодно, по словам мастера, может быть
очищено до 10 250 луд. меди»92.
Во время работ вода часто заливала шахту, и нужно было
откачивать ее насосами. Колая на большой глубине (до 90 саж.), рабочие
устраивали деревянные срубы — «стволы», чтобы удержать землю от
обвала. Для очистки (руды от примеси и посторонних веществ имелись
особые сооружения, именовавшиеся долабами, как и те приборы,
которые действовали на ирригационных системах, — «водяные колеса»,
машины, приводимые в движение водой. Полковник Энегольм,
посетивший во время русско-турецкой войны 1829 г. железный завод в Сама-
зшве, так описал добывание руды: «Хозяйственно сберегаемые водотоки
проводятся по многим желобам: скопление массы воды 'постепенно
подмывает часть гор, которые, обрушиваясь, без особого труда дают руду,
очищенную от земли той же водой»93.
Описание средств труда, показателей тех общественных отношений,
при которых совершается труд, как определил Маркс, представляло бы,
конечно, величайший интерес: оно установило бы дотурецкие традиции,
господствовавшие в Малой Азии 94.
ЗАВОДЫ И МОНЕТНЫЕ ДВОРЫ
Руда, добытая из земли, частью посылалась в Стамбул, частью
оставалась на месте. И в Стамбуле, и в провинции на рудниках были
лонастроены мастерские-заводы (кагЬапе) 95. Конечно, и плавильные
лечи находились обычно около шахт96. Руда очищалась, отделялись
примеси; изготовлялись по специальному заказу ядра, порох (с
заводов рассылавшиеся по городам и крепостям) и т. д. Желая поднять
на рудниках .производство, правительство облегчало условия для
доставки металла; так «Законник» султана Сюлеймала I освобождал от
лошлин железо, шедшее на рудники.
Большой, очевидно, завод был в Кяатха'не (в Стамбуле). Это место
было выделено и давно приспособлено под заводы и фабрики, и хотя
имя («Бумажный дом») встречается в документах уже конца XVII в.,
бумажная фабрика построена была только в XVIII в.97. Там были и
военные заводы 1107 г. х. (1695); из провинции доставлялась сюда
селитра, и, стало быть, здесь приготовлялся порох, здесь же отливались
и ядра. Это, конечно, единственный случай, когда военный завод
отрывается, так сказать, от сырьевой базы — от железной руды. Это проис-
92 «Путевой журнал Е. И. Чирикова»,— «Записки Кавказского отдела Русского
географического общества», кн. 1'Х, 18>75, стр. XXVII; еще «раньше лисал об этом
М. А. Гамазов в -журнале «Время», т. IV, 1ÖG1, стр. 8*42.
93 Е. Й. Энегольм, Записка о городах забалканских, СПб., 1830, стр. Л19—120.
94 На стр. 1512 даш описание закладки — прокладки шахты.
95 В документах упоминаются казенные государственные заводы (mirî kârhane),
но, вероятно, были и частные заводы.
96 A. D. Mordtmann, Anatolien..., S. fflL
97 Fr. ßabinger, Das Archiv des Bosniaken Osman Pascha, Berlin, Ф9Ш, S. 26.
251

ходило, вероятно, потому, что в Стамбуле были сосредоточены
наилучшие мастера.
Большие военные заводы были сосредоточены и на рудниках Би-
леджика, и ряд документов за 967 и 973 гг. х. говорит о большом
внимании правительства к Биледжику.
Государство всегда интересовалось ходом работ на рудниках и на;
заводах, особенно когда речь шла о селитре, обо всем том, что нужно
для войны. На рудники посылаются запросы: сколько шахт действует,
как идет добыча руды, как выполняется заказ на ядра, количество их и
размер. В 973 г. х. (1565) заводы Биледжика должны поставлять ядра
весом отнюдь не менее 11 окк каждое, а в 1107 г/х. (1695) на заводах
Кигы изготовлены ядра от 3 до 9 окк — очевидно, и обстановка
меняется, меняется и назначение ядер. Контроль был тем более необходим,
что администрация заводов иногда забывала о плане; так, заказ
заводу Кигы в течение семи лет не исполнялся.
Часто упоминают документы о монетных дворах в провинции; они
раскиданы всюду — и в Анатолии, и в Румелии 98.
Впервые монета (акча) чеканится при султане Орхане (1326—
1359) ". О чеканке монет заботился султан Сюлейман I; в конце
XVI в. были открыты монетные дворы в Новоберде, Ускюбе и в других
местах, как говорит указ от 972 г. х. (1564).
Снаряжение для монетных дворов — инструментаж для чеканки
монет — шлет Стамбул 10°. Здесь, быть может, раскрылись бы следы
западноевропейской техники, давно, вероятно, проникшей на монетные
дворы Боснии.
Монета, чеканившаяся в Анатолии, была часто низкопробна; по
крайней мере кади Манисы, возбуждая вопрос о возобновлении работ
на рудниках горы Ниф, говорит, что «так как монета в Анатолии была
ущербленная 101, то по благородному указу в Манисе был создан
монетный двор». В 1147 г. х. (1734) монетный двор открыт и на
рудниках Кебана; там чеканятся «новые полупиастровые монеты» (cedidguiruç-
nisfiyesi), и проба для них установлена та же, что и в Стамбуле."
Временами, когда усиленно требовался металл (очевидно, для
военных целей), чеканка монеты прекращалась, как об этом явствует из
указа от 1107 г. х. (1695) кади Гюмюшане.
Однако, поскольку техника на монетных дворах была еще
примитивна, нередко тут же рядом, на глазах властей, обращалась
фальшивая монета. Видимо, чеканка фальшивых (низкопробных) монет,
обнаруженная в Новоберде в 972 г. х. (1564), произвела большой
переполох и среди рабочих монетного двора и среди местных аянов — они
явились в суд и просили снять с них несправедливые подозрения.
Фальшивомонетчики, укрывшись, орудовали в горах и ущельях. Правитель*
ств'О производило повальные обыски, и, очевидно, чтобы как-нибудь
закончить затянувшееся расследование, агенты подбрасывали в дома ни
в чем не повинных людей фальшивые-деньги и инструменты.
98 Чеканка монет ороиоходила и в Африке — в Алжире и -в Тунисе; см. о чеканке:
Mouradia d'Ohsson, Tableau générai.., t. VII, Paris, <ltö24, pp. 251—254.
99 A. Belin, Essai..., p. 4f23-: в 7.29 г. x. (1329).
100 Об организации чеканки (состав мастеров, процесс литья, техническая
терминология и т. д.) см.: С. Truhelka, Jedan nalaz turskih akci iz Macedonije,— «Glasnik Ze-
maljskog muzeja...», t. XXX, str. 100—101. Впрочем, арабские стандартные легенды
прочтены ошибочно; сомнительно также чтение Сидрекайеи (вм. Сидрекапси); как яоно
видит и Т.рухелка, словарь Ценкера для понимания текста 'Недостаточен.
101 «Mikras degmiç akçe kalmamiçtir»,— прибавляет кади.
252

Иногда у начальства монетных дворов, действительно, было
«рыльце в пушку». На монетном дворе в Белграде в 972 г. х. (1564)
выпущены были низкопробные акча, и 'начальник монетного двора, виновный
ъ краже металла, бежавший было, был разыскан; указ велит заковать
«го и отослать ,в Стамбул.
Как будто зараза пронеслась над монетными дворами Румелии в
972 г. х. — ив Новоберде и в Белграде была обнаружена фальшивая
монета.
Злоупотребления повторялись и позже; через 15 лет после этого, в
987 г. х., эмины, действуя заодно с мюбаширами, ухитрились выплавить
в Новоберде денег на 40—50 тыс. дирхемов, тогда как 'норма была
12 тыс. дирхемов 102.
Не вся, однако, добытая руда поступает на заводы. Излишки
руды, сверх обусловленного количества, принадлежат собственно
руднику. Поскольку государство давало за руду низкую цену, откупщик и
отдельные рабочие охотно продавали руду на сторону. Это было их
право, и правительство шло на уступки, чтобы удержать рабочих от
бегства с богатых доходных рудников, как например, Гюмюшане; «о,
когда ощущалась острая нужда в металле, льготы отменялись; нередко
правительство специально запрещало продавать золото и серебро как
в монете, так и в слитках: ни один дирхем не должен был идти за
границу.
СНАБЖЕНИЕ РУДНИКОВ
Для бесперебойной работы на рудниках окрестные деревни
обложены были повинностями, они должны были поставлять дрова, уголь
и т. п.; жители Кигы поставляли лошадей, инструменты. Дрова, уголь—
это жизненный нерв рудника: они нужны для плавки металла; рудники
Гюмюшане и были заброшены в XIX в., когда кругом был сведен лес 103.
На рудниках происходит древесноугольная плавка; поэтому подвоз
дров постоянно волнует правительство, и оно часто справляется о том,
налажен ли транспорт.
Однако казенные ставки на уголь были чрезвычайно низки: это
должно иногда признать и правительство, устанавливающее в 1143 г. х.
(1730) на рудниках Кебана дотацию.
Поставки — хлопотливое дело; хаким Палу, например, обязан был
обжигать уголь в горах и потом на бурдюках по р. Евфрату
доставлять его на рудник. Указы о поставках, причитающихся с округа, так и
сыпались. И стоит деревням задержать поставку угля, как уже шлется
грозный указ и жители деревень округа Тиреболу (Элягудереси, Кулы-
хак, Сарыяр) обвиняются в воровских и грабительских наклонностях.
На рудники Кебан уголь идет и из каз Малатьи — 6 тыс. вьюков и из
Акчедага (Сивас)—4 тыс. вьюков. Иногда повинность эта падает на
округа Дивриги, Арабкир, Чарсанджак и др., но чаще они
освобождаются от этих поставок и натуральная повинность заменяется для них
с 1143 г. х. (1729) деньгами, а именно налогами «вспомоществования
военного и морского времени». Вероятно, жители рассчитали, что их
замучит один провоз, и предпочли отделаться деньгами, потому что пра-
102 См. документ № 30.
103 Е. Banse Die Türkei. Eine moderne Geographie, Braunschweig, «1919, S. 93—94;
см. также: J. H. Mordtmann, Gümüshkhane,—- «Encyclopédie de l'Islam», И, р. Г94.
253

вительство мало учитывает дальность расстояния; так, для рудников
Эргани и Кебан разверстка падает на Самсат и Малатью.
Когда Мольже в 30-х годах прошлого столетия был в Эргани,
«городе, хорошо отстроенном, который жил доходами с рудников»,' ему
бросилась в. глаза нерациональная эксплуатация; он был поражен,
слушая наивные рассуждения о том, что лес, собственно, ires nulkis
(бесхозяйное имущество. — Ред.) и хотя доставлять дрова приходится
издалека, но это барщина 104, т. е. для доставки дров не требуется затраты
капитала.
Каждый поступает так, как находит для себя удобным. Так, племя
сана милли, естественно, предлагает бейлербею Мараша доставлять
уголь вместо «вспомоществования военного .времени».
Во всяком случае кое-где и в глуши страны натуральное
хозяйство падает, ему на смену идет денежное обращение.
Прикидываясь доброжелателем, правительство указывает и пути
доставки угля до рудников Кебан. В конце концов правительство
довольно: без забот, а главное без больших затрат на рудник Ахсендере уголь
будет доставлен. А если кто уклоняется от поставок, указ от 1141 г. х.
(1728) велит схватить ослушников и сослать.
Из-за отсутствия угля в Кебане медная руда доставлялась для
плавки в Токат (где она сперва и очищалась) 105.
Древесный уголь частично мог быть заменен в XIX в. каменным
углем, так -постепенно встал вопрос о лесоохра«ении. Однако только в*
1924 г. был издан закон, запрещавший истребление леса для угля 106.
Окрестные деревни должны были также снабжать продуктами
рабочее население рудников, у которого, очевидно, здесь не было
никакого хозяйства. Но власти, наблюдавшие за поставками, своеобразно
понимали задачи и беззаконными действиями возбуждали недовольство'
населения. Кади округов, заботившимся о поставках для рудников Би-
леджика, указ от 973 г. х. (1565) предлагает «заготовлять припасы ш>
возможности на ближайших пунктах и посылать хозяев на рудники^
чтобы они могли прода<вать гам, и отнюдь не забирать от них
продукты» (подразумевается: даром); от насильственных поборов и
реквизиций кади должны были воздерживаться.
Для иллюстрации поведения властей характерен указ «а имя. кади
вилайета Темешвар от 978 г. х. (1570) о бесчинствах над крестьянами^,
поставлявшими на селитренные заводы дрова и пр.107. «Воеводы, сюба-
шы, займы, тимариоты, эмины, аммалы (сборщики податей), янычары,
несшие очередную службу, — словом, все, кто только мог или хотел,
заставляли работать на себя крестьян удельных (havassi humayun), хасшв,.
бейлербеев и санджакбеев, тимаров и эмляков; мало того, они даром
забирали у них фураж и продукты: кур, ягнят, баранов 108, масло, па-
стырму (вяленое на солнце мясо) —обычная пища турок, как заметил
уже Б. де ля Брокьер, — и прочие съестные припасы. Они могут брать
все это у крестьян за деньги с их согласия, а отнюдь не брать на
работу их самих, или их скот, или повозки (? коси)».
Так было организовано местное обслуживающее хозяйство.
104 Н. von Moltke, Briefe über Zustände und Begebenheiten in der Türkei aus den
Jahren 1835 bis 1839, Berlin, 1841, S. 2Ö9—290.
105 A. D. Mordtmann, Anatolien..., S. 161—162.
106 К Klinghardt, Angora —Konstantinopel Ringende Gewalten, Frankfurt a. M.f.
11912*4, S. 110.
107 Gm. документ № 13.
los g тексте -стоит еще .непонятное мне слово: yoklun.
254

ЮРИДИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ РУДНИКОВ
Юридическое положение рабочего люда на рудниках было тяжелое;
собственно, рабочие были -бесправны, как все население, и привилегии,
о которых говорят указы, есть не что иное, как отказ от насилий,
чинимых по всей стране.
Указы неоднократно напоминают властям «на местах об исконных
обычаях и уставах рудников; они осуждают все, что противно «старым
условиям», а там, действительно, идет все по заведенному исстари
порядку. Конечно, традиции и .привилегии соблюдаются на больших
рудниках, как, например, в Гюмюшане и, отчасти, в Эргани и Кебане: там
на старых рудниках действовали старые статуты, быть может
сохранявшие еще дотурецкие порядки.
Как, естественно, деревин, выделенные для обслуживания рудников,.
так и крестьяне, работающие на рудниках, освобождаются от
повинностей, лежащих на земледельцах, крестьянах, сидящих на земле т. е.
от уплаты крестьянского налога. Указ на имя секретаря ливы Килис
(в Боснии) предписывает составить для крестьян двух деревень,
которые будут взяты на рудники Камениграда, проект «избавительной от
[повинностей] грамоты» (muafname), наметить повинности (tekâlii),
которые с них снимаются, и отписать об этом в Стамбул; тогда из
Стамбула последует уже соответствующий указ. Значит, льготы эти
варьировали; и, когда правительство освобождало от тех или .иных, в отдельных
случаях различных, налогов, у него были какие-то соображения, был,,
очевидно, индивидуальный .подход к рудникам.
Повинности же, лежавшие на крестьянах, были Еелики:
вспомоществование квартирное — постой (imdadi menzil), вспомоществование
мирное (imdadi hazaJye), вспомоществование военное (imd di sHeJye), сбор
подковочный (nal), сбор на одежду (kaftmbeha), сборы «кунные» (ücü-
rüdem, diyet). И, как будю этот перечень еще недостаточно значителен*
указ добавляет: «и прочие повинности» (ve sayir tekâlifi örfiye ve çâkka).
А числэ этих налогов и повинностей доходило до 9710). В указе на
имя вали Эрзурума и Трэпезуицд, муллы Эрзурума и всех кади от 30-х
годов XII в. х. (первая четверть XVII в.), представляющем своего рода
«хартию вольностей» рудников Гюмюшане, проводится положение о том,,
что тот, кто работает на рудниках, освобождается от всяких
повинностей государственных (avaizi divaniye, tekâlifi örfiye)110.
А воеводы и мютеселлимы требовали от работавших на рудниках
налог испенче — «пятину», как от пленных111.
Когда возникала война, требовавшая от государства большого
напряжения, вали пытались нарушить старые привилегии. Однако
центральное правительство отказывалось санкционировать эту вредную
точку зрения властей на местах.
Местные власти действовали незаконно во время Восточного
похода (ИЗО г. х.— 1717), когда для постройки крепостей и рудники
должны были поставлять рабочих; так как среди этих рабочих не было
людей подходящих, им пришлось нанимать за себя людей на стороне; с
109 A. Rasim, Osmanli tarihi, eilt III. Istanbul, 1327—1329, s. »1104—1165
(заимствовано из сборника «Tekâlif kavaidb).
110 Оба эти термина равнозначны.
111 Когда взыскание налогов натыкалось на сопротивление, когда уплата «алогов
задерживалась, применялась обычная -мера — имущество, вещи неплательщика
продавались (см. документ № 69).
255.

рабочих требовали тогда и вьючныйхкот. В результате всего, этого на
рудниках создался застой. Подтверждая через несколько лет после
этого (1146 г. х.— 1733) старые льготы рудников, правительство
запрещает также, поскольку они освобождены от повинностей, назначать в
казы и в деревни мюбаширов.
Освобождение от повинностей, душивших крестьянство,
рассматривается уже как необыкновенная льгота или привилегия.
Были, кажется, какие-то преимущества у отдельных категорий
рабочих — более повышенная заработная плата (?): в указе от 981 г. х.
(1573) говорится о «привилегиях» вообще и об «усиленных
привилегиях» (/iyadelü gedük). Указ бейлербею Карамана велит на тех, кто
проявляет нерадение на селитрерных заводах или теряет дорогой во время
перевозки селитру и т. д., наложить взыскания: от них будут отняты
«привилегии» (gîdikhr) и пожалованы другим.
Однако все-таки ясно — у границы рудников права вали кончались;
на территории рудника вали терял власть, и всякий раз своеволие
вали решительно пресекалось.
Один раз, впрочем, указ от 1114 г. х. (1702) 112 предлагает вали
Трапезунда отправиться в Гюмюшане и организовать доставку серебра
в Болу, взяв у воеводы Болу расписку, что он принял груз; но эта мера
вызвана была, может быть, задержкой; до конца года оставалось два
месяца, а между тем на монетный двор в Стамбуле не поступило ни
одного дирхема серебра.
Правительство хорошо пднимало, что стоит подпустить вали к
руднику, как грабежи и насилия увеличатся. И пока течет нормальная
жизнь, вали держится вдали. Во время объездов края маршрут вали7
проходит вне района рудников. Вали это забывали и, ссылаясь на
обстоятельства военного времени, хотели нарушать привилегии рудников.
Указ от 1146 г. х. (1733) напоминает вали Трапезунда, чтобы дорогой
в Ереван он обязательно объехал Гюмюшане, где действуют «правила
рудников».
Таким образом, по существу рудники изъяты из-под юрисдикции
вали. Постановления вали над рабочими теряли силу. Знаменитый
указ — «хартия вольностей» — категорически запрещает воеводам и
забитам, хакимам и вали обижать рабочих, которые идут на рудники
или с рудников, или хватать их под разными предлогами для вывоза
или доставки руды к себе.
Один раз на заводе, изготовлявшем порох, т. е., так сказать, на
военном заводе, замечено было вмешательство азаСов и мустахфызов
крепости Эрджиш; вероятно, они самовольно хотели выделить для
себя— для крепости — порох. В указе бейлербею Ваиа от 979 г. х.
(1571) осужден этот своевольный акт.
Работа на рудниках была закрепощена; однако мастерам
Гюмюшане, семьи которых жили, быть может, в соседних деревнях или в городе,
разрешалось уходить домой. Но работа на рудниках должна была идти
непрерывно, «день и ночь», как требуют постоянно указы; поэтому
мастера ставили временно за себя надежных заместителей, которые
следили за плавильными печами, за горном. А так как дорогой мастера
могли остановить ил»й задержать как беглого бродягу, как человека,
самовольно покинувшего работу, администрация рудников давала ему на
руки «отпускное свидетельство» (izin kâgidi).
112 Ом. документ № 37.
256

Мастерам разрешалось так же, как встарь, продавать руду
(серебро). Власть сознательно соглашалась на утечку руды; запретительные
(понижающие заработок) меры вели к тому, что рабочие разбегались.
Громадное большинство мастеров на рудниках был.и местные
христиане. Постоянно общаясь с турками, они хотели и внещне не
отличаться от них, а на Востоке издавна уже заведены были для
иноверцев, немусульман, отличия в одежде.
Законоположения об одежде христиан (идущие еще от халифа
Омара) долго сохраняли и в Турции силу113. Указ от 1145 г. х. ("1732)
запрещает мастерам и прочим «неверным» — гяурам — носить
мусульманскую одежду (raht ve besaat ve alât istimali)114 и предлагает
властям строго следить за этим — «поступать в соответствии с велениями
религии».
На больших рудниках у эминов были и большие права. Они
сносились со Стамбулом непосредственно и оттуда непосредственно получали
указания; они действовали независимо от местной власти. На рудниках
Кебана указ от 1143 г. х. (1730) предоставил эмину сбор (прием)
налогов «вспомоществования военного и мирного времени» для расплаты за
покупку угля 115. Им на рудниках принадлежала полнота власти как
судебной, так и исполнительной И6. Мало того, назначение и смещение ха-
кимов, т. е. кади, в казах эялетов Трапезунда и Диярбакыра (где
находились большие рудники) зависели от эмина: «Ты же, хаким Эгиля,—
говорит указ от 1153 г. х. (1740), — уполномочен на службу охраны
рудников и их окрестностей, и твоя отставка и назначение происходят не
от вали Диярбакыра, а по представлению эминов»; в 1155 г. х. (1742)
вали Диярбакыра еще раз было указано, чтобы от не уводил, т. е. не
отзывал в Багдад, хакимов Палу, Чермика, Эгиля.
Суд и на рудниках, конечно, был духовный — шариатский, но
судил эмин «по свободе» (serbestiyet üzre), т. е. как ему
заблагорассудится; суд был безапелляционный и не подлежал обжалованию.
Самовольная отлучка мастера влекла строгое наказание. Если кто-либо,
недовольный решением эмина, вздумал бы идти в казу или тем паче в
Стамбул, указ повелевает, «поелику это противоречит старым
условиям», нарушителя порядка схватить дорогой, заковать и доставить на
рудник. Об этом циркулярно в 1141 г. х. (1728) оповещены были кади
и мютеоеллимы Кебана, Эргани и Гюмюшане.
Но изъятие из-под юрисдикции вали, конечно, говорит не о заботе
о рабочем; нет, здесь преследовались исключительно интересы эмина.
Возможно, впрочем, что только эминам рудников Гюмюшане (также
Кебана и Эргани) предоставлены были исключительные права; по
крайней мере, когда заводы Кигы посылают в Стамбул ядра, правительство
приказывает (1107 г. х.) вали Эрзурума проследить качество заказа.
Так подчеркивалось значение эмина; так устранялись на руднике
перебой в работе.
Кажется, поскольку эмин на руднике судил, он мог и осудить, т. е.
привести судебное решение в исполнение. На рудниках были особые
113 За одеждой иновертев издавна наблюдал мухтесиб (А. 'Kremer,
Kulturgeschichte des Orients unter den Chalifen, Bd I, Wien, li87ö, S. 406).
114 Вообще христиане не могли носить: 1) широких поясов, 2) тюрбанов, как у
мусульман, 3) желюй обуви и, наконец, 4) длинных волос (J. von Hammer, Des Osma-
nischen Reichs..., T. I, S. 442—443).
115 Здесь неясно для «меня, почему за уголь .платят через эмина и мастера.
116 Ср. замечание: Mouradja d'Ohsson, Tableau général..., t. VII, p. 280.
17 В. A. Гордлевский
257

люди (tomruKçi), которые надевали на ноги преступника колодки.
Вероятно, эм.ин мог и ссылать неугодных ему рабочих. Указ заранее, так
сказать, ратифицируя решение эмина, грозит (979 г. х.— 1571) не
желающим работать на селитренных заводах Ичиля ссылкой на заводы на
Кипре, по представлению назыра.
Вообще ссылка на Кипр »практиковалась постоянно (вплоть до
XIX в.). На ссылку осуждались сотни людей. Так, из Кайсери
отправлено в 981 г. х. (1573) 204 человека; должно быть, там были какие-нибудь
волнения на селитренных заводах, но переусердствовали и мюбаширы,
дравшие две щкуры (крестьяне платили налоги и несли также
натуральную повинность); для острастки сосланы были и мюбаширы.
ВОЛНЕНИЯ НА РУДНИКАХ
Каждый, кто работал на рудниках, был сюда затащен силой или
приписан; кто мог, откупался деньгами и бежал .из этого кромешного
ада. Кочевники, на долю которых выпадала служба, и те уклонялись
или досрочно бросали рудники. Атмосфера на рудниках была
сгущенная, и временами затаенное недовольство прорывалось наружу — тогда
вспыхивали бунты, о которых документы говорят, конечно, глухо и
скупо. Прекрасно понимая, что мысль о поднятии производительных
сил страны чужда правительству, население ненавидело рудники. Уже
как только оно замечало, что правительство собирается разрабатывать
где-нибудь руду, оно принимало меры, чтобы задержать это
мероприятие. В ход пускались старые испытанные средства: местное
начальство, лица, специально командированные из Стамбула, подкупались;
население взятками хотело отвратить от себя беду. Когда в Самакове в
1829 г. часть горы осыпалась и открыла куски золотой руды, жители
поспешили засыпать это место из опасения новых, для них, собственно,
бесполезных трудов117. Однако все это было безуспешно; власть
угрозами узнавала о руде от старожилов и местной интеллигенции или от
должностных лиц: учителей, священников, старост (косаЬа§1) —
уполномоченных от христианских общин.
Теперь работа на руднике организована .и местный крестьянин
зависит всецело от жестокой, бессердечной администрации. На рудниках
царит произвол, и хорошо еще, если у кого-нибудь в Стамбуле есть
влиятельный родственник. Тогда вопли будут услышаны, ошибка
исправлена и, может быть, положение улучшится или, вернее, на время
прекратятся несправедливые наряды на работу.
Вот один случай, раскрывающий непорядки. Во дворце, на
женской половине — в гареме, находится придворный «карла» Исмаил;
родственник шута, сипахизаде, попавший на селитренные заводы в Мараше,
жалуется, что его ставят вне очереди на работу. Карлик сообщает об
этом кому следует, и указ на имя кади приказывает устранить
безобразия.
На военном заводе в Биледжике, изготовляющем ядра, частенько
происходят волнения. Раз, в 967 г. х. (1559), пияде, назначенные на
очередные работы, заволновались и оповестили соседних лияде, живших
на территории санджака: «Мы освобождены от повинностей». А когда
явились беи, сюбашы, яябашы, они взбунтовались (el kaldiiruib) и ока-
117 Энегольм, Записка о городах забалканских, стр. 1191*.
258

зали сопротивление. Правительство видело, что это отголосок общего
недовольства, и разослало циркулярный указ кади Анатолийского ,-зи-
лайета для принятия строгих мер «в назидание другим». Случайно это
или нет, но от одного года (973 г. х.— 1565) сохранилось четыре
документа, затрагивающих так или иначе рудники Биледжика: нужны ядра,
а на рудниках Биледжика нет дров; вода заливает шахты,
а там подойдет зима; то вышли какие-то заминки с продовольствием;
то есть и шахты и даже много (67), то не идут пияде, вытребованные из
Султанёню. Назыр рудников бомбардирует Стамбул донесениями, из
Стамбула сыплются грозные указы, и неизвестно еще, как там все
обошлось. Но через несколько лет, в 979 г. х. (1571), повторилась опять
та же история. Только исправятся неполадки на одном руднике, как
опять где-нибудь еще вспыхнет недоразумение, и так все время.
Быть может, и отряды на рудниках охранял« не только от врагов
внешних, .нападавших на .рудники; они еще стерегли рабочих,
предупреждая бегство или беспорядки. В 1763 г. две тысячи греков бежали
из Гюмюшане (очевидно, с рудников) в Грузию 118. Да и жилье, похожее
на укрепление, тоже наводит на мысль о волнениях среди рабочих.
Правительство нервничает, возвещает кади всяческие кары, грозит
сослать смутьянов и зачинщиков на галерные работы (kürege kosila).
Оно боится, как бы слухи о непорядках, о нарушении на рудниках
Гюмюшане привилегий не распространились между другими рабочими и
мастерами, и оно шлет указ кади и мютеселлимам Кебана, Эргами,
Гюмюшане и соседних округов, предлагая соблюдать законные правила
-рудников.
Обычно вали держатся вдали от рудников; но, когда здесь
возникают беспорядки, .когда требуется вмешательство полицейской и
вооруженной силы, появляется вали. Воинская сила была недостаточна, и
правительство старается мобилизовать местное население. Деревня
призывается для карательной службы. Три деревни казы Тиреболу (Элягу-
дереси, Кулыхак и Сарыяр) уклонились от поставки угольщиков, и
правительство, адресуя вали Трапезунда в 1141 г. х. (1728) указ о
наказании ослушников, «давнишних разбойников», требует, чтобы он шел на
непокорные деревни, забрав с собой жителей казы Тиреболу.
ДОСТАВКА РУДЫ
После того как руда, добытая из недр земли, очищена, возникает
сложный вопрос, как благополучно доставить ее в Стамбул. Заботы о
доставке возложены поголовно на все население. Поскольку на дорогах
хозяйничают разбойники и кочевники, требуется опять вооруженная
сила, и, естественно, теперь-то прежде всего и нужно содействие вали;,
здесь стража «из отборных людей вали ,и верных людей эмина» везет
руду, «возложив упование на всевышнего аллаха». Настоятельно
рекомендует правительство дорогой останавливаться в надежных местах;
караван идет под конвоем солдат с ружьями (tüfenkendaz), а ночью
его стерегут сторожа. И все-таки часто бывали нападения; в 1164 г. х.
(1750) три груза (вьюка) золота и серебра, шедшие с рудников Кебана
и Эргани, попали в руки разбойников119. Когда везут селитру, т. е.
118 «Journal Asiatique», fasc. 3, t. 6, p. 76.
m Ahmet Reîik, Osmanh devrinde Türkiye madenleri (967—1200), s. VII—VIII.
17*
259

то, что нужно для изготовления пороха, для военного снаряжения, ка,-
расан сопровождают «крепостные солдаты» под начальством бёлюк-
башы (главы бёлюка, т. е. отряда, роты). Несмотря, однако, на охрану,
во время перевозки с рудников Акдага 50 кантаров селитры пропало.
Коиечно, возможно, что солдаты, деморализованные повсеместным
взяточничеством, симулировал« грабеж. Охрана часто вменялась в
обязанность кочевникам: юрюкам, яя и мюселлимам. Охрану несут еще
аяны. На их имя адресуются и указы: «кади Самакова и аянам
вилайета» поручается в 1107 г. х. (1695) обеспечить доставку руды в Стамбул.
В циркулярном указе от 1140 г. х. (1727) на имя кади, кетхуда,
начальников янычаров, аянов вилайета и «мужей дела» (i§ erleri)
предлагается принять всяческие меры на пути для доставки в Стамбул серебра
с рудников Эргани 120. Здесь втянуты, можно сказать, и администрация
и население.
Кто же это аяны? Сейид Мустафа Нури (1824—1890), автор «Ne-
taic-ul-vukû'ab, характеризует аянов как выборных от населения, из
богатых и влиятельных людей; это были помещики и советники властей
по гражданским делам (распределение и взыскание налогов);
впоследствии они занимали должности мютеселлимов и воевод, и это
привилегированное положение после их смерти сохранялось за их
детьми ш. Здесь, таким образом, смешиваются термины «аяны» и «эшра-
фы» 122. Хаджи Хальфа, перечисляя четыре «сословия» Турции (ученые,
военные, купцы и поселяне), об аянах молчит123. Или он полагает, что
это незначительная группа, или термин аяны-вельможи покрывается
одним из четырех сословий, и тогда, .конечно, военными или
обладателями земли — помещиками.
В «Законнике» султана Мехмеда II титул аян дается сановникам —
великому везиру, дефтердарам и вообще первостепенным должностным
лицам двора.
В этом смысле слово употребляется и позже: «султан Мурад III и
аяны его зтошли ib вечность» 124. Здесь под аянами разумеются
вельможи, занимавшие высокие должности. Вначале это—крупные феода-
лыг потом термин «аяны» — синоним для обозначения помещиков,
землевладельцев; это земельная аристократия.
В XVII -в. аяны настроены оппозиционно; это еще не деребеи,
открыто »выступающие против правительства; однако, замечая ослабление
центральной власти, они могут и .пограбить население. Крымский хан
Селямет Гирей I, отставленный и проживавший в Румелии, окружил
себя ты-рновскими аянами и производил разбои в Кырккилисе.
Вероятно, аянам равнозначат и термины «бейзаде», «бейзаделер»
(рожденные от бея); это, так сказать, потомственные беи; к ним и
земля переходит по наследству от отцов, от беев. Указ от 1143 г. х. (1730)
адресуется на имя мутесаррифа Палу и бейзаде 125.
12° Обязанности аянов этим не ограничиваются; на мих падает также по
'разверстке и доставка муки и угля; как и другие, аяны старались от этого уклониться: указ
от 1*141 г. х. (см. документ № 47) отмечает 'своевольное поведение аянов Самсата,
забывающих о поставках для Эргани и Кебана; у аянов есть и свободные деньги —так,
аян Манисы Хаджи Мехмед соглашается дать деньги для разработки рудника.
121А. Rasim, Osmanli tarifii, eilt II, s. 10Й9—Ü0ß0; см. также: Mouradja d'Ohsson,
Tableau général.., t. VII, p. 286.
' ,122 Для Сами-бея (I, 166) эти -слова — синонимы.
123 В. Смир>но.в, Кучибей Гомюрджинский..., стр. 2Û9, 21<3.
124 В. Смирнов, Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты, СПб..
1887, стр. 468.
125 См. прим. к документу № 50.
260

В XIX в. аяны выполняли административные функции — уездных
начальников 126, начальников общин; аяны могли быть и из христиан
(в Денизли, например, из армян) ,27.
«Аяны вилайета» раскиданы по всей стране, на их земле живут
райя — крестьяне, и по требованию правительства они могут поставить
охраиников из крестьян.
Естественно, что из деревенской массы и может забираться
охрана. Документы молчат о крестьянах, но это потому, что указ обращен к
их хозяевам, аянам, которые и переложили на них эту натуральную
повинность.
Зато ясно выступает роль кочевников, юрюшв как стражников, за
них отвечают сюбашы. Юрюки все равно бродят, рассуждают в
Стамбуле, и им поручается доставка.
И когда указ говорит о «мужах дела» (iç erleri), на которых
возлагается доставка руды, он имеет в виду, очевидно, представителей
кочевых племен. Здесь этот термин встречается только раз, но в
документах А. Рефика о «Турецких кочевниках в Анатолии» он
попадается часто.
Вот общая картина эксплуатации рудников в старой Турции,
насколько она обрисовывается из официальных документов (законов и
указов) in наблюдений путешественников.
ПРИЛОЖЕНИЕ /
РУДНИКИ И МОНЕТНЫЕ ДВОРЫ В МАЛОЙ АЗИИ т
Даты, встречающиеся в документах, конечно, не говорят еще о
начале эксплуатации рудника или чеканки монет; для ряда пунктов
известны более ранние даты (например, на легендах монет).
В скобках указываются — там, где это легко устанавливалось, —
административные деления XVII в.: э. (эялет), с. (санджак).
Акдаг (э. Си,ва1с)—се- Гюмюшане (э. Трапе-
литра 976 г.х. зунд) -медь, серебро^9 1107 г.х.
Амасья (серебро) . . , XIV в. Зюлькадрие (э. Ма-
Амид (Диярбакыр) — раш?) —селитра . . 981 г.х.
монетный двор . . . 983 г.х. Инегёль (э. Анадолу) —
Ардануч (э. Эрзурум) . 1142 г.х. серебро 1029 г.х.
Ахсендере (э. Марат) — Испио (э. ТрапезунД) —
медь, сера 1146 г.х. свинец (?) ....
Байбурт —серебро . . 967 г.х. Ичиль (э. Кипрский) —
Биледжик (э. Анатолий- селитра 1141 г.х.
ский)—железо . . . Кагызман (э. Эрзу-
Ван — серебро, селитра 981 г.х. рум) — медь .... 1099 г.х.
126 Е. Чириков, Путевой журнал..., спр. 663.
127 M. Вронченко, Обозрение Малой Азии..., ч. II, стр. 114.
128 Сведения о чеканке монеты в азиатской часги Турции почерпнуты из каталога
Талиба Эдхема. Перечень монетных дворов см. также: J. von Hammer, Constantino-
polis und der Bosporos, Bd II, Pesth, 1822, S. 450.
129 g XVI в. там чеканилась и золотая .монета (Ahmet Refik, Osmanh devrinde
Türkiye tnadenleri (967—1200), s. Vi II, not. 2).
261

Кайсери (э. Караман) —
селитра (?) .... 981 г.х.
Кайяра— нефть . . . XiV в.
Карагюден (Хакяри, на
границе с Ираком) —
сера 978 г.х.
Караман — серебро,
селитра 979 г.х.
Кебан (э. Рака) —
монетный двор . . . .1138 г.х.
Керасунт — железо,
квасцы
Керкук — нефть . . . 1196 г.х.
(1049 г.х.)
Киты (э. Эрзурум) —
железо 98Э г.х.
Кипр — селитра . . .
Кюреи-Мамуре 130 (э. Си-
ва.с)—медь .... 979 г.х.
Кютахья (э.
Анатолийский) — селитра . . . 984 г.х.
Ларенде (э. Караман) —
селитра
Малатья (э. Марат) —
селитра
Малина (э. Анадолу) —
монетный двор;
свинец,, серебро,
золото (?) . ; . . . .
Мараш—серебро,
селитра
Нигдэ (дер. Кенисе,
э. Караман) — селитра
Саманту (на восток о г
Кайсери, э. Кара
ман) —селитра . .
Сарухан (э. Анатолий
окий) — селитра
Унье — железная руда
Хакяри—сера . . .
Шебин-Карахисар —ква
сцы
Ширван (э. Эрзурум)
серебро
Эргани (э. Диярба
кыр) —серебро . .
Эрджиш (э. Ван) —сера,
селитра
Эрзинджан — медь
Эситулет — медь . .
981
98Э
980
994
978
992
1738
г.х.
г.х.
г.х.
г.х.
г.х.
г.х.
г.х
978 г.х.
XIV в.
979 г.х
ПРИЛОЖЕНИЕ /!
РУДНИКИ И МОНЕТНЫЕ ДВОРЫ В ЕВРОПЕЙСКОЙ ТУРЦИИ
Перечень рудников в Боснии дан у R. Muderizovié, перечень
мест чеканки монеты — у С. Truhelki.
Пункты, которые обозначены звездочкой, извлечены из вводной
статьи и из законов, опубликованных Фехимом Спахо.
982 г.х.
972 г.х.
1001 г.х.
Бач
Белград — монетный
двор
Беналука 131 (э. Босна)-
железо
* Бласиче
* Боровиче 1551 г.н. э.
* Босна
* Бровник
Бушавик, дер. (Камени-
град)
Деверек (Самакое, э. Ру-
мели)—серебро . . 1165 г.х.
* Дежевице нач. XV в.
* Дубровник 15J3 г.н. э.
Дукакин (э. Румели) —
железо 981 г.х.
* Дусила
* Жежне
* Заблана 132
Зворник (Звоник) . .
Камениград (э. Босна) —
железо, медь . . .
Келюгли (э. Босна) —
железо
Килис (э. Босна) —
железо
* Копаоник
Кочанья ,33 — свинец . .
* Крешево — серебро
Кыратова (э. Румели) .
Новоберде (с. Ускюб) —
монетный двор . . .
* Олово . ...'..
Рудник134—серебро,
свинец
1412 г.н. э.
981 г.х.
979 г.х.
979 г.х.
973 г.х.
1564/5 г.н.э.
Ii2ö г.х.
972 г.х.
X.V в.
982 г.х.
130 У Мостра (С. Mostras, Dictionnaire..., p. .154) Гюреи-Нухас; о*^*; по-арабски
и значит «медь», т. е. Бакыр-Кюреси.
131 Банялука.
132 У Хаджи Хальфы: «Заплина».
133 «Hans Dernschwams Tagebuch...», S. 254
134 Здесь был подписан в il4ö6 г. фирман султана Мехмеда II молдавскому
воеводе Петру.
262

Самаков (э. Румели) —
железо
Самаковджук (э.
Румели)
Сереберыиче135 (э. Бос-
на)—монетный двор 136
Сидрекапси137 (э.
Румели) — монетный двор,
серебро
1107 г.х.
987 г.х.
Ташоз, о-в — медь,
серебро 1133 г.х.
Темешвар (Банат)
—селитра 978 г.х.
Требче (Кыратона, э.
Румели)
Ускюб (э. Румели) —
монетный двор . . . 972 г.х.
* Фойница (Хвойница) . нач. XV в.
Шехиркёю (э. Румели) 973 г.х.
* Янова 1551 г.н. э.
135 Очевидно, там были серебряные рудники.
136 С. Truhelka, Jedan nalaz turskih akci iz Macedonije — '«Glasnik...», t XXXI,
str. 99; — упоминается монета 926 г. x. (1520).
137 Как показывает греческое название местности \(aibt\po<; —железо) или
турецкое (Demirhisar — железное укрепление) (Ahmet Refik, Osmanh devrinde Türkiye ma-
denlert (967—1200), s. IX, not 2), там была и железная руда; турки называли
Сидрекапси еще «Мадени сидиро» (С. Mostras, Dictionnaire..., p. 168).

O^yJ^vJ^vJ^
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ОСМАНСКОГО СЛОВА «УЗАН»
«Новая проблема состоит в
необходимости разъяснить факт культурного в
древности содружества... мусульман и
христиан».
Н. Марр, Грузинская поэма «Витязь в
барсовой шкуре» Шоты из Рустава и новая
культурная проблема,— «Известия
Академии наук», Пг., 1917, стр. 506.
По ловоду книжки А. Чобаня;на «Армянские труверы» 1 проф.
Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад написал в 1922 г. этюд «Влияние турецкой
литературы на литературу армянскую»2. В этюде, тенденциозном3, но
богатом фактическим материалом, Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад
пытается доказать, что современный .институт народных певцов — ашугов —
заимствован армянами у турок4.
Однако небольшая справка из истории Армении наводит на
обратное заключение. Вековое сожительство-на переднеаз'иатской территории
турок и армян создало благоприятную почву для взаимного
воздействия. Армянское население, еретическое с точки зрения ортодоксального
1 То есть .(Армянские средневековые поэты». A. Tschobaniar^ Les trouvères
arméniens, Paris, 1906.
• <y' j$* ij^ 0,xb J-*' c/^' (У**-)' *^t?^l ^jß <*\*j3 -Uä^ ô^lj ^j jijS"
Содержание этюда передано по-немецки проф. Крэлитц фон Грейфенхорстом (Fr. Кгэе-
litz, Köprülüzade Mehmed Fu'ad Bej: Türk edebijjaty üzerindekl tesiraty,— «Mitteilungen
zur osmanischen Geschichte 1921/22», Bd I, H. 4, Wien, 1922, S. 23i8—-240); проф. К'рэлитц
фон Грейфенхорст как будто разделяет точку зрения проф. 'Кёпрюлюзаде Мехмеда
Фуада (см. также «Orientalistische Literaturzeitung», Leipzig, 1922, № 11; S. 479;
J. Deny, Melanges René Basset, Chansons des janissaires turcs d'Alger,
6—«Publications de l'Institut des Hautes Études marocaines», Paris, 1925, pp. 9—10, п.).
3 Ом., однако, замечание в статье: В. Бартольд, С. Ольденбург, И. Крачковский,
Записка об ученых трудах Кёпрюлюзаде Фуад бея,— «Известия Российской Академии
наук», т. XIX, сер. VI, Л., »1925, стр. 892—«98.
4 Вот ход его мысли: у тюрок, и не только переднеазиатских, еще с эпохи Аттилы
были певцы — прототип современных ашыков; а так как и термин, и строй, и репертуар
армянских ашугов— сколок с турецких ашыков, стало быть, тюрки (турки, татары),
монголы, передававшие двигаясь на запад, Европе фольклорные сюжеты (ссылка на
Потанина!) и т. д., должны быть признаны творцами, а армяне — подражателями,
заимствовавшими институт у тюрок-хазар; если бы у этого рода литературы и истории
армянской нации были прочные и твердые традиции, им не для чего было бы брать из
тюркского языка слова: «саз», «ашык». Но это умозаключение может быть обращено
и к автору: для этих искони народных пев:цо.в ооманцы заимствовали же у арабов
слово ^J^U-,
264

(византийского) христианства, легко воспринимало (и видоизменяло)
народный склад »и -верования мусульман, и песни старых ашугов,
освобожденные от христианского духа, находили к ним доступ давно —
еще со времен румских Сельджукидов. Равно, конечно, и обратное;
например, дер,в.иши (мусульманские) — хранители религиозных
песнопений (иляхи) 'и легенд — ходили и по армянским деревням, и это было
возможно "потому, что одинакова была умонастроенность как у
христиан, так и мусульман — среды, религиозно разделанной, но смешанной
этнографически.
И Кёпрюлюзаде не подозревает, что термин «узан» ( ojjl),
проникший и в хронику так называемого Ибн Биби, и в песни о Коркуд-деде,
именно и говорит о распространенности среди мусульман армянских
певцов.
В Средней Азии для народного певца у казахов (и у узбеков)
отсутствует как раз термин «узан»5; он неизвестен как будто и
ближайшим сородичам малоазиатских турок — туркменам. Таким образом,
область употребления термина «узан» ограничена Малой Азией.
Построение Кёпрюлюзаде Мехмеда Фуада 6, возводящего огузское
слово «узан» к якутскому «уйун», вернее, «ойун»7 («шаман»),
сомнительно; естественное предположение, что здесь — отражение древне-
армянского класса «гусан» о котором повествует Моисей Хо-
ренский. Гусаны украшали двор армянских царей Аршакидов; когда
армянское царство — «Великая Армения» — пало, гусаны ушли к Сель-
джукидам, по-кровителям искусств, а лотом сохранились у османских
беев в Анатолии.
Внимательное обследование, быть может, обнаружат влияние хри-
стиа;нско-малоазиатской (армянской?) поэзии на (песнях о Кёроглу и
на Коркуд-деде.
Армения (Закавказье) и в начале XX в. представляла еще собой
духовный центр ашугов, сочинявших песни одинаково легко как на
армянском, так и на осмаиском языках, т. е. и для христиан, и для
мусульман.
Слово «гусан» — «узан» для обозначения профессионального
певца было впоследствии вытеснено у армян и османцев 9 арабским словом
«ашык» (<j-U); армянская форма слова «ашуг» сохранила характерное
для юго-западных тюркских языков тяготение к удержанию «у» после
слога с «а». Слово же «узан» было деградировано и означает только
«болтун» 10 *.
5 В чагатайском словаре шейха Сюлеймава-эфенди Бухари (стамбульское издание,
спр. 32) есть слово üljjl в смысле «мани» и «шаркы».
6 ,Yo ij9 <c£UU-* dLJLol iijj.ï <*l*y -Uä* ôï\j fj^ijij^
7 Э. Пекарский, Словарь якутского языка, Л., Ш'25, стлб. 1806—11Ш7.
8 Н. Э.м.ин, Моисей Хоренский и древний эпос армянский, M., Y89S, стр. 275.
9 И далее на Восток — у казахов; впрочем, так говорит только Л. Будагов (см.
Л. Будагов, Сравнительный словарь турецко-татарских наречий, т. I, СПб., 1869,
стр. .757).
10 В. В. Радлов, Опыт словаря тюркских наречий, т. I, СПб., 1893, стлб. 1761.—
В Конье я слышал «озан»*.
"X£)Jq^

^S^sJ)^^)^^
КТО ТАКОЙ КИРДЖАЛИ?
(Историко-фольклорный комментарий)
Пушкин назвал «Кирджали» повестью и задал литературоведам
головоломку.
Да, заключает В. Селинов, это «законченное художественное
произведение, которое Пушкин, мало обращая внимания на поэтику своего
времени, назвал повестью»1. И. Оксенов еще определеннее отклоняет
мысль о повести: «...ни по объему, ни по литературным особенностям
„Кирджали", по нашим современным представлениям, повестью не
является» 2.
Так к какому же жанру относится «Киоджали»?
Дискуссия разгорелась давно, «как только был опубликовал
«Кирджали». Здесь мнения расходятся — «сколько голов, столько умов»:
«Кирджали» — анекдот, рассказанный чиновником из канцелярии Ин-
зова, т. е. Лексом, так думал и И. Липранди, соглашаясь в этом с
Кюхельбекером, еще 20 декабря 1834 г. записавшим в «Дневник»,
который он вел в Свеаборге: «...а Кирджали Пушкина просто анекдот,
только очень хорошо рассказанный»3; сочинение исторического
характера (П. Морозов); отрывок из записок (П. Анненков);
любопытнейшие подробности, собранные и записанные, очевидно, из
первоисточников, статья имеет все достоинства подлинной исторической записки
(П. Бартенев); небольшая поэма (А. Япимирский); программа
большого произведения и т. д.4. В. Язвицкий, уделивший историческому
анализу «Кирджали» наибольшее внимание, смотрит на Пушкина все время
с позиций историка, интересуется реальной, фактической стороной5.
Так, опровергая полемические «показания» Липранди как
противоречащие якобы действительности, он поддерживает историчность -версии
Пушкина (эпизод с кладом и побег): «в нашей литературе как будто
1 В. I. Селшов, До питания про джерела noeicri «К^рджалЬ Пушкша,— «Записки
[сторич,но-ф1лол'Опчного 1вшилу Украшськсл Академп наук», кн. XIII—XIV, 1*927,
сто,р. ПО.
2 И. Оксенов, Кирджали — сб. «Пушкин. 1834 год», Л., 1934, стр. 50; см. также
Б. Трубецкой, Пушкин в Молдавии, Кишинев, 1949, стр. 35.
а «Дневник В. К- Кюхельбекера», Л., Т929, стр. 222.
4 Беглый ^неполный) обзор высказываний см.: И. Оксенов, Кирджали, стр. 50—
51; Д. Якубович, Обзор статей и исследований о прозе Пушкина с 1917 по 1935 г.,—
«Пушкин. Временник Пушкинской комиссии», т. <1, М.—Л., 1936, стр. »310—311; Ю.
Тынянов, Архаисты и новаторы, [Л.] 1929, стр. 286.
5 В. Язвицкий, Кто был Кирджали, герой повести Пушкина, — »«Голос
минувшего», Ш19, №il-^4, стр. 53 и ел.
266

нет ни одного веского аргумента в защиту Пушкина и Лекса, но эти '
аргументы имеются у иностранных историков6 и в официальных
рапортах прусских консулов» в Яссах и Бухаресте (извлеченных румынским
историком Н. Йоргой). Наоборот, литературовед И. Оксенов7,
подчеркивая сложность композиции «Кирджали», решает, что это —
художественный очерк, задуманный как исторический очерк и лишь в процессе
работы приобревший черты, которые ставят его на грани между
историческими работами Пушкина и его художественной прозой; а побег
m тюпьмы — самостоятельная вставная новелла. Конечно, это не очерк,
как понимают этот термин современные литературоведы8.
Историко-повествозательный (спокойный) тон скоро у Пушкина
пропадает. Кирджали зарисован в романтическом плане, и жалость к
герою, которого «начальство .выдает туркам, сменяется восторгом от
удальства его. Я бы сказал, что это — романтическая новелла на
реальном фоне волнений на Балканах, преследующая
художественно-эмоциональное воздействие.
Переведенный в 1874—1875 гг. Любеном Каравеловым на
болгарский язык, «Кирджали» дал толчок молодой славянской литературе для
создания нового жанра — национальной революционной новеллы9;
этому благоприятствовала политическая судьба Болгарии, томившейся в
тисках иноземного (турецкого) владычества, хотя Кирджали от
революционности весьма далек. Какой же это революционер! «Однажды
ночью он и арнаут Михайлаки напали вдвоем на булгарское селение.
Они зажгли его с двух концов и стали переходить из хижины в хижину.
Кирджали резал, а Михайлаки нес добычу. Оба кричали: Кирджали!
Кирджали! Все селение разбежалось»10.
Не думаю, чтобы закончились споры о жанре «/Кирджали». Но
пусть обо всем этом судят и рядят пушкинисты.
Я хочу дать небольшой историко-фольклорный комментарий; хочу
расшифровать смысл слова «кирджали»; объяснить историю
социального термина «кирджали» и народный образ Кирджали, как он дан
у Пушкина.
1
Мою задачу облегчил В. Язвицкий. Собрав большой румынский,
болгарский и французский материал, не только печатный, но и
архивный и устный11,— в этом значимость его изысканий,— он зарисовал
фигуру вожака Кирджали12: Георгия Болгарина, или, может быть из
конспиративных целей, Гылэба-войводы 1Ь, — прообраз пушкинского
Кирджали; но в быль у него беосознательно ворвалась и сказка. Он
6 A. Ubicini, Provinces а'origh.es roumaine, — в кн.: Chopin, A. Ubicini, Provinces
Danubiennes et Roumaines, partie 2, Paris, 1856 («L'Univers. iHstoire et description de
tous les peuples», t. 39), pp. 114—115.
7 И. Оксенов, Кирожали, стр. 6.2.
8 M. Шагинян, По дорогам пятилетки, М., ДО47, стр. 3—12.
9 Н. Державин, Пушкин в Болгарии, — «Знамя», 1949, № 6, стр. 184.
10 А. С. Пушкин, Кирджали,— Полное собрание сочинений, т. 8, ч. 1, М, Изд-во
АН СССР, 1938, стр. 255.
11 На стр. ЭЗ'—'59 -работы В. Язвицкого дана литература.
12 В рапортах прусских консулов «körtschalik» (В. Язвицкий, Кто был Кирджали...,
стр. 55).
16 Однако у болгар нет такого имени. Может быть, так передает он болгарское
слово «гълъб» — «голубь».
267

дал также обзор толкований слова «кирджали», ,но и здесь разрешение
частичное, а вернее, неудовлетворительное.
Атаку я и поведу с имени «Кирджали».
К. Иречек, автор «Истории болгар», придавал слову «»кирджали»
(кърджалия) значение: «грабители в пустынях»14. Молодой ученый
так, очевидно, рассуждал: турецкое слово kir (проникшее к болгарам
и сербам) значит: поле, степь 15, заодно прихватил он и пустыню, хотя
на Балканах пустынь нет, а в турецком языке для понятия «пустыня»
есть другое слово. Подобно тому как kir serdari значило: «начальник
иррегулярного отряда (башибузуков), на которого возложена
обязанность преследовать разбойников и оберегать проезжие дороги» 16 (этого
он, впрочем, тоже не знал), так и у слова «кирджали»,
оправдывающего их поведение, априори должно быть одиозное значение:
«грабители в пустынях».
Толкование К. Иречека смягчено было в Болгарии теми учеными,
для которых кирджали — полевой скиталец 17.
По этому пути — «облагорожения» значения слова — пошел и
В. Язвицкий.
В. Язвицкий скромно предлагает и свою этимологию. Ему
приходит в голову «турецкое» слово «кырд» (стадо). «У нас, в России,
в Херсонской и Таврической губерниях, — пишет он, — это слово тоже
употребительно среди татарского населения и обозначает артельное
стадо (отара) нескольких владельцев с общим пастухом. Весьма
возможно, что шайки удальцов времени султана Селима III [1789—1807]
группировались тоже артелями, как курени в Сечи». Слово «кирджали»
и образовалось от «кырд» через прибавление именного аффикса «джи»,
образующего в турецком языке nomen agentis,KaK «тенекеджи»
(жестяник) от «тенеке» (жесть). Но откуда взялся потом аффикс «ли» и мог
ли он возникнуть после аффикса «джи», — об этом В. Язвицкий
благоразумно молчит. Во всем этом толковании верно только замечание о
сплоченности «кирджали».
У В. Язвицкого, использовавшего, как он говорит, и труд Д. Ихчи-
ева «Турецкие государственные документы о кирджали»18, почему-то
выпала из поля зрения вводная часть — предисловие к этим
документам.
Между тем болгарский ученый Д. Ихчиев дает подробное
филологическое и историческое объяснение. Однако этимология слова
«кърджалия» явно сумбурная.' «Kir» для него персидское слово; и
вторую часть («джали», «чали») он тоже ведет из персидского языка; я
опускаю (Набор значений, .которые только запутывают, в конечном итоге
слово значит: «человек преклонного возраста с седоватыми волосами
на голове и на лице» («човек с напреднала възрасть и прошарени коси
14 К. Ир-ечек, История болгар, Одесса, Ш718, стр. 626.
115 В Средней Ази.и еще: плато, плоская возвышенность.
16 S. Sami bey, Katnusü türki, eilt 2, Istanbul, 1318 h., s. а Г24.
17 В. Язвицкий, Кто был Кирджали..., стр. 46, прим. 2. — Продолжая развивать
домыслы, он -сближает слова «казак» и «казан» (котел), так как казаки ели из общего
котла.
13 Д. Ихчиев, Турски държавни документа за кърджалиите, — «Сборник за народ-
ни умотворения», кн. XXII—XXIII, София, 1906—4*907. — Переводу фмрманов и
распоряжений, .излагающих движение от 17912 до 11806 г., предпослано предисловие; оно
обнаруживает промахи .в транскрипции, а может быть, и недостаточное знание
восточных языков; например, хармеен (»место haremeyn, стр. '58), Ел-Хаджи (вместо Эль-
Хадж, стр. Ö), серен ве алинен (вместо sirren ve alenen, стр. 23).
268

по главата и лицето»). Тут еще, быть может, какой-то проблеск
правильного толкования, уже учитывающего значение первого слова «kir»
(серый). Однако Ихчиев сразу же скатывается в фантастику.
Отрицательный смысл сложного слова «кърджалия» (грамматически
построенного неправильно) о« хочет подкрепить основами: «чал»
(разбойник)— из казанско-татарского языка 19 ,и «çal» (воровать)—из
турецкого языка, но это уже несусветная чушь — эквилибристика,
вскрывающая полную лингвистическую безграмотность.
Как бы забывая то, что сказал раньше, Ихчиев вспоминает, что в
Малой Азии были джалие (люди бесстыдные, грабители) — племя,
подчиненное туркам20; из Малой Азии давно были переселены оии в
Европейскую Турцию. Нащупывая почву для образования «кирджали»,
болгарские ученые указывали на район Кырджали в Южной
Болгарии21.
Однако опять неизвестно, »как образовалось из «джалие» это новое
слово «кырджали».
Старые толкования К. Иречека и Д. Ихчиева находят все еще
сторонников у советских славистов; не поддался ли им и Н. С. Державин,
который так и разлагает термин «кырджали» «а -слова: «кър» (поле,
степь) и «джали» (разбойник)?22. Но если турецкое слово «kir»
проникло в южнославянские (болгарский и сербский) . языки, то слово
«джали» существует только ,в воображении Д. Ихчиева.
Каким-то образом от толкователей слова ускользнул
лексикографический труд Фр. Миклошича, дающий «сводку турецким элементам в
южнославянских и других языках23.
В гнезде kêrdja у Миклошича беспорядочно свален ценный
материал, который я излагаю в систематизированной развернутой форме.
В «Болгарских песнях», изданных П. Бессоновым, упоминается
место (городок) Кырджа, представляющее, собственно, народное
сокращение старого исторического имени Кырджали. Естественно, что слово
«кырджали» в сознании местных людей (помаков), знающих турецкий
язык, казалось по аналогии новообразованием от Кырджа посредством
атрибутивного аффикса «ли», который указывает на происхождение или
связь с каким-нибудь местом, т. е. кырджали значит уроженец, житель
Кырджы, «кырджовец» — только так и можно объяснить соединение
двух аффиксов: «джа» и «ли».
Так, очевидно, думал П. Будмани, писавший Фр. Миклошичу: «ке-
седжия (разбойники) вышли сначала из города Кырджа, почему их и
19 Где «нашел это слово Д. Ихчиев, не знаю; по крайней мере В. Радлову и Л. Бу-
дагову оно неизвестно.
20 Д. Ихчиев, Турски държавни документа за кърдоюалиите, стр. 2.— Впрочем,
исторические соображения Д. Ихчиева, неизвестно откуда почерпнутые, тоже вызываю?
сомнение. По крайней мере картина, которую набрасывает фон Хаммер, рисует обратное
движение — из Европы ,в Малую Азию. Он пишет, что воины, запятнавшие себя
позорной трусостью во время битвы на равнине Керестеш (1596), бежали в Малую Азию и
под старой кличкой «джелали» (от -махди Джелали, причинившего большие хлопоты
султа-ну Селиму I) повсеместно поднимали там 'восстания (J. von Hammer, Geschichte
des Ostnanischen Reiches, Pest, Bd IV, '1829, S. 266, 271; Bd II, 1812, S. 530); о джелали
см. еще: А. С. Тверитинова, Восстание Кара Языджи — Дели Хасана в Турции, М.—Л.,
1046, стр. 4—5.
21 Есть и железнодорожная станция Местанды Карджали.
22 Н. С. Державин, История Болгарии, т. Ш, М., 1947, стр. SI, прим. Ч.
23 Fr. Miklosich, Die türkischen Elemente in den Südost- und osteuropäischen
Sprachen,— «Denkschriften der Akademie der Wissenschaften in Wien,
Philosophisch-historische Klasse», Bd XXXIV, XXXV, XXXVII, XXXVIII, 1884-^1890.
269

прозвали кырджали». Фр. Миклошич и П. Будмани забыли, что 30 лет
тому назад (1855) это мнение высказал уже П. Бессонов24.
Ссылаясь на Хаммера25, отмечает Миклошич еще табак «кирджа-
ли», или Кырджа Али. Потом, впрочем, Хаммер отказался от
раздельного начертания26, а стало быть, и от осмысления слова.
Генезис социального термина «кирджали» уводит в Малую Азию —
в .этом Д. Ихчиев прав, а к этимологии близко подходит уже Хаммер.
В турецком языке слово это (kircali) сохраняет ударение на
первом слоге, а не на последнем, как нужно было бы ожидать, если бы
здесь был ударный аффикс атрибутивности «ли». Несомненно, это
слово сложено из kirca (седоватый) -и личного имени (Али)27, т. е.
комплекс (kirca Ali — Кырджа Али), элидируясь, сливается в
«Кырджали» («Али с проседью»). Второе слово (Али), .соединенное с
эпитетом, потеряло ударение, более слабое, чем на первом слоге. И по-
болгарски (кърджалия) ударение стоит также на первом слоге28. Так
предуказывается правильное произношение слова по-русски
(Кирджали) 29, и отпадают неоправданные варианты: Кирджали и, более часто,
Кирджали30.
Эпитеты-прозвища — «уличные прозвища», указывающие на цвет
лица, волос,— конечно, часто сопровождают собственное имя там, где
отсутствуют фамилии31. Потом собственное имя, как это бывало у
тюркских племен, уже эпоним для родственников или сторонников
человека, носящего это имя,— эпоним, заслуживший военной доблестью
эту честь.
Таким образом, корень ошибочных толкований термина
«кирджали» понятен: исходя из социального .смысла термина в XVIII в.,
исследователи-историки ретроспективно хотели объяснить элементы разбоя,
заложенные якобы уже этимологией слова. Для современного
болгарина кырджали (кърджалия) также представляет синоним слов:
«башибузук» или «капасыз» (капъсиз)32, т. е., .как правильно толкует
Бессонов, «безворотный», бездомный: бродяга» 33.
2
Тот Кирджали (Кырджа Али) w, о котором я хочу повести речь,
жил давно, может быть и в XIV в., во всяком случае после того, как
24 Ср. «Болгарские песни» (издал П. Бессонов), [вып. I], М., 1855, разд. «Эпос...»,,
стр. IM. — «...У турок есть еще кеседжии — разбойники на коне, и так как они
сначала более всего выходили из города Крджи, то получили сверх того имя крджалиев;.
но это явление уже позднейшее, развившееся особенно в конце прошлого [XVIII]
столетия». Но не проделал ли П. Бессонов мистификацию, приняв псевдоним, который
представляет перевод фамилии (бдительный).
2Ь J. von Hammer, Des Osmanischen Reichs Staatsverfassung und Staatsverwaltung,
T. I, Wien, 1815, S. 330.
26 J. von Hammer, Geschichte des Osmanischen Reiches, Bd VI, Pest. »Ш30, S. 627. —
В английской (официальной) статистике было и начертание Riridj-Ali (H. В. Михов,
Населението на Турция и България през XVIII и XIX в., т. IV, София, 1935, стр. 480).
27 Так (раздельно) пишет и Шемседдин Сами-бей.
28 Впрочем, в песнях, изданных П. Бессоновым, встречается также ударение на
втором слоге.
29 Замена звука <«ы» на «и» закономерна.
30 «Болгарско-русский словарь» под общей редакцией Н. С. Державина, (М., 1947,
стр. 167.
31 Вл. Гордлевский, К личной ономастике у османцев, — «Древности восточные».
т. IV, 1913.
32 В. Язвицкий, Кто был Кирджали..., стр. 46, капусэзи.
33 «Болгарские песни», [вып. I], песня № 52, прим. 2.
34 Çemsettin Sami bev, Kûmûs al-a'läm, eilt б, Istanbul, ,1314 (1896), s. 3794.
270

турки в 1357 г. перебрались через Галлиполи в Румелию. Вот что
говорит о нем первый официальный историограф Турции Ходжа Садеддин
(ум. в 1599 г.). Во время движения турок в Европу у них был вождь
Кырджа Али. Он обосновался в касабе Адрианопольского вилайета; по
его имени район этот получил название Кырджа л« — теперь Кырджа-
лийская околия.
Победоносный воитель Кырджа Али превратился в «Гази» Кырджа
Али, и над его могилой дервиши бекташи — воинствующий
мусульманский орден,— давно осевшие во Фракии35, воздвигли текке во имя
Сейид Али Султана36, или Кырджа Али-баба.
Разбросанные по околии37 махаллы (хутора) представляли
сначала сторожевую цепь, закреплявшую наступление турок. Дома с
узкими, точно бойницы, оконцами напоминают крепость38, которая
защищала обитателей от алчных пашей — ставленников Стамбула.
Окрестное население — омусульманенное (помаки) и
мусульманское (турюи, может быть и юрюки39), обезземеленные крестьяне —
черпало у .могилы Кырджа Али-баба силу для борьбы; сохраняя
воинственно-грабительские наклонности, они выжидали только удобного момента.
Пока Османская империя была могущественна, пока оружие ее
воинов гремело на Балканах, жители округи Кырджали вели себя
спокойно, и только средний сорт табака «кирджали», на который в 1695 г.
повышен был налог, напоминал .в XVII .в. о них. Но, когда в XVIII в.
войны расшатали государственный аппарат, (население, постоянно
страдавшее от недородов, заволновалось. Укрытые в отрогах Родопских
гор горные жители тагли (даглы) превратились в «горных
разбойников» * (dag e§k*iyasi). Во Франции еще в конце XIX в. сохранялось
предание, что в течение XVIII .в., всякий раз, как война кончалась для
Турции поражением, кирджали поднимались (1739, 1774 и 1792 гг.40.
Образовались шайки «кирджалийских четнишв». В шайки
входили не только местные жители, но и стекались отовсюду недовольные
или искатели приключений. Здесь были болгары, сербы, греки,
албанцы, румыны и, разумеется, турки. И вожди, и рядовые повстанцы
независимо от национальности или вероисповедания охотно брали кличку
«кирджал-и». За четниками тянулись красивые женщины (дювендии) 41f
одетые в мужское платье. Дорогой они прислуживали воинам, но часто
и дрались, как мужчины; распевая песни, они воодушевляли мужчин на
бой, на стоянках они пели и плясали, развлекали, тешили их
страсти и т. д. Одинаковы были у кирджали внешний вид (богатая одежда)
и военные приемы; стреляли они из длинных ружей, которые были
только у них,— из «кирджалиек» 42.
35 F. Babinger, Beiträge zur Frühgeschichte der Türkenherr schalt in Rumelien (14.—
15. Jahrhundert), Brunn—München—Wien, 11944, S. 64.
36 J. H. H as luck, Christianity and Islam under the Sultans, vol. II, Oxford, 1929,
pp. '522,098 (not. 6).
37 У. H. В. Михова («Населението на Турция и България през XVIII и XIX в.»,
стр. 377) дана статистика населения околии в (1880 г.; в 82 деревнях было 20 тыс.
жителей.
38 А. Стекольнико'в, По Кырджалийскому краю, — («Известия», '17.VIII. 11949.
39 Кочевые турецкие племена.
40 И. Пастухов, Българска история, т. 1И, 1943, стр. 072. — Труд И. Пастухоза.
построенный .не только «на западных, .но и на восточных (турецких) 'источниках,
конечно, неизмеримо «выше труда К. Иречека, который уже и устарел.
41 «Болгарские песни», [вып. I], «Эпос сербский и болгарский», стр. 112.
42 Н. С. Державин, История Болгарии, т. III, стр. 49—54 (коКирджалийское
движение и кирджалии»).
271

Пользуясь слабостью и попустительством местных властей, кир-
джали пошаливали на дорогах и грабили путников. Когда граф
Шуазёль-Гуфье — впоследствии президент петербургской Академии
художеств — ехал в Турцию для изучения памятников античного мира,
он слышал дорогой о бесчинствах кирджали, жителей деревни Kers43;
судя по исковерканной форме слова (по конечному звуку «с»), ему
рассказывал об этом какой-нибудь грек, может быть и
сопровождавший его.
Естественно, страдали больше всего от кирджали болгары.
Население Болгарии было отдано ««а милость кровожадных разбойников»,
как говорит Д. Ихчиев.
Слухи о кирджали с театра военных действий во воемя второй
турецкой войны (1787—1791) доходили и до Петербурга.
Уже период после первой турецкой войны (породивший бывшие
Чесменский и Катульский районы нынешней Челябинской области)
принес какое-то увлечение турецкими словечками. В языке «любви» дам
высшего общества был набор ласкательных слов, как-то: «Москоф»,
«Яур» (гяур) 44.
Иносказательно, плохо скрывая старые неприятные воспоминания
о 1великом везире Гази Хасан-паше, отбившем в 1770 г. у русских
о. Лемнос, пишет Екатерина II Потемкину 19 марта 1790 г.: «Хотя
визирь Кирджали желает мира, но известно тебе уже, что в Цареграде
согласились заключить союз наступательный и оборонительный с
прусским королем и что Юсуф-паш^ привезли в Стамбул... дабы
сделать его визирем»45. Очевидно, так, «разбойником» (Кирджали),
раньше обозвал Гази Хасан-пашу Потемкин, слышавший это слово на
фронте.
Вторая турецкая война, закончившаяся Ясским мирным договором
(1791) *, еще больше раскрыла слабость турецкого государства. После
войны янычарские полки, вообще-то недисциплинированные, еще более
разнуздались и дерзко встали на путь грабежей. Среди населения
усиливается ненависть к поработителям. Экономический и политический
гнет объединил подданных Высокой Порты, христиан и мусульман.
Для кирджали политические цели борющихся сторон был,и
смутны, кирджали были часто слепым орудием в руках главарей и думали
только о наживе. Обстановка складывалась благоприятно, и
внутренняя мощь -кирджали выросла; кирджали заговорили открыто,
объединенные вождями46. Но вожди часто бросали их, соблазненные
посулами турок, которые давали им права сипахи; предоставленные себе,
как бы обманутые, кирджали остервенело грабили райю. Так ни в
чем у них не было недостатка, всего у них было вдоволь: и продоволь-
4Э. Choiseul-Gouffier, Voyage pittoresque de Grèce, vol. II, Paris, 1782, p. 105, n. i.
44 «Русская старина», 1881, № 9, стр. 196, 199.
45 «Императрица Екатерина -II и кн. Потемкин. Подлинная переписка», — «Рус»
екая старина», 1876, № '11, стр. 409. — Под ШО0 г. упоминается в Царском Селе Керца-
ло.во («Русская старина», 1873, № 5, стр. 696), и здесь тоже слышатся, быть может,
отзвуки о кирджали.
46 А. Миллер, Мустафа паша Байрактар. Оттоманская империя в начале XIX века,
М.—Л., Г947, стр. 111, прим. 50; спр. 368, лрим. 60; сводка о кирджали — О'б их роли ом.
стр. 11.2—116, 375—376; А. Миллер, Краткая история Турции, М., 1948, стр. 44, прим.—
Под кирджали А. Ф. Миллер понимает «деклассированные» элементы, главным
образом обезземеленных анатолийских крестьян, состоявших в рядах турещшй армии и
затем оставшихся разбойничать в Румелии. Мне, однако, кажется, что участие (роль)
анатолийских крестьян —выходцев из Анатолии преувеличено.
572

ств;ия, « оружия, и .всяких драгоценностей. А внешность кирджали —
роскошный наряд поражал всех, кто их видел.
«Первым основателем кирджали — утверждает П. Хитов,
представитель младшего поколения гайдуков,— был болгарин Кырджали» 47.
Он происходил, очевидно, из района Кырджали и жил во времена
султана Селима III; знаменитый атаман умер, как замечает И. П. Лип-
ранди, «за двенадцать лет до гетерии»48*, т. е. в первом десятилетии
XIX в.
Имя турка «Гази» Кырджа Али, завоевателя Румелии, когда-то
передавшего память о себе жителям -касабы (района),, как бы снова
родилось; но теперь болгарин Кырджали, может быть, еще смутно для
себя превращается в вождя «народных мстителей» туркам — незваным
иноземным пришельцам. Сторонники Кырджали могли гордо величать
себя «Кырджали огуллары»49 — сьшы Кырджали, т. е. так, как прежде
величали себя турки-мусульмане50, 'наступавшие на христиан.
Создался симбиоз ислама -и христианства. Под знаменем
Кырджали шли крестьяне, христиане и мусульмане, измученные гнетом
насильников.
Началась «эпоха кирджали», но этот беспокойный период как бы
своеобразный пролог к национально-освободительному движению,
охватившему балканские народы.
47 «Странствование гайдука по Балканам и жизнеописания старых и новых
воевод»,— («Славянский сборник», т. II, отд. FV, СПб., 41877, стр. 1*21.
46 И. Липранди, Из дневника и воспоминаний. Заметки на статью [П. Бартенева]
«Пушкин в Южной России», — «Русский архив», 1866, стр. 1399, прим. об.
49 Так говорят о них документы. У л ом а ков нередки прозвища, вторая часть ко*
торых — «огуллары» (сыны, потомки такого-то).
50 Вот еще пример, раскрывающий отчасти процесс перехода прозвища на
потомство— превращение собственного .имени в нарицательное. В начале XX в. (19015—1911)
в Измирском районе, в Малой Азии, хозяйничал «благородный разбойник» Чакыджи
Мехмед — Ножовщик Мехмед (çakici от çaki — небольшой нож). Рассказ о нем и о его
подвигах, со снов чавуша Ибрагима, который участвовал в военных экспедициях
против него, издал, сопроводив переводом, Э. Литтманн (Е. Littmann, Tschakydschy. Ein
türkischer Raub er haupt mann der Gegenwart, Leipzig, 1916). Но сразу же возникает
недоумение: Э. Литтманн полагает, что Чакыджи — сокращенная народная форма вместо
Чакырджи или Чакырджалы: çakir—1) вино, çakirci— винодел; пьяница (?);-2)
голубой. Как явствует из слитного начертания слова <«Чакырджалы», у чавуша Ибрагима
здесь не собственное имя (Али), которое нужно писать через «айн», а для него просто
слово указывает скорее на место происхождения героя, Мехмеда (аффикс «ли»), а
может Оыть, не мудрствуя лукаво, еще проще предположить, что в орфографии чавуш не
очень-то тверд. Поскольку и отца героя звали тоже Чакырджалы, как будто в Малой
Авии воспевался во второй половине XIX в. Али, прозванный «Чакырджа»
(«Голубенький»); Чакырджа Али — «Голубенький Али». -Стянувшись в «Чакырджалы», это слово
превращалось в нарицательное почетное слово — в родовое, фамильное прозвище,
перешедшее и на сына его Мехмеда.
Но процесс, напоминающий судьбу 'слова «Кирджали» в Румелии, в Малой Азии
остановился на зачаточной стадии. Государственная власть в Малой Азии во времена
султана Абдул Хамида II была во всяком случае крепче, чем в Румелии в XVIII в., и
разбой уже в силу политической обстановки в Западной Анатолии мог носить только
местный характер. Так объясняется и странное сочетание имени Али и Мехмед (обычно
/У1ехмед Али;, затуманенное утратой реального первоначального содержания слова
(Чакырджалы). Забвение смысла, усиливаясь, влечет за собой и замену новым
эпитетом (Чакыджи) — словом, значение которого текстом не опоавдано.
В песнях, записанных в Конье, встречается Гер Али («Смуглый Али»), который,
как замечает Фр. Гизе, разбоями наводил ужасы на Измирский район (Fr. diese,
Erzählungen und Lieder aus dem Vila jet Qonjah, Halle a. S., 1907, № 47, S. 79; также
Вл. Гордлевский, Из наблюдений над турецкой песней, М., 1909, стр. 60), но не перенес
ли Гизе на Гер Али то, что рассказывали о Чакырджалы?
Носители имени четвертого халифа Али, образа сказочного «героя, окружены
ореолом благородной отваги.
|8 В. А. Гордлевский
273

Один раз (1796) кирджали, понимавшие, конечно, тяжелое
положение крестьян Румелии, объявили о сложении новых налогов, обманно
установленных пашами, "за ослушание грозя огнем и мечом51. Так
хотели они привлечь к себе население заботами о социальном его
благополучии, как бы вырывая инициативу из рук Высокой Порты.
Высокая Порта задумалась над кирджали. Как видно из указов-
конца XVIII---начала XIX в., переведенных Д. Ихчиевым, султан
Селим III, встревоженный своеволием кирджали, мобилизовал войска в
Анатолии, создал суды над кирджали, составленные из райи, христиан
и т. д. Старая политика равнодушия к судьбам райи на время была
отброшена: султан-реформатор хотел показать и силу центральной
власти и равноправие подданных, христиан и мусульман, перед
законом.
Однако бесчинства кирджали перевалили хронологические границы
(1792—1802) ^ узко обозначенные К. Иречеком. П. Хитов раздвигал эти
границы до конца 20-х годов XIX в. (с 1790 до 1828 г.).
У нас есть три показания от 1804 г., которые говорят о размахе
движения.
Одно .показание, общее, повторяет то, что примерно четверть
века назад говорил Шуазёль-Гуфье. Автор, французский консул, во>
время длительного пребывания на Балканском полуострове собравший
(а потом опубликовавший) большой материал, конечно, хорошо знал
кирджали, да м слышал о них в Янине.
Пуквиль пишет: «Кирджали 52 — это род кондотьеров, это всякий
сброд из болгар, трибаллов53 и славян. Они останавливали караваны,,
грабили курьеров, не признавали властей; их поддерживали, по
слухам, паши Самокова и Ускюба. Усмирить их поручено было Али-лаше
(Янинскому), но сделано это -было в тайной «адежде, что он свернет
себе на том шею. Словом, Македония и Фракия были разорены
бандами разбойников,..»54.
Теперь я зарегистрирую сравнительно недавно опубликованные
свидетельства двух русских очевидцев, которые одновременно рисуют
обстановку, сложившуюся при .кирджали.
Совершавшие в 1804 г. «;вояж» по славянским землям А. И.
Тургенев и А. С. Кайсаров сталкивались с кирджали в Белграде во время
восстания сербо-в; они, осуждая поведение кирджали, может быть,
смотрели на них глазами легитимистов. В письме из Карловиц от
14 октября 1804 г. А. И. Тургенев (тонкую наблюдательность которого
отмечал Вяземский) говорит: «В Белграде и днем опасно ходить.
Завладели им разбойники Керджалии, держат пашей под караулом и не
выпустят их живых без того, чтобы не заплатили им 500 000 фл. на
год. Их всех не более 1700 человек, но законный паша и того »не имеет,
и оттого этой разбойнической шайке, состоящей не из одних турок,
но из побродяг различных наций, легко держать в узде весь город. Они
призваны были сербами для убиения четырех деев; убили их и, не
получая ничего от сербов, принялись за пашей белградских, которых теперь
51 К- И.речек, История болгар, стр. 68в.
52 Kersales ou Chrysolidis. — Стоило бы разобрать греческое название кирджали:
'(народная этимология, построенная на созвучии со словом ХРи&<к —золото?).»
53 Конечно, он разумеет здесь потомков т.рибаллов—(Народа, встреченного на
завоевательном пути своем Александром Макендонским.
54 F.-C.-H.-L. Pouqueville, Histoire de la régénération de la Grèce, t. I, Paris, 4824*
p. 216.
274

трое и все смотрят в разные стороны... В городе все идет вверх
тормашки. Разбойники Керджалии 55 ходят и днем и ночью вооруженные, и
жители окружностей только что оттерпливайся. Мы сами видели одного
серба, которому ни за что ни про что порубили руку, а голову он унес
<: собою, а то бы и ей досталось...» 56.
Спутник А. И. Тургенева славист А. С. Кайсаров -цедит слова
скупо, во в одной фразе как будто чувствуется намек на какую-то
договорную связь между наемными ватагам-и кирджали и
хозяином-нанимателем, восставшим против турок:
«Керчали, или разбойники, отлично одеваются, они владеют всем
городом, повелеваю! пашам, и, как говорят, паша их в согласии с Чер
ным Георгом»57. Вождю кирджали (Гушанц Али, может быть и сербу),
был близок Кара Георгий58 — «гроза луны, свободы воин».
В 1804 г. кирджали были разгромлены -Кади Абдуррахмаи-пашой;
но, разбитые где-нибудь в одном месте, кирджали сохраняли жтук>
силу и еще в конце того же года на глазах у пашей терроризировали
жителей Белграда.
У кирджали на местах были высокие покровители (паши, аяны).
«Хитрый босняк» Пазвандоглу Осман-паша мог отражать натиск войск,
-султана, посылаемых против непокорного деребея, потому что ему
помогали (с 1797 г.) кирджали59. То было взаимное одолжение; со своей
■стороны кирджали беспрепятственно жгли и разоряли села Видинского
санджака. Софроний, епископ Врачансюий, слезно стонет о мучениях,
которые он претерпел во время разрухи60.
Кирджали неистовствовали в Румелии, издеваясь над людьми.
В песнях, изданных П. Бессоновым, описываются мучения христиан;
так, песня № 52 («Нападение на Станимак») говорит, как кирджали
грабили «нову церковь» — монастырь, пытали епископа.
Временами они, может быть, и затихали, но .всякий раз, как на
Балканах вздымалась волна народного гнева, брожение выхлестывало
на поверхность и кирджали. Опять нужны были люди, которые за
плату или в мечте о какой-то свободе бесстрашно отдавали жизнь.
Формировались партизанские отряды, среди которых были и кирджали.
И. П. Липранди, например, вспоминал, что у него в отряде из
1200 человек еще в 1829 г. около 50 человек присоединило к имени
прозвище кирджали 61.
Обессиленные «во время войны 1828—1829 гг., кирджали снова
оправились и, как говорит П. Бессонов, в 1837 г. убивали проезжих по
дороге из Софии в Малину62.
65 Издатель писем, неправильно прочитав, напечатал «Керфалии», на стр. 284
в прим. 7 к письму XI он пишет: «Кайсаров называет их Керчали».
*J См. «Письма Александра Тургенева Булгаковым». Подготовка текста к печати,.
вступит, статья и комментарии А. А. Сабурова, М., 1939, стр. 42—43, письмо XI.
57 См. «Путешествие А. И. Тургенева и А. С. Кайсарова по славянским землям
в 1804 г.», Пг., 1.916, стр. 77.
58 О кирджали в Сербии см.: Л. Ранке. История Сербии по сербским источникам,
-М., 1в76> стр. 97-9в.
69 В Европе ходили слухи, что восстание Пазвандоглу было организовано Богема*
ном, «главой азиатских братьев» («Bohemann, Haupt der Asiatischen Brüder. Ordensge«
.schichte neuester Zeib, Bd 1—2, Hamburg —Altona, «1811).
60 «Софроний, епископ Врачаиский, и его время (1737—1810)», — «Славянский
сборник», т. II, отд. IV, СПб., 1'877.
61 И. Липранди, Из дневника..., стр. 14О0.
62 «Болгарские песни» [вып. I]. «Эпос сербский и болгарский», стр. 112.
18*
27S

Но ©се более и более термин «кирджали», отрываясь от местной
территориальной почвы, терял смысл национальный; в термин все более
и более вкладывалось социальное содержание, это было уже
нарицательное имя для безродных наемных смельчаков65.
Национально-освободительное движение, образование на
Балканском полуострове национальных государств .вели к разложению и
исчезновению кирджали. Теперь соседи в их услугах не нуждались,
анархические элементы мешали национальному строительству. Кирджали
оттеснены были гайдуками (хайдуками), борцами за освобождение
болгар от иноземного ига64, которыми в XIX в. руководили идейные
революционеры.
Но население Болгарии испытывало страх перед кирджали еще в
70-е годы XIX в., т. е. накануне «войны за освобождение славян».
Р. П. Семенов (уроженец Дели-Ормана, преподаватель Академии
внешней торговли в Москве) передавал мне со слов своей матери, что,
когда она уходила на работу в виноградник, хозяин .звал заптче
(жандарма), который охранял женщин; заслышав какой-нибудь шум,
они быстро разбегались — и,м ©се чудились кирджали, чудились ужасы
детских лет.
Население касабы Кырджали, когда-то бунтовавшее против
Высокой Порты, после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. обнаружило
преданность Турции. Хотя и вынесено было (на Берлинском
конгрессе?) постановление о вхождении касабы в Восточную Румелию
(отошедшую к Болгарии в 1885 г.), однако «вследствие твердого
сопротивления жителей касаба была присоединена к .вилайету Эдирне
(Адрианополь) »65.
Но так думают только турки, а может быть, болгары, находясь
тогда в чаду шовинистических идей, хотели отделаться от буйных по-
маков, как мусульмал, враждебно настроенных к болгарам-христианам.
Так было до балканских войн, когда -снова границы Турции
передвинулись. Район Кырджали вернулся в Болгарию. Но о нем шла все
дурная славушка. Во В1ремя хозяйничанья немцев в Болгарии Кырджали
был местом ссылки.
3
Волнения, вылившиеся в 1821 г. под руководством А. Ипсиланти
в восстание за освобождение Греции, захватили уже раньше и при-
дунайские княжества, которые хотели избавиться от фанариотов. Но
у Скулян, на правом берегу р. Прута, повстанцы были разгромлены,
и один из вождей, болгарин Георг Кирджали66 — это уже его кличка,—
^3 M. Чайковский (Садык-паша), живший в Турции в султанство Абдул Мед ж ид а,
вспомнил о кирджали во время Восточной кампании (Крымской войны). См. роман
его о годе Кирджали: «Kirdzali», Paris, 1859. * — «Дочь и жена консула», прожившие
20 лет в середине XIX в. в Европейской Турции, говорят подробно об исконных
разбойничьих нравах, унаследованных еще от времен Пазвандоглу и Али-паши Янинского
(«Народы Турции», т. I, СПб., -1/879, стр. 1Э0—1в7).
64 Мне кажется, что и у К. Иречека («История болгар», стр. 625) и у В.
Язвицкого («Кто был Кирджали...», стр. 49—50) иногда как будто смешиваются между собой
термины «кирджали» и «гайдуки» («хайдуки»); но и в народных песнях наблюдается
ггакже внутреннее, идейное смешение; так, песни № 50, 54 (у П. Бессонова) говорят' о
Стояне, который, будучи сначала кирджали, т. е. врагом болгар-христиан, идет в
хайдуки, т. е. борется против кирджали.
65 §emsettin Sami bey, Kämüs aî-a'1'àm, eilt 5, s. 3795.
66 Родом «нагорный болгарин» (см. И. Липранди, Из дневника..., стр. 1403).
276

бежал в Кишинев. Нарицательное слово «кирджали» вторично вернуло
себе исконные права собственного имени. Липранди четко различает
двух исторических вождей кирджали: Кирджали времен султана
Селима III и Кирджали времен гетерии67; отделенные друг от друга
близким промежутком, они как будто слились в народном
представлении.
Пушкин, живший «в объятиях свободы» в Кишиневе между 1820—
1823 гг., окунулся в бурливую атмосферу национального брожения. Он
хорошо запомнил и полюбил красочный восточный колорит и
неоднократно возвращался к Кирджали, который его очаровал68. Он знал,
что Кирджали — разбойник, .наводивший ужас на Молдавию (один из
его «подвигов» он и рассказал), но о« увидел в нем героя-витязя,
который грабит богачей: ему почудился *в Кирджали идейный борец, о
котором складывались легенды.
Послушаем, что говорит о нем Пушкин:
«Нельзя было и подумать, чтоб эти мирные бедняки69 были
известнейшие клефты Молдавии, товарищи грозного Кирджали, и чтоб он
сам находился между ими.
Паша, начальствовавший в Яссах, о том узнал и на основании
мирных договоров потребовал от русского начальства выдачи
разбойника» 70.
Пока идет безусловно подлинная, так сказать, фотографическая
экспозиция, но скоро »все заволакивается туманом и над историей, над
историческими фактами, передвигающимися во времени, берет перевес
фольклор — творится легенда по свежим следам, .и проводил ли Пушкин
грань между былью и сказкой — трудно сказать.
В биографию Кирджали, Георгия Болгарина, или Гылэба-войводы,
уже сначала, до того момента, как он бежал на Дунай в Систово,
врываются «бродячие» эпизоды.
Так, болгарский .писатель Г. П. Русески как подлинное
происшествие передает, что болгарин посадил Кирджали в бочку и перевез в
Валахию под видом бочки с вином71. Нам известен уже этот
неосторожный план, однажды бывалым человеком отброшенный. Трезвый
Янкель, которому Тарас Бульба предложил провезти себя таким
образом в Варшаву, резонно отказался: «А пан думает, разве можно
спрятать его в бочку? Пан разве не знает, что все подумают, что в бочке
горилка?»
Когда Пушкин слушал — и в Кишиневе и в Петербурге—о
похождениях Кирджали, перед ним носился образ «благородного разбой-
67 И. Липранди, Из дневника..., стр. I1Ö99, 1*401.
68 После исследования В. Язвицкого предположение Б. Трубецкого :(«Пушкин .а
Молдавии», стр. 35, 71), что прообразом для «Кирджали» Пушкина мог быть
молдавский разбойник Урсул, пойманный в *1®23 г; в предместье Кишинева, неубедительна
Б. Трубеикой ссылается на «Бессарабские воспоминания А. Ф. Вельтмана и его
знакомство с Пушкиным», вторично напечатанные Л. Н. Майковым («Пушкин. Биографические
материалы и историко-литературные очерки», СПб., 1899, стр. 127—128). Вельт-
ман слыхал о талгаре Урсуле (впоследствии он написал повесть «Урсул»), но он
связывает его с другим произведением Пушкина; он пишет: «Это был начальник шайки,
составившейся из разного сброда войнолюбивых людей, служивших етерии молдавской
и перебравшихся в Бессарабию от преследования турок после Скулянского дела...
Я увеоен, что Урсул подал Пушкину мысль написать картину „Разбойников::...» (т. е.
«Братьев разбойников»).
69 Под бедняками у Пушкина разумеются здесь арнауты.
7° А. С. Пушкин, Кирджали, стр..267.
71 В. Язвицкий, Кто был Кирджали..., ст\р'. 60.
277

ника», романтичного разбойника72; и даже мелочи вскрывают
эпический склад героя. Так, дважды использовано эпическое число «7»:
^ирджали сидит в доме монаха с семью товарищами; в степь ведет он
тоже семь стражников-турок73. И указание места клада (широкий
камень, 12 шагов на .полдень) звучит все-таки как заговорная формула.
Может быть, и «впрок», а то и предчувствуя близкую «кончину»,
разбойник часто зарывает клад под деревом или под камнем, а отсюда
и запугивающая охотников до чужого добра легенда о голове
казненного, которая стережет клад. Но заговорная формула, перед которой
открываются все тайны, может навести на верный путь к кладу и
разрушить чары, созданные воображением человека.
Описание сражения у Скулян тоже -сомнительно— героизм
толстяка Кантагони напоминает безудержное хвастовство Мюнхгаузена.
Поборник правды, Кирджали »ненавидел турок-поработителей.
Французский историк Реньо (Е. Régnault) в 1855 г. повторял74,
собственно, то, что сказал Пушкин: «...с тех пор как я перешел за Прут,
я не тронул ни волоса чужого добра, не обидел и последнего цыгана.
Для турков, для молдаван, для валахов я конечно разбойник, но для
русских я гость... Бог видит, что я, Кирджали, жил подаянием! За что
же теперь русские выдают меня моим врагам?»75—спрашивает
Кирджали.
В этих словах, подернутых дымкой укора, »сквозит как будто намек
на высокую миссию, которую он исполнил, намек, искаженный или
измененный в устах неблагодарного человека, который уже огорожен
рамками- (русского) закона и забыл, что спокойную жизнь добывал
ему Кирджали. И разве эта исповедь не построена на мечте
страждущего человека о рыцарственном разбойнике, который думает о
благе народа.
Рожденные жизнью в различной конкретной обстановке (отсюда
и обилие Еариантов) рассказы о разбойниках могут собираться вокруг
народного любимца, вокруг имени одного героя, полюбившегося
народу; и тогда этот герой вбирает все, что когда-либо и где-либо
совершали страдальцы за народ.
Он на себе испытал -социальное неравенство, и это раскрыло ему
глаза на людскую несправедливость. У «благородного разбойника»,
образ которого запечатлен романтизмом — романтическими
воззрениями,— ненависть, еще смутная, к общественному строю растет часто из
мести богачу, отцу дезушки, которую бедняк безнадежно любит. Он
уходит из этого мира, чтобы силой добыть счастье людям
обездоленным,— отнимает богатства, которые кладут между людьми рознь. И эта
возвышенная борьба во имя общего блага наполняет отныне его жизнь;
жизнь «благородного разбойника» — непрерывная цепь подвигов.
Так создается большой цикл, прозаический или песенный,
образуется эпическая биография героя, как, например, история разбойника
Алима (в Крыму), Робин Гуда (в Англии) и т. д.
72 И. Оксенов («Кирджали», стр. 69, '60, 64) уже обратил на это внимание.
73 A. Ubicini, Provinces d'origines roumaine, p. 115 (пять турок). — Второй эпизод
затронул самолюбие турецкого переводчика Гаффара Гюнея. В противопоставлении
одного разбойника-болгарина семи храбрым туркам ему мерещится издевательство
Пушкина над турками; он утверждает, что Пушкин поддался «империалистической
политике» (А. Gaffar Güney, Seçme rus hikâyelen, Istanbul, 1940, s. 10); но, конечно, Гаф-
фар Гюней стократ неправ, и что это: наивность или невежество?
74 См. В. Язвицкий, Кто был Кирджали..., стр. 50.
75 А. С. Пушкин, Кирджали, стр. 257.
278

Процесс циклизации усложняется; быль и сказка переплетаются,
живой образ постепенно схематизируется, и трудно уже отличить
вымысел от правды. На базе действительного события быстро вырастает
легенда, историческое событие превращается в фольклорное
произведение. «От глубокой древности фольклор неотступно и своеобразно
сопутствует истории»76,—как заметил Максим Горький.
Два сюжета должны постоянно отражать облик благородного
разбойника. В одном утверждается идея о печальнике народного горя,
который хочет помочь бедняку, другой прославляет удальство
разбойника, который благополучно уходит из тюрьмы; защитник бедного
люда, конечно, торжествует над .классовым врагом, сковывающим
жизненные силы народа.
Между этими двумя сюжетами устанавливается органическая,
логическая связь: герою всегда удается высвободиться из цепких
лал-правительства, так и должно быть, потому что он стоит на страже
интересов народа; «ю хронологически эти сюжеты могут быть оторваны друг
от друга.
Пушкин удержал в памяти или, вернее, сохранил на бумаге два
эпизода этих двух основных разбойничьих тем. Художник не должен
был загромождать изложение подробностями — это разрушило бы
композицию и приличествовало бы фольклористу, собирателю устного
творчества.
У Пушкина две темы слиты, и один эпизод следует
непосредственно за другим: история с кладом придумана Кирджали только для того,
чтобы усыпить бдительность стражников; он ведет стражу в степь, где
у него якобы зарыт котел с гальбинами, чтобы избавиться от тюрьмы.
Так, очевидно, слышал Пушкин от «молодого человека, ныне
занимающего важное место», т. е. от М. И. Лекса; но насколько это
достоверно, показывают слова Липранди: «...у Михаила Ивановича был запас
анекдотов, которые он обыкновенно импровизировал, путая имена и
места и представляя события, как повертывалось на языке...
Надо полагать, что М. И. Леке слышал о событии при отыскании
клада, но забыл, с кем именно это случилось, если только могло
случиться, и приписал Кирджали» 77.
Может быть, эти сказочные сюжеты и сложились в Молдавии, а
оттуда перешли в Бессарабию, как полагает В. Селинов78, и Леке
только повторил то, что слышал; как хороший анекдотист, он и
приукрасил; но они могли возникнуть и возникали где угодно, их
неопределенность, оторванность от времени и пространства сразу угадал
Липранди.
Наивному человеку, изнуренному тяжелой работой, кажется, что
для счастья нужно богатство, и мысль о золоте, открывающем дорогу
к довольству, к светлой жизни, сверлит ум бедняка. Но золото
прячется от человека, оно скрыто где-то под землей. Только человек,
познавший тайны природы, может найти золото, и если «господа» роют
землю,— значит, они ищут клад. Оттого так недоброжелательно, так
настороженно оглядывают на Востоке местные жители иностранца,
забравшегося в глубь страны79; он хочет отнять у них, бедняков, сокро-
76 М. Горький, Доклад на I съезде советских писателей, М., 4904, стр. 19.
77 И. Липранди, Из дневника..., стр. 1395, 1406.
78 В. I. Селшов, До питания про джерела..., стор. J10.
/9 См., например, A. D. Mordtmann, Anatolien, Hannover, 19125, S. 36, 49, З'Ш.
279

вища, которые, собственно, принадлежат им как законное наследство
от тех народов, которые жили на этой земле.
На территории южнорусских степей разбросаны курганы, и
народная .молва упорно твердит о кладах, зарытых здесь когда-то
воинами. Немецкий путешественник Коль, объехавший юг России в 30-х
годах XIX в., пишет: «И нигде так ревностно не копают клады, как в
южнорусских степях» 80.
В Бессарабии ходят рассказы о годах81, благородных разбойниках,
в которых воплощен народный идеал: они грабили богатых и зарывали
в землю клады; каз'нь была им .не страшна, они верили, что судьба
им .поможет и выручит их из всякой беды82.
Вот, например, Тоболток, главарь большой разбойничьей шайки.
«Слава о нем шла до лесов Кишинева». Дважды его хватали, и
дважды он ускользал. Он указывал страже место, где у него были клады83.
Год Бараган, сидя в тюрьме, обещает страже указать клад (три
котла с червонцами). Его. выпустили; он сдержал слово и вернулся в
тюрьму 84.
Здесь уже какая-то непоследовательность или противоречие — это
уже сказка, потерявшая социальное значение. У рассказчика
разгораются глаза, он увлекается и увеличивает число котушв, соблюдая,
однако, эпический стиль (три котла), гно к судьбе разбойника он
безучастен и равнодушно сажает его опять в тюрьму.
Вера ц гоцев теперь ослабела — спустилась к детям и
превратилась в детскую игру (ловкий и сильный мальчик, набирая ребятишек,
изображает года)85.
И что удивительного, что эти рассказы о годах, давно бродившие
в степях, перешли и на Кирджали86.
Он был еще жив, а в донесениях прусских консульств уже
слышны отголоски старых преданий:, паша, захватив Кирджали,
распорядился, чтобы Кирджали отрубили голову, а тот выдумал, что каймакам
(«пристав») Крайовы, Кимпиниа-но (стало быть, грек или румын),
отнял у него деньги, которые были зарыты в земле.
«Хотя они (прусские консулы) и считают историю с кладом
легендой, передают ее очень близко к рассказу Пушкина»87, — говорит
В. Язвицкий, желая подчеркнуть правдивость Пушкина. Позже
повторили это и историки: сперва Реньо, потом Убичини. Так долго
сохранялся фольклорный сюжет, корнями уходящий в местную
почву.
Язык рапорта (1823 г.) генерала Инзова прост «и сжат. «>Кирджали:
бежал с караульными турками», — доносил он, как бы подтверждая
объяснение Пушкина: «Невольника стерегли семеро турок (люди
простые й в душе такие же разбойники, как и Кирджали); они уважали
80 J. G. Kohl, Reisen in Südrußland, 2. Aufl., Г. IL Dresden —Leipzig, 1847, S. 264.
81 Некто Калиньяки, утверждая^ что так называют себя жители Буковины,
сближает слово «hots» с «узами»; см. «Aksam», ШЗб, i№ Э881 (перепечатка из газеты «Yildi-
rim», издававшейся в Румынии).
82 А. Ядимирский, Разбойники Бессарабии в рассказах о них, — «Этнографическое
обозрение», 1-896, № 1, стр. 76.
83 J. G. Kohl, Reisen in Südrußtand, S. 314—3*15; А. Ядимирский, Разбойники
Бессарабии..., стр. 6(2, 06—67, 86—87.
84 А. Ядимирский, Разбойники Бессарабии..., стр. 60—61.
85 Там же, стр. 75.
86 А. Ядимирский («Разбойники Бессарабии....», стр. #4), ссылаясь на
«Бессарабские областные ведомости» (1862, № 1—2), пишет, что Кирджали превратился в года.
87 В. Язвицкий, Кто был Кирджали..., стр. 53.
280

его и с жадностию, общею всему Востоку, слушали его чудные
рассказы»88. Словом, они бежали, соблазненные обещаниями Кирджали_
Бегство—бесспорный факт, но об обстоятельствах,
предшествовавших побегу ,и сопровождавших его, рано уже создались
противоречивые слухи.
Но опять возникает сомнение, кому верить: Липранди или прусским
консулам? Казалось бы, и у русского наблюдателя и у иностранцев
была возможность получать хорошую информацию, однако записки
Липранди и донесения консулов 1возбуждают недоумение.
Может быть, Липранди бессознательно лутал, когда писал (1866):
«!Кирджали был привезен в Скуляны в сумерки. В это время на
молдавском берегу, отошедшем -к туркам, у самого парома, случился
таможенного пограничного пункта начальник, как их называли, бешли-
ага89. Кирджали был с ним знаком и с плота приветствовал Эгоп-
агу» 90. Приятель развязал ему руки, а потом во время попойки
Кирджали ранил хозяина и бежал. «Вот настоящая история воспетого
Пушкиным Кирджали, которую я слышал через несколько дней в Скуля-
нах», — заканчивает Липранди 91.
■В. Язвицкий находит рассказ невероятным; мне тоже не верится
этому; трудно думать, чтобы человек, который мирволит
государственному преступнику, был назначен потом, .как (Прибавляет Липранди,
пашой в Исакчу, а еще — во мне говорит фольклорист — здесь
нарушается эпическое «международное» представление о соблюдении слова,
данного поручителю.
Тем более все это подозрительно, что одновременно ходила более
правдоподобная версия, где «подставлены вместо Кирджали другие
действующие лица, совершившие не политическое преступление, а
уголовное, и турки настаивали на их выдаче. Прусские консулы в рапортах
писали, что слуги (христиане) хотели убить Бехели-агу92 и после
покушения бежали от погони и переправились на русский берег. Но по«
требованию турок были »выданы комендантом Скулян9а.
Фантазия народная все болыйе и больше разукрашивает побег
Кирджали; отрывая побег от клада, она придает ему более естественное
толкование. Разбойник беспечно кутит, а над ним собираются тучи —
©от .краткое «либретто» версии.
Зародыш виден уже в рассказе о разбойнике Тобол токе, который
«в третий раз захвачен был -в кружале», когда пировал со своими
шестью товарищами.
Кирджали «поймали в доме беглого монаха, вечером, когда он
ужинал, сидя в потемкдх с семью товарищами» 94, — бросает Пушкин,
перед тем как приступить к повествованию о выдаче Кирджали туркам.
Эскиз разрастается в живописную картину, будучи передвинут на
юг — в Эпир. Здесь действует клефт Илиа. Илиа идет на свадьбу дочери
старухи, которой он дал 150 золотых. Но брат мужа донес туркам о
88 А. С. Пушкин, Кирджали, стр. 259.
89 Должностной титул чиновника, получавшего пять (Ье§) акча в день; см. сб.
«М. Cevdet», Istanbul, Ш37, s. 153; там же, словарь, s. v. besjy (yan), s. 10.
90 Это мог бы 'быть армянин (христиане 'брали таможенные сборы деа откуп), но
армянин не мот быть «пашой» в Исакче; скорее здесь -неверное чтение, вместо Эйюб
(«ю» прочтено было за «iro»); ом. В. Язвицкий, Кто был Кирджали..., стр. 54.
91 Подробности рассказа опущены.
92 Начертание «ch» прочитано ка.к «х».
93 В. Язвицкий, Кто бил Кирджали..., слр. 64.
94 А. С. Пушкин, Кирджали, стр. 257.
281

■местонахождении Илии, и отряд солдат окружил дом. Когда об этом
узнал Илиа, он поклонился священнику, -венчавшему девушку, и сказал:
«Старче, исповедуй меня перед смертным часом». Потом Илиа снял
с него рясу и, надев на себя, вышел из дома. Солдаты лодумали, что
это местный священник, и пропустили его.
Я привожу этот «рассказ из греческой жизни» 95 как фольклорный
объект, разъясняющий историю развития сюжета; но фольклор-то
исходит из реального случая. И разве есть здесь что-либо новое,
необычное? И разве, например, — чтобы не уходить вдаль — сказочный
побег революционера П. А. Кропоткина из госпитальной тюрьмы не
воспроизводит испытанные, давно знакомые народу методы борьбы96.
Как же все-таки конч-ил жизнь Кирджали? Липранди говорит, что,
по слухам, этого разбойника в 1823 г. видели в Боснии. Сн был
повешен в Яссах (24 сентября 1824 г.), объявляет французский историк
Убичини.
Кратко изложенное известие о смерти не только прозаично., но и
позорно. Так закончить «повествование Пушкин, конечно, не мог, да
и никогда не кончал: разбойник мог скрыться, как, «например,
Дубровский, и только. Его терой живет, он грозится, «добраться до самого
господаря».
Образы бунтарей, отвергающих современный общественный строй,
какая это богатая плодотворная тема для того, «то хочет понять
эволюцию мировоззрения Пушкина!
И в годы юности, когда люди «живут без власти, без закона», и
в годы зрелого раздумья «ад крестьянским восстанием, обращаясь
к XVIII в. — к «Истории Пугачева», — мечтал Пушкин о человеке,
который избавил бы -народ от рабского гнета.
Вот почему «вольнодумная» душа поэта откликается на дерзость
Кирджали, вот почему и от читателя ждет он сочувствия
«благородному разбойнику». «Каков Кирджали?» — экспансивно восклицает
Пушкин.
Мне кажется, что колебания ш разногласия о.жанре происходят
оттого, что новелла носит на себе следы двух периодов жизни Пушкина,
двух представлений о Кирджали. Стало быть, правдоподобна и
гипотеза о наличии (к 1834 г.) раннего (прозаического) черновика
«Кирджали», какого-то наброска, занесенного в записную книжку 97.
Сперва, в Кишиневе, Кирджали для Пушкина — кровожадный
душегуб, хотя в поэме «Братья разбойники» он показал, что и отщепенец
иногда испытывает угрызения совести. Через длинный промежуток
времени, в 1833—1834 гг., вновь оживают у Пушкина воспоминания
о стране, где он «вникает в дух народный». Ио Пушкин, завершающий
новеллу, уже возмужал, настроения у него изменились. Он
подсмеивается над страхами бывшего молдавского господаря Михаила Скуццо,
встреченного им в Петербурге, и .на Кирджали взглянул он, как на
человека прозревшего, для которого проясняются классовые
противоречия.
95 Грубее звучит обнаженный молдавский сюжет <а «Поэме о Кодряне». Кодрян
просит освободить ему правую руку, чтобы 'Перекреститься перед смертью. После этого
о« вынимает палаш и разрубает цепи. («Я пойду разбойничать!»—'восклицает он
(А. Яцимирский, Разбойники Бессарабии..., стр. 74—75).
96 П. Кропоткин, Записки революционера, М., 19Ш, стр. 2391 и ел.
97 И. Оксенов, Кирджали, стр. 58.
282

Все перемешалось, история Кирджали темна. Откупщик Эгоп-ага,
;а может быть, это Эйюб-ага, поп Илиа, Гылэб-войвода и «Кёрчалик»
Георгий Болгарин, талгарь Урсул, мучители и мученики окружили в
памяти народа Кирджали, м в этой толпе Кирджали затерялся;
запутались, рассказывая о нем, и современники — образ Кирджали
потускнел от »времени, утратил историчность.
«Кирджали был родом булгар. Кирджали на турецком языке значит
витязь, удалец. Настоящего его имени я не знаю»98, — так начинает
Пушкин повествование. Но, 'кажется, и мы «немного знаем о Кирджали.
Да, Кирджали был болгарин (и семья его жила недалеко от Килии,
в болгарской деревне) — это подтверждает и В. Язвицкий. Вот, конечно,
кирджали по-турецки не значит: удалец, витязь—это уже у Пушкина
романтический налет; а как его звали? Даже В. Язвицкий,
копавшийся в архивах, колеблется между двумя именами. А в конце концов
Пушкин-то писал не -исследование, а «создал ловеллу, может быть
местами и неслаженную, но полную прелести и «изумительного
совершенства» ".
98 А. С. Пушкин, Кирджали, стр. 255.
" Л. Майков, Пушкин. Биографические материалы и историко-литературные
очерки, СПб., 1899, стр. 134; Л. Майков, Историко-литературные очерки, СПб., 1895, стр. 128.
"ъ*£)1(&(Г

^Р^Ч^^^У.,^
ИЗ АНЕКДОТОВ О СУЛТАНЕ МАХМУДЕ II
Личность энергичного султана Махмуда II (1808—1839),
реорганизатора Османской империи, породила уже в народе ряд легенд и
анекдотов.
Анекдоты записаны были в Константинополе со слов Исмаила-эфен-
ди, .который рис-овал узоры на фоне южного dolce far niente.
1. Как каштановые рощи в Бурсе
стали государственной собственностью
Бурсский пастушок, выгоняя в поле стадо, забирался .в сад бея^
чтобы -нарвать кашта-нов; и не раз случалось, что слуги бея ловили его
за кражей и жестоко избивали.
Однажды в Бурсу приехал султан Махмуд И. Проходя инкогнито
по городу, юн повстречал пастуха. Пастух начал жаловаться на свою
судьбу и выразил желание быть султаном в течение времени, пока
палка, брошенная в каштановое дерево, упадет на землю. Султан
заинтересовался пастухом и согласился уступить ему на мгновение свою
власть. Но пастух, глядя на затасканное платье султана, думал, что
«ад ним шутят; и только когда султан дал ему свою печать, он поверил.
Бросая в вершину дерева свою палку, пастух сказал: «Пусть эти сады
перейдут в казну»1. С тех пор каштановая роща в Бурсе составляет
государственную собственность.
2. О лени призреваемых
На месте Новой почты в Стамбуле находилась богадельня (тем-
бельхане). Призреваемые так уже обленились, что перестали
подыматься со своего ложа, когда им приносили -пищу. Так, в течение
нескольких дней пища оставалась нетронутой. Смотритель доложил об
этом султану Махмуду II, а султан в гневе приказал богадельню
поджечь. Один из призреваехмых не выдержал жара и, обращаясь к
товарищам, закричал: «Господа, мы горим!» Но другой, 'сохраняя
спокойствие, оборвал его словами: «Эх, ты, и тебе не лень так кричать!»
Султан подивился и, сжалившись над призреваемыми, поселил их в
Скутари в квартал, который от призреваемых стал называться Мискин-
лер (Прокаженные).
1 Пастух намекал на то, что казенное добро оберегается «е так тщательно ,и,
стало быть, ему легче будет воровать каштаны.
284

3. Как слепые прозрели, хромые встали с одра,
а бедняки разбогатели
Однажды султан Махмуд II призвал к себе дядьку и сказал:
«Вот тебе сорок увечных; через «сорок дней слепые должны прозреть,
хроМые — встать с одра и ходить, а бедняки — разбогатеть. Если не
исполнишь в срок моей воли, голову — долой!» Опечаленный дядька
•отправился домой. Сколько он ни думал, не мог разрешить задачи.
Так прошло тридцать девять дней, ,и дядьке уже мерещилась плаха.
Вечером в дом к нему зашел дервиш и, узнав о горе дядьки, вызвался
идти «месте с ним к султану. Представ перед очами султана, дервиш
попросил у него сроку полчаса. Султан согласился; тогда дервиш напоил
всех увечных допьяна 'и повел султана слушать их разговор. «Ах, какое
чистое вино!» — говорил упившийся слепой. «.Ну ты, дурак,—возразил
хромой, — вот, я как встану да хвачу тебя ногой, так и вышибу из
тебя дух, чтобы .не болтал -вздору!»... «И прекрасно, — заметил
бедняк,— я готовлюсь принять на себя за убитого виру (деютч)»2. Когда
султан услышал это, он рассмеялся и щедро наградил находчивого
дервиша.
4. Султан Махмуд II й его дядька
Однажды -султан Махмуд II, рассердившись .на своего дядьку,
прогнал его из дворца. Дядька отправился на мыс Сарайбурну3 и
стал бурлачить, таща лодки вверх против течения. Пришлось
проезжать раз там султану. Султан узнал своего дядьку и, обращаясь
к нему, сказал: «Что ты, дядька, делаешь?» — «Да разве ты, султан,
не велел тащить -на веревке собак4 и тем зарабатывать себе
пропитание!» Султан устыдился и взял снова во дворец своего* старого дядьку.
С тех пор бурлачество в Константинополе вошло »в обычай, а
перегон, где бурлаки тащат лодки, так и стал называться Едекчилер
(Бурлаки).
5. Дервиши и софты
Однажды султа« Махмуд II вышел с дядькой на прогулку.
Взобравшись на крышу текке, султан увидел внизу дервишей за радением
.и стал кричать в трубу молитвенный призыв: «Ху-у-у!» Лишь, только
дервиши заслышали это, они хором .начали вторить султану. Тогда
султан спустил вниз корзину, обещая поднять дервишей на неоо. Один
дервиш сел; султан дотащил .его до середины трубы л быстро бросил
корзину вниз. Дервиш расшибся. Дивясь глупости дервишей, султан
удалился. Дорогой попалось ему медресе. Султан также заглянул через
трубу и увидел, что в комнате сидят -софты и учат уроки. Он хотел
было с ними проделать то же, что с дервишами; но один софта,
рассердившись, встал и закричал в трубу, что, если бы не уроки, туго
пришлось \бы от него тому, кто © трубе. Султан Махмуд II в восторге
2 В и'р а, по словам рассказчика, равнялась прежде 36 тыс. пиастров.
3 Получивший свое имя от расположенного поблизости султанского дворца
«Сераля».
4 Подбирать на улице дохлых собак —одно из позорных занятий, и только
крайняя нужда вынуждает к тому бедняка. Здесь скрытый намек на низость султана.
285

от трудолюбия софт освободил их от занятий во вторник. С тех пор>
софты слушают лекции только пять раз в неделю5.
6. Опальный котел
При имарете (благотворительных учреждениях) мечети Ениджами *
был повар, нередко обделявший бедняков пищей. Пожаловались
султану Махмуду II, и он велел живым -сварить повара в кухонном котле.
Говорят, что султанский гнев обрушился также на котел и с тех пор>
котел хранится в отдельной комнате, как бы в заточении.
7. Султан Махмуд II и невольница
У дефтердара (министра финансов) султана Махмуда II, Сакыба,
была красавица невольница. Когда невольница подросла, дефтердар
задумал на ней жениться. Об этом узнал султан и зазвал невольницу
к себе во дворец. Лаская невольницу, султан спросил у нее, за сколько
купил ее дефтердар. Однако, угадывая намерение султана, невольница
отвечала, что она — дочь дефтердара и, стало быть, свободна в выборе
мужа.
Через несколько времени султан, переодевшись нищим, отправился
к дефтердару. Дефтердар грустный сидел в саду и распевал стихи,
в которых жаловался на соловья, похищающего у него из сада свежую-
розу. Султан был тронут скорбью дефтердара и отказался от
невольницы.
8. Шут султана Махмуда II и слепой
Однажды султан Махмуд II вышел на прогулку со своим шутом
Тыфли. Им повстречался слепой, и, чтобы распотешить султана, Тыфли
вздумал сыграть с ним шутку. Он «прикинулся слепым и ударился о
слепого. Слепой поднял было шум, но, сообразив, что перед ним слепой,,
успокоился. Тогда Тыфлк заметил ему, что он набрал деньги и хотел
бы сосчитать их. Они сели под деревом. Слепой, пересчитав деньги,
спрятал деньги Тыфли и тихонько отошел от него. Тыфли забеспокоился
и, взяв в руки камень, воззвал к богу: «Боже, если слепой взял мои
деньги, порази его этим камнем!» Так говоря, он нацелился в нопь
•слепого. Слепой промолчал. Второй камень попал слепому в живот.
Когда же в третий раз камень ударил слепого по голове, слепой не
.выдержал и воскликнул: «Клянусь .богом, не может быть, чтобы так_
метко бросал слепой!» («Vallahi bu kör taçi deyil!»).
5 Занятий -нет, конечно, также в пятницу.
'"XqJq^

v^^4^^>^^
О ТУРЕЦКОМ СОБРАНИИ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ1
&>**&
С момента .выступления тюрок на арену истории изучение
тюркских язьжов находилось преимущественно в руках иностранцев. Языки
тюркские как средство общения прежде всего- интересовали соседние
народы, входившие с тюрками в политические или торговые
соприкосновения; львиная доля тюркских грамматик и лексикологических
сборников принадлежит в средние века арабским филологам. У тюрок
родной язык, даже больше: родная старина — были в загоне.
Атрофирование национальной идеи как© политическом, так и в научном смысле
проходит красной нитью через историю всех тюркских народов—оно
характерно для тюрок орхонских надписей, увлекавшихся китайской
культурой; для сельджуков, .подпавших под 'влияние персов; оно
характерно также для турок, в течение столетий питавшихся чужими
культурными традициями — византийцев и персов:
Еще ъ середине XVIII в. составитель первого арабско-турецкого
словаря Эсад подчеркивает в предисловии к своей книге служебное
значение родного языка, облегчающего изучение, языка арабского, на
котором зиждилось богословское образование. Были, правда, изредка
лица, у которых любовь к отечеству торжествовала над
противоестественными условностями веков, но их усилия, как ни значительны о-ни
были (в отдельных случаях), среди современников терялись бесследно
и не находили сторонников или подражателей. Только в XIX в. как
реакция против усиления западного, «гяурского» влияния — сперва
бессознательно—возникает в литературе течение национальное, своего
рода народничество; но оно не отливается пока в ярко выразительную
форму: слишком уж долго жила османская интеллигенция
обособленной от народа жизнью; трудны были поэтому попытки определить
мировоззрение народа и дать ему художественное выражение. А
этнографическое изучение народа тормозилось переживанием в
интеллигенции взглядов «а «подлый» народ, как на хранителя двоеверий и
вздорных басен, отвергнутых исламом. В истории османской (турецкой)
литературы отсутствовал романтический период увлечения народом. Ка^с
в политической истории обновление государственного строя вырастало
1 О нем 'см. также: М. Hartmann, Unpolitische Briefe aus des Türkei, Leipzig, 1910;
J. Germanus, Turk darnay(^&j* -^JJ-y)—.«Keleti szemle», X, Budapest. 1909,ст.р. Э41—344.
Собственно говоря, это статья, написанная по поводу Турецкого собрания.
2 Вопрос о правописании слова «тюрк» (^)У или iJj J в конце 90-х
голов прошлого столетия горячо дебатировался на столбцах газеты «Икдам».
287

под давлением европейского вмешательства, так и в первые страницы
истории турецкой этнографии 'будут вписаны имена европейских
(венгерских и немецких) ученых, вызвавших интерес к забытому не только
на Западе, но и на Востоке народу. Своего Хердера, своих. братьев
Гриммов Турция пока не видела.
Восстановленная три года назад конституция, казалось, сразу
изменила взгляды турецкой интеллигенции. Среди обществ, основанных
вскоре после 11 июля 1908 г., было и Турецкое собрание (^j* ^jy)'
в программе которого было широко поставлено изучение тюркских
народов. Правда, скудость культурных сил среди турецкого общества
разрушила быстро иллюзии; работа Турецкого собрания овелась, как мы
увидим, к нулю; для осуществления намеченных в уставе задач у членов
Турецкого собрания не было под ногами почвы; не было элементарных
представлений о научных методах и об успехах тюркологии за границей.
Турецкое собрание было основано 24 декабря 1908 г.; среди
инициаторов его были Неджиб Асым и Велед Челеби.
Имя Неджиба Асыма небезызвестно в европейской литературе.
В журнале «Keleti szemle» появляются (не всегда, впрочем, научные)
статьи, в которых он знакомит то с вновь найденной в Турции надписью,
то с каким-нибудь малоазиатским говором турецкого языка. Он
переделал или, скорее, перевел «Introduction à Thistore de l'Asie» Каэна;
словом, долго это был чуть ли -не единственный турецкий ученый,
представлявший соединительное звено между своими соотечественниками и
европейской наукой. В позапрошлом году, когда для составления
коллективного труда по истории Османской империи была образована
в Константинополе по желанию султана Мехмеда V комиссия 3, в члены
ее вошел и Неджиб Асым. В книгохранилище Сераля, куда европейцы
проникали с величайшим трудом, он нашел ряд рукописей,
посвященных начальному периоду османской истории, и, как сообщил уже —
впрочем, скоропалительно — проф. М. Хартманн4, хочет издать
отысканный им новый список хроники малоазиатских Сельджукидов,
хроники так называемого Ибн Б*гби.
Велед Челеби — тип восточного филолога. Он родился в сердце
Малой Азии — в Конье — и происходит из рода основателя ордена
мевлеви, Мевлана Джеляледдина Руми. В Конье, вдали от европейцев,
Велед Челеби завершил свое восточное образование: это знаток «трех
языков», как говорят в Турции. Потомок автора «Месневи», он хорошо
знаег произведения овоего знаменитого предка; вообще у него обширная
эрудиция не только в персидской поэзии, но и в арабской. Вдобавок,
что так редко бывает в Турции, у Веледа Челеби сказывается еще
преклонение перед языком турецким. В области восточномусульманекой
«филологии он написал ряд трудов, и, если бы его знания были
приведены в стройную систему, слава о нем давно бы уже проникла в Европу.
Однако приемы, у него схоластические, и работа сёодится часто к столь
любимому на Востоке комментированию. В глазах младотурок, мысль
которых вращается вокруг политики, Велед Челеои, представитель
старого, азиатского направления в науке и в литературе, подчас
консервативен. Тем не менее, когда в конце 1908 г. университет (j^-:-iJ!jb)
в Стамбуле был преобразован, Веледу Челеби была предложена ка-
3 Беглая заметка о ней была помещена в журн.: «Этнографическое обозроение»,
М., 1909, № 2—.3, стр. 278—279.
4 M. Hartmann, Unpolitische Briefe..., S. 37 f.
*288

федралерсидской словесности. Велед Челеби остался верен своим
принципам. Он писал дома «лекции» и, приходя © аудиторию, вызывал
к доске студента, .который безмолвно в течение часа до боли в руке
списывал с бумаги на доску лекции преподавателя — комментирован
ньте стихи персидских поэтов5. В рукописи у него хранится большой
словарь под заглавием «Турецкий язык» (Jul ^Ь>>)> однако
разнообразный материал свален в беспорядочную кучу, ценность словаря,
таким образом, уменьшается.
Неджиб Асым и Велед Челеби сумели своей мыслью об основании
Туреикого собрания вызвать в обществе подъем. Скоро к ним
примкнули люди, занимающие видное положение. В середине декабря
1908 г. был выработан устав Турецкого собрания, подписанный
турецким «энциклопедистом», или, как его называют в Турции, «пишущей
машиной» (^u5"L cSjIj); Ахмедом Мидхатом (профессором истории
в университете), депутатом османского парламента Эмруллой (экс-
министром народного просвещения, редактором «Османской
энциклопедии», ректором университета), Джеляль-беем (был одно время
министром внутренних дел), «философом» (вольтерьянцем) 6 Рызой Тевфиком
(сотрудником английского ираниста Брауна), писателем Ахмедом Хи.к-
метом, автором остроумных рассказов, где не без юмора старое
турецкое мировоззрение »противопоставляется поверхностно усваиваемому
европеизму. Число членов-учредителей Турецкого собрания достигало 16.
Почетное председательство в Турецком собрании принял ^наследник
престола Юсуф Иззеддин.
Программа Турецкого собрания поражает своей широтой и
разносторонностью, пожалуй, даже бестолковостью. Каждый член
Турецкого собрания хотел сказать свое слово; и, чтобы угодить всем,
пришлось включить в программу пожелания ^отдельных членов. Как
первое .научное общество Турецкое собрание взвалило себе на плечи
непосильную тяжесть и хотело заняться вопросами разнообразного
характера, но оно не рассчитало своих способностей и скоро умерло,
хотя родилось под благоприятными ауопициями. Девизом Турецкого
собрания7, самое имя которого будило шовинизм шишковистов,
первоначально должно было быть бравурно-патриотическое стихотворение
Мехмеда Эмина8: «ja ^jl ^^ ^p ç^jy л ù*)} (<<СЯ—турок; моя
вера, мой род — высоки»).
Турецкое собрание, как значится в § 2 устава, занимается
изучением произведений, действий и состояний (JUsl j JI^J) в прошлом и
в настоящем всех тюркских народов; 'иными словами, занимается
археологией, историей, языком, народной и искусственной литературой,
этнографией, этнологией, общественным.устройством и современным
культурным состоянием, географией, исторической и политической.
5 Одним из результатов преподавания в университете явилась персидская
грамматика, вышедшая в 1У09 г.
6 По своей .наивности так и подписывающимся в газетах и журналах.
7 В Константинополе слово «LA—ij^ не всем уже понятно, и я помню, что,
когда я спрашивал в (пер-вый раз, где собрались члены Турецкого собрания {<^Ь* ^Jji*)*
на 'меня смотрели с удивлением .и -решили, что я чтчьн.ибудь перепутал.
8 О нем: В. Ф. Минорский, Национальные стихотворения Эмин-бея в связи с
новым направлением османской поэзии, — «Древности восточные», т. III, вып. 1, М., '1907»
стр. 1—124 (отдельной паг.инации). Еще о стихотворениях Эмин-бея,—'«Древности
восточные», т. И, вып. 3, М., 1903, 231—244.
19 В. А. Гордлевский
289

Наряду с такими необъятными задачами Турецкое собрание,
уступая главным образОхМ Ахмеду Хикмету, включило в тот же § 2 вставку,,
в которой оно распространяло сферу своих задач на реформу
османского языка. Турецкое собрание предполагало упростить османский
язык, изменить его орфографию, составляющую камень преткновения
не только для иностранцев, но и для турок.
Членом Турецкого собрания могли быть не только турки или
османские подданные, «о и иностранцы. К сентябрю 1909 г. число членов,
поднялось до пяти десятков; в. книгах Турецкого собрания из
иностранцев значатся имена Карачоиа9, Хартманна, Бува (Bouvat) и других.
Ежегодно на общем заседании должен был избираться совет из девяти?
членов — президиум для заведования делами Турецкого собрания. Раз-
в месяц созываются заседан-ия для чтения рефератов и заслушивания
текущих дел. Так значилось на бумаге; в действительности в
администрации Турецкого собрания участвовали обыкновенно
присутствовавшие на заседании члены; все функции были перепутаны; заседания
были посвящены утомительным дебатам по каким-нибудь мелочным,
административно-хозяйственным вопросам; вопросы научные
откладывались на конец заседания, и от них отделывались наспех, как от чего-то
докучливо-неприятного. Уже тогда было видно, что дни Турецкого
собрания сочтены и оно должно увянуть до расцвета. Русские
мусульмане, как-то: публицисты Акчурин и казанский писатель Исхаков *,,
всегда принимавшие в жизни Турецкого собрания большое участие...
скептически тем не менее ожидали развязки. Перечитывая устав
Турецкого собрания, я убеждаюсь, что учредители его скорее были знакомы
с финансовыми операциями, чем с задачами ученых обществ. В уставе,
например, подробно разработан источник доходов Турецкого собрания,,
указан даже размер денег, передаваемых провинциальными
отделениями в Центральный комитет и т. п.
Таким образом, Турецкое собрание хотело работать в двух
противоположных направлениях — научном и практическом, и разность задач:
часто раскалывала членов надвое; нередко члены Турецкого собрания
грозили уйти, если оно отречется от реформы языка, в чем они полагали
главную свою задачу.
Обстоятельства вообще складывались так, что волей-неволей
Турецкое собрание должно было откликнуться на завязавшийся летом
1909 г. в турецкой прессе спор о языке.
Спор о языке под разными предлогами не раз поднимался и раньше-
Впервые азербайджанский писатель Фетх Али Ахунд-заде, забавлявший
когда-то в 50-х годах на подмостках Тифлисского театра кавказского'
наместника графа Воронцова-Дашкова своими комедиями (в русском
переводе), возбудил вопрос о реформе алфавита, однако брошюра еп>
была в (Константинополе встречена консерваторами отрицательно10.
Правда, в печати долго еще дебатировалась идея Ахундова; но в конце
концов прогрессивная печать, опасаясь возбудить против себя
недовольство всесильного духовенства, высказалась за безразличность того-
или иного алфавита. Вопрос, связывавшийся с реформой османского*
9 Венгерский уечный, между прочим переведший на английский язык ту часть
путешествия Эвлйя Челеби, которая касается Венгрии; умер в»1Ш1 г. в Иерусалиме;
некролог его напечатан Неджибом Асымом в жу-р«. «iRevue historique», Istanbul, ДОМ, № 8„
pp. 5»i!ö—ШО.
10 В. Д. Смирнов, Очерк истории турецкой литературы, — «Всеобщая история
литературы», т. IV, СПб., 18912. стр. 628.
290

языка, на время затих; однако с годами для общества все .настойчивее
выдвигалась необходимость более глубокого изучения родного языка.
Лет пять «назад, еще з эпоху султана Абдул Хамида II, между органами
печати снова возгорелась полемика о значении преподавания языкоз
в средней школе. Поддерживая взгляды клерикальной партии, газета
«с-Уь. ôU^y» настаивала на усилении преподавания языка арабского,
как языка священного, на котором написан Коран; газета «f№—il»),
окрашенная «ационалястически, требовала изгнания из преподавания
арабского языка, потому что средняя школа только понапрасну отымает
у детей время; с большей пользой время, затрачиваемое на арабский
язык, можно употребить на изучение османского языка или языков
западноевропейских. В силу цензурных условий спор скоро
прекратился; но, воспользовавшись свободой, газеты в 1909 г. снова подняли
на своих столбцах наболевший вопрос, только в другой форме. Мысль
об алфавите была забыта; забыты (Препирательства о пользе языков
в школе. Вопрос шел исключительно об османском языке. Усматривая
в уставе Турецкого -собрания угрозу новым «освободительным» идеям—
так своеобразно была понята мысль об очищении османского языка,—
газета Абуззии Тевфика «jl53l ^j.^* ^Xj» и еженедельный
иллюстрированный журнал «ор од/» в лице литераторов Сюлеймана Назифа в
Ахмеда Нусрета доказывали, что и красота османского языка зависит
от иностранных, арабских и персидских, слов и выражений. В этом1
споре Турецкое собрание заняло странную позицию. Несмотря на то
■что Сюлейман Назиф и Ахмед Нусрет обиняками упрекали собрание
в потворстве косности, Турецкое собрание, обсуждая на своих
заседаниях появлявшиеся за неделю статьи о языке, упорно отказывалось
от открытой полемики; члены собрания в надутом чванстве своем
вообразил«, что они в стране уже авторитет, и считали унизительным для
своего достоинства опровергать своих литературных противников. Когда,
-однако, Турецкое собрание заговорило, кавказская печать, видимо
заинтересованная полемикой о языке, подняла Турецкое собрание на смех.
Юмористический журнал «Молла Насредди-н» удивлялся, каким
образом Турецкое собрание, ратующее за упрощение языка, приютило на
страницах своего органа статью Ха.ккы, пересыпанную редкими
арабскими словами. Так неудачно выступило Турецкое собрание на защиту
своих принципов. Впрочем, Турецкое собрание раньше устами рьяного
сторонника реформы языка Ахмеда Хикмета развило свои принципы.
Статья Ахмеда Хикмета «Наш язык», напечатанная в № 1 и 2 журнала
«Турецкое собрание», носит симптоматичный характер. Еще не так
давно речь Ахмеда Хикмета — насколько можно судить по его
рассказам и — была изысканно тонка и пестрела иностранными словами;
но за последние годы взгляды его резко изменились. В одной
кавказской газете он напечатал «Молитву» (crjtëb), в которой религиозное
■чувство турка втиснуто в словарный запас турецкого языка. Попытка
эта, впрочем, неудачна, потому что морсо сух и искусствен.
В вышеупомянутой статье «Наш язык» слышится горячий призыв.
к упрощению языка и изгнанию иностранных слой. Ахмед Хикмет
скорбит обобилии иностранных (арабских и персидских) слов, наводняющих,
язык до такой степени, что чтение произведений становится уже затруд-
11 Несколько его (рассказов переведены на немецкий язык д-ром Ф. Шрадером.
(«Türkische Bibliothek», Bd VII).
19*
291

нительнььм для человека рабочего, для ремесленника. Ахмед Хикмет
выбирает несколько таких слов и не без иронии спрашивает, много ли
найдется в Турции уволенных в отставку великих веаиров, которые
сумели бы правильно прочесть свой титул (_^П) • Между
общественными классами разверзлась как бы пропасть.
Причин запутанной пестроты османского языка несколько:
J) так как Коран написан на арабском языке, образованные турки
как бы сроднились с арабским словарным материалом;
2) обилие персидских слов объясняется влиянием «Месневи» Дже-
ляледдина Руми (в частном разговоре Ахмед Хикмет еще резче
отзывается о вреде, причиненном этими двумя книгами);
3) османские поэты в целях просодических вводили в свои
произведения многосложные иностранные слова;
4) люди, воспитанные на иностранных литературах, гнушались
родным языком.
Рядом искусно подобранных цитат Ахмед Хикмет подкрепляет
свою мысль. Уже Ашык-паша так говорит в ««uU u*Jj&»:
(£А>1 jLil) Jiu^S' -uLp ^jy
<£j j ! jLSÏ Ji^f jS'jb t>j\^y
'Никто не взирал на турецкий язык; никогда ничьего сердца не
влекло к туркам; да и турок не знал Э1их «тропов» и фигур 12\
В словах Ашык-паши можно еще, пожалуй, видеть сожаление о
падении родного языка; впоследствии поэты выражаются откровеннее:
J^Vp- jpe^ ^j^JJ^ J Л-S *-> j-Ъ 4.^-LjI
'Бог закрыл перед турком источник знания, как бы он ни претворял
слов своих в поэзию'.
Нефи.
После этого нечего удивляться, что из уст Фузули срываются такие
откровенные признания:
р£~ rt.ki jJ£j.:>- «A-LkjU ^jU ох,^ш Jjl
O^1 J^1 о^^У àu&b £Uijl j^jl
'Потому-то на персидском языке так много стихов, что поэзия (на*
том языке) изящна, а если писать по-турецки, бывает тяжело. Когда
включаешь в стихи турецкое слово или выражение, большей частью
12 Ö-й и 4-й стихи переведены с сокращением.

это бессвязно и нескладно. Если со мной будет помощь бога, я устраню*
эти трудности и из шипов весенних извлеку розовый лист'13.
В результате турецкий язык из литературных салонов удалился
в анатолийские деревни. Однако Ахмед Хикмет надеется, что
конституция снова пробудит интерес к родному языку, потому что свобода
только тогда может утвердиться в государстве, когда основы ее будут
понятны народу, а для этого нужно говорить с народом на понятном
ему языке14. Еще со времен Ибрагима Шинаси, родоначальника новой
турецкой литературы, подчеркивалась мысль о необходимости
согласования формы идей с общим уровнем понимания; -но за истекшее пол-
столетие народные массы все так же чужды просвещению; народ стоит
в стороне от «культурного движения, волнующего интеллигенцию, и
только в провинции сделаны были «едавно попытки издавать газеты
для .народа: «(Крестьянин» (<J>^) в Смирне, «Эски Шехир» (jp^ ^£U)
в Эскишехире, Бурсского вилайета.
Вместо того чтобы своей работой доказывать сочувствие идеям
Ахмед Хикмета, Турецкое собрание ограничивалось изъявлением
благодарности Военному министерству или отдельным членам Верхней
палаты * за их старания изгнать из официального языка слова
иностранные.
Как прежде вопрос об очищении турецкого языка разрешался
одновременно с вопросом об орфографии, так и теперь озабоченные
распространением культуры среди народа литераторы видели, что одним
из препятствий для быстрого проникновения новых идей служит
искусственная во мно-гах отношениях орфография, основанная на
непригодном для тюркских языков алфавите. С позапрошлого года
появилось в газетах и отдельных изданиях несколько проектов новых
алфавитов для устранения этого недостатка. Между прожектёрами был и
д-р Хаккы, сумевший, очевидно, так воздействовать на Турецкое
собрание, что оно в одном из номеров своего журнала рекомендовало
изобретенный им алфавит вниманию общества. Вопрос об алфавите
стоит на очереди в Министерстве просвещения и обсуждается в особой
комиссии, в состав которой упомянутый доктор однако не попал. И это
естественно, потому что алфавит д-ра Хаккы представляет детское
измышление разных черточек и фигур. Несмотря на то что основа
алфавита д-ра Хаккы заимствована из алфавита арабского, он счел
возможным нарушить принцип его и произвольно соединить у себя знаки, в
арабском алфавите раздельные. Стало быть, защищая систему д-ра
Хаккы, Турецкое собрание доказало, что оно защищает бессистемность,
усвоенную фантазером. Так и в этом вопросе Турецкое -собрание скорее
вредило, чем облегчало нужды. А как глубоко волнует этот острый
вопрос общество, говорит статья редактора газеты «^-Д»» Хюсейна
Джахида «Вопрос о преподавании» (^«üt^ oUjjJü)13; в ней отсталость
мусульманского населения Хюсейн Джахид ставил в связь с
непригодностью методов школьного преподавания и с трудностями алфавита.
13 Цитаты эти извлечены из .статьи А. Хикмета.
14 На эту тему А. Хикмет произнес 29 марта 1911 г. публичную лекцию. Он
настаивал на реформе языка, тем более что турецкий язык должен явиться
соединительным звеном 400 млн. мусульман, населяющих мир-. Такая реформа может быть легче
всего осуществлена ученым учреждением — Академией. В лекции много вздору! Ответ
в газете «Зия» ( U«*), Истанбул, 1911, № )\7.
15 «Tanin», Istanbul, 31.VIIЛ909.
293

отнимающего у школьников время на дешифровку буквенных знаков.
Может быть, как ответ на стоны публициста летом 1910 г. газеты
опубликовали несколько новых проектов нового алфавита для
турецкого языка. На мой -взгляд, наиболее серьезным является проект
наборщика армянина Хачика, который изобрел знаки, приближающиеся
к куфическому письму; алфавит Хачика только вводил единообразную
форму в начертание букв, вопрос же о гласных знаках у него «не
затрагивался.
Так разрешало Турецкое собрание тот пункт своего устава, где
шла речь об упрощении турецкого языка. Эта задача своей ясностью
привлекала поэтов и стихоплетов. Прежде всего глава народнического
направления в поэзии, Мехмед Эмин, автор «Турецких стихов»,
заинтересовался Турецким собранием и декламировал на заседаниях свои
стихотворения, восторгая слущателей. Для него, по-видимому, Турецкое
собрание должно было быть средоточием народничества, и однажды
он обратился к его членам -с просьбой разработать ему программу
газеты для народа. Турецкое собрание охотно печатало у себя в журнале
его стихотворения и стихотворения своего председателя полковника
Раифа Фуада, хотя в программу собрания это не входило. Очевидно,
материал научный был скуден, и не могло не сознавать. Турецкое
собрание, что в обществе (Прочные симпатии завоевала себе только
художественная литература.
Задачи научные, включенные <в § 2 устава Турецкого собрания, еще
выпуклее обрисованы в программе занятий для провинциальных
отделений собрания. Программа эта носит этнографический характер; но
наряду с ценными указаниями она удивляет своей наивностью;
выбираем главные пункты программы;
Прежде всего Турецкое собрание рекомендует:
1) завести тетрадь и вписывать местные слова, сравнивая их
значения, где это »возможно, .по словарям Шемседдина Сами и Ахмеда
Вефика;
2) записывать произведения народного творчества: песни,
пословицы, анекдоты, рассказы и т. д.;
3) записывать обычаи и обряды жителей, названия родов;
4) изучать историю вилайетов и их населения, изучать генеалогию
знаменитых родов;
5) исследовать библиотеки;
6) изучать археологические памятники;
7) изучать народную медицину.
Таких отделений Турецкого собрания в провинции было основано
два: одно — в Измире, другое — в Кастамону, не считая еще раньше
основанного отделения в Рущуке и отделения «в Будапеште, об
учреждении которого известил собрание д-р /И. Кунош 16.
В общем нужно признать, что программа Турецкого собрания, как
она выражена в инструкции провинциальным отделениям, определеннее
широковещательных фраз устава, и, если бы собрание исполняло ее,
оно оказало бы несомненную пользу. Однако о деятельности Турецкого
собрания в этом направлении у нас нет данных. Мы знаем только,
что на обложке выпущенных Турецким собранием номеров своего
журнала оно приглашало читателей присылать ему словарный материал
16 О содействии .венгерских ученых просило само Турецкое собрание (см. J.
Germanus, Turk darnay, p. 343).
294

в допол-нение к словарю Сами (ajfß crj->të»). По-видимому, — как, па
крайней мере, говорил нам председатель собрания Неджиб Асым —
призыв собрания не остался без ответа.
С мая 1909 г. Турецкое собрание издавало «под тем же именем
свой орган. Оставляя в стороне статьи публицистические и
полемические, мы можем разделить печатный материал на два главных отдела:
во-первых, статьи по тюркской филологии вообще и во-вторых, статьи,
ближе касающиеся турок. Естественно, что статьи первого отдела
представляют главным образом перевод или обработку статей, написанных
на -иностранных языках; но и здесь выбор статей не всегда удачен;
так, © № 1 журнала Неджиб Асым вздумал было переводить на
турецкий язык статьи Галеви о происхождении турецких числительных. Во
втором отделе рядом с такими вздорными статьями, как Р.> Фуада об
ударении в турецком языке, встречается дельная статья венгра Кара-
чона об историке Печеви. Велед Челеби обещал опубликовать вновь
найденные им турецкие стихотворения Джеляледдина и сына его
Султана Веледа, но, к сожалению, вследствие возникших недоразумений,
оборвал печатание статьи.
В приложении к журналу брат покойного археолога-этнографа
Хамди, Халиль, директор Османского музея, решив, что докторская
диссертация Мелиоранского разошлась, стал печатать имеющийся у него
список рукописи, опубликованной в «Арабе-филологе».
Наибольший интерес представляет то, что Халиль называет аз-
тором труда некоего Ибн Муханны (1ц* ^1) ; однако основания от
читателя сокрыты: предисловие издателя к .памятнику должно было
быть напечатано в конце книги.
Сперва предполагалось, что журнал будет выходить ежемесячно;
однако скудость материалов и средств все изменила. Помимо всего
этого, никакого редакционного комитета не было, и в большинстве
случаев каждый отдавал для журнала что хотел. Журнал издавался на
суммы, образовавшиеся от членских взносов (20 пиастров, т. е. 1 р. 60 к.
в 3 месяца) и от разных пожертвований депутатов и других лиц;
в .собирании пожертвований большое участие принимал бывший одно
время председателем Р. Фуад, энергии которого собрание м.ногим
обязано. Однако рвение остыло, и на седьмом номере журнал прекратил
уже свое существование. Вообще деятельность собрания с отъездом
Р. Фуада © Йемен и 'Секретаря Акчурина за границу заглохла. Когда
летом 1910 г. Акчурин вернулся в Константинополь, он снова принял
горячее участие в судьбе собрания и, желая его возродить, задумал
созвать конгресс, на котором должен был быть (Произведен смотр
наличным силам. Конгресс сперва назначен был на начало месяца
рамазана (на сентябрь 1910 г.), но подготовительные работы шли так
вяло, что скоро конгресс был отложен на конец рамазана (конец
сентября). Я уех-ал из Константинополя в середине рамазана и долго не
знал, как прошел съезд. Я даже думал, что съезд не состоялся. На
пасхе, однако, я получил повестку, в которой сообщалось, что съезд
Турецкого собрания назначен на 29 апреля. »Как я прочел потом в
газетах, новый секретарь собрания, поэт Джеляль Сахир, сделал на
съезде доклад о деятельности Турецкого собрания 17; причем все время
старался подчеркнуть заслуги собрания в смысле пробуждения
интереса к турецкому языку и народности. Несомненно собрание зимой
17 Напечатана газете «Tanin»,'11.V.1911.
295

1910/11 г. иногда подавало слабые признаки жизни. Так, ему удалось
устроить несколько публичных лекций. Акчурин прочел три лекции
из истории тюрок (о походах Чингис-хана), морской офицер Сафвет—
о мореплавании у турок. В этой лекции Сафвет как бы упрекал
современное общество в апатии и лени, отмечая, что прежде османцам лучше
были известны берега Средиземного моря. Казанский драматург Ис-
хаков прочел лекцию о литературе казанских татар 18.
Когда весной газета «Тасвири зфкяр» (1911, № 548) 19 обрушилась
на татар, обвиняя их в кровожадности, между газетами возгорелась
полемика. Сбоку-припеку ввязалось в спор и Турецкое собрание; на
публицистический протест собрания свидетельствует только о
безграмотности автора 20. На защиту татар стал вскоре Акчурин; однако
публичное обсуждение вопроса было запрещено полицией, разогнавшей
собрание 21.
Летом 1911 г. раз в месяц тоже происходили заседания Турецкого
собрания, на которых обсуждали, кажется, публицистические или,
пожалуй, даже политические вопросы, но все это были скорее вопросы
дня. О выполнении программы Турецкого собрания никто уже не думал,
и мало кто вообще интересовался собранием.
Да и можно ли удивляться падению Турецкого собрания, когда
между членами постоянно происходили размолв,ки, и каждому
казалось, что, кроме него, никто ничего не понимает. В этом сказалось
характерное тщеславие турок. Председательское кресло тоже
находилось в неумелых руках. В последнее, например, время Неджиб Асым,
избранный председателем вторично (после отъезда Р. Фуада), являясь
на заседание, углублялся в чтение газеты.
Турецкое собрание в истории- туркологии не сыграло никакой
роли — иначе и не могло быть. Разработка научных вопросов будет
возможна только в том случае, если молодое (Поколение пойдет сперва
■на выучку в западные страны и принесет на родину знакомство с
методом. О нынешних деятелях, проникнутых, правда, благородными
стремлениями, приходится — увы! — напомнить заключительные слова
басни Крылова: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не
годитесь!»
В Турции, однако, Турецкое собрание прошло не совсем уже
бесследно; оно вызвало к жизни .новые кружки. В Салониках, например,
образовалась группа молодых людей, которая издает с апреля
двухнедельный журнал «Молодые писатели» (J.J3 ^5Г). Никаких
авторитетов зеленая молодежь в Салониках не признает; но у них самих нет
ни знаний, ни опыта, чтобы импонировать другим; и если что в журнале
приятно ласкает слух," это легкий язык, приближающийся к
разговорному.
В Константинополе задача понята еще шире: среди студентов-
медиков возникла мысль основать народнический кружок, который
преследовал бы цели:
1) политико-националистические (распространение турецкого языка
-между арабизированными турками Сирии и Месопотамии);
18 Лекция (под заглавием j*£ j jy^ *Ч^>- *•*£ k^l ^i. i^4j^jy <jL-i)
напечатана в газете -J^b 1Ш1, № 27, 28 (alias: 1Ш1, № 1008, 1004).
19 Между прочим, в этой статье газета нападала на русских, и за это по
(Настоянию русского посольства была закрыта.
20 «Tanin», Ш11,№928.
21 Об этом: «Tanin», 1911, № 930.
296

2) .научные (собирание материалов по народной словесности);
3) хождение в народ (для распространения просвещения и для
врачевания больных).
В организации кружка принимает большое участие Акчурин,
который вообще верит в успех и думает, что студенты-провинциалы, в
противоположность студентам, уроженцам Константинополя, способны
на самопожертвование для блага своей родины. «Блажен, кто верует».
Признаюсь, мне все это кажется пустой затеей!22
ПРИЛОЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ ЖУРНАЛА
№ 1. От редакции. Циркуляр Турецкого собрания. Велед Челеби,
Мевлана Султан Велед. Тахир Буроскж, А шык-паша. Муфтиоглу А. Хик-
мет, Наш язык. А[кчурин], Нужно знать и знакомиться с турками. Р. Фу-
ад, Ударение в османском- языке. Бал Хасаноглу Н. Асым, Турецкие
числительные. Р. Фуад, Весенняя детская песенка. Текст
поздравительной (юбилейной) телеграммы акад. В. В. Радлову.
№ 2. Велед Челеби, Мевлана Султан Велед (окончание).
Муфтиоглу А. Хикмет, Наш язык (окончание). Ак Джигитоглу Муса,
Пословицы на казанско-турецком языке. Р. Фуад, Ударение в османском
языке (окончание). М. Зюхди, Гармония гласных (статья не окончена).
Тахир Бурсский, Джебри Али-эфенди (богослов). Н. Асым, Описание
рукописи Дэ^1 o"J*S («История Хивинского ханства»). Мехмед Эмин,
Родина (стихотворение).
№ 3. Муфтиоглу А. Хикмет, Молитва (стихотворение). Владимир
Гордлевский, Радлов . (биографический очерк). Н. Асым, Описание
рукописи dUVI crj^y' (окончание). Мехмед Эмин, Туркмен
(патриотическое размышление о бедности османцев). Мехмед Эмин, Гутенберг
(стихотворение). Д-р Карачон, Ибрагим Печеви (биография). Махмуд
Муин, Сложные выраояения-сравнения. Р. Фуад, Hormus'an (из
Шатена). Список членов Турецкого собрания.
№ 4. Велед Челеби, Турецкие стихи Мевлана Султана Веледа.
Р. Фуад, Призыв к единению (стихотворение). Мехмед Эмин, К палачам
знания (стихотворение). Бар. Kappa де Во, Этрусские надписи (статья
переведена А. Тыигыром). Р. Фуад, Турецкое стихосложение. Сафвет,
Историческая османская география. Хаккы, Размышления об упроще
нии языка.
№ 5. Открытое письмо Военному министерству. Открытое письмо
Бесария-эфенди (благодарность за меры, направленные к очищению
осхманского языка). Р. Фуад, Национальная молитва (стихотворение).
Р. Фуад, Турецкое стихосложение. Сафвет, Историческая османская
география. Исхаков, Очерк литературы казанских татар. Акчурин, О
последних открытиях П. Д\ Козлова. Р. Фуад, Лев и мышь (вольный
22 Когда я уже просматривал корректурные листы заметки, мне был прислан из
Константинополя первый номер нового литературно-политического журнала
*iS*J& -^bj^0, который должен служить интересам турок. Журнал издается под
редакцией Ю. Акчурина. Почти одновременно с -журналом возникло Туранское
просветительное общество ((Jh**-?- *-() l*-* j~+* ù\jj5).
297

перевод из Лафоитена). [Р. Фуад] Моя возлюбленная (стихотворение).
Новый алфавит (одобрительный отзыв об алфавите д-ipa Хаккы).
Список членов провинциальных отделений Турецкого собрания. Письмо
д-ра И. Куноша и д-ра Ю. Германуса об открытии отделения собрания
в Будапеште.
№ 6. Открытое письмо великому везиру. Д. Сахир, Вздохи разлуки
(стихотворение в прозе). Н. Асым, Открытия в Турфане (по «Journal
asiatique»). Сафвет, Историческая османская география. А. Тынгыр,
Орфографические правила в османском языке. Хаккы, Газета «Тасвири
эфкяр» и наш (мой) алфавит. Инструкция провинциальным отделениям
Турецкого собрания.
№ 7. А. Тынгыр, О правописании и упрощении османского языка.
Н. Асым, Открытия в Турфане. Р. Фуад, Турецкое стихосложение.
Сафвет, Историческая османская география. Омар Халис,
Стихотворение (в подражание М. Эмину). Зариф Бешири, Чуваши. Р. Фуад,
Лесной царь (перевод из Гёте).
С особой пагинацией печатались: 1) Ибн Муханна(«иГ^1«иШ v-^O»
2) Антон Тынгыр, Грамматика турецкого языка (в основу положен
М. Мюллер).
"ь^>1о^г

^D^^D^^y^^D^^^^D^^^Q)
ИЗ ОСМАНСКОЙ ДЕМОНОЛОГИИ
ВВЕДЕНИЕ
В верованиях османцев, исповедующих ислам, сохраняются еще
элементы, унаследованные от старых эпох. «Живая старина» говорит
об этапах пути, которые были пройдены турками, пока они не осели
в Малой Азии и образовали там государство османских турок, т. е.
Османскую империю.
В орхонских надписях (VII—VIII вв.) смутно обрисовываются
верования орхонцев, предков османцев, отражающие на себе обожание
природы (неба, земли, воды); epithetoii ornans земли — «священная»;
священная земля — защитница турецкого народа *. Упоминается в
надписях еще Умай, женское божество. «На радость моей матери катун,
подобной Умай», — говорит Бильге-хан. Память о богине Умай жива
•на Алтае между шаманистами-шорцами; там это — добрый дух,
хранитель младенцев; он берет также души умерших К У османцев-мусульман
Умай обратилась уже <в пугало детей. «Вот идет Омаджи и возьмет
тебя!» — кричит мать на расплакавшегося ребенка. Так ислам низвел
благодетельное божество на степень злого духа — демона. Процесс
деградации национального божества совершился тем естественнее, что
© исламе функции исполнителя овсли аллаха, отнимающего у человека
душу, возложены были на ангела смерти — Азраила. Впрочем,
национальность божества Умай еще оспаривается. Ф. Е. Корш, разбирая
турецкие элементы в «Слове о полку Игореве», сближает Умай с
баснословной иранской птицей хумай, тень которой делает человека,
случайно попавшего <в нее, обладателем счастья и власти2.
Между пугалами детей -венгерский ориенталист Месарош упоминает
Тарам-баба, в котором он как будто склонен видеть отголоски до-
ислам-ских (языческо-шаманистских) »верований у османцев.
Крохотный человечек, с длинными, ослиными ушами, он сидит в комнате
в шкафу. Однако самое имя Тарам не что иное, как
звукоподражательное слово, которое треском звуков «тррам!» должно устрашать
детей.
1 В. В. Радлов, Опыт словаря тюркских наречий, т. 'I, СПб., 1*893, стлб. 1788 (из
словаря Вербицкого).
2 Ф. Корш, По поводу второй статьи проф. П. М. Мелиоранского о турецких
элементах в языке «Слава о полку Игореве», СПб., 1906, стр. ДО—20. — Культ солнца
также, по-видимому, заимствован у иранцев; на Русь, например, бот Хоре (иранское
слово) зашел через турок. Блоше, впрочем, 'сомневался ib иранском 'Влиянии («Revue
d'histoire des religions», t. 8в, pp. 3<7—69).
299-

Может быть, впоследствии пустые имена духов (записанные в
Турции) облекутся в плоть, но пока приходится анализ их отложить.
Бесформен, на мой взгляд, и дух Кара-кура — злой дух, как указывает
уже эпитет кара («черный»); он наваливается ночью во-сне на человека
и душит его. Так, тяжелый, .неспокойный сон — последствие,
по-видимому, обжорства—исходит от духа, который у османцев зовется Кара-
кура. Возможно, впрочем, что термин этот заимствован и представляет
переделку или искажение какого-нибудь иностранного слова.
Трудно предполагать, чтобы в эпоху, от .которой сохранились ор-
хонские надписи, была у турок космогония, чтобы были божества, облик
которых ясно очерчен. Религиозные верования были смутны; связь с
потусторонним миром »выражалась в почитании предков.
Несмотря на запреты мусульманского духовенства, обломки культа
предков уцелели у османцев. В течение ряда дней (3, 40) * после смерти
душа человека возвращается в дом, где родные зажигают для нее огни;
человек воплощается в бабочку, которая кружится над светом; предок—
покровитель домашнего очага.
Ислам борется с пережитками старых верований и предостерегает
народ от почитания предков; в народном представлении поэтому они
нередко изображаются уже под видом черного, страшного арапа. Там,,
где культ предков еще держится, на нем виден легкий все же налет,
наложенный исламской религией: недаром душа локойника посещает
дом накануне мусульманского праздника, под пятницу; .недаром в домах
вдруг обнаруживается прах шехитов. Культ шехитов слился с культом
предков; шехиты являются з образе старцев с -седой бородой, в белых
одеждах, а голова у них, как у истых мусульман, покрыта тюбетейкой.
Так наивно народ облачил предков в ризы мучеников за веру
мусульманскую, хотя под шехитами разумеются мужи, павшие в бою вдали
от родины. Культ умерших »в Турции создал культ посредников между
человеком и божеством — культ «угодников божиих»; несомненно и
обрядовая сторона, и «жития» (рассказы о чудесах) сложились под
воздействием 'византийцев; от византийцев зашло, должно быть, и
убеждение в нетленности тела шехитов и угодников.
Пышная тризна, в жизни киргиза представляющая празднество
(ас), вспоминается в Турции под видом оделения бедняков пищей;
поминки справляются и на сороковой день.
Персы на склад религиозных верований османцев оказали сильное
влияние. В османский язык вошли персидские термины для
обозначения злых духов (дэвы, пери), для колдуний (джазу). Впрочем, иранские
духи на османской почве претерпели кое-какие изменения. Так, пери
утратили облик злого духа. Правда, выражение «перилере карышмыш»
(«смешавшиеся с толпой пери») указывает на отклонение в области
мышления и чувствования, однако в языке резко отличается выражение
«джинлер чарпмыш» («его ударили джинны»).. Человек, находящийся
под властью пери, впадает как бы в тихое помешательство, состояние,
граничащее с юродством; это своего рода приближение к божеству.
Дэвы тоже потеряли над человеком силу. О них часто
рассказывается в османских сказках. Безобразные, с грудями, перекинутыми
через плечи3, они занимают большие дороги; но герой знает, как с ними
обходиться. Он сосет молоко из их грудей, и таким символическим
3 Так изображается у киргизов девица Культдыргыш.
300

образом между ними устанавливается родство: дэв женщина волей-
неволей должна уже помогать своему назианому сыну.
Из Азии, «вероятно, занесен в Турцию культ змей; домовой живет
в образе змеи; «король змей» (Шах Меран, т. е. «Шахи маран») —
герой сказок4.
Из индивидуальных демонов, общих у персов и османцев,
выделяется ал *, старая женщина, подкарауливающая рожениц или женихов.
Стоит только неосторожно отойти от постели роженицы, злая женщина
уж тут как тут. В Персии и в Турции опасность, думают, для женщины
минует только по истечении сорока дней. В нее веруют и киргизы:
между юртами киргизов ходит женщина Ал-басты; она берет у рожениц
легкие и бросает в реку5; превращается в козла, белую собаку. Для
того чтобы обезопасить себя от Ал или Ал-карысы, человек втыкает
•ей в полы платья железную иглу; магическое средство сразу отдает
•ее во власть человека. Вера в значение иглы распространена
повсеместно; так, в могилах на Кавказе часто находят иглы. Симпатическое
средство иногда меняется, так сказать, модернизуется: киргизы,
например, думают, что для пери пугалом является русский.
У азербайджанцев мучительница рожениц называется эл-арвады
(«женщина из народа») ö; имя непонятно; может быть, это мягкая
«форма слова «ал» — в основе таким образом лежит форма «ал», т. е.
алый, розовый, указывающая на связь с кровью, да и в монгольском
языке — форма «ал»7. Вера в ал отмечена и у армян османских8; от
османцев зашла она и к армянам в Крым.
Мусульманская религия открыла борьбу против суеверий народа,
ло под1 покровом ислама в османский народ вошли отвергнутые
пророком Мухаммедом представления о джиннах. Кабалистика, колдовство,
как их понимает народ теперь, занесены к османцам от арабов:
«звездная книга» (астрология), сонник — все испещрено арабскими
терминами и формулами. Еще в XVI в. марокканцы славились в Турции как
искусные заклинатели; это были, так сказать, патентованные колдуны.
В современном'османском языке слово «мыгрыбы» (уроженец Магри-
ба) употребляется иногда для обозначения колдуна.
Джинн — представитель злого начала; все злое, все разрушающее
расчеты мусульманина исходит от джинна. Османец населил
джиннами леса, горы и т. д.; но любимое местопребывание джиннов —
забытые дома, развалины крепостей от эпохи джиневиз (генуэзцев),
окутанной уже в сознании народа легендарной дымкой. Там тихо они
живут, и, когда кто нарушает их покой, они быстро расправляются с
дерзновенным; нередко человек платится за это жизнью.
Из арабских джиннов знает османец «гуль-ябани» («гуль из
пустыни») и Каиш-баджак. В космографии Казвини (ХШ в.) гуль-
ябани— злая, коварная ведьма; она пугает в пустыне .ночных путников
и прыгает на них.
4 Змеи 'рассматриваются иногда как 'божья кара, ниспосылаемая за грехи; в
киргизской, например, легенде (неизвестно кем переложенной) «Джанкуз-кала»
рассказывается, что змеи уничтожили город хана, .невинно заподозрившего жену в неверности
(«Оренбургский листок», il#84, № 48).
5 Ч. Г. Валиха-нов, Сочинения, СПб., 11904, стр. Q77; Ф. Поярков, Из области
киргизских верований, — «Этнографическое обозрение», Ш91, № 4, стр. 41—43.
6 Сообщил М. А. Гаффаров.
7 В. В. Радло-в, Опыт словаря тюркских наречий, т. I, стлб. 4)34.
8 M. Tchéraz, L'Orient inédit, Paris, 1912, pp. 2'54—256.
301

У гули — голова кошачья,
А на лице ее дурном
Блестят бесовские два глаза,
А ноги, как у недоноска,
Спина—собачья... 9
Питается она свежей мертвечиной. Османец отвел гулям
местожительство на кладбище. У -византийцев была »вера в змеевидное
существо Гелу ( ГоХоо и другие формы), пожиравшее младенцев, но,
конечно, вопрос о влиянии Византии решается отрицательно, потому что
ударное «у» должно было бы сохраниться в османской форме.
-Каиш-баджак несомненно сколок с арабского джинна, о котором
рассказывают, между прочим, арабские сказки «Тысяча и одна ночь».
Страшный леший, обвивающий своими тонкими, ,как ремень, ногами,
человека, который вздумает посадить джинна себе на спину,— Каиш:
баджак нашел в Малой и в Средней Азии легковерных почитателей.
В армянских, например, сказках, собранных С. Айкуни в турецкой
Армении, находится сказка о Покотне; у армян, впрочем, он носит и.
османское имя Балдыр Кайиш10.
Вот так, раз герой легкомысленно взвалил на спину Покотна, иг
только хитростью удалось ему избавиться от джинна: он вырезал тыкву
и нажал туда виноградного соку. Сок забродил, Покотн выпил, и, когда
захмелел, ноги у него ослабели и стали болтаться, как тряпка. Тогда
герой снял его «а землю.
Полюбилось это чудовище и киргизам; у киргизов, как отметил
Валиханов, Кон-аяк (Кожа-ноги) живет в лесах и на островах; вместо
ног у него ремнип.
Еще один злой дух мусульманский (или, вернее, мусульманское
имя духа несемитического) попал в народные суеверия. Заканчивая
молитву, мусульманин обращается направо и налево и дует: он как бы
осведомляется, -сидят ли у него на плечах добрый и злой духи. Злой
дух Мункир — «дух отрицания» — под формой «Мекир» слился с
ночным чудовищем; иначе, ночкой злой дух османцев-мусульман был
наречен в мусульманстве Мункиром. Белой собакой, кошкой или
козленком .подкатывается он под телегу, и сильные волы тогда в
изнеможении останавливаются. Однако борьба легка; он боится и верующего
мусульманина; страшны ему, очезидно, и пережитки старых верований.
Стоит прочесть из Корана какой-нибудь стих (чаще всего читается стих:
«Я взываю к богу... о защите от злого...» из суры 113 «Утренняя заря»),.
как дьявольское наваждение пропадает. И наоборот, заметим, нередко
забвение молитвенного призыва перед началом дела, так называемого
«бесмеле» («Во имя бога милостивого, милосердого»), грозит бедой;
шайтан так и подстерегает человека, искушает, и ему доставляет
радость, когда упущение совершено человеком благочестивым,
ревнителем веры, каким-нибудь ходжой.
Бывает, что человек забудет прочесть священные стихи из Корана;
однако, лишь только подъедет он к Еоде, джинн исчезает: «священная
вода», обожествлявшаяся турками, ему страшна*. Слово «мекир» со
9 С. Олферьев, Из области древнеарабской лирической поэзии, — «Юбилейный
-сборник в честь Be. Ф. Миллера», M., ШОО, стр. 270.
10 «Эминский этнографический сборник», М., т. 'И, 1901, стр. Г28—АШ. — За
сообщение сказки приношу благодарность А. Г. Туманянцу.
11 Ч. Г. Валиханов, Сочинения, стр. 277—278.
302

вставочным н (менгер) у крымских татар значит «злой»,
«отвратительный».
Чтобы обмануть человека, мекир, сказал я, принимает образ
собаки, кошки или козленка. Все это — угодные джинну животные.
Собака— нечистое животное; она -ведь — как рассказывает и русский
народ — впустила Адахма в рай, соблазненная шубой. Единогласно
решено, что в котике, сверкающие глаза которой так выделяются во>
мраке ночи, сидит дьявол. А что злой дух любит козленка, ;про то
знает и русский мужик, который в конюшне рядом с лошадьми
помещает козла.
Вековое сожительство в Малой Азии бок о бок с народами
индоевропейского корня также наложило свой отпечаток на верования
османцев. На демонологических рассказах, записанных мною от
уроженца Сивасского 'вилайета, отражаются как будто представления
армяно-курдские — там «в народе распространено, например, верование
в джиннов-гномов, совершающих ночью какие-то оргии. В
северовосточном углу Малой Азии как раз живут сектанты (кызылбаши), на
которых ортодоксальные мусульмане возводят клевету .в свальном
грехе, когда ночью гасятся свечи. Несомненно гномы вошли в суеверие-
извне. С. Айкуни записал от армян (Чар санджака) сказку, в которой
выступает карлик Атешли Мерджидоек («Огненная чечевица»): ростом
он с пядь, а борода—«в две пяди12; гномы играют большую роль в
германской мифологии; сохранились, может быть, смутные воспоминания
о них и в русских сказках («Мальчик с пальчик») *.
В джиннах из Сиваса проглядывают черты, -сближающие их с
индоевропейским чертом. Они, например, шутят над человеком и ведут
ночью к пропасти; .но они умеют и вознаграждать и за услуги дарят
пригоршню угольев, которые обращаются в золото. И не их вина,
конечно, если человек с досады бросает уголья на землю. Все
это—проделки, о которых сотни рассказов записаны и у нас, в России.
Среди фигур, заимствованных у христиан (греков) *, выделяются
две — Конджолос и Першембе-кары. В османском суеверии Конджо-
лос — джинн, царство которого наступает в период зимней стужи (во
время земхери); он забирается тогда в открытые сосуды, солонку и т. д.,.
и плотно закрывают хозяйки ведра, чтобы туда не забрался
Конджолос. Это — главное занятие его, напоминающее одну черточку и в
«православном» черте, о шутках .которого нар'од говорит: «Крест на крест,
чтобы черт не влез». Армянский исследователь М. Чераз сообщает
(стр. 268 и ел.) представление армян о Конджолосе, каком-то злом
демоне, искушающем народ великим постом. Тогда армянки втыкают в.
лук (по числу семи недель поста) семь куриных перьев, затем по
истечении недели выдергивают по перу, а на пасхе подвешивают
краевое яичко13. Также рисуются на луке глаза, брови, и от времени да
времени трясут луковицу, наводя на детей страх, что вот придет Кара
Конджолос. В «Опыте словаря тюркских наречий» В. В. Радлова (т. II,.
стлб. 548) слово «конджолос» переведено: «леший, людоед». Первое
значение неопределенно, а второе как -будто сильно*.
Рассказ о человеке, побывавшем ночью в Индии и сорвавшем там
редкостные плоды, по-видимому, случайно связан у армян с Конджо-
12 «Эм.и.нский этнографический сборник», т. И, стр. 228 и ел.
13 С. Г. Дзеруньян, уроженец Константинополя, наблюдал, что женщины отделяли
от чеснока по истечении недели по ломтику; выбирался для этого чеснок из семи
делений.
30$

.лесом и. Османцы (из Карахисара, Сивасского вилайета) говорят это
как доказательство могущества колдунов, которые властвуют над
духами и джиннами. Зашел рассказ в Турцию, вероятно, от арабов —
ночные путешествия джиннов обычны в «Тысяче и одной ночи»;
встречаются и в османских сказках (например, в сказке № 55 собрания
И. Куноша15, очевидно представляющей почти что пересказ арабской
сказки). М. Чераз пускается и в объяснение этимологии слова Конджо-
лос; но гипотеза санскритская проблематична; скорее уж в слове
усматриваются греческие элементы: во вторую половину входит как будто
слово ау-уеХос, а перед .ним — эпитет турецкий «кара» (черный,
проклятый), и все тогда бы значило: черный ангел, т. е. дьявол, для
которого, конечно, пост христианский не по нутру.
От уроженца Чанаккале (Дарданеллы) записал я рассказ о Пер-
шембе-кары (Четверг-Женщина), которая накануне мусульманского
праздника обходит дома, и горе тому, кого она застанет еще за пряжей!
В Першембе-.кары я склонен видеть сестру христианской Пятницы.
(С пряжей шутки шутит у нас иногда кикимора). В Литве, как
свидетельствует Карловиц, почитается навечерие воскресенья. Ведьма
тогда обходит дома и, если .видит девушку за пряжей, садится за
станок и грозит ей смертью16.
Так отовсюду окружен человек злыми духами и демонами, которые
могут вредить ему. Для того чтобы сохранить себя от козней,
существуют обереги; это символы, заключающие в себе средства против
злых духов, как-то: растения кладбищенские, чеснок, железо
и т. д.
Одна мысль о зле уже вызывает в человеке, на которого
устремлены глаза, расстройства: в глазах человека заключена сила, которая
вредит людям, особенно детям, потому что слабые дети, разумеется,
не могут дать отпор — сила противодействия во много раз меньше силы
действующей, враждебной *. Вот почему, например, духи так
подшучивают над матерями и подменивают им детей, часто мать берет на
руки ребенка и, выйдя вечером в поле, отвернувшись, кричит: «Духи,
возьмите своего ребенка, а мне отдайте моего!»17 Очевидно, эти духи —
международная шайка воров, работавшая и в России; по крайней мере,
так развлекались они в XVIII в., о чем говорили! сатирические
журналы 18.
Есть и люди, у которых духи и джинны находятся в подчинении —
колдуны*, знахари, знахарки (бююджю, бакыджи, джазу, или, просто
ходжа). Научное образование свое черпают они из арабских книг.
Может быть, колдовство на свадьбе, порча жениха (или невесты), когда
колдун или даже гости символически как бы «замыкают» (багламак;
силу, держа руки сложенными -пальцы в пальцы между ногами,
сохранились от старых времен.
Первое условие, для того чтобы вступить в сонм духов,— отказ
от веры. Неофиты спускаются в колодезь и неведомыми путями идут
14 «Обзор турецких сказок по сб. Игн. Куноша», — «Юбилейный сборник в честь
Вс. Ф. Миллера», М., 1900, стр. 1-99.
15 M. Tchérez, L'Orient inédit, p. 269.
16 H. Ф. Сумцов, Библиографический указатель, — «Сборник Харьковского истоки«
ко-'ф.илоЛ'Огиче'Ского общества», т. LI'I, стр. 62*47—04в.
17 Вл. Гордлевский, Рождение ребенка и <его воспитание, — «Этнографическое
обозрение», 1910, № 3>--4, стр. 170 (пункт 22).
18 А. Афанасьев, Русские сатирические журналы, М., 1<8б9, стр. Ш6.
304

в страну колдовства — Вавилон (Бабиль). В посвящении
обрисовываются обычные черты. Колдуны в чане летают по воздуху, быстра
переносясь из одной страны в другую. Чтобы вызвать духа, «собрать
духов» (джин дермек), читается особая молитва (азимет окумак);
глагол «окумак» употребляется в этом случае в смысле отчитывать,
заклинать *.
И для того чтобы лечить человека, «изгонять из тела болезнь»
(парпыллаттырмак), необходимо заручиться согласием духов; нужно
произнести формулу «эль вердим». М. Чераз описывает (стр. 252—253)
церемонию вручения царю пери «прошения», составленного ходжой, об
исцелении болящего19. С шумом несутся через кладбище у Адриано-
польских ворот в Константинополе пери — пехота, министры; пери
вырывают у человека из рук прошение; но, если человек бесстрашно вручит
прошение самому царю пери, успех обеспечен; царь пери казнит
смертью пери, наславшую болезнь.
Тот, кто господствует над духами, называется «сахиби хюддам»
(«господин над слугами»). В народе сокращенно говорят худдам, или
куддем. В глазах невежественной толпы, жителей деревни или какого-
нибудь захолустного городка, очень легко приобрести славу колдуна:
когда я проезжал в прошлом, 1913 г. через Амасью, османцы, беседуя
с моим кучером, уверяли его, что он везет куддема, который отыскивает
в Турции клады; стоит ему сказать слово— и все у него будет. И хотя
возница мой был человек сметливый, грамотный (армянин), он,
видимо, был смущен иногда этими толками.
Однако источником силы в человеке может быть и аллах; у аллаха
1001 имя*, одно из них скрыто, но, если человек, углубившись в науку
имен божественных, отгадает сокровенное имя, перед ним сткроются
двери знания20. Д. А. Кантемир, автор работы «Книга систима или
состояние мухаммеданския религии» (Спб., 1722, т. 1, стр. 368), говорит
так: «...Кроме бессмертия, на земли бог совершеннейший, и самых
ангелов много честнейший и высший, мухаммеданин сотворится и быти
может».
В беглой заметке сгруппировал я материал, записанный отчасти
Месарошем21, отчасти мною, и выделил элементы наносные. Они
подавляют крупицы первоначальных верований османцев, да это, впрочем,
и не удивительно, потому что у турок в момент принятия ислама не
выработалось еще стройной религиозной системы, а входя в
соприкосновение с соседними народами, они заимствовали у них суеверия,
которыми жили те, и османские суеверия приобрели еще Сюлее пестрый и
спутанный характер *.
19 Для каждой болезни есть особый знахарь, специалист. Слава знахаря нередко
зиждется, конечно, на внушении или страхе. Знахари открывают и вора. Вамбери
(«Моя жизнь», М., 1914, стр. 149) рассказывает, например, бродячий анекдот, как
однажды знахарь заставил всех гладить петуха и таким образом обнаружил, к го
совершил кражу *.
20 Это имя — «высшее имя» (исм уль-азам)—известно шайтану, который
благодаря этому так всемогущ. Шайтан, зная имя, надеется испросить у бога прошение, но
перед судным днем бог отымет у него память и вся сила шайта«на разлетится в прах
(слышал от М. А. Гаффарова в Москве).
21 Работа Месароша (Mészâros, Ostnanisch-türkischer Volksglaube, — «Keleti
szemle», kötet VII, Budapest, 1906) представляет первую, кажется, связную каргину
осма.нского суеверия, хотя страдает методологическими промахами. Месарош валит в
одну кучу и народные верования, и верования колдунов, почерпнутые из литературных
источников.
20 В. А. Гордлевский
305

МАТЕРИАЛЫ
Души умерших
Душа человека («адамын руху»). Душа человека под пятницу
приходит домой и слушает, о чем там говорят. Зная это, домашние
читают за упокой души его Коран и раздают бедным еду, а во время
разговора всё хвалят покойника.
Если в тот вечер кружатся около лампы бабочки и мошки, то
верный знак, что пришла в дом.душа22.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета
Покойник. Дней через пять — десять-после смерти покойник
выходит ночью из могилы и пугает домашних.
Вот почему, когда ребенок не спит ночью, мать в сердцах кричит:
«Чего ты все вертишься, как вурдалак!»
Приведение носит разные названия: джанголос, кбнджол(он)ос и
(на острове Митилены) волкалака.
От уроженца Эдремита.
Вурдалаки
В местности Джаник мертвецы обращаются в вурдалаков. Там был
обычай караулить гроб покойника. Однажды в деревню приходит
наниматься в 'пастухи человек; в доме как раз был покойник, и
родственники уговорились с ним, чтобы он ночью караулил гроб. Поладили на
пяти лирах. Ночью вдруг гроб г-акачался и оттуда послышался голос:
«Им-ми, дывары делймми, янынга гелим-ми?» («Человек ли ты, не
расколоть ли мне стену и не подойти ли к тебе?»). Пастух был из
храбрых и, »е смущаясь, заметил: «Ну, подойдешь, так и увидишь от
меня!..» Мертвен бросился на него, и до утра они боролись. Утром
мертвец опять улегся в гробу. А когда все проснулись, пастух, напуганный,
отказался от денег и, уходя, сказал: «Да будете прокляты вы и ваши
покойники!»23.
Там мертвецы приходят часто под окно своего дома и начинают
выть: «джи-джи, ё-ё, хо-хо, вё-вёЬ И когда взрослые слышат эти звуки,
пугают детей, говоря: «Вот идет вурдалак (хохан, хортлак24)!» Войдя
в дом, вурдалак мучит народ, и, чтобы избавиться от его на пороге
сыплют пшено (джюджюль дарысы): нога у вурдалака поскользнется,
и он катится, а народ рубит ему топором голову и снова зарывает в
могилу. Так и спасаются от /вурдалаков. Если голова будет отрублена
саблей или чем другим, вурдалак опять оживет.
От урооюенца Карахисара, Сивасского вилайета.
На кладбище. Как-то собралась компания; неподалеку было
кладбище, наводившее на всех ужас.
Вот и поспорили приятели, кто посмеет сходить на кладбище и,
замесив халву у изголовья такого-то мертвеца, вбить кол в могилу.
22 Mészâros, О s manisch-türkis cher Volksglaube, S. 62. — В течение трех дней после
смерти зажигают свет в комнате, где лежали погребальные носилки.
23 MecaipoiH говорит, что оберегают мертвеца, скончавшегося ночью: похороны
совершаются днем (Mészâros, Osmanisch-türkischer Volksglaube, S. 62).
24 У азербайджанцев «хортан».
306

Один человек взялся, а .товарищ незаметно прокрался на кладбище
и там спрятался. Когда тот кончил уже месить халву, из могилы
послышался вдруг тонкий голос и за халвой протянулась рука. Человек
ударил по руке чумичкой и сказал: «Когда есть живые, мертвым не
пристало есть халву!»25 Затем он .начал вбивать в могилу кол, но слу-
4айно подвернулись полы, и он пригвоздил себя к земле. Он дернулся —
что-то его держало. Он подумал, что это мертвец схватил его, и
закричал: «Возьми халву, только отпусти меня!» Тщетно он рвался и от
перепугу умер26.
От него же.
Домовой (эв бекчиси).
Когда в Гиресуне (на Черном море) строят дом, на балке (тура),
на дверях и по углам стен вешают лук, чеснок, уголь. Тогда жители
могут уже быть спокойны от козней домового.
Домовой обыкновенно обращается в большую змею или черного
арапа; нижняя губа свешивается у него вниз, на шею, волоса черные,
глаза горят как уголья. Сам он черный, и кто видит его — oj страха
падает в обморок. А то это — невидимый дух: живет он в заброшенном,
пустом доме, и только и слышно, как отворяют и затворяют двери,
ходят по лестницам, шумят. Дом сотрясается как будто от
землетрясения. Или забираются домовые в отхожие или грязные места, и,
когда открывают дверь, они тихо оттуда уходят. Это — «низшие» духи
(сюфли). Живут они также в развалившихся домах; если случайно кто
там будет, мочиться и т. д., у него отымаются руки, ноги или язык.
Так и говорит народ: «Это джинн их ударил!» («Джинн чарпмыш!»)
Однажды некто Осман-бей, семья которого жила летом в имении
(чифтлик), задержался в городе Карахисаре и, так как было уже
поздно, решил переночевать в доме один. Часа в четыре27 он обошел
дом и, плотно затворив дверь, улегся з кровать. Через час
приблизительно двери с шумом начали открываться и закрываться. Он
подумал, что это воры, и, взяв револьвер, выстрелил. В доме все затихло.
«Боже мой, боже мой! — пробормотал он.— Никого -нет, а только что
кто-то открывал двери!» Он опять лег. Скоро на лестнице раздались
чьи-то шаги. Он выстрелил опять, и шум замолк. Осман-бей закутался
под одеяло. Вдруг дверь открывается. Он выглянул из-под одеяла, а
из-за дверей на него уставился черный арап: нижняя губа у него
отвисла до пупка, глаза, величиной с яблоко, блестят; волосы черные,
спутанные и спускаются до пяток, сам страшный-страшный. Он закри- •
чал и потерял сознание. Когда народ, обеспокоенный, вошел утром в
дом, он лежал на спине, а изо рта у него шла кровавая пена. На него
начали брызгать розовой водой и привели так в чувство. Перепуганный
всем, что ему привелось испытать ночью, он немедленно продал дом.
От него же.
25 Испытание на кладбище, где герой приготовляет халву, встречается и ,в
сказках [В. В. Радлов, Образцы народной литературы турецких племен, СПб., ч. VIII, 1'8'99,
сказка Корку (Страх), стр. 248]. Халва, очевидно, необходимое кушанье на поминках
[«Персидские пословицы (собрание Мирзы Абдуллы Гаффарова)» — «Древности
восточные», т. IV, стр. 42, поел. 412].
26 На кладбищах водится еще гюль-ябани (дикая гуль) —злой дух (Mészâros, Os-
manisch-türkischer Volksglaube, S. 98; см. также работу Ф. Ш(радера в «Osmanischer
Lloyd», 1910, N* 231).
27 После захода солнца, т. е. приблизительно в полночь.
307

Шехиды
Часто над прахом человека, павшего в бою с неверными (шехид) „
строят дома, и, если случайно над ним придется ллозет, шехид,
раздосадованный, сотрясает дом. Тогда человек догадывается, что оскорбил
шехида, и переносит клозет. И если под домом похоронено несколько
шехидо©, хозяин дома строит клозет где-нибудь подальше.
Шехиды почитаются как святые (мукаддес олю); они не гниют
в земле, из них выходит только душа (ялыныз рухлары чыкар). Нередка
ночью они встают и, совершив омовение, молятся. Если прах шехида
покоится под лестницей, очень заботятся о чистоте; если кто случайно
бросит под лестницу грязную тряпку, мусор и т. п., шехид гневается
И сотрясает лестницу. Не один раз видели, как ночью показываются
шехиды — седобородые старцы, в белых одеждах с тюбетейкой на
голове. Шехиды домашних не трогают и не пугают.
Один бедный старик, совершая омовение, увидал шехида; он не
испугался, а подошел к нему; и, поцеловав руку, пал в ноги и начал
просить помочь ему разбогатеть. Шехид сказал: «Под домом, на
глубине двух аршин, под плоским камнем, находится бочка с золотом;
копай там!» И только сказал это шехид, как исчез из глаз. Старик
начал копать, нашел бочку и разбогател. Он выстроил за упокой души
шехида (шехидин руху ичин) имарет (благотворительное учреждение),
где утром и вечером раздавали беднякам пищу.
Шехиды не то, что домовые. В доме, где лежат шехиды,
соблюдают тишину, не пьют вина. А если устраивается кутеж, шехид
начинает сотрясать дом. Обыкновенно живут там люди благочестивые
(со'фу, намаскяр).
От него же.
Кара-кура
Кара-кура, животное вроде кошки, тихонько-тихонько ступая,
садится на человека, когда он погружен в глубокий сон. Куда ни сядет
Кара-кура, человек чувствует, что на него навалилась тяжесть; он не
только не может повернуться, но теряет голос, дыхание у него
обрывается. Ему хочется крикнуть, и не может. Так продолжается несколько
минут. Человек обливается потом. Вдруг приходит ему в голову
прочесть стих из Корана «Эузю, бесмеле»28; тихонько открывает он глаза,
но Кара-кура, сидевшая на нем, уже исчезла. Как ошалелый, смотрит
он по сторонам — кругом все тихо. Юн все читает Коран.
Для того чтобы Кара-кура не приходила, под подушку кладут
всегда нож или по крайней мере кусок железа. А перед отходом на сон
грядущий читают несколько раз какой-нибудь стих из Корана и, подув
на обе стороны29, ложатся в постель. Тогда Кара-кура уже не может
прийти.
От уроженца Аяша, Анкарского вилайета.
Першембе-кары
Першем бе-кары (Четверг-женщина). Под пятницу работать —
большой грех. И если женщина нарушает заповедь, является
Першембе-кары и под предлогом помощи ей губит.
28 Сура 116 (Утренняя заря), стих. 1.
29 Символика молитвы мусульманина, отгоняющего злых ангелов.
:308

Однажды женщина пряла. Вдруг слышит, кто-то стучит. Она
впустила, смотрит: перед ней женщина. Быстро спряла гостья пряжу и
говорит: «Ступай возьми у соседей котел, мы будем мыть пряжу».
Женщина рассказала это соседке, которая сразу догадалась, что то
Першембе-кары, и удержала ее на ночь у себя. «Она хочет сварить
тебя в котле»,— объяснила она неопытной женщине30.
От уроженца Чанаккале.
Джанголос *
Зимой, во время земхери, матери говорят детям: «Смотрите,
закрывайте как следует ведра, солонки и всякие сосуды, а то ночью
придет Джанголос31* и наплюет туда, а слюна у него ядовитая. Тогда все
мы умрем!» Так повторяют матери в течение земхери.
Джанголос тихонько открывает двери домов, в которых спят люди
одни, и входит в комнату. На шее и на теле у него подвешены
колокольчики; лицо у него черное, нос большой, глаза сверкают как огонь,
зубы белые, волосы спутанные, рук и ног не видать, потому что одет
он в черный наряд (дон), доходящий до самого горла, точно
надвигается какой-то бесформенный купол, увенчанный головой. Он отворяет
двери и, побрякивая колокольчиками, кричит: «Ё-ё, ё-ё!» Обыкновенно
от страха люди умирают.
»Джанголос нередко подходит к окну дома и, подражая голосу
знакомого, кричит что-нибудь. Человек подумает, что тому что-нибудь
нужно, одевается и выбегает наружу. А Джанголос, принявший уже
вид знакомого, говорит: «Слушай, товарищ, пойдем-ка с тобой туда-то!
Уж будь так добр, не откажи мне!'А то мне до зарезу нужно идти!»
И заведет он человека в глухое место и там задушит.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета,
Однажды один человек сказал своему приятелю: «Пожалуйста,
под утро приходи, разбуди меня, мы пойдем в баню и помоемся!»
Услышал это Джанголос и в полночь начал стучаться в дом: «Эй,
товарищ, уже утро, чего спишь, идем в баню!» Тот встал, и вдвоем они
пошли. Джанголос открыл баню — было пусто. «Кажется, мы рановато
попали»,— заметил человек. «Ничего, сейчас придет банщик»,—
успокоил Джанголос. Пока человек курил папиросу, Джанголос, выпучив
свои страшные глаза, начал побрякивать своими колокольчиками,
навел на человека ужас, и тот упал в обморок. Крики человека, видно,
пришлись по сердцу Джаиголосу, и он до утра все пугал человека.
Утром банщик увидал, что на полу лежит кто-то. Он начал брызгать
на него водой, и человек, придя в себя, рассказал, что с ним
приключилось 32.
От него же.
20 Месарош упоминает Чаршамбе-карысы (Среда-женщина), пугало детей; но это,
по-видимому, недоразумение (Mészâros, Osmanisch-türkischer Volksglaube, S. 60, 175),
31 Рассказчик, пускаясь в этимологические объяснения, говорил, что, собственно,
это—искажение из Джынгылдан (побрякивающий); ср. выражение «джангыл-джун-
гул» — с шумом (В. В. Радлов, Опыт словаря тюркских наречий, т. IV, СПб., «1911,
стлб. 212, 23); так называется еще колокольчик (у овечек); в народе «джайголос»
употребляется кое-где в смысле «ста,рая карга».
32 В бане обыкновенно пребывают злые духи (G. Jacob, Geschichte des
Schattentheaters, Berlin, 1907, S. 104); у русских з бане водится дух — «баенник».
30£

«Поляк»
Хранитель поля (тарла бекчиси). Тарла-бекчиси из рода
джиннов лежит в поле в образе большой змеи, и, если змею не трогать,
она никому »вреда не причинит. Раз .немая женщина, идя по полю,
увидала огромную змею, толщиною с ногу. В страхе, что змея
устремляется на нее, женщина взяла с земли камень и нацелилась в голову,
Змея — за «ею, женщина подняла крик. Тогда рабочие, бывшие в поле,
подоспели к ней с лопатами, но, когда о,ни хотели ударить змею, змея
внезапно исчезла с глаз.
От него же.
Мекир *
Это джинн, принимающий образ животных. Обыкновенно он
обращается в козла или кошку и, выскакивая ночью путнику на дороге,
наводит своим видом и голосом на него страх.
Однажды Мекир обернулся ночью козленком и, пересекая путнику
дорогу, начал жалобно пищать. Путник подумал: «Ах, бедняжка!
Видно, он отбился от матери и скучает!» Тихонько стал он подходить к
козленку, а тот вдруг обернулся медведем и кинулся на него; от страха
путник лишился сознания. Когда он очнулся, около «его уже никого
не было.
От уроженца Измита.
Мекир часто обращается в кошку и, завидев путника верхом,
вскакивает сзади на лошадь; от страшной тяжести лошадь теряет силы и
едва-едва передвигает ноги.
)Вот так однажды и вскочил Мекир на лошадь, а путнику и
невдомек, хотя он и видел, что лошадь вся взмылена (кан, тер ичерисинде).
Когда он подъехал к речке, Мекир, для которого вода -ненавистна,
соскочил и лошадь пошла легко и весело. Тогда только путник догадался,
что то был Мекир, и вскачь пустил свою лошадь.
От него же.
Один человек шел на мельницу. Дорогой выскочил ему навстречу
закутанный в саван Мекир. Человек выстрелил в него из револьвера,
и Мекир пропал. Через несколько времени дорогу загородил ему
высокий тополь34. Человек вынул нож и только бросился к дереву, все
исчезло. Вдруг опять оглянулся человек, а за ним идет борзая и все
лает: «iAb, ав!» Так до утра и пугал Мекир человека.
От него же.
Однажды Исмаил вез с отцом в Измит пшеницу. Дело было ночью.
Быки легко тащили арбу, на которой .навалены были мешки. Вдруг
быки остановились, и как ни погоняли их стрекалом (маета)—все
бесполезно. Отец и говорит Исмаилу: «Сойди посмотри, верно, арба
наехала на большой камень, и быки не могут сдвинуться с места!» Исмаил
слез, смотрит: а под арбой, у колеса, сидит белая кошка и скалит на
*ъ Так на севере России называется полевой дух (H. Е. Ончуков, Северные сказки,
СПб., 4908, стр. 42).
34 Джинны нередко вселяются -в тополь (ср., например, пьесу карагёзовскую
«(Кровожадный тополь»)," в смоковницу (Mészâros, О s manisch-türkischer Volksglaube, S. 172).
310

него зубы. Исмаил закричал; но отец видал виды и, сразу догадавшись,
что случилось, сошел и начал читать молитвы. Немедленно Мекир
убежал, и арба опять легко пошла.
От него же.
Оджу
Оджу35 может принять какой угодно образ; обыкновенно
прикидывается он козлом, бараном или кошкой. Когда человек ночью идет
один и в голову ему начинают лезть всякие небылицы и страхи,
непременно попадется ему навстречу Оджу. Иногда Оджу идет впереди
человека; иногда, перейдя ему дорогу, заходит сзади. Иногда человек,
ничего не подозревая, возьмет на руки козленка; и только посмотрит
потом, глядь — козленка уж нет, а был это, очевидно, Оджу. Человека
охватит трепет. Завидя Оджу, человек иногда начинает читать Коран;
немедленно Оджу пропадает. Бывает, что человек от страха падает в
обморок и долго так лежит. Потом опять подымается и идет, но от
страха с ним приключается падучая (сара).
От уроженца Аяша, Анкарского вилайета.
Омаджи36
Когда дети плачут, матери стращают, говоря: «Молчи, не плачь,
вот идет сюда Оджу37 (или: вот идет сюда Омаджи)!» Заслышав эти
слова, ребенок перестает плакать, как будто и правда, он видел их и
боится.
От него же.
Каиш-баджак
Джинн Каиш-баджак водится в лесах или у дороги. От поясницы
кверху — это человек, а книзу — длинный хвост. Как только завидит
он на дороге человека, он подбирает под себя хвост и, склонив набок
голову, прикидывается разбитым на ноги (кюдюрюм). Он жалобно
смотрит на человека, как -бы говоря, что он, бедняжка, не может
тронуться с места, и знаками намекает, чтобы человек взял его на спину.
Если человек колеблется взвалить его себе на спину, он припадает
лицом к земле, а руки устремляет к небу, как бы моля человека
сжалиться над ним во имя бога. И только человек возьмет его на спину,
он распустит свой хвост и обвивается вокруг ног, так что человек,
скованный в движениях, валится на землю; тогда Каиш-баджак живьем
ест его.
Поэтому старики говорят назидательно молодежи: «'Как только вы
увидали в лесу Каиш-баджака, смотрите не берите его на спину, а
убейте!» Однажды юноша, гуляя в лесу, повстречал Каиш-баджака;
вспомнив советы стариков, он выхватил большой нож и бросился на
него. Но в тот момент, когда он хотел отрезать ему голову,
Каиш-баджак скрылся. Юноша в городе рассказал потом, что видел в лесу
джинна.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета.
36 Или, с мягкими гласными, оджю (Mészâros, Osmanisch-türkischer Volksglaube,
S. 60).
36 Османский 'генерал Иззет Фуад («Исторический вестник», 191»2, (№ Г2, стр. 1189)
упоминает еще «иманджи» — бабу-ягу, .но, по-видимому, это опечатка.
37 Ср. пункт 16 моих заметок «Рождение ребенка и его воспитание», —
«Этнографическое обозрение», 1910, № 3—4, стр. 168.
311

Ал-карысы
Это — джинн-женщина. Волосы у нее спутанные и спускаются до
самых пяток. На руках, тоненьких как пальцы, всего два пальца. Она
жадно глядит на рожениц и женихов; может принять образ какой
угодно женщины; женихам является она под видом матери или
родственницы, а роженицам — под видом бабки. Женихам является она с
неделю а роженицам — сорок дней.
Подойдя к роженице, она усаживается около нее и начинает с ней
заговаривать. Только улучит минутку, она своей тоненькой рукой
касается ее сзади и, вырзав легкое, уходит. Роженица умирает. А
похищенное легкое Ал-карысы поджаривает на угольях и поедает. Поэтому
около роженицы кладут Коран и иголку, тогда Ал-карысы боится уже
подойти к постели роженицы. Иголка — это талисман, и, если
продеть иголку сзади в полы Дл-карысы, oiHa, как зачарованная, остается
в доме. Стоит только бесстрашно воткнуть иголку, когда Ал-карысы
протянет свою тоненькую руку к постели, и она бессильна. Как
служанка, работает она в доме. Старики говорят, что, если заставить ее
замесить тесто и печь хлеб, запас хлеба так до конца года и не
иссякнет.
Часто Ал-карысы ночью входит в конюшню и, сев на хорошую
арабскую лошадь, гоняет ее. Под утро она заплетает лошади гриву,,
хвост и уходит. От гоньбы лошадь вся взмылена, как будто совершила
10—15-часовой путь, и хозяин сразу догадывается, что ночью была в
конюшне Ал-карысы. Ал-карысы садится только на породистых
лошадей; ридя, что лошадь взмылена, хозяин понимает, что, стало быть,
это хорошая лошадь, и v-же не пгюдает ее. Если Ал-ка^ысы сядет как-
нибудь на ломовую лошадь, бедняк говорит об этом богачу, который,.
проверив это, охотно покупает у него лошадь и пускает под седло.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета
На. одного человека Ал работала в доме с год. «Ну, она уже
привыкла».— подумал человек и, дав ей ведра, велел принести из источника
воды. Ал встречает у источника мальчика и говорит ему: «Миленький
мой! Там сзади у меня приколота иголка, прошу тебя, вытащи ее, а то
она режет мне тело и все беспокоит!» И только мальчик вытащил
иголку— Ал исчезла. Человек ждал, ждал ее, наконец вышел и спрашивает
у встречных. Мальчик рассказал, что, едва он вытащил у женщины
иголку, она исчезла. «Джинн это был или человек, не знаю, но только
я испугался!» — заключил мальчик. Пожалел человек, что выпустил Ал,
да уж ничего не поделаешь!
Однако через год, когда однажды человек ушел на базар, Ал
пробралась в пустой дом, подмела, вымыла, сварила обед — словом, все
привела в порядок и ушла опять. Человек удивился, но понял, что в доме
была Ал. Он попробовал было подкараулить ее дома, но все было
напрасно.
От него же.
У однотю человека была арабская лошадь ценою в 1000 лир38.
Ночью в конюшню приходила Ал-карысы и мучила лошадь.
Обеспокоенный хозяин пробовал спать в конюшне. Но только он на часок-
Лира равна 8 р. 64 к .(стоимостыГЭ 13 г.).
312

другой заснет, Ал-карысы уж тут как тут. И продать-то ему жалко;
и сколько он ни кормит лошадь, она не тучнеет. Наконец «адумал он
средство. С вечера оседлал лошадь, а седло все вымазал сверху смолой
(карасаыз) толщиной в четыре пальца. В конюшню проделал он
маленькое отверстие, стоит и ждет, а через час идет и смотрит лошадь.
Вот ночью явилась Ал-карысы, села на лошадь и давай гонять ее то в
одну, то в другую сторону, а смола, как следует, и прилипла к ее
платью. Когда пришло время сходить с лошади, Ал-карысы никак не
может отстать. Проснулся хозяин и, взглянув в отверстие, увидал, что
Ал-карысы на лошади. Захлебываясь от радости, он побежал в
конюшню и, желая отомстить ей, направил на нее револьвер. Тогда
Ал-карысы заговорила человеческим голосом: «Я попала в твои сети, не губи
меня, что велишь, все буду делать!» Ал-карысы была красива; хозяин
подумал, подумал и взял с нее клятву, что ни она, ни ее родственники
не будут вовеки ему вредить, а потом, воткнув ей сзади иголку, снял
с лошади. «Ты будешь моей женой»,— сказал он ей. Ал-карысы согла(-
силась. Он повел ее в дом, снял с нее одежды и надел национальный
османский костюм, а иголку, как следует, засунул в полы сзади, а
сверху, чтобы закрыть ее от глаз, нашил материю. Своими руками Ал-
карысы не может вытащить иголку, непременно кто-либо другой должен
вытащить; и .никуда не может уж она уйти, пока на ней иголка. Но
стоит иголку вынуть, и Ал-карысы немедленно пропадает; Хозяин знал
это и потому не сводил с иголки глаз, да и не выпускал Ал-карысы на
улицу, а то, быть может, она хитростью уговорит еще какого-нибудь
мальчика вынуть иглу и убежит. Таким образом, Ал-карысы живет и
живет в доме и ведет все хозяйство. Человек жил одиноко; кроме жены
и лошади, у него не было никого, не было и детей; утром он запирал
дом и уходил «а базар.
Однажды вечером они разговорились. «Отчего это вы едите печень
рожениц и женихов,— допытывался муж,— разве, кроме, ничего нет?
Или вы „неверные" и не знаете жалости. Ну как можно убивать
жениха накануне свадебной ночи. Цель-то какая у вас? Объясни ты мне
это!»
«Господин мой,— отвечала Ал-карысы,— раз в неделю все мы, наши
отцы, матери, родственники, собираемся в одно место, где-нибудь на
окраине города. Один разводит огонь — обыкновенно это бывает
старик,— а другие разбредаются по городу. Кому удастся захватить
окровавленную печень, несет ее к костру; тогда, чуть-чуть поджарив, мы
едим наполовину сырую печень и веселимся. Такой уж у нас обычай,
а вовсе не каждый день едим мы печень. И когда мы зовем к себе
гостей, тоже угощаем печенью».— «Так вы из-за печени, убиваете
человека! И вам не жалко его родителей, не жалко, что от скорби они
будут рвать на себе волосы? Ах, как вы бессердечны!» —заметил муж.
«Господин мой,— продолжала жена,— после того как мы сжарим
печень, мы заливаем уголья водой. Если взять этих угольев и мелко-мелко
истолочь и пропустить через кисею, смешать с водой и дать выпить
человеку, у которого три-четыре часа тому назад вынута печень, он
опять оживет. Мы оставляем уголья на месте. Пусть люди берут и поят!
Не так-то уж мы виновны!» — «Да как же анать, где вы развели
костер! Мало ли за городом есть остатков от костра!» — не унимался
муж.— «Ну, что же делать, такой у нас обычай! И если бы я вздумала
предложить .своим родственникам бросить этот обычай, никто не
обратил бы на это никакого внимания. И мне приходится подчиняться этому!»
313

Прошло после этого месяца два. Раз вечером Ал-карысы и говорит
-мужу: «Ах, пойти бы мне в дом своего батюшки, поели бы мы там пе-
яени... я так и ощущаю перед носом печень жареную. Неужели так и
умереть мне, не отведав снова печени?» — «Ну, пока я жив,— возразил
муж,— тебе не уйти отсюда и не видать дома своих родителей!»
Но женщина не унималась и при всяком удобном случае опять
заводила о том речь. Наконец мужу надоели эти разговоры, и он
сказал: «Ну ладно, до утра я тебя отпускаю». Ал-карысы поклялась; муж,
не вынимая иголки, накинул ей на голову платок и выпустил из дому.
А сам тихонько пошел за ней следом. Когда он подош-ел к месту, где
собрались уже все ее родственники, он спрятался и начал наблюдать
за ними. Действительно, они развели костер, сжарили печень и поели.
Потом улеглись друг к другу спиной. А человек терпеливо ждал всё
зари, чтобы взять угольев. Перед зарей все они рассеялись и человек
наложил в платок угольев. Проходя городом, он услышал вдруг, что из
одного дома несется жалобный плач. Там был покойник. Он удвоил
слух; мать причитала: «Ах, птенчик ты мой, так и не достиг ты своего
желания, пришлось тебе умереть в свадебную ночь!» Человек не
растерялся и, вспомнив слова Ал-карысы, смело постучался в дом. На
покойницком столе • (тенешюр) лежал 20-летний юноша; его мыли, а
отец, мать и родственники стояли в стороне и, плача, рвали на себе
волосы. Человек подошел к столу и отстранил всех. «Что ты, с ума, что
ли, сошел, не вводи нас лучше в грех (башымыза беля олма),
убирайся-ка подобру-поздорову» — набросились .все на него. А он все стоял
на своем. «Да оставьте его,— вмешался отец покойника,— кто знает,
может, он что и придумает». Человек для большей уверенности еще
раз спросил, когда умер жених, и тогда влил покойнику в рот воды с
истолченными угольями. Минут через пять юноша чихнул и, поднявшись
на столе, сказал: «Да разве я умер? Зачем вы принесли меня сюда?
Давайте-ка я оденусь». Родные от радости попадали в обморок. Когда
их привели в чувство, они хотели было отдать человеку все свое
имущество: лавки, виноградники, дома,— ну, словом все; а было всего,
почитай, тысяч на триста пятьдесят лир. Человек от всего отказался и
рассказал им, что он видел ночью. Опять все, проливая слезу радости,
воздали богу хвалу.
Вернувшись домой, человек начал расспрашивать Ал-карысы, чья
была печень, которую они ели ночью. Та заперлась. Тогда человек
вынул иголку из полы Ал-карысы и сказал: «Коли у вас такие обычаи,
так да нашлет бог на ваши головы беды, убирайся-ка хоть в
преисподнюю». («...Аллах белясыны версии, джехеннем ол»). Так и выгнал
он ее из дому, взяв клятву, что больше она не будет губить у них в
городе рожениц и женихов. Только Ал-карысы вышла из дома, как
исчезла. А человек долго повествовал своим приятелям об Ал-карысы.
От него же.
Боясь за роженицу (лбхуса), муж и свекор сидели ночами у постели
и оберегали ее от Ал-карысы. Как-то ночью все трое заснули; в это
время Ал-карысы тихонько отворила дверь и вошла в комнату. От
скрипа дверей женщина проснулась. Ал-карысы предстала перед нею
под видом бабки. Пристально вглядываясь в роженицу, Ал-карысы
спросила: «Ну что, ребенок твой спит? Как обрезали ему пуповину?
А здоровье твое? Ну, бог даст, скоро поправишься!» Так говоря, она
осторожно подкрадывалась к постели. Когда она подошла уже близко,
314

роженица вдруг заметила у нее длинные до пяток волосы и тоненькие
руки; она догадалась, что это Ал-карысы, и подняла страшный крик.
Проснулись муж и свекор и начали читать молитвы. Ал-карысы
скрылась, и таким образом роженица избавилась от смерти39.
От него же.
Шайтан
Один ходжа никогда ничего не делал без молитвы (бесмелесиз)40.
Как-то раз, сварив мясо, он оставил горшок, а возгласить имя божье
забыл. У ходжи была черная кошка. Как только ходжа улегся спать,
кошка начала скликать шайтанов: «Эй вы, идите сюда, ходжа без
молитвы оставил горшок с мясом, давайте-ка съедим все!» Собрались
шайтаны и принялись есть мясо. Ночью ходжа проснулся и увидал
шайтанов, но, не подавая виду, проспал до утра. А утром смотрит —
-кошка сидит у очага; ходжа и говорит ей: «Если ты еще раз выкинешь
такую штуку, убирайся отсюда с глаз моих долой» (гёзюм гёрмесин).
Вечером -кошка исчезла; так обнаружилось, что то был шайтан.
От уроженца Чанаккале.
Нередко шайтан принимает образ козленка. Однажды человек шел
кладбищем. На дороге ему попался козленок. Он взял его на руки.
Случайно коснулся он шулят козленка и вдруг услышал, что козленок
заговорил человеческим голосом. Тогда человек понял, что перед ним
шайтан, и объявил ему, что он не отпустит его на свободу, пока тот не
обогатит его. Шайтан указал ему бочку с золотом. Но только человек,
обрадованный находкой, спустил козленка на землю, бочка с золотом
превратилась у его ног в золу.
От уроженца Эдремита.
Один цыган, за что ни возьмется, твердил: «Ах, слепой шайтан!»
Шайтан рассердился41; превратившись однажды в мальчика лет две-
иадцати-тринадцати, он вошел в лавку цыгана и стал проситься в
помощники. «Куда там,— сказал цыган,— я сам с трудом перебиваюсь,
где мне тебя еще прокормить!» Мальчик заметил: «Мне жалованья не
нужно, я пойду на одни харчи» (богазын толусуна турурум). Цыган
согласился. Мальчик спросил цыгана: «Что мы будем делать сегодня
вечером (бу акшам)?» — «Подковы, гвозди, сохи (сабан бурну); вот
тебе железо, к утру все приготовь. Когда хозяин вышел, мальчик
проворно принялся за работу, и к утру все было готово. Месяца через два
проведать мальчика пришел отец. Взглянул на него цыган и говорит:
«Ну и стар же твой отец!» — «Ничего, я из него сделаю красавца лет
пятнадцати».— «Как?» — спросил цыган. «Да просто, я истолку его
молотом, положу в котел, вскипячу — и все». Цыган было сомневаться,
а мальчик взял отца, пихнул в котел и начал кипятить. Потом поднял
крышку и говорит: «Ну вот, вываривается!» Наконец мальчик открыл
39 Современный османский -писатель Ака Гчондюз ('Хюсейн Abih:h) описывает
обряды и верования, связанные «с рождением ребенка и роженицами («Тюрккш китабы»,
Стамбул, ИЗ»2Э г. х., рассказ «Ба-рут кокусу», стр. б и ел.), так: 1) .роженицу стерегут от
Али-ка.рысы впотьмах, 2) на живот «роженицы кладут ружье.
40 «В дело, для которого не призываешь имени божьего, вмешивается дьявол», —
гласит народная пословица («Образцы османского -народного творчества», М., 1916,
стр. 56, поел. 1243) *.
41 «Слепой» — бранное слово.
315

котел, и оттуда вышел красавец-юноша. «'Вот это — мое ремесло»,—
заметил мальчик.
Недалеко от кузницы цыгана был дом, в котором жила женщина.
Она смотрела в щелочку, как мальчик омолодил старика. Когда вечером
(вернулся домой ее муж, она сказала ему: «Ступай и. ты, и ты будешь
молодым!» Как ни отговаривался муж, утверждая, что это обман,
женщина все твердила: «Ну вот, своими глазами видела!» Муж пошел
в кузницу; мальчик отказывался, но женщина сказала: «Нет, ты
должен сделать!» Волей-неволей мальчик согласился. Взял он старика,
порезал на куски, положил в котел, налил воды и давай разогревать.
«Ну, пусть он варится себе (пише косун), а я схожу помочиться,-—
сказал мальчик,— и до моего прихода не вздумай глядеть, а то ничего
не выйдет!» До вечера старик варился в .котле, а чертенка все нет и нет.
Наконец цыган открыл котел, смотрит, а старик-то разварился, мясо
отходит от костей. Взял он и -выбросил вое из котла. Тогда женщина
потащила его в суд, обвиняя в убийстве мужа. Позвали цыгана и
посадили в тюрьму на 15 лет. Вот раз приходит в тюрьму «слепой»
шайтан и говорит: «Ну как, будешь теперь называть меня слепым; ведь это
я сыграл с тобой шутку! Если еще будешь так меня ругать,
погибнешь!»42
От уроженца Чанаккале
Легенда о происхождении табака. Одно время
шайтан днем занят был тем, что вредил мусульманам, а ночью замаливал
свои грехи; для этого он подвешивал себя за бороду к потолку и в
таком положении оставался до утра. Однажды утром, только шайтан
испражнился, он увиден, что к нему подходит Али. От стыда шайтан
немедленно прикрыл свои экскременты феской. Однако Али все
приставал, чтобы шайтан показал ему, что спрятано под феской. Тогда
шайтан воззвал к богу, чтобы он не посрамил его перед лицом Али.
Молцтва шайтана была услышана, ih, когда Али поднял феску, под ней
рос табак. С тех пор в народе табак и .называется «калом шайтана»
(шейтан боку).
От уроженца Эдремита.
Джинны и пери
Джинны* и пери. Вечером нельзя выливать на улицу горячую
воду, потому что вокруг дома ходят джинны и пери и вода может
попасть на них или на их детей. И тогда джинны напугают человека,
и он рехнется43.
Над золой нельзя совершать «и малой, ни «большой нужды — то
место джиннов, шайтанов и пери. Насколько возможно, стараются даже
не наступать на золу ногой, а если это неизбежно, проходят, шепча
слова молитвы и говоря: «Чур меня!» («Дестур!»).
Водятся джинны также в оврагах. Вот почему старики. говорят
детям: «Смотрите не мочитесь над оврагом! Кто знает, может, там
джинн и у вас отнимется рука или йога!»
42 Вариант (близкий): А. Н. Афанасьев, Народная русская легенда, М., 1914, № 31
Кузнец и черт, стр. 21S—21<8 (из собрания В. И. Даля) *.
43 То же у армян: M. Tchéraz, L'Orient inédit, p. 251.
316

Однаждц один человек взял да и начал мочится над оврагом.
Оттуда послышался страшный голос, и бедняга от страха потерял
сознание. А .когда очнулся, у него отнялись руки и ноги.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета.
Пери бывают мужского и женского пола; над ними есть
падишах44. Они незримы*; впрочем, человек, которого они любят, видит их.
Например, пери-самка, полюбив пригожего парня, отнимает у него
разум; точно так же, если пери-самец полюбит земную женщину, он
наводит на нее в течение одного-двух часов обморок и является к ней.
Если однако пери-дева, горячо полюбив земного юношу, захочет жить
с ним всю жизнь, она не отымет у него разума; у пери от человека
родятся дети, и человек не берет уже другой жены.
Однажды сын падишаха пери полюбил красивую девушку; когда
он являлся к ней, она вздрагивала. Они беседовали; пери спрашивал
у нее, что видел в квартале у них, а девушка, как в бреду; говорила все.
Раз в квартале случилась большая кража на 5 тыс. лир: украли
ожерелье (кысты), часы и йояс. А девушка во время экстаза открыла, что
вещи находятся в доме у такого-то, там-то и там. Женщина,
находившаяся у девушки, пошла и рассказала: «Вот помешанная девушка
говорит так и так; вероятно, знает она это от пери, давайте-ка поищем!»
Человек, плохо веря, все же пошел и нашел в шкафу украденные вещи.
А девушка была награждена45.
От него же.
Джинны любят потешаться над людьми. Товарищи, например,
уговорятся, идя куда-нибудь, встретиться в таком-то месте, а джинны
возьмут да и сыграют над. ними шутку.
Однажды двое крестьян из деревни Миндавар (в округе Алуджа-
ра) сговорились сойтись в одном месте, чтобы идти в какую-то деревню.
А джинн подслушал это. Вот один крестьянин вышел и, чтобы не было
так скучно дорогой, взял скрипку (кеменче). Джинн под видом
товарища подсшел к нему в условленном месте и, приветствуя его, сказал:
«Ну, приятель, вот это хорошо, что ты захватил скрипку! Пойдем-ка
в деревню Тештик: там свадьба, девицы попляшут, мы выпьем
—словом, весело проведем вечер». Скрипач возразил: «Да уже темно, я
дороги не вижу».— «А ты не бойся, иди за мной,— заметил джинн,—
я тебя проведу туда». Идут они, идут и взошли на гору. Джинн с горы
быстро спустился вниз, как по ровному месту, и скрипачу кричит:
«Скорее, скорей!» Тот, не разобрав, что перед ним обрыв, побежал и
разбился насмерть. Джинну это понравилось, и горы огласились его
смехом.
От него же.
В городе Карахисаре возвышается на горе крепость, выстроенная
еще во время «джиневиз» (генуэзцев) *. Народ там не живет; везде
страшные дороги, отверстия; это — владение джиннов.
44 Месарош (Mészaros, О s manisch-türkischer Volksglaube, S. 49), основываясь,
-по-видимому, на «Звездной книге» («Йылдыз-наме»), видит в пери женщин; царица
пери -- Уркюш-ханы.м*.
45 Об открытии пери краж рассказывают и киргизы (М. Миролыев,
Демонологические рассказы киргизов, «Записки Этнографического имп. Русского географического
общества», т. X, вып. 3, СПб., 11Ф88, стр. 43—44).
317

Во время рамазана оттуда на заре стреляют из пушки. Однажды
"для этого порядили пушкаря. Когда в полночь поднимался он раз в
крепость, чтобы возвестить перед зарей наступление поста, вокруг него
столпились до 400—500 страшных «людей»; роста они были низенького,
на голове у них были кюлахи, бороды были длинные-предлинные и
чуть-чуть не касались земли, огромные уши, большие зубы. Пушкарь
перепугался и начал размахивать по сторонам большим железным
стержнем, который всегда ноаил с собой. Й вот стержень пришелся,
очевидно, одному из крошечных джиннов по голове: он завизжал, и
джинны 'бросились на пушкаря. Вспомнились тогда пушкарю слова
ходжи, что, когда на человека нападают джинны, спасает чтение
«кафедрального стиха»46. И еще не дочитал пушкарь до половины стиха,
как джинны рассыпались по сторонам. Пушкарь, забыв выстрелить,,
вернулся домой и слег в постель. Он заболел и через 40 дней умер.
От него же.
В Измите в одном медресе жил .старик ходжа. Кого ни определяли
ему в слуги, никто больше ночи не оставался. В медресе
распространился слух, что ходжа — педераст. Чтобы проверить слухи, раз
назначили в комнату ходжи молодого парня Исмаила, не из пугливых.
Совершив «молитву на сон грядущий» (ятсы намазы), ходжа начал
читать заклинания, а -сам сказал Исмаилу: «Смотри »не бойся!» Через
час раскрылись двери комнаты и вошла толпа джиннов-карликов
(ростом с пядь, борода в две пяди); положив ходже под миндер
двенадцать с половиной пиастров (один рубль), они чинно отошли к дверям.
«Господин наш,— сказали джинны,— еще что-нибудь прикажете?» —
«Нет, -ступайте,— заметил ходжа,— да хранит вас бог, мне ничего
больше не нужно».
Ходжа во что бы то ни стало должен истратить за день деньги,
которые принесли джинны, а если бы он вздумал копить их, джинны
задушили бы его.
От него же.
В местечке Хинзан, расположенном в 3Д часа пути от Карахисара,
возвышается старое, семисотлетнее тутовое дерево, в котором
образовалось большое дупло. Вот в таких деревьях обыкновенно живут
джинны, и горе человеку, который осмелится срубить ветку,— джинны
«ударят» человека.
Однажды скрипач, засидевшись в городе, вышел в деревню уже
впотьмах. Когда он приближался к Хинзану, он скрутил папиросу. Дул
сильный ветер, и, чтобы зажечь папиросу, он вошел в дупло тутового
дерева и начал там раскуривать папиросу. Вдруг появились маленькие
люди и говорят скрипачу: «Играй!» Так как скрипач был слегка
помешан (делидже), он бесстрашно играл и распевал песни. Под утро,
уходя, джинны дали ему в награду платок, в .который были завернуты
уголья. Выйдя из дупла, скрипач начал ругаться: «Ах вы, такие-сякие,
заставили меня до утра играть и даете мне уголья! На базаре больше
пяти пара (копейка) мне не дадут за них!» Так говоря, он высыпал
уголья на землю, а платок спрятал за пазуху и пошел домой. Дома
жена, увидев мужа, подняла брань: «Где это ты так долго пропадал;
видно, спять кутил».— «Ах, женушка,—- отвечал скрипач,— какая беда
Коран, сура 2. стих 255.
318

со мной! Дорогой захватили меня джинны, до утра им играл, а они„
забавляясь надо мной, дали мне уголья. Я рассердился и высыпал
уголья, вот платок!» — «Ну, опять замолол,— недоверчиво заметила
жена,— меня не запугаешь, рассказывай другим, а я не верю!» И чтобы
> посмеяться над мужем, она взяла у него платок, а оттуда упал« на пол
четыре золотые лиры. «Ах, »муженек,— закричала жена,— беги скорей
к дереву, то были не уголья, а деньги джиннов! Живо собери все!»
Скрипач побежал, но угольев там уже не нашел, и это убедило его,
что уголья, падая на землю, превращались в золото, которое было
подобрано прохожими. Печальный он вернулся домой.
От него же.
Один человек, по имени Хафиз Эмиы, слышал, что в крепости Кара-
хисара еще от времен «дж.иневиз» (генуэзцев) хранится в
«углублениях» золото. Однако скала, в которой должно 'было быть золото, была
высока; Хафиз Эмин »смастерил деревянную лестницу и взобрался
наверх. Он знал, что джинны- спрятали это золото, но он был колдун
(мюнеджжим 47) и начал читать заклинания, так как думал, что тогда
.джинны будут уже в его руках и он легко возьмет золото. На всякий
случай он захватил с собой пороху, чтобы взорвать скалу, если бы
оказалось, что -бочки каменные тяжелы и трудно сдвинуть их с места.
Кончил заклинания, он начал тащить бочки; однако они стояли твердо,
и он решил тогда взорвать камень. Едва он зажег фитиль, выскочили
два страшных джинна, длинных как тополь, нижняя губа у них
спускалась до пупка. Они бросились на Хафиза Эмина, который упал в
обморок; однако они не убили его. Когда вечером его все еще не было,
жены его встревожились и объявили в -своем квартале: «Наш муженек
(бизим хериф) пошел сегодня в крепость, уж не свалился ли со скал
вниз головой? Что случилось с ним?» Парни посмелее собрались
немедленно в .крепость. До утра искали его и не нашли. А когда рассвело,
увидели лестницу. Когда они взобрались по ней наверх, их глазам
предстала тяжелая картина — Хафиз Эмин лежал, а изо рта шла
кровавая пена. Они спустили его вниз и, брызгая ему на лицо водой и
качая, привели в чувство. Он рассказал им, что с ним случилось, и
рассказ этот долго передавался в деревне из уст в уста.
От него же.
В крепости Карахисар находятся со времен «джиневиз»
искусственные цистерны. На задней стороне крепости тоже есть узкая
глубокая цистерна — Сарак-гёль. Когда народ еще жил в крепости,
подошла раз -к цистерне девушка с медным сосудом (бакрач) за водой.
Черпая воду, она как-то упала .в воду и утонула. Сколько ни искали ее
родители, не нашли, и только через два месяца она выплыла в озере Чатал-
гёль, расположенном в расстоянии часа внизу крепости.
Эти места захвачены теперь джиннами. Народ часто поднимается
в крепость, чтобы поглядеть старые памятники, и видит места, где
джинны разводят костер, водят хоровод — кругом валяется шелуха от
лука, чеснока и т. д. Ходят сюда от восхода солнца до захода; после
развлекаются уже джинны.
Однажды несколько человек пошло погулять в крепость. Они
укрепили лестницу и хотели уже подниматься. Один из них ушел помо-
Собственно: «звездочет».
S19

читься, а другие и не знали этого. Только, поднявшись, спохватились
они. что одного нет. Скоро, однако, они успокоились, вспомнив, что
товарищ наказывал не ждать его. Так прошел день. На утро отец
пария стал спрашивать товарищей, куда делся сын; чтобы успокоить
стэрика, они сказали: «Да он раньше нас вернулся; вероятно, у
родственников». А сами, обсудив все,* решили идти на поиски. Когда они
спустились вниз, они увидели феску парня и чулки; они поняли, что он
убит джиннами: рука валялась в одном месте, нога — в другом, а
голова была насажена на пень, и над ней, видно, горели свечи.
Товарищи собрали разбросанные части тела и задумались: отчего бы го нова
посажена была на кол. Тогда один из них, внимательно осмотрев место,
увидел следы людей и сказал: «Знаете, братцы, это джинны
посадили его на кол, зажгли свечи и плясали кругом в хороводе. Вот и
следы их!».
После этого народ из страха перед джиннами перестал ходить.в
крепость.
От него же.
Однажды 15 рамазана, в полнолуние, пушкарь ночью поднялся в
крепость, чтобы возвестить выстрелом из пушки наступление дневного
поста. Посмотрев на часы, он.увидел, что лунный свет обманул его и
впереди еще два часа. Он обошел крепость, заглянул вниз — а там
джинны собрались вокпуг свечи и пляшут (хоран ойнамак). Росту они
были маленького, а бороды длинные-предлинные, носы маленькие,
большие глаза, открытый лоб, лица маленькие. Пушкарь перепугался
и поскорее отошел к пушке, а потом, рассказал в городе, что видел.
От него же.
Дракон
Дракон — страшное-страшное животное. Когда он рождается, он
мгновенно вырастает, из пасти у него пышет пламя, и он сжигает все,
что находится вокруг него. Говорят, что дракон происходит от большой
змеи; змея в горах спаривается с ланью или буйволом. И когда
рождается от них дракон, всевышний бог ниспосылает на землю
проливные дожди; с гор текут потоки и, увлекая дракона, губят его. Нередко
жители деревни, глядя на бешено несущиеся ручьи, говорят: «Видно,
опять родился дракон!» Какой-нибудь человек вспоминает: «Вот,
несколько лет тому назад в такой-то деревне тоже был разлив; я сам
видеч там дракона!» •
Народ думает, что дракон может рождаться 'и от домашних волов.
Так как волица, рождая телку (палак, малак), оглядывается назад,
народ думает: «Это, видно, она боится, не родила ли уж диакона!»
И если это бывает дракон, она бодает его рогами и убивает. Поэтому,
когдл буйволине приходит время родить, ее не привязывают к стойлу.
Старики нередко наблюдали рождение дракона от буйволицы.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета.
Дэв-карысы
В Анатолии матери пугают часто детей, говоря: «Вот идет дэв и
съест тебя!» Правда дэв — страшилище: она больше верблюда, а глаз
у цее один, да и тот на голове; питается она человеческим мясом.
• Раз дэв заманила в дом юношу и уложила его спать. Однако
юноша знал хитрости дэв. Смотрит он, а дэв взяла и сунула железнвш
320

прутья в огонь, чтобы, накалив их, проткнуть ему потом глаза и живот.
Как только дэв закрыла свой глаз и заснула, юноша взял прутья и один
из них сунул ей в глаз, а другой — в живот. Так и избавился от нее.
От уроженца Чанаккале ♦
Морские девы (су кызлары)
Недалеко от города Карахисара находится большое озеро Ойнар-
гёль *, посередине его торчит из воды большой камень: Там живут
красавицы девы, наполовину—девы, наполовину — рыбы. Они выходят в
солнечный день из воды на камень и расчесывают свои золотистые
косы. Глаза у них голубые, брови —изогнутые, подбородки — круглые,
кожа — белая-белая. Бывает, что парни днями стерегут дев у озера, но
это напрасно: как только завидят девы мужчину или женщину, они
бросаются в воду и уже не выходят48.
От него же.
Морские лошади (су айгырлары)
На озере Ойнар-гёль, около 'Карахисара, водятся морские лошади,
на которых что ни шерстинка, то *и золотинка. Лошади выходят из
воды на солнце, но как только завидят человека, прячутся снова в.
воду и плывут, как рыбы. Питаются они камышом.
Однажды одному богачу очень захотелось заполучить себе лошадь.
Он подпустил к ним на берег озера кобылу, которая родила ему через
год жеребца. Когда жеребец вырос, он обратился в быстроходную
лошаь, и быстрота его вошла в поговорку: «Когда он бежал, только
и видны были голова хозяина да хвост лошади»; расстояние в 24 часа
он пробегал в 1 час.
От него же.
Морской бык (су джамышы)
Там.на озере водится и бык. Раз один человек шел зимой по льду.
Вдруг из-подо льда послышался рев быка; ломая лед, вышел оттуда
бык с черной головой. Человек в страхе убежал.
От него же.
Морские лошади
В море и больших реках водятся морские лошади. Ночью, взяв
в рот блестящий камень, они выходят на землю и, положив камень
на возвышенность, пасутся. И если, уходя, они завидят человека,
уносят его в воду.
Так было это и в Кара-Мурсале (на Мраморном море). Тогда
люди, у которых пропали родственники, начали ночами караулить
лошадь; но поймать ее им не удалось: лошадь бросила камень, а сама
скрылась в воду. Об этом узнал султан Абдул Аз»из. Он распорядился,
чтобы луг, на котором паслась лошадь, был оцеплен, но лошадь,
перескочив через проволоку, снова убежала, и как ни старались солдаты —
лошадь им не давалась. Она скрылась -в море, и народ от нее уже не
страдал.
48 У киргизов есть подводный дух — Уббе, который тащит в воду купальщиков
(М. Миропыев, Демонологические рассказы киргизов, стр. 2&—32).
21 В. А. Гордлевский
321

Обыкновенно шерсть у морской лошади ласкает взор, но вот у
лошади, которая показывалась на кладбище в Алайе (на
Средиземном море), вид был страшный-страшный, как у дэв. Когда случайно
кто проходил кладбищем, лошадь хватала и уносила в воду, и сперва
народ думал, что это вурдалак. Убедившись, однако, что это морская
лошадь, поставили сторожей, но едва те увидали, как из воды
поднялась лошадь и заржала, они умерли от страха. Правительство
снарядило жандармов, но все было напрасно.
В это время некто Кючюк Хасан был осужден в Анкаре за убий-
стзо трех людей к каторжной работе (кюрек джезасы) на сто один
год49. Кючюк Хасан, спасаясь от наказания, бежал в Алайе. Там он
сошелся с одной женщиной и вечерами уходил к ней. Раз вышел он
рано и, чтобы переждать в/ремя, спрятался на кладбище. Вдруг он
видит: из моря вышла лошадь и — прямо на него. Хасан, не оробев,
выстрелил в нес и убил, а утром взял голову и понес мутесаррифу.
В воздаяние храбрости Кючюк Хасан, избавивший население от
страшилища, был помилован.
От уроженца Кютахьи.
Сглаз (назар)*
На стену строящегося дома вешают от сглаза старые сапоги,
чеснок50, голубую побрякушку (бонджук) 51, лягушку, бычачьи рог и
голову, лошадиную голову, собачью голову или траву руту (узерлик),
которая обычно растет на кладбище52.
Сглаз. Где-нибудь -в деревне, скажем, человек, строя дом, вывел
стены. А сверху кладут матицу (бегер); это — толстое и тяжелое бревно.
Для того чтобы привезти бревно с гор, запрягают десять пар волов,
и пройдет месяцев шесть, а то и год, пока высохнет это бревно; так
пока и не кладут, потому что оно очень тяжело. А когда оно обсохнет,
собирается вся дерезня; поднимают на стену бревно, а требуется для
этого несколько дней.
Однажды один крестьянин построил себе дом и наложил матицу,
а помогало ему человек сорок. И вот пришел человек опять из той же
деревни. Посмотрел сверху вниз, а бревно это такое, что и двум людям
не обхватить его. И только взглянул он на бревно, матица треснула
и упала на землю. Видно, очень уж нехороший у него был глаз.
От уроженца Аяша, Анкарского вилайета.
Дом. Если человек сядет на пороге, непременно с ним случится
что-нибудь: или разобьет его паралич, или слегка тронется. На пороге^
вокруг него и под ним, живут джинны и пери, и возможно, что человек
уселся как раз на джинна53'.
Сглаз. Когда в поле наливается колос, от сглаза вбивают
посередине поля кол, на который вешают кость из лошадиной головы.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета.
49 Термин для обозначения вечных каторжных »работ.
50 Чеснок — оберег у задунайских и адриатических славян; .см. ,Н. Сумцов,
Колдуны, ведьмы и упыри, — «Сборник Харьковского историко-филологического общества»,
т. 1>И, стр. 2!56 (-сообщение Макушева).
51 У четвертого халифа Али были голубые глаза; вообще, у кого голубые глаза,
тому никто не может вредить (юр. Mészâros, Osmanisch-türkischer Volksglaube, S. 14.5).
52 Mészâros, Osmanisch-türkischer Volksglaube, S. 164—ЧШ.
53 Сидение на пороге «связывает счастье» (если, например, .сядет парень, никому
он иге понравится и никто не даст за него своей дочери); сидение на пороге
возбуждает также злословие.
322

Сглаз. Над больным старуха льет свинец и, глядя на фигуры,
угадывает, кто сглазил больного. Тогда она тайно подсылает
мальчика, и тот срезает стружку с порога злого человека; стружку сжигают
и дуют над больным54.
От уроженца Эдремита
Сглаз. Маленьких детей легко сглазить. Придет, например, в дом
женщина и, взглянув на ребенка, скажет: «Ах, матушка, и красавчик
же твой ребенок», а «машалла» ((слава богу!) и не прибавит, ну и
сглазила ребенка.
И как только женщина уйдет, ребенок заболевает. Поэтому
тихонько отрезают у нее кусок платья от задней полы. Материю
окуривают в огне и держат над ребенком.
От уроженца Карахисара, Сивасского вилайета.
Сглаз. Для предохранения от сглаза носят на шее ладанку с
заговором от сглаза (назар 'нусхасы), или голубые побрякушки, или
«собачий амулет»55 (тазы бовджыгы), или лист читлемик56, или
кусочек дерева. По милости божьей это предохраняет от сглаза.
Рута (узерлик). Трава эта играет в жизни большое значение*:
1) зерна вынимают и окуривают больного; 2) идя в гости, женщины
кладут траву эту в карманы; 3) когда кого хвалят, дома из
предосторожности окуривают57.
От него же.
Сглаз. Если у кого возникает подозрение, не сглазили ли его
(назар деймек) ребенка или животное, он зовет в дом старую
женщину, которая посвящена в тайны сглаза и «получила разрешение» (изин
алмыш) ^. Старуха берет старую медную сковородку и топит в ней
свинец, а в таз наливает воду. Одной рукой она держит таз с водой
над головой ребенка, а другой льет туда растопившийся в сковородке
свинец. И когда льет, читает молитвы. Свинец в воде принимает
длинные-длинные языки, а женщина говорит: «Ах, чутоб ему ослепнуть (гёзю
кёр оласыджа), какой у него длинный язык! Ну, бог даст, дитятко, все
пройдет, ты поправишься!» Ребенок целует у старухи руки, а хозяин
дома дает ей денег или чего другого. Довольная, уходит она домой.
От уроженца Аяша, Анкарского вилайета
Болезни
Если у кого ревматизм (кулунч), он идет к ходже; ходжа пишет
заговор (нусха)59, и больной, обернув бумажку семь раз в вощаное
полотно, прикладывает к тому месту, где испытывает боли. Или знаток
(эрбап) прокалывает больное место иглой; оттуда течет гной, и
ревматизм пропадает. Или просто ходжа массирует больное место.
54 Или тихонько берут след человека сглазившего и -сыплют землю над больным.
55 Так называется все, что вешают на шею собак.
^Читлембик (в Эдремите) — »года терпентинного дерева.
57 От сглаза рута употребляется и в Персии (М. А. Гаффаров, Персидско-русский
словарь, т. I, М., Г914, стр. 25).
58 Таинственная сила знания передается от учителей ,к ученикам; таким образом,
хранители знания составляют как бы род, очаг.
59 Муска — в Эдремите.
21*
323

Во время лихорадки больной идет к ходже, который «завязывает»
болезнь. Читая молитвы, ходжа делает на нитке бумажной несколько
узлов и дует; потом подвязывает нитку к локтю больного. Больной
разрезает нитку и сжигает ее, вдыхая в себя дым (бурнуна тюткшюр).
По милости бога лихорадка пропадает.
От уроженца Карахисара, С ив асе кого вилайета.
Колдуны, колдуньи
(Во время сговора враги жениха нередко «связывают мужскую
силу», (эрлийни багладырлар). Они идут к знакомому колдуну (бююд-
жю) и сообщают ему точно время заключения брака. Колдун, читая
заклинания, вбивает в землю железный шест -или же втыкает в нее
топор. Силы покидают жениха. Так продолжается несколько дней, а
если -колдун возьмет воду и, читая -над ней заклинания60, нальет ее
сперва в один сосуд, а оттуда перельет в другой, заклятие сохранит
силу до смерти парня, но колдун этого не делает. Есть, впрочем,
«колдуны-начетчики» (окуюджу), которые умеют снять заклятие с жениха
(гювейи ачарлар). Стоит только вынуть из земли вбитый кол, и сила
заклятия исчезает.
От него же.
Колдовство изучается в городе Вавилоне (Бабиль); а путь туда
темный. Есть глубокий колодезь. Женщина, желающая изучить
колдовство, подходит к колодезю и бросается вниз головой. Часто, когда
она катится на дно колодезя, ломает себе или -ногу, или руку; вот почему
колдуньи обыкновенно калеки. Когда они приходят :в себя на дне
колодезя, около себя они находят двух наставников колдовства,
страшно безобразных. Женщина целует их руки, а они велят ей мочиться на
кучу золы, лежащей там. И только она делает это, как утрачивает веру:
только человек без веры может изучить колдовство. Так, во всем
слушая наставников, женщина постигает в определенный срок тайны.
Потом она уже выбирается из колодезя и может идти куда хочет.
Бывает, что, рассердившись, женщина обращает человека в осла и,
продавая каменщикам, говорит, чтобы они его мучили поболее. Когда
колдунья смилостивится, она опять возвращает ослу человеческий
образ61.
Садятся колдуньи в ступу и летят «уда хотят. У одной колдуньи
был слуга. Раз, чтобы попугать кого-то, он взял да и сел в ступу,
которая стояла под лестницей. А в это время неожиданно явилась колдунья
и только ударила кнутом — ступа завизжала и поднялась в воздух.
Слуга, перепуганный, высунулся из ступы, смотрит, а они поднялись
уже на первый этаж неба. Но вот ступа спустилась где-то в саду.
Колдунья ушла, а слуга тихонько нарвал в саду плодов с деревьев и
опять забрался в ступу. Вернулась колдунья. Быстро долетели они к
себе. Слуга, взяв платок, в который он завернул плоды, начал
показывать знакомым. Среди них был и путешественник. Едва он увидел
плоды, как всплеснул руками и воскликнул: «Как попали сюда плоды
из Индии! Вот уж тридцать лет живу я здесь и никогда ничего подоб-
60 Сила 'Жениха также «связывается», если кто-либо из свидетелей или гостей
символически сложит руки или, взяв за-мочек, закроет на ключ во время обряда (см.
Mészâros, О s manisch-türkischer Volksglaube, S. 144).
61 Частая тема арабских сказок.
324

ного не видел: ведь отсюда до Индии восемь месяцев пути! Это
индийский орех (кокосовый?); где ты взял их?» Тут только понял слуга, что
он живет у колдуньи, и немедленно отошел от нее.
От него оке.
Избранные божьи имена (эсма уль-хюсна)
Для достижения своего желания произносят определенное число
раз какое-либо из избранных («прекрасных») имен божьих. Так, если
кто желает влюбить в себя девушку, сорок-пятьдесят тысяч раз
взывает: «Я ведуд!» («О любвеобильный»!) Часто бывают случаи
умопомешательства: в то время как человек произносит имена, ему
представляются страхи: как будто лев или тигр, раскрыв свою пасть, идет
на него, или комната, в которой он сидит, вдруг начинает страшно-
страшно качаться. Стоит человеку испугаться, он сходит с ума. В конце
концов на него двигается большой камень, как бы жернов,
просверленный в середине; камень как будто спускается ему на шею, чтобы
задушить. Потом вдруг на расстоянии пяди от головы камень исчезает.
И если человек опять сумеет сохранить спокойствие, он достигает
своего желания62.
От него же..
Лопаточная кость
Закалывая желтую корову, вынимают лопаточную кость, ломают
и пишут на ней заговор: или чтобы влюбить мужчину в женщину, или
девушку — в парня.
От него же.
Гадание
Подвязывают кольцо к небольшой нитке (в две пяди) и опускают
в таз с водой. В это время человек, который держит нитку, начинает
«читать». Кольцо качается; если кольцо ударится о край таза, это
указывает на удачу, и наоборот.
От него же.
62 В 'религиозных радениях (зикр) дервишей «прекрасные »имена» божьи
составляют существенный элемент; это* как бы заговорная формула.
*>&1о*г

<JK) ^Уд ^УЬ ^Уд ^o) ^Уд ^ХЭ
К ИСТОРИИ ТАЙНЫХ ХРИСТИАН
В МАЛОЙ АЗИИ
(Из поездки в Трапезунд)
В популярно-научном журнале «Echos d'Orient» (1912, № 97,
pp. 495—505) редактор Р. Жанен# (R. Janin) напечатал заметку под
заглавием «Мусульмане поневоле: ставриоты»; на основании греческих
источников, письменных1 и устных, он изложил вкратце историю
христиан (греков) Трапезундского вилайета; теснимые османцами, они
обращались наружно в ислам, а втайне продолжали исповедовать
христианство. Разбросанные на побережье Черного моря, от Ризе до
устья реки Кызыл-ырмака (Галиса), они осели главным образом в
Гюмюшане, и от деревни Ставри (Гюмюшанейской казы) за ними
упрочилась среди греков кличка «ставриоты»2. Не раз пытались они
в XIX в. сбросить с себя маску, но всегда попытки эти кончались
новыми преследованиями, и только в 1910 г. Министерство внутренних
дел циркулярно предписало из Константинополя трапезундским властям
признать ставриотов христианами.
Во время своего пребывания в Трапезунде летом 1913 г. я
обратился к архимандриту Панарету, викарию Трапезундской епархии,
надеясь при его содействии выяснить, не остались ли еще в Трапезунде
где-нибудь тайные христиане; архимандрит Панарет познакомил меня
со смотрителем духовного училища Моисиадисом, отец которого был
ставриот. Мы уже уговорились с ним съездить в деревню Капукёй, в че-
тырех-пяти часах от города, но неожиданно Моисиадис раздумал:
вероятно, он был напуган архимандритом, который изобразил ему, как
рискованно бог весть с кем разъезжать по христианским деревням. «Ты
ведь уедешь,—оправдывался Моисиадис,—а я останусь здесь, среди
османцев, и кто тогда- защитит меня!» Соображения хитроумного
грека, пожалуй, были справедливы. Поэтому осмотр мест, где жили
когда-то в горах ставриоты, пришлось заменить расспросами греков в
Трапезунде, и моя заметка косит, таким образом, характер
анекдотической истории или исторического анекдота. Кажется, раз беседовал я
в Трапезунде cq ставриотом; это был зажиточный купец, в плутовских
! Библиографию Р. Жанена дополним сочинением С. Анто1Нопуло(!£. Avt<ov6tuooXoi>
Mtv.pà'Aata'Aîhjuat, 1907); на стр. 07—72 автор касается истории ставриотов; в -статье
приводятся официальная переписка патриархии с Партой, выдержки из греческих
газет и т. д.
2 Существует еще другое (более правдоподобное) объяснение* термина; так иаз-
паны они были потому, что носили на себе крест (атаирбс) см. S. Avx<ovÔ7couXou, Mtxpà
'Acta, p. 04 . P. Жанен сообщает, что их называют еще гЛоатоС («обращенные»).
(«Echos d'Orient», 1912, № 97, p. 495, п.).
.326

глазах которого мелькала все время насмешка. Однако он
скрытничал — только и узнал я от него, что однажды ставриоты задумали было
бежать за границу, но об этом проведал вали и запретил.
Для Р. Жанена, естественно, исходным пунктом для объяснения
образования ставриотов является мусульманский фанатизм или, точнее,
религиозный фанатизм османцев. Так ли это?
Я отмечу два-три факта, которые свидетельствуют о духовном
общении между христианами и мусульманами. Между греками и
мусульманами сперва не было вражды; наоборот, отношения взаимные
были дружественные. Комнин Иоанн IV, предпоследний царь Трапе-
зундский, например, отдал свою дочь, «госпожу» ( В-отсоюа )
Екатерину за хана Узуна Хасана. Правда, это был политический брак; как
бы то ни было, Узун Хасан разрешил греческой царевне беспрепят-.
ственно исповедовать христианскую религию. Хроникер малоазиатских
сельджукидов, так называемого Ибн Биби, наивно рассказывает, как
мусульманин Закария, тайно пробиравшийся в Константинополь,
облачился в одежды греческого монаха.
В Малой Азии XIII—XV вв. создавалась, словом, обстановка,
напоминающая отношения южнорусских князей к половцам и другим
кочевникам.
Когда в Малой Азии водворились османцы, христианские
провинции обращались в ислам, но шло это несомненно постепенно, и
государство сперва должно было довольствоваться внешними успехам«
исламской веры, тогда как на деле мировоззрение
населения.представляло беспорядочную пеструю смесь ислама и христианства. Эта
двойственность ярко наблюдалась вдали от центра Османской империи,
в горах, куда око правительственной опеки проникало с трудом. Секты
тайных христиан всплывают то на одном конце империи, то на другом.
Так было, например, в Албании: в XVIII в. там жили люди,
исполнявшие обряды исламской и христианской религии; так было (уже во
время английской оккупации) на Кипре3 и т. д. Степень христианского
влияния, разумеется, различна, в зависимости от обстановки, в которой
находились сектанты.
Гаремы османцев наполнялись христианками (местными и
иноземными), которые несомненно сознательно и бессознательно передавали
своим детям, рожденным от отцов-мусульман, симпатии к христианству.
На этой почве, естественно, мог происходить синкретизм христианских
и мусульманских верований, и дети-мусульмане опять-таки
бессознательно могли сохранять христианские обряды, унаследованные от
матери.
Впоследствии «атавизм» мог все более .и более развиваться, и при
первой возможности невольные мусульмане или официально
считавшиеся мусульманами открыто заявляли о своей принадлежности к
христианству. Вот под таким углом можно, кажется мне,
рассматривать историю тайных христиан и других малоазиатских сект, к
сожалению мало еще изученных. Совокупность этих условий способствовала
также образованию секты ставриотов.
Среди трапезундских греков живет еще рассказ — окутанный,
правда, сказочной дымкой,— в котором обрисовывается оораз султанши-
гречанки, покровительницы христиан. Однажды, рассказывают греки,
3 G. Jacob, Die Bektaschijje in ihrem Verhältnis zu verwandten Erscheinungen^
München, 1909, S. 30—31.
327

султан Мехмед II4, отправляясь в поход'Против Багдада (sic!), встретил
в селении «Ливера» красавицу Марию, дочь греческого священника
(папаза). Мучимый жаждой, султан весь в поту попросил у нее воды;
три раза подавала ему девушка воду; в первый раз в воде плавал
лист, во второй раз она запустила в чашу пальцы. Султан сердился
и выливал воду на землю. На третий раз наконец все приличия были
соблюдены, и султан, выпив воду, спросил у девушки, отчего она так
долго беспокоила его. Девушка отвечала: «Султан! Ты был
разгорячен, и холодная вода могла тебе повредить». Удивленный сметливостью
девушки, султан женился на ней, и от этого брака родился сын,
впоследствии султан Баязид II. Мария, однако, не забывала своих
сородичей — выхлопотала для них у султана льготы, а перед смертью
вернулась в Трапезунд, где и похоронена.
Разумеется, жизнь христиан в Малой Азии далека была от идиллии;
страх перед османцами тоже был одним из факторов возникновения
ставриотов. «Мюхюр кимде исе — Сюлейман о дур («У кого печать —
тот и Соломон») 5,— говорил мне грек, сын ставриота.— Если сказать
османцу: я — христианин, и житья, пожалуй, не было бы!» Но,
подчеркиваю, это был не единственный фактор.
Обращения в ислам происходили уже в XV в., когда Трапезунд
пал под мечом султана Мехмеда II. Часть греков была переселена
в Константинополь, часть бежала из Трапезунда в Гюмюшане
(в Кром) 6; там между гор надеялись они сберечь отцовскую веру в
неприкосновенности. Третьи, наконец, решили7, что жизнь и имущество
могут быть гарантированы только мусульманам, и ' приняли ислам8.
Прозелиты, в душе остававшиеся христианами, подражали внешне
мусульманам, и на домах в Кроме не так давно еще красовались от
сглаза надписи «Машалла!» — «Слава богу!»9. Долго еще
продолжался переход христиан в мусульманство. В Трапезунде, например, живет
семья Эйюбзаде, принявшая ислам лет сто пятьдесят тому назад.
Иногда название деревни (например, Илакса) 10 говорит уже, что
сначала это были христиане, обратившиеся в ислам п.
4 Вариа-нт: Махмуд И*.
5 Разумеется, конечно, иудейский царь Соломон, чудесный перстэдь которого
подчинял его власти всех джиннов и духов.
9 Кинэ видит в жителях округа Кром, состоящего из девяти деревень, потомков
10 тыс. отряда Ксенофонта (V. Cuinet, La Turquie d'Asie, t. I, Paris, Ш92, p. 'Iß).
7 G. F. Hertzberg, Geschichte der Byzantiner und des Osmanischen Reiches bis
gegen Ende des XVI. Jahrhunderts, В., 1883, S. 6Ш (в русском переводе последняя
глава опущена).
0 Этот мотив выставляется и для жителей деревни Байрамандое.
9 В разговорном языке это выражение употребляется в значении: «Не сглазить
бы!»
10 Вероятно, это — .народная этимология (входит, быть может, глагол eîXéco —
сгонять, вращаться?).
11 Обращения в ислам бывали, конечно, « среди армян. В глубине Малой Азии
жители армянских деревень, спасаясь от притеснений мусульман, массами переходили
в ислам. Так, например, образовалась 200 лет тому назад деревня Эрменис (в Сивае-
ском вилайете); жители Эрмениса — фанатичны; в фамильных прозвищах, впрочем,
сохраняется еще воспоминание о христианском происхождении (Карабашоглу, Папас-
оглу). Рассказывают, что жена армянского священника, увидев османцев, убеждала
бежать в лес; за ней .последовало К2 семей, из которых впоследствии выросла дерев-ня
Кётню. Жители соседней греческой деревни Ипеалы (прозелиты) смеются над
жителями Кётню, бежавшими когда-то из Эрмениеа: «Кётюлер гитти!» — «Дрянь ушла!»
Однако и среди жителей Ипеалы уцелели еще следы христианства, они изображают
•на хлебе крест и, когда у них спрашивают о причине, отвечают: «Так делали наши
предки!» Рассказ о Кётию, очевидно, возник яз желания объяснить .название деревни.
328

Прозелиты оказались и на побережье Черного моря (Оф, Сюр-
мене) 12 и, как это бывает нередко с прозелитами, отличались своим
фанатизмом. Таковы, например, жители округи Оф, из которой выходят
нередко муллы; впрочем, могла быть у них и скрытая цель —
избавиться под покровом духовного звания от военной службы.
Характернее всего, пожалуй, что, приняв ислам, греки побережья кое-где сумели
удержать сознание о своем происхождении. Однажды, рассказывал
мне директор греческой гимназии в Трапезунде Лифокос, два
инженера (грек и армянин) ехали в сопровождении мусульманина из
местечка Тонья. «А что,— обратился проводник к греку, указывая на
армянина,— он кашей (греческой) национальности? Мы — мусульмане,—
пояснил о« свой вопрос, видя на лице грека недоумение,— но мы —
греки!» В устах исконного мусульманина такое замечание, конечно,
было бы невозможно1а.
Тяжелые испытания выпали на долю христиан в XVII в.; тогда,
по-видимому, происходили массовые переходы в мусульманство; по
крайней мере ставриоты утверждают, что они скрывались в течение
двухсот лет.
Чтобы сохранить в чистоте веру отцов, ставриоты жили сплоченно.
Они cvQTHO отдавали своих дочерей даже за бедняков из своей
общины, лишь бы только христианка не досталась мусульманину. Когда
сватался какой-нибудь богатый мусульманин, ставриот говорил, что
дочь его уже выдана за племянника. Если, однако, ничто не помогало,
они отсылали своих дочерей куда-нибудь на сторону или даже в
Россию. И сами старались жениться на христианках или похищали
мусульманок и ласками склоняли их отречься от своей веры. Впрочем,
это бывала опасная игра. Народ сохранил память о случае, который
благополучно окончился только благодаря дерзкой смелости героини-
амазонки Афитаб-ханым.
Афитаб-ханым жила лет шестьдесят назад; она происходила из
рода Османзаде, из деревни Алхазлы. Народ смотрел на нее как на
чародейку: кто-то убил ее мужа и бежал в Тифлис, но она чарами
зызвала его в Трапезунд. Однажды некто Азиз-эфенди, брат Ибрагима-
эфенди, начальника округа Маден, вздумал похитить дочь имама из.
Эверека (близ Байбурта). Дорогой он предлагал ей золото,
драгоценности, чтобы она только согласилась выйти за него, но девушка подняла
крик; две подруги услыхали вопли отчаяния и бросились на- выручку.
Тогда Афитаб-ханым, опасаясь, как бы не обнаружилось, что
похититель— христианин, догнала девушек и убила. На этот подвиг Афитаб-
ханым османцами сложена была, говорил мне грек, песня, из которой
он, впрочем, вспомнил только два первых стиха:
Uç kiz idik, bir kuleden buldular,
Kulagimdan altin küpe aldilar...
Во время армянской резни 1'895 г., рассказывали в Сивасе армяне, мусульмане
заставляли их отрекаться от христианства; некоторые проявили, однако,
необыкновенную стойкость: в одного армянина всадили 10 пуль, a,0h расставил руки и все твердил:
«Я—христианин!» Тогда османцы, ужаснувшись, решили, что это святой, и
преклонились перед ним.
12 В санджаке Ризе тайные христиане, говорят, есть и между армянами.
13 Линч рассказывает об «отуречении» греков- из Бещкилиее (около ГюмюшанеК*
на вопрос о н ад-ион а льности грек назвался «османлы»: пример, однако, выбран
неудачный, потому что термин «османлы» в устах христианина указывает, что он —
подданный Османской империи. Там же исправить: деревня Хамсикёй лежит не к югу от Зи-
ганы, а к северу (Линч, Армения, ч. II, Тифлис, 1910, стр. 302, прим.).
329

'Были мы три девицы — нашли нас и взяли из одной башни и
вынули из ушей золотые серьги'.
Песня эта (жалобный стон невольниц) дважды была записана
Куношем: однако, судя по упоминанию в одном варианте Браилова,
была занесена в Малую Азию из Румелии мухаджирами 14, или, вернее,
история Афитаб-ханым напомнила песню, сложенную на частые в
Анатолии и Румелии похищения девушек.
Ставриоты искусно умели скрывать свою веру. Так, в одной деревне
под Трапезундом староста официально считался мусульманином, а на
самом деле это был ревностный христианин. Носили ставриоты два
имени: дома — христианское, на людях — мусульманское. Старик
Николай П. говорил мне, что отца его звали Сюлейман, мать — Васфие
(христианские имена их от позабыл, а запомнил отцовское потому, что
у -него сберегается еще резная печатка отца). Из мусульманских имен,
впрочем, ставриоты избегали носить имена, выпукло
свидетельствовавшие о приверженности к исламу (например, Мехмед, Мухаммед, Ахмед,
Али и др.) 15.
В деревнях, в подземельях и пещерах, были у них церкви,
посвященные мученику Феодору16; там они тайно молились. Так, в
нагорном округе Кром — дачном месте богатых трапезундцев — из домов
вели потаенные ходы в пещеру, где совершалось богослужение. Вечером
ставриоты уходили в горы, а утром возвращались в город. Память о
лицемерии прозелитов сохранилась у османцев в пословицах;
например: «Вчера он исполнял предписания ислама как угодник, а сегодня—-
он уже Илья» («Дюн — Эвлия, бугюн — Илья») 17. Обыкновенно,
впрочем, ставриоты селились между христианами-греками, у которых они
как бы состоялл на службе; христиане были их естественные
защитники и тщательно оберегали тайну. Таким образом ставриоты
обеспечивали себе исполнение христианских треб, хотя бывали случаи, что
дети до 11-летнего возраста оставались некрещенными. По крайней мере
раз в год, в светлую заутреню, ставриоты шли в церковь и причащались;
тогда очутившемуся в деревне мусульманину не пришло бы в голову,
конечно, что в толпе христиан находятся и ставриоты. Случалось, что,
когда ставриоты были в церкви, в деревню вваливались жандармы и
требовали мухтара; ставриоты говорили, что он ушел в соседнюю
деревню.
И если между мусульманами жила где-нибудь горсточка христиан,
народ склонен был думать, что официальные мусульмане не что иное,
как скрытые христиане, потому что раз терпят в своей среде
мусульмане христиан, значит, в душе они сами христиане. Рассуждение,
пожалуй, небезосновательное.
Иногда, впрочем, двоеверие ставриотов раскрывалось: «Кимине
мюсюлман дедик, хачык койнундан чыкты» («О ком мы думали, что
он мусульманин, глядь: из-за пазухи выскочил крест»),— гласит
народная поговорка. И чтобы контролировать прозелитов, думает в своей
наивности простонародье христианское, во время земного поклона на
молитве мусульмане, касаясь земли лбом, начали распростирать плаш-
14 I. Kunos, Kisäzsiai török nyelv, — «Nyelvtudomânyi közlemenyek», t. XXII, № 39;
Oszmän-török népkoltési gyüjtemeny, Budapest, 1889, № 22.
15 «Echos d'Orient», 19Iß, № 9-7, ,p. 499.
16 Ibid.
17 Подробнее в ст.: В. Гордлевский, Из истории османской пословицы и
поговорки,— «Живая старима», вып. II—'III, M., -Г909, стр. 1)16.
330

д*я свои ладони, между тем как прежде молились с зажатыми
кулаками, в которых прятался крест. Так, будто бы из-за ставриотов (прозе
литов из христиан) был изменен обряд мусульманской молитвы 18.
Тяжело было ставриотам между мусульманами. Помня, что
христиане после еды осеняют лоб крестным знамением, они прибегали ко
всяким уловкам, чтобы только перекреститься. Нарочно заводили речь
о христианских обычаях и, как бы передразнивая христиан, говорили:
Yedim baçim için
Gitti karnim için l9.
Hem sagima
Hem soliima
Hem tath camma.
'Я напитался ради сохранения жизни, пошло это мне в утробу — и,
направо, и налево, и для моей драгоценной души'.
Произнося эти слова, ставриоты совершали крестное знамение;
«вот как делают гяуры»,— заканчивали рассказ ставриоты.
Теперь, когда страх прошел, ставриоты подтрунивают над
мусульманами и повторяют злостные анекдоты, давно, впрочем, уже ходившие
между христианами.
Так, однажды мусульмане из деревни Капукёй попросили
ставриотов, чтобы они разыскали им для рамазана муллу. Те пригласили
муллу из деревни Яглыдере и заставили его во время молитвы «тера-
вих» так говорить: «Однажды „благословенный" („мубарек") пророк
Мухаммед пошел на войну; чтобы уберечь женщин от насилий солдат,
пророк согласился на мужеложство20». Когда об этом услышал в мечети
янычар, он немедленно побежал к христианскому священнику и сказал:
«После того, что я узнал в мечети от муллы, я не хочу быть больше
мусульманином, крести меня!» Папаз сперва отговаривался, но должен
был в конце концов уступить янычару, который иначе грозил его убить.
Может быть, это анекдот, высмеивающий глупость янычаров; но, с
другой стороны, в анекдоте косвенно вскрывается, быть может,
настроение янычаров — бессознательная симпатия к христианам: ведь и
патронами янычарского войска были бекташи, в учении которых
проглядывают элементы христианские.
Насколько это было возможно, ставриоты сторонились от
мусульман »и уклонялись от исполнения мусульманских обрядов. Так,
например, обрезание избегалось. И когда кто умирал, спешно вызывали
гребенщика Рыжего Али (Таракчы Сары Али), который на покойнике
симулировал обряд обрезания. После этого приходил имам и, видя,
что это мусульманин, хоронил. Вообще же ставриоты старались скрыть
смерть от имама и хоронили по христианским обрядам.
А избегать огласки, конечно, хотелось им и потому, что знали они,
как позорна процедура похорон христианина в Турции. Разрешение на
похороны собаки-христианина выдавал янычарский ага. «Эй ты, поп-
гяур, на голове которого красуется черный венец дьявола, слушай! Из
христианской общины издох такой-то (имя рек),— писал ага,— хотя,
18 Слышал в Сиваюе от армян; поговорка, как указывает уже армянское слозо
«хач», возникла тоже среди армян и первоначально намекала на прозелитов из армжн.
19 Не особенно грамотно; обусловлено, вероятно, рифмой.
20 См. Д. Кантемир, Книга систима или состояние мухаммгданския религии, т. I,
кн. I, гл. X, СПб., 1722, стр. 27—'2lS.— (Извращенная похотливость Мухаммеда
возведена «простейшими» мусульманами в чудо.)
331

собственно, хоронить его не следовало бы, но уж, так и быть, разрешаю*
бросить его в яму и засыпать землей!»'21. В Трапезунде есть еще
кладбище, огороженное высокой стекой, на котором хоронили одних став-
риотов (крестов, однако, на могилах не ставили).
Конечно, так хоронили главным образом бедняков, людей
незначительных; над людьми состоятельными или известными в городе, над
каким-нибудь, например, купцом, совершался мусульманский обряд
погребения.
Нередко, однако, вводили они мусульман и тут в заблуждение.
Рассказывают, что имам, по имени Хаджи Хасан, лет сорок прожил
в Кроме. Однажды он спустился в город Трапезунд. Там
свирепствовала холера; видя, как умирают жители, простосердечный мулла
воскликнул: «Ступайте в Кром: там очень хороший воздух; вот уже сорок
лет живу я там, и никто еще не умер!»22.
Ели ставриоты и свинину. Духовенство из ставриотов находило
для этого выход. Имам Хаджи Кямиль (живший в Константинополе
при мечети Араб-джами) разрешил вкушать мясо свиньи, рассуждая
так: Это — двукопытное животное (чифте баджак), — значит, и «на
здоровье» («бисмил»).
Однажды этот имам собрался с бабкой грека П., Хаджи Памбук-
ханым, в Мекку; мусульмане торжественно проводили их, а они,
оказывается, как тайные христиане отправились в Иерусалим на
поклонение гробу господню. Памбук-ханым была типичная, воспитанная па-
старине, старуха; курлла она еще, например, из длинного чубука; она
вскормила грудью мать П., и мальчиком он часто бывал у нее в доме;
как христианка от мужчин она не пряталась.
Так и жили ставриоты, как хамелеоны: дома это были христиане,
а на улице— мусульмане, тогда и сородичи величали их исключительно
мусульманскими именами.
Однако вмешательство европейских держав в жизнь Турции внесло
облегчение. После Крымской войны был отменен (1856) закон
старинный о смертной казни за переход из ислама в другую религию23.
Зародилась надежда на лучшие дни и у ставриотов, тем более что вали
был одно время Осман-паша, отличавшийся справедливостью24.
Возвращение в христианство шло постепенно: смельчаки или
бедняки, кому нечего было терять, раньше сбросили маску лицемерия;
но и теперь еще в горах несомненно укрываются тайные христиане25,
которые боятся громогласно объявить о своих религиозных убеждениях.
21 Перевод с небольшими пропусками; вот текст, сообщенный мне малоазиатским
епископам К.'. «Labis-libâsi katrani, hamili taci §eytam, ey kara papas kâfiri keferden
(falan) mürd oldu yundan her ne kadar miibarek toprak kabul etmesi bile, onun teafünün
içine atip, üstünü çiyeneyin tepeleyesiniz ey kara papas». Вариант разрешения (кадием
из Дия'рбакыра) приведен в ст.: Г. Чирков, Два любопытных арабских документа,—
«Юбилейный сборник в честь Вс. Ф. Миллера», М., Г900, стр. 256 и ел.—
Характеристика религиозной терпимости арабской и, наоборот, нетерпимости османской
преувеличена и пристрастна. Разрешение (грубо циничное) выдавалось и на бракосочетание.
22 Очень популярный анекдот, передаваемый и Жаненом.
23 Впрочем, в Амасье была попытка упразднить свободу совести: армянка,
насильно обращенная в мусульманство, ложелала вер.нутьея в лоно христианской церкви,
но мусульманские богословы объявили, что в Турции сохраняет еще силу правило
шариата: если ренегат (отпадающий в христианство) не раскается после трех дней
увещания, он повинен смерти.
24 «Echos d'Orient», 1912, № 97, pp. 500, 501.
25 Говорят, что в Йозгате (Ангорского вилайета) есть также тайные христиане;,
по-видимому, это армяне, обратившиеся в ислам.
332

Даже в Трапезунде, в развалинах старой крепости эпохи Комнинов,
живут еще тайные христиане (десяток-другой); народная молва
утверждает, что иногда ходит туда для совершения треб греческий
священник. Жители деревни Каиукёй вернулись в христианство лет сорок тому
назад.
Кое-где у детей ставриотов сохраняются еще намеки на былые
времена: я видел, например, Коран, печатки с вырезанным
мусульманским именем и т. д.
Массовый переход ставриотов в христианство вызвал среди
мусульман брожение: чтобы избегнуть скандальной огласки, османцы
нередко умоляли видных представителей ставриотов (имамов) держать
это в тайне, но ничто не помогало. Один мулла из ставриотов явился,
рассказывают, к патриарху и, войдя в комнату, бросил на пол свой
сарык и со слезами раскаяния лобызал руку патриарха.
На ставриотов сыпались насмешки; мусульмане были убеждены,
что они мусульмане, отпавшие в христианство, и прозвали их «тенесю-
рами» (эта кличка в ходу и среди греков, говорящих по-турецки). Мотив
отпадения, рассуждали мусульмане, — желание уклониться от военной
службы, потому .что как христиане они были освобождены (до
восстановления в 1908 г. конституции) от отбывания воинской повинности.
Так и записывали их власти в паспортах и «подушных свидетельствах»
(нюфус тескереси) «мютенессыри рум», т. е. ренегат из
греков-мусульман; так официально и было закреплено за ними два имени,
христианское (новое) и мусульманское (старое). «Когда я выправлял паспорт,—
рассказывал в Трапезунде бакалейщик-христианин, — я узнал, что
отец мой был внесен в списки под мусульманским обликом — Махмуд-
ага Сейфеддин».
На некоторое время ставриоты были поставлены как бы вне защиты
закона: мусульмане расхищали их добро, убирали с полей жатву и,
когда те жаловались, грозили убить. Стоило ставриоту показаться на
улице, и толпа хором запевала:
Uzum sokak çamur oldu,
Kromlular gâvur oldu!
"Длинная улица (в Трапезунде) в грязи; жители Крома стали
гяурами'.
Впрочем, кое-кто из влиятельных мусульман оберегал их; в этом
отношении выделялись семьи Шатырзаде, Омер-ага (учитель бывшего
султана Абдул Хамида) и др.
Правительство знало об издевательствах и насилиях над ставрио-
тами и все-таки молчало. «Вас ограбили разбойники горные (эшкия),
и мы бессильны против них», — оправдывался в лучшем случае вали.
И только когда вали был назначен Кадри, безобразия прекратились.
Человек жестокий, сажавший нередко в тюрьму иностранных (русских)
подданных, он скоро сумел водворить в городе порядок.
Но долго еще посылали ставриоты в патриархию и в иностранные
посольства в Константинополе слезные прошения, в которых
жаловались на свою судьбу. В моем распоряжении находится целая
коллекция прошений (преимущественно на греческом языке). Для образца
привожу заявление ставриотов (на турецком языке), поданное в самом
начале XX в. (1317 г. х.) вали в Трапезунде от имени ставриотов Трапе-
зундского вилайета. Говоря о своих верноподданнических чувствах,
ставриоты указывают как тяжело для них незаслуженно носить кличку
зза

«ренегаты из греков-Мусульман». Одновременно они просят об
освобождении от отбывания воинской повинности. Правда, воинская
повинность — священный долг всякого подданного, но раз исключены
христиане, пишут ставриоты, мы желаем, чтобы льгота эта была
распространена и на нас. «Если отцы наши поступили безнравственно
(йолсуз), — говорят они в решении, — разве должны быть ответственны
за это дети?»
Вопли их наконец были услышаны, и, в Трапезунде по крайней
мере, вопрос о ставриотах был ликвидирован.
Москва, 13 февраля 1914 г.
п>&1<&<г

4j^yJ^4j^4j^
О МАЛОАЗИАТСКОЙ СЕКТЕ АНШАБАДЖЫЛЫ
В статье «Из религиозных исканий в Малой Азии» («Русская
мысль», 1916, № 11, стр. 90) я упоминал уже об услугах, оказанных
мне сивасским учителем Карапетом Капигияном во время занятий моих
кызылбашами. В начале 1914 г. К. Капигиян прислал мне в Москву
обширное письмо, в котором, между прочим, сообщал кое-какие
сведения о секте аншабаджылы — рассказ соседей о ее возникновении.
Письмо написано на неискусном французском языке, я предлагаю
русский перевод, внеся внешние (стилистические) изменения.
«Секта серадж *, или аншабаджылы [-анша-баджылы], живет в
округе Зиле2, Сивасского вилайета. Основана она женщиной Анша-
баджы и незаконным (пич) ее сыном Джафаром. В деревне Хардал
(нахийе Эмлак, входящий в уезд Енихан) есть текке, где когда-то
настоятельствовал Хызыр-деде. Анша-баджы вступила с ним в связь,
у них родился сын Джафар, но Анша убедила жителей, что зачала
сына от Али. Когда Джафар вырос, он написал книгу и спрятал ее
в дупло старого дерева, а сам приучил верблюда ходить туда. Потом
он объявил, что ходит туда верблюд неспроста, а потому, что там
сокрыта священная книга. Жители поверили. Действительно, из дупла
была извлечена книга, а верблюд принесен в жертву».
Теперь, когда текке в Турции закрыты (1925) *, а секта, если число
адептов ее ничтожно, может незаметно исчезнуть,.значение сообщения
моего приятеля К. Капигияна (судьба которого мне неизвестна)
повышается. Заметка, конечно, обрывочная, нуждавшаяся бы в
обследовании на месте, но ценно и зарегистрирование секты, восходящей
к старопсманской эпохе — к «румским сестрам» ^jj ÔL*>L)> о которых
упоминает Ашыкпашазаде в своей «Истории» (Стамбул, 1332 г. х.,
стр. 205)3, написанной в царствование султана Баязида II (1481—1512).
Во время странствований по Малой Азии Хаджи Бекташ между
1 Скорее как будто это— И^- (оветоч), т. е. здесь заключен излюбленный
намек на мистерии, на тушение огня, во время которого происходят оргии.
2 К севеоо-заладу от Сиваса.
3 См. также R. Tchudi, Das Vilâjet-nâme des Hâdschirn Sultan,— «Türkische
Bibliothek», Bd 17, Berlin, Ш'1'4, S. 20.— Там указан и ряд значений слова «баджы».
Собственно, баджы значит: старшая сестра, жена шейха; баджылар — монахини, сестры
религиозного общества (В. В. Радлов, Опыт словаря тюркских наречий, т. IV,
стлб. 1523; А. Вефик-паша, ^Ji^s- «*^i, Константинополь, ч. 1, стр. 229); у меня
(в словарных рукописных 'материалах) глухо отмечено еще значение «господин» —
в обращении к неизвестному человеку.
33S

четырьмя группами-орденами (*iîU>) предпочел «румских сестер»,
избрав себе в дочери Хатун-ана Фатиму, по прозванию Кадынджык-
ана, жену ходжи Идриса, как добавляет издатель Али-бей. Ей открыл
он себя и передал чудотворную.силу, а сам ушел в лоно милости аллаха
(т. е. умер). Хатун-ана возвела над ним могилу ( j\y* ). Сюда явился
возлюбленный ее («-^^*) дервиш Абдал Муса и провел над могилой
несколько дней 4.
Ашыкпашазаде, следовательно, предполагает наличие в Малой
Азии женской религиозной общины до Хаджи Бекташа, но и у анша-
баджылы чувствуется уклонение от ортодоксального ислама —
сближает оба рассказа (Ашыкпашазаде и К. Капигияна) роль, занимаемая
женщиной.
Секта зародилась в Передней Азии; ее корни лежат вне ислама,
но впоследствии от туземцев перешла она к османам (или, вероятнее,
современные турецкоязычные исповедники — потомки старого местного
населения). Согласно версии К. Капигияна, Анша от Али родила Джа-
фара, основателя секты. И обожествление Али, и имя Джафар говорят
о шиитско-иранских наслоениях. Но здесь слышатся и отголоски
древнего, распространенного в Передней Азии культа Кибелы, «великой
матери», богини земли, которая, попирая горы, идет на брак с богом
плодородия. У греков картина Upoç ^âpoç, расширилась; в Крыму
найдено было изображение местной богини — богини плодородия с
ребенком на руках 5. Переднеазиатское почитание женского начала находит
высшее выражение в оплодотворении любви—в акте деторождения.
Сливается естественное почитание матери и ее (божественного)
ребенка, почитание творца и создания, носящего в себе элементы
божественного. Вот источник пантеизма, который глубоко проникает в
мировоззрение народов Передней Азии.
У малоазиатских сектантов под воздействием философских учений
(и суфийства) это должно превратиться в троичное поклонение,
отвлеченно логическое (ворота, имя, разум) и реально персональное
(здесь: Али, Анша, Джафар).
На переднеазиатской почве вырос и христианский культ
богородицы, а через сирийскую среду проник он и в ислам, будучи перенесен
(неудачно) на Фатиму, жену Али6. В шиитском освещении культ
4 Какая-то внутренняя связь, очевидно, существует между аншабаджылы и бг<-
таши, которые называют себя и джафар« (G. Jacob, Die Bektaschijje in ihrem
Verhältnis zu verwandten Erscheinungen, München, 1909, S. ßß). Шестой имам (Джафар)
безусловно признается двумя главными шиитскими ветвями-исмаилитами и имамига-ми
(Ibid., S. 40).
Из Передней Азии культ мог быть занесен в Среднюю Азию; в 'б. Самаркандской
области (|Катта-Куртанском уезде) отмечена «была секта ишан-хатын; на движение с
запада указывает как будто то обстоятельство, что последователями ее являются
арабы, молящиеся на »непонятном местным жителям языке; автор заметки (краткой и
местами сомнительной) Зет («Туркестанские ведомости», 1911, № Ш) готов
видеть в сектантах (потомков арабов, завоевавших Персию в VU .в. (ср. В. В. Бартольд,
Мусульманский мир, т. II, 1922, стр. 30). К Ишан-хатьш, руководительнице сектантов,
обращаются за благословением при родах и похоронах.
5 iM}. Ростовцев, Эллинство и иранство на юге России, т. III, Пг., 191в, стр. 125.
6 И. Крачковский, Абу-л-Фарадж ал-Вава Дамасский, II, 1914, стр. 66—67; также
G. Jacob, Beiträge zur Kenntnis des Derwisch-Ordens der Bektaschijje, Berlin, 1908, S. 71,
Anm. '2.— О божественном почитании Фатимы шиитами в Сирии говорит и Руссигер
(J. Russigger, Reisen in Europa, Asien und Afrika... in den Jahren 1835 bis 1841, Bd. I
Stuttgart, 11841, S. 865—вбб); но там почитание осложняется старыми оргиаетическими
(фаллистическими) чертами.
336

Фатимы зашел к нусайри7. У аншабаджылы культ Анши (т. е. Айши)
представляет, скорее, реминисценцию старых воззрений, на которых
все-таки отслоилась и шиитское понимание8. Кызылбаши (куда
влилась и христианская кровь) охотно восприняли культ Марии9 как
непорочной богородицы.
В соседях (христианах и мусульманах) секта аншабаджылы,
разумеется, вызывает отвращение. Они вкладывают презрение в
рассказ об источнике сектантского вероучения. «Священная книга»
сектантов не ниспослана с неба, она не есть божественное откровение,
это — измышление людское, сочиненное, спрятанное в дупло; словом,
сектанты выбрасываются из круга людей, обладающих божественными
книгами (^^ J*'). И где бы ни столкнулись представители
противоположных религиозных учений: будь то в Малой Азии10, в Средней
Азии11 или еще где12 — везде противники измышляют россказни об
обманной книге.
Сектанты сохранили четко культ дерева, но соседи использовали
старый бродячий сюжет, приправленный то доброй насмешкой, то
злобствующей выходкой.
В секте улавливаются как будто и оргиастические черты;
приносились, быть может, и человеческие жертвы. Современному
малоазиатскому жителю память давно изменила, ибо в жизни человеческие
жертвоприношения исчезли, и возник рассказ, логически несообразный, о
благодарственной жертве — верблюдом, обретшим книгу. Но обычный
финал — инсинуация об оргиях,—очевидно, только случайно позабыт,
он. собственно, подсказывается уже сожительством Анши с настоятелем
текке.
Анализ сообщения К- 'Капигияна представляет попытку ввести
секту в кругооборот мировоззрения передвеазиатских народов.
7 В песнопениях нусайри взывают к аллаху «во имя Фатимы» (Cl. Huart, La
poésie religieuse des Nosaires, — «Journal Asiatique», sér. VII, t. XIV, 1879, pp. 243—244,
п.). Сохранность имени «Фатима» несомненно говорит о большой зависимости от
сирийских шиитских представлений.
8 Вспомним «купол Айши» в дамасской мечети (С. Ritter, Die Erdkunde von Asien,
Bd VIII, S. ИЗШ).
9 G. Jacob, Die Bektaschijje..., S. 34; также F. Grenard, Une secte religieuse d'Asie
Mineure. Les Kyzyl-Bachs,— «Journal Asiatique», sér. X, t. III, 1904, p. 516.
10 A из Малой Азии перебросилось это л в Европейскую Турцию. В Албании
сунниты 'рассказывают, что преемник Хаджи Бекташа, мстя за дочь (которую ему
предложили в жены), пишет правила, идущие вразрез с учением основателя секты, и
кладет в дупло, а затем объявляет, что ему снился Хаджи Бекташ, который указал на
дерево (A. D»--grand, Souvenirs de la Haute Albanie, Paris, 1901, p. 231).-— Это
типичный полемический прием: основатель-де — человек почтенный, а искажения все
внесены последователям«.
1,1 А. Семенов, Рассказ шугнапских исмаилитов о Бухарском шейхе Беда-уд-
дине,— «Записки Восточного отделения Русского археологического общества», т. XXII,
вып. 3—4, СПб., 1914, стр. 825—8i26.
Здесь злоба направлена на суннитов-гомосексуалистов.
12 В Уфе записал я от Г. Усманова (уроженца Вятской губ. Елабужского уезда,
дер. Варзи) следующий анекдот о вотяках. Вотяк, -мусульманин и русский, получив
от бона по священной книге, шли домой. Было жарко. Подойдя к реке, они разделись,
положили рядом книги и вошли © воду. В это время на лугу паслась корова; она все
приближалась и подошла, наконец, к тому месту, где лежали книги. Искупавшись,
путники начали одеваться. Русский надел сапоги, взял евангелие и ушел; также и
мусульманин, надев сапоги и кеуши, взял Коран и пошел; вотяк же замешкался; пока
он завязывал лапти, корова съела книгу, данную богом вотяку. Так .и остался вотяк
без книси.
22 в- А. Гордлевский
337

^Q^(^(^(^(^Q^
ТАРИКАТ МЫСРИ НИЯЗИ
Когда я однажды осматривал (1928) Улуджами, сторож мечети
Акиф, угадав, очевидно, мои интересы, свел меня к бывшему
настоятелю текке Мысри Ниязи, 'Мехмеду Шемседдину Мысри.
Шемседдин — образованный мусульманин, отдающий время
изучению и обследованию местной культурной (религиозно-дервишской)
истории. Мы (сразу подружились, и, пока я был в Бурсе, я рано утром
шел уже к нему в квартал Шеккер Ходжа Али; часами, до полуденного
эзана, мы беседовали, переглядывали книги; потом частенько бродили
по городу, осматривали старые памятники и т. д. Человек
обязательный, Мехмед Шемседдин охотно удовлетворял мое любопытство; я
надолго сохраню о нем благодарную память.
Так, между прочим, подобрался у меня материал для (внешнего)
описания тариката Мысри Ниязи, предка Мехмеда Шемседдина в
седьмом восходящем колене. Конечно, как я вижу, запись моя неполная
и даже обрывочная; но она дает все же общее представление о тари-
кате, и для почина, быть может, и это достаточно.
/
Желая увеличить значение тариката, дервиши утверждают, что
давно предвозвещено было пришествие Мысри Ниязи. О нем предсказал
уже великий каббалист Мухиэддин Араби в сочинении (*..v>^ *&*);
о нем пел и Юнус Эмре, когда говорил:
А-Рс+АРсЛ {£^Jî lHvJ <3j*" **Лаь
'Наитие радостного свидания обрел тайно Кемаль, т. е.
совершенство; я взываю к нему подобно' Мысри: друг, друг!'
И Мысри Ниязи, тяготевший духовно к Юнусу Эмре, во время
пребывания в Бурсе открыл чудесно (почувствовав благовоние,
исходившее из земли) макам (место погребения) Юнуса Эмре в квартале
Карт Мазак (кади Абдурреззак) *.
Шейх Мехмед Мысри Ниязи родился около Малатьи в 1027 г. х.
(1617/18) и уже в Малатье испытал на себе влияние тариката Халь-
Y* А .с? (далее: M. Фуад Кёпрюлгозаде, Тюрк эдебиятында...).
338

вети. Он совершил большие путешествия: побывал в Багдаде, Кербеле
и наконец поселился в Египте; здесь в Шейхунийе закончил он
образование, и за ним утвердилось прозвище «Мысри» (т. е. Египетский).
Но неожиданно было ему во сне указание, чтобы он разыскал человека,
который «запаял» бы ему нутро. Мысри Ниязи снова поднялся; во
время странствий по Малой Азии он повстречал в Эльмалы
«паяльщика» (Kalayci) Умм-и Синана (ум. в 1069 г. х.— 1658). Снаружи «неуч»
(ummi), Синан постиг сокровенные «тайны» (jJd ^U). Мысри Ниязи
понял, что это и есть духовный его учитель — мюршид. Умми Синану
он служил двенадцать лет. Так, еще больше укрепились устремления
Мысри Ниязи к тарикату Хальвети, основанному пиром Омером аль-
Хальвети (ум. в 800 г. х.— 1391) и давшему из себя до сорока
ответвлений. Умми Синан был седьмым преемником Сейида Яхьи Ширвани
(или Бадкубеви, т. е. Бакинского), одного из величайших шейхов
ордена хальвети. Количество халифэ у Сейида Яхьи Ширвани
равнялось десяти тысячам. Мысри Ниязи, введя изменения, создал также
ветвь тариката.
Из Эльмалы Мысри Ниязи ушел в Стамбул (короткое время
пробыв в Ушаке и в Кютахье, где было и текке его имени); потом
(1080 г. х.)—в Бурсу, старый центр хальвети, и здесь прожил сехмь
лет. Воззрения Мысри взволновали духовные сферы. То было время
господства Вани. Имам султана (Мехмеда IV), ходжа, ненавидел
дервишей; ему, как известно, удалось закрыть в стране тарикаты и текке.
Гнев Вани обрушился и на Мысри Ниязи. Мысри Ниязи был «объявлен
еретиком (зындык) и сослан сперва на Родос (там он пробыл восемь-
десять лет).
Я слышал и в Стамбуле (от шейха руфаи Мехмеда, в Касымпаше),
и в Бурсе (от шейха М. Шемседдина) легенду — вариант былины о
Добрыне Никитиче.
Мысои Ниязи посажен был на корабль; его сопровождал чауш
Азби, бекташи. Дорогой Мьгсри Ниязи бросился в море, а спутника
успокоил словами: «Мы увидимся на Лимни»; однако команда решила,
что он утонул, а чауш был смущен. Но когда они подъехали к острову,
на берегу их встретил Мысри Ниязи, цел и невредим. Чауш Азби,
пораженный, служил ему семь лет. Вот наконец задумал он вернуться
в Стамбул. Но пока Азби отсутствовал так долго, жена его собралась
замуж. Азби возвратился в Стамбул как раз в день свадьбы. Сидя в
кофейне, он услышал от -соседей историю и, явившись на пир, открылся
гостям. Свадьба расстроилась; но, чтобы утешить собрание, Азби
справил свадьбу дочери, которой исполнилось 15 лет2.
А Ниязи, обиженный на стамбульцев, запретил устраивать в
Стамбуле текке, и дервиши, последователи его, живут в Стамбуле только
проездом и максимум сорок дней3.
Тем временем началась война и султан, встревоженный, вызвал
Мысри Ниязи в Эдирне. Но Мысри Ниязи знал, что его ждет новая
ссылка, и, покидая Лимни, говорил: «Я еще вернусь к вам».
Страстная проповедь, произнесенная им в мечети Селимийе,
взбудоражила население. Десять тысяч дервишей провожали Мысри Ниязи;
везири и ходжи забеспокоились; им все чудилось, что Мысри Ниязи
отнимает у них власть. Когда Мысри Ниязи ехал в простой телеге
2 J. P. Brown, The Darwishes, London, 1907, pp. 204—205.
3 Впрочем, в Стамбуле есть его макамы, а в Меркезе пох01ронен 'брат его Ахмед.
22*
339

(sink araba-si), он, охваченный религиозным экстазом, читал 1С суру
Корана («Землетрясение»), и немедленно в Эдирне случилось
землетрясение. В страхе султан послал к Мысри Ниязи людей, чтобы
умилостивить его; но только Хасану удалось успокоить Мысри Ниязи.
Завидев его, Мысри Ниязи сказал: «Да, ты, видно, был достоин»
i(«Seza imissin»), и дал ему розу; и прозван был Хасан Сезаи, и
•построено было в Эдирне текке тариката Мысри Ниязи во имя Сезаи
Хасана 4.
Предчувствие не обмануло Мысри Ниязи; он опять был сослан
на Лимни и здесь, на благословенном острове5, окончил дни свои
20 реджеба 1105 г. х. 6 (17 марта 1694 г.).
Так, поклонник хуруфи шейх Мысри, избрав «себе тахаллус Ниязи7
(слово, сумма букв которого равна семидесяти восьми), предугадал год
кончины. И день кончины потомок его (М. Шемседдин) вспоминает
чтением мевлюда.
Умирая, он наказал халифу Махмуду, чтобы тот омыл тело только
до пупа; но ученик ослушался, и немедленно у него отнялась рука.
И это увечье передавалось потомкам Махмуда, которые на о. Лимни
известны были под прозвищем «Чолак».
Вот вкратце легендарная биография Мысри Ниязи.
Так на о..Лимни, месте упокоения шейха Мехмеда Мысри Ниязи8,
основался главный текке тариката. Общее число халифе у Мысри
Ниязи равнялось тридцати двум. Число текке тариката было невелико:
были текке в Греции (в Мудунуче и Агрибосе), на о. Митилене (сожжен
греками — 110 дервишей), в Измире — три (в Тилькилике, в кварталах
Яхудилер и Мухиэддин Араби), в Салониках — два (Карабаба и Фет-
хийе), один — в Адрианополе и в Бурсе — текке-аситанэ (здесь
похоронен сын его шейх Али Челеби, умерший в 1125 г. х.— 1713/14).
В Бурсе, впрочем, число текке колебалось; бывал« моменты, когда
текке, принадлежавшие, собственно, к другим орденам, временно
отходили к Мысри (Рамазанбаба теккеси, Учкуздар и др.; общее число
дервишей в «Бурсе перед закрытием текке в 1925 г. равнялось
восьмидесяти).
Когда я раз указал М. Шемседдину на бедность тариката, он мне
ответил: «Если бы я предпринял по Анатолии путешествие, число
дервишей и текке было бы велико; впрочем, в Турции только мевлеви
и бекташи были (богаты, потому что к ним благоволили султаны».
Н© если официально число дервишей тариката Мысри Ниязи было
невелико, все же имя Мысри Ниязи пользовалось почетом;\ так, у
бекташи распространены были стихотворения Мысри Ниязи; для
дервишей тариката мелями Мысри Ниязи — пир.
4 Ср., однако, путеводитель по Эдирне (^«L^ <Ч)^)> РИ1Фаат Османа, стр. 103.
6 Остров Лимни, как рассказывал М. 'Шемседдин, давно отмечен был десницей
аллаха. Строителям Аясофьи возвещено было, что только слюна пророка скрепит
купол храма, и к Мухаммеду было отправлено посольство. Зная, что храм, строящийся
христианами, перейдет к мусульманам, Мухаммед охотно исполнил просьбу
•византийского императора. Когда посольство возвращалось в Константинополь, буря выбросила
их на остров Лимни, а бутылка, заключавшая слюну, разбилась. После население
острова, христиане и мусульмане, ежегодно (Г5 августа) совершали сюда
паломничество. Из тлины, куда попала слюна, на острове Лимни приготовляли кувшины для воды
^testi), и т. д. См. также «Encyclopédie de l'islam», t. Ill, Paris, 1936, p. 30.
6 Даты y Брауна (J. P. Brown, The Darvishes) противоречивы.
7 (Впрочем, в диване наряду с Ниязи встречается и Мысри.
8 Фотография, изображающая могилу Мысри Ниязи, приведена у Л. Масиньоча
(L. Massignon, Ai-Halla], martyr mystique de l'islam, t. I, Paris, Ш22, p. 440).
340

Житие Мысри Ниязи, составленное Лютфи (Мустафой Лютфул-
лой), учителем М. Шемседдина (^Sj^xJY *_ли* ^J <SjJa*)\ 4i-*))> издано
в Бурсе в 1308 г. х. (1890/91); М. Шемседдин, упростив высокопарный
стиль, составил новое, дополненное житие.
Мысри Ниязи принадлежит ряд сочинений на османском и араб-
ском, Языках9. Раньше оригиналы хранились в библиотеке Улуджами,
но потом, как говорил М. Шемседдин, были выкрадены.
ÔUjUI Jol>* t ои>Л'1 Julj.£ v «u-LJI ol^^x. *д.)Ц y I0«*äJUJI j^ \
Толкование на иляхи Юнуса Эмре1Э.
//
Во время зикра дервиши произносят имена-эпитеты аллаха (общее^
число которых равно девяноста девяти).
Первоначально поминалось одно имя. Реформу произвел Джунейд
Багдадский (ум. в 297 г. х.— 909/910), добавивший три имени (tj^ ^J1
^y. р*Л <JL». pJ)> и постепенно число эпитетов все увеличивалось
и увеличивалось.
В тарикатах число «основных имен» (V;ß <*Лу*\ *U-I) равно сем#;
кроме того, есть еще «имена ответвлеыно-второстепенные»(дйсзу *LJ)t
у одних — двенадцать, восемнадцать, двадцать четыре, двадцать восемь,,
тридцать два.
Мысри Ниязи, желая внести разнообразие, довел число имен до
сорока. Эта цифра у него получила символическое значение. Есть
священный хадис (^Sd^iJj), говорящий о том, что аллах создал человека
из глины, которую он месил в течение сорока утр («^ju ^oT ^l o^
Подобно тому как бесформенная масса только через сорок дней
превратилась в человека, так и человек постигает божество, постепенно
проходя сорок «степеней» (такат), раскрывающихся в четырех «воро^
тах» (кари): шериат, тарикат, хакикат, марифет, переход в высшую*
степень сопровождается ритуальным омовением — очищением от
скверны.
Принимая новичка, Мысри Ниязи действует осторожно и нашагает
легкий искус (çile). Ежедневный «урок» невелик (произнесение имени?
божьего от пятидесяти до ста раз), потом — формула салават j*> ^JJf*
9 L. Mass'ignon, Al-Hallaj..., p. 428.— Л. Масиньон ошибочно приписывает ему еше"
поэму о Мая суре Халладже.
10 Тема, обычная у богословов, так как лервая сура заключает в себе содержание-
всего Корана.
11 Долго ему не удавалось закончить труд; однажды приятель осведомился,
испросил ли он разрешение от пророка; Ниязи вовремя сло-хватился и ночью увидел во*
сне Мухаммеда, который благословил его, и тогда легко поэма была закончена.
12 Издания перечислены у Ch. Rieu, Catalogue of the turkish manuscripts in
British museum, London, )1'8«8в, p. 261.
13 M. Фуад Кёпрюлюзаде, Тюрк эдебиятында..., стр. 314.
341

pL,-9 j ^*ье j 4JT j л*л* U^ ^40, 70, 100 раз, призыв к аллаху,
например aJJI Ь <j[zu, Ь, формула исповедания единства бога (300—
1000 раз) и один раз — вторая половина исповедания мусульманской
веры ( 4.UI Jj^j л*?«). В течение дня «урок» выполняется три раза—
утром, после обеда и вечером. Так продолжается месяц, два, год.
Дервиш весь отдается шейху; он сообщает ему мысли,
рассказывает сны, а шейх толкует ихи; словом, шейх всецело руководит
мюридом. Покорность; и не только мюршиду, — необходимое условие,
предъявляемое к дерзишу: бьют ли его или ругают — все он должен
сносить безропотно и безответно; на все должен быть один ответ:
«Спасибо!» (Еу vallia!). „Dövene elsiz, sövene dilsiz,"— гласит ходячая
среди дервишей пословица.
Насколько я мог уловить от М. Шемседдина, зикр у Мысри
сохраняет, и это естественно, традиционные элементы тариката Халь-
ветийе; но М. Шемседдин, заботясь, с одной стороны, об эстетике,
а с другой — об увеличении адептов, отбирал еще отовсюду то, что
ему нравилось, и сообщал зикру эклектизм. Так, во время большого
наплыва дервиши составляли иногда три круга, это — новшество,
спасающее зикр от закостенения 15. Кажется, впрочем, что мысль о
разнообразии руководила отчасти и основателем тариката, когда он
увеличил число имен божьих.
Музыка (игра на кемане, уде) допускалась иногда тоже у Мысри
(когда на радении присутствовал гость). Бывало, что после радения
: по чину Мысри гость начинал свое, обрядовое, радение. Во время
радения вспоминаются благоговейно имена от пророка до основателя
тариката Хальвети и от Хальвети через Сейада Яхью Ширвани до
шейха, предстоящего на зикре.
Зикр у Мысри происходит по пятницам, после полуденной молитвы
. до предвечерней молитвы. Дервиши произносят трижды салават (sa-
lay.au çeri'îe); сначала они судят, потом встают, произнося имя божье
Цифры у Мысри играют большую роль. Формула исповедания
"мусульманской веры (*UI j^ л*.*^ *U ^l aj| ^) заключает двадцать
четыре буквы, и числам от 1 до 24 придают они символическое значение;
так, «один»—это прежде всего, конечно, бог, потом Иса (Иисус),
рожденный без отца от единой матери; четыре, «складки» (terk) на «венце»
(tac) дервиша — четверо и «ворот» (кари), ведущих человека к
божеству; двенадцать имамов — двенадцать и стежек на жилете с
предплечьями (hayderiye) у дервиша; двадцать четыре шва на «венце» —
это «тайны исповедания» (Л>->> j 1^J ), соответствующие двадцати
четырем буквам формулы и т. д.
Одежда членов тариката обычная: энтари, оно стяйуто поясом,
который снимается во время зикра, на животе висит камень (teslim ta§),
заключающий двенадцать выступов по числу Моисеевых колен;
камень — знак терпения, напоминающий дервишу о камне, который пророк
Мухаммед клал себе на живот, чтобы заглушить голод; с пояса свеши-
14 Снам большое значение -придает и М. Шемседдин. Ему снилось однажды, что
он на острове Л им ни наблюдает, как 32 цеха повертывают колесо, и мелькали перед
его глазами картины, лодобно театру карагёз. М. Шемседдин нередко сравнивал
изменчивость формы с теневым театром, указывая, что уже у Мухиэддина Араби
(*.£* oU-ji.) встречается это сопоставление.
15 И цифра «три» тоже, должно быть, не -случайно выбрана М. Шемседдином;
по крайней мере он вспоминал хадис: р&и* ^ <|»Г^ ^J «^x^j.^ ^jj.
342

вается и камберийе — небольшие камни на шнурочке или цепи. «Венец»
дервиша, надеваемый только во время зикра, представляет шапку, белая
тулья которой составлена из четырех делений, посередине — точка,
обозначающая, «единство божества» (у шейха тулья «венца» красная).
Прежде тадж был высокий, как кавук. У хыркы дервишской обязательно
широкие рукава (дервиш как бы прикрывает недостатки и грехи
ближних). По сторонам, у груди справа и слева, висят небольшие красные
(или белые?) камни из Неджефа — символы Хасана и Хюсейна. Цвет
одежды тарикатной обычно зеленый; зеленого цвета и «орарь» (шедд),
перекидываемый через левое плечо (как у сейадов, потомков Али); но
шейх носит шедд на правом плече, а кисточки ниспадают сзади.
Современники Мысри Ниязи (Д. Кантемир) и исследователи
(Э. Гибб, Л. Масиньон) хотят видеть у него уклон в христианство;
•но еще яснее обнаруживаются общие для тарикатов элементы шиит-
ства (во .время мохаррема) 16. Тогда, вспоминая убиение Хюсейна,
дервиши облекаются в черные, траурные одежды.
Шейх, приветствуя дервишей, говорит: «ы^! j <>~äJI ^U *UI {%»
(«Привет божий над Хюсейном и его асхабами!»). А дервиши, сидя,
отвечают: <ul.ul j ^*^ ! j.«U ^U «OJI k*J j («И проклятие бога над
убийцей Хюсейна и его врагами!»).
Для дервиша горе начинается, собственно, после дня ашура,и траур
длится сорок дней, к ним добавляется еще двадцать дней -— словом,
вплоть до «нощи светильников» (kandil gecesi). В это время дервиши
соблюдают пост; между прочим/не стригут ногтей и волос17, не ходят
в баню, не целуют руку шейху и т. п. Питье воды воспрещено, ее
заменяет накануне 12 мохаррема освященная вода (и дервиш пьет ее
из фарфоровой чашечки). Для этой воды собирают двенадцать джез-
херов [ элементов)—от священных мест, как-то: Неджеф, Кербела,
Медина, Самарра (место упокоения одиннадцатого имама Хасана
Аскара), Джиба (место упокоения Сади, основателя тариката), Тирсе
(около Изника — место упокоения Эшрефзаде 18), Гелиболу (место
упокоения Языджыотлу), Хаджи Бекташ, Лимни и др. (М. Шемседдии
забыл еще три места). Земля, которую берут оттуда, .засушивается
небольшими кирпичиками,- и во время мохаррема наскабливают с нее
в кувшин с о. Лимни; отпивая воду, дервиш говорит: «Привет над
Али», а ему несется ответ: «Проклятие убийцам Хюсейна!»
///
Большой торжественностью обставлено вступление в тарикат. По
окончании искуса будущий дервиш, сопровождаемый руководителем-
наставником (rehber), идет к шейху. Два закира читают величание
(methiye) пророку, пиру. Рехбер, испросив разрешение (destur) по-
арабски, входит в келыо (hakkm kapusundan gi/dlk): Ь ^SC1* jOCJI ^^
ü*j;i Jfc|# Посвящаемый кладет руки на плечи руководителя, и они
двигаются среди расставленных по обеим сторонам пути двенадцати
возжженных свечей. Произнося (после положенного чтения) формулы,
16 ,См. еще: «Дни мохаррема в Константинополе», в этом томе, стр. 417—421.
17 Пострижение (tra§) и надевание узких одежд есть одна из степеней. —
седьмая — вторых «во-рот».
18 Та-м, где он молился, изо рта выходила лена; застывая, она образует массу»
из которой делают, между прочим, и четки.
343

постепенно нарастающие, рехбер делает сперва один шаг к шейху с
правой ноги и ставит правую ногу на левую, а шейх приветствует его; потом
рехбер читает суру «Фатиха», хадис, келям, и эта церемония
повторяется четыре раза соответственно четырем «воротам». Когда рехбер
подходит вплотную к шейху, он целует ему руку, плечо и докладывает: «Я
привожу к тебе дервиша, принимаешь ли ты его?». И если бы дан был
отрицательный ответ, все кончено. После этого рехбер удаляется.
Новичок целует тоже руку и садится перед шейхом. Шейх и дервиш
иакрыбаются единой хыркой (rida), и происходит глухая, так сказать,
исповедь, неслышная для посторонних. Наклоняясь сперва к правому
уху, потом к левому19, шейх говорит дервишу формулу исповедания
единства бога (*UI Ч\ *0! ^); потом читает суру «Фатиха», и с них
снимают покрывало. После этого начинается служение дервиша в текке.
Когда дервиш, таким образом, присягнул шейху, его повязывают шед-
дом, впереди завязывают па три узла, и шедд свешивается с обеих
сторон, потом опускают левую сторону; с правой стороны шедд висит
в дни зикра.
В тарикат Мысри может вступать и женщина (их называют
«сестрами»— baci), но так как нахождение мужчины и женщины под одной
ридой воспрещено, они держат руками один стакан воды (сперва руку
кладет шейх, потом женщина) или концы риды.
Дервиши разделяются по чинам: чауш, накыб (есть специальный
накыб для шкуры шейха — пост накыбы), сер накыб, нюджеба, сер
халифэ (посылаемый шейхом на сторону), сер халка (руководит зик-
ром), сер тарик(-а) (-векиль); в других тарикатах ему соответствует
пеш кадем; сер тарик исполняет обязанности и рехбера; пост нишин
(-шейх) 20:
Когда шейх умирает, его место заступает сын, если он достоин
высокого звания и удовлетворяет требованиям шариата; но, если сын
несовершеннолетен, собрание шейхов (qjU^ ^f*-») назначает векиля.
Посвящение в шейхи также сопровождается церемонией. Шейх
М. Шемседдин вспоминает, как накануне кандиль геджеси, в четверг
месяца реджеба 1309 г. х., на его голову возложен был «венец». Он
опять пошел с рехбером; опять повторился ритуал, совершаемый во
время принятия дервиша в тарикат. Когда рехбер, а за ним М.
Шемседдин поцеловали шейху руку, шейх произнес трижды салават,
формулу величания аллаха ( xf\ -»Л ) четыре раза и встал. Справа
от него — рехбер; напротив, обращенный к кибле, стоял М. Шемседдин.
Рехбер снимает аракийе, а шейх, произнося текбиры, возлагает на него
одежды, на плечи кладет риду. Шейх, так сказать, возводит его в звание
шейха (icazet verir). M. Шемседдин, благодарный, поцеловал у
наполнивших келью шейха руку, а те, поздравляя, отвечали: «Да будет
он благословен!» («Mubarek ola!»). Эта церемония была в полдень,
а вечером — стол для дервишей.
После пятой молитвы идут в мечеть; а (красная) шкура шейха
находится около минбера. Окруженный двумя рехберами, подвигался
М. Шемседдин среди свечей к шкуре. Учитель его Люфтулла читал
19 Собственно, у Мысри Ниязи формула передавалась только в левое ухо
(сторожа сердца!).
20 Глава шейхов (^jUUI {y^j) смиренно величает себя письменно (c^-Jj^)
(«подметающий сор в текке»).
344

величание и стихи из Кораца; дервиши, наполнявшие мечеть (их была
до трехсот), восклицали: jS"\ д!Л . Шейх подвел М. ШеМ|Седдина
за правую руку к шкуре. Шемседдин произнес четыре раза суру «Фа-
тиха», совершил двухрикатную молитву, а шейх посадил его на шкуру
и сказал: «Разрешаю тебе выполнять чины и обычаи тариката!»
(«Mezimsun tarikatim œulu .adap ve •егкатиш icra et!»).
И начал шейх M. Шемседдин руководить после этого родовым
текке, освященным преданием об основателе тариката.
^ЭчЭ^О^4

n3^J^>^3^
КЛАДБИЩЕ ЗЕЙНИЛЕР В БУРСЕ
Разговорившись случайно в мрлочной моего приятеля. Али с
человеком, только что приехавшим в Бурсу на побывку, я услыхал от него
упоминание о старом кладбище Зейнилер. Была пятница, и человек
охотно вызвался проводить меня туда, хотя давно уже, с детских лет,
там не бывал и дорогу успел позабыть. Мы двинулись.
На восточной окраине города — глухая провинция; то здесь, то там
разбросаны развалины старых мечетей, и только минареты стройно
возвышаются, но и у них снесены уже крыши (между прочим,
оригинальная мечеть Ышыклар, у которой один минарет низенький,
напоминает порталом как будто Среднюю Азию). От забвения людского,
от землетрясений кругом запустение. Перед северной стеной мечеги
Пир Эмира, члена ордена саадие * (ум. в 900 г. х. — ок. 1495), сидит
кучка женщин и слушает чтение; девочка неохотно отрывается от книги
и показывает нам дорогу куда-то вниз, а там, у источника, у минарета
Муслу-баба *, выложенного красным кирпичом, вооруженные ружьями
расположились пастухи-албанцы. Но широкая дорога, устланная
большими каменными плитами, говорит, что когда-то здесь била ключом
жизнь, было богатство, а теперь — одни бедняки, и все у них течет
патриархально, по старинке. Откуда-то возвращаются женщины и ведут
за собой овечку. Завидя посторонних мужчин, женщины отворачиваются
к стене, чтобы пропустить нас.
Вот наконец и текке Зейнилер, куда мы попали окружным путем.
Здесь был уголок богословский; еще возвышается мечеть, но ремонт
ее жителям уже не по силам; вблизи — купол, как помнят местные
жители, библиотечного здания (теперь почти развализшегося) ; было
лет пять тому назад еще и медресе, но оно рухнуло, и эвкаф сдал
участок земельный, занятый медресе, в аренду: выбивающийся из-под
земли табак постепенно захватывает все большую и большую площадь,
и отодвигаются и уходят куда-то безвестно старые разрушенные
могильные камни.
У могилы Муллы Хюсрева (ум. в 886 г. х. — ок. 1481), третьего
шейхульислама султана Мехмеда II, написавшего ^ISC^VI ^ в завийе
зейни2, собралась толпа женщин, очевидно почитающих его как
угодника. Памятник реставрирован.
1 Искажено из Абдал Муса; здесь похоронен двенадцатый шейхульислам Абдул
Кад-юр (ум. в 9515 г. х. — ок. 1548).
2 Предание, сообщенное Эвлия Челеби.
346

Реставрирована (недавно) и могила Муллы Хаяли, на которой
красуется надпись:
^ш1 ju^i ^xM ^^ j^u uy^
bJUII -0
AVo
Текке огорожено деревянной стеной; у дверей в стену вделана
^могильная плита какого-то, должно быть, шейха. Наследник текке, член
ордена накши Аббас-эфенди, у которого после закрытия в Турции текке
(1925) отняты были доходы, переселился в деревню; там ютится еще
сестра Аббаса.
Потом мой друг М. Шемседдин-эфенди еще раз повел меня на
кладбище Зейнилер. Когда мы, идя туда глухой, запущенной тропкой,
сидели у дороги и глядели вниз на раскинувшуюся перед нами
равнину, я почувствовал ту блаженную, умиротворяющую тишину, какую
ощущали в зейни, «изгонявшие тьму из сердца». «Когда я спустился
вниз, — говорил Мулла Хаяли, близкий к зейни, — я уже не понимал
того, что писал там, наверху, в лесу Фыстыклы, покрывавшем когда-то
склон Кешишдага, за мечетью Эмира Бухари».
На небольшом кладбище Зейнилер похоронено, как утверждает
молва, триста (вариант: тысяча) мусаннифов, духовных писателей;
цифра эта говорит, конечно, о высоком уважении, каким пользовались
в Бурсе текке зейни и его представители. Среди могил — и зейнилер,
члены ордена зейни. Но народ называет так два больших высоких
четырехугольных камня без надписей. Рассказывают, что человек,
живший здесь когда-то, не раз наказывал погонщикам ослов,
подымавшимся на Кешишдаг, чтобы они доставляли ему сверху эти камни, а
они отказывались. Тогда хозяин взял под мышку эти камни и перенес
их сюда к текке3.
На этом кладбище сразу выделяются своеобразные могильные
камни, напоминающие часто пиковый туз; они раскинуты и около мечети.
Наиболее часто встречается тип А, тип С встречается редко. Длина
линии а — 40 см, длина линии в — 23 см, высота камня приблизительно
от 60 см до 1 м (часть ушла в землю).
I руппа небольших камней обнесена железной решеткой — это,
очевидно, могилы первых насельников текке. Под третьим могильным
камнем, над которым возвышается куббе, посередине группы лежит,
как слышал М. Щемседдин-эфенди от покойного отца (повторявшего
книжное предание), Абдул Лятиф Кудси (или Магдиси, или Мукад-
деси) 4.
Когда я однажды посетил могилу Муллы Фенери (ум. в 890 г. х.—
ок. 1485), тоже уединившегося на склоне горы на другом конце города.
3 Около них покоится Зейнеддинзаде Хаджи Лютфулла (ум. в 1215 г. х. — ок.
1'800) и дочь его Хатидже-хатун (ум. в 1:236 г. х.— ок. 1821).
4 Когда он умер, рассказал мне М. Шемседдин легенду, впереди гроба летела
белая лтичка, и шейх был похоронен там, где она остановилась.
347

я увидел на ней характерный для зейни камень. Очевидно, и первый
шейхульислам Мулла Фенери был также последователем тариката
зейни.
Шейх Вефа, похороненный в Стамбуле (ум. в 896 г. х. — ок. 1491),
как пишет М. Тахир (<SjUJ>« «^L^ т. II, стр. 181), тоже был
зейни5; я упустил, однако, случай побывать на его могиле; мне
говорили еще, будто на Скутарийском кладбище (в Стамбуле) также
встречаются могильные камни, указывающие на тарикат зейни.
Представители тариката Зейни были внутри Малой Азии. В мрей
библиотеке есть небольшая рукопись, недатированная, которую один
из прежних владельцев озаглавил *~>j qjU- oblx>. ; она заключает
житие шейха Мехмеда-султана, устроившегося в области Хамиде
(в городке Эгредире), составленное Мехмедом, сыном Хасана, со слов,
учителя Бурханеддина Аз-Зейни.
в
Тарикат зейни, основанный в Турции Абдул Лятифом Кудсиг,
обязан именем Абу Бекру Мухаммеду ибн Мухаммеду Зейнеддину
Хавафи (1356—14356). Ученик суфия Нуреддина Абдуррахмана аль-
Мысри, Зейнеддин на пути в священные города гостил в Иерусалиме
у Абдул Лятифа Кудси и .тогда уже очаровал его'. Впрочем, Абдул
Лятиф заимствовал, как говорит Ташкёпрюзаде (Es-sagâ'iq en no'ma-
mjje, пер. о. Rescher, стр. 39), также у шейха Абдул Азиза элементы
(этические), далекие от Зейнеддина Хавафи.
Но, как подчеркивает ниже Ташкёпрюзаде (стр. 41), Зейнеддин.
строго соблюдал шариат и сунну, что «у приверженцев этого
тариката должно считаться величайшим чудом». Эта черта — соединение
в шейхе двух противоположных принципов: суннитского J^j и
суфийского tjù,* —увлекла, возможно, Абдул Лятифа и
способствовала также вхождению в тарикат и мулл, занимавших в государстве
высокие духовные посты шейхульислама.
Мулла Фенери, намекая в похвальной оде Абдул Лятифу Кудси,
очевидно, на общего их духовного вождя, говорит о человеке, по праву
прозванном «украшением веры», и Эвлия Челеби, посетивший в XVII в.
Бурсу (см. его «Путешествие», т. II, стр. 50, 52), отзывается о Зейнед-
дине Хавафи и о его ученике Абдул Лятифе, как о «величайших
султанах эпохи челеби султана Мехмеда»7.
Для определения учения тариката зейни, конечно, должны быть
обследованы сочинения: 1) Зейнеддина Хавафи «Наставления священ-
/ 5 УМ. Тапира назван еще ряд ученых из зейни ((М. Тахир, Османлы мюэлифлери,
т. II, стр. 90, НИ, 112).
6 Браун (J. P. Brown, The Darvishes, London, 19127, p. i26>8) указывает Э38 г. x.
(1435); может быть, Зейнеддин Тайабади (В. Бартольд, Улугбек и его время, Пг., 1I91'8W
стр. 19—20) и Зейнеддин Хавафи —одно лицо.
7 См. также Ташкёпрюзаде, стр. 14.
348

но-иерусалимские» (5-s—ojlJI ЬЦ>Н) и особенно «Песнопения зейни»
.(Uj^I ^Ijj^!) 8 и 2) его ученика Абдул Лятифа Кудси9.
Текке (и медресе) основаны были в Бурсе в 856 г. х.10 (ок. 1452).
Наиболее ранняя дата на камне, носящая форму зейни, насколько я
мог выяснить —920 г. х. После 1027 г. х. (Мехмед ибн Ахмед) мне
уже не попадались камни.
Расцвет тариката зейни приходился на XV в. — на эпоху султана
Мехмеда, поклонника восточной (иранской) культуры. По условиям
наступательного движения османцев зейни проявили воинственность;
в XV в. зейни играли ту роль, которую позже взяли на себя бекташи и.
Но в XVI в. уже раздавались голоса, порицавшие зейни, — отзь^вы
Лямии (накши), а за ним и местного историографа Белига сдержанны.
Однако посторонний наблюдатель Эвлия Челеби12, описывая святыни
бурсские, говорит еще о великом (пышном) текке-аситане. Очевидно,
как это 'часто -случается, последователи исказили учение основателей
тариката Зейнеддина Хавафи и Абдул Лятифа 'Кудси.
У анонимного составителя краткой истории дергяха зейни13,
использовавшего труд Белига, перечислены шейхи зейни, похороненные
на кладбище; М. Шемседдин, местный историк, указывал, что
последний (девятнадцатый) шейх Ахмед, умер в 1189 г. х. (ок. 1775).
Откуда почерпнуто это сведение, мне неизвестно.
Впоследствии в текке обосновались уже кадри *, одно время были
и бекташи, а еще позднее — накши; по крайней мере к тарикату накши
принадлежал (до 1925 г.) шейх Аббас-эфенди.
Несмотря на отрывочность материала, собранного мною о зейни,
возможны и итоги:
1. История тариката зейни, на территории по крайней мере Турции
исчезнувшего давно, еще раз показывает, какое громадное значение
для духовного (мистико-суфийского) образования Малой Азии имел
Хорасан, старый очаг суфизма на буддийской основе, выбросивший
в ЛЪалую Азию толпы дервишейи.
2. С одной стороны, близость к правоверному суннитству,
отличавшая именно Зейнеддина Хавафи, а с другой — этический тон воззрений,
привнесенных Абдул Лятифом Кудси от Абдул Азиза, — черты,
обеспечившие, как я уже указывал, ему расположение среди ходжей, —
8 Рукописи на арабском .языке перечислены у Брокельманна (С. Brockelmann,
Geschichte der arabischen Litteratur, Bd II, Weimar—Berlin, 1900, S. 206) В. Стамбуле
есть еще два списка «Наставлений» (небольшой трактат листов в тридцать) ; один - -
в Публичной библиотеке, от 962 г. х., другой — в Университетской библиотеке.
9 Ташкёпрюзаде, стр. 39, также С. Brockelmann, Geschichte..., Bd II, S. 132, 231.
10 У Эвлия Челеби показан 867 г. х.
11 Как рассказывает Эвлия Челеби («Путешествие», т. 'I, стр. 100), '300 зейни,
развернув знамя Зейнеддина Хаваф.и, сели на шкуру, которая лоплыла по морю, и
налали на врагов (т. е. греков).
•г «11у1ешесгвие», т. II, стр. «Г7.— Здесь Эвлия Челеби «связывает, однако, текке
почему-то с тар.икатом Нумана ,ибн Сабита (*ibJT у, pj**- о-ЦЬ ôl *î (ЗЬЦ.
16 «Календарь Ьурсского вилайета на 1286 г. хж— Неопределенность выражения
д^.^ ^-r.-;-JJ все-таки не позволяет (Предполагать ;в них представителей тарика/га
зейни, а скорее, это значит: «шейх из дергяха Зейнилер».
14 Население Хорасана, очевидно, давно выделялось среди соседей; так, для Джа-
хыза, например, хорасайец— это тип скупца; .и, может быть, уместно было бы
исследовать (.или даже понаблюдать) верования населения Хорасайской области (не в
современных, конечно, гра-ницах); ценный материал для этого заключается, .между про-
-ч-им, в сочинении перса Сани уд Доуле «Матла'-аш-шамс».
349*

могли обезличить тарикат и содействовать распылению его, когда
возобладали суннитские элементы тариката или когда в-Бурсе
восторжествовали другие тарикаты (например, накши или мевлеви).
3. Главным центром тариката была Бурса, но халифы — ученики
Абдул Лятифа Кудси (по происхождению, скорее всего, араба) —
раскинуты были в глубине Малой Азии.
4. Характерный вид могильных памятников позволяет думать, что
у тариката были еще и внешние отличия (может быть, и в одежде,
и в обрядах — в зикре?) 15.
Подготовительная работа закончена16; вероятно, изучение
сочинений Зейнеддина и Абдул Лятифа разъяснило бы больше тарикат,
если не обрядовую сторону его, то во всяком случае внутреннюю его
сущность i7.
15 Эвлия Челеби мельком говорит о 12 святых зейни, так называемых Л:с.
16 М. Шемседдин говорил, что в Константинополе о тарикате зейни хорошо
осведомлен Гавси, шейх текке кадри в Топхане.
17 Беглая заметка о зейни (перечисление шейхов, по -lv*L2-*JI ol^«^ , и
извлечение сведений из сокращенного английского перевода Эвлия Челеби) дана в работе:
J. P. Brown, The Danishes, pp. 452—454.
^K^Jc^tP

^^^^^^УЪ^Р^^^^^^У^
ДАГЕСТАНЛЫ СЕЙИД АХМЕД
В основу статьи о Сейиде Ахмеде (о котором я впервые услыхал
в Бурсе от моего ученого друга, бывшего настоятеля текке Мысри
Ниязи, М. Шемседдина-эфенди) легли прежде всего беседы с его
мюридом и халифом, сатом Бедреддином 1. Родом из Алеппо, Бедред-
дин давно поселился в Бурсе и по смерти духовного своего учителя
(в Сивасе) «возобновил клятву» ( a-g.-.c jjj^p^ù ),— вторично избрал
шейхом Сейида Ахмеда. Бедреддин почему-то сразу восчувствовал ко
мне доверие и симпатию. «В мире бесплотном виделись мы уже, —
сказал он, глядя мне в глаза, — оттого и суждено было нам
встретиться на этом свете».
Вернувшись из Бурсы в Константинополь, я исподволь, где мог,
подхватывал рассказы о Сейиде Ахмеде. Мой молодой приятель,
студент богословского факультета Стамбульского университета Д., желая
мне услужить, познакомил меня с «китайским проповедником» (т. е.
миссионером) Сейидом Тахиром, племянником Сейида Ахмеда, а через
него ввел в дом третьего сына Сейида Ахмеда, Сейида Али Рызы.
Туда должен был прийти и старший сын его, духовный преемник и
наследник отца, Сейид Мехмед Исметулла (летом живший где-то в Ус-
•кюдаре), но, очевидно, что-то его задержало. Впрочем, Сейид Али Рыза
(близкий к отцу, издававший сочинения отцовские) встретил меня
радушно; я просидел у него целый вечер, и он всё рассказывал мне
об отце, а на прощанье дал кое-какие его сочинения. Он звал меня
еще к себе и тогда хотел показать мне все, что написал Сейид Ахмед,
разъяснить мне недоумения, которые могли возникнуть у меня при
чтении, но среди хлопот и занятий я упустил удобный случай побывать
у Сейида Али Рызы еще раз, и теперь, конечно, когда пишу о Сейиде
Ахмеде, очень об этом жалею.
Раз в лавке старьевщика (на Большом Базаре) албанца Хюсейна,
бывшего сначала бекташи, а потом перешедшего в общину Сейида
Ахмеда, наблюдал я трогательный пиетет, которым окружили память
Сейида Ахмеда его почитатели. Я увидел на стене громадный
увеличенный портрет Сейида Ахмеда, и, так как раньше уже Бедреддин
в Бурсе уступил мне фотографию учителя (хранившуюся у него
постоянно в лавке, чтобы, когда взгрустнется, взглянуть на., учителя
и у него почерпнуть утешение) я, конечно, сразу узнал, кто там
изображен, и среди равнодушия скользящего мимо потока покупателей и
прохожих это поразило и взволновало Хюсейна, что он ласково усадил
11 Дочь Бедреддииа была замужем за одним из сыновей Сейида Ахмеда.
351

меня и позвал старика, большого поклонника Сейида Ахмеда.
Малограмотный старик (кавказец?), часто цитировавший стихи Юнуса Эмре,
должен был наставить меня на путь, указанный Сейидом Ахмедом.
И чистая, детская радость сияла на лицах их, старика и Хюсейна,
почтительно внимавшего каждому его слову, когда перед ними
открылась перспектива обратить неверного в тарикат Сейида Ахмеда.
Таким образом моя статья представляет, собственно, собрание
опросного (устного) материала [...].
/
Всего каких-нибудь три года тому назад (18 рамазана 1343 г. х.—
12 апреля 1925 г., как говорил один из его ближайших учеников Бед-
реддин) в Константинополе скончался в глубокой старости Дагестанлы
Сейид Ахмед Хисамеддин, основатель новой ветви ордена накшбенди —
ахмедийе. Он ходил постоянно в белой феске; зимой сверху был еще
зеленый сарык — знак сейидства, а летом он заменял его белым са-
рыком.
Сейид Ахмед был родом из аула Рюккаля в Табасаране ^около
Дербента). Год рождения точно неизвестен: халифэ Бедреддин (мой
бурсский приятель) указывал, со слов учителя, на 1258 г. х. или на
1260 г. х., отмечая, впрочем, еще третью дату, внесенную тоже должно
быть со слов отца, сыном Сейида Ахмеда Сейидом М. Исметуллой (или
Сейидом Али Рызой?),— 1264 г. х.2. Очевидно, Сейид Ахмед определял
свои лета приблизительно.
Отец Сейида Ахмеда, Мухаммед Сайд перед замирением Кавказа
покинул Дагестан и переселился в Медину. Пребывание в священном
мусульманском граде и укрепило, должно быть, легенду об арабском
происхождении отуреченного лезгина — о происхождении его из пре-
славнсго рода Мухаммеда.
В эпоху арабских завоеваний судьба забросила предков Сейида
Ахмеда, родственников пророка Мухаммеда, на Кавказ (в Табасаран),
и -в течение длинного ряда лет, столетий занимались они проповедью
слова божья. Семья их была «домом знания» (^LOI с*-^); как
потомок пророка Ахмед .носил конечно звание «сейида».
Когда Ахмеду было 16 лет,, отец его умер, но юноша успел уже
прослушать у отца, ученика Абдаллаха Дехлеви, умершего в Дамаске,
курс богословских наук. Среди сородичей в Медине Ахмед нашел
поддержку (ему покровительствовал шейх Ширвани Халиль-паша); следуя
исконному порядку на Востоке, Сейид Ахмед завершил образование
путешествием.
Во время странствий по Азии он удостоился в Ялваче3, как говорил
Бедреддин, «иджазета» от Хаджи Хасана (Фейзи)-эфенди. Лет десять
скитался Сейид Ахмед. Уже в зрелом возрасте (1300 г. х.) попал он
в Акшехир (небольшой городок Конийского вилайета), и здесь было
ему указание свыше, чтобы он шел в город Сиврихисар (Анкарского
вилайета). С этого момента жизнь ученого-странника превращается
в житие подвижника, окутанное чудесами.
2 Ом. с*^ J.&I JJ\j4, стр. 1)34.— В сборнике сейидов дана биография и Сейида
Ахмеда: происхождение его, черты лица, хронологические вехи и т. д.
3 В Д-енизли, как говорит его биограф ( См. c-gijAl JÜI^, стр. Ш7).
352

Основной тон, .проникающий склад натуры (накшийской) Сейида
Ахмеда, — это созерцательность, развившая в нем прозорливость, или
дар провидения. Находясь в Сиврихисаре, в начале служения он, как
говорил в Бурсе Бедреддин, излечил однажды человека, от которого
отказались доктора, и предсказал, что больной проживет еще двадцать
пять лет. И народ, пораженный, ходил по улицам, славословя аллаха.
Даже христиане местные уверовали и выносили больных детей на
дорогу, по которой должен был пройти Сейид Ахмед.
Слухи (неблагоприятные) о шейхе докатились до Абидин-паши:
паше донесли, что Сейид Ахмед создал новый Коран, и Сейид Ахмед
был вызван в Анкару. Желая предупредить волнение, он предложил,
чтобы его взяли из Сиврихисара ночью; однако узнали почитатели, и
большая толпа кинулась за Сейидом Ахмедом и на заре нагнала
конвой, увозивший учителя. Жандармы заволновались, но Сейид Ахмед
успокоил их: «Они охвачены любовью к аллаху и ,не будут шуметь
или бунтовать!» Совершив утренний намаз, толпа мирно пошла обратно
в Сиврихисар.
Духовное собрание в Анкаре, разобрав обвинения, выдвинутые
против Сейида Ахмеда, оправдало его; но через некоторое время он был
отправлен в Константинополь. Здесь устроен был публичный
богословский диспут. Когда' заговорил Сейид Ахмед, богословы,
удивленные, закрыли глаза и, подавленные величием, слушали речь Сейида
Ахмеда.
На султана Абдул Хамида толки о Сейиде Ахмеде произвели
сильное впечатление; он пожелал его видеть, но Сейид Ахмед уклонился от
свидания, и султан, оскорбленный, подозревавший в сейиде, так сказать,
корейшита, соперника, сослал Сейида Ахмеда сначала в Бурсу. Здесь,
в квартале Махсен, построил он себе дом и в селямлике — мужской
его лоловине — устроил месджид и молельню, собирая у себя учеников
и поклонников.
В Бурсу Сейид Ахмед часто наезжал и впоследствии; Бурса —
второй макам — местопребывание (первый — Сиврихисар, третий —
Константинополь). Старшая жена Сейида Ахмеда, преклонная старуха
(ей уже за 90 лет), почтительно величаемая мюридами «бабушка»
(büyük valide), живет постоянно в этом доме.
Тем временем в Сиврихисаре на почве «бытовых явлений» —
похищение невесты — возникли между двумя семьями споры и
волнения: сын дервиша насильно забрал девушку, и родственники невесты
отправили в Константинополь жалобу на Сейида Ахмеда, распустив-
шего-де дервишей, которые позволяют себе неслыханные дерзости.
А чтобы еще вернее добить его, они заявляли, что Сейид Ахмед
именует себя «махди», что как потомок пророка Мухаммеда он хочет
провозгласить себя халифом и что министры султана уже присягнули
ему на верною службу. Естественно, что султан Абдул Хамид II, давно
настроенный подозрительно, еще более обеспокоился и сослал (1313 г. х.)
Сейида Ахмеда в Африку (в Триполи). Для султана было несомненно,
что Сейид Ахмед хочет отнять у него трон. Насколько основательны
были мысли султана, судить трудно, однако у лезгинского шейха могли
быть и политические цели. Противник халифов, исказивших учение
пророка, Сейид Ахмед мог легко собрать вокруг себя мюридов и
свергнуть с престола «уузурпатора», а то, что султан слышал о Сейиде
Ахмеде из Сиврихисара (и Бурсы), только усиливало страх перед
могущественным шейхом.
3 В. А. Гордлевский
353

В Триполи Сейид Ахмед пробыл долго — свыше десяти лет. Сын
его Сейид Али Рыза, окружающий память отца ореолом святости,
рассказывал, что за три дня до восстановления конституции (1908) Сейид
Ахмед видел странный сон: он будто бы взял султана Абдул Хамида II
за руку и свел его по лестнице в мрачное узилище. Едва в Триполи
разнеслась весть о даровании конституции, арабские шейхи явились к
Сейиду Ахмеду 'И поздравили его; и, быть может, не только хотели они
отметить, что кончаются для него дни заточения, но и подчеркивали,
что наступает момент, когда он может восстановить в Турции права
предков — права рода, попранные султаном. Так, около четверти века
провел Сейид Ахмед в скитаниях и ссылке.
Вернувшись из ссылки (одновременно со своим наибом, младоту-
рецким военным министром Реджеб-пашой), Сейид Ахмед жил
попеременно то в Стамбуле, то подолгу в Бурсе. Слава о нем росла все более
и более. Он посетил в Малой Азии ряд городов, толкуя Коран. Когда
во время Балканской войны болгары грозили Стамбулу, султан Мех-
мед V Решад задумал будто бы бежать в Бурсу. У него был слуга-
албанец, гардеробмейстер (esvapçi) Зекерия; султан послал слугу к
Сейиду Ахмеду, чтобы узнать, что ему делать. Шейх велел подождать;
действительно, скоро болгары отступили и для столицы исчезла
опасность. Так говорил мне мюрид его Хюсейн. Этот рассказ о провидце,
защитнике монарха, хранителя веры, друга дервишей4, видимо, широко
распространен среди поклонников Сейида Ахмеда. Сын его Сейид Али
Рыза придвигал случай к мировой воине: когда союзный флот громил
в 1915 г. Дарданеллы, младотурки хотели будто бы увезти
перепуганного султана в Анкару и снова от бегства удержал Сейид Ахмед.
Зная, очевидно, политические устремления Сейида Ахмеда, Энвер-
паша перед первой мировой войной послал его племянника Сейида
Тахира эмиссаром в Китай, чтобы поднять мусульман против англичан.
Во время мировой войны Сейид Ахмед отправился еще раз в Сив-
рихисар, где началось его служение; там он пробыл около двух лет, а
потом вернулся в Стамбул, предсказывая близкие перемены. Он
чувствовал давно неминуемое падение халифата [...].
Национальное движение, возглавленное Мустафой Кемаль-пашой,
близко было его душе. Всякий раз, как враг теснил страну, Сейид
Ахмед громко поднимал голос и вливал бодрость. Он утешил и Муста-
фу Кемаль-пашу, послав ему знамя. Повторяя стихи коранические,
ниспосланные пророку перед Бадрской битвой *, Сейид Ахмед
предсказал ему победу над греками.
Во время освободительной войны ему пришлось жить в Бурсе,
оккупированной греками. И когда однажды мюрид пожаловался ему
на гнет врагов, Сейид Ахмед успокоил его: «У тебя отняли саблю,
ничего, вот этот меч и поразит врага». У него спрашивали советов не
одни частные лица, но и правительство Анкары, только что начавшее
организовывать национальные силы. Мюрид Бедреддин рассказывал,
что тайно к Сейиду Ахмеду приезжали руководители движения и
спрашивали его и о большевиках. Сейид Ахмед одобрял будто бы то, что
происходит в России, и только слухи об общности жен его возмущали.
1 ак, уже давно, сорок лет тому назад, как твердил мне в Бурсе
Бедреддин, предсказал Сейид Ахмед все, что совершится на земле:
и революцию в Турции, и закрытие текке и т. д.; «будет время, когда
4 Султа« Мехмед V Решад, между (прочим, тяготел к мевлеви.
354

заговорят и „папучи" (туфли) у нас на ногах», говорил он ученикам,
которые удивлялись, глядя на реющие «в воздухе аэропланы. Мир
близится х концу. Десять лет определил о.н младотурецкому господству, и
так и исполнилось, и погибли злодеи один за другим от руки армян...
Так ведомы ему были грядущие судьбы мира.
Окруженный любовью учеников и почитателей жил Сейид Ахмед
в Константинополе, в квартале Юксек Калдырым. Когда во время
первой мировой войны в Константинополе был пожар, истребивший дома
от Ункапаны до Даудпаши, погибла и вся его библиотека, а также
большинство рукописных его сочинений (около сотни), и только усилиями
дочери его Фатимы спасен был сундук, в который она заранее
предусмотрительно спрятала тефсир (толкование на Коран) Сейида Ахмеда.
Поселился Сейид Ахмед после этого в квартале Даудпаши.
У него перебывали люди разных классов и воззрений; для всякого
находил он слово; приходил к нему доктор, и Сейид Ахмед заводил речь
о медицине; ему близка была ботаника и геометрия, и каждого
поражал он знанием, казалось, чуждой ему области, подымая вопросы, даже
и не приходившие в голову ученого его собеседника5. Шейхульислам
Муса Кязым (1918—1921), уважавший Сейида Ахмеда, хотел дать
ему текке, но Сейид Ахмед, противник текке, отказался и продолжал
добровольно учить всех желающих у себя на дому. А собирались у
ьего не только мусульмане, но и христиане; человек простой и
скромный, Сейид Ахмед одинаково ласково встречал всех.
Под старость глаза его помутнели; но верные ученики его
тщательно записывали слова учителя, и часть лекций его увидала свет;
впрочем, печатание (литографирование) «Толкования на Коран» было
правительством приостановлено.
Сейид Ахмед умер внезапно, в состоянии «религиозного экстаза»
(vect halinde), как признают и люди, не разделяющие иногда смелых,
а иногда сумбурных (религиозных) его убеждений. И даже сын его
старший Сейид Мехмед Исметулла был введен в заблуждение словами
отца, однажды объявившего ему, что «его зовет к себе дед,
предлагающий нанять дом у Адрианолольскйх ворот». Сын спокойно выслушал
отца, а через три дня Сейид Ахмед умер. И только тогда сын понял,
что отец намекал на близкую смерть и указывал место погребения — за
Адрианопольскими воротами, где обрели покой сподвижники султана
Мехмеда II во время завоевания Константинополя.
Дети исполнили предсмертную волю отца, и теперь сын его Сейид
Али Рыза хочет поставить на могиле памятник.
//
Сейид Ахмед умер, но сила духовная передалась его наследнику-
халифу—старшему сыну Сейиду Мехмеду Исметулле. Старый мюрид
однажды убеждал человека пойти к Исметулле и открыть ему душу.
«Если только шейх тебе поверит ,— говорил старик,— благословенная
длань шейха даст тебе оружие, и ты, опираясь на него, спасешься и
обретешь истинный путь. У тебя нет детей,— продолжал старик,— он
помолится, и родится у тебя ребенок». И невольно мелькнула у меня
5 Как говорит .сын его, он, толкуя «стих Кор-ана (сура 6, стих 96), «ставил вверх
дном естественные науки». А Бедреддин (в Бурсе) говорил, что он -изобрел perpetuum
mobile — машину, которая »ранилась в султанской сокровищнице.
23*
355

улыбка, как на лице Сарры, жены Авраама, когда я слушал речь
старика.
Но правоверные мусульмане смотрели и смотрят косо на Сейида
Ахмеда. «Хорошо,— сказал мне однажды молодой богослов,— что книги
его сгорели, а то для мусульманского мира был бы великий соблазн».
Богатый запас вековой богословской литературы Сейид Ахмед
отвергал. «Я,— горделиво говорил он,— духовно (cihani) изучил „науку
букв" (тайное значение букв) от Мухиэддина Араби, великого
мусульманского каббалиста, науку исповедания единства бога (ilmi tevhid) —
от Газали, а тайнам, сокрытым в Коране, обучал меня мой „дед"»
(пророк Мухаммед).
Из хадисов, собранных тщанием Бухари и Абу Муслима, Сейид
Ахмед признавал всего только те пятьсот пятьдесят, подлинность
которых была ему возвещена «дедом». Зная, как скрупулезен был Бухари
(который предпринимал часто тяжелые путешествия, когда узнавал, что
где-то есть человек, запомнивший предание, который отвергал хадис,
подтверждавшийся семьюдесятью людьми, только потому, что
хранитель был человек больной), суннит, конечно, должен быть поражен,
когда слышит, что кто-то дерзает через тысячу лет подвергнуть
сомнению и опорочить богоугодный труд Бухари, словом, изменять объем
сунны, одного из основных источников мусульманского вероучения.
Корану, впрочем, Сейид Ахмед отдавал безусловно преимущество перед
сунной.
И наоборот, Сейид Ахмед сообщал, как говорят, нозые хадисы,
дотоле неизвестные, открытые лично ему, и число таких хадисов будто
бы определяется в сотню; но, насколько это верно, мне не пришлось
выяснить во время беседы с Сейидом Али Рызой.
С дедом своим Сейид Ахмед находился в непрестанном общении.
Сын его Сейид Али Рыза подчеркивал не раз слова отца,
объявлявшего, что «двери иджтихада закрыты» (j* .*jju~« ^l&^l v^.Oî °н x тел,
очевидно, сказать, что именно Сейид Ахмед-то и был муджтехидом,
освободившим ислам от вековой косности.
Быть может, Сейид Ахмед смотрел на себя как на последнего
ученика пророка, предвозвещающего близкую кончину мира. Он говорил,
что «скоро появится на небе чашеобразная звезда (piyale yildiz),
которая, столкнувшись с землей, уничтожит ее». Мюриды Сейида Ахмеда,
повторяя слова учителя, думают, что должно это случиться лет через
десять — двенадцать. Старик (мюрид Сейида Ахмеда, встреченный
мной у Хюсейна) декламировал стихи (Юнуса Эмре?):
Zamamn Hizzi hazirdrr,
Gelen her emre kadirdir.
гХызыр эпохи нашей ждет уже,
гот, кто идет к нам, может все сделать*.
Как сейид, прославляющий «людей аба», укрытых единым плащом
{Мухаммед, Фатима, Али, Хасан, Хюсейн), Сейид Ахмед нападал на
Абу Бекра, отстранившего от наследования Али, т. е. член ордена накш-
беиди, возводящих тарикат .к Абу Бекру6, он отказывался от патрона,
основателя тариката.
Источник для познания аллаха заключен в Коране, -но улемы
исказили Коран; они рассматривали скорлупу, а сердцевина ореха от них
была сокрыта, и, для того чтобы свет божественный озарил человека,
6 Спасаясь от врагов s пещере, пророк будто -бы обучил Абу Бекра зикру.
356

он должен отринуть горы богословских книг, которые только затемнили
смысл божественного учения.
И действительно, толкования Сейида Ахмеда своеобразны; у него
нет ссылок на предшественников; он, получающий откровения
непосредственно от деда, и не нуждается в ученом аппарате; однако у
ходжей, прошедших строгую школу, притязания Сейида Ахмеда вызывали,
с одной стороны, презрительные улыбки, а с другой — ужас.
В Конье я разговорился как-то со старым ходжой, и он передал
мне влечатление от посещения Сейида Ахмеда.
Однажды приятель (почитатель Сейида Ахмеда) забрал ходжу
утром, и они пошли к Сейиду Ахмеду, жившему в Юксек Калдырыме.
Войдя в дом, они приоткрыли дверь поко<я, а там лежали люди, »видимо
только что совершившие утреннюю молитву. Они толкнулись в другую
комнату — там сидел Сейид Ахмед и толковал Коран, суру «Ихлас».
Слово JJ («скажи») происходит от корня J>J, вещал Сейид Ахмед,
а по-турецки «kul» раб и т. д. Спутник ходжи и ученики, наполнявшие
горницу/ благоговейно внимали Сейиду Ахмеду, а ходжа, удивленный,
часто не понимал, что он хочет сказать, и не раз собирался оборвать
Сейида Ахмеда, чтобы тот замолчал. На обратном пути приятель
спросил, как ему понравилось толкование, и, видя недоумение ходжи,
сказал: «Да, мы с тобой не можем понять сокровенных тайн,
известных ему».
Когда ходжа рассказывал мне это, нас слушал еще мусульманин..
Узнав, что Сейид Ахмед умер, он сплюнул и сказал: «Эх, кабы он сдох,
раньше!» Так смотрит османец, строгий суннит, на тех, кто колеблет
вековые устои мусульманства; Сейид Ахмед для них еретик.
Сейид Ахмед знал все это; он должен был склониться и перед,
распоряжением правительства, запрещавшего его сочинения, но он
говорил: «Придет время, и народ будет искать мои писания».
///
Сейид Ахмед, как это и естественно для уроженца Кавказа, был
накши7 — ветви халиди (впрочем, он именовал тарикат, к которому
принадлежал, «хусейни», а ученик его Бедреддин, преисполненный
благоговения к Сейиду Ахмеду, давал тарикатному новообразованию
имя учителя — «ахмеди», или «ахмедийе»).
Сейид Ахмед дерзнул изменить веками установленное положение.
Отрицая значение длительного послушничества, он сразу давал большой
«урок» (перебирание зерен четок, сопровождающееся произнесением
различных религиозных формул) мюриду, который желал вступить в
общину (до четырех тысяч раз), и, если в течение трех-четырех дней
мюрид выдерживал искус (от частого повторения одних и тех же слое
иногда «ум заходит за разум»8), он уже допускал его к муракабе.
Сейид Ахмед отвергал и истихаре, как одно из средств определения
пригодности послушника.
^Движение по стезе» (iJ^U j~») требует от дервишей
воздержания ог пиши (пост), от чувственных утех — Словом, обуздания пло-
7 Джон Браун говорит, что иакшбенди проникли в Дагестан в XIX -в. (J. Р. Brown,.
The Darvisches, London, Ю'27, p. 446).
8 Низшие духи (ervahi süfliye) напускаются на мюрида, и тогда шейху уже не
совладать с ними.
357/

ти. Чиле бывает различно—как укажет мюршид: семь, пятнадцать,
сорок дней Сэрбаин). Во время поста мюрид вкушает только чечевичную
похлебку. Так, через два-три месяца мюрид постигает устав ордена и
мюршид дает ему звание халифе.
Во время радения мюриды образуют круг и читают суру «Ихлас».
Здесь могут присутствовать все, кто хочет. «Мы,— говорят они,—
закрываем глаза, уходим, так сказать, из мира и не замечаем уже, что
совершается вокруг нас».
Моление у накши, собственно, тайное, но перед зикром и ва время
зикра допускается и пение (сладкозвучное). Старик (у Хюсейна)
декламировал мне стихи Юнуса Эмре:
jj«Uvj j*>N~tiL Aä^jl^wJ ô-^j-J j-i y.
jl—_ *.~—^j\ ü\jj-—— v2 *}-——>
ai—• j^.—J jlj ^ Jj j
A-'-jj l-j ^J^—.'»j j~) ^—»--J^~*
a-_;.J|j—j^ j«^. jjjlj £—jjI—j
jjji—f и [ k f |J jî
'Любовь — море-океан; ему нет границ и края; .доказательство —
тайна Корана; как будем мы склонять на сем пути главы наши, никто
у нас не смеет вопрошать... Шествуй по указанию Юнуса и не
откладывай на завтра, что подлежит сегодняшнему дню. Завтра идем мы
на суд правды и там узрим «красоту» 10\
Элементы явного (словесного) моления введены были уже Халидом,
родоначальником ветви, почитаемым мюридами за пророка.
Мюрид, избравший себе духовного руководителя — мюршида,
садится перед ним и, произнося формулу исповедания единства бога
(jïs^>)* устремляет на него взор (^^);он духовными очами как бы
созерцает сердце мюршида и слушает его биение.
Тело человека заключает <в себе частицу божественного начала и
его сокровенных словес, т. е. Корана, а сердце — центр, духовной жизни.
«Кааба — создание Халиля, сына Азара (т. е. Авраама), а сердце,—
любил повторять Бедреддин стих Джеляледдина Руми,— место
созерцания превеликого бога»:
С, -I jiï J-a-L^. -Ц-'-.5 b-y-bS'
С L,-.-Tl tf|JL-k cLfjJii Jj
И это открывает человеку знание — юзнание внешнего мирз;
«наука пост!гается сердцем» («u'üm kibt^n fith olunir»), — гозорял Бздред-
дин. Знание для мюрида—это так называемая седмерица приятная
9 Вместо: j^5".
10 То есть бога.
358

(л*^ L^jUaî, а не IjI, как учат доугие). И:т<}чник знания человеческого—
это Адам, Нух (Ной), Ибрагим (Авраам), Муса (Моисей), Иса (Hi сус)
и Мухаммед; сердце —пребывание Адама; дух (ruh) обитает под
правым сосцом у человека, зде ь пребывает Ибрапм, друг аллаха; тайна—
над сердцем (это Муса); Иса (Иисус) — над духом; над гортанью (hulk)—•
Мухаммед; лоб, т. е. дух речи (nifsi natika),— Нух (Ной) и, наконец,
седьмой источник знания, пуп — «прекрасное из прекрасных» (_^kj
<jjlkl!l)0 Однако наше знание ограничено, мы не знаем и «азов,» (эли-
фа), а ему, нашему учителю, ведэмы были все тайны, говорил Бедр^ддин.
Когда мюрид созерцает сердце мюршида, из-под сердца отделяется
зеленый свет и цлюиды охватывают душу мюрида, который таким
образом очищается.
Так, между мюридом и мюршидом устанавливается духовная связь
(^blj); вэля мю жда распускается, он — пэслушное орудие в руках
мюршида. «От сердца к сердцу есть дорога» («kalpten kalbe yol var»),—-
повторяют дервиши посл^вгцу.
Меж ту мюридом и мюршидом устанавливается тайное
собеседование (s hbeti mmeviye); мюр!д Бедреддин испытал на себе, и не раз,
силу (м!гне!иче:кую) Сейкда Ахмеда на расстоянии, когда' учитель
нах)дил я в ссылке. «Не поддавайся дьявольским наущениям» (§eyt;:n-
la ug*a§mH), писал он Бедреддину, отвлекая его от алхимии. Однако
не обязательна чтебы мюрид, духовно созерцая сердце мюршида,
сидел непосредственно перед мюршидом; мюрид может жить и отдельно,
исп; г сив разрешение у учителя.
Теведжжух у ордена накши есть норма взаимоотношений между
мюридом и мюршидом; шейх, так сказать, высшее существо, веления
которого для мюрида обязательны, как заповедь.
У Сейида Ахмеда «созерцание» (муракабе)—исходный пункт,
открывающий дервишу ( dLI-«.), вступившему на стезю орденскую, луть
к божеству.
Подготовленный молением дух отделяется от оков, от телесной
оболочки, и постепенно достигает степени пророка; в течение пятнадцати
приблизительно минут мюрид созерцает внутренние глубины духа и
потом мысленно продолжает восхождение. Высшее блаженство,
открывающееся человеку, отринувшему все земное, и заключается в созер-
цании божества, единого сущего (aJJI ^l ^>-»-j-* ^); оно длится
полтора часа. Так учат вообще дервиши; это общая всем орденам
схема.
После у Сейида Ахмеда расхождение: между тем как у его
предшественников для дервиша начинается постепенное нисхождение —
обратный длинный путь на землю, Сейид Ахмед отрицает эту
необходимость; цель дервиша — приближение к божеству; теперь он достиг
соединения с божеством, и, как ни печально, конечно, нисхождение на
бренную землю, быстрота возвращения только утвердит в нем мысль
о неизмеримости блаженства, только что им испытанного. Однако
«созерцание» отнюдь не было исключительным занятием мюрида. Сейид
Ахмед требовал от него и физического труда, он повторял
классическое изречение:
- !\уи. U 3l ÙLJ* S
11 Коран, сура 53, стих 40.
359

Насколько я мог выяснить, число поклонников Сейида Ахмеда' в
Турции невелико. Но он сумел все-таки протянуть нити и к
мусульманскому миру за пределами Турции: у него находятся мюриды и в Китае,
и в Индии, и на Кавказе — на его родине, где идея мюридизма12
вследствие резко поставленной практической задачи — священной борьбы за
веру (газават) —давно, со времен Шамиля, нашла горячих адептов. [...].
12 Между прочим, шейх шейха Шамиля, как говорил Сейид Али Рыза, дед
Сейида Ахмеда; иными словами, и движение Шамиля исходило от рода Сейида Ахмеда.
^>£)*<&(Г

v^^sJ^>J^4^
ХОДЖА АХМЕД ЯСЕВИ
«Дервишские ордена не должны рассматриваться изолированно;
они часто являются только формой, в которой чужеродное в конце
концов приобщается к исламу»1.
Отправляясь впервые в 1929 г. в Среднюю Азию, я решил посетить
сначала город Туркестан (в древности Ясы) — место упокоения деда
Хаджи Бекташа — Ходжи Ахмеда Ясеви2, память о котором издавна
влечет сюда тюрок-мусульман (узбеков, казахов, татар и других).
Обстановка для наблюдений, охватывающих религиозную
этнографию, обычно неблагоприятна. Нужен был бы длительный срок, чтобы
сломить подозрительность и недоверчивость населения, и во время
двухдневного пребывания в г. Туркестане я смог собрать не слишком
обширный материал. Обыватели — плохие хранители преданий; да и
кто знает — молчит, а хороший осведомитель мне не попался на глаза.
А потом, как всегда, беглые заметки карандашом, наспех заносимые
в тетрадь, частью стираются дорогой, частью улетучиваются из памяти,
и, просматривая записи, я еше кое-что отбросил при обработке
материала, потому что утеряна была связь.
Я должен поблагодарить инженера H. М. Бачинского, ведающего
реставрацией мавзолея, который охотно приютил меня у себя. Отчасти
Н. М. Бачинский, отчасти хозяин его Хемра-ака наталкивали меня на
новые следы и помогли таким образом мне составить концепцию
истории туркестанского святилища, т. е. дополнить и разъяснить штрихи,
обойденные монографией проф. Кёпрюлюзаде Мехмеда Фуада «Тюрк
эдебиятында ильк мутасаввыфлар»3
1
Изучение архитектоники мавзолея над прахом Ходжи Ахмеда Ясеви
(ум. в 562 г. х.— 1166/67 г.) вскрывает древние, дотимуровские следы4,
1 G. Jacob, Die Bektaschijje in ihrem Verhältnis zu verwandten Erscheinungen,
München, Г909, S. \Ъ.
2 В. А. Гордлевский, Османские сказания и легенды,— Избранные сочинения, т. I,
М., I960, стр. 4#5.
3 Об остальной литературе ом. статью узбекского поэта и ученого Фитрата о
литературном ,и суфийском значении Хикмета Ясеви в журнале «Маариф ве окутгуджи»
(Ташкент, 1927, № б—8); о языке см. замечание А. Н. Самойловича в сборнике
«Туркмения» (т. I, Л., 19129, стр. 1136 и ел.).
4 Ср. отчасти: М. Е. Маосон, О постройке мавзолея Ходжи Ахмеда в городе
Туркестане,— «Известия Среди е-Азиатского комитета по делам музеев и охраны
памятников старины, искусства и природы», вып. 2, Ташкент, 19'29, стр. 39 и ел.; соображения
Н. М. Бачинского см.: «Антисейемика .в .архитектурных памятниках Средней Азии»,.
М.—Л., 1949, ет,р. 42—43, горим.
36Î

Культ Ходжи Ахмеда сложился уже давно; я предполагаю, что на
памяти о Хазрет-султане сохраняются еще домусульманские, иранские
верования— зимний обломок («коляда») старого календарного цикла,
отложившегося на туркестанских святынях5.
Паломничество на могилу Ходжи Ахмеда приурочено было к
середине зимы (началу января). И естественно, шейхи пытались доказать
давность хыльвета, возводя богомолье в Хазрет уже ко времени Тимура.
Глухое, документально не обоснованное, предание говорит, что Тимур
(перед походом в Анатолию гадавший по макамам, т. е. по хикметам
Ясеви), выступая перед смертью с походом на Китай, совершил (оче-
• видно, для испрошения благословения Хазрет-султана) зиярет и,
простудившись в Туркестане, 18 февраля 1405 г. скончался в Отраре6 не
то от лихорадки, не то от выпитого за пиром вина7. Даже если это
предание — плод позднейших измышлений шейхов, все же, очевидно,
Тимур питал глубокое уважение к святыне Туркестана.
И .вплоть до первой половины XX в. тысячами (до двадцати тысяч)
собирались отовсюду на хыльвет*, место подвижничества Ходжи Ахмеда,
почитатели Ходжи Ахмеда. Хыльвет находится вблизи мавзолея. Там
устроены комнаты и конюшни — гостиница для прибывающих на
поклонение; из одной горницы спускается вниз лестница, ведущая в
крохотную келью — подземелье, вмещавшее чудесным образом во время
зикра тысячи мюридов Ходжи Ахмеда. Денно и нощно молился Ходжа
Ахмед в течение шестидесяти трех лет, когда отрекся от мира. «Я
проведу под землей столько же лет, сколько жил на земле»,— объявил
Ходжа Ахмед,, достигнув возраста пророка Мухаммеда 8.
Здесь зимой в течение недели (с пятницы по четверг) происходит
ночью зикр9. И не столько это — празднество, сколько горестное
воспоминание о смерти Ходжи Ахмеда; чиле, совершаемое на месте
кончины Ходжи Ахмеда, во времени совпадает со срединой зимы — с
зимним умиранием природы.
2
Над прахом Ходжи Ахмеда эмир Тимур воздвиг ханаку10. О том,
как Тимур построил ханаку, слышал я в Ташкенте широко
распространенную легенду от узбека Сейида Али Мухаммеда, ищущего служением
аллаху исцеления от душевного горя.
5 Так, например, саиль («гулянье») в Зангиата (около Ташкента) происходит в
период созревания дынь: начинается в зодиаке асада (Льва), т. е. в июле, и
заканчивается в зодиаке мизан (Весы); в 1929 г. окончание пришлось на пятницу, Iß сентября;
з-иярет на могилу Бахауддина-.накшбенди (около Старой Бухары) происходит весной,
во время цветения роз.
6 «Протоколы заседаний и сообщения членов Туркестанского кружка любителей
археологии», т. IV, Ташкент, 1899, стр. 237. — В Отраре лежит «духовный отец» Ходжи
Ахмеда — Арслан-баба (передавший ему подарок пророка Мухаммеда — финик). Так
пишет и «Т» (в журнале «Шура», 1914, № 5), давший вольное описание поклонений
Ходже Ахмеду и хыльвета (происходивших в 4914 г. с 3 по У января). Кёпрюлюзаде
Мехмед Фуад, от которого, очевидно, второпях ускользнул смысл татарской фразы,
говорит, что «хыльвет» происходит ДО зильхидже*.
7 Е. Чернявский, Блики древнего города (Самарканда), M., il928, стр. 57.
8 По легендарной .истории Булгака (Н. Березин, Булгар на Волге, Казань, 1833,
стр. ®7, 88, 90), учеником его (у Березина — Ахмед «Сеюви») был Бейрат ибн Ибрат
Суфи — в ауле Казахов, в Булгаре; у последнего также был ученик.
9 После окончания зикроя в хыльв'ет допускаются и женщины.
10 Но, по-вадимому, там было и медресе.
362

Занги-ата годовалым ребенком принесен был родителями к Ходже
Ахмеду. Младенец совершил перед Ходжой Ахмедом молитву. Ходжа
Ахмед предсказал, что через двести лет явится великий завоеватель
Тимур; он построит над тобой мавзолей раньше, чем надо мной.
Когда Тимур строил мавзолей для Ходжи Ахмеда в Туркестане11,
откуда ни возьмись выскакивал бык и разрушал то, что успели
возвести в течение дня. Так повторялось три дня. Пораженный мастер (уста)
донес об этом Тимуру. Тимур, благочестивый мусульманин, заснул в
целях получения «истихард» — предсказания во сне — на месте, где
находится.теперь дар его — котел, и во сне явился ему Ходжа Ахмед
и указал, что сперва надлежит ему выстроить мавзолей над Занги-ата.
Когда воздвигали мавзолей, от кирпичного завода, находившегося
в Сауране, расставлены были рабочие, которые передавали из рук в
руки кирпичи для стройки12.
Строитель ханаки — мавзолея Тимур, естественно, должен был и
обеспечить причт вакуфом. Однако жалованная грамота, данная
Тимуром туркестанской мечети Азрета (Хазрета) Ясеви, несомненно
поддельна 13: имеются вставки и подчистки »в тексте. Четверостишие в конце
говорит, что в истории мавзолея наступил момент, когда мютевелли для
вящей силы отодвинули время к эпохе великого патрона и.
Но и современная картина организации, как она обрисована мне
частью местными жителями, частью причтом, также отличается от
имеющегося налицо текста.
Округ г. Туркестана включает двенадцать кышлаков, или арыков,
а именно: Икан, Дарваза, Чага, Кошкорган, Базарлыкарыгы, Сунак,
Карнак, Чобанак, Карсаклы. Орангай, Сауран, Ортак (последний
расположен в городе). Очевидно, в каждом кышлаке проведен был арык15.
Город Туркестан возник, очевидно, в XII в.16; это была область
расселения тюркского племени ясы, уже знакомого с культурными
навыками (устройство арыков). Арыками пользовались ата,
родоначальники тюркских родов, осевших в г. Туркестане.
Кышлаки посвящены памяти какого-нибудь ата (отца-мистика):
11 Ср. легенду: Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад, Тюрк эдебиятында ильк мутасаввыф-
лар, Исталбул, 191*8, стр. 48.
12 Так построен был и мавзолей над За.нги-ата (В. А. Шишкин, Мазары в Занги-
ата,— сб. «В. В. Бартольду», Ташкент, 1927, стр. 170). Законченное легендарное житие
Ходжи Ахмеда (отражающее книжное происхождение) см.: Ю. Новицкий, ХоОжа-
Султан-Ахмед Яссови (киргизская легенда), — «Туркестанские ведомости», Тгшкепт,
1912, № 38:1) чудо с сорными травами в саду отца, 2) изведение воды в Кара-тау,
3) белый верблюд, переносивший его в Мекку, и -неверующий еврей, 4) Джулбарс едет
к нему, 5) чудесный камень Джулбарса, открывавший весь мир, 6) Тимур и постройка
мавзолея.
13 Текст («Протоколы заседаний и сообщения членов Туркестанского кружка
любителей археологии», г. ГИ, Ташкент, [1897—1(8198], стр. 7»5—80) и перевод
(«Туркестанские ведомости», Ташкент, 1901, № 41 и «Туркестанский народный университет»,
Ташкент, 1917, № 57—Щ изданы были А. А. Диваевым. Грамота, как правильно замечает
А. Семенов («Мечеть Ходжи Ахмеда Есевийского в г. Туркестане»,— «Известия Средне-
Азиатского комитета по делам музеев...», вып. 1, Г9»2»о, стр. 1Ô9—130), должна быть
переиздана. На .необходимость нового издания (более тщательного) и
комментированного перевода указывал давно уже В. В. Бартольд («iK истории орошения Туркестана»,
СПб., 1914, стр. Г47).
14 Очевидно, случилось это уже после Ти-муридов.
15 Об орошении Туркестана см.: Н. Дингельштедт, Опыт изучения ирригации
Туркестанского края. Сыр-Дарьинская область, т. W, ч. 3, СПб., 1-896, стр. 2Ô4, 305, 307.
16 В. В. Бартольд, К истории орошения Туркестана, стр. \4Ч.
363

так, например, в Чобанаке покоится Куктюндю-ата, в Сунаке — Седю-
ваккас-ата; в Карнаке— Муким-ата и т. д.17.
Во главе кышлака находится азлер (стянулось из «азизлер»),
представитель кышлака, или потомок или наследник ата; он следит за тем,
чтобы с кышлака шла определенная часть, именуемая хырадж, на
святилище Ходжи Ахмеда 18; но доля, идущая с арыков, отнюдь не есть
вакуф, как говорил мне Хемра-ака.
Округ Туркестана, а именно двенадцать кышлаков, в духовном
отношении зависел от азлера г. Туркестана, наследника Ходжи Ахмеда.
Он руководил зикром в ханаке; перед наступлением чиле он оповещал
округу (и ишанов) о начале зикров, и двенадцать азлеров округа
поочередно совершали в хыльвете зикр. Это, так сказать, родовое собрание
на могиле «отца» тюркских племен яс. От Г. Ю. Юнусова, в свое время
заведовавшего учеными учреждениями в Узбекской ССР, слышал я в.
Самарканде, что родственник его, проживающий в Ташкенте, глубокий
старик, в течение сорока лет отправлялся во время зимнего чиле в
город Туркестан и был хафызом, г. е. читал-распевал во время зикра
хикметы Ходжи Ахмеда.
Во время чиле, лет шестьдесят-семьдесят тому назад, в хыльвете
у изголовья гробницы Ходжи Ахмеда, как вспоминал старик, клали
книгу — рукопись хикметов. Рукопись представляла громадный
фолиант (в метр длиной и около метра толщиной); написана она была
на коже газели19. Во время завоевания Туркестана русскими
«священная рукопись», по-видимому, была из страха, что она может быть
утрачена, спрятана20.
Еженедельно, по пятницам, в халимхане варилось на помин души
Ходжи Ахмеда кушанье — «ата ала кожу или шюлен» (один или два
барана). Термин «шюлен» в чагатайском словаре шейха Сюлеймана,
Бухари собственно значит «стол султанов или эмиров», «общее
угощение солдат»21, и здесь заключается, очевидно, воспоминание о
стародавней традиционной общей трапезе, устраивавшейся «отцом племен»,
главой Туркестана, для родов тюркских племен, осевших вокруг
Туркестана.
И громадный медный котел под куполом мечети, пожертвованный
Тимуром и украшающий середину ханаки, конечно, говорит о былом
размахе трапезы22.
17 И -возникает естественный вопрос, не являются ли эти ата .и строителями
арыков? Между дрочим, у туркмен есть род «ата» (Н. Тихонов, Кочевники, Л., 1932,
стр.39).
18 Жертва (баран) шла и тогда, когда кто-нибудь хворал.
10 р,оПиант ее имеется на шелковой бумаге.
20 Меня очень привлекала мысль отыскать старинный 'Список (копию) хикметов.
Однако все мои поиски в Средней Азии оказались тщетными. В г. Туркестане ходил
слух, что не так давно (до 1929 г.) старый список был продан в Фергану.
21 Ср. В-. В. Радлов, Опыт словаря тюркских наречий, т. IV, СПб., 1911, стлб. 10:77;
м# <«^w«Uj.*.äo ^Ца* ^L» — <<5l£ju dLû'LoI iJjP* оГу Л**м <olj ij^jîjf
22 Котел Тимура невольно напоминал мне котлы малоазиатские, игравшие
большую роль -у бекташи; на котел в Хаджи-бекташе обратил вдимание уже в XVII в.
П. Люка; ср. замечание Т. Менделя (см. «Mitteilungen der Deutschen morgenländischen
Gesellschaft», Bd 79, 1925, S. 276), а также снимок котла, сделанный Т. Менделем,
котлов в Ашеви и Сейиди-Гази у Вульцингера (К. Wulzinger, Drei Вektaschi-Klöster Phry-
364

Тем самым и цифра двенадцать, и термин «шюлен», и котел могут
сохранять отголоски об аристократической военной организации
тимуровской эпохи.
S
В городе Туркестане находилось три должностных лица —
наследники Ходжи Ахмеда, потомки его дочери Хушназ23: азлер 24, накыб и
шейхульислам. Азлер ведал зикром; накыб — это, так сказать,
староста-интендант25; шейхульислам, очевидно, воплощал религиозный
закон— шариат, т. е. следил, чтобы в святилище строго выполнялись
веления мусульманской религии. Их иерархическое положение было точно
регламентировано; так, во время пятничного зикра (после молитвы)
язлер неизменно находился з зикрхаме26; шейхульислам сидел в мак-
пиле, где справа от него находился накыб.
Во время чтения Корана (хатми-и куран) главенство переходило к
шейхульисламу: он сидел в макпиле, а внизу, т. е. не на возвышении,
восседал азлер; накыб же садился у котла.
Во время торжественных собраний (хыльвета) по правой стене
макпиля находился азлер (в середине), справа от него — шейхульислам,
слева от него — накыб; а левая стена макпиля занималась беками,
судьями— властями города Туркестана.
Очевидно, и доходы у них были определены; точно так же у
каждого было и постоянное местожительство; так, азлер города Туркестана
жил в Кумбулаке (Чага?), накыб — в Карсаклы, шейхульислам — в Бер-
чине. И с арыков, конечно, шла им часть доходов; предание гласит, что
Ортак, насчитывавший сто пятьдесят домов, пожертвован был
святилищу Тимуром. Как это часто бывало, постепенно вакуфные доходы
giens,— «Beiträge zur Bauwissenschaft», H. 21, Berlin, Г918, S. 42), краткое описание
Хам.ида Зюбейра ^«Ц>^ oL5jj.ï <^4..xï ^ux^ ^-^^* O-:.-0 ^-->^->-
Котел, находящийся в Хаджи-Бекташе, представляет собой военную добычу,
захваченную у монголов; ср. -*lf* <HYV <Jj.:ikJ <u<S*)fè ^JJ->)U, O^^* 'Л:*«' ^
Y4 -b~t>* <o ср. еще замеча-ние: F. W. Hasluck, Christianity and Islam under
the Sultans, vol. II, Oxford, -1929, p. 503, note.
В тюрбе Джеляледдина Руми в Конье также сохраняется громадный котел,
именуемый «Нисан таеы», т. е. апрельская чаша: сюда собиралась прежде вода от
благодатных дождей апрельских и раздавалась мусульманам. Исходя из надписи на котле,
в которой повторяется слово сикаят (ср. П. Ахмеров, Надписи мечети Ахмеда Ясави,—
«Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете»,
т. XIII, вып. 6, Казань, -1Ш6, стр. 50'9), местные толкователи полагают, что это — старый
обычай арабов, ставивших для путников в пусты«е глиняные горшки .с водой.
Ср. также верование казахов: котел, сосуд для ©оды, «край которого всегда
находится на высоте рта человека, который к нему направляется» (Н. С. Лыкошин, Менять
Хазрет-султана в Туркестане и связанные с нею суе&ерия киргиз,— «Полжизни в
Туркестане. Очерки быта туземного населения», вып. I, Пг., 1916, стр. 220;.
Котел — символ единения и гостеприимства, своего рода бест у янычаров
(неверный в делах искал защиты у котла) (J. von Hammer, Constantionopolis und der
Bosporus, Во I, Pest, 1Ш2, S. 606).
23 Или, как я слышал, Гевкер Хуштадж. Мужа ее звали Али Ходжа-ата.
24 Множественное число показывает, что первоначально в число азлеров как в
Туркестане, так и в кишлаках входило не одно лицо.
25 В И928 г. восьмидесяти лет накыб умер и место его заступил сын.
26 Между зикрхане и усыпальницей был коридор, куда вели заделанные теперь
двери. По-видимому, это — древнейшая часть святилища.
365-

уменьшались; ко времени завоевания Туркестана русскими исчезла уже
половина вакуфов и только богобоязненные азлеры отдавали то, что
причиталось с них.
Числились еще низшие служители, установленные Тимуром,—три
чыракчы. Они должны были исполнять обязанности метельщика,
убирающего мавзолей, привратника, отверзающего двери, ведущие в
усыпальницу, и муэззина. Теперь уцелел всего один чыракчы, предки
которого (до восемнадцатого колена) занимали должность храмового
служителя.
Азлер — представитель дервишства,— естественно, дольше сохранил
в Туркестане свое положение; шейхульислам был оттеснен указными
судьями (в кокандскую эпоху в Туркестане были казн); в свою очередь
растрата богатых вакуфов, конечно, наносила ущерб положению
накыба.
Чем сильнее уменьшались доходы, тем больше возрастало число
«наследников» — потомков Ходжи Ахмеда; в дальнейшем оно дошло
до сотни27. Теперь, однако, главари отстранены или умерли; но перед
мавзолеем, у ворот все же постоянно караулят шейхи и, как дикие
звери, набрасываются на жертву, жадно вырывая доброхотные даяния
(лепешки, деньги и т. п.). Таким образом, собранные средства шейхи
делят поровну, скрывая от дележки только то, что получено было
наедине.
4
Паломнику28 показывают достопримечательности мавзолея-ханаки
(котел тимуровский, могилу Джулбарса, кухню, колодезь29 и т. д.)
и только под конец подводят к макпилю. Чыракчы открывает двери,
ведущие в усыпальницу Ходжи Ахмеда, и смиренно становится справа
от них. Паломники совершают молитву. Потом чыракчы, тихо читавший,
очевидно, суру «Фатиха», громко произносит слово «аминь», берет с
гробницы четки и дает их лобызать паломнику. Наконец чыракчы еще
раз идет к гробнице и, забрав горсточку земли 30, вручает паломнику.
Если случайно привратник отсутствует, церемония ограничивается тем,
что ладонью проводят по дверцам, ведущим в усыпальницуа1.
Земля, на которой похоронен Ходжа Ахмед, священна; богачи и
беки завещали хоронить себя в мавзолее, и понятно беззаветное
желание мусульманина занять после смерти место около великого
угодника, который будет председательствовать на Страшном суде. Но так
как для этого требовались большие деньги, мусульмане победнее
пускались на хитрость: они подкапывали фундамент (разрушая стены)
и проносили под землей гроб. А более скромные и менее требователь-
27 Для определения «дома» ш-ейкулыислама, накыба или азлера существует
.термин «топ» — куча.
28 Посещение могилы Ходжи Ахмеда засчитывается мусульманину за половину
хаджа.
29 Испить воды ,из этото колодезя, конечно, богоугодное дело.
30 Запас земли у г.робниды постепенно пополняется чьиракчы.
31 Благодаря Н. М. Бачи.нскому мне удалось проникнуть в усыпальницу;
гробница, закрытая шелковыми платами, сделана из малахита тяныианского, который от
времени треснул и кое-где осыпался. Вдоль стены сложены кораны и джузы; насколько
я мог заметить, собрание это большой ценности по письму и украшениям не
представляет: оно более интересно приписками и надписями на персидском языке, говорящими
о сильном влиянии «священной Бухары».
366

ные довольствовались тем, что, посещая святилище, складывали из
земли небольшие кучки по числу умерших членов семьи а2.
Богатые паломники жертвовали деньги, и по пятницам в халим-
хане33 варилось кушанье «ата ала кежю»34. Теперь даяния оскудели,
«потух 1и огонь на кухне.
После пятничной молитвы и текбира в зикрхане у михраба
располагаются закиры (в самом михрабе — старейшие члены, а также сер-
халка35), и совершается зикр «пилы» (в течение двух-трех часов) —
радение, производящее сильное впечатление выдохами во время
произнесения молитвенных формул; они достигают полной иллюзии;
создается впечатление такое же, как когда пила врезается в ствол
дерева и как при вынимании ее из дерева она звякает36. .Умиленные
хикметами Ходжи Ахмеда закиры плачут и обнимают соседа, склоняя
на грудь ему голову37. Заканчивается зикр чтением (молчаливым) суры
«Фатиха».
Прежде, очевидно, в зикре участвовали мюриды, воспринявшие
ранг в тарикате Ходжи Ахмеда Ясеви. ,И насколько мог я уразуметь
из отрывочных намеков, тарикат Ясеви восходит к имаму Абу Хани-
фы 38. «Ты сделался мюридом превеликого имама» («Имамазамга
мюрид болдуз»), — говорил пир, беря руки мюрида в свои и давая ему
обычные дервишские -наставления.
Потомки Ахмеда Ясеви, именующие себя «ходжами», живут в
Заравшанском округе (в деревнях Ябу, Тогайкуся и Тохчи) 39. Они
женятся на девушках рода Ясеви (эндогамный брак).
Впрочем, Фуад Кёпрюлю усматривает у последователей и следы
«алевилик».
Несмотря на отрывочность материала, собранного мною о Ходже
Ахмеде, я подвожу все-таки некоторые итоги.
1. В г. Туркестане до Ходжи Ахмеда мог быть центр иранского
культа40, впоследствии перенесенного на Ходжу Ахмеда (зимнее чиле,
объединившее увядание природы и смерть Хазрет-султана, — один из
элементов календарного цикла земледельческих праздников,
переложенный на мусульманские святыни Туркестана).
32 Ср. замечание Н. С. Лыкошина («Мечеть Хазрет-султана в Туркестане...*,
стр. 221): так они маркируют погребение, убежденные, что душа человека, где бы он
в действительности ни был погребен, переселится в мечеть Хазрета и найдет места
в маленькой могиле, которая для него была до того приготовлена.
33 Этимология слова мне не известна. Халим (Халим-ата) — четвертый халифе
Ахмеда Ясеви.
34 Ор. описание Н. С. Лыкошина («'Мечеть Хазрет-султана' гв Туркестане...»,
стр. 219—220).
35 Одним из титулов Ходжи Ахмеда был также титул Сер-халка-и-Месаих-и Тюрх.
Ср. «Raçahat ajn-al-hajab.
36 Впечатление усиливалось еще тем, что кругом ходил юродивый, передразн-иваз-
ший движения закиров; временами он устремлялся на публику, дико вращая глазами.
Зикр «пил» отражает старые тюркские пляски (шамано>в).
37 А. Семенов, Мечеть Ходжи Ахмеда Есевийокого в г. Туркестане, стр. 128—1129.—
Впрочем, во время зикра мюриды качают корпусом.
38 Впрочем, шейх Алим Азизан (972—1041 г. х.~ 1094/95—1631 /Э2), автор «Лама-
хата», говорит, что тарикат, как это и должно быть, восходит к Али; последним л.иром
шейхов тариката был ишан Ходжа Мехмед из Андижана; после смерти ;ишана,
примерно в 1919 г., место его занял сын Мухиддин Махсу.м.
:;д См. сб. «Русский Туркестан», -вып. '2, M., 1I&72, стр. 1Ч9.
40 Или, вернее, элементы иранской культуры занесены были в Туркестан казахами
(«Хива, или Географическое и статистическое описание Хивинского ханства», М., 1*840,
стр. 24).
367

2. Появление в г. Туркестане тюрок41 отразилось на
аристократическом фоне родовой организации святилища; тюрки-мусульмане42
поддержали и развили домусульманские обряды, бытовавшие в г.
Туркестане (двенадцать арыков, двенадцать азлеров, шюлен).
3. Ходжа Ахмед, мистик, основывая тарикат на почве нетюркской,
нарочито подчеркивал духовную зависимость от Абу Ханифы, и наивные
последователи тариката смотрят доселе на «превеликого имама», одного
из четырех столпов мусульманских правоверных толков, как на пира,
хотя с точки зрения строгого суннита вернейший путь к познанию
божества идет не через тарикат, а через зикр.
4. Тарикат Ясеви в Средней Азии получил большое
распространение. Хикметы Ясеви распевают во время зикра также представители
ордена надира43. Но мало этого. Как показал проф. Кёпрюлюзаде
Мехмед Фуад, Ходжа Ахмед Ясеви оказал громадное влияние на
религиозную жизнь Малой Азии 44. Здесь среди туркменских племен
встречаются и потомки Ахмеда Ясеви,, так называемые бозгейикли (boz-
geyikli) 45.
И внешне дарственный котел, говорящий о многолюдных пирах,
сближает Среднюю Азию и Малую Азию. Котел, хранящийся в тюрбе
Джеляледдина Руми в Конье, пожертвован орденской братии монголами.
Традиции гостеприимства подхвачены были в Малой Азии религиозно-
рыцарским братством ахи, а от них перешли к их духовным
наследникам — к бекташи, а для янычаров, восприявших благословение от бек-
таши, котел — эмблема единения «очага янычаров».
Несомненно, если бы я пробыл дольше в Туркестане, жатва была
бы значительнее; здесь же намечены только вехи, этапы эволюции,
пережитой мавзолеем — мечетью Ходжи Ахмеда.
Москва, 10 ноября 1929 г.
41 В X в. в низовьях Сыр-Дарьи была столица огузов.
42 Еще Тимур-мусульма.нин соблюдал монгольско-тюркские (домусульманские)
обычаи.
43 А. Троицкая, Женский зикр в старом Ташкенте,— «Сборник »музея антропологии
и этнографии», т. VTI, Л., 1928, стр1. 1Ф4.
44 Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад также усматривает у Ахмеда Ясеви отклонения от
суннитства («Тюрк эдебиятында ильк мутасаввыфлар». стр. '118—119). Впрочем,
влияние Ахмеда Ясеви не ограничивалось Малой Азией. Как я мог еще в 1923 г.
наблюдать в Крыму, в Азизие, старейшем квартале Бахчисарая, близ станции, где за
последнее время дервиши ордена саадие регулярно совершали зикр, сохранились следы культа
Ахмеда Ясеви из эпохи Золотой Орды; первым шейхом был М,ирек (из Самарканда);
он открыл могилу Мелек Эджари, убитого Салсалоглу(?); конечно, по всем этим
вопросам нуж-ны еще тщательные исследования*.
45 См. рецензию Т. Ковальского на Али Риза («Archiv orientâlny», str. 303).
'"X£)*(^tr

чУЭ^Э^/Эч^чУЭч^ЭчУс)
«Персия представляет чрезвычайно важ
ное соединительное звено между Индией
и арабами и Западном вообще». С. Ольдеч-
бург1
БАХАУДДИН НАКШБЕНД БУХАРСКИЙ
(К вопросу о наслоениях в исламе)
Воспользовавшись пребыванием в г. Бухаре (в 1929 г.), я
отправился в кышлак Бахауддина, находящийся на расстоянии одного таша
(9 км) от города — места рождения и погребения Мухаммеда
Бахауддина Накшбенда (1318—1389), основателя ордена накшбенди, который
из Средней Азии проник на юг (в Индию2 и на Зондские острова3)
и на запад и север (к татарам, башкирам и другим, на Кавказ и в
Турцию) и свидетельствует о громадном влиянии, оказанном Индией
(родиной суфизма) на уклад мировоззрения мусульман. У мусульман
Бахауддин окружен ореолом святости и двукратное или троекратное
посещение могилы его равняется паломничеству в Мекку.
Меня хотел проводить туда Мухиддин Ханшимов, но экстренно был
он задержан в городе, а я торопился. Я был, таким образом, у
Бахауддина один, и всего час, и, конечно, мог видеть и узнать мало.
Тем не менее я пополнил впечатления расспросами,
производившимися мною после, к я благодарно вспоминаю моих мимолетных
друзей, охотно шедших мне навстречу, в Бухаре — директора музея Мухид-
дина Ханшимова, в Самарканде—Г. Юнусова, заведовавшего тогда
академическим центром Иаркомпроса Узбекской республики. Так дан
внешний очерк святилища Бахауддина.
Исходя из собранного на месте материала, я пытаюсь набросать
план или остов монографического исследования о Бахауддине,
привлекая литературу, оказавшуюся у меня под руками. Она явно
недостаточна: отсутствуют не только основные пособия восточные, рукописи и
литографии, необходимые для построения жития Бахауддина, но и книги
на языках европейских и даже на русском. Как результат бесплановой
доставки в б. Румянцевский музей изданий у нас в Москве плохо
представлена дореволюционная туркестанская печатная продукция.
Этнографо-культурная обстановка, сложившаяся в Бухаре, — смена
народов и религий — оставила пласты более или менее ясные на культе
1 «(Известия Российской Академии наук», Пг., 1Ш8, стр. 2059.
2 L. Massignon, Essai sur les origines du lexique technique de la mystique
musulmane, Paris, l£t22, p. 2Ö4.
3 T. W. Arnold, The Preaching of Islam, London, 1913, p. 407, n 2.
24 B- А. Гордлевский
369

Бахауддина; но исследование должно быть продолжено; так,
археологические раскопки, быть может, открыли бы буддийскую вихару в кыш-
лаке, а из жития должны быть удалены типовые черты мусульманской
агиографии —бродячие международные сюжеты о чудесах Бахауддина.
Ревнители правоверия, накшбенди, как бы застыли, всецело
отдавшись молчаливому самоуглублению, но логически неизбежен был у них
впоследствии переход от эпического покоя к бурному протесту там, где
политический режим нарушал созерцательное состояние, где
мусульманину трудно было выполнять веления религиозного закона. Так,
накшбенди действенно борются за чистоту правоверия, воскрешая эпоху
первых веков воителей ислама.
1
Был базарный день — среда, и я ехал среди кышлачников,
разложивших на земле незатейливый товар.
Ханака, занимающая большую площадь, представляет уже
печальное зрелище — на всем лежит печать разрушения. Еще недавно
деревянные ворота, в которых сделано небольшое отверстие, пропускали
только человека, и то он должен был стать на колени — «да не внидет
никто в святилище с дерзновенно поднятой головой, но всякий да
преклонится до земли в преддверии гробницы святого»4. Теперь двери
раскрыты настежь, и огромный первый двор полон был кышлачников.
Всюду—помет, лошадиный, ослиный. Ряд зданий (имаретов), тянувшихся
по обеим сторонам дороги, снесен. У ворот, ведущих во второй двор,
сидят нищие5 и протягивают кяшкули.
Второй двор, более чистый, хорошо вымощен. По обеим сторонам
возвышается невысокая стена* огораживающая могилы, выложенные
глиной. Здесь покоятся, между прочим, ханы Шейба.ниды и Аштарха-
ниды — поклонники Бахауддина; уже с XVI в. могила Бахауддина
украшалась предержащими властями; так, сын Убейдаллы-хана Абдул Азиз
построил мечеть и имареты.
Узенькая дорожка каменная во втором дворе тянется далеко и
психологически подготовляет у паломника благоговейное настроение.
Наконец еще ворота, которые стережет толпа прислужников. Все
снимают обувь и вступают тогда на третий двор6; прежде, впрочем,,
обувь снималась уже перед воротами первого двора. Посредине — хауз,
уже высохший, и колодезь, откуда паломники черпаками,
напоминающими кяшкуль, достают воду и пьют в чаянии исцеления от болезней.
Налево большой айван — перистилий перед мечетью, а направо на
небольшом возвышении и впереди сидят безмолвные фигуры, обратившие
лицо к каменному квадратному возвышению (около двух метров) —
мавзолею Бахауддина.
С востока и с юга мавзолей окружен низенькой каменной решеткой,
украшенной ажурными арабесками. Ближе к западной стороне виднеется
над решеткой невысокий столбик, увенчанный таджем накшбенди. Ка-
4 В. Крестовский, В гостях у эмира бухарского (1882 г.), СПб., Ш7, стр. 3F&
5 Яркую картину с натуры нищих, (Составлявших корпорацию, жизиь
которой-регулировалась потомками Бахауддина, владельцами кышлака, дал В. В. Крестовский
(В. Крестовский, В гостях у эмира..., стр. &7&-лЖ)) ; в цех «нищих», назойливо
вымогавших лодаяния от паломников, попадали по протекции потомков Бахауддина; были
и кандидаты в нищие, ожидавшие смерти обладателя конуры во дворе, чтобы занять
его место.
6 Сюда ведет дверь и с южной стороны; это, так сказать, черный ход.
370

мень — простой, неотесанный, и только с западной стороны вделана в
стену небольшая плита (черного мрамора), так называемый «желанный
камень» — sangi murad7. Посредине южной стороны стоит типичный для
Бухары каменный фонарь, куда помещался светильник, но он уже
бездействует, и над ним —более удобный современный (застекленный)
фонарь, куда вставляются свечи. Позади, стало быть на северной
стороне, — канделябры. За оградой лежат рога звериные, увешанные
тряпочками, — символ силы и т. д.8, назыр, приношения ex voto; дерево
у каменного памятника также разукрашено тряпочками ex voto.
Тут же возвышаются и два высоких шеста, на концах которых
развеваются выцветшие белые знамена; 'пониже к одному столбу привязан
колокольчик9.
Здесь-то и покоится Бахауддин, а с ним — отец его и ученик пира
наставника (эмира Кулаля) — Бурханеддин 10.
Но вот раздался полуденный эзан, и фигуры, устремлявшие взор на
каменную глыбу, поднялись и прошли в мечеть. Вскоре они вернулись»
и, совершив еще моление перед гробницей, разошлись.
Теперь настала заключительная сцена поклонения. Толпы хальп и
прислужников бесцеремонно повысыпали деньги, полученные от
поклонников, и начали их подсчитывать. В воздухе стоит брань — духовенство
думает только о наживе. Я наблюдал и на базаре, как кышлачник просил
шейха помолиться. Воздев руки, шейх что-то пошептал, а когда
крестьянин дал ему монету, он грубо требовал еще и раза два выдергивал
у него из ладони деньги.
Кышлак находился во владении потомков Бахауддина; они сдавали
святилище в аренду 32 шейхам — членам общины. Обязанные
поддерживать в чистоте святилище шейхи брали себе все доходы от паломников
и поочередно сидели у гробницы Бахауддина п.
Издавна уже установилось, что во вторник, после последней молитвы
«на сон грядущий» (taftai naimaz), в зикрхане, построенном Абдуллой-
ханом (Шейбани), совершается «стайный зикр», продолжающийся часа
четыре 12, а среда, базарный день, предназначена для поклонения
(старое вековое торжище повлияло на выбор дня для поклонения, но
возможно, конечно, и наоборот: место старого культа рано объединило:
округу для торговых целей).
Прежде, еще в 1917 г., зикр совершался дважды в неделю (по втор>-
никам и пятницам) после полуденной молитвы, а также и во время
рамазана (после пятой молитвы до зари).
7 Паломники прикладывают к нему руку и проводят лотом ло лицу и бороде.
8 Прежде вешал« головы животных — буйволиные, оленьи и т. д., а кто победнее,
очевидно, и бараньи.
9 Качался и большой бунчук, подвешенный под металлическое яблоко, которое»
будучи полым, издавало при колебании тихий звон, как бубенчик.
10 Описание святилища дали: Н. Ханыков, Описание Бухарского ханства, СПб.,
1®43, стр. 94—9(5; Л. Костенко, Путешествие в Бухару русской миссии в 1870 году,
СПб., 18711, стр. 44—-47; Б. Крестовский, В гостях у эмира..., стр. 077—39в; П. Шуби-и-
ский, Очерки Бухары,— «Исторический вестник», СПб., И892, № 10, стр. 110— li&;
H. Ситняковсюий, Бухарские святыни (Мазар Бага-уд-дина с планом),— «Протоколы
заседаний и сообщения членов Туркестанского кружка любителей археологии», г. V,.
1900, »стр. 49—56; «Туркестанские ведомости», Ташкент, 1900, '№ 14.— Умолчание Г. Вам-
4>ери о Бахауддине возбуждает, конечно, недоверие к «реальности путешествия «лжедер-
влша» в Среднюю Азию.
11 В. Крестовский, В гостях у эмира..., стр. ßöö—Э84 — См. еще подробности:
Н. Ситняковский, Бухарские святыни..., стр. 419—об.
12 Как я потом слышал, и (накануне происходил зикр, собравший до 60 человек.
24*
371;

Мощный когда-то орден распался 13; от пышного величия в Бухаре
сохранились только жалкие обломки.
Все же наблюдения над кышлаком приводят к заключению, что
власти, светская и духовная, взаимно поддерживали друг друга —
эмиры бухарские черпали силы у гробницы Бахауддина для господства
над страной. Эмир бухарский, уезжая из Бухары и возвращаясь в
Бухару, совершал постоянно паломничество на могилу Бахауддинаи.
А первый эмир бухарский, Насруллах Бохадур-хан, по обету
еженедельно ходил туда пешком 15. Паломничество на могилу Бахауддина
бросало на них отблеск святости, и мусульмане-сунниты смотрели на
владык «благородной Бухары» как на хранителей столпов веры; а
святилище Бахауддина, имея расположение эмиров, украшалось и
обогащалось даяниями поклонников; опираясь на покровительство эмиров,
потомки основателя ордена превратили кышлак в феод и
эксплуатировали, как хотели, население именем Бахауддина. Для жителей Бухары
Бахауддин превратился в божество; индийский путешественник XX в.
удивленно замечает, что в Бухаре вместо «о боже!» слышен постоянно
возглас: «О Бахауддин!»16.
2
На мусульманском ордене накшбенди отслоилось многообразие
культур, господствовавших когда-то в Бухаре.
Туземцы были иранцы, и на территории Туркестана действовал
издавна иранский народный календарь, отмечавший наблюдения над
жизнью природы, — три момента почитания природы, ее таинственных
сил: пробуждение природы (весна), созревание земных плодов (лето)
и замирание природы (зима). От туземного земледельческого населения
эти воззрения на природу заимствованы были тюрками. Так, в г.
Туркестане (древн. Ясы) к коротким, темным дням года (к коляде *) приуро
чили казахи воспоминание о смерти Ходжи Ахмеда Ясеви 17,
организатора культурной жизни на северной границе Туркестана. У Занги-ата,
ученика Хаким-ата (ученика Ходжи Ахмеда Ясеви), устраивается около
Ташкента большое народное гулянье — саиль-т-в сентябре, во время
созревания дынь 18.
Наступление весны — начало нового года (ноуруз), естественно,
исстари праздновалось повсеместно, как дни радости, обещавшие
земледельцу награду за труд. В селении Варахша земледельцы от дня
нового года и вели прежде счет времени для определения сроков
сельскохозяйственных работ19.
13 Среди халифов (халып) бахауддина -важнейшие: Якуб Чархи (могила около
Душанбе), Хаджи Мухаммед Парса (умер в Медине), Мевлана Хафыз Бухари, Ходжа
Ахрар Вели (в Самарканде), Ходжа Убейдулла Джеррах и другие; -нынешний пир
накшбенди Мухиэддин, старик лет »семидесяти, двадцать лервый халиф Бахауддина,
проживает в Джуйбаре.
14 В. Крестовский, В гостях у эмира..., стр. 304.
15 А. Борис (Burnes), Путешествие в Бухаре, ч. II, М., Ш8, стр. 449.— Вероятно
обет дан был во время неудачного похода на Бухару (Ш26), когда ой простоял у
гробницы Бахауддина (Н. Ханыков, Описание Бухарского ханства..., стр. 225).
18 Абд-р-рауф, Рассказ индийского путешественника (Бухара, как она есть),
Самарканд, 191Ö, стр. 14.
17 См. статью: WI. Gordlewsky, Choga Ahmed Jasevi, — «Festschrift für Georg
Jacob», Leipzig, 1Ш2, S. 68, Anm. 6.
18 Ibid., Anm. 2.
ï9 Мухаммед Нершахи, История Бухары, СПб., '1897, стр. 2(7.
372

Празднование весны, интересовавшее земледельцев, — обычаи, сйя-
занные с наступлением ее, долго сохранялись и сохраняются еще в
Туркестане20. Это был общетаджикский праздник цветов, справлявшийся
в апреле21. Одно время в середине весны праздник роз справлял-и и
хорезмские христиане22. Небольшие разногласия оказываются только во
времени- праздника.
В Бухаре паломничество на могилу Бахауддина носит массовый
характер как общенародная прогулка ins Grüne, совершаемая раз в год
в течение четырех недель марта, во время зодиака джауза, или, как
говорят в Бухаре, «во время цветения роз» («saili güli isutxü») 23.
Обильные указания на домусульманские (зороастрийские,
буддийские и христианско-несторианские) верования населения Бухары
рассыпаны у М. Нершахи (X в.).
В X в., а может быть, и в XII в., во время персидского перевода
сочинения Нершахи, жива еще была память о зороастрийской религии —
рассказы об огнепоклонниках в Бухаре. Так, в день .нового года, до
восхода солнца, мужчина закалывал петуха, вспоминая гибель Сияуша
от Афрасиаба; песнь об убиении Сияуша носила название «плача
магов» 24.
Религия Зороастра уступила место исламу; поклонники его, спасаясь
от арабов, забирались в подземелья и там молились; об этом в Бухаре
говорит еще «мечеть магов» (месджиди могон) 25. В X в. целы были
«замки магов» («кушки муган»), где когда-то жили потомки богатых
купцов, удалившихся из города25.
Наряду с этим в Бухаре сильны были и старые буддийские
традиции. Когда-то Бухара, как показывает уже это слово (санскр. vihara —
монастырь), была центром буддийских капищ27. Во время завоевания
Бухары (710) в Байкенде найден был большой серебряный идол весом
4Ö00 дирхемов28.
Еще в эпоху Саманидов (IX—X вв.) на базаре Мох в Бухаре
открывалась два раза в год торговля идолами; кто потерял или сломал
идола или у кого пришел он в ветхость, покупал нового идола, а старого
выбрасывал29. Была ли здесь живая потребность населения,
исповедовавшего буддизм, или, и это вероятнее, действовало подсознание или
бессознательная уступка забытым верованиям, точно неизвестно.
20 Н. Лыкошин, Полжизни в Туркестане. Очерк быта туземного населения, вып. I,
Пг., 1917, -стр. 359.— В Ташкенте местом собрания была мечеть шейха Антаура (см.
фотографию в кн.: В. Масальский, Туркестанский край, СПб., 1913, стр. 407).
21 А. Семенов, Материальные памятники арийской культуры.— «Таджикистан».
Сборник статей под .ред. Н. Корженевского, Ташкент, 19Ö5, стр. 140.
22 В. Бартольд, О христианстве в Туркестане в домонгольский период, —
«Записки Восточного отделения Русского археологического общества», т. VIII, СПб.,
СТр. '19.
23 H. Ханыков почему-то говорит о мае (см. Н. Ханыков, Описание Бухарского
ханства..., стр. 95),
24 Мухаммед Нершахи, История Бухары, стр. 33.
25 Г. Вамбери, История Бухары, т. I, СПб., 1в73, стр. 32—38.
26 Мухаммед Нершахи, История Бухары, стр. 42.— На следы зороастризма
указывают также могильники, в которых сложены кости, отделенные от мяса (В. В.
Бартольд. Несколько слов об арийской культуре в Средней Азии,— «Средне-Азиатский
вестник», Ташкент, 1<896, № 6, стр. 26).
27 Не дало ли самскритское слово арабам повод »создать по созвучию эпитет
Бухары «Фахира» (Мухаммед Нершахи, История Бухары, стр. 32).
28 Там же, стр. 59.— В Бухаре были и китайские идолы (стр. 14).
29 Там же, стр. 30.
373

Потом буддийский культ превратился в детскую забаву, и еще
недавно родители покупали детям в известный день куклы, заменившие
ежегодную оокупку идолов, покровителей года30.
В VIII в. в Бухаре восторжествовал ислам, но это торжество
пришло после упорной борьбы; в глубине население, очевидно, сохраняло
сфеданносгь старым богам и, когда представлялся случай, отпадало от
ислама 31. Когда Исмаил Саманид, основатель династии Саманидов,
предложил жителям селения Варахша переделать старый дворец в мечеть,
они отказались, заявив, что не нуждаются в соборной мечети32.
И не удивительно,, что орден накшбенди, зикр которого затрагивал
•отзвеневшие струны, был близок населению Бухары; и естественно, что
созерцательный зикр — молчаливое самоуглубление — возник в Бухаре
на почве, впитавшей в себя буддизм.
Так через столетия, от VIII в., от времени утверждения в Бухаре
ислама, протягиваются живые нити к XIV в., ко времени образования
ордена накшбенди; суфизм возник на персидской почве в Персии,
посреднице между Индией и ортодоксальным исламом.,
Житийная литература хорошо запомнила эту «смену вех». Когда пир
Бахауддина Баба Семмаси проходил мимо селения, где перед тем
родился Бахауддин, отец поднес шейху для благословения
новорожденного младенца, и Баба Семмаси предсказал: «Замок33 индусов34 (оплот
устремлений индийских) скоро превратится в замок людей, познавших
божество, достигших высшей ступени познания». На деле, однако,
буддийская созерцательность только переменила оболочку.
Может быть, в этой фразе неудачно употреблено выражение «замок
индусов», а попросту автор хотел сказать, что здесь когда-то была
вихара. Косвенным подтверждением этому служат «Наубехарские»
(новомонастырские) 35, ныне Махарские, ворота в восточной стене
Бухары, что ведут к Бахауддину — здесь обширное, густо захороненное
кладбище с полуразрушенными старыми мавзолеями и гробницами ^.
Тем самым мусульмане справляли иранский новый год («праздник
цветов») на месте буддийского капища, занятого впоследствии Бахаудди-
ном, — факт, повторяющийся часто и на христианском Востоке.
В XIX в. историческая перспектива была утрачена и жителю
Бухары представлялось, что Бахауддин открыл в стране новую эру,
обращая в ислам неверных — язычников 37.
30 Д. Н. Логофет, В горах и на равнинах Бухары, СПб., 191Ö, стр. 607.—
Приходится жалеть о ир-аткости сообщения автора.
а1 Мухаммед Нершахи, История Бухары, стр. 56.
32 Та»м же, стр. 206.
93 Так .понимает слово qasr А. А. Семенов («Восточный сборник ,в честь А. Н.
Весе ловско го», М., 1014, стр. 1203); но обычно для замка употребляется слово «кушк»; и,
может быть, правильнее было бы понять слово qasr в смысле «мавзолей». (В. В. Бар-
тольд, Культура мусульманства, Пг., 1<Щ, стр. 73).
34 В. Вяткин, Материалы к исторической географии Самаркандского вилайета
(Справочная книжка Самаркандской области за 1902 г.), Самарканд, 11902, стр. 46—46.
36 На это обратил уже взимание В. В. Бартольд в рецензии .на статью А.
Калмыкова («Записки Восточного »отделения Русского археологического общества», т. XX,
СПб., стр. 070; а также В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия,
ч. II, СПб., lli9O0, стр'. 105, прим. 4). Потом' ж>втор,ил это И. И. Умняко© '(«Сборник
Туркестанского (восточного института .в честь проф. А. Э. Шмидта», Ташкент, 1928
стр. »ГЭЗ, прим. 4).
36 В. Крестовский, В гостях у эмира..., стр. 8715.
87 «А. Lehmanns Reise nach Buchara und Samarkand in den Jahren ll84l u. 1184(2»,
SPb., 1852, S. 92.
374

Инстинктивно (вплоть до XIX в.) тянулись индийцы и парсы в
Бухару; то были и огнепоклонники — они жили в Бухаре в отдельном
квартале, и исполнение культовых обрядностей, конечно, было им
запрещено 38 были и дервиши, находившие у накшбенди духовную
близость и родство; были также и буддисты 39.
Приток шейхов из Индии непрерывно продолжался. Еще недавно
в Бухаре распространен был орден дженаби, занесенный из Индии. Тогда
накшбенди и кадирийе объединились и объявили, что новый орден
противен учению ислама.
Нашествие монголов в XIII в. усилило наплыв в Среднюю Азию
тюркских племен, проникавших в Трансоксанию ^уже с XI в., но, приняв
ислам, они долго сохраняли пережитки языческой религии—шаманизма.
Проф. Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад вскрыл благоприятные условия для
вторжения* в мусульманские суфийские ордена монгольско-тюркского
шаманизма и указал на наличие этих элементов у старейшего тюркского
ордена ясеви и у руфаи 40. Но конечно, этюд только вскользь намечает
сложную проблему; мне кажется, что и у накшбенди, учение которых
вышло из ясеви41, хотя и более преданных основам правоверного толка
ханефитов, улавливается шаманизм 42.
Как над Могилами шаманов, так -и. над могилами шейхов (в
Ташкенте, Самарканде и Бухаре) возвышаются длинные жердины, на
которых развеваются конские волосы или тряпки 43.
Опуская колокольчик, висящий на дереве, бараньи головы, я хочу
выделить магический камень «яда» (джада)44, искусственно вызывавший
дождь. Заклинания дождя издавна распространены были у тюрок, не
только у шаманистов, но и у мусульман (к заклинаниям, прибегал и
Тимур), и сохранялись они еще в XIX в. Во время засухи в Ташкенте
в 1869 г. среди городского населения ходили слухи, что киргизские
муллы 45 молятся о дожде, держа в руках камень «ида», и для
противодействия колдунам оно ходатайствовало об устройстве
контрмолебствия о прекращении дождей 46. Тем самым мусульмане-горожане, тюр-
кизированные иранцы, противопоставляли себя тюркским кочевникам-
шаманам.
38 А. Борис, Путешествие в Бухару, стр. 406. — Г. Вамбери говорит, что их было
по всей Бухаре 500 и занимались они ростовщичеством (Г. Вамбери, Путешествие по
Средней Азии, СПб., Ц186Б, стр. 1в4).
39 В. Крестовский, В гостях у эмира..., стр. 076.
40 Köprülüzade Mehmed Fuad, Influence du chamanisme turco-mongol sur les ordres
mystiques musulmans, — «Mémoires de l'Institut de turcologie de l'Université de Stam-
bul», I, Istanbul, 1929.
41 Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад, Тюрк эдебиятында илък мутасаввыфлар, стр. 1213—
124.
42 Автор « цЛ-**-^' J?-! » первого предка Бахауддина— «Джылана» считает
тюрком (Z. Mozaffari, 1§ап derviçler, s. 66); конечно, здесь .сказывается тенденция
•обосновать близость ордена к кочевникам-тюркам (A. Le Chatelier, Les confréries
musulmanes du Hedjaz, Paris, li887, pp. 1Ш-*Ш).
43 В. К-рестовский, В гостях у эмира..., стр. 269.
44 В. Бартольд, Улуг-бек и его время, Пг., 1918, стр. 1138, .горим. 8 (сю ссылкой на
Е. Quatremere, у которого собраяы -известия об этом камие).— О современных
представлениях буха-рцев <о волшебном камне, делающем обладателя «евиди-мкой, см.:
Д. Н. Логофет, В горах и на равнинах Бухары, стр. 51!3—514.
45 Безразлично, понимал ли автор под «киргизами» казахов или действительно
киргизов.
46 Н. Дюнгельштедт, Опыт изучения ирригации Туркестанского края, ч. 1, СПб.,
И«9в, стр. 168, прим.
375

Мой старый друг Велед Челеби, очевидно также усматривавший
у накшбенди следы шаманизма, говорил мне в 1928 г., что, совершая
моления, накшбенди кладет часто перед собою обыкновенные камешки-
гальки, числом семь47. Он читает над ними салават, и, как бы
освященные, они приобретают уже чудодейственную силу. Их бросают потом
во время бездождья в реку48.
О доисламских верованиях, конечно, говорит также камень сангиму-
рад, вделанный в мавзолей; рьяные почитатели Бахауддина хотели,
должно быть, провести аналогию между Каабой и среднеазиатским
святилищем.
Возможно, что в тяготении накшбенди к числу семь49 слышится
воспоминание о несторианах, занесших вавилонское астральное
представление. А христианство в Туркестане распространяется уже с III в.
Западному, христианскому и манихейскому, отшельничеству обязана
возникновением в Средней Азии и Ханака50. До нашествия арабов в
Бухаре, за улицей Ринаан, была христианская церковь, обращенная
потом в мечеть племени бану-ханзаля 51.
Разнородные этнографические элементы, собравшиеся в Бухаре,
естественно, должны были передать населению пеструю смесь верований,
• и она отложилась на обрядовой практике. Эту тягу мусульманского
населения к пережиткам ловко использовали дервиши и, эксплуатируя
доверчивость масс, расширяли и укрепляли среди них свое влияние.
Человек, принявший новую веру — ислам, но удержавший память
о старых »временах, человек, сохранивший власть над поверженными
богами, среди мусульманских низов заслужил благоговейное уважение.
Повторяя слова мюридов, быть может искренне преданных наставникам,
а быть может, заботившихся о затуманении умов, народ »почтительно
говорил вместо имени шейха «они», употребляя персидское местоимение
(cjL~~<!) , ср. классическое ipse. Так раскрывается культурная или
национальная прослойка дервишской верхушки; так создался тип ишана,
заменившего у среднеазиатских тюрок (узбеков, казахов и других), а
также и у татар старого шамана.
Орден накшбенди, соответствовавший умонастроению бухарского
населения, все-таки на протяжении веков выдерживал борьбу за
господство в ханстве.
Так, когда Абдалла-хан (XVI в.), очевидно следуя семейным или
народным традициям, вызвал из Индии шейха Хаджи Хабибуллу Накш-
47 Обряд молитвы «хатки хождагян» .изложен у шейха Джемаледдина (из Кизи-
кумука), тестя Шамиля («Сборник сведений о кавказских горцах», т. II, Тифлис, 1«8(69).
48 Ф. Либрехт собрал большой материал на широко .распространенную в Азии и
в Eßipone тему о дожде (вариант: о буре и т. д.), вызываемом бросанием камня в воду
(магическое действие по противоположению: чистая вода от бросания постороннего —
нечистого — предмета «сердится» и проливается дождем). (F. Liebreht, Zur Volkskunde.
Alte und neue Aufsätze, Heilbronn, 1879, S. 365—037).
4? На роль числа семь у накшбенди указал уже И. Яворский («Путешествие
русского посольства л о Афганистану и Бухарскому ханству в 1878—1*8170 гг.», т. II, СПб.,
КЯ'83, стр. 369); ср. также семь учеников Бахауддина, семь потомков, сидевших у
мавзолея, семикратные даяния, и т. д. (В. Крестовский, В гостях у эмира..., стр. ЗШ—3<87);
Н. Ситняковский пишет, что и эмир бухарский вносил сорок две тысячи тенег в четыре
срока: три раза по семь тысяч тенег и двадцать одну тысячу в «праздник роз».
so факты из восточных источников собраны у акад. В. В. Бартольда (В. Бартольд
О христианстве в Туркестане в домонгольский период, — «Записки Восточного
отделения Русского археологического общества», СПб., т. VIII, стр. 31—312; О погребении
Тимура,— там же, т. XXIII, стр. 8).
51 Мухаммед Нершахи, История Бухары, стр. 70.
276

беиди, кадирийе встретили его враждебно; произошло побоище, но за
Хабибуллу вступилась мать хана, Подишо-ханьгм, мюридка-накшбенди;
над кадирийе была учинена расправа, и торжество накшбенди было
обеспечено непоколебимо.
Тогда и политическое значение накшбенди было ©елико; у них была
полная самостоятельность, пошедшая на ушерб лет двести тому назад.
3
«Легенды для историка религий
получают особое значение».
С. Ольденбург*2
Историко-религиозные переживания должны, конечно, отражаться
на агиографической литературе; 'преследуя назидательные цели, жития
заключают в себе и пережитки старых культур и отзвуки подлинных
исторических фактов. Так утверждается значение жития, как памятника
культуры. Но для того чтобы вышелушить наслоения и измышления,
необходима большая предварительная работа.
Первая задача (подчеркнутая еще первым тюркологическим
съездом)— учет и собирание рукописей53. Как заметил С. Ф. Ольденбург,
на местах можно найти массу и документов и рукописей 54. Я прибавил
бы еще, что небесполезно было бы составить описание
литографированных изданий, выходивших до революции в Туркестане и
ускользавших иногда и от местных работников.
Необходимость сопоставления всей агиологической литературы о
Бахауддине ясно сознавал В. В. Бартольд55. Перечень ее частью давно
произведен56, а потом — А. А. Семеновым57 и Фр. Бабингером 58. Так
как первоисточники о Бахауддине у меня отсутствуют, воссоздание
жития трудновато. И я хочу только напомнить еще раз о «Макаматах»
Бахауддина59 — литографии, изданной в Бухаре в 1328 г. х. (1910) 60.
Текст переписчиком испорчен; видно, грамотность у него невысока.
52 «Записки Восточного отделения Русского археологического общества», СПб..
т. IX, стр. 157.
53 «Всесоюзный тюркологический съезд», Баку, 1*9*36, ст.р. 405.
54 С Ольденбург, Единая востоковедная работа, — «Вестник Академии наук СССР».
M., 1932, № 8, стр. 75.
55 В. Бартольд, О погребении Тимура, стр. 4.
56 «Grundris der iranischen Philologie», Bd II, S. 365.
57 А. Семенов, Бахауддин Бухарский,— «Восточный сборник в честъ А. Н. Весе-
ловского», М., Г914, стр. 202—011; см. также: «Рассказы шугнадских измаилитов о
бухарском шейхе Бахауддине»,— «Записки Восточного отделения Русского
археологического общества», т. XXII, СПб., стр. 320—321 ; также дополнение В. В. Бартольда,—
там же, стр. 322—323, т. XXIII, стр. 4, прим. 4; и на турецком (см. Кёпрюлюзаде Мех-
мед Фуад, Тюрк эдебиятында ильк мутасаввыфлар, стр. 1(24, прим. '1).
58 Fr. Babinger, Zur Frühgeschichte des Naqschbendi-Ordens,— «Der Islam»,
Bd XIII, S. 105—107.—.Заметка (неудачная) вызвала дополнения и поправки В. В.
Бартольда (ibid., Bd XIV, S. 112) и Брокельмаина (ibid., ßd ХГН, S. 092 ff.); см. также
вторую заметку Фр. Бабингера (ibid., Bd XIV, S. 11в ff).
59 Частью использовал «Макаматы» А. С. Семенов. За помощь при чтении «Мака-
матов» приношу благодарность Б. В. Миллеру.
60 Литографированное (бухарское) .издание ценно тем, что на полях, вне
основного текста, напечатаны 'еще трактаты: »1) «Anfâsi nafïs» Ходжи Убейдаллаха Ахрара,
ученика Бахауддина (стр. 2—19); 2) Risala («Трактат») Ходжи Азизана Али Рамита-
ниг, умеошего в 11316 г. х., т. е. за три года до рождения Бахауддина (стр. 20—36);
3) «Risälai Qudsiyya» («Священный трактат») Ходжи Мухаммеда Парса, ученика
Бахауддина, умершего в 1419/20 г. (стр. 37—137); 4) «Risala» Мевлави (Мевлана) Джа-
ми (сто. 138—158).
377

«Макаматы» раскрывают таловое построение жития — введение о
детских годах Бахауддина, возвещавших о судьбе его, говорит уже о
канонизации.
Как сообщает автор, Абдул Мухаин Мухаммед Бакыр ибн
Мухаммед Али (стр. 2—3), житие составлено на основании достоверных книг61
и устных рассказов Алаэддина Аттара и Мухаммеда Парса (ближайших
учеников Бахауддина) в 804 г. х. (1401/02), т. е. через 12—13 лет после
смерти Бахауддина. Непосредственное знакомство у автора пропало,
все же книга должна представлять большое значение.
Составитель принял для «Макаматов» такой план: введение —
рождение и родословное древо Бахауддина, восходящее к пророку
Мухаммеду (стр. 3—5) ; первая «цель» — начало халя, восторженного
душевного состояния (стр. 5—36); вторая «цель» — вступление на путь
подвижничества (стр. 37—78) ; третья «цель» — чудеса и
сверхъестественные привычки Бахауддина (стр. 78—192); заключение — кончина
Бахауддина (стр. 792) 62.
Несмотря на заявление о плане, архитектоника жития —
современной редакции, как она отлилась в литографии, — слабая; оно составлено
из разных источников, восходящих к разным эпохам. С одной стороны,
упоминание о кышлаке Бахауддин во времена уже Бахауддина выдает
как будто позднейшую вставку, а с другой стороны, предпочтение,
отдаваемое Сейидом Эмиром Кулалем Арифу, большая близость Арифа
к Кулалю сохраняют, быть может, отзвуки реальных отношений, когда,
так сказать, канонизация Бахауддина еще не наступила (см. стр. 30),
когда Бахауддин был одним из учеников Кулаля, и только; дважды
(стр. 116—117 и 160) повторяется замечание о силе внушения Баязида
Вистами.
Отдельные части — отдельные рассказы — механически сцеплены
(словом «рассказывают»); расплывается и разница между частями —
«целями». Перед глазами составителя были определенные книги,
сменявшие одна другую; в житии видны группы рассказов, исходивших от
одних лиц или повествовавших об одних лицах (Эмир Хюсейн, шейх
Хюсрев, шейх Шади и др.) или об одних фактах (атмосферных
явлениях — дожде или снеге, то вызываемых Бахауддином, то
останавливаемых).
Вторая половина жития как будто содержит материал более нового
происхождения; об этом говорят большие длинноты и большая
рассудочность изложения. Образ Бахауддина утрачивает конкретные черты.
Бахауддин обладает уже не только даром провидения — он
мысленно внушает ученикам на расстоянии, и непреоборимая сила влечет тогда
ученика к нему; это уже та телепатия 63, которая должна была создать
непоколебимую веру в учителя. Учитель и после смерти может
руководить поступками (последователей. Уже одна мысль о Бахауддине
отвращает дервиша от греха.
Он соверщает и чудеса. Все это бродячие международные темы —
о муке «еоскудевающей (стр. 161), о власти над огнем (он кладет в
61 Автор -ссылается, между прочим, яа «Трактат» об Эмире /Кулале, учителе
Бахауддина («Трактат» также издан литографски в Ташкенте, у В. M. Ильина, год не
обозначен) и на Житие У'бейдаллаха Ахрара.
62 Формально, однако, заключение .исчезло, хотя о смерти-'—о впечатлении,
произведенном «а дервиша омертью Бахауддина,— и говорится на лоследней, 182-й
странице.
63 Ср. J. P. Brown, The Darvishes, London, 1927, p. 446.
378

югонь руки, и даже волосы на руке от этого не страдают) и над водой
(в нужде ученик обращается к «ему, и Бахауддин утишает бурю на
Аму-Дарье).
Вообще во время нашествия кыпчаков, т. <е. узбеков (после
монголов), Бахауддин избавляет жителей от насилий (Хивы), но характерно,
что на этом и застыл облик ходатая о народном горе.
Таинственный старец Хызр — обычный собеседник Бахауддина в
«Каори арифае»; когда являются посторонние, Хызр отходит в сторону,
но, попривыкнув, узнает потом гостя на базаре в Бухаре и отвечает на
привет.
Житие величает Бахауддина «полюсом эпохи»; в одном месте
Бахауддин объявляет (стр. 130), что он послан в мир для наставления людей
на правый путь. Вместо имени для Бахауддина употребляются уже
слова «Хазрети ишан» (например, стр. 128, 137, 138, 157) —так
Бахауддин открыл собою длинную вереницу ишанов 64.
Одним из учителей Бахауддина был Сейид Эмир Кулаль, живший
в Несефе (Карши) 65. В. В. Бартольд склоняется как будто к
отождествлению Сейида Эмира Кулаля и шейха Шемседдина Кулаля66, за это
говорит и пребывание обоих наставников, по профессии гончаров, в
Несефе. Однако странно, что так легко меняется титул сейид на менее
все-таки почетное зватае шейха. Во всяком случае из жития видно,
-что между шейхом Шемседдином Кулалем .и Бахауддином возникли
потом разногласия; вернувшись из Ирака, Шемседдин начал водиться
с сильными мира—с эмирами (стр. 50—51), впрочем, и Бахауддин
иногда также видит эмиров (стр. 165).
Насколько высока была у Бахауддина религиозная
экзальтированность, доходившая до еретического, с точки зрения суннита,
вольнодумия, показывает »следующий рассказ (стр. 20—21).
Ходжа изволил сказать: в моменты «искания» дважды объявились
во мне свойства Мансура Халладжа (X в.). Мне дважды представилась
виселица, и дважды тащил я его к подножию этой виселицы. Я говорил:
твое место — на этой виселице; но по милости аллаха миновало его
то место. Со слов шейха Азизана передают: если бы на земле был кто-
либо из (духовных) чад ходжи Абдула Халика Гудждувани, никогда
бы Майсур Халладж не пошел бы на виселицу 67.
Цепь духовных наставников возводил Бахауддин, конечно, к Юсуфу
Хлмаланскому (стр. 148), но идейно был он связан и с первым
тюркским мистическим орденом — с Ахмедом Ясеви (стр. 33). По указанию
наставника Сейида Эмира Кулаля, Бахауддин отправился к одному из
тюркских шейхов Кашиму68 (или Кашим-шейху), происходившему из
рода Ахмеда Ясеви. Шейх занят был арбузом и бросал корки в его
64 В. Бартольд думает, что впервые ишашом стали звать Ходжу Азрара. Один раз
употреблен и термин ахи ('В. Бартольд, У луг-бек а его время, Пг., Ш1&, -стр. ИЗО, УЩ.
65 В житии упоминаются оба названия города.
69 («Записки Восточного отделения Русского археологического общества», т. XXIII,
<Шб., стр. 4.— ß -житии фигурирует и третий гончар — (Мевлана Ариф Кулаль
(стр. 118).
67 Впрочем, и духовный родоначальник накшбенди Ахмед Ясеви посвящает хик-
мет Мансуру Халладжу, руководителю его в духовной любви («iDivani hikmet», Ташкент,
литограф, изд., 113136 г. х., стр. 3»1—80) ; ор. русский пер. у Н. Г. Манлицкото, стр. 4.
На это обратил взимание и Л. Масиньон (L. Massignon, AUHallaj martyre mystique de
f Islam, t. II, Paris, 19512, p. 53).
68 Чтение произвольное — в тексте имя без огласовки.
379

сторону, а Бахауддин подбирал их й из благоговения перед шейхом
доедал: В Это время вошел слуга и объявил, что у него пропало три
верблюда и четыре лошади. Шейх обратился к Бахауддину и предложил
ему поймать скот. Четыре мюрида почтительно кинулись к нему, как
бы говоря: «Должно быть, тут дело идет о преступлении». Бахауддин
сел на колени и погрузился в созерцание. После вечерней молитвы
вошел слуга и сказал, что верблюды и лошади сами пришли. Так про- •
был он месяца два-три неотлучно у шейха Кашима. Наконец шейх
соизволил сказать Бахауддину: «У меня девять (духовных) чад, десятый
ты, и превыше всех».
Потом Бахауддин говаривал: «За кем не признаны свойства
тюркских шейхов, тот приходит в отчаяние и беспокойство от пути их».
В течение ряда лет шейх из окрестностей Нехшеба приходил в Бухару;
Бахауддин оказывал ему почтение, а тот говорил: «Тех свойств и
устремлений к действиям, которые я вижу в тебе, ни в ком другом из моих
учеников я не наблюдал».
К тюркским шейхам у Бахауддина было тяготение. Когда он шел
в Куфин, он остановился у своего почитателя Мевлана Кады-султана,.
жившего в Кызылрабате.
Для понимания неразрывной связи, соединяющей ученика и учителя,,
показательны рассказы, которые говорят о тайной, безотчетной силе,
влекущей к нему. Между учеником и учителем одновременно проходит как.
бы электрический ток. Мысль Бахауддина мгновенно передается на
расстояние сотни верст ученику, и тогда он, испытывая внутреннее
беспокойство, бросает все и идет к своему учителю.
Вот пример (стр. 95). На обороте трактата «Кудсийе» написано
было рукою имама Араба: «Да будет освящена его тайна! — в
понедельник месяца рамазана 796 г. х. 1394. Великий имам Мевлана Ход-
женди изволил сказать: „Перед смертью Хазрета Ходжи великий эмир
потребовал меня к себе для устранения сомнений о мутазелитах путем
прений и дискуссий. Когда я вышел от него, внутренняя сила повлекла
меня к Ходже Бахауддину. Пошел четвертый день, как я был ö пути.
Вдруг вижу, гонец спрашивает людей обо мне. Я позвал гонца к себе
и стал его расспрашивать. Он сказал: Я послан Хазратом Ходжой. Он
послал меня к вам, и вот уже четыре дня, как я вышел. Он дал мне
футляр (для гребня) и расческу и изволил сказать, что мысль его
направлена к вам"».
Бахауддин раздваивается; находясь где-нибудь телесно, он мысленно
витает вдали. Хазрет Ходжа был однажды в деревне под Бухарой и
сидел, ведя частную беседу с дервишами. Вдруг Ходжа поднялся и
изволил сказать: «Мевлана Ариф находится в благословенном кышлаке
Ходжи Бахауддина и сидит перед Мевланой с Бахауддином Накшбендом.
Он требует нас к себе». И он направился туда, и, действительно,
оказалось так, как он изволил сказать (стр. 162—163).
И чем дальше, тем больше природа славословит аллаха; и это
биение жизни природы Бахауддин явственно слышит, слышат и его
ученики. Дервиш принес ходже яблоко, а он сказал: «Не ешь некоторое
время это яблоко» оно произносит хвалу (tasbih) аллаху»,— и все
дервиши, которые беседовали с ним, ясно услыхали голос того яблока,
(стр. 163).
Однако житие подчеркивает, что Бахауддин соблюдал шариат и
сунну (со слов ученика Алаэддина Аттара, стр. 184). Бахауддин
определенно говорит, что у него нет громкого зикра или пляски (стр. 157),.
380

хотя раньше у Сейида Эмира Кулаля, его наставника, принят был явный
зикр (стр. 95—96) 69.
Кдо идет к нему, должен быть проникнут благоговейными
чувствами. «Ты пешком или верхом пришел ко мне?» — спросил он у дервиша.
-«Часть дороги — пешком, а часть — верхом», — ответил дервиш. «Раз
у тебя была любовь к нам, почему ты не пришел к нам пешком?» —
заметил Бахауддин (стр. 184).
Но все это, конечно, позднейшие вставки, искажающие
первоначальный образ Бахауддина, скромного нищенствующего дервиша, который
босой ходит в рубище, весь в колючках, а строгий наставник Сейид
Эмир Кулаль часами заставляет его ждать у дверей; видя, однако,
смирение ученика, вынимает колючки из его ног (стр. 23).
У последователей Бахауддин преобразуется — хождение на
«священную могилу» (mazari çarif) его рассматривается как хадж, как долг
мусульманина. Он — божество, властвующее над тайными помыслами
людей.
4
Когда ислам после упорной борьбы водворился в Бухаре, население,
иранское и тюркское, как верные прозелиты, защищало суннитство.
Нетерпимые к инакомыслящим накшбенди всегда стояли на страже сун-
литства и во имя торжества ислама отказывались тогда от
созерцательного покоя.
Их положение было крепко близостью к светской власти. И хотя
источники молчат о связях между двором Тимура и шейхами Бухары 70,
накшбенди ссылались на благоговение, которое будто бы питал Тимур
к Бахауддину. Народная легенда, возвеличивая родного угодника,
говорит, что ревностный поклонник Ахмеда Ясеви Тимур высоко чтил и
Бахауддина, потому что, когда Бахауддину было лет десять, Тимур
догадался о великом его призвании и стал его мюридом 71.
Но в послетимуровскую эпоху несомненно значимость накшбенди
растет, и растет быстро. Учение накшбенди воспринял от поэта Джами,
например, гератский везир и меценат Мир Али Шир Неваи п.
Уже в XV в., во время борьбы за власть, завязавшейся среди ти-
муридов, накшбенди переходят к активному участию в государственной
жизни. Чтобы спасти мир, уклонившийся от правого пути, учил Убей-
далла Ахрар, ученик Бахауддина, нужна власть; и дервиш, сперва
отрекшийся от мира, идет в мир 73. Так пытается он устранить
противоречие между Ахраром-суфием и Ахраром-властителем74. Он помог Абу
Сайду (внуку Тимура) захватить Самарканд и потом в течение сорока
лет фактически правил государством.
69 Мусульмане так объясняют радение орденов. Члены ордена .накшбенди со вер-
.шают моление тихо, подражая родоначальнику зикра Абу Бекру; другие ордена
возводят себя к Али; так как у Али был горячий нрав, аллах (разрешил ему молиться
громко, и у последователей его — громкое радение (объяснение Веледа Челеби).
70 В. Бартольд, У луг-бек и его время, стр. Iß.
71 H. Ситняковский, Бухарские святыни..., стр. 49—56.
72 Е. Browne, A History of Persian Littérature under Tartar Dominion, Cambridge,
1920, p. 506.
73 К. Казанский, Мистицизм в исламе, Самарканд, 1906, стр. 2'29 и ел.
74 В.. Бартольд, Улуг-бек и %его время, стр. 169.— О роли восточных «акшбенди в
.XV—XVI вв. см. J. P. Brown, The Darvishes, pp. 441—442.
381

К концу XVIII в. в Бухаре сформировался законченный тип
государя-дервиша на престоле. То был Шах Мурад (ум. в 1801 г.), первым
принявший титул эмира. Годами погруженный в мечети в богомыслие^
он водворил в стране порядок, напоминавший первые времена халифов.
С одной стороны, во дворце царила простота нравов — правда, это не
мешало ханше вести распутную жизнь, с другой — непримиримая вражда
к неверным и к шиитам, потому что, рассуждал эмир, газават —
священная обязанность мусульманства. Традиции святоши поддерживал и сын
Шах Мурада —Мир Хайдар75.
В XIX в. ишаны поднимали восстания среди мусульман (например,.
Дукчи-ишан среди киргизов в 1898 г.) 76.
Так на родине Бахауддина, в Бухаре, создался уже тип дервиша,,
воителя за веру. И куда ни шли накшбенди, всюду несли они эту
идеологию.
Издавна, еще со времен арабских путешественников (IX—X вв.),.
караванная торговля в Поволжье шла из Мавераннахра (из Хорезма).
Выделанная кожа (юфт) в эпоху Булгарского царства на Волге
вывозилась в Среднюю Азию; традиционно она носила и носит в таджикском и
персидском языках название «булгари»77.
В XVI в., перед завоеванием Казанского царства, в Казани жили
купцы «тезики», т. е. таджики, и были то не случайные гости из Средней
Азии (а может быть, и прямо из Бухары), потому что в Казани был
«Тезицкий ров»; и обе стороны — русские и татары, — очевидно, питали
к ним доверие, потому что в 1552 г. царь московский Иван IV послал.
в Казань «тезика», чтобы склонить к себе жителей города 78.
Среднеазиатские купцы завозили на Волгу сперва ислам, а потом,
конечно, и учения, распространенные в Средней Азии, или, вернее, по.
дорожке, проложенной купцами, пробиралась в Поволжье и религиозная
пропаганда.
Организация духовного сословия в Казани сложилась по
среднеазиатскому, бухарскому, образцу. Среди духовенства в Казани были
великие сейиды, т. е. потомки пророка Мухаммеда, и несомненно, что эти.
потомки были экспортированы из Средней Азии и принадлежали к дерг
вишам. Так, естественно, к татарам рано могли проникнуть и накшбен-
ди — наставники мусульманской веры79.
В Казанском царстве действовал равно и орден суфитов,
насаждавший мусульманство среди «национальных меньшинств», как-то мариь
удмуртов и чувашей; эти пропагандисты частью учились в Средней
Азии80, вероятно, в «священной» Бухаре, у шейхов суфийского ордена
75 Malcolm, Histoire de la Perse, vol. III, Paris, tlßßl. См. также: В. Григорьев,
О некоторых событиях в Бухаре, Хоканде и Кашгаре (Записки Мирзы-Шемса
Бухари),— «Ученые записки Каза-нского университета», Ш61, № '1, стр. 791—-в>0.
76 В л. Пятницкий, Киргизы,— «Землеведение», 11902, i№ 3—4, стр. '203—'204.
77 М. Чулков, Историческое описание российской коммерции при всех портах и
границах..., т. I, юн. I, СПб., 1761, стр. 64; также <М. .Худяков, Очерки по истории
Казанского царства, Казань, Ш23, стр. 214.
78 В. Велья.мичов-Зерно'В, Исследование о касимовских царях и царевичах, ч. I«,
СПб., Ю63, стр. 3Ö1—Ж$.— В писцовых книгах XVII в. также упоминается «тезик
опальный» ('«Материалы для истории Татарской республики», Л., ;1I9ÖI2, стр. 12Ö).
79 А. Сагидуллин почему-то говорит, что накшбенди в европейской части России
своего (так!) влияния и последователей почти не -имели (А. Сатидуллин, К истории
ваисовского движения, Казань, '19130, стр. 4. Оттиск из 1 тома «Трудов Дома татарской-
культуры»).
80 См. предисловие М. Худякова к /«Материалам для истории Татарской
'республики» (Л., 1932, стр. XII—XIII).
382

накшбенди. По крайней мере в XIX в. по окончании курса в Бухаре
софты выпускались в степи для пропаганды ислама81.
Среди татарского населения Западной Сибири (и более отсталого,
и более фанатичного) проповедь воинствующего ислама находила,
очевидно, сочувствие.
В Тобольском музее проф. Н. Ф. Катанов разыскал две листовки-
прокламации «О религиозной войне учеников шейха Богауддина против
инородцев Западной Сибири»82. Когда, как и откуда попали эти
рукописи,— обо всем этом Н. Ф. Катанов умалчивает. Рукописи эти,
заключающие топонимику б. Тобольской губернии, возникли на местной
почве, но под воздействием идей накшбенди.
В Бухаре собралось 366 шейхов. Разделившись на три группы,
шейхи тайно славословили бога, наставляли население, вели священные
войны. Бахауддин, обратившись ко всем, указал им идти в Сибирь и
утверждать среди язычников ислам. Шейхи исполнили волю Бахауддина.
В XVII в. у поволжских татар укрепилась мистическая поэзия и.
ишаны; было и два больших текке (аситане-текке) 83.
«Священная» Бухара для татар всегда (до второй половины XIX в.)
была источником мусульманской правоверной учености, и оттуда шел
негтерывный поток ишанов, представителей суфизма 84. Несомненно, что
до учреждения магометанского духовного собрания (1738) ишаны
поддерживали связь между мусульманами; они организовали жизнь
мусульманских общин. Они могли играть и политическую роль85.
3:.риф Мозаффари собрал в книжке «Ишаны-дервиши» большой
материал о-накшбевди. Чем темнее народ, тем могущественнее была их
власть. Это были полные хозяева — «господа над водой и землей» (çir
su huçalan) 86. Еще в XX в., до Октябрьской революции, ишаны
безоговорочно царили над башкирами и казахами и за сотню верст выходило
им навстречу население. В поведении ишанов слышны отголоски
шаманизма (заклинания болезней, рассказы об ишанах — козлах и
медведях) 87.
81 Смирнов, Дервишизм в Туркестане, — «Сборник по мусульманству», под ред.
В. И. Ярового-Раевского, т. I, СПб., И899, стр. 61.
82 Н. Катанов, О религиозной войне учеников шейха Богауддина против
инородцев Западной Сибири,— «Ученые записки Казанского университета», Казань, 1903,.
№ 12, стр. 1Ö3—1Ö8.
83 А. Саади, Новый материал по истории татарской литературы древней эпохи,
Казань, 19217, стр. jIO (оттиск из «Вестника Научного общества татаров», [(Казань], 1927,.
*fe7).
84 Потом, когда установились культурно-религиозные связи с Турцией, татары
уже и с турецкого языка переводят (слегка выправляя оригинал) руководства для
накшбенди (например, «Hasbi hal», Казань, 1005 г. х.).
85 На территории Поволжья с момента падения Казанского царства (с XVI в.>
вопыхивали нередко волнения; в этих волнениях, конечно, участвовало и духовенство,
потерявшее земли, и было бы интересно выяснить и роль накшбенди, которые
несомненно и во время движения С. Разина (в XVII «в.) и потом, в XVIII в., во время
пугачевского движения, должны были использовать общее недовольство населения, чтобы
руками борцов за социальную справедливость освободить -страну от угнетателей веры.
86 Z. Mozaffari, 1§ап daruiçler, s. 67.
87 Z. Mozaffari, Içan ddrviçler (начиная со стр. 72, 77, 60, 82, 87). — Автор,
конечно, вскрывает классовую природу .ишанов — .служение 'буржуазному обществу (эго
главная цель книжки), а поэтому берет нередко примеры не только от накшбенди, но
и от других ар-дедов; об ишанах (и об их агрессивности и о подготовке восстаний) в
Средней Азии ом. в упомянутой статье Е. Т. Смирнова, там указана и литература об
ишанах; также Н. Лы-коши«, Полжизни в Туркестане..., стр. 1144—105; или Н.
Остроумов, Сарты> Ташкент, 1008, стр. 205—228.
383

Когда государственный порядок сложился й окреп, изменились и
методы ишанов. Хранители ислама, они ненавидели русских, но для
борьбы, для защиты от насильственного обрусения они распространяют
мусульманскую грамотность на татарском языке, они готовы устраивать
даже, новометодные школы88.
Однако был момент, когда орден накшбенди пытался выйти на путь
действий. То было во второй половине XIX в., когда выступили ваи-
совцы89. Первое (1874) печатное произведение, посвященное
изложению учения ваисовцев, названо было «Тарики-ходжаган»90, и здесь
безусловно слышны отзвуки накшбендийской терминологии, охотно
употреблявшей слово ходжаган (учитель) 91. Во всяком случае Бахауддин,
родоначальник ваисовцев, «партии спасения», мечтавший еще в 1908 г.
об отделении от России, проникнут пуританскими (ваххабитскими)
идеями, всегда близкими накшбенди.
И чем острее была обстановка, чем тяжелее было положение
мусульман, доведенных гнетом до отчаяния, тем активнее становились
накшбенди. Яснее всего это обнаружилось на Кавказе ш.
Дух( вные нити между Кавказом и Бухарой уходят, вероятно, в
глубь веков; двигаясь на запад, в турецкие владения, бухарские ученые
и дервиши (последователи Бахауддина) давно могли оседать на Кавказе.
Первые смутные известия об участии накшбенди в действиях,
направленных против вторжения русских, идут с конца XVIII в. Тогда
уже была на Кавказе местная ветвь накшбенди, которая выросла из
учения Зияэддина Халида (XVIII в.) и проповедовала пуританские идеи.
На Кавказе появился среди черкесов шейх Майсур * (ум. в 1791 г.),
турецкий эмиссар, бывший родом из Бухары или выученик бухарских
выходцев, предшественник Шамиля. После того волнение как будто
заглохло, но в 1823 г. оно приняло организованный характер, и
посредствующим звеном, пробудившим в Дагестане мюридизм, был бухарский
ученый Хае Магомет, убедивший своего учителя Муллу Магомета пойти
и воспринять мюршидство з ауле Курдомире от старца Хаджи Исмаила,
непосредственного ученика Халида. Развивая идеи о несовместимости
с требованиями шариата пребывания русских на Кавказе среди
мусульман, Мулла Магомет, как опытный политик, понимал, что не настал еще
момент для открытой борьбы. Тактика требовала, чтобы предварительно
собраны были силы. Мюриды ограничились тем, что, обращая лицо к
востоку, восклицали: «Мусульмане, газават — война неверным!»
Претворить проповедь Муллы Магомета в жизнь дано было
Шамилю, мюриду пылкого Кази Муллы, мюрида Муллы Магомета. Из
учения накшбенди развились и политические задачи — мысль о
создании на Кавказе национального и религиозного независимого
объединения. Так мюридизм Шамиля уходит корнями в Бухару. Шамиль воз-
88 См., например, биографию Шейха Зайнуллы Расулова,—«'Мусульманский мир»,
вып. I, Пг., 1917, стр. 73—74.
89 Е. Молоствова, Вайсов божий полк, — «Мир ислама», СПб., т. I, 1912, № 2.
стр. 46—52.
90 А. Сагидуллин, К истории ваисовского движения..., стр. 4.
91 См. выше молитву .накшбенди «хатми ходжаган».
92 Фактическая сторона заимствована из обзора: R. Majerczak, Le muridisme au
Caucase, — «Revue du Monde Musulman», Paris, vol. XX, 19tfi2, p.p. 1'63—Ш4. —Как
правильно замечает составитель, .истор-ия мюридизма изложена отрывочно из-за
недостаточности и противоречивости источников, которыми он пользовался (N. Chanikof, Mémoire
sur les inscriptions musulmanes du Caucase, — «Journal Asiatique», Paris, '1862, IN° 8
p. 41).
384

вращается к первым векам ислама »и во имя точного исполнения велений
шариата «объявляет священную войну (газават) неверным. Строгий
пуританин, он должен отвергнуть и новшества — громкий зикр (музыку
и танцы), установленный было Муллой Магометом.
Когда длительная борьба закончилась пленением Шамиля, когда,
таким образом, мечта мусульман о независимости рухнула, естественно,
рьяные мюриды среди черкесских народов, населяющих Западный
Кавказ (шапсуги), эмигрировали в страну халифа — это был неизбежный
логический выход.
Но и позже (в конце 60-х годов) орден накшбенди снова объявился
в Закатале; одним из главных идейных руководителей был Джемалед-
дин, сын Мухиэддина (Магометханова, состоявшего на службе у
Шамиля) .
Дервиши бухарские — очевидно, накшбенди — давно 93, со времен
султана Мехмеда II, устремились и в Турцию; они встречались
постоянно и в Стамбуле, и в Малой Азии 94. В течение веков вливались в Малую
Азию тюр-ки; сначала то было стихийное движение тюркских племен
после утверждения в Малой Азии Сельджукидов, потом Турция
захвачена была увлечением среднеазиатскими идеалами, культурными и
религиозными, и вплоть до XIX в. шли дервиши в страну халифа. Здесь
находили они адептов среди вельмож и богачей, и это придавало o-рдену
накшбенди блеск и вес95; соблюдая предписания ислама, отказываясь
от громкого зикра, накшбенди снискали себе расположение
интеллигентных ханефитов; они как бы рассасывались среди суннитов, и Д.
Кантемир, автор «Систимы...», проглядел в XVIII в. значение накшбенди.
Путешествовавший по Малой Азии в 60-х годах XIX в. А. Мордт-
манн повстречал в Гередэ (около Сафранболу) на базаре дервишей-
накшбенди, распевавших по-персидски стихи о бренности земного мира.
Автору стихи, говорившие о смерти, как о неизбежном уделе человека,
показались смешными; но комментатор Ф. Бабингер справедливо
усмотрел здесь отголоски старой темы ubi sunt qui ante nos in mundo tuere96,
возникшей, как показал Карл Беккер, на христианском Востоке97. Но
возможно, что в Средней Азии, в Бухаре, они возникли и самостоятельно
как наследие буддийской проповеди или как отражение быстро
сменявшихся картин падения государств98.
В Турции накшбенди пользовались большим расположением
властей как орден, неукоснительно соблюдавший веления шариата, и, когда
султан Махмуд II разгромил в 1826 г. янычаров и их духовных
покровителей— бекташи, в святилище Хаджи Бекташа (около Кыршехира)
местоблюстителями назначены были именно накшбенди — так высоко
'стояла их репутация.
В восточных вилайетах (в Курдистане) [...] курды находились под
пятой шейхов-накшбенди. Среди них знаменит был Сейид Taxa *, потом
93 Со второй половины IiX в), х. ,или в X в. х. (Köprülüzade iMehroed Faud, Influence
du chamanisme..., ip. ©8, n. il; также Belui, Güldestei riyazi irfan, Bursa, 1-3C2 [r. x.], s. 143;
шейх, явившейся из Бухары, поучается в Бурое от дряхлого -старца накшбе'Нди) ; и
.наоборот, (Наслышавшись от бухарских дервишей о Бахаудди-не, на его могилу притекают
почитатели из Анатолии, «апример шейх Абдулла, умерший в $96 г. х. (J. P. Brown, The
Darvïshes, pp. 440—4'41). В житии Бахаудди.на (стр. \Щ) упоминаются раз мимоходом
дервиши из Рума (т. е. из Малой Азии).
94 Mouradja d'Ohsspn, Tableau générai de l'Empire Ottoman, Paris, p. 683.
95 Ibid., p. №2.
96 A. Mordtmann, Anatolien, Hannover, Г926, S. 266.
97 Ibid., Anm. Э7 (Бабингера).
98 С. К. Becker, Islamstudien. Bd I, Leipzig, 1924, S. 501—519'.
25 В- А. Гордлевский
385

бежавший в Персию, Преклоняясь перед ним, как перед божеством,
мюриды собирали помет лошади, на которой он ездил, и однажды из-за
этого между ними возникла драка, кончившаяся убийством. А девушки,
отдавая шейху невинность, месяцами ждали у дверей, когда шейх
соблаговолит их принять 59.
После ликвидации в Турции халифата накшбенди, очевидно, решили,
что страна вступает на неверный путь, и среди фанатичного населения,
болезненно воспринимавшего реформы, подняли в 1925 г. восстание
(Шейх Сайд) *. Накшбенди были замешаны позже и в волнениях,
охвативших в 1930 г. Менемен *.
Итак, когда мусульманской общине угрожают неверные, попирающие
внутреннюю, религиозную свободу, молитвенное созерцание покидает
накшбенди, этих преданных хранителей ислама первых веков хиджры,
и они подымаются на защиту веры.
В XIX в. все более расширяется наступление европейских
империалистов на мусульманский мир и тем сильнее просыпается ненависть
измученных народов к угнетателям-европейцам. В подготовке
антиевропейского, протеста, раскинувшегося от Хиджаза до Индии, большая доля
принадлежит накшбенди — местным новообразованиям, изменившим
тактику поведения. «Кто не избрал себе шейха, у того наставником будет
дьявол», — учили накшбенди,-указуя богобоязненным мусульманам
единственный путь к спасению. На основе нравственной связи, соединяющей
шейха и мюрида, на основе безоговорочного повиновения шейху-старцу
и выросли фанатичные отряды мюридов, шедшие на смерть для
торжества идей воинствующего ислама.
99 «Wakib, Istanbul, 19131, № 4675.
^^IQ^T"

^^^)^^^
ШЕЙХ СЮЛЕЙМАН
(Из жизни накшбенди в Турции)
Перебирая старые записи, которые вел в 1928 г. в Турции, я нашел
наброски о шейхе Сюлеймане, одном из представителей накшбенди,
призывавших не к борьбе за независимость родины и отпору оккупантам
(Антанте), а 'проповедовавших старые, реакционные идеи.
В основе записей лежат рассказы лицеиста Османа Сайда, часто
сопровождавшего меня во время прогулок по Стамбулу. От него-то я
впервые услыхал о шейхе. Раза два мне повстречались и бывшие
мюриды шейха, внесшие новые штрихи.
Конечно, материал у меня скудный и обрывочный. Образ шейха
обрисован смутно. Из-за недописаниого портрета шейха Сюлеймана
проступает все же лицо среднего туока—строгий суннит, он тем не
менее страстно цепляется за мистику. После первой мировой войны в
Турции увеличилась тяга к чуду, увеличилось и число провидцев,
которые несли утешение скорбящим.
Несчастья, обрушившиеся на Турцию, породили среди мусульман
уныние; мусульмане увидали в них кару, которую аллах ниспосылает
людям за забвение веры. Кончилась война, а взбаламученное море все
еще бурлило. В Малой Азии солдаты превратились в мародеров,
грабивших мирных жителей; в Стамбуле хозяйничали иностранцы. «Где
же спасенье?» — тревожно спрашивало население. Ответ нес орден
накшбенди, который давно — и в Средней Азии, и на Кавказе —
проповедовал воинствующий ислам1.
Воскрешая учения ордена, дервиши могли бы использовать
недовольство населения. Более близкие и понятные для народа, чем
интеллигентские круги — депутаты меджлиса, вскоре разогнанного*,— они
могли бы поднять, напр'имер, крестьян против оккупантов, но в столице
крестьянство всегда было незначительно, это был пришлый элемент,
порвавший связь с землей; когда-то мощные цеховые организации
распались. У дервишей брал верх фанатизм, они все более и более
скатывались в лагерь реакционеров, для которых интересы родины стояли
на последнем плане. Во главе одной из групп дервишей накшбенди
в Стамбуле находился шейх Сюлейман, судьба которого вскрывает
реакционную сущность накшбенди.
Потому ли, что они — прозелиты, греки или лазы, сравнительно
недавно обращенные в ислам, но только за жителями района Оф — го-
Вл. Гордлевский, Бехауддин Накшбенд бухарский, в этом томе, стр. 369—386.
25*
387

родох в юго-восточном углу черноморского побережья — утвердилась
молва как о фанатичных ревнителях веры — изуверах. Оф поставлял
обычно фанатичных мулл2.
Здесь родился и Офлу йогуртчизаде Хаджи Эмин, основатель
какого-то толка, или ответвления, ордена накшбенди. Когда Хаджи Эмин
устроился в Стамбуле, к нему потянулись земляки-матросы3. Он умер
во времена султана Абдул Хамида II и похоронен на кладбище Фатих
у мечети султана Мехмеда II. На могильном камне, увенчанном
зеленым сарыком, который указывает, что он совершил паломничество —
хадж в Мекку, перечислены его сочинения.
Преемником (халиф) Хаджи Эмина был любимый ученик его
Хаджи Нури, умерший после мировой войны, между 1921 —1923 г.4.
После Хаджи Нури община раскололась; часть мюридов увлек
Джибалы Ходжа, нашедший поклонников среди женщин; он говорил
проповеди в мечети Фируз-аги; но большинство членов общины (до
5 тыс.) пошло за шейхом Сюлейманом; потом число последователей
его поднялось до 7 тыс.
Еще Хаджи Эмин предугадал в шейхе Сюлеймане духовного
вождя. Глядя на него, он однажды воскликнул: «О, он превзойдет меня и
шейха Нури!» В годовщину смерти Хаджи Эмина шейх Сюлейман ходил
обычно на могилу учителя и совершал там зикр (радение).
Рассказывают, раз он горячо молился над его могилой. Вдруг послышался го-
ло,с: «Сюлейман, Сюлейман, если бы камни, что лежат надо мной, были
неверны, и они бы уверовали!»
Столь действенна была молитва шейха Сюлеймана; так рано
отслоилась на шейхе Сюлеймане легенда о камне — символе терпения5,
испытывающем на себе силу слова угодника6,— так повторилась в
Стамбуле средневековая легенда о Достопочтенном Беде, когда
«Аминь» — «ему грянули камни в -ответ»7.
Шейх Сюлейман был родом из Хасанкале (Эрзурумского
вилайета). По существу вышедший через учителя из ордена накшбенди, шейх
Сюлейман отрицал, однако, родоначальника ветви Халида, обновителя
ордена (XVIII в.). Ему ближе был имам Фарук Серхинди, один из
учеников Бахауддина Накшбенда Бухарского; возводя толк к
индийскому имаму, он навлек на себя подозрения в «сепаратистских»
тенденциях. Но мюрид, передавая об этом, отрицал наговоры противников.
Человек невежественный, шейх Сюлейман сумел установить в
общине -строгий порядок. Члены общины отделены были от мира; раз вступив
в общину, человек закрывал себе возврат в мир. Община представляла
замкнутый круг: шейх Сюлейман, например, нечленам общины не
кланялся и не отвечал на поклоны.
2 На обилие мулл, которые расходятся по всей 'стране и даже ло Закавказью,
обратил шшмание Н. Я. Марр («Из поездки в Турецкий Л аз истай. Впечатления <и
наблюдения»,— «Известия Академии наук», СПб., 1010, i№ 8, стр. »6127). — Вспомним также
замечания Линча о лреках.
3 Я припоминаю смутно, что к нему перед первой мировой войной ходил по
пятницам в район Касымпаша лаз, (родом из Ризе, .служивший у драгомана посольства
в Стамбуле В. М. Писарева.
4 Хаджи Нури написал трактат, изданный литографски, «öeläil-ul hayet
(«Доказательства экстатического волнения»).
5 Ср. в сказках камень терпения (sabir ta§i): слушая горестные излияния
девушки, он начинает волноваться (пениться).
0 Вариант легенды о Хаджи Бекташе см.: В. А. Гордлевский, Османские сказания
и легенды, — Избранные сочинения, т. I, стр. 366.
7 См. стихотворное переложение легенды у Я. 'П. Полонского.
388

Принимая в мюриды, шейх Сюлейман раздавал брошюры, в которых
излагалось его учение, но он накладывал на мюридов молчание.
Открывшийся Осману Сайду мюрид говорил, что нарушение клятвы прежде
всего наказуется исключением из общины. В Кы.ршехире кто-то
вздумал было самовольно покинуть общину, и на него посыпались беды.,
Члены общины тесно связаны были между собою. Они ни от кого
ничего не 'принимали и не предпринимали ничего без ведома шейха
Сюлеймана, он давал им разрешение и на брак.
Порицая безделье, шейх Сюлейман насаждал труд, он требовал,
чтобы каждый избирал себе какое-нибудь занятие, чтобы каждый был
эснафом — ремесленником; так поддерживалась исконная связь между
ремесленниками и дервишами. В ремесленниках находили себе
дервиши опору.
Образ жизни шейха Сюлеймана был простой. Пища его была
умеренная; хлеба съедал он мало, каких-нибудь 50 дирхемов (100—150 г)<
в день, пил два глотка воды. Когда плоть изнурена, говорил он, душат
восходит к аллаху. Одежда на нем была скромная — белое джуббе, а
на ногах мест — желтые папуши без гвоздей.
Хранитель сунны, отрицавший всякие новшества (bid'at), он не
надевал на голову феску (тогда бывшую официальным головным
убором в Турции), а обматывал голову одним сарыком, конец которого
болтался, а из-под низа свешивались длинные кисточки.
В этом пункте орден накшбенди строго соблюдает сунну. Дервиши
вспоминают, что во время битвы при Бадре (624 г.) пророку
Мухаммеду явились небесные помощники — ангелы, головы которых именна
так и были перевязаны 8. На это будто бы намекает и стих Корана.
Волос дервиши вообще не стригут; они говорят, что пророк
Мухаммед до победы над противниками, укрепившимися в Мекке, не стриг
волосы и бороду. Шейх Сюлейман бороду, конечно, не брил, волосы на
голове были у него растрепаны.
У шейха Сюлеймана был дар прозорливости; в затмении солнца
в 1914 г. видел он грозное знамение, которое, как говорили дервиши,,
и подтвердилось — вскоре началась первая мировая война.
Толпа почитала шейха Сюлеймана, в нем она видела угодника, но^
шейх Сюлейман, сердясь, замечал: «Я только проповедую веления
пророка Мухаммеда»; и, если кто упорно величал его святым (evliya), он
грозил, что на Страшном суде дерзновенный будет схвачен за ворот
и не избавиться ему от мучений ада.
Оберегавший общину от мира, от влияний извне, шейх Сюлейман
к ходжам, конечно, относился отрицательно. Среди ходжей выделял он
только хатыба и имама мечети Касыма паши. Шейх Сюлейман не
позволял также мюридам совершать за ходжами молитву; исключение делал
он для имама мечети Фатиха, Араб Хафыза (Мехмеда Асыма),
старого своего товарища.
Обычно шейх Сюлейман избегал ходить в мечети. Он жил в
квартале Этмейдан, былом центре янычаров, там устроил он себе молельню
и сам читал эзан. На утреннюю молитву к нему собиралась
приблизительно половина мюридов. Раз в неделю, по пятницам, между двумя
молитвами (полуденной и предвечерней) члены общины совершали
зикр. Молясь, они приходили в экстаз, и, когда выкрикивали слово
«аминь», от гула сотрясался купол здания.
8 J. von Hammer, Constantino polis, Bd II, Wien, '11816, S. 487.
38&

На обязательную для мусульман общую молитву по пятницам шейх
Сюлейман отправлялся в мечеть Аясофья. Моления в мечети Аясофья,
з которой совершена была первая пятничная молитва султаном Мехме-
дом II, завоевателем Константинополя, «по соображениям тактическим»
обставлены были торжественно. Он шел окруженный детьми (в
возрасте от 8 до 15 лет). Одетые в джуббе, с большими сарыками на
головах, дети несли на плечах палки — символ мечей. В мечети дети
становились за мюридами. По улицам члены обшины ходили шумной толпой.
Всегда на плечах у них были деревянные палки — беззубое
воспоминание о старом исламе, поднявшем меч на неверных; так изображают
источники и абдалов Рума — одну из четырех социальных группировок
Анатолии XIV в.9.
23 апреля ст. ст., в день св. Георгия, превратившегося у турок в
Хыдреллеза (Хызыр Ильяс), община отправлялась в Бейкоз (на
азиатской стороне города) и молилась на холме над могилой Юши ,0. Где-то
там, у «слияния двух морей» (macma'ul-bahreyn), сходятся из года в
год пророки Хызыр и Ильяс, совершающие беспрерывно кругосветное
путешествие. Хызыр совершает обход земли с правой стороны, Ильяс —
с левой. Как истые мусульмане, они бреют друг другу головы, читая
молитвы. Когда читает Хызыр, Ильяс заключает молитву словом:
«аминь», и наоборот. В момент произнесения пророками слова «аминь»
аллаху угодна бывает молитва человека. Так и мюриды шейха Сюлей-
мана верили, что тогда их молитва доходит до аллаха.
Вооруженные всегда палками, члены общины готовились к встрече
с антихристом — Деджжалом. Земные .настроения наводили шейха Сю-
леймана на мысль о близкой кончине мира. Малые, второстепенные
признаки пришествия Деджжала уже были. Оппозиционно настроенная
к реформам Мустафы Кемаля (Ататюрка) община повторяла хадисы об
антихристе, давно распространенные в Турции.
На Мустафу Кемаля шейх Сюлейман смотрел как на деспота
(müstebit) и отделял общину верных сынов от воинства Деджжала.
До поры до времени это сходило ему с рук, но вот шейх Сюлейман
разразился в 1925 г. яростными нападками на ношение шапок, сменивших
фески, как на »новшество, безусловно осуждаемое канонами. «Если кто
сознательно наденет на голову немусульманский головной убор, должен
возобновить исповедание веры»,-—повторял в XVIII в. Мураджа д'Ос-
сон мнение староверов.
Шейх Сюлейман был арестован; он как будто предчувствовал это;
еще будучи на свободе, он говорил ученикам: «В мире ислама семь
шейхов, один (он намекал на себя)—в Стамбуле, он будет взят, но
скоро его опять призовут»п. В тюрьме шейх Сюлейман непрерывно
молился. Препровожденный в Анкару, шейх Сюлейман был осужден и
сослан в Измир, где жил под надзором полиции.
Мюриды, помня слова учителя, ждали, что вот-вот он вернется к
ним, но все, конечно, было напрасно. Дервишские организации были
закрыты, мюриды рассеялись.
9 В. А. Гордлевский, Государство Сельджукидоз Малой Азии, — Избранные
сочинения, т. I, М., I960, стр. 206.
10 О Юше см.: В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. I, стр. 327. 362, 405.—
В Анатолии есть слово yug§a — земля, прикладываемая к месту клеймения животного.
Народная этимология имени древнееврейского пророка (см. Uzun Köprülü Fehmi, Köyde
derdïkierim? Yua tepesinin as ne? — «Kurun», 1932, № 5305).
11 «Ir$âd-ul-gâdilïn» («Наставление нерадивых на верный путк»^, Стамбул,
1016 г. х. (1900), стр. 167.
392

^D^^J^^^
КАРАКОЮНЛУ
(Из поездки в Макинское ханство)
Возвращаясь осенью 1916 г. с Кавказского фронта в Москву через
Маку, я воспользовался любезным предложением б. российского
консула в Макинском ханстве С. П. Олферьева и проехал в селение Софу,
где благодаря содействию консульского агента Шахтахтинского
познакомился с сектантами, исповедующими перевоплощаемость божества;
Шахтахтинский проводил меня и в селение Тазекенд, место упокоения
Мир Мехмеда Хасана, привлекающее к себе толпы паломников.
Свои дорожные заметки я привел в порядок спустя почти два года,
и это, конечно, не могло не сказаться на них некоторой тусклостью и
бледностью изложения; кое-какие намеки, в записную книжку
занесенные вскользь, мне уже непонятны и должны были быть выброшены.
Собранный мной материал заключает результат собственно опроса
сектантов и отчасти их соседей — шиитов; мне не удалось наблюдать
длительно сектантов в их обыденной жизни или тем менее во время
культового акта —общей «трапезы любви», которая совершается у них
зимой; правда, для меня была,, так сказать, инсценирована «трапеза
любви»: дервиши в Тазекенде, видя мой интерес к ним, словами и
действиями воспроизводили обрядовую сторону трапезы.
Поездка моя, словом, представляет как бы казачий наскок, налет;
это сообщает моим записям отрывочность, объясняет пропуски,
неравномерность обработки частей и т. д.
Иногда сектанты как будто чувствовали, что не столько наблюдаю
я их, сколько выпытываю, и они давали мне это понять. «Вот, если бы
жив был Мехмед Хасан,— заметил мне один сектант, остановленный
мной дорогой,— он знал бы, что меня допрашивают».
Скрытность, к которой расположен восточный человек, привыкший
быть настороже от европейца, еще более развита в сектанте: если
государство его «не преследует за религиозные убеждения, все же над ним
подсмеиваются и он научается прятаться в свою скорлупу и старается
не только не выдавать своего расхождения с господствующей религией,
а, наоборот, выдвинуть общие верования, отметить точки
соприкосновения, которые вкраплены в его учение, ибо только таким образом
может он отвести от себя нетерпимую, тяжелую руку официального
мусульманского духовенства. В этом отношении сектанты усвоили тактику,
веками сложившуюся в Персии: лицемерное религиозное притворство
давно уже поощрялось зороастризмом; так, когда последователи Зер-
душта * увидели, что борьба со сторонниками Маздака им не под гилу,
они в сущности бывали удовлетворены, если их противники соблюдали
391

только декорум. Под наружным однообразием в Персии жили и
сохранялись тайные религии.
Несмотря на неблагоприятные условия, в которые я был поставлен,
я ощущал нередко душу сектантов, я видел, как в них билась сильная
вера в то, что они мне говорили. Высокая степень экзальтированности
сектантской1, их чувствительности -и восприимчивости невольно
передавалась и мне. А наэлектризованность (подчас напускная) находит
дорогу и к слушателю.
Я спрашивал себя: «Да тот, кто так восторженно или убежденно
повествует мне о таинствах учения и снисхождения божества или о
чудесах Мир Мехмеда Хасана, да сам-то он верит во все это?» Передо
мною встает образ сектанта (Мешхеди Хюсейна), высокого старика из
селения Софу, который говорил безостановочно, как заведенная машина,
воздымая руки кверху; он явил мне живой образец красноречия
человека, для которого в слове — жиань; говоря, он бессознательно питает
в себе огонек фанатической веры, слово для него уже непреложный
документ, превратившийся в истину, как только оно сорвалось у него-
с уст. Для сектанта сливаются легко области видения — воображения
и реальности — физических ощущений. Простой рассказ, передача
простого жизненного впечатления тут же, на глазах слушателя, быстро
оплетается элементами визианности.
/
Округа Макинского ханства, заселенная сектантами каракоюнлу,.
находится к юго-востоку от Маку и заключает в себе 25 селений2;
некоторые из них, как, например, Софу или Мухур, большие; в первом —
150, во втором — 200 с лишком дворов; в других селениях — 50—60
дворов; но есть между ними и крохотные выселки, где всего 5—6 дворов.
Вот названия деревень: Каразами, Тавра (новое селение, где живут
выходцы из Софу), Софу, Арпалык (новое селение в 15 дворов), Мер-
гянляр (три селения — Среднее, Нижнее, Верхнее), Тазекенд3, Индже-
лер (два селения), Кызылджакалалар (три селения, иначе называемые
Иокарысюлейман-кенди, Мухаммедкерим-кенди, третье селение
осведомитель мой запамятовал), Шейхсулу4, Фешал, Мухур, Карабулак, Кё-
селер (два селения), Меликли, Танабулагы, Аббасбулагы, Шюто
(половина населения — сектанты, другая — шииты), Тазеишкесу5. Общее
число сектантов простирается до 10 тыс. Впрочем, в Каракоюнлу живут
не исключительно сектанты; здесь есть, например, две курдские деревни.
Как давно обосновались в Каракоюнлу сектанты, сами ани не
знают6; мне по крайней мере не приходилось слышать об этом местных
1 На это обратил взимание и В. А. Жуковский («Секта людей истины — ахли хакк
в Персии»,— «Записки Восточного отделения Русского археологического общества»,
СПб., т. II, вып. 1—2, стр. 18—19).
2 Название одного селения ускользнуло от меня.
3 По рассказам, селение это лет сто тому назад принадлежало Мулла-кулу и
называлось Муллакулутазекенди; теперь в нем 60 дворов.
4 Кажется, это выселки Тазекенда.
5 Перечень деревшь с некоторыми отклонениями дан .и у В. Ф. Минорского
(V. Minorsky Note de la secte des Ahlé-Haqq, — «Revue du monde musulman», Paris,
1921, pp. 53—54).
6 Эвлия Челеби rrV о" ^f^ <o l-^ (\ ^L* <^<*«ulz>-L«, jS^. Ujl—
(далее — «Путешествие Эвлия Челеби»), проезжавший через Маку в XVII в., молчит
о сектантах.
392

преданий; одно несомненно, что часть их пришла сюда из других мест.
Макинское ханство, спрятанное за горами, представляло укромный
уголок; ведь и в -настоящее время сумело оно сохранить тень
независимости (пт центрального персидского правительства). Заселено было Маку
прежде разбойниками, а ханство образовалось только в конце XVII в.,
будучи основано Ахмед-султаном, из кочевников-племени баят7,—
слугою шаха Надира, который после насильственной смерти шаха вернулся
в Маку с награбленными сокровищам«8. Очевидно, макинская земля
давно была притягательным центром для тех, кому у себя жилось плохо
или кто хотел замести свои следы; охотно шли сюда и сектанты,
облепившие селениями гору Соккар. Область, занятая сектантами, ширилась
постепенно, на памяти людей; так, селения Мухур и Фешал основаны
выходцам« из Турции, другая эмиграционная волна шла с севера — из
Закавказья; так, селения Тазекенд и Софу возникли усилиями
выходцев из Шеки, т. е. Нухи. Переселение это состоялось, как говорят, до
Фетхали-шаха (1797—1834), когда еще оба берега реки Аракса — «бу
тай» и «о тай» — принадлежали Персии, т. е. до Туркманчайского мира
(1828). Народная память донесла и имена вождей, пришедших в Кара-
коюнлу: так, Заман-бей привел сектантов из Турции, Нагдали-бей — из
Нухи. (Нухинские выселенцы жили первоначально в Тебризе; говорят,
что в Нуху из Тебриза переехал Марагалы Фазл Али-хан, соблазненный
плодородием новой земли. Часть сектантов, до 12 деревень, осталась
жить в Нухе, они составляют в Карабаге отдельную общину, члены
которой уделяют долю и в Тазекенд; женщины из Нухи посылают сюда
украшения.)
//
Вследствие различного и разновременного происхождения селений
Каракоюнлу быт жителей должен, конечно, носить на себе отпечаток
разнообразия (как разнообразны жители и по типу). Бытовые черты,
записанные мною, впрочем, случайны и только мельком рисуют ту или
иную сторону жизни.
Сектанты, живущие в Макинском ханстве, сохранили крепостную
зависимость от помещиков и ханов-шиитов9; земля принадлежит хану,
а сектанты только как бы арендуют землю или, точнее, живут на
чужой земле, а 7з сбора с полей идет в уплату ханам за аренду -и на
государственные подати. Сектанты — народ трудолюбивый, работают
они день и ночь, и в большинстзе — люди состоятельные. Сельскими,
полевыми работами занимаются у них и женщины, распространено
также и плетение корзин. Зимой они уходят в б. Тифлисскую губернию
(в Борчалинский уезд). Вероятно, тяга в Закавказье замечается между
селениями, жители которых помнят еще о своем происхождении. Однако
на макинскую железную дорогу — от узловой станции Шахтахты через
7 Баят — большое туркменское племя; еще в «ачале XIX в. обо -селилось в Ни-
шапуре, Тегеране, Ширазе (Jaubert, Voyage en Arménie et en Perse, Paris, 1821, p. 255).
Прежде, вероятно, границы .расселения заходили в Турцию; как будто отголоски
сократились в вилайете Каета.мону; там есть деревня Баят, о которой ходит пословица
(Вл. Гордлевский, Образцы османского нарооного творчеетва, М., 1916, стр 49, поел
Ы36).
8 В. Ми.норский, Отчет о поездке в Макинское ханство в октябре 1905 г., —
«Материалы по изучению Востока», вып. 'I, СПб., 1909, стр. 16—"17.
9 В селении Мухур, впрочем, султаны и беки, владеющие землей, также
исповедуют сектантство.
393

Маку на Баязит и дальше'—шли они неохотно, указывая, что там
жалованье платят неисправно.
Предписания узаконенного на Востоке исламом быта
(отразившегося и на христианах — армянах и греках) у сектантов утратили
первоначальную строгость: так, во время свадьбы у них известны общие
танцы» хороводы мужчин и женщин; это, по-видимому, характерно для
сектантов-курдов Персии ,0 («людей истины») и для кызылбашей и
Турции (в Никсаре) и на первый взгляд могло бы объясняться тем, что
женщина занимает у них более свободное положение, чем у
мусульман— суннитов или шиитов. Однако более вероятно другое
предположение, что танец как элемент дервишского, суфийского радения
(например, у мевлеви), экстатически приближающий человека к божеству,
входит в обрядность и сектантов Каракоюнлу. Посторонний же
наблюдатель может знать о танцах у сектантов только тогда, когда им нет
надобности (религиозной) —как во время свадьбы — скрывать это.
При браках поступают сектанты также иначе, чем мусульмане, т. е.
они выдают дочерей своих за мусульман 12, но сами не берут себе у них
жен. Имена, которые носят сектанты, обнаруживают расположение их к
Али, одному из наиболее популярных между ними воплощений
божества; часты у них имена: «Мовла верди» («Господь даровал»), «Ага
верди» («Ага даровал»), «Хода верди» («Бог даровал»), «Тары [Тангры]
верди» («Бог даровал»), где, согласно толкованию сектантов, под
господином разумеется Али; или прямо: «Али-кулы» («Раб Али»), «Алмас-
кулы» («Раб Алмаса»); Алмас — по одному варианту — сын «царя
мира»; по другому — один из четырех ангелов, сопровождающих
божество Ч
Табак сектанты не курят; это и не удивительно, так как в
мусульманских странах табак сравнительно недавно вошел в общее
употребление; в Турции в XVII в. во времена султана Мурада IV курение
строго запрещалось и охотники до зелья прибегали к'различным
ухищрениям, чтобы только удовлетворить свою страстьи.
Бороду они бреют15, отпускают ее только дервиши в Тазекенде
(пришлый элемент). Внешним видом они все-таки мало чем
отличаются от других, и, чтобы определить, принадлежит кто к сектантам или
нет, должно спросить: «Из какого источника пил ты воду?»; если
вопрошаемый назовет «cap чешме» 16 — источник истины, значит, это —
10 В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 15, прим. 1. — Упоминает о танцах
и А. Гобино (A. Gobineau, Trois ans en Asie, Paris, 1905, p. 324).
11 Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой Азии. Кызыл-баши,—
«Русская мысль», М., 1916, № М, стр. 86.
12 В. А. Жуковский утверждает обратное (В. Жуковский, Секта людей истины..,
стр. 15, прим. 2).
13 В. Минорский, Материалы для изучения персидской секты «люди истины», или
Али-илахи, М., 1911, стр. 5в, 64, прим. 1. — Между женщинами распространены имена
Хуршид (впрочем, это и мужское имя), Хумай, Та-рлан.
14 Есть а.некдот о Насреддине, как, спасаясь от преследований, он забрался в мо-
. гилу и, увидев там курильщиков, принял их за мертвецов (ср. Вл. Гордлевский: «Живая
старина», СПб., 1911, вып. ■], стр. 156).
15 «Люди истины» бороды не бреют и усов не стригут; отвергают пророка
Мухаммеда потому, что он резал усы (В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 5).
Любопытно, что албанцы (среди которых наблюдается большое отклонение от ислама и в
CTO'poiHy христианства, и в сторону сектантства) смотрят на бороду как на отрешение
от мира; так по крайней мере характеризует их османская поговорка (Вл. Гордлевский.
Образцы османского народного творчества, стр. 45, поел. 1061).
16 То есть «серчешме» («и.«^^) — начало источника, исток, где вода чище всего.
394

каракоюнлу; в противном случае, говорят сектанты, он — баят. Здесь
как будто одно туркменское племя (каракоюнлу) противополагается
другому племени (баят).
Для сектанта характерно также цитирование стиха17:
«^L* с~Л U_iï лГ ^UiT
'Он нежно ласков, как отец, [быть может и] больше; узнай, ибо
Али — друг бога'18.
///
Обычно макинские сектанты носят название «каракоюнлу», т. е.
чернобаранные, а соседей своих, шиитов, величают они «аккоюнлу», т. е.
белобаранные, и в этом противопоставлении старых этнических понятий
«каракоюнлу» и «аккоюнлу» отражается как. будто воспоминание о
туркменских (племенах) династиях, между которыми шла в XV в.
в Малой Азии борьба *. Исходя из современной религиозной розни
населения Макинского ханства, думаю, что и раньше борьба эта также
проходила под знаменем веры.
Туркменская династия Каракоюнлу выдвинулась в Малой Азии
(в Эрзуруме) в XIV в., а в XV в. она господствовала уже в Багдаде*
Культурно завися от Ирана, она навлекала на себя подозрение в
неверии для персидских историков она — «нечестива», а с точки зрения
ислама египетские историки обвиняли ее в отступничестве и в
христианстве19. С распространением господства османцев политическое значение
каракоюнлу должно было пасть, но, исчезнув как царствующая
династия, каракоюнлу сохранились этнографически
(каракоюнлу—наибольшее между турецкими кочевниками — юрюками — племя), как
сохранились и аккоюнлу, кочующие в Южном Азербайджане.
Корни сектантского нечестия лежат, конечно, глубоко: это обломки,
раскиданные там и сям, старого культурно-религиозного
миросозерцания Передней Азии, пережившей ряд политических катастроф.
Сталкиваясь с инородными (внутренне) этническими группами, единое
миросозерцание впитало посторонние, чуждые первооснове элементы;
теперь оно предстает под покровом мусульманства; однако, сняв этот
верхний слой, мы усмотрим черты, которые сближали и сближают
восточное (малоазиатское) и «еретическое» христианство с «еретическими»
сектами мусульманскими.
В Маку сектанты, помимо местного, обусловленного историческими*
воспоминаниями, термина «каракоюнлу», называются еще «гёренлер»,
т. е. видящие (бога), хотя, возможно, это не столько местный термин,
сколько дервишско-литературный; в Казвине зовут их «какавенд» или
Сейид Талиби — последнее наименование, очевидно, эпонимиое: то был,
вероятно, какой-нибудь духовный вождь, руководитель, внесший изме-
17 М. А. Гаффаров предлагает дополнить стих (испорченный) примерно словом
Jj (*хь) это ^.^J^ обусловлено требованиями ритма и смы'сла.
18 Кызылбаши сивасские видят на лбу какое-то сияние (Вл. Гордлевский, Из
религиозных исканий в Малой Азии..., стр. 80)
19 В. Бартольд, Турции, ислам и христианство, — «Ежемесячный журнал», 1915,
№ 2, стр. 75.
395

нения в учение или, быть может, выдавший себя или считавшийся
воплощением божества; в Мазендеране — «хаджевенд»; в Урмии — «абдал-
бейи»20; 'наконец, в Техране — «ахли-хакк» («люди истины»). Кишит
сектантами Южный Азербайджан (в Хое, в Тебризе в их руках
находится торговля). И нет, вероятно, закоулка в Персии, где бы не была
сектантов, не жили бы между ними старые боги, которые от
ослепительного, предательского света ушли в подполье на таинственные
собрания верующих21.
IV
Комплекс верований сектантов пестр и сложен: от элементов
низшего религиозного культа до высокого учения о вездесущии и
воплощаемое™ божества; от почитания деревьев, обладателей божественной
силы, до «трапезы любви», объединяющей «людей истины» в единую
семью,— все вобрали в себя сектанты, сохранившие явственные следы
этапов, которые прошла религиозная жизнь в Передней Азии. На ма-
кинской почве кое-что было подновлено: здесь застали сектанты
христианское (армянское) население, которое оказало на них, должно быть,
вторичное влияние. Теперь армяне из Каракоюнлу исчезли, но в
окрестностях селения Софу, например, на горе сохраняются еще жалкие
остатки христианской церкви22.
В селении Софу, огороженная невысокой глинобитной стеной,
находится священная роща Кара-оглан. Рука человека не касается деревьев,
и они стоят ветвистые, раскидистые; некоторые уже подгнили и,
обнажив при падении корни, завалили дорогу. Говорят, что один из
нынешних макинских ханов, Нимет-хан (любимец курдов, которые зовут его
Мамо), велел было рубить деревья, «о смельчак, взявшийся за рубку,
был наказан, и воля хака была отменена. Не отрезаются на деревьях
даже сухие ветви, задерживающие рост. На деревьях бывают и вотив-
ные приношения: весною женщины подвязывают цветы — отголосок
весеннего празднования оживания природы. Деревья таят в себе
производительную силу; сюда приходят и невесты. Прячут под деревьями в
земле кости жертвенных животных23 «из опасения, чтобы не съела их
собака — животное нечистое. Обычно божеству жертвуется животное
мужского пола24, согласно слову имама Ризы, как говорят сектанты.
Приносят также жертвы перед отправлением в дорогу, перед
совершением какого-нибудь дела; жертва должна не »столько открыть
человеку исход задуманного или затеянного, сколько вызвать расположение
божества, которое ниспошлет удачу. Жертва бывает различная; весною
сектанты в течение пяти дней воздерживаются от молока (овечьего);.
20 В османском языке слово «абдал» значит придурковатый; но, кажется, в Коний-
ском вилайете термин «абдал» заключает в себе или этнический смысл (юрюкский род),
или же религиозный; в Персии употребляется в смысле нищий, нищенствующий,
пекущийся о бедных.
21 A. Gobineau, Trois ans en Asie, «p. 1303. — Гобино думал, что по крайней мере 2/з
населения Персии —сектанты; см. еще обзор у В. Ми-норского (V. Minorsky, Note de la
secte des Ahlé-Haqq, p. 41 et suiv.).
22 В XVII -в. ,в соседних деревня-х жило мятого крестьян; так, Эвлия Челеби говорит,
что половина селения Ылыджалар (.насчитывается 3ÜÖ дворов) — христиане
(«Путешествие Эвлия Челеби», т. II, стр. 3139).
23 См. также В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. Ф5—16.
24 Ср. замечание В. А. Жуковского о святилище сектантском «людей истины» на
<5ерегу реки Сирвенда: мужской приплод от священных овец идет,на жертву, женский—
на обыкновенную пищу (В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 15, 23).
396

молоко собирается для общей молитвенной трапезы — «трапезы
любви», на которую приглашается и сейид—пир (старец) или потомок
имама.
Жертва, совершенная в Кара-оглане, угодна бывает перед богом.
Один раненый, рассказывают, зарезал пять или шесть баранов и
поправился. Жители селения Каразами говорили Шахтахтинскому (как бы
объясняя причину холерной эпидемии, постигшей город Маку): «Мы
каждую ночь режем -по пять баранов, а вы, аккоюнлу, забыли бога».
Роща Кара-оглан производит впечатление крайне запущенного сада
или парка. Прежде, говорят, здесь протекала речка Дивана, но жители
отвели воду, боясь, что вода задевает корни священных деревьев.
В роще стоит и священный дом — «очаг» Шаха Мехмеда, из двух
комнат, или горниц: во второй комнате, куда входят, как в мечеть,
босиком, находится стул — «трон» Шаха Мехмеда, а рядом — корзина,
куда складывают и сносят из домов листочки Корана (печатные,
литографированные), чтобы они не трепались или не рвались на папиросы,
а главное, чтобы случайно не попали под ноги человеку25.
В глазах населения место это, освященное Шахом Мехмедом,—
пребывание угодников божьих. Раз — лет 25 тому назад—сюда вошли
женщины; смотрят, а там оидят девять 1сей.идов и молятся; женщины
испугались и упали в обморок.
Здесь, говорят сектанты, Шах Мехмед, одно из воплощений
божества 26, сотворил первое чудо; здесь, так сказать, зародилась секта. Он
пришел в селение, и было с ним четыре27 ученика-дервиша: Биляль
Хебеш28, Камбер29, Сельма,н30 и Абузер31 — ипостаси отдельных свойств
бога а2. Когда у Шаха Мехмеда спрашивали об имени, он уклонялся от
прямого ответа и говорил только, что у него много имен. Он велел
Б'илялю Хебешу бросить палку в тандыр; тот отказался, тогда бросил
Шах Мехмед, и головня немедленно превратилась в дерево,
впоследствии разросшееся в рощу. «Кто это сделал?»,— вопрошали изумленные
жители. «Кара Оглан» («Черный Юноша»),— отвечал Шах Мехмед;
это имя утвердилось и за рощей.
25 О 'благоговейном страхе .мусульманина перед .печатной или исписанной бумагой,
кото-рая может заключать в себе слово «аллах», см.: Вл. Гордлевский, Быт османца
в суевериях* приметах и обрядах. — '«Зтнопрафическое обозрение», ,19115, № '3—4, стр. 9;
также A. Galland, Journal, Paris, t. I, Ш81, p. 163.
26 Вскользь упоминает о нем В. Минорский («Материалы для изучения персидской
секты...», стр. 64, прим. 1); не его ли имя -вышито на знамени сектантском? (См. там
же, стр. 111).
21 Постоянное число спутников, ангелов, божества, см. таблицу семи эпох (В. Ми-
норский, Материалы для изучения персидской секты..., стр. 64).
28 Абиссинский раб, выкупленный Абу Беюром, верный слуга и телохранитель
Мухаммеда; он исполнял о'бязаннности первого муэззина.
29 Любимый невольник Али; о'степени расположения Али к нему свидетельствует
уверенность персов, что, если Камбер возьмет в аду под свое покровительство гебра, этог
гебр в свою очередь может облагодетельствовать весь род человеческий; при жизни
пророка он -был его знаменосцем. Вскользь о нем см.: В. Минорский, Материалы для
изучения персидской секты..., стр. '64; о .могиле его см.: Вл. Гордлевский, Османские
сказания и легенды, M., 19»li2, стр. 59.
30 Перс-христианин, с которым Мухаммед сблизился в Медине; о нем см.: В.
Минорский, Материалы для изучения персидской секты..., стр. 23, 98, 62, 81 и 104;
Н. Thorning, Beiträge zur Kenntnis des islamischen Vereinswesens, Berlin, dl&lß, S. 85, 89.
01 Абу Зарр — аскет, главный представитель нищих; о нем см.: Вл. Гордлевский,
Османские сказания и легенды, стр. 28—29.
32 В. Минорский, Курды. Заметки и впечатления, Пг., Г916, стр. 25.
397

Отсюда Шах Мехмед пошел к горе Соккар; реки тогда еще не
было; он воткнул посох в землю, и потекла вода м стремительно и
бурно, как сумасшедшая. Ученик Сельман, пораженный, все смотрел; Шах
Мехмед, рассерженный бурливостью воды, сказал: «Диване олма, кал
бурда!» («Не бесись, осталовись здесь!»),—и стала речка называться
«Дивана» («Юродивая», «Сумасшедшая») ^4. Чудо Шаха Мехмеда
навело на народ ужас, и он хотел убить чудотворца.
Жили тогда в селении армяне; они не познали его и гнали от
себя Шаха Мехмеда. Там была старуха с сыном Нусейром, они-то
сжалились над Шахом Мехмедом, приютили его, и он прожил у них
два года. Когда Шах Мехмед уходил, юноша стал плакать и ни за что
не хотел с ним расставаться, но мать сначала не отпускала сына, говоря:
«Что мне делать, если его убьют!» Шах Мехмед успокоил старуху, и
они пошли на войну. На берегу моря он расположился привалом и
послал юношу кликать рыбу: «Керкероглу Меркере»35, чтобы узнать
дорогу через море. Поднялись рыбы. «Нас много,— говорили они,—
кого тебе надобно?» Скоро они догадались, что помочь может только
двенадцатый прадед из их рода («он ики пюшт»)—рыба, слепая на
левый глаз. Она поднялась на поверхность воды и сказала: «Зачем
Шах Мехмед спрашивает дорогу у меня? Без меня он знает все».
Юноша пошел к Шаху Мехмеду.и воскликнул: «Ты — создатель, ты —
бог». Напрасно убеждал его Шах Мехмед, что их сотворил другой —
высший, кто над ним«. Тот все твердил овое. Тогда Шах Мехмед убил
юношу, но, возвращенный к жизни, юноша повторял. «Ты — бог». Семь
раз Шах Мехмед отсекал ему голову и снова оживлял, вспоминая
обещание, данное матери. В это время послышался голос с неба,
который возвестил, чтобы все люди признавали Шаха Мехмеда богом.
От Нусейра, первым познавшего истинного бога, и пошли
сектанты «люди истины»36, которые и религию свою называют «религией
Иусейра» 37.
Бесстрашно шел Шах Мехмед вперед; всюду росла и молва об
его чудесах. Он побывал и в Руме (Малой Азии); там знали уже о
чуде, превратившем головню в дерево, и прозвали его Атеш-бей («Огонь-
бей») 38 или, как толковали в селении Софу, «Бей атеши» («Огонь бея,
господина»). Так устанавливается связь с дервишским орденом бек-
таши, которые, почитая Али, как бога, пытаются, однако, формально
примирить свои верования с мусульманством. А с другой стороны,
отождествляются эпохи Шаха Мехмеда и Хана Атеша. В таблице В. Ф. Ми-
норского (см. его «Материалы...», стр. 64, прим. 1) Шах Мехмед входит
33 Обычное в мусульманской агиографии чудо.
34 По другому варианту, так сказал Шах Мехмед Сельмаиу, который неотступна
следовал за учителем.
35 Над этими рыбами Шах Мехмед уже раньше сотворил чудо. Однажды рыба-
самка жаловалась ему, что съеден ее самец. Шах. Мехмед потребовал кости и оживил
рыбу. Видя чудо, гость Шаха -Мехмеда уверовал во всемогущество его. Ср. аналогичное
чудо Султана Исхака: В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 17.
36 Эта легенда о происхождении от Нусейра «али илахи» — божественного
поколения—подробно изложена у P. Aubin, La Perse d'aujourd'hui, Paris, 1908, pp. 67—68;
см. также К. Боде, Путевые заметки, — «Библиотека для чтения», 18-54, т. 123, отд. III,
стр. 46—47. — ß. А. Жуковский передает начало легенды иначе («Секта людей
истины...», стр. 8—9). У В. Минорского Нусейр — имя одного из ангелов тариката
(«Материалы для изучения персидской секты...», стр. 62).
37 В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 8.—А. Гоби но также не различал
«людей истины» (зхл-е хакк) от нусайри.
38 См. указатель у В. Минорского («Материалы для изучения персидской секты...»)»
398

только в список, сообщенный келардештским сейидом; но в'се это
показывает, как зыбки, неустойчивы в сектантских кругах, точнее, низах
(малообразованных) имена «царей мира».
Шах Мехмед, совершая чудеса, прошел Малую Азию. Идя по
безводной пустыне, войско его истомилось. Шах Мехмед прорыл холм^—
показался огромный камень. Перстом указательным отбросил он
камень: за камнем была железная дверь; когда открылись двери, пред-
стало семь комнат и фонтан и перед фонтаном сидело семь Али. Видя
изумление на лице Сельмана, Шах Мехмед спросил, не помнит ли он,
как за 7Ü лет до потопа, когда они купались в море, на платье его спал
лев. «Кто тебя спас тогда?» — «Я знаю только, что я дал тому человеку
букет цветов»,— отвечал Сельман. «Вот твои цветы»,— заметил Шах
Мехмед, подавая их Сельману.
Рассказ этот раскрывает единство и неизменность божества,
являющегося человечеству в различных формах; постоянны как будто и
спутники его; во всяком случае Сельман сопровождает искони Шаха
Мехмеда, хотя его слабое человеческое сознание забыло это.
Словом, Шах Мехмед исходил весь мир — он был и в Индии; в
городе Хавизе (в Хузистане) чеканились монеты с его именем: на одной
стороне выбито слово «Хавизе», на другой — исповедание
мусульманской веры39.
Кого разумеют сектанты под Шахом Мехмедом в Индии, решать
не берусь40, но общая концепция рассказов позволяет думать, что,
признавая воплощаемость божества, каракоюнлу — люди, мало или
плохо разбирающиеся в тонкостях богословско-религиозных,— исходят
из шиитства; для них мусульманская религия в шиитской окраске не
есть нечто абсолютно неприемлемое, как, например, для «людей
истины»; это, скорее, «али-илахи», алибожцы, в шиитское учение, об Али
вложившие старые представления о непрерывной воплощаемости
божества4|.
V
Таким образом, Шах Мехмед, когда-то осчастлививший собою
селение Софу,— только позднейшее перевоплощение божества, только^
позднейший aller ego бога Али. Между ним и Али лежит еще
длинный ряд других перевоплощений; в жизни сектантов они играли более
значительную роль; во всяком случае в народном предании сохранили
более ясные исторические черты, чем Шах Мехмед. А может быть,
изучение сектантов пополнит все лакуны или недоумения и раскроет
истинное имя Шаха Мехмеда.
Основной пункт учения сектантов — непрерывное обожествление,,
непрерывное снисхождение на землю Али. Обожествляя Али, они
стараются уложить религиозные верования в круг истории ислама, но
достигают этого наружно, ибо для них, конечно,. Али — символ
изначального бога, бога — невинного страдальца. Али — мосток, перекинутый от
39 См. об этом у В. Минорского (V. Minorsky, Note de la secte des Ahlé-Haqq
pp. 406—107).
40 Вспомним Мухаммед-шаха, главу исмаилитоз в Бомбее: А. Семенов. Из области
религиозных верований шугнанских исмаилитов, — «Мир ислама», т. I, СПб., 1912, № 4,
стр. '541—542.
41 Персы, впрочем, и «людей истины» называют «али-илахи» .(.В. Жуковский,
Секта людей истины..., стр. 2).
399*

верований, господствовавших в Передней Азии в древности, к
верованиям мусульманско-христиаиским. Али не только персональное
божество, это вообще божественное начало, которое пребывает везде и все
собою наполняет. Только в народе отвлеченные философские идеи
облекаются в форму обожествления Али.
Процесс обожествления Али происходил на иранской почве, и
персы-шииты постарались связать мусульманское учение с
национальной историей: сын Али (четвертого халифа) Хюсейн женат был на
дочери последнего сасанидского царя Ездегерда (Биби Шехербану) *.
Печальная судьба семьи Али напоминала иранскому племени
страдающего бога, и контаминация верований психологически была
обеспечена. Пытаясь из соображений практических омусульманить старые
верования, сектанты совершают естественный подбор всего, что только
служит Али; они собирают (и фабрикуют) рассказы, в которых глава
мусульманской общины- Мухаммед выражает предпочтение зятю —
Али — или даже подтверждает превосходство Али над собою.
Как рассказывают сектанты, уже во время пророка Мухаммеда
воочию обнаружилась божественность природы Али.
Однажды в мечети собралось 39 человек и все заспорили: каждый
настаивал перед пророком, что накануне вечером Али был у него
именно, а не у кого другого. Между присутствовавшими были также Абу
Бекр и Омар. Омар, слушая споры, не удержался и, вспылив, заявил,
что это — ложь, ибо не может человек быть одновременно в стольких
местах. Тем временем пророк из мечети отправился к дочери своей
Фатиме и стал ее спрашивать, где был накануне ее муж Али. Фатима,
удивленная, сказала: «Отец, он все время был со мной, у него до утра
болели зубы». Пророк вернулся в мечеть, а спор продолжался. Вдруг
спустился архангел Джибриил (Гавриил) и возвестил, что Али
накануне вечером молился на горнем месте на небе. Сомнения Омара,
оскорбительные для Али, не прошли ему даром, и скоро он был
наказан. Как-то Мухаммед приказал, чтобы муж и жена разделяли между
собою домашнюю работу: когда, например, жена будет месить тесто,
муж должен идти за водой. Вот раз пошел Омар за водой, и у
источника был он обращен в женщину. Увидал его здесь пастух и взял в
жены. Семь лет пробыл Омар у пастуха — у них родились уже дети:
сын и дочь, и вдруг Омар вспомнил, что дома ждет его жена,
пославшая его за водой. Он кинулся вон из дома пастуха, пастух — за ним.
Между ними загорелся ожесточенный спор. Оба направились в мечеть,
где находились Али и Мухаммед. Пастух начал жаловаться, что от него
убежала жена, от которой у него дети. «Пусти их в мечеть,— закончил
пастух,— они узнают мать». Детей впустили, и они, завидев Омара,
сели к нему на колени. Тогда Омар понял, за что он наказан;"он
смирился и молил бога простить ему его прегрешение. Покаяние его было
услышано, а детей Омара, прижитых от пастуха, Мухаммед обратил
в зайцев.
Вот почему мясо зайцев сектанты не едят; не едят зайцев и кы-
зылбаши в Турции42. Давно уже в Малой Азии заяц был средством,
42 Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой Азии...^ стр. 84; Из
религиозной жизни кызылбашей Малой Азии, — «Новый Восток», М., (Г922, (№ 1, стр. 267.—
Заяц среди животных на Переднем Востоке занимает обособленное место. В Персии,
как заметил уже Шарден, заяц вызывает отвращение. Заяц — запретная пища для сек-
танта-кызылбаша, будь то в Азии или в Европе (у алба.нцев); и, конечно, встреча с ним
должна -предвещать неудачу, думают в Закавказье («Сборник материалов для описания
М'есгаоегей и племен (Кавказа», вып. V, стр. 1.29; вып. ХШ, стр. 112).
400

чтобы определить религиозные убеждения человека: Ибн Баттута
(XIV в.) раосказьгвает, что ему »прислали .в Синопе зайца, чтобы узнать,
не еретик ли он43.
В рассказе об Омаре видно, с одной стороны, величие Али, а с
другой — перс-шиит охотно расписывает законное, так сказать,
унижение Омара, который олицетворяет (у исмаилитов среднеазиатских) зло
в эпоху Али44.
Про Омара у шиитов ходят всякие небылицы; ежегодно персы
справляют праздник «убиение Омара» («Омар кушт») и тогда
распевают о нем циничные песни45. Будучи сопоставлены с рассказом о
рождении от него детей, oihh как будто говорят, что на Омаре отложились
какие-то старые представления.
Пророк Мухаммед неизменно отличал Али; Али через вестника его
воли, архангела Джибриила,. был определен преемником Мухаммеда.
Это было в местечке Кадырехум; Мухаммед, возвращаясь из Мекки,
поднял на «пяти пальцах» (на ладони) Али и сказал: «Вот мой
преемник». (Эта версия распространена и среди шиитов). У сектантов «ка-
дыр-хумом» называется самый день провозглашения Али; ««адыр-хум»
путают они с «благословенной ночью» месяца рамазана oI^jJlï, как
говорят каракоюнлу.
Таким образом, Али одновременно бог и человек или божество,
наполняющее собою всю вселенную. Али не отделим от бога, не
разделен с ним. Он существовал, когда все еще было в, хаосе, когда все была
вода, а людей не было. Когда Али было всего только три года,
архангел Гавррил, увидя входящего отрока, процитировал:
'Наш водитель на правом пути (мюршид), за которым мы
следуем,— Али; он вместе с богом указует нам путь; несть разве Али у
меня учителя; во всех науках Али — мой наставник'.
Между сектантами распространены акафисты Али, в которых они
воспева.ют божественные свойства его и природу: «Али — бог,
он-тайна и в тайне пребывает, несть ему конца (в прошлом) ( c>j г- ). Он
не рождает и не рождается; Али — незаменимый (несравненный) царь,
который, сидя в жемчужине, вышел для созерцания»46. «О Али, о
святой, о Абуль Хасан, о Абуль Хусейн, о Абуль Тураб»,— припевают
сектанты.
43 «Путешествие Эвлия Челеби», т. II, стр. 353.
44 А. Семенов, Из области религиозных верований шугнанских исмаилитов,— «Мир
ислама», т. I, СПб., 1912, № 8, стр. 64)2.
45 А. Крымский, История Персии, ч. I'll, M., Ш06 (издание предварительное),
стр. 350—357; также H. R. d'Allemagne, Du Khorossan au pays de Bachtiaris. Trois mois
de voyage en Perse, t .1, Paris, 'loi 1, p. 157.
46 Ж e m ч y ж и h a — мистический (суфийский) символ божества—см. В. Минор-
ский, Материалы для изучения персидской секты..., стр. 24, прим. 3, 63, 7в, стихи 5—6
(текст на стр. 72, стихотворение № 1: («uU «_^к_5). Конец записи представляет
легкую перефразировку стиха 6.
26 В« А. Гордлевский
401

К Али -сектанты обращают утром молитвы, как в Малой Азии
курды племени кочгири —к Дауду (Давиду)47.
Воля божественная открылась в мире через пророков; в мир
пришло сто двадцать четыре тысячи пророков, и все это был Али, тайно
нисходивший з мир (-U <jL$J ^L*. как говорят сектанты). Али,
передатчик божьего откровения, заключает в себе как будто смутные
черты учения о логосе и любви, о боге-творце и боге-сыне, творящем волю
отца.
Мухаммед, один из бесчисленных провозвестников воли божьей,—
только декорация, ширмы, за которыми сектамты скрывают от
непосвященных тайны, а по существу, конечно, и Мухаммед тоже не что иное,
как одно из воплощений изначального бога. Вот как говорит об этом
Хюммети48, автор эпико-лирических песнопений об Али.
л—Л 61—ê—•> J* j—•>. <J->
-*__*£ <j\ ^„^ c£Jjb
'Каждое мгновение нисходил тот друг в ином каком образе. Он
уносил сердце верующих и скрывался; наконец нисшел он во образе
арабоподобном (т. е. Мухаммеда). Он покорил мир'.
Вот еще два величания Али, принадлежащие также Хюммети.
M 1
49
Зюльфюкарын50 хейбетинден титресин эрз — и сема,
мюргюмахи корхудан чум51 — бид лерзан, йа Али!
Аситанын торпагына52 ай, гюн эйлер сюджюд63,
бин сена охур сана бу чархы гердан, йа Али!
Олмаса-йды хатемин юстюнде исм-и эзелин54,
хардан алырды о тазими Сюлейман, йа Али?
Гер Халиле олмаса-йды лютф-ю ихсанын сенин,
атеш-и сузан олмазды полистан, йа Али!
Гер эзельден олмаса-йды михр-и лютфюн хем-нишин,
H ух бильмезди неджат эз хоуф-ю туфан, йа Али!
47 Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой Азии..., стр. 82.
48 Мифический (?) поэт Хюммети среди сектантов пользуется большой
популярностью. У него был дар провидения: '«старец 'истины» (c*-jLaJL>- j-j), он
предсказывал «за 7'3 тыс. лет». Жил'он яко'бы задолго до пророка Мухаммеда, -родом был из Эн-
rypaiHa (около Табриза); он был одним ,из «четырех бесплотных ангелов» (л~~_^ jL^-*-)
Али. Рукописи сочинений Хюммети оцениваются сектантами 'баснословно дорого —
в тысячу туманов.
49 Повторение имени Али в каждом стихе указывает на его >всеобъемлемость.
50 Литературное произношение jtë *4;äJ!j3 .
51 Конечный «н» перед «б» перешел в «м».
52 Обычная перестановка согласных.
63 Стих испорчен.
64 М. А. Гаффаров предлагает чтение: эземин (di_*.j2..£l) (азербайджанцы
произносят два «з» в слове «эзель»).
402

Юниси ^ен-син салан55 дерйайа балык56* карнына,
сен чикардын Юсюфи эз чахи Кен-ан, йа Али!
Хак билир-ки хер давасыз дерде дерман сенде дюр,
хикмети хем сенде хасыл кылды Лугман, йа Али!
Нур-и чешм-и57...
Шах-и Камбер, мир-и, Бузер-, джан-и Сельман, йа Али!
Джюмле-йи арз-и семаны хош мюреттеб эйледин,
гедже гюндюз ред берг-и аби (эйледин) баран,
йа Али!58
Юмага он секкиз мин аломин юсйаныны59
бехр-и фазлинде етер бир катре шебнем, йа Али!
№ 2
60
Калмышам кам вадисинде. хади-йи рехбер герек,
бу зелалеттен бизи куртармага бир эр герек61,
Йох иди-кеи62 нам-и нишанги адем-й алем хенюз,
лифю хурма-илен аг деви (бендин) чатан сервер герек.
Пендже-йи хейбер-гюша йани йед-ю Аллах гафур,
мехд ичинде эждехаиы шекк эден хейдер герек63
Йар-и Ахмед, зоудж-ю Зехра, баб-и Шебер-и Шюбейр,
мир-и Малек, шах-и Сельман, хаджей-и Камбер герек.
Юстюмюзден бу зюльмети реф этмеге
мах-ю Энджюм, бахшюм-ю (?) хюсрев-е хавер герек64.
Перевод отрывка M 1
Земля и небо да дрожат от страха перед «зюльфикаром»65,
да дрожат, как ива, птица и рыба от страха, о Али!
Месяц и солнце совершают преклонение.на прахе твоего порога,.
тысячу похвал поет (небо), вращающее колесо (мироздания), тебе,
о Али!
Если бы на перстне не было твоего предвечного имени, откуда так бы
возвеличился Сюлейман (т. е. Соломон), о Али!
Если бы над «другом божьим» (Авраамом) не было твоей милости
и щедрот,
не превратился бы пылающий'огонь в цветник66, о Али!
55 Конструкция причастная усиливает логическое ударение на подлежащем.
56 В слове «балык» каракоюнлу протягивал звук «а», чтобы создать
искусственную ДОЛГОТУ СЛ0ГЭ1
57 Говоривший забыл продолжение полустишия.
58 В стихе можно бы опустить слово «эйледин».
59 Стих испорчен.
60 Последнее слово стиха «герек» («нужно») заключает в себе скрытое величание:
слушатели постигают, что единственным избавителем может быть только Али. Оба
отрывка передаются >на ооманском языке, хотя иногда прорываются и азербайджанские
формы: «хардан», «кал-мышам», «секкиз», «хах», «эждеханы» и др. Вообще сектантская
литература в Персии и в Турции написана на смешанном языке, османо-азербайджаи-
ском (Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой Азии..., стр. 86).
61 Здесь, как видно и из строя отрывка, пропущен какой-то стих.
62 Искусственное образование.
63 Стихи 5—6 вышиты были на знамени сектадтском (В. 1Ми.норский, Материалы
для изучения персидской секты..., стр. il 12).
64 В обоих отрывках русским «ю» передается звук «ü».
es Чудесный меч Али, унаследованный от Мухаммеда.
66 Задумав погубить Авраама, Нимруд бросил его из башни в горящий костер; но
бог спас своего ««друга», намек на это заключай и в .Кораяе (сура XXI, стих 69).
26*
403

Если бы от века солнце твоей милости не восседало (над Нухом, т. е.
Ноем),
он не видел бы спасения от страшного потопа, о Али!
Это ты низринул Юнуса (Иоанна) в море во чрево рыбы,
это ты извлек из кладезя в Ханаане Юсуфа (Иосифа), о Али!
Бог (истина) знает, что у тебя есть лекарство от всякой неисцелимой
болезни,
в тебе постиг Лукман мудрость, о Али!..
Ты — шах Камбера, эмир Абу Зерра, душа Сельмана, о Али!
Ты установил полный порядок на всей земле и небе,
Ты день и ночь ниспосылаешь дождь из грома и молнии, о Алл!
Для того чтобы омыть грехи восемнадцати тысяч миров,
достаточна одна капля росы из моря твоего величия, о Али!
Перевод отрывка № 2
Я нахожусь все в долине горя; водитель, указующий путь,
мне иужен.
Для того чтобы избавить нас от этого унижения (в мире?),
доблестный муж нужен.
Когда не было еще на свете и имени человеческого,
вождь, мочалой из пальмового дерева разрывающий путы
белого Дэва67, был нужен.
Длань, отверзающая Хайбер б8, т. е. рука всепрощающего бога 69>
лев, разрывающий в колыбели дракона, нужен.
Друг Ахмеда (т. е. Мухаммеда), супруг Зехра 70,
отец Шебера и Шубейра71,
эмир Мелека72, шах Сельмана, ходжа Камбера нужен.
Для того чтобы совлечь с нас мрак,
луна звезд, падишах, щедрый, как солнце Востока, нужен!
Так, история человечества вплоть до -Мухаммеда — история
единого (в тысяче образов) Али, который «цепь существ в себе вмещает».
Однако божественная миссия Али не заканчивается этим. Для
сектантов Мухаммед отнюдь не «печать пророков», bor постепенно
открывается людям; стало быть, цепь пророков оеспрерывиа и бесконечна:
совершенствование человечества увеличивает сумму и объем
божественного откровения; бесконечны и формы проявления на земле
божества 73.
Али обошел мусульманский мир. В Малой Азии, где живут теперь
сунниты, население часто указывает места или камни, на которые сту-
67 J^L^ji^ (в Шахнаме), с которым долго боролся Рустем. Дракон этот, живший
в Мазендеране, мучил людей 38 тыс. лет.
ьв Иудейская крепость, завоеванная мусульманами в 628 г. О завоеваниях Али
говорят народные книжки, печатающиеся или литографирующиеся в Турции и в Персии,
69 Рука бога (wl J»j) —прозвище Али.
70 Прозвище Фатимы — Белолицая.
71 Одно из многочисленных прозвищ Али, отца Хасана и Хусейна.
72 То есть Малек Эштер, легендарный полководец Али; как историческое лица
участвовал в войне между Муавией и Али.
73 Так, сектанты готовы как будто видеть Али и в лоэте Хафизе: он — Али
(с***! <^), говорили каракоюнлу, ибо знает тайны сердца»
404

пал «Лев божий», Али74; Али — представитель воинствующей веры,
богатырь, оружием распространяющий ислам. Перед ним все клонит
голову75. Беспрерывно устремлен взор Али на землю, и он нисходит
иногда на землю, чтобы образумить заблудшее человечество.
VI
Пугливо озираясь кругом, опасаясь отовсюду преследований, мысль
сектанта восторженно встречает борца, который пытается уничтожить
на земле суннитство, потому что в суннитах чудится сектанту .источник
зла и вражды.
Понятно, что восшествие на персидский престол династии Сефеви-
дов — дервишествующего шаха Исмаила (1502—1524), который хотел
дать отпор всесильному османскому султану Селиму I, — должно было
возбудить радостные надежды на близкое торжество их учения76. Шах
Исмаил, герой народных сказок в Передней Азии (в Персии,
Закавказье и в Турции) 77, у сектантов превратился в воплощение Али. Почва
для этого была создана благоприятная в Ардебиле; благочестивые
шейхи, род которых идет от шейха Сафи (уд-Дина), заручившись
покровительством могущественных государей (Тимура, Узуна Хасана, хана
ак-коюнлу) 78, сумели придать ордену военную организацию.
Вот отрывок из песнопений о шахе Исмаиле, записанный мне в
селении Софу сектантом Султаном7Э (охотно сообщавшим мне все,
что я только у него спрашивал) 80.
74 Вл. Гордлевский, Османские сказания и легенды, <М., 1912, стр. 80 (в Бурсском
и Конийском вилайетах), -стр. 40—41 (в Анкарском вилайете).
75 Османец-суннит вносит большую поправку, ограничивая утверждения сектантов
и шиитов о храбрости Али. Вот вкратце рассказ» записанный мною в 1906 г. в
Константинополе: «Однажды Али, возгордившись, решил, что он храбрее всех. Тогда с неба по-
слышался голос: «Сильнее всех Лазоглу Рустем». Али пошел на его гробницу!и, когда
увидел, что Рустем наполовину показался из земли, устыдился и стал просить бога
о прощении». На создание рассказа повлияло, очевидно, совпадение имени (паши?) с
именем персидского национального героя. В словаре Сами-<бея(|»^£^1 <j"3*^отсутствует
Лазоглу Рустем.
76 См. о нем: F. Babinger, Schejch Bedr-ed-din, Berlin, 19121, S. 86—87.
77 У книжников-азербайджанцев (в Константинополе) продаются
литографированные листовки о шахе Иомаиле; известны сказки и в Крыму; см.: X. Кондараки,
Универсальное описание Крыма, ч. III, СПб., .1875. Последние сведения о популярности щаха
Исмаила в Персии см. в (полуфельетонной) статье: Наль, Восточные бани, — «Русская
мысль», 1945, № 7, стр. 181—182.
78 Не лишено интереса, что туркменское ллемя аккоюнлу способствовало усилению
ордена, оплота каракоюнлу.
79 Текст передается с точным соблюдением «орфографии». Начиная со стиха 13,
прямая (вертикальная) черта указывает, где стих кончается.
80 Как это нередко бывает, Султан надеялся, быть может, на мое заступничество
за каракоюнлу перед макинокими ханами; провожая меня из селения, он говорил:
«Скажи там, чтобы нас не притесняли».
405

r-jj—* à—.1 ,1 crX—j|. Ojl
fj>~jï 6~* LT""2—^—^ ^ * Г
p. -*——^ (<—--^——■*" СуЛ—9 01.3
jljl—9 ^_;._Г^Г~ ^—j^-JC—: •
!*—«■•>« ^-^ p-*—* ^-'«* л-*--« LT"
J 12ÂJ IJ S J^> ^ If, _Ä V-JJ «О I J-JJ-44.
ft 5~~j—* || «jjjl Crfl t?—•
<j*j^ tr^^HjJ^Ji r*£~ j'j ft^Ä
'Шах Исмаил Сефезид изрек: «Я был справедливый81 Исмаил
и явился в свет; я наполняю землю, как солнце (?). Пусть не знающий
меня узнает, что я — Али и что Али — это я82. Я — истина и прихожу
от бога-истины83; я — один из 12 имамов84. Я овладею четырьмя
углами (странами) света. Я — Али, во мне — полйота его силы. Это
я начертаю и стираю, это я вырываю корни отрицающего; я охвачен
экстазом. Обозревая мир, взвивается «зульфикар». Он тянется на 40
аршин; всякий обрящет там истину; он — пчела, а я —мед85; я —
Хатаи*6, я — пир; он—шах (эпохи), во мне неизменная в том
уверенность; велика милость Али; я — раб султана Али»'.
VII
Однако, очевидно, Али не может ежеминутно спускаться на землю;
здесь мысль сектанта создает компромисс: некоторые падишахи
являются как бы наместниками, назначаемыми Али; исповедуя наружно
исламскую религию, они блюдут все же интересы сектантов, иногда они
сами сектанты.
Так, о Тимуре — эмире Тимуре Гургане — говорят, что он был
каракоюнлу. Ему во сне явился в Астрабаде имам Хюсейн и спросил:
«Ты любишь меня? Так отчего же ты не хочешь отомстить моим
убийцам?» Услышав это, Тимур отправился на поклонение .в Кербелу; он
81 Употреблено иретнайтно.
82 Указание <на пантеистический ха-рактер учения.
83 Так передаю я слово Jh- , которое значит и истина и бог.
84 Быть может, намек на И'смаила, -родоначальника секты исмашгитов.
85 Ср. R. Dussaud, Histoire et religion des Nosairis, Paris, 19G0, p. '59, not. 3.—
В стихе какая-то игра слов: «Бали» — старое турецкое имя (F. Babinger, Schéich Bedr-
ed-din, S. II ,Anm. '2) ;народное осмысление имени у А. Degrand, Souvenir de la Haute
Albanie, Paris, 11901, «pp. '243—£44 (возчик, везший вино, заявил дервишу, что у него
мед — «бал»).
86 Литературный псевдоним («махлас») шаха Исмаила; диваны шаха Исмаила (Ха-
таи) хранятся е Азиатском музее (Dorn, Das Asiatische Museum, SPb., 11846, S. 207)
и в Лондоне (Ch. Rieu, Catalogue of the turkish manuscripts in the British museum,
London, 18&8, pp. 006—'206); интересно, что был диван Хатаи и у бекташи (Th. Menzel, Das
BeWasi Kloster Sejjid-i ghazi, Berlin, \*ШЪГ — «'Mitteilungen des Seminars für
orientalische Sprachen der Universität zu Berlin», Jg. XXVITI, Abt. II, S. (106).
406

разрушил также Куфу и убил «внука» Язида в Дамаске. Упоминание
города Астрабада (одного из центров сейидов) указывает, пожалуй,
на место зарождения тимурофильской легенды87.
Даже в падишахах из ненавистной персам династии Каджароа
хотят сектанты видеть сторонников и покровителей; так, про шаха На-
среддина говорят, что о« был хороший падишах, ибо был назначен.
Али88. В этом взгляде каракоюнлу на Насреддина определенно
выражается их коренное расхождение с бабидами, из среды которых вышел
убийца шаха.
Последний каджарский шах Мохаммед Али-шах также пользовался
расположением сектантов. О нем молодой дервиш в Тазекенде
процитировал мне нараспев сочиненный где-то вирш, в котором предуказала
была отчасти судьба его:
-^U^* J Ь j*êJ ! U^->-lwV=>
'Его царствованию какой-нибудь год-два, а там опять я вижу сахиб
уль-эмира'89.
Суннитам Мохаммед Али-шах был ненавистен. Тысяча суннитов
из Кандагара хотели его убить. Неожиданно на «сером коне» 90
показался Али и перебил их. Кандагарский царь спросил у Али: «Зачем
ты губишь мое войско?» Али, возмущенный дерзостью царя, послал
гонца в Японию, которая должна наказать Кандагар 91.
Там ищет защиты мысль сектанта: быстрое политическое
возвышение государства на Дальнем Востоке, успехи мусульманской
пропаганды, в Японии, торжество Японии над Россией*, так долго
казавшейся восточному человеку несокрушимой, — все это заставляет
истомленную душу обращать взоры на страну восходящего солнца.
VIII
Не.зримый людьми, Али ходит иногда по земле; здесь сливаются
верования о Хызре, Махди-имаме, — о скрывающемся и
возвращающемся царе. Однажды, рассказывал мне в Софу сектант (Мешхеди
Хюсейн?), шел он с толпой паломников (зувваров) в Мешхед. Дорогой
он отстал от спутников перехода на два и перепугался. Вдруг человек
«без кос гей» схватил его на руки; сектант от страху закрыл глаза%
а Али—то был о<н — в мгновение ока перенес его на спине через лес;
когда он открыл глаза, перед ним находились товарищи — зуввары.
Они удивились, увидя его, и, выслушав рассказ, чуть не разорвали на
87 Малоазиатские кызылбаши (которые, конечно, должны быть рады унижению,
испытан« ому османцами от Тимура) благосклонно отзываются о нем и видят в нем
перст божий, наказующий врагов (Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой
Азии...,, стр. 9*5).
88 A. Gobineau, Trois ans en Asie, p. 801.—АРобино рассказывает, что шах Насред-
Д1ИИ искусно умел 'расположить к себе народ; так, в 60-х годах прошлого столетия он
объявил, что у него из Индии есть достоверный портрет Али >и что он хочет украсить
себя этим ■священным палладиумом.
89 Все равно что ОЦ>И t-^-l^» господин времени, т. е. махди.
90 Epitheton ornans Дюльдюля; ср. «серого коня» св. Георгия.
91 Сторонники сектантов есть и внутри государства — в Персии; так, садразам
Мирза Али Аскер, убитый в царствование шаха Музафареддина, был каракоюнлу.
407

нем одежду, так как веровали, что бескостный человек, конечно, не
кто иной, как Али, и платье, которого коснулась рука Али, — святыня92.
В несчастье Али отзывается -на мольбы верующих. Был такой
случай. Однажды в море испортилась у парохода машина и он
остановился. Среди пассажиров было и четыре каракоюнлу. Все обратились
к ним; каракоюнлу помолились, и вот увидели, как по воде плыл к
ним на сером коне всадник — Али. Он спас пароход от гибели.
Пснвидимому, эта легенда позднейшего образования: Али,
выступая на море, как бы вторгается в прерогативы другого святого,
Николая, у мусульман (соседей греков) кое-где превратившегося в Мурад-
реиса 93. А с другой стороны, у меня записан в Константинополе
анекдот (добродушно высмеивающий шиитов), где фигура Али еще не
облачилась в несвойственный ему облик спасителя на воде. Когда в
море поднялась буря, сунниты взывали — кто к Омару, кто к Осману
и т. д. Шиит же, радуясь гибели суннитов, воскликнул: «йа Али гэргэш
кон, мэнхем джэхэннэм» («О Али, потопи [корабль], и я согласен идти
в ад»). Шуточыость анекдота, долженствующая показать, до чего может
доходить ненависть шиита к сунниту, видна еще из того, что суннит
нарочно взывает к халифам Омару, Осману, которые для него не выше
и не ниже Али, но не к Мухаммеду.
Итак, для сектанта Али — господин (сахибкяр, мовла); он —
«ключ от ДЕерей спасения». Он творил мир. Его десница, его око на*
блюдает над миром. Он — прибежище верующих. И как началась им
на земле жизнь, так и закончится. Перед «судным днем» он сойдет
на землю во образе Сама 94, деда Рустема, а за сорок дней его
предварит Иисус Христос с двенадцатью имамами. Он принесет меч «зуль-
фикар», тогда явится и Али95.
IX
На макинских сектантах каракоюнлу почиет особая благодать
божья, между ними жил и действовал Мир Мехмед Хасан. Открыто,
пожалуй, никто не говорил, что это было воплощение Али, но из
отдельных намеков можно заключить, что каракоюнлу склонны признать в нем
божественное начало — здесь намечается прижизненный процесс
превращения водителя, старца (пира) в эманацию божества. На это
обратил внимание уже американский миесионер в Табризе Уильсон ж.
В нем прежде зсего видят потомка Шаха Мехмеда; между Шахом
Мехмедом и Мир Мехмедом Хасаиом промежуток времени всего в
«четыре поколения» («дёрт арка»).
Отец Мир Мехмеда Хасана, Сейид Гулам Хюсейн, был родом из
Керманшаха; он был дервищ и, странствуя, попал в селение Софу.
q2 От Мирзы Джафар-хана Ризаева слышал я, что, напряженно ожидая
пришествия Хызыра-махди, — персы, здороваясь, щупают пальцы, не окажется ли это беско
стный Хызыр, скрывающийся от людей.
93 В. Мочульский, Татарские народные поверил, записанные Е. Шевелевым, и
соответствующие им параллели в сказаниях других народов, Одесса, 19Ш, стр. '1*5—17
(оттиск из «Записок Одесского общества истории и древностей», т. XXI); см. также
А. Олесницкий, Песни крымских турок, М., 1910, стр. 1Г9.
94 Думаю, что это имя скрывается также под инициалами ( f er) , вышитыми -на
знамени келардештского сейида (В. Минорский, Материалы для изучения персидской
секты..., стр. 111).
95 Вл. Гордлевский, Османские сказания и легенды, стр. 65.
** В. Минорский, Материалы для изучения персидской секты..., стр. )Ц4, горим. 3.
408

У него родился сын. Когда он подрос, дядя хотел было женить его и
отрезал ему косу, но тот убежал. От отца унаследовал Мехмед Хасан
влечение к дервишству; он тоже много путешествовал — был в Мекке.
Кербеле, в Мазендеране; потом вернулся в Каракоюнлу. Учителем
его был Мирза Джан. Мир Мехмед Хасан был человек неграмотный,
однако он знал языки, ему ведомо было все: он знал, например, когда
идут из Хорасана гости, и отдавал заранее распоряжения для встречи.
Молитва его была угодна перед богом; «он держит рукою полы платья
*ога», — говорит о нем каракоюнлу. Молва о нем широко
распространилась, к нему питали почтение и власть имущие.
Враги сектантов, аккоюнлу, наоборот, смеются над легковерием
или самообманом каракоюнлу и говорят, что Мир Мехмед Хасан —
«ага» — был старик похотливый, о« сидел все у источника и, когда
проходили мимо женщины, старался целовать их; говорят, что он
насиловал девушек, пользуясь авторитетом, каким окружали его сектанты.
Последнее время Мир Мехмед Хасан жил в селении Тазекенде. Чтя
память Мир Мехмеда Хасана, макинские ханы освободили селение
от податей и дали там сейидам земли. В Тазекенде Мир Мехмед Хасан
и умер в «благословенный день» 97, в четверг, 23 зилькаде 1323 г. х.
(1904), предсказав время своей смерти.
Над ним немедленно после смерти98 было возведено куббе —
купол. Когда я был в Тазекенде, на гробнице лежали засохшие розы.
В комнате собираются и реликвии от Мир Мехмеда Хасана — в платке
спрятана чалма его, а по стенам висят снимки, изображающие
мавзолей, выдранные из книги В. Ф. Минорского. Во дворе похоронен слуга
Мир Мехмеда Хасана, Курбан, умерший лет десять назад. В день
смерти Мир Мехмеда Хасана совершаются жертвы, устраивается
трапеза.
Мюрид керманшахского шейха, Мир Мехмед Хасан для
каракоюнлу — пир, слава которого среди них необычайна. Но, конечно, пока ясна
духовная зависимость от Керманшаха или пока керманшахские
дервиши хотят этого, Мир Мехмед Хасан все-таки не может приобрести
самостоятельного значения, ему не стать основателем какой-нибудь
новой секты. Раз этого не случилось при жизни, трудно думать, что
это будет после смерти; далеко за пределы местного культа Мир Мехмед
Хасан не выйдет.
X
Жизнь Мир Мехмеда Хасана полна чудес; на них лежит печать
наивной веры, ибо рассказывают их еще современники Мир Мехмеда
Хасана, очевидцы великой духовной силы пира. Впрочем, жаловались
поклонники, понемногу его забывают. По количеству чудес,
записанных мною, я не сказал бы этого; здесь просто говорит, может быть,
уязвленная за старца горечь, что не все благоговеют перед его памятью
так, как они, хранители жития его.
Очевидно, облик его скоро утратит реальные черты и чудеса будут
стереотипны. Пока же некоторые чудеса, видимо, отголосок (как в
97 Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий б Малой Азии..., стр. 83.
98 В. Минорский уже 9 октября 1906 г. снял фотографию с мавзолея, приложенную
к стр. X; подпись исправлена на стр. «Г14 в прим. 3 (В. (Минорский, Материалы для
изучения персидской секты..., стр. Г14).
409"

кривом зеркале, преломленный в душе говорящего) истинных
происшествий: так они иногда наивны, а главное, так кратко немногосложны.
Первое чудо. Сейид Хайдар Кел'ардештский, встреченный мною
в Тазекевде, рассказал, как он стал мюридом Мир Мехмеда Хасана.
Однажды он шел с Мир Мехмедом Хасаном в Тегеран; дорогой
попалась им река Кялус шириною с Араке. Мир Мехмед Хасан вступил
в воду первым, слуга — за ним, только смотрит: рыбы все вышли из
воды и почтительно обратили головы на Мир Мехмеда Хасана. Он
все идет, а по бокам у него — два подсвечника. Слуга, пораженный,
упал в обморок. Когда он открыл глаза, все исчезло. Он перешел тогда
реку, закрыв от страха глаза, и с того момента .уверовал в Мир
Мехмеда Хасана ".
Второе чудо. Однажды гости Мира Мехмеда Хасана захотели
зимой огурцов; хозяин немедленно вынул десяток свежих, как бы
только сорванных огурцов 10°.
Третье чудо. Видел однажды Мехмед Султан вещий сон. Идет
он, а на него — стая волков. Верхом же едет из Тазекенда Мир Мехмед
Хасан; бросая волкам халву 101, он быстро успокоил их. И что же: скоро
заболел брат Султана.
Четвертое чудо. Во время холерной эпидемии заболел мой брат,
рассказал мне Мехмед Султан; Мир Мехмед Хасан толкнул его, и тот
встал и пошел ка(к ни в чем не бывало 102.
Пятое чудо. Холера свирепствовала везде, не было ее только в
селении Тазекенде, где жил старец.
Шестое чудо. Раз пошли к нему три брата, почтительно поцеловали
руку и сели; смотрят—передним горит тандыр без угольев.
Седьмое чудо. Однажды Мир Мехмед Хасан рассердился на
жителей селения Софу и наслал град, который побил у них поля и
виноградники.
Восьмое чудо. Пришли однажды в Тазекенд два человека.
Посмотрел Мир Мехмед Хасан на одного и улыбнулся. «Что?» — спрашивает
тот. «А ты забыл, — заметил Мир Мехмед Хасан, — мы были с тобою
в Мекке, ты еще потерял обувь, я нашел тебе ее, и ты обещал мне
золотой». Гость вспомнил и достал монету. «Я каждую пятницу бываю
в Мекке», — прибавил Мир Мехмед Хасан.
Девятое чудо. Раз Мир Мехмед Хасан отправился в Хорасан.
Подъезжая к Тегерану, он пустил осла на траву. Хозяин луга прибежал
к Мир Мехмеду Хасану и начал ругать его веру шз. Рассердился Мир
Мехмед Хасан и избил его. Тот пожаловался везиру Мирзе Мохаммед-
хану Сепехсалару. Везир потребовал Мир Мехмеда Хасана к себе и
начал ему выговаривать поведение. А Мир Мехмед Хасан все указывал
99 Я ломещаю это чудо iMmp Мехмеда .Хасана -первым, ибо здесь как бы «познана
была слава божья»;- .но несомненно чудо это «оеит следы трафаретности; Сейид
Хайдар, знакомый с житийной литературой, производит все-таки впечатление человека
«себе на уме».
100 Так называемый гюль бе-cäp; торговцы на базаре, расхваливая огурцы, кричат:
у»\ er (подразумевая: J»jl->), т. е. у него цветок на макушке. Слово «хийар» означает
большой огурец, перезрелый.
101 Халва составляет поминальное кушанье (Вл. Гордлевский, Из османской
демонологии, М., 191'4, стр. 14—15). [В этом томе см. стр. 307].
102 Ср. чудесное исцеление, по слову Иисуса Христа, который говорил: «Встань,
возьми одр твой и ходи».
103 Для секта.нта, да, пожалуй, и для всякого мусульманина, это — -высшее
оскорбление (A. Gobineau, Trois ans en Asie, p. 273).
410

на свое достоинство сейида. «Если ты сейид, — продолжал везир, —
войди в огонь». — «Это пустяки, — заметил Мир Мехмед Хасан,—
войду не только я, но и мои ученики, дай только сроку три дня».
Везир согласился. Скоро потянулись отовсюду ученики, числом
двенадцать, а было до места, где они находились, двенадцать денных
переходов. А один из них, рассказавший мне это Мешхеди Хусейн, так
в три дня совершил путь из Хорасана в Тегеран 104. Развели костер;
Мир Мехмед Хасан ходил все вокруг огня и молился, и пламя
превратилось в лед105. Видя чудо, везир уверовал. «Потом, — закончил
Мешхеди Хюсейн, — обмыли нам ноги, а воду ту люди пили как
благодатную».
Десятое чудо. Прозорливость у Мир Мехмеда Хасана была
необычайная; он, например, предсказал революционное движение в
Персии.
Одиннадцатое чудо. Лет двадцать пять назад макинские ханы
притесняли население. Тогда Мир Мехмед Хасан, или сейид, — как для
краткости говорят часто каракоюнлу, — ища на них управы, снял
с головы кюлах и, делая рукою пригласительный жест, сказал: «Рус
гель, рус гель!» («Русский, приходи, приходи!»).
Мир Мехмед Хасан часто говорил: «Сперва придут русские —
слуги таинственного господина»
«Если русские придут с Востока, — говорил сейид, обращаясь к
каракоюнлу, — вам будет хорошо; и знайте, когда придут к вам люди в
красных рубашках, — это и есть русские».
«Вот видишь, — закончил Мехмед Султан, — русские явились, и
явились с Востока — через Персию».
XI
Этот рассказ, соответствовавший, очевидно, настроению народному,
пользуется большой популярностью: его знают все каракоюнлу.
Мусульмане, поработители страны, изгнавшие старую,
национальную религию, — враги, и понятно, что новый властелин, кто бы он ни
был, долженствующий заменить ненавистных мусульман, встретит среди
туземного населения, втайне преданного старым богам, сочувствие. Как
земледельцы каракоюнлу, находившиеся долго под гнетом помещиков,
радовались; они верили, что приход означает прежде всего
прекращение курдских грабежей и водворение в стране порядка. Насколько я
мог убедиться, каракоюнлу к русским относились предупредительно.
Восторженные ожидания каракоюнлу были, наоборот, не по душе ак-
коюнлу.
Во время первой мировой войны разговорам о близком пришествии
русских не было конца. Русские должны были принести облегчение
сектантам; на русских смотрели в ^Каракоюнлу, как на предтечу Али,
104 Рассказы его внушают подозрение: очень уж он красно говорил.
105 Распространенное в мусульманской агиографии чудо (Вл. Гордлевский, Из
религиозных исканий в Малой Азии..., стр. #8—$9). О чудесах с огнем пиров и сейидов
см.: A. Gobineau, Trois ans en Asie, pp. 340^'350. — Когда я был в Дамаске (1906), там
рассказывали о чуде, совершенном членом ордена кадирийе перед высоким
посетителем; дервиш бросил в огонь его шапку, и шапка все же осталась невредима.
4U

ибо русские — войско Али. Нервно 'напряженное воображение во всем*
видело признаки наступления царства Али;'так, »в 1914 г. было
затмение солнца, в 1915 г. вследствие засухи был неурожай и т. д.106. Словом,
в 1333 г. х. явится шах, т. е. Али, говорили каракоюнлу.
Для того чтобы убедить народ в непреложности сошествия Али
на землю, дервиши усиленно распространяли нескладные стихи на
персидском языке, в которых поэт-пророк Хюммети заранее предсказывал
все, что совершалось у них на глазах.
'Государственные владения, частная земля,.религиозная община —
все перевернется; м<иром от края и до края овладеют «франки» и
русские*.
«И Турция, и Румыния поднимутся, — предсказывал хитроумный
политик, — и все-таки ничего не выйдет».
Предсказания эти, .по утверждению каракоюнлу Мехмеда Султана,
исходили, однако, не от поэта Хюммети, а от «слуги» ангела Шаха
Мехмеда, Алмаса Биньямама, бывшего как бы ногою и рукою
господина (*у.У^+ с$Ь с~*:> Jt* ). Здесь в представлении Мехмеда
Султана слилось два «ангела» двух различных эпох — Беньямин и хан
Алмас (Алмас-бек) 107. В богословском учении «людей истины»
Беньямин 'играет большую роль—это икрар «царя мира» Султана Сохака,
творивший его волю. Когда сектант хочет унизить мусульманина, он
говорит: «Да накажет его бог при помощи Беньямина» 108. Петерман,
сообщающий это, думает, что под Беньямином разумеется Вениамин^
последний, двенадцатый, сын Иакова. Мехмед Султан произносил
иногда Боньядамин, разлагая имя на ^.«Л + ^Ц-;-*. Так, уже Алмас
Биньянам возвестил, что весь мир будет завоеван европейцами —
«френгами», но львиная доля будет принадлежать русским. Он говорил;
'Кругом в мире френгя и русские; высоко отдаются печальные.110
звуки барабанов*.
В этом стихе интересно слово >~* ; как толковали в Тазекенде
дервиши-южане, слово это заимствовано из языка луров и означает
«бывает»; наличие слова указывает на происхождение стиха из Кёр-
маншаха.
106 Аналогичное настроение было и у кызылбашей в Малой Азии (Вл. Гордлевский,
Из религиозных исканий в Малой Азии.., стр. 95).
107 В. Минорский, Материалы для изучения персидской секты..., см. указатель.—
От хана Алмаса происходил дервиш Мурад, сторож тюрбе Мир Мехмеда Хасана (там
же, стр. М4).
108 Н. Petermann, Reisen im Orient, Bd II, Leipzig, 1866, S. 263.
109 Стих из «келяма» (V. Minorsky, Note de la secte des Ahlé-Haqq, p. 31).
110 Слово «печальный» здесь употреблено прегнантно: печальные победные звуки
френгов, потому что возвещают восточным народам европейское рабство.
• 412

XII
Мне представился случай видеть в Тазекенде у дервиша тетрадь,
где записан был, между прочим, и этот стих. Не подлежит сомнению,
что стих — грубая мистификация или фальсификация; под
мусульманской датой, на которую возвещено было пришествие «сахибуз — земан»,
т. е. Али, предупредительно, как будто для вящего убеждения христиан,
обозначен был и год христианской эры: 1915-й — год успехов русского
оружия в Персии и Турции.
В мире сектантском Керманшах играет большую роль. Керманшах
направляет или предугадывает (это, конечно, в прямых его интересах)
настроения населения —«паствы»; керманшахские дервиши занимаются
не только тем, что утверждают вероучение между сектантами111; но
они ведут и пропаганду политическую. Около Керманшаха (в Дюрр-
Геррави?) расположен главный очаг сектантов — Доруд; там жил
глава «людей истины» (которому подчинены в иерархическом
отношении и каракоюнлу) Абдул Азим Мирза, шестой потомок Атеша 112,—
великий чудотворец, как говорили каракоюнлупз. Там похоронено и
двенадцать его предков, восходящих к имаму Али; там же находится
и реликвия — коврик114, которым Шах Мехмед когда-то покрыл реку
•Сирварчай, чтобы перейти ееП5. У дервишей было до 30 деревень,
но муджтехиды отняли у них владения.
Зависимость Каракоюнлу от Керманшаха выражается в том, что
ежегодно оттуда приходит шейх П6. В Каракоюнлу живет он несколько
месяцев, его приглашают из одного селения в другое.
Помимо налогов государственных, взимаемых ханами, каракоюнлу
как члены религиозной общины вносят лепту на содержание своих
духовных учреждений и институтов: один кран с баранты, стада
баранов, сколько бы ни было в стаде овец; по пять шахи с верблюда.
Тем, что Мир Мехмед Хасан, сын уроженца Керманшаха, умер
в Тазекенде, керманшахские дервиши закрепили влияние между
каракоюнлу. Ведь Мир Мехмед Хасан получил благословение в текке
Абдул Азима, главного аги керманшахского.
Теперь духовное водительство над каракоюнлу находится у Сейида
Миозы Мехмеда Келардештского, пребывающего в Тегеране,
двоюродного брата («эммиси оглу») Мир Мехмеда Хасана117; сейиду за
60 лет.
111 Священная книга «людей истины» «Серенджам» возникла, по-видимому, также
недалеко от Керманшаха (В. Минорский, Материалы для изучения гьерсиоской секты...,
стр. 105).
112 Там же, стр. 79, прим. 5. — «Потомок последнего проявления божества,
совершившегося лет двести тому назад», как сказано в отчете о докладе В. Ф. Минорского
(«Научное слово», М., Г903, № 4, стр. 169).
У меня записа.но, что о*н в двенадцатом колене восходит к Шаху Мехмеду.
Впрочем, генеалогия Абдул Азима (сына Сейида Низама, внука Султана Аббаса) у меня,
по-видимому, перепутана; я должен опустить 'Сведения и имена, не складывающиеся в
ясную, стшойную картину.
113 «Вот когда попаду в Керманшах, — говорили сектанты, — так отпущу бороду,
так как не приличествует быть без бо-роды ,в святом месте».
114 О коврмке (евященном) упоминает и Гобино (A. Gobineau, Trois ans en Asie,
p-p. 4a—49).
115 Ср. В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. «1(7. — Рассказ о Султане Исха-
ке, который, бросив коврик, усмирил «реку.
116 В 1916 г. в Каракою.нлу был лур Сей-ид Назар.
117 См. также В. Мшшрский, Материалы для изучения персидской секты..., стр. 114,
прим. 3.
413

XIII
Дерзиши, наставляя паству в вере, следят за точным соблюдением
культовых обрядов, между которыми высшее место занимает «трапеза
любви». Объединяемые таинственным присутствием божества, сектанты
во время братской общей трапезы вкушают пищу, над которой витает
благодать божья; они как бы причащаются тела божества — в них
растворяется, таким образом, частица божественного начала,
объемлющего вселенную. Напоминая первые века христианства, трапеза,
символ объединения, 'представляет благородное уравнение лиц различного
социального положения и сообщает учению возвышенный этический тон.
Братская трапеза как культовый обряд, как а*кт учения совершается
во время «праздника господня» — «праздника Али» («Ага байрамы»,
«Али байрамы») в воспоминание чудесного его избавления. Однажды
Али был захвачен османцами. У колодезя они остановились, а Али
вдруг исчез. «Вот от радости, что Али спасся, мы и устраиваем
праздник», — говорят каракоюнлу; это объяснение только свидетельствует о
натянутых, обостренных отношениях к османцам-суннитам — черта,
общая всем сектантам Персии или Турции безразлично.
Празднество бывает зимой, во время чиле 110, и длится пять дней
по числу пяти членов, составляющих «але-аба» ( Le <JÏ ) семью,
укрывающуюся под одной хыркой (Мохаммед, Али, Фатима, Хасан,
Хюсейн); начинается праздник 15-го числа; если чиле не наступило
еще 1-го числа, праздник переносится на месяц вперед. В 1916 г.
празднество должно было начаться 29 декабря.
Празднику предшествует трехдневный пост119, соблюдаемый за
двенадцать дней до праздника, т. е. с 1-го числа месяца праздника120.
В трапезе участвуют только совершеннолетние ш; христиане могли
бы быть; меня по крайней мере дервиши усиленно приглашали на
торжество; избегают приглашать аккоюнлу или мусульман за их смешки,
которые навлекают несчастье.
На праздник все принаряжаются; участники трапезы вносят пай
(угодна всякая жертва, съестная) и собираются. Моют руки, а воду
от мытья пьют пригоршнями. Но конечно, чистотой телесной нельзя
ограничиваться; в человеке сектанты требуют 'и нравственную
чистоту 122, чисто должно быть и сердце. Входя в комнату, становятся на
колени и так вползают, постепенно подвигаясь к сейиду, который как
старший занимает центральное место и носит название «халифе»
(звание это переходит по наследству). На пути гости дважды целуют пол:
у порога и посередине комнаты, наконец лобызают руку сейида
(взаимное лобызание — немаловажный элемент «трапезы любви»). Сейид
указует место, а вошедший, обратившись лицом к сейиду, отползает
118 Ср. V. Minorsky, Note de la secte des Ahlé-Haqq, ipp. ilOl—103.
119 В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 21; op. Вл. Гордлевский, Из
религиозных исканий в Малой Азии..., стр. 79, 83 (пост Хызы-р Иляса). —А. Дегран говорит
о «затворничестве» (в течение сорока дней), которому подвергают себя дома бекташя,
вспоминая задержку на пути в Мекку Хаджи Бекташа из-за дождей (A. Degrand,
Souvenir de la Haute Albanie, p. 234).
120 Гобино, впрочем, говорит, что пост бывает во время осеннего равноденствия
(A. Gobineau, Trois ans en Asie, p. 33).
121 В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. \А—Г-5. — Истинные члены — только
взрослые, но не женщины.
122 В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 2.— Так же смотрят и казылбаши
(Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой Азии..., стр. 82).
414

задом. Знатность, общественное положение утрачивают здесь всякое
значение — все равны; хотя первым пришел бы ггастух, он садится
впереди, а хан123, если опоздает, занимает место у дверей. Усевшись,
целуют друг друга в плечо, образуя как бы замкнутый круг, связанный
взаимной любовью. Целуют стол (суфра), на котором установлена,
пища. Халифе раздает куски, начиная с правой стороны; ему
прислуживают избранные им два помощника (хадым и халифе) 124, которые
предварительно совершают.омовение. Строго соблюдается ритуал;
принимая кусок, благодарят сейида и целуют ему руку, восклицая: «Эв-
вели ахыр, йа муртеза Али!» («О Али, удостоившийся прощения,
которому начало и конец!») Этим сектанты намекают, что Али
присутствует как при рождении человека, так и при смерти его. Во время
оделения пищей сейиду откладывается два куска. Сперва разливают
айран, «потом раздают мясо (баранье), уже очищенное слугами от
костей, наконец сладости. Завершается трапеза пилавом, который носит
специальное название «хидмет» («служба»). Впрочем, меню трапезы
варьирует, и не всегда пища так обильна. Приняв кусок в сложенные
ручи, сектант возвращается на место и, поцеловав кусок, кладет рядом.
Кто желает, здесь ест долю, а кто и уносит домой 125. Слуга восклицает:
«Джемеша!»126. Сотрапезники, выражая пожелание, чтобы собрание
посетил Али, говорят: «Хаккеша!» 127 или «Хактур ша!» («Шах —
истина»). Друг друга сектанты держат за руки; между ними
устанавливаются братские отношения (сыга кардаш). Трапеза представляет
духовное общение сектантов; пища заключает в себе целебную силу:
сектанты верят, что, если ест больной, он поправится. Сопровождается
трапеза чтением келямов (слов) и пением 128. Сейид читает «семь»
молитв129, читает «акафист Али» (медх-и- Али), а присутствующие
хором повторяют: «Эй Эхеду, йа Семет 130, мин бир адындан мелед!»
(«О единый, о вождь, помоги нам ты, у которого тысяча одно имя!») 13i,
Когда чтение кончается, целуют руку сейиду. На устах у всех имя
«Али»: «Аман, аман, сахиб-у (з) заман!» («Прибежище [наше],
господин над временем»),— восклицают сектанты. Во время чтения все
хранят благоговейное молчание, сидят смирно, не шевелясь, сложив
руки и опустив голову вниз. По окончании трапезы общая покаянная
молитва; все плачут, ударяя себя в перси, и трижды восклицают:
«О Али!»
XIV
Когда человека озарит свет истинный и он возжелает вступить в
сектантскую среду, также совершается специальная трапеза, на которой
123 Ханы -макинские — аккоюнлу; здесь хан .взят, очевидно, как -высшая »ступень
социального строя.
124 См. также A. Gobineau, Trois ans en Asie, p. 389'.
125 Доли рассылаются также (В. Жуковский, Секта людей истины:.., стр. 16).
126 По-видимому, Ла ж**- собрание шаха, т. е. Шаха—«Царя мира».
Щ Л** fj}*— истина царя; в обоих случаях любопытны ударения.
128 В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. Ш.
129 Мистическая цифра «семь» указывает, возможно, на семь воплощений
божества, на семь эпох царя мира; семь жертвенных баранов пасутся при святилище «людей
истины» на берегу реки Сирвенд (там же, стр. 23).
130 j0 есть д^
131 См. также: Вл. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой Азии..., стр. 94.
415

сейид раздает непременно орехи 132; привозят их из Хоя. Обычно
собирается тогда немного народу, человек семь-восемь; во время раздачи
орехов никто не смеет шевелиться. Опять происходит взаимное
целование; читают молитву, и церемония обращения неофита окончена.
Этический характер секты ярко проступает в учении и в обрядах.
(Каракоюнлу, например, отрицают загробную жизнь; рай и ад,
утверждают они, здесь на земле, а там, за смертью, — переселение душ) 133.
Милость и сострадание—вот атрибуты сектанта; сектанты все
проникнуты величайшей преданностью имамам — потомкам невинно
страдающего бога, Али, и говорят, что за слезу ради имама (имама Ризы) 134
прощаются грехи. В текке у себя всех они кормят и верят, что запасы
у них не оскудеют.
Искать, однако, у сектанта цельности мировоззрения — напрасный
труд; фантастика их увлекает -и создает противоречия; осколки старых
верований уживаются у них с позднейшими наслоениями —
христианскими, мусульманскими и т. д.; словом, это — двреверы * или даже
«многоверы». Посторонние элементы в зависимости от разных
специфических условий привходят в разной степени, «о основа одна:
верование в перевоплощение божества, в вечное живое единение божества
с человеком.
Зуша, 5 июля 1918 г.
132 Орех вырос из капли крови спасителя в Индии (V. Minorsky, Note de la secte
Ahlé-Haqq, p. 103; В. Жуковский, Секта людей истины..., стр. 20—21); Гобино (A.
Gobineau, Trois ans en Asie, p. 3oâ) необходимым элементом обряда считает платок;
платок удержался до сих пор в Турции у меддахов, восходящих к сказителям духовных
стихов — страстей Али или святых; объяснение самих меддахов неудовлетворительно
(Вл. Гордлевский, Из настоящего и прошлого меддахов в Турции, — «Мир Ислама»,
*№ 3, стр 323); [„Избранные сочинения", т. II, М., 1961, стр. 300—313].
133 A. Gobineau, Trois ans en Asie, p. 383.
134 Под ним разумеется двенадцатый, «скрытый», има.м, когда, согласно писанию
сектантов («Серенджам»), явится «царь мира» (В. Минорский, Материалы для
изучения персидской секты..., стр. 61).
~Xß)J(2*P

s^^^J)^^^
ДНИ МОХАРРЕМА В КОНСТАНТИНОПОЛЕ
Печальные дни мохаррема, омраченные убиением (680) около Кер-
белы (в Месопотамии) имама Хюсейна, сына четвертого халифа Али,
остро памятуются и суннитами*.
Все необходимое для хозяйства в течение десяти дней (как-то:
лук, уголь, сахар и т. д.) закупается османцами заранее. В домах
говорят тихо, и только когда нужно. Мусульмане обуздывают плоть;
гарем закрыт для мужа. В Малой Азии (например, в Испарте)
женщины носят черные одежды; блюдется 10 мохаррема пост, и только
детям дают ашуру — легкую сладкую похлебку-компот, изготовленную
еще Ноем, когда он, спасенный (10 мохаррема) от потопа,
возблагодарил аллаха на горе Джуди2.
Дер'Вишские ордена, уклоняющиеся в шиизм, открыто отмечали
в Константинополе ('вероятно, так было и в Малой Азии) 3 дни
мохаррема. Шейх текке уже накануне 1-го числа мохаррема начинал пост
(матеме ^ирмек); питье воды воспрещалось; мюриды вкушали всего
две-три ложки хошафа 4. Шейх садился в михрабе; дервиши, сидя на
шкурах, перебирали большие четки, 72 тыс. «раз повторяя формулу
исповедания единства бога (тевхид).
Дервиши-бекташи, чтя 10 мохаррема, устраивали бесплатную
трапезу для народа. Отслоились на мохарреме у дервишей и черты, явно,
заимствованные из христианской (византийской) религиозной
практики. Дервиши, обитавшие в текке (шиитствующем) Зюмбюль-зфенди5,
9 мохаррема собирались и, наполнив котел водой, совершали вокруг
него зикр (радение). Взявшись за руки, они нараспев произносили
слова исповедания веры («là iläha illâ lläh»); выдыхая последний слог,
они дули на котел. Вода таким образом освящалась — «над ней читали»
(«окунмуш су»). Потом воду сливали в бассейн, который наполняли
1 Обрядовая сторона мохаррема в Каире описана подробно Лэном (Е. W. Lane,
An account of the manners and customs of the modern Egyptians, vol. II, London, 1ШО,
pp. 163—175). Отголоски — и в Крыму среди цыган А. Самойлович, Среди
ставропольских туркмен и ногайцев и у крымских татар, — «(Известия Русского комитета для
изучения Средней и Восточной Азии», серия И, »ДОФЗ, № 12, стр. 67—бв).
2 В. Гордлевский, Из религиозных исканий в Малой Азии. Кызылбаши, —
«Русская мысль», М., 1016, № 11, стр. 79, 88; также A. Degrand, Souvenirs de la Haute
Albanie, Paris, 1901, p. 2B4.
3 Так, .например, слышал я о мевлеви в Конье,
4 Род сладкого морса (вишневого).
5 Прозвище, данное Юсуфу Синану — Мергсез-эфенди (В. А.'Гордлевский,
Османские сказания и легенды, — Избранные сочинения, т. I, М., I960, CTip. 327, '362,- 408).
27 в« А. Гордлевский
417

обыкновенной водой, а утром 10 мохаррема отовсюду стекался народ
и забирал воду домой 6.
Но конечно, для шиитов, сохранивших древние традиции Ирана,
мохаррем — национальное горе, и печаль они выражают внешне —
тазийе7.
Колония шиитов 8 в Константинополе невелика (всего тысяч десять).
Большая часть ее членов — люди 'бедные, мелкие торговцы и
ремесленники, и торжества, так пышно расцветшие в Персии или отчасти на
Кавказе, им непосильны.
Вспоминая мучения имама в пустыне от жажды, они 'бесплатно
раздают прохожим воду; в ночь с 9-го на 10-е остерегаются спать,
чтобы не уподобиться Шимру9, убийце Хюсейна, заснувшему, после
того как он отрубил имаму голову. И этот обычай соблюдают шииты,
прошедшие школу. «А я и забыл, что вчера нельзя было спать», —
заметил мне наивно хороший мой знакомый, рано утром 10 мохаррема
поведший меня в Валидехан.
Перед мохарремом среди шиитов устраивается сбор; набирается
сумма в 100—200 лир (бумажных) 10. На эти деньги закупается
оборудование для тазийе; организуется угощение (чай) и т. д. А кто-
нибудь, исполняя обет, жертвует кусок -полотна «на саваны». Издавна
в Константинополе обосновались шииты, главным образом городов Хоя
и Табриза; обычно и число групп (десте), участвующих в дроцесоиях^
равно двум-трем (по одной от города); естественно, что между
представителями городов идет соревнование, часто переходящее в драку
и поножовщину. В десте записывались, так сказать, -и по обещанию
(азд): «Вот, бог даст, будет удача, — говорит шиит,—и во время
мохаррема окровяню я грудь свою и сожгу свое тело». Прежде, чтобы
уйти от докучных глаз суннита, шииты собирались (утром 10
мохаррема) в Ускюдаре и, поднявшись на гору, молились там и там же
совершали обряд плача.
Всего лет шестьдесят-пятьдесят тому назад один русский
подданный ш'иит устроил у себя тайно чтение «страстей» имама Хюсейна
(мерсийе); постепенно поминки расширились; они нашли в
Константинополе высокого покровителя (великого везира Али-пашу, бывшего
бекташи), и 9 мохаррема, накануне злосчастной битвы, в Валидехане,
центре шиитов, царило обычно большое оживление; снизу, от Нового
моста, и сверху, от площади Баязида, движется непрерывный людской
поток и наполняет двор хана; все хотят взглянуть «на обряд «шахсэ-
вахсэ» («шахсевей») — плач по шахе Хюсейне. В порыве религиозного
исступления- участники процессии наносят себе смертельные раны.
Зверски кровавое зрелище отталкивает уже «и просвещенных шиитов;
6 Ch. White, Häusliches Leben und Sitten der Türken, Bd I, Berlin, 1Ш, S. 216—
217. — Автор, между прочим, упоминает о тайной религиозной церемонии в мечети или
в тексте Коджа Мустафа-паши.
7 Е. Бертель'С, Персидский театр, Л., 19124; А. Кримський, Перський театр, К*ивг
Ш25; обширная библиография должна быть дополнена .монографией шведа И. Лаоси:
I. Lassy, The Muharram mysteries among the Azerbeijian Turks of Caucasia, Helsingfors,
1916; иллюстративный .материал вошел .в популярное .издание на шведском языке («Рег-
siska mysterier. 'Legend, dikt, drama och ceremoni», Helsingfors, Ф9Г7), представляющее
отчасти дальнейшее развитие высказанных мыслей; рецензия W. Bjjprkmann], «Der
Islam», Bd Xiri, 1923, S. 374—375.
8 Преимущественно (или, пожалуй, исключительно) это азербайджанцы.
9 От Шимра происходила, думают шииты, ненавистная им |(тюр,кская) династия
Каджаров.
10 Лира бумажная равна приблизительно рублю (1027).
418

образовался раскол; но, бессильные удержать невежественную толпу,
они ходатайствуют перед турецкими властями о запрещении дикого
сборища. А турки, поведшие из Анкары борьбу против народных
суеверий, опутавших мусульманство, охотно идут навстречу этим
пожеланиям. Как бы то ни было, обряд, совершавшийся обычно вечером
9 мохаррема, был в 1926 г. запрещен и исчез, вероятно, навсегда в
Константинополе.
Как-то давно уже я наблюдал в Валидехане мрачное шествие.
Темнеет. Вот показался человек; он высоко держит факел (шест, конец
которого обмотан тряпкой, пропитанной керосином); за факелами
окруженные знаменами зинджирлилер* в темных, черных одеждах
равномерно ударяют себя по спине тонкими, короткими железными цепями;
за ними ведут двух-трех лошадей; впереди «а лошади едет мальчик,
изображающий уцелевшего от побоища младенца Хюсейна; он
помахивает над головой кинжалом, прикасаясь ко лбу, а толпа, глядя,
причитает: «йанды гюли Зейнебин, солды поли Зейнебин!» («Спалена и
завяла роза Зейнеб!») и. Иногда около него — два голубя на лошади;
ноги у них, окрашенные красной краской (символ крови), связаны;
это Хасан и Хюсейн, мученики за веру. Когда Хюсейн пал, к пророку
Мухаммеду прилетели окровавленные голуби и он понял, что случилось
несчастье. Голубей 'потом снимают; голубь, изображавший Хасана,
отпускается на свободу, а голубя, изображавшего мученика Хюсейна,
режут (и закапывают, поливая гороховой водой (нохуд суйю), чтобы
кости скорее сгнили. Потом — белый боевой конь Хюсейна, «крылатый»
(«зульджинах»); сзади идет еще лошадь без седока—седок упал и
погиб.
За ними в красной одежде, покрытой черными пятнами (следы от
стрел), — виновник трагедии Язид, провожаемый злым шепотом
публики. Потом идет чтец «мерсийе» («мерсийе-хан»), повествующий о
горестных днях, а за ним — толпа. А вокруг нее двумя длинными
лентами— камаджылар, одетые в белые рубашки — кефен (саваны);
рубашки стянуты белой бечевой, а рукава завязаны, чтобы внутрь не
текла кровь. Они дико выкрикивают и ударяют себя ножами (кама)
по гладко выбритой голове12. Толпа движется вперед, оглядывая
мистов; когда кто-нибудь теряет сознание от потери кров-и или машет
ножом куда попало, у него отнимают нож или подставляют ко лбу
дощечку, чтобы удар пришелся на нее. А участники бесстрастно идут
и, кажется, забыли обо всем. Бывали случаи, что изуверы умирали;
но так велика* вера, что раны, наносимые во время тазийе, быстро
заживают. После обряда, обмотав -истыканные головы окровавленными
«саванами», все идут в баню и омывают раны, смазывая яичным
желтком, А дорога вокруг — каменная мостовая — залита каплями крови.
Насколько я мог выяснить, описанием процессии 9 мохаррема и
ограничиваются наблюдения европейцев в Константинополе 13. Однако
это только один момент тазийе.
В мечети (во дворе Валидехана) происходят проповеди; читаются
«страсти» Хюсейна и т. д. Для этого шииты приглашают ахундов и
мулл, и на кафедре выступают не.только местные ходжи, но и
пришлые— из Азербайджана, Курдистана, Багдада, турки, курды, арабы.,
11 Собственно, Хасан умер раньше, будучи отравлен ,в Медине ('666).
12 Говорят, что обычай этот возник сравнительно недавно в Карабахе.
13 P. Horn, Geschichte der persischen Uteratur, Leipzig, 1901, S. 209—211; Ш. Диль,
По берегам Средиземного моря, M., 1916, стр. 232—236.
27*
419

Одетые в широкие джуббе, в больших чалмах, часто зеленого цвета
(как сейиды), они производят на толпу сильное впечатление. В чтениях
принимают участие нередко и константинопольские меддахи
(рассказчики), например меддах Ашки, хорошо подражавший говору
азербайджанцев. Меддах Муадиль («Фындык») говорил мне, что в мечети он
забавлял под пятницу светскими рассказами — фаблио; так, народная
печаль служит поводом для развлечения. «У нас это дозволено», —
объясняли мне шииты. Мечеть битком набита; часть выходит, но
немедленно устремляется новая волна, ли так — в течение десяти дней мо-
харрема.
А за мечетью, на задней половине обширного двора, устроено
текке — род шатра (чадыр), сверху и с боков обтянутого полотнищами;
пол устлан коврами. По длинной стене широким бордюром идет
цветная материя, на которой отштампованы персидские стихи, говорящие
о величии драмы под Кербелой; это стихи из «мерсийе»; часть
персидских стихов принадлежит поэту Мохтешему Кашани, автору «Атеш-
кедэ». Все это — дар постаджи (курьера) хаджи Хашима, служившего
в персидском посольстве. Посредине стены — кафедра, обтянутая
черной материей, и над 'ней висит красивая шелковая надпись «Йа Али!»,
и конечная буква «и», как 5»то часто бывает, представляет раздвоенное
лезвие меча Али. По бокам кафедры две надписи, а кругом по стене
небольшие щитки со словами: «Аллах», «Семья единого плаща» (Ал-и
аба), «Мухаммед», «Али», «Фатима», «Хасан», «Хюсейн», имамы —
«Бакир», «Муса», «Кязым», «Риза», «Махди». Деревянные столбы.
поддерживающие шатер, перевиты черной материей, и на них тоже
красуются надписи.
После пятой молитвы текке быстро наполняется народом
(рассчитано приблизительно оно на 800 человек). Масса наэлектризована.
На шапках или на ладони изображена отверстая рука, на которой
написано «слуга Хюсейиа» («хадими Хюсейн») — намек на Аббаса,
брата Хюсейна, которому враги отрезали руки и насадили их на копье.
Всюду снуют слуги и обносят чаем—бесплатным угощением от общины;
кое-кто беззаботно курит. Религиозная церемония превращается в
своего рода публичное зрелище, забаву. И так смотрят уже, пожалуй, и
шииты; однако стоит сунниту что-нибудь сказать — мгновенно
просыпается затаенное недоброжелательство. Османцам представляется, что
имама Хюсейна убили персы и, раскаявшись, плачут теперь. Шиитам,
разумеется, эти толки неприятны.
Текке открывается к 1 мохаррема. Первые девять дней
присутствуют исключительно мужчины; но в-последний день, 10 вечером,
отводится еще внутри место для женщин, закрытое от зрителей занавеской;
они сидят там впотьмах на корточках, поднимаясь на ноги, когда
проходит процессия.
На кафедре стоит поднос, на котором горят свечи (стеариновые);
их уносят. Церемония открывается чтением 36-й суры («Ясин»);
читается 1-я сура («Фатиха»), так сказать, молитва по умершим, по
павшим жертвам, приверженцам Хюсейна. И на кафедру то и дело
всходят муллы-проповедники. Во цремя проповеди — бестолковой,
бессистемной, повествующей о драме под Кербелой — то тут, то там
раздаются всхлипывания. «Я плачу, оторвали Хюсейну голову!» («Мэн
аглырам Хюсейнин келлесини копардылар!»),— выкрикивает мулла и
начинает причитать,, а слушатели вынимают платки и, прикладывая к
глазам, закрывают лица, и видно только, как они трясутся и как вздра-
42Э

гивают у них плечи. Часть, быть может, плачет искренне, но
большинство, верное исконному актерству, подмеченному еще Геродотом, только
симулирует плач. Рядом со мной сидел шиит; днем он цинично
рассуждав бесполезности обрядности, а теперь набожно слушал проповедь,
уткнув лицо ß платок.
Но вот речь о горестных часах убиенных прерывается несущимся
откуда-то издали печальным пением. «Рыдают небеса, рыдает земля»,—
подхватывает хор детей, и к кафедре медленно тянется процессия, пред-,
водимая главой десте (элэ башы), за 'ним — плакальщик (нов^а окуй-
ан), а там, в черных, разрезанных на груди рубахах идут в два ряда
люди, мерно ударяющие правой рукой в перси. Сила удара зависит
от степени экстаза; у одних к концу печальных дней грудь краснеет
и покрь.ьается ранами; другие, наоборот, ударяют себя тихонько, чуть-
чуть касаясь груди. Я видел людей, которые, машинально ударяя, рав~'
нодушно позевывали. Напев меняется, и тогда соответственно то
быстрее, то тише подымаются руки. Среди зрителей разместились зинджир-
лилер (не только взрослые, но и дети); у них на рубашках разрез на
спине, и они ударяют по обнаженному месту цепями. Заунывно тянет
дрожащим голосом чтец грустную повесть, а хор повторяет последние
слова, и чаще ©сего слышится припев: «Эй шехи мазлюм Хюсейн, вай,
вай, бикес мамгум Хюсейн, вай, вай!» («О обиженный шах Хюсейн, о, о!
Опечаленный сирота Хюсейн, о, о!») Временами пение обрывается и
раздаются одни только ритмичные удары мистов. А из узелка кто-то
сыплет над зрителями мелко нарубленную солому — знак печали.
Чтение «страстей» продолжается с 1 мохаррема по 10-е; конечно,
вечером 10-го, после битвы, краски более мрачные.
Только уходит первое десте — опять слышатся стоны, и мимо
кафедры тихо плетется группа пленных женщин (из лагеря Хюсейна);
дочь Али, сестра Хюсейна, Зейнеб (горе которой так безгранично), жена
Хюсейна Лейла, дочь его Кельсум и др. Все это — мальчики-подростки,
переодетые по-женски в коротенькие, до колен, юбочки; лица у них
закрыты; они связаны, их ведет человек; а другой, сзади, подгоняет
их плетью. Женщины громко плачут; им предстоит тяжелый и дальний
путь — в Дамаск, к Язиду.
Зрители притихли; временами раздаются опять всхлипывания и
рыдания. И так повторяется бесконечно — проповедь и десте; и новая
группа (десте) только сильнее закрепляет стереотипную картину.
^KSIQ^T4

^^^^ч.-^
СТРОЙ БЕДЕСТАНА В КОНСТАНТИНОПОЛЕ
Извилистые и кривые улички и изгибы Большого базара,
ошеломляющего туриста бестолковым немолчным шумом, наводили
исследователя на разные предположения: здесь в византийскую эпоху могли
быть императорская конюшня, рынки, тюрьма, место уединения
отшельников или монахов и т. д.
Мусульманская легенда утверждает, что базар построен был
пророком Юнусом (Ионой). Выброшенный дельфином1 на сушу, он
поставил на месте базара себе лачугу и стал здесь жить. Он ловил
.рыбу и жарил ее на солнце.
Впоследствии первым начал торговлю Османзаде Хасан, за ним
•пришли другие, и теперь ежедневно, около 8 часов утра, когда
открывается базар, мануфактурщики собираются посередине базара (где
стоит пожарная машина) и совершают молитву пиру Юнусу.
Внутри Большого базара, на развалинах Хлебного рынка* (Forum
artopoleon), расположено четырехугольное здание Бедестан2, куда
ведут четыре железные двери; от них идут дороги, пересекающиеся в
центре и разделяющие таким образом базар на четыре небольших
четырехугольника; вокруг устроены на возвышении по стенам долабы
{шкафы-ниши), перед которыми сидят торговцы (долаб сахиби); над
северо-восточными дверьми снаружи, перед рядом ювелиров, высечен
византийский орел. Здание, очевидно, старое; громадные деревянные
скрепы между колоннами, на которых лежит свод, привезены были,
как говорят, из Ливана.
Прежде в Бедестане бойко торговали драгоценностями, оружием,
теперь Бедестан затихает.
Завоевав Константинополь, султан Мехмед II, у имени которого
сходятся часто нити народного предания, отдал сердцевину базара
ходжам; после занятий с учениками в мечети (позже — в мечети Бая-
зида) они приходили в Бедестан и оставались до третьей
(предвечерней) молитвы (.икинти намазы); таким образом, руководя обучением,
они часть времени могли отдавать торговле, и этот уклад держался
столетиями.
Бедеста« открывается позже базара и закрывается раньше. Здесь
1 Ю н у с — по-турецки значит также дельфин.
2 Литература о Бедестане, приводимая в статье (бледной) Юара («Encyclopédie
de rislam», t. I, -p. 7Й8), должна быть дополнена: для XVII .в. — Эвлия Челеби, для
середины XIX в. — Уайтом (Ch. White), автором ценного описания Константинополя
(выдержавшего два издания; в подлиннике и в немецком переводе) *.
422

не простые ремесленники-купцы (эснаф), а класс «ходжей» — ходжаки,
относившийся прежде к пятой степени чиновничьей иерархии3.
Происхождение основного кадра купцов Бедестана сообщало
организации религиозный характер; Бедестан был оплотом старины,
враждебно настроенным к реформам. Утром ходжаки собирались у четырех
дверей и ждали; изнутри раздавался стук палки сторожа (бекчи), и
все входили разом, устремлялись к витринам 'и шкафам (долаб),
которые ночью были открыты. Вскоре голос старшины (йигитбашы) звал
ходжаки на молитву (дуайа!); они шли к его прилавку; молитву
совершал сторож, носивший титул «молельщика» (дуаджы);
заканчивалась молитва пожеланием о ниспослании удачи (кесенизе берекет!) —
так начинался торговый день. В Бедестане построена была недавно
и небольшая мечеть (месджид)- с минаретом, откуда муэззин в полдень
зовет мусульман на молитву 4. Пятничная молитва там, таким образом,
необязательна. Во время рамазана купцы совершали не только
полуденную молитву (и потом уже открывали торговлю), но и
предвечернюю. Вечером сторож молится за упокой султана Баязида II5.
Нравы были строгие. Женщина не смела показываться в Беде-
стане; постепенно, однако, это изменилось, но на лицо непременно
должно было быть спущено покрывало. Внутри Бедестана долго
воспрещалось и курение табака — чертова зелья 6.
Сначала в Бедестане были исключительно мусульмане; «дет 40 тому
назад, как вспоминают старики, было всего два армянина. Так как
Бедестан уже исстари по пятницам был закрыт, христианам,
соблюдавшим 'Воскресенье, и невыгодно было стремиться сюда. Общее число
купцов, теперь упавшее до 50, на памяти людей доходило до 150. Купцы
связаны были между собой взаимной порукой; все это были богачи;
вновь вступавший член, обладатель капитала (минимум 500 золотых
лир), должен был представить поручителя из числа купцов Бедестана.
Бедестан назывался еще «султанским торжищем» («султан суку»,
«султан мезады»). Как и у некоторых других профессиональных
организаций, в Бедестане отмечался торжеством один день в году —
байрам («сахарный байрам»), после рамазана. К этому дню подгонялся
аукцион редких вещей, и султан открывал торги (илк мезад). Если
султана что-нибудь задерживало, из дворца являлся его
уполномоченный. Церемония шла определенным порядком, и купивший вещь
гордился, что она досталась ему с «султанского базара». Через
Бедестан проходили разные драгоценности, и здесь им^ определяли цену
купцы; маклерами (делял) были обычно разорившиеся купцы
Бедестана, Которых из жалости устраивали их сотоварищи. Так было
вплоть до султана Селима П; говорят, что султан Махмуд II был
в Бедестане всего один раз. Последующая эпоха ганзимата внесла
распад в жизнь Бедестана. Но еще в середине XIX в. Бедестан был пышен
и великолепен 7<
3 С:р. «Путешествие Эвлия Челеби», т. I, стр. 6*17. — Сами-бей («Камус-ю тюрки»,
I, 589; под «ходжагян» разумеет известный разряд старых чино>в.н.ико,в Высокой Порты
или дивана.
4 Прежде Бедестан — как, впрочем, и всюду лавки и а базарах — в полдень
закрывался.
5 Ср. Вл. Гордлевский, Османские исторические сказания,—««Этнографическое
обозрение», 1915, i№ '1—'2 (№ 127. «Султан Баязид, покровитель цеха старьевщиков»).
ь Об этом говорит и Готье (Th. Gautier, Constantinople, Paris, 18Ш, p. 130).
7 Th. Qautiev, Constantinople, p. '130. — У Готье заимствовал Жуаннен (J. M. Jouan-
nin, Turquie, Paris, 1840, pp. 454—455), цитируемый Хюаром.
423

С одной стороны, толстые, надежные стены, с другой — доверие
к духовным лица?л — ходжам — создали из Бедестана казнохранилище:
«эвкаф»*, «сиротский суд» 8 хранили здесь капиталы, и денежный
сундук выпускался только по письменному распоряжению или приказу
учреждения (относили сундук в мешихат хамалы-христиане). Потом
в Бедестане прятали на ночь товары и ювелиры и др.9.
Для янычаров Бедестан был своего рода сберегательной или
ссудной казной. Возвращаясь с похода, они сдавали на хранение
награбленное добро, а отправляясь на .войну, уговаривались об отпуске денег
семье и т. д. Все эти операции возмещались Бедестану с лихвой. Здесь,
среди оружия, янычарам было привольно, и после разгрома,
учиненного султаном Махмудом II, они удалились в Бедестан.
Во главе Бедестана находился совет из 12 выборных членов10
(лоаджа устасы— цеховые мастера); впоследствии среди них было два
армянина и один грек. Председатель титуловался йигитбашы. Сверх
того, в совет входил по назначению дворцовый чиновник (бююк кяхья—
старший кяхья), который, собственно, бывал редко, мало вмешивался
и соглашался на все с йигитбашы. Для старшего кяхьи Бедестан был
синекурой — экмеклик («хлебным местом»). В совете участвовал еще
от сторожей младший кяхья (кючюк кяхья), исполнявший приказания
председателя. Таким образом, всего было 14 человек.
Старик-купец Али-бей, одно время председатель совета старшин,
разъяснявший мне строй Бедестана, хочет думать, что употребляемый
иногда титул кёше устасы («угловой мастер») указывает на наличность
первоначально четырех членов совета; впоследствии число это
увеличилось до шести; седьмым был ставленник дворца, старший кяхья»
замененный чиновником налогового управления, взимавшим 2% от
продаваемых драгоценностей.
Охрана Бедестана лежала на сторожах, число которых равнялось
12 (теперь их три): кючюк кяхья, бекчибашы (старший сторож), дуад-
жы (молельщик); остальные девять назывались бёлюкбашы (начальник
части) п. В их распоряжении было два ферраша (уборщика). Места
передавались преемственно, из рода в род; если род пресекался или
если у сына была более выгодная и доходная служба, в сторожа
вступал ферраш. Все основано было на доверии, и неохотно впускал
Бедестан к себе человека чужого. Если сторож навлекал на себя
неудовольствие, ему говорили: «Продай свое место!» («йерини сат!»). В
должности сторожа утверждала Высокая Порта; главный сторож Осман
показывал мне ферман 1304 г. х. (80-х годов XIX в.), который он
выхлопатывал в течение года; ходатайство его было удовлетворено,
когда и от мешихата, и от Бедестана был получен благоприятный отзыв.
Жалованье сторожа получали еженедельно по четвергам, т. е. в ко.нце
недели; собрав у купцов деньги, они молились. У них были доходы и
на стороже. Как люди честные, верные они приглашались для охраны
8 Деньгами, вырученными от продажи деревянных строений, до 'совершеннолетия
сироты ведал «опекунский совет» мешихата (кассам дайреси).
9 Об этой стороне см. подр.: Осман Нури, Меджеллейн умури беледийе, Истан-
бул, т. I, 1922, стр. 715—716.
10 Ср. Ch. White, Häusliches Leben und, Sitten der Türken, Bd II, Berlin, 11844, S. 58
(«шейх» или «кяхья», «векиль» и шесть купцов; шесть сторожей).
. п Для понимания этого громкого титула п'рипом.ним, что во времена.Эвлия Челе-
fin («Путешествие Эвлия Челеби», т. I, стр. 614) число сторожей (пазбан) Бедестана
доходило до 70.
424

имущества 'покойника, которое шло с торгов, и бакшиш делили между
собой; между прочим, старший сторож получал две доли.
Внутренние споры: неправильная продажа, сокрытие — все это
разбиралось советом старшин. Когда совет слышал о какой-нибудь
проделке, старший кяхья посылал за виновником сторожа. Сторож брал
палку (знак достоинства) и именем старшего кяхьи эвал на суд. Смотря
по важности дела, судил один кяхья или совет; все одеты были в.
джуббе 12. Выслушав обе стороны, старший кяхья объявлял приговор
«сошедшему с пути» («йолсуз»); лавка его закрывалась на один-три
дня. Недавно сравнительно повторилась изобличавшаяся уже в XVI в.
уловка маклера 13: маклер, приняв для продажи вещь, скрыл ее от
некоторых купцов и п>родал дешевле приятелю. Об этом узнали,
началось расследование; купец был присужден к закрытию лавки на 26-
дней, а маклер освобожден от обязанностей на 30 дней; они обжаловали
приговор в коронном суде *, но судья, ознакомившись, признал
решение правильным. В течение срока наказания лавка была закрыта; никто,
не продавал и не покупал ничего у виновного; потом он явился к
старшему кяхья и покаялся [...].
Теперь в Бедестане уцелели одни жалкие воспоминания о когда-то
мощном строе; скоро умрут и последние хранители предания.
Москва, 7 ноября 1926 г.
12 Одежда духовного класса (часто зеленого цвета) с длинными .рукавами.
11 См. указ, опубликованный А. Рефиком в «Истамбол хаяты», Истанбул, 1333 г. х.%
стр. 164—155.
^ь^)\о^сг

У^^Ч^^ч^З^
ДЖАРДЖАРЫ В КОНЬЕ
На краю города, за тюрьмой, находится квартал (домов в сорок),
население которого живет замкнуто, обособленно; полупрезрительно
конййцы зовут их джарджарами или абдалами.
Точное значение слова «джарджар» неизвестно; народная
этимология вкладывает сюда намек то на беспскойный гам, несущийся часто
из квартала, то на -воровство (или конокрадство) — излюбленное
занятие их 1. Термин «абдал» употребляется не в первоначальном
(суфийском) смысле2; у турок понятие «абдал» через представление об
юродивости спустилось до значения «дурак» 3 — человек, сдуру
разгласивший тайны, открытые ему. «Абдал» еще синоним слова «цыган»,
бродяга 4.
Жителям квартала оба слова, и «джарджар» и «абдал», неприятны.
Сами джарджары считают себя юрюками — турками-кочевниками
племени алакечили. Сперва жили они около Йозгада (на восток от
1 Слово «джарджар» значит говору«, болтун '('Словарь Самм-бея), (непослушный,
капризный ребенок; также воробей, т. е. птичка «чирикающая», производящая звуки
«джарджар»; ср. также междометие игр варения «джав-джав» («Этнографическое
обозрение», M., 11910, № 3—4, стр. 204).-
2 Согласно хадису, число абдалов равно сорока; они "«кырклар» (üjajjI Jl-bVl)
ходят постоянно по земле и выручают людей из беды, незримые, подобно Хызру; они
должны бы всегда таиться от людей (они «рыджалы гаиб»), но иногда открываются,
совершая как бы глупость; они провидцы, творят чудеса, и это как бы их знак. Саади
(«Бустан», ,изд. в Каунпоре, гл.-Ж, стр. 216) говорит; -*Jjj (Jt!i\ j <*-Ayt Jl^l л5"
(«абдалы шествуют по воде ;и по О'гню»). Когда кто .из «их умирает, приходит замена
(поводом к тому послужил, очевидно, корень слова J-^-J ); на могиле старого
ученого (ум. вЦ'221 г.) Ходжи Факыха (в«е Ко'ньи) иачертано: ^j^fcJI Л^ j JUj^I dJu
()«князь абдалов и господин возлюбленных аллахом»). Ряд примеров для XIV в. — у
Афлаки (абдал Коньи Шемседдин Тавризский и т. д.), Cl. Huart, Les saints des derviches
tourneurs, Paris, 1918—1922, t. I, p. 168; t. II, p. 13«1; «абдалан-и Рум» — y Ашыкпаша-
заде (стр 205). См. также J. Goldziher в «Encyclopédie de l'Islam», Leyde—Paris, 1908,
vol. I, p. 69.
3 Или «будала» и даже «будалак».
4 Впрочем, кочевничество в Турции официально запрещено, абдалы переходят на
оседлый образ жизяи и занимаются землепашеством; живут они, как говорил мне в
Конье бывший учитель Зеки, в нахийе Яхьялы (между Коньей и Нигдэ), в Сары-Кара-
мане (Невшехирский округ), в Селефке, около Адальи, в Кангале (Сивасского
вилайета) и вообще по бассейну реки Кызыл-ыр-мак, прибавлял о«; возможно, что он путал
и отхватывал для абдалов территории, заселенные кызылбаша.ми. Есть абдалы в Сеи-
дишехр« (Конийского вилайета), я встретил как-то в Конье на базаре женщину,
которая приехала навестить больного мужа и разбила палатку в полутора часах ходьбы
от города — очевидно, старый инстинкт взял верх.
426

Анкары) и, подвигаясь к югу, осели частью (большой деревней в 100
дворов) в Кумбеде (Аксарайской округи), а часть давно обосновалась
в Конье, время от времени пополняясь некоторыми выселенцами из
Кумбеда.
Чувствуя, что над ними все смеются, они послали в Анкару
прошение, чтобы изменено было название их квартала. «Мы, — говорят
они, — такие же турки; исправ'но платим подати, поставляем соЛдат
и т. д., и нет, стало быть, никаких оснований выделять нас среди
других людей». И если человек хочет расположить к себе джарджара,
он тщательно избегает произносить это слово, которое больно задевает
самолюбие, и, упоминая об их квартале, называет его «джеранлар»
или «дервишан махаллеси», т. е. квартал горных коз или квартал
дервишей (дервиш здесь должно значить бедняк).
Джарджары консервативны, а может быть, у «их уцелели обычаи
и обряды, отталкивающие соседей. Во всяком случае джарджар,
сколько-нибудь познавший свет, уже рвется вон -из квартала. Однако они
скрытны, и мне удалось узнать только мелочи. Школьный учитель
Нури, сын ходжи джарджара Зейнала, порвал с сородичами и живет,
на стороне; когда я говорил* ему о джарджарах, о:н отзывался полным
неведением: ему уже стало стыдно их, а может быть, он и боялся.
И молодой парень-джарджар, пригласивший меня к себе, боязливо,
настороженно смотрел на меня, когда я что-нибудь спрашивал; но,
человек полуграмотный, он уже тосковал среди джарджаров и все
время глухо толковал об их темноте и невежестве; естественное ли
это желание устроиться так, как другие люди — горожане, или ему
претила обстановка квартала, сохранившая фанатичный облик, я так
и не узнал. Рядом сведений (быть может, и несколько тенденциозных)
обязан я бывшему учителю (променявшему школу на торговлю) Зеки,
который, заинтересовавшись, хотел на досуге заняться джарджа-
рами.
Насколько я мог наблюдать, физический тип джарджаров —
взрослых и детей — резко отличается от соседей и исключительной
смуглостью лица, глазами напоминает цыган. В речи джарджаров, быстрой
и свободной, есть все же трудно определимые и неуловимые нюансы,
показывающие, что язык турецкий для них все-таки не родной, а
только впоследствии усвоен ими. (Они растягивают, между прочим,
слова.)
Одеваются они почти как турки. Мужчины раньше любили
позументы; штаны у них были с узкими концами. Женщины носили платье
верхнее из четырех пол (дёрт етек). У женщин, впрочем, и сейчас
иначе сшиты шаровары — между штанинами нет клина («'пейик» или
«дон агы») 5.
Наружность у них грязноватая, хотя дома — «мужская половина»
(селямлик) — сравнительно чисты.
Здоровья они крепкого; выносят легко холод и голод я могут дня
три без устали ходить пешком.
Как-то дорогой разговорился я с джарджаром, и вот что он
мне порассказал. Свадебные обычаи как будто одинаковы. Легкое
отличие наблюдается в момент подхода невесты к дому жениха. Тогда
бросают на нее виноград6, деньги, пшеничные зерна, а прежде,
очевидно, как это явствует из благожелания, и просо: «Дарысы отлунун
5 Говорят, то же 'Наблюдается и у тахтаджи.
9 Виноградом кое-где в Турции встречают гостя.
427

(или: кызынын) башына олсун!»7. 'Пусть его (?) просо будет на голове
твоего сына (или: твоей дочери)'8.
Двери до'ма жениха закрыты, и невеста должна толкнуть их ногой.
Последующая картина развертывается стереотипно. Невесту ведут
в комнату; там ее окружают женщины-невестки (енгелер); ;выпраши-
вая для нее подарки, они поднимают с ее лица покрывало. Молодые
остаются одни и кушают сладости (хюшмерим). Бабка, наблюдающая!
издали, берет потом простыню и показывает гостям; раздается
радостный выстрел. Но — и здесь -сказывается бытовая особенность джарджа-
ров — если бы на «ей и не оказалось следов крови, джарджары
скрывают это, смиренно покоряясь воле аллаха. Это объясняется тем, что
у них распространена свободная любовь, и невесту не карают строго,
за добрачную связь. Утром жених идет и благодарит родителей.
Когда рождается ребенок, его натирают солью9; кладут соль и в;
рот, и делается это для того, чтобы тело !не пахло {...]. В течение трех
дней бабка караулит у постели роженицы. На веревочке узлами
ежедневно отмечают дни, протекшие со дня родов; через 40 дней ведут
мать с ребенком в баню для очищения. Чтобы ребенок не болел,
горячей иголкой проводят по телу ,и засыпают раны солью. Когда в доме
покойник, соседи приносят угощенье10.
Почитают джарджары день Хызыр Ильяса. Убрав чисто дом, идут к.
воде и там надеются увидать старца «живой воды»и. («Хызыры су
башында булалым!»)
У джарджаров— жителей городских — сохранились старые
занятия (обычные всюду у цыган): плетение корзин; но больше всего они —
перекупщики, постоянно покупают и перепродают лошадей (джамбаз),.
а попадая в деревню, и крадут еще. Страсть к перепродаже у них
изумительная. Раз я встретил дорогой джарджара; он вел с базара
слабую, заморенную лошадь, но оказалось, что лошадь ему для хозяйства
не нужна, он собирался откормить ее, чтобы потом выгодно продать.
Джарджары. исполняют еще обрезание, они — сюннетчи, а так как
берут дешево, их приглашают часто и турки. Обрезание — профессия
абдалов. К северу от Анкары операцию над детьми двух-трех лет
совершают (неумело) абдалы из округа Хаймана; дети, завидя их,
смеются над ними и дразнят их12.
Славятся джарджары и любовью к музыке и танцам 13. Они играю*
7 Здесь характерно употребление мест, аффикса 3-го лица (в смысле
определенности?) и произношение мест, аффикса 2-го лица.
8 Вл. Гордлевский, Османская свадьба, — «Этнографическое обозрение», М., 1914;„
№ 3—4, стр. Ы; см. также сборник пословиц А. Вефик-паши (стр. Ф74, 20|8). — В
пословице А-!-»£Ц ^-**-ijU» d-LiL^-^Jjl ^-^-jjLi (просо холостого...) заключена,
быть может, разгадка странного .мест, аффикса 3-го лица. Обычай осыпания невесты
зернами идет из Индии (Th. Zachariae, Kleine Schriften..., Berlin—Leipzig, 1920, S. 215,
392 — здесь указана и литература).
9 Вл. Гордлезский, Рождение ребенка и его воспитание, — «Этнографическое
обозрение», М., 1910, № 3—4, стр. 168, пункт 8. — У туркмен это делается для «скорого
роста» (С. Фарфоровский, Народное образование среди кочующих племен Северного
Кавказа,— «Журнал Министерства народного просвещения», 11909, IX, стр. 17).
10 Тоже для джарджаров, собственно, не характерно.
11 Константинопольские цыгане также чтут 2$ апреля и толпами .идут «а гулянье
в Кяагхане.
12 Вл. Гордлевский, Османская хрестоматия, ч. II, М., 1925 (стеклограф, изд.),
стр. 89—90.
13 У них славятся песни: «гили бахар», «орта», «<кыр.ма»; молодой Хамди (сын
старого моего знакомого Хамдизаде Рагьгба) привел мне удивлявший его припев: «Хе&
маламатта, кызлар бата, Фырлейин, фыр фар Лейли!»
428

на сазе и залихватски поют. На свадьбах у 'них всегда пляшут
мужчины и женщины, и часто показывают они фокусы: танцор кладет себе
на голову поднос с закусками и так пляшет. Из них часто выходят
-и кёчеки — мужчины, переодевающиеся женщиной и потешающие
игривыми телодвижениями пьяную публику.
Женщины у джарджаров прячутся от мужчин, «о прежде часто
приходили в город: попрошайничали, гадали.
Официально джарджары — сунниты, и в квартале у них есть
небольшая простенькая мечеть. Внутри мечети окруженная деревянной
решеткой находится могила, где похоронен Эзели Султан-баба —
современник Джеляледдина. Руми, как хотят утверждать джарджары14. Он
был богатый человек, но вакуфы его (простиравшиеся до Кум-Кёпрю)
пропали. Над гробницей висят длинные крупные четки © 1001 зерно.
Ему в беде джарджар обещает свечи (7г—1 окко) или жертву
(петуха), и Эзели Султан-баба шлет помощь и избавление. Под
понедельник15 и под пятницу джарджары совершают над ним зикр, произнося
имя всевышнего («йа Алла, йа Алла, йа Алла!»). В стороне, за
могилой, находится большой круглый стол, низенький (восточный),
отпускаемый на торжества (на свадьбы и т. д.).
Однако, как показывает уже наружность джарджаров (длинные,
свешивающиеся на рот усы), от суннитов они стоят далеко и тяготеют
к Хаджи Бекташу — к толку «назенин», т. е. к 'бекташи; турки для
них — езиды. Они любят шиитские имена, как, например: Али, Исмаил,
Камбер (раб Али), и служку баба, который идет к ним от Хаджи Бек-
таша, зовут просто «камбер», т. е. употребляют собственное имя в
нарицательном значении. Дочь сюннетчи Исмаила, подносившая нам дома
кофе, звалась Дуду.
Джарджары составляют как бы братскую общину: старшая
женщина у них «мать» («ана»); о жене настоятеля текке Абдала Мусы
(около Антальи) ходжа почтительно говорил: «Султан-ана!» Младшие
женщины — «сестры» («баджы»); так они обращаются и к жене соседа.
Презрительная кличка «абдал» говорит именно об их бекташий-
стве 16; и ясно, что это не этнографический термин, а религиозный;
называя так цыган, османцы хотят показать, что они не сунниты17.
Ежегодно из текке Хаджи Бекташа (иногда как 'будто также из
текке Абдала Мусы или Баттала Гази) лриходил осенью баба. Его
торжественно встречали и угощали; он жил среди джарджаров (дня
три), собирая для текке благостыню. Джарджары, именующие себя по-
дервишски «джамами», устраивали торжественную молитвенную
церемонию (айин); «люди общины» («эхли джем») собирались, мужчины
и женщины, в большой горнице, целуя баба }эуку, а баба поучал их на
темы: «Не ешь запрещенной пищи, не развязывай гашника на то,
что запрещено, не будь коварен, не крадь добра чужого!»
Согласно обычаю, баба предоставляется девушка; если она
рожает, ребенок священ и ему дают имя «Эмирзе», эмирзаде,
рожденный, от эмира, князя.
14 На одном обломке могильного камня в мечети сохранилась дата: «946» (1540).
15 Под понедельник Мухаммед совершил на небо ми-радж.
16 G. Jacob, Beiträge zur Kenntnis des Derwisch-Ordens der Berktaschis, Berlin,
1908, S. 18.-—Термин все-таки не споциально бекташийский, как полагает Г. Якоб (см.
«Türkische Bibliothek», Bd '17, S. 68, Anm. 2).
17 В Урмии, как я слышал в Тазекенде (около Маку), есть подразделение
сектантов али-илахи — абдал-бейи.
429

Гут у джарджаров будто бы происходят оргии, они курят эсраиль
{льняное семя) и приходят е экстаз, и, слыша часто дикие крики,
соседи убежденно говорят о кровосмесительстве18.
В текке Хаджи Бекташа джарджары платят с дома по 12 пиастров
«во имя имамов», из расчета, стало быть, по одному пиастру на имама.
А побывавший у Хаджи Бекташа получает звание «хаджи» — здесь
действует замена трудного хаджа в Мекку — легким уроком.
Строго соблюдают они пост в течение 12 дней мохаррема (не
пьют «воды); .вечерами собираются поочередно у соседей и читают
«мерсийе» — стихи о страданиях Хюсейна в Кербеле; iho об этом
молчат и, когда их спрашивают, кратко замечают: «Вступи © общину и
узнаешь!» («Гир-де гёр!»).
Гурки-сунниты 'питают к ним презрение: не едят мяса, которое
режут джарджары, не заключают с ними браков, и только в самое
последнее время положение несколько меняется. Вообще для османца
джарджар — отщепенец-атеист, и о них сложена поговорка,
объясняющая .наличием поста отвращение их к христианству и к исламу19.
Грамотность среди джарджаров низка. Ходжа у них теперь из
курдов (дервиш Исмаил); дед ходжи (Ахмед) когда-то давно, в
середине прошлого столетия, в губернаторство строгого чудака Кель Хасан-
паши, переселился сюда из Диярбакыра. Прежде ходжа Исмаил
разбойничал; когда он говорит, он так и вливается маленькими острыми
глазками. Потом он раскаялся, ум его просветился и, отдавшись
служению Хаджи Бекташу, стал он муллой, благо виноградник его,
насаженный отцом, находится бок о бок с мечетью. Почему-то сначала
я сумел внушить ему к себе доверие, и, пригласив меня, о(н (повторил
мне о джарджарах то, что стороною я уже о них слышал; но вскоре он
меня заподозрил и дружба наша оборвалась. Случайно, однако, удалось
мне 'навести его на разговор об условном языке, и он сообщил мне
несколько слов, сохранившихся среди джарджаров.
И насколько я могу заключить, условный язык джарджаров также
подтверждает -их цыганское происхождение. Наиболее интересным
(плохо разгаданным) представляется мне слово «гебен», которое они
прилагают к османцам. Так, они говорят «гебеннере цавлатма» («тюркле-
ре билдирме», т. е. «не сообщай туркам»). Один турок потом заявил
мне, что оно значит «невежда», 'но это — осмысление презрительного
тона, слышного в запрещении20.
И с этой тогчки зрения находит, быть может, себе объяснение кличка
«джарджар»21, указывающая на волосатость, т. е. иа несоблюдение
джарджарами суннитского обычая подстригать усы чи бороду.
18 Вл. Гордлевский, Религиозные искания в Малой Азии, — «Русская мысль», JVU
1916, № И, стр. 86.
19 Вл. Гордлевский, Образцы османского народного творчества, М., 1916, стр. 47,
поел. !№ 1098. — Крымские татары равнодушие цыган к религии объясняют глупостью:
были две мечети: одна — построенная из камня, другая—.из сыра; цыган думал-думал
и выбрал мечеть .из сыра, мусульманин же — каменную; будет голод, рассуждал цыга«,
и мечеть нам пригодится; входя в мечеть, цыгане понемножку отрезали от мечети по
куску, и так скоро >мечеть у них .исчезла (слышал в дер. Куру-Узене от старика Шабан-
аки).
20 Не стоит ли оно в связи с «je6eM» ('парикмахер) у кюльхан-беев, и «е
указывает ли оно (На стрижку волос и на бритье, к чему джарджары, как мы отчасти видим,
равнодушны?
21 F. Miklosich, Über die Mundarten und die Wanderung der Zigeuner Europas, VII,
Wien, 1877, S. 50 (под dzar).
430

Вот перечень слав, записанных мной от ходжи йсмаила:
мукру — ходжа, имам
пывыр — женщина
авишлемиш — забрал девушку и
бежал
фалан афайа геннедин-ми? — в
такое-то место ходил ты?
херсит—хлеб
гебен -
мек —
сей22 -
гедер -
гёхре-
— турок: невежда
• мужчина
-собака
— осел
— лошадь
нафта — человек, субъект
нафта генне! — эй, ты, поди
сюда!
кешк — девушка
кейдин-ми?23 — кушал ты?
цавлатмак—сообщать, говорить
Быт джарджаров разрушается: молодежь уже отрывается от
стариков; кто и знает что — замалчивает, и скоро исчезнет о них память.
22 Злая, что ходжа — курд, я спрашивал его часто, а как это звучит по-курдски, и
ходжа Исмаил всегда различал языки курдов и джарджаров.
23 Ср. цыганское khava (кушать) (A. Pa&paiti, Etudes sur les Tchinghianés ou
Bohémiens de l'Empire Ottoman, Constantinople, 1(870, p. 309).
"NqJq^p

^^^S^^J^^J^
К ВОПРОСУ О ДЁНМЕ
(О роле иудеев в религиозных сектах Передней Азии)
Трудно 'было исследователям разорвать завесу скрытности и
подозрительности, которой окружают «себя дёнме 1. Здесь сказывается
обычная сектантская отчужденность, тункт двенадцатый заповедей дёнме
гласит, что не 'составляет 'преступления в глазах бога убить
верующего, разглашающего тайны учения2. Но и то, что опубликовано,
раскрылось только благодаря социальным изменениям, разрушавшим
в течение полстолетия окаменелый уклад жизни сектантов. Брешь
пробило образование, дёнме поняли также, что браки исключительно
между сектантами, обусловленные желанием сохранить чистоту учения,
ведут к физическому вырождению3. Отдельные смельчаки нарушали уже
зто правило. А горячность дёнме, в клубе которых заседал сначала
младотурецкий комитет4, из Салоник направлявший революционное
движение в Турции в 1908 г., показала, насколько они утратили
религиозную замкнутость. Поэтому-то дёнме гордо заявляли, что младо-
турецкая революция 1908 г. исходила от них.
Войны, сперва балканские, потом мировая, перевернули судьбу
Салоник, исчезли былые чары «страны колдовства». Для сектантов
настало время сбросить путы вековых суеверий, которые сковывали их
быт. Тайны учения разоблачаются уже самими сектантами, они
заговорили потому, что в Салониках изменилась политико-общественная
обстановка. В свое время в Салониках наблюдался шовинистический
разгул националистических страстей. Греки, к которым отошел город,
преследуют евреев и поощряют образование антисемитских обществ «
кружков. Обратная тяга мусульман — переселенцев и военнопленных —
из Европы (Македонии, Сербии, Греции, Болгарии) в Малую Азию
захватила и дёнме. Все эти отголоски лроникли в турецкую печать,
нежданно-негаданно в январе 1924 г. ворвался туда обильный
словесный поток, посвященный дёнме. От имени беженцев, застрявших в Родо-
сте, дёнме Хаджи Мехмед шлет в стамбульскую газету «Актам»
телеграмму, в которой, опровергая измышления о сектантах, подчеркивает,
1 Т. Бант («Еврейские сектанты -в Салониках, — «Восход», 11Ш9, № 1'1—12,
стр. 167—168) рассказывает, как дёнме однажды собрали быстро громадную сумму,
чтобы только девушка не попала в гарем мусульманина (ор. .поведение тралезуадских
ставриотов: Вл. Гордлевский, К истории тайных христиан в Малой Азии, —
«Христианский Восток», т. III, 1914, стр. 36). [В этом томе, стр. 3'26—334J.
2 Г. Гретц, Остатки саббатиянской секты в Салониках, — «Восход», 1Ф84, № 6»
спр. 16'5.
3 M. Hartmann, Unpolitische Briefe aus der Türkei, Leipzig, '1910, S. 1в5.
4 Ibid., S. 7.
432

что они «турки и мусульмане в полном смысле этих слов». С другой
стороны, Мехмед Каракашзаде Рюштю, настроечный противоположно,
подает Великому национальному собранию в Анкаре записку,
категорически утверждая, что дёнме втайне евреи и ни с турками, ни с
мусульманами ничего общего не имеют: «по происхождению они евреи,
душой — безусловно немусульмане». Газета «Танин», так же как и ряд
других газет и журналов, рассматривает вопрос с политической точки
зрения — с точки зрения националистической переселенческой
политики: раз дёнме искренне желают покинуть Салоники, стоит их принять и
употребить усилия для их отуречения. На этой позиции стоял и бывший
министр внутренних дел Ахмед Ферид-бей.
Нас, конечно, занимает не эта сторона, а тот этнографический
материал, который обронен был во время полемики. На первом плане
должны быть поставлены сенсационные рассказы Мехмеда
Каракашзаде Рюштю, переданные Ахмедом Арифом, салоникским
корреспондентом газеты «Вакыт» (№ 2176, 2177 за март 1924 г.) 5. Это
экзальтированный человек. От сектантоз он отпал окончательно, будучи отлучен
ими от общины лет пятнадцать тому назад, и ему тяжело слышать от
христиан и евреев упреки, что он еврей; он отражает думы тех салоник-
ских евреев, которые, оторванные политически, страдают от нового
порядка вещей и мечтают о воссоединении с Турцией, где господствовала
большая терпимость, чем в христианском (греческом) государстве.
Такое впечатление создалось у меня, «о газета «Батан» скептически
объясняет это иначе. Она. думает, что Рюштю слегка тронулся. От
природы он расточителен; когда он размотал все свое богатство, он решил
отправиться в Анкару и сделать карьеру в Турции — добиться
назначения посланником, чтобы жить за границей. Опять скажу,
побуждения, руководившее Рюштю, играют для на-с второстепенную роль;
этнографу важно не столько, почему он говорит так, а что он говорит
о дёнме. Обрядовая, не спекулятивная, сторона дёнме ему знакома
лучше; когда же он хочет углубиться в прошлое секты, он путает. Но
разумеется, в рассказ Рюштю врывается и лирика. Он истерически
выкрикивает: «О молодежь дёнме, пребывающая во сне! Проснись,
приблизилось время переворота для дёнме. Военный переворот исходил от
дёнме*. Из среды дёнме же должен прийти переворот для дёнме!»
Искренняя исповедь Рюштю /произвела большой переполох. Со
стороны консерваторов (и не только, впрочем, старшего поколения, но и
изуверной молодежи) раздаются резкие нападки, осуждающие его
болтливость. Анонимный автор, подписавшийся «Молодой салоникец»,
грозит Рюштю, что он погибнет от руки дёнме. Большое внимание уделила
дёнме и газета «Ватан». Изложению анонимного «историка» в газете
«Ватан» (№ 272, 276, 281, 282) 6 — «Таинственная страница истории»,—
приведенному в стройность и последовательность, вредит
публицистический тон. Однако ценность материала несомненна — автор
использовал как устные рассказы (строго .проверенные, по его словам), так и
османские письменные источники (Найма, история «Нагд уль-теварих»,
Истанбул).
Конечно, сидя в Москве, я не могу дать точный анализ этой
синкретической секты, пропитанной кабалистическим миропониманием, как
оно отразилось в «Зохаре»* («Книга блеска»). Для полного уразумения
5 К сожалению, это частица; остальные номера газеты остались недоступными.
6 В моем -распоряжении также была не вся серия статей.
28 В- А. Гордлевский
433

культа наблюдения, произведенные исследователями, недостаточны, ибо
секта рассматривалась .вне фона жизни переднеазиатских сект, и
недоразумения, возникая, так и остаются неразрешенными; у меня
отсутствует непосредственное, не преломленное книгой знание дёнме. Тот
газетный материал, который толкнул меня ла эту заметку, тоже не
первого качества — местами он многословен, некритичен, а иногда
умалчивает о том, что важно; вдобавок же номера газет разрозненны,
цельной, отчетливой .картины в статьях нет7. Тем не менее описание
наводит на мысли, и я решаюсь «высказать кое-какие соображения. Но для
ясности предварительно напомню вкратце о происхождении секты.
Изгнанные в конце XV в. (1491) из Испании фанатичными
Фердинандом и Изабеллой, евреи устремились в Турцию. Здесь со времен
султана Мехмеда II иноверцам предоставлена »была полная религиозная
свобода, хотя через сто лет пошли уже ограничения; так султан
Мурад III запретил (1579) евреям носить белую чалму. Считая ее,
очевидно, символом духовного звания — ходжи. В XVII в. «испаньолы»
пережили глубокое религиозное потрясение, будучи взбаламучены ка-
балистом Саббатаем Цеви8,— «обманщиком Сапсаем», как величал его
южнорусский проповедник Голятовский *.
Отказавшись малодушно под угрозами султана Мехмеда IV от
мессианской миссии, Саббатай Цеви перешел в ислам, приьшв имя Мех-
мед Капуджу-баты; он вспомнил, очевидно, завет Моисея Маймонида
(ум. »в 1205 г.), который советовал соотечественникам своим в Испании
наружно принимать ислам, а дома жить по иудейскому закону.
Ревностные сторонники Саббатая Цеви — евреи из Салоник, Стамбула, Эдир-
не (200 семей, или 2000 человек) —последовали примеру учителя и
отдалились, таким образом, от иудейства, но тайно сохраняли культ,
установленный Саббатаем Цеви. Так образовалась секта дёнме —
отщепенцев. Если бы, как правильно замечает газета «Ватан», переход
Саббатая Цеви был искренен, через одно поколение все было бы забыто.
Однако движение со временем утратило национальный характер,
отлившись в узкую, сектантскую форму. «Истинно верующие» («майми-
ним»), как именуют себя, между прочим, дёнме9, наружно исповедуют
мусульманство: они носят двойные имена, открыто — мусульманские
(для общества) и тайно — еврейские («для рая») 10, чтут пророка Му-
7 В газете «Тевхиди эфкяр» (№ 929) историк Ахмед Рефик поместил статью
«Саббатай Цеви перед султаном»; мне она известна только по заглавию.
8 Родился Саббатай Цеви в 1626 г. в Измире, а умер в 1676 г. в изгнании в Дуль-
диньо. Анонимный «историк» («Vatan», Istanbul, \\9№4> № 2712) говорит, что Саббатай
Цеви родился в Эдирне (Адрианополе), где жил епер'ва его отец, родом из Морей («Мо-
ралы»); проповедничество Цеви, его лжепророчество объясняет тем, что он страдал
эпилепсией (см. «Vatan»;; йост говорит о христианских отголосках учения Цеви —
троичность бога (Jost, Geschichte des Judentums und seiner Sekten..., S. 183). В исламе
иаречен он был Мехмедом Азизом.; вероятно, лрозвище «Азиз» — позднейшая прибавка,
означающая святость человека: по-турецки «азиз» («дорогой») употребляется -и нари-
цательно как угодник божий; в .ислам перешли и близкие Цеви лица — так, жена его
Сара (Фатима-кадын). От .нее был у него сьпн Исмаил-ага; когда ребенок умер шести
лет от роду, Саббатай Цеви развелся с женой; живя в изгнании, он вторично
женился — на Айше-кадьш, дочери салоникского езрея Иосифа Философа, семья которого
такие переехала в Дульциньо и отреклась от веры отцов. Могила Саббатая Цеви, как
замечает Н. Слушк, почитается мусульманами, христианами и евреями (N. Slousch, Les
Deunmeh. Une secte judéo musulmane de Salonlque, — «Revue du monde musulman»,
№ 11, Paris, 1908, p. 489).
9 Обо всех наименованиях дёнме см.: [R.] Gfottheil], «The Jewish encyclopedia»,
▼ol. IV, p. 639.
10 Наличие двух имен обычно на рубеже распада старого мировоззрения и
внедрения новых культурных навыков: уже евреи, жившие в диаспоре в греко-римскую
434

хаммеда и Коран; ходят в мечеть, постятся в рамазане; иногда
посылают от себя представителя для паломничества в Мекку;
по-мусульмански после тайного еврейского обряда совершается у них и брак;
впрочем, в свадебном обряде кое-какие моменты заимствованы ими у
турок (например, «Кьша геджеси», так сказать, «девичник») п. Но все
это только оболочка; и первый пункт заповедей (вера в единого бога
и в Саббатая Цеви, его пророка) говорит тоже о перефразировке,
перелицовке мусульманской формы испо;ведания. Где только возможно, они
уклонялись от мусульманства; у них, например, в Салониках отдельные
кладбища; но, если внешне и соблюдается мусульманская форма,
«мусульманская кора наслоилась у них на иудейство; однако это часто не
раввипистически-таЛ'Мудическое толкование (тяжбы, впрочем,
разбирает «бет-дин» по закону Моисееву), а мистико-кабалистическое,
построенное на Зохаре, откуда черпал вдохновение Саббатай Цеви; словом,
это — иудейство, истолкованное мессианистом Саббатаем Цеви. Здесь
могут быть и примеси незначительные, привнесенные евреями из
Испании — молитвы совершаются у них на древнееврейском языке или на
испано-еврейском («ladino»). Не удивительно, что у дёнме есть, таким
образом, отголоски старых религиозных верований, которые ведут в.
мир переднеазиатский, отодвигают корни секты в глубь веков.
Пользуясь новыми материалами, я и хочу уловить и выдвинуть те
элементы, которые устанавливают близкую идейную связь между
дёнме— иудейско-мусульманской сектой в Салониках — и переднеазиат-
скими (малоазиатскими) сектами, удержавшимися среди ислама.
Посредниками единой религиозной мысли, сближающей Европу и
Азию, были семиты. Семиты, как показали антропологические
исследования Ф. Лушана *, иммигрировали в Малую Азию за 4000 лет до н. э*
и смешались с туземцами (хеттами). Позже, в эпоху селевкидов (IV —
II вв. до н. э.) и со времени разрушения иерусалимского храма, в
Малую Аз.ию опять вливаются волны иммигрантов-евреев. Все они
распылились в Малой Азии, но передали, очевидно, верования потомкам —
современному населению, христиано-мусульманскому12. Лушан
отмечает, что соматически малоазиатские сектанты одинаковы, хотя и
говорят на разных языках. Несомненно на евреев, на склад их
внутренний, большое воздействие оказало вавилонское пленение. Эволюционная
точка зрения, пронизывающая представления пророка Даниила,
сложилась в Вавилоне; в ней усматривается уже зародыш учения о
перевоплощении, занимающем центральное место у сектантов
малоазиатских. Обрядово-культовая обстановка дёнме, оставшихся в Салониках,
напоминая жизнь малоазиатских сектантов, вскрывает ясно исконную
роль евреев, как распространителей общих религиозных идей на
Переднем Востоке.
Сплоченной массой живут дёнме в Салониках13; есть небольшая
колония и в Эдирне; как указывает название «измирли» («измирские»),
принятое одной -из трех ветвей секты, старейшей, в Салоники попали
эпоху, носили два имени; новейший пример может быть взят из жизни (российских
мусульман (касимовских татар). Служа по ресторанам, они принимали часто
христианские имена и отчества.
11 Г. Гретц, Остатки саббатиянской секты в Салониках, стр. 16 К
12 На это неоднократно обращал внимание В. Рамсей (W. М. Ramsay, The
intermixture of races in Asia Minor, London, 1916).
15 M. Хартманн видел на кладбище дёнме плиту, где вырезана была дата
«11128 г. х.»—Ш6 (M. Hartmann, Unpolitische Briefe aus der Türkei, S. Г8).
28*
435

они как будто из Измира. Следовательно, уцелели дёнме там, где
действовал Саббатай Цеви и где тверже были местные традиции.
Предполагается, что в Салоники согнаны они были турками 14, которые хотели
таким образом пресечь распространение тлетворного учения. Но это
противоречило бы тому духу терпимости, который отличал турок.
Правдоподобнее, что дёнме инстинктивно тянулись к старому центру
волшебства, исполняя волю Саббатая Цеви. Возможно, что сектантские
гнезда, укрытые от глаз, находятся, и в Измире, а может быть, и в
Стамбуле15.
Разделяются дёнме на три ветви: измирли (основное ядро
Саббатая Цеви); яковиты — сектанты, признавшие мессией (после смерти
Саббатая Цеви) Якова Кверидо («Возлюбленного»), шурина его16;
сторонники Османа-баба, жившего в первой четверти XVIII в. Впрочем,
жак среди сектантов, так и среди турок для дёнме есть и другие имена:
для измирли (собравших знатные и богатые фамилии) — Karawajo,
Cabalieros, «каракашлар» («чернобровые»); яковитов турки как будто
величают «хамдибейлер» (мусульманское имя Якова Кверидо?);
сторонников Османа-баба— Kuniosos (прозвище главного вдохновителя
толка). Отдельные наименования имеются для сектантов адрианополь-
£ких (Sazanicos) и т. д.
Так как символом перехода в ислам была чалма, выражение «он
надел белую чалму» значило, что он перешел в ислам; известен был
также термин «тарбушлу» («чалмоносец»), иногда он применялся
специально к «измирли» (как к не давшим пример массового отказа от
иудейства) или к сторонникам Якова Кверидо17. Но все-таки
терминология дёнме еще сбивчива и неопределенна.
Число сектантов (всех трех главных ветвей) раено 10 тыс., и, если
эта цифра исчислена правильно, выходит, что сектанты, разлагаясь
морально, не так уж и уменьшились: Т. Бент, наблюдавший дёнме лет
сорок тому назад, определял число их в 8 тыс.18.
Вера в мессию, царя царей, избавителя избранного народа от
мучений, наполняет издавна религиозное сознание евреев.
Дёнме, увлеченные Саббатаем Цеви, узрели мессию; мессия для них
был уже на земле и пребывает (Постоянно; смерть Саббатая Цеви не
могла уничтожить мессианской его природы. От века (от праотца
Адама) воплощался он восемнадцать раз, и после смерти мессия
находится среди «майминим», меняя только телесную оболочку. Учение о
перевоплощении 19 резко отграничивает дёнме от евреев, которые живут
ожиданиям« грядущего мессии. Дёнме же знает, что мессия жил на
Земле, сперва в образе Саббатая Цеви, потом — Якова Кверидо,
зачатого женою Саббатая Цеви, который вошел к ней из гроба. Но, раз
оторванный от спокойного логического мышления, религиозный экстаз
дёнме искал для себя новой жизни, и поэтому они легко могли
уверовать в XVIII в. в нового мессию — в Османа-баба. Я излагаю версию
турецких источников; точные хронологические даты разрушают коле-
14 Ibid
15 Ibid.
16 Яков Кверидо действовал в Измире около tl680 г.; .в 4687 г. он совершил
паломничество в Мекку, т. е. отрекся от иудейства: с ним -перешла партия в 400 человек
(R Grätz, X, S. 460).
17 N.' Slousch, Les Deunmeh..., p. Ш2.
18 T. Бент, Еврейские сектанты в Салониках, стр. 660.
19 Шестнадцатый день месяца кислева, согласно шестнадцатой заповеди дёнме,
посвящен у .них беседам о тайнах веры в мессию (N. Slousch, Les Deunmeh..., .p. 491).
436

бания о времени жизни Османа-баба: вступление его на мессианство
старые показания (устные) отодвигали к концу XVIII в.
Видя невежество сектантов, дёнме Мустафа Челеби (Варуш Кунио)
решил образовать новый толк, чтобы повести массу так, как это ему
было нужно. Между поклонниками его был простодушный человек, по
имени Абдуррахман-эфенди, перешедший в -ислам в 1094 г. х. (ок. 1682),
иными словами еврей, примкнувший к дёнме и получивший,
следовательно, мусульманское имя. У него был сын Осман, родившийся в
1088 г. х. (1677), ровно через девять месяцев после смерти Саббатая
Цеви. Исходя из учения о (перевоплощении, Мустафа Челеби заявил,
что Саббатай Цеви не умер, а что душа его только обновила тело, но
воплотился он :не в Якова Кверидо (впрочем, это и не .могло быть,
потому что Яков Кверидо уже был, когда жил и Саббатай Цеви). В день
же смерти Саббатая Цеви душа его вошла в утробу жены Абдуррах-
мана-эфенди, и так снова родился «а <свет мессия, именуемый Осман-
эфенди. Стало быть, и все права должны »принадлежать не Яков^
Кверидо, а Осману. Часть дёнме поверила Мустафе Челеби, который
в 1114 г. х. (ок. 1703) нарек его «наместником» (халифом) Саббатая
Цеви. Осману-баба было тогда 26 лет, это был высокого роста смуглый
человек, с голубыми глазами, толстый и тупой. Через 14 лет (цифры
7 и 14 играют у кабалистов большое значение) Мустафа Челеби нашел,
что теперь настал желанный момент, и объявил, что Ооман-баба—
мессия. Но на это последовали возражения со стороны Ибрагим-аги,
который полагал, что Осман-баба — наместник Саббатая Цеви, и
только. Сперва в Ооман-баба уверовало всего 13 человек. Мехмед Ка-
ракашзаде Рюштю (информатор газеты «Вакыт») определяет это число
в 63 и говорит, что, когда на основании мистических выкладок и
цифирных гаданий подтвердилось мессианство Османа-баба, счастливцы,
выбежав на улицу, устремились к дому его и пали перед ним ниц, как
перед божеством. Эти 63 человека были сахабами (сподвижниками)
Османа-баба, и за ними удержался титул «баба». Постепенно число
сторонников нового мессии увеличивалось, но одновременно нарастал и
раскол, разжигавшийся Ибрагим-агой. В 1133 г. х. (ок. 1720) Осман-
баба умер; но это не внесло успокоения, а, наоборот, положение
обострилось. Сторонники Ибрагим-аги все настаивали, что Осман-баба не
мессия, и ехидно добавляли: «Давайте выкопаем его из могилы, и если
только тело не разложилось, значит, он — подлинный мессия, тогда и
мы уверуем в 'него; а буде окажется наша правда, вы должны
признать, что мы правы, и тогда уничтожится рознь». От такого
испытания приверженцы Османа-баба благоразумно уклонились. Так
сторонники Ибрагим-аги (протестанты) образовали отдельную сектантскую
ветвь — капанджылар (от слова «капан» — «весы»). Противники Якова
Кверидо, каракаши, уверовавшие в Османа-баба, 'Презирали
капанджылар и избегали упоминать имя Ибрапш-аг,и, называя его «папо».
Отделившись от каракашлар, капанджылар сперва пытались найти
точки соприкосновения с яковитами, но безуспешно. Рационалисты,
отвергавшие чудеса, рано познали пользу просвещения, изучали иностранные
языки, и это обеспечило им первое место в торгово-промышленных
кругах страны.
Словом, насколько это вытекает из изложения анонимного
«историка» 'в газете «Ватан»5 подкрепляемого точными хронологическими
указаниями, в начале XVIII в. в Салониках среди дёнме шла
напряженная внутренняя борьба. Но любопытно, что. католические миссио-
437

неры, бывшие в Салониках в это время, проглядели брожение. Фр. Та-
рийон отмечает только, что евреев было в Салониках от 10 до 12 тыс.20;
в мусульманство переходили они, ;но это были единичные^случаи,
обусловленные страхом 21.
После Османа-баба осталось три сына и четыре дочери;
преемником его (халифом) был .избран старший сын Абдуррахман, и так
продолжалось из рода в род до десятого колена. Теперь халиф мессии
находится в Стамбуле, но назвать его Рюштю отказался.
Рассказ Рюштю устанавливает новые разветвления (капанджылар),
между тем как для прежних исследователей эволюция секты кончалась
Османом —«Баввабом» (не баба), жившим в конце XVIII в. Как будто
осведомитель Ахмеда Арифа, корреспондента газеты «Вакыт»,
смешивает течения сектантские, .первостепенные и второстепенные.
Анонимный «»историк» из газеты «Батан» упоминает еще мельком имя Амбар-
джи (прозвище), который одно время, сравнительно поздно, вертел,
как хотел, сектантами.
Могила Османа-баба находится в Салониках, ,и к нему обращаются
сектанты в главные моменты жизни. Перед обрезанием, которое со-,
вершается у них не как у евреев, а как у мусульман, на втором-третьем
году22, мальчика ведут к «халифу» Осману-баба, у которого он целует
руку, как бы испрашивая разрешения на обряд. Во время свадьбы
невесте надевают браслет (у локтя), хранящийся от Османа-баба; это
как бы амулет, и носит он обычное для амулета название «хамаил».
Жених перед свадебной ночью идет «а могилу Османа-баба, кланяется
и целует могильную плиту. Ему же творит благоговейно молитву жених,
когда остается наедине с невестой *. У каракашей культ Османа-баба
вытеснил как будто память о (Предшествовавшем мессии, Саббатае Цеви.
Члены общины дёнме ежегодно весной справляют праздник
вкушения агнца23 — обыкновенно же мясо ягненка запрещено сектантам.
Собираются мужчины и женщины группами в 25—30 человек и
распределяются по домам. Мужчины располагаются за столом, а женщины,
разряженные, прислуживают им. Эта трапеза священна для дёнме.
Рюштю кратко и сдержанно рассказал про этот важнейший культовый
обряд; -насколько это явствует косвенно, из умолчания его, ночью
участники обрядовой трапезы /предаются половым утехам. «Ночь та
священна»,— замечает просто Рюштю. Женщины, отдаваясь, совершают
благое дело, и дети, зачатые в эту ночь, священны.
Но трапеза эта не реминисценция пасхи, случайно удержавшаяся
в народном быту, а сознательное восстановление древнееврейского
праздника. Поскольку евреи расселены в Иерусалиме, поскольку они
находятся вдали от храма Соломона, празднование пасхи для них,
проживающих в диаспоре, утратило смысл. Но дёнме-саббатианцы
веруют, что на земле был уже .мессия, и, стало быть, временный запрет
может быть снят.
20 «Lettres édifiantes et curieuses, publiées sous la direction de M. 'L. Aimé Martin»,
vol. I, Paris, 1Шв, p. 34.
21 Ibid., p. 78—79, 102.
22 Вскользь -упоминает об этом Т. Бент («Еврейские сектанты в Салониках»,
стр. 166); глухо—(i«oo времени Саббатая Цеви») Г. Гретц («Остатки еаббатиянокой
секты в Салоииках», стр. 167).
23 Н. Слушк отмечает, что дёнме пасхи не признают; но это значит только то, что
у дёнме ласха празднуется .не так, как у евреев теперь (N. Slousch, Les Deunmeh.,,*
р. 4Ш).
438

Во всем рассказе — как ни скудно описание — сохранились
обломки старых представлений, занесенных иудеями в Салоники. Уже в XII в.
Вениамин Тудельский подметил у самаритян обряд жертвоприношения
(всесожжение) на горе Гаразим во время пасхи24. Г. Гретц, перенося
трапезу в синагогу, усматривает в ней древний институт 'агс&щ :
верующие садятся за стол25 и обнимаются, т. е. освящают трапезу
любовным братским единением. Но характер трапезы противники хотят
использовать для обвинения дёнме в половой распущенности. Как
известно, сектанты, оберегая учение от посторонних глаз, навлекают на
себя постоянно подозрения; так исстари было всюду. Возможно, что
распущенность нравов — естественное следствие мистической
экзальтированности26. Ка'балист Исаак Лурия учил, что из поисков гармонии
между супругами идут бесчисленные браки и разводы и что жены,
таким образом, могут предаваться другим27. Не один, впрочем, Лурия так
говорил. Э-noxa Саббатая Цеви была насыщена оргиями в Европе и на
Востоке. Вскоре после смерти Саббатая Цеви преемник его Яков Кве-
ридо начал проповедовать разнузданность и половые эксцессы28, и эту
точку зрения он основывал на изречении из Зохара: «Хорош внутри, но
покров его плох»29. Позже раввин ветви измирли Дер-виш-эфенди
также разрешал и даже поощрял свободную любовь30, базируясь на
текстах. Намек на это заключается и в словах Рюштю, для нас звучащих
странно: 'будто тело женщины после ее смерти омывают мужчины.
Агнец занимает символическое значение во всем сектантском в Передне-
азиатском Востоке. Агнец — символ жизни, как регулярного
соединения полов31, и, вкушая атнца, сектанты приглашают, так сказать, друг
друга к исполнению закона природы. Олицетворяя таинственное
соединение двух начал, мужского и женского, агнец, стало быть,
символизирует общность или единство мировой материи. Но эта мировая
материя едина для человека и для божества. И учение о
перевоплощении божества (мессианизм), душа которого, как говорит Зохар, может
быть привита к человеку, ведет к пантеистическому миропониманию,
которое раскрывается в сектантских песнопениях. В тех песнопениях о
кызылбашах, которые я записал когда-то в Сивасе, агнец заключает в
себе частицу дождя — божественного начала, разлитого во вселенной.
Вкушая это божественное тело—мясо агнца, человек дает жизнь
ребенку, природа которого, таким образом, божественна. И между
человеком и божеством стираются уже грани; оба они — элементы
космической материи32. И среди дёнме распеваются обычные религиозно-
мусульманские стихи, и очень явственно протягиваются нити между
сектантами Турции Европейской и Азиатской. Ахмед Ариф, заканчивая
первую корреспонденцию из Салоник, приводит два стиха, которые
напомнили мне то, что я слышал в Сивасе о кызылбашах.
Мадер ве педер олду бахана,
Сефк эмми каза дёнме джехана33.
24 «Тр.и еврейских путешественника Xil и Х)П столетий», СПб., 1Ш1, стр. 42—44.
25 Г. Гретц, Остатки саббатиянской секты в Салониках, стр. 469.
26 Впрочем, восемнадцатая заповедь запрещает прелюбодеяния.
27 Н. Grätz, X, S. 605; XI, S, 424.
28 N. Slousch, Les Deunmeh..., p. 489.
29 Ср. хадис: '«возьмите зерно и бросьте скорлупу».
30 N. Slousch, Les Deunmeh..., p. 490.
31 H. Grätz, X, S. 1971
32 Вольный стихотворный перевод см. Вл.. Гордлевский, Из религиозных исканий
s Малой Азии. Кызылбаши, — «Русская мысль», 1911, №11, стр. 96—07.
™ Там же, стр. 97 («Махна олду ата-ана шюкюр камне суфат олдум»).
439

'Отец с матерью послужили только (предлогом, а это судьба
толкнула дёнме в мир'.
Средневековые еврейские идеи, нашедшие отражение в Зохаре,
подготовили почву, подготовили определенную настроенность среди части
еврейства на Востоке, и так возникло движение, возглавлявшееся Саб-
батаем Цеви; но окончательная форма найдена была сектантами в
Салониках, и секта (во всяком случае та ветвь ее, которая признала
мессией Оомана-баба) носит на себе следы новых веяний,
заимствованных дёнме, очевидно, у бекташи. За это говорит и термин «баба»
(например, Осман-баба). Т. Бент упоминает, что он видел -в доме приятеля-
дёнме топор, в чем я хотел бы усматривать также отголосок дервиш-
ства34. Приверженцы Османа-баба, уклоняясь от старых дёнме, не
бреют ни головы, ни бороды (измирли бреют бороду, яковиты—
голову) и таким образом приближаются к малоазиатским сектантам, кы-
зылбашам, отчасти к бекташи. А сосредоточив у себя монополию на
бритье (салоникские брадобреи обычно из дёнме), они инстинктивно
хотят внешне отличать «истинно верующих» («майминим») от
профанов35.
У дёнме борются два течения; более старое отражает еврейские
настроения, они ожидают, например, мессию с юга; яковиты часто даже
ходят на берег моря и смотрят, не приехал ли мессия на корабле из
Мекки36; более новое течение, создавшееся на почве салоникской, ждет
мессию с севера, по Ускюбской дороге. Конечно, здесь могла
сохраняться память и о том, что Саббатай Цеви сослан был на север. Но все-
таки из Македонии и Албании, где издавна сильна была противому-
сульманская реакция, охотно вбиравшая в себя еретические и
немусульманские учения, шло культурно-религиозное воздействие на дёнме. Так
у дёнме с двух сторон, со стороны еврейства, возросшего на Зохаре
(письменный источник), и со стороны мусульманского сектантства
(путем устным), отлагалось исконное лереднеазиатское религиозное
мировоззрение.
И, быть может, пятнадцатая заповедь, предписывающая дёнме
наблюдения над новой луной, и молитвы, чтобы луна обратила свое лицо
к солнцу, отражают и древнееврейское (библейское) предста>вление о
значении новолуния, регулирующего счет, времени, и зороастрийское
представление о противоположении двух начал (луны и солнца).
Мелькает и мысль, что если евреи участвовали в социальном движении,
поднятом в XV в. Бедреддином Оимавнаоглу (ученик его Торлак Ке-
маль был, как предполагал Хаммер, еврей), то возможно, что они могли
оказызать длительное воздействие и на бекташи Европейской Турции,
но среди последних должны тогда отыскаться черты, отличающие их от
малоазиатских бекташи, на которых воздействовало старое
семитическое мировоззрение. .Но это, конечно, одни предположения,
нуждающиеся в тщательных исследованиях, и не только этнографических.
Странствующие дерв-иши — торлаки — и были как-будто одним из
элементов, создавших бекташи (они, например, также носили украшения
в ушах — кольца).
Официально дёнме, разумеется, сунниты, но из ислама брали они
только то, что брали и сектанты малоазиатские, которым ближе и род-
34 Т. (Бент, Еврейские сектанты в Салониках, стр. Ш9.
35 Там же, стр 163.
36 Г. Гретц, Остатки са&батиянскоп секты в Салониках, стр. <162 (об этом говор и j*
уже Саббатай Цеви); см. также N. Slousch, Les Deunmeh..., p. 494).
440

нее шииты. Предание дёнме говорит, что и Саббатай Цеви уже виделся
в Стамбуле с каким-то дервишем и поэтом Ниязи37; о влиянии
суфийских идей на дёнме говорят и современные наблюдения38.
Временами до властей османских доходили темные слухи о ереси
дёнме, и они хотели, например в 1722 г., уничтожить отступников, но
расследования, носившие, очевидно, формально полицейский характер,
были безрезультатны39.
Мне кажется, что и термин «дёнме» (от турецкого «дёнмек» —
вращаться, поворачиваться), в Европу проникший в конце XVIII в.,
толкуется неправильно; это не значит: «ренегат, апостат, человек,
отказавшийся от веры» (для анонимного османского историка — «от ислама»,
ибо для него «дёнме» ^—синоним арабского слова «муртедд»).
Таким образом и для турецкого, и для немецкого исследователя
в слове заключена идея о возвращении в лоно прежней, отцовской
веры40. Но это уже второобразное, видоизмененное значение; собственно,
здесь выражено основное учение сектантов — вращение материи, ее
превращение, видоизменение, т. е. перевоплощение; и только
впоследствии сунниты, насмехаясь, могли вложить сюда смысл отступничества.
37 Мехмед Нияэи (ум. в 1693 г.) — основатель ветви ордена хальветие, лроповедо-
вал теорию единения с божественным духом; в одном стихотворении он заявил, что
зачая Иисуса Христа (L. Massignon, Al-Hallaj, martyr mystique de l'islam, t. I, Paris,
!922, pp. 440—444).
38 N. Slousch, Les Deunmeh..., p. 4в2.
за Ibid.
10 «Heimgekehrten», как переводит M. Хартмаи (M. Hartmann, Unpolitische
Briefe aus der Türkei, S. 185).
'"N£)Jq*T4

0^4j^sj^
О МУСУЛЬМАНО-ИУДЕЙСКОЙ СЕКТЕ ДЕНМЕ
/
Уже после того как была напечатана моя статья «Zur Frage über
die Dönme (Die Rolle der Juden in den Religionssekten Vorderasiens)»
'{«Islamica», Bd II, Fas:. 2, S. 200—218)1, в мэи руки попал новый
материал, дополняющий и освещающий проблему об этой секте со
стороны этнографической и общественно-политической.
Ряд номеров журнала «Resimli dünya» (1341 г. х. — 1925, 13—16)
разыскал я во ©ремя поездки в Турцию в 1926 г.; вернувшись в Москву,
я благодаря любезности Мусы Бигеева пересмотрел еще богословский
журнал «Sebil-ur-reçad», внимательно следивший за шумихой, которая
в 1923 г. поднялась вокруг дёнме. В журнале перепечатывались
большие извлечения из турецких газет, регулярное чтение которых для меня
£ыло недоступно.
Пресса подходила к секте, .конечно, с политической точки зрения.
У новой Турции — у людей, живущих на ее территории, рассуждала
печать, должна быть единая национальная идея, и дёнме, их
иммиграция из Салоник, представляла реальное значение, лишь поскольку они
хотят .воспринять целиком турецкую культуру и мусульманскую
религию. Между тем дёнме, как настойчиво писали просвещенные их
соотечественники (в Турции — Каракашзаде Рюштю, который с 15 лет повел
яростную атаку против них, в Афинах — Мустафа), не только по
природе, но также по образу жизни и по «верованиям, не турки-мусульмане,
а семиты-иудеи.
Дёнме были взволнованы этими толками. Те, кто должен был
выселиться из Салоник, — масса, бедная, консервативная, напугана
была решительным натиском Турции на них, !на их внутреннюю
свободу. Туркам внушалась мысль, что дёнме для государственного
организма, пожалуй, вреднее, чем греки, подлежащие обмену, или армяне.
Настроенная националистически печать одобряла туркизацию дёнме.
Перед дёнме стояла дилемма — или слиться с турками, или уйти из
Турции.
Однако у дёнме нашлись -и горячие защитники (и не только газета
«Vatan», редактор которой Ахмед Эмин — дёнме). Бывший военный,
1 См. также старую статью «в «Journal Asiatique» (1>826, pp. 3712—130^8) «Les juifs
convertis à Constantinople», в журнале «iMihrap» (Istanbul, ilB40 r. x.— Ш24, s. 150—
194) помещен был еще, в переводе с французского, общий очерк J. Brunnes—С. Vallaux,
•но он малосодержателен.
442

автор труда^о Сарыкамышской трагедии Кёпрюлю Шериф, издавна
наблюдавший дёнме, торжественно заявил в газете «Akçam», что клуб
дёнме в Салониках заронил первую искру свободы, подготовившую
младотурецкую революцию 1908 г.; только благодаря дёнме, благодаря
их девушкам (давно уже наполовину открывшим лица) могло
измениться .и социальное положение турчанок. Всюду в Македонии (в Ус-
кюбе, в Косове) дёнме насаждали прогресс. «И этого достаточно, —
писал Шериф, — чтобы заключить дёнме в искренне дружественные
объятия», т. е. дать салоиикским изгнанникам лриют /в Турции.
Тогда Каракашзаде Рюштю послал в Анкару, в Великое
национальное собрание, меморандум и раскрыл двуличие дёнме, которые, по
условиям места и момента различно окрашиваясь и одеваясь, «веками
обманывали мусульман». И верховный представитель турецкого народа,
олицетворяющий народные чаяния, говорил Каракашзаде Рюштю,
Великое национальное собрание не может терпеть у себя на груди
коварную змею. Отсюда вытекает и вывод: или не пускать дёнме в
Турцию, или поженить дёнме на турчанках. Так сектанты бесследно
растворятся — исчезнет «грязное, запятнанное имя дёнме; дёнме будут
спасены из пропасти».
Правительство, соблазненное, быть может, и экономическими
перспективами, охотно шло навстречу дёнме; дёнме-мусульмане полезны
для страны, из которой ушли христиане. И временно полемика затихла.
Но в 1926 г. «Тюрк оджагы» * в Стамбуле — организация, стоящая на
страже национальной идеи, снова подняла разговор об обособленности
дёнме (о сплоченности между сектантами, о браках исключительно
между дёнме, об отдельных кладбищах у них и т. д.).
//
Общее число дёнме сектантами определяется в 15 тысяч. Они
разделяются на три ветви: 1) каракашлар (чернобровые) —это наиболее
консервативные и невежественные между дёнме, иудействующие,
сохраняющие средневековые верования; они и молятся еще по-еврейски;
находясь в скорби или несчастье, они читают заунывную, зловещую
молитву, именуемую «тифилла». Их зовут еще «комшу агалары»
(«господа среди соседей») или «он йоллу» («признающие десять путей»).
Они веруют, что Саббатай Цеви снова явится на землю; но так как они
не знают, из какого народа будет их мессия, они внимательны к «десяти
народам» (полякам, черногорцам, венграм, цыганам, русским, туркам
•и другим) и вступают даже с ними в родство; 2) капанджылар
(весовщики) — просвещенные дёнме; ©прочем, от слияния с турками и они
уклоняются; 3) хамдибейлилер (последователи Хамди-бея, т. е. Якова
Кверидо) — крайне малочисленная часть, быстро растворяющаяся
среди турок.
Прежде дёнме жили преимущественно в Салониках; потом часть
их переехала в Стамбул, но постоянно поддерживала связь с
Салониками; там, например, заключались браки, туда посылались и больные,
чтобы они могли умереть на родной земле; пока в Ускюдаре (в Бюль-
бюль-дереси) у дёнме .не было отдельного кладбища, и хоронить
старались они покойников <в Салониках. И браки, и похороны совершались
у них, как у евреев; дёнме почитают и субботу (они, например, не
разводят огня в субботу). Словом, жили они замкнуто, -всячески сторонясь
ют какого-либо общения с турками. И, начиная утром повседневную
443

жизнь, дёнме старается первый привет на улице послать сородичу.
«Если ты вступишь в связь с турчанкой, — грозила сыну, Каракашзаде
Рюштю, мать, — ты попадешь -в ад»2. На себя смотрели дёнме как
на избранный народ: во время второго пришествия только дёнме
покинут могилы и, выстроившись в ряды, войдут в рай.
Дёнме — поклонники Османа-баба .— хранили в Салониках
святыню (реликвию от Османа-баба). Однажды отец Каракашзаде Рюштю,
опасаясь за нее, перенес ее из молельни домой, и ©о время пожара она
будто бы сгорела. Рассказывая об этом сыну, отец прибавлял: «Видно,
мы грешны перед богом». Раз в году, в течение недели, дёнме постятся
(очевидно, перед каким-нибудь праздником). Пост соблюдается и во
время праздников, а также в дни, именуемые «мойейт», т. е. «дни
промежуточные» (полупраздничные) 3.
Б течение года у дёнме справляются праздники:
1. 27-го числа месяца (какого?) 4 они устраивают пышное
пиршество. За столом, убранным цветами, они кушают и молятся за пророка
Османа-баба и за его тринадцать асхабов.
2. 22-го числа (месяца нисана?) происходит праздник агнца, т. е.
пасха. Тогда собираются все (вариант: одни женатые). Взявшись за
руки, дёнме кружатся вокруг трапезного стола и молятся. Потом,
положив в платки, разостланные перед собой, фрукты, сладости, чинно
расходятся по домам.
3. Есть еще «праздник дерев» — совершается церемония около
деревьев, у которых поливают корни5.
4. Раз в году, на рассвете, дёнме выходят из дому семьями (за^
бирают и детей) в молельни и передают там хахамам милостыню для
бедных.
5. Ежегодно происходит у дёнме собрание: надев джубе и «мест»
(желтого цвета обувь), они склоняются перед могилой Османа-баба
и молят о »прощении грехов.
6. Собираются дёнме для молитвы и в так называемую «ночь
гадания» 6.
///
Сенсационные разоблачения Каракашзаде Рюштю обошли всю
печать, и наибольший эффект произвело, разумеется, обвинение дёнме
в тайных оргиях, поддержанное и анонимными, авторами.
Говоря о тайных оргиях, Каракашзаде Рюштю употребляет
выражение «проблема четырех сердец» («dort gönül meselesi»). Два сектанта
уговариваются и устраивают пир, на котором присутствуют и их жены.
2 Отсюда, естественно, вытекало и воспрещение браков, и общих кладбищ, т. е.
воспрещение какого бы то .ни было общения с мусульманам« как *в этой Жизни, так и.
после смерти (A. Danon, Une secte judéo-musulmane en Turquie, — «Revue des Études
juives», t. XXXV, 1897, p. 27:2).
3 Ibid, pp. 266—268.
4 По всей вероятности, речь идет о празднике Маккавеев, лроисходящем от 24
вечера «кислев«» и в течение первых двух чисел «тебета»; уже в 1666 г. (27 «кислеви»)
в Измире происходило большое празднество.
5 В заметке '«Молодой дёнме салоникский» «iResimli dünya» (Istanbul,. di34l г. x.—
1925, № 1'5) пишет, что у дёнме есть еще праздники, но я опускаю его описание;
расшифровка еврейских терминов и слов, несмотря на содействие сотрудницы
Государственной библиотеки им. В. И. Ленина С. Д. Шапиро, оказалась безрезультатной.
6 Возможно, что это происходит «акануне праздника «пурим», т. е. Iß адара.
444

Вечером едят ягненка, а потом, как можно заключить из многоточия,
обмениваются женами. «Это — богоугодное дело, — говорят дёнме,—
исполнивший это идет в рай». «Четыре» — минимальная цифра
/частников пира, иногда количество увеличивается и доходит до тридцати
человек.
Агнца вкушают дёнме обрядно. Перед ним возжигают свечи.
Обычно от мяса ягненка дёнме воздерживаются. Мать Каракашзаде
Рюштю строго-настрого запрещала сыну вкушать это мясо. «Не ешь,—
говорила она, — а то умрешь в тот год».
Так, у Каракашзаде Рюштю сорвались признания, порочащие его
сородичей и повторяющие вековые басни о сектантах. Потом он
спохватился и пытался опровергнуть .писания, появлявшиеся в прессе.
Однако пресса хорошо запомнила, что он сказал. И спустя полтора
года, когда как будто толки о дёнме затихли, в ежемесячном журнале
«Resimli dünya» снова опубликованы были хлесткие фельетоны и
письма, отражающие народные представления о секте.
Иллюстрированный журнал «Resimli dünya» дал подробное и
сочное описание «действия», столь характерного для переднеаизатских сект
«гасителей свещ». Однако рассказ подозрителен несообразностями и с
художественной точки зрения, и с логической: осведомитель—девушка,
обольщенная сектантами, искалеченная, и уже одно то, что она
спокойно открывает свое имя, внушает настороженность; развязное
интервью появилось во второй половине 1925 г. и преследовало, скорее,
политические цели, а быть может, и просто бульварные — подогреть
публику сенсацией и поднять тираж издания. Для этого журнал
использовал и приукрасил намеки, рассыпанные вскользь у Каракашзаде
Рюштю.
В одном из номеров (16-м) журнал, призывая просвещенных дёнме
помочь ему уничтожить оторванность сектантов от турок, категорически
пишет, что, если бы кто из них вздумал защищать дёнме или
опровергнуть то, что журнал публикует о них, турки будут глухи, т. е.
попросту статьи, вскрывающие тенденциозность и вымыслы интервью,
. не будут напечатаны.
Таким* образом, в журнале «Resimli dünya» систематизированы и
подчеркнуты обычные наговоры — тушение свеч, после чего происходит
оргия.
Каракашзаде Рюштю утверждал, что обычай этот существовал лет
пятьдесят тому назад, а теперь оставлен. Обмен женами вытекает у
дёнме из иудейского закона — из левирата, по которому младший брат
по смерти старшего брата может взять в жены вдову. Вторая ступень,
когда вдова дёнме может в течение года свободно любить, напоминает
беспорядочное сожительство, но, так сказать, уже
ограниченное—«свободная любовь» может совершаться только в течение определенного
срока и при определенных условиях (вдова гуляет исключительно с
дёнме).
Обычай соблюдаетя у капанджылар. Впрочем, и каракашлар
смотрят на женщину, как на общее достояние семьи, и, чтобы удержать
брата от связи на стороне, женатый брат уступает ему временно свою
жену. Потом круг расширяется: в оргии участвуют не только
родственники (члены одной семьи), а вообще сектанты.
В обряде бракосочетания также наблюдаются архаические черты.
Невесту вели прежде старшему представителю секты (наследнику
Османа-баба, Мысырлы-баба, жившему где-то в районе Бешикташа).
445

которому принадлежало jus primae noctis. Теперь жених и невеста
только поклоняются статуе Османа-баба, перевезенной из Салоник в
Стамбул и хранящейся у его наследников.
Конечно, не искание истины руководило лицами, раскрывавшими
о дёнме тайны, обоснованные и ложные, а соображения иного порядка.
Насколько все это соответствует действительности судить трудно. Дёнме
давно жили обособленно, и, естественно, о них ходили злоречивые слухи,
веками накопленные о тайных сектах.
-""040^2^

Q^^Q^C^Q^^Q
У СЮПХАНДАГСКИХ КУРДОВ
(Из поездки на Кавказский фронт)
I
В октябре 1916 г. мне представился случай быть на Сюпхандагы,.
где заведующий транспортом земского союза И. А. Тедерсон
предполагал нанимать курдов на работы. Несмотря на предупреждение об
опасности поездки, желание видеть курдов превозмогло, и я решил
во что бы то ни стало отправиться на Сюпхандагы.
Я хотел проверить то представление о курдах, которое у меня
сложилось, пока я знал о них только из книг. Мне, конечно, были известны
случаи разбоя со стороны курдов, война только ухудшила питание
народа и озлобила его. Впрочем, и в мирное время османское
'правительство поощряло разбойнические инстинкты, когда они направлены
были на армян, желая таким образом ослабить ненавистный ему
христианский элемент. Жили курды в горах и ревниво оберегали землю
от вторжения чужестранца: памятен громкий случай, когда немецкий
археолог Бельгк, снабженный фирманом султана, поднимаясь в 1898 г.
на Сюпхандагы, отделился от сопровождавших его заптийе
(жандармов) и едва не поплатился жизнью за свою неосторожность *. Однако
мы впали бы в обратную ошибку, если, бы теневые стороны характера
курда возвели в типическое явление, только и свойственное природе
курда [...]. Это был бы и устарелый взгляд, и небеспристрастный: ведь
как ни как курды тоже принадлежат к числу тех народов, права
которых были попраны; #ак удачно выразился акад. Н. Я. Марр,
курды— «замолчанная историей народность»1 и, прибавил бы я, пожалуй,
«заклейменная». Наступает момент, когда мы должны очиститься от
греха нерадивого незнания или неверного, преломленного через какую-
то призму, знания о тех народностях, которые волей судьбы от нас и
через нас приобрещатся к общечеловеческой культуре.
//
В селении Кармундж я навел на пункте справки, где находится
покос земского союза, и, узнав, что утром везут в Адильджеваз земцам
съестные припасы, быстро собрался в дорогу. В Алхате ко мне
присоединился попутчик, офицер телеграфной роты: он решил сопровож-
1 «Записки Восточного отделения Русского а!рхеологического общества», СПб.;
т. XX, стр. 117«
447

дать меня на Сюпхандагы, заинтересованный возможностью увидеть
курдов.
Неожиданно в Адильджевазе нашел я И. А. Тедерсона, который
рассказал мне, как он завел знакомство с курдами. Отыскивая для
земского союза покос, он увидел у чеченского селения Уранказы группу
курдов. Первую минуту он испугался: опасаясь, как бы курды не от-
.крыли огонь, он послал вперед проводника, говорившего по-курдски,
а сам спрятался. Но и курды тоже, оказывается, не на шутку были
взволнованы встречей. Когда выяснилось, что намерения у тех и других
мирные, обе стороны спокойно разошлись, поделив между собою земные
богатства: курдам нужны были в Адильджевазе орехи (грецкие) и
курага — курагу собирают они для себя и продают на сторону, а
земский союз озабочен был заготовкой на зиму сена. Постепенно между
земским союзом и курдами установилась дружба: курды вечером
заходили на пункт в Адильджевазе, там И. А. Тедерсон оделял их —
кого пищей, кого мылом, а кому давал одежду. Курды, скоро
попривыкли; лросльйыав о доброте заведующего, они уже толпами стекаются
на пункт. Обтрепанные, прикрывая тело какими-то лохмотьями и
тряпьем, они попрошайничают. Земский союз правильно лонял задачу и,
насколько может, помогает жертвам «войны, и с точки зрения
человечности, да и политики государственной важно, чтобы эта помощь была
расширена: так в тылу будет у нас население благо-расположенное...
Прошло еще немного времени, и о земском союзе узнал уже вождь
сюпхандагских курдов. Он прислал И. А. Тедерсону письмо на русском
языке: «Мне сообщили, — писал он между прочим, — что ты хорошо
ооходишься с моими людьми, благодарю тебя за это, я приеду тебя
проведать». Но И. А. Тедерсон предупредил его и однажды собрался
к нему в селение Мандасор. Когда он огибал гору Сюпхандагы с
запада, вдруг он уперся в деревню. Завидя незнакомца, сопровождаемого
вооруженными всадниками, курды бросились в дома, похватали
ружья — и бегом в горы. Там у них за камням« устроены окопы; они
засели, собираясь дать отпор, если бы на них напали. Посредник
быстро уладил недоразумение, курды успокоились, и И. А. Тедерсон
благополучно проехал через курдскую деревню.
Рассказ смелого земца показал мне, что тактичное поведение может
всегда предотвратить конфликт.
///
И. А. Тедерсон охотно согласился проводить меня на Сюпхандагы,
и утром мы тронулись из Адильджеваза. Нам предстоит путь в 35—
40 верст.. С нами вооруженные проводники: курд (езид из Эриванской
губернии), осетин, грузин; офицер говорит, что в ущелье под Адиль-
джевазом курды обстреливают путников, вероятно, это отголосок
традиционных рассказов о курдах; наряду с этим он передает мнение,
будто курды почувствовали почтительный страх к русским, когда
узнали, что малоазиатская твердыня османцев Эрзурум пал. Начинается
подъем на гору. Мы спускаемся в небольшое ущелье и видим: с горы
надвигается на нас толпа курдов, здесь и взрослые, и дети — мальчики
и девочки. Однако на мое мусульманское приветствие курды
почтительно склоняют головы и складывают руки на груди. «'Кто вы?» —
спрашиваю я и слышу дружный ответ: «Мы — люди Сюлейман-аги».
Курды были одеты в красные и розовые шаровары; у одних рубашки,
448

стянутые у шаровар пышным кушаком, у других темные куртки из
козьей шерсти на какой-то основе — их шьют в Битлисе; на голове
у них высокие белые войлочные колпаки (кюмме, кюлюс), с узорчатых
чулок красиво ниспадают кисточки; вот один курд, ободранный,
подвязал у пояса запасной чулок, другой — чарык (лапоть из бычачьей
кожи), а вот мальчик в юбочке (ойме), как балерина, какой-то
низенький и тщедушный, а вид совсем болезненный, ему 15 лет, хотя я давал
ему только 10 лет. «А сколько тебе лет?» — спрашиваю я другого курда,
пожилого. Он раскрывает рот, показывает на зубы, кое-где выпавшие,
и, смеясь, говорит: «Не знаем» (Не* знаю). Смеюсь и я; мне смешно,
что курд переносит на человека ' способ определения возраста лошади.
Вертится между ними и миловидная девочка, черненькая, с
выбивающимися изнпод тепелика кудрями; верно, родители боятся, как бы кто-
нибудь, как (вот я, не загляделся на красавицу и не сглазил бы ее,
и нацепили на тепелик спереди голубенький амулет. Молодежь,
выбривая на голове золосы, отпускает у висков большую прядь волос —
тунджик2, это общераспространенный обычай, общий, по-видимому,
и курдам, и лурам.
Минуть пять разглядывал я курдов в упор. «Вы разбойники?» —
выговариваю наконец я. «Нет, нет, вон — араратские курды, те — да,
а мы мирные курды», — успокаивают они меня. Правда, страшного в
них ничего нет, они, пожалуй, трусливы, но стоит только сказать
ласковое слово, они делаются назойливы — последствие искалеченного
национального характера. Они видят между нами И. А. Тедероона и,
хотя и заинтересованы нашей поездкой к вождю племени «то делам»,
однако спокойны.
Мы дружелюбно прощаемся. Курды идут в Адильджеваз собирать
орехи. Мы поднимаемся на гору. Вот мы вступаем уже в полосу снега;
перед нами—большая поляна, там видны следы кочевки: камнями
обведено было жилье, кое-где камень обожжен — это очаг, валяются
тряпки, жестянки какие-то. Курды тоже постепенно переходят нз
оседлый образ жизни. Кочевание отходит в область преданий, и летняя
кочевка представляет для курда как бы дачу; только кто побогаче
уходит весной в горы: и живет там до осени3. Кое-где в горах пасутся
стада баранов; попадаются на полянах и склонах поля, видимо, только
что засеянные; идет заготовка травы, жесткой (гуни,. по-турецки: гё-
вен),— на топливо; хотя и вяло, жизнь все же течет.
Внизу расстилается кругом Евфратская долина, а там, на севере,
в тумане вырисовывается гора Кёс, которую наши окрестили «Кабан-
горой». Начинается спуск, длинный и крутой. Через час мы въезжаем
в селение Кёселер (или, на курдский лад, Кусан). Как большинство
селений, носит и оно название турецкое, и это, вероятно, говорит за то,
что переход курдов на оседлую жизнь совершился недавно, когда
администрация могла уже наложить руку на быт курда и
регламентировать даже мелочи. Возможно, что земля эта некогда заселена была
и армянами, по крайней мере название селения, где живет вождь
курдского племени, кончается на «сор», т. е. «дзор», ущелье. Хотя нас и
2 Или «гюленг».
3 В Макшском ханстве наблюдал я своеобразное разрешение вопроса о зимнем
жилье курдов: курды лето проводят на горных кочевках, а зимой ханы селят курдов по
деревням, это, так сказать, повинность, кото-рой очень тяготится население; и та ,и
другая сто-раны .испытывают неудобства вследствие теоноты помещения *.
29 В. А. Гордлевский
44£

уверяют, что вождь племени куда-то уехал, мы все же спешим в Ман-
дасор, куда езды, впрочем, минут десять-пятнадцать.
Домов в Мандасоре двадцать пять-тридцать, другие курдские
деревушки и того меньше, каких-нибудь 10—15 домов, — не селение,
а выселки. Селение Мандасор производит жалкое впечатление. Дома,
конечно, без окон, выложены из булыжника, плоские земляные крыши,
посередине отверстие и два камня — регулятор для дыма: в
зависимости от того, с какой стороны дует ветер, ставятся и камни; через
это отверстие проникает в землянку и свет. За тысячи лет никаких
изменений не произошло, и остались землянки в том виде, в каком
застал их когда-то Ксенофонт. Домик окружен иногда двориком, а
иногда дворика и нет. Узенький коридорчик ведет направо в мужскую
половину дома; внизу врыт в землю тандыр (грелка-печь) — на
поларшина выкопана яма и обмазана глиной, по стенам горы постельных
принадлежностей: одеяла, подушки — единственная, кажется, «мебель»
курда. Я все ждал, что, показывая мне селямлик, курд проведет меня
на женскую половину, но хозяин так упорно говорил, что других жилых
помещений нет, что я уже не настаивал. Очевидно, женщина у курда
оседлого все же не так уж свободна, хотя в деревне они приходили
к речонке без покрывала и как -будто не стыдились, что посторонние
мужчины могут видеть их лица *.
У деревушки протекает ручеек, в одном месте вода отведена,
устроен бассейн для омовения, а перед ним — большой плоский камень,
на котором курды молятся. За речкой — большие стога сена,
сложенные усеченной пирамидой, перед домами — высокие конусы из кизяка:
курды сушат помет, а потом обкладывают глиной, предохраняя таким
образом кизяк от сырости и дождя. Видны ямы неглубокие, это
закрома, куда население в Армении и Курдистане обычно прячет на
зиму пшеницу, ячмень и т. д. Ямы уже обвалились, они пусты, разрыты;
запасы, такие там были, давно поедены или пошли на посев, и курд
рыщет всюду, разыскивая житницы хлеба. Зимой, когда шло наше
наступление, эти ямы, наполненные доверху зерном, спасали от голода:
глухой звук, исходивший из земли, сразу говорил, что внизу пустота,
и солдат, радостный, рыл землю, будучи уверен, что найдет зерно.
Особенной сметкой на этот счет отличались казаки.
Между тем вокруг нас собралась уже толпа, повылезли и дети,,
только женщины держатся в стороне. Вот от толпы отделился высокий
курд — мулла, человек ученый и бывалый: он жил в Муше, Битлисе,
говорит сносно по-турецки, слегка понимает и по-арабски. Мулла
понемногу знакомит меня с укладом жизни курда.
Они поселились давно у подножия горы Сюпхандагы. Говорят,
что Ной, увидев гору, вознес «хвалу богу» («субхана 'лла») и гора
получила от того свое название. Но был ли здесь Ной, курд не знает:
очень уж это было все давно. Вот армяне в Ване лучше сумели
сохранить предание: когда ковчег Ноя задержался у Сюпхандагы, гора
смиренно 'склонилась и сказала: «Я недостойна такой чести, чтобы
ты вступил на меня, ступай на север, там есть гора выше меня». Ной
послушался, ковчег попыл дальше, к горе Арарат. На вершине горыг
рассказывал курд, похоронен какой-то пророк «Эспат» 4 и 40 братьев,
угодивших богу. После потопа народ Ноя прогневил чем-то бога и
4 От арабского слова «аебат» (ед. ч. «еыбт») —колена, т. е. 112 израильских колен
Для курда смысл уже затемнен, л имя 'Нарицательное обратилось -в собственное.
450

вот жителей постигла кара: над городом нависли две горы, одна —
твердая, другая — мягкая, они облизились, »и под ними люди погибли.
Только небольшое отверстие осталось между горами, человек
благочестивый может все-таки пробраться туда и увидеть, говорят, крытый
городской базар; «но только не всякому дайо это узреть», — убежденно
заканчивает мулла рассказ.
Жило население богато, но «русый москов» («сары москоф»),
добродушно говорит курд, немного потрепал курдов: одни потеряли
добро свое, кто попроворнее, угнал, вероятно, скот подальше в горы.
Разоряли курдов и солдаты, и армяне. Солдаты, конечно, плохо
разбирают, курд это или турок, они видят деревню «басурманскую» и
шарят в ней. Зная это, курды бежали — так население покинуло
деревни Джангир, Онгыза5, Карахасан, Диздар, Зорава, Кызыл-Юсуф,
Шекербилак, Б удах, Гюлидже, Ашаран (Ашага — Нижний), Тепелю,
Камушлу, Ушка. На армян курды горько жалуются; насилия армян,
заявляют курды, совершаются во время войны изо дня в день: вот
недавно курды гнали скот через речку Зиляндере, на восток от Сюп-
хандагы, но на них напали разбойники; расспрашивая подробнее, я
узнал, что в шайке большинство, правда, (были армяне, но был и курд.
Впрочем, и курды тоже не упускают случая: уж на что, казалось,
должны были курды быть благодарны земскому союзу, а вот пошли слухи,
что они тревожат рабочих союза, которые занимаются рыбной ловлей
на озере Назике (на запад от Сюпхандагы).
Вождь племени вернется только утром, волей-неволей должны мы
здесь заночевать. Мы предпочли бы зарыться в сене, но курды ни за
что на это не соглашаются: как это можно? Мы почетные гости и
должны спать в ода — общественной комнате, где воздух душный,
опертый, от паразитов не сомкнешь «глаз. Но препирательства
бесполезны, мы идем в дом, а дорогой мулла, укоризненно посматривая на
меня, говорит: «Значит, вы нам не верите?» Я дипломатично
успокаиваю: «Ведь если бы мы боялись курдов, то, конечно, вовсе и не
приехали бы». Этот аргумент действует на муллу, и он дружелюбно
хлопает меня по плечу.
В просторной комнате, куда привел нас курд, царит полумрак,
свет падает, конечно, только через небольшое отверстие в потолке, и
проходит секунд двадцать-тридцать, по'ка глаз разберется вокруг; внизу
как бы конюшня, там уже стоят наши лошади; людское помещение
несколько приподнято над землей, в очаге пылает огонь — курды успели
натаскать уже травы, хворосту, у камина, к удивлению нашему,
железная кровать: оказывается, в 1915 г. в Адильджевазе был земский
лазарет; потом он был брошен, и курды поразобрали из города все, что
только можно было.
Для этнографических наблюдений время, конечно, совсем
неподходящее, я, однако, завожу с присутствующими беседу на разные темы,
но, увы! узнаю очень немного. Я спрашиваю курдов, как называют
они месяцы года, они путают, не знают, с какого месяца начинается
год. Характерно, что май носит у них название «гулан», т. е. месяц
роз*, но сюпхандагские курды.забыли, очевидно, обрядовые
ограничения, связанные с этим месяцем: курды моткинские * (из-за Битлиса)
утверждали, что во время месяца гулан запрещены свадьбы. «Я в цвету,
5 Соответствует Оюузану в описании консула В. Т. Маевокого?
29* 451

как бы говорит природа, смотри, как я прекрасна, Зачем тебе брать
невесту?» — картинно объясняли мне запрет курды в Битлисе6.
Мы устали; видя это, курды вносят в комнату пастели — подушки,
одеяла. Долго мы молчаливо смотрим, как вокруг нас быстро
поднимается гора, потом, так же молчаливо отодвигаем все это и валимся
на сено, настлав сверху бурки и брезент. Но курды все сидят и, бог
знает, когда-то уйдут. Понемногу мы разоблачаемся,— курды во что
»бы.то ни стало хотят снять- с нас сапоги, мы покоряемся; когда в
деревню приезжает дорогой гость, курды режут барана, но высший
почет — это -когда ба-рана закалывают перед лошадью гостя, мы —
гости попроще, с нами таких церемоний соблюдать не нужно. Кажется,
все готово, можно бы и завалиться спать, но, вот чудно, и курд ложится
одновременно на кровать. Потом уже мы догадались, что это — почет^
ная стража; охрана была выставлена и у входа в землянку. Но наши
проводники, выросшие на Кавказе (особенно православный осетин),
видно* плохо верят курдам; осетин, так тот всю ночь не сомкнул глаз,
подозрительно поглядывая на курдов-часовых, которые частенько
сменялись ночью. Между курдами распространено воровство, и они
боялись, ка(к бы кто невзначай не ограбил гостей. Обычно ночью человека
три оберегают селение, заслышав шорох, окрикивают. Воровство —
врожденное ремесло, и удачное воровство одобряется как удаль,
молодечество.
Рано утром мы встали и поспешили поскорее вырваться на свежий
воздух. Толпа все увеличивалась, собрались курды из соседних
деревень, видно, всех разбирало любопытство, зачем это понадобился
«русым московам» вождь их племени. Вот между курдами объявился
музыкант — за поясом болтается у него старинный деревянный футляр,
он достает оттуда свирель, по-видимому, сработанную где-то в городе
токарем. От времени ома потрескалась, щели залеплены смолой. Он
играет, мы (слушаем, остановившись (перед домом, где ночевали. Ему
кричат, чтобы он шел к палатке, разбитой для гостей, но »старик,
очевидно вошел уже в раж — он сердится, что его дергают и портят
настроение, а два курда, взявшись за руки, пляшут, однако движения
у них медленны и вялы, один так отбивает ,все ногами не в такт.
Курды, видимо, хотят доставить мне удовольствие. Откуда-то выискался
курденок-пастух с лицом, изрытым оспой: он поет, поет жалобно, как
будто душа у него всхлипывает, и без объяснений всяких понимаю я,
как грустно содержание народной песни, в которую молодой пастух
вложил все -свое чувство. Он поет о том, как на селение Купкаран
лапало племя шемсика, где-то за Ваном; селение было разрушено, и
все поросло травой. Убили жестокие враги у бедной девушки отца, и
надрывается она, тает, как белый снег на горах. А пастух стонет:
«Лемиль, лемиль!» («Ай, ай!»), — и рвется душа у него, охваченная
жалостью к девушке.
IV
Но вот вдали заклубилась пыль: то подъезжал со свитой вождь
племени. Музыканты ринулись вперед и заиграли встречу. Сюлейман-
агалихю подскочил к палатке и, сойдя с коня, пошел к нам и непри-
6 Вот названия месяцев у можинских курдов, уклоняющиеся от обычного
османского календаря: первый месяц март — ада»р, август—табах, октябрь — чешр.ини, пеши«
ни, февраль — таббат.
452

нужденно подал руку; его секретарь Шакир-ага, видимо, не считаясь
с тем, что тут 'стоит его хозяин, тоже протискался вперед *и вдруг
заговорил с нами по-русски. Шакир-ага— высокого роста молодой
человек» курносый, безусый, с женственным лицом, и впечатление
женственности еще более увеличивается от того, что с высокого его головного«
убора кругом опадают на лоб длинные висюльки — бахрома. Отец.
Шакир-аги давно переселился из России в Турцию; мальчик родился
уже в Эрзуруме и русского языка не знал. Но в Эрзуруме познакомился:
он с французским консулом «Францем», который за 1Ö0 золотых обучил
его русскому языку; это была обычная плата за язык, и консул
предлагал еще свои услуги, но Шакир-ага отказался: живя в Турции, он
нуждался прежде всего и больше всего в знании языка северного
соседа, а все остальное -*- пустяки, объяснял нам Шакир-ага. Из
Эрзурума с началом .войны ушел Шакир-ага в Персию (Маку), потом
спустился на юг и где-то на Зиляндере повстречался с вождем сюпхан-
дагских курдов, который приютил его у себя. Рассказ Шакир-аги ле-
сомненно подозрителен, как подозрительны и уверения его, что он
черкес. Несомненно одно, что у курдов сейчас большой спрос на людей,
которые могли бы быть посредниками в сношениях с русским«; это-
указывает, что курды хотят ладить с нами — простой житейский расчег
напоминает им о необходимости мирного сожительства, и не в их
собственных интересах путем неразумных 'грабежей усложнять свое и без;
того тяжелое положение ссорами.
Вождю племени Сюлейман-аге на вид лет тридцать пять, он
среднего роста со светлыми усами. Рядом с рослым секретарем он кажется!
даже тщедушным. У него был чин каймакама (подполковника), но»
теперь турецкий каймакам щеголяет в черкеске, подаренной ему
.приятелем, комендантом этапа Бостанкая; за поясом у него торчит
небольшой кинжал в серебряных -ножнах.
Толпа курдов, до того запросто обступившая нас, почтительно
отхлынула; благодаря Ша>кир-аге беседа приняла более оживленный
характер; исчезли последние тени подозрительности. Жаль только, что
Сюлейман-ага молод и предания народные его пока мало интересуют,
но кое-что он нам порассказал.
Племя Сюлейман-аги поселилось в Турции лет двести-триста
трму назад; оно пришло из .Хорасана и называется «мархури» или,
с персидско-турецким окончанием, «мархуранлы», т. е. пожиратели
змей 7. Давно это было, вспоминает вожде, заболел как-то курд. Долго
обращался он ко всяким знахарям, наконец один знахарь посоветовал
ему поймать змею, отрезать у нее пядень от головы и от хвоста и
съесть середину. Курд так и сделал и выздоровел, а за потомками его
с тех пор пошла кличка .«мархури».
Родовой быт сохранился, конечно, лучше у аширетных (кочевых)
курдов; впрочем, и у курдов райя, оседлых, занимающихся уже и
обработкой полей, чувствуются отголоски родовой власти — значительные
по богатству или нравственному влиянию курды удержали за собою
традиционные права вождей и старейшин племени. Но порядок
наследования .нарушается — так, часты кровавые споры из-за власти между
родственниками. Вот и Сюлейман-ага, наследовавший отцу своему Ав-
ди8, вовсе не единственный первый член в своем роде; у него есть и
Так звали арабов персы во времена Табари.
То есть Абди.
453

братья, и дядя, но -каким-то образом выдвинулся между ними младший
в роде. До войны, впрочем, большую роль играл, по-видимому, какой-то
еще Темиль-еаша, живший по соседству с Мандасором, в деревне
Кусан, но о его отношениях к племени мархури мне не удалось ничего
узнать. Как давно власть над племенем находится в его роде, Сюлей-
ман-ага не знает; он с трудом, прислушиваясь иногда к подсказке,
восстанавливает четыре поколения. Родоначальником поколения
считается Чауш, или Шевели — первое имя кличка, второе — родовое
прозвище; за ним были Ало, Керто, Хано, Авди; Авди умер каких-нибудь
лет пять тому назад.
Племя мархури делится на несколько колен: шевели, арсланлы,
хьгрда, келяш, дери, пири, и у каждого колена была своя территория,
но. границы расселения теперь стерлись, а может быть, и отдельные
роды (исчезли или слились с другими; за это говорят как будто цифры:
так, число дворов в селении Мандасор у консула В. Т. Маевского (для
1899 г.) показано 9, а теперь в Мандасоре уже до 30 дворов; правда,
консул собирал статистические сведения из вторых рук.
Сейчас в распоряжении Сюлейман-аги 14 деревень (до войны было
больше). Вот эти деревни с указанием колеи племени: Мандасор — из
шевели * (это, стало быть, наследное имение, равно как и селение Таш-
хун), Кёселер (Кусан)—из колена шейха Хасаноглу, Чапутли — из
колена чауш (т. е. шевели), Актепе и Ашаран—из асиянлы, Кагама —
из пири *, Армутлу и Шерефлю — из дери, Генджели — из хырда9, йек-
маль — из халиканлы, Казан — из атманак, Дизгинкала — из халади-
канлы, Уджак — из чухури (чухури, возможно, пришлый элемент:
между Марником и Чухур-Норшеном, в Мушской долине, на пути в Битлис,
жило племя курдов-райя чухури).
Точные статистические данные о численности племени неизвестны,
но мы будем исходить из того, что курдские деревни невелики;
количество домов © 25—30 — уже значительная цифра: но есть деревни и
меньшие; в среднем семья курдская заключает душ 8—10, но бывают
и многосемейные курды; наугад спрашивал я двух курдов-стариков,
и у обоих, оказывается, было по 12 детей, правда, некоторые умерли.
Детская смертность вообще велика между курдами — обычное, впрочем,
явление там, где высок и процент рождаемости. Словом, я определяю
цифру племени мархури в 3 тыс. душ.
Прежде, по преданиям, было не то; знаменитый путешественник
XVII в. Эвлия Челеби передает об этом рассказы, напоминающие
барона Мюнхгаузена. Разнообразные племена, туркменские и курдские,
с сотнями тысяч голов скота бродят вокруг Сюпхандагы. Он слышал
в Адильджевазе, что одна женщина родила сразу семерых ребят, и
усомнился, конечно; его повели тогда в городской архив и показали
справку из времен султана Сюлеймана Великолепного о том, что у
одной женшины родилось разо.м 40 детей —20 девочек и 20 мальчиков,
поровну. Вот, шутливо замечает путешественник, не хотел я верить, что
женщина родила семерых, а теперь должен был поверить еще более
удивительному случаю. Ну, да тогда на Сюпхандагы был, правда,
«золотой век» — волк не трогал овец.
Живут курдские племена между собою недружно—кто посильнее
хочет сломить и унизить слабого. «Мы как враги с другими курдами»,-—
говорит, курд, когда речь заходит об отношениях к соседям.
9 Для Генджели у Маевского дано 47 дворов.
454

Незначительные курдские племена, <как известно, часто для
безопасности сливаются или входят в состав больших племенных групп,—
так было, по-видимому, и с племенем мархури. Земли от оз. Ван на
север заняты были большим племенем хейдеранлы, вождь которого Кёр
Хюсейн-паша жил в Патноце. О нем упоминает уже консул Маевский,
но тогда (в конце 90-х годов прошлого столетия) у него оспаривали
власть родственники; в последнее время, по-видимому, значение его
возросло. Курды мархури произносили имя его с большим почтением.
Кёр Хюсейн-паша, положим, не был слеп, а только крив на один глаз;
впрочем, он далеко смотрел вперед и был умный или хитрый политик.
До войны он пытался неоднократно войти в сношения с русскими и
хотел пробраться в Тифлис, но это ему не удалось. Поэтому с
открытием 'военных действий между Турцией и Россией он вместе с большею
частью своего племени покинул родные земли и ушел за турецким
войском; часть племени, впрочем, двинулась на север и поселилась пока
в пределах Макинского ханства.
В 1915 г., когда началось в Малой Азии наше наступление, мархури
ушли было за Битлис; в битлисском районе поднялась тогда вообще
большая паника, начались болезни, страдало население и скот, и
мархури потеряли дорогой много скота: потом они вернулись и, наученные,
очевидно, горьким опытом, больше уже не трогались со своих мест и,
вероятно, не прогадали;-кроме мархури, вокруг Сюпхандагы других
курдов нет, и мархури играют теперь, по-видимому, значительную роль;
по крайней мере слухи о том, что в одном месте проживает компактная
курдская масса, привлекают сюда отдельных курдов из других племен;
на земле Сюлейман-аги проживают, например, беженцы из племени
чухури, правда, быть может, в силу давнишних связей между чухури
и мархури, о которых я упоминал выше; прощаясь со мной, Сюлейман-
ага отвел меня в сторону и таинственно шептал, что, по его сведениям,
в селении Бориан 10, — район расселения племени чухури — зарыта
пшеница и, если бы ему военные власти согласились уступить половину
запаса, он указал бы место нахождения ямы. У Сюлейман-аги эти
сведения, конечно, получены от какого-нибудь курда чухури, застрявшего
на земле мархури.
Мне хотелось выяснить еще отношение курдов к .воинской
повинности, но, по-видимому, они начали бояться, что я послан к ним со
специальной миссией узнать, не «боролись ли они против нас в рядах
турецкой армии. На мои вопросы курды неизменно отвечали, как бы
еще удивляясь: «Мы земледельцы (ренчбер), а не кочевники и не
обязаны были выставлять людей в легкую кавалерию хамидийе» *.
Вероятно, так было и в действительности, но думаю, что в та-ком случае
они отбывали воинскую повинность на общих основаниях—в этом
меня убеждает и то, что видел я между ними людей, одетых в
солдатские серые куртки. Консул В. Т. Маевский держится того же мнения.
Культурный уровень курдов-земледельцев невысок; ремесел, видно,
они никаких не знают: металлические украшения женские приобретают
у армян, козьи куртки вывезены из Битлиса, только чулки умеют
вязать с геометрическим рисунком. Грамотность—явление редкое между
курдами; они беспомощны и находятся поэтому в полной зависимости
от вождя. Когда земский союз задумал брать на работы курдов,
согласие на отпуск в Малазгирт дано было Сюлейман-агой, и без разре-
У -нас его называют Бариа«; транскрипция на наших картах очеиь неточна.
455

шения «отца родного» курд никуда не пойдет. Но берет ли себе Сюлей-
ман-ага часть выговоренной платы или -нет, я не мог установить; они
вносят ему известную долю урожая, но смотрят на это, как на что-то
должное, и никаких сомнений в правильности побора у них не
возникает. Правда, Сюлейман-ага зато не дает уже своих курдов другим
в обиду; он всюду ездит, хлопочет за ,них, а когда мы были у него, он
говорил, что ему нужно ехать в Каракилисе по делам своего племени,
богатства которого расхищаются соседями.
Живут курды в антисанитарных условиях; глаза поражены, у
многих бельмо на глазу, больше поражен левый глаз, свирепствует и оспа,
да и не только, вероятно, оспа, и одна надежда у темного курда на
муллу—мулла пишет заговорные молитвы, курды зашивают их в
мешочек и постоянно носят на ремешке через плечо амулет — хамаил как
профилактическое средство в предупреждение повторных заболеваний.
Без угощенья Сюлейман-ага ни за что не хотел нас отпускать —
на медных блюдах слуги торжественно вынесли из дома кушанья:
баранину, компот -из кураги, впрочем, кислый — сахару у курдов
совершенно нет. Обед был накрыт на двух круглых низеньких столиках. За
одним сел Сюлейман-ага с гостями, за другим — его дядя, один-два
курда позначительнее и наши слуги. Первым пробовал пищу хозяин,
как бы показывая, что никакой отравы или яда там нет. Чтобы не
обидеть хозяина, мы должны были еще остаться, хотя из-за этого
приходилось возвращаться в Адильджеваз поздно.
V
Те, которые представляют всех курдов вообще в непривлекательном
овете, забывают, во-первых, что национальный курдский характер
испорчен вековым тяжелым рабством, в котором курдский народ
находится у своих вождей, забравших все в свои руки, и у османского
правительства, которое покровительствует системе натравливания одного
народа на другой; во-вторых, если и сейчас, во время войны,
сказываются в курде отрицательные черты, вызывающие необходимость
посылки карательных экспедиций, то, быть может, не всегда уж курды
являются агрессивной стороной *.
Но силу и мощь русского оружия курды уважают и, конечно,
сообразуясь со своими жизненными интересами, не станут "ссориться. Курд
не так уж глуп, как говорит о нем турецкая или арабская поговорка;
он. сметлив от природы и очень хорошо умеет подмечать недостатки;
так, курд ясно видит, что царство «султана Бахшиша» вовсе не
ограничивается пределами Турции, где его все обдирали... Но в Турции
вожди получали за то компенсацию — их самолюбие щекотали
красивой кавалерийской формой, чинами и орденами и позволяли
безнаказанно «княжить и володеть» курдами и армянами. Между тем к
России курды настроены все-таки сочувственно. До войны ванские курды
нередко обращались в консульство со своими нуждами, минуя
османскую администрацию; в Урмии, считаясь с волей консульства, курды
оберегали спокойствие, преследуя насилия, направленные против
христиан уайсоров);
Перед Россией стоит большая культурная задача — нужно уже
теперь привлечь на свою сторону симпатии курдского народа,
позаботиться теперь же о поднятии благосостояния курдов, для того чтобы
курд сознательно мог решить после войны вопрос, где ему лучше: оста-
456

ваться здесь или уходить в Турцию. Пусть курду дана будет
возможность убедиться в превосходстве русской .культуры над турецкой; пусть
ширится культурная миссия России на Востоке. Справедливая,
беспристрастная политика, устраняя в Малой Азии национальную рознь,
может оживить и возродить край. Система управления намечена
историей Малой Азии, истерзанной под владычеством Турции;'нужно только
не делать того, что делали турки.
Москва, 2 февраля 1917 г.
Оч0*(^*р

НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА В СТАМБУЛЕ,
ОСНОВАННАЯ АЛИ ЭМИРИ
Али Эмири1 (ум. в 1924 г.) был типичный представитель уходящей
Турции. Память его легко хранила факты литературной или
исторической жизни прежних времен, и он щеголял знанием, уже старомодным,
в журналахоЬ^! j «^U i^^y^ oLol j ^jl; ^UL^, наполнявшихся
исключительно его собственными статьями и заметками, часто задорно
полемическими. Он был и пиита: сочинял газели, и касыды (и оставил
после себя рукописный диван), и стихотворные хронограммы (tarih).
Уроженец Диярбакыра, Али Эмири по службе исколесил Турцию;
он перебывал и в Македонии, и Халебе, и Йемене, и Эпире, ,и Мардине
и т. д. С детских лет была у него страсть к книге; всегда и везде глаза
его устремлены были на книгу; чутье и настойчивость помогали ему
отыскивать редкие и даже уникальные, так сказать, эпохальные
рукописи, а когда он натыкался на препятствие, он находил еще время,
чтобы переписать рукопись. А читая рукопись, он часто «сопровождал ее
ценными замечаниями и разъяонениями.
Это был редкостный книголюб; отрывая от себя, собрал он
громадную библиотеку на «трех языках»2 *. Уже на покое, живя ъ
Стамбуле, задумал он «создать общественную библиотеку, о чем давно еще
во времена 'великого везира Али-паши мечтали в Турции, -и
пожертвовал эвкафу книги, так тщательно в течение десятилетий подбиравшиеся
им.
После пожара в квартале Фатих улица, занятая седельниками
(Serrac basi), опустела, и городское управление, планируя город,
решило -снести и медресе имени ученого шейхульислама Фейзуллы3. Об
этом узнала жена французского посла Бомпара и удержала
Министерство эвкафов (Хайри-эфенди) от слома. Здание, украшенное фаянсами
1 Источники для его биографии указаны у Фр Бабингера (Fr. Babinger, Die
Geschichtsschreiber der Osmanen und ihre Werke, Leipzig, 1927, S. 404), но журнал
«^«Uj^^w oU^lj ^JjlJ* ^iUi^»ирекр'атллся не на 26-м, а «а Öl-м номере, а после
двухлетнего перерыва Али Эмири успел еще выпустить пять номеров журнала
oLpl j ^jtt (на обложке которого дан -и перечень сочинений Али Эмири, более
полный и точный, чем у Ф-р. Бабингера; значительная часть :2-го и ô-го (Номеров журнала
занята материалами для истории библиотеки); см. также «Восток», кн. 5 (1926),
стр. 277—27(8 (исправить опечатку: Али Эмир'и умер на пороге семидесяти лет).
2 Немало, впрочем, книг, журналов и т. д. и на французском языке.
3 См. ^4.4l:)L «a^^^-Lä., стр. 491—492. — На фонтане (уже заглохшем) стоит
дата «1<1Г2».
458

{çini), было спасено, и, когда комиссия искала в Стамбуле помещение
для библиотеки, Али Эмири напал на это медресе.
Библиотека официально открыта была © 1918 г.; в медресе десять
комнат, в восьми комнатах находятся книги (.в одной живет сторож;
другая предназначена директору библиотеки). Зная, как плохо
охраняются в Стамбуле библиотеки (и как часто гибнут книги от пожаров),
Али Эмири начал собирать в медресе библиотеки, запущенные или
заброшенные — те, которые находились в глухих участках или
сложены были .в сундуках; прежде всего попала, конечно, библиотека Фей-
зуллы4; потом — библиотеки великого везира Амуджазаде5 Хюсейн
паши и Назифа-эфенди, Велиэддина Джаруллаха, Хекимоглу и Али-
паши, М. Решида-эфенди, Пертев-паши. И стоило Али Эмири услыхать
о какой-нибудь беспризорной библиотеке, как он уже писал в эвкаф.
Общее число книг (и печатных) 6 достигает 30 тыс.; Али Эм^ри
хотел довести количество до 100 тыс. И опять подтверждается старое
наблюдение о том, что книги завещанные часто расхищались; в
Национальной библиотеке у Али Эмири сосредоточены подносные экземпляры,
.автографы, рукописи, хранящие печать высоких дарителей.
Читальный зал устроен в мечети, служившей и дерсхане
(аудиторией),— по стенам также уставлены книжные шкафы; комната
напротив, где раньше помещалась библиотека Фейзуллы, занята «музеем» —
редкими экземплярами.
Живя летом 1928 г. в Стамбуле, я заходил иногда в Национальную
библиотеку; но обозрение затруднялось тем, что ценные рукописи были
отправлены в Германию на Кёльнскую книжную выставку. Со стороны
библиотечного персонала (особенно должен я помянуть обязательного
библиотекаря Османа-эфенди) я встречал постоянно
предупредительное внимание7.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОТДЕЛ
Человек образования книжного, Али Эмири уделял «все-таки
«внимание и народной стихии. В библиотеке хранятся три большие тетради,
исписанные его рукой, куда он заносил наряду с отдельными
популярными стихами и речениями и пословицы ib традиционном, алфавитном,
порядке.
Между народной литературой и искусственной стоит агиография:
жития Хаджима (список 1309 г. х.) и Хаджи Бекташа (список 1262 г. х.).
И та, и другая рукописи написаны рукой дервишей; обе темы, как
известно, обработаны в Германии (R. Tschudi, Е. Gross) 8. Насколько я
заметил, рукописное житие Хаджим-султана заключает еще, между
прочим, рассказ о знаках происхождения Хаджи Бекташа из рода Али
(на руке, на ладони и на правом плече).
4 О. Рашер («Zeitschrift der Deutschen morgenländischen Gesellschaft», Bd LXVII1,
1014) писал, что от этой библиотеки уцелел один только каталог.
5 То есть сын младшего брата (племянник) Хасан-аги Кёпрюлю Мехмед-паши.
6 В библиотеке Али Эмири был хороший (единственный) подбор календарей
(провинциальных, также газет и журналов; среди книг есть и раритеты, провинциальные
издания (и прежде никогда не попадавшие на стамбульский книжмьгй рьгнок).
7 В Европе Национальная библиотека получила уже широкую известность [см.
статью М. Перно (М. Pernot) в «Revue des Deux Monde», 19122; ссылаются «a
сокровища библиотеки также Fr. Babinger, Jan Rypka].
8 См. еще статью X. Шедера (H. Schäder) в «Orientalistische Oteraturzeitung»,
1928, S. 1038 fi.
459*

Богата 'библиотека диванами; есть диваны (роскошно написанные)
султанов и царевичей османских (Мехмеда II, Сюлеймана
Великолепного, Селима П,Мурада III, Ахмеда I, Османа II, Селима III; Джема *,
Коркуда и др.), пашей — государственных людей, и не только на
османском языке, но и на персидском и арабском, и это раскрывает глубину
иностранного влияния на высший образованный класс османцев;
нередко Диваны — автографы, представляющие, 'следовательно,
первостепенное значение для будущего издателя.
Среди художественных произведений встречаются: Гариб-наме
(список сравнительно новый, без начала); диван 1кадыя Бурхаиеддина
(рукопись новая, переписанная с экземпляра, хранящегося в библиотеке
Аясофья)9, часть туюгов, как известно, давно уже издана П. М. Ме-
лиоранским *, а диван — часть газелей и рубай и туюги (118)—издан
в 1922 г. в Стамбуле*; диван Шейхи, от 863 г. х. (первая ода
заканчивается формулой «0JI îl 4.JI *У; ряд похвальных од посвящен,
естественно, Гермияноглу; попадается также имя и властителя Османской
державы — султана Мурада II); Юсуф и Зюлейха, Хамди; кюллият
Ыеджати* (изъеденный червями; число газелей, как подсчитал кто-то,
равно тремстам пятидесяти; на экземпляре — печать султана
Сюлеймана); Михри-хатун (^^ <s№j~4 jZ-ь <Sjt*-* ô|>p), список в новом
переплете; первое стихотворение говорит Jfj>£ <£>Ь х»у j^;
оригинал, «с которого, должно быть, списан и экземпляр Али Эмири, хранится
в библиотеке Аясофья; в свое время я сличал стихотворения,
опубликованные В. Д. 'Смирновым, и нашел между «ими различие; Ревани*
(датирован 929 г.), написан диван рукой дервиша Мустафы ибн Шейха
Ибрагима аль-Кайсари, начало дивана:
• i>r lT^ o^j^ я >°J^ *^* J* ù**- j\j^У. lt^ i>r u~^' er* ^
куллият Лямии (переписанный еще при жизни поэта в 936—937 гг. х.
для садразама Макбул Ибрагим-паши); Хаяли (список 969 г. х., стало
быть, вскоре после смерти поэта); диван Дукагинзаде Ахмеда, зятя
султанского.
Есть и Диван Хатаи, сефевидского шаха Исмаила, стихи которого
распространены среди переднеазиатских сектантов. Рукопись,
хранящаяся в Азиатском музее, конечно, представляет большую ценность;
я упоминаю здесь о Хатаи только для того, чтобы напомнить еще раз.
о важности и срочности издания дивана Хатаи.
Начинается диван (л. 1 v.) стихами:
j^l^k Qyc j-fj&~4 ьЛь ôL*i <Jjl
êpL-~ :—.il JL*«5" <£-Ujl lT-H
Начало последнего стихотворения (л. 33 г):
9 Вероятно, это копия с единственного экземпляра дивана, -находящегося в
Британском музее.
10 Конечно, пропущена точка (оЦ-)
460

Конец рукописи:
jjuJU Lb j«j>\ *u)jï JJU ^Lk-k (51
j.oJU^^ d£JU 6^j-»j rt^j-^-L—5^ aJ^ä
Есть ряд чагатайских диванов (между прочим, и печатные —
диван Сейида Омер-хана, Ферганского эмира, изданный в Стамбуле в
1299 г. х. шейхом Сюлейманом Бухари); конечно, Неваи, избранные
стихотворения Хюсейна Байкара (на 50 листах, без конца, впрочем);
начало рукописи:
Золотое украшение на первой странице рукописи, очевидно,
вырезано из другой рукописи; хотя и с трудом, там различаются слова:
Последнее стихотворение начинается стихом:
На полях арабской рукописи (oLt£)l 4-ä-«£L>. ) с л. 179 г. мелким
почерком отрывок из «иЦ**11, Хорезми, начало:
А вслед — ответ: ^Uislk^ , начало:
На персидском языке—a^U <j!y Сельмана Саведжи (рукопись
812 г. х.), открывающаяся похвалой султану шейху Увейсу Бахадур-
11 Gh. Rieu, Catalogue of the turkish manuscripts in the 'British museum, p. i290; см.
также В. Бартольд («Доклады Академии наук СССР», Ш24, отр. 57—б<8).
461

хану, его жене д~а* «ju^o* , обнаруживающая литературное акробат-
стзо; стихи, в которых слова состоят из слов без точек, без элифа и т. д.
Из диванов — Джами, хорошая рукопись с миниатюрами,
вышедшая :из везирских кругов; один из читателей отмечает высокое
достоинство книги; Урфи * (экземпляр, принадлежавший сатирику Нефи) —
образец шер'оидский, по которому равнялась османская поэзия XVII в.
Есть и две-три рукописи на курдском языке: диван поэта Наили*
(неоконченная мовая рукопись), сборник курдских стихотворений,
переписанный в 1103 г. х.
Есть и небольшая печатная книжка, .кажется, неизвестная и в
Европе, это — ±Jf oU.il £*äJI, изданная Эмином Фейзи в Стамбуле
в 1339 г. х. (1923) —в тот период, когда национальные меньшинства
в Турции могли еще подавать о себе -голос, живя надеждам« »на
автономию. Сборнику предпослано краткое введение о курдских поэтах;
большинство, насколько мог я уловить, народные поэты, сохранившие
тесную связь с родом: Мулла Хызыр Нали, Мевлана Зияэддин, шейх
Халид, шейх Риза, Ахмед Гур, Мулла Салих Ахи, Сейид Абдуррахман
Мевлеви, Хиджри, Кюрди, Салим и др.
Есть ряд тезкере — био-библиографических словарей: \j-*-à ojS'xj
Эсрар-деде, дерв'иша-мевлеви, похороненного в Стамбуле (в текке у
Кулекапу на Пера); i^*^JI ^UL* Ашик Челеби, 999 г. х. Большой
интерес придают миниатюры — изображения •поэтов, и, быть может,
некоторые имеют если не портретное сходство, то во всяком случае
пытаются угадать облик изображаемого лица; так, у Несими,
казненного за /вольнодумство, хорошо передан блуждающий взгляд. Есть еще
тезкере Аттара *—четкая рукопись, написанная рукой учителя султана
Мехмеда II Фатиха, Муллы Гураии.
ИСТОРИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ
В каталоге Национальной библиотеки значится история сельджу-
кидов, но ближайшее рассмотрение влечет разочарование: это новый
список сочинения Махмуда ибн Мехмеда аль-Керима Аксарайского,
рукописи которого хранятся в библиотеках Аясофьи и Ениджами *.
Точно так же и «История Карамана» Шикяри *, в свое время
возбудившая в Турции большие толки и надежды, оказывается позднейшей
переделкой прозаической (11.19 г. х.) стихотворного сочинения, своего
рода Шахнаме, заказанного сельджукидским султаном Алаэддином
Кейкубадом II поэту Деххани, а после него законченного Ярджаном 12„
Ряд рукописей посвящен завоеваниям османцев: «история» Родоса;.
«история» Вана (новая рукопись, сочинение, налисанное уроженцем
Вана); «история» Дагестана (новая рукопись, 1277 г. х.— на
персидском языке); «история» войны 1828—1829 гг.; «история» Крымской
кампании; вообще России — ее «козням» со времен Петра I — уделено
большое внимание; «история» Абдул Хамада I, составленная Энвери,
Интересны отчеты о путешествиях: краткий дневник ИЗО—1131 г. х.
хаджа Мустакимзаде, плодовитого писателя и ученого богослова 13;
отчеты послов в европейские и азиатские страны; путешествие в Персию
12 См. -статью Кёлрюлюзаде Мехмеда Фуада в журнале oU-, т. I, № Î.
13 См. о нем «Историю» Лютфи-паши, т .VIÏ, стр. il50, прим.
462

(с иллюстрациями); между прочим, путешествие в Россию Расыха-
эфенди во время «султана Селима III, в 1207 г. х.; в Петербурге к послу
был приставлен переводчиком старик Ислам-мирза.
Интерес возбуждают очерки историографические: историк Шани-
заде (современник султана Махмуда II) в небольшом трактате
излагает принципы построения исторического труда, он стоит на точке
прагматизма; требует также соразмерности частей (о более важном
изложение должно быть подробное, а мелочи обходятся кратко).
В эпоху султана Абдул Меджида (1839—1861) Мехмеду. Джемалед-
дину повелено было составить очерк историографии в Турции «Зерцало
мудрых мужей» ( UjJ; д_;_Л ) ; перед автором, очевидно, раскрыты
оыли государственные архивы, но очерк (1259 г. х.) все-таки
бесцветен, и древнейшая эпоха не освещена.
У Али Эмири собрала небольшая коллекция вакуфных документов,
хотя часть наиболее старых документов как будто представляет
позднейшую подделку.
Для истории медицины исключительный интерес представляет
сочинение-автограф AjsiUJI v-l^l v^> написанное в 870 г. х. Шерефеддином.
ибн Али иб'Н аль-Хадж Ильяс-эфенди Сабунджуотлу. Лечебник
иллюстрирован 47 рисунками и чертежами в .красках; как это явствует из
пустых мест, оставленных для рисунков, сочинение, очевидно, не было
окончательно отделано автором. Книга пользовалась большим успехом:
глоссы показывают, что она переходила от одного доктора к другому.
Есть рукописи, характеризующие религиозную мысль: хуруфи,
мелями, о бабидах, о бехаи*; «словеса» — речения суфийских поэтов и
вождей, например «Mepsy6 уль-кулуб» Шемседдина Тебризского *,
«Речи» ( oiü-* ) Бекташа и т. д.; но все представляет, собственно,
подделку благочестивых почитателей. Высший класс, который должен
был хранить веру в чистоте, увлекался и тайными науками; так, есть
трактат султананвесельчака Ахмеда III, посвященный джифру — науке
о таинственном значении цифр.
И сотни еще в Национальной библиотеке скрываются, должно быть,
сочинений, отдельных, или в сборниках, или на полях, которые
заслуживали бы специального обследования или даже издания *.
^b^loxr

*^^^Уд^)^
РУКОПИСНЫЕ БИБЛИОТЕКИ ГОРОДА БУРСЫ
В Бурсе к началу XX в. было девять больших библиотек,
непрерывно разраставшихся: Улуджами (2257 назв.), основанная в 1202 г. х.
(ок. 1788) Хаджи Абдуллой-эфенди, который, будучи бездетным,
завещал в мечеть собрание книг; Ийне-бей (1294 назв.), основанная в
медресе сюбашы (военачальника) султана Баязида йылдырыма Хю-
сейном Челеби; Орханийе (523 -назв.), основанная инициативой
великого везира султанов Абдул Хамида II и Мехмеда V Кючкжа Саид-
паши*, который отобрал для библиотеки книги шейха Ахмеда Гиззи;
Джизьедарзаде (1566 назв.), основанная в 1170 г. х. (ок. 1756) Хаджи
Хюсейном-агой, большим бурсскйм благотворителем; Эшрефзаде, или
текке Инджирли (324 назв.); Исмаил Хаккы (100 назв.); Бехаэддин,
или Эминийе (175 назв.), основанная шейхом Абдул Латифом Гиззизаде
Эмин-эфенди (ум. в 1247 г. х.); Мысри (180 назв.), основанная шейхом
Моралы Али Риза-эфенди, отшельником, выходившим из текке только
раз <в год (27 рамазана) для раздачи зекята; Мевлевихане (201 назв.) 1.
Когда в 1925 г. закрыты были в Турции дервишские ордена,
библиотеки (рукописи и печатные 'книги), хранившиеся в текке, были
реквизированы и составили основной фонд Публичной библиотеки. Для
нее отведена была старая школа, около Улуджами, основанная Хонди-
хатун (дочь /Караджа-бея?) в 893 г. х. (ок. 1488). Обставлена
библиотека для занятий удобно; есть большой стол, стулья, и только читатели
отсутствуют; редкий читатель (если зто не школьник, требующий
иллюстрированный журнал) иногда и засыпает или глубокомысленно
изрекает: «Будет дождь, не хорошо читать: вредно!»
Общее число текке в Бурсе, как сообщил мне обязательный
«бывший настоятель текке-аситане Мысри Ниязи, Мехмед Шемседдин-эфен-
ди, равнялось шестидесяти пяти (или шестидесяти шести), часть
разрушена, уцелели одни тюрбе, но только в восьми текке были рукописи:
Баба-эфенди (накшбенди), прозвище дервиша Ахмеда-эфенди,
умершею в 1261 г. х. (ок. 1845)2; Исмаил а Хаккы (джельвети) *, ученого
богослова, автора шестнадцатитомного тефсира «Дух изъяснения»
1 Извлечено частью из «Календаря Бурсского -вилайета «а Ш1<6 г,, х.» (111900); там
же перечислены и библиотеки, находившиеся «а территории 'бывшего Бурсского
вилайета. Для шести библиотек в „Календаре на 1ÖÖ3 г. х." (1Ш7) «а стр. Э1в—404 дана
сравнительная таблица—обзор рукописей: Улуджами — 1470 /назв., Султан Орхан —
333 назв., Хюсейн Челеби — 987 назв., Харачджи заде— 11236 назв., Исмаил Хаккы — 92,
Эшрефзаде — 216.
2 О нем ходит уже легенда, как он укротил строптивого вали (см. также М. Шем-
седдин, ^~*-£ jIS^Ij ßypca, 11302 г. х., стр. 188—Ш9); <в этой книге (незаконченной)
находятся еще сведения о ряде текке и их шейхов.
464

(ûb^-.Mçjj) ;Эшрефзаде (кадри)% Эминийе .(накшбенди); Эмира Бухари
(ыакшбенди); Атиналы ве Моралы (хальвети); Мевлевихане; Хюса-
меддина (накшбенди). Передано было в Публичную библиотеку и ру-'
кописнюе собрание из школы для хатибов. Всего отобрано было до
4 тыс. названий (рукописей и книг). Цифра эта должна бы быть ©ыше,
но, естественно, когда пронесся слух о закрытии текке, кое-что было
попрятано, часть разворована; так, утверждают, что .в библиотеке при
текке Исмаила Хаккы количество рукописей было в два раза больше
того, что было потом зарегистрировано (теперь книги занимают только
один шкаф). Но правильность россказней трудно поддается проверке
и частью опровергается и затемняется. Публичная библиотека приняла
из текке Исмаила Хаккы 181 название, тогда как в официальном
источнике, в «Календаре», дана более низкая цифра —100.
Несомненно библиотека Исмаила Хаккы первоначально была богаче; в городе
ходит предание, что Исмаил Хаккы должен был продавать рукописи,
чтобы набрать денег на постройку текке.
На рукописях лежит печать старых воззрений благочестивого
мусульманина; все это было вакуф *. Рукописи пестрят обычными
надписями, запрещающими выносить книгу из текке. Условия хранения
были неблагоприятны; рукописи портились и уничтожались червем; но
от червя должно было охранять магическое «еврейское» слово, трижды
выведенное арабскими буквами gs^-f I, или по-арабски: Jâ^U b.
Таким образом, после реформы в Бурсе находятся четыре
библиотеки рукописных: Улуджами, насчитывающая около 3600 названий
(с печатными'изданиями); Орханийе, объединившая библиотеки Ийне-
бея и Куршунлу; Харачджизаде3 и Публичная библиотека.
.Озабоченный расширением Публичной библиотеки, хранитель ее
Бехджет-эфенди хочет инкорпорировать и большую библиотеку
Харачджизаде, тем более что она. плохо обслуживается и пользование ею
затруднительно. Он предупредительно заготовил уже и каталог
библиотеки Харачджизаде.
Есть еще в Бурсе, должно быть, крохотные библиотеки, но о них
пока что забыли (например, текке Сейида Натыр-эфенди у баши) 4.
Центральное место в библиотеках занимают, конечно, богословские
науки — кораны; есть список 804 г. х. (ок. 1401) с подстрочным
турецким переводом Хасана ибн Али Вистами, ученика «киблат-уль-кутуб»
Джемаледдина; есть еще Коран, написанный рукой знаменитого
каллиграфа Али Шюкри (эпохи 'султана Махмуда II); есть толкования <на
Коран, экзегеза, хадисы «и т. д. В библиотеках текке (особенно в
библиотеке Эмира Бухари, т. е. Бухарского) ряд трактатов о суфизме,
эврады и др., и это, быть может, говорит о длительном потоке дер-
вишизма из Средней Азии в Анатолию. Говорят, что большой подбор
суфийской литературы был в библиотеке Харачджизаде; но так как
рядом было и медресе, то заведовавший одно время библиотекой ходжа
медресе (как ходжа-законовед, смотревший, разумеется, косо на
мистическую литературу — на дервишей, расширяющих пути познания
божества через радение) сжег ненавистные ему рукописи. Впрочем, и в.
3 В городе ходит предание, что основатель библиотеки хотел ее завещать в
мечеть; но во 'сне явился ему пророк Мухаммед и удержал от этого шага, сказав, что у
него будут дети и книги им понадобятся.
4 В текке Мыори Ниязи тоже была библиотека, но М. Шемседдин -сохранил ее у
себя как лично ему принадлежащую.
30 В. А. Гордлевский 465

текке осторожно давали для чтения мистику, из боязни, что человек
впадет в ересь.
Литературные рукописи традиционны: часто встречаются
комментарии на оду Бусыри «Плащ»; кабалиет Мухиэддин Араби (диван),
Абу-ль-Ала, Мутанабби, Аттар, Саади, Хафыз (с их турецкими
комментаторами Суди и Сюрур'и), Хюсрев Дехлеви («Хамсе»), Джами, Фу-
зулн, Дукагинзаде Яхья («Шах и нищий»), Ахмеди («Искендернаме»,
рукопись 860 г. х.), Наби; диваны суфийские: Юнус Эмре, Несими,
Ниязи и т. д.
Исторический отдел беднее; есть «История Надир-шаха»,
составленная секретарем его Мирзой Мухаммедом Мехди-ханом.
В библиотеке Харачджизаде хранится редкий экземпляр ^k^JbjU ,
сочинение 4j^5C~~» а*.?^ ^ juJ ^U ^l. Регистратор характеризовал
рукопись припиской: JjuUJ^jI Jil jjuj^ <jL«J jJ\ oJL^ a-xJ'UI^Jr oI^-jI.
На книге — печать султана Баязида I.
На собрании Публичной библиотеки вскрываются следы и старой
библиотеки, когда-то бывшей в Бурсе во времена ее расцвета. Между
сподвижниками султана Баязида йылдырыма (1389—1402) был «мелик
уль-умера» *—бейлербей Тимурташ ибн Али5 (ум. в 806 г. х.—ок. 1403);
его могила на кладбище, что у минарета, под которым находится фонтан
для омовения, стянута железными прутьями. Сын Тимурташа Умур-бей
(ум. в 865 г. х.—ок. 1461), крупный феодал (одна деревня около городка
Гемлика на Мраморном море носит его имя), построил в Бурсе мечеть6.
В мечеть передал он и рукописи, и в стену ее вделано было завещание,
оберегавшее библиотеку от расхищения. Среди рукописей Умур-бея был
там и старый Коран куфический* (украденный потом) и тефсир Рази,
завещанный в 853 г. х. (ок. 1449); рукопись написана почерком насх *,
характерным для Туркестана, Рукописи из библиотеки Умур-бея попали
потом в текке Эшрефзаде (библиотека которого была исключительно
из рукописей).
Исчезновение /рукописей продолжалось и потом. В библиотеке
Орханийе, как говорил М. Шемседдин, хранились автографы сочинений
Мысри Ниязи, основателя тариката. Дервиши, ценители его дивана
(Эмин-эфенди), говорили, что одна его речь выше многословных
сочинений Исмаила Хаккы.
Самая старая в Публичной библиотеке рукопись — это, кажется,
собрание проповедей (без начала >и без конца) на персидском языке
(k^-^Jl iyJ) » 684 г. х. (ок. 1284), из текке Моралы. Из библиотеки
текке Атиналы Моралы поступила арабская рукопись «Футувветнаме»,
сочинение Мухаммеда ибн Сайда Алаэддина ибн Рида, 706 г. х.
(ок. 1305); список, впрочем, поздний—1076 г. х. (ок. 1666). Там
останавливают на себе внимание строки, гласящие, что имам Али повязал
и «разрешил» (*jb*l j l*i) султана Ахи-баба и 4.JI c^^juj ^йс.Ьд;1 *.*>►
Есть тефсир Ваиза Кяшифи, написанный почерком таалик * в
951 г. х. Есть суфийский трактат Шехабеддина Сухраверди, убитого за
вольнодумство и носящего эпитет J$.;3*Jl.
5 Так на могильном камне, но, по другим сведениям, он был сын Хасана, -сына
Мехмеда.
6 Биография его и надпись вакуфная изданы Ахмедом Тевхидом (^'^^ £0^
i/+**U № )14, стр. 865—£66).
466

Из текке Исмаила Хаккы поступили сочинения (автографы) этого
плодовитого богослова (рукописи сочинений его, впрочем, были всюду).
Народная легенда, изумляясь обилию сочинений его (до 160
трактатов), говорит, что, когда однажды жена, взволнованная тем, что муж
ее ночью ушел, подсмотрела в щелочку, что он делает, она увидела, что
»коло Измаила Хаккы сидят два ангела и записывают то, что он
диктует.
За короткое пребывание «з Бурсе, занятый собиранием
этнографического материала, я не мог подробно обследовать библиотеки; .чаще
бывал я в Публичной библиотеке, разбирая рукопись анекдотов Ля-
мии, и, конечно, мои замечания и наблюдения носят поверхностный
характер7.
7 О библиотеке Орхаиийе (об отдельных ее рукописях) см*, журнал: ^W
т. И, стр. 4Ф6; т. III, стр. 168 (статьи Али Джаниба).
"Х2)!о^г
30*

v^Q^^^^^
МАЛОАЗИАТСКАЯ ОСМАНСКАЯ ПЕЧАТЬ
НАКАНУНЕ ВОЙНЫ
Столица и шювинция. — Возникновение «губернских
ведомостей». — Революция 1908 г. и ее значение для
провинциальной печати. — Возникновение частных газет. — Печать и
младотурецкий комитет. — Закол о печати и его отрицательное
действие на развитие прессы. — Страсть к писательству. —
Содержание провинциальной газетки ( в» Амасье).—Экстренные
прибавления. — Сбыт газет. — Пробуждение в обществе
интереса к родине, к местному краю. — Губернские собрания и
их отражение в печати. — Нужды провинции; проект коний-
ского вали.— Вторая балканская война (1913).— Отношение
к болгарам. — Турция и Германия. — Турция и Россия. —
Капитуляции.— Иностранные школы.— Отзвуки
панисламизма. — Печать как обличительница администрации. —
Заключение.
В Малой Азии османы борются за создание свободного государства,
пытаясь сбросить европейскую опеку. И все, в чем раскрывается
национальное мышление, представляет большой интерес, не только
момент настоящий, но и прошлый, уясняющий то, что может совершиться
завтра. С этой точки зрения малоазиатская османская печать,
как-никак выразительница общественных и народных дум,— необходимый
фактор для уразумения «национального лица», -и тем более это
знакомство необходимо, что и в европейской специальной литературе
османская печать не только провинциальная, но и столичная была мало
известна; только изредка кое-что о провинциальной печати попадало на
страницы журналов «Revue du monde musulman» и «Die Welt des
Islams» К
Моя статья заключает обзор османских провинциальных газет за
определенный небольшой период (июль — август 1913 г.), когда я
объехал Малую Азию от Трапезунда до Коньи; из нее видно, как было
организовано в Малой Азии печатное дело, какие были злобы дня, как
они трактовались и т. д. Конечно, интересы эти кажутся теперь
мелкими, в них нет государственного размаха, какой был вызван войной
и последующими событиями. Но тем любопытнее для наблюдателя
политической жизни в 1922 г. сопоставление того, что было в Малой
Азии, и так недавно, с тем, что происходит там на наших глазах. Здесь
выявляется пропасть между лепетом ребенка, едва начинающего
говорить, и государственными задачами, возложенными ходом истории на
1 См. теперь, впрочем, большую сводку: К. Юст, Анатолийская печать, Тифлис,
1922 (есть пропуски и -ошибки в датировании; центр внимания — кемалистская пресса
1918—1922 гг.).
468

Малую Азию. От того, как быстро сумеет Малая Азия, бедная людьми,
забитая, загнанная, мобилизовать интеллектуальные силы, зависит
судьба страны и прежде всего судьба малоазиатского османского
населения, которое значительно отстало от местных христиан — греков ц
армян.
* * *
Между столицей и провинцией издавна была духовная
разобщенность; в изящном эфенди, впитавшем в себя гнилостную атмосферу
дряхлеющей Византии, крестьянин, румелийский или анатолийский,
испокон века вызывал презрение; это был грубый невежда, «тюрк», как
наивно повторяли за греками недальновидные эфенди2. И когда с
запада хлынула волна широких заимствований, провинция, жившая по
старинке, была забыта. В столице зарождались газеты; но в сутолоке
городской жизни публицисты находили время только для обсуждения
«с глубоким видом знатока» международных осложнений, а стоны
провинции, -из 'которой государство выжимало все соки3, замирали на
пути в Константинополь — в столичных газетах отсутствовал отдел
«провинциальной почты».
Июльская революция 1908 г. не произвела перемен — все так же
глухо »и скупо шли вести из провинции4. Единственным как будто
исключением представляется попытка младотурецкой газеты «Танин»
выяснить жизнь и настроение провинции путем посылки, в Анатолию
специального корреспондента (А. Шерифа), наблюдения которого
выпущены были потом отдельной книгой «„Танин" в Анатолии»
(Константинополь, 1326 г. х.).
Местная администрация, исполняя приказ центральных властей,,
насаждала у себя печать, но «губернские ведомости» напоминали
мертворожденное дитя — это были сухие официальные листки, наполненные
приветственными хвалами, в прозе и в стихах, мудрому султану или
правительственными, административными и судебными сообщениями,
распоряжениями <и объявлениями.
Возникли «губернские ведомости» в царствование султана Абдул
Азиза; «губернские ведомости» и статистические ежегодные обзоры —
календари (сальнаме) должны были наглядно говорить об успехах
знания в стране. Кое-где, впрочем, газеты появились и при султане
Абдул Хамиде II. Так, в Конье газета выходит уже 45 лет, в Сивасе —
35, а в Самсуне первый номер «ведомостей» вышел в июне 1913 г.,
потому что только недавно из Самсуна был образован
самостоятельный Джаникский санджак. На газетных листках имя «ответственного
редактора» не выставляется, да оно, пожалуй, излишне: газета
безответственна, так как редактирование находится в руках канцелярии вали
(генерал-губернатора), »или мутасаррифа (исправника), или чиновника
особых поручений.
Дыхание свободы, возвещенной в 1908 г. младотурками, только
слегка коснулось «губернских ведомостей»; так, в «Самсуне», офи-
2 Отрицательный оттенок, заключенный у осмамов в слове «тюрк», возник,
'вероятно, в Средней Азии (А. С. Самойлович, Четверостишия-туйуги Неваи,—
«Мусульманский мир», т. I [1917], вып. 1, стр. 12, прим. 5).
3 Народ отметил это в ряде пословиц (Вл. Гордлевский, Образцы османского на*
родного творчества, М., 1916, стр. 51—56).
4 А. Тьгркова, Старая Турция и младотурки, Hr., Ю16, стр. Зв, Ш.
469

циальной газете «градоначальства» Джаника, замечается попытка
освежить 'как-нибудь содержание; во втором номере — передовая статья
«Как надо жить, или о физическом воспитании, основе национальной
мощи». По почину офицера Селима Сырры, поклонника
скандинавского севера, который он описал в книжке «Неизвестная для нас
жизнь», в Турции распространяется «шведская гимнастика»; в
Константинополе было основано общество физического воспитания и
спорта— «Турецкая мощь» («Тюрк гюджю»), раскинувшее в провинции
громадную сеть отделений. Передовая статья, очевидно, нащупывает
почву для открытия в Самсуне нового отделения общества. В газете
заведен и «недельный календарь», здесь набросана биография Мухи-
эддана Араби, автора «Мекканских завоеваний». Печатая
хроникерскую заметку о несчастном случае из-за неосторожного обращения с
оружием, газета нравоучительно заканчивает: «Вот так, из-за
неосторожности, пресеклась жизнь. Пусть это послужит предостережением
другим». «Самсун», газета официальная, -стоит на страже закона и,
сообщая об увольнении лесничего в г. Бафре, предупреждает
чиновников, что злоупотребления рано или поздно раскроются «и нет
преступления большего, чем насилие над обывателями». Впрочем, это, по-
видимому, единственная официальная газета нового типа. В глубине
Малой Азии «губернские ведомости» по-прежнему верны старой
программе и отвергают новшества, хотя в Конье «губернские ведомости»
нисходят все-таки до населения: там печатаются статьи о биче Малой
Азии — лихорадке, телеграммы Османского телеграфного агентства*
и т. д.
Как ни оторвана провинция от центра умственной жизни,
«губернские ведомости» уже не удовлетворяют местного общества; запросы
расширяются, и наряду с официальными «губернскими ведомостями»
вырастают частные газеты, в которых выдвигаются на первый план
местные нужды и интересы, местная жизнь. Однако убогий внешний
вид и бедное содержание частных газет выразительно свидетельствуют
о культурной отсталости провинции.
Жалобы на безлюдье несутся отовсюду; образованная молодежь в
провинцию едет неохотно и предпочитает околачиваться в столице.
Только лет десять тому назад под русским идейным воздействием
вокруг публициста-татарина Юсуфа Акчурина, редактора-издателя
журнала «Тюрк юрду» («Турецкое отечество»), образовалось общество
«Тюрк оджагы» («Турецкий очаг»). Члены общества, студенческая
молодежь, во время летних каникул совершают, так сказать, «хождение
в народ»; на первых порах, однако, движение было ничтожно.
В провинции нередко в одном лице 'совмещаются все функции но
ведению газеты — это и издатель, и сотрудник, который пишет
оригинальные статьи и производит выборку и извлечения из столичных
газет, и репортер и т. д. У универсального редактора нет и своего
кабинета, часто в объявлениях от редакции значится, что по делам газеты
следует обращаться в типографию — редакторский кабинет находится,
таким образом, в наборной.
Направление газеты формулируется общими фразами: «газета
печется о благосостоянии отечества»; «принимаются статьи, преследующие
общественную пользу»; газета «Видждан» («Совесть») в Сивасе
печатала статьи, «которые облагораживают нравы»; «Акси седа» («Эхо»)
в Самсуне «откликается на голоса, вырывающиеся из души патриотов»,
или «газета пишет обо всем» — коротко и ясно. Часто заявляет газета
470

о своей беспартийности или, точнее, беспристрастности, но этот термин
нужно понимать условно, как указание, что со столбцов газеты
исключена личная полемика и личные счеты или перебранка. Детски наивно
звучат торжественные заязления, например крохотной «Керасунтской
просветительной газеты», что чистый доход от издания идет на
начальные школы, мусульманские и христианские; но подсказано это все-таки
скорбью патриота о невежестве отечества.
Разумеется, под режимом младотурок свободна только газета,
защищающая партию. Наперебой распинаются газеты в своей
преданности комитету «Единение и прогресс». «Воссияло опять солнце
свободы,— пишет »корреспондент из города Ургюба в конийскую газету,—
а то, когда был -сформирован кабинет Кямиль-паши, противника
младотурок, наш каймакам (исправник) как член уважаемого комитета
был уволен от должности». Все, что исходит от партии, восхваляется;
восхваляется и публика, отдельные лица, принимающие участие в
каком-нибудь вечере, устроенном в пользу комитетской школы и т. д. Так
от имени редакции газеты «Османлы» (№ 235) в Конье приносится
благодарность пятилетней девочке Фахрийе, которая, предложив во время
американского аукциона высшую цену за кольцо, пожертвовала его
потом в комитет. Обыкновенно кто-нибудь жертвует (на флот, на
школу) какой-нибудь предмет. Комитет объявляет торги, и все взапуски
набавляют цену, чтобы убедить комитет в своей благонадежности. На
«аукцион» собирается местная знать и власти, и каждому приятно, если
о его щедрости говорит публика или .печать. Наоборот, все, *тто про-
тизится партии, в газете осуждается; так, громы и молнии
низвергались на Шериф-пашу, который издавал в «лицемерном городе» (т. е.
Париже) журнал «Мешрутийет» («Конституция»), обличавший
проделки младотурецкого комитета, В подборе материала и в тоне чувствуется
агитационная политика комитетчиков.
Нараставшее в стране недовольство, о котором открыто говорили
тогда (1913) на постоялых дворах, в печати было заглушено.
Редакторы запуганы — политическая печать в провинции, пожалуй, убита
была законом о печати; второй пункт закона гласит, что для издания
политической газеты и журнала с издателя -взимается залоговая сумма
в размере 100 лир (золотых) с журнала, 50 лир с газеты5.
Хотя эти правила обязательны для вновь возникающих изданий,
однако Министерство внутренних дел расширительно толковало свои
полномочия. Министр Талаат-бей вернул для пересмотра в
Государственный совет* постановление, которое освобождало от залога
издателя временно прекращенной газеты, основанной до издания закона
о печати. Члены Государственного совета, подчиняясь всесильному
хозяину страны, перерешили вопрос — восторжествовала точка зрения
Министерства внутренних дел, или комитета.
В провинции залог в 50 лир (ок. 400 руб.) — сумма очень и очень
значительная; не всякий может ее внести, и, затевая издание,
предпочитают сразу же исключить из программы политику. Но это еще не
спасает от обвинения в политической тенденции, влекущего наложение
штрафа. Так, в редакционной статье первого номера журнала «Рехбер»
(«Путеводитель») в Конье была фраза: «Увы, мы, с одной стороны,
душцм знание и просвещение, процветавшие у нас в эпоху завоеваний,
а с другой — у нас увеличивается роскошь и расточительность, ведущая
5 К. Юсг, Анатолийская печать, стр. Щ.
471

к падению». iB этом был усмотрен политический -выпад; журнал был
приостановлен, а на редактора-издателя (грека Виоляки) наложен
штраф. Однако редактор как-то выпутался и сумел доказать свою пра-.
воту, и журнал был возобновлен.
В провинции надзор за печатью (запрещение, наложение
штрафов и т. д.) лежит на суде (на прокурорах) и усердие прокуроров не
знает границ.
Неустойчивость и бесцветность печати зависит также от
руководителей. В стране развита страсть к писательству, к бумагомаранию.
«Писатель» («мухаррир») среди неграмотных или полуграмотных
людей окружен ореолом почтения, какой-нибудь невежда охотно
швыряет «a газету 'случайно завалявшиеся у него в кармане деньги; газета,
однако, скоро смолкает, расчеты на бесплатное сотрудничество
обращаются в мыльный пузырь; выдыхается и издатель-редактор,
взявшийся просвещать общественное мнение, а сотни читателей, о которых
мечтал, вероятно, издатель, куда-то исчезли. Так бывает в
Константинополе, так и в провинции: газеты быстро рождались и быстро умирали.
Издатель нередко меняет название газеты, но искусственные, наивные
меры не могут, конечно, оживить прессы.
Печатается газета в четыре столбца, реже в три, а газета «Мюд-
дайии умуми» («Прокурор») в Амасье — в два столбца; объявления
начинаются с третьей страницы, иногда со второй. Объявления все
казенные, и только в Конье встречаются частные объявления о новых
книгах, о дешевках в магазинах и т. д.
Вот для примера содержание № 147 от 6 июля 1913 г. газеты
«Мюддайии умуми»: извещение о наступлении ночи берат6*; сообщение
об отставке джаникского прокурора; коротенькая корреспонденция из
Кёпрю о мерах против конокрадства, одобренных мутасаррифом;
заметка о положении телефонной сети в Кёпрю (на первой странице);
основание акционерного общества по улучшению путей сообщения между
Кёпрю и Бафрой; учреждение экзаменационной комиссии в Кёпрю для
духовных лиц — имамов и хатибов (на второй странице);
принудительная штукатурка домов в Кёпрю как предохранительное средство против
тифа; отмена дорожного сбора в Амасье7; о выходе газеты «Самсун»;
о наложении наказания на преступников (фальшивомонетчиков и
убийц); прибытие нового судьи в г. Хавзу; о выборе членов суда; о
возвращении городского врача в Амасью; жалоба на обер-секретаря
чгуда первой инстанции в Хавзе, бросившего в сорную корзину до
150 документов (на третьей странице); четвертая страница занята
официальными объявлениями.
Таким образом, нохмер еженедельной газеты в Амасье заполнен,
гобственно, хроникерскими заметками из окрестных местечек; от своих
обязанностей обличительных («прокурорских») газета ка»к будто
уклоняется.
В газетах отсутствует строгое подразделение на отделы, да их и нет
еще; передовая, редакционная статья обыкновенно подписывается;
изредка во главе номера печатается «письмо в редакцию».
Оригинального материала мало, и приходится заимствовать из столичных или
иностранных газет; иностранные статьи перепечатываются из османских
константинопольских газет, но редакция забывает отмечать это.
6 Там же.
7 Обыкновенно у заставы сторож взимал -с въезжающих в город сбор в размере
1—Î2.5 пиастра.
472

Как-никак в провинции чувствуется уже инстинктивная потребность
в печати, которая оберегала бы .местные интересы, но среда
малокультурна, а правительство налагает молчание на скромных
работников провинциальной печати.
Выходят газеты обыкновенно.раз, реже два раза в неделю; в
настоящее время — раз, заманчиво говорят иногда газеты; но, увы! и
еженедельный выпуск бывает порою не под силу, и газета закрывается.
Во время рамазана, когда мусульманин, постясь, превращает день в
ночь, 'бастует и официальная газета — из еженедельной она
превращается в двухнедельную.
Войны итало-османская и балканская расшевелили публику;
ежедневно публика спрашивает новостей, и ежедневно, (иногда дважды в
день) печатаются жадно читаемые в кофейнях агентские телеграммы —
«Ажанс», на которые принимается и подписка. Телеграммы выходят
даже в таких уездных городках, где и нет газеты. Это крохотные
клочки бумаги, вроде раздававшихся у нас на улицах рекламных
объявлений; но жажда вестей об успехах османских войск во Фракии (под
Адрианополем), очевидно, была велика; быстро раскупались победные
телеграммы, будившие противоположные чувства в мусульманском и
христианском /населении; по мере того как слухи о занятии
Адрианополя подтверждались, лица у армян вытягивались: они предвидели,
что победы османов отразятся неизбежно на внешней политике и
ухудшат положение христиан в государстве.
На заголовке телеграммы, выпущенной в Амасье, значится:
«Чистый доход пойдет в больницу для раненых воинов». Печаталась
телеграмма спешно, и в печатный текст уже карандашом от руки внесена
поправка.
Сбыт газет организован неумело. В заголовке пропечатана цена и
на города Турции, и на Россию, но, вероятно, за пределы своего
вилайета газета редко выходит. Газета рассылается подписчикам по почте,
а в розницу не продается; поиски местной газеты у газетчика,
торгующего столичными изданиями, бесполезны: чтобы приобрести отдельный
номер, нужно идти в типографию. Да редко у кого и является такое
желание, разве у заезжего туриста.
Официальная газета расходится в губернии по казенным
учреждениям. Сивасские «губернские ведомости» печатаются, как мне говорили
в типографии, в количестве 2 тыс. экземпляров, которые рассылаются
между «обязательными» подписчиками; от розничной продажи
выручается мизерная сумма — каких-нибудь восемь-десять пиастров, причем
отдельный номер стоит обычно, десять пара. Из частных газет высший
тираж (тоже до 2 тыс.) у конийской газеты «Бабалык».
Если качество материала, который печатается на столбцах
провинциальных газет, невелико, несомненно характерны скорбные ноты о
невежестве и отсталости. Авторы чистосердечно сознаются по разным
поводам, что они не знают своей страны. В № 159 газеты «Догру седа»
(«Правый голос») в Самсуне читатель - пишет из Синопа о «Карте
географической и о ее бесполезности». Это «письмо в редакцию» —
живой стон османца Нуреддина, который узнал каким-то образом из
американской (!) газеты, что Министерство народного просвещения
в Турции, затрудняясь удовлетворить запрос американцев о карте
Аравии, предпочло просто-напросто отписаться отсутствием карт.
Чудовищно невежественный ответ министерства наводит Нуреддина на
грустные мысли: «Господство над какой-нибудь областью или стра-
47а

ной,— говорит он,— зиждется на тачном знании ее границ; мы должны
знать каждую пядь своей земли, в противном случае Аравия не
удержится за нами, а перейдет .в другие руки... Статочное ли дело, чтобы
государство, заброшенное „на край запада" (Соединенные Штаты
Америки), интересовалось нашими границами «в Аравии, а мы толковали
бы о бесполезности карт в школах».
И газеты, как могут, идут навстречу пробуждающимся запросам.
Для нужд народа в Конье издается специальная сельскохозяйственная
газета, хотя возможно, что издатель, «Анатолийское промышленно-
коммерческое общество», думает скорее о сбыте заграничных
(немецких) сельскохозяйственных машин, чем об интересах малоазиатского
крестьянина.
Заботы »газет направлены на то, чтобы развить в местном обществе
интерес к родному краю; газеты печатают описание археологических
памятников из сельджукской эпохи, свидетельствующих о величии
предков («Бабалык»); описания путешествия по Ираку («Дотру седа»);
экскурсии в Акшехир (уездный городок îb Конийском вилайете); в
фельетонах нередко зарисовывается галерея литературных портретов.
По глубокому интересу к истории края — к краеведению —
выделяется трапезундская газета «Игбаль» («Счастье»): здесь печатается
серия статей о поэтах из Трапезунда (автор — Эйюбзаде Омер Фейзи)
и библиографические описания книг и периодических изданий,
вышедших в Трапезунде (Хаммамизаде Ихсан) 8.
Работа Ихсана, аккуратная, кропотливая, представляет в Турции
первый опыт библиографический; как известно, сочинения восточные,
печатавшиеся в Константинополе, описывались в XIX в. исключительно
ориенталистами (Хаммером, Ценкером *, Хюаром и др.)-
Выявлению местных нужд на столбцах провинциальной печати
способствовал отчасти новый закон о вилайетах, расширивший власть
губернатора *. Закон предусматривает участие в управлении и местных
людей. Выборные люди представляют 'как бы земтеое собрание, которое
под председательством вали обсуждает местные нужды. Сидя во время
заседаний на ученических партах, выборные люди чувствовали себя,
должно быть, как школьники перед строгим учителем. Вали, как это
было в Конье, резко обрывал их и покрикивал; видно, программа
занятий и решения были уже выработаны заранее, и народным
представителям оставалось только вотировать предложения, внесенные
председателем— губернатором. Протоколы этих заседаний (без
комментариев) занимали первое место среди летнего материала провинциальных
газет. Со столбцов газет возвещалось иногда о высоких обязанностях,
лежащих на выборных людях; газета настаивала на преобразовании
в деревнях института имамов (духовных лиц) и т. д. Созыв губернских
собраний развязал все-таки публицистам языки, и печать громко
заговорила о нуждах провинции.
Губернаторы, чтобы выдвинуться, тоже старались узнать
вверенный их управлению край. В этом отношении интересна деятельность
конийского губернатора Хюсню. Как оповестил официальный
губернский орган «Конья», он задумал монументальное описание вилайета —
административное, экономическое, археологическое, этнографическое
и т. д. В конце должен был быть приложен целый ряд фотографиче-
8 Обе работы должны были выйти отдельными «изданиями, «но начавшаяся в 1914 с.
война сделала невозможной переписку с Хаммамизаде Ихсаном, произведшим на меня
в высшей степени симпатичное впечатление своей деловитостью.
474

скдос снимков (до тысячи). Весь труд был рассчитан на тысячу
страниц. От сотрудников губернатора, чиновников трудно, пожалуй,
ожидать научного подхода к изданию; материал, по-видимому, должен был
сразу сдаваться в набор.
'Во всяком случае план говорит о зарождении связи между властью
и народом. Пусть мысль о грандиозном описании Коныи подсказана
личными соображениями; бесследно, однако, труд не пройдет; из
описания губернии власть все-таки может узнать что-нибудь о родине.
«Я был губернатором в Бурсе, Кастамону и в других городах, а вот
в Конье в первый раз ih совершенно не знаю края»,— говорил мне
Хюсню.
На первом плане в газетах господствовали военные интересы.
Неожиданно разгоревшаяся летом 1913 г. война между балканскими
союзниками окрыляла османцев надеждами на возвращение
отторгнутых земель, и, просматривая газеты по мере движения от Трапезунда в
Конью, я вижу, как все более и более росла ненависть к болгарам.
Чувство это скоро улеглось — османец не злопамятен. «Да будут
навеки прокляты наши врали, итальянцы»,— писал в Трапезунде журнал
«Энвари видждан» («Светочи совести»), выпуская в 1911 г., во время
итало-османской войны, специальный номер на усиление флота. Прошел
какой-нибудь год, и клятва была забыта.
В № 497 газета «Мешверет» («Совещание») в Трапезунде, говоря
устами редактора Наджи о «Политическом равновесии на Балканах»,
замечала: «Османское правительство на Балканах всегда стояло на
страже спокойствия и порядка, стремилось подавить бунтовщические
элементы. Из народов, живущих на Балканах, наименее культурные
болгары. Настало время, когда будут как следует проучены болгары,
не задумавшиеся поднять оружие на сербов, которые помогли -им во
время осады Адрианополя. Пора понять, что нарушителем мира на
Балканах был дикий болгарский народ -и, следовательно, никак нельзя
способствовать усилению и увеличению границ болгарского
государства».
Балканские христиане (болгары, сербы, греки) — исконные
противники османцев; все они награждаются «лестными» эпитетами, как,
например, «кровопийцы», «разбойники» и т. д., но раздражение против
болгар, усиленное россказнями о зверствах, совершающихся ими во
время войны, прорывается в каждой газете; и можно думать, что это
настроение османцев старались использовать греки. В одной (коний-
ской) газете «Османлы» («Османский подданный») мы находим
изуверское «пожелание», подписанное муаллимом (профессором) Г. Виоляки;
обращаясь к Иисусу Христу и св. духу, Виоляки жалуется на
«проклятых», «преступных» болгар, которые оскверняют имя христиан,
совершая в XX в. неслыханные насилия над мусульманами и греками; в
своем увлечении автор обрушивается на короля Фердинанда и королеву
Элеонору—Нерона и Клеопатру XX в. Для грека болгарин —
«схизматик», посягнувший, так сказать, на духовное единство византийской
церкви — Константинопольского патриархата *.
Балканская -война раскрыла глаза османцам, они увидели, что на
Западе у них — одни враги, которые только и помышляют о новых
кознях. Вера в гуманность европейской цивилизации утрачена; ведь это
европейские державы отдали (в 80-х годах прошлого столетия) Ру-
мелию «а произвол «варварских болгарских правителей, которые залили
страну потоками крови».
47S

Из европейских держав превозносится Германская империя,
«'Которая должна явиться причиной нашего преуспеяния и спасения»; из
европейских держав Германия одна не играет Турцией. Так отдаются
в провинциальных газетах перепевы взглядов младотурецкой партии,
или, точнее, военной клики комитета «Единение и прогресс» *.
С тревогой обращены взоры османского общества на северную
соседку; из «Neue freie Presse» в газете «Игбаль» в Трапезунде
переведена (?) обширная статья о военных приготовлениях России. Прозрцч-
нее выражать свои истинные чувства или подозрения газеты
опасались— за это можно было поплатиться закрытием.
Нарастал в провинциальном обществе как будто и протест против
иностранного засилия: уже тогда, упоенное легкими успехами Энвер-
паши, занявшего Адрианополь, правительство отдало, по-видимому,
приказ сводить на нет капитуляции * (официально — односторонним
актом— отмена была провозглашена во время войны в 1914 г.).
Газеты нападали особенно на иностранные школы; они находил«, что
школы, руководимые часто миссионерами, вредны как в религиозном, так и
в национальном отношении, хотя высокое общее развитие, получаемое
учениками в этих школах, неоспоримо; для устранения зла автор статьи
о школах в конийской газете рекомендовал дать простор частной
инициативе; школы комитета «Единение и прогресс», поучает приверженец
младотурецкой партии, потому так и привлекают к себе учащихся, что
там, в противоположность правительственной школе, царит «живой
дух».
Плохо сознавая политическое падение государства, общество
убаюкивает себя мечтами о господстве над мусульманским миром.
Равнодушные к вопросам религиозным, младотурки .пытались -во время
войны панисламистскую идею поставить во главу внешней политики и,
вступив в союз с христианским государством, Германией, объявили
«священную войну» тройственному соглашению (и России). Османцев
живо начинают интересовать мусульмане как тайное орудие против
России. В столичной газете «Сабах» («Утро») введен был отдел «Мир
ислама», где из оренбургской газеты «Вакт» («Время») извлекались
факты, характеризовавшие рост самосознания российских мусульман,
с одной стороны, и репрессии русского правительства — с другой.
Провинциальные газеты не настолько, конечно, богаты, чтобы заводить
специальный отдел, но и они при случае сообщают о пожертвованиях
русских мусульман на школы и т. д., чтобы возбудить ;в османцах
благородное соревнование.
Несмотря на тяжелые условия, в которых находилась печать,
провинциальные публицисты обличали чиновников; впервые, -вероятно, в
османской печати раздались сдержанные упреки по адресу
администрации, равнодушной к интересам населения. Однако упреки эти
бросаются, так сказать, из-за угла, когда нападающий знает, что он
гарантирован от наказания. Османская печать, очевидно, постигла хорошо
эзоповский язык. В трапезундской газете «Мешверет» напечатано было
открытое письмо к эрзурумскому вали; автор письма жалуется на
бездорожье между Эрзинджаном и Эрзурумом. «Вероятно, вам,—
иронически замечает автор,— не приходилось проезжать там никогда. Но если
сегодня на исправление дорог требуется только пять рабочих, завтра
уже понадобится пять тысяч».
Или вот другой пример, вскрывающий роль печати (правда,
миниатюрную),— так уже вообще протекает провинциальная жизнь.
476

В Конье было исключено из пансиона гимназии несколько учеников
выпускного класса за то, что они осмелились пожаловаться в губернское
правление на избившего их сторожа гимназии; газета «Османлы» взяла
воспитанников под свою защиту и осудила администрацию, которая
держат в школе драчуна.
Вот несколько беглых наблюдений над довоенными газетами в
Анатолии. Прошло всего девять лет, и — «свежо предание, а верится с
трудом» *.
nsQlOstr

АНАТОЛИЙСКАЯ ПЕЧАТЬ
НАКАНУНЕ ЛАТИНИЗАЦИИ ПИСЬМА
Анатолийская печать долго представляла жалкий сколок —
-неудачное подражание стамбульской прессе, обсуждавшей политические
вопросы, которые волновали Западную Европу, -и часто это была
перепечатка из стамбульских изданий устарелых известий. Все, что
затрагивало интересы Малой Азии, было вне -поля ее зрения, и это равнодушие
к жизни собственной страны зависело отчасти от низкой степени
'культурности газетных работников, а главное от того, что для старого
султанского правительства Анатолия, как гласит народная пословица,
была «мясом для бойни» — поставщиком людского материала то для
непрерывных внешних войн, то для усмирения внутренних волнений,
вспыхивавших то ра одном, то на другом конце Османской империи.
Теперь, освободившись от политического гнета, столетиями
висевшего над ней, республиканская Турция начала проводить у себя
реформы, культурные и экономические. По всей стране закипела работа:
построены большие фабрики и заводы (в Кайсери, Назилли, Карабюке);
ликвидирована старая школа; вместо схоластических медресе открыты
светские школы, отвечающие жизненным потребностям страны; введен,
по образцу швейцарского, новый гражданский закон; арабский шрифт
заменен латинским, и быстро повысился процент грамотности
населения. Словом, новая Турция изменила лицо: исчезли азиатские формы
государственного аппарата, государство разорвало путы исламской
идеологии.
Молодое поколение растет в новых условиях; у него родились
новые запросы, на которые оно ждет ответа. А газета, подносящая
читателю материал в легкой увлекательной форме, в дозе, не утомляющей
его, играет большую воспитательную роль, большую, чем книга. Так
бессодержательная прежде пресса Анатолии отражает ту ломку старого
быта, ту великую стройку, которой охвачена страна.
Газеты обращают большое внимание на экономику страны, между
тем как раньше из сознания общества выпадали эти вопросы. Так,
газета в Орду «Hadimi cumhuriyet» посвятила специальный номер
обзору местной текстильной продукции с иллюстрациями образцов
материй. Уделяют газеты место и «турецкому Донбасу» — Зонгулдаку,
центру угольной промышленности. «Народные дома», заменившие
(1931) «Турецкие очаги» младотурок и призванные руководить
просвещением, агитацией и пропагандой, — тоже обычная тема анатолийской
ирессы.
478

И уже из Анатолии ждет турецкое общество обновления;
анатолийская пресса направляет турецкую общественность, живущую мыслями
о возрождении страны, Города в Малой Азии превращаются в центры
литературной и общественно-экономической мысли страны, например
Измир или Конья (где издается газета «Babalik» — орган просвещенцев)*.
И мне кажется, (небезынтересно раскрыть 'на основе просмотра
анатолийских газет круг тем, волновавших людей в течение определенного
отрезка времени (1926), накануне культурной ломки—отказа от
арабского шрифта *'.
Вот перечень вопросов, которые в дальнейшем рассматриваются
в статье.
Разукрупнение вилайетов вызывает рост газет. — Общая
характеристика анатолийских газет. — Газета — рупор
народно-республиканской партии; журналисты; тираж. — Лицом к
Западу. — Дискуссия об алфавите. — Интерес к стране;
музеи.— Народная литература. — Музыка. — Текке и шейхи.—
Краеведение. — Экскурсии по стране. — Кустарные ремесла. —
Орхонские надписи. — Исторические интересы. — Архитектор
Коджа Синан. — Художественная литература; русская
литература. — Националистический уклон литературы.
/
Согласно официальным сведениям, сообщенным .в
«Государственном календаре на 1925—1926 гг.»1, число периодических изданий, газет
и журналов как общих, так .и шециальных (торгово-промышленных,
медицинских, авиационных и др.), «выходивших в Турции на
турецком языке, ра<вно было ста .пятидесяти трем; из них в Стамбуле
пятьдесят одно2. Новое административное деление раздробило прежние
огромные территориальные единицы; жалкие уездные городишки
превратились -в центры вилайетов (всего стало 74 вилайета), и по плану везде,
конечно, должна бы быть газета.
Подавляющее число газет возникло уже после освободительной
войны. Однако устройство типографии затруднительно; не во всех
губернских городах, и не только (новоявленных, была газета; но зато там,
где условия почему-либо благоприятно складываются (например, в
Бартыне, Бафре, Сарыкамыше), газета издается. Среди журналов
двухнедельных и ежемесячных показательны издания учительских союзов,
появившихся даже в уездных городах, например .в Искелипе или Са-
лихи.
Культурная армия тоже сознает силу и хочет тоже сказать слово,
но, когда среди учителей происходят опоры, чорумская газета «Fik-
ret» осуждает поведение учителей Искелипа.
. В торговых городах, расположенных у моря или у железной дорош,
жизнь бьет сильнее — там и газета значительнее (Адана, Измир,
Трабзон). Я смог собрать пять изм-ирских газет, но там выходила и
большая газета «Havadis» («Известия»); вообще в Измире газеты растут
как грибы — в начале 1927 г. там возникли еще три газеты: «Ciftçi»
1 Впрочем, как- я убедился, «Календарь» составлен небрежно; так, например, об
Адане и Синопе данные отсутствуют; часто неясно, где выходит газета: в губернском
городе или в уездном (см. «Календарь», стр. 693, 698, 826); иногда газета повторяется
дважды (ср. стр. 5'2'2 и 970)-.
1 О росте провинциальной печати говорит польский ориенталист Т. Ковальский
(ом. Т. Kowalski, ïurcja powojenna, Lwöw—Warszawa—Krakow, 1005, str. 96—99).
479

{«Земледелец») — большая сельскохозяйственно-промышленная газета,
«Resimli Izmir» («Иллюстрированный Измир») и «Dogru ses»
(«Правдивый голос»). Но чем дальше вглубь, тем газеты беднее, убог
их внешний вид (крохотный размер, слепая печать, плохая верстка,
цветная бумага и т. д.); бледно и содержание — номер
-наполняетсяобязательными объявлениями, распоряжениями и законами, запоздалыми
отчетами о заседаниях совета вилайета *, бывших полгода тому назад,
и т. д., словом, это бесцветные официальные газеты. Худосочие печати
отражает исконную заброшенность и бедность, от которых 'Страна,
конечно, только медленно оправляется. Но конечно, по 'сравнению с
довоенным временем печать неизмеримо шагнула вперед3.
Печать часто субсидируется .правительством; газета, официальная
или частная, отражает точку зрения правительства и правящей
'народно-республиканской партии; это, так сказать, рупор, через который
правительство пропагандирует и защищает реформы. И всякий факт
(внутри страны или за рубежом) — для газеты предлог, чтобы подчеркнуть
превосходство политического -строя в Турции: там, где-нибудь в Египте,
рабство, умственное и религиозное, здесь, в Турции, благо и счастье,
которыми «великий пророк Востока Мустафа Кемаль» озарит скоро
Азию. Ярче всего отразила новые настроения фракийская (кыркларелий-
ская) газета «Veni i§ik», которая исповедует из номера в номер
«программу словами: «В республиканском управлении народ — верховный
господин. Нет дома большего, чем «Турецкий очаг»; нет идеала высшего,
чем туркизм; нет религии большей, чем человечность; нет пророка более
умного, чем »природа; нет престола более возвышенного, чем сердце;
нет венца более ценного, чем скромность; нет длани более чистой, чем
справедливость. Республика требует, чтобы народ творил и, созидая,
шел к зианию».
Печать действует по указке сверху. Так, в стране усиленно
насаждались «ассамблеи», долженствовавшие устранить вековую отчужденность
между полами *. И вот корреспондент из Гелиболу, восхваляя
«танцульки», организованные Турецким очагом, на которых свободно
встречаются мужчины ,и женщины, говорит: «Они (эти танцевальные вечера)
обнаруживают способности турецкой молодежи к хорошим культурным
навыкам»4. Острие пера направлено было на «тесеттюр», на
«затворничество», однако в глухих уголках Малой Азии женщина упорно
закрывалась и только жены высших чиновников дерзали появляться на
улицах и на собраниях без яшмаков.
Но среда, уровень общественный низки, и на местах отсутствуют
кадры журналистов: номер составлялся нередко одним человеком;
газета местная то и дело пробавлялась перепечатками статей из
стамбульских газет. Слаб и тираж; есть газеты, которые печатаются всего в 200
экземплярах; большинство — 300—400 и до 1000 экземпляров, лишь
изредка газета расходилась в 6 тыс. экземпляров, и часть шла на обмен.
Редактор газеты «Babalik» в Конье говорил, что у »него из 800
экземпляров 100 откладываются про запас, но обыкновенно — и это
характерно для турецкой газеты — уже через день трудно достать старую
газету в конторе.
3 Ср. Вл. Гордлевский, Малоазиатская османская печать накануне войны, —
«Новый Восток», ,1922, кн. 2 [см. в этом томе, стр. 468—477].
4 Кажется, теперь увлечение «танцульками», превращавшимися »иногда в своего
рода «дома свиданий», прошло.
480

Между газетами первое место зажимает, конечно, анкарская газета
«Hakimiyeti milliye». Закрыв газету «Yeni gün»,* правительство
сосредоточило заботы на «Hakimiyeti milliye». Газета (уже с начала
1926 г.) печаталась на светлой бумаге, на шести страницах, с
портретами и иллюстрациями5. Редактором ее состоял старый публицист
(азербайджанец) Агаоглу Ахмед (Агаев), политические статьи которого
постоянно читались и учитывались .иностранными .посольствами. К
сотрудничеству привлечены были депутаты; из Стамбула регулярно
писал старый писатель и журналист Ахмед Расим, историк Ахмед Рефик
и другие — все они теперь умерли. На «Hskimiyeti milliye»
оглядывались маленькие, бедные газеты и брали из нее материал, политико-
общественный и литературный.
На страницах газет несомненно встречается значительный материал,
но он пропадает бесследно; и удачна была мысль, поднятая Отделом
воспитания и образования Министерства просвещения, впрочем, так и
не осуществившаяся, отобрать из газет все, что более ценно. Сборник,
конечно, должен был преследовать общественные цели. Ориенталисту
хотелось бы там видеть не. только то, что говорит о тяге к Западу, но и
отзвуки уходящего Востока. Но это, так сказать, не тоска по романтике,
л законное желание знать старину, которая- объясняет жизнь Востока.
И я подходил к газете не с политико-общественной точки зрения, а
извлекал из нее «историко-литературный материал. Как на выборе тем, так
и на их трактовке сказывается идеология националиста, .иногда
впадающего в шовинизм; но, чувствуя превосходство западной культуры, турок
хочет осознать национальное лицо путем приложения и применения
европейской техники. Так думал Зия Гёк Алп, «мозг журнализма», так
думают и турки, иногда переступающие грань и отвергающие все, что
напоминает им о Востоке. Впрочем, газеты руководятся указаниями
Народно-республиканской партии, и крайности западничества
отметаются. Но жизнь часто ставит вопросы, в которых сталкиваются Восток
и Запад.
//
Ориентация на Запад, на западную цивилизацию, силу и значение
которой признавали и пантюркисты, давно выдвинула на очередь
старую проблему о письме — об алфавите как орудии знания, и здесь
отчетливо выявилась рознь между западниками и восточниками.
Непригодность арабских знаков для богатого гласными звуками
языка турецкого как будто была очевидна; очевидны и те
затруднения, которые испытывал ребенок, приступая к изучению родного
языка. Однако судьба поставила Турцию на перепутье. Соединительное
звено между Западом и Востоком, Турция должна впитывать цивилизацию
Запада и передавать ее на Восток. Но между тем как азербайджанцы
(а за ними и младописьменные народы Советского Союза)
бесповоротно отказались от арабского шрифта, Турция, бросая лозунги о
европеизации, боязливо оглядывалась назад. Однако когда «эпоха реформ» *
коренным образом меняла уклад жизни в Турции, шрифт,
заключающий точные знаки для графического изображения мыслей, приобретал
большое практическое значение.
Мнения раскололись. Сторонники западной культуры стояли за
латинский алфавит. Так, проф. М. Нерми, бывший в Германии, есте-
0 И выходит ежедневно, не исключая и субботы (см., однако, «Календарь»,
стр. 318).
31 В. А. Гордлевский
481

ственно, осуждал арабский алфавит как тормоз просвещения.
Малодушных отпугивал от латинского алфавита кажущийся христианский
отпечаток, -но аналогичный упрек мог бы быть (направлен и по адресу
алфавита арабского, который был известен арабам до ислама, .и
все-таки сохранен был для священной книги мусульман — для Корана.
Реакционные круги защищали арабский алфавит; там собрались не
только ходжи — представители схоластико-богословских :наук. Ученая
комиссия при Министерстве просвещения (с председателем, теперь уже
покойным Самихом Рифаатом) тоже сперва относилась отрицательно
к -реформе. Газета «Tasviri efkâr», отражавшая клерикальные
течения, конечно, упорно защищала арабский алфавит. Так, Халиль Ха-
лид смотрел на латинский алфавит не как на средство, приобщающее к
культуре, а как на один из бесчисленных экспериментов, производимых
в Турции, и самый опасный, ибо он отрывает Турцию от муеульманекога
мира. А Яхья Ариф, полемизируя в 1925 г. с Хюсейном Джахидом (Ял-
чином), сторонником нового алфавита, находил, что раз турки —
мусульмане, а Коран написан «а языке арабском, :ни звуки, ни смысл
которого не могут быть переданы ни на одном языке, даже на
персидском,— хотя, как говорит предание, пророк Мухаммед хвалил его,—
стало быть, в школах наряду с латинским алфавитом уже обучение-то
арабскому языку должно идти шрифтОхМ арабским.
Поднимался этот вопрос еще в 1923. г. на Экономическом
конгрессе в Измире. Тогда в президиум поступила записка, говорившая о
необходимости замены алфавита; но, так как вопрос этот затрагивал не
столько экономику, сколько просвещение, он был снят. На кафедру
поднялся, однако, генерал Кязым Карабекир-паша, политический
противник Мустдфы Кемаль-паши, и, ссылаясь на свой опыт и специальные
обследования, произнес горячую речь, в которой предостерегал от
опасного шага — от модного в Турции влияния, идущего из Европы. Откаа
турок от арабского алфавита, говорил он, должен, с одной стороны,
произвести отрицательное впечатление на 350 млн. Мусульман, с
другой — оторвет их от мусульманской образованности. Латинским
алфавитом увлекается подчас молодежь, воспитанная на Западе или
поддающаяся «дьявольским доводам о мнимой трудности турецкого письма».
Между тем опыты над обучением детей — сирот Восточного
(Кавказского) фронта, говорил генерал, показывают, что в течение одного-трех
месяцев они умеют уже читать газеты. Для взрослого же турецкое письмо,
как убедился Кязым Карабекир-паша во время первой мировой войны,
сталкиваясь с немецкими офицерами, представляет по сравнению с
латинским шрифтом большую экономию времени и, пока немец успевал
написать всего одну страницу, у турка готово было уже десять страниц.
Свою точку зрения^ Кязым Карабекир-паша повторил потом и на
конгрессе учителей и работников просвещения.
Но эти голоса смолкали перед железной необходимостью. Отказ от
вековых традиций — от арабского письма — неизбежно приближался.
Со зремени туркологического съезда в Баку в 1926 г. снова замелькали
в газетах статьи об алфавите. Устами Фалиха Рыф.кы Атая «Hakimiy-
eti milliye», отражая официальную установку, категорически
отрицала наличие в Анкаре комиссии по реформе алфавита. Впрочем, Фалих
Рыфкы констатировал, что число лиц, предпочитающих реформу араб--
ского алфавита, как это было в первые годы младотурецкой революции,
в Турции незначительно и колеблются только те, кто думает не столько
о будущих поколениях, сколько о собственных затруднениях, .которые
482

им принесет новый алфавит. В стра«е, бедной грамотными людьми,
период революционный больше всего подходит для реформы. И Фалих
Рыфкы намечает задачи: сперва решить -принципиально, насколько
необходима реформа, а потом уже «выбирать алфавит <и приспособлять
его к турецкому языку. Во всяком случае турок не может сохранять
теперь равнодушие: величие турецкого народа, значение турецкого языка,
наиболее гибкого среди тюркских языков — все это обязывает Турцию
подать пример тюркскому миру.
Газета «Bolu» через полгода обсуждает опять эту старую тему.
Раз среди арабов есть недовольные, чего же туркам защищать алфавит,
против которого уже полтора века тому назад ополчился Вольней.
«Переход на латинский алфавит—естественный результат политической
революции». Так писала Малая Азия, а проф. Мехмед Фуад Кёпрюлюзаде
в докладе, прочитанном в «Турецком очаге» в Стамбуле, заявил тогда,
что «для народов, у «которых есть прошлое, перемена алфавита—дело
трудное; переменить алфавит — это значит признаться, что у нас,
турок, отсутствует культура».
Впрочем, вся эта полемика представляет уже исторический
интерес— в 1928 г. Турция перешла на новый, латинизированный алфавит6.
///
Когда речь заходит о принципах или методах, газеты рассуждают
трезво. В газете «Sinop», например, напечатаны толковые программы
собирания этнографических сведений о курдах. Авгор знает, что
для успешности наблюдений первое условие — это заслужить доверие
крестьянина, для которого собиратель — чужой человек, человек
опасный, которого нужно остерегаться. Автор говорит сначала о важности
изучения анатолийских диалектов турецкого* языка, так как они могут
раскрыть напластование этнографических волн. Он знает, какими
аргументами раскачать общество, и пишет: «Если мы после войны
желаем построить наше государство на научных основах, мы должны
создать пять мощных учреждений, как в Европе: 1) статистический
институт, 2) архив, 3) библиотеку, 4) исторический музей, 5) этнографический
музей». Конечно, труд этот нелегкий и требует большого усилия и
рвения. Пока же в статье констатируется исчезновение старины и
рассказывается часто повторяющаяся история о старых исторических
документах, попавших в Диярбакыре к бакалейщику на обертку. Здесь
затронуты слабые стороны организации научной работы.
На необходимости музеев настаивает в «Hakimiyeti »mïlliye» Рушен
Эшреф жалеющий, что предки, отдавшиеся роскошествам, забыли
собрать на тех землях, которые когда-то принадлежали Турции,
сокровища искусства и они ушли теперь в Европу. Чтобы исправить промах,
немедленно нужно привлечь специалистов, организовать раскопки и
создать музеи, и не только в Анкаре, но и в других городах.
Просвещенная новая Турция, покровительствуя искусствам, оказала бы гем
большую услугу не только своему народу, но и всему человечеству.
По городам уже открываются музеи. Открыт был музей в Измире,
заключающий археологический (классический) и мусульманский
отделы. И женщины, как замечал сотрудник газеты «Anadjlu», входя в
6 История введения нового алфавита изложена -в статьях Е. Лароша и К. Юста
(сб. «Культура и письменность Востока», юн. III « IV)i.
31*
.483 »

выставочный мусульманский зал, оборудованный в виде тюрбе,
шептали слова молитвы.
Правительство поняло важность научного обследования страны и
кое-что уже сделано. Так, на 1927 г. решено было провести перепись,.
которая должна была установить, наконец, точную цифру населения и
положить начало правильным (демографическим) -изысканиям. В
больших городах созданы архивные управления, и все дело теперь только
за людьми, которые сумели бы разобрать документы, хранящиеся там;
в Анкаре устроена большая библиотека Министерства просвещения,
которой заведует татарин; для организации этнографического музея был
приглашен венгерский турколог Ю. Месарош.
Значение метода понимает и старое поколение. Велед Челеби
(теперь по фамилии Избудак), прежде настоятель ордена мевлеви,
публикует в «Haikimiyeti .milliye» письмо Тахсину Нахиду (из Чанкыры),.
увлекающемуся народной литературой, и советует ему изучить поскорее
иностранный язык, «немецкий, русский или какой-нибудь другой», так"
как теперь выяснилось, что без европейской указки толку не выйдет.
Го есть у западных или русских ученых ключ к уразумению сокровищ
народной поэзии, а через нее и из нее только и может создаться
истинная литература государства, основанного на национальных принципах.
Турецкая народная литература1 Плохо была знакома туркам, но
интерес к ней у турок оживает. Общее элементарное представление о ней
дал венгерский турколог И. Кунош, прочитавший в Анкаре публичные
лекции, изданные в 1925 г. в Стамбуле. Заинтересовалось народной
поэзией и Министерство просвещения, подготовившее сборник Тальата,
посвященный Чаикыры. В газете «Hakimiyeti milliye» печатались
заметки о народных гуляньях в Чанкыры, во время которых распеваются
мани, и т. д. Гулянья в Чанкыры совершаются по субботам — весной
подряд три субботы, а осенью — во вторую субботу октября. Может
быть, это и смело, но невольно возникает вопрос, не говорит ли это о
старых пережитках семитического туземного населения *,
расслоившегося среди турок. В газете «Babalik» помещена корреспонденция из
Бозкыра, в которой рассказывается легенда (шекспировская тема), как
Сейид Баттал Гази взял крепость Бозкыр, подвязав к рогам баранов
свечи; греки решили, что на них движется несметное войско с фонарями
в руках, и в страхе бежали7.
В то время собирание старины словесной (и этнографической)
усиленно поощрялось — восточная музыка, смесь арабоперсидско-визан-
тийских мотивов, полная противоположность народной мелодии,
презиралась.
Всего лет двадцать тому назад в Стамбуле стараниями
композитора Али Рифаата основано было Общество восточной музыки, и тогда
пропаганда восточной музыки стала встречать большое сочувствие.
Новому человеку, европеизированному турк}, она ничего уже не говорит.
Однажды, на концерте восточной музыки в Анкаре, устроенном для
европейского ученого бывшим председателем «Турецкого очага»,
неожиданно поднялся турок и, обращаясь к Хамдулле Субхи, сказал:
«Мы отказались от фесок, закрыли текке, а не пора ли убрать и эту
рухлядь?»
Теперь газета «Edirne postasi» в восточной музыке видит
порождение текке; восточную музыку распространяют люди, воспитавшиеся
7 Ср. В. А. Гордлевский, Османские исторические сказания,— Избранные
сочинения, т. I, М., I960, стр. 3<715. — Варна*:" о крепости Гечи (около Нигдэ).
484

в текке, и радостно приветствовала газета постановление Министерства
просвещения о ликвидации Восточного отделения консерватории.
Впрочем, в 1932 г. Стамбульская консерватория усиленно начала собирать
и переносить на пластинки дервишские песни и мелодии.
Но нет-нет, а случайно раздавалось и -косвенное восхваление
восточной музыки. Так столетняя годовщина со дня смерти Бетховена
дала повод одной измирской газете решительно осудить заявления о
никчемности музыки западной. Бетховен, опохватясь поучает редакция
постоянного своего сотрудника, — мировое искусство, а стало быть, он
принадлежит и туркам. В тысячах турецких домов .нежные женские
пальцы играют произведения Бетховена, Шопена, Сезара Франка.
Газета стоит за международное культурное объединение и не хочет,
чтобы турки отстранялись от торжеств, устраиваемых в память мировых
гениев.
Этнограф может найти в газетах указания «а старые обычаи и
суеверия. Так. в газете «Taç ili» описывается преступление, совершенное
около Силифке. Житель деревни Бекирли увел прежнюю жену,
разведенную, в горы; там он ее убил, выпил согласно клятве кровь ее8 и
настрочил большое письмо в восемь страниц.
Осуждается и «танец живота», который пропагандировался в
Малой Азии .кёчеками (бечебазами) — юношами, переодевавшимися
женщиной.
IV
Наибольший интерес представляют статьи ардаханского депутата
Тахсина о «безобразиях, чинившихся в текке». После закрытия (1925)
тюрбе и текке дали благодарный материал для обрисовки дервишей.
Научное значение описания текке бесспорно, и было бы очень хорошо
если бы автор собрал статьи и издал их отдельно. Он, очевидно, до
первой мировой войны служил в Курдистане и хорошо знает там
глухие уголки; тем более должны быть ценны рассказы Тахсина,
поскольку европейцу доступ в Курдистан затруднен.
Мне случайно попало два номера газеты «Hakîmiyeti milliye»,
M я передаю вкратце описание текке Султана Мемдуха (около Сиирта)
и текке в Хизане. Выхваченные из серии, они все же, удачно восполняя
друг друга, рисуют выпукло быт текке и заключают любопытный
материал для понимания феодальных отношений в Турции.
Султан Мемдух обманывал округу. Он подарил раз лошадь кал-
фе (помощнику) Дербазу, а тот возеел потом над ней тюрбе Кырсак9,
куда притекали поклонники, — вариант распространенной в Турции
темы об осле, над которым дервиш выстроил текке и обирал
легковерных людей.
Текке Султана Мемдуха находится в деревне Телло (около
Спирта). На холме Тавиле возведено было искусственное сооружена,
долженствовавшее- напоминать Каабу. Там положен был и
«благословенный камень». 10 мухаррема, т. е. в день «ашура», в текке собирались
тысячи народа и, совершив молитву, целовали камень. Обряд
освобождал от паломничества в Мекку, а в текке текли рекой доброхотные
даяния поклонников. Мюриды-послушники, благоговейно закрывая глаза,
8 Вл. Гордлевский, Быт османца в суевериях, приметах и
обрядах,—«Этнографическое обозрение», М., 1915, № 3—4, стр. 1.
9 Очевидно, здесь перестановка: вместо кысрак (кобыла).
485

страшась глядеть на шейха, являлись к нему, а он прикасался головой
к еим, и сердца их благорастворялись.
Тайная сила шейха влекла к нему женщин. В текке происходили
радения. Шейх распевал стихи: «Возлюбим, ибо во всякой любви
безусловно есть бесконечная жизнь, в ней, как в люльке, переливаются
красоты мира». После пения, длившегося часами, тушились свечи. Финал
разукрашен, но ясно: в текке собирались сектанты, вероятно али-ила-
хи — алибожцы.
В заметке о текке в Хизане выявлена мощность дервишских
организаций. Шейх текке Сейид Али 10 (чыра.к Сейида Абдуллаха)
властвовал над Курдистаном, окруженный благоговейным почтением
бесчисленных мюридов. Когда перед ним находился мюрид, шейх, перебирая
четки и шепча слова Корана, накрывал себе лицо зеленым платком п —
"очевидно, мюриды недостойны были лицезреть его. Зависевшие от текке
земли делились на алемдарлыки и халифелики. Каза составляла алем-
да'рлык, подчиненный алемдару, а алемдарлык разделялся на
халифелики. Так, каза Шатак (Ванского вилайета) заключала 2 алемдарлыка,
Востан (Кувеш) —4 алемдарлыка (ок. 20 халнфеликов). И когда
шейху нужно было отдать какие-нибудь -распоряжения, он созывал алемда-
ров и халифов, а они беспрекословно исполняли приказания его.
Раз в год шейх (или уполномоченные его, сыновья или алемдары и
халифы) объезжал диоцез, сопровождаемый мюридами. Заранее
оповещенное население окрестных деревень высыпало ему навстречу.
Сначала целовали землю, на которую ступала лошадь шейха, и, прибегая
к заступничеству халифа, шедшего у стремени, целовали платье шейха,
стремя или его ногу, а то и хвост лошади. Те, кто отсутствовал во
время церемонии, целовали потом руки и ноги счастливцев, видевших
шейха. Больным завязывали глаза, ноги и клали на дорогу. Шейх,
медленно подвигаясь на лошади, читал над ними; если следовало
исцеление или облегчение, это 'приписывалось чудодейственной силе молитвы,
а если страдания продолжались и потом, значит,виной были грехи
больного. Там, где шейх останавливался, собирались поклонники; девушка,
понравившаяся шейху, была уже «обетованной», и на ночевке шейху
предлагалась «целомудренная дева». Во время обхода шейх ночью
видел часто сны, -которые толковались мюридами. Дорогой шейху
подносились пожертвования; дачи эти собирались и отвозились в текке.
Полный обход давал шейху сотни коров, быков, тысячи баранов, тысячи
окк всяких припасов, штуки материи и тысячи золотых лир.
Как образец влияния шейха, Тахсин повторяет историю халифа
Селима, который перед войной по слову шейха Сейида Али поднял
восстание и, побежденный, укрывался в русском консульстве в Битлисе.
А шейх Шехабеддин, главный участник восстания, несмотря на
тучность, был мюридами унесен из Битлиса и настигнут уже в Тутаке,
когда он собирался уйти на Кавказ ,2.
Но как ни опорочены текке и дервиши, народная мысль все-таки
упрямо продолжала чтить угодников. Так, газета «Та§ Ш» (в Силиф-
ке) доносит комиссару полиции, что в тюрбе Мукдима вечером (в
четверг и воскресенье) зажигается свечи.
10 О нем вскользь см.: В. А. Гордлевский, Османские сказания и легенды,—
Избранные сочинения, т. I, стр. 301.
!* На народных картинках лица у Али и его сыновей, Хасана и Хюсейна, закрыты.
12 О »нем см.: В. А. Гордлевский, Османские сказания и легенды, — Избранные
сочинения, т. I.
486

V
Просыпается интерес к родной стране13; это краеведение еще
кустарно; археологи и этнографы-самоучки идут ощупью. Бесим Ата-
лай, служивший в Мараше*, написал очерк округа, поместив там и
образцы народной (поэзии. В Конье выпущен был большой сборник,
заключающий отрывки из сочинений местных писателей, песни, пословицы
и т. д. (впрочем, неконийские). Все это написано спешно, но говорит
о сдвиге.
А сверху .представители власти также подчеркивают значение
краеведения; так, Февзи-паша, начальник Генерального штаба,
председатель Географического общества в Анкаре, совершая инспекторский
объезд, в речи, произнесенной в Кыршехире, заявил: «Каждый турок
должен знать историю и географию своего города». И эти слова нашли
живой отклик среди учительства; так, учитель истории Хулуси хотел
создать в городе краеведческий музей, который обрисовал бы и
богатства естественные, и археологические памятники (от хеттов до
римлян), и культурную жизнь, а редактор местной газеты Джевад Хаккы
разразился статьей, грубыми мазками намечающей темы, которые
могли бы быть разработаны .краеведами.
Участились экскурсии по стране, и туристы шлют в газеты описания
всего, что они видели дорогой. А кругом действительно лежат
памятники, веками забытые и разрушающиеся, а то и разрушенные уже
окрестным населением. Так, чиновник, инспектировавший район Чиври (в Де-
низли), упоминает о памятнике «Деде тюрбеси» на горе Бешпармак.
И эта тяга к старине, любовное к ней чувство иногда характерно
для турка, который безжалостно отворачивался от старины. В измит-
ской газете «Hür fikir» корреспондент, из Стамбула жалуется, что
город, куда издавна стремились толпы путешественников, утрачивает
восточный колорит.
Неравнодушен турок и к местной промышленности. Газета «Yeni
îçik» отмечает падение в городе Кыркларели кустарных промыслов;
это, очевидно, обычное явление, обусловленное рядом причин; вместе с
тем газета радуется, что в городе .кузнецы, поняв требования времени,
сорганизовались в профессиональный союз.
Экскурсы историко-филологические, требующие предварительной (и
хорошей) подготовки, слабы. В газете «Hakimiyeti milliye» (мне уже
в Москве попали случайные номера газеты) шла любопытная полемика
об орхонских надписях. Восточные ученые Вслед Челеби и Бесим Ата-
лай, адресуя письма устаду (маэстро) С. Рифату, предлагали
толкования, поправки и т. п., и, насколько я могу судить по замечанию, брошен-;
ному в одном номере, обрушились на трех европейских ориенталистов:
«они (В. Томсен, В. В. Радлов и В. В. Бартольд) иностранцы и не
могут правильно пошшать чуждый им старый язык или судить об
историческом значении этих надписей». Дискуссия продолжалась долго и
прекратилась, когда молодой турколог, татарин Хамид Зюбейр,
учившийся в Будапеште и в Берлине, вступился за науку.
Газета «Urîa» наполняла столбцы историей города в эпоху
Сельджукидов на основании европейских, очевидно, пособий. Измирская
газета «Hizmet» соблазняла читателей историческими фельетонами из.
13 В. А. Гордлевский, Из жизни современной Турции. Заметки, — «Восток», кн. 4„
1024.
487

жизни султанов, зазывая публику, как бульварный раешник: «очерки о>
султане Абдул Азизе, который не был убит, а кончил жизнь
самоубийством,— ничто по сравнению с нашими новыми фельетонами,
посвященными свержению и удушению султана Ибрагима» (XVII в.) *,
впрочем, картинно описанному уже историком Найма.
«На случай» писал в анкарекой газете бойкий писатель Ахмед Ра-
сим корреспонденции из Стахмбула — фельетоны из истории султана
Абдул Хамйда II; .историк-популяризатор Ахмед Рефик прислал статьи о
палачах, о видах наказаний в Турции. Газета «Turk yolu» печатала
исторические сведения о табаке — о его распространении ib Турции
(извлечения из историков). Но все это — легкая болтовня.
В 338-ю годовщину смерти зодчего Синана (умер в 1588 г.),о котором
полемика -возобновилась и на Западе, архитектор Седад напомнил
«формулярный список». Будучи уже 40 лет, после Чалдыранской битвы
(1514) янычар Синан нашел себя и за 70 лет работы (он умер ПО лет)
возвел 305 построек и между еими 27 крупых зданий, между прочим и
мечеть в Евпатории. Заканчивается заметка сожалением, что заветы
знаменитого архитектора 14 скоро были забыты, а эпоха султана
Ахмеда III открыла собой декаданс в искусстве.
Общество почитания национальных героев, возникшее в Стамбуле
во »время первой мировой войны, ежегодно устраивает торжественные
церемонии, посвященгные Коджа Синану, и это находит в стране живой
отклик, 'например в городе Испарте, где Синаном .выстроена мечеть
Фирдевс-бея.
Посторонний беспристрастный глаз видит все эти поиски путей и
хочет упорядочить здоровое пробуждение интереса к старине. «Ученый
историк северных турок» А. 3. Велиди (Тоган) * во время экскурсии,
предпринятой в Бурсу татарами, прочитал лекцию о турецкой культуре
1и цивилизации, и кто хотел, нашел, конечно, там полезные для себя
указания.
VI
Художественной литературе турецкая газета всегда уделяла
большое внимание. Здесь интерес раздваивается: поворот на Запад властна
требует, чтобы читателю была знакома европейская литература;
усиленно в газетах переводятся не только современные романы М. Магра
(в «Hakimiyeti milliye»), учитель Кара Осмаи переводил в «Hür fikir»
«Кандида» Вольтера.
Независимо или, скорее, все-таки под влиянием перевода
«Кандида» редактор газеты и дорогой не расставался с Вольтером: в поезде
он перечитывал философский его словарь.
Русскую литературу усиленно пропагандировал Рушен Эшреф;
он ею очарован и помещал давно в различных периодических'органах
переводы из русских писателей. В газете «Hakimiyet'i milliye»
печаталась повесть А. Куприна «Дуэль». Конечно, все эти переводы
сделаны не с подлинника, а с французского перевода.
И во время пребывания в 1932 г. турецкой делегации в Москве* в
Доме ученых под председательством М. Горького был устроен вечер-
сближения между советскими и турецкими литераторами, наметивший
пути к взаимному ознакомлению.
14 Около мечети Сюл-еймание .в Стамбуле 'находится заброшенная его могила,
теперь, впрочем, 'реставрированная городским управлением.
488

Оригинальная литература »носит, естественно, националистический
уклон, раскрывающийся в дни национальных праздников или
торжеств. Вот ее образцы. В газете «Та? ili» перепечатано из каста-
монийской газеты «Acik söz» стихотворение Фазыла Баркы, <в котором
повторяется четверостишие: «Я — турок, я велик; и равен ли кто мне?
Скажи, если знаешь. Спроси у книг, узнай, если тебя берет сомнение».
«Сколько корон сбросил я, — говорит поэт, — сколько тронов
поверг, скольких беев, скольких императоров заставил я просить у себя
прощения. Даже ход -истории направил я, куда хотел... И ты решил, что
та кровь, что в моих жилах, застыла? А то пламя, что в моем мозгу,
погасло?.. Ах, -вы говорили обо мне .и во .время балканской войны, и
во время мировой войны, что я умер, что звезда и полумесяц
потускнели, а мое Достояние наследовали греки. Я молод, я силен, я —
свободный муж на пути блестящей цивилизации; я достоин уважения и
благодарности».
Перепечатка стихотворения из маленькой .газеты показывает, какой
живой отклик находит эта бравада в сердцах турок.
А кыршехирец Фейзулла Саджид, бывший член
псевдокоммунистической партии *, во время первой мировой войны пантюркист-панисла-
мист 15, печатает слова на национальный марш, гордые и
самоуверенные. «Мой народ разлился от века и до века; мое государство, как
солнце, сияет всюду на горизонте; я — туркмен, я — уйгур, я — монгол, я —
гунн, азербайджанец, мадьяр, и сколько еще племен переливается во
мне! Под бесконечным голубым сводом не затеряется и не сотрется
мой след и бесконечно шествую я к будущему. Бывали моменты —
солнце открывало светлые пути, я устремлялся на Запад, и мои набеги
пробуждали к жизни народы; бывали моменты, когда национальная
любовь— то великое пламя меня бросало от моря и до моря.
Цивилизация, победа, честь—,мои создания — горят на горизонте минувших
времен».
Эти отрывки отражают пафос, охвативший турок после побед над
греками *. Фейзулла Саджид как был, так и остался неисправимым
туранистом. Впрочем, быть может, вся печать переживает еще бурные
моменты национального восторга.
Ввиду эфемерности жизни анатолийских газет я счел
небесполезным приложить перечень их, тем более что большая часть возникла
недавно и скоро может бесследно исчезнуть. Я вношу сюда те газеты,
которые мне удалось собрать в Малой Азии, главным образом благодаря
любезности редактора газеты «Kirsehir» Джевада Хаккы (в Кырше-
хире)ичлена редакционной коллегии газеть «ВаЬа11к»Эдиба (в Конье).
Весною 1927 г. мой бывший слушатель (по Институту
востоковедения им. Н. П. Нариманова) Л. В. Шварц передал мне пачку
выходивших в Измире газет. Так я смог включить еще четыре старые измирские
газеты; из них газета «Yeni asir» первоначально издавалась в
Салониках и перенесена была в Измир после балканских .войн..
Число использованных мною газет равно пятидесяти двум, что
составляет половину общего числа газет, выходящих в Анатолии.
15 Его стихотворение «Подарок нашей армии» переведено было и «а «немецкий
язык.
489^

Мой -перечень безусловно неполон, но .и «Государственный
календарь», -с одной стороны, отмечает издания, уже прекратившиеся, а €
другой, как я указывал, о'пуска-ет 'газеты, благополучно существующие, и
не первый уже год. Хорошим справочником долго будет служить книга
К. Юста «Анатолийская .печать» (Тифлис, 1922).
СПИСОК ГАЗЕТ
(в алфавитном порядке городов)
Адама 16 «Türk sözu» («Турецкая .речь»); 1№ 769, 3-й год; ежедневна \\
4 стр., с иллюстрациями; 56X41 см.
«Yeni Adana» («Новая Адана»), № 1023 и »1524; 4-й год;
ежедневная, 4 стр.; с иллюстрациями, 57X41 см.
Амасья «Amasya» («Амасья») —-официальная »газета; i№ 224; 5-й год;
еженедельная; 4 стр.; 47X31 см.
Анкара «Hakimiyeti milliye» («Народовластие»); 6-й год; ежедневная;
6 стр.; с иллюстрациями; 61 Х'54 см.
«Köy hocasi» («Деревенский учитель»); № 203 и 1204; с 133'2 г. х.
(1916) 17; двухнедельная; 8 стр.; 20х20сж.
'«Millî ithalât ihracat» («Нациоиалшый импорт-экспорт»); № 26
и 27; 1-й год; еженедельная; 4 стр.; с иллюстрациями; 50X34 см.
Анталья «Yeni Türkiye» («Новая Турция»); i№ 68; 1-й; два раза в неделю;
2 стр.; 48X86 см.
Балыкесир «Türk dili» («Турецкий язык»); № 104 и 1Ш; 1-й год; ежедневная;
4 стр.; '52X36 см.
Бартьин «Bartin» («Барты«»); № 71, 72 и 76; 2-й год; еженедельная;
4 стр.; 41Х28СЛ1.
Болу «ßolu» («Ьолу»)—официальная газета; i№ 576 и 677; 11-й год;
еженедельная; 2 стр.; 47X30 см.
«Derili» («Дертли») i8; № 2®2, 264 и 266; 7-й год; еженедельная;
2 стр.; 46X31 см.
Бурса «Yeni Bursa» («»Новая Бурса»); l№ 7il; 1-й год; дважды в неделю;
4 стр.; 47X31 см.
«Yesil yurt» («Зеленая отчизна»); 1№ 147; 2-й год; три раза в
неделю; 4 стр.; 47X31 см,
Денизли «Denizli» («Денизли») — официальная газета; № 162; 3-й год;
еженедельная; 4 стр ; 47X31 см.
Диярбакыр «Diyarbekir» («Диярбекир») — официальная газета; № 270; 64-й
год; еженедельная; 4 стр.; 40X29 см.
Измир '«Ahenk» ('«Эхо»); № ■9925; 312-й год; ежедневная; 4 стр.; 66X41 см.
«Anadolu» («Анатолия»); № 3794; 16-й год; ежедневная; 4 стр.;
с иллюстрациями; 63X47 см.
«Hizmet» («Служение»); № 607; 3-й год; ежедневная; 4 стр.; с
иллюстрациями; 62X47 см.
.«Ticaret gazetesi» («Торговая газета»); !№ 1206; 6-й год;
ежедневная; 4 стр.; 63X41 см.
«Yeni asir» («Новый век»); l№ 6940; 31-й год; ежедневная; 4 стр.;
с иллюстрациями; 62X47 сч.
Измит «Hur fikir» («Свободная мысль»); i№ ilQl, 134 и 135; 3-й год;
еженедельная; 4 стр.; 57X36 см.
(«Коса Ш» («Область Коджа») ; № 3156 и 356; 9-й год;
еженедельная; 4 стр.; 40X28 см.
«Türk yolu» («Турецкий путь»); № 48 и 51; 2-й год;
еженедельная; 4 стр.; 41 Х28 см.
Кастамону «Açik söz» («Открытая' речь»); № 1769; 8-й год; ежедневная;
2 стр.; 56X41 см.
16 Там выходит еще «Resimli Adana» («Иллюстрированная Адана»).
17 На первой странице год основания опущен, ,и я заимствую дату
«Государственного календаря», стр. 3'20.
18 Имя народного поэта.
490

Кил»ис «Kilis» («Килис»); № 464 и 465; 4-й год; дважды в неделю;
4 стр.; 31X24 см.
Конья «ßabauk» («Родина»); № 12178, 2189, 2202-42204; 16-й год;
ежедневная; 4 стр.; 4'öXcJ.2 см,
«Копуа» («Конья»)—официальная газета; № 21292; 67-й год;
еженедельная; 2 «стр.; 47Xßtf см. .
Кыркларели «Yeni i§ik» («Новый свет»); № 61 и Э2; 1-й год; дважды в
неделю; 2 стр.; 41X29 см.
Кыршехир cKir§ehir» («Кы-ршех-ир»); № '20, 37, 43, 54, 60, 61, 75, 77 и 78;
2-й год; 41X28—ÖOX39 см.
Малатья «Malatya» (-«Малатья») —преобразована в официальную газету;
№ 1'3б; 3-й год; еженедельная; 4 стр.; 47X31 см.
Мугла «Ak yol» («Светлый путь»); l№ 271; 4 стр.; 1-й год; ежедневная;
4 стр.; öIX36 см.
Нигдэ «>Nigde» («Н-игдэ»); 1№ 08; il-й год; еженедельная; 4 стр.; 41X
Хй9 см.
Орду «Hadimi cumhuriyet» («Слуга республики»); № 5; 1-й год;
еженедельная (?); 2 стр.; с иллюстрациями; Ъ'2Х4»6 см.
Сарыкамыш «Varlik» («Бытие»); № 486; 6-й год; дважды в »неделю; 4 стр.;
47X31 см.
Сивас «Sivas» («Сивас») —официальная газета; с ГЭ07 г. х.; № 1700;
еженедельная; 4 стр.; Ö2X-36 см.
Сиверек «Irfan» («Просвещение»); № 134; 4-й год; дважды в неделю;
2 стр.; 41X30 см.
Силифке «Tas. Ш» («Область Таш»); № «161 «и 198; 4-й год; еженедельная;
4 стр.; 4)7X32 см,
Синоп «Sinop» («Сшгоп»)—официальная газета; № 380; 5-й год;
дважды в неделю; 2 стр.; 47X31 см.
Тарсус «Tarsus» («Тарсус»); № '5.29, 530 и 503; 114-й год; дважды в
.неделю; 4 стр.; 30X30 см.
Токат «Tokab («Токат») —официальная газета; № 60; 2-й год;
еженедельная; 2 стр.; 47X31 см.
Трабзон19 «Ikbal» («Счастье»); № -999 и 1013; 17-й год; ежедневная; 2 стр.;
56X41 см.
У Р Ф a «Urfa» («Урфа») — официальная газета; № 08; (2-й год;
еженедельная; 4 стр.; 43X30 см.
Чанкыры «Çankin» («Чаикыры») — официальная газета; l№ 1Ш и '205; 5-й
год; еженедельная; 2 стр.; 32X34 см.
«Necat» («Спасение»); № li26; 3-й год; еженедельная; 2 стр.;
47X31 см.
Чорум «Çorum» («Чорум») —официальная газета; '№ '294 и 296; 5-й год;
еженедельная; 4 ст»р.; 56X40 см.
'«Fikret» («Мысль»); № 24; »1-й год; еженедельная; 2 стр.; 47X
Х32 см.
Эдирне «Edirne postassi»» («Адриашпольская почта»); № llll; !2-й год;
2 стр.; 42X30 см.
Эрзурум «Envari çarkiye» («Восточные отблески») —официальная газета;
№ 276; 60-й год; еженедельная; 2 стр.; с иллюстрациями; 5ÖX39 см.
Эскишехир «Eski^ehirde Sakarya» («Сака.рья в Эскишехире») ; № 35; 2-й год;
еженедельная; 4 стр.; 55X41 см.
«Istiklâl» («Независимость»); № 1Ш; 5-й год; еженедельная;
4 стр.; 66X41 см.
19 Там выходили еще юмористические журналы.
~Ъь01<&(Г

sJ^^J^vJ^xJ^
ИДЕОЛОГИЯ НОВОЙ ТУРЦИИ i
(Обзор печати)
Наученная горьким опытом старого строя, политически
аморфного, отрицавшего понятие «национальность», молодая Турция поняла,
что, для того чтобы отразить натиски недругов извне и изнутри,
необходимо создание мощного турецкого ядра. Уже младотурки, объявляя
«оттоманизацию» народов *, населявших Турецкую империю,
преследовали мьгсль о нивелировке -конгломерата .подданных. Но они
обнаружили близорукость, -разом отнимая привилегии, и нетурецкие народы —
христиане и мусульмане — отшатнулись от них. Так осужден был на
крах младотурецкий режим. У кемалистов внутренняя политика
проходит <лод знаком укрепления и оздоровления турецкой нации. В
государственной жизни воплощаются теоретические предпосылки
националистов (паитюркистов-туранистов), мечтавших о культурном
объединении «туранских» (тюркских и финно-угорских) народов, для того
чтобы образовать федеративное государство.
Поставленная во главу угла национальная политика определяем
подход к Западу и Востоку. Запад — враг, но он силен техникой; там
в XIX в. пробудилось могучее национальное движение, которое в XX в.
во время балканских войн докатилось 'и до Турции; к Западу,
следовательно, нужно пойти в учение, и с ним нужно мириться. Восток,
символ застоя, 'подавляет человеческую личность, отсюда у кемалистов —
резкое нерасположение к фетишам, которым он поклоняется. Так,
«величайший анахронизм», «помеха (просвещению» — халифат был сначала
умален, а вскоре ликвидирован *. Воззвание к мусульманам о помощи
турецким беженцам — пострадавшим во время мировой и
национальной войн, исходило от «опоры халифата», Великого .национального
собрания. Очарованные величием национальной борьбы, которую вела
Малая Азия, .мусульмане преклонялись не столько перед халифом,
сколько перед героем новой Турции — Мустафой Кемаль-пашой. В нем
они видят залог освобождения мусульманского мира от европейско-
христианской кабалы. «Если бы меня спросили, — сказал
североафриканский шейх Сейид уль-Араби корреспонденту газеты „Илери",—
кому надлежит быть халифом, я немедленно бы присягнул Мустафе Ке-
маль-паше, потому что его меч режет острее меча Али».
1 В основу обзора положен доступный мне газетный материал (анатолийский и
стамбульский) примерно за 1'8(23 г. и первые месяцы 1<9124 г., т. е. в период установления
• в Турции республиканского .режима.
492

Кемалисты разрушают панисламистский идеал, фокус которого
халиф; объединение между турками (а заодно уж и между
мусульманами) должно происходить на основе культуры и знания, а не религии.
Национальная идея, подготовленная упорными усилиями
националистов— «левого крыла» младотурок — захватила все, и Великое
национальное собрание — меджлис — уверенно берет твердый курс.
ПОВОРОТ НА ЗАПАД
В Малой Азии, живущей старыми традициями, у Запада больше
противников, чем сторонников. Желая как бы смягчить неизбежное
устремление Турции к Европе, проф. Яхья Кемаль в одной из лекций в
«Турецком очаге» в Дикаре доказывал, что так называемая
«европейская» культура есть общечеловеческое достояние, образованное не
только усилиями западноевропейских народов, но что она перешла -на
север с юга, и участие в культурном строительстве принимают нередко
народы, говорящие не на «индоевропейских» языках.
Вопрос о подражании Западу оживление дебатируется на
'страницах печати. Редактор газеты «Вата.н» Ахмед Эмин, признавая за
западноевропейской цивилизацией большое значение, подчеркивает, что
заимствования должны ограничиваться исключительно методами
работы— достижениями материальной культуры, а национальный дух
должен быть сохранен от чужеродных влияний. А то за последнее
время, за мировую войну, особенно же с Мудросского перемирия (1918),
пошла безудержная мода на западничанье—мода, переходящая в
обезьянье подражание. Эпоха распада старых устоев способствует
некритическому заимствованию, и следует ставить преграды все более и более
развивающимся анархическим вкусам. Бывший издатель
иллюстрированного журнала «Сервети фюнун», давно оборудовавший типографию
на европейский лад, Ахмед Ихсан — убежденный поклонник Запада.
Проживая долго в Германии, которая представлялась ему идеалом
порядка, он не порывал никогда с родиной и внимательно следил за всем,
что. происходило в Турции. По поводу статьи редактора газеты «Икдам»
Ахмеда Джевдета о новом Востоке, утратившем хорошие старые обычаи,
■он прислал из Мюнхена письмо. Разделяя негодование старого
журналиста, он указывает, как трудно, собственно, усвоить западную
культуру. Для этого нужно себя перевоспитать. Но чтобы в человека вошел
новый метод работы, нужны десятки лет. У турок же еще со времени
господства янычаров удержалась скверная привычка: они не выносят
критики, считая ее за личное оскорбление, и принимают все на веру.
Все же раз Турция становится на путь реформ, некритическое
отношение должно быть изжито. Однако ни учения, ни путешествия по
Европе не помогут, нужно уметь применять в Турции (и к Турции) все
научно-технические усовершенствования Запада, а для этого
необходимо привлечь с Запада специалистов и подготовлять выучеников, все
время беря пример с японцев и твердо помня, как они в течение
сорока лет сравнялись с Европой.
Карсский депутат Ахмед Агаев, учившийся в Париже, прочел в
«Турецком очаге» в Анкаре лекции на тему о восточной и заладной
цивилизации и пришел к выводу, что западная, христианская
цивилизация побеждает Восток — мусульманский и буддийский. Современная
турецкая цивилизация как в ее формах, от одежды начиная, так и в
493

идеях—отпрыск западной культуры. За1Висимость от западной
цивилизации отнюдь не принесла какого-нибудь ущерба ни национальному,
ни тем менее религиозному обличью. Однако Ахмед Агаев впадает в
преувеличения, когда характеризует значение туро<к для -восточной
культуры или когда определяет число мусульман на земном шаре в.
350 млн. iBMecTo 224-х, как -считал германский ориенталист Мартин
Хартманн. Отвечая на недоумения слушателей, А. Агаев подробно
разбирает, как Запад мог опередить и победить Восток. Европейские
исследователи обвиняют Коран, который умерщвлял закономерность
развития жизни, для восточных наблюдателей всему виной техническая
отсталость Востока. А. Агаев находит, что оба воззрения неправильны.
Парируя замечание европейцев, о;н утверждает, что Евангелие еще
более чем Коран вторгалось в практический уклад жизни; восточные же
люди поверхностно понимают проблему: превосходство европейской
техники есть уже конечный итог, результат всего строя западной
цивилизации, основанной -на свободе. Свободу мысли, изменившей
представление о государстве, личности и т. д., пробудила в Европе эпоха
Возрождения; с этого момента и идет быстрый расцвет западной цивилизации.
На Востоке, наоборот, сохранилась косность, осуждавшая свободу
мысли. И не без горечи припоминает А. Агаев, как, устраивая в Баку
школу, он натолкнулся на упрямство невежественного муллы, который
настаивал на изгнании из школьной »программы турецкого языка: на
грамматических законах, рассуждал мулла, построен один только
арабский язык. Турки должны быть счастливы, что они познали мощь
западной цивилизации и приняли ее; о.ни водят на себе благие
последствия этого: они сбросили с себя иго европейцев и свободны, между тем
как весь остальной -мусульманский М'ир пребывает в рабстве. Но если
бы турки удержали старую точку зрения, «и вера, и шариат, и мы
сами,— заканчивает А. Агаев, — пропали бы».
ВЗГЛЯД КЛЕРИКАЛОВ НА ЗАПАД
Значение западной цивилизации понятно и богословам. Апологет
современной власти в Турции, лектор «духовной школы, наставляющей
на правый путь» («Тедресеи ыршад»), М. Убейдулла читал лекцию о
«свободе и западничестве». Лектор указывал, .насколько важно, чтобы
Турция была на уровне века; как центр мусульман, как оплот
халифата Турция должна лодавать пример мусульманскому миру, который во
всем ей подражает. Для этого турки должны хорошенько усвоить
европейскую цивилизацию, чтобы мусульманские народы видели
превосходство Турции над собой. Эмигрант, индийский мусульманин, бывший
председатель Кабульского отделения Индийского национального
конгресса М. Убейдулла — горячий сторонник единения между
мусульманскими народами. Ему западная цивилизация нужна для панксла-
мистских целей, для борьбы политико-экономической с Западом.
Однако клерикальные круги косятся на Запад и призывают
мусульман повер-нуть на Восток. Редакция религиозно-нравственного журнала
«Себиль ур-решад» резко ополчается против тех, кто безоговорочно
принимает западную цивилизацию. Журнал поддерживают газеты «Тевхиди
эфкяр», отчасти «Икдам». Кровью обливается сердце правоверного
турка, любящего родину, когда он видит, как патриархальные нравы
портятся; как мусульманская женщина, сохранявшая всегда целомудрие,
494

ходит теперь по ресторанам, балам <и т. п., как левантийский,
квазиевропейский дух, уничтожающий веру, 'национальность, все более и более
захватывает горожанина. Журнал «Себиль ур-решад» надеется
все-таки, что меджлис задумается над этим и примет меры для обуздания
распущенности.
В провинции духовенство поддерживает фанатизм и невежество.
Отличился город Бергама — эта нетерпимость, вероятно, объясняется
ужасами и насилиями греческого -нашествия. Ходжа Ахмед —
националист (он читает в мечети хутбу по-турецки),— обращаясь однажды к
общине, указывал на три заповеди, ведущие к спасению: точная
рецитация молитв, безусловное повиновение родителям и джихад (война с
неверными). А мулла Кыркагачлы Хюсейн обрушился в проповеди на
рисунки: и рисунки, говорил мулла, шариатом запрещены; туда, где есть
рисунки или фотографии, ангелу закрыт доступ.
Реакционно-консервативное течение, ориентация на Восток черпает
»иногда силу у Европы. Нападая ;на турок, которые во что бы то ни
стало хотят все заимствовать у Запада, Омер Риза указывает в газете
«Тевхиди эфкяр» на передовых английских писателей (Б. Шоу и
других поклонников Востока). Разочаровавшись в западной
цивилизации, Б. Шоу полагает, что до истечения XX в. Великобритания примет
реформированный ислам. Крушение Запада тревожит их, жалующихся,
что нет в Евроце ни пылкого Ганди, ни могучего национального героя —
Мустафы Кемаль-паши. Исходя из этого, Омер Риза заявляет, что
спасение лежит на Востоке и заключено в исламе. Востоку Запад
обязан и материальным расцветом; с Востока выходили постоянно
пророки, философы, возвещавшие миру гуманность. «Слов нет,—
заключает Омер Риза,— западная цивилизация необходима нам, туркам, но
нам не научиться у Запада добродетелям и человечности». Все это
утверждает в Омере Ризе веру в духовную мощь Востока. «Как велик
и силен будет ислам,— патетически восклицает он,— если к исламу
обратится и Англия!».
СВОБОДА И ПАТРИОТИЗМ
Знание раскрыло глаза туркам; оно перевернуло представление
о родине и о народе, и начинается ниспровержение старых кумиров.
Глубокой скорбью дышат речи публицистов, когда они оглядываются
назад. Разбирая «отечественную литературу», поэт Яхья Кемаль*
вскрывает ее безличие. Во времена Намыка Кемаля (автора пьесы
«Отечество, или Силистрия») литература .носила как бы военно-политический
характер, но не национальный. Понятие об отечестве, о национальной
территории было чуждо писателям, а родина, как заметил Ламартин,
создана на прахе .предков. Стало быть, турецкая родина — это та земля,
где лежат наши предки, где находятся наши развалины, где крестьянин
бороздит пашню. Грубые хирургические операции — отсечение от
государственного организма земель — пробудили наконец любовь к родине.
Стамбул лежит на могилах героев, павших.за родину, ими усеяна
земля от Эйюба до Эдирне-капусу (Адрианопольоких ворот). И так не
только в Стамбуле, ;но и в Малой Азии. Однако литература чужда была
патриотизму. «Турецкая литература, — констатирует Яхья Кемаль, —
не есть зеркало, отражающее жизнь родины».
Еще отчетливее говорит об этом Якуб Кадри. Писатель-прозаик,
495

рассказы которого заманчивы психологическим анализом, он рисует в
газете «Икдам» эволюцию «Любви к свободе, любви к родине». И он
также -развенчивает Намыка Кемаля. То1Гда любовь к родине сливалась
с любовью к свободе, но свобода понималась туманно, это была
неземная красавица, о которой Намык Кемаль мечтал во «сне». Запад
—олицетворение свободы, родившейся в бурях французской революции, и
старшее поколение преклонялось перед западной цивилизацией, желало
во всем ей подражать. «Я не .вернусь в Стамбул до тех «пор, — говорил
один младотурок, долго живший в Париже, — пока не смогу появиться
с цилиндром на голове».
Крайности младотурок отчуждали их от родной почвы, они
утрачивали облик турка, а правительство использовало их атеизм, чтобы
подорвать окончательно их авторитет. У следующего поколения, у
поколения Тевфика Фикрета *, объявилась новая крайность — оно впало в
отчаяние; это настроение беспросветной тьмы отлилось у Тевфика
Фикрета .в стихотворении «Туман»; родная почва заколебалась под ними,
и они ударились в космополитизм. «Где свобода — там и моя
родина» — вот их девиз. Но тяжелое положение отечества — рабство
политическое и экономическое—отрезвило молодежь, .и она стала думать
о «солнце национальной независимости». Любовь к свободе сбросила у
них губительную оболочку—резонерства — грубого подражания
Западу; они полюбили Турцию.
Влюбленный в родину Якуб Кадри расценивает под этим углом
зрения и государственные формы кемалистской Турции; для него
Великое национальное собрание воплощает систему, отражающую не только
старые турецкие черты (ср. курултай) или мусульманские (ср. шура —
совет Мухаммеда). Великое национальное собрание порождено ходом
исторических событий, поведением султана, который предал
национальные интересы. Первую половину мысли, обоснование идеи проводил
лравовед Эдиб, но Якуб Кадри упрекает его в односторонности, в том,
что он рассматривает государственный институт вне жизненных условий.
Насколько вредна была форма единоличного управления, настолько
♦естественно, наоборот, народоправство—салтанати миллие или хаки-
мийети миллие.
Когда Турция должна была быть расчленена и поделена между
европейскими державами на сферы влияния, образовалось Общество
защиты прав Анатолии и Румелии *, решившееся отстаивать национальную
независимость. В период Лозаннской конференции общество было
преобразовано в народную партию *, заботы которой направлены были на
поднятие благосостояния турецкого населения. В принципах партии *,
опубликованных во время избирательной кампании *, намечены
реформы— социально-экономические (отмена ашара), правовые,
культурно-просветительные (единая школа, т. е. превращение медресе —
духовных школ-1-в мектебы — светские школы).
«НОВЫЕ ТУРАНИСТЬЬ —
ПРЕКЛОНЕНИЕ ПЕРЕД НАРОДОМ
Новые переживания влили новую форму и содержание в
литературу. Проблему о форме и содержании поднял Кемаледдин Каму.
Перемена отразилась явственно на стиле; от языка поэта Фузу-
ли — языка напыщенного, засоренного арабско-персидской лексикой,—
совершился переход к чистому турецкому языку, от метрики арабско-
496

персидской, веками господствовавшей в поэзии... к народному
турецкому стиху, к совершенству рифмы. Но рифма не поглотила содержания,
как это было прежде, когда она превращалась для поэта в оковы.'
В содержании также наблюдается эволюция. Идеалисты-пантюр-
кисты сначала отрицали реальную родину. Они хотели создать «новый
Туран»*, эта утопия воспроизведена в романе Халиде Эди-б," горячей
поборницы пантюркистских идей. Они думали, что для турок родиной
является не Турция и не Туркестан; родина олицетворена была для них
в великой и вечной стране «Туране». И было неясно, хотят ли «новые
туранисты» повернуть вспять в Среднюю Азию, ко временам
«национальных героев» Огуза, Аттилы и Чингис-хана, или это кружок
идеалистов, узревших первые вспышки зари «новой жизни», свободной и
культурной. Весь смысл пантюркизма, его действенную силу разъяснил
великий «наставник» (мюршид) Зия Гёк Алп, собрав вокруг журнала
<;Ени меджмуа» * молодежь; он излагал ей сущность турецкого
национализма. Впервые тогда литература отобразила подлинную жизнь, и
даже тяжелые национальные испытания * не могли поколебать пантюр-
кистов. Национальная идея растет и находит все более и более
сторонников, работающих не для «Турана», а для малоазиатской родины.
Мечты о «Туране» развеяны, но не народился еще поэт, который
запечатлел бы образ родины, и «литературный кризис», как озаглавил
статью Кемаледдин Ками, продолжается.
Презренный «тюрк» — турок, над кем все смеялись, — крестьянин,
опора молодой Турции, теперь превозносится интеллигенцией. Культ
народа прославляет писатель-пантюркист Ака Гюндюз *. Величие
Османской империи, угрожавшей когда-то Европе, величие султанов,
думавших исключительно о пиршествах, — все это создано потом и .кровью
угнетенного народа. Народ поставил над собою султанов, он их терпел
долго, теперь он смёл их. И вся официальная история * — сплошное
искажение истины, грубый панегирик султанам, замалчивавший ропот
народа против султанов, которые сеяли всюду раздоры и, боясь
соперников, доходили до того, что душили членов своей же династии.
Народ—сила, и его могуществу поет дифирамбы также старый поэт
Мехмед Эмин. Во время мировой войны в сборничке «На пути к победе»
слагал он воинственные гимны; теперь он выпустил новое
произведение — «Народное правительство и народничество». Брошюре
предпослано стихотворение «К турку», где он пытается вытравить из «народа-
властелина» преклонение перед султанами. «Есть аллах, есть михраб,
для чего еще монарх, которому поклоняются, для чего еще трон?
Чего ради люди падают ниц перед этим троном, гнут выю перед
золотым идолом?.. Разве божественный закон дан для того, чтобы
притеснять народ?»
Когда в Анкаре разыграна была пьеса «Ангелы — защитники
нашего войска», взрывом аплодисментов встретили зрители фразу: «В
Анатолии есть нечто более сильное, чем могущество падишаха, это —
национальная твердость, национальный идеал, национальная вера».
Так прошлая Турция отделена от новой пропастью. В основном
законе, принятом Великим национальным собранием, термин «османлы»
(«османец»), как напоминающий о династии султана Османа, заменен
словом «турок» *. «Наше государство — национальное государство, а
не международное или наднародно.е и, кроме турок, не знает другой
нации». Здесь слышатся уже шовинистические ноты, вызывающие
тревогу о положении национальных меньшинств в Турции.
32 В. А. Гордлевский
497

МОЛОДЕЖЬ
Однако опытные наблюдатели понимают, что это национальное
движение захватило пока незначительную часть общества; силу найдет
оно, только когда втянута будет и молодежь. На молодежь опираются
военные круги, мечтающие, быть может, о реванше. В Турции создана
мощная организация бойскаутов, руководимая реакционно настроенным
генералом Кязымом Карабекир-пашой *. Автор марша «Неустрашимый
турок», он и детям, боготворящим патрона, внушает безграничную
любовь к родине. Заботясь о здоровье, он преследует и эстетические
цели — физические упражнения, игры постоянно сопровождаются
пением.
Люди науки смотрят более спокойно <и обсуждают систему
воспитания, ее нравственные основы. Доктор философии Абдуррефик
определяет задачи, лежащие на молодежи. Со времени мировой войны,
указывает он, в странах, униженных и побежденных, среди молодого
поколения народилось движение, преследующее культурные и
материальные цели. В Турции резкое противоположение старых традиций и новых
веяний увеличивает трудности. Три фактора борются в Турции:
национализм («национальная культура»), мусульманство и западная
цивилизация. Все сводится к разумному согласованию этих трех элементов;
однако молодежь, предупреждает Абдуррефик, должна быть настороже,
потому что, если патриотизм и вера могут объединить вокруг себя
интеллигенцию, третий элемент («западничество») может озлобить
консерваторов, которые не хотят понять значения европейской культуры.
Замечание Абдуррефика характерно для понимания сдвигов в
клерикально настроенных «ругах — ислам пошел, стало быть, на уступки и
согласен признать «национальную церковь» (а это один из пунктов
программы пантюркистов, требующих замены арабского языка в
богослужении, чтения Корана по-турецки и т. д.), но Запад внушает им
отвращение. «Запад есть Запад, — сказал Киплинг, — Восток есть Восток,
и им никогда не сойтись».
Физическая культура также сделала в Турции большие успехи.
Лет пятнадцать тому назад за пропаганду ее взялся д-р Селим Сырры,
поклонник скандинавского севера; теперь физическому воспитанию
отводится надлежащее место в школе. Разногласия идут только о том,
какая система лучше, шведская ли гимнастика, введенная Селимом
Сырры, или англо-французская, которую пропагандирует в Турции
Фаик, подготовивший целый ряд атлетов и борцов. На страницах
печати этот вопрос дебатируется оживленно; перевес берет вторая
система, соответствующая условиям жизни турок, проходившей в войнах и
в борьбе.
Во многих городах снова образовались спортивные общества,
союзы и кружки, часто они выступают и на международных состязаниях,
у всех их одна забота — возвеличить родину и вернуть ей былой блеск;
они убедились, очевидно, что только «в здоровом теле — здоровый дух».
Закаленная физически и нравственно' молодежь готова для борьбы.
Как свидетельствует председатель «Турецкого очага» Хамдулла
Субхи, современная молодежь работает старательно и на всех
поприщах обнаруживаются большие достижения; подрастают люди дела,
которые заполняют глухие уголки Анатолии и геройски создают новый быт.
Разгром Турции, таким образом, произвел благотворный перелом —
«несчастья, служащие источником для пробуждения, наполовину уже
498

излечены, ибо заставляют заглянуть в тайники души», — говорит Хам-
дулла Субхи, и эту формулу все повторяют, когда думают, что только
национальное воспитание молодежи может быстро затянуть гнойники,
вскрытые войной.
ПРОБЛЕМА ВОСПИТАНИЯ
Если вся -надежда заключена в молодежи, ясно, что .проблема
воспитания приобретает первостепенное значение. Воспитание должно быть
построено на национальных основах. Так провозгласила летом 1923 г.
конференция работников просвещения; конференция декларировала
программу школ (с' чтением народных произведений), учреждение
этнографического музея и т. д.
Школа должна дать представление о богатстве турецкой культуры.
Всюду, от венгерских степей до Анатолии, раскинуты забытые турецкие
памятники, говорящие о былой мощи турецкого народа; Стамбул
утопает в памятниках. Их нужно беречь, особенно Стамбул; ведь, как
сказал один анатолийский крестьянин, у нас .под небесным шатром и есть-
один Стамбул. Стамбул должен быть обращен в образовательную
школу не только для турок, но и для всего мусульманского Востока.
Издавна уже мусульмане устремлялись .в Стамбул, чтобы здесь приобщиться;
к знанию. И стало быть, общетурецкие интересы и интересы
общемусульманские требуют, чтобы притягательная сила Стамбула
увеличилась, т. е. чтобы здесь сосредоточены были образцовые школы. Так
высказался о Стамбуле —о воспитательном значении его — председатель
«Турецкого очага» Хамдулла Субхи.
Система дошкольного воспитания должна быть радикально
изменена; к нему должны быть привлечены новые общественные силы,
игнорировавшиеся в Турции. Об этом говорит автор статей «Восток» и
«Запад» («М. С») в «Тевхиди эф-кя-р». Он учился в Лозанне, был долго во
Франции и наблюдал романский уклад жизни. Западная культура
сильна стройным порядком, и этот порядок нужно закладывать в детях с
колыбели. Он выдвигает положительные стороны французской системы-
воспитания, косвенно порицая соотечественников, которые в Париже
ничего не видели, и подчеркивает великую воспитательную роль
женщины. Отсюда сама собой напрашивается у него и женская реформа в
Турции во имя «цветов человечества» — детей.
И школьная реформа снова и снова обсуждается на столбцах
газеты. Автор сочинений на общественно-социальные темы М. Шемседдин
беспрестанно повторяет, что, поскольку Турция ориентируется на Запад,,
программы должны соответствовать европейскому течению мыслей.
Уклонение от этого естественного закона несет нации смерть. Политика
просветительная должна, с одной стороны, помнить о целях
национальных, а с другой — программа должна быть построена экономно, и
учащимся должны сообщаться только знания, необходимые для жизненной
борьбы, да и в определенной последовательности. Особенно важно
руководствоваться этим правилом в школах начальных.
Западная культура — необходимое условие для просвещения, и,.
чтобы быть на уровне Европы, турки должны постичь методы
европейской культуры, изменить способы мышления, «реформировать свои
головы»— словом, отказаться от веры в предопределение (кысмет) —от
«детерминизма», который сковывает внутреннюю свободу человека.
32*
49&

А для этого коренным образом должна быть пересмотрена программа
начальных школ, из нее должны быть исключены катехизис и
геометрия, забивающие головы детей сложными, трудными оборотами и
понятиями.
Министерство просвещения произвело уже частичные реформы; Ис-
маил Сафа предложил на уроках обществоведения доказывать
преимущества республиканской формы правления. Уроки истории, отбрасывая
рассказы о султанах, должны знакомить с культурой и с национальными
движениями, с освободительной войной в Турции, изменившей
внутреннее и внешнее положение государства.
Национальным духом проникнуты должны быть школы от низшей
^ступени до высшей. Так назревает реформа университетская. Проф.
Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад говорит в газете «Тевхиди эфкяр» о
задачах университета как рассадника национального воспитания.
Общий подход сразу определяет отношение и .к иностранной
школе. В период капитуляций на Леванте обосновались католические
миссии, которые захватили в свои руки воспитание юношества. Кемалист-
ская Турция должна была, естественно, обратить на это внимание.
Сначала предложено было изменить программы иностранных школ так,
чтобы ввести изучение турецкого языка, истории и географии страны по
программе, выработанной Министерством просвещения. А школы
конфессиональные были закрыты, и эта мера заслужила полное
одобрение.
«ТУРЕЦКИЙ ОЧАГ»
Националистическая идеология усиленно распространяется
«Турецким очагом» —организацией, возникшей во время балканских войн по
инициативе Юсуфа Акчураоглу. Уже перед первой мировой войной
«Турецкий очаг» пустил корни в Малой Азии. «Турецкий очаг» увлек
учащуюся молодежь, и, уезжая на летние каникулы в Анатолию, она
совершала, так сказать, «хождение в народ». Закрытый и разогнанный
союзниками «Турецкий очаг» снова расцвел; он ведет большую
культурно-просветительную работу, учитывая местные особенности:
устраивает лекции, выставки, пробуждает национальное самосознание,
способствует выявлению национального гения. «Турецкий очаг»
преследует и агитационные задачи — развенчивание старой, султанской
Турции.
Энергичный председатель «Турецкого очага» Хамдулла Субхи так
формулировал значение «очагов» в Турции: как пастухи, перекликаясь
© горах, находят поддержку друг у друга, так и «Турецкий очаг»,
раскинувший отделения по городам и весям страны, — путеводная звезда
для турок, собирает рассеянные силы и создает мощное
объединение.
Чтобы обосновать и укрепить позицию идейную, «Турецкий очаг»
ставит и экономическую проблему—освобождение страны от
иностранной эксплуатации и создание национального капитализма путем
уничтожения и местной христианской (армяно-греческой) буржуазной
прослойки. Зия Гёк Алп, впрочем, полагает, что буржуазное государство
породит реакционную тягу к клерикалам и к панисламизму, нанесет
ущерб независимости государства, его культуре. Как будто у него
рождаются сомнения в целительной силе пантюркизма.
5Э0

ЗАПРЕЩЕНИЕ КОЧЕВНИЧЕСТВА
ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
Во время длительных войн население Малой Азии поредело;
политические события также отбросили турок за новую государственную
границу. Теперь, когда начинается пора мирного строительства,
происходит обмен населением. Проблема населения заставляет властно
говорить о себе — в Турции учреждено министерство по переселению и
устройству беженцев *. Правительство хочет /прикрепить население к
земле, устранить ту кочевую текучесть, которая местами превращала
Малую Азию в цыганский табор.
Министерство по переселению уже издало строгий циркуляр о
воспрещении бродяжничества цыганам *, как нарушающим общественное
спокойствие. А измирская газета «Ахенк» поднимает вопрос о том, что
пора запретить передвижения и юрюкам; они должны вести жизнь
оседлую; так скорее усвоят они и культуру, а внутри страны водворится
спокойствие, а то теперь разбойники находят приют в горах у юрюков.
Некогда в Айдыноком и Конийском вилайетах был уже произведен опыт
поселения юрюков и тахтаджи *, и он дал блестящие результаты:
поселенцы обзавелись садами, виноградниками и достигли высокой
степени благосостояния.
Устройство беженцев из земель, отошедших от Турции (к Греции,
Албании, Югославии), озабочивает как правительственные, так и
общественные круги. Для собирания помощи в Индию была послана
делегация под председательством депутата от Адальи (Антальи) Хаджи
Расыха-эфенди, но она скоро вернулась, не выполнив миссии. Тяжелое
бремя ложится, очевидно, .на бедную страну. А как мыслится план
расселения, показывает статья проф. Кёпрюлюзаде Мехмеда Фуада «На*
циональная цель в переселенческой политике» в газете «Тевхиди эф-
кяр». Она скрывает отчетливо 'националистическую природу турецкой
интеллигенции. Автор сначала констатирует, что после войны турки
хорошо различают понятия «религия» и «(национальность». Копда, согласна
Лозаннскому договору, закончен будет oбязafeльный обмен населения *
и в Анатолию вольется примерно миллион переселенцев, перед
государством встанет большая задача. Оно должно будет, руководствуясь
взаимной пользой, потурчить меньшинства, проживающие в Турции,,
заботиться о привлечении в Анатолию мусульман, как, например,
албанцев, которые почему-либо тяготеют к Турции, и тех турок, которые
иначе уходят из национальной турецкой орбиты. Тех, кто отказывается
от турецкой культуры, необходимо как можно скорее удалить. Та
«глупая переселенческая политика, которая предоставляла народностям
жить отдельно от турок на основе собственных национальных норм,
теперь безусловно уже потерпела фиаско». Убыль населения хотят
восполнить насильственными мерами — превращением в турок
представителей национальных меньшинств, отнимают у них право на
национальную самобытность. И уже не удивительно, если измирская газета «Тюрк
сеси», перепечатывая из французской газеты статью о христианах в
Турции, которых берет под защиту папа, категорически заявляет, что «как
у армян, так и у греков кончились права на жизнь в Турции».
Взаимоотношения между мусульманами и христианами обострены; турки
подозревают даже, что христиане подбирали детей-сирот мусульман и
насильно обращали в христианство, выжигая у них на теле изображение
501

креста. Если это так, повторяется старая история, /когда и турки
отбирали у христиан детей и, воспитывая в исламе, создавали преданных
прозелитов — янычаров.
ПРИНУДИТЕЛЬНЫЙ БРАК
ПЕРЕСМОТР БРАЧНОГО ПРАВА
Проблема народонаселения глубоко волнует общество; оскудение
населения означает национальную смерть, и, чтобы предотвратить беду,
изыскиваются различные меры. Вопрос изучается и научно; но
предлагается и упрощенное экстравагантное решение.
Печальными думами о запустении и вымирании Анатолии
подсказан (Проект эрзурумского депутата Салиха о принудительном браке.
Проект был внесен года три тому назад в меджлис, тогда за »него
голосовало только два человека, но .постепенно число сторонников все
увеличивалось, и теперь их свыше ста. В конце концов, полагает Салих,
предложение будет принято и получит силу закона.
Исходя из редкости населения в Малой Азии Салих хочет
установить обязательность для мужчин женитьбы. Это, с одной стороны,
уменьшит распущенность нравов, а с другой — создаст для женщины
нормальную семейную обстановку. Тем молодым людям, которые
женятся в возрасте между 18—25 годами, предоставляются льготы;
уклоняющиеся от брака, наоборот, подвергаются ограничениям; так, им
запрещается владеть землей, они облагаются высокими налогами,
которые идут на содержание сирот. Исключения допускаются только по
удостоверению по крайней мере двух врачей; больным дается
двухгодичная отсрочка. Крестьяне женатые получают от 100 до 200 дёнюмов
свободной земли; им оказывается и денежная помощь. Одинокий молодой
человек, женившийся на одинокой девушке, освобождается от воинской
повинности. Салих допускает и многоженство; он не согласен с тем,
что трудно мужчине содержать двух или трех жен; теперь в Турции
женщины также зарабатывают кусок хлеба. Предполагает Салих ввести
среди турок, следующих т*олку Абу Ханифы, и институт временного
брака (мут'а) по шиитскому толку*.
Во всех слоях общества проект вызвал резкое осуждение.
Признавая благородство внутренних побуждений его, ассистент гинеко л
одической клиники д-р Яхья Халид указывает, что увеличение населения
путем установления обязательности брака и введения многоженства
сомнительно; наоборот, благополучие семьи, о чем так заботится эрзурум-
ский депутат, будет разрушено, и обществу будет нанесен большой
вред. Ведь заключение брачных уз протекает в Турции нормально, а
число холостяков незначительно, чтобы стоило ради них проводить
специальный закон. Конечно, возраст брачащихся как в городе, так и
в деревне различен, но поздний сравнительно брак горожанина
обусловлен экономическими и социальными причинами. Сначала необходимо
пресечь аборты, число которых увеличивается. Многоженство среди
турок не распространено и противоречит их этическим воззрениям.
Яхья Халид категорически опровергает вздорную басню, пытающуюся
оправдать многоженство тем, что число женщин на земле в три раза
больше мужчин.
Взволнованный упорством Салиха, который то и дело вносит
проект на обсуждение меджлиса, твердя, что он согласуется с божествен-
-502

ными -и человеческими законами, Яхья Кемаль обращается к женщинам,
он предлагает им повести агитацию так, чтобы в меджлис попали
противники проекта. Попутно он разбивает доводы Салиха, ибо »неверно
утверждение, что религия поощряет многоженство; религии —
иудейская, христианская и мусульманская — не запрещают многоженства, и
только. Естественная история учит, что и у животных, от низших видов
до высших — до обезьян, существует единобрачие. Аргументацию
черпает Яхья Кемаль из книги А. Фореля «Полевой вопрос».
А газета «Вакыт» открыла анкету о многоженстве, однако
расчеты <ее не оправдались. Женщины все-та-ки высказались осторожно,
отчасти даже оправдывали многоженство (между прочим,
бездетностью). Впрочем, громадное большинство ополчилось против проекта.
Так, начальница женского лицея имени Сельджук-хатун в письме в
редакцию заявляет, что этот проект неосуществим. Для Анатолии он
бесполезен; там обычно молодой человек, достигнув 18 лет, или
девушка 13 лет вступают в брак. Поздние браки в городе зависят от
материальных условий жизни—от трудности зарабатывать необходимые для
жизни стредства.
В проекте Салиха женщины увидели посягательство на женскую
честь; и добровольные браки, говорят они, бывают несчастны, а если
будет установлена обязательность, положение еще ухудшится. Цель
закона состоит в том, чтобы увеличить народонаселение, — пусть так;
но одной этой мерой нельзя ограничиваться; сначала женщина должна
быть перевоспитана, чтобы она могла исполнять обязанности
материнства.
Правительство, слушая полемику, поднявшуюся вокруг проекта,
убедилось, что необходимо что-то предпринять. Еще пять лет тому
назад была образована комиссия по реформе брачного права. Теперь
проект комиссии обсуждается в Анкаре. Для лиц, вступающих в брак,
вводится медицинское освидетельствование; возраст брачащихся
значительно поднят: а то случалось, что девочка, будучи выдана замуж
девяти-десяти лет, заполучала от ранних родов болезнь, от которой ее
избавляла только смерть. Смягчено и действие страшной формулы
(«троекратный развод»), разрушавшей семью;троекратное произнесение
сакраментальных слов «ты свободна» сохраняется, но оно требуется
раздельно, в различной обстановке, как это было в первые годы халифа
Омара. А многоженству положен предел тем, что второй брак
обусловливается согласием первой жены.
ЖЕНСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Уродливый проект Салиха отражает старое миропонимание,
рассматривающее женщину как вещь. Долго.в Турции женщина занимала
приниженное положение; были случаи, когда женщина поднималась,
например в литературе, на общий уровень, но они терялись на общем
фоне забитости и невежественности. Состоятельные люди поручали
воспитание дочерей иностранным ^гувернанткам; но, вкусив от европейской
цивилизации, девушки отрывались от среды и, «разочарованные»,
тосковали, сидя взаперти, — так исключалось благотворное действие
женщин на общество. После младотурецкого переворота назрела и женская
реформа. Начали открываться женские школы. Борьбу за женское
право повела Халиде Эдиб, изобразившая в романе «Новый Туран»
503

тип энергичной девушки Кая. Участие российских мусульманок в
качестве сестер милосердия во время балканских войн также заставило
оглянуться и увидеть общественную отсталость; в начале 1914 г. в
Стамбульском университете впервые открыты были общеобразовательные
курсы для женщин, привлекшие сотни девушек. Мировая война, когда
мужчины непрерывной волной шли на фронт, открыла женщине дорогу
в общественные и правительственные учреждения.
Среди женщин усиливается тяга к профессиональному
образованию. Следуя заветам покойного поэта Тевфика Фикрета, который
сказал, что «несомненно, если женщина находится на низком уровне,
страдает все человечество», турчанки начинают организовываться. В
Стамбуле и в других городах открываются мастерские, школы для кройки;
в школе рукоделия в Измире обучают и живописи. Входит в обычай
устройство выставок работ, исполненных в течение учебного года.
Большим разнообразием и изяществом отличаются всегда выставки
лицея Сельджук-хатун.
Однако в университете число женщин пока незначительно — их
всего двадцать четыре. Ректор университета проф. Исмаил Хаккы
надеется, что закон предоставит им одинаковые с мужчинами права,
ибо «девушки принимали участие в национальной революции «и несли
полезную общественную работу».
Проект о реформе семейного права всколыхнул женщин в
Стамбуле. Возбужденные слухами об изменениях, вносимых шариатским
ведомством, устроили они в «Турецком очаге» большой митинг. Первый
женский митинг, собравший до 300 человек, на котором
председательствовала женщина, прошел нестройно. Открывшая прения Иффет
Ихсан (дочь Ахмеда Ихсана) произнесла горячую речь, перелагая вину
за духовное рабство на мужчин, которых она обозвала «тиранами-
зверями». Но одна из выступавших Азизе-ханум, дочь Кыбрыслы
Мустафа-паши *, во всем обвиняла женщин. Один момент казалось,
что страсти разгорятся и начнется драка, но успокоение внесла речь
председателя суда независимости. На митинге затронуты были разные
вопросы: и ранние браки, и многоженство, .и система развода, и
воспитание детей. У всех сквозила надежда, что республиканское
правительство улучшит положение женщин. В комиссию, которая должна
была обратиться в Анкару с петицией, избраны были Халиде Эдиб,
Сабиха Зекерия, учившаяся в Америке *> Азизе, Сельма (сестра Ахмеда
Рызы), Алийе Эсад, окончившая литературный факультет, и другие.
Несомненно, положение женщины в Турции постепенно улучшается.
Теоретически женщина становится как будто полноправным членом
общества. Во время выборов в меджлис в Конье десятки голосов
поданы были за жену Мустафы Кемаль-паши — Лятифе. Тронутая этим,
Лятифе печатно благодарила городского голову и редакцию газеты
«Халк», политично указывая, что в ее лице внимание выражено всем
женщинам и это побудит всех их с большим рвением выполнять
лежащие на них общественные обязанности.
После этого газета «Вакыт» открыла анкету об избирательных
правах женщины. Газета так формулирует тему: да, по закону женщины
не могут участвовать в выборах; ну, а разве мужчины не могут выбрать
депутатом женщину? Газета со своей стороны находила, что женщина
могла бы оказать большие услуги отечеству, и лишать ее прав
несправедливо.
Внешняя форма —одеяние — также подвергала'сь изменениям.
504

Стамбул давно уже находится под властью европейских мод. Из
Стамбула реформа костюма перекидывается и в провинцию. Так, в городе
Килисе женщины решили выходить на улицу в европейском одеянии
и представить об этом записку правительству, но местная
администрация оказала им противодействие.
ОБЩЕСТВО ПОКРОВИТЕЛЬСТВА ДЕТЯМ*
Салих, воспитанник медресе, рубил вопрос с плеча. Медицина
подходит к решению с другой стороны. Конечно, уменьшение населения
в, Малой Азии — факт бесспорный, но средство для излечения лежит
не там, где ищет Салих. Бывший ректор университета,
профессор-общественник, основавший в 1907 г. Общество Красного полумесяца,
Бесим Омер-паша прочел по просьбе Общества покровительства детям
доклад на тему «Детская смертность». Германский ученый Краузе *
определял в 1910 г. население Турции «в 26 млн., что составляло
16 человек на один квадратный километр. Однако цифра эта завышена.
Как показали последние (1923) выборы в меджлис, точно неизвестно
даже количество населения б Стамбуле, и для правильности
наблюдений и выводов следует произвести точный учет народонаселения.
Непрерывные войны скосили до 3 млн. жизней, и в настоящее время,
думает Бесим Омер-паша, на квадратный километр приходится всего
три-четыре человека, а это означает самоубийство.
Таким образом, проблема приобретает громадное значение как с
экономической, так и с политической точки зрения. Земледелие,
торговля падают, уменьшается и. число защитников отечества. Падение
народонаселения — депопуляция зависит не только от войны, но и от
внутренних причин: несмотря на сильную рождаемость у турецких
женщин (обычно до десяти детей), громадное большинство детей (до
80%) умирает от плохого ухода за ними, от незнания элементарных
правил гигиены, от антисанитарных условий, в которых находится
население, и особенно беженцы.
Во имя спасения детей должна быть развернута общественная
работа. Для девушек должны быть открыты курсы по уходу за детьми,
с бездетных должны взиматься специальные сборы и налоги.
Французский Красный Крест, оберегая грудных детей, открыл общество
«Капля молока». Так постепенно смертность детей понизится.
Правильность соображений Бесим Омер-паши подтверждают и
официальные отчеты Общества покровительства детям; выяснилось, что
» детских домах и приютах очень велика смертность — из каждых трех
детей умирают двое. Сообщение произвело ошеломляющее
'впечатление. После этого обществом заинтересовалась Лятифе. На заседании
общества, происходившем под ее председательством, Лятифе заявила,
что, помогая малым детям, Общество выполняет первостепенную
культурную работу — готовит отечеству здоровых граждан.
БОРЬБА С ПЬЯНСТВОМ
Еще на одно зло, подрывающее национальное, -благополучие,—
на пьянство — обратило общество внимание. В Стамбуле образовалось
Общество Зеленого полумесяца, и его энергичный председатель
505

проф. Мазхар Осман повел пропаганду о -вреде спиртных напитков.
Среди членов общества оказались и депутаты, и они добились было
в меджлисе безусловного запрещения спиртных напитков.
Подчеркивая сочувствие и одобрение, которыми встречено было за границей это
запрещение, Мазхар Ооман продолжает вести упорную борьбу .против
пьянства, этого «мирового бога». Он доказывает, что употребление
спиртных напитков разрушает здоравье нации, обессиливает
человечество и способствует его вырождению. Слухи о том, что меджлис,
обеспокоенный уменьшением доходов со 'спиртных изделий, отменит закон,
побудили Общество Зеленого полумесяца усилить кампанию. Членам
общества разослан был статистический материал, из которого явствует,
что немедленно за изданием закона последовало резкое уменьшение
преступлений и разводов; незначительные же фискальные потери легко
могут быть вознаграждены увеличением, »например, акциза на табак.
Рассчитывать на большие доходы от продажи вина не приходится —
во время войны виноградники Амасьи и Измира были запущены;
работники-христиане покинули -страну, и трудно ожидать быстрого
восстановления хозяйства; да и вообще в экономике страны виноделие
не играет большого значения. Прежде чем решаться на отмену закона,
необходимо произвести анкету среди населения — выяснить его
отношение к закону.
Против закона выступил и Салих. Он ударился в казуистику и
утверждает, чго ислам употребление спиртных напитков запретил, но не
определил наказания за нарушение закона. Когда речь заходит о
принудительном браке, он хочет узаконить многоженство, хотя в Коране
отсутствуют прямые указания на обязательство его; но по вопросу о
спиртных налитках он отступает от .прежнего толкования
божественного закона.
И опять началась ожесточенная борьба. Напрасно общество
твердило, что употребление спиртных напитков противоречит
мусульманской религии и было бы странно, если бы мусульманское государство
отменило закон и пошло, таким образом, .навстречу пьяницам.
Противники оказались хитрее. Они сумели подтасовать общественное мнение,
и в ряде городов составлены были приговоры, протестующие против
нового закона, который, будучи введен перед сбором винограда,
затрудняет сбыт и наносит материальный ущерб" трудовому хозяйству. То ли
уступая фискальным соображениям, то ли жалея виноделов, меджлис
пересмотрел закон и смягчил его, за.претив, впрочем, шинки.
* * *•
Вот ряд вопросов, волновавших общество на первых порах
утверждения новой власти. Они намечают путь реформ, говорят о громадном
сдвиге, дохнувшем новой жизнью — переоценкой обветшавших
ценностей. Народная партия мечтает о создании мощной турецкой нации; но,
заботясь об укреплении национального благосостояния, турки,
разбереженные войной, испытывают острый припадок шовинизма и нетерпимы
к туземным христианам, которых готовы винить во всех бедствиях,
обрушившихся на страну.
5 июня 1924 г.

-5ч£ПЧ£| '"ХЭ "XD "XD ТЧО •^К9
[ПРОСВЕЩЕНИЕ В ТУРЦИИ в 20-30-х годах]
Современная школа; ее светский, европейский характер.—
Начальная школа; ее практичееко-житейские основы,
программа, бюджет. — Постановка начального образования в
отдельных вилайетах. — Средняя школа. — Лицеи. — Школы
государственные и частные. — Университет. — Специальные
высшие школы; оборудование их. — Посылка учащихся за
границу.— Профессиональные школы.— Учительские семинарии.—
Женское образование. — Школы по ликвидации
неграмотности. — Публичные лекции. — Библиотеки. — Управление. —
Контроль над школой. — Съезды учителей. — Положение
студенчества. — Заключение.
Беками царила гв Турции схоластическая школа, оторванная от
жизни. Толчком к созданию практических, жизненных школ послужили
войны второй -половины XVIII в.; их неудачный исход 'показал
.превосходство западноевропейской техники и поставил на очередь вопрос об
изменении системы образования. В 1777 г. было основано старейшее в
Турции военное училище — морское. Военные реформы султана
Селима III (1789—1807) захватили сухопутную армию, и в 1795 г. открыта
была школа, удовлетворявшая опять-таки нужды армии: она готовила
офицеров-артиллеристов и называлась «Мюхендис-хане» («Дом
инженеров»).
В первой половине XIX в. основаны были еще школы: в 1827 г.—
медицинская школа, в 1834 г. — военная школа (харбийе); позже (1858)
для подготовки чиновников-администраторов — шкода политических
наук (мюлькийе). В 1871 >г. временно был открыт университет—«дом
науки» (дарюльфюнун) — он потом закрывался.
Однако и после таязимата (1839) вплоть до кемалистов в Турции
сосуществовали две школы: духовная ('медресе) и светская (мектеб),
отражавшие борьбу двух мировоззрений, двух -идеологий —
религиозной и 'Светской. Внедрение светских .принципов шло все-таки очень
медленно; так, высшая начальная школа (.рюштийе) создана была в 1850 г.,
а лервый букварь 1на турецком языке составлен был только .в 1857 г.
Оправившись от интер-вентов, слетевшихся в Турцию после первой
мировой войны, .правительство взялось за коренную реформу
просвещения. Проводником новых идей явился сподвижник Кемаля Ататюрка,
горячий трибун Муста-фа Неджати. В 1927 г., будучи министром
просвещения, он провозгласил, что школа в Турции исходит из четырех
принципов: это — школа национальная, светская, современная и
демократическая. Доступ в нее открыт всем; школа свободна от религиозных
предрассудков; обучение построено на научной основе и преследует
цели национальные.
507

Ежедневно ученики школ (произносят формулу: «Я—турок, я
»правдив, я трудолюбив; мое правило — защищать малых, почитать старших,
любить родину больше себя, »мой -идеал — возвышаться, идти вперед.
Моя жизнь да будет принесена -в дар жизни турецкого народа».
В дни национальных праздников (23 апреля — день открытия в
Анкаре Великого национального собрания и 29 октября — основание
республики) школы украшаются; устраиваются вечера, на которых
ставятся патриотические пьесы, как, например, «Налет» («Акт») поэта
Фарука Нафыза. Школа участвует также в «неделе экономической
бережливости», поддерживающей отечественную промышленность. Так,
было время, когда ученицы учительской семинарии, уклонявшиеся от
ношения местных чулок, не допускались к занятиям. В начальных
школах выпускаются и стенные газеты, и здесь, быть может,
бессознательное влияние северного соседа.
Тяжелое наследие досталось республике от старого, султанского
правительства. В середине 20-х годов Малая Азия производила
впечатление разрушенной страны. Редкие оазисы культурной жизни
наблюдались только там, где находился самоотверженный культуртрегер — врач
или учитель. Но город, султанская столица Стамбул, забыл деревню;
никто не хотел идти в глухую провинцию, и публицисты, отмечая это,
говорили о необходимости организованного распределения культурных
сил: они предлагали посылать лиц, оканчивающих высшие школы в
Стамбуле, на родину.
Правительство прилагало большие усилия, чтобы ликвидировать
безграмотность, и теперь, когда Турция отбросила старый, арабский
алфавит и перешла (1928) на новый, латинизированный, задача
приобретает еще большую остроту.
После закрытия (1924) медресе* руководство образованием
сосредоточилось в Министерстве просвещения; школа приобрела светский
характер, с большим уклоном в сторону .приближения к жизни и к
потребностям страны — ее политического и социального момента. Отсюда
рост школ профессиональных: это, так сказать, стержень
просвещенческой политики, вдохновлявшейся в Турции иностранным
(бельгийским) инструктором.
Пока был арабский алфавит, число грамотных составляло всего
5—10% населения. Теперь техника чтения упростилась, увеличилась
и тяга к образованию, но сеть начальных школ раскинута в стране
неравномерно и редко.
Общее число деревень в Турции равно 40 тыс., среди них есть,
правда, и крохотные деревушки, в 8—10 домов. В этих 40 тыс. деревнях,
согласно официальным данным на 1930 г., было 6086 начальных школ и
428 750 учащихся. За десять лет картина, конечно, изменилась. Однако
перед началом учебного года за дверьми школы остаются сотни тысяч
детей. Но если бы правительство захотело открыть школу в каждой
деревне (помещение для нес население охотно бы нашло), не хватило бы,
конечно, ни средств, ни учителей.
Для ликвидации неграмотности бюджет Министерства
просвещения, 1как указывал еще лет десять тому назад министр Решид Талиб,
должен был быть в 25 млн. лир, т. е. министерство должно было бы
расходовать по крайней мере в четыре раза больше. Это непосильно
для республики, и правительство в 1940 г. провело через Великое
национальное собрание закон о создании «институтов деревенских», так
разрешена будет проблема начального образования.
508

В стране (по деревням) учреждается 14 педагогических институтов,
в которых будет обучаться 6 тыс. воспитанников — детей крестьян.
Уроженец дерев™, будущий учитель, получая образование, общее и
профессиональное, таким образом, постоянно находится в деревне и не
отрывается от ее интересов. Программа в этих институтах строится в
соответствии с местными потребностями. В 15 лет будет подготовлено
30 тыс. учителей обоего пола, а .каждый преподаватель обучит 50
учеников; через эти кадры учителей пройдет Vh млн. детей. В настоящее
-время число учащихся в школах (начальных) достигает 1 млн., а всего
охвачено будет школой ежегодно 27г «мл«.
Постановка начального образования различна. TaiK, ,в Арабсоне
(Аксарайского вилайета) на 80—100 деревень одно время было всего
4 школы. И происходило это оттого, что вилайет новый, а прежде обра^
зоваиие было гам запущено. В хлопковом районе (в вилайете Адана;
число -начальных школ с 3 и 5 отделениями уже -в 1932 г. равнялось
118; в них училось 7844 детей, окончило школу 566 мальчиков и 137
девочек.
Сила инициативы ярко обнаружилась в Измирском -вилайете.
Благодаря энергии вали Кязы.ма Дирика число народных школ росло со
сказочной быстротой. За один год открыто было 300 новых школ,
больше, чем было до того.
Чтобы как-нибудь .помочь деревне, рвущейся к свету, министерство
изыскивает всевозможные средства. В Турции создался тип
«странствующего учителя». В деревни из городов направляются учителя и
ведут там занятия нередко в три смены: утром — дети, после полудня —
женщины и вечером —.мужчины, закончившие трудовой день. Для
охвата учением подрастающего поколения школы заменяются в деревне
сокращенными четырехмесячными курсами; таким образом, в течение
года обслуживается население трех деревень. Одно время такой прием
(полугодичные занятия) практиковался в вилайете Амасья.
Министерство просвещения создает для соседних деревень одну
хорошо оборудованную школу с пансионом для детей. Заботясь об
устройстве в деревнях пансионов для детей, министерство производит
расчеты, какая деревня могла бы быть принята за центр, не могли бы кре«
стьяне отвести землю под огород и т. д.
Иногда в городах устраиваются пансионы для учащихся из тех
деревень, где отсутствует школа; ученики содержатся в пансионах
бесплатно. Поочередно приходят в пансионы преподаватели и наблюдают
за учебой и поведением.
Начальное образование — там, где есть школа,—обязательно;
принимаются дети от семи лет. Если родители не посылают ребенка в
школу, учитель делает официальное напоминание, а если и это не действует,
жалуется по административной линии, и на виновного накладывается
штраф— 1 лира 25 пиастров в неделю. А уклониться от посылки детей
в школу, подыскать какой-нибудь предлог трудно, тем более что
обучение и учебные пособия бесплатные. Обязательность и
бесплатность обучения — основные положения начального образования в
Турции.
Жизнь в Турции переустраивается на европейский лад, и уже со
школьной скамьи детей вводят »в новый для них мир; для этого
проводятся уроки «знания обиходной жизни»; так, на первом же уроке
сообщаются ребенку сведения, как нужно теперь здороваться — снимать
шапку, и характерно: традиционная формула прощания: «Allaha is-
509

marladik» («Мы поручили тебя аллаху»),— вытесняется французским
выражением «Au revoir» («До свидания»).
Обычно начальная школа в деревне состоит из трех классов или
отделений; в больших селениях и в городах — пять отделений. Попытка
довести срок обучения до шести лет затрудняется из-за отсутствия
средств; одно время предполагалось (все же увеличить учебный год за
счет сокращения летних вакаций.
Основная задача школы—создать здоровое поколение,
проникнутое любовью к родине. Ученик обучается чтению, письму, арифметике,
географии и истории. Программа отвечает практическим запросам:
здесь 'И основы земледелия или же горного дела, рукоделие, ремесло,
рисование, пение, гимнастика.
Дифференциация программы в сельских народных школах,
установленная Решидом Талибом, -представляет большое значение: для
деревенского жителя начальное образование — высший .предел, здесь
получает он, так сказать, «путевку в жизнь».
В третьем, т. е. в старшем, отделении преподается и «закон божий»,
только один раз в неделю (прежде — ежедневно); но обучает «закону
божьему» светский учитель, а не «сарыклы ходжа» («ходжа в белой
чалме»). «Закон божий» в расписании учебных занятий стоит на
последнем месте — это последний, третий урок сокращенного учебного
дня перед роспуском школьников на «выходной день». Долго в Турции
праздновалась, конечно, пятница, но необходимость — деловые
соображения заставили перенести день отдыха на воскресенье.
В городских начальных школах еще прибавляются счетоводство
(чтобы помочь тем, кто пойдет по торговой части), а также краеведение.
Учебный год продолжается в деревнях от 30 до 40 недель; в
городе он несколько больше — от 35 до 45 недель, по указаниям эмина —
окружного инспектора просвещения.
Количество уроков ежедневно — пять: три — до обеда и два после
него. Урок продолжается 40 минут. Два раза в неделю, после
большого перерыва, уроков нет, но дети убирают школу, приводят в порядок
школьные пособия и т. д.; таким образом вводится принцип трудовой
школы.
Наказания в школе запрещены, отменены и награды; отметки
заносятся в дневники, но известны только учителям и родителям.
Там, где у городского управления есть средства, народное
образование поставлено лучше. В Стамбуле, например, в районе Фындыклы
(на Босфоре) французский архитектор давно составил проект здания
начальной школы на тысячу человек.
Навстречу нуждам населения идут и частные лица; так, в Дюздже,
например, местный благотворитель выстроил здание для начальной
школы. Общее число учащихся в трех школах достигло тысячи, а
население соглашалось содержать на свой счет учителей, только бы
министерство разрешило организовать в городе среднюю школу. Очевидно,
у населения повышаются культурные потребности.
«средняя школа» имеется в вилайетах, т. е. в губернском городе,
а также и в больших уездных городах, но, конечно, число школ явно
недостаточно, и иногда в большом районе, например в Одемише
(Измирского вилайета), образование ограничивается начальной школой.
Срок обучения — три года; принимаются дети от 12 лет, окончившие
пятиклассную, т. е. полную городскую начальную школу. В програм«му
входят: всеобщая история, история Турции, география общая и отече-
510

ственная, геометрия (.планиметрия), алгебра, физ-ика, химия; средне.
школе министерство также придает практический уклон.
Начиная с первого года в средней школе обязательно изучение
иностранного языка; сперва на язык отводилось в неделю шесть часов,
потом число часов было увеличено до восьми.
Общее число средних школ равно было (1933) 77; из них 20 —
исключительно для девочек, а в шести — совместное обучение; число
учащихся мужского пола в 1930 г. было равно 12 201, женского пола —
4277; цифры эти, ко-нечно, уже устарели.
К ним приближаются -и так называемые «жизненные», .т. е.
«практические школы», в большей степени, чем «средняя школа»,
приспособленные к требованиям жизни.
«Средняя школа» — первая ступень, первая .-половина лицея.
Полный курс обучения в лицеях — шестилетний, включая и трехлетний курс
в «средней школе».
Всего лицеев ,в Турции на 1930 г. было девятнадцать, из них
четыре женских: три — в Стамбуле, один — в Измире. В Анатолии обучение
в линеях совместное.
Всего в 1930 Г. в казенных лицеях училось 6891 мальчик, 1816
девочек.
Ежегодно число лицеев увеличивается; так, уже в 1932 г.
прибавилось тр'И лицея: один — в Стамбуле (преобразованный из «средней
школы») и два—,в Анатолии (вместо закрывшихся американских
колледжей); в Адане открывается женский лицей.
При лицеях, как и при средней школе, есть пансионы; плата
ежегодно колеблется между 130 лирами (в 'небольших городах, где жизнь
дешева, как, например, Аксарай, Йозгад) и 300 лирами (в Анкаре и
Стамбуле). Низшие категории служащих пользуются скидкой до 10—
25%. Часть воспитанников содержится бесплатно. Отбор
производится по конкурсному экзамену на темы, присылаемые из Анкары. Число
воспитанников, желающих попасть в пансион, достигало в 1932 г. 2299
человек, из них выдержало конкурсный экзамен только 123 человека.
Правами лицея пользуются также Галатасарайская школа * и
«Дарюш-шефака» * («Дом призрения») в Стамбуле.
Галатасарайская школа учреждена по типу французских лицеев
еще во времена султана Абдул Азиза для подготовки чиновников в
центральные ведомства; из нее вышел, между прочим, министр народ
ного просвещения Неджати (ум. в 1930 г.), создатель «турецких
очагов» Хамдулла Субхи и др. Там несколько отделений; между прочим, и
коммерческое.
«Дарюш-шефака» — старая школа, основанная лет 90 тому назад
(и охотно поддерживаемая благотворителями); пр-и ней есть пансион.
Как указывает уже имя, в «Дом призрения» принимаются по
экзамену сироты и полусироты (без отца), прошедшие три класса начальной
школы. Там учились, между прочим, писатели Ахмед Мадхат (ум. в
1913 г.), Ахмед Расим (ум. в 1932 г.).
Есть еще -пять военных лицеев, или военных средних школ (для
казеннокоштных воспитанников), обслуживающих нужды Военного
министерства- два — в Стамбуле и по одному — в Бурсе, Эрзинджане и
Конье; программа та же, что «и в гражданских лицеях. Военные
лицеисты, живущие в интернате, получают еще карманные деньги.
Окончившие успешно лицей поступают в Военную школу, откуда через два
года выпускаются в армию офицерами.
511

В старших классах лицеев преподавались арабский язык, еще не-
давчю «священный» для турок (два часа в неделю), и .персидский язык
(один час в неделю); но при малом количестве часов, отводившихся на
изучение, результаты были слабые. В последнем классе лицея
происходила «бифуркация»: восточные языки обязательны были для
будущих гуманитарников. Отход от арабского алфавита понизил интерес
к «им, и с 1928/29 учебного года циркуляром министерства эти языки
были исключены из программы школы.
В лицеях изучаются -и иностранные (западноевропейские) языки
(один язык—обязательно). По вековой традиции, отвоеванной на
Леванте романскими народами, французский язык занимал в Турции
доминирующее положение (шесть часов еженедельно); но раздаются уже
голоса, указывающие на большое значение языков немецкого «
английского.
На знание .иностранных языков ввиду практического их значения в
жизни школа обращает большое внимание; к окончившим лицеи будет
предъявляться требование свободного владения языком. Преподавание
западных языков ведется обычно .или иностранцами, или турка-ми, лчив-
шимися за границей; но часто бывают и случайные люди, методически
неподготовленные; поэтому решено было открыть специальную
семинарию иностранных языков.
Школа должна дать национальную закалку, и одно время проблема
преподавания истории оживленно дебатировалась в печати. «Учитель
истории, — писал Али Хайдар Эмир на основании горького опыта в
Галатасарае, где учителями были иностранцы — французы,— должен
быть человеком этой земли, перечувствовавшим ее историю».
Среди.лицеев в Малой Азии выделялся лицей в Кайсери; там не
только образцово поставлена учеба (.прекрасные лаборатории,
библиотеки), но вообще всевозможные запросы учащихся находят полное
удовлетворение. Между прочим., преподаются все три языка (французский,
немецкий, английский).
Число учащихся в лицее достигает 600; естественно, что ввиду
переполнения организованы параллельные группы в классах. При
лицее— пансион на 100 человек (плата 170 лир в год), из которых 40
могут учиться бесплатно.
При лицее создан ряд подсобных учреждений и кружков,
обслуживающих учащихся: 1) кооператив, где продаются книжные пособия
и канцелярские принадлежности; торгует он исключительно местным
(неим1Портным) товаром; благодаря нему учащийся приучается к
бережливости— рациональному расходованию своих средств — и приобретает
все нужное ему для школьных занятий по дешевой цене; 2)
художественный кружок: здесь культивируется музыка, рисование и т. д.; кружок
устраивает еженедельно концерты, литературные доклады, ставит
пьесы; 3) спортивный кружок, поощряющий соревнования между
школами; 4) клуб; доходы клуба обеспечиваются ежегодными лотереями.
Вообще жизнь в лицеях стоит на высокой ступени. В
административных школьных советах участвуют и ученики, хотя особыми правами и
не пользуются; кооперативы при лицеях управляются учениками.
Лицеисты издают литературно-научные журналы.
Однако продолжается реорганизация лицеев; в них, с одной
стороны, усиливаются точные науки, с другой — гуманитарные. Вводится
преподавание не только современных западноевропейских языков, но и
древних (латинского и греческого), для того чтобы, как выразился ми-
512

нисгр просвещения А. Юджель, «через них приблизиться к источнику
западной цивилизации».
Школа подчинена, конечно, общегосударственной политике и
культурно-хозяйственным задачам, проводимым правительством. Так,
воспитанники школ с юных лет ведут жестокую борьбу за бережливость:
копилка, банковские счета заведены у всех; усиленно пропагандируются
местные изделия, местные материи (для форменной школьной
одежды) ,и т. д.
На общей программе школы, на педагогических методах
сказывается эклектизм — турки стараются перенять у Запада все, что им
представляется хорошим как у германских, так и романских народов:
инструктором-консультантом при министерстве был бельгиец; язык
-преподавания—« английский (в Институте им. Гази); рисование отражает
установки германской шдеолы -и т. д.
Школьная гимнастика построена по шведской системе —
поклонником шведской гимнастики давно в Турции был д-ф Селим Сырры. На
физическую культуру, «а спорт школа обращает большое внимание; в
мае устраиваются спортивные праздники; школа готовит отряды
бойскаутов; введено и преподавание военных предметов.
Помимо школ государственных, в Турции есть и частные учебные
заведения. Ввиду -более высокой оплаты преподавательского труда*-
(обыкновенно учитель получает от 120 до 200 лир) здесь и подбор
учителей лучше; но зато, конечно, и обучение не бесплатное: в лицеях за
учение берут 100 лир в год, а с пансионеров — 400. В частных лицеях
•есть еще специальные отделения, подготовляющие к практической
работе; так, бесплатно преподаются банковское дело, бухгалтерия и т. д.
Для поощрения частных школ министерство назначает пособия;
размер .пособия обычно «евелик, но бывают случаи, когда в награду за
хорошую постановку преподавания пособие увеличивается до 5 тыс. лир.
Есть еще категория школ, в старой Турции представлявших
государство в государстве. Уничтожение капитуляций, 'подтвержденное
Лозаннским договором 1923 г., лишило и школы, содержавшиеся на
средства иностранных учреждений (монашеских конгрегации),
привилегированного положения, хотя в письме Исмета (Инёню) на Лозаннской
конференции * и было сказано, что правительство «признает наличие
учреждений религиозных, школьных и благотворительных,
существовавших в Турции до мировой войны». Число их с каждым годом
сокращается по причинам как политическим, так отчасти и экономическим.
Закрывая эти школы, Министерство просвещения подчеркивает, что
впредь у них уже отнимается право на возобновление занятий.
Среди них пользовался большой известностью американский
Роберт-колледж в Стамбуле *; в иностранные школы турецкая молодежь
шла охотно, потому что, изучив там иностранный язык, окончивший
легче и скорее находил себе работу.
Поскольку эти школы предназначались и для детей иностранных
подданных, проживающих в Турции, там обеспечено было
преподавание на иностранном языке истории и географии соответствующей
страны-метрополии. Но так как в школах находились еще и турки,
Министерство просвещения обязало администрацию школ ввести для них
также преподавание истории и географии Турции, от изучения которых
ученики-иностранцы освобождались. Таким образом, у учеников-турок
была в школе двойная нагрузка: они изучали подробно историю и
географию не только Турции (в силу распоряжения министерства), но и
33 В. А. Гордлевский
51S

чужой страны (согласно -программе школы) .наравне с
детьми-иностранцами; нередко из-за .предметов, преподававшихся «на иностранном
языке, оставались в том же классе на второй год. Теперь министерство
распорядилось, чтобы в иностранных школах изучение истории и
географии Турции было обязательно для всех учеников.
На средства общин (армян, греков, евреев, болгар и др.)
содержались также школы для национальных меньшинств; программа в этих
школах, конечно, одинакова с правительственным« школами, причем
преподавание гуманитарных предметов ведется теперь на турецком
языке преподавателями-турками; язык соответствующей национальности
допускается только как предмет программы. Преподавателей-турок в
эти школы назначает министерство, но ставит их в тяжелые
материальные условия по сравнению с тем положением, в каком находятся
учителя, содержимые иностранными общинами. Ведь количество часов
произвольно снижается, и на какие-нибудь два часа недельных
присылается иногда новый учитель. А между тем на нем лежит большая
политическая задача — приблизить национальные меньшинства к турецкой
культуре.
На помощь государству идет и Общество турецкого просвещения.
Во главе его находится педолог Нафы Атуф. Основная цель общества —
так -поставить образование и воспитание .в турецких школах, чтобы
уничтожить тягу к иностранным школам. Общество желает развить в
молодежи любовь к родине, оно издает краеведческие книги и
путеводители по городам; ;но средства общества еще очень невелики: это —
членские взносы, поступления от лотерей, продажи розеток-значков.
На эти деньги общество открыло пансионы для нуждающихся
учащихся как .в высших учебных заведениях, так и в средних.
Есть у него и школы: в Бурсе — женский лицей, в Эскишехире —
железнодорожная школа; «в Анкаре опер,ва открыта была началь^^я
школа с отделением для дошкольников, во рлаве которой поставлена
была американка; лотом эту школу преобразовали в лицей.
Во взгляде на «иностранные языки у общества наметился отход от
старой традиции: в Бурсе обязателен для изучения язык английский;
в Эскишехире, когда-то узловой станции Анатолийско-Багдадской
железной дороги, строившейся германскими концессионерами, — язык
немецкий.
Окончание лицея или равной ему школы теперь является «еобходи-
мым условием для .поступления в высшую школу, между тем как
прежде по проверочному экзамену принимались и окончившие «среднюю
школу». Впрочем, принимаются условно -и не сдавшие один .предмет в
лицее, но они должны сдать этот предмет в течение года. Запись в
студенты оплачивается в размере 24г лир, но бедные, по представлении
удостоверения из участка, освобождаются от платы.
Университет в Турции, собственно, всего один — в Стамбуле. Среди
студентов есть и иностранные подданные — мусульмане. Допускаются и
вольнослушатели, но они не имеют права сдавать зачеты и экзамены.
Сначала это была схоластическая средневековая школа1; только во
время мировой войны, когда в Турцию хлынули культурные силы из
Германии, университет начал преобразовываться, и теперь еще ряд
кафедр занимают отчасти германские, отчасти французские ученые. На
1 Живое списание старого университета см.: В. Д. Смирнов, Турецкая
цивилизация, — «Вестник Европы», 11876, т. IV, l№ 6—9.
514

словесном факультете преподавали О. Решер (арабская филология),
А. Габриэль (искусство), Дюмезиль (история религии), А. Зеки Вели-
ди (история Средней Азии).
Военно-медицинская школа (на азиатской стороне, в Ускюдаре),
выпускавшая военных врачей еще во времена султана Абдул Хамида II,
обслуживалась германскими преподавателями; воспитанники этой
школы были единственные люди, получившие сколько-нибудь серьезное
образование; здесь среди медиков давно уже тлел очаг свободы: молодежь
медленно, но упорно подготовляла свержение самодержавия.
Университет как учреждение научное молод, :и в организации его
еще ощущаются дефекты. Долго он вкривь и вкось подвергался в
печати обстрелу; наконец (1932) приглашен был из Швейцарии проф.
А. Малый, который должен был уврачевать недуги, придать
университету современный вид соответственно требованиям жизни в
Турции.
Видный журналист Фалих Рыфкы Атай, упрекая университет в
аполитичности, заявлял, что университет в революционную эпоху должен
жить общей жизнью с нацией, отзываться на волнующие общество
вопросы, а между тем в Стамбульском университете наблюдается застой,
он стоит вдали от жизни. В университете, например, учреждена была
премия имени Гази на тему «Демократия и революция вообще и
турецкая демократия и революция в частности», но в течение долгого времени
не было .представлено .ни одного сочинения. В 1932 г. впервые был
премирован коллективный труд по истории Турции («Tarih»),
составленный членами Общества изучения турецкой истории.
Преподавательские кадры в университете все-таки количественно
недостаточны и слабы авторитетом; студенты жалуются иногда .на
низкую их научную квалификацию. Так, из года в год в зубоврачебном
отделении (школа) читались лекции по переведенным с французского
языка запискам; вдобавок часть преподавателей (особенно медики и
юристы) нередко совместительствует, для них университет только
придаток, а преподавание от этого, разумеется, страдает.
Может быть, пример учителей действует отчасти заразительно на
студентов, которые, «как рыба», ищут, где лучше, т. е. где выгоднее
работать, и по окончании высшей школы стараются устроиться в
Стамбуле. А из Анатолии несутся вопли об отсутствии лечебной помощи;
бывает, что крестьянин плетется к врачу в город, находящийся в
10—15 часах езды от деревни.
Из-под пера известного писателя Якуба Кадри вырвались раз
горестные строки о материалистичности молодежи: «Юноша, только что
окончивший школу, спрашивает: „А сколько я буду зарабатывать?"
Ему и в голову даже не приходит вопрос: „А какую пользу могу я
принести моей родине?'4»
Университет состоит из пяти факультетов: медицинского, физико-
математического, словесного, юридического и богословского.
На медицинском факультете три отделения: 1) врачебное; курс
обучения— пятилетний; в первый год преподаются пропедевтические
предметы; по окончании университета — годовой стаж; 2) провизорское
(трехлетний курс); 3) зубоврачебное (также трехлетний курс). При
факультете числятся еще двухгодичные курсы для повивальных'бабок
(принимаются девушки, прошедшие «среднюю школу»).
В Адане есть еще специальный Тропический институт, куда
принимаются врачи.
33*
515

На словесном факультете: для словесников и философов —
трехлетний курс обучения, для историков и географов — двухлетний. Кафедры
литературы и истории теперь построены .на -новых основаниях.
Богословский факультет заменил прежние духовные школы
(медресе), и сначала сюда механически переведены были старшие
ученики из закрытых медресе. Прежде при поступлении происходила
проверка знаний арабского и персидского языков; потом это испытание было
отменено; так как знание этих языков в Турции сильно падает,
предполагалось учредить при университете элементарные курсы арабского и
персидского языков. Количественно это был самый бедный факультет,
осужденный на отмирание: в 1923 г. ,на нем числилось 284 студента, а
в 1938 г. —всего 20!
На юридическом факультете два отделения: административное
(для подготовки судей, адвокатов) и политико-экономическое. Курс
обучения трехлетний; четвертый год предназначен для стажировки.
После реформы факультет должен был получить в большей степени
практический уклон2.
Больше всего шансов -на рост у факультета
физико-математического. Здесь девять отделений: химическое отделение (богатое
преподавательскими силами, среди которых и иностранцы), физическое, физико-
химическое, электрическое, физиологическое, ботаническое,
геологическое, математическое и астрономическое.
В университете, равно как и .в специальных школах, учатся и
иностранцы: высокую цифру дает зубоврачебная школа, куда охотно идут
турки из Болгарии и Румынии.
Техническая оборудованность (лаборатории, библиотеки и т. д.),
естественно, укрепляет положение университета в старой султанской
столице—в Стамбуле.
Но Стамбул находится все-таки где-то на отлете; к нему невольно
уже ослабляется внимание — одно время ходили даже сл^хи об
упразднении 30 кафедр. В новой столице, в Анкаре, конечно, тоже должен быть
университет, а общественно-политическая обстановка требует, чтобы и
на восточной периферии государства ощущалась действенно
цивилизующая сила высшей школы: так, проектируется университет в Ване (или
в Диярбакыре), но для этого нужны большие средства. А лока
правительство старается во что бы то ни стало создать университет в
Анкаре.
С первых лет основания республики в Анкаре учрежден был
«свободный университет», па котором читались циклы лекций по
гуманитарным наукам.
Приток интеллигентских сил в Анкару позволил вскоре
организовать Высшую юридическую школу, которая в 1928 г., при первом
выпуске, получила права юридического факультета.
Репутация школы была высока:, студенты находили, что ей
уступает и юридический факультет в Стамбуле; преподаватели получили
образование за границей между прочим, читал там лекции бывший
министр юстидаи Махмуд Эсад, питомец Лозанского университета,
введший в Турции гражданское уложение по образцу швейцарского. Среди
2 Для обслуживания потребностей Министерства юстиции в 19124 г. были открыты
три школы среднего типа (с полугодичным и годичным курсом), выпускавшие
следователей, судебных исполнителей и т. д.; «о постепенно, по миновании надобности, эти
школы были закрыты. Туда принимались лица, не окончившие лицей.
516

преподавателей были и российские мусульмане: Садри Максуди * и
Юсуф Акчураоглу.
Теперь прибавился факультет истории, языка и географии —
решительный шаг к созданию университета; на очереди — медицинский
факультет.
Ряд специальных высших учебных заведений сосредоточен
главным образом в Стамбуле, частью — .в Анкаре и -в других городах:
1) Экономическо-коммерчесхая школа3, основанная в 1883 г., с
отделениями: экономическим, банковским .и страховым; 2) Сельскохозяйстве«-
но-ветеринарная школа; сперва была в Стамбуле, теперь перенесена в
Анкару; школа 'подведомственна Министерству земледелия;
правительство Турецкой республики — земледельческой страны — придает ей
большое значение; на постройку здания ассигнована была большая
сумма: 900 тыс. лир; преподаватели были для усовершенствования
командированы за границу, во главе ее стоит директор-иностранец, есть там.
и иностранцы-преподаватели; при школе четыре факультета
(естественный, земледельческий, агротехнический и ветеринарный, куда влита-
и Ветеринарная школа, бывшая в Стамбуле); среди молодежи
стремление к изучению сельскохозяйственных наук .велико; 3) Ветеринарная:
школа; 4) Инженерная школа с шестилетним курсом в Анкаре; 5) Мо-
реходно-коммерческая школа с четырехгодичным сроком обучения,
готовящая 'капитанов и механиков для тортового флота; 6) Горная
школа в Зоегулдаке, в угольном районе на Черном море; 7) Лесная школа
(старая школа); один из ее питомцев, С. Г. Дзеруньян, в течение
десятилетий преподавал турецкий язык в Москве; 8) Железнодорожная
школа; 9) Почтово-телеграфная школа; 10) Картографическая школа в
Анкаре; и там работают иностранцы (немцы); 11) Художественная школа
с отделениями: архитектурным (наиболее сильным), живописи и
рисования, музыкальным и скульптурным; музыкальное отделение
устраивает концерты для народа; 12) Политехникум («Мюлькийе») с
отделениями: административным, финансовым и политическим; в старой
Турции «Мюлькийе» готовила чиновников.
Курс обучения в этих школах колеблется от двух до четырех лет.
Так как у всех этих школ права высших учебных заведений, условия
приема те же, что и для поступления в университет, т. е. окончание
лицея.
В программной речи президента республики в 1940 г. фиксировано
внимание «а развитии в стране музыки и театра. В Анкаре уже
создана Национальная консерватория. Для поднятия театральной техники
приглашаются специалистьниностравды; турецкие артисты ставят олпе-
ры; на подмостках театра »грают пьесы Метерлинка, Мольера и т. д.
Лучшие воспитанники лицеев и высших школ, а также
художественно-промышленных училищ отбираются по конкурсу для заграничных
командировок за счет министерств (командирует и Министерство
национальной обороны); так пополняются квалифицированные
учительские кадры и специалисты. Вилайеты на свои средства также
посылают своих кандидатов.
В Париже скопилось одно время много турецкой молодежи, и
государство построило для нее специальный дом; почти столько же,
сколько во Франции, было студентов в Германии; есть они и в других стра-
3 Есть и средние коммерческие школы, а также торговые курсы, разбросанные
эсюду в стране.
517

нах (в Бельгии, Швейцарии, в Румынии и даже в Соединенных Штатах
Америки).
Одно время практиковался обмен студенческой молодежью; так,
медики направлялись в Польшу; там они бесплатно обучались и
содержались; из Польши посылалось 'соответствующее количество студентов
в Турцию.
Вопрос о 'правильной посылке молодежи за границу постоянно вол.
нует турецкое общество. Фалих Рыфкы (Атай), уделяющий большое
внимание школе и образованию, однажды (1932) констатировал, что
средства, затрачиваемые на заграничное обучение, дают ничтожный
результат. Так было еще в период младотурецкого режима, но так осталось
и во время республики. И причины тому он усматривал: 1) в
бесплановости посылок; потребности страны надлежащим образом не
учитываются, и возвращающиеся из-за границы нередко не находят
применения своим знаниям; 2) в неупорядоченности контроля; посылаемый за
границей изучает не то, для чего его посылали, и часто, пробыв пять-
дпесть лет за границей, .возвращается даже без знания языка той
странны, где жил; и, наконец, 3) до сих пор упорно посылают во Францию,
между тем следует отказаться от исключительного .предпочтения
романским странам.
И может быть, как бы в ответ на критику господствующей системы
Народный дом в Стамбуле перед отправкой молодежи за границу
устроил лекцию о высшем образова-нии в Германии.
Высшее образование, конечно, не для всех доступно,, поэтому
.правительство .принимает меры для развития профессиональных школ и
вечериих курсов для рабочих и вообще для людей, занятых на
дневной работе, куда принимаются окончившие начальную школу.
Сеть ремесленно-промышленных школ, основанных еще Мидхат-
лашой, за республиканский период сильно разрослась; там ведут
преподавание люди, »получившие образование за границей.
Ремесленно-промышленные школы созданы в ряде крупных городов: в Стамбуле,
Анкаре, Измире, Диярбакыре, Кастамону, Амасье, Бурсе, Конье, Эдирне
и т. д. В Стамбуле открыта школа гражданской авиации. Курс в них
четырехлетний; первые два года с четырехмесячными занятиями —
подготовительные; специализация — с третьего года обучения. Лучшие
ученики посылаются и за границу. Одно время охотно посылали в
Бельгию для изучения ремесел: плотничества, слесарного, авторемонтного,
кузнечного и портновского дела. Промышленная школа в Анкаре—одна
из лучших—построена 'на принципе трудовых школ; ученики все
делают сами, им только готовят пищу и стирают белье; летом они проходят
стажировку и так зарабатывают себе деньги.
Быстро растут земледельческие школы; они теперь реорганизованы,
и их .программа приспособлена к районам страны; так, в Измирской
школе изучается виноградарство, а в Аданской—хлопководство. При
школах есть большие опытные поля (от 200 до 500 га); летом
открываются курсы для учителей.
Развитие физико-математического факультета, организация
специальных высших учебных заведений и профессиональных школ — все
это ясно обнаруживает прикладной характер образования, и эта
практическая сторона еще больше подчеркнута проектом Омер-Бойса *,
желающим -поднять производительность страны и использовать ее
естественные богатства.
Ознакомившись во время большого путешествия по Турции с уело-
.518

виями отдельных районов, Омер-Бойс предложил устроить промышлен-
но-технические школы, которые должны оживить и раавить: в Кюта-
хье — .производство фаянсовых изделий; когда-то давно Кютахья
славилась в Малой Азии голубой фаянсовой облицовкой архитектурных
сооружений; в Кыршехире-—ткачество; в Бурсе — шелководство; в
Ушаке— производство сахара; в Эдирне— 'сыроварение (пока идет
сыр из Болгарии). А в Анкаре должен 'быть создан Политехникум,
направляющий всю эту работу.
Заимствуя тип профессиональной школы у Бельгии, правительство
хочет привить молодежи дух деловитости и практичности, который
отсутствовал в Турции—прежде идеалом была чиновничья служба,
нередко превращавшаяся в безделье.
И сознательно, должно быть, разрывает правительство звенья,
которые соединяли среднюю школу с университетом; средняя школа не
есть очередная ступень для входа в университет; она должна дать
законченное общее образование, открывающее дверь в жизнь.
Таким образо-м, изучив какое-нибудь ремесло или отрасль
хозяйства, окончивший школу всегда сумеет найти себе хороший заработок.
А страна, выписывающая теперь по дорогой цене фабрикаты, будет
обрабатывать на месте сырье. Для этой же цели в Измире открыта
Промышленная учительская школа, руководимая иностранцами,
воспитанники которой будут потом заведовать профессиональными школами.
В техниках, инженерах, практических людях страна нуждается до
крайности, и поэтому соответствующие преподаватели и инструктора
беспрерывно приглашаются из-за границы. Это — наиболее дешевый
способ внедрения западноевропейской техники и науки.
Учительские кадры — больной .вопрос турецкой школы,
.перешедшей на новые рельсы. Уже на ходу кадры пересматривались, и элемент,
не соответствующий современным требованиям европеизирующейся
Турции, отметался. Министр народного просвещения Эсад в речи,
произнесенной в меджлисе (1932), привел разительные — правда, редкие —
примеры общей и политической безграмотности. Так, один учитель
определил километр как единицу намерения сыпучих тел. А другой на
вопрос о том, каки1м договором признана независимость Турецкой
республики, ответил, что Севрским договором.
Для обеспечения школ преподавателями существуют учительские
семинарии. Стамбульская семинария открыта давно, лет сто назад. Но
количество семинарий, подготовляющих учителей для начальных школ,
явно недостаточно, так как ежегодно они выпускают всего лишь до
1000 учителей. Среди них есть и семинарии совместного обучения и
специальные семинарии для девушек. Иногда учителей для начальной
школы готовят и «педагогические классы», организованные при
средних школах, как, например, в Нигдэ, Анталье, Газиантепе.
Курс учения в семинариях повышен с пяти лет до шести, и
окончившие семинарию получают право поступать в университет, т. е.
семинарии приравниваются к лицеям; соответственно меняется, конечно,
и программа.
Однако в конечном итоге как будто семинарии должны быть
упразднены, а в университете будет учреждено педагогическое отделение.
Учительские семинарии организуют кружки; в учительской семинарии в
Адане одно время устраивались вечера, посвященные памяти
литераторов и общественных деятелей (Ахмеда Расима, Абдуллаха Джевдета,
Сами Рифата).
519

Ежегодно в Стамбуле .и в ряде крупных городов (Конья, Бурса,
Сивас, Трабзон <и Эдирне) устраиваются краткосрочные
(двухмесячные) педагогические курсы с двумя отделениями; на первое
принимаются окончившие среднюю школу; второе выпускает
помощников-ассистентов учителей; сюда идут не окончившие среднюю школу. Прошедшие
курсы получают назначения .в города.
Курсы состоят как бы на хозяйственном расчете — после, по
определении на место, с учителей вычитается израсходованная на них
сумма (приблизительно около 60 лир). Старые помощники учителей,
поступающие на краткосрочные курсы, также переводятся в учителя, а это
уже улучшает, конечно, их материальное положение.
Но эти курсы не удовлетворяют уже требованиям, которые
предъявляют к ним слушатели, — слишком уж разнообразна на них
программа, уложенная в два месяца.
Для средних школ учителей готовили на повышенных
(двухгодичных) семинариях, которые находились в Стамбуле (одна) и в Малой
Азии (три). Курсы в Кютахье и Анкаре готовили гуманитарников; в
Кастамону была семинария, готовившая математиков и
естественников. Теперь семинарии1 в Кютахье и в Кастамону закрыты и
переведены в Анкару.
Для лицеев учителей готовит Высшая учительская семинария в.
Стамбуле (с трехлетним курсом).
В Анкаре в 1928 г. была открыта грандиозная учительская
семинария для начальных школ им. Кемаля Ататюрка — Институт Гази,
рассчитанный на 500 человек. В нем пять отделений: -математическое,
естественное, литературное, историко-географическое и педагогическое.
При семинарии открыта еще школа физкультуры; для заведования ее
выписан был специалист из Германии. В семинарию принимаются
окончившие специальную школу; пробыв в семинарии три года,
обучающиеся идут учительствовать в деревни, а через пять лет — в городские
начальные школы. С осени 1932 г. при учительской семинарии — точнее,
в здании семинарии — открыт лицей.
Институт Гази — гордость турок, и они заявляют, что это
«наиболее современная и лучшая школа не только на Балканах, но и в
Восточной Европе».
Новая Турция придает громадное значение женскому образованию.
Там, где старые предрассудки изживаются, мальчики и девочки
учатся вместе.
О женском образовании заботится уже не только (правительство.
Так, Общество турецкого просвещения открыло в Бурсе женский
лицей, где девушки обучаются и рукоделию; ввиду наплыва учащихся
открыты и вечерние курсы. Теперь этот частный лицей уравнен в правах
с казенными, т. е. окончившие получают право поступать в университет.
Союз женщин в Стамбуле* организовал курсы языко©
(французского и турецкого); он оказывает также медицинскую помощь.
Учитывая отсталость женщин, .правительство открыло в 1928 г.
в Анкаре высшую педагогическую школу — Женский институт им. Ис-
мета Инёню, который должен выпускать учительниц." Воспитанницы
изучают там в течение пяти лет общеобразовательные предметы, а на
специальных курсах подготовляются к педагогической работе,
получают сведения по уходу за детьми и по домоводству, кройке, шитью
и т. д. Во главе практической части поставлена была инструктор-бель-
гцйка.
52Э

В первый класс принимаются окончившие начальную школу, в
третий и четвертый — -среднюю школу. Есть и пансион; пансион тем более
необходим, что в школу идут и девушки-мусульманки из соседних
стран.
Есть при Женском институте и свободные курсы для
вольнослушательниц, 'причем для поступления безразличен возраст и степень
образования; здесь обучаются турецкому языку, бухгалтерии, кройке,
рукоделию, шляпному и цветочному делу, кулинарии, уходу за детьми.
Практическая сторона в женском образовании 'преобладает; за
границу тоже досылаются девушки для приобретения практических
навыков. На выставке женских работ в Бельгии, куда турчанки охотно
едут учиться, их работы заслужили похвалу и одобрение.
Перед женщиной открыты двери и в высшую школу. Права
женщины расширяются; она допускается и на государственную службу.
Женщина может быть членом муниципалитета; она и судья; она избирается
теперь и в меджлис.
Особое место в стране с низкой грамотностью занимают школы по
ликвидации неграмотности, так называемые национальные школы *; в
1928 г. в связи с принятием нового алфавита они получили очень
большое распространение и сумели привлечь к себе и женщин.
Курсы для взрослых (в возрасте от 17 до 40 лет) двухгодичные и
делятся на две группы: на младшее отделение принимаются
неграмотные, на старшем обучаются грамотные, причем им дается также
общественно-политическое воспитание.
Большую энергию развивают народные дома; так, в Самсуне на
табачной фабрике были курсы для рабочих, их обучали там и
иностранным языкам (французскому и немецкому); курсы для рабочих открыты
были в угольном районе — в Зонгулдаке; в Бурсе Народный дом
организовал курсы музыки. Курсы по ликвидации неграмотности
открываются и iB местах заключения — в тюрьмах; успевающие для
поощрения награждаются министерством. Для закрепления результатов
учебы министерство проектирует раздавать бесплатно по деревням
брошюры с политико-просветительными сведениями о государстве, стране
(краеведение и география), гигиене и т. д.
На культурном фронте идет большая работа. Языковая
конференция, происходившая в 1932 г., поставила задачу упрощения языка —
придания ему, опутанному иностранным лексическим элементом,
турецкой формы.
Эта задача после перехода турок на новый алфавит приобретает
актуальность. Армия учителей доводит вплоть до деревни, до вчера еще
поголовно неграмотных крестьян, постановления конференции. И в этой
работе — в этой просвещенческой пропаганде участвуют.не только
учителя, но и учащиеся. Так, воспитанники учительских семинарий,
студенты предпринимают под руководством учителей обход деревень и
знакомятся с жизнью крестьян, поднимают их политическое сознание.
Учителя всех школ, от высшей до начальной, обязаны собирать
слова района, где они учительствуют; так подготовлен большой материал
для диалектологического словаря.
В городах устраиваются публичные лекции. Студенческий союз * уже
в 1932 г. сделал в Стамбуле хороший почин. Он задумал большое
образовательное путешествие по Анатолии. На призыв откликнулись
университетские профессора, прочитавшие лекции на различные темы (по
здравоохранению, лесоводству, политической экономии, о турецкой ре-
521

волюции и др.). KaiK и следовало ожидать, опыт оказался удачен, и
студенчество решило его повторять.
Зимой университет устраивает эпизодические публичные лекции,
летом открываются цикловые курсы, куда также открыт доступ всем
желающим. Большой популярностью пользуются курсы, устраиваемые
медицинским факультетом. Их цель — не столько .поднять
образовательный уровень аудитории (впрочем, вяло посещающей лекции), сколько
популяризовать новые реформы правительства, внедрить новые взгляды,
меняющие лицо страны.
Мне пришлось в 1928 г. побывать ,в университете на эпизодическом
курсе, посвященном разъяснению семейного права, и в том числе
родительских прав над детьми. В жизни государства, где все построено
было на шариате, «вопрос этот играл большую роль. Прежде, например, при
разводе возможны были случаи, когда за мужем сохранялось приданое
(калым) жены, а все заботы о ребенке, и моральные, и материальные,
возлагались на мать; а если еще разведенная жена выходила вторично
замуж, дети ее от первого брака фактически оставались
беспризорными. Новый закон, регулирующий правовые отношения между супру-.
гами, воспринят из Швейцарии. Как известно, швейцарский закон,
разработанный по образцу французского и немецкого, представляет
сравнительно шаг вперед, и проф. Ахмед Самим, читавший курс,
горделиво подчеркивал преимущество турецкого закона,
уравнивающего женщину в правах с мужчиной.
В случае развода турецкий закон преследует исключительно
интересы ребенка, и только этим обусловлено, кому передается воспитание
ребенка, кто полностью использует права на него. Если судья
затрудняется .вынести решение, он поручает «мужам опыта» в квартале
собрать -необходимые для него сведения. Он может также учесть и
соглашение, к кото-рому приходят тяжущиеся стороны. Так говорил лектор, у
которого и в толковании закона, и в манере изложения, пожалуй
даже блестящей, чувствовался адвокат-практик.
Нужны библиотеки и читальни, где были бы собраны книги на
новом алфавите; они открываются в Анатолии при народных домах; но,
очевидно, или организованы они были сначала неумело, или у
населения, да и не только в Анатолии, но и в Стамбуле, невелика еще охота к
чтению. И может быть, корреспондент из Акхисара (Измирского
вилайета) сгустил краски, чтобы доказать бесполезность в городе
библиотеки и, наоборот, полную'пригодность здания ее под школу, но только он
писал: «Громадное библиотечное здание закрыто, никто сюда читать не
ходит. И только в одной комнате для пользования официальных
учреждений разложены справочники и сборники законов, да еще несколько
старых книг на арабском алфавите. Вот уже прошло два года, а
библиотеку посетило всего десять человек, и для них содержится
библиотекарь!»
Министерство просвещения находится .в Анкаре. Управление
школами разбито по секторам: 1) отдел высших учебных заведений и
художественно-профессиональных училищ; 2) отдел среднего
образования, которому подчинены также школы иностранные и национальных
меньшинств; 3) отдел начальных школ; есть еще комиссия
национального воспитания и обучения.
Для методической помощи министерство устраивает передвижные
выставки в специальных вагонах железных дорог. Такой вагон
останавливается на больших железнодорожных станциях, и учителя окрест-
.522

ных деревень получают возможность посещать эти передвижные
выставки.
Для контроля над школами территория Турции разбита на
^учебных округов, во главе 'которых стоят эмины — попечители. Эмину
-подчинено несколько вилайетов; в каждом вилайете есть «заведующий
образованием» («маариф мюдюрю»). Кроме того, в Анкаре при
Министерстве просвещения находятся окружные инспектора, которые
обследуют городские школы; в деревнях школы ревизуются
инспектором, находящимся в вилайете.
В конце учебного года и перед началом занятий инспектор собирает
учителей: подводятся итоги, обсуждаются методические вопросы. Те,
кто побывал за границей, рассказывают о достижениях
западноевропейской педагогической мысли; преподаватели делятся опытом со
своими товарищами.
Раз в два месяца происходят еще собрания учителей по вилайетам,
созываемые «заведующим образованием», и тогда школа в деревне
бездействует, .потому что один учитель уезжает делегатом; остается один
учитель, и ему уже трудно, управиться. Но учителя не очень охотно
собираются и часто »под предлогом болезни уклоняются, так как не
видят много толку от съездов, наоборот, поездка требует лишних и
бесполезных трат (на торжественные обеды и т. д.).
Учителя в профессиональном отношении объединены в учительском
союзе; в Анкаре — центр, в вилайетах — отделения. Ежемесячно
вычитается около 2%. Есть еще кассы взаимопомощи; сюда взносы уже
значительнее (до 47г лир). Кассы — учреждение коммерческое и для
увеличения оборотного капитала отдают деньги в рост.
Студенты материально (большею частью это беднота) обеспечены
елохо. Большинство студентов провинциалы, и очень нуждаются. Есть
студенты, месячный бюджет которых равен 4—5 лирам, т. е. в день
около 15 пиастров. Чтобы поддержать себя, студент поступает на
службу и временно бросает ученье.
Но там, где государство заинтересовано продукцией высшей школы,
как, например, на медицинском факультете, желающие принимаются на
казенный счет в пансионы (им дают и «карманные» деньги); по
окончании факультета студент обязан прослужить восемь лет. Часть
студентов живет и в казенных помещениях — под общежития передан ряд
медресе. В Кайсери фабрикант пожертвовал под общежитие дом.
В Стамбуле бедным студентам .в ресторанах отпускается бесплатно
обед.
Заботится о студенческой молодежи и Общество турецкого
просвещения, открывшее уже в 1928 г. в Стамбуле студенческий дом. В свою
очередь Народный дом устроил для бедных учащихся столовую.
При ряде высших учебных заведений есть студенческие общества;
они все объединяются в общестуденческий союз. Общества и кружки
преследуют цели материальные и просветительное — устраиваются
курсы для изучения иностранных языков (по системе Берлитца), торговой
бухгалтерии и т. д.
Во время зарождения республики жалованье учителю начальной
школы положено было 15 лир; потом, с прибавками на дороговизну
и т. д.; цифра эта достигла 52 лир и, сверх того, 5 лир на квартиру;
старшему учителю полагаются еще добавочные деньги — около 15 лир. Но
неаккуратная и неправильная выплата жалованья, всякие начеты
вносят в положение учителя неустойчивость, тем более что начальные шко-
523

лы находятся на местном бюджете, а экономическое положение страны
тяжелое. Содержание учителя средней школы колеблется между 80—
150 лирами в месяц; директор средней школы получает от 110 до
190 лир.
Материальное положение учителя тяжелое; но ограниченный
бюджет Министерства просвещения не позволяет увеличить жалованья,,
чтобы вознаградить самоотверженный труд учителя. Прежде
публиковались списки учителей, удостоенных повышения: там были учителя,
которым прибавлено было всего по 17г лиры в месяц. При школах часто
устраиваются отдельные помещения для учителей, и забота о квартире
таким образом отпадает.
Вот беглые штрихи, рисующие постановку образования в Турции;
они, быть может, частью уже и устарели, поскольку .в них вкраплены
впечатления, вынесенные <во время путешествия в Турцию в 1928 г.4.
Республиканская школа изменилась, как изменилась и страна,
утратившая аморфность султанского режима. Теперь школа обрела
национальное лицо.
Одно, что объединяет школы в Турции,— это язык. Отныне язык
турецкий — основа преподавания, он должен стать выражением
национальной культуры.
Школа, от низшей и до .высшей, должна воспитывать
национальный характер, вливать в молодежь бодрость и веру в нацию. Выходя
из школы, человек должен знать, что он работает не для себя, а для
народа.
Несомненно, неизмеримо велик путь, пройденный школой в Турции,
от безжизненной схоластики, отвернувшейся от реального мира, до
здорового практицизма, черпающего опыт за пределами родины — на
Западе.
4 Кое-какие сведения о н-овой школе в Турции см. также: Т. Kowalski, Turc ja ро-
wojenna, Lwöw—Warszawa—Krakow, 1926; J. 0strup, Det nye Tyrki, Köbenhavn, 1931.
'~Ъ*£)\(&(Г

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ
СИЛУЭТЫ ТУРЦИИ
Анатолия
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Женская доля
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Стр. «16. Историк Ашыкпашазаде...
Полное имя: Дервиш Ахмед бин шейх Яхья бин шейх Салман бин Ашык-лаша
( 1*400—11484), один из старейших турецких -историков, известен своим трудом «Таварихи
Али Осман» (обычно называемым «Ашык-пашазаде тар.ихи»).
Стр. 17. ...только предварительно должна была выйти замуж — фактически лли
фиктивно — за другого, чтобы развестить с ним.
Точнее, только после третьего развода женщина, прежде чем выйти замуж зд
прежнего мужа, должна была предварительно .вступить в брак с другим.
Деребеи
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора. Небольшое, но -весьма
содержательное исследование о деребеях 'было в свое время опубликовано Мордтман-
ном в «Энциклопедии ислама^» (J. H. Mordtmann, Derebeys, — «Enzyklopaedie des
Islam», Bd I, Leiden—Leipzig, 1013, S. 985—986).
Стр. 22. ...самостоятельное государство Египет.
Следует учитывать, что на африканские владения Османской империи система
военных ленов никогда не была распространена; поэтому формирование крупных
феодалов там шло в несколько ином порядке.
Стр. 22. ...сыном простого аги...
Здесь под словом «ага» подразумевается менее крупный, ч*м деребей, феодаль-
землевладелец.
Мевлеви
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора. О мевлеви см. также:
А. -Крымский, История Персии, ее литературы и дервишеской теософии, т. Ill, ML
1914—1917 (с переводами Ф. Е. Корша из Джеляледдина Руми).
Стр. 25. Уезжая в Албанию... Мидхат-бей Фрашери...
Это было предположительно в 1905 г.
Стр. 25. ...графа де Бонневаля — Ахмед-паши Хумбараджи...
В Османской империи пр-инял имя Осман-паши Ка рама некого; см. о нем:
«История дипломатии», т. I, М., 1941, стр. 183; ср. ниже, примечания к статье «Двоеверы».
Стр. 26. ...б Балхе...
В древней Бактре, около нынешнего Мазар'и-Шериф в Афганистане.
527

Стр. 28. ...сказавшегося на организации ордена.
Помимо индо-иранского, буддийского и христианского влияний, на организацию
ордена мевлеви оказали воздействие самобытно турецкие моменты.
Стр. 29. ...обычай зашел из Турции...
Однако достоверно известно, что и сунниты в ар-ил и ашуру, ели сами, рассылали
соседям, раздавали бедным и за это никто их не называл кызылбашами или шиитами.
Стр. 30. ...автором «Систимы Мухаммеданской религии».
В. А. Гордлевский имеет в виду сочинение Дмитрия Константиновича Кантемира
«/Книга систима, или состояние мухам.меданския религии» (СПб., 1722). Д. К.
Кантемир— молдавский господарь с 1710 г., перешел на сторону России во время Прутской
кампании; после неудачи Петра I переехал в Россию, где получил титул светлейшего
князя, большие поместья на Украине и крупную денежную пенсию; высокообразованный
для своего времени человек, написал ряд сочинений.
Стр. 31. ...эта затея кончилась плачевно.
Отряд по инициативе Ахмеда Джемаль-паши, договорившегося с главой ар дои а
мевлеви Веледом Челеби при проезде через Конью в ноябре Г914 г., был сформирован
из дервишей мевлеви ^непризывных возрастов или освобожденных от призыва. Этот
отряд (около 6 тыс. человек) в 1915 г. под начальством Веледа Челеби прибыл в
распоряжение Ахмеда Джемаль-паши, который тогда командовал Четвертой армией в
Сирии; в дальнейшем отряд нес охрану сирийского побережья Средиземного моря.
Дервиши-безбожники
Статья печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Об ордене бекташи автор писал и в других работах: см. именной указатель к I
тому «Избранных сочинений» В. А. Гордлевского, на слово «Хаджи Бекташ Вели».
Стр. 35. ...французский путешественник П. Люка.
Автор имеет в виду труд его: «Voyage du sieur Paul Lucas, fait par ordre du Roy
dans la Grèce, l'Asie Mineure, la Macédoine et l'Afrique...», vol. 1—2, Paris, 1712.
Стр. 35. ...говорил в 1908 г. проф. Мартину Хартманну турок...
См. Dr. Martin Hartmann, Unpolitische Briefe aus der Türkei, — «Der islamische
Orient», Bd III, Leipzig, 1910.
Двоеверы
Статья 'публикуется впервые по машинописному оригиналу автора.
По своему содержанию О'на тесно связана с другими работами В. А. Гордлевского
[см: его «Из религиозных исканий в Малой Азии. Кызылбаши» и «Из религиозной
жизни кызылбашей в Малой Азии», помещенные в - I томе «Избранных сочинений»
(стр. 24Г—$54); также «К истории тайных христиан в Малой Азии (Из поездки в Тра-
пезунд)», публикуемую в данном томе].
Стр. 38. ...как, например, во время восстания шейха Бедреддина Симавнаоглу.
Дело, конечно, отнюдь we в восприятии христианских воззрений; дервиш« в данном
случае выражали настроения (Народных масс, а само восстание 1418—1419 гг. было
мощным выступлением крестьян .и городской бедноты против феодалов; в результате
темноты и отсталости восставших оно получило типичную для средних веков религиозную
оболочку.
Стр. 39. ...у Шильтбергера...
Автор имеет в виду мемуары баварского солдата -Иохаяна Шильтбергера,
попавшего в 1306 г. в плен к туркам .во время битвы при Никополе, в результате которой
войска султана Баязида I Йылдырыма нанесли поражение рыцарям. Шильтбергер
находился у султана >на службе до 140*2 г., когда после битвы при Энгюрю (Анкаре) был
Тимуром уведен в Самарканд; на родину вернулся только в 1427 г.; оставил
занимательное описание своих похождений в '1304—1427 гг., выдержавшее с XV по XIX в. ряд
переизданий; русский пер.: «Путешествия Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и
Африке с Л3'94 года по 1427 год», — «Записки Новороссийского университета», т. I,
Одесса, 1867. Мемуары Шильтбергера были в свое время важным источником сведений о
Турции и турках.
Стр. 39. ...Хаммер замечает, что из десяти великих везиров при султанах Сюлей-
мане Кануни и Селиме Л...
Имена великих вез-иров см. у Гельцера, который указывает, что из 49 великих
везиров, возглавлявших с 1468 по 1603 г. государственное управление в Османской
империи, только пять были турками, один — итальянцем, один — грузином, один —
армянином, один — черкесом, а остальные — албанцами, южными славянами, греками и т. д.
528

<H. Geizer, Geistliches und weltliches aus dem türkisch-griechischen Orient, Leipzig,
1900, S. iei—tl<82).
Стр. 40. Рамзей, увлекающийся мыслью о смешении рас в Малой Азии...
См. W. М. Ramsay, The intermixture of races in Asia Minor: some of its causes and
effects, — «Proceedings of the British academy», vol. VII, London, 1915—1916; есть
отдельный оттиск, изданный в Лондоне в 1916 г.
Стр. 40. ...но Хаслюк, потрезвее, высмеял курьезную ошибку.
См. F. W. Hasluck, Christianity and Islam under the sultans, vol. II, Oxford, 1929.
Стр. 40. Хуго Гроте...
X. Гроте — известный германский географ-исследователь Малой Азии, автор
ряда важных работ по Турции (Hugo Grothe, Auf türkischer Erde, Reisebilder und Studien,
Berlin, 1903; Meine Vorderasienexpedition 1906 und Ï907, Bd I—II, Leipzig, 1911—1912;
Geographische Charakterbilder aus der Asiatischen Türkei, Leipzig, 1909; Die Asiatische
Türkei und die deutschen Interessen, Halle, Г913).
Стр. 42. Апостолический посол Бусбек...
Бусбек, Ожье Гиселен—.посол Священной Римской империи при турецком
султане, которого он посетил в 1555 г. в Амасье; прославился тем, что обнаружил в Энгю-
рю (Анкаре) Monumentum Ancyranum — так называемую «Королеву надписей»
(античных), давшую толчок, к-изучению в Западной Европе эпиграфики и нумизматики Малой
Азии; известен также тем, что привез в Европу луковицу тюльпана и сирень см. о нем:
Г. Циммерер, Европейская Турция и Армения, — «История человечества. Всемирная
история», т. V, СПб., И896, стр. 152— 1ЭЗ).
Стр. 42. ...один даже попал в мемуары Казановы...
Автор имеет в виду графя де Бонневаля, о котором упоминается в воспоминаниях
известного итальянского авантюриста Джованни-Джакомо Казановы (1725—'1798),
многократно издававшихся на различных языках. Наиболее полное издание: «Mémoires de
Jackes Casanova de Slingalt, écrits par lui-même». Ed. originale la seule complète, vol. II,
Paris, 1683, pp. 9>1— 95.
Стр. 42. ...француз Э. Локруа написал... приключенческий роман.
Имеется в виду кн.: Edouard Lockroy, Ahmed de Boucher. La Syrie et l'Egypte au
XVIII* siècle, Paris, 1888.
Стр. 43. ...которые привозили непокорным-вассалам шелковый шнурок для
удушения.
Султан Махмуд II (1809—1'839) посылал попавшему в опалу феодалу шелковый
шнурок, что означало, что он сам должен покончить с собой.
Стр. 43. ...в начале XX в. немец Швейнитц нашел там уже ренегатов.
См. H. Н. Graf von Schweinitz, In Kleinasien,, ein Reitausflug durch das Innere
Kleinasiens im Jahre 1905, Berlin. 1906.
Стр. 43. Как сообщал в XIX в. M. А. Гамазов...
Точнее, Е. И. Чириков. М. А. Гамазоз только подготовил к печати работу
Е. И. Чирикова (см. [Е. И. Чириков], «Материалы для географии Азиатской Турции
и Персии. Путевой жур-нал Е. И. Чирикова... под редакцией М. А. Гамазова», СПб.,
1575).
Стр. 44. ...брак у них нерасторжим...
Автор имеет в виду расторжимость брака у мусульман (в противоположность
христианам), притом легкость и простоту этого акта: для расторжения брака достаточно
троекратно (Произнести слово «талак» («развод»).
Стр. 44. ...а в поэме «Керем и Асли» описывается любовь мусульманина и
христианки.
Новое издание текста, осуществленное в Народной Республике Болгарии: «Kerem
ile Âsli», Sofya, 1956.
Стр. 45. ...писал в XVII в. А. Галлан...
См. его мемуары: «Journal d'Antoine Galland pendant son séjour à Constantinople
(1672—1673). Publié et annoté par Ch. Schaefer», t. I—II, Paris, 185-1.
Стр. 45; ...a актами, изданными султаном Абдул Меджидом, официально
провозглашены были равноправие и свобода совести.
Автор имеет в виду провозглашение 3 ноября 1839 г: (26 шабана 1255 г. х.) Гюль-
ханейского хаттишифа, положившего начало периоду танзимата (реформ) в
Османской империи.
Старая начальная школа
Этюд печатается впервые; он является частью первоначально задуманной автором
обширной статьи по вопросам просвещения в Турции (см. ниже «Просвещение в
Турции в 20—<30-х годах»).
34 в« А. Гордлевский
529

О старой начальной школе см. также: Г. Вамбери, Очерки и картины восточных
нравов, СПб., 1877, глава XI; Муаллим Хаджи, Детство Омара. Воспоминания из
детских лет, — «Восточный сборник в честь А. Н. Веселовского», М., 1914.
Стр. 50. ...Омер Сейфеддин в своей «Старой школе»...
Автор имеет в виду рассказ его «Побратимы» [см. в (русском пер.: Омер
Сейфеддин, Рассказы, М., 1957, ст.р. 243—1249; там же и другой рассказ, посвященный старой
«иколе,— «Фалака» (стр. 22—'30)].
Сюннет
Этюд печатается впервые.
Стр. 51. ...от А. Н. Веселовского...
Алексей Николаевич Веселовский (1'843'—ШЩ —-историк литературы; в ЮМ г.
вышел в свет «Восточный сборник в честь А. Н. Веселовского»,— «Труды по
востоковедению, издаваемые Лазаревским институтом восточных языков», вып. XLII, М., 1914.
Орта-ойну
Этюд печатается впервые.
Стр. 52. ...«По театрам мира»...
Так называется работа В. К. Папазяна, изданная в 1937 г.
Стр. 52. ...император Алексий...
•Имеется в виду Алексий 1 'Комнин (1081—1<1Ш).
Стр. 52. ...дочь его .4. Анна Комнин.
Умерла около 1160 г., автор обширного труда ("Алексианы»), посвященного жизни
отца — Алексея.
Стр. 55. Между орта-ойну и теневым театром...
Из последних крупных .работ западноевропейских исследователей см.: Н. Ritter,
Karagös,— «Türkische Schattenspiele», 3. Folge, Wiesbaden, 16157.
Стр. 56. ...Али увлекся театром армянина Минакьяна...
Мартирос Минакьян ( 1'83*9'—1920) —видный деятель театра в Турции, артист,
режиссер и переводчик; комедийно-драматическая труппа его играла большую роль
ч театральной жизни Турции до первой -мировой войны, совершая многочисленные
турне по Анатолии с постановкой пьес, в том числе Мольера и Шиллера.
Стр. 57. ...перед мечетью Баязида.
Одна из наиболее известных мечетей в Стамбуле; простроена при султане Бая-
зиде II в 906—911 гг. х. (1500/0N-1505/06 гг.); ее строитель Хайреддин точно
установил форму капителей, открыв новый путь турецкой архитектуре (см. подр.: Джелал
Эссад, Константинополь, М., 1919, стр. 2Э1— 236).
Народный календарь
Статья :была опубликована под заглавием «Материалы для османского народного
календаря» в журн. «Живая старина»1 (вып. IV, СПб., 1911, стр. 439—444); издана
также отдельным оттиском (СПб., 191Û). На статью отозвался Теодор Менцель, который
вкратце изложил ее, отметив притом богатство приведенного в ней фактического
материала (Theodor Menzel, Russische Arbeiten über türkische Literatur und Folkloristik
(Gordlewski, Zawarin, Olesnicki), — «Der Islam», Straßburg, Bd IV, 1913, S. 125—126).—
К указанной работе В. А. Гордлевского примыкает и другой его труд — «Материалы для
народного сирийского календаря», опубликованные несколько раньше
(«Этнографическое обозрение», М., 1909, № 2—>3, стр. 1(77—179).— Т. Менцель также откликнулся на
эту статью (см. S. 106).
Стр. 68. ...«Fundgruben des Orients».
Австрийский востоковедный журнал, издавался И. фон Хаммер-Пурпиталем и
Ржевуским в Вене на немецком языке с 1<810 по 1819 г.; всего вышло шесть томов.
Стр. 58. ...французским ориенталистом Кл. Хюаром...
Кл. Хюар (Clement Imbant Huart, 1894—1926) —автор крупных работ по
истории стран Ближнего Востока (см. Cl. Huart, Histoire des Arabes, Paris, 1913; La Perse
antique et ta civilisation iranienne, Paris, 1925; La poésie religieuse des nasaïries, Paris,
1880; Les saints des derviches tourneurs, t. I—II. 1918—1922).
Стр. 59. ...французский ученый Жоссен (Jaussen)...
Жоссен, Жозеф Мари (род. 1'871 г.), в посвящении — брат Антонин; французский
доминиканец; арабист, профессор Французской библейской и археологической школы
в Иерусалиме; главные труды: «Coutumes des Arabes au pays de Moab» (1908);
совместно с Savignac: «Mission archéologique en Arabie» (1922, 3 тома).
530

Стр. 59. ^.Хайреддина Барабоссы, Хызыр-реиса...
Хорук Хайреддин Барбарус («.Красная борода») ^1403—.1046) — гр-ек-»ренегат
родом из Лесбоса, знаменитый турецкий корсар и бейлербей Алжира.
Стр. 60. ...флорентийский счет нового года шел с 25 марта.
То есть со дня зачатия Христа, или Благовещения, .или дня осеннего
равноденствия.
Стр. 60. ...«апрельская чаша» («nisan tasi»)...
См. о ней ниже статью «Ходжа Ахмед Ясеви».
Стр. 61. ...Мирзы Джафара...
Мирза Джафар — преподаватель персидского языка в специальных классах лрн
Лазаревском институте восточных языков; автор пособий по персидскому языку:
«Грамматика персидского языка» (М., 1901), «Книга персидско-русских разговоров»
(ч. I, Казань, Ш&З) и других.
Стр. 62. ...Мехмедом Тевфиком в полуэтнографических очерках «Год в Стамбуле».
См. подр.: В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. II, стр. 406—408.
Стр. 64. ...Хамидогуллары...
Туркменская династия, названная по имени ее основателя Хамид ад-Дина,
господствовавшая с XIV в. в гористой местности -между 'Коньей и Антальей (примерно на
территории древней Пизидии); прекратила существование в »начале XV в.
Стр. 64. ...со снежных вершин Давраша...
Гора высотой '2635 м в районе Испарты.
Султан Абдул Хамид II — тиран и узник
Печатается впервые по машинописному авторскому оригиналу. По теме статьи--
см. также: В. Теплов, Смутное время и дворцовый переворот (1876 г.) в Константинов
поле. С видами и портретами, СПб., 1897; А. Е. Кауфман, Коронованный узник, Из*
тайн Ильдиз-киоска, СПб., 1910.
Стр. 65. ...«арабская драгоценность»...
У X. И. Муратова иначе — «Оюновая кость. Художественные японские
безделушки для его величества султана» (X. И. Муратов, Османская империя,— «Новая*
история колониальных и зависимых стран», т. I, ч. III, М., 1940, стр. 4Ö.2).
Стр. 66. ...Ai В. Дандевиль...
Автор имеет в виду книгу: М. В. Дандевиль (псевдоним — Викторов, Михаил)^
В степях Закаспийских. Повести и рассказы из жизни туркмен, М., 1902.
Накануне
(Письмо из Стамбула)
Статья была опубликована под заглавием «О преемниках султана Абдул Хами-
да II (корреспонденция из 'Константинополя)» в газете «Русские ведомости» (№ 303,
М., 1906) под псевдонимом «Туркофил»; воспроизводится в переработанном автором
виде по его машинописному оригиналу. По теме статьи см. также: Э. Ф. Найт,
Революционный переворот в Турции, СПб., »1914; В. Гурко-Кряжин, История революции
з Турции, М., 10f2ß; А. Мандельштам, Младотурецкая держава, М., 1915 (оттиск- из>
«Русской мысли»).
Стр. 68. ...он не пользуется... популярностью з правящих кругах.
Впоследствии, во время первой мировой войны, Юсуф Изед дин-эфенди, по
официальной версии, покончил жизнь в 1916 г. «самоубийством» (см. подр.: A Mandelstam,
Le Sort de l'Empire Ottoman, Paris, 1917, pp. 179—183).
Свершилось
(Письмо из Стамбула)
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Учительская семинария в Стамбуле
Статья была опубликована под заглавием «Среди учителей (в Стамбуле)» -в
газете «Русские ведомости» (М., 1911, № 176); затем она под заглавием «Стамбульская
учительская семинария» была переведена Г. Акчуриным иа казанско-татарский язык
(журн. «illlypo», Г911, l№ 22, стр. 622—624). Приводится в 'переработанном автором
виде по машинописному тексту.
Стр. 71. Хотя Учительская семинария в Стамбуле...
Точнее, «Высшая учительская сем-инария» {«Dar ul mualliminr adliye»).
Стр. 72. ...Саты-бей...
Родился в 1®79 г.; видный деятель просвещения >в Турции. В годы первой «мировой
34*
Ш

войны — профессор Высшего богословского училища в Стамбуле. (Биографические
данные: Ibrahim Alaeddin Gövsa, Turk meshurlari Ansiklo pedisi...\ также:
«Korrespondenzblatt der Nachrichtenstelle für den Orient», Jg. II, Berlin, ,27. Mai 1946, Lit. Beilage,
J&4,S. 1).
Стр.. 72. «Неистовый» араб...
Автор имеет в виду арабское происхождение Саты-бея.
Стр. 73. ...к концу первого учебного года...
Очевидно, 1*909/10 учебного года.
За женское образование
Статья была опубликована в виде части Ш статьи. «Среди учителей (в Стамбуле)».-
В данном издании воспроизводится в переработанном автором виде.
Религиозное и национальное сознание
Печатается 'впервые по машинописному оригиналу автора.
Стр. 79. ...туранизм.
Расистская концепция, ставящая себе задачей объединение под эгидой Турции
всех «туранских» народов, к которым туранисты причисляют, помимо тюркских
народов, почти все народы Северной и Средней Азии вплоть.до Китая, Кореи и Японии.
Стр. 80. ...Хамдуллы Субхи...
Впоследствии принял фамилию Танрыовер (род.,в 1884 или 1886 г.); сын
султанского министра просвещения, был членом палаты депутатов Османской империи;
с Г912 по 1'9!31 г.— бессменно председатель «Тюрк оджагы»; с 1920 г.— депутат
Великого национального собрания Турции; член Народно-республиканской партии со
времени ее. основания; был дважды .министром просвещения Турецкой реопублики; послом
в Бухаресте; один из наиболее рьяных сторонников доктрины пантюркизма, туранизма:
издал (Ankara, 1929) сборники статей и речей «Dag yolu» и «Güne bakan».
* Стр. 80. ...«Халк эви»...
Хллк эви (тур.) — «Народный дом»; так назывались созданные вместо закрытых
«тюрк оджагы» культурно-просветительные организации, ставившие себе задачей веде-
1»ие пропаганды тюркизма — турецкого буржуазного .национализма.
Первая Балканская война и турецкая деревня
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
По старым путям
Статья была написана в Ю№ г. Публикуется впервые в переработанном автором
в 1956 г. виде:
Стр. 83. ...соглашение между младотурками и дашнаками.
Автор имеет б виду соглашение, достигнутое между младотурками и армянской
буржуазно-<нацио1налистической партией дащнакцутюн на парижском съезде ('1907)
партий и политических групп Османской империи, которые вели борьбу за свержение
Абдул Хамида II.
Стр. 84. ...английский лейтенант Слэд...
- Slade, Adolphus (180'4—1877) —впоследствии адмирал, сэр; чин лейтенанта получил
в 1827 г., вскоре после битвы при Наварине; с 1849 по 1$66 г.—на службе в турецком
военно-морском флоте под именем Музафер-паши; автор ряда трудов о Турции.
Что пишут в Стамбуле?
Статья была опубликована под заглавием «Из турецкой печати» в газете
«Русские ведомости» (М, л914, № 266, экстренное приложение). Воспроизводится в пере-
работаином автором виде.
Немцы в Турции
Статья была опубликовала в газете «Русские вед0!мюсти»- (М., 1014, № 270).
Воспроизводится в переработанном автором виде.
В мечтах о реванше
Статья была опубликована в газете «Русские ведомости» (М., Ш14, № 294).
Печатается в переработанном автором в-ид«.
.532

Стр. 88. ...Джеляль H у pu...
См. о нем: В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. 1И, стр. #40, 4©9 и 5I6-.
Стр. 89. . .Иззет Мелих...
См. о нем: В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. И, стр. 4Ö0, 4)36, 440.
«Сабах» о политике Турции
Статья под заглавием «Что пишут в Константинополе?» была опубликована в
газете «Русские ведомости» (М., 1915, № 89). Первая часть статьи — состояние Турции
во время войны — была переведена на казанско-татарский язык и напечатана в газете
«Йолдыз» (Казань, 1915, № 14118). Воспроизводится в переработанном автором вида
Стр. 90. ...«Сабах»,..
Характеристика газеты дается автором ,в (Статье «Через книгу к человеку», cnl
в этом томе, стр. Ш7.
В тисках умирающей идеологии
Статья была опубликована в газете «Русские ведомости»' ('М., Г914, № 275) под
заглавием «Турция и „священная война"». Воспроизводится в переработанном автором
виде-.
Стр. 96. ...Сноук-Хюргронье.
Видный голландский востоковед; .автор имеет в виду его статью, резко
направленную против священной войны, провозглашенной турецким султаном-халифом при
вступлении Турции в первую мировую войну (см. «Heilige oorlog made in Germany»,—
«De Gids», I, Amsterdam, '19P5).
Стр. 96. ...курдский депутат Лютфи Фикри... основал... партию «обновленцев».,.
Автор имеет в виду партию «Müceddad» («Обновление»), возникшую в декабре
1912 г.; организатором ее был член палаты депутатов первого созыва Лютфи Фикри,
адвокат, известный публицист, ярый противник партии «Единение и прогресс».
Фактически партия представляла собой небольшую группу турецких интеллигентов.
Гольтц-паша о турках
Статья под заглавием «Ставка на Гольтц-пашу» была опубликована дважды в
газете «Русские ведомости»: 2 декабря (1№ 277, Экстренное приложение) и .3 декабря
1914 г. (№27-8).
Большая часть статьи была переведена на казанско-татарский язык и напечатана
в газете «Йолдыз» (Казань, 1914, № 13'22). Воспроизводится в переработанном автором
Ва*:де.
Галлиполи
Статья была написана в январе 19Т6 г., после боев за Галлиполи в Ш'5—191'6 гг.
О Галлиполи см. также: В. Стамбулов, Намьис Кемаль, М., 1936.— Печатается впервые
по машинописному оригиналу автора.
Стр. 99. Член кружка «Ени османлылар»...
Кружок «Yeni osmanhlàr» («Новые османы», или «Младоосманы») —по существу
первая з истории Турции буржуазно-помещичья партия. Программные документы
«Новых османов» см.: Tarik Z. Tunaya, Türkiyede siyasl partiler (1859—1952), Istanbul,
1955; также: Ю. А. Петросян, «Новые османы» и борьба за конституцию 1876 г. в
Турции, M., 1958.
По завоеванной стране
Статья была опубликована в газете «Русские ведомости» (М., Ш16, № <262).
Приводится в новой редакции автора.
Стр. 104. ...о Зулькарнейне Двурогом...
«Двурогий» — почетное имя, старейший символ божественной и светской власти;
еще в древности встречалось в египетских иероглифах; Александр Македонский был на
Востоке известен больше под почетным именем «Двурогого»; «Двурогие» носили тюрбан
в 60—70 локтей ткани, из которого высовывались концы в виде рогов; такой тюрбан
должен был облегчить шлем на голове, которая в этом случае, однако, поворачивалась
лишь медленно, что в свою очередь придавало такому лицу большую важность.
'533

На опросе пленных
Статья, написанная под впечатлением лоездки автора на Кавказский фронт в
.1016 г., публикуется впервые.
Юрюки
(Из быта кочевников)
Статья .первоначально была под заглавием «По Малой Азии (Путевые
»наблюдения)» опубликована .в газете ««Русские ведомости» (М., 1914, № 1240); затем под
заглавием «Турецкие кочевники» перепечатана в «Известиях Кавказского отделения
Русского географического общества» (т. XXII, вып. 3, Тифлис, 1014, стр. 327—330). На
статью ,в свое время отозвался А. .Крымский (А. Крымский, История Турции и ее ли-
-Гературы, т. ,1, M., 1ГЭ16, стр. 260, прим. 0). В данном издании статья публикуется в
переработанном автором виде.
Ценные материалы о юрюках имеются в монографии «(Государство Сельджукидов
Малой Азии» (В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. il, M., 11960, его. 79, 90—94,
•121 и 1124).
-Стр. 108. ...кочевание было запрещено.
Запрещение «кочеваиия было установлено по закону (№ 676 от 28 ноября 19*25 г.
«Об иммигрантах, беженцах и выходцах из кочевых племен, которые изменили бы без
разрешения властей место своего пребывания»; позднее, 21 июня 1934 г., Великое
национальное собрание Турции приняло Закон о поселении (№ .2510). Формально он
-касался иммигрантов-турок, а фактически—курдов, которых турецкое правительство
.стремилось административными мерами перевести на оседлый образ жизни (см. подр.:
М. А. Асратян, Политика турецких правящих кругов по отношению к курдскому
населению ( 1924—1939)г- «Краткие "сообщения Института /народов Азии», XXX, М., 1961).
Из истории курдов
Статья под названием «Из наблюдений над курдами» была опубликована в газете
«Русские ведомости» (iM., 1017, № 8). Она привлекла внимание М. Боголепова,
упоминавшего о ней в брошюре «Мусульманские страны» (М., »1917, стр. 56).
Воспроизводится -в переработанном автором виде. Как эта статья, так и приводимый ниже этюд
«Курды и война» по содержанию тесно связаны со статьей «У сюпхандагских курдоз»,
помещаемой в этом же томе. По теме статьи См.: В. Минорский, Курды. Заметки и
впечатления.— «.Известия Министерства иностранных дел», Пг., 1915.
Стр. 113. ...начертанная... Ксенофонтом...
Автор имеет -в '-виду древнегреческого историка, афинянина Ксенофонта (род. ок.
$30. г. до н. э.), принявшего участие в Восточном походе Александра Македонского.
Ксенофонт—автор широко известного труда «Анабазис» («Восхождение»),
посвященного описанию отступления 10 тыс. греко-македонских воинов из Месопотамии через
Армянское нагорье к Трапезуеу (ныне Трабзону); в произведении Ксенофонта много
ценных наблюдений, относящихся к экономическому и социальному положению
населения Армянского нагорья, и Малой Азии.
Стр. .115. Линч, автор «Армении»...
Автор имеет в виду труд: H. W. F. Lynch, Armenia. Travels and studies, vol. I—II,
London, 1B01'—1902; русск. пер.: X. В. Ф. Линч, Армения, т. II—Л, Тифлис, 1<910.
Стр. 117. ...рассказ путешественника Биндера.
Речь идет о книге: Henry Binder, En Kurdistan, en Mésopotamie et en Perse
(Mission scientifique du Ministère de l'instruction publique), Paris, 1Ш7.
Стр. 119. Диван его был в свое время издан проф. Мартином Хартманном.
Си. M. Hartmann, Das arabische Strophengedicht. I. Das Muwasêah, Weimar, 1в&7.
Курды и война
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Там, где в старину жили армяне
Печатается впервые. По теме см., по указанию автора, также: «братская помощь
пострадавшим в Турции армянам1», M., )1®9в; X. iBi Ф. Линч, Армения, т. 'II, гл. IV и IX,
Тифлис, 1910.
Стр. 124. ...под власть ахеменидских царей.
Под властью ахеменидских царей Армения находилась с середины VI в. до
333 г. до н. э.
534

Стр. 125. ...где господствовал род Арцруни.
Один из старейших и влиятельных нахарареких «родов .раннефеодальной Армении.
Армяне и война
Статья под заглавием «Из жизни армян в Турции» -была опубликована в газете
«Русские ведомости» (М., 1917, № 103). Помещается в данном томе в переработанном
автором виде.
Эрзурум
Этюд был напечатан в газете «(Русские ведомости» (М., 1916, 1№ 29).
'Воспроизводится в .переработанном автором виде :по машинописному оригиналу.
Стр. 131. ...вернула город туркам.
Эрзурум перешел окончательно к Осм-анской империи в Ш22 г.
Стр. 131. ...Ш. Тексье...
Ша.рль Феликс Мари Тексье (1Ш2—18711)—французский путешественник,
археолог и географ; оставил после себя широко известный труд по изучению Малой Азии
(Ch. Texier, Asie Mineure. Description géographique, historique et archéologique, Paris»
1882).
Стр. 131. ...ботаник Турнефор...
Турнефор (Tournefort), Жозеф Питтон де (16S&—1708)—известный французский
ботаник и путешественник, профессор. Автор работы «Relation d'un voyage au Levant
fait par ordre du roi...», vol. I—II, Paris, 1717.
Стр. 132, ...по Адрианопольскому миру...
Адрианопольекий мирный договор был заключен -между Россией и Турцией 14
сентября 18*29 г. после «русски-турецкой войны 18128—»18129 гг.
Стр. 132. Но армяне уходили и из сельских местностей...
Во время Крымской войны в 1864 а восточные области Османской империи
покинуло большое число армян (24 тыс. человек), переселившихся в Эриванскую
«губернию. Во время войны 1877—1878 гг. 21 тыс. армян переселилась в Эриванскую
губернию и Карсскую область; в 1896 г. из восточных областей Османской.империи выехало
еще 36 тыс. армян (M. Philips Price, War & Revolution in Asiatic Russia, London, 1918,
p. 2419).
Стр. |ГЗЙ. ...иррегулярные конные полки «хамидийе»...
Были сформированы при Абдул Хамиде 'III в конце XIX в. из аширетных курдоз,
под командованием вождей курдских племен.
Ван
Этюд под заглавием «Из истории Вана» был опубликован ,в газете «Русские
ведомости» (М., 1915, № 111) и перепечатан .в »журнале («Известия Кавказского отделения
Русского географического общества» (т. ХХШ, вып. 2, Тифлис, 1915, стр. 234—238).
Воспроизводится в переработанном виде по машинописному оригиналу автора.
Стр. 133. ...культ Таммуза-Адониса.
Божество, которому поклонялись в Финикии, на Кипре, в Северной Африке,
Греции и Риме; бог ежегодно умирающей и воскресающей растительности; был
прекрасным юношей, возлюбленным Афродиты-Венеры.
Мертвый город
(Поездка в Ахлат)
Статья была опубликована в газете «Русские ведомости» (М., 1916, (Nb '287).
Печатается в переработанном автором виде по машинописному оригиналу. Написана под
непосредственным впечатлением поездки в Ахлат в период пребывания В. А.
Гордлевского на Кавказском фронте ,в 1916 г. Об Ахлате, по указанию автора, см. также:
X. В. Ф. Линч, Армения, т. М, гл. XVI, Тифлис, 1910.
Стр. 1'36. ...куббе Байындыра...
См. В. А. Гоодлевский, Османские сказания и легенды,— Избранные сочинения,
т. I, М., 11960, стр. 31912.
Греки в Османской империи
Печатается впервые по машинописному авторскому оригиналу.
Стр. 137. ...в XIII в. утвердившейся временно в Константинополе..
Автор имеет в виду IV крестовый поход и захват Константинополя в 1204 г.
латинянами, приведший к образованию Латинской империи.
53&

Стр. 137. ...привилегированный режим...
См. подр.: Мустафа Кемаль, Путь новой Турции, т. I, M., i'9!29, прим. 34, стр. Ш~
386; также прим. 54, стр. 406—409.
Стр. 137. ...когда жизнь христиан висела на волоске.
Автор имеет в виду план уничтожения вообще всех христиан a Османской
империи, вымащивавшийся султаном Селимом I Явузом (16112—115*20).
Стр. 138. ...о своей власти над христианами.
Уже в первые века христианства после церковного собора в Двине fc '506 г. из-
под власти вселенского патриарха вышла армяно-григорианская церковь; после
учреждения в 1Ö89 г. патр-иархата в Москве прекратилась полностью также зависимость от
вселенского патриархата русской православной церкви; значительно позднее, по мере
уничтожения турецкого господства, выходили из подчинения вселенского патриархата
также церковные организации балканских славян; в частности, в »1в70 г. отделились от
вселенского патриархата болгарские церковные организации, образовавшие
автокефальную болгарскую церковь во главе с экзархом с центром сперва в Стамбуле, а затем
в Болгарии.
Стр. 139. ...андавалец...
Производное от турецкого «andavalli», означающее «глупец», «невежа», «человек,
быстро поддающийся соблазну».
Стр 140. ...в партии децентралистов...
Автор имеет в виду Общество личной инициативы :и децентрализации (Te§ebbüsü
çahsi ve aderni merkeziyet cemiyeti), основанное в феврале 1902 г. в Париже принцем
Сабахаддином-эффенди,
Стр. 140. ...движение «понтусчу» — греков-понтоистов...
О понтийско-гре.ческО'М повстанческом движении см.: М. В. Фрунзе, Поездка в
Ангору,— Собрание сочинений; т. I, М., 1929, стр. 346, а также заметку В. А. Гордлевского
в журя. «Восток», Л., 1924, кн. 4, стр. 207.
Стр. 140. ...папас... Эфтим ...
Эфтим-эфенди (Евфимий) — выходец из Кескина, «митрополит» так называемой
национально-турецкой церкви греческого православного обряда; на VII сеооии съезда
этой церквм 'в 10123 г. в Кайсери было вынесено решение, что турецкий язык должен
быть литургическим языком и что по-турецки должна вестись также вся официальная
переписка; для членов вероисповедной общины издавалась газета «Anadolu ortodoks
sedasi».
Стр. 140. ...о гагаузах...
Народ тюркской языковой группы, расселившийся по нижнему течению Дуная —
* Болгарии и в Молдавской ССР.
Стр. 141. Согласно Лозаннской конвенции от 30 января 1923 г. ...
Автор имеет в виду конвенцию об обмене населением, заключенную тогда -между
Грецией и Турцией.
Айвалык
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Стр. 141. ...Л. Дидо...
А. Дидо (Ambrosius Firmin Didot, »1700—Г8'76) —из знаменитой французской семьи
издателей Дидо; опубликовал «Thesaurus graecae linguae» (vol. I—II, Parisiis, 1Ш1—
1&33) и ряд других трудов по античной Греции-.
Трапезунд
Статья под заглавием «Из истории Тряпезунта» была опубликована в газете
«Русские ведомости» (ОД.. 1916, № 81). По теме статьи см.: Ф. Успенский, Очерки из истории
Трапезунтской империи, Л., 1929; X. В. Ф. Линч, Армения, т. I, гл. I, Тифлис, 1910.
Стр. 14'2. «Море, море!»
Широко известное место из «Анабазиса» Ксенофо'нта.
Стр. 144. ...сохраняла христианскую веру.
По этому вопросу автор еще ранее опубликовал интересное исследование «К
истории тяйных христиан в Малой Азии (Из поездки в Трапезунд)», см. в этом томе,
стр. 326—334.
Стр. 144. ...Пейсонель...
Речь идет о Charles, comte de Peyssonel (il700—1767), французском археологе и
консульском чиновнике, авторе книги о Константинополе (см. [Sevin Abbé François],
Lettres sur Constantinople..., Paris, an X [1802]).
536

Северные соседи
(Взгляд на русских)
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Стр. 144. Хайреддин H едим...
Турецкий журналист, писал после революции 1908—1909 гг. в «Сервети Фюнюн»
(В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. I, стр. 440).
Стр. 144. ...дагестанец Мурад-бей...
Дагестанлы Мехмед Мурад-бей (ум. ,в 1Ш7 г.) —видный турецкий историк;
образование получил в России, по-видимому в С.-Петербурге, эмигрировав в Турцию, одно
время преподавал историю в стамбульской, «Мехтеби мюлькийе»; автор «ряда
исторических трудов, в том числе 6-томной «Всемирной истории» («Tarihi umumi») с
однотомным дополнением к ней-: «Османская история» («Tarihi osmani»); подр. см.: Franz Ва-
binger, Die Geschichtsschreiber der Osmanen und ihre Werke, Leipzig, 11927, S. 391—397.
Стр. 145. ...Ф. Ф. Торнау...
Торнау Ф. Ф., барон (*1*810—Ш90)—генерал-лейтенант, писатель; участвовал в
войнах с Турцией в 1'8'28 и 1854 гг., автор записок: «Воспоминания кавказского
офицера, 1865, 36, 37 и 38 года», ч. 1—2, iM., 1<86б; ««Воспоминания о кампании 1&29 года
з Европейской Турции», М., \Ш1.
Стр. 146. Петеигествовавший «По белу свету» доктор А. В. Елисеев...
Елисеев, Александр Васильевич (il»868—1896)—врач и путешественник,
выпустивший книгу «По белу свету», т. I—IV, 2-е изд., СПб., 1901—1904.
В гостях у казаков
В статью вошли два ранее опубликованных этюда: «О русских на Майносе (в
Малой Азии)» («Русские ведомости», М., 1911, № 148) и «Уголок России в Турции
(старообрядческая деревня под Акшехиром)» («Русская мысль», М., 191J2, № 12, стр. 119—
133).
В данном .издании оба этюда приводятся в переработанном автором виде. По теме
статьи см. также: В. Минорский, У русских подданных султана,— «Этнографическое
обозрение», М., 1902, № 2 (там же и библиография).
Стр. 147. ...бежал в Текирдагы и там похоронен...
К числу лиц, находивших в Турции убежище в начале XVIЫ в., относился и
шведский король Карл XII (1082—1718), который, спасаясь от войск Петра I ,во время
Северной войны, перешел в 1'709 г. на территорию Турции, где оставался до U714 г„
безуспешно добиваясь от султана помощи для продолжения войны против России,
Стр. 147. ...поляк М. Чайковский...
Чайковский, Михаил Станиславович (1804—1®86) —участник польского восстания
1830—1'831 гг., эмигрировавший после его подавления во Францию, был командирован
в Стамбул в качестве -негласного агента французского правительства; в Турции принял
ислам и имя Мехмеда Садык-паши, перешел на турецкую службу и участвовал на
стороне Турции в войне 1653—1856 гг. против России. В 1873 г. принял православие и
уехал в Россию, где был известен как сторонник сближения поляков с царизмом,
выступая как публицист в реакционных газетах; автор нескольких беллетристических
сочинений.
Стр. 147. ...жили... люди, потерявшие родину.
В Турции нашли убежище руководители революции il848 -г. в Венгрии — Л. Кошут,
И. Бем и Г. Дембинский.
По кладбищам
Публикуется впервые по 'Машинописному оригиналу автора.
Стр. 151. ...в кафесе...
Доел.: клетка, решетка; в данном случае —род решеток в окнах в виде маленьких
квадратиков из тонких деревянных пластинок, препятствующих видеть снаружи
внутренность помещения.
Стр. 152. ...Ахи Эврана...
См. статью: В. А. Гордлевский, Из жизни цехов в Турции. К истории Ахи,—
Избранные сочинения, т. I, стр. 276—286.
Стр. 152, ...купчур...
См. В. А. Гордлевский, Государство Сельджукидов Малой Азии,— Избранные
сочинения, т. I, стр. 68, 124 и 494.
Стр. 152. ...издателей — М. М. ван Берхема и Халиля Эдхема
Автор имеет в виду труд: Max van Berchem et Halil Edhem, Matériaux pour un
53Г

corpus inscriptionum arabicarum. Asie Mineure, — «Mémoires publiées par les membres
-de l'Institut français d'archéologie orientale du Caire», t. XXIX, Caire, '1910—1017.
Стр. 154. ...Хаджи Хальфы (y европейцев).
Мустафа Кятиб Челеби, Хаджи Халифе (откуда у европейцев «Хальфэ»)
(Ю08/09—1657) —турецкий военачальник, известный своими многочисленными
историческими трудами.
Стр. 1*4. ...изданное в Европе Флюгелем...
См. «Lexicon bibliographicum et encyclopaedicum a Mustafa ben Abdallah Katib Jele-
bi dicto et nomine Haji Khalfa celebrato compositum. Ad codicum vindobonensium, pari-
siensium et berolinensis fidem primum edidit, latine vertit et commentario indicibusque in-
struzit Gustavus Fluegel», t. 1—7, Leipzig—London, >1835—1858.
Стр. ...Али-паши Тепеделенли.
Али-паша Тепеделенли, или Я'нинский (11741—1822)—выходец из знатной
албанской семьи, полунезависимый правитель Зпир-а и Южной Албании; стремился
объединить под свией властью албанские земли, сыграл важную роль в пробуждении у
албанского народа национального самооозмаиия.
Стр. 154. Французский консул Пуквилль...
Пуквилль (Pouqueville), Франтуа, Шарль-Юге-Лоран (1770—.11838)—французский
консульский чиновник, ученый и врач; автор работ о Греции, Албании и Али-паше
Тепеделенли (о последнем см. его: «Mémoire sur la vie et la puissance d'Ali Pacha, vizir
de Janina», Paris, 1820; »русский пер.: Лукев'илль, Жизнь Али-Паши Я пинского со
времени его детства до 1820 г., содержащая подробности и верное описание чрезвычайных
его злодеяний и ужасного над порабощенными народами Греции тиранства, ч. I—III,
СПб., 18122—1624.
Стр 155. ...шейха Бедреддина (сына кади из Симава)...
Годы жизни — 1363—1420. Из последних советских работ о шейхе Бедреддине
см.: А. С. Тверитинова, А' вопросу об изучении первого антифеодального крестьянского
восстания в средневековой Турции (с прил. переводов материалов из хроник о
восстании Береклюдже и Бедреддина),— «Византийский временник», т. XI, М., 1956.
Стр. 155. ...междоусобная война...
Автор имеет в виду междоусобицу, вспыхнувшую в Турции после смерти султана
Баязида I йылдырыма в 1403 г. среди его сыновей и продолжавшуюся до 1414 г.
Стр. 155. ...Цука...
Грек-униат, византийский .историк XV :в. (ом. о нем: А. (Крымский, История Турции
иъе литературы, т. I, М., 1916, стр. XI—ХИ).
Стр. 155. ...монография Шерефеддина уточнила литературный облик шейха-
суфия.
Автор имеет -в виду книгу: M. Çerefeddin (Yaltkaya, il879—1946), SimaVna kadisï
oglu seyh Bedreddin, Istanbul, il341 (1925) (арабск. шр.).
Стр. Л66. ...архитектор Синан...
Коджа Син-ан (род. в 896 г. х. в Кайсери, грек) —умер в -возрасте более ПО лет.
Знаменитый зодчий эпохи расцвета Османской империи в XVÏ в. Юношей был -в
порядке девширме (-набора мальчиков-хр-истиан на военную службу) взят на военную
службу л обращен в ислам; начал делать военную карьеру, iho затем проявил себя как
исключительно талантливый строитель; за свою долгую жизнь построил 81 мечеть, 61
часовню, 33 дворца, 26 библиотек, 17 имаретов (благотворительных учреждений),
7 водопроводов, 8 больших мостов, 18 каравая-саряев, 315 ба>нь, -17 гробниц, множество
фонтанов и других сооружений, некоторые из «их являются шедеврами
турецко-османской средневековой архитектуры.
Стр. 157.- ...Павэ де Куртейля...
Павэ де Куртейль, Абель-Жан-Баптист (>1821—1889)—французский ориенталист,
автор ряда работ о турецком языке; соавтор известного труда по Турции, изданного
также в русском переводе: А. Убичини .и П. де Куртейль, Современное состояние
Оттоманской империи, СПб., 1877.
Стр. 157. ...словарь Муаллима Наджи...
См. о нем: В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. II, стр. 387, '390, 431, 458,
460.
Мехмед Эмин
Статья написа-на под свежим впечатлением смерти Мехмеда Эмина в 1944 г.
Печатается впервые. См. также В. А. Гордлевский, Очерки по новой османской
литературе,— Избранные сочинения, т. II, М., 196>1, стр. 410—413.
Стр. 159. ...в типографии Абуззии Тевфика?..
См. о нем: В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. II, особенно стр. 372-
37».
538

Стр. 161. В романе «Ябан» («Чужак») Якуб Кадри...
См. о нем: Л. О. Алькаева, Очерки по истории турецкой литературы 1908—1939 гг.*
М., Ю09, стр. Ii8ß—209-.
Стр. 182. ...столпы пантюркизма и туранизма...
К »им относятся прежде .всего главный «теоретик» этой расистской .концепции
Зия 1Гёк Алп и эмигрировавший еще до революции в Турцию Юсуф Акчураоглу (Ю. Ак-
чурин), который в Г904 г. в статье «Три пути политики», опубликованной в каирской
газете «Тюрк», формулировал главные положения пантюркизма; к этим двум основным
деятелям пантюркизма примыкали поэт Мех-мед Змин,- азербайджанцы — Ахмед Ага-
оглу (Агаев) и Али Хюсейнзаде, еще до Октябрьской революции обосновавшиеся в
Турции, наконец, поэтесса и турецкая общественная деятельница Халиде Эдиб (жена
д-ра Аднана), выступившая в 19'Ш г. с изложением основ пантюркизма в политическом
романе «Ени Туран» («Новый Турян»).
Стр. 162. ...старый и новый Тюркистан...
Здесь под «словом «Тюркистан» [Мехмед Змин имеет в виду весь «тюркский мир» —
«тюрк юрду».
Через книгу к человеку
Статья написана в <\Щ4 г. Печатается впервые, содержит воспоминания автора,
связанные с посещениями Турции.
Стр. 166. ...Аракела...
Аракел Тозлян; старший его брат Ованес Тозлян еще в Ш60 г. в йезархане
(Стамбул) открыл маленькую типографию, печатавшую книги на турецком и армянском
языках; Аракел некоторое время спустя открыл книжный магазин, а в il890 г. основал
в Бабыали (№ 56) типографию, издававшую книги на турецком и французском языках.
Умер в Ш112 г.; сын его Лево« (Леон) (см. о нем: В. А. Гордлевский, Избранные
сочинения, т. «И, стр. 438) продолжал дело отца.
Стр. 166. ...Михрана...
Михран Папазян (род. в 18Ö6 г.); приобрел в 1592 г. книжный магазин и
типографию умершего Овсепа Гавафяна (Сюм«бюлюхан, |№ 1Й, 17 и 2il).
Стр. 167. ...проф. В. Д. Смирнова...
Смирнов, Василий Дмитриевич (1846—10*22)—видный русский турколог; шослг
его смерти В. А. Гордлевский выступил с подробным сообщением о научной
деятельности В. Д. Смирнова на заседании Московского археологического общества [текст
доклада на немецком языке: W1. Gordlewsky (Moskau), Wasiliy Dmitriewitsch Smirnov
(1846—1922), — «Mitteilungen zur osmanischen Geschichte», Bd II (1923—1926), Wien,
S. 325—333].
Стр. 169. Книгопечатание dp Турции добрело в первой половине XVIII в.
Первое печатное издание на турецком языке — турецко-арабский словарь —
вышло в свет 31 янв-аря '1.729 г. ('31 января 10(29 г. турецкие газеты отмечали 200-летие
книгопечатания в Турции на турецком языке).
Стр. 169. ...типогра.фию, созданную Маджарлы Ибрагимом Мютеферриком...
Типография была создана им в 1725 г. Всего Маджарлы Ибрагим Мютеферр<ика
выпустил 17 изданий (см. Keuprulu Zadé Mehmed Fouad, Nos 25 personnes illustres.
Vf Ibrahim Mutéferrika, — «La République», Slamboul, 28.2.1923.
Стр. 170. ...бросил свой перевод в огонь.
Переводы Корана на турецкий язык существовали уже «в средние века, но не
получили распространения. После революции 1908—»1909 гг. появилось еще несколько
турецких переводов Корана, но и они не имели большого значения.
Стр. 170. ...Исмаил Гаспринский, редактор газеты «Терджуман»...
Родился в 1861 г. в Гаспре ('Крым), умер в 1914 г.; с 1883 г. редактировал и
издавал в Бахчисаряе основанную им газету '«Терджуман» («Переводчик»), а которой вел
пропаганду так называемого культурного пантюркизма — мнимого культурного
единства всех народов тюркской языковой группы, под эгидой Турции. (Почитается среди
пантюркистов Турции как один из основоположников пантюркизма (см. Keuprulu Zadé
Mehmed Fouad, Nos 25 personnes illustres. XIV. Ismail bey (Jasprinsky, — «La
République», Stamboul, 7.3.1927.
Стр. 171. ...редактор газеты «Икдам» Ахмед Джевдет...
Ахмед Джевдет — один из самых известных газетных издателей и журналистов
Турции конца XIX — начала XX в.; издавал с 6 июля 1I894 г. газету «Икдам»
(«Прогресс»), которая обладала хорошо поставленной (для турецких условий) информацией,
придерживалась либеральной линии; с б февраля 10>43 г. стала выходить под названием
«Гедже постасы» («Вечерняя почта»).
Стр. 171. ...Али Кемаль...
Али Кемаль ('Ш67—Ш122)—член партии »«Иттиляф ве хюррийет», главный
редактор реакционной газеты «Лейями сабах», ярый противник националистов; занимал
539

осле Мудросского перемирия министерские посты в стамбульском султанском прави-
ельстве. После победы национально-освободительного движения был в 1922 г..
арестован в Стамбуле <и отправлен для суда в Анкару; по дороге убит в Измите населением.
Стр. 172. ...редактировал первый в Турции научный журнал.
Автор имеет в виду журнал «Mecmuai fünün» («Научный журнал»), 'издававшийся
с \Ш2 г. Мехмедом Тахиром Мюниф-пашой ( 1'8'30—1910).
Стр. 172. ...акад. В. В. Бартольд, приглашенный министром просвещения д-ром Re-
шидом Талибом...
Речь идет о 12 лекциях, прочитанных акад. В. !В. Бартольдом © 1926 г. в
Стамбуле.
Стр. 173. ...лекции перевели и иностранцы...
См.: W. Barthold, 12 Vorlesungen über die Geschichte der Türken Mittelasiens,,
Berlin, 1936 (с ценными примечаниями Теодора Менцеля); «Histoire des Turcs d!Asie
centrale, Adaption franc, par Mme M. Donskis», Paris, 1943.
Стр. 175. Софу натолкнул меня и на этюд о водопользовании в Конье...
Статья под -названием «Из истории водопользования в Кошье» опубликована в
«Избранных сочинениях» В. А. Гордлевского (т. I, M., 19&0, стр. 226—240).
Стр. 176. ...газету «Мизан», которую издавал в Египте младотурок My рад...
Газета «Миза«н» («Весы») издавалась с 1Ф96 г. ;в Каире видным деятелем младо-
турецкого движения Мурад-беем (ум. в 191.2 г.), известным также своим«
историческими трудами и публицистическими произведениями.
Стр. 177. ...кружок «Отечество и свобода».
См. о деятельности этого кружка и участии в нем Мустафы Кемаля: «История
Турции», т. Ж, M., 1937, стр. 60 (перевод официозной истории Турции: «Tarih», eilt III,
Istanbul, Ю31).
Стр. 177. ...бурский журнал «Нилуфер».
Старейший и самый популярный из турецких провинциальных журналов;
издавался в Бурсе с '1305/06 г. х. (1887/88).
От старого к новому
(Параллели)
Печатается впервые по машинописному оригиналу автора.
Стр. 178. ...Myраджа д'Оссон...
Игнатий Мураджа д'Оссон (в Турции — Хасаноглу Мурятджан, il740—1®07) —
родился в Стамбуле, армянин, дипломат (на службе Швеции) и историк; много лет
(1784—1795 и 1'7'99—1'807) жил в Париже, где издал ценное многотомное обозрение
Турции (Mouradgea d'Ohsson, Tableau général de l Empire Ottoman, vol. I—VII, Paris,
1787—1790; 2-е изд.: 1788—1824).
Стр. 178. ...Якуб Кадри...
Якуб Кадри Караосманоглу (род. в 1885 г.)—один из выдающихся писателей
современной Турции, видный общественный деятель (см. о нем подр.: Л. О. Алькаева,
Очерки по истории турецкой литературы, М„ il959, стр. 182—'209) его рассказ «Шляпа»,
на который ссылается автор, см. в сб. «Наша улица» (М., 1962).
Стр. 178. ...«Директор музея мусульманских древностей».
В настоящее время — Музей турецкой и исламской культуры. .
Стр.. 179. ...гражданский кодекс (заимствованный из Швейцарии)...
Принят Великим национальным собранием Турции 17 февраля 1Ö26 г. (закон
№ 743), см. «Resmî gazete», Ankara № 339, 4.VI.1926.
Стр. 179. И вспоминаю я легенду о семи спящих отроках...
См. о -ней подр.: А. Крымский и М. Аттая, Семь спящих отроков Эфесских.
Историко-литературный очерк и переводы арабских версий VII—XIII вв.,— «Труды то
востоковедению...», вып. XLI, М., 1914; также: L. Arnaud, La prière des sept dormants,-*
«L'Échos d'Orient», Paris, 1912, № 93, pp. Мб—105),
СТАТЬИ И ЗАМЕТКИ
Был ли турецкий султан халифом?
(Привесок к монографии В. В. Бартольда)
Комментарии автора к известному исследованию акад. В. В. Бартольда .«Халиф^
и султан» («Мир ислама», ч. I, СПб., 1912, № 2, стр. 203—'226; № 3, стр. 345—400) были
опубликованы по представлению Института истории, археологии и этнографии АН
Таджикской ССР в «Известиях Отделения общественных «аук Академии .наук
Таджикской ССР» (вып. V, 1954, стр. 1-7—27).
540

Стр. 188. ...и нашел там приют у мамлюков.
По традиционной историографии, Эли Мустакир Биллях — один из потомков Аб-
басидеких халифов —бежал из Багдада в 609 г. х. (1261) от Хулагу в Египет, где он
нашел убежище у египетского султана, якобы признавшего его халифом. Его il?
потомков носили сан халифа; не имея ни авторитета, ни власти, они прозябали под
покровительством египетских султанов см. «Etablissement de la souveraineté nationale par la
Grande Assemblée Nationale de Turquie», Constantinople, Л922, p. 24.-— Речь Мустафы
Кемаль-паши).
Стр. 188. Халиф, светская власть которого уже в Багдаде, была ограничена
придворной тюркской гвардией...
Уже в 945 г. халифы в Багдаде в связи с образованием государства Бундов утра-
гили светскую власть, которая перешла к Бундам; в начале XI .в. не только Аббасиды,
но и Бунды утратили реальное господство над Месопотамией и ее центром Багдадом,
где властвовали начальники отрядов тюркских наемников — гулямов.
Стр. 188. ...Селим начал войну против египетского султана.
Имеется в виду поход Селима I на Египет в 1616—1617 гг.
Стр. 189. ...отвозивший в Мекку богатые дары...
Имеется в виду отпра.вка так называемого «махмала», великолепно украшенного
паланкина, посылавшегося с XIII в. мусульманскими властителями в Мекку.
Стр. 189. ...султан Сюлейман...
■ Имеется в виду Сюлейман II Кануни (правил с 1520 по Г366 г.).
Стр. 194. ...перед заключением Кючук-Кайнарджийского мира...
Был подписан 21 июля 1774 -г.; доложил танец русско-турецкой войне, начатой
в '17618 г. Турцией.
Стр. 195. ...«армию халифа»..:
Автор имеет в виду так .называемую '«армию порядка» —реакционные банды,
создававшиеся султанским правительством в Стамбуле в Ш20 г. по указке
оккупационных властей держав Антанты для подавления национально-освободительного движения.
Стр. '195. ...а халиф изгнан из Турции.
По закону ВНСТ №.431 от 3 марта Ю24 г. об упразднении халифата и высылке
Османской династии халиф Абдул Медж.ид был ранним утром 4 марта 1924 г.
доставлен властями на вокзал Сиркеджи (Стамбул) и поездом отправлен за пределы Турции.
Стр. 196. ...на суверенитет...
Здесь, как и в дальнейшем, правильнее было »бы читать «на высший духовный
авторитет».
Внутреннее состояние Турции во второй половине XVI в,
(По документам, изданным Ахмедом Рефиком)
Статья была опубликована в сборнике «Труды Московского института
востоковедения» (1940, № 2, стр. 87—ПО). Аннотация на статью помещена в библиографическом
бюллетене «Историческая литература» (М., 1940, №'5—6, стр. 103).
Стр. 213. Ишыки...
Собственно: ышык (тур.); доел.: освещенный, светлый, «огонёк» (В. А.
Гордлевский, Избранные сочинения, т. I, стр. 206—207).
Стр. 214. ...как видно из Венсана де Бовэ...
Имеется в виду Vincent.de Beau vais,, французский ученый ХШ в. (ум. ок. -1264 г.),
член ордена доминиканцев; автор «Speculum majus», наиболее полной энциклопедия
XIII в. (впервые издана в 1473 г. в Страсбурге).
Стр. 220. Бейлербей Рума...
Высшее административное лицо, наместник европейской части средневековой
Турции.
Стр. 221 ...шейх ордена хальвети...
О дервишеком суфийском ордене хальвети см.: В. А. Гордлевский, Избранные
сочинения, т. I, стр. 284, 417, 423, а также «Тарикат Мысри Ниязи» в этом томе,
стр. 338—345.
Эксплуатация недр земли в Турции
(По документам, изданным А. Рефиком и Ф. Спахо)
Статья была опубликована в журнале «Советское востоковедение» (т. Ш, Л.,
1945, стр. 109—145); см. там же (стр. 265—'2бв) некролог автора на одного из
составителей сборника — Ахмеда Рефика Алтыная ( 1880—1937).
Г.тп ?'26 ...в «Глеснике Земальског музея у Босни и Херцеговини».
Против этих слов автор в своем рабочем экземпляре написал: «О журнале писал
казагс, ий профессор И. С. Смирнов (,,Журнал министерства народного просвещения"
№ 9, СПб., 11899; „Ученые записки Казанского университета", Казань, 1906).
541

Стр. 228. ...к ордену календеров...
Орден календеров—суфийский; орден, якобы основанный испанским арабом Ка-
лендером Юсуфом, современником Хаджи Бекташа; но, по-видимому, однако, раньше,
так как был известен в Дамаске уже около il»216 г.
Стр. 229. ...политические противники (Караман)...
Автор имеет в виду Кара-майский эмират, игравший важную роль в Малой Азии
со второй половины XIII в. до ,1486 г., когда он был поглощен турецко-османским
государством.
Стр. 242. ...sahibi ayar.
После этих слов в рабочем экземпляре автора пометка карандашом: «В XIX в.
sahibi ayar — член совета по рудникам в Стамбуле».
Стр. 242. ...эмины, собиравшие налоги.
После этих слов ;в рабочем экземпляре автора следует приписка: «В XIX в. так
называется и консул Флоренции в Иране 1см. W. Heyd, (Geschichte...), II, S. 344]».
Стр. 249. ...«шафар».
В старинном языке немецких рудокопов «Schaffer» («Bergschaffer»)
соответствовало совр. «Steiger» — штейгер, горный мастер.
Стр. 249. ...тимаров и хассов...
Очевидно, также и зеа'метов.
Стр. 258. Записка... стр. 119.
После этих слов в рабочем экземпляре автора следует приписка: «Ср.
приисковую пословицу: „Золото моем, а сами голосом воем"».
Происхождение османского слова «узан»
Печатается ло тексту, опубликованному в журнале «Ученые записки Института,
народов Востока» (т. J, М., 1930, стр. 229'—-чЗШ), с дополнениями автора.
Стр. 265. ...означает только «болтун».
После этих слов в рабочем экземпляре следует карандашная »помета: «А армяне
заимствовали слово у персов. Мелик Оганджанян (в Эривани) говорил мне, что слоло
это он встречал у Низами; ср. А. Н. Самойлович, Туркмения, т. I, Л., 1929, стр. 144.
(постановка вопроса): Узан или озан? Ср. Ozan bey у A. D. Mordtmann, Anatolien.
Skizzen und Reisebriefe aus Kleinasien (1850—1859), Hannover, 1925, S. 262; В. В. Бар-
тольд, Китаби-Коркуд, ч. I,— '«Записки Восточного отделения имп. Русского
археологического общества», т. VIII, СПб., 1909, стр. 204—205.
От персов [слово] пошло: .1) в Среднюю Азию '(к чагатайцам) и 2) к армянам,,
а от них в Малую Азию; ор. прозвище армянского писателя X в. Асогика (=левец)».
Стр. 265. В Конье я слышал «озан».
После этих слов в авторском экземпляре следует приписка карандашом: «См.
В. Бартольд, [С. Ольденбург, И. 1Крачковский, Записка об ученых трудах Кепрюмо
Заде Фуад-бея (Köprülü Zade Mehmed Fuad)],— «Известия Российской Академии наук»,
Л., 19126, «стр. 897.— В записке трех академиков указывается, что Кёпрюлюзаде
поставил вопрос о турецких народных певцах — «ашыках» в сборнике «|Мялли тетеббюлер»
(«Национальные исследования»).
Кто такой Кирджали?
(Историко-фольклорный комментарий)
Исследование было опубликовано в сборнике <«А. С. Пушкин. 1799—1949.
Материалы юбилейных торжеств», М.— Л., Ш51, стр. 261—281.
Стр. 271. ...превратились в «горных разбойников»...
Выступления этих «горных разбойников» носили определенный социальный
характер и фактически были одной из форм борьбы крестьянства за свои лрава.
Стр. 272. ...Ясским мирным договором (1791)...
Ясский мирный договор был подписан (29 декабря 1791 г.
Стр. 1273. ...«за двенадцать лет до гетерии»...
Гетерия — «Филикэ хэтайрейа (до ел: «Дружественный союз»),—являвшаяся глав-
пым организатором борьбы греческого народа против турецких поработителей, былз
основана в 1816 г.
Стр. '276. ...«Kirdzali», Paris, 1859.
Автор допустил неточность. Первое издание работы IM. Чайковского вышло в езет
в 1839 г. (M. Czaykowski, Kirdzali, powiesc naddunajska, t. I—II, Paryz—Lipsk, 1839h
второе, исправленное издание — в 1862 г. (M. Czajkowski, Kirdzali, powiesc naddunajska,
wyd. 2, przejrzane i poprawione, — Pisma, t. >2, Lipsk, (1862). Русский пер.: журн.
«Колосья», СПб., 1885, № 2, стр. 286—3129; № 3, стр. 89—»171; № 4, стр. 59—154 В,. А.
Гордлевский допустил также неточности при цитировании работ В. Язницкого (стр. 280)
и И. Липранди (стр. 281). Ср. И. Липранди, Из дневника..., стр. 1405.
542

Из анекдотов о султане Махмуде II
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Этнографическое обозрение»,.
М., 1912, № 3—4, стр. 102—106.
Стр. 286. ...Ениджами...
Построена в 1614—1663/64 гг. знаменитым зодчим Коджа Касимом на берегу
Золотого Рога против моста, соединяющего Галату со Стамбулом; выдающийся
памятник средневековой турецкой архитектуры.
О Турецком собрании в Константинополе
Печатается по тексту, опубликованному в сборнике «Древности 'восточные», т. IV,
выл. I, М., 11913, стр. 1—115.
Стр. 290. ...казанский писатель Исхаков...
Гаяз (Аяз) ;Исхаки (Исхаков) — казанско-татарский -буржуазный националист,,
эмигрировавший при царском режиме за границу; после Февральской революции
возвратился в Россию; был в 1917 г. членом Всероссийского (Центрального)
мусульманского совета (Шуро), членом Национального совета тюрко-татар, а также заграничных
делегаций тюрко-татар Волги; в результате ликвидации контрреволюции в Поволжье и
на Урале эмигрировал за границу.
Стр. 293. ...Верхней палаты...
Имеется в виду сенат — ауап meclisi.
Из османской демонологии
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Этнографическое обозрение»,.
М., 1914, № 1—2, (кн. Ol—СИ), стр. 1—45.
На работу отозвался Г. Ф. Чурсин, опубликовавший в журнале «Известия
Кавказского отд. имп. Российского географического общества» (т. ХХШ, вып. 3, стр. 296—
297) рецензию, в которой указывал, что демонологические воззрения турок—
«народные воззрения и поверия представляют особенный интерес для этнографии Кавказа,
так как в них мы встречаем некоторые воззрения тюркских народностей Кавказского
края» (стр. 296).
Многочисленные дополнения, сделанные в экземпляре, найденном в архиве
В. А. Гордлевского, свидетельствуют о том, что он продолжал работать по теме своего
исследования.
Стр. 299. ...защитница турецкого народа.
После этих слов в рабочем экземпляре автором сделана приписка: «У тюрок было
два жертвоприношения духу земли... в зимнее солнцестояние см. В. В. Радлов,
Памятники уйгурского языка, Л., 1928, стр. ЮО); в весенние месяцы уйгуры собирались
апрядами и совершали поездки в буддийские монастыри, стреляли при этом; это
называлось у них заклинать несчастье (см. там же)».
Стр. 300. В течение ряда дней (3, 40)....
После этих слов в рабочем экземпляре .автора, карандашная пометка: «У
черемисов поминовение совершается на 3, 7, 40 день»; ср. Н. Виташевский, В. ф. Трощенский,
Наброски о якутах Якутского округа, Казань, 191il (рецензия),— «Живая старина»,,
р. XXII, вып. 1—2, СПб., 1013, стр. U25.
Стр. 301. ...ал...
В конце страницы в рабочем экземпляре автора пометка: «Об Ал: 1) Е. Brown,
A year amongst (he Persian, Cambridge, 1927; 2) А. С. Грибоедов, Сочинения (без
указания где именно!; 3) А. Адамов, Ирак Арабский. Бассарский вилайэт в его прошлом
и настоящем, СПб., 191i2, стр. 252».
Стр. 302. ...ему страшна.
К этим словам в авторском экземпляре сделана приписка: «около источников
живет бог?»
Стр. 303. ...(«Мальчик с пальчик»).
После этих слов автором в рабочем экземпляре сделана приписка: «Черномор?»
Стр. 303. ...заимствованных у христиан (греков)...
После этих «слов в рабочем экземпляре автора пометка: «Заимствование у христиан
восходит к XIV в.; см. рассказы о водяном духе, явно зашедшие от греков, у Cl. Huart^
Les saints des derviches tourneurs, t. II, Paris, il922, p. 107».
Стр. 303. ...как будто сильно.
После этих слов в авторском экземпляре приписка: «Ор. Джадалы в сказках Ку-
тоша о Ада-кале («Обзор турецких сказок по сборнику Куноша»,— «Юбилейный ебор-
ш в честь В. Ф. Миллера», М., 1900, стр. 42)».
54а

Стр. 304. ...силы действующей, враждебной.
К этим словам автором .сделана в рабочем экземпляре приписка: «Сглаз у греков
см.: L. Arnaud. La Baskania ou le „mauvais œil" chez les grecs modernes, — „Echos
d:Orient"fi № 95, 97, Paris, 1912, pp. 385—394, 510—624».
Стр. 304. ...колдуны...
К этому слову в рабочем экземпляре автора приписка: «О „современных колдунах"
см. Ch. White, Häusliches Leben und Sitten der Türken, Bd. I, Berlin, 1844, S. 17 f.;
А. Гакстгаузен, Закавказский край, ч. И, -стр. 5в, 59, 64; тайная наука —см. Гакстгау-
чен. Закавказский край, ч. I, стр. 30—36 (ярим.); В. X. Кондараки, Универсальное
описание Крыма, т. III, ч. 12, СПб., »1-876, стр. Зв; колдовство (души)—см. Д. Кантемир,
Книга систима или состояние мухаммеданския религии, ч. I, СПб., 1722, -стр. 377;
Соломон обязал всех шайтанов служить тому, у кого его книги (см. В. X. Кондараки,
Универсальное описание Крыма, стр. 137)».
Стр. 305. ...отчитывать, заклинать.
После этих слов в рабочем экземпляре -написано: «Иллириец хотел приобрести
любовь женщины в Константинополе, по Давайи, шайтан (продажу ж[енской] души)
[Д. Кантемир, Книга систима...], ч. I, стр. 37'8) -обратился к арабу» [?].
Стр. 305. ...у аллаха 1001 имя...
К этим словам в -рабочем экземпляре сделана подстрочная сноска: «Босняк в
Константинополе иначе говорил: у бога 4 тыс. имен; одна [?] записана в «Книге
предопределения», вторая — повестка PJ ангелам; третья заключает в себе свойства божьи;
четвертая так распределяется: 300 имен — в Езангелии, ЗШ—в законах Моисеевых,
300 — в Псалтыре, 100 — в Коране, но .известны только 99 имен. Сокрытое имя
покрывает все остальное; если бы его знали, перестали бы изучать Коран (сам, кто
рассказывал, был ходжа-богослов)».
Стр. 305. ...спутанный характер.
После этих сло-в в рабочем экземпляре автора имеется следующая запись:
«L. Saad, Der Aberglaube bei den Orientalen — «Der Neue Orient», Bd IV, Berlin, 1918,
S. 161—164; [Саад — карантинный] врач [в течение 30 лет] в Месопотамии; у автора
приводятся сообщения христиан и мусульман; места записи — различные (Ханекин,
Басра и другие). Имел тесное соприкосновение с местным населением; [Антуан Берте-
леми] Клот, Египет — джинны — святые (стр. 2, 41); в Хамадане К. Боде (К. Боде,
Путевые заметки,— «Библиотека для чтения», т. 128, отд. Ш, стр. i25—2'6) встретил
слепца, обладавшего даром провидения и помощью джиннов.
Злые демоны у тюрок иаз. рек, irkek (см. Август фон Гакстгаузен,
Закавказский край, ч. II, стр. 98—99). «...Во время захода солнца нельзя говорить... о
предметах, иначе джинны вас проглотят» (см. Е. А. Рагозина, Из дневника русской в Турции
перед войной 1877—1878 гг., — «Русская старина», СПб., ,1915, № 12, стр. 3Ö4—
335)».
Стр. 305. ...кто совершил кражу.
К этим словам автором в рабочем экземпляре сделана приписка: «[Как сообщает]
Гакстгаузен, вор был отыскан посредством петуха, он сообщает это как факт
случившийся (см. А. Гакстгаузен, Закавказский край, ч. I, стр. 30)».
Стр. 309. Джанголос.
После этого слова в рабочем экземпляре приписка: «По-грузински „архангел"—
Таран дж ел ос».
Стр. 309. ...а то ночью придет Джанголос...
После этих слов в рабочем экземпляре имеется приписка: «В Зиренбашы [?] была
пещера; ежегодно' зимой в самые холодные зим-ние ночи из пещеры выходили черные
оборотни (кара конджаяос) и на телегах разъезжали кругом, а с рассветом исчезали
в пещере; см. В. Смирнов, Турецкие легенды о святой Софии, СПб., 1898, стр. 133 из
Эвлия Челеби)».
Стр. 310. Мекир.
В рабочем экземпляре к этому слову сделана сноска следующего содержания:
«Мункир? — ср. арабскую сказку о Синдбаде: Синдбад встречает у ручья стар-ика и
по его просьбе переносит его через ручей, но старик обвивается вокруг него и не
слезает, а все больше мучит».
Стр..315. („поел. 1243).
После этих слов в рабочем экземпляре автора имеется приписка: «Прозвище
его — sivri külah. 1) Черт берет пищу двумя пальцами, человек — тремя (см. Boeder
[?], S. 235; 2) кошка — демон (см. L. Saad, Der Aberglaube bei den Orientalen..., S. 161—
164; 3) детям дают имена животных, чтобы спасти от демона (см. там же)».
Стр. 316. Джинн ы...
К этому слову в рабочем экземпляре сделано подстрочное прим.: «Рассказ Ахмеда
(из Карахисара): когда ему уже было 17 лет, он однажды со страху принял сову,
сидевшую на телеграфной проволоке, за джинна; сова издавала крик „джинн"!»
544

Стр. 316. ... (из собрания В. И. Даля).
После этих слов в рабочем экземпляре имеется приписка: «Гобино рассказывает,
как в Ширазе мулла бросал в шведа камни ночью; когда тот пожаловался, ему сперва
заявили, что ничего не могут поделать, потому что это шутки шайтана. На следующую
ночь швед, однако, подкараулил муллу, и все прекратилось» (A. de Gobineau, Trois ans
en Asie» Paris, 1905, pp. 165—166)».
Стр. 317. Они незримы...
К этр:м словам в рабочем экземпляре сделана приписка: «Кыркларымы карыш-
ты? — Герюнмийор».
Стр. 317. ...еще во время «джиневиз» (генуэзцев).
То есть в XI—XIV вв.
Стр. 3)17. ...Уркюш-ханым.
После этих слов в рабочем экземпляре сделана приписка: «Выходя да дому, льют
перед собой воду от пери» (рассказ С. Г. Дзеруньяна).
Как дервиш обманул царевича (сына Фетх Али-шаха), что в него влюбилась пери
(A. de Gobineau, Trois ans en Asie, p. 312 et suiv.)».
Стр. 321. ...Ойнар-гёль...
В конце страницы в рабочем экземпляре автора »имеется приписка: «„Чудесные
озера"; см. „Journal et correspondence de Gédoyn "Le Turc../', Paris, il£09, pp. 149—'150.
.12 августа выходит из оз. Карагёз (на о. Хиос?) старуха [?] и уносит в воду
юношей, один вернулся через 15 дней, стосковавшись по матери; он рассказал, какие
чудеса видел под водой (в него .влюбилась красавица); потом юноша опять бросился в
воду. Это передавали сотни свидетелей. Ср. „deniz rnalikeci gibi" — Вефик-паша,
стр. 132».
Стр. 322. Сглаз (назар).
К этому слову автором в рабочем экземпляре сделано подстрочное прим.: «См.
A. Brayer, Neuf années à Constantinople, t. I, Paris, 1836, p. 351; также: А. Б. Клот,
Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии, ч. \\—2, СПб., (Ii84'2)—Ю43, стр. 46».
Стр. 323. Трава эта играет в жизни большие значение.
К этим словам автором в рабочем экземпляре сделано дополнение:
«Азербайджанцы жгут траву, заставляют детей прыгать через этот огонь и говорят:
Uzarlik can hava can
H'azir dsrdi dava can
(см. журнал «Молла Насреддин», 1907 «ли 1908 г.)».
Стр. 3'24. От него же.
После этих слов в авторском экземпляре имеется приписка: '«духи: 1) Карага-
лата — караимка, поставив в кладовой чучело с палкой, пугала ребенка, когда он во
время оруча [поста] просил кушанья...»
К истории тайных христиан в Малой Азии
(Из поездки в Трапезунд)
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Христианский Восток»
(т. IJII, вып. I, 1914, стр. 3Û—43).
В о слове статьи лежит доклад автора, прочитанный им в Восточной комиссии
Московского археологического общества.
Стр. 328. Вариант: Махмуд II.
Вариант о Махмуде II, судя ло контексту, 'совершенно неправдоподобен.
О малоазиатской секте аншабаджылы
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Доклады Академии наук
СССР», сер. В, Л., 1926, № 5, стр. 1113—116). На рабогу откликнулся Мехмед Фуад i\ë-
прюлюзаде, опубликовавший в журнале «Hayat» (1927, № 40, s. 3—4) заметку под
названием «Anadolu dintarihine ait».
Стр. 335. Теперь, когда текке в Турции закрыты (1925)...
Текке (а также завийе) были закрыты Великим национальным собранием Турции
по закону № 677 от 30 ноября 1925 г. (см. закон в «Resmî gazete», 1925, № 243).
Тарикат Мысри Ниязи
'Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Доклады Академии наук
СССР», сер. В, Л., 19129, № 9, стр. 153—160.
Кладбище Зейнилер в Бурсе
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Доклады Академии наук
СССР», сер. В, Л., 1929, № 11. стр. 213—217.
35 в» А» Гордлевский
545

Статья содержит ценные и -важные сведения о тарикате Зейни, в литературе не
освещавшемся; автор приводит историю этой малоисследованной секты, о которой
имеется упоминание ив I томе его «Избранных сочинений», стр. 480.
Стр. 346. ...caaöue...
Орден саадие — дервишский орден, названный по имени его основателя — Саад
ад-Дина аль-Джибави (умер, по одним данным, в 700 г. х.— ДООО/01, ло другим —а
736 г. х.— 4330/36).
Стр. 349. ...кадри..
Приверженцы ордена кадирие— дервишского ордена, названного по «имени
основателя Абд аль-Кадира аль-Гилани (ум. в 561 г. х. — 1166).
Дагестанлы Сейид Ахмед
Печатается по тексту, опубликованному в «Известиях Академии наук СССР,
Отделение гуманитарных наук», Л., 1929, № 5, сгр. 413—-426.
Стр. 354. ...перед Бадрской битвой...
Имеется в виду битва между сторонниками (Муха(ммеда и мекканцами близ Бадра
(Бедра), к юго-востоку от Медины, 17 или 19 рамазана 2 г. х. (624).
Ходжа Ахмед Ясеви
Этюд был опубликован на немецком языке в «'Festschrift für Georg Jacob zum
siebzigsten Geburtstage», Leipzig, 1932, S. '57—67; издан также отдельным оттиском.
Среди рукописей автора был «найден русский оригинал, с которого был сделан
немецкий перевод. При подготовке к печати текста в основу положен указанный
русский оригинал со сверкой его с немецким переводом, как отражающим последнюю
авторскую редакцию.
На этюд в свое .время появились отклики в иностранной востоковедческой
литературе как в Турции, так <и в Германии (см. рецензию Кёпрюлюзаде Мехмеда Фуада
в «Türkiyat mecmuasi», Istanbul, 1934, с. 4, s. 307, а также аннотацию Р. Штротманнз
в «Orientalistische Literaturzeitung», Leipzig, 1933, № 7, S. 420).
Стр. 362. ...что «хыльвет» происходит 10 зильхидже.
После этих -слов в тексте отдельного оттиска карандашная пометка автора: «'В От-
раре Тимур останавливался, когда строилась .мечеть». В конце той же страницы
имеется еще одна пометка: «В Западном Памире новый год начинался с зимы — с
нарождения солнца (см. Азиз Ыиалло, По горным тропам. Памирские путевые заметки,
Москва — Ташкент, 1933, стр. 72)».
Стр. 368. ...конечно, по всем этим вопросам нужны еще тщательные
исследования.
После этих слов в рабочем экземпляре следует карандашная пометка: «Первый
шейх — Мирек (из Самарканда); он открыл могилу Мелека Эджари, убитого Салсал-
оглу».
Бахауддин Накшбенд Бухарский
(К вопросу о наслоениях в исламе)
Печатается по тексту, опубликованному в сб. «Сергею Федоровичу Ольденбургу»
(Л., 1684, стр. 147—169). Анализ статьи см.: Н. А. Смирнов, Очерки изучения ислама
в СССР, М., 1954, стр. 2118—221.
Стр. 372. ...к коляде...
Коляда — праздничный цикл, пережиток язычества, воспринятый некоторыми
христианскими церквами и приуроченный к рождеству.
Стр. 384. ...шейх Мансур...
О нем: H. A. CmhphosB, Политика России на Кавказе в XVI—XIX веках, М., ЮТ,
стр. 135—170.
Стр. 385. ...Сейид Taxa...
После первой мировой войны Сейид Taxa (из Шемдинана) был одним из наиболее
влиятельных курдских вождей в Южном Курдистане; вел в 1921—19'22 гг. упорную
борьбу против властей правительства ВНСТ (см. о нем: Лахути, Курдистан и курды,—
«Новый Восток», M., 11923, № 4, стр. 68, 71).
Стр. 386. ...восстание (Шейх Сайд)
Восстание было поднято Шейхом Ca«дом, крупным курдским вождем, в феврале
Î925 г. в районе Диярбакыра; в июне того же года оно было подавлено; Шейх Сайд и
егс единомышленники казнены.
546

Стр. 386. ...охвативших в 1930 г. Менемен.
О Менем©иском восстании подр.: А. Д. Новичев, Менеменское восстание в
Турции»— «Вестнлк Ленинградского университета», 1955, № 12.
Шейх Сюлейман
(Из жизни накшбенди в Турции)
Этвд опубликован в сборнике «(Charisteria Orientalia praecipue ad Persïam perti-
nentia», Praha, '1956, str. 80—85; воспроизводится по опубликованному тексту.
Стр. 387. ...депутаты меджлиса, вскоре разогнанного...
Автор имеет в виду Палату депутатов Османской империи четвертого созыва,
фактически разогнанную (в связи с арестами многих депутатов) л осле формальной
оккупации Стамбула союзными, главным образом' 'английскими, войскам-и 16 марта
19(20 г.
Каракоюнлу
Печатается с поправками автора по тексту, опубликованному в «Известиях
Общества обследования и изучения Азербайджана», Баку, 1927, № 4, стр. 5—33.
Работа привлекла внимание В. Минорского (V. Minorsky, Études sur les Ahî-i
Hakkr- «iRevue de l'histoire des religions», t. XCVII, i№ 1, P.ans, 1927, pp. 104—105).
Стр. 391. ...когда последователи Зердушта...
Последователи Зердушта, т. е. поклонники Зороастра, или Заратуштры,
огнепоклонники (тур. Zerdüsti).
Стр. 395. ...воспоминание о туркменских (племенах) династиях, между которыми!
шла в XV в. в Малой Азии борьба.
Собственно не -в Малой Азии, а на Армянском нагорье и в Южном Азербайджане«;
Автор имеет в виду туркменские союзы племен каракоюнлу и аккоюнлу в конце XIV—
начале XVI в.
Стр. 400. ...на дочери последнего сасанидского царя Ездегерда (Биби Шехербану).
Имеется б виду Ездегерд Ш (617-н661), последний царь Сасанидской династии>
(224—651V.
Стр. 407. ...торжество Японии над Россией...
Имеется в виду русско-японская война 1'904—1905 гг., в которой царская Россия'
потерпела поражение.
Стр. 416. ...двоеверы...
См. в связи с этим статью «Двоеверы» в разделе «Силуэты Турции» (стр. 37—45h
Дни мохаррема в Константинополе
Печатается по тексту, опубликованному ё «Сборнике Музея антропологии и
этнографии», т VII, Л., 1Э08, стр. 167—172.
Сто. 419. ...зинджирлилер...
Доел.: закованные ,в цеп«; о названии ордена ом.: В. А. Гордлевский, .Избранные-
сочинения, т. I, стр. 479.
Строй Бедестана в Константинополе
Печатается ло тексту, опубликованному в журнале «Доклады Академии наук
СССР», сер. В, Л., 1927, № 1, стр. 29—32.
Стр. 422. ...Хлебного рынка...
Площадь в Стамбуле, в .настоящее время — площадь Баязида.
Стр. 422. ...в подлиннике и в немецком переводе).
Автор имеет в в.иду сочинение известного турецкого путешественника XVII в.
Эвлия Челеби (см. подр.: В. А. Гордлевский, Избранные сочинения, т. I. а также:
Ch. White, Häusliches Leben und Sitten der Türken..., Bd 1—2, Berlin. 1844).
Стр. 424. ...«эвкаф»...
Автор имеет в виду вакуфное ведомство (Evkaf nazareti), в султанское «ремя —
министерство.
Стр. 425. ...в коронном суде...
Имеется в виду кассационная палата.
Джарджары в Конье
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Доклады Академии наук
СССР», сер. В, Л., 1927, № 5, стр. 108—.113.
547

К вопросу о дёнме
(О роли иудеев в религиозных сектах Передней Азии)
Сообщение было зачиташ 6 марта 1924 г. -на заседании Этнографического отдела
Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии.
Работа была опубликована на немецком языке под заглавием «Zur Frage über
die „Dönme" (Die Rolle der Juden in den Religionssekten Vorderasiens)» в журнале «Is-
lamica», Bd II, Fase. 2, Leipzig, 1926, S. 200—121'8.— В публикуемый .текст заметки
автором были внесены небольшие изменения и добавления.
Стр. 433. Военный переворот исходил от дёнме.
Имеется в виду революция 1*908 г., в которой видную роль играли дёнме
(например, Джавид-бей), а затем даже -и евреи, сохранившие исконную веру (например, Эма-
нуил Караоео, впоследствии член Палаты депутатов первого созыва от еврейского
населения Стамбула).
Стр. 433. ...отразилось в «Зохаре»...
«Сефер ха-зохар»— основной памятник кабалистической письменности.
Стр. 434. ...южнорусский проповедник Голятовский.
Голятовский (или Галятовский), Иоанникий (ум. в 1Ш8 г.) —знаменитый
проповедник XVII в., автор двух книг: «Ключ разумения» (Киев, 1609«) и «Истинный мессия»
(Киев, 16Ö9); см. о нем: С. А. Венгеров, Источники словаря русских писателей, т. II,
СПб., 1910, стр. 518—'5>19; «Русский биографический словарь», т. «Ибак— Ключарев»,
СПб., 1897, стр. 180—181.
Стр. 435. ...антропологические исследования Ф. Лушана...
Л ушан, Феликс фон (1®54—Ш24)—известный немецкий антрополог, автор ряда
работ о древнем населении Малой Азии (Е. Petersen u. F. von Luschan, Reisen in Ly-
kien, Milyas..., Wien, Ш9; F. von 'Luschan, The early inhabitants of Western Asia,
London, doll).
Стр. 438. ...остается наедине с невестой.
Автор подробно занимался обрядами свадьбы у мусульман (см. В. А.
Гордлевский, Османская свадьба,— «Этнографическое обозрение», М., 1914, № 3—4, стр. 1—
60); из недавних исследований на ту же тему: F. Taeschner, Ein Beitrag zur Kenntnis
der anatolischen Hochzeitssitten, — «Die Welt des Islams», Bd V, l№ »1—2, Leiden, 1957.
О мусульмано-иудейской секте дёнме
Статья была написана в виде дополнения к -статье «К вопросу о дёнме (О роли
иудеев в религиозных сектах Передней Азии)». Печатается впервые по машинописному
оригиналу автора.
Стр. 443. ...«Тюрк оджагы»...
«Тюрк оджагы» («Турецкий очаг») — буржуазно-помещичье общество, имевшее
целью под видом культурно-просветительной работы пропаганду пантюркизма.
Решение о его создании было принято 3 июля 1911 г. поэтом Мехмедом Эмином (Юрдаку-
лом), Юсуфом1 Акчураотлу, Ахмедом Феридом (впоследствии принявшим фамилию
Тек) и Ахмедом Агаоглу (Агаевьш), ставшими его наиболее видными и активными
деятелями. 31 марта il912 г. состоялось открытие общества на Диванйолу в Стамбуле
под председательством Ахмеда Ферида; с 1913 г. общество, работавшее в самом тесном
контакте с партией «Единение и прогресс», возглавлял Хамдулла Субхи (Таноыовер);
вскоре после формальной оккупации Стамбула войсками дегжав Антанты (16.3.1920)
«Тюрк* оджагы» был по распоряжению союзных властей закрыт. 23 апреля 1924 г. он
официально .возобновил свою деятельность. К 1925 г. «Тюрк оджаты» насчитывал уже
217 местных отделений, имевших 30 тыс. членов. В 19Öi{ г. организации «Тюрк оджагы»
были ликвидированы; место их заняли «-Народные дома» (см. /Мустафа Кемаль, Путь
новой Турции, т. НИ, M., 1938, стр. 262—264).
У сюпхандагских к>рдов
. , (Из поездки на Кавказский фронт)
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Мусульманский мир», ч. 1;
зъш. 1, Пг„ 1917, стр. 23—34.
По содержанию статья связана с двумя другими статьями, публикуемыми в
данном томе, — «Из истории курдов» и «Курды и война». В качестве литературы,
дополняющей очерк, автор в рабочем экземпляре указал работы Лайарда и Обэна CA. H. Lay-
ard, Early adventures in Persia, Susiana and Babylonia, including a residence among
the Bakhtiari and other wild tribes before the discovery of Nineveh, London, 1894, p. il2I;
E. Aubin, La Perse d'aujourd'hui — Iran — Mésopotamie, Paris, 1908).
£48

В первом издании была допущена неточность: вместо «Сюпхан» было набрано
«Сипан»; в данном издании она устранена.
Стр. 447. ...за свою неосторожность.
К этим словам автор в своем экземпляре сделал приписку: «А Шульц в 1829 г,
был убит около оз. Урмия».
Стр. 449. ...вследствие тесноты помещения.
После этих слов в рабочем экземпляре следует приписка карандашом: «За
помещение жители получают, впрочем, плату—10 туманов (50 руб.) [золотом]. Когда в
октябре 1916 г. я был .в деревне Софу, я был свидетелем разговора хозяина дома с
курдом, которого он «ни за что не хотел принять к себе. Прежде, рассуждал макинец, он
делился ее мной верованием, а теперь у лас русское начальство, какая будет мне от
тебя выгода!»
Стр. 450. ...мужчины могут видеть их лица.
После этих слов в рабочем экземпляре следует приписка карандашом: «Тот же
образ жизни и на юге Персии (A. de Gobineau, Trois ans en Asie, p. >1Ш)».
Стр. 451 месяц роз...
К этим словам з рабочем экземпляре сделана -приписка: «Название встречается
в Авесте; известно и айсорам. Албанки в мае не нюхают цветов (A. Degrand, Souvenirs
de la Haute Albanie, p. 272)».
Стр. 451. ...курды моткинские...
Этих курдов называют мут или моткам; проживают они к западу от Битлиса, на
южном склоне гор, отделяющих Мушскую долину от бассейна р. Тигр (Диджле), в
верховьях рек Харзансу и Батманоу;- племя почти ие подчинялось центральной власти.
Стр. 454. ...шевели...
После этого слова в рабочем экземпляре приписка карандашом: «Этот род есть
и у айсоров».
Стр. 454. ...пиры...
После этого слова в рабочем экземпляре приписка карандашом: «Ben. Газневид-
скую династию».
Стр. 466. ...в легкую кавалерию хамидийе.
Здесь — .неточность: в годы первой мировой войны полки курдской легкой
кавалерии назывались «ихтиат» — «запасные».
Стр. 456. ...курды являются агрессивной стороной.
После этих слов в рабочем экземпляре автора следует приписка карандашом.
«Нужно, конечно, помнить, что у меня изображены земледельческие курды, т. е. менее
1во и нет венные]. Вообще курды принадлежат к «райской языковой группе; они
талантливы -и восприимчивы к культуре во всяком случае не меньше турок».
Национальная библиотека в Стамбуле, основанная Али Эмири
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Доклады Академии наук
СССР», сер. В, Л., 1929, JV» 10, стр. 181—187.
До появления статьи никаких работ об этой библиотеке, известной под названием
Национальной библиотеки Фатиха (Fatih millet kütüphanesi), ни на русском, ни на
западноевропейских языках опубликовано не было, в связи с чем статья В. А.
Гордлевского, насыщенная богатым фактическим материалом, имела первостепенное значение.
Стр. 458. ...на «.трех языках».
То есть на турецком, арабском и персидском. В основу библиотеки легли фонды*
семи частных коллекций: Фейзуллы, Али Эмири (Амири), Амуджазаде Хюсейн-лаши,
Велиэд-дина Джаруллаха, Хекимоглу Али-паши, Решида и Пертев-паши.
Стр. 460. ...султанов и царевичей османских... Джема...
Царевич Джем (14i5&—4494/95)—один из любопытнейших персонажей турецкой,
истории; сын султана Мехмеда II, брат султана Баязида II; подняв междоусобицу
против своего брата Баязида II, потерпел в 14|8i2 г. поражение и бежал на о. Родос под
защиту рыцарей ордена иоаннитов, откуда уехал во Фракцию, затем был выслан в
Италию под наблюдение папы Александра VI; умер при странных обстоятельствах
(очевидно, был отравлен) в Неаполе; проявлял 'большой интерес к поэзии, переводил
персидских поэтов, сам писал газели (Thuasne, Dijem-Saltan, fils de Mohammed II,
Paris, 16912).
Стр. 460. ...часть туюгов... давно уже издана П. М. Мелиоранским...
Имеются в 'виду туюги (короткие мистико-эротические четверостишия) поэта
Ахмеда Бурханеддина Сивасского ('-1(344—1897/98), изданные П. М. Мелиоранским.
в 1895 г. в сборнике «Восточные заметки», стр. 131—Г512.
Стр. 460. ...а диван [Бурханеддина]... издан в 1922 г. в Стамбуле...
Диван (сборник стихов) Бурханеддина, переписанный при его жизни в fî895 г.,
•дошел до нас в одном экземпляре, приобретенном Британским музеем в 1в90 -г., с ко-
549

торого, как nip-авильно «предполагает В. А. Гордлевский, и произведено издание 1922 г.
Стр. 460. ...кюллият Неджати...
То есть собрание сочинений Неджати; полное имя — Неджати Иса Яхут Нух
(ум. в 1608 г.), крупный турецкий поэт.
Стр. 460. ...Ревани...
Псевдоним Илья'са, или Шуджи (ум. в 1ШЗ г.) —турецкого поэта и придворного
(конца XV — начала XVI в.); его стихотворение «Ишретнаме» имеет важное значение
для изучения быта «и «разов его времени.
Стр. 462. ...Урфи...
Известен также как аль-Сайиди (Арафат), или Ходжа Сайиди Мухаммед, или
Мухаммед Хусаин, или Дж<амаледдин Ширазли (из Шираза); персидский поэт второй
половины XVI в.; также автор «тахаллуса» — произведения .на юридические темы.
Стр. 462. ...диван поэта Наили...
Бн'изаде Мустафа Челеби Пиризаде (ум. в *1во©/6»7 г.); часто .называется «Ваилии
Кадым» («Старик .Наили») (в отличие от Наили Младшего — Наили Салих-эфенди из
Монастыря); выдающийся турецкий поэт; его дива« издан в Стамбуле в 1Ш7 г. (экс-
церптом в виде 7з объема рукописи).
Стр. 4Ö2'. Есть еще тезкере Аттара...
Имеется в виду суфий Феридеддин Аттар Нишапурский Мухаммед ион Ибрагим
(1119 [?]—Г230); см. о нем: А. 'Крымский, История. Персии, ее литературы и дервише-
ской теософии, ч. II, М., »119-12, стр. 241—'250; ом. также: «Le livre divin (Elahi Nameh)
par Fariduddine Attar», Paris, [1961].
Стр. 462. ...Ениджами.
То есть Новая мечеть; расположена на Золотом Роге против моста,
соединяющего Галату со Стамбулом; построена в начале XVII ib. зодчим Коджа Касимом (Дже-
лал Эсад, Константинополь..., стр. 264—256). '
Стр. 462. ...«История Карамана» Шикяри...
Имеется в виду: Çikârï, Karamanlilar sehnamesi.
Стр. 463. ...хуруфи, мелями, о бабидах, о бехаи.
Хуруф« — шиитская секта, основанная в XIV в. Фазлаллой из Астрабада;
мелями — шиитская средневековая секта, возникшая в Хорасане; о бабидах см.:
М. С. Иванов, Очерки истории Ирана, М., '1962, стр. 158—180; бехаи (доел.: дети
света)—реакционное религиозно-политическое движение, вышедшее из бабидского
движения; основано Мирзой Хюеейном Али Нури (род. в 1817 г. з Тегеране),
прозванным Бахаолла. В начале XX в. (Насчитывалось около миллиона бехаиетов, рассеявшихся
по всему свету.
Стр. 463. ...Шемседдина Табризского...
Шемседдии (Шамсаддин) Тебризский, или Шамси Тебризи, ити Шамс ад-Дин
Мухаммед бен Али бен Маликдади Тебризи (умер, по-видимому убит, в 1246 г.) —
духовный вдохновитель Джелаледдина Руми, который обращается к нему в своих
стихах; великий персидский мистик, автор многочисленных од; некоторые, возможно»
приписываются ему, а на самом деле написаны Джелаледдином Руми; был в 11244/46 г.
в Конье.
Стр. 463. ...заслуживали бы специального обследования или даже издания.
М'ного позднее мосле статьи В. А. 'Гордлевского появилось несколько -работ,
посвященных полностью или частично Национальной библиотеке в Стамбуле: Н. N.
Howard, Preliminary material for a survey of the libraries and archives of Istanbul,—
«Journal of the American oriental society», 1946, l№ >l, <pp. 227—4245; L. S. Thompson, The
Library of Turkey, — «The Library quarterly», Chicago, vol. 22, ilößß, № 3, pp. 270—284;
L. S. Thompson, Notes of Turkish bibliography,—«Papers of the Bibliographical society oi
America», New York, 1952, № 46, Quarter 2, pp. .1159—163; I. A. Dagher, Rêoertoire des
bibliothèques du Proche et du Moyen Orient, Paris, 1951; F. H. Raux, L Institut national
iure de bibliographie, — «Bulletin Unesco à l'intention des bibliothèques», vol. 8, ♦1|954,
№ 2—3; Agâh Sin Levend, Millî kiiltiir hazinelerimiz, — «Turk dili», Ankara, eilt 5, 1955,
№ 49. s. '1—3; Agâh Sin Levend, Kitaplikh-gimiz, — «Türk dili», eilt, -5, 1955, № 51,
s. 137—140; № 53, s. 265—268; краткая справка: «Современная Турция», M., 1958,
стр. 213.
Рукописные библиотеки города Бурсы
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Доклады Академии наук
СССР», сер. В, Л., 1929, № 2, стр. 23—26.
По замыслу и содержанию статья тесно связана с работой «Национальная
библиотека в Стамбуле, основанная Али Эмери», публикуемой в этом томе.
Стр. 464. ...великого везира... Кючюка Саид-паши...
Кючюк Саид-паша (1834 или '1838—1914)—известный алтайский сановник,
великий веэир в 1'Э7(9—»1в8-0, 1880— Г8Й2, 11882—1885, 1901—?1:903, 1908, 1911—1912 гг.).
550

Стр. 464. ...(джельвети)...
Джельвети — орден, основанный Ускюдарлы Шейхом Азизом Махмудом Хюдаи;
Хаммер относит его к орденам, возникшим в Малой Азии после образования
турецко-османского государства (J. von Hammer, Geschichte des Osmanischen Reiches, Bd I,
Pest, 1(827, S. 388).
Стр. 4)65. ...все это было вакуф.
То есть посвящено тому или другому духовному установлению.
Стр. 466. ..лмелик уль-умера»...
Мелик уль-умер-а (эмир уль-умера) i(apaocK.)—доел.: король эмиров, царь царей.
Стр. 466. ...Коран куфический...
То, есть Коран, на писанный арабским угловатым орнаментированным шрифтом»
возникшим в конце VII в.
Стр. 466. ...почерком пасх...
Насх — основной арабский почерк, из которого развились уже другие почерки;
удобен для .наборного шрифта, им пользуются в типографиях и «а .пишущих машинках;
применялся при .написании официальных бумаг .в государственных учреждениях
Османской империи.
Стр. 466. ...почерком таалик...
Таалик значит «подвешивание»; почерк так «назывался потому, что слова здесь
как будто подвешены, буквы идут ©низ .налево; применяется только в письме.
Малоазиатская османская печать накануне войны
Печатается по тексту, опубликованному в журнале «Новый Восток», М.. 1922,
кн. 2, стр. 630—688.
Стр. 470. ...Османского телеграфного агентства и т. д.
Ведало инспирацией прессы; после 'вступления Турции в первую мировую войну
было переименовано в Милли ажансы (Национальное агентство).
Стр. 471. ...Государственный совет...
Совещательный орган, учрежденный по конституции Ш^б г., рассматривавший
междуведомственные разногласия, законопроекты, концессионные договоры, госудагр-
ственные подряды, проекты правительственных инструкций, -а также определявший
компетенции ведомств.
Стр. 472. Извещение о наступлении ночи берат...
Berat gecesi — у мусульман ночь откровения Мухаммеду, его пророческой миссии.
Стр. 474. ...Ценкером...
Цбнкер. Юлиус Теодор — видный германский востоковед-лингвист середины
XIX ib., автор турецко-арабско-лерсидского словаря (Th. Zenker, Dictionnaire turc-arabe-
persan, Leipzig, 1866); широко известен своей серией «fBibliotheca orientalis», которую
он издавал в 40—60-х годах XIX ,в. в Лейпциге.
Стр. 474. ...новый закон о вилайетах, расширивший власть губернатора.
13 марта 19 Iß г. был принят закон об управлении вилайетами.
Стр. 475. ...Константинопольского патриархата.
Имеется в виду вселенский православный патриарх.
Стр. 476. ...военной клики комитета «Единение и прогресс».
Автор имеет в виду Эивер-пашу и окружавшие его военные круги.
Стр. 476. ...правительство отдало... приказ сводить на нет капитуляции...
Капитуляции были отмшены в Турции по султанскому ирадэ от 26 августа (8
сентября) 19-14 г.
Стр. 477. Прошло всего девять лет, и — «свежо предание, а верится с трудом».
В. А. Гордлевский писал статью в Ii9ßl2 г., уже »в период
-национально-освободительного движения в Турции, когда в турецкой периодической печати произошли
знаменательные сдвиги.
Анатолийская печать накануне латинизации письма
Статья печатается^ впервые. По содержанию она примыкает к статье
«Малоазиатская османская печать накануне .войны». В ней даются сведения о турецкой прессе до
1028 г.
Стр., 479. ...газета «Babalik» — орган просвещенцев.
Газета «Babalik» была, скорее, органом местных (конийских) националистов, в то
время ставивших себе также просветительские задачи.
Стр. 479. ...отказа от арабского шрифта.
1 -ноября li9'28 г. в Турции был принят закон, по которому арабский шрифт
заменен алфавитом .на латинской основе.
551

Стр. 480. ...о заседаниях совета вилайета...
Автор имеет в виду совещательные Генеральные советы вилайетов (Meclis umu-
miye vilayet), состоявшие из представителей буржуазии, помещиков и интеллигенции.
Практическое значение этих 'советов было (Невелико.
Стр. 480. ...«ассамблеи», долженствовавшие устранить вековую отчужденность
нежду полами.
См. по этому ©опросу: Мустафа Кемаль, Путь новой Турции, т. IV, М., 1984,
стр. ОФЗ—3»74 («К реформам быта», прим. 63).
Стр. 48i. Закрыв газету «Yeni gün» («Новый день»)...
«Yeni gün» («Новый день»)—ежедневная газета, издавалась видным турецким
журналистом Юнуеом Нади-беем (Старшим) с '1917 по 19i2<4 г. сперва в Стамбуле, а
затем в Анкаре; -с 1924 г. -стала выходить под заглавием «Cumhuriyei» («Республика»)
с параллельным (-но сокращенным) французским изданием «iLa République»; вряд ли
систематически поддерживалась материально правительством; иногда даже выступала
с критикой (верноподданнической) правительства.
Стр. 481. ...когда «эпоха реформ»...
Автор имеет в виду преобразования, проведенные во второй половине 20-х годов
XX в.
Стр. 484. ...о старых пережитках семитического туземного населения...
Здесь автор допускает неточность. В районе Чанкрыры никогда не было
«семитического туземного населения». Возможно, что здесь описка и вместо «семитического*
следует читать «яфетического» туземного населения. Так или иначе, речь идет об
автохтонном, дотурецком и догреческом населении Малой Азии, которое лишь могло
испытать на себе влияние семитических элементов древней -Месопотамии, точнее, Ва
вилона.
Стр. 487. Бесим Лталай, служивший в Мараше...
Бесим Аталай — ввдный лингвист-тюрколог с шовинистическими устремлениями,
издал турецкий перевод «Divani lûgat üt-turk» в 3 томах Махмуда эль-Кашгари
(Анкара, 1939—1941) с индексами (Анкара, 1942, 1943, 1957).
Стр. 488. ...султана Ибрагима (XVII в.)...
Автор имеет в виду султана Ибрагима 'I, правившего с Ш40 по 1048 г.
Стр. 488. ...А 3. Велиди (Тоган)...
Ахмед Заки Валидов '(Велиди) — башкирский буржуазный националист,
бежавший в Турцию в 1920 г.
Стр. 488. И во время пребывания в 1932 г. турецкой делегации в Москве...
Турецкая правительственная делегация во главе с премьером Турецкой республики
Исмет-пашой (Инёню) .находилась в Москве с 2® апреля по 7 мая 193Й г.
Стр. 489. ...Фейзулла Саджид, бывший член псевдокоммунистической партии...
Автор имеет в виду лжеко-ммунистическую партию, образованную властями с
провокационными целями в 19(20 г.; окончательно прекратила существоваиие в 18122 г.
Стр. 489. ...после побед над греками.
Речь идет о победе, одержанной турецким .наюодом в войне за независимость в-
1921—1922 гг.
Идеология новой Турции
(Обзор печати)
Печатается впервые по 'машинописному авторскому экземпляру.
Стр. 492. Уже младотурки, объявляя «оттоманизацию» народов...
Доктрина османизма (osmanlilik) возникла еще в конце 60-х—начале 60-х годов
XIX в. в период движения новоосманов.
Стр. 492. ...халифат был сначала умален, а вскоре ликвидирован.
il ноября 1922 г. Великое (Национальное собрание Турции приняло постановление,
по которому халифом могло быть лишь лицо, избранное им из числа членов османской
династии; 3 маота 19124 г. халифат был ликвидирован (закон № 431).
Стр. 495. ...Яхья Кемаль...
Яхья Кемаль Беятлы (род. в 1880 г.) — известный турецкий поэт-декадент,
творчество которого развевалось под сильным влиянием французских символистов и
идеалистической теории Бергсона.
Стр. 496. ...Тевфика Фикрета...
Тевфик Фикрет (ок. 1&50—19Ш)—видный турецкий поэт; 'известен тем, что
первый отошел от традиционных форм турецкой поэтики и ввел в своих произведениях
■методы французского поэтического творчества.
Стр. 496. ...Общество защиты прав Анатолии и Румелии...
Общество окончательно оформилось 11 сентября 1919 г. (T. Z. Tunaya, Turkiyede
siyasi partiler 1859—1952, Istanbul, 1952, s. 509).
552

Стр. 496. ...в Народную партию...
Народная партия была формально основана в соответствии с декларацией Му-
стафы Кемаль-паши от 8 апреля 1923 г., после объявления республики приняла
название Народно-республиканская партия.
Стр. 496. В принципах партии...
Автор имеет в виду так называемые девять принципов (ümde), изложенных в
декларации Мустафы Кемаль-паши от 8 апреля 19»23 г. (текст в русском пер. см.: Му-
стафа Кемаль, Путь новой Турции, т. IV, М., Г934, стр. 319—321).
Стр. 496. ...во время избирательной кампании...
Речь «дет об избирательной кампании .по выборам в ВНСТ второго созыва
весной 1923 г.
Стр. 497. ...«Новый Туран»...
«Новый Туран» — нашумевший в свое время политический роман Халиде Эдиб,
вышедший в свет в 19113 г.
Стр. 497. ...«Ени меджмуа»...
«Ени меджмуа» («Новый журнал») был основа« в 1916 г. турецкими
публицистами, -в том числе Зия Гек Алпо-м; ведущий общественно-политический журнал в
Османской -империи, выходил в свет до '192(3 г.; всего вышло четыре тома.
Стр. 497. ...тяжелые национальные испытания...
Речь идет о тяготах, которые Турция .испытывала в годы первой мировой войны.
Стр. 497. ...Ака Гюндюз.
Ака Гюндюз (псевдоним Хюоейна [Энис?] Авни, род. в '1Ш5 г.) — автор
многочисленных романов, рассказов и стихов (ом. о нем: Л. О. Алькаева, Очерки по истории
турецкой литературы 1908—1939 гг., М., 1959, сир. 16в—174).
Стр. 497. И вся официальная история...
Автср имеет в виду сочинения официальных историографов-летописцев (vakanu-
visj Османской империи; последним официальным историографом Османской империи
был Абдуррахман Шереф-эфенди (1653—1925>.
Стр. 497. ...термин «османлы»... заменен словом «турок».
Автор имеет в виду конституцию от 20 апреля 1924 г.
Стр. 498. ...Кязымом Карабекир-пашой.
Кязым Карабекир-паша (188'2—il94£)—видный турецкий генерал периода первой
мировой войны и национально-освободительного движения 1918—1922 гг.
Государственный деятель, он играл крупную роль в Народно-республиканской партии (см. о нем:
Мустафа Кемаль, Путь новой Турции, т. I, М., 1929, стр. 443—444 — именной указатель)
Стр. 501. .. министерство по переселению и устройству беженцев.
Министерство обмена, восстановления и заселения было учреждено 13 октября
19123 г. (закон № ÖÖ2); см. подр.: М. С. Яшунский и Е. Ф. Лудшувейт, Очерк
государственного устройства Турецкой республики, М., 1926, стр. 22.
Стр. 501. Министерство... издало строгий циркуляр о воспрещении
бродяжничества цыганам...
См. закон ВНСТ № 676 от 28 ноября 1925 г.
Стр. 501. ...тахтаджи...
О тахтаджи см.: F. von Luschan, Die Tachtadschi und andere Überreste der alten
Bevölkerung Lykiens,— «Archiv für Anthropologie», Braunschweig, Bd XIX, 1890/9«K
H. 1—2, S. 31—54.
Стр. 501. ...обязательный обмен населения...
Установлен по конвенции, заключенной между Грецией и Турцией 30 января
1923 г. в Лозанне.
Стр. 502. ...институт временного брака (мут'а) по шиитскому толку.
Об институте временного брака мут'а (мют'э) см.: Торнау, Мусульманское право,
СПб., '1Ö66, стр. 195.
Стр. 504. ...Кыбрыслы Мустафа-паши...
Возможно, что здесь неточность; по-видимому, речь идет о Кыбрыслы Мехмеде
Кяшль-паше (И832—1912).
Стр. 504. ...Сабиха Зекерия, учившаяся в Америке...
Родилась в 1в97 г. в Салониках. Совместно с мужем Сертелем Зекерия занимается
журналистикой и литературой, видная демократическая деятельница.
Стр. Э05. Общество покровительства детям.
Основано в Анкаре в il921 г.
Стр. 505 Германский ученый Краузе...
См. P. R. Krause. Die Türkei, Leipzig —Berlin, 1918.
553

[Просвещение в Турции в 20—30-х годах]
Печатается' впервые по машинописному авторскому экземпляру.
Стр. 508. После закрытия (1924) медресе...
Медресе были закрыты в Турции 3 марта 1924 г. (закон № 430 об объединении
обучения).
Ст*р'.' 508. ..институтов деревенских»...
Такие институты были учреждены Ф7 апреля 1Ö40 г. (закон i№ 3803).
Стр. 511. ...Галатасараиская школа...
Галата'сарайская школа (Galatä saray mektebi sultanesi) была основана в 1®68 г.,
наиболее известный в Турции лицей.
Стр. 511. «Дарюш-шефака»...
«Дарюш-шефака» («Дом призрения») —средняя школа-интернат для сирот в
Стамбуле.
Стр. 513. ...хотя в письме И смета (Инёню) на Лозаннской конференции...
Автор имеет в виду тождественные письма гла.вы турецкой делегации И-смет-паши
на имя британского,' французского и итальянского делегатов, относящиеся к
религиозным, школьным и врачебным учреждениям, принадлежащим приглашающим державам
(т. е. державам Антанты), от 24 июля 1923 г. (текст в русском пер. см. «Севрский
мирный договор- и акты, подписанные в Лозанне», M., 1927, стр. 254).
Стр. 513. ...Роберт-колледж в Стамбуле...
Robert college -^— американская школа, основанная в ШоЗ г. в Стамбуле (в Руме-
лихисаре, на Босфоре); находится лод американским университетским надзором.
Стр. 616. Садри Максу ди...
В России был известен как С. Максудов, член 3-й Государственной думы, кадет;
после Ёеликой Октябрьской социалистической революции в России — один из главарей
татарско-башкирской ' 'Националистической контрреволюции; в результате ее разгрома
бежал в Турцию.
Стр. 518. ...подчеркнута проектом Омер-Бойса...
Речь идет о методах, изложенных в книге: Omer-Buyse, Umumi ve âli Amerika
ierblye usulleri: Méthodes américaines d'éducation générale et technique, Istanbul, 1925.
Стр. 520. Союз женщин в Стамбуле...
Буржуазная организация (Kadm yardim cemiyeti), основанная в 1928 г. под
председательством Лят.ифе Бекир Ышык; в 1ДО8 г. переименована в «Yardim sevenler
cemiyeti»; в 1940 г. постановлением Совета министров Турции признана общественно
полезной организацией.
Стр. 52!1. ...национальные школы...
Имеются в виду школы Для взрослых по ликвидации неграмотности,
образованные после введения в Турции латинского алфавита; помимо изучения »нового алфавита,
слушателям читались популярные лекции по географии, истории и государственному
строю Турции.
Стр. 521. Студенческий союз...
По-турецки: Talebe birligi.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Аббас, брат Хюсейна— 4!20
Аббас-эфенди — 347, 349
Абдал Муса — 336
Абдаллах Дехлеви — 352
Абдул Азиз, деребей из рода джихано-
гулары — 23
Абдул Азиз, султан (1861—1876) — 17,
31, 63* 65, 67, 68, 76, 99, 32,1,, 469,
488, 511
Абдул Азиз, сын Убейдаллы-хана — 370
Абдул Азиз, шейх — 349
Абдул Азим Мирза — 413
Абдул Кадир, шейхульи'слам — 346
Абдул Лятиф Гиззизаде Эмин-эфенди —
464«
Абдул Лятиф Кудси (Магдиси, Мукад-
деси) — 347--350
Абдул Мед жид, султа« ( 1'8Э9—»1*861 ) —
45, 276, 463
Абдул Меджид, халиф (1922—1924) —
68, 182, 196
Абдул Мухсин Мухаммед Бакыр ибн
Мухаммед Али — 378
Абдул Хакк Хамид (Тархан) —'Л56, 169,
160, 166
Абдул Ха1 лил : Гудждувани — 379
Абдул Халим — 29
Абдул Хамид I, султан (1774—»1789) —
,294 225 4612
Абдул Хамид II, султан (1'876—1909)^
3/ 12, 24, 25, 31, 56, 63, 65—69, 71,
76, 83, 87, 8)8, 90, 100, Мб, Мб, М9,
148, 156, 160, 167, 170, .173, 175, /179,
194-196, 514, 273, 1291, 333, 353, 354,
388, 464, 4(69, 488, 515
Абдулла, шейх — 385
Абдуллах Джевдет ( 1>869—гШ32),
турецкий писатель — 519
Абдулла-хан (Шейбани) —371, 376
Абдуррахман — 154
Абдуррахман Шереф-бей —167
Абдуррахман-паша, дереСей — 23
Абдуррахман-эфенди — 437, 438
Абдуррефик, доктор философии — 498
Абидин-паша — 35Ö
Абу Бекр Мухаммед ибн Мухаммед
Зейнеддин Хавафи —26, 33, 202, 348—
360, 381, 397, 400
Абу Бекр Челеби1 — 31
Абу Бекр-бей — 238
Абу Муслим — 356
Абу Сайд, внук Тимура — 38Г
Абу Ханифа—180, 367, 368, 502
Абузер (Абу Зарр) — 397
Абуззия Тевфик-(бей) — 159, 165—168,
291
Абуль Турбаб — 401
Абуль Фида, арабский энциклопедист,
историк и географ (1273—1331)—38,
Абуль Хайр Тал — 173
Абуссюуд —163, 199, 217
Авраам — 366, 403
Агаоглу Ахмед (Агаев)—481, 493, 494
Адам —104, 303, 359, 436
Азар (см. Авраам
Азби, чауш — 339
Азизан, шейх — 379
Азиз-эфенди — 329
Азизе-ханум — 504
Азраил, ангел смерти — 15, *299
Айваз, актер в орта-ойну — 55
Айзенштейн Н. А.— 62
Айкуни С—302, 303
Айляров Ш. С—2, M
Айни Али Мюэззинзаде — 246
Айше-кадын — 434
Ак Джигитоглу Муса/ — 297
Ака Гюндюз (Хкхсейн Авни) —90, 315,
497
Акиф, сторож мечети — 338
Ак-паша см. Скобелев М. Д,
Аксух — 38
Акчурин (Юсуф Акчур«оглу) (1876—
1935) —25, 73, 79, 290, 295, 297, 470,
500, 516
Алаэддин, сын Джеляледдина Руми -
27
Алаэддии Аттар — 378, 380
Алаэддин Кейкубад I — 26, 2127
Алаэддин Кейкубад II—462
Александр Македонский (Искандер) —
1104, 274
Алексей, император Трапезунда — 142
Алексей, сын Аксуха — 38
Алексей I, /византийский император
555

('1081—11118)— 52
Алексей III, император Трапезунда
(XIV ib.) —ИЗ
Алемгир I (Аурекгзиб) —190, 193, 196,
197
Али, житель Бурсы — 346
Али, (сын шейха Мустафы — 2115
Али, халиф (656—661)—20, 33, 34, 59,
108, 210, 211, 213, 214, 273, 316, 322,
335, 336, 343«, 356. 381, 394, 395, 3^7—
408, 41,2—417, 459^ 466, 492
Али, щеточник — 148
А ли Д ж а щи б — 467
Али Кемаль—171
Али Рифаат, композитор—484
Али Хайдар Эмир — 512
Али Харири, курдский поэт (XI в.) —
119
Али Ходжа-агга — 365
Али Ч а ву ш — 244
Али Челеби, историк — 214
Али Челеби, шейх — 340
Али Шюкри— 465
Али Эмири —458, 459, 463
Али-бей (Али-паша) (XV в.) —11911
Али-бей, издатель — 366
Али-паша, великий везир— 418, 458, 459
Али-паша Тебеделенли (Янинский) —
23, 154, 274, 276
Алийе Эсад — 504
Алмас, хан — 41&
Алм ас Биньям ан* —• 4Ш
Аль-Умари—228'
Амуджазаде Хюсейн-паша, великий
везир — 469
Андроник Ком'нюн, византийский
император — 142
Анна Комнин, дочь византийского
императора Алексея — 52
Анненков II—266
Ант аур, шейх — 373
Антонопулб С.— 142, 3126
Анша-баджы — 33б>—337
Араб Хафыз (Мехмед Асым) — 389
Арай Прекрасный (лег.) — 133
Аракел см. Тозлян А.
Аракин В. Д.—2
Арап-баджи, арапка-служанка в театре
орта-ойну— 55
Аргишти I, царь Урарту (778—750 г. до
н. э.) —123
Аргишти II, царь Урарту (714—680 г.
до н. э.) — 124
Ардашев Н.— 20
Ариф см. Мевлана Ариф Кулам
Арнольд Т. В.—1912
Ар сен и й Гр ек — 39
Арслан-баба —302'
Арцруни, армянский князь (IX в.) —126
Ататюрк см. Мустафа Кемаль-паша
Атешли Мерджимек— 303
Аттила—264, 497
Атыф, студент-медик —1176, 177
Афитаб-ханым — 329, 330
Афляки — 16, 27, 2S, 34, 59, 171, 4126
Ахи Челеби — 52
Ахи-баба — 466
Ахмед, брат Мысри Ниязи — 339
Ахмед (Ахмед Расим), слушатель
Учительской семинарии (не историк и
журналист Ахмед Расим!)—74, 75,
154, 156, 157
Ахмед, сын шейха Мустафы — 215
Ахмед Агаев см. Агаоглу Ахмед
(Агаев)
Ахмед Ариф—433, 438, 439
Ахмед Вефик (-паша)—294, 428
Ахмед Гур — 462
Ахм^д-деде — 27
Ахмед Джевад-паша (Г822—1895),
великий везир, историк — 158
Ахмед Джевдет, редактор газеты
«Икдам»— 171, 493
Ахмед Джевдет-паша, историк — Ив
Ахмед Джеззар, ренегат — 42
Ахмед Джемаль-паша см. Джемаль-
паша
Ахмеди ~ 466
Ахмед« Ихсан (Токгёз) (1868—1942),
турецкий писатель — 493, 504
Ахмед Кальфа — 40
Ахмед Мидхат — 158, 208, 289, 511
Ахмед Мюфид—154
Ахмед Нигдэли, турецкий историк —
1(11
Ахмед Ниязи—70
Ахмед Нусрет — 291
Ахмед-пани — 22
Ахмед-паша Хумбараджи см. Бонне
валь де
Ахмед Расим (1'864—1932), известньш
турецкий историк (журналист) —31,50,
166, 167, 481, 488, 51,1, 519
Ахмед Ресми—86
Ахмед Рефик, историк — 6, 147, 198,
199, 200, 204, 213-, 225, 206, 231, 261,
425, 434, 481
Ахмед Решид, профессор
Стамбульского университета — 183
Ахмед Рыза (-бей)—Ш, 76, 504
Ахмед Самим — 522
Ахмед Тевхид— 466
Ахмед Факих ибн Абдал—203, 204
Ахмед Ферид-бей — 433
Ахмед Хикмет, турецкий писатель 289.
290, 291—293, 297
Ахмед Хулуси — 110
Ахмед Челеби, врач — 46
Ахмед Шериф эс-Сенуси, шейх — 311
Ахмед Эмин—442, 493
Ахмед-султан — 393
Ахмед-эфенди (Баба-эфенди)—464
Ахмед Ясеви см. Ходжа Ахмед Ясеви
Ахмед I, султан (1603—1617)—67, 460
Ахмед III, султан (1703—1730)—155.
194, -23-8, 463, 488
Ахундов М. Ф. — 280
Ашигс Керем — 170
Ашик Симон, актер, игравший в орта-
ойну — 56
Ашик-Челеби — 462
Ашки, меддах — 91, 420
556

Ашьгк-паша — 292
Ашыкпашазаде А., историк—»16, 19,
335, 336, 426
Баба Зюннун — 216
Баба Ильяс — 38
Баба Исхак — 38, 109, '235
Баба Семмаси — 374»
Баба Юсуф Хакики — 153
Баба-эфенди см. Ахмед-эфенди
Бабаев А. А.—11
Бабанзаде Исмаил — 118
Бабингер Ф. (род. в 1891 г.), немецкий
востоковед — 377, 385, 458
Базен Р. (1853—1932), французский пи
сатель-романист — '89
Базили К. М. (1809— 18Ш) — 54
Байрам-ага—238
Байрон — 22, 153
Бакы (Махмуд Абд аль-Бакы) (15)26/27
—1600), выдающийся турецкий
лирик—167, 1.58, 190
Бал Хасаноглу H. А сым--297
Бали-паша — 33
Балим-баба —33
Бараган—280
Бартенев П.— 266
Бартольд В. В., академик, русский вое
токовед —6, ИЭ2, Г72, 173, №7—190.
196, 363, 374, 376, 377, 379, 487
Баскаков Н. А.—2
Баттал Гази см. Сейид Баттал Гази
Бахауддин Накшбенд Бухарский
(Мухаммед Бахауддин Накшбенд),
основатель ордена Накштенди (131&—
•1389) — 362, 369—385, 388
Бачинский Н. М — 361
Баязид, сын Сюлеймана I—204
Баязид Бистами, знаменитый суфий
IX в.—26, 27, 29, 378
Баязид I, султан (1,3819—1402) —41, 228,
464,466
Баязид II, султан (1481—1512) — 151,
, 1.69, '201, 211, 215, 229, 328, 335, 422
Беджузаде Сюлейман Сами — 64
Бедир Осман, первая турецкая
женщина-телефонистка — 18
Бедреддин, курдский бей — 114, 1'19
Бедреддин, мюдеррис— 199
Бедреддин, шейх—351, 352—354, 357—
359
Бедреддин Симавнаоглу — 38, 155, 157,
199, 205, 215, 440
Бейрат ибн Ибрат Суфи — 362
Беккер К.— 385
Белиг, историограф — 349
Белкис Шевкет, первая турецкая
женщина-пилот — 18
Бельгк, археолог — 44?
Бент Т.— 432, 436, 438, 440
Березин Н.— 362
Берлитц — 523
Бертрандон де ля Брокьер — 236, 254
Берхем, Ш. М. ван — 152
Бесария-эфенди — 297
Бесим Аталай — 202, 487
Бесим Омер (Акалын) — 505
Бессонов П.—269, 270, 275, 276
Бетховен — 485
Бехаэддин — 26
Бехджет-эфенди — 465
Бигеев М.— 442
Бяльге-хан — 299
Биляль Хебеш — 397
Биндер— 117
Бисмарк — 92
Блоше — 299
Богеман К.-А. (1764—1831), глава
«азиатских братьев» — 275
Болгария Г. (Гылэб)— 267, 277, 283
Бомпар, француаскйй посол в
Стамбуле — 458
Бонапарт — 23
Бонневаль, де (Ахмед-паша Хумбарад-
жи)—25, 42, 230
Бородина В. Л.— 62
Боскощич (XVII в.)—40
Бофор —22, 139
Бояджиян, житель Нштдэ—127
Браилов — 330
Браун Дж., английский востоке©ед-ща -
вист — 289, 348, 357
Брокельманл — 349
Брюсов В.— 5
Буаееар — 34
Бува, французский ученый — 290
Будаго,в Л.—265, 269
Будмани П.— 269, 270
Булавин — 147
Бульба Тарас (лит.) — 277
Бурханеддин, отец Бахауддина Накш-
«бавд Бухарского — 371
Бурханеддин, сын Абдул Хамида II —
68
Бурханеддин аз-Зейни —348
Бусбек О. Г. —39, 42, 45, 62, 202, 203
Бусыри — 466
Бухари —356, 372
Быков А. А. — 190
Баиз Кяшифи — 466
Валиханов Ч. Г.—302
Вамбери Г.—305, 371, 375
Ван-хан — 148
Вани Мехмед, ходжа —34, 339
Василий II Болгаробойца, византийский
•император (976—1025) — 125
Васфие — 330
Вахид Челеби —31, 376
Велед Челеби (Избудак), видный
турецкий ученый-языковед — 25, 27, 28, 31,
32, 59. 71, ;1!71, 288, 289, 296, 297, 381,
484, 487
Вели (лит.) — 19
Вели, заим — 241
Вели Факих —212
Вели-халифе — 216
Велиди (Тоган) А. 3. — 488, 515
Вели Эддин Джаруллах — 459
Велиэддин Челеби — 35
Вельтман А. Ф.—277
Вениамин (лит.) — 24, 412
557

Вениамин Гудельский — 439
Венизелос—93
Венсан де Бовэ (XIII в.), французский
ученый — 214
Верхарн Э.— 162
Веселовский А. Н.— 51
Вефа, шейх — 348
Вивьен де Сен-Мартен Луи (1802—
1897), известный французский
географ —124
Вильгельм II, германский ,,император —
84,87
Виоляки Г.— 472, 475
Вольней — 483
Вольтер — 37, 42, 488
Воронцов-Дашков, граф — 290
Вульцингер К.— 364
Вяземский — 274
Габриэль А. — ЭГ5
Гавриил IV, епископ —43
Гавси, шейх — 350
Газали — 356
Гази Хасан-паша — 272
Галеви — 295
Талиб Эдхем — 261
Галиб-деде (шейх Талиб Мехмед Эсад)
(1757—1798)— 25, 158
Галлам А.— 39, 45
Гамазо.в М. А.—22, 24, 41, 43, 151, 251
Гасратян М. А.— 8
Гаопринский И.— 170
Гаффар Гюней —278
Гаффаров М. А.-Г-301, 305, 395, 402
Гевкер Хуштадж см. Хушназ
Геннадий Схоларий, патриарх — 137
Георгий (рел.)—41, 61, 62, 390, 407
Гер Али — 273
Германус Ю.— 298
Гермияноглу — 460 ,
Геродот —421
Гёте И. В.— 88, 298
Глеб Э.— 165, 343
Газе Ф.— 19, 273
Гильфердинг А.— 44
Гладстон — 65
Гобино А. —396, 398, 407, 4113, 414,
41«6
Гоголь Н. В.— 89, 168
Годзи — 52
Гольтц, фон дер К. (Гольтц-паша)
(1843—1916)— 87, 96, 97
Голятовокий И.— 434
Гомер — 98
Гораций — 142
Горчако-в А. М. — 415.
Горький А. М.— 168, 279, 488
Готье Т. (1811—1872), выдающийся
французский поэт, романист,
драматург и критик — 151, 423, 424
Гретц Г.— 438, 439
Грибоедов А. С— 144, 176
Гроте Хуго — 40
Гушанц Али — 275
Гылэб см. Болгарин Г.
Гюго В.— 166, 167
Давид, импер атор Tip аиезу нда' — 1№-
144
Давид, сын Сенекерима — 125
Давуд, деребей —21
Дагестан лы Сей ид Ахмед Хисамеддин—
361—300
Даль В. И.—78, 316
Дандевиль М. В.— 66
Даниил, правитель Черногории—43
Дауд (Давид) —.402
Дегран А.— 414
Деджжал — 390
Дели Омер — 145, 148
Дели Фу ад-паша —1144
Дербаз — 485
Дервиш-эфенди, раввин — 439
Державин Н. С— 269, 270
Дерншвам X.— 231, 240, 250
Деххани, поэт — 462
Джавид-паша — 82
Джами (Нуреддин Абдуррахман ибн
Ахмед (Ш4—*Ш2), персидский поэт-
классик—152, 178, 381, 462, 466
Джами Рума см. Ламии Бурский
Джанголос — 309
Джантюрк Р. К-— 149
Джаррук — 152
Джафар — 335, 336
Джафар-ага, вождь курдского
племени—118
Джевад Хаккы — 487, 489
Джевдет-лаша (1822—1895), турецкий
историк —34, ПО
Джелали — 269
Джейяледдин Руми, суфийский поэт —
17, 25—30, .312, 33, 38, 288, 29(2, 295,
358, 365, 368, 429
Джеляль, шейх — 216
Джеляль Нури — 88, 89
Джеляль Сахир, турецкий поэт — 295,
298
Джеляль-бей — 289
Джема — 460
Джемаледдин, глава ордена бекташи --
35
Джемаледдин, сын Мухиэдина — 385
Джемаледдин, шейх (из Кизикумука) —
376
Джемаледдин, шейхульислам — 95
Джемаледдин Афгани (Сейид
Джемаледдин эль-Афгани) (1838/39—
1896/97), идеолог панисламизма—162,
194, 165
Джемаль-паша —«. 18, 81, 165
Джемшид — 59
Джердан, муфтий —217
Джибаль* Ходжа — 388
Джулбарс — 363, 366
Джульетта — 18
Джунейд Багдадский — 341
Дзеруньян С. Г.— 303
Диваев А. А.—363
Дидо А.— 141
Дионисий, митрополит Адрианополь-
ский — 139
Дирр А.— 146
558

Дмитриев H. К.—226
Дмитриев-Оренбургский H. Д.— 88
Долгоруков Л., чиновник русского
посольства в Стамбуле — 29
Донуз-оглал — 216
Дубровский (лит.) — 282
Дуду» дочь сюкнетчи Исмаила—,429
Дука, византийский историк —4il, 155
Дукагинзаде Ахмед — 460
Дукагинзаде Яхья — 466
Дукчи-ишал — 382
Дульциньо — 434
Дюма-сын— 17
Дн>мезйль — 5»L5
Евдокия, дочь императора Трапезунда —
14'Э
Евсевий, армянский священник — 29
Ездегерд (Биби Шехербану) — 400
Екатерина, дочь Иоанна IV Комнина —
327
Екатерина II—22, 138, 139, 163, 27Й
Елисеев А. В. — 146
Жанен Р.—326, 327, 332'
Жоссен Ж. М., французский
ученый-арабист — 59
Жуковский В. А.— 29, 392, 396, 398
Закарий, эмиссар сельджукских
вельмож — 38, 327
Заман-бей — 393
Занга-ата — 3i63., 372
Зариф Беширй— 298
Зариф Мозаффари—383
Зейнал, ходжа — 427
Зейнеб, сестра Хюсейна — 421
Зейнеддинзаде Хаджи Лютфулла — 347
Зекерия, слуга—364
Зеки, учитель — 426, Ш?
Зеки-паша — 115, 117
Зенги, шейх — 2091
Зердушт — 39L
Зихни-эфенди —170
Зйя ГёкАлп (Ш716—1924) теоретик
пантюркизма — 165, 195, 481, 497, 500
Зия-паша — 1*66
Зияэддин Халид — 384
Зонаро, художник— 159
Зулькарнейн Двурогий —104
Зухури-эфенд'и —245
Зюхди М.—297
Зюхре (лит.) —55
Иаков —24, 412
Ибн Баттута —29, 214, 216,. 228, 401
Ибн Биби — 265, 288* 327
•Ибн Исхак—182
Ибн Кемаль— 153
Ибн Муханна — 25, 395, 290
Ибн Сада — 182
Ибн Хаукаль (X в.), географ — 38
Ибра1им, сын Ахмеда Факиха ибн Аб-
дала — 203, 204
Ибрагим, чавущ -г- 273
Ибрагим Алаэддин (Гёвса) {1889—
1949), известный в Турции*
составитель энциклопедических и
биографических слравочникоэ и словарей — 168
Ибрагим Ьечеви дм. Печеви И.
Ибрагим Халеби — 1#4
Ибрагим Шинаси — 99, L38, 166, 168, 293
Ибрагим-ага — 437
Ибрагим-паша, владелец рудников —i238,
250
Ибрагим-паша, деребей -*-п 24, 115—117
Ибрагим-эфенди — 174
Ибрагим-эфенди,, начальник округа Ма-
ден — 329
Ибрагим 1, султан (1640'— Шв) ^-488
Иван IV — 3»82
Иванов, редактор «Речи»,— 91
Игнатьев Н. П., русский посол в
Османской империи — 67, 68
Идрис (Битлиси), историк-панегирист,
советник султана Селима I — 105, 114
Идрис, ходжа — 336
Изабелла, королева Испании — 434
Иззет Мелих — 89
Иззет Фуад — 311
Иззет-паша — 71
Измайлов А. Е.— 171
Измирли Мехмед —238
Ибн Муханна — 25
Иисус Христос — &, 4И, 4о, 60, Щ, 1ЙЗ,
342, 359, 441, 475,
Илиа (лит.) — 281— 283
Илья, пророк — 42, б!
Ильяс, крестьянин —218
Инзов, генерал царской армии — 266
Иоанн, пресвитер — L48
Иоанн Златоуст — 41
Иоанн Католикос, историк—Г2'5
Иоанн Палеолог—143
Иоанн II Калояни, император
Византии,— 38
Иоанн IV Ком мин, (XV ; в.), правитель
греко-лазской Тр-апезундской
империи т- 3|27
Иоанн V, император Византии—98
Иосиф Философ — 434
Ипсиланти А.— 276
Иречек 'К.—229, 231, 268, 26Ö, 271, 274,
276
Иса см. Иисус Христос
Исаак Лурия — 439
Искендер, продавец книг в Стамбуле —
169
Искендер Челеби, турецкиц сановник
(дефтердар) первой половины Х\Ч в.—
151
Искечели Ариф Хикмет, поэт — Ш2
Ислам-бей (лит.) —99, Ï55
Ислам-мирза — 463
Исмаил — 310, 311,318
Исмаил, дервиш — 430, 431
Исмаил^ деребей Сереса (в Македо
нии) — 23
Исмаил, муэззин—16
Исмаил, придворный шут —'258
Исмаил. сюннетчи—429
Исмаил ас-Сефе (сефевид) см. Исмаил I.
Исмаил Сам анид —374
559

Исмаил Сафа — 50О
Исмаил Хаккы — 464—467, 504
Исмаил Хатаи см. Исмаил I
Исмаил-ага, сын Сарры—434
Исмаил-эфенди — 284
Исмаил 1, шах (1502—1524) — 32, So.
113, 114-, Ш, 190, 201, 014—213, 405,
406, 460
Исмет-паша (Инёню) —1180, 513, 520
Исхаков Г.— 290, 206
Исхан-бей, преподаватель — 72
Итильмиш Абдал, кызылбаш — 222
Иффет Ихсан, дочь Ахмеда Ихсана —
504
Ихчиев Д.—068, 2Ö9, 270, 272, 274
Ишан-хатын — Зоб
йорга Н.—267
Пост — 434
Кавуклу Али — 94—58
Кади Абдуррахман-паша—275
Кадри, вали Трапезунда— 338
Казанова Д. Д.—42
Казн Мулла — 384
Кайсаров А. И. — 274, 27Б
Калемтраш-баба — 153
Календер-шах — 216, 2Г9
Калиньяки — 2<80
Калмыков А.— 374
Камоер — 397
Кансуве Гаури—189»
Кансух Эшрефи (Аль-Малик аль-Ашраф
Сайф аль-Дин Кансух мин Байберди
аль-Гури) (1448—1516),
предпоследний султан Египта и Сирии — 152
Кантемир Д. А.— 30, 59, .306, 343, 385
Капигиян К.— ЗЭ5—33'7
Кара Георгий (Черный Георгий)—275
Кара Осман, учитель —4818
Кара Фатима — 119
Кара Языджи— 199, 200, 213, 222
Кара Якуб —219
Каравелов Л.—2671
Карагёз, персонаж из теневого театра
карагёз — 52
Караджа-бей — 464
Каракашзаде Рюштю см. Мехмед Кара-
кашзаде Рюштю
Карамзин H. М.— 78
Караосманоглу, деребей — 22, 23
Карачон, венгерский востоковед — 290,
295, 297
Карлейль— 181
Карловиц Я. (1Ш6—1903), польский
этнограф и языковед — 304
Kappa де Во —297
Каррыев Б. А.— 2
Касим — 206
Касым, книготорговец—171, 172
Касым, писатель—17
Катанов Н. Ф.—383
Кашен М. — 5
Кашим, шейх — 379, ЗвО
Казн — 2S&
Келекиян Д.—92
Кель Хасан-паша — 430
Кельсум, дочь Хюсейна — 421
Кемаледдин Каму, писатель, журналист
и политический деятель Турции — 4%,
497
Кемаль-'баба, актер, игравший в орта
ойну — 56
Керамеддин Аксараи—152
Кёлрюлю Шериф — 442, 443
. Кёпрюлюзаде Мехмед Фуад (Мехмед
Фуад Кёпрюлю) —16, 160, 213, 2Ы>
265, -361, 362, 3)67, 36в, 4lo2, 4&3, 500,
501
Кёр Хюсейн-паша (Хюсейн-ага) — 115—
117, 455
Кёр-ага — 25
Кёроглу —2'65
Кимпиниано, каймакам Крайовы — 280
Киннейр—23
Кинэ В. — 3218
Киплинг — 49Ô
Кирджали— 2Öo—2'68, 27?—281, 283
Кирилл, архимандрит ,в Македонии —
23, 231.
Киркор — 245
Клуге Н. К.— 75
Ключевский В. О.— 58
Ковальский Т. (18Ш—1948), польский
востоковед—3b8, 479
Коджа Синан, знаменитый архитектор—
30, 156, 479, 488
Кодрян (лит.) —2812
Козаноглу Ахмед—109, ПО
Козлов И — 22
Коль — 280
Конджолос — 303, 304
Константин, внук Екатерины II — 139
Коньялы Джемаледдин Исхак—155
Коркуд (Шехзаде Мехмед Коркуд), сын
султана Селима II — 460
Коркуд-деде— 127, 265
Короленко В. Г.— 148-
Корш Ф. Е.— 26, 299
Кочибей Гёмюрджинский — 167
Крамере И. X.—190
Краузе, германский ученый — 505
Крачковский И. Ю.— 11, 17
Крестовский В. В.— 370
Кропоткин П. А.— 282
Крылов И. А.— 296
Крэлитц-Грейфенхорст, Ф. фон (род. в
1876 г.), австрийский востоковед —
264
Ксенофонт—113, 142, 3128, 450
Куктюндю-ата — 364
Кулаль, эмир — 371
Кули — 221
Кульсум Рахими — 76
Кунош И. (18'ЬО—1945), венгерский
востоковед— 19, 52, 56, '68, 172, 2ö4, 298,
304, 330, 484
Куприн А. И.—48*8
Курбан—409
Кутбеддин Меккский, историк—189, 192
Кыбрыслы Мехмед-паша, великий ве-
зир —31
56Э

Кыбрыслы Мустафа-паша— 504
Кызыл Али— 216
Кылыч Али-паша — Iffl
Кылыч Арслан II, султан (1156—1Ш)~
m
Кылыч Арслан IV (Руюпецдан), султан
;(1\24»Э—»1264) —Ii5l2
Кырджа Али—271
Кырджали, болгарин — (273
Кыркатачлы Хюсейн — 495
Кюрди — 462
Кюхельбекер — 266
Кючюк Исмаил, актер, .игравший в орта-
ойну — 517
Кючкж Мехмед — 206, 223
Кючюк Саид-лаша, великий везир — 70,
71, 464?
Кючюк Хасан — 322
Кязым Дирик—'509
Кязым Карабекир-паша — 4)82, 498
Кязым-бей —11]6
Кямиль-паша — 71, 471
Кятиб 'Челеби см. Хаджи Хальфа
Ларош Е.— 4Ш
Л ару ее— 167
Лафонтен — 298
Левенклау И.— 191, 192
Лейш'н И. А. (1Ш41ЫШ06), писатель-
юмор'Иет — L7131
Лейла, жена Хюсейна—421
ЛексМ. И.— i2Ö6, 27Q)
Леонтьев К. Н. —41, 43, 44
Лермонтов М. Ю.— 14, 89
Лесков«. С. —30
Либкнехт К. — 5
Ли'брехт Ф.—0*76
Лиман фон Сандерс — 88
Линч X. В. Ф.—116, 191. 1.313, 144
Липранди И. П.— 266, 273, 275, 277, 279,
281, 802
Литтманн Э.—273
Лифокоо —329
Локман Мудрый— 104
Локруа Э. — 42
Лоти П.— ДО
Лудшувейт Е. Ф — 2, 8, 1,1
Лука »Нотара —319
Лушан Ф.— 435
Лыкошин Н. С.—366
Люка П., французский путешественник—
128, об, 41, Э64
Лютфи (Мустафа Лютфулла) — 341, 344
Лютфи Фикри— 96
Лютер-паша —460
Ллмии (Махмуд Лямии Челеби) — 191,
349, 460, 467
Лятифе —504, 605
Магр М. (11877—1941), писатель — 488
Маджарлы Ибрагим Мутеферрик—169
Маевский В. Т. —451, 494, 4)55
Маздак, вождь народного движения в
Иране (V—VI вв.) —091
Мазуччо — 209
Мазхар Осман — 506
36 В- А. Гордлевский
Майков Л. Н.— ШЗ, 277'
Макбул Ибрагим-паша (Йамад Макбул
Френк Ибрагим-паша) (149(3— 1535) —
460
Макушев — 322
Малыш А.—1(78, 9113
Мамун, халиф (IX в.) — Ш
Манаши Факих —21(2, 219
Манлицкий Н. Г.—379
Мансур, шейх — 384
Мансур Халладж (858—922), арабский
богослов—(341, QI79
Манучехр — 38
Марагалы Фазл Али-хан — 303
Мария— 45, 337
Мария, дочь греческого священника —
328
Марко — 238
Маркотлу Ахмед, .житель Лядика— 43
Маркс К.— Ж, /251
Марр Н. Я. (1864—1934), академик —
Щ 264, 388, 447
Масиньон Л.—3(40, 341, 343, 3)79
Масуди, арабский историк IX в.—78, 118
Махир-паша — 69
Махмуд, халиф — 216, 3<40
Махмуд ибн Мехмед алыКерим Акса-
райский — 462
Махмуд ибн Оюман см. Л амии Бурсскнй
Махмуд Лям'И Челеби юм. Лямии
Махмуд Муан—129$
Махмуд Садьгк, турецкий журналист,
писатель—18, 157
Махмуд Хюдаи (Хюдаи Азиз Махмуд-
эфенди), шейх — 155, 201, 205
Махмуд Зссад-зфенди (1Бозкурт) (1892—
■19413), видный государственный
деятель Турции—«76, 145, 516
Махмуд-паша, сановник султана Абдул
Азиза —17
Махмуд И, султан (1808—-18319) — 17,
)23-25, Э4, 54, Шк 109, 114, Г54, 178,
180, '284-286, 3128, 3815. 423, 424. 463,
4615
Мевлана Ариф Кулаль — 378, 379, 380
Мевлана Джеляледдин Руми см. Дже-
ляледдин Руми
Мевлана З-иязддин —462
Мевлана Кады-султан — 380
Мевлана Хайда|р, знаменитый старо-
узбекский (чагатайский) суфий —
155
Мевлана Хафыз Бухари см. Бухари
Мевлана Ходженди — 380
Мекир—310
Мелан Джизри, курдский поэт (XII в.) —
119
Мелек Эджари — 368
Мелек-хатун —31
Мелетий, иеромонах — 45, 148
Мелиоранский П. М., профессор—25,
296, 460
Мелиха —196
Менуа, царь Урарту— 124
Мендель Т., германский востоковед —
17(2, 304
561

Месарош Ю., венгерский востоковед —
67, 146, 299, 305, 306, 309, 317, 464
Месуд, турецкий ученый —111
Метерлинк — 517
Мехмед, сьдо Муст эфа- паши —< 45
Мехмед, сын Хасана—348
Мехмед, чавуш — 116
Мехмед, шейх — 339
Мехмед Акиф, поэт —7)7, 156, 170, 183
Мехмед Асым см. Араб Хафыз
Мехмед Джемаледдин — 463
Мехмед »бн Ахмед—549
Мехмед Каракашзаде Рюштю — 433,
437—43Ö,442-445
Мехмед Ниязи см. Ниязи
Мехмед Султан — 348, 410—412
Мехмед Тевфик—62, Ш7
Мехмед Турхан (Тан) — 168
Мехмед Убейдулла — 4)94
Мехмед Челеби — 59
Мехмед Шемседд-ин-эфенди (Мехмед
Шемседдин Мысри, Попалтай) — 33®,
346, 347, 349, 301, 464-^466', 499
Мехмед Эмин (Юрдакул), поэт — 5>, 156,
198—165, .2189, 294, 297, 298, 497
Мехмед-паша, великий везир — 234
Мехмед I (Челеби), султан (1413—
1421) — 1'55, 228, 348, Э49
Мехмед II (фатих), султан (1481—
Ш1) — 7, Э1», 34, 41, 83, 0(2, 99, 137, 140,
143, 161, 163, 229, 233, 234, 260, 262,
328, 346, 355, 586, 388, 390, 422, 484,
460 462
Мехмед IV, султан (1648—1687)—34,
51, 380, 434
Мехмед V ('Решад), султан (1909—
19Ш)— 31, 66, 68, 196, 196, 288, 354,
464
Мехмед VI ((Вахидеддии), султан
(1918—Ш22)— 31,196
Мешхеди Хюсейн—30(2, 407, 411
Мещанинов |И. И., академик — 124
Мидхат, сын Бедреддина — Ы0
Мидхат-бей Фрашери —25
Мидхат-паша, видный государственный
деятель Османской империи —64, 70,
518
Ми'клошич Ф|р. (111813—1Ш1 ), известный
языковед-славист — 269, 270
Миллер А. Ф.— 2, 11
Миллер Б. В.—3771
Миллер Вс. Ф.—146
Милош — 239
Милюков П. R— 163
Минакьян М. (Ш39—1920), создатель
театра в Турции — 56
М'ииорский В. Ф.—147, 100, 392, 386-
398, 409, 4ГЗ
Мир Али Шир Неваи см. Навои
Мир Мехмед Хасан — 3911, 392, 408-
413
Мир Хайдар— 382
Мирек, шейх — 368
Мирза Али Аскер — 4071
Мирза Джан — 409
Мирза Джафар (Мирза Джафар-хан
562
Ризаев), преподаватель персидского
языка в Лазаревском институте—64,
408
Мирза .Мохаммед-хан Сепехсалар — 410
Мирза Мухаммед Мехди-хан — 466
Мирза 'Чавуш — 244Î
Михаил Скуццо, молдавский
господарь—« 128(2
Михайлаки (лит.) —267
МиховН. В. —2711
MwxipaiH юм. Папазян М.
Михри-хатун, турецкая поэтесса — 151,
460
Мицкевич А. — ■• 1(47
Мкртич I Хримья'н (1820—1907) — 133,
134
Мовсес Хоренащи, армянский историк —
ГЗЭ, 26Ö
Моисей— 309,430
Моисей Маймонид — 4В4
Моисей Хоренский см. Мовсес Хоренаци
Моисиадис—326
Молл а Фазлоглу— 22
Мольер — 517.
Мольтке, фон—$7, 102, 2311, 247, 250, 254
Моралы Али Риза-эфенди — 464
Мо'рдтманн А. Д.— 2127, 2)30, 246, 385
Морозов П.— 396
Москопуло —1155
Мостра К — 262
Мохаммед Али, шах — 118, 407
Мохтешем Кашани, поэт — 420
Муадиль («Фындык»), меддах — 4120
Муалимм Наджи —50, Г57, 165
Муаммер-бей, вали Сиваса—82
Мудеризович Р.— 231, 250, '262
Музафареддин, шах — 407
Мумим-ата — 364
Мулла Гурани—462
Мулла Магомет — 384, 386
Мулла Салих Ахи — 462
Мулла Фенери — 347, Ж
Мулла Хаяли — 347
Мулла Хункир — 26
Мулла Х'ызыр Нали — 462
Мулла Хюсрев — 346
Мурад, дервиш — 412
Мурад, житель Татвана—'105
Мурад, младотурок — 176
Мурад-бей, дагестанец — 144
Мурад I, султан (1309—1389) — Г92
Мурад 11, султан ,('14121—1451) —41, 228,
1460
Мурад III, султан (1|374—1096) —39, 51,
100—192, 229, 231, 242, 260, 434, 460
Мурад IV, султан (1623—1640) — 14, 31,
304
Мурад V, султан (1876)—65, 66
Мураджа д'Оссон — 76, 178, 187, 190,
194, Ш6, 300
Муса см. Моисей
Муса Кязым, шейхульислам — 225, 355
Муса-бей — 121
Муслу-баба (Абуал Муса) —346
Мустакимзаде Сюлейман Саадеддин —
174, 4Ш

Мустамсик —189
Мустафа. сейид — 203
Мустафа, сын Касима — 206
Мустафа, шейх —215, 223
Мустафа ибн Шейх Иорагим аль-Кай-
сарн — 460
Мустафа Кемаль-паша (Ататюрк)—31,
36, öö, 1'о4, 171, 176. 181, 3Ö4, 390, 492,
504, 507, 520
Мустафа Лютфи, студент-медик — 176,
177
Мустафа Лютфулла см. Лютфл
Мустафа Неджати —507
Мустафа Селяники — 200
Мустафа Челеби (Варуш Кунио)—437
Мустафа Челеби (Иоанн), купец — 40
Мустафа * Челеби Пиризаде см. Наилн
Мустафа-паша, вали Крита—44
Мустафа-паша, великий везир — 205
Мустафа-паша Скодралы, албанский де-
ребей — 23
Мустафа-эфенди Кемаль см. Мустафа
(Кемаль-паша (Ататюрк)
Мустафа h султан (1617^—1618) —238
Мустафа III. султан (1757—1773) — 194
Мутаваккиль (822—'861), халиф Абба-
сидской династии —125
Мутаваккиль III —Ш7, 189—191. 192,
194
Мутанабби—466
Муфтиоглу А. Хикмет см. Ахмед Хик-
мет -
Мухаммед, пророк —26, 31, 33, 38, 47,
58, 59, 62, об, 76, 94, ^8У 153, »157, 162,
180, 182, 188, 191, 195, 209, 210, 211,
130i, 331, 340—342, 352, 353, 366,. 359,
362, 378, 382, 389, 394, 397, 400—404,
408, 414, 419, 420, 429, 465, 482, 496
Мухаммед Али-паша — 22
Мухаммед ибн Сайд Алаэддин ибн
Рид—466
Мухаммед Куфрави — 105
Мухаммед Парс см. Хаджи Мухаммед
Парс
Мухаммед Сайд —362
Мухаммед-шах -г- 399
Мухиэддин, из Джуйбара — 372
Мухиэддин Араои, мусульманский
философ-мистик XIII в.—338, 342, 356,
466, 470
Мысри Ниязи — 338—Э43, 466
Мысырлы-баба — 445
Мюллер М.— 298
Мюниф-паша — 172
Мюнхаузен — 278, 454
Мясоедов, .подполковник царской
армии—91
Наби Юсуф (1622—1712), поэт-,156,
1-58, 4Ô6
Навои (Мир Али Шир Неваи) (1440/41
—1501), узбекский поэт, мыслитель я
государственный! деятель— 17, 58, 381,
461
Нагдали-бей — 393
Наджи, сын Касыма — 171
Наджи, редактор — 475
Надир, шах (XVIII в.) — 108, 393
Назарбеков, генерал царской армии —
106
Назиф-эфенди — 459
Назым-бей — 70
Наили (Мустафа Челеби Пиризаде) —
462
Наим Онад— 178
Найма (Мустафа Найыма) (1655—1718).
известный турецкий историк — 200,
210, 221, 4313, 488
Намык Кемаль (1840—1888), турецкий
писатель— 17, 18, 98, 99, 100, 155, 156,
158, 159, 166—168, 170, 176, 190, 496,
496
Наполеон III —52
Нариманов Н. П.—489
Насреддин, ходжа —35, 37, 220, 394
Насреддин, шах —407
Насрулла, книготорговец—171, 172
Насруллах Бохадур-хан — 372
Насыр, халиф — 26
Нафы Атуф — 514
Нашид, офицер (лит.) — 89, 90
Неджати (Неджати Иса Яхут Нух),
турецкий поэт — 460
Неджет, актер орта-ойну — 55
Неджиб Асым (Язьиксыз) (1861—1905) —
• 171, 172, 288, 289, 290, 295—297, 298
Недим (Ахмед Недим) (1681—1730),
турецкий поэт—158-, 174
Неедлы 3.— 229
Некрасов Игнат— 147
Нелидова (лит.)—90
Нерми М. — 481
Нершахи М., историк — 373
Несими (Сей'ид Омер Имадюддин), поэт
(XIV—XV вв.) —45, 462. 466
Нефи (Омар-эфенди) (1582—1633),
крупнейший турецкий сатирик—157, 158,
174, 292, 462
Нефчизаде — 239
Николай II —330
Никольский М. В.— 124
Нимет-хан (Мамо) — 396
Ниязи —441, 466
Нимруд — 403
Ной см. Нух
Нуантель, французский посланник в
Турции — 51
Нуман ион Сабит — 349
Hyp Али —216
Hyp Суфи — 38
Нуреддин, из Синопа — 473
Нуреддин Абдуррахман аль-Мысри —
348
Нуреддин Зенги — 38
Нури, учитель — 427
Ну сей р — 398
Нух (Ной) —369, 404, 417
Огуз-хан — 161, 497
Оксенов И.—266, 267, 278
Олферьев С. П.— 391
Ольденбург С. Ф. — 377
36*
563

Омар, инспектор—226
Омар-халиф—31, 33, 47, 191, 202, 21(4,
257, 400, 401, 408, 503
Омер аль-Хальвети (Хальвети) — 339,
342
Омер Риза —495
Омер Сейфеддин (1ЭЭ41—1920), турецкий
писатель — 50, 165
Омер-ага — 333
Орбели И. А. (1887—1961), академик,
востоковед — '124
Орхан, султан (1326— 1369)' — 98, 226,
252
Осман, сторож — 423
Осман, халиф —33, 202, 214, 408
Осман Сайд, студент— 12, 15, 337, 389
Осман-баоа — 436—438, 440, 444—446
Осман-бей —307
Осман-бей, автор книги «Женщины в
Турции» — 44
Осман-паша, вали — 199, 332
Осман-паша, везир — 220
Осман-халифе — 211, 2i23
Осман-эфенди, библиотекарь — 459
Осман 1, султан (1299-—1324) —31, 39,
78, 109, 190, 1(96, 106, 228, 234;
497
Осман II, султан (Г618—Щ22) — 460
Османзаде Хасан — 422
Офлу Иогуртчизаде Хаджи Эмин—388
Паве де Куртейль А.-Ж.-Б. (1821—1889),
французский востоковед—157
Пазвандоглу Осман-па-ша (17Ö8—>1\807)—-
43, 276, 276
Панарет, архимандрит — 326
Папазян Б. К., знаменитый
драматический актер — 52, 56
Папазян М., издатель—166, 167
Папас I Иконом — 141
Паскевич, генерал царской армии — 132
Паспати, исследователь топографн!
Константинополя — 42
Пастухов И.—271
Патрон Халиль—158
Пахомис, архимандрит — 43
Пересветов И., московский публицист
XVI в.—41
Перно М.— 459
Перро ILL— 22
Пертев-паша — 459
Першембе-кары — 303, 304, 308
Петерман X.— 412
Петр I, русский царь —91, 138, 147, 150,
462
Петр III, молдаванский воевода —234,
262
Петр Великий см. Петр I1
Печеви R, историк — 214, 226, 295
Пизани — 109
Пир Эмир —346
Писарев В. М.— 338
Пияле-паша —212
Подишо-ханым — 376
Полонский Я. П. (Г820—1в9в), видный
русский поэт — дед
564
Порфирий, епископ —41, 148
Потанин — 264
Потемкин Г. А., князь — 272
Прозоровский А. А., фельдмаршал — 63
Пуквиль Ф.— 154, 274
Пушкин А. С—89, 101, 131, 133, 165
168, 266, 26.7, 277-38Ö
Рагыб —175
Рагыб Хулуси (Оздем) (1893—il94(3),
турецкий историк—173
Радлов В. В. —269, 297, 303, 487
Рази — 466
Разин С— 383
Раиф, житель Стамбула— 177
Раиф Фуад — 294—296, 298
Ракоци Ф. (1676—1735), князь, вождь,
венгерского освободительного
движения — 147
Рамзей В. М.—40, 42, 44, 111, 435
Расых-эфенди — 463
Рашид, житель Битлиса — 105, 106
Рашид, -историк — 226, 235
Реджаизаде Экрем — 159, 166
Реджеб-паша — 354
Реньо Э., французский историк — 278,
280
Рефик Халид Карай, турецкий писатель-
прозаик— 158
Решер О. —459, 515
Решид Галиб, видный государственный
деятель Турции — 172, 508, 510
Решид-паша, министр иностранных дел
Османской .империи — 109, 114
Решид-эфенди М.— 459
Риза, имам — 396
Риза, шейх — 462
Риза-паша, военный министр —70
Рипка Я., чешский востоковед —192
Рифаат Осман —340
'Ричард Львиное Сердце —■ 113
Робин Гуд — 278
Роллан Р.—5
Ромео (лит.) —18
Румянцев Н. П., граф — 63
Руса I, царь Урарту (733—714 гг. до
н. э.) —124
Русески Г. -П., болгарский писатель —
277
Рустем — 404, 405, 408)
Рушен Эшреф (Унайдын), видный
турецкий писатель и дипломат—1163
483, 4Яв
Рыжий Али (Таракчы Сары Али) — 331
Рыза Тевфик — 289
Рыза Тевфик Фейлесуф, поэт —99, 159,
160
Рюстем-паша, великий везир —39
Рюштю см. Мехмед Каракашзаде Рюш-
тю
Саадеддин, историк — 1в7
Саадеттин Энвер —2ÖL
Саади — 466
Саадулла — 244
Сабахеддин, принц — 81'

Саббатай Цеви (Мехмед Ааи-з) — 434—
441, 443*
Сабиха Зекерия — 504
Сабуров A. A.-427S
Сагидуллин Г.—3812
Сади — 343
Садри Максуди — 516
Садык — 56, 57
Сайд, мулла — 106
Саид-паша см. .Кючюк Саад-паша
Сакыб — 286
Салахеддин (Саладин) — 113
Салим — 462
Салих, депутат от Эрзурума — 502, 503,
505,606
Салих Рейс — 158
Салсалоглу — 363
Сами-бей см. Шемседдан Сами-бей
Самих Рифаат (1874—1932), турецкий
писатель и философ — 492, 487, 519
Самойлович А. Н., академик, советский
востоковед — 361
Санасарьян, житель Эрзурума —- ШЗ
Сани уд-Доуле — 349
Сапфо —141
С аргон, ассирийский царь (.7212—705 гг.
дон. э.) —124
Сардур ГГ, царь Урарту (750—7133 гг.
до я. э.) — 124
Caipipa (Фатрма-'кадьш)—434
Сарра, жена Авраама — 366
Сары Исмаил —22
Сары Салтук (-баба)—Зв, 216
Саты-бей — 72, 73, 74
Сафвет, офицер морского флота—296—
29®
Сафи (уд-Дин) — Ш
Сахаров И.— 58
Сахиб-ата —175
Седад, архитектор— 488
Седюважкаоата —364
Сейид Абдуррахман Мевлеви— 4(62
Сейид Али, шейх — 486
Сейид Али Мухаммед —362
Сейид Али Рыза —361, 332, 354—056,
360
Сейид Али Султан см. Кырджа Али
Сейид Ахмед см. Дагестанлы Сейид
Ахмед Хисамеддин
Сейид Баттал Гази (Баттал Гази) —33,
170, 246, 484
Сейид Гулам Хюсейн — 408
Сейид Мехмед Исметулла — 351, 352,
355
Сейид (Мирза Мехмед Келардештский —
413
Сейид Мустафа Нури— 260
Сейид Назар —413
Сейид Низам—413
Сейид Омер-хан — 461
Сейид Талиби — 396
Сейид Taxa — 386
Сейид Тахир —351, 354
Сейид уль-Араби—492
Сейид Хайдар Келардештский —410
Сейид Эмир Кулаль —378, 379, 381
Сейид Яхья Ширвани — 339, 342
Сейид-бей —195
Сейс А. X. (184)5-1933), известный
английский востоковед —124
Селим, курдский мулла (халиф) — 122,
486
Селим Нюзхет Герчек—157, 213
Селим Сырры (Тарджаи)—470, 498, 513
Селим I (Явуз), султан (1612—1620) —
31, 34, 85, 96, 105, 113, 114, 131, 137,
lay—192
Селим II, султан (1666—1674)—39, 192,
204, 460
Селим III, султан (1789—1807)—24, 34,
268, '2)73, 274, ,277, 423, 460, 463, »507
Селинов В. — 266, 279
Сельджук-хатун, дочь султана Мехме-
да 1—503, 504
Сельма-ханым — 75, 504
Сельман — 397—399, 404
Сельман Саведжи (1291—Г377),
писатель — 461
Селямет Гирей 1—260
Семенов А. А. (18173—1968),
востоковед—363, 374,377
Семенов Р. П. — 276
Семирамида (лег.) —133
Сенекерим — Г26
Сергий, архимандрит — 40
Симко. вождь KvpvcKoro племени — 11<8
Сичан см. Коджа Синан
Синан-паша — 39
Сипехсалар — 27
Ситняковский П.— 376
Сияуш —373
Скальковский К. А. — 14
Скобелев М. Д. (Ак-паша)—25
Слушк Н.— 434, 43®
Слэд А.—34
Смиолин —171
Смирнов В. Д.—161, Г67, 169, 460
Смирнов Е. Т. — 383
Сиоук-Хюргронье К. (1857—1936),
голландский востоковед — 96, 195
Соломон, царь объединенного
государства Израиля и Иудеи (ок. 960—
933 гг. до н. э.) — 180, 328
Софроний, епископ — 275
Софу, книготорговец в Конье—174, 175
Спахо Ф.—226, 229, 237, 242, 248, 249,
262
Стоян, хайдук — 276
Суди — 466
Султан, сектант — 406-
Султан Аббас — 413
Султан Велед, сын Джеляледдина Ру-
ми —26-28, 38, 293
Султан Исхак —398
Султан Мемдух — 485
Султан Сохак — 412
Сюлейман, отец Николая — 330
Сюлейман, шейх — 387—390
Сюлейман Бухари см. Сюлейман-эфендч
Бухари
Сюлейман Назиф— 291
Сюлейман Факих — 212
565

Сюлейман Челеби — 98, 182
Сюлейман-ara, вождь курдского
племени — 448, 451— 466
Сюлейман-бей, сын Ахмед-паши — 22
Сюлейман-паша, везир, полководец
султана Орхана— 98, 99'
Сюлейман-эфёнди Бухари — 266, 364, 461
Сюлейман 1 (Каиуни), султан (15'Д)—
1506) —31, 34, 30, 46, 59, 137, 163, 157,
Ш—191, 194, 2U0, 20^—204. 209, 212,
213, 217, 220, 225, 226, 231, 240, 24$
251, 262, 4Ъ0
Сюлейман il, султан (1Ô87—1691) —
193, 19û, 197
Сюрури —466
Табари (Абу Джафар Мухаммед нбн
Джарир Табари) (838—9/3), арабский
историк — 453
Талаат-паша (Талаат-бей), великий
везир, один из руководителей партии
«Единение и прогресс» — 81, 165, 471
Тамара, грузинская царица—142
Тамм уз- Адонис — 133
Тарам-баба —299
Татарджик Абдулла — 230
Тахир Бурсский — 247
Тахир М — 348
Тахмасп 1, шах Ирана—212
Тахсин Нахид (Тахсин) — 484, 486
Ташкёпрюзаде — 348
Тверитинова А. С— 189, 200
Тевфик Фикрет— 156, 496, 504
Тевфик-паша, великий везир — 179
Тедерсон И. А.— 447—449
Тексье Ш. ( 1*802—1870) — 131
Темиль-паша — 464
Техсин, депутат от Ардахана — 486
Тимур —21, 35, 78, 125, 133, 155, 382—
366, 381, 405—407
Тимурташ ибн Али, бейлертей — 466
Тоболток — 280, 281
Тозлян А., издатель — Ю5—167, 190
Толстой Л. Н.— 157
Томсен В.—487
Торлак Кемаль — 440
Торнау Ф. Ф.— 145
Тредьяковский — 52
Троицкая А. Лк—52
Трубецкой Б.— 277
Трухелка Ч.— 231, 252, 262
Туманбай (Туман II), султан Египта
(1516—1(517) —1189
Туманян О.— 130
Туманянц А. Г.— 302
Тур. пророк —214, 216
Тургенев А. И. — 274, 275
Тургенев И. С— 89
TvprvT — 111
Турлефор Ж. П. (1656—1708) — 131
Турхан-паша — 144
Тынгыр А.—298
Тыфли — 286
Тэшнер Ф.— 228
Уайт Ч.—210, 422
Убейдалла-хан — 370
Убейдаллах Ахрар с vi. Ходжа Убейдал
лах Ахрар
Убейдулла, курдский шейх — 116
Убичини А.—280, 282
Увейс Бахадур-хан — 461
Узун Хасан, правит в Южном
Азербайджане и Армянском нагорье в XV в.—
327,405
Уильсон — 408
Умми Синан —339
Умняков И. И.—374
Умов Н.—160
Умур-бей — 466
Урсул —277, 283
Урфи—462
Усманов Г.— 337
Фазли Йеджиб — 166
Фазыл Баркы — 489
Фамк Али (Озансой), поэт — 85, 195
Фаик Решад (И85Ф—11914) — 172
Фалих Рыфкы (Атай)—482, 483, 51&
518
Фарук Нафыз, турецкий поэт — 508
Фарук Серхинди — 388
Фатима см. Фатима Алийе
Фатима, дочь. Дагег.танлы Сейида Ахме
да Хисамеддина — 355
Фатима Алийе (Фатима) —18, 34, 336^
397, 356, 400, 404. 414
Фахреддин Рази, философ—26
Фахрийе — 471
Февзи-паша — 487
Фейзулла шейхульислам — 468, 469
Фейзулла Саджид — 489
Феодор — 330
Феодосии II, вша-нтинекий император
(V в.) — 130
Фердинанд 1—191, 434, 475
Ферид, турецкий ученый — 111
Феридедден Атта-р. поэт—26, 27
Феридун-бей А.— 192. 193
Ферхад-паша, ьезир— 217
Фетх Али Ахунд-заде см. Ахундов М. Ф
Фетхали-шах — 393
Фехим, актер —56
Фирдоуси — 1'. 5
Фитрат, узбекский поэт и ученый — 361
Флориналы Назым (Озгюнай) (ИЙЗ-*
1939), .ихтифальджи, член Общества
почитания национальных гер-оев—156
Флюгель Г.— 154
Форель А.— 503
Франдза, византийский историк — 41
Франк С. (1822—1890), французский
композитор — 485
Франциск I — 183
Фридрих II —86
Фуад Кёпрюлю см. Кепрюлюзаде Мех-
мед Фуад
Фузули —292, 466
Хаджи Абдулла-эфенди — 454
Хаджи Байрам Вели — 152
Хаджи Бекташ, основатель ордена бек*
566

таши--33, 35, 38, 43, 3Ö5, 387, ЗвЬ
Зв5, Звв, 4-14, 429, 430, 459
Хаджи Исмачл —384
Хаджи Кямиль — Зб2
Хаджи Мехмед — 260, 432
Хаджи Мехмедоглу — 152
Хаджи Мухаммед Парс — 372, 377
Хаджи Нури — 338
Хаджи Памбук-ханым — 362
Хаджи Расых-эфенди — 501
Хаджи Хабибулла Накшбенди — 376,377
Хаджи Хальфа (Кятиб Челеби) — 109»
154, 231, 240, 260, 2Ш
Хаджи Хасан (Фейзи)-эфенди— 352
Хаджи Эйвад, персонаж из теневого
театра карагёз — 52
Хаджим-султан (Хаджим)—469
Хазрет-султан — 362, 367
Хазрет Ходжа — 380
Хайдар Челеби — 189
Хайреддин, ваиз-—217
Хайреддин Барбаросса (Хызыр-реис) —
59, 156
Хайреддин Недим — 144
Хайри-эфенди — 458
Хайрие—17
Хаккы —291, 293, 297, 298
Хаккы Тарык Ус — 65
Халд (рел.) — 123
Халед Сайд — 25
Халид, шейх — 358, 38в, 4Ш
Халид М. — 96
Халиде Эднб —497, 504
Халиль, директор Османского музея —
2%
Халиль, сын Азара (Авраама) — 3518
Халиль Халид — 482
Халиль Эдхем — 15*2, 1*80«
Хальвети см. Омер аль-Хальвети
Хамди, актер орта-ой~ну— 54, 56, 57, 428
Хамди (Хамдалла Челеби Хамди) (ок.
1448—1509), турецкий поэт — 460
Хамди, турецкий археолог и этнограф—
295
Хамди-бей см. Яков Кверидо
Хамдизаде Ракыб — 428
Хамдизаде Эрдоган Абдюль Кадлр —
175
Хамдулла Субхи (Танрыовер) — 80, 166,
484,498—500, 511
Хамзе— 199, 217, 2И8, 222, 22$
Хамид Вели — 152, 156
Хамид Зюбейр —365, 487
Хамид-эфенди см. Абдул Хамид II
Хаммамизаде Ихсан — 474
Хаммер И. — 39, 58, 269, 270, 4*40, 47»4
Хан Атеш — 398
Ханшимов.М. — 369
Харачжизаде — 465, 466
Хардинг, лорд, генерал-губернатор
Индии — 93
Хартманн M (1*861—1919), германский
востоковед — 36, 110, 171, 288, 290, 436,
436, 441, 494
Хае Магомет — 3184
Хасан, заим —241
Хасан, отец Мехмеда — 34в
Хасан, сейид—210
Хасан, сын Али —29, 343, 356, 401, 4<Н
414, 419
Хасан (Хасан Аскар) — 343
Хасан (Хасан Сезаи) —340
Хасан Басри — 28
Хасан ибн Али Вистами — 465
Хасан Мураджан см. My раджа д'Оздаи
Хасан Чаушоглу, деребей в Мугле—2Э
Хасаноглу, шейх —464
Хаслюк Ф. В. — 40
Хатаи см. Исмаил I
Хагидже-хатун — 347
Хатун-ана Фатима (!Квдындж«к-ана) —
336
Хафиз, поэт — 404
Хафиз Эмин — 319
Хафыз Бурхан, поэт —182, 466
Хачик — 294
Хашим, курьер — 420
Хаяли (Мехмед-бей, или Бекар Мнмя),
поэт эпохи Сюлеймана Канув»
(XVI в.)—460
Хейд В. — 228
Хеки м о гл у — 459
Хемницер И. И. (1746—-1784), русский
баснописец XVIII в.; в 1782 г. был
назначен российским вице-консулом в
Измире—146
Хемра-ака — 361, 364
Хиджр и —462
Хильми-паша (Хюсейн), государстве»-
ный деятель Турции — 70, 146
Хисамеддин — 105
Хитов П. — 273, 274
Ходжа Аз-изан Али Рамитани — Э77
Ходжа Азрар — 379
Ходжа Ахмед, националист — 495
Ходжа Ахмед Ясеви — 7, 199, !209, 381—
36®, 372, 379
Ходжа Ахрар Вели —3712
Ходжа Мехмед-эфенди — 175
Ходжа Садеддин — 271
Ходжа Убейдаллах Ахрар — 377, 378,
381
Ходжа Убейдулла Джеррах — 372
Ходжа Факых — 426
Хомяков —153
Хонди-хатун —464
Хорезми, узбекский поэт XIV в. — 4ÖI
Худяков М. — 3#2
Хулагу-хан— 113, 126
Хулуси, учитель истории — 487
Хунфи, книготорговец— 173
Хушназ (Гевкер Хуштадж) —3(66
Хыдреллез см. Хызыр Ильяс
Хызыр — см. Хызьго Ильяс
Хызыр Ильяс (Хыдреллез) — 4в, 61,
390, 428
Хызыр-деде — 336
Хюар К., французский востоковед
(1854—1927) —30, 58, 422, 424, 474
Хюметти —402, 412
Хюсам, шейх — 216, 218, 222, 223
Хюсамеддин см. Челеби Хюсамеддшз
567

Хюсейн, сын Касыма — 1*7*1
Хюсейн, сын Али —29г 214, 343, 366,
400, 401, 404, 406, 414, 417—421, 430
Хюсейн, старьевщик — 351, 3Ö2, 3&4, 356,
368
Хюсейн Авни см. Ака Гюндюз
Хюсейя Байкар, правитель Хорасана —
461
Хюсейн Джахмд (Ялчин), видный
деятель партии «Единение и прогресс»,
журналист — 293, 48>2
Хюсейн Рагыб (Байдур), видный
дипломат Турецкой республики—172
Хюсейн Хюсни — 190
Хюсейн Челеби —464
Хюсню, «губернатор Коныг — 474, 476
Хюсрев, шейх — 3i78
Хюсрев Дехлеви — 4Ö6
Цакироглу — 108
Ценкер Т. — 252, 474
Чавушзаде Ахмед-эфенди — 239, 242
Чагырган — 210
Чайковский М. {Мехмед Садык-паша)—
43, 147, 276
Чакыджи Мехмед (Ножовщик
Мехмед) — 2173
Чапаноглу, деребей — 212—24
Челеби Абид —34
Челеби Хюсамеддин — 60, 405
Чераз М.— 303—305
Черный Георгий см. Кара Георгий
Чехов А. П. — 168
Чингис-хан — 26, 125, 149, 296, 497
Чириков Е. И. — 22, 14.7, 251
Чирков Г. — 332
Чирпаноглу — 203, 204, 223
Чобанян А. — 264
Чуди Р.—191
Шабан-ака — 430
Шади, шейх — 37®
Шакир-ага — 453
Шамиль — 360, 376, 3184, 386
Шамсутдинов А. М. — 2
Шанизаде, историк — 463
Шапиро С. Д. — 444
Шарани — 180
Шарден — 400
Шатырзаде — 333
Шах Мехмед — 397>—399, 408, 412, 413
Шах Мурад —381
Шахбенде —212
Шахрух (XV в.) —107, 188, 196
Шахтахтинский — 397
Шварц Л. В.— 489
Швейнитц X. X. — 43
Шедер X. — 459
Шеадад, мифический герой — 188
Шейх Сайд — 386
Шейхи (Шейхи Юсуф Синан), турецкий
поэт — 460
Шекяб, турецкий историк— 1в1
Шемседдин, ахи— 214
Ш
Шемседдян, руководитель восстания
1573 г. в Малой Азии — 207
Шемседдин Кулаль, шейх — 379
Шемседдин Сами-бей — 21, 25, 55, 159,
166, 167, 246, 260, 270, 294, 296, 405,
423, 426
Шемседдин Тебризи —26, 27, 426, 463
Шерефеддин, автор книги о шейхе
Бедре д дине — 166
Шерефеддин ибн Ал« ибн аль-Хадж
Ильяс-эфенди Сабунджуоглу — 463
Шерефеддин Самаркандский — 26
Шериф А., корреспондент — 469
Шериф-паша, курд по происхождению,
выступал на Парижской мирной
конференции (1919) как глава курдской
делегации — 471
Шефик-паша, министр полиции —67
Шехабеддин, шейх — 486
Шехабеддин Сухраверди — 466
Шехзаде (Мустафа), сын султана Сю-
леймана Кануни—11153
Шехид Арслан-паша — 154
Шикяри — 462
Шильтбергер И. —29, 39
Шимр —418
Ширвани Халиль-паща — 352
Шихабеддин — 105
Шопен А. — 280
Шопен Ф. — 485
Шоу Б. —495
Шрадер Ф. — 291
Шуазель-Гуфье Г., граф— 22, 272, 274
Шуази А.—111, 112
Шюглуноглу Коджа — 199, 216
Щепотьев В. П. — 147
Эгоп-ага —281, 283
Эвлия Челеби —99, 126, 131, «15(2, 154,
246, '225, 226, 228, 245, ,246, 249, 290,
346, 348—350, 392, 396, 422, 424, 454
Эврипид — 141
Эдиб, правовед —496
Эзели Султан-баба — 429
Эйюб-ага см. Эгоп-ага
Эйюбзаде — 328
Экмекчиоглу Мехмед — 217, 2ЙЭ
Элеонора, королева—475
Эмин Фейзи —462
Эмин-бей (Юрдакул) — см, Мехмед
Эмин
Эмин-эфенди — 406
Эминеддин Микаиль — И7
Эминийе — 465
Эмир Али-халифе — 212
Эмир «Аллах-Аллах» мбн Сейид Али —
207
Эмир Бухари—465
Эмир Хюсейн — 378
Эмир-паша — 210
Эмрулла — 289
Энвер-паша —4, 81, 8(8, 1081, 150, 160,
164, 165, 354, 476
Энвери — 462

Эндеруни Рефик — &I
Энегольм — 251
Энсоурс — 43
Эргаиб — 204
Эсад (XVIII в.), составитель первого
' арабско-турецкого словаря—287
Эсрар-деде — 462
Эфтим, священник— 140, Г4'1
Эшреф, купец — 57, 63»
Зшрефзаде — 343, 465
Юджель А. — 513
Юлиан Богоотступник— 171
Юнус (Иоанн) —404, 422
Юнус Эмре, поэт —338, 341, 392, 356,
466
Юнусов Г. Ю. — 394, 369
Юст К. — 4188, 490
Юсуф (Иосиф) — 4014
Юсуф, рейс — 157
Юсуф Акчураоглу см. Акчурин
Юсуф. Иззеддин-эфенди (Юсуф Иззед-
дин), сын султана Абдул Азиза — 58,
68,289
Юсуф Синая (Меркез-эфенди) — 417
Юсуф Хамаланский — 379
Юсуф-бей — 176
Юсуф-паша —272
Юша —390
Яворский И. —376
Язвицкий В. —267, 268, 277', 280, 281,
283
Язид —407, 419, 4)21
Языджыоглу Ади, хронист —22, 77, 348
Якоб Г., известный германский
востоковед — 7, 52
Яков Кверидо —436, 437, 439, 443
Якуб Кадри —161, 178, 496, 496, 5Ю
Якуб Чархи — 372
Якуб-паша —24
Янкель (лит.) —277
Ярджан — 462
Ястребов — 43
Яхья, поэт— 157
Яхья Ариф — 482
Яхья Кемаль — 493, 4915, 502
Яхья Халид — 502
Яциммрский А,—266

УКАЗАТЕЛЬ ТЕРМИНОВ И ЭТНИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Аба, род одежды — 25
Аббасиды — 188—190
Абдалы, племя —28, 108, 109, 426, 428
Абдестлик — 48, 50
Абхазцы — 37
Австрийцы — 92.
Ага, глава племени, отряда, деревенский
кулак — 13, 96, 208, 236
Агаджэри, турецкое племя — 111
Агалары, главы племен — 24, 117
Агыт, причитание—112
Адар — 452
Азабы — 256
Азербайджанцы—162, 168, 170—172, 301,
402, 418, 420
Азлер — 364—366
Айван—370
Айеты — 193
Айран — 415
Айсоры — 456
Айханлы, кочевое племя — 235
Аккоюнлу, туркменское племя — 125,136,
144, 396, 405. 409, 415
Акча, монета — 153, 252
Алакечили, юрюкское племя — 108, 426
Албанцы —35, 39, 55, 81, 271, 394, 501
Алемдар — 236
Алемдарлык, жалованные земельные
угодья — 486
Алииляхи —108, 399, 486
Алиэли, туркменское племя — 66
Аллах — 14, 27, 36
Аманаты — 191
Амили — 245
Аммалы —254
Ана 429
Англичане — 93, 109, 132, 177, 354
Аншабаджылы, секта — 335
Арабы —22, 37, 77. 81, 82, 97, 108, ИЗ,
114, 116, 1'25, 130, 135, 173, 233, 264,
301, 304, 365, 373, 376, 419, 482
Аракийе, ермолка (из тонкой материи) —
344
Армяне — 5, 14, 16, 23,38, 32, 39, 40, 43, 44,
&6, 58, 61, 86, 83, 86, 102, 104, 107, 113,
П4, 119, 121, 122—133, 135, 137, 168,
172, 245, 261, 264, 301—303л 316, 328,
329, 331, 332, 355, 394, 396, 398, 442,
449—464. 466, 469, 473, 501, 514
Арсланлы — 454
Асиянлы -*- 454
Аскеры —100
Ассирийцы — 123, 124
Асхабы, владельцы — 444
Ата —ЗаЗ, 364
Афшары —108, 111
Ахи — 152, 214, 368
Ашар (ушр, ушк>р), формально десятая
часть урожая, выплачивавшаяся
крестьянами — 13, 14, 31, 41, 94, 243, 496
Аширет (оширеты) — 118
Аштарханиды — 370
Ашуги см. Ашыки
Ашура, сладкая похлебка из бобовых
растений и миндаля —29, 417
Ашчыбашы, главный повар — 30
Ашыки (ашуги), народные певцы — 30,
44, 127, 158, 264
Ашыр, небольшой отрывок из Корана —
47
Аяны, местные знатные люди—235, 252
Баба —30, 153, 213, 437, 440
Бабиды — 463
Баджи — 16, 429
Баклава, пирожное из меда и
миндаля—47, 179
Бакрач — 319
Бакыджи — 304
Бану-ханзаль, арабское племя в
пустыне Дахна, в зоне Персидского
залива — 376
Батман, мера веса: от 2 до 8 окк, или
272—Ю лег— 12
Бахшиш — 13
Башдефтердар — 232, 234
Башкиры —369, 383
Баят, племя — 393
Бегдили, огузское племя — 204
Бегер — 322
Бей (беи) —105, 218, 233, 234, 247
Бейлербей —218, 234
Бекташи—16, 29, 33, 37, 43, 213, 214,
271, 331, 368, 385, 429
Бекчи — 55
Бекчибашы — 424
S70

Верат — 239
Берекет, благословение —14
Вехам — 463
Бешли-ага — 2Ш
Бёлюкбашы — 260, 424
Бёрек, слоеный пирожок с мясом или
творогом — 47
Бильбарс, курдское племя — 1Ш
Бозгейикли — Ш$
Болгары —6, 7, 14, 39, 107, 138, 169,
27L—274, 276, 354, 468, 476, 514
Бонджук, разноцветные шарики, бусы —
32(2
Боеняки — 40, 44, 227
Бююджю — 304, 324
Бююк кяхья — 424
Вавилоняне — 227
Вакуф (вакуфы) — 31, 46, 77, 163, 206
Вакфийе — 1192
Валахи — 27в
Вали, губернатор — 13, 24, 460
Везир (везиры) — 3(9,1712, 233
Векиль —17, 243
Вейгры — 147, 443
Венецианцы — 143
Византийцы — 98, 124, 130, Ii35, 1(37, 226,
287, 302
Волкалака — 306
Гагаузы — 140
Газават—360, 384, 3$5
Гарем (гаремы) —27, 39, 40
Генуэзцы— 131, 132, Г-1'3, 301, 317
Гёкбёрюо'гуллары — M1
Гоцы — 280
Греки — 5, 14, 116, 23, 29, 139, 42-44, 56,
162, 614, 83, 86, 87, 137—142, 1*4/4,. 176,
245, 2601, 271, 303, Э2~6—3»29, 3133, 340,
354, 387, 388, 394, 408, 432, 442, 469,
475, 489, 5114
Грузины — 44
Гулан —4151
Гяуры (гяур) — 2в
Да руга, градоначальник — 27
Дарюльфкжун —507'
Даскали — Г38
Девширме — 234
Деде — 30, 34, ГЗЗ
Дедешли, кочевое племя — 235
Деллял, маклер; глашатай — 1619, 423
Дербент, горный проход, ущелье — 1'Я
Дервиши- -(дервиш) —26, 27, 29, 30, 34,
38, 42, 2И--2116
Дер виши-безбожники — 32
Деребей (деребеи) — 21—24, 114
Дери — 434'
Дестан — 16Й
Десте — 41 в
Дефтердар —232, 234, 286
Дёнме, иудей'ско-мусульманская секта—
432-446
Джаби —207
Джада — 375
Джазу — 300, 304
Джалие, племя —269
Джан, душа — 30
Джанбаз —428
Джанголос —306
Джандарлы, род — 238
Джарджары, юрюкокое племя — 108,
4(2в-4Ш
Джебранлы см. Хасанлы
Джелали, дервишский орден — 29
Джелоу, курдское племя — li21
Джемади уль-ахир (примерно июнь) —
25
Дженаби, религиозный орден—375
Джерра —179, 206
Джизье, подушная подать (с
немусульман) — 41, 2413
Джинн )(д1жинны) — 1180, 301
Джифр —463
Джихад — 93
Джиханогуллары, <род — 23
Джырыклы — 109
Джюббе (джуббе), род длинного
верхнего платья восточного покроя — 74,
И82, 389, 425
Джюз, одна ,из тридцати частей
Корана— 4б>
Диван — 167, 232, 4ЬО
Диздар — 234-, 23b
Долаб (долабы) — Ю, 19, 261-, 423
Дон, род одежды — 309
Друзы — 42
Дуаджы— 423, 424
Дэв (дэвы) —300, 320
Дювендии — 271
Дюмбекчи — 53
Евреи — 207, 210, 432, 433, 435, 436, 443,
51(4
Езид (езиды) — 4Ê&
Забиты —236
Завие — 218
Займы, крупные /феодалы — 241
Закиры, помощники (при совершении
радения) — 367
Занн ушаа, следопыты — 16
Заптийе, жандарм — 8(2, 276, 4(47
Зеамет —241
Зейни — 347
Земхери — 309
Зенне, актер, играющий женские роли в
театре орта-ойну — 52
Зикр, радение — 17, 29, 63, 325, 350, 365,
3»7î4, 388, 417
Зикрхане — 366
Зиляни, курдское племя— 1W
Зинджирлилер — 419
Зиярет — 362
Зулькадар, юркжское племя — I'M
Зульфикар' — 34
Зурнаджи — 53
Зындык—339
Идадийе — 72
Измирли — 436, 440
571

Ильханы — ИЗ, 12Ö
Иляхи —ЭЗ, 47,213, 2Ö5
Иляхиджи— 182
Имам (имамы), мусульманское духовное
лицо; проповедник — 62, 94, 172, 1Ш,
217, 218, 472, 474
Имарет — 286
Имрахор — 31
Индийцы — 325
Испаньолы — 1618
Испенче — 235
Истихаре, загадывание перед сном —
8в7, 363
Итальянцы — 107, 2129, 4(75
Итиляфчи — 82
Иттихадисты — 82
Ихлас, сура Корана —357, 358
Ифтар —82
Ишан-хатын, секта—3136
Ишаны — 376, 383
Ичоглан (ичогланы), султанский паж в
средневековой Турции — 51
Ишыки — 213—1216
Йигитбашы — 424
Кабардинцы —145
Кавук, старинный головной убор — 17а
Кавуклу, актер ,из театра орта-ойну — 52
Каджарлы, юрюкское племя — 109
Каджарская династия — 109
Каджары — 111, 407, 418
К,ади (кадий) — 46, 2И6, 018, 227, 234,
244
Кадирийе — 375, 411
Кадри — 349
Каза—234
Казаки — 100, 1122, 146, 149'
Казахи —152, 265, 361, 365, 367, 372,
Ш, 376, 383
Каймакам — 453, 4711
Кайы, огузское племя — 109
Кале, крепость — 136, 2135
Калем —45, 169
Календеры — 228
Калмыки— 162
Калфы (кальфа), подмастерья — 416
Кама, клшюк, кинжал — 419
Камаджылар — 419
Капанджылар, одна из ветвей секты
дёнме — 438, 443, 446
Капуданпаша — 39
Караван-сарай —27
Карагёз, теневой театр — 51, S2
Карагёзчики — 51'
Каракаши — 437, 414(3, 445
Каракол —179
Каракечили, юрюкское племя — 108
Каракоюнлу, туркменское племя—108,
125, 3915, 399, 401, 403—409, 411—413
Караман, род —23
Караосманоглу, династия — 24
Кардеш — 107
Кардухи, предки современных курдов —
143
Касыда — 168, Г82
572
Кафес — 18, 67, 151
Кейф —49, 173
Келям (доел.), речь, слово — 344, 41Ö
Келяш — 454
Кеман — 342
Кеменче — 317
Кетхуда —234, 236, 260
Кефен — 419
Кёмек —13
Кёчеюи (бечебазы) — 51, 429
Кёше уст асы — 424
киргизы — 15, 1162, 301, 502, 317, 321,382
Кирджали —6, 267—270, (272—276
Конак, резиденция вали —62, 174
Конджол (н)ос — 306
Кочгири, курдское племя — 402
Кошкек, засушенные вареные зерна
пшеницы — 63
Куббе, купол, свод, мавзолей — 136, 216,
347, 409
Куббе Байындыра —1136
Кулунч — 3123
Кулыхак, кочевое племя — 235
Купчур, налог — 152
Курды —5, 16, 22, 32, 43, 81—83, 100,
102—104, 107, 113—123, 126—130, 132,
212, 235, 396, 401, 419, 430, 431, 447—
449, 451^-456, 483
Куруш (пиастр), Vioo часть турецкой
лиры—37, 166,318
Кызылбаши — 32, 33, 35, 43, 83, 201-
203, 212, 213, 303
Кызылкечили, юрюкское племя — 109
Кыпчаки см. узбеки
Кысмет — 499
Кысты — 317
Кюлах, род головного убора—26, 29,
30, 32, 99, 318, 4M
Кючюк кяхья — 424
>Кятиб (кятибы) —233, 244
Кяхья — 56
Кяшкуль, чаша (обычно из скорлупы
кокосового ореха) — 370
Лазы — Ü3, 44, 143, 144, 387
Лапа, жидкая рисовая каша—63
Латиняне—142, 18(3
Левантийцы — 147
Лира —312
Луры —4112, 449
Мадьяры см. венгры
Макам —338, 353, 362
Макпиль — 365
Малие—232
Маликяне — 238
Мамлюки — 152, 1в8, 189
Мангалы — 74
Мани, народная песня типа частушки —
61
Мари— 382
Марокканцы — 3Ö1
Мархури, курдское племя — 453—465
Махди, мессия в исламе —216, 22Г
Махфиль, место собрания, клуб —» 155
Мевлеви-25, 27, 29—31, 99, 1715, 288,
350

Мевлюд, житие Мухаммеда, читаемое в
мечети на поминках — 181
Меддах, рассказчик —51, 416, 420
Меджи — 13
Медресе, среднее духовное училище —
26, 29, 77, 178, 4%, 507
Медресе
— Алтунпа — 26, 27
— Чурлолу Али-паши — 17$
Мекканцы — 65
Мектебы — 496, 607
Мелями — 463
Месджид, мечеть— Г36, 423
Мест — 441
Мечеть (мечети) — 33, 36—38, 40, 42, 43,
390
Мечеть
— Азрета Ясеви — 303
— Аяссфья —25, 180, 190
— Баязида —57, '169, 170, 422
— Джезаирли Ахмед-паши — 74
— Ениджами — 286
— Зюпа — 31
— Касым-паши — 369
— Пир Эмира —346
— Сары Исмаила — 74
— Фирдевс-бея — АШ
— Фируз-аги —388
— Фундуклу— 182
— Хазрета — 366
— Хамидийе — 67
— Эмира Бухари — 347
Милли, кочевое племя — 235
Минарет — 36
Миндер, подушка, тюфяк или другая
мягкая подстилка для сидения на
полу— 47, 179
Мирлива — 216
Мирмлран (мирмираны) — 213, '233
Мисафир одасы — 12
Молдоване — 278
Молла см. мулла
Молокане— 101
Монголы —21, 22, 135, 130, 135, '143,
152, 188, 363, 379
Мубарек — 331
Муджтешд (муджтехеды), высший
духовный авторитет — 356
Мукри, курдское племя — Г1-8»
Мулла (молла) — 13, 36, 43, 170, 234
Муракабе, контроль, надзор — 357, 359
Мусулла, камень, на который
мусульмане ставят гроб при обряде
погребения — 26
Мусаннифы —347
Мустахфыз (мустахфызы) — 2*5*6
Мутасарриф, губернатор—100, 234, 469
Муфтий — 46
Мухаджиры, переселенцы —20, 97, 141
Мухаррем (мохаррем) — 29, 59, 417—
419
Мухаррир — 216, 244
Мухафыз, хранитель, комендант — 234,
245
Мухтар, староста — 0130
Мухтесиб — 257
Муэззин — 180
Мюбашерет — 240
Мюбашир (мюбаширы), пристав — 240
Мюдеррис, преподаватель-богослов — 56
Мюждэ, радостная весть — 27
Мюлькие — 507
Мюльтезим — 245
Мюрид (мюриды) ученик духовного
руководителя, наставника — 26, 155, 209,
376 ,
Мюршид, духовный руководитель,
наставник—209, 339, 353, 497
Мюселлим (мюселлимы) —24, 233, 241,
2'47, 260
Мютевелли —'153
Мютеселлимы — 234
Назар нусхасы — 323
Назар еты — 241
Назыр, управляющий, министр—244
Наибы —201, 215, 234,242
Накибульашраф, глава потомков проро^
ка Мухаммеда —210, 2Г8
Накшбенди, орден —36, .366, 370, 372,
376, 377, 387
Накши—349, 350, 367
Накыб (накыбы), предводитель, глава
(племени, общины), вторая степень
(из пяти) у дервишей — 344, 366
Намаскяр — 308
Наргиле — 173
Насх — 466
Нахарары — 104
Нахийе— 116
Ней, род флейты — 27, И12
Немцы — 84—88, 96, 171, 172, 177, 226,
229
Нирване —28
Нихях, бракосочетание — 19
Нишан — 169
Ноуруз — 58, 242
Нусейри — 337
Нусха — 323
Нюджеба — 344
Оба, кочевье — 112
Огузы — 109, 368
Одабашы — 236
Окуюджу — 51, 324
Османы (османцы) см. турки
Орта-ойну — 4, 51, 52
Орхонцы — 299
Очаг —250
Павлики ане — 211
Пазарджел машасы — 30
Папас, священник — 138, 323
Папуши, туфли без каблуков и
задников, «шлепанцы» — 64, 389
Пара, мелкая монета в Турции—36,313
Парфяне—113, 124
Пастырма — 64, 254
Паша — 33, 460
Пашалык — 126
Пери, дух, фея — 300
Персы (персы-шииты) —59, 86, il 13, 130,
213, 287, 301, 401, 420
573

Пеш кадем — 50
Пиастр см. куруш
Пир —340, 397,409
Пири —454
Пич — 335
Пишекяр, персонаж ггеацра орта-ойну—
52
Пи яде — 247
Поляки— 147, 44Э
Помаки, болгары, принявшие ислам —
269, 271, 273, 276
Постаджи — 420
Рамазан, девятый месяц арабского
лунного года, во время которого
мусульмане соблюдают пост —12, 56, 112,
295
Райя —249
Рахле — 47
Ребаб, лютня — 27
Ренчбер — 455
Рехбер — 343
Римляне— 113, 124, 142, 487
Румыны —96, 138, 271
Русские —92, 95, 102, 106, 107, 115, 177.
296, 301, 362, 384, 412, 443
Руфаи, религиозный орден —228, 375
Рюштийе — 72, 76, 176, 507
Саадие, дервишский орден — 346, 368
Сайан бурну — 315
Саз, народный музыкальный инстру^
мент —62, 214
Саиль — 362
Салават, молитва для избавления от ка
кой-нибудь опасности — 342, 344
Салта, короткая куртка — 111
Сальнаме — 469
Саманиды — 373, 374
Сангимурад — 376
Санджаки (санджак) — 114
Санджакбей — '114
Сарраф (саррафы), меняла, банкир-
237, 238
Сарык, салма —178, 210, 352, 389
Сарыкечили, юрюкское племя—108, 112
Сахабы — 437
Сахафы—169, 170, 177
Сахлбкяр — 408
Седжаде, коврик для молитвы — 58
Сейид (сейиды)—210
Сеймены —236
Селевкиды — 435
Сельджуки—28, 38, 1125, 130, 102, 287
Сельджукиды — 16, 21, 22, 28, 32, 38, 39,
6-2, 58, 63, 98, 109, 118, 134, 136, 137,
155,-191, 211, 233, 240, 266, 288
Сальманлы, кочевое племя — 235
Селямлик, приемная для гостей
мужчин—18, 27, 353, 427
Серадж см. аншабаджылы
Сербы —39, 43, 64, 96, 138, 271, 274, 475
Сер накыб —344
Сер тарик (а) —344
Сер халифэ — 344
Сефевиды — 113, 211, 405
Сиджилл — 225
Силяхшор, мушкетер — 24'3
Сима, пляска — 26
Сипахи —21, 109, 205—206, 248
Сипахизаде — 205
Славяне —89, 92, 227, 274
Софта (сафты) — 178, 179, 205—209, ЗШ
Софу —62
Софылар, кочевое племя — 235
Ставрйоты — 326—328, 330
Сумеры — 65
Сунна — 51
Суфиты — 382
Суфра — 415
Сюбаши — 233, 247
Сюннет, обрезание — 51
Сюннетч1и — 4128
Сюфли — 307
Таалик — 466
Табах — 452
Таббат —452
Табу —87
Таваф, обряд хождения вокруг Каабы—
109
Та д ж — 343
Таджики —187, Э82
Тазийе —418
Тазы бонджыгы — 323
Тай, арабское племя — 1Т7
Такат — 341
Такли (Даглы) —271
Талебе — 29, 46
Тандыр, род печи —64, 397, 410, 450
Тапуклу, религиозная община—111
Тарбушлу — 436
Татар, посланец — 43
Татары —100, 144, 148, 162, 482, 187,
264, 296, 303, 361, 369, 376, 382, 430
Тахтаджи, юрюкское племя — 111, 427,
501
Тевфки — 2321
Тевх-ид — 417
Тезкере — 172
Текбир (текб-иры), произнесение
молитвенной формулы: «Аллах велик» — 344
Текели, юрюкское племя—108, 111
Текке — 25, 30, 32, 34, 35, 46, 213
— Абдала Мусы— 111, 429
— Баттала Гази — 429
— Джеляледдина (Руми) —29, 32, 39.
60
— Зейнилер — 346
— Зинджирли — 42
— Инджирли — 63
— Кайгулу — 63
— Каракеди — 63
— Морали Али Рызы—63
— Мысри Ниязи — 361
— Хаджи Бекташа—429, 430
— Султан-эмира —62
— Шемседдина —30
— Эшрефзаде — 466
Теллялы, глашатаи —51
Тембелхане —284
Тенесюры — ЗЗ'З
574

Тенешюр — 314
Тепелик, девичья шапочка — 111; 449
Тефсир, комментарий—355
Тимар (тимары)—206
Тимуриды — 363
Топчубаши — 234
Торлаки —440
Трибаллы — 274
Тугра — 169, 232
Тунгусы — 162
Тунджик — 449
Тургут, туркменское племя—43
Тургутогуллары — 111
Турки (османцы) —6, 21, 22, 25, 32—36,
37, 39—44, 46, 56, 58, 61, 64, 77—79,
81, 85, 87, 94, 95—100, 194, 203, 226,
228 229, 236, 240, 241, «246, 254,
257, 264, 265, 267, 269, 271, 274, 276,
278,281, 287, 290, 292, 295—297, 299—302,
30j, 326—330, 349, 395, 419, 430, 439,
4*3, 448, 457. 460, 473, 475, 493^-499,
501, 512, 513, 520
Туркмены —135, 142, 236, 265, 428
Тэглиды — 52
Тюрбе — 28
Тюрбе Хюсейна — 202
Тюрки —80, 140, 162, 173, 187, 264, 287,
296, 363, 372, 375, 376, 385
Убыхи — 146
Уд. род струнного инструмента — 342
Удмурты — 3812
Узан — 6, 265
Узбеки — 265, 361, 376, 379
Узерлик —322
Улемы— 172, 208
Ураза — 50
Урартцы — 124
Устад (уста), мастер; знаток своего
дела — 363, 487
Ушр см. ашар
Фалака — 48,
Фатаха, сура Корана—48, 173, 344, 345,
366
Фераджа, род одежДы — 64
Фермене, род женского халата —111
Ферраш — 424
Феска, головной убор —25, 32, 156, 171
Фетва —77, 217
Финны— 162
Фирман —22, 54, 169, 191, 447
Форсак— 109, ПО
Франки — 170
Французы — 177
Фыкх — 175
Хаббашы, глава артели — 13
Хадабани, курдское племя—113
Хадж — 63, 388
Хаджжет— 191
Хадис, мусульманская традиция об
изречениях и деяниях Мухаммеда — 76,
94, 180, 193, 344
Хадым — 415
Хаймана, кочевое племя — 216
Хаким, управитель — 234
Хаккяк (хаккяки), гравер — 169, 170
Халды — 123
Халидиканлы — 454
Халиканлы — 454
Халимхане — 367
Халиф (халифы)—31, 66, 77, 350, 488
Халифат — Г87—197
Халифелик — 486
Халифе — 415
Халь — 378
Хальветийе, дереишсйий орден — 62, 221,
339, 441
Хальп, ученик, студент — 371
Хамавенд, курдское племя — 1 IS
Хамаил — 438
Хамдибейлилер — 443
Хамидийе, иррегулярная кавалерия из
курдов — 115, 116, 456
Хами.догуллары —64
Хамсин —65
Хан, постоялый двор — 35, 174
Ханака — 362, 363, 370
Харбийе —507
Харадж —41, 94, 169, 234
Хасанлы (джебранлы), курдское
племя — 121
Хатиб (хатыб), мулла, читающий хутбу
в мечетях; проповедник — 217, 218,472
Хауз —370
Хафыз, человек, знающий весь Коран
наизусть — 47, 364
Хахам — 444
Хейдеранлы, курдское племя — 116, 122,
455
Хетты — 15, 16, 29, 33, 40, 146, 435, 487
Хиджра, мусульманское
летосчисление—58, 199
Хикмет (хидметы) — 362, 415
Ходжа —13, 15, 36, 46, 170, 179, 434,
482
Ходжаган — 384
Хоккабаз, акробат — 53
Хошаф — 417
Хуве— 116
Худжра — 175
Хуруфи, ши1итака;я секта—'202, 2Ш1;, 214,
21'5, 463
Хыльвет — 365
Хырадж —364
Хырда — 454
Хырка, суконная куртка с прямым
разрезом — 343
Хюджре —168
Хюшмерим — 428
Цыгане —44, 61, 204, 427—430, 443, 501
Чадыр — 420
Чапаноглу, род, династия — 22, 24
Чаршаф — 16, 75
Чарык (чарыки) —449
Чауш (чавуш), страж, придворная
должность—220, 229, 344
Чедики, мягкая обувь — 53
575

"Челебга — 30, 31, 34, 35, 175
Чепни — 109, 235
Черкесы — 81, 146
Черногорцы — 443
Четерэвли, юрюкское племя—112
Чешрини пешини — 462
Чёлемерик, курдское племя — 1 КЗ
Чиле — 362
Чифтлик — 307
Чобаноглу, род — 22
Чуваши—147, 162,382
Чухури — 454, 455
Чыракчы — 366
Шакирды — 46
Шаммар, арабское племя — 117
Шариат, мусульманское духовное
право—13, 16, 17, 20, 32, 221, 234, 365,
495
Шевели — 454
Шеджере — 209
Шей бани ды —370
Шейх (шейхи) — 29, 30, 35, 199
Шейхульислам — 34, 68, 77, 153, 192,365
Шейхульисламат, высшее духовное
учреждение — 77
Шеккаки, курдское племя—1118
Шерифы —210
Шехит (шехид), мусульманин, павший
на войне за веру — 77, 91, 153, 308
Шииты —31, 33, 95, 212—214
Шура — 496
Шюлен — 365
Эвкаф — 62, 346
Эвлия—153, 154
Эзан — 36
Экмеклик — 424
Эмин (эм.ины), местное начальство —
Ш8, '2-412, '244, 510, 523
Эмир (эмиры) —210, 379
Энтари, род длинной женской
рубашки — 57, 173, 342
Эрбап —323
Эснаф — 389, 423
Эсраиль — 430
Эфенди — 78, 469
Эшкия — 333
Эялет (эялеты) —233
Юрюки —20, 108—112, ,201, 203, 204,246,
247, 248, 260, 291, 271, 395, 426, 501
Юфка, лепешка — 112
Яковиты —440
Янычары —34, 35, 40, 181, 168..234, 254,
368, 493
Ясеви —375
Японцы —493
Ясы, тюркское племя — 363, 364
Ятыры, безвестные угодники — 15
Яшмак, тонкое покрывало, которым
женщины закрывали лицо — 430
Я я —247, 260
Яябашы —247

УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Аббасбулагы, дер. — 392
Абдулазиз, гора— 116
Аванос, каза — 1'2
Австрия — 40, 85, 86, 89, 92, 93, 96
Австро-Венгрия см. Австрия
Агрибос — 340
Адалья см. Анталья
Адамполь (Полонезкёй) —147
Адана —73, 108—111, 479, 490, 509, 511,
515, 519
Аджем, дер. в Аксарае — 31
Адильджеваз, г.— 116, 447—449, 451,
454, 456
Адрианополь см. Эдирне
Адриатическое море — 93
Азербайджан — 173, 211, 419
Азиатская Турция — 41, 9'7, 439
Азия —78, 79, 97, 98, 149, 162, 301, 352,
376, 400, 435, 480
Азов — 249
Айвалык —5, 139, 141
Айдын —23, 24, 108, ПО, 208
Айдынджык — 98
Айдынский вилайет — 83
Айнагёль — 43
Айраратское царство— 124
Акдаг —212, 222, 233, 244, 260, 261
Акдагмадени — 261, 235
Акка — 22, 42
Аксарай, г., в. —22, 26, 31, 152, 133,
202,511'
Аксарай, квартал в Стамбуле — 57
Актепе, сел. — 454
Акхисар — 522
Акчедаг — 253
Акшехир — 42, 352, 474
Акязылу (ок. Варны) —214
Алашкертская долина — 129
Албания —25, 33, 98, 327, 337, 440, 501'
Алеппо см. Халеб
Алжир — 252
Алтай — 299
Алхазлы, дер. — 329
Амасья —34, 146, 151, 202, 207, 217, 222,
223, 261, 305, 332, 469, 472, 473, 490,
506, 509, 518
Амиз см. Диярбакыр
Аму-Дарья —379
Анадолу см. Анатолия
37 В. А. Гордлевский
Анатолийский вилайет — 250
Анатолия —3, 12—16, 37, 64, 80, 85, 159,
164, 214, 225, 227, 229—231, 233, 252,
265, 272—274, 320, 330, 340, 362, 385,
390, 466, 469, 477—479, 489, 497—503,
511,515, 521, 522
Англия —85, 91, 92, 97, 100, 132, 144г
183, 194, 278, 495
Ани —125, 152
Анкара —21, 25, 53, 152, 156, 164, 18Г,
1-84, 199, 207, 2'20, 222, 322, 353, 354,.
390, 419', 4127, 428, 493, 443, 482—484,
48>7, 490, 493, 497, 503, 504, 508, 511,.
514, 516—520, 522, 523
Анкарский вилайет—140
Анталья (Адалья)—41, 426, 429,. 490».
501, 519
Антверпен — 86
Антониополис— 116
Араб, дер. —212, 222
Арабкир — 253
Аравия —26, 473, 474
Араке, р. —120, 123, 125, 393, 410
Арарат, библейское царство — 123
Араратская долина — 123
Аргишти (Арджиш), г. — 123
Ардануч — 240, .243, 261'
Ардебиль— 111, 405
Армавир (в Армен-ии) —»1*23
Армения —5, 17, 83, 123—126, 128, «130,
131, 264, 302, 450
Армугку — 454
Армянское нагорье —37, 112Э—-12S, 146
Арпалык, дер. — 392
Артыкабад —212, 222
Архипелаг, о-ва — ПО
Ассирийская монархия—123
Ассирия — 123
Астрабад —406, 407
Астрахань — 154
Атал, район — 191
Атекский район — 66
Афганистан — 376
Афины —43, 83, 139, 140, 442
Африка —52, 66, 252, 353
Ахлат —5, 134—137, 152, 447
Ахсендере, рудник —235, 244, 246, 254,
261
Ахылкелек — 243
577

Ахьёлу — 214, 216, 222
Ашаран, сел. — 451, 464
Ашеви — 364
Аясулук (Эфес) — Г39
Аяш —308, 311, 322, 323
Багдад—22, 26, 93, 125, 143, '188, 202,
213. 222, 228, 257, 328, 339, 395, 419
Багдадский халифат — 77
Базарлыкарыгы — 363
Бай бурт — 261
Байкенд — 373
Байрамандос, дер. — 328
Ба.кьф-кюреси—212)8
Баку — 482
Балканский п-о© (Балканы)—'15, 82, 89,
92, 96, 109, 145, 146, '193, 226-220,267,
268, 271. 274, 276, 475, 520
Балха — 26, 28
Балыкесир — 61, 146, 203, 400
Бандырма — 108, 147, (150
Бартын — 479, 4(90
Басра — 46, 228
Батуми — 8i9, 90, 132
Бафра, г. —470, 472, 479
Бахчисарай — 170, 368
Бач — 262
Баязит, г. — 29, 44,104, 116, 39i4
Баят, дер. — 393
Бейкоз — -147, 390
Бейпазары — 15, 204, 207, 222
Бейшехир — 109, 127, 207, 222
Бекирли, дер.' — 486
Белград —246, 253, 262, 274, 2715
Белоруссия — 13
Бельгия —96, 51/7, 510, 521
Бен а лука — 262
Бергама —22, 39, 11*1, 495
Берлин — 88, 96, 97, 487
Берчин — 365
Бессарабия — 279, 280
Бешикташ, квартал в Стамбуле — 59, 66,
445
Бешкилисе (ок. Гюмюшане) —329
Бешпармак, гора — 487
Бига, санджак — 203, 222
Бизра (ок. Токата) —41
■Биласниче, каза — 238
Биледжик — 225, 230, 241, 247, 250, 252,
254, 258, 259, 261
Битлис — 103—105, Г14, 120, 122, 128—
130, 135, 244, 44i9, 450—452, 454, 455,
436
Битлисский район — 106
Бласиче — 262
Ближний Восток — 89
Богазкёй — 32
Боздоган, дер. — 222
Бозкыр — 484
Бозок, дер. — 223
Бозююк — 202, 205, 212, 222
Болайыр, окрестность г. Галлиполи —
99, 100
Болгария —6, 85, 92, 93, 96, '141, 145,
150, 240, 249, 267, 272, 276, 432, 516,
(519
Болу —56, 205, 207, 222, 234, 241, 247,
256, 490
Бомбей — 399
Бор.иан, сел. — 455
Боровиче —225, 262
Босна — 42, 263, 234, 262
Босния — 85, 109, 229, 230, 236, 242, 252,
262, 282
Бостанкая — 453
Босфор —54, 71, 510
Бохтан — 1'14
Бровник — 262
Будакози (в Амасье) —212, 222
Будапешт — 46, 487
Будах, дер. — 451
Буковина — 280
Булгар (Булгарское царство)—382
Булгармадени— 14
Бургас —217, 222, 490
Бурса —20, 22, 45, 60, 62, 145, 148, 15(2,
«155, 174, 182, 208, 214, 231, 284, 338—
340, 346—348, 350, 351, 353—Зоб, 464—
467, 476, 488, 511, 514, 518—521
Бухара — 194, 369, 371—377, 379—385
Бухарест — 267
Бушавих, дер. — 262
Бюрхан, дер. — 209, 222
Вавилон — 305, 324, 435
Валахия — 277
Бан, г. —5, '104, 105, 117, 124, 133, 134,
163, 240, 244, 256, 261, 450, 452, 462,
516
Ван, оз. —116, 122—125, 135, -136, 455
Варатские горы— 134
.Варна —41, 222
Варшава —92, 277
Васпураканское царство — 125
Великобритания см. Англия
Вельчтрин, санджак — 234, 238
Вена—'193, 231
Венгрия— 193, 290
Венецианская республика — 40, 193
Видинский санджак — 275
Византийская империя см. Византия
Византия —15, 34, 37, 39, 59, 60, 78, 98,
124, 130, 136, 137, 139—144, 302, 469
Вираншехир — 24, 116
Волга — 382
Востан (Кувеш)—486
Восток— 14, 32, 39, 41, 45, 47, 51, 52, 76,
87, 90, 92, 100, 104, 131, 132, 134, 135,
141—144, 147, 163, 167, 168, 183, 191,
194, 219, 231, 242, 257, 265, 279, 281,
288, 362, 374, 385, 394, 404, 411, 439.
440, 457, 481, 492—495, 498, 499
Восточная Галиция — 86
Восточная Румелия — 276
Восточно-Понтийские горы — 142
Восточно-Римская империя — 130, '142
Галата —141, 511, 512
Галле см. Кызыл-ырмак
Галлиполи (Гелиболу), п-ов — 98, 99,
222, 271, 480
Галлиполи, г. —98—100, 343
578

Гаризим, гора — 439
Гарин (Карш), сел.— ГЗО
Гедиз-чай (около древних Сард) — 44
Гелиболу см. Галлиполи
Геллеспонт см. Дарданеллы
Гемлик — 466
Генджели, сел. — 454
Генуя —143, 230
Гередэ (ок. Сафранболу) —385
Гередэлю — 208
Германия —68, 85, 87—89, 91—93, 96,
97, 102, 1'28, 132, 172, 183, 196, 439,
469, 476, 481, 493, 517, öl8, 520
Гермиян, санджак — 208
Герцеговина — 85, 229
Гиресун (Керасунт) —262, 307
Горица — 226
Готечли — 222
Греция — 76, 83, 85, 87, 93, 109—141,
276, 340, 432, 501
Грузия — 38, 259
Гурзуф —62, 215
Гюлеш — 222
Гюлидже, дер. — 4SI'
Гюмюшане — 225, 228, 233, 234, 243, 244.
246, 262, 253, 255—257, 259, 261, 326,
328
Дабик, равнина—'188
Давраш, гора — 64
Дагестан — 352, 357, 384, 462
Дальний Восток —52, 89, 149, 160, 407
Дамаск —26, 27, 84, 95, 97, 152, 173,
174, 176, 177, 189, 209, 362, 407, 4M,
420
Дарваза —363
Дарданеллы (Геллеспонт)—91, 92, 98,
99,304
Деверек — 262
Дели — 193
Дели-Орман—276
Демирджи см. Чал
Демотик, г. — 99
Денизли — 214, 222, 261, 487, 490
Дергюль, замок —114
Дерсим — 83
Джангир, дер. — 451
Джаник —24, 306, 470
Джаникский санджак — 469
Джезире-ибн-Омар — 114
Джейхан, р.— 110, 235
Джиба — 343
Джинджик (нахийе Кочарлы) — 23
Джисрикебир — 237
Джуйбар — 372
Джульфа — 132
Диарбекир см. Диярбакыр
Дивана, р. — 397
Диванйолу — 178
Дивриги — 152, 253
Дизгинкала, сел. — 454
Диздар, дер. — 451
Димдим, крепость— 119
Диреклерарасы, улица в Стамбуле —56,
153
Диярбакыр (Диарбекир)—75, 106, 108,
116, i235, 257, 261, 332, 430, 458, 483,
490, 516, 518
Диярбакырский вилайет — 24
Добруджа, ист. обл. — 20, Ив, 455
Добруджа, сел. — 20
Дон — 147
Доруд — 413
Дубровник — 262
Дукакин — 262
Дульциньо — 434
Дунай — 63, 80, 145, 147, 277
Дусина — 262
Душанбе — 372
Дюрекяни — 218, 222
Дюзеже — 510
Евпатория — 156, 488
Евразия — 190
Европа —39, 42, 52, 63, 74, 78, 81, 88,
95—98, 99, 133, 138, 139, 143, 147, 148,
154, 155, 162, -181, 1-82, 193, 196, 234»
269, 271, 275, 288, 400, 432, 435, 439,
441, 482, 483, 493—495, 497, 499
Европейская Турция — 41, 147, 194, 227,
269, 276, 337, 439, 440
Евфрат —29, 43, 102, '113, 123, 129, 130,
147, 148, 253
Евфратская долина — 449
Египет—17, 22, 66, 173, 176, 187—18.9.
191, 339, 480
Едикуле, квартал — 246
Енииль — 204
Ени-казаклар (Хамидийе), сел.—148,149
Енихан — 33Î5
Енишехир — 109
Ереван — 256
Ереванская равнина—123
Жежне — 262
Женева — 119
Заблана —262
Закавказье—108, 123-Л25, 132, 136,265,
388, 393, 400, 405
Закатала — 385
Занзак— 108
Занзибар — 52
Запад— 15, 51, 52, 55, '99, 131, 132, 143,
144, 231, 288, 479, 481—483, 489, 492—
496, 498, 499, 512, 523
Западная Анатолия— 19
Западная Армения — 4, 121, 126
Западная Европа — 70, 478
Западная Сибирь — 383
Западное Ильханство— 125
Западный Кавказ — 385
Зворник — 262
Зигана —329
Зиле-212, 222, 335
Зиляндере, речка — 451, 453
Зинджирлихане — 19
Золотая Орда — 368
Зонгулдак — 478, 521
Зондские о-ва — 369
Зорава, дер. — 451
Зюлькадрие — 261
37*
579

Иекмаль, сел. — 454
Иерусалим — 201, 3312, 34в, 438
Измир (Смирна) — 22, 70, 71, 129, 131,
146, 293, '294, 340, 390, 434, 436, 444,
479, 4812, 48(3, 489, 490, 506, 51-1, 518,
519
Измит — 22, 74,;310, 318, 490
Изник — 45, 343
Икан —363
Илакса — 3»28»
Ильмень, оз. — 149
Инд—108
Инебазары — 222
Инег.ёль — 250, 261
Инджелер, дер. — 392
Индийский океан — 85, 193
Иддия — 90, 93, 131, 162, '188, 193, 194,
196, 19)7, 303, 325, 360, 369, 374, 376,
386, 399, 407, 416, 501
Инегёль — 243
Ионические о-ва —139
Ипсала—223, 328
Ирак —'228, 231-, 379, 474
Иран (Персия)—29, 31, 52, 59, 62, 85,
1109, 114, 115, 118, 124—126, 130,
131, 162, 187, 188, 199, 201—203, 211—
Й14, 219, 242, 243, 301, 323, 336, 386,
391, 392—396, 400, 403—405, 407, 411,
413, 414, 41<8, 453, 462
Иржане, дер. — 23$
Исакча —281
Искилиб — 223, 479
Испие, рудник — 235
Испания — 89, 242, 434, 435
Испарта — 47, 64, 223>, 417, 488
Испир — 261
Италия —52, 483, 209
Ичиль — 258, 261
Ишхан — 86
Йемен — 22, 295, 468
Иозгат —22, 40, 231, 332, 426, 511
Кавак (ок. г. Галлиполи), сел. — 99
Кавак, замок — 24
Кавалы — 22
Кавказ —37, 80, 88, 90, 91, 103, 134, 145,
146, '154, 162—164, 301, 352, 367, 360,
369, 384, 418, 452, 486
Кагама, сел. — 454
Кагульский район — 272
Кагызман —105, 231, 237, 261
Кадырехум, местечко — 401
Каз, гора — 111
Казабад — 222, 223
Казан, сел. — 3, 454
Казанское царство — 382, 383
Казань —80, 182, 382, 396
Каир —119, 148, 189
Кайсери —12, 16, 56, 75, 82, 183, 210,
223, 258, 262, 478, 512, 523
Кайяра — 261
Камениград (в Боснии) —235—237, 255,
262
Камушлу, дер. — 451
Кангал — 426
Кангыры —223
Кандагар — 407
»Капукёй, дер. — 326, 331', 333
Карабах —393, 419
Карабулак, дер. — 392
Карабурун —455
Карабюк — 478
Карагюден — 239, 262
Караджашехир — 250
Каразами, дер.— 382, 397
Каракилисе — 86, 456
Каракоюнлу, район -*- 392-^394, 396, 409,
411,413,416
Караман, княжество —21, 23, 26, 234,.
236, 256, 262
Караман, санджак — 208, 233
Кара-Мурсал (на Мраморном море) —
321
Кара-оглан — 396, 397
Караси, санджак —203, 208, 223
Кар асу, р. — 130
Кара-тау —363
»Карахасан, дер. — 451
Карахисар (Шебин-Карахисар) — 60,
262, 304, 306, 307, 311, 312, 317—324
Карахисари-Демюрлу — 222
Карловицы — 274
'Кармундж, сел. — 447
К ар на к — 364
(Карпаты — 92
Каре — 105, 1'63
Карсаклы —363, 365
Карсская обл. — 32
Кастамону г., вилайет — 22, 32, 56, 91,
207, 217—ЯЮ, 223, 227, 294, 393, 475,
490, 6)18, 520
Карши см. Несеф
Касымпаша, квартал в Стамбуле — 153,
'157
Катар.—222, 223
Кафа (Феодосия) —40, 92, 147, 205, 249
•Кебан (Кебанмадени) — 230, 236, 262—
255, 257, 259, 262
Келюгли — 262
Керасунт см. Гиресу»
Кербела — 29, 214, 339, 343, 406, 409. 417.
420, 430
.'Керестеш, равнина — 269
Керкук — 230, 239, 262
Керманшах — 408, 412, 413
Кескин — 140, 231
Кешишдаг — 347
Кёпрю — 472
Кёпрюкёй (на пути в Эрзурум) — 102
■Кёс, гора — 449
Кёселер, дер. — 392, 449, 464
Кётню, дер. — 328
Кигы — 241, 252, 253, 257, 262
Киев —'107
Киликия — ПО
Килис (в Боснии) — 234, 245, 255, 262,
491
Кипр — 44, 99, 231, 258, 262, 327
Киренаика — 66
Китай — 162, 354, 360, 362
Кишинев — 277, 280, '282
580

Коджагёль —149, 150
Коджаэли — 208
Конийский вилайет — 31, 108, 110, 111,
148, 173, 2ЭГ, 352, 474
Конья— 16, 20, 21, 25, 32, 38, 43, 02, 59,
60, 76, 8'6, 87, 95, ПО, -135, 136, 14-5,
148, 152, 163, 1'67, 174—176, 178, 204,
234, 266, 273, 288, 357, 365, 368, 417,
426, 427, 468—472, 474, 475, 477, 479,
480, 487, 489, 491, 504, 511, 518, 519
Копаоник — 262
Косово, вилайет — 443
Косово Поле — 228
Кочанья — 262
Кочарлы, нахийе — 23
Кошкорган — 363
Крайова — 280
Крешево — 262
Крит —38, 44, 114
Кром — 328, 390, 333
Кроя — 33
Крым —29, 59, 62, 146, 154, Ш, 194,249,
2718, 301, 336, 368, 405
Крымское ханство — 40
Кубань—104, 147
Кувеш см. В ост а н
Кулыхак, дер. — 253, 259
Кумбед — 427
Кумбулак — 365
Кумкапу — 184
Купкаран, сел. — 452
Курдистан — 113—1'15, 117, 101, 231, 385,
419, 460, 485, 486
Курдомир, аул — 384
Куруузене (ок. Алушты) — 62, 430
Куфа — 228, 407
Куфин — 3'80
Кызылджа, квартал в Аксара>е — 1612
Кызылджа-Виран — 223
Кызылджакалалар, дер. — 392
Кызылкилисе, дер. — 62
Кызылрабат —380
Кызыл-ырмак (Галис) — 19, 221, 326,426
Кызыл-Юсуф, дер. — 451
Кылычлу — 223
Кыратова, местечко — 226, 229, 238, 260,
262
Кырджа, местечко — 269
Кырджа-Кая — 223
Кырджали, район в Болгарии — 269, 271,
276
Кырккилисе — 260
Кыркларели (в Восточной Фракии) —61,
487, 491
Кыршехир, г.т-15, 17, 25, 36, 146, 152,
199, 385, 389, 487, 469, 491, 519
Кыошеучр, вилайет —12
Кюре (Кюреи-Мамуре), каза—21<8, 223,
246, 262
Кютахья —41, 107, 216, 241, 262, 322,
339, 518—520
Кяатхана — 62, 42®
Кяатхане (в Стамбуле) —251
Кялус, р.— 410
Ларенда — 227, 248, 262
Латер — 129
Латинская империя — 214
Левант— 113, 500, 5М
Ленинакан — 123
Лесбос (Митилена, Мидилли), о-в — 59.
141, 306, 340
Ливан — 422
Лимн1И (Лемнос), о-в—272, 339, 340,
342, 343
Литва — 304
Лозанна — 182, 499
Лулу — 228
Луцино — M
Лядик —43, 44, 151,223
Мавераннахр (Трансохсания) — 26, 375,
382
Магалгара (Малтсара) —207, 223
Магоса, крепость на Кипре — 99
Магриб —301
Маде, о-в— 148
Маден — 231, 329
Мазендеран — 396, 404, 409
Майнос, местечко— 148
Майнос, оз.— 147, 150
Македония — 23, 69, 70, 71, 145, 432,
440, 443, 4158
Макинское ханство — 391—393, 396, 449,
455
Маку, г. — 108, 391—395, 397, 429
Малазгирт (Мантцикерт)— 141. 455
Малатья —22, 38, 123, 146, 172, 202, 223,
244, 253, 254, 2132, 338, 491
Малина — 275
Малкара см. Магалгара
Мандасор, сел. — 448, 450, 454
Маниса— 191, 209, 210, 221, 223, 229,231,
233, 238, 240, 242, 250, 252, 262
Мантцикерт см. Малазгирт
Мараш —228, 235, 254, 258, 262, 487
Мардин— 106, 108, Мб, 458
Map ник, сел. — 104, 120, 454
Марокко — 85, 194
Матайи Нлксар — 223
Медина —58, 94, 95, 157, 1189, 343, 352,
372, 397, 119
Маджидёзн — 223
Мекка —49, 58, 63, 94, 95, 109, 152, 157.
189, 196, 332, 363, 369, 401, 403, 414,
430, 436, 436, 440, 485
Меликли, дер. — 392
Мендерес, р. — 23
•Мендис — 223
Менемгч — 3'86
Ментеше — 22, 208
Мерам — 175
Мергянляр, дер. — 39£
Мерзифон — 223
Мертвое море— 148
Месопотамия — 21, в2, il.l6, 1'17, il25,
296
Местанлы Ки'рджали, ж.-д. ст. — 269
Мешхед — 407
Мидилли см. Лесбос
Ми^давар, дер. — 317
Миншар — 223
581

Мителена см. Лесбос
Молдавия —277, 279
Морея — 193, 434'
Москва — 13, 39, 40, 75, 84, 91, 1О0, 120,
138, '175, 177, 184, 194, 234, 276, 305,
369, 391, 433, 442, 487, 482
Московская Русь— 13'8
Московское государство — 100
Мосул —113, 160, 228
Мраморное море — 98-ч100, 147, 466
Муаммерагач — 223
Мугла — 23, 491
Муджур, дер. — 43
Мудунуч — 340
Мурад-чай — 102, ГЗО
Мутки, округ — Г17, 136, 136
Мухур, дер. — 392, 393
Муш —103, 104, 121, 122, 128, '129, 450
Мушская долина— 120, 136, 454
Мушско-Битлисский район — 120
Мюнхен — 493
Наблус — 59
Назик, оз. — 451
Назилли — 478
Напри, древнее название Армении — 123
Неврекоп — 206, 221,223
Неджеф — 343
Неджран — 94
Несеф (Карши)—379
Нехшеб — 380
Нигдэ—19, 127, 139, 152, 173, 262, 426,
484, 491, 519
Никополь — 29
Никсар —84, 202, 203, 212, 223, 394
Ниф, гора — 229, 238, 240, 250, 2Ö2
Нишапур — 393
Новгородская губ.— 149
Новоберде —226, 22'S—230, 24)5, 252, 253,
262
Нусайбин —117
Нуха см. Шеки
Одемиш (в Измирском вилайете) —510
Ойнар-гёль — 321
Окчу, дер. — ПО
•Онгыза, дер. — 451
Ополья (Старая Сербия) —64
Орангай — 363
Орду —478, 491
Ортак — 363, 365
Ортапаре —222, 223
Османджик —222, 223
Отрар —362
Оф, г.—144, 329
Офтаде — 63
Палестина —45, 59, 87, 148, 236
Палу — 253, 257, 260
Париж — 56, 8ß, 471, 493, 496, 499, 517
Патноц —116, 455
Пелопоннес — 141
Пера —25, 153, 168, 169
Передний Восток — 400, 435
Передняя Азия —124, 227, 228, 336, 396,
396, 400, 405
Перемышль — 92
Персия см. Иран
Петербург — об, ©1, 92, 133, 272, 27?,
282, 463
Петроград— 163
Печ — 43
Платей, г. — 87
Поволжье — 382, 383
Полонезкёй см. Адамполь
'.Польша —89, 51(8
Поти —'156
Пруссия — 86, 87
Прут, р.— 276, 273
Псковская обл. — 42
Рагузская республика — 229, 243
Разград — 145, 148
Резайе— 118, 123
/Ризе—143, 326, 329, 388
Рим — 39, 60
Родопские горы — 271
Родос—199, 339, 432
йРодосчук — 223
Россия — 7, 22, 32, 70, 76, 77, 84, 85, 88—
91, 93, 96, 97, 102, '104, 105, 115, 118,
122, 127—129, 138, 139, 144—147, 149,
1150, 163, 164, 1813, 187, 194, 196, 268,
280, 304, 310, 329, 354, 382, 384, 407,
453, 465—4'57, 462, 463, 4-69, 473, 476
Рудник — 262
Рум —38, 220, 221, 223, 385, 390, 398
Румелихисар — 166
Румелия —64, 202, 207, 208, 211, 227,
229—231, 234, 236, 237, 240, 241, 249,
2£0, 263, 260, 271, 272—275, 330, 475
Румыния —85, 92, 93, 96, 141, И50, 280,
412, 516, 517
Румынское королевство — 146
Русь — 60, 299
Рюккаль, аул — 352
Сакарья, р. — 181
Сакьп (Хиос), о-в —46, JlOO, 155
Салихи, г. — 479
Салмас— 125
Са.-оники —69, 71, 108, 177, 234, 239,
245, 296, 340, 432—440, 442—444, 446,
489
Салоникский залив — 70
Самаков, рудники —234, 240, 249, 2Ö1,
258, 260, 263, 274
Самаковджук — 263
Саманту — 262
Самарканд —364, 368,.369, 375, 381
Самарра — 343
Самсат —254, 260
Самсун — 17, 151, 181, 469, 470, 473, 5(21
Сан-Стефано — 25
Сараево — 226
Сарай —234
Сарайбурну, мыс — 285
Сарак-гёль — 319
Саросский залив — 99
Сарухан, бейлик — 191
582

Сарухан, санджак — 208, 241, 262
Сарыкамыш — 123, '162, 47)9, 491
Сары-Караман — 426
Сарыяр, дер. — 253, 259
Сасун —32, 117
Сауран — 363
Свеаборг — 266
Севан, оз. — 123
Сендигазл — 21-5, 216, 223, 246
Сейидгази — 32
Селефк — 426
Сербия—193, 230,275,432
Серее (в Македонии) — 23, 70
Серраджханебашы, квартал в
Стамбуле—50
Сеферихисар — 216, 2(23
Сёюль— 109
Сибирь — 383
Сивас —17, 22, '24, 59, »2, 91, 125, 152,
Г60, 303, 329, 331, 335, 351 439, 469,
470, 491,519
Сивасский вилайет — 303, 336
Сиврихисар (в Анкарском вилайете) —
352—354
Сидрекапси — 236, 239, 241, 243—245,263
Сиирт — 105, 485
Силиври — 206, 207, 210, 223
Силиврикапу — 154
Силистрия — 99, '155
Силифке 1— 486, 491
Силле (близ Коньи) — 2в
Симав, г. — 223
Синоп (Синопа) —38, 142, 401, 473, 4719,
491
Сирварчай — 413
Сирвенд, р.— 396, 415
Сирийский вилайет — 95
Сирия —26, 31, 41, 42, '69, 98, 129, 146,
'176, 228, 296
Сиркеджи — 67, 160, 176
Сие — 22, 244
Систово — 277
Сицилия — 52, 59
Скопле — 43
Скуляны — 276, 278, 281>
Скутари см. Ускюдар
Смирна см. Измир
Соганлук — 104
Соккар, гора — 393, 398
Соуксу — 215, 22Ö
София — 64, 193, 249, 275
Софу, сел. — 391—393, 396, 398, 399, 405,
407, 408, 410
Средиземное море —22, 59, 111, 139, 156,
190, 296
Средиземноморье — 60
Средняя Азия —7, 15, 29, 31, 33, 38, 58,
108, 173, 18«, 209-, 210, 265, 268, 302,
336, 337, 346, 361, 364, 368, 369, 371,
375, 376, 382, З&З, 3>85, 337, 465, 469,
497, 514
Средняя Анатолия — 29
Ставри, дер. — 326
Стамбул— 12, 21—25, 31, 33, 35, 41—43.
45, 47, 51—53, 56
Старая Сербия — 43
Судак —215, 223
Сулом, гора в Псковской области — 42
Султанабад (в Хорасане) —93
Султанёню — 259
Оунак— 364
Суэцкий канал — 93
Сыр-Дарья — 36в
Сюлейманийе— 11*8
Сюптандагы — 447, 448, 450, 451, 454, 455
Сюрмене, г. — 144, 329
Табасаран (ок. Дербента) —352
Тавиле, холм — 486
Тавра, дер. —392
Тазеишкесу, дер. — 392
Тазекенд, сел. — 391—394, 407, 409, 410,
412, 413, 429
Таиф, г. — 65
Талас (ок. Кайсери)—75
Танабулагы, дер. — 392
Тарсус —22, ПО, 491
Тасос ом. Ташоз
Татарбазары — 223
Татван — 105
Татлысу — 56
Тахтакале, улица в старом
Стамбуле—58
Ташкент —362, 364, 372, 373, 376, 378,
3.79
Ташкёпрю — 223
Ташоз (Тасос, в Эгейском море), о-в —
22(5, 230, 234, 240, 249, 263
Ташхун, сел. — 454
Тебриз— 118, 132, 393, 396, 413
Тегеран —14, 93, 393, 396, 410^411, 413
Текирдагы — 147
Текфурдаг— 100
Текэ—199, 202, 214
Телло, дер. — 485
Темешвар, вилайет — 233, 254, 263
Тепеделен — 154
Тепелю, дер. — 451
Тетово (ок. Скопле) — 23, 43
Тештик, дер. — 317
Тигр, р. —113, 114, 123, 1148, 228, 231
Тиреболу — 253, 259
Тирсе —343
Тифлис — 133, 329, 455
Тогайкуся, дер. — 367
Токат —41, 108, 116, '152, 212, 223, 250,
264, 49Г
Тонья, местечко — 329
Тосья, г. — 22
Тохчл, дер. — 367
Трабзон (Трапезунд, Трапезунт) —5,13,
22, 44, 45, 75, 107, 131, 132, 142—144,
151, 163, 233, 243, 255—257, 259, 326,
32ÖU-330, 333, 335, 468, 474—476, 479,
491, 519
Трансильвания— 147
Трансо'ксания см. Мавераннахр
Трапезунт (Трапезунд) см. Трабзон
Трапезундская империя —142
Требче (в Румелии) —235, 238, 250, 263
Триполи, африканское — 23, 66, 353, 354
Тунис — 252
583

Туран — 78
Туркестан —176, 302, 363, 372, 373, 376,
377, 466, 497
Туркестан (Нсы), г.— 361, 363—368, 372
Туркмения — 66
Турхал — 222, 223
Тутак — 436
Уджак, сел. —454
Украина — 13, 60
Улубашлы, г. — 19
Улуирмак, р. — 152
Умур-обасы —223
Унье — 262
Уранказы, сел. — 448
Урарту—104, 163, 124, |1в4
Урпоб, г.— 471
Урмия, г. —'122, 396, 429, 406
Урмия', оз.— 113, 123
Урмийская обл. — 1Г5
Урмийское озеро см. оз. Урмия
Урфа — 103, 113, 116,491
Ускюб-252, 263, 274, 443
Ускюдар (Скутари) — 63, 153, 166, 21Û,
(223, 284, 361, 418, 443, 515
Уфа — 337
Ушак —339, 519
Ушка, дер. — 451
Фатих, район Стамбула — 143, 453
Феодосиололис, крепость — 130, 131
Феодосия см. также Кафа — 92
Фер1ана —364
Фессалия — 42
Фешал, дёр. — 392, 393
Филиппополь —206, 2И, 214, 220, 223
Фильёкушу — 154
Фойница (Хвойница)—263
Фракия —99, 131, 144, 225, 271, 473
Франция —52, 66, 85, 38, 92,93,100,183,
194, 207, 218, 236, 499, 517, 513
Фындыклы — 510
Хав'са — 222, 223, 472
Хавизе (в Хузистане) —399
Хаджи-Бекташ — 32, 343, 365, 4)14
Хаджи-йолюк — 223
Хаджи-Омар, сел. — 120
Хаймана (в Анкарском вилайете) — И09,
216, 223, 428
Хайреболы — 223
Хакяри — 114, 239, 262
Халеб (Алеппо) —33, 97, 131, 351, 458
Хамадан — 130
Хамидийе см. Ен.и-казаклар
Хамидэли — 207, 208, 2М, 223, 247
Хамидюги, дер. — 218
Хамсикёй, дер. — 329
Хардал, дер. — 335
Хасанкале —104, 338
X ату н или — 224
Хи джаз —66, 117, Г60, 386
Хизан — 485, 486
Хинзан, местечко —318
Хиос см. Сакыз
Хой, г.— 1.14, 118, 170, 396, 416, 418
Хорасан —33, 211, 349, 409, 410, 4UL
453
Хорезм —25, 136, 461
Худавенджяр — 224
Хыныс — 104
Хюсейнабад, каза — 202, 205, 217, 222,.
224
Центральный Тавр —14
Чага — 363, 365
Чал (Демирджи), нахийе — I'll
Чалдыран — 212
Чанаккале — 304, 309, 315, 316, 321-
Чанкыры — 19, 434, 49)1
Чалутли — 454
Чарсанджак — 253
Чатал-гель — 319
Челябинская обл. — 272
Черм-ик — 235, 257
Черногория — 43
Черное море —22, 44, 85, 109, 131, 132,.
140, 142, 143, 147, 190, 194, 231, 240,.
326, 329, 517
Черноморское побережье — 84
Чесменский район — 272
Челемерик, г.— 117, М8, 125
Чиври (в Денизли), район—4'8S7
Чингильский перевал — 123
Чобанак — 364
Чорум —212, 224, 49Ü
Чубуклу, квартал в Ускюд!аре, на
азиатской стороне Стамбула — 57, 75
Чукурова, долина — ПО
Чухур-Норшен, сел. — 120, 454
Шатак, каза — 486
Шахтахты — 393
Швейцария —66, 179, 515, 517, 522
Швеция — 194
Шебин-Карахисар см. KapaxHcaip
Шеки (Нуха) —393
Шейхсулу, дер. — 392
Шекербилак, дер. — 451
Шемендан — 244
Шерефлю, сел. — 464
Шехзадебашы, район Стамбула — 56,
153
Шехиркёй —246, 263
Шираз —393
Ширван (ок. Гюмюша'не) —230, 232,233,
249, 262
Шюто, дер. — 392
Эверек (близ Байдурта) —329
Эгейский архипелаг — 80
Эгейское море— 140, 141
Эгиль — 257
Эгинезю — 224
Эгредир —343
Эдирне (Адрианополь) — 43, 70, 71, 82,
99, 155, 208, 214, 224, 231, 276, 339,
340, 434, 435, 473, 475, 476, 491, 4i96v
518, 519
Эдремит —74, 306, 315, 316, 323
Эдремитский залив — Ml
584

Эльби'стан — 224
Эльмалы — 111, 330
Элягудереси, дер. — 263, 259
Эмлак — 335
Энгуран (ок. Тебриза) —401
Эпир —44, 85, '176, 281, 458
Эртани — 230, 235, 236, 243, 264, 205, 257,
259, 260, 262
Эрджиш, крепость — 256, 262
Эрзинджан — 115, 131, 163, 228, 262, 476
Эрзурум —5, 38, 102, 130—133, 152, 160,
1163, 20О, 210, 224, 230, 236, 234, 243,
255, 257, 395, 448, 453, 476, 491, 511
Эрзурумский вилайет — 132, 388
Эренкёй — 25
Эрменис, дер.— 328
Эситулет — 262
Эски-казаклар, сел. — 149
-Эскишехир— 33, 53, 109, 174, 224, 293,
431, 514
Эфес см. Аясулук
Эюб (Эюп), квартал в Стамбуле — 56,
163,1156, 496
Ютославия— 141, 226, 501
Юго-Западная Анатолия — 22
Южная Болгария — 269
Южный Азербайджан — 114, 115, 396,
396
40мурталык — 1'Ш
Ябу, дер. — 367
Яглыдере, дер. — 331
Ялвач, каза — 207, 224, 362
Янина —41, 146, 154,274
Янова — 263
Яссы —267, 277, 282
Ясы (Еси) см. г. Туркестан

СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
Вступительная статья 3
Силуэты Турции
Предисловие 11
Анатолия 12
Женская доля 16
Деребеи . . t 21
Мевлеви 25
Дервиши-безбожники 32
Двоеверы 37
Старая начальная школа 45
Сюннет 50
Орта-ойну 52
Народный календарь 58
Султан Абдул Хамид II—тиран и узник -65
Накануне (Письмо из Стамбула) 67
Свершилось (Письмо из Стамбула) 69
Учительская семинария в Стамбуле 71
За женокое образование . . 75
Религиозное и национальное самосознание 76
Первая балканская война и турецкая деревня 80
По старым путям 81
Что пишут в Стамбуле? . 84
Немцы в Турции 86
В мечтах о реванше 88
«Сабах» о политике Турции 91
В тисках умирающей идеологии 93
Гольтц-паша о турках 96
Галлиполи 98
По завоеванной стране 10Э
Этапным порядком МО
Там, где прошло войско 101
В Битлисе . 104
На опросе пленных 106
Юрюки (Из быта кочевников) 108
Из истории курдов 113
Курды и война 120
Там, где в старину жили армяне 123
Армяне и война 128
Эрзурум .130
Ван . 133
Мертвый город (Поездка в Ахлат) 134
Греки в Османской империи . . 137
Айвалык 141
Трапезунд 142
Северные соседи* (Взгляд на русских)* 144
В гостях у казаков 146
По кладбищам . . .150
586

Стр.
Мехмед Эмин . ....... 158
Через книгу к человеку •••;•. ^
От старого к новому (Параллели). • . . 178
Статьи и заметки
Был ли турецкий султан халифом? (Привесок к монографии В. В. Бартольда) 187
Внутреннее состояние Турции во второй половине XVI -в. (По документам,
изданным Ахмедом Рефиком) 198
Значение документов, изданных Ахмедам Рефиком 198
Положение крестьянства 2М
Кызылбаши 2i)l
Юрюки . - 2К5
Сипахи 2 {5
Софты 206
Разбойники £'°
Дервиши, сейиды , 2nJ
Дервиши — проводники иранской политики 211
Ишыки, их эволюция — от бродяжничества к оседанию в текке 21о
Шейхи во главе восстаний 2И>
Духовенство -о
Розыск '. 218
Суд и наказание . 219
Заключение 221
Приложение Указатель географических пунктов, упомянутых в документах 222
Эксплуатация недр земли в Турции (По документам, изданным А. Рефиком и
Ф. Спахо) 225
Документы о рудниках 225
Рудники в Турции . • 227
Управление рудниками в Стамбуле 231
Администрация 233
Охрана на рудниках . . • • 235
Частная разработка рудников 237
Государственные рудники 239
Категории рабочих на рудниках • . 246
Крепостные рабочие. Мастера и чернорабочие . 249
Заводы и монетные дворы 251
Снабжение рудников . 253
Юридическое положение рудников 255
Волнения на рудниках . 258
Доставка руды 259
Приложение I. Рудники и монетные дворы в Малой Азии 261
Приложение 'II. Рудники и монетные дворы в Европейской Турции . . . 262
Происхождение османского слова «узан» 264
Кто такой Кирджали? (Историко-фольклорный комментарий1 266
Из анекдотов о султане Махмуде II 284
1. Как каштановые рощи в Бурсе стали государственной собственностью 284
2. О лени призреваемых 284
3. Как слепые прозрели, хромые встали с одра, а бедняки разбогатели . . 285
4. Султан Махмуд II и его дядька 285
5. Дервиши и софты 285
6. Опальный котел . 286
7. Султан Махмуд II и невольница 286
8. Шут султана Махмуда II и слепой 286
О Турецком собрании в Константинополе 287
Приложение. Содержание журнала 297
Из османской демонологии 29«9
Введение 299
Материалы • 306
Души умерших 306
Вурдалаки 306
Домовой (эв бекчиси) . . 307
Шехиды 308
Кара-кура 3^8
Першембе-кары 308
587

Джанголос > 309
«Поляк» 310
Мскир 310
Оджу -311
Омаджи . . . 311
Каиш-баджаж 311
Ал-карысы . . 312
Шайтан 315
Джинны и пери 316
Дракон. 32Э
Дэв-карысы 320
Морские девы (су кызлары) 321
Морские лошади (су айгырлары) . 321
Морской бык (су джамышы) 321
Морские лошади 321
Сглаз (назар) 022
Болезни • 323
Колдуны, колдуньи ♦ 324
Избранные божьи имена (эсма уль-хюсна) 325
Лопаточная кость 325
Гадание 325
К истории тайных христиан в Малой Азии (Из поездки в Трапезунд) ... 326
О малоазиатской секте арншабаджылы 335
Тарикат Мысри Ниязи 338
Кладбище Зейнилер в Бурсе 346
Дагестанлы Сейид Ахмед 351
Ходжа Ахмед Ясе;ви 361
Бахауддин Накшбенд бухарский (К вопросу о наслоениях в исламе) .... 369
Шейх Сюлейман (Из жизни накшбенди в Турции) 387
Каракоюнлу (Из поездки в Макинское ханство) 391
Дни мояаррема в Константинополе 417
Строй Бедестана в Константинополе . . 422
Джарджары в Конье - 426
К вопросу о дёнме (О роли иудеев в религиозных сектах передней Азии) . . 432
О мусульмано-иудейской секте дёнме 442
У сюпхандагских курдов (Из поездки на Кавказский фронт) 447
Национальная библиотека в Стамбуле, основанная Али Эмир и 458
Литературный отдел 459
Исторический отдел 462
Рукописные библиотеки города Бурсы • . 464
Малоазиатская османская печать накануне войны -'68
Анатолийская печать накануне латинизации письма 478
Список газет (в алфавитном порядке городов) 493
Идеология новой Турции (Обзор печати) 492
Поворот на Запад ♦ 493
Взгляд клерикалов на Запад 494
Свобода и патриотизм 495
«Новые туранисты» — преклонение перед народом 4J6
Молодежь 4^°
Проблема воспитания 499
«Турецкий очаг» *0j
Запрещение кочевничества. Переселенческая политика *?**
Принудительный брак. Пересмотр брачного нрава 502
Женское движение ~,~
Общество покровительства детям *?'*?
Борьба с пьянством ™
Просвещение в Турции в 20—30-х годах] oJ'
Приложения
Примечания 527
Именной указатель 555
Указатель терминов и этнических названий 570
Указатель географических названий 577