■

1928
МОЛОДАЯ
ГВ АРД ИЯ

ОТПЕЧАТАНО
в
типограф.
Нижполиграф,
Н.-Новгород,
Варварка, 32,
в
колич.
10.000 экземпляров.
Главлит No
6193. М.
Г.
No 2331.
Заказ
No
61.

ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ

О
л юди!
жалкий
род,
достойный
с лез
и
смеха!
Жрецы
минутного,
поклонники
усп еха!
Как
част о
ми мо
вас
проходит
человек,
Над
кем
ругается
слепой
и
буйный
ве к,
Но
чей
высокий
лик
в
грядущем
поколеньи
Поэта
приведет
в
восторг
и
умиленье!
А.
С.
Пушкин

ГЛАВА
ПЕРВАЯ
Д
етство
народного
комиссара,—в
д етств е
он
не
был
народным
комиссаром,
да
и
не
мечтал
об
э том,
но
мы,
да
простят
нам
читатели,
все
время
будем
называть
его
в
нашем
романе
народным
комис­
саром,
—
ниче м
не
отличалось
от
дет ств а
любого
крестьянского
мальчика.
Он
так
же,
как
и
все
мальчики
его
возраста,
до
десяти
лет ,
вздымая
столбы
мягкой
палевой
пыли,
ездил
верхом
на
палке,
в оров ал
из
гнезда
яйца
на
яблоки
и
на
разные
сласти,
дрался
с
товарищами
и з-за
пустяков,
ба ра хта лся
целыми
днями
в
реке
К раси вая
Мечь,
забирался
в
чужие
ог ород ы
за
огурцами,
за
ре­
пой,
за
морковью
и
за
другими
овощами,
врывался
в
помещичьи
сады
и
воровал
яблоки,
—
это
веснами
и
летами.
Он
так
же,
как
и
все
мальчики,
кат ался
с
крутых
гор
на
с ан ках,
на
скамейках
(на козлах), на «г овня н­
к ах », шлялся
по
крышам
и зб,
по
ригам,
по
ометам
ржаной
и
овсяной
соломы,
самодельной
наметкой
ло­
вил
воробьев,
саж ал
их
в
клетки,
—
это
по
зимам.
Так
проходило
детство.
Его
родители,
когда
ему
испо лнил ос ь
дес ять
л ет,
с та­
ли
думать
о
судьбе
своего
сына.
Они
принялись
п ри­
учать
его
к
хозяйству
самым
у порны м,
самым
настой­
чивым
об разом ,
стали
внушать
ему,
что
вре мя
безза­
ботного
детства
давным-давно
прошло,
что
настало
время
не
бегать,
не
шалопайничать,
а
что
пришло
вре­
мя
в зять ся
за
сво й
разум,
заняться
делом,
помогать
ро­
дителям
в
хозяй ств е,
в
ко торо м
сто ль ко
дыр,
столько
прорех,
что
трудно
сосчитать
и
выразить
словами.
Чтобы
6

поправить,
заткнуть
все
эти
дыры
и
про ре хи
(ох,
и
вели ка
бывает
нужда
в
жиз ни!) в хозяйстве,
да
та к,
чтобы
оно
бы ло
похоже
на
хозяйство
исправного
и
богатого
мужика,
дом
у
которого
похож
на
резную
игрушку,
лошади
и
прочая
животина
блестит
ше рс тью
от
сытости,
взбрыкивает
от
удовольствия
и
от
хорош ей
жизни,
—
надо
очень
мн ого
силы
и
рук.
Впрочем,
как
з нал
он,
местное
начальство
в
лице
стар­
шины,
урядника
и
церковного
старосты
всег да
п ок азы­
вало
пальцем
на
это го
мужика,
как
на
хо роши й
пример,
всегда
говорило,
что
он,
бог а тый
мужик-то,
не
бе з­
дельник,
не
такой
лод ырь
и
гольтепа,
как
многие,
что
он
всегда
подати
платит
в
срок,
что
он
всегда
началь­
ство
глубоко
уважает,
в
церковь
ис пра вно
ходит,
что
он
детей
своих
воспитывает
в
д ухе
глубокого
почтения
к
с тарш им,
к
начальству
и
к
вере
православной.
Ита к,
на
одиннадцатом
году
своей
жизни
он
был
вы­
нужден
не
бегать
без
порток
по
берегам
Красивой
Ме­
чи,
не
скакать
верхом
на
палке,
не
д рать ся
с
ребятишка­
ми,
не
лазать
по
княжеским
садам,
по
огородам,
—
был
вынужден
помогать
отцу
в
труде,
вместе
с
ним
за што­
пывать
д ыры
в
хозя йс тв е.
Весной
на
одиннадцатом
го­
ду,
когда
побурели
березы
и
лозины,
когда
в
нео бъятн о -
высоком
и
пр озрач н о-г олуб ом
не бе
радостно
зазвене­
ли
жаворонки,
прячась
за
волнисто-серебряные
о бл ака,
оте ц
ег о,
сорокалетний
му жик
с
боль шой
рыж ей
бо ро­
д ой,
выше л
из
своей
избы
на
улицу,
поднял
кверху
светлые
глаза,
посмотрел
на
небо,
потом
на
ручьи,
ко­
торые
вы би вал ись
упорно
из-под
со мл евш его
серого
снега
на
солнце
и,
как
жав орон ки ,
радостно
журчали
песни
лучеза рн ой
весне,
что
упорно
двигалась
с
пол ей,
луг ов,
с
вершин
на
родное
село,
сдирая
с
земли
покровы
суровой
зимы
и
бро сая
их
пенистым
темно­
7

золотистым
суслом
в
побуревшую
и
вздувшуюся
се р­
ди то
Красивую
Мечь.
Долго
смотрел
его
оте ц
мягким
взглядом
на
небо,
на
ручь и,
возле
которых
шумно
бегали
с
лопатами
ребя­
тишк и,
пус кал и
пароходы,
сделанные
из
спичечных
ко­
робок,
из
х лопч атой
бумаги.
Сре ди
этих
ребятишек
находился
и
народный
комиссар.
Он
так
же,
как
и
его
товарищи,
пускал
пароходик,
ко торый ,
подпрыгивая
по
зол оти ст ой
чешуе
ручья,
быстро
мчался
по
тече ни ю.
За
этим
пароходиком,
шлепая
бурыми
лаптями
по
ры х­
ло му,
насыщенному
водой
снегу,
бежал
он
и,
громко
покрикивая,
зорко
следил,
что бы
пароход
не
повернул­
ся
книзу
мачтой,
не
потерпел
бы
аварию.
Так
безза­
бо тно
играл
он
на
одиннадцатом
г оду
своей
жизни.
Отец,
глядя
на
своего
сына,
рав н одушн о
окликнул
его
и
подозвал
к
себе.
—
Пора
тебе
б роса ть
это
занятие.
Сын
на
это
дернул
пу нцовы м
носом,
потом
вытер
его
энергично
рукавом
замызганного,
не
о дин
раз
запла­
танного
полушубка,
перешитого
из
бабушкиной
старой
шубы,
и
тож е
не
о дин
раз
перешитой,
посмотрел
на
отца;
отец
сейчас
как
будто
не
зам еч ал
е го,
смотрел
на
погреб,
в озле
которого
два
пет ух а,
—
од ин
белый
с
ро­
зовой
шеей,
с
большим
раздвоившимся
гр ебе шко м,
по­
хожим
на
два
поставленных
розовых
л ис тка;
друг ой
черный
с
огне нной
шеей,
с
густым
г р ебешко м,
п охожи м
на
толь ко
что
распустившуюся
темно-красную
розу,
с
страшными
шп о рами
на
н ог ах,—
дрались
гордо
и
от­
чаянно,
нападая
д руг
на
друга.
—
Дерутся,
—
сказал
восхищенно
сын
и
звучно
шмы­
ганул
носом.
Отец
ничего
не
ответил;
он
все
так
же
равнодушно
см отр ел
на
пе тухов,
которые
то
величественно
рас ход и­
8

лись,
пр исед ая
задом
к
земл е,
то
еще
более
величествен­
но
сходились
и,
вжимая
в
пл ечи
головы,
свирепо
бр о­
сались
др уг
на
друга;
пот ом
опять,
вытянув
шеи
с
сердито
вздыбленными
перьями,
пятились
назад,
что­
бы
с нова
еще
более
яростно
напасть
др уг
на
друга...
На
шир ок ом
г ребеш ке
черного
петуха
брусникой
рдели
к апли
свежей
крови,
медленно
скатывались
и
п адал и,
прожигая
серый
снег,
как
каплями
иода.
—
Это
не
н аш,
—
бросил
все
так
же
восхищенно
и
хотел
было
опять
направиться
к
ручью,
в озле
которого
озо рно
орали
ребятишки.
—
Ты
ку да?
Сын
остановился
в
неско л ь ких
шагах,
удивленно
по­
см от рел
на
отца
и,
со обр ажа я,
что
бы
это
зн ач ило
и
что
ему
нужно
от
н его,
когда
никто
из
отц ов
не
зовет
своих
детей,
не
останавливает
ок оло
себя,
когда
им
хо­
че тся
поиграть,
спросил:
—
А
что?
—
и
хотел
бы ло
опять
двинуться
к
ручью.
От ец
посмотрел
на
сына,
покачал
вразумительно
ры­
жей
голо вой ,
потом
приказал
следовать
за
ним.
Он
неохотно
повернулся
и
пошел
за
отцом.
Когда
они
подходили
к
сараю,
в
котором
находился
сельскохозяй­
ственный
инвентарь,
отец
все
так
же
равнодушно
обра­
тился
к
нему:
—
Я
в
т вою
п ору
подпаском
бегал,
ст адо
пас.
—
По­
том
он
до
самого
сар ая
говорил,
словно
голубь
ворко­
вал ,
что
дав но
пор а
бр оси ть
бегать
по
у лица м,
что
давно
пор а
перестать
понапрасну
трепать
об увь,
что
необхо­
димо
нужно
теперь
заняться
умом
и
помогать
отцу
в
хозяйстве,
—
не
разорваться
же
ему
одному.
Потом
он
г овор ил,
что
с
этой
весны
он
должен
выехать
в
поле,
научиться
пахать
зе мл ю, «обязательно», как он любил
в
таких
случаях
выражаться,
и
другим
работам,
которые
9

всегда
н адо
знать
в
хозяйстве
каждому
домохозяину.
Потом
он
говорил,
что
без
знания
этих
работ
невоз­
можно
бу дет
справиться
с
домом.
Нужно
сказ ат ь,
что
хозяйство
у
отца
было
не за вид­
ное:
все
его
хозяйство
мо жно
было
без
всякого
труд а
положить
в
п олу
армяка,
унести
за
три дев ять
з емель
от
своего
родного
села,
а
раз
это
так,
то
он
очень
долго
думал,
что
же
бу дет
делать
его
отец,
есл и
он
будет
за
не го
на
единственной
лошади
р аб отать
в
поле?
С
эт ой
мыслью
он
работал
в
сарае,
помогал
отцу
снимать
с
телеги
соху-кормилицу,
в ыка тыв ать
из
сара я
те­
легу,
вытаскивать
борону,
плотничать.
Правда
он
не
умел
плотничать,
но
все
же
уме л
тяпать
топором,
строг ать
рубанком:
эт ими
инструментами
он
зани­
мался
тайно
от
отца,
когда
его
не
бы ло
дом а,
дел ал
коней,
молотилки
и
другие
игрушки;
за
эти
вот
са мые
игрушки
ему
очень
часто
попадало
от
отца,
в
особенности
здорово
влетало
от
матери,
когда
он
пр и­
лаживал
к
прялке
свою
молотилку,
заставлял
какого-
нибудь
товарища
вертеть
бо льшое
ко лес о,
—
сам
в
это
время
ра бот ал
за
подавальщика
(?), —
подавал
в
б ара­
бан
лебеду.
Однажды,
во
вре мя
так ой
молотьбы,
его
товарищ
не­
осторожно
повернул
колесо,
так
что
уронил
прялку
и
рас ко лол
рогульку,
за
како ву ю
на
другой
д ень
его
смерт ны м
боем
избила
мать,
а
вечером
этого
же
дня
от ец
прибавил
веревкой
от
лаптей
в
мягкое
ме сто,
так
что
целых
четыре
дня
болел
зад
и
не
давал
покоя.
Посл е
такого
наказания
он
долго
не
брался
за
прялку,
за
то пор
и
за
молотилку.
Он
с
горя
уходил
как
мо жно
дальше
от
столь
горьких,
неприятных
игрушек
и
забав
к
природе,
к
одиночеству
на
бер ег
Красивой
Мечи,
в
ве ршину
Кру тое ,
с
горы
которой
в сегда
бы ло
приятно
10

смотреть
на
белую
церковь,
которая
ослепительно
воз­
вышалась
над
ярко-зеленым
холмистым
окрестом,
на
стрижей,
что,
д елая
забавные
петли,
кружились
вокруг
гол уб ой
с
зо лотым и
звездами
колокольни,
оглашая
ту­
гой
зелено-желтый
воздух
тихим
металлическим
кри ­
ком,
на
у садь бу
князя
Г орчак ов а,
на
розов ую
с
белыми
полосками
баш ню
его
дворца,
на
бо льшог о
золотого
орла
этой
башни,
в
котором
трепетали
и
дымились
лучи
солнца
и
ни же
которого,
как
большое
пестрое
крыло,
болтался
трехцветный
фла г
с
княжеским
гербом,
и
на
дугообразный
кусок
ре ки
Красивая
Мечь.
Этот
ку сок
реки
изумительно
нежно
огибал
огро мн ую
усадьбу
кн язя
Горчакова,
в ыде лялся
из
густой
зелени
княжеского
сада
блестящей
темно-серебряной
дугой;
с
левого
конца
этой
д уги
в
ясные
дни
огненно
подни­
малось
солнце,
доходило
до
середины,
останавливалось
и
напоминало
собой
золотой
б ольшой
бубенец...
Сейчас,
после
того
как
при
помощи
его
сельскохо­
з яйс тве нный
инвентарь
был
вы т ащен
и
вывезен
на
ул и­
цу,
на
солнышко,
он
стоял
у
притолоки
сарая,
вил
из
моченника,
резко
пахнущего
осенней
рекой,
вожжи,
чересседельники,
повода
и
внутренно,
про
себ я,
п оруг и­
вал
отца.
Он
поругивал
отца
за
то,
что
он
оторвал
его
от
веселой
и гры,
заставил
де лать
не нав ист ное
дело,
от
которого
саднили
пальцы,
покрывались
красными
пу­
зырями
мозолей,
—
это ,
ведь,
не
кнут
свить
в
охотку!
Так
шли
дни
народного
ко м иссар а.
И
он
стал
уже
при­
выкать
к
своему
труду,
смотреть
на
отца
не
так
серди­
то,
как
он
смотрел
в
первые
дн и,
не
исподлобья,
—
благосклонно,
даже
с
веселой
улыбкой,
с
любовью,
то-и-
дело
о бра щался
к
нему
с
вопросами,
касаю щ ими ся
ве с­
ны,
яро вог о
пол я,
инве нт ар я.
—
А
борона-то,
думаю,
не
выдержит.
11

Отец
поднимал
рыж ую
голову,
клал
топор
около
себя,
радостно
вскидывал
добрые
светлые
глаза
на
сына,
оглядывал
его
с
ног
до
головы,
потом
выним а л
из
кар ­
ман а
бурой
шу бы
замусленный
кисет,
сшитый
из
тяже-
вины,
которому
было
столько
же
л ет,
сколько
и
его
вла де ль цу,
брал
щепоть
т абаку ,
раст и рал
на
шер ша вой
ладони,
набивал
самодельную
темно-коричневую
тру б­
ку,
брал
ее
в
крепкие,
хорош о
сохранившиеся
белые
зубы,
высекал
огонь
из
кремня,
а
когда
трут
раз г орал­
ся,
прикладывал
к
трубке
и
на чина л
долго
сосать,
при­
чмокивая
толстыми
бле дн о-розо вы ми
губами;
после
такого
причмокивания
труб ка
разгоралась,
на чина ла
пышно
чадить,
как
кадило
в
руках
дьякона;
насла­
ждаясь
трубкой,
которая
похрипывала
в
зуба х,
он
улыбался
в
густую
рыжую
б ород у,
левый
конец
к ото­
рой
был
длиннее
и
свисал
мочалкой;
цвел
глазами,
сло­
воохотливо
на чина л
разговаривать
с
сыном.
—
Выдержит.
Она
еще
крепкая,
хоть
куда...
Сын
важно
утв ерж дал :
—
Не
выдержит;
зуб ья
расшатались,
на до
прутьями
ув яза ть.
Я
нынче,
как
зак он чу
вожжи
вить,
сбегаю
на
берег
за
ивняком.
—
Ивн як
не
поможет,
сынок,
тут
дубняк
нуже н.
—
Я
и
за
дубняком
могу
слетать,—утешал он
важно
отца.
Весн а
подходила
быстро;
н ебо
становилось
все
выше
и
выше,
глубже,
прозрачнее;
пол я
и
луга
освободились
от
снега,
зазеленели,
в
особенности
озимые;
яровые,
вспаханные
под
осень,
как-то
взб ухли ,
побурели
и,
когда
он
выехал
с
отцом
в
поле,
несмотря
на
яркое
сол н­
це,
на
глубокое
си нее
небо,
на
п розра чн о-бе лые
обла­
ка,
они
л егко
висели
над
головой,
таяли,
как
нежный
пух
одуванчика,
по каза ли сь
ему
сердитыми
и
важными.
Отец ,
как
з амет ил
он,
тож е
был
радо стн о
настроен;
он
12

ве сь
был
прозрачен,
светился,
как
чистое
стекло.
От ец
подошел
к
сыну
и
стал
смотреть,
как
он
впрягал
в
сох у
лошадь;
потом,
когда
сын
впряг
чалку
в
соху
и
завоз-
жал
ее,
от ец
еще
больше
стал
прозрачным,
так
чт о,
как
показалось
с ыну,
можно
бы ло
рассмотреть
его
до
мель­
чайших
подробностей.
—
Ну,
вот
и
хорошо,
правильно,
—
похвалил
с
улыб­
кой
отец.
—
Теперь
дай
я
проеду
б орозд у,
а
ты
следуй
рядом
со
мной
и
гляди,
как
надо
д ерж ать
соху.
—
И
он
дернул
вожжами
ча лую
кобылу
с
понурой
г олов ой
и
с
высоко-поднятыми
облезлыми
крестцами.
Чала я
ко­
б ыла
вытянулась
и,
покачиваясь
из
с тор оны
в
с торону,
туп о
переступая
темно-серыми
копытами,
медленно
по­
шла .
—
Н -но-о !
Народный
ко м иссар
пошел
ря дом
с
отцом,
слушал
внимательно
все
то,
что
говорил
ему
оте ц:
как
надо
управлять
сохой,
когда
она
берет
слишком
глубоко,
а
также
и
тогда,
когда
ее
с ошник и
в ыле зают
из
земли.
—
И
наваливаться
на
сох у
не
надо
—
кобылу
з апа­
ришь,
а
держи
ее
немного
как
будто
на-весу,—поучал
добродушно,
но
серь ез но
отец.
За
широкой,
согнувшейся
спиной
отца,
за
спиной
сы на,
чу ть
не
задевая
крыльями,
кружились,
кричали
хрипло
грачи,
шумно
падали
в
черные
ноздреватые
бо­
розды
и,
пенясь
сизо-черными
перьями,
гордо
поднима­
ли
из
борозд
толстые,
с
отвислыми
зобами
белы е
носы.
—
К ра!
ГЛАВА
ВТОРАЯ
Все
вре мя
весенней
стр ады
отец
народного
комис­
сара
ходи л
на
поденную
работу
к
богатому
мужику,
ра­
бо тал
у
него
топ ором ,
скребкой,
лом ом
в
каменной
13

горе,
выворачивая
камни
для
новой
постройки,
возил
воду
из
Красивой
Мечи,
глину
из
горы
Крут ое ,
разво­
дил
водою
и,
засучив
вы ше
колен
тяже в ые
пор тк и,
за­
леза л
в
нее
и,
тяже ло
пыхтя,
мял
собственными
ногами,
чтобы
она
бы ла
мягче,
нежнее;
а
когда
она
стан о ви лась
мягкой,
нежной,
он
бр ал
деревянную
лопату
и
подавал
ее
каменщикам,
которые
воздвигали
для
богатого
му­
жи ка
новую
постройку.
Несмотря
на
поденную
работу
отца,
несмотря
на
то,
что
он
в
хозяйстве,
т.-е.
в
поле,
исполняет
обязанности
отца,
сын
видел,
что
родное
хо­
зяйство
не
только
не
увеличивается,
но
даже
и
не
улу ч­
шается,
как
будто
бы
наоборот
—
все
больше
развали­
вает ся
и
дыр
в
нем
становится
все
больше
и
больше.
От ец
приходил
с
работы
очень
п озд но,
после
захода
солнца,
садил ся
ок оло
завалинки
на
большой
камень,
на­
бивал
трубку
и,
раскуривая
ее,
п одол гу
смотрел
на
бле д­
ное
вечернее
небо,
—
оно
медленно
покрывалось
звездами,
и
продумывал
какую-то
т яжел ую
думу.
Он,
глядя
на
отца,
тоже
сад ил ся
с
ним
рядом,
на
другой
ка­
мень,
тож е
смотрел
на
вечернее
небо.
В
тишине
вечера
было
слышно,
как
по
дорогам
громыхали
т ел еги,
жуж­
жали
бороны,
скрипели
в олок ушка ми
сохи,
позвякива­
ли
п лохо
прикрепленными
палицами;
потом,
это
на
се­
ле,
под
боком,
скрипели
вор ота,
фы рк али
лошади,
изр едк а,
разр еза я
тишину,
лаяли
собаки.
Но
весь
это т
шу м,
особенный
веч е рний
шу м,
н апо лне нный
какой-то
особой
прелестью,
поэзией,
не
касал ся
слуха,
не
бере­
дил
сердце
его
отца,
так же
и
самого
народного
комис­
сара.
Они
оба
смотрели
на
небо,
—
оно
с
каждой
ми­
нутой
освобождалось
от
зноя
дня ,
настойчиво
меняло
свой
бледно-голубой
цвет
на
темно-синий.
Он
видел,
как
быстро
над
его
г олов ой
темно-синее
небо
выбрасы­
вало
из
нутра
на
свою
поверхность
звезды
и
как
эти
14

звезды
все
ярче
и
ярче
разгорались
над
ни м,
над
рыжей
головой
отца,
в
особенности
было
много
выброшено
зве зд
на
мл еч ный
путь,
про
который
говорили,
что
он
тянется
от
самого
святого
К иева
и
ког о
угодно
дове­
дет
до
него,
до
святых
мощей
Ан тони я
Печерского;
на
этом
самом
мл ечн ом
пути
звезды
валялись
в
большом
бесп ор я дке,
кучами,
дымились
бело-зеленой
пыль ю
от
невид им ых
ног
с тра нник ов,
—
они
натравлялись
в
цар­
ство
р айски х
садов,
позабыв
давно
земные
горе­
сти
и
страдания,
—
впр о чем
это
тол ько
казалось.
Он
повернул
голову
в
сторону
неподвижно
сидевшего
отца,
в
зубах
которого
давно
погасла
трубка,
спросил,
грустно
показывая
на
мле чн ый
путь :
—
Папаш,
это
дорога
до
Киева?
Отец
испуганно
дернул
рыжей,
а
сейчас
темной
голо­
вой ,
посмотрел
на
сына
и
ничего
ему
не
ответил;
потом
зачмокал
губами,
стремясь
раздуть
дав но
по тух шую
трубку,
но
трубка
не
задымилась,
—
она
тольк о
как-то
странно
стала
присвистывать;
оте ц
п олож ил
трубку
в
карман,
сел
ровнее,
ск ло нил
голову
на
грудь,
п отом
снова
дернулся
и
постучал
в
о кно
избы:
—
Эй,
баба,
пора
ужинать!
Окн о
как-то
странно
задребезжало
(в этом вечере все
было
необычно
и
странно)
в
ответ
отцу;
п отом
оно
взглянуло
черной
тря п кой
в
лицо
сыну ,
так
что
он
вздрогнул
и
почувствовал,
что
на
нег о
взг лян ула
не
тряпка,
а
рожа
самого
дом ов ого.
—
Несу,
—
ответила
мать.
—
А
я
ду м ала,
что
ты,
му­
жик,
еще
не
пришел
и
там
поу жина л.
—
Для
нас
там
ужина
не
в ар или.
М ать
черной
тенью
выползла
из
низких,
покосивших­
ся
на
бок
сене й,
бр оси ла
отц у
грубую
холщевую
ска­
терть
и
опять
скрылась
в
сени;
отец
развернул
скатерть
15

и
ст ал
ее
стелить
на
каменную
плиту,
что
служила
веснами
и
летами
обеденным
и
ужинным
ст оло м;
от
с ка­
терти
зап а хло
кислыми
ща ми,
прилипшими
к
ней
хле б­
ным и
крошками.
—
Папаш,
—
спросил
он
таинственным
голосом
у
от­
ца ,—
домовой
в
каждой
из бе
имее тся ?
—
Обязательно!
—
ответил
равнодушно
отец,
как
будт о
просыпаясь
от
сна,
—
раз ве
без
домового
можно.
—
Ив
нашей
избе
есть?
—
Эт ого
я
тебе
не
мог у
сказать...
Мы
л юди
бедные,
что
ему
делать
у
на с.
Он
у
нас
с
голоду
ноги
протя­
нет.
—
И
о тец
как-то
странно
улыбнулся,
посмотрел
на
сына.
—
Был
случай
один,
—
сказал
он
как -то
спокойно
и
см еяс ь,
—
хочешь,
я
его
тебе
расскажу,
—
и
он,
не
до­
жи д аясь
ответа
сына,
приступил
к
рассказу.
—
Жил
в
од ном
селе
Вязове
од ин
мужичок,
зв али
его
Чиж ико м.
Вот
у
это го
само го
Чижика
бы ло
хорош ее
хозяйство
и
всего
бол ьшой
достаток,
так
что .
он
богатым
людям,
как
мы
грешные,
не
кланялся,
а
даже
ему
в
пояс
к ла­
нялись.
Так-то
во т.
Хо ро ший
му жик
был,
добросовест­
ный,
всег да
помогал
бед но му
народу
и
никакого
за
это
росту
не
брал,
а
в сегда
г ов ори л: «Сколько даю,
только
и
возврати.
Мне
лишне го
не
надо».
Х оро ший
и
справедливый
был
мужик.
Ма ть
принесла
большое
блюдо
щей,
сел а
нап рот ив
м ужа
и
сын а.
Она
была
высокого
роста,
одета
б ыла
в
черное;
несмотря
на
широкую
паневу,
она
казалась
тонкой,
поджарой,
так
что ,
глядя
на
нее,
создавалось
такое
впечатление,
что
она
в от-в от
переломится
и
умрет;
голова
была
обмотана
поверх
платка
огромной
каз ин е­
товой
шалью,
казалась
непомерно
большой,
отчего
она
была
похожа
на
пу га ло,
что
ставят
на
огороды;
лицо
у
ней
был о
узк ое,
желтое,
пр еждев р ем енно
состарив­
16

шееся
и
морщинистое;
глаза
большие,
бездонные,
сухие,
как
буд то
их
обдули
знойные
ветра,
лютые
бу ри
и
вы­
сушили
от
скорби
человеческой;
рук и
был и
у
ней
дл ин­
ны е,
неуклюжие
и
о на,
когда
была
сердита,
—
сердитой
она
была
почти
всегда,
—
широко
ими
размахивала,
в
особенности,
когда
разговаривала,—она
разговаривала
только
за
обедами,
за
ужинами;
нужно
ск аза ть,
что
не­
уклюжесть
сво их
рук
она
хорошо
сознавала,
и
поэтому
ча сто
не
знала,
ку да
их
убрать,
к уда
спрятать,
ч тоб
они
не
мешали
ей;
так
вот
и
сейчас
она
сидела
за
камен­
ным
сто лом,
за
блюдом
го лых
щей
и
не
знала,
ку да
деть
длинные
руки...
Се йчас
она
п одп ерла
ими
свою
го лову ,
безразлично
слушала,
как
чавкали
рты
муж а
и
сы на.
—
Ты
о
чем
это
б олта ешь?
—
спросила
она
и
за­
молчала.
—
О
Ч ижик е,
—
ответил
м уж.
—
Ты,
что
же,
мужик,
старуху-то
не
позвал
уж и­
нать,
а?
—
Мать,
а
мать!
Бабу ш ка
народного
комиссара
большую
ча сть
своей
стар ч еско й
жизни
проводила
на
печи,
так
что
и
весны,
и
лета,
и
зим ы
были
безразличны
ей,
—
она
все
время
зябла.
Внук
любил
свою
бабу шку ;
любил
ее
за
то,
что
она
ему
рассказывала
сказки
и
про
Федора
Тылина,
ко­
торый
ходил
отыскивать
царскую
д очь
и
перед
к ото­
рым
кит-рыба
пре клон ялас ь
и
делалась
мостом,
чтобы
он,
Федор
Тылин,
мог
по
не й,
это
по
кит-рыбе,
пройти
как
по
мосту;
кроме
таких
сказ о к,
она
рассказывала
ему
и
другие
сказ ки:
про
крепостное
право,
про
то,
как
бурмистр
порол
ее,
как
о на,
это
после
порки,
пришла
домой
с
полной
пазухой
крови
и
эт ой
кровью
кормила
грудного
ребенка,
его
отца;
порол
бурмистр
за
то,
как
она
рас ска зыв а ла,
что
она
отказалась
к орми ть
своей
17

грудью
господского
р ебенк а;
потом
расс ка зыв ала ,
как
после
сме рти
деда
ее,
бедную
вдову,
обижали,
как
она
судилась
за
надел
земли,
что
у
ней
отняли
ми рски е
оглоеды
и
ни
за
что
не
хотел и
его
возвратить
ей,
и
о
том,
как
она
по бир ал ась
по
миру,
как
выпрашивала
у
добрых
людей
кусо к
хле ба
для
маломеньших
детей.
За
все
это
его
бабу ш ку
мирские
оглоеды
прозвали
«облакатом»
и
уж
больше
ее
не
обижали,
надел
земли,
ко торы й
она
высудила,
вер н ули
ей
обратно,
но
только
ни ко гда
не
звали
ее
Аленой,
всегда
зва ли
«облакатом»,
и
это
прозвище,
переходя
от
стариков
к
детям,
ос та­
лось
до
нынешних
дней.
На
зов
отц а
баб ушка
не
от ве­
тила;
в
из бе
была
мертвая
тишина ,
то лько
остро,
точно
сверлом
в
металлический
предмет,
поскрипывал
свер­
чок,
ре зал
мягк ую
непроглядную
тишину
избы.
Внук
поднялся
из- за
стола
и,
обращаясь
к
отцу,
чтобы
он
обождал
рассказывать
о
Чижике,
пошел
за
бабушкой,
но
ба буш ка
отказалась
ужинать,
а
не жно
по ймал а
его
за
руку,
поцеловала
и
подала
ему
гостинец
—
кружку
с
молоком,
и
ска зала ,
чтобы
он
пос ле
ужина
по ел
это
молоко
с
хлебом
и
поел
бы
т ак:
хле бушк а
кусал
бы
по­
бо льше ,
а
молоч ка
поменьше,
чтобы
сытнее
было.
Он
вер нул ся
к
столу
с
кружк ой ,
поставил
молоко
на
стол,
сел
на
с вое
место
и
напо мнил
от цу
о
Чижике.
—
Что
же
бабушка?
—
спросила
мать
и
взглянула
на
сына.
—
Не
хочет.
—
Я
в едь
молока
для
ней
д обы ла;
за чем
ты
вырвал
у
не й,
а?
Ах
ты,
мерзавец!
—
О
Чижике?
—
дернул
бор одо й
отец.
—
У
Чижика
было
две
лоша ди
и,
как
я
уж
тебе
сказ ал ,
было
хороше е
хозяйство
и
челов ек
он
был
хор оши й
и
добрый.
Но
его
хозяйству
позавидовал
другой
бо гат ый
му жик
и
тут
же
18

между
ними
началась
вражда,
а
раз
н ачал ась
вражда
ме жду
людьми,
то
и
хозяева,
это
домовые-то,
не
пола­
дили
себе—стали
враждовать.
С
этого
разу-то,
брат
ты
мой ,
и
начало
хозяйство
Чижика
разваливаться:
лоша­
ди
нач али
худеть,
ск от
рог а тый
падат ь .
Чижик
расте­
рялся,
—
да
и
каждый
на
его
месте
рас тер ялся
бы,
—
давай
молебны
с лу жить
с
водосвятием,
все
окроп и л
святой
водой
и
ду мал
—
теперь
все
пройдет
и
темная
сила
отвалится.
Д а-а.
Но
не
прошло
и
т рех
дней
пос ле
водосвятия,
как
волки
зарезали
жере бц а
и
зарезали-
то
не
далеко
от
до ма,
за
гумнами:
он
на
привязи
был...
Ч ижик
тут
окончательно
рас терял ся,
так
рас терялс я,
что
да же
не
знал,
что
и
делать
ему,
а
главное
—
же реб ца
жалко,
больше
ста
целковых
стоил.
—
А
ты
меньше
слушай,
больше
еш ь,
—
сказала
сер ­
дито
мать,
—
а
то
совсем
прокиснут
щи-то!
—
Чуть
бы ло
не
наложил
на
себя
руки,
—
о коло
че­
ловека,
попавшего
в
горе
и
в
нужду,
д ьяв ол,
бр ат
ты
мо й,
так
и
вертится
под
ру ками :
то
норовит
тебе
ножик
подать,
то
петлю,
а
то
на
ре ку
показывает:
иди ,
мол,
и
топись.
Да-а,
ежели
бы
не
подвернулся
хоро ши й
чело­
ве к,
погиб
бы
Чижик
не
за
понюшку.
«Ты,
—
говорит
че лове к
этот—человек,
нужно
те бе
сказать,
был
очень
пожилой
и
странник,
и
без
одной
руки,—напрасно
уб и­
ваешься,
и
бог
тут
тебе
ничем
помочь
не
может,
так
как
тут
д ело
не
божеских
рук
—
самого
дья во ла,
потому,
говорит,
обр аща тьс я
надо
не
к
духовным
особам,
а
к
колдунам,
и
они
т ебе
обязательно
в
это м
деле
помо­
гут ». Он так и сделал:
запряг
лошадь
и
отп ра ви лся
в
со­
сед нее
сел о
к
известному
всем
колдуну.
Колдун
выслу­
шал
его,
потом
достал
тол ст ую
в
желтом
са фьян е
книгу,
пол ожи л
на
стол
и
стал
читать
ее
на
своем
тараб арс ком
языке,
а
е го,
Ч иж ик а-то,
п о садил
на
порог,
задом
к
себе,
19

и
велел
повторять
за
соб ой
каждое
слово.
Чижик
и
по­
вто ря л.
А
когда
колдун
перестал
чит а ть,
Чижик
поднялся
с
порога,
подошел
к
столу
и
ста л
смотреть
в
овсяный
кисель.— «Видишь?»—спрашивает
колдун.—«Вижу», —
отвечает
Чиж ик.
—
«Это,
—
говорит
колдун,
—
т вой
на­
стоящий
смертный
враг;
он
тебе
пакостит
на
каждом
шагу,
ра зруша ет
от
з ави сти
т вое
хозяйство». —
Да-а...
так
прямо
и
сказ ал ,
а
пос ле
эт ого
послал
его
д омой
и
велел
ему
проделать
следующее:
—
«Как,
говорит,
приедешь
домой,
так
немедленно
поставь
лошадей
к
яслям,—
в
ночное
не
пус к ай;
потом
принеси
ты
им
вязанку
сена,
в
вя зан ку
сена-то,
в
самую
середину,
сам
залезь
и
л ежи
в
ней
до
полночи,
не
шевелись
и
толь ко
внимательнее
слушай,
а
когда
придет
вор
и
бу дет
брать
вязанку
с ена,
ты
гаркни
из
в сей
своей
мочи:
Г-га!»
—
Какую
ты
глупость,
мужик,
говоришь,
—
вздохну­
ла
ма ть
и
стала
собирать
со
стола.
—
Чижик
так
и
сделал:
приехал,
отпрег
лошадей,
по­
ставил
их
к
яслям,
принес
вязанку
и
сам
залез
в
ее
сер е­
дину,
притаился,
ждет
полночи,
а
сам
дрожит
и
никак
не
может
зуб
на
зуб
попасть,
—
боится,
да
и
лошади,
бр ат
ты
мой,
тя жело
храпят,
как
бу дто
кто
на
них
на
кр утую
гору
въезжает,
и
к
корму
не
подходят.
Чижик
прошептал
м ол итву
«живые помощи»,
пот ом
высунул
немного
из
вязанки
г оло ву,
взглянул:
лош ади
в
пене,
словно
кто
намылил
их,
дрож ат,
а
сверху
на
лошадей-то
смотрят
жа лобн о
два
зеленых
глаза,
осв ещ ают
свою
противную
рыжую
мордочку
и
перемет.
«Ага!» —
по­
думал
про
себя
Чижик
и
стал
всматриваться:
на
пере­
мете,
поджав
под
се бя
копытца
и
закинув
на
спи ну
хвос т,
сидел
домовой,
да
паршивый
такой,
и
дрожал;
из
его
глаз
кат ил ись
слезы
и
был
он
похож
с
рожи
на
Чижика.
«Бедный»
—
п ожа лел
Чижик,
но
тут
же
втянул
20

гол ов у,
испуганно
притих;
в
это
время,
ко гда
Чижик
притих,
лошади
запрыгали,
захрипели,
з амет ал ись
из
угла
в
угол;
домовой
заскулил
жалобно,
да
так
жалоб н о,
словно
ему
дверью
хвост
прихватили.
Чижик
слышит,
что
кто-то
осторожно
ступает
по
двору,
осто рожн о
под­
хо дит
к
ясл ям,
берет
вязанку,
взваливает
ее
на
спину,
соби р ается
бежать...
Да- а.
Так
вот
Чижик,
сидя
в
вя­
занке,
чувствует,
что
еще
одна
минута
и
вор
вырвется
со
двора
и
тогда
его
не
поймаешь...
Чижик,
дав
себя
взвалить
на
горб,
заорал:
—
«Вор!
Вор!
Держи!
Дер­
жи!»— и
быстро
рванулся
из
вязанки
и
видит ,
что
он
не
на
дворе,
а
ок оло
крыльца
богатого
мужика,
которого
он
видел
в
овсяном
киселе.
Чижик
осмотрелся—никого,
и
толь ко
вязанка
сена
лежит
около
его
ног,
а
в ора
и
сл ед
простыл...
—
Так
и
не
поймал?
—
шмыгая
носом,
спр оси л
сын.
—
Разве
его
мож но
поймать,
—
ответил
отец
и
по­
яснил:
—
У
него,
у
вора-то,
четыре
но ги,
а
у
Чижика
—
две.
—
А
ты
слушай
его ,
ду р ака,
—
крикнула
мать.
—
Он
тебе
намелет
с толь ко,
что
на
воз
не
на кл ад ешь;
он
на
де ло
не
способен,
а
на
побаски
горазд,
т олько
разе в ай
по шире
рот
—
наплетет.
Сын
задумался
и,
глядя
на
отца,
взволнованно
п ро­
говорил:
—
А
у
нашей
чалой
никто
не
ворует?
Она
уж
больно
х уда
и
нынче
еле
отра бота ла.
Отец
ниче го
не
отв ети л
ем у;
он
быстро
поднялся
с
камня,
потоптался
на
месте,
потом
опять
сел
на
ка­
мень
и
полез
в
карман
за
трубкой,
и
все
это
время,
по ка
набивал
труб ку
таб ак ом
и
вы секал
огонь,
он
из б егал
взглядов
сы на
и
жены.
Сын
заметил,
как
лицо
отц а
из­
менилось,
ста ло
вместо
веселого
грустным,
тревожным,
словно
его
кто
тяж ело
о биде л,
и
так
стало
жалко
ему
21

отц а,
что
даже
мучительно
заныло
в
груди,
к
самом у
горлу
гус то
подступили
слезы
и
стали
царапать
так,
что
он
с
большим
трудом
сдержался,
чтобы
не
расплакаться.
Была
тяжелая
тишина;
в
это й
тишине
вокруг
каменного
стола
сидели
три
человека
и
молчали,
каждый
вз ве ши­
вая
тяж ел ое
горе
жиз ни.
Первой
заговорила
ма ть;
она
откинулась
наз ад,
к
избе,
потом
положила
длинную
су­
хую
руку
на
голову
сына
и,
лаская
его
волосы,
подстриженные
в
ско бку
и
белые,
как
л ён,
прошептала
груд н ым
г олос ом:
—
Мужик,
а
мужик,
давай
о тда дим
сына
к
пастуху
в
подпаски...
—
Что-о?!
—
приподнялся
отец
и
выронил
из
рук
трубку.
—
В
пастухи
своего
сына?
Мать,
возвышая
голос
и
перебивая
от ца,
стала
гово­
рить
вкрадчиво:
—
За
л ето
да ет
двенадцать
целковых,
хл еба
ше сть
пудов,
три
пар ы
лаптей,
двадцать
фунтов
конопли
и...
—
В
пастухи
своего
сына. ..
Да
я
лучше...
—
Го лос
отц а
оборвался,
он
неуклюже
вытянулся,
вышел
из- за
стола,
походил,
пот ом
остановился
около
рыдвана
с
бочкой;
мать
т оже
поднялась,
но
за сты ла
на
одном
месте
и
молча,
как
кам енн ое
изваяние,
смотрела
на
му­
жа,
а
когда
они
встретились
глазами,
она
заг ов ори ла.
В
ее
словах
бы ла
любовь
к
мужу,
к
сыну,
но,
несмотря
на
большую
любовь,
все
ее
слова
бы ли
пропитаны
гл у­
бо кой
болью,
испугом
перед
голодными
и
холодными
днями,
что
стояли
впереди,
смотрели
страшно-оскален­
ны ми
мордами
ей
в
лицо.
Она
говорила,
что
жить
не­
обыкновенно
трудно,
что
хозяйство
разруш ает ся,
что
хлеба
н ет,
до
новины
еще
око ло
двух
месяцев,
взай­
мы
никто
не
дает ,
да
и
не
мож ет
она
бо льше
ходить
по
богатым
мужикам,
выпрашивать
в
долг,
так
как
на
ее
22

шее
и
без
того
лежит
немалое
количество
рабочих
дней
за
взятые
раньше
долги,
а
поэтому
она
друг ог о
выхода
и
не
видит,
как
отда ть
его
в
по дп аски,
—
в
этой
работе
она
ничего
позорного
не
находит,
да
и
труд
не
особенно
тяжелый,
как
раз
под
си лу
будет
мальчику
—
тяжелее
кнута
ничего
не
поднимет,
живота
не
надорвет,
все
время
будет
на
свежем
воздухе.
Потом
разговор
свела
на
самого
мужа;
она
очень
убедительно
до ка зы­
вала,
что
муж
ничего
не
выработает
поденной
работой,
что
он
только
больше
развалит
хозяйство,
к отор ое
и
так
разв али лос ь,
а
без
глаз
хозяина
еще
больше
разва­
лится,
так
что
ник а кие
под е нные
зара бо тки ,
оплачивае­
мые
грошами,
ко торых
нехватает
на
о дин
день,
что бы
прокормить
семью
в
четыре
рта,
не
поправят
хо зяй­
ство,
—
окончательно
развалят.
Слушая
жену,
отец
стоял
неподвижно
ок оло
рыдвана
с
бочкой
и,
глядя
кроткими
светлыми
глазами
в
свою
рыжу ю
боро ду,
молчал,
так
как
он
хорошо
чувствовал,
что
же на
была
права,
говорила
правду,
говорила
выстра­
данно
и
глубоко.
И
благодаря
э той
выстраданности
—
ее
слова
ложились
убедительно,
прямо
как
тяж елые
камни
в
его
сердце,
доказывали,
что
сын
еще
молод,
что
положиться
на
него,
на
его
работу
в
п оле
никак
невоз­
можно,
что
за
ним
необходимо
н адо
смотреть,
а
то
он
так
тебе
напаш ет ,
что ,
кро ме
лебеды
и
пол ыни,
ничего
не
уродится
на
пашне,
—
в
эт ом
ж ена
бы ла
права,
и
он,
отец,
ничем
не
мог
опровергнуть
ее,
доказать
ей
обрат­
н ое;
он
только
тогда,
к огда
она
кон чи ла
говорить,
вы­
г рузи ла
всю
свою
боль,
с нова
сел а
на
камень
и
опять
положила
ру ки
на
голову
сына,
оторв ался
от
рыдвана,
хрипло
з ары чал,
ударяя
себя
в
грудь
кулаком:
—
Уйди
от
греха,
а
то
морду
набью!
23

Народный
комиссар
видел,
как
мать
вытянулась,
от­
ня ла
рук у
от
головы
его ,
посмотрела
на
отца
жуткими
пустынными
глазами,
спаленными
зноем
тяж елог о
го­
ря,
хрипло-звенящим
голосом,
как
будто
звоном
разби­
того
стекла,
бросила:
—
Бей!
Т ебе
это
не
привыкать.
Эх,
ты,
гольтяпа
голо­
дранная!
От
этих
слов
отец,
как
огромный
истрепанный
петух,
взмахнул
руками,
высоко
подпрыгнул
от
земли,
бр о­
сился
на
жену.
Сын
пронзительно
заорал
и
тож е
б ро­
сился
навстречу
отцу,
крепко
вцепился
в
н его
и,
обхва­
тив
его
руками
вокруг
пояса,
повис
на
не м,
своим
те лом
преградил
дорогу
отцу.
По ка
отрывал
отец
от
себ я
сы­
на,
мать
спокойно
встала,
показав
костлявую
спину
и
затылок
головы,
обмотанной
шалью,
кон цы
которой
торчали
и
были
по хожи
на
ро га
коз ы,
спокойно,
не
то­
ропясь,
прошла
м имо
и
скрылась
в
сени,
шумно
з ах лоп­
нув
за
собой
дверь.
—
Отстань,
говор ю !
—
крикнул
отец.
Он
отпустил
отца,
прислонился
к
избе.
Кругом
на
селе
б ыло
тихо,
толь ко
тяже ло
дыш ал
отец
и,
как
показалось
сыну,
всхлипывал.
Ему
невыно­
с имо
стало
ж алко
отца,
он
хот ел
сказать
ему
теплое
и
нежное
слово,
но
такого
слова
он
не
нашел,
несмотря
на
то,
что
так ое
х орош ее
слово
всег да
у
него
было
на
серд­
це,
—
сейчас
не
тольк о
не
нашел,
а
и
не
мог
это
хорошее
слово
выговорить,
и
он
неожиданно
для
себя
сказал
совсем-совсем
другое:
—
Чижик
после
тог о,
как
поймал
вор а,
перестал
беднеть?
Оте ц
в зглян ул
на
сына,
ласково
улыбнулся
е му,
так
как
он
больно
чувствовал,
что
сын
совершенно
не
это
хотел
с каза ть
отцу,
—
другое,
и
за.
это
он
был
глубоко
благодарен,
и
он
кро тко
ответил
ему:
24

—
Да,
как
говорят,
стал
богатеть.
Потом
оба
замолчали,
так
как
бы ло
все
и
без
слов
понятно,
не
только
их
ве лик ое
горе,
но
все
то,
что
бы ло
над
ними,
дымилось
из
темно-синего
пространства
золо­
той
пылью.
А
когда
они
пошли
в
сарай
ложиться
спать,
от ец,
не
глядя
на
сына,
проговорил:
—
Ма ть
у
т ебя
хорошая;
ты
ее
не
обижай,
а...
—
тут
шопот
отца
оборвался
и
он
торопливо,
шур ша
по
с оло­
ме
лаптями,
прошмыгнул
в
сарай.
ГЛАВА
ТРЕТЬЯ
Нарядные,
в
новых
расстегаях,
оже рел ьях,
в
блестя­
щих
разноцветных
бусах,
в
которых
дробилось
весен­
нее
солнце
—
человеческая
радость,
густою
толпою,
с
песнями,
с
бое м
в
косу
проходили
по
сел у
дев уш ки;
новые
цветные
расст ег аи,
кружевные
яркие
ф арт уки
ду­
лись
на
девушках,
как
пузыри,
гремели
лоском,
пахли
дешевыми
мятными
пряниками
и
ситцем;
девушки
с
песнями,
с
бое м
в
косу,
с
пляской
проходили
на
лу га
водить
хороводы,
за пле тать
венки,
потом
с
крутого
бер ега
бро сать
их
в
Красивую
Мечь,
смотреть
за
ве н­
ками,
как
они
поплывут
по
реке;
смотреть
и
загадывать:
чей
ве нок
тут
же
погрузится
на
дно,
то
бросившая
его
в
воду
дев у шка
в
этом
же
го ду
обязательно
выйдет
за­
м уж,
а
ежели
поплывет
по
поверхности
воды,
то
де­
вушка
не
выйдет
в
этом
г оду
зам уж
и
ей
придется
ждать
следующей
весны,
следующего
праздника,
в
ко­
торый
она
оп ять
за гад ает
венком
о
своей
девичьей
судьбе.
За
толпою
деву ш ек
бежали
ребятишки
обоего
по ла
и
тоже
в
новых
рубашках,
в
ярких
р асс тег аях,
которые
от
25

быстрых
д виже ний
еще
больше
дулись
пузырями,
чем
на
в зрослы х;
ребятишки
шумели,
толкали
друг
друга,
как
игл ы
шмыгали
между
взрослыми,
за
что
получали
подзатыльники
от
дев уш ек.
Народный
ком иссар
тоже
был
в
толпе
этих
ребятишек;
на
нем
была
новая
бордо­
вая
рубаха,
с
г усты ми
сборками
на
плечах,
отчего
ру­
кав а
дулись,
как
бар ань и
пузыри,
гре ме ли
на
ветру
и
от
движения;
на
нем
б ыли
тяже вы е
в
синюю
п олос ку
само­
тканные
пор тк и,
с
широкими
огузьями;
рубаха
бы ла
подпоясана
тонкой
малиновой
каемо чк ой ,
ко тора я
яр ко
выделялась
от
цвета
рубахи,
так
что
по
этому
поясу
бы ло
мо жно
издали
узнать
ег о,
отд ели ть
от
группы
ре­
б яти шек;
только
босые
ноги,
несмотря
на
то,
что
он
отмывал
их
м ыль ной
трав ой
—
растет
такая
на
огоро­
д ах,
н изк орос лая,
мягкая,
с
мел ки ми
белыми
цве то ч­
ками,
—
чу ть
ли
не
полбочки
вылил
на
них
воды,
оста­
лись
все
такими
же
черно-бронзовыми
и
еще
боль ше
зи яли
красными
струпьями
цыпок.
Он
ни чем
не
от ли­
чался
от
других
ре бяти ше к:
он
так
же
вертелся,
б оролс я
с
това ри щами ,
нагонял
других,
т олка лся,
убегал
от
то­
вар и щей,
толк ал
девушек,
пробегая
между
ними,
полу­
чал
толчки,
подзатыльники,
срывал
с
де ву шек
венки,
надев ал
на
свою
г олов у,
кружился,
чтобы
е го, «родим ­
ца»
и
«окаянного», не поймали девушки,
с
которых
он
срывал
ве нки
и
которые
до
устали
бег али
за
ним
по
лу­
гу;
а
когда
дев у шки
бросали
венки
в
воду,
чтобы
узнать
свою
де вич ью
судьбу,
он
так
же,
как
и
его
товарищи,
бросал
камнями
в
плавающие
венки,
которые
от
попа­
дани я
в
них
камней
шли
ко
дну
под
шум
и
кр ик
деву­
шек.
Одним
словом,
он
ничем
не
отличался
от
своих
товарищей;
так
же
и
его
товарищи
ровно
н ичем
не
от­
личались
от
не го.
С ейча с,
когда
тол па
девушек,
ре бя­
тишек
проходила
ми мо
и збы
народного
ком иссар а,
26

отец
окрикнул
сына,
позвал
его
к
себе.
Он
притворился,
что
не
сл ы шит,
и
хотел
нырнуть
в
тол пу,
но
отец
опять
крикнул,
и
он
был
вынужден
приотстать
немного
от
толпы,
и
он
приотстал,
повернулся
к
отцу
и
с тал
возра­
жа ть
и
никак
не
хотел
подчиниться
требованиям
отца,
ч тобы
вернуться
до мой
и
отправиться
с
л ошад ью
в
ноч­
ное
с
самого
о беда,
тогда
как
все
весел я тся ,
ид ут
на
луга
завивать
венки;
но
угрозы
о тца
заставили
его
вернуться
домой,
а
потом
п ое хать
с
лошадью
в
ночное.
День
был
солнечный,
жаркий;
от
княжеского
сада,
с
пол ей
и
лугов
плыл
запах
цве то в,
меда;
воздух
был
туг ой,
как
тетива,
и
был
он
наполнен
неумолчным
жур ­
чаньем,
каки м- то
нежно-радостным
гулом:
гудели
пч е­
лы,
звенели
слепни,
ов ода
и
другая
разная
мелкота.
Си дя
верхом
на
чалой
кобыле,
он
медленно
е хал
на
па­
ровое
поле,
—
оно
было
от
сел а
версты
за
дв е,
—
равно­
душно
на блю дал
окружающее,
которое
ему
давно
на­
мозолило
глаза;
но
это
о кружа ющее
бы ло
полно
удивительной
прелести:
быстрая
р ека
Красивая
Меч ь
желто-зеленым
гайтаном
омывала
крутые,
гористые,
за­
росшие
ду бн яком
бер ег а,
и
трудно
было
угадать,
в
ка­
кую
сторону
она
бросится,
покатит
свои
тяже лые
вод ы;
по
крутым,
гористым
бер егам
реки
широко
раскинулись,
глубоко
вросли
села,
дер евн и;
эт им
селам
и
деревням,
к оторы е
ве лич ес тв енно
выделялись
при
ясной
погоде
богатыми
дворянскими
у сад ьбам и,
белыми,
бело-голу­
быми,
бе ло-ро зов ым и
зданиями
церквей,
з олоты ми
гла ва ми,
—
казалось,
не
было
конца.
В
неб е
звенели
жав орон к и,
их
звон
был
по хож
на
многочисленные
свёрла,
которые,
сверля
во здух ,
тяну­
ли сь
с
н еба
на
землю
и
как
будто
пронизывали
ее
на­
сквозь.
27

Народный
комиссар
съехал
с
горы
и
все
живописное
пространство
с
селами,
деревнями,
усадьбами
и
це ркв а­
ми
скрылось
из
глаз,
и
толь ко
у
подножья,
ласкаясь
к
камням
и
сивым
берегам,
кротк ой
голубицей
ворко­
вал а
Красивая
Мечь,
быстро
бе жала
под
черно-низкую
туннель
деревянного
моста.
Он,
напоив
чалую
кобылу,
небольшой
рысью
вы ехал
на
мо ст;
потом
с
моста
тою
же
рысью
поехал
на
гору;
с
горы
еще
более
живо ­
писно,
еще
ши ре
раскинулся
окрест
сел
и
деревень.
Потом,
когда
он
въехал
на
гору,
пер ед
его
г лаза ми
раскинулось
ши рокое
па ров ое
поле,
бросилось
осле п и­
тельно-желтым
цветом
сурепки,
куриной
слепоты,
моло­
канника,
до нн ика
и
сергибуса
ему
в
глаза,
и
он,
оки нув
темно-синими
г лаз ами
эт от
п рос тор
и
отыскивая
табу н
лошадей,
утопавший
по
брюхо
в
желтом
море,
удар ил
ногами,
обутыми
в
лапти,
потом
концом
повода
—
коб ыл у,
и
она,
вскинув
кверху
голову
с
рыже-сивой
гривой
и
по дни мая
неуклюже
ко стляв ый
зад ,
пустилась
г а лопом
к
табуну.
Она
толь ко
тогда
остановилась,
когда,
тяжело
дыша,
со
всего
галопа
влетела
в
табун
ло ш адей.
Подъехав
к
нему,
он
быстро
сполз
вместе
с
армяком
с
кобылы,
спутал
ей
ноги,
стащил
оброть,
поднял
с
земли
армяк,
бросил
его
на
плечо
и,
вол оча
по
желто­
му
цвету,
нап рав ил ся
к
р ебя там,
утопая
по
поя с
в
ярк о-
желтой
сурепке
и
в
ос тар ков ом
сергибусе.
Ребята
встретили
его
с
криком
и
хотели
было
кач ат ь.
Он
раст ер я нно
остановился,
бросил
с
плеча
армяк,
взял
за
по вод
об роть
и
замахал
во круг
себя
ею.
Оброть,
как
кол ес о,
вер т елась
вокруг
него
и,
свистя
железными
ржавыми
удилами
и
кольцами,
заставила
остановиться
н апад авш их
ребят,
кот орые
шумно
бегали
кругом
и,
ловко
увертываясь
от
оброти,
стар ал ись
по
зе мле
пр о­
скочить
к
ногам
и
схватить
его.
28

—
П ошли
к
чорту!
Я
вас
не
трогаю,
—
защищаясь
от
наседавших
ребят,
возражал
он
и
все
яростнее
разма­
хивал
обротью.
—
Стой,
чорт!
Мы
всех
кач аем:
такой
уговор
нынче.
А
ежел и
не
да шь
себ я
кач ат ь,
то
бано к
нарубим!
—
А
ну,
что
на
нег о
смотреть-то,
—
к рик нул
из
т ол­
пы
рыжий
парень,
с
большими
белесыми
глазами,
по­
хожими
на
снятое
молоко,
и,
с о гнувшис ь
и
п ряча
лохматую
голову
под
ру ки,
согнутые
в
колес о,
д ви­
нулс я
на
него:
—
А
ну,
тронь...
Тр онь
только,
попробуй!
Я
тебе
тогда
покажу...
А
ну!
—
и
все
ближе
и
все
смелее
двигался
к
нему.—А
ну,
только
тронь,
попро бу й. ..
Народный
комиссар
медленно
пятился
назад
от
на­
ступавшего,
боясь
задеть
его
обротью,
так
что
он
не
успел
опомниться,
как
на
н его
с
гр ом ким
хохотом,
бранью
набросились
р ебя та,
и
че рез
каких-нибудь
де­
сять
секунд
сидели
на
нем
вер хом ,
де ржа
его
за
руки
и
за
ноги;
рыжий
парень,
громко
смеясь
и
свер кая
б еле­
с ыми
гл аз ами,
задрал
с
его
живота
бордовую
рубаху
и
левой
рукой
держал
оттянутую
кожу
живота
и
звонко
спрашивал:
—
Сколько
рубим?
—
Пя ть,
—
ответил
смуглый,
скользкий,
как
оголец,
парень,
что
сидел
верхом
на
правой
ноге
народного
комиссара.
—
Мало!
—
зак рич ал
рыжий.
—
Будет
с
него
и
этого.
Рыжий
парень,
выт яну в
вперед
руку,
ударил
ребром
ладони
по
натянутой
коже.
—
Раз!
—
Ра з!
—
облизался
с му глый
парень
и
посмотрел
на
роз овый
живот
народного
комиссара,
на
котором,
вздув­
шись,
п ухло,
как
блин,
белела
только
что
отбитая
банка.
29

—
Дв а!
—
крикнул
рыжий
и
взмахнул
ладонью.
—
Дв а-а!
—
Будет,
—
бросил
рыжий
парень
и
быстро
соскочил
с
нег о;
за
ним
и
остальные.
Последним
поднялся
народ­
ный
комиссар;
глаза
у
него
б ыли
на литы
слезами,
были
похожи
на
глубокие
колодцы,
но
он
все
же
не
плакал,
—
он
толь ко
тяж ело
сопел,
ч асто
дергал
носом;
его
не­
много
одутл ова тые
щеки
еще
больше
вздулись
и
были
такого
же
цвета,
как
и
его
руб аха ;
оправив
рубаху,
он
стал
отыскивать
п оясо к,
чтобы
подпоясаться,
но
пояска
не
было;
он,
не
н айдя
пояса,
заплакал
и
зав е рте лся
о ко­
ло
то го
места,
где
ему
тольк о
что
рубили
банки.
—
Ты
о
чем
заревел?
—
обра ти лся
к
нему
рыжий
и
нахмурился,
—
всем
рубили
по
пять,
а
тебе,
ду ре нь,
две.
—
Пояс.
—
А-а-а,
—
протянул
рыжий
парень
и
заорал:
—
Эй,
кто
в зял
п ояс?
Гово ри,
а
то
морду
набью!
—
На,
—
бросая
к
ногам
пояс,
крикнул
смуглый,
скользкий
парень
и
злобн о
посмотрел
на
народного
комиссара
и,
показывая
ему
кулак,
уничтожающе
бро­
сил:
—
Обо ж ди,
мы
тебе
еще
три
отрубим!
Народный
комиссар
ниче го
не
ответил;
он
поднял
р озов ую
ленточку,
подпоясался,
вытер
подолом
бордо­
вой
рубахи
от
слез
глаза,
поднял
армяк,
оброть
и
поше л
за
рыж им
парнем
на
опушку
вер шины,
где
находились
остальные
реб ята,
в зрос лые
парни,
пожилые
бородатые
мужики;
подойдя
к
опу шке ,
он
бросил
ар мяк
рядом
с
армяком
рыжего
па рня
и
повалился
на
землю.
Недал ек о
от
н его
полулежал
пожилой
мужик,
кото­
рого
на
селе
зва ли
монахом:
он,
как
гов ор ят
на
селе,
в
молодости
у бил
свою
жену;
м ного
пьянствовал;
потом
после
продолжительной
пьянки
отрезв и лся ,
отрастил

волосы
и
пошел
брод и ть
по
монастырям;
потом
снова
запил,
пил
беспробудно
около
де сят ка
лет
и
толь ко
к
сорока
г одам
ост епен ил ся,
прекратил
пьянство,
окон­
чательно
принял
богобоязненный
вид,
да же
грубый
го­
лос
переменил
на
мягкий
хрипящий
тенор
и
каждый
год
после
Пасхи
накидывал
на
спину
кожаную
сумку
и
от­
правлялся
на
святую
г ору
Аф он
и
в
Новый
Иерусалим;
он
п ояв лялся
дом ой
толь ко
к
рабочей
поре
или
к
се но­
кос у.
Сейчас
он
по лулежа л
на
ар мяке,
чи тал
святое
евангелие
от
Матфея
о
страданиях
господа
нашего
Иисуса
Хри ста
и
на
соседей
не
об раща л
никакого
вн и­
мания.
Рядом
с
ним
сел
рыжий
парень,
окинул
мужика
белесыми
глазами,
улыбнулся:
—
Кажется,
дождик
будет.
Мужи к
вскинул
голову,
посмотрел
на
рыжего
парня.
Лицо
у
мужика
было
мяг ко е,
с ве тло-розов ое ,
словно
его
много
лет
под
ряд
мазали
елеем,
и
был о
оно
все
в
красивой
холеной
черной
бороде,
ко нцы
к отор ой
от­
ливали
темно-красным
цветом;
волосы
на
голове
бы ли
черные,
спускались
назад
на
розов ую
ш ею,
изрезанную
мелкими
м ор щина ми,
падали
на
виски
вьющимися
мя г­
ким и
прядями,
блестели,
как
вор он ово
к рыло,
густо
пахли
дер евя нн ым
маслом;
обут
и
одет
он
был
весьма
х орошо,
—
все
бы ло
подогнано
к
лицу,
дышало
см ире­
нием
и
бог об оязн ью.
—
Д а- a, хгосподь,
наверно,
пошлет
дождика,
—
от­
ветил
он
смиренно
и
понюхал
носом
воздух.
—
Да
вон
и
тучки
вылезают
и з-за
горизонта...
Хгосподь
посылает...
—
О бяза тельн о
будет,
—
вст ави л
утв ерди те ль но
му­
жик
и
ж ест око
принялся
скрести
бороду.
—
А
ты
что ,
у
бо га
на
уме-то
ночевал?
—
спросил
жалобным,
как
комариное
пение,
голоском
мужик,
но
е хид но,
и
пронес
запах
мяты
и
ладана.
31

Мужик
опешил
от
такого
вопроса;
он,
не
выним а я
пятерни,
перестал
чесать
бор оду,
уставился
на
бог о­
боязненного
мужика
умными
карими
лучистыми
глаза­
ми
и
долго
так
на
не го
см отр ел,
а
когда
насмотрелся,
добродушно
сказ ал :
—
Разве
он
нас
впу ст ит
в
таком
ви де.
Я
думаю,
он
и
тебя-то
не
пустит,
хотя
ты
и
монах
и
каждый
год
шл я­
ешься
в
святые
места.
Богобоязненный
мужик
осторожно
п олож ил
ева нг е­
лие,
приподнялся
с
ар мя ка,
вытянул
ноги,
вскинул
руку
и
погрозил
мягким
розо вы м
пальцем:
—
Тварь
ты
э так ая!
Да
можешь
ли
ты
судить,
разби­
раться
в
делах
божьих,
а?!
Люди
добрые
в
цер ков ь
хо­
дят,
а
тв оя
рож а
да
вот
еще
его
отца,
—
он
по ка зал
кивком
головы
на
народного
комиссара,—возле
кабака
..
Народный
ко ми ссар
надул
щеки.
—
Мой
палашка
не
пьет,
—
работает
на
вас
от
зари.
—
Что ?!
Р аб отае т?!
Даром,
что
ли,
он
мне
рабо­
тает,
а?!
—
Еще
бы
те бе
даром.
Богобоязненный
мужик
быстро
вс ко чил
на
ноги,
за­
махал
руками
и,
брызгая
слюной,
зажужжал,
как
будто
его
по садил и
на
иголку,
как
шмеля:
—
Я
тебе,
су кин
сын,
покажу,
как
старшим
отвечать,
—
и
он
бросился
за
народным
комиссаром,
а
ко гда
он
отскочил
в
сторону
и
вывернулся
из-под
его
ру к,
мужик
еще
бо лее
яростно
размахивал
рукой:
—
Гад!
Гад!
Раньше
по ди
материно
молоко
выт ри
с
губ,
а
потом
старшим
отвечай!
Обожди!.. —
И
он,
р азъ­
яренный
до
бешенства,
схв ат ил
св ой
ар мяк,
связку
обротей
и,
гремя
удилами,
бросился
бежать,
а
когда
он
о тошел
на
несколько
шагов
от
о пушк и,
рыжий
парень
к рик нул
ему
вдогонку:
32

—
Эй,
дядя
монах,
бо га
забыл!
Му жик
р езко
остановился,
повернул
обратно,
поднял
с
земли
кн игу
в
черном
переплете
и
быстро,
почти
бе­
гом ,
бросился
от
озорников
к
своим
сытым
и
хо ле ным
одной
ма сти
—
карей
—
лошадям,
—
они
тоже
паслись
отдельно,
сторонились
от
других
лошадей,
захудалых
и
паршивых,
как
и
их
хозяева.
—
Вот
разошелся-то!
Ну
и
стерва,
а
еще
божий
чело­
век,
—
бросил
мужик
с
добрыми
карими
глазами
и,
об раща ясь
к
народному
комиссару,
улыбнулся:
—
Здо­
рово
он
твоего
отца
и
меня
прохватил,
а?!
А
спроси
у
него:
за
что?
За
то,
что
мы
на
него
и
на
его
бр ат ьев
ворочаем.
Народный
комиссар
ничего
не
ответил;
он
подошел
к
своему
армяку,
повалился
на
него.
Мужик
тоже
за­
молчал.
Де нь
подходил
к
ве че ру.
Уставшее
за
день
солнце
от
тяжелого
своего
п ути
удовлетворенно
падало
книзу,
одним
концом
уп ира лось
в
темно-зеленую
в ер­
ш ину
кня ж еско го
леса,
отчего
он
трепетал
в
ярко-мали­
новом
зар ев е,
а.
вместе
с
ним
и
б ольшой
кусо к
парового
поля,
что
был
ближе
к
солнцу,
тянулся
от
опушки
ле са
к
табуну
лошадей,
кот оры е
тож е
были
окрашены
в
ма­
линовый
цв ет,
казались
неестественными
и
сказочными;
на
востоке,
зат ян утом
сизой
дымкой,
вылезая
из-за
го­
ризонта,
все
больше
вырастали,
чернели,
дымились
густым
туманом
о бл ака,
громоздились
на
крутые
горы.
Эти
облака
сейчас
были
похожи
на
нео бы кно вен но
ог­
ромных
и
страшных
всадн ико в,
к оторы е,
глухо
рыча
и
бросая
тяже лое,
пропитанное
арбузной
сыростью
дыха­
ние,
медленно
и
тяжеловато
двигались
за
солнцем,
что
все
бы ст рей
и
быстрей
погружалось
в
ча щу
черного
ле­
са
и
убирало
малиновые
п оло тна
с
пол ей,
чуть-чуть
окрашивая
кровью
толстый,
как
будто
сл ое ный
кр ай

облаков;
чем
солнце
глубже
спускалось
в
лес,
тем
обла­
ка
все
выше
и
выше
поднимались
от
горизонта,
г розн ее
рычали,
тяж еле е
дышали,
обдавая
ос тато к
дневного
зн оя
мягкой
арбузной
сыростью.
Солнце
окончательно
погрузилось,
и
его
ос леп и тель­
но-нежные
полотна
пропали
с
полей,
с
ве ршин ы
леса;
оно
только,
прячась
за
стройные
бел ые
стволы
бе рез,
огненным
костром
поглядывало
на
поля.
В
воздухе
гу­
ще,
острей
запахло
сыростью,
донником,
сурепкой
и
диким
луком;
реб ята,
игравшие
не дал еко
от
бу дки
в
ко­
стяные
бабки,
подошли
к
одежде
и
стали
укладываться
спать.
Народный
ко ми ссар
поднялся,
накинул
на
плечи
армяк,
поднял
воротник,
завернулся
с
г олов ой
и
пова­
лился
на
землю;
че рез
несколько
минут
п од ошел
и
бо­
гобоязненный
мужик,
постоял
нем н ого
около
ле жащи х
мужиков
и
ребят,
потом,
кряхтя
и
вздыхая,
стал
стелить
се бе
постель.
—
Будет
дождь,
—
сказал
он
жал обн о
и,
помолив­
шись
на
черный
юг,
лег
в
жесткую
постель.
Ему
никто
не
ответил.
На
одном
конце
ночлега
кто-то
рассказывал,
как
в
п оза про шлую
н очь
испугали
волка.
—
Идем
это
мы,
братцы,
по
опушке
леса,
с мотри м
вниз,
это
в
овраг-то,
видим,
лежит
что-то
бо льшое
се­
ро е.
—
«Да это волк,
—
говорит
мне
товарищ,
—
обяза­
тельно
он,
и
на ве рно
спит». — «Что
же
теперь
делать-то,
говорю
я
ему,
если
это
волк»?—«А
ничего,
—
отвечает
мне
товарищ,
—
давай
его
ос та вим
в
покое,
а
сами
по й­
дем ,
скажем
ребятам,
что
волка
нашли».
Так,
братцы,
мы
и
сделали.
Пришли
это
мы
и
рас ск аза ли
ребятам...
Народный
ко м иссар
леж ал
кверху
животом,
смотрел
в
небо;
н ебо
было
темно-синее,
из
его
гл уб ины
медленно
выпрыгивали
звезды
на
поверхность,
ласково
смотрели
на
него,
улыбались,
—
это
было
тол ько
над
его
34

головой,—на
востоке,
вернее
между
востоком
и
западом,
было
что-то
черное,
жуткое,
и
это
ж уткое
поднималось
все
выше
и
выше,
как
огромная
чудовищная
задвижка,
к отор ая
вот-вот
задвинет
собою
все
небо,
придавит
тя­
же лым
дыханием
землю
и
людей.
Он
из-под
кр аев
во­
ротн ика
видел,
как
эта
черная
задвижка
ползла
по
небу,
толстый
кр ай
ее,
что
пополам
пе рер езал
небо,
бешен о
вертелся
серо-желтой
пеной,
то-и-дело
поблескивая
молниями...
А
рядом,
недал еко
от
правого
виска,
в
смер­
тельной
тос ке
билась,
стонала
муха.
«Она наверно попала в лапы паука»
—
п од умал
он.
—
...Что же будем делать-т о,
—
говорят
нам
ребята,—
ежели
он
лежит
на
дне
оврага,
а
мы
наверху,
а?
—
Это
правильно,
—
от в ечаем
разочарованно
мы,
—
во лк
ле­
жит
на
самом
дне
и
вероятно
поджидает
ночи...
Густая
черная
масса
тяж ело
ползет
на
народного
ко­
миссара,
наваливается
на
него,
покрывает
собою;
он
ежится
под
армяком,
кутает
голову
в
воротник,
потом
поворачивается
на
бок ,
прислушивается;
да леко ,
за
та­
буном
лошадей,
рычи т
черное
чудов и ще
с
огне нной
пастью;
недал ек о
лошад и
фы рка ют;
отбившиеся
от
ма­
ток
сосуны
пронзительно
ржут;
им
трев ожн о,
сотрясая
мгл у,
отвечают
м атер и;
хруп ко
и
сочно
хрустит
трава
под
зубами
лошадей.
Богобоязненный
му жик
почти
под
самым
боком
придавленным
шмелем
псалмы
н апев ает;
на
другом
конце
про
волка
г ово рят...
А
ок оло
носа
терпко
пахнет
сурепка,
щекочет.
—
...И решили мы,
бра тцы ,
вязанку
полыни
сухой
за­
хватить.
Захватили,
притащили
к
оврагу,
на
дне
кото­
рого
лежал
волк,
положили
на
аршин,
а,
может,
по­
дальше
от
края
и
подожгли....
Да- а.
А
потом,
дав
огню
ра зг ореть ся,
костер
туда,
на
волка-то,
и
бухнули.
Ба­
тюшки!
Братцы,
что
тут
тольк о
и
бы ло!
Волк
как
35

вскочит,
а
из
не го,
из
зада-то,
кровь
вожжей...
Да- а.
Не
выдержал...
Зд оров о
испужался,
мож но
сказать,
в
кровь
изошел...
Народному
коми ссар у
снился
страшный
с он,
что
будто
бы
он
заблу ди лся
в
княжеском
лесу,
ни как
не
может
из
не го
выбраться,
и
за
ним
бег ают
с
длинными
ременными
кнутами
сторожа,
громко
над
его
головой
щелкают
ими...
От
эт ого
сна
он
в
ужасе
вскаки вает ,
но
тут
же,
запутавшись
в
по лы
мок рог о
ар мя ка,
падает
на
землю,
а
на
него,
как
из
ведра,
грузно
хлеще т
дождь,
с
ч уд о вищным
треском
в алятс я
каменные
горы.
Он
едва
выпутался
из
армяка,
открыл
лицо,
прислушался:
во­
круг
нег о
не
бы ло
ни
одной
души,
—
громко
шумел
дождь,
рычало
небо,
обливая
то-и -де ло
ос ле пите л ьным
блеском
молний;
между
молниями
была
аспидная,
глухо
шумящая,
гавкающая
тиши на,
так
что
глаза
коли
—
ничего
не
видн о.
Он,
шлепая
лаптями
по
лужам
воды,
сх ват ил
оброть,
бросился
оты ски в ать
табун,
но
не
п ро­
бежал
и
несколько
шагов,
как
почувствовал,
что
он
по­
пал
не
в
эту
сторону,
а
во
что-то
густое
и
шумное;
он,
вздрогнув,
испуганно
остановился,
опешил
и
толь ко
ослепительный
взмах
молнии
обнажил
перед
его
широ­
ко
открытыми
глазами
пространство
и
дал
ему
возмож­
ность
узнать,
где
он
находится:
он
ст оял
во
ржи,
мо ло­
дые
к олос ья
которой
поник ли
от
дожд я
и
от
прикосно­
вения
грозы,
от
движения
и
тяжеловесно
шумели;
не
успел
он
повернуться,
как
его
опять
п рог лоти ла
мягкая,
глухо
шу мящ ая
и
хле щуща я
ливнем
мгл а;
он
испуганно
напр ави лс я
обратно;
когда
вышел
изо
ржи ,
н ебо
словно
ра зорв алос ь,
как
гигантская
бабо ч ка,
затрепетала
над
ним
своими
бело-огненными
крыльями,
освещая
п ро­
странство
пе ред
его
глазами.
В
этот
раз
разорванное
небо
осветило
пар,
та бун
лоша де й,
и
он,
шлепая
смачно

лаптями,
на пр авил ся
к
нему.
Че рез
несколько
минут,
ко­
торые
показались
ему
вечностью,
он
услыха л
сквозь
свистящий
гул
дождя,
беспрерывный
кр ик
неба
и
чав ­
канье
собственных
но г,
разговоры
мужиков,
кр ик
ребят,
прид уше нные
обломным
до жд ем.
Идя
на
мужи­
ков
и
ребят,
он
по доше л
вплотную
к
табуну,
сбившемуся
в
о дну
кучу,
с тал
отыскивать
сво ю
ча лую
кобылу,
но
так
как
во
мгле
все
лошади
б ыли
одной
масти
и
было
не
так
легко
ее
на йти,
он
ра сте рялс я;
но
все
же
он,
ког да
опять
затрепетало,
заб и лось
над
табу н ом
и
над
ним
разорванное
небо
и
молния,
облила
его
и
табун,
он
увидал
чалую
кобылу,
хотя
ве сь
табун
в
эту
минуту
ка­
зался
чалым,
бросился
к
не й,
о бра тал
ее
и,
едва
взобравшись
на
нее,
поехал
от
табуна.
—
Ты
ку да?
—
к рик нул
знакомый
голос.
—
Разве
на­
ше
с ело
в
этой
стороне,
а?!
Этот
голос
был
мужика
с
доб рым и
карими
глазами.
—
Езжай
на
меня,
на
голос,
а
я
п одожд у.
Р аскат ы
грома
чудовищно
грузно
кати л ись
над
зе­
мле й;
небо,
как
оп роки н утая
бело-огненная
птица,
би­
лось,
тре пе ща
крыльями;
обломный,
густо
пахнущий
полевыми
цветами
дождь
хлестал,
как
из
ведр а,
тяж ело
давил
к
земле.
ГЛАВА
ЧЕТВЕРТАЯ
Разбудили
народного
комиссара
ок оло
обеда:
—
Эй,
родимчик,
ты
что
это
на
чужой
лошади
прика­
тил,
а?!
Он
быстро
соскочил
с
печи
на
кут ,
вытаращил
глаза
на
мат ь,
стоявшую
грозно
перед
ним.
—
Как
на
чужой?
—
А
так
и
на
чужой!
Ты
что
чалую
от
вороной
не
отличил,
а?
Лети
сейчас
же
искать,
—
от ец
измучился...
37

Боясь,
чтобы
мать
не
шлепнула
к оряв ой
лад он ью
по
заты лку
или
по
заду,
он
быстро
соскользнул
с
кута,
пр о­
беж ал
мимо
матери,
в ыбе жал
на
улицу ,
а
когда
он
уже
был
около
сарая
и
то лько
что
бы ло
хоте л
скрыться
за
его
угло м,
мать
выбе жа ла
за
ним
и
громко
крикнула
ем у:
—
А
ты
иди
в
другую
сторону!
Он
посмотрел
на
мать:
она
бы ла
ны нче
еще
выше
ро­
стом,
еще
больше
в ыс охла;
на
ее
голове
все
тот
же
был
казинетовый
платок
и
концы
его
все
так
же
торчали
на
заты лке
—
козли н ыми
рож кам и
и,
как
ему
показа­
лос ь,
кого-то
дразнили;
глаза
ее
тоже
бы ли
нынче
больше,
суше,
чем
они
б ыли
вчера:
наверно,
ночная
гро­
за
с
ливнем
коснулась
и
ее
глаз,
обожгла
их
своими
ослепительно
горячими
молниями;
тольк о
на
лице
не
бы ло
той
спокойно-желтой
глади,—по
всему
ее
иконо­
писному
лицу,
в
особенности
около
тонких
и
кр епко
сжатых
губ
и
г лаз,
было
множество
мелких
и
крупных
скл адо к
и
м ор щин,
которых
он
до
это го
на
л ице
матери
никогда
не
видал.
При
в иде
матери,
ее
лица ,
обмотанно­
го
казинетовым
платком,
у
него
больн о
сжалось
сердце.
Он,
вс пом нив
тот
вечер,
когда
отец
бросился
было
бит ь
мать,
и
тот
миг ,
когда
он
повис
на
отце,
—
почувствовал
на
глаз ах
слезы;
потом
вспомнил,
когда
она
ушла
в
избу;
как
они
пошли
в
сарай ,
глубокое
смущение
отц а
и
его
слова: «а ты мать свою не обижай,
а
люби
ее», и
как
он,
отец,
густо
по кра снев
от
стыда,
бросился
бе­
ж ать
и
скрылся
в
сарае.
Под
ногами
бы ла
мягкая
и
жид­
кая
грязь;
она
звонко
чавкала,
дулась
п узыр ями
под
босыми
ногами,
между
пальцев;
по
дорог е
чуть-чуть
беж али
ручейки,
как
разбросанное
стекло,
блестели
лу­
жи,
отражая
в
с ебе
ясное,
по-детски
невинное
солнце,
легкие,
перистые,
п охож ие
на
пух
одуванчика,
облака;
в
необычайно
потрясающем
влажно-синем
небе,
протертом
38

и
вымытом
ночной
грозой,
было
свободно
и
чудно,
и
только
на
горизонте
севера,
за
уса дьб ой
барина
По д­
солнухова,
лежали
пустые,
выветренные
бело-серые
ос та тки
ночной
грозы
и
ис ход или
в
бледно-сизый
ды­
мок .
Он
быстро
бежал
позади
сар аев
по
гр яз ной
до рог е,
по
лужам,
так
что
брызги
летели
далеко
во
все
стороны;
он
только
в
околи ц е
испу га нно
остановился,
отб еж ал
в
сторону
от
дороги,
так
как
навстречу
ехало
несколько
мужиков,
а
позади
них
и
его
отец.
Он
внимательно
по­
с м отрел
в
лицо
отцу ,
желая
узнать
—
сердитое
оно
или
не т,
будет
порка
или
же
ничего
не
будет.
Лиц о
у
отца
бы ло
обыкновенное,
как
и
всег да,
и
он
почувствовал,
что
ничего
страшного
для
не го
не
предвидится;
но
все
же,
ког да
поровнялись
с
ним
мужики
и
его
отец,
он
не
подошел
близко,
а
по шел
за
ними
сторонкой.
—
Эй,
ты!
—
крикнул
ему
задний
мужик,
что
е хал
на
маленькой
кар ей,
но
пузатой
ко бы л енке,
так
что
его
длинные
но ги,
обутые
в
лапти,
каса ли сь
по чти
до
са­
мой
земли
и
неуклюже
под
брюхом
лоша ди
болтались,—
как
это
ты
пр иех ал
на
чужой?
Он,
кос ясь
на
отца,
не
ответил.
Тут
то лько
отец
за­
метил
сына
и
обратился
к
нем у:
—
Ты
ку да?
Мужики
громко
смеялись,
разговаривая.
Они
рас ск а­
зы ва ли,
что
нынче
ночью
к
Прасковье
Кокоревой
опять
приезжал
урядник,
в
ви ду
грозы
остался
у
нее
и
заноче­
вал .
Она
его
угощала
чаем,
водкой,
яичницей,
а
когда
он
напился
и
улегся
с
молод ой
солдаткой
спать,
какие-
то
озорники
подкрались
к
избе,
вымазали
дегтем
на­
личники
окон
и
расписали
сенную
дверь;
потом,
увидав
у
двора
лошадь,
запряженную
в
дрож ки ,
—
у
Кокоревой
двора-то
не
бы ло
и
лоша дь
стоя ла
в
гр озу
ок оло
сен ей
и
бы ла
привязана
к
лозине,—
отрезали
ей
хвост
по
39

самую
репицу,
срезали
шл ею.
Утром,
когда
проснулся
урядник,
вы беж ал
из
избы,
чтобы
пораньше,
за
глаза,
уехать,
все.
село
уже
знало,
что
окна
и
дверь
у
Кок оре­
вой
вымазаны
дегтем,
срам
был
из вес тен
каж дом у
на
селе,
так
что
некоторые,
чтоб ы
посмотреть
на
такое
безобразие,
нарочно
проходили
ми мо
ее
из бы
по
мно гу
раз,
но
не
показывая
вида,
что
они
проходят
за
тем ,
чтобы
посмотреть
и
пос ме ять ся
на
распутство
бабы
и
урядника.
Многие
вид е ли,
как
урядник,
в
полной
форме,
не
заметил
пакости
на
двери,
на
наличниках
окон
и
да­
же,
не
почуяв
обильного
запаха
дегтя,
выскочил
из
се­
ней
прямо
к
лошади,
отвязал
ее
от
де рев а,
вско ч ил
на
дрожки
и
дернул
вожжей,
а
лош адь- то
и
затопталась
на
одном
месте,
вскидывая
задом.
—
Что
такое?
—
заорал
урядник
и,
глядь:
у
лошади
хвоста-то
нет
и
шле я
срезана
по
самые
гужи.
Тут
он
с
дрожек
кубарем
и
обратно
в
сен и;
из
се ней
обратно
к
дрожкам,
но
на
этот
раз
не
один,
а
в
сопровождении
Прасковьи,
—
она
бесст ыж ая
ве сь
свой
стыд
потеряла,
тоже
к
дрожкам
п одб еж ала,
тож е
кричать
принялась:
—
Батюшки!
Ох ал ьник и!
Это
ребята
Кор на ухо вы!
Они,
как
есть
они !
На
кр ик
прибежали
ребята,
бабы,
мужики.
Мужики
стали
ее
увещевать,
совестить:
—
А
ты,
Прасковь,
зр я-то
при
начальстве
не
го вор и.
Разве
можно,
не
зн ая
виновников,
говорить
про
та кое
дел о
и
называть
облыжно
невинных
людей.
А
когда
показали
на
окна,
на
дверь,
он а,
всплеснув
руками,
присела,
потом
бросилась
обратно
в
из бу
и
уж
больше
не
показывалась.
Урядник,
хм уры й,
бешено
ру­
гаясь,
сел
на
дрожки,
вытянул
плетью
кобылу
вдоль
правого
бока,
отчего
она,
прыгнув
в
сторону
и
вскиды­
вая
бесхвостый
сы тый
з ад,
галопом
по н еслась
ми мо
40

одного
подвала
и
погреба
Кок ор ево й,
чу ть
не
вытряхнув
его
и
не
задев
одного
мужика,
если
бы
он
на
карачках
не
перекатился
через
подвал.
Куры,
гулявшие
спокойно,
вскрикнули
и,
прижимая
к
земле
головы
и
распустив
крылья
и
хвосты,
бросились
врассыпную.
С обак а,
д ре­
мавшая
на
завалинке
избы,
ярос тн о
гавк ну ла,
прыгнула
на
саж ен ь,
но
тут
же
отс кочи ла
обратно,
поджала
лохма­
тый
хвост,
полный
репьев,
и
снова
п оле зла
на
завалин­
ку.
И
только
о дин
белый
петух,
подняв
высоко
голову
с
красным
гр ебеш ко м,
гордо
кружился
на
одном
месте,
не
понимая
в
чем
дело .
—
Это
даром
не
пройдет.
—
Нынче,
как
г ово рят,
к
нам
с
обором
приедут.
—
Не
приедут.
—
Это
почему
так
не
приедут,
а?
Вчера
в
Гр ек ове
бы­
ли,
драли
почем
зря,
а
ты
говоришь
—
не
прие д ут.
Мужики
поровнялись
с
сар аем
отца
народного
ко­
миссара;
от ец
и
он
свернули
к
своему
сараю.
Отец,
от­
давая
сыну
лошадь,
ск азал :
—
Съ е зди,
напои,
а
я
за
резкой
схожу.
Через
два
дня
после
того,
как
обезобразили
лоша дь
урядника
и
из бу
распутной
бабы
Прасковьи,
на
село
приехали
с
обором
за
по дат и.
Приехали
стар ш ина,
уряд­
ник,
писарь
и
несколько
человек
прасолов.
Кр оме
приез­
жих,
были
богатые
м ужик и,
пр асо лы
из
этого
села,
в
которое
приехали
с
обором.
Среди
сво их
был
и
самый
богатый
мужик,
бр ат
богобоязненного
мужика,
шелу­
дивый,
удушливый
му жиче нк о,
с о вер шенно
непохожий
на
своего
брата,
с
тонкими
к ривым и
н ога ми,
с
мал ень ­
к ими
и
вечно
гноящимися
желтыми
глазками,
с
красным
морщи ни ст ым
лицо м,
похожим
на
л ицо
скопца.
Он
вы­
шел
из
толпы
богатых
мужиков,
пра солов ,
вп ер ед,
жадно
с мот рел
на
скот,
который
предназначался
к
41

продаже,
на
ценные
м ужицк ие
вещи,
которые
вытаскива­
ли сь
из
из б,
амбаров,
сар аев ;
но
он
никогда
не
бросался
первым,
всегда,
притаившись
кошк ой,
выжидал,
когда
выскажутся
другие,
назначат
свои
цены,
потом,
когда
они
высказывались
и
назначали
с вои
окончательные
цены,
он
прибавлял
г роши
и
при
общей
тишине
набра­
сывался
на
свою
жертву.
Сейчас
обор
начали
с
лев ого
кон ца
сел а
и
до
и збы
народного
комиссара
бы ло
не
так
дал еко ;
но
отец
и
мать
все
ценные
лохм отья
и
холсты
сумели
сп рята ть
куд а
подальше,
а
всю
живность,
в
лице
д есят ка
кур,
разогнать,
—
пара
ове ц
находилась
в
стаде.
Когда
старшина,
урядник,
писарь
и
толпа
сытых
прасо­
лов
п одо шли
к
из бе
его
отца,
мать
сп рята лас ь
в
избу,
отец
остался
с тоять
око ло
избы;
он
низко
поклонился
вс ей
честной
сытой,
хорошо
одетой
компании,
от
кото­
рой
па хло
дегтем,
юхто во й
и
бакалейной
лавкой.
—
А
ну,
грамотей,
выворачивай
свои
пот роха,
—
с ка­
зал
сердито
урядник
и,
щетиня
рыжи е
ус ы,
засмеялся.
—
Все
тут,
—
ответил
о тец
и
глазами
показал
на
свое
хозя йс тв о.
Уря дни к,
не
слушая
отца,
обра ти лся
к
народному
ко­
миссару:
—
Ты
что
стоишь,
шибздик,
а?!
Тоже
х очешь
быть
г рам от еем?
Он
испу га нно
попятился
к
избе.
На
уряд ни ке
был
яр­
кий
мундир
с
золо тым и
погонами
и
красными
толстыми
галунами,
суконные
черные
штаны
с
напу ско м
на
ла ко­
вые
сапоги,
в
которых
блест ел о
солнце,
и
шапка
с
се­
ребряной
кистью
на
левом
бо ку;
лица
у
него
как
будто
и
не
было,
—
было
что-то
белое
рыхлое,
по хоже е
на
тесто,
а
из
всего
эт ого
рыхлого
—
синели
два
пятна
гл аз
да
рыжие
усы ,
как
два
беличьих
х вос та.
Вот
и
все.
Народный
комиссар
очень
испугался
урядника;
он

прижался
к
самой
стене,
нав ерн о
бы
уб ежа л,
если
бы
слу­
чай но
не
вы вер нул ся
из
переулка
мужик
с
карими
добрыми,
лучистыми
глазами;
он
был
пьян,
пошатывал­
ся,
весело
и
мудро
разговаривал
сам
с
собой,
а
когда
у ви­
дал
начальство,
прасолов,
богатого
мужика,
у
к оторог о
он
вместе
с
отцом
народного
ко миссар а
работал
на
поденной
работе
и
которы й
их
обоих
прогнал
за
то,
что
он
и
народ­
ный
комиссар
обидели
в
ночном
его
брата,
богобоязненно
­
го
мужика,—остановился
и
хрипло
запел,
пошатываясь:
Мон ах
божий
чи сто
ходит,
Образ
носит
на
пу зе.
Урядник
неожиданно
отвернулся
от
мальчика,
потом
набросился
на
мужика
с
кар ими
глазами:
—
Ты
чт о,
пьяница,
орешь,
а?!
—
А
что
же
мне ,
ваш е
благородие,
на
свои
трудовые
не
орать?!
Выпил
и
ору.
—
Молчать,
скотина!
Н оги
мужика
выд ел ывал и
трепака;
борода
его
подер­
гивалась
к ве рху;
глаза
на с ме шливо
глядели
на
урядника.
—
Ве сел
я
нынче,
ва ше
благородие,
у
солдатки
но­
чевал...
Ээх !
образ
но сит
на
пузе...
Но
тут
совершилось
что-т о
чудовищное,
и
народный
комиссар
в идел
толь ко
одно,
как
дернулся
урядник,
за
урядником
два
десятских,
и
все
они
впилис ь
в
в есело е
дряблое
т ело
мужика
с
кроткими
карими
глазами
и,
в ер­
тя сь
и
размахивая
руками,
поволокли
его
по
грязной
комковатой
дороге.
Ког да
отв олок ли
его
за
несколько
изб,
урядник
вернулся
обратно
злым
и,
вы ти рая
п аль­
цы
платком
и
глядя
на
его
отца,
бр оси л:
—
Ты
тож е
такая
же
дрянь.
Подожди,
я
и
до
тебя,
грамотей,
доберусь.
Я
т ебе
покажу,
как
пьянствовать
и
хулиганить.
Что
же
вы
стоите,
а?
—
обратился
он
к
старшине,
—
р азв е?..
43

—
За
тобой
два
рубля
57 копеек,
—
гл ядя
в
список,
бросил
писарь...
—
Гони!
—
Сейчас
нет,
—
ответил
кротко
и
спокойно
отец.
—
Завтра
зай му
и
заплачу.
—
Пиши
дву х
ов ец,
—
бросил
старшина
писарю
и,
об раща ясь
к
пра солам : —Кто
платит?
—
Я
б еру
на
себя,
—
прозвенел
то нким
голоском
ше­
лудивый
мужик,
бр ат
богобоязненного
мужика,
и
выше л
из
толпы
прасолов
в пер ед,
уставился
гноящимися
глаз­
ка ми
в
отца
народного
ко ми ссар а.
—
А
ты
не
трудись
загонять
овечек-то
к
се бе
на
двор,
не
трудись,
голуб­
чик...
—
тут
он
тяже ло
закашлялся,
—
не
трудись.
—
Вы
же
мне
должны
за
работу.
—
Что-о?!
Должен?
Хе-хе...
Я
тебе
должен,
а?!
Ах
ты,
лентяй,
лентяй!
Да
ты
скажи
спасибо
да
за
чес ть
почти,
что
я
тебя,
такого
лентяя,
на
глазах
держал.
Да-а,
а
он:
должен...
—
и
он
оп ять
обра ти лся
к
старшине:
—
Я
плачу,
батюшка,
плачу.
Сколько
т ам:
два
три­
дцать,
а?
—
Два
пятьдесят
семь,
—
ответил
старшина.
—
После
сосчитаемся.
А
теперь
дальше.
—
И
старшина,
одетый
нар асп аш ку
в
легкую
летнюю
поддевку
из
тонкого
сук на,
двинулся
вперед,
колебля
живот
и
тяж ело
сопя
от
его
тяжести,
так
что
его
кр асно е
уса тое
лицо,
разбе­
гаю щ ееся
жирными
кру г ами,
покрылось
крупными
ка­
плями
пота,
сияло,
как
перезрелый
помидор;
за
ним
пошли:
вытянувшийся
то нк ий,
как
жердь,
белобрысый
и
с
м ышиным и
гл азка ми
писарь,
урядник,
жирные,
то­
щи е,
неповоротливые,
вертлявые
прасолы
и
деся т ские;
когда
они
отошли
от
избы,
отец
его
долго
сто ял
с
опу­
щенной
головой;
он
никого
не
в идел
вок руг
себя
—
ни
жены,
ни
сына,
а
также
и
не
слыхал
детского
и
бабь его
кри ка
соседей
за
свое
к ров ное
добро,
которое
за
44

бесценок
скупали
дармоеды
и
глоты,
ск лад ыв али
на
св ои
телеги;
он
долго
бы
так
про стоял,
если
бы
не
вы­
шла
из
сеней
ж ена
и
не
сказала
бы
ему
ласкового
слова.
Впрочем,
она
сказ ал а
ему
только
одно
слово.
—
Мужик,
—
но
в
этом
с лове
так
было
мно го
тепла,
любви
и
утешения.
Он
поднял
покорно
голову,
взглянул
в
бо ль шие
су­
хие
глаза
жены,
добродушно
улыбнулся
ей.
Народный
коми сс ар
видел,
как
оживилось
лицо
отца,
как
его
гла­
за
благодарно
смотрели
на
мать,
которая
все
так
же
спокойно
стояла
около
сеней,
смотрела
на
отца.
—
Идемте
обедать,
—
ск аза ла
она
каким- т о
особ ен­
ным
внутренним
голосом,
потом
повернулась
к
ним
с пи­
ной,
согнулась
и
скрылась
в
избу.
Оте ц
и
он
потоптались
немного
на
одном
месте;
по­
том
тоже
пошл и
в
избу.
Когда
они
сели
за
стол,
к рик
на
селе
еще
с тал
громче:
кричали
дети,
голосили
бабы
и
девушки.
Они,
охваченные
и
потрясенные
своим
го­
рем,
не
ви дали ,
что
делалось
на
селе.
К
по хл ебке
и
к
хлебу
отец
и
ма ть
едва
прик ос ну лис ь,
несмотря
на
то,
что
он
был
трудовой,
ще дро
политый
потом
и
кровью.
Только
один
он
чувствовал
себя
голодным;
он
уминал
за
обе
щеки,
так
как
был
голоден
и
глубоко
не
знал,
не
сознавал,
что
пох лебк а
и
черствый
трудовой
хлеб
не
лезли
в
го рло
отц а
и
матери.
Одним
словом,
он
не
со­
знавал,
что
ро ди телям
обе д
нынче
был
горше
полыни
и
грубей
камня.
На
се ле
голосила
баба :
—
Милые
мои
детки...
—
Это
тетк а
Вар в ара,
—
прислушиваясь
к
плачу
и
за­
держивая
на
зубах
хлеб,
сказал
с ын.
—
Корову
отняли
у
вдовы,
—
ответила
мать
и
встала
и з-за
стола.
45

—
А
еще
что
буд ет?
—
не
вылезая
из-за
стола,
спро­
сил
он.
—
Заше и ну
хочешь?
А
когда
под нял ся
отец
и
вышел,
она
об рати ла сь
к
нему:
—
А
ты,
мужик,
не
особенно
сокрушайся...
—
И,
взглянув
на
сына,
сердито
бросила:
—
Поел?
—
Поел.
—
Так
не
лу пи
глаза.
Пошел!
Он
недовольно
встал,
отправился
к
лошади,
к отора я
и
без
не го
спокойно
ходила
на
в ыго не,
за
сараем,
и
ста­
рыми
зубами
прихватывала
вместе
с
землей
подорожник.
ГЛАВА
П ЯТАЯ
Остаток
дня
отец
народного
комиссара
провел
с
ма­
терью;
что
они
говорили
между
собой,
ему
б ыло
неиз­
вестно;
он
толь ко
поздно
вечером
узнал,
что
отец
ре­
шил
отдать
его
в
работники
в
чужу ю
деревню
С винуш­
ки,
которая
была
в
восьми
ве рста х
от
родного
сел а,
к
богатому
мужику
Филину.
Чтобы
сказать
это
сыну,
о тец
долго
ходил
по
избе,
долго
вздыхал,
каш лял
и,
ежели
бы
не
мать,
навер н о
так
бы
и
не
ск аза л,
что
он
повезет
завтра
утром
его
в
Свинушки
в
работники,
оставит
до
самой
осени,
а
за
не го
полу чи т
в
з ада ток
осьмину
ржи,
трешницу
ден ег,
кот орая
до-зарезу
нужна,
чтобы
выкупить
дву х
животин,
проданных
за
подати.
Отец
сообщил
это
сыну
трусливо,
каким-то
жалобно­
жалким
г олос ом,
так
ч то,
когда
говорил,
ста ралс я
не
г ляде ть
на
него,
а
все
время,
как
провинившийся
тяжело
преступник,
бег ал
г лаза ми
по
сторонам,
по
горш кам ,
расставленным
около
печки,
или
просто
следил
за
мутно-коричневыми
прусаками,
которые
с пок ойно
бегали
46

по
борову
печи,
шуршали
в
печурках.
Сын
слушал
отца
с
затаенным
дыханием,
с
некоторым
ис пуго м,
ко­
торый
то нк ими
иглами
покалывал
сердце;
ког да
отец
кончил
и
тревожно
зашагал
по
и збе,
он
ему
ответил,
что
он
ничего
не
имеет
против,
даже
с
большим
удо­
вольствием
пойдет
в
работники,
но
только
бы
не
в
по д­
паски
к
пастуху.
Выслушав
согласие
сына,
о тец
радо ст ­
но
воспрянул,
быстро
и
горько
заговорил
о
своей
нужде,
котора я
принуждает
единственного
сы на
отдавать
в
ра­
ботники
к
богатому
мужику
за
какие-нибудь
гроши,
за
«разнесчастную»
ос ьм ину
ржи...
Он
долго
так
гов ори л,
ругаясь
и
проклиная
все
на
свете,
и
на ве рно
долго
бы
проговорил
еще,
ежели
бы
не
вмеш ал ась
мать,
не
ска­
за ла
б ы, «что все ложатся спать,
что
ст ало
поздно
и
пора
тоже
ложиться».
После
слов
матери
отец
помолчал,
с нял
с
гвоздя
ста­
рый
карт уз,
выцветший
от
времени,
надел
его
на
взлох­
маченную
голову
и,
тяж ело
вздыхая,
вышел
из
изб ы.
Сын
глубоко
чувствовал
стр адан ие,
рас терян н ость
отца,
и
ему
было
до
бо ли
жалко
его;
он,
страдая
за
него,
быстро
вс ко чил
с
лавки,
бросился
за
ни м,
но
от ец
уже
сел
на
чал ую
кобылу
и
был
около
сарая:
нынче
сам
по­
ехал
в
ночное.
Народный
ко ми ссар
остановился,
хоте л
было
крикнуть
отцу,
что
он
поедет
в
ночное,
но
не
крикнул,
да
и
было
поздно,
так
как
от ец
уже
скры л ся
за
углом
са рая
и
тол ько
был о
слышно
его
глухое
ноканье
да
редкое
хлюпанье
копыт
по
прикатанной
пыльной
до­
роге;
он,
постояв
несколько
минут,
неизвестно
чему
улыбнулся,
потом,
пока
не
скрылся
отец
за
околицу,
на­
правился
в
сар ай,
вз ял
шу бу
и,
накинув
ее
на
плечи,
по­
валился
на
со лом у.
В
сарае
бы ло
тихо;
то лько
в
соломе
шуршали
мыши,
остро
попискивали;
в ерху шка
сар ая
была
рас кр ыта
и
47

сквозь
хв орос т
решетника
просвечивало
черно-синее
не­
бо,
осыпанное
кр упны ми
разноцветными
звездами;
темно-синие
пятна
не ба,
ес ли
г ляд еть
на
них
с
по ла
сарая,
к азал ись
глубокими
колодцами,
налитыми
не­
обыкновенно-чистой
ключевой
водой,
в
глубине
кото­
рых
находятся
ключи,
выбрасывают
золотой
песок
на
свою
поверхность,
и
это т
песок
изумительно
пузырит­
ся,
р ассып ает ся
мелкой
пылью
над
сараем,
над
ним
и
над
его
голу бым
взглядом.
Он
лежит
с
полураскрытыми
гла­
зами,
смотрит
в
трещины
крыши
на
глубокие
колодцы,
на
чудесные
пузыри,
что
все
бы ст рее
и
бы стр ее
в ыле­
тают
из
темной
непроницаемой
глубины
и,
громо­
здясь
д руг
на
друга,
вырастают
в
д л инные
ожерелья,
спускаются
в
трещины
сарая,
падают
с
нежным
звоном
к
нему
на
постель;
он
испуганно
вздрагивает,
поднимает
тяжелые
веки,
смотрит:
над
го лов ой
—
трещины,
в
тре­
щи ны
льются
озера
черно-синего
пахучего
не ба,
густо
осыпанного
к рас н о-золоти с той
пылью.
Он
опять
закры­
вает
глаза,
начинает
сл адко
др емат ь,
погружаться
в
глубокий
сон,
а
как
толь ко
погрузится
в
н его,
ему
сн о­
ва
приснится
яркая
картина,
еще
более
пр екр асн ая,
чем
в
первый
раз ,
и
он
опять
вздрогнет
и
проснется.
А
когда
он
проснулся
в
третий
р аз,
открыл
глаза,
по­
смотрел
на
небо,
что
смотрело
в
трещины
сарая ,
то
над
его
головой
не
бы ло
колодцев,
наполненных
бархатной
черно-синей
водой,
на
водной
поверхности
не
б ыло
пу­
зырей,—было
бледно-синее
небо
и
большой
медный
с
т ем­
ными
пя тна ми
таз,
который
неподвижно
стоял
над
сараем
и,
бросая
столп
бледно-желтого
света,
насмешливо
см о­
тр ел
черными
п ятна ми
глаз
на
него,
ехидно
подмаргивал:
—
Спишь?
Е жась
под
шубой,
он
ничего
не
ответил;
он
толь ко
осторожно
пове рнул с я
на
другой
бо к,
к
воротам,
чтобы
48

больше
не
видеть
бледного
неба,
противного
л ика
с
чер­
ными
пятнами,
но
в
сар ае
чувствовалось
прис ут ст вие
м едн ого
таз а,
так
как
св ет
его
о св ещал
не
только
сере­
дину
сарая,
ворох
с оло мы,
на
котором
он
лежал,
смеш­
ной
козел,
на
ко торо м
резал
он
вчера
и
позавчера
ре з­
ку,
—
телегу,
задвинутую
от
дождя,
ворота
и
притолоки
ворот,
в
особенности
правую
притолоку,
на
которой
ви­
сел
деревянный
образок
с
изображением
Георгия
Побе­
дон осц а;
образок
этот
висел
несколько
десятков
лет,
как
ему
говорил
отец,
и
был
он
пове ше н
еще
покойником
дедом;
образок
облез,
был
черен,
как
земля,
и
только
на
нем
была
одн а
пр отян утая
кверху
р ука
с
кончиком
древка,
а
Победоносца,
его
божественного
лика
и
ту ло­
вища
совсем
не
было
—
вы крош илс я;
зато
были
видны
четыре
копыта
его
лихого
коня:
два
задних
копыта
стояли
на
толстом
хвосте
чудовища,
что
собирался
проглотить
прекрасную
царевну,
а
два
п еред них
висели
над
черно-зеленой
головой,
из
пасти
которой
вылетали
ку ски
огня.
Он,
взглянув
на
об раз,
вздрогнул
и
ч уть
б ыло
не
вскрикнул,
так
как
страшное
чудовище
ше ве­
лилось,
жадно
смотрело
на
него,
выбрасывая
из
пасти,
из
зеленых
гла з
красные
искры,
и
он
нав ерн о
бы
вскрикнул,
ежели
не
увидал
бы
стоявшую
на
коленях
перед
этим
об ра зом
мать;
увидав
ее,
он
больно
прику­
сил
губу,
ста л
наблюдать
за
матерью,
—
она
бы ла
осыпана
лунной
пылью
и
молилась
перед
обра зом ;
она
молилась
редкими,
но
исступленными
поклонами,
голо­
ву
под ол гу
де ржа ла
на
земле,
отрыв а ла
ее
от
земли,
выпрямлялась
туловищем
и,
о тк инув
голову
немного
на­
з ад,
страстно
смотрела
на
обр аз,
поверх
черно-зеленого
чудовища,
на
единственную
рук у
Георгия
и,
медленно
р або тая
далеко
откинутой
от
себ я
рукой,
кла ла
на
с ебя
истовые,
тяжелые,
как
г руз,
кресты,
потом
падала
опять
на
землю
и
долго
леж ала
на
ней.
Потом
поднималась.

Потом
опять
п адал а,
и
так
долго-долго.
А
черно-зеленое
чудовище
возилось
над
головой,
дыш ало
на
нее
огнем.
Она
так
очень
долго
молилась.
Долг о
не
спал
и
ее
сын
и,
по ка
она
молилась,
он
думал,
спрашивал
себя:
которому
бо гу
она
так
жарко
молится?
Лику
ли
светлого
Георгия,
кот орог о
дав но
не
б ыло
на
доске,
или
же
э тому
зелен ом у
змею,
ко тор ый
не
выкрошился,
не
полинял,
а
несокрушенно
смотрел,
как
бу дто
с
ново­
го
обр аза,
только
что
купленного
и
привезенного
с
ба­
зара?
На
это т
вопрос
он
не
у спел
ответить
себе,
так
как,
тяжело
вздыхая
и
вы рыв ая
из
нут ра
со
стоном
п осл ед­
ние
слова
молитвы
и
бросая
их
в
образ,
ма ть
поднялась,
вытянулась
во
весь
свой
вы со кий
рос т
и
направилась
к
нему;
ее
чер ная
те нь
тож е
поднялась,
двинулась
к
не­
му,
протянулась
чере з
земляной
пол,
закачалась
на
в ор отах
большой
головой,
обмотанной
все
в
тот
же
казинетовый
платок;
а
когда
ма ть
п одош ла
к
нему,
он
закрыл
глаза,
притаился
с пящим .
Он
слышал,
как
она
осторожно
сел а
около
н его,
как
она
стала
разматывать
с
головы
платок
и,
размотав,
до лго
и
непо дв иж но
си­
дел а
около
него.
О
чем-то
думая,
она
долг о
так
сидел а,
чуть-чуть
покачиваясь
туловищем.
Потом
наклонилась
над
сыном,
осторожно
поцеловала
его
в
пра вую
щеку,
и
он,
ред ко
видавший
ее
поце луи,
сл адко
сжался
в
комо­
чек ,
вздрогнул
от
у пав шей
тяж ело
ле дян ой
слезы,
ко­
торая,
скользнув
по
его
щ еке,
как
крупинка
соли,
быстро
растаяла
у
не го
во
рт у;
он
открыл
глаза,
крепко
обв ил
руками
голову
матери,
ст ал
взволнованно
цело­
ват ь
ее
в
большие
глаза,
в
которых
на
этот
раз
дрожали
слезы
и
крупными
каплями
мочили
его
лицо,
остро-со­
леным
обжигали
его
г орячи е
губы.
—
Мама,
ком у
ты
молилась?
Георгию,
кот орог о
нет
на
о бр азе,
или
это му
зеленому,
что
лежит
кв ерху
брюхом?

Мать
в здрог н ула,
посмотрела
на
обра з,
а
когда
отвела
взгляд
с
обр аза,
ск аза ла:
—
Давай
спать,
—
и
лег ла
рядом.
—
Сп и.
—
Мама,
—
ок лик нул
вторично
он,
—
ты,
го во рят,
не
веришь
в
бога?
Ма ть
ничего
не
ответила,
повернулась
к
нем у
спиной
и
за храп ела .
—
Верно
эт о?
—
прошептал
он
вторично
и,
не
п олу­
чив
от в ета,
тоже
зам олчал,
пот ом
прижался
к
матери
и
заснул
кр епки м
сн ом.
На
другой
день
он
поздно
про­
снулся,
и,
когда
открыл
о дин
глаз,
оте ц
вы кати л
телегу,
возился
около
нее,
смазывая
дегтем
оси
и
кол еса ;
он
быстро
поднялся,
с ел,
вспомнил
все
то,
что
бы ло
ночью,
вз гля нул
на
притолоку:
образа
не
оказалось
—
торча л
один
ржавый
гвоздик,
на
котором
висел
образ;
он
бы­
стро
вскочил
на
ноги,
быстро
подбежал
к
п ри толоке
и
ст ал
внимательно
разглядывать
ее:
образа
не
было,—
торчал
тольк о
о дин
ржавый
гвоздик.
Видя,
что
образа
не т,
он
как-то
странно
рассмеялся,
выскочил
из
сара я,
побежал
мимо
отца
в
избу;
но,
когд а
он
поравнялся
с
н им,
от ец
остановил
его:
—
Выспался?
—
и,
не
дожидаясь
ответа,
бросил:
—
скоро
поедем.
Через
полчаса,
провожаемые
матерью,
они
забрались
с
отцом
в
телегу,
в
ко торой
бы ло
д ов ерху
соломы,
и
по­
ехали
от
родного
двора.
Он
смятенным
взглядом
видел,
как
мать
отвернулась,
поднесла
конец
казинетового
платка
к
глазам
и
быстро
пошла
от
сарая
к
избе,
сутулясь.
Дорога
показалась
длиной
и
скучной.
Оба,
от ец
и
с ын,
не
с каза ли
ни
одного
слова,
—
все
время
молчали,
избегая
смотреть
д руг
на
друга,
и
только
смотрели
по
сторонам:
о дин
на
обломную
рожь,
что
стояла
стеной
ок оло
дороги,
тяже ло
волн ов ал ась
сочными
перьями
и

наполовину
показавшимся
колосом;
обдавала
терпким
запахом,
манила
далеко-далеко
светло-зелеными
вол­
на ми;
другой
смотрел
на
паровое
поле,
по кры тое
ж ел­
тым
цветом
суре пк и,
на
ку чи
навоза,
покрытого
серо­
грязными
грибами-поганками,
на
стада
о вец
и
коро в,
к отор ые
шумно
ра бот али
челюстями,
слушал
песни
жа­
во ронк ов,
писк
тря сог уз ок,
к оторые
пер ел ет али
с
одн о­
го
места
на
другое
по
дороге,
и
сусликов.
Так
они,
не
сказав
друг
другу
ни
одного
слова,
доеха­
ли
до
деревни
Свинушек,
до
пятистенной
каменной
буро-красной
из бы
богатого
мужика.
ГЛАВА
ШЕСТАЯ
***
У
богатого
мужика
Филина
народный
ко ми ссар
п ро­
жил
в
работниках
около
двух
месяцев,
так
как
раб ота,
которую
ему
приходилось
делать,
б ыла
то лько
под
сил у
взрослому;
но,
несмотря
на
это ,
он
дел ал
эту
тяжелую
работу,
ни ко гда
никому
не
жаловался
на
свою
с удь бу,
да же
как
будто
гордился
собой,
а
гл авн ое
тем ,
что
он
не
отставал
в
работе
от
в зрос лых
ребят
и
мужиков,
счи­
тал
себ я
бол ь шим
и
возмужалым
парнем.
Муж ик
Филин
был
довольно
богат,
но
богатство
свое
он
нажил
не
лично
своим
трудом
—
дос тало сь
оно
ему
по
наследству
от
отца
и
бы ло
подкреплено
прид а ным
в торой
же ны,
взятой
из
однодворок.
Это
богатство
он
только
поддерживал,
чтобы
оно
не
развалилось
и
не
погибло.
М ужик
Филин
был
небольшого
роста,
коренастый,
одевался
во
все
времена
го да
прилично,
был
бог обо яз­
не нным ,
зна лся
с
духовенством,
с
бог ате ями
в сей
во­
лости;
был
ими
принимаем
всюду
и
с
большим
уваже­
нием;
о дева лся
он
всегда
в
суконные
пиджаки,
пр авда,

в
немного
потертые,
не
с
его
плеча,
но
все
же
в
довольно
приличные;
носил
сапоги
он
и
в
будни
и
в
праздники,
благодаря
которым
вид
и мел
больше
приказчика
из
имения
какого-нибудь
бар ина,
чем
богатого
мужика;
волосы
подрезал
при
помощи
жены
в
скобку
и
со
лба
закидывал
назад,
отчего
краси во
выделялся
боль шо й
и
довольно
умный
лоб,
под
к отор ым
лениво
двигались
глубоко
запавшие
в
глазницы,
небольшие
се рые
глаза;
бороду
имел
темно-рыжеватую,
была
она
похожа
на
лезвие
топора
и
такого
же
ра зме ра;
нос
прямой,
без
горбинки,
с
шир ок ими,
немного
вывернутыми
наружу
ноздрями,
которые
все
время
были
в
движ ен ии
—
шев е­
лились;
говорил
мало,
а
ежели
и
говорил,
то
как
будто
сквозь
сон ,
в
пустое
пространство;
несмотря
на
к ру пный
лоб,
умом
б о льшим
не
отличался,
имел
толь ко
од но
до­
стоинство:
никогда
не
ругался
с
соседями,
не
д рался,
не
пьянствовал,
не
курил
и
три
четверти
сво ей
жизни
про ­
водил
за
сном,
—
спать
он
не об ык нов енно
любил,
так
что
сп ал
он
везде
и
всюду,
где
толь ко
было
можно:
спа л
в
го стях
за
столом,
с пал
в
поле
за
работой,
идя
за
пл у­
гом,
сп ал
на
сенокосе.
Семью
он
имел
большую:
четырех
дете й
от
первой
ж ены
и
трех
от
втор ой;
здоровую,
неуклюжую,
с
ши ро­
ким
угловатым
лицом
жену,
ленивую,
как
и
он,
л юби­
тельницу
сна
и
вечно
жалующуюся
на
бо лезн ь
головы,
и
еще
глухонемую
сестру-вековуху,
незаменимую
ра­
ботницу
в
доме
и
в
поле,
благодаря
кото рой
де ржало сь
все
хозяйство
в
порядке.
Из
семи
дет ей
—
дв ое
с ыно вей
были
женаты
и
с
женами
жи ли
в
Мос кв е,
аккуратно
каждый
мес яц
высылали
ему
определенные
суммы
де­
нег,
которые
он
убирал
в
небольшой
сундучок,
окрашен­
ный
кори чн ев ой
кр аско й
и
обитый
железными
о бру ча­
ми;
остальные
дети
были
еще
малолетними,
жили
дома,
53

помогая
в
хозяй ств е
глухонемой
тетке.
Хозяйство
у
Фи­
лина
было
хорошее:
каменные
постройки
избы,
ам баро в
и
двора
выгодно
выделялись
из
построек
деревни;
де­
ся тка
четыре
овец;
две
коровы
с
быком;
несколько
сви­
не й;
пар а
сытых
гнедых
лошадей,
но
ленивых,
как
и
хо­
зяин,
—
будто
бы,
как
го вор ят
пожилые
мужики,
лень
хозяина
пе реда ется
и
скотине;
пот ом
он
им ел
хороший
сельскохозяйственный
инве нт ар ь,
вплоть
до
четырех­
конной
мо ло тилк и.
На
другой
де нь
поступления
в
работники
народный
ко м иссар
выехал
с
хозяином
взметывать
пар.
Всю
до­
рогу,
до
самой
пашни,
хозяин
шел
с
п олуз акры тым и
глазами
и
б удто
все
время
спал;
он
то лько
тогда
про­
снулся,
когда
приехали
к
вершине,
внезапно
остановил­
ся
и
открыл
глаза:
—
Это ,
кажется,
наша.
Слазь.
Давай
начинать
с
н ее,—
говорил
он
нежно,
с
хрипотой,
отрывисто,
с
большими
паузами.
—
Да- а.
Эта
самая
пашня...
Работник
быстро
сп олз
с
лошади,
стал
снимать
пл у­
жок
с
волокуш,
но
плужок
был
тяжелым,
ника к
не
д ви­
гался
с
места.
—
Эк о.
Да
ты,
парень,
не
так
делаешь.
Зачем
дуться
з ря,
—
и
он
подошел
к
плугу
и,
вз яв
за
ручки,
по вал ил
е го,
потом
вытащил
из-под
него
в олокуш и
и
отбросил
их
в
сторону.
—
Вот
как
надо,
—
и
поставил
плужок
прямо,
дернул
вожжами
лошадей,
направил
плужок,
пустил
его
в
пашню
и
подрезаемая
проросшая
травой
земля
пр иятн о
зашипела
и,
дро бя сь
на
мелкие
куски,
отлет ала
от
крут ог о,
б лестя щег о
лемеха
и
ложилась
ря­
дом
черной
бороздой.
Хозяин
п рое хал
несколько
кру­
гов
и
п еред ал
лошадей
ему.
—
Дома-то
пахал?
—
с про сил
он
безразлично
и
по­
смотрел
серыми
глазками
на
темно-красное
солнце,
толь ко
что
в ст авшее
от
сн а.
54

Народный
комиссар
взглянул
на
хозяина,
улыбнул­
ся:
—
Пахал.
У
хо зя ина
под
глазами
б ыли
толстые
красные
мешки;
они
смешно
отвисали
до
половины
носа.
Взметка
пар а
продолжалась
око ло
дв ух
недель.
Он
ежедневно,
в
сопровождении
хозяина,
выезжал
в
поле.
Они
о ба,
покачиваясь
и
медленно
разгуливаясь
от
сна,
сидели
верхом
на
хорошо
откормленных
гнедых
лоша­
дях,
смотрели
вп ер ед,
на
солнце,
которое,
радостно
по­
каз ав
себя
наполовину,
в ыле зало
из-за
горизонта,
ок ра­
шенного
темно-малиновой
кр аско й,
на
односельчан,
которые,
как
и
они,
тольк о
что
выех ал и
на
сво и
полосы,
и
на
те х,
кото рые
уже
по лза ли
по
своим
па шням ,
ца­
рапая
землю
скрипучими
сохами.
В
эт ом
го ду
пар
не
был
в змет ан
в
апреле,
так
как
са­
мо му
старику
был о
лень,
работник
преждевременно
сбе­
жал
от
него,
и
пар
остался
не
взметанным
и
его
при­
шлось
в зметы ва ть
в
июне,
—
что
бы ло
очень
трудно
и
с
паром
пришлось
в
эт ом
го ду
немного
запоздать,
не­
смотря
на
то,
что
он
выехал
в
поле
раньше
всех,
как
только
зем ля
чуть-чуть
поразмякла
от
оби ль но
выпав­
шего
с
грозой
дождя,
и
стал
взметывать
с вои
пашни.
Хозяин
показывал
пашню
и
тут
же,
поглядывая
на
солнце,
спокойно,
неторопливой
походкой
уходил
обратно
до мой
досыпать
сл адк ий
сон ,
прерванный
вы­
ездо м
в
поле.
Народный
комиссар
оставался
од ин
в
буро-черном
поле,
в
желтых
от
сурепки
логах
и
в
ни­
зи нах
ко торы х
свер кал а
в ода
смугло
пот ус к невшим
серебром.
Он
медленно,
размеренным
шагом
ходил
за
плугом;
за
ним ,
касаясь
кос мат ой
го ло вой
и
сытой
брон зов ой
шеей
его
плеча
и
отки н утой
левой
руки,
ко­
тора я
придерживала
плуг,
вышагивал
понуро
двухгодо­
валый
жеребчик,
запряженный
в
деревянную
борону.

Позади
жеребчика
густо
кричали
тяже лые
грачи.
Он
был
од ин;
в
поле
было
скучно
и
нудно
по
утрам,
когда
еще
солнце
было
низко,
не
грело
так
горячо
и
ласково,
как
днями.
Правда,
над
ним
был о
бирюзовое
н ебо,
лег­
кие
темно-серебристые,
еще
весенние
о бл ака,
плавно
бе­
гущие
над
его
головой,
п отря сающ е
звонкие
жаворон­
ки,
невидимые
в
ослепительно-глубокой
син ев е,
степные
копчики-стервятники,
падающие
стрелами
за
жертвой,
гордо
парящие
с
широко
раскинутыми,
как
будто
не­
подвижными
крыльями
коршуны
и
ястребы.
Так
оди ­
но ко
проходили
первые
дни
взмета
пара.
Он,
обутый
в
нов ые
ла пти,
подаренные
хозяином,
в
белые
портяные
онучи,
тяже ло
пер ест уп ал
но гами :
они
б ыли
необычно
тяж елы
от
лаптей,
к
к оторы м
вязко
прилипала
еще
сырая,
прохладная
черно-ноздреватая
земля.
Вп рочем,
зе мля
приставала
не
тол ько
к
его
ла п­
тям ,
она
грузно
наматывалась
на
зубья
бороны,
которую
то-и-дело
приходилось
очищать
кнутовищем,
а
то
и
ру­
ка ми,
так
как
земля,
пер емеш анн ая
с
свежей
трав ой
и
с
про шлог одн ей
остарковой,
с
большим
труд ом
подда­
вал ась
рукам,
не
толь ко
кнутовищу:
он
перерезал
ее
но­
жом ,
потом
с
огромным
трудом,
надрывая
дет ск ие
си­
ленки,
поднимал
борону
и,
держа
за
край,
тряс
ее,
чтобы
отвалилась
прилипшая
зе мля
вместе
с
подрезанной
тра ­
вой,
—
так
бы ло
после
дождей.
В
первые
дни
взмета
па­
ра
он
дополна
уставал,
наби л
кровавые
мо золи
на
боль­
ших
пальцах,
на
лад он ях
около
пал ьц ев,
отчего
ла до­
ни
го рел и,
точно
обожженные
кипятком,
в
особенности
когда
лопались
фи олето вы е
пузыри
и
приходилось
мо­
лод ой
кожей
прикасаться
к
ручкам
плуга
и
к
гр язн ой
бороне.
Одним
сл овом ,
он
едва
оканчивал
дн и,
приез­
жал
домой,
отпрягал
лошадей,
насп ех
о бед ал,
ужинал,
потом
ва лилс я
на
печ ь
и
спал
мертвым
сном
до
раннего
56

утра,
до
солнца,
и,
наверно,
если
бы
его
не
будила
г лу­
хонемая
девка,
он
сп ал
бы
до
тех
пор,
пока
окон ча тел ь­
но
не
отоспался
бы
от
страшной
усталости,
от
тяж елог о
труда,
к оторы й
под
силу
толь ко
взрослому.
Так
п рохо­
ди ли
первые
дни
взмета.
Потом,
когда
наступила
дв ой­
ка,
зе мля
стала
мягче,
теплей
и
бы ло
мо жно
ходить
за
плугом
босиком,
стал о
лучше,
стало
гораздо
легче,
и
гла вное
—
веселее:
он
был
не
о дин
в
поле,
—
в
поле
вы­
ехала
вся
деревня.
Он
видел,
что
все
поле
было
многолюдно,
заполнено
радостно-веселым
трудом,
а
также
и
все
его
дет ское
существо.
В
дни
взмета
и
двойки
все
было
необычно
прекрасно,
оча ров ате льн о:
небо
было
до
то го
высоко,
безоблачно,
п отряс ающе
прозрачно
и
сине,
что ,
глядя
в
эту
бездонную
синеву,
слад ко
кружилась
голова,
хо­
телось
бе жать
в
неведомые
сказочные
страны,
ко торы е
существуют
далеко
за
синими
морями,
на
бирюзовых
островах;
под
этим
чудесным
куполом
васильковой
гл ади
безумствовали
жаворонки,
как
блестящие
на
солнце
сверла,
сверлили
пространство
между
небом
и
землей,
между
ним
и
небом,
разбрасывая
на
черное
поле,
дымящееся
плодородием,
громкие,
похожие
на
горные
ручьи
песни,
от
к оторы х
все
радовалось
на
земле,
за­
бывало
тяжелую
ну жду
и
невыносимое
горе;
не
менее
торжественно
поднималось
по
крутому,
ослепительно
ясному
покату
темно-огненное
со лнце
и,
развертывая
красно-золотистые
п олотн а,
проходило
величаво
и
г ор­
до
над
простором
полей
с вой
легкий
пу ть
и
скатыва­
лос ь
на
покой,
—
так
ежедневно.
Под
необозримо-глу­
боким
о кеан ом,
под
г орячи м
и
милым
солнцем,
под
п есням и
жаворонков
на
черном,
на
гл убок о
всп ах анн ом
просторе
был о
радостно,
несказ ан но
легко,
а
главное,
все
—
люди,
лошади,
телеги,
сохи,
плуги,
бороны
и

черно-бурая,
чуть-чуть
побуревшая
отцветшей
трав ой
земля
—
дви гал ись ,
текли
легкими
с ир ен ев о-золоти сты­
ми
вол н ами
к
почти
прямым
и
глубоко-ясным
горизонтам...
Вот
в
этом
само м
легком,
беспрерывно
колеблющемся
воздухе
все
б ыло
поразительно
необычайно,
все
бы ло
сказочно:
поле
—
было
не
поле,
—
медленно
вертящий­
ся
кр уг,
с ияю щий
м атов ой
ч ерн отой
и
сиреневой
д ым­
кой
зыбучих
вол н;
лош ад и,
впряженные
в
сохи,
в
п лу­
ги
—
были
вовсе
не
лошад и ,
—
огромные
чудовищные
пилы,
кот оры е
бесшумно
и
не
торопясь
скользили
по
аметистовым
волнам
в озд уха ...
Вот
в
та кой
очарова­
тельной
ск азке
проходили
тяж елые ,
но
изумительно
гор яч ие
дни .
На
истресканных
и
запекшихся
детс ки х
губ ах
играла
легкая,
как
пух
одуванчика,
у лы бка.
Порой
п ор хала
задумчивая
мечтательность.
Порой
эту
задумчивость
вспугивала
чудесно-милая,
беззаботно­
счастливая
детская
улыбка,
и
все
его
загорелое,
обвет­
ренное,
сильно
п охуд ев шее
большеглазое
л ицо
вс пы­
хивало
нежным
светом,
сам
он
весь
оживлялся,
раство­
рялся
и
вместе
с
лошад ь ми
пл ыл
по
сиреневым
волнам
простора
за
синие
мо ря,
на
сказочно-бирюзовый
остров...
В
т акие
минуты,
бол ьши е
темно-голубые
его
глаза
становились
другими:
расцветали,
цвели
глубоким
ис си­
ня-черным
огнем.
Впрочем,
такие
минуты
были
не
очень
часты
в
его
жизни
у
богатого
му ж ика:
они
быс тро
и
вместе
с
пахотой
промелькнули,
не
оставив
даже
горь­
ко го
осадка
в
сердце.
Хозяин
ред ко
приходил
навещать
своего
работника:
он
во
все
время
пахоты
ни
ра зу
не
пришел
посмотреть,
как
ид ет
раб ота
в
поле.
Он
пришел
толь ко
в
по сл едний
день
дво й ки,
когда
народный
ко­
миссар
додваивал
последнюю
полниву
земли.
Фил ин
пришел
бесшумно,
незаметно
остановился
около
прика­
танной,
сияющей
сталью
дороги,
ленивым
взглядом
58

осматривал
работу,
лошад ей ,
своего
работника,
кото­
рый,
покачиваясь
из
ст оро ны
в
с то рону
и
быстро
семеня
бордово-красными
оголенными
до
колен
детскими
но­
гам и,
торопился
не
отстать
от
сытых,
хор ошо
и
ро вно
идущих
в
дробаче
лошадей.
Филин,
п ер есекая
наиско­
сок
свеже-черную
пашню,
п од ошел
к
нему
и,
глядя
на
не го
маленькими,
едв а
заметными
из
красно-синих
ме ш­
ков
глазками,
д оброд ушн о
проговорил:
—
Заканчиваем?
—
Да,
—
будто
из-под
п одошв ы
сапога
пис кну ла
мы шь,
ответил
работник
и
проехал
мимо
хозяина.
—
Отдохни,
—
проговорил
все
так
же
добродушно
Филин
и
заложил
руки
за
спину.
Он
остановил
ло шад ей
и,
не
вып у ская
из
рук
вожжей,
подошел
к
хо зя ину
и,
облизывая
кончиком
сухого
языка
з апе кши еся
и
покрытые
пылью
губ ы,
проговорил:
—
До
полдня
закончу.
Ф илин
почесал
правой
рукой
поясницу,
посмотрел
на
солнце,
потом,
обнажая
желтые
с
прозеленью
зу бы
и
р озов ые
десна,
широко
зевнул,
перекрестился,
потом
все
так
же
добродушно
и
тихо
проговорил:
—
Ну,
додваивай,
а
я
пойду,
—
и
медленно,
заложив
ру ки
за
спину,
зашагал
обратно
домой.
В
о беденн ое
время
он
видел
хозяина
разве
тольк о
за
обедом,
когда
он
сидел
на
конике,
резал
большими
ло м­
тям и
душистый
хл еб
или
просто
от
нечего
делать
раз­
глаживал
б ород у,
выбирая
из
нее
капусту,
крупинки
пш ен ной
каши,
да
и
то
редко:
хозяин
обедал
гора зд о
раньше
и
лож ил ся
отдыхать
на
душистое
сено,
спал
почти
до
само го
заката
солнца,
так
что,
к огда
он
приезжал
с
поля,
для
лош ад ей
не
был о
приготовлено
корма
и
ему,
усталому,
приходилось
с
глухонемой
де в­
кой
отправляться
в
ригу,
резать
резку,
тащить
ее
в
боль­

шой
кошелке
на
двор,
задавать
лошадям,
а
за тем
уже
обедать;
то
же
с амое
было
и
вечерами:
кроме
резки,
п ри­
ходилось
ездить
на
пруд
за
водой;
вод у
приходилось
бра ть
с
моста,
иначе
ниоткуда
нельзя
было
по дъе хать
к
воде;
мост
был
узкий,
на
нем
было
очень
трудно
по­
вер нут ьс я,
чт обы
не
свал ит ь
с
дровен
бочку
в
пруд,
или
под
мост,
в
крутой
овраг,
откуда
ее
бы ло
бы
трудно
вы­
тащ ит ь,
да
и
она
могла
бы
разб и ться ,
так
что
лотк ов
не
собрать;
поэтому
приходилось
дроги
с
бочкой
за­
носить
на
руках,
и
он,
дуясь
изо
всех
своих
сил,
движком
поворачивал
дроги
с
бочкой,
а
когда
дрог и
были
зане­
сены,
он
спускался
по-колено
в
во ду
и,
тужась
и
пе рег и­
бая сь
назад,
как
м олод ая
береза
под
тяжестью
ветра,
поднимал
черпак
с
водой
и
опрокидывал
его
в
бочку;
после
это го
оп ять
ходил
в
р игу
резать
резку,
таскал
ее
на
двор,
задавал
в
ясли,
затем
ужинал
и
пос ле
ужина
бр ал
хозяйский
серый
ар мяк
и
отп ра в лялся
спать.
Так
ежедневно,
больше
м есяц а.
В
поло вине
второго
месяца
он
приехал
с
поля
уста­
лый ,
изнеможденный
и
не
успел
отпрячь
лошадей,
как
к
нем у
навстречу
выбежала
ж ена
хозяина,
закричала
на
него,
что
он
не
следит
за
порядком,
никогда
у
него
в
бочке
не
бывает
воды,
и
она
сейчас
же
приказала
не­
медленно
е хать
за
водой,
так
как
вод а
необходимо
нужна
для
браги.
Народный
комиссар
запряг
лоша дь
и
поехал
за
водой.
На
мос ту
он
неудачно
подкрутил
ло­
шадь,
б очка
свалилась
с
дровен
и
он
больше
часа
пр о­
мучился
с
бочкой,
чт обы
поднять
ее
и
положить
обр ат но
на
д р овни.
А
когда
он
положил
на
дровни
бочку,
то
до
того
ослабел,
обессилел,
что
был
сов ерш енн о
не
в
со­
с то янии
занести
зад
дровен
и
повернуть
лош ад ь;
он,
д опо лна
измученный,
сел
на
мост,
заплакал
и
наверно
долго
бы
так
просидел
и
проплакал,
ежели
бы
не

подъехал
о дин
мужик
и
т оже
с
бочкой.
Мужик,
не
въ ез­
жая
на
мост,
остановил
лош ад ь,
подбежал
к
не му:
—
Ты
что
это
воешь,
а?
Он
сквозь
слезы
посмотрел
на
мужика,
быстро
под­
нялся
на
но ги.
Лицо
у
мужика
было
хмурое,
губ ы
сер ди то
дер гал ись .
—
Огл о ед,
замучил
парня!
—
и
он
быстро
поднял
зад
дровен,
занес
е го.
—
Надо
бить
такого
отца,
кото рый
отдает
к
таким
людям
с воих
детей.
—
Он
вз ял
черпак
и
быстро
налил
бочку.
—
Поезжай.
Народный
ко ми ссар
вз ял
вожжи,
поехал
с
моста,
а
мужик
ему
все
кричал:
—
Своих
на
са ло
бер ежет ,
а
из
чужого
гот ов
жилы
вытянуть...
Обожди,
я
на ро чно
доеду...
Работник
едв а
доехал
домой,
едва
отпряг
лоша дь,
пустил
ее
на
двор
и,
не
об ед ая,
отправился
в
сарай,
по­
валился
в
сан и,
ежа сь
от
живота;
чере з
несколько
мину т
за
ним
прибежала
ста рша я
дочь,
позвала
его
обедать,
но
он
что-то
пробурчал
ей,
и
она
ушла,
сказав
отцу,
что
работник
заб оле л,
катается
от
живота
в
санях.
Вечером
к
нему
за шел
хозяи н ,
спросил,
как
он
себя
ч ув­
ствует,
мож ет
ли
он
поехать
в
ночное;
раб отни к
ничего
ему
не
ответил;
хозяин
подошел
к
саням,
положил
ру ку
на
голову:
голова
была,
как
с
ж аром
г оршок.
—
Болен,
—
по жев ав
губ а ми,
сказал
он
и
вышел
из
сарая;
че рез
каких-нибудь
пять-шесть
минут
пришел
с
большой
рюмкой
водки,
ска зал,
подавая
ему:
—
Выпей.
Это
помогает.
Народный
ко мисса р
поднял
голову,
мутными
г лаз ами
посмотрел
на
рюмку
с
в одк ой,
на
хозяина
и
опять
пов а­
лился
на
постель.
—
Плохо,
—пробурчал
хозяин
и
опрокинул
себ е
в
рот
водку,
—
плохо.
А
завтра
надо
б ы...
—
Постоял
61

немного,
по кач ал
головой,
пот ом
медленно
вышел
из
сарая,
пото м
остановился
около
ворот,
к рик нул:
—
Парнишка
совсем
ра зболе лся .
Проболел
он
несколько
дней
и
за
это
время
бол ез ни
еще
больше
похудел,
еще
больше
обрезался
в
лице,
так
что
черты
лица,
к оторые
б ыли
не
особенно
резко
вид ны
на
детском
лице,
сейчас
пол уч или
определенные
оч ер та­
н ия,
остро
бросались
в
глаза,
передавали
все
душевное
нас т рое ние
ребенка,
показывали
его
гораздо
с тарше
на­
стоящего
возраста
на
несколько
лет.
Мужик,
к оторый
помог
ему
на
мосту
и
кот орый
ругал
хозяина
и
отца,
сдержал
свое
слово,
запарочно
съездил
к
отцу,
рассказал
ему,
как
приходится
жить
его
сыну
в
работниках
у
та­
кого
оглоеда.
Отец,
напу га нный
болезнью
сы на,
тут
же
запряг
ча лую
кобылу,
отп рав и лся
к
богатому
мужику
ругаться
и
взять
обратно
сы на.
В
это
время,
когда
подъехал
отец,
Филин
сидел
на
камне
ок оло
своего
дома,
грелся
на
солнышке.
Около
него,
задрав
кверху
н оги
и
зажмурив
глаза,
ле­
жа ли
два
белых
поросенка;
он
то
одному,
то
другому
чесал
брюхо
и,
подражая
поросятам,
подхрюкивал.
О тец
подошел
к
нему,
поздоровался.
Филин
пр иве т­
л иво
встретил
е го,
позвал
в
избу.
Работник,
когда
хозяин
и
отец
скрылись,
подошел
к
избе,
сел
на
камень,
на
к отор ом
тол ько
что
сидел
хо зя ин,
стал
дожидаться
выхода
отца.
Отец
и
Филин
долго
были
в
из бе,
и
он
слышал,
как
его
отец
изредка
вы кр ики ва л, «совестил»
хозяина.
Потом,
наругавшись,
он
в ыбе жал
из
из бы
на
улицу,
держа
шапку
и
кнут
в
руках,
за
ним
следом
вы­
бе жал
и
хозяин
и
тоже
без
шапки
и
красный,
словно
тольк о
что
вышел
из
бани.
—
А
ты
не
сердись,
—
остановил
отца
Филин,
—
разве
я
зна л,
что
ему
трудно.
Я
думал,
когда
он
приезжал
62

с
поля,
для
л ош адей
все
было
готово:
и
резка
и
вода...
Да
ты
подумай,
разве
я
виноват,
что
у
м еня
девки
такие
лоды ри ;
они
и
мне-то
всю
шею
оттянули...
—
Едем,
—
обратился
к
сыну
отец,
—
нечего
тут
теб е
ворочать.
Сын
поднялся
и,
ничего
не
гов ор я,
пошел
за
отцом
к
телеге,
возле
которой
стоял
отец
и
ругался.
—
А
ты
не
ругайся,
говорю:
хлеба-то,
на вер но,
не
ах ти
ск оль ко
намолотишь
с
тре х
ос м иннико в,
—
успокаивая,
го вори л
Фил ин.
—
Я
парнишку
не
задерживаю
—
знаю,
что
у
меня
ему
не
под
с илу ...
Да-а,
руг атьс я
тут
нечего,
парнишкой
я
очень
доволен,
да
и
теб я
уважаю.
Отец
его
добродушно
отругивался,
нарочно
хмурил
брови,
что бы
больше
казаться
сердитым;
но
все
это
у
него
п лохо
выходило;
в
особенности,
когда
сказал
Филин,
что
«я очень доволен и тебя уважаю», он со-
совсем
растаял,
стал
еще
добродушнее
отруг и ва ть ся.
—
Но
что
ты
сделал
с
парнишкой,
а?
Разве
в озмож но
так?
Хорошие
люди-то,
у
которых
имеется
крест,
де­
ла ют
та к,
а?
—
По ди,
насыпь
осьминку,
—
предложил
Филин,
—
п од и...
Отец
не до ум енно
вытаращил
глаза,
уставился
на
Филина,
думая,
что
он
об алд ел
или
смеется.
—
Я
не
шучу,—сказал
об иже нно
Фил и н,—по ди
насыпь.
—
Да
ты
это
сам
сдел ай ,
—
сказал
отец,
—
а
я
как
пойд у
в
чужой
амбар...
Филин
лениво
почесал
поясницу,
простонал:
—
Нездоровится
мне,
—
и
он
сонливо
и
позевывая
пошел
к
амбару.
За
ним
по шел
и
отец.
Чер ез
несколько
минут
на
телеге
ле жал
мешок
с
рожью,
и
отец,
укладывая
его
поудобнее,
л аско во
63

ворковал
с
хозяином
о
делах,
о
том,
что
это,
его
хорошее
отношение
к
нему,
он
не
забудет
и
при
удобном
случае
отработает.
Хозяин,
облокотившись
на
грядку
телеги
и
закрыв
гла за
пухлыми
веками,
как
будто
дремал
и
тольк о
редкое
покачивание
г олов ой
говорило,
что
он
не
сп ал
—
внимательно
слушал.
—
Ладно.
Ладно.
Гора
с
г орой
не
сходится,
а
человек
с
человеком
всегда
сойдутся.
—
Ну,
спасибо,
—
садя сь
в
телегу
и
бер я
вожжи,
ск а­
зал
отец,
—
спасибо...
—
На
вот
тебе
еще
на
пар нишку ,
—
подавая
трешни­
цу,
сказ ал
Филин
и
добавил:—сапоги
надо
купить.
—
Да
бог
с
ва ми;
на
эт ом
спасибо,
—
б еря
т ре шницу
из
рук
хозяина,
нерешительно
запротестовал
отец
и
бе­
режно
опустил
ее
в
глубокий
кар ман
тяжевых
порток
и
тронул
во жжей
кобылу.
Кобыла
вытянулась,
дернула
вперед,
и
телега
с
вес е лым
скрипом
покатилась
от
дома
Филина,
в озле
к оторо го
долг о,
по ка
не
скры л ся
оте ц
с
сыном,
стоял
хозяин
дома,
а
когда
теле га
и
седоки
скрылись,
он
не
торопясь
отп рав и лся
в
сар ай
на
люби­
мую
постель,
пахнущую
душистым
сеном,
ос трым
чебором.
Далеко
за
околицами
Свинушек
от ец
приостановил
чалую
кобылу
и
пустил
ее
шагом.
—
А
хорош ий
мужик,
—
глядя
на
меш ок
с
рожью,
вздохнул
он.
Сын
ничего
не
ответил;
он
смотрел
на
костлявый
зад
кобылы
и
видел,
как
острые
крестцы
выпирали,
как
по
бокам
в ороч али сь
лоп а тки
ног,
точно
кол еса
молотиль­
ного
привода;
с
кобылы
он
пер евел
глаза
на
поля,
что
бежали
по
бок ам
дороги;
п оля
были
серые,
скучные,
по
ним,
п ере летая
с
одного
места
на
другое,
пролетали
стаями
скворцы,
тоскливым
пением
оглашали
тишину
64

июльского
знойного
дня;
потом
по
полям
бежали
ле г­
кие
темные
те ни
обла ков ,
бежали
они
туда
же,
ку да
и
скворцы;
иногда
эти
быстрые
птички
обгоняли
серые
тени,
отра жали с ь
на
них
черными
крестиками.
—
Первый
твой
выход
в
люди
и
неудачен,
—
вздох­
нул
вторично
отец
и
взглянул
на
сына,
—
надо
бы ло
бы
послужить...
По
белесому
небу,
подернутому
желтыми
жилками,
бежали
темно-белые
пустые,
выбитые
вет р ами,
зноем
облака;
за
облаками,
не
отставая,
гна лис ь
воздушные
те ни;
облака,
их
тени...
пер есекал и
проселочную
дорогу
и
позади
и
впереди.
—
Ты
слышишь,
что
я
говорю?
Сын
вздрогнул,
оторв а лся
от
полей,
от
об лак ов,
от
воздушно
бегущих
тен ей,
от
скворцов,
то-и-дело
пере­
летающих
с
одного
места
на
д руг ое,
безразлично
про­
говорил:
—
Кто
те бя
просил
приезжать
за
мной?
Почувствовав
уничтожающе
обвинительный
от вет
сына,
отец
винова т о
отвернулся,
дернул
вожжей
ча лую
кобылу,
она
взмахнула
хвостом,
уд ари ла
по
пер едку
и,
вскидывая
костлявым
задом,
п обе жала
рысью;
он,
сидя
на
грядке
и
смешно
подпрыгивая,
как
сл або
набитый
мешок,
туловищем
и
рыже й
головой,
болтал
ногами
между
передними
и
з адни ми
колесами,
посвистывал,
потом,
запустив
руку
в
кар ман
порток
и
н ащу пав
там
трешницу,
с ка зал:
—
А
я
разве
что
говорю.
Я
хорошо
знаю,
что
тебе
у
нег о
не
под
с илу ...
Я
просто
хотел
тебе
сказать,
что
он
человек
хороший...
Сын
ничего
не
от вет ил.
И
они,
не
ска зав
больше
друг
другу
ни
одного
слова,
до еха ли
до
родного
села.
А
под
Рождество
его
оп ять
отда ли
в
люди.
65

ГЛА ВА
СЕДЬМАЯ
Дорогие
читатели!
С
этого
злополучного
Рождества
я
потерял
из
виду
своего
земляка,
с
которым
в
детстве
скакал
верхом
на
палке,
барахтался
вёснами
в
Краси­
вой
Мечи,
ез дил
в
ночное,
бегал
с
дев чат ами
в
луга
за­
вива ть
венки,
дра лся
до
крови
с
ребятами-ровесниками,
кат ал ся
на
са лазк ах
с
крутых
гор
и,
есл и
бы
не
судьба,
что
бро си ла
меня
в
этом
го ду
в
столицу,
я,
возможно,
так
и
не
увидал
бы
своего
товарища,
о
котором
я
Поже­
лал
нап исат ь
роман
и
котор ый ,
наве р но,
теперь
бы
закончил,
но
только
не
в
таком
виде,
в
како м
препод­
н ошу
его
в
настоящую
минуту
вашему
вниманию,
а
со­
всем
бы
в
другом,
в
более
к оротк ом
и
сжатом
виде.
Так,
в
1925 году,
осенью,
по
распоряжению
Централь­
н ого
Комитета
нашей
партии,
я
был
п ерев еден
в
Москву
на
работу
в
од ин
наркомат,
был
назначен
заведующим
одного
о тдел а.
До
вс т упл ения
на
раб оту
у
мен я
было
неско ль ко
св о­
бодных
дней,
и
я
решил
их
использовать
на
поиски
сво их
земляков,
к ото рых
я
дав но
не
видал,
х отя
о
н еко­
то рых
очень
мно го
сл ыша л,
оч ень
много
следил
за
их
выступлениями
на
съездах
партии
и
советов,
в
ос обе н­
ности
хор ошо
зн ал
работу,
роль
и
значение
в
наше й
партии
моего
героя
—
народного
ко м иссар а,
которого
разыскивать
бы ло
совсем
не
надо,
а
просто
бы ло
пойти
к
нему
в
та кой -то
комиссариат,
до ложи ть
ему
о
себ е
и
он,
наверно,
не
отказал
бы
мне
в
э той
любезности
—
по­
видать
друга
детства,
да
и
товарища
по
партии,
ч уть
ли
не
с
самого
основания
ее;
но
я
на
это
не
решился
и
отправился
к
дру г ому
тов ари щу,
к оторы й
был
другом
детст ва
и
тоже
был
членом
нашей
партии,
за ним ал
до­
вольно
б ольш ое
положение,
—
об
это м
друге
дет ств а
66

я
гов ор ил
в
начале
сей
пове с ти:
он,
когда
народный
комиссар
пр ие хал
на
пар
кормить
чалую
кобылу,
был
среди
ребятишек
и
вме сте
с
ними
отрубил
ему
три
ба н­
ки;
сидя
на
ногах
мо его
г ероя,
он
жа дно
смотрел
тогда
на
его
оголенный
живот,
до
плаксивости
морщил
смуг­
лый
комочек
своего
ли ца,
требовал
рубить
банок
бол ь­
ше,
чем
ему
отрубили,
а
когда
рыжий
парень
поднялся
и
не
согласился
бо льше
рубить
и
разогнал
ре бят и шек,
он
от
злобы
спрятал
розо в ый
поясок
и,
если
бы
опять
не
вмешался
рыжий
парень,
то
он
не
отда л
бы
ему
и
поясок.
Вот
к
этому
самому
товарищу
я
отп рав и лся
по­
видаться
и
поговорить.
Я
разыскал
его
очень
скоро:
он
жил
в
одн ом
советском
доме,
з ан имал
большую
квар­
тиру
и,
судя
по
жене,
по
ее
дородности,
упитанности,
по
дочерям,
похожим
во
всех
отношениях
дру г
на
д ру­
га,
по
их
изящным
платьям,
по
тонким
манерам,
по
ше л­
к овым
чулкам,
по
роскошной
шелковой
мягкой
мебели,
по
роялю,
что
стоял
в
б оль шой
гостиной,
он
жил
не
только
не
дурно,
но
даж е,
ес ли
мне
позволят
сказать,
великолепно,
он
жил
т ак,
как
жили
в
доб рое
старое
вре­
мя
приличные
буржуа.
Тут
я
должен
оговориться,
что
для
меня
все
это—обстановка,
жена,
упитанность
семьи,
манеры
дочерей,
похожих
дру г
на
друга
и
внутренно
и
наружно,
шелковые
чулки,
не
играли
бы,
конечно,
н икак ой
ро ли,
и
я
не
придал
бы
всему
этому
ника­
кого
значения,
ес ли
бы
я
не
почувствовал
при
пер вой
встрече
с
товарищем
его
обиды,
сил ьно го
раздражения
к
существующим
п орядк ам
в
нашей
партии,
его
кислого
лица,
все
так их
же,
как
и
в
детстве,
маленьких
черных
слезящихся
глаз...
Пра вда,
он
за
эти
двадцать
сем ь
лет
ж изни
очень
ма ло
изменился:
он
поч ти
нисколько
не
вырос,
он
тольк о
потолстел
и
стал
немного
сутулее;
с
лица
тоже
ма ло
изменился,
разве
нос
немного
ст ал
67

острее,
вздернулся
кончиком
кве рх у;
ежели
бы
не
б ыло
темно-синих
усиков,
небольшого
гвоздика
бородки,
мы­
шиного
цвета,
его
ник ак
невозможно
был о
бы
н азв ать
взрослым
че лове к ом,
х отя
ему,
как
и
мо ему
герою,
шел
сорок
третий
год;
одевался
он,
как
принято
в ыра жат ься,
в
пику
своей
же не
и
вс ему
своему
се мей ств у,
не
особен­
но
прилично:
на
нем
был
серый
пи дж ак,
такого
же
цвет а
бр юч ки,
простые
и
много
раз
чиненные
бо тинк и,
п од­
ме тки
к оторы х
ще рил ись
деревянными
гвоздями
и
были
похожи
на
оскаленные
мордочки
небольших
зверьков;
относительно
п идж ака
это го
нельзя
было
ска зать,
так
как
пиджачок,
если
не
брать
во
внимание
выбитый
ворс
на
локотках,
был
довольно
приличного
вида,
впо лне
мог
сойти
за
но вый;
что
к асает ся
брючек,
то
про
них
сказать
то
же,
что
и
про
пиджачок,
н икак
был о
невозможно,
ибо
брючки
довольно
много
вынесли
страданий
от
упитан­
ного
зада,
похожего
на
женский,
очень
основательно
пострадали,
так
что
ве сь
тыл
пришлось
заменить
новым
к уском
материи,
к оторый ,
несмотря
на
необыкновенно
тонкое
мастерство,
возможно
и
самой
хозяйки,
выде­
лялся
и
бр ос ался
в
глаза.
Вот
и
все,
что
было
бы
можно
ск аза ть
о
земляке,
о
старом
тов ари ще,
о
друге
детства,
а
теперь
по
па р тии.
Встретил
он
меня
довольно
холодно,
недоверчиво,
но
когда
я
назвал
свое
имя
и
фамилию,
на пом нил
ему,
что
двадцать
сем ь
лет
то му
назад
мы
вместе
проводили
де т­
ст во
в
родном
селе,
он
вежливо
улыбнулся,
прого­
ворил:
—
Так
это
ты,
Евлампий?
—
Да,
это
он
самый.
—
Завалишин?
—
Он.
Он.
Да же
можете
пощупать,
—
смотрел
я
на
товарища,
улыбаясь.
68

—
А
я
думал,
что
ты
куда-нибудь
завалился
и
неско­
ро
вылезешь
на
свет
божий.
—
По ка
никуда
не
зав али лся;
как
видите,
стою
пер ед
вами.
—
Т ак,
что
же
мы
тут
стоим-то!
—
во ск лик нул
он
и
повернулся
ко
мне
спиной.
—
Пожалуйте.
Я
прошел
за
ним
в
большую
гостиную,
остановился;
он
предложил
мне
сесть
на
диван
и,
пока
я
садился
на
диван,
он
стоял
п ередо
мною,
потирал
пухлые
ладони
с
короткими
пальцами
и
только,
когда
я
с ел,
он
подсел
боком
на
диван;
повернулся
ко
мне ,
все
так
же
потирая
ладони.
—
Поцелуемся.
—
Мы
три
раз а
поцеловались,
же лая
попасть
в
щ еку
др уг
другу.
—
Ну,
расс казы ва й.
—
Рассказывать?
Да
что
ра сс ка зыв ат ь-то:
тебе,
на­
верно,
лучше
моего
известна
на ша
провинциальная
жизнь.
—
Не
скажите,
—
вздохнул
он
и
засмеялся,
—
мы
да­
л еко
провинции
не
знаем,
особенно
деревни.
—
По-мое му,
это
тольк о
слова...
Издали
все
лучше
вид но. ..
—
и
мне
стало
как-то
неприятно,
что
он
св ер­
нул
разговор
на
пол итик у,
не
поинтересовавшись,
как
я
жил
эти
двадцать
семь
лет .
—
Ну,
как
тебе
наш
новы й
курс?
Ты,
наверно,
читал
доклад
секретаря
ЦЕКА?
И
как
он
проводится
на
ме­
сте?
—
спросил
он
неожиданно.
—
Читал.
—
И
что
же?
—
и
он
дернулся
с
дивана
туловищем,
черными
слезящимися
глазками
пытливо
впился
в
мое
лицо.
—
И
что
же? !
—
Правильно.
—
Да-а?!
—
воскликнул
он
и
внезапно
вскочил
с
ди­
вана,
з абег ал
по
гостиной;
б егал
он
быстро,
ле гко
и
не
69

производил
никакого
шума;
своей
по ход кой
он
был
п охож
на
осторожную
лису,
к отора я
прогуливалась
не­
дал еко
от
курятника,
отыскивала
удобной
скважины,
чтобы
за бр аться
туда
и
полакомиться;
я
спокойно
сидел
на
диване,
наблюдал
за
ним,
ожидал,
когда
он
кончит
свою
беготню.
Находясь
на
одном
диване
с
ним,
я
чу в­
ствовал,
что
мы
чу жие
др уг
друг у
люди,
несмотря
на
то,
что
мы
состоим
в
одной
партии,
говорим
«на ты» .
В
гостиной
было
тих о.
Только
в
ко рид оре
громким,
пове л ите льны м,
а
временами
угрожающим
голосом
го­
ворила
женщина:
—
Я
тебе
приказываю
не
брать!
Ей
робко
отвечал
мужской
голос:
—
Мне
вел ел
заведующий
взять.
—
А
я
тебе
не
приказываю!
—
А
я
возьму.
—
Да
ты
знаешь,
кто
мой
му ж...
Да
твоего
заведую­
ще го
завтра
не
будет...
Пошел
к
чо рту! ..
Да
и
ты
до­
жд еш ься
этого!
Мужчина
трусливо
засопел,
бесшумно
вышел
из
квартиры.
За
ним
гро мко
за хлоп н улась
дверь,
потом,
тут
же,
шумно
влетела
в
гостиную
дородная,
с
полны­
ми,
крутыми
грудями
и
с
таким
же
за дом
ж енщи на
в
темно-красном
шелковом
платье,
с
бол ьш им
вырезом
на
груди
и,
не
в идя
меня,
грозно
набросилась
на
мужа:
—
Это
чо рт
знает
что
такое,
а?
Какая-нибудь
сво ­
лоч ь!
Муж
испуганно
повернулся
к
жене.
—
Женушка,
что
такое?
—
Ты
вечно
свою
ж ену
заставляешь
расстраиваться!
Какой-нибудь
д ворник ,
мужлан,
обольет
т ебя
пом оя ми!
—
Познакомься,
—
показывая
на
ме ня,
сказал
муж:—
Это
мой
земляк,
др уг
детства...
Евлампий...
70

Женщина,
скрипя
желтыми
туфлями,
повернулась
и
подала
мне
теплую
руку.
Лицо
у
же нщины
б ыло
крутое,
красное,
было
оно
похоже
на
хоро шо
зам ешан ны й
и
перепеченный
хле б.
Она
облила
ме ня
ультрамариновы­
ми
глазками
с
головы
до
ног,
потом
приятно
улыбну­
лась
и,
извиняясь,
в
какую-нибудь
одну
минуту
рас сы­
пал а
несколько
д ес ятков
слов:
—
Простите,
что
я
так
грубо
ворвалась.
Вы
не
знаете,
как
теперь
трудно
устраиваться...
Вы,
мужчины,
ничего
не
знаете.
Ничего!
Да -да -а.
—
И
она
ра сск аза ла,
с
каким
трудом
пришлось
выселить
из
квартиры
жильцов,
за­
н ять
еще
одну
комнату.
По том
рассказала,
что
у
ней
дочери,
все
они
взрослые,
и
что
для
каждой
дочери
не­
обход има
отдельная
комната,
а
та кже
и
для
нее...
О
себе
она
тоже
упомянула,
что
она
очень
за нят ой
человек,
работает
в
пяти
учреждениях,
почти
каждый
день
при­
ходится
бывать
на
четырех
заседаниях
и
решать
в аж­
ные
дела.
—
Да
у
вас
и
та к,
кажется,
свободно,
—
вст ави л
в еж­
л иво
я.
—
Да.
Но
я
без
гостиной
не
могу...
без
кабинета
не
м огу...
Я
же
вам
ск аза ла,
что
у
м еня
де ла,
дела
и
дел а ...
Дочери
тоже
не
могут...
они
перегружены
работой.
—
Можно
сдел ать
из
гостиной
кабинет.
Женщина
взмахнула
перед
мо им
носом
сытыми,
точ­
но
налитыми
руками,
звонко
засмеялась,
кокетливо
проговорила:
—
Простите,
этого
я
сдел ат ь
не
могу...
Вы
з нает е,
что
у
меня
очень
часто
бывают
подруги:
жена
тако го- то
члена
ко лле гии,
ж ена
такого-то
з ама,
жена
такого-то
наркома
и
многие
другие.
Я
не
могу...
—
Но,
ведь,
над о
же
учитывать
квартирный
к ри­
зис ?
71

—
Простите,
—
спрятав
кокетство,
воскликнула
она,—
это
мещанство
—
так
говорить
чле ну
пар т ии,
да
еще
старому,
и
абсолютно
непростительно!
Ответственные
работники
должны
жить...
—
Это
к ак?
по-моему,
должны
бы ть
пределы...
Правда,
я
знаю
одного
видного
товарища,
который
ра­
ди
чистого
демократизма
ставит
самовар,
чистит
себе
сапоги,
один
раз
в
год
моет
у
себя
в
комнате
пол,
один
раз
в
месяц
вы нос ит
мусор
из
уг ла;
эта
же
комната
служит
ему
и
кабинетом.
А
сам
ходит
во
все
времена
года
в
одном
и
том
же
костюме:
в
кожаном
пиджаке,
в
кожаных
брюках,
в
кож ан ой
шапк е,
в
бо льши х
ко­
жаных
сапогах...
—
Кто
это ?
—
перебила
ме ня
ж енщи на.
—
Возможно,
я
зн аю.
—
Этого
я
вам
не
скажу.
Да
и
вам
это
неинтересно:
он
живет
в
Туле...
Но
этого
мало,
что
он
ходит
во
все
время
года
в
одн ом
и
том
же
уборе,
—
он
никогда
не
подстригает
рыжей
б ород ы,
такого
же
цвета
в олос
и,
как
говорят,
однажды
в
месяц
умывается.
—
Эт о,
по-вашему,
демократизм?
—
Я
этого
не
защи щаю .
И,
как
говорят,
в
том
же
ко­
жаном
уборе,
не
снимая
шапки
и
не
разу в аяс ь,
з аби­
рается
на
кр ов ать
под
оде яло
и,
лежа
в
постели,
прини­
ма ет
посетителей,
выслушивает
секретаря,
д окл ады
своих
сотрудников,
а
когда
они
уходят,
он,
не
поднимая
рыже-красной
головы,
протягивает
руку
под
кровать,
где
стоит
всег да
у
него
ящик ,
д оста ет
из
не го
яблоки
и.
начинает
есть,
—
иногда
он
ест
яблоки,
когда
ему
де­
лают
до кл ады.
—
Это
же
чорт
знает
что
такое!
Что
вы
этим
хотите
сказать?
—
за см еялас ь
ж енщ ина
и
взглянула
на
мужа.—
72

Ты
слышишь?
Это
немного
касает ся
и
тебя...
Ну,—
обратилась
она
ко
мне,
—
прод олжа йте .
—
Этим
я
хот ел
ответить...
позвольте
узнать,
как
ваше
имя
и
отчество,
—
обра ти лся
я
к
женщине.
—
Дорофея
Потаповна.
А
лучше:
товарищ
Дора.
Я
вас
слушаю.
—
Так
вот,
Дорофея
Потаповна,
этим
я
хотел
вам
ответить
на
ваш
упрек
в
мещанстве...
Вы,
ведь,
хорошо
знаете,
что
че рез
эти
вот
крайности
как
раз
м ожно
свободно
впасть
в
мещанство.
—
К акая
глупость,
—
воскликнула
обиженно
Доро­
фея
Потаповна.
—
А
впрочем,
—
мы
с
вами
поговорим
еще
об
это м
после
обеда...
—
И
снова
она
кокетливо
взмах­
н ула
рук ами
и
вышла
из
гостиной,
шумно
хлопнув
дверью.
Наступила
т ишина .
Б ыло
слышно,
как
шли
стен ны е
часы;
размеренная
поступь
часов
глухими
кап ля ми
па­
дала
в
мягкость
май ског о
дня ,
так
бурно
живущего
за
окнами
квартиры.
Я
сидел
на
диване,
молчал
и
мне
б ыло
больно,
как-то
неприятно
и
жаль
себя,
что
я
заговорил
о
столь
серьезных
ве щах:
о
мещанстве,
о
д ем окра тизм е,
о
бы те
и
о
многом
другом,
что
неизменно
входит
в
эти­
ку
каждого
члена
партии,
с
человеком,
кото рог о
я
до
этого
никогда
не
знал,
никогда
не
видал
и,
воз можн о,
никогда
бол ьше
не
увижу.
Ду мая
об
этом,
я
вынул
пл а­
ток,
помахал
пер ед
своим
носом,
чтобы
расп ра ви ть
его,
а
ко гда
он
порасправился,
я
громко
высморкался,
вы­
тер
усы,
бороду
и,
клядя
платок
об ратн о
в
карман,
об ра­
т ился
к
товарищу,
—
он
уже
сидел
за
столом,
очень
внимательно
смотрел
на
мен я,
улыбаясь.
—
Жена
перебила
наш
разговор,
—
сказал
он
и
до­
бавил:—
А
она
взяла
т ебя
здорово
в
оборот,
а?
—
Я
ничего
плохого,
к аже тся,
не
ска зал,
—
ответил
я
и
то же
очень
внимательно
посмотрел
на
него.
73

—
Насчет
этого
она
тебе
сама
ответит.
А
вот
что
касает ся
правильности
нового
курса,
я
м огу
тебе
ска­
зать ,
что
тут
ЦЕ КА
нашей
партии
сделал
большую
ошибку,
не пра виль но
п одоше л
к
крестьянству.
Разве
мо жно
теперь
возобновлять
методы
военного
коммуниз­
ма?
Разве
можно
теперь
создавать
комитеты
бедноты?
—
Какие
комитеты?
—
Это
все
равно.
Ну,
ка кая
разница?
Разве
только
то,
что
новым
н азв анием
мо жно
сбить
темные
массы,
лишить
их
окончательно
здравого
рас суд ка:
мы,
мол ,
за
комитеты,
за
добровольную
организацию
бедноты.
Что
это,
а?!
Не
демагогия
эт о,
а?!
Но
все
это
б ыло
бы
пустяки,
если
бы
ту т,
друг
мой,
не
б ыло
огромной
опас­
ности,
к ото рая
ра скол ет
деревню,
оттолкнет
сер едня ка
от
советской
власти,
толк не т
его
к
кулаку...
А
ты
зна­
ешь,
что
та кое
кулак,
а?!
Кулак
гораздо
культурнее
середняка,
—
с
бедняком
его
и
ср авн ив ать
нельзя...
Он,
кулак-то,
при
этом
новом
курсе
окончательно
развяжет
руки;
он
в
сою зе
с
середняком
пойдет
в
наступление...
Он
уже
пошел...
Он,
др уг
мой,
растет...
—
Да,
кулак
уже
дав но
по шел
в
наступление,
—
в оз­
разил
я
и
собрался
доказать
обратное,
что
политика
ЦЕКА
в
дер евне
пра виль на .
—
Ого!
—
взвизгнул
он
пронзительно,
быстро
вско­
чил
с
кресла,
легкими,
как
будто
воздушными
шагами
забегал
по
гостиной.
—
Позвольте,
—
незаметно
переходя
на
«вы», запро­
тестовал
я,
—
вы
ск азали
свое
мнение,
так
дайте
же
и
мне
высказаться.
Тут
то вар ищ
остановился,
посмотрел
зачем-то
на
свои
пухлые
ручки,
улыбнулся,
п одо шел
к
дивану,
оп ять
под­
сел
ко
мне
бочком,
лас ков о,
с
тонким
дребезжанием
в
голосе
протянул:
74

—
Слу ша ю.
Я
пове рну лс я
к
нему,
ст ал
доказывать,
что
в
подходе
к
деревне
он
не
прав.
Я
говорил:
—
Кулак
более
культурен
—
верно.
Что
он
газеты
чи­
тает,
больше
следит
за
политикой
—
верно.
И
то,
что
условия
нэ п’а
ему
развязали
р уки
—
верно!
Что
он
полез
к
власти,
пробирается
в
советы,
особенно
в
бо­
гатых
окраинах
—
верно.
Часть
зажиточного
середняка
тоже
тянется
за
кулаками,
помогает
кулаку
пролезать
в
советы,
д аже
вст у пает
с
кулаком
в
союз
—
и
это
ве р­
но.
Кулацкая
молодежь,
отчасти
зажиточно-середняц­
кая
ище т
в ыход а,
организуется
в
противовес
нашему
комс омол у,
в
некоторых
местах
работает
луч ше
ко м­
сомольских
организаций
—
и
это
отчасти
верно.
Вот
что
происходит
в
современной
дер евн е
в
богатой
части
крестьянства.
Можете
ли
вы
ручаться,
что
зде сь
не
работают
эсеры?
Нет,
не
можете.
Можете
ли
вы
ручать­
ся,
что
в
вашем
подходе
к
дер евн е
не
произойдет
окон­
чательного
разгрома
бедн я ка,
огромного
количества
однолошадника?
Нет,
не
можете,
так
как
сейчас,
при
современной
экономике,
кулачество,
зажиточный
се­
редняк,
колеблющийся
между
кулаком
и
середняком,
благодаря
своей
культурности,
приспособляемости,
уживчивости
быстро
поднимается,
улучшает
свое
хо­
зяйство,
упорно
идет
к
захвату
местной
власти,
всюду
стараясь
вытеснять
бедняков
и
однолошадников.
Что
мы
должны
противопоставить
этому,
правда,
по ка
еще
робкому
напору?
Другую
час ть
крестьянства,
крепко
связанного
с
советской
властью,
с
ра бочи м
кл ассо м
и
с
нашей
пар тие й.
Но
как
мы
должны
эту
часть
кресть­
янства
всколыхнуть,
чтобы
она
расшевелилась,
взя ла
бы
инициативу
по
ож ивле нию
советов
в
свои
руки,
ра­
ботала
бы
вместе
с
я ч ейками
нашей
партии?

—
Вы
так
думаете?
—
Тут
н еож и данно
раздался
ре з­
кий
звонок,
он
перебил
возражение
зе мляк а,
заставил
побежать
в
переднюю.
Че рез
минуту
в ошла
в
гости­
ную
стройная
деву ш ка
с
небольшим
и зящн ым
желтым
портфелем,
держа
его
за
ручку
и
слегка
помахивая
им.
Она,
ув идав
чужого
человека,
остановилась;
потом
очень
внимательно
посмотрела
на
мен я
темно-синими
глазами.
От ец
вышел
из-за
ее
спины
вместе
со
своим
вкрадчивым
голоском:
—
Д руг
моего
детства.
Позна­
комьтесь,
—
и
еще
б олее
мя гко
добавил:
—
Мы
с
ним
из
одного
сел а. ..
Не
видались
двадцать
семь
лет .
Д ев ушка
расц вел а
на ивной
улыбкой,
взмахнула
те м­
но-золотистыми
ре с ницам и:
—
Неужели?
Да
вед ь
это
цел ая
жизнь!
—
и
быстро
подошла
ко
мне,
и
мы,
пожимая
кре пко
руки,
поздоро­
вались.
Пот ом,
постояв
не
больше
минуты
около
меня
и
поиграв
окрепшими
бедрами,
воздушно
п рошла
на
ди­
ва н,
по том
опять
поднялась
с
див ана,
лег кок рыло
побе­
жала
по
гостиной,
потом
остановилась
около
рояля,
взя ла
несколько
акк орд ов
и
нео ж ид анно
отбежала
от
рояля
обратно
к
див ану ,
открыла
с ияющ ий
желтым
лаком
портфель
и,
порывшись
в
его
пустоте,
до ста ла
батистовый
с
розовыми
каемками
платок,
мило
вы смор кала сь
в
него.
—
Да
и
что
с ейч ас,
по
вашему
мнению,
представляет
в
дер евн е
бедняк
и
однолошадник?
Ничего.
Он,
ведь,
до
этого
постановления
ЦЕ КА
партии
был
распылен,
не
представлял
ни како й
реальной
сил ы.
Он
апатично
см о­
тре л
на
советскую
власть,
на
на шу
пар тию ,
которую,
по
его
мнению,
подменили
другой.
—
Возможно.
В
эт ом
бедняк
прав,
—
по тир ая
пухлые
руки,
мягко
и
весьма
вежливо
улыбнулся
земляк.
—
Это
так?
—
В
это
время
оп ять
неожиданно
раз д ал­
ся
звонок.
Мой
зе мляк
бесшумно
поднялся
и,
колы хая

бабий
зад,
по беж ал
в
переднюю.
И
опять
ров но
ч ерез
минуту
вошла
другая
девушка,
похожая
во
всех
отн о­
шениях
на
первую,
и
тоже
с
так им
же
изя щны м
и
пло­
ским
портфелем.
Я
представился.
Он а,
взяв
в
левую
ру ку
п ортф ель
и
слегка
помахивая
им,
грациозно,
так
же,
как
и
пер ва я,
поздоровалась
со
мно й,
потом
быстро
пошла
на
диван,
се ла
рядо м
с
с ес трой.
Земляк
опять
подсел
ко
мне.
—
Продолжайте.
Я
слушаю.
—
Он
был
в
стороне,
—
нехотя
нач ал
я,
—
и,
борясь
с
кулаком
и
внося
налоги
государству,
возился
в
своем
жалком,
полуразрушенном
хозяй с тв е,
чтобы
оно
совсем
не
упало,
не
ра зва ли лось.
Налоги
были
гораздо
тяжелее
для
бедняка,
чем
для
ку лака .
Кулак
и
богатый
середняк
при
хорошей
обр або тке
земли
получали
урож ай
в
пя ть
раз
больше,
чем
получали
бедн я ки
с
такого
же
к оли че­
ства
земли.
Им
гораздо
б ыло
легче
платить
налоги,
чем
беднякам,
которые,
чтобы
об ра бо тать
с вою
землю,
чтобы
не
погиб ну ть
с
г олод у,
отдавали
ис полу
богачам
и
э тим
попадали
в
полную
зависимость.
Быва ли
случаи,
когда
кулаки
обрабатывали
землю
бе злошад н ых,
брали
за
работу
бóльшую
половину
у рож ая,
но
налога
пла ­
тить
государству
не
пла т или,
и
бедня ки
б ыли
обяз ан ы
уплачивать
на лог
со
всей
земли;
безлошадники
отдава­
ли
налог,
оставаясь
без
хле ба
на
зиму,
и
оп ять
лезли
в
кабалу
к
кулакам.
Таких
кабальных
слу ч аев
было
сколько
угодно,
да
и
сейчас
их
порядочно.
При
таком
положении,
при
та кой
экономической
борьбе
в
деревне
бедняк
и
однолошадник
оказались
разбитыми,
часть
бедняка
находится
под
гнетом
кулака
и
зажиточного
середняка.
В
таком
положении
партия
не
могла
оста­
ви ть
деревню,
обязана
была,
в
интересах
огромного
большинства
бедноты,
оживить,
втянуть
ее
в
политическую
77

жизнь,
в
строительство
новой
деревни.
Но
как
надо
ее
втянуть,
что бы
эта
огр ом ная
масса
за раб отала ,
стала
н есо­
крушимой
ст еной
пер ед
кулачеством
и
пошл а
к
социализму.
—
Хе-хе,
—
сл ащав о
вст авил
земляк
и,
вс ко чив
с
ди­
вана,
опять
забегал
по
гостиной.
—
Оживление
со ве­
тов!
Ха-ха!
Но
как
надо
оживить
сов е ты!
Вед ь
их
не
о живиш ь,
посадив
туда
хо рошег о
крестьянина
или
да же
коммуниста?
Правда,
советы
эти м
можно
улучшить,
но
о живит ь
невозможно,
а
раз
невозможно,
то
что-то
д ру­
гое ,
более
верное,
жизненное...
Тяните
к
старому...
Я
спрашиваю,
зачем
тогда
был о
нужно
раз руша ть
коми­
те ты
бедноты,
развязывать
ру ки
кулаку?
—
подбежал
ко
мне
и,
от к инув
голову
назад,
спросил
земляк
и
уста­
вился
на
м еня
че рны ми
слезящимися
глазками.
—
За­
чем,
а?
—
Я
не
мо гу
ответить:
мож ет
быть,
и
не
н адо
бы ло
бы
раз руша ть
их;
возможно,
н адо
был о
бы
дать
им
другое
на пра вл ение
с
введением
но вой
экономической
полити­
ки,
но
правильность
в торог о
предположения
я
не
бе­
русь
утверждать.
Я
думаю,
что
мы
должны
думать
не
о
про шлом ,
а
о
настоящем
и
о
будущем.
Поэтому
по­
следнее
постановление
ЦЕКА
весьма
своевременно,
и
теперь
мы
дюжем
определенно
ска зать ,
что
наша
п ар­
тия
сумеет
организовать
бедн о ту
и
сер едн яка ,
втянуть
их
в
общественную
работу,
и
сов ет ская
власть
и
пар­
тия
будут
иметь
небывалую
опору...
—
Ты
так
ду маеш ь?
—
Да.
Я
не
только
думаю,
но
и
уверен.
Я
вполне
ве­
рю,
что
деревенские
ячейки
нашей
партии
буду т
теми
магнитными
планетами,
к оторые
будут
притягивать
к
себ е
крестьянство,
заражать
своей
идеей,
вдохновлять
на
социалистическое
строительство
в
интересах
самого
крестьянства.
78

Това ри щ
почесал
мышиную
бородку,
улыбнулся,
по­
то м,
постояв
напротив
мен я,
повалился
на
диван,
при­
коснулся
к
моей
ноге,
по хлоп ал
повыше
ко л ена:
—
Все
это
хор ошо,
голубчик.
Все
это
хор ошо.
У
нас
мн ого
было
хороших
резолюций,
постановлений,
но
все
они
остались
т олько
на
бумаге...
красивыми
жестами.
—
Это
уже
начинает
проводиться.
А
вы
что
пред­
лагаете?
—
Я?
—
Да.
—
Ничего,
—
хихикнул
он
и
пер ешел
н еож идан но
к
д руго му.
—
Вот,
например,
с
демократией...
—
Но
тут
оп ять
раздался
звонок.
Мой
собеседник
быстро
вскочил
с
дивана,
побежал
отк рыв ать
дверь,
а
че рез
минуту
он
вер ну лся
в
сопровождении
дву х
дочерей.
Они
был и
во
всех
отношениях
очень
похожи
на
первых
двух
доче­
ре й,
внутренно
и
наружно,
так
что
было
трудно
отли­
чить
одн у
от
другой.
Я
быстро
поднялся.
Пр едст ави лся .
Они
кокетливо,
как
и
пе рвые ,
поздоровались
со
мной
и,
бросив
на
рояль
изя щн ые
желтые
п ортфели ,
мотылька­
ми
про плы ли
к
дивану,
под се ли
к
се стра м.
Я,
глядя
на
до­
черей
моего
земляка,
окончательно
растерялся...
Но
о
них
я
больше
не
бу ду
р асп рос тран ятьс я,
так
как
это
еще
дальше
увело
бы
мен я
от
моего
гла вно го
героя—на­
родного
ко мис сара ,
а
посему
я
был
очень
р ад,
что
они
пришли
и
о борв али
наш
разговор.
Тут,
к
мо ей
радости,
вошла
в
гостиную
и
са ма
Дорофея
Потаповна.
Я
встал
с
ди ван а,
обратился
к
тов ари щу:
—
Позвольте
вас
поблагодарить.
—
Вы
куд а?
—
повернулась
ко
мне
Дорофея
По та­
по вна,
—
мы
сейчас
будем
о бедат ь.
—
И
верно,
—
обрадовался
земляк,
—
мы
будем
о бе­
да ть.
79

—
Я
еще
хо чу
попасть...
—
Ку да
это
еще ?
—
К
нашему
общему
земляку,
—
сказал
я
и
назвал
имя
моего
героя.
—
Вы
у
него
бываете?
—
Нет,
—
ответил
холодно
з емл як.
—
Он
так
гордо
себя
держит,
что
выш е
с ебя
никого
не
считает.
—
А
я
слышал
другое...
Дорофея
Потаповна
игриво
рассмеялась,
прошла
по
гос тино й
к
буф ету
и,
вытаскивая
из
него
тарелки,
по­
вер ну ла
голову.
—
Что
он
имеет
три
жены?
—
Простите,
я
эти м
очень
мало
интересуюсь.
—
Почему?
Это
теперь
так
модно.
Я
ничего
не
ответил.
—
Оставайтесь,
—
ставя
на
с тол
тарелки,
с ка зала
она
и
добавила:
—
Вы
все
равно
его
скоро
не
найдете.
—
Я?
—
Ничего
вы
не
зн ает е,
—
сме ясь ,
выкрикнула
гром­
ко
о на:
—
Я
же
вам
сказала,
что
у
него
три
жены
и
вы
не
можете
знать,
у
какой
ж ены
он
изво ли т
бы ть.
Мне
окончательно
стало
противно;
я
решил
ск аза ть
неправду.
—
Он
мне
на
сего дн я
назначил
свидание.
—
Вы
уже
договорились?
Тогда
задерживать
не
бу­
дем.
—
Он
и
она
вежливо
п ожали
мою
рук у,
оба
прово­
дили
мен я
до
прихожей,
оба
прос ил и
как
мо жно
поча­
ще
бывать...
Потом
оба
просили
передать
от
них
привет
народному
комиссару.
ГЛАВА
ВОСЬМАЯ
Несмотря
на
то,
что
я
не
ви дал
моег о
героя
около
двадцати
семи
лет,
я
мог
бы
его
узнать
сразу,
ибо
80

его
портреты
бы ли
хорошо
изве с тны
мне
и
в
дале­
кой
про винции,
где
я
жил
до
это го
года;
поэто­
му
я
прямо
ре шил
п ойти
к
нему
в
ком иссар и ат
и
д оло­
жи ть
о
себе.
До
по д ыскани я
пр оч ной
квартиры
я
оста­
новился
временно
в
одной
советской
гос тини це.
Ко мна­
та,
которую
мне
от вел и,
была
большая,
светлая,
окнами
выходила
на
одну
из
центральных
улиц,
по
тротуарам
которой,
по
мостовой
гус ты ми
потоками
торопились
люди,
сотря сая
сво ей
поступью
почву,
забронирован­
ную
камн ем,
обливали
гуло м
гос т иницу,
так
что
дро жа­
ли
стены,
жалобно
жаловались
стеклами
ок онны е
рамы,
позвякивал
на
умывальнике
робко
графин,
отчего
в
нем
все
вре мя
треп е тала
в ода.
Я
в
э тот
де нь
поднялся
очень
рано,
так
что
мне
п ри­
шлось
до лго
ждать,
чтобы
ча сов ая
стр ел ка
п одош ла
к
цифре
деся т ь.
Я
то
садился
читать
газеты,
то
опять
ло жилс я
на
кровать,
то
снова
в скакив ал
с
кровати,
под­
бегал
к
окну,
сади л ся
на
большой
широкий
подоконник,
отодвигал
тяжелую
штору,
начинал
смотреть
в
ок но,
на
утро
столицы:
на
ул ице
был о
еще
весьма
ма ло
нар о да,
он
лениво
вы ле зал
из
каменных
ко робок ,
лениво
д ви­
гался
по
улице,
озираясь
недоверчиво
по
сторонам.
Но
та кое
осторожное,
как
будто
со нливо е
дви ж ение
толпы
п род олжа лось
не долг о
—
до
восьми
часов;
п отом
гу­
стыми
многоцветными
ва лами
повалила
по
улице,
—
так
до
самого
глубокого
вечера.
Я
так
у вл екся
движе­
ние м
улицы,
что
да же
не
заметил,
как
быстро
прошло
время,
как
на
кр емл евск ой
башне
пробили
часы
—
девять;
но
я
никак
не
мог
о торв ат ься
от
улицы,
слезть
с
подоконника,
так
как
я
оч ень
ув лек ся
человеческой
толпой
и
мысленно
беж ал
за
ней.
И
это
верно.
Жив я
в
провинции,
я
никогда
не
видал
такой
ог ромн ой
то л­
пы
по
ут рам,
как
нынче
из
окна
советской
гостиницы,

и
я
с
б ол ьшим
удовольствием
стал
набл юд ать
за
ней,
разглядывать
ее,
останавливаться
на
отдельных
лично­
ст ях
ее,
следить
за
ним и,
пока
они
не
скроются,
не
нырнут
в
дырочку
какого-нибудь
подъезда
или
в
широ­
ко-открытую
пас ть
двора.
Дорогие
читатели,
позвольте
спросить
у
вас :
смотрели
ли
вы
когда-нибудь
по
утрам
в
окна,
когда
огромная
лава
людей
ка ти тся
по
улице
мимо
вашего
до ма?
Смотрели.
Дорогие
читатели,
по­
звольте
еще
опросить
у
вас:
наблюдали
ли
вы
за
от­
дельными
личностями
толпы?
за
царственной
толп ой ?
Молчите.
Я
вижу,
что
вы
рас теряли с ь
и
не
з нает е,
что
мне
ответить.
Хорошо.
Хорошо.
Не
волнуйтесь!
Я
от­
ве чу
за
ва с:
мне
очень
не
нравится
по
утрам
толпа,
ос о­
бен но
отдельные
ее
личности.
Но
вы
у
меня
спросите:
а
ест ь
ли
у
толпы
отдельные
личности?
—
Есть!
—
Набл юд али ?
—
Наблюдал.
—
А
нравится
ли
вам
эта
толпа?
отдель­
ные
ее
личности?
—
Нравится,
—
ответите
вы.
Так
вот
и
мне,
дорогие
читатели,
тоже
нравится.
И
я
от
нечего
делать
сидел
у
окна,
н аблю дал
за
толпой,
за
ее
отдельными
личностя­
ми,
так
как
было
еще
очень
ра но
и
я
не
мог
отправить­
ся
к
народному
комиссару,
не
мог
продолжать
о
нем
начатого
р ома на.
Итак,
я
любовался
толп ой ,
отде льн ы­
ми
ее
личностями.
Вот
идет
о дна
д ев ушка,
ей
не
больше
семнадцати
л ет,
и дет
она
прямо,
быстро,
голова
ее
с
коронообразной
прической
золотистых
волос
не­
много
откинута
назад;
син ие,
немного
мутные
от
сна
гла за
см отрят
вяло,
безразлично
впер ед,
куда
влечет
ее
толпа;
руки,
как
ненужные
придатки,
безжизненно
болтаются
по
бокам;
груди
под
тонкой
тканью
трясутся;
лицо
у
ней
в
румянце,
подкрашенные
губы
полуоткрыты,

горят,
нижняя
губ а
немного
вздрагивает.
Бежит
эта
девушка
спокойно,
спокойно
выстукивает
вы­
сокими
кабл у ч ками
по
асф альт у;
в
эту
минуту
она
похожа
на
хрупкий
мотылек,
к отор ый
прилетает
на
огонь,
нудно
бьется
крыльями
о
стекло
лампы,
обжи­
гается
и,
обжигаясь,
он
все
больше,
настойчивее
при ­
пад ает
к
г оряче му
с текл у.
Попробуйте
его
остановить,
попробуйте
его
отогнать
от
огня!
О,
вы
его
не
отгони­
те,
не
остановите,
он
с
большей
настойчивостью
п оле­
зет
на
огонь,
обо жж ет
легкие
крылья,
погибнет,
и
ваш
труд
пропадет...
Так
вот
попробуйте
остановить
эту
девушку
с
вялыми
синими
глазами!
Ручаюсь,
вы
ее
ни­
когда
не
остановите.
О,
не
толь ко
вы
ее
не
остановите,
но
и
не
уд осто и тесь
ее
взгляда:
она
пройдет
ми мо
вас
гордо,
ибо
толп а
движет
ее
членами,
глядит
ее
глаза­
ми,
гонит
ее
до
положенного
пр едел а,
до
определенной
дырки
подъезда,
в
к оторую
она
нырнет,
вяло
внесет
частицу
своего
дыхания,
дол ю
сво его
труда,
чтобы
дальше
оттолкнуть
ист ор ию
человечества,
выше
по дня ть
человеческую
культуру.
Вот
старичок,
виляя
высохшим
задом,
идет
в
черном
сюрт учке,
с
портфелем
в
ле вой
руке.
Посмотрите
на
него:
он
еле
идет,
еле
пе­
реступает,
еле
выстукивает
по
асфальту
шаг и
своей
старческой
жизни;
он
вот-вот
рассы п ет ся
пе плом
по
мостовой
и
ничего
от
него
не
останется,
кроме
портфе­
ля,
который
поднимут
прохожие
и
сдаду т
в
милицию;
но
он,
старичок,
беж ит
и
беж ит
и
тоже
до
своей
дырки,
в
которую
нырнет
и
тоже,
как
и
деву ш ка,
внесет
сво ю
долю
труда,
запах
своего
старческого
тела
—
в
культу­
ру
человечества.
А
посмотрите
на
него,
на
его
лицо ,
покрытое
седой
щетиной,
на
бледно-сизые
мо рщины ,
на
складки,
на
далеко
отвалившуюся
нижнюю
губ у,
на
луковицу
сизого
носа,
на
мутные
оловянные
глаза,

неподвижно
сидящие
в
толстых
сизых
мешках
ве к,
на
всю
его
старческую
п оход ку.
А
скаж и те
мне ,
кто
его
гонит,
кто
зас тав ляе т
жалким
пугалом
метаться
по
ули ­
це,
вносить
запах
своего
т ела
в
культуру?
Вы
остановитесь,
скаж ет е:
—
Никто.
А
другие
скажут:
—
Мы
вчера
его
видели
в
«Яре», в обществе мо ­
лоденькой
девушки.
Он
сидел
за
столом,
казался
молод­
цо м,
пил
ликер,
шампанское,
целовался
с
девушкой.
А
после
всего
этого,
вытянувшись
в
ст рун ку
и
подерги­
вая
высосанным
задом,
гордо
вст ав ал
из -за
стола,
от­
кидывал
полукольцом
руку,
предлагал
ее
девушке,
а
когда
она
взяла
предложенную
рук у,
он
ца рс тве нно
вышел
из
«Яра», все так же виляя костлявым задом.
А
еще
другие
скажут:
—
Он
хочет...
Какое
мне
дело,
ч его
он
хочет.
Я
ничего
знать
не
хо­
чу.
Я
просто
сижу
на
подоконнике,
смотрю
в
окно,
на­
блюдаю
за
толпой,
за
ее
отдельными
лично с тя ми.
И
временами
я
не
вижу
лич нос те й,
—
я
вижу
одноликую
толпу
и
мне,
при
вид е
ее,
стан ов ит ся
в
о дно
и
то
же
вре­
мя
страшно
и
весело:
страшно
бывает
тогда,
когда
я
ви­
жу
ее
желуд ок,
его
голодное
ль вин ое
урчание;
весело
мне
бывает
тогда,
когда
ее
жел удок
полон,
удовлетво­
ренно
отсыпается,
и
он а,
толпа,
тяж ело
н еся
е го,
шумно
устремляется
в
театры,
на
бульвары,
на
празднества,
на
любовные
похождения,
мотыльком
на
знойный
огонь
любви.
И
вот ,
с идя
на
подоконнике
и
размышляя
о
тол­
пе,
я
пришел
к
такому
выводу:
—
Желудок!
Он
ску ша ет
в се,
он
может
скуш ат ь
и
диктатуру
рабочего...
он ...
Это
он,
изверг
ч ело в ечест ва,
г онит
по
утрам
толпу
создавать
культуру.
Это
он
гонит
84

эту
же
толпу
веселиться,
когда
он
бывает
полон
и
от сы­
пается
в
ее
просторной
утробе.
Но
какую
культуру?!
—
Это
чорт
зн ает
что
такое!
—
вскакивая
с
подокон­
ника
и
хлопнув
себя
ладонью
по
лбу,
воскликнул
я.
—
Ну жно
же
дод ум аться
до
та кой
чепухи,
а?! .
Это
чорт
знает...
Да- а.
А
это
все
от тог о,
дорогие
читатели,
что
я
просто
заг ля де лся
на
обывательскую
толпу,
на
ее
пе­
строту,
но
главное,
от
безделья
и
отт ог о,
что
мой
ро­
ман
о
народном
ко ми ссаре
как-то
сра зу
об орв а лся,
и
я
не
знаю,
как
и
с
чего
мне
его
начать.
Я
быстро
стал
прохаживаться
по
ко мнат е,
руг ая
на
чем
свет
стоит
се бя
за
то,
что
я
зас мо трелс я
на
эту
толпу,
кот орая
ни как ой
не
делала
революции:
она
была
в
г оды
борьбы
балластом
на
теле
рабочего
класса,
объедала
его...
и
она
объедает
и
сей час.
—
К
чорту!
—
крикнул
я
и
стал
одеваться.
—
К
чорту!
Я
должен
во
что
бы
то
ни
стало
повидать
своего
героя,
узнать
о
его
жизни
за
эти
двадцать
семь
лет
и
обяза­
тельно
закончить
роман
«о народном комиссаре и
о
нашем
времени».
Да-да,
—
ск азал
я
и
с
это й
мыслью
вышел
на
улицу.
Был о
одиннадцать
часов.
Поток
толпы
неудержимо
катился
вперед.
Я
д обр ался
до
комиссариа­
та
и
скрылся
в
его
вестибюле;
через
каких-нибудь
деся­
ток
минут
я
стоял
в
приемной
моего
героя,
писал
за­
пи ску
о
приеме.
Я
писал
в
записке:
«Приехал из далекой провинции твой друг детства,
старый
чл ен
партии,
он
жел ает
с
тоб ой
повидаться.
Сейчас
он
находится
в
прие мно й,
если
можно,
просит
не
от ка зать
в
п рие ме».
Эту
записку
передал
секретарю,
небольшому
светловолосому,
г олуб ог ла зому
товарищу.
Он
быстро
отнес
ее
в
каби нет ,
и
ме ня
попросили
войти.
Такой
скорый
прием
меня
обескуражил,
так
что
от
не­
ожиданности
я
совсем
растерялся,
не
знал,
что
надо
мне
85

сделать
с
кепкой:
оставить
на
столе
в
приемной
или
же
в зять
с
собой,
и
если
бы
не
пришел
на
помощь
секр е­
тарь,
не
указал
бы
мне
вешалку
и
не
ск азал
бы
раздеть­
ся,
я,
наверно,
долг о
бы
прокружился
в
приемной,
о ты­
скивая
м есто
для
кепки.
—
Вот
сюда,—показывая
на
вешалку,
сказал
секретарь
и,
улыбаясь,
добавил:—Торопитесь,
а
то
он
скоро
уезжает.
Я
нырнул
в
кабинет.
Навстречу
из-за
ма с сивно го
коричневого
стола,
зав а­
ле нног о
папками,
бумагами
и
книгами,
поднялась
высо­
кая
фигура
человека,
вышла
ко
мне
навстречу
и
протя­
нула
руку:
—
Дав но
не
видались.
Ну,
давай
поцелуемся.
—
Го­
лос
у
него
был
сухой,
немного
звенящий,
но
простой
и
приятный.
А
когда
мы
поцеловались,
он
снова
прошел
за
сто л
и
пригласил
м еня
к
столу.
Мы
молчали
несколь­
ко
минут
и
не
знали,
с
чего
начать.
Я
с
большим
любо­
пытством
смотрел
на
н его
и
думал,
что
стало
с
таким
кротким
мальчиком,
с
которым
я
ездил
в
ночное,
заби­
рался
за
яблоками
в
княжеский
сад ?
Да-а.
Много
бы ло
пережито
этим
мальчиком.
Он
был
очень
ма ло
похож
на
портреты,
что
я
видал
в
журналах,
в
клубах
и
в
ви­
тринах
в
Москве.
Он
был
вы ше
среднего
роста,
костля­
вый,
был
сильно
п охож
на
свою
мать.
У
него
б ыли
та­
кие
же
светлые,
большие
глаза
и
тоже
сухие,
выветрен­
ные
ветрами
и
зноем;
он,
несмотря
на
небольшие
еще
годы,
сильно
постарел,
отчего
на
его
матово-желтом
изможденном
лице
лежали
глубокие
мо рщины
и
поч ти
никогда
не
разглаживались,
да же
тогда,
когда
он
был
весел,
громко
по-детски
смеялся,
—
смех
его
был
кре­
пок,
напоминал
да лек ое
детство.
—
Давно
ли
приехал?
—
с про сил
он
и
погладил
не­
большой
к лину шек
темно-русой
бородки,
по сер ебр ен­
86

ной
по
бокам.
Он
в
свою
очередь
очень
внима т ел ьно
рассматривал
меня
и,
угадывая
мои
мысли
о
не м,
ск аза л:
—
Ты
тоже
зд оров о
изменился.
У
тебя,
как
и
у
меня,
седые
волосы.
А
ведь
мы
с
тобо й
еще
так
мо лод ы!
—
А
я
думаю,
что
мы
давн о
старики.
Он
громко
рассмеялся.
—
Глупость.
Мы
еще
долго
поживем.
Поработаем.
А
ра бо тать
хорошо,
а?
Ты,
как
я
слыша л,
пописы­
ваешь?
—
Да.
Немного
грешу...
Да,
уж
больно
ругают...
сильно
беси тс я
и
наш
знаменитый
критик
Кр ыс ин.
Народный
ко м иссар
поднял
г олов у,
широко-откры­
тыми
г лаза ми
посмотрел
на
м еня:
—
Р уг ают?
—и,
не
дожидаясь
ответа,
проговорил:
—
Что
ж
из
этого,
что
р уг ают?
Ну,
скажи
мне
пожалуй­
ст а,
ког о
не
ругали,
а?
В сех
ругали
и
буд ут
ругать,
а
особенно
такие
критики,
как
наш
критик
Крысин.
Он
очень
зан ятн ый
кр ит ик,
—
впрочем,
я
почти
никогда
не
чита ю
его.
Но
если
когда
и
возьму
и
начну
читать,
то
у
мен я
созд ае тся
так ое
впечатление,
что
буд­
то
бы
я
не
статью
читаю,
а
жую
не
од ин
раз
жеванную
мочалку.
Так
вот
поэтому-то
я
его
никогда
и
не
читаю.
Но
при
вст реч е
с
ним
я
всегда
на
него
с
большим
удо­
вольствием
смотрю
и
восхищаюсь.
—
Он,
схватив
бо­
родку
в
кулак,
спросил:
—
Ты
видел
его
когда-нибудь?
—
Не т.
—
Зря.
Любопытный
че лове к.
Обязательно
позна­
комься.
—
Да-а.
—
Он
очень
похож
на
откормленного
каплуна.
Впро­
чем,
это
каждый
«скажет про него,
есл и
он
посмотрит
на
его
упит а нное
розовое
лицо
в
белокурой
бородке,
на
87

розовые
дамские
губ ы,
на
его
откормленный
зад...
—
Потом
он
замолчал,
вышел
из-за
стола
и
медленно
п ро­
шелся
по
кабинету;
потом
вынул
из
френча
серебряный
портсигар
и
с тал
закуривать;
пот ом,
когда
закурил,
протянул
открытый
портсигар
мне :
—
Кур ишь?
Я
в зял
папиросу,
повертел
ее
в
пальцах
и
положил
на
стол.
А
он
с пок ойно
стал
шагать
по
кабинету.
Несмотря
на
узкие
плечи,
на
плоскую
грудь,
на
небольшую
суту­
лость,
он
зас лоня л
собой
помещение
огромного
кабине­
та,
его
обстановку,
так
что
кабин ет
казался
маленьким,
низким,
а
все
его
предметы
каз али сь
игрушечными,
как-то:
телефоны,
лампы,
кресла,
диваны,
наб ит ая
все­
возможными
отчетами,
сп рав кам и,
вырезками
из
ж ур­
налов,
газет
и
книгами
вертушка,
—
эта
вертушка
б ыла
похожа
на
мельничное
коле со
и
в
нужное
время
верте­
лась,
показывая
и
подавая
необходимые
па пки
для
сп рав ок
и
докладов.
Только
на
одной
стене,
как
взой­
д ешь
в
кабин ет
—
нал ево
от
двери,
вис ит
ог ромн ая
ка р­
та
Союза
во
всю
стену,
и
красными
пя тна ми,
как
небо
в
ясную
погоду
с мо трит
звездами
на
землю,
так
и
она
глядит
на
пространство
каб ин ета
большими
черными
точками
городов;
эта
к арта
не
каж етс я
маленькой
в
сравнении
с
другими
предметами,
а
гармонирует
с
сутулой
фигурой
самого
народного
ко ми ссар а.
Вот
он
выкурил
папиросу,
повернулся
спиной
к
карте,
которая
краснела
со
стен ы
своим
фоном
и
была
похожа
на
бо ль­
шое
раскинутое
знамя,
остановился,
взглянул
на
меня
и
с каза л:
—
Да-а.
Но
надо
и
писать
уметь.
Вы,
в едь,
писатели,
всегда
любите
п ер еги бать
в
одну
сторону,
а
это
очень
ск ве рно
в
наше
время.
—
Дурные
стороны
жи зни
лучше
и
ярче
видны
писа­
телю,
—
ответил
я,
—
поэтому...
88

—
Это
все
верно,
—
воскликнул
он,
—
но
раз ве
вы
не
видите
крепкой,
здоровой
жизни?
Эту
жизнь
над о
ви­
деть,
а
вы
ее
част о
не
видите,
—
видите
тол ько
од но
больное,
уродливое.
Но
это
все
п уст ое,
—
внезапно
вы­
крикнул
он
и
нап ра вил ся
к
своему
креслу,
а
когда
он
сел
за
письменный
ст ол,
об рати лся
ко
мне:
—
Ты
что
пришел
ко
мне
по
делу
или
просто
так
—
повидаться,
поговорить?
—
Потом
неожиданно
добавил:
—
Да,
За­
валишин,
Булгариных
у
нас
очень
много...
На
каж дом
«литературному углу»
по
десятку...
Но
все
это
ерунда...
Я
ничего
не
ответил.
Перед
моими
гл азам и
оп ять
вырос
массивный
каби­
нет,
сильнее
ударила
в
глаза
его
громоздкость
и
какая-
то
особая
простота
обстановки;
все
предметы
выросли,
стали
казаться
значительными,
а
карта
Социалистиче­
ского
Союза
Республик
о тошла
да льше
в
глубь
кабине­
та
и
оттуда
да леки м
огненным
за рев ом
освещала
огром­
ный
кабинет;
глядя
изд али
на
карту,
на
ней
не
бы ло
видно
черных
точе к
городов,
фабрично-заводских
по­
селков
и
местечек,
была
она
одного
огненного
цвета.
Народный
комиссар,
как
мне
показалось,
ве сь
ушел
в
сиденье
кр есла
и
его
из-за
папок,
из-за
боковых
сп и­
нок
кре сла
почти
не
было
видно;
он
смот р ел
мимо
мен я
спокойно-холодным
взглядом,
как
б удто
с ове рше нно
не
заме чал
ряд ом
с
собою
моего
присутствия.
Я
осто­
рожно,
чтобы
не
потревожить
е го,
поднялся
и
про тя­
нул
руку.
—
Вы
куд а?
—
сказал
он
ласково.
—
Садитесь.
В
на­
шем
распоряжении
еще
де сять
минут
и
мы
можем
по го­
ворить.
Я
очень
рад
т ебя
видеть
и
все
вр емя
тоб ой
инте­
ресовался,
в
особенности
твоими
художественными
произведениями,
тольк о
жаль ,
что
ты
оч ень
мало
печа­
таешь.
А
теперь
рас скаж и,
как
ты
жил
в
э тот
длинный
89

промежуток,
в
который,
несмотря
на
то,
что
раб отали
в
одной
па рт ии,
мы
ни
р азу
не
ви дали сь.
Я
бегло
рассказал
свою
жизнь.
Он
во
все
время
моего
рассказа,
зажав
клинушек
боро дк и
в
кулак,
неподвиж­
но
сидел
и
с мотр ел
темно-голубыми
глазами
мимо
ме ня
в
пространство
огромного
кабин ет а.
Он
во
все
время
моего
рас ск аза
ничего
не
сказал
мне ;
он
тольк о
тогда,
когда
я
закончил,
выпустил
бородку
и
ти хо
проговорил:
—
Так
мы,
большевики,
почти
все
жили
тогда,
да
и
сейчас
все
так
же
живем,
но
тол ько
в
гораздо
более
трудных
условиях,
чем
жили
раньше,
да
и
ответствен­
ности
стало
гораздо
больше.
—
Это
верно,
—
согласился
я
и
попросил
его
тоже
рассказать
мне
о
своей
жизни.
Он
улыбнулся
и
махнул
рукой.
—
Нисколько
не
отличается
от
твоей.
Ты
можешь
взять
жизнь
любого
старого
б ольшев и ка
и
она
ниче м
не
бу дет
отли ча ться
и
от
моей
и
от
твоей.
Я
сказал
ему,
что
я
пришел
не
тол ько
повидаться
с
ни м,
а
пр ише л,
чтобы
узнать
его
жизнь
до
Ок тяб рь­
ск ой
революции,
и
рассказал
откровенно,
для
че го
мне
это
надо.
Выслушав
мен я,
он
громко
засмеялся.
Он
смеялся
долго,
добродушно,
как
ребенок,
потом,
все
еще
смея сь ,
взглянул
на
меня.
—
Ты
выбрал
ме ня
в
герои,
а?
—
Я
уже
тебе
все
откровенно
рассказал
и
больше
до­
бавить
ниче го
не
могу.
Он
пер ест ал
смеяться,
очень
внимательно
посмотрел
на
меня,
потом
п олез
в
карман
брюк
и
зазвенел
клю ­
чами.
—
Хорошо,
—
сказ ал
он,
—
я
тебе
верю.
—
И
он
до­
ст ал
из
ящика
письменного
стола
большую
те тра дь
и,
де ржа
ее
пер ед
собой,
громко
проговорил:
90

—
Ты
видал
когда-нибудь
Во лгу
весной,
когда
она
освобождается
от
льд а?
—
Видал.
—
Видал,
как
она
мощно,
широко
кат ит ся
впе­
ред,
а?
—
Видал.
—
А
видал
ли
ты,
как
она
гордо
несет
на
своей
по­
верхности
разломанные
льдины?
—
И
это
видал.
—
Правда,
хо рош о?
Я
вот
как
сейчас
ее
вижу,
ее
б ур­
ную
ст ихи ю.
А
ты
видал
сплошную
лав у
льдин,
лезу щи х
др уг
на
друга,
их
треск,
потрясающий
грохот
и
неудер­
жимое
стремление
вперед?.. —
и
он
зам олча л,
в здохн ул,
потом
оп ять
проговорил:—Но
я
никогда
не
з амеч ал
отдельных
льдин
и
они
не
стоят
перед
моими
глазами...
Я
только
видел
и
вижу
од ну
неудержимую
Волг у,
а
на
ее
с пине
в
ярком
блеске
весеннего
солнца
великую
ар­
мию
льдин.
—
Тут
он
взглянул
на
меня
и
улыбнулся.
—
Я
понимаю,
—
ответил
я,
—
н о...
Он,
подавая
мне
тетра дь ,
перебил:
—
Так
вот,
дружище,
дел о
обс то ит
и
в
революции,
это
писателю
необходимо
знать.
Мы
толь ко
воле ю
про­
летариата
вы дв иг аемся
на
передовые
посты,
живем
его
волею,
творим
все
то,
что
тр ебу ет
он
и
в
его
интересах...
Вернее,
он
чере з
нас
творит...
Так
вот ,
когда
ты
будешь
заканчивать
свой
начатый
ро ман
о
на родн ом
комисса­
ре,
не
забудь
мои
с лова
и
вспомни
Волгу
во
в ремя
ледо­
хода...
Ну,
а
теперь
все,
—
отре за л
он
и
выпустил
те­
традь
из
руки.
—
Эту
в ещь
у
мен я
просили
для
како го -
то
сборника,
но
я
отказал:
ну
их
к
чорту,
да
она
и
не
подходит.
Я
бережно
в зял
тетр адь ,
г луб око
сп рята л
ее
в
ка рман
и
тоже
поднялся.
91

—
Надеюсь,
что
мы
еще
увидимся,
—
подавая
руку,
сказал
он.
—
Я
бываю
больше
свободен
по
с уббот ам.. .
—
И
на
квартире.
—
Нет,
нет,
—
ответил
он,
шут я
и
улыбаясь.
—
Я
на
квартире
очень
р едко
бываю,
разв е
то лько
тогда,
когда
соскучится
жена,
потребует
о
правах
муж а. ..
Лучше
при­
ходи
ко
мне
сюда ...
И
он
проводил
меня
до
двери
кабинета.
ГЛАВА
ДЕВЯТАЯ
К
З АПИС КАМ
НАРОДНОГО
КОМИССАРА
Дорогие
читатели,
раньше,
чем
познакомить
вас
с
мемуарами
моег о
ге роя,
я
д олжен
сказать
несколько
сло в
о
себ е,
чтобы
уяснить
смысл
этих
записок,
да ть
не кот орое
объяснение
—
заче м
я
поместил
«чужое
творчество»
в
сей
роман,
так
как
в
э том
творчестве
ни
одного
слова
не
говорится
о
народном
комиссаре,
—
говорится
исключительно
о
других
люд ях,
о
которых
я
в
начале
своего
рома на
не
упомянул
ни
одним
сло­
вом,
не
сказал
о
их
страданиях,
о
их
борьбе,
о
их
за­
мечательном
героизме,
который
навряд
ли
когда-ни­
бу дь
так
сильно
выявлялся
в
наше й
российской
литературе,
как
в
эти х
записках.
Вы йдя
из
кабинета
моего
зе мляк а,
я
почти
бего м
скат и лся
с
ле ст ницы
и,
как
принято
в ыраж атьс я,
одним
м
и
н
т
о
м
докатился
до
своей
комнаты,
немедленно
приступил
к
запискам
и
прочел
их
залп ом
не
отрыв ая сь .
После
прочтения
зап и­
сок
я
долго
ходил
по
комнате,
размышлял
о
том,
что
я
бу ду
де лать
с
этим и
записками,
как
зап олн ю
27- ле т­
нее
пространство
неи зв естн ой
жизни
моего
ге роя,
как
и
что
бу ду
делать
с
с воим
романом.
Продумывая
все
эти
обстоятельства,
я
оч ень
долго
ходи л
по
комнате,
92

ломал
голову,
но
из
всего
этого
ничего
не
получилось,
и
я,
расстроенный,
решил
лечь
в
постель
и
как
можно
пол учш е
выспаться,
чтобы
завтра
утром
встать
и
еще
раз
продумать
основательно
дал ьн ейш ий
план
моего
романа
«о народном комиссаре» .
Я
стал
раздеваться;
ко гда
разделся
и
залез
под
од еяло
с
головой,
чтобы
по­
скорее
заснуть,
под
мои м
черепом
опять
поднялись,
за­
во зил ись
проклятые
мысли
и
сам
герой
романа
выплыл
из
густого
мрака,
остановился
п ередо
мной
и
стал
с мо­
тр еть
на
меня
ши рок о-отк рыты ми
сухими
глазами,
у лы­
баюсь:—«А
Волгу
помнишь?» «Что это такое?»— вздох­
нул
я
и
открыл
глаза:
темно
и
никакого
комиссара
не
было,
а
тол ько
ощутил,
что
на
моем
лице
лежи т
сукон­
ное
од еяло
и
я
смотрю
из-под
него
в
комнату:
горит
электричество
на
столе,
на
п отолк е
зонтиком
раскину­
ла сь
те мн о-г олуб ая
тен ь
от
а ба жура
сто лов ой
лампы,
в
зеркале
одежного
шк афа
отражается
моя
взлохма­
ченная
голова,
при
вид е
которой
я
вздрагиваю
и
не
узнаю
себя,
а
когда
узнал,
громко
ра ссмея л ся,
потом
быстро
поднялся
с
к ров ати
и
поставил
на
холод н ый
пол
босые
ноги.
Мысли
в
голове
работали
в
самостоя­
тельном
направлении;
я
был
не
в
состоянии
п од­
чинит ь
их
своей
воле,
а
наоборот
—
я
всего
се бя
о тдал
мыслям
и
быстро,
подхлестываемый
и ми,
вскочил
с
кровати,
подбежал
к
столу,
схватил
записки,
нырнул
снова
в
постель
под
одеяло,
ли­
хорадочно
принялся
перечитывать
и,
не
находя
в
них
ни
одного
слова
о
ге рое
моего
романа,
я
все
же
разыскивал
его
до
тех
по р,
пока
не
ус нул
кр епки м
сном.
И
только
тогда,
когда
я
вы спал ся
хорошо
и
поздно
ут ром
поднялся
с
постели,
прикоснулся
оп ять
к
запис­
кам,
понял
вес ь
смысл
эти х
записок,
а
главное
—
слова
народного
комиссара
относительно
Волги
и
ле дох ода. ..
93

Пер ед
моими
г лаза ми
встала
необычайная
картина
ст а­
рой
ц арс кой
Ро сс ии,
к отор ую
мы
почти
за
эти
восемь
лет
п озаб ыли
и
не
желаем
иногда
взглянуть
на
прой­
денный
п уть,
на
кости
своих
отцов,
матерей
и
б ратье в
и
на
еще
рдеющую
собственную
кровь,
пролитую
на
пол ях
отчаянной
борьбы
с
само дер ж ав ием.
Оглянув­
ши сь
назад
и
вспомнив
все
ст ар ое,
мне
до
поразитель­
ной
точности
стали
понятны
мемуары
моего
героя
и
смысл
его
сл ов
о
В олге
и
ледоходе.
Я
отчетливо
увидал,
до
бо ли
почувствовал,
что
среди
мальчиков,
служивших
у
купцов
Игумнова
и
Керосинского,
служил
и
он,
на­
родный
комиссар,
и
что
и
он,
так
же,
как
и
другие
ма ль­
чики,
пас
на
княжеском
выгоне
стада
свиней,
а
после
свиней
п оздн о,
вечерами,
получал
в
награду
за
п лохо
вы чище нны е
сап ог и,
бо тин ки,
за
слабо
набитые
папи­
ро сы
для
хозяина,
кр епки е
хозяйские
тумаки
в
заты лок
и
пощечины;
что
среди
мужиков,
избиваемых
князьями
Волконскими,
Лобановыми-Ростовскими
за
то,
что
они
не
во-время
снимали
шапки,
не
во-время
падали
на
ко­
лени
и
не
так
плотно
припадали
обнаженными
головами
пе ред
их
сия т ель ст вами
в
грязь
или
в
пы ль
дор ог,
был
и
он,
народный
ко миссар ,
и
его
так
же
по роли
пле ть ми,
как
и
мужиков
—
Вавилу
Хряка
и
Ф ил иппа
Л оды ря,
—
прозвища
эти
исходили
от
их
сиятельств
или
же
от
управляющих
именьями;
что
он,
народный
ко миссар ,
находился
на
заводе
в
Москве
и
вместе
с
рабочими
ва­
лялся
на
нарах
в
душных
и
грязных
заводских
общежи­
тиях,
вместе
с
рабочими
го лода л,
месяцами
ходил
от
од них
ворот
к
др угим
воротам,
отыскивая
раб оты,
чт о­
бы
не
умереть
от
голода;
что
среди
рабочих,
дравшихся
на
Пресненских
баррикадах,
дрался
и
он,
народный
комиссар,
и
его ,
как
и
дружинников,
пытали
в
царских
заст ен ка х,
и
ему,
как
и
рабочим,
вывертывали
ног и
из
94

суставных
с умок,
клали
на
грудь
доски
и
у дара ми
сапог
отбивали
легкие,
так
что
хрустели
кости;
что
он,
н арод­
ный
комиссар,
был
и
в
гражданской
во йне,
не
раз
под­
вергался
смерти,
а
также
был
среди
семисот
красноар­
мейцев,
страдания
которых
он
так
живо
оп ис ывает
в
своих
записках.
Так
вот,
дорогие
читатели,
несмотря
на
то,
что
о
себе
в
его
записках
нет
ни
одного
слова,
сиречь
о
моем
герое,
я
все
же
глубоко
у беж ден,
что
мой
г ерой
неразрывно
связан
с
теми
лица м и,
о
кото­
рых
он
рассказывает
в
своих
записках;
что
он
так
же,
как
и
его
герои,
нес
всю
тяже сть
жизни:
и
отчаянную
нужду,
и
бол ь
поражения,
и
рад ост ь
временной
по бе ды,
и
пытки
тюремных
застенков,
и
ве сь
восторг
борьбы
на
бар р икадах ;
принимая
все
это
во
внимание,
я
решил
взя ть
некоторые,
по
моему
мне ни ю,
самые
сильные
страницы
из
его
записок
и
цел ико м,
не
исправляя
ни
одного
слова,
поместить
в
свой
роман
«о народном ко­
миссаре».
Я
впо лне
уверен,
что
эти
отрывки
ни
в
коем
случае
не
нарушат
пла на
в
моем
романе,
даже,
наобо­
рот,
придадут
ему
больше
последовательности,
ярче
выр а зят
мысль
ав тора
«о народном комиссаре и о нашем
времени»,а главное
—
ту
причину,
заче м
ав тор
вз ял
для
своего
произведения
столь
трудную
и
возможно
несвоевременную
тему...
Но
на
этом,
до­
роги е
читатели,
я
останавливаться
не
бу ду
и
пр едл агаю
эти
зап и ски
непосредственно
вашему
вниманию.

ЧАСТЬ
ВТОРАЯ
ЗАПИСКИ
НАРОДНОГО
КОМИССАРА

Э
то
б ыло
давно,
—
так
по
крайней
мере
теперь
кажется, —
это
был о
бесконечно
давно,
потому
что
та
жизнь,
кот орой
все
мы
жи ли
в
то
время,
не
вернется
уже
во ве ки.
Это
бы ло
в
России.
Ив ан
Бунин.

О ТРЫ ВОК
ПЕРВЫЙ
П
о
понедельникам
в
Солом атов е— б о ль­
шие
базары.
В
эти
базарные
дни
торговый
дом
Игумнова
и
Керосин­
ск ого
необычно
хорошо
торговал,
так
что
хозяев а
два
раза,
иногда
и
три
в
эти
дни
относили
выручку
домой
в
двадцатифунтовых
холстин­
ных
ме шка х.
По
понедельникам
все
мальчики
нах оди л ись
при
торговле,
ни
один
из
них
не
посылался
пасти
ст ада
овец,
св ин ей,
закупаемых
ежег о дно
ве сн ами
большими
пар тия ми
на-
зарез,
ставились
на
указанные
места:
к
дегтю,
керосину,
маслу,
кузнечному
угл ю,
к
ларям
с
солью,
к
трем
растворам
набл юдат ь
за
покупателями,
что бы
некоторые
из
них
«не покупали бы бесплатно» . Таки х
покупателей
ло вили,
били
смертным
боем,
ин ог да,
ежели
та кой
п оку­
патель
крал
селедку,
то
его
би ли
он ой
сел едко й
со
скулы
на
скулу,
п ока
из
его
носа,
изо
рта
не
потечет
ручьями
кровь,
до
тех
пор,
п ока
не
измочалится
селед­
ка;
ежели
он,
«бесплатный»
покупатель,
попадался
с
куском
мыла,
то
его
тут
же
заставляли
ес ть
это
мыло
на
месте,
на
глазах
у
в сей
толпы,
и
он
ел,
давясь
мылом,
дергался
от
судорог,
потом
когда
съ едал,
его
нещадно
били
и
избитого
выталкивали
вон,
осып ая
смехом
и
крепкими
словами.
Рыжий
Васька,
—
так
его
прозвали
приказчики
и
молодцы
за
крупные
конопушки,
за
жест­
кие,
подрезанные
под
ер ша,
желтые
в олосы ,
за
гряз­
но-желтый
бобриковый
пид ж ак,
—
стоял
на
улице
между
двумя
растворами
магаз и на,
окол о
ларя
с
солью,
и,
де ржа
в
руке
железный
совок,
разговаривал
с
др у­
гим
мальчиком,
что
стоял
ряд ом
с
ним
о коло
дегтя.
100

—
Базар
нынче
плох,
—
говорил
рыжий
Васька,
—
отдохнуть
можно,
а
когда
съедутся
—
беда.
Светлоглазый,
весь
блестящий
от
дегтя,
керосина
и
разных
св етло-золоти с тых
масл,
мальчик,
облокотив­
шис ь
на
бочку
с
дегтем,
осто рожн о
в ыт аски вал
из
к ази­
не товой
тужурки
волоцкие
орехи,
кл ал
их
на
зубы,
ос то­
рожно
раскалывал,
о сторожн о
с ъедал,
а
скорлупу
вы­
плевывал
на
дорогу
и
ничего
не
говорил.
Он
был
похож
на
молочного
теленка,
которого
только
что
в зяли
от
ма­
тери
и
ко торог о
то лько
что
обл и зала
отели в шаяс я
корова;
его
розовое
личико
было
очень
дов ольн о,
синие
гл аза
кр отко
смотрели
на
базар,
на
солнышко,
что
так
ярко,
ласк ов о
смотрит
и
греет,
и
на
рыжего
Ваську,
ко тор ый
от
базара
перешел
к
более
интимному
раз­
говору.
—
Ты
знаешь,
что
Дудылин
ме ня
больше
не
будет
за став лять
чис ти ть
по
утрам
сапоги.
Светлоглазый
мальчик
внимательно
посмотрел
на
Ваську
и,
по заб ыв
на
время
во
рту
волоцкий
оре х,
спросил:
—
Не
будет?
—
Не
будет,
—
отр еза л
утвердительно
Васька
и
обн а­
жил
гр язн о-же лтые,
кри вы е,
выпирающие
наружу
два
верхних
з уба.
—
Я
ему
за
это
открываю
калитку,
когда
он
по
ночам
приходит
к
к ухар ке,
и
все
время,
пока
он
с
ней
игр ае т,
сторожу
е го,
а
когда
он
ух оди т,
я
поти­
хоньку,
чтобы
не
слыхал
хозя и н,
запираю
ее
и
отпра­
вляюсь
на
полати
спать.
Светлоглазого
мальчика
звали
Петькой.
Он
оторвал­
ся
от
дегтярной
бочки,
перестал
грызть
волоцкие
орехи,
тревожно
спросил:
—
А
кто
же
ему
будет
чистить
сапо ги ?
Не
слушая
его ,
В аська
говорил;

—
А
ку харк а
не
буде т
з аст ав лять
выносить
помои,
гонять
за
водой.
Петька
надул
недовольством
щеки,
как
два
бараньих
п узыр я;
синие
глаза
на лил
зеленой
жидкостью
и,
гля­
дя
в
у пор
на
рыжего
Ваську,
глухо
прокричал:
—
А
кто
же
будет
ему
чистить?
Кто ?!
—
А
я
по чем
знаю,
—
ог рызн улся
Васька,
—
может
быть,
те бя
заставит...
—
Сволочь,
—
процедил
сквозь
черные
зубы
Петька
и
попятился
назад,
за
бочку
с
дегтем.
—
Ты
что
зад и ра ешьс я-то,
а?!
—
грозно
крикнул
Васька
и
злов е ще
взмахнул
на
него
железным
совком.—
Сам
ты
—
сво лоч ь
поганая!
Ябедник!
Вот
как
двину,
тогда
ты
будешь
у
меня
знать,
как
сволочиться!
—
Попробуй
только,
—
хрипел
Петька
и
все
дальше
уход ил
за
бо чку
и,
показывая
на
двухфунтовый
желез­
ный
дегтярный
корец,
грозил:
—
Иди,
ид и!
Попробуй
то льк о!
Я
вот
тебе
этим
полосну,
так
ты
у
м еня
своих
не
узнаешь.
Ид и!
Васька
был
хар ак тера
более
мягкого,
уступчивого,
но,
несмотря
на
э то,
имел
не
по
возрасту
большую
силу,
над
которой
потешались
приказчики
и
молодцы;
они
за­
ставляли
его
таск ать
за
с ебя
тяжести,
что
были
только
под
силу
взрослым;
Васька
доб род ушно
впрягался
в
лямку
взрослого,
подставлял
спину,
и
на
нее
взвалива­
ли
мешки
с
сахаром,
солодом,
рисом,
и
он,
пошатываясь
из
стороны
в
сторону
и
тяже ло
дыша,
покорно
тас кал
эти
мешки
по
довольно
крутой
лестнице
на
черд ак
ма­
газина;
приказчики,
глядя
на
него,
скалили
зубы,
под зу­
живали
его
«силой»
и
разными
другими
похвалами.
Им ея
такую
силу,
он
долже н
быть
бы
грозою
для
д ру­
гих
мальчиков,
но
его
никто
не
боялся,
так
как
все
маль­
чи ки
знали
его
доб ры й,
уступчивый
ха рак тер,
а
раз
так,
102

то
первыми
н ападал и
на
него
и
сильно
обижали;
взрос­
лые
смеялись
над
ним,
дов оди ли
его
почти
в сегда
до
слез.
Так
вот
и
сейчас,
разругавшись
с
Петькой,
он
уступил
и
под
угр о зой
это го
же
самого
Петьки
он
по­
пятился
назад
и
довольно
порядочно
«сдрефил»:
—
Пошел
ты
к
чорту!
Подумаешь,
стану
я
с
таким
прохвостом
связываться!
Тронь
только
теб я,
и
ты
так
завоняешь
и
тут
же
побежишь
жаловаться...
Ты,
ведь,
ко
всем
—
под липа ло!
—
Сам
ты
под ли п ало.
П ри ма зался
к
Дыдулину.
Обо ж ди,
я
вот
всем
расскажу,
как
ты
калитку
откры­
ваешь.
Васька
вспыхнул
и
всю
кровь
выплеснул
на
лицо,
так
что
к ру пные
конопушки
за тер яли сь
в
огне
густого
ру­
мянца,
глаза
помутнели
от
вспыхнувшего
бешенства
и
он
бросился
на
Петьку
и,
наверно,
ежели
бы
не
помеша­
ли
п одоше дши е
мужики,
он
дернул
бы
его
железным
совком.
—
Уб ью!
—
кр икну л
он
придавленным
голосом
позе­
леневшему
от
испуга
и
прижавшемуся
к
стене
Петьке.
Петька
ничего
не
ответил;
он
толь ко
широко
откры­
тыми
г лаза ми
смотрел
на
Ва ськ у;
он
тольк о
тогда
осво­
бодился
от
испуга,
когда
по дош ел
к
ним
оди н
мужик
высокого
роста,
с
большой,
до
пояса,
темно-русой
бо­
родой
и
ска зал,
насмешливо
улыбаясь
голубыми
глаза­
м и: «купцы,
не
скандал ит ь
у
м ен я »; пришел в нормаль­
ное
состояние
и
робко
прошептал:
—
Я
и
не
собираюсь
об
этом
говорить:
я
толь ко
по­
шутил,
а
ты
и
вправду.
Васька
не
ответил.
Он
принялся
отпускать
мужикам
и
баб ам
соль.
А
Петька
с тал
нал ив ать
в
бак лажк и
гу­
стой,
чуть-чуть
с
желтоватым
о тливо м
черный
душистый
деготь.
Трудовой
базарный
день,
тянувшийся
своим
103

гвалтом,
нарядной,
необычной
пестротой
до
самого
ве­
чера,
сглаживал
ссору,
м ирил
до
следующего
д ня,
да же
иногда
до
понедельника.
Так
почти
по
всем
понедель­
никам,
во
время
базаров,
проходила
жизнь
мальчиков.
В
другие
дни,
когда
базаров
не
было
и
торговля
была
слабой,
мальчики
разгонялись
в
разные
стороны:
кто
па сти
стада
овец
и
свиней,
кто
на
хозяйские
кухни,
кто
посылался
с
покупками
в
имение
князя
Лобанова,
кто
посылался
в
подвалы
вытаскивать
из
ящиков
я дров ые
мылá,
разливать
насосом
керосин,
масла,
ведрами
т аскат ь
в
черное
отделение
магазина,
кто
посылался
на
ще пной
двор
укла ды в ать
тес,
доски,
р аскид анн ые
во
время
базарной
торговли;
на
щепно й
дв ор
посылался
чаще
всего
Васька
и
друг ой
мальчик,
ко торог о
звали
т оже
Васькой;
другой
был
высокого
роста,
стройного
телосложения,
с
большими
темно-синими
гл аза ми
и
в сегда
грустными;
он
ред ко
когда
с
кем
разговаривал,
в сегда
старался
бы ть
в
стороне
от
сканд ало в
и
дра к;
он
никогда
не
отказывался
ни
от
како й
работы
и
всегда
выполнял
ее
без
всякого
разговора,
и
за
это
его
не
лю­
били,
но
никогда
к
не му
не
пр ист авал и
приказчики
и
мо лод цы
так,
как
они
пр ист ав али
к
др угим
мальчикам.
Кроме
все го
этого,
он
очень
ре дко
когда
получал
по д­
затыльники.
После
одного
понедельника
обоих
Васек
послали
на
щепной
дво р
укладывать
в
штабеля
только
что
полу­
ченные
со
станции
тес
и
доски.
Работали
они
над
э тим
тес ом
почти
до
самого
обеда,
а
когда
уложили,
ре шили
по бол татьс я
на
дворе
до
обеда;
и
только
что
б ыло
они
сели
отдохнуть,
как
к
воротам
подъехали
три
подводы,
и
приказчик
закричал,
чтобы
они
открыли
ворота
и
от­
пустили
тесу.
—
Ид и,
—
сказ ал
рыжий
Васька
товарищу.
104

—
Иди
ты,
—
ответил
другой
Васька,
—
а
я
полезу
скидывать
тес.
Рыжий
Васька
открыл
во рота,
впустил
подводы;
на
первой
подводе
сидел
свя ще нник ,
на
остальных
два
ра­
ботника;
когда
они
проехали
на
середину
двора,
остано­
вились,
первым
вылез
из
телеги
священник,
за
ним
вы­
ле зли
и
оба
раб от н ика.
Св яще нник
был
небольшого
роста,
но
ту чно го
телосложения,
имел
довольно
замет­
ное
брюшко,
широкий
за д,
казался
очень
молодым;
из-под
желтой
соломенной
ши рокоп олой
шляпы
выби­
вались
светлые
волосы
и
вьющимися
п ряд ями
рассыпа­
лись
по
плечам,
по
круглой
сы той
спине;
борода
у
него
была
большая,
ок лад ис тая,
белесая,
но
ред ка я,
топор­
щившаяся
по
сторонам,
так
что
из
бороды
сквозила
темно-красная
кожа
и
отливала
глянцем;
глаза
у
не го
были
голубые,
маленькие,
но
накрытые
густым
навесом
бело-желтых
бр ов ей;
он
насмешливо
посмотрел
на
Васек,
крякнул
и
опять
посмотрел
на
них,
потом
оста­
новился
на
рыжем
Ваське,
то лк нул
кнутовищем
в
его
живот:
—
На едаешь ,
а?!
Рыжий
Васька
растерялся,
попятился
назад:
—
Наедаю,
—
соглашаясь,
промычал
он
и
покраснел.
—
К орм ят,
наверно,
хозяева-то
хорошо,
а?
—
Хо рош о,
—
согласился
рыжий
Васька.
В
это
вре мя
бесшумно,
походкой
ли сы,
подошел
пр и­
ка зчик ,
неуклюже
согнулся,
вытянул
сложенные
вперед
крест
на-крест
ладони
и
попросил
благословения.
Св я­
щенник
свободно
взмахнул
рукой,
отчего
широкий
ру­
кав
парусинового
подрясника
сполз
до
плеча
и
о бнаж ил
мясистую
руку,
обросшую
гус ты ми
белыми
волосами.
—
От ца
и
сы на ...
—
а
когда
приказчик
поцеловал
его
руку
и
откатился
от
него,
он
раскатистым
гол ос ом
сказал:

—
Те су
мне
надо,
хороше го ,
столярного
и
еще
под
желе зо,
понял,
а?!
Приказчик
ве жл иво
поклонился,
осклабил
в
улыбку
рябое,
костлявое
лицо
с
г рязн о- же лтой
ко зл иной
бород­
кой.
—
Не
беспокойтесь,
бат ю шка,
теском
угодим,
—
и
по­
казал
на
штабель,
выложенный
только
что
Васьками.
Священнику
тес
понравился,
он
приказал
р або тн икам
отбирать
и
накладывать
на
подводы;
когда
работники
наложили
на
подводы
тес
и
принялись
его
увязывать,
он
закричал
на
них:
—
Дьяволы!
Анафемы!
Разве
так
увязывают?
Крепче
надо.
Кр епч е!
Работник
сгибался
в
дугу,
старался
как
м ожно
крепче
стянуть
наложенный
крес т
на- кр ест
душистый,
с
розо­
вы ми
прожилками
сосновый
тес,
но
у
него
это
плохо
выходило
—
тес
то пор щи лся,
мотался
концами,
точно
пойманная
птица .
Свящ енник
расстроился,
согнал
работ­
ника
с
во за,
взобрался
на
него
сам
и,
тяже ло
сопя,
п ри­
нялся
утягивать.
—
Сюда!
Сюда!
—
сдавливая
ногами
тес
и
натягивая
веревку,
кричал
он
работнику,
бег авш ему
около
те ле­
ги.—
Вот
так.
Так...
—
и
он,
растопырив
широко
н оги
и
уп ира ясь
ими
в
тес,
согнулся,
перехватил
вер евк у
бл и­
же
к
тесу
и,
выпрямляясь,
ст ал
тянуть
так,
что
заскри­
пела,
закачалась
на
лисице
телега.
—
Вот
так
надо,
—
удовлетворенно
сопел
он
и
раздувал
лохмы
белесой
бо­
роды.
—
Вот...
—
но
тут
он
не
успел
договорить,
как
под
подрясником,
в
самом
что
ни
на
ес ть
мясистом
кон ­
це
его
те ла
разорвалась
живая
материя,
издала
не­
обыкновенно
громкий
треск,
от
которого
он
страшно
побледнел
и
неожиданно
выпу ст ил
из
рук
веревку,
а
когда
он
опом нилс я
взглянул
вниз
и
увидал,
что
оба
106

Васьки
к ата ются
по
земле,
как
п оросят а,
ржут,
а
при­
казчик,
зажав
одной
рукой
козлиную
бородку
и
полный
л ающ его
смеха
рот,
другой
—
тощее
брюхо,
повернул­
ся
к
н ему
спиной
и,
подергивая
оттопыренным
задом,
торопился
скорее
сп ря тат ься
за
штабель,
чтоб ы
да ть
полную
волю
смеху,
раздирающему
все
его
суще ств о,—
то
быстро
спрыгнул
с
воза
и,
размахивая
полами
п од­
рясника,
бросился
бежать
к
воротам.
Первым
опомнил­
ся
рыжий
Васька
и,
вскакивая
с
земли,
крикнул:
—
Бат ю шка,
а
счет-то?!
Священник,
не
оглядываясь
и
вы бег ая
из
ворот,
м ах­
нул
рукой:
—
Прокляну,
анафемы!
А
когда
от бе жал
от
ворот,
прокричал:
—
Сч ет
пришлите
в
магазин!
После
его
ухода
Васьки,
приказчик
и
работники
дол­
го
хохотали,
представляя
физически,
как
это
случи­
лось.
—
Тут
смеяться
нельзя,
—
сказал
о дин
работник.
—
Это
почему?
—
спросил
рыжий
Васька.
—
Духовное
лицо,
—
ответил
другой
работник.
—
А
если
смешно,
—
возразил
рыжий
Васька
и
пока­
тился
от
смеха
за
шт абел ь
те са.
Работники
сердито
посмотрели
на
рыжего
Ваську,
по­
том
и
на
темноглазого
Ваську.
Один
работник,
что
по­
ст арш е,
с
грязно-взлохмаченной
бородой
и
с
большим
темно-сизым
носом,
взмахнул
сердито
рукой,
звучно
выбил
нос
с
обои х
подъездов
и
обратился
к
темноглазо­
му
Ваське.
—
Те бе
тоже
смешно?
Васька
молчал.
—
Разве
гоже
смеяться
над
священником?
Не
гоже.
Тебе
ск оль ко
лет-то,
а?
Он
тоже,
ча й,
живой
человек,
107

а
раз
т ак,
то
с
кем
грешок
не
бывает...
Все
мы
гр ешн ые,
и,
можн о
сказать,
под
богом
ходим.
Верно
что
ль
я
го­
ворю,
а?!
—
Что
ты
ко
мне
пристал?
—
бросил
Васька.
—
Очень
мне
нужно
над
твоим
попом
смеяться.
—
Я
это
са мое
и
говорю
теб е,
что
не
гоже.
Васька
от ве рнул ся
от
него,
нап р авил ся
в
конторку.
Работники
т рону ли
лошадей
и
гордо
вы ех али
со
двора.
Обед
прошел
для
Васек
благополучно;
за
обедом
они
оба
б ыли
героями,
так
как
здорово
рас ск аза ли
приказчи­
кам
и
молодцам
все
то
несчастье,
ко торое
случилось
с
священником,
особенно
в
эт ом
отличился
рыжий
В ась­
ка:
он,
выйдя
на
середину
кухни
и
п ред став ляя
собой
по­
па
со
всеми
его
движеньями
и
потугами,
мастерски
копи­
ровал
его,
так
что
молодцы
и
приказчики
ржали
широко
открытыми
ртами
на
всю
кухню,
да же
на
первую
по ло­
ви ну
хозяйского
дома,
поджав
животы.
Из
хозяйской
пол овины
прибежала
миловидная,
в
кружевном
чепчике
горничная,
настойчиво
потребовала
не
кричать,
г рози ла,
что
она
обязательно
п ож алуе тся
хозяйке,
и,
присажи­
ваясь
на
конец
лавки,
поясняла,
что
хозяйка
после
обе­
да
изволила
ле чь
отд охн уть ,
а
п оэт ому
в
до ме
должна
б ыть
абсо лют ная
тишина,
—
эти
сло ва
п рин ад­
лежали
хозяйке,
—
но
приказчики
еще
б ольше
ржали,
глядя
на
Ваську.
Горничная
тоже
стала
смеяться,
в
осо­
бенности
ко гда
с
нею
стал
заигрывать
м олод ой
при к аз­
чик,
похожий
на
только
что
разрезанный
крупичатый
хлеб,
черноглазый,
чернобровый
и
с
черными,
толь ко
что
пробивающимися
усами;
он,
нисколько
не
с тес ня­
ясь,
с тал
залезать
к
ней
под
кружево
нагрудника,
п ри­
хватывать
хо рошо
развитые
гранаты;
она
не
выдержа­
ла,
но,
довольная,
визгливо
вск ри кну ла
и,
отма хи в аясь
руками,
поднялась
с
л авки
и
убе жа ла
в
дом,
а
приказчик,
108

под
общее
ржанье
посылал
ей
в
догонку
двумя
пальцами
воздушный
поцелуй.
Об едат ь
полагалось
од ин
час ,
но
нынче
п рооб ед али
гораздо
бол ь ше,
чем
обычно,
так
что
прибежал
от
хозяина
мальчик
с
гро з­
ным
выговором,
и
приказчики
заторопились
из-за
стола
и,
крестясь
на
хо ду
и
мочась
по
пути
по
угл ам
двора,
побежали
в
магазин.
Впер ед и
их
беж али
три
мальчика:
два
Васьки
и
Петька.
Они,
не
подозревая
ничего
п лохог о,
ша лили,
толкали
друг
друга.
Когда
пришли
в
магазин,
остановились
око ло
черного
отде­
лен ия—
керосина,
м асла
,и мыла,
хозяин
сердито
блес­
нул
на
них
из-за
кассы
седыми
глазами,
да
так,
что
они
завозились,
попятились
ближе
к
раствору.
—
Пообедали?
—
прошипел
он
из- за
кассы
и
еще
раз
окинул
седыми
глазами.
—
Так
точно,
Александр
Александрович,
—
о тве тил
подобострастно,
будто
в
одн о
и
то
же
время
и
носом
и
рто м,
Петька
и
выступил
вперед.
—
Стань
на
свое
место,
—
бросил
хозяин
и
защ елк ал
счетами.
Петька
покраснел
и,
привалившись
спиной
к
замасленному
прилавку,
стал
на
с вое
ме сто
и
вы тя нул
вперед
правую
но гу
в
ярк о
свер к аю щем
сап ог е.
В
это
вр емя
во шли
приказчики
и
тож е
стали
по
св оим
местам
за
прил а вко м,
но
все
за
чистое
отделение
—
за
ману­
фактурное
и
гал ант ер ейн ое.
Хозяин
их
тоже
очень
вни­
мательно
осмотрел
из-за
кассы,
но,
несмотря
на
их
вежливое
выражение,
готовность
выполнить
все
то,
что
прикажет
хозяин,
он
ничего
им
не
с каза л,
да же
не
упрекнул
за
то,
что
прообедали
не
о дин
ч ас,
как
это
полагалось
и
было
установлено,
а
все
полтора.
Он
ще лк­
нул
счетами
еще
несколько
ра з,
потом
поднялся
из- за
кассы,
потоптался
около
нее;
потом,
когда
пр ишли
и
др угие
приказчики,
обедавшие
у
Керосинского,
он
Г09

позвал
к
се бе
приказчика
щепного
дв ора
и
напр ав ил ся
с
ним
в
заднее
помещение,
где
спали
приказчики
и
м аль­
чики;
пробыли
они
в
этом
помещении
недолго,
не
боль­
ше
десяти
минут,
потом
п озв али
к
себе
обоих
Васек
и
Петьку.
Мальчики
од ин
за
другим
быстро
пр ошм ыгну ли
в
дверь
и,
как
испуганные
мышата,
прижались
к
стене.
—
За крой
на
ключ,
—
прошипел
хозяи н ,
поп ра вляя
золот ое
пен снэ.
Приказчик
быстро
исполнил
приказа­
ние.
Мальчики,
видя,
что
де ло
скверно,
испуганно
зам е­
тались
по
комнате,
прячась
за
деревянные
кровати.
Петька
налил
глаза
слезами
и
готов
был
разреветься,
но
ему
так
погрозил
приказчик,
что
он
вьюном
нырнул
под
деревянную
кровать
и
с пря тался
за
сундук;
рыжий
Васька,
отодвинув
от
стены
кровать,
пробрался
за
нее,
прижался
к
ст ене,
с
по бл едневш им
лицо м
ожидал
напа­
ден ия
и
ши роко
открытыми
глазами
смотрел
на
хозяи­
на
и
на
то,
как
он
засучивал
рукава
пиджака,
гремел
крахмальными
манжетами;
только
темноглазый
Васька
остался
стоять
у
двери,
он
не
сделал
ни
одного
движе­
ния
для
самозащиты,
но
ежели
взг лян уть
на
его
лицо,
по
которому
т о-и- дело
пробегали
судороги,
он
страш­
но
волновался,
мучительно
переживал
эти
минуты.
Он
сей час ,
глядя
на
хозяина,
остро
чувствовал
запах
ро­
гожных
матрацов,
запах
пота,
грязного
белья,
что
ва­
лялось
под
кой ками,
резкий
и
тонкий
за пах
рассыпан­
ной
гвоздики,
которая
неи з вест но
за чем
попала
сюд а,. .
Приказчик,
красный,
еще
более
сморщенный,
чем
обычно,
вертелся
пер ед
низким
и
непомерно
толстым
хозяином:
—
Ва ша
милость,
не
и зв ольте
беспокоиться.
Ваша
милость,
не
извольте
марать
ручек.
Ва ша
милость,
до­
зво льте
мне
их
проучить...
Я
им
покажу,
как
на до
в ести
с ебя
при
по рядо чн ых
людях...
110

Хозяин
не
слушал
приказчика;
он
свирепо
пыхтел,
сверкал
седыми
глазами,
в ороч ал
скулами,
обросшими
густой,
щетинистой
ч алой
бородой.
—
Выходи!
—
крикнул
он
рыжему
Ваське.
—
Выхо ди ,
мерзавец!
—
Вы
не
имеете
права
бить,
—
скв озь
слезы
запроте­
стовал
Васька.
—
Вы
луч ше
про гонит е.
—
Выходи!
—
затопал
ногами
хо зя ин,
но
тут
же
ра­
зинул
ро т,
задергал
бо род ой
и
с тал
поп ра в лять
отвалив­
шу юся
челюсть
зубов.
Пока
он
приводил
в
порядок
зу­
бы,
приказчик
старался
о ттащи ть
кр ов ать
на
середину,
вытащить
рыжего
Ваську,
но
Васька
так
уцепился
за
кровать,
что
приказчик
не
мог
ее
сдвинуть
с
ме ста,
и
он
только
злобно
прыгал
около
кровати,
тря ся
козлиной
бородой.
—
Выходи,
мерзавец!
Выходи!
Васька
стоял
на
своем
и
не
отпускал
кровать.
—
Я
тебе
покажу,
—
спр ав ивш ись
с
зубами,
хрипел
хозяин
и,
ув идав
другого
Ваську,
стоявшего
около
дв е­
ри,
набросился
на
него.
—
А
ты
что
стоишь,
негодяй,
а?!
Отодвигай
сей час
же
кровать!
Васька
не
двинулся;
он
пло тне е
прижался
к
двери,
вы­
ше
поднял
голову
от
к улаков
хозяина,
кото рые
ме та­
лись,
двигались
перед
его
глазами,
свер кая
кольцами.
—
Я
не
тебе,
т вою
мать,
говорю,
а? !.
—
Я
этого
делать
не
б уду,
—
к рик нул
Васька.
—
Есл и
вам
на до
отод ви г ать
кровать,
то
отодвигайте
и
бейте...—
он
не
договорил
фразы,
как
тяж ела я
ладо нь
лязг н ула
по
его
щеке,
и
он
почувствовал,
как
из
его
глаз
вместе
со
слезами
посыпались
зелено-красные
и
фиолетово­
желтые
и скры
и
полетели
в
туман
комнаты,
осыпая
кро­
ва ти,
табуретки
и
прыгающие
и
тоже
цве т ные
окна;
он
попятился
к
стене,
наст у пил
на
прутья
метлы,
и
р ука
его
Ш

коснулась
ручки;
он
крепко
сти сн ул
ее,
а
когда
хозяин
взмахнул
и
толь ко
что
было
хотел
уд ари ть
его
по
вто­
рой
щеке,
он
выдернул
из
метлы
ручку
и
хватил
ею
по
ж ирном у,
красн ом у
загривку
хозяина,
да
т ак,
что
он
отлетел
в
сторону
и,
гро мко
охая,
повалился
на
кр о­
ват ь,
а
он,
Васька,
по ка
опомнился
и
по нял,
в
чем
де­
ло,
рябо й
приказчик,
прошмыгнул
мимо
него,
мимо
стонущего
хозяина
к
черной
двери,
выбежал
на
улицу
и
только
на
улице
почувствовал,
как
по
его
спине
бе­
жали
холод н ые
капли
п ота;
он,
неприятно
дергаясь,
вздрогнул
и
почему-то
пошел
не
в
магазин,
а
на
щепной
двор
и
там
провел
время
до
веч ер а,
не
ре шаяс ь
пока­
заться
хозяи н у.
Рябой
приказчик
тоже
пришел
за
ним
следом
на
щепной
двор
и,
увидав
Ваську,
ехидно
р ас­
смеялся:
—
А
ты,
змееныш,
каких-нибудь
других
кровей.
Васька
ничего
не
ответил
ем у,
но
в
э тих
словах
по­
чувствовал,
что
гроза
прошла,
что
приказчик
не
гово­
рит
ему,
что
его
зов ут
в
магаз и н
к
хозяину.
—
Больно
уж
ты
горд,
мерзавец!—продолжал
ех ид­
ничать
приказчик.
—
А
здорово
ты
его
огрел,
так
что
он
больше
ч аса
все
охал,
загривок
тер .
Как
это
ты,
тихоня,
решился
на
хозяина
ру ку
поднять,
а?!
Мы,
во т,
напри­
мер,
по
тридцать
лет
служим
и
в
глаза
грубого
слова
не
сказ али ,
а
уж
как
нас
били,
да же
жутко
тебе
с ка зать,
да
не
толь ко
хозяева,
приказчики
били,
да же
все,
ком у
только
было
не
лень,
били,
а
ты...
Ах,
ты,
змееныш
э та­
ки й!
И
тут
бы ло
видно,
что
и
приказчик
был
доволен,
что
хозяин
получил
сдачу,
так
как
на
его
лице
сквозь
ехид­
нос ть
просвечивало
удов оль ст ви е:
он
тоже,
пока
он
был
од ин
с
хозяином,
п олу чил
от
него
за
оскорбление
ба­
тюшки
три
увесистых
оплеухи
и
каждую
принимал

с
почтением,
с
подобострастным
шопотом
и
поклоном;
но
он
об
эт ом
старался
никому
не
говорить
и
наверно
про
это
никто
бы
и
не
узнал,
ежели
бы
не
разболтал
один
мальчик,
подсмотревший
эту
сцену
в
заднее
окно.
—
А
здо ров о
ты,
вертел
этакий,
его
огрел,
а?
В
кого
ты
та кой
ядовитый,
а?!
Оте ц
у
т ебя
паскудный
мужи­
чишка,
можно
ска зать ,
рвань,
ногтем
придавишь
и
не
щелкнет,
а
ты,
зм ее ныш,
с
перцем!
За
ужином
никто
об
этом
не
говорил;
ужинали
все
молча,
лишь
только
б ыло
слышно,
как
чавкали
рты,
хрустели
зубы,
разжевывая
мясо;
бесшумно
чер пал и
из
большой
металлической
чашки
молоко
с
гречневой
ка­
шей,
булькали
горлами;
горничная
четыре
раза
прошла
по
кухне
с
высоко
по дн ятой
головой,
страшно
была
обижена,
что
ее
никто
не
пощупал
и
не
поиграл
с
не й.
Наконец,
он а,
надув
сочные
губки,
ушла
в
дом
и
больше
во
все
время
ужина
не
показалась
на
глаза;
молчали­
вость
приказчиков
и
мальчиков
испортила
настроение
и
кухарки;
она
тож е
сдел ал ась
сердитой,
насупливой;
она
сейчас
не
смеялась
звонко,
как
вс егда
во
вре мя
обедов,
в
особенности
за
ужина м и,
во
время
к оторы х
она
почти
всем
приказчикам
и
молодцам
позволяла
себя
обнимать,
трогать
чувствительные
места,
чтобы
как
можно
больше
разжечь
страсть
в
Дудылине,
в
огромном,
неуклюжем
мо лод це
с
носатым
и
угреватым
до
безобразия
лицом;
она
так
же,
как
и
мил о ви дная
горничная,
когда
ее
хв а­
тали
молодцы,
взви згив ал а
на
всю
кухню;
сейчас
она
сидела
на
кон це
скамейки
и,
не
отставая
от
приказчи­
ков,
хлебала
молоко
с
гречневой
кашей.
После
ужина,
ког да
приказчики
и
молодцы
уш ли
и
о стал ись
толь ко
два
В аськ и,
кухарка
выбежала
из
к ухни
за
Дудылиным,
но
тут
же
вернулась
еще
более
сердитой
и
жвакнула
рыжего
Ваську
по
затылку
ладонью.

—
Ты
что ,
глаза
т вои
накройся,
с то ишь,
а?!
Делать
тебе,
мерзавцу,
не че го,
а?!
Убирай
со
стола,
дьявол!
Я
что
ль
б уду
те бе
убирать?!
Рыжий
Васька
съежился,
втя нул
голову
в
плечи,
по­
том
медленно
ста л
убирать
со
стола
блюда,
ложки
и
остатки
недоеденного
хлеба.
Тем н огла зый
Васька
от­
правился
на
дв ор
и
под
навесом,
где
у
него
была
кро­
вать,
развалился.
Он,
ложась
спать,
все
думал
о
т ом,
как
он
двинул
палкой
по
шее
хозяина,
но
больше
всего
о
том,
что
ему
за
это
будет,
и
он
с
д уше вным
трепетом
жд ал
след ую ще го
дня ;
но
следующий
д ень
прошел
обыкновенно,
как
и
все
прошедшие
до
этого
случая
д ни.
На
другой
д ень
и
на
третий
день
хозяин
ничего
ему
не
сказ ал ,
даже
не
подал
никакого
вида,
что
он
обидел
его,
а
как
будто,
как
показалось
Ва сь ке,
с тал
более
ла­
сковым,
и
он
за
эти
дни
ни
одного
мальчика
не
ударил
по
заты лк у
и
не
отта ск ал
за
уши.
Так
Васька
прожил
до
самой
осени
и
окончательно
позабыл
про
э тот
случай.
Однажды,
в
конце
августа,
Васька
стоял
за
прилавком,
отпускал
тов ар
толстому
рыжему
доктору,
ко торый
им ел
жесткую
щетинистую
бороду,
з олот ые
оч ки
на
широком,
мясистом
носу,
толстые,
с
короткими
жи рны­
ми
пальцами,
руки,
а
хозяин
стоял
рядом
с
Васькой
и
очень
внимательно
набл ю дал
за
его
раб отой
и
ловко­
стью.
Д окт ор,
придерживая
золотыми
зубами
сигару,
прошевелил
толстыми
влажными
губами,
обращаясь
к
хозяину:
—
А
ум ная
рожица
у
па рниш ки.
Хозяин
вежливо
поклонился
и
на см е шливо
п рог ово­
ри л:
—
Ничего.
В
нашем
деле
ума
немного
требуется.
Васька
густо
по к расн ел,
торопливо
зав яза л
по­
купку.
114

—
Нельзя
ли
буде т
мне
ее
прислать?
—
пож и мая
хо­
зяину
руку,
сказал
доктор
и,
не
дожидаясь
ответа,
по­
вернулся
к
хозяи ну
спиной
и
пошел
из
магазина.
—
Это
можно,
—
сказал
хозяин
и
бросил
Ваське:
—
Отне сите !
Васька
быстро
сх ва тил
покупку,
вы беж ал
за
докто­
ро м.
С
этого
дня
началось
бли зк ое
зн ако мст во
Васьки
с
доктором.
Петька
разболтал
всем
молодцам
и
приказчикам,
что
Дудылин
ход ит
по
ночам
к
кухарке,
а
рыжий
Васька
все
время
ему
откры ва ет
кал ит ку
и
кар аули т
его,
по ка
он
гостит
у
кух ар ки.
Приказчики
и
молодцы
подняли
на
см ех
Дудылина,
так
что
он
не
зн ал
ку да
деваться
от
такого
сты да
и
с тал
ходить
об ед ать
со
второй
партией
к
Керосинскому,
а
рыже го
Ваську
избил
чуть
не
до
по­
лусмерти
и,
на ве рно,
ежели
бы
его
не
отняли
другие
приказчики,
он
изуродовал
бы
его
окончательно.
Изби­
тый,
с
распухшим
лицом,
рыжий
Васька
три
дня
не
по­
казы в ался
в
мага зи н,
все
время
проводил
за
селом
около
пруда,
на
широком
выгоне,
и
стерег
ст адо
св ине й.
М имо
пруда
широко
бежала
из
уездного
города
Е фре­
м ова
большая,
п естр ая
пáл ев ая
с
зелеными
полосами
дорога
на
Лебедя нь .
Сейчас
по
этой
дороге
ехали
с
ба­
зара
мужики,
пьяны е ,
веселые;
шумно,
с
песнями,
не
торопясь,
шли
с
поля
бабы,
девки
и
подростки.
На
этот
выгон
приводили
ребятишки
лошадей,
путали
их
и
пу­
скали
пастись;
приходили
ребятишки
и
без
лошадей,
просто
т ак:
пошалить,
побегать
около
пруда,
посмо­
треть
на
огромных
свиней.
Ребятишки
были
грязные,
драные,
сопливые;
они
шумно
б арах тали сь
в
густой
остарковой
тр аве,
которую
не
трогал
скот,
в
отцветшей
куриной
слепоте,
потом
дразнили
огромного
хряк а
с
большими
желтыми
клыками,
выпиравшими
дал еко

изо
рт а,
а
когда
он
бро сал ся
на
них,
они
с
зво нким
кри­
ком
о тбег али
от
него,
кричали,
с пор или:
—
Эй,
Васька,
верно,
что
хряк
неба
не
видит?
Рыжий
Васька
поднимался
с
земли,
схватывал
кнут,
бро са лся
за
ребятишками.
Ребятишки,
размахивая
по­
ла ми
корсеток
и
лохмотьями
поддевок,
шумно
броса­
л ись
врассыпную
по
выго ну
и,
отб еж ав
на
недосягае­
мое
расстояние,
подпрыгивали:
—
Свинопас!
Сви ноп ас!
Рыжий
Васька
садился
на
землю,
безразлично
смотрел
на
ребятишек,
ко торы е
к
нему
осторож н о
приближа­
лись:
—
Д ядь,
а
дядь,
скажи:
хр як
н ебо
видит,
а?
Васька
крепче
заж им ал
руко ятку
кнута,
вскаки вал
с
земли,
бросался
за
озорниками.
Озорники
—
в
бег.
Врассыпную.
Только
лохм отья
—
крыльями
по
ветру.
Небо
с
самого
утра
было
г рязн ое,
подозрительное,
все
время
грозило
дождем.
Над
по лурас кры тым и
крышами
из б,
сараев,
риг
и
других
построек
села,
над
гумнами
кружилась
стаями
звонко-крикливая
птица
—
галки,
грачи
и
в оро ны.
За
че рн ыми
то ч ками
птиц
н ебо
каз а­
лос ь
еще
грязнее,
подозрительней.
«В теплые края собирается», —
подумал
Васька
и
ра зва ли лся
спиной
на
траву.
Ему
почему-то
за хот елос ь
бы ть
грачом
и
вместе
с
гр ач ами
улететь
в
теплые
края,
к
синему
морю.
Он
так
раз меч тался ,
что
даже
не
заме­
тил,
как
к
нему
под ъ ехал
староста
из
княжеского
имения,
добродушно
проговорил
над
его
головой:
—
Эй
ты,
свинопас!
Васька
быстро
вс кочи л
на
ноги,
сн ял
фуражку.
—
А-а-а,
—
протянул
л аско во
староста,
—
это
ты,
Василь,
—
и,
освобождая
ноги
из
с тремян ,
с тал
слезать
с
лошади,
а
когда
слез,
спросил:—Покурить
есть ?
116

Васька
подал
желтый
кож ан ый
портсигар.
—
Вот
это
хорошо,—вздохнул
староста
и,
вытряхи­
вая
на
шир ок ую
квадратную
ладонь
папиросы,
до ба­
вил:—
А
х орошо
жить
в
магазине,
все
теб е
вольное
—
папир ос ы,
жамки
и
все
прочее.
Я
те бе
оставлю
пароч­
ку,
а
эти
заберу
себ е.
—
Бери,
—
согласился
безразлично
Васька
и
посмо­
трел
в
сторону
свиней.
Там
опять
ребятишки
дразнили
хряка
и
он,
как
затравленный
зверь,
сердито
вскидывал
морду,
брызгал
кл очьям и
мутно-желтой
пе ны.
«Сволочи!
Кто
вас
то лько
наделал»
—
подумал
гр убо
Васька
и,
покраснев
от
сво ей
грубости,
погрозил
кнутом
ребятам.
Ребята
отбе жа ли
в
ст орон у
и,
соеди­
нившись
в
группу,
направились
к
се лу.
С
ребят
Васька
перевел
глаза
на
старосту.
Лицо
у
старосты
бы ло
хоро­
шо
выбрито,
было
оно
бронзовое
от
загара,
широ кое
и
жир ное ,
глазки
маленькие,
черные,
так
что
белков
было
совсем
не
видно
из
жи ра
толстых
век;
н оса
у
не го
почти
не
было,
а
толь ко
чернели
над
гус ты ми
грязными
усами
неопределенного
цвета
две
темные
дырки;
тул о­
вище
бы ло
у
него
толстое
и
грузно
сидело
на
кривых
ногах,
к оторы е
походили
на
кала ч:
за
такие
ног и
его
прозвали
мужики
«калачиком»; зад был у него толстый,
и
круг ло
выпирал
из
полусуконных
узких
брюк,
так
что
сильно
стя г ивал
огузья
и
отчетливо
выделял
округлости
пах а.
Староста
тоже
глядел
на
с вине й.
—
А
богаты
тв ои
хозяева,
стерва
их
возьми?!
Сколь ­
ко
одних
свиней
перережут
за
го д,
и
не
сочтешь.
—
Сот
пять
перережут,
—
сказ ал
Васька
и
посмотрел
на
старосту,
—
если
не
больше.
—
Больше,
—
вздохнул
староста
и,
держа
в
руке
пустой
портсигар,
с ка зал:
—
Может
быть,
ты
се бе
еще
возьмешь,
а
это т
подаришь
мне?
117

—
Чт о-о?
—
протянул
Васька.
Староста
показал
г лаза ми
на
портсигар.
—
Бери.
—
Вот
спасибо-то!
У
вас,
наверно,
много
это го
доб ра -то,
—
и,
глубоко
вздохнув,
опустил
портсигар
в
ощеренную
прорешку
засаленного
кармана
штанов.—
Ты
себ е
еще
лучше
возьмешь.
—
Тут
староста
зам олчал
и,
сделав
скучным
л ицо,
посмотрел
на
небо,
потоптался
кривыми
ногами
и,
повертываясь
задом
к
Ваське,
б ез­
различно
проговорил:
—Так
ты
говоришь,
больше
п яти
сот
свиней
зар ежу т?
—
Больше.
Староста
по ст авил
ногу
в
стремя
и
быстро
вскочил
на
скрипучее
седло,
—
лошадь
крякнула
и
вытянулась.
—
Да,
я
и
позабыл
тебе
с ка зать- то,
—
оживился
ста­
роста,
—
зачем
я
к
тебе
сюд а
приехал-то.
Васька
насторожился.
—
Больше
с юда
св иней
не
гоняй,
а
то
неудобно, —
сказал
серьезно
староста
и
пояснил:
—
Ha- дня х
ждем
князя,
он
поедет
из
города,
а
тут
около
самой
дор ог и—
свинь и.. .
Понял?
Так
вот
и
пер еда й
хозяину,
чт о,
мо л,
был
староста,
Кирилыч,
и
прос ил
п ока
не
гонять:
князя,
мол,
ждут,
его
сиятельство...
Понял?
Так
и.
передай.
А
то,
мол,
неудобно:
его
сиятельство
и
свиньи...
—
Хорошо,
—
от ве тил
Васька,
—
мне
не
г он ять-то
лучше:
надоели,
окаянные.
—
То-то,
не
позабудь,—и
староста
иноходью
п ока­
тил
от
Васьки
и
мимо
ст ада
с вине й;
свиньи
подняли
кверху
блестящие
матово-розовые
с
те мны ми
ды р ками
пятаки
и
сер дит о
за хрюка ли
на
него.
Гнедая
с
черн ы ми
яблоками
лошадь,
раскинув
широко
тонкие
изящные
с
пепельными
с така н ообра зн ыми
высокими
копытами
ноги,
рванулась
боком
в
правую
сторону
и
понесла
ста­
118

росту
галопом
через
выгон
и
околицу
княжеского
име н ия;
когда
он
скрылся,
Васька
бросил
кнут,
пова­
лился
опя ть
спиной
на
траву,
ст ал
смотреть
в
г ря зно-
лохматое
н ебо
и
мурлыкал
с ебе
под
нос
песенку:
Не
о с енний
мелкий
дождичек
Брызжет,
брызжет
сквозь
туман.
Вечером,
после
ужина ,
когда
приказчики
и
молодцы
ушли
из
кухни,
Васька
сказал
горничной,
чтоб ы
она
пер едал а
хозяи н у,
что
свиней
«туда», на выгон,
гонять
не
велено,
так
как
ждут
князя
«Лобанова .
Горничная
зло
набр о сил ась:
—
Без
т ебя,
прохвост
эт аки й,
знают.
Хозяин
из
к он­
торы
бумагу
нынч е
пол уч ил,
чт об
не
гонять.
Ты
это
зачем
наябедничал
Петьке-то,
что
ты
кал и тку
откры­
ваешь
Дудылину?!
—
А
т ебе
какое
де ло?
Тебя,
ведь,
не
спрашивают?—
огр ызну лс я
Васька
и
полез
на
пол ат и.
—
Ты
куда,
окаянный,
полез-то?
—
о торв ал ась
от
стола
к ухарк а
и
взглянула
холодно
на
Ваську.
—
Я,
по­
дейся
табе,
кочергой
тебя
стащ у!
—
Ты
что
орешь-то!
—
огрызнулся
с
пал ат ей
Вас ь­
ка.
—
Словно
кто
те бя
боится!
Глаза
у
к ухар ки
бы ли
злые -п ре злые
и
сейчас
бы ли
больше
на
выкате,
чем
в
обыкновенное
время,
блестели
темным
огоньком,
расс ып ая
желто ва тые
искры.
—
А
кто
за
тебя
бу дет
обувь
чистить?!
Вон
ей
сколько
навалено,
—
и
она
бросилась
за
печку
к
себ е
в
каморку,
вытащила
из-п од
к рова ти
мешок,
вытрях­
нула
из
н его
на
пол
штук
двадцать
пар
обуви
и
показа­
ла
ее
Вас ь ке.
—
Это
я
все
бу ду
чистить,
а?!
Н ет,
брат,
дудки!
Сейчас
же
сле зай
чистить.
—
А
ты
что
будешь
дел ат ь?
—
свесив
голову
с
пола­
те й,
огрызнулся
Васька.
—
Неб ось ,
вычистишь.

—
Я
сейчас
пойду
к
хозяи н у,
—
крикнула
кух арка
и
было
нап рав ил ась
из
кухни
в
хо зяй скую
квартиру.
Васька
недовольно
остановил
ее:
—
К уда
пошла-то?!
Ябедничать...
Зачем
рассыпала
обувь-то,
подай
ее
сюда!
Кухарка
остановилась,
от топ ыри ла
широкий
зад ,
так
что
обе
пол овинк и
отчетливо
отделились
др уг
от
друга,
ра зв ела
руками,
громко
расс ме ялась :
—
Сам ,
бельма
твои
накройся,
слезь
и
возьми!
—
Подай,
говорю,
—
хрипло
закричал
Васька.
—
Я
тоже
знаю,
что
про
тебя
над о
хозяину
порассказать...
Иди ,
сво лот а!
Кухарка
выпрямилась,
схв ат ила
ботинок,
запустила
им
в
Ваську:
—
На
вот
тебе,
рыжий
са тан а!
Ты
еще
жаловаться
хочешь,
а?
Да
я,
п оде йся
табе,
всю
тво ю
баш ку
ра­
зобью!
—
и
она,
ругаясь,
покорно
соб рала
в
мешок
об увь
и
бросила
ее
к
нем у
на
полати.
—
Чтоб
нынче,
р ыжий,
всю
вычистил,
а
то,
глаза
твои
лопни,
хозяину
пожалуюсь.
Васька
вытряхнул
обувь,
дос тал
из
угла
полатей
щетки
и
ваксу,
потом
приня лс я
намазывать
ее
ваксой
и
лениво
чистить,
а
когда
намазал
и
вычистил
две
п ары
детских
ботинок,
он
обратился
к
успокоившейся
кухарке:
—
Ариша.
Ариша
ничего
ему
не
ответила,
даже
не
повернула
к
не му
лица:
она
ч ист ила
натертым
кирпичом
вилки
и
ножи.
—
Ариша,
—
окликнул
он
вторично,
—
а
почему
Васька
нейдет
чистить?
Разве
я
один
скоро
вычищу?
Ариша,
не
поднимая
головы,
бросила:
—
А
лихоманка
его
знает,
почему
он
нейдет!
Ты
ему
вчера
тоже
не
помогал,
а
он
больше
эт ого
вычистил.
120

—
Разве
он
чистил?
—
Ну-да,
чистил,
—
ответила
к ухар ка
и,
вскинув
го­
лову
и
взглянув
на
Ваську,
неожиданно
опросила:
—
А
Дудылин
не
будет
больше
сю да
об ед ать
ходить?
—
А
чорт
его
знает,
—
прошептал
Васька.
—
Из бил
он
меня,
как
собаку,
а
что
я
ему
сделал
плохого.
Арина
склонила
голову
и
опять
принялась
за
п ре­
рванную
ра бот у;
Васька,
надев
на
левую
ру ку
сапо г
и
вытянув
ее
вперед,
в зял
щет ку
в
правую
руку,
откинул
ее
в
сторону
и,
то
разгибая
ее,
то
сг ибая
в
локте,
стал
быстро
и
плавно
наяривать
по
нежному
и
душистому
сапогу,
нач и ная
с
головки
и
до
самого
конца
голенища.
Таким
манером
работал
он
больше
трех
часов.
От
та­
кой
чудовищной
работы
он
изр ядн о
устал
и,
свесив
н оги
с
полатей,
тя жело
дышал.
На
его
голове
вспотели
рыжие
волосы
и
спутались;
по
лицу
бежали
мутные
ру­
чейки
пота,
крупными
каплями
падали
с
по дб ородк а
на
колени
и
на
хозяйскую
обувь,
но
он
Bice работал и ра­
ботал,
п ока
окончательно
не
обессилел
и
не
заснул
с
ботинком,
надетым
на
руку.
Недочищенную
обувь
он
заканчивал
по
утрам,
когда
его
будила
кухарка;
потом,
по
утрам
же,
вместе
с
Васькой
таскал
воду
на
кухню,
потом
с
кухни
т аскал
помои
скотине,
потом
д елал
раз­
ные
работы
по
кухне,
по
двору
до
о ткрыти я
магазина;
п отом,
с
открытием
мага зи на,
они
оба,
усталые,
беж али
в
магазин
и
там
опять
принимались
за
работу:
запасать
на
целый
день
в
железные
бак и
керосину,
дегтю,
масла,
мыла;
потом,
когда
все
это
заканчивали,
их
угоняли
в
разн ые
места:
ко го
на
щепной
двор,
ко го
пасти
св и­
н ей,
кого
развозить
на
т ележ ке
покупки
по
важным
покупателям.
Так
жили,
так
раб от али
мальчики
в
маг а­
зине
Игумнова
и
Керосинского.
Так
проходили
дни
за
дн ями,
месяца
за
месяцами,
годы
за
годами.
121

За
два
дня
до
при е зда
князя
Лобанова
в
родовое
имение
в
Соломатове
была
б ольш ая
сумятица,
так
что
стар оста
Ки ри лыч
то-и -де ло
разъезжал
ве рхом
на
ло­
шади,
выгонял
м ужик ов
чинить
разм ыт ые
дороги,
во­
зить
песок
из
горы,
этим
песком
посыпать
дороги,
по
которым
должен
был
проехать
его
сиятельство.
Мужи­
ки
запрягли
тощих
лошадей,
брали
ск ре бки,
лопаты,
вы езж али
на
указанные
старостой
мест а
и
принимались
за
работу.
А
ежели
которые
мужики
бы ли
в
поле,
ра­
ботали
св ою
ра бот у,
то
староста
посылал
за
ними
десятского,
приказывал
их
немедленно
снять
и
под
страхом
ареста
гнать
на
ра боту ,
и
мужи ки ,
бросая
свою
раб оту,
выезжали,
выходили
исправлять
дороги,
утрам­
бовывать,
посыпать
песочком,
чтобы
его
сиятельство
не
шелохнулось
в
коляске
во
время
поездки
по
с оло­
матовским
дорогам,
не
икнуло
л ишний
ра з.
К
вечеру
дороги
были
исправлены,
нежно
и
мягко,
то чно
улыба­
лись
и
рад ов али сь
приезду
князя,
зо лотили с ь
на
солнце
от
све же го,
толь ко
что
разбросанного
густо
песка.
Посл е
окончания
раб оты
мужикам
за
тр уд
давали
по
стакану
спир та ,
и
они
с
песнями,
с
вес е лым
гвалтом,
с
матюками
отправлялись
по
домам.
В
мага зи не
Игум­
но ва
и
Керосинского
приезд
князя
тоже
заставил
много
поработать,
так
как
пришли
большие
заказы
на
разные
товары,
не
считая
заказа
на
две
тысячи
носовых
плат­
ков,
на
две
тысячи
двухкопеечных
французских
булок,
которыми
буду т
оде ляться
местные
крестьяне
в
че сть
благополучного
приезда
его
сиятельства
Лобанова.
В
м агаз ине
Игумнова
все
время
толка лис ь
служащие
и
разная
бела я
челядь
из
княжеского
имения,
покупали
мануфактуру,
з аку ски,
вина
и
разные
сладости
к
чаю .
Д аже
два
раза
изв оли л
приехать
самолично
сам
главно­
управляющий
имением.
Главноуправляющий
был
оде т
122

в
черное
пальто
с
бархатным
воротником,
в
длинноно­
сые
штиблеты
и
в
блестящий
высокий
цилиндр.
Был
он
высокого
роста,
стоял
прямо,
как
стрела,
был
он
бел
с
лица
и
стар,
как
сам
господь
бог,
и
так
же
молчалив.
Перед
ним
стояли
на
вытяжку
оба
хозяина,
три
пары
главных
приказчиков,
полдюжины
мальчиков
(они
стояли
немного
поодаль),—
ловили
не
тольк о
каждое
его
слово,
но
и
каждое
выражение
его
лица,
и
тут
же,
чтобы
угодить,
делали
быстрые
движения,
наскакивая
друг
на
друга,
предлагали
всевозможные
тов ар ы:
от
на­
стоящего
швейцарского
с ыра
и
чут ь
ли
не
до
птичьего
молока
и
свиных
рожек.
Про
главноуправляющего
гов ори ли
на
селе,
что
у
не­
го
мо лода я,
необыкновенно
красивая
жена,
и
он,
будто
бы,
на
время
приезда
князя
Лобанова,
в
знак
своей
гл у­
бокой
признательности
и
любви
к
князю,
отдает
ее
Лобанову,
и
она
у
него
находится
до
самого
его
о тъ езда,
а
потом
с
большими
почестями
возвращается
обратно
к
своему
мужу,
довольному
и
польщенному.
Оба
Васьки
в
эт от
день
то лько
и
знали,
что
развозили
на
д ву хко­
лесной
т ележ ке
по ку пки
в
имение.
Остальные
мальчики
посыпали
песком
площадь
окол о
магазина,
широкую
тропу,
которая,
пер есе кая
базар,
вела
в
име ни е,
к
д ому
самого
главноуправляющего
и
к
кухне
его
сиятельства
князя
Лобанова.
Приказчики
и
молодцы
то же
чувство­
вали
праздник,
так
как
в
день
приезда
князя
главно­
управляющий
от
имени
его
сиятельства
присылал
с
деньгами
п акет
на
имя
старшего
приказчика,
кото рый
распределял
чаевые
ио
заслугам
и,
главное,
по
го дам
службы
при
торговом
до ме
Игумнова
и
Керосинского.
В
день
пр ие зда
князя
торговый
дом
не
торговал,
—
это ­
го
требовал
главноуправляющий,
—
все
приказчики
и
молодцы
были
сво бо дны
и
не
прочь
были
поглазеть
123

на
его
сиятельство,
который
оди н
раз
в
год
из воли т
приезжать
в
свое
им ени е.
В
этот
день
и
оба
Васьки
отправились
в
то лпу
мужиков
и
нарядных
баб,
—
они
десятскими
и
у ря дн иками
были
согнаны
встречать
его
сиятельство
и
кричать
«ура», помахивать белыми пла­
точками,
к оторы е
им
тольк о
что
роздали
в
че сть
п ри­
езда
Лоб ано ва.
Они
вт ис нулис ь
в
толпу
и
стали
ждать
приезда
князя.
Ба бы,
девки,
нарядные
и
пышные,
ре бя­
та
и
мужики,
п ока
его
сиятельство
был
еще
д алек о,
г алдел и,
смеялись,
спорили;
ребятишки,
поддергивая
сопли
и
вытирая
их
рукавами
ко рсе ток,
поддевок
и
пиджаков,
ныр яли
между
взрослыми.
Од на
баба,
не­
б ольшо го
роста,
но
креп к ая,
коренастая,
вышла
на
се­
редину
дороги
и
пошла
бы ло
отплясывать
лапотками
по
золотистому
песочку,
приговаривая:
Ах,
лапти
мои,
Лапоточки
м ои.
—
Эй
ты,
чертовка
ст ар ая,
куда
теб я
вынесло,
а?!
—
крикнул
Кирилыч,
набл ю давш ий
за
собравшимся
на ро­
до м,
чтобы
он
не
делал
ни каких
безобразий,
а
стоял
чинно,
благородно
и
богобоязненно.
Баба
остановилась,
оскалила
крепкие
белые
зубы.
—
Я
поплясать,
бат юш ка,
хот ела
от
радости.
Разве
никак
не
можно?
—
Я
те,
стара я
кар га,
спляшу.
Что
т ебя
пл я сать
сюда
призвали,
а?!
По шла
с
дороги
на
с вор
место!
Но
баба
стояла
на
дороге
и
притоптывала
под
общ ий
смех
и
хохот.
—
Пошла
к
чорту!
—
бросился
к
ней
с тарос та
и
толкнул
ее
с
дороги.
—
Ты
что
тол ка ешь- т о?!—
ог ры знула сь
баба
и
насмешливо
посмотрела
на
старосту.
—
Ра зве
ты
не
зн аеш ь,
что
я
только
что
пообедала
кр епко
и
мне
надо

утрястись,
чтоб
ску ш ать
княжескую
булку
за
его
здо­
ровье?!
—
Ты
что
с юда,
в едьм а,
издеваться
пришла,
а?!
—
крикнул
свирепо
староста
и
так
скривил
шир окое
брон ­
зов ое
и
хорошо
промытое
лицо ,
что
д аже
ст р ашно
на
не го
стало
смотреть.
—
Хочеш ь ,
чтобы
я
тебя
в
холод­
ную
отправил,
а?!
Баба
п оста ралас ь
спрятаться
за
с пины
других
жен­
щин
и
оттуда
обиженно:
—
Не
расходись.
Немного
потише!
Пахло
от
ба б,
мужиков
овчинами,
потом,
тараканами,
махоркой,
мягким
черным
хлебом,
новыми
сарафанами,
платками,
дегтем
и
коноплей.
—
А
ты,
Кирилыч,
не
г розн о,
—
вставил
оди н
му­
жик
и
глубокомысленно
засмеялся.
—
Ч то-о? !
—
дернулся
Кирилыч.
—
Это
как
так
не
гр озн о?
Я
с юда
зачем
пос т авл ен,
а?
Порядок
наводить,
а
не
зуб ы
с
ва ми
скалить.
Понял?
—
Так
тошно ,
—
кто-то
насмешливо
к рик нул
из
тол­
пы.
—
А
ты
не
особенно,
Кирилыч,
а
то
тут
и
так
о дна
тетка
д ушок
со
страху
весь
выпустила.
Как
она
без
духа-то
к
муж у
покажется.
Кто -то
громко
за ржа л.
—
Это
кто
же?
—
Вот
он а,
—
ска зал
маленький
ряб ой
мужичишка
с
клочком
темно-русой
бор од ы,
в
новеньких
ла п тях,
и
показал
на
молодую
и
очень
м илови дну ю
ба бу
в
фран ­
цузском
ярком
платке
и
в
белом
шушпане.
Молодка
испуганно
вскинула
на
него
глаза
и,
вся
вспыхнув,
об и­
женно
проговорила:
—
Ты
ч то,
п о дейся
табе,
врешь-то!
—
Разве
я
вру?
—
зап рот ест ов ал
ряб ой
мужик,
гля­
дя
насмешливо
на
нее
и
по
сторонам.
125

—
Врешь,
рябой
чорт!
—
возмущалась
молодка,
пя­
т ясь
от
него
с
нег од ова ние м.
—
А
ты
понюхай.
Здоровый
раскатистый
в зрыв
смеха
заг луши л
брань
бабы
и
слова
рябого
мужика.
Баба
оглянулась
вокруг
с ебя,
еще
больше
по кр аснел а,
обдернула
юбк у
и
отошла
от
рябо го
му жик а.
—
Морду
набью!
—
к рик нул
Кирилыч
и
бросился
было
к
рябому
му жи ку,
но
тут
в
толпе
народа
кто-то
громко,
визгливо
выкрикнул:
—
Едет!
Толпа
дернулась,
пот ом
шарахнулась
от
дор оги
в
сторону,
ч тоб
не
зад ели
лошади.
—
Едет!
Е дет!
Кир и лыч
бросился
тоже
в
сторону,
пот ом
обр ат но
и,
отделившись
от
толпы,
сдернул
картуз
и
склонил
к ругл ую
гол ову.
Мужики
то же
последовали
за
ним.
Нед алек о
от
м ужик ов,
в
околице,
около
гл авн ой
конто­
ры,
стояла
на
коленях
длинная,
в
два
порядка,
очередь
служащих
и
раб очи х;
в пер еди
этой
оч ер еди
сто ял
глав­
ноуправляющий
с
серебряным
блюдом,
на
котором
ле­
ж ала
б ольшая
румяная
коврига
черного
хлеба
с
солон­
кой
соли
наверху.
Оба
Васьки
видели,
как
вихрем
п ро­
шелестела
мимо
мужиков
б лестящ ая,
св ер кающ ая
зеркалами
и
серебром
карета
его
сиятельства,
запря­
ж енная
в
четверню
кров н ых
буланых
лошадей,
ко то­
рые,
откидывая
назад
и
на
бока
головы,
бросали
с
уд ил
мягкую,
как
снег,
пен у
по
сторонам
на
песок
широкой
дороги;
как,
провожая
карету,
торжественно
кричали
мужики,
же нщины
и,
вскидывая
шапк и
и
пла тк и,
б ро­
сались
за
не ю,
толка я
и
сбивая
с
ног
друг
друга.
Оба
Васьки
тож е
бросились
вперед,
к
конторе,
в озле
кото­
рой
вытянулась
огромная
коленопреклонная
очере дь
во
главе
с
главноуправляющим.
126

Его
сиятельство,
кн язь
Лобанов,
быстро
вышел
из
кареты,
принял
хл еб
от
главноуправляющего
и,
дав
ему
громко
поцеловать
рук у,
быстро
направился
в
дом
по
аллее,
усыпанной
песком
и
ярк ой
хвойной
зеленью.
На
пу ти
он
всем
давал
целовать
руку,
—
так ой
был
у
него
зав ед ен
обычай;
потом
зв ал
каждого
к
себ е
и
награждал
в
че сть
благополучного
своего
приезда.
Оба
Васьки
видели,
что
князь
был
не
стар,
был
крепок
со­
б ой,
но
лица
его
они
х орошо
не
заметили,
так
как
все
свое
внимание
обратили
на
его
кня ж ескую
грудь,
обиль­
но
осыпанную
орденами,
звездами,
крестами.
Обоим
Васькам
он,
князь,
показался
ослепительным,
во
всяком
случае,
не
бледнее
солнца
и
они
при
в иде
его
сощу­
рились
и
затрепетали
от
волнения.
—
Сколько
крестов-то,
—
взд охн ул
рыжий
Васька,
когда
его
сиятельство
вышел
из
толпы
раб очи х
и
му­
жиков
и
белой
челяди,
ра ск олов шей ся
на
две
сплош­
ные
стен ы,
и
скрылся
в
роскошном
подъезде
дворца.
—
Гор ит,
—
вздохнул
он
еще
раз
и
ис пуга нно
пос мо­
тр ел
на
своего
приятеля
по
чистке
сапог,
ботинок
и
по
разн ой
грязной
ра бо те.
—
А
чего
больше,
—
спросил
он
у
Васьки,
—
крестов
или
звезд?
—
А
мне
ка кое
дело,
—
ответил
сердито
Васька
и
до­
бавил:
—
кому
эти
нужны,
кресты-то.
В
это
время
толп а
глухо
ахнула,
рванулась
в
стор о­
ну,
как
раз
туда,
откуда
летели
в
то лпу
французские
булки.
Рыжий
Васька,
не
сказав
ничего,
недовольно
по­
смотрел
на
приятеля.
ОТРЫВОК
ВТОРОЙ
Доктор
еще
больше
пополнел,
чем
он
был
восемь
лет
тому
назад,
как
его
видели
в
магазине
Игумнова
и
Керосинского,
отпустил
бороду
ч уть
ли
не
до
пояса,
127

но,
несмотря
на
большую
красивую
рыж ую
бо род у,
он
не
казался
стар ы м,
даж е,
наоборот:
он
быстро
бегал
по
больнице,
руг ался
с
больными,
ко торые ,
п ользуя сь
баб­
ками
и
колдунами,
запускали
свои
болезни,
растравляли
их,
а
пот ом
приезжали
в
больницу
лечиться.
На
таких
б ольн ых
он
кричал,
размахивал
кулаками,
крепко
ру­
гал,
г нал
из
кабинета
в
шею;
потом,
когда
больные
вы­
бегали
опрометью
из
кабинета,
он
приказывал
фельд­
шеру
звать
их
обр атн о,
и
ког да
они,
напуганные,
возвращались
к
нему,
он
резко
менялся,
так
что
б оль­
ные,
не
видавшие
его
до
это го
случая
таким,
недоумен­
но
уди в ляли сь
и
разводили
р у ками:
—
Ну
и
доктор
у
вас,
господи,
упаси
от
таког о!
—
А
он,
стараясь
загладить
свое
раздражение,
отда в ал
всего
себя
в
распоряжение
больных,
внимательно
вы­
слушивал
каждого
больного;
выстукивал,
вдохновлял
от
всего
своего
сердца
теп ло тою
слов,
любовью,
боль­
ные,
пол ные
вер ы,
выходили
от
него,
сердечно
рас­
хваливая
его
на
десятки
верст
в
окружности,
так
что
большинство
крестьян,
об ходя
и
объезжая
свои
б оль­
ницы,
ездили
к
нему
за
помощью,
и
он
всех
радостно
принимал
в
каж дое
время
дня
и
ноч и,
еже ли
он
не
был
в
отъезде
к
какому-нибудь
больному.
Кроме
всего
этого,
крестьяне
знали,
что
у
доктора
все
больные
были
о ди­
наковы,
бу дь
они
хо тя
княжеской
крови:
он,
если
му­
жичок
или
какая-нибудь
бабенка
приехала
за
ним
раньше,
никогда
и
ни
за
что
не
поедет
к
князю
или
к
какому-нибудь
помещику-барину
или
к
богатому
куп ­
цу,
приехавшему
за
пять
минут
позже,
а
обязательно
поедет
с
мужиком,
и
только
когда
окажет
этому
кре ­
стьянину
п ом ощь,
поедет
к
барину
или
к
богатому
купцу.
Однажды
за
такое
грубое
невним а ние
доктора
один
по ме щик
подал
на
него
жалобу
и
всеми
силами
128

старался
прогнать
его
из
Соломатова,
но
благодаря
п ро­
тесту
м ногих
окружных
сел
к
дер ев ень
уездная
з емская
упра ва
не
решилась
прогнать
его ,
а
толь ко
сдел ала
ему
с тр огий
выговор,
на
к оторый ,
как
п ер едав али
местные
крестьяне,
он
ответил: «Якаклечил,
так
и
буду
лечить.
У
меня
среди
бол ьн ых
нет
богатых
и
бедных.
Я
окаж у
пом ощь
том у,
кто
раньше
ко
мне
приехал...»
А
ког да
по
вторичной
жалобе
эт ого
же
по мещ ика
доктора
вы­
звали
в
город,
все
население
сел а
было
взволновано
та к,
ч то,
пока
он
был
с
выборными
крестьянами
в
го­
роде,
оно
бурно
жило,
ходило
группами,
посылало
де­
легатов
в
другие
села
и
де ре вни,
требовало
присоеди­
ниться
к
протесту,
на
что
деревни
и
сел а
отвечали
согласием,
составляли
приговоры
о
немедленном
воз­
вращении
его .
П олу чив
от
выборных
телеграмму,
что
все
благополучно
и
вместе
с
до кто ром
ед ут
об ратн о,
на­
селение
Солом ато ва
и
других
ближних
сел
и
деревень
собралось
встречать
своего
доктора
многотысячной
пестро-нарядной,
праздничной
толпой,
и
гус то
вышло
в
околицу,
густо
потекло
по
дороге
навстречу
ож ид ае­
мо му
доктору,
которого
пок а
было
еще
не
видно,
но
как
только
показались
три
подводы,
в
которых
узнали
своих
выборных
и
доктора,
оно
бросилось
бегом
на­
встречу,
остановило
лошадей,
окружило
подводы,
бе­
режно
п одхв ати ло
из
телеги
толсто го
запыленного
и
красного
от
волнения
доктора
и,
не
слушая
его
проте­
стов,
принялось
качать
его .
А
когда
его
отпустили,
он
взволнованно
об рати лся
к
населению:
—
Голубчики,
вы
напрасно
все
это
дел ает е.
З ачем
вы
м еня
пр ишли
в с треча ть?
За
это
начальство
не
погладит
вас
по
головке,
а
ме ня
выгонит
из
вашего
села,
и
тогда
никакие
ваш и
приговоры
не
помогут.

Но
добрые,
лучистые
глаза
и
черты
его
лица
гов о­
рили
совершенно
обратное,
другое.
Он
гл убо ко
созна­
вал,
что
его
двадцатипятилетняя
упорная
борьба
с
на­
родной
темнотой,
ведьмами,
колдунами
и
бабками
не
п рошла
даром,
оставила
глубокий
след
в
глухой
и
да­
лекой
пр овинции,
а
раз
та к,
то
он
нисколько
не
сож але л
о
прошедшей
своей
жи зни,
которая
прошла
в
одино­
чест ве,
в
глуши,
незаметной
и
никому
неизвестной;
он
глубоко
знал,
чт о,
еже ли
бы
он
пожелал,
то
он
давно,
де сять
лет
тому
назад,
был
бы
в
губернском
городе
или
в
Москве
и
работал
бы
в
«ореоле»
знаменитого
хирур­
га,
—
это
он
имел
право
говорить,
так
как
он
в
своем
уезде
и
в
соседних
уездах
считался
лучшим
хирургом
и
его
не
раз
приглашали
в
губернский
город
и
в
М оскв у,
но
он
упорно
и
навсегда
отказался
от
почести,
от
слав ы
и
на
все
просьбы
отвечал
одно: «У вас там в городах
и
без
меня
мно го
светил,
а
в
этой
глуши—никого;
я
останусь
и
буду
раб отат ь
в
этом
непочатом
крае
тьмы,
невежества
и
огромной
нужды
в
медицине»,—
и
он
нав сег да
решил
остаться
в
Соломатове
и
остался.
Сей ч ас,
когда
он
шел
в
праздничной,
в
радо стн о
на­
строенной
и
бурной
толпе
эт ого
невежествен­
но го
населения,
он
ощущал
в
себе
невыразимый
подъ­
ем,
он
столько
чувствовал
еще
в
се бе
силы,
как
будто
из
э той
многотысячной
толпы
мужиков,
же нщин
и
де­
тей
п ер ели лась
в
него
вся
их
сила,
ведет
его
на
даль­
нейший
подвиг
борьбы
и
с луж ения
народу,
без
которо­
го
он,
наверно,
не
прожил
бы
и
одного
часа.
Да
это
и
было
верно.
Ну
разве
он
не
чувствовал
той
боли,
тог о
испуга,
когда
его
вызвали
в
город
и
хотели
в
двадцать
четыре
часа
выбросить
из
больницы?
О!
это
он
х орошо
тогда
почувствовал
и
тогда
же
ответил
своему
на ча ль­
с тв у: «Это в заслугу за двадцать пять лет моей работы» .
130

На
это
ему
ничего
не
ответили
и
только
бол ее
настой­
чи во
потребовали
немедленно
убираться
из
сел а. ..
Но
в
события
его
жизни
вмешались
Солом атов о
и
другие
сел а
и
деревни,
и
на чал ьств о,
боясь
скандала,
возможно
и
мужицкого
восстания,
к ото рые
то-и -д ело
прокаты­
вались
по
губернии,
решило
оставить
дело
без
послед­
ствия
и
оставило
доктора
в
Соломатове.
Тут
только
доктор
почувствовал,
что
его
тя жел ая,
одинокая
и
у пор­
ная
работ а
с
невеж ест в ом
и
темнотой
не
прошла
даром,
а
так
пышно
и
радостно
празднуется
нынче
местным
населением.
—
Братцы!
—
крикнул
он
и
что-то
хо тел
сказать,
но
к
нему
п одош ел
солдат,
только
что
вернувшийся
из
Манчжурии,
высокого
роста,
с
большими
светлыми
усами,
с
светло-голубыми
глазами,
в зял
его
под
ру ку
и
громко
закричал:
—
Ура !
Тут
подбежало
еще
несколько
чело ве к
к
докто­
ру,
дружно
подхватили
его ,
бережно
понесли
на
руках
в
околицу
и
по
околице
в
село,
мимо
главного
въезда
в
им ение
князя
Лобанова,
мимо
голубой
пяти­
главой
церкви,
мимо
темно-красной
больницы,
к
школе,
что
бы ла
за
баз аром
посреди
села.
Около
ворот
княже­
ского
имения
стояли
служащие,
рабочие
и
четыре
стражника
с
урядником,
охранявшие
имение,
наблюдали
за
въездом
доктора,
за
многотысячной
тол по й,
которая,
запрудив
собою
околицу,
базарную
п лоща дь
и
часть
дороги,
никогда
так
не
встречала
его
сиятельство,
князя
Лобанова,
как
док тор а.
Урядник,
косясь
на
необозри­
мую
толпу,
ехидно
брос и л:
—
Ж ида
встречают!
—
и
тут
же
замолчал,
не
встретив
сочувствия
от
княжеской
челяди,
и
пошел
от
в орот
в
г лубь
усадьбы,
ступая
крепко
на
од ну
ногу .

До ктор ,
когда
его
несли
мимо
больницы,
попросил
остановиться,
напомнил,
что
он
до ма,
но
толпа,
не
с лу­
шая
его
и
запружая
собой
еще
больше
базарную
пло­
щадь,
все
так
же
бер еж но
несла
его
вперед
и
толь ко
тог да
опу ст ила
на
землю,
когда
пришла
к
школе,
возле
к отор ой
стояло
несколько
с толов ,
заставленных
само­
ва ра ми,
тарелками,
к отор ые
до-в е рху
бы ли
наполнены
всевозможными
явствами,
приготовленными
крестьян­
ками,
как-то:
румяными
драченами,
пышными
оладья­
ми
с
сах аром ,
нежными
блинчиками,
жел то-ро зов ым и
пирожками,
жа рен ой
курятиной,
мочеными,
точно
н али­
тыми
янтарем,
яблоками,
кр асны ми
и
душистыми
све­
жими
яблоками
и
жирной
ветчиной.
Все
эти
яства
б ыли
окруж ен ы
большими
ломтями
ржаных
ноздрева­
тых
пирогов.
—
Вот
и
мы,
—
вык рик нул
радостно
солдат
и
пред­
ложил
почетное
м есто
за
средним,
ослепительно
бе­
лым
столом
докт ору.
—
Прошу
садиться,
Е вге ний
Бе­
недиктович!
—
Что
вы,
братцы,
дел аете ?
—
кр асн ея
от
такого
неожиданного
п ри ема,
протестовал
доктор
и
проби­
рался
на
почетное
место,
указанное
солдатом.
—
Ничего,
ничего,
—
утеша л
солдат
и
радостно
кру­
тил
большие
светлые
усы.
—
Мы,
ведь,
тож е
понимаем...
Мы,
ведь,
Е вге ний
Бенедиктович,
не
первый
годок-то
те бя
видим
и
знаем.
А
такж е
и
не
зря
мы
кр ов ь-то
сво ю
проливали
там
д але ко,
в
Манчжурии-то,
ей-богу...
Нам
э та,
Манчжурия-то,
кой-что
разъяснила...
—
Довольно
те бе
болтать-то,—улыбаясь
в
большую
кудрявую
бороду,
похожую
на
потускневшее
се реб ро,
сказ ал
стари чок
и
ста л
приглашать
стариков
на
почет­
ное
место,
ря дом
с
доктором.
У
старика
был и
глаза
д обры е,
серы е
и
п охожи
они
были
на
два
зернышка,
132

тепло
и
л аско во
разливали
све т
из-под
густых
серебря­
ных
бровей.
—
А
вы,
старики,
садитесь,
садитесь!
Старики
ио
старшинству
садились
за
большой
стол,
за
к отор ым
си дел
доктор;
остальные
мужики
и
молод ые
па рни
садились
за
другие
столы,
стоявшие
рядом.
Же н­
щины,
девушки
и
ребятишки,
что бы
не
мешат ь
мужи­
кам,
стоял и
в
сторонке,
радостно
разговаривали,
по­
сматривая
на
доктора
и
на
горевших
сч асть ем
и
ра­
достью
стариков.
Старичок
с
куд ряв ой
б ород ой
сел
на
кр ай
скамейки,
нагну л ся
под
стол
и,
достав
оттуда
четвертную
водки,
поставил
ее
к
с ебе
на
колени,
точно
дорогого
внученка.
—
Вот
это
молодец.
Ай
да
дедушка!
Не
да ром
тебя
княжеские
со баки
прозвали
лодырем.
Любл ю
за
э то,
ей-
богу
люб лю!
Ос енн ее
солнце
светило
по-летнему,
играло
на
белых
уз орча тых
скатертях,
лома лось
на
тарелках,
на
круп­
ных
ноздреватых
л омтях
хл еба,
путалось
в
бороде
Фи­
липпа
Ло дыря ,
в
зо лоти с той
бород е
доктора
и
на
с ияю­
щих
лицах
других
мужиков.
Б ыло
те пло
и
хор ошо .
Легкий
в ете рок
пер есы пал ся
в
желтой
листве
бер ез,
лозин,
что
стояли
в
палисаднике
и
шумели
над
столами,
рон яя
изредка
зас охши е
листья
на
та релк и,
—
эти
листья
дедушка
Филипп
осторожно
б рал
со
стола,
осторожно
опускал
их
под
стол,
философствуя:
—
Вот
так
и
мы,
старички,
отживем
свой
срок,
ото­
рвемся
от
дерева
жизни
и
помрем.
Над
княжеским
домом
трепетался
новы й
фл аг
и
с пор
его
с
осенним
ветром
доносился
до
столов.
Звонкий,
скрипучий
крик
ворон,
галок
и
грачей,
что
потревожен­
но
кружились
над
княжеским
пар ко м,
тоже
доносился
до
столов.
133

—
Ты
что
се бе
места
не
найдешь,
—
сказал
солдату
Филипп
Лодырь
и,
освобождая
конец
скамейки,
пред­
ложил
ему:
—
Са дис ь.
Солдат
сел.
Филипп
Лодырь
вз ял
чайный
стакан,
на по лнил
его
из
четвертной
и
подал
д окт ору:
—
Евгению
Бенедиктовичу
от
всего
ми ра
и
пяти
дру­
гих
сел...
и
от
меня,
ста рог о
д урак а,
бишь
Ло ды ря.
Доктор
не
мог
отказаться;
он
восхищенно,
востор­
женно
пос мотре л
на
Филиппа,
на
других
ста ри ков
и
поднялся.
За
ним
поднялись
старики
и
все
остальные.
Загалдели,
пер екл икая сь
из-за
столов:
—
От
в сего
мира!
—
От
сел а
Вя зова !
—
От
Маслова!
—
От
с ела
Яблокова!
—
От
Авдулова!
В
глазах
доктора
блестели
слезы.
Дрожали,
дерг а­
лись
густые
рыжие
брови,
др ожал и
губы,
дергалась
нервно
б ород а.
Он
с
большим
трудом
осилил
се бя
и
начал
речь:
—
Братцы,
старички,
дорогие
мои...
Нынешний
день
останется
нав сегд а
в
мое й
памяти.
Я
г лубок о
поч у вст во­
ва л,
что...
—
он
так
разволновался,
что
не
мог
больше
ск аза ть
ни
одного
слова;
его
рука,
державшая
стакан,
задрожала,
и
расплескиваемая
водка
текл а
по
его
т ол­
сты м
красным
пальцам,
обдавая
его
резким
запахом.
Он,
обессиленный
волнением,
прошептал:
—
Так,
брат цы ,
за
наш
со юз
и
дружбу!..
Из-за
другого
стола
нео жид а нно
закричал
Вавила
Хряк:
—
Братцы!
Я
пью
за
долг ую
любовь
доктора
к
му­
жик у!
За
то,
что
он
никогда
не
бре зг ал
нами,
нашими
грязными,
сопливыми
и
вшивыми
детьми.
За
то,
что
он
всю
жизнь
свою
отдавал
и
отда ет
нам,
а
так же
и
всю

свою
науку
отдавал
не
господам,
а
нам,
мужикам,
и
на­
шим
детям.
Урра!
Мужики
прослезились,
дружно
засопели,
захлопали
в
корявые
черные
лад оши .
А
бабы ,
стоявшие
возле
столов,
поднесли
концы
платков
к
глазам
и
тоже
за­
галдели:
—
На
что
наш е
бабье
дело...
Толпа,
не
дав
проговорить
же нщина м,
дружно
п од­
хватила:
—
Ур р а!.. Урраа!
Солдат
ударил
себя
по
лбу
ладонью,
громко
выру­
гался,
в скоч ил
с
конца
л авки
и
бросился
б ежа ть.
—
Я
—
сейчас!
Обождите!
Ф илипп
Лодырь
и
мужики
уд ивле нно
п ос мот рели
на
него,
ма хн ули
рукой:
—
Вот
голова-то!
Окончательно
японцы
испортили
мужика.
—
А
ты
ему
больше
не
подноси,
—
предложил
Ва-
в ила
и
поя сни л:
—
Он
у
м еня
'буйный.
Первым
выпил
д ок тор.
За
доктором
выпили
мужики.
После
вы пивки
стали
закусывать.
А
когда
закусили,
по­
лилась
ши рок ая
и
вольная
беседа.
Говорили
по
душам
о
том,
что
ма ло
земли,
что
зад уши ла
окончательно
нужда,
что
хорошо
было
бы,
ежели
бы
им
хоть
неболь­
шую
частичку
отдали
княжеской
земли.
Еще
говорили
о
московской
жизни,
о
забастовках
и
о
мужицких
вол­
не ния х,
к отор ые
перекатываются
по
соседней
губернии;
говорили
о
войне,
и
о
том ,
что
будто
бы
ца рь
се мь
поездов
отправил
разного
золота,
дорогих
камней
и
разной
пл ат ины
за
гра ницу,
чтоб ы
у
него
не
отняли
рабочие
и
мужики.
—
Вот
и
я!
—
запыхавшись
и
вынимая
из
карманов
шинели
бутылки,
вос к лик нул
радостно
солдат.
—
Это,
135

Евгений
Бенедиктович,
от
меня,
Ивана,
от
сы на
Вавилы
Хр яка!
—
А
ты
обожди
та рато ри ть-то,
—
недовольно
возра­
зил
Филипп
Лодырь.
—
Ты
скажи,
какое
ты
имеешь
право
в
мирское
приносить
свое,
а?!
Солд а т,
не
слушая
Филиппа
Лодыря,
говорил:
—
У
господ
да
у
кн язей ,
да
у
княжеских
холопов,
котор ые
садятся
на
н аши
загривки,
клопами
тянут
нашу
кровь,
мы
все
Хряки,
Лодыри.,.
Так
во т,
Е вге ний
Бене­
диктович,
я
хорошо
помню
твои
слова...
Вот
они: «Кре­
стьяне
должны
помочь
рабочим
в
борьб е
с
самодержа­
вьем».
Верно,
а!
Я
эти
твои
слова
хорошо
помню
и
никогда
не
заб уду !
Так
вот
от
меня,
молодого
Хряка,
выпьем
за
эти
слова...
—
и
он
шумно
поставил
на
с тол
три
бутылки.
—
Э-э!
Да
у
т ебя
важная,
—
вздохнул
Филипп
Ло­
д ырь.—
Что
же
ты,
голубь,
молчал-то,
а?!
Сол да т,
откупоривая
ржавыми
ножницами
бутылки,
твердил:
—
По рт вей.
Настоящий
портвей.
От
всей
д уши.
За
наш
союз
и
борьбу.
Умрем,
а
тебя,
Бенедиктович,
ни
за
что
не
выдадим...
Ей-богу,
ни
за
что...
—
И
он
на­
лил
чайный
стакан
и
подал
доктору,
потом
налил
еще
два
ст акана
и,
подавая
ст ак аны
Филиппу
Лодырю
и
своему
отцу,
Вавиле
Хряку,
крикнул:
—
Эй,
Лодыри
и
Хряки!!
Док тор
так
крепко
запьянел,
что
даже
не
заметил,
как
надвинулся
вечер,
как
подуло
холодным
западным
ветерком;
доктор
не
помнил,
как
его
приве л
на
кварти­
ру
все
тот
же
солд ат.
Правда,
приве л
его
не
о дин
сол­
дат ,
—
привели
его
несколько
человек
молодежи,
в
числе
которых
бы ли
и
два
молодца
из
магазина
Игумнова
и
Керосинского,
два
Васьки,
—
и
бережно
уложи ли
его
136

в
постель,
но
он,
когда
его
вели,
никого
не
видал,
ни­
чего
не
помнил;
он
только
утр ом
с ооб рази л,
что
вчера,
после
обеда,
он
приехал
из
города,
в
околице
его
встретила
многотысячная
толпа,
как
р ебен ка,
взяла
на
руки
и,
несмотря
на
его
п ротес ты,
рад остн о
понесла
его
к
школе,
посадила
за
ст ол
и
стала
приветствовать...
Си дя
в
постели
и
вспоминая
все
вчерашнее
событие,
он
гус то
покраснел,
закашлялся,
а
ког да
п рок ашля лся,
поднялся
с
пос те ли,
закурил
сигару
и
стал
прохаживать­
ся
по
квартире,
чтоб
поразмять
тело ,
которое
трещало,
болело
от
дороги
и
от
вчерашнего
дня ,
—
он
очень
редко
пил
водку,
да
еще
так,
как
вчера,
—
ст аканам и.
Од нако ,
несмотря
на
адскую
головную
боль,
он
все
же
был
доволен,
что
так
отпраздновал
свой
юбилей.
Он
хорошо
знал,
что
навряд
ли
ко му
из
его
коллег
так
у да­
ло сь
отпраздновать
свой
юбилей
в
кругу
народа,
кот о­
рый
г отов
был
за
него
умереть,
но
не
выдать
его
властям.
С
этого
праздника,
н есм отря
на
косые,
в ра­
чест в а,
даж е
слу жащи х
из
княжеского
имения,
он
ждебные
взгляды
местного
дворянства,
богатого
к упе­
чувствовал
себя
нео бы кно вен но
легко
и
свободно,
а
что
касается
отношения
к
не му
крестьян,
то
они
ст али
ближе,
еще
больше
дорогими
и
интимными.
Тако е
от­
но ш ение
крестьян,
—
это
он
хорошо
видел,
чувство­
вал,
—
передавалось
к
пятилетним
детям,
к отор ые
при
виде
его
останавливались,
ласк ово
следили
за
ним
быстрыми
невинными
глазенками,
а
когда
он
пр оходи л
м имо
них,
они
говорили
ему
всл ед:
—
Здорово,
дяденька!
Он
останавливался,
оборачивался
назад,
улыб ался
в
ши рокую
рыжую
бороду;
весело,
душевно,
со
все й
теплотой,
которая
в
нем
была,
отв е чал:
—
Здравствуйте,
детки!
Здравствуйте!

С
это го
торжественного
дня,
в
к отор ый
так
пышно,
так
всенародно
праздновали
юбилей
доктора,
прошло
о коло
п олто ра
месяца;
сейчас
солнце
светило
мрачно,
холодно,—
оно
очень
ред ко
выглядывало
из
серо-гряз­
ных
облаков,
что
висели
низко
над
селом,
над
обнажен­
ными
безрадостными
полями,
нудно
поливали
мелким
чавкающим
дождем
набухшую
землю;
в
былые
осени
от
такого
солнца,
от
таких
обла ков
и
от
такого
дождя
люди
прятались
в
избы,
тосковали
до
отупения.
Де­
ревья
стояли
обнаженными,
тоскливо
гнулись
от
ре з­
кого
и
мокрого
в етра
своими
черно-бурыми
вершинами.
На
деревьях,
прижавшись
к
сучьям
и
др уг
к
другу,
си­
дели
взлохмаченные
галки,
вороны,
воробьи.
Вор оны
вытягивали
на
ветер
гол овы ,
сердито,
хриплым
гол осом
выдавливали
не прия тны й
гортанный
крик.
Воробь и
не­
умолчно
трещали,
как
будто
жалов ал ис ь
на
свою
судьбу,
как
будто
хотели
перекричать
однотонный
ши­
пящий
звук
ветра,
дождя
и
скрип
о бнаж енн ых
деревьев.
В
княжеском
имении,
несмотря
на
то,
что
черные
ели
и
сосны
сочней
и
ярче
зеленели
сво ими
одеждами,
бы ло
тоже
ск учно,
нудно
до
отчаяния:
вет ер
шумел
бо ль ше,
заунывнее,
как
б удто
он
нап евал
заупокойные
мо ли твы
над
важ ным и
покойниками,
отчего
галки,
во­
роны
огромными
стаями
взмывали
над
пар ко м,
кружи­
л ись
под
г рязн о-м окр ыми
лохм отьям и
облаков,
еще
более
тревожно,
чем
на
деревьях
сел а,
кричали,
тревожили
притаившийся
п окой
княжеского
дома,
за­
гл уша ли
гордый
шум
княжеского
флага,
на
уголке
ко­
торого
был
золотой
шелковый
герб
др евнег о
род а.
Этот
фла г
гордо
и
величаво
шумел;
он
был
похож
на
фла г
боевого
судна,
брошенного
в
бесп ред ель ны й
про ­
стор
океана,
который
вот -в от
разразится
грозой,
грянет
бурей,
подхватит
и
помчит
это
судно...
В
неоглядном
и
138

скорбном
просторе
грязных,
воню ч их
сел
и
де ре­
вень,
придавленных
нуждою
к
земле,
был
одиноким
судном
двухэтажный,
с
в ыс окой
башней
княжеский
дом.
Было
до
бо ли
безрадостно.
Облака.
Дождь.
Люди
попрятались
в
избы;
лю ди
почти
не
показыва­
лись
наружу,
а
если
и
покажутся,
то
не
разб ер ешь ,
что
у
них
на
сердце
—
доброе
или
злое .
Эта
осень
была
о со­
бенной,
ст ра шной.
В
эту
осень
по
деревням
ходили
че р­
ные
слухи,
ползали
красные
думы,
забирались
в
каж дую
вонючую
и збу,
нашептывали,
разжигали
мужицкую
душу
неуемным
огнем,
еще
больше
разжигали
в
нем
страсть
к
земле,
без
которой
ему
невыносимо
трудно
живется,
без
которой
он
пух нет
от
гол ода
и
хол од а.
М ужик и,
что
помоложе,
и
те,
что
вернулись
из
дал еко й
Манч жур ии,
поздно
вечерами,
когда
густые
лохматые
облака
сливались
с
мокрой
и
дымящейся
туманами
зе­
млей,
собирались
в
школу,
залезали
за
серые
обш арк ан­
ные
парты
и
в
густой
духоте,
пахнущей
п отом,
овчи­
нами,
дымом
курных
из б,
хлебом,
телячьим
и
свиным
пометом,
ма хорко й
и
т ар акана ми,
жадно
слушали
р ечи
доктора,
уч ите льни цы
и
д вух
молодцов
из
магазина
Игумнова
и
Керосинского.
Толстый,
добродушный
и
ми лый
док то р,
молодая,
очень
красивая
с
большими
черными
волосами,
заплетенными
в
две
косы,
черно­
бровая
и
голубоглазая
учительница
и
два
молодца,
ко­
торых
когда-то
звали
Васьками:
одного
рыжим
Вась ­
к ой,
другого—просто
Васькой,
—
г ово рили
о
жизни
крестьян,
о
жизни
рабочих;
говорили
о
том,
что
под­
нялись
против
самодержавия
все
рабочие
и
с
оружием
в
руках
дерутся
на
баррикадах;
гов ори ли
о
том,
что
стоят
все
заводы,
фабрики,
ст оят
железные
дороги;
го­
ворили
о
том,
что
во ен ный
флот
восстал
и
отказался
подчиниться
царскому
правительству;
говорили
о
том,

что
крестьяне
Саратовской,
Тамбо в ско й
и
многих
дру­
гих
гу берн ий
восстали
и,
поддерживая
рабочих,
заби­
раю т
в
свои
руки
помещичьи
земли,
леса,
а
помещиков
выгоняют
вон;
говорили
о
т ом,
что
цар ские
войска
в
не­
к отор ых
городах
отказываются
стрелять
в
братьев—ра­
бочих
и
крестьян,
присоединяются
к
восставшим
и
ид ут
с
ними
в
бой
против
самодержавия.
Так
говорили
док­
тор,
учительница
и
два
молодца.
Эти
два
молодца
на­
столько
в озм ужали ,
на сто лько
окрепли
и
были
такими
богатырями,
что
в
них
трудно
было
узнать
Вас ек.
Из
рыжего
Васьки
п олучи лся
богатырского
телосложения
парень,
силе
которого
завидовали
на
селе,
говорили,
что
б удто
бы
он
б рал
дв ухп удов ую
гирю,
клал
ее
на
ладонь
правой
рук и
и,
кидая
гирю
квер х у,
играл
ею,
как
мячиком,
а
иногда
эту
же
самую
гирю
перекидывал
че­
рез
кры шу
магазина
на
другую
сторону.
В
лице
он
тоже
резко
изменился:
прежние,
что
бы ли
в
детстве,
кон а-
пушки
пропа л и,
так
же
широкое,
с кула стое
его
лицо
со
всеми
недостатками
теперь
ра зв ил ось,
получило
за­
конченные
черты,
было
очень
красивым
и
мя гки м,
дышало
рад ос тью,
кр епк им
и
буйным
здоровьем,
в
осо­
бенности
его
глаза,
голубые
и
глубокие.
Из
темногла­
зо го
Васьки
получился
тоже
кр епкий ,
здоровый
парень.
Пр ав да,
ему
далеко
было
до
богатырского
рос та,
до
богатырской
с илы
своего
друга,
к ото рого
он
крепко
любил,
воспитывал,
тащ ил
за
собой
глубже
в
партию,
но
он
тоже,
как
и
его
дру г,
выглядел
молодцом,
а
его
темно-синие
глаза,
как
две
звезды,
горели
под
гу ст ыми
темными
бровями
и
каким- т о
особым
светом
освещали
его
бл едн ое,
с
мягкими
чертами,
л ицо.
Кроме
всего
этого,
он
был,
в
отличие
от
своего
друга,
больше
раз ­
в ит,
больше
начитан,
лучше
разбирался
в
окруж аю щей
обстановке,
в
политических
вопросах,
на
основании
140

чего
он
определенно
заявлял,
что
он
сч ит ает
се бя
эсдеком-большевиком,
—
впрочем,
доктор
про
обоих
Васек
говорил
полушутливо
учительнице: «Хотя
ты
и
красавица,
но
в
эсер о вску ю
мякину
м оих
реб яток
те бе
не
зата щи ть.
Да,
да,
не
за тащи ть ...
Ты
не
сер­
д ись. ..—
и
добавлял:
—
Я
чувствую,
что
я
поработал
над
ними
не
зря ».
—
Ну
э то,
Евгений
Бенедиктович,
мы
посмотрим
еще,
—
шутливо
и
задорно
отвечала
уч ите льни ца.
На
Дмитрия
Сол унс ко го
погода
ре зко
изменилась,
так
что
утром,
еще
до
восхода
солнца,
грязно-мокрые
ло х­
мотья
облаков
разорвались,
и
в
небольшой
лохматый
прорыв
проглянуло
бледно-зеленое
небо
и
снятым
мо­
локом
полилось
на
серо-рыжую
землю.
Потом,
через
какой-нибудь
час,
облака
окон ча тел ьно
разорвались
на
две
огромные
половинки,
быстро
стали
скатываться
с
зенита
к
горизонтам,
и
освобожденное
небо
холодн о
взглянуло
на
землю,
на
серо-белесые,
придавленные
к
земле
села
и
деревни.
Потом
показалось
небольшое
красно-желтое
солнце
и
косыми
хрупкими
лучами
за­
играло
по
лужам
воды,
по
ржавым
и
сомлевшим
с те­
белькам
трав ы,
по
темным,
отливающим
не
то
сталью,
не
то
серебром
тенетам
пау тины ,
по
о павшим
листьям,
пахнущим
так
жирно
прелью
и
сыростью.
Потом
это
же
солнце
поднялось
выше
и
робк о
взглянуло
в
квар­
ти ру
доктора,
в
которой
было
около
де сятк а
человек
и
к оторые
не
спали
—
всю
ночь
говорили,
спорили,
решали
план
восстания
чуть
ли
не
всего
уезда
и
захвата
власти.
Говорил
тем н ог лазый
Василий.
Он
говорил,
что
вчера
на
Куликовом
поле
состоя лся
митинг,
на
к ото ром
присутствовало
ок оло
двадцати
тыс яч
крестьян.
На
этом
м итинг е
выступали
тов ари щи
из
Москвы,
от
тульских
рабочих
и
тре бов али
немедленной
поддержки.
Митинг
141

единогласно
принял
резолюцию,
в
ко торо й
было
ука­
зан о,
что
крестьяне
поддержат
раб очи х,
восстанут,
как
оди н,
и
захватят
помещичьи
земли...
К
концу
митинга
приехал
пристав
с
де сятк ом
стражников,
потребовал
немедленно
ра зой ти сь.
По ка
оратор ы
говорили
р ечи,
к
приставу
и
к
стражникам
подошло
около
сотни
му­
жиков,
окружили
их
и,
не
дав
приставу
и
стражникам
опомниться,
сн яли
вс ех
с
лошад ей
и
отоб ра ли
ор уж ие.
Пр и став
с тал
бы ло
грозить
казаками,
требовал
не­
медленной
выдачи
оружия.
Мужики,
выслушав
уг роз ы,
пос ла ли
за
телегой;
когда
подкатили
те ле гу,
они
ск ру­
тили
ве рев ками
пристава
и
стражников,
посадили
всех
на
телегу
и,
подняв
оглобли
кверху
и
подвязав
их
чер ес­
седельником,
по гнал и
телегу
с
гиканьем, «с
песнями
к
ре ке
Непрядве
и,
не
д оез жая
до
нее
сотни
сажен,
разогнали
телегу
и
пустили
ее
под
го ру
в
Непрядву;
потом,
когда
телега
с
сед ока ми
пролетела
с
горы
ура­
ганом
и
погрузилась
в
Непр я дву
и
тор чала
из
во ды
з ад­
ним и
колесами,
кто-то
из
му жик ов
крикнул,
показывая
на
р еч ку : «Товарищи!
Революция
уже
началась!».
После
Василия
г ово рил
док тор.
Он
доказывал,
что
с
восстанием
на до
денька
четыре
обождать,
по ка
не
пол учи м
ответа
от
двух
уездов
—
Лебедянского
и
Елец­
кого.
Большинство
согласилось
с
доктором,
кро ме
у чи­
тельницы
и
темноглазого
Василия.
На
этом
со бран ие
раз ошло сь
и
ре шило
собраться,
только
тогда,
когда
бу­
дут
получены
ответы
от
соседних
уездов.
До ктор ,
к огда
почти
все
вышли,
остановил
обоих
Ва сек,
попросил
их
не
уход ить ,
побыть
у
нег о.
—
Я
сейчас
скажу,
чтобы
поставили
самовар,
приготовили
завтрак,
и
мы
хоро­
шенько
позаправимся,
а
то
кто
знает,
когда
нам
удастся
попит ь
чайку,
позавтракать,
—
и
он,
грузно
перева­
ливаясь,
вышел
из
квартиры
в
сени,
прошел
в
другую

избу,
—
в
ней
жи ла
сторожиха
больницы,
которая
го­
товила
ему
обед,
а
когда
вернулся,
он
л аско во
посмо­
трел
на
своих
учеников:
—
А
кажется,
ребятки,
раздуем
пожар?
Ты
как
ду­
маешь,
Игнатов,
а?
—
обра ти лся
он
к
голубоглазому
Васи л ию,
—
рыжему
Ваське
была
фам и лия
Игнатов.
—
Ра зду ем
что
ли?
—
Конечно,
раздуем,
—
ответил
Игнатов
и
вдруг
бы­
стро
поднялся
со
стула,
заходил
по
столовой,
а
когда
толстая,
похожая
на
утку,
сторож и ха
принесла
с амо­
вар,
поставила
его
на
стол,
Игнатов
остановился
и
внезапно
подошел
впло тну ю
к
доктору,
так
что
тот
тревожно
вскинул
бород у,
насупил
густые
рыжие
брови
и
приподнял
кверху
глаза:
—
Ты
что?
—
Я
думаю,
что
тебе
было
бы
лучш е
отсюда
выехать
в
город,
—
ск азал
Иг н атов
и
по вер нул ся
к
своему
д ру­
гу:—
Я
дума ю,
что
Евгению
Бенедиктовичу
рисковать
собой
не
надо...
Верно
я
говорю,
Василий?
Василий
тоже
поднялся,
зах оди л
по
столовой;
Васи­
лий
то лько
что
успел
проговорить,
что
он
тож е
об
эт ом
думал
и
тож е
хотел
предложить,
но
док тор
не
дал
ему
докончить:
он
так
т опнул
но гой,
так
закр ич ал,
что
оба
Василия
испуганно
от ст упил и,
затаив
дыхание.
—
Вы
это,
черти,
что
мне
говорите,
а?
Вы
от
меня
требуете,
чтоб
я
сп рята лся
от
мужиков,
к ото рые
пой­
дут
в
бой ,
будут
проливать
свою
кровь...
Да
вы
чт о,
рех­
нулис ь ,
молокососы?!
Это
я,
который
двадцать
пя ть
лёт
сид ел
в
этой
дыре,
ж дал,
как
величайшего
счастья,
как
великого
праздника,
народного
возмущения,
кото­
рое
должно
разли ться
по
вс ей
Руси
и
смыть
всю
накипь,
всю
грязь,
все
бесправие,
всех
паразитов,
—
должен
спрятаться
и
п рослы ть
трусом...
—
и
он
яростно

тряс
пухлыми
кулаками
и,
задыхаясь,
двигался
на
Игна­
това,
который
все
д альше
и
дальше
залезал
в
угол,
оправдываясь:
—
Ты
можешь
руководить
и...
—
Молчать!
Сию
минуту
замолчать,
пог ане ц,
есл и
ты
ме ня
сколько-нибудь
да
уважаешь!
Я
мо гу
ру ков о­
дить...
Подумаешь,
какую
Америку
о тк рыл!
Я
должен,
я
об язан
быть
впереди,
а
не
вдали.
Я
должен...
—
Но
тут
послышался
пронзительный
крик;
оба
Васьки
броси­
лись
ми мо
д окт ора
на
улицу,
потом
через
дорогу
в
око­
лицу,
где
молодой
князь
и
три
стражника
кружились
на
лошадях
и
избивали
н ага йками
дву х
мужиков,
ко­
торые
не
сошли
с
дороги,
не
сняли
шапок,
не
упали
на
колени,
как
бывало
р ань ше,
перед
молодым
князем.
В
му жи ках
они
узнали
Вавилу
Хряка
и
Филиппа
Лоды­
ря.
Эти
два
мужика,
без
шапок,
с
взлохмаченными,
окровавленными
головами
и
лицами,
гнулись
к
земле,
кричали:
—
Убивают!
Братцы,
убивают!
Василий
Игн ато в
так
быстро
рванулся
с
крыльца,
что
д аже
не
слыхал,
как
мим о
его
голо вы
просвистели
две
пули,
ударились
в
стену
Докторовой
квартиры.
Он
вихрем
подлетел
к
стражникам
и,
не
дав
им
опомнить­
ся,
сби л
обоих
с
лоша дей
и
придавил
их
к
земле.
Ло­
ш ади
исп уга нно
шарахнулись
в
сторону
и
увлекли
за
соб ой
лошадь
князя,
так
что
он,
сидя
на
не й,
не
мог
справиться,
а
помчался
за
испуганными
лошадьми
в
усадьбу,
пригибаясь
от
пуль,
которые
посылал
ему
вдогонку
Василий,
бежавший
на
помощь
Игнатову.
Пока
они
возились
со
стражниками,
кто-то
заб рал ся
на
колокольню,
ударил
в
набат,
и
бес п орядо чн ый
гул
ко­
локола
за г удел
над
селом,
над
окрестными
деревня­
ми,
так
что
на
его
гул
со
всех
концов
села,
пе­

ресекая
в
разных
направлениях
базарную
площадь,
о девая сь
на-бегу,
бежали
мужики
с
вила ми,
топорами,
косами
и
с
дубинами.
Еха в ший
за
водой
на
речку
ры­
жий
мужик,
высокого
роста,
в
к оротк ой
шубе,
в
лап тях
и
в
опустившихся
книзу
онучах,
остановил
лошадь,
со­
скочил
с
бочки,
выпряг
лоша дь,
хлестнул
ее
кнутом,
и
лошадь,
взмахнув
задрипанным
хв ост ом
и
хлопая
гужа ми
и
шлеей,
испуганно
заржала
и
бросилась
к ру­
житься
по
ба зарн ой
площади,
шарахаясь
от
таких
же
испуганных,
как
и
она,
мужиков,
бегущих
дико
через
пло щад ь
с
ужасными
оружиями
на
плечах.
Мужик,
отпрягший
лоша дь ,
сдергивал
кол еса,
оглобли
с
о си,
кричал
благим
матом:
—
Братцы!
Братцы!
Берите
огло б ли!
Бей,
в
ду шу
их
мать!
—
и,
вскинув
на
плечо
оглоблю,
бросился
бе­
жа ть,
но
не
в
околицу
—
за
своей
лошадью,
которая
все
так
же
поло ум но
металась
по
базарной
п лощад и.
По­
том,
когда
лоша дь
свернула,
рыжий
м ужик
зали лс я
со­
вершенно
в
другую
ст ор ону
и,
наткнувшись
на
купца
Долматова,
булочника,
дав ану л
его
оглоблей,
да
так,
что
сытый
купец
не
вскрикнул:
как
мешок,
наполнен­
ный
прос о м,
бесшумно,
с
раск олоты м
черепом,
пова­
лился
на
землю,
подогнув
под
себя
ноги,
а
он,
рыжий
мужик,
ударивший
купца,
д аже
не
взглянув
на
него,
быстро
помчался
дал ь ше,
размахивая
оглоблей.
Мужики,
бабы,
дев ки,
старухи
и
дет и
запрудили
ба­
зарн ую
площадь
пестрой
и
ло хма той
тол пой ,
с
о ска­
ленн ыми
ртами,
с
горящими
безумными
глазами,
пол­
ными
ненависти
и
злобы,
бежали
на
ревущий
по-бычьи
гул
набата,
св ер кая
остриями
вил,
лезвиями
кос,
топорами,
железными
черпаками.
Площадь,
хлюпая
лу­
жами
и
бросая
г рязью ,
гудела
от
топота
ног,
содрога­
лась
от
чел о веч еско го
гула:
—
Б ей!
Довольно!
Попили

нашей
кровушки!
—
Наперерез
мужикам,
мимо
магази­
на
И гум нова
и
Керосинского
бежала
учительница;
за
не й,
в
нескольких
шаг ах
от
нее,
размахивая
полами
ши­
нелей,
бежали
два
солдата,
вернувшиеся
из
Манчжурии,
оба
с
тяжелыми
оглоблями
на
плечах;
лица
у
этих
сол­
дат
были
до
ужаса
страшны,
надрывались
от
кр ика;
за
учительницей,
между
солдат,
вытянув
густой
хвост,
полный
сухих
репьев,
бежала
огромная
с
отрезанными
ушами
дымчатая
со бака
и,
изредка
повизгивая,
броса­
лась
на
встречных
му жик ов,
но
тут
же,
поняв
в
чем
де­
ло,
с
визгом
отле тала
от
мужиков
и
еще
более
ст р еми­
тельно
летела
на
общего
врага,
не
отста ва я
от
сол дат
и
от
учительницы,
которую
она
сторож ила
по
ночам,
но чуя
в
сенях
школы
под
соломой.
Учительница
с
сбив­
шимся
пу ховы м
платком
на
плечах,
с
треплющимися
из-под
платка
концами
ко с,
в
котор ые
были
вплетены
две
красные
ленточки,
бежала
неудержимо
вперед
и
откинутой
немного
в
сторону
правой
рукой
крепко
сжимала
наган;
в
ее
глазах
тож е
было
что-то
безумное
и
дико е;
на
ее
лице,
необыкновенно
бл едно м
от
волне­
ния,
так
же,
как
у
других
женщин
и
муж чин ,
бегущих
через
площадь,
бы ли
ис кр ивле ны
рот
и
все
черты...
Набат
неис т ово
и
ди ко
гудел,
заливая
жалобным
бычь­
им
ре вом
Солом атов е
и
другие
де ре вни.
На
его
рев
отозв а лис ь
соседние
сел а.
Через
каких-нибудь
полчаса
за
княжеским
садом
взметнулось
кверху
огромное
сизо­
белое
облако
и,
как
жидкое
тесто,
выбр асыв аемо е
из
гигантской
к ва шни,
пенистыми
волнами
стало
распол­
заться
вширь
по
б лед н о-желтом у
небу,
потом
ч ерез
каких - нибу дь
несколько
минут
это
сизо-белое
облако
пропало
и
вместо
него
взвился
ослепительный
столб
о гня
и
бросил
огненно-желтый
отблеск
зарева,
—
это
заг оре лось
княжеское
гумно,
заставленное
скирдами
146

необмолоченного
хлеба,
ометами
с оло мы.
Галки,
воро­
ны
тревожно
взмыли
над
парком,
над
са дом
и,
розово
отражаясь
в
з ар еве,
бьющемся
кверху
огро мн ым
фон ­
таном,
с
испуганным
криком
полетели
к
селу,
закружи­
лись
над
селом.
Навстречу
княжеской
птице
поднялась
и
сельская
птица,
сиречь
та,
которая
жила,
ютилась
под
драными
крышами
мужицких
из б,
недружелюбно
бросилась
на­
в стр ечу
княжеской.
Эти
две
огромные
стаи
долго
кру­
жились
др уг
пе ред
другом,
как
будт о
о
чем-то
споря,
потом
ринулись
друг
на
друга
и,
кув ыр кая сь
в
взбала­
мученном
и
душном
воздухе
черными
комьями,
закру­
жились
над
селом.
Пожар
за
княжеской
усадьбой
все
больше
и
больше
разгорался,
захватывал
все
больше
и
больше
п ост роек
и
скирдов,
так
что
за
одним
столбом
вздымались
кверху
другие,
так
что
красные,
то-и -д ело
вспыхивающие
и
гаснущие
на-лету
кло чья
жара,
похо­
жие
на
жар-птиц,
стаями
поднимались
в
высь,
летели
за
птицами,
падали
в
о бнаж енн ые
деревья
пар ка,
на
черные
ели,
что
сверкали
капл я ми
вчерашнего
дождя,
волокнами
серебристой
паутины.
В
кн яже ской
усадь бе
надрывно,
из
жи вота ,
завыли
собаки,
потом
по
все й
усадьбе
жуткая
смертельная
поднялась
тревога:
исп у­
ганно
забились
в
конюшнях
кровные
лошади,
зафыр­
кали,
заре ве ли
пронзительно
кор овы ,
быки,
разрезая
багряную,
бряцающую
топорами,
ко сами ,
вилами,
оглоблями
и
дубинами
сельскую
тишину
усадьбы,
ко­
гда-то
полную
покоя
и
ид иллий.
По
двору
зам етал и сь,
з абегал и
из
одного
конца
в
другой
служащие;
вско­
лыхнулось
больше
десятка
стражников
и,
держа
ружья
наперевес,
на полне нны е
дополна
ужасом,
бросились
к
главному
кн яже ском у
подъезду
и,
возле
него
прячась
за
каменную
ограду
и
вскинув
на
нее
ружь я,
залегли

и
смотрели
на
все
больше
растущую
толпу
мужиков,
же нщин,
подростков
и
детей,
к оторы е
неудержимо
сте­
кал ись
в
околицу,
положительно
заливали
собой
всю
площадь
перед
больницей
и
широкий
про езд,
от
кото­
рого
было
не
больше
двухсот
сажен
до
княжеских
во­
рот,
украшенных
золоты ми
орлами,
стройными
топо­
лями;
топ оля
сейчас
стояли
обнаженными,
бе зрад остн о
покачивались
из
стороны
в
сторону.
—
Товарищи!
—
крикнул
пронзительно
солдат
с
ры­
жи ми
большими
усами,
тот
самый,
что
угощал
недавно
д ок тора
«портвеем»,
сын
известного
Вавилы
Хряка,
избитого
только
что
молодым
князем,
—
доколе
мы
бу­
дем
терпеть
паразитов?
Товарищи!
Его
слова
заг луши л
гул
голосов,
крик
же нщин,
бр я­
цание
кос,
вил,
топ оро в
и
лязг
дру го го
оружия.
—
Братцы!
—
выс т упил
вперед
Филипп
Лодырь
и
Ва вила
Хр як,
—
вы
видите,
как
нас,
стариков,
изуродо­
ва ло
это
ба рско е
отродье?
—
Оба
ст ар ика
были
в
г ря­
зи,
в
крови.
С
правого
в иска
Филиппа
Лодыря
гус то
те кла
в
бороду
кровь
и
густая
курчавая
борода
пропи­
тал ась
ею,
была
похожа
на
сочную
темно-красную
губ­
ку,
так
что
на
нег о
было
больно
смотреть;
с
кон ца
бо­
ро ды
частыми
остывшими
каплями
отры ва лась
темная
кровь
и
тупо,
как
зерна,
стукалась
на
землю.
Вавиле
Хряку
раскроили
б езв олос ую
гол ову ,
да
т ак,
что
она,
начиная
от
правого
уха
и
до
самой
макушки,
вы соко
вздулась
и,
как
разинутый
рот,
зияла
черно-красной
раной;
Вавила,
казалось,
ничего
не
говорил,
он
то лько
вдавил
голову
в
плечи
и,
стоя
рядом
с
Ф илиппо м
Лод ы­
рем,
мрачно
смотрел
выпученными
бесцветными
глаз­
ка ми
себе
под
ноги,
тряс
жидкой
седень ко й
бо роде н кой
в
такт
своему
товарищу
по
несчастью,
Филиппу
Ло ды­
рю,
дергал
посиневшими
и
трясущимися
губами,
все
148

больше,
как
бу дто
из-под
его
старческого
тел а
выпол­
зала
земля,
растопыривал
натруженные
кривые
ноги,
крепче
упирался
ими
в
землю,
чтобы
не
провалиться
в
проклятую
бе здн у,
окончательно
не
с лом ить
себ е
го­
ло ву.
Филипп
Лодырь
гов ори л:
—
Братцы!
Скажите,
это
за
то,
что
я
всю
жизнь
г нул
на
это
отр од ье
свой
хребет?
Братцы!
—
кр ик нул
он,
по­
том
грозно
взмахнул
руками,
бросился
в пер ед;
за
ним
рванулась
и
вся
огромная,
п ест рая
толпа,
увл ека я
за
собой
доктора,
обоих
Васек
—
В ас илия
Игнатова
и
Ва­
силия
Пылаева,
и
учительницу.
Впер ед и
всех
беж али
два
солд ата,
доктор
и
учительница,
но
мужики
все
в ре­
мя
старались
прорваться
вперед,
загородить
своими
телами
доктора,
учительницу
и
обоих
Васек.
Василий
Игнатов
гру зно
выделялся
из
толпы,
кричал
громовым
голосом:
—
Пустите!
Мы
ведь
вооруженные!
Черти!
Д ьяво­
лы!
—
Но
мужики
не
слыхали
гр озн ого
крика
Игнатова;
они
с
ши роко-о ткры тым и
глазами,
с
искривленными,
оскаленными
ртами,
размахивая
полами
пропотевших
шуб ,
поддевок,
арм як ов
и
свер кая ,
как
ку скам и
неб а,
синими
тяжевыми
портками,
широкими
и
блестящими
от
грязи
подошвами
сапог,
полусапожек
и
лаптей,
не­
удержимо
беж али
к
вор от ам
княжеского
подъезда,
за
стеной
которого
приютились
стражники;
не
дав
толпе
пробежать
и
полсотни
сажен,
стражники
открыли
бес­
порядочную
стрельбу.
Под
выстрелами
толпа
взд ро­
гнула,
закружилась
в
дикой
зло бе
и
ненависти
на
од ном
месте,
потом,
сбивая
друг
друга
и
рыча
и
руга ясь ,
кряк­
нула
и
бросилась
обратно.
Она
толь ко
то гда
оп ом ни­
лась,
когда
увидала
позади
себя
валявшихся
убитых
и
раненых,
снова
повернула
обратно,
стала
соб и рать ся
и,
149

сгрудившись
в
огром н ую
м ассу,
рванулась
на
врага,
стремясь
раздавить
его.
—
Стойте!
Стойте!
Больш е
ни
шагу!
—
кричал
Игна­
тов.
—
Если
мы
так
снова
пойдем,
то
нас
всех
до
одно­
го
перестреляют!
Н адо
разбиться
на
группы
и
насту­
пать...
—
Но
толпа,
не
слушая
Игнатова,
ожесточенно
покатилась
вперед
к
княжеской
усадьбе.
Впереди
тол­
пы,
с
обнаженной
головой,
в
ко ротк ой
вяз ан ой
кофте,
вся
вы гнувшис ь
впе ре д,
беж ала
учительница
и
стре­
ляла
из
нагана
в
стражников;
за
ней,
с о гнувшис ь
и
держа
вилы,
косы,
топ оры
и
оглобли,
да
та к,
чтобы
их
мо жно
бы ло
сра зу
опустить
на
черепа
врагов,
бежали
мужики.
От
их
бега,
гортанного
кр ика,
скрежета
зубов
содрогалась
базарная
п лоща дь,
а
сытые,
тощие
купцы
запирали
магаз ин ы
на
тяже лые
замки,
п рята ли
товары
и,
тяжело
д ыша
и
вздыхая,
прятались
сами
в
глубокие
подвалы,
чтобы
их
не
м огли
найти
взбунтовавшиеся
мужики.
Огромные
ст аи
галок,
в орон
с
потрясающим
треском
и
лязгом
поднимались
от
сел а,
взмывали
все
выше
и
в ыше
к
небу
и,
осыпав
собою,
как
черной
икрой,
бледные
горизонты,
в
мучительной
тревоге
кружились
та м,
б оясь
вернуться
в
село
и
в
княжеское
имение
—
в
свои
родные
гнезда,
в
которых
их
ник то
до
эт ого
случая
не
беспо ко ил ,
в
которых
они
мирно,
спокойно
и
сыт но
жили.
Толпа
мужиков,
женщин
и
п од ростк ов,
не
обращая
никакого
внима ния
на
убитых
и
раненых
товарищей,
все
ближе
катилась
к
вор отам ,
все
больше
и
больше
г удел а,
потрясая
своим
топ отом
и
гулом
землю.
Залпы
стражников
же сток о
косили
ряд ы,
но
толп а
все
так
же,
как
и
до
этого,
стремительно
бежала
вперед...
Василий
Пылаев
и
доктор
б ыли
на
левом
фл анг е,
стреляли
по
стражникам
вдоль
стены.
С
Пылаевым
и
150

доктором
беж ал
Филипп
Лодырь
и
еще
какой-то
му­
жик
с
железным
черпаком
на
плече.
Мужик
эт от
все
время
мешал
Пылаеву
и
док тору:
он
то
забегал
вперед,
вертелся
под
ногами,
то
как-то
дико
размахивал
пер ед
собой
черпаком,
так
что
все
время
не
давал
стрелять,
все
время
при хо ди лось
от стра ня ть
его
с
пути,
на
что
он
недовольно
сердился
и
еще
более
упорно
бе жал
впе­
ред,
размахивая
черпаком,
воображая,
что
он
крошит
черепа
стражников.
Но
вот
он
рванулся
назад,
легко
п од пры гнул
и
как-то
странно,
рон яя
чер пак ,
взмахнул
руками,
грузно
опустился
на
колени,
потом
повалился
туловищем
назад
и
т ак,
не
ск азав
ни
одного
слова,
ос та лся
лежать
с
закинутым
кверху
синеглазым
лицом
и
с
ши роко
оскаленными
белыми
зубами.
Потом
рядом
с
ним
споткнулась
женщина
и
так
же
б ессло весн о
отд а­
ла
се бя
земле,
припав
плотно
лицом
к
в лажн ой
пожелк­
лой
траве,
но
уже
давн о
приготовившейся
к
до лго му
зи мне му
сну .
На
эту
жен щин у
споткнулся
д октор
и
по­
летел
через
нее,
тк нулс я
л ицом
в
мокрую
сомлевшую
траву,
пахнущую
сыростью
и
гнилью.
Пылаев
остано­
вился,
тревожно
бр оси лся
к
нему,
но
доктор
быстро
вскочил,
обдернул
лад он ью
рыжую
бороду
от
сырости
и,
громко
рассмеявшись,
рванулся
вперед
и,
не
успев
пробежать
и
де сятк а
шагов,
остановился,
так
как
толпа
была
уже
в
н ескол ь ких
саж ен ях
от
княжеских
ворот,
а
уч ите ль ница
был а
нед алеко
от
ограды
и
бросила
туда
бомбу,
взрыв
к отор ой
вырвал
каменную
стену,
потряс
землю,
так
что
камни,
известка
и
куски
мяса
разорван­
ных
стражников
веером
поднялись
кверху
и
посыпа­
лись
на
толпу,
которая
от
неожиданности
такого
взры­
ва,
как
и
док тор,
оп еши ла,
шарахнулась
б ыло
назад.
—
Вперед!
—
раздался
резкий
крик
уч ите ль ницы.
Э тот
крик
опять
оживил
толпу,
и
он а,
увле ка я
за
со бой
151

доктора,
лавой
покатилась
в
в орота
за
уб егающ им и
ку да
попало
стражниками
и,
обезоруживая
их,
в
одно
и
то
же
время
окружила
княжеский
дворец,
дом
главно­
управляющего
и
другие
здания
слу жбы .
В
княжеском
дворце
никого
не
ока зал ось.
—
В
конторе
они!
В
конторе!
—
орал
бор ода тый
му­
жик .—
Отстреливаются,
сволочи!
—
и
бросился
к
па­
радному
крыльцу
и
со
всего
размаха
ст ал
рубить
топо­
ром
дверь,
так
что
во
все
стороны
полетели
щепки.
На
его
кри к
двинулась
к
конторе
толпа,
окружи ла
здание
и
по
о ко нным
рамам
застучали
оглобли,
ви лы
и
черпа­
ки,
так
что
задребежали
стекла
и
с
жалобным
трень­
каньем
по сы пал ись
на
землю.
В
от вет
раздались
ре­
вольверные
выстрелы.
Мужик,
что
колотил
оглоблей
по
рамам,
пронзительно
вскрикнул,
пот ом
выругался
ма­
том
и,
уронив
оглоблю,
тревожно
пр окри чал :
—
Убили,
туды
их!.. —
и
бросился
бежать,
а
из
его
п одб ород ка
ручьем
бил а
кровь.
—
Убили!
Убили!
От
княжеского
до ма
тянулся
старинный
липовый
парк;
за
парком
многодесятинный
сад;
он
чернел
свежими
бугорками
земли
около
корней
яблонь
и
белел
соло­
мой
на
стволах,•—
он
был
то лько
обвязан,
чтоб
не
обгрызали
его
во
время
зимы
прожорливые
зайцы,
ко­
торые,
несмотря
на
несколько
ч елов ек
охотников,
не
пе­
р ево дил ись
—
бегали
стадами.
Старинный
парк,
в
осо­
бенности
плодовый
сад ,
что
был
бл иже
к
гумнам,
б ыли
в
заре ве
п ож ара,
ко торое
пробиралось
ми мо
ст вол ов
яблонь
и
дер евь ев
парка,
бросало
свои
колеблющиеся
зловещие,
желто-красные
те ни
на
площадь,
леж ащ ую
перед
княжеским
дворцом,
на
дворец
и
на
другие
по­
стройки.
Это
зарево
к
вечеру
становилось
еще
более
зловещим,
потрясающе
обливало
красно-багряным

светом
пе ред
собою
на
много
верст
окрест
и
высокое
темно-желтое
небо.
Напу г анн ая
пт ица
бесприютно
кружилась
дал еко
за
селом,
за
княжеской
усадьбой;
она
тревожно
размахивала
крыльями,
ог лу шая
надрывным
кри ком
темно-бурые
просторы
пол ей,
приготовившиеся
на
долгий
зимний
со н;
потом,
покружившись
над
поля­
ми,
они
садились
на
эти
безрадостные
поля
отд ыхать ,
потом
опя ть
по ды мал ись
и
с
еще
большим
криком
на­
правлялись
в
кня ж еский
лес
и,
кружась
над
ним,
шумно
садились
на
обнаженно-рыжие
ве ршины
дубового
леса.
—
Братцы!
—
б росая
вязанку
соломы
на
парадное
крыльцо,
заорал
небольшой
мужичонка
в
рваной
шубе,
в
овчинной
черной
шапк е
и
в
лаптях,
из
пяток
к оторы х
торчала
свеж ая
солома,
и,
повернувшись
к
толпе,
оска­
лил
безбородое
сморщенное,
же лтое
лицо
и
еще
более
громко
п рокри ча л:
—
Братцы!
У
ко го
спицы,
поджи­
гай!
Мальчик
лет
тринадцати,
черн ог лазы й
и
розовый,
бросился
к
соломе,
зачиркал
спичками,
но
солома
была
мокрая,
не
разгоралась.
—
Где
ты,
чорт
драный,
тако й
взял!
—
крикнул
чахо­
точный
му жик
с
большими
светло-синими
глазами
на
длинном
ко стляв ом
лице,
на
подбородке
кот орог о
т ор­
чал
небольшой
пучок
чахлой
бороденки
неопределен­
ного
цвета.
—
Сю да
надо
керосину,
—
и
бросился
бежать,
но
тут
же
повернулся
об ратн о
и
еще
громче:
—
Братцы,
мы
тут
сто им
и
бельма
пучим,
а
там
бабы
и
мужики
добром
поживаются!
Его
никто
не
слу ш ал,
так
как
загоралась
с
другой
с то роны
к онт ора,
и
пламя,
извиваясь
по
толстым,
кра­
шеным
желтой
к рас кой
бревнам,
огненными
уда вами
побежало
кверху,
и
через
какой-нибудь
час
все
здание
153

бурно
трещало,
а
внутри
е го,
во
втором
этаже,
смер­
тельно
метались
три
человека
—
главноуправляющий,
Кирилыч
и
молодой
князь
Ло бано в,
гв ар дей ский
офи­
цер.
Почуяв
приб лиж е ние
пожара
ближе,
в
конюшнях
испуганно
забились,
заржали
лошади.
П отом
через
ка­
ких-нибудь
полчаса
заг оре ли сь
конюшни,
с ко тный
двор,
амбары
и
другие
постройки,
и
все
имение
князя
Лоба­
н ова
превратилось
в
необозримый
костер,
в озле
кото­
ро го
грелось,
безумно
ревело,
кружилось
Соломатово,
жестоко
отплачивало
за
св ои
веко в ые
страдания
своим
па рази там .
Дверь
одной
к оню шни
широко
распахну­
лась,
да
так,
что
одн а
половина
сорвалась
с
петель,
отле тела
в
сторону,
и
чере з
н ее,
ст уча
копытами
по
ее
до скам ,
бешено,
с
вытаращенными
глазами,
с
взд ы­
бленной
гривой
и
хв осто м
выбежала
бел ая
с
че рны ми
я бл оками
лошадь,
налетела
на
то лпу
мужиков,
ос та но­
вилась,
взвилась
на
ды бы
и
ди ко
рванулась
в
р е вущую
яростно
толпу,
к ото рая
шарахнулась
в
сторону,
давая
дорогу
вырвавшемуся
на
свободу
животному.
—
Лови!
Лови!
—
заорали
г орла
муж ик ов,
жен ­
щин .
—
Лови
ее!
Несколько
человек
бы ло
бросилось
за
лошадью,
но
лошадь,
лома я
на
своем
п ути
сучья
парка,
плодового
сада,
вырвалась
из
толпы
и
скрылась
из
г лаз,
и
только
ее
бешеный
топ от,
треск
ломаемых
сучь ев
выдавали
ее
свободное
существование.
Оба
Василия,
док тор
и
у чи­
тельница
стояли
немного
в
стороне
от
разъяренной
тол пы,
к ото рая
жгла,
ломала,
рубила,
ко вер ка ла,
бегала
за
птицей,
ловила
ее
и
бр оса ла
в
к лок очущ ее
озеро
огня .
Д октор,
опираясь
на
винт овк у,
о тня тую
у
страж­
ника,
стоял
и
см отр ел
на
пожар.
Он
был
сейчас
уже
не
рыжим,
—
огненным
от
зарева,
и
Василию
Пы л аеву
ка­
за лос ь,
что
б ольш ая
борода
Е вг ения
Бенедиктовича
не
154

рыжая,
а
кр асная ,
и
она
так
же,
как
и
огонь,
кот орый
лижет
и
о б сасыва ет
княжеское
гнездо,
лижет
его
круг­
лую
и
жир ную
голову
с
большим
морщинистым
лбом.
Василий
Пылаев
переводит
глаза
на
своего
друга
И гна­
това,
потом
на
уч ите ль ницу,
которая,
накинув
на
го­
лову
шерстяной
пл ат ок,
стоял а
ря дом
с
ним и,
казалась
ему
тоже
огненной,
и
тольк о
ее
голубые
глаза
б ыли
еще
больше,
глубже,
голубее,
так
что
ему,
Пылаеву,
было
жутко
смотреть
в
ее
глаза,
и
он
отвернулся
и
ст ал
ра с­
сматривать
толпу,
что
потревоженными
муравьями
ки­
шела
по
усадьбе,
лом ая
и
кидая
все
в
бушующее
озе ро.
Пылаев
видел,
что
и
толпа,
несмо т ря
на
ее
пестроту,
была
крас но й
от
зарева,
и
он
так
зас мотр елс я
на
нее,
что
д аже
не
заметил,
как
несколько
че лов ек
пров о­
локли
мимо
него
четырех
стражников,
которые,
когда
их
волокли,
пад али
на
к ол ени,
просили
пощады,
гово­
рили,
что
они
подневольные,
что
у
них
больш ие
семьи;
но
толпа
глухо
ревела,
требовала
мести
за
убитых
и
ра не ных
му жик ов
и
женщин.
—
Что
они
делают?
—
вскрикнул
до ктор
и
бросился
к
мужикам,
котор ые
приволокли
стражников.
За
докто­
ра
кр епко
уце пил ся
Игнатов,
остановил
его;
док тор ,
ос та новившис ь,
засмеялся,
пот ом
посмотрел
на
учи ­
тельницу
и,
толкнув
в
бок
ею
Пылаева
и
обращаясь
к
учительнице,
но
так,
чтоб
понял
и
он,
Пылаев,
ска­
зал :
—
Хорошо.
—
Я
бы
не
сказал
этого,
—
ответил
гр ус тно
Пы ла­
ев.
—
Мне
жутко
становится
от
такой
расправы...
—
Тебе?
—
взглянула
на
не го
учительница
и
улы б­
нулась.
Пылаев
встретился
с
ее
глазами
и,
окунувшись
ве сь
в
их
бездонную
глубину,
тревожно
отвернулся.
155

—
Да.
—
А
мне
ничего.
Я
да же
рада,
что
вижу
обнаженной
эту
стихию:
я
в
этой
стихии
вижу
народ,
за
который
иду
умирать.
—
Я
тоже
иду
умирать,
—
сказал
обиженно
Пылаев.
Он
был
не
в
состоянии
смотреть
в
глаза
уч ите льни це.
Он
опус т ил
голову.
—
Пош ли
вы
к
чорту!
—
крикнул
Василий
Игн а­
тов.
—
Нашли
время
о
чем
говорить.
—
Я
тольк о
сей час
начинаю
раз би рать с я...
—
В
ко м?
—
обор ва в
ее,
бросил
доктор
и
показал
на
му жик ов,
что
пр иве ли
стражников
к
к он торе,
которая
б ыла
объята
огнем,
пылала
в
су мер ках
ве чер а,
как
ог­
ромный
факел.
Пламя
от
кон то ры
трепыхалось
на
беспокойной
толпе,
отчего
вся
толпа
была
сказочной,
к рас н о-желт ой
и
буро-черной,
и
казалось,
что
все
лю­
ди
—
мужчины,
ж ен щины
и
подростки
—
были
не
просто
людьми,
а
б ыли
кузнецами
какого-то
нового,
невиданного
сч асть я
и,
выковывая
это
счастье,
они
кру­
жились
в
великой
работе
около
гигантского
горна,
искры
которого
поднимались
в
мутно-желтое
небо
и
накаляли
его
до
мягкой
красноты.
—
Смотрите!
—
сказал
доктор
и
показал
рукой
на
выбитые
о кна
вто рог о
этажа,
—
они
еще
живы .. .
И
верно:
главноуправляющий
метался
от
одного
п ро­
стенка
к
другому,
же лая
выпрыгнуть
на
землю,
но
в
не­
го,
как
он
только
показывался
у
какого-либо
окна,
ле­
тел и
камни,
поле нь я,
и
он
отскакивал
назад
и
что-то
кричал.
Но
вот
он
не
выдержал,
бросился
из
окна
на
улицу;
он
т яжело
шлепнулся
в
мягкую,
взмешенную
сотнями
ног
осеннюю
грязь,
растянулся
во
весь
рос т
и
б ара хта лся
в
ней,
как
огромная
бел ая
лягушка,
ста­
ра ясь
подняться
на
четвереньки.
За
ним и
п осле дов ал
и
156

Кирилыч,
и
точно
та кже
ударился.
К
главноуправляю­
щему
и
к
старосте
подбежали
мужики
и
тог о
и
другого
вытащили
из
грязи,
грубо
ругаясь.
Кирилыч
взмолился
и
стал
просить,
чтоб
его
отпустили,
так
как
он
т акой
же
мужик,
как
и
они,
что
он
так
же,
как
и
они,
нен ави­
дит
князя,
если
не
больше.
Он
дрожал
челюстями,
смешно
сгибался
всем
толстым
и
коротким
туловищем
перед
мужиками.
—
Ради
бога...
Ради
детей.
Я
ведь
в ам,
братцы,
ниче­
го
п лохо го
не
делал...
Т олпа
громко
ржала :
—
Хорошего
тоже
не
делал.
За
каждую
курицу
драл.
Главноуправляющий
был
без
цилиндра,
в
котором
он
ходил
веснами
и
зимами,
он
был
в
черном
осеннем
пальто
с
бархатным
воротником,
стоял
смиренно
и
за­
душевным
голосом
рассказывал
о
цв ета х,
котор ые
по­
гибли
от
м ороза .
Своим
рас ска зом
он
обращался
то
к
од но му,
то
к
другому
му жик у;
мужики,
не
вып у ская
его
из
своего
круга,
чтобы
не
у беж ал,
пятились
от
него
и
боялись
широко
вытаращенных
и
безумных
его
глаз,
в
зра чка х
котор ых
от раж ало сь
черное
здание
конторы,
об лит ое
огнем.
На
его
лысой
красивой,
почти
аристо­
кратической
голове,
тож е
тре п ыха лось
пламя,
об ли­
вал о
все
его
лиц о,
ук раше нн ое
чудесной
бел ой
боро­
дой
и
небольшими
рож ка ми
усов
такого
же
цвета.
—
Братцы,
долг о
ли
мы
будем
возиться
с
этим
отродьем,
а?!
—
вывернулся
из
толпы
Филипп
Ло­
дырь.
—
Бр а тцы!..
За
ним
в ыбеж ал
и
солдат
со
светлыми
усами,
сын
Ва-
вилы
Хряк а,
и
то же
прокричал:
—
Какого
чорта!
Толпа
глухо
заг уде ла.
—
Верно!
Правильно!
157

—
Чего
верно?
Сам
ты
чорт!
Разве
вы
не
видите,
что
их
нельзя
бросить:
крыша
еще
не
обвалилась.
—
Бросай!
Чего
тут
на
них
глядеть-то!
—
предложил
Филипп
Ло ды рь.
—Ужели
всем
миром
не
вск ин ем
на
крышу.
—
Конечно,
не
вскинем,
—
за ржа ли
добродушно
в
толпе.
—
Чай
в
каждом
по
пять
пудов
будет!
—
Резонней
обождать
маненько.
—
Обождать!
Обождать!
—
Братцы!
—
закричал
ис тош ным
голосом
чахоточ­
ный
му жик
и
вышел
вперед,
пове рну лс я
к
мужикам
и
заворочал
костями
лица,
так
что
бы ло
жутко
на
нег о
смотреть:
вот-вот
кожица
лопнет
и
чел юс ти
и
другие
части
лица
рассыплются
и
от
ч ахоточн ог о
мужика
ни­
че го
не
останется,
кро ме
его
тонкого
и
костлявого
ту­
ловища,
одетого
в
шубу.
—
Братцы,
дя дя
Филипп
прав...
Кто-то
к рик нул
из
толпы:
—
Надо
их
на
гумно,
в
омет...
Там
малость
потеплее
будет...
—
Тысячная
толп а
взволновалась,
ра дос тно
взмыла:
—
Правильно!
Ч его
тут
с
ними
пр охлаж да ться!
Р еб ята,
запевай
нашу,
мужицкую.
—
Из
ревущей,
роко­
чущей,
как
в
непогоду
океан,
толпы,
залитой
за рев ом
п ожара ,
высоко
взвился
м олод ой
мужской
голос,
озор­
но
задрожал
над
головами:
Отпустили
крестьян
на
свободу
Девятнадцатого
фев р ал я...
Тут
подхватил
другой
голос,
постарше:
Только
землицы
не
дали
народу,
Вот
вам
мил ост ь
дворян
и
царя.
—
Ребята,
не
эту.
Долой,
—
кри чал
солдат
со
св ет­
лым и
усами,
сын
Вавилы
Хряка.
—
Давайте
другую.
—
И
он,
поднимая
правую
руку,
пронзительно
запел:
Как
у
нашего
господина
Разыгралась
вся
скотина.

Бабы,
девки
и
молод ые
парни
протискивались
из
т олпы
вперед,
окружили
солдата,
дружно
подхватили:
И
коровы
и
быки
Все
п овы сун ули
языки.
Под
буйно
насмешливую,
под
боевой
«Голодай,
чтоб
они
пиров ал и», —
вздрогнула
тысячная
толпа,
подхва­
т ила
заклятых
врагов-пленников,
медленно,
величаво
двинулась
по
холод н ой,
суровой
алл ее
старинного
пар­
ка
к
саду,
облитому
зарев ом ,
и
через
плодовый
сад
к
гумнам,
к
бурно
бушующему
озеру
огня.
Толпа,
р ас­
сыпаясь
по
па рку
и
саду,
увлекла
за
собо й
до кто ра,
Пылаева,
Игнатова
и
уч ите льн ицу,
Лидию
Васильевну.
Они
тоже
подпевали
толпе.
И
было
что-то
жуткое,
не­
обыкновенно
величественное
в
этом
быстром,
почти
беглом
движении,
а
та кже
и
в
песнях.
Зем ля
гудела
от
ног,
безглагольная
тишина
ночи,
н акал енн ая
до
красно­
ты
пожаром,
слушала
песни
народного
гнев а:
Ов еч ина
а лая
По
речине
п лава ла.
Тут
од на
женщина
выбежала
вперед
и,
взмахнув
над
головой
платочком,
пошла
впер еди
толпы
пл я сать
русскую,
и
так
до
самого
гумна,
как
к рыло
чайки,
вспы­
хивал
ее
пл яс.
На
другом
конце
п род олжа ли
петь
к ре­
сть янс ку ю:
От
Днепра
и
до
Белого
моря .
Позади
пляшущей
бабы
бежали:
Вавила
Хряк,
кото­
рый
так
вдохновился,
что
д аже
с ове р шенно
позабыл
про
с вою
раскроенную
лысину,
рядом
с
ним
Филипп
Лодырь,
светлоусый
солдат,
несколько
человек
мол о­
д ежи
обоего
пола;
с
ним и
был а
и
учительница,
Лидия
Васильевна.
Она
шла
под
ру ку
с
солдатом.
За
первым
рядом
волокли
стражников,
главноуправляющего
и
старосту
Кирилыча.
Волокли
их
здо ро вые
мужики,
159

бор ода ты е.
Среди
них
был
и
рыжий
мужик,
что
огло­
блей
прикокошил
купца
Долматова
на
базарной
пло ­
щади.
Сейчас
он
все
так
же
помахивал
оглоблей
над
головами
стражников,
которые
вели
себя
очень
беспо­
к ойно
и
все
время
старались
вырваться.
Пленники
все
время
бились,
пр ос или
помиловать,
неустанно
доказы­
вали,
что
они
нисколько
не
виноваты.
Но
толпа,
приподнятая
песнями,
была
недосягаема
просьбам
и
мольбам;
она
все
так
же
ве лич ес тв енно
бежала
по
саду,
ломая
обн ажен ны е
сучья
яблонь
и
шурша
жес ткой
и
пожелклой
травой,
пахнущей
сыростью
и
тленью.
Главноуправляющий
ли ши лся
р ассу дка:
он
безумно
раз ­
мах ива л
руками,
рассказывал
в
сотый
раз
мужикам,
тащившим
его
к
княжеским
г умн ам,
о
цветах,
о
ро­
скошных
цветах,
о
хорошо
пахнущих
цветах,
о
тех
цветах,
ко торы е
цветут
круглый
год
—
з имами
и
вес­
нами,
и
о
том,
как
эти
са мые
цветы
любит
его
си ят ель­
ство,
кн язь
Ло бано в,
и
его,
главноуправляющего,
мо­
лодая
и
очень
красивая
жена,
Роза
Дани ло в на.
—
Вы
не
можете
себе
представить,
как
прекрасны,
как
благоуханны
цветы,
которые
любит
его
сиятель­
ство...
Его
сиятельство...
прошу
ва с,
пожалуйста,
не
гу­
би те
цве тов .
Кирилыч
еле
пер едв иг ал
к оротк ие
кривые
ноги.
Он
постарел,
поседел
за
этот
один
вечер
гораздо
больше,
чем
за
всю
свою
сорокалетнюю
жизнь.
Он
тяжело
ше п­
тал
толстыми
губами,
жестко
шевелил
щетиной
усов
и
бор о ды.
Он
умолял:
—
Отпустите.
Отпустите!
Бо льше
не
покажусь
на
ва­
ши
глаза.
Отпустите.
Я
и
мои
дети
будут
вечно
молить
бога...
Стражники,
видя,
что
им
пощады
не
будет,
как
п ой­
манные
звери,
бились,
отбивались,
яростно
кусали
160

мужиков,
которые
с
беспощадной
холодностью
и
сурово­
стью
волокли
их
на
жестокую
казнь
и
все
так
же
вдохно­
венно
выли,
ора ли
про
свое
многовековое
страданье:
Ца рю
нужны
пиры
и
па лат ы,
Так
давай
ему
к рови
своей.
Под
ногами
гудела
земля,
шипела
ост арк ов ая
трава,
треща л и
су чья
плодовых
деревьев.
Недал еко
от
д окт ора
и
Пылаева
сорвалась
сова,
испуганно
заб ил ась
из
с то­
ро ны
в
сторону.
Доктор
видел,
как
она,
р аспл аст ав
ши­
рокие
крылья,
решительно
повернула
обратно
и
поле­
тела
за
бегущими
мужиками,
шумно
хлопая
розовыми
от
зарева
крыльями
и
з аде вая
ими
за
ве тви
деревьев.
Доктор
обра тилс я
к
Пылаеву
и
громко
проговорил:
—
Сова.
Пылаев
взглянул
на
док тора.
—
Где?
—
Сова.
Вон
она.
Пылаев
поймал
глазами
сову:
она
был а
в пер еди
му­
жиков,
кружилась
в
зареве
пожара
и
была
похожа
на
маленького
чорта,
вылетевшего
т олько
что
из
пекла.
Покружилась
она
немного,
так
как
зарево
бы ло
необык­
но ве нно
жарко;
она
испуганно
бросилась
в
сторон у
и
камнем
кинулась
в
желтую
муть
ночи,
по том
в
черную
мягкую
тьму.
—
Испугалась,
ст ер ва.
Пылаев
посмотрел
на
доктора.
Доктор
молчал.
На
его
широком
рыжем
лице
играло
зарево
пожара,
и
его
лицо
было
п охоже
на
сгусток
крови,
а
так же
и
все
его
т уло­
в ище.
Пылаеву
стало
жутко,
он
вздрогнул
и
отвернулся
от
доктора.
—
Это
я
обругал
сов у
стервой,
—
сказал
виновато
мужик
и
взглянул
на
Пы л аева
сгустком
крови,
из
кото­
рого
че рне ли
два
и спу га нных
глаза
и
отражали
в
себе,

как
в
глубоком
стоячем
ом уте,
человеческое
смятение,—
исп уг ала
она
меня.
—
Испугала?!
—
спросил
Пылаев
и
остановился.
Мужик
не
ответил,
он
быстро
рванулся
вперед
и
х ри­
повато
подхватил
боевую
мужицкую
песню:
П од авай
ему
крови
своей .
Пылаев
привалился
к
яблоне,
прислушался.
Он
тоже
был
зал ит
заревом,
был
огненного
цвета,
как
и
плодо­
вые
деревья
сада,
как
и
мужики,
пробежавшие
вперед
него,
как
и
д ок тор,
что
с тоял
впереди,
сурово
смотрел
впер е д,
на
пожар,
на
тен и
деревьев,
на
людей:
они
не­
уклюже
метались
на
огненном
фоне
и
бежали.
Пылаеву
не
казалось,
он
отчетливо
слышал,
как
в округ
него
все
гу дел о,
кричало
боевой
мужицкий
гимн:
и
деревья
парка
и
сада,
и
под
ногами
пожелклая
и
по дер нут ая
нежной
серебристой
паутиной
трава,
и
под
травой
и
под
деревьями
са ма
земля
своими
недрами,
влажными
от
человеческого
пота
и
крови,
и
мутно-багряное
небо,
что
висело
над
княжеской
усадьбой,
над
селом,
и
каз а­
ло сь
так им
низким
и
маленьким
от
зарева,
что
даж е,
глядя
на
не го,
становилось
больно
на
душе.
Пылаев
видел,
как
все
эт о:
и
деревья,
и
трава,
и
недра,
и
баг ря­
ное
н ебо
бежали
вместе
с
толпой
к
кня ж еским
гумн а м,
волокли
лютых
врагов
на
казнь,
кричали
о
великой
м ести
за
рабство,
за
по ру га нную
честь,
за
все
слезы,
за
всю
кровь,
которую
мужики
пролили
в
веках.
—
Месть!
Месть!
—
Пылаев,
возможно,
п рост оял
бы
очень
долго,
если
бы
к
нему
не
п одо шел
доктор
и
не
дернул
его
за
рукав.
—
Страшно!
Пылаев
вздрогнул,
рванулся
от
яб ло ни,
бросился
бы­
ло
бежать
на
гумно,
где
бушевало
море
огня,
в
заре ве
162

которого
метались
темно-красные
сгустки
людей,
от­
дельные
точки,
а
от
них
тени
по
всему
саду
—
длинные
и
неуклюжие,
как
ги ган т ские
пауки.
—
Постой.
Это
я.
Ты,
Василий,
с лышишь ,
как
совы
бь ются
по
саду
и
кричат?
Пылаев
остановился.
—
Д окто р.
—
Да.
—
Началось.
—
Да,
началось
на
несколько
дней
ран ьш е,
чем
мы
постановили.
Они
оба
н апр авил ись
к
толпе.
Толпа
не
заметила,
не
почувствовала,
как
она
в ыка ти лась
из
сада,
перевали­
лась
чере з
каменную
огр аду ,
уперлась
в
гумно,
кото­
рое
буш евал о
ярко-белым
море м,
гребнями
в олн
лизало
мутно-желтый
колпак
не ба,
бросало
в
н его
темно-крас­
ны ми
шапками,
пылью
ярких
точек,
кото рые
быстро
гасли
на
ветру
и,
рассыпаясь,
летели
че рез
угол
сада
на
село.
Первые
ряды
толпы
остановились
в
н еско ль ких
саженях
от
гумна,
попятились
назад,
так
как
н ак ален­
ный
воздух
обжигал
лица,
рук и
и
спирал
дыханье.
То л­
па
глухо
загудела,
подалась
назад,
к
ограде
сада.
Ка­
кая-то
баба
пронзительно
заорала:
—
Батюшки,
что
же
нам
тепереча
со
злод еям и
де­
лать-то,
глаза
их
накройся,
а?!
Задние
му жик и,
бабы,
девки
стали
взбираться
на
огра­
ду;
некоторые
полезли
на
деревья,
чтобы
луч ше
б ыло
видно.
За
мужиками,
ребятами
полезли
и
молодые
бабы
и
девки.
На
деревьях
б ыло
так
же
жарко,
как
и
на
земле.
Деревья
трещали
от
ж ары.
—
Домна,
куд а
те бя
чорт
по нес!
—
подняв
лохматую
голову
и
с тара ясь
заглянуть
красными
белками
глаз
под
паневу
бабе,
закричал
м олод ой
мужик.

—
И
верно,
тотта
ее
подери,—подхватили
мужики,—
ку да
ее
п оне сл о- то!..
—
Ты
что ,
дьяв ол,
вытаращил
глазищи-то?
—
огрыз­
нулась
Домна
и
пол е зла
выше,
а
когда
удобно
уселась
на
с ук,
ядовито
крикнула:
—
Отойди,
а
то
бельма
лоп н ут.
Мужики
зах охо тали .
—
Молодец!
А
ты,
Домнушка,
освяти
его
святой
во­
дицей,
чтоб
он
не
г лазе л,
куд а
не
полагается.
М оло дой
мужик
засов е сти лся,
отоше л
от
дерева
и
облок отил ся
на
вилы.
—
Я
и
не
заглядываю.
Я
просто
пожалел.
Домна
сер ди то
взглянула
на
мужиков
сверху
боль­
шими
темными
глазами,
на
дне
кот оры х
трепетало
за­
рево,
п отом
на
него,
на
мужика,
пожалевшего
ее,
и
за­
смеялась:
—
Что
ж
тебе
жалеть-то
ее:
чай
она
не
твоя.
—
Не
моя ,
а
жалко,
—
не
глядя
на
бабу,
ответил
спо­
койно
мужик
и
с
ожесточением
вдав ил
зу бья
вил
в
зе­
мл ю.
—
А
вдруг
и
грех
ка кой
случится:
раздерешь
и
она
пропадет
ни
за
что...
Домна
еще
раз
выругала
его
дьяволом,
потом
плю ­
нула
и
что-то
было
хоте ла
еще
ска зать,
но
ничего
не
ск аза ла,
так
как
ребятишки,
сидевшие
выше ,
на
де­
ревьях,
за кри ча ли:
—
По вол ок ли!
Поволокли!
—
Дядя
Кок орь
за
ноги...
—
Задние
ряд ы
двинулись
впер е д,
загудели.
Многие
полезли
на
стену,
на
деревья.
М олодо й
мужик,
что
переговаривался
с
Домной,
во­
ткнул
ви лы
около
березы
и
полез
по
дер еву
к
Домне.
—
Куда,
глаза
твои
накройся,
несет
те бя?
—
А
ты
не
лайся;
потеснись
маненько;
я
т ебе
спасибо
скажу.
164

—
Что
мне,
грозой
т ебя
уд арь,
из
твоего
сп асибо - то
портки
себе
шить
что
ли?!
—
А
ты,
Домнушка,
не
сердись,
не
сердись,
—
угова­
ривал
ее
л аско во
молодой
мужик
и,
шурша
по
дереву
лаптями
и
юбкой
шубы,
тяжело
подымался
на
бер ез у,
вспыхивающую
отражением.
—
А
тут
еще-о
жарче,
—
сказал
он
удовлетворенно,
когда
благополучно
миновал
Домну
и
важно
обхватил
ствол
дер ева.
—
А
ты
думал,
что
не т,
—
ог рызн улас ь
снизу
Домна
и,
не
дожидаясь
ответа,
пронзительно
вскрикнула:
—
А-а-а,
батюшки,
родненькие!
—
Раскачивают,
—
вздохнул
сверху
молод ой
мужик
и
поле з
зачем-то
еще
выше.
Домна
зас тыла
на
месте.
—
Так
их
и
надо,
грозой
их
расшиби!
—
Страшно,
—
бросила
с
ограды
старушка
с
беззу­
бым
рто м,
похожим
на
че рную
дыру,
и
стала
рукавом
шал и
вытирать
гл аза.
—
Вот
так
не
пр ив еди
господь
умереть-то,
—
вздох­
нул а
другая
старушка,
стоявшая
с
ней
рядом,
и
т оже
принялась
в ыти рать
платком
слезоточивые
глазки,
но
отливающие
пламенем.
—
А
ты
не
лезь,
—
послышался
кри к
с
огр ад ы,
—
р аз­
ве
ты,
дьявол
косолапый,
не
вид ишь,
что
тут
люди
стоят!
—
Что
ор ешь- то?
—
Ты
орешь-то,
а
не
мы ...
—
Зам ыка л.
Много
вас-то?
Старуха,
которая
с тояла
на
ограде
и
сказала
«страш ­
н о», от толчка какого-то
озорника
потеряла
равновесие
и,
сверкнув
лаптями
и
грязными
онучами,
спо лз шими
с
голеней
к
щиколкам,
как-то
несуразно,
точ но
вет вь
165

вал еж ни ка,
под
общий
хохот
ребят,
девок
и
мужиков
полетела
вниз
головой.
—
Держи!
—
Л ови
ее!
Старуха
шипела,
охала
из
канав ы ,
ругала
охальника
и
никак
не
могла
подняться,
так
как
голова
была
на
дне
канавы,
а
ноги
и
полуоголенный
зад
упирались
в
ограду
и
были
гораздо
выше
головы.
Молодой
мужик
с
дерева
бросил:
—
Бабу ш ка,
а
ты
меморию-то
на кр ой,
а
то
обгорит
каким
грехом.
Старуха
с
трудом
вылезла
из
канавы,
грозно
погро­
зи ла
палкой
молодому
мужику:
—
Я
тебе,
пащенок,
в
бабк и
гожусь,
а
ты
еще
оз ор­
ничаешь.
—
А
я
что,
—
гыкнул
мужик,
—
я
разв е
что
плохое
с каза л,
я
просто
пожалел.
Домна
зах охо тала .
—
Подхвостницы
чужие
жалеет.
—
Молоко,
небось,
еще
на
губах
не
об сохло,
—
вор­
чала
с тару ха
и
грозила
п алко й.
—
Обождь,
я
ужо
ма­
тери
пожалуюсь.
—
А
ты
лезь,
бабушка,
но
только
опять
не
упади,
—
сказ ал
насмешливо
рыжий
пар ни шка,
с
густо
конопатым
лицом,
с
черными
г лаза ми
на
вы кат е,
похожими
на
г ла­
за
кроткого
бар ашк а,
и
показал
ей
местечко
на
огра­
де,
—
это
тебе,
бабушка.
—
Ты
е ще,
—
огрызнулась
ста руха
и,
взмахнув
на
не­
го
палкой,
п оле зла
на
ограду.
Василий
Пылаев
и
док тор
протискались
че рез
то лпу
к
первым
ряда м;
когда
они
вышли
в пер ед,
остановились
в
первом
ряду,
в
кото ром
была
Лидия
Васильевна,
Ва­
силий
Игнатов,
солд ат
с
светлыми
усами,
сын
Хряка,
и
166

три
здоровенных
мужика
с
окладистыми
бородами,
в
суконных
самотканных
под де вк ах,
—
эти
три
мужика
держали
за
плечи
и
за
ноги
ст р ажн ика,
собираясь
бро ­
си ть
его
в
костер
ржан ог о
скирда,
которы й
уже
дог о­
ра л,
был
сейчас
низок
и
похож
на
огр омн ое
животное,
покрытое
красными
д линным и
с вившим ис я
прядями
мягкой
шерсти,
и
могуче
д ышал
всем
своим
существом,
был
го тов
каждую
минуту
воздушно
подняться
и
ринуться
в
ст епь.
Василий
Пылаев
побледнел.
—
Что
вы
дел ает е?
Доктор
остановил
его:
—
Ос т авь.
Не
все
ли
равно!
Пылаев
посмотрел
на
до ктор а.
Доктор
был
густо
за­
лит
кровавым
заревом.
Этим
же
заревом
была
залита
огромная,
жадная
к
мести
толп а
и
вместе
с
нею
Лидия
Васильевна,
что
с тояла
рядом
с
Игнатовым,
кня ж еский
сад,
каменная
ог рад а,
столетние
бере зы
и
липы,
на
ко­
торых,
как
огромные
темно-красные
пти ц ы -стер вят ни­
ки,
сидели
люди,
рад остн о
издавали
гортанные
выкрики,
визги
восторга.
—
Как
это
все
равно?
—
возразил
доктору
Пы­
лаев,
—
это
же
зверство.
Их
надо
п росто
расстрелять,
а
не
издеваться.
Доктор
ничего
не
ответил
Пылаеву;
он
смотрел
на
солдата,
на
мужиков;
мужики,
де ржа
на- ве су
стражни­
ка,
бегом
побежали
к
в зды хающ ему
жа ром
костру
скирда
и,
не
добежав
до
него
шесть
шагов,
раскачали
приговоренного
и
со
всего
размаха
бросили
его
в
ко­
стер.
Он
тяж ело
принял
человека,
безумно
вскрикну­
вшего,
и,
погружая
в
себя
жертву,
вы брос ил
огр ом ное
белое
пламя,
с таю
желто-б елых
шапок
и
красный
стол б
пыл и.
167

—
Е ще!
—
Передавай!
Толпа
ахн ула
и
дико
загудела:
—
А-а-а!
—
Так
их
и
надо,
кровососов!
—
Попили,
дьяволы,
кровушки!
А
когда
потащили
другого,
толпа
снова
зам олкла ,
за­
та ила
дыханье,
с
широко
раскрытыми
ртами,
готовыми
еще
свирепее
заор ать ,
притаилась
и
ждала
тог о
момен­
та,
когда
человек
по дни мет ся
на
воздух
и
со
всего
размаха
п ог рузи тся
в
кос тер
и
костер
выбросит
белый,
огромный
язык,
вихрь
шап ок
и
столб
к расн ой
п ыли
и
этим
по даст
сигнал
толпе,
которая
вдогонку
языку,
шапкам,
столбу
пыли
выбросит
свой
восторженный
крик
и
потребует:
—
Ещ е!
—
ив
щемящем
вос торг е
зам рет
и
будет
жд ать
следу ющ его
языка,
шапок,
пыли...
После
страж­
ников
поволокли
гла в но упр ав ляюще го.
Он
покорно
ле­
жал
на
мужицких
руках.
Его
белая
голова
от
зарева
б ыла
не вы рази мо
п рекр асна
и
походила
на
большой
букет
бело-розовых
цветов.
Когда
его
тащили
к
костру,
он
восхищенно
говорил
о
пр екр асн ых
белых
цветах,
ко­
торые
очень
любит
его
сиятельство,
князь
Лобанов,
и
Роза
Даниловна.
Он
все
вр емя
просил
не
губить
цве т ов,
а
беречь
их
от
холода,
чтоб
они
не
пог иб ли.
Он
да же
не
вскрикнул,
когда
его
хол одн ое
тел о
под н ялось
на
воздух
и
провалилось
в
жар
кос тра.
Он
спокойно
по­
грузился
в
огненную
пасть.
Падение
его
т ела
не
вы­
звало
у
толпы
того
кр ика,
тог о
животного
вос торг а,
к оторы й
получила
она
от
стражников
и
Кирилыча.
—
Рехнулся,
чорт,
—
бросил
кто-то
недовольно
из
толпы
и
стал
громко,
как-то
неестественно
смеяться.
168

—
Никакого
удо во льств и я,
туды
его
мать!
—
Надо
было
бы
что-нибудь
другое
придумать,
а
то!..—М ор е
огня
все
так
же
развивалось,
бросая
белые
шапки
и
столбы
светящейся
пыл и
в
мутно-желтое
небо.
Пахло
шерстью,
паленой
к ожей
и
мясом.
Стало
как-то
скучно,
а
главное
—
не
б ыло
раб оты
мужикам
и
не
на
кого
было
им
смотреть,
а
мо ре
бушующего
белыми
волнами
огн я
н адое ло,
и
толп а,
рас сып а ясь
по
всему
сад у,
стала
быстро,
отдельными
группами,
кучками
ухо­
дить
к
княжескому
дому,
величаво
стоявшему
в
зареве
полыхающих
п остр оек
—
конюшен
и
амбаров.
Кн яже­
ск ий
дом
был
в
эту
но чь
великолепен.
Он,
как
бело­
снежный
ко рабль ,
застигнутый
бурей,
окруженный
разъяренными
во лна ми,
гордо
стоял
на
якоре,
от раж ал
на
сво их
стенах,
на
высоких
окнах,
в
богатых
зеркалах
волны
и
черно-красные
головешки
падающих
бревен
и
мятущуюся
те нь
огромной
пробудившейся
толпы,
ко­
т орая
не
так
да вно
сг ибал ась
п еред
сиятельным
вл а­
дельцем
эт ого
чудесного
дворца,
перед
хозяином
этого
пространства
земли,
необозримого
гл азом .
Так
бы ло
давно
—
вчера.
Сейчас
эта
толп а
—
властелин,
она
не
знает
больше
преград
своему
буйному
своеволью,
она
не
знает
хозяина
над
собой,
она
не
хочет
ведать
и
зн ать
над
собою
сиятельного
господина,
она
с
корнем
ста­
рается
вырвать
его
гн е здо,
чтоб
на
этом
месте,
на
ко­
тор ом
ее
пор оли
мно гие
ве ка,
саж али
на
кол ,
выросли
бурьян,
тата рн ик
и
крапива,
она
желает,
чтоб
в
этих
за росля х
свободно
бегал и
ящерицы,
спокойно
выпол­
зали
бы
из
расщелин
кроткие
и
мудрые
ужи,
грелись
бы
на
горячем
и
добром
солнышке,
что
создано
богом
только
для
мужиков,
а
не
для
кого-либо
другого,—так
в
эту
н очь
рассуждала
толпа
и
с
диким
безумством
раз ­
дувала
пламя
по жа ра,
от
которого
черная,
под
редкими

кр апи нкам и
звезд
билась
н очь,
взмахивала
крыльями,
как
шелудивая
птица,
и
глу хо
вскрикивала
совиным
криком,
придавая
больше
жути.
К
Васи л ию
Пы ла еву
и
к
док тору
п од ошли
Лидия
Ва­
сильевна
и
Василий
Иг нат ов.
Лидия
Ва сил ье вна
и
И гна тов
были
как-т о
с тра нно
настроены
и
не
знали,
что
сказа ть ,
хотя
по
их
глазам
было
вид но,
что
Лидия
Ва­
сильевна
и
Игнатов
что-то
хоте ли
сказать,
но
ник ак
не
могли
ск аза ть
—
языки
не
слушались,
не
ворочались.
Доктор,
видя
их
неловкое
положение,
взмахнул
рука­
ми,
улыбнулся
и
ст ал
быстро
тереть
св ои
пухлые
ладо­
ни,
потом
пришел
к
ним
на
помощь
и,
перестав
тереть
ладони,
улыбнулся:
—
Ну,
что
же
мы
стоим-то,
на до
направляться
по
сл е­
ду...
—
и
заглянул
в
глубокие
синие
глаза
Ли дии
Ва­
сильевны.
Она
отвернулась,
потупила
глаза,
но
они
все
так
же
играли
с иним
светом
сквозь
темные
шелковистые
рес­
ницы.
—
Мы
должны
бы ть
впер еди
н арод а,
—
чуть-чуть
улыбаясь
и
все
таким
же
мягким
голосом
проговорил
док тор
и
зам олча л,
как
будто
для
то го,
чтобы
с каза ть
что-нибудь
новое
и
оригинальное,
но
ничего
оригиналь­
ного
не
сказ ал ,
—
он
только
наклонил
голову
и
грубо­
вато,
изм е нившим ся
г олосом ,
повторил:
—
мы,
кажется,
Лид ия
Васильевна,
должны
быть
в пер еди,
не
правда
ли?
Ли дия
Васильевна
серди то
по кр аснел а,
взмахнула
на
него
глазами:
—
Что
вы,
Евгений
Бенедиктович,
этим
хотите
ск а­
за ть?
Разве
мы
не
в пер еди
народа?
Доктор
убрал
улыб к у,
спрятал
пухлые
ладони
в
кар­
маны
пальто
и,
виновато
перебегая
глазами
с
Пы лаев а
170

на
Игнатова
и
с
Игнатова
на
учительницу,
не
знал,
что
от вет ить
Ли дии
Васильевне,
к отор ая
сер дит о
смотрела
на
него
и
ждала
объяснений.
Так
они
простояли
неско л ько
минут.
Вокруг
не
было
ни
одного
человека,
тольк о
на
ос ве ще нной
заре в ом
по­
жара
земле
лежали
их
неуклюжие
бурые
тени,
в
ос о­
бенности
учительницы
и
д окт ора.
На
гумне
все
так
же
шумело
большими
волнами
мо ре
огн я,
кидало
в
мутно­
желтое
не бо
красными
шапками,
столбами
те мн о-кр ас­
ной
пыли.
А
далеко
за
гумном,
в
лесу,
в
черной
мути,
тревожно
к ри чала
птица,
ис пуга нно
хло п ала
крыльями,
ломая
мерзлые
ветки
и
сучья
деревьев.
В
усад ьбе
к ри­
чал а,
гудела
толпа,
несколько
человек
мужчин
п ро нзи­
тельно
орали
песни.
Сквозь
гул
толпы,
визгливое
пение
прорывались
уда ры
топ оров ,
зв он
разбиваемых
стекол,
рев
и
ржание
перепуганной
скотины,
жуткий,
ду шу
раз­
дир ающ ий
крик
кур,
ко торы х
нав ер но
спугнули
с
на­
ш естов
и
ловили,
скрип
те лег
и
отчетливый
воркующий
гром
колес
по
земле,
—
это
мчалось
село
за
княжеским
добром.
—
Гудит,
—
бросил
Игнатов.
—
Мне
дедушка
расска­
зывал,
что
будто
бы,
когда
на
Кул ико вом
по ле
была
битва
русских
с
тата рам и,
то
так
же,
как
вот
сейчас,
гу­
дела
земля.
Слова
Игнатова
заставили
вздрогнуть
доктора,
Пылаева
и
Лидию
Васильевну.
Она
повернулась
к
нему
и
спросила:
—
А
почему
зн ает
твой
дедушка?
Василий
Игнатов
ничего
не
ответил.
Он
грузно
стоял
на
земле
своим
богатырским
ростом,
его
оскаленные
крупные
зу бы
блестели
от
зарева
и
был и
одного
и
того
же
цвета,
как
и
его
л ицо,
как
и
его
широкие
ла д они.
Он,
откинув
в
сторону
винто вку ,
восторженно
см отре л
вперед
и
наслаждался
стихией
этой
ночи.
171

—
Ну,
че го
мы
тут
стоим-то,
—
сказал
громко
и
не­
естественно
Василий
Пылаев,
а
когда
они
пошли
к
тол­
пе,
он
нео жи данн о
выпалил:
—
В
таком
духе,
простите,
доктор,
мне
революция
не
особенно
нравится.
Я
должен
от к рове нно
сознаться,
что
варварства
не
признаю.
Доктор
покосился
на
Пылаева;
пото м
вз ял
под
ру ку
Лидию
Васильевну.
—
Прими
ее
такой,
какая
она
ид ет
к
тебе.
Ты
что
же,
хочешь
выпустить
зверя
из
клетки,
в
к отор ой
его
дер­
жал и
столетиями,
и
чтобы
он
не
перегрыз
горла
тому,
кто
посадил
его
в
эту
клетку,
тому,
кто
издевался
над
ним,
да
еще
к уль турн о?
Ты
должен
хорошо
знать,
что
значит
культурно
издеваться
над
менее
ку ль ту рным
че­
ловеком,
чем
культурный
варвар-палач?
Так ое
куль­
турное
издевательство
нисколько
не
благороднее
по­
ступка
наш их
мужичков,
к оторы е
поглумились
над
главноуправляющим,
над
князем,
над
стражниками,
ко­
тор ых
они
под
звуки
боевой
песни
бросили
в
огонь...
Пр ав да,
главноуправляющий,
благодаря
сво ей
ку ль тур­
ности,
лишился
ум а,
по гиб
лег кой
смертью,
ду мая
о
бе­
лых
цв ета х,
чтоб
сохранить
их
от
морозов
для
его
сиятельства,
князя
Лобанова,
и
Розы
Даниловны,
но
та к,
как
принял
смерть
главноуправляющий,
не
пр инял и
ее
стражники,
не
принял
ее
старо ста
Кирилыч...
Мы
все
—
и
ты,
и
я,
и
вот
он,
и
вот
о на,
—
показывая
гла за ми
на
Игнатова
и
Лидию
Васильевну,—хорошо
видели,
как
они
сопротивлялись,
как
они
бились,
как
они
от би вал ись
ногами,
как
они
грызли
зубами,
как
они
молили
о
пощаде...
—
Я
против
этого
и
протестую.
Ну,
разве
нельзя
бы­
ло
их
расстрелять
без
мучений?
—
возразил
Пы ла ев.
—
Чудак,
—
зас мея лся
д ок тор,
—
что
т ебе
толку,
еже­
ли
тебя
умертвит
не
дикарь,
а
самый
культурный
в
мире
человек?..
172

—
Как
что?
Я,
по
кр айней
мере,
не
испытаю,
не
пе­
ре живу
столько
пыток,
—
возразил
Пылаев.
—
Верно
я
говорю?
—
обратился
он
к
св оему
другу
Василию
Игнатову,
к оторый
с
высоко
поднятой
го лов ой
вдохно­
венно
шел
и
не
сказал
ни
одного
сл ова
во
время
разго­
вора
доктора
с
Пылаевым.
—
Я
согласен
с
доктором,
—
ответил
Василий
Игна­
тов ,
—
и
ниско л ько
не
ви ню
мужика,
что
он
«небла­
городно»
поступает
с
бело й
костью.
—
Правильно,
—
оживилась
Лидия
Вас ил ье вна
и
об­
лил а
гол уб ым
светом
Игнатова.
—
Это
мне
нравится.
Я
тоже
так
думаю.
—
Мне
года
три
тому
назад,
—
начал
д октор,
—
рас­
ска зыв ал
од ин
приятель,
что
за
границей,
в
культурной
Америке,
как ой -то
видный
ученый
и зоб рел
электриче­
ско е
кресло,
и
вот
на
это
самое
кресло
саж ают
преступ­
ника,
пускают
ток ,
и
человек
пос те пе нно
варится
на
нем...
—
Это
гораздо
лучше.
Д октор
нервно
засмеялся.
—
Конечно.
Конечно.
В
Америке
все
это
утонченно,
да же
необыкновенно
утонченно!
Мо гу
тебя,
Василий,
убедить,
что
знаменитое
кресл о
казни
стоит
не
в
каком-
нибудь
грязном
каменном
сар ае,
а
в
самом
что
ни
на
есть
роскошном
осо бн яке,
в
хорошо
обставленном
кабинете;
около
эт ого
знаменитого
кресла
стоит
не
ка­
кой-нибудь
наш
российский
недотяпа-палач,
к ото рый
не
только
по веси ть
не
может,
а
и
петлю
как
следует
на­
мылить
не
сумеет,
а
уж
ку да
там
до
чего-нибудь
утон­
ченно-культурного...
Там,
в
культурной
и
гуманной
Америке,
этого
не т:
окол о
кре сла
стоит
палач-философ,
не
какой-нибудь
недоучка
в
красн о й
р уб ахе,
а,
пред­
ст а вьте
себе,
великий
ученый
в
смокинге,
в
лак ов ых
штиблетах.
Вот
это т
самый
палач-философ
встречает
173

преступника,
низко
раскланивается,
по-джентльменски
уг оща ет
душистой
сигар о й,
пот ом
утонченной
филосо­
фией
относительно
бренной
жизни
на
сей
земле...
По­
том ,
после
такой
глубокой,
ут онч енн ой
философии,
ученый
палач
приглашает
преступника
в
изысканное
кресло,
и
как
толь ко
пр ес т упник
погрузится
в
него,
он
все
так
же
из ы сканн о,
с
необыкновенно
спокойной
и
сияющей
улыбкой
склоняет
голову
на
бок,
с
отчетли­
вым
и
глубокомысленным
пробором
волос,
поворачи­
вает
ры чаг
и
в
таком
невозмутимом
положении
стоит
до
тех
по р,
по ка
человек
перестанет
биться
в
судороге,
по ка
не
и зжа ри тся.
Потом,
когда
культурно
изжарится
человек,
палач
выпрямляется
и
зов ет
убрать
труп.
Два
человека,
и
тоже
во
фра к ах,
вбег ают
в
кабинет,
за би­
р ают
казненного,
к ладут
его
г олов ой
в
парусиновый
мешок,
завязывают
и
отправляют
в
царство
небесное...
Пылаев
взмахнул
рукой,
что-то
было
хотел
ска зать ,
но
ничего
не
ск аза л;
он
толь ко
внимательно
посмотрел
на
широкой
рыжее
л ицо
до ктора ,
на
его
о клади ст ую
бороду,
из
к оторой
краснели
толстые
гу бы
и
нервно
шевелились.
—
Та м,
милый
мой,
не
то лько
это;
полиция
отлича­
е тся
от
нашей
своей
культурой.
Там
полиция
бь ет
так
умел о,
что
не
найдешь
при
само м
тщательном
меди ци н­
ско м
осмотре
ни
одного
пятнышка,
ни
одного
синяка,
но
зат о
легких
не
будет...
и
с
н ими
и
человека.
А
у
нас
так
человека
разук рас ят,
что
живого
места
не
оставят,
хоть
на
выставку
ставь....
но
все
же
останется
жив...
У
н ас,
брат,
Россия...
—
Это ,
доктор,
философия,
—
возразил
Пылаев,
—
хо тя
и
убедительная.
—
Браво!
Браво!
—
закричал
д ок тор.
—
Наконец-то
убедил
своего
птенца.
Наконец-то!
174

—
Но
все
же
лучше
без
зверства.
—
Без
этого
качества,
мой
милый,
революции
не
бы вае т.
—
Мы
должны
быть
вожаками.
—
Вер но.
Мы
должны...
—
И
не
делать
то,
что
он
дел ает ?
—
Конечно.
Но
каждый
народ,
находившийся
долгое
вре мя
в
рабстве,
в сегда
жесток...
И
в
это м
я
его
обви­
н ять
не
могу...
—
Но
мы
не
должны
ему
потакать
и
помогать...
—
Да.
Но
толь ко
до
тех
по р,
пока
он
не
нас ыт итс я,
не
успокоится.
—
А
потом?
—
Потом
умело
должен
вести
его
рабочий
класс.
Лид ия
Ва сил ье вна
возмутилась:
—
Вы,
доктор,
очень
п лохог о
мнения
о
нар од е,
о
му­
жике.
Я
самым
решительным
обр азо м
протестую.
—
Простите,
Ли дия
В асил ьев на,
я
совсем
позабыл,
что
вы
в
гряз н ом
мужицком
зипуне
видите
начало
социализма.
—
Да,
это
верно.
Это
так
и
будет.
Это
только
вы,
доктор,
слепы
и
не
видите
носителя
идей
социализма.
Доктор
улыбнулся.
—
Народ.
Народец.
Н арод ушка .
—
Сколько
мякины
в
эт их
словах!..
—
Вы,
доктор,
надо
мной
смеетесь?
—
воз муща ясь
еще
больше,
спросила
Лидия
Васильевна
и
осв обо ди ла
свою
рук у
от
его
рук и
и
забежала
немного
впер е д,
—
а
разв е
раб очи й
—
не
народ?
—
Народ;
народ
другого
кач ест ва;
народ
с
другой
философией,
и
революция
для
н его
не
просто
гр абь
у
паразитов
награбленное
и
на
награбленном
успокойся
и
засни,
а
упорная
бо рьба
за
большую
д орог у,
по
кото­
рой
он
с
еще
более
упорной,
с
еще
более
кровопролит­
ной
войной
пойдет
к
социалистическому
обществу...
175

Да-да,
Лидия
Васильевна,
не
возмущайтесь,
а
поверьте,
что
мужичок,
э тот
нос ите ль
социализма,
после
первой
по беды
еще
не
один
раз
по дн имет
вилы
против
сво его
б рата
рабочего,
товарища
по
борьбе,
и
бу дет
всеми
си­
лам и
сопротивляться,
чт об
его
не
волокли
к
социализму,
к
тому
самому,
как
вы
любите
в ыра жат ься,
что
он
носит
в
рваном
самотканном
зипуне.
—
Вы
любите,
д ок тор,
шутить
и
издеваться,
—
крик­
нул а
Лидия
Васильевна.
—
Так
говорить
о
другой
п ар­
ти и...
—
Нехорошо.
Поверьте,
я
шучу
не
над
народом,
а...
—
Это
цинично.
Доктор
разв ел
руками.
—
Возможно.
Но
это
п р авда.
—
Мы
еще
ниче го
этого
не
видим.
—
Плохо.
По-моему,
на до
ви дет ь.
Переругиваясь,
они
не
заметили,
как
про шли
с ад,
дв и­
гал ись
по
аллее
столетних
лип,
ярк о
освещенной
з аре­
вом
горевших
построек.
Впереди
их
сновали
с
узлами
люди,
метались
длинные
быстрые
тен и,
тре щали
от
о гня
постройки,
и
едки й
дым
лез
в
горла,
заставлял
кашлять,
выжимал
слезы.
В
разговор
вмешался
Василий
Игнатов.
Он
недовольно
ска за л:
—
Опять
спор.
К
чорту.
Мы,
ведь,
еще
не
убили
зв еря
и
шкуру
не
со бир аем ся
делить.
Доктор
взглянул
на
Игнатова.
—
Да,
ты
прав,
Василий,
до
шкуры
зв еря
еще
дале­
ко,
—
и
в зял
б ыло
Л идию
Васильевну
под
руку,
но
она
сердито
оттолкнула
его.
—
Яс
вами,
д ок тор,
после
это го
не
ж елаю
итти,—
она
по дошл а
к
Пылаеву,
пошла
с
ним
рядом
и
нежно,
взмахнув
ресницами,
посмотрела
на
него:—У
тебя,
Пы­
ла ев,
хор оша я
мягкая
ду ша,
но
я
боюсь
за
нее,
что
эт от
176

сухой,
жестокий
материалист
изуродует
ее
и
вытравит
из
нее
все
светлое.
—
Да,
ежели
удастся,
то
уж
все
вредные
со ки
по-
выжму.
На
этом
разговор
прекратился,
так
как
гул
голосов,
рев
и
ржание
скотины,
к уда хтан ье
и
крик
птицы,
визг
поросят
и
свиней,
ко торы х
тут
же
ловили
и
реза ли,
гро­
мы хан ие
те лег
и
сту к
колес
захватили
доктора, «Лидию
Васильевну,
Пы л аева
и
Игнатова.
Они
быстро
вы шли
из
парка
и
очутились
около
княжеской
поварской,
на
крыльце
к оторой ,
прямо
на
каменных
пл ита х,
по
туре ц­
ки,
как
попало
—
вольготно
—
сидело
неско ль ко
чел о­
век
мужиков
и
на
разные
го лоса
тянули
старинную
песню.
Сре ди
этих
мужиков
б ыли
Филипп
Л оды рь,
Ва­
вила
Хря к
и
тот
вы со кий
рыжий
мужик,
что
е хал
с
б оч­
кой
по
площади
и
убил
оглоблей
купца
Долматова,
и
тот
чахоточный
мужик
с
тонким
иконописным
лицом,
с
бо ль шими
жа дны ми
византийскими
глазами,
что
по д­
кладывал
под
кон то ру
солому,
чтоб
она
лучше,
скор ее
за г орела сь,
и
грозил
вилами
м олод ому
князю...
И
тут
был
небольшой
шелудивый
мужичишка-пастух,
ст раш­
ный
лод ырь:
он
вместо
работы
любил
играть
на
тростниковых
желейках
барыню,
рус с кую
и
даже
неко­
торые
вальсы
пе ред
окнами
купцов,
а
иногда
и
перед
княжескими,
за
стакан
водки...
Сейчас
он
был
до
полна
пьян,
непр ият е н,
так
что
его
рыжая
козлиная
боро дк а
была
очень
грязной
от
сл юне й.
Не
замечая
этого,
он
широко
куражился,
морщил
конопатое
ли цо
с
сухими
зеленоватыми
угрями,
так
что
не
б ыло
ви дно
с лезо точи ­
вых
черных
точ ек
г лаз,
похожих
на
перезревшую
бзнику,
резко
размахивал
руками,
ора л
больше
всех
пронзительно-хриплым
голосом,
потрясая
над
лохма­
той
головой
бутылкой:

—
Ребяа...
княжеская...
ребяа...
—
и
поворачивал
лицо
к
толпе,
к
горящим
зданиям,
и
его
лицо,
осв еща е­
мое
заревом,
бы ло
еще
более
мерз ко ,
неприятно
и
страшно;
он,
надрываясь
и
брызгая
слюной,
размахивал
красной
от
зарева
бутылкой,
еще
пуще
орал:
—
реббяа...
Другие
мужики
тоже
куражились,
но
не
настолько
буйно
и
отвратительно,
как
эт от;
в
особенности,
обняв
ногами
корзи н ку
с
бут ы л ками,
мирно
сидели
Вавила
Хряк,
Филипп
Лодырь
и
чахоточный
мужик
с
византий­
скими
глазами.
Этот
чахоточный
мужик,
распахнув
шубу,
приятным
баритоном
пел
старинную
пес ню;
е му,
стараясь
изо
всех
си л,
подтягивали
разными
голосами
му жик и:
Служил
я
своему
князю
верой-правдою,
Уж
тому
князю
строгому,
Князю
Ораклу
Петровичу
Лобанову;
Служил
я
ему
несчесть
веко в,
Не
заслужил
я
ему
сл авы
добрые,
Славы
добрые,
чест и-м ило сти ,
А
п олучи л
я
за
ра бст во
свое
Из
уст
светлейшего
князя
Лобанова
Прозвище
распозорное,
И
стали
меня
холопы
его
величать
«Хряком»
и
«Лодырем»,
На
конюшне
пороть
и
на
кол
сажать.
Тут
шелудивый
мужичишка,
дергая
слюнявой
козли­
ной
бород кой ,
быстро
сбежал
с
крыльца,
еще
громче
за­
ор ал
в
ст ор ону
работающей
толпы,
которая
был а
занята
грабежом:
—
Ребяа...
Бра-атцы!.. —
А
когда
никто
не
обратил
никакого
внимания
на
него,
на
его
крик,
он,
размахи­
вая
бутылкой,
пустился
отк алы в ать
русскую,
взмахивая,
как
опоенная
лошадь,
ногами,
обутыми
в
закорузлые
178

порт янк и
и
лапти.
Но
плясать,
визжать
и
трясти
слю ­
нявой
бор од ой
ему
не
пришлось
долго,
так
как
сильный
треск
и
гул,
раздавшийся
око ло
речки,
приковал
его
задом
к
земле;
он
пробыл
в
так ом
о цепе не нии
несколь­
ко
минут
и
тупо
смотрел
черными
слезящимися
гл аз­
ками,
как
мимо
него,
стремительно
направляясь
к
реке,
гудела
толпа.
Он
опомнился
тольк о,
тогда,
когда
толп а
почти
вся
пробежала
к
реке;
он
быстро
вскочил
на
ноги,
перевернулся
несколько
раз
волчком
и,
размахи­
вая
отрепанными
кра ями
шубы,
обгоняя
одиночек
и
группа
людей,
бросился
бежать
за
толпой.
—
Спирта!
Доктор
испуганна
рванулся.
Потом,
взглянув
в
глаза
Пылаеву,
бросился
бежать
к
толпе;
за
ним
побежали
Ли дия
Васильевна,
Пылаев
и
Игнатов.
Доктор
на-бегу
тяжело
дышал
и
скверно
ругался:
—
Это
чор т. ..
Как
это
мы,
идиоты,
проворонили,
а? !—
Ему
никто
не
возражал,
и
то лько
одна
ско р бная
песня
о
ве ко вом
ст рада нии
з венел а,
рыдала
с
крыльца.
Эту
песню
пел
чахоточный
мужик
с
большими
жадными
византийскими
глазами,
а
подпевали
ему
Филипп
Ло­
дырь,
Вавила
Хря к
и
другие
мужики,
здорово
подгуляв­
шие
на
погребальной
тризне
кн яж еск ого
гнезда:
Не
заслужил
я
ему
с лавы
добрые,
Славы
добрые,
че сти -ми ло сти,
А
получил
я
за
рабство
с вое
Из
уст
светлейшего
князя
Лобанова...
Так
надр ы вно
п лак ала,
бежала
за
доктором
эта
скорб­
ная,
потрясающе-правдивая
песня,
сложенная
каким-то
крепостным
лаке ем- поэ том ;
но
д ок тор,
охваченный
др угим
ужасом,
более
грозным,
чем
эта
песня,
и
не
обр аща я
никакого
вним а ния
на
эту
песн ю,
все
так
же

бежал
за
толпой
к
реке;
за
ним
бежали
учительница
и
оба
Василия,
широко
вскидывая
ноги.
—
Доктор!
Доктор!
—
п ер есекая
ему
дорогу,
кричал
солдат
с
светлыми
усами,
сын
Вавилы
Хряка,
—
доктор!
Но
доктор
ничего
не
слыхал;
он
быстро
и
грузно
с ка­
тывался
к
реке;
он
только
тогда
остановился,
когда
его
поймал
солдат
за
руку
и
крикнул
ему
в
л ицо:
—
Евгений
Бенедиктович!
Е вге ний
Бенедиктович
остановился,
тяж ело
д ыша
и
ругаясь.
—
Это
чорт
знает,
что
мы
наделали...
Д рать
нас
всех
над о.
—
Ничего
не
наделали,
—
оправдывался
солдат,
—
конечно,
ничего.
Я
просто
поджег
подвал,
чтобы
не
сп и­
ли сь
муж и ки.
Док тор
от ст упил
от
солдата:
—
Поджог,
говоришь?
Дай-ка
рук у
и
я
по щу паю
т вой
пульс;
так
это
ты
под жог ,
а?!
—
Да,
д окто р,
поджог,
иначе
и
нельзя.
Около
под­
вала
уже
увивалось
несколько
человек
с
ведрами,
а
один
да же
с
бочкой.
—
Поджог,
—
выкрикнул
доктор
и
громко
рассмеял­
ся .—
Молодец!
Дай
руку.
Дай,
голубчик,
руку...
Я
так
напугался,
что
даже
сейчас
не
верится,
что
ты
действи­
тельно
сдел ал
тако е,
можно
с каза ть,
вел ико е
дело...
Дай
руку!
Когда
доктор,
Лидия
Васильевна,
Пылаев,
Игнатов
и
солдат
подошли
к
реке,
мужики
уже
возвращались
об­
ратно,
некоторые
ругались,
некоторые
оправдывали,
что
хорошо
сделали,
что
подожгли.
Б есно вал ся
только
оди н
шелудивый
мужичишка,
грозил
бутылкой,
тряс
г рязн ой
козлиной
бороденкой,
все
так
же,
как
и
на
крыльце
и
перед
крыльцом
у
поварской,
визгливо
180

кричал,
призывал
поймать
то го,
кто
поджег
подвал
и
сей­
час
же
его
приговорить
вс ем
миром,
как
врага
своего
народа,
и
бросить
в
огонь.
Кричал
он
долго,
до
тех
пор,
пока
ему
к то-то
не
двинул
по
загривку,
после
ч его
он
растянулся
на
земле
и
принялся
голосить,
как
баба
о
покойнике.
Мужик,
ударивший
его ,
плюнул
и
отошел
в
сторону:
—
Стерва
подхалимная!
Тебе
надо
не
тут
быть,
а
под
окнами!
—
А
тебе,— огрызнулся
шелудивый
мужик
и
выта­
щил
из
карм ан а
рожок
с
ж елей ками,
по днес
его
к
сл ю­
нявому
рту
и
тростниковые
палочки
жалобно
заплакали:
Служил
я
барину
По
первое
лет о,
Дал
же
мне
барин
Курочку
за
эт о.
Моя
курочка,
Гей,
гей,
да
зюзюлечка
По
д вору
ходит,
Цыплят
водит,
Хохол
подымает,
Барина
утешает.
Кося
на см е шливо
левый
слезоточивый
черный
глаз
на
му жик а,
ударившего
его
по
загривку,
он
игр ал
на
желейках,
зв уки
которых,
как
длинные
зеленоватые
ленты,
кружились,
врывались
в
толпу
и
зас тав лял и
ее
прислушиваться.
Мужик,
к оторы й
ударил
е го,
злобно
выругался,
ловко
поддал
лаптем
черн ую
бутылку,
что
стояла
рядом
с
пастухом,
да
т ак,
что
он а,
с туча
по
к ом­
коватой
земле,
далеко
о тлете ла
под
гор у;
потом,
не
гля­
дя
на
него,
круто
повернулся
к
нем у
спиной
и
пошел
обратно
к
дому.
А
когда
он
ушел
домой,
игравший
му­
жик
тоже
встал
с
земли,
вытер
от
слюны
концы
желеек,
181

бережно
положил
их
в
кар ман
и
тож е
н апр ави лся
об­
ратно,
к
кня ж еско му
дому,
от
которого
доносились
го­
лоса
мужика
с
большими
византийскими
глазами
и
его
товарищей:
Не
заслужил
я
ему
сл авы
добрые.
Доктор,
Лидия
Васильевна,
Пылаев
и
Игнатов
ахну­
ли,
когда
увидали
огромное
бело -зелен ое
пл амя
огня;
оно
вырывалось
из
цистрены,
как
из
банки,
и
бы ло
по­
хоже
на
г иг ант ские
васильки
и
на
белые
колокольчики
ландыша.
Они
долго
стояли,
очарованные
п ожа ром
цистерны,
на пол ненно й
спиртом.
Эта
цистерна,
как
лам­
пада ,
го рела
пер ед
черной
ночью,
разрывая
ее
под
гу­
сто-звездным
небом,
и,
отражаясь
в
темно-серебряной
реке,
далеко
освещала
бело-зеленым
вздрагивающим
светом
землю,
на
кото рой
были
еще
вид ны
грядки
из-
под
вырытых
овощей
и
корни
срубленной
капусты.
По
этой
яркой
земле
испуганно
метались
темные
тени ,
ка­
чались
и
хрустели
от
зн оя
молод ые
яблони
и
другие
фруктовые
деревья.
—
Ну,
теперь
можно
спокойно
уход ит ь,
—
вздохнул
доктор.
—
Все
горит
хорошо.
Ему
никто
не
ответил.
*
Три
дня
и
три
ночи
горело
кн яже ское
имение.
Три
дня
и
три
ночи
муж ики ,
бабы
и
реб ята
грабили
княжеское
имущество,
живое
и
мертвое.
И
только
остался
стоять
од ин
княжеский
дворец,
на
к ото ром
все
так
же,
как
и
до
этого,
болтался,
спорил
с
ветром
национальный
флаг,
на
уг олке
коего
был
золотой
фамильный
г ерб.
Дворец
сиротливо
смотрел
из
обгорелых
стен
других
построек
своими
огромными
выбитыми
о кнам и,
зи яюще й
пусто­
то й,
в
которой
от
ветра,
бу йно
гулявшего,
трепались,
шипели
на
стенах
кл очья
дорогих
обоев,
и
был
он
182

в
таком
вид е
похож
на
остов
разбитого
в
бурю
ко­
рабля,
выброшенного
на
мель.
От
княжеской
усадьбы,
черной
и
страшной,
как
от
разложившегося
по ко йн ика,
которого
давно
на до
было
бы
п ред ать
земле,
несло
на
все
с ело
тяжелым
трупным
запахом
—
гар ью
и
копотью.
Над
усад ь бой
тревожно
кружилась
птица,
оглашая
трескучим
криком
парк,
все
село
и
даже
лес,
что
находился
В
версте
от
усадьбы,
б оя­
л ась
спуститься
на
столетние
деревья
пар ка,
на
к оторы х
она
так
любила
проводить
пасмурно-холодные
дни
до
эти х
необычных
дней
и
ночей,
охваченных
зар ев ом
по­
жара,
ветер
б егал
по
ее
обг ор елом у
скелету
и,
облизы­
вая
черные
головешки,
звенел
разбитыми
стеклами,
жалобно
насв ист ы вал
в
неуклюже-обнаженных
трубах,
злобно
поднимал
вороха
пепла
и,
закручивая
в
спирали,
гна л
эти
вороха
по
аллеям
парка,
г нал
мимо
деревьев
са да,
гна л
по
ши рокой
д орог е.
Птица
роб ко,
боязливо
садилась
на
ве ршины
дер евь ев
парка,
проводила
первые
ночи
в
тревожном
сн е,
то- и-д ело
н а рушая
аспидную
ти­
ш ину
трескучим
криком.
Так
продолжалось
под
ряд
несколько
ночей,
пока
птица
не
успокоилась,
не
при­
вык ла
к
сво ему
новому
положению.
Потом
дни
п от екли
нудно,
даже
гораздо
нудней,
чем
они
текли
в
п рош лом
год у,
ког да
княжеская
усадьба
кипела
жизнью,
когда
винок ур е нный
за вод
тяже ло
пыхтел
своими
в н утрен­
ностями
и
об ли вал
противным
запахом
алкоголя
село;
в
эти
дн и,
это
пос ле
пог ром а,
мужики,
бабы
и
девки,
несмотря
на
то,
что
в
эти
дн и,
в
особенности
по
ночам,
они
часто
собирались
в
школе,
вместе
с
доктором,
Ли­
д ией
Ва с илье вной,
Пылаевым
и
Игнатовым,
обс ужд али
сво е
положение,
говорили
относительно
тог о,
что
со­
седние
села
и
деревни
не
поддержали
их,
не
раз гром и ли
у садь бы
своих
помещиков,
не
выгнали
их,
не
повесили
183

на
столбах
ворот,
—
ходи ли
грустными,
невеселыми.
В
од ну
из
так их
ночей
вбежал
в
школу
чахо точн ый
му­
жик
с
большими
византийскими
глазами,
тот
самый,
что
во
вре мя
разгрома
усадьбы
пел
жалобную
песню
вместе
с
мужиками
на
крыльце
поварской;
он
дико,
как
пере­
пуганная
длинноногая
птица,
замахал
руками
и
что-то
восторженно
закр ич ал,
закружился
по
школе,
размахи­
вая
полами
шубы.
При
в иде
его
мужики
и
Лидия
Ва­
сильевна
быстро
вскочили,
метнулись
из-за
па рт
к
нему,
зас ып али
его
вопросами,
а
один
здоровенный
рыжи й
мужик,
что
б росал
стражников
в
огонь,
выкатил
пере­
пуганные
желтые
гла за,
схватил
его
за
ворот
и
яростно
тр яхну л:
—
Да
говори
толком,
чорт
полоумный!
В
чем
де ло-т о?
А
то
вот
тр ях ну,
так
все
сра зу
и
вы шибу !
Византийские
глаза
чахоточного
мужика
стали
еще
шир е,
испуганно
остановились,
иконописное
лицо
робко
улыбнулось,
ру ки
откинулись
в
сторону
и
болтались,
как
плети.
Он
еле
слышно
выдавил:
—
Кругом
пожары.
Соседние
усадьбы
го рят.
Здоровенный
мужик
облегченно
вздохнул
и
отп у­
с тил
чахоточного
мужика:
—
Так
бы
давно
и
сказ ал ,
а
то ...
вертится,
как
кл яп
в
колесе...
Тянет
душу...
Не кото рые
мужики
выбежали
на
улицу.
Черная
ночь
гус то
висела
над
селом,
так
что
даже
под
самым
носом
ничего
не
было
видно,
х оть
глаза
выколи.
Лиди я
Ва­
сильевна
т оже
выбежала
из
школы
и
в
сенях
столкну­
лась
с
Игнатовым:
—
Кто?
—А
когда
узн ала,
на
ко го
она
наскочила,
она
нео ж иданн о
и
крепко
обвила
Игнатова,
жарко
п оц ело­
вала
его
и
тут
же
со
смехом,
не
дав
ему
опомниться
от
такой
неожиданности,
выбежала
на
улицу.
Он
постоял
184

немного
в
сенях,
пот ом
пошел
об ратн о
в
школу,
но
в
школе
не
пробыл
он
и
одной
м инут ы,
так
как
все
му­
жики,
доктор
и
Пылаев
выходили
из
школы
на
улицу,
посмотреть
на
зарева
усадеб.
Выходили
они
с
припод­
нятым
настроением.
Доктор
и
Пылаев
были
очарованы
жутью
ночи,
которая
желте ла
на
горизонтах,
то-и -де ло
поблескивала
рдяными
языками
огн я.
Над
усадьбой
опять
тревожно
кричала,
кружилась
птица,
шумела
сучьями
деревьев.
Не да леко
от
школы,
че рез
каких-ни­
будь
три
или
четыре
избы,
почуяв
пожары,
шумно
за­
хлопал
крыльями
петух
и
пропел
«ку-ка-ре-ку».
За
ним,
через
минуту
или
две,
откликнулся
еще
один
петух,
по­
том
другой,
третий,
а
чер ез
каких-нибудь
десять
минут
все
сел о
было
в
зв он кой
петушиной
перекличке.
Потом
село
заскрипело
дверьми
изб,
сен ей,
потом
выбежало
все
на
улицу,
чтоб
п ос мотре ть
на
по жары.
Рассевш ись
на
задние
лапы,
вытя нув
мо рды
и
пучась
сонными,
но
злыми
глазами,
вместе
с
жителями
проснулись
со баки ,
отрывисто
забрехали,
потом,
войдя
во
вкус,
из
живота
завыли
на
да леки е
зарева
п ожар ов.
Мужики,
что
стояли
ок оло
школы,
перекликались
с
селом:
—
Это
Вязовский
барин
горит!
—
Яблоково
жгут!
—
Так
их
и
надо,
чертей?
—
А
вот
Трухачева
палят!
К
рассвету
все
сел о
настолько
вдохновилось,
что
пошло
громить
и
грабить
купцов
и
в
каких-нибудь
два
или
три
часа
запрудило
базарную
площадь,
разгромило
магазины
и
лавки
купцов
и
разных
торговцев.
Мужики,
бабы,
девки,
ребята
тащили
все,
что
толь ко
попадалось
на
глаза:
кус ки
ситца,
пл ат ки,
п олу шалк и,
шали,
лапти,
сапоги,
вилы,
чугуны,
табак...
Оди н
мужик,
длинный
и
185

сухой,
нанизал
на
себя
неско ль ко
связок
баранок,
п отом
поверх
бар ано к
надел
на
гол ову
хомутину
и,
держа
п од­
мышкой
несколько
к оробок
с
кр ахм ало м,
с
тяжелым
сопением
и
с
сочным
говорком
выбирался
из
толпы,
на­
пира вше й
в
двери
магазина.
Мужиков,
ба б,
к ото рые
вылезали
нагруженными
из
магазинов,
лав ок
и
подва­
лов,
крыли
матерщиной,
поддавали
в
бок а,
кричали:
—
Сволочи,
дорвались
и
рады
всю
лав ку
на
себе
у та­
щить,
—
и
каждый
жадно
бро салс я
в
освобожденную
дыру,
работал
локтями,
пл еч ами,
головой,
а
если
надо,
то
и
зубами,
лишь
бы
поскорее
дорваться
до
добра,
как
м ожно
побольше
зацепить
и
унести.
Во
время
разгрома
убили
дв ух
купцов,
которые
хотели
уговорить
толпу,
что б
она
не
разоряла
их,
чтоб
не
снимала
с
них
«креста» .
Убили
их
просто
и
обыкновенно,
так
же,
как
и
купца
До лма тов а,
что
шел
из
церкви,
двумя
у дар ами
двадцатифунтовой
гири.
Убил
их
неизвестно
кто,
не­
изве с тно
кто
выбросил
из
лавок
на
выгон
их
трупы.
Третий
купец
уме р
от
ра зр ыва
сер дца
на
че рд аке
своего
дома,
около
слухового
окна,
и
т руп
его
на шли
только
через
несколько
дн ей.
К
вечеру
бы ло
уже
все
раз ­
граблено,
разгромлено
и
делать
бы ло
опять
нечего,
и
толь ко
одн и
ребятишки
и
бабы
толпами
ходи ли
по
разгромленным
магазинам,
л авкам
и
подвалам,
копа­
л ись
руками
в
пустых
коробках,
в
мусоре,
в
изорванной
бумаге,
вы би рая
пу говицы ,
крючки,
орехи,
кар ам ель
и
другие
сласти
и
безделушки.
После
разгрома
предложено
б ыло
по йти
с
о бы ском
на
квартиры
к упцо в,
а
кто-то
крикнул,
что
надо
пок он­
чит ь
с
аптекой
и
разделить
л екар ст ва.
Толпа
радостно
отозвалась
и
брос ила сь
к
аптеке,
но
около
аптеки,
за­
пертой
ставнями,
остановилась
и
рас теряла сь.
Из
толпы
выступил
дряхлый
старик,
с нял
овчинную
шапку,
186

поднял
кверху
голову
с
боль шой
грязной
лысиной,
по
краям
которой
бы ли
р едкие,
но
дл инные
кос ич ки
гряз­
но-белых
волос
и
затряс
длинной,
п очти
до
пояса,бородой:
—
Я,
Трохим,
говорю
в ам,
что
все
это
вы
д ела ете
не
дело,
даже
дюже
не
х орош о.
То лпа
остановилась,
покорно
слушала,
а
старик
про­
должал:
—
Хотя
хозяин
и
еврей,
но
он
для
нас
был
до бр
и
бог а
имел
в
душ е
лучше
православного...
Когда
к
нем у
не
приди,
он
всегда
примет
и
помогу
о каж ет.
Тол па
всколыхнулась.
—
Так
какого
же
он
ч орта
спрятался!
Разве
мы
раз­
бойники,
что
ли,
какие,
а?!
Мы
хорошего
человека
в
жи сть
никогда
не
тронем!
Т олпа
еще
больше
загудела:
—
Пр ав ильно !
Р еб ята,
зовите
его
сюд а,
и
мы
ему
прямо
ск аже м:
хо тя
ты
и
еврей,
но
хоро ши й
человек,
и
мы
т ебя
пальцем
не
тронем...
—
Несколько
мужиков
со рва ли
ворота
и
ворвались
в
квартиру.
В
квартире
был
большой
непорядок
и
не
было
никого.
Мужики
расте­
рялись,
стал и
отыскивать
хозяина
и
его
семью;
не
успев
пройти
в
запертую
другую
комнату,
они
услыхали,
как
за
диваном
заплакал
ребенок.
Мужики
ос та но вилис ь,
растерянно
переглянулись.
К
дивану
подошел
мо лодой
парень,
отодвинул
его
и
вытащил
двух
черноглазых
мальчиков,
которые
дрожали,
как
в
озн об е.
Парень
ласково
улыбнулся
и
погладил
одного
по
черной
курча­
вой
голове:
—
Не
плачьте,
мы
люди
добрые,
хорошие.
Дверь
спальни
робко
открылась,
потом
выбежала
к
ре б ятам
перепуганная
на-смерть
полная,
рыхлая
жен­
щина
и,
у пав
на
колени,
громко
заплакала,
чтоб
не
гу­
б или
ее
детей,
а
главное
—
му жа.
С
большим
трудом
187

у да лось
ее
успокоить
и
доказать
ей,
что
они
пр ишли
не
за
тем,
чтобы
убивать
ее
мужа,
а
ск аза ть
ему ,
что
он
хоро ши й
человек,
чтобы
он
не
беспокоился,
не
сумле­
вался,
а
торговал
бы
в
своей
аптеке,
как
и
раньше.
Услыхав
мирное
наст ро ени е
му жик ов,
хозяин
аптеки
вылез
из-под
перины
и,
стряхивая
с
себя
пух
и
как-то
неприятно
поте я,
вышел
к
мужикам
и
недоверчиво
по­
клонился:
—
Чем
могу ,
дорогие
мужички,
служить?
Несколько
мужиков
сказ ал и
сразу:
—
Хотя
ты
и
богат,
но
мы
тебя
уважаем;
мы
пришли
тебе
сказать
от
все го
нашего
мира,
чтоб
ты
уважал
нас
и
торговал
бы,
как
и
раньше.
В
квартиру
набилось
еще
не ск олько
мужиков
и
баб;
од на
ста рух а
с
огромной
гол ов ой
от
д еся тка
платков,
котор ые
она
зацепила
еще
утром
в
л авке
и
намотала
себ е
на
голову,
так
что
из-под
них
совсем
не
было
вид ­
но
по дб ород ка
и
рт а,
а
только
тор чали
о стрый
нос
и
два
сивых,
ничего
не
говорящих
глаза,
но,
несмотря
на
это,
они
очень
быстро
бега ли
по
квартире,
по
хозяи н у,
по
перепуганной
хозяйке,
к
которой
прижались
два
мальчика
и
зорко
смотрели
исподлобья
черными
то ч­
ка ми
на
гостей;
она,
осмотрев
все,
пролезла
вперед,
стараясь
что-нибудь
спереть....
Молодой,
красивый
ру­
сый
парень
повернулся
к
хозяину
спиной,
зак ри чал:
—
Кто
вас
просил
сюда?!
Бабы
и
мужики
попятились
обратно;
н еск олько
вы­
шло
на
улицу.
Парень
рас кла н ялся
с
хозяином,
потом
вы шел
из
квартиры;
за
ним
и
остальные
муж ик и.
—
Б удь
покоен,
не
тронем.
А
ты
чт о,
старая?
Старуха
вытянулась,
заскрипела
и
жалобно
застонала:
—
Помоги,
ради
Хри с та,
вторую
недел ю
поясницей
и
поносом
страдаю.
Измучилась,
сил у шки
никакой
нету.
188

—
Пошла
к
чорту,
с тарая
в едь ма!
—к рик нул
сви реп о
парень
и
крут о
повернул
ее
лицом
к
двери.
—
Пошла!
Ишь
навязала!
*
За
несколько
дн ей
до
зимних
праздников
наступили
с уро вые
рождественские
мо розы ,
и
Со лома тово
жило
мирно,
с
трепетом
ожидало
страшных
событий,
пугая
себя
всевозможными
слухами,
которые
доходили
из
других
сел
и
дер евень .
Слухи
жуткие,
чудовищные.
Го­
ворили:
в
уез д
пришл и
в о йска,
—
казаки,
под
командой
самого
г ен ера л-гу берн а тора,
—
и
на
своем
пути
по рят
поголовно
целые
села,
деревни,
а
в
некоторых
мест но ­
ст ях
рас стре лив аю т
каждого
десятого
мужика,
а
непо­
корные
села,
деревни,
не
вышедшие
навстречу
с
хлебом-
солью,
сметаются,
сжигаются
огнем
пушек,
жители
рас­
стреливаются
сотнями,
—
вот
такие
слухи
доходили
и
до
Солом атов а,
зас тав л яли
жи теле й
быть
настороже,
в
трепетном
ожидании.
Наконец,
на
третий
день
Рождества,
—
в
эт от
де нь
был
базар
с
каруселью
и
на
площади
было
много
н аро ду,
в
особенности
молодежи,
кот орая ,
щелкая
семечки,
оре­
хи,
шумно
веселилась,
каталась
на
расписных
лошадках,
лод очка х,
под
славную
музы ку
шарманки
распевала
песни,
—
слухи
оправдались:
из
ок оли цы
показались
к аз аки,
базарная
площадь
тревожно
заволновалась,
и
через
каких-нибудь
полчаса
на
не й,
кроме
карусели
и
нескольких
палаток
торговцев,
не
осталось
ни
одного
человека,
даже
ни
одной
собаки.
Каза ки
спокойно
про­
ехали
околицу,
пересекли
базарную
площадь,
п одъ­
ехали
к
п осто ялом у
двору
—
трактиру
«Веселье», и ста­
ли
спешиваться.
Казаки
бы ли
все
бр ав ые,
рослые,
с
первого
взгл яд а
трудно
было
отличить
одного
от
другого,
так
как
у
всего
отряда
было
одно
лицо:
из-под
189

черных
с
красным
верхом
папах
набекрень,
в
ви ду
креп­
кого
м ороз а,
не
особенно
лихо
смотрели
с
правых
ви­
сков
зачесанные
чубы ,
точно
налитые
круглые
лица,
на
кото рых
выхоленная
по-военному
растительность
—
тугие
брови,
ре сницы
узк их
и
неопределенного
цвета
г лаз,
закрученные
усы
—
был а
густо
запорошена
кри­
сталлами
инея,
про зрачн ым и
сосульками.
Края
черных
п апах
тоже
б ыли
белыми
от
инея,
а
такж е
б ыли
белы
и
шинели,
верхние
края
и
углы
башлыков,
прикасавшиеся
к
затылкам
и
щекам;
лошади
бы ли
тоже
белыми
от
и нея,
в
особенности
их
головы;
животы
б ыли
густо
обложены
жел това тым
снегом
и
мутными
сосульками.
Навстречу
казакам
выбежал
худощавый
хо зяи н,
не­
высокого
роста,
с
небольшой
ок лад и стой
ж елтой
боро­
до й,
в
бобриковом
желтом
пи дж аке,
в
валеных
сапогах,
головки
которых
б ыли
обшиты
кожей,
и
без
шапки.
Он
л аско во
раскланялся
с
офицером,
потом
раскланялся
с
отрядом,
но
на
его
поклоны
никто
не
обратил
ни ка­
кого
внимания.
И
только
когда
офицер
пе ред ал
лошадь
денщ ику
и
зашел
на
крыльцо
трактира,
к
нем у
п од ошел
впл отну ю
бравый
казак
и,
разглаживая
пальцами
усы
и
глядя
на
него
маленькими
с иними
глазками
из-под
белых
бровей,
ск азал:
—
Кто
будет
хозяи н ?
—
Я,
господин
офицер.
Казак
вытянулся,
о торв ал
руку
от
усов:
—
Я
не
господин
офи ц ер,
а
господин
вахмистр,—
понял?
Хозяин
поклонился:
—
Рад
стараться.
Все
будет
представлено
вашей
ми­
лости.
—
И
он
бросился
выгонять
мужиков
из
трактира,
которые
зашли
попить
чайку
и
которые
еще
до
его
распоряжения
зам етал ис ь
по
трактиру,
чтоб ы
незаметно
190

удрать
от
казаков,
но
приход
офицера
в
тра кти р
грозно
остановил
их,
приказал
не
двигаться
с
мес та,
и
муж и ки,
перепуганные
на-смерть,
забились
в
угол
и
смотрели
на
офицера,
и
только
две
молодые
же нщины,
приглашен­
ные
своими
мужьями,
бросились
во
дв ор
и
хотели
был о
удрать
дв ором ,
но,
увидав
око ло
ворот
каз ако в,
п овер­
нули
обратно,
забегали
по
двору,
не
зн ая,
куда
сп ря­
таться.
О дна
увидала
в
уг лу
двора,
ок оло
собач ь ей
будки,
сортир,
сбитый
из
досок,
на
два
раствора,
с
чер­
но-желтой
надписью
на
каждом
раств оре : «мужское»
и
«женское» .
Бросилась
в
«женское», за ней и другая ба­
ба.
Но
они
так
торопились,
что
ок оло
дверей
столкну­
лись,
за стр яли
и
своей
возней
не
то
напугали,
не
то
растревожили
же лтог о
лохматого
п са,
так
что
он,
при
вид е
перепуганных
баб ,
загремел
цепью,
яростно
рва­
нулся
из
будки
и,
на тя нув
це пь
и
звеня
ею,
по дн ялся
на
дыбы
и,
перебирая
в
воздухе
передними
лап ам и,
сыпал
лаем
и
слюной
в
баб,
кот оры е
от
неожиданности
см ер­
тельно
вс к рик нули,
потом,
оправившись
от
испуга,
с
шумом
ввалились
в
«женское», заперли на крючок
дверь
и
притаились,
не
расслышав
позади
себя
смеха
казаков.
Казаки
поставили
лошадей
под
нав ес
двора;
некото­
рые
отправились
в
трак ти р,
некоторые
посреди
двора
по-извозчичьи
хлоп али
рука ми ,
делали
«бег на месте»,
чтобы
отог реть с я.
До
самого
вечера
казаки
спокойно
отогревались
во
дворе
тракт ира ,
шумели
около
его
крыльца,
возились,
бегали
дру г
за
друг ом ,
орали
песни
под
гармонику,
ли хо
отплясывали
гопака,
так
что
от­
та яв шие
чубы
зачесанных
волос
вздрагивали,
и
черные
папахи
с
красным
в ерхом
круче
сползали
набекрень,
яр че
показывали
удаль
и
мол одо сть.
Гляд я
на
них ,
на
их
пляску,
на
буйную
бесшабашную
веселость,
нельзя
191

было
ничего
страшного
подумать,
и
мужики
к
вечеру
осмелели,
изредка
стали
показываться
из
своих
изб,
издали
посматривать
на
пляску
казаков,
а
шелудивый
мужичишка-пастух,
что
во
время
погрома
княжеской
ус адь бы
требовал
спирта,
требовал
бросить
в
огонь
того,
кто
поджег
спирт,
а
когда
ему
дали
за
это
по
за­
тылку,
заиграл
на
желе й ках,
—
выбежал
из
своей
ту х­
лой
избы
и
первым
пришел
к
трактиру
и
хотел
было
вломиться
в
него,
и
наверное
бы
вломился,
еж ели
бы
его
пустили
каз аки ,
но
они
его
не
пустили,
и
он
ост ал ся
около
трактира
и
гр омко
изливал
свои
симпатии
к
ка­
зак ам,
в
особенности
к
тем ,
котор ые,
по
его
глубокому
м не нию,
здорово
п ляса ли
гопака.
Потом,
когда
они
бро­
сили
играть
и
п ляс ать,
он,
не
спрашивая
разрешения,
вынул
из
ка рма на
г рязн ую
тряпицу,
развернул
ее,
взял
из
нее
коровий
самодельный
рожок
со
в дет ыми
в
него
тростниковыми
желейками
и,
перебирая
пальцами
по
скважинкам,
заиграл
грустную
песнь
о
ши роки х
ст епя х,
о
великом
цветистом
раздолье
родины,
о
д уши стых
ме­
довых
ветрах,
которые
гуляют
над
любимой
страной,
о
стадах
белоснежных
барашков,
о
молодой
пастушке,
что
по
утра м
и
в еч ерам,
в
часы
восход а
и
заката
ярко­
малинового
солнца,
в ыхо дит
встречать
своего
во злюб­
ленного...
Казаки
сперва
не
о брат или
на
н его
никакого
внимания,
потом
окружили
его ,
с
затаенным
ды х анием
начали
прислушиваться
к
дивным
звукам
же лее к;
при ­
слушался
и
вахмистр,
что
говорил
с
хозяином
тракти ра ,
п одо шел
к
нему
ближе
и
громко
сказал:
—
Уж
больно
ты
скверен,
д аже
с мотр еть
ме рзко
на
тебя,
а
звуки
из да ешь
приятные,
как
будто
мы
не
в
тра кти ре
г рязн ом,
а
в
родных
степях
Дона.
—
Верно,
господин
вахмистр,
—
со гл аси лся
од ин
ка­
зак
и
добавил,
вздохнув:
—
от
его
игры...
192

Вахмистр
сер ди то
покосился
на
голубоглазого
казака
и
изменившимся
г олос ом
бросил:
—
Что
от
его
игры?..
Дурь
еще
у
тебя
в
г олов е,
—
и
быстро
и
ровно,
как
стрела,
пошел
в
трактир.
На
крыль­
це
он
звонко
лязг н ул
шпорами
и
скрылся.
Но
ч ерез
не­
сколько
минут
он
с нова
пр ишел ,
позвал
к
се бе
пастуха,
а
когда
пастух
взобрался
на
крыльцо,
он,
пропустив
его
вперед
себя,
повел
в
трактир.
Поздно
в еч ером
пришла
пехота
и
тут
же
немедленно
окруж ила
сел о
и
заняла
дор оги .
За
селом
на
дорог ах
заполыхали
костры,
за по­
лыхали
костры
около
трак ти ра
и
во
многих
мест ах
базарной
площади.
От
ко стров
н очь
с тала
жуткой
и
липкой,
и
ее
темно-белесую
тишину
рв али
жалобным
жи вотны м
ла ем
со баки ,
сверлили
с
такого
же
белесого
неба
р едки е,
едва
мерцающие,
звезды.
Ск рипе ли
изр ед­
ка,
необыкновенно
осторожно
ворота
домов,
сараев,
скрипели
полозья
саней
по
твердому
снег у,
шаг и
пе ше­
ходов.
Жители
села
Сол омат ова
ясно
почувствовали,
что
приход
пехоты
ниче го
хорошего
не
предвещал,
та кже
и
тишина
ночи,
мирный
приезд
казаков,
к отор ые
заняли
трактир,
заарестовали
несколько
мужиков,—про
арест
они
узнали
поздно
в ече ром
и
поздно
ве чер ом
узнали,
что
сре ди
арестованных
были
солдат,
сын
Вавилы
Хряка,
дочь
Вавилы,
Татьяна,
выданная
нынче
осенью
замуж
в
со седню ю
деревню,
и
ее
муж
солдат
Петр,
не­
да вно
вернувшийся
из
Манчжурии.
Соломатово
трев ожн о
переживало
эту
ночь
и
ожи д ало
жутких
дней.
В
трактире
т оже
не
спали,
играли
на
гар­
монике,
орали
песни,
пля сали ,
а
когда
од ин
казак,
что
крикнул
двум
бабам,
ког да
они
прятались
в
«женское»,
показал
другим
казакам,
и
казаки
с
хохотом
вытащили
баб
на
двор,
—
бабы,
ког да
их
вытаскивали
из

«женского», яростно отбивались,
царапались,
кусали
ру­
ки,
пронзительно
визжали,
и
их
визг
был
похож
на
в изг
поросят,
которых
только
что
поймали
и
хотят
прирезать.
Визг ливо
орущих
баб
волоком
потащили
по
двору
под
навес
двора,
где
о коло
длинных,
во
всю
стену,
ко­
рыт-кормушек
стояли
оседланные
низкорослые,
темно­
рыжие
лош ади
и
жадно
ели
сено,
громко
хрупали
зу­
бам и
и
эт им
хрустом
приятно
нарушали
тишину
под
навесом,
где
в
одном
у глу
больше
воза
лежа ло
души­
стого
сен а,
тольк о
что
привезенного
из
княжеских
сто­
гов,
что
на ходи ли сь
в
луг ах
и
про
которые
мужики
с ове рше нно
позабыли
во
вр емя
разгрома
кн яже ског о
имения,
—
вот
на
это
самое
сено
бросили
ба б,
со рва ли
с
них
дубленые
отделанные
г айт анам и,
позументами
и
красным
сафьяном
шубы,
подняли
подолы
панев,
п од­
ст авки
д линных
рубах
на
г олов ы,
собрали
в
кулаки,
за­
вязали
так,
как
завязывают
наполненные
мукой
мешки.
По ка
шестеро
казаков
возились
на
сене
с
бабами,
остальные,
тяжело
ругаясь,
становились
в
затылок
дру г
другу
и
ч ерез
каких-нибудь
де сять
минут
к
сену
тяну­
л ись
две
длинные
очереди.
А
ког да
с
бабами
управились,
и
бабы,
оголенные
до
грудей,
беспомощно
бились
в
крепких
рук ах
казаков,
которые,
навалившись
на
ра з­
двинутые
н оги
баб
и
на
их
вскинутые
руки,
связанные
в месте
с
подолами,
молодыми
изуродованными
живот­
ной
похотью
лицами
смотрели
на
товарищей
и
рычали:
—
Мы
первыми...
Задние
шесть
человек
—
держать.
—
Это
почему
вы
пе рвы ми,
а
не
мы?..
—
А
потому,
поц е луй
в ...
мою
куму,
—
грозно
к рик­
нул
рыж ий
широкоплечий
казак,
с ид евший
на
руках
бабы
и
над
са мой
ее
головой.
—
Живо!—И
с
ос кале н­
ным
лицом,
вскинутым
кв е рху,
выжидательно
смотрел
и
ждал,
когда
подойдут
к
нему
на
смену.
194

Задние
ждать
долго
не
заставили.
Они
выступили
вперед
и,
косясь
на
женские
прелести,
блестевшие
от
лунного
света,
что
ко со
и
нас м ешл иво
падал
под
н авес
двора,
осв е щал
кра й
сена,
крупы
лошадей,
—
подошли
к
бабам,
сменили
казаков,
крепко
навалились
на
конеч­
но сти
баб
и
тоже
вытянули
лица.
Рыжий
широкоплечий
казак,
не
по д нимая сь
с
колен,
пер евал ил ся
Перез
все
туловище
бабы
и
сел
между
ее
ног,
тяж ело
сопя,
потом,
взглянув
на
ожидавших
казаков,
з ахохот ал
хрипло
и
страшно,
а
ког да
он
перестал
хохотать,
ему
кто-то
твердо,
без
насмешки,
бросил:
—
А
ты,
господин
урядник,
пер екре сти лся
бы...
Ур яд ник
быстро
вскочил
на
ноги,
рванулся
было
съе здит ь
в
морд у
насмешнику,
но,
увидав
сказавшего
ка­
зака
серьезным,
остановился,
громко
выругался,
смачно
плюнул
в
живот
бабе
и
бегом
выбежал
из-под
навеса.
Перед
рассветом
полумертвых
баб
оттащили
обра тн о
в
уборную
и
од ну
из
них,
жену
солдата
Петра,
опустили
головой
в
обледеневший
вонючий
ящик.
Утром,
как
только
показалось
не бо льшое,
цве та
коричневого
яб ло­
ка,
солнце
и
заиграло
на
непорочном
снегу
базарной
площади,
на
крышах
мужицких
из б,
мужиков
и
баб
собрали
к
трактиру,
оцепили
пехотой,
а
которые
не
пришли
и
спрятались,
отыскивали
казаки
и,
п од хлес ты­
вая
наг айками ,
гнали
их
че рез
базарную
площадь
к
толпе.
Собранные
мужики,
бабы ,
взрослые
ребята
и
де ти
стояли
на
площади
напротив
трак тира ,
понуро
смотрели
на
кры льц о;
под
резным
козырьком
крыльца
находилось
офицерство
и
сам
ге не рал-г уб ерн атор,
вы­
сокого
роста,
с
правильными
чертами
лица ,
с
волнистой
черной
бородкой.
Он
первым
сошел
с
крыльца,
подошел
к
толпе.
За
ним
поспешили
и
офицеры.
Толп а
засопела,
задвигалась,
упала
на
колени.
Падал а
она
перед
генерал-

губернатором
не
дружно,
вразброд,
как
будто
с
не­
охо той .
Генерал-губернатор
еще
боль ше
вырос,
стоял
богатырем
пер ед
жал кой ,
трусливой
толп ой ,
глядевшей
виновато
в
землю.
Генерал-губернатор
был
одет
в
мехо­
вую
доху,
застегнутую
на
две
петли.
Он
долго
смотрел
на
мужиков,
и
это
время,
по ка
он
смотрел,
показалось
толпе
вечностью:
она
двигалась,
вздыхала,
кашляла.
А
генерал-губернатор
стоял
и
см отрел
на
толп у
ничего
не
выражающим
взглядом,
как
будто
он
смотрел
на
ничего
не
говорящие
предметы,
которые
никуда
не
го­
дят ся
и
никому
не
нужны.
По
толпе
прошел
ропот,
и
в
переднем
ряду
появилась
большая
деревянная
та релк а
с
хорошо
подрумяненной
ковригой
хлеба,
с
солонкой,
на пол не нной
доверху
белоснежной
сол ью,
и
эта
тарел­
ка
была
протянута
генерал-губернатору.
Но
генерал-гу­
бернатор
все
так
же
неподвижно
ст оял
над
толп ой ,
все
так
же
бе зразли чн о
смотрел
на
толпу,
не
замечая
хлеб а
и
соли.
На
площади
перед
трактиром
была
тишина;
в
тишине
и зред ка
лязг ал и
шпоры
офицеров,
что
сошли
с.
крыльца,
стояли
за
могучей
спиной
генерал-губернатора,
о жи­
дал и
его
ра сп оряже ни я.
—
Ваше
превосходительство,
—
выбежал
вперед
ка­
зацкий
офицер
и
вытянулся,
—
смею
доложить,
что
зачинщики
не
пойманы...
—
Глаза
казацкого
офицера
бы ли
круглы,
необыкновенно
прозрачны,
были
похожи
на
глаза
женщины,
и
только
тонкие
стрелочки
усов
де р­
гались,
выдавали,
что
он
не
женщина,
а
мужчина,
да
еще
офицер
такого-то
казацкого
полка,
такой-то
сотни.
Генерал-губернатор,
не
поворачивая
г олов ы,
чер н ыми
матовыми
глазами
посмотрел
на
казацкого
офицера,
крякнул,
повернулся
спиной
к
толпе
и
направился
на
крыльцо.
196

Казацкий
офицер,
забегая
вперед,
доложил
ему :
—
А
хлеб-соль...
Пл ечи
его
превосходительства
грузно
затр ясли сь
и
он,
не
глядя
на
казацкого
офицера,
бросил:
—
Собакам,
собакам...
понял?
—
Тут
его
превосходи­
тельство
неожиданно
повернулся
к
офицеру
и,
обезо­
бразив
нал ивш ееся
кровью
выхоленное
молочное
лицо,
окаймленное
черной
бородкой,
задрожал
огромным
телом,
замахал
р уками :
—
Выпороть,
вс ех
до
одного
выпороть...
Зачинщи­
ков
найти
во
что
бы
то
ни
стало.
Офицер
стоял,
как
натянутая
струна,
изредка
издавал
звуки
послушания
и
лязгал
шпорами:
—
Слушаю...
Слушаю,
ва ше
п рев осхо ди тель ств о...
—
А
когда
его
превосходительство
взошел
на
крыльцо,
сел
за
б ольшой
стол,
за
к оторым
сидело
несколько
штат­
ских
чиновников-писак,
казацкий
офицер
пов ер нулс я
к
толпе
и
гр озн ым
дребезжащим
г ол осом
закричал:
—
Вста-ать!
Толпа
быстро
поднялась,
шумно
задвигалась,
загал­
дела.
—
Молча-ать!
Толпа
притихла,
замерла.
Перед
толп ой
на
снегу
ле­
жала
тарелка
с
ковригой
хлеба,
солонка
с
солью;
из-под
к овр иги
тор чало
посконное
по лотен ц е,
яр ко
рдело
кон­
цами,
на
которых
были
вышиты
петушки,
и
эти
пе­
тушк и
срывались
с
серебристого
снега,
двоились,
трои­
ли сь
перед
глазами
пер едн их
рядов,
летели
в
перепу­
ганные
глаза
мужиков,
в
особенности
в
глаза
Филиппа
Лодыря,
что
с тоял
в
первом
ряду
с
обнаженной
старче­
ск ой
го ловой .
Со
двора
трактира
вытащили
две
с ка­
мейки,
поставили
перед
толпой
недалеко
от
крыльца,
к
скамейкам
п од ошли
восемь
человек-пехотинцев

с
шомполами
и,
разделившись
на
две
группы,
пр ивыч но
остановились
позади
правых
концов
скамеек,
а
четыре
человека
ста ли
по
бокам
скамеек
и
замерли.
Из-за
стола
вытянулся
чиновник,
молодым
металлическим
г оло сом
выкрикнул:
—
Звягинцев,
Евгений
Бенедиктович.
Молчание.
—
Нет?
Молчание.
Этот
же
голос
вызвал
солд ата,
сы на
Вавилы
Хряка,
арестованного
еще
вчера
в ечеро м
и
отпущенного
нынче
утром
в
толпу.
Солдат
вышел
из
толп ы
вперед,
остано­
вился,
вытянулся
-по-военному.
Генерал-губернатор
бр оси л:
—
Солдат?
—
Так
то чно,
ваше
превосходительство!
—
Что
же,
мерзавец,
земли
захотел?
Солд ат
не
ответил.
—
Тут
луч ше
воевать,
чем
с
японцами?
—
кричал
из-за
стола
его
п рев ос ходи те льств о.
—
Отвечай!
Солд ат
еще
больше
вытянулся,
тупо
смотрел
на
ск а­
мейки,
на
вытянувшихся
солдат,
которые
вот
сейчас
положат
его
на
одну
из
скамеек,
ста щат
с
него
шинель,
солдатские
штаны,
за
кот оры е
он
служил
царю-батюшке
четыре
го да
да
в
дал екой
Манчжурии
два
года,
и
начнут
издеваться
над
его
телом.
На
сына
Хряка
с
затаенным
дыханием
смотрела
толпа,
а
также
и
на
солдат,
на
ск а­
мейки,
на
крыльцо,
на
до ху
г ен ера л-г убер на тора,
ло­
ви ла
каждое
слов о,
сказанное
его
превосходительством,
жд ала
чего-то
жутк ог о,
неотвратимого
от
своей
и
так
беззащитной
и
жалк ой
судьбы.
—
Не
легко,—грубо
отрезал
солдат
и
зачем-то
отставил
правую
ногу
вперед,
расплылся
в
улыбку.
198

Генерал-губернатор
побагровел,
тяжело
вышел
и з-за
стола,
остановился
у
деревянной
резной
ре шетк и,
впи л­
ся
г лаза ми
в
солдата,
ударил
кул ако м:
—
Расстрелять!
Толпа
ах нула ,
завозилась
в
цепи
сол дат ,
которые
тут
же
вскинули
руж ья,
залязгали
затворами;
ж енщин ы
вскрикнули,
заголосили;
офицеры
сорвались
с
мест а,
закричали:
—
Смирно!
—
Некоторые
бросились
с
револьверами
и
шаш ками
на
толпу,
а
когда
толпа
снова
за мерл а,
сыну
Вавилы
Хряка
ско манд ов ал и:
—
Ша-агом
ма-арш!
—
И
когда
он
не
послушался
команды,
о ст ался
стоять
на
одном
месте,
к
н ему
под ­
скочил
ротный
офицер,
размахнулся
на
н его
шаш ко й,
но
тот
так
ударил
его
кулаком
в
левый
гла з,
что
офицер
полетел
на
скамейку
и
вместе
со
скамей ко й
покатился
в
сторону.
Стоявшие
со лд аты
бросились
к
офицеру,
подняли
его
и
повели
на
крыльцо.
У
офицера
был
раз­
бит
глаз,
и
мутная
сукровица
ползла
по
чисто
выбритой
розово-синей
молодой
щеке,
капала
на
снег,
грязнила
его
неприятными
каплями.
Сына
Вавилы
Хряка
зак ол о­
ли
в
тот
же
мо ме нт,
в
который
поднимали
офицера.
З ак олол
его
оди н
солдат
плечевым
навесным
уд аром
штыка
в
живот,
чуть-чуть
задев
грудную
клетку,
так
что
конец
штыка
проколол
поясницу,
и
сын
Вавилы
Хряка
пова лил ся
навзничь,
тяжелым
п аден ием
своего
те ла
вырва л
из
рук
с олд ата
винтовку
и
вместе
с
ней
мягко
упал
на
притоптанный
ногами
снег,
задергался
в
судо­
роге,
глядя
в
последний
раз
выкатившимися
холодею­
щим и
глазами
мимо
коричневой
ложи,
торч ав шей
из
его
груди,
на
бледное
небо,
на
небольшое
же лтое
со лн­
це...
Оте ц
со
стоном
бросился
к
сыну;
но
ему
не
дал и
добежать
до
сына,
со
всего
ра зма ха
уд ари ли
прикладом
199

в
голову
так,
что
он
без
крика
повалился
в
нескольких
шагах
от
сына,
и
его
грязно-плешивый,
с
редкими
ко­
сичками
седых
волос
ч ереп ок
с
кровью
и
мозгом
отле­
тел
в
сторо ну
и
большой
кляк со й
шлепнулся
на
снег,
далеко
вокруг
себя
забрызгав
своей
кровью.
От ца
и
сы на
отволокли
в
сторон у
и,
как
ненужные
бревна,
бросили
около
наружной
стены
двора.
И
толь ко
от
мес та
убийства
тя нул ся
кровавый
след
до
самой
стены,
возле
которой
мирно
и
спокойно
лежа ли
трупы
отца
и
сына.
Отец
был
брошен
лицом
к
стене,
сын
кверху
жи во том,
и
он,
когда
от
него
отошли,
повер­
нулся
на
правый
бок,
сполз
с
трупа
отца,
скосив
из-п од
рыжей
брови
полуоткрытый
и
как-то
ст ра нно
потем­
невший
ст ек ля нный
глаз,
и
с
каким-то
особенным
вы ра­
жением
остановился
на
толпе,
подбадривая:
—
Ничего,
братцы,
посмелее.
Потом
все
тот
же
го лос
молодого
чиновника
вызвал
из
толпы
Филиппа
«Лодыря,
потом
чахоточного
мужика
с
жадными
византийскими
глазами,
потом
здоровен­
но го
рыжего
мужика,
который
пр ин имал
близкое
уч а­
стие
в
сожжении
стражников,
главноуправляющего,
молодого
князя
и
к отор ый
дал
по
загривку
шелудиво­
му
мужиченке,
что
треб ов ал
бро си ть
в
огонь
тог о,
кто
поджег
спирт
и
ко торы й
хорошо
и
жалобно
умел
играть
на
желейке
не
только
грустные
песни,
а
многие
господские
вальсы.
Вызванные
чиновником
мужики
вышли
вяло,
неохотно,
с
смертельной
тоской
во
взгля­
д ах.
Первым,
размахивая
полами
шубы,
д линны ми
ко­
стлявыми
руками,
вышел
чахото чн ый
мужик,
заиграл
большими
синими
глазами,
нервно
задергал
тем н о-ру­
сой
бор оде н кой
и
бл едно й
кож ей
иконописного
лица;
за
чахоточным
мужиком
г рузн о,
вр азв ал ку,
вышел
з до­
ровенный
рыжий
мужик,
оде тый
в
шу бу
и
еще
поверх
200

шубы
в
серый
армяк,
подпоясанный
малиновой
под­
пояской,
концы
которой
пышно
висели
на
лев ом
боку;
последним
вы шел
старик
Филипп
Лодырь.
Остановился
он
за
спинами
сво их
товарищей,
поглядывая
пытливо­
серыми
умными
глазками
из-под
густых
седы х
бровей
на
к рыльц о,
больше
всего
на
снег,
так
плотно
при то п­
танный
ногами,
что
можно
кататься
реб ятам
на
подо­
швах
ла пт ей.
О дет
он
был
то же
в
шуб у,
в
черный,
ун и­
занный
заплатами
армяк,
воротник
которого
был
поднят
и
скр ы вал
его
лох ма тый
за тыл ок,
почти
всю
бороду,
щеки,
вплоть
до
самых
виск о в,
и
тол ько
осле­
пительно
блестели
из-под
углов
воротника
бо ль шой
морщинистый
лоб
и
лысина.
Его
превосходительство
спустился
с
крыльца,
оста­
новился
на
последней
ступеньке
и,
облокотись
широ­
кой
спиной
на
ограду,
ниче го
не
выражающим
г олос ом
спросил:
—
Кто
из
вас
бу дет
Филипп
Анохин,
по
прозвищу
Лодырь?
Филипп
Лодырь
вс к инул
голову:
—
Я.
Генерал-губернатор
га ркн ул:
—
Айкай,
сво лоч ь!
Выйди
вперед!
Старик
затоптался
на
одном
месте
и
никак
не
мог
выйти
из-за
спин
товарищей
и
наверное
бы
не
вышел,
ежели
бы
не
по мог
сол да т,
который
крепко
схватил
его
за
армяк
около
шеи
и
сильно
толкнул
вперед.
Его
пр е­
восходительство,
при
виде
Филиппа
Анохина,
громко
ра ссм еял ся.
На
него
глядя,
засмеялись
офицеры
и
чи­
нов ник и.
С мех
генерал-губернатора
и
офицеров
п ере­
шел
на
л ица
казаков
и
со л дат,
но
на
казацких
и
солдат­
ск их
лицах
он
не
расплылся
так
ши роко,
а
тол ько
чуть-чуть
и
бесшумно
скользнул
окол о
ртов,
в
веточках
201

гла з,
да
и
то
только
на
одно
короткое
мгновение.
Гене­
рал-губернатор
перестал
хохотать,
изменился
в
л ице
и
опять
ничего
не
выражающим
гол осом
крикнул:
—
Это
и
ес ть
Лодырь?
Казачий
офицер
ответил:
—
Так
точно,
в аше
превосходительство!
Генерал-губернатор,
как
утка,
кряк ал:
—
Так.
Так.
Та к.
Ты
что
же,
Л од ырь,
з емл ицы
чужой,
княжеской,
захотел?
Т ак.
Та к.
Так.
Зах отел ?!
Офицеры
стояли
в
ожидании,
ло вили
ма лей шее
дви­
жение
его
лица;
солдаты
с тояли
смирно,
не
шевелясь,
как
б удто
мертвыми
серыми
тумбами;
оне ме ло
и
груст­
но
стояла
толпа
мужиков,
баб,
ребя т,
девок
и
покорно
жда ла
своей
уча с ти.
Толпа
была
огромной
бесцветной
се рой
массой.
Над
толпой
плыло
же лтое
солнце,
бе з­
различно
скатывалось
к
закату
за
княжеские
гумна,
к оторы е
теперь
чернели
об г орелы ми
столбами,
пол у­
разрушенными
кирпичными
стенами.
От
со лнца
толп а
казалась
огромной
глиняной
горой,
и,
глядя
на
эту
глину,
думалось,
что
вот
сейчас
его
превосходитель­
ство,
од етый
в
тяжелую,
бог атую
доху,
на
ко тору ю
м ожно
было
зав ест и
больше
двадцати
крестьянских
хозяй ств ,
отойдет
от
крыльца,
грузно
войдет
в
эту
глину
и
начнет
ее
мять
так,
как
ему
зах оче тс я,
и
бу дет
делать
из
нее
все
то,
что
ему
пожелается.
—
Ты
что
же,
старая
сволочь,
мо лчишь ?!
Филипп
Ло дырь
опять
затоптался
старыми
и
не
один
раз
подшитыми
валенками,
вскинул
ру ки
и
зачем-то
ста л
выправлять
бороду
и,
когда
выправил
ее
и
она
широко
раскинулась
по
армяку
на
груди,
ответил:
—
Я?
Его
превосходительство
оторв а лся
от
крыльца,
мягко
ступая,
под оше л
к
старику:

—
Земли
захотел?
—
Не
для
себя...
Мне
она,
зе мля -то,
зачем...
Для
меня
и
на
погосте
хватит.
—
Что-о?!
Филипп
Лодырь
попятился
назад,
гордо
вскинул
пле­
шивую
голову
и
совершенно
изменившимся,
спокой­
ным
г оло сом
с ка зал:
—
Для
внучат
старался.
—
Ты
видишь
вот
эту
скамейку?
—
спросил
генерал-
г убе рн атор
у
Филиппа
Лодыря.
—
Не
тольк о
скамейку,
а
и
тебя,
кормилец,
вижу.
—
Что-о-о?!
Молча-ать,
за-апорю...
А
есл и
не
выд ашь
главарей,
р-растреляю!
Ты
знаешь
этого
жида?
док­
т ора?.. —
спр ос ил
вкрадчиво
губернатор.
—
Так
вот
где
он?
—
Главарей?
Жида ?
Докт ора?
—
повторил
старик
и
развел
руками.
—
Мы
за
землей
шли
миром...
—
Что-о-о?!
Раздеть!—тяжело
затопал
генерал-гу­
бернатор
и
быстро
отошел
от
старика.
—
Выпороть!
Солдаты
бросились
к
Филиппу,
стали
с
него
срывать
армяк
и
шубу.
Филипп
д ико
рванулся
от
солдат,
зат ряс
бородой:
—
Прочь!
Прокляну!
Вы
что
же,
сво их
отцов,
мате­
рей
приехали
пор оть,
а?
Приехали
п о роть?
Солдаты
растерялись,
выпустили
ст ари ка,
Испуганно
переглядывались.
Возможно,
что
они
почувствовали
кровную
правду
в
словах
с тар ика,
возможно,
что
они
сер д цем
познали,
что
в
родных
селах
такие
же,
как
и
они,
солдаты,
может
быть,
внук
эт ого
ст ари ка
и
дети
этой
толпы
порю т
их
отцов
и
матерей
за
то
же
самое,
что
и
они,
как
и
э тот
старик
и
как
вот
эта
толпа,
захо­
тели
земли,
зах отел и
не
для
с ебя,
для
своих
детей
и
вн у­
чат ,
чтоб ы
им
лучше
жил ос ь.
Пока
они
так
думали,

Филипп
Лодырь,
а
за
ним
и
рыжий
м ужик
и
чахоточный
мужик
с
большими
ви зан т ийс кими
глазами
кричали
на
крыльцо
онемевшему
генерал-губернатору:
—
Подлец!
Душегуб!
Офицеры
бросились
к
губернатору,
загородили
его.
Толпа,
как
один
человек,
загудела,
заколыхалась
и
двинулась
вперед,
пр орв ала
ц епь
солдат,
солдаты
о ка­
зались
в
толпе,
окруженными,
и
никак
не
мо гли
вы р­
ваться.
Офицеры
орали
с
крыльца,
грозили,
топали
ногами,
а
когда
на
крыльцо
упало
увесистое
полено
и
угод и ло
в
голову
одного
ч инов ника ,
они
стали
стрелять
из
ре­
вольверов
в
напиравшую
толпу.
Стоявшие
в
воротах
казаки
тоже
открыли
из
винтовок
стрельбу.
Толпа
вздрогнула,
зас тон ал а,
с
пронзительным
визгом
бр о­
силась
назад,
сбивая
с
ног
солдат
и
ост ав ляя
позади
се­
бя
убитых
и
раненых.
Вся
базарная
площадь
покрылась
панически
бе гу щим
народом,
и
чер ез
каких-нибудь
по л­
часа
она
была
пус той,
одинокой,
и
тол ько
изредка
на
ее
непорочном
серебристо-сиреневом
сне гу
п олза ли
ра­
неные,
которых
расстреливали
казаки
и
со лдаты ,
валя­
ли сь
трупы
убитых
мужиков
и
баб,
р дели
пятна
крови...
Перед
кры льц ом
трактира
тоже
было
несколько
трупов
убитых
и
раненых
и
пятна
красного
снега,
похожего
на
зрелый
раздавленный
арбуз,
да
еще
все
так
же
стоял
Филипп
Лодырь
и
кричал:
—
Подлец!
душегуб!
пей
нашу
кр овь!
Всю
выпьешь,
а
не
вы дадим
тебе
доктора,
я
один
знаю,
где
он.
Душе­
гу б!..
На
него
никто
не
обратил
никакого
вним ан ия,
так
как
на
крыльце
бы ла
сильная
паника,
а
бы ла
она
от тог о,
что
ранили
его
превосходительство
и
кто-то
все
вр емя
стре­
лял
по
крыльцу;
офицеры
опомнились
т олько
тогда,
204

когда
один
из
казаков
уб ил
сидящего
на
корточках
не­
далеко
от
трактира
мужика,
упорно
стрелявшего
с
ко­
лена
в
офицеров
и
генерал-губернатора;
бросились
к
убитому
мужи ку,
зар уби в
на
пу ти
Филипп а
Л оды ря,
который
с
разрубленной
пополам
г олов ой
качнулся
и,
не
то роп ясь,
мягко
ткнулся
в
снег
и
замер,
обли в ая
его
горячей
густой
кровью;
подбежали
к
мужику,
но
он,
с
подогнутыми
под
себя
но гам и,
лежал
на
красном
снегу
кни зу
лицо м.
Од ин
из
офицеров
потрогал
его
ногой
и
брезгливо
бросил:
—
Убит!
Казак
перевернул
убитого
мужика
кверху
лицом.
—
Живой.
На
офицеров
и
на
казака
из
темно-русой
ра сти те ль­
ности
иконописного
лица
смотрели
большие,
все
такие
же
жадные
византийские
глаза.
Казачий
офицер
отвер­
нулся,
остановился
на
винтовке,
лежавшей
рядом
с
уби­
тым:
—
Поднять!
Ка зак
поднял
винтовку.
—
Срочно
доставить
солдата,
кото рый
отд ал
в ин­
то вку
этому
негодяю.
В
ночь,
под
охраной
казаков
и
казацкого
офицера,
тя­
же ло
раненый
его
превосходительство
выехал
из
Соло­
матова.
Через
три
дня
на
смену
казакам
пришел
полк
пехоты,
и
непокорное
село
было
обстреляно
артилле­
рийским
огнем,
поголовно
выпорото
шомполами,
а
гла­
вари,
за
исключением
Пы л аева,
Игнатова
и
«Лидии Ва­
сильевны,
б ыли
все
пойманы
и
вместе
с
д октор ом,
ко­
торый
не
пожелал
беж ать
и
добровольно
отд алс я
в
руки
карательному
отряду,
бы ли
расстреляны
на
базарной
площади
и
зарыты
в
одну
братскую
м оги лу.
205

ОТ РЫ ВОК
ТРЕТИЙ
Как
только
пришли
в
у езд
в о йска,
как
тольк о
начались
жестокие
р аспр авы
над
целыми
деревнями
и
селами,
доктор
Евгений
Бенедиктович
и
крестьяне
на стояли
на
том,
чтобы
Василий
Пылаев,
Василий
Игнатов
и
Лид ия
Васильевна
как
можно
скорее
по кину ли
Солома тов о
и
скрылись.
Пылаев,
Игнатов
и
Лидия
Васильевна
долго
сопротивлялись
доктору
и
мужикам:
они
ни
за
что
не
хотели
уе зжа ть
из
села,
ибо
в
жизни
его
принимали
если
уж
не
главное
участие,
то
во
всяком
случае
не
последнее.
Они
все
трое
возражали
самым
категориче­
с ким
об разо м
и
доказывали,
что
они
вместе
с
крестья­
нами
будут
бор отьс я
против
насильников,
вместе
с
ним и
пойдут
на
пытк и,
к оторы е
готовит
своим
верно­
подданным
цар ско е
правительство.
Но
д октор
и
жите­
ли
сел а
были
неумолимы,
они
просто
приказали,
чтобы
б ыть
готовыми
к
утру,
так
как
будут
по даны
подводы,
к отор ые
отв е зут
их
до
определенного
места
и
сдадут
в
надежные
руки.
Везти
Пы л аева,
Игнатова
и
Лидию
Васильевну
согласился
Филипп
Лодырь
и
чахоточный
мужик,
тот
самый,
у
кот орог о
было
иконописное
лицо,
византийские
г лаза.
Поздно
вечером,
когда
раз ошлос ь
собрание,
о ст авш иеся
в
школе
Пы ла ев,
Игн ат ов
и
Лидия
Васильевна
упорно
доказывали
доктору,
что
он
н
е-
т акт ично
поступил
с
ними ,
нетактично
заста­
вил
подчиниться
большинству
собрания
и
эт им
выну­
дил
у
них
согласие,
чтобы
они
немедленно
выехали
из
Соломатова.
Доктор
наст аи вал
на
своем,
упорно
твер­
дил
од но
и
то
же:
—
Я
совсем
не
желаю,
чтоб
вас,
таких
молодых,
рас­
стреляли
или
повесили
на
обгорелых
княжеских
стол­
ба х.
Я
желаю
одн ог о,
чтоб
вы
как
м ожно
больше
при­
несли
пользы
для
ре вол ю ции.

Ему
возразил
Пы ла ев:
—
А
вы,
Евгений
Бенедиктович,
разве
с
нами
не
по­
ед ете?
Евгений
Бене дикт о вич
сморщился,
тяже ло
поднялся
со
ст ула
и
сердито
ст ал
ходить
по
комнате,
теребя
ры­
жую
бороду.
—
Глупости
ты,
Василий,
говоришь.
Слушать
тебя
не
хочется.
Ежели
бы
мне
бы ло
столько
же
л ет,
сколько
и
тебе,
то
я
нескоро
бы
дал ся
в
лап ы
опричников.
Да,
да,
я
п ораб отал
бы
еще
для
р ево люци и.
Теперь
мне
за
шестьдесят
стук нул о
и
время
пришло
умирать,
а
раз
так,
то
не
все
ли
равно,
какой
сме рть ю
умереть:
ес те­
ственной
или
неестественной.
Вот,
ми лый
мой,
ка кое
дело!
Надеюсь,
—
обращаясь
к
прочим,
—
вы
теперь
м еня
хор ошо
по нял и,
а?!
—
Это
толь ко
отговорка
одна,
а
не...
—
возразил
Пы­
лаев
и
возмущенно
поднялся
со
стула.
—
Вы
сам и
хо­
тите
в
петлю?
Доктор
остановился.
—
Совсем
не
хочу .
—
Так
в
чем
же
дело?
—
А
в
том ,
что
я
так
прыгать,
как
ты,
не
мо гу:
тя­
жел,
да
и
старость
в
яму
тянет.
Пылаев
ничего
не
ответил.
Лидия
Васильевна
г орячо
доказывала
Игнатову,
котор ый
сидел
напротив
нее,
хму­
ро,
исподлобья
смотрел
на
доктора,
на
Пылаева
и
из­
редка
отвечал
Л идии
Ва с илье вне
кивком
г олов ы.
Док­
тор
тоже
замолчал
и
опять
с тал
прохаживаться
по
комнате.
В
его
толс той
фигуре,
на
широком
рыж ем
лице,
в
маленьких
медных
глазах
было
сильное
волне­
ние,
и
он
никак
не
мог
заглушить
это
волнение,
с пр ятать
в
глубь
своего
нутра;
он
все
время
стара лся
его
р ас­
сея ть
ходьбой
по
комнате,шутливо-спокойным
разговором
207

с
Пылаевым,
но
он
не
кл еил ся
и
тут
же
вн ез апно
оборв алс я,
и
они
оба
умолкли
и
не
знали,
с
ч его
начать.
Доктор
еще
больше
в олн ова лся,
а
та кже
и
Пылаев,
у
которого
на
глазах
дрожали
слезы
и
он
был
г отов
р аспл акат ься ,
как
маленький
ребенок,
и
наверно
бы
ра с­
плакался,
ежели
бы
док тор
не
по бо рол
бы
своего
во л­
нения,
не
сказ ал
бы,
по до йдя
к
нему,
п олушутли в ого
слова:
—
Революция,
Пы ла ев,
не
бабу шки ны
сказ ки .
—
Я
их
и
не
слушал,
—
соврал
Пылаев
и
отвернулся
от
сухого
и
пытливого
взг ля да
доктора.
Доктор
лас ков о
улыбнулся
в
рыжую
бороду:
—
Зр я.
А
я,
Пылаев,
любил
слушать
сказ ки.
—
Не ког да
было.
Игнатов
и
Лидия
Васильевна
тоже
поднялись.
Ли­
дия
Васильевна,
взглянув
на
Пылаева,
добавила:
—
В
сказках
романтики
мн ого.
До ктор
посмотрел
на
Лидию
Васильевну.
—
Я
не
о
романтике
говорю;
я
говорю,
что
в
ск азк ах
и
народных
песнях
больше
правды
и
красоты,
чем
во
вс ей
на шей
литературе.
—
Я
тож е
так
думаю,
—
сог ласи л ась
Лидия
Ва­
сильевна.
—
Я
очень
люблю
народные
песни.
До ктор
ничего
не
ответил
ей.
Он
круто
повернулся
спиной
и
грузно
зашагал
по
комнате.
Пылаев
все
так
же
стоял
на
одном
месте,
смотрел
на
д ок тора,
на
его
широ­
кую
спину,
на
его
короткую
красную
ше ю,
на
рыжий
заты лок.
Пылаев
что-то
думал,
что-то
соображал
и
что-
то
собирался
сказать,
но
он
так
ничего
и
не
сказ ал ,
а
в озмож но
и
сказ ал
бы,
ежели
к
нем у
не
п одоше л
бы
опять
сам
доктор,
не
по ложи л
бы
на
его
плечо
р уку
с
ко­
роткими
толстыми
пальцами;
от
прикосновения
р уки
Пылаев
вздрогнул
и
очень
внимательно
посмотрел
на
208

доктора,
в
его
медные
глаза,
сдавленные
тяж ело
нав ис­
шими
бровями.
Пылаев
ск аза л:
—
Вы
что,
Е вге ний
Бенедиктович?
Доктор
еле
заметно
улыбнулся:
—
Давайте
п рощать с я.
Возможно,
что
никогда
бол ь­
ше
не
увидимся.
Я
очень
р ад,
что
им ею
таких
хорош и х
и
стойких
ребя т.. .
Василий
Пылаев
крепко
обнял
доктора
и
три
раза
поцеловал
его.
—
Будьте
покойны,
доктор,
мы
никогда
не
забу­
дем
вас
и
знамя
борьбы
за
освобождение
высоко
по­
несем.
—
Вот
этого
я
только
и
желаю.
Я
вполне
уверен,
что
моя
работа
йе
про па ла
и
я
име ю
хороших
учеников.
—
И
он
стал
п роща ться
с
Василием
Игнатовым
и
с
Лидией
Васильевной,
а
когда
простился,
немедленно
выбежал
из
школы
и
сутуло,
по-стариковски,
п ошел
к
больнице.
После
ухода
доктора
молчание
длилось
бесконечно
долг о,
все
трое
не
знали,
что
ск аза ть
и
что
дел ать .
Они
все
тр ое
стояли
посреди
школы,
смотрели
на
дверь
грустными
глазами,
поджидая
доктора,
кот оры й
вы­
шел
на
о дну
минуту
и
должен
был
ско ро
вернуться;
но
док тор
не
возвращался,
и
страшная
то ска
все
больше
и
больше
забиралась
в
их
сердца,
выдавливала
слезы,
слезы
подступали
к
горлу
и
больно
д ушил и.
Лидия
Ва­
сильевна
опомнилась
первой:
—
Мы
должны
во
что
бы
то
ни
стало
увезти
его
с
со­
б ой.
Ей
никто
не
отв ет ил.
Оба
Ва с илия
вздрогнули,
сор ва­
л ись
с
мест
и
стали
прохаживаться
по
комнате;
они
оба
думали
о
док тор е:
он
был
им
ближе
родного
отца,
ибо
он
отд ав ал
все,
чтобы
то лько
воспитать
их,
вывести
на
широ к ую
до рог у;
они
оба
никак
не
мог ли
помириться

с
той
минутой
расставания,
о
которой
тольк о
что
ск а­
зал
сам
док тор
и
ушел
нав сегда ,
громко
хло пнув
дверью.
Игн ат ов
остановился:
—
Я
пойду
к
нему,
постараюсь
у бедит ь
е го.
Пылаев
привалился
к
стене,
вскинул
голову
и
широк о
открытыми
те мно -с иними
гл аз ами
взглянул
на
Игнатова:
—
Ходить
к
нем у
бесполезно.
—
Это
почему?
—
возразила
Лидия
Ва с иль евна
и,
не
получив
ответа,
вышла
из
ко мна ты
в
сени.
Пылаев
по­
дошел
к
Игнатову.
—
Он
никуда
из
села
не
п оедет .
Он
очень
упря м,
да
и
годы
не
на ши.
Во шла
Лидия
Васильевна,
посмотрела
пытливо
на
них ,
потом
п рошла
в
свою
комнату,
но
тут
же
вышла
обратно,
п од ошла
к
Пы л аеву
и
Игнатову:
—
Чай
будем
пить?
—
Будем
спать,
—
ответил
Пылаев
и
между
парт
ста л
устраиваться
на
скамейках.
Лидия
Васильевна,
взглянув
на
Игнатова,
обратилась
к
Пылаеву:
—
Ты
знаешь,
Василий,
что
у
нас
с
Игнатовым
нынче
брачный
день
и
ты
должен
по здрав и ть ...
Пылаев
оторв ал ся
от
скамеек
и
вз глян ул
на
Игнато­
ва.
Игнатов
густо
покраснел,
отвернулся
от
друга
и
ря­
дом
с
ним
принялся
устраивать
скамейки,
потом
с тал
стелить
одеяло.
Пылаев,
не
глядя
на
Ли дию
Васильевну,
с каза л:
—
Первый
раз
слышу:
мне
ничего
он
не
говорил.
Игнатов
пробормотал,
сог ла шаяс ь:
—
Мелет
она,
чего
не
надо.
Лидия
Васильевна
бесшумно
ушла
в
свою
комнату,
громко
захлоп н ув
за
собою
дверь.
С
пе рвы ми
петухами
б ыли
поданы
две
подводы.
Филипп
Лодырь
долг о
и
210

громко
стучал
в
дверь
сеней,
потом
по
ра ме
окна.
На
его
стук
первым
поднялся
Пылаев,
выбежал
в
сени,
открыл
дверь
и
впустил
закутанного
в
армяк,
в
большую
овечью
шапку
Филиппа
Лодыря.
Филипп
Лодырь,
перелезая
через
по рог
и
вкатываясь
в
школу,
заговорил
мяг ки м,
нежным
голоском:
—
Проспали,
го луб и.
—
Поздно
легли.
—
Нам
на до
к
св ету
приехать
на
место.
Вошел
в
школу
чахото чн ый
мужик;
его
иконописное
лицо
остро
и
вдохновенно
сияло
из-за
углов
воротника
кафтана,
в
особенности
ярк о
блестели
боль ши е
визан­
тийские
глаза;
он
быстро
окинул
помещение
школы,
пар ты
и
остановился
на
Игнатове:
—
Сп ит
еще,
да
так
сл адко ,
а?
—
и
кивнул
головой
Филиппу
Лодырю:
—
Бу ди
е го,
а
то
к
св ету
не
доедем...
буди.
Филипп
Лодырь
разбудил
Игнатова.
Игнатов
быстро
вскочил
и
по беж ал
умываться
в
сени.
—
Реб я та,
поскорее!
Ли дия
Ва сил ье вна
вышла
из
своей
ко мн аты
совер­
шен но
од етой ,
с
небольшим
узе лко м
в
левой
руке.
—
Уж е?
—
Можно
садиться,
—
бросил
де душ ка
Филипп
и,
про пус тив
вперед
себя
учительницу,
вышел
за
ней
сле­
дом
и
стал
ее
усаживать
на
свою
подводу.
По ка
она
усаживалась,
вы шли
и
остальные
—
Пылаев
и
Игна­
то в,
—
они
т оже
стали
устраиваться.
Лидия
Васильевна
обратилась
к
Игнатову
и
п редло жи ла
ему
сес ть
на
под ­
во ду
деду шки
Ф илиппа ,
с
нею
рядом,
так
как
она
не
желает
е хать
о дна
и
хоче т
с
ним
поговорить.
Игнатов
покорно
согласился
и
молча
стал
усаживаться,
а
когда
он
уселся,
мужик
с
ви за нт ий скими
г лаза ми
ск аза л:

—
Вот
это
хорошо,
а
то
у
м еня
лошаденка
немудрящая:
я
на
ней
за
его
мерином
не
успею...
а
теперь
полегче
будет.
Пылаев
тож е
се л,
зап а хн улся
боб ри ков ой
ч уйк ой,
ко тора я
бы ла
еще
сдел ана
два
го да
то му
назад,
когда
ему
очень
часто
п рих оди лось
по
хозяй с ко му
делу
езд ить
в
соседние
уе зды
—
Елец,
Козлов ,
Ефр емо в
и
Липецк
за
товарами;
из
круглого
воротника
св иты
торчал
ок о­
лыш
каракулевой
шапки,
да
смотрели
большие
темные
глаза;
смотрели
они
прямо
на
небольшую
лошаденку,
от
к оторой
пахло
резк ой
и
ржан ой
мук ой
и
которая
по­
корно,
как
будто
не
живая,
покрывшись
инеем,
сто яла
около
школы
с
низко
опущенной
костлявой
головой
и
с
п олузак рыты ми
глазами.
У
Пы л аева
на
сердце
был о
то же
как-то
странно:
и
не
весело,
и
не
скучно,
а
так
себе,
безразлично;
он
ни­
сколько
не
сожалел,
что
он
уезжает
из
села,
в
котором
он
прожил
так
много,
в
ко тором
он
так
много
ст р адал
и
так
много
получал
подзатыльников
от
хозяев,
от
приказчиков
и
от
те х,
кому
тол ько
не
лень
бы ло
коло­
тит ь
его
в
свое
удовольствие
и
просто
так,
по
привычке.
Сидя
в
санях,
он
нисколько
не
сожалел,
что
он,
во змо ж­
но,
уезжает
из
это го
села
на всег да
и
никогда
в
него
уже
больше
не
вернется,
никогда
не
увидит
веселых
мужиц­
ких
базаров
с
каруселью,
мужицких
пьяных
песен,
дубленых
с
позументами
шуб,
белоснежных
ж енски х
шушпанов,
жар ко
горящих
позументами
и
гайтанами
панев
молодух,
никогда
не
ус лыши т
особенного
запаха
бакалейно-мануфактурного
магазина
Игумнова
и
Керо­
синского,
от
которог о
сейчас
остались
одни
деревянные
стены,
ни ког да
больше
не
услышит
базарного
г ама
и
шума,
поросячьего
визга,
никогда
не
увидит
больших
синих
гла з
одной
крестьянской
девушки,
кот ора я
очень
часто
заходила
в
маг аз ин
и
к
которой
наперебой
212

бросались
молодцы,
чтоб
отпустить
ей
т ова ру,
получше
угодить
ей,
а
главное,
п ос мо треть
на
не-крестьянское
лицо,
в
ее
большие
синие
глаза,
перекинуться
нежными
словами,
бросить
несколько
заискивающих
ком пли м ен­
тов
ей,
а
когда
она
купит
и
во зьм ет
товар,
проводить
ее
до
раствора
и
ни зко
раскланяться
с
не ю.
Впрочем,
Пылаев
знал,
что
эта
девушка
оч ень
нрави­
л ась
ему,
он
даже
хоро шо
чувствовал,
что
за
последнее
вре мя
что-то
зрел о
у
него
на
сердце
к
не й,
да
и
она
сама,
когда
приходила
в
магазин,
высматривала
е го,
обраща­
лась
к
нему,
а
когда
подходили
к
ней
другие
молодцы,
то
она,
густо
кр асн ея,
г ов ор ил а: «Мне отпустит вон тот
пр иказ ч ик».
Приказчики
о тходи ли
в
сторону,
с
ехидной
улыбкой
и
завистью
г овор или
Пылаеву,
и
он,
Пылаев,
заливая
лицо
молодым
румянцем,
шел
к
ней
и
отпускал
дев уш ке
требуемый
товар...
Но
все
это
сейчас
ото рв а­
лос ь
и
было
да леко .
Он,
коп а ясь
в
прошлом,
так
ра з­
мечтался,
что
даже
не
заметил,
как
они
отъехали
от
школы,
п рое хали
больницу,
проезжали
околи ц у
и
уже
в ыез жали
на
большую
дорогу,
которая
глухо
гудела
те­
леграфными
столбами
все.
одн у
и
ту
же
заунывную
песню,
о
ско рби
широких
безрадостных
р о ссий ских
рав­
нин,
о
грязных,
затерявшихся
в
нужде
мужицких
сел е­
ниях
и
о
многом
другом,
еще
непонятном
ему...
Пр о­
ехав
бо льн ицу,
он
вздрогнул
и
громко
крикнул:
—
Разве
мы
к
доктору
не
заедем
проститься?
Чахлый
му жик
повернул
к
нему
иконописное
лицо,
облил
его
большими
ж адн ыми
гла зам и.
—
Не
заедем?
—
спросил
вторично
Пылаев,
но
го­
раз до
тише.
—
Он
не
велел,
—
и
мужик
оп ять
повернулся
к
ло­
шади,
взмахнул
кну т ом,
и
лош ад ь,
испуганно
вскинув
задом,
прибавила
рыси.
213

Пылаев
почувствовал,
как
при
воспоминании
о
докто­
ре
ему
стало
не
по
себ е,
как
у
н его
больно-больно
за­
ныло
сердце
и
по
всему
т елу
пробежала
холодная
дрожь,
так
что
сра зу
и
как-то
странно
озябли
колени,
онемели
ступни
и
стали
не
его—чужими.
Такое
чу вст во
продолжалось
очень
долг о,
пока
они
не
проехали
око­
лицу,
п ока
не
скрылось
из
вид у
село
с
княжеским
па р­
ком
и
обгорелыми
столбами
у садь бы
и
с
б оль шим
м рач­
ным
домом,
похожим
на
остов
разбитого
бурями
ко­
рабля
и
выброшенного
на
берег,
а
когда
скрылось
село,
где
столько
было
прожито
л ет,
все
детство,
Пылаеву
стало
опять
м уч ите льно
больно,
и
он,
чтобы
позабыть
эту
боль,
стал
медленно,
потом
все
сильней
и
сильней
разминать
ноги,
дум ать
совсем-совсем
о
другом,
пр авда,
о
неясном
на
первый
раз,
но
все
же
о
другом,
что
жд ет
его
и
его
друга
Василия,
едущего
впе реди
с
Лидией
Васильевной
и
с
Ф илиппом
Лодырем,
с
этим
дряхлым,
но
милым
старичком,
ко торы й
весь
как
будто
светится
и
показывает
все
св ое
многовековое
горе...
Ночь
был а
крепкая,
звездная.
Далеко
по
сторонам
пели
петухи.
П олозья
саней
тяже ло
скрипели
и
ви зжа ли.
Сани
нем ного
покачивало.
И
на
душе
Пы л аева
бы ло
странно
темно
и
непонятно.
Спать
не
хотелось.
Медлен­
но,
сл овно
покойники
в
бе лых
с аван ах,
проползали
ми­
мо
са ней
запушенные
инеем
вешки,
раскланиваясь:
—
Всего
хорошего,
товарищи!
—
Но
это
тольк о
так
к аза лось
Пылаеву:
в ешки
ничего
не
говорили,
да же
не
раскланивались,
они
покорно
стояли
под
тяжестью
инея,
медленно
гнулись
к
земле,
но
Пылаеву
все
же
ка­
залось,
что
вешки
раскланиваются
и
нежным
шопотом
говорят:
—
Всего
хорошего,
товарищи!
—
Мучительно
страдая,
Пылаев
закрыл
глаза,
прислушался:
пыхт ит
214

мелкой
рысцой,
посапывает
лошадка,
изредка
глубоко
вздыхает
мужик
с
византийскими
глазами,
подстеги­
вает
кнутом
такую
же
чахлую,
как
и
он,
лошаденку,
покрикивает:
—
Ау-у,
мил-лая,
потягивай!
—
Раскачи­
ваются
из
стороны
в
сторону
сани,
п охрус тыв ают
гряд­
ка ми
и
вязками,
визжат
и
отчаянно
шипят
полозьями
по
прикатанной
дороге,
кот орая
блест и т
полированной
ст аль ю,
те ряе тся
в
беспредельном
океане
снежного
про­
стора,
отливающего
темно-белой
сиренью,
на
к ото ром
так
хорошо,
так
отрадно
быть
одному,
слушать
музыку
г луб окой
тишины,
грустить
и
грустить
о
прошлом,
а
больше
всего
о
будущем,
кото рое
так
близко
и
даж е
можно
видеть
закрытыми
глазами.
Пылаев
о тк инул
на­
зад
нем ног о
голову,
уперся
за тылк ом
в
кузов
задка,
открыл
глаза:
над
ним
еще
царственнее,
еще
гр озне й
висела
необъятная
чаш а
темно-синего
полнозвездного
неба,
—
уже
много
крупных
предутренних
звезд
взо­
шло
на
его
высоту,
и
с
э той
недосягаемой
высоты
уже
совсем
от ве сно
падает
моло чн о-золо ти сты й
ст олп
с ия­
ния
в
стальную
зерк аль но сть
глубокого
снега,
под
ко­
торым
так
мирно
отдыхает
волнистый
п ро стор
необо­
зримых
полей.
При
в иде
неб а,
его
блистательной
чаши,
—
от
нее
падал
ст олп
молочно-золотистого
с ия­
ния,
—
Пылаеву
стало
гр уст но
—
боль
сменилась
на
грусть
—
и
он
вс пом нил
свое
детство,
когда
он
ходил
в
церковно-приходскую
школу,
ребятишек,
тяжелую
нужду,
вонючую
и з бенку
с
одним
окном,
вечно
груст­
ную
мать
с
большими
сухими
глазами,
до
жути
молча­
ливую,
а
ряд ом
с
молчаливой
матерью
веселого,
даже
до
озорства
бесшабашного
отц а,
которого
никогда
не
пугала
ни какая
нужда,
никакое
г оре
и
кот оры й
прохо­
дил
свой
жизненный
пут ь
нео бы кн ов енно
рад остн о,
с
песнями,
пляской
и
прибаутками,
так
что
становилось
215

соседя м
весело,
и
они,
глядя
на
него,
забывали
свое
тя же лое
горе,
смеялись
до
упаду,
до
хрипоты:
—
Ну
и
живет!
Другие
вздыхали:
—
Да- а,
живет.
—
Д аже
горюшко
ему
сл адк о.
—
Слаще
пряника.
Чувствуя,
как
у
нег о
горит
лицо,
Пылаев
не
пошевель­
нулся,
он
все
так
же
смотрел
на
молочно-золотистый
столп
сияния,
все
так
же
вспоминал
свое
детство,
мать,
отца,
соседей,
ребятишек,
крупные
звездные
ночи,
в
ко­
торые
он
к ата лся
с
к рутой
г оры,
от
самой
из бы
Евсенко
и
до
Мельниковой
ог рад ы.
Он
вспомнил
о дно
катание,
как
он
влетел
в
ограду,
пе ремя л
малину,
как
выбежал
мельник
и
здорово
отодрал
его
за
вихор,
—
в олосы
он
носил
в
скобку.
Потом
он
вспомнил,
как
вы рв ался
из
рук
мельника,
как
он
рысью
бросился
в
гору,
как
с
гл а­
зами,
полными
сл ез,
погрозил
ему
с
го ры
ку лако м,
а
че­
рез
три
дня
выб ил
камнем
ст ек ло,
за
ко торое
ему
еще
больше
попало
от
матери,— отец
его
никогда
не
т ро­
гал,
не
наказывал,
на
жалобы
матери
только
улыбался,
ласково
хлопал
шершавой
ладонью
по
его
пухлым
ще­
кам
и
недовольно
отвечал
ж ене:
—
Бить,
кро ме
отц а
и
матери,
всякой
с воло чи
и
так
много
найдет ся .
—
Молчи,
го ль!
Он
никому
п роход у
не
дает!
—
Пож але ть
толь ко
некому,
—
возражал
отец
и
брал
его
на
колени
и
пр ини м ался
гладить
б елок урые
в оло­
сы.
Вспомнив
это,
Пылаев
закрыл
глаза,
сл адко
до
ще­
мящей
боли
задумался
об
отце:
он
не
ви дал
его
боль­
ше
семи
л ет,
и
ему
вн еза пно
и
оч ень
захотелось
пов и­
да ть
ег о,
походить
вместе
с
ним
в
моро зн ые
ночи
по
безлюдной
дороге,
подышать
крепким
арбузным
воз­
216

духом,
без
конца
слушать
о дну
песню,
которую
он
од­
нажды
пропел
е му,
а
после
пения
сказал: «Не всегда
твой
о тец
бывает
так
весел,
—
это
тольк о
соседи
п ри­
выкли
видеть
в
нем
скомороха,
а
он
бывает
и но гда,
пожалуй,
всегда,
вот
таким,
каки м
ты
его
видишь
сей­
час». —
Пылаев
открыл
глаза
и
зябко
вздрогнул:
перед
ним
одинокая
ночная
дорога,
налитая
дополна
глубо­
кой
тишиной,
высокое
темно-голубое
небо,
осыпанное
крупными
бело-зелеными
звездами,
а
ряд ом
с
ним,
по­
хру стыв ая
подошвами
лаптей
по
упругому
насту
снега,
одетый
в
не
о дин
раз
перешитую
шубенку,
ле гко
и
с во­
бодно
идет
его
отец
и
восторженно
поет
ему:
Выхожу
один
я
на
дор ог у.
Сквозь
туман
кремнистый
пут ь
блестит;
Ночь
тих а,
пу сты ня
вн емл ет
бог у,
И
звезда
с
звездою
говорит.
В
небесах
торжественно
и
чудно,
Спит
зе мля
в
сияньи
голубом...
Что
же
мне
так
больно
и
так
тру дн о:
Жду
ль
чего?
Жалею
ли
о
че м?
Уж
не
жду
от
жизни
ничего
я
И
не
ж аль
мне
прошлого
ничуть.
Я
ищу
сво бо ды
и
покоя,
Я
б
хо тел
забыться
и
заснуть...
Но
не
тем
хо лодн ым
сн ом
могилы:
Я
б
желал
навеки
так
заснуть,
Чт об
в
груди
др ем али
жи зни
с илы,
Что б
дыш а
вздымалась
тихо
грудь;
Ч тоб
всю
ноч ь,
весь
день,
мой
слух
лелея,
Про
любовь
мне
сладкий
голос
пел;
На до
мно й
чт об,
вечно
зеленея,
Те мный
дуб
склонялся
и
шуме л.
217

По лозья
сухо,
однотонно
скрипели
по
упругому
сн е­
гу.
На
широкую
дорогу,
на
беспр едел ь ны е
поля ,
что
бежали
от
темно-сиреневой,
отливающей
сталью
доро­
ги,
падал
молоч н о-золоти с тый
столп
сияния,
от
к ото­
рого
на
ду ше
бы ло
прозрачно
и
хорошо,
и
Пылаев,
вы­
тягивая
вперед
ноги,
прошептал:
В
небесах
торжественно
и
чудно,
Спит
земля
в
с ияньи
го луб ом.
—
Спит е.
Под
утро
всегда
хор ошо
спится,
—
хлопая
р укав ица ми
и
де ржас ь
за
з адок
саней,
проговорил
му­
жик
с
ик онопис ны м
лицом.
Пылаев
ничего
не
ответил,
так
как
пер ед
его
гл азам и
стоял
отец,
одетый
в
рваную
шубенку,
с
глубокопотря­
сающим
чув ст вом
пел
ему
песню
и
рассказывал
еще
о
том ,
как
по
приказу
барина
Давыдова
п ороли
его
на
конюшне,
а
через
неделю
пос ле
порки
чут ь
не
затра­
вили
борзыми
собаками,
кот оры е
сильно
искусали
то­
гда
ему
ноги,
зад
и
наверно
бы
загрызли
окончательно
и
т ело
растащили
бы
на
куски,
ежели
бы
не
помешали
ехавшие
из
города
мужики,
о ни,
разогнав
кнутами
остервенелых
собак,
втащили
его
на
телегу.
За
что
его
п орол
и
травил
по мещ ик
Давыдов,
он
не
говорил
с ыну,
но
он
хоро шо
зна л,
что
его
хот ел
затравить
ба­
рин ,
—
об
этом
часто
рассказывали
мужики
и,
рассказы­
вая ,
смеялись
над
отц о м: «Ну,
рас скаж и,
хор ошо
ли
лю­
бил а
т ебя
дворянская
д очь?» Отец не отвечал,
он
стар ал ся
говорить
совершенно
о
другом,
желая
отвлечь
мужиков
от
неприятного
для
не го
разговора,
который
причинял
ему
много
ст радан ий.
«Иду я нынче лесом,—
начинал,
бывало,
он,
чтобы
замять
шутк и
мужиков,—
а
волк
мне
навстречу,
да
здоровенный
такой,
матерой.
Я
от
нег о
зад ом
пячусь,
а
он,
высунув
красный
язы к,
за
мной
идет,
зелеными
глазищами
ме ня
всего
ощупы­
218

вает...»
А
мужики
ему
на
эт о: «Ты зубы-т о
нам
не
за­
говаривай.
Ты
нам
лучше
ра сскаж и,
как
т ебя
барин
в
гости
принимал,
как
он
теб я
потчевал
за
милую
доч ­
ку,
а ?» А он все свое: «Смотрю я это,
братцы,
а
это
не
волк,
а,
прости
господи,
Ан чутка ,
—
продолжал
от ец
и,
с тара ясь
отвлечь
мужиков
от
своего
прошлого,
он
смешно
коверкал
свое
выразительное
лиц о,
обросшее
светло-рыжей
продолговатой
бородой,
оп у скал
боль­
шие
св ет лые
глаза
и
начинал
размахивать
руками,—
настоящий
Анчутка,
с
рожками
и
п охож
он
на
козла
Сергеевны...»
Мужики
упрямо
наст аи вал и:
«А ты нам дурака-то
не
валяй;
ты
рас скаж и
на м,
чем
ты
приколдовал
баринову
до чку,
а?»
Тут,
поворачиваясь
к
мужикам
спиной,
от ец
уходил
к
своей
избе,
садил ся
на
завалинку,
гр ус тно
смотрел
на
синее
небо,
тихо
насвистывал
се бе
под
н о с: «Надо мной
чтоб,
вечно
зеленея,
темный
дуб
склонялся
и
шумел».
М ать
ему
тож е
не
раз
об
э том
напоминала,
даже
зло
напоминала,
но
он
никогда
ничего
не
отв еч ал
ей;
он
так
же,
как
и
от
мужиков,
спокойно
по дн имал ся
с
ко­
ни ка,
уходил
на
улицу
или
на
гумно,
иногда
в
сарай,
и
там
прини ма лс я
что-нибудь
делать
по
хозя йс тв у,
кото­
рое
было
у
не го
«из рук зон плохо», да и он не осо­
бенно
старался
заводить
е го,
чтоб ы
оно
было
лучше,
как
у
«порядочных»
мужиков:
ему
было
просто
скучно
от
жизни,
от
своего
хозяйства...
—
Вот
и
рассв етает ,
—
сказал
мужик
и
взглянул
на
Пылаева
жадными
византийскими
глазами.
Пылаев
вскинул
голову:
—
Рассветает?
—
Видишь,
как
бел о
стало,
и
звезды
ме ркн ут,
и
третьи
петухи
откричали.
219

Пылаев
вст рет и лся
с
сияющим
взглядом
мужика,
по­
чувствовал,
что
это
не
отец,
а
другой,
котор ый
упорно
настаивал,
чтобы
он
как
можно
скорее
уеха л
из
сел а.
Гла за
этого
мужика
были
необыкновенно
прекрасны,
цвели
каким-то
особенным
цветом,
так
что
от
его
г лаз
бы ла
про зрачн а
вся
его
небольшая
чахоточная
фигура
и
так
же,
как
и
фигура
Фи ли ппа
«Лодыря,
говорила
о
многом:
о
своем
ст рад ании ,
о
вековом
горе,
которое
уже
стало
не
под
си лу
больше
нести,
о
п об оях,
что
ба­
гря ным и
шрамами
и
ссадинами
лежали
на
хребте
и
на
все м
его
высохшем
теле...
Говорить
бы ло
не
о
чем:
бы­
ло
все
поразительно
и
без
с лов
понятно.
Но
Пылаев
ск аза л:
—
Озябли.
—
Холодно,
по ка
лошадь
и дет
на
взв ол ок,
я
погре­
юсь,
—
и
он,
размахивая
перед
собой
руками,
громко
хлопал
рукавицами.
—
Я
то же
вылезу,
—
сказал
Пылаев
и
вылез
из
са­
ней.
—
А
где
же
другая
подвода?
—
Другая?
А
в о-о
она
чернеется.
Пылаев
внимательно
посмотрел
на
до рог у:
впереди
действительно
че рне ло
небольшое
пятно
и
п олзло
к
лесу.
Лес
стоял
высокой
туманной
стеной:
сейчас
он
был
больше
п охож
на
остывшие
волн ы
тумана,
чем
на
лес .
—
У
Филипп а
лоша дь
хорошая,
шаговитая,
а
моя
не­
доступа,
хотя
и
часто
семенит
нога м и.
Пылаев,
идя
рядом
с
мужиком,
не
заметил,
как
при­
шел
рассвет,
как
пропал
м олочн о- золоти с тый
столп
си я­
ния
и
вместо
него
низко-низко
висело
мутно-сиреневое
небо,
без
звезд
и
месяца,
как
в пер еди
и
по
бокам
дороги
лежали
поля,
но
не
те,
что
были
ночью
под
чудн ым
си ян ием
беспредельно
высокого
звездного
неба;
был и
220

другие,
небольшие
клочки,
кот орые
резк о
упирались
краями
в
недал ек ие
горизонты
упавшего
неба,
до
како­
вых
можно
р укой
подать,
и
Пылаеву
от
это го
стало
как-
то
опять
не
по
себе
—
скуч но,
а
главное
все
то,
что
гре­
зил ось
в
санях:
отец,
мать,
деревня,
звездные
н очи,
го­
ра,
ребятишки,
чудная
песня,
—
провалилось
вместе
с
ночью,
с
моло чн о-золот ис тым
столпом,
кануло
навеч­
но
в
Лету,
откуда
уж
больше
ни ко гда
не
вернется
и
не
встанет
перед
его
глазами...
Ехали
уже
д авно
лесом,
за­
канчивали
гору.
Дорога
была
в
л есу
узкой,
все
время
извилистой,
но
хорошо
наезженной,
так
что
сан и,
то чно
кусок
сала
на
г оряче й
сковородке,
скользили,
п оск ри­
пывая
грядками
и
п олозья ми .
Лошадь
часто
задевала
дугой
за
ветви
деревьев,
и
кр упны й,
све рка ющ ий
свет­
ло-зелеными
огня ми
и ней
летел
на
лош ад ь,
которая
вскидывала
головой
и
фыркала,
на
сани,
на
мужика
и
на
Пылаева,
так
что
они
оба,
когда
ин ей
попадал
на
лица
или
за
воротники,
зябко
морщились
и
вздрагивали.
Шли
они
рядом
за
санями
и
в
ногу,
но
пока
они
б ыли
в
лесу,
не
с каза ли
друг
другу
ни
одного
слова
и
толь ко
тогда,
когда
выехали
на
го ру
и
подъехали
к
к онцу
леса,
от
ко­
торого
было
вид но
большое
село
с
зеленой
церковью,
на
колокольне
которой,
повыше
креста,
висела
золотая
корона,
—
чахлый
мужик
бросился
от
Пылаева,
побе­
жал
вперед
и,
обогнав
свою
лоша дь,
громко
кр ик нул
передней
подводе:
—
Д ядя
Фи лип п!
Пер едн яя
подвода
остановилась;
бегом
к
ней
подбе­
жал
ча хоточ ны й
мужик
и
что-то
сказал
Филиппу
Л оды­
рю;
Филипп,
кивнув
головой,
замахал
кнутом,
и
его
лошадь
рысью
побежала
под
гору
к
селу;
ко гда
подво­
да
Пы л аева
поровнялась
с
хозяином,
поджидавшим
ее,
Пылаев
спросил:
221

—
В
чем
дело?
—
В
этом
селе
живет
становой
пристав...
И
мы
реши­
ли
в
объезд
и
вязовской
дорогой,
а
то,
ч его
д обр ог о...
—
и
он
быстро
вскочил
на
са ни
и,
громко
ст уча
рукавицей
об
рукавицу,
замахал
руками,
отчего
он
был
похож
на
б оль шую
потрепанную
птицу.
От
его
шума
лошаденка
побежала
тоже
рысью,
сани
визгливо
запели
по лоз ья­
ми,
заскрипели
грядками
и
задком
свою
скрипучую
пе­
сенку.
Лес
о ста лся
позади.
Опять
раскинулась
с неж ная
равнина
русских
полей,
но
она
уже
не
казалась
такой,
ка кой
казалась
но чью
под
вы со ким
звездным
небом,
а
небольшим
кругом,
стиснутым
недал ек им и
горизон­
та ми
низкого
блед но - синег о
неба,
на
левом
горизонте
которого
смешно
коп оши лос ь
ж елтое
пятнышко
солнца
и
медленно
двигалось
за
санями,
скучно
отражаясь
на
бледно-сиреневом
снегу.
На
эт ой
небольшой
ра внине
полей,
сдавленной
бли з кими
горизонтами
и
низким
не­
бом,
безрадостно
темн ел и
из-под
с неж ных
кры ш
по­
стройки
сел
и
деревень,
лозины,
березы,
ометы
соломы,
высокие
своеобразные
крыши
риг
и
сар аев .
Глядя
на
эти
села
и
деревни,
на
ду ше
становилось
снова
тяжел о
и
холодно,
мучительно
хотелось
затеряться
н авсегда
в
прошедшей
звездной
ночи,
бро ди ть
без
имени
и
пу ти
по
ее
сиреневым
снегам,
люб ов ать ся
м оло чн о-зол оти­
стым
столпом
сияния
и
рад остн о,
любуясь
этим
столпом
до
захода
солнца
и
до
первых
петухов,
подниматься
ввысь
и
вме сте
с
звездами
плавать
в
неизвестном
п ро­
странстве,
—
так
хоте лос ь
сейчас
Пылаеву.
Он
как
буд то
тольк о
сей час
увидал
всю
нену жно ст ь
челове­
ческой
жизни,
не т,
не
человеческой,
мужицкой:
ведь
мужики
не
жи ли
в
эт ой
жизни,
под
бледным
небом,
на
этих
жалких
выветренных
косогорах
и
х олма х,
во зле
вшивых
и
грязных
реченок,
а
мучились
в
нищете
во
222

вшах,
в
грязи,
на
зе млян ом
пол у
вместе
с
по росят ами ,
с
та кой
же
ча хлой
скотиной,
как
и
они
сами,
и
в
тяже­
лом
сне
проводили
дли нные
ночи,
никогда
не
любуясь
высоким
звездным
п ростор ом,
ко торы й
зи мами
бы вает
необычно
торжественен
и
чудесен
сво ей
четкой
недося­
гаем ой
глубиной.
Они
в
эти
зимние
н очи
видят
страш­
ные
с ны,
бредят
колдунами
и
ведьмами,
которые
за
многие
столетия
жизни
выросли
в
ве ли кано в,
свободно
разгуливают
по
земле,
делают
злое
и
доброе
дело,
что­
бы
смутить
православный
народ,
втолкнуть
его
в
муки
вечные
—
к
д ьяв олу
в
само е
пекло,
—
об
это м
гов ор ил
недавно
соломатовский
поп,
об
этом
гов ор ил
с
амвона
и
вазовский
поп,
об
э том
говорил
и
авдуловский
поп.
Под
впечатлением
поповских
проповедей
села
и
де­
ревни
видят
кошм арн ые
с ны,
ведьм
и
колдунов,
д аже
дьявольское
пекло
и
самого
Ан чу тку
с
огромными
же­
лезными
вил ам и,
кото рым и
он
загребает
грешников
в
свое
мрачное
и
смрадное
царство.
Думая
об
этом ,
Пы­
лаев
громко
р ассмея л ся
и
тут
же
п о дум ал : «Чепуха!
Откуда
я
это
взял ,
что
села
и
деревни
видят
такие
сны,
а
в
снах
—
ведьм,
колдунов
и
чертей?»
Тут
он
вспомнил
свою
старую
бабушку,
к отор ая
ему
рассказывала
про
с ны,
про
ведьм,
колдунов,
про
лох­
матых
чертей,
про
чо ртов о
пекло,
приготовленное
для
лентяеев-мужиков,
и
ему
стал о
обидно
и
смешно.
Он
посмотрел
на
дер евн ю,
что
была
в
стороне,
неда леко
от
дороги,
и
подумал:
ти хо,
как
в
пустыне,
и
тол ько
из
придавленных
крепко
к
земле
изб
мутно-белыми
жгута­
ми
поднимаются
вы со кие
столбы
дыма
и
в
вышине,
под
самым
небом,
ра сп олза ются
и
сливаются
в
од но
целое,
об ра зуют
мутную
пелену,
загораживают
ею
небо,
жел­
тое
пятно
солнца,
к отор ое
ро бко
поднималось
к
зениту,
холодно
и
безразлично
смотрело
на
эту
равнину,
на
223

жал ки е,
з анесенн ы е
снегом
селения,
о
каковых
много
лет
тому
назад
писал
од ин
п оэ т: «Эти бедные селенья,
эта
р ус ская
п ри ро да »... И вот эти русские селения,
зада­
вленные
нуждой
и
г рязь ю,
начинают
терять
вер у
в
ц ар­
ство
божие,
берут
топоры,
вилы
и
грозной
лавиной
идут
на
вых оле нны е
своим
потом,
молоком,
слезами
и
кровью
дворянские
гнезда,
пускают
петуха,
саж ают
на
вилы
воздушных
дев у шек,
полнокровных
ж енщин ,
изящных
и
необыкновенно
культу рны х
бар чуков
и
б ро­
сают
в
пламя
пожаров...
Пылаев,
посмотрев
на
чахлого
мужика,
котор ый
так
бережно
вез
ег о,
вс пом нил
докто­
ра,
когда
он
возражал
Лиди и
Васильевне
относительно
роли
мужика
в
нашей
революции.
Лидия
Ва сил ье вна
го­
ворила
тогда:
—
Россия
страна
крестьянская
и
общинное
землевла­
дение
имеет
глубокое
значение
для
крестьянства,
а
раз
это
т ак,
то
строительство
социализма
принадлежит
не
рабочему,
а
мужику...
Доктор
на
эти
слова
громко
смеялся
и
беспощадно
высмеивал
Ли дию
Васильевну:
—
Крестьянство
не
м ожет
быть
во
главе
стр ои тель­
с тва
социализма,
оно
пойдет
только
на
революцию,
но
не
в
таком
смысле,
как
мы
поним ае м
революцию,
а
за
землю,
за
захват
земли,
за
уничтожение
помещиков,
как
сво их
вр аг ов,
а
д альше
—
стоп:
ся дет
на
землю
и
будет
сидеть
на
не й,
как
собака
на
сене,
и
ни
од ним
пальцем
не
пошевельнет,
чтобы
помочь
в
борьбе
рабочим,
чтобы
углубить
больше
революцию,
укрепить
ее
на
известном
подъеме...
И
рабочим,
в
силу
необходимости,
придется
зв ать
за
собой
крестьянство...
«Верно ли,
что
мужику
ну жна
тол ько
одн а
земля?
Верно
ли,
что
он
в озьм ет
вилы,
когда
рабочий
п ов едет
его
к
социализму?
Ленин
пишет
совсем
д руг ое:
в
союзе
224

с
мужи ком. ..» —
п оду мал
Пылаев
и
зад ума лся.
Л оша­
денка
трусила
небольшой
рысцой;
сани
покачивало
из
ст ор оны
в
сторону;
Пылаев
бы л,
как
в
зыбке,
покачи­
ваясь
туловищем
то
в
одну,
то
в
другую
сторону;
п о лозья
все
так
же
тянули
свою
скрипучую
песенку,
все
так
же
скрипели,
стонали
грядки
и
до ски
задка
от
тя­
жести
спины
Пылаева
и
готовы
бы ли
развалиться
на
д орог е,
отливающей
белой
сталью.
Сп ина
у
мужика
б ыла
белой
от
инея;
в
ин ее
был
поднятый
воротник
ар мя ка,
в
особенности
его
углы
и
кра я;
лошад ен ка
тоже
была
белой
от
инея,
от
ее
головы
и
спины
шел
пар,
а
ремни
шлеи
как -то
смешно
хлюпали
и
был и
грязно­
ж елт ыми
от
тающе г о
инея
и
пота.
Мужик
сидел
у
пе­
редка
и,
изредка
хлопая
р у кави цами,
понукал
лошадь.
Пылаев
обратился
к
нему:
—
О зябли ?
Мужик,
не
поворачивая
головы,
ответил:
—
Нет,
—
и
показал
кнутовищем
в
сторону.
—
Это
име ние
по мещ ика
Стаховича,
а
вон
туда
подальше
—
князя
Голицына...
Да- а,
сожжены
вдрызг...
од ни
столбы
чернеют.
Пылаев
посмотрел
на
усадьбы.
—
Да,
одни
черные
с толб ы.
—
Теперь
хорош о
бы
землю
поделить,
да
снег
ме­
шае т,
а
он
нонче,
как
на
зло,
дюж е
глу бо к.
—
Да,
снегу
мн ого.
—
Старики
г ов орят,
что
это
к
хорошему
году,
к
уро­
жаю...—
Тут
он
за мол чал,
так
как
подъехали
к
крутой
го ре
и
нужно
было
спу ск ат ься
под
гору ,
—
г ора
была
сильно
раскатистой,
са ни
заносило
вперед
лошад и
и
да­
же
поворачивало
лошадь
назад,
поэтому
мужику
и
Пы­
лаеву
пришлось
выйти
из
саней
и
и тти
ряд ом,
придер­
живая
сани,
чтобы
они
не
раскатились
и
не
сшибли

лоша дь.
Отставая
от
передней
подводы
и
выжидая,
когда
пр о едет
вторая,
Ли дия
Ва сил ье вна
крикнула
Пылаеву:
—
Не
за мерз ли?
Пылаев
улыб н улс я.
—
А
вы?
Ли дия
Васильевна
махнула
рукой:
—
Прошу
назад
не
ог ляд ыв атьс я.
Проехав
гор у,
остановились
в
низине,
на
льду,
напои­
ли
лошадей
в
реке
К раси вая
Мечь,
потом
поехали
в
го­
ру.
Всю
гору
шли
пешком
и
в месте .
Филипп
Лодырь
был
похож
на
дедушку
мороза;
его
белесые
глаза
весело
смотрели
то
на
Пылаева,
то
на
Игнатова,
то
на
Лидию
Васильевну
и
все
время
что -то
хотели
сказать,
но
ника к
не
могли,
—
все
улыбались,
и
тольк о
когда
в ыеха ли
на
гору
и
показалась
опять
изумительно
белая
сказочная
сте на
леса,
он
проговорил.
—
Садитесь:
ско ро
буд ем
на
месте,
—
и
остановил
своего
мер ин а.
Остановилась
и
лошаденка
ч ахлог о
мужика
и
вя ло
стала
дергать
сено
из
задка
первой
подводы.
Лидия
Ва­
сильевна
крикнула,
садя сь
в
сани:
—
Голову
не
откусит?
—
Ничего,
—
ответил
мужик
с
византийскими
глаза­
ми
и
в
свою
очередь
крикнул
Филиппу
Лодырю.
—
Гото­
во,
езжай!
—
А
когда
подводы
тронулись
и
л егко
покатились
по
лесной
узкой
дорог е ,
он
повернулся
к
Пылаеву,
облил
его
с иним
светом:
—
Не
верится,
что
мы
землю
возьмем.
—
Все
за вис ит
от
ра бо чих
и
войска,
—
отв ет ил
Пы лае в.
Мужик,
не
слушая
Пылаева,
говорил
свое:
—
А
земли
страсть
как
много
бы
нам
д оста лось:
у
на­
шего
князя
семь
тыщ
деся т ин
пахотной
да
лугов
с
ле­
сом
около
ты щи,
ежели
не
больше.
226

Незаметно
проехали
лесок,
опять
спустились
к
реке
К раси вая
Мечь,
по ех али
ок оло
берега
по
гладкому,
как
по
хоро шо
пробеленному
холсту,
льд у,
проехали
Кра­
сивую
Мечь
и
въехали
в
небольшую
деревушку
Выселки,
в
которой
было
так
же
тихо,
пустынно,
как
и
в
лесу,
и
только
когда
подъехали
к
одной
деревянной
из бу шке
с
дв умя
маленькими
ды рочка ми
окон,
заваленными
на
три
четверти
навозом
и
снегом,
и
вышл и
из
саней,
по­
слышался
резкий
надтреснутый
же нс кий
голос:
—
У-у,
дьявол,
глаза
тв ои
накройся!
Я
тебе
покажу,
как
шляться
по
дворам
и
картежничать...
Я
те бе
по­
каж у !..
Женскому
голосу
робко
отвечал
детский
голос:
—
Что
ты
ко
мне
пр ист ала,
я
и
не
думал
игр ат ь.
Же нщ ина
стучала
палкой
об
бревна
и
все
так
же
громко
кричала:
—
Сию
же
минуту
с лез ай,
дьявол,
а
то
до
смерти
отдеру,
подейся
теб е. ..
Я
не
те бе
гов ор ю-то,
а?
Филипп
Лодырь
отк рыл
сени,
остановился
на
пороге:
—
Здорово,
дочка-а!
Ж енщ ина
недовольно
о тошла
от
стены,
пове рнул а
голову
к
двери:
—
Это
еще
кт о?
—
и
опять
бро сил ась
к
стене.
—
Я
не
тебе
говорю,
дь яв ол,
слезать-то,
а?!
—
Ты
что
же,
дочка,
отца
не
узн ала ,
а?
Не
хоч ешь
его
пр инима т ь?
—
вваливаясь
в
сени,
полушутливо,
п олу­
серьезно
гов ори л
бы ст рым
мягким
говорком
Филипп
Лодырь.
—
Не
хочешь,
а?
Вот
дела-то
какие!
Женщина
бросила
палку
и,
узнав
отца,
ласк ов о
за­
смеялась.
—
A-а ,
и
вп ра вду
бат я!
—
А
ты
думала
кто
ж:
побирушка,
что
ли,
а?
Прини­
май,
в
гости
приехали.
А
хозяин
г де?

—
Ой,
что-то
вас
так
много!
А
это ,
каж ется ,
Васят­
ка...
—
вскрикнула
она
и
быстро
бросилась
в
из бу
и
по­
зв ала
за
собой
гос тей .
Гости
вошли
в
из бу
и
стали
раздеваться.
От
их
п ри­
ход а
в
избе
стало
тесно
и
на
время
хол одн о.
Пылаев
ра зде лся
первым,
пове с ил
чуйку
около
двер и
на
заб ор
чулана
и
с ел,
забравшись
поч ти
под
самые
святые,
на
коник.
Рядом
с
ним
села
Лидия
Васильевна,
она
обло­
котилась
на
Стол
и
стала
рассматривать
избу.
Игнатов
сел
около
стола
на
лавку;
Филипп
Лодырь
вышел
обрат­
но
на
улицу
к
лошадям
и
вместе
с
чахлым
мужиком
ста­
ли
убирать
лошадей.
Че рез
несколько
минут
боязливо
вошел
в
из бу
лет
десяти
мал ьч иш ка,
одетый
в
отцовский
теплый
пиджак,
который
неуклюже
висел
на
нем
и
так
был
длинен,
что
по лы
и
рукава
касал ись
до
земли
и
он
то-и-дело
поддергивал
по лы
под
подпояску,
чтоб
они
не
сползали,
в
старинную
ов чин ную
шапку,
шерсть
из
ко торо й
не изв ес тно
когда
вылезла,
а
оставшаяся
к
ма­
кушке
так
свалялась,
что
трудно
бы ло
р азли чи ть,
како­
му
она
животному
или
зверю
принадлежала,
и
в
боль­
шие
валенки,
подшитые
не
один
раз ,
но ски
кото рых
гордо
смотрели
кверху
и
б ыли
похожи
на
коро тки е
лыжи.
Мальчик,
косясь
белесыми
гл азам и
на
делавшую
что-то
в
чулане
мать,
оста но ви лся
ок оло
дв ери
и,
при­
валившись
к
забору
чулана,
п осто ял
немного.
В
избе
было
грязно,
пахло
сыростью,
коноплей
и
какой-то
не­
приятной
кислотой.
Из-под
к утá
высунулась
голова
не­
боль шо го
поросенка;
он
поднял
розовый
с
темными
ды р ками
п ятачо к
кверху
и
маленькими
серыми
глазка­
ми
из-под
желтых
жестких
ресниц
стал
вним ат е льно
осматривать
странных
го ст ей;
осмотрев
их
всех,
ост а­
новился
на
парнишке,
лас ков о
и
немного
ст ону щим
го­
лоском
хрюкнул,
по том
выны рну л
из-под
кутá
и
бе гом
228

через
всю
из бу
к
его
ногам;
подбежав
к
нему,
ос та но­
вился,
поднял
еще
вы ше
пятачок
и
еще
громче
захрю­
кал.
Парнишка
посмотрел
на
го ст ей,
потом
сел
на
ко р­
точки
к
поросенку
и
ста л
его
почесывать
грязными
пальцами
с
черно-сизыми
ногтями.
Поросенок
сла дко
закрыл
глаза,
вытянулся
и,
отк ину в
в
сторону
вместе
с
пронзительно
неприятным
запахом
облезло-розовый
хвостик,
блаженно
развалился
ок оло
его
ног.
На
это т
раз
поросенку
наслаждаться
пришлось
недолго:
из
чу­
лан а
вышла
хозяйка,
остановилась
на
сы не:
—
Явился,
мер зав ец,
а?!
Мальчишка
быстро
вскочил,
нахлобучил
шапку
и
по­
пят илс я
к
двер и;
поросенок
тоже
тревожно
полуоткрыл
глаза
и
вскинул
от
земли
голову
и,
полежав
в
таком
по­
ложении
од но
мгновенье,
быстро
вскочил
и
рысью
бро­
сил ся
под
ку т,
где
св оим
испугом
растревожил
кур
и
петуха,
котор ые
недовольно
заквохтали.
Петух
высунул
в
трещину
черную
голову
с
ярко-малиновым
гребешком
и,
тр яся
так ой
же
бор одо й,
небрежно
посмотрел
на
го­
стей.
—
За
что
ты
ег о?
—
спр оси ла
Лид ия
Васильевна,—
он
такой
смирный
мальчик.
—
Смирный,
—
протянула
жен щи на,
—
вы
бы,
ба­
рышня,
посмотрели
только
на
него...
Он
скажи,
дьявол,
гл аза
его
накройся,
вам
спасибо,
что
вы
приехали,
а
то
бы
бы ть
ему
дратому!
—
Бить
детей
не
стоит,
—
ответила
Лидия
Васильев­
на
и
улыбнулась
мальчику:
—
Ты
что
это
набедокурил?
Мальчик
шмыгнул
шумно
носом,
сурово
покосился
на
Лидию
Васильевну,
потом
на
мать
и,
поня в,
что
гроза
прошла,
быстро
прошмыгнул
мимо
матери
к
куту,
сбро­
сил
пиджак,
ва ле нки
и,
свер кая
блестящими
розов ы ми
пятками
и
посконной
без
пояса
рубахой
с
красными
229

ластицами
подмышкой,
нырнул
на
печку,
с
которой
и
без
него
внима т ел ьно
смотрели
три
пухлые
голубогла­
зые
рожицы,
громко
подергивая
курносыми
носами.
С
приходом
четвертого
мальчика
на
печке
стало
тесней,
послышалась
возня,
редкие
недовольные
голоса:
—
А
ты. ..
—
Пусти,
я
ляг у
к
борову.
—
А
ты
не
толка йс я,
а
то
я
мамке...
—
Она
та бе
вздерет.
—
Небось,
не
вздерет.
Мальчик,
что
толь ко
взобрался
на
печку,
про ти с­
нулся
к
борову,
в озле
которого
было
теплее,
гораздо
лучше
наблюдать
за
чистыми
г ород ски ми
гостями,
оттер
младш ег о
мальчика
и
важно
разв а ли лся,
свесив
голову
с
копной
овсяных
волос,
подстриженных
в
скобку;
от­
тертый
мальчишка
ударил
его
по
спи не
кулаком
и
недо­
вольно
за ора л:
—
Мамка,
он
дерется!
Жен щ ина
подошла
к
печке
и
погрозила:
—
Вот
стащу
с
печки...
—
Это
Мишка
дер ет ся
и
меня
от
борова
оттащил...
Женщина
сердито
приказала:
—
У,
жер ебец ,
я
те бе
ужо
покажу...
Сейчас
освободи!
Мальчик,
дергая
носом,
заб и лся
в
угол;
к
борову
опять
пробрался
младш ий
и
удовлетворенно
свесил
го­
л ову
с
та кой
же
копной
волос,
как
и
у
старшего,
но
толь ко
с
более
грязным
носом,
чем
у
старшего
м альчи ­
ка.
Ж е нщина
отошла
от
ребят,
прошла
в
чул ан
к
печке
и
снова
принялась
работать
над
самоваром,
так
что
к лу­
бы
мутно-желтого
дым а
и
огня
р вал ись
кверху,
точили
глаза
ребятишек,
котор ые
уже
сидели
спокойно
и
без
толчков,
а
только
дергали
грязными
носами.
В
из бу
во шли
Филипп
Лодырь,
чахлый
мужик
с
византийскими
230

г лазам и
и
зять
Ф ил иппа
Ло ды ря,
хозяин
из бы
и
муж
эт ой
женщины.
Хозяин
п од ошел
к
Ли дии
Васильевне,
отрекомендовался:
—
Федор,
а
по
бат юш ке
—
Михалыч.
—
По том
по­
здоровался
с
Пылаевым
и
Игнатовым,
п отом
спросил,
долго
ли
и
хо рошо
ли
ехал и,
не
зам ерз ли
ли,
не
попа­
дались
ли
в
дороге
казаки,
потом
неожиданно
от
к аза­
ков,
ко торые
«язви их мать,
порют
нашего
брата
—
му­
жиков;
ох,
и
здорово
порют», перешел почему-то
на
волков,
от
кото рых
никакого
отб оя
нет
и
котор ые
к
Лу­
ке
Евстигнееву
на
это й
неделе
забрались
по
насту,
ко­
торого
надуло
«страсть сколько»,
на
крышу
двора,
а
с
крыши
—
шасть
во
двор
и
зарезали
двенадцать
штук
ове ц
и
только
од ну,
дь яв олы,
сожрали,
а
остальных
сло ­
жили
к
сте не
д руг
на
друга,
чтоб
был о
уд об нее
вз ять,
но
в зять
не
пришлось,
так
как
дв ор
был
высок
и
сам и
очутились
в
западне.
—
Это
как
так
в
западне?
—
с про сил
чахоточный
му­
жик.
—
Не
убе жали ?
—
Никак,
язви
их
мать!
—
зас ме ялся
Федор
Михай­
лович.
—
На
утро
Лу ка
Евстигнеев
со
вс ей
семьей
вышел
на
них.
—
И
что
же?
—
Всех
перекололи,
—
ответил
хозяин
и
быстро
вско­
чил
со
скамейки,
бро си лся
к
бабе
в
чул ан
и
оттуда,
—
матерые
были.
—
А
сколько
их
было?
—
с прос ил
чахоточный
мужик
и,
выбрасывая
мерзлые
сосульки
из
б ороды ,
прошелся
по
избе,
пот ом
остановился
около
чулана,
заглядывая
в
него.
—
Самоварчик
ставите,
это
хорошо,
а
еще
было
бы
лучше,
ежели
бы. ..
Эх,
мать
честная,
ну
и
холо дн о
нынче!
Му жик
выбежал
из
чулана,
расплылся
в
улыбку:

—
Ежели
ж елает е,
я
с
боль шой
охотой
сбе г аю.
Филипп
Лодырь
крякнул
и,
исподлобья
глядя
на
зя тя,
при ят но
ста л
потирать
ладони.
П ыла ев,
взглянув
на
Фи­
липпа ,
улыбнулся;
Филипп
Лодырь
тоже
улыбнулся.
Пы­
л аев
дос тал
из
кармана
бумажку
и
подал
хозяину.
Федор
Михайлович,
протягивая
р уку
за
трешницей
и
дер ж ась
за
од ин
ее
кр ай,
зап р отес тов ал:
—
Прошу
не
беспокоиться.
Филипп
Лодырь
вскинул
в олоса тое
лицо,
мокрое
от
сосулек,
и
хл опну л
зя тя
по
плечу:
—
А
ты,
голубь,
не
торгуйся,
а
бери,
п ока
дают.
Федор
Михайлович
просиял,
повернулся
к
тес тю
и
громко
про гов ори л:
—
Уж
больно
тес ть
у
меня
хорош ,
ей-богу,
лучш е
отца
родного
люблю!
—
Ли цо
у
хозяина
было
смуглое,
с
сочными,
толстыми
губ а ми,
и
они
густо
рдели
из
угольной
небольшой
бор оды ,
с
горбоносым,
средней
величины,
носом,
с
круглыми
медными
глазами,
кото­
рые
были
на
выкате,
так
что
зениты
зрачков
стояли
наравне
с
густыми
черными
ду гами
бровей
и
бы ли
хи т­
рыми:
из
них
почти
всег да
сыпался
искристый
смешок;
это т
смешок
и
сейчас,
когда
он
расхваливал
тестя,
о б ильно
сы пал ся
на
гостей.
—
А
ты,
голу бок,
бег и
и
не
цыгань!
—
А
что
я ...
Я
минтом
слетаю...
—
и
он
шумно
выбе­
жал
из
избы,
промелькнул
серым
пят ном
в
небольшой
с ква жине
окна.
Филипп
Лодырь
поднялся
с
ко н ика,
достал
из-под
стола
мешок,
возле
кот орог о
уже
дав но
увивалась
д ым­
чатая
кошк а
с
белой
шеей,
с
облезлым
носом
и
ушами,
развязал
его
и
достал
из
мешка
другой
мешо к
и,
раз ­
вязав
и
его ,
вытащил
фун тов
пятнадцать
свинины
и,
подавая
дочери,
ска зал :
232

—
Феклуша,
а
Феклуша.
Феклуша
вы шла
из
чулана,
взяла
свинину:
—
Это
зачем?
Филипп
Лодырь
мягко,
душ евн о:
—
Зачем?!
А
ты,
дочка,
бери,
бе ри,
милая,
по ка
дают,
пока
жив
тво й
па паш ка,
а
то
с
радостью
бы
взяла,
да
не
от
кого
будет.
Бери,
так-то
вот!
Бери.
Феклуша
была
небольшого
роста,
ничем
особенным
не
выделялась
из
крестьянских
женщин;
она
был а
не
хороша
собой
и
не
пло ха,
а
та к,
как
принято
говорить,
«середка на половинке», но если всмотреться в ее глаза,
то
вполне
можно
ее
отличить
от
других
же нщин
и
ска­
зать,
что
он а— же нщина
приятная
и
сер дце
имеет
до бр ое.
—
Так
что
ж
из
э той
свинины-то
д ела ть?
—
держа
на
ладонях
и
прикидывая
на
весу
и
на
уме
тяже лый
кусо к
мяса,
опросила
Феклуша
у
отц а.
—
По джа ри ть,
что
ли?
—
Валяй,
доч ка,
кулеш;
остальное,
что
ост ан ет ся,—
себе,
—
ответил
душевно
Филипп
Лодырь
и
нап рав ил ся
к
печк е.
—
Эй
вы,
пескари,
деду
мо жно
погреться,
а?
Ребята
засопели,
завозились;
старший,
на
кото рог о
кричала
мать,
приподнял
овсяную
голову:
—
Лезь
вот
сюд а,
к
борову;
тут
хоро шо,
а
я
слезу.
—
Ай
да
Миша,
вот
так
внучок!
—
и
Филипп
Лодырь
поднялся
на
кут
и,
кряхтя
и
опираясь
одним
носком
ва­
ленка
в
печурок,
а
коленом
другой
ноги
на
острый
край
печки,
п олез
на
не е,
показывая
шир о кие
огузья
тя же­
вых
порток,
а
когда
вл ез
на
печку,
очень
круто
повер­
нулся
и,
кла дя
голову
на
подушку,
которую
было
труд­
но
отличить
от
цвета
печки,
радостно
растянулся
около
борова.
—
Вот
это
славно;
спасибо,
внучок,
спасибо,
—
потом
перешел
на
похвалу
печке:
—
хоро шо,
лучше
р ус­
ск ой
пе чки
ничего
на
св ете
нет,
ничего,
ей-богу.
Она,
матушка,
греет,
он а,
матушка,
всег да
ласкова
бы вает
233

к
мужику,
особенно
к
старикам...
Да-а,
хорошо,
всю
бы
жизнь,
Мишка,
пролежал
бы
на
печ и.
Филиппа
Лодыря
пер е бил
средний
внук:
—
Папка
все
время
лежит.
—
Ну,
так
и
все
время
лежит?
—
Все
время,
—
подтвердил
мальчик
и
добавил:
—
И
за
это
с
мамкой
поч ти
каждый
день
ругаются.
Филипп
Лодырь
ниче го
не
ответил
внуку
и
сл адко
захрапел.
В
из бе
было
тесно
и
душно,
пахло
кислым,
зассанным
земляным
полом,
поросенком,
куриным
поме­
том,
дублеными
шубами.
Поросенок
с нова
осмелел,
вы­
шел
из-под
кутá
и,
похлестывая
се бя
по
тощем у
розо­
во му
зад у
пестиком
хвоста,
торопливо
расхаживал
по
избе,
обнюхивал
гос т ей,
ласкался
боками
об
их
ноги,
под ход ил
к
Феклуше,
п одн имал
острую
голову,
рв ал
ее
за
кра й
паневы
и
обиженно
визжал,
треб уя
е ды.
Фекл у­
ша
шлепала
поросенка
ладонью
по
тощему
за ду,
и
он
с
визгом
отбегал
от
нее,
пр яталс я
под
кут
и,
пробыв
там
мину т у,
опять
выбегал,
оп ять
обнюхивал
го ст ей,
оп ять
подбегал
к
Феклуше,
треп ал
ее
за
подол
паневы,
требуя
корма.
Увидав
корм,
выбежали
куры
и,
вытянув
острые
головы
и
удивленно
поглядывая
на
гостей,
гордо
вы­
ша гив али
к
поросенку,
который,
причмокивая
сочно,
вози лс я
в
корыте.
Первым
к
коры ту
п одош ел
черный
п етух
с
ярк о-ма ли нов ой
бородой,
с
большим
гребеш­
ком
и,
косясь
черными
в
о гнен ной
оправе
жемчужина­
ми
глаз,
вытянул
шею
к
месиву,
но
от
сердитого
окрика
поросенка
тут
же
ее
отдернул
обратно
и,
дрожа
густым
гребешком,
похожим
на
цветок
татарника,
грозно
заку­
дах т ал.
С тоя вшие
позади
его
куры
тоже
опешили,
то­
же
вытянули
головы,
насторожились.
Поросенок
пе­
редними
ногами
находился
в
корыте
и,
шу мно
ч авка я,
работал
пятачком
и
не
обращал
никакого
вним а ния
на
234

петуха
и
кур.
Петух
осто рожн о
обо шел
п ор о сенка,
ко­
торый
почти
в есь
сидел
в
корыте,
кроме
задних
но г,
остановился
напротив
его
головы
и
со
всего
ра зма ху
долбанул
его
в
голову
око ло
глаза,
так
что
поросенок
шумно
выле т ел
из
коры та
и,
разбрасывая
по
сторонам
месиво,
бросился
за
петухом,
но
недалеко,
и
тут
же
снова
вернулся
к
к орыту,
а
ку рам
и
петуху
это
было
и
нужно:
они
быстро
стали
подбирать
месиво
с
по ла,
а
когда
подобрали,
петух
оп ять
гордо
направился
к
по­
росенку...
Пылаев
так
заинтересовался
поросенком
и
петухом,
что
совершенно
не
заметил,
как
вернулся
о брат но
хозяин,
как
он
поставил
на
стол
две
бутылки
водки;
он
толь ко
опомнился,
когда
Федор
проговорил:
«Вот она,
ми ла я!» поднял голову,
взглянул
на
Федора
Михайловича,
на
бутылки,
что
стояли
как
раз
против
него,
на
Игнатова
и
на
Л идию
Васильевну,
кот орая
си­
дела
с
ним
ряд ом
и
тоже
смотрела
на
пет у ха,
на
п оро­
сенка,
ко торы й
от
удовольствия
ловк о
вертел
хвости­
ком,
—
он,
Пылаев,
улыбаясь,
обра тилс я
к
Ли дии
Васильевне:
—
Вы
тоже
пе тух ом
залюбовались?
Ли дия
Васильевна
подняла
голову,
засмеялась:
—
Я?
—
Да.
—
Нет.
Мне
просто
бы ло
интересно
смотреть,
как
он
гордо
и
важно
шел
к
поросенку.
—
Петух
замечательный,
—
вмешался
Федор
Михай­
лович
и
пус тил ся
философствовать:
—
умный,
бестия,
а
дра ться
мастер,
так
что
соседи
грозят
убить.
—
Это
за
что?
—
спр ос ила
Ли дия
Васильевна
и
взгля­
нул а
на
хозяина,
ко торы й
стоял
около
стола
и
был
сильно
п охож
на
цыгана.
—
Одному
глаз
выбил,
другому...
235

Пылаев,
об раща ясь
к
Ли дии
Васильевне,
перебил
Фе­
д ора
Михайловича:
—
Я
думал,
что
вы,
глядя
на
поросенка
и
петуха,
изу­
чаете
и
отыскиваете
п уть
к
социализму...
Лид ия
Васильевна
густо
вспыхнула,
недовольно
по­
смотрела
на
Пы л аева,
пото м
на
Игнатова.
—
Что
вы
этим
хотите
сказать?
Вы
что
же,
хоти те
замен ит ь
соб ой
Евгения
Бенедиктовича?
Пылаев
смутился
и
гус то
покраснел:
—
Вы
так
внимательно
все
наблюдали...
Я
просто
с ка­
зал...
Чахлый
мужик,
все
время
с иде вший
спокойно
и
с мо­
тр ев ший
в
землю,
а
возможно
тоже
на
петуха
и
поро­
сенка,
вскинул
иконописное
лицо
и
посмотрел
жадными
г лаза ми
на
Пылаева.
—
Ты
что
же,
Ва ся,
не
веришь
в
му жи ка?
От
нео жи данн о сти
такого
вопроса
Пылаев
еще
боль­
ше
смутился,
еще
больше
п окр аснел
и
не
знал,
что
от­
ветить
мужи ку,
с каза вше му
так
нео ж идан но
и
поймав­
шему
его
на
неверии
к
мужику,
что
он
пойдет
к
социа­
лизму.
—
Если
бы
я
не
верил,
то
я
не
ра бота л
бы
с
вами,
—
волнуясь
и
еще
больше
кр аснея ,
возразил
Пы ла ев.
—
Я
просто
неудачно
выразился.
—
Я
это
хоро шо
знаю,
—
о тве тил
мягко
мужик.
—
Я
не
сторонник
партии
эсер ов .
Я
больше
сочувствую
рабочей
партии;
я
знаю,
что
мужик
те мен
до
жу ти,
жа­
ден
до
земли,
а
раз
так,
то
он,
воз можн о,
дальше
земли
и
не
пойд е т,
остановится
и
потонет
в
этой
земле,
как
вот
этот
поросенок
в
корыте.
—
Я
вед ь
этого
не
сказ ал ,
—
возразил
Пылаев
и
чт о-
то
хотел
еще
сказать,
но
его
остановил
с
печки
неожи­
данно
проснувшийся
Филипп
Лодырь
и
просил
его
236

обождать
и
выслушать,
что
скажет
мужичок,
и
Пылаев
замолчал
и
покорно
стал
слушать.
А
мужичок
с
иконо­
писным
лицом
говорил:
—
Я
не
эсер,
за
эсерами,
—
тут
он
обратился
к
Лиди и
Васильевне
и
попросил
ее
не
обижаться,
—
никогда
не
пойду,
так
как
я
хорош о
знаю,
что
дай
толь ко
нам
землю,
и
мы
в
нее
зароемся
и
будем
похожи
вот
на
это го
по р ос енка,
и
нисколько
не
лучше...
Федор
М иха йл ович
громко
за ка шлялс я,
отвернулся
к
двери,
а
когда
отка шлялся ,
он
шумно
сплюнул
к
по­
рогу
и,
ра стоп тав
плевок
лаптем,
обратился
к
говорив­
шему
мужику:
—
Это
почему
мы
зарое мс я,
а?
Да
ты
только
дай
мне
земли
столько,
сколько
мне
полагается,
и
я,
брат
ты
мо й,
такую
т ебе
покажу
социализму,
что
не
хуже
Стры­
га лк ина
лавку
заведу
и
чай
бу ду
с
сушками
пить.
Так-то
в от!
Я,
бр ат
ты
мой...
—
А
ты
сид и,
цыган,
—
высунув
голову
из
чулана,
огрызнулась
на
м ужа
Феклуша,
—
тебе
только
на
печке
лежать
да
огузья
парить,
прости
господи,
да
и
ты,
ми­
лая
барышня,
не
взыщи
с
меня,
бабы,
—
а
то
л авку
не
хуж е
Стрыгалкина...
Молчал
бы
лучше!
Хозяин
осекся;
он
равнодушно
посмотрел
на
жену,
равнодушно
по шел
к
порогу
выбивать
н ос.
—
Об яза тельн о
зароемся,
—
продолжал
чахлый
му­
жи к,
—
и
ни
к
како му
социализму
не
придем,
а
вас,
Ли­
дия
Васильевна,
перепорем
вилами.
Лидия
Васильевна
засмеялась:
—
Вы
повторяете
доктора!
—
Зачем
до ктора ,
я
говорю
то,
что
думаю
и
знаю.
Я
знаю
д уму
мужика:
его
ду мы
да льше
земли
не
распро­
страняются...
Он
социализм
мыслит
толь ко
в
грубом
за­
хвате
земли...
237

—
Вы
тоже ,
зна ч ит,
не
верите
в
мужика,
как
и
Пы­
лаев,
и
зачем
же
вы
все
это
г ов ори те?..
—
Как
зачем?
—
дернулся
с
лавки
мужик
и
облил
Лидию
Васильевну
глазами.
—
А
так;
вы
не
возражаете
Пылаеву,
поддерживаете
его
неверие
в
мужика...
Вы
то
же
самое
утв ер жда ете,
что
говорит
он...
—
Сов сем
не т,
—
возразил
чахлый
мужик,
—
я
воз­
ражаю
и
говорю
ему,
что
зе мля
мужику
нужна
и
об я­
зательно
нужно
отдать
ее
ему...
—
Кто
же
против
это го
возражает?
Никто!
—
И
и тти
вместе
с
рабочими.
И
я,
как
мужик,
в
ра­
бочих
верю,
так
как
они
больше
спаяны,
больше
орга­
низованы...
—
Опять
никто
не
возражает,
—
вставила
Лидия
Ва­
сильевна.—
Мы
и
говорим:
надо
бор отьс я
вм ес те.
Филипп
Лодырь
свесил
плешивую
голову
с
подушки,
так
что
борода
закрывала
до
половины
печурок,
очень
внимательно
слушал
мужика
и
Лиди ю
Васильевну,
все
время
вздыхал
и
крякал,
а
когда
мужик
запутался
и
не
знал,
что
ответить
Лиди и
Васильевне,
он
быстро
соско­
чил
с
печки,
смешно
подбежал
к
столу,
остановился,
со­
щур ил
добрые
луч ист ые
глаза,
прокашлялся
и
заг ов о­
рил:
—
Голубки,
посмотрю
я
на
вас
и
подумаю:
хорошие
р ебя та,
а
жизни
еще
ма ло
знаете,
дю же
мало,
а
это
п ло­
хо,
совсем
плох о,
милые
мои.
Да- а.
Это
я
в ам,
не
в
оби­
ду
бу дь
сказано,
верн о
говорю.
Послушайте
старика,
который
пошлялся
по
мат у шке
России
и
мно го
пере­
видел,
а
еще
больше
испы т ал
на
своей
спи не,
—
и
он
неж но
п охлоп ал
себ я
по
загривку.
—
Ох,
и
мно го:
и
би­
ли
ег о,
и
в
остроге
парили,
и
на
конюшне
драли...
Да -а,
а
сколько
он
тыщ
пудов
п ерет аскал ,
одному
только
238

богу
известно,
ежели
он,
батюшка,
существует.
Да- а,
и
за
все
это
—
Лодырем
прозвали,
а
мо его
друга
Вавилу
за
то,
что
он
рано
надорвался
от
работы
и
все
вре мя
хрипел
от
не й,
прозвали
Хряком.
Тут
чахлый
мужик
взмахнул
ру кой
и
что -то
хоте л
сказ ать ,
но
ему
не
дал
сказать
Филипп
Лод ырь.
—
А
ты,
голубок,
сядь
и
не
мешай,
когда
говорят
старики,
—
и
он
оп ять
ста л
продолжать:
—
Земли
много
у
дворян
и
у
князьев?
Много.
Выгнать
в сех
дворян
надо?
Надо.
Фабрики,
зав од ы,
шахты
надо
отобрать?
Надо!
Дворян
и
купцов
всех
п ере ре зать
надо?
Надо .
—
И
Стрыгалкина!
—
в став ил
Федор
Михайлович.
—
А
ежели
мне
земли
дос тан ет ся
много,
я
открою
лавку...
—
Отстань,
—
отмахнулся
рукой
от
зятя
Филипп
Ло­
дырь.
—
И
после
этого
останутся
в
России
од ни
мужики
и
рабочие,
а
все
это
—
земля
и
фабрики,
заводы
и
шахты...
—
Ле са
и
воды,
—
вст ав ил
мужик
с
жадными
виза н­
тийскими
глазами.
—.. .
все,
все
к
услугам
рабочего
и
му жик а.
—
И
Фи­
ли пп
Лодырь
вскинул
кверху
палец,
лукаво
посмотрел
на
Пылаева
и
на
Лидию
Васильевну.
—
Вот
на
этом,
го­
лубки
мои,
на
свободном
раздольи
на до
бу дет
отыскать
дорожку,
по
ко торой
можно
бу дет
и
пойт и
мужику
вме­
сте
с
рабочим....
Мужи к
с
ик оно писн ым
лицо м
зам ах ал
руками:
—
Я
это
и
хоте л
сказать...
Об
это м
я
читал
в
книжке
Ленина...
Мне
ее
доктор
давал...
Филипп,
не
о пу ская
пал ьц а,
строго
г ово рил:
—
Да
так
надо
сдел ать ,
чтобы
мужик
шел
до бро во ль­
но
к
социализму,
а
не
на
ар к ане,
как
н оров и стая
ло­
шадь,
иначе
он
оглобли
перешибет
и
все
переломает...
Так-то
вот!
А
теперь
давайте
поужинаем
да
погреем­
239

ся,
—
и
он
опустил
палец
и
пове р нул ся
с ут улой
спиной
к
столу:—Ф ек луш а ,
как
у
т ебя
насчет
угощенья-то,
а?
—
Можно
садиться.
Я
жд у,
когда
окончите
разговор.
Филипп Лодырь
опять
повернулся
к
столу
и
поднял
руку:
—
Господи
Ии су се,
сп аси
и
помилуй
раб а
твоего,
даждь
ему
пишшу...
Аминь.—И
обратился
к
Пылаеву:—
Пропусти-ка,
Васятка,
дед уш ку
в
вышк и
на
почетное
мес течко ,
и
я
посижу
с
то бой
рядком,
погляжу
на
те бя
и
на
всех
вас
лад ком :
уж
больно
я
вас
вс ех
люблю-то!
Лидия
Васильевна
и
Пылаев
про пус т или
его
в
святой
уг ол.
Он
мягко
п ролез
на
коник,
загородил
широкой
сутулой
спиной
божницу,
темные
ли ки
деш ев ых
икон,
медные
старинные
кресты
и
створчатые
иконки,
с
кото­
рых
старухи
спускают
ключевую
вод у,
с
таинственным
шопот ом
умывают
детей,
в зрос лых
и
домашний
скот,
съеденный
злым
и
нехорошим
глазом,
—
и
ст ал
л аско во
посматривать
на
Пылаева,
на
Игнатова,
на
Л идию
Ва­
сильевну,
к ото рая
тоже
смотрела
на
него
и
улыбалась:
—
А
мудрый
ты,
деду шк а,
и
хороший.
—
Хороший?
Не
знаю,
голубка,
а
люблю
я
вас
в сех
и
хорошо
знаю,
что
вы
не
из ме ните
начатому
делу,
не
за­
будете
престарелого
старика.
На
с тол
Феклуша
подала
больш ое
деревянное
блюдо
с
жирным
пше нн ым
кулешом.
От
бл юда
по дни м ался
гу­
стой
пар
к
низкому
пото лк у.
Федор
Михайлович
достал
из
стола
деревянные
ложки,
с
к ото рых
дав но
об луп и­
лась
темно-красная
кр аска
и
толь ко
чуть-чуть
виднелась
около
руч ек
и
на
ручках,
пол ожи л
их
на
стол,
потом
до­
стал
большую
краюшку
хл еба
и,
прижав
ее
к
широкой
груди,
с тал
отрез ать
от
нее
т яжелы е
ломти
и
класть
пе­
ред
каждым
гостем.
На
запах
кулеша
слезли
с
печи
ребятишки,
разместились
на
куте
около
нее ,
а
один,
240

что
был
поменьше
всех,
в
д л инной
посконной
рубашке,
грудь
которой
был а
черной
и
блестела
лако м,
пробрал­
ся
на
конец
лавки
и,
св ер кая
синим и
гла зам и
и
дергая
розо вы м
влажным
носом,
очень
вним а те льно
ст ал
смо ­
треть
на
сто л
и
обли зы в ать
губ ы.
Остальные,
глядя
с
за­
вистью
на
стол,
тоже
потянулись
за
младшим
братом,
но
мать
так
на
них
цык нула ,
что
они
остановились
на
полдороге,
притаились,
прижимаясь
к
стене,
и
только
второй
окрик
матери
загнал
их
обратно
на
печку.
За­
бр авши сь
на
не е,
они
так
же
жадно,
ежели
не
больше,
ста ли
смотреть
на
стол,
на
огромное
бл юдо
кулеша,
по­
дернутого
зол оти стой
пенкой
жира,—от
него
так
пр ият­
но
поднимался
душистый
с толб
па ра
к
грязному
потол­
ку,
в
пазах
которого
густо
сидели
прусаки
и
блестели
цветом
луковой
шелухи.
Пер ед
едо й
кулеша
Федор
Ми­
хайлович
бережно
вз ял
бутылку,
осторожно
об
ладонь
потер
г орлыш ко,
чтобы
об кроши лся
сург уч,
а
когда
он
осыпался
от
пробки,
ударил
в
дно
так,
что
пр об­
ка
взвилась
к
п отол ку
и,
ударившись
на
стол,
отлетела
на
пол.
Федор
бер еж но
поднял
ее
дв умя
пальцами,
по­
ложил
на
стол,
пот ом
стал
наливать
в
чашку
и,
налив
ее
до
краев,
протянул
Филиппу
Лодырю:
—
С
тебя,
бат юш ка,
почин.
Филипп
Лодырь
вскинул
г оло ву.
—
Дорогому
хозя ин у
первая
чарка...
За
наше
зд о­
ровье.
Федор
Михайлович
осторожно
отвел
от
тестя
руку,
поставил
на
ст ол
чашку,
взглянул
на
божницу
и,
шеве ля
из
черной
бороды
сочн ы ми
ма лино вым и
губами,
пере­
крестился
на
образа,
пото м
любовно
в зял
чашку,
напол­
ненну ю
до
кр аев
водкой,
глядя
в
нее
т ак,
точно
желая
в
ней
най ти
свое
счастье,
и,
согнув
рук у
дугой,
плавно
поднес
ее
к
губам:

—
За
ваше,
дорогие
гости,
здоровье,
—
проговорил
он
и,
запрокидывая
немного
голову,
выл ил
в
я рк о-роз о­
вый
рот
и,
поставив
чашку,
отломил
от
ломтя
н е боль­
шой
кусочек
хлеба,
гус то
посолил
его
и
положил
в
рот,
а
когда
прожевал,
нал ил
оп ять
ча шку
и
подал
ее
тес тю.
Тесть
подозвал
до чь
и
попотчевал
ее.
Феклуша,
не
торопясь,
вышла
из
чулана,
по
пу ти
оправила
На
голо­
ве
французский
платок,
одернула
его
концы,
потом
провела
по
губам
ладонью,
пот ом
низко
поклонилась
гос тя м,
принимая
из
рук
мужа
чашку
с
водкой.
—
Благодарю
покорно,
за
ваш е
здоровье,
—
и
хоро­
шо
опрокинула
ч ашку
и,
подавая
ее
мужу,
еще
раз
по­
клонилась,
затем,
отл ом ив
от
муж н его
ломтя
кусочек
хлеба,
быстро
прошла
в
чулан
и
принялась
бурн о
и
ра­
достно
греметь
посудой.
За
дочерью
вы пил
Филипп
Л од ырь;
за
ним
и
все
остальные.
После
это го
принялись
за
кулеш,
который
с
дороги
показался
несказ анн о
вкусным.
Лидия
Ва­
сильевна,
морщившаяся
первое
время
от
кулеша,
втяну­
ла сь
в
него
и,
как
все,
с
большим
аппетитом
кушала
его,
не
отс тав ая
от
Пылаева,
Игнатова
и
даже
от
самого
хо­
зяина,
который
с
б ол ьшим
усердием
ра бота л
ложкой
и
челюстями;
она
так
наелась,
что
даже
с тала
необычно
красной,
удовлетворенной
и
веселой.
Потом,
когда
съ ели
кулеш,
Фек л уша
поставила
на
с тол
чайную
посуду
и
по­
дал а
самовар.
П или
чай
с
яйцами
всмятку,
пили
тоже
хор ошо,
в
особенности
Филипп
Лодырь
и
м ужик
с
ви­
зантийскими
глазами.
Хорошо
пил
и
сам
хозяин.
Во
время
чая
ребята
опять
скатились
с
печки,
сверкая
розо­
вы ми
пятками,
бросились
к
матери
в
чулан
и,
разместив­
ш ись
там
на
загнетке,
бурно
загремели
ложками,
переругиваясь
друг
с
другом.
Во
время
чая
Феклуша
зажгла
лампу,
и
в
маленькой
грязной
избе,
заставленной
242

домашним
скарбом,
стало
еще
больше
душно.
За
куле­
шом,
за
ча ем
абсолютно
ничего
не
говорили.
Только
один
хозяин
был
на
высоте:
он
все
время
уго­
щал
дорогих
гостей.
После
плотной
еды
Лидия
Василь­
евна
почувствовала,
что
она
слишком
хорошо
поела
кулеша
со
свининой,
даже
позабыла
некоторую
осто­
рожность
в
ед е,
пер ешл а
какую-то
грань,
так
что
б ла­
годаря
та кой
еде
не
о дин
раз
позывало
ее
на
в озд ух,
и
эти
позывы
беспокоили
ее
до
позднего
в еч ера.
Впрочем
нужно
сказать,
что
она
очень
сильно
п ереп у гал ась.
Федор
Михайлович
принес
в
из бу
огромную
вязанку
ржаной
соломы,
которую
едва-едва
протащил
в
дверь,
бросил
ее
вместе
с
холодо м
на
земляной
пол
около
сто­
ла,
потом
отодвинул
сто л
к
куту
и
развалил
ее
по
всей
избе
толстым
слоем,
потом,
когда
все
это
сделал,
обра­
тился
к
жене:
—
Постель
готова.
—
От
расстеленной
соломы
густым
белым
паром
поднимался
холодок,
нагреваясь
и
пропадая.
Феклуша
пошла
в
амбар,
прине с ла
оттуд а
свою
вен­
чальную,
а
теперь
праздничную
постель,
—
она
заклю­
чалась
в
двух
больших
п одуш ках
с
розов ым и
н ав олоч­
ка ми,
в
войлоке
с
черными
каемк ами
и
с
черным
се рд­
цем
на
самой
середине,
в
цветном
малиновом
ковре
из
простой
крученой
шерсти,
—
положила
ее
на
солому
и
обрядила.
Ночевать
оста лис ь
Пылаев,
Игнатов
и
Лид ия
Васильевна;
Филипп
Лодырь
и
чахоточный
мужик
с
большими
глазами,
распростившись
со
всеми,
поздно
вечером
запрягли
лошадей
и
уехали
домой.
При
отъезде
оба
—
Филипп
Лодырь
и
другой
мужик
—
крепко
жа ли
рук и
Пылаеву,
Игнатову
и
Лиди и
Васильевне,
про сил и
не
забывать
их,
стариков,
и
не
мешкаться
долго
в
этой
деревне.
Пы лае в,
в
св ою
очередь,
просил
не
забывать
их,
беречь
доктора,
кот орый
ос тал ся
в
Соломатове.
При

воспоминании
о
докторе
у
Филиппа
Лодыря
на
глазах
показались
слезы,
и
он,
чтобы
сп рята ть
их,
крепко
обнял
Пылаева
и
прямо
поцеловал
его
в
губы,
п отом
быстро
отскочил
и
смешно
затоптался
около
саней:
—
Да
что
ты,
голубок,
при
чем
тут
доктор,
а?!
Еже ли
бы
нас
не
бы ло
и
не
бы ло
бы
революционеров,
ре в олю­
ции,
не
было
бы
до ктора ,
не
было
бы
и
вас ,
—
понял?
Все
вы
рас тет е
из
наш его
мужицкого
на в оза.
Так-то
вот.
Эх-ма!
—
крякнул
он,
—
ну
и
мороз...
Пылаев
кр епко
пожал
его
руку.
—
И
пр авд а,
како й
ты
хороший.
А
Филипп
Лодырь
про долж ал:
—
Вырастили
вас ,
голубки,
дот
и
кровь
наша...
Так-то
вот,
голубок...
А
насчет
доктора
ты
не
сумлевайся,
спрячу
и
раньше
его
помру
за
свое
дело...
—
И
он,
крях­
тя
и
охая,
ввалился
в
сани,
крикнул
чахоточному
му­
жику,
ко торы й
п рощ ался
с
Лидией
Васильевной
и
П ыла е вым : «Пошел!», и яростно хлестнул кнутом вдоль
бока
л ош ади.
Лошадь
в здрог н ула,
взмахнула
головой
и
быстрой
рысью
побежала
от
из бы
на
дорогу,
сухо
скрипя
п оло зьями
по
кр епко му
и
сухому
снегу.
За
Фи­
липпом
погнал
и
чахоточный
мужик
с
жа дны ми
гла­
зами.
Он,
проезжая
мимо
Пылаева,
грустно
улыбнулся
ему,
и
Пылаеву
п ока залос ь,
что
у
н его
глаза
были
еще
больше,
еще
выразительней
и
лучезарней,
чем
до
этого.
А
когда
скрылись
подводы,
Лидия
Ва сил ье вна
под ошла
к
Пылаеву:
—
Василий,
я
должна
тебе
сообщить,
что
мы
не
по­
ед ем
с
Игнатовым
в
Москву.
—
Это
почему?
—
уд иви лся
Пы ла ев.
—
Тогда...
—
Тебе
этог о
делать
не льзя:
Игнатов
вступает
в
на шу
боевую
организацию,
и
мы
получили
распоряжение...
убить...
ну,
понимаешь...
244

—
Когда?
—
Я
получила
еще
до
отъезда
из
села...
—
А
молчала.
Я
с
ним
поговорю,
—
пробурчал
Пы­
лаев.
—
Скоро
же
он
меняет
свои
политические
взгляды...
—
Сейчас
надо
спать,
—
решительно
возразила
Ли­
дия
Васильевна,
—
а
не
говорить,
да
и
не
стоит...
Пылаев
ничего
не
ответил;
он
быстро
нап рав ил ся
в
избу
и,
не
раздеваясь,
повалился
на
постель
и
проспал
до
самого
ут ра.
Утром,
когда
он
проснулся
и
пош ел
умываться,
Лидия
Ва с илье вна
и
Игнатов
уже
б ыли
го­
товы
и
почти
собрались
в
дорогу.
Игн ат ов
находился
в
сенях,
держал
в
руках
рябую
курицу,
а
хозяи н
стоял
с
топором.
Пылаев
видел,
как
хозяин,
улыб аяс ь
сочными
губами
в
черную
бороду,
вз ял
у
Игнатова
курицу
и,
де р­
жа
ее
за
хвост
и
ноги,
п оложи л
г олов ой
на
порог,
но
курица
так
втянула
голову
в
плечи,
что
ни как
нельзя
б ыло
отрубить
ей
шею,
и
он
попросил
Игнатова
подер­
жа ть
голову.
Игнатов
взял
курицу
за
клюв,
по тя нул
к
себе,
но
в
тот
момен т,
когда
хозяин
взмахнул
топо­
ро м,
чтобы
отрубить
ей
голову,
Игнатов
сжался
и
выпу­
с тил
клюв,
и
курица
опять
убрала
голову
в
плечи,
—
а
топ ор
остро,
со
свистом
вонзился
в
дер ево
порога,
—
так
до
тре х
ра з,
пока
хозяин
не
обл ожи л
по-матушке
Игнатова,
а
Игнатов,
пристыженный
тем ,
что
не
может
зарезать
к урицы ,
убежал
в
избу,
ост ави в
в
сенях
одного
хозяина
с
незарезанной
курицей.
Х о зяин,
громко,
но
добродушно
руга ясь ,
позвал
старшего
сына
Мишку
и
при
помощи
его
отрубил
голову
курице
и,
бросая
ку­
рицу,
брызжущую
кровью,
к
пе чке,
подшутил
над
Игна­
товым,
подмигнув
медным
г лазом
Лиди и
Вас иль ев не
и
Пылаеву:
—
Еще
революционер,
—
курицы
зарезать
не
может.
Иг нат ов
г усто
покраснел.
245

—
Бы вает ,
Федор
Михайлович.
В
обед,
переодевшись
в
крестьянскую
одежду,
Ли дия
Васильевна
и
Игнатов,
оставив
у
Федора
Михайловича
сво ю
одежду
и
в зяв
на
дорогу
полковриги
хлеба
и
две
жареных
курицы,
распрощались
с
ним
и
его
женой...
Выйдя
из
избы,
они
направились
в
про тив оп оложн ую
сторону
от
города,
до
которого
от
э той
дер евн и
б ыло
четыре
ве рс ты,
—
по
Лебедянскому
тракту.
Пылаев
пр о­
вод ил
их
до
околицы
и,
расцеловавшись
с
Игнатовым
и
Лидией
Васильевной,
круто
по вер нул
обратно
и
п очти
бегом
побежал
к
де рев у шке,
занесенной
снегом;
из-под
снега
она
торч ала
бедной,
жалкой
и
на по мин ала
собой
пашню
с
неб о льши ми
кучами
на воз а.
Он
опомнился
тольк о
тогда,
когда
забрался
на
г ору
и
был
уже
ок оло
деревушки,
в озле
которой
сооб ра зил ,
что
бежать
так
неудобно,
а
надо
итти
потише,
и
он
поше л
ровным
ша­
гом,
прислушиваясь
к
своему
сердцу,
ко торо е
у си лен­
но
и
тревожно
билось.
—
Ушел,
—
вздохнул
он
и
почувствовал,
как
по
его
щекам
покатились
крупные
слезы.
На
другой
ден ь
рано
утром
Пылаев
в
сопровождении
Федора
Михайловича
вышел
из
деревни
в
уездный
город
Ефремов,
о став ив
Филиппу
Лодырю
на
память
св ою
бобриковую
чуйку.
О ТРЫ ВОК
ЧЕТВЕРТЫЙ
***
В
первые
дни
своего
приезда
в
Москву
Пылаев
не
пошел
на
явоч н ую
квартиру,
остановился
у
земляка,
адрес
которо го
он
узнал
в
адресном
стол е.
Земляк
его
работал
на
Прохоровской
мануфактурной
фабрике
и
жил
недал еко
от
нее,
в
небольшом
деревянном
дв ух­
этажном
доме,
ок на
коего
выходили
на
широко
от­
крытый
вагон,
окаймленный
полу к оль цом
з аин девев шег о
246

леса.
На
этом
открытом
п рос торе
было
пустынно,
ти­
хо
и
он
пер ел ивал ся
вóлнами
снега,
я рко
искрился
от
низкого
желтого
солнца,
холод н о
и
отчужденно
см о­
трел
на
одинокую
улицу,
—
так
показалось
Пылаеву,
когда
он
подходил
к
в орот ам
темно-бурого
дома.
Вп ро­
чем,
это
было
верно:
зимами
на
этом
широком
и
откры­
том
выгоне
никого
никогда
не
было,
разве
толь ко
в
ка­
кой-нибудь
праздник
на
э тот
выгон
въедут
на
лы жах
ребятишки
или
же
эти
самые
ребятишки
за го нят
кам­
ня ми
какую-нибудь
отбившуюся
от
своего
дома
соба­
ченку;
но
так,
чтобы
гулять
по
этому
простору,
з ан есен­
но му
глубоким,
почти
по
пояс,
снегом,
было
не
заведено
и
никто,
конечно,
не
гул ял.
Веснами
и
летами
было
со­
всем
другое
д ело:
на
эт ом
зеленом
просторе,
особенно
в
пр аз дни ки,
был о
всегда
многолюдно,
весело;
но
этого
мяло,
что
было
многолюдно
и
в есел о:
были
карусели,
палатки
со
сластями,
бы ли
игры
в
«счастливую карту»,
«красное берет,
черное
о т дает »; были игры в кости,
в
вин т,
в
орлянку.
Кроме
всего
этого,
были
рабочие,
ко­
торые,
разбившись
на
отдельные
группы,
с
р анне го
утра
и
до
самой
п оздн ей
ночи,
а
иногда
и
до
р ассв ета
со
свечкой,
воткнутой
в
теплую
весеннюю
землю,
играли
в
карты,
в
двадцать
одно;
потом
в
разных
местах
вы­
г она
стояли
группы
разряженной
по-праздничному
мо­
лодежи;
в
этих
группах
трещали,
заунывно
пилик а ли
дв ухряд ки ,
оттопывали
лихо
каб лу ками
лаковых
сапог,
п олуса п ожка ми
на
высоких
каблуках,
то-и -д ело
по ма­
хивали
над
головами
кружевными
платками,
на
углах
ко торы х
были
вышиты
красными
нитками
инициалы,
по
краям
це лые
фразы:«Ково люблю,
тово
д а рю », «Солнце
красно,
а
мой
милый
ешшо
к ра ше», «Не живу,
а
пропа­
даю,
по
миленочку
страдаю».
С
платками
вместе
выле­
т али
трескучие
поговорки,
рассыпались
над
гру ппа ми,

над
толпами
веселящегося
нар о да,
всевозможными
туль­
скими,
калужскими,
рязанскими,
смоленскими
и
москов­
скими
говорками,
необычно
жалобные,
щемящие
сердце
«матани», длинные заунывные «с т ра да ния», трескучие и
за буб ен н о-озорн ые
прибаутки,
—
и
все
э то,
—
и
«мата­
ни», и «с тр ад а ния», и прибаутки, —сл ив ая сь
в
од ин
гул
с
топотом
ног,
с
визгом
шарманок,
с
треском
бубнов,
с
криком
петрушек,
к отор ые
вылезали
наверх
палаток,
с порил и
и
же сто ко
дрались,
раскланивались
с
хо хочу­
щей
пуб лик ой,
падал и,
потом
опять
в ыскаки вал и
и
на­
чинали
сн ач ала,
с
дракой
пьяных
раб очи х,
с
визгом
и
криком
ребятишек,
сме ши вал ось
в
о дно
своеобразно­
трескучее,
своеобразно-пестрое
и
густым
п оток ом
пере­
ка тыв а лось
из
одной
стороны
в
другую
над
зе ле ным
простором,
над
густой
и
ярко й
толпой.
Но
кроме
карт,
плясок,
песен,
пьянок
и
драк
были
кружки
рабочих,
к оторые ,
разбросав
для
«отвода глаз»
по
земле
перед
собой
ка рты,
читали
книжки,
прокламации
и
журналы
на
необыкновенно
тонкой
бумаге,
спорили
о
событиях,
о
злободневности
н ас тоящег о
момента,
о
забастовках
на
таких-то
фабриках
и
о
мно гом
другом,
что
касал ось
жизни
раб оч их
и
их
интересов,
—
вот
так
бы ло
веснами
и
летами
на
эт ом
просторе
пер ед
чахлыми
деревянными,
заселенными
густо
рабочей
б едн отой
до миками ,
перед
Ваганьковским
кладбищем,
которое
гру ст но
переклика­
лось
вершинами
берез,
тополей
и
го рьки х
осин
с
неда­
леким
лесом,
что
полукольцом
о бним ал
широкий
пр о­
с тор
выгона,
и
хранило
покой
могил,
сдавл енн ых
тяжелыми
монументами
памятников.
Василий
Пылаев
воше л
в
пар адно е
и
стал
подниматься
по
крутой
дере­
вянной
лестнице,
окрашенной
в
красный
цв ет,
на
вто­
рой
этаж.
Поднявшись
на
площадку,
он
стал
оты ск и­
ва ть
в
се ром
слепящем
сумраке
номер
квартиры,
а
когда

нашел,
осторожно
позвонил,
пото м
отступил
н емн ого
назад
от
двери,
так
как
дв ерь
о твор ялась
не
внутрь,
а
наружу,
и
стал
дож и да ться.
Ждать
пришлось
недолго:
дверь
перед
ним
широко
открылась,
из-за
порога
взгля­
нула
на
не го
пожилая
женщина,
одетая
в
белый,
но
гря з­
ный
и
широченный
капот,
разбитым
голосом
спросила:
—
Вам
к ого?
—
Здесь
живет
Ефим
М ить кин?
—
Тута,
—
ответила
мягче
женщина
и,
сверля
его
желтыми
сухими
глазами,
полюбопытствовала:
—
А
вы
кто
ему
бу дет е?
—
Л ицо
у
женщины
б ыло
неприятное:
серое,
как
ее
капот,
с
прозеленью,
сырое,
и
казалось,
что
вот
сей час
из-под
сморщенной
кожицы
брызнет
сырость,
струйками
побежит
к
острому
по дб ород ку,
на
конце
которого
бы ла
темная
родинка
с
довольно
боль­
шим
кустиком
рыжих
вьющихся
волос.
Глядя
на
нее,
Пылаев
ответил:
—
Земл я к.
—
Зе мля к?
Все
земляки,
—
п ротян ула
сердито
жен­
щина
и
за хлоп н ула
за
собою
дверь,
зазвенев
цепью.
Пылаев
спокойно
ст ал
ждать,
но
ему
никто
не
открывал
дверь,
по том
он
прислушался:
за
дверью
не
бы ло
слыш­
но
не
только
го л оса,
но
и
не
было
никаких
признаков
жизни.
Тогда
он
решил
еще
раз
позвонить
и
дернул
за
ручку.
За
дверью
был о
все
так
же
тихо,
как
в
могиле.
Он
по зво нил
в
третий
раз ,
позвонил
долго
и
внуши­
тельно;
на
э тот
звонок
открылась
дверь,
и
на
пороге
показалась
уже
не
та
жен щи на,
а
д руг ая,
совсем-совсем
молодая,
довольно
приятная.
—
Здесь
проживает
Еф им
Митькин?
—
глядя
пря мо
в
глаза
же нщине ,
спросил
Пы ла ев.
Женщина,
не
выдержав
взг ля да
Пылаева,
потупила
глаза,
немного
склонила
лицо.
В
пр офи ль
она
была
еще
249

приятнее:
ее
пр одол го ва тое
лицо
с
острым
изящным
подбородком,
с
длинными
золотистыми
ресницами,
под
которыми
застенчиво
блес тел и
небольшие
кар ие
глаза,
с
тонким
прозрачным
носом,
похожим
на
розов ы й
фар­
фор,
с
не мног о
выпуклым
вперед
маленьким
рто м,
на
губах
которого
что-то
было
лукавое,
было
прекрасно,
так
что
Пылаев
залюб ов ался
и,
ежели
бы
она
не
сказ а­
ла
в тори чно,
он
все
время
бы
стоял
около
порога,
все
так
же
упорно
смотрел
бы
на
нее,
любуясь
кра со той
ее
лица.
—
Его
до ма
нет.
Пылаев
улыбнулся
и
вошел
в
квартиру.
—
А
когда
он
будет?
Ж енщи на,
не
изменяя
положения
лица
и
не
поднимая
гла з,
ответила:
—
Не
знаю.
Ж ена
его
будет,
каж етс я,
скоро.
Она
только
что
ушла
до
лавки.
—
Так
можно
обождать?
Женщ ин а
замялась,
по кр асн ела;
потом
за п ерла
дверь
на
цепь,
ото шла
от
двери,
потом,
подойдя
к
другой
дв е­
ри,
опять
взглянула
на
Пылаева:
—
Я
думаю,
что
можно.
Идемте
за
м ной.
—
И
она
от­
крыла
две рь
в
большую
комнату,
похожую
на
каз арм у,
вошла
в
нее,
сказав
жильцам,
находившимся
около
огромного
простого
стола,
стоявшего
посреди
комнаты,
и
жильцам,
сидевшим
около
своих
углов
—
кроватей,
под
цветными
ситцевыми
пологами: «Это к Ефиму»,
прошла
к
лицевой
стене,
возле
которой,
в
простенке,
между
двумя
большими
ок на ми,
стоя ла
кр ов ать,
затяну­
тая
ярко-зеленым
пологом,
отдернутым
немного
в
с то­
рон у,
так
что
была
ви дна
часть
кровати,
стена
с
ч ис­
ленником
и
с
небольшой
фотографической
ка рточ кой ,
сел а
на
табуретку
и
принялась
за
шитье,
не
глядя
боль­
ше
на
незнакомого
человека.
Пылаев
остановился
при
250

входе
в
казарму,
он
не
посмел
двинуться
да льше
за
ж енщи ной,
которая
провела
его
в
эту
комнату,
поста­
вила
л ицом
к
совершенно
незнакомым
людям,
что
бы ли
заняты
своим
делом
и
на
его
приход
не
обратили
никакого
внимания.
Они
только
тогда
взглянули
на
него,
ког да
из-за
полога
эта
же
женщина,
обращаясь
на
эт от
раз
не
к
одному
Пылаеву,
а
опять
ко
вс ем
обитате­
лям
этой
огромной
комнаты,
насыщенной
чадом,
гарью,
махоркой
и
пеленками,
—
пеленки
висели
на
толстой
веревке,
протянутой
от
одной
стен ы
уг ла
до
другого,
и
закрывали
собой
ка фельн ую
лежанку,
что
находилась
в
переднем
уг лу,
недал еко
от
двери,
веду щ ей
в
эту
комнату,
и
к ото рой
был
виден
только
од ин
низ
топки,
темневшей
чугунной
за слон к ой,
разрисованной
выпук­
лыми
цветами,
—
проговорила: «Что же вы там стоите-
то?
Проходите
сюда », и она встала с кровати,
взяла
табуретку,
что
с тояла
рядом
с
ее
кроватью,
поставила
к
правой
стене,
как
раз
около
двери
другой
комнаты,
за пе ртой
на
висячий
замок.
—
Садитесь!
Пылаев
прошел
мимо
стола.
За
столом
сидели
три
человека
выше
среднего
возраста
и,
с удя
по
их
лицам,
взволнованно
о
чем-то
до
него
разговаривали,
а
сейчас
молчали,
тяж ело
сопели,
грузно
возились
на
таб уретк ах
и
медленно
ели
огр ом ную
с
резким
ду хом
маринован­
ную
селедку,
разре зан н ую
большим
с
деревянной
ру ч­
кой
ножом,
лежавшим
на
столе
рядом
с
толстыми
кусками
селедки,
из
которых
со чно
розов е ли
кишки
и
молоки.
Мужчины,
вытаскивая
пал ь цами
из
жирных
сизых
кусков
кишки
и
бросая
их
вме сте
с
серебристой
кожей
под
с тол
или
просто
под
ноги,
ели
селедку
с
хо­
р ошим
а ппет ито м.
По ка
он
проходил
и
садил ся ,
никто
из
эти х
мужчин
не
об рати л
никакого
вним ания
на
251

Пылаева.
Они
только
тогда,
когда
же нщина
поставила
табуретку
и
пригласила
его
сесть,
безразлично
вскинули
глаза,
посмотрели
на
него,
пото м
все
тро е
обратились
к
нему,
прожевывая
сел едку
кре пким и
челюстями,
так
что
громко
хрустели
мелкие
кос точк и
ку ско в:
—
Конечно,
садитесь,
в
ногах
правды
нет,
—
сказав
это
вразнобой,
они
опять
потянулись
к
селедке.
—
А
вы
кто
такой?
Кто
ему
доводитесь?
—
спросил
неожиданно
од ин
м ужч ина
и
взглянул
на
Пылаева
влажными
глазами
из
грязного
в олос атог о
лица ,
из ры­
того
щед ро
оспой.
—
Родня
бу дет е?
—
Нет,
земляк,
—
ответил
Пы ла ев,
—
из
одного
села.
—
Та-ак,
—
протянул
э тот
же
мужчина
и
приня лс я
реза ть
другую
селедку.
—
Оно,
Аким,
не
мешало
бы
еще
сбегать,
а?..
Как
ты
думаешь?
—
и
челов ек
поднял
го­
ло ву
и,
со би рая
на
узком
лбу
мо рщины
и
сдв иг ая
гу­
стые
пепельные
брови
к
переносью,
мутно-белесыми
г лазам и
посмотрел
на
товарищей.
—
В
чем
же
дело-то?—откинувшись
назад,
вздохнул
Аким
и
с тал
выбирать
из
густой
рыжей
бороды
хлебные
крошки
и
тонк ие ,
как
п орося чья
щетина,
тусклые
сел е­
дочные
кости,
—
в
чем
же
дело-то?
Ежели
надо,
то
надо
послать...
Третий
му жчина
грузно
засмеялся,
так
что
в
его
носу
громко
заб улька ло,
и
он
поторопился
нагнуться
под
стол
и
выбить
основательно
нос
с
обоих
подъездов,
вы­
тереть
его
о
рваную
подкладку
пиджака,
а
когда
выбил,
опять
принял ся
хох отать.
На
его
см ех
вышла
из-за
по­
лог а
женщина,
как
раз
та
самая,
что
выходила
на
пер­
вый
звонок
к
Пылаеву,
п одош ла
к
столу
и,
широко
растопырив
то нкие
ноги,
сложив
на
животе
сухие
гряз­
ные
руки
и
глядя
желтыми
глазами
на
селедку,
злобно,
с
треском
в
горл е,
прокричала:
252

—
Дьявол,
глаза
твои
лопни,
ты
что
это
де лае шь-то?
Кто
за
тобой
буде т
убирать-то?!
Мужчина
повернул
голову
в
ее
с торону ,
разгладил
на
же лт ом,
сморщенном,
как
перепеченное
яблоко,
лице
жесткие
усы,
покачал
маленькой
круглой
г олов ой,
по д­
стриженной
под
бобрика,
по том
со щур ил
бе с цве тные
глаза
и
остановился
на
женщине:
—
Дальше!
—
Дальше
раки
не
пускают,
—
потемнев
от
злобы,
взвизгнула
она.
—
Кто
за
тобой
будет
убирать-то,
чо рт
непутевый!
Мужчина
ничего
не
ответил,
он
легко
поднялся
с
та­
буретки,
прошел
за
полог,
из-за
кото рог о
толь ко
что
выш ла
женщина,
в зял
швабру
и
принялся
выметать
из-
под
стола
огрызки
селедок,
крошки
хлеба
и
плевки,
разма­
зывая
их
по
полу.
Ж енщ ина
хищно
взмахнула
тонкими
руками,
вырвала
шва бр у,
сильно
толкнула
мужчину,
так
что
он
чут ь
не
повалился
от
неожиданности
на
пол,
и
пр и­
нялась
сам а
подметать
комнату.
Мужчина
недовольно
по­
смотрел
на
женщину,
пробурчал
что-то
себе
под
нос
и,
встретившись
с
гла за ми
Пылаева,
улыбнулся,
потом
по д­
мигнул
маленькими
глазами
в
сторону
женщины,
которая
была
задом
к
Пы л аеву
и,
размахивая
полами
гр яз ного
широкого
капота
шумно
подметала
пол
и
ругалась:
—
Я
тебе ,
дь яв ол,
покажу...
Аким
ядов и то
б рос ил:
—
Соли
насытишь
нынче
ночью?
Женщина
быстро
повернулась
к
Акиму.
Аким
ис пу­
ганно
замахал
руками:
—
А
ты
з най
мети...
Я
больше
не
буду.
Ей-богу,
не
буду.
Я
просто
пошут ил. . .
А
ты
мети...
мети!
Жен щи на
желтыми
глазами
смотрела
на
Акима.
Пы­
лаев,
глядя
на
нее,
видел
не
ж енщи ну,
—
лохматую,

серую
кошку,
к отора я
долг о
б род ила
без
приюта,
а
те­
перь
тольк о
что
вер нув шуюс я
дом ой
и
г отов ую
хищно
наброситься
на
своего
врага
и
п ер ег рызть
ему
горло.
Ак им
не
выдержал
ее
взгляда,
выбежал
виновато
из-за
стола,
пробежал
мимо
нее,
а
она,
когда
он
вы бе жал
из-
за
стола,
бросила
швабру,
поч ти
бегом
побежала
к
себе
за
пол ог
и
там
с
ре вом
повалилась
на
кровать.
Мужчи­
на,
у
которог о
она
вырвала
шва бр у,
по
всему
виду
был
ее
му ж,
поднял
шв абру
и
принялся
подметать,
тяжело
вздыхая:
—
Ох,
эти
бабы,
про па ди
они
пропадом.
Пока
он
подметал,
Пылаев,
прислонившись
к
стене,
осматривал
комнату,
ко тор ая
навевала
на
него
мр ач ные
мысли.
В
комнате,
судя
по
пологам,
жило
шесть
семей:
четыре
уг ла
у
ле вой
стены,
од ин
уг ол
у
лицевой
стены
и
од ин
угол
у
правой
стены;
все
эти
углы
бы ли
затянуты
цветными
ситцами,
был и
больше
похожи
на
цыганские
палатки,
чем
на
ситцевые
клетки,
сделанные
только
для
сн а,
для
т яжело го
и
жутк ог о
сн а;
в
этих
кле тках
люди
не
отдыхают,
сипло
хрипят
чахоточными
ле гким и,
ст о­
нут
от
боли
ноющих
суставов,
жестоко
мучаются,
пр о­
клиная
свою
судьбу,
свое
ярмо,
к оторо е
на до
тащи ть
до
гробовой
доски
без
отдыха,
чтобы
не
умереть
под
забо­
ром
от
голо да.
На
о кнах
стояли
жестяные
ча йник и
и
«грецы», в свободных простенках стояли шкафы,
сто­
лики;
на
столах
нах о дил ась
ску дная
посуда
и
другие
необходимые
предметы.
За
одним
пологом
скрипела
пруж иной
люлька,
жалобно
напевал
женский
голос
ко­
лыб е льн ую : «Ходи,
Васька,
ночевать,
колыбель
со
мн ой
ка ча ть».
А
ок оло
этого
полога
был
другой
полог,
под
этим
другим
пологом
тоже
бы ла
жи знь
и
кто- то
н еви­
димый
сидел
на
липовке,
обитой
старой
кожей,
сопел
и
пристукивал
молотком
по
подошвам,
а
вре мен ами
шмыгал

дратвой,
колебля
полог.
Второй
мужчина,
что
разре­
зал
вторую
селедку,
стиснул
ладонями
голову
и,
обло­
к отив шись ,
неподвижно
сидел
над
ст оло м,
поджидал
Акима,
побежавшего
за
водкой.
Пылаеву
казалось,
что
этого
муж чи ну,
как
и
ребенка,
укачивает
колыбельная
песня,
и
он
в
т акт
эт ой
колыбельной
бе зотра дн о
раска­
чивается
плечами.
«Я для того для дружка нацедила молока . . .
Кот
ма­
хотку
облизал,
обли зав ши
отк аза л», —
пе ла
грудным
жалобным
г олос ом
за
п олог ом
женщина.
—
Вот
и
г отов о,
—
пр огов ори л
мужчина,
подметав­
ший
комнату,
и
пошел
к
пологу,
за
которым
тихо
всхли­
пывала
ж енщ ина.
—
Полно,
баба,
плакать-то,
—
сказ ал
он
громко,
—
я
больше
не
буд у.. .
Ты
что
же
думаешь,
мне-то
легко?!
Баба
ничего
не
ответила
ему,
только
еще
больше
за­
дв иг ала
носом.
—
Не
легко,
Арина,
ей-богу,
не
легко.
Поверь
—
это
все
с
горя...
—
и
он
злобно
бросил
под
к ров ать
швабру,
вернулся
к
столу
и,
ни
на
ко го
не
глядя,
сел
на
табурет­
ку
и
стал
за кури в ать.
За
пологами
покорно
и
тихо
с очи­
лась
человеческая
жизнь:
глухо
стучал
молоток,
мя гко
гремел
ситец
в
рук ах
женщины,
что
о ткры ла
дверь
Пы­
лаеву,
да
все
так
же
нудно
и
все
с
такими
же
перебоя­
ми,
как
бу дто
бы
прислушиваясь
к
чужим
разговорам,
к
нудной
жизни
углов,
качала
скрипучую
люльку,
на­
п ев ая : «Отказался напрямик:
ваш ей
службы
не
берусь:
у
меня
под
губой
ус.
Не
иначе,
как
в
из бе
тараканов
перебей.
Тар акан ы
ваши
злы,
съели
в
и збе
вам
углы .
Как
бы
после
тех
углов
да
не
съел и
мне
усов.
Баю-баю-баю-
бай ,
поскорее
засыпай.
Я
к ота
за
те
слова
коромыслом
оплела...
Коромыслом
по
губ ы
—
не
порочь
моей
избы.
Молоко
былó
не
пить,
чем
так
подло
пос т упить ». Ребенок
255

сер дит о
начинает
возиться
в
люльке,
женщина
за
по лог ом
повышает
голос
и
в
комнате
слышней
стано­
вится
колыбельная: «Долго ж эта маета?
Кликну
че р­
н ого
кот а.. .
Черный
к от-то
с
печки
—
шасть,
—
он
ужо
т ебе
за д ас т»...
Ребен о к
на
минуту
затихает,
жен щи на
снова
стала
н апеват ь
се бе
под
нос,
но
недолго,
так
как
ребенок
пронзительно
вск ри кив ает
и
начинает
гр о мко,
на
всю
казарму,
орать,
и
женщина
возвышает
г олос
и
тоже
начинает
громко
орать,
раскачивая
шумно
лю ль ку,
так
что
по лог
стал
больше
на дув а ться
и
хлюпать,
как
парус
в
б урю : «Расстрели тебя,
пострел,
ай
ты
нынче
оч ум ел »... Но ребенок не слушает,
не
хоче т
подчиниться
матери,
старается
как
мо жно
громче
кричать,
и
он
с
успехом
этого
достигает,
заглушая
г олос
матери.
Ря­
бой
мужчина
с
пепельной
бородой
разжимает
ладони,
поднимает
голову
и
медленно,
точно
пробуждаясь
от
сна
или
вы ле зая
из
глу бок ой
и
душной
ям ы,
поворачи­
вает
ее
в
с торону.
—
Да
возьми
ты
его
на
руки-то...
Ра зве
ты
не
ви­
диш ь,
что
он
ес ть
хочет?
Из -за
полога
женщина
равнодушно
отвечает:
—
Ты
ли,
кобель,
еще
не
хоче шь
ли?
У
меня,
чай ,
не
коровья!
Мужчина
ниче го
не
ответил.
Он
снова
стиснул
голову
ладонями,
облокотился
на
стол.
Женщина,
держа
р ебен­
ка
около
груди,
откинула
полог,
вышла
на
сер еди ну
к ом­
наты
и,
покачивая
на
руках
ребенка,
п остояла
с
минуту,
по том
подошла
к
ст олу,
расст егн ул а
ро зов ую
кофту,
об­
нажила
бол ь шие
пухлые
сосуды
с
крупными
розов ым и
сосцами
и
стала
кормить
ег о,
никого
не
стесняясь.
Ре­
бенок
смачно
и
жадно
зачмокал
губами,
а
че рез
каких-
нибудь
пять
минут
за игра л
но гам и,
освобождаясь
от
пеленок,
и,
освободившись
от
них
и
показывая
роз ов о­
256

красный
от
мочи
пах,
широко
раскинул
налитые
ноги,
точ но
перевязанные
около
щиколоток,
и
удов ле тв орен­
но
ст ал
смотреть
из
сытого
лица
круглыми
дымчатыми
г лаз ами
на
мать,
которая
с
приятной
улыбкой
смотрела
на
же нщину ,
что
впустила
Пыл аев а;
когда
из
розо­
вого
рта
ребенка,
с
вывернутыми
наружу
губами,
вы­
прыгнул
разбухший
кр асны й
не
меньше
зрело й
к луб ни­
ки
сосок,
она
с
удовлетворением
проговорила,
не
убирая
полной
освободившейся
груди:
—
Ты
что
ж,
В арв ара,
все
кофточку
шьешь?
Варвара
подняла
карие
лучистые
глаза:
—
Да,
все
эту.
В
комнату
вошел
Аким,
грузно
п од ошел
к
столу,
по­
ставил
бутылку
водки.
—
Д олго.
Мы
уже
давно
все
приготовили,
—
улыб­
нулся
м уж чина
с
пепельной,
п охоже й
на
мышиную
шерсть,
бородой.
Жен щи на
с
ребенком
повернулась
к
мужу.
—
Ты,
рябой
чорт,
что
это,
а?!
Снова,
грозой
тебя
расшиби,
пьянствовать
за хотел? !
Ак им
вскинул
рыжую
бороду,
посмотрел
синими
гл а­
зами
на
женщину
с
ребенком,
пото м
на
рябого
мужчи­
ну
с
пепельной
бород ой .
—
Не
же на
у
те бя,
Яков,
а
серп...
—
Серп,
—
передразнила
Акима
женщина
с
ребенком
и
по ко сил ась
на
жирную
до
приторности
душистую
ма­
ринованную
селедку,
резко
пах нущу ю
корицей
и
гвоз­
дикой.
—
Ваше
д ело
толь ко
пьянствовать.
—
А
ты,
Домнушка,
не
ругайся,
—
поймав
ее
взгляд
на
жирной
селедке,
ласково
проговорил
Аки м,
подмигивая
прищуренным
гла зом
ее
мужу.
—
Хорошо,
ежели
бы
ты,
Домнушка,
с
нами
выпи ла
и
селедочкой
закусила
бы?

До мна
вскочила
с
табуретки;
ее
круглое
полное
лицо
с
курносым
розовым
носом
ср азу
резко
изменилось,
ста­
ло
неприятно-злым,
маленькие
черные
глазки
ст али
ме­
дленно
двигаться,
и
она,
придерживая
разбрыкавшегося
ребенка,
осыпала
сочной
бранью,
то-и-дело
приседая
на
ноги:
—
Тьфу,
дьяволы!
Да
я
и
срамиться-то
с
ва ми
не
буду!
Да
я
лучше
пойду
с
кобелями
пожру.
Тьфу!
—
Слушая
брань,
Яко в
и
другой
му жч ина
покорно
молчали.
Аким
улыбался,
все
так
же,
как
и
до
этого,
л аско во
смотрел
на
Домну:
он
хоро шо
изучил
ха рак тер
ее
и
поэтому
зна л,
что
она
сейчас
устанет,
постепенно
успокоится,
никуда
не
пойдет
от
стола,
ся дет
рядом,
с
б ол ьшим
удо­
вольствием
выпьет
стакан ч ик
водочки,
за кус ит
селед­
кой,
потом,
ежели
еще
поднесут,
и
от
второго
и
да же
от
третьего
не
откажется,
а
по том
—
потом
вместе
с
ни­
ми
будет
разливаться
звонким
говором,
хохотать
до
упаду,
д уше вно
петь
отчаянные
пе сн и: «Умер бедняга
в
больнице
во ен н ой », «Сухой бы я корочкой питалась»,
«Громобой»
и,
конечно, «Когда б имел златые горы и ре­
ки,
пол ные
вина».
Пока
она
ругалась,
Аким
все
время
смотрел
на
нее;
потом,
когда
запас
ее
сочных
слов
ис­
сякал,
когда
сл юна
переставала
лететь,
когда
ее
лицо
остывало
и
из
злог о
превращалось
в
добродушное,
он
осторожно
вы би вал
пробку,
нал ив ал
стакан ч ик
и
с
про ­
стыми,
искренними
словами
подносил
его
к
ней:
—
Домнушка,
за
нашу
короткую
жизнь.
До мна
недовольно
сади ла сь
на
таб уре тку
боком
к
ст о­
лу,
отмахивалась
рукой,
как
от
назойливой
мухи.
—
Отстань!
Что
ты
пристал,
как
банный
л ис т!..
Так
вот
и
с ейча с:
Домна
утомилась
ругаться,
бе зр аз­
лично
сел а
на
табуретку
боком
к
столу
и
к
мужчинам,
ст ар аясь
не
глядеть
на
них .
А
Аким,
сделав
лицо
весьма
258

серьезным
и
насупив
как
следует
густые
рыжие
с
крас­
нотой
брови,
ловким
движением
подкатился
к
ней
со
стаканчиком
в
правой
рук е,
откинутой
немного
в
ст орону.
—
Домнушка,
имею
честь
презентовать...
—
Отстань,
дьявол
рыжий!
Аким
набр о сил ся
на
ее
мужа:
—
Яков,
что
ты,
как
остолоп,
стоишь,
—
под ай
сюда
сел едку !
Яков
неловко
поторопился
с
селедкой,
а
когда
поло­
жил
кусок
душистой
селедки
на
ломоть
черного
хлеба
и
по дбеж ал
к
ж ене
и
тоже
сделал
лицо
серьезным,
оста­
новился,
д у шевно
предложил,
гл ядя
упорно
на
жену:
—
Вот
и
селедочка.
Домна
отнекивалась
и
ломалась
недолго.
Она
ми­
ло ст иво
улыбнулась,
приняла
из
рук
Акима
стаканчик,
чуть-чуть
припала
к
нему
и
хоте ла
было
возвратить
об­
ратно,
но,
в идя
неумолимую
просьбу
Ак има
и
мужа,
приподняла
круглое
л ицо,
оп роки н ула
стаканчик
и,
вы­
пив
не
поморщившись
водку,
стала
закусывать
сочн ой
и
душистой
селедкой,
при
ви де
которой
слюнки
текут.
После
пер во го
ст аканч и ка
Домна
п ов есел ела;
голову
стала
де ржа ть
выше ;
на
широком
ее
лице,
на
щек ах
ко­
торог о
ярче
показался
румянец,
шире
и
добрее
разли­
лась
блаженная
улыбка;
пот ом
она
стала
лас ков о
пере­
ки дыв ат ься
словами
с
мужчинами,
с
Варварой,
ко тора я
все
так
же
сидела
на
сво ей
кров а ти
за
шитьем,
гр емя
розовым
ситцем.
—
Варвара,
а
ты
иди
к
столу.
Варвара
застенчиво
отвечала,
улыбаясь:
—
Мне
и
тут ,
Домнушка,
хорошо.
—
Эй
вы,
дьяволы,
—
обр ати лась
она
равнодушно
к
мужикам,
когда
ударила
в
го лову
горячая
вл ага,
—
что
же
вы
не
по днесет е
Варваре-то?

А ким
ша гнул
от
стола,
замахал
руками.
—
Варенька,
единственная
моя
доченька,
прости
от­
ца
с вое го,
пьяницу...
окончательно
позабыл...
Вз гля нув
на
Пылаева,
Ва рва ра
густо
покраснела,
от­
бросила
в
с тор ону
шитье,
встала
с
постели
и
вышла
из
комнаты,
бросив
от цу
на
его
приглашение:
—
Ведь
ты
зн аешь ,
что
я
не
пью,
и
не
люблю,
когда
ты ...
Аким
остановился
на
пу ти
и,
глядя
на
проходившую
мим о
него
дочь,
растерянно
улыбнулся
и,
не
дав
ей
до­
говорить,
виновато
согласился:
—
Больше
не
буду,
дочка.
Нынче
последний
день,
ей-
богу,
пос ле дний.
Не
бр ани
старика...
—
Ко гда
дочь
вы­
шла
из
комнаты,
Аким
снова
вернулся
к
стол у,
сел
на
свое
место:
—
Раздавим
что
ли
по
маленькой,
а?
Як ов
радостно
задергал
пепельной
бородой,
в ос тор­
же нно
засуетился,
стараясь
уг оди ть
жене,
к отор ая
уже
сидел а
не
боком
к
столу,
а
всем
передом,
чувствовала
се бя
д опо лна
хорош о,
плотоядно
смотрела
на
бутылку,
покрывшуюся
от
тепла
влажной
ды мко й,
и
на
жирн ые
кус ки
селедки.
—
Може,
Домнушка,
еще?
Домна
удовлетворенно
улыбнулась:
—
А
вы
сами...
Мне,
пожалуй,
будя...
А
ты
что
рас­
кис?—
обра тила сь
она
к
Арининому
мужу.
—
Аким,
на­
лей
скорее
Федору,
пускай
он
разв ес ели тся .
Да
и
Арину
попо тч уй.
Федор
вскинул
круглую
го лов у,
посмотрел
воспален­
ным и
глазками
на
Домну,
вз ял
из
ру ки
Акима
стаканчик
и
по чти
бегом
побежал
к
себе
за
полог,
чт обы
угостить,
разуважить
разобиженную
жену.
За
пологом
пробыл
он
не
больше
минуты
и
вместе
с
женой
и
с
пустым
ст ак ан­
чиком
вы шел
к
столу.
Арина
села
рядом
с
Домной,
и
260

че рез
каких-нибудь
десять
минут
они
разговорились,
рассыпая
сл ова
по
комнате.
Они
говорили
о
своих
де­
лах,
о
знакомых,
о
встречах,
о
свадь бах ,
о
т ом,
кто
как
живет,
кто
как
проводит
время,
о
том,
кто
ско л ько
по­
лучает
жал ов ан ья,
ко му
прибавили
и
кому
сбавили
в
эт ом
месяце...
Пы лаев у
б ыло
невыносимо
скучно
и
грустно
смотреть
на
эту
кар ти ну
человеческой
жизни,
слушать
пустой,
ничего
не
говорящий
разговор
жен­
щин,
и
он,
привалившись
к
ст ене,
неподвижно
сидел,
смотрел
в
сторону
двери,
ожидал
земляка,
котор ый
до л­
жен
скоро
прийти,
но
почему-то
не
приходил.
И
он,
на­
верно,
долг о
бы
так
просмотрел
на
дверь,
ежели
бы
с
ним
не
заговорила
Домна;
слова
Домны
оторвали
его
от
двери,
зас тав или
остановиться
на
ней,
а
главное,
на
ребенке;
р ебено к,
о бв исая
немного
спиной
и
красным
з адом
между
ее
раздвинутых
полных
бедер,
лежал
на
ее
коленях,
к орячи л
пухлые
молочные
ноги,
с тарая сь
поймать
их
за
пальцы
такими
же
пух лым и
ручонками,
пер е вяз анны ми
около
кистей,
и
затащить
в
рот,
но
н оги
вырывались,
как
пружины,
отскакивали
обратно,
и
ре­
бенок,
кряхтя
и
мурлыкая,
с нова
ловил
свои
ноги,
снова
тащил
их
к
широко
открытому,
с
вывернутыми
наружу
влажными
губами
ротику.
—
Вы
чьи
бу дет е?
—
Из
деревни,
—
глядя
на
сытого
ребенка
и
любуясь
его
игрою,
ответил
Пылаев.
—
Т олько
что
приехал.
—
А
будто
бы
не
похож!—удивилась
Домна:
—обличье
тв ое
не
деревенское,—больше
ш ибает
на
куп ецко е.
Арина
подняла
водянистое
лицо,
скользнула
желты­
ми
г лаза ми
по
Пылаеву:
—
Я
тоже
это
подумала,
по этом у
и
не
откр ыла
вам,
когда
вы
звонили:
решила,
что
вы
—
ку пец кий
сын,
и
не
к
нам.
261

В
комнату
вошла
Варвара;
она
бы ла
сейчас
не
в
капо­
те,
а
в
черной
юб ке,
в
белой
ба ти стов ой
кофточке,
к
груди
к оторой
был
приколот
небольшой
бордовый
бантик,
похожий
на
черную
розу.
Арина
остановила
Варвару.
—
Верно,
что
он
похож
на
купца?
—
Кто?
Арина
показала
г лазам и
«а Пылаева .
Варвара,
густо
(покраснев,
остановилась,
она
не
зн ала,
что
ответить
на
такой
во про с.
Ей
на
помощь
п ри­
шел
Пылаев:
—
Они
г ов орят,
что
я
п охож
на
купца.
Варвара
еще
больше
по кр асн ела:
—
Я
этого
не
вижу...
Разве
толь ко
судить
по
под­
девке,
сапогам.
Аким
поднял
го лов у,
повернулся
к
Пылаеву:
—
А
ежели
не
купец,
а
наш
бра т,
то
просим
милости
к
столу.
Мы
люди
рабочие,
простые.
Так-то
вот,—
и
он
повернулся
к
до чери ,
взглянул
ей
в
глаза:
—
Правильно,
дочка,
старый
рабочий
говорит,
а?
Варвара,
взмахнув
ресницами,
посмотрела
добрыми
г лаза ми
на
отца.
—
Не
всегда.
—
Это
как
так
не
всегда?
—
спросил
обиженно
оте ц
и
лукаво
погрозил
дочери
па льце м
и,
обращаясь
к
Пы­
лаеву,
ск азал:
—
Ну
и
детки
пошли
в
наше
время
—
от­
цов-стариков
в
гр ош
не
ставят,
а
своим
ум ом
хотят
жить.
—
Разве
это
плох о,
—
улыбнулась
Варвара
и
тоже
взглянула
на
Пылаева.
—
В
эт ом
ничего
п лохо го
нет.
Аким
еще
раз
погрозил
ей
пальцем...
—
Вот
и
послушай
ее...
—
Но
в
его
словах
не
бы ло
упрека,
что
его
дочь,
Варвара,
хочет
жить
своим
умом
262

и
т ак,
как
ей
хочется,
а
не
так,
как
хочется
е му,
старику,
уже
выжившему
из
ум а,
а
был о
что-то
другое,
светлое
в
его
сло вах
по
поводу
своей
дочери,
которая
хочет
жит ь
самостоятельно
и
главное
—
не
так,
как
жи ли
с та­
рик и,
не
так,
как
прожил
он
св ою
жизнь
на
за вод е,
на
к ото ром
ничего
не
нажил,
кроме
кр асави цы
Вар ва ры,
а
бы ло
в
его
словах
что-то
гордое
и
радостное,
б ыла
вера
в
нее,
что
она
пойдет
иначе
к
жизни,
чем
старики,
чем
он,
ее
отец.
И
Пылаев
видел,
как
Ак им
тряс ущи ми­
ся
руками
зажал
ст аканч ик
и,
запрокидывая
рыжую
го­
л ову
и
закрывая
глаза,
опрокинул
его
в
раскрытый,
почти
черный
рот
и
с тал
зак усы ва ть,
приятно
покря­
к ива я.—
Хорошо!
Ну
как,
ми лый
человек,
чернорабо­
ч ему
обойтись
без
э той
голубки?!
Ей-богу,
никак
невоз­
мо жно. ..
—
и
он
радостно
посмотрел
на
Пылаева,
потом
на
дочь,
потом
на
своих
товарищей,
что
так
же
приятно
вып или
по
стаканчику
и
сей час
закус ыв али
селедко й .—
Это ,
ведь,
мож но
ск аза ть,
од но
удовольствие,
за
кото­
рое
можн о
ц аря-б атюш ку
хорошим
словом
помянуть.
Верно
я
го во рю?
—
об рати лся
он
вторично
к
Пылаеву.
—
Мож но
ли?
—
улыбнулся
Пылаев.
—
За
это
можно,
—
кря кн ул
Аким.
—
Так
чего
же
ты
сидишь-то,
а?!
Ты,
может
быть,
и
вправду
купец?!
Пылаев
взглянул
на
Варвару:
она
стояла
недал еко
от
стола,
смотрела
на
отца.
Она
сейчас
была
изумительно
хороша
и
вся
как-то
особенно
светилась,
да
так,
что
весь
ее
человеческий
облик
был
пер ед
г лаза ми
Пылаева,
тянул
его
к
себе.
Он
приподнялся
с
табуретки
и
п од ошел
к
столу.
—
Давайте
познакомимся.
Я
—
не
купец,
из
мужи­
ков
я,
из
се ла
Соломатова...
Аким
вскинул
голову,
быстро
вск оч ил
с
табурета,
от­
ки нул
его
в
сторону
и
перебил
Пы лаев а:
263

—
Из
Соломатова?
Батюшки!
Да
я
тоже
из
села
Со­
ломатова.
Да
ты
чей
там
будешь-то?
—
Я
только
служил
там
в
тор гов ом
доме
Игумнова
и
Керосинского.
—
Знаю.
Знаю.
Да
не
о
тебе
ли
мне
брат
писал-то,
а?!
У
ме ня
там
бр ат
живет,
та кой
же
рыжий,
здоровенный,
как
и
я,
такой
же,
пожалуй,
чудак,
но
только
хороший,
ей -бог у,
хороший
человек.
Так
как
же
тебя
зв ать-то ,
а?!
Говори,
скорее!
—
Василий
Пылаев,
—
ответил
Пылаев
и
посмотрел
на
Вар вар у.
—
Какое
совпадение.
—
Пы ла ев,
—
радостно
выкрикнул
Аким
и
неуклюже
зак ружи лс я
по
комнате.
—
Пы ла ев.
Да
мне
с
Варюшкой
о
те бе
мой
братенок
писал!
Так
это
ты
там
заварил
ка­
шу,
а?
Зд оров о
вы
там
князя
Лобанова
растрясли,
а?!
Варюша,
разреши
еще
бутылочку
в
честь
дорогого
го­
стя,
а?
Можно,
а?
Варвара
пожала
плечами.
—
Я
ничего
против
не
имею.
Аким
радостно
подбежал
к
дочери:
—
Молодчина.
Д ай,
я
тебя
поцелую!
Да й!
—
и
он,
обращаясь
к
Пылаеву,
бросил:
—
Не
дочь
у
меня,
а
зо­
ло то,—
и
шоп отом:
—
впервые
разрешила
выпить!
Так
ты
—
Васятка
Пылаев!
Варвара
вспыхнула
и,
уходя
к
себе
за
полог,
оби же н­
но
бросила:
—
Отстань!
Ты
все...
Пока
Аким
бросился
за
дочерью,
Домна
подмигнула
Фед ору,
и
Федор
быстро
выбежал
из-за
стола
и
поб е­
жал
за
водкой.
А
когда
Ак им
вер нул ся
и
хотел
было
беж ать
за
водкой,
его
остановила
Домна,
проговорив
мягким
голоском:
—
Все
сделано,
Аким,
все.

Аким
повернулся
к
Пылаеву,
стал
ему
рассказывать
о
жизни
столичной,
о
то м,
как
они
тут
живут
и
что
у
них
н ово го.
Говорил
он
мн ого
и
долго,
так
что
было
трудно
понять:
хо рошо
ли
живется
в
с тол ице
или
пл о­
хо.
А
когда
Федор
принес
еще
бутылку
во дки,
ко гда
они
все
со
знакомством
выпили
по
маленькому
ст ака н­
чику,
Ак им
окончательно
рас таял
и
г ово рил
так
быстро,
что
было
совсем
невозможно
по нят ь,
о
чем
он
говорил,
что
хоте л
он
сказать.
Слушая
его
речи,
До мне
и
Ар ине
стало
скучн о
и
они
то-и -д ело
его
прерывали
виз глив ы­
ми
возгласами,
но
он,
Ак им,
не
обр ащ ал
на
женщин
ни­
како го
внимания,
он
говорил
свое,
обращаясь
к
Пылаеву:
—
Князя
Лобанова
разгромили,
это
хор ошо,
да же
чудно,
не
молиться
же
нам
на
ни х,
сволочей...
Довольно
попили
они
нашей
кровушки...
Вот
у
нас
в
Москве
де ло
неважно,
очень
нева жно ,
из
рук
вон
плохо,
ни как
не
можем
об рата ть
своих
кровососов...
Варвара!
—
обра­
тился
он
к
дочери
и,
пошатываясь,
по шел
к
не й.
—
Вер­
но
я
гово рю ,
а?
Я
те бя
спрашиваю-то,
а?!
Ты
что
же,
доченька,
у мна
что
ли
стала
и
не
хоч ешь
отц у
о тве ча ть?!
Ты
что
же
отца
пр ин им аешь
за
пья ницу,
а?!
Назю­
кался,
мол,
как
зю зя,
и
хрундубачит...
а?!
Та к,
доченька,
думаешь,
а?!
—
Ничего
не
думаю,
—
ответила
Варвара,
поднимаясь
с
кровати.
—
Так
и
нич ег о?
Может
быть...
—
Что
же
я
т ебя
буду
обманывать.
—
Нет,
ты
скажи,
—
приставал
Ак им
и
все
ближе
дв игал ся
к
дочери,
а
когда
подошел
к
ней
и
в зял
ее
за
руку,
пове рну лс я
к
Пылаеву:
—
Не
нравится,
что
отец
пьян...
рожу
воротит...
—
Откуда
ты
взял?
—
посмотрев
на
отца,
ответила
до чь.
—
Отк уда ?
Пей,
сколько
тебе...

—
Пей?
И
бу ду
пить.
Ничего
ты
мне
не
сделаешь.
Ни­
чего!
Я
не
на
т вои
пью,
а
на
свои,
трудовые.
Поняла?!
Варвара
молчала;
она
покорно
стояла
с
потупленны­
ми
чудесными
глазами,
только
было
видно,
как
под
бе­
лой
коф точко й
в зды ма лась
грудь,
как
на
лице
в сп ыхи­
вал
румяне ц,
как
вздрагивали
густые
зо лоти сты е
ресницы,
так
что
Пы л аеву
стало
ее
до
б оли
жа лко,
и
он
обратился
к
Акиму,
позвал
его
к
столу,
чтобы
чок ну ть­
ся
и
вместе
выпит ь.
—
Ак им
Пе трови ч!
Аким
Петрович
говорил
свое:
—
Ты
гордишься,
что
политикой
занимаешься,
бу­
мажки
читаешь,
по
собраниям
таскаешься,
а?!
—
Отец,
—
ре зко
вырвав
руку,
об орв ала
дочь
и
под­
н яла
гол ову .
—
Ты
и
верно
н азюк алс я,
так
что
потерял
рассудок
и
не
з наеш ь,
что
говоришь!
Аким
испуганно
попятился
от
дочери,
вскинул
рыжую
голову
с
взлохмаченной
бо родой ,
виновато
зам орг ал
глазками:
—
Вот
всегда
так,
всегда...
а?
всег да
отец
вино­
ва т.
А
я
что
ей
сделал,
а?
Ничего!
Ей-богу,
милый
ч ело­
век,
ничего!
Я
ее,
как
солнышко,
в
своем
глазе
бе ре гу,
а
она
отц а
ставит
не
в
ломаный
грош,
а?
—
На
его
ры­
жих
р есни цах
показались
слезы,
покатились
по
бугор­
кам
дря блы х
щек
в
рыжие
лохмы
бороды
—
Она
думает,
что
я
хуже
ее
умею
зан и ма ться
политикой,
а?
Я,
доченька,
п обе гал
по
собраньям-то
не
меньше
твоего...
А
ско л ько
за
это
я
получил
нагаек
казацких
да
фараонских
тумаков
и
селедок,
так
тебе,
доченька,
в
жи сть
не
сосчитать...
А
ты...
—
И
он,
пошатываясь,
ма хнул
рукой
и
направился
к
столу,
но,
не
добравшись
до
него,
остановился
посреди
комнаты,
вытя нул ся ,
266

суров о
поднял
рыжее
лицо,
так
что
борода
вскинулась
торчком,
глаза
закатились
под
лоб ,
и,
не
глядя
ни
на
кого,
поднял
ука зате льн ый
черный,
узловатый
па­
лец.
—
Ты
думаешь,
что
твой
отец
—
лодырь,
не
умеет
политикой
заниматься,
а?!
Ты
так
думаешь...
В арв ара
подошла
к
отц у:
—
Перестань
молоть-то,
что
не
над о!
Аким,
не
обращая
вним ания
на
дочь,
говорил
свое:
—
Я
не
хуже
те бя
и
в сех
вас
умереть
могу...
Поняли?..
не
хуже!
—
Ха-ха!
—
засм еяла сь
визгливо
Арина
и
затр ясла
водянистыми
щеками,
которые
в от-в от
прорвутся
и
заблестят
жижицей.
—
Ха-ха!
Аким
от
ее
см еха
о пус тил
голову,
приг нулс я
к
земле,
одряб
и
с ове рше нно
п оте рял
свой,
как
он
любил
выр а­
жа ть с я, «знаменитый пафос», виновато взглянул на Пы ­
лаева,
сел
на
табуретку
и
положил
голову
на
ладони:
—
Ты
что
смеешься,
дура,
а?!
Разве
это
д ело
твоего
у ма?!
—
Это
я-то
—
дур а?
—
рванулась
Арина
и
широко
ра зве ла
руками.
—
А
ты,
рыжий
чор т,
умен?!
—
Не
умен,
а
получше
т е бя!..
—
Подумаешь,
—
ог рызн ула сь
Арина
и
выскочила
и з-за
стола,
—
пол уч ше!
Кто
бы
говорил,
а
ты
бы
по­
малкивал,
пьяница
разнесчастный!
—
Ты
тож е
не
отстаешь,
а
даже...
—
Это
кто
даже,
—
передразнила
Арина
и,
закинув
чахлые
ру ки
за
спину,
хищно
вытянула
голову
и
же л­
тыми
глазами
злобно
уставилась
на
Акима.
—
Опила
я
тебя,
рыжий
жеребец!
Федор,
не
вставая,
пове р нулс я
вм есте
с
табуреткой
к
жене,
вскинул
на
нее
загноившиеся
гл аз ки.
—
Перестань,
говорю.
На
вот
лучше,
выпей.
267

—
И
верно,
—
поднимая
голову,
радостно
согласился
Аким
и,
обращаясь
к
Арине,
проговорил:
—
Арина,
что
мы
с
тобой
не
разделили,
а?!
Воздух
вонючий
нашей
ка зарм ы,
а?!
Арина
втя нул а
голову
в
плечи,
изменила
выражение
желтых
г лаз
и,
поглядывая
виновато
на
муж а,
на
Пы­
лаева,
на
Яко ва
и
на
его
жену,
остановилась
на
ребенке,
который
все
так
же
лежал
на
коленях,
корячил
моло ч­
ные
ноги,
возился
пух лым и
ручонками
в
складках
си т­
це вой
кофты,
стараясь
поймать
розов ы е
ветки
цве то в.
—
Делить
нам
с
тобой
нечего,
—
продолжал
Аким,
—
разве
вон
общую
швабру.
—
Да
буд ет
вам
спорить-то,
—
проговорила
До мна
и
п од няла
стаканчик.
—
Эй,
В арв ара,
довольно
те бе
стоять-то
и
смотреть
на
нас
так
дико!
Подходи
к
столу,
давай
чокнемся,
а
то
все,
дьяволы,
вылакают.
Скорее!
Жду.
—
И
Домна,
помахивая
над
голо вой
стаканчиком
и
гля дя
на
Варвару,
приятно
зап е ла:
Когда
б
имел
златые
го ры
И
р еки,
полные
ви на,
Я
отдал
бы
за
эти
взоры,
Чтоб
ты
влад ела
мно й
одна.
Федор
поднялся,
быстро
нап р ави лся
к
Варваре,
в зял
ее
под
руку
и
любезно,
как
это
делают
молодые
кава­
леры,
наклонил
голову
и
плавно
протянул
руку
с
раз­
вернутой
ладо нь ю:
—
Пожалуйте,
Варвара
Акимовна.
Арина
взмахнула
руками,
хрипло
засмеялась:
—
Ай
да
кавалер!
Когда
это
ты,
д ьяв ол,
грозой
тебя
разбей,
научился
та кой
вежливости!
—
и
она,
обращаясь
к
Варваре,
задорно
погрозила:
—
А
ты,
Варюшка,
смо ­
три
не
отбей
такого
красавчика!
268

Вар в ара
вместе
с
Федором
п одошл а
к
столу
и
сел а
рядом
с
Домной.
Арина
тоже
сел а
на
свое
ме сто,
на
котором
она
сиде ла
до
этого
вре мен и.
Федор
поднял
ст ака н:
—
Так...
—
Я
не
буду
пить,
—
запротестовала
Варвара.
—
За
здоровье
гостя,
—
сказал
Федор,
—
ты
должна
выпить.
—
А
если
я
не
пью!
—
Я
тоже
не
пь ю,
—
взглянув
на
Варвару,
от вет ил
Пылаев,
—
но
за
в аше
здоровье
с
большим
удоволь­
ств ием
выпью.
Варвара,
покраснев,
обиженно
взглянула
на
него
по­
темневшими
глазами.
—
Хорошо.
Значит,
вы
за
мое,
а
я
за
ва ше. ..
—
Идет,
—
улыбаясь,
ответил
Пылаев
и
поднял
ста­
кан чик .
—
И
еще
за
общую
борьбу,
за
рабочее
дело...
Аким
радостно
вскочил
с
таб уре та
и,
р аспл ески вая
во дку
и
обходя
с тол,
нап р ави лся
к
дочери
и,
подойдя
к
ней,
проговорил:
—
За
это
и
я
пью,
дочка.
Прости
с тарог о
дура ка,
что
он
о бидел
тебя.
Я
знаю,
что
я
стар
и
из
ума
выжил.
Ей-богу,
знаю.
—
Я
на
тебя
и
не
сержусь,
—
ответила
ласково
Вар ­
ва ра
и
оп ять
взг лян ула
на
Пы л аева,
крас нея :
—
Мне
надо
ит ти
на
собрание.
—
Куда?
—
спросил
Пылаев.
—
Ежели
можно,
то
я
тоже
поше л
бы...
—
А
почему
же
нельзя,
—
ответил
Аким
за
д очь
и,
обращаясь
к
д очери ,
проговорил:
—
Варюша,
я
его
вполне
тебе
доверяю...
Ты
можешь
с
ним
по йти
куда
тебе
угодно...
Варвара
проговорила,
запинаясь:
269

—
Оте ц,
ты
гово ришь .. .
Аким
поставил
на
стол
стаканчик
и
серьезно
обра­
тился
к
дочери:
—
Ты
думаешь,
я
очень
пьян,
а?
Нет,
Варюша,
я
хотя
и
пьян,
но
смекалку
не
потерял,
а
что
я
говорю,
хорошо
понимаю
и
человека
любого
наскрозь
вижу,
доско­
нально
зна ю,
что
в
нем
имеется
и
чем
он
дышит
в
по­
г оду
и
в
непогоду,
так -то
во т.
И
вот
этого
самого
парня,
—
и
он
показал
на
Василия,
—
я
тоже
всего
на­
скрозь
вижу
и
говорю,
что
он
хо роши й
человек...
—
Да
бу дет
те бе,
—
пер ебил а
дочь,
—
давай
выпьем...
Аким
широко
улыбнулся
и,
вскидывая
стаканчик,
затряс
рыжей
бородой.
—
За
здо ров ье.
—
По слы ш ался
не ровны й
нервный
звон
стекла,
бульканье
водки,
кашель,
тяж елое
хр ипе ние
в
грудях,
к оторое
вырывалось
с
тонким
свистом,
треск
душистой
маринованной
селедки.
Потом,
когда
съели
по
куску
селедки,
снова
пустились
в
разговор,
по дня ли
такой
гвалт,
что
трудно
было
разобрать,
о
чем
они
так
спорили...
Домна
и
Арина
так
запьянели,
что
даже
по­
чувствовали
се бя
очень
хорошо ,
п озаб ыли
все
свое
горе,
завтрашний
день,
стали
пробовать
свои
голоса,
всп о ми­
ная
далекую
молодость,
к ото рая
у
них
тоже
была,
как
и
у
Варвары,
бросали
шоп от ом
друг
другу
са ль ные
шутки;
Домна
склоняла
голову
к
Варваре,
поворачива­
ла
к
ней
пол ное
л ицо
с
пухлыми
розовыми
пьяными
губа ми ,
шептала
ей
в
ухо
разные
намеки,
са ль нос ти,
со­
общала,
что
мужчины
бывают
разные,
по-разному
любят
и
от
их
«разной»
любви
бывает
по -разн ом у
при­
ятно . ..
От
такого
шопота
Варвара
то
гус то
краснела,
то
бледнела
и
старалась
не
г ляд еть
на
Пылаева,
прятала
лучистые
глаза
под
густые
ресницы,
отвечала
невпопад,
совсем
другое,
а
под
конец
не
выдержала
—
поднялась
270

с
табуретки
и,
нео ж идан но
для
самой
себя,
обратилась
к
Пылаеву:
—
Если
хотите,
то
идемте,
а
то
опоздаем,
—
и,
ни
на
ког о
не
глядя,
вышла
из-за
стола.
Пылаев
тоже
поднялся
и
п обла г одар ил.
Аким
взгля­
нул
на
Пылаева,
потом
на
дочь
и
что-то
б ыло
хотел
с ка­
зать,
но
ничего
не
ска зал ,
так
как
Домна,
перебив
ег о,
затян ула
песню,
но
не
ту,
что
б ыло
запела
полчаса
то му
назад,
а
другую:
Умер
бедняга
в
больнице
вое нно й...
За
ней
подхватила
Арина,
за
Ариной
—
Федор
и
Яков,
и
комн ат а
стала
похожа
не
на
комнату,
а
на
больн и ч­
ную
палату.
От
песни
стало
грустно,
больно,
хотелось
поскорее
вырваться
из
комнаты,
бежать
туда,
ку да
глаза
г лядя т,
туда,
где
белый
простор,
отливающий
серебром,
сливается
с
бледно-синим
небом,
с
небольшим
и
мутно-желтоватым
солнцем,
которое
з имами
бывает
холодно
и
равнодушно
к
земле.
За
пол ого м
прекратился
стук
молотка
по
подошвам
обуви,
послышалось
серди­
тое
ворчание
жителя;
потом
тяжелый
шорох
его
тела,
скрип
кров ати ;
потом
опять
наступила
за
пологом
г ро­
бовая
тиш ина,
как
будто
там
не
бы ло
никакого
жителя,
и
только
в
ко мн ате
бы ла
од на
песня,
которая
превратила
ее
в
военную
б оль ницу;
эта
пес ня
разрывала
Пыл ае ву
сердце,
торопила
его
вон
из
комнаты
на
улицу,
на
с ве­
жий,
пахнущий
зрелым,
только
что
разрезанным
арбу­
зом
в оздух,
и
он,
Пылаев,
двинулся
к
двери
и,
взявшись
за
скобку,
остановился,
нетерпеливо
ожидая
Ва рва ру,
которая
одевалась
за
пологом,
а
когда
она
вышла
из -за
полога
и
пошла
к
двери,
он
судорожно
открыл
дверь,
быстро
сбежал
с
лестницы
и
толь ко
внизу,
на
парадном
крыльце,
остановился,
опять
поджидая
Варвару;
она
не
271

торопясь,
поровнялась
с
ним
и
пошла
с
правой
сторо­
ны,
улыбаясь
ему.
На
улиц е
было
чудесно
—
стоял
крепкий
дек абр ьск ий
мор оз,
не бо
бы ло,
как
и
земля,
необычно
белым,
низким
на
окраине
г ород а,
т аким
же,
как
он
его
видел
недавно
над
деревнями,
над
п росе лоч­
ны ми
дорогами,
над
поля м и.
На
у лице
народу
б ыло
очень
мало,
разве
тол ько
бегали
ребятишки
от
одного
дома
до
другого,
своим
криком
и
визгом
беспокоили
улицу.
Не
ск азав
ни
одного
сл ова
друг
другу,
они
прошл и
с
де сят ок
домов,
свернули
на
пустое
место ,
в да­
ли
которого
стояли
постройки
Мамонтовской
фабрики;
за
этими
постройками
еще
немного
правее
стояли
д ру­
гие
постройки
—
огромные
ко рп уса
Прохоровской
ма­
н уфа ктуры;
потом,
поровнявшись
с
ко р пу сами,
они
кр уто
пове рнул и
направо,
п ошли
по
аллее
дер евь ев
к
Мамонтовской
фабрике.
Аллея
была
ровной,
как
стре­
ла,
и
хорошо
укатанной
санями,
грузовыми
ав том оби­
лями,
подошвами
рабочих,
так
что
снег
походил
не
на
снег,
а
скорее
на
белую
сирень
или
же
на
нежный
фа р­
фор .
На
это й
аллее,
кро ме
Пылаева
и
его
спутницы,
никого
не
было,
и
тольк о
у
самых
ворот
фабрики
чер­
нело
несколько
человек
рабочих.
Варвара
взглянула
на
Пылаева:
—
Опоздали.
Кажется,
уже
со бр ание
и дет. ..
На
со бр ание
они
не
опоздали,
пришл и
как
раз
к
само­
му
началу,
как
раз
в
тот
самый
м омен т,
когда
взб и рала сь
на
пустую
бочку,
поставленную
«на попа», молодая жен­
щина.
—
Нет,
не
опоздали,
—
взглянув
карими
глазами
на
Пы л аева,
улыбнулась
Варв ара
и,
что бы
быть
выше
густой,
все
вре мя
волнующейся
толпы,
стала
на
не бо ль­
шой
ящик,
который
неиз в естн о
зачем-то
ва лялся
под
ног а ми.
272

—
За лезл а,
—
кри кну л
серди т о
рабочий,
небольшого
рос та,
крепкого
телос ложе ни я,
широколицый,
голубо­
глазый
и
с
изумительно
длинными
желтыми
усами.
—
Разве
это
тво й?
—
не
думая
слезать,
отве чала
Вар­
вара.
—
А
ты
думала
—
твой?
Поди,
промни
толстую
зад­
ницу
до
сарая,
тогда
будет
твой,
—
возразил
д оброд уш­
но
рабочий.
В арв ара,
вспыхнув,
потупила
глаза
и
сошла
с
ящика.
Рабочий
широко
открыл
ро т,
показывая
желтые
зубы:
—
Э,
да
это
ты,
Варюшка!.. Так
стой!
Для
тебя,
моя
красавица,
я
м огу
не
о дин
раз
сбегать...
—
и
он
бросился
из
толпы
за
другим
ящ ико м.
За
ним,
на
него
глядя,
по­
бежали
и
др угие .
Варвара
снова
ст ала
на
ящик
и
обр ати лас ь
к
Пылаеву:
—
Вам
тоже
плохо,
хотя
вы
и
выше.
Становитесь
со
мно й
рядом
на
ящик.
Я
м огу
потесниться.
Пылаев
взобрался
на
ящ ик
и
ст ал
ряд ом
с
нею.
По ка
они
разговаривали,
устраивались
на
ящике,
рабочий
с
желтыми
усами
притащил
новый
ящ ик
и
то же
устро­
илс я
на
ле вой
стороне
и
стоял
рядом
с
Варварой.
Он
ласково
проговорил,
обр аща ясь
к
Варваре:
—
Ежели
бы
я
знал,
что
вы
с
кавалером...
—
И
что
же
тогда,
—
улыбнулась
Варвара,
—
не
пошли
бы
за
я щик ом?
—
Ста л
бы
с
вами
рядом,
—
закручивая
желтый
ус,
ответил
рабочий
и
важно
из-под
желты х
бровей
посмо­
трел
на
Ва рва ру.
—
Вы
и
так
стоите
рядом
со
мно ю.
—
Но
не
на
одном
ящике.
Варвара
зас ме ялась :
—
Вот
как.
Я
мо гу
одну
н огу
поставить
на
край
ва­
шего
ящика:
это
для
м еня
бу дет
удобнее.

—
Нет,
вы
становитесь...
—
Эт ого
я
сделать
не
мог у,
—
ск аза ла
спо ко йно
Вар­
вара
и
взглянула
на
Пы л аева,
к оторы й
стоял
с
ней
ря­
дом
и
внимательно
смотрел
на
огр ом ную
толпу.
Пы­
ла ев
показался
сейчас
Варваре,
несмотря
на
его
серьез­
ность,
да же
на
некоторую
суровость,
очень
красивым,
и
она
остановила
на
несколько
минут
свой
взгляд
на
его
лице.
Ей
понравились
его
большие
темно-синие
гл у­
бокие
глаза,
темные
шелковые,
почти
женские,
ресницы,
туг ие
темно-русые
брови,
м ежду
которых,
как
раз
над
самым
носом,—нос
его
нельзя
было
назвать
курносым,
а
также
и
нельзя
было
назвать
и
некурносым,—находи­
лас ь
роди н ка
с
густым
пучком
волос;
эта
родинка,
в
особенности
когда
он
был
не
в
духе,
придавала
ему
совсем
другое
выражение,
как
бу дто
б рос ала
особую
тен ь
на
улыбку
толстых
характерных
губ,
на
черты
вс е­
го
его
лица,
так
что
бы ло
трудно
уг ада ть,
что
он
т аит
в
себ е,
о
чем
он
думает
в
настоящую
минуту,
так
как
на
его
лице
б ыло
два
выражения:
о дно
было,
—
от
глубо­
ких
складок
л ба,
от
ро ди нки,
которая
бы ла
всег да
вы­
ше
скл адо к,
—
суровым,
как
будто
сердитым,
и
темной
тушью
ложи лось
на
все
лицо;
друг ое
исходило
от
губ
и
от
скл адо к,
что
выпукло
выступали
от
переносья
и,
окаймляя
выпуклую,
довольно
характерную
часть
рта
и
спускаясь
до
раздвоенного
подбородка,
приятно,
с
тонкой
иро нией
сыпало
улыбку
сквозь
суровость
пер­
во го
выражения.
Таким
он
был
вн ачал е
и
таким
он
показался
сейчас
Варваре.
Увидав
его
таким,
Вар ва ра
да же
немного
испугалась,
отвернулась
от
него:
ей
было
ка к-то
не­
удо бно ,
как-то
не прия тно ,
что
с
его
лица
смотрели
на
толпу
два
лица,
и
эти
два
лица
отра жали
два
на­
строения,
к отор ые
были
ей,
Варваре,
непонятны,
и
она
274

инстинктивно
чув ств ова ла
его
чужим
и
по кач ну лась
в
сторону
рабочего,
кот орый ,
подумав,
что
она
п адает ,
обнял
ее
за
талию
и
придержал.
Пылаев
от
ее
движения
тоже
очнулся
и
виновато
взглянул
на
нее:
—
Простите,
я
вас
толкнул.
Варвара
не
ответила;
она
была
поражена
переменой
его
лица:
на
нее
смотрело
другое
лицо—детское
и
ми­
лое,
к отор ое
показывало
всего
человека
не
только
на­
ружно,
но
и
внутренно,
со
всеми
его
мельчайшими
по­
дробностями;
от
такого
взгляда
Варваре
стало
ка к-то
совестно,
и
она,
освободив
се бя
от
ру ки
рабочего,
плот­
нее
п ода лась
к
Пылаеву,
нежно
заг лян ула
ему
в
глаза,
так
нежно
улыбнулась
ему,
что
даже
сама
п очув ств о­
вала,
как
в
ее
груди
сл адко
зан ыло
сердце.
Пылаеву
то же
было
прия тно ,
так
как
ему
никто
так
никогда
не
улыбался.
И
верно:
де в ушка
была
похожа
в
это т
мо­
мен т
на
стройную
ветку
ро зы,
а
ее
лицо—на
тольк о
что
раз вер ну в шиеся
молочные,
с
нежно-малиновыми
кон­
чиками
лепестки
пышного
бутона,
к оторы е
в
первый
раз
со
в сей
своей
нежностью,
любовью
взглянули
на
красно-утреннее
весеннее
солнце,
в
первый
раз
улы бн у­
лись
солнцу,
весне
и
в сей
своей
счастливой
молодости.
Пылаев,
по ту пив
от
счастья
глаза,
проговорил:
—
Хорошо
говорит...
Вздохнув,
Варв ар а
ответила:
—
Да.
Хорошо.
Она
у
нас
часто
бывает.
—
Жен­
щина
стояла
на
бочке,
благодаря
котор ой
она
была
выш е
толпы.
Она
была
небольшого
роста,
хрупко­
го
телосложения,
несмотря
на
меховое
пальто;
она
носила
на
бледном
лице
золотое
пенснэ;
у
ней
были
све т­
лые,
острые
глаза,
нежные
дуги
черных
бровей
и
по­
ходили
они
на
разв е рну тые
крыль я
ласточки;
тонкие,
розовые
губ ы,
острый,
немного
подавшийся
вперед

подбородок,
маленькие
и
то же
розовые
ладони,
кот о­
рым и
она
во
время
сво ей
речи
жес ти кули ров ала,
точно
рыба
плавниками,
как
буд то
собираясь
к уда -то
плыть.
Кроме
всего
этого,
у
ней
был
звонкий
металлический
голос,
и
она
не
выговаривала
«р».
Во
время
своей
ре чи
она
са ма
был а
полна
движений,
сильно
волновалась,
так
что,
ув лек ая
своей
пылкой
речью
слушателей,
на
ее
бледных
и
впалых
щеках
появлялся
яркий
румянец,
и
вн утрен н о,
с
вдохновенной
стремительностью,
она
ле­
т ела
вперед.
Рабочие,
запрудив
собою
и
без
то го
заставленный
ломовыми
пол кá ми,
автомобилями,
бо ч­
ка ми,
железными
би до нами
и
просто
разного
раз ме ра
деревянными
ящи ка ми
двор,
слушали
ее
с
напряженным
вниманием,
с
устремленными
на
нее
глазами,
ловили
не­
только
каждое
ее
слово,
но
каждое
ее
движение,
каждое
ее
дыхание.
Некоторые,
чтобы
лучше
ее
видеть
и
слы­
шать,
в зоб рали сь
на
бочки,
на
вытащенные
из-п од
на­
весов
двора
ящики,
на
л омов ые
полки,
на
п латф ормы
автомобилей
и
на
другие
предметы
и,
вытягиваясь
во
в есь
рост,
неудержимо
летели
к
ней.
А
молодые
рабочие
в зобра ли сь
на
крышу
правого
двора
и,
свесив
ноги,
рас­
селись
вдоль
железного
карниза,
ловко
погружаясь
мягкими
частями
в
выгнутый
желоб,
жадно
сл уша ли
ее,
жадно,
не
отры в ая
лучистых
г лаз,
смотрели
на
не е.
Эти
молодые
рабочие,
что
расселись
по
ка рн изу,
б ыли
сей­
час
очень
похожи
на
скворцов,
к оторы е
перед
полетом
на
юг
г усто
о сып ают
собой
телеграфные
п ров ода,
высо­
кие
хребты
сараев,
вершины
деревьев
и
засыпают
на
них ,
что бы
на
следующий
ден ь
до
восхода
солнца
подняться
и
лететь
в
теплые
кр ая
от
сурово-жестокой
северной
зимы,
от
ее
заунывных
метелей,
—
такое
впеча­
тление
бы ло
и
от
этих
молод ых
рабочих.
При
взгляде
на
них ,
Пылаеву
думалось,
что
они,
слушая
горячую
276

ре чь
оратора ,
всем
своим
существом
летят
в
неведомый
кр ай
социализма,
человеческого
братства,
в
котором
не
бу дет
ни
дворян,
ни
рабочих,
ни
му жик ов,
в
котором
не
будет
ни
бедн ых
и
ни
бог ат ых,
в
котором
все
люди
бу­
дут
одинаковы,
одинаково
равноценны,
и
в
ко тором
все
земные
богатства
—
земли,
о кеаны
и
остальные
воды,
горы
и
леса,
города
и
деревни
—будут
принадлежать
не
отдельным
королям,
по мещи кам
и
капи тал и ста м,
а
в се­
му
трудовому
человечеству.
Пылаев
видел,
как
оди н
ра­
бочий,
совсем
еще
молодой,
губ ы
к оторо го
едва
покры­
ли сь
золотистым
пушком,
так
разм ечт ался ,
так
вдохно­
венно
летел
вперед
за
словами
ор атор а,
что
да же
не
заметил,
как
он
сполз
из
желоба
и
мягким
мешком
грох­
нулся
вниз,
в
толпу
рабочих,
часть
которой
испуганно
оторвалась
от
кипящего
л ица
ора тор а,
бросилась
в
сто­
рону,
а
когда
увидала,
что
это
свалился
человек
с
кар­
ни за,
громко
рассмеялась
и
снова
бросилась
г лазам и
в
сторону
ор атор а,
к ото рый
горячо
говорил
о
новом
строе,
о
новой
стране,
которая
будет
не
на
это й
земле,
не
на
э том
г рязн ом
дворе,
где
они
с тоят
сейчас
и
слушают
ее,
а
совсем-совсем
на
другом,
совершенно
в
другой
с тран е,
в
той
самой
стране,
котор ую
так
хоро­
шо
он,
ора тор,
не
выговаривающий
«р», обрисовал и ко ­
тор ую
они
сейчас
видят
перед
собой,
ощуща ют
своим
воспаленным
умом,
своими
взбудораженными
мечтами,
к оторые
все
горе,
все
страдание
вытеснили,
выбросили
из
их
сердец
нар ужу ,
в
растоптанный
грязно-сиреневый
снег,
что
леж ит
под
их
грубыми
рыжими
сапо гам и
и
полусапожками.
Молодой
рабочий,
что
упал
с
карниза,
медленно
под ­
нялся
с
земли
и,
обивая
ж елтой
шерстяной
перчаткой
с
су ко нного
черного
пиджака
и
дешевых,
неопределен­
ного
цвета
штанов
снег,
поднял
большие
голубые,
как

будто
толь ко
что
проснувшиеся
от
сна,
ле нивы е
глаза
и,
глядя
на
рабочих,
что
стояли
гус то
вокруг
него,
ра в­
нод у шно
проговорил:
—
Вре т
это
она.
Ничего
и
никакой
так ой
хорошей
страны
не
бу дет.
—
Не
будет?
—
спросил
пожилой
ра бочи й
и
повернул
в
сторону
молод ог о
раб очег о
бритое
и
др ябло е
лицо
с
б оль шим
носом,
в
складках
и
в
состарившихся
угрях
которо го
несмываемо
булавочными
головками
жила
фабричная
копоть
и
пы ль.
—
Как
это
не
будет ?
—
А
так
и
не
будет,
—
обивая
сне г
с
пиджака
и
шта­
но в,
все
так
же
спокойно
ответил
м олодой
рабочий,
—
ничего
не
будет...
Ста рый
рабочий
ж ест око
ощетинился,
оттопырил
руки,
сж ал
кулаки
и,
выкатывая
мутные,
но
блестящие
глаза,
запавшие
гл у боко
в
темно-сизые
орбиты,
свирепо
прохрипел:
—
Это
как
так
не
буд ет?
По-твоему,
сопляк,
о на,
значит,
врет?
Молодой
рабочий
вытянулся
и,
улыбаясь
во
всю
мо­
лод ую
кр асно щ екую
рож у,
все
так
же
спокойно
от ве­
тил :
—
Если
не
врет,
то
арап а
заправляет,
а
ты
слушай!
Перед
невозмутимостью,
перед
спокойно-решитель­
ным и
ответами
молодого
рабочего,
слет евш его
только
что
с
карниза,
старый
рабочий
растерялся,
вин ов ато
разжал
д ряб лые
кулаки,
окончательно
поник
головой,
од ряб
телом,
словно
эт от
молодой
рабочий
подошел
к
нему,
проколол
ему
кожу,
выпустил
из
н его
большую
половину
в оздух а,
которым
его
наполнила
женщина
во
время
своей
пламенной
речи...
Он
нерешительно
спро­
с ил:
—
Значит,
она
вре т?
278

Мо лод ой
рабочий
ничего
ему
не
отв ет ил,
так
как
в
это
вр емя
кто-то
из
толпы
крикнул:
—
Полиция!
Фараоны!
А
с
крыши
карниза,
с
к оторо й
недавно
свалился
мо­
лодой
рабочий,
закричал
друг ой
рабочий,
потом
зачем-
то
снял
драповую
ш апку
и
зам ах ал
ею
в
во зду хе:
—
Казаки!
Казаки!
—
Толпа
закачалась
из
ст ор оны
в
сторону,
взъерошилась,
потом
ра ско лолас ь
на
не­
сколько
частей,
потом
черными
частями,
похожими
на
квадраты,
стала
брос ать ся
по
двору
из
одной
стороны
в
другую.
А
те,
что
стояли
на
боч ках ,
на
ломовых
п ол­
ках ,
на
ящи ка х,
на
автомобилях,
быстро
стали
спрыги­
ва ть
на
землю
и
теряться
в
толпе.
Рабочий,
что
стоял
рядом
с
Варварой,
тож е
соскочил
с
ящи ка,
стоял
по за­
ди
нее,
зв ал
ее
за
собою,
но
Варвара
стояла
неподвижно,
все
так
же,
как
и
до
тревоги,—она
смотрела
на
о рато ра;
вместе
с
нею
стоял
неп о движ но
Пылаев.
Он
смотрел
на
толпу,
которая
при
возгласе
«казаки»
взволновалась,
раскололась
на
части
и
которая
теперь
снова
сливалась
в
одно
неразрывно-целое
и
грузно
двигалась
все
бл иже
к
оратору.
В
это
время,
когда
толп а
снова
стояла
ми р­
но,
снова
бы ла
готова
слушать
ор атор а,
кто-то
опять
пронзительно
крикнул:
Казаки!—
и
толп а
еще
более
бурн о
зак олы хала сь,
рванулась,
разорвалась
на
ча сти
и
бросилась
в
разные
стороны,
оглашая
двор
и
все
ко р­
пуса
криком:
—
Запирай
ворота!
—
Запасайся
камнями!
Кто-то
гро мко
рассмеялся,
потом
крепко
выругался:
—
К
твоей
матери
что
ли
бежать
за
камнями-то!
Но
рабочие,
увидав
под
на в есом
сар аев
несколько
стоп
пе чно го
кирпича
и
кафельных
плито к,
бросились
под
сарай,
и
в
одно
мгно ве ние
от
десятка
сто п
кирпича
и

кафельных
плиток
не
осталось
и
следа.
Пылаев
и
Вар­
в ара
и
в
э тот
раз
не
тронулись
с
места,
а
стояли
с
не­
большой,
оставшейся
око ло
оратора,
толп ой ,
все
так
же
смотрели
на
ж енщину ,
на
бесп ок ой но
волнующуюся
и
перепуганную
толпу,
чувствовали
себя
необычайно
х орошо,
и
главное—что-то
весеннее
почувствовали
они
оба
в
темно-белых
волнистых
и
разорвавшихся
обла­
ка х,
в
б лед но- голу бых
кусках
неба,
выглянувших
в
п ро­
рывы
на
двор,
на
толпу,
в
робких
желтых
лучах
ма­
ленького
со лнца ,
которые
изломанными
кусочками
б ело-ж елтой
м еди
прыгали
уже
по
головам,
по
моло­
дым
и
старым
лицам,
по
плечам
мужчин
и
ж енщин ;
они
оба,
Пылаев
и
Вар ва ра,
вид е ли,
как
эти
же
самые
лу­
чи
ос ыпа ли
котиковую
шляпу
ора тора ,
половину
сп и­
ны,
узкую,
точно
не
женскую
грудь,
а
о дин
бьющийся
луч
да же
повис
на
золотой
оправе
левого
стекла
п енс­
нэ,
отчего
ее
све тл ые
и
быстрые
глаза
как -то
особенно
сузились,
вспыхнули,
заблестели,
глядя
на
волнующую­
ся
толпу,
которая
собиралась
в
одну
громаду,
в оору­
жи вш ись
кирпичами
и
другими
предметами,
чтобы
да ть
отп ор
казакам
и
полиции.
Пылаев
хорошо
заметил,
как
нервничала
же нщин а,
ста рая сь
быт ь
наружно
спокой­
ной;
Пылаев
хорошо
видел,
как
на
ее
лице
подергива­
лись
мускулы,
в
особенности
он
ясно
видел,
как
трепе­
тали
ее
тонкие,
нежные
черные
брови,
точно
крылья
пойм анно й
и
сильно
перепуганной
ласточки.
Она
в змах­
нула
тонкой
рукой:
—
То вар ищи!
Спокойствие!
Ка заки
во
двор
не
вой­
дут.
Мы
должны
закончить
наше
собрание.
—
Ворота
ломают,
—
крикнул
кто-то
с
противопо­
ложной
стороны.—
Надо
заставить
их
телегами,
бочками.
Толпа
опять
рванулась,
рас колола сь
на
части,
опять
стремительно
побежала
к
воротам,
ост ав ляя
позади
280

себя
более
стойкую
группу
рабочих
и
оратора,
все
так
же
непо дви ж но
стоявшего
на
бочке,
призывавшего
к
спокойствию
и
выслушать
его
до
кон ца.
Пылаев
ви­
дел,
как
с
ле вой
оправы
стекла
пенснэ
сорвался
живой
луч
солнца,
пропал,
как
лицо
женщины
приняло
скучно­
серое
выражение
и
тольк о
с вет лые
глаза
стали
темными,
как
будто
более
глубокими,
чем
они
были
до
этого,
да
еще
все
так
же,
как
кры лья
ласточки,
трепетали
изло­
манные
тонкие
брови.
Женщина,
не
тор оп ясь,
вскинула
руку,
громко,
изо
вс ей
своей
ж енско й
силы,
выкрикнула:
—
Вы
тож е
должны
поддержать
своих
братьев,
мо­
сковский
пролетариат
какиПрохоровская
мануфактура...
Шумные,
широкие
всплески
ладоней,
похожие
на
п од­
нявшуюся
радостно
с таю
пти ц,
покрыли
ее
слова.
Же н­
щин а
при
помощи
высокого
блондина
спрыгнула
с
бочки
и,
окруженная
волнующейся
группой
рабочих,
за теря лас ь
в
толпе
и
вместе
с
нею
двинулась
к
воротам.
Пылаев
тоже
спрыгнул
с
ящика,
оглянулся,
но
около
него
не
было
Варвары,
не
бы ло
и
раб очег о
с
большими
светлыми
усами;
отыскивая
глазами
Варвару
и
ра бо че­
го
вокруг
себя,
Пылаев
тоже
пошел
вместе
с
толпою
к
воротам,
в озле
кот орых
был
затор
и
неумолкаемый,
все
больше
разрастающийся
гвалт,
похожий
на
прибой
мо ря,
из
ко торог о
высоко
подымался
бас
какого-то
ра­
бочего:
—
Товарищи!
Ка зак ов
нет,
а
тут
пол иция!
Держите
себя
пове жливе е !. .
Арестов
не
дават ь !
—
Толпа
еще
больше
загудела,
и
из
ее
могучего
рев а
внезапно
бле­
стящей
ра ке той
взвился
чей-то
звонкий
голос:
—
Отречемся
от
стар ого
мира...
—
и
поплыл,
сверля
бледно-сиреневый
воздух
з имн его
дня.
Толпа
ахнула,
подхватила:
Отряхнем
его
пра х
с
на ших
ног .

За
нею,
почувствовав
себ я
маленькой
пыл инко й
в
это й
огромной
массе,
которая
ему
сейчас
не
показалась
м но­
голикой,
—
одноликим
богатырем,
у
ко торог о
одно
сердце,
о дно
желание,
одни
глаза,
о дна
дорога,
по
ко­
торой
он
пойдет
в
сказочную
страну,
—
Пылаев
легко
запел,
не
чувс тву я
своей
головы,
под
собою
ног,
всего
себя,
своего
голоса:
Нам
не
нужно
златого
кумира,
Отряхнем
его
прах
с
наш их
ног.
—
С то йте!
Ни
с
места!
—
слышал,
как
и
вся
толпа,
Пылаев
г олос
пристава.
—
Назад!
—
Бу ду
стрелять...
Ни
с
места!
То лпа
потрясающе,
одним
голосом
пела:
Отряхнем
его
пра х
с
наших
ног.
Раздался
треск
револьвера;
за
треском,
заг лу шая
песню,
грубый
м ат,
сопение;
пот ом
крики:
—
ааа !
по­
том
хруст
блестящих
«селедок»
—
это
рабочие
ломали
об
ко л енки
шашки
и
бросали
в
глаза
приставу,
около­
дочным
и
перепуганным
г ород ов ым.
Пристав,
несмотря
на
сво ю
тучность,
был
бле днее
полотна,
он
униженно
просил,
чтобы
его
не
убивали,
а
отпустили
домой
р ади
шестерых
малолетних
детей;
он,
вырываясь
из
рук
ра­
бочих,
клялся,
что
больше
никогда
не
пойдет
усмирять
рабочих,
что
ны нче
же
подаст
заявление
об
уход е
со
службы
и
уедет
в
деревню,
где
у
нег о
имеется
не боль­
шое
хозяйство.
Рабочие,
взяв
с
нег о
честное
слово,
отпустили
его
вместе
с
околодочными
и
городовыми,
отоб ра в
у
них
револьверы.
Не
в меща ясь
в
широкой
алл ее
деревьев,
густой
черно-бурой
толпой
тронулись
пря мо
по
глубокой
целине
снега
к
Пресненскому
рынку,
шагая
вразнобой.
Торговцы,
увидав
огр ом ную
то лпу
раб очи х
с
красными
треплющимися
по
ве тру
флагами,
испуганно
стали
запирать
п ал атки
и
убирать
товары,
282

гремя
ставнями
и
лязгая
замками.
Потом,
убрав
това­
ры,
стояли
около
сво их
п ала ток,
смотрели
на
двигаю­
щу юся
все
ближе
к
ним
толпу,
к ото рая
стан о вил ась
все
грозней
и
грозней.
Они
тольк о
тогда
опомнились,
когда
толпа
п од ошла
к
рынку,
остановилась,
убрала
зн амена
и
после
неско л ьки х
слов
высокого
и
горбоносого
блон­
дин а
раскололась
на
отдельные
группы
и
мирно
стала
растекаться
по
переулкам,
по
улицам,
по
квартирам,—
загремели
це пя ми,
з ам ками
и
стали
откры в ать
свои
па­
латки...
Пылаев
с
небольшой
группой
рабочих
д винул ся
к
Ваг ань ко вско му
кладбищу,
но
он
не
прошел
и
п ол­
сот ни
шагов
ул ицей,
как
его
оста нов и ла
Варв ара ;
Пы­
лаев,
выйдя
из
толпы
и
дождавшись
ее,
вместе
с
нею
пош ел
на
квартиру.
На
третий
день
своего
приезда
в
Москву
Пылаев
от­
правился
на
явочную
квартиру.
Его
встретила
м олод ая
вы со кая
женщина;
она,
оглядывая
его
с
ног
до
головы
черными
кр упным и
глазами,
недоверчиво
спросила:
—
Вы,
наверно,
не
в
эту
квартиру
попали?
Пылаев
сказ ал ,
что
ему
надо
видеть
такую-то
и
на­
зва л
ее
имя .
Женщина
еще
раз
недоверчиво
посмотрела
на
нег о
и,
сказав
«обождите», скрылась в комнату,
оста­
вив
его
одного
в
прихожей.
Но
ждать
ему
пришлось
не­
долго,
так
как
чере з
каких-нибудь
две
минуты
к
нему
вышли
две
женщины:
одна
из
них
была
та,
что
откр ыла
ему
дверь,
другая
как
раз
та
самая,
что
три
дня
том у
назад
выступала
на
Мамонтовской
фабрике.
Сейчас
она
показалась
Пы л аеву
еще
тоньше,
хрупче,
чем
тогда,
на
ф абр ике.
На
ней
бы ло
глухое
черное
шерстяное
платье,
из-под
черного
его
ворота
белел
стоячий
воротничок,
зн ако мое
с
черным
шну рк ом
золотое
пен сн э,
на
левом
стекле
которого
висел
тогда
желтый
живой
луч
со лнца
и
красиво
дробился.
Пылаев
г луб око
и
нео ж идан но
283

обрадовался,
улыбнулся
с уров ому
лицу
же нщины,
ко­
торая
так
же,
как
и
высокая
женщина,
очень
в ни м атель­
но
прощупывала
всего,
с тара ясь
как
можно
глубже
за­
браться
в
его
нут ро,
вывернуть
все
его
содержимое.
Она
холодно
взг лян ула
на
его
улыбающееся
лицо :
—
Вам
кого?
—
Мне
на до
Софью
Самойловну.
—
Я
—
Землякова.
Что
вам
угодно?
Пылаев
от вет ил,
все
так
же
улыбаясь:
—
Я
от
Евг ени я
Бенедиктовича
Звягинцева.
Лицо
Зем ляк ов ой
с разу
резко
изменилось,
ее
темные
глаза
стали
светлыми,
прозрачными,
она
улыбнулась.
—
От
Е вген ия
Бенедиктовича?
Высокая
женщина
тоже
улыбнулась,
более
ла сков о
посмотрела
на
Пылаева.
—
Что
же
мы
тут
сто им -то?
—
и
позвала
в
комнату.
В
комнате
б ыло
просторно,
хоро шо
и
уютно.
Земляко­
ва
по
про чт ении
письма
Звягинцева
стала
еще
мяг че.
Она
прямо
обратилась
к
Пылаеву:
—
Это
хор ошо,
что
вы
приехали,
—
и
тут
же
быстро
п ере беж ала
на
вопрос:
—
у
кого
остановились?
Пылаев
рас ск азал,
когда
он
прие ха л,
у
кого
ост ан о­
вился,
рассказал
о
том,
что
он
в идел
ее
на
собрании
на
дворе
Мамонтовской
фабрики.
При
воспоминании
о
мити н ге
она
покраснела
и
недовольно
замахала
рукой.
—
Я
митингом
не
довольна,
это
был
не
митинг,
а
ка­
ка я-то
каша.
—
По том
с
митинга
быстро
пе реш ла
на
д руг ое:
—
Се йчас
мы
все
«страшно»
заняты,
и
я
ничего
определенного
вам
с ка зать
не
мог у.
Я
советую
вам
остаться
пока
у
земляка,
жить
у
него
до
тех
п ор,
пока
вас
не
потребуем,
но
с
тем
условием,
чтобы
вести
ра­
боту...
Я
м огу
вас
познакомить
с
одной
работницей,—
и
она
н азв ала
имя
Ва рва ры.
284

—
Я
в
э том
до ме
оста нов и лся,
—
радостно
ответил
Пыл ае в,—и
с
этой
девушкой
уже
позн а коми лс я.
Я
б ла­
годаря
ей
и
по пал
на
собрание.
—
Вот
как?
—
удивилась
Землякова
и
посмотрела
на
высокую
ж енщину ,
которая
сейчас
была
гораздо
к ра­
сивше,
чем
она
была
в
коридоре.
Че рные
большие
глаза
выс ок ой
же нщины
ла ск ово
взглянули
на
Пы лаев а,
по­
том
остановились
на
его
лице :
—
Удачно.
Пылаев
ра сск азал ,
как
это
сл учи лос ь,
как
он
позна­
коми л ся
с
это й
девушкой,
с
ее
отцом,
с
остальными
жителями
кв арти ры,
как
познакомился
со
св оим
земля­
к ом,
к
которому
он
приехал
первоначально...
—
Он
тож е
ра бота ет
в
кружке,
—сообщила
Земля­
кова,—
но
толь ко
пр о пу скает
и
ленится.—Она
быстро
поднялась,
а
с
нею
и
высокая
женщина.
Зем ляков а,
протягивая
Пылаеву
очень
маленькую
руку,
мягко
ска­
за ла:
—
Пора
на
работу.
Теперь
столько
дела,
что
из
сил
выбиваемся.
Вы
ведь,
тов ари щ,
наверно,
в
курсе
соб ы­
тий
и
з нае те,
что
на
шестое
центральным
комитетом
партии
объявлена
в сеоб щая
забастовка?
Сейчас
вся
жизнь
на
ул ице
и
во т-в от
начнется
борьба...
Пылаев
ответил
утвердительно.
Чер ез
ми нуту
они
распростились.
Пылаев
от
Земляковой
не
пошел
на
квартиру,—ему
очень
захотелось
п ошлятьс я
по
Москве,
посмотреть
на
ее
улицы,
бульвары.
Он
быстро
вышел
с
Большой
Бронной
на
Садовую
и
пошел
по
напра­
влению
к
Тверской,
а
когда
вышел
на
Тверскую,
нап ра­
вился
к
Страстному
монастырю.
На
Тверской
народу
было
невыразимо
много,
и
Пылаеву
с
большим
трудом
приходилось
обхо ди ть
толпы,
пр олеза ть
сквозь
ни х,
чтобы
поскорее
проб рат ьс я
на
Тверской
бульвар
285

к
памятнику
знаменитого
русского
поэта.
Когда
он
вышел
на
Страстную
площадь,
то
громокипящий
гул
движе­
н ия,
кр ик
извозчиков,
торговцев
яблоками,
лимонами,
апельсинами,
живыми
и
искусственными
цветами
окон­
чательно
оглушил
его,
так
что
он
растерялся,
ос та но­
вил ся
против
Страстного
монастыря,
как
раз
ок оло
прямой
цепи
извозчиков-лихачей,
готовых
по
малей­
шему
з наку
сорваться
с
места,
за дымит ь
по
мостовой
изумительно
тонкими
пол озь ями .
Пылаев
ст ал
осма­
тривать
площадь,
отыскивая
памятник
Пушкина,
кото­
рый,
как
на
зло,
куда-то
пропал;
не
вид я
памятника,
он
остановил
п рохоже г о,
спросил:
—
Где
буде т
памятник
Пушкина?
Прохожий
посмотрел
на
Пы л аева,
на
его
поддевку,
на
лаковые
сапоги,
на
каракулевую
малороссийскую
шапку,
кот ора я
была
немного
сбита
на
за тылок ,
улы б­
нулся
в
светлую
бороду.
—
А
вон
напротив,
—
и
показал
кивком
головы
че­
рез
площадь
на
памятник
и
еще
раз
посмотрел
на
Пы­
лаева,
на
его
одеж ду ,
потом
еще
раз
улыбнулся
и,
не
то роп ясь,
побежал
от
не го
по
Страстному
бульвару.
Пы ла ев,
растерявшись,
по кр аснел : «И этот меня,
на­
верно,
принял
ежели
не
за
купеческого
сынка,
то,
во
всяком
случае,
за
провинциального
приказчика,
зани­
мающ ег ося
стишками
и
приехавшего
посмотреть
на
ве­
ликого
п о эт а»; так думая и размышляя,
он
решительно
направился
к
пам ят ник у,
что
всей
своей
че рн обл естя­
щей
громадой
уходил
в
бело-мутную
синеву
москов­
ско го
зимнего
дня.
Возле
памятника
играли
дети,
в зби­
рались
на
гранитные
темно-коричневые
плиты,
крича­
ли;
на
пл ощадк е
вокруг
памятника
на
лав очк ах,
которые
окружали
па мя тник
дву мя
разорванными
половинка­
ми
кольца,
сидели
люди,
заку тан н ые
в
дор ог ие
меха,
286

в
красивые
драповые
пальто,
деш ев ые
з асален ны е
пид­
жаки.
Пылаев
со
вскинутой
головой
очень
внимательно
обошел
памятник
и
остановился
напротив
надписи,
которая
торжественно
гла си ла: «Слух обо мне пройдет
по
всей
Р уси
вел ико й,
и
назовет
ме ня
в сяк
сущий
в
ней
я з ык ». Прочитав надпись,
Пылаев
почувствовал,
что
ве­
личавый
памятник
еще
выше
поднялся
в
мутно-белую
синеву
неба,
и,
наверно,
он
еще
бы
выше
поднялся,
ежели
бы
не
помешала
упавшая
шапка
с
Пылаева,
которая
вызвала
своим
падением
с мех
какой-то
женщи­
ны,
зак утан н ой
в
серые
меха
и
сидевшей
на
лавочке
не­
далеко
от
Пушкина;
Пылаев
поднял
шапку
и,
сбивая
снег,
взглянул
на
засм еяв шуюс я
же нщин у,
встретился
с
ее
гл аз ами,
кот оры е
бы ли
похожи
на
оч ень
малень­
кие
рас крыты е
раковины,
наполненные
студенистой
ма с­
сой .
Пылаеву
п ока зало сь,
что
ж енщ ина,
закутанная
в
темно-серебристые
меха,
моргнула
ему
р аков ин ами
гла з,
потом
ед ва
уловимым
движением
лица
пригласила
сесть
рядом
с
не ю;
но
он
не
подошел
к
незнакомой
женщине,
закутанной
под
самый
подбородок
в
меха,
не
сел
рядом
с
нею
на
лавочку,
а
быстро
направился
от
памятника
П ушк ина
в низ
по
бульвару,
не
замечая
п ри­
ближения
в ечер а,
густой
нарядной
толпы,
плавно
дв и­
жущейся
м имо
него
взад
и
вперед,
ее
крепко-приторных
духов
и
испа ре ний,
разливаемых
так
густо
по
б ул ьва­
ру.
Вечер
быстро
спускался
на
бульвар;
деревья
начи­
нали
приним а ть
причудливо-фантастические
очертания,
пышный
снег
прозрачно
темнел
под
глазами
и
шевелил­
ся
ветками
цветущей
сирени.
Пылаев
быстро
прошел
бульвар,
потом
другой,
то же
многолюдный,
и
вышел
на
ул ицу,
ярко
залитую
золотом
огня,
серебряными
цепя­
ми
га зо вых
фонарей,
ко торы е
извилисто
тянулись
до
Ваганьковского
кл адби ща,
указывали
ему
путь,
чтобы
287

он
не
заблудился,
благополучно
до бра лся
до
квартиры
и
провел
вре мя
отд ыха
хорошо
и
спокойно,
так,
как
его
п ров одят
все
порядочные
буржуа
с ла вного
города
Мо­
сквы.
После
этой
прогулки
он
дел ал
еще
несколько
прогулок
по
огромному
г ород у,
осматривал
его
досто­
примечательности
и
памятники
дал еко й
старины.
Кро­
ме
осматривания
памятников
ст ар ины,
он
чутко
вслу­
шивался
к
гу лу
города,
к
его
пульсу
жизни,
в
стра ш­
ную
напряженность
и
в
какое-то
жуткое
рокотание,
похожее
на
отдаленное
рычание
о кеана
или
весенней
грозы;
это
жуткое
рычание
города
подмывало
его,
ср ыва ло
его
с
табуретки,
выгоняло
бродить
по
у лица м,
по
бульварам,
по
зас тав ам
города
и
чут ко
прислуши­
ваться
к
жизни.
Накануне
царского
дня
он
поздно
пришел
домой;
в
этот
веч ер
он
ник ак
не
мог
отог н ать
от
глаз
то го
осле­
пительного
света,
кот оры м
была
так
богато,
так
допол­
на
насыщена,
наполнена
Мо ск ва;
это т
ослепительный
океан
света
стоял
перед
его
глазами,
чудовищно
слепил
его ,
так
что
он
д аже
не
заметил
Варвары,
которая
на
н его
так
внимательно,
так
влюбленно
смотрела
со
своей
кровати,
не
за мет ил
Домны,
ее
молочного
ребенка,
водянистого
и
злого
лица
Арины,
Аки ма
и
Якова,
си­
девших
за
столом
и
пивших
чай,
бол ьшог о
жестяного
чайника,
из
которого
и
он,
Пылаев,
не
оди н
раз
пил
чай;
он
быстро
прошел
в
комн а ту
своего
зем ляк а
Ефима
Мит ьк ина
и,
не
ска зав
ему
тоже
ни
одного
слова,
ра зде лся
и
сел
на
п ростой
стул,
о блок оти лся
на
с тол
и
ст ал
разм ышлят ь
об
ослепительном
городе,
о
полот­
нах
национальных
фла го в,
о
разодетых
по-парадному
городовых,
о
густых
толпах
народа...
Ефим
Митькин
сидел
на
липовке
около
окна,
обде­
лывал
ножом
т олько
что
подбитую
подметку
к
сапогу,

а
ког да
о бде лал
и
обвел
к рая
лаком,
положил
сапог
в
сторону,
поднял
темно-рыжую
голову
и
взглянул
на
Пылаева:
—
Дал еко
гуляли?
Пылаев
не
ответил.
П еред
глазами
Пылаева
все
так
же
пер ел ивал о сь,
медленно
поворачивалось
мор е
золо­
того
огня.
—
А
я
нынче,
Василий,
пару
рублевок
сшиб .
Пылаев
поднял
голову,
взглянул
на
зе мля ка
и,
не
по­
ним ая
его
слов,
безразлично
проговорил:
—
Сшиб?
—
Да.
А
теперь
можно
отдохнуть,
чайку
по пить .
Ты
по сид и,
а
я
сбегаю
за
кипятком,
—
и
он
быстро
под ­
нялся
с
линовки,
взял
чайник,
вышел
из
ко мнат ы
и
из-
за
двери,
из
комнаты,
в
которой
жи ли
Аким
с
Варва­
р ой,
Яко в
с
женой
и
другие
рабочие,
крикнул:
—
И
Настя
сей час
придет...—
И
действительно
Настя
пришла
раньше
его,
разд ел ась,
беззаботно
затрещала
и
своим
суетливым
треском
быстро
разогнала
меч та­
тельное
настроение
Пылаева,
и
он
с
ней
разговорился.
Настя
была
женщина
небольшого
роста,
очень
мало
по­
ходила
на
русскую
же нщину,
скорее
на
цыга нк у,
хо тя
и
была
русской
и
родилась
в
Центральной
Ро сси и;
она
была
не
п лоха
собой,
если
в
нее
не
так
прис т ал ьно
всматриваться,
а
была
красива,
даже
оч ень
приятна
на
отдаленный
поверхностный
взгляд,
но
ежели
всмо­
тр ет ься
в
ее
лицо,
то
получится
совсем-совсем
обратное,
я
бы
сказал
—
отвратное
впечатление:
сквозь
бархатную
к ожу
ее
л ица
проглядывала
какая-то
многовековая
старческая
д рябло сть,
мел кая
и
колюча я,
как
еж,
злоба
и
брюзжание;
под
ее
густыми,
необычно
резк и ми
бро­
вями
то
же
самое
говорили
и
ее
пустые,
холодные
стальные
глаза,
в
особенности
неприятны
б ыли
и

отта лки в али
от
себя
зв е рьков ой
хищностью
ее
редкие,
м ыши ного
цвета
усики
и
тонкие
быстро
ломающиеся
губы,
рдевшие
так
ярко
нежной
к ожиц ей.
Ло мая
губы,
она
трещала,
и
ее
треск,
как
осколки
стекла,
сыпался
в
Пылаева:
—
Вы
женаты?
—
Нет ,
я
не
женат.
—
У
нас
есть
зам еча тельн ые
ба ры шни,
и
мы
вас
обя­
зательно
женим.
—
Да же
обязательно?
—
Женю.
—
А
ежели
я
не
же лаю?
Наст я
плотоядно
посмотрела
на
Пылаева.
Пылаев
не прия тно
вздрогнул
плечами,
опу с тил
глаза.
—
Обязательно,
—бросила
она
сквозь
зад орн ый
су­
хой
см ех
и
погрозила
пальцем.
—
Только,
смотри
у
меня,
слушаться.
В
ко мнат у
вошел
Ефим
Митькин,
поставил
на
стол
чай ни к,
положил
сверток
и
обратился
к
жене:
—
Колбасу
надо
поджарить.
Настя,
не
отвечая
мужу,
п од ошла
к
столу,
накрыла
полотенцем
чайник,
чтобы
он
не
так
скор о
остыл,
и
ста­
ла
развертывать
колбасу,
ре зать
ее
на
тонкие
ломтики.
С
приходом
муж а
она
рез ко
изменилась,
так
что
ее
болтливое,
веселое,
с
отт ен ком
какой-то
неприятной
игривости
настроение
быстро
пропало,
а
вместо
не го
на
ее
лице
выступило
металлическое
выражение,
кото­
рое
внутри
своем
бы ло
пусто,
ничего
не
выражало
собой,
в
особенности
бы ли
неприятны
ее
глаза
и
п уга­
ли
своим
мертвым
холод ом
и
пустотою.
Она
ра бот ала
медленно,
не
торопясь,
как
будто
че го-
то
выжидая
и
выслушивая,
чтобы
своевременно
приго­
товиться
к
нападению
врага
и
первой
напасть
на
него
и
290

поразить.
Ефим
был
совершенно
не
по хож
на
свою
до­
рогую
половину:
он
был
небольшого
роста,
корена­
стый,
неподвижный,
но,
несмотря
на
неподвижность,
он
на
земле
сидел
кре пк о,
как
бородавка
на
человече­
с ком
теле,—не
скоро
вырвешь;
и
только
его
маленькие,
по чти
всег да
прищуренные,
в
кольцах
век ,
цвета
те­
лячьего
мяса ,
медные
глазки,
шевеля
темно-рыжими
с
красным
отливом
ресницами,
быстро
бег али
с
одного
предмета
на
другой,
не
останавливаясь
долго
ни
на
од­
ном;
волосы
на
голове,
а
так же
и
на
его
лице
б ыли
од­
ного
цвета,
что
и
ресницы,
но,
несмотря
на
таку ю
наруж­
ность,
он
был
приятен,
к
нему
тянуло,
х отел ось
с
ним
бесконечно
беседовать
о
да леком
детстве,
которое
он,
Пылаев,
вместе
с
ним
прожил
в
одном
селе,
вместе
с
ним
бег ал
по
му жицк им
огородам
—
за
репой,
морковью,
огурцами,
за
кр уг ами
подсолнухов,
по
д во­
рянским
садам
за
яб лока ми
и
сливами...
Потом
расста­
лись,
раз ъе хал ись
в
разные
стороны
и
ок оло
десятка
лет
не
видали
д руг
друга
и
вот
тол ько
несколько
дней
тому
назад
встретились
и
искренно
обрадовались
друг
д ругу.
Ефим,
бегая
медными
глазками,
рассказывал,
—
впро­
чем
события,
про
кот оры е
он
толь ко
что
узна л
в
трак­
тире,
Пылаев
давно
уже
знал,
так
как
был
в
курсе
эт их
д ней
древней
столицы,
—
что
забастовали
не
только
все
фабрики,
заводы,
даже
забастовала
домашняя
пр и­
слуга,
а
зав тр а,
говорят,
должны
остановиться
желез­
ные
дороги,
водопровод,
газовый
завод,
электрическая
станция,
т р амваи
и...
Тут
Настя
неожиданно
отвернулась
от
стола,
прижалась
к
н ему
боко м,
вскинула
г олов у,
за­
шевелила
тонкими
губами:
—
Тебя
еще,
дьявол
рыжий,
недоставало!

В
к омн ате
густо
и
приятно
пахло
нарезанной
колба­
с ой.
Е фим
испуганно
вс кину л
медные
глазки
и
быстро
забегал
ими.
—
Опять
за
старое.
Дав но
не
брехала!
В
ответ
звонко,
сухо
р ассып ал ся
трескучий
смех.
—
Ха-ха!
И
буду
брехать,
противная
рожа!
—
Хайло.
Постыдись.
—
Не
тебя
ли?
Ничего!
Пусть
он,
твой
земляк-то,
уз на ет,
что
ты
за
сволочь
такая...
Тебе
тол ько,
чорту,
по
митингам
шататься,
а
не
работать!
Пылаев
видел,
как
Ефим
побледнел,
как
под
крас ной
щетиной
его
обвисших
усов
ср азу
посинели
губ ы,
зад рож али ,
как
рук и
судорожно
оттоп ыри ли сь
от
туло­
вища,
сжались
в
кулаки,
а
из
едв а
мерцающих
красных
трещин
глаз
посыпались
черные
искры.
—
Ты
замолчишь?..
—
Замолчу! Ha-ко
вот
—
выкуси!
Я
те бе
еще
покажу...
—
Что-о?
К
ка зак ам
пойдешь?!
Это
те бе
не
привы­
кать !
—
Лучше,
чем
с
хулиганами!—резко
и
на халь но
бро­
сила
Настя.
—
А
тебе
завидно?
Они,
по
кр айн ей
мере,
молодцы:
усы
од ни
че го
стоят...
Оба ,
Ефим
и
Настя,
одновременно
сор в али сь,
ярос т­
но
и
с
злов е щим
шипеньем
бросились
д руг
на
друга,
безумно,
бешено
завертелись
по
ко мнат е,
хр ипя
и
тя­
жело
взд ыха я.
Пылаев
не
успел
опомниться,
подняться
со
сту ла,
чтобы
стать
между
ними
и
не
допустить
до
такого
поз ор ного
поступка,
как
эта
драка,
но
и
с ейч ас,
когда
муж
и
же на
кружи ли сь
по
комнате
и,
опрокиды­
вая
предметы
и
ведро
с
водой,
в
котором
отмокали
ко жа
для
подметок
и
заготовки,
остервенело
трепали

д руг
друга,
он
не
мог
подняться
со
стула
и
броситься,
что бы
растащить
их
в
разные
стороны,
а
все
так
же
не под виж но
сидел
на
стуле
и
ш ир око-от крыт ыми ,
испуганными
глазами
смотрел
на
живой
клуб ок
пере­
плетенных
тел,
не
зн ая,
что
делать
и
за
ког о
засту­
питься.
Е фим
и
Настя,
тяжело
хрипя,
глухо
охая
и
работая
всеми
мускулами,
все
так
же
кружились
по
комнате,
удар яясь
о
разные
предметы
и
отскакивая
от
ни х,
на­
носили
дру г
другу
уд ары
кул аками ,
пинк ам и,
под о­
швами
без
разбора,
куда
п оп ало,
—
в
головы,
в
груди,
в
животы;
потом
вгрызались
по-звериному
друг
в
д ру­
га
и
тоже
куда
попало
и
как
попало,
хватались
за
во­
лосы,
так
что
кровянились
пальцы
и
вырывались
цел ые
пряди
волос...
Этой
чудовищной,
животной
драке
не
предвиделось
кон ца,
не
предвиделось
конца
и
оцепе­
нению
Пы л аева:
он
все
так
же
сидел
на
стуле,
все
так
же
испуганно
смотрел
широко
раздвинутыми
за­
стывшими
глазами
на
эту
борьбу;
в
это
время,
п ока
он
тупо
смотрел
на
вертящийся
клубок
те л,
вскрикнула
в
смертельном
ужасе
Настя,
брошенная
муж ем
на
кр о­
в ать
и
схв ач енн ая
им
за
горло...
Услыхав
ее
раздира­
ю щий
душу
предсмертный
крик,
Пылаев
сор ва лся
со
стула
и,
не
помня
себя,
неуклюже
бросился
на
помощь,
задевая
ногами
разбросанные
предметы.
—
Что
вы
де лаете ?
—
простонал
он
и
остановился,
так
как
помогать
было
некому
и
его
помощь
ни
же не
ни
мужу
не
требовалась.
Ефим
медленно,
точ но
мешок
с
просом,
сполз
с
те ла
Насти,
безжизненно
и
тяж ело,
о пу ская
руки
с
грубо
скрюченными
коряв ы ми
пальцами,
шлепнулся
на
п ол,
прива лилс я
спиной
к
стене,
закинув
кверху
пос ине вшее
полумертвое
лицо
с
широко
открытыми
глазами,
которые
293

уже
не
бегали
так
быстро,
как
до
этого,
а
хо лодн о
и
бе зразли чн о
смотрели
мимо
Пылаева,
в
противопо­
ложную
сторону.
Пылаев
нагнулся
к
земляку,
дрожащими
от
перепуга
пал ьца ми
расстегнул
ворот
рубашки
и
жилетку,
оп у­
стился
на
колени,
нагнулся
и
стал
слушать
его
дыхание.
Ефим
глубоко
вздохнул,
зашевелил
бледными
губами,
ст арая сь
что-то
ска зать ,
но
он
ничего
не
ска зал,
только
плотнее
привалился
к
стен е
и
полузакрыл
глаза.
—
Не
издохнет,
он
живуч,
как
кошка:
перетащи
его
на
другое
ме сто
—
оживет...—
оправляясь,
проговорила
На стя.
Пылаев
вст р ети лся
с
ее
пустыми,
но
с тра шно
перепу­
ганными
и
немного
выпуклыми
глазами.
—
Как
вам
не
стыдно?
Настя
не
ответила.
О на,
выправляя
от
бо ли
шею,
осторожно
вертела
направо
и
нал ево
головой,
то-и-де­
ло
подергивала,
поводила
из
стороны
в
сторону
сухи­
ми,
не
женскими
плечами.
Пылаев
ост ал ся
окол о
земля­
ка
и
ждал,
когда
он
поднимется.
Ефим
не
заставил
себя
долго
ждать:
он
медленно
поднялся
с
пола,
оп ра­
вился
и
прошел
к
столу,
медленно
опустился
на
сундук,
что
стоял
ок оло
стола
и
был
накрыт
лоскутной
дерюж­
кой,
и,
положив
голову
на
правую
ладонь,
обло коти лс я
на
сто л
и
так
просидел
больше
получаса,
не
сказав
ни
одного
слова,
и
то лько
на
третий
вопрос
Пы ла ева,
как
он
себя
ч увс твуе т,
ответил:
—
Хорошо,
—
и,
улыбнувшись
синими
губами,
доба ­
вил:—Зверь.
За
причинное
место
взяла,
убить
х отел а...—
и,
оскаливая
желтые
зубы,
добродушно,
беззлобно
за­
см еялся.—
Зверь.
Понимаешь,
как
хотела
убить?
—
Он
хотел
бы ло
засмеяться,
но
не
засм еял ся ,
так
как
вместо
смеха
получился
какой-то
ужас,
к оторы й
заставил
его
294

сту ча ть
зубами
и
дрожать
все м
телом.
Потом
он
по д­
нялся
с
сундука,
сн ял
с
веш ал ки
суконный
пиджак
на
овчинном
меху,
накинул
его
на
плечи
и,
пош атыв а ясь
из
стороны
в
сторону,
вышел
из
комнаты,
едва
хлопнув
дверью.
За
дверью
в
другой
комнате
его
остановила
Ва рва ра
и
что-то
ему
ска зала ,
но
он
не
остановился,
а
тол ько
бросил
ей
одну
фразу,
которую
Пылаев
отче т­
ливо
уловил:
—
У
Павла
буду.
В
ко мнат е
полнилась
ти ши на;
эта
же
тишина
была
и
за
перегородкой,
в
б ольшо й
комнате.
Только
было
слышно,
как
Варвара
стелила
постель,
раздевалась
и
ложилась
спать,
гремя
юбками;
чер ез
несколько
минут
и
ее
шо рохи
прекратились.
Наст я
все
так
же
сидел а
на
кровати,
холодными,
ничего
не
выражающими
гл азам и
смотрела
не
то
на
Пы л аева,
не
то
мимо
Пы лаев а,
не
то
просто
на
коричневые
обои,
котор ые
при
свет е
кероси­
новой
лампы
еще
больше
придавали
мрачности
и
без
т ого
мрачной
комнате.
Пылаев
сидел
около
стола
и
то­
же
старался
не
смотреть
на
Настю,
а
в
угол,
на
сундук,
пок ры тый
цветной
лоскутной
дерюжкой;
глядя
на
с ун­
дук,
вернее
на
дерюжку,
ему
почему-то
за хоте лос ь
узнать,
сколько
на
ней
д орожек ,
и
он
принялся
про
с ебя
счи тать
и
насчитал
тридцать
четыре
красных.
П ока
он
считал
дорожки,
Настя
отош ла
от
кровати,
у брала
ведро
и
другие
предметы,
разбросанные
во
время
борь­
бы,
в ыт ерла
т ряп кой
пол,
потом
п одо шла
к
столу,
на
котором
лежа л
кусок
колб асы ,
изрезанной
на
лом ти ки,
вз яла
е го,
п оложи ла
на
приготовленную
сковородку
и
зажгла
«грец», а когда на сковороде зашипело масло,
она
разбила
четыре
яйца,
выпустила
их
на
колбасу,
по­
то м,
не
глядя
на
П ыла ева
и
ос торож но
перевертывая
лезвием
но жа
густо
покрытые
белком
и
желтком
295

ломтики
колбасы,
проговорила,
как
будто
ничего
не
случилось:
—
Вы
наверно
проголодались?
Пылаев
оторвался
от
цвет н ой
дорожки,
вскинул
те м­
но-синие
глаза.
—
Нет,
я
ничего
не
хочу.
—
Оставьте.
Мы
сейчас
очень
хорошо
поужинаем,
—
и
она
сдел ал а
полуоборот
головы
и
как-то
с тра нно
по­
смотрела
на
него
пр озрачн ым
стеклом
левого
глаза,
и
этот
глаз
показался
Пы лае ву
пустым
и
просвечиваю­
щимся
насквозь,
так
что
было
видно
начало
носа,
иду щ его
от
лба ,
и
бровь
правого
глаза.
—
Вот
и
гото­
во,
—
и
она
сня ла
сковороду
с
«греца», поставила на
стол,
от несл а
в
уг ол
«грец»
и
вернулась
к
столу,
подала
хлеб
и
вилки,
потом
как
ни
в
чем
не
быва ло
села
не
на
сундук,
что
с тоял
напротив
Пылаева,
а
на
сту л
ближе
к
Пылаеву,
касаясь
коленом
чуть-чуть
его
ноги.
—
Те­
перь
покушаем.
Я
знаю:
голодны...
—
Я
недав но
пообедал,
—
возразил
он
и,
чувствуя
тепло
ее
ноги,
убрал
свое
колено
и,
чтобы
она
его
боль­
ше
не
упрашивала,
принялся
за
поджаренную
ко лба су,
которая
в
эт от
раз
бы ла
оч ень
вкусна,
и
он
ел
ее
до
са­
м ого
конца,
да же
вместе
с
Настей
добирал
крошки,
ловко
насаживая
их
на
вилку.
—
Может
вы
еще
желаете?
—
спросила
вкрадчиво
Нас тя.
Василий
опомнился,
отдернул
от
ско во роды
вилку,
положил
ее
на
стол,
взг лян ул
на
Настю
и,
почувствовав
снова
горячую
мякоть
ее
ноги,
пониже
своего
колена,
вздрогнул,
опустил
глаза
и
медленно
ст ал
отводить
свою
н огу,
но
мякоть
Настиной
но ги
все
плотнее
при­
жималась
к
его
колену,
и
он
хорошо
в идел
п отуп лен­
ными
глазами,
как
ее
левое
бедро,
ув лек ае мое
отсту­
296

пл ен ием
его
ко л ена,
отпадало
от
правой
ее
ноги
и
все
больше
в ып рав ляло
ск лад ки
темно-голубого
платья
на
ее
кол ен ях;
это
г оряч ее
тепло
ж енск ой
ноги
возбуждало
во
всем
его
те ле
какое-то
смутное
ж ел ание,
никогда
еще
неизведанное
им,
выз ыва ло
сил ьно е
брожение
крови,
так
что
такое
ощущение
и
смутное
желание
и
ра зг оря­
ченная
кровь
поднимались
в
нем
так
бурно,
что
уда­
рил и
ему
в
г олов у,
и
она
с тала
от
это го
хмельной
и
вре­
менами
пр ият но
кружилась.
Чтобы
освободиться
от
го­
ловокружения,
он
быстро
поднялся
и
пр исл онилс я
к
стене.
От
такой
неожиданности
Настина
но га
привали­
ла сь
к
ножке
его
стула,
натянув
на
коле н ях
платье.
Он а,
все
так
же
не
глядя,
вернее
ко ся
на
него
стеклянным
левым
г лазо м,
мягко,
с
какой-то
удовлетворенностью
проговорила:
—
Теперь
можно
спать,
—
и,
подергивая
верхней
гу­
бой,
покрытой,
редкими
усиками
мышиного
цв ета,
и
потягиваясь
не
жен ско й
грудью,
цинично
добавила:
—
рядом
дав но
храп ят.
—
Потом
она
неи зв ест но
чему
звонко
рассмеялась,
пото м
неизвестно
отчего
подня­
лась
из- за
стола,
направилась
к
бол ьшой
дер евя нн ой
кровати,
в
ногах
которой,
чуть-чуть
повыше
кровати,
на
коричневой
вешалке
висела
одежда,
кофточки
и
платья,
сняла
два
теплых
п альто
и
стал а
на
полу
около
стены,
что
отд еляла
большую
комнату,
в
ко тор ой
жили
Аким
с
дочерью,
Я ков
с
женой
и
ребенком,
женщина
с
желтыми
гл аза ми
и
водянистым
лицо м,
ее
муж
и
дру­
гие,
стелить
постель
для
Пы л аева,
повернувшись
к
нему
зад ом.
С те лила
она
ему
постель
все
время,
как
он
пр иех ал
и
остан ов и лся
в
это й
комнате,
но
он
никогда
не
за ме чал
до
этого
в ечер а,
чтобы
она
так
с тели­
ла
ему
постель,
как
вот
сейчас:
она
брала
эти
же
самые
пальто,
брос ала
их
на
по л,
п отом
брала
его
од еяло ,
297

подушку
и
простыню
и
б роса ла
на
по л,
потом
са дил ась
са ма
обыкновенно
на
колени
и
обряжала
постель,
по­
том
по дни мал ась
и
уходила
из
комнаты,
чтобы
да ть
ему
возможность
раздеться,
а
когда
Пылаев
и
ее
муж
забирались
под
одеяло
до
самых
подбородков,
она
осторож но
стучала
в
двер ь,
спрашивая:
—
Можно?
Ей
отвечали
на
это:
—
Можно.—Получив
такой
ответ,
она
входила
в
ком­
нату,
гасила
лампу,
начинала
расшнуровываться
са ма
и
с
шумом
спускать
с
себя
юбки,—так
она
делала
постель
до
этого.
Сейчас
она
не
се ла
на
колени,
а,
повернувшись
к
не му
за дом
и
растопырив
ноги,
сильно
наклонила
ту­
ловище
и
принялась
медленно
стелить
постель
и
поче­
му- то
гор азд о
шире,
чем
она
делала
до
это го
вечера.
Глядя
на
постель,
на
ее
сп ину,
на
густые
складки
темно­
синего
платья,
которые
ощерились,
отделились
друг
от
друга
на
ее
высоко
поднятом
заду,
на
ее
розо вы е
икры,
пр осв еч иваю щи еся
скв озь
тонкие
шерстяные
темно-си­
не го
цвета
чулки,
снова
ощутил
сл адко е
ломотн ое
вол­
не ние
в
своем
теле,
тупые
уд ары
в
голову
и
легкое
головокружение.
Настя,
не
поднимая
туловища
и
даж е
не
поворачивая
головы,
поймала
на
с ебе
его
взгляд
и
нео ж идан но
для
него,
П ыл аева,
выпалила,
словно
сте ­
гнув
его
мокрой
холод н ой
тр яп кой
по
лицу:
—
Т вой
зем ляк—т ак ая
сволочь,
что
д аже
меня
прило­
жил
к
теб е,
—
соврала
она
нахально,
но
голосом,
не
терпящим
возражения.
Пылаев
побагровел,
вытянулся,
пло тне е
прижался
к
стене
и
сразу
почувствовал
обратную
реакцию
в
теле—ненависть
к
эт ой
неприятной
и
злой
же нщине,
и
тут
же
в
его
голове
зародился
в оп рос : «Что это значит
к
«тебе»? Ведь она никогда не называла меня на « т ы»,
298

а
тут. ..»
Не
докончив
мысли,
он
снова
взглянул
на
по­
стель,
которая
бы ла
гор азд о
шире,
чем
она
бы ла
в
про­
шл ые
вечера,
с
постели
перешел
на
складк и
темно-си­
него
платья,
на
широко
отставленные
друг
от
друга
икры
и
с
г лубо кой
не навис т ью
остановился
на
них,
ожидая
с
большим
нетерпением
одного
толь ко,
когда
она
окончит
возиться
с
постелью.
Но
она,
как
нарочно,
не
поднималась,
спокойно
ощупывала
ладон ям и
по­
стель,
как
будто
отыскивала
нер овн ые
мес та,
бугорки
от
скл ад ок
одежды,
как
бу дто
при г ла шала
его
уже
ложиться
на
эту
постель,
на
котору ю
и
она ,
ежели
он
пожелает,
ля жет
с
б ольш ой
ох отой .
Пылаев
не
успел
возразить
на
ее
возмутительные
слова,
как
она
действи­
тельно
выпрямилась,
по чти
шопо то м
сказ ал а,
зад ых ая сь:
—
Теперь
можно
ложиться,
—
и,
п ос тояв
немного
над
постелью,
медленно,
все
так
же
не
глядя
на
него,
ос тор ожн ой
кошачьей
походкой
вышла
из
комнаты.
Пылаев
поторопился
раздеться
и
лечь
в
постель.
Он,
не
жел ая
смотреть
на
Настю,
повернулся
на
правый
бок,
к
ст ене,
и
на
эт ом
бо ку
пр олежа л
с
по лч аса,
стара­
ясь
заснуть,
а
главное
—
не
видет ь
прихода
Насти;
но
она
не
приходила,
и
ему
почему-то
на
этот
раз
было
неприятно
ле жать
на
правом
боку,
да
и
не
привык
он
сп ать
на
э том
боку,
и
его
очень
сильно
тянуло
лечь
на
спину
и
смотреть
на
серую
прокопченную
штукатур­
ку,
на
которой
висели,
покачиваясь,
темные
волокна
копоти
от
«грецов», табачного дыма и от разной пыли,
и
он
повернулся
лицом
кверху,
с
наслаждением
с тал
смотреть
в
п отолок ,
продумывать
события
последних
дней,
а
та кже
и
завтрашнего
дня,
ко торы й
должен
быть
вел ича вым ,
более
грозным,
чем
все
п рошед шие
дн и.
Он
уже
воображал,
как
он
завтра
пойдет
во
главе
манифестантов
от
Тверской
зас тав ы
к
дворцу
Дубасова,
299

и,
воображая,
хот ел
было
разгадать,
что
из
э той
манифестации
должно
бы ло
пр ои зой ти:
будут
ли
в
них
солдаты
стрелять
или
не
будут?
Но
это го
вопроса
он
не
решил,
так
как
в
ком н ату
осто рожн о
в ошла
Настя,
осто рожн о
подошла
к
столу,
погасила
лампу,
п рошла
мимо
него
к
своей
кровати,
задорно
и
гро мко
шурша
юбк ами
в
ночной
тишине.
В
комнате
бы ло
душно
и
стыдно,
остро
п ахло
колб ас ой,
сапожной
кожей,
яични­
цей,
теплом
давно
уже
погашенного
и
поставленного
в
угол
«греца».
Пы лаев у
стало
еще
больше
неприятно
от
это го
запаха;
он
спрятал
голову
под
од еяло ;
он
же­
лал
с ебе
только
од н ого—ка к
можно
п оск орее
заснуть,
но
сон
не
приходил,
и
ему
все
время
приходилось
ос я­
зать
это
неприятное
тепло,
вдыхать
в
себя
колбасно­
яичный
запах,
так
как
он
упорно
просачивался
под
од еяло,
под
к оторы м
становилось
еще
ду ш ней,
и
он
с нова
освобождал
г олов у,
переворачивался
на
другой
бок,
оп ять
на
спину
и
так
без
конца...
Настя,
как
нароч­
но,
как
на
зло
ему,
не
торопилась
ложи тьс я;
она
о коло
своей
кровати
гремела
юбками,
рас п лета ла
ко сы
и,
рас­
сыпав
их
по
плечам
и
по
спине,
стала
медленно,
не
то­
ропясь,
расчесывать,
а
когда
р асч есал а,
стала,
и
тоже,
нужно
сказать,
не
тороп я сь,
развязывать
шнурки
и
спускать
с
себя
на
пол
юбки.
От
шума
шнур к ов,
от
гр о­
ма
юбок,
от
щелканья
кнопок,
от
какого-то
чертовско­
го
томления
Насти,
от
потягивания
и
хруста
ее
тела,
от
ее
зев оты,
и
т оже
медленной
и
лукавой,
Пылаев
опять
почувствовал,
как
во
в сем
его
теле
бурно
стало
подни­
маться
волнение
и
начинало
корежить
его
всег о
в
ка­
кой -то
мучительно
жуткой
лом отн ой
истоме.
Он,
чтобы
оборвать,
заг луши ть
это
состояние,
резко
повернулся
л ицом
к
стене,
сп рятал
гол ову
и,
стараясь
вспомнить
груб ую
сцену
этого
в ечер а,
которая
бы
помогла
ему
300

успокоиться,
закрыл
глаза;
но
эта
звериная
драка
не
п ояв ляла сь
в
его
воображении,
а
все
так
же
стоя ла
пе­
ред
ним
в
одной
рубашке,
с
распущенными
волосами
Настя,
стеклянный,
холодный
взгляд
которой
он
чу в­
ствовал
на
своей
спине
и
который
не
давал
ему
воз м ож­
ности
леж ать
в
та ком
положении,
и
он
оп ять
повернул­
ся
лицом
кверху
и
чуть-чуть
освободил
из- под
одеяла
левый
гл аз
и,
как
во р,
заг лян ул
в
сторону
Насти ;
он
взглянул
как
раз
в
ту
сам ую
минуту,
когда
она
стоя ла
к
нем у
спиной
и
медленно
ставила
правую
ногу
на
кр о­
вать,
отс тав ляя
ту го
обтянутый
короткой
рубашкой
зад
и
св ер кая
икрами
и
пя т ками
в
ночном
сумраке
цве ­
та
мы шиной
шерсти.
От
такого
положения
ее
те ла
у
него
опя ть
закружилась
г олов а,
помутилось
сознание;
он
почувствовал,
как
завертелась
бешено
перед
ним
постель,
как
пус тилис ь
в
круговую
стены,
и
он,
чтобы
не
упасть,
не
с орв аться
в
неизвестную
для
него,
но
маня­
щую
к
себ е
пропасть,
обеими
руками
в цепи лся
в
по­
стель,
закрыл
глаза...
Сколько
пролежал
он
с
зак рыты ми
глазами,
Пылаев
точно
не
помнит,
точ но
так
же
не
помнит,
долго
ли
вертелась
под
ним
постель,
долго
ли
кружились
комнат­
ные
стены,
вцепившись
д руг
в
друга
и
изображая
из
се бя
причудливый
хоровод.
Он
тольк о
сейчас
вид ит,
чувствует,
что
под
ним
не
вертится
постель,
не
кру­
жатся
в
хороводе
стены,
а
главное
—
в
его
тел е
нет
тог о
бурного
вол нения ,
которое
бы ло
вечером,
до
его
вот
этого
сна...
Не
было
и
тог о
хмельного
головокруже­
ния,
которое
был о
тоже
до
этого.
Он
сейчас
покойно
лежит,
спо ко йно
смотрит
в
п отолок ,
который
в
густоте
мрака
едва
вырисовывается
над
его
глазами,
спокойно
вслушивается
в
т ишину,
в
хр ап
за
стеной,
в
соседней
комнате.
В
ко мнат е
все
так
же
пахнет
колбасой,
яичницей,
301

каким-то
специфическим
теплом
«греца».
В
един­
ственное
окно,
заставленное
двумя
г оршк ами
ге ра ни,
тускло
см от рит
с
противоположной
с то роны
ул ицы
ке­
росиновый
красный
фонарь,
и
от
его
света
сумрак
ста­
но витс я
еще
неприятнее,
да
и
вся
ком н ата
каж етс я
в
лохм атой
мы шиной
шерсти.
Разглядывая
обстановку,
Пылаев
заметил,
как
слезла
с
кровати
Настя,
как
она
около
кровати,
закинув
руки
на
голову,
потянулась,
зевнула,
потом,
ос торож н о,
но
сочно
ступая
босыми
ногами,
прошла
мимо
него
к
столу,
посмотрела
зачем-то
в
окно,
перегнувшись
че рез
стол,
при сл у­
шал ас ь,
потом,
оторвавшись
от
стола,
взяла
чайник,
обхватила
сосок
губами
и
стала
жадно
пить
воду.
Пы­
ла ев
слышал,
как
в
ее
г орле
долг о,
но
ж елан но
булька­
ла
крупными
глотками
вода,
как
она
осторожно
поста­
вила
на
ст ол
чайник,
как
она
в ыте рла
с ороч кой
губ ы
и,
шлепая
все
так
же
сочно
ступнями,
по шла
от
стола
обратно,
но,
не
достигнув
кровати,
на
о дно
мгновение
остановилась
напротив
Пы л аева,
п осм отре ла
на
него
стеклянными
глазами,
улыбнулась
и злом ом
тонких
губ
и,
чуть-чуть
виляя
бедр ами,
рванулась
к
кр ов ати
и,
по­
в ер нувшис ь
лицо м
к
нему,
остановилась,
села
на
кр ай
постели
и,
покачивая
ног ам и,
закинула
ру ки
на
голову
и
ре зко
в пи лась
взглядом
в
П ыл аева,
так
что
он
от
ее
взгляда
почувствовал
то
же
самое,
что
и
пе ред
сном,
когда
она
ему
стелила
постель,
когда
расчесывала
свои
волосы...
Он
не
успел
закрыть
глаза
и
отвернуться
от
ее
взгляда,
как
она
хищно
сорвалась
с
кровати,
по дбе­
жал а
к
нему,
сдернула
од ея ло:
—
Что
же
ты,
мучитель...
За
окном,
на
улице,
из
че рн о-желто го
сус ла
под о зри­
тельно
приподнялся
большеголовый
фон арь,
засм ея лся
мутно-красным
светом
и
нахально
стал
вырастать
все

вы ше
и
выше,
чтоб
поглядеть
в
окно...
Настя,
склоняясь
к
Пылаеву
и
обдавая
его
сухим
жаром,
неустанно
шептала:
—
Милый,
я
так
т ебя
люблю!
Утром,
когда
он
уже
открыл
глаза,
Настя
удовлетво­
ренно
и
мягко,
как
кошка,
ходила
по
ко мн ате,
работала
око ло
«греца», поджаривая колбасу и яйца.
Она
была
одета
в
другое
темное
платье
и
в
этом
платье
она
еще
больше
походила
на
дымчатую
кошку,
чем
вчера,
чем
сей час
утром,
когда
он
в
первый
раз
откры л
глаза
и
взглянул
на
нее.
Она
возбудила
в
нем
еще
более
от­
вратное
впечатление,
и
он,
чтобы
не
видеть
все
так их
же
пус ты х,
холодных
и
нем но го
вып ук лых
из
темно-
си них
орбит
стальных
ее
глаз,
гибкого
костлявого
ее
тела,
тонких
розовых
и
вздрагивающих
все
время
изло­
ма ми
ее
губ,
похожих
на
дождевых
червей,
мышиного
цвета
ее
усиков,
отвернулся
к
стене,
внутренно
засто­
нал
от
боли,
от
невыразимого
и
несмываемого
отврат­
ного
впечатления
тол ько
что
прошедшей
ночи...
В
тот
момент,
когда
он
поворачивался
к
стене,
Наст я
уронила
вилку
и,
поднимая
ее
с
пола,
с
какой-то
особенной
п рос то­
той
и
откровенностью
в
голосе,
как
будто
она
с
ним
пр о­
спала
не
одну
ночь,
а
целые
тысячи
ночей,
проговорила:
—
Пора
вставать,
да
и
яичница
готова.
Пылаев
ответил,
холодея:
—
Вы
же
мне
мешаете.
Настя
р ассмея лас ь:
—
Ничего.
Я
не
б уду
на
т ебя
смотреть,
а
в
окно...—
В
голосе
опять
была
та
же
грубая
простота,
что
была
и
в
первых
ее
словах.
—
Я
жду
да
и
колб ас а
остынет,
—
добавила
она
и
резко
повернулась
к
нем у
спиной.
—
Вы
же
смотрите,
—
запротестовал
Пылаев
и
снова
лег
под
одеяло.
—
Я
не
могу.
303

—
Стыдно.
А?
Пылаев
почувствовал,
как
г лухо
в
нем
заволновалась,
заходила
кровь,
залила
все
его
лицо,
уд ари ла
в
голову,
наполнила
все
его
существо
ненавистью
к
этой
женщи­
не,
ко тора я
стояла
сейчас
к
нему
лицом,
смотрела
на
нег о
пу ст ыми
стеклянными
гл аза ми
и,
улыбаясь,
трепе­
тала
тонкими
розовыми
губами,
стараясь
что-то
нежное
ск аза ть
ему...
Он
быстро
поднялся
с
постели
и
стал
оде­
ваться,
не
обращая
никакого
вним ания
на
нее.
Настя,
вид я
его
сердитое
л ицо,
в ышла
из
комнаты
и
вернулась
только
тогда,
когда
он
со вер шен но
оделся
и
сидел
око­
ло
стола.
Чай
пили
молча.
Пылаев
оч ень
торо пи лс я.
В
комна­
те,
как
и
вче ра
поздно
вечером,
пахло
жареной
колба­
сой,
яйцами
и
сп еци фи ч еским
теплом
от
«греца»
и
еще
какой-то
сыростью,
п охож ей
на
запах
сырой
глины,
—
это т
запах
он
остро
почувствовал
в
постели,
как
только
проснулся,
и
э тот
неприятный
запах
все
еще
стоял
в
комнате,
резко
выделялся
от
других
запахов
—
от
колбасы,
от
яиц
и
от
«греца»
—
и
мучительно
душ ил
его...
Он,
не
поднимая
с
кр упны ми
зрач ка ми
г лаз,
но
побледневших
за
эту
ночь,
проговорил:
—
Какой
тяж елый
в озд ух.
Настя
встала
и,
потянувшись
через
с тол
к
окну
и
ко­
снувшись
своим
боком
Пылаева,
о ткры ла
форточ ку,
в
которую,
бесшумно
клубясь,
п обе жал
с
улицы
морозный
белый
воздух
и,
бледнея,
стал
расползаться
по
комнате,
наполняя
ее
зап а хом
только
что
разрезанного
арбуза.
Наст я
не
успела
сесть
на
стул,
как
постучали
в
дверь.
Она,
не
торопясь,
встала
и
отк рыла
дверь.
—
А-а -а,
—
протянула
Н астя
и
потемнела
в
лице,
—
это
ты,
В арь ка?
Заходи.
304

Варвара
вошла
в
комнату,
нерешительно
оста но ви­
л ась
окол о
двери,
ст ара ясь
не
г ляд еть
на
Пылаева.
—
Я
вам
не
помешала?
Василий
густо
покраснел,
потом
его
л ицо
покрылось
белыми
пятнами,
и
он,
не
зна я,
куда
с п рятать
глаза,
нервно
отставил
от
с ебя
недопитый
ста кан ,
поднялся
из-за
стола
и
хотел
было
выйти
из
комнаты,
но
не
вы­
ше л,
так
как
В арв ара,
глядя
мимо
него
и
мимо
Насти,
проговорила:
—
Ра зве
вы
не
пойдете
со
мной?
—
Это
куда?
—
спр оси ла
Наст я
и
холодно
посмотре­
ла
на
Варвару.
—
А
мне
никак
нельзя
с
вами?
—
Не т,
—
не
задумываясь,
отв ети ла
Вар вар а.
—
Мы
идем
по
приг ла шению .
—
Вот
ка-а к,
—
ехидно
улыбнувшись,
воскликнула
Нас тя.
—
Тогда
пожелаю
вам
все го
хорошего.
Пылаев
и
Варвара,
не
говоря
друг
другу
ни
одного
слова,
выш ли
на
улицу
и
тольк о
тогда
заговорили,
ког да
они
уже
б ыли
далеко
от
тог о
дома,
в
ко тором
жили
и
из
ко торог о
тольк о
что
вышли.
Первой
загово­
рила
Варвара:
—
Вы
видите,
как
город
в
ч есть
царского
дня
ра зу­
крашен?
Идя
с
ней
ряд ом,
Пылаев
все
время
боялся
поднять
глаза,
взглянуть
на
Варвару,
так
как
он
считал
се бя
сейчас
страшным
преступником
пер ед
нею,
а
главное
—
считал
себя
грязным,
жалким,
недостойным
ее
внимания,
и
поэтому
он
старался,
как
можно
по дал ьше
бы ть
от
нее,
поменьше
смотреть
на
прекрасное
ее
лицо,
в
ее
кар ие
лучистые,
с
крупными
зрачками,
глаза;
от
ее
во­
проса
он
вздрогнул,
еще
ниже
о пус тил
голову
и
гл у­
хим
голосом
ответил:
—
Ви жу.

—
Вы,
каж ется ,
не
в
дух е?
—
Мне
что-то
нездоровится.
У
Вар вар ы
тревожно
затре п ета ли
темно-шелковые
ресницы,
еще
больше
расширились
темные
с
зол оти­
стым
от ли вом
зрачки.
—
Тогда
вам
н адо
вернуться.
—
Нет,
нет ,
—
испугался
Пылаев,
—
это
просто
так...
немного
лихорадит.
Варвара
взяла
его
под
руку,
ласк о во
и
так
глубоко
и
проникновенно
взглянула
ему
в
глаза,
что
Василию
стало
еще
больнее,
чем
до
этого
взгляда,
и
он
еще
больше
почувствовал
себя
грязным,
недостойным
ее,
еще
ниже
опустил
г олов у,
чтобы
не
взглянуть
в
ее
гла­
за,
полные
любви
и
счастья.
—
Вы,
ка жетс я,
на
меня
за
что-то
сердитесь?
—
Что
вы,
Варвара
Акимовна!
—
Я
уверена...
—
Я
же
вам
говорю,
что
не т.
—
Вы
даже
на
меня
не
смотрите;
вы
очень
недоволь­
ны,
что
я
вас
взяла
под
руку?
—
Ну,
как
вам
не
стыдно!
Варвара
не
ответила.
Бы ло
десять
часов
утра.
Улица,
по
кот орой
они
шли,
б ыла
бог ато
убрана
флагами.
Было
тихо,
морозно,
падал
крупными
лепестками
снег,
мягко
и
бесшумно
ложился
на
мостовую,
на
тротуары,
на
дома
и
на
толпы
прохожих,
к отор ые
густо
шли
впе­
ред и
Пылаева
и
Варвары,
а
также
и
позади;
эти
толпы
шли
туда
же,
куда
тороп и лис ь
и
Пылаев
и
Варвара;
на
улице,
по
кот орой
они
шли,
не
бы ло
ни
одного
городо­
вого,
и
только
около
во рот
стояли
с
крупными
медны­
ми
бляхами
ноч ные
сторожа,
дворники
и
безразлично
глядели
на
толпы
людей,
бушующие
по
одному
напра­
вл ен ию.
Густо
звонили
в
ц еркв ах
и
соборах
в
чес ть
306

чудотворца
Николы;
впрочем
все
знали,
что
в
этот
день
царь
празднует
своего
ангела,
благодаря
которому
была
так
пышно
убрана
флагами
древняя
сто лиц а
и
звонили
колокола.
В
э тот
де нь,
чтобы
напомнить
о
се­
бе,
забастовали
рабочие
фабрик,
заводов,
мастерских,
железных
дорог,
трамвайных
п арко в,
электрической
станции,
водопроводов;
в
эт от
де нь
прекратили
раб оту
приказчики,
домашняя
прислуга;
в
это т
день
весь
это т
рабочий
люд
вы сы пал
на
улицу,
густыми
толпами
на­
правился
на
указанные
места
сбор и щ,
чтобы
оттуда
грозными
многотысячными
армиями
двинуться
к
центру
Москвы
и
по-своему
при ветст воват ь
праздник
ненавистного
царя...
Несмотря
на
густые
толпы
на ро да,
в
Москве
была
необычная
тишина:
не
громыхали
коле­
сами,
не
лязгали
цепями
поезда,
не
пыхтели
тяжело
па­
ровозы,
не
реза ли
тишину
пронзительными
свистками;
не
дымили
фабричные
трубы,
не
лязгали,
не
пыхтели
своими
внутренностями
фабрично-заводские
корпуса,
не
ревели
по-бычачьи
их
гудки;
не
скрипели,
не
в изжа­
ли
конки
и
трамваи
по
у лица м,
а
стояли
брошенными
и
забытыми
на
рельсах...
Было
что-то
жуткое
и
тяж ело е
в
этой
тишине,
в
это м
гул е
кол окол ов ,
в
э том
густом
и
мягко
п адаю щем
снегу...
Чем
бл иже
подходили
рабо­
чие
к
указанному
месту,
тем
гуще
бы ли
толпы,
не
вме­
щались
на
тр оту ара х,
ши рок о,
а
местами
запружая
со­
бой
улицы,
выливались
из
тр отуа ров
и
густым
пото­
ком,
п охож им
на
пен ист ое
сусло,
неудержимо
катились
вперед,
останавливая
редких
изво зч ик ов
и
возвращая
их
назад.
Пылаев
и
Варвара
зат еря ли сь
в
эт ой
густой
толпе,
их
обоих
захватила
о дна
какая-то
общая
волна,
обща я
стихия-,
и
по несл а
к
Александровскому
в ок залу,
так
что
они
оба
не
заметили,
как
очутились
около
вокзала,
недал еко
от
Триумфальных
во рот,
и
вместе

с
толп ой ,
громко
крича
«ура», грузно двигались на
встречу
другой
толпе,
которая
над ви гал ась
с
друг ой
стороны,
несла
над
соб ой
на
огромном
шес те
огненное
знамя,
на
к отором
б ыло
грубо
и
наспех
написано
жел­
той
кр аско й: «Долой самодержавие!
Да
здравствует
республика!»
Шест,
на
котором
тяж ело
и
грозно
трепыхалось
зна ­
мя,
нес
од ин
человек,
не боль шо го
роста,
коренастый,
с
большими
голубыми
глазами,
с
темно-серебристой
щетиной
на
лице,
одетый
в
кожаную
тужурку,
в
охот­
ничьи
сапо ги ,
голенища
которых
были
подогнуты
по­
вы ше
колен,
как
обручи,
желтели
подкладкой;
Пылае­
ву
и
Варваре
казалось,
что
это
знамя
нес
не
один
он,
а
несла
его
вся
эта
многотысячная
толп а,
а
с
этой
тол­
пой
и
они
—
Пылаев
и
Варвара.
Со
слиянием
э той
т олпы
с
толпой,
в
ко торой
был
Пы лаев
и
В арв ара,
они
оба
были
вынуждены
п ода ться
вперед
к
Триумфаль­
ным
в орота м;
в орота ,
вздымаясь
из
черной,
грозно
ревущей
толпы,
казались
игрушечными
и
во т-в от
обру­
шатся
от
малейшего
к
ним
прикосновения
не
тольк о
этой
многотысячной
тол пы,
но
одного
движения
како­
го-нибудь
человека,
и
ворота
эти
рассыплются,
как
ка р­
точный
домик;
Пылаев
и
Варвара,
чувствуя
э то,
под а­
ли сь
немного
в
сторону,
чтобы
не
задеть
ворот,
не
ра зруши ть
их
своим
неудачным
прикосновением;
одна­
ко,
не
успели
они
попятиться
от
ворот,
как
их
прижали
к
самим
воротам,
и
они
оба,
Пылаев
и
Вар вар а,
были
вынуждены
привалиться
к
сте не
правой
ар ки
и
вместе
с
толпо й
за таи ть
в
себе
дых ан ие,
так
как
из
глу бины
поднялся
на
плечи
этой
же
толпы
высокий
человек,
в
студенческой
фура жке ,
с
облезлым
околышем
и
с
из­
мятым
козы рь ком ;
он
высоко
взмахнул
правой
рукой
и,
ос та вив
ее
висеть
в
воздухе
над
толпой,
зад ума лся
308

на
мгновение,
а
вместе
с
ним
зад ума лас ь
и
эта
огромная
армия
полурабов,
на
которой
он
стоял,
как
на
незыбле­
мой
гранитной
скале,
вдыхая
в
себя
всю
ее
силу,
всю
ее
волю,
все
ее
желание,
все
ее
многовековое
ст ра дани е,
чтобы
закричать
чере з
сво е
г орло
ее
г орлом: «Товари­
щ и!», и показать рукой в ту сторону,
куда
она
прика­
же т...
И
человек
в
студенческой
фура жк е,
в
желто­
сером
меховом
пи дж аке
стоял
на
плечах
толпы,
изред­
ка
подергивал
те мн о-ж елтой
козлиной
бородкой:
это
молчание
студента
казалось
Пылаеву
и
Варваре,
а
та к­
же
и
толпе,
на
пл ечах
которой
он
могуче
стоял,
н еоб ык­
но ве нно
длительным,
и
думалось,
что
молчанию
не
бу дет
конца,
что
сту дент
нич его
не
скажет,
а
все
так
же
неподвижно
бу дет
стоять
с
висящей
в
в озд ухе
рукой;
но
он
сказал
то
могучее
слово,
кот орое
ему
сказала
толпа
и
Пылаев,
и
Варвара,
сказал
торжественно,
гро­
могласно,
точно
протрубил
в
гигантскую
трубу:
—
Товарищи!
—
Толпа
вздрогнула,
грузно
заходила,
как
огромное
озеро
в
кру тых
берегах,
тысячами
цве ту щих
разноцветных
гл аз
устремилась
на
студента,
стоящего
на
гранитных
ее
пл еч ах,
загудела,
а
он,
в ды­
хая
ее
гул,
неудержимое
ее
ж ел ание,
железную
ее
волю,
поднял
еще
вы ше
руку,
сжал
кула к
и,
в ертя
им
высоко
над
своей
г олов ой
и
над
толпой,
заорал:
—
Долой
сам одер ж ави е!
—
И
показал
вперед
рук ой,
потом
погрузился
в
бурное
волнение
толпы,
потом
не­
заметно,
маленькой
песчинкой
затерялся
в
ревущей
толпе
и
вме сте
с
нею,
как
и
Пылаев
и
Варвара,
как
сотни
и
тысячи
и
де сятк и
тыс яч
отдельных
рабочих,
не
чувствуя
себ я,
рванулся
от
Ал ександр о вск ог о
вокзала,
от
Триумфальных
в орот
и
поплыл
вн из
по
Тверской.
Пылаев
и
Варв ара
были
почт и
в
первых
рядах,
в
са­
мой
середине
ряда,
как
раз
против
полотна
знамени,
309

которое
изредка
своим
концом
задевало
за
их
лица;
они
оба
остро
ощущали
его
запах
—
за пах
с итца
и
мануфактурной
лавки,
а
иногда
всю
тя же сть
этого
зна­
ме ни,
к ото рое
необходимо
было
нужно
до нест и
до
кон­
ца,
до
положенного
пр ед ела
борьбы,
до
то го
самого
царства,
в
котором
не
будет
ни
бедных,
ни
богатых,
ни
дворян,
ни
мужиков,
ни
капиталистов
и
ни
раб очи х,
а
все
лю ди
будут
одинаковы,
все
люди
буд ут
нести
равные
заб оты
и
труд
по
устройству
общества.
Созна­
вая
это ,
Пылаеву
и
Варваре
ка залос ь,
что
знамя
бы ло
невы р аз имо
тяжело:
оно
так
набу х ло
рабочим
и
мужиц­
ким
потом,
сл езам и
и
кровью,
что
чувствовалось,
что
оно
еще
больше
набухнет
в
будущем
слезами
и
кровью
эт их
же
рабов,
так
что
будет
не
под
силу
это й
огром­
ной
многотысячной
толпе,
развернувшейся
от
Пе т­
ровско-Разумовского
п арка
и
до
Сад ов ой
улицы,
та­
щит ь
его .
Но
Пылаев
и
Варвара,
как
и
все
рабо чие ,
хо­
рош о
знали,
'что они это пропитанное в веках рабства
потом
и
кровью
необыкновенно
тяж ел ое
знамя,
падая
в
борьбе
и
обливаясь
кровью,
упорно
понесут
вперед
и
до несу т
до
того
цар ств а,
в
котором
люди
будут
равны,
в
кот ором
не
будет
ни
угнетателей
ни
угне т енны х,
на
пороге
которого
воздвигнут
это
бо ево е,
о бил ьно
смо­
ченное
кровью
знамя,
и
будет
оно
г ор еть,
осв еща ть
дал ьн ейш ий
п уть
человечеству,
напоминать
о
его
ге­
роической
борьбе...
Так,
вышагивая
с
толпой
в
ногу,
думал,
переживал
Василий
Пылаев;
так,
идя
с
Василием
под
руку,
переживала
Варвара,
так
ду мал и,
так
пере­
живали
рабо ч ие,
что
шли
за
Пылаевым
и
Варварой,
так
думала
и
переживала
вся
многочисленная
толп а,
что
шла
впереди,
по
бо кам
и
позади
Пы л аева
и
Варвары,
грозно
выбивая
свой
шаг.
В
толпе
все
бы ло
едино,
мо­
нолит но,
бы ла
од на
горячая
воля,
н акал енн ая
в
горниле
310

векового
страдания,
и
эта
воля,
как
электрический
ток ,
пронизывала
каждого
человека,
заставляла
его
забы­
вать
с ебя,
всю
повседневность
дней
своих,
все
свое
од и­
нокое
ст рад ание ,
а
слиться
с
толпой,
жить
с
нею
одной
ж елезн ой
волей,
одним
непоколебимым
желанием
по­
беды
и
то ржес тва .
Пылаев
и
Вар ва ра
жили
это й
волей,
этим
непоколебимым
жел ан ием
и
даже
больше:
они
оба
не
чувствовали
себя
отдельно
от
толпы,
а
чувствовали
огромной
вулканической
лавой,
пе рвы ми
ее
г розн ыми
волнами
прибоя,
ко торы е
бесст р ашн о
катятся,
ра зру­
шая
все
преграды
на
своем
пути,
катятся
все
вперед,
пожирая
жадно
воспаленными
глазами
пространства
борьбы...
Оба
—
Пылаев
и
Варв ар а
—
не
чувствовали,
как
на
их
головы,
на
разгоряченные
лица ,
на
широко
ра с шире нные
зра чки ,
на
плечи,
что
б ыли
вдав лен ы
в
плечи
товарищей
по
соседству,
падал
густо
снег,
по­
хожий
на
осыпающийся
цвет
яблонь,
не
чувствовали,
как
никли
национальные
флаги,
как,
приседая
к
земле,
каменные
к ороб ки
домов
давили
тел о
огромной
т ол­
пы
—
их
тело,
не
ощущали,
как
сухой,
пахнущий
зре­
лым,
только
что
разрезанным
арб узом
декабрьский
воздух
щипа л,
покалывал
тонкими
иг о лками
ресницы,
кон чи ки
носов,
уши
и
щеки,
—
они
двигались
п ер выми
на
первые
твердыни
самодержавия...
Падал
нетерпели­
во
нежный
снег,
мягко
лож и лся
на
дома,
на
тро туары ,
на
мостовые,
на
черную,
гру зно
колыхающуюся
в
каменных
берегах
у лицы
толпу,
что
буш ую ще
катилась
вперед,
выбивая
гулко
свой
тяж елый
топот
и
выбрасывая
из
горла
боевой
гимн:
Сами
набьем
мы
патроны,
К
руж ьям
привинтим
ш ты ки...
И
черная,
бурливая
человеческая
лава,
волнуясь
го­
ловами,
плечами
и
грозно
по бл ескив ая
огнями
гла з,
ЗИ

как
густо,
беспорядочно,
кучками
звезд
осыпанное
не­
бо
над
непроглядною
ночью,
сурово
дв иг алась ,
на пол­
за ла
от
Триумфальных
ворот
до
Страстной
площади,
которую,
подымаясь
величаво
в
вышину
и
чернея
кур­
чавой
головой
в
медленной
пляске
снег а,
созерцал
ве­
ликий
Пушкин
и
как
будто
с
легким
поклоном
п ово ра­
чивал
голову
к
толпе...
а
толпа,
сдавленная
крутыми
берегами
каменных
дом ов,
неудержимо
двигалась...
Перед
ее
первым
валом,
над
кот орым
трепыхалось
ог­
ненное
полотно
знамени,
очищалась
в
паническом
у жа­
се
улица:
извозчики
поворачивали
обратно
и
ныряли
в
переулки,
чтобы
не
бы ть
раздавленными,
седо ки
со­
скакивали
с
саней
и
в
страшной
тр ев оге
забирались
в
подъезды
домов,
стремились
п рос кользн ут ь
в
в орота ,
ко торы е
пер ед
их
носом
запирали
дворники,
согласно
военного
положения,
объявленного
еще
накануне
Ду­
басовым,
бежал и
обратно
вни з
по
Тверской,
к
Стра ст­
н ому
монастырю,
а
от
него
вниз
по
бульварам,
лишь
бы
не
вид еть
э той
необозримой
черной
лавы,
не
слы ш ать
ее
тяже лой
поступи,
п отр ясаю щей
мостовые,
короб ки
домов,
древнюю
матушку-Москву,
в
которой
так
хоро­
шо
и
спокойно
жило сь .
Варвара
п одн яла
голову
и,
крепко
прижимаясь
к
Пы­
лаеву,
облила
его
гл аз ами.
—
Драгуны.
Отряд
сум ски х
драгун
шагом
выезжал
навстречу
многотысячной
толп е
от
дома
ге не рал-г уб ерн атора
и
все
ярче
и
ярче
вырисовывался
из
густого
вертящегося
в
воздухе
снега.
Толпа
заколыхалась,
замедлила
шаг,
и
пол от но
знамени
обвисло
и
обвилось
вокруг
шеста.
Неоглядная
толпа
медленно
колыхалась
из
стороны
в
сторону,
раздвигая
улицы,
дома...
—
Драгуны!
312

—
Казаки!
—
Из
толпы
выступил
человек
в
ст уден­
ческой
фура жк е,
тот
самый,
что
выступал
у
Алексан­
дровского
вокзала,
вскинул
темно-желтую
козлиную
бородку,
поднял
руку
и,
обернувшись
спиной
к
драгу­
нам ,
прокричал:
—
Товарищи!
Спокойствие!
Оружие
не
употреблять.
Не
о ско рбл ять
солдат.
Кто
это
сделает ,
тот
провокатор,
и
с
ним
расправляйтесь
тут
же
на
месте.
Ит ак,
то ва­
ри щи,
спокойствие!
—
Когда
человек
в
студенческой
фуражке
закончил
речь
и
с пры гнул
с
толпы,
драгуны
были
неда ле ко
и,
св ер кая
сиреневой
сталью
сабель,
медленно
под ъезж али
к
толпе;
толп а
тихим
шагом
дв и­
галась
навстречу
драгунам.
Впереди
драгун
на
се рой
лоша д и,
зябко
втянув
в
плечи
голову,
покачивался
мо­
лод ой
офи ц ер,
и
Варвара
и
Пылаев
вид ел и,
что
у
этого
офицера
бы ло
очень
нежное
перепуганное
лицо,
отчего
оно
сильно
п обл едн ело
и
вздрагивало
синими
бескров­
ными
губами:
но
он,
несмо т ря
на
испуг,
все
так
же
ме­
дленно
ех ал
вперед
и
вел
за
собой
небольшой
се рый
квадрат
драгун,
умен ь шая
перед
собой
и
толп ой
пр о­
странство
улицы.
Вот
он,
синея
из
гус то
падающего
снега
и
не
доезжая
двадцати
шагов
до
толпы,
остано­
вился,
а
позади
н его
застыл
и
его
отряд
с
обнаженны­
ми
саблями,
и
широко
открытыми
глазами
смотрел
на
толпу,
к оторой
не
б ыло
видно
конца.
Глядя
на
то лпу
ничего
не
вы ража ющи ми
светлыми
глазами,
офицер
вытянулся
и
долго
так
сидел
на
лоша ди ,
которая
сер ди то
г рызла
удила,
перебирала
блестящими
черно-серыми
копытами,
разбрасывая
по
сторонам
мягкий
снег,
похо­
жий
на
пену .
Ка зало сь,
что
офицер
так
ничего
и
не
ск а­
жет
толпе,
а
бу дет
все
время
с тоять
сиреневым
кв ад ра­
том
перед
движущейся
стеной
толпы,
которая
тоже
ничего
не
говорила
офицеру
и
напряженно
ждала
его
313

слов.
Офицер
поднялся
на
стремена,
повернул
лошадь
боком
к
толпе
и
громко,
чуть-чуть
дребезжащим
голо­
сом
проговорил,
обращаясь
к
коренастому
человеку,
д ерж ав шему
знамя:
—
Назад!
Коренастый
человек,
держа
на
левом
плече
шест,
вы­
шел
немного
вперед
из
своего
ряд а,
лас ков о
взглянул
выпуклыми
лучистыми
глазами
на
офицера:
—
Наз ад
ник ак
н ев озможн о,
товарищ
офицер!
Серая
холен а я
лоша дь
танцовала
под
офицером,
гремя
у дил ами
и
все
так
же
разбрасывая
по
сторонам
ко мья
снег а.
Офицер,
натягивая
туже
поводья,
повер­
нул
лошад ь
к
толпе
и
подъехал
к
вышедшему
человеку.
—
Назад.
Пропустить
не
могу!
Человек
с
голубыми
г лаза ми
д оброд ушн о
смотрел
на
офицера,
говорил,
показывая
на
толпу:
—
Товарищ
офицер,
разве
вы
не
ви дит е,
что
мы
ни­
как
не
мож ем
повернуться?
Молодое
безусое
лицо
офицера
стало
свеж ее,
приятнее;
оно
через
каждую
минуту
вспыхивало
пятнами
румянца.
—
Не
могу,
товарищи!
—
и
он
тут
же
по ве рнул ся
к
толпе
спиной,
скомандовал
драгунам,
и
они
поверну­
ли
обратно
и
остановились,
ожидая
офицера,
когда
он
выедет
вперед,
а
когда
он
выехал,
они,
показывая
с пи­
ны
с
винтовками
наис косо к,
белые
ве рха
фуражек,
сы­
тые ,
раздвоенные
над
реп ицам и
крупы
темно-гнедых
лошадей,
сиреневую
сталь
сабель,
так
же
медленно,
как
и
подъехали
к
толпе,
поехали
обратно
вн из
по
Тверской
к
до му
генерал-губернатора.
А
когда
др агу ны
отъехали
на
прил ично е
расстояние,
тол па
заколыхалась,
потом
медленно
поплыла
за
драгунами.
Нам
не
ну жно
златого
кумира,
Ненавистен
нам
царский
черт ог ...
314

Толпа
широко
катилась
к
Страстному
монастырю,
топот
ее
ног,
как
гул
отдаленного
морского
прибоя,
бежал
за
драгунами,
к оторы е
были
едв а
заметны
в
гу­
с том
в ертяще мс я
падении
снега.
Варвара
и
Пылаев
со вер шен но
позабыли,
что
они
идут
вместе
под
р уку
и
любят
д руг
друга;
Пылаев
позабыл
Настю
и
от­
вратную
ночь,
что
испоганила
все
его
хо роше е
юноше­
ское
чувство,
к оторо е
он
питал
к
В арв аре
и
хотел
передать
ей.
Сейчас
они
оба
шли
под
руку
в
толпе,
не
чувствовали
се бя,
а
жили
жизнью
толпы,
ее
болью,
б ыли
полны
одн им
ее
желанием,
и
это
жгучее
ж ел ание
они
выливали
в
о дно
многотысячное
горло,
откуда
оно
вырвалось
могучей
песнью...
Пылаев
и
Ва рв ара
не
заме­
тили,
как
толпа
вырвалась
на
Страстную
площадь,
мощно
разлилась
по
ней,
захватывая
нач ало
бульвара
и
темный
памятник
Пушкина,
заколыхалась
головами,
плечами
и
было
направилась
к
Охотному
ряду,
но
чел о­
век
в
студенческой
фура жк е,
в
жел то-се ром
меховом
пиджаке,
оп ять
поднялся
на
плечи
толп ы
и,
потрясая
высоко
поднятой
рукой,
п рок ри чал:
—
Товарищи!
Внимание!
Мы
должны
следовать
по
Страстному
бульвару.
На
плечи
толпы
вскочил
другой
человек,
и
т оже
в
студенческой
ф ураж ке,
с
большими
круглыми
за­
к ры вав шими
почти
половину
лица
синими
очками,
так
что
б ыло
трудно
разли ч ить
черты
его
ли ца;
он,
перебивая
человека
с
темно-желтой
козли н ой
бо родо й,
прокричал:
—
Товарищи!
Мы
должны
ит ти
к
дворцу
Ду басо ва!
Но
разраставшаяся
все
больше
и
больше
толпа
от
напора
последних
рядов,
кот орым
еще
не
бы ло
видно
конца,
за ка чала сь
из
одной
ст ор оны
в
др угую ,
заверте­
лась
воронкой
на
середине
п лоща ди
и,
вздымая
выше

шест
с
развевающимся
по
ветру
красным
полотном,
рванулась
к
Страстному
буль в ару
и
с
гулким
топотом,
с
песнью
стремительно
побежала
в низ
на
Тру бн ую
пл о­
щад ь,
увлекая
за
собой
н еобо зрим о
раздвоившийся
хв ост
—
с
Тверской
и
с
Твер ско го
бульвара.
На
Трубной
больше
часа
пришлось
жд ать,
когда
многотысячная
толпа
вольется
вся
на
п лоща дь,
чтобы
начать
митинг.
Варвара
и
Пылаев
б ыли
оттиснуты
вливающимися
потоками
к
жел езн ой
ограде
Цветного
бульвара,
и
им
б ыло
очень
плохо
видно,
что
делалось
в
центре
толпы.
Пылаев
предложил
Варваре
вз об рат ься
на
лавочку,
что
с тояла
за
оградой
на
бульваре;
Варв ара
согласилась,
и
они
оба
б ыстро
перелезли
чере з
ограду
и,
увязая
до
кол ен
в
г лубок ом
снегу,
побежали
к
лавочке,
на
кото­
рой
уже
стояли
два
человека
пож ил ого
вида,
похожие
на
мясников,
су дя
по
их
засал ен ны м
пальто
и
шапкам.
Пылаев
помог
В арв аре
подняться
на
лавочку,
а
когда
она
поднялась,
взобрался
и
он;
они
оба,
не
об ра щая
никакого
вним а ния
на
своих
со седей
по
скамейке,
стали
смотреть
на
площадь,
слушать
ор атора ,
которы й
уже
звобрался
на
крышу
пал ат ки
и
оттуда
начал
говорить
речь.
—
Товарищи!
—
начал
он
тягучим
громовым
голо­
сом ,
—
ц арь
нынч е
празднует
д ень
своего
ангела,
цар ь
с
любимыми
князьями,
графами,
баро на ми
и
дв оря­
нами
пье т
шампанское...
—
Ишь
как
поет,
—
сказал
человек
своему
соседу.
Другой
человек
за см еялс я:
—
Он
доп ое тся,
еретик!
—
Я
тож е
так
думаю,
что
допоется,
—
со г ласи лся
второй
человек
и,
косясь
маленькими
синими
гла зами
на
Пы лае ва
и
Варвару,
спрыгнул
со
ск амейки
и
позвал
316

своего
товарища;
за
ним
спрыгнул
и
его
товарищ,
и
они
оба
неторопливой
походкой
нап рав ил ись
по
Цвет­
но му
б ульв ару
к
Садовой
улице.
А
ора тор,
зало ми в
на
затылок
студенческую
фу раж ку
и
подергивая
темно-желтой
козлиной
бородкой,
разма­
хивал
рукой,
яростно
грозил
злейшему
врагу:
—
Мы
тоже,
товарищи,
вышли
приветствовать
царя,
но
тольк о
по-своему,
по-рабочему,
по-мужицкому...
Мы,
выйдя
в
день
его
ангела
на
улицу,
вот
сюда,
должны
ему
прямо
сказать:
—
Ты
пьешь
шампанское,
кровавый
царь,
в
последний
раз
со
своими
приближенными!.. Мы
гово ри м
тебе
от
лица
миллионов,
от
ли ца
вс ей
Ро сси и:
ты
нам
больше
не
нужен!..
Толпа
закачалась
головами,
плечами,
п отря сающе
загудела,
заглушая
громовую
ре чь
ора тор а:
—
Долой
самодержавие!
—
Нам
не
на до
царя!
Кто-то
пронзительно
завизжал
н едал еко
от
Пылаева
и
Варвары:
—
Николай
второй
и
пос ле д ний!
Ура!
Но
его
никто
не
поддержал.
Толп а
кр ич ала,
во лн ова­
лась,
ревела
свое:
—
Долой
самодержавие!
Да
здравствует
Уч реди­
тельное
собрание!
Над
гол ова ми
то-и -де ло
в злета ли
вв ерх
шапки,
крас­
ные
платки.
Оратор,
с тара ясь
заглушить
восторженно-
грозный
рев
толпы,
кричал:
—
Товарищи!
Внимание!
—
С
правой
ст ор оны
ора­
тора
запело
несколько
голосов:
Отречемся
от
старого
мир а,
Отряхнем
его
пра х
с
на ших
ног...
Оратор
кричал,
размахивая
рука ми :
317

—
Т ова рищи!
Спокойствие!
Кто
будет
мешать
ми­
тингу,
тог о
будем
считать
п ров ок аторо м...
—
Не
успел
он
проговорить
эти
слова,
как
раздался
пронзительный
треск
разбиваемых
окон
одного
бакалейно-винного
ма­
газ ин а,
помещавшегося
на
уг лу
Цветного
бульвара
и
Рождественского,
резкое
паде ние
осколков
стекла
на
тротуар.
Усл ыша
погр ом ,
толпа
вздрогнула,
закричала:
—
Провокатор!
—
Держи!
Держи
его!
Пылаев
и
Варвара
сорвались
со
скамейки,
по беж али
к
магазину;
возле
магазина
воронкой
крутилась
кучка
людей,
тяж ело
кря ка ла,
как
будто
из
мостовой
выде р­
гивала
ко рни
ст ол ет него
дуба.
Пылаев,
потеряв
на
п ути
Варвару,
с
большим
тру дом
пробрался
к
эт ой
вертя­
ще йся
человеческой
воронке,
пролез
в
самую
середину
и
ув идел
человека,
яростно
избиваемого
толпой,
то го
самого,
что
еще
на
Страстной
п лоща ди
взобрался
на
плечи
толпы
и
звал
итти
не
на
Трубную,
а
к
дворцу
ге­
нерал-губернатора,
того
само го ,
что
был
в
больших,
закрывавших
половину
лица
синих
очках
и
в
ст у ден­
ческой
фура жке .
Кучка
рабочих
бил а
его
нещ адн о,
и
через
каких-нибудь
десять
минут
вместо
человека
на
м остов ой
в алялся
растрепанный,
с
окровавленным,
ра­
зорванным
рто м,
из
которого
плашмя
торч али
выбитые
зубы,
гр язн ый
шматок
мяса.
Пы ла ев,
взглянув
на
него,
неп рият но
поморщился
и
поп яти лся
назад:
—
Провокатор!
—
А
то
кто
же!
—
ответил
рав н одуш но
высокий,
кос тляв ый
рабо ч ий
с
тонк им
и
бледным
лицом
и,
взглянув
на
Пы лаев а
большими
светлыми
глазами,
улыбнулся:
—
Я
его
заметил
еще
у
Триумфальных
ворот...
—
Так
и
надо
с
иуд а ми,
—
плюнув
на
черное
соча­
щееся
сукровицей
мясо,
сказал
старый
ра бо чий,
одетый
318

в
суконный
пи дж ак,
в
серые
валенки,
обшитые
кожей.
—
Они
наш его
б рата
за
серебренники
п ро­
дают...
—
Растерзанный
провокатор
не
находил
сочув­
ствия,
наоборот:
окружившие
его
тру п
злобно
и
самыми
отборными
словами
поно с или
его;
некоторые
даж е
сетовали,
что
не
так
поступили
«с такой собакой»;
некоторые
сожалели,
что
не
пове сил и
на
фонарном
столбе
да
как
следует
не
попытали,
чтобы
и
остальные
провокаторы,
ко торы х,
наверно,
среди
нас
не
од ин
де­
сяток,
намотали
бы
себ е
на
ус.
Пылаев
тож е
был
такого
же
мнения,
как
и
раб очи е,
говорившие
о
пытке.
Он
то­
же
вставил
несколько
слов,
тож е
подтвердил,
что
это
был
несомненно
п ров ок атор,
что
он
провоцировал
ра­
бочих,
призывая
их
и тти
к
дворцу
Дубасова,
возле
ко­
торого
обязательно
произошло
бы
побоище.
—
Конечно,
—
сог л аси лся
старый
рабочий,
—
а
то
зачем
же
ему
б ыло
нужно
стекла
бить...
—
Пылаев
хо­
тел
что-то
еще
ск азать ,
но
ничего
не
ска зал ,
так
как
с нова
за тре щали
стекла
магазинов,
звонко
посыпались
осколки,
заколыхалась
толпа,
выкрикивая:
—
Казаки!
—
Казаки!
—
Вас ил ия
отбросило
в
сторону,
а
с
ним
и
небольшую
гр уппу
рабочих,
с
к оторым и
он
тольк о
что
разговаривал
около
уби тог о
п ров ока тора.
Прижи­
маясь
к
желе зной
ре шетк е
бульвара,
Василий
ув идал ,
как
с
пронзительным
визгом
разорвалась
на
три
час ти
толпа,
неу дер ж имо
тр емя
лавами,
сбив ая
дру г
друга
и
подминая
под
себя ,
бро си лась
бежать
по
трем
напра­
влениям:
к
Сретенскому
бульвару,
к
Сандуновским
ба­
ням
и
к
Цветному
бульвару;
за
ними,
срываясь
с
горы
Рождественского
бульвара
и
разбиваясь
на
всем
скаку
на
три
отряда,
га лоп ом
гнались
др агу ны
с
белыми
вер­
хами
фуражек
и
хле ста ли
н апр аво
и
налево
нагайками,
319

врезаясь
глубоко
в
самые
толпы.
Площадь
ог л асил ась
криком,
визгом
и
стоном.
Потом
затр еща ли
револь­
верные
выстрелы.
Пылаев
видел,
как
позади
безумно
бегущей
на
нег о
толпы
упало,
перевернувшись
в
во з­
ду хе,
несколько
д ра гун,
как
освобожденные
от
седоков
сытые
лошади
лег ко
и
свободно
закружились
на
пло­
щади,
вздыбив
гривы
и
сверкая
и
цо кая
синими
подко­
ва ми.
Кто-то
крикнул:
—
Д руж ина!
К
бою !
Раздалось
еще
несколько
выстрелов.
Пылаев
у вида л,
как
стоявшие
в озле
нег о
четверо
ра бочи х
и
два
сту де н­
та
поднялись
на
ограду
и
открыли
по
драгунам
ст рель­
бу.
Глядя
на
них,
Василий
тож е
взобрался
на
ограду,
но
не
успел
он
выстрелить,
как
лавина
толпы
сбила
е го,
дву х
студентов
и
четверых
рабочих
с
ограды
и,
пере­
скаки вая
через
ограду
и
че рез
их
тела,
беш ено
пока­
тилась
по
бульвару,
увязая
в
глубоком
снегу
и
ломая
ветви
деревьев.
Пылаев
едва
выбрался
из-п од
ног
ска­
чущих
через
него
людей,
бросился
бежать
вместе
с
тол­
по й,
ст арая сь
укрыться
в
какой-нибудь
по дъез д.
Подбе­
гая
к
переулку,
Василий
услышал
позади
себ я
голос:
—
Товарищ!
Обожди!
—
Пылаев
огл яну лс я.
К
не му
подходили
два
человека;
Пылаев,
глядя
на
них ,
ра­
достно
выкрикнул:
—
Василий!
Игнатов!
Откуда
ты?
—
Долго
ра сск азыв ать ,
—
показывая
крупные
зуб ы,
ответил
Иг нат ов
и
крепко
облапил
Пыл аев а
своими
богатырскими
руками
и
поцеловал
его
в
губы.—А
теперь
познакомься,
—
и
он
повернулся
к
своему
товарищу:
—
Павел,
познакомься
с
моим
другом
детства.
Пылаев
протянул
ру ку,
отрекомендовался:
—
Васи лий ...
—
И
социал-демократ,
—
добавил
серьезно
Игнатов.

—
А
я—эсер,—пожимая
руку
Василия,
ответил
Павел,
и
его
мягкое
молочное
лицо
заг оре лось
румянцем,
а
кар ие
нежные
глаза
стали
похожи
на
два
темно-огненных
цветка.
—
А
здорово
мы
их
угостили,
а?
—
о склаб ил ся
ра­
достно
Игнатов.
—
Больше,
пожалуй,
не
наскочат...
Павел
отвернулся
от
Василия,
взглянул
на
Игнатова.
—
Человек
двадцать
срезали...
Павел
с
первого
взгляда
понравился
Пылаеву.
Ему
понравился
его
рост,
хороши е
открытые
глаза,
юноше­
ское
лицо,
едва
покрытое
зо лотис тым
пушком,
ст у ден­
ческая
фуражка,
лихо
залом лен н ая
на
за тыло к,
а
бол ь­
ше
всего
его
мягкий
голос,
в
котором
чувствовалась
большая
искренность.
Потом
Пылаев
взглянул
на
не­
ож ид анно
появившегося
друга,
спросил:
—
Неужели
двадцать
драгун
сняли?
—
Ежели
не
больше,
—
ответил
Игнатов
и
обратился
к
Пылаеву:
—
Я
так
рад,
что
встретил
тебя,
что
д аже
зе мли
под
собой
не
чувствую.
—
Так
что
ж
мы
тут
с тои м-то?
—
улыбнулся
Павел.
—
И
верно,
—
ответил
Игнатов,
—
надо
найти
более
удобное
место.
По
дороге
Пылаев
узнал
от
Игнатова,
что
Лидия
Ва­
сильевна
арестована
на
станции
одного
уездного
горо­
да,
как
раз
во
время
испо лне ния
боевого
приказа
своей
партии.
За
убийство
атам ан а
ка рате льн ой
э кспе диц ии
она
была
схв ач ена
на
месте,
изнасилована,
избита
каз ац кими
офицерами
и
ув езе на
немедленно
в
г убе рн­
ский
город,
где
и
бы ла
повешена.
О
с ебе
Игнатов
ск а­
зал,
что
едва-едва
убежал
со
станции,
на
к отор ой
он
вм есте
с
Ли дией
Васильевной
ожидал
прибытия
атама­
на...
Потом
рассказал
еще
Пылаеву,
как
на
одной
стан­
ции,
неда леко
от
города
Балашева,
крест ь я не,
узнав,
что
в
поезде
в езут
учительницу
Лидию
Васильевну,
имя

которой
произносилось
с
огромной
любовью
старика­
ми,
детьми,
было
записано
в
заздравные
листки
поми­
наний
и
о
кото рой
сл ужи ли
молебны
в
церквах
и
в
из­
бах,—собрались
десятитысячной
толпой,
загромоздили
собой
полотно
железной
дороги,
остановили
поезд,
охраняемый
казаками,
и
по
очереди
врывались
в
вагон,
целовали
ее
растерзанное
тело,
плакали
навзрыд,
назы­
вая
ее
мужицкой
заступницей.
—
Неужели
?!—
взд охн ув
радостно,
перебил
Павел
Игнатова
во
время
его
рассказа.
—
Да,
это
верно.
Я
сам
еха л
с
этим
п оезд ом,
не­
смотря
на
то,
что
меня
бешено
разыскивали.
Я
в
этой
многотысячной
толпе
мужиков
почувствовал,
что
ре во­
люцию
дел аем
не
мы,
одиночки,
а
Ро ссия ,
а
мы
в
ней,
когда
она
поднимается
и
своим
глубоким
возмущением
выливается
из
рам ок
самодержавия,
теряемся,
как
ма­
ле ньк ие
песчинки...
—
Я
это
почувствовал
нынче,
—
ответил
Пылаев,
—
И
то
же
самое
чувствовал
и
в
селе.
—
А
вот
что ,
—
сно ва
заговорил
Павел,
—
не
кажет­
ся
ли
тебе,
Василий,
что
наш
крестьянин
еще
верит
в
какого-то
героя,
ко торы й
придет
и
освободит
его ?
—
Нет.
Ты,
ведь,
и
сам
в
это
не
веришь,
—
отве т ил
решительно
Игнатов.
—
Я
ви дел
в
этой
многотысячной
толпе,
что
остановила
своим
телом
поезд,
не
боясь
уг роз
казаков,
что
они
буд ут
стрелять,
не
Але шу
Карамазова,
в
котором
принято
видеть
кли ку шеств ую­
щую
Россию,
не
мудрого
толстовского
мужика
Кара­
т аева,
который
дворянским
гением
выдуман,
а
настоя­
щего,
подлинного
мужика,
подлинную
Россию,
которая
се йчас
бурлит,
потрясает
старые
устои...
—
Я
все
же
не
понимаю,
—
перебил
Павел,
—какого
же
вы
мужика
в идел и?
322

—
Обыкновенного
и
похожего
на
нас,
—
ответил
сер ­
дито
Игнатов.
—
Я
тоже
из
мужиков.
—-
Но
эта
старуха,
что
настойчиво
лезл а
в
вагон
к
Ли дии
Васильевне,
чтобы
передать
ей
пару
крашеных
в
красный
цв ет
яиц,
поздравить
с
праздником,
до
кото­
рого
бы ло
еще
несколько
месяцев,
разве
не
бы ла
по­
хожа
на
мудрого
Кара таев а,
на
Але шу
Карамазова?
—
возразил
Павел.
—
Нет .
Ей
просто
взбрело
в
голову,
а
может
быть,
и
яйца
от
пр ошл ой
Пасх и
остались,
—
улыбнулся
Игн ат ов.
—
Не
верно,
—
возразил
Павел,
—
в
пар е
красных
яиц
бы ла
вся
гл у бина
мужицкой
души,
глу бина
России...
Пылаев
громко
рассмеялся.
—
Хотите
ск азать ,
что
в
этой
старухе
живет
и
Кара­
мазов
и
Каратаев?
ОТР ЫВ ОК
ПЯТЫЙ
***
Василий
Пылаев
открыл
глаза,
прислушался,
«Где он?» —
на
с вой
во прос
он
ответил
не
сразу.
В
комнате,
в
которой
благодаря
ночи
он
не
в идел
стен,
б ыло
темно,
с ыро,
пахло
чем-то
неприятно
вонючим,
п охожи м
на
разложившееся
мясо,
и
э тот
запах
густо
нав ал ивал ся
на
н его,
зажимал
ему
нос,
рот,
начинал
душить,
да
та к,
что
в
нем
запротестовало
все
и
он
по­
чувствовал,
как
«это все»
по дн имает ся
на
ды бы
в
его
чреве
и
хо чет
вырваться
на
волю.
Чувствуя
э то,
Василий
хотел
бы ло
п отян уть ся,
но
тут
же
стиснул
зубы,
не
по-человечески
замы чал,
закрыл
глаза,
так
как
в
те ле
была
страшная
боль,
особенно
в
пояснице.
—
Ну,
как
себя
чувствуешь,
товарищ?—
сп ро сил
из
мрака
едва
уловимый
г олос
соседа.

Василий
не
ответил:
нижняя
часть
его
те ла
так
не вы­
носимо
ныла,
что
он
не
мог
пошевельнуться
ни
одним
мускулом,
открыть
дышащего
зноем
р та.
Нижняя
часть
его
тела
бы ла
в
какой-то
чудовищной
железной
мялке,
и
эта
мялка,
как
казалось
ему,
все
больше
и
б ольше
вбирала
его
в
себя,
хрустя
костями.
—
А
я
думал,
что
ты
умер.
Пылаев
проскрипел:
—
Я
предпочел
бы
лучше
умереть.
Как
толь ко
приутихла
не мно го
в
тел е
бо ль,
Пылаев
снова
ощутил
отвратный
запах
разложения,
ст ал
сво­
бодно
улав ли в ать
в
этом
вонючем,
неизвестно,
где
к он­
чающемся
липк ом
мраке
тяж ел ое
храпение,
стоны
лю­
дей,
редкие
сло ва
бр еда.
Он
ост орожн о
откры л
глаза,
но
тя жел ые
век и
опять
п олзли
на
них,
давили
на
зрач ки
своей
огромной
тяжестью
да
так,
что
не
было
никакой
сил ы
удержать
их,
чтоб
они
не
падали
исподлобия.
Он
долго
мучился,
дол го
добивался
того,
чтоб
веки
подчинились
его
воле,
а
когда
он
это го
доб и лся
и
они
остановились
не
у
подлобия,
а
как
раз
на
половине
расширенных
зрач ков ,
задумался
и
стал
вспоминать
все
то,
что
с
ним
п рои зошло ,
где
и
у
ко го
он
сейчас
нахо­
дится.
Он
вспомнил
Аквариум,
товарищей,
с
к оторым и
он,
когда
полиция
и
жандармы
окружили
митинг,
бежал
через
крышу
Аквариума
и
соседних
домов,
примыкавших
к
нему,
и
то,
как
он
с
товарищами
отстреливался
от
пол ице йск их,
ко торы е
заметили
их
и
был о
погнались
за
ни ми,
и
то,
как
они
ускользнули,
выбежали
на
малую
Бронную,
где
бы ло
так
пустынно,
так
невыразимо
ти хо
и
эта
неподвижная
улица
с
высокими
домами
была
по­
х ожа
на
огромный
г роб
с
черно-синей
крыш кой ,
осыпан­
ной
мелкими,
но
зрелыми
звездами.
На
эт ой
улице,
вер нее
в
этом
гробу,
он
и
его
товарищи
остановились,

прислушались,
по стояли
несколько
минут,
потом
успо­
коенно
пошли
на
Тверской
бульвар.
На
бульваре
бы ло
тоже
темно,
деревья
чуть-чуть
вы­
делялись
из
черно-синего
мра ка
ноч и,
только
не бо
было
выше,
более
величественно,
чем
над
Бронной,
гу ще
было
осыпано
звездами,
к ото рые
казались
тогда
П ыл аеву
и
ярче
и
крупнее,
чем
над
Бронной.
На
бульваре
не
было
т ого
н арод а,
кото рый
обыкновенно
заполнял
собой
густо
аллеи,
—
были
рабочие,
студенты,
ко торы е
соби­
рались
группами
и
устраивали
лет учи е
митинги.
Пылаев
не
присоединился
ни
к
одной
группе
рабочих
и
ст уден­
то в,
он
рас п роща лся
со
своими
товарищами,
с
которы­
ми
в ыбеж ал
из
Аквариума,
и
нап р ави лся
домой.
На
пу­
ти,
когда
он
шел
по
Поварской,
над
ним
было
такое
же
небо,
как
и
над
Бронной,
и
так ое
же
было
в
его
ду ше
настроение,
какое
был о
на
Бронной.
Он
видел,
что
Москва
окончательно
переродилась,
что
с ове рше нно
стал а
непохожа
на
ту
нарядно-пышную,
на
закутанную
в
дорогие
мех а
Москву,
на
ту
Москву,
что,
развалив­
шис ь
самодовольно
в
ковровых
санях,
каталась
до
это го
ве чера
по
центральным
улица м ,
на
ту
Москву,
что
за­
пол нял а
соб ой
Куз нец кий,
Тверскую,
Петровку,
М яс­
ницкую,
Арбат
и
другие
ули цы
центра,
а
совсем-совсем
на
другую—на
Москву
рабочих
заста в,
к в артал ов.
В
эт ой
Москве
не
бы ло
газа,
электричества,
не
торг ов али
лавки,
магазины,
не
разъезжали
по
улицам
л иха чи,
не
жужжали
по
рельсам
конки,
трамваи,
—
они
застывши­
ми
стояли
на
улицах,
на
ре ль сах;
не
ревели
бычьими
глотками
фабрики,
з ав оды,
не
дымили
трубы
в
черно­
синее
небо,
что
так
густо
было
осы пан о
звездами
и
не­
зыблемо
висело
над
те м ной,
погруженной
в
ночную
тишину
Москвой;
не
свистели,
не
дышали
тяж ело,
не
ворочали
мускулами
паровозы;
не
тренькали,
не
ворковали

покорно
вагоны,
подчиняясь
стремительной
сил е
паро­
возов,
—
бы ла
чуткая
тишина,
и
эта
тишина
была
необъятной
и
грузно,
как
огромные
соты,
налитые
р ас­
плавленным
свинцом,
ложи лас ь
на
плечи
Пы лае ва,
но
он
не
ощущал
это й
тяжести,
даже,
наоборот,
чувство­
вал
во
вс ем
св оем
те ле
необычайную
легкость,
какую-то
особе нн ую
рад ость ,
которой
до
э той
минуты
в
нем
еще
не
было
в
Москве
и
кот орую
он
испытал
только
в
селе,
когда
шел
с
мужиками
б рать
княжескую
усадьбу...
Идя
по
Поварской,
он
ви дел
пустоту
улицы,
густую
ть му
от
вы со ких
домов,
да
необычно
чудесное
небо
над
своей
головой,
бело-зеленые,
роб ко
мигающие
звезды,
к ото рые
ласково,
многозначительно
улыбались
е му,
—
эти м
милым
звездочкам
улыбался
и
он,
Пылаев,
и
ему
так
же
б ыло
х оро шо,
как
и
в
черно-синем
неб е
звездам,
на
э той
строгой
улице,
сдавленной
мрачными
домами,
похожими
на
зубы
хи щн ого
зверя,
под
э той
пышно-сияющей
кр ышк ой
неба;
идя
по
Поварской,
он
слышал
огромную
тишину,
в
которой
ясно
улавливал
муз ык у,
другой,
до
с его
еще
невиданной
жизни,
но
ко­
торая
жила
не
толь ко
та м,
где-то
далеко
в
веках,
не
то лько
в
его
м олоды х
восторженных
мечтах,
жила
в
голове,
во
всем
его
существе
и
гордо
вышагивала
вместе
с
ним
по
Поварской,
раздвигая
все
шире
и
шире
пер ед
собой
пространства
для
нового
сказочного
мира,
в
к отор ом
не
бу дет
ни
рабов
ни
господ,
а
бу дут
все
люди
оди нако вы ,
все
будут
одинаково
наслаждаться
правами
жизни
и
благами
на
эт ой
родной
земле.
Так
переживая,
Пылаев
не
заметил,
как
он
прошел
Поварскую,
выше л
на
Кудринскую
площадь,
где
его
ср азу
оглушила
какая-то
странная
муз ыка
труд а
и
человеческой
посту­
пи,
так
что
он
остановился,
прислушался,
но
ему
не
дал и
п рос тоять
и
одн ой
минуты.
326

—
Эй,
тов ари щ,
—
раздались
из
мр ака
спокойные
гол ос а,
—
п омог и!
Он
вздрогнул
и
пошел
на
г олос а,
на
тяже лое
сопе­
ние
людей,
к оторы е,
как
муравьи,
трудились
о коло
вагона,
ста раяс ь
снять
его
с
рельс,
повернуть
поперек
улицы,
но
вагон
скрипел,
покачивался,
но
с
места
не
трогался
и
с ове рше нно
не
хотел
слушаться,
а
как
б удто
нарочно
по см еив ался
над
н ими : «ничего вы,
р ебят а,
со
мной
не
сделаете
и
я
п опе рек
улицы
не
лягу».
—
Не
сюда!
Не
сюда!
— закр ич али
голоса,
когда
по­
дошел
Пылаев
и
подпер
плечом
вагон.
—
А
вот
с юда
иди...
Пылаев
безропотно
повиновался,
подошел
к
передней
части
вагона,
из- под
которой
рабочие
потеснились,
ч тоб
д ать
ему
место,
и
он
крепко
вц епил ся
руками
под
низ
вагона
и
стал
работать
изо
всей
своей
си лы
пл еч ом,
напрягая
мускулы
и
всего
себя.
—
Идет!
Идет,
батюшка!
—радостно
выкрикнул
один
пожилой
ра боч ий
и
пове рну л
бородатое
л ицо
к
Пылае­
ву.
—
Видишь,
товарищ,
как
раз
твоей
с илушк и
и
не­
хватало...
Видишь,
как
хорошо
идет,
как
по
масл у
ре­
зец.
—
И
он,
не
отворачивая
лица
от
Пылаева,
радостно
закричал:
—
Эу,
еще
раз !
Еще
р аз!
Встретившись
с
гла зам и
рабочего,
белки
которого
матово
блестели
из-под
густой
растительности
бр о вей,
Пылаев
почувствовал
себя
очень
хор ошо ,
а
главное
то,
что
и
он
вместе
с
ни ми
работает,
что
и
он
вместе
с
н ими
воздвигает
ба рри кад ы,
через
ко тор ые
и
он
пойдет
с
то­
варищами
к
све т лой
жизни,
что
уже
давн о
живет
в
нем,
как
вот
и
в
эт их
тов ари ща х,
которые,
как
и
он,
крепко
вцепились
в
вагон
и,
работая
мускулами
вместе
с
ним,
несут
этот
вагон
точно
перышко
туда,
куда
им
нужно,

а
не
туда,
куда
вагону
хочется.
Пылаев,
глядя
в
мато­
вые
белки
глаз
рабочего,
улыбнулся:
—
Я
о чень
р ад.
На
это
рабочий
не
ответил
ему;
он,
все
так
же
не
отворачивая
л ица
от
Пыл аев а
и
прислонившись
ле вой
щекой
к
холод н ой
стене
вагона
и
де ржа
на
ней
голову,
покрикивал:
—
Еще
р аз!
Эй,
еще
раз!
Ва гон
был
сн ят
с
рельс,
поставлен
поперек
улицы;
он
перегородил
собою
половину
улицы.
Потом
пошли
за
другим
вагоном,
что
стоял
недал еко ,
бесшумно
подка­
тили
его
и
проделали
с
ним
то
же,
что
и
с
первым
ваго­
н ом;
вторая
половина
улицы
была
тоже
перегорожена
и
теперь
по
э той
у лице
бы ло
невозможно
п роб рать ся
—
ни
конному,
ни
пешему.
—
А
мы
пло хо
так
по ст ав или,
—
сказал
один
рабочий,
что
был
по
другую
сторону
ва гона
и
невиден
Пылаеву.
—
Это
почему?
—
ответили
ему
другие
голоса.
—
Очень
высоко:
стрелять
будет
нельзя.
Рабочие
зас меял и сь;
потом
загалдели:
—
Ты
думаешь?
И
верно.
Мы
это
упу ст или
из
виду...
—
Что
же,
н адо
в а лять?
—
Конечно,
надо
валять...
Рабочий,
что
был
на
той
стороне,
за
вагоном,
п ере­
шел
ч ерез
площадку
на
эту
сторону,
где
находились
все
рабо ч ие
и
Пылаев,
и
стал
показывать,
как
нужно
положить
ваго н ы,
ч тоб
они
давали
возможность
отстр ели­
ваться
от
казаков
«и солдат,
которые
б удут
брош ен ы
на
б арри ка ды.
Рабочий
это т
был
высокого
роста,
крепкого
телосложения,
с
светлой
небольшой
бородкой,
с
круп­
ным и
голубыми
глазами,
с
приятным
бархатным
голо­
сом,
к оторый ,
когда
он
говорил,
кр асив о
переливался
и
походил
на
спокойный
ручей,
пробегающий
по
328

камн ям
глубокого
ущелья.
В
этом
рабочем
Пылаев
узнал
как
раз
того
самого
рабочего,
что
был
на
Мамо н­
товской
фабрике
вместе
с
Зем ляко во й,
что
после
м итин­
га
шел
впереди
рабочих
и
который,
выйдя
из
ворот,
тут
же
выбросил
з намя
и
до
само го
рынка
гордо
нес
е го,
потом
ок оло
рынка
сказал
к оротк ую
речь...
Этого
рабо­
чего
Пылаев
часто
встречал
в
эти
дни
на
вечерах,
на
заседаниях
боевой
дружины
и
близко
познакомился
с
ним.
Но
эт от
раб очи й
сейчас
не
за меч ал
его ,
так
как
он
был
занят
работой,
командовал:
—
Товарищи,
живее.
Некогда
зевать.
Работы
еще
по
горл о.
Вагоны
один
за
д ру гим,
дребезжа
телом,
остро
и
пронзительно
хрустя
разбитыми
стеклами,
тя жело
пе­
ревернулись
на
бок
и,
грузно
хряснув,
солидно
повали­
лись
в
мягкий
снег
и
покорно
успокоились.
—
Вот
и
хорошо,—сказал
блондин.
—
Теперь
на до
окопать,
опутать
проволокой.
—
Это
сделаем
после.
—
Как
после,—возразил
старый
рабочий,
ко торы й
напевал: «Эй,
еще
раз!» и был рядом с Пылаевым.
—
Как
это
после,
н адо
сейч ас
же...
—
На до
как
можно
больше
баррикад,
а
потом
прово­
локой,—
сказ ал
моло дой
рабочий
с
худым
бледным
лицом,
с
большим
острым
носом,
п охож им
на
лезвие
садового
ножа,
и,
подняв
голову,
улыбнулся.
—
За
проволокой
не
на до
ходить
далек о,
—
и
он,
п оказ ав
на
телеграфные
столбы,
пояснил:—вон
ей
сколько,
всю
Москву
можно
опутать.
Бл он дин
улыбнулся
и,
ничего
не
говоря,
вскинул
на
по ва ле нный
ваг он
желе зн ый
л ом,
пот ом
п олез
сам,
по­
т ом,
как
влез
на
него,
поднял
тяж елый
лом
и
сильно
ударил
им,
так
что
лом,
раздробив
железо,
глубоко

вонзился
в
ст ену
вагона
и
стал
стоймя;
потом
блондин
вытащил
из
кар мана
полотно,
развернул
его
и
повесил
на
лом,
а
ко гда
легкий
ночной
ветерок
заше лес тел
чер­
ным
знаменем,
он
торжественно
крикнул:
—
Г ори
и
ярче
рдей,
наше
боевое
знамя!
—
потом
так
же,
как
и
вошел,
восторженно
сл ез
с
вагона.
—
А
те­
перь
идемте
дальше...—
и
он
отошел
от
спокойно
лежа­
щих
вагонов
и
зашагал
вн из
по
Садовой...
За
ним
пошл и
и
его
товарищи.
Старый
рабочий,
что
ра бо тал
ря дом
с
Пылаевым,
оказал,
обращаясь
к
Пы­
лаеву:
—
Спасибо,
тов ари щ,
за
помощь.
—
Я
больше
вам
не
нужен?—спросил
обиженно
Пылаев.
—
О бой де мся,—не
поворачивая
головы,
о тве тил
на
ходу
блондин.
—
Опять
не
узнал,—вздохнул
Пылаев
и
с тал
см о­
треть
им
всл ед,
п ока
они
не
скрылись
во
мгле
позднего
вечера;
потом,
когда
они
скрылись,
он
любовно
осм о­
тр ел
вагоны,
зачем-то
п одо шел
впл от ную
к
одному,
положил
колено
на
ле жащ ее
боком
вер хн ее
кол е­
со,
выну л
из
кар ман а
браунинг,
приложился
щеко й
к
холодному
железу
вагона,
вздрогнул
и
приподнял
бы ло
голову,
но
тут
же
спохватился,
улыбнулся
и
снова
припал
щек ой
к
стене
вагона
и
стал
целиться
из
бра­
унинга
в
густую
аспидную
мглу
веч ер а,
что
злов е ще
полнилась
в
провалах
ули ц
и,
как
гигантская
гитара,
трепетала
струн ам и
тишины.
Ког да
он
метился,
ему
было
радостно
и
хорошо,
а
главное,
под
ним
было
черно-синее
неб о
и
дымилось
оно
бело-зеленой
пылью
звезд;
гл ядя
на
это
небо,
на
зв ездн ую
пыль,
он
вспомнил
д алек ое
детство,
зим ние
ночи
в
родном
сел е,
груст­
но -во с тор же нного
от ца,
его
песню,
которую
он
в
тяже­
лые
минуты
пел
и
которая
больно
е го,
П ыл аева,
тогда

щипа ла
за
сердце,
обильно
наполняла
слезами
его
дет­
ские
глаза...
и
он,
Пылаев,
вспомнив
все
э то,
прошептал:
В
небесах
торжественно
и
чуд но,
Спит
зем ля
в
сияньи
г о луб ом...
Потом
отнял
щеку
от
стен ы
ва гон а,
вытянулся,
ласко­
во
посмотрел
на
черный
блеск
б ра унинга ,
спрятал
его
в
карман
и
громко
п рошеп тал:
—
Нет ,
неверно,
земля
не
сп ит
в
сияньи
го луб ом,
—
и
быстро
зашагал
домой,
пр исл уш ив аясь
к
напряженной,
к
налитой
новой
жизнью
тишине
мо ско вс ких
улиц.
Эта
тишина
была
и
в
нем,
она
казалась
ему
новым,
хо рошо
известным
миром,
к
которому
он
неизменно
идет
и
по й­
дет
до
конца
своей
жизни,
что
бы
с
ними
ни
случилось
на
это м
трудном
пути,
пол ном
борьбы
и
жестоких,
по чти
нечеловеческих
страданий.
Подходя
к
дому,
он
опять
вспомнил
поваленные
вагоны,
вбитый
л ом,
на
нем
шелестящее
с
ветерком
черное
знамя,
крепко
пахнущее
краской,
и
наивно,
как
ребенок,
улыбнулся:
—
А
хорошо
бу дет
целиться
с
ва гон ов,
чор т
возьми!
В
большой,
в
многосемейной
ко мн ате
было
ти хо,
никто
не
разговаривал,
т олько
за
пологами
спали
ж ен­
щины,
прид у шенн о
похрипывали,
изредка
пронизывая
тишину
тонкими
свистами.
Осо бенн о
был
выразителен
свист
за
п олог ом
Арины,
он
был
похож
на
пение
сверчка
и
был
с
небольшой
хри пот ой.
Около
стола,
вытянув
ноги
во
всю
скамейку
и
держа
в
ногах
попе р еч ную
пилу,
конец
к отор ой
торча л
между
головками
вал я ных
сапог,
сидел
задом
к
две ри
Яко в
и,
вздрагивая
круто
выгнутой
спиной,
лохматым
пепельным
затылком
и
то-
и-дело
мелькая
оголенным
и
ряб ов атым
от
грязи
лок­
тем
правой
руки,
ловко
и
быстро
ра бо тал
подпилком,
так
что
с
не при ятн ым
скрипом
и
скрежетом
сып ал ась
на
пол
стальная
серая
пыль.
Варвара
стояла
около
своего
331

угла,
занавеска
кот ор ого
была
закинута
на
вер евку ,
отчего
пол овина
п ос тели
(была видна,
и
расчесывала
тем но -брон зов ые
волосы.
Около
нее
кружился
Аким,
помогая
ей
расчесывать
волосы,
с
которы ми
она
б ыла
не
в
состоянии
справиться.
Пылаев
ос торожн о
ра зде лся,
прошел
к
столу
и
сел
на
табуретку.
В
комнате
был о
очень
душно,
пахло
теплом
«грецов», грязным бельем,
кислым
потом,
полуобнаженными
телами
спящих,
хр а­
по м,
стальной
пылью,
разв ороч ен ны ми
и
растревожен­
ными
постелями,
которые
бы ли
густо
пропитаны
супру­
жеск ой
жизнью,
ед кой
и
вонючей
махоркой,
банными
вениками,
что
с ушил ись
пос ле
н едавн его
употребления
в
интервале
между
кафельной
печкой
и
с те ной,
сырыми
и
приторно
вонючими
пеленками.
Но
Василий,
увидав
Варвару,
ее
м олод ое
гибкое
тело,
по
к оторо му
почти
до
самого
пола
обегали
темно-бронзовые
волн ы
кос,
пы шно
рассыпались
по
всему
ее
стану,
закрывая
плечи,
высокую
грудь
и
лишь
тольк о
оставляя
одн у
середину
лица
с
точеным
и
пр а вильны м
носом,
да
темно-рдеющие
и
немного
вздернутые
губы,
из-под
которых
четк о
бл е­
стели
м атов ой
белизной
ровные
зубы,
так
опешил,
так
залюбовался
ею,
что
да же
не
расслышал
голоса
Якова,
к оторы й,
не
поднимая
головы
и
не
переставая
бег ать
подпилком
между
зубьев
пилы,
спросил
его
о
то м,
что
сейчас
делается
на
улице,
а
когда
Пылаев
не
от ве тил,
он
вторично
с про сил
его;
Пылаев,
наверно,
не
услыхал
бы
и
второго
вопроса,
ежели
бы
Варвара
не
поймала
его
взгляда
на
себе
и
не
сказ ал а
бы
ем у,
что
у
него
сп раш и­
ваю т. ..
Василий,
г усто
по кр асн ев,
отвернулся
от
Варвары.
—
Да,
х орошо,
—
ответил
он
и
ра сск аза л,
как
он
по­
могал
снимать
с
рельс
вагоны
и
класть
их
поперек
улицы.
Яко в
вскинул
от
пилы
рябое
и
потное
лицо
с
п еп ель­
ной
бородой.
332

—
Уже?
А
столбы
не
режут?
—
По ка
нет.
Яков
обрадовался
сообщению
Василия,
что
столбы
не
режут,
—
дожидаются
его .
—
А
ты
не
встретил
Фед ора?
—
Нет.
—
А
он
уш ел
с
Сурковым
и
с
пилой.
Ак им
от ошел
на
два
шага
от
дочери
и,
держа
в
р уке
гребень
и
густые
пряди,
с каза л:
—
Мы
сейчас
тоже
пойдем,
—
и
он
снова
приня лс я
любовно
расчесывать
волосы
дочери.
Он
р асч есыв ал
с
глубоким
вниманием,
с
большой
осторожностью,
он
страшно
боялся
оборвать
хот ь
какое-нибудь
о дно
во­
локно
или
причинить
боль
каким-нибудь
неумелым
дви­
жением
гребня
любимой
дочери.
Он
брал
большие
пряди
волос
в
лев ую
руку
и,
держа
их
на
ладони,
чуть-
чуть
прижав
большим
пал ьц ем
и
любуясь
ими,
расче­
сывал
их,
лаская
взглядом.
Следя
за
раб ото й
Акима,
Василий
видел,
как
из
его
густой
ры жей
бороды
проса­
чивалась
радостная
улыбка,
вся
его
глубокая
любовь
к
единственной
дочери.
Д очь
покорно
слушалась
отца,
когда
он
расчесывал
ее
волосы,
повертывалась,
когда
он
приказывал
ей,
чтоб
ему
было
уд обн ее
чесат ь
греб­
нем
ее
темно-бронзовые
пряди.
Ей,
Вар вар е,
тож е
не­
обычайно
нр авил о сь,
когда
отец
с
такою
любовью
уха­
живает
за
красотою
ее
волос
и
за
это
самое
ухаживание
она
еще
больше
и
глубже
любила,
прощала
ему
те
дни ,
когда
он
приходил
под
«большой мухой», громко и
грубо
скандалил
с
нею .
Сейчас
она
медленно
повертыва­
лась
станом,
удовлетворенно
сознавая
себя
кр асав иц ей
и
т ем,
что
она
очень
многим
нравится,
смотрела
из-под
прядей
в олос
на
Якова,
к оторы й
все
еще
возился
над
пилой,
да
так,
что
с
его
рябого
лица,
с
лохмов
пепельной

бороды
окатывались
мутные
капли
пота;
потом
она
изредка
стала
поглядывать
на
Василия,
ко торы й
почти
все
время
смотрел
на
нее,
на
ее
во лосы,
любо ва лся
ею.
Варваре
бы ло
приятно,
что
он
все
время
на
нее
смотрит,
любуется
ею,
и
она,
чтоб
не
вспугнуть
его
глубоких
восхищенных
глаз
и,
как
ей
казалось,
влюбленных
в
нее,
стар ал ась
не
встречаться
с
его
взглядом,
а
т олько
смо ­
трела
карими
глазами,
то-и -де ло
вспыхивающими
ог­
не м,
на
его
мягкое
и
не жное
лицо,
покрытое
светлым
пушком,
на
его
хар акт ерн ые
гу бы
и
подбородок.
Загля­
де вшис ь
на
его
подбородок
и
губ ы,
она
совершенно
позабыла,
совершенно
упустила,
что
он
поймает
ее
глаза,
взглянет
в
их
глубину,
поймет
то
чувство,
кото­
рое
она
питала
к
нему...
Едва
успела
она
так
подумать,
как
его
глаза
встретились
с
ее
глазами,
и
она
почувство­
вала,
как
краска
стыда
залила
все
ее
л ицо,
как
она
не­
ожиданно
для
Акима,
державшего
густую
прядь
волос,
повернулась
к
П ыл аеву
боком
и
этим
движением
выр ва­
ла
гребень
из
рук
от ца,
и
гр ебень
по вис
на
те мн о-б рон­
зо вой
вол не
рассыпанных
по
всему
стану
волос,
задро­
ж ал,
потом
оторвался
и
у пал
на
пол.
Ак им
растерялся.
—
Я
теб е
не
говорил,
что
надо
повернуться.
Варвара,
поднимая
гребень,
ответила:
—
А
я
взяла
да
повернулась.
А ким
опу ст ил
ио
швам
руки.
—
Я
же
т ебе
не
говорил...
Вар вар а,
откидывая
в олосы
на
с пину,
зас мея лась :
—
А
я
повернулась.
—
Я
ж
не
окончил...
Давай
расчешу
как
следуе т ,—
глядя
любовно
на
волосы
дочери
и
во сх ищен но
любуясь
ими,
говорил
Аким:
—
Не
надо.
Я
сделаю
сам а.
Теб е
и
Яко ву
на до
итти...

Як ов
вскинул
голову,
торопливо
соскочил
с
лавки,
нежно
звеня
поперечной
пилой.
—
Готово,
Варенька,
—
и
побежал
к
вешалке
за
пид­
жаком,
а
когда
надел
пи дж ак,
обра тилс я
к
Акиму:
—
Че го
стоишь-то,
а?
Идем.
Аким,
ничего
не
говоря,
н адел
пальто
и
н апр ави лся
к
двери.
Яков,
следуя
за
ним
и
де ржа
под
мышкой
пилу,
крикнул:
—
А
подпилочек-то
я
все- так и
возьму—пригодит­
ся!
—
он
быстро
в зял
со
стола
подпилок
и,
засунув
его
за
голенище
валяного
сапо г а,
вышел
из
комнаты.
В
комнате
опять
наступила
тишина,
из
эт ой
тишины
отчетливо
выделялся
храп,
посвист
Арины
и
Домны,
легкое
посапывание
ребенка,
плавал
все
так
же
густой
тяжелый
запах
«грецов», пота,
грязного
белья,
банных
веников,
обуви,
пеленок,
развороченных
постелей.
Этот
запах
неприятно
душил
Пылаева,
ему
хо телос ь
как
мож но
поскорее
уйт и
из
ком н аты
на
свежий
воздух
и
там
вместе
с
рабочими
строить
баррикады...
Но
он
не
поднялся
с
табуретки,
не
ушел
на
улицу,
так
как
ему
б ыло
нужно
дождаться
Варвары:
еще
вчера
вечером
он
на
одном
соб ран ии
обещал
ей,
что
вместе
с
нею
пойдет
на
вто рое
со бр ание
дружины,
которое
бы ло
назначено
в
час
н очи
у
Павла,
у
тог о
само го
Павла,
с
котор ым
познакомил
Игнатов.
На
этом
собрании
они
должны
были
окончательно
решить
и
утвердить
р аспр едел ение
боевых
у час тков
и
каждой
боевой
группе
д ать
опреде­
ленное
задание.
Думая
об
этом,
он
не
заметил,
как
и з-за
своего
полога
в ышла
Варв ара
и,
втыкая
ро го вые
шпиль­
ки
в
туго
закрученные
на
за тыл ке
толстые
косы,
ск а­
зала:
—
Я
не
знаю,
что
делать.
Пылаев
вздрогнул
и
взглянул
на
нее.
335

—
Мы
и дем
к
Павлу.
—
Нет.
Разве
вы
не
знаете,
что
его
арестовали
в
шк оле
Фидлера?
—
Как?
—
Не
знаете?
Тогда
я
вам
сообщу
кое-что,
—
ска зала
Варвара
и
п одо шла
к
столу.
—
Там
мн ого
убитых...
—
Что
вы
говорите?
—
Убили
Ефима...
—
Что-о?!
Митькина?!
—
Да.
Мне
его
очень
жаль.
Он
такой
был
хорош ий
товарищ...
Решительный,
честн ы й.
—
А
Настя?
Варвара
отошла
от
стола,
опустила
глаза,
потом
хо­
лодно
взглянула
на
Пы л аева.
—
Что
ей
сделается!
Это
с ове рше нно
другой
человек,
чужой
по
настроению.
Пылаев
покраснел,потом
стал
дергаться,какужаленный.
—
Мне
кажется,
что
она
служила
в
охранке...
—
п ро­
говорила
Варвара.
При
воспоминании
об
этой
же нщине ,
неприятное
чувс тво
поднялось
со
дна
души
П ыл аева,
а
так же
и
та
н очь,
кот орую
он
провел
в
комнате
с
Настей,
и
все
это
—
и
чу вст во,
и
но чь
—
заставили
его
страдать,
чувствовать
се бя
гадк им
пер ед
такой
пр екр асно й
и
чистой
Варварой,
так
что
он
бо ялся
поднять
с вои
по д­
лые
и
г рязн ые
глаза,
чтоб
не
запачкать
девст в енно г о,
сияющего
молодостью
лица
Варвары,
ее
и с крящи хся
кар их
г лаз,
и
он,
г луб око
вздохнув,
еще
ниже
склонил
голову,
потом
робко
спросил:
—
А
теперь?
Варвара,
глядя
на
его
опущенную
низко
голову,
на
запутанный
пробор
темно-русых
мягких
волос,
прого­
ворила:
336

—
Кажется,
ее
т руп
на шли
в
снегу
около
забора
Ма­
монтовской
фабрики.
Василий
резк о
поднял
голову,
пря мо
взглянул
в
глаза
Варваре.
—
Ее?
Вы
толь ко
что
ска зал и,
что
ей
ничего
не
с де­
лается?
А
теперь...
—
Да,
судя
по
рассказам
Домны
и
Арины;
как
они
говорят,
они
видели
ее
труп,
—
опу ст ив
глаза,
ответила
Варвара,
—
ее
убили...
Василий
глубоко
вздохнул,
поднялся.
—
Вы
так
бледны...
Что
с
вами?
—
Не т,
ничего...
Я
теперь
себя
чув ств ую
х орошо .
И демте ,
я
вам
все
расскажу.
Когда
они
вы шли
на
улицу,
остановились
ок оло
во­
рот
своего
дома,
мимо
них
прошло
несколько
человек
рабочих.
Пылаев
и
Варвара
заметили,
что
раб очи е
сильно
торопились,
—
у
них
поч ти
у
каждого
были
то­
поры,
пилы
и
другие
предметы.
Они
п ос тояли
несколь­
ко
минут
око ло
дома
и,
не
говоря
ни
одного
слова
друг
другу,
стали
слушать
тишину,
и
т оль ко,
когда
ра­
боч ие
скрылись
и
гул
их
шагов
затерялся
в
ас пид ной
мгле,
они
ото рва ли сь
от
дома
и
пошли
за
рабочими.
На
Базарной
площади
и
по
всей
Пресне
до
самой
Кудрино-Садовой
ули цы
стояли
гот ов ые
ба рри кад ы,
благодаря
к оторы м
в
некоторых
местах
было
очень
трудно
пр обра ться
вперед
и
приходилось,
не
зна я
се­
кретных
ходов,
перелезать
через
баррикады
или
же
пробираться
в
узкие
лазе й ки
баррикад,
оставленные
на
всякий
спасательный
случай
во
вре мя
бо я.
Пылаев
и
Ва рва ра
прошли
несколько
баррикад,
не
встретив
ни­
кого
из
строителей
эт их
баррикад
на
своем
пути;
они
только
встретили
мно го
рабочих
и
студентов
ок оло
Зоологического
сада.
Сейчас
в
конце
Пресни,
напротив

Зоологического
сада,
на
Кудринской
п лощ ади
шла
б ольша я
дружная
работа:
сотни
людей,
как
муравьи,
п олза ли
по
черному
рука ву
ули цы,
по
дв ора м,
отыски­
вая
бочки,
телеги,
пролетки,
сани ,
за бор ы,
ворота
и
всевозможную
старую
мебель,
и
все
это
вытаскивали
на
Пресню,
на
Кудринскую
площадь,
и
из
всег о
этого
воздвигали
баррикады,
опутывая
проволокой.
Но,
не­
смотря
на
такую
гигантскую
работу,
на
Пре сн е,
на
Кудринской
площади
бы ла
глубокая,
изредка
крякую­
щая
тишина;
в
ней,
как
муравьи,
копошились
рабочие,
громоздились
б арри ка ды,
полоскались
на
ветру
не­
большие
полотна
кумача,
остр о-п ахн уще го
кр аско й,
а
над
всем
этим
зия ло
глуб око е
черно-синее
не бо,
осыпанное
густо,
бе сп оряд очн о,
мелкими
звездами;
глядя
снизу
на
это
небо,
казалось,
что
это
вовсе
не
не­
бо, —
хорошо
прикатанный,
блестящий
т ок,
на
кото­
ром
то лько
что
н едавн о
молотили
цепами
просо,
только
что
убрали
с олом у,
а
обмолоченное
и
разбросан­
ное
зерно
ост ави ли
на
ночь,
до
сл едую щег о
дня,
—
так ое
б ыло
впечатление
от
эт ого
не ба
у
Ва сил ия,
и
ему
в
это т
раз
оп ять
вспомнилось
родное
село,
мельница,
к рутая
го ра,
хорошо
подмороженная
скамейка,
лю би­
мый
отец,
его
бархатный
г оло с: «Ночь тиха,
пус ты ня
внемлет
богу,
и
звезда
с
зв ез дою
говорит».
И
Пылаев
наверно
бы
увлекся
воспоминаниями
своего
детства,
ежели
бы
его
не
толкнула
слег ка
Варвара,
что
шла
с
ним
рядом,
очень
внимательно
поглядывая
на
него
лучисты­
ми
глазами,
а
когда
он
в здро гн ул,
она
проговорила,
улыбаясь
ему:
—
Смотрю
я
на
вас
и
думаю:
какой
вы
иногда
бы­
ва ете
на ивн ый
ме чта те ль.
Василий
сильно
покраснел,
ве рнул ся
к
реальной
де й­
ствительности,
которая
была
пер ед
ним,
снова
увидал,

что
под
черно-синим
небом,
под
беспорядочно-рассы­
панными
звездами
происходит
великая
работа,
что
люди,
воздвигая
эту
работу
—
ступени
к
новому
миру,
в
к ото ром
не
будет
рабов
и
не
бу дет
господ,
б ег ают,
как
муравьи,
с
огромными
тяжестями,
де лают
глубокие
рвы
перед
баррикадами,
а
мерзлую
землю,
булыжник
подваливают
к
бар р ик адам.
—
Мечтатель?
—
прошептал
он
и
посмотрел
на
В ар­
вару.—
Ну
кто
же
в
мо лодо сти
не
мечтатель,
а?
Мы
все
юноши
и
все
мечтатели!
Ну
разве
я,
вы
и
вот
эти
сотни
и
тысячи
людей,
что
бегут,
кишат
вокруг
на с,
перед
нашими
глазами,
—
не
мечтатели?
Мечтатели!
Ей-богу,
мечтатели!
—
Нет,
—
сказала
Варвара,
—
они
идут
сознательно
на
борьбу.
—
А
вы?
—
Я?
Тоже.
Мне,
как
и
им,
кром е
цепей
нечего
терять,
а
завоевать
я
мог у
целый
ми р.
—
Мечтательница!
Варвара
не
ответила.
Василий
п род олж ал:
—
Да.
Да.
Уверяю
вас,
что
все
они
—
мечтатели,
что
все
они
верят
в
ска зку ,
в
к оторую
г лубок о
верю
и
я.
Да,
да.
Я
тоже
пойду
вместе
с
ними
умирать
за
эту
сказ ку ,
за
эт от
сказочный
ми р,
в
котором
не
будет....
ничего
не
будет...
Варвара
холо дн о
взглянула
на
него.
—
Это
как
так
ничего
не
будет?!
По-вашему
вы хо­
дит ,
что
мы
идем
умирать
просто
за
фигу?
—
Нет,
за
золотые
перья
жар-птицы.
—
Вы
что,
сме ете сь
надо
мной?
—
Нет.
—
Так
за
ду ру
м еня
считаете?

—
Нет.
Я
говорю
серьезно.
Я
го вор ю:
я
иду
умирать...
—
Хот ите
ск азат ь
—
за
перья...
—
За
новый
мир .
—
Я
вижу ,
вы
над о
мной
издеваетесь,
—
возразила
Вар вар а
и
сердито
посмотрела
на
Пылаева,
—
я
не
хо чу
слушать...
Василий
улыбнулся,
взял
ее
под
руку,
и
они,
не
г ово­
ря
ни
одного
слова,
свернули
на
Садовую
и
пошли
по
ней,
не
замечая
людей.
А
когда
отошли
от
Кудринской
площади,
Василий
проговорил:
—
Простите
меня,
я
просто
пошутил.
—
А
кто
вас
знает...
—
Нет,
я
вам
вер но
говорю,
что
я
пошу тил.
Мне
так
сей час
х орош о,
так
радостно,
что
я
да же
не
знаю,
ку да
буд у
девать
свою
радость,
которая
пре т
из
меня
нару­
жу.
Мне
очень
х очет ся
бегат ь ,
скакат ь,
да
т ак,
как
я
бе­
гал
только
в
детстве,
чтоб
пы ль
коро мыс лом
из-под
ног
поднималась.
А
еще
мне
хочется...
—
но
тут
Василий
зам олча л,
потом
посмотрел
на
Варвару.
—
Что
же
вам
еще
хо чет с я?—по кр аснев ,
спросила
Варвара.
—
Умереть
вот
на
э тих
баррикадах
с
со зн ани ем,
что
о ст авш иеся
в
живых
победили
и
Россия
вступила
в
но­
вый
мир...
—
И
то лько ?
—
И
только.
—
Вы
опять,
—
не
договорив,
прошептала
с
укори з ­
ной
Варвара
и
опу ст ила
г олов у.
И
ве рно:
Пылаев
говорил
любимой
девушке
совсем
другое,
совсем
не
то,
о
чем
он
ду мал
сейчас
вот
на
это й
улице,
где
происходила
нев ида нная
работа
людей,
близ­
ких
ему
по
крови
и
по
духу.
Идя
и
болт ая
о
п устяк ах
с
Варварой,
он
зорко,
очень
внимательно
н абл юдал
за
340

каждой
баррикадой,
даже
глубоко
изучал
прочность,
полезность
их,
даже
прочность
и
полезность
каждого
отдель н ог о
предмета,
положенного
с
любовью
на
ба р­
рикаду.
Кром е
всего
этого,
он
мысленно
подходил
к
ка­
ж дой
баррикаде,
становился,
прижимался
плотнее
к
ее
стене,
прицеливался
из
браунинга
в
д ико
скачущих
ка­
заков,
в
цепи
со лд ат,
бе гу щих
с
винтовками
наперевес.
Он
хо рошо
сознавал,
что
на
улицах
др ев ней
столицы
идет
великая
подготовка
к
борь б е,
но
не
за
золотые
перья,
как
он
го вор ил
Вар вар е,
желая
ее
р ассерди ть ,
а
идет
подготовка
к
долгой,
п родол жи тельн ой
борьбе
со
старым
миром,
подготовка
за
полную
победу
раб о­
чего
класса,
за
полное
его
тор жес тв о;
он,
Пылаев,
хо­
рошо
знал,
что
это
самое
торж еств о
не
за
горами,
оно
об еспеч ит
сч ас тье
рабочего
класса
на
вечные
времена.
Это
же
самое
знали
и
рабочие,
зн ала
и
луч шая
часть
студенчества;
но
ежел и
бы
они
это го
не
знали,
не
чув ­
ствовали
бы
своего
торжества
в
будущем,
они
никогда
бы
не
выш ли
из
своих
пропитанных
по том
кв арт ир,
не
залили
бы
собой
Москву,
как
потревоженным
м урав ей­
ником,
не
стали
бы
строить,
воздвигать
грозные
барри­
кады,
не вид а нные
старой
Москвой
до
сег о
дн я;
Пы ла ев,
так
же,
как
и
рабочие,
хорошо
сознавал,
г луб око
чув ­
ствовал
каждой
частицей
своего
тела,
что
борьба
пред­
стоит
упорная,
жес ток ая,
что
не
одна
тысяча
рабочих
ляже т
на
этих
баррикадах,
что бы
победить
самодержа­
вие ,
раздавить
буржуазию,
а
п оэт ому
он
вс ем
своим
существом
до
б оли
о щущал,
как
вздулись,
как
до
не­
обычайности
напряглись
все
жилы,
все
мускул ы
в ос­
ставшего
народа,
так
что
было
с ове рше нно
невозможно
в
его
мас се
отыскать,
остановиться
на
одном
товарище
и
сказать:
вот
это
вождь
такой-то
па р тии,
но
еще
бы ло
труднее
ск аза ть,
что
так ой -то
вид ный
работник
играет
341

такую-то
роль,
а
Землякова
—
такую-то,
а
Звягинцев
—
такую-то,
а
Павел
—
такую-то,
а
студент
с
белокурой
козлиной
бород кой ,
что
выступал
у
Триумфальных
во­
рот
и
на
Трубной
площади
в
первый
день
забастовки,—
вот
такую-то,
и
так
далее.
Так,
Пылаев,
как
и
рабочие,
как
и
студент
с
бородкой,
как
и
Землякова,
хорошо
знал,
что
ни
тог о
ни
другого
не
только
нельзя
утверждать,
но
и
немыслимо
было
сказать,
ибо
на
улицы
Москвы
выступил
ра бочи й
класс,
котор ый
почувствовал
в
с ебе
силу,
правоту,
глубокое
сознание,
что
он
—
создатель
всего,
что
он—н а стоящи й
хозяин
страны,
а
не
кто-нибудь
другой...
Так
расс ужда я,
Пылаев
не
заметил,
как
он
и
Варвара
свернули
на
Твер­
скую,
прошли
ее,
п одош ли
к
памятнику
Пушкина,
оста­
новил ис ь
возле
него,
п отом
се ли
на
лавочку.
Над
Страстной
площадью,
над
ее
гл убо кой
темнотой
боль­
шим
куполом
висело
черно-синее
небо.
Здесь,
у
памят­
ника
Пушкина,
было
так
хорошо,
так
свободно,
так
бы­
ло
ма ло
людей,
как
никогда,
и
только
величаво
подни­
мался
в
черную
синеву
Страстной
монастырь
и
там
горел,
дымился
своим
крестом,
да
еще
более,
чем
Страстной
монастырь,
поднимался,
уходил
с
гранитно­
го
цоколя
в
черное
небо,
дымящееся
четкой
зеленой
пылью,
Пушкин
и
та м,
как
и
кре ст
Страстного
мо­
настыря,
переливался
черно
-
блестящими
складками
плаща,
сияя
курчавой,
н емно го
с кл оне нной
головой.
Пы ла еву
казалось,
что
Пушкин
улыбался,
был
необык­
новенно
доволен,
что
ста рая
Мо сква
погружена
в
пе р­
вородный
ночной
х аос,
в
тот
хаос ,
в
к ото ром
когда-то
жили
первобытные
лю ди
и
не
осознавали
не
тольк о
современной
культуры,
но
и
ее
первых
достижений,
т.-е.
не
имели
поня тий
об
огн е,
который
мо жет
мел ки ми
то ч­
ками
пронизывать
ха ос
ночей,
ос ве щать
ослепительным
342

бл ес ком
огромные
пространства
земли,
чудовищные
го­
род а
каменных
мешков,
—
так
казалось
Пылаеву.
В оз­
мо жно
и
Пушк ин ,
как
и
он,
Пылаев,
слушал
неоглядную
тишину,
что
висела
над
Москвой,
вслушивался
в
ее
му­
зыку,
—
она
нынче
по-особенному
звучит,
звучит
так,
как
никогда
не
з ву чала
над
его
наклоненной
головой.
И
действительно,
Москва
нынче
бы ла
особенной.
В
ее
глубокой
аспидной
мгле
не
бы ло
ни
одного
огонька,
к оторы й
бы
тоненькой
ниточкой
потревожил
ее
в
этой
напряженно-звучащей,
как
струна,
тишине,
но
зато
в
ее
глубине
зв уч ала
новая,
неслыханная
до
сего
времени
музыка,
дивные
звуки
которой
были
похожи
на
звуки
гитары,
но
не
так ой
гитары,
к отору ю
держат
в
руках,
а
такой,
которая
висит
над
всей
Москвой,
дрожит
се­
ребряными
струнами,
бросая
на
мостовые
улиц,
пере­
улк ов
и
площадей
торжественные
звучания
грядущей
музыки.
Василий
хорошо
чувствовал
эти
звучания,
а
такж е
глу бок о
по нима л,
что
они
происходят
сейчас
не
над
одной
Москвой,
а
над
вс ей
огромной
Ро ссие й,
погруженной
в
снега,
в
мягкую
мглу
черно-синей
ночи.
Он,
Василий,
точно
знал,
что
не
в
одной
Москве
вышли
л юди
из
вонючих
и
ржавых
квартир
на
улицу,
—
вышли
из
дер евен ь,
сел,
станций,
хуторов,
городов
и
под
эту
музыку
ст роят
великое
дело
—
баррикады
для
борьбы,
через
которые
толь ко
и
можно
перешагнуть
в
гряду­
ще е,
откуда
так
прекрасно
звучит
эта
м узыка
и
своими
з в уками
настойчиво
зовет
к
себе...
Пылаев
так
ув лек ся
музыкой,
что
даже
не
заметил,
как
к
нему
прижалась
Варвара
и
мягкими
глазами
смо­
трела
на
нег о.
—
Вы
что-то
хотели
мне
рас ск аза ть?
Василий
вздрогнул.
—
Я
хотел
рассказать?
343

—
Да.
Позабыли?
Василий
покраснел,
опу с тил
глаза:
ему
сейчас
совер­
шенно
не
хотелось
рассказывать
то,
что
он
хотел
рас­
ск азать
ей
в
начале
этой
прогулки,
да
ему
было
и
не
особенно
приятно
произносить
имя
так
трагично
по­
гибшей
же нщины ,
имя
котор ой
он
не
мог
произнести
без
отв ратн ог о
содрогания
во
в сем
своем
существе,
и
он,
Пылаев,
уклонился
от
этого,
вернее,
от
раскаяния
перед
Варварой,
что
он
сделал
гадкое
дело,
что
он
не
лучше
само го
последнего
негодяя,
что
он
не
стоит
ее
любви,
что
он
недостоин
тог о,
чтоб
его
любила
чистая
деву ш ка,
и
т.
д.
И
Пылаев
не
ра ска ялся ;
он
на
ее
вопрос
ответил,
как
бы
недоумевая:
—
Я,
кажется,
ничего
не
собирался...
—
Ничего?
Они
опять
встретились
взглядами.
Они
несколько
ми­
нут
смотрели
друг
другу
в
глаза.
Потом
оба
густо
по­
краснели,
поня в
хорошо
свои
чувства,
в есь
трепет
своих
сердец.
Потом
опустили
глаза
и
не
знали,
о
чем
больше
говорить.
Молчание
дли л ось
тоже
несколько
мину т.
Первой
за го вор ила
опять
Варвара.
—
Вы
слышите,
как
в
тишине
тяв к ают
топоры,
как
музыкально
падают
подрубленные
телеграфные
столбы?
—
Слышу.
—
П рав да,
хо рошо ?
Мне
кажется,
что
это
падают
не
телеграфные
столбы,
а
в ыбр асыв аю тся
из
око н
домов
гитары
и
они,
падая
на
мостовые,
зв учат
струнами.
Пылаев
вним ат е льно
посмотрел
на
Варвару.
—
Выбрасывают
гитары?
—
Так
мне
каж етс я,
—
ответила
Вар вар а.
—
Так
вы
мне
и
не
ра сскаже те?
Пылаеву
в
этой
тишине
вся
Москва
казалась
какой-то
огромной
гитарой,
и
он
очень
обрадовался,
что
и
344

Варвара
слышит
ее
звучащие
струны...
Он,
глядя
на
не е,
ск аза л:
—
Да.
Мне
кажется,
что
Москва
нынче
живет
особен­
ной
жизнью,
живет
т ак,
как
она
никогда
не
жила
до
этого
вечера,
дыхание
ее
жизни
ширится
д але ко-д але ко,
я
бы
ска за л,
на
всю
Россию,
ежели
не
дальше...
—
И
Пы­
лаев
опять
стал
вслушиваться
в
тишину,
всматриваться
в
темноту
ночи.
Он
оп ять
увидал
черные
силуэты
до­
м ов,
Страстной
монастырь,
его
б оль шой
сия ю щий
крест,
так
величественно
уходивший
в
синеву
неба,
по­
том
скла дки
блестящего
черного
плаща,
обнаженную
голову
П ушк ина
и
его
полновесные
слова,
к оторы е
з ву­
чали
с
гранитного
п ье де стала : «И славен буду я,
до­
коль
в
подлунном
ми ре
жив
буд ет
хо ть
о дин
пиит».
И
Пылаев
у ви дал,
как
с
этими
сл ова ми
все
выше
и
выше
поднимался
Пушкин
над
движущейся
пропастью
Страстной
п лоща ди
в
черно-синюю
бездну
неба,
как
на
его
склоненной
курчавой
голове
пересыпался
звездный
виноград,
дымясь
з елен ой
пылью.
Пока
он
всматривался
в
темноту,
в
Страстной
мо на­
стырь,
в
Пушкина,
Варвара
смотрела
на
н его
гру стн о­
задумчивым
взглядом,
а
когда
он
вз глян ул
на
нее,
она
ск ло нила
голову.
—
Вы
что?
—
поймав
ее
грустную
улыбку,
с про сил
Пылаев
и
почувствовал,
как
больно
сж ало сь
его
серд це.
—
Скучно,
—
не
поднимая
головы
ответила
о на.
—
Что
вы?
В
такую
ночь
да
скуч н о?
Будут
ли
в
на­
шей
жизни
таки е
ноч и?
Варвара
подняла
голову,
вним ат ел ьно
посмотрела
на
Пылаева,
и
он,
поймав
ее
взгляд,
еще
больше
убед ил ся,
что
она
так
красива,
как
ник ог да,
и
ему
страстно
захо­
телось
сказать
ей
все,
что
у
нег о
б ыло
на
сердце,
но
он
345

вместо
того,
чтобы
ска зать ,
что
у
н его
было
сейчас
на
сердце,
сказал
сов сем -сов се м
другое:
—
Вы
слышите,
как
звуч ит
ти ши на?
—
Это
вы
фантазируете,
—
отв ети ла
холодно
Ва р­
в ара
и
поднялась
с
лавочки.
—
Во сс т авшие
рабочие
де­
л ают
дело,
а
мы ...
Василий
с разу
сорвался
с
места,
поле т ел
в
обыкно­
венную
ночь,
которая
полнилась
шагам и ,
уд ара ми
топоров,
падением
столбов,
лязг ам и
ж еле за,
жалобным
звоном
проволоки,
и
ему
стало
до
боли
стыдно...
Он
подошел
к
Варваре.
—
Вы
говорите,
что
я. ..
Варвара
холодно
рассмеялась.
—
Зачем
заниматься
игрой
слов,
когда
не
до
и гры.
Пылаев
положил
на
ее
плечо
рук у.
—
А
я
разве
играю?
Варвара
недоуменно
отступила
назад,
осмотрелась
кр угом .
—
Вы
чт о?
Пылаев
от кин ул
рук у
на
спину ,
прям о
взглянул
в
гла­
за
Вар вар е:
—
Мне
мо жно
те бя
поцеловать?
В арв ара
не
ответила,
она
только
ниже
склонила
го­
лову,
стала
смотреть
в
сторону,
мимо
Пы лаев а,
как
будто
кого-то
отыскивая.
Глядя
на
нее,
Пылаев
взд охн ул:
—
Молчите?
Н е льзя?
Варвара
подняла
голову,
радостными
г лаза ми
больно
об ожг ла
е го.
Она
так
была
хороша
сей час ,
как
никогда;
Василий,
любуясь
ее
лицом,
карими
глазами,
вздраги­
ваю щим и,
похожими
на
кры лья
ла сточк и
бровями,
шелковыми
ре с ница ми,
ярко
рдеющими
губами,
н ев оль­
но
отступил
от
нее.
346

—
А
здесь
никого
нет?
—
опу с тив
глаза,
робким
то­
потом
спросила
Вар вар а.
Пылаев
нежно
обнял
ее
талию,
креп ко
поцеловал
в
рдею щи е
губ ы.
Поцелуй
для
Пы л аева
и
Варвары,
как
им
п ока залос ь,
был
необыкновенно
долог,
мучительно
сладок,
так
что
они
оба,
когда
отор ва лис ь
д руг
от
друга,
с
глубоким
волнением,
с
трепетом
п рош еп тали
в
од но
и
то
же
вре­
мя,
как
будто
одним
г олос ом:
—
А
з десь
ник ого
н ет?
Около
них,
кроме
уходящего
все
глубже
в
бес пр е­
дельность
неба
Пушкина,
никого
не
было:
люди,
про­
ходившие
густо
по
Тверской
и
по
бульвару,
не
заме­
чал и
их,
да
и
как ое
бы ло
лю дям
дел о
до
любви
затерявшихся
в
ночной
мгле
дв ух
сердец.
Только,
как
п ока залос ь
Пы лаев у
и
Варваре,
в
их
сторону
пове рну л
курчавую,
блистательную
голову
Пуш ки н,
благосклон­
но
улыбнулся
креп ко й
молодости,
прекрасной
и
неисся­
каемо й
веч ной
любви
и
ч то-то
прошептал,
как
будто
благословляя
их
на
долгую
любовь.
Как
жар ко
поцелуй
пылает
на
моро зе,
Как
дева
рус ск ая
свежа
в
пыли
снегов.
Они
снова
встретились
глазами,
улы бн улис ь.
После
этого
вечера
они
не
видались
больше
десяти
дней .
В
эти
дни
Василий
Пылаев
все
время
находился
на
баррикадах,
вместе
с
мамонтовскими,
прохоровскими
рабочими
защищал
каждую
пя дь
пресненской
мо сто­
вой,
но
цар ски е
войска
упорно
нас ту па ли,
сметая
артил­
лерийским
огнем
баррикады
и
т есня
раб очи х
все
бли же
к
з аст аве.
Пр авд а,
Пылаев
видел
Варвару,
как
она
с
дру­
гими
работницами
Прохо ров ск ой
фабрики
подбирала
раненых
и
уб иты х,
но
ему
ни
ра зу
не
уд алос ь
подойти
к
не й,
перекинуться
парой
сл ов
или
просто
взглянуть
347

в
ее
кар ие
глаза,
улыбнуться
ей,
а
также
по йм ать
ее
любящий
взгляд,
улыбку,
и
с
э той
милой
улыбкой
еще
более
ж есто ко
отстрели в ать с я
от
со лда т,
кото рые
так
упорно
лезут
на
баррикады
и
берут
одну
за
другой...
Накануне
полного
разгрома
Пы л аева
ранили
в
ногу,
и
он
был
вынужден
покинуть
б ар ри кады.
Он
без
посто­
ронней
помощи
дош ел
до
своей
квартиры,
поднялся
на
второй
эта ж,
вошел
в
большую
комнату,
в
ко торо й
жи­
ла
Варвара
с
отцом,
жили
Яков,
Федор,
С урков ,
Арина
и
До мна
с
ребенком,
остановился
около
двери,
боясь
пройти
к
столу,
так
как
на
полу
не
б ыло
свободного
места,
—
лежали
тяжело
раненые,
около
них
п олзал
д ок тор,
ок оло
не го
Варвара,
Арина,
Домна
и
еще
не­
знакомые
две
курсистки,
помогая
е му.
За
пологами
на
постелях
тоже
лежали
раненые.
Пылаев,
всматриваясь
в
раненых,
в
ли ца
женщин,
что
помогали
молодому,
со­
всем
безусому,
с
б оль шим
с
горбинкой
носом,
голубо­
глазому
доктору;
ли цо
доктора,
несмотря
на
всю
моло­
дость,
было
одухотворено
серьезностью,
светилось
огромной
любовью
к
тяж ело
раненым
рабочим,
и
они
с
кр епко
стиснутыми
челюстями
мужественно
переноси­
ли
боли
и
торопливую
работу
до ктора ...
На
лицах
же нщин
тож е
бы ло
ка ко е-то
особенное
выражение,
ко­
торого
он
до
эт ого
дня
не
видал:
сейчас
их
лица
были
необычно
прекрасны,
очаровательны,
влекли
к
себе,
за­
ставляли
глубоко
ув ажа ть
и
преклоняться
пе ред
ними .
Да же
водянистое
лицо
Арины
было
сейчас
неузнаваемо,
был о
совсем
не
похоже
на
то
лицо,
что
б ыло
у
ней
раньше,
до
это го
дня,
—
оно
было
вдохновенно,
свети­
лос ь
огромной
человеческой
любовью
к
этим
людям,
леж ав шим
на
пол у,
на
ее
кровати,
к
таким
бл из ким
по
дух у
и
по
крови;
особенно
были
чудесны
ее
глаза,
когда-то
желтые,
—сейчас
они
б ыли
темными
и
так ой
348

горели
любовью,
что
у
Пы лаев а,
глядя
на
нее,
не
нашл ос ь
слов,
чтобы
выразить
эту
ее
любовь...
Пылаев
все
так
же
стоял
неподвижно
ок оло
двери,
смотрел
на
нее,
на
раб оту
доктора
и
же нщин. ..
И
он,
наве р но,
долго
бы
п рос тоял
т ак,
еж ели
бы
его
не
зам ети ла
Арина,
не
п од ошла
бы
к
нему:
—
Ты
чт о,
Василий?
—
спросила
она
л аско во
и
крик­
нул а
Варваре:
—
Василия
ра нил и.
—
Пустяки,
—
взд охн ул
Василий,
—
кажется,
легко...
Я
пр ишел
только
перевязать,
а
то
кровь
сильно
иде т.. .
Варвара
подняла
голову,
взглянула
на
Василия.
Пы­
лаев
заметил,
как
она
побледнела,
как
за треп е тали
ее
ресницы,
и
их
трепет
был
п охож
на
к рылья
пойманной
ласточки.
—
Се йча с,
—
пр ошеп тала
она
и
поднялась.
—
Се й­
час.—А
ко гда
она
подошла
к
нему,
от
него
отошла
Арина.
—
А
ты
его
п оложь
в
комнату
Ефима.
Следом
за
Варварой
к
Василию
п одош ел
до кто р;
он
посмотрел
рану:
—
Пустяки,
товарищ...
ч уть
зацепила
мякоть...
Пылаев
смутился:
—
Я
только,
товарищ
д окто р,
п ер ев язать ...
Я
сей час
снова
бегу...
Пы ла ев,
пока
Варвара
бинтовала
ему
раненую
ногу,
стоял
покорно,
с
б ол ьшим
н аслаж ден ием
чувствовал
прик ос нове ние
к
своему
телу
любимых
рук,
которы е
испуганно
дрожали;
Варвара
никак
не
могла
забинтовать
рану,
вернее
небольшую
царапину,
а
главное,
—
не
мо­
гла
сп рав ит ься
с
бинтом,
ко торы й
то-и-дело
вырывался
из
рук,
падал
на
п ол,
разматывался,
отчего
она
еще
больше
краснела
и
терялась.
Пы лаев у
бы ло
приятно,
что
она
так
долго
бинтует
его
ногу,
и
он
радостно
см о­
трел
на
не е,
желал
одного,
чтобы
она
как
можно
больше
349

был а
бы
около
него
и
своими
нежными
пальцами
пр и касал ась
бы
к
его
тел у.
Угадывала
ли
Варв а ра
ду­
шевное
настроение
е го,
сладкую
истому
его
сердца,
ко­
то рое
так
сильно
билось
в
его
груди
над
ее
склоненной
головой,
—
он,
Пы ла ев,
точно
не
знал,
да
и
не
дум ал
об
этом,
ему
просто
бы ло
необычно
хорошо
и
страшно
хотелось
только
одного,
до
эгоизма
одного,
чтоб
она
о ст авал ась
около,
на
коленях
перед
ним ,
и
бескон еч но
долго
бы
бинтовала
его
рану,
неж но
пр ик аса лась
бы
любимыми
руками
к
его
телу.
По дн имая
размотавшийся
бинт,
Варвара
вскинула
г олов у,
взглянула
на
не го
ка­
рими
лучистыми
глазами
и,
встретившись
с
его
в лю­
бленными,
устремленными
на
нее
темными
зрачк ам и,
совсем
растерялась,
потеряла
всякое
над
соб ой
само­
обладание
и
так
заторопилась,
что
оп ять
уронила
бинт
и
он,
падая
на
пол,
стащ ил
к
ступне
неско л ько
кру гов
по вя зки
и
кусок
окровавленной
марли.
Доктор,
следя
урывками
за
работой
Варвары,
отор ва лся
от
раненого
и
сер ди то
подбежал
к
ней.
—
Что
с
вами,
товарищ?
Неужели
вы
это т
пустяк
не
можете
сделать?!
Не
успела
Варвара
ответить,
как
д октор
вырвал
из
ее
рук
бинт
и
стал
перевязывать
рану.
—
Вот
как
надо,
—
говорил
он.
—
А
впрочем,
идите
вон
к
то му
товарищу.
Ва рва ра
поднялась
с
колен
и,
не
взглянув
на
Пылаева,
покорно
пошла
к
т яжело
раненому
рабочему,
к
которо­
му
послал
ее
доктор.
С
ухо дом
Варвары
к
другому
ра­
неному,
на
душе
Пы ла ева
снова
стало
пусто,
а
гла вно е,
он
остро
почувствовал
спертый
запах
в
комнате,
пропи­
та нный
потом,
кровью,
г рязн ым
бельем,
«грецами»,
аптекой,
пеленками,
вениками,
побывавшими
не
од ин
уже
раз
в
употреблении,
и
кот орые
все
так
же,
как
и
до
350

этого
д ня,
сушились
у
кафельной
печки.
Чтоб
не
ощ у­
щать
этого
запаха,
он
ст ал
рассматривать
лежавших
прямо
на
по лу
ран ены х
тов ари щей .
Они
лежали
как
по­
пало,
во
всевозможных
позах,
т.-е .
т ак,
как
им
позволя­
ли
раны.
Василий
Пылаев
понял,
что
зде сь
лежали
только
сильно
раненые
и
все
они
были
в
т яжел ом
бес­
памятстве.
Он
остановился
на
одном
ра не ном
товари­
ще,—
товарищ
лежал
между
дв ух
раб очи х,
лежавших
неподвижно
книзу
лицом ,
и
у
ко торы х
вместо
ног
были
грязно-кровавые
битки
мяса
с
торч ащи ми
из
них
волок­
нами
шерсти
и
клочьями
сукна,
—
он,
это т
тов ар ищ,
ле жал
жи в отом
к в ерху,
с
высоко
выставленными
согну­
тыми
коленями,
с
закинутой
назад
г олов ой,
так
что
подбородок,
с
пучком
рыж ей
бороды,
ос тро
смотрел
в
се рый
от
копоти
по толок ,
а
из-под
его
бледных
век ,
сильно
ввалившихся
в
орбиты,
смотрели
холодным,
меркнущим
светом
полузакрытые
наполовину
глаза
и,
неприятно
подхихикивая,
говорили: «Вот,
какие
дела-
то,
б р ат ок !» Глядя на этого товарища,
на
его
высоко
выставленные
колени,
на
его
подбородок
с
рыжим
пу ч­
ком
жесткой
шерсти,
Пылаев
вздрогнул,
почувствовал,
как
по
его
те лу
побежал
холодок,
а
главное
—
увидал,
что
это т
товарищ
совершенно
не
хотел
не
тольк о
ум и­
ра ть
от
как ой -то
пули
или
ос ко лка
снаряда,
но
даже
не
хотел
лежать
на
полу,
и
он
все
время,
упираясь
пятками
и
затылком
в
гр язн ый
от
крови
п ол,
стара лся
вскочить
на
ноги,
закружиться
в
радостном
плясе
вот
по
э тому
с амому
полу,
в
к отор ый
он
так
жадно
уп ир ался
локт я­
ми
и
затылком...
—
Ну,
вот
и
г отов о,
—
ска зал
доктор
и
поднялся
с
колен.
—
Ежели
с нова
пойдет
сильно
кровь,
то
прихо­
дите
—
опять
перевяжем...
351

Василий
не
дослушал
доктора,
он
круто
по вер нулс я
и
вышел
из
комнаты.
На
улице
его
встретил
Як ов;
рябое
л ицо
Як ова
было
мрачно
и
темно,
как
ночь;
его
пе п ель­
ная
борода
была
всклокочена,
торча ла
в
разные
сторо­
ны.
Он
остановился
и,
не
поднимая
го ловы ,
прого­
ворил:
—
Это
к то?
—
Не
узн аешь,
—
разглядывая
коренастую
фигуру
Як ова
и
винт овк у,
на
которую
он
важно
опирался,
отве­
тил
Пылаев,
улыбаясь.
Яков
медленно
вскинул
голову,
взглянул
на
Василия.
—
А а-а,
это
ты?—и
тож е
весь
зас ве ти лся
улыбкой.—
А
я
тебя
и
не
узнал...
Ты
что
это ,
хром аешь ,
а?
—
Пустяк,
немного
поцарапали...
Ну,
как
там
де ла-то ?
Да
ты,
Яков,
винтовку
в
плен
взял,
—
глядя
жадно
на
винтовку,
с
восхищением
позавидовал
Пылаев,—давно?
Рябое
лицо
Яко ва
еще
больше
пот ем не ло,
клочья
пе­
пельной
бороды
еще
больше
още т инилис ь.
—
Н аши
дела,
как
саж а
бела...
А
от
винто вк и,
как
от
козла
мол о ка:
пуль
нет.
А
н ошу
ее
—
для
виду,
все
луч­
ше,
чем
с
голыми
руками...
Нынче
приказ
получили,
велят
с кла дыв ать
оружие,
пониже
голову
де рж ать
пе­
ред
победителями.
—
Как
ск лад ыват ь ?.. Какой приказ?
—
Рабочие
разгромлены,
разб и ты
боевые
дружины,
пленники,
наверно,
перевешаны;
ос талас ь
только
еще
неразгромленной
Пр есн я,
да
и
она
еле-еле
держится. —
И
он
зам олчал
и,
глядя
в
сторону,
ми мо
Пылаева,
полез
за
пазуху,
до стал
оттуда
кл очок
бумаги
и
подал
ему:
—
А
это
вот
приказ...
Пылаев
дрожащими
руками
вз ял
пр ика з,
развернул
и
стал
читать,
но
читать
б ыло
трудно,
так
как
от
с ильно го
волнения,
от
бурно
клокотавших
в
горле
слез
буквы
и
352

слова
прыгали
и
никак
не
уклад ыв али сь
в
строчки...
Пы­
ла ев
пер едал
обратно
приказ
Якову.
—
Пой ду.
А
вы
куд а?
Яков,
спрятав
пр ик аз,
крикнул:
—
Иду
ск азать ,
что
больше
двух
дней
не
продержим­
ся...
—
и
он
ст ал
подниматься
по
лестнице,
но
тут
же
сбежал
обратно
и
шопотом
Василию:
—
А
ты
знаешь:
Акима
убили,
Федора
убили,
Сурк ову
разруб и ли
попо­
лам
голову...
—
и
он
что-то
хотел
еще
с каз ать,
но
ни­
че го
не
ска зал ,
а
толь ко
быстро
рванулся
вве рх,
стуча
подковами
сапог.
Василий
как-то
сразу
обмяк,
постарел
и,
прислуши­
ваясь
к
выстрелам,
к
тявканью
пуль
и
к
всх липы ва нью
стекол,
глубоко
вздохнул
и,
ста раясь
б ыть
ближе
к
до­
мам,
быстро
зашагал
к
передовым
баррикадам.
Он
бла­
гополучно
мино ва л
конец
улицы,
упиравшейся
в
рынок,
перебежал
рынок,
д обрал ся
до
первых
баррикад
П ре сни,
над
которыми
пронзительно
ви зж али
пули.
Он
прошел
вторую
баррикаду,
третью.
Переходя
четвертую,
он
по­
пал
в
густую
проволоку,
как
м уха
в
тенета,
запутался
в
ней
и
никак
не
мог
выбраться.
От
движения
его
рук,
пле ч
и
все го
тела
баррикада
торж еств е нн о-зв он ко
ры­
дала
теле гр афн ой
проволокой
и
св ое
ры дан ие
переда­
вала
на
остальные
баррикады,
которые
т оже
начинали
рыдать
п ров олок ой
и
дальше
передавать
душу-разди­
рающие
звуки.
Василий
с
трудом
в ыб рался
из
прово­
локи,
бе гом
бросился
к
пятой
баррикаде,
под
защ и той
которой
бы ло
око ло
сотни
товарищей
и
человек
три­
дцать
стояли
под
воротами
каменного
дома.
Когда
он
по до шел
к
не й,
товарищи
советовались,
как
поступить:
сда ть ся
на
милость
победителям
или
же
отступ а ть
и
спасаться?
Но
оба
плана
отступления
были
неп ри емл е­
мы,
так
как
все
хорошо
знали,
что
пленникам
пощады

не
будет,
—
всем
бу дет
виселица...
После
короткого
го­
рячего
спора,
вы ст упил
высокий
рабочий,
блондин,
ко­
торог о
Пылаев
хорошо
знал,
как
раз
тот
самый,
что
был
вместе
с
Земляковой
на
митинге
во
дворе
Мамонтов­
ск ой
фабрики,
как
раз
тот
самый,
под
командой
кото­
рого
на
Куд рин ск ой
п лоща ди
перевертывали
вагоны
и
строили
из
них
бар р ик ады,
—
он
решительно
отверг
их
предложения
и
вне с
свое,
которое
за ключ алос ь
в
сле­
дующем:
надо
заманить
ближе
пехоту
и
сдат ь
пятую
и
четвертую...
—
Я
против,
—
выкрикнул
дружинник
в
студенческой
шинели
и
с
головой,
обвязанной
шалью.—Это
значит
—
отдать
самую
неприступную...
—
Иначе
нельзя,
—
ска зал
блондин,
—
разве
вы
не
ви­
ди те,
как
солдаты
в
четверть
часа
разобрали
отданные
нами
баррикады
и
маршем
иду т
за
нами,
да же
не
ст ре­
ляя,
а
раб ота я
только
штыками...
Я
пр едл аг аю,
това­
рищ и,
отд ать
эти
две
баррикады...
Потом
главной
силе
отступить
на
площадь,
а
одному
десятку
засесть...
Гл ав­
ной
с иле
слегка
отстреливаться,
заманивая
их
на
ука­
занные
баррикады.
Пот ом,
когда
они
войдут,
открыть
по
ним
о гонь,
а
мы,
десять
человек,
должны
их
угостить
с
тыла
бомбами...
Понятно
теперь?..
—
А
где
они?—взволновались
др уж инники.
—
О бе­
щали
прислать...
—
Имеется
около
двадцати...
Из
них
семь
македо­
нок...
Я
думаю,
на
первое
время
хватит...
То,
что
говорил
блондин,
и
то,
что
возражали
т ов ари­
щи,
Пылаев
не
слушал;
он
тол ько,
облокотившись
на
дно
бочки,
смотрел
на
мутно-белое
небо,
в ертяще еся
как
колесо,
из
которого
быстро-быстро
падал
нежный
снег,
мягко
и
спо к ойно,
как
буд то
ему
бы ло
некуда
спешить,
ложился
на
бревна,
на
дно
бочки,
на
стены
вагона,
на
354

пр ово лок у,
на
него,
Пылаева,
на
его
плечи,
на
го ловы
товарищей,
которые
тоже
не
слушали
блондина,
так
как
и
без
него
они
х орошо
по нима ли,
что
дело
кончено,
что
нынешняя
ночь
должна
быть
последней,
что ,
может
быть,
они
то же
живут
нынче
последнюю
ночь
и
больше
ничего
и
никогда
не
увидят
на
эт ой
безрадостной
земле,
не
увидят
ни ко гда
нового
мира,
в
котором
не
буде т
угнетенных
и
не
бу дет
г осп од ,—б удет
толь ко
о дно
бра т­
ское
общество...
Они
тоже,
как
и
Пылаев,
смотрели
на
снежинки,
следили
за
ними ,
как
они
спокойно
и
густо
прих од или
на
эту
землю,
чтобы
пожить
на
ней
и
у ме­
реть...
Он,
Пылаев,
поднял
голову,
посмотрел
на
соседа,
что
стоял
ряд ом
с
ним
и
во дил
па ль цем
по
стене
ва­
гона.
Пылаев
взглянул
ему
в
лицо
и
позабыл
про
сне­
жинки,
так
как
л ицо
этого
товарища
б ыло
необыкновен­
но
прекрасно
и
мудро,
как
л ицо
великого
пророка.
Правда,
Пылаев
ничего
не
увидал
в
его
глазах
—
они
бы ли
п олуза крыты
ресницами,
смотрели
на
ст ену
ваго­
на,
но
он
ув идал
в
его
глубоких
морщинах,
в
темно-ру­
сой
бородке
какую-то
сверхчеловеческую
улыбку,
кото­
рая
его,
Пылаева,
снова
потянула
вперед,
к
новому
миру,
что
так
недавно,
как
казалось
Пылаеву,
да
и
не
одному
ем у,
а
всей
Москве,
всей
огромной,
утопающей
в
снегах
России,
—
готов
был
народиться,
легкой
по­
ступью
войти
в
Москву,
в
Россию...
Медленно
падал
снег,
еще
медленней
ложился
на
бар­
рикаду.
Человек,
—
това ри щ,
с
прекрасно-сияющим
лицо м, —
спокойно
водил
пальцем
по
тонкому
слою
снега,
что
лежал
на
стене
ва го на.
Из-под
его
пальца
выкатывались
ог ненны е
слова,
они
радостью
жгли
глаза,
сердце
и
все
его
существо,
и
от
которых
он
бесшумно
шевелил
гу­
бами:

«Мы временно разбиты,
но
революция
непобедима!»
Ночь
быстро
спустилась
на
землю.
Пылаев
с
гла вно й
массой
товарищей
от ст упил
на
п ло­
щадь.
Все
так
же
медленно
падал
снег,
крупный
и
такой
же
равнодушный.
И
небо
было
темно-мутное,
хуже,
чем
несколько
дн ей
тому
назад,
когда
он
ходил
с
Варварой
по
улицам
Москвы,
слушал
музыку
будущего
мира,
ко торы й
был
тогда
в
нем,
в
Варваре,
в
его
товарищах...
А
сейчас
ни­
че го
нет
в
его
душе,
кро ме
горького
сознания,
что
они
окончательно
разбиты
и
надолго,
да
вот
это го
неба,
что
мутной
периной
висит
над
его
головой,
над
товари­
щами,
над
этой
вот
последней
баррикадой,
где
они
нынч е
п рол ьют
свою
кровь
в
последний
раз
за
новый
мир...
Глядя
на
это
небо,
Василию
кажется,
что
висит
над
ним,
над
последней
баррикадой,
под
которой
он
приютился
и
жд ет
врага,
чтобы
сра зи ть
его
св инцово й
пулей
или
пасть
с амому,
не
небо,
а
какое-то
темное
ко­
лесо,
и
это
колесо
вертится
над
его
головой,
нудно
про­
севая
темные
снежинки,
которые
в
своем
падении
вертятся
роями
м ушка ры-толк ачи ков
и
с
приб л иже нием
к
земле
все
больше
и
больше
вырисовываются
во
ть ме
и
окончательно
с тан овя тся
белыми,
особенно
пер ед
глазами,
когда
ложа тся
на
про тян утые
руки,
на
ложу
маузера,
на
доски,
на
камни
и
на
разные
предметы,
из
которых
воздвигнута
баррикада,
на
тов ари ще й,
п ри­
пав ших
так
же,
как
и
Пылаев,
плот но
к
последней
своей
твердыне
и,
не
спуская
глаз
с
мушек,
поджидают
врага,
резк о
белея
плечами,
головами...
Пылаев
вздрогнул.
—
Начинать?
—
и
широко
расширенными
зр ач ками
взглянул
на
товарища,
сид евш его
на
корточках
рядом
с
ним,
на
тог о
самого
товарища,
что
д нем,
когда
356

говорил
блондин,
стоял
к
нему,
Пылаеву,
боком
и,
глядя
в
землю,
писал
пальцем
по
сн ег у : «Мы временно раз­
биты,
но
революция
непобедима!» Сосед поднял голо­
ву,
повернул
к
нему
темно-русое
одухотворенное
лицо
и
тоже
с
широко
расширенными
зрачками,
похожими
на
два
раскаленных
угля,
улыбнулся:
—
Нет.
Приказа
еще
не
было.
Пылаев,
встретившись
с
его
зрачками,
снова
почув­
ствовал
в
себе
прежнюю
силу,
небывалый
подъем
и
хо­
тел
б ыло
ска зать
что-то
радостное
и
б ольшое
своему
со сед у,
товарищу
по
оружию,
но
ничего
такого
не
ск а­
зал ,
так
как
сосед
отвернулся
от
него
и
смотрел
в
сто­
рону
врага,
где
жа лобн о
зв уча ла
разрываемая
им
п ро­
волока...
Пылаев,
проваливаясь
опять
в
ледяное,
мутно-белое
море,
прошептал
совсем-совсем
другое,
да же
неожиданное
для
с ебя:
—
До
ужаса
скучно
падает
снег.
Не
успел
Пылаев
проговорить,
как
мутно-белое
неб о
с
страшным
треском
и
г рохотом
обрушилось
на
него,
на
его
товарищей,
так
что
вздрогнула
под
ногами
мосто­
вая,
хрястнула
баррикада,
плот нее
пр ис ела
к
земле,
качнулись
в
мутном
сумраке
дома,
ж алоб но
заску л ил и,
задребезжали
окнами,
рас сып ая
осколки
стекла.
Пы­
лаев,
его
сосед
и
все
остальные
тов ари щи
подпрыгнули
кверху,
а
студент
с
обмотанной
головой
перевернулся
кругом
несколько
раз,
пронзительно
выкрикивая:
—
Ага!
Аг а!
Потом
еще
раздались
один
за
другим
удары;
пот ом
эти
удары
слились
в
од ин
чудовищный
гул,
от
кото рог о,
как
ли ст
бумаги,
тряс лас ь
мостовая,
стонали
дома,
выла
проволока,
хрустела,
словно
в
мялке,
баррикада,
мет а­
лись,
не
зная
ку да
деваться,
товарищи,
а
вместе
с
ними
и
он,
Пылаев...
Они
только
тогда
о пом нилис ь,
когда

услыхали
го лос
старшего
начальника,
который
уже
больше
пяти
минут
кричал
им
«к баррикадам»
и
«огонь»,
но
о ни,
потрясенные
гул ом
и
ревом,
колебанием
земли
и
треском
баррикад,
не
понимали,
ничего
не
сообража­
ли,
метаясь
из
стороны
в
ст оро ну;
они
толь ко
тог да
опомнились,
когда
увидали
за
своей
баррикадой
таких
же
по ло умн ых,
как
и
они,
солдат,
кот орые
стре­
мились
вырваться
из
страшного
ада
бомб,
что
все
еще
чудовищно
лопались
среди
них,
вырывая
из-под
их
бе­
гущих,
непослушных
ног
землю
и
осыпая
осколками
камня
и
стекла;
вот
толь ко
эти
бегущие
с
ружьями
на­
перевес
сол дат ы
заставили
опомниться
дружинников,
припа с ть
к
последней
твердыне,
чтобы
не
по гиб нуть
под
штыками
озв ере вш их
со лд ат,
а
самим
встретить
их
достойно...
П ыла ев,
стрел яя
из
маузера,
видел,
как
под
густым
огнем
остановились
солдаты,
за мет али сь
как
загнанные
в
клетку
звери,
крича
о
пощаде
и
бросая
винтовки...
—
Ага!
Аг а!
—
кричал
восторженно
студент
с
обмо­
танной
головой
и
неожиданно
вскочил
на
баррикаду
и,
размахивая
рукой,
пронзительно
заорал:
—
А
ну,
по­
пробуйте-ка
македонку!
Земля
и
камни
и
снег
заглушили
слова
студента,
приподняли
его ,
потом
с
грохотом
опустили
и
он,
це­
пляясь
за
ревущую
п ров олок у,
скат ил ся
с
бар рик ад ы,
но
не
к
товарищам,
а
на
другую
сторону,
за
бар р икаду .
Пылаева
и
его
соседа,
что
писа л
пальцем
по
снегу: «Мы
временно
разбиты,
но
революция
непобедима!», тоже
отбросило
в
сторону,
но
его
сос ед
быстро
оправился,
быстро
бросился
полз ком
к
ба рри кад е,
как
голодная
со­
бака
к
брошенной
кости;
Пылаев,
не
отставая,
последо­
вал
за
ним,
пополз,
плотнее
прижимаясь
к
мостовой.
Подползая
к
бар р икад е,
он
неожиданно
попал
рукой
358

в
мягкое
и
г оряч ее,
отчего
неприятно
дернулся
на зад,
спрятал
за
с пину
руку
и
безумным
взглядом
уставился
на
черное
пятно,
но
тут
же
испуганно
метнулся
в
сторо­
ну:
это
было
не
пятно,
—
большой,
еще
горячий
кусок
человеческого
м яса. ..
Сколько
он
просидел
на
снегу
под
баррикадой,
он
хорошо
не
помнит,
но
помнит
только
одно,
как
его
сосед,
что
писал
по
снегу,
п одо шел
к
не­
му,
положил
на
его
плечо
ру ку
и,
глядя
к уда -то
мимо
н его
в
сторону
потухшими
стальными
глазами,
холод н о
сказал:
—
Теперь
на до
уходить.
Вставай!
Пылаев
поднялся,
осмотрелся,
отряхнул
с
п од девки
снег,
потом
с
сапог.
—
Уходить?
Ему
никто
не
ответил.
Он
видел,
как
с юда,
за
эту
ба р­
рикаду,
собрались
все
товарищи,
креп ко
жа ли
др уг
др угу
руки,
целовались;
тут
был
и
б лон дин,
кот орог о
он
хорошо
з нал
и
встречал
на
кру жка х
и
на
собраниях;
он
тяжело
прохаживался
вдоль
баррикады,
крепко
жал
руки
товарищам,
то- и-д ело
подгонял,
чтобы
они
скорее
отс юда
выметались
и
пробирались
на
такую-то
станцию
Курской
железной
дороги,
на
кот орой
поджидал
паро­
воз
с
несколькими
вагонами,
чтобы
вывезти
их
из
Москвы;
но
рабочие,
как
нарочно,
не
торопились,
тож е
прохаживались
около
баррикады,
словно
около
наси­
женного
гнезда,
ко торое
им
было
жалко
покидать,
це­
ловались
дру г
с
другом
и,
не
торопясь,
с
мучительной
болью
ломали
оружие,
разбрасывали
его
в
разные
с то­
р оны,
чтоб
оно
не
доставалось
врагу;
од ин
рабочий,
не б оль шого
роста,
лохм аты й
как
пудель,
шумно
полез
на
бар р икад у,
но,
то-и-дело
сры в аясь
с
обледенелого
железа
и
звеня
п ров олокой ,
как
струн а ми
разбитой
ги­
тары,
совсем
сорвался
на
землю
и,
улыбнувшись,
стал
359

опять
взбираться
на
нее,
не
обр ащ ая
никакого
вн има­
ния
на
блондина,
кричавшего:
—
К уда
тебя
понесло?
Но
рабочий
упорно
взбирался
на
б арри ка ду,
—
он
только
тогда
успокоился,
когда
сделал
с вое
де ло
и,
сделав
это
дел о,
скати лся
с
баррикады
и,
улыб аясь
во
всю
физиономию,
ответил
блондину:
—
Знамя
поднял...
его
взрывом
сорвало...
Я
поднял...
Мы
уйдем,
а
оно
пусть
ярче
рдеет,
н апо ми нает
о
нас,
что
мы
еще
придем...
при-идем...
—
и
он
св ире по
погро­
зил
кулаком
в
мертвую
улицу,
в
ее
зловещую
тишину,
раздираемую
п ротяжн о-жу тки ми
стонами
солдат,
по­
павших
в
западню...
да
глух и ми
ра скат ами
орудий.
—
И
верно,
—
крикнул
кто-то
из
толпы
и
хрипло
за­
смеялся,
а
потом
креп ко
и
нехорошо
выругался.
—
Скорее!
Скорее!
-
торопил
блондин
и
каж до го
почти
силой
выталкивал
вп еред .
—
Скорее!
Иначе
мы
не
уйдем!
Рабочие
медленно
повернулись
спиной
к
бар р и каде,
к
своей
последней
жес токой
раб от е,
медленно
дви ну­
ли сь
вперед
и,
пройдя
неско ль ко
шагов
от
нее,
стали
все
быстрее
рас ход и ться
в
разные
стороны,
не
о гл яды­
ваясь.
Чем
они
дальше
у ходи ли
от
места
борьбы,
тем
все
больше
и
больше
прибавляли
шагу,
реже
ог ля ды­
ваясь
назад...
А
когда
они
скрылись
в
ночной
ть ме,
когда
окончательно
зате ряли сь
их
шаги,
блондин,
сосед
Пылаева,
Пылаев
и
рабочий,
что
все
еще
грозил
кула­
ко м : «Придем...
при-и-де-ем»,—
ото рв али сь
от
баррика­
ды,
быстро
пошли
на
базарную
площадь,
и
только
что
было
подошли
к
ней
и
хотели
было
пер ейт и
ее,
как
не­
далеко
от
них
с
пронзительным
свистом
уда ри лся
в
мо­
стовую
снаряд
и,
вырывая
кусок
мостовой,
осыпал
их
снегом
и
осколками
камней.
360

—
Как
раз
во-время
выбрались,
—
сказал
бл он дин
и
посмотрел
на
товарищей.
—
Н адо
и
отсюда
уход ит ь...—
Но
не
успел
он
договорить,
как
шлепнулся
недал еко
от
них
второй
снаряд,
пото м
по
в сей
площади,
лопа ясь ,
как
г иган т ские
гр ец кие
орехи,
стали
вспыхивать
кр асн о­
зеленые
взрывы
снарядов,
осыпая
п лощад ь
осколками
железа,
вывороченными
из
мостовой
камнями,
землей,
ко мья ми
притоптанного,
похожего
на
лед,
снега.
—
Надеюсь,
—
проговорил
блондин,
—
встретимся...
Мы
во т,
—
показывая
кивк ом
головы
на
товарища,
что
поднял
знамя,
—
с
ним
пойдем
в
эту
сторону...
—
И
они
оба
повернули
направо
и
пошли
к
Ваганьковскому
кладбищу.
—
А
мы,
—
спросил
Пылаев
у
своего
товарища,
—
ку да
по йдем ?
—
Туда
же,
к уда
и
они,
но
толь ко
пойдем
вот
этой
улицей
и
тож е
к
Ваганьковскому
кладбищу
и
ми мо
него
в
лес...
—
И
они
повернули
налево,
но
не
успели
до­
браться
до
углового
дом а,
от
которого
начинались
две
улицы
и
обе
вели
к
Ваганьковскому
кладбищу,
как
в
это т
дом
с
грохотом
впили сь
од ин
за
другим
два
сна­
ряда,
и
деревянный
дом,
что
был
пер ед
г лаза ми
Пы­
лаева
и
его
товарища,
вспыхнул
как
огромный
костер
хвороста
в
заброшенной
пустыне,
приседая
с
треском
к
земле.
Пылаев
и
его
товарищ,
розовые
от
пламени
пожара,
бросились
назад,
потом
в
сторону
налево
и
бегом
побежали
мимо
горевшего
дома ,
а
позади
них
и
в пе­
р еди
тоже
лопались
снаряды...
Пылаев
видел,
как
пере­
пуганные
жи тел и,
багряные,
как
знамена,
от
заре в а,
выскакивали
из
горевших
домов,
метались
по
площади,
с
диким
воем,
с
проклятиями
бежали
к
Ваганьковскому
кладбищу,
туд а
же,
куд а
и
Пылаев
и
его
тов ари щ.
Мим о
Пылаева
и
его
товарища
безумно
пробежала
женщина;
361

она
бы ла
в
одном
белье,
с
растрепанными
волосами,
с
разв ев а ющей ся
от
в етра
шалью
на
плечах,
уг ол
ко­
торо й
закрывал
ей
спину
и
шумно
тре па лся
по
ногам;
она,
держа
подмышкой
ло хм отья,
тащила
за
собой
со­
вершенно
раздетых,
перепуганных
дет иш ек
и
пр он зи­
тельно,
с
каким-то
всхлипывающим
свистом
выла;
за
ней
пробежало
еще
неско л ько
человек
и
тоже
в
таком
же
ви де.. .
Пылаев
и
его
товарищ
бы ли
уже
ок оло
клад­
бищ а
и
хотели
было
спуститься
вниз,
чтобы
поскорее
добраться
к
лесу...
—
Вы
куда?
Пылаев
и
его
тов ари щ
остановились,
в зяли сь
б ыло
за
маузеры.
—
Не
узн аете ?
Пер ед
ними
стоял
товарищ,
к оторы й
только
что
про­
стился
и
по шел
вместе
с
бл онд ино м.
—
Откуда?
А
где
твой
товарищ?
—
Мы
окружены.
Его
р ан или,
а
я
убежал...
Куд а
вы
идете,
там
тож е
казаки...
Н адо
п ост ара ться
зам еша ться
среди
жит ел ей.
—
Среди...
—
улыбнулся
товарищ
и
пове р нул
темно-
рус ое
лицо
к
Пылаеву,
посмотрел
ему
в
глаза.
—
Как
дума ешь ?
Василий
не
ответил.
Он
смотрел
на
пожар,
на
осле­
пительно
освещенную
улицу,
на
белое
зарево,
в
котором
б ыло
все
так
хорошо,
так
отчетливо
видно:
была
видн а
площадь,
за
ней
баррикады
—
первая,
вто рая,
третья,
угловые
дома,
в
особенности
дом,
в
кот ором
помещал­
ся
трактир,
—
в
нем
тос кли во
орал
по
праздникам
ор­
га н,
зазывая
рабочих,
т яжело
сопел
толстый
с
бычьей
шеей,
с
пухлыми,
пунцовыми
щеками,
обросшими
чер ­
но-жгучей,
как
вороново
крыло,
бородой,
с
туп ой,
словно
подрубленной
головой,
подстриженной
в
скобку,
362

но
с
тоненьким,
похожим
на
же нск ий,
голоском
хозяи н ,
про
которого
Аким
часто
говорил
Пылаеву: «Хоро­
ший
хозяин,
тол ько
горлышко
не
по
его
ро сту
господь
дал :
голосок
очень
тонкий,
дамский»; видна была
про волок а
и
был а
она
сейчас
похожа
на
пепельную
п ау­
тину;
часть
Пресненской
улицы
с
тремя
баррикадами;
в
ее
же лтой
темноте,
как
в
огромном
мешке,
возились
черные
тен и
солдат;
в
мутной
мгле
был
виден
не
только
над
площадью,
но
и
на
Пресненской
улице,
к ру пный
п розра чн о-жел тый
снег.
Пылаев
да же
видел,
как
это т
сн ег
переливался
огнями,
отра жа л
в
се бе
зарево
пожа­
ра ,..
Д аль ше,
за
п лоща дью,
за
т ремя
баррикадами
Прес н и,
за
передними
фасадами
корпусов
Мамонтов­
ской
фа бри ки
и
здесь,
как
раз
за
спиной
Пылаева
и
его
дв ух
товарищей,
рвано
об рыв ал ось
кольцо
зарева,
мя г­
ко
и
бесшумно
пр ик аса лось
к
ч ерн о-же лтому
краю
аспидной
мглы,
которая
при
сил ьных
вспышках
пожара
вздрагивала
и,
как
гигантский
бар хатн ый
занавес,
пр и­
поднималась,
обнажая
сне жно е
поле,
что
было
налево,
первые
ря ды
соснового
леса,
одетого
богато
в
иней,
и
к оторы е
ослепительно
сверкали
бронзой
стволов
и
се­
ребром
своих
вершин;
это
же
зарево
густо
обливало
главы
кл адб ищ енско й
цер к ви,
тяж елые
камни
памятни­
ков,
что,
как
голые
черепа
покойников,
двигались,
п од­
нимались
все
выше
и
выше,
точн о
из
ада
блестели
ро­
зово-желтыми
плешами
из-за
деревьев...
Г лядя
на
чудо­
вищно-сказочные
о краи ны
зар ев а,
на
лохм аты е
кра я
мглы,
похожей
на
огромную
рваную
рану,
Пылаев
за­
смотрелся,
был
совершенно
очарован
видимой
карт и­
ной
и
позабыл
всю
опасность,
которая
сто яла
позади,
двигалась
все
бли же
и
б лиже
к
нему,
так
что
он
не
за­
метил,
как
ушли
ку да -то
его
оба
товарища,
как
из- за
угла
выехали
четыре
казака,
как
оди н
из
них ,
что
был
363

вп ер еди,
осадил
лошадь
и,
пя тя
ее
назад,
испуганным
г олос ом
вскрикнул:
—
Ни
с
места!
Руки
вверх!
Пылаев
вздрогнул,
но
тут
же
спохватился
и,
п очув­
ствовав
во
всем
св оем
те ле
какую-то
необыкновенную
радость,
ра схохо талс я,
потом,
по дни мая
руки,
незамет­
но
бросил
маузер
за
ограду
кладбища.
Когда
подъезжа­
ли
к
не му
казаки,
он
хор ошо
вид ел
их
сви ре пые
лица,
но,
несмотря
на
их
свирепость,
он
всем
своим
нутром
ощутил
в
их
глазах,
на
их
лицах
живо тную
трусость
и
эта
трусость
рассмешила
его
и
ему
безумно
з ахоте лос ь
хохотать,
кататься
от
смеха
вот
по
это му
желтому
снег у.. .
—
Ваше
оружие,
—
соскочив
с
лошад ей
и
схватив
его
за
поднятые
руки,
прохрипели
казаки,
обдавая
всего
во дко й.
—
Ор уж ие?
У
ме ня
нет
никакого
оружия,
—
ответил
Пылаев
и
рассмеялся.
—
Я
те
посмеюсь,
морда!
—
з аорал
я ростн о
каз ак
и
размахнулся
на
не го
шашкой,
но
не
ударил.
—
Где
ор у­
жи е?
Пылаев
не
от вет ил,
но
когда
казаки
с в язали
ему
на­
зад
ру ки
и,
вскочив
верхом
на
лошадей,
пове ли
его
в
поводу
точно
какую-нибудь
собаченку,
он
возмущен­
но
обратился
к
ним:
—
Отпустите;
я
ведь
не
собираюсь
беж ат ь.
Казаки
злобно
рассмеялись.
А
один,
что
был
впереди
и
крикнул
ру ки
вверх,
повернул
в
его
сторону
з лое
и
все
еще
на пу га нное
усатое
лицо,
с
огромным
рыжим
чу бом
волос,
зачесанным
лихо
на
шапку,
сбившуюся
набекрень,
оскалил
зубы,
осадил
лоша дь ,
повернул
ее
боком,
так
что
она
загородила
собой
дор ог у,
и,
еще
больше
зв ере я,
перегнулся
с
седл а
и,
вис я
над
Пылае­
вым ,
несколько
раз
ударил
его
по
г олов е,
по
плечам,
364

отчего
тот
повалился
на
землю...
Казак
повернул
ло­
шадь,
потом
выехал
вперед
и,
п ро ехав
немного,
оста­
новился.
Казак,
державший
Пылаева
в
поводу,
приказал
ему
подняться,
а
когда
тот
поднялся,
они
тронулись
от
кладбища
на
дорогу
и
поехали
быстрой
иноходью.
Пылаев
едва
по спев ал
за
лошадьми...
Проехав
немного
по
улице,
они
оп ять
остановились,
поговорили
ме жду
собой,
потом
подъе хал и
к
пал и садни ку
одного
до ма,
опять
поговорили
и
после
короткого
раз г овора
п ри­
казали
Пылаеву
стать
на
забор.
Он,
не
предполагая
злог о
умысла
казаков,
а
думая,
что
о ни,
чтобы
поско­
рее
дос тав и ть,
решили
посадить
его
на
лош адь ,
обра­
довался
этому,
покорно
п олез
на
забор
и
стал
на
пере­
кладину,
де ржа сь
подошвами
между
копьеобразных
столбиков;
но
едва
он
только
встал,
как
казак,
де ржав ­
ший
его
в
поводу,
к руто
повернул
лошадь
и
пустил
ее
вперед,
громко
смеясь;
за
ним
с
хохотом
п оеха ли
и
остальные;
не
ожидая
этого,
Пылаев
поле тел
в низ
и
по­
вис
на
за бор е,
зацепившись
ступнями
за
колья;
он
т оль­
ко
тут
осозн ал
весь
ужас
своего
положения;
или
разо­
рв ут
его
на
час ти
или
о торв ут
ему
ноги,
есл и
тольк о
не
сломаются
концы
столбиков...
Чтобы
не
заорать,
не
вы­
дать
своей
боли,
он
до
крови
стиснул
зубы
и
услышал
страшный
треск
своих
жил,
мускулов
и
всего
своего
вытягивающегося
тела,
повисшего
на
заборе
и
позади
лоша д и,
которая
под
животный
хохот
казаков
вытя­
нулась
и
никак
не
могла
сорваться
с
проклятого
места
и
толь ко
тогда
оторв ала сь,
когда
каз ак
ударил
ее
на­
га йко й,
п опо лзла,
потом
неожиданно
сд ела ла
в
сторону
прыжок
да
так,
что
сидевший
на
ней
казак
чуть
было
не
вылетел
из
седла...
Что
касается
Пылаева,
то
он
глу ­
хо
вскрикнул
и,
услыхав
потрясающий
треск
и
гул

в
своем
теле,
почувствовал,
что
это
взорвались
все
его
кровяные
шарики,
взорвалась
вся
земля,
обрушилось
на
него
неб о
и
вместе
с
землей
ледяным
студнем
потек­
ло
между
его
пальцами...
Пылаев
недоуменно
открыл
глаза.
—
Где
он?
Разве
это
не
со н?
Н ет,
это
не
сон;
это
все
было,
это
—
прошлое,
да
и
сейчас
все
это ,
что
видит
он
перед
своими
глазами,
—
наст о я щее.
Но
тольк о
где
он
сей час
н аход и тся?
что
это
за
л юди?
—
Пылаев
видел,
как
к
нем у
п од ошел
с
огромной,
черной,
п охож ей
на
чугун,
вздутой,
с
кровоподтеками
и
с
зи яюще й
шрама­
ми
г олов ой
человек,
накл о нил ся
и
посмотрел
на
не го
изуродованным
лицом,
из
кот орог о,
как
щетина,
тор­
чала
рыж ая
борода;
человек
г лухо
спросил:
—
Как
себя
чу вст вуе шь,
товарищ?
Василий
не
ответил;
он
упорно
с ообр ажа л,
да
и
не
он
соображал,
а
к то-то
в
нем
другой
со обра жа л:
—
Кто
э то?
—
Не
узн ае шь?
—
и
он
лег
с
ним
рядом
на
нары.
В
узкие,
му тны е,
реш етча тые
о кна
медленно
вползал
рассвет,
неприятно
разливался
перед
г лаз ами
Пылаева,
наполняя
все
больше
и
больше
собой
пом е щение ,
с тен
котор ого ,
несмотря
на
вливающийся
свет,
по ка
было
не
видно
из
мглы,
и
толь ко
тогда
они
предстали
пер ед
Пылаевым,
когда
окончательно
вошел
декаб рь ски й
день.
Но
день
был
хмурый,
невзрачный,
как
говяжий
студень,
дрожал
пер ед
глазами,
так
что
было
неприятно
ощу щать
этот
д ень
Пылаеву,
и
он
с
большим
наслажде­
нием
жд ал
прихода
ночи,
—
он
знал,
она
все
п ок роет
собой:
и
его ,
и
товарищей,
ко торы е,
как
неприрезанные,
недобитые
туши,
валялись
на
нарах,
на
г рязн ом
полу,
густо
заплеванном
и
забрызганном
кровью.
Ему
бы ло

невыносимо
смотреть
на
эти
полуживые
трупы...
и
он,
осознавая,
что
проваливается
в
какую-то
страшную
липкую
бездну,
стиснул
зубы,
зак рыл
глаза...
Пылаев
совершенно
не
помнит,
ско ль ко
дней
и
ночей
он
пролежал
с
за крыт ыми
г лаза ми
и
ско л ько
он
п роле­
жал
бы
еще,
ежели
бы
его
не
разбудил
сосед,
что
ле жал
с
ним
на
нарах
и
все
время
участливо
справлялся
о
его
здоровьи.
В
этом
соседе
Василий
узн ал
товарища
по
бар р и каде,
тог о
самого
товарища,
ко торы й
пер ед
по л­
ным
разгромом
во сст ав шей
Москвы
так
хор ошо
ул ы­
бался
и
пис ал
пальцем
по
с нег у : «Мы временно разбиты,
но
революция
непобедима!» Этот товарищ,
изуродован­
ный
сейчас
не
меньше
е го,
Пылаева,
ходит
справляется
у
тов ари щей
и
у
него,
Пы л аева,
как
его
здоровье,
обо­
др яет
ласковыми
словами.
—
Т ова рищ!
А
товарищ!
—
слышит
над
со бой
шоп от
Пылаев
и
поднимает
тяж елы е
веки,
упирается
глазами
в
пустоту,
которую
никак
невозможно
определить,
где
она
кончается,
где
она
начинается
и
какого
она
цвета.
—
Опять
ночь,
—
шепчет
Пылаев
и
облизывает
су­
хие,
горячие
губы.
—
Опять
ноч ь ...
—
Тише,
—
говорит
хриповатым
шоп отом
сосед,
—
ид ут ...
—
Кто?
—
Фараоны.
Они
каждую
ночь
приходят
сюда,
берут
по
десять
человек,
уводят
с
собой
и...
не
приводят...
не
приводят
обратно,
мерзавцы...
Вот
и
сейчас
и дут
с
фа­
келом...
Сл ышишь ?. .
Пылаев
закрывает
глаза,
прислушивается:
действи­
тельно
за
дверью,
где-то
внизу,
глухо
стучат,
лязг а ют
прикладами
по
ступенькам
лестницы,
стуча
и
лязгая
поднимаются
все
вы ше
и
выш е
и
вот
сейчас
откроют
грязную,
трудно
отличимую
от
сырых
и
п окр ытых

плесенью
стен
тяжелую
дверь,
которая
пронзительно
заскрипит
на
больших
ржавых
петлях,
да
так,
что
вы­
вернет
всю
душ у
наизнанку,
плюнет
туд а
зеленой
пл е­
сенью
—
кха!
—
и
замрет.
Не
успел
так
Василий
по­
ду ма ть,
как
дверь
захрипела,
харкнула
—
кха!
—
и
в
помещение
ворвался
све жий
воздух
и
около
деся т ка
г ородов ы х,
освещаемых
рыжим
пламенем
фак ела ,
что
был
в
ру ке
одного
квадратного
городового,
широкая
грудь
которого
была
увешана
медалями
и
была
похожа
на
жирного
кара ся
с
к рупн ой
чешуей.
От
факела
тьма
вздрогнула,
мелко
шарахнулась
от
двери
>в сторону,
за­
треп е тала
по
стонущим,
по
хрипящим
телам
пленников,
остановилась,
повис ла
багряно-желтой
массой,
пахну­
щей
копотью
и
вонючим
теплом.
Василий
леж ал
с
п олу­
открытым
левым
гла зом,
смотрел
на
вошедших
городо­
вых,
на
их
красные
мясные
лица,
на
их
широкие
груди,
на
тупые
откормленные
подбородки,
которые,
как
ему
п ока залос ь,
странно
дергались
от
испуга...
Впрочем,
городовые
не
были
в
глазах
Пылаева
городовыми,
а
были
священниками...
Это
они
пр ишли
справлять
сей ­
час
вел ико е
таинство...
—
А
эти?
—
наклоняясь
над
Пылаевым
и
его
соседом,
с про сил
бархатный
голос
пристава.
—
Эт и,
ва ше
высокородие,
без
соз н ания
были,
—
от­
ветил
гор одов ой ,
что
держал
фак ел
и,
подойдя
к
нарам,
осветил
Пылаева
и
его
соседа.
Пылаев
затре п етал
ре с ница ми,
задергал
муск ул ами
лица,
взглянул
на
пристава.
—
Я
прошу
доктора.
—
Докт ора ?
—
удивился
пр ист ав
и,
гл ядя
на
него,
п олез
в
карман
шинели,
достал
толстый
портсигар
и
стал
закуривать,
обращаясь
к
городовому,
дер ж авш ему
факел.
368

—
Кто
это
его
та к?
Городовой
бесшумно
осклабился,
услужливо
посмо­
тре л
на
нежно-молочное,
хорош о
выбритое
лицо
при­
става,
на
его
большие,
бл естя щ ие,
словно
промытые
щелоком
глаза,
на
тонкие
закрученные
ус ы,
на
черный
пучок
волос
под
розовой,
не мн ого
вытянутой
бре з гли­
во
губой;
пото м
еще
бо лее
услужливо
проговорил,
ста­
ра ясь
не
отвечать
на
вопрос:
—
Давили,
но
не
удавили.
—
Так
что
же,
выпишем
его
нынче?
Он,
кажет ся ,
з до­
ровым
с ебя
чувствует...
—
Так
точно,
ваше
высокородие.
Хе-хе!
Эй,
—
обра­
тился
он
к
городовому
со
сп ис ком,
—
вот
этого
не
по­
заб удь .
—
А
э тот?
—
показывая
кивк ом
на
соседа
Пылаева,
спросил
пристав.
—
Слушаю.
Можно
за
компанию.
Эй,
—
обратился
он
снова
к
городовому,
державшему
список,
—
и
этого
еще .
—
Докт ора .
Я
не
могу
подняться,—стонал
Пылаев.—
Доктора...
Ему
никто
не
ответил;
Пылаев
видел,
как
от
него,
ос та вив
острый
запах
папиросы,
отош ел
вежливый
при ­
став,
остановился
окол о
двери;
он
видел,
как
отошел
от
него
городовой
с
фа ке лом;
он
видел,
как
от
не го
отх оди ло,
волновалось
на
ветру,
что
дул
от
двери,
красно-желтое
пламя
факела
и
бы ло
оно
очень
похоже
на
золотое
кадило,
как
оно
отош ло,
остановилось
не­
дал еко
от
в орот,
как
пристав
и
городовые
ста ли
опять
смахивать
на
священников,
одетых
в
серебряные
обл а­
чен ия,
в
особенности,
ког да
они
стояли
около
дверей
и
что-то
рассуждали
меж ду
собой.
Впрочем,
они
недолго
были
священниками,
недолго
говорили
между
собой;

они
круто
повернулись,
по дош ли
к
Пылаеву
и
снова
превратились
в
г ород ов ых.
Потом,
не
сказав
ему
ни
одного
слова,
грубо
взя ли
его
за
руки,
поволокли
из
помещения
на
дво р,
и
он,
стуча
г олов ой
по
грязному
полу,
глу хо
взвыл
от
боли,
но
не
потерял
сознание,
как
терял
его
до
это го,
а
остро
осознал
свое
положение,
кот орое
его
бросило
в
пот,
заставило,
по ка
его
волокли
по
ступенькам
лестницы,
по
снегу
двора
в
темный
и
душный
сарай,
за быть
всю
адскую
б оль
своего
те ла
и
приготовиться
к
смерти...
В
сарай,
кроме
Пылаева,
п ри­
вел и
еще
чел о век
пятнадцать,
все
они
б ыли
едв а
похо­
жи
на
людей:
они
были
так
избиты,
так
изуродованы,
что
Пылаеву
с
бо льш им
трудом
приходилось
узн ав ать
своих
товарищей,
ко торые
б ыли
все
хо рошо
знакомы
ему:
он
вместе
с
ними
до
последней
минуты
защищал
одн и
и
те
же
бар р икады .
Сарай
был
о гром ный,
совершенно
пустой,
без
потол­
ка;
от
его
стен,
от
пола
пахло
гнилью
и
сыростью;
вм е­
сто
пот олка
поперек
сар ая
белел
толстый
предмет
и
концы
его
лежали
прямо
на
стенах
и
б ыли
накрыты
к ар­
низо м
железной
крыши;
кры ша
в
эт их
местах
п роржа­
вела,
просвечивала
как
решето;
на
перемете
белыми
наростами
была
плесень;
местами
на
перемете
лупил ас ь
верхняя
ко рка
и,
лопаясь
от
сотрясения,
падала
на
пол
вместе
с
желтой
червоточиной;
в
особенности
были
сильно
покрыты
плесенью
и
гр ибам и
к онцы
эт ого
п ере­
мета,
каж дый
аршина
на
два
от
стен
са рая;
под
пере­
метом
стояла
обыкновенная
—
вер ш ков
двенадцати
шириной
—
лавка,
длиной
не
больше
трех
ар шин;
эта
ла вка
бы ла
по став л ена
не
по пе рек
сарая,
а
в
длину,
и
толь ко
один
ее
конец
был
под
самым
переметом,
а
боль­
шая
половина
уход ил а
в
глуб ину
сарая,
пр ика сала сь
к
самой
поперечной
стене...
Пылаев,
как
и
его
многие
370

товарищи,
лежа л
на
п олу
и,
стараясь
заб ыть
боль
и
все
то,
что
было
пережито
им,
когда
его
взяли
казаки,
смо ­
трел
на
эту
простую
механику,
на
эт от
грязный
п ереме т,
на
эту
широкую
скамью,
на
конец
кото рой
поставят
его,
потом
поднимут
другой
конец,
потом
выдернут
из-под
него,
дер жась
за
эт от
другой
ко нец,
скамью,
и
он
вздрогнет
и
при
помощи
палача
зак ружи тс я,
как
ве ре­
тено,
в
воздухе,
вот
на
эт ой
бл ест я щей,
засаленной
ве­
ревке,;
он
смотрел
на
городовых,
на
пристава;
они
не рв но,
трусливо,
но
торопливо
раб отали
над
другой
пе тл ей;
он,
Пылаев,
разглядывая
перемет,
веревку,
го­
родовых
и
товарищей,
вспо мнил
всю
сво ю
жизнь:
де т­
ств о,
мать ,
ее
большие
темные
глаза,
доб род ушн о-м и­
лог о
отца,
звездную
ночь,
чудную
песню
«Выхожу один
я
на
д ор о гу », злого квадратного мельника,
торговый
дом
И гум нова
и
Керосинского,
толс того
д ок тора,
Ли­
дию
Васильевну,
Ф ил иппа
Лодыря
и
своего
друга,
ко­
торый
изменил
и
уше л
к
эсерам,
ра зг ром
княжеской
усадьбы,
Москву
и
Варвару,
и
памятник
Пушкина...
Все
это
промелькнуло
поразительно
быстро
и
с
жутк ой
от­
четливостью.
—
Да,
да,
—
глубоко
вздохнул
он,
—
где
теперь
она?
—
и
слезы
подступили
к
горлу
и
начали
его
ду­
ш ить.—
Где
он а?
Где
вс е:
отец,
мать,
доктор?
Да,
да.
Где
друг
Василий?
Изменил
партии?
Нет,
он
такж е
бо­
ролся
на
бар рик ад ах...
Он
не
из ме нил
революции...
Хр ипл ый
к рик
тольк о
что
очнувшегося
товарища,
ко­
торого
в зяли
городовые
и
поволокли
на
скамейку
под
пер е мет
к
петле,
п рер вал
его
воспоминания
о
своей
жизни,
которая
была
так
ко ротк а,
так
молода,
порой
н аивна
и
только
еще
начиналась.
Он
вздрогнул
и
широко
-
расширенными
безумными
глазами
впился
в
широкие,
похожие
на
подушки,
спины
городовых,
за­

с ло нившие
товарища
от
его
в зг ляда ...
Он
видел,
как
чело­
в ека
подтащили
к
скамейке,
поставили
его
на
ее
конец,
что
был
под
переметом;
он
видел,
как
от
прикосновения
покачнулась
петля,
коснулась
затылка
приговоренного,
который
больше
не
орал,
а
только
дико
смотрел
по
сто­
ронам
на
товарищей,
как
буд то
отыскивая
кого-то;
по­
том,
ко гда
на
его
шею
надели
петлю,
он
зашевелил
рас­
пухшими
губами
и
х отел
что-то
еще
ска зать ,
но
горо­
довой,
зажав
ему
рот
мешком,
не
дал
тревожить
г нилой
тишины
эт ого
мрачного
сара я,
и
смертник
ту по,
глаза­
ми,
полными
ужаса,
уставился
поверх
толс тог о
городо­
вого,
что
стоял
против
н его
и
выправлял
из
петли
прихваченную
рыжую
бород у.
Два
г ород ов ых,
припод­
няв
кверху
руки,
держали
смертника
за
плечи,
с тара ясь
не
г ляде ть
ему
в
л ицо;
остальные
городовые
трусливо,
дрожа,
как
студень,
стояли
в
дверях
с
обнаженными
шаш ка ми;
пристав
сидел
на
ящик е
и
курил
без
конца.
—
Г ото во.
Отнимай,
—
прохрипел
городовой,
кото­
рый
н адевал
петлю
на
шею
приговоренного,
и,
п ов ора­
чивая
мясистое,
трясущееся
от
исп уга
лицо
в
сторону
пристава,
осторожно
отошел
назад,
а
когда
четвертый
городовой,
стоявший
у
свободного
ко нца
скамейки,
вы­
дернул
конец
из-под
ног
смертника
и
тот
дер ну лся
кн и­
зу
и
повис,
хрустя
позвоночником
и
раскачиваясь
из
стороны
в
сторону,
он
оп ять
п од ошел
ближе
к
повешен­
ному
и
дернул
его
за
ноги,
чуть-чуть
пониже
колен,
а
ког да
повешенный
пер ест ал
хрипеть,
он
прокричал
кошачьим,
но
все
таким
же
животно-трусливым
го­
лосом:
—
Давай!
В
зареве
ф акела,
в
желто-мутной
мгле
са рая
б ыли
л ица
смертников
страшны,
молчаливы,
похожи
на
372

мраморные
маски,
которые
не
двиг ал ись ,
ничего
не
выражали;
к
смертникам
под хо д или,
брали
из
них
одного
по
очереди
и
волокли
к
виселице,
ставили
на
скамейку,
накидывали
петлю
на
шею,
потом
выдергивали
ска мей­
ку,
и
он
срывался
и
начинал
дерг а ть ся,
танцовать
му­
скулами
в
предсмертной
с удоро ге
и
хрипеть...
Вот
к
палачу
подвели
следующего,
—
в
нем
Пылаев
узнал
т ого
самого
рабочего,
кото ры й
кричал
с
последней
б ар­
р ик а ды : «придем...
мы
еще
при-и-де-ем»...
Он
мо лча
влез
на
ко нец
скамейки,
закашлялся,
а
когда
п рока­
шлялся,
повернул
голову
и,
держа
слюну
на
языке,
по­
смотрел
на
оста вши хс я
товарищей,
на
палача,
который,
подняв
голову,
х отел
был о
стать
на
табуретку,
чтоб
на­
кинуть
на
шею
петлю,
улыбнулся
и
равнодушно
прого­
ворил:
—
Эх
ты,
фараон!
Тебе
не
революционеров
вешат ь ,
а
кошек.
—
И
он
густо
плюнул
сукровицей
ему
в
трясу­
щееся
лицо.
—
А
гребешь,
наверно,
по
«катеньке»
за
голову?
Городовой
от
неожиданности
побледнел,
зат рясс я
всем
телом:
с
ним
ни ког да
не
бы ло
такого
случая,
чт об
смертник
когда-нибудь
оговорил
его
под
руку,
как
раз
в
ту
самую
мину ту ,
когда
он
должен
был
на кину ть
на
него
петлю,
да
еще
чтоб
он
плюнул
ему
в
лицо...
Ни­
когда!
а
сколько
он
перевешал
в
эти
дни?!.
Но
он
ни­
чего
не
ск азал
рабочему;
он
толь ко
вытер
мешком
сукровицу
с
л ица,
пот ом
снова
хотел
было
встать
на
табуретку,
но
не
встал,
так
как
рабочий
сам
надел
на
себя
петлю
и
эт им
еще
больше
поразил
его;
он
лишь
трусливо,
как
загнанный
зверь,
о скал ив
зубы,
за­
рычал:
—
Кто
надел?!
А
рабочий:
373

—
Господин
пристав,
так
как
я
сам
заработал
на
сво­
ей
голове
эти
сто
рублей,
то
я
разрешаю
вам
вз ять
их
се бе. ..—Г ород ов ой
яростно
вы бил
сапо г ом
из-под
ног
рабочего
конец
скамейки
и,
чтобы
он
поскорей,
немед­
ленно
зам олчал,
об няв
за
туловище,
повис
всей
своей
тяжестью
на
нем
и
потя нул
книзу...
Но
тут
случи­
лос ь
что-то
страшное,
и
Пылаев,
и
его
товарищи
видели,
как
с
глухим
треском
обрушился
п ере мет,
ударил
в
го­
ло ву
па лача ,
подмял
его
вместе
с
рабочим
под
се бя,
да
так,
что
пал ач
не
издал
ни
одного
звука.
Двое
городо­
вых,
что
стояли
по
бо кам,
получили
тяже лые
ушибы:
одному
перемет
сломал
руку,
другому
помял
плечо...
Пристав
и
городовые
в
ужасе
бросились
к
двер и,
потом,
опо мни вшис ь,
обратно
к
перемету,
вытащили
из-под
него
палача
и
положили
кверху
животом.
—
Ж ив?
—
пе ре пуга нно
прошептал
прис та в.
—
Готов,
—
ответил
городовой
с
факелом.
—
А
этот
жив...
—
Докончить,
—
приказал
пристав
и
пошел
от
пере­
мета,
ве сь
д рожа.
Городовой
с
ф аке лом
повернулся
к
двери,
крикнул
перепуганным
городовым:
—
Эй!
Докончить
надо!
Городовые,
не
торопясь
и
трусливо
оглядываясь,
по­
дошли
к
рабочему,
посмотрели
на
него
и
ск азал и
в
один
голос:
—
Он
кончается,
—
и
попятились
б ыло
обратно
к
двери.
Изо
рта
рабочего
пузырилась
кровавая
пена,
а
когда
он
услыхал
над
собой
слова,
что
«он кончается», с тру­
дом
прохрипел:
—
Сволочи...
Мы
вас
лучше...
более
умело...
будем
вешать...
374

—
Ишь
б.... —
сказал
городовой
и
передал
факел
д руг ому,
—
еще
г рози ть,
я
вот
те бе
погрожу,
—
и
он
поднял
веревку,
зам от ал
ее
на
руку
и,
упираясь
я рко
начищенными,
но
грубыми
сапогами
в
сухие
плечи
ра­
бо че го,
стал
изо
всей
силы
тянуть
к
себе.
—
А
эти х?
—
задушив
рабочего,
прохрипел
он.
—
А
этих...
В
сар ае
б ыло
тихо
и
душно:
пах ло
плесенью
и
кровью.
А
чер ез
десять
минут
деревянный,
скрипучий
г олос
пристава,
—
он
точно
проснулся
от
сна:
—
Эт их?.. —
Эти х. ..
обратно...
в
камеру.
ОТРЫВОК
ШЕСТОЙ
**
*
Октябрь.
Несмотря
на
разгар
осени,
бол ьшая
дорога
была
суха,
накатана
по-весеннему,
по-весеннему
она
сияла
блестящими
неглубокими
колеями,
по
бо кам
по ра зи­
тельно
с оч ной,
ярко-зеленой
травой.
Толь ко
по
обе
стороны
большака,
за
его
кан авами ,
бесконечными
квад рат ами
тянулся
лес:
налево
—
лиственный,
напра­
во—
хвойный;
тишина
в
лесу
стояла
л егкая ,
прозрач­
на я,
бы ло
четко
слышно
в
ней,
как
туго
падали
шишк и,
шурш ал а
бронзовая
хв оя.
На
шир окой
дороге
был о
тож е
ти хо,
пустынно
и
только
изредка
слы ш ался
резк ий
писк
сусликов.
Небо
стояло
тоже
не
окт ябр ьско е,
ско рее
весеннее:
оно
было
и
не
высокое
и
не
н и зкое,
но
иссиня-голубое,
как
будто
только
что
п ромы тое
грозовыми
тучами,
ослепительно
сияло
над
пустынным
прямым
б оль шак ом,
над
глубо­
кими
полосами
леса.
Солнце
бы ло
тоже
м олод ое,
ра­
достно
смотрело
на
землю,
ж ел анно
согревало
ее,

золотило
нежными
лучами,
играло
в
крупных
кап лях
росы,
в
воздушных
волокнах
сер ебр ян ой
паутины.
И
толь ко
от
дороги
резко
отличалась
лев ая
сторона
лис тве нног о
ле са,
говорила
об
осени,
нав ева ла
радост­
но-ще м ящу ю
грусть
на
сердце,
в ороши ла
воспоминания
неповторимого
детства.
Осен ь
—
это
что-то
сказочное
в
жизни
русского
че­
лове к а.
Ос ень
—
это
какая-то
тончайшая
связь
пер ежи ван ий
человека
с
каки м- то
сказочным
миром,
с
миром
н ере­
альностей.
В
особенности
это
бывает
чувствительно,
когда
человек
вырывается
из
шум но го
о бщест ва,
отры­
вает ся
от
в ели ких
со бы тий,
сра зу
и
как-то
необычно
попадает
в
тишину
лиственного
леса,
в
одиночество
и
начинает
расхаживать
по
влажной
земле,
успокоенной
и
кротк ой ,
чутко
прислушиваться
к
не й,
к
медленному
замиранию
дер евь ев,
к
падению
листвы,
к
бесшумным
и
едва
ул овим ым
движущимся
пят нам
солнца,
к
сквоз­
ным
разноцветным,
похожим
на
кружева,
лесным
просветам,
к уда
так
п отряса юще
падает
синева
неб а,
о бли вает
своей
свежестью,
благодаря
которой
человек
острее
чувствует
запах
леса,
запах
земли
и
кроткий
смер ­
те льн ый
ропот
ли ст вы,
всегда
падающей
на
встречу
солнцу.
Се йчас
левая
ст ор она
резко
отличалась
от
цвета
до­
роги.
Сейчас
лес
стоял
как
«терем расписной», вдохно­
венно
пыл ал
великим
множеством
кр асок,
так
что
пе­
ред
г ла зами
переливались
разноцветные
огни,
быстро
бежали
за
человеком,
бу дя
в
его
душе
давно
заб ыты е,
но
милые
картины
далекого
детства.
Сейчас
лес
был
п охож
на
чудесную
ск азку ,
и
человеку
хот ело сь
о
на­
стоящем
совсем-совсем
не
ду мат ь,
—
думат ь
только
о
неповторимом
д етст ве,
любоваться
яркими
пят на ми
376

леса,
шеп т ать
про
себя
оча ров ат ельн ые
ст ихи
выдаю­
щегося
русского
поэта:
Лес,
т очно
терем
расписной,
Лиловый,
золотой,
багряный,
Вес ело й,
пестрою
стеной
Стоит
над
свежею
п олян ой.
Березы
жел тою
резьбой
Бл ес тят
в
лаз ури
г олуб ой;
Как
вышки,
елочки
синеют,
То
там,
то
здесь
в
листве
сквозной.
Просветы
в
небо,
что
оконца...
Лес
пахнет
дубом
и
сосной
—
За
лето
высох
он
от
солнца,
И
осень
тихою
в довой
Вступила
нынче
в
терем
свой.
Но
три
человека,
сидевшие
в
отк ры том
автомобиле,
вык ра ше нном
под
зеленый
ц вет
травы,
который
м чал­
ся
средней
скоростью
по
хорошо
накатанной
дороге,
не
шепт а ли
стихов
знаменитого
поэта.
Они
присталь­
но,
с
какой-то
затаенной
грустью
и
болью
пос ма тр ива­
ли
на
ле с.
В
особенности
был
расстроен
человек
средних
л ет:
он
то-и-дело
теребил
с вою
темнорусую
боро ду,
грустно
смотрел
большими
тем-синими
гла зам и
на
дорогу,
на
«лиловый,
золотой,
багряный»
б ор,
всматри­
вался
в
его
звонкую
глубину,
с тара ясь
пронизать
своим
взглядом,
как
он
любил
вы раж атьс я, «насквозь»
и
ра з­
глядеть
в
нем
все
до
мельчайших
подробностей.
Эт от
человек
чутко
прислушивался
к
каждому
шороху,
к
каждому
па де нию
листка,
не рвно
вздрагивал,
ве сь
превращался
в
напряженный
с лух
и,
как
ка зало сь,
ухо­
дил
из
ав томо би ля
в
глубокую
осеннюю
тишину.
Чут­
кость
и
нервность
этого
че лов ека
передавались
и
его
товарищам,
что
сидели
ряд ом
с
ним
по
бо кам
и
дре­
мали.
Его
товарищи
бы ли
молодыми,
почти
юношами,
377

но
людьми
крупными,
почти
богатырского
телосложе­
ни я,
с
выразительными
чертами
лиц .
Они
на
каждый
тяжелый
вздох
старшего
товарища
отк рыв али
глаза,
тревожно
осматривали
до рог у,
мрачный,
погруженный
в
тишину
лес,
что
тяжело
с тоял
по
бо кам
большака,
как
гр озн ый
страж,
то
надвигаясь,
то
отбегая
бронзо­
вы ми
соснами
и
черными
елями,
—
это
с
одной
ст оро­
ны;
с
другой
—
белыми,
прозрачными,
как
кружево,
бе­
резами
беж ал
от
бор тов
ав том оби ля,
вертясь
все
боль­
ше
уменьшающимися
кру г ами
и
пропадая
в
да ли
гори­
зонта.
Соседи,
вглядываясь
в
глубину,
тревожно
спра­
шивали
своего
товарища,
си дяще го
в
середине
между
ними,
берясь
за
маузеры:
—
Вы
ч то,
то ва рищ
Пылаев?
От
такого
вопроса
Пылаев
вздрагивал
и,
не
повора­
чивая
головы,
успокоительно
отвечал:
—
Ничего.
Спите.
Красота-то
какая,
а?!
Товарищи
успокаивались,
опя ть
закрывали
глаза,
чтобы
вн овь
их
отк рыть
при
следующем
тяжелом
вздохе
старшего
товарища.
А
Пы ла ев,
стараясь
быть
спо ко йным ,
говорил
не
то,
что
было
у
не го
на
душе,
—
Другое.
—
Какая
красота,
ото рв ат ься
не
могу!
Сколько
тут
красок...
—
Товарищ
командарм,
—
обратился
шофер
к
Пы­
лаеву,
—
мы
подъезжаем
к
поселку
и
о коло
моста
ка­
кое-то
подозрительное
движение.
—
Я
вижу,
—
бросил
ти хо
Пы лае в,
ста раясь
быть
спокойным.
—
Возможно
это
наши,
—
сказал
шофер ,
пуская
ти­
хим
ходом
автомобиль.
—
Н ет,
—
от ве тил
т ихо
Пы ла ев,
—
мы
попали
в
ло­
вушку.
А
что
к асает ся
нашей
армии...
378

—
Что
такое?
—
спросили
оба
со седа
в
один
голос
и
взял ис ь
за
маузеры.
—
В
чем
дело?
Где
и
что
с
армией?
—
Думаю,
что
отрезана
и
взята
в
пл ен,
—
ответил
сухо,
с
неприятным
треском
в
г олосе
Пылаев
и
прика­
зал
шоф еру
оста н ови ть
машину.
—
Назад
т оже
нельзя,
—
остановив
машину,
возра­
зил
шоф ер.
—
Почему?
—
крикнул
еще
резч е
Пылаев.
—
Назад!
—
Мы
окружены,
—
чуть
не
плача,
проговорил
шо­
фер ,
—
прикажите
взорвать...
—
Ааа!.. —
прохрипел
Пылаев.
—
Что
же
мы
теперь
должны
делать,
а?
—
обра ти лся
он
к
товарищам.
Оба
товарища
не
отвечали.
Они
окончательно
расте­
рялись
и
не
зна ли,
что
ответить
своему
нач а льник у.
Они
смотрели
назад,
на
большак,
на
группу
солдат,
отре­
завших
пут ь
к
отступлению.
И
действительно:
шагов
за
триста
от
них
поперек
дороги
рас по ложи ли сь
во­
оруженные
солдаты
и
приняли
боевое
положение,
чт о­
бы,
при
малейшем
движении
ав том оби ля
обратно,
от­
крыть
по
нем
огонь.
—
Надо
в
лес,
—
предложил
Долматов.
—
Возможно,
что
скроемся.
—
В
ле су
—
вер ная
ловушка,
—
ответил
Пылаев
и
обратился
к
шоферу.
—
Надо
вперёд
и
во
что
бы
то
ни
стало
прорваться.
—
Слушаю,
тов ар ищ
ко ма ндар м,
—
отве ти л
шофе р
и
пустил
машину.
Машина
сильно
рванула
и,
яростно
р ассекая
свежий
осенний
воздух,
со
свистом
пошла
вперед,
чудовищно
сокращая
пространство
между
со­
бой
и
мо ст ом.
От
бы стр ого
движения
машины
дорога
и
деревья
отлетали
от
бортов
и,
вертясь
позади,
в
мя­
теже,
б ыли
похожи
на
огромные
спицы
гигантского
379

к ол еса,
уходящего
неу дер ж имо
в
прозрачную
синеву
го­
ризонта...
Над
машиной,
над
головами
седоков,
кото­
рые
напряженно
сидели
и
крепко
сжимали
маузеры,
др ожа ло
нежной
дымкой
го лубое
небо,
убегая
как
бу д­
то
с
то нким
свистом
в
даль...
—
Товарищ
ко ман дар м,
мост
разрушен,
—
не
пово­
рачивая
головы,
выкрикнул
шоф ер
и
затормозил
машину.
—
Что
такое?
Я
говорю,
пошел!—командовал
П ыла ев.
Но
автомобиль
шел
все
ти ше
и
тише.
Долматов,
ст уча
зубами
и
синея
смятенными
глазами,
проговорил:
—
М ост
разрушен.
Некуда
еха ть:
отрезаны...
Молчавший
все
время
третий
тов ари щ
обратился
к
Пылаеву
и
Д олм атов у:
—
Надо
уничтожить
документы,
п ока
мы
еще
д алеко .
—
Да- да,
—
выкрикнул
машинально
Пылаев
и
стал
уничтожать
все
из
своего
п ортфе ля.
За
ним
последовали
и
его
товарищи.
А
когда
бумаги
б ыли
уничтожены,
Д олма тов
про гов ори л:
—
Подозрительна
был а
эта
дорога,
эта
дьявольская
т ишина ,
эт от
черный
ле с...
—
и
на
его
глаза
навернулись
слезы.
Пылаев
недовольно
отвернулся
от
него,
приложил
рукоятку
м аузе ра
к
сердцу
и
стал
смотреть
вперед,
а
когда
остановилась
ма шина
и
к
ней
по дош ли
солдаты,
с
винто вк ам и
наперевес,
он
п олож ил
на
дно
машины
маузер
и
обратился
к
солда там :
—
Молодцы,
скажите,
как
можно
объехать
эт от
мост?
Солдаты
остановились,
переглянулись.
—
Нам
нужно
в
штаб,
—
продолжал
спокойно
Пы­
лаев .—
Где
тут
находится
шта б
армии?
Солдат
гру бо
захохотал:
380

—
Штаб?
А
вы
кто
таки е
б уде те?
Руки
вверх!
Пылаев
и
его
товарищи
—
Д олма тов
и
Синицын
—
подняли
руки.
Первым
вышел
из
машины
Пылаев.
Пока
он
стоял
с
поднятыми
руками
и
по ка
ша рили
по
его
ка р­
манам,
он
спокойно
с тоял
и
смотрел
на
автомобиль,
на
бо ртах
которого
блестела
роса
и
прилипшие
семена
т рав
—
тимошки,
дикого
овса,
пырея
и
дикого
пр оса,
в
особенности
был о
густо
на
ши рок ой
зе лен ой
п од­
ножке.
Глядя
безразлично-спокойно
на
автомобиль,
на
прилипшие
к
борту
семена
трав,
он
вспомнил
почему-то
от
самого
далекого
детства
всю
свою
жизнь,
и
она
ки­
нематографической
лентой
пробежала
пе ред
его
глаза­
ми,
так
что
перед
ним
промелькнула
высокая
сух ая
мать,
с
темными
спаленными
зноем
глазами,
добрый
и
милый
отец,
зи мние
вечера
с
отцовской
песнью
«Вы­
хожу
од ин
я
на
до рог у», крепкие морозы,
ослепитель­
но
яркие
и
сочные
звезды,
салазки,
р ека
Краси в ая
Мечь,
мельница
и
зл ое
одутловатое
л ицо
мельника,
разбитое
окно,
торговый
дом
Игумнова
и
Кер аси нско го ,
Василий
Игнатов,
до кто р,
Ва вила
Хряк,
Филипп
Л оды рь,
Лидия
Васильевна,
разгром
княжеской
усадьбы,
бегство,
зим­
няя
дорога,
снега
беско неч ны х
равнин,
опять
яркие,
крупные
звезды,
б ольшая
желтая
луна,
звонкий
лед
Красивой
Мечи,
Москва,
товарищи,
Варвара,
его
наив­
ная
молодость,
Настя,
баррикады,
бои,
поражение,
арест
и
избиение,
тюрьма
с
заст ен ками,
виселицы
и,
на­
конец,
ссылка
в
далекий
полярный
край ,
бег ст во
за
границу,
знакомство
с
Лениным,
поездка
обратно
в
Россию
по
поручению
партии,
снова
ар ест
и
ссылка,
рябое
и
рыжее
лицо
надзирателя,
его
кулаки
и
зверские
побои,
от
к ото рых
ег о,
Пы л аева,
зам ертв о
бр о сают
в
камеру...
И
еще
революция,
работа
в
Си би ри,
борьба
с
эсерами
и
меньшевиками.
Октябрьский
переворот

тяжелая
упорная
работа,
з аг овор
эсеров
и
меньшевиков,
чехо-словацкие
банды,
сра жен ие
и
ра зг ром
маленькой
Кра сн ой
армии,
вот
эта
поездка
и
куч ка
солдат,
одетая
в
английские
шинели,
которая
сейчас
окружила
его,
шар ит
по
его
кар манам
и
кричит:
—
Ваш и
документы!
От
их
злобного
кр ика
Пылаев
вздрогнул,
но
не
по­
терял
спокойствия.
Он
безразлично
посмотрел
на
солдат,
на
вывернутые
кар ма ны
пальто,
на
автомобиль,
на
шоф ера ,
что-то
делающего
над
машиной,
на
то­
варищей—
Долматова
и
Синицына,
что
сидели
с
оп у­
щенными
руками,
очень
внимательно
смотрели
на
солдат,
к оторы е,
как
будто
по
их
приказу,
выворачи­
вали
его
карманы.
—
В аши
документы,
—
толкнув
его
грубо,
с прос ил
один
солдат
высокого
роста,
с
густо
конопатым
и
гу­
бастым
лицо м
и
посмотрел
на
н его
бесцветными,
но
злыми
глазами.
Пылаев
громко
рассмеялся,
похлопал
рукой
по
плечу
солдата:
—
А
где
ваши
док уме нт ы?
—
и,
глядя
пронзительно
на
солдата,
сурово
добавил:
—
Вы
в едь
вз яли
мой
бу­
ма жник
с
деньгами,
так
че го
же
вам
еще
надо?
—
И
не
об ра щая
никакого
внима ния
на
это го
солдата,
на
остальных
солдат,
—
они
уже
де ржа ли
винтовки
не
на­
перевес,
а
«к ноге»,
с
любопытством
рассматривали
арестованных
людей
и
автомобиль,
кото ры й
по
их
глубокому
убеждению
был
в
ловушке
и
ни как
не
мог
проскочить
через
разобранный
мост,
—
Пылаев
сделал
несколько
шагов
к
машине,
спокойно
и
нем ного
властно
обратился
к
шоферу:
—
А
ты,
братец,
долго
копаешься,
а
нам
страшно
некогда...
382

Шофер
поднял
голову
и
взялся
за
руль.
—
А
ты,
братец,
д в ерку-то ,
двер ку
за крой .
Солдаты
недоуменно
рассмеялись:
—
Он
все
еще
в идит
себя
комиссаром.
На
это
Пылаев
не
ответил,
да
ежели
бы
он
и
ответил,
то
все
рав но
его
никт о
бы
не
услыхал,
так
как
в
это
время
раздались
од ин
за
другим
четыре
выстрела,
потом
яростно
п ода лся
назад
автомобиль,
потом
грузно
вперед...
Он
видел,
как
за
его
спиной
перевернулся
вы­
со кий
конопатый
со л дат,
грохнулся
на
землю,
пото м
за
этим
с олда том
перевернулись
еще
трое.
Пылаев
слышал,
как
ему
кричали
Долм а тов
и
Синицын
скорее
садиться
в
автомобиль,
и
он
бы ло
крепко
вцепился
одною
рукою
в
о ткрыты й
б орт
машины,
зан ес
левую
но гу
на
подножку,
на
которой
то лько
что
рассматривал
семена
трав,
п розра чн ые
капли
росы,
и
хо тел
было
вскочить,
но
не
успел
это го
сделать,
так
как
т яже лый
уда р
приклада
оби л
его
с
н ог,
отброс ил
в
сторону
и
он
тольк о
сл ыш ал,
как
грузно
рванулась
от
него
м аши на,
а
он,
теряя
сознание,
полетел
к уд а-то
вместе
с
землей,
с
зеленой
дорогой
и
с
эт им
очаровательным
лесом,
для
которого
со лнце
не
п ожа лело
сво их
красок.
Летя
и
падая,
он
смутно
слышал
выстрелы,
отборную
русскую
брань,
легкое
пе вуче е
дрожание
под
собой
земли,
леса
и
зеленого
бо льшак а,
все
еще
сияющего
по-весеннему...
Но
тут
его
сознание
продолжалось
не­
долго,
он
впал
в
заб ытье ,
п ров али лся
в
страшно
мяг­
кую
бездну
и
оч нул ся
тольк о
че рез
несколько
дне й
в
каком-то
сыром
зловонном
по двал е.
—
Ну
вот,
и
ожили,
—
сказал
ласковый
го лос
чело­
века,
лежавшего
рядом.
Пылаев
открыл
глаза,
осмотрелся.
Он
хорошо
р ас­
смотрел
помещение,
смутные
силуэты
людей,
что
383

лежали
ряд ом
с
ним
прямо
на
земляном
полу,
где
д аже
не
б ыло
и
со лом ы.
По
грязным
полуподвальным
окнам,
в
кото рые
жидкой
малиновой
струей
просачи­
вался
солнечный
свет,
он,
Пылаев,
догадался,
что
день
подходит
к
концу
и
близится
вечер,
потом
и
са ма
т ем­
на я,
глубокая
осенняя
ночь.
Он
вспомнил
все
то,
что
случилось
с
ним
и
как
он
сюда,
в
это
зловонное
поме­
щение,
попал.
Потом
он
стал
вспо м инат ь,
отыс ки ва ть
гл аз ами
в
вечернем
сумраке,
и зреза нн ом
чахлыми
лу­
чами
солнца,
своих
товарищей
—
Долматова
и
Сини­
цына.
Не
най дя
их
в
эт ом
подвале,
он
рад остн о
улыбнулся,
п ожев ал
воспаленными
губ а ми,
потом
вспомнил
большие
призывные,
многоговорящие
глаза
Долматова
и
Синицына,
к огда
его
обыскивали,
выру­
га лся
внутренне
ма том.
—
На
одну
минуту
пораньше
и
я
был
бы
в
машине,
среди
друзей,
а
впрочем,
все
равно:
у ми рать
так
уми ­
рать.
—
Сказав
это,
он
ощутил
сильную
бо ль
в
голове,
усталость
во
всем
тел е,
точно
он
прошел
пеш ком
нынче
больше
сотни
верст;
он
г лубо ко
вздохнул
и
закрыл
глаза.
—
Ну,
как
дел а,
товарищ?
—
спросил
ле жащи й
рядом
человек
и,
с тара ясь
взглянуть
на
Пы л аева,
поднял
за­
б инто ва нную
голову
и
облокотился
на
левый
локоть.
—
Нич е го,
—
ответил
Пылаев
и
открыл
глаза,
взгля­
нул
на
человека
с
забинтованной
головой,
—
ничего,
—
и
очень
внимательно
посмотрел
на
человека,
вспоминая:
«Где же это я видел его» .
Человек
был
высокого
роста,
плечистый,
широко­
лицый,
имел
бо льшу ю
окл ади ст ую
рыжую
боро ду,
хоро­
шие
глаза,
правда,
теперь
сильно
припухшие
от
побоев...
—
Вы
не
Игнатов
б уде те?
—
спросил
Пылаев
и
тоже
приподнял
голову
и
об локот ил ся
на
правый
локоть.
384

—
Тссы,
—
прошипел
сквозь
зубы
тихо
чел о век
с
за­
бинт ова нной
головой,
—
тебе
необходимо
лежать,
а
главное
меньше
гов ори ть.
—
Потом
он
помолчал,
п ри­
слушался.
За
стеной
полуподвала
г лухо
разговаривали,
бы ли
слышны
тяжелые,
мягкие
ша ги,
лязг
шпор
и
ору­
ж ия.
—
Иду т,
—
проговорил
человек
с
забинтованной
го ло вой.
—
Давно,
Василий,
мы
с
тоб ой
не
видались,
а
теперь,
на вер но,
навсегда
будем
вместе...
возможно
будем
лежа ть
в
одной
яме...
«Ложись,
—
обратился
он
к
Пылаеву,
—
идут.
Эти
два
дня
они
усиленно
ищут
сред и
нас
командарма,
но
н икак
не
найдут,
так
как
солдаты,
которые
теб я
с юда
доставили,
б ыли
в
дрезину
от
самогона
и,
протрезвившись,
никак
не
могут
ра спо­
знать,
кто
из
всей
эт ой
массы
арестованных
яв ляе тся
большевистским
командармом...
Иду т.
Ложись.
—
И
че­
лове к
с
забинтованной
головой
на сил ьно
положил
Пы лае ва
и
заставил
закрыть
глаза.
—
А
ты?
—
сп ро сил
ш оп отом
Пылаев.
—
Я?
—
не
дожидаясь
ответа
Пылаева,
прошептал
он.
—
Мне
все
равно.
Около
двер и
послышался
ля зг
шпор
и
ору жи я,
потом
тяжелые
приближающиеся
ш аги
со лда т,
ч ерез
минуту
шумно
откры лас ь
дверь
и
в
полуподвал
ввалилось
больше
д ес ятка
солдат
во
главе
с
офицером.
—
Вст ать !
—
звонким
голосом
кр икн ул
офицер
и
уда­
рил
но ском
сапога
лежавшего
недалеко
от
двери
чело­
ве ка.
Человек
что-то
промычал,
но
не
поднялся.
Офицер
грубо
выругался
и
приказал
его
вытащить
на
волю.
Дв ое
солдат
схватили
избитого,
еле
живого
человека
и
поч ти
волоком
вытащили
его
из
подвала.
Игнатов
нагнулся
к
Пылаеву
и
еле
слышно
прошептал:
—
Конец.

Пылаев
поднялся
на
локоть ,
ст ал
смотреть
на
со лда т,
на
офицера.
Офицер
был
мал ень ко го
роста ,
с
н еб оль­
шим
галочьим
лицо м,
бледный,
тонкогубый,
с
кривыми
грязно-желтыми
зубами;
одет
он
был
пр екр асно
—
в
новую
английскую
шинель,
лов ко
обтянутую
на
груди
ремнями,
в
изумительно
и зящн ые
желтые
ботфорты;
в
левой
руке
он
держал
стэк
и
лов ко
им
ударял
себя
по
сияющим
медью
ботфортам,
как
будто
н ароч но
под ­
черкивая:
«Обратите внимание,
как
бле стя ще
я
од ет,
и
во
все
английское!»
Солдаты
б ыли
кр епк ие,
здоровые
и
солидно
одет ы е.
Они,
как
и
офицер,
кричали
на
арестованных,
тор опи ли
их
подниматься
с
пола
и
становиться,
подталкивая
прикладами.
Арестованные
вставали
с
пола
медленно,
не
торопясь,
молча.
Поднялся
Игнатов,
за
ним
и
Пы ла ев.
Пылаев
только
сейчас
хватился,
что
у
нег о
было
хоро­
шее
осеннее
пальто.
Он
хоте л
было
крикнуть,
что
при
аресте
с
не го
сол даты
сн яли
пальто
и
взяли
с ебе,
но
он
не
сказал
этого,
а
толь к о,
улыбнувшись
в
боро ду,
махнул
рукой
и
пробормотал
с ебе
под
нос :
—
А,
все
ра вно,
в
яме
и
без
пальто
бу дет
тепло.
Игнатов,
услыхав
его
шоп от,
повернулся
к
нему,
п рошеп та л:
—
Ты,
Василий,
так
думаешь?
Неужели
мы
должны
погибнуть?
Не т,
я
э тому
не
верю.
Мы
должны
с
тобой
во
что
бы
то
ни
стал о
спастись.
—
Как?
—
улыбнулся
Пылаев
и
взглянул
на
друга
молодости,
которого
он
не
ви дел
несколько
лет
и
кото­
рый
ра бо тал
в
эсеровской
партии,
а
теперь
в
в иду
ра­
скола
партии
на
левых
и
на
пр ав ых,
находится
в
левой
и
почему-то
должен
погибнуть
от
правых.
Пылаев
видел
заби нт о ванн ую
голову
Игнатова,
хорошие
искренние
386

глаза
в
сильно
припухших
веках ,
нервность
мус к улов
на
лице,
в
ос обен но сти
дрожание
его
губ
и
еще,
как
он
заметил,
правой
ноздри:
она
словно
танцовала,
и
Пы­
лаев,
чтоб
не
видать
этой
танцующей
ноздри
друга,
отвернулся
и
чуть
было
не
заплакал.
П еред
гл аза ми
Пылаева
вно вь
побежала
его
прошлая
жизнь
и
остано­
вилась
на
жене,
котор ую
он
о ст авил
далеко
в
тылу
про­
тив ника
и
не
виде л
ее
больше
тре х
месяцев.
Он
глухо,
внутренне
п рош еп тал:
—
Варвара,
ты
ничего,
ничегошеньки
не
знаешь.
Ми­
лая
моя
Варвара,
прощевай.—
Так
он
п роща лся
всегда
с
любимой
подругой
жизни,
когда
ему
приходилось
расставаться
н адо лго
по
своей
или
же
по
чужой
воле.
Сейчас
он
то же
отп рав ляе тся
не
по
своей
в оле,
а
по
чужой,
и
навсегда
в
мать-сырую
землю;
поэтому
он
так
ласково
и
больно
прощается
с
любимой
подругой,
с
ко­
торой
столько
бы ло
пр ожи то,
столько
бы ло
пережито
горя
и
страданий,
что
на
полжизни
хватило
бы
расска­
зывать.
Сейчас
он,
Пылаев,
как -то
странно
настроен
и,
несмотря
на
то,
что
сердце
н оет
и
как -то
необычно
быстро
бь ет ся,
чувствует
себя
ничего,
даже
улыбается,
а
когда
его
по вел и,
он
за чем -то
вс по мнил
«Соловьиный
сад»
Александра
Бл ока
и
еле
слышно,
с
каки м- то
о со­
бен ным
насл аж дени ем
нашептывал
се бе
под
но с,
ул ы­
бая сь
гл убо ко
ввалившимися
в
темные
орби ты
глаза­
ми,
уголками
губ,
глубокими
скл адкам и,
что
бежали
от
переносицы
до
самого
почти
подбородка.
Он
нашепты­
вал
до
тех
п ор,
пока
не
обратился
к
нему
Игнатов,
не
сказ ал
вторично:
—
Неужели
мы
погибнуть
до лжн ы?
Этого
быт ь
не
может...
Мы
должны
все
в озмо жн ости
испробовать...
Пылаев
крот ко
улыбнулся.
—
Сколько
кувшину
по
во ду
ни
ходить...
Это
уже
который
раз...

Игнатов
сердито
посмотрел
на
Пы л аева:
—
Это
к
че му?
Перед
глазами
Пылаева
стоял
бл око в ский
осел.
Он
снова
вспомнил
оборванные
стихи
и
зашевелил
губами:
Зн ойн ый
день
догорает
бесследно,
Сумрак
н очи
ползет
сквозь
кусты;
И
ос ел
удивляется,
бедный:
—
Чт о,
хозяин,
раздумался
ты?
—
Или
разум ом
от
зноя
мутится,
—
добавил
с ума­
сшедше
Игн ат ов
и
весь
затрясся
от
придушенного
вн у­
треннего
смеха.
—
Ты
ч то?
—
прошептал
Пылаев
и
тож е
задрожал
от
хох ота .
—
Я?
_
Да.
—
Я
ничего.
—
Ия
ничего,
—
и,
показав
на
офицера,
стоявшего
к
ним
спиной,
добавил:
—
Я
то лько
взглянул
на
англий­
ского
лаке я
и
вспомнил
блоковского
осла...
—
И
оба
снова
за тряс ли сь
от
тяжелого
внутреннего
сме ха.
Они
только
тогда
оп ом нилис ь,
ко гда
их
вывели
на
двор,
п одош ли
к
ним
четыре
со лда та
и,
не
спрашивая
у
них
разре шен и я,
по-хозяйски
взяли
их
за
руки,
зак и­
ну ли
их
рук и
назад
за
спину
и
т уго
стали
перевязывать
тонкой
—
в
четверть
дюйм а
—
ан гл ийск ой
веревкой,
а
когда
каждого
в
отдельности
рук и
б ыли
связаны,
е го,
Пылаева,
связали
с
Игнатовым
и
поставили
в
затылок
товарищам,
тоже
связанным
попарно.
Они
тол ько
сей­
час
услыхали
ропот,
про кляти е
товарищей,
протесты
и
вопросы,
куда
их
ведут,
что
с
ни ми
хотят
дела ть ,
поце лу и.
Пылаев
взглянул
на
Игнатова,
Игнатов
на
Пы л аева;
в
эту
минуту
они
оба
поняли
др уг
друга,
плот­
но
прижались,
поцеловались,
потом
п окорн о
стали
388

в
затылок
товарищам.
Игнатову
тоже
вспомнилось
де т­
ство,
а
главное—ласточка,
при
воспоминании
о
ко торой
у
не го
всегда
навертывались
слезы,
размякало
сердце
революционера-террориста,
да же
в
од но
время,
всп о­
м нив
эту
ласточку,
у
него
так
ра зм якло
сердце,
что
он
не
мог
бр оси ть
снаряд
в
одного
министра,
выслеживае­
мо го
им
три
м еся ца;
он
опомнился
тольк о
тогда,
когда
карета
м инис тра
был а
уже
на
таком
расстоянии,
что
нельзя
было
б роса ть
бомбу,
так
как
бы ло
бесполезно,
и
он
расстроенный
уш ел
с
поста
и
заявил
в
комитете,
что
он
в
эт ом
году
не
может
убивать
министров,
а
по­
этому
просит
отло жи ть
это
дел о
или
дать
поручение
другому.
Об
это й
ла сточк е
он
не
о дин
раз
рассказывал
своим
тов ари ща м,
даже
в
детстве,
когда
жили
в
мага­
зи не
Игумнова
и
Керосинского,
он
говорил
не
о дин
раз
и
Пылаеву.
А
случай
был
такой:
ему,
Игнатову,
б ыло
тогда
всег о
восемь
лет
и
в
эти
год ы
он
был
отчаянный
забияка,
б ольшой
мастер
лазать
по
деревьям,
по
кар­
низам,
переметам
сар аев
и
разорять
гнезда,
воровать
птичьи
яй ца
и
де лать
другие
пакости.
Дело
было
вес­
ной
(это он,
как
сейчас,
по мн ит), стоял он в сарае и
что-то
делал
топ ор ом,
а
что
—
точн о
не
помнит
и
только
пом нит
одно:
ла сточе к
под
крыш ей
сарая,
их
радостный
щебет,
их
темные
маз ан ые
грязью
гнезда
на
золотистой
ржаной
соломе.
Вот
этими
самыми
ла­
сточками
он,
Игнатов,
очень
сильно
тогда
заинтересо­
вался;
когда
ласточки
улетели,
он
быстро,
как
ко шка,
заб ра лся
по
стропилу
и
выбрал
из
гнезда
маленьких,
только
что
оперившихся
птенцов,
сложил
их
с ебе
за
п а зуху,
спустился
с
ними
на
землю,
сдел ал
им
гнездо
и
положил
их
т уда,
но
не
успел
он
отвернуться
—
выйти
на
улицу,
как
на
них
набросилась
кошка
и,
похрусты­
вая
нежными
их
косточками,
стала
пожирать.
В
это

время,
когда
их
пожирала
кошк а,
вернулась
с
труд ов
ласточка
и,
не
най дя
своих
дет ей,
в
смертельном
ужасе,
ог лаша я
пронзительным
горем
сарай,
заметалась
под
крышей.
Намучившись
и
на стра дав ши сь
в
вол ю
о
де­
тя х,
она
уста ло
поднялась
на
св ое
гнездо,
к ротко
с ела
на
самы й
кр аеш ек,
сж алась
в
маленький
ком очек
и
засты­
ла,
вслушиваясь
в
тишину
са рая,
в
тревожный
пи ск
ч ужих
детей,
в
треск
ко сточ ек
на
зубах
кошки.
Потом
она
в ытян ула
голову,
расправила
крылья,
п от ряса юще
прокричала,
отчего
у
Игнатова
похолодело
то гда
от
жалости
сердце
и
задрожали
ноги;
потом
она
быстро
со рв алась
с
гнезда,
со
всего
полета
ударилась
в
ка­
менный
выступ
стены
и
отлетела
на
землю,
переверну­
лась
на
ней
неско л ько
раз
и,
подняв
кверху
чуть-чуть
вздрагивающие
сизые
ножки,
тихо
умерла.
Игнатов
бро си лся
к
не й,
бер еж но
поднял
ее,
прижал
к
своему
лицу,
любовно
стал
дышать
на
нее,
но
она
не
ше в ели­
лась:
была
ме рт вой.
Игнатов
горько
заплакал,
потом,
внезапно
увидав
кошку
в
г нез де,
к от орое
юн
сделал
и
ку да
только
что
по ложи л
пт иче к,
запустил
в
нее
топ о­
ром,
кош ка
шарахнулась
в
сторону,
остановилась
и,
облизывая
тонким
кр асны м
языком
морду,
взглянула
на
него
прозрачными
зелеными
глазами,
отчего
он
еще
пу ще
за рев ел
и
бросился
вон
из
сарая.
Л ас точку
он
схоронил
за
сараем
в
землю,
память
о
ней
гл убок о
со­
хранил
в
своем
сердце
и
весь
вел ики й
смысл
ее
смерти
поня л
только
уже
в зрос лым,
и
он
при
вос пом ина нии
о
такой
героической
смерти
вздрагивал
и
чув ств о­
ва л,
как
к
его
горлу
п од ступ али
слезы,
как
благодарно
раз мяк ало
его
жес ток ое
одинокое
сер дц е.
Сейчас,
вс по­
миная
ласточку,
он
то же
р азм як,
про слез илс я
и
еще
больнее
понял
глубину
материнства,
хотя
у
него
и
не
б ыло
дет ей,
а
также
не
было
и
же ны,
ежели
не
сч ит ать
390

коро ткой
и
так ой
далекой
любовной
связи
с
Лидией
Васильевной.
Холод
заставил
вздрогнуть
Пылаева
и
Игнатова,
оторв а тьс я
от
картин
прошлого,
задуматься
над
своей
судьбой.
Пылаев
посмотрел
на
товарищей.
Они
бы ли
все
связаны
попарно,
мр а чны,
растеряны
и
г луб око
переживали,
так
как
все
отлично
знали,
что
они
живут
на
эт ой
земле
последнюю
минуту,
что
они
больше
ни­
ко гда
не
увидят
эту
землю,
солнце,
в ыс окое
ч ерн о-си­
нее
не бо,
сияющее
сочными
зелеными
звездами
над
эт им
двором,
в
к оторо м
они
стоят
связанными
и
ж дут
смерти,
что
они
никогда
не
увидят
жен,
отцов,
матерей
и
дет ей,
и
обратно
—
их
отцы,
матери,
жены
и
дети
никогда
не
узнают,
в
каком
мес те
зарыты
их
кости...
На
дворе
было
так
темно,
что
трудно
было
разобрать
лица,
а
только
длинные
неуклюжие
тен и
стояли,
пока­
чивались
из
одной
стороны
в
другую.
Солдаты
стояли
около
ворот
и
ждали
офицера,
к ото рый
у шел
в
канце­
лярию
и
не
приходил
долго.
Пылаеву
и
Игнатову
казалось,
что
начальство
на­
рочно
выжидает
г лубок ой
ночи,
чтобы
незаметно
для
жителей
вы вес ти
со
двора,
доставить
на
определенное
место
казни.
Время
тянулось
беск он еч но
долго,
разговаривать
не
велено,
двигаться
тож е;
ежел и
кто
говорил,
то
тог о
сол дат ы
били
прикладами,
кулаками;
ежели
и
это
не
действовало
—
затыкали
рты
гр язн ыми
мешками.
Но
вот
пришел
и
офи ц ер,
а
с
ним
еще
ок оло
д еся тка
воору­
женных
солдат.
Арестованных
окруж ил и,
открыли
ворота
двора
и
по ве ли.
На
улице
был о
холодно,
дул
резкий
со
снегом
ветер,
н ебо
было
темное
и
низкое,
в
го­
р оде
была
страшная
тишина ,
да же
не
был о
слышно
собак.
Ч асть
город а
прошли
быстро,
око ло
полчаса

вели
по
большаку,
потом
свернули
в
сторону
и
повели
по
снежному
п олю
к
лесу.
—
Куда
нас
в едет е?
—
к рик нул
о дин
из
а рес тов ан­
ных,
—
убивать?
Арестанта
же ст око
бьют
прикладами,
он
муч ите ль но
сто не т,
кр ичит ,
п адает ,
но
его
поднимают
штыками
и
гонят
вместе
с
другими.
Остальных
тож е
подгоняют
прикладами,
штыками,
чтоб
они
не
отставали.
Пылаев
и
Игнатов
иду т
ряд ом,
почти
в
самой
середине
аресто­
ванных.
Игнатов
тихо
го во рит
Пылаеву:
—
Друг,
там,
в
Москве,
большевики
расстреливают
э серо в,
продажные
эс еры
из-за
уг ла
уб ив ают
больше­
вик ов,
а
тут
белые
в
одну
яму
валят...
Д умал
ли
я,
что
мы
будем
свя з аны
д руг
с
другом
одной
веревкой
и
вместе
умрем...
Большевик
с
эсером...
А?
Пылаев
ш оп отом
не доумен н о
повторяет,
дрожа
от
холода:
—
Эсер
и
большевик
связаны
одн ой
веревкой...
в
од ну
могилу...
—
Вот
именно,
—
отвечает
Игнатов
и
ежится
от
хо­
лода,
к отор ый
пронизывает
все
его
тело,
одетое
в
крас­
ную
рубаху
и
в
серые
заплатанные
штаны.
—
Молчать,
—
брос ае тся
к
н ему
солдат
и
бь ет
его
прикладом.
—
Ку да
ведете,
п алач и?
—
кричит
на
уд ар
Игнатов,
но
солдат
отскакивает
от
него,
кидается
на
другого
арестованного,
к отор ый
рванулся
из
цепи
и
бросился
в
ст ор ону,
в
гус тую
осеннюю
ночь.
—
Сто-ой!
—
выкрикнул
офицер
и
метнулся
вперед
и
то же
скрылся
в
холодной
тьме,
режущей
ветром,
лесной
плесенью
и
гнилью.
Раздалось
несколько
выстрелов
и
эхо
одн о
за
другим
глухо
прокатилось
где-то
позади
и
зам ерло .
Офицер
и
три
солд ата
вернулись
о дни
без
арестованного.
392

—
Убежал?
—
сп ро сил
кто-то
из
сол дат .
Офицер
грубо
вы руг ался
и
приказал,
как
м ожно
ск о­
рее
вести,
а
не
рассусоливать.
Арестованных
погнали
чуть
не
бегом.
Пылаев
б ежал
рядо м
с
Игнатовым.
Побег
одного
товарища
всколыхнул
надеждой
Пы л аева
и
Игнатова.
Они
взглянули
проникновенно
друг
дру гу
в
глаза
и
оба
усиленно
стали
работать
руками,
чтобы
о слаби ть
веревки
и
вытащить
руки.
Но
вытащить
р уки
б ыло
не
так -то
легко:
в ер евки
так
сильно
врезались
в
тел о,
заплыли,
что
Пылаев
мучительно
вздрогнул
от
боли,
безн а деж но
вздохнул.
—
Работай
руками,
—
прошипел
ему
в
ли цо
Игнатов
и
сильнее
задергал
веревкой,
дергая
св ои
и
теребя
ру ки
Пылаева.
Пылаев
взглянул
на
друга
дет ст ва.
Он
увид е л,
что
все
богатырское
тело
Игнатова
бы ло
напряжено,
уси лен­
но
раб отало .
Он
тоже
снова
заработал
и
чере з
несколь­
ко
минут
почувствовал,
как
ослабли
веревки
и
ру ки
можно
было
освободить,
и
он
хот ел
бы ло
их
вытащить,
но
в
это
время
он
услыхал
дыхание
Игнатова:
—
Довольно.
Д ержи
та к.
Пылаев
недовольно
взмахнул
глазами:
—
Почему?
Над о
в
о дно
время:
ты
направо,
а
я
на­
лево
и...
—
Надо
обождать,
—
вздохнул
Игнатов
и
покорно
опустил
голову.
—
Вот
и
на ше
кладбище...
—
И
действи­
тельно,
не
сделали
и
десятка
шагов,
как
офицер
при­
к азал
остановиться.
О ст ано вилис ь.
Арестованные
сб и­
ли сь
в
одну
кучу,
а
их
тесным
кол ьц ом
окружили
солдаты.
Потом
подвели
арестованных
к
глубокой
яме,
поставили
к
ней
спинами.
Потом
началось
приготовле­
ние
к
казни.
Пыл ае в,
несмотря
на
железную
в олю
и
силу,
393

содрогнулся,
почувствовал
дрожь
в
теле,
ледяное
ды­
хание
смерти,
тя желы й
шум
ее
крыльев.
Он
взглянул
на
Игнатова:
Игнатов
сто ял
с
опущенной
головой,
смотрел
в
землю;
Пылаев
взг лян ул
на
других
т ова ри­
щей
и
отвернулся,
так
как
многие
плакали,
слышалось
затаенное
ры дан ие,
поцелуи
—
прощались
перед
ухо дом
из
жизни
в
землю,
в
этот
мрачно
зияющий
ров ,
вырытый
шумными
потоками
вод.
Пылаев
до
бо ли
чувствовал,
что
его
мозг
совершенно
не
хотел
умирать,
совершенно
не
жела л
подчиняться
чужой
грубой
сил е
и
воле,
упорно
требовал
жизни,
заставлял
упрямо
ве сь
организм
искат ь
выхода;
он
круто
повернул
го лов у;
быстро
окинул
гла­
зами
местность:
позади
глубокий
р ов,
за
ним
глухо
гудит
черный
лес;
ему
почудилось,
что
этот
лес
своим
мо гучи м
гулом
зо вет
его
в
свои
расписные
т ер ема;
Пы­
ла ев
вытянулся,
вскинул
острую
спутанную
клино­
образную
б ород у,
отк инул
не мно го
вперед
правую
но­
гу,
взмахнул
глазами,
напружинился,
но
тут
же
ослаб,
так
как
от
него
оторвался
Игнатов
и
бросился
на
коле­
ни
пер ед
офицером
и
в
каком-то
отчаянии
стал
умо ­
лять
пал ач а:
—
Сжа льте с ь!
пощадите!
У
ме ня
дет и
маленькие
—
пожалейте
их!
Его
кр ик
невыразимой,
незабываемой
бо лью
раздал­
ся
под
мягко-черным
осенним
небом.
На
его
кр ик
ото­
звались
другие
смертники,
и
ночь
затрепетала
от
страшных
человеческих
с лов:
—
Какой
произвол!
—
Палачи!
Даже
с
ро д ными
не
да ли
проститься!
А
Игнатов
вскр ик ивал
свое:
—
Ради
б ога
пощадите!
У
меня
де ти !..
Офицер
с
галочьим
конопатым
лицом
издевался.
Он
небрежно
откинул
полу
анг ли йско й
шинели,
дос тал
из

брючного
кар ман а
п ортси г ар,
взя л
пап ир о ску,
посту­
чал
мундштуком
о
крышку
портсигара
и,
гл ядя
бес­
цветными
глазами
на
Игнатова,
насмешливым
тоном,
но
трусливо,
проговорил:
—
Я
ниче го
не
знаю.
Я
могу
вас
только
угостить...
—
и
он
пр отян ул
папироску
Игнатову.
Игнатов
в
о дно
мгновение
поднимается
с
колен,
не­
ожиданно,
жес токо
почти
на-смерть
бьет
богатырским
кулаком
доблестного
офицера.
Офицер
летит
в
сторо­
ну,
а
он,
Игнатов,
через
него
и
огр ом ным
прыжком
в
ночь.
Раздался
крик,
посыпался
град
пуль,
но
Игна­
тов
провалился
в
мягкую
т ьму
ог ромн ой
ночи.
Конвой
насторожился,
бли же
придвинулся
к
смертникам.
Пы­
лаев
тол ько
сейчас
понял
всю
хитрость
Игнатова,
он
только
сейчас,
вспоминая
с вою
пятилетнюю
дочь,
внутренне
ахнул:
—
Ведь
у
н его
же
нет
детей!
—
и
больно
прикусил
себе
губу,
а
когда
раздалась
к ом ан да : «Становись на
к ол ени!» он закачался из стороны в сторону,
ощутил,
как
из- под
его
ног
тронулась
земля,
медленно
попл ыл а,
как
у
него
появилось
легкое
головокружение
и
тошнота.
Он
смутно
видел ,
как
смертники
опустились
на
колени,
как
уп ал
на
колени
он,
как
блеснули
над
головами
шашки,
а
между
ними
в
дал еко м,
на
э тот
раз
траурном
небе
блеснула
од на
небольшая
звездочка
и,
покачнув­
шись,
улыбнулась.
В
эт ой
милой
улыб ке
он
узнал
улыб­
ку
маленькой
девочки...
—
Становись!—Голос
к ома нды
привел
Пы л аева
в
сознание;
о бнаж енн ые
шаш ки,
хрус т
костей,
потря­
сающие
стоны,
лязг
оружи я,
брызги
че г о-то
горячего,
попадающего
на
его
лицо,
заставили
его
еще
больше
содрогнуться
и
броситься
в
зияющий
р ов.
Падая
в
яму,
он
слышал
несколько
сухих
друг
за
другом
выстрелов,
395

брошенных
ему
вдогонку,
а
дальше
ничего
не
помнит,
так
как
тут
же
потерял
сознание.
Сколько
он
п роле жал
в
таком
со с тоя нии,
он
не
знает,
но
страшный,
леденящий
душу
холод
приве л
его
в
чувство,
так
как
он
лежал
в
одн ом
пи дж аке,
грудью
на
снегу,
а
в округ
нег о
и
на
нем
лежали
убитые
и
кор­
чив шиес я
в
судорогах
товарищи.
Он
с
необычайным
трудом,
освобождаясь
от
товарищей,
повернулся
на
бо к,
открыл
глаза:
он
лежал
в
г луб оком
рву,
вокруг
не­
го
корчились
раненые,
наполняли
яму
ст он ами,
х ри­
пеньем,
скрежетом
зубов.
Он
был
весь
пер епач к ан,
обо­
дран.
Кро вь
тов ари щей
заливала
его
лицо;
навалившиеся
на
н его
теплые
трупы
де лали
его
совсем
беспомощным.
Он
попытался
подняться,
но
лежавшие
на
нем
как
попа­
ло
в
беспорядке
трупы
не
давали
ему
этого
сделать,
и
он
был
вынужден
лежать.
В
голову
упорно
лезли
жуткие
мысли,
что
он
умирает,
и
только
отсутствие
фи­
зической
б оли
успокаивало
ег о,
заставляло
думать
о
спасении,
о
бегстве
из
э той
черной
ямы ,
нап олне нно й
стонами,
хрипеньем
и
пряно
пахнущей
кровью.
Он
сн о­
ва
открыл
глаза:
над
ним
висело
темное
дал екое ,
гу­
сто
осыпанное
мел ки ми
зрелыми
звездами
небо.
В
этом
не бе
было
так
хор ошо,
так
'спокойно
и
мирно,
что
ему
без у мно
захотелось
жить,
оп ять
бродить
по
из у­
мительно
красивой
земле,
любоваться
ее
прелестями,
с луша ть
обломный
шум
ковыля,
гул
леса,
журчанье
жа­
воронков,
смотреть
на
спокойное
па ре нье
яс треб а
под
са мым
куполом
необозримо
сияющего
неба,
на
пре­
красное,
на
всегда
горячее
и
радостное
солнце,
к ото­
рое
никогда
не
знает
горя,
а
в сегда
счастливо
и
любов­
но
проходит
над
землей,
согревая
ее.
Он
вспомнил
оп ять
детство,
отца,
мат ь
и
все
пережитое
вот
до
са­
мой
э той
минуты,
вот
до
э той
самой
чудовищной
ямы,
396

в
которой
он
лежит...
Пылаев
смертельно
вздрогнул,
пове р нул
голову
в
сторону,
столкнулся
с
лицо м
т ов ари­
ща,
который
умирал,
подергивался
от
су дор ог
и
своим
слабым
дыханием
обдавал
его
лицо.
С
нечеловеческим
усилием
воли
Пылаев
повернулся
на
другую
сторону,
скинул
чью-то
руку,
опустившуюся
на
его
плечо,
но
она
опять
опустилась,
как
будто
же лая
страстно
обнять
его
на
прощанье.
Со
связанными
руками
он
был
во
власти
могилы,
во
власти
мертвецов
и
полуживых
своих
товарищей;
отчаяние
закралось
в
его
мо зг
и,
давя
его
каменной
глыбой
к
земле,
стало
мучить
его
так,
что
он
невыносимо
почувствовал,
что
ему
никогда
от сюда
не
выбраться,
никогда
не
с туп ать
по
земле,
никогда
не
увидать
горячего
солнца,
а
придется
погибнуть
заживо
в
э той
ям е.
При
воспоминании
о
см ерти
ужас
охватил
все
его
существо,
так
что
он
судорожно
рванулся,
за­
раб ота л
всеми
мускулами
своего
т ела
и
ст ал
выбираться
из-под
груды
мертвых
те л,
кот орые ,
как
нарочно,
пр и­
двигались
плотнее,
как
бы
не
же лая
ра сс татьс я
с
ним.
К ар абкая сь
из-под
груды
тру дов
и
выбираясь
из-под
них
и
по
ним
на
поверхность,
он
успел
разглядеть
окр о­
вавленную
разрубленную
п оп олам
голову
старика-рабо­
чего,
красивое
стра да льче ско е
лицо
другого
рабочего,
что
шел
вп еред и
его
и
Игнатова
на
каз нь,— он
узнал
его
по
большой
бороде.
Он,
Пылаев,
освобождаясь
от
тр у­
пов,
охва ч ен ный
желанием
жизни,
совершенно
позабыл
об
опасности
там ,
наверху,
позабыл
про
палачей,
кот о­
рые,
возможно,
притаились
и
жд ут
его .
При
во с поми­
на нии
о
палачах,
он
еще
больше
содрогнулся,
п охол о­
дел
и,
чутко
припав
в сем
своим
существом
к
тру па м,
стал
прислушиваться
к
ночной
тишине ,
грузно
сто яв­
шей
там ,
наверху,
над
отк ры той
могилой.
397

Не дал еко
от
ямы
горячо
спорили:
—
Надо
доделать
до
конца.
—
Ничего,
обо жду т
до
утра .
—
Нельзя
так
ост ав лять ...
Под
черепом
Пылаева
мучительно
затрепетала,
заби­
лась
мысль,
что
его
заметили;
эта
мысль
наполнила
его
дополна
ужасом,
а
главное
—
почудились
ему
шаги,
звон
лопат,
ш орох
земли.
Он
еще
плотнее
прижался
к
трупам,
еще
больше
превратился
в
слух.
Ему
все
вре ­
мя
казалось,
что
яму
пришл и
зарывать
и
он
буд ет
за­
живо
засыпан
зе мл ей.
Дум ая
т ак,
он
не
слыхал
да же
стука
собственных
зубов.
Ему
все
чудилось,
что
в от-в от
сейчас
посыплется
земля,
застучат
ее
первые
холод н ые
к омья
об
его
живое
и
з дор овое
тело,
которое
безумно
хочет
жит ь,
которое
при
первом
падении
земли
заорет
благим
матом,
нечеловеческим
голосом.
Вдруг,
действительно,
глухо
сор в ался
в
яму
бо льшой
ком
земли,
как
гром,
прозвучал
в
ушах
Пы л аева,
так
что
он
прискочил,
безумно
шара хн улс я
к
стене,
прижался
к
не й,
прислушался,
ст уча
зубами...
Под
небом
было
ти хо,
пустынно.
Был а
мертвая
ти­
шина;
эта
тишина
н арушал ась
тольк о
стоном
одного
умирающего,
лежавшего
под
ни м,
но
вскоре
и
эт от
тов ари щ
затих.
Пылаев
яростно
заработал
руками,
а
когда
освободил
от
ве рев ок
руки,
ст ал
выбираться
из
могилы,
но
мертвецы
не
отпускали
ег о:
они
цеплялись
за
него
ногами,
руками...
Но
жажда
жизни
так
захвати­
ла
его ,
что
он
совершенно
по за был
мертвецов,
упорно
вылез
из-под
них ,
с
большим
тр удом
выбр ал ся
из
ямы
и,
до лго
не
раздумывая,
направился
к
городу,
ближе
к
человеческому
жилищу,
ибо
шагать
к
тайге
в
окро­
вавленном
п идж аке
не
было
сил...
Долг о
ли
он
шел
до
398

окраины
города
—
он
тоже
хорошо
не
помнит.
Он
осторожно
п одош ел
к
дряхлой
избушке,
повалившейся
на
бок,
с
высокими
земляными
завалинками,
ост орож­
но,
с
бьющимся
сердцем
постучал
в
окно,
прислуши­
ваясь.
Че рез
минуту
заск ри пе ла
избяная
дверь,
за
ней
сенная,
потом
на
пороге
появился
глубокий
старик,
с
большой,
поч ти
до
пояса,
сед ой
бородой.
Старик
был
огромного
роста,
одет
он
был
в
белую
рубаху,
которая
была
без
пояса
и
свисала
до
колен.
Увид ав
при
свете
огарка
всего
окровавленного
Пылаева,
он
страшно
испугался,
попятился
назад,
шеп ча
молитву:
—
Господь
с
тобой...я
вас
не
зн аю,
идит е
своей
дорогой...
Пылаев,
чтоб ы
старик
не
закрыл
дверь,
не
ушел
в
из­
бу,
пос пе шно
прошептал:
—
Дедушка,
спаси
меня.
Я
бежал
от
ра сст ре ла,
помо­
ги
мне.
Старик
тусклым
взглядом
окинул
Пы лаев а,
тяж ело
вздохнул,
потом
проговорил:
—
Хорошо.
Я
старик
и
мне
все
равно
скоро
поми­
рать,
а
ты
молодой...
—
И
он
пропустил
Пылаева
в
се­
ни,
пот ом,
громко
х лоп нув
дверью,
по вел
его
в
избу.
В
из бе
было
бедно
и
одиноко.
На
большом
столе,
что
находился
в
красном
углу,
стояла
большая
деревянная
солонка,
расп исан ная
красно-зелеными
цветами,
лежал
недоконченный
ла поть
с
в откн утым
в
него
кочетыгом.
За
с тол ом,
в
крас н ом
углу ,
находилась
огромная
резная
божница,
в
которой
стояло
две
темных
доски
с
едва
заметными
ликами
угодников.
По
кр аям
божницы
ви­
село
несколько
медных
иконок
и
од но
распятие.
Эти
иконки
ни ко гда
не
чистились,
сияли
прозеленью,
были
т емны
и
пасмурны,
как
и
сам
др яхлы й
хозяин.
В
самом
заднем
углу
покоилась
положительная,
хле бос ольн ая
русская
печь,
от
которой
на
всю
изб у
исходило
тепло
399

и
какое-то
чудесное
сияние.
И
верно:
глядя
на
печь,
на
ее
про стор
под
п отолк ом
и
боровом,
П ыл аеву
каза­
лось,
что
она
ла сков о
зва ла
его
на
свое
тепло,
о бе щала
угостить
кр е пким
и
хороши м
сном
и
покоем.
Дав но
он
не
сп ал
на
р усск ой
печ и,
давно
он
не
испытывал
такого
чудесного
тепла,
такого
беззаботного
уюта,
ка кой
только
может
дать
усталому
путнику
р у сская
печь.
И
Пы лаев а
неудержимо
потянула
к
се бе
печь,
так
что
он
хотел
бы ло
рад ост но
двинуться
к
ней
от
порога,
в озле
которого
он
роб ко
стоя л
и
ж дал,
что
скаж ет
ему
это т
бог ат ырь-с тари к ;
но
старик
ничего
ему
не
говорил:
он,
на гну вшись
над
небольшим
красным
и
т аким
же
др ев ним,
как
и
он,
сундуком,
что-то
вы би рал
из
не го
и
откладывал
на
кут ,
а
когда
отоб ра л
нужное,
повернулся
к
Пы л аеву
и,
глядя
из-под
густых,
белых
и
нео бы кно вен­
но
жестких
бровей
серы ми
глазами,
ласково
пр ого вор ил:
—
Замерз?
Теперь
снимай
свое,
—
и
подал
Пылаеву
солдатскую
шинель,
гимнастерку,
брюки
и
пар у
поскон­
н ого
белья.
Пылаев
зам ялс я
и
стал
осматривать
себя,
свой
пиджа­
чишко,
залитый
к ров ью,
б рюки
и
опорки,
кот оры е
ему
дали
вместо
его
хоро ши х
сапо г
перед
расстрелом.
—
А
ты,
сынок,
не
стесняйся,
бери:
мне
все
это
боль­
ше
не
нужно.
У
ме ня
никого
нет,
а
мне,
старику,
теперь
ничего
не
надо,
кро ме
домовища,
да
и
домовище-то
те­
перь
не
надо :
свалят
в
яму
без
гроба,
просто
так,
а
то
под
бугор,
соб акам
на
растерзание.
Пылаев
покорно
об мы лся
от
крови
холо дн ой
водой,
переоделся.
Гимнастерка
и
шинель
были
просторны,
в
особенности
шинель.
Гля дя
на
Пылаева,
старик
с каза л:
—
Вел ика
немного,
но
это
ничего.
—
Потом
бросил­
ся
под
кут
и,
тяжело
кря хтя,
долго
там
ша рил,
а
когда

нашарил,
вылез
из- под
кута,
повернулся
к
Пылаеву
и
подал
ему
огромнейшие
сапоги.
—
Это
мои,
им
еще
лет
двадцать
будет,
я
только
их
в
праздники
одевал,
а
теп ерь
пусть
т ебе
послужат.
—
Как
мне
вас
благодарить,
—
сказал
Пылаев
и
шаг­
нул
к
старику,
об нял
его
и
поцеловал.
—
Вы
отдаете
по­
сл едн ее. ..
Старик
доп ол на
ра зм як,
опустился
на
коник,
ласко­
во
проговорил:
—
Мне
ничего
не
над о,
ничего.
—
Потом
он
внезапно
вскочил,
насупился,
бросился
в
сени,
осторожно
вышел
на
волю,
прошел
мимо
избы,
постоял
на
улице,
про­
кашлялся,
по кря хтел ,
справляя
ма лую
нужду.
Потом,
не
то роп ясь,
громко
хлопнув
сенной
дверью,
во шел
в
изб у
и
снова
сел
на
ко ник,
потом
оп ять
поднялся
и
полез
в
стол,
достал
оттуд а
краюшку
хлеба,
большой
с
деревянной
ру чкой
ножик
и
положил
на
с тол
и,
обра­
щая сь
к
Пылаеву,
все
так
же
л аско во
проговорил:
—
Поешь,
а
потом,
господь
с
тобой
—
ид и.
Пылаев
благодарно
посмотрел
на
старика,
вздохнул
и
взялся
за
хлеб.
—
Я
за
себя
не
боюсь,
а
за
тебя,
сынок...
У
меня
ни­
как
нельзя
дол го
быть...
Пылаев
ел
с
большим
насл аж дени ем ;
ему
казалось,
что
он
никогда
не
ел
такого
вкусного
хлеб а,
как
вот
сейчас
у
этого
чудесного
ста ри ка,
который
его
так
ла­
сково
принял.
Пылаев
опять
вс пом нил
детство,
отца,
мать
и
всю
сво ю
жизнь
до
мельчайших
п одроб н осте й,
Варвару
и
пят иле тню ю
дочку.
—
Где
они
теперь
и
что
с
ни ми?
—вздохнул
он
и
от­
ре зал
еще
ломоть
хлеба,
гус то
посыпал
его
крупной
же лтов а той
солью,
которая
тоже,
нужно
сказать,
как
и
хлеб,
была
необыкновенно
д уши ста
и
вкусна,
так
что

Пылаев
и
эт от
кусок
съ ел
с
огромным
аппетитом.
Когда
он
н аедал ся
и
одновременно
согревался
за
едо й,
старик
смотрел
в
земляной
п ол,
за сорен н ый
обрезками
лык
и
мелкой
кострикой
мо ч енн ика,
и
что-то
обдумывал,
а
когда
Пылаев
наелся
и
отодвинул
от
себя
краюшку
хлеба,
ножик
и
закрыл
солонку,
старик
вс к инул
седую
голову,
взглянул
на
Пы л аева
и
де лови то
проговорил:
—
Бороду
надо
срез ат ь.
Пылаев
ласк ово
посмотрел
на
старика.
—
Х орошо.
А
когда
он
с резал
б ород у,
подровнял
основательно
усы,
старик
улыбнулся,
поднялся
с
коника
и
серьезно
проговорил:
—
А
теперь
н адо
итти.
Пылаев
поднялся
и
ста л
прощаться
с
хозяином,
кото­
рый
так
гостеприимно
принял
его,
одел,
накормил.
Когда
они
вы шли
из
избы
в
сени,
точно
из-под
земли
вырос
друг ой
старик,
но
толь ко
очень
маленького
роста,
с
небольшой
грязно-рыжей
бороденкой.
Этот
друг ой
окликнул:
—
Свой!
На
прощанье
хозяин
крепко
пожал
Пы л аеву
руку,
мно гоз на чит ел ьно
и
с
радостной
гордостью
п рого вори л:
—
Пр идеш ь
к
начальнику,
скажи,
что
от
дедушки,
а
ежели
не
поверит,
то
покажи
на
сво е
обмундирование.
—
Пошли,
—
прошептал
старик
и
быстро
вы шел
из
сеней.
За
ним
вышел
и
Пы л аев.
Н очь
был а
темная,
не­
смотря
на
густые
зв ез ды.
На
окраине
бы ло
пустынно
и
тихо.
А
впереди,
нед але ко
от
из бы
до бро го
хозяина,
глухо
всхлипывал
лес .
Старик
бы стр о,
точно
колобок,
покатился
к
че рно му
лесу
да
так,
что
Пылаев
едва
по спев ал
за
ним.
—
По ско рее,
ангел
мой,
поскорее.
402

О коло
леса
он
остановился,
оттопырил
назад
руки,
чтобы
задержать
позади
себ я
П ыл аева,
а
когда
Пылаев
остановился,
старик
прислушался:
лес
все
так
же
всхли­
пывал
вершинами,
печально
гудел
черной
хвоей.
—
Никого,
—
пр ошеп тал
старик
и
перекрестился.
—
А
теперь
в
дорог у.
—
И
темная
осенняя
н очь
и
непрохо­
димый
девственный
лес
пр инял и
в
свои
о бъя тия
Пы­
лаева
и
с ове рше нно
незнакомого
ему,
Пылаеву,
ста ри ч­
ка,
но
такого
милого
и
близкого,
—
это
он
глубоко
чувствовал
всем
своим
существом.
—
Ну
и
чудесна
ты,
Россия,
—
спокойно,
твердо,
с
восхищением
проговорил
Пыл ае в.
ОТРЫВОК
СЕ ДЬМ ОЙ
Нахо дя сь
в
землянке
начальника
партизанского
от­
ря да,
Пылаев
не
заметил,
как
вошел
маленький
стари­
чок,
остановился
око ло
входа
и
стал
отдувать
озя бши е
руки,
переминаться
с
н оги
на
н огу,
—
тот
самый
ст а­
ричок,
что
два
месяца
тому
назад
провожал
его ,
Пы­
лаева,
в
это т
отряд.
Сейчас
эт от
ста ри чок
был
необычно
во збужд ен ,
да
и
одет
он
был
как-то
стран­
но,
наспех,
так
что
бы ло
видно;
что
он
очень
сильно
озяб,
обморозил
себ е
но с,
ще ки
и
даже
руки.
Глядя
ца
н его,
Пылаев
быстро
вскочил,
взво лно ва нно
проговорил:
—
Снегом,
снегом
надо ,
—
и
бросился
вон
из
зе­
млянки
за
снегом,
так
что
старик
ничего
не
понял,
что
прокричал
ему
Пылаев,
куда
и
зачем
он
выбежал.
Ста­
рик
тольк о
догадался
тогда,
когда
Пылаев
вернулся
в
земл янк у
с
большим
ку ском
посиневшего
снега.
Ст а­
ри к,
увидав
снег,
кротко
улыбнулся.
—
Ничего.
Это
дело
пр ивыч ное .
—
И
он
сел
на
пенек
около
камина,
сдел анн о го
прямо
в
земляной
ст ене,

в
ко торо м
ярк о
рдели
тол ько
что
прогоревшие
дрова;
от
камина
гус то
ис ходи ло
тепло,
разливалось
по
зе­
млянке.
—
А
хорошо
у
вас,
—
сказал
он
и
снова
принял­
ся
тереть
руки,
потом
нос
и
щеки.
—
А
ты,
дедушка,
снегом,
снегом,
—
угощал
его
Пы­
ла ев.
—
Пожалуй,
анге л
мой,
—
сог ласи лся
старик
и,
в зяв
немного
из
рук
Пылаева
снегу,
равнодушно
стал
на­
тирать
руки,
нос,
щек и.
—
Я
знаю,
что
снег
помогает...
Пылаев
уселся
на
кровать,
сделанную
просто
на
зе­
мляном
полу
из
вороха
хвои,
и
стал
смотреть
на
с та­
рика,
что
уже
бросил
от ти рать
щеки
и
нос .
За
послед­
ние
дни
весь
отряд
все
вр емя
находился
в
боях
с
ре гу­
ля рны ми
войсками
и
казаками,
к ото рые
благодаря
хо­
рошему
вооружению
теснили
партизанский
отряд
все
больше
и
больше
в
тайгу,
отрезав
ему
путь
от
на сел ен­
ных
пунктов,
из
которых
он
получал
лошад ей ,
обм ун­
дирование,
живую
силу
и
всевозможные
продукты.
Белые
так
бы ли
злы
на
местных
крестьян
за
то,
что
они
помогали
партизанам,
посылали
добровольно
своих
сыновей,
и
вот
за
это
само е
они
сж иг али
целые
дерев­
ни,
села,
оста вш и хся
мужиков
пороли
поголовно,
а
не­
ко торы х,
бо лее
подозрительных,
расстреливали
на
гла­
зах
женщин
и
детей,
вешали
на
столбах,
на
деревьях
и
не
приказывали
у би рать
неделями
и
месяцами...
Сейчас
отряд
переживал
тя же лые
дн и,
ибо
не
бы ло
хлеба,
корма
для
лоша дей ,
не
б ыло
бо льшог о
количе­
ст ва
снарядов
и
патронов,
приходилось
отбиваться
почти
тольк о
холод н ым
оружием
и
рукопашными
боями.
Пылаев
жил
в
землянке
вместе
с
начальником
отряда
и
замен я л
ег о:
начальник
отряда
с
небольшой
группой
партизан
выехал
на
разведку,
вернее,
чтобы
внезапно
напасть
на
небольшую
неприятельскую
часть,
404

разбить
ее
и
поживиться
патронами
и
вообще
всем,
что
попадется
в
руки
и
будет
можно
увезти.
К
вечеру
на­
ч а льник
вернулся
ни
с
чем,
страшно
недовольный
своей
поездкой,
расстроенный
и
свирепый.
Он
молча
вошел
в
землянку,
бросил
в
угол
винтовку
и,
не
скидывая
с
се­
бя
шинели
и
ни
на
кого
не
обращая
внимания,
повалил­
ся
на
свою
постель.
Старик
бли же
пододвинулся
к
камину
и
стал
подкла­
дывать
дрова;
они
шумно
зат рещ али ,
густо
запахли
смолой.
Разгоревшийся
в
земляном
ками не
огонь
ра­
зорвал
полумрак,
ярким
светом
заиграл
по
сте нам
зе­
млянки,
по
старику,
по
тулов и щу
Пы л аева,
по
зеленой
хв ое
кроватей,
по
богатырской
фигуре
начальника
от­
ряд а,
кото ры й
все
так
же
был
мрачен,
как
и
вошел
в
землянку.
Пылаев
тож е
молчал,
ибо
мрачность
то ва­
рища
перешла
и
на
его
лицо.
Пылаев,
хотя
и
никогда
не
спрашивал
у
нач ал ьн ика
отряда,
кто
он
и
отку да,
кто
ему
доводится
тот
глубокий
старик,
что
спас
ег о,
Пылаева,
и
направил
к
нему;
но
он
отлично
понял
еще
в
то
время,
когда
он
впервые
увидел
это го
богатыря-
партизана,
его
широ ки е
плечи,
хорошее
от кры тое
ли­
цо,
светло-голубые
глаза,
по
кои м
он
узнал,
что
это
не
кто
иной,
как
сын
то го
само го
ст ари ка,
что
спас,
на­
кормил
и
о дел
его
вот
в
эту
шинель,
обул
вот
в
эти
огр ом ные
сапоги
и
проводил
сюда...
Одн им
сл овом ,
в
это м
тридцатилетием
блондине-бо­
гатыре
Пылаев
узнал,
ежели
не
родного
сына
старика,
то
наве р но
внука...
Жарк ий
св ет
о гня
пышно
тре п етал
по
стенам;
старик
все
больше
и
больше
подкладывал
дров,
тяже ло
сопел,
подергивал
носом
и
его
сопение
было
похоже
на
лег кое
дых ан ие
кузнечных
ме хов. ..
Старик
своим
сопением
словно
нарочно
старался
вы­
звать
из
молчания
нач ал ь ника
отряда
и
его
товарища,

но
они
оба
молчали,
были
невыразимо
хмуры,
см отр е­
ли
совершенно
не
на
него,
—
совсем
в
противополож­
ные
стороны:
Пылаев—на
св ет
огня,
гу сто
трепетавший
по
стене,
начальник
отряда
—
на
свои
ноги,
обутые
в
простые
сапоги,
по
к оторы м,
как
по
бревнам,
бежал
розовый
пламень.
Впрочем,
они
все
трое
на
фоне
бело­
розового
пламени
б ыли
темно-красными
сгустками...
Старик
закашлялся,
и
было
точно
известно
Пылаеву
и
начальнику,
что
старик
нарочно
закашлялся,
чтобы
обр ати ть
их
внимание
на
него,
ст ари ка,
поинтересовать­
ся:
зачем
он,
мол,
пр ишел
и
по
как ому
делу?
Но
на
старика
и
на
этот
раз
никто
не
о брат ил
никакого
вни­
мания,
как
буд то
до
него
никому
не
было
никакого
дела.
Тут,
нужно
с ка зать,
старик
не
выдержал,
он
се р­
ди то
бросил
последнее
полено
в
камин,
закряхтел,
под­
нялся
и,
тяжело
кряхтя
и
охая,
стал
ходить
по
землян­
ке.
Сделав
несколько
концов,
он
остановился
и
об ра­
тился
к
начальнику:
—
Ты
что
же
м олч ишь,
а?
Начальник
ничего
не
ответил,
да же
не
взглянул
на
него,
даже
не
пошевельнул
бровями.
—
Ты
что
же,
ангел,
не
спросишь,
зач ем
я
прикатил
на
своей
паре,
а?
Начальник
опять
ничего
не
ответил.
В
земляном
камине
ярко
горели
сосновые
дрова,
и
пламя
от раж а­
лось
на
земляном
полу,
на
богатырском
теле
началь­
ника,
на
ногах
Пы л аева
и
на
стенах,
что
от
полыхаю­
щ его
камин а
б ыли
темно-малинового
цвета
и,
как
показалось
Пылаеву,
беж али
кверху,
в
темно-желтую
мглу
зимнего
дня.
Пылаев
тоже
мол ча л,
глядел
все
так
же
на
свет
огня.
В
землянке
стояла
резкая
и
жуткая
тишин а.
На
воле,
за
сте на ми
землянки,
тоже
была
тишина
и
только

в
маленькое
окоше чко
было
видно,
как
там
мягко
па­
дал
крупный
снег,
упорно
зас ып ал
землю,
одевал
в
бе­
лые
саваны
черные
деревья
елей,
сосен,
лиственниц,
мелкий
кустарник.
Там
за
стенами
землянки,
под
ар­
шинным
п окров ом
снега
б ыло
больше
сотни
других
землянок,
в
которых
была
такая
же
мягкая
тишина,
как
и
в
землянке
начальника
и
Пылаева;
там
тоже
люди
сидели
молча
на
сво их
логовах,
сделан ны х
из
ду ши­
ст ой
хвои,
смотрели
в
у глы
зем лян ок,
обдумывали
свое
тяже лое
положение,
из
которого
желали
выбраться,
ин аче
холод
жестокой,
неумолимой
своей
силой
обес­
силит
их,
пр ику ет
навечно
к
этим
душистым
постелям,
а
эт от
бесшумно
падающий
снег
покроет
их
глубоким,
непроходимым
покровом,
и
буд ут
они
спокойно
нахо­
диться
под
эт им
снегом
до
весны,
к ото рая
придет
на
эту
землю
и
будет
тв ори ть
св ое
великое
дело,
ничего
не
зная
и
не
ведая;
та м,
в
зем лян ка х,
тож е,
как
и
на­
чальник
и
Пылаев,
искали
выхода
из
тяжелого
п оло­
же ния,
искали
выхода,
как
в ыйти
из
все
больше
сжи­
мающегося
кольца
противника,
пробиться
к
своей
ар­
мии,
которая,
по
полу че нным
сведениям
была
не
так
да леко,
сд ержи в ала
напор
чехо-словаков;
та м,
в
зе­
млянках,
б ыли
исключительно
ра бочи е,
добровольно
у шедш ие
в
Красную
гвардию;
эти
раб очи е
под
коман­
дой
рабочего
большевика-молотобойца,
того
само г о,
что
сейчас
полулежит
в
землянке
на
ворохе
хвои,
и
вместе
с
Пылаевым
и
маленьким
стари чк ом
проделали
тяже лый
путь
до
это го
леса,
др ал ись
как
львы,
наводя
неотразимую
панику
на
че хо-слов ац к ие
отряды
и
на
ты­
ловые
учреждения.
Видя
огромную
опасность
у
себя
в
тылу,
эсеровская
учредилка
решила
разгромить
пар­
тизанский
отр яд,
скрывающийся
в
л есах
и
п росто
в
се­
ла х,
кото рые
пом ог али
ему
и
шли
вместе
с
отря дом

против
эсеров
и
че хо-слов а ков ,
и
дви ну ла
с
передовых
линий
несколько
казацких
полков
и
целую
дивизию
пе­
хоты.
В
вид у
та кой
огромной
сил ы,
партизаны
были
вынуждены
уходить
вг луб ь,
п рята ться
в
лесах,
но
враг
ж ест око
преследовал
их,
окружая
и
сжимая
кольцом.
Сейчас
отряд
находился
в
ужасном
положении:
не
б ыло
хлеба,
не
было
достаточного
коли чес тв а
патро­
нов,
совсем
не
было
снарядов,
последние
лошади
были
зарезаны
и
съедены.
Такое
положение
сознавал
не
толь­
ко
начальник
и
Пылаев,
но
сознавал
каждый
партизан,
и
каждый
партизан
искал
выхода
из
эт ого
создавше­
го ся
положения.
Вот
об
э том
положении
и
как
вы йти
из
не го
ду мал
сейчас
начальник
партизанского
отря да ,
пол улежа
на
хвое
в
своей
землянке.
Об
э том
же
самом
положении
ду мал
и
Пылаев.
Сейчас
тольк о
было
два
выхода:
или
же
умереть
в
этих
землянках
от
г олод а,
или
же
выступить
в
о ткры тый
бой
с
белыми
и
во
что
бы
то
ни
стало
прорваться
к
своим
войскам.
Оба
выхода
б ыли
неподходящи,
и
начальник
и
Пылаев
на
этих
выходах
никак
не
м огли
остановиться,
так
как
оба
выхода
грозили
полным
уничтожением
отряда,
а
по­
этому
нужно
было
выбрать
третий,
к отор ый
дал
бы
возможность
выйт и
из
это го
создавшегося
положения
менее
разгромленными,
а,
наоборот,
даже
с
некоторы­
ми
трофеями,
но
этого
третьего
вы ход а,
к
сожалению,
не
был о.
Вот
какие
д умы
б ыли
в
голове
начальника,
и
в
го­
лове
Пылаева,
и
в
голове
ка ждо го
партизана.
Вот
за
этими,
так
сказать,
думами
застал
начальника,
Пы лае­
ва
и
каждого
партизана
тольк о
что
пришедший
стари­
чо к.
Э тот
старичок,
греясь
и
подкладывая
дрова
в
зе­
мляной
камин,
несколько
раз
пробовал
заговорить
с
начальником,
но
каждый
раз
неудачно,
так
как

начальник
никак
не
мог
ото рва ться
от
своих
дум
и
обра­
тит ь
свое
внимание
на
только
что
пришедшего
с тари ч­
ка,
и
старичок
был
вынужден
на
время
ум олк ать
и
п оти рать
рук и
над
жарко
п олыхаю щи м
камином;
но,
греясь
и
потирая
руки,
он
не
забывал
того,
зачем
он
пришел
сюда
и
что
он
до лжен
с ообщи ть
нач ал ь нику
от­
ряда.
Он,
не
разжимая
рук
и
не
поворачивая
тела,
по­
вернул
голову
и
через
лев ое
плечо
взглянул
с мор щен­
ным
красным
комочком
на
начальника
и
тихо
проговорил:
—
Сожгл и .
Начальник
отряда
в здро гн ул,
медленно
вскинул
боль ­
шие
голубые
глаза
на
ст ар ика.
Долго
и
пытливо
ра с­
сматривал
е го,
потом,
осмотрев
всего,
глухо
с про сил
у
старика:
—
Выдал?
Старик
съежи лс я,
как
от
резкого
удара
хл ыст а,
втянул
голову
в
плечи,
потом
выпрямил
г орб
и
все
так
же,
не
поворачивая
корпуса,
поднял
красный
крючковатый
палец
кверху
и
хрипло
п рошеп та л:
—
Не
клевещи.
Его
сожгли
на
костре,
и
он
ум ер
так,
как
умирали
библейские
пророки.
Начальник
не
двинул
ни
одним
мускулом,
не
мо ргн ул
ни
одним
г лаз ом.
Пылаев
приподнялся,
шурша
хвоей.
Но
на
лице
начальника
не
оста лось
ни
одной
к ро вин­
к и,—
была
мер т вая
бледность
и
чуть-чуть,
почти
неза­
метно,
дрожала
нижняя
губа.
Он,
ста раяс ь
быть
как
мо жно
более
спокойным,
повторил:
—
Сожгли?
—
Да,
с о жгли.
И
он
не
проронил
ни
одного
слова.
—
Та-ак,
—
п ротян ул
начальник,
потом,
г лубок о
вздохнув,
ск аза л:
—
про ст и,
старина,
и
ты,
дедушка
Иван...
409

Старичок
ближе
п од ошел
к
начальнику,
быстро
оп у­
стился
на
хво ю
и
взглянул
на
него
и
на
Пылаева.
Пы­
л аев
тож е
поднялся,
п ер ешел
на
постель
начальника
и
сел
рядом
с
ним.
Старик
проговорил:
—
Дед
тв ой
умер
славно.
За
два
дня
до
смерти
он
просил
передать,
что
отряду
тол ько
один
путь
—
к
Ир­
тышу...
потом
на
соединение
с
крестьянским
партизан­
ским
о тряд ом.
Войска
на
Иртыше
немного
и
прорвать­
ся
можно...
—
Два
дня
тому
н азад
было
немного,
а
теперь—казаки.
—
Друг ог о
выхода
не т;
н аша
К расн ая
армия
ра з­
громлена,
а
мы
—
в
г луб оком
тылу.
—
Это
верно,
—
вздохнул
начальник
и
обратился
к
Пылаеву:
—
Как
ты,
Василий,
дум ае шь?
—
Это
верно,
что
наш а
ар мия
да ле ко,
и
чтобы
п ро­
рваться
к
ней
—
дума ть
не
приходится.
По-моему,
мы
должны
и тти
на
соединение
к
партизанскому
отряду.
Но
меня
беспокоит
одно:
имеется
ли
недалеко
от
нас
партизанский
отряд...
—
Имеется,
—
ответил
Иван,
—
это
я
точно
з наю
и
начальника
зна ю.
—
Кто?
—
спросил
начальник.
—
Игнатов,
—
ответил
Иван
и
посмотрел
на
н ач аль­
ника,
к отор ый
даже
привскочил,
когда
ему
старик
на­
звал
ф ам илию
нач ал ь ника
партизанского
от ряд а,
и
до­
бавил:
—
тот
самый,
что
из-под
расстрела
убежал
и
п ряталс я
у
твоего
деда...
—
К ак,
и
он?
—
удивился
Пылаев,
—
но
почему
я
его
не
в идал
у
нег о?
—
Я
его
проводил
уж е,
к огда
пришли
вы,
—
улыба­
яс ь,
ответил
ста рик .
Пылаев
и
нач а льник
переглянулись.
Пылаев
обратил­
ся
к
начальнику:
410

—
Матвей,
ты
его
знаешь?
Матвей,
—
так
зв али
начальника
от ряд а,
—
быстро
поднялся
и
забегал
по
землянке.
—
А
ты
его
зн а ешь?
—
бросил
он
Пылаеву
на
ход у.
—
Знаю.
Мы
были
друзьями
д етст ва,
—
и
Пылаев
в
кратких
словах
рассказал
свою
историю
и
историю
своего
друга,
Василия.
—
Да,
ведь,
он
эсе р!—кр и кну л
Матвей.
—
Его
имя
широко
известно
в
Си би ри,
как
эсера...
Так
что
же,
к
н ему
на
соединение,
а?
—
Др уг ого
выхода
нет.
Он
вполне
наш ...
Он
по
ошибке
попал...
—
Это
после
убийства
графа
Ми р баха,
—
возразил
Матвей,
—
и
вооруженного
восстания
его
па рт ии.
—
Я
Игнатова
знаю,
а
главное
—
мы
вместе
с
ним
глядели
в
о дну
мо гилу ,
—
отв ети л
Пылаев.
—
Надо
ит­
ти
к
н ему ...
Ведь
эсеры
и
его
хотели
за рыть
живы м
в
яму...
Матвей
поднялся,
пр ошелс я
несколько
раз
по
зе­
млянке,
по доше л
обратно
к
сво ей
кров ат и,
на
к отор ой
покорно
сидел
старик,
а
рядом
с
ним
и
Пылаев,
—
обратился
к
обоим:
—
Другого
выхода
нет.
Согласен,
—
и
тож е
сел
на
хвою,
привалился
ши рокой
спиной
к
зем лян ой
стене
и
обхватил
руками
голову.
Дрова
в
камине
догорели
и,
играя
бело-зелеными
языками,
рдели
темно-красной
кровью.
Сумр ак
ста л
в
землянке
гуще,
более
злов ещ ,
чем
был
до
эт ой
вот
минуты,
наполненной
г луб окой
т ишиной,
глубоким
раздумьем
т рех
человек,
связанных
одной
идеей,
идеей
освобождения
рабочего
класса
и
крестьянства
от
на­
шествия
чужеземных
генералов
и
от
своих.
Тлеющие
угли
багряным
пятном
отра жали с ь
на
од­
ной
стене,
задев
правое
плечо
и
сморщенную
щек у

Ивана,
отчего
в
землянке
было,
как
в
сказочном
тере­
ме,
необычайно
ти хо
и
страшно.
Матвей
и
Пылаев
все
так
же
сидели
молча,
как
и
до
этого,
и
му чит е льно
взвешивали
положение.
Дед ушк а
Ив ан
тоже
мо лча л.
Дед уш ка
Иван
об ду мывал
с вою
жизнь,
которая
когда-
то
б ыла
и
безвозвратно
прошла
и
ни ко гда
уж
больше
к
нем у
не
вернется.
У
Ивана
жизнь
была
длинная,
б ес­
просветно
тяж ела я,
так
что
он
не
помнит
ее
начала,
не
помнит,
откуда
она
пришла
к
нему
и
отк уда
взялась;
он
помнит
только
одно,
как
его
подобрали
с
дороги
добрые
люди,
накормили
и
оставили
у
себя,
ска зав
ему:
—
Живи
—
работником
бу деш ь,
—
и
он
остался
жить
у
этих
людей,
дожил
до
законных
годов,
женился,
по­
то м,
н еож и данно
овдовев,
горько
запил
и
пил
беспро­
сыпно,
пока
родственники
же ны
не
выгна л и
его
в
шею...
О ч утившис ь
на
улице,
опять
на
той
же
самой
дор ог е,
на
ко тор ой
его
подобрали
в
начале
жизни,
он
опомнил­
ся,
снова
взгрустнул
о
жене,
поплакал
немного,
пот ом,
горько
махнув
на
все
рукой,
отправился
б роди ть
по
широкому
раздолью
родины,
которая
была
для
н его
горше
полыни.
Где-где
он
не
побывал?
Он
поб ыв ал
и
в
Крыму,
и
на
Кав каз е,
и
в
Туркестане,
и
в
Харбине,
и
на
святом
Афоне,
где
не
разрешается
жи ть
женскому
по лу
—
бабам
и
кротким
горлинкам,
а
только
одному
мужскому
п олу
—
мужчинам
и
петухам,
и
живал
в
бар­
ски х
и
ку печ ески х
хором ах ,
питался
милостыней
с
ку­
печеского
стола,
но
больше
всего
сиж ива л
в
цар ски х
острогах
и
тюрьмах,
—
впро че м,
все
это
было
давно,
еще
в
моло дост и
и
все
это
стерто
заводской
жизнью,
тяже лой
ра бот ой
и
новой
семейной
жизнью,
от
кото­
рой
у
н его
сохранилось
бо льшое
богатство
—
два
креп­
ких
сына,
старуха-жена
и
больше
никого
и
ничего.
Вот
об
это м
самом
богатстве
он
и
вспомнил
сейчас
и
412

взгрустнул,
да
так,
что
да же
привскочил
с
постели
и,
сутулясь,
зашагал
по
землянке,
а
ко гда
его
остановил
у ди вле нный
и
встревоженный
П ыла ев,
он
не
торопясь
ответил:
—
Два
сына
у
меня
и
оба
—
большевики.
Доброволь­
но
на
фронт
ушли,
а
живы
ли
они
—
не
знаю.
—
Что
же
тебе
не
нравится,
что
о ни...
—
спросил
Пылаев,
—
не
доволен?
Де ду шка
Иван
остановился,
сер ди то
замахал
смор­
щенной
темной
рукой:
—
Зач ем
недоволен.
Я
оч ень
доволен.
Я
бы
и
сам
с
ними
за
о дно
ушел,
да
не
взяли,
дурачье.
А
заплакал
я
так
от
полноты
чув ст в,
от
рад ости ,
ангел,
и
оттог о,
что
от
вас
теперь
не
отстану
и
драться
буду
—
во !..
Матвей
громко
рассмеялся.
—
Да
ты,
де ду шка
Иван,
настоящий
лев...
Де ду шка
Ива н
тоже
рассмеялся.
—
И
лев ,
а
ты
думал,
что
я
не
ле в,
а?
Ошибаешься...
Я
еще
молодым
п окаж у,
как
старики-рабочие
д ратьс я
умеют.
Я
еще
не
посмотрю,
что
ты
молод,
за
пояс
заткну.
Я,
ангел
мой,
рабочей
жизни
побольше
твоего
хватил...
—
Заткнешь
совсем,
—
закрыв
голубые
глаза,
смея л­
ся
громко
Матвей,
—
оно
и
видно,
по
ухватке...
—
И
зат кн у,
—
волновался
де душк а
Иван
и,
засучи­
вая
рукава
шубы,
мягкими
шагами
стал
наступать
на
Ма тв ея.
—
Так
ты
говоришь,
что
моег о
деда
сожгли?
—
вне­
запно
и
резко
спросил
Матвей,
так
что
дед ушк а
Иван
отскочил
назад,
о пус тил
руки,
а
Матвей
быстро
п од­
нялся
с
хвои,
—
и,
говоришь,
на
костре?—
и
не
дожи­
даясь
ответа,
вы беж ал
вон
из
землянки,
рез ко
распах­
нув
дверь.
413

Пылаев
тож е
поднялся.
Он,
как
и
дедушка
Иван,
ду­
мал
о
своей
прожитой
жизни,
о
жене,
о
маленькой
де­
вочке,
о
том ,
как
выбраться
из
этого
кольца,
о
борьбе,
о
радостной
по беде,
о
с трои те льств е
но вой
жизни
и
о
том ,
как
он
оп ять
всего
отдаст
себя...
—
Ишь ,
сколько
холоду
напустил,—обращаясь
к
Пы­
лаеву,
сказал
дедушка
Иван,
—
сстрасть...
Василий
Пылаев
очнулся,
посмотрел
на
дверь:
она
был а
от кры та
настежь
и
в
нее
гу ст ыми
клубами
валил
белый
пахнущий
зрелым,
то лько
что
разрезанным
ар­
бузом
ледяной
воздух,
от
которого
Пылаев
вздрогнул,
запахнул
шинель,
за чем -то
по ч есал
за
правым
ухом
и
тронулся
к
в ыход у,
но,
на
пороге
встретившись
с
Матве­
ем,
вернулся
обратно,
а
к огда
Матвей
ввалился
в
зе­
млянку,
спросил:
—
Ты
что?
—
Ничего,
—
ответил
Матвей
и
громко,
по-детски
рассмеялся
и
закр ужи лс я
по
землянке:
—
наступаем.
—
Наступаем?
—
удивился
Пылаев
и
хот ел
бы ло
чт о-
то
еще
спросить
у
Матвея,
но
ниче го
не
спросил,
так
как
в
землянку
вошел
низкорослый,
кряжистый,
рыже­
бородый
партизан
и
сразу,
глядя
на
начальника
малень­
ки ми
черными
и
умны ми
глазками,
громко
проговорил:
—
Тов ари щ
Р ослов ,
все
готовы
и
в
полном
боевом
порядке.
Рослов
остановился.
Его
огромная
богатырская
фи­
гур а
вытянулась,
у пер лась
головой
в
бревенчатый
по­
толок,
да
так,
что
да же
бревна
з аскри пел и
и
из
пазов
по сып ал ась
земля
и
сух ая
п ожел тела я
хвоя.
Рослов
круто
повернулся
и
взглянул
на
Пы лаев а:
—
Ты
слышишь,
Василий,
все
готовы
и
ждут.
В
голосе
Ро слов а
Пылаев
уловил
боль,
ог ромную
тоску.
Пылаев
так
же,
как
и
Матвей,
хорошо
знал,
что
414

положение
отчаянное,
что
они
находятся
в
железном
кольце
противника,
и
он
не
даст
им
выбраться
благо­
полу чно
из
ловушки,
а
изрубит
весь
отряд
в
снегах
этого
леса.
Пылаев
знал,
что
д ру гого
выхода,
помимо
выступления,
у
них
не
имеется.
Но,
кроме
всего
этого,
Пылаев
гл убок о
знал,
что
и
сидеть
в
землянках
и
уми­
рать
голодной
смертью
нисколько
не
лучше,
да
и
не
бы ло
никакого
смысла,
да
и
ве сь
отряд
требовал
не­
медленного
выступления,
все
вр емя
го вор ил
начальнику
и
Пылаеву
на
собраниях
и
на
военных
совещаниях,
что
«лучше смерть в открытом бою,
чем
смерть
от
голода
в
землянках».
Такое
настойчивое
требование
партизан
побудило
Р ослов а
и
Пы л аева
решиться
на
последнее
и
нынче
же
ночью
двинуться
в
поход.
—
Над о
выступать,
—
глядя
в
о ткрыты е
гл азы
Пыла­
ева,
сказал
Рослов.
—
Конечно,
над о,
—
обрадовался
корен а стый
парти­
за н,
—
и
сейчас
же.
—
Да же
сейчас?
—
спросил
Рослов
и
оп ять
взглянул
на
Василия,
потом
на
партизана,
сказавшего
«сейчас
же». —
Я
думаю,
что
надо
выступить
на
заре ,
а
не
сей­
час
же,
как
предлагает
Андрей,
—
так
звали
партиза­
на,
—
и,
подойдя
ближе
к
Пылаеву,
добавил:
—
как
ты,
Василий,
думаешь?
Андрей
попятился
к
двери
и,
облок оти в ши сь
ко рот­
кой
ши рок ой
спиной
на
притолоку,
упрямо,
с
грубой
настойчивостью
с ка зал:
—
Ни
одной
минуты
отсрочки,
а
сейч ас
же.
Рослов
густо
побледнел,
покачнулся
в
сторону,
за­
крыл
глаза,
потом
визгливым
состарившимся
г олосом
выкрикнул:
—
Скажи,
что
сейч ас
же
выступаем,
пусть
строятся.

Андрей
отошел
от
п ри толоки ,
и
Пылаев
видел,
как
его
л ицо
засияло
улыбкой,
как
он
радостно
стал
до­
кладывать
начальнику
и
ему,
Пылаеву,
о
том ,
что
п ар­
тизаны
выстроились,
что
патроны
он
роздал
на
каждо­
го
партизана
по
двадцать
девять
штук
и
боль ше
на
складе
ни
одного
п атрон а
не
осталось;
что
оба
п уле­
мета,
чтобы
не
та щить
их
на
плечах,
он
разрешил
по­
ложить
на
лыжи
и
на
них
везти,
как
на
салазках,
—
устроили
эти
лыжи
так,
что
можно
прямо
с
них
откры­
ват ь
огонь
по
противнику;
что
патрон
для
пулеметов
в сего - навсег о
три
ящи ка,
и
он
стр ог о-н астр ого
прика­
зал
патроны
беречь,
стрелять
тольк о
во
вр емя
боль­
шой
необходимости
и
по
верной
цели;
что
продоволь­
ствия
нехватило
на
двест и
человек
партизан
и
они
сно­
ва
сейчас
его
делят
между
собой.
Сказав
все
э то,
он
опять
отступил
к
двери,
привалился
к
притолке
и
ти хо
проговорил:
—
Еще
что
пр ик аж ете?
—
Больше
ничего,
—
ответил
нач а льник ,
—
ид и.
Андрей,
открывая
дверь,
спросил:
—
К
Иртышу?
Рослов
вздрогнул,
взмахнул
густыми
све тл ыми
рес­
ницами,
взглянул
прямо
в
глаза
Андрею.
—
А
тв ое
мнение?
Андрей
вытянулся
и,
тоже
глядя
в
глаза
Рослова,
ответил:
—
Я
прот ив,
ч тоб
и тти
к
Иртышу.
—
Основание?
—
смертельно
бл еднея ,
спросил
Ро­
слов.—
Как ое
о сно ван ие?
Почему
нельзя
итти
к
Ир ты­
шу,
а
надо
итти
вп еред,
а?
Этого
я
никак
не
пойму.
Андрей
твердо
ответил:
—
К
свои м
мы
мож ем
легче
пробиться,
чем
к
парти­
занскому
отряду.
416

—
К
Ирты шу!
—
крикнул
Матвей
и
нервно
закри ча л,
передразнивая
Андрея:
—
можем,
можем...
никуда,
мой
милый,
мы
не
може м
пробиться,
а
тольк о
мож ем
по­
пасть
как
к уры
к
белым
в
горшок...
А
когда
Андрей
выше л,
Рослов
обратился
к
Пылаеву,
сказ ал
по
адр есу
Ан дре я:
—
Стойкий
большевик,
прекрасный
партизан.
Его
партизаны
красным
Суворовым
зовут,
за
смелость
и
находчивость...
Я
вместе
с
ним
раб от ал
в
одном
це ху ...
—
Но
сейчас
он
неправ,
—
ответил
Пылаев:
—
мы
не
мо жем
пробиться
к
своим,
так
как
наша
армия
дал еко
от
нас.. .
В
то
время,
по ка
Р ослов
говорил
с
Андреем
и
Пы­
лаевым,
де ду шка
Ив ан
лази л
по
угл ам
землянки
и
что -
то
отыскивал.
Он
вытащил
из-под
кро в ати
бомбу,
пр и­
ве сил
к
поясу,
потом
достал
винтовку,
очень
внима­
тельно
осмотрел
ее,
а
когда
осмотрел,
стал
разыскивать
ящик
с
патронами,
к оторый
он
виде л
несколько
дн ей
тому
назад
под
кроватью
Пы лаев а,
и
которого
сейчас
под
кроватью
не
было,
и
он
беспокойно
метался
по
землянке,
настойчиво
разыскивая
ящик
с
патронами.
Рослов,
взглянув
на
Ивана,
улыбнулся:
тот
был
уже
под
кроватью
Рослова
и
тол ько
были
видны
одни
его
ноги,
обутые
в
желто-белые
валенки
с
красными
цветами,
с
елочками
на
задниках,
—
он
разыскивал
ящик
с
патро­
нами.
Ус лых ав
сме х
Рослова,
де душк а
Иван
быстро
вы­
лез
из-под
низкой
кровати
и,
вытаскивая
ящик
с
па­
тр она ми,
рад остн о
п рошеп та л:
—
Нашел,
—
и,
показывая
г лаза ми
на
ящик,
ст ал
на­
полнять
пачками
свои
глубокие
карманы.
—
Эй,
деду ш ка,
а
ты
не
все
забирай,
—
к рик нул
на
нег о
Пылаев
и
тож е
потянулся
к
патронам.

А
когда
Ива н,
Пылаев
и
Рослов
разд ели ли
па тр оны
и
привесили
к
поясам
по
бомбе,
д ед ушка
Иван
бросился
к
одному
у глу
и
громко
хлопнул
рукавицей
по
земля­
ной
темнобурой
земле,
так
что
оба
—
и
Пылаев
и
Р ос­
лов
—
остановились,
взглянули
на
не го
и
оба
в
один
голос
испуганно
спросили:
—
Ты
что?
—
Ничего,
я
только
х отел
убить
паука,
—
ответил
де душк а
Иван.
—
Обязательно
ты
какую-нибудь
глупость
вык ине шь.
Что
он,
паук-то,
по м ешал
что
ли
т ебе?
—
Он
всег да
по яв ляе тся
к
дурному
известию,
—
ска­
зал
спокойно
дедушка
Иван
и,
становясь
на
носки
ва­
ленок
и
потягиваясь
всем
телом,
взмахнул
рукавицей
и
ударил,
но
оп ять
не
попал,
и
пау к
быстро
вырвался
из
у гла
и,
п ер есекая
наискосок
угол
сте ны
и
легко
пере­
бирая
длинными
лег ки ми
ногами,
стремительно
побе­
жал
к
потолку.
—
Типун
те бе
на
язык ,
—
мрачно
бросил
Р ос лов,
ши­
роко
распахнул
двер ь
и
вышел
из
землянки.
За
ним ,
взглянув
на
толстого
серого
пау ка,
покры­
тог о
черно-белыми
крапинками,
вышел
и
Пылаев.
На
небольшой
поляне,
окруженной
черными
елями,
соснами,
лиственницами,
находился
в
полном
боевом
п оряд ке
партизанский
отряд .
О тряд
эт от
с осто ял
поч ти
исключительно
из
уральских
раб очи х
и
крестьян;
кр е­
стьян
в
нем
было
не
боль ше
сотни,
но
таких
крестьян,
котор ые
добровольно
вс ту пили
в
Кра сн ую
армию
и
по чти
все
были
партийцами-большевиками
и
в
своей
стойкости
и
х раб рости
не
уступали
рабочим.
Крепкий
сухой
зимний
воздух
об дал
всего
П ыл аева,
а
медленно
пад ающ ие
к ру пные
кристаллы
снега
заставили
его
вздрогнуть,
скорее
поторопиться
за
Рословым,
кото рый
418

был
уже
около
отряда
и
говорил
речь.
Речь
Рослова
была
небычайно
короткой,
отчетливой,
яс ной,
так
что
Пылаев
не
успел
сделат ь
пяти
шагов,
как
она
уже
за­
кончилась,
и
партизаны
покрыли
ее
радостными
голо­
сами:
—
Правильно!
Д ру гого
выхода
не т:
или
пр о бь емся,
или
умрем!
А
ждать
нам
б ольше
неч ег о!
Пылаев
ста л
р ядом
с
Рословым
и
Андреем.
Андрей
командовал,
и
квадрат
за
квадратом
отрывался
от
об­
щей
массы,
уходил
сиреневыми
колоннами
вперед,
увя­
зая
п о-п ояс
в
снегу.
А
когда
все
колонны
стали
в
о че­
ре дь
и
были
высланы
доз о ры,
Андрей
стал
пробираться
м имо
колонн
к
головной,
увязая
в
г лубок ом
снегу;
Пылаев
и
Ро слов
видели,
как
сильная
кряжистая
фи гу­
ра
Андрея
ныряла
в
снегу
и,
пыхтя
и
отдуваясь,
разво­
рачивала
сне г
и
п роби ра лась
мимо
колонн
товарищей.
Из
одиннадцатой
колонны,
ког да
он
проходил
мимо,
маленький
партизан,
почти
мальчик,
весело
крикнул:
—
Андрей,
а
ты
с
дубинушкой
—
дел о
лучше
пойдет.
—
И
верно,
—
зас мея лис ь
другие.
—
Затягивай,
а
мы
подтянем.
Андрей
недовольно
пробурчал:
—
Я
вот
т ебя
пошлю,
шибздика,
так
совсем
ныр­
нешь.
—
И
верно,
—
раздались
из
колонны
г олос а,
—
п усть
он
поныряет.
Добравшись
до
голо вн ой
колонны,
Андрей
по
цеп и
п ере дал
Рослову,
что
все
время
и тти
одной
головной
колонне
в пер еди
невозможно,
так
как
снег
глубок,
и
партизаны
не
выдержат
и
одного
часа
ход ьбы
по
та­
ком у
снегу,
а
необходимо
чер ез
каждый
час
менять
головную
колонну
другой.
Ро слов
и
Пылаев
и
весь
от­
ряд
согласились
с
таким
предложением;
через
полчаса

отряд
тронулся
в
поход.
Шли
о сторожн о,
медленно,
то-
и-дело
останавливались,
п осы лая
лыжников
на
раз в ед­
ку,
ож и дали
их
и
снова
трог али сь
в
пут ь.
Лес
был
гус той ,
ве лич а вый,
ослепительно
и
грозно
смотрел
из-под
белого
убора,
свер кающ его
вс ев оз мож­
н ыми
бриллиантами,
р овны ми
бронзовыми
стволами
сосен,
лиственниц,
бурыми
и
ярко-черными
елями,
сы­
пал
на
головы
отряда
ос тр ыми
иглами
инея,
шишками
и
крепко
пахнущей
иссиня-черной
хвоей.
Пылаев
шел
вместе
с
дедушкой
Иваном
и
все
время
ежился
от
инея,
к оторы й
так
густо
сыпался
с
деревьев,
неприятно
попадал
за
вор от
шинели,
заставлял
вздра­
гивать
от
холо да .
Дедушка
И ван
тихим
г олосом
р ас­
сказывал
какую-то
смешную
историю
св оему
соседу,
вы­
сокому
парню
с
большими
светлыми
усами.
Сосед
громко
смеялся
и
тоже
что-то
ему
говорил
басом;
но
что
рассказывал
де душк а
Иван
и
что
отвечал
басом
сосед
де ду шке
Ивану,
Пылаев
не
мог
р азо бр ать,
хот я
и
шел
рядом
с
Иваном.
Пылаев
просто,
когда
колонны
одна
за
другой
поворачивали
налево
и
на
фон е
сн ега
сиреневыми
кв ад рата ми
спускались
в
низину
дремучих
сосен,
лиственниц
и
кедров,
зас мотре лся
на
дев ст вен­
ный
лес ,
на
его
сказочный
убор,
что
сиял,
переливался,
сверкал
красно-зелеными
огнями
из
ослепительного
мо ря
снегов.
Порою,
глядя
на
эт от
лес,
Пылаеву
казалось,
что
это
не
сосны,
не
лиственницы,
не
кедр ы
и
не
черные
ели
так
величаво
стоят
перед
ним ,
а
древне-русские
бога­
ты ри
в
белых
шапках-папахах
и,
улыбаясь
суровой
улыбкой,
движутся
вместе
с
ним ,
вместе
с
его
тов ари ­
щами-партизанами
на
врага.
Глядя
и
любуясь
на
этих
богатырей,
на
белизну
их
шапок
и
усов,
Пылаев
чув­
ствовал
се бя
бодро,
х ор ошо;
он
сейчас
не
ощущал
420

усталости
от
пути,
от
глубокого
снега,
пр ав да,
уже
примя­
тог о
к
земле
пер едо в ыми
колоннами,
не
осознавал
и
то го
будущего,
которое
должно
нагрянуть
на
н его
и
которое
он
должен
вмес те
с
своими
товарищами
пере­
жить;
он
се йчас
был
исключительно
занят
соснами,
лиственницами,
кедрами,
по
веткам
которых
бойко
прыгали
белки,
свер кал и
ярко-солнечной
желтизной,
осыпая
ине й,
х вою
и
кедровые
шишки,
что
бесшумно
падали
на
поразительно
синий
снег;
белки,
игравшие
медленно,
в
н екот ором
недоумении,
сейчас,
с тав
на
серо-желтые
задние
лапки
и
склонив
на
бок
из ум ит ель­
но
умные
мордочки,
а
пе редн ие
поджав
к
груди,
с мо­
трели
на
внезапно
появившихся
людей,
на
их
г ря зно­
сиреневое
шествие
по
белому
ков ру
меж ду
могучих
деревьев,
на
блестящие
и
отливающиеся
синью
штыки,
на
лохматые
папахи,
что
были
белы
и
скорей
п оход или
на
небольшие
комья
снега,
чем
на
папахи.
Пылаев
с мо­
тр ел
на
зо лоты х
белок,
на
их
красоту
и
на
то,
как
они
сво бодн о
и
лег ко
пры гал и,
играли
друг
с
другом,
падали
с
деревьев
вместе
с
комьями
снега,
с
ярк о
св ер­
кающим
дымом
инея
и
вно вь
поднимались
на
деревья
да
та к,
что
от
во стор га
захватывало
д ух,
хотело сь
бы ть
беззаботной
и
весел о й
белкой,
пр ыг ать
по
ск аз оч­
ным
черно-синим
веткам,
грызть
кедровые
орешки,
купаться
в
сверкающем
инее.
Пылаев
так
засм отрел ся,
так
размечтался,
что
да же
не
заметил,
как
они
опять
свернули
налево,
пошли
по
крут ому
склону,
как
под о­
шел
Рослов
и
заговорил
с
де душ кой
Иваном
о
том,
что
не
ус тал
ли
он
от
такой
дороги.
Пылаев
опомнился
только
тогд а,
когда
несколько
солдат
о торв али сь
от
колонны
и
покатились
вместе
с
снегом
по
склону
г оры
в
глубокий
овраг.
Один
из
оторвавшихся
солдат
попал
на
дерево
и,
обняв
его
руками,
остановился
и
неч а янно

стукнул
котелком,
так
что
зв ук
громко
прокатился
по
лесу,
заставил
многих
вздрогнуть
и
н асто рожи ться .
От
звука
недал еко
поднялась
птица,
вздымая
клубы
свер ­
каю ще го
инея,
грузно
захлопала
тяжелыми,
как
будто
набухшими
крыльями.
Пылаеву
почудилось,
что
это
поднялась
не
птица,
а
дремучая
лесная
тишина ,
и
за­
махала
крыльями;
он
повернулся
к
Рослову
и
что-то
хотел
было
по
э тому
поводу
с ка зать,
но
не
успел,
так
как
Ро слов
грозно
закричал
на
п арти зан а,
ко торы й
стоял
у
д ерев а,
охв а тив
его
руками,
и
гремел
по
стволу
котелком.
Партизан
оторвался
от
дер ев а,
ухватился
за
протянутый
штык
и
при
по мощи
товарища
выбрался
наверх,
а
когда
выбрался
и
стал
в
свой
ря д,
от вет ил
Рослову:
—
Разве
я
виноват,
что
ударился
коте лком ,
а
не
го­
ловой:
голова
не
дала
бы
такого
звука.
—
Кака я
го лов а,
—
ответил
Р осл ов,
улыбаясь.
Из
ко ло нны
п осл ышалс я
смех.
—
Тише,
товарищи,
—
сказал
Рослов,
—
мы
находим­
ся
в
нес кол ь ких
в ерс тах
от
Иртыша.
Смех
прекратился.
—
Теп ерь
бы
спеть,
товарищ
начальник,
—
сказ ал
партизан,
оскалив
желтые
зубы
из
серого
лица,
покры­
того
редкой
пепельной
щетиной.
—
Я
тебе
спою,
—
ска зал
сер ди то
Рослов
и,
обходя
ряды,
пошел
впер е д,
а
к огда
он
отошел
на
несколько
шагов
от
колонны,
в
которой
был
Пылаев,
к
н ему
опять
обратился
это т
же
изнеможденный
партизан:
—
Начальник,
так
и
нельзя
спеть?
Р осл ов,
не
поворачивая
головы:
—
Нельзя.
—
А
плясать?
—
Тоже.
422

—
А
умирать?
Рослов
ниче го
не
ответил:
он
уже
был
далеко
и
на­
верно
не
слыхал
последних
сло в
партизана.
Партизану
ответил
дедушка
Иван:
—
Никак
нельзя.
Что
же
мы
будем
д ела ть,
ангел
мо й,
ежели
ты
помрешь.
Опять
раздался
смех.
Пылаев
тоже
рассмея л ся ,
так
как
ник ак
нельзя
было
не
рассмеяться:
уж
больно
был
смешон
солдат,
которому
б ыло
и
петь
нельзя,
и
пля­
сать
нельзя,
и
умирать
нельзя.
А
когда
сме х
прекратил­
ся,
па рти зан ы,
сорв ав ши еся
в
овраг,
в ы лезли
из
него
обратно,
ст али
на
свои
мес та,
когда
колонна
снова
тро­
нулась
и
ст ала
нагонять
колонны,
ушедшие
вп ер ед,
Пы­
лаев
ста л
смотреть
на
пер едни е
колонны,
—
о ни,
утопая
по-пояс
в
снегу,
чернели
только
темно-серыми
тулови­
ща ми
да
остриями
штыков.
Потом
он,
когда
нагнали
колонны,
опять
стал
рас см атри в ать
сказочную
природу
и
всю
обстановку
леса,
которая
все
больше
и
больше
поражала
его
своей
невыразимой
кр асото й.
Пылаев
не
заметил,
как
п ерес тал
итти
снег,
как
на
низком
небе,
в
которое
упирались
вер ш ины
сосен,
лиственниц,
ке­
дро в
и
черных
елей,
лопнули
мутные
о бл ака,
сползли
к
горизонтам,
как
показалось
небольшое
жел тое
лед я­
ное
солнце,
как
оно
быстро
ска ти лось
за
деревья
и
го­
ворило
о
скором
вечере.
Лес
от
прояснившегося
не ба
и
студеного
солнца
о жи­
вился
и
совершенно
вы глян ул
в
другой
красоте:
де рев ья
пышно
вспыхнули
своими
вершинами,
их
стволы
з апо­
лыхали
яр че
червонного
золота,
между
деревьев
на
девственном
снегу
передвигались
ярки е
желты е
пятна
солнца
и
сквозные
темно-синие
тен и.
—
Солнце,
солнце,
—
прошептал
светлорусый
со л дат,
что
шел
рядом
с
дедушкой
Иваном
и
был
в
одном
ряд у
с
Пылаевым.
423

—
Кончается
ле с,
—
ответил
Иван
и
показал
рукой
туда,
отк уда
светило
солнце.
И
верно:
сквозь
я рко
о свещ енн ые
просветы
был
ви ден
желто-синий
горизонт
неб а,
на
нем
небольшое
красно­
желтое
солнце,
похожее
на
коричневое
яб локо,
на
фоне
которого
тлело
неско ль ко
прямых
сосен.
Не
успел
Пы­
лаев
взглянуть
на
это
солнце,
на
кон ец
леса,
уперше­
гося
в
берег
Иртыша,
как
ми мо
н его,
со гнувшис ь
и
вы­
тянувшись
вперед,
прошмыгнул
светлоусый
солдат
и
прид у шенно
прокричал,
задыхаясь:
—
Тетерев,
—
и
ста л
ос торо жн о,
вытягивая
вперед
штык,
подкрадываться
к
нему.
А
в
это
время,
когда
он
подкрадывался
к
птице,
по
колоннам
про беж ала
коман­
да
остановиться,
и
колонны
остановились.
Пылаев
и
деду ш ка
Иван
тоже
выш ли
из
ко ло нны,
остор ожн о
направились
за
светлоусым
па рти зан ом,
за
ними
еще
несколько
партизан,
но
светлоусый
со лдат ,
чтобы
они
не
шли
за
ним
и
не
вспугнули
тетерева,
зам еш ка лся
и,
не
поворачивая
головы,
махнул
рук ой
и
велел
не
дв и­
г ать ся.
Пылаев
и
де душ ка
Ив ан
и
остальные
партизаны
остановились,
стали
ждать,
след ит ь
за
светлорусым
то­
в ари щем
и
за
тетеревом,
что
сидел
в
нескольких
шаг ах
от
них
и,
вытянув
стальную
с
сиз ым
от ливом
шею
и
наклонив
на
бок
краснобровую
голову,
очень
внима­
тельно
и
уд ивле нно
смотрел
на
появившихся
людей.
Тетерев
был
нео бы ч айно
красив,
вел иче с тве нно
спокоен,
так
что
ка зало сь,
что
он
сейчас
сам
влезет
в
вещевой
мешок
св е тлоусог о;
партизан,
как
кош ка,
подкрады­
вал ся
к
нему;
потом,
когда
светлоусый
ближе,
по доше л
к
нему,
Пылаеву
еще
больше
казалось,
что
те тер ев
сам
сядет
в сей
своей
тяжестью
на
блестящее
лезвие
штыка,
и
светлоусый
па рти зан
снимет
его
еще
теп лог о,
обли­
ва ющег ося
горячей
упругой
кровью,
которая
крупны­
ми
темными
каплями
быстро-быстро
покатится
по
424

каналам
штыка
к
хомутику
ружья,
без
всякого
труда
положит
его
в
вещ ев ой
мешок,
завяжет,
чтобы
не
по­
т ерять
его
в
столь
тр удн ой
и
голодной
дороге...
Пы­
лае в
и
остальные
партизаны
с
любопытством
на блюд а­
ли
то
за
светлоусым
тов ари ще м,
осторожно
подкра­
дыв авш и мся
к
птице,
увязая
по-пояс
в
снегу,
то
за
крупной
птицей,
так
спокойно
сидевшей
на
черно-си­
нем
суку,
ин ей
с
которого
был
обит
ее
тяжестью
и
в орохом
леж ал
на
непорочно-синем
(на фоне упавшей
т ени
от
дере ва )
снегу.
Т етер ев,
не
шевелясь,
все
так
же
зорко
смотрел
круглыми
неморгающими
глазами
на
партизана,
на
блестящий
кончик
штыка,
что
поднимал­
ся
все
выш е
и
выше
к
нему.
Пылаев
тоже
видел,
как
партизан
до бра лся
до
де рев а,
на
ши рокой
вет ке
кото­
рого
сидел
тетерев,
с
необычайным
удивлением
см о­
трел,
как
партизан
остановился
против
него,
как
он
поднял
на
него
заиндевевшее
уса тое
лицо ,
как
он
ст ал
осторожно,
стара ясь
не
покачнуться,
поднимать
лезвие
штыка
и
целиться
в
выпуклый
его
зоб ,
отливающий
сизой
искоркой,
как
он
ст ал
зорко
смотреть
в
его
ши р око-о ткры тые
черные
с
кар им
об одк ом
глаза.
Впрочем,
за
охото й
партизана
следил
не
о дин
Пылаев,
с
большим
любопытством
следи ла
почти
вся
колонна,
так
что
и
о на,
как
и
Пылаев
и
старик,
не
дыш а,
с
за т аен­
ным
желанием
ждала
то го
момента,
когда
птица
тяже ло
забьется
на
штыке.
Следя
за
ох отой ,
колонна
не
за ме­
тила,
как
к
ней
по дош ел
Рос лов ,
оста н ови лся
р ядом
с
Пылаевым
и
то же
стал
смотреть
на
охоту.
Пылаев
виде л,
как
светлоусый
партизан
кольнул
штыком,
и
сл ыша л,
как
в
это
время
крякнул
Иван
и
другие,
и
как
пт ица,
кокнув,
грузно
подпрыгнула,
взм ахн ула
сухими
крыльями
и,
задевая
за
сучья
и
осыпая
с
них
иней,
ле­
ниво
шарахнулась
в
ст ор ону,
так
что
партизан
испуганно

присел
и
скрылся
в
серебристом,
густо
пада ющ ем
ту­
мане.
Дедушка
Иван
опомнился
первым,
сокрушенно
проговорил,
почесывая
около
у ха:
—
А
как
хорошо
сидела.
—
А
хв ост
показала
еще
луч ше,
—
бросил
Рослов,
смеясь.
А
когда
светлоусый
партизан
опомнился,
пове рну лс я
обратно
к
товарищам
и
стал
выбираться
из
снега,
из
кол о нны
крикнули:
—
А
ты,
Петр,
нас
не
позабудь!
Петр
крепко
выругался,
встал
на
свое
ме сто
и,
взгля­
нув
на
ст ар ика,
сурово
проговорил:
—
И
сам
не
знаю,
как
это
я
промахнулся.
—
А
сидела
хорошо,
можно
ска зат ь
сама
в
ко тело к
просилась,
—
облизывая
побледневшие
гу бы
и
дергая
грязноватой
рыжей
бороденкой,
ответил
д ед ушка
Иван.
—
Сытая
птица,
—
вздохнул
небольшого
рост а
п ар­
тизан,
с
острыми
мышиными
усиками,
и
визгливо
хи­
хикнул
в
рукав
шинели,
г рея
руки.
Светлоусый
партизан
ничего
не
ответил
ни
деду ш ке
Ивану,
ни
партизану,
хихикнувшему
в
рукав.
Старик
т оже
молчал
и
грустно
смотрел
в
с пину
товарища,
стояв ше го
впереди.
Солнце
уже
давн о
скатилось,
п ро­
пало,
вместо
не го
сквозь
де рев ья
чуть-чуть
просачива­
лась
небольшая
бледнокрасная
п олоск а
неба
и
от
нее
на
потемневшем
снегу
едв а
зам етн о
лежали
бледно-ро­
зоватые
полосы
и
пятна;
и
такие
же
пятна
были
и
на
р овны х,
как
гигантские
свечи,
с тв олах
сосен,
листвен­
ниц,
е лей
и
кедров.
Но
не
прошло
и
полчаса,
как
эта
мутно-красная
п олос ка
неба
пропала,
вместе
с
ней
пропали
световые
полосы
со
снега
и
ряб ь
с
дерев ье в,
да
так,
что
снег
и
деревья
окончательно
изменили
св ой
цвет:
снег
густо
потемнел,
деревья
п риня ли
ка кой -то

неестественный,
фантастический
вид,
стали
похожи
на
мрачную
непроходимую
тишину,
украшенную
пр ичу д­
ливой
резьбой.
И
вот
в
стенах
этой
дремучей
ти­
ши ны
пришлось
сто ять
б ольше
двух
часов
в
ожидании
месяца,
заниматься
бего м
на
месте,
чтобы
не
закоче­
неть,
не
свалиться
в
глубокий
снег,
—
так
было
до
ме­
сяца.
Когда
показался
месяц
и
лес
оп ять
п ре обра зи лся,
о жил,
пр едст ал
п отр яса ющей
картиной
перед
гла зам и
партизан,
отряд
медленно
двинулся
в
путь,
увязая
по
пояс
в
снегу
и
натыкаясь
на
непроходимо-густые
де­
ревья,
покрытые
горами
снега,
к ото рый
при
прикосно­
вении
к
веткам
сыпался
на
партизан,
густо
ш ипел
кри­
сталлами.
О тряд
во
время
стоянки
разбился
на
три
отряда
и
развернутым
ф рон том
по
глубокому,
п о-по яс,
темно­
желтому
снегу
двин у лся
к
Иртышу.
Первый
о тряд,
что
был
на
правом
фл анг е,
был
под
командой
само го
Р ос­
лова;
вт орой
отряд,
что
был
на
левом
фланге,
был
под
командой
Андрея;
третий
отря д,
что
находился
между
первым
и
вторым,
был
под
командой
Пылаева;
и
вот
эти
три
отряда
на
небольшом
расстоянии
друг
от
друга
торопились
как
можно
скорее
добраться
до
Иртыша
и
на
заре
занять
единственное
сел о
в
это м
районе
и
вр е­
менно
укрепиться
в
н ем.
Партизаны
с
огромным
трудом
преодолевали
невыносимо
трудный
путь,
часто
остана­
вл ива лис ь,
отды хали
и
вно вь
погружались
в
снега
и,
раздвигая
его
своими
телами,
упорно
и
настойчиво
дви­
гались
вперед
и
вперед.
Пылаев
со
стариком
Иваном
шел
впереди
своего
отря да .
Они
оба
стр аш но
устали,
а
гл авн ое,
—
на
них
было
так
мокро
белье,
что
хоть
выжимай,
и
неприятно
прилипало
к
плечам
и
тянуло
к
низу.
От
Пылаева
и
стари к а,
да
и
вообще
от
всего
отряда
шел
густой
па р,
так
что
создавалось
так ое
427

впечатление,
что
бу дто
бы
весь
о тряд
не
шел,
не
двигался
вперед,
а
топтался
на
месте,
сдир ал
лохматую
шкуру
с
земли,
в олок
ее
за
собой,
надрываясь
от
необычной
работы
и
пригибаясь
к
земле
от
непосильной
тяжести.
Отряд
Пылаева,
как
и
Рос л ова
и
Андрея,
че рез
каждые
двадцать
минут
дел ал
небольшие
остановки
для
отды­
ха.
На
последней
остановке
пришлось
задержаться
го­
раздо
больше,
чем
на
вс ех
остальных,
несмотря
на
то,
что
на
эт ой
остановке
было
г ораз до
холоднее:
в
одной
версте
находился
Иртыш
и
от
него
шел
резк ий
ветер,
шумели
р обко
деревья,
сы пал ся
колючий
иней,
резк о
пахло
сыростью,
мозглостью
—
это
от
Иртыша,
—
ды­
мом
и
печеным
хлебом
—
это
от
села.
Отряд,
качаясь
из
стор он ы
в
сторону
черным
кв ад ра­
том,
чт обы
не
за ме рзн уть,
делал
бег
на
месте.
Делал
он
эт от
бег
тихо,
бесшумно,
так
что
было
хорошо
слышно,
как
на
сел е
лаяли
собаки
и
один
за
другим
переклика­
л ись
петухи.
Остальные
отря ды
стояли
в
нескольких
саж еня х
от
Пылаевского
отряда
и
тож е
грелись.
Пылаев
тоже
переминался
с
одной
ноги
на
другую,
но
н икак
не
мог
согреться:
он
чувствовал,
как
дрожало
его
тело,
ли­
хорадочно
стучали
зубы
и
так
до
тех
п ор,
по ка
не
вернулись
с
разведки
партизаны
и
не
сообщили,
что
на
протяжении
до
самого
се ла
ничего
подозрительного
нет.
После
это го
сообщения,
отряд
двинулся
снова
в
путь,
но
не
прошел
он
и
версты,
как
пришло
от
Рослова
сообщение
остановиться
и
соединиться
отря да м
в
о дин
отряд
и
приготовиться
к
бою.
Пылаев
не
успел
приго­
товить
с вой
отря д
к
бою
и
пе ред ать
на
левый
фланг
распоряжение
Рослова,
как
неожиданно
ра з дался
ору­
дийный
выстрел
со
стороны
противника
и
снаряд
упал
в
расп олож ен ие
Рословского
о тряд а,
но
так
благопо­
лучно,
что
никого
из
отряда
не
ранил,
а
то лько
за ста­

вил
отряд
податься
в
сторону
и
подойти
вплотную
к
Пылаевскому
отряду.
К
этому
времени
пришло
еще
более
трев ожн ое
сообщение
из
отря да
Андрея;
Андрей
сообщил,
что
сел о
Демьяновское
занято
во йскам и
про­
тивника
и
цепи
его
войск
зах од ят
в
тыл .
Рослов
пере­
дал
Андр ею ,
ч тобы
он
немедленно
соеди нил ся
с
левым
флангом
Пы л аевско го
отр яда .
Пока
соединялись
снова
в
один
огромный
кулак,
пока
и
Рослов,
и
Пылаев,
и
Андрей,
и
остальные
командиры
обсуждали
соз да в­
шееся
положение,
противник
изредка
обстреливал
с
правого
фланга
орудийным
огнем.
Положение
было
отчаянное,
по
всему
был о
видно,
что
противник
осно­
вательно
выследил
отряд ,
дал
ему
выбраться
из
леса,
чтобы
ок ружи ть
его
в озле
эт ого
ле са
и
не
допустить
до
села,
гл авн ое
—
не
дать
ему
занять
Демьяновское,
насе­
ление
которого
бы ло
настроено
не
в
п ользу
белых
ге­
нералов;
поэтому
он
за
неско ль ко
часов
до
прихода
партизанского
отряда
занял
выгодные
позиции,
да
так
ловко
и
незаметно,
что
партизаны
попали
в
ловушку,
благодаря
которой
выход
для
партизанского
отряд а
остался
только
один:
или
сдаваться
на
вол ю
победите­
ля,
или
же
в сей
массой
двинуться
на
село,
пробивая
себе
путь
рукопашным
боем.
После
короткого
спора
б ыло
принято
одно:
немедленно
в сей
массой
двинуть­
ся
на
Демьяновское
и
занять
е го.
Пр авда,
были
и
др у­
гие
предложения.
Командир
седьмой
сотни
предлагал
повернуть
обратно
и
добраться
до
зем лян ок
и
выждать.
—
Снегом
будем
питаться
и
ел овы ми
шишк ам и,
—
возразил
Андрей.
—
Будем
действовать
набегами.
—
Дру гог о
выхода
нет,
—
стуча
зубами
от
хол од а,
сказал
Пылаев.
—
Нам
необходимо
занять
Демьянов­
ское.
429

—
Во
что
бы
то
ни
стало,
—
со гл асил ся
Рослов
и
при­
казал
становиться
по
местам.
Когда
командиры
разо шли сь
и
остались
тольк о
Рос­
лов,
Пылаев
и
Анд ре й,
Рослов
подал
ко ман ду
наступать
и,
когда
приготовилась
ар мия
к
наступлению,
эти
три
закаленных
воина
по шли
к
своим
отряд ам
и
каж дый
своему
отря ду
сказал
реч ь.
Рослов,
Пылаев
и
Андрей
с каза ли
своим
отря да м
всю
правду
о
положении
отр яда
и
ук азал и,
что
перед
отр ядо м
о дин
п уть
—
или
умереть
или
сдаться.
Партизаны,
выслушав
своих
тов ари щей ,
ответили,
как
о дин
человек,
твердо
и
упрямо:
—
Вп ер ед!
Ни
одного
шагу
назад!
Робко
занималась
заря
и,
окрашивая
снег
и
деревья,
тянулась
бледными
полосами
до
партизан.
Густо
пахло
дымом.
Громче
кричали
пе т ухи.
Изредка
в
разных
ме­
стах
села
глухо
тяв ка ли
собаки.
Все
так
же
редко
ме­
таллическим
звуком
ка шля ло
небольшое
орудие
и
сна­
ряд ы
противника,
то
не
долетая,
то
перелетая,
пад али
в
глубокий
снег,
хрипло
рвались
в
снегу ,
тре вож или
о скол ками
царственно
стоящие
де рев ья
сосен,
листвен­
ниц
и
кедров.
Армия
дружно
пошла
в
наступление.
Вот
она
без
по­
те рь
добралась
до
опушки
леса,
вышла
на
холмистое,
отливающее
сине-желтым
цветом
поле,
в
кон це
кото­
рого
густо
те мне ло
и
дымилось
село.
Тут,
за
лесом,
почти
совсем
не
было
снега,
тол ько
бы ла
небольшая
пленка,
—
она
задерживалась
высоким
жнивьем;
ту т,
за
лесом,
было
гораздо
холод н ее,
ветренее,
змейки
снега
с
тихим
шипением
бежа ли
по
холмистому
полю,
бледно
окрашенному
разгоревшейся
зарей;
тут,
за
опушкой
леса,
более
отчетливо
б ыли
слышны
со баки, —
их
лай
жутко
п ерек атыв а лся
по
лесу,
—
и
крики
п ету­
хов;
ту т,
за
опушкой,
сильнее
п ахло
сы рой
изморосью

от
Иртыша,
дымом,
варевом
и
душистым
теплым
хле­
бом.
Слы ша
и
вдыхая
все
э то,
отряд
быстро
и
ост о­
рожно
спускался
к
селу
и
казалось,
что
вот-вот
он
доб ере тся
до
села,
до
душистого
хлеба...
Запах
хлеба
все
больше
и
больше
был
слышен
в
этом
чи стом
сквозном
просторе.
—
Как
вкусно
пахнет,
—
идя
ряд ом
с
Пылаевым,
п ро­
шеп тал
светлоусый
партизан,
тот
самый,
который
охо­
тился
на
тетерева.
—
А
далеко
же
до
него...
Пылаев
не
успел
отве ти ть
партизану,
как
д ед ушка
Ив ан
дернулся
вперед,
крякнул,
взмахнул
нелепо
корот­
кими
руками,
повалился
на
землю
и,
подергивая
чле­
нами,
медленно
пополз
по
б лес тящем у
розовому
снегу,
а
за
ним
поплыла
и
его
винтовка.
За
дедушкой
Иваном
уп ало
еще
неско л ько
человек.
Светлоусый
партизан,
шедший
в пер еди
Пылаева,
прокричал:
—
Ложись!
Били
из
пулеметов,
винтовок,
били
с
двух
сторон:
от
сел а
и
с
левого
фланга.
Пылаев
так
рас теря лся,
что
д аже
не
слыхал
ко манды
и
никак
не
мог
понять,
отк уда
бь ет
противник;
тут
под­
беж ал
к
нем у
командир
четвертой
сотни
и
вы кр ик нул,
задыхаясь:
—
Казаки!
У
командира
четвертой
сотни
было
серое
л ицо,
боль ­
шие
испуганные
глаза.
Пылаев,
взглянув
ему
в
стоячие
глаза,
п од умал
про
се б я: «У командира детские гла­
за », и улыбнулся.
—
Казаки,
говоришь?
—
спохватился
Пылаев
и
за­
к ри чал:
—
В
атаку!
—
и
бросился
вперед.
Казаки
наступали
с
левого
ф лан га.
Они
шли,
двига­
лись,
как
вихрь.
От
села
шла
пехота.
Из
отряда
Ро сло ва
роб ко
зат рещ ал
пулемет
по
казакам.
За
с неж ной
пылью

были
видны
только
лохм аты е
головы
казаков
да
свер­
кающие
клинки
шашек;
лош ад ей
было
совершенно
не
видно
из
густой
белой
пыли
снега,
только
была
видна
темно-сиреневая
масса,
которая,
как
огромная,
не
мень­
ше
десятины
чаща,
бешено
подвигалась
на
левый
фланг,
коим
командовал
Рослов.
Правый
фланг,
на
котором
находился
Андр ей
с
тремя
сотн ями ,
был
сво бо ден
и
не
д ра лся:
на
него
не
наступал
противник,
он
лишь
отк уд а-то
из-за
Иртыша
ред ко
по­
стреливал
из
легкого
оруд и я,
но
снаряды
ложились
да­
леко
позади,
где-то
за
опушкой
ле са,
и
то лько
один
снаряд
упал
недал еко
от
о тряд а,
но
и
этот
снаряд
не
причинил
никакого
вр еда
отряду
Анд р ея.
Ви дя
с ебя
в
лучшем
положении,
Андрей
ст ал
отходить
вправо;
за
ним,
отстреливаясь
от
насед авш ей
от
села
пехоты,
стал
двигаться
от ряд
Пы л аева;
за
Пылаевым
медленно
дви­
гался
и
Рослов,
сдерживая
пулеметным
и
ружейным
огнем
казаков,
к оторы е
остановились
и
бросились
на­
зад ,
потом
снова
пове рн ули
и
рассыпанным
строем
устремились
на
Рослова.
Пылаев
отчетливо
видел,
что
Рослову
не
устоять,
что
сейчас
же
в есь
Рословский
отря д
будет
изрублен,
а
раз
это
так,
то
он
пер едал
Андрею,
чтобы
тот
защищался
от
пехоты,
а
ежели
по­
требуется,
то
немедленно
пе ре йти
в
атаку,
смять
п ро­
тивника
и
занять
Демьяновское;
но
тол ько
что
он
успел
это
пе ред ать
Андрею
и
направить
свой
отряд
на
по­
мощь
Рослову,
как
казаки
врезались
в
Рословский
отряд
и
началась
рубка,
потом
пошла
еще
в
а таку
пе­
хота,
потом
еще
отряд
казаков,
сидевших
где-то
за
Иртышом,
пошел
на
отряд
Анд р ея.
Пылаев
был
пора­
жен
быстротой
нат иск а;
он
стоял
с
опу ще нным и
руками
и
не
зна л,
что
ему
на до
д ела ть:
бежать
или
отстрели­
ва ться ?
Он
видел,
как
из
Рословского
отряда
бежали
432

в
его
отр яд
партизаны,
бросая
винтовки.
Он
видел,
как
с
разрубленными
го лова ми
падали
его
товарищи,
оро­
шая
кровью
снег.
Он
видел,
как
и
его
партизаны
бро­
сал и
в
сторону
в инто вки,
сбивались
в
кучу,
а
светлоусый
партизан,
тот
самый,
что
шел
с
ним
ря дом
и
охотился
в
л есу
на
тетерева,
вы кину л
бел ый
пла ток
и
поднял
его
на
штыке
кверху.
Он
видел,
как
беж али
к
нему
в
смер ­
тельном
ужасе
партизаны
Андрея
от
врубившихся
в
них
казаков.
Видя
все
это,
Пылаев
со ве рше нно
не
знал,
что
ему
надо
б ыло
де лать:
отстреливаться
или
тоже,
как
и
его
товарищи,
бросить
винтовку
и
самому
беж ать
в
сбившуюся
массу
товарищей
и
сдат ь ся
под
флаг ом
светлоусого
партизана
на
милость
победителя?
Пы­
лаев
не
делал
ни
тог о,
ни
другого:
он
все
так
же
стоял
на
одном
мест е
и
на ве рно
бы
его
так
и
в зяли
казаки
или
зарубили
бы
на
э том
же
самом
месте
и
он
не
сдвинулся,
не
шевельнул
бы
ни
одним
мускулом
в
защиту
себя ,
ежели
бы
он
не
у видел
бегущего
с
маузером
в
руке
Матвея
Рослова
от
пешего
казака,
гнавшегося
за
ним
с
окровавленной
шашкой
и
без
п апах и.
Ув идав
Матвея
в
опасности,
Пылаев
проснулся
от
за бы тья,
быстро
вскинул
винтовку
и
выстрелил,
потом
еще
раз
в ыс тре­
ли л,
а
когда
казак
повернулся
к
нему
спиной
и,
закидывая
назад
взлохмаченную
голову,
споткнулся
на
колени
и
повалился
на
снег,
он
бросил
винтовку,
направился
в
гущу
товарищей,
куд а
то лько
что
скрылся
и
Рослов.
Пылаев
понял,
что
все
кончено,
и
ему
страшно
захотелось
спать
и
он
закрыл
глаза,
а
когда
открыл
глаза,
был
уже
всему
кон ец:
он
стоял
в
безоруженной
м ассе,
рядом
с
ним
стояли
Андрей
и
Рослов.
Пылаев
взглянул
в
мертвые
глаза
Матвея,
улыбнулся.
Матвей
ответил
товарищу
легким

дрожанием
губ,
и
Пылаев
ясно
по нял
его
страдание,
поймал
его
рук у
и
кр епко
пожал.
Матвей
тихо
ответил:
—
Уж ас но,
как
глупо
попали.
—
Теперь
поздно
об
э том
говорить,
—
прошептал
Пыл а ев.
—
Их
так
мало,
—
прохрипел
Матвей
и
до
крови
при­
кусил
губ у,
так
что
тонкая
струйка
крови
быстро
сбе­
жала
с
губ ы
и
по беж ала
по
щетинистому
п одб ород ку.
—
Да,
ежели
бы
мы
знали,
—
вздохнул
Пылаев
и
за­
кр ыл
глаза.
—
Мы
это
должны
бы ли
знать.
Пылаев
оп ять
открыл
глаза:
пер ед
ним
был о
широ­
кое
холмистое
поле,
позади
которого
мело в ой
скалой
стоял
ле с,
в пер еди
огромное
темно-серое
село,
но
тихое
как
кл адбищ е.
Сейчас
в
э том
селе
не
лаяли
собаки,
не
п ерекл ик али сь
так
громко
и
радостно
петухи,
не
пахло
так
вкусно
теплым
и
душистым
хлебом
и
только
резко
несло
от
Иртыша
м озг лой
и змо росью;
над
полем
и
над
сел ом
сияло
бледно-зеленой
синевой
низкое
зимнее
н ебо
и
мутно-желтое
небольшое
солнце;
от
солнца
су­
рово
пер ел ив ался
сере бри ст ой
желти зн ой
снег,
изре дк а,
места ми
на
хол мах
сверкал
синими
и
красными
огонь­
ками.
Пылаев
так
зас мотр елс я
на
эти
огоньки,
что
даж е
не
заметил,
как
б езоруже нн ую
м ассу,
в
которой
был
и
он,
поставили
в
порядок,
даже
не
заметил,
как
он
вместе
с
Рословым
и
Ан др еем
попятился
назад,
как
очутился
в
самом
последнем
ряду,
как -ка зац кая
лоша дь
задевала
и
т ерл ась
об
его
спину
заиндевевшей
головой,
как
ру­
гались
казаки
и
били
наг айкам и
не кот орых
его
товари­
щей
за
то,
что
они
так
медленно
становились
в
ряды,
как
грубо
р уг ался
полковник...
Пылаев
опомнился
только
тогда,
ког да
к
ним
вплотную
подошел
по лк овник ,

остановился
недал ек о
от
Рослова,
от
Андрея
и
от
него,
добродушно,
почти
шоп отом
проговорил:
—
А
ну,
сволочи,
говорите,
кто
у
вас
тут
са мый
главный.
Партизаны
молчали.
Они
смотрели
прямо
и
мимо
п ол­
ко вн ика
на
вы строи в ши хся
казаков,
кото рые
был и
так
молоды,
кр аси вы
и
кр епко
де ржа ли
блестящие
сабли,
на
остри ях
которых
желтело
солнце,
темнело
бледно-зеле­
ное
низкое
небо,
на
пехоту,
которой
был о
не
больше
сотни,
и
которая
стоя ла
направо
и
немного
вдали
и
каждую
ми нуту
готова
была
уда ри ть
из
пулемета,
на
се ло
и
на
ледяной
горизонт
неба,
что
был
тут
же
за
се­
лом
и
бле дно
синел,
на
высо ко
поднявшийся
к
не бу
мутно-сизый
д ым.
Пылаев
видел,
как
полковник
не­
мно го
прошелся,
потом
опять
повернулся
к
партизанам
и,
отбросив
ру ки
за
спину,
остановился
и
блестящими
черными
гла зами
уставился
на
партизан.
Полковник
был
высокого
роста,
ст ро йный,
оде т
он
был
в
простой
романовский
полушубок,
в
че рную
бар ашков ую
шапку,
в
простые
вал ены е
сапоги,
г олов ки
которых
были
обшиты
желт ой
кожей.
Ли цо
у
полковника
был о
прият­
но е,
интеллигентное
и,
еж ели
судить
по
ши рок ому
носу
и
по
толстым
розовым
губам,
доброе
и
слабохарактер­
но е.
После
некоторого
молчания
полковник
снова
отвернулся
от
партизан,
еще
раз
прошелся,
потом
оп ять
остановился,
подозвал
к
с ебе
поручика,
что-то
сказ ал
ему
и,
отвернувшись
от
него,
подошел
к
партизанам,
остановился,
глядя
в
упор .
—
Так
кто
же
начальник-то?
Ему
ни кто
не
ответил,
и
Пылаев
услыхал,
что
тишина
стал а
глу бже ,
полновесней
и
звучнее,
так
что
было
с лы шно,
как
у
некоторых
стучали
челюсти,
выбивали
тих ую
дробь;
но
эта
дробь
казалась
Пылаеву
барабан­
ным
боем,
била
в
его
уш и,
тяж ело
колотила
ему

в
сердце.
Пылаев
чувствовал,
что
он
не
выдержит,
что
он
вот-вот
сейчас
выступит
и
скаж ет : «Я вот такой- т о»,
и
полковник
за жм ури тся
от
удовольствия,
скажет
зады­
хающимся
голосом: «Взять и хранить,
мерзавцы,
п уще
своего
г л а за !» И Пылаев подался вперед,
сил ьно
нава­
лился
на
левую
н огу
и
толь ко
что
было
хоте л
п ере сту­
пить,
но
стоявшие
впе реди
партизаны
прижались
д руг
к
другу,
а
маленький
партизан,
п охожи й
на
мальчика,
поймал
его
за
руку
и
больно
ущипнул
тыл
ла до ни,
так
что
Пылаев
попятился
назад,
вздрогнул
и
ост ал ся
на
месте.
Полковник
все
так
же
добродушно,
привычно:
—
Молчите?
Десять
человек
вперед!
Пылаев
н ас торож и лся,
закрыл
пустые
глаза;
он
услы­
ха л,
как
заскрипел
упруго
под
ногами
снег;
потом
он
ощутил,
как
затрещало
его
тело,
как
с
невыносимо-му­
чительной
болью
оторв а лось
что-то
от
его
тела,
двину­
ло сь
вперед...
Он,
Пылаев,
открыл
глаза:
полковник
стоял
к
партизанам
боком
и
смотрел,
как
мимо
него,
чуть-чуть
покачиваясь
и
нал ег ая
на
левую
н огу,
п рохо­
д или
де сять
партизан
и
направлялись
к
группе
казаков,
котор ые
стояли
вдали
и,
вытянувшись
из
седел,
ждали
команды
полковника.
Партизаны
шли
гордо,
с
высоко
поднятыми
головами
и
в
ногу,
так
что
было
вид но,
как
между
их
ног
играло
кубиками
ослепительно
син ее
поле,
как
р овным и
выступами
сверкали
ноги,
как
будто
одна
н ога
с
чуть-чуть
выгнутым
коленом
и
подавшимся
немного
вперед.
Полковник
командовал
ср азу
на
две
стороны:
партизанам
и
казакам;
он
хрипло,
равно­
душно,
как
будто
давным-давно
ко
всему
этому
п ри­
вык,
покрикивал:
—
Ногу!
Рааз-два-а!
Ррааз-ддваа!
—
и
казакам:
—
В
шашки!
436

Пылаев
видел,
как
казаки
пришпорили
лошад ей ,
га­
лопом
рванулись
на
партизан;
Пылаев
ви дел,
как
под
свист
и
кряканье
и
хруст
костей,
сорвалось
с
неба
не­
бо ль шое
мутно-желтое
солнце,
п ока ти лось
вниз
к
Иртышу;
Пылаев
видел,
как
за
этим
солнцем
побежа­
ло
тулов и ще
одного
партизана,
свер еща
ярко-черной
кровью
из
обрубка
ш еи...
Пылаев
безумно
покачнулся
вперед
и,
потрясая
ку ла ком,
вык рик ну л:
—
Палач!
Полковник,
когда
казаки
изрубили
де сять
партизан
и
по
ко манд е
отошли
на
с вое
место,
медленно
повернул­
ся
к
партизанам,
подошел
впло тную
и,
глядя
на
Рослова
и
Андрея,
проговорил:
—
Так
я
по
вашему
«палач»? А?
Ему
опять
никто
не
отв ет ил.
Полковник
громко
рас­
смеялся,
потом
схватился
руками
за
живот
и,
подняв
правую
но гу
и
откинув
ее
назад,
закружился
на
од ной
ноге
и
с тал
неестественно
хохотать,
а
ко гда
н ахохо та л­
ся
и
стал
на
обе
ноги,
об рати лся
к
партизанам,
по­
смотрел
на
них
блестящими,
как
буд то
прослезивши­
мися
от
у мил ения
гла зам и,
потом
после
некоторого
размышления
все
так
же
добродушно:
—
По-вашему:
полковник
не
кто
иной,
как
палач?
—
и
принялся
снова
хохотать,
а
когда
перестал,
в ытян ул­
ся
и
исступленно
заорал:
—
На
Иртыш!
Раздеть,
и
всех
до
од ного !..
Все х
до
одного!..
Я
вам
покажу!
—
И
полковник
круто
повер­
нулся,
взмахнул
рукой
и
бросился
вперед.
До
Иртыша,
несмотря
на
то,
что
до
нег о
было
ходьбы
не
больше
двадцати
минут,
дорога
Пылаеву
показалась
бесконечно
долгой,
трудной,
в
особенности
те
минуты
на
льду
Иртыша,
в
которые
они
раздевались
донага,
покорно
становились
в
оч ер едь
перед
небольшой

прорубью,
вырубленной
только
что
сейчас
солдатами.
Уходя
с
поля,
Пылаев
видел,
что
на
нем
оста лось
не
больше
двухсот
трупов,
среди
них
несомненно
бы ли
и
ка зак и,
а
раз
так,
то
больше
семисот
партизан
привели
на
Иртыш,
ра зде ли,
поставили
огромной,
почти
на
версту,
цепью.
Пылаев
вздрогнул,
ужаснулся
и
со­
всем
п озаб ыл,
что
он
ра зд ет,
что
ледяной
м озг лый
ве­
тер
облизывает
его
огненным
язык ом,
он
напружинил­
ся
и
стал
искать
глазами
Рослова
и
Андрея;
Ро слов
и
Андрей
были
недалеко,
но
не
видны
е му.
ряд ом
с
ним
стояли
худые
изнеможденные
партизаны,
корчи ли сь
от
пронизывающего
ветра,
а
н ек оторые
рв ал ись
в
прорубь,
чтобы
скорее
броситься
в
свинцовые
воды
Иртыша,
но
казаки,
охранявшие
прорубь,
н аотм ашь
били
нагайка­
ми
по
об на же нным
телам,
так
что
ре зко
лоп ала сь
кожа
и
фонтаном
брызгала
кровь.
—
Успеете!
—
ругались
казаки.
—
Мы
вас
проводим
под
ба ра бан.
А
п ока
погрейтесь.
Попляшите.
Пылаев
видел,
что
белых
бы ло
не
так
м ного
и
не­
опровержимо
был
пр ав
Р ос лов,
что
они
попали
нелепо
и
глу по
в
ло вушк у.
Бел ых
было
удивительно
мало:
около
сотни
пехоты
и
окол о
сотни
казаков,
а
здесь
на
Иртыше
и
того
меньше.
Думая
и
размышляя
так ,
Пы­
лае в
упорно
не
же лал
умирать,
почему-то
совершенно
не
верил,
что
он,
Рослов
и
весь
отряд
должен
подчи­
ниться
и
п ог рузи ться
в
холодные
во ды
Иртыша,
кото­
рые
яростно
темно-свинцовой
тяж ело й
вод ой
брызжут
из
проруби,
выливаются
на
ле д,
впитываются
в
п ри­
топтанный
по
краям
проруби
снег,
пос те пе нно
белея.
П ыла ев,
конечно,
повернулся
назад,
неожиданно
уперся
воспаленными
глазами
в
безумные
глаза
Рослова:
—
Ты
тут,
а
я
думал,
что
ты
далеко?
438

Р ослов
ничего
не
ответил.
Р ослов
хорошо
поня л
мысль
Пы л аева,
напружинился
и
улыб н улс я.
—
Я
вам
покажу...
Смирно!..
Вы
отучились
стоять
в
строю.
—
Не да леко
от
Рослова
и
Пы ла ева
кричал
пол­
ко вник
на
па рти зан
за
то,
что
они
прыгали
в
оч ер еди
от
нестерпимо
режущего
холода
и
ветра.
Пылаев
видел,
как
полковник
п од ошел
к
одному
партизану,
удар ил
носком
сапога
в
прич инное
место
и
яростно
заре в ел:
—
Я
те бе,
мерзавец,
п ок ажу,
как
святую
Ро ссию
про­
давать!
—
И,
отойдя
от
упавшего
на
лед
с олда та,
кото­
рого
поднимали
два
казака
наг айкам и ,
обратился
к
пар­
тизанам:
—
Вы
з нает е,
за
кого
вы,
скоты,
деретесь?
—
По л­
ковник
что-то
хоте л
еще
ск азать ,
но
ниче го
не
сказ ал ,
он
окончательно
опе шил,
так
как
Рослов
неожиданно
гро мко
запел
«Интернационал»,
и
эт от
«Интернаци­
онал»
в
разных
местах
це пи
подхватили
партизаны,
и
это т
«Интернационал»
был
могучим
ответом
полковни­
ку
на
его
вопрос: «за что они дерутся и за кого сра­
жаются».
Полковник
настолько
об алде л,
а
с
ним
и
остальные
офицеры,
так
что
они
самолично
бросились
избивать
тех
партизан,
которые
запели
могучий
гимн
раб очег о
кл асса;
за
полковником,
за
офицерами
бр о­
сились
казаки
и
солдаты,
пер естав
укладывать
на
под­
вод ы
шинели,
белье
партизан
и
собранные
винтовки;
д аже
и
те
каз аки ,
что
были
на
лошадях
и
стоя ли
не да­
леко,
соскочили
с
лоша дей ,
бросились
избивать
пар­
тизан,
поющих
под
у дар ами
нагаек,
сабель
и
прикла­
дов ;
да же
и
те
солдаты,
что
стояли
око ло
пулеметов,
бросили
пулеметы
и
тож е
стали
избивать
поющих
п арти­
зан.
Пылаев
видел,
как
полковник
бил
пинками
Росло­
ва,
а
казак
стегал
с
плеча
нагайкой
другого
партизана
та к,
что
кожа
партизана
лоп алас ь
и
его
ту лов ище
439

обливалось
кровью
и
рдело
мясными
рубцами.
Глядя
на
то­
варищей,
Пылаев
тож е
запел,
и
его
г олос
могуче
вл ил­
ся
в
их
го л оса.
За
ним
подхватили
остальные:
Лишь
мы
землей
владеть
им еем
право,
А
паразиты
никогда.
И
вдр уг
все
из мени ло сь
и
песня
как-то
сразу
оборва­
лась,
и
полковник
замертво
покатился
под
ноги
Пы­
лаеву,
и
сам
Пыл ае в,
стар аяс ь
вырвать
из
рук
шашку,
смертельно
сдавл ив ал
горло
казака
и,
пока
он
в ози лся
с
ка зако м,
его
товарищи
то
же
самое
делали
с
другими
казаками
и
со лдат ам и,
напав
на
к ажд ого
по
несколько
человек,
а
некоторые,
управившись
с
охраной,
раздетые
и
красные
и
не
ощущ ая
хол од а,
а
как
буд то
бы
ч ув­
ствуя,
что
над
И рты шем
свет ит
на
них
не
зимнее
солнце,
а
настоящее
тропическое,
увязая
до
колен
в
снег,
б ро­
сились
к
шинелям,
к
пулеметам,
к
казацким
лошадям,
так
покорно
стоявшим
на
льду.
Пылаев,
разрубая
го­
ло ву
казака,
бросился
на
помощь
Рослову,
кот оры й
ни­
как
не
мог
справиться
с
поручиком,
насевшим
на
него.
Пылаев
подскочил
как-то
странно,
петушком,
и
сбоку,
размахивая
ш ашко й,
прыгал
над
двумя
людьми,
ка­
тающимися
по
ль ду
у
самой
проруби,
и
не
зна л,
с
ка­
кой
стороны
рубануть
поручика,
чтобы
не
поранить
Рослова.
Пока
Пылаев
прыгал
и
соо бра жал ,
как
надо
рубануть
поручика,
Рослов
уже
хрипел,
и
еже ли
бы
не
подоспел
Андрей
и
не
ударил
бы
поручика
прикладом,
Рослов
возможно
больше
бы
не
по дн ялся,
не
увидал
бы
своего
отряд а,
своих
товарищей
и
д рузей ,
понимавших
его
с
каждого
слова,
взгляда
и
намека.
С
ра здр обле нн ой
го­
ловой
по ру чик
нав али лся
на
Рослова
и
разжал
на
г орле
свои
пальцы.
Андрей
схватил
его
за
плечо,
пе ре ве рнул
навзничь,
а
когда
он
перестал
дерг ат ь ся,
бросил
его
440

в
прорубь.
Иртыш,
приним а я
поручика,
как-то
стран­
но
хлюпнул,
сер дит о
выбросил
тяжелые
темно-серые
брызги
и
об дал
ими
Пы л аева,
все
еще
лежащего
Рослова
и
Анд ре я.
Пылаев
вздрогнул
от
ле д яной
и
тяжелой
воды,
бросился
к
Рослову,
но
Рослов
уже
был
на
ногах
и
разглаживал
сдавленную,
но
теперь
уже
освобожден­
ную
шею.
Андрей
уже
был
о коло
подвод,
рад ос тно
ко­
мандовал,
чтобы
немедленно
одевались
и
вооружались,
но
его
ком ан да
была
лишней,
так
как
партизаны
бы ли
все
одеты,
в ооруже ны
и
то лько
одни
тяже ло
ра не ные
валялись
закоченевшими
на
льду
и
им
не
нужно
бы ло
одеваться.
Видя
э то,
Андрей
вы руг ался
матом,
схватил
несколько
валявшихся
шинелей
и,
све рка я
голыми
ро­
зовыми
пя т ками
и
широкими
костлявыми
плечами,
бросился
снова
к
Рослову
и
Пылаеву,
которые
уже
бе­
жали
к
нему
навстречу.
За
А нд реем
бежало
еще
двое
солдат
с
сапогами
и
бельем.
Между
подводами,
п ро­
рубью
и
трупами
они
остановились
и
стали
од ев а ться:
одни
накидывали
на
плечи
шинели,
по ка
Ро слов ,
Пы­
лае в
и
Андрей
надев али
кальсоны,
другие
бр осал и
под
ноги
шинели,
чтобы
не
стоять
на
снег у,
и
не
просту­
диться,
третьи
подавали
гимнастерки
и
брюки,
четвер­
тые
подавали
сапоги
и
пап ах и,
пятые
гро мко
смеялись,
острили.
—
Ты,
тов ар ищ
Ро слов ,
себе
представить
не
можешь,
как
они
обалдели,
когда
мы
их
в зяли
за
машинки.
Они
такого
сюрприза
не
ож ид али
от
нас...
вот
дураки-то!..
—
Ежели
бы
они
ожидали,
—
сияя
мятежными
г ла­
з ами
и
н адевая
на
голову
Пы л аева
казацкую
п апах у,
проговорил
коренастый
партизан,
одетый
в
офицер­
скую
бекешу,—они
бы
нам
Всыпали
звону.—А
когда
над ел
папаху
на
Пылаева,
рад остн о
вскрикнул:—Замечательно,
товарищ
Пылаев!
Ты
сейчас
настоящий
казак-хлебороб.

Пылаев,
запахивая
пол ы
б лест ящей
ан гл ий ской
ши­
не ли,
улыбнулся.
—
Да
и
борода
подходит...
—
Полковник!
Полковник!
—
прокричали
несколько
партизан
сра зу
и
ша рахн ули сь
в
сторону.
—
Дьявол!
—
вскрикнул,
как
ужаленный,
Рослов
и
бросился
вдогонку
за
удиравшим
к
лесу
полковником.
За
ним
побежало
еще
неско л ько
партизан;
Андрей
тоже
вскочил
на
лошадь
и
галопом
по скака л
за
полковни­
ко м.
Ост авш ийся
Пылаев
при
помощи
ротн ых
прове­
рял
с
партизанами
подводы,
нагруженные
патронами,
раздевал
трупы
казаков
и
солдат,
грузил
имущество
и
оружие
на
подводы,
приводил
в
боевой
порядок
отряд,
хо тя
отряд
и
без
того
был
в
полном
боевом
порядке
и
каждый
партизан
о тл ично
знал,
в
как ой
он
стоя л
рот е
и
кто
был
его
командир,
и
с
кем
он
ряд ом
с тоял
до
этого,
но
все
же
Пылаев
проверил
и
выстроил
отряд
в
боевое
положение.
После
эт ого
он
приказал
командирам
не­
сколько
раз
прогнать
партизан
бег ом
по
Иртышу,
что­
бы
поразмяться
и
отогреться.
Пока
он
дел ал
ра сп оря же­
ние,
пока
командиры
отводили
в
сторону
свои
ро ты
и
мар­
шировали
до
так ого -то
м еста
и
обратно,
Рослов
и
Андрей
поймали
полковника
и
приве ли
его
к
проруби.
П ол ков­
ник ,
окруженный
партизанами,
сидел
прямо
на
снегу.
У
не го
была
сильно
р ассеч ена
верхняя
губа,
отчего
п од боро док
был
залит
кровью
и
она
капала
тугими
быстро-
стынущими
каплями
из
черной
кр асив ой
бороды.
По л­
ков ник
хмуро
смотрел
блестящими
гл аз ами
себе
на
ноги.
—
Теперь
скажите,
полковник,
за
что
вы
кровь
проливаете?
Неужели
за
святую
Р усь?
—
гля дя
на
скло­
ненную
голову
полковника,
спросил
Рослов.
Полковник
не
пошевельнулся;
он
все
так
же
смотрел
себ е
на
ноги.
442

—
Скажите,
полковник,
ско ль ко
вам
пла тят
капита­
ли сты
Англии
за
лак ей ств о?
Я
думаю,
что
вы
боретесь
чужими
бо ками
за
свои
дворянские
гнезда?
Верно
ли,
полковник,
я
говорю?
Полковник
и
на
этот
раз
ничего
не
ответил.
—
Вы
что
же
молчите,
—
сказал
спокойно
Рослов
и
прислушался:
недал еко
на
льду
Иртыша
гр ел ись
парти­
заны.
Б ыло
отчетливо
слышно
их
легкое
дыхание,
лег­
кие
уд ары
но г,
скрип
снега,
воздушное
потрескивание
льда,
потом,
за
потрескиванием,
зв он кое
эхо
за
рекой.
Глядя
на
Рослова,
Пылаев
знал,
что
тихий
голос
Ро с­
лова
ничего
хорошего
не
пр едв еща л:
у
Рослова
перед
жестокостью
всегда
бывает
тихий
и
ласковый
голос,
и
в
этом
Пылаев
не
ошибся,
так
как
не
п рошло
и
одной
минуты,
как
Рослов
св ире по,
пронзительно,
с
каким- т о
визгом
в
голосе,
промычал:
—
Вы
что
же,
не
хоти те
отвечать?
Раздеть!
Партизаны
и
Андрей
бросились
к
полковнику
и
стали
его
разд е в ать;
Рослов
повернулся
к
полковнику
и
к
Пылаеву
спиной
и,
таким
же
свирепым
и
визгливым
голосом,
не
терпящим
возражения:
—
Донага,
донага!
—
мычал
он.
—
Пусть
л акей
Ан­
глии
потанцует,
как
мы
танцовали.
Х а-ха!
Ну,
танцуйте,
танцуйте!
—
И
Рослов
стал
наигрывать
вальс.
—
Вы
что
же,
по лко в ник,
не
танцуете?
Музыка
не
подходяща?
Вы
под
варварскую
музыку
не
танцуете?
Ха-х а!
Лучше...
Другой
музыки
у
нас
нет.
Та нцу йте
же,
с в олоч ь!..
—
Товарищ
Рослов,
—
крикнул
Андрей,
—
в
сел е
на­
ход и тся
небольшой
отряд
белых
и
о дно
о ру дие.
Полковник
вс к инул
голову.
—
Стреляйте,
хамье,
ск ор ее,
а
то
по ве сим
вас!
Рослов
притих,
повернулся
к
Андрею.
—
Мно го?
443

—
Человек
тридцать,
—
ответил
Андрей
и
добавил:—
вы
кончайте
тут,
а
я
к
вашему
приезду
покончу
т ам.
—
Жестокости
не
надо,
—
крикнул
неожиданно
Ро с­
лов,
—
солдат
обезоружить
и
отпустить
на
все
четыре
сто рон ы.
Ког да
подошли
партизаны
и,
радостно
ды ша,
си ре­
невыми
квадратами
выстроились
на
льд у,
солнце
б ыло
еще
низко
и
до
о беда
бы ло
очень
д алек о,
но
Пылаеву
п ок аза лось,
что
прошло
не
три
каких-нибудь
часа
—
многие
годы,
целая
вечность,
и
он,
Пылаев,
ощутил
огромную
усталость
в
теле
и
ему
до
бо ли
захотелось
спать,
так
что
он
п одо шел
к
Рослову
и
сказал
ему:
—
Матвей,
н адо
кончать.
Р ослов
взглянул
на
Пы л аева,
потом,
широко
зевнув,
отвернулся:
ему
тоже
хот елос ь
спать.
—
Х ор ошо,
—
и
он
обратился
к
пар т из анам.
—
Това­
ри щи!—
Р ослов
вытянулся
во
весь
свой
богатырский
рост,
и
Пылаев
видел,
как
его
муск ул ы
налились,
за­
прыг ал и
под
шинелью.
—
Товарищи,
—
повторил
Р ос­
лов
и
усталыми
глазами
показал
на
прорубь,
—
эта
ле дян ая
могила
бы ла
приготовлена
для
нас,
хамов...
те­
перь
б рос ьте
в
нее
полковника...
перед
его
смертью
ска­
ж ите
ему,
за
что
мы
дерем ся ,
как
мы
любим
сво ю
ро­
дину.
С казав
это,
Рослов
отвернулся
и
почти
бегом
бро­
сил ся
к
лошадям.
Пылаев
б ыло
тронулся
за
ни м,
но
тут
же
остановился
и
пошел
вперед
к
про ру би,
возле
кото­
рой
четверо
дюжих
партизан
п одн яли
за
ру ки
и
за
ноги
полковника
и,
раскачивая
его
в
воздухе
над
прорубью,
гря ну ли
«Интернационал», и этот «И нте рна цио нал»
по д­
хва тил и
сотни
п арти зан
и
он
по ли лся
ши рокой
волной
под
низким
зимним
небом,
под
небольшим
желтым
солнцем,
над
су ро вым
Иртышем,
над
темно-зияющей
444

прорубью,
из
которой,
пенясь
сви нцовой
пеной,
вы ли­
вал ась
вода
и
слизывала
снег,
обагренный
кровью.
Пы­
лаев
остановился
в
нескольких
шагах
и
тож е
зап ел,
—
он
не
мог
не
запеть,
так
как
над
Иртышем
все
пело
вме сте
с
партизанами:
и
небо,
и
солнце,
и
далекий,
п отряса ю ще
холод н ый
и
п ром озг лый
горизонт
севера,
и
мирное
село,
в
которое
то лько
что
помчался
с
отря­
дом
Андрей,
и
бело-зеленый,
похожий
на
зубчатый
хребет
гор
девственный
лес,
и
д але кое
эхо ,
к отор ое
гремело
в
лесах,
перекидываясь
из
одного
кр ая
в
друг ой :
«И если гром великий грянет
Над
сворой
п сов
и
п алачей ,—
Так
гремел
отряд
партизан,
мощно
и
вел ич аво
раска­
чиваясь
телами;
с
ним
вместе
и
вся
природа,
а
с
приро­
дой
и
он,
Пылаев:
Для
нас
все
так
же
солн це
станет
Сиять
огнем
своих
лучей».
А
когда
г имн,
в
котором
было
все
сказано,
за
что
бо­
рю тся
рабочие
и
крестьяне,
был
пр опе т,
кто-то
громко
крикнул:
—
Всег о
хорошего!
И
Пылаев
видел,
как
в
воздухе
мелькнуло
бе лое
рых ­
лое
тело,
грузно
ударившись
в
бурливую
темно-серую
тугую
поверхность
во ды,
перевернулось
несколько
раз
кругом
в
проруби
и,
сверкнув
розовыми,
покрытыми
черным
в олос ом
ногами
и
круглыми
ягодицами,
со
св ист ом
полезло
под
лед
и
скрылось.
Потом
собрали
в
од ну
кучу
трупы
казаков,
солдат
и
партизан.
—
А
этих?
—
Положить
на
подводы...

А
когда
управились
и
из
се ла
пр и ехал
от
Андрея
партизан
и
сообщил,
что
в
се ле
все
благополучно
и
крестьяне
ждут,
Пылаев
опять,
но
г оразд о
острее,
чем
раньше,
почувствовал
жажду
к
жизни,
з апах
душистого
че рн ого
хлеба
и
огром­
ную
жажду
в
желудке
к
этому
хлебу.

Ч АСТЬ
ТРЕТЬЯ

Х
лестаков
по
крайней
мере
врал-врал
у
городничего,
но
все
же
капельку
боялся,
что
вот
его
возьмут
да
и
вытолкнут
из
го­
ст ин ой.
Современные
Х лес так овы
ничего
не
боятся
и
врут
с
полным
спо кой ст ви ем.
Ф.
М.
Достоевский

ГЛАВА
ПЕРВАЯ
Д
орогие
читатели,
включив
в
«Сочине­
ние
о
народном
комиссаре
и
о
на шем
времени»
з апи ски
ил и,
как
принято
говорить,
мемуары,
на пис а нные
лично
мо им
героем,
в
которых
ни
одного
сл ова
не
сказ ано
о
нем,
я
все
же
г лу­
боко
уб еж ден
и
на
основании
этого
повторяю,
что
мой
герой,
народный
комиссар,
и мее тся
в
личных
зап иск ах
моег о
г ер оя,—
так
по
крайней
мер е
я
чувствую.
Я
должен
с ка зать
следующее:
пр ав да,
что
имя
мое го
героя
нигде
в
записках
не
упоминается,
но
я
ви жу
его,
все
время
ощущаю
его
на
каждой
с тра нице
записок;
и
по этом у
я
впол не
м огу
в
это й
главе
еще
раз
высказать
свое
твердое
убеждение,
что
мой
г ерой
несомненно
жил
и
раб ота л
вместе
с
доктором
Звягинцевым,
с
Пы­
лаевым,
с
Игнатовым,
с
Лиди ей
Ва сил ье вной,
с
парти­
заном
Рословым;
что
мой
г ерой
вместе,
с
Филиппом
Лодырем,
со
всеми
мужиками
села
Солом атов а
шел
за
княжеской
землей,
за
волей
в
пятом
году,
вместе
с
ни­
ми
громил
княжеское
имение,
дрался
с
драгунами
и
по­
лицией;
что
мой
герой
вместе
с
рабочими
бы вал
на
массовках,
вместе
с
Земляковой
говорил
речь
на
Мамонтовской
ф абр ике,
вместе
с
рабочими
был
на
ман иф ест аци и;
что
мой
ге рой
вместе
с
рабочими
др ал­
ся
на
баррикадах
Пресни;
что
мой
герой
вместе
с
раб о­
ч ими
переносил
пытки
в
царских
за сте нк ах,
не
один
раз
восходил
на
эшафот;
что
мо его
героя,
закованного
в
канда лы ,
вме сте
с
рабочими
не
о дин
раз
го няли
по
этапу
в
далекую
Сибирь;
что
моего
героя
вместе
450

с
рабочими
бросали
в
каторжные
руд ник и...
что
мой
гер ой
вместе
с
рабочими
и
крестьянами
проделал
п обе­
доносную
гражданскую
войну,
а
сейчас
вместе
с
ними
работает
на
фронте
социалистического
строительства...
Одним
словом,
мой
герой
яв ляе тся
н еотд ели мой
ча­
стицей
от
рабочего
кл асса
и
от
в сего
трудового
кр е­
стьянства,
так
что
д ля,
меня,
автора,
трудно
сказать,
где
начинается
и
кончается
мой
герой,
еще
труднее
выде­
лить
его
из
этой
многомиллионной
массы,
из
ко торой
вышел
и
он,
а
раз
это
т ак,
то
я
и
оставляю
его
в
этой
массе
—
в
массе
раб очег о
кл асса
и
крестьянства,
не
хо­
чу
зан и ма ться
измышлениями,
главное,
и скать
в
запис­
ках
ав то по ртрета
народного
комиссара
и
утв ерж дать ,
что
Пылаев
не
кто
иной,
как
сам
автор
записок,
что
Пы­
лаев
необыкновенно
похож
на
моего
героя,
что
доктор
Звягинцев
имеет
такие-то
общие
черты
с
моим
героем,
что
па рти зан
Р ослов
некоторыми
чертами
напоминает
моего
ге роя
и
т.
д.,
и
т.
д.
Вот
с
таким
твердым
убеждением,
что
мой
герой
(которого в сущности нет в моем романе)
неотделим
от
всей
мас сы
трудового
народа,
что
ко ми ссары
с
неба
не
сваливаются,
искусственно
не
делаются,
а
выдвигают­
ся
самим
народом,
тв орят
во лю
своего
нар о да,
который
выдвинул
их
на
такую
поч ет ную
и
трудную
раб оту,
и
лица
своего
не
име ю т,—
и меют
лицо
класса,
по
в оле
которого
выполняют
и
тв орят ,
—
вот
это
самое
можно
с каз ать
и
о
моем
герое,
кот орый
творил
во лю
своего
класса,
который
име л
глубочайшие
корн и
в
черноземе
не пос тиж имо
огромной
страны,
како й
является
на ша
славная,
солнечная
родина...
Утомленный
неоднократным
чте ни ем
записок
моего
героя
и
бесконечно
долгими
размышлениями
по
поводу
этих
за писо к,
я
никак
не
мог
освободиться
от
нахлы­

нувших
на
м еня
мыслей...
Я
заснул
только
на
рассвете,
когда
гор од
уже
стал
пробуждаться
и
его
тихий
п ро­
буждающийся
ро кот
зазвучал
далеким
прибоем
мо ря,
робко
стал
доноситься
до
мо его
сл уха,
все
больше
раз­
р астая сь
и
приближаясь.
Я,
чтобы
не
слышать
э тот
приближающийся
и
все
больше
разрастающийся
гул
молодого
идущего
дня,
накрылся
одеялом,
крепко
за­
снул
и
пр о спал
до
четырех
часов
дн я.
СОН
У
ворот
лежало
солнце,
на
нем
отплясывал
русскую
не
то
козел,
не
то
лохматый
пес,
п охожи й
на
овчарку,
не
то
маленький
чортик,
комолый.
Народу
собралось
посмотреть
на
эту
пляску
вел ико е
множ ес т во.
Я
тоже
выглянул
из-за
немного
п ри откр ытой
двери,
взглянул:
народ
был
вовсе
не
народ,
солнце
бы ло
вовсе
не
солнце.
У
ворот
лежал
зеленый
луг,
с
синими
и
белыми
цвета­
ми:
ромашкой
и
колокольчиками,
коз ел
был
—
не
козел,
чорт
был
—
не
чортик,
а
ка кой -то
пен ь
с
железным
тонким
хвостиком,
хв ост ик
этот
шевелился
по
траве,
ломая
цветы;
я
не
смотрел
из -за
двери,
я,
оказывается,
сидел
на
этом
пне,
считал
с вои
па л ьцы,
кот орых ,
скол ь­
ко
бы
я
ни
считал,
б ыло
на
рук ах
одиннадцать,
так
что
я
испугался
и
хот ел
беж ат ь.
Я
только
бы ло
сорвался
с
пня
и
пожелал
броситься
вперед,
как
со
мной
загово­
рил
пень.
—
Братенок,
—
ск азал
жа лоб но
он
из-под
моих
р ас­
каряченных
ног,
—
посиди
н ем ного
на
мне
и
ты
уви­
диш ь
любопытное
зрелище.
Я
взглянул
на
пень:
пня
не
было,
и
на
меня,
прижи­
маясь
острым
затылком
к
моему
паху
и
приподняв
кверху
острую
мордочку,
смотрела
выпуклыми
глазками
лиса,
об ли вая
фос фори че ски м
светом.
452

—
Как
ты
сюда
попал?
—
удивился
я.
Она
хихикнула
человеческим
смехом
мне
в
лицо,
по­
казала
язычок:
—
Я
очень
крепко
лю блю
теб я.. .
я
не
пень,
я
и
не
ли­
са,
а
развеселая
бар ыш ня
из-под
города
Еф рем ов а...
Я
покажу
тебе
сейчас
любопытное
зрелище...
—
и
дей­
ствительно,
не
прошло
и
минуты,
как
народ,
что
б ыл,
в проч ем,
не
п охож
на
народ,
но
все
же
народ,
пре вр а­
тился
в
деревья.
Деревья
зашумели
сучьями,
листвой.
Деревья
застонали,
закачались
из
стороны
в
сторону,
потом
присели
на
карачки,
стали
раскачиваться,
ту­
житься,
вытаскивать
с вои
корни
из
земли.
Деревья,
вытащив
корни
и
упираясь
на
них
и
шевеля
ими
по
земле,
как
туловищами
зм ей,
пустились
вокруг
м еня
отплясывать
русскую.
Вдр уг
от
пляса
у
ме ня
под
но­
г ами
с
гулом
треснула
земля,
ухнула
в
туманную
п ро­
пасть,
выбрасывая
оттуда
дым,
огонь
и
всякий
мусор,
а
я
нев едо мо
как
очутился
под
вы сок ой
бронзовой
го­
рой ,
что
ст ояла
вертикально
и
над
которой
вился
большой
и
тоже
бронзовый
орел
и
сверху
разговаривал
со
мною.
Я
трудно
под н ялся
на
гору
и
передо
мной
развернулась
широкая
равнина,
покрытая
кашкой
—
белой
и
красной.
На
э той
ра внине
сидели
два
др евн их
белых
ста ри ка
и
громко
с пор или.
Оди н
кричал
другому.
—
Белой
больше.
Первый
кричал
второму:
—
Красной
больше.
Второй
кричал:
—
Война
будет.
Первый
кричал:
—
Кра с ной
бо ль ше.
Я
по доше л
к
ни м,
повалился
на
кашку,
спросил:
—
Скажите,
почтенные,
в
чем
дело?
453

Мне
никто
не
ответил:
вокруг
ме ня
ник ого
не
было,—
был о
красное,
как
к умач,
неб о
и
пахло
оно
мануфактур­
ной
лавкой,
сухим
купоросом.
От
такого
запаха
у
м еня
кружилась
голова,
зудели
пятки.
Я
сладко
закрыл
гла­
за,
почувствовал:
по до
мной
зак руж ил ась
земля,
потом
оторвалась,
потом
стала
отде лятьс я
от
ме ня
все
дальше
и
дальше,
а
я
ост ал ся
висеть
в
воз духе
и
ст ал
медленно
повертываться.
Потом
что-то
треснуло
во
мн е,
му чи­
тельно
за ще кот ало
в
носу,
так
что
я
схватился
за
ко н­
чик
н оса
и
ди ко
вскрикнул:
на
кончике
нос а
сидел
огромный,
не
меньше
хорошего
борова,
с
золотистым
брюхом
шмель,
ще кота л
быстро
вращающимися
крылья­
ми
ноздри
моего
носа.
Услыхав
мой
ис пуга нный
крик,
шмель
добродушно
ответил:
—
Не
пугайся.
Это
я,
ветерок.
Я
тебя,
чтоб
ты
не
упал,
поддерживаю
крыльями.
И
верно:
это
был
ветерок,
он
ласк ов о
и
нежно
пома­
хивал
надо
мно й
прозрачными
зелеными
крыльями,
об­
давал
сладостной
п рохла дой ,
шевеля
волосы
на
моей
голове,
усы
и
бороду.
Я
закрыл
глаза,
прислушался:
по­
до
мной
музыкально
гу дел о,
и
мое
т ело
ск ользи ло
по
упру гим
волнам,
покачиваясь.
Вдруг
я
ударился
ногами
обо
что-то
твердое,
открыл
глаза:
я
стоял
на
зе ле ной
земле,
кругом
стояла
необычайная
тишина ,
над
голо­
вой
п розра чн ое
небо,
с
редкими,
неподвижно
стоявши­
ми,
как
будто
уснувшими
навечно
белыми
обл аками ,
с
б ол ьшим
желто-красным
солнцем,
которое
торже­
с тв енно
гна ло
на
землю
свое
г оряч ее
тепло.
Это
тепло
синими
кап л ями
сочилось
сквозь
листву
деревьев
и
зелено-фиолетовыми
струйками
скользило
на
меня.
Я
стоял
под
огр ом ным
деревом,
вер ши на
которого
бы ла
гигантской,
темной
как
ночь.
Недалеко
от
дерева
под­
нималась
высокая
каменная
ограда
с
широко
открытыми

воротами.
Я
вышел
из-под
дерева,
направился
в
во­
рота,
но
тут
же
на
пороге
остановился,
обомлел
от
восторга:
на
меня
смотрело
холмистое
небо,
гремело,
как
шелк,
своим
дв иж ени ем;
по ср еди
него,
вертясь
и
расс ып ая
золо ти сто-м али н ов ую
пыль,
смеялось
солнце,
показывало
острый
зеленый
язы чо к,
де лало
толстые
гу бы
совочком,
вытягивало
их
вперед
и
тянулось
цело­
ват ь ся;
об лака ,
стояв ши е
по
бо кам
солнца,
быс тро
превратились
в
девушек;
они,
то-и -д ело
откидывая
проз рачн ые
ткани,
из-под
которых
просвечивали
то­
ченые
формы ,
закружились
в
изумительно-прекрасном
танце...
Впереди,
это
п еред
моими
глазами,
р аскин ул ся
сад,
приковал
меня
к
порогу.
Сад
был
необычен,
а
главное,
я
никогда
в
своей
жизни
не
видал
такого
сада:
молодые
деревья
не
больше
челов е чес ког о
роста
были
хороши,
гордо
тянулись
к
высокому
небу,
к
солн­
цу,
—
оно
больше
не
лезло
ц ело ва ться,
было
далеко
от
меня,
к
о бл акам,
—
они
то же
уже
не
б ыли
девуш­
ками,
—
были
обыкновенными
облаками...
Молодые
де­
ревья
не
имели
листвы,
они
бы ли
покрыты
темно-крас­
ным и
лепестками
цветов,
так
что ,
глядя
на
эти
бутоны
цветов,
сад
казался
не
садом,
—
сплошным
красным
мо­
рем.
Глядя
на
э тот
сад,
я
ахнул
и,
свернув
но ги
калачи­
ком,
повалился
на
землю.
—
Добрый
день,
—
раздался
за
мое й
спиной
голос.
Я
вздрогнул,
повернулся
и
взглянул
на
человека,
но
че­
ловека
не
было,
—
я
был
оди н
в
саду
и
н адо
мно й
ве р­
телось
кр асн ое
гигантское
ко л есо.
—
Добрый
день,
—
раздался
вторично
голос.
Я
опять
повернулся
и
еще
больше
в здрог н ул:
из
крас­
ного
моря
на
меня
смотрело
открытыми
глазами
про­
долговатое
бл едно е
лицо ,
окаймленное
небольшой
те м­
но-русой
бородкой.
455

—
Добрый
день,
—
ответил
я
и
хо тел
б ыло
по д­
няться,
но
не
поднялся,
так
как
ноги
не
послушались
меня,
остались
все
так
же
ле жать
калачиком
на
земле,
как
они
лежали
до
появления
лица.
Лицо
улыбнулось
и
крупными
блестящими
зрачками
взглянуло
на
меня.
—
Устали?
Я
кивнул
головой.
—
На
гору
всходили?
С
головы
моей,
как
стальная
пр ужина ,
звонко
сл ете ла
тонкая
з мея,
шипящей
стрелой
вонзилась
в
траву.
—
Ах,
г адин а,
—
вскрикнуло
спокойно
лицо
и
броси­
л ось
за
ней,
но
зм ея
пропала
и
лицо
обратилось
ко
мне.
—
Ужалить
хотела.
—
А
может
быть,
она
гр ел ась
на
моей
г олов е,—о тв е­
тил
я.
—
Она ,
наверное,
взобралась
ко
мне
на
голову,
когда
я
на
гору
в ле зал?
—
Да,
го ра
очень
к рут ая;
мне
на
нее
то же
не
один
раз
приходилось
в зби ра ться,
—
ответило
л ицо
и,
взгля­
нув
мне
в
глаза,
пояснило:—Еще
ужасно
шмелей
мн ого
и
все
они
особенные.
—
Я
шмеля
боль ше
борова
видел,—вставил
я,—
а
с
лоша дь
не
видал;
он
мен я
чут ь
не
ужали л
в
нос .
—
Это
бы ва ет,
—
ответило
л ицо
и
отвернулось
от
ме­
ня
и
стало
медленно
ух оди ть
в
красное
мо ре
сада,
че р­
нея
сиреневым
затылком.
Вдруг
мне
сделалось
жутк о:
из
травы
взглянули
на
ме­
ня
острые
зм е иные
гла за...
Я
быстро
вскочил,
перевер­
ну лся
несколько
р аз,
вскрикнул
и
бросился
беж ат ь.
—
Зачем
вы
сели
на
траву?
—
раздался
н едал еко
от
м еня
мягкий
голос.
Я
продолжал
бежать.
—
Как
мо жно
осторожнее,
—
предупредил
м еня
тот
же
голос.
—
Не
топчите
траву,
а
еще
бойтесь
гадов!

Я
остановился:
из
темно-красного
цвета
крупными
открытыми
глазами
смотрело
на
мен я
л ицо
и
улыба­
лось.
Вдруг
опя ть
из-под
моих
ног
рванулась
зме я
и,
раскачивая
стебли
т рав
и
св ер кая
сизой
сталью
спины,
стрелой
прошипела
под
корень
д ерев а.
Лиц о
теплей
улыбнулось,
показало
гла зам и
мне
под
но ги:
—
Она
могла
вас
ужалить!
—
Я
не
зна л,
что
в
этом
саду
так
много
зме й.
—
Очень
мн ого.
Я
всю
жизнь
охочусь
за
гадами
и
ник ак
не
могу
их
вывести,
—
п рого вор ило
л ицо
и
пояс­
нило:—
Теперь
их
стало
гораздо
меньше,
но
за то
оста­
лись
самые
ядовитые.
—
И
лицо
отошл о
от
меня,
по д­
прыгнуло
и
направилось
в
сторону.
Не
же лая
п оте рять
е го,
я
побежал
за
ним ,
даже
не­
много
п ерег нал
е го,
забежал
впе ре д,
заглянул
ему
в
глаза
и
громко,
чтобы
оно
слышало,
к рик нул:
—
Я
не
хочу
вас
больше
потерять!
Л ицо
не
ответило:
оно
было
недалеко
от
земли,
ра­
ботало.
Я
еще
громче
крикнул:
—
А
вы
кто
бу дет е?
Вд руг
все
изменилось:
вместо
л ица
пер едо
мной
стоял
среднего
рос та
человек...
Я
стал
расс ма трив а ть
его.
—
Я
—
садовник,
—
поймав
мой
взгляд
на
себе,
отве­
тил
чел о век
и
опять
стал
раб отать .
И
действительно,
человек
эт от
был
садо в ник ом,
так
как
на
нем
был
ф ар­
тук
с
нагрудником,
в
рук ах
бы ли
ножницы...
—
Можно
вам
пом очь?
—
спр ос ил
я.
—
Нет,
не
надо,
это
де ло
садов ни ка,
а
не
простого
смертного.
—
И
он
за молч ал
и
только
было
слышно,
как
под
его
руками
шумела
сорная
трава
и
с
сочным
хру с том
п адала
ему
под
ноги,
а
он
все
р або тал
и
ра­
ботал,
—
Так
вы
садо вни ко м
бу дете?
—
повторил
я.

—
Да.
А
разве
вы
не
зн ае те?
—
улыбнулся
он
и
еще
раз
пояснил:
—
Я
несколько
лет
работаю,
несколько
лет
ухаживаю
за
этим
садом
и
никак
не
м огу
вырезать
сор­
ную
тр аву
и
ядовитых
гадов.
—
Тут
я
высоко
подпры­
гнул,
а
он
громко
вскрикнул,
быстро
бросился
в
сторо­
ну
под
корень
одного
дерева
и
звучно
лязг н ул
ножни­
цам и.
Я
шаг нул
тож е
за
ним,
но
не
успел
я
добежать
до
него,
как
он
повернулся
ко
мне
и
п ротян ул
огром­
ные
но жницы ,
в
лезвиях
которых,
зас тря в
головой,
судорожно
билась
б оль шая
же лто-се рог о
цв ета
змея,
обвивая
жирны м
блестящим
туловищем
ножницы
и
ру­
ки
садов ни ка
до
локтя.
—
Попалась,
—
проговорил
он,
встряхнув
но ж ница­
ми:
туловище
змеи
упало
с
ножниц
и
с
ру ки
ег о,
тяжел о
повисло
в
в озд ухе,
кас аяс ь
тупым
хвостом
земли.
При
виде
это го
гада
я
в
уж асе
вскрикнул
и
отскочил
наз ад.
—
Ничего,
ничего,
—
успокоил
мен я
садовник,
—
она
сейчас
не
опа с на,
я
ей
отре жу
голову,
—
и
он
мягко
лязгнул
ножницами
и
туловище
змеи
грузно
шл еп ну­
ло сь
на
землю,
запрыгало
с пира лью
по
земле,
а
голова
билась
на
ле зви ях
ножниц,
щелкая
зубами.
Садовник
нежно
взя л
меня
за
руку.
—
Идемте
за
мной.
Я
вам
покажу
н ечто
особенное.
Я
дрожал
всем
телом,
высоко
подпрыгивал.
Я
покор­
но
повиновался.
Он
подвел
мен я
к
глубокой
яме
и
по­
казал.
Я
взглянул
в
яму ,
в
тр еп ете
отпрянул
назад
и
затрепетал,
как
лист
на
ветру:
та м,
в
глубокой
яме,
был
клубок
змей,
от
них
несло
ледяным
холодом
и
псиной.
—
Они
не
страшны,
это
то лько
туловища,
а
их
голо­
вы
в
друг ой
яме.
—
И
он
показал
мне
другую
яму...
И
вдруг
в
животе
моем
что-то
завозилось,
я
робко
взглянул
ту да:
в
распоротом
животе
не
бы ло
внутрен­
ностей,
на
костях
таза,
обвив
почки
и
свернувшись
458

в
клубок,
лежали
з меи
и
мирно
спали.
При
вид е
змей
у
меня
подломились
ноги,
в
небе
вместо
солнца,
об лаков
з ав ерте лась
сер ая
сар анч а,
а
когда
садовник
запустил
нож ницы
в
мой
живот,
я
со рв ался
в
яму
и
п овис
в
в оз­
духе,
де ржа сь
за
скользкий
лед ян ой
хвост
змеи...
—
П адай!
Падай!
—
кричал
садо вн ик
и
бросился
ко
мн е.
Я
слышал,
что-т о
треснуло,
и
я
и
садо в ник
поле­
тел и
в
ка кой -то
мрачный
свистящий
туннель...
поле­
тели...
—
Вот
и
ничего,
—
сказал
мягко
садовник
и
взглянул
на
меня.
—
Летим...
Лети м.. .
Я
вздрогнул,
открыл
глаза:
в
неустрашимо-прекрас­
ном
лице
садо вн ика
я
узнал
моего
героя.
Воло сы
п ри­
липли
ко
лбу.
Тело
б ыло
мокро
от
пота.
Я
робко
провел
ладонью
по
животу,
—
живот
был
холод н ый
и
как
б уд­
то
чужой.
Я
быстро
поднялся
и
ст ал
оде ва ться,
а
когда
оделся
и
о ткрыл
штору
окна,
день
был
в
пол ном
разга­
ре,
и
Москва
величественно
бурлила.
НЕЛЕПОЕ
РАЗ М ЫШ ЛЕНИЕ
Ро вно
че рез
двадцать
минут
я
сидел
на
окне,
смотрел
на
улицу,
что
бы ла
внизу,
бы ла
забита
народом,
авто­
мобилями,
извозчиками,
трамваями
и
автобусами.
На­
ро д,
трамваи,
автобусы
и
извозчики,
словно
кр уж ась
в
хороводе,
двигались
чудовищной
вереницей
назад
и
вперед,
вперед
и
назад,
и
этому
движению
не
предви­
делось
конца.
Я
пер еве л
глаза
на
аспидные
троту ары,
отливающие
лаком;
по
ним
медленно
ка тила сь
толпа,
к олеб ля
перья
дамских
шля п,
цвета
кепок,
к отел ков
и
модных
фуражек.
Сейчас
толпа
была
не
та,
что
бывает
по
утрам
и
в
четыре
ч аса
каждого
дня ,
—
другая,
более
св обод н ая,
неторопливая,
в
особенности
отличались
459

женщины:
они
не
торопились,
бы ли
спокойны,
не
шли,
—
божественно
плыли,
расс ма трив ая
себя
в
зер­
кал ах
модных
магазинов;
одеты
они
были
более
изя щ­
но,
чем
те
ж енщины ,
которые
проходят
по
утрам
и
в
четыре
часа
дня ;
одеты
они
б ыли
богато
—
в
шелка,
в
мех а,
в
лак,
в
золото
и
в
камни.
Глядя
на
этих
жен­
щи н,
я
вспомнил
непризнанного
русского
м олод ого
фи­
лос офа
(имя его я пока не объявляю); он отдал около
дес ятк а
лет
на
математические
вычисления
жизни
таких
праздношатающихся
кр асав иц.
По
его
вычисле­
ни ям
жизнь
одной
бездельницы
или
одного
бездельника
стоит
государству,
рабочему
классу,
ежели
взять
пре­
дельный
сро к
жизни
ее
или
его
60 лет и прибавить:
и
шелка,
и
меха,
и
з олото,
и
камни,
—
то
обойдется
бе з­
дел ьн ица
или
бездельник
в
216—220 тысяч рублей,
а
пользы
государству,
рабочему
классу,
который
на
нее
или
на
него
раб отае т,
не
покладая
рук
всю
свою
жизнь,
получится
за
60 лет ненужной жизни ( от
экскрементов,
котор ые
он
или
она
выбр ас ывает
на
московские
огоро­
ды)
в
сумме
240 рублей .
А
сколько
таких
красавиц-без­
дел ьн иц?
А
сколько
таких
бездельников,
к оторы е
ни че­
го
не
дел ают ,
а
тол ько
спят,
жрут,
гуляют?..
Впрочем,
бездельники
никогда
в
эт ом
не
сознаются,
ибо
они
глу­
бо ко
уве ре ны,
что
они
тоже
«пашут»
на
п ользу
рев олю­
ци и,
культуры...
Я
сидел
на
окне,
набл ю дал
за
трутнями:
им
не
был о
конца
и
все
они
шествовали
на
четвереньках,
как
стадо
четвероногих.
Сколько
надо
труда,
каким
н адо
голосом
крикнуть,
чтобы
это
жирное
стадо
подняло
свои
пята­
ки,
встало
на
задние
лапки,
вспо мн ило,
что
над
землей
труд и тся
солнце,
на
земле
ес ть
великая
идея
—
труд,
а
главное,
чтобы
поняли
смысл
своей
жизни
и
п ользу
для
общества.
Нет,
они
эт ого
не
поймут.
Кричи
им
460

в
из ящн ые
розовые
уши
орудийным
гулом,
все
рав но
ничего
не
поймут.
Бей
их
по
г олов ам,
по
их
нежным
черепам
стопудовым
молотом,
все
равно
ничего
не
поймут,
—
будут
все
так
же
ползать
на
четвереньках...
Глядя
на
эту
толпу,
я
вс пом нил
свой
страшный
сон
и
тя же лое
раздумье
ск ов ало
мой
ум
и
все
мое
тело.
Я
по­
чувствовал,
что
с
каждым
днем
все
больше
и
больше
становится
бездельников,
которые
все
больше
и
боль­
ше
на седаю т
на
хребет
рабочего
класса,
так
что
еще
более
огромные
усилия
садовника
вряд
ли
сумеют
пере­
воспитать
эту
сорную,
ненужную
дерябку...
В
дверь
громко
пос т уча ли.
Я
нервно
отб еж ал
от
окна.
—
Войдите.
Дверь
ти хо
открылась,
показалась
бел есая
голова.
—
В
чем
де ло?
Он
плеснул
по
комнате
ж ид кими
синими
глазами,
улыбнулся,
т оже
жидкой
и
синей
улыбкой
(на улице и
в
к омн ате
было
пасмурно), и проговорил:
—
Самовар
готов,
п ри ка жете?
—
Тащ ит е.
—
А
когда
подали
самов ар ,
г орячи й
калач
и
еще
что-то,
я
п одо шел
к
столу,
опустился
в
глубокое
кресло
и
откинулся
назад.
В
комн ат е
бы ло
серо;
на
столе
жили
часы,
четко
от­
брасывая
секунды.
ГЛАВА
ВТО РАЯ
Обедал
народный
комиссар
ежедневно
в
шесть
часов
вечера
и
всегда
в
Кремлевской
столовой.
Ездил
он
в
столовую
прямо
из
ко мис сар иат а,
прохо­
дил
в
столовую,
са дил ся
за
д линны й
с тол
и
проводил
за
обедом
ровно
по лч аса,
по том
ех ал
к
себ е
на
квартиру,
461

а
иногда,
ко гда
он
ощущ ал
в
те ле
усталость,
просил
плотного
белокурого
шофера
прокатить
его
до
заста­
вы
и
обратно.
Шофер
выезжал
из
Сп асск их
вор от,
плавно
п ов ора­
чивал
машину
и,
пересекая
К рас ную
площадь,
ро в­
ным
ходом
пускал
ее
по
Тверской
и
мчал
его
до
назна­
ченного
м еста,
потом
таким
же
ходом
гнал
обратно
до
квартиры.
Такая
прогулка
то же
была
ро вно
полчаса,
но
не
бол ь­
ше,
так
как
у
не го
все
вр емя
было
строго-настрого
рас­
считано,
и
каждая
пропущенная
минута
была
на
учете.
Во
время
такой
прогулки
и
бы строг о
хода
машины
бледное,
изнеможденное
восемнадцатичасовой
р аб отой
лицо
народного
ко мисса ра
становилось
свежее,
вспыхи­
вало
жи дким
румянцем,
а
глаза,
зрачки
которых
расши­
рялись
и
становились
крупными,
радостно
сияли
и
ка­
зал ись
молодыми.
Ровно
в
семь
часов
вечера
он
«в кругу
своей
се мьи
—
же ны
и
двух
дочерей,
сидел
за
самова­
ром ,
пил
крепкий
чай,
шутил,
смеялся,
потом,
—
это
после
ча я,
—
ок оло
п олчас а
тут
же
в
столо вой
иг рал
с
пятилетней
дочерью.
Он
садил ся
на
пол,
п ред ста влял
из
себя
«медведя -м ишк у», ползал по полу,
а
пятилетняя
че рн ово лосая ,
голубоглазая
девочка,
размахивая
розо­
в ыми
пухлыми
рученками,
радостно
бегала
вокруг
н его,
звонко
зали в ал ась
смехом,
потом
садил ась
в ерхом
на
«медведя»
и
вос торже нн о
ка тал ась
на
его
неуклюжей
кос тляв ой
спине,
си яя
блестящими
глазами
и
зеленым,
ли хо
завязанным
на
макушке
бантом.
А
когда
играть
в
«медведя»
н ад оед ало,
он
иг рал
с
нею
в
жму рк и,
в
поезд,
в
ло ш адку,
в
страшного
волка
и
в
рыкающего
льва
с
огромной
лохматой
гривой.
От
их
игры
в
стол о­
вой
такой
стоял
шу м,
и
смех,
и
гром,
что
б ыло
хоро шо
слышно
в
других
комнатах,
и
жен а
его
выходила
из

своей
комнаты,
сади лас ь
на
диван
и
вместе
со
старшей
дочерью
громко
шутили,
глядя
на
ползающего
по
полу
«медведя»
и
на
гордо
сидящую
на
его
сп ине
дочь,
ко­
торая
взвизгивала,
хлопала
в
ладоши
и
заливчиво
смеялась.
В
восемь
часов
кончалась
игра,
и
мать
с
большим
трудом
отры ва ла
девочку
от
отца,
выводила
ее
из
Сто­
ловой,
укла ды в ала
спать;
отец,
поправляя
на
с ебе
ко­
с тюм,
вы бив ши йся
гал сту к,
сбившиеся
волосы,
уезж ал
на
заседание
Совета
Народных
Комиссаров,
а
ежели
был
день,
в
который
не
было
заседания
Совнаркома,
он
уходил
в
свой
кабинет,
сад ил ся
за
огромный
коричне­
вый
письменный
стол
и,
согнувшись
низко
над
бумага­
ми,
так,
что
была
хорошо
ви дна
его
небольшая
блестя­
щая
лысина,
р аб отал
до
поздней
ноч и,
по том
вст авал ,
выправлял
сп ину,
бесшумными
шагами
проходил
в
де т­
скую
комнату,
осто рожн о
целовал
дочерей,
потом
так
же
бесшумно
выходил
обратно
и
направлялся
к
себе,
ложился
на
кро ва ть
и
быстро
засыпал.
По
утрам,
несмотря
на
страшную
усталость
в
теле,
он
в ст авал
всег да
в
определенное
время;
он
н аск оро
оде­
вался,
н аско ро
садился
за
стол,
выпивал
стакан
крепко­
го
к офе
или
крепкого
чаю,
наско р о
съедал
па ру
яиц,
калач
с
маслом,
пот ом
выбегал
из-за
стола,
бегом
бежал
по
лестнице,
быстро
садился
в
машину
и
к
девяти
ча­
сам
утра
всегд а
бывал
в
коми ссар иат е
и
как
вол
ра бота л
в
нем
до
двенадцати
—
до
приемных
часов.
К
двена­
дцат и
часам
дня
п ри емная
ком нат а
наби ва лас ь
посети­
телями,
составлялся
секретарем
большой
список
запи­
савшихся
на
прием,
потом
начинался
прием
по
этому
списку
и
п родо лжалс я
он
до
самого
конца
работы
в
ко­
миссариате.
Так
—
ежедневно.
463

ГЛАВА
ТРЕТЬЯ
В
огромной
приемной,
обитой
темно-синими
обоями,
заставленной
че рн ыми
д ив анами
с
высокими
спинками,
дубовыми
стульями,
бы ло
очень
м ного
народа,
ожидаю­
щег о
пр и ема.
Тут,
в
прие м ной,
были
представители
разных
учреждений
Москвы
и
Союза.
Одни,
что
б ыли
дальше
в
очереди,
привалившись
к
кожаным
спинкам
д ива нов,
держали
пер ед
собо й
откинутые
ру ки
и,
засло­
нив
себя
развернутыми
газетами,
глубокомысленно
чи­
тали;
другие
тихим
говорком
расспрашивали
д руг
дру ­
га
о
работе,
о
производительности,
о
международном
положении,
о
зарплате,
которая
задерживается
не
по
ви не
пр едсе дат ел ей
трестов,
а
по
вине
Москвы,
которая
тормозит
посылку
денежных
знаков
и
этим
создает
очень
тяж ело е
положение
на
ме стах.
По
этому
поводу
—
что
«тормозит Москва»
—
три
человека,
приехавшие
из
разных
городов
Союза,
вели
тихий,
но
довольно
г орячи й
разговор.
Эти
люди
б ыли
одет ы
в
темно-синие
костюмы,
из
грудных
карманов
которых
торч али
толстые
«вечные»
ручки,
—
эти
руч ки
говорили
о
боль шой
деловитости
эт их
людей.
Между
этим и
людьми,
отд еляя
их
друг
от
друга,
чтобы
они
не
слились
довольно
рыхлыми
мясами,
не
образовали
о дно
огромное
туловище
с
тремя
круглыми
головами
и
волнистыми
подбородками,
стояли
ручками
кверху
ту го
набитые
с ияю щие
портфели.
Эти
портфели
б ыли
весьма
внушит е льны ,
г розн ы,
а,
главное,
они
говорили
о
персонах,
котор ых
они
отде ляли
собой
дру г
от
друга.
Один
из
э той
тройки,
подавшись
туловищем
вперед
и
блес тят
мутными
выпуклыми
глазами,
го вори л,
как
на
его
заводе
«взбунтовались»
рабочие,
потребовали
от­
чета
от
него,
а
когда
он
не
явился
на
собрание,
они
на

другой
же
де нь
отпра в или
делегацию
в
губком
об
ото­
звании
е го.
Из
г уб кома
п ри ехала
комиссия
и,
не
сове­
туясь
с
ним ,
собрала
рабочих
и
на
митинге
взяла
сторо­
ну
рабочих
и
эти м
подорвала
его
«авторитет», как ди­
рект ора
завода.
Рабочие
на
эт ом
собрании
говорили,
что
у
нас
на
заводе
не
проводятся
директивы
нашей
партии,
что
директор
оторв алс я
от
м асс
и
мы
его
не
видим
по
несколько
месяцев,
а
что
касается
производ­
ственных
совещаний,
то
о
них
и
говорить
не
приходит­
с я—в
течение
года
не
бы ло
ни
одного
производственного
с ове ща ния.
Выслушав
сторону
рабочих,
комиссия
губ к ома
сдел ал а
ему
выговор
и
постановила
снять
с
работы,
как
оторвавшегося
от
рабочих
мас с
и
«обюрократившегося» .
—
Вот
тут
и
по раб отай
в
такой
обстановке,
—
сказ ал
он
громче
и
вытащил
из
кар ман а
батистовый
платок,
медленно,
с
достоинством
вытер
кр асно е
лицо
с
мал ень­
ким
пухлым
носом
и
заплывшими
карими
глазками.
—
Работать
абсолютно
невозможно,
—
проговорил
с
таким
же
крутым,
круглым
л ицом
другой
человек
и
плотнее
привалился
к
дивану.
—
Эти
производственные
соб ран ия
—
н аказ ан ие,
—
согласился
третий
человек
и,
утопив
окончательно
в
рыхлом
мя се
век
сив ые
глазки,
звонко
открыл
м ассив­
ный
серебряный
портсигар
с
золоты м
вензелем,
в зял
дву мя
пальцами
папироску,
снова
щелкнул
портсигаром
и,
спрятав
его
в
карман,
закурил.
—
Эти
сов ещан ия
все
дел о
срывают,
—
до бав ил
пе р­
вый
и,
громко
икнув,
так
что
грузно
заколыхались
кр у­
тые
плечи,
привалился
к
спинке
дивана.
—
П ра виль но,
—
согласился
третий
и,
вытянув
на
ко­
ротк ой
шее
голову
в
сторону
секр етар я ,
прислушался.
Небольшого
ро ста
голубоглазый
секретарь,
улыбаясь,
громко
говорил
из-за
своего
стола
д вум
рабочим,

которые
тольк о
что
вошли
в
п рие мную
и
обратились
к
нему.
Рабочие
были
высокого
роста ,
в
теплых
суконных
пиджаках,
в
простых
сапогах;
на
вид
они
казались
мо­
лодцами
—
не
старше
тридцати
пя ти
ле т;
костлявые
лица
их
тщательно
выбриты,
отчего
блед н о-ма товы е
щеки
и
подбородки
выглядели
свежо,
приятно,
а
син ие
глаза
ра дос тно
блестели;
волосы
на
их
головах
по д­
стрижены,
причесаны;
светло-русые
усы
подкручены
под
«гусара».
Они
стоя ли
и
спорили
с
секр ет ар ем;
он
доказывал
им,
что
народный
ко мисс ар
нынче
принять
их
не
может,
так
как
у
н его
боль шая
очередь.
Рабочие
утв ерж дали
свое,
что
им
обя зате льн о
нужно
видеть
«товарища комиссара нынче,
так
как
у
них
де ло
сроч­
но е,
неотложное
и
подождать
оно
ни
под
каким
видом,
конечно,
не
мо жет ».
Секретарь
вы шел
из-за
стола,
хо­
ло дно
проговорил:
—
Я
до ложу.
—
И
прошел
в
каби нет
ко мис сар а;
через
минуту
он
вы шел
обратно
и
подошел
к
рабочим,
ко­
торые
все
так
же
стояли
около
стола
и
ждали.
Секретарь
ск аза л:
—
Примет,
но
только
в
конце;
сейчас
он,
пока
не
при­
мет
записавшихся,
не
может
принять...
—
А
мы
без
оч ере ди
и
не
лезем;
мы
можем
обо­
ждать,—ответили
рабочие
и,
отвернувшись
от
се крета ря,
прош ли
и
сел и
на
тольк о
что
освободившиеся
места.
На
у лице
стояло
ненастье
—
все
время
шел
мелкий
дождь
с
ве тро м.
От
та кой
погоды
бы ло
пас му рно
в
при­
емной;
та кже
был и
пасмурны
и
серые
стены,
див аны ,
ст улья ,
столы,
портреты
Маркса,
Энгельса,
Ленина,
Сталина,
кото рые
б ыли
дру г
против
друга:
Ленин
пр о­
тив
Маркса,
Сталин
против
Энгельса,
лица
у
ожидавших
приема
был и
т оже
пасмурны,
несмотря
на
большую
466

полноту
и
полнокровие;
впрочем,
среди
ожидав­
ших
бы ли
л юди
разного
калибра,
разной
тучности,
ра з­
ного
веса,
разного
положения
в
нашем
переходном
обществе:
тут
в
приемной
сидели
высокие,
посредствен­
ные ,
кор отки е
и
очень
маленькие;
тут
ожидали
толстые
и
тощие;
тут
на
диванах
терпеливо
ждали
с
острыми
костлявыми
плечами,
с
костлявыми
и
бледными
лицами,
с
чахоточными
грудями,
с
худыми
хрипящими
легкими;
тут
б ыли
в
очереди
и
ожидали
приема
жир ные ,
как
буд­
то
совсем
бескостные,
с
крутыми
дополна
налитыми
кровью
лицами,
с
заплывшими
глазками,
с
довольно
заметными
животами
и
с
необыкновенно
упитанными
задами,
благодаря
кот орым
они
были
похожи
на
бере­
менных
ж енщин,
в
особенности
бы ли
похожи,
когда
важ но
двигались
по
приемной,
мягко
ступая
короткими
ногами
(впрочем,
это
тольк о
так
казалось
от
их
чре з­
мерной
полно ты ,
у п ит анн ос ти ); тут были с короткими,
до
см ешн ого
ко ротки ми
пальцами;
тут
были
кар егл а­
зые,
се рог лазы е,
зе лен ог ла зые,
мутноглазые,
голубо­
глазые;
тут
б ыли
с
глазами
совершенно
неопределенно­
го
цвета;
тут
б ыли
курносые
и
почти
совсем
безносые
и
только
с
двумя
темными
дыр ками
вместо
носа;
тут
были
необычно
носатые,
гор бон осы е
и
с
посредственными
носами;
тут
были
губастые
(губошлепые), тонкогубые и
поч ти
совсем
безгубые;
тут
б ыли
прилично
одетые,
роскошно
од еты е,
бе дно
одетые
и,
просто,
п лохо
од е­
тые;
тут
многие
из
ожидавших
приема
г овор или
басом,
гнус а во,
тенорком,
хриповато,
сипло;
тут
многие
го во­
ри ли
тихо
между
собо й,
чтобы
не
мешать
секретарю,
не
нарушать
таинственной
тишины
приемной;
но
нужно
отда ть
справедливость,
многие
кашляли,
сморкались
важно,
и
к аж дый,
глядя
по
своему
положению,
с
до­
стоинством;
одним
словом,
кашляли,
смо р кали сь
солидно

для
то го,
что бы
дат ь
поня ть ,
почувствовать
челове­
ку,
сидящему
за
тя жело й
темно-коричневой
дверью,
что
они
ожидают,
что
они
очень
деловые
и
ответственные
люди,
что
они
просят
не
задерживать...
В
приемной
стало
еще
пасмурней.
На
улице,
за
окна­
ми,
что
выходили
во
двор,
в
узкий
серо-желтый
пере­
у лок
с
мелкими
и
г рязн ыми
до мами,
шел
прямой
и
ча­
стый,
в пе реме жку
со
снегом,
осенний
дождь.
На
г олых
деревьях,
во
дворе,
кричали
галки,
их
крик,
как
мелкое,
мутное
стекло,
сы па лся
в
открытую
форточку
прием­
ной,
неприятно
резал
уши .
Секретарь
лениво
вышел
из-
за
стола,
взя л
длинную,
как
будто
с пец иал ьно
для
эт о­
го
сделанную
линейку
и
закрыл
ею
фор точк у,
потом,
положив
линейку
на
стол,
прош елся
по
комнате,
потом
сел
на
св ое
место
и
погрузился
в
бумаги.
За
окнами
все
так
же
густо
шел
со
снегом
до ждь;
все
так
же
кричали
галки,
так
как
форточка
была
не
плотно
прикрыта;
все
так
же
чавкали
по
тр отуара м
ш аги
п рохожи х,
цокали
копыта
лоша де й,
гремели
пролетки
по
мостовым;
взволнованно
дребезжа,
жуж жа ли
тугонабитые
трамваи;
грузно
дыш а,
отъезжали
и
подъезжали
автомобили
к
подъезду,
пролетали
мимо.
Секретарь
все
так
же
сидел
за
столом,
неподвижно
смотрел
на
развернутые
бумаги.
В
приемной
б ыло
полно
от
ожидающих,
было
душно
и
п ахло
фиксатуаром,
одеколоном
и
бакалейным
магазином.
Вдруг
раздался
резкий
звонок
и
вместе
со
зво нк ом
распахнулась
в
при ем ную
дверь,
о бнаж ив
собою
вн у­
тренность
соседней
боковой
комнаты,
послышался
пр ият ный
женский
голос:
—
Сейчас
будет
пр иним ат ь,
—
голос
скрылся,
а
дверь
осталась
открытой
и
вся
внутренность
соседней
комна­
ты
бы ла
хорошо
видн а
из
приемной.
468

В
э той
темно-синей
(от обоев)
комнате
бы ло
человек
десять
же нщин;
они,
вел и
себя
сво бо дно
и
весьма
раз ­
вязно:
разговаривали
меж ду
собой,
громко
смеялись,
шипели
и
гре ме ли
бумагами;
а
одна
с
необычно
высо­
кой,
похожей
на
корону
и
подвитой
ок оло
ушей
и
на
самой
шее
прической
светло-лунных
волос
сидел а
бо­
ком
на
окне
и,
п олуотк рыв
я рко
розовый
рот
и
ков ы­
ряя
длинным
полированным
ногтем
мизинца
между
дву мя
золот ым и
зубами,
смотрела
темными
глазами
мимо
оконного
косяка
на
улицу
и
о
чем-то
мечтала;
дру­
га я,
пожилая
ж енщ ина,
с
смуглым
л ицом,
с
седыми
и
жидкими
волосами,
све р нуты ми
в
коронку
почти
на
са­
мом
лбу,
ворчливо
рылась
в
шкафу,
перебирая
син ие
пап ки
с
д елами ;
остальные
сидели
за
столами,
пе рек и­
дываясь
словами
между
собой;
секретарь
вскинул
го лову ,
поднялся
и
вышел
из-за
стола,
прошел
в
соседнюю
ко мна­
ту,
поговорил
с
пожилой
женщиной,
рывшейся
в
шкафу,
потом
громко
обра ти лся
к
другой,
не
называя
по
имени:
—
Список
подали?
М олода я
женщина,
сидевшая
на
окне,
кокетливо
по­
в ер нула
красивую
гол ову ,
мило
улыбнулась,
еще
милее
со­
скочила
с
подоконника,
легко,
по чти
воздушно,
подлетела
к
серьезному
и
приятной
наружности
секретарю
и,
ед ва
к асая сь
ос тр ыми
лаковыми
носками
открытых
туфель
коричневого
п ол а ,. блестящего как зеркало,
проговорила:
—
Уж е.
Еще
есть?
—
Да,
—
и
секр ет ар ь,
подавая
ей
доб ав очн ый
список,
проговорил:
—
вы
все
мечтаете?
М олод ая
женщина
поджала
ярко-розовые
губки
и
широко
отк рыла
темные
глаза:
—
Что
вы
сказали?
Секретарь,
несмотря
на
свою
серьезность,
ничего
ей
не
ответил,
да же
не
посмел
на
нее
взглянуть,
отвернулся
469

и
пошел
к
своему
столу.
Мол од ая
же нщина ,
с
оча ро­
вательно
лунной
прической,
с
т акими
спокойными,
как
будто
сонливыми,
дебел ым и
глазами,
что
мо жно
б ыло
ахнуть,
гля дя
в
них ,
медленно
и
горд о
пошла
за
сек ре­
тарем,
стараясь
ему
что-то
с каза ть.
Секретарь
прошел
за
с вой
стол,
опять
погрузился
в
бумаги,
не
смея
под­
нят ь
глаза
на
стоявшую
около
него
женщину;
она
чер­
товски
бы ла
хор оша.
Женщина,
п ост ояв
ок оло
с тола
минуту,
кокетливо
по­
вернулась
к
ожидающим
и,
глядя
в
список,
проговорила
нежным
голосом:
—
Товарищ
Кал о ша,
то ва рищ
Сметана.
Ва ша
оче ­
редь...
—
пот ом
назвала
еще
несколько
с лад козв учн ых
фамилий
и
скрылась
в
соседнюю
комнату,
захлопнув
за
собою
дверь.
Ожидающие
заволновались,
стали
каш­
лят ь,
громко
и
внушительно
чихать,
словно
под
их
носы
подсыпали
нюхательного
таб аку .
Тов ари щи
Калоша
и
С мета на
грузно,
но
живо
поднялись
с
к ресел ,
схватили
тяжелые,
желтые,
сияющие
п ортфе ли,
шарообразно
покатились
к
двери
каб инет а,
склонив
не мно го
на
ле­
вый
бок
го лов ы.
За
Кал о шей
и
Сметаной
стали
гото­
виться
и
другие.
За
окнами
приемной
стало
светлее:
на
дворе
вместо
до­
ждя
густо
и
почти
прямо
падал
мокрый
снег,
первый
снег.
Визгливо
кричали
галки,
прижимаясь
к
грифельным
сучьям
обнаженных
деревьев,
одиноко
сто явш их
пос ре­
ди
двора.
ГЛАВА
ЧЕТВЕРТАЯ
В
кабинете
народного
комиссара
—
тишина.
В
нем
не
был о
слышно
того
шума,
что
был
в
приемной;
он
вы­
ходил
в
ка кой -то
тупик
з даний .
Тут,
в
кабинете,
не
было
470

слышно
галочьего
крика,
движения
улицы
—
ав том о­
билей,
трамваев,
пролеток,
прохожих.
В
огромном
ка­
би не те,
заставленном
массивной
мебелью,
бы ла
глубо­
кая
тишина,
так
как
двер и
его
были
обиты
войлоком
и
сукном;
высокие,
из
цельного
венского
стекла
ок на
напо­
ловин у
бы ли
зак рыты
т яжелы ми
темно-голубыми
зана­
весками,
к оторы е
не
пропускали
шум
и
грохот
улицы.
В
кабин ет е
всег да
был
необыкновенный
п оряд ок;
в
приемные
ча сы
в
нем
царило
ка ко е-то
изумительное
величие:
черные
кожаные
диваны
с
оторочкой
красно­
го
дерева
и
такого
же
цвета
кресла
стояли
в
порядке,
мягко
свер кал и
своей
чистотой,
л аско во
приглашали
к
себе;
вертушка
с
срочными
папками
дел
и
бумагами
б ыла
в
порядке,
стояла
запертой
у
правого
кра я
стола
и
т оже
блестела
темно-коричневой
кра ск ой;
высокие
стены
кабинета,
благодаря
темно-серым
обоям,
ве ли че­
ственно
уходили
к
блистательно-белому
потолку,
укра­
шенному
художественной
лепкой
и
бол ьшой
э ле ктри че­
ско й
люстрой;
на
огромном
темно-коричневом
столе
в
приемные
часы
не
был о
высоких
стопок
книг,
толс тых
папок
с
делами,
не
лежа ли
ворохами
бу маг и;
в
эти
час ы
на
столе
было
свободно
и
он
то же,
как
и
ст ены,
как
и
п отолок ,
как
и
диваны,
и
кр есла,
с иял
темно­
красным
дер ево м,
тяжелым
письменным
прибором,
над
которым
гордо
высился
и
горел
широко
распростер­
ты ми
крыльями
бронзовый
одноглавый
орел,
упираясь
длинными
когтистыми
пал ь цами
в
тя желы й
шар
земли.
С
простенка
лицевой
стены
кабин ет а
из
небольшой
черно-красной
рамы,
чуть-чуть
улыбаясь
прищуренны­
ми
глазами,
смотрел
Ленин
и
своим
лучистым
взглядом
и
своей
чудесной
ул ыб кой
наполнял
каб инет
лучезар­
ным
теплом,
непоколебимой
верой
в
настоящее,
в
бу ду­
щее,
ослепительно
освещая
е го.
471

Так
б ыло
в
кабинете.
Оторвавшись
от
беспрерывной
четы рехч асо во й
утренней
работы,
народный
ко миссар
сложил
со
стола
бумаги
и
папки
с
делами
в
несгораемый
шк аф,
стояв­
ший
за
его
спиной,
и
запер
его
на
ключ.
Оставшуюся
час ть
спешных
бумаг,
которые
нужно
бы ло
н еоб ходи мо
разобрать
ср очн о,
положил
в
портфель,
чтобы
нынче
вечером
и
ночью
прочесть,
п рора бо тать
и
каждой
бу­
маг е
и
ка жд ому
дел у
да ть
направление
и
немедленное
разрешение;
потом,
когда
стол
освободился
от
гр уза
работы,
он
встал,
сутуло
вышел
из-за
пис ьм е нного
сто­
ла,
прошелся
несколько
раз
по
кабинету,
чтобы
порас­
пр авит ь
с уту лос ть,
поразмять
уставшие
от
неподвиж­
ной
сидя ч ей
ра боты
части
тела;
а
когда
п оразм ялс я,
опять
остановился,
вынул
из
кармана
серебряные
ча­
сы,
посмотрел
на
них,
пот ом
приложил
к
пр аво му
уху
и,
склонив
не м ного
на
бок
голову,
прислушался:
ч асы
работали.
Положив
ча сы
обр ат но
в
карман,
он
напра­
вился
к
столу
и
снова
погрузился
в
свое
порыжевшее
кресло,
потом
наж ал
кнопку
звонка
и,
обхватив
ладонью
затылок,
облокотился
ле вым
локтем
на
стол
и
стал
дожидаться
прихода
секретаря.
Секретарь
не
заставил
себя
долг о
ждать;
он
быстро
и
бесшумно
вбежал
в
кабинет,
остановился
пер ед
народ­
ным
комиссаром
и
весь
превратился
в
слух,
в
ожида­
нии
распоряжения.
Народный
комиссар,
не
меняя
по ло­
жения
своего
тела,
головы,
затылок
котор ой
был
обхвачен
ладонью,
поднял
на
се кре таря
большие,
с
крупными
зрачками,
откр ыты е
глаза,
ласковым,
не­
об ык нове нно
мягким
и
душевно-простым
голосом
про ­
говорил:
—
Список.
Секретарь
подал
список.
472

—
О го,
—
улыбнулся
народный
комиссар,
—
сорок
человек.
Секр ет арь
ближе
подвинулся
к
столу,
склонил
туло­
вище
и,
заглядывая
в
список,
проговорил:
—
Со рок
два,
товарищ
комиссар...
Народный
комиссар
оп ять
вскинул
глаза
на
своего
се кре таря
и
на
мин уту
задержался
на
его
розов ом
и
по­
слушном
лице.
—
Нет,
тут
ровно
сорок.
—
Совершенно
верно,
—
сказал
секретарь,
—
я
поза­
был
сюда
вп исат ь
дву х
рабочих,
о
которых
я
вам
докла­
дывал.
—
Теперь
будет
сорок
дв а,
—
и
он
лично
с иним
каран­
дашом
жирно
вписал
в
список
дву х
рабочих
и,
отодвигая
немного
в
сторону
от
себя
список,
добавил:
—
Ожидающим
приема
объявили?
Секретарь
выпрямился,
отошел
нем но го
от
стола
и,
глядя
на
народного
ко м исса ра,
проговорил:
—
Так
точн о;
товарищ
Розова
объявила.
Народный
комиссар
откинулся
назад,
привалился
к
креслу.
Ли цо
у
него
было
нынче
особенно
желтое,
с
большими
оп ухолям и
под
глазами,
с
мелкими
ст ар­
ческими
морщинами
возле
мочек
глаз,
под
опухолью
нижних
в ек,
в
особенности
их
было
м ного
на
ви сках ;
на
лбу
и
на
выпуклых
костлявых
скулах,
об тя ну­
тых
п ро зрачн ой
ж елто в атой
кожей,
плохо
выбритой,
тоже
бы ло
мн ого
ст ар ч еских
морщин.
Благодаря
чре з­
мерной
худобе
лица ,
утомленности
и
желтизне,
его
правильный,
небольшой
нос
как-то
странно
обре залс я
и
стал
с
острой
горбинкой
и
казался
большим;
на
его
тонких
прозрачных
ноздрях
едв а
заметно
синели
ча­
стые
жилки.
Глядя
на
изнеможденное
ли цо
народ­
но го
ком и ссара,
еж ели
бы
не
темно-русая
бородка,
не
473

темно-русые
волосы
с
р едки ми
волокнами
серебра
на
виска х,
ок оло
ушей,
и
ежели
бы
не
жадные
к
жизни
го­
рячие
глаза,
его
вполне
можно
был о
бы
принять
за
дряхлого
старика.
В
та ком
положении
народный
комис­
сар
пробыл
не
больше
одной
минуты;
он
машинально
под алс я
вперед,
улыбнулся
секр ет арю :
—
За
эту
неделю
я
ужасно
устал.
—
Разрешите
оставить
в
списке
только
приехавших
по
срочному
делу....
я
уже
сделал
другой
список,
со­
гласно
опроса...
—
предложил
был о
секр ета рь
и
протя­
нул
ему
список.
Отстраняя
список,
народный
комиссар
проговорил:
—
Нет,
нет,
я
всех
приму;
н ел ьзя,
ми лый
мо й,
отбры­
киваться
от
работы...
—
В
списке
много
таких,
ко торы х
де ла
давно
реш е­
ны
и
находятся
в
Р КИ,
а
они
все
лезут
сюд а. ..
—
Давай,
—
сказал
он
о пр еделен но
и
выпрямился,
глядя
горячими
глазами
на
дверь,
в
которую
скрылся
сек рета рь
и
в
которую
следом
же
за
секретарем
показался
с
желтым
портфелем
шарообразный
человек
и,
раскланиваясь
направо,
налево
и
мя гко
скрипя
подош­
ва ми,
бесшумно
подкатился
к
столу
и,
синея
новеньким
френчем,
как
весеннее
грозовое
облачко
в
голубом
и
высоком
небе,
остановился.
—
Садитесь,
—
сверля
любопытными
глазами
вошед­
шего,
проговорил
народный
комиссар.
Человек
лю без но
и
заискивающе
н аги бая
с
шаро­
обра зн ой
головой
все
св ое
потерявшее
фор му
человека
туловище,
так
что
толстый
портфель
коснулся
дн ом
пола,
изысканно
пок лонил ся
комиссару,
дивану,
огромно­
му
столу
и
тонким
з аиски вающ им
голоском
проговорил:
—
Позвольте
представиться:
председатель
губерн­
ского...
474

—
Садитесь.
Че лове к
опять
всем
сво им
туловищем
несколько
раз
поклонился
ко миссар у
и
всей
обстановке,
подал
че рез
стол
кор отку ю
толстую
руку:
—
И ван
Иванович
Калоша.
—
Я
вас
слушаю;
прошу
покороче:
в
вашем
распо­
ряжении
пять
минут,
—
и
народный
коми ссар
положил
п еред
собой
часы,
облокотился
на
правый
лок оть
и,
по д­
перев
ладонью
висок,
остановился
на
Ива не
Ивановиче.
Тов а рищ
Калоша,
не
торо п ясь,
вскинул
к
п от олку
си­
вые
зерна
глаз,
положил
на
колени
тяж елый
портфель,
положил
на
сто л
руки,
пот ом
с
п отолка
о пус тил
глаза
на
стол,
потом
взглянул
на
народного
комиссара
и
не­
ожиданно
проговорил,
нежно
вздыхая:
—
У
в ас,
дорогой
тов ари щ,
очень
нездоровый
ви д.
—
Я
вас
слушаю,
товарищ
Кал о ша,
—
пер ебил
сух о
народный
комиссар
и
посмотрел
на
час ы.
Лицо
у
товарища
Калоши
из
красного
превратилось
в
бордовое;
он
зак аш лялс я
и
п ода лся
назад,
а
когда
от­
кашлялся,
быстро
заговорил,
и
его
мягкие
сочные
сло­
ва,
как
липкие
капли
разведенного
водой
меда,
летели
в
народного
комиссара.
Ив ан
Иванович
Калоша
говорил:
—
Вы
знаете,
дорогой
тов ари щ,
что
нам ,
в
нашей
гу­
бер ни и,
с
огр ом ным
трудом,
не
покладая
рук
и
не
жа­
лея
сил
и
здоровья,
уда лос ь
со зд ать
такое
бол ьшое
и
выгодное
дело
не
толь ко
для
на шей
губ е рнии,
а,
м ож­
но
ска зать ,
для
вс ей
республики
Союза...
—
Какое?
—
Торговое.
—
С
отделениями
в
Смоленске,
в
Туле,
в
Нижнем?
—
Совершенно
верно,
—
вздыхая
и
закатывая
от
удовольствия
сивые
глаза
к
пото лк у,
что
его
огромные

труды
уже
известны
на
в есь
Союз,
проговорил
Калоша
и
стал
докладывать
да льше :
—
з намен ит ое
дело;
чер ез
год
мы
развернем
его
еще
бо лее
мощно...
—
Говорил
он,
тов ари щ
Калоша,
очень
долго,
горячо
и,
ну жно
от­
д ать
ему
справедливость,
вдохновенно,
так
что
да же
он
не
з амеч ал
нервного
подергивания
п леч
народного
ко­
миссара,
его
расширенных
и
горячих
зрачков,
к ото рые
гневно
сверкали.
—
Че рез
год
мы
так
развернем,
—
сыпал
товарищ
Ка ло ша,
—
так
р аз вер нем,
что
небу
будет
жарко...
—
Не
холодно
и
с ей час,
—
бросил
глу хо
народный
комиссар
и
откинулся
с
силой
на
спинку
кресла,
так
что
оно
подалось
наз ад.
—
Что
вы
изволили
сказать?
—
насторожился
Кало­
ша
и,
пытливо
вслушиваясь,
взг лян ул
на
н его.
—
Я
сказ ал ,
что
и
сейчас
не
холодно.
Не
поняв
смысла
сказанного
народным
ко мис саро м,
тов ар ищ
Калоша
улыбнулся:
—
Весьма
не
холодно,
—
и,
все
больше
вдохновляясь,
понес
даль ш е:
—
А
через
год
мы
так
р азв ер нем,
что
у
нас
бу дут
учиться
соседние
губ е рнии
и
последуют
нашему
славному
примеру...
—
В
чем
же
де ло?
Чего
вы
х оти те?
—
сверля
зн ой­
ным
взглядом
Калошу,
поднялся
народный
ко мисса р. —
Я
вас
не
понимаю.
—
Вы
разве
не
з нако мы
с
нашим
делом?
—
спросил
удивленно
и
заискивающим
г олос ом
товарищ
Калоша.
—
Ва ше
дел о
постановили
зак рыть.
—
Вот
именно,
—
улыбнулся
Калоша
и
тож е
поднял­
ся,
—
а
мы
этого
не
хотим. ..
—
А
вы,
товарищ
Калоша,
в
курсе
своего
дела?
—
Даж е
очень,
—
воскликнул
Кал о ша,
—
все
бумаги
исключительно
че рез
ме ня
проходят
и
я
их
подписываю.

—
И
вы
не
знаете,
что
вы
п роторг ов али
больше
м ил­
лиона?
У
товарища
Калоши
вре ме нно
отнялся
язык,
он
в яло
опустился
в
кр есло ,
обиженно
взмахнул
коро тки ми
ру­
ками,
помахал
ими
перед
собственным
носом,
потом
сх ва тил
п ортф ель,
шумно
вы тащи л
огр ом ную
папку
в
четыре ста
семьдесят
п ять
ст ра ниц
и
подал
народному
комиссару.
—
Я
прошу
вас
повнимательнее
познакомиться
с
на­
шим
отчетом...
У
нас
в
каждом
крупном
центре
о рггу­
мы...
и
везде
лю ди
и
об стан ов к а...
для
широкого
дела...
—
Я
уже
знаком...
Я
вполне
со гл аси лся
с
постано­
влением
РКИ,
чтобы
отдать
вас
под
суд,
—
проговорил
ре зко
народный
ко ми ссар
и
н адави л
кно пку .
На
звонок
вбежал
секретарь.
—
Помилуйте,
дорогой
тов ари щ,
постановления
ко­
миссии...
—
л епет ал
товарищ
Калоша.
—
Эта
сумма
у
нас
в
недвижимом
имуществе...
В
отчете
все
пока­
зано...
—
Рассмотрим.
Все го
хороше го.
—
Что
прикажете?
—
спр ос ил
секретарь.
—
Следующего.
—
Слушаю.
—
И
секретарь,
провожая
товарища
Ка­
лошу,
вышел
из
кабинета
и
немедленно
впу ст ил
сле­
дующего.
Следующий
был
товарищ
Сме тан а.
Он
был
такого
же
роста,
как
и
товарищ
Калоша,
и
такого
же,
примерно,
калибра.
О днако ,
то ва рищ
Сметана
резк о
отличался
от
товарища
Калоши,
ежели
оч ень
вн има­
тельно
посмотреть
на
его
лицо
и
на
лиц о
товарища
Ка­
лоши:
лицо
у
товарища
Калоши
весьма
красное,
во
время
вол нени я
—
борд ов ое,
а
у
товарища
Сметаны
оно
белое,
рыхлое,
словно
крупичатое,
так
что ,
гля дя
на
его
лицо,
каза лось,
что
надо
было
во
всяком
случае
около
477

д ес ятка
лет
ежедневно
кушать
сметану,
чтобы
приобре­
сти
так ое
лицо,
какое
име л
он,
тов ари щ
С метан а.
Кроме
лица,
тов ари щ
Сметана
отличался
и
другими
качества­
ми
от
тов ари ща
Кал о ши:
он
и мел
совсем
друг ой
тембр
голоса,
чем
товарищ
Калоша,
—
хриповатый
бас,
совер­
ш енно
другую
п оходк у,
размашистую
и
быструю,
главное,
во
время
ход ьбы
не
держал
голову
в
наклон­
ном
положении,
как
это
делал
товарищ
Калоша,
а
д ер­
жал
ее
высоко,
нес
гордо;
глаза
то же
имел
другого
цв ета
—
бледно-синие,
похожие
на
снятое
молоко.
То­
варищ
Сметана
п од ошел
к
ст олу
и,
не
подавая
руки,
п редст ав ил ся,
и
то же
просто:
—
Сметана.
—
Садитесь.
Товарищ
Сметана
с
достоинством
опустился
в
кресло.
—
Слушаю,
—
про гов ор ил
комиссар...
—
По
како му
делу?
Вы,
кажется,
н едавно
были
у
меня?
—
Был,
—
проговорил
Сметана.
—
А
теперь
оконча­
тельно
пришел
выяснить
с
вами
вопрос
относительно
создания...
—
Комиссии
по
изучению
природных
богатств
вашей
губернии?
—вставил
народный
комиссар.
—
Вы
об
эт ом
девять
месяцев
том у
назад
говорили
м не?
Товарищ
Сметана
улыбнулся,
почесал
за
левым
ухо м.
—
Так
точно.
Ровно
девять
месяцев,
и
вы
тогда
от­
каз ал и.
За
эти
де вять
месяцев
мы
с озда ли
аппарат,
рас­
ширили
комиссию,
добавив
в
нее
около
де сят ка
новых
ученых
нашей
губернии.
Эта
комиссия
вн овь
ис след о­
в ала
на шу
губернию,
подтвердила
из ыскан ия
первой
комиссии.
Она
вн овь
подтвердила,
что
в
недрах
нашей
губернии,
на
тако й- то
гл уб ине
(а на какой,
товарищ
С мета на
не
с каз ал), находятся в огромном количестве
залежи
разной
руды,
благородных
металлов.
Потом
478

товарищ
Сметана
от
земных
глубоких
не др
нео ж иданн о
перешел
на
поверхность
своей
губернии
и
прямо
таин­
ственным
шопотом
сообщил:
—
Вы
знаете,
товарищ
комиссар,
что
в
нашей
губер­
нии
масса
сирени?
Народный
комиссар
дернулся
вперед,
навалился
костлявой
грудью
на
письменный
стол
и
страшно
г оря­
чими
гл аза ми
впился
в
товарища
Сметану.
—
Сир е ни?
Как ой
сирени?
Новый
металл
что
ли
от­
крыла
ваша
комиссия?
Тов ар ищ
Сметана
блаженно
улыбнулся.
—
Обыкновенной
сирени,
той
самой,
что
р астет
на
земле,
в
садах,
возл е
изб,
в
палисадниках...
—
Не
понимаю,
—
не
отры в ая
широко
открытых,
смятенных
глаз
от
товарища
Сме тан ы,
прошептал
на­
родный
комиссар.
—
Не
понимаю.
Тов ар ищ
Сметана
тоже
откинулся
на
спинку
кресла
и
еще
раз
почесал
за
ухом:
—
Оч ень
выгодное
изыскание,
и
если
вы
нам
помо­
же те
в
этом,
то
че рез
год
обяз ате льн о
разбогатеем
и
ра зв едем
целые
поля...
—
Целые
поля?
Чег о?
—
Сирени,
—
ответил
Сметана
и
весело
посмотрел
на
него.
Народный
комиссар
медленно,
с
смертельно
блед­
ным
лицом,
схватившись
дрожащими
руками
за
ручки
кресла,
отвалился
от
стола
и
падал
на
спинку,
а
когда
привалился
к
спи нк е,
е два
слышно
проговорил,
задыхаясь:
—
Прожекты
вс е.
С мета на
обиженно
всколыхнулся,
его
белое,
рыхлое
лицо
покрылось
бледно-розовыми
пятнами,
толс тая
ниж няя
гу ба
отс тала
и
до
смешного
нелепо
задерга­
лась.
Одним
словом,
тов ари щ
С мета на
почувствовал
обиженность
и
тож е
сильно
взв олн ов алс я:
479

—
Помилуйте,
тов ари щ
ко миссар ,
это
не
какие-ни­
бу дь
прожекты,
а
пр акти че ское
изыскание,
даж е,
можно
сказ ат ь,
великое
открытие.
Народный
Комиссар
неподвижно
сидел
в
крес л е.
То­
вар ищ
Сметана
напряженно
п род олж ал:
—
Это
не
прожект
какой-нибудь,
а
большое,
можно
сказ ать ,
открытие.
Вы
з нает е,
тов ари щ
комиссар,
как
экономически
двинется
наша
губерния
благодаря
та­
кому
открытию,
что
у
нас
под
боком...
—
Растет
сирень,
—
вставил
саркастически
народный
комиссар
и
снова
по далс я
вперед,
впиваясь
все
таким
же
смятенным
взглядом
в
товарища
См етан у.
—
Вот
именно,
—
вос к лик нул
восторженно
Сметана
и
потер
ру ки
от
сво его
восхищения
и
от
того,
что
его
наконец-то
поняли,
—
росла
под
боком
и
пропадала,
а
мы
теперь
из
нее
денежку,
ден еж ку
будем
выколачи­
вать
и
обогатим
свой
край...
—
Не
понимаю.
Объясните,
—
бледнея,
крикнул
на­
родный
комиссар
и,
нав али вш ись
руками
на
ст ол,
ме­
дленно
поднялся:
—
Я
в ас,
товарищ
Сметана,
слушаю.
—
В
нашей
губернии
очень
мно го
сирени
и
на
нее
до
нас
ник то
не
изволил
об рати ть
внимания,
а
мы,
сиречь
ученые
нашей
губернии,
исследовали
ее
и
нашли,
что
на
ее
ветках
разводится
очень
много
це нных
мух.
—
Мух ,
—
исказив
судорогой
смеха
же лтое
лицо,
проговорил
народный
комиссар.
—
Много
мух?
—
леде­
нея
и
дергаясь,
добавил
он.
—
Так
точно.
Настоящие
мухи,
темно-синего
цвета,
май ски е.
—
Та к.
Что
же
вы
намерены
с
ним и
делать?
Желаете
зан ять ся
мухоловством?
—
Вот
именно.
Мы,
тов ари щ
комиссар,
организуем
трудовую
артель
по
ловле...
480

—
Мух,
—
до бави л,
все
так
же
саркастически
ул ы­
баясь ,
народный
комиссар
и
еще
резче
подался
вперед,
наваливаясь
на
стол.
—
Сколько
у
нас
мухоловов!
—
Но
для
организации
этого
д ела
нам
требуются
средства,
—
деловито
улыбнулся
товарищ
Сметана.
—
У
вас
ест ь
с
собой
смета?
То вар ищ
См етан а
поднял
портфель,
лежавший
на
полу
око ло
его
ног,
достал
из
него
довольно
внуши­
тельную
п апку
и
подал
ее
народному
ко миссар у :
—
Пожалуйста,
зде сь
все
предусмотрено;
мы
на
первое
время
просим
немного:
четыреста
тысяч...
—
Таак .. .
—
протянул
народный
комиссар.
—
Что
же
вы
намерены
с
пойманными
мухами
д ел ать?
—
Часть
предполагаем
для
Союза,
а
главную
массу
для
экспорта
за
гр аницу ,
—
закрывая
портфель
и
кла дя
его
опять
к
ногам,
ответил
товарищ
С метан а,
а
когда
положил
портфель,
по яс нил:
—
В
смет е
все
с
точностью
предусмотрено.
—
Вы,
а
с
ва ми
и
ученые
вашей
губернии
глубоко
убеждены
в
том,
что
Европа
исключительно
за селен а
ипотентами?
Товарищ
Сметана,
не
предполагая
такого
неожидан­
но го
во пр оса,
был
весьма
поражен
и
впа л
в
необычай­
ное
замешательство,
в
ка ков ом
находился
целую
минуту,
и
ничего
не
мог
ответить
народному
комиссару,
который
уже
нажимал
кнопку
звонка.
Тов ар ищ
Сметана
толь ко
то гда
опомнился,
когда
в
кабинет
вошел
с ек ре тарь,
оста ­
новился
около
него
и
обратился
к
народному
комиссару,
но
опять
он,
товарищ
Сметана,
ничего
не
ответил,
а
только
быстро
поднялся
с
кресла
и,
де ржа
в
руке
портфель,
рас­
терянно
смотрел
то
на
народного
комиссара,
то
на
вошед­
шего
секретаря.
Он,
товарищ
Сметана,
опомнился
только
тогд а,
когда
народный
комиссар
с ка за л: «следующего» .

Тов ар ищ
Сметана
пробурчал:
—
Относительно
Европы,
простите,
не
осведомлены,
постараемся
ознакомиться...
—
Советую,
—
ответил
народный
комиссар.
В
кабинет
во шел
«следующий».
Тов ари щ
Сме тан а
с
глубокой
думой
о
Европе
го рдо
выш ел
из
кабинета.
За
«следующим»
потянулась
ц елая
вереница
других
представителей.
Все
они
б ыли
не
похожи
друг
на
друга,
у
каждого
была
своя
просьба,
свой
план,
свой
«про­
жект»
по
восстановлению
вверенной
губернии,
в вер ен­
но го
края,
республики.
В
э той
д линно й
ве ре нице
хозяйственников,
несомненно,
бился
пульс
жизни,
гл у­
бок ое
ж елан ие
п одн ять
на
должную
высоту
хозяйство,
построить
не
только
фундамент
социализма,
но
и
само,
ежели
мо жно
так
выразиться,
здание
социализма.
В
этой
вер е нице
бы ли
таки е
хозяйственники,
кото­
рые
хорошо
понимали
современную
об ста нов ку
и,
не
покладая
рук,
не
жале я
своих
сил
и
здоровья,
вместе
с
рабочим
классом,
с
хозяином
страны,
п од­
нимали
промышленность,
бере жн о
экономили
средства,
жадно
следили
за
каждой
копейкой,
чтобы
она
не
утек ала
во
вражий
карман,
на
сбереженные
ср едств а
ре мон ти ров али
фабрики,
заводы,
воздвигали
новые,
улучшали
шахты
и
ру д ники,
электрифицировали
страну,
улучшали
бы тов ые
и
культурные
условия
рабочих.
Таких
хозяйственников,
выдвинутых
рабо ч им
классом,
коммунистической
партией
из
среды
самого
раб очег о
класса,
из
лучшей
части
интеллигенции,
бы ло
немало
тысяч.
И
эти
тысячи,
под
руков од­
ст вом
партии,
при
помощи
рабочего
класса,
поднимали
и
поднимают
нашу
промышленность
на
должную
высоту.
С
такими
хозяйственниками
народный
комиссар
за­
сиживался
в
кабинете,
в сегда
приходил
на
помощь,
482

радовался,
как
малый
ребенок,
ка жд ому
успеху,
заря­
жался
энер ги ей
и
э той
энер г ией
заряжал
усталых,
вдохновлял
на
дал ьн ейш ее
строительство,
на
борьбу
с
ра зрухой ,
головотяпством,
с
обломовщиной.
Каждое
достижение
на
фронте
труда
прибавляло
ему
все
больше
силы,
вдохновляло
его
на
еще
более
упор­
ную
работу,
и
он,
поч ти
не
зн ая
сна,
целыми
часами
про с ижива л
над
изучением
нашей
промышленности,
над
изысканиями
средств,
над
вопросами
режима
экономии,
чтобы
сберечь
беспо л ез но
утекающие
копейки,
бросить
их
на
у луч шение
фа бри к,
зав од ов
и
на
создание
новых.
Но
в
этой
веренице
были
и
такие
хозяйственники,
которые
были
похожи
на
товарищей
Калошу
и
Смета­
ну,
ежели
не
хуже.
Таки е
товарищи
часто,
почти
еже­
д невно
врывались
к
нему,
с
новенькими
портфелями,
набитыми
всевозможными
«прожектами»,
отнимали
у
него
время,
доказывая
выгодность
своих
«прожек­
тов».
По
таким
«прожектам»
выпрашивались
средства,
со зд авал ись
пухлые
штаты
незаменимых
работников,
с пе цов,
по
таким
«прожектам»
заводы,
котор ые
произ­
водили
для
страны
нужные,
как
хлеб,
машины,
орудия,
переделывались,
приспособлялись,
специализировались
для
«специального»
массового
производства
подков,
мяс орубок,
коньков,
болтов
и
т.
д.,
согласно
такого-то
«прожекта»
и
для
всего
Союза...
Ухлопав
на
п ер еустр ой­
ство
заводов,
на
прокорм
примазавшихся
всевоз­
можных
ш ар ла тан о в, «прожекторы»
пускали
зав од ы,
выбрасывали
«специализированное»
производство,
но
только
не
на
рынок,
—
в
мусорную
яму...
Ух лопа в
таким
способом
народные
средства,
полученные
по
сметам,
«прожекторы»
вновь
пускались
создавать
но вые
«про ­
жекты»
и
«сочинения»
на
такое-то
«специализирован­
н ое»
производство,
а
п отом,
созд ав
тома
«прожектов»,

катили
в
це нтр
за
новыми
ссу д ами ...
От
таких
хоз яй­
ственников
народный
комиссар
тоже
не
сп ал
месяцами.
Он
тонул
в
толстых
и
пухлых,
как
тесто,
папках
(каждой
папкой
можн о
уб ить
не
только
человека,
но
и
буйвола),
в
сметах,
в
разн ых
разъ яс не ниях ,
объяснениях,
во
все­
возможных
докладных
и
весьма
важных
записках,
ко­
тор ые
сыпались
на
него,
как
из
рога
изобилия,
и
в
ко­
то рых
доказывалась
необходимость
разрешения,
так
как
в
таковом
производстве
не
толь ко
нуждается
наша
гу­
берния,
нуждается
ве сь
наш
великий
Союз,—так
утвер­
ж да лось
почти
в
каждо й
докладной
и
объяснительной...
Б ыли
и
так ие
«прожекторы», которые ухитрялись со­
здавать
учреждения
с
многочисленными
штатами,
по­
лучать
ссуды
на
про к орм
себ я.
Такие
учреждения
создавались
очень
просто,
да же
проще,
чем
пауки
со­
здавали
св ои
гне зд а,
цепляясь
за
стены
какого-нибудь
угла
и
трудясь
над
вы раб отк ой
паутины.
Вырастали
такие
уч р еж дения
с
страшной
быстротой,
зацепившись
волокнами,
невидимыми
человеческим
г лазом ,
за
к ако­
го-нибудь
ди ре ктора
и
за
какой-нибудь
главк,
начинали
строчить
перьями,
тре щать
«ундервудами»
на
весь
Союз
и
отписываться.
—
Мы
т оже
паш ем.
Вот
тут
и
глуб о ко
призадумаешься,
не
один
раз
п ри­
хватишь
се бя
за
самое,
что
ни
на
есть
чувствительное
место,
не
оди н
раз
выругаешься.
Ну,
разве
можно
срав­
нит ь
такие
нар ос ты
в
нашем
хозяйстве
с
гнездом
ка­
кого-нибудь
несчастного
паука,
приютившегося
д аже
в
сам ом
плохом
уголке
самого
захудалого
хозяйствен­
ного
главка.
Да
е го,
простите
за
ре зкос ть,
самая
слабо­
сильная
и
чахоточная
курьерша
метелкой
сорвет
и
стоптанным
рыжи м
башм ако м
придавит
так,
что
от
нег о
и
мокроты
на
полу
не
останется.
А
попробуйте
вы
484

на
та кие
висячие
учреждения-наросты
на
нашем
хозяй­
ст ве
пальцем
пок аза ть,
как
они
завозятся,
закричат
на
ве сь
Союз,
что
они
незаменимые
учреждения
и
без
них
государство
не
удержится,
а
ежели
ты
метелку
во зь­
ме ш ь,—то,
боже
т ебя
упаси!
Молчи,
смертный!
С
такими
вис яч ими
учреждениями
вед ет
кровавый
бой
РКИ
и
то
ничего—здравствуют
и
растут,
как
грибы
после
дождя!
С
такими
«прожекторами», создателями висячих учре ­
ж дени й,
борются
спе циа льны е
подкомиссии,
комиссии—
и
ничего,
все
еще
здравствуют!
С
такими
«прожектора ­
ми»
борется
народный
комиссар,
рубит
острым
то пор ом
невидимую
паутину,
на
которой
д ержа тся
висячие
учре­
ж ден ия,
и
тоже
ничего—выживают,
немного
похирев.
Такова
порода
людей,
в
которой
еще
сил ен
инстинкт
живо тно го
самосохранения.
А
раз
так,
еще
не
скоро
вы­
родятся
«прожекторы»
не
только
в
массе
обывателей,
а
и
в
пар тийно й
среде.
В
это м
он,
народный
комиссар,
глубоко
убедился
и
убежденный
в
это м,
с
железным
хладнокровием
вырезает
эти
наросты,
нап олн енны е
па­
разитами...
Итак,
пока
автор
рассуждал
о
хо роши х
и
о
плохих
хозяйственниках,
сиречь
занимался
публици­
стикой,
которая,
как
утв е ржда ют
наши
современные
высококультурные
кр ит ики
и
г луб око
понимающие
на
свой
утонченный
вкус,
если
можно
так
выразиться,
сливки
искусства,
не
является
художественным
творче­
ством,
а
ненужной
литературщиной,
—
прием
у
н арод­
ного
комиссара
подходил
к
концу
и
у
нег о
в
кабинете
находился
молодой
человек,
прилично
одетый,
в
жел­
тых
полуботинках,
с
хорошо
выбритым
бронзовым
ли­
цо м.
Глядя
на
его
лиц о,
вспоминалось
необычайно
го­
р ячее
солнце,
величественные
горы,
море,
свежий,
пр о­
соленный
воздух,
потрясающе-синее
небо,
аспидные
душные
ночи,
мертвые,
словно
вырезанные
из
жести,

пальмы,
пыльные
кипарисы.
Этот
че ло век
веж ли во,
с
грациозной
гибкостью
тела,
раскланивался:
—
Имею
честь
представиться.
—
Садитесь.
—
Комиссар
N*** республики товарищ Симфония .
—
Прошу
садиться,
товарищ
Сим фо ния,
—
любезно
предложил
народный
комиссар
и
показал
на
кресло.
Товарищ
Симфония
пог рузи лс я
в
кресло,
положил
перед
соб ой
поно ше нный
п ортф ель
и,
показывая
на
не­
го
че рны ми
блестящими
глазками,
проговорил:
—
Р еспу бл ика
наша
маленькая,
народ
мы
бедный...
—
Я
вас
сл уша ю,
товарищ.
Раньше,
чем
начать
д окла д,
товарищ
Симфония
рас­
ска зал
маленький
ан екдо т
из
жизни
своей
республики.
Ан ек дот
был
так
смешон
и
весьма
приличен,
что
даже
народный
комиссар
выше л
из
мрачного
состояния
и
его
бледно-желтое
лицо
осветилось
и
зас и яло
улыбкой.
Товарищ
Сим фония ,
увидав
перемену
на
лице
народ­
но го
комиссара,
немедленно
перешел
к
докладу.
После
анекдота,
пер ед
самым
докладом,
Симфония
тоже
улыбнулся
и
держал
на
своем
бронзовом
лице
улыбку
до
тех
п ор,
пока
не
окончил
до кл ад.
—
Н аша
республика
имеет
все...
она
построена
по
о бра зцу
и
подобию
больших
бр ат ских
республик,
—
на­
чал
товарищ
Сим фо ния,
в скид ывая
к рупны е
черные
глаза
на
нег о
и
сдв иг ая
к
пе ре нос ице
гус т ые,
с
сизым
отливом
брови.
—
В
нашей
республике,
как
вы
знаете,
товарищ
комиссар,
имеется
в се:
Совнарком,
Малый
Со в­
нарком,
Госплан,
СТО,
Наркомфин,
Наркомздрав,
Н ар­
комторг,
Наркомтруд,
Нар ко мвн уд ел,
Наркомпрос
и
так
далее.
Пот ом,
при
каж дом
наркомате
име ются
комиссии,
подкомиссии,
срочные,
секретные,
деловые,
спешные
и
обыкновенные,
тройки
по
изучению
и
ускорению
работ
486

каж до го
наркомата.
К
одному
Госплану
прик ре пле но
нами
несколько
научных
комиссий.
Благодаря
такому
рациональному
прикреплению
наш
Госплан
работает
правильно,
можно
с
уверенностью
сказать,
весьма
э ла­
стично,
без
перебоев.
При
Госплане
имеются
комиссии,
подкомиссии:
промышленная,
по
изучению
горных
по­
род,
по
исследованию
ущелий,
по
изучению
туров,
дей­
ствительно
ли
он и,
спасая сь
от
охотников,
прыгают
и
падают
прямо
на
рог а
и
остаются
зд оров ым и,
по
иссле­
дованию
атмосферы
духанов
и
полезности
оно й
для
республики,
по
исследованию
горного
ветра
и
его
воз­
действия
на
мо рск ую
поверхность,
по
исследованию
и
изучению
во пр оса,
поднятого
учеными
нашего
кра я,
что
будто
бы
име ется
в
мор ях
и
ок еанах
акула-рыба,
кото­
рая
сразу
про гло тила
капитана
одного
парохода
вместе
с
женой
и
с
хозяйственными
принадлежностями.
Это т
нес частн ы й
фа кт
подробно
был
описан
в
нашей
респу­
бликанской
газете
No
1565, за подписью одного из на­
ших
ученых.
—
Тут
тов ари щ
Симфония
умолк
на
ми­
нут у,
открыл
портфель,
достал
га зет у,
развернул
ее
и
прочитал
изумительное
из
жизни
акулы:
НАУКА
И
ТЕХНИКА
***
«В желудке акулы .
Акулы
крайне
п рожорл ив ы
и
не
слишком
разб орчи в ы
в
пище.
Это
обстоятельство
уже
установлено
ученым
миром
нашей
республики
и
неодно­
кратно
подтверждалось
вскрытиями
чр ев
акул.
Все
же
один
эк земп ляр ,
убитый
недавно
недал ек о
от
б ерег ов
нашей
республики,
повидимому,
п обивает
рекорд
в
отношении
ра зн ооб разия
м
е
н
ю
(по это­
му
вопросу
нужно
бы ло
бы
назначить
комиссию). В же­
лудке
этой
акулы,
в
массе
полупереваренной
пищи,
над
487

которой
мы
работали
и
кото рую
разрывали
больше
пе­
дели,
были
найдены
нами:
сове ршен но
ц елая
же­
стяная
бан ка
с
консервированным
молоком,
металличе­
ский
портсигар,
пара
дамск их
ботинок,
бутылка
с
ви­
ном
фирмы
Анчибадзе,
ко роб ка
спи чек ,
женский
корсет
с
крючками
и
фи ж мами,
три
женских
гребенки,
два
зол оты х
зуба,
зап ас
веревок,
ночной
горшок
с
хо­
рошо
и
весьма
заметными
следами
человеческих
экскрементов
и
несколько
куск ов
парусины.
По
нашему
исследованию,
найденные
во
чреве
акулы
предметы
и
вещи,
описанные
выше,
несомненно
принадлежат
капи­
тану
неизвестного
к ора бля
и
дрожайшей
е го,
капи тан а,
половине».
—
Вот
видите,
товарищ
комиссар,
в
к акие
неиссле­
дованные
области
входят
ученые
нашей
республики.
—
Да,
очень
трудные
области,
—
сог л асил ся
народ­
ный
комиссар.
—
Что
же
вы
этим,
товарищ
Симфония,
хот ите
сказ ать .
—
Для
поддержания
всего
э того
нам
нужны
сре д­
ства,
—
сказал
утвердительно
и
с
апломбом
товарищ
Симфония.
Народный
комиссар
поднял
усталые
глаза,
взглянул
на
представителя
бр атск ой
республики.
—
Вы
не д авно
получили.
—
Одн у
треть.
—
К ак?
—
Больше
не
дает е.
А
ваш
заместитель
прямо
ска­
зал : «Больше не ждите», —
и
велел
с ократ ить
штат
на
девять
десятых.
—
Это
необходимо.
Товарищ
Симфония
в зв олн ов ался,
быстро
открыл
портфель,
вытащил
толстую
кипу
бумаг
и,
показывая
ее
и
тыча
в
нее
пальцем,
проговорил:
488

—
П омил уй те,
тов ар ищ
комиссар,
мы
с вой
аппарат
пе­
рестроили
с
огром н ыми
трудностями,
а
главное
по
т ипу.. .
—
Очен ь
скверно.
—
У
нас
в
каждом
наркомате
—
нарком,
заместитель
наркома,
два
тов ари ща
и
несколько
членов
коллегии;
у
нас
при
каждом
наркомате
имеется
несколько
комис­
си й,
а
у
каждой
комиссии
—
пр едседат ел ь,
заместитель
председателя,
товарищи
председателя...
—
Не
можем...
—
А
у
каждой
комиссии
и меют ся
еще
подкомиссии.
—
А
вы
знаете,
сколько
с тоит
со дер жан ие
аппаратов
ва шей
республики?
—
вст ав ая
и
улыбаясь,
сп роси л
народный
комиссар.
—
Знаем.
—
А
вы
знаете,
во
сколько
раз
ваш а
республика
меньше
уездного
города
Центральной
России?
—
Помилуйте,
—
возмутился
тов ари щ
Симфония,
—
разве
можно
равнять
республику
с
каким-то
уезд ом ?
Та кие
сравнения,
с
нашей
точки
зрения,
не
допустимы.
—
Но
вед ь
ваш а
республика
в
пят ь
раз
меньше
уезда,
а
аппарат
в
триста
раз
бо льш е.
Извольте
жить
на
сво и
средства.
—
Это
невозможно:
я
про шу
вас,
товарищ
комиссар,
вновь
рассмотреть
нашу
смету.
—
Бесполезно.
Денег
больше
не
дадим,
—
ответил
он
и
нажал
кнопку,
—
поезжайте
домой
и
разгоните
не­
нужных
нахлебников.
Вошел
секретарь.
Народный
комиссар
распрощался
с
товарищем
Сим­
фонией.
А
ког да
товарищ
Симфония
вышел,
он
обра­
тился
к
секретарю:
—
Больше
никого
нет ?
—
Нет.
489

—
Пригласите
представителей
завода.
Секретарь
вышел;
че рез
минуту
вошл и
в
кабинет
дв ое
рабочих.
Народный
ко миссар
поднялся
к
ним
на­
встречу,
встретил
их
посредине
кабинета.
Они
все
тро е
остановились,
поздоровались,
сказали
дру г
другу
не­
сколько
с лов
и
нап рав ил ись
к
столу.
Народный
комис­
сар,
усадив
раб очи х
около
стола,
прошел
на
свое
место.
—
Я
вас
Слушаю,
—
пр огов ори л
он
тепло
и
пододви­
нул
к
ним
портсигар.
Они
закурили.
—
Мы
тебя,
товарищ
комиссар,
задерживать
не
бу­
дем ,
—
проговорил
один
рабочий,
что
был
постарше
и
с
более
пушистыми
усами,
чем
у
его
тов ари ща.
Другой
рабочий,
глядя
на
ко м и ссара,
спросил:
—
Ежедневно
по
стольку
приходится
принимать?
—
Да.
—
Мы
долго
мучить
не
буде м
тебя,
—
сказал
первый
рабочий
и
ласково
взглянул
на
него,
—
мы
приш ли
от
семи
тысяч
ра бочи х
попросить
т ебя
на
наш
рабочий
праздник,
кот орый
состоится
у
нас
в
клу бе
в
эту
суб бо­
ту.
Вот
и
все.
—
И
они
оба
поднялись.
—
Буду,
—
согласился
народный
комиссар
и
подал
руку.
Они
радостно
потрясли
его
руку.
А
когда
они
ушли,
он
вернулся
к
столу,
пр ош елся
несколько
раз
по
каби­
нету,
чтоб ы
расправить
уст авш ее
тело.
В
кабин ете
был о
почти
темно.
Он
подошел
к
стол у,
зажег
с тол овую
л ам­
пу.
Темно-серая
мгла
вечера
поднялась
быстро
к
леп ­
но му
высокому
потолку,
повисла
над
мрачно
сияющей
бронзовой
люстрой.
Потом
он
сел
в
кресло,
по гру зил ся
в
бумаги.
С
пра­
вого
виска
сползла
дли нн ая
прядь,
к оторая
была
490

зачесана
назад
и
зак рыв ала
небольшую
лысину,
р ассып а­
л ась
на
высоком
лбу,
к ас аясь
переносицы.
А
на
его
желт ом,
утомленном
лице
неподвижно
лежали
тени.
Он
работал.
ГЛАВА
ПЯТАЯ
В
наркомате
была
глубокая
тишина;
только
нарушал
эту
тишину
за
дверью
кабин ет а
секр етар ь ;
он
изредка
шаркал
ногами,
лязгал
дверью
несгораемого
шк афа.
Разбирая,
перечитывая
бумаги
и
пухлые
докладные
за­
писки,
народный
комиссар
не
слыхал
ни
эт ой
наркомат­
ско й
ти шин ы,
ни
своего
секр ет аря ,
ни
позднего
осенне­
го
вечера,
в
который
за
сте на ми
его
каб инет а,
нарко­
мата,
выпал
первый
снег.
Прояснилось
небо,
густо
засияло
мелкими
звездами,
в
особенности
неск аз анн о
задымилось
млечной
д орог ой
на
своей
б еспр едел ьн ой
чис тоте;
н ебо
при
ви де
выпавшего
снега,
белых,
не­
обычно
белых
улиц,
тротуаров,
домов
и
дер ев ьев
ка за­
лось
еще
более
черным,
глубоко-ласковым.
Он
не
видал,
не
чувствовал
э той
чистоты
неба,
густых
звезд,
чудесного
млечного
пути,
—
он,
не
разгибая
спины,
ра­
ботал,
ра зби ра лся
в
сложных
бумагах,
в
канцелярской
казуистике,
в
чиновничьем
словоблудстве
и
с иним
гу­
стым
к ара нд ашом
с
невозмутимой
решительностью
ст а­
вил : «передать в комиссию», «расследовать», «удовле­
твор ить », «разогнать», «отдать немедленно
под
су д».
Читая
бумаги,
он
настолько
наметал
глаз,
что
почти
всегда
безошибочно
узнавал
по
стилю
характер
писав­
шего
доклад,
докладную
записку,
смету
и
с разу
опре­
деля л
место
этому
хозяйственнику
и
его
зна че ние
в
строительстве.
Он
благодаря
огромному
своему
оп ы­
ту
знал,
что
все
хозяйственники
д еля тся
на
четыре
491

категории:
на
хозяйственников,
которые,
в
силу
старых
традиций,
выработали
из
себ я
бюрократов,
с озда ли
се­
бе
уютные
кабинеты,
мягкую
мебель,
оторвались
от
своего
класса,
от
своей
партии,
расстались
со
своими
старыми,
дореволюционными
или,
как
принято
теперь
говорить,
со
старорежимными
заскорузными
женами,
о бз авел ись
новыми
женами,
принесшими
с
собой
ста­
рый
голубой
ари сток рати зм
в
семью
бывших
раб о­
чих,
и
культивируют
его ,
вытесняя
все
хор оше е
и
рев о­
люционное;
на
хозяйственников,
которые
не
ры ба
и
не
мясо,
а
так
себе,
и
которые,
п роти рая
стулья
и
н аедая
«мадам сижу», просто сидят в кабинетах,
важно
под­
писы ва ть
бумаги,
сметы
и
разные
«прожекты», не зная,
никогда
не
читая
и
не
стараясь
не
только
проверить,
изучить,
но
хо тя
бы
посмотреть,
что
в
этих
бумагах,
в
сметах
и
в
«прожектах»
имеется,
что
наворочено
до­
сужими
и
вечно
вертлявыми
людьми
в
эти х
бумагах,
а
прямо
классическими
своими
почерками
накладыва­
ют
подписи,
а
некоторые
д аже
так,
чт обы
лучезарнее
красовались
под пис и,
с
пле ча
шлепают
спе циа ль но
(чтобы зря не трудиться и не пачкать пальцев в черни­
лах)
приготовленными
штемпелями;
на
хо зя йс тве нни­
ков,
кото рые
досконально
все
знают
и
в
одн о
и
то
же
время
с ове рше нно
ничего
не
знают,
но
к оторы е
так
хо­
рошо
у меют
говорить,
так
сла дко звуч но
умеют
гово­
рить,
что
около
них
соорганизовались
любители
красно­
речия
и
слушают
их
медовые
слова,
р ечи
слаще
песен
соловья;
такие
хозяйственники
так
ло вко
умеют
с оста­
влять
проекты,
так
ловко
умеют
втирать
очки,
такую
преподнесут
те бе
картину
строительства
и
п ользу
от
оного,
так
что
смертные
слушатели
не
знают,
что
им
думать:
не
то
они
в
рай
попали,
не
то
они
прямо
с
нож­
ками
и
рожками
в
социализм
шлепнулись
и
ле жат
там

и
блаженствуют,
а
у
начальства,
стоящего
выше,
от
удовольствия,
что
хозяйство
процветает
во
славу
со­
циализма,
на
макушках
вырастают
и
тут
же
расцвета­
ют
фиалки;
такие
хозяйственники
настолько
проныр­
л ивы,
настолько
увертливы,
что
их
никакими
вилами
не
прижмешь,
не
пришпилишь
к
с тен ке,
даже
в
такие
минуты,
когда
они
пустят
дымом
по
ветру
вверенное
им
хозяйство,
да же
в
такие
минуты,
когда,
растратив
сотни
тысяч
рублей,
принадлежащих
рабочему
классу,
эти
хозяйственники
выползут
из-под
смертельно
ост ­
рых
вил
ЦКК
(трудно поверить,
чтобы
эти
вилы
при­
ту пилис ь?), да еще так выползут,
что
вы
не
н айдет е
ни
одной
царапинки
на
их
упитанных
и
эластичных
телах,
а
только
с
маленьким
вы г ово ром: «ставится на вид бес­
хозяйственное
отношение
к
д ел у»...
Одним
словом,
кради,
воруй,
сколько
хочешь...
На
хозяйственников,
к отор ых
огромное
б ольши н­
ство,
которые
на
своих
плечах
выносят
все
трудности
строительства,
не
отрываясь
от
своей
па рт ии,
от
рабо­
чего
класса,
который
послал
их
на
ответственные
по­
сты;
такие
хозяйственники
не
знают
свободного
време­
ни
для
отдыха,
не
знают
личной
жизни,
семьи;
такие
хозяйственники
все
свои
сил ы
отдают
на
строительство
социализма,
на
укрепление
диктатуры
своего
класса,
на
ук ре пле ние
своей
партии,
без
к оторой
они
не
м огут
жи ть,
а
также
не
может
жить
и
рабочий
класс,
п ос лав­
ший
их
и
доверивший
им
социалистическое
хозя йс тв о,
завоеванное
страшной
борьбой;
о
т аких
хозяйственни­
ках
народный
комиссар
не
любил
рассуждать,
как
он
не
любил
говорить
и
о
своей
упорной,
нечеловеческой
работе,
так
как
он
вместе
с
этими
хозяйственниками
нес
эту
работу,
никогда
не
отд еля я
себ я
от
них ,
ни
их
от
себя.
493

Он
хорошо
знал,
что
все
те
хозяйственники,
которые
были
в
первых
трех
категориях,
за
период
мирного
строительства,
выработали
из
себ я
в
современной
об­
становке,
в
па рт ийном
общ ест ве
сво еобр аз ну ю,
ежели
можно
так
в ыра зит ься,
касту,
отличную
от
жизни
п ар­
тийной
массы,
от
рабочего
класса,
а
главное,
оторва­
ли сь
от
рабочего
класса,
от
своей
миллионной
партии,
не
интересуются
рабочим
классом,
не
интересуются
жизнью
родной
партии,
а
веду т
замкнутую
жи знь
от
рабочего
класса,
от
своей
па рт ии,
но,
критикуя
ее
и
об­
виняя
в
перерождении...
живут
и
культивируются,
по­
роднившись
и
густо
окружив
с ебя
обломками
буржуаз­
но го
общества,
принявшего
в
современных
условиях
новый
титул
«нэпманов», совершенно в особом соку и
с ове рше нно
порвали
всякую
связь
с
рабочими,
с
кото­
рыми
когда-то
вместе
ра бота ли
на
заводах,
вместе
бо­
ролись,
вместе
страдали,
в
минуты
рад ос ти
или
б оль­
шо го
горя
ходили
друг
к
друг у
в
гости
и
за
скромным,
но
гостеприимным
столом
бе седо вал и
интимно,
беседо­
вали
о
самом
сокровенном,
о
самом
дорогом,
что
ле­
жало
у
каждого
на
самом
дне
души...
Ну,
разве
теперь
эти
некоторые
хозяйственники,
вы­
шед шие
из
разночинцев
и
отчасти
из
рабо чег о
класса,
ведут
знакомство
со
своими
старыми
товарищами,
оставшимися
у
станков,
у
тис ко в,
у
молотов,
у
до мен­
ных
печей?
Нет.
Не
ведут.
Ну,
разве
эти
хозяйственники
в
трудные
минуты
строительства
социалистического
хозяйства
иду т
в
грязные,
тесные
камо р ки
общежития
к
своим
т ова ри­
щам
рабочим,
чтобы
поделиться
с
ним и,
откровенно
и
д уше вно
поговорить
о
мелочах
и
о
великих
де лах
в
на­
шей
жизни?
494

Нет,
не
идут
и
никогда
не
пойдут.
Эти
хозяйственники
пойдут
в
свой
тесный
кастовый
круг ,
составленный
из
всевозможных
обломков
старого
общества,
ибо
сре ди
этих
обломков
им
мил о
и
глубоко
приятно
быть,
так
как
с
этими
обломками
они
породни­
лись,
и
кровь
этих
о блом ков
входит
в
них
и
в
их
детей,
а
раз
это
так,
то
что
же
им
делать
среди
рабочего
класса,
от
которого
они
н авсег да
психологически
оторвались,
но
не
о торв али сь
только
материально
и
живут
на
его
теле.
Народный
комиссар
точно
знал,
глубоко
ощ ущал
этот
отрыв
от
рабочего
класса,
перерождение
некото­
рых
хозяйственников
и
ве сь
ужас
этого
отрыва
и
пе ре­
рождения;
зн ая
и
глубоко
чувствуя
это,
он
невыразимо
страдал
и
вместе
с
п арт ией
и
вме сте
с
хозяйственника­
ми,
к оторые
представляют
со бою
часть
нашей
па р тии,
жестоко
боролся
с
оторвавшимися
от
партии
и
от
ра­
бочего
класса.
С
неослабеваемой
энергией
и
жизнера­
достностью
он
бил
обухом
топ ора
по
бесхозяйственно­
ст и,
по
разгильдяйству,
а
так же
и
по
вырождающейся
каст е
чиновников.
Изу чая
д оклад ы,
пухлые
сме ты
и
всевозможные
«прожекты», он авторов этих докладов и « пр о ж е кт о в»
заносил
для
памяти
в
толстую
записную
книжку,
—
эту
книжку
он
в сегда
держал
в
боковом
кар м ане
потертого
френча;
он
каждому
чиновнику
в
своей
книжке
от во­
дил
надлежащую
страницу,
с
заголовком
вначале:
Обормоты.
Выродки.
Объедалы.
Слизняки.
Трутни.
Мямли.
495

Болтуны
(тухляки,
от
сл ова
—
тухлые
яйца).
Мух ол овы.
Себялюбы.
Казнокрады.
Стояросы.
И
последняя
страница
простая:
Ж ул ики.
Подлипалы.
На
ст ра ницу
с
заголовком
«обормоты»
он
вписывал
исключительно
составителей
толстых
многотомных
докладов,
сочинителей
сногсшибательных
«прожектов»,
всевозможных
говорунов;
на
страницу
с
заг олов ком
«выродки»
он
исключительно
записывал
оторвавшихся
от
рабочего
класса,
от
его
па ртии ,
критиков
пар ти и;
на
страницу
с
заголовком
«стояросы»
он
исключительно
записывал
больших
чино внико в,
ко торые
переросли
бы вших
щ едри нск их
«помпадуров»
и
выро с ли
до
зре­
лых
бюрократов;
на
страницу
с
заг олов ко м
«болтуны»
он
впис ыв ал
исключительно
(впрочем,
не
б удем
дальше
раз ъяс нят ь,
так
как
ва м,
дорогие
читатели,
хорошо
из­
вестно,
каки х
чиновников-бюрократов
он,
народный
комиссар,
подведет
под
известные
вам
страницы
своей
записной
книжки)...
Сейчас
он,
разбирая,
сортируя
до кл ады,
з апи ски,
с ме­
ты
и
проекты,
оторвался
на
минуту
от
вороха
тетрадей,
достал
записную
книжку,
отыскал
нужные
страницы
и
вписал
под
известные
заголовки
това ри щей :
Калошу,
Сметану,
Симфонию
и
многих
других,
побывавших
у
него
в
кабинете.
Записав
товарищей
в
записную
книж­
ку,
он
откинулся
от
стол а
на
спи нку ,
кресла
и
задумался.
В
кабинете
—
глубокая
т ишина .
Такая
же
тишина
бы­
ла
за
дверью
кабинета,
в
наркомате.
За
дверью
каби­
нета,
в
секретарской,
шуршал
бумагами
секретарь,
в
неплотно
закр ытую
дв ерь
врывался
тихий
р окот
496

уличной
жиз ни,
придушенный
и
ослабленный
закрыты­
ми
окнами
и
дубовыми
дверьми.
В
кабинете,
на
письменном
столе,
под
голу б ым
аб а­
ж уром
столовой
лампы
спо к ойно
горело
электричество.
Электрический
с вет
бело-желтым
озером
лежал
на
огр ом ной
поверхности
стола,
заваленного
папками,
бу­
магами,
падал
со
стола,
ослепительно
зали в ал
собой
паркетный
по л,
все
пространство
каби нет а,
—
оно
б ыло
на
ур овне
стола,
вернее
на
у ровне
голубого
абажура,
а
также
и
всю
тяжелую
из
черной
кожи
мебель,
оторо­
ченную
красным
деревом.
Народный
комиссар
был
тоже
залит
почти
в есь
бело­
жел тым
светом,
за
исключением
верхней
ча сти
голо­
вы
—
лба
и
черепа,
кото рые
были
ос ве щены
мутно-го­
лубым
светом
абажура;
этот
же
мутно-голубой
свет
заполнял
все
то
пространство,
к оторое
от
лепного
по­
толка
дохо ди ло
до
уровня
абажура
лампы
и
густой
мя г­
кой
мглой
висело
над
письменным
ст оло м,
над
масси в­
ной
мебелью,
над
н им,
над
ослепительно
желтым
пластом
света,
что
бил
из-под
краев
голубого
и
крупно­
го
абаж ур а.
Он,
не
отрыв ая
своей
спины
от
кресла,
протянул
руку
и
в зял
со
стола
часы,
посмотрел
на
циферблат
и
по ло­
жил
их
в
карман,
потом,
закинув
ру ку
за
голову,
устало
пот яну лс я,
потом
опустил
руку
и
быстро,
опираясь
правой
рукой
на
ручку
кресла,
поднялся
и
хотел
бы ло
выйти
из -за
стола,
но,
ощутив
неприятный
вку с
во
рту,
на
языке ,
и
легкость,
как
будто
бы
пустоту,
в
голове,
покачнулся
в
сторону
и
грузно
ударился
об
пол
между
столом
и
креслом,
задев
правым
виском
за
угол
пись м ен­
ного
стола;
лежа
на
полу,
он
почти
видел,
как
под
ним
и
над
ним,
накренившись
на
бок ,
сногсшибательно
бы­
с тро
вертелся
кабинет,
раскидывая
мебель
во
все

стороны
и
стараясь
выбросить
ег о;
что бы
не
быть
вы­
брошенным,
он
жадно
ухватился
ле вой
рукой
за
ножку
кресла,
инстинктивно
всем
туловищем
прижался
к
вер­
тящемуся
паркету.
Он
только
тогда
опомнился,
когда
почувствовал
под
правым
виском
и
щекой
горя чу ю
липкую
жи дко сть,
вернее
тол ько
тогда,
когда
перепу­
ганный
секрет ар ь
подбежал
к
нему,
перепуганным,
еле
слышным
шо пот ом
спросил
у
него:
—
Что
с
вами,
тов ари щ?
Он
медленно
поднялся,
при
помощи
пер е пуга нно го
на-смерть
секретаря,
сел
в
кресло
и,
желая
успокоить
его,
улыбнулся:
—
И
сам
не
знаю,
как
это
я
упал.
—
Я
се йчас
вызову
д октор а,
—
бросился
к
телефон­
ной
трубке
секретарь.
—
Не
надо,
—
вла с тно
проговорил
он,
—
все,
милый
мой ,
п устяк и. ..
Немного
закружилась
голова...
—
Да
вы
разбили
глаз,
—
кл адя
обратно
трубку
те­
лефона,
проговорил
секретарь.
—
Нет,
я
хорошо
вижу;
я
тол ько
чуть-чуть
п оц ара­
пал
висок.
—
Так
вед ь
свободно
можно
выбить
глаз,—вздыхая,
охал
серьезный
и
во
в сех
отношениях
мил ый
секретарь.—
Все
же
разрешите
мне,
тов ар ищ
комиссар,
в ызв ать
докто­
ра. .
Я
очень
боюсь...—и
он
снова
метнулся
к
телефону.
—
Да
постой,
юла,—крикнул
серд ит о
народный
комис­
сар ,
быстро
поднялся
с
кресла
и
напр ав ил ся
к
каминному
зеркалу.—Поди,
достань,
лучше,
кипяченой
воды,
теплой.
По ка
секретарь
бег ал
за
водой,
он
стоял
около
ками­
на,
смотрел
на
свое
лицо,
отраженное
в
черно-желтом
зеркале.
Он
был
страшно
поражен
той
переменой,
ко­
тора я
произошла
в
нем
за
эти
последние
годы,
так
что
он
не
узнал
своего
лица:
до
того
оно
было
худо,
желто
498

и
заросло
растительностью;
разве
толь ко
глаза
не
из­
менились
и
были
все
те
же,
что
и
раньше:
бол ь шие
с
крупными
зрачками,
горячие.
Глядя
на
свое
лицо,
в
гла за,
он
с ове рше нно
п озаб ыл
про
царапину
на
пр а­
вом
виске,
благодаря
которо й
он
вспомнил
зер кало
и
подошел
к
нему;
царапина
бы ла
большой,
из
нее
жгу­
чими
каплями
ст екал а
по
скуластой
и
желтой
щеке
кровь
в
правую
часть
темно-русой
бороды,
по сер ебр ен­
ной
по
краям,
гус то
пропитала
ее
и
окрасила
ее
в
темно­
красный
цв ет.
Он
взглянул
на
цар ап ину
только
тогда,
когда
вернулся
секретарь
вместе
с
пож илы м
курьером,
который
в
одной
руке
держал
чайник,
в
друг ой
н ике­
лированный
таз
и
около
локтя
на
согнутой
рук е
по­
сконное
полотенце
с
красными
петушками
на
концах.
—
Как
же
это
ты,
бат юш ка,
угостил
так
себя?
—
г ля­
дя
ласково
и
в
одно
и
то
же
время
испуганно
на
народ­
ного
комиссара,
проговорил
старичок
и
зас уети лс я
на
одн ом
месте,
не
з ная,
куда
и
на
что
поставить
чайник
и
таз.
—
А-а-а,
это
ты,
дед уш ка,
—
взглянув
на
старика,
улыбнулся
народный
комиссар.
—
Я
самый,
—
ответил
старик
и
тревожно
из-под
желто-серых
густых
бровей
вскинул
выцветшие,
но
теплые,
небольшие
бледно-синие
глаза:
—
я
самый.
Как
же
это
ты,
а?..
—
Ничего,
дед уш ка,
—
на
живом
все
заживет,
—
шу­
тил
народный
комиссар.
—
А
ты
поставь
таз-то
на
пол ,
а
из
чайника
полей
мне.
—
И
та к,
—
подергивая
длинными,
обвисшими
седы­
ми
усами,
обрадовался
старик
и
ст ал
поливать
на
ко­
нец
полотенца,
к оторы м
народный
ко миссар
промывал
царапину
на
виске.
—
Вот
та к,
—
промывая
ви сок
и
смывая
с
лица
кровь,
приговаривал
народный
комиссар,
—
вот
та-ак...

—
Все
же
на до
п озв ать
док тора ,
тов ар ищ
комис­
сар,—
волнуясь
и
суетясь
ок оло
него
и
ст ар ика,
взд ы­
хал
секретарь.
—
Я
очень
боюсь
заражения...
—
Ну,
ну,
не
надо,
поменьше
ужаса,
—
шутил
народ­
ных
комиссар.
—
Любишь
же
ты,
милый
мой,
панику
разводить?
Вот
все
и
го тов о,
—
воскликнул
он
и
вып ря­
мился
и,
разглядывая
в
зе рк але
темно-красную
рану,
немного
припухшую
над
бровью,
добавил:
—
пустяк,—
и
обратился
к
секр ет арю :
—
Позвони,
пожалуйста,
что­
бы
машину
по дал и.
—
Уже
у
подъезда.
—
Недурно.
А
теперь
собери
со
стола
бумаги.
Через
двадцать
минут
он,
в
сопровождении
секретаря
и
дедушки,
вышел
из
вестибюля,
подошел
к
машине
и,
пропуская
вперед
се бя
секретаря
с
п уд овым
портфелем,
сел
в
автомобиль
и,
вдыхая
полной
грудью
первый
зи м­
ний
воз дух,
велел
шоферу
прокатить
его
до
Тверской
заставы
и
обратно.
Машина,
сверкая
темно-сизой
окр аск ой
и
от раж ая
в
себе
электричество
улиц,
бесшумно
сорвалась
и
по­
шл а,
расчищая
себе
путь
пронзительным
ревом.
Мимо
народного
ко миссар а
беж али
мутно-серые
до­
ма;
черные
и
зеленые
автомобили;
сытые,
отливающие
лаком,
лошади;
бурные
толпы
людей;
окна,
налитые
электричеством;
кв ад раты
ослепительно
освещенных
витрин;
шар кая
по
бортам
машины,
как
р ас секаемая
вода,
ра зрыв а лся
ве тер
и
со
свистом
про нос илс я
мимо,
обжигая
лицо
и
руки.
А
в
вышине,
над
тем н ыми
и
жуткими
вершинами
до­
мо в,
бежало
потрясающе
глубокое
черное
небо,
стр аш­
но
дымясь
зеленой
пылью
млечного
пути.
Народному
комиссару
казалось,
что
ма шина
стояла
на
одн ом
месте,
смешавшись
с
ве тр ом,
а
в се:
фонари,
500

окн а,
автомобили,
толпы,
лошади,
вспыхивающие
кв а­
драты
витрин,
Тверская,
Москва,
высокое
неб о,
а
с
Мо­
сквой
и
небом
вся
вселенная
че рной
бездной
летела
ми мо
б ортов
его
машины,
дымясь
зелено-красной
пыл ью ...
ГЛАВА
ШЕСТАЯ
Ни
жены,
—
мы
ее
тоже
не
будем
называть
по
имени,
бу дем
называть
просто
женой
народного
комиссара,
—
ни
самого
народного
комиссара,
несмотря
на
субботу,
к оторая
б ыла
сво бо дна
от
з аседа ни й,
и
на
обеденное
время,
дома
не
было:
он
был
в
от ъезд е
и
должен
в ер­
нуться
поздно
вечером,
а
его
жена
б ыла
на
одной
фа­
брике
и
де лала
доклад
не
то
о
современной
женщине,
не
то
о
правовом
положении
же нщины,
но
точно
никто
не
мог
из
оставшихся
в
доме
ответить,
по
како му
во­
просу
она
делала
доклад;
впрочем,
оставшиеся
в
кв ар­
тире
утверждали
одно,
что
она
тож е
вернется
с
собра­
ния
только
нынче
вечером.
Хозяйничали
две
дочери
народного
ко мисса ра:
че­
тырнадцатилетняя
Вера
и
пятилетняя
Талочка,
в
осо­
бенности
хозяйничала
последняя.
Св ет лог олов ая
Вер а,
поджав
ноги
и
не
поднимая
полузакрытых
глаз
на
разозоровавшуюся
Талочку,
сидела
на
диване
и
читала
т олс тую
книгу
в
темно-коричневом
переплете.
Талочка,
сев
верх ом
на
красную
палку,
на
конце
которой
была
з ел еная
дер евя н ная
лош ад ка
с
большой
белой
гривой
и
маленьким
медным
коло кольч ик ом,
вприпрыжку
ска­
кала
по
столовой,
вскидывая
головой,
так
что
на
лбу
и
на
зат ылк е
подпрыгивали
черные
кудри,
сверкали
с иним
огнем
глаза,
а
оборки
белого
с
ме л кими
красными
цве­
точк ами
платьица
волновались
и
б ыли
похожи
на
501

нежную
пе ну.
От
сильного
крика
Талочки
Вера
морщи­
лась,
но
не
от рыв ала сь
от
к ниги
и
толь ко
тогда,
когда
Талочка
подбежала
к
ней
и,
крадучись
из-за
ее
спины,
быстро
за хлоп н ула
книгу,
она
вс к инула
голову
и
круп­
ным и
голубыми
глазами
взглянула
на
Талочку,
которая
была
уже
далеко
на
другом
конце
столовой
и
звонко
хохотала,
приседая
от
озорного
смеха
на
колени.
Вера
погрозила
ей
пальцем:
—
Смотри,
поймаю!
Та лочк а
показала
кр асны й
я зыч ок,
еще
быстрее
по­
ех ала
на
палке,
притоптывая
тугими
прямыми
но ж ками
и
пронзительно
звеня
колокольчиком.
Вера
открыла
книгу
и
опять
по гру зил ась
в
чте ни е,
но
снова
не
заме­
тила,
как
к
ней
п одк рала сь
Та лочк а
и
с
бурным
смехом
столкнула
на
пол
книгу
и
с
такой
же
неудержимой
ра­
достью,
переходящей
временами
в
визг,
бросилась
бе­
жать
от
Вер ы
чере з
всю
столовую
на
кухню,
от швыр нув
в
ст ор ону
палку
так,
что
к олок ольчи к
отскочил
от
ло­
шадки
и,
заливчато
рыд ая,
покатился
под
стол.
Вера
поднялась
с
дивана
и
побежала
за
Талочкой,
но
тут
же,
не
доб е жав
до
двери,
остановилась,
радостно
вскрикнула:
—
Дед уш ка!
Дед уш ка,
подергивая
седыми
усами,
улыбнулся:
—
Он
самый,
мои
цветики.
И
он,
поднимая
Талоч ку
на
ру ки
и
лаская
ее,
все
так
же
улыбался,
обращаясь
к
Вере:
—
А
ты,
милая,
не
обижай.
Верочка
добродушно:
—
Об ид ишь
ее.
Она
сама
десятерых
обидит.
—
Я
ее
не
трог ала ,
это
она
врет,
а
я
толь ко
книгу
смахнула,
—
косясь
лукаво
на
сес тр у,
тр еща ла
об и жен­
но
Талочка.
502

—
А
зач ем
же
ты,
цветик
мо й,
смахнула,
а?
В едь
она
читала
эту
книгу-то?
—
Читаля,
—
ответила
Та лочка
и,
немного
подумав,
укоризненно
добавила:
—
А
почему
она
со
мной
не
за­
хотела
в
лошад ки
играть?
—
Читаля,
—
передразнила
Талочку
Ве ра
и
по гро зи­
ла
ей
пальцем.
—
Если
бы
не
деду ш ка,
я
т ебя
поставила
бы
в
угол.
—
А-а -а,
—
сделав
роз ов ые
губки
бантиком,
громко
и
зад орн о
воскликнула
Тало ч ка,
—
поставила
бы!
Так
я
тебя
и
испугалась!
—
И
поставила
бы.
—
О-о-о,
поставила
бы!
Так
я
тебе
и
далась
бы!
А
есл и
бы
по ст ави ла,
я
па пе
тогда
ск аза ла
бы.
—
Ссориться
не
надо,
—
целуя
Тал очку
в
розовую
пухлую
щеку,
говорил
Деду ш ка.
—
Вера
б ольша я
и
ей
теперь
скучно
играть
в
лошадки.
—
О-о-о,
большая!
—
р ассмея л ась
Талочка.
—
А
как
же
папа
со
мной
играет
и
в
медв едя
и
в
лошадки?
Тут
уж
дедушка
не
знал,
что
и
ответить.
Он
только
удивленно
улыбнулся
и,
оп ус тив
на
пол
Талочку,
разв ел
руками:
—
То
папа ,
а
не
Верочка:
ей
учиться
надо.
—
О-о-о!
а
папе
надо
ра бо тать,
а
он
каждый
вечер
со
мной
играет.
—
А
он,
папа-то,
тебя
разве
любит?
—
спросил
лука­
во
де душ ка
и
обратился
к
Вере:
—
Обед
я
уже
принес:
я
его
сейчас
раз ог рею.
И
он
хот ел
было
направиться
в
кухню,
но
его
остано­
вила
Та лочка :
—
О- о-о!
Не
любит!
Да же
очень
любит.
Он
мне
всегда
шоколадку
привозит.
А
Вер е
не
все гд а.
503

—
Это
потому,
что
я
шо кола д
не
люблю,
—
отв ет ила
Верочка
и
пошл а
в месте
с
де душк ой
на
кухню
разогре­
ва ть
обед.
Талочка
тоже
не
отстала
и
пошла
за
ними
на
кухню.
А
когда
ей
ск азал а
Ве роч ка : «нельзя»
и
«на кухне хо ­
л о дно », она настойчиво ответила:
—
А
я
хочу.
Обедали
ровно
через
полчаса.
Обедали
втроем
и
страшно
ве сел о,
так
как
де душк а
рас ска зыв ал
очень
много
и
все
рассказанное
им
бы ло
необыкновенно
ин­
тересно
и
смешно.
Слуша я
его
рас сказ ы,
Талоч ка
обе ­
дал а
весьма
хорошо,
гораздо
лучше,
чем
при
мат ери .
Дедушка
рассказывал
всевозможные
сказки,
про
всяких
зверей,
про
деревню
и
про
то,
как
он
был
таким
же
маленьким,
как
и
Талочка,
мальчиком,
и
про
то,
как
он
играл
с
ребятами
в
лошадки,
ездил
с
лошадьми
в
ноч­
ное,
ходил
за
грибами
и
за
яг ода ми
в
ле с.
Та лочк а
слу­
шала
очень
внимательно,
а
когда
д ед ушка
положил
компота
из
ч ер нос лива
ей
в
чайное
блюдце,
с
розовыми
цветочками,
она,
взяв
в
рот
сильно
разб ухшую
блестя­
ще-черную
и
приятно-сладкую
ягоду,
неожиданно
спро­
сил а,
обр ыв ая
его
рассказ
про
яг оды
и
грибы:
—
Из
ч ер нос лива
т оже
сах ар
делают?
Дедушка,
выкинув
изо
рта
темно-серую
косточ ку
на
блюдце,
спе циа ль но
поставленное
для
косточек,
вытер
обвислые
ус ы,
поднял
голову
и
лас ков о
взглянул
на
Та лочк у:
—
А
ты
косточку
выбросила?
—
Вон
она ,
—
с ка зала
неб ре жно
Тало ч ка
и
показала
глазами
на
косточку,
лежавшую
около
блюдца.
—
А
ты
мне
скажи:
из
чернослива
сах ар
д ела ют?
—
Из
чернослива,
кажется,
не
делают,
—
неуверенно
от ве тил
деду ш ка
и
вновь
приня лс я
за
компот.
504

—
Не
делают,
—
глядя
на
деду ш ку
любопытными
и
сытыми,
но
все
же
блестящими
глазами,
проговорила
Талочка
и
откинулась
на
спинку
стула.
—
А
мне
па па
гово рил,
что
из
свеклы
делают.
—
Из
свеклы
делают,
это
правильно,
а
из
чернослива
не
дел аю т,
—
радостно
ответил
д ед ушка
и
еще
поло­
жил
на
блюдце
косточку.
—
Почему
он
сладкий?
—
не
унималась
Талочка.
Деду ш ка
растерянно
развел
руками
и,
взглянув
на
Тал очк у,
улы б нулс я:
—
Таким
сладким
з емля
ро ди ла.
—
О-о-о!
—
громко
вос к лик нула
Талочка,
—
ска зал :
земля
родила!
—
А
кто
же?
—
Вот
и
не
знаешь?
Совсем
не
земля,
а
дерево,—
торжественно
поя снил а
Талочка.
—
А
ты
вот
мне
скажи,
из
чег о
еще
сахар
делается?
—
Еще
из
чего?—
спросил
де душк а
и
взглянул
на
Та лоч ку,
а
потом
на
Веру.
—
Еще
д ела ется
из
камыша;
вот
как
уберу
со
стола,
так
и
расскажу
те бе.
—
О-о-о,
из
камыша!
—
ск аза ла
Т алоч ка,
сощурив
брызжущие
лукавством
глазки,
и
захлопала
в
ладо­
ши.
—
Ан,
дедушка,
неправда!
Из
камыша
только
ду д­
ки
делают:
в
деревне
мне
другой
дед ушка
делал
дудк у.
А
ты
говоришь
из
камыша.
Ч ерез
двадцать
минут
она
ле жала
в
постели;
рядом
с
не й,
развалившись
важно
в
мягком
кресле,
сидел
де­
душка
и,
разглаживая
об вис шие
желто-серые
усы,
тя­
гучим
гол ос ом
рассказывал:
—
Сахар
есть
христализованная
жидкая
сладость...
—
О-о-о,
жидкость!
И
во все
не
жидкость,
а...
—
А
ты
ле жи
и
слушай,
—
оговаривал
рав но душ но
дед уш ка,
—
а
то
я
и
рассказывать
не
буду.
505

Талочка
умолкала,
с
любопытством
смотрела
си яю­
щ ими
глазками
на
дедушку,
а
он
спокойно
продолжал,
ухмыляясь
в
усы:
—
...
к отора я
вы ж имает ся
из
камыша,
п оды ма юще­
гося
выше
сажени.
Сие
прозябание
бывает
коленчатое,
цветом
иззелена-желтовато,
видом
сн а ружи
лосклова­
то,
а
внутри
губчато.
На
ве ршине
его
в ыход ит
венчик...
—
Венчик,
—
спросила
Т ало чка
и
вздохнула,
—
какой
ве нчи к?
—
Да,
цветик
мой,
ве нчи к,
—
тяну л
напевно
дедуш­
ка,
—
подобный
тому,
ко торый
бывает
у
наш их
камы­
шов.
Отечество
его
Индия,
Канарские
острова.
Живу­
щие
в
сих
странах
лю ди
вел ик ое
о
нем
прилагают
речение.
А
как
свойственно
ему
роди ть ся
на
туч ных
ме­
стах,
то
они
и
избирают
всегда
для
него
мягкую
рых­
лую
и
по лог ую
землю,
с
утра
до
вечера
солнцем
осве­
щаемую,
с
коей
дождевая
во да
свободно
стекает.
Ко гда
са­
харное
прозябание,
цветик
мой ,
на
такой
земле
сов е ршен­
но
приспеет,
то
они
срезывают
спелые
колоски
се го
трост­
ни ка
и
очищают
с
них
ветви,
ил и,
лучше
сказать,
листы...
—
Из
листов
делают?
—
взмахнув
ресницами,
спро­
сила
Талочка.
Деду ш ка,
ничего
не
ответив,
п род олжа л:
—
...после
кла дут
его
в
сделанные
нарочно
для
того
орудия,
и
посредством
их
выжимают
из
тростн и ков ых
колосков,
связанных
в
пучки,
сок,
кот орый
бывает
столь
крепок,
что
ежели
его
подержать
хотя
день
без
у по­
тре б ле ния,
то
он
бродит
и
делается
острым
и
ки с лым,
чего
избегая
вдруг
по
выжатии
в арят
в
медных
котла х
с
иззолком,
сделанным
из
воды,
ку да
подмешивают
несколько
раз
во ды
известно
растворенной,
от
сего
сок
переменяет
свой
ви д,
и
де лаетс я
несколько
пря н. ..
—
Прян?
—
не
открывая
глаз,
спросила
Талочка.
506

—
Да,
цветик
мо й,
прян,
—
ответил
де душ ка
и
про­
должал
дальше,
нежно
баюкая
своим
м онот онн ым
го­
лоском.
—
Но
чтобы
его
сдел ат ь
белым,
гус ты м,
зе рни­
стым
и
притом
твердым,
то
сие
делают
чере з
частую
перетопку
и
очище ние .
И
так
кла дут
его
в
сосуды
до­
вольно
большие,
из
которых
проведены
трубы
в
сос у­
ды
же
так
называемые
сахарные,
куда
он
по
своей
жид­
к ости
входит.
Там
его
варят.
При
варении
его
сни м ает­
ся
нечистота.
А
чтобы
его
спенить,
вл ив ают
неско л ько
щелоку.
Все
сие
производят
несколько
раз
и
до
тех
пор,
пока
сок
не
придет
в
настоящую
густоту.
При
чем
пе ре­
кладывают
его
в
чистые
котлы,
он
при
простужении
де­
лается
несколько
зернистым,
как
песок
или
с оль
белая.
Но
чтобы
он
высох
хор ошо,
то
для
то го
единственно
при
ва ре нии
кладут
известь.
Однако,
та кой
сах ар
бы­
вает
жирен
и
нечист:
для
чего
его
еще
перетапливают,
раз вод я
его
опять
в
вод е
с
известью,
которую
при
б ес­
престанном
варении
и
мешании
вспенивают,
бросая
ту­
да
белок
или
кровь,
через
что
находящейся
в
нем
н ечи­
стоты
много
отделяется.
При
сем
перекладывают
его
в
чистые
сос уд ы,
где
и
зас тыв ает.
В
сем
вид е
он
и
про­
дается.—
Тут
дедушка
остановился
и
посмотрел
на
Та­
лочку:
она
леж ала
с
закрытыми
глазами,
бе ззаб отн о
и
ле гко
спала.
Глядя
на
нее,
он
улыбнулся,
привалился
спиной
к
спинке
кресла,
втянул
старческую
седую
го­
лову
в
плечи,
так
что
ко нцы
желто-серых
ус ов
легли
на
груд ь,
закрыл
глаза
и
не
менее
сладко,
чем
Талочка,
засн ул ,
вы пус тив
из
рук
к нижк у,
и
че рез
пять
минут
его
прозрачный
и
нежный
храп
свободно
разливался,
ме­
ло д ично
звенел
на
всю
квартиру,
состоящую
из
тр ех
комнат
—
ст ол овой,
спальни
и
кабинета.
Вер а,
как
и
до
о беда,
сидела
на
д ива не,
де ржа ла
на
коленях
книгу,
но
она
ее
не
читала,
а
смотрела
поверх

отк ры тых
страниц
и
г луб око
о
чем-то
думала.
Так
она
просидела
до
пр ие зда
отца
и
матери,
которые
к
ее
уди­
влению
приехали
вместе
и
не
поздно
вечером,
как
они
говорили,
а
совсем
за-видно
и
тут
же
после
об еда.
Она
встала
с
див ана,
подбежала
к
отцу,
обняла
его
и
громко
поцеловала.
Потом
подбежала
к
матери
и,
висня
у
нее
на
шее,
радостно
стала
ц елов ать
ее.
Мать,
л аско во
от­
страняя
дочь,
проговорила:
—
Поосторожнее,
ты
мне
шею
сломаешь.
—
А
когда
Ве роч ка
ос воб оди ла
ее,
она
тревожно
спросила:
—
А
Тал очка ?
—
Спит.
—
Обедал и?
—
Недавно.
Если
бы
мы
знали,
что
вы
скоро
приеде­
те,
об ожд али
бы
в ас,
—
отв ети ла
Верочка.
—
Мы
п оо бедал и,
—
ответила
мать
и
направилась
в
спальню;
за
нею
и
Верочка.
Увидав
Талочку
спящей
в
постели,
а
деду шку
—
в
кресле,
она
притихла
и
вместе
с
Верочкой
осторожно,
на
цыпочках,
вышла
из
сп аль­
ни
и
поманила
к
себе
муж а.
Он,
стараясь
не
шу мет ь,
подошел
к
жене
и
дочери
и
в месте
с
ни ми
заглянул
в
спальню:
Талочка,
раск ид ав
пухлые
розовые
рученки
и
черные
кудри
по
подушке,
улыбалась,
мил о
цвела
тихой
улыбкой
во
сн е,
л егко
ды шала;
деду ш ка,
при
ви­
де
к оторог о
народный
комиссар
чут ь
бы ло
не
расхо­
хотался,
лежал
очень
важно
и
не
менее
важно
напевал
носом.
Народный
комиссар
обратился
к
Верочке:
—
Он,
наверно,
какую-нибудь
скучную
историю
рас ска зыв ал
и,
не
выдержав
ее,
сам
захрапел
от
скуки.
—
Что-то
про
тростник
рассказывал
и
про
сахар,
—
улыбнулась
В ерочк а.
508

—
Ти ше,
—
ск аз ала
шоп ото м
Верочке
мать
и,
взяв
му жа
и
дочь
за
руки,
бесшумно
в ышла
с
ними
из
спальни
и,
с тарая сь
не
шуметь,
остор ожн о
закрыла
за
собою
дверь.
—
Пусть
поспят.
Народный
комиссар
прошел
к
низкому,
но
широкому
дивану,
покрытому
парусиновым
чехлом,
остановился
около
него,
посмотрел
на
часы,
потом
опустился
на
ди­
в ан,
з акин ул
ногу
на
н огу
и
пр ив али лся
к
сп ин ке.
К
не­
му
п одошла
Верочка
и,
взбираясь
на
див ан
с
ногами
и
поджимая
их
под
себя ,
воробушком
прижалась
к
отцу
и
стала
ему
рассказывать
о
только
что
прочитанной
книге
и
о
написанном
ею
сти шк е.
От ец
слушал
ее
очень
внимательно,
временами
шутил,
громко
смеялся.
Жена
е го,
жен щи на
выше
среднего
роста,
с
умными
карими
лучистыми
глазами,
—
они
несмотря
на
ее
бал ь з аков­
ский
возраст,
говорили
не
только
о
былой
кр асо те,
а
и
сейчас
делали
ее
очень
красивой,
—
с
темно-золотисты­
ми
волосами,
что
тяж елой
кор он ой
лежали
на
ее
не­
б оль шой,
смугло-матовой
голове,
украшенной
мал ень ­
к ими
розов ы ми
ушами,
в озле
которых
пы шно
вились
темно-золотистые
пряди,
своевольно
выпавшие
из
тя­
желой
прически.
Она
сейчас
стоя ла
ок оло
кр есл а,
обло­
котившись
на
не го
левым
бедром,
смотрела
на
до чь
и
очень
внимательно
слу ша ла
ее
стихи...
Ве ра
немного
придушенным
и
напевным
г олос ом
чи тала
с вои
стихи,
из р едка
вскидывая
голубые
глаза
на
ма ть,
как
буд то
ища
в
ней
поддержки
в
случае
нап аден ия
на
нее
от ца.
Мать
ее
бы ла
од ета
необычно
просто,
но
пр иличн о
и
с
б оль шим
вкусом:
на
ней
б ыло
темно-серое
шерстяное,
с
небольшим
в ыре зом
на
полной
груди
платье,
с
изя щ­
ной
оторочкой
рукавов,
кромок
грудного
выреза
и
по­
дола
юбк и.
Платье
свободно
п окои лось
на
ее
статной
и
509

стройной
фигу ре ,
ф ормы
ее
тела
были
легки,
ритм ич но
выступали
на
вид
из
к ласси ч еских
и
естественно
лежа­
щих
скл адо к
и
теней
платья,
так
что ,
глядя
на
них ,
хо­
телось
вск р икну ть
от
истинного
восторга.
В ерочк а,
поглядывая
смятенными
г лаза ми
на
мать,
читала
стихотворение,
к отор ое,
нужно
сказать,
был о
очень
слабо,
попахивало
сомнительным
за п ахом
совре­
менн ой
громопоэзии
—
не
в
идеологическом,
конечно,
см ысле,
а
в
другом.
От
ее
стихов
о тец
все
время
хму­
рился,
в
особенности
он
был
недоволен
по следн ей
стро фой :
Придет
п ора,
и
мы
с
тобой
Пойде м ,
пойдем
в
кровавый
бой,
И
кровью
алою
сво ей
Окрасим
зарево
полей.
—
Очен ь
пло хо,
—
сказал
он.
—
В
это м
твоем
произ­
ведении
нет
и
грана
поэзии,
—
просто
н абор
ничего
не
говорящих
слов.
Верочка
об иже нно
по кр аснел а
и
стал а
защи щ атьс я.
—
Нев ерн о.
Ты
просто
не
любишь
мои
стихи.
—
Я
люблю
хорошие
стихи:
Пу шкина
и. ..
Тут
вмешалась
мать
и
перебила
мужа:
—
Он
еще
любит
Бунина.
—
И,
обращаясь
к
обижен­
ной
и
готовой
расплакаться
Верочке,
добавила:
—
Я
советую
тебе
стихов
не
читать
отцу:
он
ни
балбеса
в
них
не
понимает.
—
Я
больше
и
не
буду,
—
со гл асил ась
с
матерью
Ве­
рочка.
—
И
не
надо,
—
подтвердила
сердито
мать .
—
Ты
лучше
читай
од ной
мне.
Отец
мягко
рассм ея л ся:
—
Ценитель
нашелся
како й.
Впрочем,
ты
покрови­
тельница
поэтов
из
«На углу» .
Я
эт их
графоманов
не
читаю:
это
просто
вояжеры,
а
не
поэты...
510

—
Лучше
тебя
понимаю.
Народный
ко миссар
хоте л
что-то
возразить
жене,
стоявшей
все
так
же
око ло
стола,
привалившись
к
не му
бедром,
но
ничего
не
ска зал,
так
как
услыхал
недоволь­
ст во
д очери ,
—
она
медленно
отодвигалась
от
него
к
концу
ди вана.
Обиды
дочери
он
не
выдержал,
его
охватила
колючая
жал ость
к
не й.
Он
быстро
протянул
к
ней
руки,
обхватил
ее
еще
дет ско е
вздрагивающее
от
обиды
тело
и
привлек
к
себе.
Она
слабо
сопротивля­
лась,
так
как
хорошо
зна ла
своим
ю ным
сердцем,
всем
с воим
маленьким
существом,
что
оте ц
крепко
и
г орячо
ее
любит.
Он
пр ивл ек
ее
к
с ебе
и,
целуя
в
полузакрытые
и
влажные
от
слез
глаза,
похожие
на
его,
нежно
ст ал
г лади ть
правой
рукой
по
ее
светлым
в олосам :
—
На
папу
не
сердись.
Верочка,
прижимаясь
к
отц у:
—
Я
не
сержусь.
—
А
надулась!
—
гладя
нежно
ее
кудри,
говорил
вз волн ова нно
он.
—
Пл акат ь
не
надо.
Хоче шь ,
я
тебе
п рочту
од но
стихотворение,
а
ты
повнимательнее
по­
слушай.
А
ты
куд а?
—
обратился
он
к
жене,
ко тора я
о тошла
от
кр есла
и
пошла
бы ло
из
столовой.
—
Ты
тоже
послушай:
ты
ве дь
раньше
любила
мен я
слушать,
даже
сама
просила,
чтобы
я
что-нибудь
прочел
тебе
из
Пушкина,
Лермонтова.
Помнишь,
как
мы
с
тоб ой
ч ита­
ли
«Евгения Онегина»
и
«Демона»
в
грязной
избушке,
ко гда
были
в
ссылке
в
Обдо р ске
и
когда
у
нас
с
тоб ой
была
маленькой
Верочка?
Не
по мниш ь?
Она
п одо шла
оп ять
к
креслу,
улыбнулась:
—
Дав но
это
было.
Как
хочется
все
это
ве рну ть
и
снова
пожить
вместе,
—
вздохнула
она
и
г оряч им
про­
низ ыва ю щим
взглядом
взглянула
на
муж а.
—
Но
пр о­
шлого
не
вернешь.
511

—
Что
с
тобой?
За чем
т акие
слова?
Разве
мы
не
жи вем
вместе?
—
Нет.
Ты
дни
и
ночи
занят;
в
праздники
—
тоже;
ты
приходишь
домой,
а
я
из
дома;
так
почти
всегда.
Ну
скажи,
разве
это
жизнь?
Только
скр аш ив ает
ра бота
и
глубокая
вера,
что
мы
строим
другую
жизнь...
Он
ничего
не
от вет ил
жене,
да
и
что
он
мог
ответить,
ког да
в
словах
ж ены
бы ло
столько
правды.
Он
х орошо
зна л,
да
и
ж ена
не
хуже
его
знала,
что
ско л ько
об
э том
ни
говори,
сколько
об
этом
ни
б олтай
язы ком ,
все
рав­
но
ничего
из
эт ого
разговора
не
получится,
главное,
раб оты
партийной,
общественной
не
убавится,
а
будет
ее
все
больше
и
больше.
П оэ тому
он
уклонился
от
от­
вета
жене,
ничего
не
сказ ал,
да же
опустил
глаза,
чтобы
не
встретиться
с
вре ме нно
опечаленным
ее
взглядом,
кото рый
он
о щущал
тяжело
на
себе.
Он
только
что
бы­
ло
хоте л
начать
стихотворение:
—
В
глубоких
колод ца х...
—
У
тебя
очень
плохой
вид,
—
нео жи данн о
перебила
его
жена,
глядя
пр ист а льно
на
него.
Он
вздрогнул,
но
не
поднял
глаз
на
жену.
—
Ты
все
выдумываешь.
—
Ничего
я
не
выдумываю.
Он
не
от ве тил.
Он
все
крепче
прижимал
к
себ е
до чь.
Верочка
уже
перестала
дуться
на
него.
Она,
взмахивая
изредка
св етло -золоти сты ми
ресницами,
похожими
на
крылья
бабочки,
поглядывала
то
на
опущенное
желтое
измученное
лицо
отца,
с
знакомой
родинкой
на
ле вой
щек е,
в
складке
глубокой
м орщин ы,
что
шла
от
п ере­
носицы
к
углу
губ,
то
на
грустное
лицо
матери,
на
ее
карие
лучистые
глаза,
на
ее
всегда
тяжелую
прическу,
с
нежными
темно-золотистыми
колечками
на
матовой
шее.
512

—
Те бе
необходимо
н адо
отдохнуть,
—
вздохнула
жена.
—
Я
да же
не
знаю,
где
ты
свалишься...
—
Ос та вь,
—
не
по дн имая
глаз,
возразил
он
жене.
—
Ты
лучше
послушай
стихотворение,
ко торое
я
п роч ту.
—
Ты
всегда
мен я
обманываешь,
—
неожиданно,
с
др ожью
в
го л осе,
ск аз ала
она
громко
и
опустила
го­
лову.
Народный
комиссар
испуганно
завозился,
поднял
го­
лову,
взглянул
недовольно
на
жен у:
—
Я
т ебя
о бманы в аю?
Не
понимаю.
—
Ты
мне
сказал ,
что
ударился
об
дверку
машины,
а
на
самом
деле
с
тобой
был
припадок.
—
Вона
что,
—
с тара ясь
быть
добродушным,
рас­
сме ял ся
он,
—
а
я
думал,
что
я
вторую
жену
завел.
Кто
тебе
соврал?
—
Т вой
секретарь.
—
Ну,
и
наш ла
ко му
верить,
—
протянул
шут ливо
он
и,
же лая
прекратить
разговор
о
себе,
обратился
к
до­
чери:
—
Хочешь,
что бы
я
прочел
тебе,
а?
—
Хочу.
—
Так
слушай,
—
ска зал
он
дочери
и
обра ти лся
к
же­
не:
—
садись
вот
сю да.
—
А
когда
жена
по дошл а
к
нему,
сел а
рядом
с
ним
на
указанное
место ,
он
кашлянул
и
восторженно,
подчеркивая
каждое
слово,
прочел
стихо­
творение,
об ращ енн ое
к
«Поэту» .
В
глубоких
колодцах
в ода
холодна,
И
чем
холоднее,
тем
чище
он а.
Пастух
нерадивый
напь ет ся
из
лу жи
И
в
луж е
напоит
отару
свою,
Но
добрый
опустит
в
колодец
бадью,
Веревку
к
ве ре вке
привяжет
потуже.
Бе сце нный
алмаз ,
оброненный
в
ночи,
Раб
ищет
при
св ете
грошовой
свечи ,

Но
зорко
он
смот ри т
по
пы ль ным
дорогам,
Он
ковшиком
де ржит
с ухую
лад онь ,
От
ве тра
и
тьмы
ограждая
огонь,
И
зна й:
он
с
алм аз ом
вернется
к
чертогам.
И
он
тихо
закончил,
еще
крепче
прижав
к
св оему
бо ку
притаившуюся
дочь.
Несколько
минут
в
столовой
стояла
чудная
тишина;
в
этой
тишине
все
еще
звучала
отчетливая
и
п отряса ющ е
простая
гл уби на
стихов.
А
когда
Верочка
обняла
отц а,
поцеловала
его
в
щеку,
на
ко тор ой
бы ла
родинка,
он,
взглянув
на
нее,
как-то
особенно
улыбнулся:
—
Поняла?
—
Поняла,
—
п рошеп та ла
Верочка.
—
Ты
злой,
па­
почка,
но
и
очень
хороший.
—
Я
злой ?
—
И
хороший.
—
И
хороший?
Все
вместе:
зло
и
добро?
—
Да,
—
еще
раз
целуя
отца,
проговорила
о на.
—
Как
ты
не
любишь
современных
поэтов...
—
Не
люблю.
А
тебе
со вет ую
учиться
то лько
у
ма­
стеров
слова...
Я
не
люблю
«отечественную поэзию». ..
—
За
нер адив ос ть
к
слову?
—
Да.
Я
не
м огу
пить
с
ними
из
од ной
лужи:
мне
хо­
четс я
п ить
из
глубоких
колод ц ев
нашей
современности.
—
Так
писать
трудно,
—
ск аза ла
Верочка
и
попроси­
ла
отца
прочесть
еще.
—
Все
на
земле
трудно
делать,
а
раз
де лать
надо ,
то
делать
надо
хорошо
и
честно,
чтобы
след
ос тал ся
от
дела,
чтобы
новые
люди
мо гли
бы
его
прокладывать
дальше,
в
буд ущее .. .
Верочка
не
ответила.
Она
смотрела
на
отца.
Ма ть
то­
же
молчала.
Он
смотрел
в
сторон у
и
что-то
вс пом ина л,
а
когда
вспомнил,
обратился
к
д очери :
514

—
Прочту
еще
одно,
—
и
таким
же
мягким
задушев­
ным
голосом
прочел:
СЛОВ О
Молчат
гробницы,
м умии
и
кости,—
Лишь
слову
жизнь
дана:
Из
древней
тьмы,
на
м и ровом
п ого сте
Звучат
л ишь
письмена,
И
нет
у
нас
иного
достояния!
Умейте
же
беречь,
Хоть
в
м еру
сил,
в
дни
злобы
и
страданья,
Наш
дар
бессмертный—речь.
Однако,
это
стихотворение
не
произвело
т акой
силы,
так ого
глубокого
впечатления,
как
первое.
Но
Верочке
оно
понравилось,
она
попросила
отц а
написать
его
в
тол ст ую
тетрадь,
в
которую
она
записывала
свои.
Мать
возражала
против
этог о
стихотворения.
Она
го­
ворила,
что
не
од ни
«письмена»
останутся
от
людей,—
останутся
и
дел а.
Но
сп ор
по
поводу
это го
стихотворе­
ния
не
разгорелся,
так
как
с
веселым
криком,
распахнув
широко
и
шумно
дверь,
влетела
Та лочка
и
с
раскрас­
невшимся
от
сна
личиком
бросилась
к
от цу
и,
отталки­
вая
рученками
и
визгом
Верочку,
забралась
к
нему
на
колени
и
звонко
за щеб ета ла.
За
Талочкой
тихой,
раскачивающейся
походкой
вы­
шел
де душк а
и,
не
вид я
приехавших
и
си дящ их
на
ди­
ва не
народного
комиссара
и
его
жены,
добродушно
бормотал:
—
Ну,
стрела,
д аже
не
заметил,
как
она
стреканула
ми мо
меня,
а?
Обо жд и,
я
т ебя
по й маю!
—
И
он,
только
подойдя
к
столу,
заметил,
что
на
диване
сидит
вся
семья,
на
коленях
у
отц а
«воюет стрела», остановился
и,
глядя
на
всю
семью
заспанными,
припухшими,
сп о­
койными
глазками,
попятился
назад,
оп ять
остановился
и,
разглаживая
обвисшие
усы,
проговорил:

—
С
приездом.
—
С
добрым
утром,
—
ответил
народный
к оми ссар .—
Хорошо
вздремнули?
—
Маненько,
—
ответил
дедушка
и
заторопился
бы­
ло
уходить.
—
Ты
куда?
—
ос тан ови ла
его
ласково
хозяйка
и
под­
нялась
к
н ему
навстречу.
—
Сейчас
б удем
чай
пить.
—
И,
уса див
его
на
диван,
на
с вое
место,
пошла
ставить
са­
мовар.
—
Нет,
п оздн о,
пожалуй,
будет,
пойду,
—
пр о гово­
рил
де ду шка,
поднимаясь
с
дивана.
—
Ни как
нельзя,
—
возразил
серьезно
народный
ко­
миссар:—
ж ена
не
велела,
да
и
Та лочк а
не
отпустит,—
и
он
об рати лся
к
Талочке,
что
ст ояла
за
его
спиной
и,
обняв
его
ше ю,
смотрела
через
его
лев ое
плечо:
—
Не
пустишь
дедушку?
—
Не
пущу,
—
крикнула
она
громко
и
п оле зла
на
пл е­
чи
к
отцу.
Де душ ка
снова
сел
:на диван и стал смотреть,
как
оте ц
сполз
с
ди вана
на
по л,
опутал
голову
и
шею
б о льшим
пуховым
платком,
поднялся
на
колени
и
на
руки
и,
во­
ображая
из
себя
лохма тог о
медведя,
ст ал
п олз ать
по
полу,
а
Т алочк а
шумно,
с
громким
визгом
прыгать
око­
ло
него,
бегать
за
н им,
ст араяс ь
забраться
к
нему
на
спину.
Игра
была
настолько
веселой
и
интересной,
что
дедушка
и
Вер оч ка
громко
смеялись,
помогали
Талочке
поймать
«Мишку»
и
взобраться
на
него.
В
особенности
б ыло
радостно
и
интересно,
когда
«Мишка»
споткнулся
и
плашмя
растянулся
на
полу
и
громко
зар ев ел,
а
Та­
лочка
подскочила
к
нему
и
быстро
вз обр ала сь
на
нег о
верхом,
обхватив
его
шею
рученками,
ч тобы
не
упасть.
«Медведь», чувствуя,
что
его
пой ма ли
и
что
ему
больше
не
убежать,
с
тихим
покорным
ре вом
стал
подниматься
516

и
кружиться
по
столовой
вокруг
стола,
катая
на
себе
Талочку.
Катаясь
на
ши рокой
спи не
«Мишки», Талочка
много
смеялась,
хлопала
в
ладо ши,
визжала,
особенно
когда
Верочка
ловила
ее
и
хот ела
стащ и ть
с
отц а.
Игра
продолжалась
до
подачи
само вар а,
вернее
до
прихода
матери:
она
не
разрешала
мучи ть
отца
и
отни­
мат ь
у
него
отдых.
Пили
чай
из
пу зат ых
чашек;
сахар
заменяла
ореховая
халва,
лежавшая
темно-серебристым
куском
на
б ольшой
ро зо вой
тарелке.
Напившись
ч аю,
народный
комиссар
перед
поездкой
на
за вод
про шел
к
себе
в
к аби нет
и
там
пробыл
около
часа;
когда
ве р­
нулся,
в
столовой
горело
электричество
и
стенные
ча сы
показывали
без
двадцати
вос ем ь.
Он
обратился
к
Ве­
рочке,
—
она
сидел а
за
столом
и
решала
задачу:
—
А
где
мама?
—
Она
с
Талочкой
на
кухне.
—
Скажи
маме,
что
я
поехал
на
завод,
—
и
он
не
то­
ропясь
прошел
из
столовой
в
прихожую,
не
тороп яс ь
снял
с
ве шал ки
серо-желтое
пальто,
не
тор оп ясь
надел
его
и
су туло
вышел
из
квартиры.
Верочка
в идел а,
как
неуклюже
на
нем
повис ло
это
невзрачное
пальто,
и
он
в
эт ом
пальто
показался
ей
еще
более
усталым,
еще
более
желтым;
ви дя
его
таким,
она
почувствовала,
как
большая,
переходящая
в
испуг
жалос ть
к
отцу,
к
эт о­
му
доброму
человеку,
товарищу,
захватила
ее,
так
что
она
быстро
вскочила,
побежала
за
ним
и
остановила
его
на
лестнице:
—
Пап а.
Он
нервно
вздрогнул,
остановился,
по ве рнул
к
ней
одно
лицо.
Она
видела,
как
около
его
глаз
бились
ж ил­
ки,
как
большие
г орячи е
глаза
брызнули
с иним
св ето м,
улыбались,
лаская
ее.
—
Ты
что?
517

—
Ты
ничего
не
позабыл?
Не
буде т
тебе
х олодн о?
—
Нет.
Снег
растаял.
На
у лице
тепло
как
весной.
И
они
целую
минуту
смотрели
в
похожие
др уг
на
друга
глаза,
хорошо
по н имая
друг
друга,
а
когда
отец
хотел
было
ит ти,
она
рад остн о
бросилась
к
нему,
креп­
ко
обняла
е го,
потом,
отойдя
от
него,
громко
крикнула:
—
Пап а,
приезжай
скорей!
Он
взволнованно,
с
усиленно
бьющимся
сердцем
со­
шел
с
лестницы.
ГЛАВА
СЕДЬМАЯ
Четыре
дня
под
ряд
можно
бы ло
видеть
небольшого,
круг лог о,
кривоногого,
похожего
на
боче н ок
чело ве ка
на
заводском
дворе,
загроможденном
обломками
старо­
го
желтого
же леза ,
пу ст ыми
ящ ик ами,
боченками
из- под
цемента,
ометами
каменного
угля,
кокса,
дровами
и
пр о­
сто
отбросами
всевозможного
мусора,
св ал енно го
в
во­
роха.
Этот
человек,
несмотря
на
свои
к оротки е,
выгну­
тые
наружу
в
г олен ях
ноги,
нос ил ся
по
двору,
как
уго­
релый,
зычным
г олосом
делая
распоряжения.
Рабочие,
разбитые
на
небольшие
пар т ии,
работали
в
разных
местах
двора:
од на
уб и рала
ста рое
мелкое
же­
лезо,
вязала
его
проволокой,
п рес сов ала
и
складывала
спрессованные
тю ки
друг
к
другу,
чтоб
бы ло
лучше,
у до бнее
брать
кранам;
другая
вы би рала
крупное
желе­
зо
—
машинный
л ом,
ре льс ы,
балки,
старые
ржавые
ва­
гонные
колеса
и
все
это
сортировала,
сваливала
в
опре­
деленные
места,
указанные
кривоногим
человеком;
тре тья
собирала
бревна,
доски,
слеги,
тес;
четвертая,
убирая
мелкий
мусор,
щ епу
и
стружку,
работала
м етла­
ми,
вилами
и
лопатами,
приводя
в
окончательный
по­
ряд ок
двор
завода;
остальные
три
партии
ра бот али
518

около
электрических
кранов,
которые,
то-и-дело
по д­
нима я
и
вытягивая
гордо
св ои
шеи,
гигантскими
жу­
равлями
прогуливались
по
двору,
цепко
схватывали
чу­
довищными
клювами
спрессованные
тюки
ж еле за,
б ал­
ки,
ко л еса,
поднимали
их
на
всю
высоту
своих
д линн ых
шей,
с
жутким
металлическим
урчанием
двигались
по
двору,
поворачивали
шеи
в
сторону,
одним
словом,
ту­
да,
куд а
было
нужно,
и
скла ды вал и
старое
железо
по
по рядк у
друг
на
друга.
Кривоногий
человек
то-и-дело
п еребег ал
от
одной
партии
к
другой;
г олос
его
отчет­
ливо
выделялся
из
крика
и
смеха
рабочих,
из
веселой
и
смешной,
а
временами
озо рн ой
и
грубой
«матани», —
ра бочи е-г рузч ик и
не
любят
дубинушку,
вс егда
пр е дпо­
читают
ей
«матаню»
и
поют
ее
при
работе,
при
п одъе ме
тяжестей;
его
г олос
выделялся
из
лязга
и
скрежета
же­
леза,
из
сухого
и
рез ког о
урчания
кранов
и
высоко
под­
нимался
над
трудовыми
днями
заводского
двора.
Рабочие,
не
отрыв а ясь
от
работы,
громко
отвечали
ему:
—
Не
сумлевайтесь,
Юрий
Петрович,
все
будет
сд е­
лано
как
следует,
к
сроку .
А
другие
шутили:
—
Ишь
мельтешит,
словно
кр енд ель
поджаренный
катается.
—
Такой
старательный.
Рыжий
рабочий,
б ород аты й,
похожий
на
мужика:
—
Нар ко ма
ждет,
вот
и
ст ар ается .
Несколько
рабочих,
заворачивая
и
поднимая
рыжую
от
ржавчины
балку
к
с ебе
на
плечи,
за орал и
сразу:
—
А
ты
не
ври!
—
Я
и
не
вр у.
—
Он
всегда
такой.
—
Тако й?
519

—
Конечно,
такой!
У
него
ве зде
свой
глаз.
—
Что
ж
в
этом
хорошего-то,
когда
скулит
над
то­
б ой,
как
собака,
—
ог рызн улся
рыжий
раб очи й
и
хоте л
было
увильнуть
из-под
балки.
—
Эй,
ты,
чорт ,
рас сужд ать
любишь,
а
не
балки
та­
скать!
Любишь
чужими
боками
отделываться!
—
И
верно,
—
кр ик нул
к то-то
шутливо
и
добавил,
—
дай
ему
по
рыжему
загривку
за
это .
Рыжий
бородатый
ра боч ий
шариком
подкатился
к
балке,
ст ал
между
двумя
рабочими
под
балку,
едв а
к аса ясь
правым
плечом.
А
когда
рабочие,
покачиваясь
от
тяж ес ти
из
стороны
в
сторону,
понесли
балку,
он,
приседая
на
ноги,
чуть-чуть,
то лько
для
г лаз,
при­
касал ся
к
ней
плечом.
Кривоногий
человек,
которого
звали
Юр ием
Петровичем,
еще
изд али
заметил
это
и
с
большим
любопытством
смотрел
на
рыжего
крепкого
мужиковатого
рабочего,
так
ловко
приседавшего
на
ноги,
чтобы
не
чувствовать
балки
и
не
утруж да ть
себ я
ее
тяжестью.
Он
п од ошел
впл от ную
к
этим
рабочим,
а
когда
они
отнесли
балку
на
место,
вернулись
обрат­
но
и
стали
готовиться
к
подъему
следующей,
он
п одо­
шел
к
ним
и,
помогая
рабочим
поднять
балку,
лов ко
и
добродушно
поставил
рыжего
рабочего
под
конец
балки.
—
Эй,
тов ари щ,
теп ерь
вы
под
конец
становитесь,
—
проговорил
он,
обращаясь
к
рыжему.
Рыжий,
сдерживая
тяже сть
конца
балки,
медленно
повернул
налево
кр угл ую
голову,
сердито
взглянул
же л­
т ыми
глазками
на
Юрия
Петровича:
—
Это
зачем?
—
Под
концом
всег да
ходить
легче,
чем
под
се реди­
ной,
—
ответил
все
так
же
до брод ушн о
Юр ий
Пе тро­
в ич,
—
да
и
жопой
семенить
меньше
будете.
Рыжий
отвернулся.
Рабочие
громко
засмеялись.
520

—
Пошел,
Потап?—
Рыжий,
покачиваясь
от
тяжести,
медленно
переступал
под
балкой;
за
ним
переступили
и
пошли
другие.
Молодой
рабочий,
краснощекий,
с
че рн ыми
н еб оль­
шими
усами,
крикнул
на
ходу
из-под
балки:
—
Верно,
Юри й
Петрович,
социализма
одним
вил я­
ни ем
жоп ы
не
построишь!
Юрий
Петрович
д обр одушн о
улыбнулся,
посмотрел
умными
серо-зелеными
глазами
на
рабочих,
потом,
за­
хва тыв ая
в
орбиту
все
группы
рабочих,
шта беля
кокса,
каменного
угля,
ржа во го
железа
и
медленное
журчащее
движение
кран о в,
скользнул
острым
пыт ливы м,
всеви­
дя щим
взглядом
по
всему
пространству
огромного
д во­
ра,
затем,
точно
подпрыгнув,
рванулся
с
места,
улы б­
нулся
и
быстро
по кат ил
к
темно-красным
корпусам
за­
вода,
лов ко
перебирая
выгнутыми
на ружу
ножками.
Этот
человек
с
Октябрьского
переворота,
к огда
круп­
нейшие
специалисты
заводского
дел а
—
ди ре ктора ,
ин­
женеры
отк аза ли сь
работать
у
советской
власти,
пришел
лично
в
партийный
большевистский
ко ми тет
и
пр ос то,
как
товарищ
к
товарищу,
обратился
к
пр едс едат елю :
—
Вы
что
теперь
намерены
де лат ь?
Будете
все
еще
праздновать
или
будете
подготовлять
завод
к
пуску?
Уже
пора!
Пр едсе дат ель
большевистского
комитета,
старый
ме­
таллист,
от
неожиданности
такого
в оп роса
опе шил:
он
никак
не
мог
се бе
представить,
как
можно
говорить
о
пуске
з ав ода,
когда
еще
не
закончена
баррикадная
борьба
на
улицах
столицы.
Он
важно
отк ашля лся
и,
проглотив
мок роту
и
разглаживая
запущенную
в
эти
недели
бо род у,
которая
бы ла
ло хма та
и
походила
не
на
бороду,
а
скорее
на
мочалку,
недоумевающе
взглянул
на
низкорослого,
кривоногого,
но
кряжистого
человека:

—
Вы
кто
такой?
Человек,
глядя
прямо
в
глаза
председателю,
спокойно
ответил:
—
Инженер.
Я
инженер
с
вашего...
—
тут
он
запнулся
и
поправился,
—
с
нашего
завода.
Металлист
улыбнулся
в
бороду,
очень
внимательно
посмотрел
на
инженера.
Инженер
выдержал
его
пытли­
вый
взгляд;
потом,
выдержав
его
взгляд,
он
в
сво ю
оч ер едь
не
ме нее
внима те ль но,
чем
рабочий,
посмотрел
ему
в
глаза.
А
когда
они
закончили
и зу чать
друг
друга,
смотреть
пытливо
др уг
другу
в
глаза,
председатель
на­
рушил
первым
тишину:
—
Так
вы,
тов ари щ
инженер,
относительно
завода?
—
Завода.
Вы
ведь
знаете,
что
наш
завод
приспосо­
блен
для
обороны
страны,
а
поэтому
надо
немедленно
его
пустить,
—
проговорил
сер ьез но
инженер
и
еще
бо­
лее
сер ьез но
добавил:
—
Теперь
каждая
потерянная
ми­
ну та
дорога.
—
Не
понимаю,
тов ари щ
инженер,
что
вы
говорите:
сей ча с,
понимаете,
идет,
можно
сказать,
сам ая
драк а,
а
вы
о
пуске...
—
А
вы
деритесь,
а
мне
разрешите
имеющимися
па
заводе
средствами
подготовиться,
—
вставая
со
стула
и
глядя
на
металлиста,
п рог ово рил
инженер.
—
Хорошо,
—
сказал
старый
рабочий
и
тоже
поднял­
ся
со
стула
и,
подавая
через
ст ол
руку
инженеру,
улы б­
нулся,
—
прямота
мне
ваша,
товарищ
инженер,
нравится
и
скажу
прямо
пришлась
по
душе .
—
Спасибо,
—
пожимая
руку
председателя,
ответил
инженер.
—
За
помощью
бу ду
приходить
к
вам.
—
Начинайте.
На
этом
они
расстались.
Вот
с
этого
самого
времени
Юрий
Петрович
«калачиком»
катается
по
зав од у,
522

собственными
гл аза ми
проверяет
работу,
следит
за
маши­
нами,
заботится
о
сырье,
о
производительности
завода.
Одн им
словом,
этого
человека
можно
встретить
в
к акое
угодно
время
в
заводе
«и ночью и днем» .
Он
лично
не
брезгает
никаким
тр удом :
он,
ежели
это
т р ебует
дело,
влезет
в
котел,
вместе
с
рабочими
проверит
ег о,
забе­
рется
в
топку,
еже ли
она
испортилась
или
плохо
рабо­
тает,
вместе
с
рабочими
разберет
и
наладит
любую
ма­
шину,
ежели
она
н еисп рав на
и
плохо
поддается
слесарям,
или
какой-нибудь
станок,
капризный
в
раб о­
те.
Он
ни ко гда
не
брезговал
и
не
брезгует
рабочими;
он
везде
и
всюду
бывает
с
ними
на
равной
товарище­
ск ой
ноге,
за
что
раб очи е
г луб око
его
уважают
и
лю­
б ят,
а
за
эти
три
последние
го да
неизменно
посылают
его,
как
дельного
и
верного
рабочему
классу,
своим
представителем
в
Московский
сов ет.
Последние
месяцы,
с
пуском
нового
корпуса,
он
окончательно
сроднился
с
заводом,
совершенно
не
ра с­
ставался
с
ним,
а
как
бу дто
бы
сросся
с
н им,
ночуя
и
обедая
у
себя
в
маленьком
кабинете.
Он
неожиданно,
словно
вырастая
из-под
земли,
п ояв ляе тся
среди
рабо­
чих
какого-нибудь
цеха
и,
увидев
какого-нибудь
но­
вичка
рабочего,
скиды в ал
с
себя
запыленный,
засален­
ный
ватный
пиджак
и,
отстраняя
новичка
от
станка
или
от
нагревательной
п ечи
и
показывая
ему,
как
на до
ра­
ботать,
принимался
вместе
с
опыт ным и
рабочими
бы­
стр о
двигаться
в
зареве
нагревательных
печей,
ловко
подхватывая
железными
крючьями
раскаленные
до
бе­
лизны
снега,
брызжущие
и
дыш ащи е
огнем
тяжелые
брусья
стали,
гна л
их
по
стальному
горячему
полу
в
мя гко
шелестящие
вальцы,
в
которых
они,
в ытя ги­
вая сь
покорно
в
длину,
мелькали
вз ад
и
вп ер ед,
как
огненные
челноки
по
невидимой
основе.
523

Сейчас
он
вошел
в
проволочный
цех,
остановился
около
двери
и,
пронизывая
маленькими
пр ищур енны ми
глазками
все
пом еще ние ,
стал
следить
за
работой,
за
рабочими
и,
прислушиваясь
к
свободному
шелесту
ст ан­
ко в,
строго
смотрел
за
огненными
струйками,
между
которыми
стояли
рабочие,
и,
не
спуская
с
струек
глаз,
напряженно
следили,
чтобы
они
не
петлялись,
а,
вытя­
ги вая сь
все
то ньше ,
пла вно
бежали
бы
в
ва ль цы.
В
этом
цехе
раб ота
не
особенно
была
тяж елой ,
но
тре­
бовала
к
себ е
необычайного
внимания
и
четкости.
На­
блюдая
за
бегом
бе ло-кра сн ой
ос новы ,
которая
ме ста­
ми
вздрагивала,
петлялась,
сверкала
страшными
и
опас­
ным и
для
жизни
мо лния ми,
Юри й
Петрович
нервно
дергался,
кричал
зазевавшимся
рабочим,
указывал
на
опасность,
а
когда
они
не
усп евал и
выправлять
св ер­
кающие
огнем
петли,
он
бросался
сам
к
ним
на
помощь
и
помогал
им
в
работе;
но
сейчас
все
было
великолепно,
и
он
стоял
неподвижно
и
тол ько
наблюдал,
как
огнен­
но-белая
основа,
поблескивая,
потрескивая
мелкою
пылью,
по хоже й
на
серные
спички,
с
легким
шипением
текла
в
прокатные
ст ан ки,
потом,
миновав
стан ки ,
п рев раща лась
из
белого
цвета
в
темно-красный,
потом,
постепенно
остывая
и
блед нея ,
в
серый
цвет,
наматыва­
ла сь
на
огромные
металлические
кату ш ки.
Видя,
что
все
в
порядке,
он
сорвался
с
мес та,
по беж ал
да льше,
пере­
секая
гвоздильный
цех,
в
кот ором
бы ла
т акая
трескотня,
словно
в
нем
треща ли
сотни
тысяч
воробьев,
и,
чутко
вслушиваясь
на
хо ду
в
ритм
ма шин
и
не
останавливаясь
в
гвоздильном,
п робе жал
еще
два
цеха
—
лит е йный
и
про ка тн ый,
потом
в ыбеж ал
на
задний
дв ор
и
чер ез
него
покатил
к
лесопильному
заводу.
Завод
работал
на
две
рамы
и
на
одну
круглую
пилу.
Юрий
Петрович,
раньше
чем
войти
в
завод,
всег да
любил
524

остановиться
на
минутку
в
сторонке,
вер нее—в
дверях,
и
издали
собственными
г лаза ми
осмотреть,
ил и,
как
он
любил
выражаться,
ок инут ь
«динамику»
рабо ты
и
п ро­
щупать
ее
всю.
Сейчас
он
проделал
то
же
самое:
он
остановился
в
дверях
завода,
очень
внимательно
ст ал
бы ло
набл ю­
да ть
за
движением
раб оты,
но
не
выдержал
и,
словно
его
кто
ужалил
в
самое
чувствительное
ме сто,
так
что
он
подпрыгнул
квер х у,
сорв ал ся
и
от
бол и
ис кази л
все
свое
ряб ов ат ое,
некр аси во е,
но
приятное
и
милое
лицо ,
бр оси лся
сначала
к
одному
р амщи ку,
по том
к
другому,
приказывая
во
все
г орло
остановить
рамы.
Бромлеев­
ские
рамы,
выбрасывая
из
быстро
мелькающих
пил
ли­
в ень
остро
пахнущих
розовых
сосновых
опилок,
гром­
ко
и
тяж ело
работали,
вбирая
в
себя
десятивершковые
бронзовые
бревна.
Пронзительно
ревела,
визжала
круг­
лая
пила;
же нщины
быстро
оттаскивали
от
рам
доски,
дружно,
привыч но
подхватывали
на
плечи
и
с
д ос ками
на
плечах
бежали,
дрожа
и
покачиваясь
бедр ами,
и
прямо
с
плеча
сбр асы вал и
их
к
круглой
пиле,
так
что
кладка
досок
зв уча ла
под
крышей
завода,
как
вы ст ре­
лы.
Благодаря
такому
г рохо ту,
реву,
грому,
визгу
и
та­
кой
дь яв ольс кой
беготне,
рамщики
не
слыхали
голоса
Юр ия
Петровича,
они
все
так
же
раб отал и,
заправляя
в
рамы
тяже лые
бревна.
Они
остановили
рамы
только
тогда,
когда
он
подбежал
к
ним
впл отну ю
и,
размахи­
вая
руками
и
яростн о
ругаясь,
закричал:
—
Товарищи,
что
вы
д ела ете?
Где
мастер?
Не
понимая,
в
чем
дело,
ра мщи ки
растерянно
с мо тре­
ли
на
него.
—
Где
маст ер?
—
взволнованно
спр ос ил
Юрий
Пе­
трович
и
бросился
к
другой
раме.
525

—
Это
чо рт
знает
что
такое!
—
ругался
он
на
ходу
и
размахивал
руками.
—
В
од ну
смену
около
тысячи
ру­
блей
убытку.
Ма стер
был
около
него;
он
бегал
за
Юрием
Петрови­
чем,
суетился
за
его
спиной,
боясь
показаться
ему
на
гл аза.
Юри й
Петрович,
увидав
количество
пропущенных
бревен
на
табельной
до ске
и
штабель
горбылей
от
рас­
пиленных
бревен,
приш ел
в
еще
более
яр остн ое
настрое­
ние,
так
что
на
не го
было
страшно
смотреть.
Р амщи ки,
ви дя
его
таким,
осторожно
и
незаметно
отстали
от
него,
немедленно
подозвали
пилоправа,
который,
услыхав
остановку
рам,
выскочил
из
пилоправки
и
вертелся
в
заводе,
прячась
за
столпившихся
женщин.
Ус лых ав
зов
рамщиков,
пилоправ
выскочил
из-за
толпы
жен­
щин ,
вытянулся
во
весь
свой
ро ст
и
бегом
бросился
в
пилоправку,
хорошо
раскусив,
в
чем
дело.
Чер ез
минуту
пилоправ
вернулся
с
пилами
и,
п ока
ру­
гался
и
разносил
Ю рий
Петрович
мастера,
он
переставил
ставку
на
об еих
рам ах
и
п олуш оп отом
переругивался
с
рамщиками,
которы е
доказывали
ему,
что
ви но ват
не
ма сте р,
который
дал
полную
ставку
и
указал
точное
ко­
личество
пил,
а
пилоправ.
Пилоправ
доказывал
обрат­
ное,
что
он
ничего,
ни
одной
пилы
не
убавил
из
данн ой
мастером
ставки,
—
поставил
ставку
пил
такую,
какую
ему
велел
мастер.
За
спором
они
не
заметили,
как
к
ним
подкатил
Юрий
Петрович,
за
ним
высокий
костлявый,
с
сухим
бо рода тым
лицом,
с
большими
темными
глаза­
ми,
с
длинными
неуклюжими
руками
мастер.
Юрий
Петрович
остановился,
подозвал
мастера,
а
ко­
гда
мастер
подошел
вплотную,
он
показал
ему
на
та­
бельную
доску:
—
Видите?
Мастер,
пряча
за
спину
руки,
глу хо
согласился:

—
Вижу.
—
А
вы
подсчитали,
сколько
мы
получили
убытка
от
такой
ставки?
Вы
подсчитали,
сколько
из
этих
горбы­
лей
мы
полу чил и
бы
т еса
и
коротких
шелевок?
—
Это,
Юрий
Петрович,
единственный
сл уча й,
—
оправдывался
мастер
и
шевелил
длинными
руками,
не
зная,
ку да
их
деть.
—
Единственный,
—
передразнил
Юрий
Петрович
и
взвизгнул.
—
Да
вы
знаете
ли,
сколько
в аша
дневная
смена
д ала
уб ытк у,
а?
Не
зн ае те?
Больше
тысячи
ру­
блей.
Эту
тысячу,
понимаете,
вы
нынче
выбросили
в
дрова.
Что
вы
мне
на
это
скаж ет е?
Ничего!
—
Этого
больше
не
будет,
—
прошептал
мастер
и
по­
ложил
руки
в
карман
бобрикового
полупальто.
Юрий
Петрович
вскинул
гневные
глаза.
—
Не
будет...
—
Тут
подбежал
к
Юр ию
Петровичу
рамщик
и,
глядя
на
нег о
смеющимися
глазами
из- под
г усты х,
запыленных
опилочной
п ылью
бр ов ей,
спро­
си л:
—
Мож но
пускать?
Ставка
переделана.
Юр ий
Петрович
взглянул
на
рамщика.
—
Пускайте.
—
И
обратился
к
мастеру:
—
А
вас,
то ва­
рищ
ма стер ,
прошу
доложить
о
своей
раб оте
производ­
ственному
совещанию.
Завод
снова
наполнился
визгом,
скрипом,
гул ом,
пронзительным
завыванием
обрезной
пилы,
громом
до­
с ок,
лязгом
цепей,
скрипом
самотасок
и
тяжелым
дых а­
нием
бромлеевских
рам,
от
ко торых
судорожно
и
мелко
дрожал
под
ногами
толстый
и
мягкий
от
опилок
по л.
Мужчины
дружно,
с
песнями
перекатывали
с
вагоне­
ток
тяж елые
кряжи
бревен
к
рамам.
Кряжи
непослушно
скат ы вал ись
с
вагонеток,
со
скрипом
лезли
на
широкие
полки,
на
сваленные
раньше
бревна.
Потом
под ра м щики
527

брали
эти
бревна
с
полков
на
тележки,
стоявшие
на
рельсах,
зажи ма ли
тисками
толстые
ко нцы
бр евен
и
гна ли
их
по
рельсам
в
рамы,
придавливая
грузом,
что­
бы
они
не
подпрыгивали
в
пилах,
а
шли
плавно
и
по­
корно.
От
рам
распиленные
бревна
оттаскивали
женщи­
ны.
Оттаскивали
они
поразительно
быстро,
так
что
бы­
ло
видно
в
сквозном
и
пы льно м
св ете
прямых
во рот,
стоявших
друг
против
друга,
круговое
мелькание
вы­
гнутых
под
тяжестью
тел,
ритмическое
кач ани е
левых
рук,
—
правые
придерживали
гр уз
на
плечах,
—
дрожа­
ние
и
др обн ое
покачивание
пл еч
и
грудей,
бедер
и
ног .
Одн им
словом,
же нщины
не
стояли
ни
одной
минуты,
—
бы ли
в
беспрерывном
кружении
труд а
—
от
бромлеев­
ских
рам
с
грузом
на
плечах
че рез
половину
завода
к
обрезному
станку
и,
сбросив
око ло
него
груз,
беж али
обратно,
—
так
до
ко нца
смены.
Иногда
они
ра бот али
с
песнями,
этими
песнями
за­
г луша ли
грузное
дыхание
и
сопение
рам,
зрел ый
скрип
и
гро м
скатываемых
с
вагонеток
бревен,
пронзительное
визжание
обрезной
пилы,
лязг
самотасок,
визг
цепей
и
гул
вагонеток.
Женщины
пели
разные
песни,
смотря
по
н ас трое­
нию :
веселые,
смешные,
грустные,
озо рны е,
а
то
и
п ро­
сто
плясовые.
Сейчас,
пока
Ю рий
Петрович
стоял
около
ра мы,
выти­
рал
вла жным и
теплыми
розовыми
опилками,
остро
пахнущими
скипидаром,
рук и
и
дожидался
выхода
рас­
пиленного
на
мат ер иал
б рев на,
чтобы
проверить
лично,
какие
горбыли
будут
отход и ть
от
комлей,
хотя
он
и
без
этого
точно
знал,
что
и
полуаршинный
горбыль
не
про ­
п адет
зря,
—
из
него
будет
взят
полдюймовый
конец,—
же нщины
гр яну ли
плясовую,
а
некоторые,
сбросив­
ши
с
плеч
груз
к
обрезной
пиле,
с
легким
плясом
528

возвращались
обратно
к
рамам,
ог лаша я
за вод
молодым
задорным
смех о м,
разудалой,
полной
ог ня
пе сне й:
Мим о
Бакина
двора
Бежит
баба
со
двора
С
двумя
дочерями,
С
тремя
кочетами.
Тут
одна
румяная,
стройная
с
мелкими
веснушками
на
щеках,
около
носа,
и
на
пе ре нос ице
кареглазая
девуш­
ка
рванулась
и,
развевая
широко
голубой
подол
ю бки
и
обнажая
почти
до
колен
кр епки е
сму гло-р озовы е
ноги
в
коротких
шерстяных
чулках,
которые
чуть-чуть
были
заметны
из
полусапожек,
выбежала
нем ного
вперед
и,
поджав
бока
руками,
зак ружи ла сь
в
плавном
плясе,
нежно
и
лукаво
выкрикивая:
Уж
ты,
батюшка
Матвей,
Ты,
пожалуйста,
отбей!
Мне
жа ль
сына-кобеля,
Бело-гористого.
Он
за
зайцами
ходил,
За
лисицами
турил,
Ох,
ох,
ох,
ох !—
За
лисицами
турил!
И,
подскакивая
к
вышедшему
из
рамы
распиленному
бревну,
подхватывая
его
с
вагонеток
вместе
с
подру­
гами
и
п одс тав ляя
под
него
молодое
плечо,
зад орн о,
с
хохотом
выкрикнула:
—
Милые
девушки,
уж
как
чижало,
смотрите,
не
ожеребитесь!
—
Че го
ты,
дурища,
болтаешь,
—
захохотали
звонко
другие,
—
мы
еще
нежеребные,
неогульные.
Пошла,
озорница,
—
и
о дна
из
девиц,
шлепнув
ладонью
о зор­
ницу ,
обратилась
к
Юрию
Петровичу,
полушутливо,
полусерьезно
проговорила:

—
А
вы
не
верьте,
то ва рищ
инженер,
это
она
все
сдуру
несет,
—
и
уже
более
насмешливо
пояснила:
—
мы
еще
по ка
нетроганные.
—
Девки,
—
крикнула
пожилая
баба,
сморщенная,
с
большой
г олов ой
от
вязаного
платка,
соб и рав шая
в
ящик
мелкие
горбушки
и
кору,
—
как
вам,
бесстыжие
ваши
глазищи,
не
стыдно,
а?
Женщины
и
девушки
ничего
не
от вет или,
так
как
были
далеко
от
ра мы
и
подходили
к
обре зно й
пил е.
Юрий
Петрович
посмотрел
на
ни х,
улыбнулся
и,
ниче го
не
ска зав
п ожи лой
же нщине ,
со би рав шей
в
ящик
кору
и
мелкий
горбыль,
повернулся
к
ней
спиной
и
быстрой
походкой
выкатился
из
лесопильного
завода
на
двор,
заставленный
штабелями
лесного
м атер и ала.
На
дворе,
пробегая
пыт ливы м
взглядом
по
штабелям
материала,
он
немного
за мешк алс я.
Он,
несмотря
на
хо­
рош ую
отчетность
в
заводе
и
в
каждом
отдельном
цехе,
им ел
необычайную
привычку,
проверять
своими
со б­
ственными
г лаза ми
и
все
проверенное
дер жать
крепко
в
своей
памяти.
Сей час ,
рассматривая
штабеля,
он
тоже
соображал,
высчитывал
и
подсчитывал
м а шинал ьно
с
мате мати ч еской
правильностью
в
св оем
уме,
что
такого-то
материала
нарезано
столь к о-то,
такого-то
столько-то,
воинской
до ски
столько-то,
а
в аго нной
рейки
столько-то
и
хватит
ее
на
та кое -то
время
и
на
такое-то
количество
ва го нов.
Одним
с ло вом,
он
зн ал
почти
с
неоспоримой
то ч­
ностью
все
производство
своего
завода,
его
ежеднев­
ную
потребность
сырья,
его
ежедневную
производитель­
ность;
он
с
п орази те льн ой
точностью
знал
не
только
здоровье
какого-нибудь
цех а,
но
он
знал
здоровье
всего
завода,
а
также
и
некоторые
его
болезни:
Юрию
П етро­
вичу
б ыла
знакома
каждая
машина,
каждый
ста но к,
530

каждая
печь
Юрий
Петрович
на
память
знал,
что
на
та кой -то
машине
раб ота ет
так ой -то
рабочий,
на
таком-то
прокатном
станке
раб отают
такие-то
рабочие,
у
такой-то
нагревательной
печи
работают
такие-то
рабочие,
у
та­
кой-то
ваг р анки
стоят
такие-то
рабочие
и
т.
д.
С ей час,
выходя
из
в орот
лесопильного
двора
и
на­
правляясь
в
инструментальный
цех,
он
благодаря
своим
математическим
выкладкам,
всевозможным
соображе­
н иям
и
ком бина ция м,
не
заметил
человека,
кот орый
бежал
к
не му
и
кричал,
называя
его
по
имени
и
отчеству.
—
Юр ий
Петрович,
а
Юр ий
Пе трови ч!
Юри й
Петрович
ничего
не
слыхал,
он
на
кривых,
вы­
гнутых
н аружу
ножках,
с
неудержимой
быстротой,
пер есекая
заводской
выгон,
отделяющий
лесопильный
цех
от
цехов
главного
завода,
уходил
в пер ед,
то-и-дело
скрываясь
за
штабеля
каменного
угля,
кокса
и
дров.
Остановился
он
только
тогда,
когда
бежавший
за
ним
человек
нагнал
его
и,
поровнявшись
с
н им,
сказал:
—
Юри й
Пе трови ч!
Юрий
Петрович
повернулся
к
человеку,
вскинул
жи­
вые
серо-зеленые
глазки:
—
Я.
В
чем
дело?
—
Вас
просят
в
контору.
Подходя
к
конторе,
Юрий
Петрович
заметил,
что
на
улице
стало
темно;
в
кон то рск ом
корпусе
я рко
горело
электричество
и
то лько
у
него
в
кабинете,
который
вы­
ходил
окнами
на
главный
дв ор
завода
и
находился
во
втором
этаже,
бы ло
те мно.
Он,
откидывая
тулов и ще
на­
за д,
быстро
поднялся
по
лестнице,
вошел
к
себ е
в
каби­
н ет,
но
не
успел
снять
пиджака,
как
к
нему
в
кабинет
вошел
директор
завода,
тот
самый
рабочий-металлист,
ко то рый
в
Октябрьские
дни
был
пр едседат ел ем
заводско­
го
партийного
комитета,
и
обратился
к
Юр ию
Петровичу:

—
Т ебя,
брат,
с
фо на рем
не
сыщешь.
—
А
что
?—
ответил
шу тлив о
Юрий
Петрович,
сни­
мая
с
себя
пиджак
и
вешая
его
около
двер и
на
короткую
деревянную
желтую
вешалку,
—
он
никогда
не
оставлял
своего
засаленного
пиджака
в
швейцарской,
а
всег да
ве шал
у
себя
в
кабинете,
—
очень
нужен?
—
и
зажег
электричество.
Небольшой
к абин ет,
заставленный
наполовину
удиви­
тельно
большим
дубовым
письменным
столом,
выкра­
шенным
под
темно-ореховый
цвет,
шестью
дубовыми
стульями,
был
в есь
на
виду ,
ре зко
б роса лся
в
глаза
своими
темно-синими
стенами,
в
особенности
красно­
с иним
чертежом
завода,
тре мя
портретами
во жде й:
Ленина,
Сталина
и
народного
коми ссар а.
Оба
п ортрет а
б ыли
необычайно
маленького
разм ера ,
но,
благодаря
хо роше му
художественному
вы полне нию ,
они
выделя­
лись,
украшали
небольшой
простой
кабинет,
а
главное,
от
эт их
п ортре тов
он
наполнялся
жизнью,
светом,
да же
в
пасмурные
дни
он
сиял
как-то
радостно
и
хор ошо.
Юрий
Петрович,
зал ез ая
за
письменный
стол,
ото­
двинул
дубовый
темно-коричневый
стул
не мног о
назад
и,
придерживая
его
правой
рукой
за
угол
сидения,
о пу­
стился
на
него
и
обратился
к
директору:
—
Садись.
—
Неко гд а.
Ты
что ,
Юрий,
—
они
все
время
звали
друг
друга
только
по
имени
и
бы ли
на
«ты», —
разве
позабыл,
что
нынче
у
нас
общее
собрание
в
клубе
и
на
не го
приглашен
народный
комиссар?
Юрий
Петрович
взглянул
открытыми
умными
глаз­
ка ми
на
тов ари ща,
по дни мая сь
со
стула:
—
Нет,
не
позабыл:
со бр ание
назначено
в
восемь
ча­
сов;
сейч ас
только
пя ть
минут
де вят ого.
Директор
улыбнулся.
532

—
У
тебя
ча сы
отстают.
—
Не
может
быть?
Мои
часы
ход ят
верно,
—
ответил
Юрий
Петрович
и
вынул
из
жилета
небольшие,
похо­
жие
на
дамские,
зо лотые
с
большим
вензелем
на
крышке
час ы,
открыл
и,
взглянув
на
ц и ферб лат,
спросил:
—
У
тебя?
—
Д есять
минут,
—
улыбаясь
в
темно-русую,
свер­
кающую
редким
серебром
бор оду,
ответил
директор
и,
гл ядя
на
него
ласковыми
и
любящими
глазами,
пояснил:
—
Я
без
твоего
разрешения
предупредил
все
цех а.
—
Я
не
возражаю;
впрочем,
они
предупреждены
ячейкой,
—
ответил
Юрий
Петрович
и
с нова
сел
на
стул.
—
А
ты
не
садись,
а
ид ем
ко
мне.
—
К
тебе ?
—
Да.
—
И
ди ре ктор
сообщил,
что
у
него
в
кабинете
дож и дае тся
народный
комиссар,
а
с
ним
и
бюро
яч ей ки.
Войдя
в
к аби нет
ди рек тора ,
Юри й
Петрович
ос тан о­
вился
около
двери,
внимательно
ок инул
зорк им
вз гля­
дом
помещение,
на пол ненно е
партийцами,
беспартий­
ными
и
администрацией,
поклонился
и
с разу
же
растерялся,
не
зн ая,
что
де лат ь:
не
то
ему
остаться
у
двери,
не
то
пройти
к
столу;
за
столом
сидел
народ­
ный
ко м иссар
и
разговаривал
с
членами
бюро
яч ей ки,
с
рабочими,
—
они
его
окружили
густой
толп ой
и
осы­
пал и
всевозможными
вопросами.
Он,
н авер но
бы
по
своей
скромности,
есл и
бы
не
увидал
его
секр ет арь
ячейки
и
не
позвал
бы
его
к
себ е,
остался
бы
стоять
у
двер и
ка бин ета
забы тым,
одиноким,
а
когда
ячейка
потянулась
бы
за
народным
комиссаром
в
клуб,
он,
стараясь
б ыть
незамеченным,
тоже
покатился
бы
за
ней
в
клуб,
забился
бы
там
в
уг олок ,
вместе
с
рабочими
стал
бы
вним ат е льно
слушать,
набл юдат ь ,
вместе
с
ни­
ми
стал
бы
г ореть
творческим
огнем.
533

Но
ему,
благодаря
большой
любви
рабочих,
ячейки
и
ди ре ктора
к
не му,
никогда
не
уда ва лось
стоять
в
каком-
нибудь
углу,
застенчиво
переминаться
с
ноги
на
ног у,
а
его
всегда
вытаскивали
на
почетное
место,
достойное
его,
и
он,
к рас нея
и
волнуясь,
неохотно
выбирался
из -за
спин
рабочих,
зан им ал
место
за
красным
столом,
ря­
дом
с
выб р анны ми
рабочими.
Любовь
к
нему
была
огромная.
За
его
честность,
за
его
любовь
к
рабочим,
за
его
з на ние,
за
его
любовь
к
зав од у,
к отором у
он,
не
жалея
своих
сил
и
здоровья,
отдавал
и
отда ет
все,
ст авя
его
на
такую
выс от у,
на
ка­
кой
он
не
стоял
и
не
мог
с тоять
до
Ок тяб рь ской
рево­
люции.
Не
успел
он
войт и,
поклониться
и
с п рятать ся
за
с пи­
ны
рабочих,
как
его
увидал
секр етар ь
ячейки,
—
дирек­
тор
ушел
от
не го
ра ньше ,
так
как
Юр ий
Петрович
пожелал
обмыть
ли цо
от
заводской
пыли
и
копоти,
а
посему
немножечко
опоздал,
—
тот
самый
секр етар ь ,
котор ый
имел
светло-русые
пушис т ые
усы,
подкручен­
ные
под
«гусара» (он был человеком военным
—
буден­
н овц е м), хорошие голубые глаза,
и
который
лично
был
у
народного
комиссара
и
от
имени
всего
завода
просил
его
приехать
на
отк рыти е
нового
цех а,
подозвал
Юри я
Петровича
к
се бе,
а
когда
он
подошел,
он
в зял
его
под
руку
и
обратился
к
народному
комиссару:
—
Тов ар ищ
комиссар,
это
наш
главный
инженер,
ко­
торог о
мы
гл у боко
любим.
—
А
когда
они
поздорова­
лись,
и
Юрий
Петрович
сел
рядом
с
народным
ко ми сса­
ром
и
д ир екто ром,
се кре тарь
яч ейк и,
улыбаясь,
пояс­
нил:—
С
начала
ре вол ю ции.
Директор,
п ереби вая
секретаря
ячейки,
поправил:
—
Мы
пошли
баррикады
строить
и
дра ться,
а
он
п ри­
шел
с
требованием,
чтобы
завод
восстанавливать...
534

—
П ра виль но,
—
глядя
горячими
гла зам и
на
инжене­
ра,
ответил
народный
комиссар.
—
Без
заводов
и
фабрик
рабочий
класс
не
п об едил
бы
буржуазию,
и
Юр ий
Пе­
тр ови ч,
любя
рабочий
класс,
хо рошо
это
уче л
и
пришел
к
нам
в
нужный
момент...
Жал ь,
что
таких
инженеров
с
нами
тогда
было
немного.
—
За
о дно
мы
его
только
не
у важ аем,
товарищ
комис­
сар,
—
улыбнулся
секретарь
и,
разглаживая
пушистые
усы,
добавил:
—
в
пар тию
не
вступает.
—
В
этом,
видно,
вина
в ашей
ячейки,
—
улыбнулся
он
и
ласково
взглянул
на
Юрия
Петровича.
Юрий
Петрович
не
ожидал
такого
колкого
упрека
и
в
то
же
время
такого
глубокого,
огромного
по
важности
уважения
и
дов ер ия
к
нему,
к оторо е
за клю ча лось
в
по­
лушутливых,
но
в
г луб око
искренних
словах
секретаря
яч е йк и : «в партию не вступает».
Этим и
словами
секре­
тар ь
ячейки
попал
ему
как
раз
в
самое
сердце,
так
как
он
за
все
эти
восемь
лет
работы
носил
в
се бе
страстное
желание
вс т упить
в
партию,
не
один
раз
пис ал
заявле­
ния ,
тас кал
их
в
кармане
до
тех
п ор,
пока
они
не
изо­
рвуться,
а
потом
рв ал
их
на
мелкие
кусочки,
бросал
в
камин,
возле
которого
он
любил
проводить
свобод­
ные
минуты
в
страшные
зим ы,
глядя
на
причудливо
трепещущий
розово-зеленоватый
ого нь.
В
первые
годы
революции
он
боялся
подать
з аяв ле­
ние;
главное
боя лся
не
только
того,
что
его
не
при мут,
а
больше
всего
боя лся
того,
что
о
нем
подумают
раб о­
чие
плохо,
сочтут
его
«примазавшимся», если не хуже .
В
последние
годы
его
мучило
обратное
настроение,
и
он
также
не
подавал
заявление,
носил
его
подолгу
в
кар­
мане
своего
неизменного
пиджака,
а
ког да
оно
превра­
щалось
п росто
в
четвертушки,
бр осал
его
все
в
тот
же
дру­
жеский
камин,
который
обогревал
его
холостяцкую
жизнь.
535

В
последние
го ды
его
мучили
другие
сомнения,
кото­
рые
б ыли
еще
более
тяжелы,
чем
те
сомнения,
что
были
в
первые
г оды
революции:
с ей час,
во
время
подачи
за­
я вле ния,
разве
ему
не
могут
с ка зать,
а
еще
хуже
п оду­
мат ь
о
не м: «Вот,
мол,
примазывается,
когда
война
кончилась
и
стало
спо ко йн о».
Так
размышлял
он
до
нынешнего
дня ,
вернее
до
кол ког о
упрека
секретаря
ячейки.
Пр авд а,
тут
нужно
ска зать,
что
Юрий
Петро­
вич ,
думая
так
о
раб очи х,
что
они
ему
скажут
«прима­
з ал ся », был несомненно несправедлив к рабочим заво­
да,
с
к оторы ми
он
восстанавливал
завод,
—
они
не
то лько
ув а жали
ег о,
но
и
искренно
любили,
—
был
сам
винова т ,
что
благодаря
своей
бли зор укос ти
не
заметил
глубокой
любви
рабочих,
ячейки
и
директора,
хотя
он
эту
любовь
везде
и
всюду
чувствовал
и
которая
вре ­
менами
доходила
до
его
сердца,
волновала
и
н еуд ер­
ж имо
звала
его
на
еще
большее
творчество.
Сейчас,
услыхав
слова
секретаря
ячейки
и
ответ
на­
родн ог о
комиссара,
он
настолько
растерялся,
что
даже
ничего
не
ответил,
и
толь ко
его
рябоватое
лицо
с
корот­
к ими
темно-русыми
жесткими
усиками
густо
вс пыхну ло
румянцем,
засветилось
всей
своей
глубокой,
внутрен­
ней
кр ас отой
и
честностью.
Одним
с лово м,
он,
на хо­
дясь
ряд ом
с
народным
комиссаром,
несмотря
на
ма­
ленький
рост,
на
сутулое
туловище,
кр епко
осевшее
на
к ривые
выгнутые
калачиком
ноги,
на
рябоватое
некра­
сивое
лицо,
на
обыкновенный
нос ,
на
толстые
губы,
был
боль шой
и
инте р ес ный
че лов ек
и
поражал
своей
чудесной
внутренней
красотой.
Народный
комиссар,
глядя
на
Юрия
Петровича,
чувствовал
эту
настоящую
красоту,
которая
спокойно
шла
от
самого
серд ца
Юрия
Петровича,
от
недюжинного
его
ума
и,
пробиваясь
на­
р ужу,
делала
его
глаза
и
все
лицо
особенно
прекрасным
536

и
благородным.
Приход
Юрия
Петровича,
его
странное
знакомство
с
народным
ко мис сар ом
обо рва ли
бурную
ни ть
беседы
директора,
партийцев
и
раб очи х,
а
гл ав­
ное,
обо рва ли
ре чь
народного
ко миссар а,
и
эта
оборван­
ная
речь
больше
не
возобновлялась,
да
и
время
п ри­
шло
выбираться
из
каби нет а
в
клуб,
так
как
отту да
со­
общили
по
телефону,
что
рабочие
давн о
собрались
и
уже
м ожно
открывать
собрание.
Получив
такое
из в ещен ие,
секр етар ь
ячейки
предло­
жил
отправиться
в
клу б.
После
его
короткого
п ред ло­
же ния
все
поднялись,
стали
выходить
из
кабинета
ди­
ректора.
Когда
вышли
из
каб инет а,
со шли
с
лестницы,
на
д во­
ре
б ыло
п рохла дн о,
светло
от
б ольшог о,
похожего
на
полную
луну,
электрического
фонаря;
дал ь ше,
за
бело­
желтым
полукругом
света
леж ала
темно-серая,
вздра­
гивающая
мел ки ми
зеленоватыми
огнями
вечерняя
предзимняя
мгла.
Над
ум ол кшим
на
время
зав од ом
стояло
высокое
че р­
ное
небо,
безл у нно е,
с
ед ва
заметными
синими
и
бледно-
зелеными
пылинками
звезд.
Тень
народного
ко мисс ара
отчетливо
в ыд еляла сь
из
толпы
других
теней,
она
причудливо
к олы хала сь
острой
в
несколько
раз
уве лич е нной
бородой,
размахивала
ру­
ками,
острыми
углами
пол,
забегавшими
вперед
длин­
ных
и
быстро
двигающихся
ног,
по
бело-ж елтом у
св ету
фонарей.
За
его
в ысо кой
гигантской
тенью,
окружен­
ной
другими
тенями,
немного
п оотс тав
от
него,
кати­
ла сь
шарообразная
с
большим
просветом
м ежду
вы­
гну ты х,
нач и ная
от
колен,
в
г оле нях
ног
тен ь
Юрия
Петровича.
537

ГЛАВА
ВОСЬМАЯ
Около
уз кой
двер и
клуба
стояли
рабочие,
освещенные
электрическим
фонарем,
что
висел
под
козырьком
крыльца,
и
жд али
народного
комиссара.
Сре ди
десятка
рабочих
б ыла
ср е дних
лет
ж енщи на
—
она
тоже
встре­
чала
его.
Увидав
большую
группу
людей,
среди
них
секр ет ар я,
ди ре ктор а,
инженера,
а
рядом
с
ним и
высо­
кого,
сухого
человека,
имя
которого
было
ши роко
из­
вестно
и
которого
они
с разу
узнали,
—
он
был
очень
похож
на
те
п ортре ты,
кои
имеются
в
клубах,
в
витри­
нах
с т олицы
и
других
городов
Союза,
—
расступились,
чтобы
пропустить
ми мо
себя
го стя
и
группу
т ова ри­
ще й,
сопровождавших
его .
Когда
он
поровнялся
с
ними
и
проходил
между
ни ми,
они
встретили
его
бурн ы ми
рукоплесканиями,
а
когда
он
вошел
в
клуб,
о ни,
еще
более
восторженно,
двинулись
за
ни м,
хлопая
в
ла­
доши.
Появление
народного
комиссара
на
пороге
клуба
бы­
ло
встречено
п отряс ающе
бурно:
огромный
за л,
раз­
резанный
широ ким
проходом
на
самой
середине,
поднялся,
как
один
человек,
и,
вскидывая
широкие
желто-розовые
л адон и,
повернулся
к
нем у
лицом
и
дружным
сверкающим
шумом
ладоней,
криком
«ура»
всколыхнул
жаркую
тишину
огромного
клуба.
Он
поздоровался
и
быстро
по шел
по
широкому,
по­
катому
к
трибуне
пр оход у,
раскланиваясь
с
рабочими,
стоявшими
густо
по
бо кам
прохода;
рабочие,
когда
он
поровнялся
с
ними,
все
так
же
бурно
аплодировали
ем у.
Рабочие
ра дос тно
проводили
его
до
сцены,
а
когда
он
поднялся
по
низкой
деревянной
лестнице
на
сцену,
посреди
кот орой
стоял
длинный
стол,
покрытый
крас­
ным
сукном,
пото м
недалеко,
нем ног о
в
стороне
от

не го,
стоял
еще
маленький
с тол
и
тоже
под
красным
сук н ом,
—
они
такую
ошеломляющую
устроили
овацию,
что
ему
пришл ос ь
п оск орее
пройти
сцену
и
сп рята тьс я
за
с пины
членов
яч е йки.
Рукоплескания
прекратились
только
тогда,
когда
се кре тарь
обратился
к
собранию,
поп рос ил
выбр ат ь
председателя
и
секретаря.
Пока
за­
нимались
выборами,
народный
ко м иссар
о тошел
в
сто­
ронку,
сел
на
широкий
светло-синий
диван,
стоявший
ок оло
правой
боковой
стены,
скрытой
немного
зан а­
весом
сцены.
Не
успел
он
сесть,
как
к
не му
п од ошло
несколько
человек,
н ек оторые
из
них
п одсе ли
к
нему
на
диван,
остальные
остались
стоять,
окружив
его,
и
стали
о
чем-то
ти хо
разговаривать.
Высокий,
необыкновенно
дл инный,
похожий
на
не­
большую
отлогую
гору
зрительный
зал
клуба
был
на­
бит
битком
рабочими
обоего
пола,
—
рабочих
б ыло
подавляющее
большинство.
Тут,
в
зале,
б ыли
подрост­
ки,
мо лодые ,
середняки
и
пожилые,
и
они
все
делились
на
б ород а тых,
на
усатых,
на
безбородых,
на
безусых.
Глядя
на
зрительный
зал ,
плавно
по дни маю щи йся
от
сцены
все
вы ше
и
выше,
бы ло
трудно
отличить
одного
человека
от
другого,
сидящего
с
ним
ряд ом
или
напро­
тив,
или
за
его
спиной,
а
все
время
казалось,
что
все
рабочие,
несмотря
на
бор оды ,
на
усы,
на
молодые,
бе з­
бородые
лица,
на
разноцветные
глаза,
сливались
в
од­
но
целое
цве тно е
полотно,
и
это
полотно
было
похоже
на
яркий,
поднимающийся
в
небольшую
горку
ог о­
род ,
засаженный
бело-цветной
капустой,
—
так
каза­
лось
издали,
со
сцены.
Сейчас,
глядя
на
беско неч н ое
количество
голов,
по­
хожих
друг
на
друга,
в
огромном
зал е,
несмотря
на
то,
что
лю ди
поворачивали
друг
к
другу
л ица,
бр осал и
громкие
слова,
пер екли кал ись
с
пр едседат ел ем ,
подни­
539

мали
руки,
голосовали,
кричали,
возражали,
смеялись,—
был о
спокойно
и
сто яла
торже ств ен н ая
тишина
и
эта
тишина
гармонировала
с
изумительной
п рос тотой
кл у­
ба,
с
мебелью,
с
темно-синей
окра ской
стен,
с
ярко-
красными
пл акат ами,
р азброс ан н ыми
по
сте нам ,
шел­
ковыми
роскошными
знаменами,
что
в
раски ну т ом
положении
стояли
по
бо кам
сцены,
горели
золотом
н ад­
писей,
позументами
и
бахромой;
массивно
и
густо,
на­
по м иная
горячую
рабочую
кровь,
рдели
тяж елы е
ба р­
хатные
полотна.
Из
такого
же
красного
ба рха та,
собранного
в
сверкающе-тугие,
похожие
на
лучи
солнца,
стр елооб разн ые
сборки,
смотрели
на
зрительный
зал
портреты
вождей:
Ленина,
Сталина
и
народного
ко­
миссара,
того
само го ,
что
сейчас
сидел
окол о
стены,
разговаривал
с
рабочими,
окружившими
е го.
Но,
не­
смотря
на
эту
торжественную
тишину,
ук ра ше нную
та­
кой
чудесной
простотой,
несмотря
на
зрительный
за л,
к отор ый
походил,
на
первый
взгляд,
не
на
зрительный
за л,
а
на
цве т ной
ог оро д,
все
собравшиеся
восторжен­
но
полы хали
бездонными
блестящими
звездами
глаз,
глубоко
волновались,
жи ли
вел и кой
жизнью,
н ас ыщен­
ной
дер за нием
и
бо рьбо й.
Глядя
на
э тот
блестящий
разноцветный
по ток
глаз,
поднимающийся
от
сц ены
все
выше
и
выше
и
устре­
мляющийся
на
сцену,
заставленную
красными
столами,
на
народного
к ом и ссара,
создавалось
так ое
неповто­
римое
впечатление,
что
перед
сценой,
перед
ко ми ссар ом
б ыли
не
зрительный
за л,
не
рабочие,
си дя щие
рядами,—
бы ла
прозрачная
без дн а,
и
в
э той
бездне
бесконечно­
длинный,
отливающий
зыбучим
светом,
п охож им
на
сверкающую
сталь,
дрожал,
воздушно
ко лыха лся
млечный
путь.
Народный
комиссар,
всматриваясь
от­
крытыми
горячими
г лаза ми
в
прозрачно-синий
его
540

пр ова л,
медленно
оторвался
от
стены,
п одо шел
к
не­
большому
кра сно му
столу
и
хо тел
было
начать
свой
д окл ад,
но
он
не
мог
начать
доклада,
так
как
в
эту
минуту
вздрогнул
зал
и,
вздыбившись,
приподнялся
поток
человеческих
г лаз,
отчет ли ва я
до
боли
и
гро­
мозд ка я
тишина
испуганно
шара хнул ась
в
сторону,
плотно
прижалась
к
коридорам
вечера,
а
оставшееся
пространство,
наполненное
непроглядной
г устот ой
глаз,
заливалось
п олов од ьем
восторга,
р ад остью
и
мо гучи м
прибоем
ладоней.
На
гребне
этого
прибоя
он,
взволно­
ван ный
до
глубины
ду ши,
стоял
несколько
минут,
и
эти
минуты
б ыли
бесконечно
длинны,
и
казалось
ему,
что
этим
минутам
никогда
не
будет
конца,
и
он
все
бу дет
неколебимо
стоять
на
этом
гребне,
буд ет
слушать
не­
удержимый
гул,
будет
неизменно
смотреть
на
взды­
бленные
бегу щ ие
к
нему
человеческие
г лаз а...
Но
вот
гул
оборвался
и
отк уд а-то
из
коридоров
грузно
надви­
нулась
на
него
жаркая
тишина
и
стала
как
часовой.
И
он,
глядя
в
эти
успокоившиеся
человеческие
глаза,
кото рые
любят
ег о,
верят
в
него,
глух им,
негромким
голосом
нач ал
док лад .
—
Товарищи,
—
сказал
он
и
взглянул
в
прозрачно­
синий
п ров ал:
никакого
не
было
провала,
никакого
не
бы ло
мле ч ного
пу ти
из
человеческих
гла з,
—
был
обык­
новенный
покатый
зал
клуба,
грязно-желтый
п ол,
темно-синие
ст ены,
портреты
вождей,
афоризмы
из
Л ени на,
стулья
лесенкой,
на
стульях
туловища,
цве тн ые
головы,
изможденные
трудом
лица
—
бледные,
желто-
бледные,
землистые,
зеленые
и
подозрительно-румя­
ные,
простые
обыкновенные
глаза
—
темно-синие,
ка­
рие,
желтые,
белесые,
голубые,
зеленые.
Эти
лица,
гл аза
п розрач но й
сеткой
дрожали
в
зале,
смотрели
на
него,
как
на
единственную
точк у
опоры...
Все
б ыло
541

просто,
естественно:
он
с тоял
на
сце не;
перед
ним
в
огромном
зале
были
рабочие,
бли з кие
по
крови
ем у;
он
делал
доклад
—
отчи ты ва лся
пер ед
ними;
рабочие
внимательно
слушали
его .
Он
видел,
как
во
вр емя
его
док лад а,
прижимаясь
к
стене,
пятился
задом
дальше
от
сцены
кряжистый,
кривоногий
человек;
он
отчетливо
слышал,
как
э тому
человеку
ск аза ла
м олода я,
красивая
работница:
—
Тов ари щ
инженер,
—
и
лукавым
взглядом
п оказ а­
ла
на
стул,
стоявший
ряд ом
с
нею.
Товарищ
инже не р
осв ет ил
счаст л иво й
улыбкой
свое
рябоватое,
но
простое
и
милое
лицо,
потом
ос торож но ,
чтоб
не
шу ме ть,
сел
рядом
с
девушкой.
Народный
ко м иссар
п род олж ал,
и
его
горячая,
гл у­
боко-содержательная
ре чь
широко
разливалась
по
залу :
—
... Сейчас,
как
вам
известно,
мы
пе реж и ваем
один
из
самых
трудных
и
самых
ответственных
этапов
разви­
тия
всего
нашего
народного
хозяйства.
Трудности
эти
являются,
безусловно,
трудностями
роста,
а
не
упа дк а,
иб о,
как
вам
известно,
процесс
развития
на ше­
го
хозяйства
шел
столь
быс трым и
шаг ам и,
что
о
таком
темпе
развития
не
мечтали
даже
самые
пылкие
из
на­
ших
советских
работников.
То,
на
что
по
плану
предпо­
лагалось
по трати ть ,
скажем,
не
дес ятки
лет,
а
дес ять
лет,
—
этого
мы
достигли
в
течение
пяти
лет ,
и
вот
им енно
эт от
бурный
рост,
эт от
бурный
тем п
развития
и
создает
все
те
трудности,
в
полосу
которых
мы
в сту­
пили.—
Тут
он
остановился,
быс тро
сбросил
с
себя
серо-желтое
пальто,
неуклюже
сидевшее
на
не м,
поло­
жил
его
на
спинку
ст ула
и
продолжал:
—
Товарищи...
—
он
не
отличался
особым
красноре­
чием,
у
не го
не
бы ло
искусственного
пафоса,
не
был о
542

жестов
«европейца», не было в голосе той напыщенно­
с ти,
которой
с трад ают
некоторые
современные
ора то­
ры,
не
бы ло
той
фальши
и
резон ерс тва ,
не
было
той
кр асив ой
образности,
похожей
на
павлиний
хвост
и
выч ита нной
из
дешевой
бел лет р ист ики
нашего
време­
ни,
—
а
в
нем
бы ло
все
главное:
глубочайшая
прос тота,
любовь
к
делу,
к
рабочему
классу,
кот оры й
вы двину л
его,
огромная
искренность,
честность,
стальная
вер а
в
сво ю
партию;
он,
неуклюже
размахивая
руками
и
воз­
вышая
до
визгливости,
а
временами
понижая
почти
до
шопота
голос,
выкорчевывал
сло ва
из
самого
нутра,
как
тяж елы й
булыжник,
катил
эти
слова
в
зал
клуба,
зажигал
своей
искренностью,
приковывал
к
с туль ям,
заставлял
вме сте
с
собой
мучительно
болеть
за
судьбу
советской
страны,
г луб око
ра дов ать с я....
Сейчас
на
э той
трибуне
он,
несмотря
на
всю
свою
костлявую
фигуру,
одетую
в
неизменно-зеленоватый
п оте ртый
френч,
на
сво е
бледно-желтое,
утомленное
лицо,
обросшее
клино­
образной,
темно-русой,
изредка
посеребренной
боро­
дой,
казался
нео бы кно вен но
могучим,
а
его
глаза
над
бледно-желтым
лицо м,
над
обострившимся
носом,
над
родинкой,
что
была
на
лев ой
щеке
и
как
раз
в
самой
складке,
шедш ей
от
носа,
пылали
черно-синим
огнем,
согревая
все
пер ед
собой.
—
...м ы
исчерпали
основной
капитал,
к отор ый
до­
стался
нам
от
буржуазии.
Он
в
значительной
сте пе ни
изношен,
его
необходимо
переоборудовать,
а
вместе
с
тем ,
достигши
почти
предельного
уровня
при
имею­
щемся
основном
капитале,
мы
исп ыты ва ем
ве лич а йший
и
громаднейший
товарный
голод.
Вместе
с
тем
у
нас
исчерпался
запас
квалифицированной
р абси лы
и
те­
хнического
пер со нал а,
и
мы
сейчас
стоим
вплотную
перед
необходимостью
их
в осс озда ни я...

Вы
знаете,
что
наша
круп н ая
государственная
пр о­
мышленность,
не
считая
мелкой,
в
течение
одного
г ода
привлекла
более
четы рехс от
ты сяч
новых
раб очи х,
ко­
торые
раньше
не
были
в
процессе
производства...
Тут
ра боч ие
во сторже н но
об орв али
его .
—
Правильно!
—
и,
вскидывая
кверху
темно-желтые
руки,
на пол нили
рукоплесканиями
зал.
Пока
они
хлопали,
он
вытер
вспотевшее
ж елтое
ли­
цо,
налил
в
стак ан
немного
воды
и
медленно
выпил
ее,
потом
поставил
стакан
к
графину,
наполненному
напо­
ло вину
водой,
и
продолжал
дальше:
—
...
Какие
же
задачи
с тоят
п еред
нами?
Как
к
ним
надо
п одо йт и?..
В
граненом
ст ак ане
и
в
узком
граненом
горле
гр а­
фина
дробился
электрический
свет,
пересыпался
вс е­
возможными
яркими
цве та ми;
в
этих
цветах
неуклюже
отражался
костлявый,
размахивающий
руками,
силует
народного
комиссара.
Юрий
Петрович,
глядя
на
пересыпающийся
яркий
свет,
на
темную
те нь
докладчика,
одновременно
от­
раженную
и
в
графине
и
в
боковом
зе рка ле,
записывал
в
книжку
не которы е
мысли
доклада
и
с
сл адко
зами­
рающим
сердцем
о щущал
на
себе
глаза
красивой
ра­
ботницы,
ее
милые,
пахнущие
весной,
молодостью
веснушки,
что
б ыли
рассыпаны
на
нежной
и
не мно го
обветренной
пер ен оси це
и
на
матово-розовых
щеках,
около
носа.
Чувствуя
карие,
брызжущие
огоньком
г ла­
за,
Юрий
Петрович
вс по мнил
лесопильный
завод,
озорную
девушку
и,
записывая
в
книжку
отрывки
до­
клада,
подумал:
«Она», —
и
взглянул
на
девушку
и,
встретившись
с
ее
лукавыми
глазами,
с
роз овым и
чуть-чуть
улыбающимися
544

губами,
с
милыми,
пахнущими
весной
веснушками,
улыбнулся
ей.
Д ев ушка
прошептала,
кося
на
него
глаза:
—
А
вы,
товарищ
инженер,
и
вп р авду
не
подумайте,
что
я
такая
озорн а я.
—
И,
опустив
глаза,
склонила
го­
лову
и
ста ла
перебирать
гр убов аты ми
пальчиками
обо рку
черн ог о
фартука.
Юрий
Петрович,
глядя
на
ее
лукав ое
лицо,
на
тонкие
темные
брови,
похожие
на
две
стрелы,
вспомнил
одинокую
холостецкую
комнату,
печальный
треск
кам ина,
красно-зеленые
язы ки
огня,
склонился
ниже,
вырвал
листок
из
записной
книжки
и
круп но
написал:
«Ничего такого не думаю .
Вы
мне
очень
нрави­
тесь». —
Потом
свернул
его
пополам
и
подал
ей.
Дев у шка
развернула,
прочла,
кр асн ея,
а
к огда
прочла,
совсем
покраснела,
потом
несмело
скомк ала
з апи ску
в
комочек
и,
опу ст ив
ее
в
карман,
плутовато
прого­
вори ла .
—
Брешете,
небось,
товарищ
инженер,
—
затем,
не­
мног о
подумав,
сердито
добавила:
—
За
хорошенькими
все
любят
ухлестывать.
—
Бросьте,
родимцы,
ше пта ться- то,
—
недовольно
прошептала
сос ед ка
и
лукаво
толкнула
в
бок
девуш­
ку.
—
Разве
ма ло
за
тобой,
бесстыжая,
двуногих
кобе­
лей
бег ает,
а?
Юрий
Петрович,
густо
вспыхнув,
наг нулс я
к
записной
кни ж ке,
быстро
поймал
фразу
доклада,
записал
ее
в
книжку
и,
бо ясь
поднять
лицо,
стал
вслушиваться
в
с лова
народного
коми ссар а,
же лая
понять
пропущен­
ное
им
во
время
разговора
с
со седкой .
Докладчик,
раз­
махи вая
руками,
взволнованно
п род олжа л:
—
... говорить
о
переоборудовании
промышленности
за
сче т
крестьянства
нельзя,
ибо
и
то
соотношение,

которое
имеется
сейчас,
слишком
тяж ело
для
кр есть ян­
ств а.
Некоторые
говорят,
что
эту
индустриализацию
необходимо
произвести
за
сче т
кулачья,
за
сч ет
бур­
жуазии,
но
это
есть
в
нашем
строе
неско ль ко
м ень ше­
вистский
уклон,
ибо
заграничные
соц и ал-д ем окра ты
и
н аши
меньшевики
не
мыслят
иног о
строя,
как
ст роя
при
господстве
бурж уази и
и
кулачья...
Слушая
докладчика
и
записывая
отдельные
мысли
из
его
речи,
Ю рий
Петрович
все
боль ше
и
больше
увлекал­
ся,
так
что
его
маленькие,
умные
глазки
расширялись
и,
свер к ая
зелеными
искрами,
восторженно
поблескива­
ли,
а
его
рябоватое
лицо
было
вдохновенно
и
прекрасно,
сияло
внутренней
красотой,
в
особенности
он
чувствовал
себя
хорошо
в
те
минуты,
в
к оторы е
докладчик
коснулся
завода,
в
к ото ром
он,
Ю рий
Петро­
в ич,
работал
с
Октябрьской
революции
и
работает
сей­
час.
Докладчик
в
своей
речи
сказал
буквально
сле дую­
щее:— ...ваш
завод
изумительно
хорошо
по став л ен,
на
вашем
заводе
производительность
выше
довоенного...—
и
он,
обращаясь
к
рабочим,
многозначительно
добавил:
—
...и
все
это
благодаря
ваш ей
п роле тарс кой
созна­
тельности.
А
когда
движение
и
рукоплескания
смолкли,
он
ото ­
шел
вперед
от
стола,
заслонив
его
собой,
громким
голосом
прямо
ск азал:
—
таких
инж ене р ов,
как
Юрий
Петрович,
наш а
промышленность
да
и
вообще
весь
наш
Со юз
не
о со бенно
много
имеет;
десяток-два
и
обчел­
ся...
—
Тут
зал
с нова
заколыхался,
затрепетала
бле стя­
щая
сетка
человеческих
глаз,
раздались
голоса
из
разных
углов
за лы:
—
Правильно!
Кто-то
хрипло
крикнул:
546

—
Ур а!
Потом
с
некоторых
скамеек
раздались
жидкие
апло­
дисменты,
потом
грузно
поднялись
первые
ряд ы
и,
поворачиваясь
лицом
к
Юрию
Петровичу,
устроили
ему
овацию.
За
передними
рядами
поднялся
ве сь
зал
и
при­
соединился
к
о ва ции.
Юрий
Петрович
робк о
поднялся
и,
сутулясь
и
присе­
дая
на
кривые
ноги,
неумело
и
смешно
р аскл ани вал ся
на
все
ст оро ны.
Народный
комиссар,
глядя
на
н его
и
улыбаясь,
тоже
аплодировал.
После
овации
Юрий
Петрович
сел
на
с вое
место
и
не
знал,
что
ему
делать
от
охватившего
его
см уще ния
и
радости.
Он,
г луб око
волнуясь
и
переживая
все
проис­
шедшее
с
ним
сейчас
в
клубе,
не
знал,
на
чем
сосредо­
точиться,
а
главное,
он
никак
не
мог
п ойм ать
в
э той
тишине,
которая
от
г ор ячей
и
отчетливой
ре чи
доклад­
чи ка
казалась
беспредельно
прозрачной
и
звучной,
как
притаившаяся
под
светло-голубым
куп олом
се ре­
бряная
арфа;
он
никак
не
мог
по ймат ь
ре чь,
которая
неудержимо
текла
с
трибуны,
увлекая
за
соб ой
несколь­
ко
тысяч
глаз,
глядевших
напряженно
на
докладчика;
он,
Юрий
Петрович,
так
и
не
по ймал
конца
речи,
так
и
не
сос ред оточи лся
на
ней:
он
все
время
сидел
взвол­
нованно
и
п лыл
к уда -то
далеко-далеко,
подчиняясь
своему
воображению
и
вслушиваясь
в
отдаленный
чело­
веческий
гу л.
Народный
комиссар
продолжал:
—
... Товарищи,
я
хотел
ук аза ть,
что
на ши
отделы
труда
не
см огут
выполнить
тех
великих
задач,
тех
труд­
ных
задач,
ко торы е
стоят
перед
нами
в
области
норми­
рования
заработной
платы,
в
о бл асти
организации
труда,
если
между
н ами,
если
между
заводоуправле­

ни ями,
если
между
нашими
хозяйственниками
и
тем и
рабочими,
к оторы е
непо ср едств енн о
работают
и
выпол­
няю т
эти
работы,
не
буд ет
необходимой,
д оста точн о
пр оч ной,
креп к ой
связи.
В
э том
именно
и
есть
назна­
чение
производственных
сов ещан ий.
До
тех
пор ,
пока
перед
нам и
не
бы ло
таких
бол ьши х
трудностей,
пока
о сно вной
капитал
не
был
исчерпан,
пока
наш а
работа
зак лю чалас ь
в
том ,
что
мы
п ере ходи ли
от
станка
к
стан­
ку,
загружали
ц еха
при
тех
станках,
ко торы е
у
нас
были,
и
нам
удавалось
благодаря
этому
увеличивать
производительность
труда
и
расширять
производство
и,
таким
образом,
создавать
базу
для
дальнейшего
накопления,
для
дальнейшего
переоборудования,
рас­
шир ен ия
и
для
рос та
зарплаты,
—
мы
мог ли
кое -ка к
об ход и ться
без
ин ици ати вы
широких
рабочих
масс...—
передохнув,
он
возвысил
го лос:
—
Теперь
же,
при
том
положении,
в
котором
мы
нахо­
димся,
без
доброй
вол и,
без
решительной
вол и
раб о­
че го
класса,
тех
рабочих,
которые
раб ота ют
на
заво­
де,
мы
не
сможем
разр еши ть
задач,
ко торы е
став им
пер ед
соб ою.. .
Бурное
движение,
рукоплескания,
похожие
на
п од­
нявшуюся
ст аю
испу га нных
и
тяжелокрылых
птиц,
и
во згл асы
заг луши ли
слова
докладчика:
—
Надо
давн о
бы
этот
вопрос
поставить!
—
Ближе
к
хозяевам,
если
мы
хозя ев а!
А
когда
см олк ли
аплодисменты
и
голоса,
он,
чуть-
ч уть
улы бая сь
в
бороду
и
вытирая
вспотевший
лоб ,
мягко
ответил:
—
Иначе
в
рабочем
государстве
и
б ыть
не
может.
—
Правильно!
—
Да
здра в ств ует
рабо чи й
класс
и
его
ленинская
партия!
548

—
Товарищи,
в
заключение
я
должен
ска зать,
что
мы
со
своей
с то роны
приложим
все
сил ы
и
все
старания
к
тому,
чтобы
производственные
совещания
всемерно
развивались,
чтобы
на ши
хозяйственники
и
все
вы
принимали
в
них
самое
деятельное
участие.
Только
при
этих
условиях
все
те
трудности,
к отор ые
стоят
перед
на ми,
могут
быт ь
преодолены...
—
Последние
сло ва
он
высказ ал
г ром ко,
отчетливо,
отд ел яя
и
подчеркивая
каждое
слово,
чтобы
оно
было
просто
и
понятно
ка­
ждому
рабочему.
Ск азав
эти
слова,
он
медленно
и
под
потрясающий
гул
ладоней
ото шел
от
стола,
прошел
в
глубину
сцены,
а
когда
аплодисменты
и
голоса
см олк­
ли,
он
подошел
обратно
к
столу,
в озле
коего
на
стуле
лежало
пальто,
вз ял
его
и
над ел
на
себ я.
Потом,
это
после
закрытия
пр едс едат ел ем
собрания,
он
в
сопрово­
ждении
с екре таря
ячейки,
директора
и
членов
бюро
ячейки
спустился
по
лестнице
в
зал
клуба,
где
его
п од­
жидали
взволнованные
рабочие.
О ни,
как
он
тольк о
со­
шел
с
л ет ницы
и
вс тупил
в
за л,
густо
окружили
его
и
устроили
ему
вторично
бурную
овацию.
Потом
вместе
с
ним
вышли
из
клуба,
запрудив
собою
всю
площадь
перед
клубом.
Потом
больше
часа
д ер жали
его
на
э той
пл ощ ади,
осыпая
всевозможными
вопросами,
на
кото­
рые
он
охот но
отвечал.
Рабочие
спрашивали
его
обо
всем,
что
им
бы ло
близко
и
дорого.
Они
спрашивали,
что
сейчас
происходит
в
партии?
Как
международное
положение?
Готова
ли
она,
в
случае
войны?
Делали
за­
м ечан ия.
Вносили
предложения.
А
о дин
рабочий,
ста­
рый
то кар ь,
во
время
отв етов
докладчика
на
вопросы,
выш ел
из
толпы,
протиснулся
вперед,
остановился
ря­
дом
с
ним
и,
глядя
на
н его
острыми
глазами,
спросил:
—
Товарищ,
разрешите
задать
еще
один
в опр ос?
—
Давайте.
549

—
Нас,
рабочих,
очень
беспокоит
оппозиция...
Мы
не
хотим
рас кола
партии...
Но
хорошо
знаем,
что
в
на­
шей
партии
неспокойно:
оппозиция
здорово
бузит,
мешает
ра бота ть,
и
партия,
благодаря
эт ой
бу зе,
бу­
ксует
вхолостую,
на
50%, а она должна на все 100 рабо­
тать
в
области
строительства...
Что
вы
на
это
ска жете ?
—
Верно,
Тихонов,
это
мы
видим
своими
глазами, —
раздались
голоса
рабочих.
—
У
нас
на
заводе
тоже
имеются
бузотеры.
Они
не
работают,
а
тол ько
брехней
занимаются.
—
Правильно!
Они
своей
болтовней
отры в ают
от
дел а,
за ст ав ляют
няньчиться
с
ними...
—
Мы
не
желаем,
чтобы
они
нас
за ст ав ляли
не рвн и­
ча т ь!..
Народный
ко м иссар
не
знал,
ко му
отвечать,
так
как
вопросы
неу дер ж имо
сыпались
на
не го.
—
У
нас,
у
раб очи х,
создается
очень
п лохое
впеча­
тление,
—
оттерев
токаря
от
народного
комиссара
и
подойдя
к
нему
вплотную
и
взя в
его
за
пуговицу,
про­
говорил
высокий,
белокурый
и
голубоглазый
рабочий,
с
большим
шрамом
на
ле вом
виске.
—
Нам
кажется...
—
Что?
—
с про сил
он,
улыбаясь.
—
Нам ,
рабочим,
ка жетс я,
что
ЦК
бои тся
оппози­
ции...
Поэтому
он
с
ней
и
тят ешк аетс я.
Наш е
мнение
такое:
оппозиция
не
права,
но
ежели
ЦК
чувствует
себ я
слабым,
бои тся
ее
вождей,
боится
без
э тих
вождей
управлять
страной,
тогда
согласуйте
с
оппозицией
и
раб отай те
вместе
с
нею,
но
не
тряс и те
партию,
не
ср ы­
вайте
работу...
Мы
это го
не
хотим...
Рабочие
глухо
зашумели:
—
Дел о
говоришь,
Петров !
—
Лебедь
и
рак
никогда
не
согласуются!
—
Воза
не
выве з ут!
550

Раскатистый,
п охож ий
на
обвал,
х охот.
Б елок урый ,
со
шрамом
на
виске:
—
А
ежели
наш
ЦК
чувствует
себя
пра вы м,
сильным,
не
боится
вождей
оппозиции...
—
Ну,
гов ор и!
—
Об ожд и,
не
п ер ебив ай,
—
отстр ан яя
от
себя
рабо­
чего,
крикнул
белокурый.
—
Тогда
он,
наш
ЦК,
должен
прекратить
тряс ку
партии,
и
эти х
вождей,
трясунов
партии,
выгнать
к
чорту...
Одобряющий
гул
прокатился
по
толпе:
—
Правильно!
—
Д ело
сказ ал ,
по-рабочему!
—
Миллионная
партия
не
пропадет!
—
Ежели
был
бы
Ильич...
—
О-о- о!
Он
бы
перьев
не
оставил
от
оппозиции...
—
По
ветру
пустил
бы...
—
Он
показал
бы
этим
вождям,
как
порочить
пар­
ти ю,
как
мешать
с
грязью
лучших
ее
представителей.
Сотни
голосов,
вырастая
в
возмущенный
гул,
требо­
вали
п рекр ати ть
эту
качку
партии.
Слушая
это т
гул,
он
долго
не
мог
ответить
рабочим,
так
как
они
во збу жде н­
но
разговаривали
между
собой.
А
когда
он
на
все
во­
просы
ответил,
рабочие
снова
устроили
ему
овацию
и
в сей
массой,
—
в
это й
мас се
он
в
своем
серо-желтом
пальто
совсем
затерялся
и,
глядя
на
него,
ник то
бы
не
сказ ал ,
что
это
народный
ко миссар ,
имя
которого
гор­
до
и
величаво
звучит
в
сердцах
многомиллионного
на­
рода,
с
г луб окой
любовью
произносится,
что
это
он,
тот
товарищ,
которого
ра боч ий
класс
выдвинул
из
своей
глубины,
к отор ый
неко л еби мо
стоит
на
высоком
и
почетном
посту,
чес тно
охраняет
интересы,
судьбу
и
жизнь
своего
класса,
—
пятитысячной
массой
проводи­
ли
его
до
машины,
а
ко гда
он
сел
и
ма шина
бесшумно
551

пошл а,
р ассе кая
круглыми
белыми
прожекторами
чер­
но-зеленую
ть му
и
пу гая
пронзительно-резкой
сиреной
притаившуюся
ночь,
он и,
разбиваясь
на
группы
и
на­
правляясь
в
разные
стороны,
тихо,
но
д ружн о,
с
глу­
б око-п отр ясающ им
волнением
подхватили
с вой
г имн,
которы й
бурно
кл око тал
у
них
в нутри ,
просился
на­
ружу.
Юрий
Петрович,
крепко
ступая
кр ивым и
ногами
на
пятки
и
направляясь
к
заводу,
робким
го лоск ом
по д­
хватил:
Весь
мир
голодных
и
рабо в...
ГЛ АВА
ДЕВЯТАЯ
Осе нь
в
этом
г оду
бы ла
поздняя,
чрезвычайно
дождливая;
Кремлевский
па рк
на
древнем
фоне
пе­
пельно-белых
стен,
башен
и
дворцов
тускло
желтел,
как
старинная
бро нз а;
дворцы
эти
как
будто,
ежели
на
них
посмотреть
издали,
вырастали
из -за
мутно-белых
зуб ча тых
стен,
башен,
гор до
и
торжественно
стояли
над
стен ами
и
башн ям и
и,
по бл ески вая
узкими
решет­
чатыми
окнами,
вел ич аво
поднимались
в
тя же лое
мо к­
рое
небо,
похожее
на
мышиную
шерсть,
и
там
в
мы­
шиной
и
в
мягко-слюдяной
мгле
пропадали
ос тр ыми
старинными
крышами.
По
вечерам,
облепив,
сл овно
крупной
зернистой
икрой,
Кремлевский
парк,
отчаянно
кричали,
др али сь,
гремели
суч ья ми
злые
се реб рог олов ые
галки,
се рые
крупные
мос ков ские
вороны.
Под
мокрой,
тяж ело
развернувшейся
плашмя
брон­
зовой
листвой,
по
которой
четко,
как
по
жести,
бара­
банил
мелкий,
назойливый,
почти
прямой
дождь,
было
до
возмутительности
тус к ло,
се ро
и
мокро,
бы ло
до
552

отчаяния
пустынно,
одиноко
и
то лько
по
в сем
песчаным
дорожкам,
по се ре вшим
от
дождя ,
от
воды,
блестевшей
темными
зе рка лами ,
рыхл о
и
широко
пол зла,
припадая
плотнее
к
бледно-зеленой,
к
сырой,
как
губка,
земле,
рыхлая,
осенняя
мгла.
Несмотря
на
такую
погоду,
на
изнеможденное
отчая­
ние
Кремлевского
парка,
на
невыносимо
визгливый
кр ик
галок,
на
их
драку,
на
редкую
басовитость
круп­
ных
и
жирных
ворон,
народный
комиссар,
пос ле
обе да
выходя
из
Кремлевских
ворот,
всег да
сворачивал
на­
лево,
спускался
с
крутой
г орки
ровно
на
п олча са
в
п арк
и
дел ал
неизменно
ровным
шагом
четыре
конца:
два
вперед,
два
назад,
потом
отп ра вля лся
домой.
Так
он
за
последнее
время
проделывал
ежедневно.
Ны нче
веч ер ом
погода
резко
изменилась:
низ кие ,
тяжелые,
сплошные,
мышиного
цвет а
облака
подня­
лис ь
выше
и
там
разорвались
на
несколько
частей,
поползли
в
разные
стороны,
размазываясь
и
обн аж ая
темно-синюю
бездонность
неба
с
к рупны ми,
разноцвет­
ным и
звездами.
В
этот
вечер
меньше
кричали
з лые
галки;
они
толь ко,
ко гда
на
вершины
деревьев
нал ет ал
вет ер ок
и
гре ме л,
как
тон кой
жестью,
листвой,
испу­
ганно
просыпались
и,
цепляясь
гиб к ими
пальцами
в
ветки,
визгливо
трещали,
гремели
омертвевшими
на
зим у
сучьями,
сбр асыв ая
с
них
сухую
листву,
которая,
ле гко
вертясь
в
воздухе,
медленно
падала
на
тускло-
серые
дорожки
и,
прижимаясь
к
ни м,
бежала
дал ь ше,
подгоняемая
мозглым
ветерком.
Народный
ко мис сар
спокойно
вышагивал
по
одино­
кой
дорожке
Кремлевского
пар ка,
изредка
поглядывая
на
редкие
сочные
звезды.
На
нем
было
все
то
же
серо­
желтое
пальто,
оно
все
так
же
неуклюже
сидело
на
его
ко стляв ых
плечах;
на
нем
такого
же
цв ета
была
кепка
553

и
только
козырек
это й
кепки
казался
еще
более
ры­
жи м,
чем
он
был
месяц
т ому
назад,
—
выцвел.
Лицо
у
него
был о
тож е
другое
—
го рячее ,
одухотворенное.
Впрочем,
это
тол ько
так
казалось:
лицо
у
него
был о
все
то
же
и
только
за
последнее
время
острее
об рез а­
лось,
пожелтело,
больше
на
нем
появилось
ст ар ческ их
морщин,
заросло
бородой,
по
бо кам
которой
стало
больше
седого
волоса,
г ораз до
больше
стало
на
пере­
нос иц е,
на
тыльной
стороне
ноздрей
и
на
щека х,
около
носа,
подозрительных
темно-малинового
цвета
жи­
лок,
—
вот
и
все.
Только
глаза
был и
все
те
же:
большие,
с
крупными
зрачками,
горячие.
Шаг ая
по
парку
и
тре ­
вожа
со нных
га лок
и
жирных
ворон,
он
определенно
знал,
что
жизнь
его
сг оре ла
в
борьбе
за
новый
мир ,
как
пы шная
рак ета
в
бездонно-темном
пространстве,
и
сей час
на
костлявых
его
плечах,
несмотря
на
его
еще
не
старые
годы,
осталась
т олько
одна
дряхлая
ста­
рость,
а
в
душе
оголенное
бытие,
п отря са юще
яс ное
сознание
двух
эпох,
ко торы е
стояли
так
выпукло,
так
ре льеф но
п еред
широко
открытыми
его
глазами,
и
ко­
торые
он
знал
и
знает
гораздо
лучше
трех
комнат
своей
квартиры
с
узким
проходным
кори д ором.
Впрочем,
он
то лько
нынче
ночью,
после
очередного
мал ень ко го
сердечного
припадка,
хорошо
рассмотрел
свою
квартиру,
а
до
э той
ночи
он
не
знал
своей
кв ар­
тиры
с
узким
кори д оро м,
ку да
выходили
двер и
трех
комнат.
Случилось
это
так
быстро
и
неожиданно:
тут
же,
после
припадка,
он
пожелал
ле чь
в
постель
и,
ло­
ж ась
в
нее
и
засыпая,
отчетливо
виде л,
что
о коло
него
на
стуле
сидела
перепуганная
Верочка
и
круглыми
за­
стывшими
глазами,
его
глазами
(ее глаза были похожи
на
его
г л аза ), смотрела на него и внутренне глубоко
страдала.
Он
осторожно
взя л
ее
р уку
и,
гладя
тыл
ее

маленькой
ру ки
своей
большой,
кос тляв ой
и
желтой
рукой,
закрыл
глаза
и
еле
слышно
прошептал:
—
Маме
не
говори.
Вера
вздрогнула,
склонила
голову.
Но
он,
ее
отец,
этого
не
видал,
так
как
он
п ог руж ался
в
теплый,
не­
обычно-приятный
сон.
Вот
в
это
вр емя
он
неожиданно
ув идал
во
сне
свою
квартиру,
а
со н,
ну жно
ск аза ть,
был
такой:
он
в
темно-сером
хала те
(он в своей жизни ни ­
когда
не
но сил
ха лат а)
сидел
в
кабинете;
п еред
ним
на
письменном
ст оле
почему-то
вместо
столо вой
лампы
горели
две
толс тые
свечи,
а
дальше,
по
бо кам
стола,
от
огн я
свечей
ко лыха ла сь
густая,
непроглядная
мгла.
Вот
в
эт ом
желтом,
то-и -д ело
вздрагивающем,
п олу­
кр уге
света,
что
исходил
от
свечей,
он
разбирал
бумаги,
лежавшие
огромной
горой
на
столе,
на
полу,
око ло
его
ног;
но
эти
бумажные
гор ы
не
уменьшались,
они
вы­
растали
с
каждой
минутой
все
больше,
все
вы ше
и
каждую
минуту
грозили
своим
обвалом
задавить
и
за­
душить
его.
Он,
сознавая
эту
опасность,
пятился
от
них
назад;
бумажные
г оры
неудержимо
надвигались,
по­
доб остра стн о
г ляде ли
на
него
липкими
слюдяными
г лаз ами
товарищей
Сметан,
Калош,
Сим фоний,
с ла­
щаво
попискивали,
доказывая
п олезн ос ть
шпанских
мух
и
разведения
крокодилов
в
Черном
море.
Он
едв а
успел
отскочить
от
стола,
как
на
н его
с
ши­
пящим
гулом
обвалилась
бумажная
гора,
как
на
разва­
лившие с я
бумаги
вс пры гнул и
Калоши,
Сметаны,
Си м­
фо нии
и,
помахивая
толстыми
папками,
пр инялис ь
отплясывать
возмутительно
поганый
танец.
Он,
чтобы
не
видеть
этих
ом ерзи тель н ых
рож,
схв ат ил
толстую
свечу
и
с
криком
выбежал
в
коридор,
рассекая
мглу
копиевидным
вздрагивающим
огнем.
555

В
кори д оре
тре х
комнат
бы ло
до
ужаса
одиноко,
го ло
и
дул
резкий
промозглый
сквозняк.
Он
бросился
н апр аво
по
кори д ору,
со
все го
размаха
распахнул
тя­
жел ую
дверь
и
зас тыл
на
пороге,
дрожа
всеми
чл ен ами
сво его
тела:
на
пороге
сто яла
бесц вет ная
пустота,
ко­
торая
от
жалкого
пламени
свечи
была
еще
глубже
и
непостижимее.
Он
рванулся
назад,
по бе жал
по
кори­
д ору
налево
и
тож е
со
вс его
размаха
отк рыл
дубовую
две рь
и
в
еще
большем
ужас е
остановился
и
заст ыл:
и
за
этим
п орог ом
стоя ла
такая
же
пустота,
небытие.
Он
попятился
назад,
заметался
в
узк ом
коридоре.
Он
бег ал
то
направо,
то
нал ево ,
натыкаясь
на
мягкую
пус то ту
обоих
концов
коридора.
Бегая
от
одного
конца
к
дру­
гом у,
он
сл ыша л,
как
мимо
н его
свистел
лед ян ой
сквоз­
няк ,
он
видел
жалкий
кусок
и
несколько
сажен
кори ­
дора;
за
ним,
за
обеими
двер ь ми
—
непостижимое
не­
бытие,
о
котором
он
никогда
не
ду мал,
как
и
не
ду мал
о
своей
кв арти ре
с
длинным,
таки м
пустым
и
таким
ст ра шным
кори д оро м.
Он
устало
остановился
и
хоте л
было
привалиться
к
стен е,
но
тут
же
отс кочи л
обратно,
так
как
это
был а
не
стена
—
б ольшо е
зеркало,
мимо
коего
он
проходил
не
оди н
раз,
не
замечая
его ,
но
всегд а
отражаясь
в
его
темно-белом
омуте...
Сейчас
от­
скаки вая
и
пятясь
назад,
он
испуганно
взглянул
в
зе р­
кал о,
потом
яростно
вск инул
кулаки
и
медленно
стал
двигаться
к
нему:
на
него
из
омута
зеркала
смотрело
превеликое
множество
засахаренных
рож
и
все
он и,
по­
ка зыв ая
ярко-красные
языки,
сы то
облизывались,
икали:
—
Имею
честь
представиться,
товарищ
Калоша...
—
Имею
че сть
представиться,
товарищ
С метан а. ..
—
Имею
честь
представиться...
представитель
б рат­
ск ой
республики
товарищ
Сим фо ния.
556

Тут
он
не
выдержал,
разм ах ну лся
и
ударил
по
зер­
калу,
но
перед
ним
уже
не
было
никакого
зерк ал а,
—
была
опять
пустота,
небытие,
и
он
оступился,
в
это
не­
бытие,
и
когда,
как
камень,
стал
опускаться
в
нее,
он
прид у шенн о
вскрикнул
и
о ткрыл
глаза:
в
спальне
бы ло
тихо,
на
ст уле
все
так
же,
как
и
до
этого,
сидел а
Вера
и
еще
более
смятенными
г лаз ами
смотрела
на
него.
—
Ты
что
не
спишь?
—
сказал
он
ти хо
и
освободил
сердце
от
правой
л адо ни,
тяже ло
лежавшей
на
левой
половине
груди.—Иди
спи.
Я
себя
хорошо
чувствую.—
После
эт ого
он
больше
не
уснул
до
само го
утра.
С ей час,
прохаживаясь
по
пустынной
дорожке
пар ка,
он
совершенно
не
думал
об
этом
сне,
а
так же
и
о
своей
квартире
с
узким
ко ри доро м,
в
к ото рый
вых одя т
две­
ри
тре х
комнат.
Сейчас
он
просто
г улял
по
мягкой
дорожке
Кремлевского
пар ка,
изредка
поглядывая
на
темно-синее
небо,
на
крупные,
разноцветные
звезды.
Посматривая
на
небо,
на
вися ч ие
звезды,
ему
было
по­
нятно
это
небо,
каждая
даже
самая
далекая
в
нем
зве­
зд очк а,
та кже
была
понятна
и
зем ля,
по
которой
он
сей час
так
уверенно
ст уп ает,
так
спокойно
вдыхает
ее
всегд а
здоровый
ароматно-цветочный
запах,
но
боль­
ше
всего
ему
были
поня тны
оба
конца
ее
коридора;
в
этом
коридоре,
как
буд то
к ружа сь
на
одном
месте,
бурно
движется
человеческая
жизнь,
которая
в
насто­
ящ ую
эпо ху
таи т
в
себе
столько
разнородного
и
непо­
хожего
на
далекие
эпохи
п рошлог о.
Глядя
на
дв ижу­
щи еся
толпы
людей,
он
с
неопровержимой
точностью
зна л,
что
люди
в
н ашу
эпо ху
достигли
н аив ысш его
своего
пр едел а,
т.-е.
глубокого
разлада
между
собой:
одни,
по
его
м не нию,
пережили
скончавшуюся
куль­
ту ру
и
ходят
по
ее
об ло мкам
опустошенными
и
не
знают,
за
что
приняться,
и,
сознавая
это,
с
мучительной

тревогой,
медленно,
но
неуклонно
покидают
землю
и
ух о­
дят
вслед
за
своей
эпо хо й;
другие,
взяв
пыл ь
от
старого
и
восприняв
немного
нового
и
смешав
все
вместе
под
своими
черепами,
стараются
приспособиться
к
новой
эпохе,
не
понимая
всей
ее
глу б ины,
п отряс ающей
борь­
бы
и
возрождения.
И
эти
другие,
как
и
Первые,
тож е
гибнут.
Но
ес ть
еще
следующие
—
самые
опасные,
са­
мые
страшные,
—
это
опустошенные,
кот оры е
исклю­
чительно
родятся
от
первых
и
вто рых
накануне
гибели
культур,
вливаются
в
рабочий
класс,
который
является
родоначальником,
первым
строителем
коммунистиче­
ской
культуры
на
земле,
быстро,
как
капустная
во шь,
ра змн ожа ются
за
счет
рабочего
класса,
принося
ему
ужаснейший
вр ед
своим
существованием.
Хорошо
ви дя
породу
людей
современной
эпохи,
народный
комиссар
глубоко
чувствовал
в
человеческом
коридоре
только
два
пр едел а:
опустошенность
и
цел ьно ст ь.
Ну жно
ска­
зать ,
оба
предела
страшны:
опустошенность
подводит
к
пустоте,
цельность
подводит
к
новому
миру
(сейчас
на
рубеже
другой
эпохи
толь ко
развалины
ст арой
куль­
ту ры,
а
над
развалинами
исключительно
пустота).
Опу­
стошенность
не
может
заполнить
пустоту.
Кто
же
бу дет
застраивать,
зап олн ят ь,
насыщать
эту
пустоту,
чтобы
она
с нова
ожила,
бурно
за шум ела
горячей
здоровой
кровью
—
к ультурой ?
Кто?
Эту
пустоту
заполнят,
глу­
бо ко
н ас ытят
жизнью
не
люди
сгнившей
культуры,
которая
под
их
черепами
превратилась
в
червоточен­
ную
пыль,
не
люди,
родившиеся
от
первых
и
втор ых,
не
опустошенные,
а
эту
пустоту
н асы тят
только
люд и
цельные,
здоровые,
п ерв ород но- пре кра сн ые.
Но
оста­
ется
вопрос:
к ото рых
больше
—
людей
с
пылью
под
черепами
прошлой
культуры,
опустошенных,
или
лю­
дей
цел ьных ,
первородно-прекрасных?
Не
в зб и раются
558

ли
эти
опустошенные
с
мертвой
тлетворной
пылью
под
своими
черепами
на
ве ршину
нашей
современной
жизни?
Да,
взбираются...
Впрочем,
заканчивая
в ремя
прогулки,
он
совершенно
не
ду мал
об
этом:
он
ясно,
отчетливо
ви дел
коридор
человеческой
жизни,
в
котором
идет
неумолкаемая
че­
ловеческая
т олчея ,
развалины
п рошлог о
и
ед ва
замет­
ные
камни
грядущего,
толпы
опустошенных,
кото рые
ничего
не
дадут,
кр оме
вреда,
и
несметные
армии
це ль­
ных
и
первородно-прекрасных,
которые
заполнят
пу­
стоту
невиданной
кра сотой ,
вдохнут
в
нее
полнокров­
н ую,
чуде сн ую
жизнь
на
неско ль ко
тысяч
лет...
Он,
по дн имая сь
на
горку
и
выходя
из
пар ка,
был
глубоко
в
этом
убежден,
что
все
так
буд ет,
а
главное,
вид ел
г орячи м
взглядом
все
то,
что
бесп ре дель но
ле­
жа ло
пер ед
ним
и
уходило
в
грядущее,
которое
было
так
хорошо
зна ком о
ему,
как
со бст венн ая
квартира
с
необычно
коротким
кори д ором ...
Впрочем,
повто­
р яю,
что
он
положительно
был
далек
от
та кой
нелепой,
неясной
философии;
он
просто
гулял
по
дорожке
Кре­
млевского
парка,
слушал,
как
трещали
визгливо
галки,
как
ка ркал и
жирные
вороны;
он
слушал,
как
скрипели
омертвевшие
грифельные
д ерев ья,
как
падала
су хая
гремящая
листва,
как
эта
лис тва
шуршала
по
песчаным,
посеревшим
от
дождя
дорожкам,
как
убегала
она
к
ка­
менной
ограде
и
плотно
прижималась
к
ней ;
потом
он
изредка
поглядывал
на
темно-синее
не бо,
на
редкие
сочные
звезды;
потом
он
так
же
был
далек
и
от
своей
квартиры
с
ее
ко ротки м
и
страшным
коридором,
как
и
от
нелепой
и
не яс ной
философии:
он
просто
гулял
и
отд ыха л
от
упорной
работы.
Сейчас
он,
п ер есекая
шум­
ные
и
за ли тые
огнем
улицы,
спокойно
движется
домой,

раскачивая
свое
костлявое
тело,
одетое
в
серо-желтое
пальто,
а
перед
его
взглядом
раздвигаются
улицы,
образуя
единый
коридор,
и
он
видит
горячими
г лазам и
на
одном
ко нце
этого
коридора
ослепительно-прекрас­
ное
здание
г ряду щег о.
Вдруг,
переходя
улицу,
он
вздрогнул:
мимо
него
с
ошеломляющей
бы стротой
прошумел
автомобиль
и
обдал
его
жидкой
г рязью.
Он
вытер
л ицо
рукавом
пал ьт о,
улыбнулся
и
пошел
да льше:
улицы
б ыли
ул и­
цами ,
Москва
—
Москвой,
и
от
г лаз
народного
комис­
сара
отлетело
все
нереальное:
коридоры
с
своей
чудо­
вищно й
пустотой;
оба
пр едел а:
опустошенность
и
цель­
ность.
Темно-белые
зеркала
с
отражением
товарищей
Калош,
Сметан
и
Симфоний...
Сейчас
он
стоял
перед
домом,
в
ко торо м
бы ла
его
квартира.
Он
быстро
во шел
в
под ъе зд
и,
поднимаясь
на
лифте
на
четвертый
эта ж,
почувствовал
еще
более
сильную
усталость
в
теле,
р едкие
уд ары
в
сердце,
неприятный
в кус
во
рту
и
легкое
головокружение...
Но,
несмотря
на
это,
было
п еред
его
воспаленным
взглядом
одн о
ре­
альное
—
армия
рабочего
к ласса
поставила
леса
и,
кру­
ж ась
по
ним
и
глухо
гу дя
мускулами,
во здв и га ет...
—
Грядущее,
свое.
Г ЛАВА
ДЕСЯТАЯ
Объезжая
колонны,
тихим
ходом
шел
автомобиль.
На
угл у
М охов ой
и
З намен ско й
получился
непрохо­
дим ый
затор:
вся
улица
до
храм а
Хрис та
спасителя
и
дальше
бы ла
зак уп оре на
народом;
он
медленно,
с
оста­
новками
двигался,
н апи рал
к
Забелинскому
п роез ду,
так
что
многотысячная
толп а
молодежи,
поровнявшись
560

с
З нам ен ской
улицей,
сбег авш ей
с
Арбатской
площади,
пер есекая
Моховую,
к
Кремлевскому
парку,
вылилась
из
общего
по тока,
гу сто
и
широко
разлилась
по
гори ­
сто му
скат у
дремотной
З намен ско й,
наполняя
ее
см е­
хом,
криком,
п ес нями
и
полыхающими
полотнами.
Дом а
это й
улицы
тож е
б ыли
богато
украшены
по­
лотнами.
Ве тер
громко
гремел
этими
полотнами,
под ­
певал
молодежи,
поддакивал,
повторял
их
слова
и
гулк о
уносил
в
другие
переулки,
находящиеся
рядом,
по
соседству.
С
каждой
минутой
на
пер екр ест ке
этих
улиц
толп а
все
больше
росла,
ширилась
густела
и
п од­
нималась
все
выш е
на
Знаменскую.
От
множества
зн а­
м ен,
плакатов,
панно,
на
которых
бы ли
нарисованы
с
огромными
молотами
на
плечах
крепкие,
мускулистые
и
необычайно
суровые
рабочие,
пе рек рес ток
колыхал­
ся,
буш евал
и
был
похож
на
бурное
озеро,
покрытое
вздыбленными
красными
вол на ми,
к ото рые
свободно
кр уж илис ь,
гремели
над
его
черной
зи яющей
пучиной.
Сре ди
молод ежи
раздался
визгливый
крик,
потом
прокатился
сильный
хохот,
п отом
эт от
хохот
покатил­
ся
дальше
по
рядам,
раскатываясь
громом.
Услыхав
хохот
и
ви зг
в
других
колон н ах,
мужчины,
женщины,
парни
и
деву шки ,
поддерживая
от
ветра
кепки,
шляпы,
фу раж ки
и
подбирая
юбки,
о торв али сь
от
своих
ко лонн ,
п об ежали
к
молодежи
и,
вытягивая
любопытные
лица,
стали
смотреть
в
гущу
раз ве се лой
и
озорн о й
молодежи,
которая
еще
больше
волновалась,
бурлила.
В
толпе
молодежи
было,
действительно,
что-то
не по­
нятное
на
первый
взгляд
и
тольк о
бр осал ся
в
глаза,
точно
ком
серо-желтых
шмелей,
человеческий
клубок,
этот
клубок
вертелся
по
гористой
мостовой;
вокруг

него,
как
по
орбите
солнца,
многотысячной
толпой
д ви­
гались
люди
и,
блестя
разноцветными
глазами,
радост­
но
кричали,
повизгивали,
громко
смеялись;
в
особен­
ности
получился
б оль шой
хохот
и
визг,
когда
клубок
разорвался
и,
раздвигаясь
по
сторонам,
с
криком
«ура»
подбросил
кв ерху
цветной,
продолговатый,
с
подогну­
ты ми
но га ми,
вскр и кива ющ ий
к омок
и
нач ал
его
под­
кид ыват ь
все
в ыше
и
выше,
так
что
он,
мелькая
в
в оз­
духе
и
то-и-дело
поднимаясь
в
вы шину
и
св ерк ая
роз о­
в ыми
ко лен ками
из
раздуваемых
юбок,
испуганно
за­
мирал,
потом,
падая
тяж ело
вниз,
падая
на
кр епки е
пр уж инис тые
руки
товарищей,
пронзительно
вскрики­
вал
от
испуга,
заглушая
кр ик
и
гул
в сей
то лпы.
—Уррраа!
—
кричали
вузовцы,
подкидывающие
кверху
цветной
ком ок;
за
ними
и
вся
толп а:
—
Урраа!
—
Ииии !
—
взвизгивал
подкидываемый
ком ок
и
ослепительно
сверкал
раздувающимися
белыми
гремя­
щими
юбками
и
н ежн о-розо вы ми
коленками.
—
Иии и!
—
рад остн о
подхватывала
толпа.
Цветной
ко мок
еле
вырвался
из
цепких
рук
товари­
щей,
с
криком
бросился
в
сторону
и
оттуд а
из
толпы,
с вер кая
темно-синими
испуганными
глазами,
добро­
д ушно
выругался:
—
Черти,
бузотеры!
—
Качать
ещ е!
—
крикнули
б узоте ры
и
бросились
было
к
ней,
но
деву ш ка,
звонко
вскрикнув,
стрелой
мет ­
нулась
глубже
в
толпу.
В
это
время
насмешник
студент,
с
лукавой
физионо­
мией,
с
голубыми,
кос ящи ми
в
сторону,
маленькими
глазами,
вытащил
из-за
пазухи
пальто
небольшой
де т­
ский
бубе н
и,
отставив
лов ко
ле вую
но гу
вперед,
крикнул:
562

—
Разойдись!
—
и,
ударив
в
бубен,
запел
фальши­
вым
басом:
У
попа-то
рукава-то,
Мои
батюшки!
Отступившие
назад
ребята
дружно
подхватили:
Не
ходите
вы,
ребята,
Во
солдатушки!
И
как
толь ко
песня,
буб ен
пер е шли
в
плясовую,
как
только
но ги
сами
заходили
по
корявой
мос тов ой
З на­
менки,
из
толпы
молодежи
вышли
двое
—
молод ая ,
черноглазая
де в ушка
и
высокий
парень
в
кож ан ой
ту­
журке.
Они
оба,
выйдя
на
середину,
остановились
др уг
против
друга,
улыбнулись
и,
приняв
бо евые
позы,
уве­
ренными,
полными
молодости
и
здоровья
глазами
ок и­
нули
круг
и
пошли.
—
Шире!
Первой,
подперев
левой
рукой
бок ,
пла вно,
как
по
в озд уху,
пошла
дев уш ка.
Парень,
не
спуская
с
д ев ушки
веселых,
сузившихся
от
удовольствия
глаз,
сбросил
фуражку
с
измятым
блестящим
козы рьк ом ,
тряхн ул
св е тло-зол оти сто й
кур­
чавой
шевелюрой
и
притопнул
ногой,
а
когда
девушка
п рошла
по
кругу
и,
подплясывая
вс еми
мускулами
раз ­
горяченного
молодого
тела,
стала
на
с вое
место
и,
задорно
подмигнув
ему,
вскинула
на
него
черные
глаза,
он
закинул
левую
руку
на
шею,
сорвался
и,
откидывая
немного
назад
стройное,
гибкое
тело,
пошел
выделы­
ват ь
ногами
изумительные
колена.
Молодежь,
от ст упив
и
окружив
тесным
ко льцо м
пляшущих,
тоже
выделы­
вала
всевозможные
но мер а;
одн и
играли
широкорас­
ширенными
глазами;
другие
задорно
и
молодо
см е­
ялись;
третьи,
поджав
рук и
в
бок а
и
подергивая
пл е­
чами,
прит опт ыва ли
по
крепкому
неровному
булыжнику;

четвертые,
держа
розов ые
ладони
на
уровне
лука ­
вых
губ,
громко
и
сочно
хлоп а ли
в
лад оши ;
пятые
в
т акт
лад оня м
чудесно
играли
на
губах;
шестые
про­
сто ,
не
выдержав
м олод ости
и
плясового
з уда
в
те ле
и
во
всех,
как
г ов ори тся,
поджилках,
пустились
в
пля­
совую.
Парень
с
к урчав ой
шевелюрой
ловко
подплыл
к
черн ог ла зой
д евиц е,
—
она
бы ла
вся
в
движении
и
была
готова
воздушно
п одн ятьс я,
—
ловко
присел
пе­
ред
нею
и,
откинув
левую
ногу
в
сторону,
быстро
пере­
вернулся
на
одной
ноге,
п отом
вск оч ил,
вскрикнул,
потом
взмахнул
руками
перед
девушкой,
как
будто
приглашая
ее
за
собой,
и
поплыл
от
нее
назад
на
свое
мес то,
выделывая
не вид а нные
колена.
Девушка,
не
дав
ему
дойти
до
половины
круга,
сорвалась
с
ме ста,
к
кот ором у
она
едв а
прикасалась
маленькими
ножками,
обутыми
в
желтые
туфе льки ,
и,
покачиваясь
гибким
станом,
грациозно
поплыла
за
н им,
не
отставая
в
гиб­
кости
и
и зоб ретате ль н ости
колен.
Глядя
на
пляшущую
пару,
неско л ько
пар ней
отошли
от
толпы
и,
окр ужи в
п ляшущи х
тесным
кольцом,
пу­
стились
вприсядку
и
ст али
вы де лыв ать
такие
па,
что
из
толпы
так ой
вырвался
сме х
и
хохот,
что
да же
с отрясс я
воздух,
а
ули ца
наполнилась
величайшим
шумом
и
га­
мо м,
так
что
многие
не
слыхали,
как
мимо
толпы
д ви­
гался
автомобиль,
с тара ясь
о бъеха ть
и
прорваться
на
др угую
улицу,
и
отрывисто
ржал
с ире ной,
треб уя
до­
р оги.
Толпа
не
обр аща ла
ни
малейшего
вним а ния
на
рев
сирены,
такж е
и
на
автомобиль,
котор ый ,
пятясь
назад
и
прижимаясь
левым
бор том
к
тр отуар у,
хо тел
из ме нить
свой
п уть
и
вырваться
на
Знаменскую
улицу.
Толпа
только
тогда
всколыхнулась,
пре кра тила
пл яс ку,
когда
автомобиль
медленно
тронулся
вверх
по
Знамен­
ской,
да
и
то
то лько
благодаря
нескольким
студентам,

которые
случайно
заглянули
в
стекла
кареты
и
громко
на
всю
улицу
вскрикнули:
—
Товарищ
комиссар!.. —
и
бросились
к
автомобилю.
За
ними
к олыхн ула сь
и
вся
толпа,
потом
ото рв ала сь
от
нее
половина
и
густой
лав ой
п ока ти лась
к
маш ин е,
зате м
двинулась,
запружая
собой
всю
улицу,
остальная
часть
толпы;
потом,
быстро
перебегая
площадь
и
раз­
махивая
рук а ми,
бросились
за
молодежью
рабочие
из
других
к ол онн.
Народный
комиссар
не
ус пел
опомнить­
ся,
как
его
автомобиль
окр ужи ла
многотысячная
толпа
студентов,
рабочих,
работниц
и
шумно
приветствовала
ег о,
треб уя
выйти
из
кареты.
Он
слышал,
как
в зо брав­
шись
на
подножки
ав том оби ля
и
ста раяс ь
от кры ть
обе
дверки,
студенты
и
рабочие
кричали
«ура»,
требовали
выйти
к
ним.
Он,
отлично
понимая,
что
отд ел атьс я
ки в­
ками
головы
из
ав том об иля
н икак
не
уда стс я,
ре шил
выйти
к
товарищам.
Он
немедленно
встал,
откры л
двер­
ку
и
остановился
на
подножке:
перед
ним
густой,
непро­
ходимой
стеной
стояла
толпа,
запрудив
весь
перекре­
сток.
Ему
в
лицо
ослепительно
ударил
странно
необы­
чайный
цв ет
дня,
в
к отор ом
сочеталось
так ое
огромное
обилие
кра сок ,
такое
море
рад ости ,
песен,
музыки,
зна­
мен,
плакатов,
панно,
человеческих
глаз,
костюмов,
ке­
п ок,
платков,
шля п,
та кое
огромное
количество
осеннего
бледно-зеленого
неба,
же лтог о
солнца,
что
царственно
катилось
по
гладкому
и
свободному
небу
за
несметны­
ми
толпами
на
Красную
площадь,
так
что
он
сощ ури л­
ся
и
на
од но
мгн ове ние
закрыл
г ла за...
Не
успел
он
открыть
г лаз,
в згля нуть
на
эт от
чудесно
ярки й
свет,
насыщенный
обломной
небывалой
радостью,
не
успел
он
со йти
с
подножки
ав том оби ля,
как
его
оглушили
кр ики
приветствия,
громовое
по тряса юще е
«ура»; это
«ура», как весенний гром над потревоженными внутренней
565

стихией
скалами,
п рокат илос ь
над
перекрестком
сто ­
лицы,
что
был
зап олн ен
колоннами
рабочих,
работниц
и
молодежи.
Слушая
кри ки
приветствия,
громоподоб­
ное
«ура», он быстро сошел с подножки,
поднял
руку
и
хо тел
что-то
с ка зать,
но
толпа
настолько
з аколы ха­
лась
из
одной
стороны
в
дру гу ю,
да
та к,
что
не
было
никакой
возможности
стоять
ок оло
машины;
потом
толпа
снова
подняла
его
на
подножку,
потом
несколько
кр еп ких
рук
подхватили
его
и
помогли
ему
взобраться
на
кар ету
машины,
а
когда
он
взобрался
и,
подняв
ру ку
к
козырьку
и
отдавая
по-военному
честь,
стал
привет­
ствовать
раб очи х,
раб отн иц
и
молодежь,
тако й
под­
нялся
рев,
так ое
загремело
«ура», что его слова пото­
нули
в
общем
крике.
Он,
чувствуя,
что
говорить
бесполезно,
велел
шоферу
ехать,
а
когда
шофер
пустил
машину
и
она
трев ожн о
завыла
сиреной,
он,
уп и раясь
крепче
ногами
в
черный
блестящий
вер х
кар ет ы,
обна­
жил
голову
и
замахал
кепкой:
—
Да
здравствует
диктатура
пролетариата!
—
Да
здр ав ств уют
рабочие
и
крестьяне!
—
Да
здравствует
молодежь!
—
Ура!
Черная,
как
встревоженное
бурями
и
грозами
море,
под
красными
знаменами
колы хала сь,
бурливо
двига­
ла сь
за
м а шиной
многотысячная
разноцветно-нарядная
толпа,
жгла
г орячи ми
глазами,
восторженно
кричала,
подбрасывая
шапки,
кепки,
фуражки,
пла тк и,
вспыхи­
вающие
в
воздухе
огнем:
—
Да
здравствует
товарищ...
—
Да
здравствует
наш а
ко мму нист и че ская
партия!
—
Ура !
Сияя
черным
лаком,
автомобиль
медленно
двигался,
уходил
от
колонн
молодежи;
к оло нны,
отставая
и

р ассы пая сь
по
улице,
густо
беж али
за
машиной,
обл омн о
кричали
ура
и
махали
головными
уборами.
Народный
ком и ссар
все
так
же
стоял
наверху
к аре ты,
расклани­
вал ся
с
провожавшей
его
молодежью.
Он
был
все
в
том
же
неи зм енн ом
серо-рыжем
пальто,
с
таким
же
желтым
скуластым
лицом,
с
т акими
же
горячими
глазами,
с
та­
кой
же
зап уще н ной
клинообразной
бородой;
но
он
сей­
час
не
казался
таким
обыкновенным,
каки м
был
пять
минут
тому
назад
в
многотысячной
тол пе
м олод ежи
и
рабочих...
Он
сейчас,
чем
дальше
отъезжал
от
толпы,
тем
казался
все
больше
необыкновенным,
казался
не
тщедушным
(физически)
человеком,
—
великаном,
в
ко­
т ором
сосредоточилась
вся
железная
воля,
вся
куль­
тура,
все
желание,
все
боли
и
р адо сти
рабочего
класса...
Он
сейчас
так
отчетливо
стоял
на
пла вно
поднимаю­
щей ся
в
го ру
машине,
так
величаво
сиял
в
изумитель­
ном
свете
октябрьского
дня
—
в
свете
солнца,
кумача,
б ар хата
и
шелка,
в
св ете
желтого
солнца,
бледно-зеле­
ного
осеннего
неба,
в
све те
мутно-белых
домов,
амети­
стовых
мостовых
и
площадей,
в
свете
витрин,
—
он
сейчас
казался
величайшим
памятником
на
гористой
и
ши роко й
улице,
у
подножия
которой
его
все
еще
пр и­
ветствовала
радостная,
глубоко
взволнованная
т ол­
па,
живущая
со
всеми
своими
ду мами
и
желаниями
в
н ем,
в
народном
ко мис саре,
как
и
он
в
ней.
Она
неистово
приветствовала:
—
Урра!
—
И
это
«ура»
перекатывалось
над
пере­
кр естк ом
и
эхом
п ерек ли калос ь
над
другими
улицами.
—
Ур ра!
Шофер
остановил
машину.
Он
осторо жн о,
при
помо­
щи
шофе ра ,
спустился
с
верха
кареты
и
сел
ря дом
с
ним.
Шофер
с каз ал:
567

—
Все
ехали
благополучно,
а
тут—на.
Ну
и
буз от ер­
ная
публика
эта
молодежь.
Народный
ко миссар
ничего
не
ответил.
Он
н адел
кепку;
потом,
ко гда
проехали
Арбатскую
площадь
и
поехали
по
Воздвиженке,
он
обратился
к
шоф еру :
—
В
ко нце
Воздв и жен ки
остановите,
и
я
вас
отпущу
домой.
—
Через
две
минуты
машина
остановилась;
он
вы шел
из
ав том оби ля
и
велел
шоферу
ех ать
домой,
потом
медленно,
покачиваясь
слегка
туловищем,
подо­
шел
к
празднично-разодетому
народу,
стоявшему
сплош­
ной
стеной
на
левом
углу
Воздвиженки
и
Моховой;
потом,
расталкивая
народ,
он
стал
пробираться,
а
когда
выбрался
из
толпы,
глазевшей
с
тротуара
на
с тро йные
густые,
то-и-дело
останавливающиеся
колонны,
остано­
вился
и
стал
отыскивать
интервал,
чтобы
свободно
прой­
ти
на
другую
сторону
улицы.
Интервала
между
ид ущим и
колоннами
не
ок аз ало сь,
а,
наоборот,
получился
непро­
хо д имый
затор,
и
вся
небольшая
площадь
до
самых
во­
рот
была
забита
народом,
шумела,
волновалась
зн аме­
нам и,
пл акат ами ,
всевозможными
чучелами,
ко торые
танцовали,
гримасничали,
де рг али
ногами,
мотали
голо­
вами.
Он,
глядя
на
эту
площадь,
забитую
народом,
над
к оторы м
колы ха лся,
плыл
огненный
гул
полотен,
и
она
казалась
ему
двухэтажной
и
п отряс ающе
красной;
глядя
на
эти
полотна,
свер к ающ ие
з олоты ми
н адпи ся ми,
на
тя­
желые
золотые
кисти,
на
позументы
бархатных
и
ше л­
ковых
знамен,
что
не
од ин
раз
бы ли
в
славном
бою,
он
вспомнил
тот
вечер,
когда
он
после
сердечного
при­
п адка
прогуливался
по
Кремлевскому
парку,
когда
к ри­
чал и
галки,
когда
Москва
разорвалась
и
образовала
из
себя
оди н
бесконечно
дл инный
кори д ор,
на
концах
коего
была
пустота,
а
в
самом
коридоре
происходила
человеческая
толчея,
и
эта
то лчея
(о которой он тогда

и
не
ду мал,
прогуливаясь
по
пар ку ), разбиваясь
на
разные
группы
людей
—
на
людей
с
пылью
старой
культуры,
на
людей
опустошенных,
на
людей
пер­
вородно-цельных,
двигалась
на
него,
л езла
ему
в
го­
рячие
глаза,
кричала
гоголевскими
рожами
о
пустоте
несусветной;
вспомнив
эт от
болезненный
вечер,
он
ра­
достно
оттолкнулся
от
него,
дополна
почувствовал
(впрочем,
он
в сегда
это
чувствовал), что это первород­
но -це ль ные
массы,
родившиеся
накануне
гибели
старой
культуры,
идут
строить
новы й
мир ,
другую
культуру
на
развалинах
старой,
отжившей...
Сознавая
это
и
глубоко
волну яс ь,
он
даже
не
заметил,
как
он
был
захвачен
ра­
бочей
массой,
втянут
в
ее
гу щу,
как
прошел
вместе
с
нею
поч ти
до
самой
п лощад и
Революции,
в озле
ко то­
рой
тольк о
и
опомнился,
да
и
то
только
тогда,
когда
к
нему
п одо шла
Верочка,
взяла
его
за
рук у,
мягко
ска­
зав
ему:
—
Папа,
а
я
ду мал а,
что
ты...
Он
недоуменно
проговорил,
не
узнавая
дочери:
—
Опять
затор;
отсюда
ск оро
не
выйдем.
—
Он
тол ь­
ко
тогда
увидал
дочь,
к огда
она
его
еще
раз
дернула
за
рукав
и
громко
ск аза ла:
—
Папа,
это
те бя
Талочка
увидала.
Народный
комиссар,
взглянув
на
до черей ,
рад остн о
воскликнул:
—
Откуда!
И
Талоч ка
с
тобой?
Как
же
это
я
вас
не
заметил,
а?
—
Я
первая
т ебя
увидала,
—
прозвенела
Та лочк а
и
под н яла
на
отц а
круглые
смеющиеся
глазки.
—
Мы
с
Верочкой
пушки
видели...
На
Верочке
было
темно-серое
пальто,
бела я
вязаная
шапочка,
из-под
которой
лука во
выбились
и
дымились
св етло-зо лоти стые
пряди
волос.
Она
очень
внима т ел ьно
569

и
пытливо
посмотрела
на
отц а
темно-синими
глазами,
потом,
пойм ав
его
взгляд
и
находясь
в
его
рас ши рен­
ном
и
горячем
взгляде,
едва
за метн о
улыбнулась:
—
Талочка
устала
и
просится
домой.
—
Я
хочу
домой
и
к ушать ,
—
подтвердила
важно,
с
солидностью
в
голосе
Т ало чка
и,
согнув
в
колене
ножку,
запрыгала
ок оло
Вер ы,
де ржас ь
за
п олу
ее
па льт о.
—
Кушать
захотела?
—
сп ро сил
ласково
он
и
посмо­
трел
на
Талочку.
—
Разве
ты
не
завтракала?
—
Я?
Очен ь
мало,
—
повертываясь
на
одн ой
ножке,
отв ети ла
серьезно
Талочка.
—
А
сейчас
еще
хочется.
Вера,
не
отрывая
глаз
от
отца,
пр едл ожи ла:
—
Идем
с
нами;
ты,
я
ви жу,
очень
устал;
тебе
н адо
нынче
отдохнуть,
полежать
дома.
Народный
ко миссар
снова
взглянул
на
старшую
д очь
и
остановился
на
ней ;
потом,
немного
погодя,
нежно
ответил:
—
Ты
обо
мне
не
беспокойся:
я
хорошо
сейчас
себя
чувствую;
ма ме
то же
скажи,
чтобы
она
не
волновалась;
я
приду
через
часик
домой,
а
ты
с
Т алоч кой
ид и:
ви­
диш ь,
она
куша ть
захотела,
—
улыбнулся
он,
лас ко во
показывая
на
нее
глазами.
—
Кушать
хоче шь?
—
Хочу,
—
ответила
Т ало чка
и
потащила
за
рук у
Веру.
—
Идем.
Провожая
гла зам и
детей,
он
поднялся
по
Забелин­
ск ому
проезду
на
горку,
ближе
к
Кремлевской
стене.
Вся
ограда
Кремлевского
парка
была
густо
о сып ана
ре­
бятишками,
т ротуар ы
—
г лазе ющей
нарядной
толпой;
д ерев ья
пар ка,
что
выходили
ближе
к
п лощад и
Рево­
люции,
тож е
были
осыпаны
телами
детей;
тела
ре бя ти­
шек
густо
чернели
из
ред кой
медно-желтой
листвы
и
шумно
перекликались;
двое
мальчишек,
взбираясь

одновременно
на
одно
дерево,
разодрались,
но
когда
за
одного
вступился
какой-то
гражданин,
они
оба
распла­
кались,
а
к огда
гражданин
от
них
отошел,
они
дружно,
помогая
др уг
другу,
по лезли
на
дерево.
Дочери
скр ы­
лись.
Он
долго
искал
их
глазами,
но,
не
найдя
дочерей
в
толпе,
поднялся
еще
немного
на
горку,
привалился
к
небольшому
дереву
и
стал
смотреть:
перед
ним
бы ло
не обозри м ое,
черное
человеческое
море;
над
эт им
вол­
нующимся
морем,
разлившимся
до
Лубянской
пл ощади ,
двигались
несметные
колонны
с
М яс ницк ой,
Лубянки,
с
Покровки,
Софийки,
с
Дмитровки,
Тверской,
с
Мохо­
вой,
с
Неглинной,
рдея
и
волнуясь
знаменами
и
напол­
няя
у лицы
гул ом,
тяж ело й
поступью
ко ло нн,
боевыми
песнями.
Этим
колоннам
не
было
конца:
они
двигались
и
дв и­
гались
на
площадь
Революции,
раздвигая
собой
улицы
в
стороны
и
образуя
о дин
величайший
коридор,
похо­
жий
на
гига нт ск ую
ар ку
на
фоне
огромного
куска
неба,
охваченного
северным
сиянием.
Всматриваясь
в
эти
движущиеся
колонны,
на
их
тя желы е
зн ам ена,
по хожи е
на
сборчатые
балдахины,
на
черн ую
пл ощад ь
под
эт ими
бал дах ин ами,
на
осевшие
к
земле
дом а,
к ото рые
слабо
мутн ел и
тусклыми
простенками,
окнами
из
кр ас­
ног о
цв ета
полотен
и
праздника
Революции,
народный
ко мисса р
был
захвачен,
поднят
на
недо ся гаем ую
высоту
чу вс тва
и
радости.
Он,
привалившись
к
небольшому
де­
реву,
не
зам е чал
густой
толпы,
что
пр иж им алась
к
нему,
порой
в
св оем
движении
то лка ла
ег о,
тер л ась
об
его
тело,
отж им ала
от
дер ев а,
так
что
ему
все
вр емя
прихо­
дилось
инстинктивно
креп че
держаться
спиной
за
дере­
во,
чтобы
не
п оте рять
его ,
не
уплыть
с
движущейся
ла­
вой,—
впрочем,
это
бы ло
тольк о
физическое
сопро­
тивление,
а
мыслями,
сердцем,
в сем
своим
существом

он
был
не
около
дер ев а,
не
на
горке,
не
с
г лазеющ ей
праздной
толпой,
—
был
на
пл ощад и
Революции,
в
ра­
бочих
колоннах,
шел
с
ним и
в
ногу,
поддерживая
свои­
ми
плечами
тяже лые
з намен а,
шел
вместе
с
ни ми
строить
но вый
мир ,
создавать
другую
культуру
на
раз­
вал ин ах
прошлого...
Привалившись
к
дер еву ,
он
глубо­
ко
чувствовал,
что
его
личности
не
было,
не
суще ств о­
вало
ок оло
дерева,
—
его
личность
слилась
во еди но
с
другими,
раст во ри лась
в
многомиллионной
колонне
раб очи х
и
движется
из-под
величайшей
огне нной
ар ки
строить
Грядущее,
отражаясь
одной
колоссальной
тенью
на
фон е
ярко-малинового
(это от знамен)
неба,
что
беспр едел ь но
раскинулось
над
землей,
сияло
жел ­
то-голубым
и
холодноватым
покатом.
Вокруг
него
разговаривали:
—
Войска
кончаются.
—
Идет
буденновская
кав але ри я.
—
Не
лоша ди ,
а
золото
—
сия ют
на
солнце.
—
Да
и
наши
молодцы
не
плохи.
—
Танки!
Танк и!
Танки!
—
Верно,
они
похожи
на
черепах,
а?!
—
Батюшки,
как
много!
—
Хв ати т.
Теперь
не
во семн адц ат ый
год .
Кру гом
гремела
музыка.
Москва
была
точно
на
в ол­
нах
—
колы халас ь .
Величаво,
торжественно
в змыва­
ли
и
кат ил ись
гимны,
песни.
Тяжело
и
громоздко
рас­
качивались,
волновались
знамена,
п олотн а
и
черно­
красными
волнами
пробегали
над
празднично
одетыми
к ол онна ми.
Вверху
тоже
бы ло
неспокойно:
мятежно
парили
бесчисленные
треугольники
стальных
птиц.
Вд руг
кто-то
радостно
и
в
одн о
и
то
же
время
испуган­
но
вскрикнул
и
толкнул
его
в
бо к:
—
Гляди!
Гляди!
572

Народный
комиссар
вздрогнул,
оторвался
от
ко ло нн,
почувствовал,
что
он
не
в
многомиллионных
раб очи х
колоннах,
а
в
глазеющей
толпе,
стоит
около
неболь­
шого
дерева,
взглянул
на
человека,
толкнувшего
его
в
б ок:
рядом
с
ним
сто яла
пожилая
жен щи на.
О на,
вскинув
кв ерху
круглое
и
рыхло е,
розовое
лицо ,
заку­
та нное
в
черный
монашеский
платок,
смотрела
желты­
ми
г лаза ми
в
небо,
говоря
ем у:
—
Гляди!
Гляди!
Другие
соседи
тоже,
запрокинув
кверху
лица,
смо ­
трели
в
небо.
Он
тоже
поднял
глаза
кв ерху:
в
бледно-
зеленом
неб е
плавно
кружились
треугольники
стальных
пти ц,
наполняя
тишину
поднебья
потрясающим
урча­
нием
и
шумом.
Нев ы соко
над
площадью
Революции
летал
о дин
аэроплан
и
сбр асы вал
пачки
ли стов ок,
ко­
торые,
отделившись
от
него,
рассыпались,
потом
ме­
дленно,
вер т ясь
в
бледно-зеленом
и
розово-красном
воз­
ду хе
(от знамен и от солнца)
и
свер кая
и
переливаясь
кра сн о-золоти с тым и
и
желто-белыми
кристаллами
(то­
же
от
знамен
и
с олнц а), спускались,
падали
все
ниже
и
ниже,
круж ась
и
увеличиваясь
в
воздухе.
Возможно,
что
так
же,
как
и
перед
его
глазами,
кружились,
с вер кая
кристаллами,
листовки
и
пе ред
глазами
глазеющей
тол­
пы,
что
плотной
стеной
с тояла
ок оло
н его
и
т ер лась
своим
движением.
Он
опустил
глаза,
прислушался:
на­
право,
на
Кр ас ной
пло щади ,
широко
и
мощно
г рем ела
музыка,
лег ко
и
в ласт но
пр ик асал ись
к
булыжнику
шаги,
звонко
ц окали
копыта,
тяжело
гремели
к ол еса,
пронзительно
и
грозно
ля зг али
цепи,
гр емел и
торже­
ственные
речи,
ответные
возгласы
и
кр ики
«ура» . Вдр уг
все
за ме рло
на
Кра с ной
площади,
и
он
ясно
уловил,
как
на
него
набеж ал
ветерок,
розлил
острый
запах
кумача
и
какой-то
своеобразной
прохладной
свежести.
573

—
Парад
армии
закон чи лс я,
—
сказал
какой-то
со­
с ед:
—
сейчас
тронутся
р ай оны.
Несколько
г оло сов
сразу :
—
Тронулись!
—
Иду т!
Идут!
Пошли!
И
действительно,
тысячная
колонна,
взя в
ногу,
о то­
р вал ась
немного
от
массы,
заколыхалась
из
ст ор оны
в
сторону
и,
взяв
высоко
боевой
гимн,
дружно
и
ед и­
ным
телом
двинулась
на
Кра сн ую
п лощ адь,
широко
ра з­
вернув
над
собой
знамена.
За
первой
колонной
раз в ер­
нулась
др уг ая,
за
другой
третья.
Потом
заколыхалась,
за шуме ла
знаменами
вся
площадь
Революции,
Све рд­
ловская...
Потом
они,
заслоняя
присевшие
д ома
раз в ер­
нутыми
знаменами,
полотнами,
тяже ло
и
грузно
двину­
лись
вперед
на
К рас ную
площадь.
За
ним и,
раздвигая
дома,
взволнованно
зака чали с ь,
всколыхнулись,
колебля
черно-красные
балдахины,
еще
более
грузно
и
величе­
ств ен но
дви нулис ь
Софийка,
Покровка,
Мясницкая,
Лу­
бянка,
Дмитровка,
Тверская,
Гер це на,
Мо хов ая
и
Не­
глинная,
и,
раскинувшись
изумительно
колыхающим
веером,
сра зм аху
(образуя перед его горячим взгля­
дом
единый
величайший
коридор)
пошли
на
площадь
Революции.
Он
видел,
как
перед
его
гла зам и
на
п лощад и
выстраивались
колонны,
как
эти
колонны
бра­
ли
ногу,
как
эти
колонны
быстро
развертывались
и,
размахивая
руками
и
дробя
к расн о-же лтый
день
на
кубики,
ко торы е
дрожали
меж ду
ним и
и
под
ним и
раскинутой
сиреневой
сетью,
проходили
мимо
него,
поднимались
в
небольшую
горку
и
вливались
с
могучи­
ми
п есн ями
на
Красную
п лоща дь,
потом
с
потрясаю­
щ ими
кр икам и
«ура»
уход и ли
с
нее.
Так
шли
без
конца
колонны.
574

Он
не
слыхал,
как
вокруг
него
восхищались
глазев­
шие
со седи,
показывая
на
смешные,
плавно
плывущие
чучела
Пуанкаре,
Муссолини
и
Чемберлена
с
лошади­
ным
подбородком
и
с
огромным
зеленым
моноклем.
В
осо бенн о сти
мно го
хохотали
над
двумя
чучелами,
изо бра жав ши ми
английского
короля
в
потрепанной
мантии
и
еще
социалиста
Макдональда
в
образе
ка фе­
шан тан но го
лакея,
стоящего
на
к олен ях
перед
его
ве­
личеством.
Оба
эти
чучела
плыли
ряд ом
друг
против
друга;
оба
чучела
ловко
дергал
за
веревочку
загрими­
ро ва нный
в
буржуя
рабочий,
отчего
оба
чучела
вежли­
во
р аскл анив ал ись
др уг
перед
др уго м,
вызывая
своими
поклонами
хохот
и
восхищение
глазевшей
толпы.
Вдруг
перед
его
глазами
картина
резко
изменилась:
из
глубины
колонн
быстро
и
пл авно
вывернулась
н еб оль­
шая
колонна
в
четверть
десятины
и
двинулась
вперед,
ярк о
рд ея
на
черном
туловище
красной
г олов ой
и
быстро
побежала
на
Красную
площадь.
Когда
эта
ко­
лонна
пор овн яла сь
перед
ним,
она
напомнила
ему
далекое
де тств о
в
деревне,
Красивую
Мечь,
небольшой
луг
у
подножья
кр утой
горы,
усеянной
густо-красными
цветами
—
кашк ой .
За
это й
ко лонн ой
прошло
еще
не­
сколько
таких
красноголовых
к ол онн.
Прошли
эти
ко­
лонны
почти
бегом,
сбив аясь
с
ноги,
и
как-то
д аже
неожиданно
с
звонко-веселой
песнью
Демьяна
Бедного.
Он
тольк о
по
эт ой
женской
песни
узнал,
что
это
п ро­
шли
молодые
де ву шки
в
красных
платочках
и
в
скром­
ных
пальто
—
работницы,
строители
новой
жизни
и
бу ду щие
матери
счастливого
поколения.
Потом
пошли
оп ять
колонны
рабочих,
а
впер емеж ку
с
ним и
красные
автомобили,
из-за
бортов
к отор ых,
из
кум ача
и
зелени
рад остн о
бры зг али
смехом
озор н ые
д ет ские
рожицы,
575

сыпались
синие,
темн ые ,
черные
дет ские
глаза,
неумол­
каемо,
как
весенне-птичий
гам,
раздавался
смех ,
летели
возгласы,
песни :
—
Мы
идем
на
смену
к
вам.
А
им
вел ич аво
отвечали
колонны
и
тяже лы е
волны
знамен:
—
В
коммуне
бу дет
о ста но вка.
—
Да
здравствует
Мировой
Октябрь!
—
Урра!
Народный
ком и ссар
оп ять
оторвался
внутренним
(не
физическим)
миром
от
н еб ольшог о
д ер ева,
от
горки,
от
глазевшей
толпы,
в
гуще
которой
он
с тоял;
толпа
вос­
хи щала сь
пл акат ами ,
нарядностью
зна ме н,
чучелами
мировых
хищников
и
лакеев,
разными
производствен­
ными
моделями:
мимо
нее
и
народного
комиссара
рабо­
чие
проносили
и
провозили
изделья
своего
производ­
ства—
вагоны,
машины,
орудия
сельского
хозяйства,
паровозы.
Он,
плывя
с
колоннами
на
Красную
пл о­
щадь ,
видел
опять,
как
до ма,
ул ицы,
переулки
раст в оря­
лись
в
черной
не ог лядн ой
гу стоте
колонн,
как
над
до мам и,
улица м и,
над
колоннами
к олых алс я,
тяж ело
и
раскатисто
шумел
черно-красный
бор,
как
несметные
колонны
двигались
и
двигались
гигантским
веером
из-
под
необычно
низкого
трехцветного
неб а
—
бледно-зе­
леного
и
красного
к
горизонтам,
напирая
на
другие
ко ло нны;
он
видел
опять,
как
на
площадях
волновались
к ол онны
и,
развертываясь
од на
за
другой
и
свер кая
интервалами
света,
—
он
просачивался
из- под
размахи­
вающихся
рук
и
из-под
твердо
ступающих
ног
и
пер е­
ливался
черно-светлой
рябью,—неудержимо
от р ыва­
лис ь
д руг
от
друга
и,
твердо
выбивая
ногу,
ши роко
развернутыми
квадратами
проходили
ми мо
него...
Так
проходили
одна
за
другой,
без
конца,
на пол няя
столицу

радостью,
з ву ками
пе с е н, «Интернационалом», возгла­
сам и,
гулом
неизбывной
силы,
неизбывной
веры
в
строительство
другой
культуры.
Развернутые
колонны
шли
и
шл и,
напирая
д руг
на
друга.
Г лядя
на
черно-огненные
неиссякаемые
массы
и
глубоко
переживая
с
ними
вс ем
своим
нутром
неразде­
лимую
ра до сть
э той
жизни,
борьбы
и
строительства,
он
сознавал,
что
перед
ним
и
в округ
него
не
Москва,
не
шестая
часть
мира,
а
вся
земля,
и
на
не й,
заваленной
обломками
пр ошлог о,
движутся,
проходят
рабочие,
а
вместе
с
ним и
маленькой
песчинкой,
незаметной
песчинкой
и
он,
выдвинутый
ими
на
передовую
линию.
Не
ощущая
небольшого
дер ев а,
к
которому
привалился
сухой
кос тляв ой
спиной,
он
с
п отря сающ ей
радостью
пер ежи вал
минуты
подъема,
неизбывной
веры
в
си лу
своего
к ласс а,
которая
чудесной
волной
пронизывала
все
его
существо,
поднимала
на
ве ршин у
творческой
стихии
и
несла
его
вперед
и
вперед...
Так
г лубок о
переживая
и
поднятый
на
вер шину
сти­
хии,
он
не
заметил,
сколько
он
п рос тоял
времени
около
небольшого
де рев а;
он
даже
не
заметил,
что
он
стоит
около
дерева
в
г лазе ющей
и
восхищающейся
толпе
обывателей,
кото рые
вылезли
из
своих
пок оев
погля­
дет ь
на
ве лик ий
ра бочи й
праздник,
а
жил
одной
мыслью
с
своим
классом,
в
ногу
двигался
вместе
с
ним,
не
зн ая
гр аниц
и
п редел а.
Он
опомнился
тольк о
тогда,
когда
подошел
к
нему
мал ень ко го
роста
человек
с
неприятной
немного
слащавой
улы бочк ой
на
ничего
не
выражаю­
щем
лице,
заглянул
в
его
зем ли сто -желт ое,
костлявое
и
обросшее
бородой
л ицо,
улыбнулся
ему
слащавыми,
скользкими
глазками,
потом
как-то
осторожно
и
нежно
тронул
его
за
блестящую
пуг овицу .
—
Зд рав ств уй те,
товарищ...
37

Народный
ком и ссар
вздрогнул
и,
отрываясь
от
ко­
лонн
и
чувствуя,
что
он
не
в
массе
сво его
класса,
а
у
де­
р ева
и
в
густой
гла зеюще й
толпе,
взглянул
остываю­
щими
глазами
на
человека:
—
A-а ,
земляк!
—
И
вдруг,
глядя
на
зе мляк а,
он
у ви­
дел ,
как
пер ед
его
глазами
зам ельк ала ,
заулы б ала сь
не
гоголевская
рожа ,
не
рож а
Манилова,
хотя
она
была
тоже
слащавая,
—
р ожа
современная,
рож а
товарища
Калоши,
Сметаны...
Он
бол ез нен но
поморщился,
отве л
глаза
от
земляка:
из
глазеющей
толпы
на
н его
взгля­
нуло
ср азу
неско л ько
Калош,
Сметан
и
Симфоний.
Он
не
знал,
ку да
дет ь
глаз а,
ку да
спрятать
их
от
товарищей
Калош,
Сме тан
и
Симфоний.
А
зем ляк
мягко,
слащаво,
держась
пухлыми
пальчиками
за
его
пуговицу,
го­
ворил,
с ияя
скользким
взглядом
и
мы шиной
бород­
кой.
—
Дорофея
Потаповна
приглашает
обедать.
—
Спасибо.
—
Она
будет
очень
р ада.
—
Ны нче
не
могу.
—
Да
и
мне
хоче тся
поговорить:
у
меня
мно го
нако­
пило сь
интересных
вопросов
и
замечаний.
—
Не
могу.
У
м еня
нынче...
—
ста раяс ь
соврать,
воз­
ра жал
народный
комиссар,
—
засе дани е.
—
Нет,
уж
извините,
я
вас
не
отпущу,
—
сыпал
все
так
же
сла щав о
круглый
маленький
человек,
не
отпу­
ская
из
пальцев
пу говицу .
—
Идемте
же...
—
Я
хочу
еще
пройти
на
Красную
площадь,
—
укл о­
няясь,
ответил
он
и
выпрямился.
—
Дорофее
Потаповне
передайте
привет
и
скаж ит е,
что
как- н ибу дь
зайду.
На
народного
комиссара
опять
в згля нуло
л ицо
то ва­
рища
Калоши,
Сметаны...
—
Уже
пять
ч асов
вечера.

Он
с
большим
трудом
отд ела лся
от
зе мля ка,
а
когда
зе мляк
скрылся,
он
ото шел
от
небольшого
дер ев а,
влился
в
одну
колонну
и
пошел
на
Красную
площадь,
живя
одной
мыслью
и
полыхая
одним
желанием.
Он
глуб око
ощущал,
что
в пер еди
и
позади
неисся­
каемо
развертывались
колонны
и,
тяж ело
вы би вая
шаги,
шли
и
шли .
Он
хорошо
осознавал,
что
не
Москва,
не
шест ая
часть
земли,
а
вся
зем ля
была
под
червонно-красным
гул ом
знамен.
Он
отчетливо
слышал,
как
эта
зе мля
полнилась
ша­
гам и,
гудела
мускулами
рабочих...
Видя
все
это
и
слыша,
он
неопровержимо
зн ал,
что
серьезно
кладутся
первые
камни,
уверенно
и
про чно
закладывается
ф ун дамент
рабочей
культуры...
Колонны,
твердо,
торжественно
выбивая
шаги,
раска­
чива я
над
собой
тяже лые
темно-красные
леса,
без
кон­
ца
развертывались,
отрывались
д руг
от
друга
и
плавно
поднимались
по
Забелинскому
п роезд у.
С
колоннами
двигался
и
он,
народный
комиссар.
А
над
колоннами,
развернутыми
в
квадраты,
гремели
полотна,
гудели
стальные
треугольники
птиц,
разле­
таясь
по
веч ер еющем у
небу,
перекликалось,
как
орли­
ный
кл еко т,
радио,
пла вно
и
величаво
бу ш евал
«Интер­
национал».
ГЛАВА
ОДИННАДЦАТАЯ
***
На
другой
де нь
после
Октябрьского
праздника
он
проснулся
очень
поздно,
но
легко
и
свободно:
во
веем
его
к остляв ом
те ле
ощу щал ась
сила,
необычная
лег­
кость,
как ой
в
нем
давно
не
было,
—
это
после
четыр­
надцатичасового
сна
под
ря д.
Впрочем,
нар од ный

ко миссар
ежегодно
после
этого
праздника
сп ал
по
че тыр­
надцать
часов
вместо
обычных
суточных
шести.
После
такого
крепкого
непробудного
сна
он
чувство­
вал
себя
великолепно,
почти
це лый
ме сяц
ра бот ал
с
не­
ослабной
эн ерг ией
как
в
н арк омат е,
так
и
у
с ебя
на
квартире
за
огромными
ворохами
бумаг,
смет
и
отче­
то в.
Сейчас,
отправляясь
на
заседание
Со вн ар кома,
он
тоже,
несмотря
на
всю
худ обу ,
на
землисто-желтый
цвет
обросшего
бородой
скуластого
лица,
был
в
беспо­
доб но
х ороше м
настроении.
Сейчас
его
темно-синие,
с
крупными
зра чка ми
горячие
глаза,
—
он
смотрел
на
улицы,
пок рыты е
не жным ,
пушистым
снегом
(вторым
зази м ко м), на электричество,
на
быстро
и
бесшумно
ск ользящ и е
машины,
на
прохожих,
на
извозчиков,
на
мутно-желтые
си луэт ы
домов,
что
так
ст ра нно
и
з ага­
дочно
выползали
из
т ем но- желт ова той
мглы
вечера,
—
рад остн о
сверкали
и
улыбались.
П еред
уходом
на
зас е­
дание
он
поиграл
с
Тало чкой
в
«медведя»,
поспорил
с
Верочкой
по
вопросу
ее
нового
стихотворения,
в
ко­
тором
он
наше л
только
неско л ько
удачных
строчек,
а
все
остальное
раскритиковал,
как
говорится,
в
пух
и
пра х,
так
что
Верочка
выслушала
его
жестокую,
п ожа­
л уй,
несправедливую
критику,
расстроилась,
тут
же
у
н его
на
глазах
разорвала
сти хотв оре н ие
и
убе жала
в
другую
комнату.
На
улице
бы ло
спокойно,
как-то
невыразимо
п ро­
зрачно
и
мягко:
в
мутно-желтом
св ете
электричества
изумительно
четко
кружились
крупные
снежинки,
свер­
кая
нежной
искристой
белизной;
под
ногами
выпавший
снег
приятно
поскрипывал;
небольшой
в ете рок
слегка
покалывал,
пощипывал
лицо,
ла ско во
бросался
под
ноги,
повертывался
и
с
серебристой
пылью
выбегал
из-
под
ног,
бр осал ся
в
сторону,
а
и но гда,
чтобы
отб ежа ть
580

в
сторону,
он,
как
белый
пушистый
пес,
становился
на
задние
ла пы
и,
вытягиваясь
во
весь
рост,
брос алс я
на
грудь
и,
обдавая
своим
разгоряченным
дыханием,
лез
жарко
целоваться;
но
чудесно
бы ло
вот
что:
морозный
воздух
был
прянен,
он
креп ко ,
неповторяемо
обдал
зрелым
арб узом
и
с ахар ной
дыней;
от
этого
запаха
становилось
приятнее
в
голове,
в
теле,
в
ногах.
О щущая
все
эт о,
он
подошел
к
Совнаркому,
остано­
вился:
бледно-розовый
св ет
небольшой
лампочки
слабо
сочился
из-под
навеса
крыльца:
т ень
этого
света
ле­
жала
мутно-желтым
небольшим
пятном
на
девственном
снегу,
на
ко тором
не
в идно
бы ло
человеческих
ног,
за
исключением
узенькой,
п охож ей
на
веревочку,
тропоч­
ки,
что
зигзагообразно
бежала
издалека
и,
пер есекая
мутно-желтое
пятно
лампочки,
упиралась
в
плиты
па­
рад но го
подъезда
и
в
нем
пропадала;
он
вын ул
часы ,
посмотрел
—
было
без
двадцати
минут
восемь;
убрав
час ы,
он
решился
еще
раз
пройтись,
подышать
воз­
духом,
насыщенным
первым
снегом
и
крепким
мо­
розом.
В
Кремле
было
тихо,
величественно,
спокойно,
как
в
необъятной
пустыне;
старинные
палаты
мо сковс ки х
царей,
дворцы
цар ей
«всея России», дома,
из-за
кото­
рых
хмуро,
громоздко
поднимались
древние
церкви,
соборы
и,
грузно
взлетев
зо лоты ми
главами,
утопали
в
мутно-темной
к рутящ ей ся
снегом
вышине,
стояли
не­
подвижно,
казались
в
каком-то
летаргическом
сне
и
только
узк ие
окна
говорили
о
бурной
внутренней
жи­
зни...
Только
за
зубчатыми
стенами,
башнями
Кр ем ля,
в
Кремлевском
парке,
стуча
мерзлыми
сучьями
и
хлопая
спросонок
крыльями,
пронзительно
кричали
галки,
кар­
ка ли
жирн ые
вороны:
визгливый
галочий
крик,
похожий
на
лязгание
бесконечно
длинной
и
ржавой
це пи,
нар уша л

тишину,
мучительно
лез
в
уши,
р ассы пал ся
укола­
ми
булавок
по
всему
те лу;
впрочем,
он
нынче
не
слыхал
галочьего
крика,
не
слыхал,
не
чувствовал
Кремлевской
завороженной
тишины,
он
пр осто
быстро
шел
мимо
сваленных
пушек
и
снарядов
—
славы
старой
России
и
позора
не
тол ько
Франции,
а
в сей
Европы,
—
завален­
ных
густым
слоем
снега,
—
он
торопился
на
з аседан ие.
Поднимаясь
по
лестнице,
он
посмотрел
назад,
оста­
новился:
за
Кремлевской
стеной,
над
Москвой,
висело
мутно-серое,
п охож ее
на
гигантское
лохматое
оде яло,
с
вздувшимся
кверху
бело-желтым
пупом,
небо
и
стран­
но
дымилось,
гудело
и
рокотало,
—
впрочем,
это
оп ять
так
показалось:
рокотало
не
небо,
вздувшееся
б ело-ж ел­
тым
пупом,
а
Москва
со
своими
у лица ми.
Он
круто
по­
вернул,
еще
бы ст рее
зашагал
вперед
по
лестнице.
Москва
трепетно
жила
за
его
спиной.
В
за ле
Заседаний
бы ло
обычно,
как
и
все гда.
За
длин­
ным ,
красным
столом,
упиравшимся
одним
концом
во
входную
белую
дверь,
другим
в
гл уб ину
за ла,
уже
си де­
ли
комиссары,
заместители,
неп рину жд енн о
раз гов а­
ривали
между
собой
(заседание еще не началось), пере­
киды ва ли сь
словами,
шутк а ми,
громко
смеялись.
Зд о­
ров аяс ь
по
пути,
он
прошел
к
дру гом у
концу
стола
и
занял
св ое
мест о.
К
нем у
обрат илс я
военный
комиссар,
сид е вший
как
раз
напротив
него.
Военный
ко мисс ар
был
среднего
роста,
плотный,
с
круглым,
хорошо
выбри­
тым
лицом,
с
небольшими
русыми
усиками,
с
мя гки ми
синими
глазами,
с
широкой,
выпуклой
вперед
грудью,
украшенной
орденом
Красного
Знамени.
Этот
военный
комиссар
од ет
был
очень
пр осто:
на
нем
был
с вет ло-
зеленый
мундир,
такого
же
цве та
брюки,
убранные
в
мягкие,
сияющие
как
зе рка ло,
голенища
сапог.
Голо с
у
это го
ко миссар а
был
негромкий,
глухой:
не
то
тенор,

не
то
бас.
Блестя
мягкими
спокойными
глазами,
он
об­
ратился
к
народному
ко миссар у :
—
Ваш
доклад
стоит
первым.
Народный
ком и ссар
взглянул
на
военного:
—
По ка
не
знаю.
Ты
тож е
нынче
де лае шь
доклад?
—
Как-будто,
—
улыбнулся
военный.
На
этом
они
закон чи ли
разговор,
так
как
сухой,
с
ко­
стлявыми
быстро
двигающимися
острыми
плечами,
председатель
вскинул
от
бумаг
плоское
бледное
лицо,
с
небольшой
темно-русой
бородкой,
с
большими
голу­
быми
глазами,
и,
откидываясь
на
спинку
кресла
и
чуть-
чу ть
заикаясь,
прочел
по вест ку
нынешнего
заседания.
—
Возражений
н-нет?
—
спросил
он
воркующим
го­
лосом.
—
Нет,
—
ответили
голоса.
—
Принимается,
—
сказал
пр едсе дат ель .
—
Сло во
для
доклада
предоставляется...
Тут
п ред сед атель
не
договорил,
так
как
народный
комиссар
немного
приподнялся,
вытащил
из
портфеля
несколько
бумаг,
потом
сно ва
сел
и
начал
свой
доклад
об
индустриализации
страны.
Он
в
начале
своего
докла­
да,
сидя
в
кресле,
говорил
чрезвычайно
спокойно
и
только
тогда,
когда
п одо шел
к
г ла вным
те зи сам
своего
доклада,
он
нео ж иданн о
поднялся
и,
размахивая
перед
собой
правой
рукой,
взволнованно
стал
продолжать,
то
возвышая,
то
понижая
до
шопота
голос:
—
Если
мы
проведем
полностью
намеченную
Цен­
тральным
Комитетом
нашей
партии
программу
по
ре­
жиму
экономии,
то
мы
сэкономим
дов ольн о
порядоч­
ные
средства,
ко торы е
можем
бросить
на
создание
круп­
ной
промышленности...
—
За тем
он
говорил,
что
в
пять
лет
режима
экономии
мы
не
должны
заниматься
ку­
старничеством...
583

Потом
он
в
св оем
докладе
ши роко
и
подробно
оста­
новился
на
самом
существенном
для
Союза
вопросе,
как
будет
индустриализироваться
страна,
какие
районы
Со­
юза
являются
более
важными
для
создания
крупной
промышленности,
какие
районы
яв ляю тся
центрами
на­
шего
необъятного
Союза,
занимающего
од ну
шес тую
часть
земли,
чтобы
из
этих
рай он ов
по
всему
Союзу,
по
его
кровеносным
со су дам
п отек ла
новая
стальная
кровь
и
эта
кров ь
бы
всколыхнула
деревню,
закрепила
бы
прочно
дел о
социализма.
Потом
он
назвал
районы,
которые
должны
индустриа­
ли зи ров атьс я.
Потом,
заканчивая
кра тк ий
доклад,
составленный
поч ти
из
одн их
цифр,
рай он ов,
городов
и
бол ьши х
р ек,
он
остановился
на
последнем
вопросе,
подчеркнул
ег о:
—
В
этом
год у,
согласно
постановления
Со вн ар кома,
приступаем
к
постройке
крупных
заводов,
создание
ко­
тор ых
д аст
нам
возможность
не
быть
в
зависимости
от
капиталистических
буржуазных
стран,
и
которые
будут
обслуживать
нашу
страну
необходимыми
машинами
для
оборудования
наш ей
промышленности
и
сельского
хо­
зяйства.
—
На
этом
он
закончил
свой
доклад
и,
п ер едав
для
просмотра
ка рту
Союза
с
отметками
рай он ов
инду­
стриализации,
занял
с вое
место.
Его
д окла д,
гл авн ое,
ра зв ерн утый
план
п ром ышлен­
ности,
слушали
с
глубоким
вниманием,
никто
из
п ри сут­
ст вую щих
д аже
покурить
не
вышел
из
за ла,
и
тольк о
сейчас,
когда
он
зак онч ил,
несколько
человек
поднялись
и
выш ли
покурить:
в
за ле
курить
не
разр еша лос ь.
По­
том
начались
обсуждения
доклада,
в
особенности
по
поводу
намеченных
районов
Союза,
в
которых
должны
б ыли
в
этом
году
строиться
величайшие
заводы.
В
п ре­
ниях
участвовали
поч ти
все
присутствующие;
многие

доказывали,
что
постановка
режима
экономии
в
не ко­
торых
вопросах,
в
особенности
в
раб оч ем
вопросе,
хро­
мае т
«на обе ноги» .
Особенно
на
этом
в опро се
остано­
вился
один
заместитель
народного
ком и ссар а,
он
произ­
нес
нео бы чай но
г оряч ую
речь,
в
ко торо й
стар ал ся
доказать,
что
нельзя
строить
тяжелую
индустрию
исключительно
на
хребте
раб оче го,
а
на до
создание
индустрии
взвалить,
гла вн ым
обра зом ,
на
богатого
му­
жика,
в
особенности
на
ку л ака,
так
как
он
в
нашем
Союзе
р астет
не
по
дням,
а
по
часам.
Р ечь
эт ого
силь­
ного
противника
заставила
всколыхнуться
всех
и
на­
сторожиться.
Пр едсед ат ель
заседания
круто
пове р нул
острые
плечи,
взглянул
на
неожиданного
противника,
вкрадчиво,
с
расстановкой
полюбопытствовал,
откиды­
вая сь
сухим
туловищем
назад:
—
По звол ьте
узнать,
это
ва ша
личная
точк а
или
но­
вой
оппозиции?
Раздались
голоса,
потом
громкий
смех.
—
Точ ка
зрения
толь ко
что
создавшейся
оппозиции.
Снова
п рок ати лся
смех;
потом
о дин
народный
комис­
сар
с
огромной,
черной
вь ющ ейся
шевелюрой,
с
боль­
шим
лбом,
с
бритым
смуглым
и
крутым
лицом,
с
черны­
ми
маленькими
глазами,
крикнул,
приподнимаясь
не­
мн ого
грузным
телом:
—
Ого !
Противник
остановился,
повернул
рыжее
бородатое,
чуть-чуть
опухшее
ши рок ое
лицо
и,
глядя
скв озь
стекла
пенснэ
маленькими,
умными
бледно-зелеными
гла зка ми
на
п ред се дате ля,
небрежно
бросил:
—
Это
—
точка
зрения
многих
видных
членов
пар­
тии
и
некоторых
членов
политбюро.
Прощу
не
отнимать
у
меня
время.
Пр едседат ел ь
возразил:
585

—
Этого
мы
не
знали;
про долж ай те.
Докладчик,
слушая
внимательно
критику
противника,
то-и-дело
записывал
в
небольшой
блокнот,
то-и-дело
взг ляд ыв ал
на
не го
горячими
глазами,
то-и-дело
по­
дер ги вал ся
туловищем
и
резко
обнаженными
мускулами
лица.
Ему
казалось,
что
немного
наи ско сок,
недал еко
от
председателя,
в
интервал
чере з
плечи
дв ух
комисса­
ров
и
через
вес ь
ст ол
смотрит
из-под
большого
бл ес тя­
ще го,
как
мр ам ор,
лба
сверкающими
узкими
глазами
на
его
хорошо
зн аком ое
ли цо
и
улыбается.
Он
то же
см о­
три т
на
это
лицо
и
улыбается.
Он
знает,
что
это
лицо
с
небольшой
светло-рыжей
бородкой,
с
такими
пр он зи­
тел ьн ыми
ген иал ьным и
г лаза ми
смотрит
на
н его
и
п од­
держивает
его ,
так
как
он
не
может
не
поддержать
его,
ибо
он
проводит
его
идеи,
воплощенные
в
великую
партию
рабочего
класса,
его
мысли,
живущие
в
не м,
в
народном
комиссаре,
как
и
во
всех
присутствующих
на
этом
засед ании .
Вглядываясь
в
это
любимое
лиц о,
под
руководством
которого
он
раб отал
не
один
де ся ток
л ет,
он
сов е ршен­
но
позабыл
про
своего
кри ти ка
и
в есь
погрузился
в
раз ­
мышление.
Размышляя,
он
не
заметил,
как
поднялся
с
кресла,
хот ел
было
вый ти
и
п одой ти
к
этому
лицу,
спросить
у
него,
как
он
смотрит
на
его
доклад
по
по­
воду
индустриализации
страны,
но,
не
увидав
лица
в
интервале
над
плечами
д вух
народных
ком ис сар ов,
си­
девших
прямо
и
смотревших
взволнованными
и
возму­
щенными
г лаз ами
на
рыжебородого
содокладчика,
остановился:
в
интервале
не
было
любимого
лиц а
с
бо льшим
блестящим
черепом,
не
было
узких,
сверкаю­
щих
лучами
солнца
глаз,
не
бы ло
острой
светло-рыжей
бородки,
а
стояло
пустое
кресло,
в
к отором
когда-то
сидело
это
лицо,
рук ов оди ло
заседаниями
Совнаркома,

п арт ией
и
всем
рабочим
классом,
ведя
его
к
неувяда­
ем ой
победе
и
славе:
за
эти м
кр есл ом
был а
стен а,
оби­
тая
светло-серебристыми
блестящими
обоями
и
укра­
шенная
п ортретом
этого
лица,
гений
которого
всег да
присутствует
в
э том
зале...
и
руководит
заседаниями
Совнаркома
и
всей
партией...
он,
сейчас
видя
не
л юби­
мое
лицо,
а
пустое
кресло,
стену,
на
не й,
не м ного
по вы­
ше
кресла,
н адпись : «Курить безусловно воспрещает­
ся», и маленький уголок в память этого лица,
взд ро г­
н ул,
потом,
оправившись,
улыбнулся
и
сел
на
стул.
В
это
время
и
рыжебородый
ко мис сар
закончил
с вою
речь,
тоже
сел
на
свое
место
и
стал
вы тира ть
платком
вспотевшее
пенс нэ.
После
н его
говорили
друг и е;
они
доказывали
обратное,
защищали
доклад
и
план
народ­
ного
комиссара.
Потом
выступал
пр едс едат ел ь,
ко то­
рый
в
г оряч ей
речи
защищал
его
до кла д,
доказывая,
что
Центральный
Комитет
партии
правильно
ра зреши л
вопрос
о
режиме
экономии,
что
партия
не
мож ет
стать
на
точку
зрения
новой
оппозиции,
так
как
эта
точк а
не
ленинская,
не
точк а
нашей
па рт ии,
а
абсолютно
в ра­
ж деб ная
ленинской
па р тии.
Потом
сказал
краткое
слово
он,
народный
комиссар;
в
это м
слове
он
исключительно
остановился
на
кре­
стьянском
вопросе,
на
ку лаке
и,
подробно
разбирая
эт от
вопрос,
доказал
всю
неправильность
выступавших
кри­
тиков...
Когда
он
говорил
эту
заключительную
ре чь,
как
ему
показалось,
оп ять
из
интервала
дв ух
ком и сса­
ров
смотрело
на
него
солнечными
прищу ре нным и
г ла­
зами
любимое
л ицо
вождя,
улы ба лось
в
светло-рыжую
бородку,
вдохновляя
его
улыбкой.
—
Вы,
ставя
такой
вопрос,
хоти те
ра зр ыва
с
кре­
стьянством,
а
Ленин
учил
нас
совершенно
другому.
Заканчивая
речь,
он
воскликнул
придушенно:
,587

—
На
такую
линию,
враждебную
л ениниз му ,
наша
партия
не
встанет,
ибо
это
бы ло
бы
крушением
дикта­
туры
пролетариата
и
мы
никогда
не
сумели
бы
постро­
ить,
несмотря
на
все
возможности,
к ото рые
у
нас
име­
ютс я,
социализма.
—
Пл ан
его
был
утвержден
больш ин­
ством
голосов.
Потом
был
доклад
другого
народного
ко ми ссар а,
се­
дого
ст ар ич к а, «об электрификации
страны».
Доклад
этот
был
чи сто
информационный
и
сооб щало сь
только
одно:
сколько
станций
построено,
скол ь ко
из
них
пу­
щено,
какие
станции
в
э том
го ду
будут
пущены,
какие
станции
строятс я
и
ско ль ко
еще
предполагается
по­
строить
и
в
каких
районах.
Пос ле
это го
доклада
был
доклад
военного
ком ис сара
«О лихорадочном вооружении капиталистических го ­
сударств».
Этот
доклад
т оже
носил
информационный
хара кте р,
хо тя
докладчик
ставил
его
во
вс ей
широте
настоящего
мо мен та.
Он
указывал: «что наше рабоче-
крестьянское
правительство
не
может
проходить
мимо
б уржуа зн ых
государств,
в
особенности
тех,
к отор ые
под
б оком
нашего
государства,
не
может
проходить
мимо
лихорадочного
накопления
пороховых
складо в ,
направленных
против
страны
строящегося
социа­
лизма»...
Этот
военный
комиссар,
рабочий,
старый
революцио­
нер-большевик,
герой
гражданской
войны,
говорил
просто,
г оряч о,
без
всяких
интеллигентских
выкрутасов.
—
А
поэ том у
мы
должны
зорко,
в
оба
глаза
следить
за
своими
соседями,
за
их
пороховыми
погребами...
Чтобы
обе звр еди ть
эти
погреба,
взорвать
ими
не
т рудо­
вые
м ассы,
а
капиталистов,
нам
необходимо
революци­
он ное
с озн ание
Красной
армии,
рабочего
кла сса
и
кр е­
сть ян
поднять
еще
больше
на
недосягаемую
высоту...
—
588

Тут
народный
ком и ссар
второй
половины
доклада
во­
енного
комиссара
не
слыхал,
так
как
в
одиннадцать
ча­
сов
вечера
у
него
было
назначено
в
своем
наркомате
со­
ве щание
с
некоторыми
директорами.
Он
медленно
по д­
нялся
со
ст ула
и,
не
прощаясь,
бесшумно
вышел
из
залы.
На
улице
все
так
же
шел
густой
пушис ты й
снег,
мягко
ложился
на
кремлевские
мостовые;
в
Кремле
было
еще
тише,
толь ко
за
древними
башнями,
стенами,
неспокой­
но-торопливо
и
бурно
те кла
человеческая
жизнь;
над
Москвой
все
то
же
висело
мутно-желтое,
похожее
на
ги­
гантскую
продырявленную
перину,
низкое,
выпуклое
кверху
небо.
Он
сел
в
автомобиль.
Машина,
о св ещая
кру­
глыми
фон арям и
мутно-желтую
мглу,
бесшумно
рв а­
нулась
и
быстро
поплыла
мимо
редкой,
едв а
мерцающей
це поч ки
фонарей,
нарушая
резким
отрывистым
окриком
густую
ти шину
Кр емл я.
Сидя
в
глубине
кар еты
и
при ва­
лившись
к
боку,
он
видел,
как
в
дв ер ное
стекло
машины
промелькнула
многоэтажная
часть
Москвы,
раскинув­
шаяся
у
подножья
Кр ем ля,
по
берегу
Москвы-реки,
ее
мелкие
червонные
огни,
густые,
как
млечный
пут ь
в
чу­
десную
безлунную
погоду;
потом
промелькнули
Ивер­
ские
в орота,
Кра с ная
п лоща дь
со
своим
звучным
эхом,
уход ящи м
в
века,
потом
тихая
и
темная
Никольская.
Совещание
с
директорами
закончилось
тольк о
к
че­
тыр ем
часам
утра.
Выйдя
из
на рком ата ,
он
отп рав и лся
пешком
домой,
чтобы
проветриться
от
долгого
сид е ния
в
кабинете,
освежиться
от
так ой
ма ссы
докладов,
речей,
споров
и
резолюций.
Проходя
ми мо
туманно-грязной
китайской
стены ,
он
почувствовал
себя
в
необычайно­
приподнятом
настроении,
да
и
раннее
утро
к
этому
ра с­
по лаг ало
своей
дремотной
тишиной:
снег
уже
перестал
итти ,
он
лежал
мягко,
как-то
целомудренно
на
тротуа­
рах,
на
мостовой,
на
которых
не
было
ви дно
ни
одной
589

живой
души;
мутно-желтая
перина,
из
которой
густо
сыпался
до
позднего
вечера
сухой
пушистый
снег,
л оп­
нула,
разорвалась
на
несколько
частей
и
желто-белыми
кусками
скатилась
к
темным
горизонтам,
ос тав ив
от
се­
бя
бе ле сый
след
на
отлог и х
с кат ах;
н ебо
освободив­
шееся
от
тяж ел ых
снежных
облаков,
чудесно
зас и яло
своей
темно-синей
бездной,
крупными,
разноцветными
звездами,
так
спокойно
висящими
в
нем,
потом
белой,
чуть-чуть
дымящейся
млечной
дорогой.
Вслушиваясь
в
эту
глубокую
тишину,
в
изумительную
четкость
зв ук ов,
он
всем
своим
существом
отчетливо
улавливал
да лек ое,
но
возбужденно-ясное
рокотание
человеческой
жиз ни.
Он
глубоко
по ним ал
это
возбужденное
рокотание
жизни.
В
этом
рокотании
он
ощуща л
до
мельчайших
подробностей
биение
огромного
колле кти в ног о
сердца,
тугую
горячую
кровь,
которая
не исся каем о
густо
бе­
жа ла
по
кровеносным
сосудам.
В
этом
рокотании
он
хорошо
разбирался,
с
поразительной
точностью
отд елял
удары
топора
от
ударов
молота,
пронзительное
жужжа­
ние
пилы
от
лязга
блоков
и
цепей,
ти хое
пошептываю­
щее
движение
двигателя
от
роб ког о
мечтательного
завывания
трансмиссий.
В
этом
рокота н ии
он
видел
ги­
гантскую
поступь
коллектива,
к ото рый
пришел,
воссел
на
царство,
кото рый ,
му чит ел ьно
напрягая
все
свои
мускулы,
на
развалинах
старой
культуры
начинает
упорно,
уверенно
закладывать
первые
камни,
первые
балки,
первые
глыб ы
бетона
сво ей
культуры.
Всл ушива яс ь
в
это
рокотание,
он
вспомнил
заседание
директоров,
с
которого
он
то лько
что
вышел,
вороха
бумаг,
отчетов,
свой
доклад
на
заседании
Совнаркома,
доклад
о
Красной
армии,
свои
многочисленные
пое здк и
по
Союзу,
наблюдения.
Вспомнив
все
это,
перед
его
590

лучистыми
гл азам и
широко
развернулась
шестая
часть
земли
—
от
Черного
моря
до
Белого
моря,
от
Балтий­
ского
до
Ал яс ки,
а
на
ней,
как
после
первого
весеннего
тепла,
как
после
первой
величавой,
благодатной
гр озы,
как
после
теплого
обломного
живительного
дождя
(революция в одно и то же время была и разрушитель­
ной
и
благодатно-творческой
гро зо й), из развалин ста­
рого,
из-под
бурелома,
изъ еденно г о
червоточиной,
поднимается
новое
молодое,
доселе
нев идан но е:
радио­
кружки,
уголки
Ленина,
сель с кохозяй ств е нн ые
комму­
ны,
заводы,
фабрики,
электростанции,
которые
своей
кровью
оздоравливают
сел а,
д ер евни,
города,
неудержи­
мо
влекут
к
неувядаемой
ж изни. ..
Раздаются
все
громче,
все
увереннее
другие
слова,
речи,
неслыханные
до
сего
песни,
смех
и
веселье.
Ви дя
эту ,
едв а
замет н ую
из-под
развалин
старой
культуры,
гнилого
бурелома,
молодую
поросль
социалистической
культуры,
он
не
заметил,
как
под оше л
к
темно-серому
дому,
в
котором
была
его
квартира,
как
он
остановился
и
н адав ил
кно пк у.
Он
опомнился
толь ко
тогда,
когда
подъезд
внезапно
на­
ли лся
бле дн о-р озов ым
светом
и
на
не го
взглянуло
бл ед­
ное ,
по хоже е
на
сморщенное
перепеченное
яблоко,
заспанное
л ицо
ночного
д ежур ног о.
Проходя
мимо
не­
го,
он
не
виде л
поверхности
Союза
с
молод ой
порослью,
она
исп ар ил ась
от
его
разгоряченного
взора;
вместо
поверхности
Союза
тупо
уперся
ему
в
глаза
му тно -се­
рый
узкий
вестибюль,
потом
ос тры ми
блестящими
зубьями
пилы
брызнула
лестница.
От
прикосновения
к
этим
зубьям
он
как-то
вес ь
сомлел,
болезненно
согнулся,
потом
медленно,
с
глубо­
кой
усталостью
в
теле,
стал
подниматься
на
четвертый
этаж.
591

ГЛАВА
ДВ ЕНАДЦАТ АЯ
Утро
началось
обычно,
как
всег да:
чашка
коф е,
пар а
яиц
всмятку,
пятикопеечный
подрумяненный
кал ач
с
масл о м,
разговоры
с
женой,
шутки
со
ст ар шей
до­
черью,
и
оп ять
относительно
современных
поэтов
(по­
э тов
он
на зыв ал
просто
графоманами
и
всег да
до ка зы­
вал
доч ери ,
что
их
творчество
в
недалеком
буд ущ ем
по­
за буд етс я), поиграл немного с Талочкой,
которая
во
время
завтрака
в сегда
имела
привычку
взбираться
к
не­
му
на
див ан,
становиться
между
спинкой
дивана
и
его
спиной,
обнимать
за
шею
и
тянуть
к
себе.
Народный
комиссар
вскидывал
голову,
ревел
«медведем», осто­
рожно
прижимал
ее
к
спинке
див ана,
отчего
Тало ч ка
взвизгивала,
быстро
отбегала
в
сторону
и
начинала
громко
смеяться,
хлопать
в
ладоши,
прыгать:
—
Не
по йма л,
а
я
ушла;
не
поймал,
а
я
ушла;
не
пой­
м ал!
—
в
это
время
глаза
у
Талочки
делались
круглыми,
блестели,
как
два
тем н ых,
зо лоти с тых
солнца
из-под
тонких
бровей.
—
Не
пойм ал ,
говоришь,
—
поймаю.
Талочка
со
звонким,
повизгивающим
смехом
бежала
в
угол
дивана
и
ск возь
смех
кричала
от туда :
—
Не
пойм а л,
а
я
ушла;
не
поймал,
а
я
ушла.
Потом
он
по дни м ался
из -за
стола,
целовал
дочерей,
над евал
се ро-же лтое
пальто
на
сухое,
костлявое
те ло,
бр ал
тяжелый
п ортф ель
и
медленно,
покачивающейся
походкой
вы ходи л
из
квартиры;
с
ним
почти
всегда
вы ходи ла
и
ж ена:
она,
проводив
его
до
наркомата,
на
этой
же
машине
ездила
на
фабрику,
на
которой
она
ра­
б отала
с
четырнадцати
лет
в
прядильном
отделении
(правда,
после
революции
она
уже
не
работала
у
пря­
дильного
ста н ка,
а
была
все
вр емя
на
общественной
592

р аб оте:
то
секретарем
яч ей ки,
то
в
фабкоме,
то
опять
сек р етар ем
яч ей ки,
а
сейчас
состоит
членом
правления
фабрики).
Простившись
с
женой,
он
быстро
поднялся
к
се бе
в
кабинет.
В
на рком ате
бы ло
спокойно.
Он
всег да
имел
привычку
приезжать
за
полчаса
раньше
пр их ода
служа щи х
и
на чина л
ра бо тать.
В
каби нет е,
несмотря
на
б ольшое
помещение,
на
гро­
моздкую
кожаную
мебель,
отороченную
красным
дере­
вом,
на
крупную
сверкающую
л ю стру,
под
массивным
лепным
потолком,
на.
огромный
письменный
стол,
на
ко­
ричневую
вертушку,
на
бронзового
с
ши роко
разверну­
ты ми
крыльями
орла,
—
было
тепло,
уютно
и
распола­
гал о
к
работе.
Ны нче
особенно.
Он
п олож ил
на
с тол
портфель,
разделся
(он всегда раздевался у себя в каби ­
нете)
и
сел
за
с тол,
потом
стал
разгружать
п ортф ель,
а
когда
ра зг рузи л,
разложил
бумаги
на
две
части:
одну,
прочитанную
д ома
—
на
правую
сторону
от
себ я,
д ру­
гую—положил
перед
собой;
потом,
подперев
лоб
не­
много
растопыренными
сухими,
желтов а тыми
пальцами
и
упершись
локтями
в
стол,
ст ал
про сма три ва ть
бумаги,
отмечать
цветным
ка ран да шом.
Просматривая
и
изучая
бумаги,
он
вид ит,
как
пер ед
его
горячими
г лазам и
оп ять
развернулась
огромная
ра­
боче-крестьянская
страна,
медленно,
как
кинематогра­
фи чес кая
лента,
поползла
вперед,
показывая
все
то,
что
на
ее
поверхности
делается.
Он
видит,
что
в
До нб ассе
раб отают
новые,
тольк о
что
открытые
шахты,
поднима­
ютс я
к
мут н ому,
задымленному
небу
огромные
черн ы е,
отливающие
золотом
на
солнце
ш та беля
угля,
п ол зают
по
блестящим,
п охожи м
на
паутину
путям
те мн о-к рас­
ные
п оезд а,
прогуливаются
с
гудом
и
рок ото м
электри­
ческие
краны,
похожие
на
гигантских
журавлей,
стро­
ятся
огромные
заводы;
он
видит,
как
ми мо
штабелей

угля
проходят
армии
раб очи х
к
шахтам,
как
они
сп у ска­
ютс я
в
шахты,
как
они
вых о дят
из
шах т
и,
ши роко
р ас­
сыпаясь
по
пути,
шумно
бегу т
к
«рабочим поселкам»,
кот орых
с
каж дым
годом
вырастает
все
больше
и
бол ь­
ше.
Но
вот
он
по ложи л
в
сто рон у
доклад
До нба сса,
взялся
за
другой,
—
и
оп ять
рванулась
страна,
уперлась
в
его
вдохновенные
глаза
еще
более
яркая
кар ти на
стро­
ительства:
перед
его
г лазам и
стояли
нефтяные
п ром ыс­
лы
с
тысячами
вышек,
с
мутно-зелеными
поездами
ци­
стерн,
к отор ые
походили
на
гиг ант ски х,
быстро
бегу­
щих
уда в ов,
проходили
армии
рабочих,
армии
творцов
другой
культуры,
другой
жизни,
что
в
недалеком
буду­
щем
охватит
не
толь ко
шестую
часть
земли,
а
и
весь
земной
ш ар,
на
поверхности
которого
уже
раздаются
шаги,
призывные
в оинс тве нные
го лоса
рабочего
класса,
угнетенных
народов;
прочитывая
эт от
отчет,
он
видит,
как
рас кину л ось
над
вышками
мутно-желтое
южное
не­
бо
с
белым
адским
пеклом
солнца;
он
вид ит,
как
в
этом
мучительном
зн ое
труд ятс я
армии
тв орц ов
этой
жизни,
созданной
их
руками,
их
кровью;
он
видит
как
строятся
города,
а
в
городах
клубы,
школы,
дет ские
дом а,
созда­
ютс я
здоровые
игрища,
празднества...
За
эт им
отчетом
—
другой
отчет,
и
оп ять
в
его
гла за
упирается
размах
строительства,
при
ви де
которого
сердце
содрогается
от
радости,
ум
тревожно
и
л и хора­
дочно
начинает
раб от ать:
«Урал это или не Урал?
Вол га
это
или
не
Волга?
Дон
это
или
не
Дон ?
У
нас
это
в
России
или
не
у
нас?
Возможно,
что
это
не
в
России,
а
г де- ниб удь
в
чужой
стране?
Может
бы ть,
это
только
обман
зре н ия?» Но тут
все
существо
к рич ит,
в озму щае тся,
утв ерж да ет: «Нет!
Нет !
Это
все
не
в
чужой
стране,
а
у
нас,
у
нас.
У
нас.
В
других
странах
этого
пока
нет .
У
нас,
в
России,
594

рабочая
власть.
У
нас,
в
России,
рабочие
строят
социа­
лизм.
У
нас
не
может
быть
так,
как
в
Европе.
У
нас,
в
Рос с ии,
ничего
нет
похожего
на
Е вро пу:
на ше
электри­
чество
иначе
св е тит,
чем
э лектр ич еств о
Ев роп ы».
«У нас,
в
России,
все
иначе!»—
Тут
он,
пошатываясь,
поднялся,
отодвинул
не мно го
кр есло
и
х отел
было
вый­
ти
из-за
стола,
подойти
к
карте,
что
висела
нал ево
на
стене,
ярко
рдела
значками,
к отор ые
отмечали
районы
строительства,
тяж ело й
инду ст рии,
большие
реки
Со­
юза,
на
которых
работают
и
ст роятс я
электрические
станции,
но
не
ото шел
от
кресла,
а
вздрогнул
от
силь­
ной
б оли
в
гр уди
и,
схватившись
правой
рукой
за
серд­
це,
он
медленно
опустился
в
кресло,
откинулся
на
спин­
ку,
полуоткрыв
рот
и
потемневшие,
н али вш иеся
стра­
хом
гла за.
Он,
сидя
в
кресле,
почувствовал,
как
у
н его
остановилось
сердце,
как
стали
холодеть
конечности
тела
—
ноги,
руки,
нач и ная
с
па льце в,
и
все
д альше
и
дальше
—
до
колен
и
ло кт ей;
он
судорожно
подумал,
хотел
бы ло
подняться,
но
не
поднялся
—
все
мускулы
был и
не
его,
не
повиновались,
не
дви гал ись ,
не
шев ели­
лись,
и
все
его
желание
подняться
к
графину
с
водой
пропало,
затерялось
где-то
далеко-далеко
и
утонуло
в
страшно
холодной,
промозглой
тоске,
которая
грузно
надвинулась,
вползла
в
кабинет,
бросилась
на
него,
вошла
в
него,
разрывая
все
его
остывающее
н еп ослуш­
ное
тело.
Чувствуя,
что
пришл а
смерть
и
неколебимо
стоит
за
его
спиной,
что
пр ишло
время
расставаться
с
землей,
с
д рузьям и,
с
товарищами
по
партии,
вот
с
эт им
кабине­
том,
где
он,
изучая
бу ма ги,
планы,
сметы
народного
хозяйства
и
создавая
планы
и
проекты
по
со зд анию
этого
хозяйства,
прожил,
изжил
в сего
себя
в
беспо­
рядочном,
нечеловеческом
труде,
—
хотел
улыбнуться

и
улыбкой
послать
прощальный
пр иве т,
сказать,
что
он
умирает
в
полном
сознании,
что
он
все,
что
было
у
него,
отд ал
ре вол юции,
рабочему
классу,
что
он
ухо­
дит
от
них
с
г лубок ой
верой,
что
д ело
социализма
бу­
дет
двигаться
неудержимо
вперед,
но
он
не
улыбнулся,
он
только
склонил
налево
голову,
привалился
темно-
землистой
скуластой
и
потной
щекой
к
плечу,
уперся
мутными,
потерявшими
цвет,
гл аза ми
в
паркетный
пол
и
неподвижно
стал
смотреть
на
н его.
Он,
задыхаясь
от
с иль ных
бо лей
в
груди,
ударов
в
сердце,
сно ва
хотел
подняться,
броситься
на
во зду х,
но
из
это го
опять
ни­
че го
не
вышло,
так
как
на
него
нахлынула
еще
больш ая
тоска,
п ереш едш ая
в
жуть,
еще
больше
наполнила
его
непослушное
тело,
крепче
приковала
его
к
креслу,
так
что
он
п окорн о
лежал,
леден ея
от
уж аса
сме рти.
Он
ви­
дит,
как
перед
его
глазами
раздвинулся
кабинет,
раство­
рился
в
беловатом
тумане;
он
видит,
как
этот
туман
ра­
зорвался
и,
прячась
от
яркого
весеннего,
красно-мали­
нового
со лнца
и
жи дким и
просвечивающими
клочьями
цепляясь
за
темно-зеленые
и
сверкающие
утренней
ро­
сой
кусты,
медленно
ползет,
уходит
вдаль,
тая
от
су­
хих,
горячих
лу чей
и
припадая
к
влажной
и
жирной
земле;
он
вид ит,
как
из
этого
тумана
показалось
его
детство,
дер евн я,
роди тел и,
и
дальше,
с
кинематографи­
ческой
быстротой,
вся
карт и на
его
жизни:
батраче­
ст во,
ч ужие
люди,
восстание
в
се ле,
бегство,
любовь,
б итва
на
Пр есне,
тюрьма,
виселица,
каторга,
бегство,
подполье,
с нова
угроза
казни,
опять
каторга,
гра жд ан­
ская
война,
Мос к ва,
наркомат,
квартира,
и
опять
каби­
нет,
работа,
товарищи,
же на,
дети—Верочка
и
Талочка.
Талочка...
Ее
большие
темно-синие
глаза...
И
все
это
пролетело
с
потрясающей
б ыст ротой
пер ед
его
г ла­
зами,
как -то
самовольно
и
уп рямо:
он
даже
не
х отел
и

не
думал
о
прошлом,
а
ему
страшно
хот елос ь
тол ько
воздуха,
тольк о
одного
глотка
воды,
толь ко
крикнуть,
что
он
не
хочет
умирать,
что
он
хоче т
жить,
ра бо тать;
но
п рошла я
жизнь
упрямо
вылезла,
вышла
к
нем у
на
гла за,
быстро
развернулась,
прошлась
перед
его
хол о­
деющими
глазами
во
вс ей
своей
красе,
показывая
и
вы­
вертывая
все
стороны
многогранной
и
г луб око
интерес­
ной
жизни
революционера
и,
спрятав
все
прошлое
в
черной
вечности
небытия,
уперлась
в
его
глаза
вот
э той
предсмертной,
жуткой,
ледяной
минутой
конца,
вот
этим и
сте на ми
кабин ет а,
массивной
мебелью,
к ото­
рая
п оте ряла
цвет,
покой
и
все
св ое
изя щес тво ,
блестя­
щим
паркетом,
на
ко торо м
лежа ла
такая
огромная
соринка,
так
что
он
остановился
на
ней,
за ду ма лся:
«Откуда это взялась такая большая серебристая
соломинка?
Этой
со ло минк и,
к аже тся,
не
бы ло,
когда
я
пришел
сюда?»—подумал
он
и
ниже
ск ло нил
голову
и
стал
рассматривать
паркет,
кото рый
сейчас
был
покрыт
крупными
серебристыми
со ринк а ми.
Вдруг,
и
кубики
пар кет а
изменились,
выросли
в
огромные,
продолгова­
тые
коричневые
ящики
и
настолько
увеличились,
что
б ыло
невозможно
на
них
смотреть...
Ему
очень
захотелось
закрыть
глаза.
«Как все стало ясно,
—
по ду мал
он,
—
не за мет ная
де­
ся ть
минут
тому
назад
пылинка,
а
сейчас
кажется
бревном!
Откуда
эт от
взялся
сор?
Откуда
эти
смешные
продолговатые
ящики?
Откуда?»—
он
хот ел
было
оп ять
за кри ч ать,
позвать
седого
старичка-сторожа,
как
перед
его
глазами
снова
все
изменилось:
продолгова­
тые
ящики
с
грохотом
зашев ел или сь
и,
мутно
краснея
во
мгле,
п оп олзли
ку да -то
в
сторону,
а
соринка,
что
бы ла
неменьше
бр евн а,
вскочила
с
по ла,
превратилась
в
товарища
С мета ну
и
стала
расшаркиваться
перед
ним,

пр и седая
жир ным
бабьим
задом,
и
то-и-дело
прикасать­
ся
тол ст ым
желтым
п ортфе лем
к
полу :
—
Имею
че сть
представиться
—
тов.
Сметана...
Я
на­
счет
разведения
плантации
сирени...
И
шпанских
мух...
Что
каса ется ,
товарищ
ко миссар ,
Европы,
то
я
теперь
в
к ур се...
Народный
комиссар
толь ко
что
был о
со бр ался
крик­
нуть: «Вон!»—
как
вдруг
все
опять
перевернулось
и
в
его
глаза
ударил
темный
п ромо зглы й
коридор,
тот
самы й
коридор,
кот орый
пр иснил ся
ему
во
сне
мес яц
тому
назад
и
на
концах
которого
б ыла
ле дян ая
пусто­
та,
небытие,
а
в
мешк е
эт ого
корридора—от
одной
две­
ри
к
другой
—
мечется
он,
а
на
него
из
черно-ртутного
и
голубого
омута
трюмо
глядят
бесконечной,
отврати­
те ль ной
очередью
жирны е,
с
отвислыми
под бо родк ам и,
оскаленные
рожи
Калош,
Сметан,
Симфоний...
В
дес ять
часов
у тра
в
кабине т
народного
комиссара
вошел
во
вс ех
отношениях
приятный
и
милый
секре­
тарь,
поздоровался
от
двери.
Ему
народный
ко ми ссар
не
ответил:
его
голова
лежа­
ла
на
левом
плече
с
широко
открытыми,
бесцветными,
пустыми
глазами,
глядящими
в
коричневый
уг ол
пись­
менного
стола,
с
которого
стремился
сорваться
бронзо­
вый
орел;
из
открытого
рта
народного
комиссара
в
мяг­
кую,
чуть-чуть
посеребренную
бороду
сочилась
мутная
сукровица.
На
п олу,
ок оло
ножек
кресла,
в аляла сь
нут ром
вве рх
желто-серая
кеп ка
и
зияла
прорванной
и
мутной
от
пота
подкладкой
и
из
дыр
подкладки
г руб о-же лтой
сорочкой.
Секре тарь
быстро
нагнулся,
бер еж но
поднял
кепку,
пове рт ел
л юбо вно
в
руках,
потом,
бросив
ее
об рат но
на
пол,
вскрикнул
и
шумно
вы беж ал
из
кабинета.

ЧАСТЬ
ЧЕТВЕРТАЯ
ЭПИЛОГ

У
России
нет
проше дш е го
—
—
она
вся
в
настоящем
и
будущем.
М.
Ю.
Лермонтов

ГЛАВА
ПЕРВАЯ
Я
едва
проснулся.
Всю
но чь
и
все
утро
шел
снег,
сп о­
койный,
крупный,
густой;
к
о беду
погода
резко
изменилась:
по дул
с
к рив ых,
темно­
серых
московских
улиц,
переулков
ледя­
ной
ветер;
он
заи гр ал
по
мостовым,
по­
бежал
шипящими
холстами
по
тротуарам
и,
крутясь
спиралью
и
дымясь
белой
пылью,
поднимался
по
фонарным
столбам
к
электри­
чес ким
лунам
и,
ударяясь
о
стекла
и
колпаки,
стре­
мительно
падал
об ра тно
на.
тротуары,
п отом
с
легким
шумом
мчался
да льше,
до
следующего
фонаря,
а
по­
том
еще
дальше...
К
обеду
снег
пошел
ме льч е;
он
вер­
тел ся
с
ветром
в
безумной
пляске,
и
эта
дакая
пляска
слилась
воедино
с
поземкой,
так
что
б ыло
вполне
мож­
но
сказать
про
это т
день,
про
эту
мутную
погоду,
на­
полненную
шумом,
свистом,
громом
вывесок,
лязгом
железа,
с тиха ми
Пушкина:
Буря
мглою
небо
к ро ет...
Вот
в
так ую
мятель
я
вышел
из
своего
небольшого
каменного
мешка,
поднял
об лезлы й
барашковый
во­
ротник
серого,
вы терто го
на
лок тях
и
около
карманов
пальто,
втянул
в
воротник
голову
с
придавленным
в ер­
хом
барашковой
шапки
и,
глядя
синими
т оч ками
глаз
и
си яя
розовой
пуговкой
носа
из-под
лохм ат ых
углов
воротника,
отправился
в
путь
и
скр ы лся
в
белой
шипя­
щей
мгле,
в
которой
почти
ничего
не
было
видно,
кроме
то-и-дело
мелькающих
вз ад
и
вперед
и
в
раз­
ные
стороны
черных
фигур,
похожих
на
инфузорий
в
мутн ой
вод е.
602

Я
тоже,
если
на
м еня
посмотреть
со
стороны,
был
по­
хож
на
маленькую
инфузорию.
Я,
охваченный
снего м ,
ветром,
свистом,
лязгом
и
гр охотом ,
медленно,
но
ве р­
но
кат ил ся
к
ж ел аемой
цели,
обгоняя
идущих
впереди
м еня
людей
и
ловко
обходя
встречных.
Я
виде л
и
ощу­
ща л,
ка к,
шаркая
одеждой
об
меня,
быстро
пробегали
люди,
зак утав ши сь
в
воротники
па льт о.
Однак о ,
несмотря
на
ледяной
ветер,
на
густую
бу­
шующую
метель,
я
добрался
до
Троицких
ворот,
ко то­
рые
как
будто
отошли
от
зубчатых
стен,
башен
Кремля,
вышли
из
снежной
мглы
ко
мне
навстречу,
упе рли сь
изумительной
архи те ктурой ,
украшенной
мелкой,
но
четкой
резьбой,
в
мои
г лаза.
Г лядя
на
эти
в орот а,
я
вс пом нил
всю
историю
России,
ее
культуру,
ее
гениев,
и
вел икая
ра до сть
наполнила
все
мое
су­
щество;
г луб око
чувствуя
все
значение
этой
р адост и,
весь
глубочайший
смысл
э той
радости,
я
гордо,
как
всемогущий
хозяин,
вошел
в
эти
в орота ,
к отор ые
из
бурно
шипящего,
как
крепкое
многолетнее
вино,
снега
и
ве тра
об дали
мен я
густым
и
терпким
прошлым
Византии.
Вдыхая
запах
старины,
я
остановился
на
ми­
нуту
от
сильного
опьянения:
для
меня,
как
для
чело­
века
новой
эпохи,
творца
э той
эпохи,
слишком
был
р езок
з алах
эпо хи
Ива на
Грозного,
его
жестокого
ге­
ния ,
так
что
в
это
короткое
мгновение
я
почувствовал
до
потрясения
всего
моего
существа,
а
главное,
от
мысли,
ч то,
подобно
молнии,
пронизала
мой
мозг,
по­
добно
грому,
крикнула
в
мои
напряженные
уши:
«Отсюда безо всякой вины ты можешь последовать
на
п л ах у !» От этой невольной мысли я содрогнул­
ся,
у видал ,
как
в
мои
глаза
ударилась
К расн ая
пло­
ща дь,
глухо
заг рем ела
человеческими
костями,
так
что
гром
ее
костей
над
улицами
Москвы,
над
Москвой-рекой,

над
серо-зеленоватыми
резными
башнями
Кремля
повторило
особенное
э хо,
которого
вы
нигде,
во
в сем
мире,
кроме
как
в
Москве,
над
Кра с ной
площадью,
не
услышите;
от
этого
крика
я
глубже
втя нул
голову
в
облезлый
воротник
пальто,
нервно
прошел
мимо
дв ух
красн о армей цев ,
одетых
в
форму
вел и ких
богатырей,
стоявших
д руг
против
друга
на-страже:
за
с пиной
эт их
богатырей,—они
несут
угнетенным
народам
новую
куль­
туру,
братство,
—
стоят
в
прошлых
веках
в
неувядаемой,
в
бессмертной
славе
Ил ьи
Муромцы,
Микулы...
Я
вошел
в
Кремль
и
в
нем
—
это
за
его
высокими
зу б­
чатыми
стенами,
башнями
—
стало
тиш е,
стало
сп окой­
нее:
не
бе сил ась
так
ярос тно
вьюга,
не
бежала
суровыми
шипящими
холстами
поземка,
не
стелилась
по
мос то­
вым
дымом,
а
только
мелкий,
похожий
на
густую
пыль,
обильно
спутанными,
огромными
куделями
падал
из
низкой
рыхлой
мас сы
об ла ков
снег,
валился
на
кре­
млевские
мостовые,
на
серо-слюдяные,
похожие
на
жела­
т ин,
тротуары ,
хрипло
шипя
и
как
будто
пенясь.
Я
повернулся
напр ав о,
по
уз кой
улице
нап р авил ся
к
темно-красной
арке,
в озле
которой
б ольш ой
массой
чернели
из-под
толстого
сло я
снега
штаб еля
березовых
дро в.
По
э той
улице,
впереди
и
позади
меня,
бе сп ре­
рывно
мелькали
в
сн егу
люди
с
пор тфеля ми
и
без
порт­
фелей;
то- и-д ело
мимо
ме ня
бесшумно
пробегали
ма­
ши ны,
блестя
лаком
и
громко
вскр и кив ая
под
сводами
арки
ра зн ого лосы ми
сиренами.
Я
тоже
миновал
арку,
вышел
на
простор
Кремлевской
набережной
и
на
ней,
как
шубой,
обдала
мен я
вьюга,
с
ст рашн ой
силой
по­
вернула
и
бросила
налево,
за
угол
высокого
мутно-се­
рого
с
решетчатыми
окнами
здания;
я,
подгоняемый
ею,
быстро
добежал
до
вест ибюл я
Большого
Кремлев­
ского
дворца,
у
подъезда
коего
уже
стояла
огромная
604

вереница
сияющих
черным
лаком
и
стеклами
автомоби­
лей,
двигалась
толпа
народа,
стараясь
попасть
по ско рее
во
дворец;
я
пристал
к
э той
толпе,
вместе
с
нею
был
впущен
в
вестибюль
дворца;
тепло
вестибюля
мягко
обдало
меня,
да же
вызвало
улы бк у;
я,
улыб аяс ь,
быстро
направился
к
разд ев альн е
и
ста л
в
очередь,
держа
на
левой
руке
п ал ьто,
а
в
правой
— га лоши
и
шапку;
по­
том,
когда
сдал
одежду,
вразмашку,
почти
бегом,
на­
правился
по
прямой,
широкой
и
мягкой
от
ковров
лестнице
на
второй
эта ж.
За
мной
и
впереди
густой
тол­
пой
бежали
кверху
люди,
вливались
в
узк ий
коридор,
что
висел
над
самой
лестницей,
отде лялся
массивной
желтой
решеткой.
По
этому
наружному,
связывающему
собой
и
Георгиевский
зал
и
другие,
коридору,
столпив­
ш ись
в
большую
массу ,
мы
грузно
двинулись
в
э тот
коридор,
чтобы
из
нег о
поскорее
попасть
в
Андреевский
зал,
где
должен
нынче
откр ыть ся
Всесоюзный
съезд
Коммунистической
партии
(большевиков); у входа в ко­
ри дор
стояли
в
шлемах
красноармейцы,
такие
же,
как
и
у
Троицких
в орот,
богатыри;
красноармейцы
по­
просили
обождать,
и
мы,
сгрудившись
в
одну
непроходимую
массу,
остановились,
стали
все
бо льше
и
бо льше
раст и,
заполнять
собою
лестницу,
да же
за­
гибаться
к
Ге ор г иев скому
залу.
Я,
находясь
в
э той
то л­
пе,
н едал еко
от
двер ей
коридора
в
Андреевский
зал,
был
прижат
к
самым
перилам,
что
висели
над
широкой
ковровой
лестницей,
и
видел,
как
по
э той
лестнице,
че рне я,
синея
и
белея
костюмами,
двигался,
кружился
народ,
то
гус то
взбираясь
по
ней
кве рх у,
то
спускаясь
книзу;
я
видел,
как
перед
моими
глазами,
вокруг
меня,
пр иж авш ись
плотно
ко
мне,
стояла
толпа,
составленная
из
разных
национальностей
—
русских,
укр аи нцев ,
та­
тар,
латышей,
армян,
грузин,
турок,
поляков,
китайцев,

карелов,
евреев
и
монголов;
она
нео ди нак ов ыми
гл аза­
ми
—
карими,
голубыми,
темно-синими,
серыми,
же лты­
ми
—
смотрела
впер е д,
стремясь
к
единой
цели,
наме­
ченной
един ой
партией,
—
к
коммунизму,
к
другой
культуре;
глядя
на
р азно лик ую
толпу,
я
в
эту
минуту
великолепно
знал,
что
между
русск им,
татари­
н ом,
негром,
кит айц ем,
поляком,
турком
и
другими,
принадлежащими
к
другим
национальностям,
не
было
той
гр ани,
которая
могла
бы
их
отделить
д руг
от
дру­
га,
враждебно
настроить
дру г
к
другу,
а
наоборот,
это
была
еди ная
масса,
единое
тело,
с
единым
желанием,
с
единой
несокрушимой
волей,
с
единым
упрямством:
«На развалинах старой культуры построить другую
к ульт уру» .
Я
тоже
жил
этим
единым
желанием.
Потом
толпа
быстро
тронулась,
п отек ла
мим о
кр ас но­
армейцев
в
узкий
коридор;
обе
стороны
кори д ора,
исключая
зеркальных
дв ерей
Андреевского
зала ,
в озле
кот оры х
грузно
стояли
другие
красноармейцы,
были
зас тав ле ны
пла кат ами ,
таблицами,
фотографиями
ре­
волюционеров,
д иаг рам мами
роста
коммунистической
па ртии ,
к омс омо ла,
подпольными
газетами
и
книгами.
Я,
подталкиваемый
н апи раю щей
толпой,
вошел
в
конец
Андреевского
зала ,
что
был
от дел ен
кори чн ев ой
дере­
вянной
ре шетк ой
от
огромной
д линно й
за лы,
отведен­
ной
для
делегатов
съ езд а,
бросился,
как
и
многие
това­
рищи,
захватывать
место,
чтоб ы
ближе
быть
к
трибуне.
Устроился
я
в
пер вом
ря ду
очень
удачно,
так
что
б ыло
можно
обло коти тьс я
на
перила
решетки,
смотреть
на
огромный
зал
заседания,
заставленный
неб о льши ми
коричневыми
столиками,
похожими
на
школьные
па р­
ты,
—
на
них
сейчас
лежали
блокноты
и
газеты
для
де­
легатов
съезда,—на
триб у ну,
с
большим
красным
606

с толо м,
позади
каковой
от
по ла
поднимался
зонт
и
черным
куполом
ви сел
над
ней ;
на
эт ом
черном
зонте,
пониже
купола,
находился
б ольшой
портрет,
кра я
ко­
торог о
бы ли
обмотаны
черно-красным
шелком;
с
этого
портрета,
из
огн я
рамы,
смотрело
лицо
вождя,
соз да­
те ля
коммунистической
партии,
прищу ре нны ми,
похо­
ж ими
на
два
солнца,
глазами
в
глубину
зала,
как
буд то
чуть-чуть
улыбаясь.
Конец
за ла,
что
был
отведен
для
гостей,
быстро
на­
полнился,
так
что
было
нельзя
тронуться
со
стула,
выйти
обратно
в
коридор.
Тут,
в
конце
зала,
были
лю ди
разного
общественного
положения:
советские
работни­
ки
с
толстыми
портфелями
и
«вечными»
ру ч ками
в
грудных
карманах
(у некоторых ответственных было
по
две
«вечных»
р уч к и), скромные партийцы,
тощие
вузовцы,
но
любопытные
и
всюду
шныряющие;
совет­
ские
работники
резко
выделялись
из
остальной
массы
гостей:
выделялись
они
костюмами,
особенными
темно­
с иними
френчами,
дав но
н адо евш ими
толстов ка ми ,
жел ­
т ыми
ботинками,
брюками
в
полоску,
пухлыми
и
мягк и­
ми
ладонями;
особенно
выделялись
некоторые
совет­
ск ие
работники
из
общей
массы
своими
физиономиями:
физиономии
не кот орых
ра ботн и ков
бы ли
н адел ены
ка­
кими-то
высокими
чертами,
так
ч то,
глядя
на
их
обла­
гороженные
сытостью
и
спокойствием
черты,
ощуща­
л ись
высокие
бюрократические
учреждения,
кабинеты,
кресла,
автомобили
и
оч аров а тельн ые
сек рета рши ;
ту т,
в
конце
зала,
были
ж енщин ы,
комсомолки,
и
тоже
—
толстые,
тонкие,
спокойные,
как
калужское
тесто,
бой­
кие
и
веселые...
од ним
сл овом ,
за
моей
спиной
и
с
обоих
боков
дышали,
сопели,
кашляли,
сморкались,
говорили
шопотом,
громко
спорили,
шумели
газетами,
зд оро ва­
лись,
справлялись
друг
у
друга:
607

—
Где
работаете?
—
А
вы?
—
Как
ва ше
теперь
здоровье?
—
А
ваше?
—
Мерси.
—
А
как
ваши
дочки?
—
Спасибо,
хоро шо
чувствуют
себ я.
Тут ,
в
к онце
за ла,
были
рабочие-партийцы
из
завод­
ских
и
фабричных
ячеек;
эти
гости
пр ишли
серьезно,
пр оч но,
как
хозяева,
заняли
места,
вытащили
из
карма­
нов
толстые
записные
книжки,
положили
на
колени
и,
в
ожидании
откр ыти я
съезда,
равнодушно
стали
водить
г лазам и
по
колоннам,
по
огромным
сте нам ,
по
люстрам,
кото рые
нап ом ина ли
скорее
церковь,
чем
дворец.
Зал
заседания
ста л
нал ив ат ься
гус ты м,
все
усиливающимся
шумом
шагов,
скрипами
стульев,
столов,
разговорами,
отдельными
возгласами,
смехом;
ровно
через
полчаса
он
наполнился
дел ег ат ами
съе зд а,
его
бок ов ые
пр оход ы,
что
были
за
рядами
грузных
ко лонн,
ответственными
работниками:
членами
ЦКК,
наркомами,
членами
колле­
гий
наркоматов,
представителями
Ко мин те рна
и
других
партийных
и
советских
учреждений.
Глядя
через
согнутые,
цв ет ные—сер ы е,
зеленые,
си­
ние,
брусничные
и
че рны е— с пины,
че рез
их
шарооб­
разные,
черные,
русые,
светлые,
седые
головы
в
глубину
за ла,
трибуна
с
длинным
красным
столом
под
лепным
куполом,
под
тя жел ой
золотой
люстрой,
под
св ер каю­
щими
грубо-лепным
золот ом
дугами
колонн
каз ала сь
маленькой,
миниатюрной,
в
особенности
казался
не­
большим
портрет
Ленина,
обтянутый
черно-красным
шелком;
д аже
и
все
делегаты
съезда,
сидевшие
ровно,
точно
подстриженные
под
о дну
гребенку,
за
партооб­
разными
столиками,
казались
по лзающ им и
муравьями.
608

И
действительно,
Андреевский
зал
был
необычно
ог ро­
ме н,
гр уб
своими
четырехугольными
колоннами,
ле пны­
ми
украшениями
—
орлами,
коронами,
люстрами
и
вс е­
возможными
узора ми ,
сделанными
из
золота,
так
что
вся
его
громоздкость,
сусал ь ная
кра со та
говорили
не
только
о
культуре
самодержавия
по сл еднег о
столе­
ти я,
а
утверждали
о
некультурности
е го,
а
так же
и
об
обществе,
окружавшем
царей.
Одним
словом,
под
леп­
ными
сводами,
под
дугообразными,
гус то
сверкающими
вершинами
колонн,
бегущими
массивно
и
прямо
от
блестящего
бледно-желтого
паркета,
покрытого
мягки­
ми
темно-красными
коврами,
как
потревоженный
мура­
вейник,
торжественно
волновался
съ езд,
ве лич ес т венно
всколыхнулся
и
рину лс я
к
трибуне
п ото ком
глаз,
когда
на
нее
вы шел
о дин
из
делегатов,
подошел
к
столу
и
об­
ратился
к
съезду:
—
Товарищи,
по
пор уче нию
Центрального
Комитета
Р ос сийско й
Коммунистической
Партии,
приве тс т вую
съезд
на шей
партии.
Делегаты
съезда
громоздко
заколыхались,
подня­
лись.
Гл ядя
на
поднявшийся
съезд,
на
быстрые
мелькания
ладоней,
создавалось
так ое
впеч ат л ение,
что
это
не
де­
легаты
хлопа ю т
в
ладоши,—поднялась
несм ет ная
многотысячная
с тая
тяжелых
светло-розовых
птиц,
д ру жно,
оглушительно
захлопала
в
воздухе
широкими
крыльями.
Глядя
на
это т
зал,
гости
тоже
поднялись
и
сильно
захлопали
в
ладоши.
Пр едседа тел ь
съе зд а,
од е­
тый
в
черный
костюм,
в
белую
рубашку,
в
черно-синий
галстук,
откинув
на зад
сухое,
с
пл оск ой
грудью
тулови­
ще,
вскинул
немного
кверху
продолговатое
кос тляв ое
лицо
с
небольшой
темно-русой
бородкой,
приподнял

острые
плечи,
похожие
на
два
коротких
крыла,
и,
св ер кая
прозрачными
глазами,
громко,
чуть-чуть
заи ­
каясь,
стал
продолжать
пр иве тс тве нную
речь:
—
За
время
между
(такими -т о )
съ езд ами
н аша
партия
потеряла
много
старых,
выдержанных,
пр еданн ейш их
интересам
партии
и
рабочего
кл асса
борцов.
Умер
член
Центрального
Комитета
народный
комиссар
(такой -то),
умерли
кандидаты
и
члены
ЦК
(такие -т о ), трагически
погибли
(такие- то ), сошел в могилу целый ряд других
ответственных
работников
и
старейших
членов
наш ей
партии.
Предлагаю
съезду
почтить
их
память
вста­
ванием.
Съезд
медленно,
как
один
человек,
встает,
и
Ан дре ев­
ский
зал
наполняется
глубокой
минутной
тишино й,
ко­
торая
каж ется
длинной,
т яже лой
под
этими
массивны­
ми,
сверкающими
ко ло нн ами.
А
когда
съезд
успокоился,
он
ст ал
все
так
же
громко
продолжать:
—
Товарищи,
предыдущий
(такой -то)
съезд
проис­
ходил
по лтора
г ода
назад.
В
такую
революционную
эпоху,
в
которой
мы
живем,
п олто ра
г ода
—
очень
больший
срок.
Бы ло
бы
величайшей
ошибкой
думать,
что ,
в
противоположность
периоду
гражданской
войны,
непосредственной
войны
за
власть,
истекшие
полтора
го да
бы ли
периодом
затишья.
Доста точ но
перечислить
о сно вные
моменты
борьбы
партии
и
рабочего
класса
за
истекшие
п ол тора
года,
чтоб ы
понять
всю
ошибоч­
ность
такого
взгляда.
Ни
у
ког о
из
нас
не
мож ет
б ыть
сомнения
в
том,
что
та
б орьб а,
которая
вел ась
пролета­
риатом
и
партией
на
протяжении
это го
отр езк а
време­
ни
на
хозяйственном
и
культурном
фрон та х,
играет
в
отношении
судеб
коммунистического
движения
отнюдь
не
меньшую
ро ль,
чем
предшествовавшая
этому

борьба
на
военных
фронтах.
За
истекшие
п олт ора
го да
существенно
изм енил ас ь
вся
хозяйственная
об стан ов ка
страны...
За
деревянной
решеткой,
отд еляю ще й
делегатов
от
гостей,
несколько
че лов ек
съезда,
чтоб ы
получше
ви­
деть,
поднялись,
влезли
на
столы
и
широкими
спинами
загородили
трибуну,
председателя,
открывавшего
съезд.
Товарищи,
сидевшие
позади
и
рядом
со
мной,
запро­
тестовали:
—
Товарищи,
товарищи,
с ядь те!
—
Сядьте,
говорят!
Делегаты,
взобравшиеся
так
хорошо
на
столы,
повер­
н ули
в
на шу
с торон у
головы,
посмотрели
п р отес тующи­
ми,
шир око
открытыми
смятенными
глазами,
осыпая
сверкающей
пылью
глаз.
—
Сядьте
на
свои
места!
Товарищи,
недовольные,
слезли
со
столов,
сели
на
свои
стулья.
Соседи,
сидевшие
позади
и
рядом
со
мной,
по
бокам,
успокоились,
снова
устремились
на
т риб уну,
с
ко торой
все
так
же
по л но весно
текла,
чуть-чуть
з аи­
каясь,
торжественная
речь:
—
...
В
целом
ряде
отраслей
хозяйства
мы
уже
до­
стигли
или
достигаем
довоенного
уровня;
вп ерв ые
сд е­
л аны
крупнейшие
успехи
в
о бла сти
кооперативного
строительства.
Впервые
рабочий
класс
приступил
к
ново му
строительству
в
заметных
для
хозяйства
р аз­
мерах.—
Переходя
к
Востоку,
он
сказ ал :
—
Для
страны
Востока
и
для
всех
угнетенных
наро­
дов
Сою з
ССР
стал
еще
в
бол ьшей
степени,
чем
рань­
ше,
символом
освободительного
движения.
—
Потом
он
подробно
остановился
на
процессе
социалистического
хозя й ств а,
на
активности
рабочего
класса,
на
работе
Центрального
Комитета
партии,
на
дискуссиях,
кото­

рые
пережила
партия
за
э тот
период;
потом
он
остановился
на
вопросах,
кот орые
на
этом
съезде
па р­
тия
должна
обсудить;
наконец,
з аканч и вая
приветствен­
ную
речь,
он
вы сказ ал
следующие
слова:
—
После
смерти
Ленина
съездам
партии
принадлежит
р ешающа я
роль
еще
и
в
новых
вопросах:
в
вопросах
толкования
ленинизма,
в
вопросах
применения
учения
Ленина
к
новым
условиям
жизни
рабочего
класса
и
жизни
стр ан ы.
Тут
снова
всколыхнулись
делегаты,
взволновались,
поте к ли
плечами,
туловищами,
разноцветными
голова­
ми,
наполняя
зал
шумными
в спл ескам и
ладо н ей,
так
что
оп ять
почудилось
мн е,
что
это
не
ладони,
а
взмыли
огромные
с таи
тяжелокрылых
птиц,
закружились
под
сводами
Андреевского
за ла
и,
задевая
за
массивные
люстры
и
отражаясь
в
их
золоте,
грузно
стал и
хлопать
ши­
рокими
крыльями,
р ассекая
бл едно -си р еневы й
св ет
дня .
—
Объ явл яю
(такой -то )
съезд
на шей
партии
откры­
т ым.
Слово
для
предложения
по
в оп росу
о
со став е
п ре­
зид иум а
имеет
делегат
съезда...
На
тр иб уну
поднялся
плотный
рыже ва тый
рабочий;
о дет
он
был
в
черный
пиджак,
такого
же
цвета
б рюки
и
штиблеты;
он
быстро
повернулся
к
съезду,
п од ошел
к
самому
краю
трибуны,
поднял
ши рокое ,
скуластое,
но
п рос тое
и
милое
лицо,
посмотрел
широко
открыты­
ми
с
бронзовой
искрой
гла з ами
в
гл у бину
за ла,
как
будто
отыскивая
в
нем
знакомого;
потом
вн езап но
оторв ался
от
него,
уперся
глазами
и
всем
своим
ск ула­
ст ым
лицом
в
список
и
неожиданно,
без
единой
запин­
ки,
выкрикнул:
—
Товарищи!
Состав
президиума
как
персональный,
так
и
количественный
согласован
с
е
н
ь
о
р
е
н
-
к
о
н­
венто
м...
сеньорен-конвент
(эти иностранные слова
612

как-то
кособоко
п роз вуч али
на
рабочем
языке)
предла­
гае т
количественный
состав
президиума
сорок
семь
че­
ловек, —
тут
он
умолк
и
вскинул
ск ул аст ое,
с
мелкой
пылью
веснушек
лицо.
Председатель,
чуть-чуть
заикаясь:
—
Еще
предложения
есть?
Нет.
Кто
за
внесенное
предложение,
прошу
п одн ять
р-руки...
Делегаты,
раз рыв ая
разноцветный
п оток
глаз,
бе сп ре­
рывно
бегущий
к
трибуне,
с
легким
шумом
подняли
ру­
ки,
и
огромный
зал
на
одно
мгно ве ние
р асц вел
кра сн ы­
ми
цветами.
—
...
По ряд ок
утвержден
единогласно.
Сло во
для
до­
кл ада
от
ЦК
партии
име ет
товарищ...
—
Тут
ре чь
пред­
седателя
заглушается
неудержимым
волнением
съ езда ,
который,
за
исключением
ленинградской
дел егац ии ,
встает
и
устраивает
овацию.
В
это
время
члены
прези­
диу ма
п рох одят
на
тр иб уну,
с адя тся
за
темно-красный
стол
по
обе
стороны
председателя;
пр едс едат ел ь,
отки­
нув
голову
немного
назад,
тож е
хлоп ае т
в
лад оши .
Не­
б оль шой
кон ец
зала ,
набитый
гостями,
тоже,
как
один
человек,
поднялся,
неистово
рукоп лещ ет.
Докладчик
вышел
вперед,
де ржа
в
руке
небольшую
пачку
бумаги,
размером
небо ль ше
восьмушки
листа,
и
стал
дожидать­
ся
окончания
о вац ии,
к отора я
при
появлении
его
пре­
вратилась
в
сплошной
гул,
похожий
на
прибой
мо ря.
Докладчик
был
выше
среднего
роста,
с
приподнятыми
кверху
крутыми
плечами,
с
бледно-желтым
и
немного
рябоватым
лицом,
с
блестящими,
то-и-дело
вспыхиваю­
щими
черным
огнем
глазами,
с
обвислыми
черными,
с
едв а
заме тн ой
проседью
усами,
с
низко
подстриженными
зачесанными
назад
черно-серебристыми
жесткими
в оло­
сами;
од ет
он
был
просто,
обычно,
как
всегда:
на
нем
был
не
то
светло-зеленый,
не
то
светло-синий
военный
613

френч,
но
без
всяких
военных
знаков,
застегнутый
на
все
пуговицы;
на
нем
были
такого
же
цве та
вое нные
брюки,
но
не
галифе,
и
бы ли
заправлены
в
мягкие,
светлые
и
вы со кие
до
самых
колен
с а поги.
Сейчас
он
стоял
ровно,
неподвижно,
как
скала,
и,
зак ину в
левую
руку
с
до вол ьно
крупной
кистью
на
поясницу,
дожи­
дал ся
окончания
овации,
ко тор ая
все
так
же,
как
и
до
появления
его
на
эту
трибуну,
под
массивными,
укра­
шенными
золотом
дугами
колонн
и
люстрами,
бушева­
ла
подобно
морскому
прибою.
Казалось,
что
э тому
г улу
не
будет
конца.
Наконец,
прибой
обор ва лся ,
наступила
глубокая
ти­
шина;
на рушая
эту
глубину,
изредка
раздавался
редкий
скрип
стульев,
редкий
кашел ь ,
отставший
удар
ладо­
ней,
—
все
это
четко
п оды мало сь
к
сводам.
—
Товарищи,
—
начал
докладчик
с
немно г о
восточ­
ным
акцентом.
Он
говорил
о
международном
положе­
нии,
о
том , «что между нашей страной строящегося
социализма
и
странами
капиталистического
мира
установилось
не которое
вре ме нное
равновесие
сил,
—
равновесие,
которое
определило
собой
текущую
полосу
мирного
сожительства
меж ду
стра ной
советов
и
с тра­
н ами
капитализма». —
Он
гово ри л:
—
«То,
что
нам и
считалось
как
вр емен ная
передышка
после
войны ,
п ре­
вратилось
в
целый
период
передышки». —
Дальше
де­
лал
вывод:
—
«Отсюда некоторое равновесие сил и
некоторый
период
«мирного сожительства»
между
ми­
ром
буржуазии
и
миром
пролетариата». —
Потом
п од­
тверждал, «что в основе такого«мирного
сожительства»
лежит
вну тр ення я
сл або сть
и
немощность
мирового
капит ал из ма,
это
—с
одной
стороны,
а
ро ст
револю­
ционного
дви жен ия
рабочих,
особенно
рос т
вообще
раб очег о
к ласса
у
нас,
в
Стране
Советов,—это
с
другой.

Отсюда—что
лежит
в
основе
эт ой
слабости
капиталисти­
ческого
мир а?
В
основе
э той
слабости
леж ат
те
непре­
одолимые
для
капитализма
пр оти вор ечи я,
в
рамках
ко­
торых
скла ды ва ется
все
международное
положение,
—
противоречия,
к отор ые
непреодолимы
для
капиталисти­
ческих
стран
и
к оторы е
могут
б ыть
преодолены
только
в
ход е
ра зв ития
пролетарской
революции
на
З ап аде».
Тут
докладчик
поставил
в оп рос : «Что это за проти­
во ре чия ?»—
и
немедленно
дал
от в ет: «Их можно
свести
к
пяти
группам.
Пер вая
группа
противоречий
—
это
противоречия
между
п роле тар и атом
и
буржуа­
зи ей
в
капиталистических
странах.
Вт орая
группа
п ро­
тиворечий
—
это
противоречия
между
империализмом
и
освободительным
движением
колоний
и
зависимых
стран.
Трет ья
группа
противоречий
—
это
те
противо­
речия,
ко тор ые
развиваются
и
не
могут
не
развиваться
между
государствами-победителями
в
империалистиче­
ской
войне
и
между
государствами-побежденными.
Четвертая
группа
противоречий
—
это
те
противоре­
чия,
кото рые
развиваются
и
не
могут
развиваться
между
самими
государствами-победителями.
И
пятая
группа
противоречий
—
это
те
противоречия,
которые
разви­
ваются
между
Страной
Советов
и
странами
капита­
лизма...
Вот
те
п ять
основных
групп
пр отив оре чи й,
в
рамках
которых
развивается
наш е
международное
по­
ложение».
Тут
он
быс тро
пер еш ел
к
первой
гр уппе
противоречий: «Товарищи,
теперь
я
перехожу
к
ста­
билизации
капитализма».
В
э том
огромном
и
важном
пункте
докладчик
с
цифрами
в
руках
доказал,
что
ка­
питализм
из
«хаоса в производстве,
торг ов ле
и
о бл асти
финансов»
выходит
и
уже
выше л.
Потом
он
цифрами
подтвердил
свои
выводы,
что
капитализм
«временно
стабилизируется».
Потом
докладчик
последовательно
и
615

подробно
остановился
на
других
гру ппа х
про тив ор е­
чий :
на
империализме
в
колониях
и
п олу колон и ях,
на
поб ед и телях
и
побежденных,
на
противоречиях
между
странами-победительницами,
на
капиталистическом
ми­
ре
и
Советском
Союзе,
на
внешнем
положении
Союза.
Пот ом
он
п ереш ел
к
внутреннему
положению
Советско­
го
Союза.
Н ужно
ска зать,
когда
докладчик
перешел
к
внутреннему
положению
Союза,
в
зале
бы ла
необы­
чайная
тишина:
ни
кашля,
ни
чих а,
ни
шопота,—было
о дно
напряженное
внимание
к
этом у
вопросу,
так
что
туловища
делегатов
сильно
подались
вперед.
Только
в
ко нце
бы ло
немного
шумно
и
мешали
сл уша ть
д оклад ­
чик а.
Я
обернулся,
посмотрел
назад,
на
сидевших
п оза­
ди
меня:
никакого
ш ума
не
было,
только
б ыли
еще
больше
наклонены
вперед
туловища,
чем
в
делегатском
зале,
еще
больше
бы ли
вытянуты
шеи ,
еще
больше
бы­
ли
повернуты
направо
лица,
а
ле вые
уши
вы ст авл ены
вперед
к
трибуне,
ловили
газетными
рупорами
слова
докладчика;
газетные
рупоры
задевали
др уг
за
друга,
чем
и
производили
т ихий
шорох,
кот оры й
в
притаив­
шейся
тишине,
под
сверкающими
сводами,
под
дугами
массивных
колонн
и
люстр,
казался
в
роде
б ольшог о
ветра,
запутавшегося
в
листве
какой-нибудь
одинокой
березы,
стоящей
дал еко
от
с ела
на
юру;
эт от
шорох
волновал,
заста в лял
гостей
оглядываться
назад
и
ши­
петь:
—
Тише!
—
Оставьте
рупор!
—
Не
м ешай те
слушать!
А
докладчик
продолжал
все
таким
же
ровн ы м,
сп о­
койным
голосом,
нисколько
не
возвышая
и
не
понижая
е го.
Впрочем,
он
говорил
неважно,
даже
очень
п лохо
в
смысле
красноречия,
но
он
говорил
так,
как
бы
стал
616

говорить
сейчас
вон
тот
широкоплечий
товарищ,
который
пр иех ал
из
далекого
Ура ла
и
который
так
внима те л ьно
слушает
его;
он
говорил
так,
как
с тал
бы
говорить
вон
тот
бородатый
и
голубоглазый
то­
варищ,
который
приехал
из
До н басса
и
который
так
напряженно
и
вним ат е льно
слу ш ает
е го,
чу вст вуя
в
нем
св ое
рабочее
нутро;
он
говорил
так,
как
бы
ст ал
говорить
вон
тот
скуластый,
бледноли­
цый
товарищ,
ко торы й
приехал
из
Тулы,
прямо
из
це ха
завода;
он
говорил
та к,
как
стал
бы
говорить
вон
тот
мо лодой
безусый
тов ари щ,
к оторы й
приехал
из
центральной
Ро сси и;
он
говорил
та к,
как
стал
бы
гово­
рить
вон
тот
пожилой,
серьезный,
с
большими
морщи­
на ми
на
с м углом
лице
тов ари щ,
ко торы й
приехал
из
Лен ин гр ада
и
так
жадно
сл у шает
ег о,
боя сь
пропу­
ст ить
хотя
бы
од но
слово;
он
го вор ил
так,
как
бы
с тал
говорить
каждый
делегат
этого
с ъе зда;
он
говорил
та к,
как
бы
стала
сейчас
говорить
вся
миллионная
партия;
он
говорил
так ,
как
стал
бы
говорить
весь
многомиллион­
ный
рабочий
класс.
Он
говорил
как
раз
то
самое,
что
сказал
бы
каждый
тов ари щ,
сидящий
в
этом
за ле;
он
говорил
как
раз
то
самое,
что
было
нужно,
что
было
дорого
и
близко
каждому
рабочему,
каждому
чл ену
партии,
каждому
бедняку:
«Мы строим социализм и построим его» .
Он
высказывал
как
раз
то
самое,
что
сейчас
было
в
глубине
д уши
каждого
рабочего;
он
говорил
как
раз
то
самое,
о
чем
глубоко
болел
и
болеет
его
кл асс
и
вся
его
партия;
он
говорил...
Одним
словом,
он
говорил:
«Мы строим социализм и построим его». —
Впрочем
это
не
он
говорил,
а
че рез
н его
говорила
вся
партия,
ве сь
трудо вой
Со юз.
Он
говорил,
прохаживаясь
по
трибуне:
617

—
Мы
работаем
и
строим
социалистическое
хозяй­
ств о
в
обстановке
капиталистического
окружения.
Это
зна чит ,
что
наше
хозяйство
и
наше
строительство
будут
развиваться
в
противоречии,
в
столкновениях
между
с ис темой
нашего
хозяйства
и
хозяйства
капиталистиче­
ского.
Этого
противоречия
нам
не
избегнуть
никак.
Это
ест ь
рамки,
в
пределах
которых
должна
п роте кать
борьба
двух
систем:
с исте мы
социалистической
и
систе­
мы
капиталистической.
Это
значит,
кроме
того,
что
на­
ше
хозяйство
должно
строиться
не
то лько
в
его
п ро­
тивопоставлении
вовне
хозяйству
капиталистическому,
но
и
впротивопоставлении
различных
элементов
внутри
нашей
страны,
в
противопоставлении
социалистических
элементов
капиталистическим...
—
Убе р ите
рупор,
—
проговорил
около
меня
сердито
сосед.—Вы
его
еще
мне
на
голову
положите,
а
потом
сами
зале зете ,
—
и
сбросил
с
плеча
руп ор,
сделанный
из
всего
р азм ера
газеты
«Известий» .
Хозяин
рупора,
выправляя
газету,обиженно
п рог ово рил:
—
А
вы
сяд ьт е,
как
следует!
—
А
это
дело
хозяйское,—не
поворачивая
головы,
ответил
мой
со сед
и
добродушно
пояснил.
—
Как
мне
нравится,
так
и
сяду!
Сидевший
позади
тов ар ищ
не
ответил.
Он
очень
вни­
мательно,
стараясь
не
шуме ть ,
развернул
смятую
газету
и,
вы п рямляя
ее,
принялся
снова
создавать
рупор,
но
только
гораздо
меньше
первого.
Д оклад чи к,
то-и -д ело
смыкая
кисти
рук
на
животе,
то-
и-дело
размыкая
их
и
размахивая
ладонями
перед
со­
б ой,
точно
пересыпая
из
одной
в
другую
пол нове с ные
червонные
зерна,
пр од олжа л:
—
Отсюда
вывод:
мы
должны
строить
на ше
хозяй­
ство,
т ак,
чтобы
наша
страна
не
превратилась
в
придаток
618

мировой
капиталистической
системы,
чтобы
она
не
б ыла
включена
в
общую
систему
капиталистического
развития
как
ее
подсобное
предприятие,
чтоб ы
на ше
хо­
зяйство
развивалось
не
как
подсобное
предприятие
ми­
рового
капитализма,
а
как
са мос тояте льн ая
эк оно мич е­
ская
единица,
опирающаяся,
гл а вным
об разо м,
на
внутренний
рынок,
опирающаяся
на
смычку
нашей
ин­
дустрии
с
крестьянским
хозяй с тв ом
н ашей
страны.
Е сть
две
генеральные
линии:
од на
исходит
из
тог о,
что
наша
страна
должна
остаться
еще
долго
стр ан ой
аграр­
ной,
должна
вывозить
сельскохозяйственные
продукты
и
привозить
оборудование,
что
на
этом
надо
стоять
и
по
этому
пут и
развиваться
и
впредь.
Эта
линия
требует
по
сути
де ла
свертывания
нашей
инду с трии.
Эта
линия
ведет
к
тому,
что
на ша
страна
никогда
или
почти
ни­
когда
не
могла
бы
по-настоящему
индустриализиро­
ваться;
наша
страна
из
экономически
с ам осто ятельн ой
единицы,
опирающейся
на
внутренний
рынок,
должна
была
бы
об ъек т ивно
превратиться
в
придаток
общей
капи тал ист и ческо й
системы.
Эта
линия,
п овт оряю,
озна­
ча ет
отход
от
задач
наш его
строительства.
По
за лу
пробежала
темно-цветистая
зы бь;
затрепе­
тал
светло-зеленый
поток
глаз;
пробежал
всп л еск
ла до­
не й;
раздались
голоса:
—
Правильно!
—
Это
не
н аша
линия.
По
э той
линии
мы
должны
от­
крыть
огонь...
А
когда
зал
успокоился,
он
стал
п род олжа ть.
—
Есть
другая
генеральная
линия,
исходящая
из
то­
го,
что
мы
должны
приложить
все
силы
к
том у,
чтобы
сделать
нашу
страну,
п ока
ест ь
капиталистическое
окру­
жение,
страной
экономически
самостоятельной,
бази­
рующейся
на
внутреннем
рынке,
страной,
которая
619

послужит
очагом
для
притягивания
к
се бе
всех
других
стран,
понемногу
отпадающих
от
капитализма
и
вливаю­
щихс я
в
русло
социалистического
хозяй ст ва .
Эта
линия
тр ебу ет
максимал ь но го
развертывания
в
нашей
п ро­
мышленности,
о днак о,
в
мер у
и
в
соответствии
тем
ре­
сурсам,
которые
у
нас
есть.
Она
решительно
отрицает
политику
превращения
наш ей
страны
в
придаток
миро­
вой
системы
капитализма.
Это
есть
наша
линия
стро­
ительства,
которой
держится
партия
и
которой
бу дет
она
держаться
и
впредь.
Эта
линия
об язате льн а,
пока
есть
капиталистическое
окружение...
Затем
докладчик
п ереш ел
к
росту
со циал и сти ч еской
промышленности
и
к
сельскому
хоз яй ств у.
Он
с
цифра­
ми
в
рука х
доказал
рос т
наше й
промышленности,
раз­
вернул
грандиозную
картину
строительства.
На
целые
десятилетия
осветил
путь
Союза.
Потом
быстро
пере­
шел
к
вопросу,
кот орый
в
н аст оящее
вре мя
волнует
п ар­
тию
и
ко торый
волнует
рабочий
класс:
гос кап и тали зм
у
нас
или
соц иал ист и чес кое
хозяйство?
Можем
ли
по­
строить
социализм
в
одной
стране
или
не
можем?
Оста­
но вившис ь
подробно
на
эти х
вопросах,
он
утвердитель­
но
заявил
с ъез ду,
что
у
нас
не
госкапитализм,
а
социа­
листическое
хозяйство,
что
мы
построим
социализм,
что
мы
должны
его
строить,
что
мы
будем
всеми
нашими
силами
строить
его.
Потом
он
перешел
к
партии.
Он,
все
так
же
синея
френчем,
стоял
неподвижно,
как
скала,
немного
восточным
г олос ом
продолжал:
—
Товарищи,
я
говорил
да льше
о
противоречиях
внутри
нашей
страны
между
элементами
капиталисти­
ческими
и
элементами
социалистическими.
Я
сказ ал ,
что
эти
противоречия
мы
своими
силами
можем
преодолеть.
Кто
не
ве рит
в
это
дело—тот
ликвидатор,
тот
не
ве­
рит
в
социалистическое
строительство.
Эти
противоречия
620

мы
преодолеем,
мы
их
уже
пр ео до л еваем.
Конечно,
чем
скорее
придет
помощь
со
стороны
Запада,
тем
лучше,
тем
скорее
мы
п реод оле ем
эти
противоречия
для
того,
чтобы
доканать
ча с тный
капи т ал
и
добиться
пол­
ной
победы
социализма
у
нас,
построения
полного
социалистического
общества.
Но
и
без
помощи
со
с то­
рон ы
мы
унывать
не
станем,
караул
кричать
не
будем,
своей
работы
не
бросим
и
трудностей
не
убоимся...
В
з але
движение,
похожее
на
движ ени е
волн ;
спины
делегатов
переливаются
цветами
костюмов,
выпрямля­
ютс я;
некоторые
вст ают
и,
разрывая
густой
п оток
глаз,
вскидывают
ладо н и,
которые,
с ве ркая
подобно
морской
пене
в
бледно-сиреневом
св ете
дня,
громокипящим
гу­
лом
наполняют
за л.
—
... Кто
устал,
кого
пугают
трудности,
кто
теряе т
веру
—
пусть
даст
дорогу
тем,
кто
сохранил
мужество
и
твердость.
Мы
не
из
тех ,
ко го
пугают
трудности.
На
то
мы
и
большевики.
На
то
мы
и
по луч или
ленинскую
за­
калку,
чтобы
не
избегать,
а
итт и
навстречу
трудностям
и
преодолевать...
—
Сяд ь те!
Сядь т е!
—
кричат
из
конца
зала,
туго
на­
битого
гостями.
—
С ядь те!
Ничего
не
видно!
Но
делегаты
не
садя т ся,
а
н аоборот
—
к
ним
присо­
единяется
весь
съезд,
за
исключением
ле нин гр адско й
де­
легации,
сидевшей
налево
отдельной
группой,
устраи­
вает
докладчику
потрясающую
ова цию ,
оглашая
дворец
взволнованными
кр ик ами:
—
Правильно!
—
Д олой
ликвидаторов!
Докладчик,
заканчивая
док лад ,
спокойно,
уб ежден но ,
с
неукротимой
же лезн ой
логикой
высказал
зак люч и­
те льн ые
слова;
эти
с лова
съезд
партии
выслушал
стоя,
как
один
человек.
621

—
...
Я
думаю,
что
мы
работаем
не
зря,
строя
со­
циализм.
Вот
почему
я
думаю,
что
в
этой
работе
мы
должны
победить
в
международном
м асш табе.
Тут ,
после
этих
слов,
в
зале
все
смешалось,
в
особен­
ности,
когда
он
медленно
ста л
подниматься
по
ступень­
кам
т риб уны
к
столу
президиума,
поднялось
такое
восторженное
волнение,
так
что
было
трудно
реш ить ,
человеческое
ли
это
или
игра
вздыбленных
в олн
над
пучинами
мо ря?
Овация
это
или
под
св о дами
дворца
кр ужатс я
тяжелые
стаи
пт иц
и
шумят
белорозовыми
развернутыми
кры льями ?
За
многоголовой
спиной
де­
легатов,
которые
рукоплескали
стоя,
не
было
вид но
трибуны,
членов
президиума,
а
толь ко
бы ли
видны
одни
их
непохожие
друг
на
друга
лица,
устремленные
на
не­
го,
да
еще
трепещущие
ладони...
Гости,
сидевшие
в
кон ­
це
за ла,
поднялись
и
тоже
хлопали
док лад чи ку.
Одним
словам,
в
Андреевском
зале
что-то
б ыло
непостижимо
бурное,
небыв ал о е:
гости,
сидевшие
за
неимением
места
в
зале,
на
широких
мраморных
подоконниках
и
в
вид у
тесноты
так
и
остались
сидеть
на
них,
тож е
руко­
плескали;
гости,
стоявшие
сплошной
стеной
в
коридо­
рах,
за
колоннами
зала,
т оже
неистово
ра бо тали
ладо­
ням и,
а
некоторые
радостно
кричали.
Все
эти
рукоплескания
слились
в
одну
громокипящую
бурю,
которая
продолжалась
долго-долго,
напоминала
собой
солнечное,
с
тяжелыми
волн ам и
море,
тол ько
что
растревоженное
весенней
радостной
г розо й.
ГЛАВА
ВТОРАЯ
Когда
рукоплескания
окончились,
сухой
с
острыми
плечами,
с
темно-русой
бородкой
председатель
обра­
тился
к
съезду:
622

—
Поступило
несколько
заявлений
о
закрытии
се­
годняшнего
за седани я .
Нет
возражений.
Зас едан ие
за кры ва ется.
Тут
вся
м асса
делегатов,
гостей
глухо
всколыхнулась,
повернулась
направо,
двинулась
к
выходным
дверям.
Я
тоже
поднялся
и
направился
к
в ыхо ду.
В
дв е рях,
вы­
ходящих
в
кор ид ор,
мне
пришл ос ь
немного
обождать,
так
как
по
узк ому
и
мутному
от
дыма
папирос
к ори до­
ру
двигалась
густая
л ава
делегатов,
гостей,
подпирая
друг
друга
плечами,
грудями,
те плым и
животами.
Эта
л ава
текла
медленно,
с
ост ан ов ками,
с
густым
гулом
разговора
по
поводу
доклада.
Пер ед
мо ими
гла зам и
п ро­
ходили,
если
можно
так
в ыра зи ться,
в
л аве
русских
«разноликие народы»
СС СР—тата ры,
украинцы,
тюрки,
мон го лы,
черкесы,
армяне,
евреи,
китайцы,
японцы,
ко­
рейцы,
немцы,
поляки
и
д р.;
о днак о,
все
эти
«разноли­
кие
народы»
жили
одной
жизнью,
бо роли сь
за
одну
идею,
кр епко
любили
од ну
родину,
на
тер ри тори и
кото­
рой
погибла
с тарая
культура,
погиб
старый
капитали­
сти чес кий
мир ,
на
территории
которой
строится
другой,
невиданный
до
сего
мир
братства,
мир
другой
кул ьт у­
ры,
социалистической.
Этот
другой
невиданный
мир
строят
вот
о ни,
идущие
так
густо
и
шумно
по
коридору,
поднятые
на
вершину
м олод ой
эпохи
миллионами
т ру­
дящи хс я,
к отор ые
послали
их
в
эт от
дворец,
ко торы е
стоят
за
их
спиной,
непоколебимо
вдохновляя
и
п од­
держивая
их
своей
силой
и
волей.
Эту
другую
культуру,
очи щая
шестую
часть
земли
от
гнили
старого,
с оздаю т
вот
они,
идущие
вместе
со
мной
по
коридору,
а
вме сте
с
ними
и
многомиллионные
м ассы
«разноликого наро­
да» .
От
такого
сознания
все
мое
существо
наполняется
радостью,
и
я
чувствую,
как
я
рас ту,
расту,
расту
и
вли­
ваюсь
в
кори д ор,
в
густую
лаву
товарищей,
в
об щую

рад ость ,
в
которой
теряется
моя
маленькая
рад ость,
мое
маленькое
тело
и
еще
бо лее
маленькое
мое
«я».
В
этой
густой
лаве,
представляющей
собой
о дно
тел о
«разноликого народа», в котором
ощущаю
свое
соб­
ственное
тело,
я
вижу,
как
рядом
со
мною,
прижавшись
ко
мне
теплым
пра вым
пл е чом,
идет
с
раскосыми,
не­
мн ого
выпуклыми,
миндальными
гла зам и
китаец,
улыбается
такой
же
радостной
и
вдохновенной
улыбкой,
какой
улыбаюсь
я
и
мой
следующий
сосед
с
лицом
и
с
следами
пей с
древнего
еврея.
А
еще
подальше,
впере­
ди
нас ,
плы вет
свободно
высокий,
темн ы й,
как
поджа­
ренный
кофе ,
малаец,
радо стн о
свер к ая
крупными
красивыми
белками
гла з,
кровью
толстых
и
немного
вывернутых
наружу
губ,
изумительной
белизной
зубов
и
воротом
мягкой
рубашки
из
темно-синего
костюма;
он
тоже,
как
и
я,
как
и
его
собрат-китаец,
который
как
и
он,
малаец,
знал,
что
культурные
люди
Европы
—
сэ ры
и
лорды
—
ни ко гда
не
считали
и
не
считают
его
народ
за
людей,
а
всег да
ставили
и
ставят
ниже
самого
п ослед­
нег о
животного,
били
и
бьют,
четвертовали
и
чет ве р­
туют,
привязывали
и
привязывают
к
жерлам
пушек...—
гордо
идет
в
этой
л аве
«разноликого народа», радость
ко торог о
была
его
радостью,
ж елан ие
которого
было
и
его
желанием,
родина
ко торо го
была
и
его
любимой
и
дорогой
родиной,
а
поэтому
он,
малаец,
не
чув ст вуя
своего
собственного
«я», идет так же радостно,
как
и
каждый
его
товарищ,
идущий
с
ним
рядом.
Еще
немного
подальше
от
меня
двигался
туркестанец
в
сво ем
широком
голубом
халате,
украшенном
крупны­
ми
светло-зелеными
лапами,
в
золо той
шапочке,
ко тора я
плотно
сидела
на
одной
макушке
головы;
он
шел
тоже
гордо,
в
полном
сознании,
что
он
та кой
же
человек,
пользуется
такими
же
правами,
как
его
тов ари щ
русский,
624

что
он
собственными
ру ками
вместе
с
русскими
и
другими
строит
другой
м ир,
другую
культуру.
Вот
с
таким
глубоким
сознанием
двигался
«разноликий на ­
ро д»
моей
страны.
С
таки м
же
сознанием
двигался
и
я
по
темно-коричневому
коридору,
украшенному
плака­
тами,
диаграммами,
дымному
от
курева
и
от
широко­
открытых,
восторженных
глаз...
Я
видел,
как
народ
в
своей
трехтысячной
массе
по терял
цвет,
св ер кал
ка­
ким-то
блестящим
неопределенным
цветом,
дымился,
дрожал
и зуми те льн о-п розра чн ой
сеткой
глаз,
п охож ей
на
волны
выколосившейся
ржи.
Вот
эти
глаза
текли,
дви гал ись
вперед,
влек ли
за
собой
св ое
черно-синее
и
темно-зеленое
туловище.
Вот
среди
эт их
глаз
были
и
мои
глаза,
потерявшие
свой
ц вет
и
цвели
единым
цветом
рад ости
«разноликого
на ро да ». Вот с таким настроением я вышел из коридора
Андреевского
зала,
потом
спустился
с
лестницы,
оделся
и
вы шел
на
ул ицу
из
вестибюля.
На
улице
было
еще
светло,
но
Б ольш ой
Кремлевский
дворец
был
ослепительно
ос ве щен,
потоки
его
бело-
желтого
света
широкими
волнами
выливались
из
огр ом­
ных
ок он
на
Кремлевскую
набережную,
заливали
ее,
снеж ну ю
муть,
крутящуюся
от
ветра.
На
э той
набер еж но й
все
так
же,
как
и
в
начале
дня,
крутила
вьюга
и
снизу
и
сверху,
грозно
шипела,
п ени­
лась,
глухо
шумела
по
широкой
мостовой,
не
защищенной
от
Москва
-
реки,
срывалась
белыми
дымящимися
столпами
и,
с
шипением
и
свистом
к ружас ь
около
темных
деревьев,
летела
бешено
под
гор у,
в
ти­
шин у
бульвара
и
древней
кр емле вско й
стены.
В
ее
гу­
стую
гремящую
пелену,
в
интервалы
столпов,
из р едка
робкими
огнями
заглядывает
Зам оск в ореч ье,
п охо жее
на
д але кое
село,
затерявшееся
в
снегах...
Такие

дымящиеся
белые
столпы
кат ил ись
беспрерывно
по
мосто­
вой
и,
вертясь
широкими
полотнами
около
автомоби­
ле й,
отливающих
темно-синим
лаком
карет,
и
около
мутно
зеленых
ту мб
и
фонарных
столбов,
отрывались,
летели
оди н
за
другим
за
ограду,
шумно
и
грозно
ср ы­
вались
под
гору,
у
подножья
которой
все
так
же
чернел
парк,
грузно
серела
своими
зубцами
и
башнями
из
ды­
мя ще йся
мути
кр емл евска я
стена.
Я
видел,
я
ощущал,
как
со
мной
в месте
от
дворца
ото рва лас ь
«разноликая
тол п а», поплыла по тротуару,
по
мостовой,
кута ясь
в
во­
ро тник и
пальто
и
быстро
обгоняя
меня;
я
видел,
как
р вал ись
от
вестибюля,
ярко
освещенного
огнями
лапча­
тых
фонарей,
машины
и,
ог лаш ая
ревом
сирен,
плавно
проносились
мимо
меня,
мимо
пешей
толпы,
идущей
позади
и
впереди,
и,
св ер кая
отраженными
огнями
в
бортах,
пропадали
в
сне жно -м ут ной,
ревущей
и
ла ю­
щей
на
все
голоса
кутерьме;
я
хорошо
видел,
как
передо
мно й
яростно
поднимались
столпы
колючего
снега,
д ви­
гались
на
меня,
бро сал ись
под
ноги;
потом,
густо
ды­
мясь
свер к аю щей
пылью,
поднимались
непостижимо
на
дыбы
и,
обдавая
все
мое
тело
ледяным
холо дом ,
броса­
лись
ко
мне
на
шею,
больно
били
в
лицо ;
потом
стре ­
мительно
срывались
с
плеч
и
о дин
за
другим
беж али
дальше,
оста в ляя
на
языке
и
в
ноздрях
острый
и
глу­
бо ко
приятный
запах
з релых
а рбу зов
и
сахарных
дынь.
Так
бы ло
до
тех
пор ,
пока
я
не
завернул
за
уго л
огромного
здания,
не
вышел
на
узкую
Кремлевскую
улицу,
где
не
было
такого
сильного
и
резкого
ветра,
не
было
поземки
—
снега
снизу,
а
густо,
точно
из
мешка,
сыпал­
ся
сверху
в
прорыв
узк ой
улицы
мелкий,
тяже лый
и
сухой,
похожий
на
песок,
шипящий
снег.
Вдыхая
э тот
приятный
запах
и
выбираясь
из
густой
мглы
снега,
я
незаметно
подошел
к
Троицким
воротам,
626

вошел
под
их
низ кие
мрачные
своды
и
на
ме ня
пахнуло
т ишиной,
желтым
светом
электричества,
и
опять,
при
ви де
красноармейцев,
стоявших
так
неколебимо
н а-ст ра­
же,
пахнуло
богатырями,
опять
бросились
в
гл аза
И льи- Му ром цы,
Мик у лы- Се ля нино вичи,
кот оры е
в
древ ­
ности
собирали
Русь,
создавали
великую
Россию,
начинали
строить
культуру,
которая
сейчас
отцвела,
развалилась,
а
вместо
нее
строится
другая
культура,
со­
циалистическая;
глядя
на
эти х
красноармейцев,
передо
мно й
вырастали
не
те
Ильи-Муромцы,
а
другие
бо га­
т ыри;
эти
бог аты ри
не
собирают
великую
Россию,
а
стоят
на-страже
великого
рабочего
государства,
первого
в
мире;
эти
б ога тыри
зорко
смотрят
в
дряхлый,
изды­
хающий
м ир,
освещают,
указывают
путь
угнетенным
народам,
рабочему
классу,
к оторы й
еще
не
выше л
из-под
яр ма
с гнивше го
величия
старой
культуры
и
рабства,
зовут
его
последовать
прим ер у
их
родины,
тряхнуть
покрепче
плечами,
чтобы
все
здание
старого
мира
рух ­
нул о,
похоронило
под
своими
обломками
все
ненужное,
отжившее
и
гнилое...
Эти
Ильи-Муромцы
стоят
только
на- ст раж е,
толь ко
охра н яют
строя щий с я
новый
мир ,
новую
культуру,
толь ко
зовут
другие
угне т енны е
на­
роды,
рабочий
класс
других
стран
к
себе
на
помощь,
ибо
другого
выхода
у
тру дящ их ся
народов
нет
и
не
бу­
д ет.
Они
твердо,
неколебимо
стоят
и
г лубок о
знают,
что
они
счастливы,
что
они
родились
во-время,
что
они
являются
первыми
б ог аты рями
по
защите
своего
отече­
ства,
которое
вот
с
этого
года,
вот
с
это го
съезда
партии
начинает
неудержимо
вступать
в
сил у
своего
расцвета
и
грандиозного
строительства,
о
котором
т олько
что
го­
ворил
на
съезде
партии
одетый
в
военный
френч,
пр о­
сты е
сапоги
докладчик,
прямой
человек,
с
узкими
го­
рячими
глазами,
с
большими
кистями
ру к,
с
крупными

плечами,
грубый
и
су хой
на
вид,
с
немного
рябоватым
и
утомленным
от
к абин етн ой
работы
лицом,
с
немного
гор та нной
речью,
но
т оч ной,
глубокой,
б лиз кой
и
р од­
ной
«разноликим народам».
В
эт ом
человеке
чувствовалась
сила,
воля,
гений
ра­
бочего
класса,
который
выдвинул
е го,
послал
вперед
на
са мые
отв ет с тве нные
позиции
борьбы
и
строительства...
Выходя
из
Троицких
ворот,
напоминавших
Византию,
и
думая
о
красноармейцах,
о
первом
дне
съ езда
моей
па р тии,
о
докладчике,
что
стоял
пер ед
моими
гл а­
за ми
и
спо к ойно,
ровным
голосом
д елал
док лад ,
пряча
левую
руку
с
боль шой
кистью
за
спину,
я
вспомнил
на­
родного
комиссара,
героя
моего
романа,
—
впрочем,
да
простят
мне
читатели,
я
о
герое
очень
мало
сказал
в
своем
романе,
а
больше
всего
говорит
о
стране,
о
ра­
бочем
классе
и
о
крестьянских
массах,
об
отдельных
типах,
—
и
пришел
к
глубокому
унынию
и
стал
было
погружаться
в
это
уныние
и
размышлять: «Зачем я не
начал
роман
вот
с
этого
эпилога,
вот
с
это го
съезда
партии,
а
начал
с
самого
нарождения
мое й
партии?
За­
чем
я
стремился
доказывать
в
св оем
бесконечно-длинном
романе,
что
большевистская
партия,
а
главное
народные
комиссары
и
просто
комиссары
не
свалились
с
неба,
а
непосредственно,
психологически
вышли
из
недр
са­
мо го
нар ода,
из
недр
рабоч ег о
класса,
из
самой
глубины
чернозема
шестой
части
земли?
Но
доказал
ли
это
я?
Вот
это
сомнение
отчаянно
нахлынуло
на
меня,
мучи­
тельно
захватило
ме ня
и
страшной
болью
отозв а лось
в
моем
сердце
та к,
что
я,
не
помня
себя,
рванулся
от
Троицких
ворот
в
бушующую
муть
вьюги,
в
которой
быстро
двигались
черные,
точно
запятые,
люди,
извоз­
чи ки,
похожие
на
головастиков,
трамваи
с
жутким
и

жалобным
дребезжанием,
желто-темные
от
света
и
густ о
набитых
людей,
с илу эты
кот орых
пр о сачи вал ись
сквозь
сильно
запушенные
морозом
стекла;
я
побежал,
подгоняемый
ветром
и
столпами
шипящего
сухого
снега,
мимо
манежа,
зак ута в
голову
в
облезлый
бараш­
ковый
воротник;
но
не
успел
я
пер ебеж ат ь
мостовую,
как
на
мое
плечо
легло
что-то
тяж елое,
и
я
внезапно
остановился,
оглянулся
назад:
передо
мной
стоял
мой
земляк,
улыбался
в
небольшую
бороденку
м ышино го
цвета:
—
Смотрю,
Завалишин,
земляк;
дай ,
думаю,
оста­
новл ю.
Я
медленно
в ылез
из
разд ум ья,
оторвался
от
с во­
его
романа,
улыбнулся
и,
не
торо п ясь,
ответил:
—
Здравствуй,
—
и
подал
рук у.
—
Дав но
не
видались.
Вы
от куд а?
—
Оттуда
же,
откуд а
и
вы,
—
ответил
зем ляк
и
облил
меня
слащ ав ой
знакомой
улыбкой.
—
Что
мы
тут
стоим-то?!
—
воскликнул
он
жа лобн о
и
быстро
взял
ме ня
под
руку.
—
Иде мте!
—
А
ко гда
мы
двинулись
в
мя­
тель,
он
таким
же
вкрадчивым
голоском
проговорил:—
Зай де мте
ко
мне;
нас
Дорофея
Потаповна
напоит
ча ем
с
вареньем,
накормит
вкусными
пирогами.
Я
согласился;
мы
повернули
в
другую
сторону;
за
нами
как
будто
повернула
и
вся
снежная
дымящаяся
кутерьма
и,
обдавая
нас
густо
снегом
и
забегая
вперед,
стала
бросаться
в
глаза
и
грузно
дышать
свежим,
сухим
воздухом,
пахнущим
остро
орбузами
и
сахарными
ды­
нями;
мы
молч а
и
под-руку
дви гал ись
вперед,
преодо­
левая
ветер
и
снег.
А
в
это
время
на
Кремлевской
башне
часы
бил и
«Интернационал»,
а
особенное
эхо
Красной
п ло­
щади,
которого
вы
не
ус лы шите
во
всем
мире,
повторяло

бой
часов,
бро сал о
его
в
узкие
московские
улицы,—
они
д аже
дымились
от
снег а,
гус то
чернея
от
то лп
на­
рода,
извозчиков
и
автомобилей.
ГЛАВА
ТРЕТЬЯ
Которую
вполне
можно
не
читать
Дорогие
читатели!
Вы,
нав ер но,
окончательно
поза­
были
Дорофе ю
Потаповну,
ее
супруга,
моего
з емл яка,
с
темно-синими
усиками,
с
маленькой,
цвета
мышиной
шерсти,
боро дко й,
в
скромном
потрепанном
кост ю м­
чике?
Не
волнуйтесь!
Я
вполне
с
в ами
согласен:
разв е
можно
у пом нить
в
таком
длинном
романе
какую-нибудь
ед ва
промелькнувшую,
да
еще
в
одной
главе,
да
еще
в
самом
начале
сочинения,
никчемную,
невзрачную
ли ч­
ность?
Я
отвечу,
доро ги е
читатели,
за
ва с: «Запомнить
никак
не воз м ожно !» Я тоже эти две личности позабыл.
Я
только
вот
сейчас
на
улице,
да
еще
в
такую
мятель
встретился
со
своим
земляком.
Он
любезно
пригласил
меня
к
себе,
и
я
отправился
к
нему
на
квартиру.
Дорогие
читатели,
я
дол жен
вам
прямо
заяв и ть,
что
в
жизни
бы­
ва ет
все
наоборот:
вы,
например,
ж ела ете
петь,
вам
приказывают
плакать.
А
если
вы
желаете
плакать,
то
вам
приказывают
петь,
—
и
вы
хот я
и
не
св оим
голо­
сом,
но
все
же
поете
какую-нибудь
веселую
арию
или
какую-нибудь
сердцещипательную
канитель.
А
то
еще
так:
вы
хотите
сходить
в
театр,
со бир ает есь,
идете
—
и
вдруг,
не
доходя
до
театра,
попадается
вам
неожиданно
человек,
ост ан авл и вает
самым
что
ни
на
есть
милейшим,
нежнейшим
голоском,
этаким
тонким
обращением,
за­
говаривает
с
вами,
убе жд ает
ва с,
и
вы
подчиняетесь
ему ,
сворачиваете
от
те атра
в
сторону
и
попадаете
в
неожидан­
ную
обстановку;
одним
словом,
вместо
предполагаемого
630

зрелища,
вместо
предполагаемой
и гры
а рти сток
и
ар­
тистов
вы
попадаете
в
какой-нибудь
каб ачок ,
в
ка­
кой-нибудь
семейный
ти хий
уголок,
и
ваше
нас т рое ние
ре зко
и змен я ется
благодаря
такой
неожиданности:
шел
в
театр
посмотреть
и гру
актрис,
а
попал
в
семейный
уголок,
если
не
хуже .
Так
во т,
дорогие
читатели,
такие
изумительные
казусы
бывают
и
в
жизни
сочинителей;
в
жизни
сочинителей
их
бывает
гораздо
больше,
ибо
писатели
—
л юди
неспокойные,
мятежные
и
к
этому
до­
бавьте
еще—ужасные
лже цы
(чем больше писатель врет,
тем
он
гораздо
интереснее,
и
его
больше
уважают,
гл ав­
ное ,
считают
за
на стоя щег о
ху дож ни к а), потом непо­
сед ы,
в ечно
таскаются
за
жизнью,
как
за
очарователь­
ной
краса виц ей,
но
самое
страшное
—
не
имеют
сильной
воли :
любой
кусочек
жизни,
понравившийся
им,
может
увести
их
за
собой
очень
дал еко ,
и
они
в
сво их
пр ои зве­
дениях
могут
наговорить
столько
неожиданного,
что
просто
вы,
дорогие
читатели,
можете
от
удивления
громко
ахнуть...
Так
вот,
дорогие
читатели,
к
таким
со­
чинителям
принадлежу
и
я.
Работая
над
гл авами
ро­
мана,
я
не
однажды
отрывался
от
своего
главного
героя,
народного
комиссара,
раболепно
бегал
за
каким-нибудь
очень
маленьким,
едв а
заметным
уголком
жизни
и
еще
более
раболепно
изучал
ег о,
и
все
виде нно е
и
изу че нное
неожиданно
вносил
в
свой
роман,
нарушая
этим
его
логический
и
последовательный
план
и
замысел.
Так
вот
и
се йчас ,
выйдя
из
Троицких
ворот,
я
опять
увлекся
уголком
со вер ше нно
не ну жной
никчемной
жизни,
да
еще
пахнущей
временами
Островского,
последовал
за
этим
уголком,
как
последний
волокита
за
гремящими
оборками
шелкового
п латья
какой-нибудь
изумительной
кр асав иц ы,
попал
в
гостиную
моего
з емл яка
с
темно-си­
ними
усами,
с
мы шиной
бородкой,
и
его
дражайшей

половины,
Дорофеи
Потаповны...
Впрочем,
в
жизни
со­
чинителей
все
бывает
случайно,
стихийно
(стихийно
пишу тс я
и
романы,
а
не
высасываются
из
па л ьца )...
Однако,
оставим
эти
философские
рассу ж дени я,
п ерей­
дем
сразу
в
гостиную
Дорофеи
Потаповны.
Ра ньше ,
чем
во йти
в
квартиру,
мы
с
земляком
оста­
новились
на
лестнице,
обили
с
себя
сухой,
п охожи й
на
песок
снег,
оправились
и,
чувствуя
себ я
молодцевато,
позвонили.
На
лестнице
четвертого
этажа
было
тепло,
пах ло
чесноком,
собачьими
экскрементами,
б лина ми,
пор ази тель н о-тон к ой
и
острой
с труей
духов,
ко тора я
своей,
еще
непотерянной
свежестью
говорила,
что
за
несколько
минут
до
нашего
прихода
по
этой
лестнице
промелькнуло
молодое
небесное
создание,
а
возможно
и
в
б альза ков с ком
возрасте,
так
как
в
струе
ду хов
мы
стали
с
земляком
ощуща ть
и
запах
козлиного
пота.
Но
долго
ра ссуж дат ь
нам
не
пришлось,
так
как
в
скором
времени
нам
открыли
дверь
и
мы
вошли
в
переднюю,
и
в
н аши
но сы
еще
острее
ударил
запах
духов
с
не­
большой
примесью
пота-
Мой
земляк
обратился
к
дочери:
—
Это
ты
так
навоняла?
Тонкая
и
изящная
во
всех
отношениях
дочь
громко
рассмеялась
и,
не
глядя
на
нас,
кокетливо
проговорила:
—
К
глубокому
сожалению,
не
я.
—
По том
от
двери
гостиной
пояснила:
—
Это
мама
пришла
из
гостей.
Мы
разделись
и
про шли
в
гостиную.
В
оной
было
необычайно
тихо,
пустынно.
Горело
электричество
в
светло-зеленых
шелковых
чехлах,
отчего
в
гостиной
было
как
в
густом
зеленом
лесу.
В
гостиной
все
б ыло
зеленого
цвета:
мягкая
ше лков ая
мебель,
несмотря
на
б ыло
как
в
густом
зеленом
лесу.
В
гостинной
все
было
в
белой
опр аве ,
рояль,
на
котором
в торая
и
тоже
изящ­
ная
во
вс ех
отношениях
дочь
наигрывала
«чижика» .

Дорофея
Потаповна,
которая
до
нашего
пр их ода
полу­
лежа ла
на
шир ок ом
диване
и
сл уша ла
«чижика», была
тоже,
как
и
ее
доч ер и,
под
зе ле ным
флером
ч ех лов.
При
вид е
нас
—
мужа
и
мен я
—
она,
томно
потягиваясь,
медленно
поднялась
с
див ана,
закрыла
ладонями
обна­
женную
выс ок ую
грудь,
небрежно
проговорила:
—
Простите,
что
я
в
таком
беспо р я дке,
—
потом
бы­
стр о
повернулась
к
нам
и,
тряс я
широкими
зыбучими
мясами
зада,
почти
бегом
побежала
в
другую
комнату.
Дочери
—
их
б ыло
четыре
(три,
как
и
м ам аша,
п олу­
лежали
на
див анах ,
поджав
под
с ебя
изящные,
обна­
же нные
до
мраморных
розовых
колен
ножки)
—
встали
и
очень
весело
поздоровались
со
мной.
Одна,
что
откры­
ла
нам
дверь,
вежливо
обр ати лас ь
ко
мне:
—
Я
слышала,
что
вы
написали
б ольшо й
роман
о
на­
родном
комиссаре.
Это
верно?
—
И
она,
ожидая
ответа,
нед о вер чивы ми
и
любопытными
глазами
смотрела
на
ме ня
и
смеялась
в
сво ей
озо рн ой
душе:
«Такой невзрачный мужичонка и написал роман,
да
еще
о
народном
комиссаре».
Я
взглянул
на
нее,
улыбнулся:
—
И
«О нашем времени» .
В
гостиную
вернулась
Дорофея
Потаповна
и,
здо ро­
вая сь
со
мной,
вся
превратилась
в
воркующий,
кокетли­
вый
смех.
А
когда
перестала
смеяться,
весьма
мил о
и
л аско во
проговорила,
усаживая
меня
на
диван,
рядом
с
собою:
—
Как
я
рада
вас
видеть!
—
Потом
неожиданно
осы­
па ла
ме ня
всевозможными
во прос ам и:
—
Вы,
говорят,
написали
роман?
Говорят,
о
народном
коми ссар е?
—
И
«О нашем времени», —
вмеш алась
ста ршая
до чь
и
чудесно
повернулась
на
одной,
очаро ва тель н о
мал ень ­
кой
ножке,
обутой
в
лаковую
туфельку.
633

—
Замолчи,
егоза!
—
крикнула
на
нее
сер дит о
ма ть
и,
не
ожидая
моего
ответа,
обратилась
ко
мне:
—
А
вы
знаете,
ко го
назначили
на
место
в ашего
народного
ко­
миссара?
Земляк
тож е
сел
на
див ан
и
привалился
к
спинке.
Старшая
дочь,
на
которую
прикрикнула
мать,
чтобы
она
не
вм еш ив алась
в
разговор,
п оложи ла
рук и
на
гибкую
тонкую
талию,
повернулась
к
нам
спиной
и,
слегка
та н­
цуя
и
напевая
из
Вертинского,
прошлась
по
зеленой
гостиной
и
остановилась
около
друг ог о
небольшого
диван а,
на
котором
полулежали
две
се с тры,
похожие
во
в сех
отношениях
на
нее
(было трудно отличить,
кто
из
них
старше
и
кто
моложе).
—
Так
вы
не
зн ае те?
—
обратилась
ко
мне
Дорофея
Потаповна
и
громко
рассмеялась.
Я
ответил:
—
Не
знаю.
Дорофея
Потаповна
еще
громче
рассмеялась:
—
А
мы,
же нщины,
все
знаем,
—
и
вдр уг
изменив­
ши мся
голосом
прокричала:
—
Аксюшк а!
Аксю шка !
Ак сюш ка!
В
гостиную
влетела
Аксюшка,
м олод ая
дев у шка,
с
ши­
роким,
красным,
как
кумач,
лицом;
по
ее
щ екам
т ре­
петали
светло-русые
пряди
волос,
с
большими
круглы­
ми
карими
глазами,
с
п олуоткры тым
ртом,
из
коего,
как
сахар,
сверкали
крупные
зуб ы;
она,
запыхавшись,
не
знала,
что
сказать,
и
стояла,
как
стрела,
на
своих
креп­
ких
и
немного
растопыренных,
обнаженных
почти
до
колен,
красных
ногах
и,
не
моргая,
смотрела
на
хозяйку.
Дорофея
Потаповна,
не
глядя
на
нее,
приказала:
—
Самовар!
Аксюшка,
по вер нувшис ь
как
солдат,
ответила:
—
Слушаю,
барыня!
634

Дорофея
Потаповна
возмутилась:
—
Вот ,
дура-то,
ника к им
д ем окра ти змом
не
выбьешь
из
таких
пр исл уг
ст аро го
наследия!
—
Ее
лицо
п оте ряло
игривость
и
добродушие.
—
Хорошо,
что
она
еще
ляпнула
при
своем
человеке,
земляке,
знающем
нашу
семью,
и
он
не
подумает
о
на­
шей
семь е
плохо,
а
что
был о
бы,
есл и
бы
она
так
ляпну­
ла
при
нез на комо м
нам
человеке,
да
еще
партийце,
а?
Он
бы
нас
принял
за
людей
с тарог о
режима,
за
людей
старого
быт а
и
у кла да!
Просто,
товарищ
Завалишин,
беда
с
такими
прислугами!
Вы
что-нибудь
бы
написали
по
поводу
их
невежества
и
некультурности;
ну,
хотя
бы
какой-нибудь
нравоучительный
роман,
чтобы
они
могли
вый ти
из
серости
и
научиться
новому
быту.
Друг ая
дочь
быстро
бегала
пальчиками
по
кл ави шам
рояля ,
ловк о
срывала
звуки,
рассыпала
их
по
зеленой
гостиной;
зв уки
свободно
кружились,
подпрыгивали,
как
ярко-малиновые
мячики;
эти м
звукам
подпевали
тихими,
очаровательно-милыми
г олоска ми
три
ос та ль­
ные
сестр ы ,
полулежавшие
на
диване:
Чижик,
чижик,
где
ты
бы л?
Под
забором
водку
пил...
—
Да
замолчите!
—
крикнула
на
до чер ей
Дорофея
Потаповна,
а
когда
дочери
у тих ли,
она
повернула
ко
мне
красное
крутое
лицо,
взглянула
в
мои
гла за
маленькими
ультрамариновыми
глазками,
улыбнулась.—
Так
и
не
знаете,
ко го
на значи л и?
—
Не
знаю.
В
это
время
Аксюшка,
ступая
широко
ногами,
внесла
ведерный
блестящий
самовар,
шумно
отдувающийся
и
хлестающий
мутно-зеленоватым
(от чехлов)
паром,
поставила
его
на
широкий
семейный
стол,
покрытый
розовой
скатертью.
Дорофея
Потаповна
поднялась
с
ди­
635

вана,
поставила
посуду
и,
пригласив
лю без но
к
с толу
ме ня
и
всю
семь ю,
стала
разливать
душистый
светло-
к ор ичне вый
ча й.
За
столом
разговор
ст ал
более
ожи­
вленным,
вернулся
к
событиям
последнего
месяца.
Впрочем,
говорила
исключительно
одн а
Дорофея
Пота­
повна;
супруг
ее,
мой
земл я к,
только
изредка
вставлял
некоторые
замечания,
поправки
в
ее
сообщения
и
рас­
суждения
о
политике
нашей
партии,
в
ха рак тери сти ку
вождей
и
других
ответственных
работников;
что
касает­
ся
меня,
то
я
все
время
молчал,
вним ат е льно
слушал
со­
общения
и
суждения
Дорофеи
Потаповны,
и
только,
когда
ее
суждения
оск орблял и
мой
слух,
в
особенности
моего
героя,
я
свирепо
наваливался
на
вкусный,
хорошо
подрумяненный
воздушный
пиро г,
набивал
им
полон
рот
и,
давая
работу
челюстям,
старался
пропускать
мимо
ушей
ее
игр ивые ,
сар касти ч еские
слова.
Он а,
желая
бы ть
серьезной,
говорила,
обращаясь
к
м ужу
и
ко
мне:
—
Хо тя
он
вам
и
земляк,
да
и
теперь
лежит
в
земле,
а,
как
вы
знаете,
о
мертвецах
не
г ов орят,
но
я
вам
все
же
скажу:
я
никакого
таланта,
простите
за
резкое
суждение,
в
нем
не
находила;
он
был
так
себе:
ни
рыба
ни
мясо.
—
Совершенно
правильно,
—
работая
вилкой
и
е ди­
новременно
ножом
над
куском
воздушного
пирога,
вставил
зе мляк
и
не
менее
у беж денн о,
чем
его
супруга,
добавил:
—
Ни чем
не
отличался
от
средних
партийцев,
просто,
е сли
принять
во
внимание
справедливость,
был
он
посредственной
и
до вол ьно
серой
личностью.
—
Но
позвольте,
—
вскидывая
голову
от
тарелки
с
пирогом,
силился
возразить
я,
—
ведь,
он
проделал
огр омн ую
работу,
у
него
большие
труды,
он
все
время
революции
стоял
несменяемо
на
таком
посту,
как...
и
пер ед
смертью
во
главе
почти
всего
нашего...
а
вы
го­
ворите...
636

Тут
Дорофея
Потаповна
взвизгнула,
заколыхалась
от
смеха,
г орячо
набросилась
на
меня:
—
А
что
сделано?
Ничего!
Вы
настоящим
вождям
за­
тыкаете
рт ы!
Вы
вынуждаете
их
сидеть
и
молчать?
Сейчас
у
нас
в
партии
ар акч еевщ и на,
а
не
демократия!
Где
на ши
вожди?
Они
вынуждены
молчать,
а
какая-ни­
будь
п оср едст вен но сть
ст оит
у
власти!..
Я,
чтобы
не
слушать
яростного
п отока
ее
слов,
ниже
наклонился
к
тарелке,
набил
рот
пирогом
и
чуть
б ыло
не
подавился,
несмотря
на
его
сдобность
и
на
то,
что
он
сам
кат и лся
в
горло...
А
Дорофея
Потаповна,
де лая
сво е
крутое
лицо
еще
более
серьезным
и
красным,
кричала:
—
Аракчеевщина!.. Им
не
вождями
быть,
—
земскими
начальниками!
Вы
представьте,
ког о
назначили
на
место
ваш его
земляка,
вы
только,
милый
мой,
представьте!
Тут
она
быстро
вскочила
со
ст ула
и,
тряс я
зыбу ­
ч ими
мясами
з ада
и
высокой
гру ди,
добежала
до
две ри
и
зычно,
как
в
трубу,
пр окри ча ла:— Аксюш ка!
Аксюшка!
Громко
шлепая
стоптанными
рыжими
бо ти нками ,
в
гостиную
вл ете ла
Аксюшка
и,
р астоп ыр ив
толстые
в
икрах
ноги,
зам ер ла
у
двери
и
ши роко -откры тыми ,
кр углы ми
карими
глазами
остановилась
на
хозяйке.
—
Пирога!
—
приказала
Дорофея
По тап о вна,
а
когда
Аксюшка
повернулась,
как
солдат,
и
вылетела
обратно,
и
тут
же
снова
влетела
с
огромной
тарелкой,
она,
Доро ­
фея
Потаповна,
взяв
из
рук
А ксю шки
таре лку
с
пиро гом ,
про шла
обратно
к
столу,
п оложи ла
пирог
на
стол,
как
раз
напротив
меня,
и
села
на
свое
место,
т яжело
колы­
хаясь.
—
Назначили
в
наркомы
чел о века
некультурного,
почти
неграмотного,
да
еще
та ког о,
у
кот орог о
в
голове
нехватает...
—
Тут
она
назвала
имя
одного
виднейшего
и
изве с тне йше го
чл ена
партии,
гер оя
гражданской
войны,
637

настоящего
рабочего,
который
около
трех
де сятк ов
лет
работал
в
па рт ии,
как
и
мой
герой,
создавал
партию,
и
к оторог о
глубоко
любят
рабочие
и
красноармейские
массы...
—
Подумайте,
тов ари щ
Завалишин,
разве
можно
назначать,
а
особенно
выдвигать
в
вожди,
когда
у
нас
им е ются
настоящие
вожди...
—
Дорофея
Потаповна
подняла
крутое
лицо,
взглянула
многозначительно
на
меня
ультрамариновыми
глазами,
потом,
посмотрев
ласково
в
мои
глаза,
добавила:
—
Вер но
я
говорю
или
нет?
—
и
начала
по
пальцам
считать
вождей
в
от­
ставке...
Я
отодвинул
тарелку
с
недоеденным
пиро гом ,
проже­
вал
пир ог,
потом
запил
чаем,
потом
откинулся
немного
назад
и
нео ж идан но
для
Дорофеи
Потаповны
высказал
свое
мнение,
к оторое
очень
не
понравилось,
даже
во з­
мутило
ее,
а
с
ней
и
моего
земляка,
ее
супруга.
Я
р езко
и
убежденно
ответил:
—
Вы,
Дорофея
Потаповна,
заблуждаетесь
в
оценке
товарищей:
н азн ачен ие
старого
большевика,
рабочего,
известного
все й
па рт ии,
на
пос т
толь ко
что
умершего
народного
коми ссар а
—
правильно;
тут
партия
не
о ши­
блась,
такой
вы бор
можно
только
приветствовать,
если
это
назначение
верно,
а
не
слухи...
—
Конечно,
верно,
а
не
слухи!
—
воскликнула
Д оро­
фея
Потаповна.
—
А
что
он
будет
де лать
в
наркомате,
а?!
Н адо
им еть
культуру,
чтобы
бы ть
на
таком
посту,
чтобы
быть
вождем...
Вед ь
ему
придется
сталкиваться
с
иностранными
представителями.
—
По-вашему,
Дорофея
Потаповна,
вожди
родятся?
По-вашему
в ыход ит,
что
миллионная
партия...
У
До роф еи
Потаповны
позеленели
глаза.
Она
сердито
набросилась
на
меня,
так
что
я
немедленно
склонил
го­
лову,
тут
же
пришел
к
помощи
воздушного
пирога
и

ст ал
ра бот ать
сильно
челюстями.
А
Дорофея
Потаповна,
обдавая
жаром,
в
это
время
сыпала
на
меня
визгливо-
воркующий
поток
слов:
—
Вы
только
по ду майт е,
тов ари щ
Завалишин,
кто
сейчас
пролез
в
вожди,
вы
тольк о
подумайте!
Эти
вы с­
кочки
оттерли
настоящих
вождей
и
барахтаются
в
туп ике .
—
П ра вильн о,
Дора!
—
поднимая
мышиную
бороден­
ку
от
пирога
и
потирая
пухлые
короткие
па льцы ,
пр о­
говорил
земляк,
потом
посмотрел
черными
слезящимися
глазами
на
дородную
и
умную
же ну.
—
Правильно,
Дора!
Дорофея
Потаповна
авторитетно
и
в
то
же
время
обиженно
в орк ова ла:
—
Тупик,
самый
настоящий
и
жуткий
тупик.
Ну,
ска­
жи те,
что
сделали
эти
ва ши
выскочки,
а
теп ерь
вожди?
Ничего!
—
П ра виль но,
Дора!
—
поти ра я
пухлые
пальцы
и
по­
сматривая
на
м еня
и
на
свою
жену,
в осх ищ ался
супруг
и
сверкал,
словно
раздавленными
вишнями,
черными
глазами.
—
Национальная
ограниченность,
—
воскликнула
по­
чти
истерично
Дорофея
Потаповна,
—
и
больше
ничего,
понимаете
—
больше
ничего!
И
она
грузно
уда ри ла
кр асно й
ладонью
по
столу,
так,
что
блюдце,
—
по
бокам
которого
б ыло
красными
буквами
н апеч а та но : «Порох держи всегда сухим»,—
высоко
подпрыгнуло
и
расплескало
на
ро зов ую
ска­
терть
прозрачно-коричневый
ча й.
Мой
стакан
тоже
подпрыгнул,
и
е сли
бы
я
своевременно
его
не
подхва­
тил,
то
он,
на ве рно,
свалился
и
зали л
бы
всю
скатерть,
но
я
до
такого
конфуза
свой
стакан
не
допустил,
а
с
ним
и
себ я.
Дорофея
Потаповна
шла
дальше,
распе­
кая
все
и
всех.
Слушая
ее,
я
не
находил
места
и
навер­
но
бы
тоже
разошелся
и
наговорил
бы
очень
много
639

резкого,
в
особенности
ее
супругу,
кото рый
пус тил ся
критиковать
доклад,
к оторы й
я
слышал
на
открытии
съезда,
и
самого
докладчика,
которого
выдвинула
па р­
ти я,
пос т авив
на
самы й
отв ет с тве нный
пост;
но
тут
в
самый
разгар
волнения
и
брюзжания
Дорофеи
Пота­
повны
и
ее
муж а
одн а
из
доч ере й
незаметно
п од ошла
к
роялю,
пробежала
пальчиками
по
кл ави шам,
рассыпа­
ла
по
гостиной
множество
мягких
зв уков
и,
прислуши­
ваясь
к
п адающ им
звукам,
сердцещипательно
запела
романс
из
Вертинского
«Блестящий месяц засиял», так,
что
я
от
этого
романса
невольно
вздрогнул,
опустился
на
дно,
почувствовал
себя
по
пояс
в
липкой
слякоти,
и
не
пожелал
в оз ража ть...
Дорофея
Потаповна
тоже
запнулась—прикусила
язы к;
потом
через
минуту
крикнула:
—
Пошли
вон
о тсю да!
Дочери,
похожие
во
все х
отношениях
дру г
на
друга,
покачивая
изящными
еще
не
впол не
оформившимися
бедрами,
одн а
за
другой
п робе жали
мимо
стола,
ул ы­
бая сь
и
св еркая
озорными
гл аз ами.
Я
тоже
незаметно
поднялся.
—
Вы
куда?
—
вздохнула
Дорофея
П отап ов н а.—Мы
еще
не
поговорили
как
следует.
—
Большое
спасибо,
—
ответил
я
Дорофее
Потапов­
не
и,
п ожи мая
ее
пухлую
и
теплую,
как
парное
молоко,
руку,
добавил:
—
У
вас
замечательные
пиро ги.
Дорофея
Потаповна
лукаво
взыграла
глазами:
—
Надеюсь,
что
вы,
товарищ
Завалишин,
отведете
небольшое
местечко
моим
пирогам
в
вашем
романе?
—
Вы
—
очень
умная
жен щи на,
—
ответил
я
удовле­
творенно
и
добавил:
—
Не
только
отведу
мест о
вашим
чудным
пиро га м,
приятность
которых
я
сейчас
ощущаю
в
себе,
а
и
отведу
место
и
в ам,
Дорофея
Потаповна,
как
замечательной
ж енщи не
наше го
времени.
640

Она
мил о
п окр асн ела
и
благодарно
взглянула
на
меня,
не
по няв
мо ей
иронии.
Потом
я
простился
с
земляком,
стремительно
вылетел
из
квартиры,
бегом
скатился
с
лестницы,
выле те л
на
улицу,
вр езал ся
в
мутно-желтую
кутерьму
вьюги.
На
мен я,
дыхнув
арбузным
возд ухом ,
обрушилась
сух ая
г ора
снега
и,
шипя
и
дымясь
на
м не,
соскользнула
с
моего
пальто
и
бросилась
в
сторон у.
Я
глубоко
вздохнул,
почувствовал
сильную
боль
в
се рд­
це,
а
главное
—
у вид ал,
что
из
кутерьмы
на
меня
взгля­
нуло
землисто-зеленое
лицо
моего
ге роя,
обросшее
светло-русой
бородкой,
густо
посеребренной
по
краям,
улыбнулось
горячими,
никогда
н ез абы ваемы ми
глазами.
Я
бросился
вперед,
ударился
плечом
о
фонарный
столб,
отлетел
немного
в
сторону
и
пришел
в
себя:
лица
на­
родного
ко миссар а
не
было,
—
была
вокруг
меня
густая
непроглядная
кутерьма,
да
ос трая
бол ь
в
сердце,
да
еще
горькое
сознание,
что
в
моей
партии
благодушествуют
щедринские
помпадуры
и
помпадурши,
смотрят
на
м еня
из
мутно-желтой
кутерьмы
слезящимися
засахаренными
глазами,
а
я,
как
умалишенный,
покорно
бегу
за
ним и
и
неистово
кричу:
—
Врете!
Врете!
Врете!
Вьюга
шумит;
вьюга
гудит;
вью га
хлещет
тяжелыми
столпами
свистящего
снега
в
лицо,
а
я
все
бегу,
бегу
и
бегу.
—
Врете!
Вы
слышите,
как
бухают
молотом?
Это
«разноликие народы»
с троят
н овый
ми р,
другую
к уль­
т уру!
Я
снова
удар яю сь
в
какую-то
стену,
о тскаки ваю ,
пя­
чусь
назад,
потом
еще
бо лее
стремительно
бр о саюсь
вперед
и
вижу,
как
на
мен я,
развертываясь
желтыми
сыпучими
столпами,
дв иж ется
вьюга,
движутся
темные
рукава
улиц,
переулков,
площадей
с
громадами
домов,

с
толпами
людей,
с
пролетками,
с
автомобилями;
я
вижу,
что
все
это
—
кутерьма,
у лицы,
переулки,
люди,
лоша­
ди,
машины
с
ре вом
сирен
—
летят,
надвигаются
на
меня,
глядят
на
меня
страшно-сивыми,
как
б удто
на­
литыми
гноем
глазами
и
вот-вот
подомнут
меня
под
себя,
превратят
в
бесформенный
кусок
мяса...
—
Стойте!
Стойте!
—
прокричал
я
ужасным,
раз ди­
рающим
ду шу
голосом.
И
вдруг
на
меня
из
кутерьмы
взглянули
опять
горячие
глаза
моего
ге роя,
народного
ко м иссар а,
улыбнулись,
п ока зали
на
улицу,
кот ора я
всем
своим
человеческим
месивом
неудержимо
летела
на
меня,
стар ая сь
подмять
и
раздавить:
«Это
—
Кузнецкий
Мост;
это
—
излюбленное
место
Калош,
Сметан,
Дорофей
Потаповн».
Я
испуганно
остановился,
поднял
глаза:
огромный
бе ло-розов ый
фонарь
ослепительно
лез
сверху
на
меня.
Я
вздрогнул,
попятился
от
него,
потом
бросился
в
подъ­
езд
г ос тиниц ы,
в
ко торой
я
временно
остановился,
и
быстро
с тал
подниматься
по
мягкой
от
ковров
лестнице
к
себе
в
комнату.
Я,
сбросив
пальто
и
не
зажигая
эле­
ктричества,
завалился
в
постель,
зак рыл
глаза—и
вдруг
все
изменилось;
б ольш ая
жирная
зе лен о-ж елта я
зм ея
в ылезла
из-под
крышки
стола
и,
свертываясь
в
мелкие
тугие
кольца,
встала
на
хв ост
и,
пружинясь,
пустилась
плавно
танцовать
на
письменном
столе,
показывая
че р­
ный
раздвоенный
на
конце
язы чок .
У
э той
змеи
были
ультрамариновые
гла за
и
сильно
на-выкате.
Глядя
на
не е,
я
в
уж асе
вскрикнул,
рванулся
назад,
ударился
так
сильно
о
притолоку,
что
моя
гол ова
отлетела
в
сторону,
раз лете лась
на
мелкие
куски,
покатилась
вн из
по
сту­
пенькам,
з веня
и
гремя
черепками
и
брызгая
серой
ка­
шицей
мозга...
642

Впрочем,
дорогие
читатели,
ничего
это го
со
мной
не
было,
а
главное
—
не
бы ло
ни какой
змеи,
—
просто
бр ед
мо его
воображения,
да
самый
нелепый
прис нилс я
мне
сон,
ко торый
все
перепутал
в
мо ем
сознании:
не
то
я
действительно
так
долго
бро дил
по
улицам,
не
то
я
все
это
видел
во
сне,
так
что
да же
и
сам
точно
в
эт ом
разо­
бр ат ься
не
могу;
я
только
хоро шо
помню,
что
я
был
у
земляка,
слушал
Дорофею
П от апо вну,
насыщался
знаменитым
ее
пирогом;
еще
помню
вью гу,
ее
густой
арбузный
запах...
—
Больше
ничего.
Еще
мо гу
добавить
к
этому:
сильно
болит
голова,
отрыжка
от
пирогов
—
—
Слишком
много
переел.
Вот
и
все.
ГЛАВА
ЧЕТВЕРТАЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕ
ЭПИЛОГА
На
второе
заседание
съезда
я
немного
опоздал;
но
благодаря
этому
я
попал
не
в
гостевой
за л,
а
в
делегат­
ский,
пробрался
к
самой
трибуне,
привалился
к
ог ромн ой
холод н ой
колонне
и
стал
внимательно
расс ма три­
ва ть
длинный,
стиснутый
дугообразными
колоннами,
сверкающий
мрамором,
зо лотом ,
огромными
люстрами,
дополна
набитый
деле г атам и
и
го стям и
Андреевский
зал;
потом
трибуну,
—
она
вблизи
бы ла
большой,
высо­
кой
и
имела
неско л ько
ступенек
от
пола,
покрытого
темно-красными
коврами;
п отом
стал
р ассмат р ив ать
большие
окна,
—
они
блестели,
как
снятое
молок о,
м ра­
морными
подоконниками,
широкими
отлогими
амбра­
зурами;
осиновое
небо,
по дн имая сь
снизу
от
невидимых
крыш
домов,
что
стояли
за
древне-зубчатой
Кремлевской

стен о й,
по
ту
сторону
Москва-реки,
медленно
и
жид­
ко
текло
в
окна,
прозрачно
струилось
под
лепным
куполом;
затем
от
окон
я
п ер евел
глаза
оп ять
к
трибуне,
к
с тола м,
что
представляли
собой
од ин
огромный
стол,
покрытый
ку ском
красного
сукна;
потом
ста л
рассма­
тривать
членов
президиума;
они
почт и
все
сидели
за
ст олом ,
разговаривали
между
собой,
—
между
ними
не
было
только
п ред се дате ля,
и
его
коричневый
стул,
стоявший
в
самом
цент ре
стола,
резко
выделялся
вы­
сокой
резн ой
спинкой,
украшенной
посредине
мутно-
зеленой
кожей;
другие
свободные
стулья
б ыли
не
так
замет н ы
—
они
бы ли
отодвинуты
немного
назад,
засло­
нялись
туловищами
членов
президиума;
у
стены
чер­
н ого
с
белыми
каемк ами
щита,
уходившего
нак л онно
в
вышину,
тоже
стояли
стулья;
на
эти х
с туль ях
сидели
члены
президиума,
делегаты
съезда
и
тоже
раз гов ари ­
вали,
с пор или,
смеялись,
наклонившись
д руг
к
другу;
в
зале
заседания,
который
наполнялся
все
больш е
и
больше
делегатами,
тоже
разговаривали,
спо рили,
зн а­
комились,
шут или,
гремели
крышками
столов,
двигали
стульями,
кашляли,
чихали;
весь
это т
разнообразный
гул,
перемешанный
с
шумом
и
с
кри к ом,
с
кашлем
и
разговором,
вместе
с
разноцветными
блестящими
г ла­
за ми
кат ил ся
к
трибуне,
поднимался
к
лепному
куполу,
глухо
бился
вол нам и
о
стены,
украшенные
двуглавыми
орл ам и,
коронами
и
всевозможными
грубыми
финти­
флюшками;
глядя
в
глуб ину
за ла,
в
бегущий
п оток
глаз,
я
увидел
глаза
моег о
героя
—
народного
комисса­
ра;
потом,
когда
я
пристальнее
всмо т рел ся
в
них,
я
уви ­
дел
и
все
костлявое
его
л ицо,
обросшее
мягкой
клино­
образной
бородкой,
даже
зам ети л
родинку
на
левой
щеке,
в
морщине,
что
г луб око
шла
от
переносицы
к
острому
подбородку
и
пропадала
в
светло-русой
и

чуть-чуть
по сер ебрен но й
бор одк е.
Я
видел,
что
ли цо
моего
героя
тоже
разговаривало
и
широко
открытыми,
горячими
гл аз ами
медленно
двигалось
к
трибуне;
по­
том,
следя
за
народным
комиссаром,
я
увидал,
как
он
с тал
разм н ожа ться,
а
чер ез
каких-нибудь
десять
минут
в
за ле
заседания
все
б ыли
похожи
на
мо его
героя,
жили
одной
жизнью,
говорили
одним
язык ом ,
од ною
тяже­
лой
волной
гл аз
кат ил ись
к
трибуне;
это й
волной
был
захв аче н
и
я,
был
ею
подброшен
к
трибуне,
как
легкая
со сно вая
щепка.
Сейчас
пустой
стул,
за
столом
прези­
диума,
что
стоял
в
це нтре ,
был
занят
пр едседа тел ем
съезда
пар ти и;
он,
отк ину в
н ем ного
назад
туловище,
звонил
в
небольшой
коло кольчи к .
Звуки
мягко
и
нежно
разли в али сь
по
Андреевскому
за лу
и
еще
жалобнее
по
узкому
кори д ору,
двер и
в
который
б ыли
открыты
и
в
них
густо
вливались
делегаты,
гости
и
пр едст авит ел и
братских
пар т ий;
члены
президиума
сидели
прямо,
не­
принужденно
и
их
глаза
текли
навстречу
разноцветно­
му,
бурно
сверкающему
потоку
гла з
делегатов;
из-за
спин
президиума,
как
мне
показалось,
тоже
смотрело
горячими
г лаза ми
лицо
народного
коми ссар а,
моего
героя...
Когда
затих
колок ольч ик ,
и
его
звуки
за мер ли
в
бесконечно
дли нны х
и
узких
концах
коридора,
когда
часовые
за кры ли
двери,
когда
осиновое
небо
сильнее
уда ри ло
в
ок на
и
разли ло сь
по
залу,
костлявый,
с
ос тр ыми
подвижными
плечами,
с
гибкой
талией
пред­
седат ел ь
вскинул
продолговатое
сухое
лицо,
обросшее
темно-русой
бородкой,
взг лян ул
ясными
глазами
в
гл у­
бину:
—
Слов о
для
отче та
предоставляется
товарищу...
—
Делегаты
как
будто
подались
назад,
выпрямились,
вскинули
ладони,
котор ые,
как
светло-розовые
кры лья
взлетевших
только
что
пти ц,
за мель к али
в
ос иново м

потоке
св ета,
бу рно
льющегося
со
стороны
Москва-
ре ки
в
огромные
окна;
ладони
своим
четким,
хлюп аю­
щим
и
долго
несмолкаемым
гул ом
наполнили
помеще­
ние,
грубо
сверкающее
золот ом .
Навстречу
это му
гулу,
навстречу
восторженному
потоку
г лаз,
бег у щему
не­
удержимо
к
трибуне,
быстро
вышел
из-за
стола
прези­
диума
докладчик,
спустился
на
втор ую
ступеньку,
по­
ложил
небольшую
пачку
бумаги
на
пюпитр,
поправил
как-то
м аш ина льно
пенснэ
и
приступил
к
док лад у.
—
Товарищи,
самым
важным
и
самым
характерным
для
организационной
ра боты
в
нашей
партии
за
истек­
ший
период
следует
считать
рос т
активности
рабочих
и
крестьянских
м асс
и,
в
связи
с
этим,
ож ивле ние
мас­
со вых
организаций.
Мы,
партия
коммунистов,
ставили
и
ставим
задачу
влить
эту
растущую
политическую
ак­
тивность
рабочих
и
крестьянских
тр удя щи хся
масс
в
наше
советское
ру сло
и
направить
эту
акт ив но сть
на
пользу
п ролета рск ой
революции,
на
п ользу
стро ите ль­
ству
социализма.
Это
озна чае т,
что
партия,
как
аван­
гард
рабочего
класса,
идя
во
главе
рабочего
кл асса,
должн а
в
н астоя щее
время
сосредоточить
исключитель­
но
боль шое
внимание
на
задачах
коммунистического
воспитания
как
ши роки х
беспартийных
масс
рабочих,
так
и
бедняцких,
ба трац ки х,
а
такж е
и
середняцких
масс
деревни.
—
Так
начал
свой
отчет
до клад чи к.
Он
был
в ыше
среднего
роста,
крепкий,
пл еч ис тый;
од ет
он
был
в
темный
кос тю м,
в
обыкновенные
бо тинк и,
в
бе­
лую
рубашку,
которая
св еркал а
черным
галстуком,
по
узкому
п олю
коег о
бы ли
разбросаны
темно-синие,
едв а
заметные
звездочки.
Кро ме
этого,
у
н его
было
простое
открытое
лицо,
с
ярко
выраженными
русск им и
чертами:
больш ой
широкий
лоб,
крутые
выдающиеся
виски,
не­
большие
миндалевидные
глаза,
то-и-дело
вспыхивающие
646

радостью,
неудержимой
силой,
гневом
и
еще
более
неудержимой
любовью;
тонкие
вспыхивающие
лу­
чистой
улыбкой
губы;
черные,
коротко
подстри­
женные
ус ы;
небольшой,
но
хара кте рн ый
нос,
на
кото­
ром
с
трудом
держалось
пенсне,
так
что
ему
во
вре мя
доклада
то-и-дело
приходилось
поправлять
его.
Он
де­
лал
свой
доклад
трудно,
т яжел о,
в
особенности
внача­
ле:
сл ова
с
трудом
срывались
с
языка,
застревали,
по­
том
медленно
и
грузно
падали
к
слушателям;
он
только
ко
вт орой
четверти
доклада
ра зош елс я,
вошел
в
силу,
начал
более
свободно
излагать
гл уб окое
со­
держание,
реже
запинаться
на
трудных
и
на
сам ых
гл у­
боких
мыслях,
меньше
нагибаться
к
пюпитру,
а
глав­
ное,
реже
поправлять
пенснэ;
он
только
ко
второй
четверти
доклада
овладевал
слушателями,
зас тав лял
их
следовать
за
собой,
жить
и
думат ь
с
со бой
за одн о.
Впрочем,
партия
это
знала,
она
с
глубоким
вниманием
выс л ушива ла
его
доклады,
насыщенные
огр ом ным
и
всегда
новым
содержанием,
н еук роти мой
железной
во­
лей,
верой
в
соц иал ист ич еско е
строительство,
в
полную
победу
рабочего
класса...
Нужно
сказать,
что
это т
до­
кладчик
не
имел
такого
дара
слова,
который
имеют
многие
вожди,
сидящие
сейчас
вот
в
этом
зал е
и
за
ст олом
президиума;
что
этот
докладчик
не
имел
такого
д ара
слова,
котор ый
на пом нил
бы
ро зо вый
блеск
па­
рижской
речи,
жесты
европейца;
что
эт от
докладчик
не
имел
таких
сногсшибательных,
блестящих,
как
стек­
лянные
бус ы,
фраз,
от
которых
у
м ногих
любителей
роз ове ют
от
восторга
носы,
дуются
большие
пузыри
на
губах;
одн им
сл овом ,
он
не
имел
той
обр азн ости ,
пох ожей
по
сво ей
цветистости
на
развернутый
хвост
павлина,
а
им ел
все
то,
что
имел
в
се бе
рабочий
класс,
все
то,
что
имела
в
себ е
миллионная
ленинская
647

п арти я;
одним
с лово м,
он,
не
мудрствуя
лукаво,
выкла­
дывал
перед
съ ездо м,
который
поставил
его
на
верши­
ну
и
на
первую
лини ю
бо рь бы,
все
то
нужное,
все
то
живое,
все
то,
что
ж елал
с ка зать
рабочий
класс,
и
все
это
выкладывал
без
всяких
умопомрачительных
фраз,
истерик
и
сверхчеловеческих
же стов ;
одним
словом,
это т
докладчик,
—
как
и
первый
докл адч ик ,
что
был
в
вое нно м
френче,
в
сапогах,
с
крутыми
плечами,
с
уз­
кими
и
как
бу дто
улыбающимися
глазами,
с
бледно-
желтым
лицом,
с
большими
кистями
рук,
с
немного
восточным
акцентом,
но
бли з ким
и
родным
па рт ии,
—
продолжал
ленинское
дело,
уг луб лял
ег о,
а
главное,
утверждал,
что
мы
строим
социализм
и
построим
е го,
хотя
каки е
бы
трудности
ни
стояли
перед
нам и
на
на­
шем
трудном,
но
сл авн ом
пути.
Одним
сло вом ,
он,
точ­
но
на
параде
развертывая
в
бесчисленные
к оло нны
пар тию
и
показывая
могучие
силы
партии,
рабочего
класса,
труд ящи ес я
крестьянские
массы,
ком сом ола ,
дополнял,
подкреплял
своим
докладом
первого
доклад­
чика ,
его
гениальный
анализ
капиталистических
стр ан,
четкость
партийной
ленинской
л инии,
Коминтерна
и
гра нд иоз ный
план
строительства...Докладчик,
з акан чи вая
свой
док лад ,
сн ял
пенснэ,
остор ожн о,
как
будто
не
торопясь,
протер
платком,
потом
снова
надел
и,
воз­
вышая
голос,
уверенно
закончил:
—
Товарищи,
—
он
ниже
наклонил
голову
с
неболь­
шой
лысиной,
поправил
пенсн э,
—
какой
бы
вопрос
мы
ни
пытались
выдвигать
в
ра боче й
партии
в
настоя­
щее
время,
каждый
вопрос,
есл и
он
и меет
от ноше ние
к
жизни
со вет ско го
государства,
есл и
он
имеет
отноше­
ние
к
раб оте
общего
де ла
строительства
социализма,
это
есть
вопрос
о
той
или
иной
части
социалистическо­
го
строительства.
Вот
почему
теперь
перед
па рт ией
648

могут
быт ь
три
основных
лозунга:
курс
на
оживл е ние
массовых
организаций,
внимание
к
качеству,
к
идейно­
му
со держ ан ию
в сей
партийной
работы
и
курс
на
внутри-партийную
демократию.
Усто яв шаяс я
тишина
за кол еб ала сь,
треснула,
ра зо­
рвалась,
тя жело
удар ила сь
в
стены,
вздымая
из
глу би­
ны
т яжелы е
волны
прибоя.
Он
продолжался
несколько
минут.
Ладони,
как
бело-розовая
пена
бил ась
на
негну­
щихся
хребтах
вол н,
трепетали
в
воз духе
над
стол ик а­
ми,
разрывая
лихорадочно
бегу щ ий
густой
поток
глаз...
Докладчик
поднялся
на
ступеньки,
зан ял
свое
мес то
за
ст оло м,
как
раз
рядом
с
членом
президиума,
к оторы й
был
оде т
в
ярко-синий
костюм;
этот
член
президиума,
облокотившись
на
с тол
и
положив
голову
на
кисти
ру к,
лежал
на
столе
лицо м
вниз,
показывая
съезд у
толь ко
густую,
черно-серебристую
гриву,
да
еще
п лечи
ярко-
си него
ко стю ма.
Этот
товарищ
во
все
время
обоих
до­
кладов
находился
в
полулежачем
положении;
он
только
изредка,
свер кая
стеклами
пенснэ,
тонкой
сар ка сти че­
ской
улыбкой,
острым
и
немного
выдвинутым
впе ред
подбородком,
трагично
в скид ывал
лицо
и,
пронизывая
взглядом
за л,
сокрушенно
вздыхал
по
поводу
на цио­
нальной
ограниченности
делегатов
съезда,
затем
снова
опускал
голову
на
рук и
и
жд ал
до
подходящего
мо­
мента,
до
яркого
выражения
какого-нибудь
орато ра.
В
широкие
окна
вливалось
осиновое
не бо,
а
с
ним
и
не­
бо льшой
н ед озрел ый
лимон
солнца,
от
лучей
которого
жидко
трепетало
на
стенах,
на
колоннах
лепное
золото,
блестел,
как
снятое
м олоко,
бело-синий
мрамор
и
по
ве­
сен нем у
дымился
легким
п розрач ны м
дымком,
—
впро­
че м,
это
т олько
так
казалось
гла за м:
мрамор
не
дымился,
он
был
неп одв иж ен,
холоде н,
как
лед;
дымились,
бле­
стели
тольк о
человеческие
глаза,
—
они
лежали
ровным

полем
и
все
время
разноцветной
зыбью
текли
к
трибу­
не.
Пр едсед ате ль
позвонил
в
колок ольч ик ,
потом
гром­
ко
ск азал ,
чуть-чуть
заикаясь:
—
Слово
для
содоклада
имеет...
Слова
пр едс ед ателя
б ыли
жидко
п ок рыты
всплеска­
ми
ла дон ей.
Содокладчик
вышел
из
лен ин гр адско й
г руппы ;
эта
группа
сидел а
обособленно
и
неистово
ап лод ир ова ла.
Он
гр узн о,
синея
плотным
тучным
туло­
вищем
и
копною
курчавых
волос,
взошел
на
трибуну,
обло коти лся
ладонями
на
пюпитр,
поднял
круглое,
сытое
и
хорошо
вы бри тое
лицо ,
очень
внимательно
по­
смотрел
маленькими
умными
гл аза ми
во
все
уголки
зала ,
вкрадчиво
прислушался
и
еще
более
вкрадчи­
вым
и
мягким
тенорком
начал:
—
Товарищи,
самым
важным
фактом
для
вс ех
н ас,
пожалуй,
для
всей
страны,
и
в
значительной
мере,
для
Коммунистического
Интернационала,
яв ляе тся
р аз вер­
нувшаяся
в
самое
последнее
время
полемика
между
бо ль ш еви ками,
гла вн ым
образом,
направленная
пр о­
тив...
—
эти
слова
он
произнес
отчетливо,
и
каждое
с ло­
во
он
ос торожн о
и
мягко
о пу скал
в
каждый
уголок
съ е зда,
нащупывая
глазами,
мимикой
лица,
энергичными
жестами
рук,
движениями
головы,
а
п орой
и
резким
дви­
жением
всего
т ела
настроение
деле г атов ,
их
сердце,
чтобы
схватить
своими
це пк ими
пальцами,
сжать
и
по­
вести
за
собой,
как
это
он
дел ал
раньше
на
предыдущих
съездах
партии.
Продолжая
ощупывать
делегатов
и
бр о сать
в
них
го рячи е
слова,
он
сейчас
гл убок о
почув­
ствовал,
что
его
мысли
падают
на
каменистую
по чву,
что
его
б лес тящая
как
клинок
речь
не
вызывает
той
ве ры
в
него,
которую
он
вызывал
раньше,
в
это й
трехтысяч­
ной
м ассе,
в
эт ой
партийной
вершине,
которая
равно­
душ но
сид ит
и
со вер ше нно
с
другим
настроением
слушает

е го,
не
верит
св оим
ушам,
что
он,
говоривший
на
прошлом
съезд е
одно,
а
сейчас
на
этом
съезде
говорит
с ове рше нно
другое,
тянет
в
сторону
от
ленинской
пар­
тии;
он,
содо клад чи к,
ощущая
такое
холодное
и
не до­
верчиво-напряженное
настроение
все го
зал а,
за
искл ю­
чением
маленькой
кучки
ленинградцев,
и
г луб око
зн ая,
что
ему
не
захватить
в
свои
ру ки
съезда,
не
увлечь
его
за
собой,
как
это
он
делал
на
п рошлых
съездах,
на
па р­
т ийных
конференциях,
решительно
пер ешел
в
энергич­
ное
наступление,
подкрепляя
сво й
поход
на
па ртию
ссылками
на
Ленина:
—
Перехожу
к
отдельным
пунктам
наших
разногласий.
В
зал е
цветные
—
черные,
бело-розовые
изломы;
д ви­
жение;
г олос а:
—
Ого!
—
Давн о
пора!
—
С
этого
и
начинать
надо
бы!
—
В
последнее
время
для
нас
как
бы
неожиданно,
—
продолжал
содокладчик,
—
как
снег
на
голову,
по
в ыра­
жению
некоторых
делегатов,
обрушился
спор
по
вопросу
о
госкапитализме.
Ни
на
одной
партийной
конференции
вы
этого
в оп роса
не
об суж дал и,
ни
на
одн ой
партий­
ной
конференции
до
последнего
времени
не
бы ло
р ечи
о
т ом,
что
у
кого-либо
из
нас
в
этом
вопросе
ес ть
«ликвидаторство», есть
«пораженчество».
Многие
из
ва с,
вероятно,
толь ко
в
поезде,
только
по
дороге
сю да
случайно
узнали
эту
немаловажную
ново с ть.
Лени нг радц ы:
—
Правильно!
Голоса:
—
Л ожь!
Содокладчик,
наклонившись
туловищем
вперед
и
сверля
бесконечно
длинный
зал
голубым
огоньком
651

глаз,
взволнованно
продолжал
б роса ть
раскаленные
слова:
—
Чтобы
взять
быка
за
рога,
я
думаю,
товарищи,
необходимо
прежде
все го
отм ети ть
тем,
кто
сейчас
пы­
тается
представить
дел о
так,
б удто
у
нас
ни како го
гос­
капитализма
и
чут ь
ли
не
вообще
никакого
капита­
лизма...
—
Вот
как!
—
Я
считаю,
что
в
действительности
здесь
д ело
иде т
о
попытке
н еко торых
товарищей
объявить
сейчас
нэп
социализмом.
Такая
точка
зрения,
такая
п ози ция
пред­
ста вля ет
собой
идеализацию
нэпа ,
идеализацию
ка­
питализма...
В
за ле
изломы
потока
глаз;
движение;
все
напомина­
ет
собой
разволновавшееся
море.
Из
глубины
этого
дви жен ия
вырвался
раскатистый
смех;
он
долго
п ере­
кат ывал ся
по
залу;
а
ког да
он
пропал,
раз да лся
бас:
—
Кто
так
дума ет ?
—
Вы
зн ает е,
товарищи,
что
тут
оп ор
и дет
далеко
не
о
«терминах», как это пытаются иногда представить,
извращая
всю
суть
постановки
этог о
вопроса.
Такому
заявлению
никто
и
не
поверит.
Спор
идет
о
системе
по­
литики,
об
оценке
структуры
экономики
в
наш ей
стране.
Тут
лежавшая
голова
с
огромной
курчавой
черно-
сер ебри ст ой
гривой,
зачесанной
назад,
медленно
по д­
нялась
от
стола
президиума,
сверкнула
золотом
пе нс нэ,
взглянула
презрительным
взглядом
в
глу бину
зала ,
ше­
вельнула
острым
жа лом
бороды
и,
словно
цедя
мутную
вод у,
сквозь
обнаженные
ярк о-б елы е
зубы ,
членораз­
дельно
бросила:
—
П- пра в- виль но- о!
—
и
опять
трагично
легла
кни­
зу
лицом,
показывая
съезду
густую
темно-серебристую
652

гриву.
Это
«п-прав-вильно-о»
так
было
неожиданно,
что
оно
вызвало
движение
в
г ос тях,
стоявших
позади
меня,
к оторы е
стали
шептаться:
—
Вы
слышали?
—
А
вы
слышали?
—
Скажите,
что
он
сказал?
—
Кажется,
молодец!
—
Не
ври!—И
они
недоверчиво
взглянули
друг
на
друга;
п отом
снова
вытянули
головы
и
стали
слушать.
Для
содокладчика
эта
реплика
т оже
б ыла
неожиданной,
так
что
он,
услыхав
это
трагическое
«п- ра в-вил ьно -о !»,
запнулся,
о борв ал
красиво
и
воздушно
льющуюся
речь
и
несколько
секунд
п рос тоял
в
неожиданном
для
себя
молчании;
он
то лько
тогда
опомнился,
когда
о дин
чл ен
президиума
бросил
довольно
острую
и
лук а вую
репли­
к у: «Тонкий намек на довольно толстое обстоятель­
ство»
—
и
пришел
в
себя
и
стал
продолжать
свою
речь,
сн абж ая
ее
длинными
выдержками
из
книг
Ленина.
Он
подробно
остановился
на
споре,
что
у
нас
сейчас:
гос­
капитализм
или
социализм?
Немедленно
и
без
единой
запинки
ответил,
что
у
нас
никакого
социализма
нет
и
даж е
не
пахнет.
Тут
содокладчик
вскинул
голову,
трях­
нул
дымчатой
шевелюрой,
поднял
кверху
руку
с
от­
ставленным
указательным
пальцем,
от с тупил
немного
от
пюп ит ра
и
пламенно,
с
ноткой
трагизма
воскликнул,
пронизывая
зал
вдохновенными
глазами:
—
Теперь,
когда
Ленина
нет
и
некоторые
товарищи
хотят
сво ю
точку
зрения
навязать
партии,
д олг
каждого
из
нас,
з десь
сидящих,
тех ,
кто
остается
на
позиции
Ле­
нина ,
сказать:
а
вот
Лен ин
ду мал
та к-то
и,
по-нашему,
он
был
прав.
Если
по
этому
поводу
буд ут
кри ч ать
о
по­
раженчестве,
ликвидаторстве,
безверии
и
так
дал ее,
—
пусть
кричат
ско л ько
уг одн о.
Не
думайте,
что
можно

кого-либо
в
наш ей
партии
эти м
запугать.
Б рос ьте
та­
кие
мысли.
Не
запугаете
никого!
В
зал е
настороженная
тишина;
о дин око
в
этой
ти ши­
не
рукоплещут
ленинградцы,
но
их
рукоплескания
едва
слышны;
они
были
похожи
на
одинокую
птицу,
попав­
шую
в
з ап адню
и
бьющуюся
о
несокрушимые
стены
это й
з апа дни.
Во
вре мя
этой
овации
раздались
из
зала
голоса:
—
А,
вы
пугаете!
По том
ч ерез
несколько
минут
сод окла дчи к
перешел
к
другому
вопросу
о
крестьянстве.
—
Ту т,
товарищи,
я
должен
начать
с
того,
что ,
может
быть,
и
не
нравится
и
покажется
преувеличенным
кое-
кому.
Кто
не
хочет
сказать
по-ленински
всю
правду
о
кулаке,
тот
неизбежно
долже н
своего
соседа
укрепить
в
недо ст ат ке
сер едн я ка.
В
этом
гво здь
всего
нашего
спора.
Вы
знаете,
что
меня,
грешного,
обвинили
в
то м,
что
я
позабыл
о
сер едн яке .
Громкий
голос
из
тишины:
—
Это
верно,
забыли!
Содокладчик,
вскидывая
сизую
руку,
грозно
пр ого вор ил:
—
Сейчас
в
партии
гуляют
всякого
рода
слухи:
и
ба­
трацкие
и
бедняцкие
уклоны,
и
каких
тольк о
уклонов
не
приписывают
н ам.
Тут
вы
нас
не
за пу га ете.
Мы
п ар­
тии
скажем
то,
что
мы
думаем,
и
партия
нам
скажет...
Тишину
прорезал
мягкий,
но
звучный
голос:
—
Да,
мы
ск аж ем!
Содокладчик
дол го
и
плавно
говорил
о
сер едня ке,
о
бедняке,
об
угр ожающе м
рост е
к улак а;
он
долго
и
по­
разительно
быстро
читал
выдержки
из
своих
кн иг
и
ста тей ,
стараясь
разъяснить
сво ю
точку
зрения
на
к ре­
стьянство,
а
главное,
доказать,
опровергнуть
точк у
з ре­
ния
на
крестьянство
всей
партии.
Он
со
всей
силой
своего
654

красноречия
обрушился
на
одного
чле на
с ъе зда,
кото­
рый
когда-то
неосторожно
сказал
неудачную
фразу:
«Обогащайтесь», и от которой давно отказался,
по том
ст ал
доказывать
и
развивать
относительно
«богатею­
щей
деревни». —
Тот ,
кто
не
понимает,
—
воскликнул
он
и,
сделав
паузу,
поднял
кверху
руку
и
энергично
начер­
тил
перед
собой
в
воздухе
зигзагообразную
черту,
—
разн и цы
между
необходимостью
бог ате ю щей
деревни
и
лозунгом
«обогащайтесь»,
тот
трудно
разбирается
в
элементарных
для
большевика
вещах...
Рукоплескания
ленинградцев,
как
робкая
одинокая
волна,
г лухо
набежали
и,
разбившись
о
колонны
на
мел­
кие
брызги,
тоскливо
поднялись
в
вышину
и
там
под
массивными
люстрами,
слабо
хлюпая,
затерялись
и
умолкли;
в
это
время,
когда
содокладчик,
сверля
остры­
ми
голубыми
г лаза ми
бесконечно
длинный
зал,
сд ав лен­
ный
дугообразными
колоннами,
хо тел
было
п родол ­
жать
свою
речь,
из
глубины
зала
неожиданно
прозвучал
баритон,
пропитанный
юмором
и
лукавством:
—
Для
ва с,
товарищ,
ночь
темна!
Содокладчик
вскинул
сиреневое
лицо :
—
Верю,
что
для
вас,
товарищ,
ночь
темна;
для
нас,
чем
она
темнее,
тем
ярче
звезды.
В
зале
движение;
изломы
разноцветного
потока
глаз;
от рывис т ый,
похожий
на
весенний
гром,
смех.
—
Товарищи,
—
продолжал
содокладчик,
—
это
не
значит,
конечно,
что
мы
хотим
раскулачивания,
мы,
то­
в ар ищи,
в
настоящее
время
слишком
сильны,
чтоб ы
прибегать
к
э той
мер е
или
чтобы
раздувать
граждан­
скую
войну
в
деревне;
мы
боремся
против
этого.
Это
не
значит,
товарищи,
что
мы
должны
выдвинуть
лозун г
—
раздеть
кулака,
ог раби ть
ку л ака,
но
это
значит,
что
мы
должны
да ть
так ой
лозунг,
который
бы
правильно
655

обозначил
нашу
полит ику ,
мы
должны
д ать
зн ать
бед­
ноте,
что
мы
не
поз вол им
кулаку
раздевать
и
грабить
ее.
Се йчас
кула к
растет
и
пытается
раздевать
бедняка,
о
котором
мы
не
може м
забывать...
—
И
он
заканчивая
свою
речь,
понизил
голо с
и
проникновенно,
точно
при­
слушиваясь
к
каждому
в
отдельности
делегату,
к
ка­
ждому
сердцу,
обратился
к
съезду:
—
Зд есь
вчера
б ыло
сказано
об
усталости.
Н ет,
мы
не
устали.
Мы
толь ко
вам,
товарищи,
высказали
наши
вз гля ды.
Судите
нас,
есл и
хотите,
но
за
эти
взгляды
мы
стоим,
мы
нисколько
их
не
уступим,
и
ку да
бы,
на
ка­
кое
бы
мест о
нас
партия
ни
по ст авил а,
мы
будем
защи­
щат ь
ленинизм.
—
И
он
медленно,
си нея
костюмом,
копной
курчавых
си зых
волос
и
всем
своим
т уло вищем ,
грузно
со шел
с
тр ибу ны
и
нап р авил ся
к
ленинградской
делегации,
которая
при
г луб окой
тишине
всего
съе зда
встала
и
шумно
приветствовала
ег о;
но
ее
шу м,
ее
рукоплескания
были
и
на
этот
раз .
нисколько
не
боль­
ше
шума
кры л ьев
одинокой
птицы
под
тяжелыми
сводами.
ГЛАВА
ПЯТАЯ
Небольшое
же лтое
солнце,
похожее
на
н едо зрелы й
лимон,
упорно
сил ило сь
подняться
к
зениту,
потанцо­
ват ь
на
бледно-зеленом
скате
в
нескольких
саж еня х
от
него,
но,
надорвав
свои
немощные
силы,
сорвалось,
по­
п олзло
книзу,
образуя
дуг у
на
выпуклом,
еще
более
бледно-зеленом
ска те.
Его
ж ал кие,
мутно-желтоватые,
холодн ы е
лучи
спокойно,
как
утром,
текли
в
огромные
окна
дворца
с
осиновым
небом,
наполняли
дворец,
сверкали
в
гру бо
лепном
золоте
к ол онн,
в
бледно-синем
мраморе,
на
блестящих,
похожих
на
точеную
слоновую
656

кость
лысинах,
на
хорошо
выбр и тых
лицах
делегатов
и
гостей.
Сейчас®
з але
во
время
перерыва
заседания
бы ла
шум ная
толк отн я:
делегаты
и
гости,
с туча
кр ышка ми
с то лов,
стуль ям и,
беспрерывно
двигались
из
одного
кон­
ца
за ла
в
другой,
стояли
кучками,
сидели,
спо рил и,
к ри­
чали,
громко
смеялись,
густо
двигались
к
дверям
кори ­
до ра
и
не
менее
густо
шли
из
коридора
в
зал,
отражаясь
в
темных
зеркалах
коридорных
двер ей.
За
с толом
пре­
зидиума
то же
было
пустынно,
только
торчал и
коричне­
вые
спинки
стульев,
не пра вил ьно
расставленных
за
ст о­
лом.
Недалеко
от
м еня
шел
громкий
с пор
дву х
столкнувшихся
противников.
Они
спорили
азартно,
так,
что
около
них
образовалась
б ольш ая
группа
слуша те­
лей,
которая
то-и-дело
подавала
реплики,
высказывала
сво е
мнение,
временами
тоже
пускалась
спорить
между
собой,
ос тав ляя
в
сто рон е
спорящих.
Оба
спорщика
были
рабочие.
Один
был
пожилого
вида
с
небольшой
рыжей
бородкой,
голубоглазый,
скуластый.
Другой
был
высокого
роста,
молодой,
кареглазый,
с
крупными
кона­
пушками
на
широкой
пе ре но сице
и
на
лице
около
мя­
с ис того
носа,
тонк ог убый ,
так
что
кр упны е
прокуренные
зу бы
резк о
выделялись
и
немного
оттоп ыри в али
ве рх­
нюю
губу.
Рабочий,
что
был
постарше,
доказывал,
что
оба
первые
докладчика,
а
с
ними
и
ве сь
съезд
па рт ии,
п род олжа ют
ленинскую
линию.
Другой,
молодой,
шеве­
ля
тонкими
губами,
доказывал
обратное,
утверждал,
что
содокладчик
прав,
а
с
ним
и
ленинградская
делега­
ция;
что
кас ае тся
большинства
съезда,
то
он
утв е ржд ал,
что
съезд
ошибается
и
сходит
с
ленинской
лини и.
Потом
он
долго
и
рез ко
доказывал,
что
сейчас
у
нас
нет
н ика­
ког о
социализма;
что
сей час
существует
госкапитализм,
к отор ый
по
сво ей
форме
эксплоатации
рабочего
класс а
ничем
не
отличается
от
капиталистической;
что
сейч ас

у
нас
директора
нисколько
не
луч ше
старых
хозяев-
заводчиков,
а
в
некоторых
местах
по
своей
грубости,
по
своей
некультурности
перещеголяли
на
сто
процентов
фабрикантов
и
старых
директоров.
Потом
он
также
бе­
шено
доказывал,
что
в
деревне
беднота
задавлена,
ку­
лак
ра ст ет,
чувствует
себя
хозяи н ом
на
де рев не
и
«вьет из деревенской бедноты веревки,
да
такие,
какие
ему
нравятся».
—
Позвольте,—вмешался
из
слушателей
м олодо й
товарищ,
небольшого
роста,
но
пло тны й
с
ярко-синими
большими
гла зам и,
с
длинными
женскими
темно-золо­
тис ты ми
ресницами,
с
мягким,
бе лым,
как
крупичатый
хле б,
лицом,
—
п озв ольт е,
вы,
тов ари щ,
так
грубо
ут оч­
няете,
что
ес ли
бы
ваши
возмутительные
слова
ус лы­
хала
оппозиция
то
она
бы
вас
не
погладила
по
головке;
она
надавала
бы
вам
тумаков.
По-вашему,
товарищ,
вы­
ходит,
что
у
нас
ничего
нет,
а
есл и
что
и
есть,
то
гораздо
хуж е,
чем
было
ра нь ше,
у
капит ал ист о в.
Разве
можно
так
говорить?
Так
говорят
только
м ень шевик и,
эсеры.
—
Ничего,—вмешался
в
раз гов ор
еще
из
гр уппы
слушателей
пожилой
товарищ,
с
седыми
усами,
с
хорошо
выб рит ым
ро зо вым
подбородком
и,
улы ба ясь
жел­
тыми
глазами,
добавил:
—
Он
без
дипломатии
и
казу и сти ки
уточн яе т
л инию
оппозиции,
а
это
неплохо:
что
оппозиция
не
высказала,
он
высказал;
это
настоя­
щие
мысли
оппозиции.
—
Конечно,
—
воскликнул
рыжебородый,
голубогла­
зый
и
скуластый
рабочий:
—
теперь
каждый
рабочий
понимает,
что
у
нас
сейчас:
госкапитализм
или
социали­
стическое
хозяйство.
—
Потом
он
снова
набросился
на
своего
про тивник а .
—
Каждый
вам
раб очи й
ответит,
что
в
Советском
Союзе
с трои тся
социалистическое
хозяй­
ство.
Ра боч ий
кл асс
и
его
партия,
несмотря
на
бедность,

на
некультурность
некоторых
слоев
в
нашей
стране,
да
еще
вот
на
таки х
упадочников,
как
вы,
все
же
построит...
—
Вы
сами—настоящие
упадочники!—возразил
п ро­
тивник
и
скривил
тонкие
губы:
—
вы
п оте ряли
вер у
в
мировой
рабочий
класс...
—
А
вы
не
тольк о
в
мировой,
а
и
в
св ой
не
верите!
—
воскликнул
возмущенно
рыжебородый,—вы
еще
маль­
чишка,
вы
еще
в
люльке
качались,
а
мы
на
баррикадах
дрались,
революцию
делали.
—
Честь
и
слава
вам,
—
ответил
противник
и
громко
засмеялся.
—
Мы
то же
будем
не
хуже
вас
др аться .
—
Д ратьс я,
—
передразнил
сер дит о
рыжебородый.—
Где
вам
д рат ься.
Вам
только
панику
разводить,
на
это
вы
—
мастера.
А
вы!
вы,
когда
рабочий,
который
верит
сво ей
партии,
к отор ый
шел
на
баррикады,
дрался
в ме­
сте
со
сво ей
партией,
по беди л,
проделал
до
конца
Ок­
тябрьскую
революцию,
отнял
у
буржуазии
н аг раб лен­
ное
—
заводы,
фабрики,
ша хты,
отдал
к рес тьян ам
зе­
м лю,
захватил
власть,
восстановил
свою
ди кта туру,
пр ист упил
к
строительству
в
своей
стране,
—
приходи­
те
к
этому
рабочему,
гов ори те
ему,
что
у
нас
госкапитализм,
что
у
нас
нисколько
не
лучше,
чем
у
бурж уази и ,
что
мы
никакого
социализма
не
по­
строи м,
что
сейчас
его
строить
не
надо,
а
стойте
в
коридоре
на
сквозняке
и
ждите
международной
ре вол ю ции.
Это
ч то?
Разве
этими
словами
вы
не
уби вает е
веру?
Разве
вы
эт ими
словами
не
заставляете
рабочего,
который
дрался
за
социализм,
ст оять
на
сквозняке
и
меч т ать
о
ме ждун а родн ой
революции?
Разве
эт ими
словами
вы
не
то лка ете
рабочего
в
без ве­
ри е,
не
зас тав ля ете
его
разлагаться
в
ожидании
мировой
революции
и
вместе
с
вами
гнить?
То лкае те.
Да
не
толь­
ко
то лкае те
в
этот
промозглый
ск возн як
безверия,

упадочничества,
меньшевистской
пошлости
беспартий­
ного
рабочего,
вы
толкаете
и
неустойчивого
чле на
на­
шей
партии.
—
Ме ли
Емеля,—криво
улы бну вшис ь,
ответил
оппо­
зиционер.
—
Это
вы
мелете...
—
Правильно,
—
подтвердило
несколько
человек
из
груп пы.
—
Но
кто
им
поверит?
—
Верят.
—
Верят
ли?
В
это
время
из
группы
сп орщи ков
в ыле зла
курчавая
темно-русая
голова,
вскинула
на
рыжебородого
рабо­
ч его
блед н о-се рое
лицо,
густо
заросшее
бакенами,
посмотрела
на
него
сквозь
круглые
роговые
оч ки
м ут­
ными,
выпуклыми
с
красными
п рожи лка ми
на
белках
г ла зами
(у этой головы были очень тонкие ноги)
и
на
ломаном
русском
языке
проговорила:
—
Социализм,
товарищи,
не
то лько
н
е
м
о
ж
н
о
по­
строить
в
одной
стране,
да
в
такой
о тстало й,
как
Рос­
сия,
а
нем ожн о
построить
и
в
Щедринском
уезде;
мож но
т олько
его
п остро ить
в
Сивцевом
Вражке,
да
еще
в
Кремлевской
столовой.
Рыжебородый
рабочий
дер ну лся
к
волосатой
голове;
но
голова
быстро
ныр нул а
в
группу
товарищей,
б лес­
нув
роговыми
о ч ками.
За
головой
бросились
спорщики,
окружили
гол ову
и
с нова
пустились
в
яростный
спор:
можно
ли
построить
социализм
в
одной
стране
или
не­
возможно.
—
Никак
неможно,
—
острила
гол ов а,
свер кая
круглыми
выпуклыми
стеклами
и
мутно-сивыми
г ла­
зами.
—
Даже
в
Щед ри нско м
уезде
немо жно .
Рыжебородый
остановился,
п ос тоял
немного:
мимо
нег о
двигались
делегаты,
гости
и
занимали
с вои
места,
660

на
которых
лежали
газеты,
блокноты,
книги;
он
тож е
направился
на
свое
место,
и
я
видел,
как
он
вместе
с
толп ой
прошел
в
гл у бину
зала,
сел
за
свой
столик,
чему-то
улыбаясь.
Я
оп ять
привалился
к
мраморной,
свер кающ ей
з олот ом
колонне,
вс пом нил
бесконечно­
длинный
роман,
—
я
его
тольк о
что
зако нч ил,
—
вспо­
м нил
героя
моего
романа,
к отор ый
всю
жизнь
отд ал
за
социализм,
который
вместе
с
партией,
с
рабочим
клас­
сом
заложил
фундамент
рабочего
государства,
а
потом,
не
выдержав
св ерхче лов ечес ког о
труда,
быстро
и
не­
ожиданно
сошел
в
мо гилу ;
но
могила
не
закрыла
его
нез аб ываемый
образ
от
моих
глаз,
от
гл аз
«разноли­
ког о
н ар ода », что собрался в этот зал,
чтобы
еще
боль­
ше
закалить
себя
на
борьбу
со
старым
миром,
чтобы
еще
больше
закалить
свою
веру,
чтобы
увереннее
воздвигать
из
бет о на,
железа
и
стали
новый
мир,
со­
циалистический.
Образ
народного
комиссара
был
все
вре мя
перед
мои ми
глазами:
он
сидел
в
гл у бине
Ан­
дреевского
зала,
рад остн о
сиял
горячими
глазами,
он
ходил
по
коридору,
он
беседовал
с
делегатами,
он
был
за
темно-красным
столом
президиума,
он
был
во
мне,
он
был
в
каж дом
делегате,
он
был
в
новом,
как
мне
ка зал ось,
народном
ко м и ссаре,
что
недавно
был
назна­
чен
и
к отор ый
тольк о
что
прошел
мимо,
задев
м еня
не м ного
рукавом
фр ен ча.
В
этом
новом
народном
ко миссар е
была,
как
мне
оп ять
п ока за лось,
та
же
по­
ходка,
что
бы ла
и
у
моего
героя,
та
же
улыбка;
пр ав да,
у
этого,
когда
он
улыбался,
немного
кривился
рот,—
что
и
у
моего
героя;
т олько
у
это го
народного
комис­
сара
не
было
б ород ы,
не
было
на
левой
щ еке
ро ди нки,
не
б ыло
усов,
не
было
таких
костлявых
выдающихся
же лтых
скул,
каки е
были
у
моего
героя;
но
у
это го
на­
родного
комиссара
были,
как
и
у
моего
героя,
голубые
661

горячие
глаза,
ж адные
к
жизни,
упорная
воля
к
работе,
несокрушимая
сил а,
так
ч то,
глядя
на
это го
другого,
я
был
захвачен
жгучей
волной
настроения:
продолжать
свой
роман,
ибо
мой
герой
бессмертен,
ибо
строитель­
ств о
социализма
началось
с
рождения
моего
г ероя,
с
появления
рабочего
класса,
ко торы й
в
первый
день
своего
рождения
возмутился
жизнью,
старой
культурой
и
стал
ее
медленно,
но
упорно
разр ушать ...
Сейчас
эта
ста рая
культура
—
развалины;
на
ее
развалинах
во з­
двигается
другая
культур а
—
социалистическая;
и
вот
мне
хоче тся
показать
ее
рост,
а
не
тольк о
у пор ную
борьбу
рабочего
кл асса,
моего
героя
со
ста рой
куль­
турой.
Размышляя
так,
я
совершенно
не
заметил,
как
президиум
занял
свои
мес та,
как
под н ялся
председа­
тель,
как
ми мо
мен я
протекла
масса
делегатов,
гостей,
как
н екото рые
гости,
за
неимением
мес та,
притиснулись
ко
мне
че р ной,
теплой
и
мягкой
стеной,
плотно
прижали
к
холодной
колонне,
как
стал
звонить
в
ко лок ольчи к
темно-русый
пр едсед ат ел ь.
Я
только
то гда
оторвался
от
своего
размышления,
взглянул
на
президиум,
когда
зал
заседания
налился
электричеством,
засиял
золотом
стен,
сводов,
кол онн ,
зе ркал ами ,
потом
взглянул
на
пред­
седателя:
он
уже
не
звонил;
он,
о браща ясь
к
съезд у,
говорил:
—
Слово
п редо став ляет ся...
—
Последних
с лов
я
не
разобрал,
так
как
меня
крепко
прижали
к
колонне,
так
как
в
зале
так ой
поднялся
гул
ладоней,
в
особенности,
когда,
сбр асы вая
с
себя
пиджачишко
по
пути
к
трибуне,
вышел
из-за
стола
президиума
не боль шог о
роста,
плот­
ный
дел ег ат,
поднялся
такой
неописуемый
восторг,
такая
п отр яса ющая
б уря,
так
что
было
трудно
решить:
р уко пл ескан ия
это
или
гул
встревоженного
м оря?
Делегат
бросил
пиджак
на
первые
ступеньки,
по-про­
стецки
и
так
естественно
подернул
ремешок,
потом
662

остановился
около
тр иб уны
и
стал
ожидать
окончания
рукоплесканий,
глядя
лас ков о
на
делегатов
светло-си­
ним
взглядом.
На
нем
была
белая
простая
рубашка,
подпоясанная
узким
ремешком,
простые
сапо г и,
темно­
серые
брюки;
пока,
плескаясь
в
колонны,
гремели,
ка­
тились
оглушительно
рукоплескания,
он
поправил
светло-русый
хохолок
волос
на
конце
высокого
лба
и
хоте л
было
этим
хохолком
закрыть
лысину,
—
он а,
не­
смотря
на
его
молодые
годы,
была
довольно
порядоч­
ной,—но
пучок
светлых
воло с
не
послушался,
каприз­
но
вздыбился
и
р ассыпа лся ;
потом
он
поднял
с
едва
заметным
светлым
клинышком
бороды
хорошее
про­
с тое
л ицо,
улыбнулся
и
добродушно
ск аза л:
—
Довольно,
товарищи,
хлоп ать- то.
—
Рукоплеска­
ния
разразились
еще
больше,
взмыли,
раздались
голо­
са,
восторженные
крики
«ура», а когда рукоплескания
утихли,
он
снова
так
же
п росто,
так
же
естественно
по­
дернул
правой
рукой
ремешок,
а
с
ним
и
шта ны,
и
гром­
ким
отчетливым
г олосо м
обратился
к
съезду:
—
Товарищи,
я
очень
благодарен
товарищу-содо­
кладчику
и
думаю,
что
вместе
со
мно ю
благодарен
ве сь
съезд
за
то,
что
товарищ-содокладчик
с вой
содоклад
построил
не
в
то не
то го
визга,
кот оры й
мы
слышим
ежедневно
на
страницах
«Ленинградской Правды»,
а
в
спокойном
тоне,
кото рым
подобает
говорить
на
партийном
съ ез де.
Н ужно
сказать,
он
то же
не
обла да л
евр о пей ским
б ле­
ском
ораторского
искусства;
он
говорил
просто,
есте­
ственно,
недурно
ос т рил,
шу тил
так,
что
его
жесты,
движения,
в
особенности
игра
лица
не
вызывали
ничего
неприятного,
а
нео бы кно вен но
гармонировали
с
его
г лубо ко-с оде ржа тельн ой ,
поразительно
острой,
с
бес­
пощ адн о-с арк асти че ск ой
мес тами
речью;
его
частые
663

пр ико сно вен ия
к
ремню
придавали
какой-то
особый
к олор ит
милой
простоты.
Он
п родол жал:
—
Я
должен
сначала
сдел ат ь
одн о
з амеч ани е.
По
отчету
ЦК
выступает
содокладчик
—
член
Политбюро
ЦК.
Мы,
таким
об разом ,
име ем
налицо
факт
первоклас­
сно й
важности...
Что
вы,
дорогие
товарищи,
мягко
вы ража ясь ,
вв оди ли
в
заблуждение
ленинградский
п ро­
летариат...
В
зале
движение;
изломы
потока
гла з;
г олоса :
—
Правильно!
Ленинградцы,
как
б урав
в
тихой
заводи,
вертятся,
шумят.
—
Неправда!
Съезд
должен
быть
информирован!
Председатель
звонит
в
ко лок ольчи к
и,
втягивая
го­
лов у
в
острые
плечи,
кричит:
—
Призываю
к
порядку!
Оратор,
возвышая
голос,
обращается
к
лен ин гр адцам:
—
Товарищи,
я
не
хоте л
ровно
никого
обидеть,
это
б ыло
бы
смешно
в
так ой
серьезный
момент...
Ленинградцы:
—
Сказать,
что
обманули
целую
организацию!
Это
не
обида!
—
...
и
повторяю,
—
воскликнул
он
и
обратился
к
съезду:
—
смешно
в
та кой
мом ент,
пр ид и раясь
к
том у,
что
я
ск аза л,
пытаться
помешать
мне
говорить.
Это
не
соответствует
серьезности
момента,
а
я
м огу
вам
дока­
за ть
по
стенограмме
речей,
произнесенных
на
ваших
районных
конференциях
и
на
губернской
конференции,
что
выступавшие
там
о рато ры
оп ре дел енно
подчерки­
вали,
что
р ечь
идет
не
о
противопоставлении
ими
како й-
нибу дь
линии
ЦК.
—
Потом
он
подробно
остановился
на
работе
в
Ленинграде,
на
ленинградском
комсомоле.
Когда
он
кри ти ков ал
раб оту
л ени нг радск ой
верхушки,
664

присутствующей
на
э том
съезде,
она
все
время
бурно
п ротес тов ала,
шумела,
кри ч ала
с
места:
—
Этого
не
было!
Это
ложь!
—
Будьте
любезны
выйт и
сюда
на
трибуну
и
сделать
в аше
заявление.
Уверяю
в ас,
что
я
не
устал
и
впо лне
могу
выдержать
с
ва ми
словесный
бой.
Зате м
он
подробно
остановился
на
рабочем
классе,
в
к ото ром
плохо
разбирается
содокладчик
и
его
то ва­
рищи,
в
к ото ром
имеется
сырье,
не
п росто
сырье,
а
сырье
настоящее,
идущее
из
деревни.
—
Теперь,
по­
звольте,—сказал
он
отчетливо,—содокладчик
копался
в
моем
прошлом,
и
я
им ею
полное
пр аво
покопаться
в
прошлом
других
товарищей.
—
Тут
он
остановился
на
октябрьской
ошибке
содокладчика,
которая
была
глубокой
и
большой.
Потом
ука зал,
что
благодаря
своей
старой
ошибке
содокладчик
делает
на
этом
съезде
еще
более
грубые
ошиб к и.
Голоса:
—
Правильно!
Оратор,
стараясь
заглушить
гул
рукоплесканий,
вос­
кликнул:
—
Сод окла дчи к
не
п он имает
масш т аба
своей
старой
о шиб ки.
Голоса
л ени нгр адц ев:
—
А
вы
п ри з нал и : «обогащайтесь».
—
Я- то
признал
прямо,
а
не
говорил,
что
продолжил
лозун г
«Ленина на несколько дней .
По
залу
прокатился,
как
приближающийся
весенний
гром,
раскатистый
смех,
а
когда
он
затих,
изломы
г лаз
слились
в
о дин
разноцветный
п оток
и
потекли
к ру пной,
п охож ей
на
вол ны
светло-зеленого
моря,
зыбью
к
три­
буне,
к
таким
же
глазам
членов
президиума.
Оратор,
заканчивая
свою
речь,
ск аза л:

—
Я
перехожу
к
др уг ому
воп рос у,
к
во пр осу
о
нэпе.
Сод окла дч ик
объявил
священную
борьбу
тем,
кто
дума­
ет,
что
у
нас
кругом
социализм,
куд а
ни
плюнь.
Очен ь
хо рошо .
Такую
священную
во йну
мы
охот но
поддер­
жим.
Но
где
вы
нашли
таких
дураков,
которые
бы
го­
ворили,
что
у
нас,
куда
ни
плюнь,
везде
социализм?
Я
таких
не
знаю.
Есл и
здесь
назовут
документы
на
этот
счет,
а
не
просто
буду т
оп ери ров ать
словами,
тогда
мо жно
спо рит ь.
Сейчас
же
этот
спор
беспредместный.
В
зале
бурное
движение.
—
Пер ед
нами
есть
вел и кие
задачи,
—
начал
он,
когда
за ти хли
рукоплескания,
—
кото рые
не
хотят
ви­
дет ь
эти
«оптимисты», которые на деле являются пес­
симистами;
они
не
понимают,
что
пе ред
ними
величай­
шая
зад ача
по
воспитанию
новых
слоев
рабочего
класса,
и
есл и
сейчас
мы
им,
новым
рабо ч им,
как- ни бу дь
дади м
пон ят ь,
что
мы
не
в
состоянии
будем
спр ави т ься
с
неизбежными
трудностями,
нашей
технической
от­
сталостью,
что
международная
революция
за тян улась ,
а
техническая
от сталос ть
нас
тянет
ко
дну ,
то
мы,
то­
варищи,
с
так ой
психологией
должны
б ороть ся.. .
Голоса
л ени нгр адц ев:
—
Ложь!
—
Клевета!
—
Делегаты
встают,
как
один;
их
руко­
плескания
тяжелыми
во лна ми
поднимаются,
н еуд ер­
жимо
х лещут
в
стены,
в
колонны,
к атя тся
в
коридоры.
Ленинградцы,
заслоненные
тулов и щам и
съезда,
п ото­
нувшие
в
н ем,
тоже
встали
и,
ста раяс ь
переорать
руко­
плескания,
неи сто во
топ ают
ногами,
ревут:
—
Зачем
вы
это
говорите!
—
Тут
зашевелилась,
тя­
жело
стала
раскачиваться
с
черно-серебряной
гривой
трагическая
голова,
потом
оторвалась
от
стола
прези­
диума,
вскинула
лицо
с
острым
вы гнут ым
немного
666

вперед
подбородком,
взглянула
мрачным
взглядом
в
глубину,
пошевелила
тон ки ми,
саркастическими
губами,
потом,
как
свистящую
с трел у,
бросила
ленинградцам.
—
П-пра-вильно-о!
—
И
оп ять
легла
на
свое
место,
показывая
съезду
пышную
гриву,
да
еще
плечи
ярко­
синего
костюма.
Все
выше
бушующие
волны
рукоплескания;
то-и-дело
из
гула
раздаются
голоса
к
л ени нг рад цам:
—
Позор!
Докатились!
Оратор,
поправляя
поясок
и
тут
же
по
привы чк е
поддернув
и
штаны,
горячо
произнес
заключительные
слова
своей
речи:
—
Железная
дисци пл ин а
в
нашей
партии
долж на
быть
незыблема.
—
Тут
он,
провожаемый
волнами
све т­
ло- зелен ог о
потока
гл аз,
сош ел
с
тр ибу ны,
скрылся
в
густоте
делегатов
и
гостей,
стояв ши х
между
дву мя
вспотевшими
колоннами,
в
мраморе
и
золоте
которых
трепетали
т ени
ладо н ей,
электрические
свечи
люстр
и
боковых
канделябров.
Президиум
съ езда
т оже
стоял,
за
исключением
трагической
г олов ы,
и
рукоплескал.
По­
том,
когда
съезд
успокоился,
председатель,
чуть-чуть
заикаясь
и
откидываясь
костлявым
туловищем
назад,
предложил
заседание
зак рыть.
Съезд
густо
и
шу мно
направился
к
дв ерям
коридора,
отражаясь
в
дверных
темных
и
г лубок их
зерк ал ах,
потом
поплыл
по
узкому
коричневому
коридору
на
ши­
рокую
лестницу,
покрытую
темно-красными
коврами.
Мимо
меня
оп ять
тронулся
«разноликий народ», вме ­
сте
с
ним
и
лицо
народного
ко мис сар а,
моего
ге роя.
Я,
подталкиваемый
«разноликим народом»
и
отра­
жая сь
вместе
с
ним
в
бездонном
омуте
дверных
зеркал,
качнулся,
вр еза лся
в
гус тую
дв и жущую ся
массу
деле­
г атов
и
поплыл
медленно
и
грузно
по
узкому
коридору.
667

ГЛАВА
ШЕСТАЯ
С
четвертого
заседания
все
спуталось:
и
утра,
и
д ни,
и
обеды,
и
п олд ни,
и
веч ер а,
и
ночи.
Даж е
и
погода
б ыла
в
каком-то
странном
беспорядке:
то
в
огромные
окна
текла
ос ино вым
небом,
то
бледно-зеленым,
то
желто-белым,
то
гус ты ми
о бл аками
снега,
то
просто
как ой- то,
прости
господи,
несусветной
кутерьмой,
еще
более
страшной
и
непроглядной,
чем
была
в
первый
день
открытия
съ езда;
по
ночам
темной
синью,
осы­
панной
редкими
разноцветными
звездами,
то
просто
иссиня-желтой
мутью
лунного
света.
Одним
с лово м,
с
че тв ерто го
заседания
все
так
резко
изменилось
в
Андреевском
зале,
в
боковых
проходах
зала,
что
были
за
рядами
колонн,
в
наружном
коридоре,
что
был
за
тяжелыми
зеркальными
дверями:
делегаты
не
сидели
так
непо д вижно,
как
это
они
сидели
в
первые
дни
съезда,—двигались,
переходили
с
места
на
место,
выхо­
дили
в
кори д оры,
толпами
прогуливались
по
коридо­
рам,
в
особенности
гости
(гости слушали только круп­
ных
о рат оров ), потом толпами вливались обратно из
коридоров
в
за л,
—
так
без
конца.
Но
все
же
в
Андре­
евском
за ле
во
все
эти
дни
обсуждения
бо ль ших
и
глубоких
вопросов
строительства
существовала
не о­
бычная
теснота,
необычная
приподнятость
и
возбу­
ждение,
так
как
образовавшаяся
фракция
вокруг
ленинградской
делегации
была
оче нь
сильной:
в
нее
вошли
крупнейшие
орато ры,
с
евр о пей ским
блеском,
с
европейскими
жестами;
эти
ора торы
в
своих
содо­
кладах ,
в
своих
речах
свободно,
с
некоторым
пафосом
н ападал и
на
первых
докладчиков,
так
что ,
слушая
их
образные,
чрезвычайно
красивые
речи,
не
то лько
ду­
малось,
но
и
казалось,
что
н аша
величайшая
в
мире

партия
ст оит
накануне
развала,
в от-в от
сейчас
разва­
лится,
и
от
собранной
Советской
Р о ссии,
от
ди к татуры
рабочего
ничего
не
останется,
кроме
пепла.
Такое
на­
строение
угнетало
тол ько
тогда,
когда
выступали
эти
ораторы,
но
как
то лько
они
сходили
с
трибуны,
разда­
вался
обломный
хохот
съ езда
и
это
тя же лое
настроение
испарялось,
как
весенний
дымок,
ибо
делегаты,
с ъех ав­
шиеся
со
всего
Союза,
куд а
лучше
знали,
чем
оппози­
ция,
положение
страны
и
свою
партию,
которая
их
по­
слала
в
этот
Б о льшой
дво р ец.
Во
все
эти
дни
яростного
спора:
что
у
нас
в
настоящее
время—социалистическое
хозяйство
или
госкапитализм;
что
мы
можем
по­
строить
социализм
в
одной
стране
или
не
можем,
до­
кл адч ик,
что
был
среднего
роста,
в
военном
френче,
с
крутыми
плечами,
ходил
ровными
военными
шагами
по
трибуне,
за
спиной
президиума,
поворачивал
бледно-
желт ое
лицо,
взг ля дыва я
узкими
улыбающимися
глаза­
ми
в
глубину
съ ез да,
на
ора торов ,
критиковавших
его
политический
отчет.
Он
ходил
размеренными
шагами
взад
и
вперед
по
триб у не,
с
нем но го
склоненной
головой,
волосы
ко тор ой
б ыли
коротко
подстрижены,
с
откину­
той
левой
рукой
на
поясницу,
а
правой
то-и-дело
подкру­
ч ивал
прямые
черные
ус ы.
То
же
мо жно
было
сказать
и
про
другого
члена
президиума;
эт от
другой
был
в
ярко­
синем
костюме;
эт от
другой
все
эти
дни
сидел
около
конца
стола
президиума,
ка салс я
ле вым
локтем
колон­
ны;
это т
др угой ,
облокотившись
на
ст ол,
неизменно
л ежал
книзу
лицом
и
тол ько
тогда
поднимал
гол ову
и
вски ды вал
траг и че ское
л ицо
с
саркастическими
т он­
кими
губами,
когда
противники
нападали
на
доклад­
чика ,
на
партию,
ше ве лил
губами,
брос ал
небрежно
сквозь
зубы: «П-ра-а-ввильн-но!» Потом опять опу­
ск ал
голову
и,
показывая
съезду
черно-серебристую
669

гриву
и
плечи
ярко-синего
костюма,
л ожи лся
лицом
на
рук и
и
в
тако м
положении
ожидал
более
хлесткого
сло ва
оратора
оппозиции,
чтобы
снова
вскинуть
тра­
гично
голову
и
бросить
«правильно».
Остальные
члены
президиума
в
эти
дни
тоже
были
напряжены,
взволно­
ваны
не
меньше,
чем
все
делегаты
и
гости.
Они
то же
бросали
ре плик и
своим
противникам,
участвовали
в
прениях,
произносили
горячие
речи,
пр авда ,
не
пох о­
жие
по
блеску
на
речи
ораторов
оппозиции,
но
глубо­
кие
по
содержанию.
Их
речи
съезд
партии
выслушивал
с
глубочайшим
вниманием,
покрывал
бурными,
долго
несмолкаемыми
рукоплесканиями.
Речи
оппозиции
оканчивались
в
рваной
тишине,
покрывались
отри­
цат ел ьным и
возгласами,
гулом
смеха.
В
эти
бурные
дни ,
когда
группа
оппозиции
стремилась
расколоть
ленин­
ску ю
па ртию ,
делегаты
сохранили
величайшее
м уже­
ство,
проявили
не вида нны й
инстинкт
самосохранения,
так
что
он
останется
в
истории
ленинской
партии
на
многие
де сяти лет ия,
сыг р ает
колоссальную
предохра­
нительную
роль
от
других
оппозиционеров,
к отор ые
еще
не
о дин
раз
будут
п ок ушатьс я
на
рас кол
па р тии,
на
сворачивание
партии
с
проверенного
ле нинс к ого
пут и.
Одн им
словом,
этот
съезд
оказывал
и
окажет
морально
глубокую,
идейную
поддержку
некоторым
шатающимся
молодым
членам
пар ти и,
зараженным
«розовой романтикой»
вождей
оппозиции.
Вопросы
социалистического
строительства,
крестьянства,
в н утри­
па рт ийной
демократии,
анализ
капитализма
в
буржу­
азных
странах,
поставленные
так
г луб око,
так
отчет­
ливо
в
первых
дв ух
докладах,
сейчас
еще
более
отчетливо,
еще
боле е
углубленно
предстали
перед
гла­
зами
делегатов,
так
что
съезд
п отреб ов ал
прекращения
прений,
п отре бов ал
перехода
к
другим
вопросам,
670

поставленным
в
п ор ядок
дня.
Председатель
съезда,
полу­
чив
несколько
т аких
записок
о
прекращении
прений,
был
вынужден
подняться
и
заявить,
что
он
предлагает
дать
высказаться
остальным
членам
оппозиции,
чтобы
о на,
оппозиция,
не
говорила,
что
им
на
съезде
не
дали
выска­
зат ься
полностью.
Предложение
председателя
б ыло
принято
единогласно,
и
оппозиции
бы ло
да но
право
полностью
вы яв ить
св ою
точку
зрен и я,
которая,
впро­
че м,
был а
всему
с ъезду
хо рошо
ясна.
После
ряд а
корот­
ких
речей
делегатов
был о
предоставлено
слово
делега­
ту
от
оппозиции.
Этот
делегат,
приветствуемый
своей
маленькой
фракцией,
не
торопясь
поднялся
на
трибуну
и,
повернувшись
к
залу,
сбро сил
с
себя
брусничного
цве та
пиджак
и
обратился
к
съезду:
—
Товарищи,
—
засучивая
рукава
и
поправляя
ма н­
жеты,
начал
он
немн о го
хриповатым
басом,
—
опоро­
чивать
нас
за
окт ябрьс ки е
ошибки..,
Голос:
—
Вы
п ер выми
начали.
—
Давайте
договоримся:
если
у
вас
ес ть
пор уч ение
перебивать
меня,
то
вы
так
и
скажите.
Голос:
—
Никто
никакого
поручения
не
давал,
у
нас
св оя
голова
есть.
О ратор
поправил
пенснэ,
потом
посмотрел
в
сторону,
откуд а
раздался
отв ет
и
утверждение,
что
у
не го
име­
ется
собственная
голова,
п отом
приступил
к
ре чи.
Он
был
плотного
телосложения
и
сейчас,
когда
сбросил
пиджак
и
остался
в
брусничном
ж ил ете,
из-под
ко то­
ро го
выбегали
рукава
и
ворот
белой
с
синими
п оло­
сками
рубашки,
был
похож
на
благообразного
боярина
двадцатого
века.
Он,
изредка
поправляя
густые
све тл о-
рыжие
усы
и
такого
же
цвета
небольшую,
окладистую
671

б ород у,
немного
хриповатым,
но
необычно
сильным,
полным
темперамента
басо м
продолжал
св ою
блиста­
те льн ую
речь;
он
своей
речью
нап адал
на
первого
докладчика,
к ото рый
все
так
же
размеренно-ровными
шагами
ходил
по
тр иб уне
за
спиной
президиума,
де р­
жал
на
пояснице
левую
кисть
руки,
а
правой
крутил
черные
усы.
Оратор,
которого
звали
подмосковные
ого родн и ки
«наш воевода», говорил о том, «почему мы
выступаем
на
съ е зд е»; потом говорил об основной,
но
гл уб око
неправильной
линии
докладчика;
потом
о
том,
куд а
долже н
быть
напр авл ен
огонь;
потом
о
нэпе
и
о
срыве
нэп а;
потом
о
прикрашивании
нэп а
в
г ород е;
потом,
кто
эт от
нэп
прикрашивает
и
называет
соци­
ализмом
и
эти м
об маны в ает
рабочих;
потом
он
го во­
рил
о
прибылях;
потом
он
очень
подробно
остановился
на
госкапитализме...
Утверждая,
что
у
нас
госкапита­
лизм,
он
сказ ал ,
что
на ша
фабрика
есть
предприятие
социалистическое
в
полном
смысле
этого
слова,
то
это
бу дет
неправда...
Это
бу дет
ложь...
Голоса:
—
А
участие
в
прибылях?
—
Так
вы
не
говорите,
что
это
подлинно
социали­
стическое
предприятие.
Голоса:
—
Это
воображение
ва ше!
—
Америку
открыли!
—
Мы,
старые
большевики,—начал
был о
он ,—яв ля­
емся
теми
столбами,
на
которых
держалась
и
де р­
жи тся. ..
Тут
нео ж идан но
поднялась
седая
голова
и,
вскинув
руку,
бросила:
—
Эй,
тов ар ищ,
помни:
не
каждая
дубина
может
быть
столбом!
672

Глухой,
как
будто
прид у шенн ый
хохот
неу дер ж имо
п рока ти лся
по
залу.
Ор атор :
—
Я
не
говорю
о
том
столбе,
у
которого
гнилая
сердцевина...
Этот
же
голос:
—
Ого!
Мимо
твоего
прошлого
тож е
не
пройдешь,
не
зажавши
но с!
Потом
оратор
говорил
о
гражданском
мире,
о
клас­
совой
борьбе;
потом
о
разногласиях
в
партии;
потом,
как
на до
изживать
разногласия;
п отом
говорил
о
то м,
что
н адо
сейчас
де лать;
эт от
последний
вопрос
он
разбил
на
три
пункта.
Последние
его
вопросы
съезд
выслушивал
с
большим
вниманием,
так
как
ора тор
подходил
к
самому
острому
вопросу
расхождения
оп­
позиции
с
большинством;
съезд
только
тогда
всколых­
нулся,
когда
оратор
подошел
к
последнему
вопросу,
резко
расчленил
его
на
отдельные
три
пункта,
прямо
поставил
их
ребром
и
пошел
в
«лобовую атаку»
на
п ар­
тию.
Тут
съезд
тревожно
по да лся
вперед,
а
его
бегу щ ий
п оток
глаз
запрыгал
светло-зелеными
волнами,
еще
быстрее
п обе жал
к
триб уне ,
мча
в
се бе
л ица,
б ород ы,
пря мы е,
стрельчатые
брови,
г олос а:
—
Нужно
б ыло
с
этого
н ачать !
Оратор,
поправляя
манжеты
и
откашливаясь,
п ро­
должал:
—
Это—право
оратора
начать
с
то го,
с
че го
он
хочет.
Вам
ка жетс я,
след ов ало
бы
начать
с
тог о,
что
я
сказал
бы,
что
лично
я
полагаю,
что
наш
генеральный
секре­
т арь
не
яв ля ется
той
фигурой,
которая
может
объеди­
нить
в округ
себя
старый
большевистский
штаб.
Я
не
считаю,
что
это
основной
политический
вопрос.
Я
не
считаю,
что
этот
вопрос
более
важен,
чем
вопрос
о

т еорет ич еск ой
линии.
Я
считаю,
что
есл и
бы
партия
приняла...
В
з але
изломы,
глухое
движение:
—
Вот
оно
в
чем
дело!
Докладчик
в
вое нном
френче,
в
сапогах,
с
закинутой
левой
рукой
за
спину,
остановился,
повернулся
лицо м
к
съ езду,
прищуренными
черными
г лаза ми
посмотрел
в
гл у бину
зала,
в
взволнованно
вздыбленный
п оток
глаз
и,
держа
в
пальцах
непослушный
ус,
выпрямился,
подошел
ближе
к
столу,
остановился
за
с пиной
прези­
диума
и
в пал
в
глубокую
неподвижность.
Трагическая
голова
тоже
отор ва лас ь
от
стола
и,
поблескивая
ст ек­
лами
пенснэ
и
острым
подбородком,
смотрела
н еви­
дящим
взглядом
в
глубину,
подбадривая
ор ато ра
скупо
брошенным
словом:
—
П -ппр ав -вил ьнн-о о!
—. ..
определенную
политическую
линию,
я сно
отме­
жевала
бы
от
себя,
от
тех
уклонов,
котор ые
сейчас
поддерживают
часть
ЦК,
то
эт от
вопрос
не
стоял
бы
сейчас
на
очереди.
Но
я
должен
договорить
до
конца...
Докладчик
в
во енно м
френче,
в
сап ог ах,
к отор ый
все
время
прохаживался
по
трибуне,
а
сейчас
неподвижно
стоял
за
спиной
президиума,
улыбнулся,
потом
спо­
койно
бросил:
—
Так
говорит
За рат устра .
—...
Я
пришел
к
убеждению,
что
товарищ
докладчик
не
мо жет
выполнить
роли
объединителя
большевист­
ского
штаба...
В
за ле
—
вздыбленное
море;
движение;
и зломы
ря­
дов;
скрип
стульев;
го лоса :
—
Неверно!
Чепуха!
—
Докатились
до
ручки!
—
Вот
оно
в
чем
дело!
674

—
Наконец-то
раскрыли
карты!
Ленинградская
делегация
бы ла
е два
заметна
в
общем
неудержимом
г уле
про теста ;
она,
как
небольшой
п од­
водный
ключ,
поднимается
на
п ов ерхн ость
взволно­
вавшегося
съе зда,
слабо
крутится,
ста раяс ь
перекричать,
пе ре топ ать
ногами
протест
в сего
за ла,
но
ее
усилия
безнадежно
тонут
в
общем
величавом
под ъем е
возму­
щения;
он а,
видя
такое
положение,
быстро
поднялась
и
устроила
овацию
своему
ора тору ,
—
ее
оратор
стоял
в
брусничном
ж ил ете,
с
засученными
рукавами,
в ыти­
рал
платком
вспотевшее
л ицо,
густо
оброс шее
светло-
рыжей
бородой,
хмуро
смотрел
светло-голубыми
гла­
зами
на
протестующий
съезд,
—
но
сно гсш иб ател ь ная
овация
лен инг р адцев
не
достигла
своей
це ли:
он а,
как
жалкий
ручеек,
сорвалась
с
огромного
обр ы ва,
и
ее
шум
потонул,
пропал
бесследно,
затерялся
в
ст ихийн ом
гуле
протеста:
—
Мы
не
дадим
вам
командных
высот!
—
Докладчика!
д оклад чи ка!
—
Тут
съезд
встает,
как
о дин
человек;
вместе
с
ним
поднимаются
члены
прези­
диума;
докладчик,
стоявший
за
стульями
президиума,
те ряе тся
за
головами
членов
и
только
изредка
в
интер­
ва ле
г олов
мел ь кает
его
б лед н о-жел тое
истомленное
лицо,
о бв исшие
черные
усы,
черно-серебристые
корот­
кие
волосы,
подстриженные
под
бобрика,
да
еще
кру­
тые
плечи,
туго
обтянутые
френчем;
делегаты
и
гости
устраивают
приветственную
овацию
докладчику.
В
это
время
члены
пр ези ди ума
расступились,
сделали
между
собой
больший
интервал,
и
фигура
докладчика
гр о­
мозд ко ,
как
скала,
в ыр осла
и
ста ла
видной
в
о бр азо­
вавш ем ся
инте рва ле .
При
вид е
докладчика
привет­
ственная
б уря
поднялась
изнутри
съезда,
неслыханно
в змыла
и,
смешавшись
с
св ер кающ им
и
поднявшимся

на
большую
высоту
п ото ком
гла з,
тяжелыми
волнами
заходила
по
огромному
за лу;
эта
буря,
ударяясь
ту­
гими
вол нам и
в
массивные
мраморные
колонны,
в
грубое
украшение
стен,
зерк альн ы е
двери,
ведущие
в
кори д ор,
в
св ер кающ ие
снятым
молоком
мраморные
амбразуры,
в
огромные
окна,
в
которые
неу дер ж имо
текло
осиновое
не бо
с
бледно-желтым
солнцем,
по­
хожим
на
глинистую
пы ль,
могуче
поднималась
к
золо­
ченым
сво дам
и,
ударяясь
и
п утая сь
в
золотых
цепях
огромных
люстр,
грузными
обв ал ами
падала
обратно,
встречалась
с
другими
вол на ми
и,
сли вая сь
воедино,
снова
рвалась
к
сводам
и
опять
обра тно
и
так
долго-
долго.
А
потом,
когда
радостная
бу ря
немного
при­
утихла,
раздались
из
г луб ины
зала,
потрясаемого
рукоплесканиями,
г оло са:
—
Вот
где
объединилась
па рт ия!
—
Большевистский
штаб
должен
объединиться.—Тут
из
ленинградской
организации
вы шел
вперед
плотный,
с
бритым
красно-морщинистым
лицо м,
с
белесыми
гла­
з ами
делегат
и
гр о мким
хри п ова тым
тен ором
крикнул:
—
Да
здравствует
Российская
ко мму нист и чес кая
па рти я!
Ура !
Ура!
У ра!
—
Это
он
крикнул
для
тог о,
чтобы
сгладить
неприятное
впечатление
от
ре чи
сво его
орат ора ,
а,
главное
—
замазать
образовавшуюся
т ре­
щину
между
ними ,
небольшой
куч ко й,
и
всей
партией;
замазать
ту
тре щину ,
которая
идеологически
оторвала
их
от
партии,
т олкн ула
и
поставила
на
черту
недоверия
в
сил ы
рабочего
класса
своей
страны,
на
черту
па ники
и
ликвидаторства...
Он
крикнул
для
того,
чтобы
см аза ть
значение
обоих
докладчиков,
отвлечь
съезд
в
другую
ст оро ну.
Съезд,
конечно,
не
мог
не
приветствовать
па ртию .
Он
бурно
откликнулся
на
выкрик
фракционера,
и
Андреевский
зал
огласился
кр и ками
«ура!» Но этому
676

фракционеру
все
же
не
уд алос ь
замазать
той
трещины,
которая
образовалась
на
э том
съезде:
она
стала
гораздо
значительнее.
Но
все
же
он,
г луб око
чувствуя
эту
тре­
щи ну,
с тарал ся
замазать
ее
на
глазах
д елег ат ов.
—
Да
здравствует
ЦК
н ашей
пар тии!
Ура?
—
И
на
это т
раз
съезд
не
мог
не
отозваться,
не
прокричать
ура.
—
Партия
выше
всего!
—
кричал
хриповатым
тено­
ром
фракционер
и,
размахивая
руками
и
ста ра ясь
не
отста ть
от
общего
гула
и
рева,
кричал
«ура» .
Ну жно
ска зать ,
что
и
трагическая
голова
на
это т
раз
не
ле жала
на
столе
президиума;
она,
как
и
все
дел ега ты,
шевелила
тонкими
сар каст ич еским и
г уб ами,
поблескивала
зо­
лотом
пенснэ,
сверлила
гордыми
глазами
непроницае­
мую
пучину
бушующего
зала,
всовывала
в
неслыханный
гул
делегатов
с вой
членораздельный
голос.
Только
о дин
оратор
стоял
ошалело
на
трибуне
и
не
знал,
что
де лать :
он
то-и -де ло
снимал
пен сн э,
то-и -де ло
п роти рал
его,
то-и -д ело
вы ти рал
бле дно е
вспотевшее
лицо,
оброс­
шее
густой
светло-рыжей
бородой,
то -и-д ело
шарил
оледеневшими
г лаза ми
по
залу,
как
буд то
отыскивая
кого-то;
он
тольк о
то гда
опомнился,
когд а
съез д
успо­
коился
и
нео ж идан но
из
глуб и ны
зала
раздались
го­
лоса:
—
Да
здравствует
товарищ-докладчик!.. —
Но
тут
съезд
с нова
поднялся,
как
о дин
человек,—за
исключе­
ни ем
ленинградской
делегации,
к отора я
по дн яла
в
знак
протеста
шу м,
и
трагической
г олов ы,
что
сейчас
не
по­
луле жала
на
столе
президиума,
не
показывала
сво ю
густую
черно-серебряную
гриву,
а
сокрушенно
смотрела
на
растревоженный
зал,
—
устрои л
грандиозную
де­
монстрацию
докладчику,
оглашая
дворец
кр и ками
«ура!» Оратор снова впал в растерянность .
Одним
с ло­
вом,
оппозиционеру
замазать
пропасть,
а
главное
—

отвлечь
внимание
съезда
от
последних
с лов
оратора
не
удалось,
так
как
делегаты
гл убок о
чувствовали
п ра­
виль нос ть
ленинской
линии
в
докладах,
всю
глубину
поставленных
вопросов,
анализ
капиталистических
стран,
международного
положения,
Советского
Союза.
Одним
сл ово м,
де лег аты
хорошо
чувствовали
настрое­
ние
рабочего
класса,
из
которого
они
вышли,
который
послал
их
вот
сюд а,
в
эт от
дворец,
и
к ото рый
неколеби­
мо
стоит
за
их
спиной,
прислушивается
к
голосу
своей
пар тии,
ждет
разрешения
этих
вопросов,
поставленных
самой
жизнью.
Они,
делегаты,
гл убок о
понимали
на­
строение
и
трудового
крестьянства,
ве ри ли,
что
партия
при
помощи
рабочего
кл асса
построит
социализм
в
своей
стран е,
что
партия
не
страдает
таким
безверием
в
рабочий
класс,
как
им
страдает
кучка
л ени нгр адски х
де лег атов
во
главе
со
своими
вождями,
что
партия
вы в едет
трудовое
крестьянство
на
верную
дорогу,
по­
в едет
его
по
пути
социалистического
строительства,
что
партия
стоит
на
верном
пути,
а
поэтому
привет­
ствует
за
правильную
ленинскую
линию
ЦК
партии,
обоих
докладчиков,
как
стальной,
несокрушимый
хре ­
бет
па р тии.
Когда
такое
приветствие
из
глуб ины
съезда
вылилось
наружу,
когда
умолкли
восторженные
крики
«ура», когда ленинградцы перестали в знак протеста
шуметь,
председатель,
откидывая
не м ного
назад
голову
и
чуть-чуть
заикаясь,
обратился
к
с ъезд у:
—
Товарищи,
п рошу
усп ок ои ться.
Оратор
сейчас
к ончи т.
Оратор
был
в
страшной
растерянности,
он
тольк о
махн ул
рукой,
потом
неожиданно
п ос тоял
с
минуту
в
глубоком
молчании,
потом,
вспомнив
ко нец
своей
речи,
до
тупости,
с
каким-то
злым
упорством
закончил
свою
ре чь:
678

—
Эту
часть
сво ей
ре чи
я
начал
словами:
мы
прот ив
теории
единоличия,
мы
против
тог о,
чтобы
создавать
вождя.
Э тими
словами
я
кончаю.
Голос
из
гл уб ины:
—
А
кого
вы
предлагаете?
—
Потом
опять
все
сме­
шалось
в
зале:
и
дни ,
и
вечера,
и
ночи,
и
окна,
и
амбра­
зуры,
и
стены,
и
колонны,
и
золото,
и
люстры,
и
тулов и ща
делегатов
и
в сей
этой
массой
упали
в
ярко-
свер каю щи й
п оток
гла з,
неудержимо
бегущий
к
т ри­
буне;
этот
поток
временами
был
похож
на
медленно
движущуюся
ос нову ,
в р еменами
на
быструю
св ет ло-з е­
леную
речку,
временами
на
широкий
стремительно
бегущий
раз лив ,
сверкающий
брызгами
гн ева
и
востор­
га...
Погода
то же
б ыла
изменчивой:
то
шел
крупный
снег,
бесшумно
ложи лс я
на
улицы,
то
шел
мелкий
снег,
свистел,
как
песок,
то
драла
поземка,
то
ветер
высви­
стывал
мелодии,
стуч а
по
крышам
дом ов
и
лязгая
же­
лобами
и
карнизами,
то
в
о кна
лезла
белая
т ишина ,
то
неудержимо
ползло
осиновое
небо
с
едв а
заметным
шариком
дряблого
и
немощного
солнца.
По
вечерам
другое:
то
лезла
желтая
муть,
то
темно-синее
небо
с
кр упным и
зрелыми
звездами,
то
пр осто
непонятная
и
непроглядная
кутерьма...
Глядя
в
эту
вереницу
дней,
вечеров,
ночей,
которая
густо
заволакивала
собой
Андреевский
за л,
окрашивая
поток
гла з
в
с вои
цвета,
захватила
ме ня
т ак,
что
я
п оте рял
движение
времени,
п отеря л
способность
разбираться
в
лицах,
—
в
эти
дни
казалось,
что
я
вижу
толь ко
одного
своего
ге роя,
хо тя
я
отчетливо
видел,
как
позади
стола
президиума
твердыми,
военными
шагами
прохаживался
докладчик,
держа
крупную
кисть
на
пояснице,
а
другой
крутил
п ря­
мые
ус ы;
я
видел,
как
важ но
леж ала
на
столе
президиума

трагическая
го лова ,
показывала
съезду
свою
че рн о-се­
ребряную
гриву,
да
ярк о
син ие
плечи
костюма;
я
видел,
как
взволнованно
сидели
и
другие
члены
президиума;
я
видел,
как
выступал
нов ый
народный
к оми ссар
и
немного
г лухов аты м
г олос ом
го вор ил
речь.
Я
отчет­
ливо
слышал
речь
это го
комиссара
и
принимал
ее,
как
продолжение
ре чи
мо его
героя,
а
главное
—
ощущал,
что
д ело
строительства
движется
в пер ед,
что
убирают­
ся
развалины
старой
культуры,
воздвигаются
стены,
балки,
колонны
другого
мира,
раст ут
леса,
гудят
много­
миллионные
массы
«разноликого народа», гудят и шу ­
мят
уверенно
их
мускулы,
бухая
молотами...
Этот
на­
родный
ко миссар
с
цифрами
в
руках
подтверждал
до кла ды
партии,
доказывал
оппозиции,
что
с тро и тель­
ство
социализма
партия
доведет
до
конца...
Слушая
его
пламенную,
глубокую
ре чь,
в
которой
я,
как
и
все
д еле­
гаты,
видел
все
развернувшееся
строительство
на
бе с­
предельном
просторе
нашего
Союза,
уносился
да лек о,
беседовал
с
моим
гер о ем,
что
стоял
передо
мной
в
св оем
неизменно
серо
- желтом
пальто,
смотрел
на
ме ня
горяч и ми
глазами
с
темно-землистого
лица,
за росше го
темно-русой
бородой,
густо
п осере бре н ной
по
бокам.
Он
у шел
от
меня
только
тогда,
к огда
народный
комис­
сар
закончил
свою
речь
и
под
гром
рукоплесканий
со­
шел
с
трибуны,
чуть-чуть
улыбаясь;
мой
герой
ушел
от
ме ня
только
тогда,
когда
вышел
из
ленинградской
деле­
га ции
содокладчик
и,
синея
тучным
телом,
густой
курча­
вой
шевелюрой
и
темными
мешками
глаз,
по дн ялся
на
трибуну
и
неуверенно
при
какой-то
уставшей
и
безраз­
личной
тишине
съезда
пом ятым
языком
с тал
говорить
заключительное
слово.
Содокладчик
гово ри л
мучитель­
но
вяло,
нуд но,
несмотря
на
то,
что
изумительно
в ладел

орато рск им
искусством,
считался
блестящим
трибуном
европейского
масшт аба;
содокладчик
безнадежно
ме­
та лся
по
трибуне,
жестикулировал,
тыкал
энергично
пальцами
в
глубину,
во
все
угл ы
за ла,
ста ралс я
нащу­
пат ь
твердую
почву ,
чтобы
опереться
на
нее ,
но
он
вс юду
натыкался
на
сопротивление,
стремительно
па­
дал,
барахтался
в
пучине
собственного
словотворче­
ства;
содокладчик
хорошо
видел,
что
спасительной
соломинкой
была
только
одна
ленинградская
дел ег а­
ция;
содокладчик,
чтобы
выбраться
из
пучины,
взби­
рался
верхом
на
эту
соломинку,
выходил
временно
из
опасности
и
опять,
несмотря
на
то,
что
уже
всему
съезду
были
отчетливо
ясны
вопросы,
что
у
нас
сейчас:
госка­
питализм
или
социалистическое
хозяйство?
Что
можно
ли
построить
социализм
в
одной
ст р ане?
Что
сейчас
растет
кула к
или
не
расте т?
Что
ес ть
ли
у
нас
в
партии
демократия
или
нет?
Что
ес ть
ли
в
наше й
партии
равен­
с тво
или
не т?.. Мы стоим за равенство...
—
И
он
стрем и­
тельно
летел
и,
барахтаясь
в
б олоте ,
цеплялся
за
соло­
минку.
Все
эти
в оп росы
он
резко
поставил
в
своем
заключительном
сл ове
и,
мусоля
их
без
конца,
ст ар ался
доказать,
что
социализма
в
одн ой
стране,
да
еще
в
та­
кой
отсталой,
как
на ша,
не
построим;
что
никакого
социалистического
хозяйства
нет
в
нашей
стра не ,
а
имеется
госкапитализм,
что
кулак
у
нас
растет,
распо­
яс ывает ся ,
сади тся
на
загривок
батраку,
что
ни како й
демократии
в
нашей
партии
нет,
а
полный
зажим
и
бюрократизм.
Потом,
после
этих
вопросов
и
о тв етов
он
пер еш ел
к
«философии эпохи»
и
стал
доказывать,
что
буржуазия
пре т
и
партия
под
н ап ором
бур жуаз но й
идеологии
п ере рожд ае тся...
Потом
он
п ереш ел
к
ле нин­
гра дс кой
организации,
но
тут
поднялся
такой
протест
681

съезда,
такое
волнение,
что
ему
с
большим
трудом
уда­
лось
закончить.
—
Вы
должны
понять,
—
закидывая
руки
за
спи ну
и
наги бая сь
вперед
и
с ве ркая
сиреневым
взглядом,
он
гро мк им
и
приятным
те н орком
крикнул,
—
что
о дно
из
первых
мест
принадлежит
Ленинграду.
Съезд
глухо
заг уд ел:
—
Неверно!
—
Вы
спровоцировали
л ени нг р адских
товарищей!
—
Подтасовали!
Содокладчик,
не
разгибая
спины,
продолжал:
—
Товарищи,
я
по зво лю
се бе
процитировать
то,
что
Ленин
говорил
о
лен ин гр адс ких
рабочих.
—
Не
играйте
на
чувствах,
все
равно
не
поверим!
Содокладчик
выпрямился
и
вскинул
сизые
ру ки
(впрочем,
он
в есь
был
похож
на
к уст
цветущей
сир е ни):
—
Не
делайте
этого.
Ответственность
цел ико м
лежит
на
большинстве...—
И
быстро,
синея
туловищем,
густой
шевелюрой,
под
рукоплескания
л ени нгр адц ев,
что
бы ли
похожи
на
одинокую
птицу,
бившуюся
под
огромными
сводами,
сошел
с
трибуны.
Потом,
к огда
сказал
предсе­
дат ел ь,
что
сейчас
будут
представлены
заключительные
речи
докладчикам,
в
зале
наступила
минутная
ти­
шина,
потом
поток
глаз
ка к-то
стал
ближе
к
столам,
даж е,
как
показалось
мне,
св етло-зе лен ой
сеткой
заде­
вал
за
кры шки
столов,
да же
остановил
свое
стрем и­
тельное
дви ж ение
к
трибуне,
треп ета л
зыбью
на
месте,
раскинувшись
по
всему
залу.
Он
только
тогда,
когда
из- за
стола
пре зи ди ума
быстро
вышла
п ряма я,
плечи­
стая
фигура
вто ро го
докладчика,
всколыхнулся,
под­
нялся
от
столиков
и,
свер кая
тугими
гребнями
—
темно-синими,
голубыми,
черными
и
светло-зелеными,

стремительно
бросился
к
трибуне.
За
ним
разорвалась
тишина
и
двинулась
к
трибуне.
Докладчик
остановился
и
стал
ожи д ать
окончания
приветственной
бури,
которая
несметными
стаями
к ружи лась
под
сводами,
грузно
шумела
тяжелыми
крыльями.
Второй
докладчик
был
на
этот
раз
нео ж идан но
подвижен,
казался
в
необычном
ударе,
так
что
из
вс его
его
кряжистого
т ела
сквозила
и
поражала
огромная
сила
во ли,
огр омн ая
жизнерадост­
ность,
железная
вер а
в
ту
работу,
ко торую
он
де лает
по
пор уч ению
партии.
Глядя
на
докладчика,
казалось,
что
в
его
тело,
в
его
сущ ест во
вл ил ась
вся
энергия
ра­
бочего
кл асса
и
партии,
вся
стальная
в оля,
вся
вер а
в
победу,
вся
уверенность
в
строительство
соц и али зм а...
Пока
он
стоял
и
ожидал
окончания
рукоплесканий,
я
оп ять
увидал
ли цо
и
весь
незабываемо
пр ек расн ый
образ
моег о
героя,
так
что
я
изумился
от
его
необы­
чайно
радостных
и
горячих
глаз.
Впрочем,
я
ви дел
на­
родного
ком иссар а
и
в
лице
второго
докладчика,
что
стоял
и
ожидал
окончания
овации
и
смотрел
в
глубину
зала
на
широкий
разноцветный
поток
г лаз,
катящийся
восторженно
и
шумно
к
нему.
Впрочем,
я
видел
моего
героя
и
в
первом
докладчике,
что
был
в
военном
френче
и
в
сапогах,
что
неизменно
с
немного
склонен­
ной
головой,
прохаживался
позади
президиума.
Вп ро­
ч ем,
я
виде л
моего
героя
за
столом
президиума,
и
даж е,
как
мне
казалось,
что
это
не
председатель
смотрит,
го­
ворит
и
звонит
в
колокольчик,
призывая
к
п оряд ку,
а
герой
моего
рома н а:
он,
председатель,
был
на р ужно
и
внутренне
так
похож
на
мо его
героя,
что
я
даже
те­
рялся
временами,
з ада вал
се бе
непозволительные
вопросы:
«Да верно ли,
что
мой
ге рой
у ме р?..»
Я
ви дел
моего
героя
в
глубине
зала
и
даже
видел,
как ,
вливаясь
683

в
общий
поток,
бежали
его
необычно
жадные
глаза,
бежали
к
трибуне,
ко
в тором у
докладчику;
одним
с ло­
в ом,
я
видел
его
везде
и
всюду...
Я
так
увлекся
своим
героем,
что
даже
не
заметил,
как
в торой
докладчик
с
бледно-матовым
и
вдохновенным
лицом,
с
н еб ольши­
ми
черными
усиками,
с
высоким
лбом,
приступил
к
р ечи
и
говорил
уже
больше
15 минут,
и
я
ниче го
не
уловил
из
вступительной
части
его
заключительной
речи.
Я
опомнился
и
оторвался
от
моего
гер оя
т олько
тогда,
когда
уже
второй
докладчик
подошел
«к крестьянскому
вопросу».
Он
разбирал
досконально
эт от
вопрос,
давал
глубокий
анализ
современной
д ерев ни
и,
отв еча я
опп о­
зиции,
намечал
на
целые
годы
план
работы
в
деревне,
намечал
тот
путь,
по
которому
партия
должна
повести
крестьянство
к
строительству
социализма.
Докладчик
в
этом
во пр осе
не
только
дал
анализ
современной
де­
ревни,
не
тол ько
наметил
на
многие
годы
п лан
работы,
а
он
глубоко
вскрыл
ошибки
оппозиции
в
крестьян­
ском
вопросе,
ее
панический
страх,
всю
ее
пута ницу
в
эт ом
вопросе.
Потом
он
пер еш ел
к
др уг ому
вопросу,
который
выдвинул,
заострил
содокладчик.
—
Товарищи,
—
сказал
он
и
поправил
пенснэ
и
не­
мн ого
наклонил
г олов у,
—
теперь
вопрос
о
равенстве.
Сод окла дчи к
останавливался
на
э том
во пр осе
и
гово­
рил,
что
он
настаивает
на
правильности
сво их
взглядов
по
этом у
вопросу.
Он
да же
демагогически
спрашивал:
с
какого
времени
лозун г
равенства
пер ест ал
быть
ло­
зунгом
нашей
партии?
В
за ле
изломы;
движение;
потом
п рока тыв ающи й ся,
по до бно
да лек ому
грому,
легкий
смех:
—
С
тог о
времени,
как
организовали
фракцию.
—
Но,
товарищи,
зде сь
у
содокладчика
громадней­
шая
принципиальная
и
политическая
ошибка.
Н еда ром
684

же
партия
предостерегала
от
злоупотребления
лозун­
гом
равенства.
Лозунг
равенства,
как
лозун г
уничтоже­
ния
классов,
как
лозунг
развертывания
бо рьбы
за
со­
циализм,
это
—
лозун г
нашей
партии,
это
есть
то,
что
мы
всегда
дел ал и,
делаем
и
будем
делать.
Ес ли
мы
го­
ворим
о
равенстве
социалистическом,
вед ущ ем
к
ун и­
чтожению
к лассо в,
—
это
есть
постоянная
задача,
—
тогда
нельзя
говорить
так,
как
говорил
содокладчик
в
первой
редакции
своей
«философии эпохи» .
Он
там
гово ри т
о
том ,
что
«мы должны стать во главе борьбы
за
равенство».
Но
есл и
мы
«должны стать»
во
главе
эт ой
борьбы,
то
получается,
что
до
сих
пор
не
стояли
«во главе борьбы за равенство», а это
говорится
на
де вя том
году
пролетарской
революции.
Голос
из
лен ин гр адско й
делегации:
—
И
не
стояли.
В
зале
шум;
легкое
движение;
го лоса :
—
Демагоги!
—
Скажите,
когда
вы
все
это
придумали?
—
Деш ев о!
—
На
удочку
партию
не
поймаете!
—
Еще
одно,
—
поправляя
пенснэ,
возбужденно
б ро­
сил
докладчик.
—
Мы
должны
помнить
о
том,
что
когда
выбрасывается
лозун г
для
н арод а,
к отор ый
включает
два
класса
—
ра бочи й
класс
и
крестьянство,
мы
должны
говорить
об
э том
лозунге,
как
о
лозунге,
веду­
щем
к
социализму,
лозунге,
вед ущ ем
к
уничтожению
классов.
А
есл и
говорить
вообще
о
равенстве,
то
этот
лозунг,
допустим,
в
глаз ах
рабочего
класса
получит
истолкование
социалистическое,
а
в
мелкобуржуазных
массах,
в
крестьянстве
он
м ожет
получить
д руг ое,
мел ­
коб урж уазн ое
истолкование,
—
например,
в
смысле
ра­
венства
двух
основных
кл ассо в.
685

Голоса
из
глубины
зала:
—
Правильно!
—
А
что
тогда
останется
от
защищаемой
нами
д ик­
татуры
пролетариата?
—
бросил
он
этот
вопрос
и,
блестя
открытыми
гл аз ами,
подался
вперед.—Поэтому-
то
в
дан ных
усло ви ях
это т
лозун г
в
настоящее
время,
в
том
неопределенном,
двусмысленном
виде,
как
он
был
выброшен
сод ок лад чи ком
в
первой
редакции
«филосо­
фии
эп о хи », был лозунг ошибочный и вредный.
—
Тут
докладчик
пер еш ел
к
нашей
партии,
к
ее
росту,
к
ее
со­
ставу.
Он
разв ерн ул
партию
во
фронт,
показал
все
ее
здоровье,
а
также
не котор ые
болезни.
Потом,
показав
съезду
партию,
он
оп ров ерг
больные,
глубоко
вре д ные
предложения
оппозиции
увеличить
партию
на
н ес коль­
ко
десятков
сотен
и
даже
тысяч.
Потом
он
перешел
к
главному
вопросу:
—
Товарищи,
—
сказал
он,
—
те­
пе рь
насчет
демократизма.
Содок лад чи к
выступил
с
особым
«манифестом», за который он,
я
думаю,
полу­
чил
имя
«Милостивого», так как тут обещаны всякие
милости
для
всех
гр упп
и
течений,
для
всякого
обсу­
ждения
и
внутрипартийных
дискуссий.
Но
если
мы
возьмем
и
проверим,
как
на
де ле
проводится
содоклад­
чиком
и
другими
руководителями
л енин гр адско й
ор га низа ции
де мок рати я,
то,
я
думаю,
тут
у
нас
получится
порядочное
несоответствие
меж ду
«манифестом»
и
де­
лом.
Вот
та кой
пример,
как
вы боры
на
партийный
съезд.
Вы
з нает е,
как
происходили
в
последний
раз
эти
выборы
в
Лени нг р аде?
Вы
сл ыша ли,
как
«демократич­
но»
разговаривал
содокладчик
со
своими
противниками
накануне
выборов
на
партийный
съезд?
—
Докладчик,
рассказывая
о
«демократизме»
сод окла дчи к а,
с
огром­
ным
вдохновением
и
напором
гнал
свои
тя желы е,
гл у­
бокие
по
со дер жан ию
сло ва
и
они,
как
тяж елые
камни,
686

кати ли сь
в
напряженную
тишину,
готовую
разразиться
радостной
грозой.
Он
говорил
просто,
глубоко,
и
ка­
ждая
его
мысль
достигала
своей
цели,
а
главное—одним
она
открывала
глаза
на
«демократизм»
оппозиции,
дру­
гих
зас та в ляла
ежиться,
как
бер ест у
на
огне,
—
это
сто­
ронников
такого
«демократизма».
—
Товарищи,
—
продолжал
он,
—
в озь мем
другой
пример.
Вот
содокладчик
говорил
насчет
тог о,
как
ка­
кой -то
товарищ
писал
о
фактах
ввода
в
бюро
укома
отдельных
тов ари щей
в
порядке
кооптации.
Теперь,
говорил
содокладчик,
наступило
время,
когда
мы
должны
от
эт ого
отказаться.
Но
позвольте
спросить,
каким
образом
составлен
л енин гр адски й
губ е рнс кий
ко ми тет
партии?
В
з але
где-то
тронулась
тишин а,
потом
затихла;
раз ­
дался
громкий
свистящий
каш ель
и
пото нул
в
тишине.
Д окла дчи к,
вскидывая
лицо
с
большим
лбо м,
продолжал:
—
Оказывается,
де ло
было
таким
образом,
что
еще
пе ред
конференцией
старый
губком
утвердил
полностью
список
нового
губкома.
Я
могу...—
Опять
в
зале
трону­
лась
т ишина ,
треснула
и
громоздко
зашевелилась,
так
что
поток
глаз,
по хожи й
на
светло-зеленую
сетку,
д ер­
нулся,
заколыхался
ослепительно
яр кой
зыбью.
Доклад­
чик
продолжал:
—
Я
могу
да ть
пол ный
описок
губкома
нового
со­
става,
утвержденного
еще
до
партийной
конференции
старым
губкомом.—От
эт их
с лов
тишина
в
зале
колых­
нулась,
разорвалась
на
несколько
частей,
поток
гла з
по­
терял
спокойный
бег ,
приподнялся
и
вспененными
вол ­
нами
покатился
к
стоявшему
неко л ебим о
докладчику.
—
Я
м огу
показать
полностью
тот
список,
кот оры й
был
утвержден
губкомом...
—
Из
оппозиции
подни­
мается
дел егат ,
шумно
поворачивается
и
становится

б оком
к
трибуне
и,
густо
зали в
кровью
кр угл ое
мяси­
стое
л ицо,
заорал,
ста раяс ь
пер ебит ь
докладчика:
—
Неверно!
Этого
не
было!
—
Чтобы
у
вас
не
было
сомнений
по
этом у
вопросу,
я
мог у
вам
показать,
как
это
дел о
делалось.
Так
вот,
товарищи,
я
вам
показываю
полностью
тот
список,
ко­
торый
был
утвержден.
Чи т аю: «Постановление от ( та­
ког о- то
числа)
ноября
(такого -т о)
года,
протокол
No
12,
заседания
пленума
ленинградского
г убк ома.
Слушали:
1) список губкома нового состава .. .—
В
за ле,
в
ко рид о­
рах,
на
окн ах
движение;
скрип
стульев,
столов;
сильный,
п охож ий
на
падение
огромной
скалы
хохот
катит­
ся
по
всему
залу,
по
б оков ым
коридорам,
бьется
в
зе рка льн ые
двери,
в
огромные
окна;
хохот
на
широ­
ких
мраморных
подоконниках,
на
которых
черно
и
густо
от
гостей,
журналистов;
хохот
плыве т
из
глубины
зала
в
ленинградскую
оппозицию
—
которая,
прижук­
нувшись,
сид ит
незаметно
в
волнующемся
зале:
—
Вот
так
де мокр ати я!
—
Раз вел и!
Докладчик,
перекидывая
и
показывая
страницы,
про­
должал:—
А
в сего
131.
А
вот:
Слушали:
список
губернской
контрольной
комиссии...—Снова
взрыв
смеха;
всео бщ ее
движение;
тут
ленинградская
делегация
не
в ыд ержа ла,
бу рно
стала
п ротест ова ть ,
топать
ногами,
шуметь...
А
общее
ко лич еств о
их,
—
перекидывая
на
ле­
вую
руку
листы,
продолжал
с
небольшой,
но
острой
улыбкой
на
тонких
губах
докладчик.
—
А
общее
коли­
честв о
их
—
93.
А
вот
еще
пример
«демократизма»
в
ленинградской
организации.
В
течение
нескольких
дне й
па рт ийный
ком и тет
Выборгского
района
до би­
вался
созыва
партийного
со став а
Выборгского
района.
Губкомом
это
не
разрешалось...

Крики:
—
Позор!
Буйный
топот
ленинградской
дел ега ци и:
—
Ложь!
—
Неправда!
Гул
с ъе зда.
О ратор
все
так
же
иронически,
с
легкой
улыбкой
на
тонких
губах:
—
Мы
сего дн я
зас луша ли
от
содокладчика
целый
«манифест»
партийных
вольностей.
Обсуждался
ли
это т
манифест
предварительно
хотя
бы
на
эт ой
делегации,
присутствующей
зд есь
от
Лен ин гр ада?
А
обсуждала
ли
лен ин гр адская
делегация
эти
предложения,
к ото рые
от
ее
имени
сег о дня
предлагались
партийному
с ъез ду,
хот я
бы
в
порядке
минимальной
демократии?
Обсуждала
или
нет ?
Не
слышно
чт о-то
голосов.
Вид но
нет.
—
В
за ле
снова
движение;
потом
долго
неумолкаемый,
по­
хожий
на
весенний
гром
хохот;
потом
хохот
приутих;
тяжелый
бас
из
гл у бины
з ала:
—
Язык
прикусили!
Тут
опять
раздался
взр ыв
смеха;
потом
шум,
крики.
—
Ч тобы
не
меша ли
проводить
демократию!
Докладчик,
вытирая
платком
стекла
пенснэ,
про­
до лжа л:
—
Наконец,
вопрос
о
са мой
ленинградской
организа­
ции.
Каким
же
образом
получилось
это
небывалое
со­
бытие
на
па ртийн ом
съезде,
что
о дна
из
лучших
п роле­
тарских
организаций
партии,
и
именно
ленинградская,
пытается
противопоставить
себя
большинству
съ езда
и
пытается
играть
впервые
в
ис то рии
большевистской
партии
роль
внутрипартийной
оппозиции?—Тут
он
указал
на
опасность
такого
положения
в
л ени нгр адск ой
организации,
подробно
остановился
на
своеобразном

«демократизме»
ленинградской
верхушки,
на
широко­
вещательном
в
смысле
«демократизма» «манифесте»
со­
докладчика;
зат ем
остановился
на
том ,
что
в
ленинград­
ской
организации
начинают
уже
чувствовать
этот
«многовещательный манифест», так что многие районы
Ленинграда
выносят
постановления,
чтобы
ленинград­
ская
делегация
присоединилась
к
мнению
всей
партии;
по том
указал
на
то,
что
Выборгский
район
прислал
«горячее приветствие съезду»; эти слова докладчика ( бы ­
ли
покрыты
п отряс ающе й
бурей
в сего
съезда,
кр иками :
—
Да
здравствует
ле ни нг ра дская
организация!
А
л ени нг ра дская
оппозиция,
послав
са ма
себя
на
съезд,
шумела,
топала
ногами,
кр ич ала
в
порыве
в оз­
мущения.
Докладчик,
глядя
в
глубину
съезда,
кот оры й
поднял­
ся
и
слушал
е го,
бурно
(рукоплеща и двигаясь,
уверен­
но
закон чи л:
—
Съезд
ж дет,
съезд
хочет,
съезд
надеется,
съезд
уве­
рен,
что
вся
ленинградская
организация
в
целом,
пре ­
одолевая
колебания
отдельных
товарищей,
п реод оле­
вая
неуверенность
перед
огромными
трудностями
в
среде
отде льн ых
частей
рабочих,
пойдет
по
тому
пу ти,
по
которому
идет
партия,
по
которому
ид ет
наш
па рт ийный
съезд,
—
тут
он,
вытирая
высокий
лоб
и
соби­
рая
с
пюпитра
бумаги,
г рузн о,
чуть-чуть
покачивающей­
ся
походкой
сошел
с
тр ибу ны.
В
это
время,
когда
он
говорил
последние
слова
своей
речи,
когда
вытирал
лоб ,
когда
собирал
с
п юп итра
бумаги,
съезд
поднялся,
как
оди н
человек,
приветствуя
ег о;
приветствие
съезда
б ыло
настолько
мог уче ,
настолько
едино,
что
ленин­
градская
делегация,
не
пожелавшая
встать,
как
жа лкая ,
ед ва
заметная
лужица,
затерялась
среди
ши роко
рас­
кинувшегося
необозримого,
св ерк ающ его
на
солнце

п рос тора,
потонула
в
т рехты сячн ой
массе
съезда,
гостей
и
представителей
бр атс ких
партий
всего
мира;
она
по­
тонула
вместе
с
своим
топаньем
ног,
с
шумом,
с
своим
визгом
и
криком...
Через
ее
голову
неудержимо
кати­
лос ь
разноцветное
половодье
глаз;
че рез
ее
голову
все
э то,
трепеща
и
хлопая
же лто-р озов ы ми
ладонями,
п оток ом
текли
приветствия
к
трибуне,
к
докладчику,
который,
чуть-чуть
покачиваясь,
уходил
с
тр ибу ны
и
которого
приветствовал,
и
т оже
стоя,
президиум,
за
исключением
трагической
г олов ы,
украшенной
черно-
серебр и сто й
гривой,
—
эта
трагическая
голова,
побле­
скива я
стеклами
пенснэ,
острой
бородкой
и
тонк им и
саркастическими
губами,
хму ро
смотрела
на
съезд,
ста ­
ра ясь
пронизать
его
до
самого
конца,
и
сокрушенно
покачивала
г олов ой.
Докладчик
в
военном
френче,
в
сапогах,
с
бледно-
желтым,
изможденным
лицом,
с
крутыми
плечами,
ко торы й
все
время
держал
левую
руку
на
пояснице,
а
другой
разглаживал
прямые
черные
с
редкой
проседью
усы
и
прохаживался
ровными
спокойными
шагами
по­
зади
президиума,
сейчас
остановился
и,
улыбаясь
и
поблескивая
черным
огнем
не мн ого
прищуренных
глаз,
повернулся
лицо м
к
съезду,
к
быстро
ид ущ ему
с
триб у ны
докл адчи к у,
с
которы м
он
вмест е
стоит
на
самой
вер ­
шине,
на
самом
от вет с тве нном
посту
и
с
жел езн ой
л оги­
кой
проводит
в
ж изнь
волю
партии,
рабочего
класса,
представляет
вместе
с
ним
и
с
дру г ими
товарищами
не­
сокрушимый
хребет
мил лионно й
па рти и,
вместе
с
ним
и
с
другими
стоит
у
руля
рабочего
государства,
ведет
это
государство
к
другой
культуре—социалистической,
радостно
ст ал
приветствовать
докладчика.
Его
руко­
плескания,
рукоп ле ска ни я
президиума,
нового
н арод­
ного
ко мисса ра
и
председателя
еще
больше
подняли

вос
торженное
настроение
съезда,
бушующего
потоком
разноцветных
глаз...
...
Мне
опять
показалось,
что
г ерой
моего
романа
на­
ход и лся
на
съезде
и
рукоплескал
докладчику...
ГЛА ВА
СЕДЬМАЯ,
которая
случайно
попала
в
эпилог
Сп ал
я
нынче
очень
пл охо:
в
мои
глаза,
даже
в
зак ры­
тые,
осе
время
лезли
бурные
кар тин ы
съ езда,
взволнован­
ные
лица ,
темно-синие,
стальные,
карие
глаза,
рукопле­
скания,
отдельные
делегаты,
их
ко ротк ие
речи,
но
полные
ве ры
в
то
вел ико е,
которое
неко л ебим о
прово­
дит
партия,
р абоч ий
класс.
Эти
деле г аты,
то-и -д ело
всходившие
на
трибуну,
принадлежали
к
разным
наци­
ональностям
Союза,
говорили
на
ломаном
русском
языке,
но
все
они
говорили
об
одном,
что
они
являются
хозяевами
страны,
что
они
ст роят
социализм
и
постро­
ят
ег о,
потом
же сто ко
нападали
на
оппозицию,
дока­
зыва я
ей
всю
неправильность
ее
пол итик и.
Растревоженный
картинами
съезда,
рукоплесканиями,
смехом,
горячими
речами
д елег ато в,
я
все
время
ворочался
с
одного
бока
на
другой
и
н икак
не
мог
погру­
зиться
в
беззаботное
царство
сна,
несмотря
на
то,
что
поздняя
мос ков ск ая
ночь
давно
уже
катилась
своей
иссиня-желтой
мутью
над
улицами
города,
над
з апоз­
давш им и
прохожими...
Я
повернулся
на
спину
и
с тал
см отр еть
в
потолок,
что
смутно
выделялся
из
черно-пепельной
мглы
поздней
но­
чи,
двигался
на
меня,
в ертя сь,
как
большое
мельничное
ко л есо,
обли тое
грязно-зеленой
пе нист ой
водой.
Лап­
чатый
бронзовый
канделябр
высовывался
то-и-дело
из
этого
вертящегося
к олес а,
возился,
бросался
в
разные
692

стороны,
стар ая сь
отор в атьс я
от
кол еса,
покрытого
во­
до й,
броситься
ко
мне
на
кровать,
а
возможно
и
под
од еяло .
Потом,
да
еще
вдруг,
все
резко
изменилось:
канделябр
был
не
канделябр
—
пучок
мечущихся
змей,
привязанных
крепко
хв ос тами
к
п отол ку;
змеи,
свер­
кая
стальными
бл ест ящ ими
кольцами
и
издавая
ка­
кое- то
зе лен ое
и
дымящееся
шипение,
бросались
в
раз­
ные
ст ор оны.
Глядя
на
это т
странный,
в озму тит ельн ый
пучок
змей
и
слушая
их
шипенье,
я
похолодел
от
ужа са
и
рванулся
с
кровати,
но
не
успел
подняться,
как
под о
мной
койка
расступилась
и
ледяная
без дн а,
свистящая
ветрами,
охватила
меня...
Я
открыл
глаза:
в
ко мнат е
было
ти хо,
я
ле жал
в
постели.
Я
стад
з орко
всматриваться
в
пепельный
мрак
уходя­
щей
ночи:
на
потолке
никакого
пучка
змей
не
было
—
висел
обыкновенный
бронзовый
трехрожковый
канде­
ля бр
и
от
падающего
в
ок но
желтого
фонаря
ч уть-
чу ть
сиял;
вертящегося
ко л еса,
залитого
грязно-зеле­
ной
водой,
тож е
не
было—был
самый
настоящий
по­
толок,
к оторы й
смутно
и
нежно
просвечивался
сквозь
пя тиа р шинную
толщину
сумерек,
находящихся
между
ним
и
моею
кроватью.
Разглядев
основательно
канде­
лябр,
по толок ,
его
углы ,
потом
сте ны
и
всю
комнату,
я
успокоился,
ре ши тельн о
повернулся
на
другой
бок ,
закрыл
глаза
и
пожелал
себ е
спокойной
ночи.
С
закрытыми
глазами
я
пролежал
несколько
минут
и
не
только
не
заснул,
но
еще
больше
разгулялся,
так
что
картины
съ ез да,
лиц а
делегатов
и
г ост ей,
обстановка
дв орц а,
переживания
последнего
в р емени
быстро
пред­
стали
передо
мной,
побежали
вперед,
сменяя
друг
друга.
Я
опять
увидел
центральные
улицы
Москвы,
наби ты е
ненужным
народом,
це ннос ть
которых
не
превышает
693

четырех
рублей,
а
годо во й
прожиточный
мини му м
равняется
нескольким
тысячам...
одним
словом,
я
оп ять
увидел
паразитов
на
те ле
раб оче го.
Я
опять
увидел
героев
моей
повести,
кото рые
умерли
за
новый
м ир,
кото рые
остались
в
живых
и,
не
п оклад ая
мозолистых
р ук,
с троят
эт от
мир,
израбатываются
в
это м
нечеловеческом
труде;
но
я
увидал
и
таких
ге­
роев,
ко торы е
благодушествуют
за
спиной
партии,
ра­
бочего
кл асса,
занимаются
всевозможными
«прожекта ­
м и», воруют,
не
верят
ни
в
какое
с трои тель ст во
и
в
силы
своей
партии,
—
впрочем,
в
э тих
героях
я
вид ел:
Сме­
т ан,
Калош,
Сим фо ний,
Дорофей
Потаповн...
Потом
все
эти
белотелые,
рыхлые,
хорошо
откормленные
герои,
виляя
толстыми
ляжками,
крупами,
семенящей,
слов­
но
опоенные
лошади,
походкой
прошли
ми мо
меня,
скрылись
в
густоте
сумерек,
п роп али
на-вечно,
а
вместо
них
предстала
новая
незабываемая
картина,
которой
я
любовался
до
самого
утра,
до
подачи
самовара.
Вот
она
(впрочем,
это
было
давно,
ка же тся,
в
и юне
месяце).
В
де сять
часов
вечера
народный
ко м иссар
и
я
с ели
в
машину,—поехали
за
горо д.
Но чь
была
теплая,
свеж ая ,
г усто
пахло
л иповым
цветом.
М имо
б ортов
авто­
мобиля
проносились
бесконечно
д л инные
улицы,
ре зали
глаза
ослепительно
ярким
св ето м,
а
иногда
бросались
на
ав том оби ль
р аскал енны ми
бело-желтыми
лавами,
и
мы
щу рилис ь
и
закрывали
глаза.
Одним
с лов ом,
под
черным
небо м
Москва
была
золотой
клумбой,
высоко
поднималась
своим
цветением
к
не бу,
как
океан,
гудела
своими
приливами
и
отливами
густых
толп.
Через
не­
сколько
минут
столица
о ста лась
далеко
позади
и
каза­
лась
нам
еще
б олее
величественной,
еще
б олее
пышно й,
чем
полчаса
тому
назад,
ко гда
мы
проезжали
по
ее
694

улицам:
она
высоко,
оча ров ат ельн о
уходила
к
черному
небу.
Сейчас
над
на ми
был а
асп ид ная
ночь,
глубокая
тишина,
а
еще
в ыше
—
едва
заметная
серебристая
пыль
зв езд. ..
Машина
эластично
в реза лась ,
плавно,
чуть-чуть
покачивалась
от
небольших
выбоин
д ор оги,
вы ж имая
толстыми
шинами
из
них
темные
луж и
воды,
что
шипели
и
мелкими
ка пл ями
разлетались
,по сторонам.
Фонари
ост ро
вонзались
в
ночь,
трепетным
мягко-
движущимся
вперед
св етом
освещали
до рог у.
От
ж ел­
тог о
света
шоссейная
дорога
каз ал ась
зе лен о-се рой ;
лу­
жи
во ды
мрачно
сверкали
темным
серебром.
По
обо им
бо кам
дороги
б ыли
раскинуты
ржаные,
выколосившиеся
пол я,
гус то
пахли
цветочной
пылью,
ка пл ями
дождя,
оставшимися
на
ус ах
коло сьев ,
п рохла дн ой
летней
г ро­
зой,
прошедшей
так
шумно,
так
торжес тв ен но
над
этими
полями,
нежным
и
необычайно
тонким
запахом
ва­
сильков.
Недал еко
от
дороги,
в
мягкой,
как
губка,
ночной
густоте
дергал
неприятным
г олосом
дергач.
Его
крик
на пом инал
детство,
деревню,
большие
тесовые,
страшно
скрипучие
и
с
выбитой
одн ой
доской
ворота
риги,
и
мое
и
народного
комиссара
катание...
Я
вспомнил,
как
мы
с
ним
катались
на
эт их
скрипучих
воротах,
как
мы
оба
увлеклись
этим
удовольствием
и
не
заметили,
как
подкрался
к
нам
мой
де душ ка
и,
выхватив
из -за
спины
ременный
кнут,
здорово
огрел
меня,
потом
и
ег о,
так
что
мы,
вск инув
подсолнечные
головы,
дико
вскрикну­
ли
и
вихрем
рванулись
в
сторону
от
дед а,
а
его
ремен­
ный
кнут
еще
раз
жал обн о
просвистал
позади
наших
пяток.
Мы,
почесывая
вздувшиеся
рубцы
на
спинах,
опомнились
только
на
выгоне,
остановились,
мок р ыми
г ла зами
взглянули
друг
на
друга,
но
тут
же
отвернулись,
густо
по кр аснев.
695

Потом
опять
взглянули
д руг
на
друга,
и
опять
отвер­
нулись.
И
только
через
несколько
минут
мы
недоверчи­
во
разговорились.
Первым
заговорил
народный
комис­
сар.
Он,
глядя
к уда -то
в
сторону,
спросил:—«Здорово
влепил?»—
Я
покраснел
от
стыда
и
единым
духом
вы­
палил:— «Чего
там
здорово!
Промахнулся.
А
тебе
зд о­
рово?»—
Он
пожевал
красными
губами,
потом
надулся
серьезностью
и,
гордо
вскидывая
г олов у,
прог ово­
рил:
—
«Не достал,
старый
чорт,
а
то
бы
здорово
в ле­
пил». —
По сле
это го
разговора
мы
двинулись
вперед
и,
не
желая
созн ать с я,
ежились
от
горячих
и
вздувшихся
рубцов
под
посконными
рубахами.
Машина,
как
игла,
врезалась
поч ти
бесшумно
в
б ар­
ха тную
ночь.
Я
п ов ерн улся
и
взглянул
на
народного
ко мисс ара:
он,
обл окоти в ши сь
на
б орт
и
подперев
ла­
до нью
голову,
см отре л
впере
д
и,
каж ется ,
чутко
п ри­
слушивался
к
глубокой
тишине,
зачарованной
грозой.
Я
обратился
к
нему:
—
Представь,
услыхав
крик
дергача,
я
вс пом нил
ка­
танье
на
воротах,
мо его
дедушку.
Он,
не
из меня я
позы,
поднял
на
меня
большие
горя­
чие
глаза,
улыбнулся:
—
А
я
вспомнил
ременный
кнут
и
д етск ое
с амо­
любие.
Сейчас
почти
ряд ом
с
дорогой
тяжело
дер га л,
тягуче
ск рипе л
де рг ач,
потом
бы стро
умолк,
оставаясь
далеко
позади
в
непроглядной
беспредельной
мгле.
—
Да,
—
после
н еб ольшог о
раздумья
отв ети л
я,
—
как
все
далеко
ост алос ь
позади...
Он
поднял
голову
и
что-т о
хотел
с ка зать,
но
ничего
не
сказал,—он
принял
прежнюю
позу
и
с тал
прислуши­
ваться
к
тишине.
Я
бо льше
не
стал
беспокоить
его
и
тоже
прислушался.
696

Автомобиль,
выжимая
толстыми
шинами
лужи ,
спо­
кой но
вре залс я
вперед,
нащупывая
прожекторами
путь,
отчег о
все
вр емя
казалось,
что
мы
беспр ер ы вно
катимся
вглубь
туннеля,
а
не
по
шоссейной
дороге,
не
между
выколосившихся,
цветущих
ржаных
полей,
хотя
аромат
цветочной
пыли,
васильков
все
время
густо
обдавал
нас.
Вдр уг
все
резко
изменилось:
вместо
запаха
полей
мы
почувствовали,
как
нахлынул
на
нас
густой,
острый
запах
навоза,
а
потом
через
какую-нибудь
мин уту
—
зап ах
плодового
сад а,
кот оры й
тоже
быстро
пропал,
остался
позади,
а
мы
его
почувствовали
только
в
своих
дыхательных
органах
да
и
то
тол ько
на
о дно
короткое
мгновение,
так
как
мы
сно ва
попали
во
власть
ржан ых
полей,
в
волны
цветочной
пыли,
васильков.
Он,
не
по­
ворачивая
головы,
проговорил:
—
Скоро
въедем
в
электрифицированный
район,
—
и
он
показал
мне
на
дер евн и,
которые
роб ко
золотисты­
ми
сетками
дрожали
в
черной
густоте.
С
каждой
м ину­
той
деревни,
села,
разбросанные
широко
впереди,
пр и­
ближались
все
ближе,
все
ярче
трепетали
бело-зелены­
ми
бутонами
огней.
Од ни
де рев ни
бы ли
похожи
на
великолепно
и
пышно
цвет ущие
сады;
другие
дер евн и
б ыли
похожи
на
золоты е
с то ячие
реки,
а
то
и
на
дымящиеся
куск и
млечного
пути.
Глядя
на
эти
деревни,
сел а,
густо
разб роса нн ые
в
асп идн ой
мг ле,
мы
не
заметили,
как
автомобиль
вре­
зался
в
орбиту
эти х
сел,
дер евен ь,
помчался
дальше,
пропуская
ми мо
се бя
густые
золотые
клумбы
огней,
д лин ные
к уски
млечного
пути.
Все
это
золотое
цвете­
ние
э лек три ческ ой
крови
бы ло
изумительно
в
не объя т­
ной
густоте
аспи дно й
ночи.
Я,
пораженный
этими
картинами,
спросил:
697

—
Скоро
п р иедем?
Он,
не
то роп ясь
и
не
отрывая
гл аз
от
осв ещенн ы х
сел,
деревень,
что
были
вокруг,
спокойно
и
невиданно
дрожали,
ответил:
—
Через
двадцать
минут
будем
на
месте.
И
мы
оп ять
погрузились
в
т ишину ,
разорванную
зо­
лотыми
сетями.
Маш ина
все
так
же
уве ре нно
кат ила сь
вперед,
врезалась
в
освещенные
села,
деревни,
пропу­
скал а
их
ми мо
себя,
и
он и,
медленно
в ертяс ь
и
свер­
кая
все
уменьшающимися
огнями,
терялись
в
бархатной
мгле.
Через
двадцать
минут,
как
сказал
народн
ый
комиссар,
мы
бы ли
окол о
высоких,
мощно
о свещ енны х
корпу­
сов,
живущих
полной
жизнью,
слушали
тяж елы й
шум
воды,
словно
подземный
гу л,
работу
турбин
и
все го
чрева
электрической
станции.
Несмотря
на
позднее
время,
нас
встретили
ди ре ктор,
гла вны й
инже нер
и
бюро
ячейки.
Мы
вместе
с
ними
поднялись
во
второй
э таж,
прошли
в
кабинет
директо­
ра.
В
каби нет е
было
необычайно
п ро сто,
а
главное
—
он
не
походил
на
кабин ет :
в
нем
не
было
той
обстанов­
ки,
той
мебе л и,
которая
вообще
бывает
в
кабинетах
директоров,
тог о
удобства,
без
кот орог о
можно
вполне
обойтись,
в
нем
была
простая
мебель,
п рос той
дива­
нишка,
крепкий
дубовый
стол
—
вот
и
все.
Директор,
поймав
мой
блуждающий
взгляд
по
кабинету,
улыб­
нулся
в
темно-русую
окладистую
бороду:
—
Живем
пока
бедновато,
—
и
пояснил:
—
это
поме­
щение
служит
и
кабинетом
и
жилплощадью.
Ди рек тор
был
небольшого
роста ,
но
кр яжи сты й,
го­
лубоглазый,
с
б оль шой
черной
родинкой
на
левой
щеке.
Одет
он
был
просто
и
своей
одеждой
нисколько
не
от­
личали
от
рабочих.
По
профессии
он
был
слесарь,
но
698

этим
делом
уже
не
занимался
несколько
ле т:
ото рв ала
ца рск ая
во йна,
потом
гражданская,
потом
партийная
раб ота,
а
вот
сейчас
со ве тская .
Инженер
тоже
ничем
не
отличался
от
директора:
он
был
так
же
пр осто
одет,
как
и
директор,
даже
с
лица,
несмотря
на
молод ые
го­
ды
и
на
то,
что
не
им ел
бороды,
усо в
и
родинки
на
ле­
вой
щеке,
был
похож
на
директора,
в
особенности
гла­
зами.
Одним
с лов ом,
эти
два
человека
дополняли
друг
друга,
составляя
соб ой
одно
целое,
и
это
одно
целое
в
этом
захо лустн ом
уголке
двигало
вперед
де ло
социа­
лизма.
Инженер,
си дя
на
диване
ря дом
с
народным
комисса­
ром
и
с
членами
бю ро
ячейки,
немн ог о
хри п ова тым
го лосом
рассказывал
о
работе
станции,
о
ее
мощности,
о
том
вл иянии,
которое
она
оказывает
на
крестьянское
население,
в
особенности
на
то,
которое
не
попало
в
орбиту
на шей
станции.
Потом
он
об рати лся
к
дирек­
тору
и
предложил
до
ужина
п осм отре ть
станцию.
—
Верно,
—
согласился
директор,
—
по
ночам
наше
«дите»
живет
и
ра дуе тся
бо льше,
чем
днем.
Мы
все
шумно
поднялись,
направились
из
кабинета
и
двинулись
к
станции.
Итти
бы ло
недалеко.
Дорога
о свещ ал ась
кр упны ми
электрическими
лунами,
разбро­
санными
по
пространству
станции.
Вся
эта
площадь
зе­
мли
от
работы
турбин,
машин,
от
тяжелого
падения
воды
вздрагивала,
т реп ета ла,
как
туго
натянутая
с тру­
на,
под
нашими
ногами.
В
корпусах
с т анции
было
по­
рази те льн о
с вет ло,
всю ду
была
необычайная
чистота,
п оряд ок.
Черные,
отливающиеся
лаком
и
медными
щет ­
ками,
динамо-машины
лежали
тяж ело ,
неподвижно
ря­
дами
на
полу.
Гл ядя
на
эти
машины,
что
были
похожи
на
огромных
тюленей,
создавалось
так ое
впечатление,
что
эти
черные
чудовища,
вырабатывающие
эле к тр иче­
699

скую
кровь,
ле жат
трутнями
на
полу,
ни како й
пользы
не
приносят
станции.
Впрочем,
такое
впечатление
тольк о
на
первый
взгл я д:
эти
спокойно
лежащие
на
полу
огромные
тюлени
живут
г луб окой
внутренней
жиз нью
и,
гуд я
тихим
пчелиным
шумом,
вырабатывают
к расн о-зо лоти стую
кровь,
гонят
ее
по
толстым
проводам
к
пр ием ника м-д оска м,
потом
от
эти х
досок
в
далекие
пространства,
разбросанные
в
аспи дно й
мгле.
Из
тог о
отделения
мы
прошли
в
машинное,
где
огромный
ряд
двигателей,
принимая
первобытную
грубую
си лу
от
турбин,
производил
че рн овую
раб оту,
выверяя
силу,
размеренно,
с
математической
точностью,
гн ал
эту
силу
в
дальнейшие
отделения
станции,
приводя
ее
в
трудо­
вое
движение.
Этот
ряд
гигантов-двигателей,
чудовищ­
но
размахивая
блестящими
мах ов ика ми,
желтыми
ремнями,
с
легкостью
пуха
одуванчика
работал
всеми
своими
мускулами,
с тара ясь
от орв а ться
от
бетонного
пола,
подняться
к
потолку
и
вырваться
в
ши роки е
окна.
Возле
каждого
двигателя
прохаживался
рабочий,
чутко
прислушивался
к
его
пульсу,
то-и-дело
ощупывал
его
главные
нервы,
то-и-дело
н асыщ ал
его
жажду
из
до­
вольно
крупной
масленки...
Потом,
обо йдя
все
отделе­
ния
станции,
мы
вышли
на
волю
и
прошли
к
плотине.
Народный
ко ми ссар
был
все
вр емя
в
ко мпан ии
ди­
р ект ора
и
членов
бюр о
ячейки.
Они
громко
разговари­
вали,
обсуждали,
говорили
о
недостатках,
о
чем-то
его
просили.
Он
что-то
возражал,
чт о-то
записывал
в
за­
писную
к нижк у,
но
что ,
я
хорошо
не
з наю,
так
как
ме­
ня
все
их
разговоры
очень
мало
ин тер есо вал и,
меня
интересовала,
радовала
вот
эта
станция,
которая
не­
б оль шой
кусок
р або че-к рес тьян ск ой
страны
толкнула
в
будущее,
ближ е
к
социалистической
культуре...
Но,
выйдя
из
корпуса,
я
оторвался
от
чрева
станции,
так
700

как
мен я
тяжело
оглушил
падаю щ ий
п оток
воды;
я
радостно
поше л
вп ер ед,
влился
в
компанию,—она,
окру ­
жив
народного
к оми ссар а,
стоя ла
на
бетонном
бе­
р егу
реки,
устремленной
в
ту рб инные
жело ба.
Я
был
оча ров ан
плавно
бегущим
п отоком ,
еще
больше
его
мутно-зеленым
тяжелым
падением
с
нео бы ч айно
вы со­
кой
пропасти,
его
ревом
и
шумом
в
бешено
вертя­
щихся
крыльях
ги ган т ских
турбин,
а
еще
б ольше
его
широ ким
пенисто-белым,
как
молоко,
вырвавшимся
из
ту рб инног о
отделения
разл ив ом
и
г лухо
ревущим
бе­
гом
в
старо е
рус ло
реки,
из
коего
безжалостно
вывел
его
в
сторону
человек
и
заставил
служить...
Потом,
насла­
ди вш ись
красотой
падающего
водопада,
мы
отправи­
ли сь
в
каби нет
д ир ект ора.
Я
не
знаю,
какое
было
наст р ое ние
у
народного
ко­
миссара,
но
у
ме ня
было
п отряс ающе е:
я
глу бок о
убе­
дился,
что
в
недалеком
буд ущем
отс та лая
в
культурном
отношении
страна
превратится
в
о дну
из
передовых
стран
строящегося
социализма.
Я
еще
более
был
глу­
бо ко
убежден,
когда
директор
и
члены
бюр о
ячейки,
выборные
рабочие
от
э той
станции
и
инженеры
выска­
з али
ему
не
тол ько
св ое
настроение,
но
и
настроение
вс ех
рабочих
станции.
Они
ему
откровенно
сказали:
—
Мы
жив ем
бедно ,
в
казармах,
в
страшной
тесноте,
но
мы
твердо
убеждены,
что
мы
явл яем ся
хозяевами.
У
каждого
раб очег о
имеется
железная
в оля
п одн ять
производство
на
такую
выс от у,
на
которой
оно
никогда
не
с тояло.
Мы
хотим,
чтобы
н аша
страна
покрылась
но­
выми
заводами,
не
зависела
бы
от
капиталистических
стран,
а
чтобы
мы
сами
могли
производить
ст анк и,
ма­
шины
для
оборудования
новых
заводов
и
фаб ри к.
Мы
хотим,
чтобы
наш а
страна
от
Владивостока
и
до
бе рег ов
Черного
моря
была
залита
потоками
электричества,
701

как
вот
это т
наш
маленький,
не
больше
уезда,
кусочек
земли,
через
к оторы й
мы
яс но
вид им
будущее...
Мы
хо­
тим,
чтобы
н аша
партия
внушила
своему
народу,
что
он
является
хозяином
страны,
что
он
должен
экономить
каждую
копейку,
откладывая
ее
на
строительство
социализма.
Мы
хотим,
чтобы
партия
растолковала
от­
сталым
слоям
нашей
молодежи,
посланной
на
рабфаки
и
ВУЗ’ ы,
что
в
нашей
р або че-к рес тьян ско й
стране
нет
ме ста
упадническим
настроениям.
Мы
хотим,
чтобы
вся
наш а
молодежь,
которая
находится
в
высших
учебных
школах,
вернулась
в
на шу
семью
с
полным
сознанием
сво его
долга
перед
рабочим
классом,
с
глубоким
бага­
жом
знания
и
новой
культуры...
Мы
хотим,
чтобы
из
нашей
молодежи
вышли
кр упны е
ученые—новые
Ленины,
Мечниковы,
Ипатьевы.
Павловы...
Мы
хотим,
чтобы
у
нас
было
как
можно
меньше
общественников-говорунов.
Он
подробно
ответил
им
и
ска зал,
что
партия
как
раз
проводит
это
и
ждет
от
молодежи,
посланной
учиться,
то го
же
само го ,
чего
ждут
и
рабочие.
Он
уверенно
ска­
зал ,
что
м олод ежь
придет
из
вузов
с
глубокими
зн а­
ни ями,
что
она
вольется
в
жизнь,
бу дет
вместе
с
рабо­
чи ми
строить
другую
культуру...
Бесед а
его
с
рабочими
зако нч и лась
на
рассвете.
Отдохнуть
пришлось
не
бол ьше
четырех
часов.
Когда
мы
проснулись,
о дел ись
и
вышли
на
улицу,
я рко
крас­
ное
солнце
уже
было
довольно
высоко
и
куп ал ось
в
пенистом
потоке
реки,
окрашивая
его
во
все
цвет а
красок.
Около
машины
ожи да ли
директор,
инженер
и
боль ша я
толпа
рабочих.
Они
дружно
и
рад ост но
встре­
тил и
народного
ко ми ссар а,
а
когда
он
сел
в
а вто мо­
биль,
его
проводили
рукоплесканиями.
Мы
долго
ехали
молча,
щурясь
от
ослепительно-ярко­
го
горячего
солнца
и
едва
заметного
ветерка.

—
Трактор,
—
проговорил
он.
И
действительно,
недалеко
от
дороги,
тяжело
пыхтя,
двигался
желе зны й
конь,
пы шно
сопел,
отдувался
бледно-зеленоватым
дымом.
От
его
л емехо в
мягко
отва­
л ивал ась
земля
и
ле гк ими
черными
волнами
откатыва­
лась
от
него.
Над
железным
движущимся
конем
сп о­
койно
кружились
белоносые
грачи,
тяжело
падая
в
прохладно-влажные
борозды.
Над
полем
бы ло
глубо­
кое
светло-синее
небо,
в
нем
не
б ыло
ни
одного
облач­
ка—
ноч ные
грозовые
обл ака
к уд а-то
удалились,
так
что
от
них
не
ос талос ь
д аже
перистого
следа.
Одно
толь ко
ярк о-кр асн ое ,
св ерка ющ ее
всеми
цветами
в
г ла­
зах ,
бо льшое
солнце
спокойно,
величественно
ка ти лось
по
необозримо-прозрачному
неб у,
поднималось
все
вы ше
и
выше,
н ака ляя
зн оем
все
бо льше
и
больше
с ияю щий
воздух
и
землю.
Высоко
над
нами,
над
серо-белой
дорогой,
которая
суровым
холс том
выбе га ­
ла
с
головокружительной
б ыст ротой
из-под
мягких
шелестящих
кол ес
машины
и,
в ертя
вокруг
себя
по­
ля,
деревья,
тра ктор ы,
прохожих,
проезжих,
селения
и
перелески,
бы стро
уносилась
в
светло-синюю
не­
обозримую
д аль.
Потом
я
ед ва
улавливал
отдаленный
перезвон
жаворонков,
пе резв он
радостный,
веселый,
полный
жизни
и
счастья.
В
это м
перезвоне
не
бы ло
ни
г оря,
ни
страдания,
ни
тяж ело й
борьбы,
ни
го рьки х
слез,
ни
беспр о свет но й
нужды,
—
была
одн а
великая
радостная
жизнь,
кот орая
дается
то лько
одн а жды
че­
ловеку,
зверю,
птице
и
каждой
твари.
Человек
должен
так
же,
как
и
жаворонок,
пройти
э тот
маленький
жиз­
ненный
путь,
рад ост но
п роп еть
свою
творческую
песню.
Ма шина
непоколебимо
врезается
в
светло-синий
воз­
д ух,
буравит
с
легким
свистом
его ,
летит
все
да льше
и
дальше.
Я
вижу,
как
вертится
от
движения
машины
703

светло-зеленый,
наполненный
неумолчным
журчанием
окрест,
как
эт от
окрест
сменяется
новым
окрестом,
и
так
без
конца,
точно
наш а
ма шина
плетет
позади
себя
гигантские
светло-зеленые,
ярко-цветные,
похожие
на
цыга нс кие
шали
кольца
и
оставляет
их
позади
себя.
Я
вижу,
как
в
этих
кол ьца х,
выбегающих
из-под
тол­
с тых
колес
и
пропадающих
так
быстро
в
синеве,
в
зе­
л ени
падающего
горизонта,
бурно
ки пит
человеческая
жизнь,
создавая
другую
культуру.
Г лядя
на
эти
убегающие
кол ьц а,
я
снова
у шел
в
г ря­
дущее,
которое
неудержимо
надвинулось
на
нас,
влечет
упорно
в
свои
оча ров ате льн ые
глуби,
и
совершенно
по­
заб ыл
народного
коми с сара ,
что
сидел
со
мною
ря дом
и,
склонив
голову
на
грудь,
дремал.
Я
ви дел
отчетливо
своими
глазами
бу ду щее.
Я
ви дел
города,
села,
дер евн и;
я
ви дел
на
шестой
час ти
земли
сплошной
город,
утопающий
в
изумитель­
но-прекрасной
зелени
садов.
Я
в идел
очаровательно
пр екр асн ое
не бо,
необычайно
прекрасное
солнце,
кото­
р ого
я
никогда
не
видал
вот
до
эт ой
сла дос тно й
мину­
ты.
Я
бесконечно
долго
наслаждался,
бесконечно
долго
бродил
по
улицам
единственного
города,
так
что
не
заметил,
как
ко
мне
об рати лся
народный
ко ми ссар
и
своим
словом
вернул
ме ня
в
реальное
состояние:
—
Едем ?
—
Едем
хорошо,
—
как
бы
п росы па ясь,
отв е тил
я
и
встретился
с
его
горячими
гл аз ами.
—
А
я
немножко
вздремнул.
—
Вздремнули?
—
Да.
По
бокам
шоссе
был о
обычно:
вертелись,
у бега ли
рж аны е,
выколосившиеся
поля,
леса,
перелески,
села,
дер евн и,
строящиеся
заводы,
станции,
квадраты
полей,
704

медленно
движущиеся
тра кторы ,
жаворонки.
Все
это,
замыкаясь
в
кольц а
окреста,
неу дер ж имо
выбегало
из-
под
колес
машины,
убегало
к
падающему
светло-зеле­
ном у
г ори зон ту,
пропадало
в
его
бл едно - синей
очаро­
вательной
глубине.
Народный
ко миссар
с ка зал:
—
Мы
еще
с
ва ми
доживем
до
тог о
времени,
когда
вот
эти
п ро сторы
по кроютс я
сплошным
городом,
д ру­
гой
культурой...
Это
тольк о
пока
клетки,
чере з
к отор ые
мы
видим...
—
И
другими
людьми,
—
сог лаш аясь ,
ответил
я.
—
Да,
—
улыбнулся
он,
—
вырастают
на
смену
н овые
поколения...
—
Тут
он
оп ять
улыбнулся,
взглянув
на
меня:
—
А
ты
знаешь,
Завалишин,
я
вот
пя ть
минут
тому
назад
дремал
и
сквозь
дремоту
приятно
чувствовал,
что
на ша
машина,
рас сек ая
теплый
летний
день
и
ста раяс ь
обогнать
солнце
(оно все время было на правой сторо­
не
и
все
в ремя
равнялось
с
н ашей
м аш ин ой ), врезалась
в
будущее.
И
представь,
Завалишин,
чем
она
дал ьш е,
чем
она
глубже
врезалась
в
будущее,
тем
дорога
стано­
вилась
все
лучше
и
лучше.
Да
и
солнце
горячее.
Я
с
любопытством
посмотрел
на
нег о
и
невольно
по­
дум ал:
не
смеется
ли
он
надо
мной,
ибо
я,
пока
он
дре ­
мал ,
действительно
и
наяву
уносился
в
грядущее,
п ро­
хаживался
по
ул ицам
города,
по
его
цветущим
са­
дам,
любовался
спокойными
то л пами
н арод а,
кот о­
рые
резко
отличались
от
наш его
современного
обще­
ства.
Я
только
бы ло
хотел
о бра ти ться
к
н ему
и
сооб­
щить ,
что
я
тож е
мчался
в
будущее,
как
он
обратился
ко
мне
и
громко
проговорил:
—
Но
п рок лятая
чертовщина
всю
п оез дку
испор­
тила.
Я
насторожился.

—
Иногда
приятно
побывать
в
буд ущ ем
и
во
время
сн а.
Мне
за
последнее
время
част о
стали
сни т ься
сны:
то
я
прогуливаюсь
по
улицам
социалистической
Мо­
сквы,
то
я
ра бота ю
с
обществом
на
каком-нибудь
за во­
де,
то
я
просто
разг ули в аю
по
увеселительным
местам.
Но
иногда
снятся
мне
и
очень
жуткие
сны.
Я
поинтересовался
относительно
чертовщины,
кото­
рая
испортила
ему
поездку.
Он
поднял
б лед но -зем ли стое
лицо,
обросшее
мягкой
бородой,
посеребренной
по
бокам,
в
осо бен но сти
под
подбородком,
с
сильно
обострившимся
носом,
взглянул
на
меня
испытующими
глазами,
потом
чуть-чуть
улыбнулся.
—
Чертовщина,
—
п овтор ил
он, —
мы
ее
в
сво ей
по­
вседневной
ра боте
на
каждом
ш агу
везде
и
всю ду
встре­
чаем.
Эта
чер товщ ин а
о тн имает
у
нас
время,
мешает
строительству.
Эта
чертовщина
иногда
обретается
в
нашем
брате
—
партийце,
в
обывателе...
Его
слова
на чина ли
меня
озадачивать,
и
я
ни как
не
мог
разгадать
их
смысла:
к
че му
и
зачем
все
эт о?
В друг
он
неожиданно
с каза л:
—
Вс е,
Завалишин,
испортила
гоголевская
тр о йка.
Пр едстав ь
себ е:
ты
бешено
врезаешься
в
грядущее,
а
навстречу
тебе
мчится
ли хая
трой ка,
позвякивая
ко­
локольчиками,
и
к рич ит,
и
машет
на
т ебя
селифановским
широко
отк рыт ым
рто м,
синими
глазами,
руками,
цветными
вожжами,
всей
сво ей
цветной
безрукавкой:—
«сворачивай!», а тебе,
пр едст авь ,
сворачивать
некуда,
так
как
по
бо кам
глубокие
рв ы,
и
ты
врезаешься
все
дальше
и
дал ьш е,
а
гоголевская
тройка
с
цветным
Се­
лифаном
все
бли же
к
теб е
навстречу...
глядит
на
т ебя
не
г лазам и
Селифана,
не
гла зам и
Чичикова,
Манилова,
Собакевича,
Хлестакова,
а
прет
на
тебя,
понимаешь,
706

другими
глазами,
другими
красными
рожа ми ,
рожами
твоих
современников...
Калош,
См ета н,
Сим фо ний,
До­
ро фей
Потаповн...
Вот
эта
сам ая
трой ка
испортила
всю
мою
дремоту.
Эти
тройки
появляются
и
на
я ву,
в
по­
все д нев ной
нашей
работе,
мешают
стро ить
социализм,
мешают
работать,
рас хи щают,
растрачивают
народное
достояние...Мешают
своим
неверием.
О,
как
еще
мешают..
Мы
незаметно
под ъезжа ли
к
городу.
Его
золотые
ку­
по ла,
кремлевские
ба шни,
напоминающие
Византию
и
мра чн ый
гений
Грозного,
разноцветные
к рыши
яр ко
переливались
на
солнце.
Фабрично-заводский
дым
ка­
зался
под
теплым,
необозримо
голубым
небом
се ре бря­
ными
облаками.
Эти
облака
ды ма
быстро
та яли
в
син ев е.
М имо
нас
плавно
промчался
откры тый
автомобиль,
взглянув
на
нас
ж ирны ми
мо рда ми,
бу кет ами
цветов,
огромными
шля па ми,
ярк о-кра сн ым и
газовыми
шарфа­
ми,
развивающимися
по
ветру.
Народный
ко ми ссар
болезненно
улыбнулся:
—
Это
тож е
трой ка,
хотя
и
не
гоголевская,
—
совре­
ме нн ая,
но
она
на
нашем
пути.
Я
не
ответил:
я
оп ять
подумал
о
Кузнецком
Мосте,
о
толпах
людей,
кот оры е
праздно
шата ются
по
тро­
туарам,
сидят
паразитами
на
те ле
рабочего
кл асса,
тя­
нут
из
него
кровь...
Потом
я
мысленно
бр ал
одного
па­
разита,
прикидывал
его
в
своем
уме,
высчитывал,
во
ско л ько
обойдется
его
праздное
существование
хозяи­
ну
страны,
потом
высчитывал,
ско ль ко
хозяин
получит
от
не го
пользы.
Р е зульта ты
получались
н еуте ши тель­
ны е:
тр уте нь
в
течение
го да
съед ал
раб очей
кров и
не
на
од ну
тысячу
рублей,
пользы
же
приносил
в
качестве
экскр емент о в
для
удобрения
подмосковных
огородов
на
3 руб.
75 коп.

Улицы,
зас тав ы
быстро
двигались
на
нас.
Мы
видели,
как
ш евел ил ась
вся
Москва
и,
медленно
поворачиваясь
домами,
толпами
н аро да,
двигалась
всей
сво ей
разноцветной
кутерьмой
на
наш
автомобиль.
Мы
г лубок о
ощущали,
что
он
грузно,
величественно
вр езалс я
в
г ряд ущее.
Мы
вид е ли,
как
из-под
его
ш ипя­
щих
и
т яже лых
ко лес
шара ха ли сь
Сметаны,
К ал оши,
Симф онии,
Дорофеи
Потаповны
в
разные
стороны...
Грядущее
все
ближе...
ближе...
Я
быстро
повернулся
на
другой
бок,
лицо м
к
двери.
В
комнате
было
серо
от
утра,
точно
цве ла
сирень.
В
дверь
усиленно
стучали.
—
Войд ите ,
—
к рик нул
я.
Услуживающий
ск аза л:
—
Сам о вар
мо жно
подать?
—
Можно.
Его
бе лоб рыса я
с
синими
глазками
физиономия
быстро
ра ста яла
в
се ром
сумраке.
Я
вс тал .—
—
Надо
мною
не
был о
з ел еных
змей
—
стояли
ве ли­
кие
страдные
дни
наш его
времени...
ГЛАВА
ВОСЬМАЯ
Конец
эпилога
Когда
я
вошел,
в
Андреевском
за ле
бы ло
так
тесно,
что
я
едва
протиснулся
к
колонне,
возле
которой
стоял
до
обеденного
перерыва.
Я
привалился
к
не й,
но
мне
бы ло
так
неудобно
от
человеческой
тесноты,
так
что
я
постарался
выпрямиться,
выйт и
не мно го
вперед.
В
за­
ле
горело
эле ктри че ств о;
над
черно-синим
и
над
сер о-
зеленым
(от костюмов,
от
френчей
и
от
потока
г лаз)
залом
величественно
возвышались
своды,
грузно
в осхо­
дили
к
ним
колонны,
грубо
блестя
лепным
золото м,
708

мрамором.
В
этом
зале
сейчас
все
было
необычно:
от
напиравшего
с
об еих
сторон
упрямо
света
потемнели
окна,
—
мраморные
ам бра зуры
как-то
т ихо
дымились
золотисто-синим
дымом,
дверные
зеркала
как-то
осо­
бенно
чернели
своими
рту тны ми
омутами,
делегаты
и
гости,
сид е вшие
и
стоявшие
неподвижно,
т оже
каз а­
лись
другими.
Одним
с лово м,
все
было
пр екр асно ,
гро­
моздко,
а
по
его
ошеломляюще-громоздкой
и
грубой
к рас оте
неу дер ж имо
беж ал
с
черно-синими
огоньками
поток
г лаз.
За
столом
президиума
тоже
было
густо:
все
члены
президиума
б ыли
на
сво их
местах.
За
спинами
членов
президиума
тоже
было
полно
от
представителей
братских
партий
и
их
глаза
плавно
катились
через
голо­
вы
членов
президиума
навстречу
глазам
съезда.
За
столом
президиума,
ряд ом
со
вторым
докладчиком,
ко­
т орый
т олько
что
вчера
вечером
кончил
сво е
заключи­
те ль ное
сл ово,
а
се йча с,
облок оти в ши сь
и
положив
го­
лову
на
ладонь
правой
ру ки,
смотрел
черными
г лаза ми
в
глубину
зала ,
все
так
же,
как
и
до
этого
времени,
лежа ла
книзу
лицом
трагическая
голова,
показывала
съезду
свою
черно-серебристую
гриву
и
пле чи
ярко-си­
н его
костюма.
Около
пюпитра
гру зно ,
как
н ес окру ши­
мая
скала,
в
во енно м
френче,
за стег н утом
на
все
пу го­
вицы,
в
простых
сапогах
с тоял
докладчик.
Он,
держа
о дну
рук у
в
кармане
френча,
другую
напротив
сер дца,
произносил
ров ным
г олос ом
заключительное
слово.
Ну жно
сказать,
что
докладчик,
при
желтом
св ете
люстр
и
канделябров,
казался
больше
усталым,
изнеможден­
ным,
чем
в
первый
день
при
дне вном
—
осиновом
свете
неба;
его
лицо
с
обвислыми
черными
усами,
с
обострив­
шимся
носом
бы ло
темно-серого
цвета
и,
как
мне
ка­
залось,
бы ло
холо дн о,
бесст р астн о,
как
б удто
ко
вс ему
относилось
рав н одушн о;
но
это
только
казалось
на
709

первый
взгляд:
его
узки е
черные
глаза
под
крутыми
дугами
бровей
вспыхивали
то-и -д ело
неуемным
огнем,
обжигали,
а
его
закл ючи тел ьна я
речь,
которая
не
была
наряжена
в
европейские
п обр якушк и,
не
был а
надел ена
жестами
парижанина,
—
был а
проста,
глу бок а,
свое­
об разн о
вдохновенна,
его
речь
не
звенела
пафосом,
сверкающими
стекляшками,
не
развертывалась
цыган­
ск им
платком
перед
г лаза ми
делегатов,
она
текла
первородным
источником,
в
глубине
коего
бы ло
вид но
все
до
мельчайших
подробностей...
Его
речь
укрепляла
в
вере,
вдохновляла
к
великому
труду...
Докладчик
говорил
спокойно
и
его
слова,
тяже лые
от
сод ержа ни я,
полнокровными
зернами
глу бок о
па­
да ли
в
сердца.
Он,
как
и
в
св оем
политическом
отчете,
во
в торой
раз
гениально
н ач ертал
ту
широкую
до рог у,
по
которой
под
руководством
партии
должна
пойт и
наша
страна;
он,
отвечая
оппозиции,
кот орая
своими
выступлениями
ничего
не
дала,
никакого
п ути
не
наме­
тила,
не
опровергла
выдвинутые
пар т ией
теоретические
положения,
ос нова нны е
на
учении
Л е нина,
а
только
выбросила
возмутительно
демаг ог ич ески е
ло зу нги
для
некоторых
отс талы х
слоев
рабочего
класса,
чтобы
пой­
ма ть
эти
с лои
на
свою
меньшевистскую
удочку,
вт ор ич­
но
доказал,
что
социалистическое
хозяйство
строим,
что
социализм
будем
строить
в
сво ей
стране
и
по­
строим.
Утверждая
эту
веру,
он
беспредельно
по
глу­
би не
анализа
развернул
перед
глазами
съ езда
всю
ка р­
тину
строительства
на
огромном
пространстве
Союза,
и
эта
картина
во
всем
своем
ве личи и
прошла
перед
съе з­
дом
партии.
Потом
он
вскрыл,
если
мо жно
так
выра­
зиться,
все
те
драгоценные
ящики,
в
которых
з акл юча­
л ось
все
богатство,
взятое
у
буржуазии
в
Октябрьскую
революцию,
и,
показывая
это
нео це нимо е
бог атс тв о,
710

сказал:
—
«Многие из нас,
членов
партии,
не
знают,
на­
ск оль ко
вел ико
наше
сост о я ние,
а
это
необходимо
надо
знать.
—
Тут
он,
подойдя
ближе
к
залу ,
пояснил:
—
Вс е,
что
мы
видим
на
шестой
части
земли,
принадлежит
рабочему
классу
и
крестьянству,
да
прибавим
к
этому
состоянию
еще
сост о я ние,
в
триллионы
раз
ценнее
ше­
с той
части
земли,—это
вл асть
рабочего
кл асса,
его
ди к­
татуру.
Вот
этого
богатства,
которое
находится
в
на­
ших
рука х,
под
нашими
ногами,
многие,
к
со жал ен ию,
не
тол ько
не
ос язают,
а
пр осто,
благодаря
сво ей
сл е­
поте,
совершенно
не
видят,
—
это
недопустимый
позор.
Вот
к
э том у-то
богатству
надо
приложить
руки
хо­
зяина,
надо
вну шить
э тому
хозяину
—
р абоч ему
классу,
чтобы
он
это
богатство
понял,
оценил,
поднял
его
на
такую
выс о ту,
которая
бы
приблизила
нашу
страну
к
социализму...
Вот
эт ого
самого
оппозиция
ни как
не
мо жет
понять,
вер нее—н е
верит
в
эт о,
заражена
п есси­
ми з мом;
но
эт ого
мало,
что
оппозиция
заражена
э тим
неверием,
—
она
з араж ает
своим
неверием
и
отсталые
с лои
рабочего
класса,
идущие
из
деревни,
и
этим
приносит
нашей
п ар тии,
рабочему
к лассу
глуб о ча йший
вред.
С
т аким
неверием
вся
наш а
партия,
снизу
и
до
самого
верху,
должна
беспощадно
боро ться» . —
Потом
он
подробно
остановился
на
крестьянском
вопросе.
Он
в
этом
вопросе,
как
и
второй
докладчик,
о пр едел енно
указал,
что
партия
должна
завоевать
сер едня ка,
за
прочный
союз
«пролетариата и бедноты с середняком» .
Потом,
переходя
к
д руг ому
в оп росу,
он
бросил:
—
«Вот
этого
ле нинс ко го
лозун г а
у
содокладчика
оппозиции
нет
и
он
ст оит
совершенно
на
другой
точке
зрения
нейтрализации
сер едня к а.
Можем
ли
мы
на
эту
точку
стать?
Не
можем,
ибо
это
не
ленинская
т очка
зрения,
не
большевистская,
а
чуж ая
и
враждебная
нашей
711

партии». —
Потом
он
пер еш ел
к
вопросу
«о единстве
партии».
По
этому
вопросу
он
сказал
коротко
и
сжа то:
—
Мы
против
отсечения.
Мы
против
политики
отс е­
чения.
Это
не
значит,
что
вождям
позволено
бу дет
без­
наказанно
ломаться
и
сади т ься
на
г олов у.
Не т,
уж
из ви­
нит е.
Поклонов
в
отношении
вождей
не
будет.
Съ езд,
волнуясь
и
двигая
плечами,
разноцветными
боро да ми
и
то-и-дело
ломающимся
светло-зеленым
по токо м
глаз,
дружно
поднялся,
вскинул
желт о -роз о­
вые
ладони,
к оторы е,
разрывая
н еуде ржи мо
стр ем я­
щийс я
к
т риб уне
и
к
докладчику
п оток
глаз,
тяж ело
затрепетали.
Разразившаяся,
набегающая
тяжело
друг
на
друга,
подобно
морским
вол нам ,
приветствен­
ная
гроза,
грузно
ударяясь
в
мраморные
стены,
в
огром­
ные
окна,
в
массивные
люстры,
из
которых
ослепитель­
но
лился
п оток
червонного
света,
в
дугообразные,
укра­
шенные
грубо
золо том ,
колонны,
торжественно
прока­
тилась
по
Андреевскому
залу,
катя
в
себе
возгласы:
—
Да
здравствует
л ени нская
па ртия !
Докладчик,
как
не сокру шим ая
скала,
как
вершина
съезда,
стоял
на
трибуне.
Он,
осыпаемый
в спл есками
л адон ей,
заливаемый
восторженным
п ото ком
глаз,
ко­
торый,
подобно
весенним
водам,
к ати лся
на
не го
из
б ес­
конечной
глубины,
бросил
последние
слова
своей
не­
обычно
к орот кой
речи:
—
...Ленинградские
рабочие-коммунисты
не
отста ну т
от
своих
др узей
в
других
промышленных
ц ен трах
в
борьбе
за
железное,
ленинское
единство
партии.
—
Эти
слова
докладчик
бросил
взволнованно
в
еще
б ольше
разбушевавшийся
съез д.
Он
только
что
было
хоте л
повернуться
и
сойти
с
тр ибу ны,
как
в
это
в ремя
из
гл у­
б ины
зала
раздался
раскатистый
голос:
712

—
Да
здравствует
товарищ...
—
И
вдруг,
заглушая
легким
по
звучности,
но
п отряс ающе
сильным
барито­
ном
бушующие
вол ны
рукоплесканий,
кто -то
из
самой
глуб ины
запел:
Вст авай ,
проклятьем
заклейменный.
Съезд
неожиданно
замер,
погрузился
в
глубокую
ти­
шину,
потом
глу боко
и
мощно,
точно
одной
грудью,
ра дос тно
под хв ати л:
Весь
мир
голодных
и
рабов.
Потом
подхватил
президиум,
а
с
ним
и
новый
народ­
ный
комиссар,
выдвинутый
из
недр
рабочего
кл асса:
Добьемся
мы
освобожденья
Своею
собственной
рукой.
Только
трагическая
голова
с
тяжелой
че рн о-с ере­
бряной
гривой,
вскинув
острый
подбородок
с
неболь­
шой
жалообразной
бородкой
и
поблескивая
стеклами
пенснэ,
смотрела
поблекшим
взглядом
в
глубину
зала
и
едв а
зам етн о
шевелила
т он кими
сар каст ич ескими
гу­
бами;
да
еще
тол ько
ленинградская
делегация
бы ла
в
растерянности;
она
переглядывалась
между
собой;
а
ее
содокладчик
и
вождь
в
дымно-синем
костюме
и
с
шевелюрой
такого
же
цвета
так
рас теря лся,
что
да же
не
знал,
что
ему
н адо
д ел ать:
он
то
садил ся ,
то
вставал,
то
оп ять
садился,
пока
его
товарищи
не
присоедини­
ли сь
вразнобой
к
могучему
голосу
съезда.
Я
стоял
около
колонны,
но
я
не
чувствовал
ее:
я
был
далеко-далеко.
Я
видел,
как
вместе
со
мною
отплывала
шестая
часть
земли,
уходила
в
грядущие
века,
в
века
другой
культуры...
Я
видел,
что
не
было
никаких
стен,
не
было
никакого
дворца,
—
под
звуки
«Интернацио­
нала»
двигались
многомиллионные
массы
«разноликого
нар о да».
Я
видел,
как
впереди
этого
«разноликого на ­
ро да», как несокрушимая
скала,
в
не из ме нном
своем
713

во енн ом
френче,
в
п росты х
сапогах,
ровным
и
необыч­
но
спокойным
шагом
шел
докладчик,
св ерк ая
огнем
не мно го
прищуренных
глаз
с
утомленного
бледно-зе­
млистого
ли ца;
рядом
с
ним
шли
и
другие.
Тут
был
и
вт орой
докладчик,
что
был
в
черном
костюме,
с
смуг­
лым
высоким
лбом,
с
небольшими
черными
усиками
на
русско-монгольском
лице ;
тут
был
с
небольшой
темно-
русой
бородкой,
с
светло-голубыми
глазами
на
плоском
к остля во м,
но
простом
и
милом
лице,
председатель
съ езда;
тут
был
и
н еб ольшог о
рос та
блондин
с
светло-
ов ся ным
чубом
на
в ыс оком
лбу,
с
небольшой
светлой
бородкой,
с
голубыми
и
такими
ясными
глазами,
тот
самый
товарищ,
к от орого
любит
молодежь...
тут
был
и
новый
народный
комиссар,
тот
самый,
которого
партия
выдвинула
из
своих
глубин
на
место
умершего...
тут
бы ли
и
многие
другие;
тут
была
вся
миллионная
кагор­
та
большевиков,
многомиллионная
армия
«разноликого
н аро да».
Я
видел,
как
эта
масса
«разноликого народа»,
ведомая
своей
партией,
творила
на
земле
другую
жизнь,
другую
культуру.
Я
видел,
как
на
шестой
части
земли
вырастали
гигантские
заводы,
фабрики,
прекрасные
з да­
ния,
невиданные
сады,
крестьянские
общины,
хлебные
фа­
брики.
Я
видел,
как
вся
шест ая
часть
земли
двигалась...
...
Я,
слушая
«Интернационал»,
далеко
забрался
в
грядущие
века,
так
что
не
заметил,
как
я
с
общей
массой
«разноликого народа»
вы шел
в
коридор
дворца,
потом
на
широкую
ковровую
лестницу.
Я
только
тогда
опомнился,
вернулся
в
нормальное
состояние,
когда
вышел
на
улицу,
погрузился
в
темно-синюю
н очь,
роб ко
освещенную
р едким и
фонарями.
Я
медленно
двигался
с
толпой.
Я
ощущал,
как
декабрьский
мороз,
осыпая
серебристым
пушком
мою
б ород у,
усы
и
пряди
волос,
выбившиеся
из-под
к раев
барашковой
шапки,
больно
714

покалывал
мои
щек и.
Я
видел
над
своей
головой
тем но-
синее
небо,
в
г луб ине
которого
безмятежно
висели
крупные
зеленые
звезды,
мутный
и
туманный
от
густоты
звез д
мле чн ый
путь,
—
он
как
буд то
бы
двигался
вместе
со
мною.
Я
радостно,
с
глубокой
верой
в
сердце
вышел
из
Кр ем ля,
погрузился
в
неугомонный
рокот
Москвы,
в
море
желтого
света,
в
движущиеся
беспрерывно
людские
толпы...
Гляд я
на
эти
толпы,
я
не­
поколебимо
знал,
что
та
страна,
где
властвует
диктатура
пролетариата
и
в
которой
с толь ко
лет
жил ,
б оролс я
и
ра бот ал
народный
коми ссар ,
мой
г ерой
(впрочем,
он
и
сейчас
по
воле
своей
партии,
рабочего
кл асса,
работает
в
л ице
другого
народного
к оми сс ара), была далеко от
старого
мира,
от
старой
культуры,
и,
несмотря
на
Куз­
нецк ий
Мост,
на
опустошенные
толпы,
за
котор ыми
я
наб лю дал
из
окна
моего
но мер а,
высчитывал
их
це н­
ность
жизни
и,
несмотря
на
Калош,
на
Сметан,
на
Сим­
фоний,
которые
отнимали
время
тру да
у
моего
героя,
приносили
и
сейчас
еще
приносят
ужасный
в ред
мо ей
па р тии,
рабочему
классу,
—
она
неудержимо
двинулась
и
движется
в
века,
к
социализму.
От
такого
глубокого
сознания
у
меня
от
ра до сти
захватило
дух...
Я
неожи­
данно
остановился:
н адо
мной
было
все
то
же
темно-
синее
н ебо,
к ру пные
сочные
звезды,
висящие
в
не м,
а
вокруг
м еня
рокотала
улицами
Москва,
под
но­
га ми
глухо
гудела
К расн ая
площадь;
нап р аво
от
площа­
ди
стоял а
темная
кр емл ев ская
стена,
в
непрерывно
ж ур­
ч ащей
темно-синей
мгле
рд ела
урнами
борцов;
среди
эт их
урн
я
отыскал
свежую
урну
народного
ко миссар а,
остановился
на
ней,
вс пом нил
образ
моего
героя,
кото­
рог о
я
стремился
вылепить,
дать
мол одо му
поколению,
и
он
предстал
пр едо
мною,
си яя
и
улыб ая сь
своими
пр е­
красными
голубыми
глазами.
Я
смотрел
на
н его
долго
715

и
упорно
и,
глубоко
с трад ая,
вспоминал
бес кон еч но
длинное
сво е
сочинение,
стараясь
на йти
в
нем
до
самых
мельчайших
подробностей
образ
моего
героя,
сравнить
с
образом,
стоящим
передо
мн ой.
Когда
я
нашел
в
своем
бесконечно
д линно м
романе
рассыпанные
черты
моего
героя,
соб рал
их
в
о дно
целое
(из общей массы черто ­
чек
получился
образ
мо его
ге ро я), он улыбнулся в мяг ­
ку ю,
посеребренную
по
бокам
бор оду,
лас ков о
с ка зал:
—
Зачем
ты
э то,
Завалишин,
делаешь?
Ты
знаешь,
что
один
челов ек— не
герой,
а
рабочий
кл асс—не
толпа.
Я
пристальнее
взглянул
на
него,
но
тут
же
испуганно
попятился
назад,
так
как
на
ме ня
см отрело
другое
лицо ,
другие
глаза,
но
такие
же
горячие
и
жадные
к
ж изни.
—
На
эт ой
Кр ас ной
площади,
как
на
плахе,
погибнет
старый
мир .
—
Этот
голос
прозвучал
н адо
мной
не­
обычно
громко,
так
что
я,
узнав
немного
глуховатый
го лос
нового
народного
ком и сса ра,
вздрогнул
и
поднял
глаза:
—
—
—
—
—
—
передо
мной
грузно,
непоколебимо
стояла
кр емле вская
стен а
со
своими
черно-красными
башнями.
Я
остановился
—
и
вдруг
в
одной
ее
бойнице
показа­
лас ь
одетая
в
шлем
голова
красноармейца,
она
пр они­
за ла
быстрым
орлиным
взглядом
мутную
м глу
ночи,
покрытую
черно-синим
небом,
крупными
разноцвет­
ными
звездами,
и
твердо,
пос ту пью
богатыря
пошла
по
стене
Дальше...
Часы
на
Спасской
башне
выбивали
т ор­
жественно
«Интернационал».
Я
м едл енно
двинулся
впе ре д,
повторяя:
—
На
э той
Красной
площади,
как
на
плахе,
погибнет
старый
ми р.
Ноябрь—декабрь
1925 г.
1926-1927 г . г.

С ОДЕР Ж АНИЕ
Часть
пе рвая
Глава
первая......................................................................
............................ 6
Глава
вторая.....................................................................
....................................13
Г лава
третья..................................
...............
25
Гла ва
четвертая...................................
..............
.
37
Глава
пята я
.
.
... .
...
46
Гла ва
шестая.........................................
................................. 52
Глава
седьмая
...
.
..........................................66
Гл ава
восьмая
.
.
..................................................................80
Г лава
девятая
К
запискам
народного
комиссара
.
.
.
.
92
Част ь
вт орая
ЗАП ИС КИ
НАРОДНОГО
КОМИССАРА
Отрывок
первый......................................................................
......................... 100
Отрывок
второй......................................................................
.........................127
Отрывок
третий
.
206
Отрывок
четвертый
...
246
Отрывок
пятый......................................................................
........................ 323
Отрывок
шестой
.
.
375
Отрывок
седьмой..................................
.................................................... 403
Част ь
третья
Глава
первая..................................
............................................................ 450
Нелепоеразмышление
..............................................................459
Глав а
вторая...................................
................................................................... 461
Гл ава
третья
....
464
Гла ва
четвертая
...........................................................................................
470
Наукаитехника..................................................................
487
Глава
пятая
..................................................................................................
491
Глав а
шестая
....
501
Гл ава
седьмая...................................
........................................................... 518
Гла ва
во сь мая
...
.. ..
...
538
Гла ва
дев ят ая
...........................................................................................
552
Гла ва
десятая
...........................................................................................
560
Гл ава
одиннадцатая.....................................................................
................. 579
Глава
двенадцатая...................................
................................................... 592

Часть
четвертая
ЭП ИЛОГ
Гла ва
первая...................................
...............................................................602
Глава
вторая...................................
....................................................... 622
Гл ава
третья...................................
...... .................................................
.
630
Гл ава
четвертая
Продолжениеэпилога...................................
.......................... 643
Глава
пятая...................................
....................................................................656
Глава
шестая...................................
........................................................... 668
Гл ава
седьмая,
которая
случайнопопала
в
эпилог
... .
692
Глав а
в ось мая
Конецэпилога..................................
.................................................... 708

1) „Луна с правой стороны или необык­
новенная
л юбо вь.
Повести
и
рассказы.
7-е
издание.
Ц.
1р.
80 к.
2) „Две
войны
и
два
мира".
Роман.
Книга
I. 2-е
издание.
Ц.
2р.
50 к.
3) „Записки Анания Жмуркина". Повесть.
2-е
издание.
Ц.
1р.
25 к.
4) „Две
войны
и
два
мира".
Роман.
Книга
II.
(Готовится к печати) .
5) „Две
войны
и
два
мира“.
Роман.
Книга
III.
(Готовится к печати) .