Политбюро и дело Виктора Абакумова. Сборник документов под общей редакцией - Мозохин О.

Автор: Мозохин О.

Теги: криминология криминалистика государство и право юридические науки история ссср исторические документы архивные материалы судебный процесс

ISBN: 978-5-4499-1902-1

Год: 2021

Похожие

Политбюро и органы государственной безопасности. Сборник документов

Практикум по судебно-психологической экспертизе

Сборник документов и материалов Специальной комиссии Государственной Думы ФСРФ

Неправедный суд. Последний сталинский расстрел Стенограмма судебного процесса над членами Еврейского комитета

Текст

ПОЛИТБЮРО
и дело

ВИКТОРА АБАКУМОВА
Сборник документов
Под общей редакцией О. Б. Мозохина

Москва
Берлин
2021

УДК 343.98(094.8)(091)
ББК 67.410.212.3(2)ю1г
П50

Политбюро и дело Виктора Абакумова : сборник документов / под
П50 ред. О. Б. Мозохина — Москва ; Берлин : Директмедиа Паблишинг,
2021. — 752 с.

ISBN 978-5-4499-1902-1
Настоящий сборник документов посвящен деятельности Политбюро ЦК ВКП(б), Президиума ЦК КПСС и правоохранительных органов в расследовании уголовного дела в отношении министра
МГБ СССР В. С. Абакумова и др.
Публикуемые документы ранее были недоступны исследователям, что затрудняло проведение полноценного анализа обстоятельств этого процесса.
Настоящий сборник ставит своей целью расширить представление
общественности об этом до последнего времени закрытом деле.
УДК 343.98(094.8)(091)
ББК 67.410.212.3(2)ю1г

ISBN 978-5-4499-1902-1

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Вниманию читателей предлагается документальное издание, являющееся продолжением серии сборников документов под условным названием «Политбюро». В первом была показана роль Президиума ЦК КПСС
в расследовании дела Л. П. Берии. Второй был посвящен деятельности
Политбюро ЦК ВКП(б) и органов государственной безопасности в борьбе
с троцкистской оппозицией в СССР, третий по борьбе с вредительством
на объектах промышленности СССР и т. д.1
Настоящий сборник документов посвящен деятельности Политбюро
ЦК ВКП(б), Президиума ЦК КПСС и правоохранительных органов в расследовании уголовного дела в отношении министра МГБ СССР В. С. Абакумова
и др. в начале 1950-х годов.
Необходимо отметить, что отдельные документы по теме исследования публиковались ранее в сборниках документов: Политбюро ЦК ВКП(б)
и Совет Министров СССР. 1945–1953. — М., 2002; Лубянка. Органы ВЧКОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ (1917–1991): справочник. — М., 2003; Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953. — М., 2007; Политбюро и дело
Берия. — М., 2012; Политбюро и органы государственной безопасности —
М., 2017.
***
Для того чтобы понять причины возбуждения этого дела в отношении
В. С. Абакумова, необходимо отразить взаимоотношения в высших эшелонах власти в послевоенный период истории Советского Союза.
Мозохин О. Б., Попов А. Ю. Политбюро и дело Берия. — М.: Кучково поле, 2012;
Мозохин О. Б. Политбюро и Лев Троцкий (в 2 книгах), Vědecko vydavatelské centrum
«Sociosféra-CZ». — Прага, 2013; Мозохин О. Б., Борисенок Ю. А., Галимзянова Е. Г. Политбюро и «вредительство». Кампания по борьбе с вредительством на объектах промышленности. — М.: ООО «Родина Медиа», 2014; Мозохин О. Б., Кондрашин В. В.
Политбюро и «вредительство». Кампания по борьбе с «вредительством» в военной
промышленности СССР. — М.: Фонд «Демократия», 2016; Мозохин О. Б. Политбюро
и органы государственной безопасности. — М.: Кучково поле, 2017; Мозохин О. Б., Кондрашин В. В., Попов А. Ю. Политбюро и «вредительство». Кампания по борьбе с вредительством в сельском хозяйстве СССР. — М.: Кучково поле, 2018.
1

- 3 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

В первые послевоенные годы усиливается тенденция к концентрации
власти в руках И. В. Сталина. Наиболее важные партийные структуры — Секретариат, Управление кадров, Особый сектор ЦК — подчинялись только
лично ему.
После победы Сталин приступил к перестановкам и в руководстве
спецслужб. В связи с тем что его не удовлетворяла работа Берии на посту наркома внутренних дел, он отвел его от кураторства силовым блоком и поручил сосредоточиться на атомном проекте. 29 декабря 1945 г.
на должность наркома внутренних дел был назначен С. Н. Круглов. Руководителем наркомата государственной безопасности СССР оставался
В. Н. Меркулов.
Однако в марте 1946 г. все наркоматы по инициативе Сталина были
преобразованы в министерства. 15 марта и Народный комиссариат государственной безопасности преобразовали в Министерство государственной безопасности. 4 мая 1946 г. новым министром МГБ стал бывший
начальник «Смерш» В. С. Абакумов, который сменил на этом посту
В. Н. Меркулова. В. С. Абакумов был назначен по рекомендации Л. П. Берии. Как все отмечали, новый министр в своей работе ориентировался исключительно на Берию и Сталина.
На подготовку и представление в правительство акта приема-сдачи
дел по МГБ СССР была создана комиссии Политбюро ЦК ВКП(б), которой
на эту работу отводилось 10 дней. Однако по просьбе Л. П. Берии она была
продлена еще на 5 дней. Комиссия сделала все возможное для того, чтобы
представить работу Меркулова в негативном плане. Участвующий в этой
работе Абакумов старался выявить как можно больше недостатков в деятельности органов госбезопасности и во всех них обвинить бывшего наркома. В процессе работы комиссии Сталину докладывалась информация
о сфабрикованных в МГБ делах; об антисоветских настроениях коммунистов в годы Великой Отечественной войны, которым органы безопасности
не придавали значения и не докладывали в инстанции; о «засоренности»
центрального аппарата МГБ СССР лицами, в отношении которых имелись
компрометирующие материалы о принадлежности их или их родственников в прошлом к антисоветским политическим партиям и др.
8 июля 1946 г. комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по приему-сдаче дел
по МГБ СССР завершила работу. 18 июля подготовленный комиссией акт
был разослан членам Политбюро А. А. Жданову, А. И. Микояну, Г. М. Маленкову, В. М. Молотову и Л. П. Берии. На заседании Политбюро ЦК ВКП(б)
20 августа 1946 г. принимается постановление: «Из акта приема и сдачи
дел МГБ СССР устанавливается, что чекистская работа в Министерстве
государственной безопасности находится в запущенном состоянии. Министр госбезопасности тов. Меркулов не оправдал возложенных на него
Центральным Комитетом ВКП(б) задач по работе в Министерстве государственной безопасности и руководил аппаратом неудовлетворитель- 4 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

но. Тов. Меркулов, находясь на такой ответственной работе, вел себя
не совсем честно, о создавшемся тяжелом положении не информировал
ЦК ВКП(б) и до последнего времени скрывал от ЦК факт провала работы
за границей. Политбюро ЦК ВКП(б) постановляет: вывести тов. Меркулова из состава членов ЦК ВКП(б) и перевести его в кандидаты в члены
ЦК ВКП(б)»2.
23 августа 1946 г. Меркулов информировал Сталина, что Поскребышев
ознакомил его с постановлением Политбюро, принятым в связи с приемом-сдачей дел Министерства госбезопасности СССР. В записке Сталину
он писал, что, глубоко осознавая свою вину, сделает необходимые выводы
из этого тяжелого урока. Просил Сталина верить ему, заверил, что в дальнейшем он не повторит совершенных ошибок и приложит все свои силы
к тому, чтобы добиться одобрения «вождя».
Меркулов считал, что это Абакумов хитро и тонко очернил его перед
Сталиным, ловко использовав т. н. «Шахуринское дело». Сумев войти в доверие к Сталину, тот перестал считаться с членами Политбюро. По его мнению, Берия стал бояться Абакумова.
Данное утверждение Меркулова спорно. Абакумов был полностью зависим от Берии, т. к. именно Берия продвигал министра МГБ Абакумова
по карьерной лестнице с конца тридцатых годов. Будучи председателем
комиссии по приемке-сдаче дел МГБ СССР именно Л. П. Берия помогал
В. С. Абакумову найти компромат против опального В. Н. Меркулова.
«Шахуринское дело», о котором упоминал Меркулов, было связано
с осуждением в 1946 г. наркома авиационной промышленности А. И. Шахурина, командующего военно-воздушными силами Советской Армии
А. А. Новикова, главного инженера ВВС А. К. Репина, члена военного совета ВВС Н. С. Шиманова, начальника Главного управления заказов ВВС
Н. П. Селезнева, а также заведующих отделами самолетостроения и моторостроения Управления кадров ЦК ВКП(б) А. В. Будникова и Г. М. Григорьева, которые были обвинены в том, что сознательно нанесли вред авиации,
поставляя и принимая на вооружение бракованные и конструктивно не доработанные моторы и самолеты. Сговором этих лиц объяснялись факты
многочисленных аварий и катастроф в военно-воздушных силах страны.
Полученные в результате допросов материалы явились основанием для
их осуждения в мае 1946 г. Военной коллегией Верховного суда СССР к лишению свободы на различные сроки*1,3. Дело это вело «Смерш» — ведомство В. С. Абакумова.
Арест и осуждение вышеуказанных лиц отвел Г. М. Маленкова — куратора этой отрасли — на второй план. Из-за заступничества Берии дело
РГАНИ. Ф. 2. Oп. 1. Д. 9. Л. 194.
Понятия, отмеченные цифрой со звездочкой, расшифровываются в «Комментариях» на стр. 689. — Примеч. ред.
2
3

- 5 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

в отношении него спустили на тормозах. Маленков легко отделался, 4 мая
1946 г. он был выведен из состава Секретариата ЦК ВКП(б) за то, что не сигнализировал в партийные и государственные органы СССР о недостатках
в авиационной промышленности.
Позже, в 1953 г., реабилитируя Шахурина, Новикова и др., Маленков
полностью видоизменил это дело. С помощью своего ставленника в органах МГБ — нового министра С. Д. Игнатьева, он выставил всю эту группу
осужденных и самого себя перед И. В. Сталиным как невинно пострадавших. Абакумов был представлен основным фальсификатором следствия
по этому делу.
После «Шахуринского дела» Маленков вынужден был на время притихнуть. В это время фаворитом у Сталина был А. А. Жданов. Бороться
с ним ни Маленков, ни Берия не решались. Жданов в это время пользовался абсолютным доверием Сталина и был безгранично им уважаем.
8 сентября 1946 г., И. А. Серов информирует И. В. Сталина о непартийном отношении к нему В. С. Абакумова, который на протяжении всей
войны пытался его скомпрометировать. В письме он сообщает, что в последнее время к нему приходили сотрудники Абакумова и предупреждали, что тот подбирает на него компрометирующие материалы. По мнению
Серова, Абакумов в его лице якобы видел себе конкурента. Сталин защитил Серова.
В своих воспоминаниях Серов пишет о нарушениях законности, допущенных Абакумовым в 1947–1950 гг., упоминает об аресте 70–80 генералов Советской армии и об отстранении маршала Г. К. Жукова от дел
в Министерстве обороны СССР по так называемому «Трофейному делу»,
когда высокопоставленные военнослужащие Красной армии, потеряв моральный облик, привозили в СССР награбленное имущество из Германии.
Вопрос об освобождении Жукова из Министерства обороны и назначении
командующим Одесским военным округом, по мнению Серова, заключался в том, что Жуков не признавал Абакумова и не считался с Берией.
Интересно то, что Серов считал, что Абакумов, видимо, с благословения Берии, написал записку Сталину о том, что Жуков восхваляет себя как
полководца и этим принижает роль Сталина. Члены Политбюро: Жданов,
Берия, Маленков, Каганович и другие — подтвердили это.
Тем самым И. А. Серов подтверждает влияние Л. П. Берии на В. С. Абакумова.
В свою очередь, не вызывает сомнения, что Берия с помощью Абакумова влиял на принятие решений генсека по тем или иным вопросам
в нужном для себя направлении.
Многие отмечали чрезвычайно мстительный характер Сталина. Отличительной чертой его было то, что он никогда не забывал и не прощал
ни конфликтов, ни критики, ни нападок в свой адрес. И. Г. Эренбург считал, что «Сталин был человеком большого ума и еще большего коварства».
- 6 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Особенно он не терпел людей самостоятельных, которые не нуждались
в его указаниях. На этих струнах и «играли» сначала Ежов, а затем Маленков и Берия.
Необходимо отметить, что среди членов Политбюро существовала своеобразная ревность к Сталину, каждый из них хотел выслужиться, чтобы
именно его предложение он одобрил. И это несмотря на то, что он мог
арестовать их близких родственников, отправить их в лагеря или расстрелять. Правда, и своих близких он также не жалел. Окружение Сталина никогда ему не противоречило, убеждало его, что он все делает правильно.
Особое место в чехарде громких дел послевоенного периода занимает
дело жены Молотова — П. С. Жемчужиной, которой органы государственной безопасности начали «заниматься» с конца тридцатых годов для компрометации В. М. Молотова*2.
В сороковых годах начинается новый этап этого дела, в котором опять
главную роль играла Жемчужина. Почти сразу после Великой Отечественной войны она вновь попала в опалу из-за слишком теплого отношения
к евреям. Сталин знал, что летом 1946 г. она приняла у себя С. Михоэлса,
который сетовал на притеснения евреев среди местного начальства. При
встрече Михоэлс интересовался у Жемчужиной, кому можно пожаловаться на это — Жданову или Маленкову, на что Жемчужина ответила, что
Жданов и Маленков не помогут, так как вся власть в стране сконцентрирована в руках Сталина. В связи с тем что он отрицательно относится к евреям, он не будет поддерживать такого рода предложения.
Необходимо отметить, что в июле 1948 г. А. А. Жданов потерял свой
пост секретаря ЦК ВКП(б). Это было связано с его болезнью и произошло
за полтора месяца до его смерти. При этом большая часть его полномочий перешла к Маленкову. Борьба за власть переместилась из аппарата
ЦК в область распределения полномочий в руководстве правительством.
Здесь Берия сыграл важную роль в возвращении Маленкова к руководству
партийными органами.
Наиболее активно травля Молотова развернулась в конце 1948 г. Повод нашелся. Жемчужина прошла по сфабрикованному МГБ делу, так называемому «заговору Еврейского антифашистского комитета»*3.
В. М. Молотов дистанцировался от своей супруги. Он писал:
«Тов. Сталину.
При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии
П. С. Жемчужиной я воздержался, что признаю политически ошибочным.
Заявляю, что, продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности.
Кроме того, признаю свою тяжелую вину, что вовремя не удержал
Жемчужину, близкого мне человека, от ложных шагов и связей с антисоветскими еврейскими националистами, вроде Михоэлса.
В. Молотов. 20 января 1949 года».
- 7 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

28 января 1949 г. Абакумов проинформировал Сталина, что ему звонил Молотов и спрашивал, арестована ли Жемчужина. Абакумов ответил
ему, что Жемчужина арестована.
Абакумов доложил Сталину свои предложения по судьбе Жемчужиной. Он предложил выслать ее по решению Особого Совещания при
МГБ СССР в Кустанайскую область Казахской ССР сроком на 5 лет. Сталин
согласился с этим предложением, 29 декабря 1949 г. Особое совещание
при МГБ СССР приговорило Жемчужину к 5 годам ссылки в Кустанайскую
область*4.
Немного позже, 4 марта 1950 г., Молотов был освобожден от обязанностей министра иностранных дел СССР, однако он остался заместителем
Сталина по Совету министров и членом Политбюро. Естественно, Молотов
при этих перестановках потерял большую часть своего влияния.
Спустя два года было окончательно сфальсифицировано и дело «Еврейского антифашистского комитета». Оно рассматривалось в Военной
коллегии Верховного суда СССР с 8 мая по 18 июля 1952 г. под председательством председателя Военной коллегии А. А. Чепцова без участия
представителей государственного обвинения и защиты. По обвинению
в измене Родине, антисоветской пропаганде и националистической деятельности Военная коллегия приговорила С. А. Лозовского, И. С. Фефера
и других — всего 13 человек — к расстрелу, а Л. С. Штерн — к лишению
свободы на три с половиной года и последующей ссылке на 5 лет*5.
Сфальсифицированными показаниями арестованных по этому делу
были оклеветаны общественный деятель Михоэлс и Жемчужина. Последнее обстоятельство наиболее ярко выражало стремление Абакумова
скомпрометировать В. М. Молотова. Совершенно очевидно, что не по его
собственной инициативе все это делалось. За его спиной стояли Берия
и Маленков. По этому делу лично Сталину направлялись протоколы допросов, которые создавали представление о руководителях этого комитета
как о врагах Советского государства.
После войны Сталин стремился к выдвижению в высшие эшелоны руководства СССР более молодых, способных партийных кадров. В 1948 г.
он почти официально обозначил преемника на пост Председателя Совмина СССР — Н. А. Вознесенского, председателя Госплана СССР, а на пост
секретаря ЦК — А. А. Кузнецова, члена ЦК ВКП(б). К тому времени они считались крупными руководителями с большим опытом работы.
Необходимо отметить, что Кузнецову в это время поручили курировать деятельность правоохранительных органов, правда, особого желания заниматься этим делом у него не было. Абакумов на следствии
говорил, что никакого наблюдения за работой МГБ СССР Кузнецов не вел
и ничего не делал. Никакими вопросами работы МГБ не интересовался.
Да это было и невозможно, так как сам Сталин держал под постоянным
контролем эти вопросы. Любые не санкционированные им действия
- 8 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

со стороны куратора от ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецова или министра МГБ
В. С. Абакумова немедленно пресекались.
Естественно, влияние Маленкова и Берии, претендовавших на ведущие государственные посты, в это время снизилось. Принять такое положение вещей они не могли, необходимо было переломить ситуацию
в свою пользу. Скомпрометировав Молотова, Маленков и Берия в борьбе
за власть свои силы направляют на компрометацию Вознесенского, Кузнецова и близкого окружения Сталина.
Для этого нужен был предлог, и они его нашли.
Начали с фальсификации «Ленинградского дела». Его возникновение связано с интриганской деятельностью Маленкова, которому активно помогали Берия, Абакумов и его близкое окружение. Неблаговидную
роль в создании этого дела сыграл также М. Ф. Шкирятов, возглавлявший
в то время Комиссию партийного контроля.
В январе 1949 г. Маленков, являясь секретарем ЦК ВКП(б) и заместителем председателя Совета министров СССР, необоснованно обвинил
руководителей Ленинградской области в том, что они при содействии
и помощи Кузнецова, Вознесенского и Родионова самовольно, обойдя
ЦК партии и Совет министров СССР, провели в Ленинграде оптовую ярмарку. В действительности же ярмарка состоялась в связи с постановлением
Совета министров СССР от 20 ноября 1948 г. «О мероприятиях по улучшению торговли».
Несмотря на полную ясность вопроса, 15 февраля 1949 г. Политбюро
приняло постановление «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б)
Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова М. И. и Попкова П. С.», где проведенная в Ленинграде ярмарка именовалась уже
«всесоюзной», неправильно утверждалось, что это мероприятие привело
к разбазариванию государственных товарных фондов и к неоправданным
затратам средств, против Кузнецова, Родионова и Попкова были выдвинуты необоснованные политические обвинения, а их поведение сравнивалось с поведением зиновьевской оппозиции 1925 г.
Этим постановлением Родионов, Кузнецов и Попков были сняты с занимаемых постов и им объявлены партийные взыскания — выговор. В отношении Вознесенского в постановлении кроме того указывалось еще
и то, что член Политбюро ЦК ВКП(б) Вознесенский, хотя и отклонил предложение Попкова о «шефстве» над Ленинградом, тем не менее все же
поступил неправильно, что своевременно не доложил ЦК ВКП(б) об этом
антипартийном предложении.
После принятия указанного постановления Маленков выехал в Ленинград, где на проходивших 21 и 22 февраля 1949 г. заседаниях бюро
и объединенного пленума обкома и горкома партии добился того, что
в своих выступлениях Попков и второй секретарь обкома Капустин частично признали выдвигавшиеся против них обвинения. На этом основании
- 9 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Маленков провел решение пленума обкома об осуждении деятельности
руководителей Ленинградской партийной организации и освобождении
от работы секретарей обкома Капустина и Колобашкина.
Тогда же тенденциозно подбирались материалы и для компрометации Вознесенского. С этой целью использовалась докладная записка заместителя председателя Госснаба М. Т. Помазнева от 11 февраля 1949 г.
о занижении Госпланом заданий по плану промышленного производства
на первый квартал 1949 г.
Для проверки создали комиссию, естественно, во главе с Маленковым
и Берией. Комиссия проявила завидную инициативу. Кроме основного задания они стали расследовать историю по письму анонимного партийца,
который не был согласен с подсчетом голосов на прошедших партийных
выборах в Ленинграде, а заодно материалы, связанные с подготовкой
Всероссийской ярмарки, которую руководители города и РСФСР просили
курировать Вознесенского. Комиссия представила это как проявление сепаратизма.
Вот так Маленков и Берия в течение полугода вывели «на чистую
воду» перспективных выдвиженцев Сталина, которые вдруг стали врагами
народа.
Записка Помазнева послужила одним из поводов для обсуждения вопроса о Вознесенском на заседании Бюро Совета министров СССР, состоявшемся 5 марта 1949 г. под председательством Берии. В принятом на этом
заседании постановлении говорится, что Вознесенский неудовлетворительно руководит Госпланом, не проявляет обязательной партийности
в руководстве Госпланом, неправильно воспитывает работников Госплана,
вследствие чего в Госплане культивировались непартийные нравы, имели
место факты обмана правительства, которые свидетельствуют о том, что
руководящие работники Госплана хитрят с правительством.
7 марта Вознесенский был снят с поста заместителя председателя Совета министров и выведен из состава Политбюро.
Одновременно органы МГБ, возглавляемые ставленником Берии
Абакумовым, ищут основания для ареста Кузнецова, Родионова и бывших руководителей Ленинградской партийной организации. Для этого
используют относившиеся к 1936 г. материалы о недостойном поведении
Капустина в заграничной командировке. На основании этих материалов
Абакумов 21 июля 1949 г. направил Сталину информацию о том, что Капустин подозревается в связях с английской разведкой, и 23 июля того же
года его арестовали.
В результате применения к Капустину мер физического воздействия
4 августа 1949 г. он подписал протокол допроса, в котором оговаривал
в преступной деятельности себя, а заодно Кузнецова, Попкова, Соловьева, Лазутина, Турко, Закржевскую и других. Что же касается обвинения
в шпионаже, то оно Капустину так и не предъявлялось. Правда, его допра- 10 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

шивали по этому вопросу 27 января 1950 г., но никаких показаний, кроме
сведений о сожительстве с англичанкой и пьянстве во время пребывания
в заграничной командировке в 1936 г., от него получено не было, и следствие к этому обвинению более не возвращалось. Заведомо несостоятельное обвинение в шпионаже явилось тем не менее одним из предлогов для
ареста Капустина и получения от него ложных показаний на Кузнецова,
Попкова и других.
Наряду с этим материалы на Кузнецова и других фальсифицировались и отдельными работниками Комиссии партийного контроля во главе
со Шкирятовым. На основании таких материалов против Кузнецова было
выдвинуто политическое обвинение: он якобы насаждал антипартийные,
чуждые большевизму нравы, окружил себя сомнительными и не заслуживающими политического доверия лицами и с группой «своих людей» —
Капустина, Попкова, Закржевской и другими — пытался противопоставить
Ленинградскую партийную организацию Центральному Комитету партии.
13 августа 1949 г. Маленков вызвал в ЦК ВКП(б) Кузнецова, Попкова,
Родионова и Лазутина, где все они были арестованы без санкции прокурора в его приемной.
По распоряжению Маленкова арестованный Кузнецов с марта по сентябрь 1950 г. содержался в особой тюрьме Комиссии партийного контроля. Эта тюрьма была создана Маленковым по указанию Сталина. Бывший
министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов в марте 1950 г. утвердил временные штаты, смету и расстановку личного состава по особой тюрьме,
а его заместитель И. А. Серов в июле 1951 г. утвердил полугодовую смету
на ее содержание.
Работниками КПК при ЦК ВКП(б) еще до ареста Кузнецова тенденциозно подбирался обвинительный материал против Вознесенского. Весь этот
материал был изложен в записке заместителя председателя КПК Ягодкина
от 17 августа 1949 г., названной «О непартийном поведении Н. Вознесенского». В этой записке против Вознесенского выдвинут ряд необоснованных политических обвинений, в том числе обвинение в поддержании связи
с бывшим ленинградским партийным руководством.
В ходе многопрофильной проверки в Госплане СССР было установлено,
что в период работы Вознесенского пропало более 200 секретных документов, составляющих по своему содержанию государственную тайну. Проверка проводилась сотрудниками МГБ, они-то и выявили, что Вознесенский
скрыл от Правительства и ЦК ВКП(б) факты пропажи в Госплане этих документов. Несмотря на то что проведенным расследованием непосредственная виновность Вознесенского в утрате документов установлена не была,
9 сентября 1949 г. Шкирятов представил Маленкову проект решения бюро
КПК с предложением исключить Вознесенского из членов ЦК ВКП(б) и привлечь его к судебной ответственности за утрату документов в Госплане
- 11 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

СССР. Такое решение 11 сентября 1949 г. приняло Политбюро ЦК. Позже,
27 октября 1949 г., Вознесенский был арестован органами МГБ СССР.
В ходе следствия ко всем арестованным по «Ленинградскому делу»
применялись меры физического воздействия. Даже беременная Закржевская подверглась жестоким истязаниям, что повлекло преждевременные
роды мертвого ребенка. В допросах арестованных принимали участие Берия, Маленков и Булганин: они вели себя нагло, домогались признаний.
Об избиениях арестованных знали, считали это нормальным. При допросе
Соловьева Берия, например, бросил: видно, мало били, раз не сознается.
Не выдержав пыток и истязаний, все арестованные подписали сфальсифицированные работниками следствия протоколы допросов и подтвердили эту ложь в суде. Обвинение осужденных по «Ленинградскому делу»
в антисоветской деятельности основывалось только на их показаниях
и никакими объективными доказательствами подтверждено не было. Основные протоколы допросов обвиняемых направлялись Сталину, он был
в курсе всего следствия.
18 января 1950 г. Абакумов направил Сталину список 44 арестованных
по «Ленинградскому делу» и внес предложение «по опыту прошлого осудить в закрытом заседании выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР в Ленинграде без участия сторон, то есть обвинения и защиты,
группу человек 9–10 основных обвиняемых».
4 сентября 1950 г. Абакумов и главный военный прокурор Вавилов
представили Сталину обвинительное заключение на 9 человек и предложили Вознесенского, Кузнецова, Родионова, Попкова, Капустина
и Лазутина осудить к расстрелу без права помилования с немедленным
приведением приговора в исполнение, а Турко, Закржевскую и Михеева —
к лишению свободы. Политбюро приняло эти предложения 30 сентября
1950 г., когда судебный процесс подходил уже к концу.
В ночь с 30 сентября на 1 октября Военной коллегией Верховного
суда СССР были осуждены: Н. А. Вознесенский — председатель Госплана
СССР, заместитель Председателя Совета министров СССР, член Политбюро
ЦК ВКП(б); А. А. Кузнецов — секретарь ЦК ВКП(б); М. И. Родионов — кандидат в члены ЦК ВКП(б), председатель Совета министров РСФСР; П. С. Попков — кандидат в члены ЦК ВКП(б), секретарь Ленинградского обкома
и горкома партии; Я. Ф. Капустин — второй секретарь Ленинградского
обкома партии; П. Г. Лазутин — председатель Ленинградского облисполкома — все к расстрелу, а И. М. Турко — секретарь Ярославского обкома
ВКП(б); Т. В. Закржевская — секретарь райкома ВКП(б) в г. Ленинграде;
Ф. Е. Михеев — управделами Ленинградского горкома ВКП(б) — к длительным срокам лишения свободы.
Все осужденные признаны виновными в том, что, создав антипартийную группу, они с 1938 г. проводили вредительско-подрывную работу, направленную на отрыв и противопоставление Ленинградской партийной
- 12 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

организации Центральному Комитету партии, превращение ее в опору для
борьбы с партией и ЦК ВКП(б), «как это делали зиновьевцы».
Осужденные к высшей мере наказания через час после оглашения
приговора были расстреляны*6.
В эти годы происходит возвышение Берии, он становится наиболее
влиятельной фигурой в правительстве. Его положение особенно сильно
укрепилось после успешного испытания 29 августа 1949 г. советской атомной бомбы. Берия курировал этот проект.
Вроде бы все встало на свои места, конкуренты были устранены.
Маленков и Берия стали самыми влиятельными в составе Политбюро
ЦК ВКП(б). Министр госбезопасности работал под их контролем.
И вдруг в июле 1951 г. стало фабриковаться дело против министра
МГБ СССР Виктора Семеновича Абакумова.
Причина в том, что 2 июля И. В. Сталин получил заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ
М. Д. Рюмина, который сигнализировал о неблагополучном положении
в министерстве с ведением следствия по ряду важных дел на крупных государственных преступников.
Есть мнение, что заявление М. Д. Рюмина является результатом аппаратных игр в высшем руководстве. Однако существует и более правдоподобная версия. Работа в Следственной части по особо важным делам
у Рюмина не задалась. Опасаясь, что за участие в фальсификации следственных дел ему придется нести ответственность и узнав, что Управление
кадров МГБ СССР потребовало у Рюмина объяснение по существу скрытых
им при поступлении в органы госбезопасности компрометирующих его
материалов*7, Рюмин решил обезопасить себя и с этой целью обратился
с известным письмом к Сталину. Позже он писал, что сам не ожидал такого
резонанса от этого письма.
То, что это письмо произвело такой фурор, было вполне объяснимо.
Несмотря на то что у министра МГБ было много влиятельных врагов — это
не аппаратные игры. В том, что письмо Рюмина дошло до Сталина, тоже
не было ничего необычного. Это в настоящее время невозможно, чтобы
письмо рядового гражданина дошло до Президента, а в то время это было
реально. Правда, немного позже, когда Маленков и Берия возьмут контроль над секретариатом Сталина, это тоже станет невозможным.
Основная причина «опалы» заключалась в том, что Абакумов становился слишком самостоятельным: он единолично принимал решения
по ведению следствия в органах государственной безопасности, не ставил
в известность ЦК — то есть Сталина, а тот не привык к этому. Следовало поставить человека на место. Сталин привык сам принимать решения, в отношении кого и в каком направлении вести следствие, но никак не Абакумов,
который должен был быть промежуточным звеном. Воспользовавшись ситуацией, Сталин без сожаления убрал «зарвавшегося» министра.
- 13 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Получив заявление Рюмина, ЦК ВКП(б) создал комиссию Политбюро
в составе Г. М. Маленкова, Л. П. Берии, М. Ф. Шкирятова, С. Д. Игнатьева
(док. № 3) и поручил ей проверить сообщенные Рюминым факты. В ходе
проверки комиссия допросила начальника следственной части по особо важным делам МГБ А. Г. Леонова, его заместителей М. Т. Лихачева и В. И. Комарова, а также начальника 2-го Главного управления МГБ
Ф. Г. Шубнякова, заместителя начальника отдела 2-го Главного управления
Тангиева, помощника начальника следственной части А. В. Путинцева,
заместителей министра государственной безопасности С. И. Огольцова
и Е. П. Питовранова, а также заслушала объяснения Абакумова. Факты, изложенные в заявлении Рюмина, подтвердились.
В связи с этим ЦК отстранил Абакумова от обязанностей министра госбезопасности и поручил первому заместителю министра С. И. Огольцову
с 4 июля временно исполнять обязанности министра.
В тот же день Абакумов направил Г. М. Маленкову и Л. П. Берии
письмо: «Прошу Вас о помощи — поговорите со мной. Очень прошу»
(док. № 4). Однако никакой реакции не последовало, Абакумов был уже
отработанный материал. Не тот человек и не та ситуация, чтобы в такой
момент «двойке» терять расположение Сталина, ведь здоровье «вождя»
ухудшалось.
В ходе проверки заявления Рюмина комиссия Политбюро установила:
В ноябре 1950 г. был арестован еврейский националист врач Этингер.
При допросе он признался, что при лечении кандидата в члены Политбюро А. С. Щербакова он принял все меры к тому, чтобы сократить его жизнь.
ЦК посчитал это показание Я. Г. Этингера заслуживающим серьезного внимания. Предполагалось, что среди врачей, несомненно, существовала законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь
руководителей партии и правительства. Абакумов же признал эти показания надуманными, заявив, что дело не заслуживает внимания, и прекратил дальнейшее следствие. Пренебрегая предостережением врачей МГБ,
он поместил больного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия, вследствие чего 2 марта 1951 г. тот умер в тюрьме. Комиссия посчитала, что таким образом Абакумов помешал выявить законспирированную
группу врачей, выполнявших задания иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства.
Кроме того, в августе 1950 г. в Германии был арестован заместитель
генерального директора авиационного общества «ВИСМУТ» Салиманов,
бежавший в мае 1950 г. к американцам. Изменив Родине, он выдал важные сведения. Несмотря на то что прошло около года с момента его ареста, Абакумов скрыл от ЦК ход следствия по делу, хотя оно имело большое
государственное значение. Вразумительных объяснений по этому факту
Абакумов не дал.
- 14 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Было установлено также, что в январе, 1951 г. в Москве арестовали
участников еврейской антисоветской молодежной организации. При допросе некоторые из них признались в том, что имели террористические
замыслы в отношении руководителей партии и правительства. Однако в протоколах допроса участников этой организации, представленных
в ЦК ВКП(б), были исключены, по указанию Абакумова, признания арестованных в их террористических замыслах.
Комиссия отметила, что в МГБ грубо нарушался установленный правительством порядок ведения следствия, согласно которому допрос арестованного должен фиксироваться протоколом и сообщаться в ЦК. В МГБ
укоренилась неправильная практика составления так называемых обобщенных протоколов допроса арестованных. Эта практика привела к безответственности среди работников аппарата МГБ, способствовала затяжке
сроков расследования дел. В центральном аппарате МГБ были следственные дела, которые велись два-три года.
ЦК отметил, что, будучи вызванным сначала в Политбюро, а затем
в комиссию ЦК ВКП(б), Абакумов встал на путь отрицания установленных
фактов, свидетельствующих о неблагополучном положении в работе министерства. При допросе не обнаружил понимания совершенных им преступлений (док. № 14).
На основании вышеизложенного 11 июля 1951 г. Центральный Комитет постановил снять Абакумова с работы министра государственной
безопасности СССР, исключить из рядов ВКП(б) и передать его дело в суд.
Возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера и еврейской антисоветской молодежной организации. Назначить
С. Д. Игнатьева представителем ЦК ВКП(б) в МГБ СССР (док. № 19).
8 августа 1951 г. исполняющий обязанности генпрокурора СССР
К. А. Мокичев допросил В. С. Абакумова, который показал, что в органах
госбезопасности работал с 1932 г., куда был направлен МК ВКП(б). Вначале был на низших должностях, потом, примерно в 1939 г., был выдвинут на руководящую работу, назначен начальником УНКВД Ростовской
области, где проработал до 1940 г. Затем был выдвинут на должность заместителя наркома внутренних дел. Позже его назначили начальником
управления особых отделов, а затем начальником управления контрразведки «Смерш». Когда этот аппарат передали Наркомату обороны, он стал
одновременно заместителем наркома обороны и начальником управления контрразведки «Смерш». Всю войну проработал в этой должности.
В 1946 г. назначен министром государственной безопасности СССР. С его
слов, когда его назначали, он предупреждал о том, что для него эта работа
очень тяжела.
При обыске в городской квартире и на даче у Абакумова было изъято
огромное количество материальных ценностей: мануфактуры, хрусталя,
посуды, антикварных вещей и другого имущества.
- 15 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

На вопрос К. Мокичева, откуда эти вещи и каким способом они приобретены, Абакумов ответил, что никаких особых ценностей у него нет
(док. № 36).
14 августа 1951 г. К. А. Мокичев в присутствии генерал-майора юстиции Китаева предъявил Абакумову для подписи стенограмму протокола
его допроса от 8–9 августа. Абакумов после ознакомления с текстом протокола подписать его отказался. Свой отказ мотивировал тем, что ввиду
присутствия на допросе комиссии он не смог должным образом подумать
и дать достаточно полные ответы на поставленные ему вопросы, не имел
возможности тщательно ознакомиться с предъявленными ему документами (док. № 39).
В день очередного допроса Абакумова, 9 августа, на его место был назначен ставленник Маленкова — Семен Денисович Игнатьев.
16 августа Мокичев, рассмотрев материалы следственного производства по обвинению В. С. Абакумова и других, установил, что Абакумов изобличается в том, что совершил тяжкие преступления против
партии и Советского государства, встал на путь преднамеренного обмана
ЦК ВКП(б) и советского правительства, систематически скрывал от директивных органов факты особо опасных государственных преступлений.
Имея достаточные данные о таких преступлениях, создавал условия, при
которых оставались неразоблаченными, неликвидированными антисоветские террористические организации и таким образом допускал возможность продолжения их преступной деятельности. Широко внедрял
в практику работы следственного аппарата МГБ грубые нарушения социалистической законности.
В тот же день Мокичев вручил Абакумову постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. С постановлением Абакумов ознакомился, но подписывать его также не стал — считал, что нет оснований
предъявлять ему такое обвинение (док. № 47).
21 августа К. А. Мокичев направил Маленкову копию доклада, адресованного Сталину, о предварительных результатах следствия по делу
Абакумова. В нем сообщалось, что по фактам совершенных Абакумовым преступлений допрошено 54 свидетеля и 7 арестованных. Изучено
8 следственных дел, значительное количество материалов и документов,
имеющих отношение к изобличению Абакумова как государственного
преступника.
Следствие подтвердило факты обмана Абакумовым ЦК и правительства по ряду конкретных дел. В вину ему ставилось неправильное расследование дела Этингера, дела антисоветской еврейской молодежной
организации «Союз борьбы за дело революции» (СДР), дела Салиманова,
дела Гаврилова, а также нарушения социалистической законности и другие преступления, вскрытые во время следствия: хранение Абакумовым
- 16 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

в платяном шкафу совершенно секретных документов, хищения социалистической собственности и денежных средств в крупных размерах.
Сообщалось, что во всех показаниях Абакумов отрицал свою виновность, намеренно искажал факты, фальшивил и лгал, однако изобличался
в совершенных им преступлениях показаниями других обвиняемых и свидетелей, имеющимися в деле документальными доказательствами.
Учитывая занятую Абакумовым позицию, решено было усилить активность его допросов, провести Абакумову очные ставки с Леоновым, Лихачевым, Шварцманом, Кочегаровым, Кузнецовым и другими.
Во время допроса другой обвиняемый — Л. Л. Шварцман — вспомнил, что в период работы Абакумова начальником Ростовского УНКВД
в следственную часть поступали агентурные материалы об антисоветских
настроениях и высказываниях Абакумова. Однако дальнейшая судьба этих
материалов ему неизвестна. Планировалось найти эти материалы. Кроме
того, предполагалось проверить полученные сигналы о том, что Абакумов в годы работы его в «Смерш» вращался в кругу женщин, связанных
с агентами иностранных разведок, и о связях Абакумова уже в последние
2–3 года с женщинами, общавшимися с иностранцами (док. № 54). Так появился и женский след. Ну как без него?!
12 октября 1951 г. Генеральный прокурор СССР Г. Н. Сафонов доложил
И. В. Сталину о расследовании дела Абакумова и его соучастников. Он писал, что документальными доказательствами, показаниями допрошенных
в качестве свидетелей работников МГБ и других лиц, а также частичным
признанием обвиняемыми вмененных им в вину фактов установлено, что
Абакумов при содействии своих соучастников сознательно смазывал ряд
дел об особо опасных государственных преступлениях и в том числе дела
о террористах, связанных с англо-американской разведкой. По этим делам
Абакумов якобы препятствовал полному разоблачению арестованных преступников и выявлению их связей и тем самым оберегал антисоветские
террористические группы, с которыми преступники были связаны, и не допускал их выявления и ликвидации.
Сообщалось, что Абакумов преднамеренно скрывал от ЦК важные
дела о государственных преступлениях, извращал существо таких дел
в своих информациях и, более того, фальсифицировал следственные документы, представляемые в ЦК. Он скрывал серьезные недостатки в работе
министерства. Систематически утаивал факты арестов агентов-«двойников», являвшихся секретными сотрудниками органов МГБ, перевербованными американской разведкой.
Отмечалось, что Абакумов и его соучастники грубо и систематически
нарушали социалистическую законность. Следственная работа МГБ СССР
направлялась Абакумовым и его соучастниками по неправильной линии. Вместо того чтобы сосредоточить внимание следственного аппарата министерства на расследовании серьезных дел, имеющих особое
- 17 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

государственное значение, Абакумов и его соучастники загружали следственный аппарат большим количеством дел, которые вполне могли быть
расследованы в областных управлениях.
Следствием установлено, что еще в 1946 г., сразу же после назначения
министром государственной безопасности, Абакумов приказал начальнику внутренней тюрьмы МГБ Миронову во изменение существующего порядка не направлять по назначению жалобы заключенных, адресованные
членам Политбюро и в ЦК ВКП(б). С этого времени и по момент отстранения Абакумова от должности подобные жалобы направлялись лично
Абакумову и скрывались последним от директивных органов. Таким путем
Абакумов отгораживался от контроля партии (док. № 64).
Абакумов написал несколько писем на имя Маленкова и Берии, однако обращался в них всегда непосредственно к Маленкову. Никакой помощи он не дождался (док. № 62, 65, 66, 68–70, 72).
15 октября 1952 г. старшие следователи следчасти по особо важным
делам МГБ полковник Седов и подполковник Мотавкин сообщили, что
на протяжении следствия по делу Абакумова и его сообщников Абакумов
как в Прокуратуре СССР, так и в МГБ СССР вел и продолжает вести себя
крайне вызывающе, провокационно. Путем явного шантажа добивается
того, чтобы следствие по его делу было смазано.
С одной стороны, Абакумов на допросах постоянно навязывает мысль
о том, что его дело является пустяковым и поэтому все материалы расследования нужно уничтожить. С другой стороны, запугивает следствие, заявляя,
что его дело «особое и щепетильное», поэтому-де он не советует производить глубокого расследования, иначе следователи «на этом погорят».
Пытаясь уйти от ответственности за совершенные им преступления,
запутать и ввести следствие в заблуждение, на допросах Абакумов отказывался отвечать на вопросы, подписывать протоколы допросов, мотивируя это тем, что следствие якобы незаконно спрашивает его о вражеской
деятельности. Свидетелей, которые изобличали его на допросах и очных
ставках, всячески старался опорочить и очернить, заявляя, что следствие никогда и никаких показаний от него не получит. Его не разрешат судить, ведь
он якобы был единственным человеком, допущенным ко всем секретам.
Абакумов постоянно направлял свои заявления в надзорные органы.
В заявлении от 17 апреля 1952 г. он пишет, что в течение двух месяцев
пребывания в Лефортовской тюрьме следователи, не давая бумаги, лишали его возможности писать заявления.
Следователи утверждали, что по установленному порядку бумага для
заявлений арестованным выдавалась начальником тюрьмы, и следователи к этому вопросу никакого отношения не имеют. Своим правом получать
бумагу для заявлений Абакумов пользовался и пользуется.
Абакумов заявлял, что первые восемь дней он содержался в темной
и холодной камере, ему не давали спать, плохо кормили, грубо обраща- 18 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

лись на допросах и ставили к стенке. Его содержали в карцере с «холодильной трубопроводной установкой», эта «установка включалась, и холод
все время усиливался», в результате чего он много раз терял сознание.
А на одном из допросов ему якобы сказали: «Мы тебя сгноим в этом карцере и заставим давать показания нужные нам».
Следователи считали, что Абакумов во время пребывания в Лефортовской тюрьме содержался наравне с другими арестованными в обычной
тюремной камере и никакого худшего тюремного режима ему не создавалось. Допросы проходили в строгом соответствии с законом. Во время
допросов Абакумова не ставили к стене.
Далее Абакумов писал, что на допросе ему показывали резиновую дубинку и угрожали избить до смерти; это, по мнению следователей, также
являлось вымыслом. Абакумову показывали дубинку, изъятую при обыске
у арестованного Комарова, которую он применял при допросах арестованных по указанию Абакумова, как вещественное доказательство по делу.
Бить Абакумова этой резиновой палкой никто не собирался.
В заявлениях от 17 апреля и 22 августа 1952 г. Абакумов указывал, что
на допросах ему непрерывно предъявляют «умопомрачительные» показания арестованных и ставят острые, оскорбительные вопросы.
Абакумову на допросах предъявлялись показания Питовранова, Утехина, Леонова, Я. М. Бровермана и других и ставились в связи с этим острые
вопросы. Однако ничего оскорбительного в вопросах не было, они были
застенографированы и зафиксированы звукозаписывающим аппаратом.
В заявлении от 22 августа Абакумов писал, что в течение двух месяцев ему даются очные ставки с другими арестованными. На них его
показания фиксируются не полностью, многие протоколы допроса составляются с подлогом. В процессе проведения очных ставок следователи подсказывали другим арестованным, какие нужно давать показания
против Абакумова.
Следователи писали, что Абакумову было дано свыше десяти очных
ставок с его сообщниками и что во время допросов и на очных ставках ему
запрещали говорить что-либо не по существу выясняемых вопросов. Все
остальное, указанное Абакумовым, являлось вымыслом и клеветой. Очные ставки стенографировались, и никаких подсказываний другим арестованным не было.
Следователи считали, что Абакумов систематически допускал оскорбительные и хулиганские выходки, а также угрозы в адрес следователей, за что
он был помещен в карцер, никакой «холодильной установки» там нет.
9 сентября 1952 г. Абакумов написал, что на одном из допросов ему
был задан странный вопрос: почему он добился расстрела Вознесенского,
Кузнецова и других из числа их сообщников?
Это утверждение, по мнению Абакумова, не что иное, как клевета. Абакумову ставились вопросы и о том, в каких целях он запретил допрашивать
- 19 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

арестованных Кузнецова, Вознесенского и их сообщников о возможных
связях с иностранными разведками; в угоду кому Кузнецов и его единомышленники проводили вражескую деятельность в партийном и государственном аппарате.
Однако Абакумов отвечать на эти вопросы категорически отказался,
пытаясь запугать следователей и добиться того, чтобы впредь подобные
вопросы ему не ставились (док. № 87).
4 декабря 1952 г. Президиум ЦК рассмотрел вопрос о положении
в МГБ и о вредительстве в лечебном деле и утвердил представленный
Комиссией Президиума ЦК проект постановления «О положении в МГБ»
с внесенными поправками. Центральный Комитет КПСС постановил обязать Министерство государственной безопасности СССР поднять уровень
следственной работы. Распутать до конца преступления участников террористической группы врачей Лечсанупра и закончить следствие по делу
о вредительской работе Абакумова — Шварцмана (док. № 89).
В конце сороковых годов отмечалось прогрессирующее ухудшение
здоровья Сталина. В связи с этим обострилась борьба отдельных группировок в руководстве СССР за власть. Наиболее реальные шансы на успех
имела «двойка» в составе Маленкова и Берии*8.
В конце сороковых — начале пятидесятых годов именно они предпринимали успешные попытки устранения из ближайшего окружения Сталина
наиболее преданных ему людей.
Благодаря своему влиянию на «хозяина», они удалили из окружения
Сталина начальника Главного управления охраны МГБ СССР Н. С. Власика.
Положение Н. С. Власика усугублялось еще и тем, что он косвенно был
связан с устранением Л. П. Берии из окружения Сталина в послевоенный
период. Власик вспоминал, что после войны он говорил главе правительства о неспособностях, неумении и слабом знании работы органов государственной безопасности со стороны Л. П. Берии. Однако после того, как
был реализован атомный проект, Сталин изменил свое отношение к Берии. Похоже, Сталин рассказал Берии о разговоре с Власиком, т. к. тот заметил, что Берия стал относиться к нему настороженно.
«Двойка» предпринимает попытку удалить Власика из окружения Сталина. С этой целью в 1952 г. провели проверку финансово-хозяйственной
деятельности ГУО. В организованную по этому поводу комиссию вошли Маленков, Булганин, Поскребышев. В этой комиссии под председательством
Маленкова активное участие принимал и Берия. В результате работы выявили серьезные нарушения в деятельности финансово-хозяйственной части
и в работе руководства ГУО. 19 мая 1952 г. вышло постановление ЦК ВКП(б)
«О сокращении расходов по Управлению охраны МГБ СССР», в котором
отмечалось, что в результате проверки выявилось неблагополучное положение дел, наличие антигосударственной практики в финансово-хозяйственной деятельности и организации службы Главного управления охраны
- 20 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

МГБ СССР. В связи с вышеизложенным ЦК принял решение начальника
Главного управления охраны Н. С. Власика снять с работы, вывести его
из состава Коллегии МГБ, исключить из рядов ВКП(б) и направить в распоряжение МВД для назначения заместителем начальника управления лагеря в г. Асбест Свердловской области.
Временным начальником Управления охраны МГБ назначили по совместительству министра государственной безопасности С. Д. Игнатьева.
На освободившиеся должности утвердили других людей. После назначения временным начальником ГУО министр государственной безопасности
Игнатьев неожиданно надолго заболел. Оправился от болезни лишь в январе 1953 г.
Во время болезни министра госбезопасности, 16 декабря 1952 г., был
арестован Н. С. Власик*9. Почти одновременно с этим событием был снят
с работы еще один наиболее преданный Сталину человек — его помощник
А. Н. Поскребышев, которого заменил В. Н. Малин — человек Маленкова.
Берия и Маленков в это время стали контролировать посещения Сталина, подпуская только «своих» людей. Посторонний не должен был быть
вхож к «вождю народов». Создавалась некая изоляция Сталина. Почти вся
информация, поступающая к «хозяину», шла через «двойку» или контролировалась ими. Из-за нежелания портить взаимоотношения с ними, многие члены Президиума ЦК молчали. А тех, кто пытался возражать Берии
и Маленкову, убирали из властных структур, дискредитировали или арестовывали.
После смерти Сталина на верхних ступенях иерархии в партии резко
обострилась борьба за власть. Игнатьев был снят с поста министра государственной безопасности. В вину ему ставилось, что он развернул широкую травлю «врагов и шпионов из числа врачей», которые якобы травили
советских людей лекарствами. Позднее в своих объяснениях Игнатьев признался, что Сталин не стеснялся в выражениях, требуя от него «положительных» результатов по громким уголовным делам и в первую очередь — по
«делу врачей». Сталин высказывал предположение, что Жданова уморили
врачи. Игнатьев вынужден был всеми возможными способами выполнять
эти желания. По его словам, если бы он не выполнил это, то его самого
Сталин мог бы арестовать. Сталин называл Игнатьеву ряд лиц, которых
следовало арестовать как подозрительных по шпионажу. Игнатьев якобы
возражал, ссылаясь на то, что в МГБ нет данных для их ареста. На что ему
Сталин говорил: «Если вы их не арестуете, так мы вас арестуем». Министр
вынужден был арестовывать невиновных. При Игнатьеве под непосредственным руководством Сталина в МГБ продолжались пытки и истязания
ни в чем не виновных людей, в том числе многих видных деятелей Советского государства. По словам Игнатьева, Сталин каждый день спрашивал,
как идет следствие. Через некоторое время после отставки Игнатьева назначили секретарем обкома партии, а позже вывели на пенсию.
- 21 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

К моменту смерти Сталина Маленков твердо занял позиции второго
человека в партии и государстве. 5 марта 1953 г. Маленков переехал в кабинет Сталина в Кремле и стал Председателем Совета министров СССР.
На первом же закрытом заседании Президиума ЦК он заявил о необходимости «прекратить политику культа личности и перейти к коллективному
руководству страной».
Пленум ЦК КПСС 14 марта 1953 г. формализовал решения, принятые
на совместном заседании ЦК, Совмина и Президиума Верховного Совета, где Председателем Совета министров был рекомендован Маленков,
первым секретарем ЦК Хрущев. Булганин вошел в Совет министров — заместителем председателя Совета министров. Министром объединенного
министерства МВД и МГБ стал Берия, одновременно он же стал и заместителем председателя Совмина.
Таким образом, все, кто посетил Сталина перед его смертью, получили
высшие государственные должности. Случайно ли это?
Немного позже прошли назначения заместителей Берии. В объединенном МВД С. Н. Круглов, Б. З. Кобулов и И. А. Серов стали первыми заместителями Берии, И. И. Масленников — заместителем по войскам.
3 апреля 1953 г. Президиум ЦК КПСС по предложению Берии принял
постановление о полной реабилитации и освобождении из-под стражи
арестованных «врачей-вредителей». Сотрудников МГБ, изобличенных в фабрикации этого дела, было решено привлечь к уголовной ответственности.
Сложилась интересная ситуация. Хрущев к этому времени еще не был
первым в Президиуме ЦК КПСС. Решали все Берия и Маленков. Наиболее
активным из них оказался Берия. Стремясь укрепиться во власти, Берия
почти сразу же сменил всех министров внутренних дел союзных республик
(кроме Казахской ССР), а также руководителей МВД многих автономий,
краев и областей. Большинство назначений произошло 16 марта 1953 г.
Затем он стал вызывать новых назначенцев в Москву и инструктировать,
как и кого расставлять на партийные и административные посты в регионах. Этими действиями Берия поставил органы МВД над партией. Кроме
того, он первым начал критику ошибок, допущенных в сталинское время,
внес ряд предложений по их исправлению, активно занялся различными
проблемами как внутренней, так и внешней политики. В ходе их решения
проявились противоречия между ним и остальными членами Президиума
ЦК и руководства Совмина.
Берия начал готовить почву для генеральной перетряски верховного
органа партии, считая, что Маленков с его богатым опытом и прочными
связями в центральном аппарате поможет ему. К тому же он опирался
на всесильные органы безопасности и был уверен в беспомощности членов Президиума ввиду их разобщенности.
Однако Берия переоценил свои возможности в захвате верховной власти: его претензии на «наследство» Сталина сплотили высшее партийное
- 22 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

руководство, и это привело к его падению. 26 июня 1953 г. во время заседания Президиума ЦК КПСС Берия по предварительному сговору был
арестован и вывезен из Кремля в штаб Московского округа ПВО. Этим же
днем датируется Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении Берии всех званий и наград.
В июле спешно был созван Пленум ЦК КПСС. Выступавшие на нем
были единодушны в оценке деятельности Л. П. Берии. Пленум постановил
вывести Берию как врага партии и советского народа из состава Президиума и ЦК КПСС, исключить из партии и предать суду.
18–23 декабря 1953 г. Специальное судебное присутствие Верховного
суда СССР рассмотрев дело Л. П. Берии, В. Н. Меркулова, В. Г. Деканозова,
Б. З. Кобулова, С. А. Гоглидзе, П. Я. Мешика и Л. Е. Влодзимирского приговорила всех к смертной казни.
После ареста Берии В. Н. Зайчиков в письме в ЦК КПСС сообщил, что
в январе 1953 г. секретариат ЦК КПСС направил его на работу помощником
начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР. В феврале того же года Игнатьева, Гоглидзе, Коняхина (бывший заместитель
начальника следственной части) и его вызвали к Сталину. Он был вызван
как один из участников составления проекта обвинительного заключения
по делу Абакумова. Сталин подверг представленный ему проект обвинительного заключения критике главным образом за то, что документ неубедительно показывал причины и процесс падения Абакумова (док. № 93).
При этом Сталин сказал, что в обвинительном документе необходимо
сказать правду, какой бы она ни была. Он сказал, что если за Абакумовым
наблюдались порочащие его действия еще до выдвижения на пост министра, то и об этом надо сказать. В разговоре Сталин сказал, что кандидатура Абакумова не вызывала доверия, назначили его по настоянию Берии.
Он отметил, что из-за такого отношения к подбору кадров он недолюбливает Берию и не доверяет ему.
После смерти Сталина, был арестован М. Д. Рюмин.
«2–7 июля 1954 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела в судебном заседании дело по обвинению Рюмина М. Д. в преступлении, предусмотренном статьей 58-7 Уголовного Кодекса РСФСР.
Судебным следствием установлено, что Рюмин в период его работы
в должности старшего следователя, а затем и начальника следственной
части по особо важным делам бывш. Министерства государственной безопасности, действуя, как скрытый враг советского государства, в карьеристских и авантюристических целях стал на путь фальсификации следственных
материалов, на основании которых были созданы провокационные дела
и произведены необоснованные аресты ряда советских граждан, в том
числе видных деятелей медицины.
Как показали в суде свидетели, Рюмин применял запрещенные советским законом приемы следствия, принуждал арестованных оговаривать
- 23 -

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

себя и других лиц в совершении тягчайших государственных преступлений — измене Родине, вредительстве, шпионаже и др.
Последующим расследованием установлено, что эти обвинения
не имели под собой никакой почвы, и привлеченные по этим сфабрикованным делам лица полностью реабилитированы.
Учитывая особую опасность вредительской деятельности Рюмина и тяжесть последствий совершенных им преступлений, Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила Рюмина к ВМН — расстрелу.
Приговор приведен в исполнение»4.
После смерти Сталина, расстрела Берии и Рюмина Абакумов продолжал сидеть в тюрьме. Он пережил их, но ненадолго. За это время его дело
претерпело серьезные изменения. То, что ему ставилось в заслугу, теперь
стало предметом обвинения. Трижды переделывалось его обвинительное
заключение.
Абакумов много знал, живым он не был нужен Сталину. После смерти
вождя он не нужен был и «двойке», с которой тесно сотрудничал по фальсификации ряда резонансных дел. Несмотря на то что многих после смерти вождя отпустили и реабилитировали, Абакумова не пощадили.
После осуждения Берии не нашли ничего лучшего, как против Абакумова выдвинуть обвинения в фальсификации «Ленинградского дела», дела
Жемчужиной, по которому был необоснованно арестован ряд партийных
и советских работников, ложно обвиненных в тягчайших государственных
преступлениях. То, что фальсифицировали по просьбе Маленкова и Берии,
«повесили» на Абакумова. Вдобавок бывший министр государственной
безопасности стал также и участником «банды Берии», так как Абакумова
именно Берия выдвинул на этот пост. Утверждалось, что Абакумов являлся
прямым соучастником преступной заговорщицкой группы, «выполнял вражеские задания Берии, направленные против Коммунистической партии
и Советского правительства». Совершая такие же преступления, как и Берия,
Абакумов встал на путь авантюр и политических провокаций. Он обвинялся в том, что фабриковал дела на отдельных работников партийного и советского аппарата, представителей советской интеллигенции. Применяя
преступные методы следствия, вместе со своими сообщниками добивался
от арестованных вымышленных показаний с признанием вины в тягчайших
государственных преступлениях. С целью скрыть свои преступления запрещал направлять по назначению заявления и жалобы арестованных, адресованные в ЦК КПСС и советскому правительству (док. № 99, 100).
18–19 декабря 1954 г. Военная коллегия рассмотрела дело Абакумова и приговорила его в числе других лиц к высшей мере наказания. Виновным себя он не признал и 19 декабря был расстрелян.
Доктор исторических наук О. Б. Мозохин
4

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 121–122.

АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Сборник документов «Политбюро и дело Виктора Абакумова» является тематическим изданием, в котором публикуются материалы следствия
по делу сотрудников органов государственной безопасности. В состав
сборника вошли документы тематических папок Архива Президента Российской Федерации (АП РФ) и материалы Российского государственного
архива социально-политической истории (РГАСПИ).
Цель данной публикации — создание доступной источниковой базы
по теме исследования путем введения в научный оборот новых, не публиковавшихся ранее архивных документов. Из 113 документов только 18 были
полностью или частично опубликованы ранее. Преимущество при отборе
отдавалось подлинникам, а при их отсутствии — заверенным копиям.
Методологической основой отбора документов служили принципы
историзма и объективности, установление причинно-следственных связей
документов.
Хронологические рамки соответствуют периоду следствия в отношении Виктора Абакумова и проходящих вместе с ним лиц до его окончательного завершения (2 июля 1951 г. — 24 декабря 1954 г.). Исключение
составляет выписка из протокола заседания Политбюро ЦК КПСС о рассмотрении вопроса по выселению из Москвы близких родственников лиц,
проходящих по делу Л. П. Берии и В. С. Абакумова от 18 января 1955 г.
Один документ дублируется. Это касается проекта постановления
членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по результатам проверки фактов,
изложенных в заявлении старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина от 10 июля 1951 г. (док. № 17) и Постановления Центрального Комитета ВКП(б) о неблагополучном положении в МГБ СССР от 11 июля 1951 г.
(док. № 19). Связано это с тем, что в них есть существенные отличия.
Еще одной особенностью публикуемых документов является то, что
небольшие фрагменты совершенно разных протоколов допросов также
иногда дублируются.
Сборник документов построен по хронологическому принципу.
Археографическое оформление документов осуществлялось в соответствии с «Правилами издания исторических документов» (М., 1990).
Тексты переданы по современным правилам орфографии с максимальным сохранением стилистических особенностей документа, сохранены
- 25 -

АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

имеющиеся в оригиналах выделения. Неисправности текста, не имеющие
смыслового значения (орфографические ошибки, опечатки и т. п.), исправлены в тексте без оговорок. Отдельные пропущенные в тексте документов
нераспознанные фрагменты заключены в квадратные скобки.
Все публикуемые документы снабжены редакционными заголовками.
Если документ написан от первого лица, то в заголовке указывается фамилия автора, подписавшего документ. Это касается не только писем частных
лиц, но и должностных, например, многие докладные записки написаны
от первого лица. Корреспондентом в заголовке указывается тот, кому направлен данный экземпляр документа.
Все документы датированы, дата выделена курсивом. Если точную
дату установить не удалось, то указывается месяц подготовки документа.
Опущены случаи применения слов «месяц», «день» после его названия,
которое было распространено в документах 1950 годов.
Если в документе есть номер его регистрации, то он приводится. Однако часто, особенно в протоколах допросов, этот номер отсутствует.
Пометы-грифы «Секретно» и «Совершенно секретно» воспроизводятся в правом углу после даты подготовки документа и раскрываются
полностью без оговорок. Все документы, имеющие гриф секретности, рассекречены в установленном порядке.
Остались без изменения сделанные в документах сокращения, а также
написания имен собственных, которые соответствовали нормам того времени.
Все документы публикуются полностью, исключение составляет лишь
док. № 22, который частично дублирует ранее опубликованный док. № 18.
Непонятные места текста, не поддающиеся восстановлению или исправлению, а также слова, несущие оттенки того времени, оставлялись без
изменений с оговоркой в текстуальных примечаниях: «Так в тексте документа».
Исполнение документов на бланках оговаривается в археографических примечаниях, которые даются внизу страницы.
Составитель посчитал возможным не указывать в археографических
примечаниях на имеющиеся в документах различного рода делопроизводственные пометы — регистрационные штампы и другие малозначимые в содержательном отношении особенности документов.
Подчеркивания, как рукописные, так и машинописные, встречающиеся в текстах документов, сохранены и оговариваются в сносках внизу страницы.
Тексты рукописных материалов приводятся курсивом. Рукописные пометы в тексте документа также выделены курсивом.
Подписи под всеми подлинными архивными документами сохранялись и выделялись курсивом. В случае невозможности прочтения подписи
делалась оговорка «Подпись неразборчива».
- 26 -

АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Значимые для понимания события или факта, отраженного в документе, резолюции и пометы воспроизведены в сносках внизу страницы. Указан
способ воспроизведения документа — машинописный или рукописный.
Фрагменты текста, напечатанные заглавными буквами, сохранены.
Текст каждого документа сопровождается легендой, в которой указывается архив, номер фонда, описи, дела и листов, а также подлинность
или копийность документа. Здесь же указываются и случаи предыдущей
публикации документа, если таковые имелись.
В состав научно-справочного аппарата сборника входят: историческое
и археографическое предисловие, примечания по тексту и комментарии,
именной комментарий, указатель имен, список сокращений, перечень
опубликованных документов и оглавление.
Примечания по содержанию (тематический комментарий) содержат
справки об основных органах и учреждениях, игравших важную роль в политической жизни страны и по наиболее важным событиям. Соблюдался
принцип расположения примечаний — по первому упоминанию в тексте
сборника документов. Для их написания привлекалась научная и справочная литература. Сами примечания располагаются после публикуемых документов.
В именной комментарий вошли имена политических деятелей и руководителей органов государственной безопасности, наиболее часто упоминаемых в публикуемых документах, роль которых в политической жизни
страны и в руководстве органами госбезопасности в этот период была значительной.
Указатель имен представляет собой алфавитный перечень всех фамилий, упоминающихся в тексте документов, историческом предисловии
и примечаниях по содержанию, с инициалами, которые удалось установить, или привязкой к событиям изложенным в документах. Он содержит
отсылки на номера страниц книги.
Основная масса сокращений и сокращенных слов раскрыта в списке
сокращений.
Перечень публикуемых документов содержит номер документа, заголовок, дату и указание номера страницы книги, на которой расположен
заголовок.
Содержание включает перечисление наименований составных частей
структуры сборника документов с указанием номеров страниц, на которых
расположены их заглавия.
Сборник соответствует научному типу издания, по форме — тематическая публикация. Он является многоаспектным источником для всех
интересующихся отечественной историей и историей советских органов
государственной безопасности.
Доктор исторических наук О. Б. Мозохин

ДОКУМЕНТЫ

№ 1
Заявление старшего следователя МГБ СССР*10 М. Д. Рюмина
И. В. Сталину о нарушениях законности при ведении
следствия в органах государственной безопасности5
2 июля 1951 г.
Сов. секретно
Товарищу СТАЛИНУ И. В.
От старшего следователя МГБ СССР*11
подполковника Рюмина М. Д.
В ноябре 1950 года мне было поручено вести следствие по делу арестованного доктора медицинских наук профессора Этингера.
На допросах Этингер признался, что он являлся убежденным еврейским националистом и вследствие этого вынашивал ненависть к ВКП(б)*12
и советскому правительству.
Далее, рассказав подробно о проводимой вражеской деятельности,
Этингер признался также и в том, что он, воспользовавшись тем, что
в 1945 году ему было поручено лечить тов. Щербакова, делал все для
того, чтобы сократить последнему жизнь.
Показания Этингера по этому вопросу я доложил заместителю начальника следственной части, и вскоре после этого меня и тов. Лихачева
вместе с арестованным Этингером вызвал к себе тов. Абакумов.
Во время «допроса», вернее беседы с Этингером, тов. Абакумов несколько раз намекал ему о том, чтобы он отказался от своих показаний
о злодейском убийстве тов. Щербакова. Затем, когда Этингера увели
из кабинета, тов. Абакумов запретил мне допрашивать Этингера в направлении вскрытия его практической деятельности и замыслов по террору, мотивируя тем, что он — Этингер «заведет нас в дебри». Этингер
понял желание тов. Абакумова и, возвратившись от него, на последующих допросах отказался от всех своих признательных показаний, хотя его
враждебное отношение к ВКП(б) неопровержимо подтверждалось материалами секретного подслушивания и показаниями его единомышленника арестованного Ерозалимского, который, кстати сказать, на следствии
рассказал и о том, что Этингер высказывал ему свое враждебное отношение к тов. Щербакову6.
5
6

В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
Первые семь строчек абзаца четырежды отчеркнуты слева на полях.
- 29 -

ДОКУМЕНТЫ

Используя эти и другие уликовые материалы, я продолжал допрашивать Этингера, и он постепенно стал восстанавливаться на прежних
показаниях, о чем мною ежедневно писались справки для доклада руководству7.
Примерно 28–29 января 1951 года меня вызвал к себе начальник Следственной Части по Особо важным делам тов. Леонов и, сославшись
на указания тов. Абакумова, предложил прекратить работу с арестованным Этингером, а дело по его обвинению, как выразился тов. Леонов,
«положить на полку»8.
Вместе с этим я должен отметить, что после вызова тов. Абакумовым арестованного Этингера для него установили более суровый режим
и он был переведен в Лефортовскую тюрьму в самую холодную и сырую
камеру. Этингер имел преклонный возраст — 64 года, и у него начались
приступы грудной жабы, о чем 20 января 1951 года в следственную часть
поступил официальный врачебный документ, в котором указывалось, что
«в дальнейшем каждый последующий приступ грудной жабы может привести к неблагоприятному исходу»9.
Учитывая это обстоятельство, я несколько раз ставил вопрос перед руководством следственной части о том, чтобы мне разрешили по-настоящему включиться в дальнейшие допросы арестованного Этингера, но мне
в этом отказывалось. Кончилось все это тем, что в первых числах марта
Этингер внезапно умер, и его террористическая деятельность осталась
нерасследованной10.
Между тем Этингер имел обширные связи, в том числе и своих единомышленников среди крупных специалистов медиков, и не исключено,
что некоторые из них имели отношение к террористической деятельности
Этингера.
Считаю своим долгом сообщить Вам, что тов. Абакумов, по моим наблюдениям, имеет наклонности обманывать правительственные органы
путем замалчивания серьезных недочетов в работе органов МГБ11.
Так, в настоящее время в моем производстве находится следственное
дело по обвинению бывшего заместителя генерального директора акционерного общества «Висмут» в Германии Салиманова, который в мае
1950 года убежал к американцам, а затем через 3 месяца возвратился в советскую зону оккупации Германии, где был задержан и арестован.
Салиманов показал, что в мае 1950 года его сняли с работы и он должен
был возвратиться в СССР, однако этого не сделал и, воспользовавшись отсутствием наблюдения со стороны органов МГБ, перебежал к американцам.
Последние две строчки абзаца дважды отчеркнуты слева на полях.
Последние две строчки абзаца дважды отчеркнуты слева на полях.
9
Первые две строчки абзаца дважды отчеркнуты слева на полях.
10
Последние две строчки абзаца дважды отчеркнуты слева на полях.
11
Абзац четырежды отчеркнут слева на полях.
7
8

- 30 -

ДОКУМЕНТЫ

Далее Салиманов рассказал, что, изменив Родине, он попал в руки
американских разведчиков и, общаясь с ними, установил, что американская разведка располагает подробными сведениями о деятельности акционерного общества «Висмут», занимающегося добычей урановой руды.
Эти показания Салиманова говорят о том, что органы МГБ плохо организовали контрразведывательную работу в Германии.
Вместо того чтобы информировать об этом правительственные инстанции и использовать показания арестованного Салиманова для устранения
серьезных недостатков в работе органов МГБ в Германии, тов. Абакумов
запретил фиксировать показания Салиманова протоколами допросов12.
Министерством Государственной Безопасности в разное время арестовывались агенты американской и английской разведок, причем многие
из них до ареста являлись негласными сотрудниками органов МГБ и двурушничали.
В своих информациях по таким делам тов. Абакумов писал: «Мы поймали, мы разоблачили», хотя в действительности: — нас поймали, нас разоблачили и к тому же долгое время нас водили за нос.
Попутно несколько слов о методах следствия:
В Следственной Части по Особо важным делам систематически и грубо нарушается постановление ЦК*13 ВКП(б) и Советского Правительства
о работе органов МГБ в отношении фиксирования вызовов на допрос арестованных протоколами допроса, которые, кстати сказать, почти по всем
делам составляются нерегулярно и в ряде случаев необъективно13.
Наряду с этим тов. Абакумов ввел практику нарушений и других советских законов, а также проводил линию, в результате которой особенно
по делам, представлявшим интерес для Правительства, показания арестованных под силой принуждений записывались с недопустимыми обобщениями, нередко искажающими действительность14.
Я не привожу конкретных фактов, хотя их очень много, поскольку наиболее полную картину в этом отношении может дать специальная проверка дел с передопросом арестованных15.
В заключение я позволю себе высказать свое мнение о том, что
тов. Абакумов не всегда честными путями укреплял свое положение
в государственном аппарате и он является опасным человеком для государства тем более на таком остром участке, как Министерство государственной безопасности.
Он опасен еще и тем, что внутри министерства на наиболее ключевые
места и, в частности, в Следственной Части по Особо важным делам поставил «надежных» с его точки зрения людей, которые, получив карьеру из его
Последние две строчки абзаца трижды отчеркнуты слева на полях.
Последние две строчки абзаца трижды отчеркнуты слева на полях.
14
Последние две строчки абзаца трижды отчеркнуты слева на полях.
15
Абзац трижды отчеркнут слева на полях волнистой линией.
12
13

- 31 -

ДОКУМЕНТЫ

рук, постепенно растеривают свою партийность, превращаются в подхалимов и угодливо выполняют все, что хочет т. Абакумов.
Рюмин16
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 1–4. Подлинник. Машинопись. Опубликовано:
Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ (1917–1991). Справочник.
М. 2003. С. 658–660.

№2
Дополнение к заявлению старшего следователя МГБ СССР
М. Д. Рюмина И. В. Сталину о нарушениях законности
при ведении следствия в органах государственной
безопасности
2 июля 1951 г.
В производстве Следственной Части по Особо важным делам
МГБ СССР находилось дело на Государственную преступницу Жемчужину
и однажды я был свидетелем того как она бросила следователю реплику: «Вам не удастся поссорить вождя с Молотовым».
Из этой реплики я понял, что она допрашивалась не только в направлении вскрытия лично ее вражеской деятельности, но и о чем-то
еще другом.
Рюмин
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 5. Подлинник. Рукопись.

№ 3
Выписка из протокола № 82 заседания Политбюро
ЦК ВКП(б) о проверке заявления М. Д. Рюмина17
4 июля 1951 г.
П82/404
404 — Заявление т. РЮМИНА
Поручить Комиссии в составе т.т. Маленкова (председатель), Берия,
Шкирятова и Игнатьева проверить факты, изложенные в заявлении т. Рюмина и доложить о результатах Политбюро ЦК ВКП(б).
Срок работы Комиссии 3–4 дня.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 216. Л. 1. Копия. Машинопись на бланке.
16
Внизу документа машинописная приписка: «Копия заявления Рюмина уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
17
На бланке ЦК ВКП(б).

- 32 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 4
Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии
4 июля 1951 г.
Комиссия ЦК ВКП(б)*14
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Прошу Вас о помощи — поговорите со мной. Очень прошу.
В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 6. Подлинник. Рукопись.

№ 5
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)*15
начальника 2 главного управления МГБ СССР
Ф. Г. Шубнякова
5 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
По делу Этингера Я. Г.
18 ноября 1950 года я получил указание от т. Абакумова арестовать
и доставить в Министерство разрабатываемого 2 главным управлением и изобличенного во вражеской работе профессора Этингера Я. Г.
Для проведения ареста Этингера была сформирована и тщательно
проинструктирована оперативная группа во главе с заместителем начальника отдела т. Тангиевым. Примерно, в 10 часов вечера т. Тангиев
доложил, что Этингер арестован и находится у него в кабинете.
Несколько позже, находясь на докладе у т. Абакумова, я сообщил
об аресте Этингера и получил указание доставить Этингера на допрос.
В кабинет т. Абакумова Этингер был доставлен т. Тангиевым, который при допросе присутствовал до конца.
Воспроизвожу по памяти содержание допроса. Тов. Абакумов вначале заявил Этингеру, что он арестован за вражескую работу и от него
требуется правдиво изложить все факты его преступной деятельности, а также лиц, с ним связанных.
- 33 -

ДОКУМЕНТЫ

Этингер, называя т. Абакумова — «гражданин следователь», сказал, что он ни в чем не повинен, не понимает причин своего ареста, т. к.
является честным советским человеком.
В ответ на это т. Абакумов заявил Этингеру, что с ним разговаривает Абакумов и потребовал начать говорить правду о своей вражеской работе.
Этингер узнав, что он находится на допросе у министра, стал
проявлять нервозность, пытаясь привести какие-либо аргументы, которые могли бы подтвердить его «безупречное поведение и лояльное
отношение к Советскому Союзу». В частности, он ссылался на свою
многолетнюю работу в различных лечебных учреждениях, где его знают, как хорошего, честного специалиста. В подтверждение этого
Этингер заявил, что он лечил многих чекистов и в том числе заместителя министра т. Селивановского.
Тов. Абакумов, прерывая Этингера, в резкой форме предупредил его,
что он не отвечает по существу на поставленные вопросы о его преступной работе.
Этингер все же продолжал утверждать, что он арестован ошибочно и привел еще один факт, который, по его мнению, должен свидетельствовать о его безупречной честности. Он сослался на свою прошлую
работу в Лечсанупре Кремля, по поручению которого он являлся консультантом во время болезни тов. Щербакова А. С.
В ответ на это т. Абакумов заявил, что еще следует разобраться,
как Вы лечили тов. Щербакова и почему его не уберегли.
Этингер, нервничая, хватаясь за сердце, стал доказывать, что процесс лечения шел правильно и кроме того не он один лечил тов. Щербакова.
Далее на вопрос т. Абакумова, почему не удержали тов. Щербакова от поездки по Москве, Этингер заявил, что тов. Щербаков не всегда
считался с советами врачей.
После этого вопроса тов. Абакумов вновь потребовал от Этингера
рассказать о своих преступлениях, дав понять ему, что органы МГБ располагают доказательствами его враждебной работы и что Этингеру
не удастся скрыть от следствия свои преступления.
Допрос продолжался 40–45 минут.
Начальник 2 главного управления МГБ СССР Шубняков
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 9–11. Подлинник. Рукопись.
- 34 -

ДОКУМЕНТЫ

№6
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя начальника отдела 2 Главного управления
МГБ СССР Н. А. Тангиева
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)

5 июля 1951 г.

товарищам: МАЛЕНКОВ Г. М., БЕРИЯ Л. П., ШКИРЯТОВУ И ИГНАТЬЕВУ
В соответствии с Вашими указаниями сообщаю о содержании первого допроса профессора Этингера Я. Г., произведенного тов. Абакумовым в моем присутствии.
В ноябре 1950 года (дату не помню) я получил указание от зам. нач.
2-го Главного управления тов. Шубнякова арестовать профессора Этингера Якова Гиляровича. Арест Этингера был оформлен в соответствии
с нормами УПК, санкционирован Прокуратурой СССР*16 и согласован
с ЦК ВКП(б).
Мне было дано указание произвести арест и доставить Этингера в МГБ СССР таким образом, чтобы не допустить самоотравления
Этингера и чтобы с ним не произошло сердечного удара. Это было выполнено.
Спустя примерно полчаса после ареста мне позвонил тов. Шубняков и предложил доставить Этингера в кабинет тов. Абакумова для
допроса.
В приемной министра меня встретил тов. Шубняков, и мы вместе
ввели Этингера к товарищу Абакумову. Поскольку я у тов. Абакумова
бываю редко и только по важным вопросам, эти мои посещения запоминаются неплохо. Допрос Этингера тов. Абакумовым, о котором идет
речь, был в первый день его ареста, продолжался 40–45 минут, примерно в двенадцатом или в первом часу ночи. Лучше всего мне запомнилось
начало допроса, поэтому для объективности могу изложить его в прямой речи, почти дословно.
Допрос Этингера тов. Абакумов начал с вопроса: «Профессор Этингер! Скажите, почему вы так озлоблены? Почему вы так ненавидите
и ругаете советскую власть и нашу партию?»
На это Этингер (он сильно нервничал и, очевидно, поражался такой
прямой и резкой постановкой вопроса) пробормотал: «Гражданин следователь, я ни в чем не виноват...»
Но тов. Абакумов перебил его, сказав: «Я не следователь, я Абакумов, министр...» Этингер удивился, хотел что-то сказать, но тов. Абакумов продолжал: «Как вам не стыдно, советская власть вас обеспечила
- 35 -

ДОКУМЕНТЫ

всем, денег у вас много, имеете прекрасную квартиру в центре Москвы,
дачу, автомашину, чего вам не хватает?»
Здесь у Этингера хватило нахальства сказать, что дачу и автомашину он не имеет, что он честный советский труженик, любит советское государство и т. п.
Тов. Абакумов еще раз пристыдил его, указав на его преклонный возраст, при этом сказал, что ему, Абакумову, 43 года, а он должен его
стыдить. Тов. Абакумов предложил Этингеру рассказать о причинах, изза которых он стал врагом советского государства. Когда Этингер снова стал отрицать свою враждебность к нам, тов. Абакумов стал его
ругать и заявил, что он, Этингер, серьезный и опасный враг советского
государства и пригрозил, что если он по-хорошему не будет рассказывать о своей антисоветской деятельности, то его заставят сказать.
Кажется, в этом месте я вставил реплику: «Министру нужно сказать
всю правду». Этингер снова стал оправдываться и в свое оправдание
заявил, что он лечил многих чекистов, а до последнего времени тов. Селивановского (заместитель тов. Абакумова). На это тов. Абакумов
сказал: «То-то мой заместитель все время болеет. Знаю, как вы лечили
наших чекистов». Вслед за разговором о лечении чекистов и, в частности, тов. Селивановского (если мне память не изменяет, Этингер называл его по имени и отчеству), разговор перешел о лечении товарища
Щербакова.
Никак не могу точно вспомнить, кто первый начал об этом разговор, склонен думать, что тов. Абакумов. Он обвинил Этингера в том,
что он плохо лечил тов. Щербакова. Тов. Абакумов сказал примерно
так: «Товарища Щербакова вы тоже лечили и залечили» (не дословно).
Этингер, оправдываясь, заявил в ответ, что основным лечащим врачом
тов. Щербакова был доктор (возможно профессор) Виноградов, а он,
Этингер, приглашался последним только на консультации. Продолжая обвинять в этом Этингера и ругать его, тов. Абакумов (к этому
времени он сильно рассердился) заявил: «Почему вы разрешили такому серьезному больному тов. Щербакову выехать на машине в город
и разъезжать. Разве вы не знали, что это для него пагубно» (последнее
предложение привожу по смыслу, а не дословно).
На это Этингер, оправдываясь, ответил примерно так: «Разве
мы могли его остановить, разве он слушал врачей». И далее Этингер
заявил, что «большие люди» мало слушают врачей.
Тов. Абакумов продолжал ругать Этингера и сказал: «Почему
вы не предупредили ЦК нашей партии, Правительство, что тов. Щербаков не слушает врачей, рискует своим здоровьем» (не дословно,
а по смыслу). Мне думается, что здесь в пылу злости тов. Абакумов произнес фразу, по смыслу, прямо говорящую о том, что Этингер не хотел,
чтобы тов. Щербаков поправился, и поэтому не принял необходимых
- 36 -

ДОКУМЕНТЫ

мер лечения. В моей памяти сохранилось слово «угробили», мне кажется, что тов. Абакумов произнес именно так: «Вы не хотели его вылечить, вы его угробили». Но из заявления тов. Абакумова можно было
сделать вывод, что сам он в это не верил, а говорил так потому, что
Этингер, не признаваясь в своей враждебности, разозлил т. Абакумова.
В процессе этого письма я также вспомнил, что т. Абакумов сказал
Этингеру, что его пасынок нами арестован (Этингер об этом не знал)
и что, если он себя будет так вести, будет арестована и его жена.
Должен также доложить, что в ночь на 5 с/м тов. Абакумов вызывал меня к себе и спрашивал, кто кроме меня присутствовал при первом
допросе Этингера. Я сказал ему, что присутствовал и тов. Шубняков.
Тов. Абакумов просил меня вспомнить о содержании допроса, и я ему
рассказал то, что помнил, разговаривал он со мной минут 5–10.
Зам. нач. отдела «23» 2 Главного управления МГБ СССР подполковник
Тангиев
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 15–20. Подлинник. Рукопись.

№ 7
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя начальника Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР М. Т. Лихачева18
6 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
Докладываю, что приблизительно 19–20 ноября прошлого года в следственную часть по особо важным делам МГБ СССР был передан профессор
Этингер, арестованный по материалам 2-го Главного управления МГБ СССР
и следственной части по особо важным делам.
В день ареста Этингера, или может быть на другой день, в связи с отсутствием в Москве начальника следственной части тов. Леонова меня
вызвал к себе тов. Абакумов и, осведомившись о том, поступил ли к нам —
в следственную часть арестованный Этингер, приказал допрашивать его.
Тов. Абакумов при этом сказал, что Этингер опасный враг и, судя по имеющимся на него материалам, должен дать важные в оперативном отношении показания.
По возвращении от тов. Абакумова я в ту же ночь, а может быть уже
утром, вызвал к себе старшего следователя тов. Рюмина, рассказал ему
18

В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
- 37 -

ДОКУМЕНТЫ

о деле Этингера и, передав указания министра, изложенные выше, спросил — справится ли он с разоблачением этого преступника. Тов. Рюмин
заверил меня, что он приложит все силы к тому, чтобы разоблачить вражескую деятельность Этингера, и закончил приблизительно тем, что, раз
дело интересное, он с удовольствием поработает над ним.
Несмотря, однако, на желания тов. Рюмина, Этингер первое время
ни в чем не признавался и вел себя вызывающе. По словам тов. Рюмина,
он не давал на вопросы прямых и ясных ответов, не подчинялся тюремному режиму, о чем докладывали мне начальник тюрьмы и тюремный
врач и т. д.
Такое поведение Этингера на следствии вынудило увеличить продолжительность его допросов с 7–8 часов до 10–12 часов в сутки. Видимо, это
дало свои результаты и, спустя неделю или дней 10 после ареста, Этингер
довольно невнятно начал признавать свои националистические взгляды,
причем вел себя так, что сегодня признавал некоторые факты своих вражеских высказываний, а на другой день от половины из них отказывался.
Наконец, как доложил тов. Рюмин, Этингер вроде укрепился на своих
показаниях. Он более членораздельно начал рассказывать о появлении
у него вражеских, националистических взглядов, назвал несколько человек, с которыми он вел антисоветские беседы и которым высказывал клевету на национальную политику советской власти, а также руководителей
партии и правительства.
По показаниям Этингера приблизительно в конце ноября прошлого
года была составлена короткая справка и мною доложена тов. Абакумову,
однако она его не удовлетворила. Прочитав справку, тов. Абакумов указал, что Этингер не все рассказывает о своих антисоветских делах, о чем,
кстати, свидетельствовали и имеющиеся в распоряжении следствия материалы, и приказал продолжать допрашивать Этингера. Указания тов. Абакумова сразу же по возвращении от него я передал тов. Рюмину.
После этого прошло, видимо, два-три дня, в течение которых никаких
новых показаний от Этингера получено не было.
Не будучи удовлетворен ходом следствия по делу Этингера, я начал
нажимать на тов. Рюмина и как-то в конце ноября или начале декабря
1950 года сказал ему, что руководство министерства имеет к нам серьезные претензии по поводу медленного разворота дела Этингера.
Тов. Рюмин попытался объяснить, что он активно допрашивает Этингера, но ожидаемых результатов пока не имеет, так как Этингер оказался
на редкость тяжелым и хитрым арестованным. Сетуя на Этингера, тов. Рюмин говорил мне тогда, что Этингер жалуется ему на недостаток сна, что
ему уже все надоело и что он — Этингер — не знает вообще, чего от него
хотят.
Спустя несколько дней после изложенного мною разговора с тов. Рюминым, т. е., видимо, в начале декабря 1950 года, тов. Рюмин пришел
- 38 -

ДОКУМЕНТЫ

ко мне ночью и, докладывая о результатах следствия по делу Этингера,
рассказал, что он начал давать показания о своей причастности к умерщвлению товарища Щербакова, но что говорит об этом пока не ясно и, если
не ошибаюсь, не совсем убедительно.
Понимая всю важность и серьезность этих показаний, я сразу же, как
только выслушал тов. Рюмина, вызвал к себе арестованного Этингера
с тем, чтобы передопросить его и уже затем доложить о его показаниях
руководству министерства.
Как сейчас я восстановил в памяти, Этингер, когда его привели ко мне,
произвел на меня впечатление уставшего человека и довольно неохотно
отвечал на мои вопросы, касающиеся обстоятельств умерщвления товарища Щербакова. Этингер рассказал мне в присутствии тов. Рюмина, что, находясь в камере во время перерывов между допросами и пересматривая
свою жизнь, пришел к выводу о том, что он повинен в ускорении наступления смерти товарища Щербакова19.
На мой вопрос, что побудило его к этому и как он осуществил свои злодеяния, Этингер ответил, что, будучи консультантом у товарища Щербакова, он соглашался с неправильными, по его мнению, методами лечения20.
Конкретизируя свои показания в этой части, Этингер рассказал, что,
как ему сейчас представляется, профессор Виноградов применял нужные
товарищу Щербакову лекарства, но вводил их или не вовремя (то ли с малыми, то ли, наоборот, с большими перерывами), или же не в тех дозах,
в каких надо было. (Не то большие дозы давались, не то меньшие, никак
вспомнить не могу.)21
Вместе с тем Этингер показывал, что теперь ему кажется неправильным
и то обстоятельство, что профессор Виноградов и он — Этингер, по настоянию товарища Щербакова, разрешали ему вставать с постели. По мнению
Этингера, к которому он пришел сейчас, этого нельзя было делать22.
Что же касается причин, побудивших Этингера пойти на это злодеяние,
то из его ответов вообще ничего нельзя было понять. У меня на допросе
Этингер, с одной стороны, говорил, что он был зол на товарища Щербакова за его якобы недружелюбное отношение к евреям и, видимо, поэтому
так безответственно отнесся к его лечению, а с другой стороны, утверждал,
что длительное время он был лично знаком с товарищем Щербаковым
и его семьей, часто бывал у него на квартире и всегда считал его на редкость отзывчивым человеком.
Такое поведение Этингера на допросе посеяло у меня некоторое недоверие к его показаниям в этой части, тем не менее я решил доложить о них
тов. Абакумову.
Две последние строчки абзаца отчеркнуты дважды слева на полях.
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
21
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
22
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
19
20

- 39 -

ДОКУМЕНТЫ

Как мне помнится, отпустив Этингера с допроса, я тут же позвонил
по телефону тов. Абакумову, сказал, что у меня есть срочные вопросы,
и был принят им.
Тов. Абакумову я доложил содержание только что полученных показаний Этингера, упомянув при этом и о его поведении на следствии, и в заключение сказал, что о своей причастности к умерщвлению товарища
Щербакова Этингер говорит довольно невнятно. Вместе с этим я доложил
несколько документов, составленных по показаниям других арестованных.
По окончании доклада или несколько позже, но в ту же ночь тов. Абакумов вызвал к себе Этингера, а вместе с ним вызвал тов. Рюмина и меня.
Во время допроса, длившегося около часа, тов. Абакумов вначале интересовался вражескими взглядами Этингера и его преступными связями,
а затем перешел к вопросу о причастности Этингера к умерщвлению товарища Щербакова23.
На первые два вопроса, как я сейчас припоминаю, Этингер ответил
более-менее твердо, правда, острые углы и тут пытался сгладить, а что
касается своих показаний о неправильных методах лечения товарища
Щербакова, то от них он по существу отказался. Этингер заявил тов. Абакумову, что во время лечения товарища Щербакова он не считал применяемые методы лечения неправильными и только лишь, сидя в тюрьме, начал
размышлять о том, правильно ли они лечили товарища Щербакова24.
На допросе у товарища Абакумова Этингер не исключал, что товарищ
Щербаков, может быть, и пожил бы, если бы они категорически запретили ему вставать с постели и определили другую дозировку лекарства,
но в то же время заявлял, что товарищ Щербаков был настолько тяжело
болен, что никакое лечение не могло его спасти.
Когда после этого тов. Абакумов спросил Этингера, почему же о своей причастности к умерщвлению товарища Щербакова он иначе показывал у следователя, Этингер замялся и заявил приблизительно о том, что
на него нажимали и чуть ли не требовали такие показания25.
На этом допрос был закончен, и тов. Абакумов, потребовав от Этингера более полных и правдивых показаний о вражеской деятельности, — отправил его.
После того как Этингера увели, тов. Абакумов дал указание продолжать разматывать Этингера, имея при этом в виду и выяснение вопроса
о причастности Этингера к умерщвлению товарища Щербакова. Тов. Абакумов говорил также, что к вопросу об умерщвлении надо отнестись особенно осторожно и показания Этингера в этой части пока не записывать,
дабы не зайти с ними в дебри26.
Абзац трижды отчеркнут волнистой чертой слева на полях.
Абзац трижды отчеркнут волнистой чертой слева на полях.
25
Абзац отчеркнут слева на полях.
26
Две последние строчки абзаца отчеркнуты четырежды слева на полях.
23
24

- 40 -

ДОКУМЕНТЫ

Если мне память не изменяет, тов. Абакумов высказал далее ту мысль,
что товарищу Щербакову, может быть, и действительно надо было лежать
и не вставать с постели, но что-де могли сделать врачи, когда, по заявлению
Этингера, он их не слушался. В этой связи тов. Абакумов привел в пример
себя и сказал, что, когда некоторое время тому назад он заболел, врачи
ему тоже предложили лежать, но он не подчинился им и ездил на работу.
Все это я понял так, что в процессе дальнейших допросов Этингера надо
уяснить и убедиться, правильно ли он показывает. Необходимость этого,
как мне тогда представлялось, да представляется и сейчас, вызывалась
тем, что Этингер говорил невнятно, путал и отказывался от своих показаний. Поэтому не только у тов. Абакумова, но и у меня, как у следователя,
вызвали сомнение показания Этингера27.
На следственной работе в органах МГБ я нахожусь 11 лет.
За это время мною проведен целый ряд по оценке руководства сложных и важных следственных дел. В частности, я допрашивал арестованных
Шахурина, Новикова, Фефера, Жемчужину и др., всегда остро реагировал
на показания подследственных и, как мне казалось, правильно и до конца
разоблачал их преступную деятельность и связи. Но в данном случае я усомнился в правдивости показаний Этингера, хотя вначале и ухватился за них.
Не стану оправдываться, что, выразив неверие в показания Этингера
по вопросу его причастности к ускорению наступления смерти товарища
Щербакова, я тем самым, возможно, допустил ошибку, однако не мне сейчас судить об этом.
Кроме изложенных мною выше, никаких других разговоров в связи
с показаниями Этингера в кабинете тов. Абакумова не было.
Вчера, когда мы находились в комиссии Политбюро ЦК ВКП(б), тов. Рюмин стал напоминать мне о том, что тов. Абакумов будто бы заявил, что
если верить показаниям Этингера, то ему — Абакумову придется пересажать в тюрьму весь Лечсанупр Кремля и охрану.
Над этим вопросом я думал очень много, стараясь вспомнить, что,
может быть, было сказано что-либо похожее на утверждение тов. Рюмина. Продумав все и по возможности восстановив все детали разговора,
происходившего в кабинете тов. Абакумова, я откровенно и правдиво заявляю, что ничего подобного тов. Абакумовым сказано не было. Ни о каких арестах в Лечсанупре Кремля тов. Абакумов не говорил, да для этого
не было и оснований, так как в связи с лечением товарища Щербакова
Этингер называл только одного профессора Виноградова. Не было разговоров и по поводу ареста охраны, так же как не было указаний и о том, что
Этингера о его причастности к умерщвлению товарища Щербакова нельзя допрашивать. В данном случае так же, как и по ряду других вопросов,
тов. Рюмин говорит неправду.
27

Второе и третье предложение абзаца отчеркнуты слева на полях.
- 41 -

ДОКУМЕНТЫ

Взять хотя бы такой вопрос: тов. Рюмин в своем заявлении в Политбюро ЦК ВКП(б) указывает, что с тем, чтобы избавиться от Этингера, его
специально перевели в Лефортовскую тюрьму. Несостоятельность этого
утверждения, на мой взгляд, видна хотя бы из того, что тов. Абакумов допрашивал Этингера числа что-нибудь 10 декабря, а Этингер был отправлен
в Лефортовскую тюрьму лишь 5 января сего года в период моего нахождения в отпуску и не по указанию тов. Абакумова, а по указанию тов. Леонова. Тов. Рюмин, видимо, помнит, что я сам высказывал соображения
о необходимости перевода Этингера в Лефортовскую тюрьму. Это вызывалось тем, что Этингер, с одной стороны, по-прежнему крутил и вилял
на допросах, а с другой — отсутствием надлежащих условий к допросу
в стенах министерства.
Не прав тов. Рюмин и в том отношении, что в последующее время после допроса Этингера тов. Абакумовым, он чуть ли не ежедневно докладывал мне справки о результатах следствия по делу Этингера. Тов. Рюмин
не мог этого делать, во-первых, потому, что по показаниям Этингера было
составлено всего-навсего две или три справки за все время, а во-вторых,
в конце декабря 1950 года вскоре после допроса Этингера тов. Абакумовым я уехал в отпуск и возвратился на работу лишь 5 февраля сего года.
К тому же, как говорил мне тов. Рюмин, после моего возвращения из отпуска Этингер никаких новых показаний не давал и докладывать было нечего.
Когда я приехал из отпуска и приступил к работе, начальник следственной части тов. Леонов мне сказал, что дней десять тому назад он приказал
тов. Рюмину составить подробный протокол допроса Этингера, но никак
не может его получить. Я сразу же позвонил по телефону тов. Рюмину, который в то время находился в Лефортовской тюрьме, и спросил его, почему он тянет с составлением протокола. Тов. Рюмин ответил мне, что, как
и раньше, Этингер жульничает и ему-де поэтому очень трудно писать протокол. Об этом же тов. Рюмин говорил на партийном бюро, когда разбирали его вопрос в связи со смертью Этингера.
Задержку в составлении протокола допроса Этингера тов. Рюмин
объяснял еще и тем, что он имеет нового арестованного — Ульянича*17,
на допрос которого затрачивает много времени. Тов. Рюмин просил меня
разрешить ему прекратить допросы Ульянича и заняться только составлением протокола допроса Этингера.
Зная, однако, что делу Ульянича придается большое значение,
я не мог санкционировать прекращение допроса Ульянича и сказал
тов. Рюмину, чтобы часть дня или ночи он использовал на допросы Ульянича, а остальное время на составление протокола допроса Этингера.
Тов. Рюмин согласился со мной и, несмотря на мои последующие разговоры с ним как с моей стороны, так и со стороны помощника началь- 42 -

ДОКУМЕНТЫ

ника следственной части тов. Путинцева, в подгруппе которого работает
тов. Рюмин, протокол допроса Этингера так и не написал.
Вот, собственно, и все, что я знаю об обстоятельствах допроса Этингера тов. Абакумовым и получении от него указаний о дальнейших допросах
Этингера.
Излагая эти свои показания, я подходил к ним с полной ответственностью и ничего от партии не утаил.
Что же касается дела арестованного Салиманова, то о нем мне известно следующее: Салиманов прибыл в следственную часть по особо
важным делам в первых числах сентября прошлого года и первое время
допрашивался старшим следователем тов. Седовым. Спустя дней 15 или
20, по моему указанию, дело по обвинению Салиманова было передано тов. Рюмину, которого я считал более подготовленным следователем.
Правда, Салиманов к этому времени уже признался, и требовалось лишь
уточнить и развить его показания.
О результатах допроса Салиманова вначале я докладывал тов. Огольцову, а после того, как возвратился из отпуска тов. Абакумов — доложил
и ему. Тов. Абакумов после устного доклада приказал мне составить подробную справку по показаниям Салиманова, что я и сделал.
Когда справка была готова и мною доложена тов. Абакумову, он оставил ее у себя, а мне сказал, чтобы я или же следователь пока не писали
с Салимановым протокола. Как я понял тов. Абакумова, это вызывалось
тем, что протокол допроса Салиманова пойдет в ЦК ВКП(б), и он предварительно, как и по каждому делу, посмотрит его28.
По возвращении от тов. Абакумова я рассказал Рюмину о полученных
указаниях и затем поручил ему подготовить протокол допроса Салиманова. Поступая так, я имел в виду, что когда тов. Абакумов потребует у нас
протокол допроса Салиманова, то он будет у нас уже подготовлен. Так
мы и сделали.
Впоследствии, когда вопрос посылки протокола допроса Салиманова
в ЦК ВКП(б) стал затягиваться, я дал тов. Рюмину указание писать29 с Салимановым и другие протоколы допроса, что, кстати, делал еще тов. Седов,
составив и подписав с Салимановым четыре или пять протоколов30.
Впоследствии тов. Рюмин составил с Салимановым несколько протоколов и, с моего согласия, подписал их.
Давая указания о составлении и подписи протоколов, я исходил из того,
что приказание тов. Абакумова относится лишь к тем протоколам, которые,
возможно, будут посланы в ЦК ВКП(б). В результате на сегодняшний день
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
Первоначально написанное слово «продолжать» зачеркнуто.
30
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
28
29

- 43 -

ДОКУМЕНТЫ

по делу Салиманова, которое находится еще в следствии, подписано около
10 протоколов и 2 или 3 не подписаны.
Таким образом, тов. Рюмин и в данном случае передернул факты. Почему так поступил тов. Рюмин, мне судить трудно, но справедливости ради
считаю целесообразным кратко сказать о том, как я его знаю.
Тов. Рюмин всегда был хорошим, опытным следователем, но за последнее время несколько зазнался и, я бы сказал, начал терять скромность.
Он считает, что его уже давно пора выдвигать на руководящую работу, что
должность следователя его не устраивает и т. д.
Одно время у руководства следственной части было мнение повысить
тов. Рюмина в должности, но этому помешало то, что в конце 1949 или
начале 1950 года тов. Рюмин по своей халатности в автобусе, на котором
приехал из Лефортовской тюрьмы, оставил портфель со следственным
делом. Тов. Рюмина наказали за это, но наказание впрок, видимо, не пошло. Вместо того чтобы засучив рукава начать работать, тов. Рюмин стал
лениться и халатнее относиться как к допросам арестованных, так и к составлению оперативно-следственных документов.
В начале этого года на партийном собрании группы тов. Рюмина критиковали за то, что он проявляет медлительность в работе, но тов. Рюмин
и из партийной критики не сделал для себя соответствующих выводов.
Что это так, свидетельствует факт затяжки составления тов. Рюминым
протокола допроса Этингера. В связи с этим тов. Рюмин вновь обсуждался на партийном бюро и на партийном собрании сотрудников следственной части в марте 1951 года, где ему было объявлено партийное
взыскание.
На партийном собрании в марте текущего года тов. Рюмин признал
допущенную им в следствии по делу Этингера халатность и даже назвал
ее преступной, но, спустя несколько дней, в частной беседе у меня в кабинете пытался доказать, что не столько-де он, сколько другие повинны
в этом. Я пожурил тов. Рюмина за такое поведение и был убежден, что
в конце концов он поймет свою неправоту и будет работать лучше.
Зам. начальника следственной части по особо важным делам
МГБ СССР полковник Лихачев31
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 25–34. Подлинник. Машинопись.

Внизу документа машинописная приписка: «Копия заявления Лихачева уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
31

- 44 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 8
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от начальника Следственной части по особо важным
делам МГБ СССР А. Г. Леонова32
6 июля 1951 г.
Сов. секретно
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
По делу арестованного Этингера докладываю следующее.
Арест Этингера, произведенный 18 ноября 1950 года, и допрос его
до конца декабря 1950 года, в том числе первый и второй допросы у министра госбезопасности тов. Абакумова, происходили в мое отсутствие,
поэтому сказать, какие указания давал следователю т. Рюмину министр
т. Абакумов по поводу допроса Этингера я не могу.
После моего возвращения из отпуска замещавший меня т. Лихачев,
докладывая мне о делах, поступивших в следственную часть в мое отсутствие, назвал также дело Этингера, указав при этом, что т. Абакумов,
передавая это дело в следственную часть, предупредил, что Этингер — активный враг и его надо крепко допрашивать. Тогда же т. Лихачев рассказал, что после первых нескольких дней активного допроса следователем
Рюминым Этингер сознался, что являлся еврейским националистом, имел
сообщников, с которыми проводил антисоветскую деятельность, а также
из вражеских побуждений неправильно лечил тов. Щербакова. Об этих
показаниях т. Лихачев немедленно доложил т. Абакумову, который вызвал Этингера на допрос. По словам т. Лихачева, Этингер на допросе
у т. Абакумова от своих показаний, касающихся тов. Щербакова, отказался, а после возвращения от т. Абакумова отказался и от остальной части
своих показаний.
Приступив к работе, я при очередном докладе т. Абакумову о показаниях арестованных упомянул и об Этингере, указав, что он на допросах ведет себя вызывающе и о своих преступлениях пока не говорит. Тогда же
я напомнил т. Абакумову о показаниях Этингера, касающихся т. Щербакова. В ответ на это т. Абакумов сказал, что эти показания Этингера надуманы, что он лично допрашивал Этингера и последний от своих показаний
отказался.
Как теперь выясняется, Этингер сразу же после ареста был вызван
на допрос к т. Абакумову, и в процессе этого допроса т. Абакумов спросил у Этингера, как он лечил тов. Щербакова и не он ли залечил его.
32

В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
- 45 -

ДОКУМЕНТЫ

Этингер тогда отрицал свою вину в этом, но на последующих допросах,
когда от Этингера стали настойчиво требовать показания о его вражеской
деятельности, он, будучи ловким человеком, использовал мысль, высказанную т. Абакумовым, и заявил следователю, что виноват в том, что
неправильно лечил тов. Щербакова33. Следователь, не зная, что на первом допросе у т. Абакумова речь о тов. Щербакове уже шла, и этот вопрос
исходил от т. Абакумова, сразу же доложил о полученном им от Этингера показании в отношении тов. Щербакова т. Лихачеву, а последний
т. Абакумову. Будучи вторично вызван на допрос к т. Абакумову, Этингер
сразу же отказался от своих показаний. Вот почему т. Абакумов уже при
моем ему докладе заявил, что показания Этингера в части, касающейся
тов. Щербакова, надуманы34. На мой взгляд, т. Абакумов не должен был
на первом допросе Этингера задавать ему такой вопрос, а если уж он это
сделал, то должен был бы поставить в известность следователя и дать ему
указания, как допрашивать Этингера по вопросу об его участии в лечении
тов. Щербакова35.
В начале января 1951 года я с разрешения т. Абакумова дал указание
перевести Этингера в Лефортовскую тюрьму. При этом должен доложить,
что руководствовался я главным образом тем, что все арестованные следственной частью по особо важным делам допрашиваются в Лефортовской
тюрьме, где обстановка для допроса более благоприятная, чем в здании
МГБ. Однако в известной мере на решение вопроса о переводе Этингера
в Лефортовскую тюрьму повлияло и то, что он продолжал на допросах увиливать от дачи показаний.
После перевода Этингера в Лефортовскую тюрьму он вскоре начал
постепенно восстанавливаться в своих прежних показаниях об антисоветской националистической деятельности и выдавать своих сообщников,
однако к показаниям, касающимся тов. Щербакова, он больше не возвращался. Наряду с допросом, направленным на выявление организованной
вражеской деятельности Этингера и его преступных связей, он допрашивался и о шпионаже, но заслуживающих внимания показаний в этом отношении не давал. По показаниям Этингера на протяжении почти месяца
составлялись ежедневные справки, которые докладывались т. Абакумову
и т. Огольцову, который непосредственно осуществлял руководство следственной частью.
При этом надо указать, что наряду с допросом Этингера другим следователем т. Носовым допрашивался приемный сын Этингера, арестованный
Предложение дважды отчеркнуто слева на полях.
Предложение четырежды отчеркнуто слева на полях.
35
Предложение дважды отчеркнуто слева на полях.
33
34

- 46 -

ДОКУМЕНТЫ

за высказывания резких враждебных настроений против руководителей
партии и правительства. Следствие пыталось установить, нет ли за этими
его высказываниями каких-либо практических мероприятий по террору, и в этом направлении активно допрашивало сына Этингера, однако
последний утверждал, что дальше злобных высказываний дело у него
не пошло.
В конце января 1951 года т. Абакумов поручил следственной части
допрашивать активного врага Ульянича. Его дело было передано следователю т. Рюмину, причем это решение было принято исходя из деловых
соображений, а не с целью того, чтобы, как это утверждает т. Рюмин, отвлечь его от дела Этингера. Указаний прекратить вовсе допрос Этингера
я т. Рюмину не давал, но естественно, что раз он получил новое, в то время
более актуальное дело арестованного Ульянича, я мог сказать т. Рюмину,
что на некоторый период времени дело Этингера придется отложить. Как
только мы разобрались и отчитались перед соответствующими инстанциями по делу Ульянича, следователь Рюмин, наряду с допросом Ульянича,
возобновил допрос Этингера.
2 марта 1951 года Этингер внезапно умер от разрыва сердца. Потребовав к себе его следственное дело, я в результате просмотра обнаружил,
что большинство важнейших показаний Этингера о его собственных преступлениях, а главным образом о преступлениях его сообщников оказались по вине следователя Рюмина не оформлены протоколами допроса
и в результате этого не могут быть использованы ни в оперативной, ни тем
более следственной работе МГБ36. Проверкой было установлено, что т. Рюмин, приняв дело Этингера к своему производству 20 ноября, за целый
месяц составил всего лишь пять коротких протоколов допроса, главным
образом по биографии арестованного, а с 27 декабря вовсе перестал составлять протоколы допроса Этингера и тем самым грубо нарушил неоднократно даваемые указания об обязательном составлении протоколов
допроса арестованных.
Тов. Рюмин свою халатность, проявленную по делу Этингера, пытается объяснить тем, что якобы ему было дано новое задание допрашивать Ульянича, но, как я уже указывал, Ульянич был арестован 27 января
1951 года, а т. Рюмин перестал составлять протоколы допроса Этингера
27 декабря 1950 года.
Проступок т. Рюмина был предметом разбирательства в партийной организации следственной части, и ему за безответственное отношение к ведению следствия по делу Этингера был объявлен выговор. При этом было
36

Предложение отчеркнуто слева на полях.
- 47 -

ДОКУМЕНТЫ

учтено, что ранее т. Рюмин уже имел партийное взыскание за халатность,
едва не приведшую к потере портфеля со следственным делом.
По поводу обобщенных протоколов допросов арестованных, практикуемых в следственной части, должен доложить, что составляются они главным образом по наиболее важным делам, по которым МГБ отчитывается
перед соответствующими инстанциями, причем и в этих случаях предварительно составляются обычные протоколы допроса и уже на их основе
составляется обобщенный протокол допроса, в котором излагаются все
показания арестованного и воспроизводится процесс разоблачения преступника. Нашим недостатком является то, что некоторые следователи
нарушают этот порядок и не каждый допрос арестованного оформляют
протоколом. Правда, у нас есть единичные дела, по которым некоторые
протоколы и до сих пор не подписаны арестованными (Салиманов, Соболева, Амстиславские), но на их подписание требуется разрешение руководства министерства.
Серьезным недостатком в нашей работе является также затяжка следствия по делам арестованных. У нас есть дела, следствие по которым ведется годами. Правда, по большинству дел для этого есть те или иные
соображения, однако, на мой взгляд, ряд дел при наличии санкции руководства министерства мы могли бы заканчивать быстрее. Это дало бы
возможность разгрузить следователей от большого количества числящихся за ними дел и не создавало бы такого положения, когда следователь,
не закончив полностью работу с одним арестованным, перебрасывается
на работу с другим, как это имело место с т. Рюминым в делах Этингера
и Ульянича.
Качество следствия по делам, ведущимся в следственной части, и особенно протоколов допросов арестованных желает много лучшего. Нам
неоднократно указывали на этот недостаток, и мы стараемся совершенствовать свою следственную работу.
Начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР Леонов37
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 35–39. Подлинник. Машинопись.

Внизу документа машинописная приписка: «Одна копия заявления Леонова
уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
37

- 48 -

ДОКУМЕНТЫ

№9
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от начальника Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР А. Г. Леонова38
7 июля 1951 г.
Сов. секретно
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
В своем объяснении от 6 июля с. г. я докладывал о затяжке сроков
ведения следствия по делам арестованных. Должен подчеркнуть, что это
самый существенный недостаток в работе следственной части по особо
важным делам. Значительное количество имеющихся у нас дел уже давно
следствием закончено и лежит почти без движения. Арестованные, проходящие по этим делам, не имея постоянного контакта со следователями,
разлагаются, в ряде случаев отказываются от ранее данных показаний или
существенно видоизменяют их. Это обстоятельство вынуждает следователей возобновлять с ними активную работу для того, чтобы восстановить
их в своих показаниях. Происходит это потому, что министр госбезопасности тов. Абакумов затягивает согласование и принятие решений об окончании следствия по делам преступников и предания суду.
За следственной частью числится также несколько человек, уже отбывших сроки наказания, однако вопрос об их освобождении или пересмотре
судебных приговоров не решается.
Наряду с этим надо указать, что следственная часть по особо важным делам чрезмерно перегружается тов. Абакумовым делами, которые
не представляют большого интереса и могли бы быть успешно проведены в следственных отделах, имеющихся при всех основных управлениях
МГБ СССР. Это обстоятельство приводит к тому, что следователи следственной части по особо важным делам при поступлении все новых и новых
арестованных оставляют недоработанными старых, что вызывает частую
передачу арестованных от одного следователя к другому, а это очень осложняет дальнейшую работу с ними.
Передавая новых арестованных в следственную часть по особо важным делам, тов. Абакумов довольно часто дает указания не составлять
без его разрешения протоколов их допроса (следователю писать лишь заметки), не предъявлять обвинения, а также не использовать материалов,
имеющихся в распоряжении следствия39. Такая практика иногда вызывает
38
39

В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
Предложение отчеркнуто слева на полях.
- 49 -

ДОКУМЕНТЫ

злоупотребление со стороны не только следователей, но и руководящих
работников следственной части, которые в свою очередь затягивают составление протоколов допроса и предъявление обвинения. В известной
мере эти нарушения установленных законом положений вызываются
и чрезмерной перегрузкой следователей. Созданная в следственной части
группа учета и контроля за соблюдением норм Уголовно-процессуального
Кодекса пока еще не наладила как следует своей контрольной работы.
Установившаяся в МГБ СССР практика составления так называемых
обобщенных протоколов допроса арестованных, на мой взгляд, также неправильна40. При составлении обобщенного протокола происходит много
суетни и ругани, в его оформлении принимает участие большое количество
лиц, причем некоторые из них даже не имеют отношения к следствию.
Если составление таких протоколов будет признано целесообразным, следовало бы и пересмотреть порядок их составления.
В работе следственной части по особо важным делам имеются и еще
недостатки, однако основные из них мною изложены.
Не снимая с себя ответственности за некоторые из этих недостатков,
я тем не менее хочу доложить, что устранение большинства из них зависит
от руководства министерства.
По существу вопросов, возникших в беседе 6 июля, докладываю.
Первое. По делу арестованного Ерошина — футболиста команды
Центрального дома Советской Армии. 23 июня с. г. меня вызвал к себе
тов. Абакумов и приказал принять от 3-го Главного управления (Военная
контрразведка) дело и арестованного Ерошина, при этом тов. Абакумов
сказал, что отец Ерошина — активный враг советской власти, а сам Ерошин
служил в немецкой полиции — и расстреливал советских граждан. Показания Ерошина тов. Абакумов приказал докладывать ему. Допрос Ерошина
мною был поручен следователю тов. Рюмину. На второй день тов. Абакумов спросил у меня, что показывает Ерошин. Я ответил, что пока признает
только службу у немцев по охране пекарни. На следующий день тов. Абакумов вновь поинтересовался показаниями Ерошина. В этот же день мне
позвонил начальник 3-го Главного управления тов. Едунов и также стал
интересоваться показаниями Ерошина, при этом тов. Едунов сообщил, что
ему звонил тов. Кузнецов (нач. Главного Политуправления Советской Армии) и спрашивал, за что арестован Ерошин. Из всего этого я сделал вывод, что Ерошиным надо активно заниматься и побыстрее разоблачить
его. Указания об этом я передал тов. Лихачеву, поручив ему в случае необходимости выделить в помощь тов. Рюмину следователя тов. Стругова.
Однако в тот же день ко мне пришел тов. Рюмин и доложил, что Ерошин
начал давать показания о своем участии в расстрелах советских граждан.
Тогда же тов. Рюмин заявил, что надобность в подключении к нему Стру40

Предложение дважды отчеркнуто слева на полях.
- 50 -

ДОКУМЕНТЫ

гова отпала. На последующих допросах Ерошин постепенно расширял
и уточнял свои показания о предательской деятельности, и я эти показания
в числе других систематически докладывал тов. Абакумову. При одном
из таких докладов тов. Абакумов сказал мне, что после того, как Ерошин
расскажет все о своих собственных преступлениях, его надо будет допросить о возможных антисоветских и аморальных проявлениях в футбольной команде ЦДСА. Я это указание министра передал тов. Лихачеву. Через
несколько дней он сообщил мне, что Ерошин никаких заслуживающих
внимания показаний о футболистах команды ЦДСА пока не дает. На мой
доклад тов. Абакумову последний сказал, что его надо еще раз подробно
расспросить об этом. Повторный допрос Ерошина дал те же результаты.
Ничего заслуживающего о футболистах ЦДСА он не показал, заявив лишь,
что один из участников этой команды Демин пьет. Об этих показаниях Ерошина я тов. Абакумову не доложил.
Заявления от тов. Абакумова, что он хочет разгромить футбольную команду ЦДСА, я не слышал и ничего подобного никому не говорил. Вместе
с тем считаю необходимым высказать свое личное мнение, что дело Ерошина было передано в следственную часть по особо важным делам без
особой на то необходимости. Следствие по его делу успешно мог бы провести следственный отдел 3-го Главного управления, которому и полагается расследовать подобные преступления военнослужащих.
Второе. По делу арестованного Этингера. Прежде всего хочу объяснить, что я ни в коем случае не хотел переложить на следователя Рюмина
всю вину за то положение, в котором оказалось дело Этингера. Я понимаю,
что положение создалось тяжелое, поэтому-то партийная организация
по моей инициативе так серьезно и реагировала на проступок тов. Рюмина. Тогда же я в своей информации на партийном бюро поставил вопрос,
и коммунисты столь же серьезно обсуждали непосредственных начальников Рюмина т. Путинцева, который попустительствовал ему, и т. Лихачева, который не контролировал работу т. Рюмина. Я лично также виноват
в этом, и хотя, как признает сам т. Рюмин, я пять раз вызывал его по делу
Этингера, по возвращении из отпуска читал все материалы на него, ежедневно получал от следователя справку по его показаниям и докладывал
ее министру, тем не менее мне необходимо было бы просмотреть и само
следственное дело, и тогда своевременно было бы обнаружено, что следователь Рюмин, составляя справки по показаниям Этингера, не оформлял
их протоколами допроса.
Что касается показаний Этингера в отношении лечения товарища
Щербакова, то, как я теперь понимаю, здесь допущена серьезная ошибка. Следовало бы прежде всего об этих показаниях доложить соответствующим инстанциям и с их разрешения произвести тщательную проверку.
Моя ошибка состоит в том, что я, узнав мнение тов. Абакумова, что эти
- 51 -

ДОКУМЕНТЫ

показания Этингера надуманы и он от них отказался, я как-то не придал
им должного значения и упустил из виду41.
Третье. Тов. Рюмин в своем заявлении, насколько мне помнится, указывает, что я несколько раз вызывал его к себе и давал задания допрашивать Этингера о его шпионских связях с Ванниковым и Завенягиным,
при этом я якобы ему — Рюмину заявлял, что этого требует тов. Абакумов.
Прежде всего я хочу совершенно ответственно заявить, что таких указаний от тов. Абакумова я не получал и так говорить тов. Рюмину не мог.
Насколько я сейчас припоминаю, в числе знакомых Этингера значится Завенягин. Проходит ли по материалам дела Этингера Ванников — я сейчас
даже не помню. Разговаривая с т. Рюминым о лицах, проходящих по связям Этингера, я, возможно, как-либо и касался Завенягина, однако давать
т. Рюмину задание, да еще неоднократно допрашивать Этингера специально по его шпионской связи с Завенягиным, я не мог, для этого не было
никаких оснований, и, кроме того, как мог Этингер говорить о шпионской
связи с Завенягиным, когда и сам Этингер на всем протяжении следствия
не признавал, да и не признал своей шпионской деятельности42.
Начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР Леонов43
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 69–73. Подлинник. Машинопись.

№ 10
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя начальника Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР М. Т. Лихачева44
7 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
В дополнение к объяснению от 6 июля с. г. докладываю:
По делу Этингера
Насколько я мог вспомнить, допрос Этингера тов. Абакумов начал или
с вопроса о том, что Этингер рассказывает на следствии о своих преступлениях, или с вопроса — в чем он виноват.
Абзац трижды отчеркнут слева на полях.
Предложение дважды отчеркнуто слева на полях.
43
Внизу документа машинописная приписка: «Одна копия заявления Леонова
уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
44
В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
41
42

- 52 -

ДОКУМЕНТЫ

Этингер ответил, что он виновен во враждебном отношении к советскому государственному строю и клевете на руководителей партии и правительства. Этингер при этом вкратце рассказал, как активизировались
его вражеские взгляды и как он докатился до того, что имел намерение
создать подпольную группу, которая бы занималась переброской евреев
в Израиль.
По ходу допроса тов. Абакумов задавал Этингеру уточняющие вопросы, как, например, откуда у него появилась такая вражда и озлобление
против руководителей партии и Советского правительства, кто подогревал
и поддерживал его вражеские взгляды, кто его сообщники и единомышленники.
По всем этим вопросам Этингер давал, я бы сказал, довольно полные
объяснения, если не считать, что отдельные клеветнические высказывания
о руководителях ВКП(б) и правительства пытался смягчать.
Этингер показывал далее, что он не может назвать лиц, которые бы
специально подогревали его вражеские настроения, так как их, якобы,
не было, но своих единомышленников называл. Он говорил, что своими
вражескими взглядами делился со своим приемным сыном — Этингером,
с академиком Збарским, композитором Блантером и некоторыми другими
людьми из числа медицинских работников.
Все они, показывал Этингер, разделяли его антисоветские взгляды
и настроения и в разговорах с ним сами клеветали на национальную политику партии и правительства.
Как я помню, из названных Этингером лиц тов. Абакумов более подробно интересовался академиком Збарским и несколько меньше композитором Блантером. тов. Абакумов задавал Этингеру примерно такие
вопросы: когда он установил связь со Збарским, в чем конкретно состояли
вражеские взгляды Збарского, что он за человек вообще и как часто встречались.
Приблизительно в том же плане допрашивался Этингер и в отношении
Блантера. Если не ошибаюсь, Блантера Этингер называл как еврейского
националиста, и поэтому Этингер, по его словам, имел намерение вовлечь
Блантера в замышляемую им подпольную группу.
Выяснив эти вопросы, тов. Абакумов перешел к допросу Этингера
по поводу участия его в умерщвлении тов. Щербакова. Насколько я мог
вспомнить, допрос Этингера в этом направлении начался с вопроса о том,
что он, Этингер, показывал о своей причастности к смерти тов. Щербакова.
Отвечая, Этингер приблизительно заявил, что, подумав над этим
вопросом, он пришел к мысли о том, что он — Этингер — и профессор
Виноградов неправильно лечили тов. Щербакова, и в подтверждение сказанного рассказал о дозировке лекарства, даваемого тов. Щербакову, и нарушении постельного режима, о чем мною подробно изложено в первом
объяснении.
- 53 -

ДОКУМЕНТЫ

Выслушав Этингера, тов. Абакумов в порядке уточнения задал ему
другой вопрос, смысл которого, как я припоминаю, сводился к тому, что
они умышленно залечили тов. Щербакова.
Этингер отрицательно ответил на этот вопрос и, видимо, спохватившись, начал смазывать свои показания о неправильных методах лечения
тов. Щербакова. Он пустился в объяснения о том, что у тов. Щербакова
было на редкость плохое сердце, что его болезнь была очень тяжелой,
что избавить его от смерти было уже невозможно и, как он теперь думает,
строгое требование к тов. Щербакову о соблюдении постельного режима
и изменение дозировки даваемого лекарства, может быть, оттянуло бы
на очень короткий промежуток времени наступление смерти.
Далее Этингер говорил о своих отношениях с тов. Щербаковым и его
семьей, о чем я изложил в первом объяснении, и как мне сейчас представляется, вновь возвратившись к вопросу о методах лечения тов. Щербакова, сказал, что стал сомневаться в правильности их лишь в тюрьме.
Анализируя, насколько позволяет память, ход допроса Этингера, допускаю, что о неправильных методах лечения тов. Щербакова Этингер вновь
заговорил именно в связи с вопросом, где он пришел к этой мысли, но был
ли задан такой вопрос тов. Абакумовым, никак вспомнить не могу45.
Если бы Этингер не говорил у меня на допросе о том, что к мысли о неправильном методе лечения тов. Щербакова он пришел только в тюрьме
и впервые сделал такое заявление у тов. Абакумова, мне было бы легче
восстановить все в памяти, поскольку вопрос этот для меня был бы новым и следовательно легче запоминающимся. К тому же и сам я, видимо,
не усомнился бы в правдивости показаний Этингера в этой части.
Во время допроса, как я уже докладывал, тов. Абакумов задавал Этингеру и такой вопрос, почему именно он иначе показывал у следователя.
Этингер ответил, что на него нажимали. В этой связи, как мне помнится,
тов. Абакумов предупредил Этингера, что о своих преступлениях он должен показывать правдиво или только правду, но какое из этих слов было
сказано, восстановить в памяти не могу.
Не исключаю, что из такой постановки вопроса Этингер мог сделать вывод о том, что его показаниям не верят и, может быть, поэтому
перестал показывать дальше в отношении своей причастности к смерти
тов. Щербакова46.
Других вопросов, если память мне окончательно не изменила, Этингеру на допросе у тов. Абакумова не задавалось.
По возвращении от т. Абакумова я высказал тов. Рюмину свое возмущение поведением Этингера и, насколько помню, сказал тов. Рюмину, чтобы он продолжал допрашивать его.
45
46

Предложение отчеркнуто слева на полях.
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
- 54 -

ДОКУМЕНТЫ

По делу Ерошина
23 июня с. г. меня вызвал к себе тов. Леонов и, сообщив, что по указанию тов. Абакумова к нам в следственную часть из III Главного управления МГБ СССР передано следственное дело по обвинению футболиста
футбольной команды ЦДС Ерошина, спросил, кому из следователей моей
группы можно дать его. Перебрав по фамилиям несколько следователей,
мы остановились на тов. Рюмине.
В ходе разговоров по этому делу тов. Леонов сказал мне, что Ерошина
надо быстро размотать, сославшись при этом на указание тов. Абакумова.
Далее тов. Леонов предложил мне составлять для доклада тов. Абакумову
ежедневные справки о результатах допроса Ерошина, пояснив, что этому
делу тов. Абакумов придает большое значение.
Вскоре из III Главного управления МГБ ко мне поступили на Ерошина
все материалы, которые я бегло посмотрел, и, вызвав к себе тов. Рюмина,
передал их ему.
Из справки, составленной на Ерошина, и беглого просмотра материалов было видно, что Ерошин в период Великой Отечественной войны
служил у немцев полицейским и занимался карательной деятельностью.
Больше в деле ничего не было.
Судя по материалам и характеру совершенного Ерошиным преступления, дело это было обычным, рядовым, и первое время мне было
непонятно, почему им должна заниматься следственная часть по особо
важным делам.
Свое недоумение по поводу передачи нам этого бесперспективного,
я бы сказал, дела, я высказал тов. Рюмину, но поскольку решение о передаче исходило от министра, предложил тов. Рюмину немедленно начать
допрашивать Ерошина.
В течение первых двух дней Ерошин ни в чем не признавался. В связи с этим тов. Леонов неоднократно вызывал меня к себе, говорил, что
тов. Абакумов спрашивает результаты по делу Ерошина, а ему, мол, доложить нечего. Тов. Леонов сказал мне при этом, что по поводу ареста Ерошина может подняться большой шум и что причинами ареста Ерошина
уже интересовался тов. Кузнецов из Военного министерства.
Из этого я сделал вывод, что передача Ерошина в следственную часть,
как и необходимость его быстрого разоблачения, нужны были для того,
чтобы в случае шума можно было легче объяснить причину ареста Ерошина и подтвердить необходимость ареста его собственным признанием.
Ерошин, однако, не признавался. Поэтому тов. Леонов приказал мне
выделить в помощь тов. Рюмину следователя тов. Стругова. Я возражал против этого, но указание выполнил. Правда, включиться в допрос
- 55 -

ДОКУМЕНТЫ

тов. Стругов не успел, поскольку на третий день после ареста Ерошин
признался в карательной деятельности.
По показаниям Ерошина была составлена справка и доложена
тов. Абакумову. В тот же день тов. Леонов дал мне указание оформить показания Ерошина протоколом. Эти указания при своем приезде в тюрьму
я передал тов. Рюмину. Последний просил меня, чтобы разрешить ему начать составлять протокол на другой день, поскольку, де, сейчас он составляет очередную справку о результатах допроса. Об этом же меня просил
и тов. Путинцев, в подгруппе которого работает тов. Рюмин, но я своего
согласия не дал и сказал им, что указания тов. Леонова надо выполнять.
В течение последующих нескольких дней Ерошин, если так можно сказать, выговорился, и тов. Рюмин не раз приносил мне справки, из которых
следовало, что ничего нового Ерошин больше не показывает.
В связи с этим в конце прошлой недели тов. Леонов вызвал меня
к себе и, возвратив мне 2 или 3 справки о результатах допроса Ерошина,
поручил составить по ним общую справку для доклада тов. Абакумову.
Указания тов. Леонова я передал тов. Рюмину, и требуемая справка 3 июля
с. г. была составлена.
Спустя короткое время после этого тов. Леонов в разговоре по делу
Ерошина сказал, что с карательной деятельностью вопрос более или менее ясен, и что теперь надо подопрашивать Ерошина о его связях среди
футболистов и настроениях футболистов команды ЦДСА. Как бы поясняя,
тов. Леонов сказал, что вопрос этот интересует тов. Абакумова.
Исходя из полученных указаний, в день разговора с тов. Леоновым,
т. е. в начале этой недели, я встретился с тов. Рюминым и сказал ему, чтобы он начал допрашивать Ерошина о возможно имеющихся у него преступных связях среди футболистов ЦДСА. При этом я сослался на указания
тов. Леонова. Были и раньше у меня с тов. Рюминым разговоры о том, что
впоследствии, когда Ерошин признается в карательной деятельности, его
надо будет подопрашивать о настроениях в футбольной команде ЦДСА,
но я никогда не говорил ему, что именно этот вопрос является главным
в деле Ерошина. Я не говорил тов. Рюмину и о том, что тов. Абакумов якобы хочет разогнать футбольную команду ЦДСА. По делу Ерошина я ни разу
не был у тов. Абакумова и все указания о допросе Ерошина получал только
от тов. Леонова.
По делу Салиманова
Первое время после ареста Салиманова я довольно активно занимался этим делом и не раз допрашивал его. Вместе с тем мною часто вызыва- 56 -

ДОКУМЕНТЫ

лись следователи, вначале тов. Седов, а затем тов. Рюмин, докладывали
о результатах допросов и получали необходимые указания.
Эти указания сводились главным образом к тому, чтобы следователи
в процессе допроса тщательно выяснили причины, побудившие Салиманова бежать к американцам, лиц, способствовавших ему в этом, какие
секретные данные о Советском Союзе он выдал американцам, почему
американцы перевезли его из Америки обратно в Германию и с каким заданием он возвратился на нашу сторону.
Давал я указания и о том, чтобы подробно выяснить, какие секретные
сведения об атомной проблеме в СССР американцы получили от Салиманова и что по этому поводу, судя по вопросам американцев, задаваемых
Салиманову, они знали помимо него.
Что же касается допроса Салиманова о лицах, упоминаемых им в своих показаниях, то по этому вопросу вообще не требовалось никаких указаний, поскольку о них и так все было ясно.
К тому же из числа неарестованных показаниями Салиманова компрометировались только тов. Мальцев и сожительница Салиманова Елисеева,
о чем своевременно было доложено как тов. Абакумову, так и тов. Огольцову.
В последующее время Салиманов назвал еще тов. Мешика и показал
о некоторых фактах его недостойного поведения в период пребывания
в Германии. По этому поводу тов. Рюмин в январе с. г. составил справку
и доложил ее тов. Леонову, поскольку я находился в отпуску.
Вчера на заседании Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) тов. Рюмин
заявил, что мною ему давались указания допрашивать Салиманова
о тов. Кобулове. Тщательно продумав этот вопрос, я со всей ответственностью заявляю, что никаких указаний о допросе Салиманова в этом направлении тов. Рюмину не давал. Тов. Кобулов никак не компрометировался,
поэтому никаких справок о нем не составлялось, и о том, что им интересовались американцы, я даже не докладывал руководству министерства.
Тов. Рюмин здесь что-то путает.
Зам. нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР —
полковник Лихачев47
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 74–80. Подлинник. Машинопись.

Внизу документа машинописная приписка: «Копия заявления Лихачева уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
47

- 57 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 11
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя министра госбезопасности СССР
С. И. Огольцова48
7 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
Докладываю:
1. В ноябре месяце 1950 года МГБ Союза ССР с санкции инстанции был
арестован доктор медицинских наук профессор Этингер Яков Гиляриевич.
Основанием для ареста Этингер послужили агентурные и оперативные
материалы о том, что он является активным врагом советской власти. Как
было установлено агентурной разработкой, Этингер, являясь националистом, принимал участие в националистической работе, проводимой бывшим Еврейским антифашистским комитетом, и имел вражескую связь
с главарями этого комитета Михоэлсом, Фефером и др.
По данным агентуры и материалам техники секретного подслушивания было известно, что указанный выше Этингер среди своих близких связей высказывал злобную клевету по адресу товарища Сталина, всячески
опорочивал мероприятия партии и Советского правительства и заявлял
о необходимости активной борьбы против Советской власти.
Необходимо сказать, что испрашивая санкцию на арест профессора
Этингера, МГБ СССР в своих сообщениях в инстанцию не говорило о преступных действиях Этингера, якобы совершенных им при лечении товарища
Щербакова А. С., так как никаких сведений об этом преступлении Этингера
в распоряжении МГБ не имелось.
Таким образом, дело Этингера ничем не отличалось от других следственных дел и к разряду особо важных дел относить его не было оснований.
Со слов тов. Абакумова мне впоследствии было известно, что он после ареста Этингера вызвал его к себе для допроса. Причем в настойчивой, резкой форме требовал от арестованного Этингера, чтобы он дал
показания о своей вражеской деятельности, в том числе и о преступных
действиях при лечении тов. Щербакова А. С., видимо, думал, что допросом
Этингера можно вскрыть «крупное» дело.
После этого допроса арестованный Этингер был передан в следственную часть по особо важным делам и ведение его дела было поручено ст.
следователю тов. Рюмину. Из протоколов допроса, имеющихся в следственном деле Этингера, видно, что он на следствии признался в том,
48

В тексте документа отчеркивание на полях произведены И. В. Сталиным.
- 58 -

ДОКУМЕНТЫ

что являлся еврейским националистом, до дня ареста вел антисоветские
разговоры и распространял всякие гнусные измышления о руководителях
партии и правительства.
Помимо этих показаний, по словам следователя Рюмина, арестованный Этингер стал давать показания и о своих вражеских действиях при
лечении товарища Щербакова (протоколом допроса эти показания оформлены не были).
Тов. Абакумовым после этого Этингер был вторично допрошен, который при допросе у него отказался от своих показаний в части, касающейся
лечения товарища Щербакова.
Я лично Этингера не допрашивал. Поэтому мне трудно делать какие-либо выводы о правдивости первичных показаний Этингера в части, касающейся лечения им товарища Щербакова.
Мое мнение по этому делу. Арестованный Этингер под впечатлением первого допроса министра Абакумова у следователя тов. Рюмина мог
давать отрывочные показания о своих преступных действиях при лечении
тов. Щербакова, а когда (как это обычно и часто бывает при следствии)
от него стали требовать более конкретных показаний, он стал вилять
и в результате при вторичном допросе тов. Абакумовым он отказался
от показаний. Это положение, видимо, и заставило как тов. Абакумова,
так и тов. Лихачева к показаниям Этингера отнестись с недоверием. Есть
ли в этом умысел со стороны тов. Абакумова? По-моему, умысла в этом
нет. Это заявление основано на том, что:
а) Этингер был арестован по инициативе тов. Абакумова;
б) тов. Щербаков болел и лечился в 1945 году, когда Абакумов министром госбезопасности не был, и ему не было смысла «глушить» показания Этингера, а наоборот, он ухватился бы за них, чтобы взвалить эту вину
на бывшее руководство МГБ (Меркулов, Кобулов);
в) Абакумов после ареста Этингера первым допросил его и в части,
касающейся лечения товарища Щербакова, хотя в агентурной разработке
об этом никаких данных не было;
г) тов. Абакумов очень внимательно относится к сигналам о террористических намерениях и решительным образом репрессирует тех лиц, которые их высказывают.
При этих условиях допустить, что в этом деле был какой-то умысел
со стороны тов. Абакумова «заглушить» показания Этингера, повторяю,
нет никаких оснований.
2. Об изменнике Родины Салиманове.
26 апреля 1950 года мною был поставлен вопрос перед тов. Сусловым
об отзыве из Германии в Советский Союз заместителя генерального директора Акционерного общества «ВИСМУТ» полковника Салиманова Г. В. за то,
что он установил связь с немцами, подозреваемыми в принадлежности
- 59 -

ДОКУМЕНТЫ

к иностранным разведывательным органам. 5 мая прошлого года Комиссия по выездам за границу при ЦК ВКП(б) решила отозвать Салиманова
в Советский Союз. В это время Салиманов находился в Москве и, узнав
от своего друга начальника отдела загранкадров Второго Главного управления при Совете Министров СССР Каминского о состоявшемся решении
о его отзыве в Союз, 11 мая самовольно вылетел в Германию, а 16 мая, изменив Родине, бежал к американцам.
Сотрудники МГБ Воистинов и Захаров, виновные в необеспечении доставки Салиманова в СССР, были сняты с занимаемых должностей. Перед
органами ЧК*18 была поставлена задача установить, где находится Салиманов, и постараться изъять его из американской зоны оккупации. Для организации этой работы в Берлин МГБ СССР был специально командирован
начальник Второго Главного управления тов. Шубняков. Тов. Шубняковым
совместно с аппаратом Уполномоченного МГБ СССР в Германии был осуществлен ряд агентурно-оперативных мероприятий: вербовка двух агентов — совладельцев немецкой фирмы, связанной с американцами, через
которых удалось выяснить обстоятельства измены Салиманова и место,
где его американцы укрывали в Берлине, а в последующем во Франкфурте-на-Майне. Разыскана и арестована любовница Салиманова Ирма
Вагнер; чекистской засадой был захвачен связник американской разведки, прибывший в Дрезден для того, чтобы вывезти Ирму к американцам.
Через этого связника в последующем инсценировалось, что Ирма Вагнер
находится на свободе.
По полученным данным, Салиманов на второй день после перехода
к американцам самолетом вывезен сначала во Франкфурт-на-Майне, а потом в Америку, было принято решение организовать через его любовницу
Ирму Вагнер из тюрьмы игру с американцами с целью вывода Салиманова
в Советскую зону Германии.
Двумя письмами, написанными самой Ирмой Вагнер, мы дали понять американцам, что Вагнер скрылась от преследования советских органов и что она надеется, что Салиманов примет все меры к тому, чтобы
они были вместе. В этих письмах были сообщены адреса, где можно будет
найти Ирму. Эти адреса явок были МГБ обеспечены агентурным наблюдением. В результате этих мероприятий Салиманов, несмотря на предупреждения американцев, что эти письма Ирмы Вагнер — дело рук МГБ,
не поверил этому и решил пойти на связь со своей любовницей, чтобы потом увезти ее с собой к американцам.
Но придя в один из адресов, был опознан нашей агентурой и принятыми мерами МГБ обнаружен в другой квартире и арестован.
О задержании Салиманова тов. Абакумовым было доложено в Сочи
товарищу Сталину И. В. и мною товарищу Берия Л. П.
- 60 -

ДОКУМЕНТЫ

Из сказанного видно, что Салиманов был арестован МГБ в результате
умело проведенных агентурных мероприятий и тов. Рюмин в этом вопросе
неправ.
Салиманов содержится в тюрьме конспиративно, его допросы временно прекращены по указанию тов. Абакумова, исходя из особых соображений49.
3. О кадрах следственных работников.
Вопросу подбора кадров следователей руководство МГБ Союза ССР
уделяло особое внимание. Кадры следственных работников, в том числе
следственной части по особо важным делам, подобраны в основном правильно. При подборе следователей мы исходили из требований, чтобы
следователи были: грамотными, хорошо знали чекистскую работу, политически зрелыми, инициативными и стойкими большевиками-чекистами.
Хуже дело обстоит с кадрами следователей в местных органах МГБ.
Руководство следственной части по особо важным делам МГБ (Леонов, Лихачев, Комаров) ранее работали в органах военной контрразведки, начальником которой, как известно, был тов. Абакумов. Это, видимо,
имел в виду тов. Рюмин, обвиняя тов. Абакумова в том, что он расставил
на важнейших постах следственной работы своих людей. Как руководители, упомянутые товарищи, по моему мнению, неплохие и вполне могут
обеспечить руководство следственным аппаратом. Правда, тов. Леонов —
начальник следственной части, больной человек, что, безусловно, отражается на его работе. Он часто болеет и следственной частью руководит один
из его заместителей.
4. О нарушениях советской законности.
Руководство МГБ СССР повседневно принимало меры к тому, чтобы
следствие по делам арестованных проводилось на высоком уровне, объективно, с тщательным исследованием всех материалов по делу, установлением преступных действий и намерений арестованного и его связей.
По фактам нарушения законности, как правило, принимались необходимые меры. Но должен сказать, что факты нарушения законности в следственной работе центрального аппарата МГБ имеют еще место. К ним
относятся:
а) После каждого допроса арестованного протокол следователя не составляется, а ведется черновая запись, а потом, после того как арестованный будет в основном разоблачен в своих преступлениях, составляется
обобщенный протокол допроса, что является грубым нарушением процессуальных норм. Это делается в основном в центральном аппарате МГБ
по наиболее важным делам, по которым информируется ЦК ВКП(б).
49

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 61 -

ДОКУМЕНТЫ

В местных органах МГБ протоколы составляются сразу во время допроса арестованных.
б) Поспешность с арестами граждан (хотя таких фактов и не так много)
по недостаточно доработанным материалам.
в) Недопустимая затяжка окончания следственных дел на очень длительный срок. В центральном аппарате МГБ БССР есть следственные
дела, которые ведутся 2–3 года (дело по обвинению Сиднева, Бежанова,
Клепова).
Тов. Рюмин сообщает о необъективности ведения следствия и получение показаний от арестованных недозволенными методами, но ни одного
факта в своем заявлении он не приводит, поэтому трудно говорить по существу затронутого вопроса. Если тов. Рюмин считает применение особых
санкций к отдельным врагам, арестованным МГБ, как метод недозволенный, тогда он не прав. Докладываю Комиссии ЦК, что к отдельным врагам,
арестованным МГБ, мы действительно применяем особые санкции, но это
делается только с разрешения тов. Абакумова или моего разрешения в каждом отдельном случае, и ничего здесь противозаконного, по моему мнению, нет.
—«—
С тов. Абакумовым я работаю уже пять лет. Срок вполне достаточный
для того, чтобы дать ему правильную объективную оценку. Тов. Абакумов у меня и у других его ближайших помощников сомнения не вызывает. Он преданный человек делу партии Ленина — Сталина и нашему
великому вождю товарищу Сталину. Тов. Абакумов на посту министра
государственной безопасности приложил много труда по коренному
улучшению многогранной деятельности органов советской разведки.
Он заслуженно пользуется большим авторитетом среди чекистов и партийной организации.
Считаю необходимым остановиться на недостатках тов. Абакумова
и недостатках в работе Министерства госбезопасности:
1. В центральном аппарате Министерства государственной безопасности все чрезмерно зацентрализовано. Ни один мало-мальски серьезный
вопрос не решается без министра. Естественно, при такой системе роль
заместителей министра принижается, убивается инициатива, и все это
идет в ущерб общему делу, так как министр при любой его оперативности
не имеет возможности один своевременно решать всех вопросов министерства.
2. Тов. Абакумов не всегда советуется со своими заместителями по таким серьезным вопросам, как новое назначение руководящего состава.
Я имею в виду назначение некоторых начальников управлений МГБ краев
и областей, в результате часто допускаются ошибки (начальник УМГБ Горь- 62 -

ДОКУМЕНТЫ

ковской области Северухин, которого необходимо снять за необеспечение
руководства работой, начальник УМГБ Тамбовской области Никифоров,
ныне снятый с работы).
3. В органах МГБ существует практика, когда жалобы и заявления осужденных на неправильное ведение следствия, а иногда и на неправильные действия следственных работников направляются на рассмотрение
и заключение в то оперативное управление, которое вело следствие.
И как установлено, заявления осужденных попадают в тот следственный отдел и даже к тому следователю, который вел расследование
по делу. Совершенно естественно, этот следователь, получив жалобу осужденного, в большинстве случаев выносит отрицательное заключение,
и жалоба остается без последствий. При таком положении руководство
МГБ СССР лишено возможности через посредство жалоб вскрывать недочеты в следственной работе. По моему мнению, необходимо в центральном аппарате МГБ СССР создать специальный отдел для проверки жалоб
по следственным делам.
4. С 1940 года до настоящего времени существует порядок, когда
по делам органов МГБ, законченным предварительным следствием и направленным через прокуроров для разбирательства в судебные органы,
в случае вынесения судебными инстанциями постановлений о прекращении дел, об оправдании и освобождении арестованного из-под стражи,
при наличии со стороны органов МГБ возражений они имеют право опротестовать это решение суда, не освобождая арестованных по этим делам
из мест заключения.
Эта практика с опротестованием решений судебных органов по делам МГБ была введена потому, что имели место отдельные случаи неправильного прекращения дел и освобождения из-под стражи арестованных
по делам МГБ работниками суда и прокуратуры. По моему мнению, настало время эту практику ликвидировать, как порочную, так как:
а) не выполняя немедленно, как это установлено законом, оправдательный приговор суда или Военного трибунала, этим самым компрометируется наш суд в глазах советского народа;
б) обвиняемый после оправдательного приговора продолжает содержаться под стражей. Имели место факты, когда в результате сутяжничества органов МГБ с судебными инстанциями обвиняемые, по суду
оправданные, незаконно содержались в тюрьме от пяти до восьми
и даже больше месяцев и в конце концов все же освобождались из тюрьмы. Правда, таких фактов было немного. По-моему, в этом вопросе нужно
итти50 не по линии предоставления органам МГБ права опротестовывать
судебные приговора, а по линии укрепления кадров советской юстиции,
50

Так в тексте документа.
- 63 -

ДОКУМЕНТЫ

которые бы тщательно разбирались в материалах следственных дел МГБ
и меньше допускали ошибок при их рассмотрении.
5. Мы не проявляем должной заботы о руководящем составе Министерства госбезопасности. Руководящий состав МГБ Центра (начальники
главных управлений, управлений и самостоятельных отделов) работает
на износ, курортное лечение и отдых своевременно мы ему не предоставляем. Подобное отношение к руководящему составу органов может привести к потере в ближайшие годы опытных руководителей чекистов.
В заключение хочу сказать, что линия в работе Министерства государственной безопасности СССР как в Центре, так и на местах, была правильной.
Я, как первый заместитель министра, понимаю свою роль и ответственность перед ЦК ВКП(б) за те промахи и недостатки, которые имели
место в работе МГБ, в том числе в работе следственной части по особо
важным делам. Мы обещаем приложить все свои знания и усилия к скорейшему изжитию этих недостатков и недопущению их в будущем для
того, чтобы Министерство государственной безопасности работало еще
лучше и наносило своевременно удары по врагу и в первую очередь по английской и американской разведкам.
Огольцов51
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 87–95. Подлинник. Машинопись.

№ 12
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от помощника начальника следственной части по особо
важным делам МГБ СССР А. В. Путинцева52
7 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
Относительно того, как велось следствие по делу арестованного Этингера Я. Г. мне известно следующее.
Этингер был арестован в ноябре 1950 года, когда я находился в отпуске.
Следствие по его делу было поручено вести старшему следователю
тов. Рюмину, а непосредственное руководство и наблюдение за ходом
51
Внизу документа машинописная приписка: «Одна копия заявления Огольцова
уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
52
В тексте документа отчеркивание на полях произведены И. В. Сталиным.

- 64 -

ДОКУМЕНТЫ

допроса арестованного тов. Абакумов возложил на заместителя начальника следственной части тов. Лихачева.
Я лично был в курсе этого дела постольку, поскольку тов. Рюмин входит в возглавляемую мною подгруппу, состоящую из 3-х следователей.
Как только я вернулся из отпуска, тов. Рюмин мне сообщил, что он принял к производству новое дело — дело Этингера, за которым наблюдает
лично тов. Абакумов.
Далее тов. Рюмин рассказал, что Этингер на допросах сознался в антисоветской деятельности, показал о вынашивавшейся им вражде к руководителям советского государства, назвал свои преступные связи и самое
главное признался, что, являясь лечащим врачом товарища Щербакова,
умышленно, во исполнение своего злодейского замысла, «лечил» больного заведомо неправильным методом, совершив какие-то преступные комбинации с лекарствами.
После получения этих показаний, говорил мне тов. Рюмин, арестованного Этингера допрашивал тов. Лихачев, а затем и тов. Абакумов.
На допросе у тов. Абакумова Этингер, по словам тов. Рюмина, от данных им ранее показаний, касающихся террористических намерений в отношении товарища Щербакова, отказался.
В заключение тов. Рюмин мне заявил, что тов. Абакумов то ли ему непосредственно, то ли через тов. Лихачева (точно не помню) дал указание
продолжать настойчиво допрашивать Этингера, но протоколы допроса
пока не составлять.
Тут же тов. Рюмин добавил, что о результатах допросов ему приказано
докладывать непосредственно руководству.
Несмотря на то, что руководить следствием по делу Этингера было
поручено тов. Лихачеву и через меня никаких указаний по этому делу товарищами Абакумовым, Леоновым (нач. следчасти) и Лихачевым не передавалось, я все же счел своим долгом подсказать тов. Рюмину в одной
из наших первых бесед по этому делу, что главное внимание при допросах
Этингера надо обратить на выявление его злодейских замыслов в отношении товарища Щербакова и на вскрытие преступных связей арестованного.
Тов. Рюмин со мной согласился. Насколько мне известно, о результатах допроса Этингера руководству систематически докладывались справки, составляемые тов. Рюминым, на основании чего я лично был уверен,
что тов. Абакумов в свою очередь должным образом информирует о ходе
следствия по делу Этингера ЦК ВКП(б).
Примерно в конце января 1951 года (даты не помню) начальник следственной части тов. Леонов дал тов. Рюмину указание приступить к составлению так называемого общего протокола допроса Этингера.
Тов. Рюмин начал эту работу, но вскоре получил от тов. Леонова новое
дело по обвинению Ульянича, с которым ему было приказано настойчиво
работать. Составление же протокола допроса Этингера в связи с этим затянулось.
- 65 -

ДОКУМЕНТЫ

Я неоднократно требовал от тов. Рюмина, чтобы он быстрее закончил
составление этого протокола, учитывая его важность, но тов. Рюмин заявлял, что двумя делами одновременно он заниматься не в состоянии.
Тогда я порекомендовал ему срочно записать все показания Этингера
в рабочие протоколы допроса, которые не требуют особой отработки.
Возражая мне, тов. Рюмин сослался на запрещение тов. Абакумова составлять такие протоколы без его ведома, на что я ответил: «Запрет запретом, а дело от этого страдать не должно»53.
После этого я отправился к начальнику следственной части тов. Леонову (это было в феврале 1951 года, но какого числа, вспомнить затрудняюсь) и внес предложение, не ожидая окончательного оформления общего
протокола допроса (который еще надо было докладывать тов. Абакумову),
немедленно составить рабочие протоколы допроса с тем, чтобы все показания Этингера были как можно быстрее задокументированы.
Тов. Леонов согласился с моим предложением и просил передать
об этом тов. Рюмину.
Тов. Рюмин обещал выполнить указание тов. Леонова, но, будучи занят допросами арестованного Ульянича, опять-таки затянул это дело, а спустя еще несколько дней арестованный Этингер внезапно умер.
Путинцев
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 96–98. Копия. Машинопись.

№ 13
Объяснение В. С. Абакумова И. В. Сталину в связи
с поданным заявлением М. Д. Рюмина
7 июля 1951 г.
Совершенно секретно
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
товарищу СТАЛИНУ И. В.
В связи с поданным на Ваше имя заявлением тов. Рюмина даю Вам
свое объяснение.
О необходимости ареста ЭТИНГЕРА первый раз вопрос был поставлен перед ЦК ВКП(б) 18 апреля 1950 года № 6669/А. В этом документе
докладывалось, что ЭТИНГЕР антисоветски настроен, является еврейским националистом и неоднократно допускал вражеские выпады про53

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 66 -

ДОКУМЕНТЫ

тив Вождя, что было зафиксировано оперативной техникой. Санкции
на арест получено тогда не было.
В ноябре 1950 года, 16 числа за № 7278/А я вторично направил записку в гор. Сочи с просьбой разрешить арестовать ЭТИНГЕРА. Товарищ ПОСКРЕБЫШЕВ А. Н. мне позвонил и передал, что эту записку смотрели и она
направлена в Москву товарищу БУЛГАНИНУ Н. А., от которого и получите
соответствующие указания. На следующее утро мне позвонил товарищ
БУЛГАНИН Н. А., сказал, что он получил письмо в отношении ЭТИНГЕРА,
и спросил, как быть? Я ему ответил, что ЭТИНГЕР большая сволочь и его
следует арестовать, после чего товарищ БУЛГАНИН Н. А. дал согласие
на арест и 18 ноября ЭТИНГЕР МГБ СССР был арестован.
После ареста ЭТИНГЕРА я его допрашивал в присутствии начальника
2 Главного Управления МГБ СССР тов. ШУБНЯКОВА Ф. Г. и заместителя начальника отдела этого Управления тов. ТАНГИЕВА Н. А., которые подготавливали арест ЭТИНГЕРА.
После того как я вспомнил, что при этом допросе присутствовали тов.
тов. ШУБНЯКОВ и ТАНГИЕВ, я 5 июля их спросил об этом. Они подтвердили,
что действительно при допросе мною ЭТИНГЕРА они присутствовали.
В процессе допроса я требовал от ЭТИНГЕРА, чтобы он правдиво рассказал о своей вине. Он отнекивался и заявлял, что не виноват и арестован
зря. Я продолжал требовать, чтобы он рассказал о своих преступлениях,
и тогда ЭТИНГЕР мне заявил, что он пользовался доверием, лечил заместителя Министра государственной безопасности СЕЛИВАНОВСКОГО и даже
приглашался для консультаций вместе с профессором ВИНОГРАДОВЫМ
к больному товарищу ЩЕРБАКОВУ А. С.
В связи с этим я, насколько помню, ЭТИНГЕРУ сказал, что ему следует
рассказать о своей вине и в этом деле, как он залечил ЩЕРБАКОВА. На это
ЭТИНГЕР заявил, что здесь он ни в чем не повинен, ибо ЩЕРБАКОВ А. С.
был крайне больным человеком, причем ЭТИНГЕР тогда стал объяснять,
в чем заключалась серьезность болезни ЩЕРБАКОВА А. С. и что его основным лечащим врачом являлся профессор ВИНОГРАДОВ.
Почему на допросе ЭТИНГЕРА я затронул этот вопрос? Мне было известно из агентурных сводок и от некоторых сотрудников, кого именно,
не помню, что многие еврейские националисты считали, что якобы по указанию ЩЕРБАКОВА А. С. удаляли евреев из наиболее важных ведомств.
Имея это в виду, а также то, что арестованный ЭТИНГЕР сам являлся еврейским националистом и что он бывал как врач у ЩЕРБАКОВА А. С., я и счел
необходимым задать ему этот вопрос, желая выяснить, не причастен
ли ЭТИНГЕР к каким-либо злонамеренным действиям в отношении ЩЕРБАКОВА А. С., хотя никаких данных, которые подтверждали бы это, у меня
не было.
Далее я спросил, знает ли ЭТИНГЕР кто его допрашивает. Когда он ответил, что не знает, я сказал, что допрашивает его Министр государственной
- 67 -

ДОКУМЕНТЫ

безопасности и что у него есть возможность начать правдиво рассказывать
обо всем, в чем он виноват — так будет для него же лучше, ЭТИНГЕР продолжал отрицать, и я, как помнится, ему сказал — пойдите в камеру, подумайте, тогда вас вызовут на допрос, обо всем рассказывайте.
Вести допрос ЭТИНГЕРА в Следственной части по особо важным делам было поручено одному из старших следователей — тов. РЮМИНУ,
которому 2-е Главное Управление передало разработку и др. имеющиеся
материалы на ЭТИНГЕРА и обязано было, по существующим в МГБ СССР
порядкам, ориентировать следователя обо всех особенностях этого дела.
Спустя несколько дней заместитель начальника Следственной части
по особо важным делам тов. ЛИХАЧЕВ доложил мне, что арестованный
ЭТИНГЕР начинает рассказывать о своих антисоветских националистических настроениях. При этом тов. ЛИХАЧЕВ, насколько помню, сказал,
что ЭТИНГЕР недостаточно ясно, но говорит, что мог бы лучше лечить
товарища ЩЕРБАКОВА А. С., после чего я предложил тов. ЛИХАЧЕВУ,
вместе со старшим следователем РЮМИНЫМ, привести ко мне на допрос ЭТИНГЕРА.
На допросе ЭТИНГЕР действительно стал говорить мне, хотя и недостаточно внятно, путано, что у него имелись антисоветские националистические настроения, что он заявлял среди своего близкого окружения
о существующем в СССР притеснении евреев и высказывал намерение
выехать в Палестину. После этого я потребовал от ЭТИНГЕРА рассказать,
как он преступно вел лечение товарища ЩЕРБАКОВА А. С. ЭТИНГЕР в ответ заявил, что ничего особенного по этому вопросу сказать не может и что
вообще о ЩЕРБАКОВЕ А. С. он стал кое-что говорить потому, что у него
на следствии требуют показания об этом. Я его вновь спросил — говорите
прямо, конкретно и приведите факты, как вы неправильно лечили ЩЕРБАКОВА А. С. ЭТИНГЕР опять-таки, как и на первом допросе, заявил, что ЩЕРБАКОВА А. С. постоянно лечил профессор ВИНОГРАДОВ, а он приглашался
лишь периодически, вместе с ВИНОГРАДОВЫМ.
Я потребовал от ЭТИНГЕРА, чтобы он повторил те показания, которые
давал до этого старшему следователю РЮМИНУ. Как заявил ЭТИНГЕР, следователю он говорил о том, что мог бы настаивать, чтобы ЩЕРБАКОВ А. С.
имел больше покоя, но на самом деле ЩЕРБАКОВ А. С. имел такой покой.
Правда, — сказал ЭТИНГЕР, — ЩЕРБАКОВ А. С. был не очень послушным
пациентом. При этом ЭТИНГЕР привел пример, когда 9 мая 1945 года,
в День Победы ЩЕРБАКОВ А. С. выехал из дома, и врачи только после узнали об этом.
Далее ЭТИНГЕР сказал, что следователю он рассказывал по поводу
препарата, якобы неправильно применявшегося при лечении ЩЕРБАКОВА А. С. На самом же деле, как утверждал ЭТИНГЕР, этот препарат
не мог принести никакого вреда. Тогда же ЭТИНГЕР вновь стал объяснять мне серьезность болезни ЩЕРБАКОВА А. С., заявляя, что он был
- 68 -

ДОКУМЕНТЫ

болен безнадежно, и это подтвердилось в последующем (как я понял,
ЭТИНГЕР имел в виду результаты вскрытия).
После этого я заявил ЭТИНГЕРУ — вы не выдумывайте и не крутите,
а рассказывайте правду, как вы преступно лечили ЩЕРБАКОВА А. С. Однако, несмотря на мои настояния, ЭТИНГЕР ничего нового тогда не сказал.
Таким образом, ЭТИНГЕР, как на первом, так и на втором допросе, ничего конкретного не сказал, никаких доводов и фактов не привел, а то, что
он рассказывал на допросе у следователя РЮМИНА в отношении лечения
ЩЕРБАКОВА А. С., ЭТИНГЕР объяснял тем, что от него требовали показаний по этому поводу. Из поведения ЭТИНГЕРА у меня на допросе я понял,
что путанные и неясные показания, которые он давал тов. РЮМИНУ, появились в результате того, что на первом допросе я сам поставил ЭТИНГЕРУ вопрос об этом, а следователь, очевидно, напрямик его спрашивал.
Из всего этого я внутренне пришел к выводу, что мои предположения
о каких-либо злонамеренных действиях ЭТИНГЕРА в отношении ЩЕРБАКОВА А. С. не оправдались.
Несмотря на это, после допроса ЭТИНГЕРА, я дал указание тов. ЛИХАЧЕВУ — заместителю начальника Следственной части по особо важным
делам (не помню, был ли при этом тов. РЮМИН) продолжать усиленно
допрашивать ЭТИНГЕРА с тем, чтобы полностью выявить его преступную
деятельность и вражеские связи и одновременно стараться выявить в процессе допросов что-либо существенное, касательно неправильного лечения товарища ЩЕРБАКОВА А. С. При этом я указал, что допрос ЭТИНГЕРА
следует вести тщательно, продуманно, чтобы ЭТИНГЕР показывал правду
и выдавал свои преступные связи, но не смог бы повести следствие по неправильному пути, а возможно, я и сказал: «завести в дебри».
Вот как все это было, насколько я помню. В дальнейшем мне докладывали, что ЭТИНГЕР ничего существенного на допросах не дает, что у него
продолжались сердечные припадки, которых в общей сложности было
больше 20, и что смерть его произошла сразу же после возвращения с очередного допроса от тов. РЮМИНА.
Теперь по поводу заявления тов. РЮМИНА о том, что якобы я намекнул ЭТИНГЕРУ, чтобы он отказался от показаний. Этого не было и быть
не могло. Это неправда. При наличии каких-либо конкретных фактов, которые дали бы возможность зацепиться, мы бы с ЭТИНГЕРА шкуру содрали, но этого дела не упустили бы, тем более что я сам на первом допросе
ЭТИНГЕРА поставил вопрос, касающийся лечения товарища ЩЕРБАКОВА А. С. Однако, повторяю, ЭТИНГЕР никаких фактов и доводов не привел.
Больше того, он заявил, что начал говорить что-то по этому вопросу только потому, что на него нажимали и требовали, тогда как в действительности никаких преступных действий в процессе лечения ЩЕРБАКОВА А. С.
он не допускал.
- 69 -

ДОКУМЕНТЫ

Что же касается того, что я настойчиво добивался, чтобы ЭТИНГЕР привел конкретные факты и доводы, то, мне кажется, я поступил, как Министр,
правильно. Я должен был знать истину, так как нельзя было основываться
на его невразумительных и неясных показаниях по такому серьезному вопросу.
Не располагая проверенными фактами и, по сути дела, не имея никаких данных, свидетельствующих о злонамеренных действиях ЭТИНГЕРА
в лечении ЩЕРБАКОВА А. С., докладывать в ЦК ВКП(б), как я полагал тогда,
было не о чем.
Вместе с тем я не только не запрещал, как утверждает тов. РЮМИН,
допрашивать ЭТИНГЕРА по этому вопросу, но наоборот, я тогда же, как уже
сказал выше, дал тов. ЛИХАЧЕВУ указание усиленно допрашивать ЭТИНГЕРА о всей его преступной деятельности и при этом стараться выявить данные, которые дали бы основание полагать, что ЭТИНГЕР преступно лечил
товарища ЩЕРБАКОВА А. С. Этому делу я придавал нужное значение и поэтому дважды лично допрашивал ЭТИНГЕРА.
Не соответствует действительности утверждение тов. РЮМИНА о том,
что якобы я заявил, что если ЭТИНГЕР будет давать показания о преступном лечении ЩЕРБАКОВА А. С., то придется арестовать половину работников Санупра Кремля и многих работников охраны. Я этого не мог сказать
хотя бы потому, что ЭТИНГЕР не служил в Санупре Кремля и, насколько
я помню, за все время его допросов ни о ком из врачей, кроме ВИНОГРАДОВА, он не говорил, а называя ВИНОГРАДОВА, также ничего отрицательного о нем не показал. Не мог я говорить и об охране, так охрана никакого
отношения к этому делу не имела, и если даже рассматривать с точки зрения тов. РЮМИНА, то мне нечего было опасаться ответственности за недостатки в охране в тот период, поскольку я еще не был Министром.
Как я уже упоминал выше, после допроса ЭТИНГЕРА я дал указание
следователям, что допрос его необходимо вести тщательно, продуманно,
с тем чтобы ЭТИНГЕР показывал о правдивых фактах и выдавал свои преступные связи, но не повел бы следствие по неправильному пути (а возможно, мною и было сказано, чтобы он не завел в дебри). Такое указание
следствию необходимо было дать, учитывая, что ЭТИНГЕР на допросах
крутил и давал путаные показания.
Правильно было бы — чтобы исключить всякие сомнения, если они
имеются — создать авторитетную медицинскую комиссию, которая рассмотрела бы все материалы о ходе болезни и лечении ЩЕРБАКОВА А. С.,
документы вскрытия и дала свое заключение. Тем более что профессор
ВИНОГРАДОВ, а также другие врачи, которые приглашались к ЩЕРБАКОВУ А. С., живы и работают.
Что касается других вопросов, о которых тов. РЮМИНУ якобы говорили
начальник Следственной части по особо важным делам тов. ЛЕОНОВ и его
заместитель тов. ЛИХАЧЕВ, то я не могу сказать что-либо об этом, так как
- 70 -

ДОКУМЕНТЫ

не знаю. Однако я не допускаю, чтобы тов. ЛЕОНОВ мог сказать РЮМИНУ,
чтобы он дело ЭТИНГЕРА положил на полку, тем более что тов. РЮМИН сам
вел и закончил это дело, а насколько я знаю тов. ЛЕОНОВА, он человек требовательный к тому, чтобы каждое следственное дело велось в порядке.
О том, как велось дело ЭТИНГЕРА, должен знать и тов. ОГОЛЬЦОВ, который, как первый заместитель Министра государственной безопасности,
непосредственно руководит Следственной частью по особо важным делам, утверждает документы, следит за ходом следствия и принимает ежедневно доклады тов. ЛЕОНОВА или его заместителей. В частности, по делу
ЭТИНГЕРА мною было утверждено только постановление на его арест,
а все остальные документы по этому делу докладывались тов. ОГОЛЬЦОВУ
и были им утверждены.
Должен сказать, что меня удивляет, почему и по каким причинам делает тов. РЮМИН подобные заявления. Я понимаю, что каждый гражданин
в нашей стране может, когда сочтет необходимым, обращаться по любому
вопросу в руководящие партийные и советские органы, и постоянно помню Ваши указания о том, что мы должны всегда прислушиваться к голосу каждого рядового работника, поэтому я не берусь в чем-либо упрекать
тов. РЮМИНА. Но я не могу понять одного: дело ЭТИНГЕРА все время находилось на руках у тов. РЮМИНА, никому не передавалось, арестованный
ЭТИНГЕР числился за этим следователем, и больше его никто не допрашивал, и умер ЭТИНГЕР, придя с допроса тов. РЮМИНА, — почему же тов. РЮМИН написал только теперь о своих сомнениях, после смерти ЭТИНГЕРА,
несмотря на то что со дня допроса мною ЭТИНГЕРА по день его смерти
прошло несколько месяцев. В чем тут дело — сказать затрудняюсь.
Касательно второго вопроса, который описывает в своем заявлении
тов. РЮМИН — это об арестованном САЛИМАНОВЕ, бывшем заместителе
генерального директора Акционерного общества «Висмут».
Дело в том, что, когда САЛИМАНОВ бежал к американцам, те меня
и тов. ОГОЛЬЦОВА вызывали в Политбюро ЦК и указали на то, что работники МГБ, допустили ротозейство. Мы тогда сделали для себя серьезные
выводы и приложили все силы к тому, чтобы выманить САЛИМАНОВА
и арестовать его.
Этим делом в Москве занимался заместитель Министра государственной безопасности тов. ПИТОВРАНОВ и начальник 2 Главного Управления
МГБ СССР тов. ШУБНЯКОВ, а в Германии — уполномоченный МГБ СССР
по Германии тов. ДАВЫДОВ. Причем, тов. ШУБНЯКОВ выезжал с этой целью в Берлин и пробыл там примерно месяц, где вместе с ДАВЫДОВЫМ
и другими чекистами проводил мероприятия, направленные на то, чтобы
выманить САЛИМАНОВА, что и было успешно проделано.
В результате проведенных агентурных мероприятий, САЛИМАНОВ
прибыл на квартиру агента МГБ и затем был схвачен и доставлен в секретном порядке в Москву.
- 71 -

ДОКУМЕНТЫ

Должен сказать, что меня в Москве тогда не было, я находился в Сочи,
и когда мне об этом доложил по телефону тов. ОГОЛЬЦОВ, я его спросил,
верно ли все это, и попросил еще раз все тщательно проверить, поскольку
я буду докладывать об этом товарищу СТАЛИНУ И. В. Тов. ОГОЛЬЦОВ подтвердил мне, что все обстояло с поимкой САЛИМАНОВА так, как он мне
сообщил. После того как мне то же самое подтвердили тов. тов. ПИТОВРАНОВ и ШУБНЯКОВ, я позвонил товарищу ПОСКРЕБЫШЕВУ А. Н. с тем, чтобы
он доложил об этом Вам, товарищ СТАЛИН.
Я думаю, что заявление тов. РЮМИНА можно объяснить его незнанием обстоятельств дела с поимкой САЛИМАНОВА, так как оно велось другими оперативными работниками.
Что касается длительного составления протокола допроса САЛИМАНОВА, о чем заявил тов. РЮМИН, то здесь какая-то неточность. Как мне
известно, в действительности в следственном деле САЛИМАНОВА имеется
8–10 протоколов допроса, подписанных им. Следует указать, что в связи
с поимкой САЛИМАНОВА, по линии 2 Главного Управления МГБСССР, имелось в виду продумать возможность организации дальнейших агентурных
мероприятий против американцев. По этой причине САЛИМАНОВ был
секретно доставлен в Москву и под соответствующим номером помещен
в тюрьму. 2 Главное Управление МГБ СССР рассчитывало выждать время,
посмотреть, как будут реагировать американцы на исчезновение САЛИМАНОВА, и в зависимости от этого должен был быть решен вопрос о дальнейших агентурных мероприятиях.
В отношении нарушений в следственной работе, о чем указывает
тов. РЮМИН в своем заявлении.
Как правило, во всех чекистских органах протоколы допросов составляют следователи сразу. В Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР, где допрашиваются наиболее важные преступники, допрос
их связан с известными трудностями по проверке показаний и подбору
материалов и документов, подтверждающих их показания. В связи с этим,
действительно, как раньше, так и теперь, следователи Следственной части по особо важным делам, допрашивая арестованного, составляют небольшие протоколы или делают записи какого-либо факта, а затем уже,
на основании нескольких протоколов и записей, составляют более полный
протокол.
Значительная дружность в этом деле заключается в следующем: у нас
есть хорошие следователи, способные добиваться, чтобы арестованные
рассказывали о своих преступлениях, но когда арестованные начинают сознаваться, то многие следователи оказываются не в состоянии правильно
и четко изложить и записать протокол допроса. И наоборот, есть следователи умеющие писать протоколы, но зато допрос арестованных они ведут
плохо. Это действительно является нашим значительным недостатком.
- 72 -

ДОКУМЕНТЫ

Касаясь информации, в отношении которой тов. РЮМИН утверждает, что якобы мы скрываем от ЦК ВКП(б) важные дела, — должен сказать,
что это неправда. Все наиболее важные вопросы мною докладываются
ЦК ВКП(б). Тов. РЮМИН просто не в курсе дела, и он не может знать, какие
документы я направляю в адрес руководства.
Я, лично, считаю, что порой мы посылаем очень много информации.
Безусловно, эту информацию можно было бы еще увеличить, но, на мой
взгляд, это было бы неправильно, так как в таком случае мы загрузили бы
второстепенными вопросами наши руководящие органы. Я думаю, что
в этом деле мы поступаем правильно.
Действительно в числе арестованных шпионов, о которых мы информировали ЦК ВКП(б), имелись бывшие агенты органов ЧК. Такие отдельные
случаи в практике чекистской работы, как раньше, так и теперь, бывали.
Это объясняется тем, что в целях разработки иностранных разведывательных органов приходится использовать лиц, которым могли бы доверять
иностранцы. Большинство чекистской агентуры честно работает с органами МГБ, но среди агентов иногда оказываются отдельные малоустойчивые
люди, которые, общаясь с иностранцами, попадают под их влияние и становятся на путь предательства.
Чекистскую агентуру, соприкасавшуюся с иностранцами, мы проверяем особенно тщательно, и если замечаем, что тот или иной агент ведет
себя с нами неискренно, то мы его берем под подозрение, проверяем
и выявленных предателей арестовываем. Следует добавить, что случаи
перевербовки агентуры противника имеют место в практике работы всех
разведок и они неизбежны.
Вчера, при вторичном вызове в Комиссию, тов. РЮМИН представил
новое заявление, которое мне зачитывали. То, что им написано в этом заявлении, является просто-напросто неправильным.
Во-первых, тов. РЮМИН обвиняет работников Следственной части
по особо важным делам МГБ СССР в том, что они избивают арестованных.
Я должен сказать, что действительно чекисты бьют арестованных шпионов, диверсантов, террористов с тем, чтобы заставить их рассказывать
о своих преступных делах и связях. Но делается это с умом и только с санкции Министра государственной безопасности и его первого заместителя,
а в местных органах — с санкции начальника органа. Никакого массового
побоища и каких-либо нарушений в этом деле нет, тем более что на этот
счет мы имеем разрешение ЦК ВКП(б).
Во-вторых, тов. РЮМИН заявляет, что ему тов. ЛИХАЧЕВ будто бы поручал допрашивать арестованного САЛИМАНОВА в отношении тов. КОБУЛОВА, а арестованного ЭТИНГЕРА — в отношении тов. тов. ВАННИКОВА
и ЗАВЕНЯГИНА. Я впервые слышу об этом и убежден, что тов. КОБУЛОВ никакого отношения к САЛИМАНОВУ не имел и никаких оснований к тому,
чтобы допрашивать САЛИМАНОВА о тов. КОБУЛОВЕ не было. Известно
- 73 -

ДОКУМЕНТЫ

лишь, что САЛИМАНОВ на допросах говорил, что, будучи у американцев,
он назвал им многие фамилии ответственных людей — кто они и где работают, в том числе он указал и о тов. КОБУЛОВЕ, что он ранее работал
в органах государственной безопасности, а теперь находится в Германии.
Также не было никаких оснований, насколько мне известно, допрашивать
арестованного ЭТИНГЕРА в отношении тов. тов. ВАННИКОВА и ЗАВЕНЯГИНА. Во всяком случае мне никто не докладывал, что эти фамилии как-либо
упоминались в материалах разработки или следственного дела на ЭТИНГЕРА. Я считаю, что если бы были такие основания, то органы ЧК обязаны были допрашивать арестованного, невзирая на лица, в том числе
и о ВАННИКОВЕ и ЗАВЕНЯГИНЕ, но в данном случае, повторяю, мне никто
не говорил, что ВАННИКОВ и ЗАВЕНЯГИН имели какое-нибудь отношение
к ЭТИНГЕРУ.
В-третьих, тов. РЮМИН утверждает, что мною якобы давались указания допрашивать арестованных о руководящих партийных работниках. Непонятно, о ком и о чем идет речь. Действительно иногда велись допросы
арестованных в отношении ряда работников, занимающих ответственные
должности, но делалось это, как Вы знаете, по специальному указанию.
Тов. РЮМИН говорит в своем заявлении о недостатках в следственной работе Министерства государственной безопасности. Это совершенно верно.
Со своей стороны должен сказать, что недостатков в работе органов
МГБ гораздо больше, чем об этом пишет тов. РЮМИН, и они сводятся главным образом к следующему:
мы еще недостаточно уделяем внимания работе с чекистскими кадрами, нам надлежит больше заниматься этим важным делом с тем, чтобы
чекистские кадры были на высоте своего положения и могли успешно выполнять задачи, поставленные нашей партией перед органами МГБ: чтобы
чекисты работали целеустремленнее, были более бдительными и, понимая политику нашей партии, умело проводили ее в своей работе и метко
наносили удары по врагам советского государства;
со стороны руководящего состава порой не проявляется достаточной требовательности к подчиненным работникам; некоторые чекистские начальники недостаточно конкретно руководят аппаратом
и не всегда глубоко вникают в суть дела, вследствие чего иногда поздно
узнают об имеющихся недостатках в работе и поэтому не могут своевременно их устранить;
среди работников органов государственной безопасности есть и такие,
которые нарушают дисциплину, а руководящий состав не всегда принимает надлежащие меры к нарушителям чекистской дисциплины; работа
по воспитанию личного состава органов МГБ еще не в полной мере соответствует требованиям сегодняшнего дня;
наши следователи, хотя они и много работают, иногда еще недостаточно целеустремленно допрашивают арестованных, не всегда умело и тонко
- 74 -

ДОКУМЕНТЫ

используют имеющиеся в их распоряжении улики для изобличения арестованных, а получив признательные показания от арестованных, часто
не умеют как следует, четко и ясно записать их в протокол допроса;
мы редко привлекаем к участию в допросах арестованных в следственных аппаратах оперативных работников, которые вели агентурную разработку этих арестованных и могли бы оказать следователям существенную
помощь в разоблачении преступников;
оперативные работники чекистских органов нередко производят
вербовку лиц без достаточной их проверки и изучения личных качеств,
в результате чего дальнейшая работа с такой агентурой зачастую не дает
положительных результатов; некоторые оперативные работники неумело
руководят агентами и осведомителями и не всегда правильно инструктируют агентуру, а их начальники не оказывают им своевременной помощи
в этом деле;
значительным недостатком является то обстоятельство, что не во всех
представительствах Советского Союза за границей имеются чекистские работники по обслуживанию советской колонии, таких работников мы еще
не сумели подобрать в достаточном количестве;
мы никак еще не можем завершить разгром украинских националистов в западных областях Украины, а также националистов в Прибалтийских республиках;
мы еще не сумели до конца организовать работу по обеспечению надлежащего режима среди ссыльных, высланных и спецпоселенцев.
Эти недостатки я знаю и вместе со своими заместителями всемерно
стараюсь их устранять с тем, чтобы улучшить чекистское дело. Об этих же
недостатках я прямо говорил коммунистам на партийной конференции
и партийном активе Министерства государственной безопасности и ставил
вопрос о том, что надо приложить вое силы к дальнейшему улучшению
чекистской работы. По недостаткам в работе органов государственной безопасности, войск МГБ мы издаем приказы, в которых самокритично указываем на имеющиеся недочеты и принимаем меры к их устранению.
Я всегда помню Ваши указания, товарищ СТАЛИН, о том, что необходимо быть непримиримым к недостаткам в работе с тем, чтобы своевременно выявлять их и устранять. Эти указания я повседневно стараюсь
проводить в жизнь в нашем чекистском аппарате.
В январе с. г. на заседании Коллеги МГБ СССР я специально говорил
об этом и указывал на необходимость государственного подхода к делу
со стороны каждого руководящего работника с тем, чтобы он на возглавляемом им участке работы крепко держал дело в руках, умело организовывал работу аппарата, был бы непримиримым к недостаткам и проявлял
необходимую требовательность к подчиненному личному составу в деле
выполнения решений партии и Правительства, приказов и директив
МГБ СССР по вопросам чекистской работы; чтобы руководящий состав
- 75 -

ДОКУМЕНТЫ

и дальше не покладая рук вел работу по большевистской закалке и воспитанию чекистов в духе беспредельной преданности товарищу СТАЛИНУ.
Должен прямо сказать Вам, товарищ СТАЛИН, что я сам не являюсь таким человеком, у которого не было бы недостатков. Недостатки имеются
и лично у меня, в моей работе. В связи с увеличением объема работы Министерства государственной безопасности я не всегда охватываю всесторонне все участки работы. Я должен признать, что неправильно поступал,
когда старался больше брать на себя руководство подчиненными аппаратами вместо того, чтобы в этом деле шире использовать своих заместителей.
Недостатком с моей стороны является и то, что если мои заместители
и руководящие работники Министерства достаточно бывают в командировках на местах, то лично сам я никак не могу выбраться, хотя это, конечно, и не является оправданием.
У меня еще слабинка и в том, что я не имею достаточных знаний
и опыта руководить таким большим аппаратом, каким теперь стало Министерство государственной безопасности, и это зачастую также сказывается
в том, что некоторые вопросы текущей чекистской работы мне трудно осилить, и по этим причинам у меня могут быть упущения в работе. Поэтому
я нередко проявляю чрезмерную осторожность, стараюсь в работе больше
брать на себя, опасаясь как бы меня в чем-либо не подвели.
В то же время я с открытой душой должен сказать Вам, товарищ
СТАЛИН, что я отдаю все свои силы, чтобы послушно и четко проводить
в жизнь те задачи, которые Вы ставите передо мной. Я дорожу тем большим доверием, которое Вы мне оказывали и оказываете за все время
моей работы, как в период Отечественной войны — в органах Особых Отделов и «СМЕРШ», так и теперь — в МГБ СССР.
Я понимаю, какое большое дело Вы, товарищ СТАЛИН, мне доверили,
и я горжусь этим, работаю честно и отдаю всего себя, как подобает большевику, чтобы оправдать Ваше доверие.
Заверяю Вас, товарищ СТАЛИН, что, какое бы задание Вы мне ни дали,
я всегда готов выполнить его в любых условиях. У меня не может быть другой жизни, как бороться за дело товарища СТАЛИНА.
Аналогичное объяснение мною представлено в Комиссию Политбюро
ЦК ВКП(б) — товарищам МАЛЕНКОВУ Г. М., БЕРИЯ Л. П., ШКИРЯТОВУ М. Ф.
и ИГНАТЬЕВУ С. Д.
В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 216. Л. 40–59. Подлинник. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953. Сборник документов. М. 2007. C. 338–34354.
В опубликованном сборнике документов этот материал представлен с изъятиями, ошибочно указана дата его подготовки 5 июля 1952 г.
54

- 76 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 14
Докладная записка членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б)
по результатам проверки фактов, изложенных в заявлении
старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина55
7 июля 1951 г.
Товарищу СТАЛИНУ
Докладываем выводы о результатах проверки фактов, изложенных
в заявлении в ЦК ВКП(б) старшего следователя МГБ СССР подполковника
Рюмина.
1. Дело Этингера
Этингер арестован в ноябре 1950 года как еврейский националист,
проявлявший резко враждебное отношение к советской власти. Арестованный Этингер дважды допрашивался лично т. Абакумовым. Первый
допрос Этингера т. Абакумов произвел сразу же после его ареста. Во время этого допроса т. Абакумов предъявил Этингеру обвинение в националистической деятельности, злобной клевете на руководителей партии
и правительства и требовал от него признания. Отрицая свою вину и желая
доказать хорошее отношение к руководящим работникам, Этингер заявил,
что он лечил т. Щербакова А. С. В связи с этим заявлением т. Абакумов обвинил Этингера в том, что он неправильно лечил т. Щербакова.
Ведение следствия по делу Этингера было поручено т. Рюмину, но ему
не было сообщено о содержании допроса Этингера т. Абакумовым,
не было, в частности, сказано и о том, что в процессе допроса был затронут вопрос о неправильном лечении т. Щербакова. В процессе следствия
т. Рюмин самостоятельно получил показания Этингера, в которых он признал, что занимался националистической деятельностью, клеветал на руководителей партии и правительства. Этингер дал показания и о том, что,
будучи консультантом при профессоре Виноградове, он неправильно лечил т. Щербакова. В связи с этим т. Абакумов лично произвел вторичный
допрос арестованного Этингера. Последний сначала подтвердил т. Абакумову свои признания, в том числе и о неправильном лечении т. Щербакова. Затем в результате допроса у т. Абакумова Этингер отказался от своих
прежних показаний.
При проверке с бесспорностью установлено, что т. Абакумов дал
указание работникам следствия не фиксировать в протоколах допросов
55

В тексте документа рукописные пометы произведены И. В. Сталиным.
- 77 -

ДОКУМЕНТЫ

Этингера показания, касающиеся лечения т. Щербакова, так как, по его —
т. Абакумова мнению показание Этингера в этой части является надуманным и заведет в дебри. В результате неправильного ведения следствия
по вине т. Абакумова оказалось невыясненным дело большой важности,
упущены нити преступных связей Этингера среди медицинских работников. Проверка показала, что МГБ не имеет даже подписанных Этингером
протоколов его допросов.
Прекратил и ничего не сообщил ЦК об истории с Этингером. Это
дело раскрыл ЦК Сл. Р. в спец. заявл. где он сказал, что он видит в этом
обман партии со стороны Абакумова.
Больного соверш. чел. посадил в такое место, где он не мог долго
прожить (уморил).
Установлено второе дело. О Висмуте. Где сидит. нич. не сообщ.
тоже скрыл от ЦК.
3. Создал такую обстан., что ему помогали скрывать, что такая
неправ. полит. (Леонов и др.) и помог ЦК Рюмин56.
ЦК ВКП(б) о деле Этингера после его ареста ни в какой форме информирован не был, протоколов допроса Этингера в МГБ нет. Таким образом,
тов. Абакумов скрыл от ЦК ВКП(б) показания, данные арестованным доктором медицинских наук Этингером, о неправильном лечении им т. Щербакова А. С., и значит обманул ЦК ВКП(б) по этому делу. Этингер умер
в тюрьме, и дело, связанное с его показаниями о вражеской деятельности
по неправильному лечению т. Щербакова А. С., осталось невыясненным,
непроверенным и нераскрытым57.
2. Дело Салиманова
В августе 1950 года органами МГБ в Германии в результате агентурно-оперативной разработки был арестован бывший заместитель генерального
директора акционерного общества «Висмут» Салиманов, бежавший в мае
1950 года к американцам. Об этом аресте Министерство государственной
безопасности доложило ЦК ВКП(б). Салиманов — крупный государственный преступник, изменив Родине, он выдал американцам важные сведения. Несмотря на то что прошел почти год с момента ареста Салиманова,
тов. Абакумов до сих пор не информировал Центральный Комитет о результатах следствия по делу Салиманова. При выяснении, почему т. Абакумов не сделал этого, сколько-нибудь вразумительных объяснений он дать
не мог.
56
57

На обороте страницы документа рукописная помета И. В. Сталина.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 78 -

ДОКУМЕНТЫ

3. О недостатках в работе следственной части
по особо важным делам МГБ
В работе следственной части по особо важным делам МГБ имеются
крупные недостатки.
В МГБ грубо нарушается установленный Правительством порядок ведения следствия, согласно которому каждый допрос арестованного должен фиксироваться соответствующим образом оформленным протоколом.
В МГБ укоренилась неправильная практика составления так называемых
обобщенных протоколов допроса на основании накопленных следователями заметок и черновых записей. Эта вредная практика в следственной
работе создает безответственность среди работников аппарата МТБ, способствует затяжке сроков расследования дел о серьезных преступлениях,
позволяет арестованным путать следствие.
В нарушение постановления Правительства об ограниченных сроках
ведения следствия, в МГБ имеется много фактов недопустимой затяжки
окончания следственных дел на очень длительные сроки.
т. к. ЦК считает, что среди врач. есть тайная орг-ция, которая
наск. это возможно старается так лечить, чтобы сократить жизнь.
Случаи — Плетнев — Горького — 25 лет каторги, Левин — Куйбышева
было опубликовано который был расстр.
Однако мин. т. Абакумов в присут. таких-то и преступник Этингер
видимо потому, что не он открыл это (хотя он допрашив.) или по другим неизвестн. ЦК мотивам признал это потом надуман. (заявил, что
это дело не заслуживает вним., т. к. оно заведет в дебри) и прекратил
дальш. след. ...
Т. обр. он помешал ЦК выявить безусл. существ. законсп. группы врачей, выполн. задание иностр. агентов58.
В центральном аппарате МГБ есть следственные дела, которые ведутся два-три года, тогда как согласно закону полагается вести следствие
не более двух месяцев.
Тов. Абакумов неправильно загружает следственную часть по особо
важным делам многими делами, которые лучше могли бы быть расследованы следственным аппаратом главных управлений, поскольку эти управления проводили соответствующую агентурную и прочую разработку таких
дел и, следовательно, хорошо с ними знакомы (дело футболиста Ерошина,
дело Салиманова и другие).
В следственном аппарате имеет место атмосфера угодничества, подхалимства, отсутствия критики. Такое положение является в значительной
58

На обороте страницы документа рукописные пометы И. В. Сталина.
- 79 -

ДОКУМЕНТЫ

мере результатом того, что подбор работников в следственную часть
по особо важным делам т. Абакумов произвел по принципу прежней совместной работы с ним в военной контрразведке.
4. О принижении роли заместителей министра госбезопасности
В процессе работы комиссии т.т. Огольцов, Питовранов заявили, что
т. Абакумов принизил роль заместителей, недостаточно советуется с ними.
В центральном аппарате министерства все чрезмерно зацентрализовано.
Заместители министра мало проявляют инициативы в своей работе. Это
относится к первому заместителю министра т. Огольцову и к другим заместителям.
5. Предложения
В связи с вышеизложенным, в интересах быстрейшего выправления
неблагополучного положения дел в руководстве МГБ необходимо:
а) снять т. Абакумова с поста министра государственной безопасности
и дело о его партийности передать на рассмотрение КПК*19 при ЦК ВКП(б);
б) укрепить руководство следственной части и теперь же снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делам
МГБ СССР т. Леонова и заместителя начальника т. Лихачева с запрещением
им в дальнейшем работать на чекистской работе;
партии неприят. подхалимаж интерес идя по […] Абак. интерес свои
выше инт. партии и не сообщил ничего59
в) указать первому заместителю министра т. Огольцову и заместителю
министра т. Питовранову на то, что они не проявили достаточной партийности и не доложили ЦК ВКП(б) о недостатках в работе МГБ СССР60.
Г. Маленков

Л. Берия

М. Шкирятов

С. Игнатьев

не признает свою вину, никаких признаков критики своих ошибок
и преступлений не проявляет, не исправил.
Обманывает ЦК (все поняли, а он не понял).
Нарушал законы, постановления нарушал.
Не неправильно лечил, а террористич.
Была комиссия — при допросе след. признался, что имел террорист. намерения в отн. т. Щерб. и принял все меры к тому, чтобы
59
Фрагмент рукописной пометы, написанной И. В. Сталиным на тексте документа
неразборчив.
60
Абзац в) перечеркнут.

- 80 -

ДОКУМЕНТЫ

сократить жизнь. ЦК считает это показ. данное Этин. без всякого
нажима, добров., заслуж. вним.
ЦК отмечает далее, что несмотря на неоспорим. факт и показ.
Леон. Аб. отрицает свою виновн. и не дает никаких признаний. Что
он понял свою прест. деят. и готов исправить.
ЦК постановляет:
1. Снять61 с должности как челов. опасного на таком важном посту
и исключить его из партии.
2. Снять Леонова и Лихачева.
3. Назначить (следств. т.) Рюмина заместителем.
4. Назначить министром Госбезопасности т. Игнатьева + одновр.
его секр. ЦК.
Такого-то числа ЦК получил заявл. т. Р. (заявление прилагается
к реш.).
В заявлении т. Рюмин сигнализирует о неблагоп. со следств. в ряде
дел и обв. в этом т. Абакум.
ЦК создал комис.
Комиссия проверила, допросила таких-то лиц. Заслушала также
и т. Абакумова.
На основании всего этого ЦК устанавливает.
1) 2) 3)
ЦК постановляет:
1) Ходатайств. — об освобожд. аресте. т. д.
2) Освобождать ли — ? проверить62
Записка
От т.т. Маленкова, Берия, Шкирятова и Игнатьева.
5) Возобновить следств. по делу Этингера (записать в решении)
в решении63
точно сослаться на постановл. на законы!!64
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 63, 64, 65. Подлинник. Машинопись. Л. 63 (об),
64 (об), 65 (об)–68 (об). Подлинник. Рукопись.
Первоначально написанное слово «Отстранить» зачеркнуто.
На обороте страницы документа рукописные пометы И. В. Сталина.
63
Слово трижды подчеркнуто.
64
Данный фрагмент текста трижды очерчен со всех сторон.
61
62

- 81 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 15
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя министра госбезопасности СССР
С. И. Огольцова
9 июля 1951 г.
Совершенно секретно

№2

В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА ВКП(б)
В дополнение к моей докладной записке от 7 июля 1951 года сообщаю, что в ночь на 15 мая с. г. была нарушена граница СССР со стороны Румынии иностранным самолетом, с которого на территорию Станиславской
области Украинской ССР были выброшены две группы шпионов-парашютистов английской разведки.
6 и 7 июня с. г. эти шпионы-парашютисты оперативными группами
МГБ были ликвидированы, причем 6 шпионов захвачены живыми и четыре убиты при оказании вооруженного сопротивления.
Одновременно с этими двумя группами шпионов на территорию Дрогобычской области Украинской ССР в ту же ночь американской разведкой
с самолета также была выброшена группа парашютистов в составе 4 человек, из которых руководитель группы в конце июня месяца при проведении чекистской операции убит, а остальные трое разыскиваются.
О случае выброски английской разведкой двух групп шпионов-парашютистов и их ликвидации МГБ СССР доложило ЦК ВКП(б) и Совету Министров СССР 15 июня с. г. № 7946/А.
По факту выброски парашютистов американской разведкой сообщение представлением задержано.
Задержка направления информации по этому вопросу вызвана необходимостью проверки факта выброски парашютистов, выяснения места
их возможного нахождения и ликвидации. Однако причину задержки информации нельзя признать уважительной.
Заслуживает внимания то обстоятельство, что службой ПВО в этих случаях нарушений иностранными самолетами границы СССР каких-либо мер
не принималось.
Так, один из двух самолетов, нарушивших границу 15 мая с. г., находился над территорией СССР около 2 часов и углубился от границы на 150 км.
Несмотря на это, по линии ПВО*20 никаких активных мер для преследования самолета принято не было. Авиация ПВО в воздух не поднималась.
С. Огольцов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 104. Подлинник. Машинопись.
- 82 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 16
Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина65
10 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
от Рюмина М. Д.
В дополнение к ранее написанному мною заявлению о недостатках в работе Министерства государственной безопасности сообщаю следующее:
1. В МГБ СССР существовала практика, при которой протоколы допросов, направлявшиеся в ЦК ВКП(б) и Правительству, корректировались или
точнее пересоставлялись одним и тем же лицом из секретариата т. Абакумова. В прошлом т. Броверманом, а последнее время т. Белоусовым (оба
доверенные лица т. Абакумова). В ряде случаев в протоколах допроса, составлявшихся следователями, т.т. Броверман и Белоусов без изменения
оставляли только подписи лиц, допрашивавших арестованных.
В этой связи необходимо отметить, что по указанию т. Абакумова нередко исключались из протоколов допроса наиболее важные показания
арестованных и не исключено, что они скрывались от ЦК ВКП(б) и Правительства.
Так, участники антисоветской молодежной организации признались
в наличии у них террористических замыслов, однако т. Абакумов вычеркнул эти показания из протоколов допроса, направленных в ЦК ВКП(б)
и Правительству66.
Уже во время работы комиссии Политбюро — 7 июля 1951 г. следователи спешно оформляли протоколами показания арестованных по террору67.
Этот факт могут подтвердить работники следственной части т.т. Путинцев, Сидоров, Перов и др.68
Из протокола допроса арестованного Вербицкого (бывший секретарь
Ленинградского горкома), составленного мною, были исключены его показания, косвенно изобличающие адмирала Трибуца в шпионской связи
с англичанами.
Т. Абакумов мотивировал этот поступок тем, что Трибуца ему прикажут
арестовать и будут требовать показания по шпионажу, а Трибуц в этом может, мол, не признаться.
В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
67
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
68
Абзац дважды отчеркнут слева на полях.
65
66

- 83 -

ДОКУМЕНТЫ

Этот факт должен подтвердить зам. нач. секретариата МГБ СССР т. Белоусов, который по поручению т. Абакумова «кроил» протокол допроса
Вербицкого.
В настоящее время, начиная с 9 июля 1951 года, со спешностью заканчивается большая группа ранее заброшенных следственных дел, и не исключено, что этим мероприятием руководство МГБ СССР намеревается
спрятать кое-какие «концы в воду»69.
В МГБ СССР постоянно действует особое совещание, где рассматривается подавляющее большинство следственных дел, причем, там, по выражению некоторых товарищей, можно «пропихнуть любое дело». Так оно
есть и в действительности.
Ст. следователь следственной части по особо важным делам МГБ СССР
Рюмин70
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 105–106. Подлинник. Машинопись.

№ 17
Сопроводительная записка с приложением проекта
постановления членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б)
по результатам проверки фактов, изложенных в заявлении
старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина71
10 июля 1951 г.
Товарищу СТАЛИНУ
Представляем проект Постановления по вопросам МГБ.
Г. Маленков
Л. Берия
М. Шкирятов
С. Игнатьев
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦК ВКП(б)

Приложение
Проект

2 июля 1951 года ЦК ВКП(б) получил заявление старшего следователя
следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Рюмина, в котоАбзац дважды отчеркнут слева на полях.
Внизу документа машинописная приписка: «Одна копия заявления Рюмина уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
71
В документе № 18 публикуется окончательный вариант постановления ЦК ВКП(б).
69
70

- 84 -

ДОКУМЕНТЫ

ром он сигнализирует о неблагополучном положении в МГБ со следствием по ряду весьма важных дел на крупных государственных преступников
и обвиняет в этом министра государственной безопасности т. Абакумова.
(Заявление прилагается.)
Получив заявление т. Рюмина, ЦК ВКП(б) создал комиссию Политбюро
в составе т.т. Маленкова, Берия, Шкирятова, Игнатьева и поручил ей проверить факты, сообщенные т. Рюминым.
В процессе проверки комиссия допросила начальника следственной
части по особо важным делам МГБ т. Леонова, его заместителей — т. Лихачева и Комарова, начальника второго Главного управления МГБ т. Шубнякова, заместителя начальника отдела 2-го Главного управления т. Тангиева,
помощника начальника следственной части т. Путинцева, заместителей
министра государственной безопасности т.т. Огольцова и Питовранова,
а также заслушала объяснения т. Абакумова.
На основании результатов проверки комиссией Политбюро, ЦК ВКП(б)
устанавливает следующее.
1. В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявлявший резко враждебное отношение к советской власти — врач Этингер.
При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер, без какого-либо нажима, признал, что имел террористические намерения в отношении товарища Щербакова А. С. и практически принял все
меры к тому, чтобы сократить его жизнь.
ЦК ВКП(б) считает это добровольное показание Этингера заслуживающим серьезного внимания. Среди врачей, несомненно, есть законспирированная группа лиц, стремящихся сократить жизнь руководителей партии
и правительства. Нельзя забывать такие преступления заклятых врагов
советской власти, совершенные в недавнем прошлом, как преступления
врачей Плетнева и Левина, которые по заданию иностранной разведки
умертвили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались
в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения.
Однако министр госбезопасности т. Абакумов, получив показания
Этингера о его террористической деятельности, в присутствии следователя
Рюмина, зам. начальника следственной части Лихачева, а также в присутствии преступника Этингера, видимо, потому, что не он — Абакумов открыл
это преступление (хотя и лично допрашивал Этингера) или по другим неизвестным ЦК мотивам, признал показания Этингера надуманными, заявил,
что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри и прекратил
дальнейшее следствие по этому делу. Т. Абакумов, пренебрегая предостережением врачей МГБ, поместил серьезно больного арестованного Этингера в заведомо опасные для его здоровья условия (в сырую и холодную
камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер в тюрьме.
- 85 -

ДОКУМЕНТЫ

Таким образом, т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов, по террористической деятельности против
руководителей партии и Правительства. Т. Абакумов ничего не сообщил
ЦК ВКП(б) об истории с Этингером. Это дело раскрыл для ЦК ВКП(б) следователь т. Рюмин в заявлении, где он сказал, что видит в действиях
т. Абакумова обман партии с его стороны. Ясно, что Абакумов совершил
тяжелое преступление, скрыв от ЦК ВКП(б) показания, данные арестованным Этингером, т. Абакумов обманул ЦК по этому делу. По его вине дело
о террористической деятельности Этингера осталось невыясненным, непроверенным и нераскрытым.
2. В августе 1950 года в Германии был арестован бывший заместитель
генерального директора акционерного общества «ВИСМУТ» Салиманов,
бежавший в мае 1950 года к американцам. Салиманов — крупный государственный преступник. Изменив Родине, он выдал американцам важные сведения. Несмотря на то, что прошел почти год с момента ареста
Салиманова, т. Абакумов до сих пор скрывает от Центрального Комитета
ход следствия по делу Салиманова, хотя это дело представляет большой
интерес для Правительства. При выяснении комиссией Политбюро — почему т. Абакумов скрыл от ЦК результаты следствия по делу Салиманова,
сколько-нибудь вразумительных объяснений т. Абакумов дать не мог. Таким образом, т. Абакумов обманул ЦК и по этому делу.
3. В ходе проверки т. Рюмин дополнительно сообщил комиссии следующий факт. В январе 1951 года в Москве были арестованы участники
еврейской антисоветской молодежной организации. При допросе некоторые из арестованных признались в том, что имели террористические
замыслы в отношении руководителей партии и правительства. Однако в протоколы допроса участников этой организации, представленные
в ЦК ВКП(б), не были включены, по указанию т. Абакумова, признания
арестованных в их террористических замыслах. Допрошенные комиссией Политбюро по этому вопросу начальник следственной части т. Леонов
и его заместитель т. Лихачев, а также заместитель министра государственной безопасности т. Огольцов подтвердили, что показания арестованных
об их террористических намерениях действительно не были включены
в протоколы допроса. Указанные товарищи пытались объяснить преступную фальсификацию протоколов, посланных в ЦК ВКП(б), намерением
произвести дополнительную проверку. Но, несмотря на важность факта
о террористических замыслах участников антисоветской молодежной организации и на то, что прошло достаточно времени, — никаких дополнительных сообщений из МГБ в ЦК ВКП(б) послано не было. Следовательно,
и по этому делу т. Абакумов обманул ЦК ВКП(б).
4. Т. Абакумов создал в аппарате МГБ вредную атмосферу угодничества, подхалимства, в центральном аппарате МГБ отсутствует больше- 86 -

ДОКУМЕНТЫ

вистская критика недостатков и провалов в работе МГБ, его управлений
и отделов. Созданию этой вредной атмосферы способствуют подобранные и расставленные т. Абакумовым на ответственных постах такие антипартийно относящиеся к своим обязанностям работники, как начальник
следственной части по особо важным делам т. Леонов, его заместитель
т. Лихачев и некоторые другие, которые в своих корыстных, карьеристических целях, помогали т. Абакумову обманывать ЦК ВКП(б), скрывать
от ЦК крупные провалы в работе МГБ и злостное нарушение Абакумовым
директив партии и Правительства.
В МГБ грубо нарушается установленный Правительством порядок ведения следствия, согласно которому каждый допрос арестованного должен фиксироваться соответствующим образом оформленным протоколом.
В МГБ укоренилась неправильная практика составления так называемых
обобщенных протоколов допроса арестованных на основании накопленных следователями заметок и черновых записей. Эта вредная практика
в следственной работе привела к безответственности среди работников
аппарата МГБ, способствует затяжке сроков расследования дел о серьезных преступлениях, позволяет арестованным путать следствие.
В нарушение закона и постановлений Правительства об ограниченных сроках ведения следствия, в МГБ имеется много фактов недопустимой
затяжки окончания следственных дел на очень длительные сроки. В центральном аппарате МГБ есть следственные дела, которые ведутся два-три
года, тогда как согласно закону полагается вести следствие не более двух
месяцев.
Т. Абакумов, вопреки интересам дела, неправильно загружает следственную часть по особо важным делам МГБ многими делами, которые
лучше и с большей пользой для дела могли бы быть расследованы следственным аппаратом Главных управлений министерства, поскольку эти
управления проводили соответствующую агентурную и прочую разработку таких дел и, следовательно, хорошо с ними знакомы (дело футболиста
Ерошина, дело Салиманова и другие).
В результате проверки Центральному Комитету стало известно, что
т. Абакумов неправильно организовал работу руководящих работников
министерства, принизил роль заместителей министра, мало советуется
с ними, при решении важных вопросов работы обходит их. В центральном
аппарате министерства все чрезмерно зацентрализовано. Заместители
министра мало проявляют инициативы и партийной принципиальности
в работе, некритически относятся к серьезным извращениям, допускаемым в работе МГБ т. Абакумовым, не борются за создание здоровой,
партийной атмосферы в аппарате министерства, в угоду ведомственным
интересам поступаются интересами государства.
ЦК отмечает далее, что, будучи вызванным сначала в Политбюро, а затем
в комиссию ЦК ВКП(б), т. Абакумов встал на путь ничем не мотивированного
- 87 -

ДОКУМЕНТЫ

отрицания неоспоримых фактов, свидетельствующих о крайне неблагополучном положении, создавшемся по его вине в следственной работе МГБ,
не обнаружил понимания совершенных им преступлений перед партией и не проявил никаких признаков способности исправить допущенное
им злоупотребление доверием ЦК ВКП(б). Вследствие этого ЦК считает
опасным дальнейшее пребывание т. Абакумова на таком весьма ответственном государственном посту, каким является пост министра госбезопасности.
На основании вышеизложенного ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Снять т. Абакумова В. С. с работы министра государственной безопасности СССР как человека, опасного на этом посту, и исключить его
из рядов ВКП(б).
2. Снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Леонова и заместителя начальника следственной части т. Лихачева, как способствовавших Абакумову обманывать
ЦК ВКП(б), с запрещением им в дальнейшем работать на чекистской работе. Передать в КПК при ЦК ВКП(б) вопрос о партийности т.т. Леонова и Лихачева.
3. Назначить т. ...72 министром государственной безопасности СССР.
4. Временное исполнение обязанностей по руководству следственной
частью по особо важным делам МГБ СССР возложить на т. Рюмина М. Д.
5. Обязать МГБ СССР возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера.
ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 107–112. Подлинник. Машинопись.

№ 18
Заявление в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от помощника
начальника следственной части по особо важным делам
МГБ СССР А. В. Путинцева
11 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
Заявление
То обстоятельство, что тов. Абакумов, как я узнал в последние
дни, скрыл от ЦК ВКП(б) важные показания арестованного Этинге72

Пропуск в тексте документа.
- 88 -

ДОКУМЕНТЫ

ра, натолкнуло меня на мысль, что он, видимо, утаил от ЦК и другие
важные показания по террору, которые дают участники вскрытой
в Москве антисоветской молодежной организации, именовавшейся сокращенно «СДР».
Подтверждением того, что эти показания скрывались тов. Абакумовым, служит ряд фактов и документов, имеющихся в моем распоряжении.
1. Следственное дело на участников антисоветской организации
«СДР» передано в следчасть по особо важным делам МГБ СССР 6–7 февраля 1951 года из УМГБ Московской области по указанию тов. Абакумова, причем это указание он дал после ознакомления со справкой,
написанной быв. начальником следчасти тов. Леоновым на основании
спецсообщения УМГБ Московской области.
В названной справке было отмечено, что арестованные участники
антисоветской организации дали показания о своих террористических
замыслах в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства. (Спецсообщение УМГБ МО и справка тов. Леонова имеются.)
Таким образом, т. Абакумов уже при передаче дела в следчасть
по особо важным делам знал, что участники организации «СДР» являются террористами.
2. Руководство следствием по этому делу было возложено на б. заместителя начальника следчасти по особо важным делам тов. Лихачева, а последний взял себе в помощники меня.
Ведение следственного производства по делам было поручено следователям, вызванным на время с периферии и взятым из разных управлений центрального аппарата МГБ СССР (всего 9 человек), из числа
которых 5–6 человек по уровню своей подготовки оказались не годными
для ведения таких важных дел.
Как только следователи ознакомились с делами, всех нас собрал
тов. Лихачев и передал указания т. Абакумова о том, в каком направлении вести следствие.
На допрос относительно террористических намерений арестованных следователями нацелены т. Абакумовым не были.
3. О результатах допроса арестованных было приказано докладывать ежедневно в форме сводок и устно т.т. Леонову и Лихачеву,
а те в свою очередь докладывали тов. Абакумову.
После того, как все арестованные были более или менее подробно
допрошены о проводившейся ими вражеской деятельности и в том числе об их злодейских террористических замыслах, т. Абакумов дал указание т. Лихачеву составить по показаниям арестованных письмо в адрес
- 89 -

ДОКУМЕНТЫ

Совета Министров СССР. Проект этого письма т. Лихачев поручил составить мне. Я такой проект написал, включив в него все показания
арестованных по террору.
Тов. Лихачев, корректируя этот проект, видимо, в соответствии
с указанием т. Абакумова, выбросил из него все, что касается террора
(составленный мною проект с коррективами т. Лихачева сохранился).
Таким образом, посланная т. Абакумовым информация в Совет Министров СССР была, на мой взгляд, нечестной, поскольку из нее были исключены показания арестованных по террору.
4. Вскоре после направления названного информационного письма
(или, может быть, накануне этого — точно не помню) т. Леонов дал
лично мне указание составить вместе со следователями отдельную
справку о том, что показывают арестованные о своих террористических замыслах и приготовлениях.
Такая справка составлена была (справка имеется), однако т. Леонов
ею даже не поинтересовался.
Примерно в то же время он передал мне указание т. Абакумова
срочно составить для направления в инстанцию протокол допроса арестованного Слуцкого, а следователям т. Сидорову и т. Перову — протоколы допроса арестованных Фурмана и Гуревича. Указанные протоколы
быстро были написаны, и за их отработку по поручению т. Абакумова
засел зам. нач. следчасти по особо важным делам т. Шварцман.
Выполняя приказание т. Абакумова, т. Шварцман (постоянно консультируясь с т. Леоновым), выбросил из всех трех протоколов допроса
записанные в них показания о терроре.
(Протокол допроса Слуцкого до корректировки его т. Шварцманом
сохранился.)
Таким образом, и в этом случае по указанию т. Абакумова была послана в Совет Министров СССР*21, как я считал, нечестная информация.
Будучи свидетелем всего этого, я полагал, что т. Абакумов сначала
устно проинформировал ЦК ВКП(б) о показаниях арестованных по террору, а затем собирается послать специальную развернутую информацию относительно террористической деятельности арестованных
(так во всяком случае говорили т. Леонов и т. Лихачев).
Однако по непонятным причинам т. Абакумов этого не сделал.
Путинцев
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 537. Л. 138–143. Подлинник. Рукопись.

- 90 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 19
Постановление Центрального Комитета ВКП(б)
о неблагополучном положении в МГБ СССР73,74
11 июля 1951 г.

№ П82/437

СТРОГО СЕКРЕТНО
(Из О. П.)

Постановление
ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА ВКП(б)
О неблагополучном положении в Министерстве Государственной Безопасности СССР
2 июля 1951 года ЦК ВКП(б) получил заявление старшего следователя
следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Рюмина, в котором он сигнализирует о неблагополучном положении в МГБ со следствием
по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников и обвиняет в этом министра государственной безопасности т. Абакумова. (Заявление прилагается.)
Получив заявление т. Рюмина, ЦК ВКП(б) создал комиссию Политбюро
в составе т.т. Маленкова, Берия, Шкирятова, Игнатьева и поручил ей проверить факты, сообщенные т. Рюминым.
В процессе проверки комиссия допросила начальника следственной
части по особо важным делам МГБ т. Леонова, его заместителей — т. Лихачева и Комарова, начальника второго Главного управления МГБ т. Шубнякова, заместителя начальника отдела 2-го Главного управления т. Тангиева,
помощника начальника следственной части т. Путинцева, заместителей
министра государственной безопасности т.т. Огольцова и Питовранова,
а также заслушала объяснения т. Абакумова.
Ввиду того, что в ходе проверки подтвердились факты, изложенные
в заявлении т. Рюмина, ЦК ВКП(б) решил немедля отстранить т. Абакумова
от обязанностей министра госбезопасности и поручил первому заместителю министра т. Огольцову исполнять временно обязанности министра госбезопасности. Это было 4 июля с. г.
На основании результатов проверки Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б)
установила следующие неоспоримые факты.
1. В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявлявший резко враждебное отношение к советской власти — врач Этингер.
73
74

Выписка послана: «Т.т. Маленкову, Игнатьеву, Шкирятову, Огольцову, Помазневу».
На бланке ЦК ВКП(б).
- 91 -

ДОКУМЕНТЫ

При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер, без какого-либо нажима, признал, что при лечении т. Щербакова А. С.
имел террористические намерения в отношении его и практически принял
все меры к тому, чтобы сократить его жизнь.
ЦК ВКП(б) считает это показание Этингера заслуживающим серьезного внимания. Среди врачей, несомненно, существует законспирированная
группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей
партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных
врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих
преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян,
а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения.
Однако министр госбезопасности т. Абакумов, получив показания
Этингера о его террористической деятельности, в присутствии следователя
Рюмина, зам. начальника следственной части Лихачева, а также в присутствии преступника Этингера признал показания Этингера надуманными,
заявил, что это дело не заслуживает внимания, заведет МГБ в дебри, и прекратил дальнейшее следствие по этому делу. При этом т. Абакумов, пренебрегая предостережением врачей МГБ, поместил серьезно больного
арестованного Этингера и заведомо опасные для его здоровья условия
(в сырую и холодную камеру), вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер
умер в тюрьме.
Таким образом, погасив дело Этингера, т. Абакумов помешал ЦК выявить безусловно существующую законспирированную группу врачей,
выполняющих задания иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства. При этом
следует отметить, что т. Абакумов не счел нужным сообщить ЦК ВКП(б)
о признаниях Этингера и таким образом скрыл это важное дело от партии
и правительства.
2. В августе 1950 года в Германии был арестован бывший заместитель
генерального директора акционерного общества «ВИСМУТ» Салиманов,
бежавший в мае 1950 года к американцам. Салиманов — крупный государственный преступник. Изменив Родине, он выдал американцам важные
сведения. Несмотря на то, что прошел почти год с момента ареста Салиманова, т. Абакумов до сих пор скрывает от Центрального Комитета ход
следствия по этому делу, хотя его дело имеет большое государственное
значение. При выяснении комиссией Политбюро — почему т. Абакумов
скрыл от ЦК результаты следствия по делу Салиманова, сколько-нибудь
вразумительных объяснений т. Абакумов дать не мог.
Таким образом, т. Абакумов обманул партию и по этому делу.
3. В январе 1951 года в Москве были арестованы участники еврейской
антисоветской молодежной организации. При допросе некоторые из аре- 92 -

ДОКУМЕНТЫ

стованных признались в том, что имели террористические замыслы в отношении руководителей партии и правительства. Однако в протоколах
допроса участников этой организации, представленных в ЦК ВКП(б), были
исключены, по указанию т. Абакумова, признания арестованных в их террористических замыслах. Допрошенные комиссией Политбюро по этому вопросу начальник следственной части т. Леонов и его заместитель
т. Лихачев, а также заместитель министра государственной безопасности
т. Огольцов подтвердили, что показания арестованных об их террористических намерениях действительно не были включены в протоколы допроса. Указанные товарищи пытались объяснить преступную фальсификацию
протоколов, посланных в ЦК ВКП(б), намерением произвести дополнительную проверку. Но, несмотря на важность факта о террористических
замыслах участников антисоветской молодежной организации и на то,
что прошло достаточно времени, — никаких дополнительных сообщений
из МГБ в ЦК ВКП(б) послано не было.
Следовательно, и по этому делу т. Абакумов обманул партию.
4. В МГБ грубо нарушается установленный Правительством порядок
ведения следствия, согласно которому допрос арестованного должен фиксироваться соответствующим образом оформленным протоколом, а протокол должен сообщаться в ЦК ВКП(б). В МГБ укоренилась неправильная
практика составления так называемых обобщенных протоколов допроса
арестованных на основании накопленных следователями заметок и черновых записей. Эта вредная и антигосударственная практика в следственной работе привела к безответственности среди работников аппарата МГБ,
способствует затяжке сроков расследования дел о серьезных преступлениях, дает возможность скрывать от партии положение дел в МГБ.
Далее, в нарушение закона об ограниченных сроках ведения следствия, в МГБ имеется много фактов недопустимой затяжки окончания
следственных дел на очень длительные сроки. В центральном аппарате
МГБ есть следственные дела, которые ведутся два-три года, тогда как согласно закону полагается вести следствие не более двух месяцев.
Таким образом, т. Абакумов не только обманывал партию, но и грубым образом нарушал постановления ЦК ВКП(б) и правительства.
5. ЦК считает нужным отметить, что, будучи вызванным сначала в Политбюро, а затем в комиссию ЦК ВКП(б), т. Абакумов встал на путь голого
отрицания установленных фактов, свидетельствующих о неблагополучном
положении в работе МГБ, при допросе пытался вновь обмануть партию,
не обнаружил понимания совершенных им преступлений и не проявил никаких признаков готовности раскаяться в совершенных им преступлениях.
На основании вышеизложенного ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Снять т. Абакумова B. C. с работы министра государственной безопасности СССР, как человека, совершившего преступления против партии и Советского государства, исключить из рядов ВКП(б) и передать его дело в суд.
- 93 -

ДОКУМЕНТЫ

2. Снять с занимаемых постов начальника следственной части по особо важным делан МГБ СССР т. Леонова и заместителя начальника следственной части т. Лихачева, как способствовавших Абакумову обманывать
партию, и исключить их из партии.
3. Объявить выговор первому заместителю министра т. Огольцову
и заместителю министра т. Питовранову за то, что они не проявили необходимой партийности и не сигнализировали ЦК ВКП(б) о неблагополучии
в работе МГБ.
4. Обязать МГБ СССР возобновить следствие по делу о террористической деятельности Этингера и еврейской антисоветской молодежной организации.
5. Назначить члена комиссии Политбюро по проверке работы МГБ
и заведующего отделом партийных и комсомольских органов ЦК ВКП(б)
т. Игнатьева С. Д. представителем ЦК ВКП(б) в Министерстве Государственной Безопасности.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 1–6. Копия. Машинопись. Опубликовано: Сталин
и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953. Сборник документов. М. 2007. С. 343–346.

№ 20
Заявление в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от старшего
следователя следственной части по особо важным делам
МГБ СССР Л. С. Коровина
12 июля 1951 г.
В КОМИССИЮ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
10 июля 1951 года нам, сотрудникам следственной части по особо
важным делам МГБ СССР, было объявлено распоряжение Председателя Совета Министров Союза ССР товарища Сталина И. В. об отстранении
от должностей т. Леонова — бывш. начальника следчасти и т. Лихачева —
его заместителя.
Временно исполняющий обязанности начальника следственной части
по особо важным делам тов. Рюмин объявил это распоряжение, разъяснил, что т.т. Леонов и Лихачев отстранены от занимавшихся ими должностей за насаждение порочного стиля в работе следственной части.
Обратив внимание сотрудников следственной части на вскрытые комиссией ЦК ВКП(б), при проверке его заявления серьезные недостатки
в следственной работе, тов. Рюмин также сказал, что ни по одному серьез- 94 -

ДОКУМЕНТЫ

ному и важному делу, как считают в ЦК ВКП(б), аппарат следственной части не провел расследование полно, всесторонне и до конца.
Принятое Правительством решение об отстранении от должности
т.т. Леонова и Лихачева помогает нам, сотрудникам следственной части,
внимательно проанализировать свою работу и разобраться в допущенных
нами недостатках.
Тов. Рюмин показал нам образец партийного, большевистского отношения к критике.
Поэтому, следуя его примеру, я считаю своим долгом доложить о ряде
фактов, по моему мнению, непартийного отношения к следствию со стороны бывшего руководства Министерства государственной безопасности
(т. Абакумов) и следственной части по особо важным делам (т.т. Леонов,
Лихачев, Комаров).
Может быть, то, что я изложу ниже, поможет ответить и на вопрос
о причинах плохого ведения следствия по ряду серьезных следственных
дел, находившихся в производстве следчасти.
В аппарате следчасти по особо важным делам я работаю свыше трех
лет. До 1947 года я работал в УМГБ Свердловской области также на следственной работе.
До перевода меня в центральный аппарат МГБ СССР я считал, что основным руководящим документом для нас, следователей органов МГБ,
является постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР*22 от ноября 1938 года.
Этим постановлением партия и Правительство обязывали следственный
аппарат органов МГБ всемерно улучшать качество следственной работы
и не допускать никаких нарушений революционной законности.
С первого же дня работы в следственной части я столкнулся с тем, что
это постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР грубо нарушается.
Эти нарушения выражались, в частности, в том, что не каждый допрос
арестованного фиксировался протоколом, затягивались, без особой к тому
надобности, сроки ведения следствия и содержания под стражей арестованных, применялись извращенные методы ведения следствия, широко
было распространено применение к арестованным физических мер воздействия, санкционированные руководством министерства.
Возникает естественно вопрос, почему к таким выводам я пришел
только сейчас, а не значительно раньше.
Дело в том, что руководство следчасти в лице т.т. Леонова, Лихачева
создавало среди нас — следователей неправильное мнение о том, что
следственная часть находится на каком-то особом положении. То, чего
нельзя допускать в периферийных органах МГБ, можно спокойно творить
в следственной части — такой вывод делался нами из поведения руководителей следчасти.
Ссылка на постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР считалась б. руководством следчасти признаком «дурного» тона.
- 95 -

ДОКУМЕНТЫ

Приведу такой пример: на одном из партийных собраний я выступил
и заявил, что сотрудники следственной части т.т. Сорокин и Болховитин
по следственным делам Лаврентьева, Бермана и других допустили нарушения — в течение нескольких месяцев допрашивали арестованных,
но не составляли протоколов допроса.
Обратившись к бывш. начальнику следчасти т. Леонову, я прямо спросил — должны ли мы в своей работе руководствоваться постановлением
ЦК ВКП(б) и СНК СССР, обязывающим нас оформлять протоколом каждый
допрос арестованного.
Верно, на собрании т. Леонов не счел возможным мне возразить. Однако после собрания в беседе со мной зам. начальника следчасти т. Соколов заявил, что мне говорить о постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР
не следовало бы. Нельзя, говорил т. Соколов, намекать на то, что в следственной части наблюдается сплошное нарушение указанного постановления партии и Правительства.
Не стремилось воспитывать следственный аппарат органов МГБ в духе
неуклонного выполнения этого постановления и руководство министерства (т. Абакумов).
Так, в июле 1947 года т. Абакумов издал приказ № 00378 об устранении недостатков в следственной работе. В этом приказе также нет ссылки
на постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от ноября 1938 года.
Это постановление нарушалось и тем, что б. руководство следчасти
(т.т. Леонов и Лихачев) давало нам установку начинать писать протоколы
только после получения признания от арестованных.
Как же добивались в ряде случаев этого признания?
Надо сказать, что одним из методов получения от арестованных признания было применение к ним физических мер воздействия.
Чтобы не быть голословным, приведу такой характерный пример.
Весной 1950 года зам. начальника следчасти т. Соколов приказал мне
вместе с ним допрашивать арестованного Эйдинова А. Ф. — бывш. помощника директора Московского автозавода.
При этом тов. Соколов заявил, что т. Абакумов якобы получил от главы Советского правительства задание срочно разобраться с делом Эйдинова и в связи с этим приказал нам — мне и Соколову — быстро добиться
от Эйдинова признания в проведении вражеской подрывной деятельности
в автотракторной промышленности, а для этого применить к нему меры
физического воздействия.
Я и т. Соколов, выполняя это указание т. Абакумова, с первых же допросов начали применять к Эйдинову физические методы воздействия
и благодаря этому быстро «добились» от него признания, а протокол его
допроса был направлен в Правительство.
Мне известно, что по представлению руководства следчасти, в частности т. Соколова, т. Абакумов дал указание о применении физических мер
- 96 -

ДОКУМЕНТЫ

воздействия к арестованным вместе с Эйдиновым бывш. работникам Московского автозавода Кляцкину, Лисовичу, Шмаглату и другим.
После такой усиленной физической «обработки» арестованных по полученным от них показаниям составлялись, как мы говорили между собой,
«обобщенные» протоколы для направления в инстанцию.
Надо прямо сказать, что применение физических мер воздействия
к арестованным, санкционировавшееся т. Абакумовым, приняло в следчасти распространенный характер.
Зная, как легко руководство министерства (т. Абакумов) идет на дачу
таких разрешений, многие следователи, и я в том числе, не добившись
признательных показаний, сами ставили вопрос о применении к арестованным физических мер воздействия.
Наряду с физическими мерами воздействия на арестованных, в следственной части также широко практиковалось применение и других методов обработки арестованных.
Карцер, бдительное одиночное заключение, лишение прогулки, права
пользования литературой из тюремной библиотеки, отказ в передачах —
все это использовалось для оказания давления на психику арестованных
и получения от них признательных показаний.
И надо сказать, поощряемые руководством следчасти, в первую
очередь Леоновым и Лихачевым, зная, что министр т. Абакумов также
является сторонником подобного обращения с арестованными, мы —
следователи, когда нужно и когда ненужно, пользовались подобными
методами допроса. Не признаешься — садись в карцер, отрицаешь свою
вину — будешь лишен передач, литературы и т. д. — так поступали я и другие следователи.
Когда же арестованный, обработанный таким образом, давал показания, то, как сейчас мне понятно, трудно было в его показаниях определить
правду от вымысла, правду от того, что он показал для того, чтобы отделаться от следствия и облегчить свою участь.
Это приводило к тому, что по многим делам расследование добивалось от арестованных только таких показаний, какие мог дать арестованный под страхом телесного наказания или под давлением других мер
воздействия.
В ряде случаев арестованные подписывали протоколы, заведомо
не отвечавшие данным ими на следствии показаниям.
Сошлюсь на такой факт.
Мною велось следствие по делу Галкина В. П. — бывш. заместителя
председателя Ленсовета, арестованного за участие в группе подрывников,
возглавлявшейся Кузнецовым и др.
- 97 -

ДОКУМЕНТЫ

Я, допросив арестованного, составил протокол допроса для представления в Правительство. Этот протокол подвергся корректировке в секретариате министра, а затем возвратился ко мне для подписания его
арестованным Галкиным.
В откорректированном протоколе ряд обстоятельств, имеющих серьезное значение, был записан в такой редакции, которая не соответствовала ранее данным арестованным показаниям.
Однако протокол читал министр, изменять его было нельзя, и мне
было предложено его подписывать.
Естественно, Галкин, прочитав протокол, стал возражать против его редакции и отказываться от подписи.
Я был вынужден доложить об этом зам. начальника следчасти тов. Комарову, который пришел ко мне на допрос, поговорил с Галкиным и, убедившись, что он подписывать протокол отказывается, тут же взял палку
и стал бить арестованного.
Конечно, после такого «убеждения» Галкин протокол подписал, и этот
документ был направлен в Совет Министров СССР.
Таким образом, в Правительство пошел такой протокол, который в известной мере не отвечал действительности, т. е. данным арестованным
на следствии показаниям.
В другом случае т. Комаров так откорректировал протокол допроса
Вознесенской М. А. (арестована по ленинградскому делу), что я и следователь т. Мотавкин свыше 8 часов подряд убеждали арестованную его подписать.
Это нам удалось сделать, протокол Вознесенская подписала, и этот документ также был направлен в Правительство.
При проверке других следственных дел можно обнаружить такие формы, когда после корректировки и обобщений протоколы, направленные
в Правительство, не совсем отвечали действительности.
Надо сказать, что у следователей, и у меня в частности, иногда возникали сомнения — правильно ли мы поступаем, применяя часто к арестованным физические и другие меры воздействия.
Однако руководство следчасти (т. Леонов и другие), с одной стороны,
ссылалось на то, что о применении таких методов допроса есть указание
т. Абакумова (а распоряжение министра считалось неопровержимым законом), а с другой — создавало у нас уверенность, что подобные «методы» ведения следствия одобряются в вышестоящих инстанциях.
Некоторые руководящие работники следчасти (например, т. Соколов)
прямо говорили, что «там вверху» (имелся в виду ЦК ВКП(б)) считается
нормальным, если арестованного, для приведения в сознание, бьют.
И у нас в следчасти били для того, чтобы получить показания, а иногда
и для того, чтобы заставить арестованного отказаться от показаний.
- 98 -

ДОКУМЕНТЫ

Так, арестованный Вязовский дал показания о существовании широко разветвленной антисоветской организации. Эти показания вызывали
сомнение в их правдивости, и дело было передано для проверки в следчасть.
Проверка в следчасти началась с того, что Вязовского т.т. Соколов, Рассыпнинский жестоко избили, и он, отказавшись после этого от ранее данных показаний, стал давать другие показания.
Как сейчас мне стало ясно, подобные методы ведения следствия приводили к тому, что арестованные подписывали протоколы, не отвечавшие
действительности (например, по приведенному выше делу Галкина).
А с другой стороны — это расхолаживало самих следователей и серьезно влияло на качество расследования.
Не менее серьезным недостатком является и то, что в следчасти насаждалась такая практика работы, при которой сковывалась инициатива следователей, а выводы по полученным от арестованных показаниям делали
не мы — следователи, а руководство, которое в ряде случаев с нашим мнением не считалось.
Почти каждый протокол допроса, как правило, подвергался серьезной правке и корректировке (в отсутствие арестованного) сначала помощником, затем заместителем или начальником следчасти, а в тех случаях,
когда протокол готовился к направлению в инстанцию — в секретариате
министра и самим министром т. Абакумовым.
Когда такой протокол возвращался обратно, этот документ иногда
не мог узнать следователь, составлявший его первоначальную редакцию,
не говоря уже об арестованном.
В этих случаях получалось, что в делах находились протоколы, во многом не отражавшие действительного существа дела.
Такая практика также находила довольно своеобразное объяснение
со стороны руководства следчасти. Нас учили, что в протоколах должно
отражаться то, что «есть в жизни». Под этим понималось, что мы должны
записывать в протоколах такие положения, которые, по мнению нас, а основное по мнению руководства — отвечают действительности. Если это
мнение расходится с показаниями арестованного, то тем хуже для арестованного.
По групповым делам иногда практиковалось протаскивание в протоколах арестованных какой-то общей линии или формулировки, предложенной руководством следчасти или министерства.
Например, по делу ленинградцев в конце следствия поступило указание т. Абакумова вновь допросить тех арестованных и в протоколах упомянуть слово «вредители».
Затем через несколько дней новое указание т. Абакумова — именовать в протоколах арестованных «подрывниками».
- 99 -

ДОКУМЕНТЫ

И следователи разными путями и способами, выполняя эти указания,
«приглаживали» протоколы допроса отдельных арестованных таким образом, что они не находились в противоречии с предложенной руководством общей формулировкой.
Любовь к таким «общим» формулировкам иногда приводила к тому,
что и показания арестованных носили излишне общий, а не конкретный
характер.
Вся эта практика опять-таки оправдывалась руководством следчасти
тем, что мы — следователи, должны составлять «острые» протоколы. А эта
«острота» по ряду дел фактически приводила к очковтирательству.
Мне могут возразить и заявить, что все проведенные следчастью дела
утверждались прокуратурой и успешно проходили в суде, причем даже
на открытых процессах. В связи с этим возникает вопрос, почему судебно-прокурорские органы не вскрывали подобные недостатки.
Это объясняется, на мой взгляд, двумя причинами.
Первая. В следственной части по особо важным делам, ее руководством т.т. Леоновым и Лихачевым была создана детально разработанная
система так называемой подготовки к процессам. В свое время зам. начальника следчасти т. Шварцману было даже поручено прочитать для следователей лекцию на эту тему.
В чем смысл этой системы?
После окончания следственных дел и передачи их на рассмотрение
судебных органов работники, принимавшие участие в расследовании,
переключались на обработку арестованных с тем, чтобы они на суде подтвердили данные на следствии показания.
Так, нами в конце 1950 года было закончено следствие по делу бывших
работников Московского автозавода Эйдинова и других. Все следователи
по указанию руководства следчасти до самого начала судебного заседания
неоднократно вызывали арестованных и убеждали их подтвердить на суде
свои показания.
Мне самому приходилось вызывать арестованных перед судом. Следуя указаниям руководства, я говорил вызванным арестованным, что
им нужно на суде подтвердить свои показания. Как мне советовали, я заявлял арестованным, что и после суда они, находясь в лагерях, будут в нашей власти. Если будут вести себя хорошо, убеждал я подследственных,
мы сумеем создать для них в лагерях лучшие условия.
Естественно, что арестованные, опасаясь портить отношения с органами МГБ, давали обещания подтверждать ранее данные ими на следствии
показания и эти обещания в большинстве случаев сдерживали.
Таким образом, перед судом представал арестованный, который, как
по конспекту, давал показания, и все было в порядке — суд и следствие
были довольны.
- 100 -

ДОКУМЕНТЫ

В процессе такой «подготовки» арестованных к судебным процессам
дело доходило до таких, например, фактов.
В Ленинграде проводился полуоткрытый процесс по делу Кузнецова,
Вознесенского и других.
Все арестованные, привезенные из Москвы в Ленинград, до суда
и в перерывах между судебными заседаниями находились под неослабным наблюдением работников следчасти, Кузнецова, например, готовил
т. Комаров.
Тов. Комаров после процесса в кругу следователей рассказывал, что
ему удалось настолько хорошо подготовить Кузнецова к процессу, что тот
на суде даже подтвердил такие обстоятельства, о которых он и не показывал совершенно на следствии.
По заявлению т. Комарова, на суде произошел такой эпизод. Председательствующий, выслушав показания Кузнецова, задал ему, примерно,
такой вопрос: «следовательно вы ставили перед собой целью свержение
существующего в СССР строя?» Кузнецов, хотя и не давал таких показаний
на следствии, на вопрос председателя ответил утвердительно.
Когда в перерыв между судебными заседаниями т. Комаров зашел
в камеру к Кузнецову, последний ему сказал так: «Я Вам, Владимир Иванович, дал обещание, что буду вести себя на суде хорошо. Вы мне разъяснили, что это нужно сделать в интересах партии. Только поэтому на вопрос
председателя суда я и ответил утвердительно, хотя целей свергать советскую власть у меня не было. Прошу предупредить председателя суда, чтобы он мне больше не задавал подобных вопросов».
Т. Комаров, как он нам рассказывал, сумел и тут убедить Кузнецова,
что все это пустяки, председательствующий излишне обобщил, все для
него — Кузнецова обойдется благополучно.
Тут же т. Комаров нам сказал: вот учитесь, как надо готовить арестованных к процессам.
Мне кажется, что от такой, с позволения сказать, «подготовки» пахнет
не чем иным, как провокацией.
Следователи следчасти т.т. Седов и Ельфимов мне рассказывали, что
им пришлось принимать участие в подготовке одного из открытых процессов над немецкими военнослужащими, творившими злодеяния над жителями временно оккупировавшихся областей.
Они заявили, что арестованным-немцам в период суда специально
давали спиртные напитки, на что выделялись по указанию руководства
средства.
Получалась такая картина: после судебного заседания следователь выдает арестованному-немцу очередную порцию спиртного.
Надо сказать, что бывш. руководство следчасти само осознавало порочность и незаконность подобной подготовки судебных процессов.
- 101 -

ДОКУМЕНТЫ

Мне, например, вспоминается, что т. Лихачев, давая нам указание вызывать в порядке подготовки к суду арестованных б. работников Московского автозавода, предупредил нас, что этим мы нарушаем закон, поэтому
действуйте так осторожно, чтобы об этих вызовах арестованных не знали
прокуроры и суд.
Мы — следователи, принимавшие участие в этой подготовке судебных процессов, в беседах между собой, когда арестованный на суде все
подтверждал, говорили — ну еще одного удалось обвести, обхитрить, обмануть.
Приводя эти факты, я не хочу заявить, что процессы над особо важными преступниками, тем более открытые, не надо тщательно подготавливать, но мне кажется, что в этом деле вполне можно обойтись без
нарушения советских законов.
Руководство следчасти в лице т.т. Леонова и других объясняло указанные выше действия по подготовке судебных процессов тем, что прокуроры
и суд не имеют возможности в деталях ознакомиться с материалами следственных дел и поэтому не могут правильно вести допрос арестованных
на суде.
Действительно, прокуроры, осуществляющие надзор за делами следчасти, не знают (во многих случаях) следственных дел, также плохо знакомятся с делами и судьи.
Это и есть, на мой взгляд, вторая причина того, что допускавшиеся
в процессе следствия недостатки своевременно не вскрывались судебно-прокурорскими работниками.
В подтверждение изложенного приведу несколько примеров.
В следчасти велось дело на Кузнецова и других подрывников, орудовавших в партийном и советском аппарате Ленинграда. Следствие
по этому делу велось около года, и за это время никто из прокуроров арестованных не допрашивал.
В марте 1950 года т. Абакумов дал указание срочно, в течение нескольких дней, закончить все дела на ленинградцев. Для выполнения формальности — присутствовать при ознакомлении арестованных с делом был
приглашен военный прокурор генерал-майор юстиции т. Николаев.
Тов. Комаров, возглавлявший группу следователей, ведших это дело,
предупредил нас, что т. Николаев дел не знает, поэтому мы должны так
подготовить своих арестованных, чтобы они при встрече с прокурором
не пытались говорить по существу дела.
Перед т. Николаевым, как по конвейеру, предстали все арестованные по ленинградскому делу. В течение нескольких минут т. Николаев
коротко спрашивал арестованных, имеют ли они ходатайства или дополнения по делу, после чего подписывал протокол об окончании следствия
и на этом считал свою миссию выполненной.
- 102 -

ДОКУМЕНТЫ

В Военную коллегию Верх. Суда СССР следственные дела на ленинградцев поступали на день-два до судебного заседания, и, следовательно, члены коллегии также не имели возможности детально ознакомиться
с материалами дел.
Вся их роль на суде сводилась к тому, что они в течение 30–40 минут
заслушивали показания арестованного (уже подготовленного к этому времени следователем), почти не задавали ему вопросов и уходили на совещание выносить приговор.
Если же члены коллегии пытались иногда изобличать на суде арестованного, но, не зная дела, иногда попадали невпопад.
Так Военная коллегия рассматривала дело по обвинению изменника
Савинова, пытавшегося на торпедном катере бежать из СССР за границу*23.
На суде Савинов в какой-то части изменил свои показания, данные
на следствии. Тогда один из членов коллегии заявил, что мы вас изобличим во лжи документами — картой местности, где Савинов совершил
побег. Судья обратился к делу и к своему сожалению в деле такой карты
не обнаружил — она не была приобщена следствием к делу.
Естественно, что после этого судья вынужден был изворачиваться и перейти к выяснению других вопросов.
Точно так же, в авральном порядке, в конце 1950 года было закончено
по указанию тов. Абакумова групповое дело на бывш. работников Московского автозавода в количестве около 40 человек. По этому делу прокуроры также в процессе следствия не допрашивали ни одного арестованного
и только формально присутствовали при выполнении ст. 206 УПК РСФСР.
Несмотря на сложность дела (арестованные обвинялись во вредительстве, к делу было приобщено много документов, проводилась техническая
экспертиза), членам Военной коллегии не было предоставлено возможности тщательно изучить дела.
Вообще бывш. руководство следчасти культивировало среди следователей пренебрежительное отношение к прокурорскому надзору. Т.т. Леонов, Лихачев и другие руководящие работники следчасти, подчеркивая
особую важность и серьезность ведшихся нами дел, прямо говорили, что
прокуроров не надо приучать вмешивать в ход следствия.
Одно время за делами следчасти осуществлял надзор военный прокурор т. Антонов, который иногда пытался критиковать нашу работу, указывать на отдельные недостатки.
Тов. Леонов добился через руководство министерства отстранения
т. Антонова от надзора за делами следчасти.
По существу, роль прокурора сводилась к тому, что она штамповала
постановления о продлении срока следствия и дожидалась, когда их пригласят участвовать в тех или иных следственных действиях.
Такое положение приводило к возникновению у отдельных следователей неправильного взгляда на роль суда и прокуратуры.
- 103 -

ДОКУМЕНТЫ

Считалось, что если т. Абакумов принял решение осудить того или
иного арестованного, то никакой прокурор или суд, в каком бы состоянии
ни находилось дело, изменить принятое министром решение не может.
Отсутствие надлежащего надзора со стороны органов прокуратуры
за ведением следствия в следчасти по особо важным делам МГБ СССР
и приводило на практике не к улучшению, а к ухудшению качества расследования.
Если то, что я изложил в данном заявлении, поможет ЦК ВКП(б) внести
известную ясность в это дело, то я могу считать, что исполнил свой долг
коммуниста.
Коровин Л. С. Член ВКП(б) с 1941 года,
партбилет № 3988874, служ. тел. К6-47-7975
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 538. Л. 1–13. Копия. Машинопись.

№ 21
Заявление бывшего сотрудника МГБ СССР
Д. Г. Кожевникова секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову
13 июля 1951 г.
ОСОБАЯ ПАПКА
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. МАЛЕНКОВУ
Узнав о решении Центрального Комитета партии по делу антипартийных и антигосударственных действий руководства МГБ СССР, считаю
своим долгом сообщить, что это имело место не только в следственной,
но и другой работе МГБ. Однако всякая критика снизу недостатков в работе руководящими работниками МГБ зажималась. Поэтому не мешало бы
одновременно рассмотреть вопрос в отношении зажимщиков критики
и самокритики в МГБ СССР. В то же время здесь процветало угодничество
и подхалимаж.
Я сошлюсь здесь на один из многих фактов зажима критики снизу.
В декабре 1948 года на отчетно-выборном собрании парторганизации
3 Главного управления контрразведки МГБ СССР я выступил с резкой критикой работы начальника 2 отдела т. Герасимова и нач. 3 Главного управления МГБ т. Королева (ныне заместителя министра госбезопасности Союза
ССР), которые задерживали проведение ряда мероприятий по разработкам государственных преступников.
Внизу документа машинописная приписка: «Одна копия заявления Коровина Л. С. уничтожена. 8.II.54 г.» (подпись неразборчива).
75

- 104 -

ДОКУМЕНТЫ

На следующий день после выступления мне было предложено сдать
дела и направиться в распоряжение управления кадров. Однако они вскоре спохватились, что допустили поспешность, и дня через три я был на работе восстановлен. Но на этом дело не кончилось. Через 6 месяцев меня
направили в школу переподготовки руководящего состава с сохранением
за мной должности.
Проучившись год в Ленинградской школе, я вернулся в Москву и явился к начальнику 3 Главного управления т. Королеву, который мне заявил,
что моя должность по новым штатам сокращена, а другой такой должности он предоставить не может, и направил меня в распоряжение управления кадров.
Таким образом, я так или иначе оказался отстраненным от работы. Причем считаю необходимым отметить, когда проводилось заседание партийного бюро парторганизации 3 Главного управления МГБ СССР
по разбору моего выступления на партийном собрании, то т. Королев там
вел себя, как в своей вотчине, не давал выступающим говорить.
Перед каждым выступлением товарищей Королев по адресу выступающего делал угрозы; заявляя: «Если вас потрясти, то много можно
песку натрясти» или «там вам надо сделать хирургическую операцию»
и т. д. и т. п.
По этому вопросу я писал рапорт на имя министра госбезопасности Союза ССР, который остался без последствий. Этот рапорт находится в делах
управления кадров МГБ СССР.
Для более детальной беседы прошу вызвать меня лично, если это
по ходу дела потребуется.
Член ВКП(б), партбилет № 2795347.
Кожевников Д. Г.76
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 538. Л. 50–51. Копия. Машинопись.

№ 22
Закрытое письмо ЦК ВКП(б) о неблагополучном положении
в Министерстве Государственной безопасности СССР
13 июля 1951 г.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

№ П9

ЗАКРЫТОЕ ПИСЬМО ЦК ВКП(б)
Центральным Комитетам компартий союзных республик, крайкомам,
обкомам партии, министерствам государственной безопасности
Внизу документа машинописная приписка: «3 Экз. копии заявления Кожевникова
уничтожены. 8-го февраля 1954 года» (подпись неразборчива).
76

- 105 -

ДОКУМЕНТЫ

союзных и автономных республик,
краевым и областным управлениям МГБ
О НЕБЛАГОПОЛУЧНОМ ПОЛОЖЕНИИ В МИНИСТЕРСТВЕ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР
Центральный Комитет ВКП(б) считает необходимым довести до сведения ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов партии,
министерств государственной безопасности союзных и автономных республик, краевых и областных управлений МГБ нижеследующее постановление ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 года.
[…]77
ЦК ВКП(б) надеется, что коммунисты, работающие в органах МГБ,
не пожалеют сил для того, чтобы с полным сознанием своего долга и ответственности перед советским народом, партией и правительством,
на основе большевистской критики, при помощи и под руководством
ЦК компартий союзных республик, областных (краевых) и городских комитетов партии, быстрее покончить с недостатками в работе органов МГБ,
навести в них большевистский порядок, повысить партийность в работе
чекистов, обеспечить неуклонное и точное выполнение органами МГБ законов нашего государства, директив партии, правительства.
ЦК ВКП(б) уверен, что ЦК компартии союзных республик, крайкомы
и обкомы партии всемерно усилят свое внимание и помощь органам
МГБ в их сложной и ответственной работе, повысят заботу о дальнейшем
улучшении политического воспитания и идейной закалки работников органов МГБ.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
Настоящее закрытое письмо ЦК ВКП(б) через 15 дней подлежит возврату в Особый сектор ЦК ВКП(б)
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 11–13 (об). Копия. Машинопись. Опубликовано:
Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ (1917–1991). Справочник.
М., 2003. С. 660–663.

Текст Постановления ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 г. опубликован ранее в док. № 18.
- 106 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 23
Докладная записка генерального прокурора СССР
Г. Н. Сафонова Г. М. Маленкову о результатах обыска
квартиры и дачи В. С. Абакумова78
17 июля 1951 г.
СОВ. СЕКРЕТНО
ЦК ВКП(б)
товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
Произведенным обыском и описью личного имущества бывший министр госбезопасности СССР Абакумов изобличается как соучастник крупного расхищения принадлежащего Советскому государству трофейного
имущества.
В квартире и на даче Абакумова обнаружено:
1. Шерстяных тканей — 483 метра, шелковых тканей — 1265 метров,
а всего мануфактуры — 1883 метра.
По приблизительной оценке, эта мануфактура стоит более 300.000 рублей.
2. Обуви — 85 пар. Кож хромовых — до 30 штук.
3. Костюмов мужских штатских — 18, галстуков — свыше 70, подтяжек — 27, брючных поясов — 59, мужских носков — свыше 170 пар.
4. Иностранных радиол и радиоприемников — 10, телевизоров — 2,
роялей — 2, аккордеонов — 4.
5. Художественных ваз и статуэток фарфоровых — 63.
6. Большое количество фарфоровой и хрустальной посуды. 15 фарфоровых и хрустальных сервизов, в том числе тарелок до 500 штук, бокалов
и рюмок — до 300 штук.
7. Серебряные столовые приборы — более чем на 100 персон.
8. Часов ручных и карманных импортных — 23, в том числе золотых — 9.
9. Импортных духов и одеколона, преимущественно французских —
65 флаконов, чулок высококачественных импортных — 122 пары, пуговиц
иностранных — около 7.000 штук, в числе их перламутровых — 4.600, полотенец махровых — более 100 шт.
10. Шоколада заграничного — 25 килограммов.
11. Ковров — 39.
12. Холодильников импортных — 6.
13. Уникальные антикварные дорогостоящие вещи.
14. Десятки комплектов детской одежды, много обуви и игрушек иностранного происхождения.
78

На бланке Генерального прокурора СССР.
- 107 -

ДОКУМЕНТЫ

Ориентировочно общая стоимость описанного имущества Абакумова
составляет около миллиона рублей.
В квартире имеется масса вещей, которые явно не нужны ни для Абакумова, ни для его семьи, состоящей из жены и ребенка трех месяцев.
По предложению прокуратуры начальник охраны Кузнецов доставил
хранившиеся Абакумовым на службе два дорогостоящих английских охотничьих ружья и три коробки с корешками женьшень, в которых находится
более трехсот корешков.
Обращает на себя внимание роскошная отделка квартиры и дачи Абакумова.
В городской квартире Абакумова, размером до 300 квадратных метров, комнаты обиты шелком и другими тканями и отделаны дорогостоящими сортами дерева (карельская береза, красное дерево, дуб и т. д.).
Дом, где находится квартира Абакумова, — коммунальный. Ранее
на этой жилплощади проживало большое количество жильцов, которые
были переселены, и весь второй этаж и парадный вход были капитально
перестроены. На все это, несомненно, затрачены большие государственные средства.
Полагаю необходимым проверить, из каких источников и в каких размерах произведены расходы на оборудование квартиры и не было ли допущено злоупотреблений при выселении ранее проживавших жильцов.
Г. Сафонов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 538. Л. 96–97. Подлинник. Машинопись.

№ 24
Сопроводительная записка генерального прокурора СССР
Г. Н. Сафонова И. В. Сталину с приложением плана
проведения следствия по делу В. С. Абакумова79
20 июля 1951 г.
СОВ. СЕКРЕТНО
Товарищу СТАЛИНУ И. В.
Докладываю, что составление плана проведения следствия по делу
АБАКУМОВА и других заканчивается, и план будет Вам представлен
21 июля с. г.

В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
- 108 -

ДОКУМЕНТЫ

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР
Г. Сафонов
Товарищу СТАЛИНУ И. В.

Приложение

Докладываю, что Прокуратурой СССР произведены обыски и составлены описи имущества, принадлежащего бывшему министру Абакумову В. С.
Имущество описано на 2-х городских квартирах Абакумова и в подмосковной даче.
С 1943 года Абакумов проживал в доме № 8 по Телеграфному переулку с женой — Смирновой Т. А., с которой состоял в фактическом браке
с 1930 года, занимая квартиру площадью в 120 квадратных метров.
Летом 1948 года Абакумов сошелся, не регистрируя брака, с сотрудницей Министерства госбезопасности — гражданкой Смирновой А. Н., и ему
была подготовлена квартира в доме № 11 по Колпачному переулку, размером в 300 квадратных метров, занимающая весь второй этаж дома. Дом
этот принадлежит Моссовету. Для устройства квартиры Абакумова из второго этажа дома были переселены 16 семей, состоявших из 48 человек80.
Обе эти квартиры общей площадью в 420 квадратных метров до настоящего времени числятся за Абакумовым.
В 120-метровой квартире по Телеграфному переулку проживает сейчас только один человек — первая жена Абакумова — Смирнова Т. А. Занимавшая ею квартира отделана под красное дерево, карельскую березу,
дуб и обставлена дорогостоящей стильной мебелью.
На капитальное переустройство второго этажа дома № 11 по Колпачному переулку под вторую квартиру Абакумова затрачены крупные денежные средства. Вход в квартиру Абакумова, вестибюль и лестница отделаны
мрамором. Стены трех комнат обиты шелком и другими тканями и отделаны дорогостоящими сортами дерева. Стены и потолок кабинета отделаны
ореховым деревом81. Вся квартира обставлена дорогой стильной мебелью
из карельской березы, орехового и красного дерева.
В обеих квартирах и на даче Абакумова находилось большое количество различного ценного имущества, среди которого преобладали вещи
иностранного происхождения. В частности обнаружено:
1. Шерстяных тканей отрезами, размером до 15 метров, преимущественно заграничных — 751 метр;
шелковых тканей отрезами, размером до 40 метров, также в основном
иностранного происхождения — 1.453 метра.
80
81

Абзац отчеркнут слева на полях.
Предложение отчеркнуто слева на полях.
- 109 -

ДОКУМЕНТЫ

Вместе с другими сортами мануфактуры всего описано 2.450 метров
тканей82.
По приблизительной оценке, только одна эта мануфактура стоит около
350.000 рублей.
2. Шесть полных спальных гарнитуров красного и орехового дерева
и карельской березы, из которых три размещены в трех комнатах городских квартир и три — в трех комнатах дачи83.
3. Два полных столовых стильных гарнитура.
4. Пять гостиных стильных гарнитуров.
5. Два стильных кабинетных гарнитура.
6. Шестнадцать дорогих хрустальных и других люстр.
7. Семнадцать столовых и чайных сервизов, насчитывающих свыше тысячи пятьсот предметов. Несколько хрустальных сервизов, бокалов и рюмок хрустальных — 315 штук и много другой разрозненной посуды84.
8. Четыре серебряных столовых прибора более чем на 100 персон85.
9. Тридцать часов, в том числе двадцать четыре штуки ручных и карманных часов лучших швейцарских фирм, из них девять золотых86.
10. Свыше ста двадцати больших и малых высокохудожественных
иностранных ваз и статуэток, некоторые из них в натуральную величину
(собака, обезьяна, индюк и др.). Ввиду избытка этих предметов, дорогостоящие вазы и статуэтки были установлены даже между оконными рамами и на полу в комнатах87.
11. Радиол и радиоприемников — тринадцать, из них иностранных —
десять; телевизоров — два88.
12. Три рояля, пять аккордеонов, девять фотоаппаратов. Все эти предметы лучших иностранных фирм89.
13. Три охотничьих ружья, из них два дорогостоящие, английские.
14. Ковров — двадцать восемь и ковровых дорожек шерстяных —
80 метров.
15. 131 пара высококачественных иностранных дамских чулок; четырнадцать различных дамских сумок.
16. Две портативные пишущие машинки.
17. 7000 пуговиц иностранных, в том числе свыше пяти тысяч перламутровых.
Предложение отчеркнуто слева на полях.
Предложение отчеркнуто слева на полях.
84
Предложение отчеркнуто слева на полях.
85
Предложение отчеркнуто слева на полях.
86
Предложение отчеркнуто слева на полях.
87
Предложение отчеркнуто слева на полях.
88
Предложение отчеркнуто слева на полях.
89
Предложение отчеркнуто слева на полях.
82
83

- 110 -

ДОКУМЕНТЫ

18. 85 пар различной мужской и дамской обуви. Хромовых и шевровых кож — 38 штук.
19. Пятнадцать костюмов мужских штатских; сорок семь мужских верхних сорочек, сто сорок две пары мужских носков. Свыше двадцати пяти
дамских платьев шелковых и шерстяных и двадцать пять дамских трикотажных шелковых гарнитуров.
20. Различных простыней и пододеяльников — 170, полотенец — 156,
из них махровых иностранных — 104, скатертей — 47.
21. Свыше 42 штук разных чемоданов, в большинстве заграничных,
в которых хранились мануфактура и другие вещи90.
22. Три ящика женьшеня китайской упаковки, содержание более
300 корешков91.
23. Ящик иностранного шоколада весом 24 килограмма.
24. Четыре электрохолодильника больших импортных.
25. Десятки комплектов детской одежды и обуви для различных возрастов от 1 года до 10 лет.
26. 72 флакона иностранных духов и одеколона, в большинстве своем
французских фирм.
Находящиеся в квартире Абакумова отдельные предметы являются
уникальными, как, например, два комплекта шахмат из слоновой кости
высокохудожественной резной работы, фарфоровые французские и китайские вазы, статуэтки, фарфоровые тарелки с индивидуальными рисунками
и другие92.
В квартире имелось много вещей, которые явно не нужны были ни для
Абакумова, ни для его семьи, состоявшей из жены и ребенка трех месяцев.
Ориентированная общая стоимость описанного имущества Абакумова
составляет свыше миллиона рублей93.
Кроме столь большого количества личного имущества Абакумов забрал к себе на дачу и в городские квартиры много имущества, насчитывающего до 250 наименований, из Министерства, так, например: 171 метр
шелкового полотна на французские шторы; 41 комплект разных штор
на окна и двери; три больших электрохолодильника; две киноустановки;
14 штук одеял «Ноблес»; биллиард; кровати; простыни; наволочки; полотенца; посуду; кроватку детскую; будильник; мясорубки и другие предметы, имевшиеся у него в избытке.
Как установлено следствием, Абакумов после отстранения от должности министра 12.VII.1951 года пытался скрыть часть принадлежащего ему
имущества путем сдачи на склад МГБ СССР.
Предложение отчеркнуто слева на полях.
Предложение отчеркнуто слева на полях.
92
Предложение отчеркнуто слева на полях.
93
Предложение отчеркнуто слева на полях.
90
91

- 111 -

ДОКУМЕНТЫ

Вызвав к себе сотрудника Министерства Грачева, Абакумов передал
ему для отправки на склад Министерства 199 метров тканей, в том числе
импортное биллиардное сукно 97,5 метров.
Поскольку это имущество Абакумова складу не принадлежало, оно
принято не было.
Несколько шерстяных и шелковых отрезов, 5 пар заграничных чулок
«Нейлон» и другие вещи в общей сложности на 14 тыс. рублей Абакумов
12 июля передал Грачеву с тем, чтобы рассчитаться с ним по своей задолженности кассе Министерства94.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР

Г. Сафонов

«20» июля 1951 г.
№ 139-л сс
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 216. Л. 60–65. Подлинник. Машинопись.

№ 25
Протокол допроса свидетеля А. К. Марчукова
26 июля 1951 г.
1951 года, июля месяца 26 дня, и. о. Генерального Прокурора СССР государственный советник юстиции 1 класса тов. Мокичев допрашивал в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162–168 УПК РСФСР
МАРЧУКОВ Александр Константинович, 1911 г. р., уроженец гор. Грязи Воронежской области, женат, пом. нач.
отделения 2 отдела 2 Главного Управления Министерства
государственной безопасности СССР, образование — незакон. высшее, с обвиняемым состоял в служебных отношениях, происхождение из рабочих, не судим, член ВКП(б)
с 1945 года, постоянное местожительство — г. Москва, Фрунзенская наб. д. 10-а, кв. 25.
ПОДПИСКА: В соответствии со ст. 164 УПК следователь меня предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложного показания — Марчуков.
94

Предложение отчеркнуто слева на полях.
- 112 -

ДОКУМЕНТЫ

По настоящему делу я могу показать следующее:
ВОПРОС: Какие имелись у Вас оперативные материалы в отношении
террористической деятельности Этингера к моменту его ареста?
ОТВЕТ: Вообще об Этингере и его враждебной деятельности мне известно следующее:
Мною разрабатывалась группа еврейских националистов Михоэлс,
Фефер, Берильсон, Маркиш, Кусинов, Квитко и другие.
В результате из разработки мною было установлено через бывшего
агента «Зорина» — Фефера И. С., являвшегося в тот период ответственным секретарем Еврейского антифашистского комитета и находившегося
у меня на личной связи, что его лечащим врачом являлся профессор Этингер, лечивший также председателя ЕАКа Михоэлса и бывш. ответственного
секретаря того же комитета Шахно-Эпштейна.
Фефер мне в одной из бесед сообщил, что Этингер — известный профессор и лечил секретаря ЦК ВКП(б) тов. Щербакова.
В связи с тем, что Фефер нами подозревался в двурушничестве и уже
к тому периоду поступали на него серьезные компрометирующие материалы, я невольно обратил особое внимание на его связь с профессором
Этингер.
Собранные мною в отношении Этингера материалы свидетельствовали о том, что он убежденный националист, который начал заниматься
сионистской деятельностью со студенческих лет, с 1909 года, еще будучи
в Германии.
Этингер, возвратившись в Россию, продолжал заниматься сионистской
деятельностью и поддерживал близкие отношения с бывш. председателем ЦК сионистской организации «Гехолуц», неким Шнеерсоном, возглавляющим якобы в настоящее время антисоветский центр хасидов в США.
В 1936 году для установления связи с сионистами России из-за границы приехала в качестве интуристки Рабинович, имевшая указание от председателя ЦК «Гехолуц» — Горфункеля.
Примерно в 1936 году Этингер выезжал в США. Средства на поездку
ему выдала благотворительная организация «Агроджоант», содействие
ему в этом оказал руководитель этой организации, известный резидент
американской разведки — Розен. Об этом рассказывал и сам Этингер
на следствии.
Кроме того, Этингер проходил по агентурному делу «Душегубы». В указанном деле имелись агентурные материалы, свидетельствующие о том,
что один из объектов разработки профессор Фаерман занимался умерщвлением людей.
Аналогичные данные об умерщвлении людей имелись и в отношении
профессора Эйнеса — директора Московского туберкулезного института.
- 113 -

ДОКУМЕНТЫ

Фаерман и Эйнес являлись ближайшими друзьями студенческих лет
Этингера.
Подведенный мною агент «Васильев» в своем донесении, примерно
в марте-апреле 1949 г., сообщил, что Этингер высказывает резкие националистические взгляды и интересуется атомными делами. Этингер агенту
сообщил, что источниками его информации были Фукс-Ванников и Зам.
Министра внутренних дел СССР Завенягин, а также его посещали братья
Олихановы, сообщавшие ему о достижениях в области атомной энергии.
Получив это донесение от аг. «Васильева», я доложил его своему руководству, от которого оно через несколько дней возвратилось с резолюцией б. Министра государственной безопасности СССР Абакумова о передаче
этого донесения в следственную часть МГБ СССР по особо важным делам
Лихачеву.
При передаче этого донесения Лихачеву я пытался ему рассказать
о всех подробностях разработки Этингера и проявляемого интереса
к нему, но Лихачев мне заявил — я вижу резолюцию Министра и в ваших
пояснениях не нуждаюсь, если вы хотите что-либо сообщить, пусть мне
позвонит Шубняков, ибо с каждым оперуполномоченным я разговаривать
не намерен. Об этом разговоре я своевременно рассказал Шубнякову.
Последующая враждебная деятельность Этингера была задокументирована оперативной техникой, хотя в период ликвидации, несмотря
на мои настоятельные просьбы, организовать литерные мероприятия —
получил отказ.
О собранных мною материалах на Этингера, я подробно докладывал б. нач. отд. 2 «з» 2 Главного Управления МГБ СССР Шубнякову
и б. нач. 2 Гл. управления МГБ СССР Питовранову и высказывал свои предположения о том, что Этингер мог умерщвить т. Щербакова, однако моим
сообщениям ни Шубняков, ни Питовранов не придавали значения, а поэтому я решил лично обратиться к Министру и рассказать ему подробно о всех материалах, собранных на Этингера, и своих предположениях
об умерщвлении тов. Щербакова с целью получения от последнего конкретной помощи в дальнейшей разработке Этингера и его связей.
Я со своей стороны считал, что Этингер — убежденный националист,
серьезнейший враг советской власти, который, имея свободный доступ
к лечению секретаря ЦК ВКП(б) тов. Щербакова, не мог не воспользоваться случаем и не умерщвить его.
Я считал, что Этингер, будучи связан с еврейскими националистами,
проводил практическую деятельность наших врагов.
Я обращался к Министру Абакумову потому, что считал дело Этингера
очень важным, и ведение его разработки должно быть поведено в направлении выяснения его террористической деятельности, как агентурными,
так и следственными мероприятиями, ибо без квалифицированной консультации и помощи вести дело было невозможно.
- 114 -

ДОКУМЕНТЫ

Кроме того, я с помощью имеющейся агентуры и без ведома руководства Управления и Министерства не мог заниматься этим вопросом, так
как разработка по этой линии упиралась во врачей, имевших доступ к руководителям нашей партии и правительства.
Примерно в конце мая 1949 г. Абакумов принял меня. Я ему сообщил известные мне факты враждебной деятельности Этингера, при этом
заявил, что поступившие в МГБ СССР материалы указывают на то, что еврейские националисты считали ярым антисемитом тов. Щербакова и высказывали свои открытые пожелания об его устранении от руководства.
Я заявил Абакумову, что на основании анализа всех материалов и обстоятельств проникновения к тов. Щербакову, можно с уверенностью сказать, что такое злодеяние мог совершить ярый враг советской власти, как
Этингер.
Абакумов мне сказал: «Ваши обвинения Этингера очень серьезны,
но ничем не обоснованы, так как тов. Щербаков был действительно сильно болен».
Я в свою очередь возразил Абакумову и при этом заявил:
«Я не знаю, может быть, и действительно тов. Щербаков плохо себя
чувствовал, но Этингер мог продолжить его жизнь и мог ее сократить».
Абакумов ответил: «Я разберусь!»
После этого ни от Шубнякова, ни от Питовранова, как непосредственных начальников, а также и от самого Абакумова никаких конкретных указаний не последовало.
Высказанное мною предположение об умерщвлении тов. Щербакова
профессором Этингером требовало от меня серьезного внимания и тщательного изучения всей его враждебной деятельности, так как от высказанного я уже не только не мог отказаться, но и наоборот желал доказать,
что это именно так, и Этингер — серьезнейший враг, который умерщвил
тов. Щербакова.
За весь период разработки мною неоднократно ставился вопрос
об аресте Этингера, но, как мне объясняли, санкцию не дают в ЦК ВКП(б).
Так это или не так, выяснить было очень трудно, потому что о документах, исходящих в ЦК ВКП(б), нам никаких справок не давалось, конечно,
я имею в виду дело Этингера.
На документацию его враждебной деятельности пришлось потратить очень большое количество времени, около 2,5 лет, и только в ноябре
1950 г. он был арестован.
В день ареста Этингера я лично, передавая б. зам. нач. следчасти
по особо важным делам МГБ СССР Лихачеву дело-формуляр на него, рассказал Лихачеву, что имеется на Этингера в деле и что он, по моему мнению, совершил умерщвление тов. Щербакова.
Лихачев заявил — разберемся, я, оставив дело, ушел к себе.
- 115 -

ДОКУМЕНТЫ

Через некоторое время я поинтересовался следствием по делу Этингера, оказалось, что ведение этого дела Лихачев передал ст. следователю
т. Рюмину, с которым я связался и также рассказал ему о своих предположениях об умерщвлении тов. Щербакова профессором Этингером.
Тов. Рюмин, как мне было известно, провел большую работу и привел
Этингера к сознанию. Этингер признался в своих преступлениях и в числе
своих единомышленников назвал профессоров: Вовси, Фаермана, Эйнеса,
Фогельсона и других, а также известного писателя Маршака, композитора
Блантера и других.
В декабре 1950 года я вновь был принят Абакумовым, в беседе с которым я еще раз напомнил ему о деле Этингера и просил его, чтобы он дал
указание следователю по особо важным делам повести следствие в направлении установления террористической деятельности Этингера, приложившего руку к умерщвлению тов. Щербакова.
Абакумов, выслушав меня, ответил: «Да, Этингер большой враг» —
и больше ничего мне не сказал.
В этот же раз я рассказал Абакумову и о другом, на мой взгляд, серьезном факте, имевшем связь с делом Этингера, и о прямом выходе на деятельность американской разведки, действовавшей в стенах Еврейского
Антифашистского комитета в лице быв. «ЕАКа» Хейфеца Г. М.
Мое сообщение о Хейфеце сводилось к следующему:
По имеющийся материалам в деле на Хейфеца, демобилизованного
в 1947 году из органов МГБ СССР, видно, что он попал на работу в Еврейский Антифашистский комитет не случайно.
Хейфец в беседе со мной говорил, что его направили по линии
ЦК ВКП(б) и Комитета информации при МИД СССР, однако при проверке
этих данных комитет не подтвердил и в своем отношении сообщил, что
он его в ЕАК не направлял.
Собранные на Хейфеца материалы свидетельствовали о том, что
он враждебно настроен к существующему политическому строю в СССР
и, находясь за границей в качестве резидента МГБ СССР в Сан-Франциско,
установил там связь с лицами, подозреваемыми в работе с американской
разведкой. Он использовал квартиру этих лиц как явочную.
Из материалов, имеющихся в деле, сейчас трудно сказать о его причастности к американской разведке, но целый ряд фактов говорят за то,
что интересовалась американская разведка, знала, что он работник МГБ
и находится в США со специальным заданием.
Больше этого, он как в Москве, так и в США поддерживал близкие отношения с женой известного разведчика Магидова, а во время работы
в ВОКСе с самим Магидовым.
Будучи в США, Хейфец получил от сотрудницы КИ при МИД СССР письмо, которое он должен был направить в Москву. Это письмо каким-то образом было перехвачено американской разведкой.
- 116 -

ДОКУМЕНТЫ

За период работы в Комитете Хейфец был в курсе всей переписки, идущей за границу, в которой сообщались данные, представляющие государственную тайну.
О преступной деятельности Хейфеца в деле имеются показания целого
ряда арестованных: Персова, Фефера, Рабиновича и других.
При ликвидации Еврейского Антифашистского Комитета в столе Хейфеца были изъяты разные записки, записная книжка, в которой находилась фотография профессора Этингера.
Установить, при каких обстоятельствах попала к Хейфецу фотография
Этингера, не представляется возможным и можно будет выяснить при аресте Хейфеца.
Этому сообщению Абакумов также никакого значения не придал.
Примерно в январе-феврале 1951 г. материалы на Хейфеца докладывались по линии руководства Нач. 2 Главного Управления МГБ СССР Шубняковым, однако и в этот раз Абакумов отказал в аресте Хейфеца, предложив
его агентурно разрабатывать.
По моему мнению, личность Хейфеца ясна, и необходимо было его
давно арестовать.
Наряду с этим считал бы необходимым отметить, что Абакумов по неизвестным мне причинам разработке еврейских националистов не придавал серьезного значения и на серьезные предупреждения, что по этой
линии идет работа слабо — никакого внимания не обратил.
Примерно в начале 1948 года я обратился к нему и рассказал ему
о всем известном по разработке еврейских националистов и просил его
помощи, так как ни Шубняков, ни Питовранов этому участку работы
не придавали тоже значения.
Абакумов, выслушав меня и в моем присутствии позвонив Блинову
и Питовранову, предложил улучшить работу, на самом деле работа осталась на том же положении, и никакого порядка в этом вопросе до сегодняшнего дня не имеется.
Занимаются еврейскими националистами в одиночку каждое Управление, и никакого нет единого руководства, каждый руководитель того или
иного управления не заинтересован сделать общее государственное дело,
а стараются дела держать у себя и не давать им хода. Это такие дела, как
на арестованного Эдика Шевелева и других.
Протокол записан мною собственноручно.
А. Марчуков
Допросил И. о. Генерального Прокурора СССР /К. МОКИЧЕВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 317–323. Копия. Машинопись.
- 117 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 26
Протокол допроса свидетеля Ф. Г. Шубнякова
26 июля 1951 г.
1951 года июля месяца 26 дня. И. о. Генерального Прокурора СССР Государственный Советник юстиции 1 класса МОКИЧЕВ допрашивал в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162–168 УПК РСФСР
ШУБНЯКОВ Федор Григорьевич, 1916 г. р., уроженец
гор. Макеевки, Сталинской области, женат. Начальник 2 Главного Управления МГБ СССР, образование среднее, с обвиняемым только в служебных отношениях, из служащих,
не судим, член ВКП(б) с 1940 г., прожив. Москва, ул. Чкалова
дом 46/48, кв. 16.
ПОДПИСКА: В соответствии со ст. 164 УПК следователь меня предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложного показания.
Шубняков
По настоящему делу я могу показать следующее:
1. По делу Этингера
К делу Этингера я имел отношение в 1948 году, как начальник отдела,
в котором велась его разработка, и с конца 1949 г. до момента ареста Этингера.
В 1948 году в связи с полученными данными о подозрительном прошлом и враждебных настроениях Этингера он был взят в активную разработку.
К концу 1949 года, когда мне пришлось вновь заниматься этим делом,
на Этингера имелись неопровержимые, документальные материалы, свидетельствовавшие о его резко враждебном отношении к руководителям
партии и советского правительства и намерении вести вражескую работу.
В частности, были установлены его террористические настроения
и некоторые преступные связи среди еврейских националистов, особенно
из числа медицинских работников.
Таким образом, назрел вопрос о необходимости ареста Этингера.
В ноябре /неточно/ 1949 года было подготовлено сообщение по делу
Этингера с предложением арестовать его, которое было доложено лично
мною Абакумову.
Ознакомившись с сообщением, Абакумов дал указание — от ареста
пока воздержаться, доработать и к этому вопросу возвратиться через не- 118 -

ДОКУМЕНТЫ

которое время. При этом не было дано каких-либо объяснений — почему
воздержаться от ареста Этингера и какие моменты в деле необходимо доработать.
Разработка Этингера продолжалась, и поступали важные данные о его
непримиримой враждебности и террористических настроениях.
В марте 1950 года было подготовлено и подписано Абакумовым сообщение в ЦК с предложением арестовать Этингера. В то же время перед
Абакумовым был поставлен вопрос о необходимости ареста сына Этингера, злейшего нашего врага, что, безусловно, дало бы нам новые доказательства преступной работы Этингера. Решение вопроса об аресте сына
Этингера Абакумов затягивал и утвердил постановление лишь спустя
3–4 месяца.
Должен показать, что в это время продолжали поступать материалы
секретного подслушивания разговоров Этингера, из которых было видно
его вражеское лицо. Эти материалы, как и ранее, докладывались Абакумову не только руководством 2-го Главного Управления, а чаще всего непосредственно начальником отдела «Б» (Кочетков, Полковников).
Таким образом, Абакумов был полностью в курсе всех имевшихся
материалов на Этингера. Однако совершенно было непонятно, почему Абакумов, при наличии таких важных материалов, не ставил вопрос
о необходимости быстрейшего изъятия Этингера. Лишь только в ноябре
1950 г., после получения показаний сына Этингера, Абакумов подписал
второе сообщение по делу Этингера.
Несколько дней тому назад мне стало известно, что Начальник Главного Управления охраны тов. Власик, получив из 2-го Главного Управления
справку на Этингера, докладывал ее в ЦК и получил указание арестовать
Этингера и кого-то из его связей (фамилии не помню), о чем тов. Власик
специальным письмом из Сочи донес Абакумову. Я не помню точно, к какому времени это относится, но, видимо, за несколько месяцев до принятого в ноябре 1950 года решения об аресте Этингера.
Это указание об аресте Этингера не было известно руководству 2 Главного Управления, и он продолжал находиться на свободе.
В итоге произошла затяжка с арестом крупного преступника Этингера.
Вскоре после второго сообщения по делу Этингера, направленного
в ЦК, последовало указание немедленно его арестовать.
Это было 16 или 18 ноября 1950 года. Абакумов предложил мне арестовать Этингера и доставить его в министерство.
Арест Этингера я поручил группе оперативных работников во главе
с заместителем начальника отдела Тангиевым.
Этингер был вечером арестован, доставлен в министерство, о чем
я доложил Абакумову. Последовало указание доставить Этингера на допрос в кабинет Абакумова, что и было сделано. При допросе Этингера Абакумовым присутствовали я и тов. Тангиев.
- 119 -

ДОКУМЕНТЫ

Примерно воспроизвожу содержание допроса Этингера.
Вначале Абакумов спросил у Этингера, почему он является таким непримиримым врагом советской власти, хотя для него были созданы хорошие условия и возможности работы.
Этингер начал доказывать, что он не враг, а честный человек,
и он не понимает, за что его арестовали.
Тогда Абакумов в резкой форме заявил Этингеру, что его действительное лицо известно органам МГБ, и поэтому он должен все рассказать
о своей преступной работе. В течение нескольких минут разговор шел вокруг этого вопроса.
Продолжая отрицать свою виновность, Этингер в качестве подтверждения своей «честности» сослался на факт своей длительной работы в качестве консультанта поликлиники МГБ, а затем указал на то, что он лечил
в свое время товарища Щербакова А. С. В связи с этим Абакумов сказал —
надо еще разобраться, как лечили (возможно — еще разобраться, как лечили). И далее — почему не удержали товарища Щербакова от поездки
в город в день Победы? В это время Этингер особенно нервничал и, хватаясь за сердце, начал доказывать, что весь процесс лечения товарища
Щербакова был правильный, а что касается поездки в город, то он в этом
не повинен, т. к. товарищ Щербаков не всегда прислушивался к советам
врачей.
После этого допрос вновь начался с общих вопросов и сопровождался
требованием рассказать всю правду.
Этингер на этом допросе ничего о своей вражеской работе не сказал
и спустя 30–40 минут был отправлен в тюрьму.
Абакумов тогда же дал мне указание передать Этингера и все материалы на него в следственную часть по особо важным делам, что и было
сделано.
Дальнейший ход следствия по делу Этингера мне был известен только
в начальной стадии, когда он начал давать свои первые показания о националистических настроениях и некоторых связях среди еврейских националистов.
Мне совершенно не было ничего известно о показаниях Этингера в части его террористических действий, сокративших жизнь товарища Щербакова. Более того, о смерти Этингера я узнал случайно лишь в июне с. г.
Таким образом, оперативное управление, которое вело разработку,
было отстранено от дальнейшего участия в разоблачении Этингера и его
преступных связей.
Это являлось следствием установленного в свое время Абакумовым
«порядка», при котором следственная часть по особо важным делам была
полностью независимой от оперативных управлений, подчинялась только
лично ему, и что там доказывали арестованные, становилось нам известным спустя длительное время из т. н. обобщенных протоколов.
- 120 -

ДОКУМЕНТЫ

2. По делу Салиманова
Измена Родине и переход на сторону американцев быв. заместителя
генерального директора акционерного общества «Висмут» в Германии нанесла крупный ущерб интересам советского государства.
Обстоятельства измены Салиманова были следующие: В связи с поступившими материалами о моральном разложении и наличии личных связей Салиманова среди немцев, МГБ СССР в апреле или мае 1950 года был
поставлен вопрос о его немедленном отзыве в Советский Союз.
В мае (точно дату не помню) 1950 года состоялось решение комиссии
ЦК ВКП(б) по выездам за границу об отзыве Салиманова из Германии.
В это время, кажется, 8 мая 1950 г., Салиманов вместе со своей сожительницей Елисеевой находился в краткосрочном отпуску в Москве.
Как теперь выяснилось, Салиманов был предупрежден работником отдела кадров 2 Главка при Совете Министров о том, что имеется решение
о его отзыве в связи с наличием каких-то материалов.
Встревоженный Салиманов вместе с Елисеевой, имея многократную
визу на переход границы, немедленно вылетели в Берлин.
Я не могу показать, было ли известно органам МГБ СССР о его нахождении в Москве и какие меры принимались к задержанию, т. к. в то время не имел к этому делу отношения. Эти моменты можно дополнительно
проверить.
На следующий день после измены Салиманова я вылетел в Берлин
в составе комиссии для расследования обстоятельств побега и принятия
необходимых мер к аресту Салиманова.
Перед этим я был вызван Абакумовым, который, инструктируя меня,
особенно напирал на то, что в этом деле меньше повинны органы МГБ,
а больше руководство «Висмута», не обеспечившее отправку Салиманова
в Москву.
Должен сказать, что, находясь уже в Германии, при разговорах
по ВЧ Абакумов больше всего требовал от меня разобраться именно в этой
части, а что касается чекистских органов, то было сказано — это не главное.
В ходе расследования выяснилось, что Салиманов, прибыв в Германию из Москвы 10 или 11 мая 1950 года, явился к генеральному директору
«Висмута» Мальцеву, который, как это было выяснено расследованием,
подтвердил указание о его отзыве в Советский Союз, заявил ему, что органы МГБ располагают в отношении его материалами и, кроме того, видимо,
не все в порядке с денежными документами по торговым сделкам, которые осуществлял Салиманов в Австрии.
После этого Салиманов, опасаясь своего ареста, связался со своей
любовницей немкой — Ирмой Вагнер и договорился с ней о переходе
к американцам, поручив ей выехать в Берлин, связаться с американцами
и договориться с ними о времени и месте перехода.
- 121 -

ДОКУМЕНТЫ

15 мая 1950 года, после сдачи дел, Салиманов вместе с Елисеевой
на двух машинах выехали в Берлин с тем, чтобы затем направиться в Советский Союз.
16 мая 1950 года Салиманов оставил семью Елисеевой на аэродроме,
а сам подготавливался на Силезском вокзале к отъезду. В это время с ним
там находились два работника «Висмута», которые помогали ему в отправке багажа.
Около 12 часов дня 16 мая 1950 года Салиманов исчез и, как впоследствии выяснилось, с помощью представителей фирмы «Гайдель-Грутер»,
с которыми он связался по телефону с вокзала, был доставлен в американскую комендатуру.
Таким образом, в результате непринятия необходимых мер Салиманов
смог осуществить свою измену.
Кроме руководства «Висмута» в этом оказались повинны и чекисты.
В частности, чекистскому аппарату «Висмута» было дано указание обеспечить негласное сопровождение Селиванова в Берлин, что и было осуществлено.
Однако работники, сопровождавшие Салиманова, не были снабжены
пропусками на право въезда в Берлин, и поэтому Салиманов, имея пропуск, проследовал в Берлин, а разведка осталась у шлагбаума.
Правда, разведчики предупреждали аппарат уполномоченного МГБ
в Германии об этом, и было принято решение выставить уже в Берлине
разведку за Салимановым.
Было установлено, что Салиманов прибыл в Берлин и остановился
на аэродроме в гостинице. 16 мая утром разведкой было установлено наблюдение за гостиницей, но, как потом оказалось, Салиманов за полчаса
перед этим выехал в Берлин на Силезский вокзал.
В результате в течение 3–4 часов он находился без наблюдения и, пока
его устанавливали, он бежал к американцам.
Салиманов был арестован органами МГБ в Советской оккупации Германии, куда прибыл с тем, чтобы, как он утверждает, найти свою любовницу Вагнер и уйти с ней в Западную Германию.
Чекистским аппаратом в Германии был принят ряд мер с тем, чтобы
попытаться завлечь Салиманова в нашу зону и арестовать.
Через несколько дней после ареста Салиманов был доставлен из Берлина в Москву и после первого допроса передан в следственную часть
по особо важным делам.
И по этому делу следствие велось в отрыве от оперативного управления.
Как теперь известно, протоколы допроса Салиманова, где он показывал о том ущербе, какой он нанес Советскому Союзу, выдав американцам
известные ему секреты, не были представлены в инстанции.
Лично я считаю, что это было сделано для того, чтобы не напоминать
о таком «неприятном» деле, как измена Салиманова.
- 122 -

ДОКУМЕНТЫ

3. Кроме этих фактов я должен показать еще и о следующем:
Абакумов неправдиво информировал Центральный Комитет о действительном положении с бандитски-националистическом подполье
на Украине и в Литве. В информациях показывалась лишь только одна сторона дела — результаты работы органов МГБ по ликвидации бандитизма.
В то же время не подчеркивалось важное обстоятельство — попытки американской и английской разведки связаться с этим подпольем и опереться
на него в своей подрывной работе.
Далее. Абакумов докладывал в Центральный Комитет о выбросках иностранных шпионов только в том случае, когда они пойманы или убиты органами МГБ. Он скрывал от Центрального Комитета факты выброски шпионов
в тех случаях, когда не удавалось их ликвидировать в короткий срок.
В частности, Центральному Комитету не было известно о том, что в октябре 1950 года американцы выбросили с самолета в Литву группу шпионов в составе 3-х человек во главе со «Скирмантосом», который до сих пор
еще не ликвидирован. Абакумов заявлял — поймайте, а затем доложим.
То же самое было и с группой американских шпионов, выброшенных в мае
с. г. на Украину.
Особо я должен остановиться на выброске англичанами двух шпионских групп на Украине в мае с. г.
За 2–3 недели до выброски этих групп МГБ СССР получило от своего
закордонного агента предупреждение о предстоящей в мае с. г. заброске
шпионов.
2 Главным Управлением совместно с МГБ Украины и пограничниками
был разработан план, предусматривающий захват парашютистов и самолетов или их уничтожение.
Кроме чекистских мероприятий намечалось перебросить на границу
два полка ночных истребителей и один прожекторный полк. Абакумов все
время затягивал рассмотрение плана, а затем, ознакомившись с ним, приказал действовать только своими силами.
В результате шпионы были захвачены, а часть уничтожены, но самолеты англичан, находившиеся над нашей территорией в течение 30–40 минут, безнаказанно улетели. Советский Союз многое выиграл бы, если бы
два английских самолета, перебрасывавшие к нам шпионов, были захвачены или сбиты.
Безусловно, если бы Абакумов доложил о такой возможности правительству, то действенные меры были бы приняты.
Протокол допроса записан мной лично, в чем и подписываюсь.
Шубняков
ДОПРОСИЛ: И. о. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СССР /К. МОКИЧЕВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 332–340. Копия. Машинопись.
- 123 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 27
Протокол допроса свидетеля Н. А. Тангиева
27 июля 1951 г.
27 июля 1951 года, и. о. Генерального Прокурора СССР — государственный советник юстиции 1 класса Мокичев допрашивал в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162–168 УПК РСФСР
ТАНГИЕВ Никита Аркадьевич, 1911 г. р., уроженец г. Баку,
женат, в настоящее время зам. начальника 2 Главного управления Министерства государственной безопасности СССР,
образование н/высшее, с обвиняемым только в служебных
отношениях, из служащих, не судим, член ВКП(б) с 1930 г.
партбилет № 3150437, проживает — г. Москва, Мало-Колхозная, дом 1/3, кв. 21, тел. К-6-47-99.
Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложного показания Тангиев предупрежден. ПОДПИСЬ.
В течение 1950 года в период, когда я замещал начальника отдела,
я несколько раз ставил вопрос об аресте профессора Этингера, как ярого
врага советского государства, но бывший министр гос. безопасности СССР
Абакумов санкции на арест Этингера не давал, хотя хорошо знал о наличии достаточных материалов, изобличающих его во вражеской деятельности. Когда я поинтересовался, по какой причине Абакумов не дает санкции
на арест Этингера, мне тов. Шубняков, бывший в то время заместителем
начальника управления и руководивший нашим отделом заявил, что
Этингер — известная в Москве личность, и на его арест требуется санкция
ЦК ВКП(б), которую якобы Абакумов не получил. То же самое мне говорил
начальник отдела товарищ Тарасов, очевидно тоже со слов Шубнякова.
Лично я сам к Абакумову не обращался, поскольку это было бы с моей стороны нарушением субординации.
Со слов сотрудника нашего отдела товарища Марчукова мне известно,
что он ставил вопрос об аресте Этингера еще в 1949 г., до моего прихода
в отдел.
В конце ноября 1950 года, кажется, числа 28, точно не помню, вечером, я, оставаясь за начальника в отделе (вновь назначенный вместо
т. Тарасова начальник отдела т. Патракеев находился в командировке
в гор. Баку), проводил оперативное совещание с начальниками отделений нашего отдела. К концу совещания меня срочно вызвал т. Шубняков
и заявил, что получена санкция на арест Этингера, и, поскольку он важный
государственный преступник, арест его он поручает произвести мне лич- 124 -

ДОКУМЕНТЫ

но. Он предложил взять мне с собой трех человек из нашего отдела и двух
из оперативного отделения полковника Щепилова, обычно производящих аресты. Тов. Шубняков предупредил меня операцию продумать как
следует и произвести так, чтобы не было никаких казусов. Я взял с собой
сотрудников отдела товарищей: Марчукова, который вел дело Этингера,
Кривова — исполнявшего обязанности начальника 6 отделения, и начальника спецгруппы т. Залепина (Залетина), которых подробно проинструктировал о порядке наших действий при аресте. Кроме того, с нами на арест
Этингера поехали два сотрудника оперативного отделения, которые имели
с собой ордер на арест и обыск Этингера.
Приехав на место, я позвонил к Этингеру, мне открыла дверь его
домработница и по моей просьбе проводила в кабинет к Этингеру. Следом
за мной шли т.т. Залетин и Марчуков, а остальные ждали на лестничной
клетке. Марчуков задержался в передней, а я с т. Залетиным зашли к Этингеру, извинились за беспокойство и стали говорить по вопросу об «исчезновении» его пасынка. Постепенно я перевел разговор о нем самом и сказал,
что пришел к нему с неприятным известием. К этому времени Марчуков
впустил к Этингеру сотрудника из оперативного отделения. Я сказал Этингеру, что мы из МГБ СССР и пришли пригласить его к себе для допроса. Затем
я предложил оперработнику предъявить ордер на арест Этингера и производство обыска в его квартире. Он стал волноваться, я его успокоил, сказал,
что там у нас разберутся, может быть ошибка. Я попросил Этингера вызвать
его жену из соседней комнаты и, когда она пришла, объявил ей о предстоящем обыске. Он попросил разрешить ему выпить лекарство, но я побоялся,
что он может отравиться, отказал ему и сказал, что у нас есть врач, и он его
посмотрит и даст необходимые ему сердечные капли.
Я, Залетин, Марчуков и оперработник взяли Этингера с собой в МГБ,
а т. Кривов и второй оперработник с солдатом остались на квартире производить обыск.
По приезде в МГБ я и Залетин поднялись в мой кабинет, а оперработник и Марчуков отвели Этингера к дежурному коменданту для приема и оформления арестованного, при этом я сказал Марчукову, чтобы
тюремный врач дал Этингеру выпить сердечных капель для успокоения.
Я доложил тов. Шубнякову об аресте Этингера и по его поручению вызвал
арестованного Этингера к себе в кабинет, где в присутствии второго зам.
нач. отдела т. Кравченко выяснял у Этингера, кому из родственников своих
он передал еврейскую националистическую литературу, чтобы по горячим
следам ее изъять. Этингер частично об этом рассказал. В процессе беседы
с Этингером раздался телефонный звонок от Шубникова, он предложил
мне привести Этингера к Абакумову. Я в сопровождении Марчукова привел Этингера в приемную к Абакумову. Марчуков остался в приемной,
а меня с Этингером Шубняков пригласил в кабинет к Абакумову. Когда
мы вошли, Абакумов ходил по кабинету по своей обычной привычке.
- 125 -

ДОКУМЕНТЫ

Кроме него и нас — Шубникова, меня и Этингера — в кабинете Абакумова никого не было. Абакумов обратился к Этингеру с вопросом, почему
он стал таким озлобленным врагом советской власти, которая его всем
обеспечила: деньгами, шикарной отдельной квартирой, автомашиной,
дачей. Этингер пытался что-то ответить, но, не зная, у кого он находится,
назвал Абакумова следователем; он сказал: «я, гражданин следователь,
ни в чем не повинен...» (последнее не дословно). Абакумов его перебил:
«Я не следователь, я Абакумов — Министр», подчеркнув этим свое высокое служебное положение, Этингер снова пытался сказать, что он якобы
честный советский гражданин и тому подобное, но Абакумов снова его
перебил и пригрозил ему, сказав, что он, Абакумов, арестовал его сына
(пасынка) и арестует жену, если Этингер не будет рассказывать о своих
антисоветских делах. Этингер стал оправдываться и в свое оправдание
привел то, что он лечил чекистов и заместителя (Абакумова) министра Селивановского Николая Николаевича. На это Абакумов сказал: «Знаю, как
ты лечил моего заместителя, то-то он все время болеет» (почти дословно).
От разговора о лечении Селивановского разговор перешел к вопросу о лечении товарища Щербакова. Насколько мне память не изменяет, о лечении Щербакова заговорил сам Абакумов. Мне лично не было известно, что
Этингер лечил т. Щербакова, и допустить мысли об этом нельзя было, поскольку со слов т. Марчукова мне было известно, что Этингер был исключен из числа консультантов поликлиники МГБ в связи с наличием на него
серьезных компрометирующих материалов, почему он оставался консультантом Лечсанупра Кремля, трудно объяснить.
Абакумов спросил Этингера, почему он плохо лечил товарища Щербакова. Этингер ответил, что он не лечил, а только консультировал, а основным лечащим врачом тов. Щербакова был профессор Виноградов.
Абакумов стал ругать Этингера и предложил рассказать, как они лечили
Щербакова. При этом он сказал, примерно так: «Вы его не лечили, а залечили, вы его угробили» (не дословно, но по смыслу так). Этингер стал
оправдываться. Тогда Абакумов сказал, «а почему вы разрешили больному
товарищу Щербакову разъезжать по Москве, почему вы выпустили его в город». Этингер, оправдываясь, заявил, что товарищ Щербаков был большой
человек, и он якобы врачей не слушался. После этого, насколько помню,
Абакумов немного успокоился и больше не ругался. Он спросил Этингера,
а что с сердцем у его заместителя т. Селивановского. Этингер сказал, что
ничего страшного нет, органических изменений сердца он не обнаружил,
а явления болей, очевидно, нервное явление. После этого Абакумов предложил мне «убрать», вывести Этингера к себе, что я и сделал.
Выяснив у Этингера о националистической литературе, я отправил его
во внутреннюю тюрьму, предупредив, что он сердечный больной. На следующий день Этингер со всеми материалами его дела был передан в следственную часть по особо важным делам, и наш отдел, и я лично к его делу
- 126 -

ДОКУМЕНТЫ

не касались. Мы лишь интересовались, какие он дает показания о своих
соучастниках, которыми занимался наш отдел. Спустя некоторое время
тов. Марчуков получил из следственной части список лиц, которых Этингер
назвал как своих единомышленников — еврейских националистов.
В связи с делом Абакумова считаю необходимым показать следствию
о следующих фактах, связанных с делом Этингера:
Примерно в январе 1951 года или в декабре 1950 г. однажды меня
вызвали к Абакумову. Когда я вошел к нему в кабинет, у него находились:
товарищ Питовранов Евгений Петрович, бывший в то время начальником
2 Главного управления, ныне зам. министра, и начальник 5 отделения
нашего отдела тов. Григорьев; оба они стояли бледные, а Абакумов злой
ходил по кабинету. Как только я вошел, он набросился на меня со словами: «Почему мне не докладываете такие дела?» При этом он взял в руки
лежавшее у него на столе дело, как впоследствии я выяснил, это было
дело на композитора Блантера. Я ответил, что это дело известно руководству 2 Главного управления т.т. Питовранову и Шубнякову, которым
мы его и подобные ему дела докладываем. Абакумов продолжал кричать
на меня, «а почему мне не докладываете, скрываете от меня, вот я проведу расследование и посажу вас» и т. п. Я ответил Абакумову, что до сих
пор существовал порядок, при котором мы докладывали дела руководству управления, а не Министру непосредственно, поэтому мы ему не докладывали. Абакумов сказал, что мы недооцениваем и плохо ведем дело
Блантера, что кого не посадят, все дают показания на Блантера, а он до сих
пор ходит на свободе.
Я не помню сейчас, сказал ли он, что Этингер дал показание на Блантера или нет, но он имел в виду именно это, что Этингер назвал Блантера
в числе своих единомышленников.
До этого дня ни я, ни т. Григорьев об этом не знали. Поэтому я ответил Абакумову, что о новых показаниях на Блантера мне не было известно, что же касается недооценки, то это неверно, ибо как только я принял
от тов. Тарасова пятое отделение, я передал дело Блантера от рядового
оперработника начальнику отделения тов. Григорьеву и предложил ему
активизировать разработку Блантера и готовить ее к реализации. Тогда же
я сказал Абакумову, что мне в таком случае непонятно, почему ряд дел
на лиц, в отношении которых имеется достаточно материалов о их враждебной деятельности, нам не дают реализовать? Почему мы не получаем
от руководства санкции на арест этих лиц? Абакумов спросил, кто не дает
арестовать? Я ответил, что я докладываю своему непосредственному
начальству тов. Шубнякову, иногда тов. Питовранову, а они, очевидно,
руководству Министерства. Абакумов стал кричать, что он посадит Шубнякова, проведет расследование, а затем, успокоившись немного, спросил
меня, правильно ли говорит Григорьев, что у вас в отделе есть еще такие
дела, как дело Блантера, я ответил утвердительно. Тогда он приказал мне
- 127 -

ДОКУМЕНТЫ

на следующий день доложить ему эти дела, а затем, поправившись, сказал: не дела, а справки и меморандумы по материалам дела. Возвратившись в отдел, я поручил начальнику отделения дописать меморандумы
по делам, которые мы решили доложить Министру. Всю ночь и весь день
мы подготавливали эти документы, а вечером я позвонил Абакумову и доложил, что хочу доложить ему справки и меморандумы по делам, согласно
его приказанию. Он сказал, чтобы я позвонил на следующий день. Я позвонил, он перенес сначала на вечер, а затем на следующий день и опять
меня не принял. Я позвонил ему еще через день, и он сказал, что помнит
меня и вызовет сам. Спустя примерно еще неделю меня вызвали в приемную к Абакумову, где находились т.т. Питовранов, кто-то еще из начальников управления, комиссар милиции и тренер футбольной команды
т. Якушин. Абакумов сначала принял Якушина, затем комиссара милиции,
Питовранова и последним меня. Мне было обидно за себя и за Министра.
За себя потому, что я, проработавши более двадцати лет на оперативной
работе, пользуюсь меньшим уважением, чем футболист Якушин, и за Министра, что он предпочитает сначала заняться футбольными делами, чем
рассмотреть серьезные материалы на около трех десятков лиц, подозреваемых во вражеской деятельности. При моем этом докладе присутствовал т. Питовранов. Я начал свой доклад с дела Штейнберга, считая это дело
самым интересным и подлежащим реализации. Иначе говоря, я ставил
вопрос об аресте Штейнберга, такого же озлобленного врага, как и известный следствию профессор Этингер. Абакумов не согласился с арестом
Штейнберга, вспомнив, что когда-то Штейнберг (в бытность Абакумова рядовым сотрудником, очевидно, в 1938–39 гг.) и его жена помогали нашим
органам государственной безопасности и поэтому не могут быть врагами
советского государства. Абакумов в данном случае, очевидно, умышленно
забыл, что в сети МГБ немало было двурушников, и если Штейнберги искренно с нами работали бы, их бы не исключили из сети и они не были бы
так враждебно настроены к советскому государству, что вполне доказано материалами дела. Абакумов вызвал зам. нач. 2 Главного управления
Райхмана, чтобы последний вспомнил работу Штейнбергов и был сильно огорчен, когда Райхман сказал, что он их как агентов МГБ не помнит.
Не дал санкции на арест Абакумов и по ряду других дел, как то: на Хейфец,
Пинского, Халина и других, фамилии которых сейчас не помню и сообщу
дополнительно. Не дал он санкцию на арест и Блантера, о котором сам несколько раньше говорил, что ему давно место в тюрьме. Из всех доложенных мною дел Абакумов дал санкцию на арест только четырех или пяти
человек. Впоследствии я настоял на аресте еще нескольких лиц, но арест
Штейнберга, Блантера, Хейфец и других до сих пор не санкционирован.
В настоящее время я, оставшись вновь за начальника отдела, снова
ставлю вопрос об аресте вышеуказанных еврейских националистов, подозреваемых в шпионской деятельности против СССР.
- 128 -

ДОКУМЕНТЫ

Должен пояснить следствию, что отделение, ведущее работу по еврейским националистам, подчинено начальнику отдела (раньше нач. отдела
был тов. Тарасов, а ныне Патракеев), а я им занимаюсь непосредственно
лишь в отсутствие начальника отдела, когда я остаюсь за него.
У меня еще в 1950 году возникало подозрение в отношении того, что
Абакумов не с большой охотой даст санкции на арест еврейских националистов. Одной из причин этого я видел в том, что ближайшим другом
Абакумова является лицо еврейской национальности. Многим старым
чекистам, в том числе мне, известно, что Абакумова часто можно было
видеть в театрах (особенно в МХАТе) и на улице с мужчиной ниже среднего роста, в возрасте старше Абакумова лет на пять-семь, с ярко выраженной еврейской физиономией, которого называли другом Абакумова,
иногда приходившим к нему в кабинет. К сожалению, фамилии и имени
этого лица я не знаю, поскольку он не работает у нас в Министерстве,
но его должны знать лица из ближайшего окружения Абакумова. Следует
также указать, что Абакумов оставил в Министерстве на руководящей или
ответственной работе лиц еврейской национальности, в отношении которых имеются компрометирующие материалы, как, например, Райхмана
Леонида Федоровича — зам. нач. 2 Главного управления, Шлюгера (имеет несколько имен) — зам. нач. отдела, Павловского — зам. нач. отдела,
которых у нас в коллективе 2 Главного управления не любят и знают как
больших лентяев, работающих только «на показ» для большого начальства. До последнего времени в Министерстве работали только благодаря поддержке Абакумова такие типы, как Шварцман, Чайковский Герман
и им подобные.
В вопросе подбора, расстановки и выдвижения кадров Абакумов исходил из личных соображений, а не из деловых качеств сотрудника и пользы
для нашего дела.
Показания написаны мною собственноручно, правильность их подтверждаю своей подписью.
Тангиев
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА ТАНГИЕВА Н. А.
5 июля приблизительно в 5 ч. 30 мин. утра я был вызван Абакумовым к нему в кабинет, где кроме него никого не было. Абакумов спросил меня: ты приводил ко мне профессора Этингера в день его ареста.
Я ответил, что я его приводил. Он спросил, кто еще присутствовал тогда при допросе у него в кабинете. Я сказал, что, если не ошибаюсь, был
Шубняков. Абакумов приказал: «Ну ка, вспомни как следует, кто был?»
Я вспомнил, что был действительно Шубняков и больше никого не было.
Он спросил: «Ты помнишь, как я его ругал?», я ответил: «да, вроде вы его
ругали» (нерешительно). «Я его сильно ругал?» — переспросил он. «Да,
- 129 -

ДОКУМЕНТЫ

была и матершина», — сказал я. «А ты хорошо помнишь, о чем я его спрашивал?» — спросил Абакумов, я ответил, что так, в основном помню.
Он спросил, о Щербакове был разговор. Я ответил утвердительно. Тогда
Абакумов просил вспомнить содержание допроса Этингера им. Я рассказал кратко, что помнил, примерно в следующих словах: «Вы спросили вначале, почему он так не любит советскую власть, которая его обеспечила
всем: деньгами, квартирой отдельной, дачей, автомашиной. Он ответил,
что он не озлоблен, что он честный советский гражданин. Вы предложили ему рассказывать о своих действиях против нас, он стал оправдываться
и в оправдание сказал, что лечил чекистов и тов. Селивановского. Потом
разговор зашел о лечении т. Щербакова. Вы сказали, что плохо лечили
т. Щербакова, залечили его, угробили. Этингер, оправдываясь, заявил,
что он не был лечащим врачом, а только консультантом, а лечил профессор Виноградов. Вы спросили, почему выпустили его в город, разъезжать
на машине, он ответил, что т. Щербаков, как все большие люди, врачей
не слушал. Вот, примерно, такой был разговор». Абакумов меня выслушал
и сказал: ты хорошо помнишь, что Шубняков был при допросе, я сказал —
да. В это время к Абакумову зашел тов. Огольцов, и я с разрешения Абакумова ушел. В тот же день в обеденное время я был вызван на комиссию
в ЦК ВКП(б), где обо всем известном мне по делу Этингера и об этом вызове меня Абакумовым рассказал. Показания записаны мною собственноручно, правильность подтверждаю.
Тангиев
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 324–331. Копия. Машинопись.

№ 28
Протокол допроса свидетеля Л. С. Коровина
27 июля 1951 г.
1951 года, июля 27 дня, И. о. Генерального Прокурора СССР государственный советник юстиции 1 класса Мокичев допрашивал в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162–168 УПК РСФСР
КОРОВИН Леонид Семенович, 1918 г. р., уроженец
г. Н. Удинск, Иркутской области, женат, ст. следователь следственной части по особо важным делам Министерства государственной безопасности СССР, образование высшее
юридическое, с обвиняемым состоял в служебных отношениях, происхождение — из рабочих, не судим, член ВКП(б)
с 1941 года, постоянное местожительство — г. Москва,
М. Колхозная площ., д. 11/3, кв. 105.
- 130 -

ДОКУМЕНТЫ

ПОДПИСКА: В соответствии со ст. 164 УПК следователь меня предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложного показания — Л. Коровин.
По настоящему делу я могу показать следующее:
В следственной части по особо важным делам МГБ СССР я работаю
с ноября 1947 года, до этого я работал в Управлении. МГБ Свердловской
области также на следственной работе.
Как старший следователь следчасти, я все указания получал по работе
от заместителей начальника следчасти Комарова, Соколова, а также по отдельным имевшимся в моем производстве следственным делам и от Леонова и Лихачева.
Должен показать, что до прихода в аппарат следственной части по особо важным делам я считал, что основным руководящим документом для
нас — следователей органов МГБ, является постановление ЦК ВКП(б)
и СНК СССР от 17 ноября 1938 года, которым мы обязывались не допускать
нарушений революционной законности и всемерно улучшать качество
следственной работы.
Однако трехлетняя практика работы в аппарате следственной части
по особо важным делам МГБ СССР убедила меня в том, что бывш. начальник следчасти Леонов и его заместители Лихачев, Комаров и Соколов, поощряемые Абакумовым, это постановление партии и правительства грубо
нарушали.
Допускавшиеся в следственной работе грубые нарушения социалистической законности в основном выражались в том, что по большинству дел
допросы арестованных не фиксировались протоколами, затягивались, без
особой к тому необходимости, сроки ведения следствия и содержания под
стражей обвиняемых, применялись к арестованным извращенные методы
ведения следствия и, в частности, широко было распространено применение к арестованным физических мер воздействия, санкционировавшееся
во всех случаях бывш. Министром Абакумовым.
Покажу по порядку об известных мне конкретных фактах нарушений
социалистической законности, допущенных при расследовании отдельных
следственных дел в следственной части по особо важным делам МГБ СССР.
Как уже показал — бывш. руководители следственной части Леонов
и его заместители Лихачев, Комаров и Соколов, нарушая социалистическую законность, давали следователям и мне в том числе указания не писать протоколов допросов арестованных до получения от них признаний
в проведении преступной деятельности.
Так, в январе 1948 года мною велось следствие по делу агента американской разведки Бухаткина, по которому я лично получил от Леонова
указание допрашивать арестованного, но не составлять никаких протоколов до тех пор, пока арестованный не будет окончательно разоблачен.
- 131 -

ДОКУМЕНТЫ

При этом Леонов, узнав, что я все-таки один или два протокола допроса
составил, в грубой оскорбительной форме прочитал мне нотацию и снова повторил свое указание без его ведома протоколов по делу Бухаткина
не составлять.
В сентябре 1949 года я получил к производству дело на Галкина —
бывш. заместителя председателя Ленсовета, арестованного как участник
группы подрывников, орудовавших в партийном и советском аппарате Ленинграда.
И по этому делу со стороны заместителя Леонова — Комарова и его
помощника (впоследствии заместителя) — Соколова мне было дано указание не писать протоколов допроса, ограничиваться черновыми, рабочими записями до составления так называемого «обобщенного» протокола.
В результате арестованный Галкин мною почти в течение месяца допрашивался, но протоколов допроса не составлялось.
Весной 1950 года я вел следствие по делу Эйдинова — бывш. помощника директора Московского автозавода, арестованного за участие в антисоветской националистической организации.
И по этому делу, на этот раз согласно указаний Абакумова, переданных мне Соколовым, протоколы допросов арестованного Эйдинова не составлялись до написания «обобщенного» протокола. После того, как этот
«обобщенный» протокол был подписан Эйдиновым, по указанию Соколова два или три протокола допроса этого арестованного были составлены
и датированы задним числом.
Мною приведено только три следственных дела (а их можно привести значительно больше), по которым Леонов, Комаров и Соколов давали
указания не писать протоколы допросов до получения признаний арестованных, причем эти факты показывают, что такая преступная практика
нарушения социалистической законности культивировалась в следчасти
на протяжении ряда лет.
Поступали подобные указания и со стороны Лихачева. Мне известно, что по его распоряжениям не писались протоколы допросов по делу
агента американской разведки Гаврилова и его сообщников, Лаврентьева, Бермана и других. Когда эти дела в январе 1951 года поступили ко мне
в производство, то оказалось, что Гаврилов допрашивался около двух месяцев — ни одного протокола составлено не было, по делу Лаврентьева —
за это же время было написано только два протокола.
Социалистическая законность по отдельным следственным делам нарушалась также и тем, что для получения от арестованных признания Абакумов и бывш. руководители следчасти Леонов и его заместители Лихачев,
Комаров и Соколов толкали следователей на применение физических мер
воздействия.
- 132 -

ДОКУМЕНТЫ

В подтверждение этого положения приведу такие факты:
Весной 1950 года по указанию Абакумова допрос арестованного Эйдинова был начат с его избиения, причем «мотивировалось» это необходимостью быстро добиться от этого арестованного признания.
Мне известно, что по представлению руководства следчасти и, в частности, Соколова, Абакумов дал указание о применении физических мер
воздействия к арестованным сообщникам Эйдинова — Кляцкину (Клецкину), Лисовичу, Шмаглату и некоторым другим.
После усиленной физической обработки арестованных по полученным
от них показаниям составлялись «обобщенные» протоколы для информации правительства.
Надо прямо сказать, что полученные в результате таких методов допроса показания и составленные на основании их «обобщенные» протоколы, направленные в правительство, иногда не соответствовали
действительности.
Так, по уже упомянутому выше делу Галкина мною был составлен протокол допроса арестованного для направления, в порядке информации,
в правительство. Причем составленный мною протокол был подвергнут
сначала корректировке Соколовым, а затем в секретариате Министра неким Белоусовым, после чего этот протокол возвратился мне обратно для
подписи его Галкиным. Это было, как помню, 15 октября 1949 года.
Когда я прочитал откорректированный протокол, то обнаружил, что
ряд обстоятельств, имеющих серьезное значение, был записан в такой
редакции, которая не соответствовала данным Галкиным показаниям.
Я об этом заявил Комарову и Соколову, причем сказал, что Галкин этот протокол не подпишет.
Комаров и Соколов мне заявили, что протокол Галкина читал Абакумов, он предложил подписать так, как записано в окончательной, откорректированной редакции, и никаких изменений уже вписать нельзя, надо
подписывать.
Как я и ожидал, Галкин, прочитав протокол, сделал ряд возражений
по нему и стал отказываться от подписи.
Я был вынужден доложить об этом Комарову, который пришел ко мне
в кабинет, поговорил с Галкиным и, убедившись, что последний протокол
подписывать отказывается, тут же взял палку и стал бить арестованного.
Конечно, после такого убеждения Галкин протокол подписал, и этот
документ был направлен в Совет Министров СССР.
Таким образом, по вине Комарова и Соколова, с ведома Абакумова,
в правительство был направлен такой протокол, который в известной своей части не отвечал действительности, т. е. данным на следствии показаниям арестованным.
В другом случае Комаров вместе с Белоусовым (зам. начальника секретариата Министра) так откорректировали протокол допроса Вознесенской М. А.
- 133 -

ДОКУМЕНТЫ

(арестована по ленинградскому делу), что я и следователь т. Мотавкин
свыше 8 часов подряд убеждали арестованную его подписать.
Объяснялось это тем, что Комаров и Белоусов писали протокол,
не видя арестованной и не допрашивая ее, а все вопросы выдумывали
из головы, стремясь составить как можно более «изобличительный» протокол.
В связи с этим нужно показать о той порочной системе корректировки
протоколов («обобщенных» и так называемых «рабочих»), которая была
введена в следственной части Абакумовым и Леоновым.
Леонов, Лихачев, Комаров и Соколов неоднократно на совещаниях
и в беседах со следователями говорили, что Абакумов недоволен составлением протоколов следователями и считает, что лучше всех протоколы
пишут его секретари Белоусов, а до него Броверман.
Поэтому по указанию Абакумова все протоколы, идущие в правительство, подвергались усиленной корректировке в секретариате Министра.
Занимавшиеся этим делом Белоусов и Броверман, никогда в жизни не допрашивавшие арестованных, произвольно, в угоду Абакумову, изменяли
составленные следователями протоколы, надумывали вопросы, обобщали ответы и в результате протоколы не отвечали ходу допроса арестованных, а в ряде случаев и данным ими показаниям (как это было, например,
по приведенному выше делу Галкина).
Эта называвшаяся нами — следователями «кухня на 4-м этаже» в откорректированные протоколы допросов включала факты признанные
арестованными исходя из порочного принципа: выгодно или невыгодно информировать об этих фактах правительство для сохранения престижа МГБ.
Так, в следчасти велось дело на американского агента Гаврилова, который на следствии показал, что он и его сообщники вынашивали террористические замыслы, подогревавшиеся американской разведкой.
Пом. начальника следчасти тов. Лебедев, допрашивавший Гаврилова,
включил эти показания в обобщенный протокол. Однако Соколов и Белоусов, корректировавшие протокол Гаврилова, исключили эти показания
о его террористических замыслах из протокола, направленного в правительство.
Далее Гаврилов показал, что связанный с ним американский разведчик Риддер выезжал в Ленинград, где с помощью своих людей (агентов)
получил возможность осмотреть базу подводных лодок.
В моем присутствии Соколов, исключив эти показания из протокола
арестованного Гаврилова, заявил т. Лебедеву, что об этом МГБ невыгодно
информировать ЦК, т. к. могут потребовать отчета о розыске агентуры американцев в Ленинграде.
Таким образом, Соколов и Белоусов так скорректировали протокол
Гаврилова, что он пошел в правительство в явно не соответствующем действительности виде, и были скрыты важные показания арестованного.
- 134 -

ДОКУМЕНТЫ

Об этом факте обмана правительства по делу Гаврилова было хорошо
известно и Леонову, который также принимал непосредственное участие
в корректировке протокола допроса этого арестованного.
Леонов и его заместители — Комаров, Лихачев, Соколов и внутри
следственной части насаждали такую обстановку, что почти все протоколы
подвергались с их стороны усиленной корректировке, причем иногда эта
корректировка носила характер липачества.
Например, Лихачев по делу Лаврентьева (американский агент) так откорректировал один из протоколов, что он явно не отвечал действительности из-за чрезмерной его заостренности.
Соколов, например, поучал нас — следователей его группы, что в протоколах должно отражаться то, что «есть в жизни», под этим понималось,
что мы должны записывать в протоколах такие положения, которые,
по мнению главным образом руководства, отвечают действительности.
Если это мнение расходится с показаниями арестованного, то тем хуже для
арестованного.
Все это преподносилось как необходимость составлять «острые» протоколы, а эта «острота» приводила фактически к очковтирательству.
Леонов, Лихачев, Комаров и Соколов 90 % своего времени посвящали
корректировке протоколов (в отсутствие арестованных, они допрашивали
сами очень мало), различных справок.
Сами не допрашивая арестованных, эти лица отвлекали массу времени у следователей на разного рода писанину, вроде справок, в ущерб составлению протоколов допросов, что является одной из причин затяжки
сроков ведения следствия по делам.
Как уже показал, в целях убыстрения получения от арестованных показаний по указанию Абакумова применялись физические методы воздействия.
Кроме того, Леонов, Лихачев, Комаров и Соколов насаждали применение и других порочных методов обработки арестованных.
Карцер, длительное одиночное заключение, лишение прогулки, права
пользования литературой из тюремной библиотеки, отказ в передачах —
все это применялось по их указаниям для оказания давления на арестованных и получения от них показаний.
Причем Леонов и его заместители в целях маскировки таких незаконных методов ведения следствия прибегли к такой махинации. До 1950 года
существовал порядок, что, например, посадить арестованного в карцер
можно было только по письменному указанию руководства следчасти.
Спохватившись, что таких изобличающих их в порочных методах ведения следствия документов накапливается много в личных делах арестованных, Леонов отдал распоряжение по следчасти, что впредь арестованные
помещаются в карцер только по устному звонку начальнику тюрьмы его
помощника т. Хомича.
- 135 -

ДОКУМЕНТЫ

Надо сказать, что у многих следователей и у меня в частности иногда
возникали сомнения, правильно ли мы поступаем, применяя часто к арестованным физические и иные меры воздействия.
Однако Леонов и его заместители глушили эти сомнения тем, что, с одной стороны, ссылались на указания Абакумова (а распоряжение Министра считалось неопровержимым законом), а с другой — распространяли
мнение, что подобные методы обращения с арестованными одобряются
якобы в вышестоящих инстанциях.
Так, в беседе со мной Соколов прямо говорил, что «там вверху» (имея
в виду ЦК ВКП(б)) считается нормальным, если арестованного для приведения в сознание бьют.
Действуя подобными антипартийными методами руководства, Леонов и его заместители стремились, по моему мнению, разложить аппарат
следственной части, сделать его послушным орудием в своих преступных
руках.
На полноту, объективность и качество следствия оказала влияние и насаждавшаяся Леоновым и его заместителями порочная система расследования отдельных дел.
Ссылаясь на указания Абакумова, в следчасти запрещалось по многим
делам проведение очных ставок между арестованными, а также не допрашивались свидетели, что снижало в значительной степени качество документации по следственным делам.
О том, что Абакумов противник проведения очных ставок мне, например, говорил т. Соколов. Эта установка Абакумова последовательно проводилась в жизнь бывшим руководством следчасти — так по ленинградскому
делу Кузнецова и других подрывников, несмотря на необходимость, не были
проведены очные ставки между такими даже арестованными, в показаниях
которых имелись существенные противоречия.
Так же было по делу Эйдинова и других в количестве 44 человек,
по которому очные ставки не были использованы даже для изобличения
не сознавшихся арестованных. Несмотря на предложения следователей,
т. Соколов отказал в их проведении по этому делу.
Леонов и его заместители зачастую, сковывая инициативу следователей в расследовании дел, не считались с мнением подчиненных им работников.
Комаров, например, несмотря на просьбы следователей, в течение
нескольких месяцев не допрашивал арестованного Кузнецова — главаря
группы подрывников, орудовавшей в Ленинграде, по фактам преступной
деятельности его сообщников.
Лично я вел следствие по делу Бояра — бывш. заместителя председателя Леноблсовета, и неоднократно обращался к Комарову с просьбой допросить о Бояре Кузнецова, однако с марта по сентябрь 1950 года Комаров
не допрашивал Кузнецова.
- 136 -

ДОКУМЕНТЫ

Должен также показать, что бывшее руководство следчасти, насаждая
порочную практику в следственной работе, вместе с тем культивировали
неправильные взгляды на роль органов суда и прокуратуры в борьбе с государственными преступлениями.
Считалось, что если Абакумов принял решение осудить того или иного
арестованного, то никакой суд или прокурор, в каком бы состоянии ни находилось дело, изменить принятое Министром решение не может.
Леонов, Лихачев, Комаров и Соколов на совещаниях и в беседах
со следователями создавали ореол непогрешимости вокруг Абакумова.
Вместе с тем эти лица пытались прививать следователям пренебрежительные взгляды к прокурорскому надзору.
Так, в 1951 году Соколов как-то заявил, что не надо приучать прокуроров вмешиваться в ход следствия и по делам, не надо прокурорам, говорил Соколов, предоставлять возможность знакомиться с делами. Далее
Соколов однажды заявил, что не мы — работники следчасти должны равняться по прокурорам, а пусть прокуроры равняются по нам.
По существу, роль прокуроров, осуществляющих надзор за делами следчасти, была сведена к тому, что они штамповали постановления
о продлении срока ведения следствия и дожидались, когда их пригласят
участвовать в тех или иных следственных действиях.
Одно время надзор за делами следчасти осуществлял военный прокурор т. Антонов, который иногда пытался критиковать работу следователей
следчасти и указывал на отдельные недостатки. Кстати, т. Антонов высказывался против существовавшей порочной практики составления «обобщенных» протоколов.
Тов. Антонову была создана нетерпимая обстановка для работы, про
него стали говорить как о плохом работнике, необоснованно придирающимся и т. д., а затем, как мне известно, Леонов через Абакумова добился
отстранения т. Антонова от надзора за ведением следствия в следчасти.
Надо прямо сказать, что Абакумов препятствовал работникам прокуратуры внимательно знакомиться с делами в следчасти, в особенности это
имело место по групповым делам.
Так, в следчасти велось дело на Кузнецова и других подрывников, орудовавших в партийном аппарате. Следствие по этому делу велось около
года, и за это время никто из прокуроров арестованных не допрашивал.
В марте 1950 года Абакумов дал указание в спешном порядке закончить все дела (свыше 40 чел.) на ленинградцев, причем прокурор был
приглашен для выполнения формальности — подписания протокола
об окончании следствия.
Комаров, возглавлявший группу следователей, ведших это дело, предупреждал всех, что прокурор дел не знает (а прокурор и фактически не мог
- 137 -

ДОКУМЕНТЫ

дел знать, так как следствие было закончено внезапно, даже для следователей), поэтому нам нужно так подготовить арестованных, чтобы они при
встрече с прокурором не пытались с ним говорить по существу дела.
Точно так же в авральном порядке по указанию Абакумова было закончено в конце 1950 года следствие по делу Эйдинова и других в количестве свыше 40 человек бывш. работников Московского автозавода.
И по этому делу прокуроры в процессе следствия не допрашивали арестованных и были вынуждены присутствовать только при выполнении ст. 206
УПК РСФСР.
Более того, несмотря на сложность дела по обвинению Эйдинова
и других его сообщников (арестованные обвинялись во вредительстве,
к делу была приобщена обширная документация, проводилась техническая экспертиза) даже членам военной коллегии не было предоставлено
возможности тщательно изучить это дело.
В целях ослабления участия прокуроров в следствии и при подготовке
судебных процессов, Абакумов и бывшие руководители следчасти Леонов,
Лихачев, Комаров и Соколов применяли, надо прямо сказать, недопустимые меры и попирали социалистическую законность.
В МГБ СССР была создана детально разработанная система так называемой подготовки к судебным процессам, и в свое время Шварцману было
даже поручено прочитать для следователей лекцию на эту тему.
Смысл этой порочной системы подготовки судебных процессов заключается в том, что, отстранив прокуроров от наблюдения за следствием, лишив их возможности вместе с судьями тщательно изучать дела, Абакумов,
Леонов и заместители последнего перед судом переключали следователей на обработку арестованных с тем, чтобы они на суде подтвердили данные на следствии показания.
Перед рассмотрением дела Эйдинова и других (конец 1950 г.) Лихачев собрал совещание следователей и предложил вызывать арестованных и обрабатывать их подтвердить на суде свои показания; понимая,
видимо, преступность этих действий, Лихачев предупредил следователей
вызывать арестованных осторожно с тем, чтобы об этих вызовах не знали
прокуроры и суд.
Таким образом, когда перед судом представал арестованный, то он как
по конспекту давал показания, и все было в порядке, следствие и суд были
довольны.
В процессе такой «подготовки» арестованных дело доходило до таких
фактов.
Комаров готовил к судебному процессу арестованного Кузнецова. После суда Комаров в кругу следователей (я был в их числе) рассказывал, что
ему удалось настолько хорошо подготовить Кузнецова к процессу, что тот
на суде даже подтвердил такие обстоятельства, о которых он и не показывал совершенно на следствии.
- 138 -

ДОКУМЕНТЫ

По заявлению Комарова на суде произошел такой эпизод: председательствующий, выслушав показания Кузнецова, задал ему примерно такой вопрос: «Следовательно, Вы ставили перед собою целью свержение
существующего в СССР строя?» Кузнецов, хотя и не давал таких показаний
на следствии, на вопрос председательствующего ответил утвердительно.
Когда в перерыв между судебными заседаниями Комаров зашел в камеру к Кузнецову, последний сказал ему так: «Я Вам, Владимир Иванович,
дал обещание, что буду вести себя на суде хорошо. Вы мне разъяснили,
что это нужно сделать в интересах партии. Только поэтому на вопрос председателя суда я и ответил утвердительно, хотя целей свергать советскую
власть у меня не было. Прошу предупредить председателя суда, чтобы
он мне больше не задавал подобных вопросов».
Комаров как бы нам рассказывал, сумел и тут убедить Кузнецова, что
все это пустяки, что председательствующий излишне обобщил, а все для
него — Кузнецова обойдется благополучно.
Тут же Комаров сказал: вот, учитесь, как надо готовить судебные процессы.
Я не могу подобное поведение Комарова назвать ничем иным, как
провокационным.
Показания мною записаны собственноручно в период от 2 ч. 30 м.
до 6 ч. 30 м. 27 июля 1951 года.
Коровин
ДОПРОСИЛ И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СССР

/К. МОКИЧЕВ/

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 341–351. Копия. Машинопись.

№ 29
Протокол допроса свидетеля Я. М. Бровермана
27 июля 1951 г.
1951 года, июля 27 дня, И. о. Генерального Прокурора СССР — государственный советник юстиции 1 класса Мокичев допрашивал в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162–168 УПК РСФСР
БРОВЕРМАН Яков Михайлович, 1908 года рождения, уроженец м. Ходорково Житомирской области УССР, холост, зам. нач.
отдела «А» Управления МГБ Московской области, образование незаконченное высшее, с обвиняемым состоит в служебных отношениях, происхождение — из служащих, не судим,
- 139 -

ДОКУМЕНТЫ

член ВКП(б) с 1941 года, проживает: Москва, Потаповский
пер. 9/11, кв. 33, подъезд 2, тел. К-6-43-73, дом. К-7-88-10.
Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложного показания Броверман предупрежден. Подпись.
По настоящему делу я могу показать следующее:
В мае 1941 г. я был переведен из г. Киева (работал в ОО НКВД*24 Киевского военного округа) в Москву в Особый отдел НКВД СССР на должность
зам. нач. секретариата. Через полтора-два месяца после войны Особый отдел стал управлением и начальником этого управления был назначен Абакумов. До 1942 года я работал зам. нач. секретариата и в этой должности
занимался распределением почты и другими обязанностями, входившими
в секретариат. В 1942 году (не помню, с какого месяца) был назначен нач.
секретариата, выполнял те же функции, а также составлял по донесениям ОО НКВД фронтов обобщенную информацию для ЦК ВКП(б) и Правительства о положении на фронтах, об арестах, происшествиях и т. д. При
секретариате в то время была создана такая группа, состоявшая, кажется,
из 2–3 человек. Информация, исходившая из отделов управления, писалась
непосредственно этими отделами. Позднее некоторые документы, поступившие из отделов, Абакумов предлагал пересоставлять и поручил мне
вместе с начальником или зам. нач. того или другого отдела их переделывать, давая при этом конкретные указания, как переделать. Переделка таких документов шла главным образом за счет их сокращения, так как они
обычно были громоздки. Такие документы мне приходилось переделывать
с Утехиным, Баготиным, Авеловичем, Леоновым, Барышниковым и др.
После организации Главного управления «Смерш»*25 (1943 г.) нач. секретариата являлся Чернов, а я был зам. нач. секретариата, и в мои обязанности входило составление вместе с соответствующими отделами
информации в ЦК и Правительство, а также в НКО и др. инстанции. Я также
следил за правильностью оформления почты, направляемой в инстанции
(правильность упаковки, адреса и т. д.).
В 1946 г., когда Абакумов был назначен Министром госбезопасности,
я являлся зам. нач. секретариата МГБ СССР и в мои обязанности входили
те же функции, что и раньше.
Поскольку объем работы был большой по информации, кроме меня
работал еще Белоусов (тоже зам. нач. секретариата) Антонов, Цыганов
и др. работники секретариата. Ряд документов вместе со следственной
частью по особо важным делам, 2 Гл. Управлением, 5 Управлением и др.
составили я и Чернов.
Практика отработки документов через секретариат была установлена
Абакумовым и осуществлялась она таким путем: соответствующее управ- 140 -

ДОКУМЕНТЫ

ление или отдел готовили тот или другой документ (по личной инициативе, или указанию Абакумова либо его замов), докладывали его Абакумову,
а последний вызывал меня, Белоусова или Чернова и предлагал отработать документ вместе с соответствующим управлением-отделом. Часто
по тому или иному документу предварительно давал указание как его
составить — как изложить, какие моменты из того или другого документа
особо выпятить.
После получения указаний мы садились составлять документ, подготовленный отделом-управлением, и при его составлении учитывали указания Абакумова. Причем, если в написанном Управлением или отделом
документе не было материалов, на которые указывал Абакумов, то работник управления-отдела, составлявший его, приносил основания, откуда
черпались нужные данные.
Составленный таким путем документ докладывался Абакумову,
по многим из них он вносил свои коррективы, вновь вызывал руководящих работников Управлений-отделов, требовал дополнительных данных,
либо документ возвращался в Управление-отдел для доработки (через
агентуру, путем допроса или получения других данных и т. п.). Затем такой
документ после доработки вновь возвращался в секретариат, вновь мною
и соответствующим начальником Управления-отдела, его замом или другим работником просматривался с точки зрения правильности и грамотности изложения и давался на доклад Абакумову. После подписи документ
направлялся по назначению.
Протоколы допроса арестованных составлялись таким путем: следователь составлял протокол, сам или с начальником следственной части
или его заместителем докладывали Абакумову, который часто сам вызывал на допрос арестованного и после допроса давал указания работникам
следственной части о внесении тех или других дополнении или изменении.
По выполнении их и внесении таких данных в протокол следователь и начальник следственной части или его заместитель (а иногда только следователь — если это был пом. нач. следственной части) приходили ко мне (часто
Абакумов вызывал меня, передавал протокол и давал указания как его переделать), и мы переделывали протокол. Переделки сводились к тому, чтобы протокол был изложен грамотно, чтобы на поставленный вопрос ответ
был исчерпывающим, чтобы вопросы шли последовательно. Когда в протоколе не хватало тех или других материалов, их восполнял следователь
из следственного дела и из своих записей при допросах. Отдельные детали
брались из подписанных арестованными протоколов по отдельным вопросам или протоколам допроса за какой-то день допроса.
После составления протокола, он печатался в секретариате в 4–5 экземплярах, один из них давался на доклад Абакумову. Последний прочитывал его сам, а чаще в присутствии меня, начальника следственной части
(или его зама) и следователя, на ряде протоколов ставил вопросы (сбоку),
- 141 -

ДОКУМЕНТЫ

раскритиковывал отдельные места, часто во время таких чтений протокола ругал следователя, начальника следственной части и меня и требовал
переделки. Особенно много ругани со стороны Абакумова было в части
постановки вопроса арестованному, то вопрос не острый, то не соответствует ответу и т. д. Во время таких «разгонов» он сам переделывал вопрос, а иногда предлагал нам подумать, какой вопрос поставить.
Иногда Абакумов не соглашался с ответами, записанными в протоколе,
говорил, что на допросе арестованный ему говорил то-то и то-то, а в протоколе написано не так. Следователь заявлял, что, мол, раньше арестованный говорил так, как сказал Абакумов, а теперь говорит именно так, как
записано в протоколе. Иногда же следователь и нач. следственной части
(или его зам) говорили, что да, арестованный так показывает, и это место
в протоколе исправлялось. Бывали случаи, когда Абакумов предлагал записать какую-либо формулировку, а следователь не соглашался, то Абакумов предлагал следователю и нач. следственной части (или его заму)
отложить протокол допроса и продолжать допрашивать арестованного.
После допроса, если тот или другой вопрос уточнялся, его так и записывали в протокол.
Должен показать, что на таких допросах (как вообще на допросах арестованных) я никогда не присутствовал, и сказать, так ли это было в действительности, не могу. Нач. следственной части и следователь (а иногда
следователь сам) говорили, что арестованный показывает именно так, как
говорил Абакумов, но так ли это было в действительности сказать не могу,
так как не знаю. После этих дополнительных допросов, места в протоколе
переделывались в соответствии с указаниями следователя, эти страницы
перепечатывались (а иногда и весь протокол), его вновь просматривал
Абакумов и предлагал давать на подпись арестованному. Следователь забирал все экземпляры протокола и уходил к себе, вызывал арестованного
или ехал в тюрьму, где содержался арестованный, и давал протокол ему
на подпись.
Во время подписи протокола арестованным бывали случаи, что он отдельные формулировки переделывал, уточнял либо излагал иначе. В таких случаях арестованный на одном напечатанном экземпляре делал свои
исправления, такие листы следователь приносил в машбюро секретариата
или мне, их перепечатывали, после чего каждая страница протокола подписывалась арестованным. Протокол допроса арестованный подписывал
в 3–4 экземплярах. Один из них вкладывался в дело, а другие рассылались
с письмом, в котором излагалась краткая суть показаний и какие мероприятия оперативные проводятся по делу, в инстанции. Письмо по протоколу
составлял я вместе со следователем и начальником следственной части
(или его замом), предварительно получая указания от Абакумова, что
именно нужно отразить в письме.
- 142 -

ДОКУМЕНТЫ

В таком же порядке обрабатывал и писал письма Белоусов, иногда
и пом. нач. секретариата Цыганов.
Фактов, чтобы из протокола допроса выбрасывались какие-либо показания арестованного, я не помню, но должен сказать, что следователь
и руководство следственной части ежедневно вызывались Абакумовым,
и они ему докладывали, что арестованный показал за сутки. Во всех таких
докладах (я на них не присутствовал), очевидно, следователь и руководство следственной части получало от Абакумова указания, что помещать
в протокол, возможно, Абакумов давал указания тот или другой вопрос
в протокол не вносить, но мне о таких фактах ничего не известно.
Протоколы допроса арестованного, где речь шла о терроре, следственной частью обрабатывались более тщательно, чем другие, однако при
их обработке в секретариате Абакумов всегда требовал ставить ряд уточняющих, детализирующих вопросов. В этих случаях также приходилось
следователю часто итти95 и продолжать допрашивать арестованного. Так
было, например, при ведении следствия по делу арестованных милиционеров одного из отрядов ОРУДа*26 г. Москвы, когда Абакумов несколько
раз предлагал прекратить составлять протокол, а следователю итти допрашивать арестованного по ряду вопросов, связанных с террором, и после
того, как следователь эти вопросы уточнял с арестованным, мы продолжали делать протокол.
За давностью времени, я не могу припомнить конкретные дела, где таким путем производилось составление протоколов, но это, как мне кажется, было по делу б. генералов Гордова, Кулика и др.
Факты переделок отдельных мест протокола и допросов арестованных
в процессе составления протоколов были и по делу еврейских националистов из Еврейского антифашистского комитета, и по делам других арестованных.
Иногда Абакумов требовал срочно составить тот или другой протокол
(например, по делу ленинградских работников) и заставлял нас делать
протокол без отдыха в течение всего дня и ночи и даже на другой день.
Практика такого рода составления протоколов допросов, так называемых обобщающих, безусловно, была неправильной, но никогда за время
моей работы никто из руководящих работников Министерства и следственной части по особо важным делам и следователи, ведшие следствие,
не поднимали об этом вопроса и не было по этому поводу разговоров, наоборот, говорили между собой, что такая практика была и до Абакумова,
при Меркулове, где также составлялись такие обобщающие протоколы.
Абакумов не раз ругал меня и работников следственной части, указывая,
что мы плохо составляем протокол, не целеустремленно, что, мол, посмотрите протоколы, какие составлялись раньше и т. д.
95

Так в тексте документа.
- 143 -

ДОКУМЕНТЫ

Я же, никогда не работавший на следственной работе, так же, как
и другие, считал, что такая практика не является порочной, а она делается
для того, чтобы весь сгусток показаний арестованного излагается сразу.
В свете же тех фактов, которые стали мне известны из вскрытой
в МГБ СССР теперь преступной деятельности Абакумова и других (я с ноября 1949 года в МГБ СССР не работал, а был переведен в УМГБ Московской
области), вполне допустимы факты, когда и раньше Абакумов при составлении обобщающих протоколов мог давать указание руководящим работникам следственной части и следователям не включать те или другие
вопросы, но мне, я вновь повторяю, такие факты неизвестны.
Что же касается докладных записок, исходивших из Управлений и отделов МГБ СССР, которые в секретариате переделывались мною вместе
с работниками этих Управлений и отделов, то указания Абакумова о том,
что именно переделать и как, исходили из материалов, имевшихся по тому
или другому вопросу. В таких случаях работники Управлений и отделов
приносили материалы, из них выбиралось, что нужно дополнить к составленной записке, и таким путем такая записка переделывалась. Возможно,
что в Управлении-отделе были по тому или другому вопросу еще какие-либо материалы, но об этом я не знаю.
Бывали случаи, когда по тому иди другому вопросу, по указанию
Абакумова вопрос дополнительно дорабатывался, и тогда такая записка
откладывалась, а после доработки ее составляли вновь, Абакумов просматривал и подписывал.
К хозяйственным вопросам МГБ СССР и лично Абакумова я, а также
секретариат в целом, никакого отношения не имел и такими вопросами
никогда не занимались.
Как жил в быту Абакумов, я также не знаю, так как у него на квартире
и на даче никогда не был.
Этими вопросами (т. е. хозяйственными) занималось Управление делами и ХОЗУ, в частности, знаю, что управделами Кочегаров часто бывал
у него на докладе, а также много раз Абакумов вызывал Кочегарова и нач.
ХОЗУ Смирнова к себе в кабинет. Какие вопросы они обсуждали, мне неизвестно.
На поставленный мне вопрос, брал ли с собой Абакумов секретные документы из здания МГБ СССР, могу показать, что по всем отправлявшимся
в инстанции докладным запискам и протоколам допросов копии этих документов он держал у себя в кабинете, периодически возвращая их через
некоторое время, и после возвращения от Абакумова они подшивались
к делу докладных записок в инстанции. Многие из этих копий Абакумов
при поездке в ЦК или Совет Министров брал с собой, и часто они даже
были сложены пополам или вчетверо, т. е. видно было, что они лежали
у него в кармане.
Такой порядок существовал в бытность мою на работе в МГБ СССР.
- 144 -

ДОКУМЕНТЫ

Какой порядок был установлен Абакумовым в этом вопросе после ноября 1949 года, я не знаю, т. к. был откомандирован из МГБ СССР в Управление МГБ Московской области, где работаю в отделе «А» совершенно
на другой работе.
Броверман
ДОПРОСИЛ — И. о. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР
КИЧЕВ

К. МО-

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 352–358. Копия. Машинопись.

№ 30
Протокол допроса свидетеля А. В. Грачева
28 июля 1951 г.
1951 года, июля 28 дня следователь по важнейшим делам Прокуратуры Союза ССР полковник Кульчицкий допрашивал нижепоименованного
в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162–168 УПК РСФСР
ГРАЧЕВ Александр Васильевич
Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложного показания Грачев предупрежден. Подпись.
По настоящему делу я могу показать следующее:
К ранее данным мною показаниям хочу дополнить и уточнить следующие вопросы.
На предыдущем допросе я показал, что по личному поручению Абакумова мною было израсходовано на покупки ему различных шерстяных,
шелковых тканей, обуви и других предметов примерно 80 тысяч рублей.
После допроса меня я подсчитал по сохранившимся у меня неполным
записям, и мною израсходовано на покупки для Абакумова различных вещей не 80 тысяч, а более 120 тыс. рублей.
Кроме того, хочу дополнить свои показания некоторыми фактами, которые я теперь вспомнил.
Когда Абакумов хотел пошить себе какое-либо форменное обмундирование, он вызывал меня и поручал выяснить, кто шьет обмундирование главе Советского правительства и с какого материала. Я обращался
в 3 Главное Управление контрразведки МГБ к сотрудникам, обслуживающим по линии МГБ Управление военного снабжения Военного Министерства. Они выясняли, какие есть на складах материалы для указанных целей,
затем Абакумов смотрел образцы этих материалов и давал задание достать
- 145 -

ДОКУМЕНТЫ

ему обязательно такие материалы. Вызвали к нему из экспериментальной
мастерской Военного Министерства закройщика Тикутьева, и ему поручалось пошить Абакумова обмундирование. При вызовах меня по этому
вопросу Абакумов, не стесняясь, неоднократно подчеркивал, чтобы ему
были найдены материалы только такие, из которых шьют обмундирование для товарища Сталина.
На поиски материалов для Абакумова приходилось ездить месяцами по различным складам и базам, пока не находили такой материал,
который ему нравится. Нередко Абакумов давал мне имеющиеся у него
образцы материалов и давал задание достать ему именно такие отрезы
на обмундирование, костюмы.
Как я уже показывал ранее, Абакумов всегда отвергал предложения
о приобретении ему отечественных материалов и требовал доставать ему
обязательно иностранного происхождения и именно такие, которых нет
ни у кого другого. Наши материалы он всегда называл «барахло», «дрянь»
и другими более нецензурными словами.
Помню, что вскорости после Отечественной войны вызвал меня Абакумов и показал мне образцы мужской и дамской обуви и приказал достать ему именно такие по цвету и качеству. Он тогда подчеркнул, чтобы
обязательно на обуви был знак фирмы «F» и добавил, что такая иностранная обувь должна быть на складе Военно-морского флота, находившемся
на Елоховской площади. Я с начальником АХО контрразведки полковником Николаевым ездил на склад Военно-морского Министерства и нашли
там несколько пар такой обуви и купили их для Абакумова. Дамской обуви
там не было, и я затем приобретал ему дамскую модельную обувь иностранных фирм на других различных складах.
Когда Абакумов поручал мне заказать дамскую или мужскую обувь
в мастерской МГБ, он вырезал из иностранных журналов рисунки с фасоном обуви, вызывал к себе зав. мастерской, поручал пошить обувь, а мне
приказывал обязательно забрать вырезанный им рисунок и никому не показывать.
Насколько Абакумов старался себя выделить от всех других руководящих работников, могу привести еще такой факт: примерно в 1949 году
вызвал меня к себе Абакумов, дал мне пустую папиросную коробку и поручил достать ему таких папирос. Я обошел все табачные магазины Москвы и нигде не мог найти таких папирос. Как мне удалось установить,
такие папиросы «Логадехи» выпускала Тбилисская табачная фабрика
по особому заказу. Я вынужден был связаться с зам. Министра государственной безопасности Грузии (фамилию не помню), который мне
ответил, что сделать такой заказ на фабрике сложно, но затем было из- 146 -

ДОКУМЕНТЫ

готовлено 200 коробок и прислано в 1-е отделение Управления делами
МГБ, а затем переданы Абакумову.
Всевозможные поручения Абакумов мне давал непосредственно, минуя моих начальников, и систематически предупреждал меня, чтобы я никому из сотрудников и своих непосредственных начальников ничего о его
поручениях не рассказывал.
Все его поручения оформлялись на мою фамилию. В начале этого года
Абакумов поручил мне найти ему двое иностранных весов (медицинских).
Я обошел все магазины Москвы мединструментов, но таких весов, как хотел Абакумов, найти не смог, а отечественных он брать не хотел. Обращался я также на некоторые заводы весов и мединструментов, но найти весы
тоже не смог.
Мне сообщили, что такие весы изготовляются в Германии, о чем я доложил управляющему делами Кочегарову. После этого были присланы
двое весов из Германии, я их получил и отнес в кабинет Абакумова. В середине июля 1951 года из Германии поступили еще двое таких же портативных весов.
Кто эти весы заказал в Германии и кто их выслал в Москву, я не знаю,
но первых двое весов мне передал Кочегаров в своем служебном кабинете.
Мне Абакумов неоднократно поручал получать для него мебель на фабрике «Люкс» 1-го Главного управления охраны МГБ. Каждый раз, когда
Абакумов меня посылал на фабрику за мебелью, то предупреждал, чтобы я завозил ему на квартиру мебель вечером, как стемнеет. Всего я ему
с указанной фабрики завозил мебель три раза в 1950 году. Кто ему еще
перевозил мебель, я не знаю, но я перевозил только столовый стол и кабинет.
Все оформление по бухгалтерии расходов, связанных с Абакумовым,
оформлялось как расходы по спецобъекту. Расходованные мною на покупки Абакумову деньги в сумме свыше 120 тыс. рублей мне им разновременно возвращались, кроме последних расходов на 19 тыс. руб. и 12.000 руб.,
оплаченных мною фабрике за мебель, отвезенную на квартиру матери
Абакумова. Эти деньги я получил в кассе 1-го отделения Управления делами по указанию Кочегарова, но, рассчитался ли Абакумов с кассой, мне
неизвестно.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
Грачев
ДОПРОСИЛ — полковник юстиции

/КУЛЬЧИЦКИЙ/

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 359–361. Копия. Машинопись.
- 147 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 31
Протокол допроса свидетеля М. М. Курочкина
28 июля 1951 г.
1951 года, июля 28 дня военный следователь по важнейшим делам
при Главном военном прокуроре Вооруженных Сил Союза ССР полковник
юстиции Кульчицкий допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля с соблюдением ст. 164 УПК
КУРОЧКИН Михаил Михайлович, 1908 г. рождения, уроженец Московской обл., Ухтомский район, с. Капотня, — зам.
нач. отделения майор МГБ СССР, женат, в Советской Армии
с 1941 г., русский, образование среднее, происхождение —
из крестьян, не судим, член ВКП(б) с 1943 г., проживает:
г. Москва, М. Колхозная площ. д. 1/3, кв. 96.
Об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложных показаний Курочкин предупрежден.
Подпись.
По настоящему делу я могу показать следующее:
В органах государственной безопасности я работаю с 1941 г. До октября 1943 г. я работал в органах контрразведки действующей армии,
а затем в связи с болезнью был госпитализирован в г. Москве и по выздоровлении был назначен зав. оружием АХО контрразведки «Смерш».
Примерно в начале 1945 г. я был назначен комендантом общежития контрразведки «Смерш» по Докучаеву пер. д. № 19/21. Примерно в середине
1945 г. меня вызвал Кочегаров и приказал принять на хранение привезенные им и подполковником Комаровым различные шерстяные и шелковые материалы в количестве примерно 6–8 тысяч метров. Для этой цели
по указанному адресу была отведена одна комната размером 51 кв. метр,
куда и были помещены привезенные материалы. Тогда же Кочегаров меня
строго предупредил, что выдачу материалов производить только по его
указанию. Я организовал строительство стеллажей, разложил материалы
по сортам и завел соответствующий учет. Примерно в середине 1946 г. Кочегаров и Комаров отобрали на воен. складе 146 или 160, что находится
в районе Серебряного Бора, большое количество разных импортных материалов шерсти, шелка и др., примерно 5.000 метров, обуви мужской
100 пар, дамской 100 пар и детской 50 пар (цветной). Они вызвали меня
на склад с машинами, и все эти материалы я увез к себе на склад в Докучаев пер. Примерно в середине 1947 г. по распоряжению Кочегарова мною были приняты прибывшие из Дальнего Востока от Управления
- 148 -

ДОКУМЕНТЫ

Контрразведки «Смерш» Приморского военного округа различные импортные японские ткани шелковые и хлопчатобумажные в количестве 45–
50 тысяч метров. Эти ткани я также поместил в складе на Докучаевом пер.
В период с 1947 по 1949 гг. по распоряжению Кочегарова и лично от него
мною было принято для хранения на складе: парфюмерии различной
импортной (духи французские, пудра и одеколон) в пределах до 15 предметов каждой разновидности, дамские пластмассовые браслеты 30 шт.,
серьги дамские 15–20 пар, мужские запонки 300–400 шт., перламутровые
пуговицы от 1500 до 3500 шт., серебряные ложки, ножи, вилки и др. столовое серебро в количестве до 500 шт., бильярдные шары 3 комплекта,
болванки слоновой кости 22 шт., фотоаппараты 8–10 шт., дамские, импортные шелковые чулки 200 пар, дамское шелковое белье 10–15 гарнитуров,
полотенца и простыни махровые 500–600 шт., мужские шелковые трикотажные кальсоны […0]96 шт., ковры разные 20–25 шт., люстры хрустальные
3 шт., радиоприемники импортные 20–25 шт., кинофильмы заграничные
95 штук, рояли заграничные 4 шт., пианино 2 шт. Для учета всех материалов и имущества я завел учет картотечный; у меня же хранились и приходо-расходные документы. Кочегаров периодически проверял мой учет
и документацию, а в июле-августе 1950 года ночью вызвал меня, потребовал все дела и приходо-расходные документы и в присутствии комиссии,
состоящей из нач. секретариата Балуева, нач. 5-го отделения Хозбытотдела
Семина и меня, приказал уничтожить все дела и документы учета. После
составления описей документов и акта все документы были сожжены. Акт
об уничтожении документов и описи их хранятся в секретариате Управления делами. Выдачи со склада производились только по письменным
распоряжениям Кочегарова. Были выдачи, которые бесспорно шли на оперативные нужды. В 1945–47 гг. по распоряжению Кочегарова 3 или 4 раза
выдавались посылки-подарки вещевые для руководства контрразведки
и министерства в количестве от 15 до 25 посылок каждый раз.
Такие посылки готовились для начальников отделов Контрразведки
и начальников управлений Министерства. Содержание посылок было различно в зависимости от служебного положения лица, которому вручалась
посылка. Так, для Абакумова готовилась самая крупная посылка с самым
большим ассортиментом вещей; Кочегаров получал посылку по объему
меньше. Кочегаров зашифровал набор посылок треугольниками, кружками, квадратами, крестиками.
Под каждой такой фигурой подразумевался определенный ассортимент. В самую крупную посылку входило: шелка — 4–5 отрезов, шерсти
4 отреза, костюмного материала 2 отреза, драп «велюр» 1 отрез. При
комплектации посылок всегда присутствовал Семин и кладовщик вещевого склада Хозбытотдела. В период ремонта квартиры Абакумова
96

Цифра не пропечаталась.
- 149 -

ДОКУМЕНТЫ

на Колпачном пер. большое количество материалов шло туда. Материалы
для Абакумова брали Грачев, Шубенков и Иванов А. П. Было отпущено:
белого японского шелка 400–500 метров, розового драпировочного материала 300 метров, байки 150 метров, бязи отбельной 150 метров, шелкового репса 100 метров. Также для Абакумова Сотников отобрал предметов
120 столового серебра; через Иванова Абакумову на квартиру были доставлены три хрустальных люстры. Кроме того, секретарю Абакумова
Кузнецову раза три я передавал вещевые посылки для трех женщин, что
чувствовалось по ассортименту посылок. Непосредственно в кабинет Кочегарова я неоднократно носил как образцы обувь мужскую, дамскую
и детскую, различные ткани. Эти образцы оставались для Кочегарова
и большинство безвозвратно.
В 1948–49 гг. по указанию Кочегарова в обстановке абсолютной тайны мне было приказано доставить одно пианино и обстановку в квартиру — спальню, книжный шкаф, полумягкие стулья, обтянутые шелком
10 шт., холодильник, платяной шкаф и др. предметы, в квартиру № 46
по Лялиному пер., д. № 11. До привоза обстановки квартира была пустая:
охранялась вахтерами. Второе пианино, в таких же условиях тайны, было
приказано доставить на Покровский бульвар в дом № 4/17, квартира 22
или 24 на 4 или 5 этаже.
Как в первом, так и во втором случае фамилии лиц, которым доставлялись вещи, содержались в строгой тайне от меня и лиц, доставлявших
вещи. Я был предупрежден Кочегаровым, что на лестничной площадке
меня встретят в точно установленный час. Бывший зам. Кочегарова Новиков примерно в 1948 году привез из Германии около 10 ящиков саксонской
посуды полными сервизами. Эти ящики были завезены на склад и там
разобраны Кочегаровым и Новиковым в моем присутствии. Насколько
я помню, из этих сервизов один столовый сервиз взял себе Новиков; один
столовый и чайный или кофейный сервиз взял себе Кочегаров. Один большой столовый сервиз синий кобальт с золотом на 24 персоны и кофейный
сервиз были отвезены Абакумову в квартиру на Колпачный пер., д. № 11.
В начале 1951 г. со склада в Голицыно ко мне на склад поступил большой ящик с посудой. При вскрытии ящика там оказались 20 шт. хрустальных кувшинов с металлическими ручками и крышками под серебро.
Там же была и другая посуда. Вся эта посуда по указанию Кочегарова была
передана на склад 1-го отделения Управления делами подполковнику Васькову. 9 июля 1951 г. я в спешном порядке был отозван из санатория, где
я отдыхал, и, явившись к Кочегарову, получив от него приказание сдать
немедленно все остатки материалов и имущества, имеющиеся у меня
на складе, в 1-ое отделение Грачеву, что мною и было выполнено. 12 июля
1951 г. ночью меня вызвал к себе Кочегаров и, вынув из сейфа чемодан
с 22 болванками слоновой кости и 16 бильярдными шарами, передал его
мне и приказал сдать на склад 1-го отделения, что я и выполнил. Кроме
того, у меня на складе длительное время хранились личные вещи Кочега- 150 -

ДОКУМЕНТЫ

рова, в частности пять ящиков различного цвета драпировок, три чемодана какой-то импортной соды в упаковке, большой немецкий холодильник,
комбинированная газовая плита, фарфоровая электробатарея и две фарфоровые статуэтки. Часть этого имущества Кочегаров взял, а плита, холодильник и электробатарея находятся и сейчас на складе. Записано с моих
слов правильно и мною прочитано.
Курочкин
Полковник юстиции
Полковник юстиции

Кульчицкий
Пограницкий

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 362–365. Копия. Машинопись.

№ 32
Протокол допроса Л. Л. Шварцмана
2 августа 1951 г.
И. о. Генерального Прокурора Союза ССР — государственный советник
юстиции I класса МОКИЧЕВ допрашивал нижепоименованного, который
показал:
ШВАРЦМАН Лев Леонидович, 1907 года рождения, уроженец г. Ленинграда, из служащих, еврей, образование
незаконченное среднее, не судим, отношение к воинской
повинности — военнослужащий войск МВД, член ВКП(б), награжден: орденом Отечественной войны 2 степени, орденом
«Красной звезды», «Знак почета», медалями: «За трудовую
доблесть», «За победу над Германией», «За оборону Кавказа», «За оборону Москвы», «300 лет Москвы». Место жительства: Москва, Фрунзенская набережная, д. 10, кв. 16.
Допрос начат в 22 ч. 20 мин.
Вопрос: Скажите, с какого времени Вы работаете в чекистских органах?
Ответ: Я работаю в чекистских органах с 1937 года. Вначале я был
оперуполномоченным секретно-политического отдела. В этой должности
я проработал до 1938 года. В 1938 году, если мне не изменяет память, была
создана в секретно-политическом отделе следственная часть, где я был
назначен заместителем начальника следственной чести секретно-политического управления. Потом была создана единая следственная часть
всего Министерства, где я работал помощником начальника следственной части Министерства. Это было примерно до 1939 или 1940 года.
- 151 -

ДОКУМЕНТЫ

Потом я работал заместителем начальника следственной части Главного
экономического управления, которое было создано, кажется, в 1940 году,
куда я был назначен заместителем начальника следственной части Министерства.
Вопрос: Кем Вы были назначены?
Ответ: ЦК партии.
Вопрос: По представлению кого?
Ответ: Я не могу сказать, так как я не знаю, кто меня представлял, вероятно, Меркулов, как министр, или Кобулов, как его заместитель, но точно я не знаю об этом.
Вопрос: Продолжайте.
Ответ: Потом была создана следственная часть по особо важным делам, которая выделена была из большой следственной части, где я остался
в той же должности — заместителя начальника. Так было до последнего
времени.
Вопрос: Скажите, до того времени, как Вы стали работать в чекистских
органах, где вы работали и какую по характеру вели работу?
Ответ: Я начал работать с 1925 г. в Киеве, в редакциях газет — первое
время комсомольской газеты, не помню названия, кажется, «Молодой
пролетарий». Потом я перешел в «Киевский пролетарий». Из «Киевского
пролетария» создавалась комсомольская газета (это было в 1929 г.) под
названием «Московский комсомолец». Эта газета просуществовала
до 1930 г. В 1930 г. меня перевели на работу в Рабочую Москву. Это сейчас — «Московский большевик». Ряд работников из молодежной газеты
в связи с ее закрытием перевели в Рабочую Москву. В Рабочей Москве
я проработал по 1937 г., и в 1937 г. я перешел на работу в органы. В Рабочей Москве последняя моя должность была — ответственный секретарь
редакции.
Вопрос: Скажите, Шварцман, с кем вы из женщин поддерживали близкие отношения и связи?
Ответ: Это надо вспомнить по годам, так как у меня таких связей было
немало. Когда я женился, а женился я 18 лет, то некоторое время у меня,
кроме моей жены, не было женских связей. Потом в Киеве через мою
тетку я познакомился с Фелицей Константиновной — женщиной, по-видимому, легкого поведения, с которой я сожительствовал. Потом я сожительствовал с сестрой этой тетки, вернее, она не тетка, а сожительница
моего дяди — Варварой Ивановной Нечаевой. Это ее девичья фамилия,
настоящей ее фамилии я не знаю. Это было в 1927 или 28 году. В Киеве
у меня больше связей не было. С приездом в Москву у меня тоже связей
первое время не было. Так как мне трудно вспоминать все мои связи, я перечислю сейчас наиболее значительные, а остальные я вспомню в камере.
Наиболее неприятной у меня была связь с Анастасией Ивановной Сороки- 152 -

ДОКУМЕНТЫ

ной-Зекки. Она служила в Союзкинохронике, там, где работала моя жена,
которая меня с ней и познакомила. Это было в 1940 г.
Надо сказать, что у меня была очень ревнивая жена. Это объяснялось
тем, что она была старше меня на 7 лет, и когда моя жена заметила, что
она мне очень понравилась, то мы с ней не встречались. Потом я случайно
ее встретил, и назначили свидание. После этого мы встречались несколько раз, и на этом все закончилось. Это было в 1940 году. Более значительные встречи произошли в 1941 г., когда моя семья была эвакуирована. Это
было в августе 1941 г. Уже началась война.
Война началась. Я с ней встретился по фотографиям, как с хозяйкой
квартиры. Фамилия ее Зекки, девичья фамилия — Сорокина.
Встретились мы так. Я шел сниматься. Шел также вместе со мной Влодзимирский, я с ней встретился и назначил свидание. Через несколько дней
моя квартира была пустая. Мы договорились о встрече. Она ко мне пришла, и с тех пор мы стали с ней жить. Мне казалось, что она ко мне хорошо
относится, что она меня любит. Я тоже к ней хорошо относился, я ее любил, может быть, значительно меньше, чем жену, но у меня было к ней
теплое чувство.
Потом оказалось, что она агент органов МГБ, и она работала по иностранцам. Собственно, она мне сама об этом сказала. Это, конечно, затруднило нашу дальнейшую связь, и перед ней был поставлен вопрос
2 Главным Управлением: или хотите жить с ним, то живите и надо порвать
связь с органами, и она порвала связь с органами.
Приближался период эвакуации. Это было, по-моему, 15 октября
1941 г. Она забеременела от меня. Мне ее было жалко оставлять здесь,
в Москве. Я ее взял с собой в эвакуацию в Куйбышев. Там она жила
со мной, сделала аборт и вернулась со мной сюда. После этого мы продолжали с ней жить. Вернулись мы, по-моему, в декабре 1941 г.
В 1942 году я получил известие о том, что моя жена заболела раком
в Молотове. Еще было это неточно, еще не определили, но я решил, что
ее надо немедленно вызвать в Москву, чтобы здесь определить. Там говорили, что есть только подозрение на рак. В Москве определили, что у нее рак.
Это осложнило отношения с Зекки. Получилась какая-то раздвоенность.
Я решил все-таки жить с женой, не бросать ее. Я никогда же хотел жениться
на Зекки, тем более что я ее стал подозревать, что она нечистоплотна в связях с мужчинами. Мне об этом говорил Влодзимирский и другие.
Вскоре жене сделали операцию, и она вернулась домой. Короче
говоря, меня предупредили из Министерства, что мне надо порвать
с ней, так как оказалось, что она болтала очень много лишнего, развязно себя вела. Это я и сам знал, но, к сожалению, я отличаюсь слабохарактерностью, мягкотелостью. Мне казалось, я привык верить людям,
мне казалось, что если она мне говорит, то это правда. Я ее очень ревновал, но тем не менее верил ей.
- 153 -

ДОКУМЕНТЫ

Мне стали говорить и предупредили, чтобы я с ней не встречался,
и я с ней перестал встречаться. По-моему, сразу же после предупреждения
я перестал с ней встречаться. Однако иногда мои встречи и связь с ней объяснялись тем, что она была беременна. Я просил ее сделать аборт, но она
долго не соглашалась. Словом, после предупреждения мне было нелегко
с ней расстаться. Она звонила по телефону, я бросал трубку, короче говоря,
я перестал с ней встречаться.
Вторая связь — это Кулеша Лидия Вячеславовна. С ней я познакомился в 1943 или в 1944 гг. Она дочь музыканта. Он играет в цирке. По национальности она полька. Подробностей о ее родственниках я не знаю.
Производила она неплохое впечатление как девушка, говорила, что она
девушка, лично я за ней плохого ничего не наблюдал. Вела она себя очень
скромно и бедно жила. Я с ней не сожительствовал. Я за ней ухаживал,
долго ухаживал, но не сожительствовал.
Как-то по работе мне пришлось встретиться с одним делом на некую
Тучинскую, и в этом деле Тучинской имелись показания о том, что эта Кулеша в 1940 г., кажется, году приняла крещение во французском костеле, где был настоятелем некий, кажется, по фамилии Лаберж. Потом
он оказался французским шпионом. После этого у меня резко изменилось отношение к ней, но я с ней не порвал, а затем меня предупредили: Ты знаешь такую-то? — знаю. — Чтобы ты с ней больше не встречался.
Я с ней встречаться прекратил.
Вопрос: Кто вас предупредил?
Ответ: Меня предупредил тов. Огольцов.
Вопрос: Когда это было?
Ответ: Это было по телефону.
Вопрос: В каком году?
Ответ: Он позвонил по телефону и спросил: — Ты знаешь такую-то?
Я говорю — знаю. — Ты с ней не встречайся. Я говорю, что с ней год
не встречаюсь. Помню, что это было в 1950 или 1951 г. Никаких подробностей я не знаю.
Вопрос: Встретились и познакомились с Кулеша при каких обстоятельствах?
Ответ: Мы познакомились следующим образом. Я познакомился
с ней через ее подругу, ее имя Станислава Петровна. Ее бывший муж был,
по-моему, начальником юридической академии. Фамилия ее Рамазан.
Вопрос: Кого вы знаете еще из знакомых Кулеша?
Ответ: Я знаю ее тетку Марию Владиславовну, фамилию ее не знаю.
Знаю также ее бабушку и ее мать.
Вопрос: Вы часто встречались с Кулеша?
Ответ: Довольно часто.
Вопрос: Где?
- 154 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Встречались мы у ее бабушки Марии Владиславовны, но больше, я бы сказал, мы встречались в подъезде, или я заходил к ней, и мы заходили в подъезд, беседовали. Затем я к ней приходил домой.
Вопрос: Какие это годы?
Ответ: Потом она уезжала. Вышла замуж, уезжала, кажется, в АлмаАта. Вышла она замуж за режиссера или администратора кино. Но прекратили мы с ней встречи, очевидно, в 1948 г.
Вопрос: Значит, более частые встречи падают на какие годы?
Ответ: На 1947–1948 гг.
Вопрос: Шварцман, что вам известно о связях Бурциной Марии Владиславовны и Кулеша с американской разведкой?
Ответ: Совершенно ничего. Подозрительного у меня ничего не сохранилось. Мария Владиславовна была очень странным человеком. Я не знал,
где она работает. Она говорила, что работает диспетчером в таксомоторном парке. Муж, говорила мне Лидия Вячеславовна, у нее был, жила она
плохо, мужа я у нее никогда не видел. Вообще никого там посторонних никогда не видел, когда приходил.
Что касается Лидии Вячеславовны, то я за ней ничего подозрительного не замечал. Был один разговор, но это не относится к разведке. Она
меня как-то спросила, что ходят слухи, как будто Русланову посадили, дали
10 лет, выслали. Я сказал, чтобы она не слушала всякие слухи и что этими
слухами я не интересуюсь. На этом разговор был оборван. Больше я ничего не знаю.
Вопрос: Она знала, что вы работаете в органах?
Ответ: Да, знала, Она знала и мой служебный телефон.
Вопрос: Сами вы лично встречались с лицами, сотрудничавшими
с американской разведкой?
Ответ: Никогда не встречался. Может быть, они и сотрудничали, я знал,
что это могло быть, но чтобы я знал, что они сотрудничали с американской
разведкой — никогда.
Вопрос: В заграничных командировках вы были?
Ответ: Был. Там вполне могло быть так. Я был в Болгарии и Румынии,
там были люди, неизвестные мне, я не знал, что они из себя представляют.
Я был в Болгарии два раза.
Вопрос: Речь идет о том, что вам известно.
Ответ: Этого никогда не было.
Вопрос: Где вы были за границей?
Ответ: Я был в Болгарии дважды, был в Румынии дважды, был в Германии один раз.
В Болгарии я был, кажется, в 1947 году в связи с процессом Петкова. Не успев приехать туда, как меня послали через два дня в Румынию, где происходил процесс Манко. После проведения этого процесса
меня вторично послали в Румынию. Это было, если я не ошибаюсь,
- 155 -

ДОКУМЕНТЫ

в 1943 году. Шел процесс Александра Блох и других. Провели этот процесс. Последний раз я был в Болгарии.
Вопрос: В других странах за границей не были?
Ответ: Нет, не был.
Вопрос: Скажите, с агентами каких иностранных разведок вы встречались лично?
Ответ: Ни с одним агентом иностранных разведок, при каких обстоятельствах я не встречался.
Вопрос: Вы подумайте, Шварцман, над этим вопросом.
Ответ: Я твердо знаю, что это так, и повторяю — может быть, я не знал,
что это именно агент, что вполне возможно, но мне никто не открывался
в этом.
Вопрос: Расскажите, каковы были Ваши взаимоотношения с бывшим
министром Абакумовым?
Ответ: Я как раз подал заявление, очевидно, оно к вам попало и там
есть записочка. Я лежал в больнице, когда произошла смена руководства.
Я был в курсе событий от товарищей, которые приходили меня навещать.
Они говорили, что большие претензии предъявляются следственной части,
но вопрос о персональном составе следственной части еще не выяснен.
Освободили Влодзимирского, освободили Родоса и оставили меня. Затем
пришло новое руководство — Леонов, Лихачев.
Вопрос: Вас оставили в следственной части в той должности, в которой
Вы были?
Ответ: Да.
Вопрос: Каково было к вам отношение.
Ответ: Я скажу, что отношение ко мне со стороны Леонова, Комарова
и Лихачева было такое, что они меня третировали, конспирировали дела.
Они давали понять, что они пришли как победители, и держались весьма
гордо и заносчиво. Каждый раз они говорили о том, что они вели исключительно важные дела, что аппарат МГБ бездействовал, а меня третировали, всячески подчеркивая свои заслуги. Мне было очень тяжело работать.
Кроме того, Леонов очень несимпатичный человек и Лихачев также неприятный, хотя внешне он как будто и располагает к себе, но неискренний человек.
Вопрос: Каково было отношение к вам Абакумова?
Ответ: Абакумов любил собирать всякие сплетни. Он прямо кичился
и говорил, что он знает все о каждом из нас, кто какой борщ ел. Он, например, говорил — ты не любишь допрашивать, ты любишь ставить подписи
под протоколами. В общем, все слухи, которые попадали к нему, он принимал к сведению.
Приведу маленький факт, который характеризует отношение ко мне.
Когда я вышел из больницы, мне надо было поехать на курорт. Сотрудникам давали месячный оклад, мне в этом отказали.
- 156 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Как вас оставили на работе?
Ответ: На работе меня оставили, видимо, с согласия Абакумова.
Вопрос: С какого времени Вас знает Абакумов?
Ответ: Я с ним работал в СПО. Близких дружеских отношений у нас
не было. Абакумов держался гордо и независимо.
Вопрос: Вы объясняете, что отношение к вам со стороны Абакумова
было плохое. До какого времени было такое отношение к Вам.
Ответ: Сказать о том, когда именно началось меняться отношение
ко мне со стороны Абакумова, я не знаю.
Вопрос: Но вас Абакумов знал раньше также по работе?
Ответ: По работе он знал меня неплохо, но информация, которая поступала из следственной части, дискредитировала меня. Во всяком случае
никаким доверием у аппарата следственной части я не пользовался, а также и у Абакумова. Но затем Абакумов стал вызывать меня чаще, и отношения наши улучшились.
Вопрос: Как же объяснить, если Вы сначала не пользовались доверием, а потом отношение изменилось в лучшую сторону?
Ответ: Конечно, он оставил меня на работе, но ни в какой мере мне
не доверял.
Вопрос: Вы были одним из приближенных людей Абакумова?
Ответ: Это можно было сказать только в последнее время, но никогда
приближенным его я не был. Его приближенными были сотрудники из секретариата, Лихачев, Комаров и особенно те работники, с которыми он работал в «Смерш».
Абакумов давал мне отдельные задания по работе, задавал вопросы
в отношении людей, когда хотел их выдвинуть по должности. Но я знаю,
что об этих же людях он звонил и другим. Таким образом, об его «кухне»
я ничего не знал, за исключением того, что я ездил в Сочи составлять обвинительное заключение, за исключением того, что он дал указание выпустить протоколы по еврейской молодежной организации и затем приказ
по милиции и уголовному сыску. Это было то, что я выполнил за последнее
время.
Вызывал он меня гораздо меньше, чем других.
Вопрос: Если Абакумов вам не доверял, то как же объяснить, что он посылал Вас на очень серьезные и срочные работы за границу.
Ответ: Этот процесс прошел хорошо. Это я слышал по отзывам
из МИДа*27. После этого он меня стал посылать и в другие заграничные командировки. Он знал, что я умею писать протоколы допроса. Ему нравились эти протоколы, и в связи с этим он мне поручал их составление.
Вопрос: Какие протоколы допроса составлялись лично Вами?
Ответ: У нас существовала неправильная, я бы сказал, порочная практика, которой раньше не было, и ввел ее Абакумов. Это составлять протоколы допроса без арестованного.
- 157 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Кто составляет?
Ответ: Составляет пишущий и следователь.
Вопрос: Вдвоем со следователем?
Ответ: Да.
Вопрос: Не допрашивая арестованного?
Ответ: Следователь допросил арестованного, сделал протокол допроса или просто сделал конспект, а потом садятся и пишут по накопившимся
заметкам от многих вызовов арестованных.
Вопрос: И вы со следователем сидели?
Ответ: Нет, это было в секретариате министра. По моей группе арестованных я составлял протоколы допроса сам. Это не было, я считаю, большим нарушением, не было нормально.
Вопрос: Вы начали рассказывать о том, что в следственной части существовала незаконная практика составления так называемых обобщенных
протоколов. Как вы считаете?
Ответ: По-моему, это была незаконная практика. И, кстати говоря, я должен сказать, что я протестовал против этой практики. Если Леонов будет
правдив, он вспомнит не один разговор с ним, когда я говорил, что же получается? Арестованный признался в мае, а протокол идет от августа-месяца,
и в августе м-це начинается с того, что его изобличают, а потом он признается. Но ведь он признался в мае. Это неправильно, но на меня прикрикнули, что такая практика была, она будет, она правильна, ЦК должен знать,
как мы допрашиваем, нужно отразить весь процесс допроса и т. д. В таком
грозном и внушительном тоне заявлял мне Леонов. Смысл был таков, что
я якобы подвергал ревизии практику, заведенную Абакумовым.
В следственной части «Абакумов» звучало как закон.
Вопрос: К чему сводилось это корректирование, т. е. эти так называемые обобщенные протоколы, каков был результат этой работы по содержанию?
Ответ: Вводились изобличительные материалы, которые раньше
в процессе следствия не были добыты, т. е. наводили «красоту».
Вопрос: «Красоту» можно навести по форме. Речь идет о фактах.
Ответ: Изобличительный материал был, но он предъявлялся раньше.
Короче говоря, против этой практики я протестовал, и Леонов должен подтвердить это, но раз Абакумов сказал — дальше этого не шло. И я делал
так же и втянулся в эту практику.
Вопрос: Лично сами по каким делам Вы составляли такие обобщенные
протоколы, выхолащивающие суть дела?
Ответ: Я начал с протоколов моих арестованных — Шлыкова, Фортушенко, Шестопал. Это все дела, по которым я вел следствие в 1948 году.
В группе Ханна я допрашивал всех арестованных до единого.
Вопрос: По этим делам Вами лично составлялись обобщенные протоколы для посылки правительству и ЦК партии?
- 158 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ. Да, мною лично составлялись.
Вопрос: Что представляли из себя дела?
Ответ: Шпионаж.
Вопрос: Без террористических замыслов?
Ответ: По-моему, без террористических замыслов.
Вопрос: А еще какие дела Вы помните, по которым составляли обобщенные протоколы?
Ответ: Дело геологов. Дело Комарова. Дело Юдина, Бородина. Я составлял и с Комаровым обобщенные протоколы для посылки в правительство по делам, которые он вел.
Вопрос: Это дело тоже по шпионажу?
Ответ: Тоже по шпионажу, связанное с китайскими делами.
Вопрос: Еще какие дела Вы помните?
Ответ: Дело Афанасьева (министр морского флота).
Вопрос: А дело Слуцкого и других Вы помните?
Ответ: Да, помню. Я тоже составлял протокол.
Вопрос: Кто вел это дело?
Ответ: Путинцев, из второго Главного Управления начальник отделения Сидоров и еще два работника.
Вопрос: Вы сами лично не допрашивали, но показания обвиняемых
по этому делу Вы знали прежде, чем стали составлять обобщенный протокол.
Ответ: Нет, не знал. Меня вызвал Абакумов и сказал, что есть такое
дело.
Вопрос: Когда Вас вызвал Абакумов?
Ответ: Я не помню точно, но это было в этом году, в марте или в апреле. Все дела проходили через секретариат, а через меня только частично.
В связи с тем, что Белоусов и Чернов писали речь Абакумова, кажется,
к партийной конференции, они были заняты. Поэтому некому было составлять. Он меня вызвал, рассказал суть дела.
Вопрос: Что именно он вам рассказал?
Ответ: Он мне рассказал, что сидит группа молодежи, еврейская националистическая группа, озлобленные, я их всех допрашивал. Они все
говорят, свободно рассказывают. Дело, говорит, ясное — надо составлять
протокол допроса. Я говорю — есть, и ушел.
Вопрос: Значит, вам поручили составлять обобщенный протокол допроса, а по каким материалам?
Ответ: Он оказал, что у Путинцева есть протокол, но он очень сырой,
и он действительно был сырой, и по этому сырому протоколу мы делали
новый.
Вопрос: А что значит «протокол сырой»?
Ответ: Протокол был не отработан, не уточнены существенные обстоятельства по документам, которые имелись в деле и которые предъявлялись
- 159 -

ДОКУМЕНТЫ

арестованным. Протокол выглядел совсем неубедительным. Все это нужно
было сделать иначе. По-моему, это должен был сделать сам следователь
с арестованным.
Вопрос: Значит, по делу Слуцкого и других составлялся обобщенный
протокол. Что же вы делали?
Ответ: Был вариант Путинцева, и вокруг этого варианта и шла работа:
вводились туда документы.
Вопрос: Какие?
Ответ: Которые были отобраны у арестованных при обыске. Уточнялись обстоятельства, факты и люди. Связно излагались начало и конец этого дела.
Вопрос: Это в каком смысле «связно излагались»?
Ответ: Последовательно, логично.
Вопрос: А по содержанию?
Ответ: По содержанию — так, чтобы было видно, в чем дело.
Вопрос: А в чем там было дело?
Ответ: Дело было групповое. Озлобленная еврейская молодежь объединилась, присвоила себе наименование «Союз борьбы за дело революции». Стали выпускать листовки, они их, правда, не распространяли. Вели
между собой вражеские разговоры и т. д. Это была группа троцкистского
толка, превозносившая Троцкого и др.
Вопрос: Содержание этого дела Вам от кого было известно?
Ответ: От следователя Путинцева и из протокола, который он составлял вначале. А до этого мне о деле рассказывал коротко Абакумов.
Вопрос: Когда Вам по делу давал указания Абакумов, говорил он Вам
что-нибудь о том, что участники этой молодежной антисоветской организации признались в террористических намерениях.
Ответ: Я не помню, говорил ли мне это Абакумов. Не исключаю, что
говорил, но я это знал уже от Путинцева.
Вопрос: Значит, в отношении Абакумова вы не помните, а от Путинцева вы знали, что некоторые члены этой организации дали показания
о своей террористической деятельности. В варианте, который представил
Путинцев, эти показания были отражены.
Ответ: Были.
Вопрос: В обобщенном протоколе, который составляли Вы, это содержание осталось?
Ответ: Первый раз осталось.
Вопрос: Как это первый раз?
Ответ: К сожалению, я боюсь, что нет этого первого варианта протокола, который был забракован Абакумовым.
Вопрос: Расскажите об этом первом варианте — в какой части он был
забракован и что после этого было сделано?
- 160 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Было таким образом. Первый вариант протокола мы начали
с того, что группа еврейской националистической молодежи на националистической основе объединилась, потом дала троцкистское обоснование
своим взглядам, потом они начали действовать, потом откололась группа
на почве террористической — в таком, примерно, стиле.
Вопрос: Что же было записано в признаниях террористической деятельности?
Ответ: Было записано, что из «Союза борьбы за дело революции»
выделилась группа Мельникова и, кажется, Гуревича и организовали какую-то новую организацию, но, так как они все были настроены террористически, они все продолжали поддерживать контакт, но получалась новая
группа. Это было записано в первом варианте протокола.
Вопрос: Кто составлял этот первый вариант.
Ответ: Мы с Путинцевым.
Вопрос: А не так, что не Вы с Путинцевым составляли, а Путинцев,
представивший проект.
Ответ: То, что предоставил Путинцев, было сохранено в проекте, который мы делали вместе с Путинцевым. Протокол мы составляли вместе
с Путинцевым. Я думаю, что Путинцев не будет от этого отказываться. Вместе писали с ним от начала до конца.
Вопрос: Значит, вы утверждаете, что в первом варианте обобщенного
протокола сохранены показания о террористической деятельности некоторых членов этой организации.
Ответ: Да.
Вопрос: Когда и кем был представлен этот вариант Абакумову, Вами
лично?
Ответ: По-моему, через Леонова. Он его почитал, потом я помню такую сцену: сидят Абакумов, Леонов, Лихачев. Приходим мы с Путинцевым. Кстати надо сказать, что этот протокол и все последующие мы писали
в огромном напряжении сил, мы не ложились спать, и так продолжалось
сутки и, по-моему, больше, сидели и писали, потому что Абакумов сказал,
что ему очень нужен этот протокол.
Вопрос: Там ведь не один был протокол, а несколько?
Ответ: Последующих я также коснусь.
Вопрос: Вы составили эти протоколы на Слуцкого, Гуревича, Фурмана
и Печуро. Во всех этих вариантах протоколов сохранились показания.
Ответ: Нет. В первом варианте Слуцкого сохранилось упоминание
о терроре. Вызвал Абакумов и в присутствии Лихачева и Леонова он нас
страшно разнес: что это за протокол, это никуда не годится, вы начали с националистической основы, тут проходят какие-то дяди, скажут, что, мол,
это центр, а они, мол, мелкие людишки, их надо посадить, но они не являлись идеологами этого дела. Стал ругать — что у вас получается, а я должен
сказать, что с записью протоколов по еврейскому национализму я никогда
- 161 -

ДОКУМЕНТЫ

не сталкивался. Это было впервые, поэтому я сохранил ту запись, какая
была у следователя, старался ее не менять. Я не знал, как эти факты формулируются в протоколах. Он распушил весь протокол.
Вопрос: Абакумов?
Ответ: Да. Сказал — садитесь и делайте заново, вернее переделывайте его.
Вопрос: Конкретно — какие указания?
Ответ: Надо начать с того, что делал под влиянием троцкистов, начитались троцкистской литературы, стали троцкистами, Слуцкого отец был
троцкистом. В общем — начать с троцкизма, главным была троцкистская
группа.
Вопрос: А что было сказано в отношении террористической деятельности?
Ответ: Я не помню. По-моему, в этот раз, когда все присутствовали,
а может быть, и потом, когда я ему заносил с Путинцевым или один этот
протокол, он сказал, что это какая-то игра в организацию — то была организация какой-то «Союз борьбы», теперь новая организация. Я говорил,
что речь идет о терроре. Он сказал, что это надо выбросить. Такое указание было дано Абакумовым.
Вопрос: Кто тогда присутствовал?
Ответ: Я не могу этого, к сожалению, сказать. Я не знаю, присутствовал
ли при этом Путинцев или я один заносил ему в протокол, я не помню.
Вопрос: Леонов был?
Ответ: Может быть, это было даже первый раз, когда он распушил нас
за первый вариант протокола.
Вопрос: Воспроизведите точно, обстоятельства эти очень важные.
Ответ: Я не берусь утверждать, что это было так.
Вопрос: Но вы утверждаете, что Абакумов дал указание исключить
из протокола террор?
Ответ: Он не сказал, чтобы исключить террор, но исключить
группку. Но тогда я сказал, если исключить эту группу, то тогда ведь
выпадет и террор, он на это ничего не сказал. Кстати, он спросил — сообщали ли мы в первый раз информацию в ЦК. Но в этой информации этого
не было. Я точно воспроизвожу разговор Абакумова. Он говорит: выбросить надо эту группку, потому что получается какая-то детская игра в организации. Я тогда говорю, что если выбросить эту группку из протокола,
то выпадет тогда и террор.
Вопрос: Однако они признали свою террористическую деятельность?
Ответ: Я повторяю, Абакумовым было дано указание исключить
этот момент. Я не знаю, неужели у Абакумова не хватит совести или мужества сказать, что это именно так было. Наконец я хочу сказать, что
если бы он сказал включить этот террор, то было бы достаточно одного
- 162 -

ДОКУМЕНТЫ

его слова. Затем составлялись последующие три протокола. Я спросил:
будем включать террор? Ответил, нет, не надо.
Вопрос: Но это были протоколы не только Слуцкого и Гуревича?
Ответ: Абакумов, если у него сохранилась честь и совесть, должен признать, что он дал такое указание. Я слишком маленький человек, чтобы выбрасывать такие вещи.
Вопрос: Вы сразу прислали варианты обобщенных протоколов по всем
трем делам: Слуцкого, Фурмана и Гуревича?
Ответ: Сначала он просмотрел протокол Слуцкого и дал указание выбросить террор.
Вопрос: А затем Вы составляли протокол Слуцкого уже по новому указанию Абакумова или по показаниям Слуцкого?
Ответ: Отработали два варианта. Затем готовился протокол по показаниям Фурмана.
Вопрос: Как был подготовлен протокол Фурмана. Вы оставили террор?
Ответ: Я спросил Абакумова, когда составлял протокол Фурмана, исключить ли террор. Он сказал да, исключить.
Вопрос: Что Вы сказали после такого заявления Абакумова?
Ответ: Пошел и стал выполнять его указание.
Вопрос: Вы понимали, что это неправильно?
Ответ: Вопрос о терроре, насколько я имел представление, не был
тогда еще полностью исследован. Был какой-то револьвер, были какие-то
разговоры, которые нуждались в уточнении. Короче говоря, Абакумов
всегда мог к этому вернуться.
Вопрос: Что требовалось уточнять, что вам было неясно?
Ответ: Не была ясна его пригодность и принадлежность.
Вопрос: Вы знали о том, что пистолет был отобран?
Ответ: Да, я об этом слышал.
Вопрос: Зная о том, что люди говорят о террористических намерениях, планах, Вы, опытный работник следственной части чекист, коммунист,
по указке другого выбросили это. Как вы могли пройти мимо этого?
Ответ: Я хочу заявить комиссии только одно, что и этому вопросу о терроре нужно было вернуться, и я считал, что нужно было вернуться. Я считал, что нужно было выпустить несколько протоколов со всем тем, что там
было, и дополнительно информировать Центральный Комитет. Более того,
я говорил со следователем, что дополнительно к этому вопросу мы вернемся либо специальной информацией в Центральный Комитет, либо протоколами допроса, но вернемся. Я спрашивал, какое реагирование на эти
протоколы допросов у Леонова. Я повторяю, что это серьезнейший вопрос,
но в том виде, в каком он был тогда, он еще не был полностью исследован, так как раз террор, значит нужно знать, где, когда, с кем говорили, кто
вдохновлял людей, искать взрослых. Это большой вопрос и не вмещался
в объем добытых тогда материалов. Поэтому к этому вопросу нужно было
- 163 -

ДОКУМЕНТЫ

вернуться. Если Абакумов не сделал это, то это его вина. А моя точка зрения была другая, и это могут подтвердить следователи.
Вопрос: Означает ли это, что Центральный Комитет не должен быть
информирован о том, что уже известно следствию?
Ответ: Я прошу комиссию учесть, я совершенно не знал, когда они
были арестованы, что показывали, я не читал их показаний, я пользовался
только конспектами следователей.
Вопрос: Вы говорите неправду. Вы противоречите сами себе, если
вы следите за ходом своих показаний. Вы знали от Путинцева и из протоколов допросов о том, что многие участники этой организации дали
показания о своей террористической деятельности, террористических замыслах. Вы расскажите нам правду по этому делу.
Ответ: В протоколах Путинцева о терроре было очень немного. Он сохранил, видимо, свои протоколы, а я, к сожалению, не сохранял их, так как
я не думал, что мне придется оправдываться. Но если бы вы посмотрели
черновики Путинцева, то там мало говорится о терроре.
Вопрос: В протоколе, составленном Путинцевым, было указано, что
участники этой организации выслеживали квартиры руководителей партии и правительства.
Ответ: Я утверждаю, что этого не было.
Вопрос: А в деле?
Ответ: Я не видел дела Слуцкого в глаза, я не видел ни одного дела
в глаза, и в протоколах Путинцева не было об этом упомянуто.
Вопрос: Как же вы могли составлять протоколы, не зная материала.
Вы этим самым составляли явно фиктивные документы. На основании чего
вы составляли протоколы.
Ответ: На основании протокола Путинцева.
Вопрос: Но Ваше преступление очевидно: в этих записях Путинцева
было указано о терроре.
Ответ: Я выполнил преступные указания Абакумова, в чем и признаю
себя виновным.
Вопрос: Вы не только выполнили указание Абакумова, но вместе с ним
совершили преступление, скрыв от партии этот факт. Более того, вы в своем показании заявили, что сказали следователю о том, что мы вернемся
к этому вопросу. Но вы ведь, заместитель начальника следственной части,
не вернулись к этому вопросу и никаких указаний в последующем следователям не дали и еще раз обманули ЦК, не сообщив ничего.
Ответ: Я к этому делу никакого отношения не имел. Абакумов вызывал и говорил: «Сидите и сделайте к завтрему97 протокол». Я имел возможность поправить стенограмму Путинцева, что и сделал. Он сказал:
«переделайте опять». Стали переделывать сначала. Дела я не видел, и та97

Так в тексте документа.
- 164 -

ДОКУМЕНТЫ

кие детали, что следили за квартирами руководителей — я совершенно
не знал. О револьвере я узнал не по делу Слуцкого, а позже. Я закончил
этот протокол, так и не видев дела, не прикасаясь к нему. Оно было в группе Лихачева, который его вел.
Вопрос: Вы вначале сказали, что обобщенный протокол обычно, как
правило, составлялся на основании имевшихся уже записей допросов арестованных и что этот обобщенный протокол соответствовал действительности по своим фактам, ничего от себя не включая.
Ответ: Иногда вводилось то, что не было в процессе следствия.
Вопрос: Как же можно было, располагая данными о терроре из протокола допроса, составленного Путинцевым, исключить их при составлении
обобщенного протокола?
Ответ: Была такая практика, чтобы об одном писать, а о другом
не писать.
Вопрос: Какая же была практика, что именно писать и чего не писать?
Ответ: О людях не писать.
Вопрос: Что значит «о людях не писать».
Ответ: Речь идет о том, какие показания писать и писать ли те показания, какие даются арестованными, или их вычеркивать. Были ли указания
вычеркивать людей — я не помню, но мне кажется, что да.
Вопрос: Как же можно не записывать, если были показания арестованного?
Ответ: Это, конечно, было преступление.
Вопрос: Это же элементарное требование закона, Вы его не выполняли, это фальсификация.
Ответ: Я не хочу оправдываться, но об этой группе Абакумов сказал,
что ЦК интересуется этой группой, вернемся не раз к ней, в частности, к вопросу о терроре, когда будут дополнительно выяснены все факты и все
люди, главное — вдохновители, потому что в этой группе не было вдохновителей.
Я не знаю, что показывали арестованные, но Абакумов сказал мне,
чтобы написать, что они начитались троцкистской литературы и от этого
заразились, определяя заранее, что за их спиной людей не было, заранее
подсказывая арестованным, чтобы скрыть преступление. Он мне сказал,
что он их всех допрашивал, и они вот так рассказывают.
Вопрос: Шварцман, что вы вопрос о терроре по делу не доработали — совершенно ясно, но ясно и другое, что вы и Абакумов обязаны были
об этом довести до ЦК партии в своем сообщении и при посылке обобщенного протокола, сообщить, что следствие работает в этом направлении.
Должны ли Вы были это сделать.
Ответ: Да, должны.
Вопрос: Это была ваша святая обязанность, но Вы и Абакумов этого
не сделали?
- 165 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Не сделали.
Вопрос: Этим самым вы и Абакумов обманули партию и скрыли от партии и правительства эти признания о террористической деятельности членов этой молодежной антисоветской организации, так или не так?
Ответ: Это правильно, но я прошу учесть, что вместе со мной работал
следователь Путинцев.
Вопрос: Вы знали, что этот протокол готовят для посылки в ЦК?
Ответ: Знал, конечно.
Вопрос: Вы знали о том, что он пойдет без указания о террористической деятельности в протоколе?
Ответ: Да, знал.
Вопрос: Почему Вы, зная, что протокол идет в ЦК, так легко пошли
на это?
Ответ: Потому, что существовала такая практика. Было такое позорное
положение, что мы не возражали Абакумову и считали, как он скажет, так
и нужно делать.
Вопрос: Это же преступление.
Ответ: Да, это преступление. Мы безропотно выполняли его указания.
Вопрос: Почему нужно было Абакумову исключить вопрос о терроре
в протоколе, посылаемом в ЦК?
Ответ: Я не знаю этого, но думаю, в лучшем случае он хотел скрыть
наличие террористических проявлений в стране, а такие проявления, как
мне известно, были довольно значительные.
Вопрос: Что вам известно?
Ответ: По информации периферийной группы, были разные террористические проявления. Одну такую группу мы взяли из Астрахани, но были
и другие проявления. Был заведен порядок, по которому мы обо всех этих
террористических настроениях посылали информацию в отдел «Т». Информировал ли Абакумов по материалам отдела «Т» — я не знаю. С другой стороны, я не знаю другого случая, когда где-нибудь еще возникло
что-нибудь по террору.
Вопрос: Абакумов желал, возможно, скрыть факты террористических проявлений, а почему он был заинтересован в сокрытии этих фактов
от ЦК партии?
Ответ: Чтобы создать видимость благополучия, что Министерство обеспечивает полный порядок в стране.
Вопрос: Какие-то протоколы корректировались предварительно т. Федотовым. Какие у вас с ним были разговоры по вопросу исключения показаний о терроре?
Ответ: Я ему сказал, что министр не велел их включать.
Вопрос: Поподробнее воспроизведите.
Ответ: Я не помню конкретно. Он делал протокол Печуро и в нем,
не помню, было или не было, но что я ему сказал, что министр сказал, что
- 166 -

ДОКУМЕНТЫ

нужно исключить — это точно. Я хочу еще сказать для характеристики своего отношения к обобщенным протоколам. Леонов хотел создать группу
в следственной части, выделив по одному-два человека, чтобы я возглавил эту группу для составления обобщенных протоколов допроса. И говорил мне об этом. Я категорически возражал, так как считал эту практику
совершенно неправильной. Одно дело, когда я руковожу группой, я составляю вместе со следователем протокол допроса, но другое дело, когда
я не знаю арестованного, не знаю его дела.
Вопрос: Кстати, так и было?
Ответ: Совершенно верно.
Вопрос: Вы помните такое разъяснение, чтобы организации троцкистского толка квалифицировать по 58-3 и не обходить вопроса о терроре?
Ответ: Да, я помню такое указание.
Вопрос: Значит, этими указаниями Вы не руководствовались, а руководствовались другими интересами.
Ответ: Я руководствовался указаниями Абакумова.
Вопрос: Шварцман, вы признаете, что из протокола подлинных допросов обвиняемых Слуцкого, Фурмана, Гуревича были исключены показания
некоторых членов этой молодежной антисоветской организации по террористической деятельности, когда составлялся обобщенный протокол.
Вы это признаете?
Ответ: Да, признаю.
Вопрос: Вы признаете, что лично вы, Шварцман, участвуя в составлении этого обобщенного протокола, скрывали вместе с Абакумовым от партии и правительства террористические намерения и замыслы членов этой
молодежной антисоветской организации. Вы в этом виновным себя признаете.
Ответ: Признаю, что я выполнял преступные указания Абакумова и исключил упоминание о терроре в показаниях этой группы.
Вопрос: Вы признаете, что этим самым вы и Абакумов обманули партию и правительство?
Ответ: Да, признаю. Я не понимаю, почему Абакумов этого не сделал,
говоря, что к вопросу об этой группе еще вернутся.
Вопрос: Но в последующем этого не было?
Ответ: За это ответственности я нести не могу, так как следствие по этому делу не вел. Дело находилось у Лихачева.
Вопрос: Вы признали, что вместе с Абакумовым вы обманули партию
по делу Слуцкого, Фурмана и Гуревича, по делу всей этой антисоветской
националистической еврейской молодежной организации. Скажите следствию, какие цели вы преследовали, скрывая от партии террористические
настроения, показания и замыслы членов этой антисоветской организации, что вами руководило, подумайте и скажите.
- 167 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: У меня никаких целей не было. Я выполнял его указания и ничего больше. Я могу сказать другое.
Вопрос: А что именно другое можете вы сказать.
Ответ: Я никогда националистом не был, еврейского языка не знаю.
В семье еврейский язык у меня не принят, так как никто не говорит на нем.
Дети также его не знают, историю еврейской культуры я не знаю. Больше того, я считал всегда, что созданное государство Израиль для евреев,
живущих в СССР, является большим злом, так как националистические настроения среди евреев распространены. Это видно по ряду дел, и создание такого государства в какой-то мере окрыляло враждебные элементы
среди евреев. С другой стороны, в последнее время среди евреев, в том
числе и работающих в органах и в других организациях, стали вестись разговоры о том, что евреев освобождают с руководящей работы, о том, что
существуют какие-то ограничения для евреев.
Вопрос. С кем вы говорили по этому вопросу?
Ответ: Я говорил с Иткиным, Дороном. Среди сотрудников Министерства я говорил, например, с Павловским, который заявил мне, что отношение к человеку определяет работа, что будешь хорошо работать — будут
тебя ценить. Я спрашивал у него, как у него идут дела. Он говорил мне,
что хорошо, его ценят, «Поработаю немного, а там пойду на пенсию. Мне
немного осталось, или поеду на периферию». Несколько взвинченно это
воспринимал Иткин.
Вопрос: Какой вы вывод делаете?
Ответ: Я никаких целей не проследовал, но там содержалось упоминание такого сорта.
Вопрос: Где там?
Ответ: В протоколе допроса содержалось такое заявление: «Вы понимали, что вашим поведением вы приносите вред еврейскому народу».
Эта фраза была очень значительной. Я ее привел в первом протоколе допроса. Я ее привел и во втором протоколе допроса. С Путинцевым
у меня был такой разговор. Это было для того, чтобы заставить их разговориться.
Вопрос: Скажите, какие еще протоколы допросов арестованных
Вы фальсифицировали и по каким конкретно делам?
Ответ: Я не помню.
Вопрос: А какие еще Вам известны факты обмана правительства
и ЦК ВКП(б) Абакумовым, кроме этого факта о молодежной организации,
которые Вы признали.
Ответ: Я не знал, какие были показания на людей и посылались ли эти
показания в ЦК, так как они были строго засекречены, но это легко проверить в делах следственной части.
Вопрос: Мы вас спрашиваем, знаете ли вы другие факты обмана Абакумовым партии и правительства?
- 168 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: По ленинградскому делу*28.
Вопрос: Что вы вспоминаете по ленинградскому делу, вы ведь работали тогда заместителем начальника следственной части и встречались тогда
и с другими делами?
Ответ: Я не припоминаю.
Эти факты, безусловно, были.
Вопрос: И, безусловно, вы их должны знать.
Ответ: Я повторяю, что я очень многого не знал. Я не принадлежал
к людям, которые составляли «кухню» Абакумова.
Вопрос: Скажите, по какому принципу Абакумов подбирал кадры для
работы в следственной части?
Ответ: Он взял с собой людей из «Смерш» главным образом и оставил,
мне кажется, большинство старых работников.
Вопрос: И что это значит?
Ответ: Он привел с собой своих людей. Конечно, не все люди, которые
пришли из «Смерш», были свои люди, но руководящая головка была своя,
и осталось несколько старых работников, правда, их было немного.
Вопрос: Скажите, в практике следственной части существовал такой
порядок, когда специально вели обработку и подготовку обвиняемых после окончания следствия к судебному процессу. Вы какое участие в этом
принимали и к чему эта подготовка сводилась?
Ответ: Я принимал участие только в подготовке семеновского открытого процесса. По делу Семенова я готовил свидетелей японцев по этому
делу, но я считаю, что это нормальная практика. А к заседаниям, например, Военной коллегии я не готовил никогда.
Вопрос: Были случаи, когда Вы читали работникам следственной части
специальную лекцию о том, как нужно готовить обвиняемого к судебному
процессу и как они должны держать себя в суде?
Ответ: Я такой лекции не читал. Это было записано в плане Леоновым,
в плане чекистской учебы. Он записал о подготовке судебных процессов,
имея в виду опыт подготовки прошедших судебных процессов Манну
и других, но я такой лекции не готовил, и у меня ее нет. Я ее не читал. Это
мысль Леонова, но она не была осуществлена.
Эта мысль была в таком плане, чтобы передать опыт подготовки этих
заграничных процессов.
Вопрос: Вы признаете, что в практике работы следственной части грубо попирались законы, грубо нарушалось постановление правительства
о ведении следствия по особо важным делам.
Ответ: Признаю, хотя бы с этим делом Слуцкого и других.
Вопрос: Объясните следствию, в каких целях все это делалось работниками следственной части и, в частности, Вами, как активным участником
нарушений постановлений правительства о порядке ведения следствия.
По существу, грубо нарушался закон.
- 169 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: У меня в мысли не было вести борьбу против партии.
Вопрос: Как же могло быть бесцельно? Чем можно объяснить такие
дела, которые вы устраивали в следственной части, сплошные нарушения
директивы партии и правительства, в частности директивы от 17 ноября
1938 года почти по каждому делу. Как же это можно делать бесцельно.
Какие-то цели были — или карьеристические соображения, или что-то
худшее, но какая-то цель была, без цели такие вещи не делают. Вы грубо
нарушали законы, попирали законы.
Ответ: Как заместитель начальника следственной части последние
полтора-два года я работал в периферийной группе и, как мне кажется,
я в периферийной группе поднял работу. Так что я в последние полтора-два года совсем не имел отношения к этим делам. Кроме этого, я находился в заграничных командировках продолжительное время — также
полтора-два года. Вот уже три года, целый период выпадает совершенно.
Потом по моим делам, делам, которые я вел, они велись без больших нарушений.
Вопрос: А маленькие нарушения. Те нарушения, в которых Вы признались сейчас, это был один эпизод, или у Вас существовала система и это
не единственный случай?
Ответ: Я хочу только одно сказать, что мы все отвечаем за это — в первую очередь заместитель начальника и я, как заместитель, также, безусловно, отвечаю. У меня для себя единственное утешение, что я меньше
всего имел отношение к таким делам — вычеркиваниям из протоколов
допроса и передергиваниям фактов. У меня были дела, по которым я выпускал протоколы. Я знал, что все это будет правильно. Я допрашивал всех
арестованных, знал, чем они дышат, знал, что они показывают, и так должно было бы всюду существовать, в каждой следственной группе начальник
следственной группы отвечает за своих арестованных, за свои документы,
и никто нас не будет ни в чем обвинять.
Вопрос: То обстоятельство, что Вы не составляли протоколы допроса,
а делали заметки на клочках бумаги — это нарушение.
Ответ: Да, это было в каждом деле.
Вопрос: Что Вы поддерживали политику оставления обобщенных протоколов и сами их составляли, что Вы, как здесь говорилось, составляя эти
обобщенные протоколы, занимались чисткой неугодного начальству, неугодного ведомству — разве это не нарушение закона, о котором мы говорили. Вы признаете это?
Ответ: Да, это нарушение, и я это признаю. Меня это нисколько не спасает, только прошу учесть, что я не принадлежал к его «кухне», что я меньше всего замешан в этих делах.
Вопрос: Тем не менее не кому-либо, а Вам поручалось заниматься составлением обобщенных протоколов?
Ответ: Это в нескольких случаях и в небольшом количестве.
- 170 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Значит, в какой-то степени Вы были приближены к этим делам. В картотеке большинство Ваших дел.
Ответ: Это в корне порочная практика.
Вопрос: Вы признаете, что в следственной части существовала система
нарушений закона, признаете себя виновным в нарушениях закона?
Ответ: Признаю.
Вопрос: Вы руководили периферийной группой. Вы астраханское дело
помните?
Ответ: Помню.
Вопрос: Там, как Вам известно, были резкие террористические высказывания.
Ответ: Не знаю. Я знаю дело только со слов.
Вопрос: Вы же руководили периферийной группой?
Ответ: С астраханским делом было таким образом. Отдел «Т» доложил
министру информацию.
Вопрос: Но оно было у Вас в следственной части. Вы же знаете важность этого дела, вы знаете, что там были резкие террористические высказывания против руководителей.
Ответ: Сути я не знаю, но знаю, что были высказывания.
Вопрос: Как по этому делу было сообщено в ЦК партии, в правительство?
Ответ: Не знаю.
Вопрос: Вы не интересовались, было ли сообщение?
Ответ: Это дело велось в группе Комарова.
Вопрос: Вы имели отношение к руководству периферией, Вы не могли просто формально выполнять эти свои обязанности, тем более такое
важное обстоятельство. В чем же состояло Ваше руководство периферией,
если Вы забрали одно дело, дело важное, и не знаете сути дела.
Ответ: У нас был такой порядок, что каждый работник группы в дела
другой группы не вмешивался.
Вопрос: Вы читали периферийную докладную записку по астраханскому делу.
Ответ: Читал.
Вопрос: В чем же заключалась Ваша речь руководителя периферийной
группы?
Ответ: Я занимался периферийной работой.
Вопрос: Значит, вы вообще не руководили периферией?
Ответ: Подробности этого дела я не знаю. Докладывал отдел «Т» астраханское дело и …98 арестованных в Москву.
98

Слово в документе разобрать невозможно.
- 171 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы — руководитель периферии, Вы должны были знать дела,
которые ведутся на периферии. В чем же Ваше руководство периферийными делами.
Ответ: В том, что мы, как только получили серьезные сигналы по серьезным делам, мы докладывали их руководству.
Вопрос: Вы получили серьезное дело — террор, причем центральный.
Ответ: По астраханскому делу был информирован нами, периферийной группой, отдел «Т», а отдел «Т» по нашей информации доложил министру, а потом дело было взято сюда.
Вопрос: Вы докладывали отделу «Т», хотя подчинялись непосредственно министру, но не проявили инициативы, чтобы дело взять сюда, а уже
отдел «Т» только занялся этим делом. Это тоже непонятно — в одном случае вычеркивали показания о терроре, в другом случае не докладывали
об этом. Возникает дело на периферии, Вы также не интересуетесь, причем Вы старались спихнуть это дело в отдел «Т».
Ответ: Ведет дело заместитель начальника следственной части.
Допрос окончен в 1 час.
Застенографированные показания изложены с моих слов правильно
и мною прочитаны.
Шварцман
И. о. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 1 КЛАССА
/К. МОКАЧЕВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 210–244. Копия. Машинопись.

№ 33
Протокол допроса М. Т. Лихачева
3 августа 1951 г.
И. о. Генерального Прокурора СССР — государственный советник юстиции I класса Мокичев допрашивал нижепоименованного, который показал:
ЛИХАЧЕВ Михаил Тимофеевич, 1913 года рождения,
место рождения: дер. Панино, Даниловского района Ярославской области, по происхождению из крестьян-батраков,
национальность — русский, образование низшее, учился
в Совпартшколе один год, затем был мобилизован на работу
в деревню и один год учился в Комвузе; партийность — был
член партии, затем исключен; местожительство: гор. Москва,
ул. Чкалова, дом 46/48, кв. 60.
- 172 -

ДОКУМЕНТЫ

Допрос начат в 01:00
Вопрос: Скажите, Лихачев, с какого времени Вы работали вместе
с бывшим министром МГБ Абакумовым?
Ответ: С августа 1941 года, т. е. с момента его перехода в Управление
особых отделов.
Вопрос: Когда Вы были назначены в следственную часть в качестве заместителя начальника следственной части?
Ответ: Это было в конце мая 1946 года, т. е. после того, как Абакумов
был назначен министром.
Вопрос: После того, как Абакумов был назначен министром, он назначил Вас на должность заместителя начальника следственной части?
Ответ: По вопросу моего назначения со мной никто не разговаривал.
Был издан приказ о моем назначении вместе с Леоновым и целым рядом
других людей, перешедших из контрразведки в следственную часть.
Вопрос: С Абакумовым работаете давно?
Ответ: Я работал следователем, а Абакумов был начальником Главного
управления особых отделов. Я был заместителем начальника следственного отдела с конца 1942 года по 1946 год.
Вопрос: Если учесть, что Вы имеете низшее образование и Вам дал такую должность именно Абакумов, значит он Вас знал хорошо?
Ответ: Я был назначен по представлению Павловского — бывш. начальника следственной части. Приказ о моем назначении был подписан,
кажется, Обручниковым.
Вопрос: Кто же мог назначать в аппарат Абакумова, помимо его. Вас
Абакумов знал хорошо, ценил, доверял Вам?
Ответ: Да, Абакумов знал меня по работе, но я повторяю, что при назначении меня на должность заместителя начальника следственной части контрразведки со мной никто не разговаривал. Также со мной никто
не разговаривал в 1946 году при переводе в следственную часть по особо
важным делам. Я был обижен тем, что со мной никто не поговорил, мне
очень не хотелось уходить из контрразведки. Мне хотелось остаться в контрразведке, и поэтому я был обижен, что со мной о переводе никто не разговаривал, а просто вышел приказ, и мне пришлось приступить к работе.
Вопрос: Но Вас Абакумов взял к себе на работу как доверенное и приближенное лицо?
Ответ: Я не могу сказать, чтобы я был приближенным лицом Абакумова. Я к нему в кабинет ходил чуть ли не с трясущимися руками и ногами.
За время совместной работы не единой похвалы я от него не слышал. Какую бы я ему работу ни делал, он всегда меня ругал.
Вопрос: К чему сводились Ваши обязанности как заместителя начальника следственной части по особо важным делам?
- 173 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я руководил первой следственной группой и в отсутствие Леонова оставался за него.
Вопрос: Это организационно на Вас было возложено. А в чем конкретно состояло Ваше руководство следствием в этой следственной группе
и в чем оно выражалось?
Ответ: Прежде всего я вел сам следственные дела и был загружен
очень основательно. Порой у меня было больше следственных дел, чем
у следователей. Следователи докладывали мне о результатах следствия
по своим делам, я давал указания, помогал следователям составлять документы следствия.
Вопрос: Вы помните дело Этингера. Как Вы осуществляли руководство
следствием по этому делу, какие и когда Вы давали указания следователю
по этому делу?
Ответ: Я очень мало занимался делом Этингера. Оно поступило
к нам в ноябре-месяце. Я не помню точно, то ли я позвонил Абакумову,
то ли я пошел к нему. Он сказал мне: Этингер арестован. Я ответил, что мне
о нем известно, так как мне о нем дал показания Фефер как о националисте. Абакумов предупредил, что очень важное дело — «собери материалы
по 2-му Управлению и начинай его разматывать».
Вопрос: Это указание «разматывать» дал Абакумов?
Ответ: Да, приблизительно был такой разговор.
Вопрос: А сами Вы, до того как получили указание и как поступило дело
Этингера, Вы кроме показаний Фефера никаких других данных об Этингере не имели от других управлений?
Ответ: Насколько я помню, мы получили большую разработку на Этингера. Было агентурное донесение о том, что Фефер был близок к Этингеру,
что он был близок с другими националистами.
На этом донесении была резолюция Абакумова, по-моему, адресованная мне, потому что Леонова не было.
Вопрос: Характер этого донесения?
Ответ: О том, что Этингер был связан с другими еврейскими националистами, причем связь была не только бытовая, но и преступного порядка.
Вопрос: Характер этой преступной связи?
Ответ: За давностью времени я не помню, так как это было в 1948 году.
Вопрос: Вы получили указание от Абакумова «разматывать» дело
Этингера. Какое было направление?
Ответ: Направление мне было понятно — националистическое.
Вопрос: Вы получили агентурную разработку. Там было не только содержание националистическое, но и другое.
Ответ: Я разработку не читал.
Вопрос: Там было направление и террористическое.
Ответ: Я Вам говорю откровенно, что разработку я не читал.
Вопрос: Не читали потому, что не имели или потому, что не удосужились?
- 174 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я не имел времени, потому что, когда получил дело, разработка
была большая, в несколько томов.
Вопрос: Не читая, передали следователю?
Ответ: Не было времени, поэтому и передал следователю. Я полистал
материал оперативной техники и передал следователю.
Вопрос: Какие Вы дали указания?
Ответ: Я сказал следователю, что дело очень интересное и перспективное. Я судил по показаниям Фефера, что Этингера надо допрашивать
и, еще раз повторяю, что обратил внимание следователя на то, что это
дело перспективное и очень интересное.
Вопрос: А о том, в каком направлении нужно вести допросы по делу
Этингера, Вы не давали таких указаний?
Ответ: Я сейчас вспоминаю, что несколько позже у меня был разговор
со следователем.
Вопрос. Какой разговор?
Ответ: Мне, по-моему, спустя несколько дней кто-то сказал, скорее
всего, Шубняков, после того, как я получил дело Этингера, что Этингера
вызывал Абакумов и допрашивал сразу же после ареста. Мне показалось
странным, потому что без следователя он не имел привычки допрашивать
арестованного, но как будто бы мне сказали, что он его допрашивал о причастности или об участии в умерщвлении т. Щербакова.
Вопрос: Кто высказал такую мысль?
Ответ: По-моему, мне сказал Шубняков.
Вопрос: Передал Вам Шубняков?
Ответ: Да, по-моему, сказал мне об этом Шубняков. Я, видимо, спустя
несколько дней после того, как передал следователю дело, сказал ему, что
Этингера допрашивал Абакумов в этом направлении. Но точно не помню,
сказал или нет. И сказал ему, что надо допрашивать его в этом направлении. По-моему, у меня такой разговор со следователем был. Следователь
ходил и докладывал мне раза два или три, как ведет себя Этингер, что рассказывает.
Вопрос: Докладывал Вам старший следователь Рюмин о том, что
Этингер во время допроса сознался и дал показания о террористической
деятельности в отношении т. Щербакова, что он умышленно лечил его неправильным методом?
Ответ: Да, докладывал.
Вопрос: А как Вы лично реагировали на доклад следователя?
Ответ: Я реагировал на него очень живо. Выслушав следователя, я сразу же позвал к себе на допрос Этингера. Вместе со следователем поговорил с ним, правда, немного, послушал его, как мне показалось, невнятные
показания.
Вопрос: Что он показывал?
- 175 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Как мне представляется сейчас, он, вернее, они, не помню, как
он говорил точно, неправильно лечили Щербакова.
Вопрос: В присутствии кого он Вам так сказал?
Ответ: В присутствии следователя.
Вопрос: Что он Вам рассказал о лекарствах?
Ответ: Он говорил, что давал лекарства, которые были правильные,
но дозировка была не та, и нужно было давать не с такими перерывами.
Я, может быть, не совсем точно вспоминаю, так как я не один год жалуюсь на то, что у меня сдает память, и я не хочу, чтобы сложилось обо мне
неправильное мнение, что я что-то скрываю. Дальше, он говорил, что ему
надо было лежать, а он без их разрешения вставал. Он приводил пример,
как они пришли с профессором Виноградовым к нему на квартиру, а Щербакова дома не оказалось. Я, поговорив с Этингером, отпустил его. Сначала я буквально загорелся этим делом. Следователь видел, как я бросил
всю работу и вызвал к себе арестованного. Но когда послушал его, у меня
создалось впечатление, что он говорит не совсем внятное.
Вопрос: Не совсем внятное, но важное.
Ответ: Правильно, конечно, важное. Я или сам позвонил Абакумову
или мне к этому времени сказали ему позвонить. Во всяком случае, я ему
доложил, что у меня есть вопросы и хотел бы их доложить. Он меня или
сразу, или немного спустя вызвал. Я ему доложил, что Этингер дает такие-то
показания. Абакумов заслушал меня и, не помню сейчас, сразу или спустя какое-то короткое время, но в эту же ночь, он вызвал Этингера к себе
и стал его допрашивать.
Вопрос: В Вашем присутствии и кто еще присутствовал?
Ответ: Да, в моем присутствии и в присутствии следователя.
Вопрос: Какие показания давал Этингер?
Ответ: Этингер крутил немного, рассказывал не так, как у нас, срезал
острые углы в своих показаниях, рассказывал об участии в умерщвлении
покойного Щербакова еще слабее, нежели у меня. Допрос был мягкий,
может быть, это уловил Этингер и поэтому стал так вести себя. Мне было
очень неприятно, что арестованный смазывает свои показания, которые
давал на следствии, но делать было нечего. Абакумов подопрашивал относительно подробно о его собственных вражеских взглядах, националистических взглядах. Я последовательно не могу вспомнить, как велся допрос.
Но помню, что он интересовался Збарским. Этингер назвал его как свою
связь, называл еще несколько фамилий из профессоров медицины, тоже
не помню, кого. Помню, что в связи с чем-то у них был разговор о Бакулеве. Абакумов спросил его, знает ли он его, и потом отпустил.
Вопрос: Какие указания он Вам дал после допроса?
Ответ: Не помню, с чего началось, но он почему-то не был удивлен показаниями Этингера о его причастности к умерщвлению т. Щербакова.
- 176 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Он задал Этингеру вопрос, что он в тюрьме надумал эти показания?
Ответ: Да, по-моему, что-то подобное задавал.
Вопрос: На каком же основании задавался такой вопрос?
Ответ: Это исходило из показаний Этингера. Как бы стремясь подчеркнуть это дело, именно в такой связи, задал ему этот вопрос: «Вы что,
в тюрьме надумали?»
Вопрос: Что ответил на это Этингер?
Ответ: Он отвечал, что теперь ему кажется. Именно так же, в таком направлении развивались эти показания Этингера.
Вопрос: Вы трижды лично слышали показания Этингера о террористическом акте против т. Щербакова. Дважды Вам докладывал об этом следователь. Какое же создалось мнение у Вас по делу Этингера?
Ответ: Сейчас я думал над этим вопросом. Правда, не здесь, а до того,
как сюда попал, почему так получилось. Не оставили они у меня в голове
впечатления, что это так было на самом деле, как показывал Этингер. Говорю об этом откровенно, какое бы решение ни было.
Вопрос: Но показания Этингер о террористическом акте над т. Щербаковым вызывали настойчивую необходимость активно вести следствие
по этому делу. Не возникал ли у Вас вопрос об этом?
Ответ: Случилось так, что не возникал, так как со стороны Абакумова
не было никаких указаний с том, что надо было проверить по делу Этингер.
Вопрос: Речь идет о Вас, как о заместителе начальника следственной
части. Вы заявили следствию о том, что у Вас не сложилось впечатления,
что было так, как показывал Этингер. Но это мнение у Вас сложилось без
указаний министра?
Ответ: Без указаний.
Вопрос: Точно так же у Вас могла родиться мысль о необходимости
тщательной проверки показаний Этингера прежде, чем убедиться в неправильности их.
Ответ: Такой вопрос не возникал.
Вопрос: Почему же не возник такой вопрос, как Вы объясняете сами?
Ответ: Сейчас мне самому кажется странным.
Вопрос: Может быть, Вы объясните яснее?
Ответ: У меня не было даже мысли, чтобы проверить показания
Этингера.
Вопрос: А подопрашивать Этингера в направлении его террористической деятельности?
Ответ — (Молчит)
Всем известно, как развивалось дело Этингера дальше и известно
о том, что я вскоре после возникновения дела уехал и делом Этингера
больше не занимался совершенно.
- 177 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Как же так — Вы делом не занимались, а заявляете о своем
мнении по нему.
Ответ: Я уже доложил о своем мнении по делу Этингера после моего
допроса и после допроса его Абакумовым. Я Этингера ведь больше не допрашивал ни разу и никаких разговоров у меня со следователем по делу
больше не было.
Вопрос: Вы так рассказываете следствию, будто так и должно быть. Почему Вы, как заместитель начальника следственной части, имея показания
Этингера о его террористической деятельности, не занимались этим делом, не давали правильного направления и указаний по делу?
Ответ: После возникновения дела я вскоре уехал, видимо, недели через две.
Вопрос: Когда Вы вернулись?
Ответ: Я приступил к работе 5 февраля, а он умер 2 марта. Когда я приехал, следователь занимался другим серьезным делом. Я знал, что новое
дело ведется по поручению министра, и отрывать следователя я, естественно, не мог.
Вопрос: Когда Вы передавали дело Этингера, то заявили следователю,
что дело будет интересным? Кроме того, у Вас в производстве было дело
Фефера, который был связан с Этингером. Дело Фефера серьезное. Почему же впоследствии у Вас изменилось мнение по делу Этингер?
Ответ: У меня не менялось мнение об Этингере как о националисте.
Я знал его связи.
Вопрос: Вы знали, что Этингер был связан с националистами и, в частности, с Фефером, делом которых занимались Вы.
Все эти националисты считали т. Щербакова антисемитом, распространяли клевету по его адресу и высказывали всякого рода вражеские взгляды, в том числе и Этингер.
Ответ: Когда мы допрашивали Этингера, он, с одной стороны, говорил,
что он был зол не Щербакова за то, что он недружелюбно относится к евреям. С другой стороны, говорил, что он вхож в его семью.
Вопрос: Это было установлено, как еврейские националисты относились к Щербакову. Вы знали об этом, почему Вы так на веру брали эти показания? Вы не поверили в факт террористических намерений Этингера
в отношении Щербакова, а по другим фактам Вы ему поверили.
Ответ: О том, что Этингер — националист, враг, была куча материалов,
а здесь ничего не было. Первый допрос Этингера об этом навевал такую
мысль. Значит, я ошибся в оценке показаний.
Вопрос: Тогда у Вас создалась такая оценка, а сейчас, анализируя все
известное по делу Этингера, как Вы его оцениваете?
Ответ: Я анализировал все. Мне трудно говорить сейчас, но на 99 %
я стою за то, что обвинение его в террористических действиях при лечении
Щербакова было несерьезно.
- 178 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Приведите основания.
Ответ: Конкретные факты: во-первых, Щербакову назначалось то самое лекарство, которое надо было, дозировка — это меня сбило с толку.
Во-вторых, он не один лечил. Там были другие значительные люди, разбиравшиеся в этом, которые могли бы проверять, так это или не так. Другой
вопрос, что врачи не разрешали ему вставать, а он не слушался, был непослушным пациентом.
Вопрос: Какое основание у Вас было для сомнений в оценке признаний Этингером террористической деятельности?
Ответ: Мне показалось, что они не являются серьезными.
Вопрос: Тогда мы обратимся к фактам истории. Куйбышева и Горького лечили не только Левин или Плетнев, однако они сумели умертвить их.
Вы знаете, что на допросе Этингер говорил, что когда они вдвоем с профессором Виноградовым обсуждали, как нужно лечить, то, когда Виноградов ошибался, он его поддерживал, а когда Виноградов давал правильные
советы, он их отводил.
Ответ: Это можно было проверить и нужно было проверить.
Вопрос: Следствие интересует, почему не проверили до конца показания Этингера, не разоблачили его, как террориста, и людей, с которыми
он был связан, вот что нас интересует?
Ответ: Такой мысли у меня даже в голове не было.
Вопрос: Вы не интересовались дальнейшим ходом следствия?
Ответ: Я в какой-то степени интересовался следствием по делу.
Вопрос: Но Вы не той стороной дела интересовались.
Ответ: Да, сейчас получается так.
Вопрос: Скажите, Лихачев, от кого исходило указание о том, чтобы
не оформлять допросы Этингера протоколами допросов?
Ответ: Указания о том, чтобы не оформлять показаний Этингера протоколами допросов не было.
Вопрос: Вы не помните, сколько раз допрашивали Этингера?
Ответ: Много раз.
Вопрос: Сколько раз?
Ответ: Затрудняюсь сказать.
Вопрос: Но Вы же заместитель начальника следственной части, руководили этим делом?
Ответ: Этингера допрашивали почти каждый день.
Вопрос: А сколько протоколов составлено?
Ответ: Протоколов составлено мало. Дела я не смотрел, но он был допрошен по предъявленному обвинению.
Вопрос: Вы признаете факт, что Этингера допрашивали, а протоколами
допроса его показания не оформляли. Так было не только по делу Этингера, но и по другим делам. Кто же установил такую практику и, кто конкретно
- 179 -

ДОКУМЕНТЫ

дал указание по делу Этингера не составлять протоколов допросов, или
это вытекало из сложившейся практики?
Ответ: Практика эта появилась в результате большой перегрузки делами следователей.
Вопрос: Я Вас спрашиваю, кто дал такое указание?
Ответ: Я считаю сейчас, что это была закоренелая антигосударственная
практика. Ясно было, что это покушение.
Вопрос: Кто дал указание?
Ответ: Указания были по отдельным делам.
Вопрос: Кто давал указания по отдельным делам?
Ответ: Абакумов. По делу Этингера было сказано пока не писать
о терроре.
Вопрос: Абакумов дал указание не писать именно о терроре?
Ответ: Это исходило от Абакумова. Я высказывал раньше мнение, что
мне очень не нравилось, когда арестованного допрашивали, пусть даже
изредка составляли протоколы, а потом составляли протокол для инстанции; в котором арестованный начинает признавать свою вину. Получалось,
что в деле не записано отказа арестованного от своих показаний, в которых он признавал свою вину, и вдруг опять его начинают изобличать,
а он как бы впервые признает свою вину. Я в связи с этим сказал следователю, что было бы очень хорошо составить протокольчик, в чем он сознается. В одном протокольчике пусть он признается, затем последуют еще
другие признания.
Вопрос: О том, что не писались протоколы, было известно?
Ответ: Это была система.
Вопрос: Абакумов дал Вам указание не включать в протоколы допросов Этингера те показания, которые касались террористической деятельности в отношении товарища Щербакова?
Ответ: Там было просто указано: эту часть пока не писать.
Вопрос: Значит, была дана линия не вести работу с Этингером в направлении его террористической деятельности?
Ответ: Нет, этого не было.
Вопрос: А в связи с чем было сказано, что это заведет в дебри?
Ответ: Прямо он не сказал, что не надо допрашивать.
Вопрос: Он сказал, что не нужно включать в протокол эту часть показаний Этингера. Это и означало, что не надо работать с Этингером. Кто
установил для Этингера специальный режим содержания в тюрьме, Вам
известно?
Ответ: Я режима для Этингера не устанавливал и не знаю, кто его установил. Я уезжал, Этингер сидел во внутренней тюрьме.
Вопрос: Где находился Этингер, когда Вы вернулись из отпуска?
Ответ: Он находился в Лефортовской тюрьме.
Вопрос: Вы знали, в каких условиях находился Этингер?
- 180 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Нет, я этого не знал. После моего возвращения из отпуска
у меня со следователем был один или два разговора по поводу протоколов. Леонов крепко на меня нажимал, что никак не может от Рюмина получить протокол допроса Этингера. Я спрашиваю, что ты тянешь протокол.
Он говорит, я занимаюсь делом Ульянича. Кажется, в этот же раз Леонов
спросил: есть протоколы? Я ответил ему, что я разговаривал с Рюминым,
и он посоветовал отложить дело Ульянича на два или три дня, а я напишу
протокол допроса Этингера. Я говорю, что, поскольку у тебя дело Ульянича, которое контролируется министром, я не могу тебе дать согласия, чтобы ты два-три дня не допрашивал Ульянича. Я сказал, что ты пиши днем
протокол, а ночью допрашивай Ульянича.
Об условиях содержания Этингера никаких разговоров не было.
Вопрос: И Вы ничего об этом не знали, о том, кто именно дал указание
о специальном режиме содержания Этингера?
Ответ: Я даже не знал о том, что для него установлен специальный
режим.
Вопрос: А Вам известно о докладных записках врачей о состоянии здоровья Этингера в последнее время?
Ответ: Я не обратил на это внимание.
Вопрос: Скажите, Лихачев, Вы считали в то время Этингера опасным
и серьезным государственным преступником?
Ответ: Да, считал. Он являлся опасным государственным преступником.
Вопрос: Исходя из признаний, что это матерый государственный преступник, Вы, как заместитель начальника следственной части, почему
не осуществили руководства следствием по этому делу в направлении выяснения этих опасных преступных действий Этингера и не разоблачили его
террористические действия, особенно в отношении товарища Щербакова?
Ответ: Видимо, я недооценивал всего этого, а остальное мне казалось совершенно ясным. Следователь Рюмин, который вел дело Этингера,
очень опытный. Я всегда его высоко ценил как следователя. Поэтому я сказал, что надо взять ему такое дело. Когда я возвратился из отпуска, я уже
не мог заниматься этим делом и не мог нажимать на него.
Вопрос: Вы должны и обязаны были заниматься.
Ответ: Но следователь имел поручение министра. Я же видел, какой шум с этим делом. Следователю не давали ни минуты покоя. Как же
я мог влезть в это дело. С делом Этингера получилось так, что даже о его
смерти мне не доложили, а доложили начальнику следственной части. Теперь я хочу сказать о специальном режиме. Мне жаловался один или два
раза начальник тюрьмы и начальник санитарной части внутренней тюрьмы о том, что Этингер хулиганит, ложится спать не в положенное время,
не подчиняется тюремным правилам и т. д. Как быть? Я сказал, что надо
потребовать, чтобы он подчинялся правилам тюрьмы. Такой разговор
- 181 -

ДОКУМЕНТЫ

у меня был с начальником тюрьмы и с начальником санчасти, может быть,
и со следователем. А о том, что ему установили специальный режим, такого разговора со мной не было. В Лефортовскую тюрьму его перевели в мое
отсутствие, спустя дней пять после моего отъезда.
Вопрос: Скажите, Лихачев, Вы признаете, что, зная о показаниях Этингера о его террористических намерениях в отношении товарища Щербакова, со слов следователя и из того, что Вам говорили, когда Вы его
допрашивали, Вы все-же не давали указаний следователю вести это дело
в направлении разработки его террористической деятельности.
Ответ: Таких указаний я не давал. У меня был такой разговор со следователем после того, как Этингер начал давать показания. Специальных
указаний я не давал.
Вопрос: Скажите по делу Этингера, какие сообщения писались ЦК партии и правительству?
Ответ: Насколько мне известно, никаких.
Вопрос: Значит, зная об этих террористических высказываниях Этингера, Вы и Абакумов не сообщили о них в ЦК?
Ответ: Таких указаний Абакумова не было.
Вопрос: А сами Вы этого вопроса тоже не ставили?
Ответ: Не ставил. В то время показания не были доработаны. Мы обычно информировали ЦК по отработанным вопросам, которые были совершенно ясны, и тогда посылали информацию.
Вопрос: Известны случаи, когда информировали ЦК по неотработанным вопросам, заведомо неправильно, так как выхолащивали основное
содержание из показаний арестованных о их террористической деятельности. Так было по делу молодежной группы, к которому Вы имеете прямое отношение?
Ответ: Да, здесь получилось так, как Вы говорите, но по делу этой группы допрашивал министр и его первый заместитель. Как же я могу отвечать
за это дело. Я ведь только подчиненный человек.
Вопрос: Нельзя так прибедняться, что Вы — подчиненный и малозначащий человек. Вы занимали ответственное место. Вы имели самостоятельный участок работы и руководили им. Мы вправе Вас спросить, в каких
целях Вы, Абакумов и Леонов (начальник следственной части) не сочли
нужным сообщить ЦК партии о признании Этингера по поводу его террористической деятельности в отношении товарища Щербакова?
Ответ: Я не хотел ничего скрывать. Почему это сделал Абакумов —
я затрудняюсь сказать.
Вопрос: Но Вы признаете факт скрытия от партии и правительства террористической деятельности Этингера?
Ответ: Получается так.
Вопрос: Получается так, что Вы и Абакумов скрыли этот факт от партии
и правительства.
- 182 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я бы со своей стороны сказал, что Абакумов скрыл его, а я как
мог скрывать? Я же не скрыл.
Вопрос: Вы, как один из руководящих работников, не помогли Абакумову донести в ЦК партии об этом, а, наоборот, помогли скрыть это
от партии?
Ответ: Я не мог помогать Абакумову.
Вопрос: Разве Вы не могли поставить перед ним этот вопрос. Наконец,
если не помогает, поставить вопрос самому перед ЦК партии. Ведь Вы этого не сделали.
Ответ: Если бы я оценил эти показания так, как оценил их теперь, я бы
это сделал. Я стал думать об этом после того, как меня толкнули носом
в ЦК. Мне в голову никогда не приходило, что тут кроется что-то другое
со стороны Абакумова.
Вопрос: Вот после этого стоит взвесить все и ответить на вопрос — сейчас Вы понимаете, что это преступление перед партией и правительством?
Вы обманули партию и правительство. Вы скрыли от правительства
и партии важный факт. Но дело не только в этом! Вы похоронили все концы и пути, чтобы разоблачить группу, с которой был связан Этингер.
Вы не только не сделали это сами, но этим самым Вы не дали возможности ЦК партии это сделать. Вот это и есть тягчайшее преступление перед
партией и правительством.
Ответ: Националистов, которых называл Этингер в числе своих связей,
называли и другие арестованные, так, что его националистические связи
были ясны.
Вопрос: Дело не в националистических связях, а в террористических.
Надо было работать и раскрыть эту группу. Если бы Вы сообщили ЦК партии, он помог бы довести это важное дело до конца, а со смертью Этингера все это ушло.
Ответ: Да, это правильно. Но к смерти Этингера я не причастен.
Вопрос: В чем выразилось Ваше руководство следствием по делу еврейской молодежной террористической организации. Вы руководили
этим делом?
Ответ: В общем направлении следствия. Я допрашивал почти каждого арестованного вместе со следователем, который непосредственно занимался этим делом, выслушивал следователей и давал соответствующие
указания по показаниям.
Вопрос: От Абакумова Вы получали какие-либо указания по этому
делу?
Ответ: Первое указание было такое — подготовить письмо по этому
делу вместе с Путинцевым, что мы и сделали.
Вопрос: А в части ведения этого дела, в части направления следствия
по этому делу?
- 183 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: От Абакумова не было никаких указаний. Правда, после письма Абакумов дал мне записку, в которой было несколько продиктованных
им и отпечатанных на машинке пунктов, в каком направлении вести следствие.
Вопрос: И в каком же направлении?
Ответ: Я помню, что эти два листочка я передал гр-ну Рюмину.
Вопрос: Террор там был?
Ответ: Террора там не было.
Вопрос: Значит, не помните, какие указания Вам дал Абакумов?
Ответ: Там был вопрос, кто из взрослых направлял их вражескую деятельность, там был, помню, такой пункт — вести следствие путем разложения — что они могли сделать, даже, помню, были такие слова, что вас там
десятки, пусть даже сотни, но что вы можете сделать против такого гиганта, как Советский Союз. По террору, по-моему, там ничего не было.
Вопрос: По террору там ничего не было?
Ответ: Не было ничего по террору в этом указании. Других указаний,
кроме тех страничек, которые я перепечатал, по-моему, больше не было,
в каком направлении вести следствие.
Вопрос: Где возникло это дело?
Ответ: В Московской области.
Вопрос: Изъяли его и взяли к своему производству при каких обстоятельствах, по указанию кого и в связи с чем?
Ответ: Я только вспоминаю это из разговоров. По-моему, там, в Московской области, был Ливанов — работник следственной части, может
быть, это и не точно, может быть, Кулешов. Они шефствовали над ним
и узнали, что в облуправлении МГБ есть такое дело. И поскольку в следственной части к этому времени не было таких дел, которые бы можно
было доложить, а все время спрашивали, что есть нового, и было доложено об этом деле.
Вопрос: Кому доложено?
Ответ: Руководству Министерства. Было затишье с делами. Леонов,
по-моему, сам и поднял вопрос или перед Абакумовым, или перед Огольцовым, чтобы взять это дело себе. Вот, по-моему, каким образом оно появилось у нас, но это может быть и не точно. Может быть, была и докладная
записка Московской области, что у них есть такое дело, точно я не знаю,
но решение было принято по инициативе следчасти или по докладной записке Московской области.
Вопрос: Когда Ваша следственная часть получила это дело?
Ответ: По-моему, во второй половине февраля 1951 года.
Вопрос: Когда Вы получили это дело и приняли к своему производству
и поручили следователям, вы знали о том, что по этому делу имеются показания ряда членов этой молодежной организации о их террористических намерениях и их террористической деятельности?
- 184 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я узнал об этом, когда стал писать письмо.
Вопрос: Письмо писать Вы стали позднее?
Ответ: Спустя дней десять, не больше.
Вопрос: А следователей когда Вы инструктировали — до письма?
Ответ: Следователей я собирал несколько раз.
Вопрос: Следователей Вы все-таки инструктировали по этому делу,
в каком направлении его вести?
Ответ: Давал общее направление.
Вопрос: Но, давая направление, Вы не знали о содержании дела?
Ответ: Я содержание дела знал в общих чертах. Там, по-моему, была
справка по делу. О террористической деятельности, о признаниях я знал.
Вопрос: Значит, когда инструктировали следователей, Вы знали о том,
что были признания о террористической деятельности.
Ответ: Да, знал.
Вопрос: Кому из следователей Вы поручили это дело?
Ответ: Путинцеву и его группе.
Вопрос: Кто еще был привлечен для ведения следствия?
Ответ: Человек пять следователей прикомандированных, два или
три человека с периферии, остальные были из центрального аппарата,
из 2 и 3 главных управлений.
Вопрос: Это были квалифицированные и подготовленные люди?
Ответ: Работники центрального аппарата были хорошо подготовлены,
и мы ждали приказа о назначении их к нам.
Вопрос: Были и слабые, неопытные, малоопытные?
Ответ: Насчет опыта я бы не сказал. Были менее грамотные, за исключением Смелова, были люди, которые имели за плечами несколько лет
следственной работы, причем на периферии они занимались серьезными
следственными делами.
Вопрос: Значит, они таких серьезных дел не вели?
Ответ: Товарищи с периферии занимались родственниками. Руководителем этой организации занимался Путинцев.
Вопрос: Занимался или за ним числился арестованный?
Ответ: Он его допрашивал. Это я сам знаю. Я сам вместе с Путинцевым
раза два допрашивал его. У Сидорова был другой руководящий участник
организации, протокол которого был послан. Сидоров — начальник отделения, старый работник. Третий руководящий участник организации — Гуревич был у Перова. Это помощник начальника отделения следственного
отдела из 3 Главного управления, живой, энергичный работник.
Вопрос: Вы считаете, что группа была подобрана из квалифицированных следователей? Но они нуждались в том, чтобы их инструктировать,
дать им указания.
Ответ: Основные арестованные были закреплены за квалифицированными следователями.
- 185 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы признали, что Вы сами знали о том, что по этому делу имеются признания о террористической деятельности ряда лиц, членов этой
организации. Зная это, Вы давали указание следователям в каком направлении вести следствие и разоблачать эту террористическую деятельность.
Ответ: Об этом были разговоры не раз.
Вопрос: С кем?
Ответ: С Путинцевым, Перовым и с Сидоровым. После одного из таких
конкретных разговоров по этому делу у меня было совещание.
Я уже сказал, что у участников группы был изъят пистолет. Сидоров
принес его мне, чтобы я видел, что это за пистолет.
Вопрос: Что это был за пистолет?
Ответ: Это был изломанный пистолет с барабаном и патронами, мне
принес его Сидоров.
Вопрос: Но пистолет был доброкачественный? Вы обязаны были проверить исправность оружия в самом начале следствия по делу о вскрытой
террористической деятельности?
Ответ: Я его не проверял.
Вопрос: Террористические настроения участников группы были резко выражены в их показаниях еще тогда, когда дело велось в УМГБ Московской области. Вы получили от Абакумова план общего направления
следствия без указания о выявлении террористической деятельности.
Вы выполнили его?
Ответ: Да, получилось так, что мы послали протокол сначала о их общей антисоветской деятельности. В это время нам было сказано, что о терроре пока не писать, так как не считали их показания заслуживающими
внимания. Абакумов и Огольцов допрашивали каждого участника лично.
Вопрос: Почему Вам было сказано, что о терроре не писать?
Ответ: Я затрудняюсь доложить, почему именно так было сказано.
Вопрос: Кто приказал это — Абакумов и Огольцов?
Ответ: Да.
Вопрос: Как, по Вашему мнению, заслуживали внимания показания
участников организации о террористической деятельности?
Ответ: Тогда речь шла об обобщенных протоколах, которые посылались в Центральный Комитет; показания о терроре на общем фоне показаний арестованных по этому делу не казались такими сильными в тот
период.
Вопрос: Вы признаете, что и в письме, которое было послано в Центральный Комитет, и в протоколах не содержалось упоминаний о том, что
члены этой молодежной антисоветской националистической организации
дали показания о признании террористической деятельности?
Ответ: Да, действительно, этого не было.
- 186 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Следователь Путинцев, который представил проект письма
в ЦК ВКП(б) включил показания о террористической деятельности участников еврейской молодежной организации?
Ответ: Да, странички полторы было.
Вопрос: Вы корректировали это письмо.
Ответ: Да, я корректировал вместе с Белоусовым.
Вопрос: К чему сводилась эта корректура обобщенного письма?
Ответ: К некоторой перестройке плана и к исключению показаний
о террористической деятельности.
Вопрос: Это исключение сделали Вы?
Ответ: Да, это я исключил вместе с Путинцевым.
Вопрос: По своей собственной инициативе?
Ответ: По указанию Абакумова следовало послать первую информацию в ЦК ВКП(б) о вскрытии этой группы, показать ее окраску и характер,
указать, что следствие продолжается, без ссылки на террористический характер этой антисоветской группы.
Вопрос: Значит, Вы показали окраску неправильно?
Ответ: Я имею в виду троцкистскую окраску. Я не мог сделать это
по собственной инициативе.
Вопрос: В своих объяснениях, которые Вы дали Центральному Комитету, Вы подтвердили, что показания арестованных по этому делу о их террористических замыслах не были включены, с какой целью это было
сделано?
Ответ: К протоколам, посылаемым в Центральный Комитет, я не имел
отношения.
Вопрос: Почему, в каких целях это делалось?
Ответ: Во-первых, это было указание Абакумова. Я считал, что, может быть, впоследствии пойдут две информации, потому что по целому
ряду дел посылалось по 2 и 3 информации. Я думал, что, может, пойдет
и по этому делу вторая информация.
Вопрос: В своих объяснениях Центральному Комитету Вы сказали, что
имели в виду доработать дополнительно вопрос о террористических признаниях участников группы и затем сообщить об этом в ЦК. Значит, еще раз
Вы обманули Центральный Комитет и Правительство, не послав и позднее
такого сообщения в ЦК.
Ответ: Поймите меня, как же я мог обмануть Центральный Комитет.
Я человек подчиненный. Допрашивают министр и его заместитель, и они
принимают решение не включать в протокол и в письмо в ЦК показаний
о терроре. Я не знаю их соображений. Как же можно говорить о том, что
я обманул Центральный Комитет партии.
Вопрос: По делу этой молодежной антисоветской организации
Вы не сообщили Центральному Комитету партии показания участников
- 187 -

ДОКУМЕНТЫ

этой организации и их террористической деятельности. Это и являлось сокрытием от ЦК ВКП(б) важнейших обстоятельств по делу.
Ответ: Да, я это признаю.
Вопрос: Вы считаете, что Абакумов обманул Партию и Правительство?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы, как ответственное руководящее лицо в следственной части, которое принимало непосредственное участие в исключении показаний о террористической деятельности участников этой организации, разве
этим самым не помогали Абакумову скрыть от Партии этот факт и обмануть партию и правительство по этому важнейшему делу.
Ответ: Я имел указание министра на этот счет. Как же я мог не выполнить его приказание.
Вопрос: Но были коммунистом?
Ответ: Я никогда не сомневался в преданности Абакумова. Я никогда
не думал, что он может позволить себе поступки враждебные Центральному Комитету партии и правительству.
Вопрос: Вы руководили следствием по этому делу. Вам все должно
быть известно о нем.
Ответ: Вы расцениваете мое заявление как увертку. Это не так. Абакумов вызвал Шварцмана, кажется, вместе с Леоновым, без меня и Путинцева. Когда Леонов вернулся от министра, он сказал, что министр
дал указание Шварцману подготовить несколько протоколов в ЦК ВКП(б)
по этому делу. Шварцман начал писать протокол вместе с Путинцевым.
Мне Леонов сказал «ты начинай писать протокол с Сидоровым». Абакумов нажимал на нас и требовал быстрее представить протоколы. Леонов
звонит мне по телефону ночью и вызывает к себе. Я зашел к нему, у него
на столе лежало страниц 15 протокола Слуцкого. Я прочел эти страницы,
остальную часть протокола допроса Слуцкого Шварцман еще делал. Звонит Абакумов. Леонов докладывает ему, что у него есть столько-то страниц
протокола допроса, Абакумов вызвал к себе Шварцмана, прочитал протокол и стал его ругать, что написан он неправильно. Он считал неправильным протокол в той части, где указывалось, что участники группы встали
на вражеский путь якобы потому, что евреев везде прижимают. Абакумов
сказал, разве можно так писать, кто их прижимает. Были включены в протокол два дяди Слуцкого, оказывавшие влияние на него. Абакумов сказал, что включать эти фамилии в протокол не надо. Он заметил, что сочтут
их руководителями группы, а они ими не являются.
Разругав Шварцмана, Абакумов велел протокол переделать. Шварцман ушел и начал переделывать протокол допроса. Потом докладывалось, что этот протокол и два других ушли в ЦК. Я читал копии этих
протоколов после их отсылки. Я начал с Сидоровым составлять протокол
допроса арестованного Фурмана, написал две страницы, к этому време- 188 -

ДОКУМЕНТЫ

ни Шварцман освободился, и я передал ему все материалы. Больше никакого отношения к этим протоколам я не имел.
Вопрос: Вы признаете, что эти протоколы были направлены в ЦК с содержанием, не соответствовавшим действительности?
Ответ: Нет.
Вопрос: Протоколы, посланные в ЦК, были сфабрикованы и не отвечали действительному положению дел, так как не содержали признаний
арестованных о их террористической деятельности. Это факт или не факт?
Ответ: Да, это так.
Вопрос: Скажите, Вы знаете дело Салиманова. Какое отношение к этому делу имели Вы лично?
Ответ: Я несколько раз допрашивал Салиманова вместе со следователем.
Вопрос: В течение какого времени Вы вели следствие по делу Салиманова?
Ответ: С сентября-месяца прошлого года.
Вопрос: У Вас оно находилось в производстве сколько времени?
Ответ: С сентября-месяца прошлого года до июля 1951 года.
Вопрос: Уточните.
Ответ: 10 месяцев.
Вопрос: Дело это по своему содержанию является важным?
Ответ: Да, оно является важным.
Вопрос: Следовало ли доносить в ЦК ВКП(б) о ходе следствия по делу
Салиманова, являющегося крупным государственным преступником?
Ответ: Да.
Вопрос: Вы по ходу следствия сообщали что-нибудь об этом крупном
государственном преступнике ЦК партии и правительству?
Ответ: Я лично в ЦК не сообщал, но регулярно докладывал руководству Министерства о ходе следствия. Как только прибыл Салиманов, его
начал допрашивать Седов. Я раза два вместе с ним допрашивал Салиманова. Он сразу начал давать показания. Вначале он отрицал, что изменил
в результате вражеских убеждений. Спустя дня четыре после того, как
он прибыл, мы с Седовым составили справку.
Вопрос: На имя кого?
Ответ: Мы адресата не указывали. Я доложил ее Огольцову. Огольцов
сказал, что о Салиманове доложено, но кому — я не уточнял. Огольцов
дал указание допрашивать его и сказал: «Обратите на дело серьезное
внимание. Меня лично очень интересует вопрос, почему американцы
его выпустили из Америки в Германию. Говорят, что завтра-послезавтра
будет министр — доложите ему». Я ответил Огольцову, что хорошо, будет
исполнено.
Спустя дней пять после этого я эту же справку с некоторым дополнением доложил Абакумову. Абакумов сказал: «Допрашивайте его, но протокол пока не пишите».
- 189 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Когда Вам дал указание Абакумов?
Ответ: Вскоре после его возвращения из отпуска, в конце сентября-месяца 1950 года. Мы, говорит Абакумов, по этому делу будем отчитываться,
и тогда я скажу о протоколе. Я ушел. Спустя некоторое время — я затрудняюсь точно сказать, какое, он опять опросил: «Что нового?» По делу очень
мало было нового, так как Салиманов, по-моему, откровенно рассказывал
о себе. Я дополнил эту первую справку и опять дал ее Абакумову. Прошел
какой-то период времени. Это уже было в декабре, незадолго до моего
ухода в отпуск. Тогда министр приказал мне составить подробную справку
по всем показаниям Салиманова и справку такую, которую бы он мог доложить.
Вопрос: Что это означало?
Ответ: Это означало доложить более подробную справку.
Вопрос: А что должно было быть указано в этой справке, Вам было известно?
Ответ: Он не сказал об этом.
Вопрос: И Вы составляли такую справку?
Ответ: Да, я взял старую справку, дополнил ее кое-чем, она получилась страниц на 12. Это было или за день до приезда или в день приезда
в Москву главы правительства, во второй половине декабря 1950 г. Я составил эту справку и первый экземпляр отнес секретарю и сказал, чтобы
он положил ее Абакумову на стол. Это было часов в 9 вечера. Я ушел. Абакумов велел показать первую часть справки Питовранову, потому что там
шла речь о поимке Салиманова, а они по этому поводу писали сообщение.
Я из их сообщения и взял первую часть справки.
Вопрос: Справка и сообщение по этому делу пошли в ЦК партии?
Ответ: Это мне неизвестно. Справка так ко мне и не возвращалась.
Вопрос: Дальнейшая судьба этого документа Вам неизвестна?
Ответ: Справка возвратилась в следственную часть, когда начался разбор этого дела.
Вопрос: Больше Вам ничего неизвестно по делу Салиманова?
Ответ: Был несколько раз разговор по поводу составления протоколов
допроса Салиманова.
Вопрос: В каком направлении?
Ответ: Рюмин приходил и спрашивал об этом деле Салиманова.
Я точно не помню, но, по-моему, Леонов нажимал на протокол, и Рюмин
со мной один или два раза говорил. Хотя и было указание Абакумова
не писать общего протокола, но я сказал Седову, чтобы он потихоньку приготовил общий протокол, что он и сделал. Я его прочитал, но он мне не понравился, так как был плохо написан.
Вопрос: В каком смысле?
Ответ: В смысле грамотности, стилистики и остроты. Когда я стал передавать дело от Седова к Рюмину, я Рюмину передал и этот проект про- 190 -

ДОКУМЕНТЫ

токола и сказал, что он плохо составлен, что его надо расширить, развить.
Рюмин взял этот проект протокола, начал над ним работать, а также над
самим Салимановым. Впоследствии шел разговор о протоколах. Это было
уже после смерти Этингера. Я сказал Рюмину, что такие-то протоколы
подпиши, а в отношении остальных — надо спросить. Спросил я об этом
Леонова, как быть. Леонов сказал, что надо спросить у министра, поскольку было его указание, протокола пока не писать. Но поскольку основные
данные содержались в этих протоколах, я поэтому не решился подписать.
Леонов так, видимо, и не спросил министра, и эти протоколы не были подписаны.
Вопрос: Следовательно, ЦК партии не знал до последнего времени ничего по ходу следствия о преступнике Салиманове?
Ответ: Я не могу Вам ничего сказать об этом, так как я ничего не знаю.
Вопрос: Скажите, Лихачев, вот Вы и Абакумов проявляли такой повышенный интерес к этому арестованному футболисту Ерошину, в связи
с чем это было?
Ответ: Я не проявлял никакого интереса. Наоборот, этим делом я был
очень недоволен. Считал его мелким и, несмотря на то, что оно было передано к нам по указанию министра, я осмелился Рюмину сказать, когда
давал ему это дело, о бесперспективности его. Меня предупредил Леонов,
что на следствие надо нажимать как можно быстрее, что Ерошина надо
разматывать, потому что Абакумов будет спрашивать. Я интересовался,
что за перспектива у этого дела.
Вопрос: Абакумов какие указания давал Вам по делу Ерошина?
Ответ: Никаких указаний он не дал.
Вопрос: Скажите, дело Гаврилова, Лаврентьева, Бермана и других
Вы знаете?
Ответ: Да, немножко знаю.
Вопрос: Как немножко?
Ответ: Я оторвался от него с год.
Вопрос: Сколько времени Вы занимались им раньше?
Ответ: Я затрудняюсь сейчас сказать.
Вопрос: Но Вы вообще как заместитель начальника следственной части имели отношение к этому делу?
Ответ: Вначале имел, но это было до возвращения Леонова из отпуска,
месяцев 10 тому назад. Мне сейчас трудно что-нибудь вспомнить.
Вопрос: О документах, которые готовились в марте-месяце этого года
по делу Гаврилова и Лаврентьева, Вы не знаете?
Ответ: Нет.
Вопрос: А письмо в ЦК партии в марте 1951 года кто готовил по этому
делу?
Ответ: Соколов. Я к этому не имел абсолютно никакого отношения.
- 191 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Скажите Лихачев, у Вас существовала в следственной части
своеобразная подготовка и обработка обвиняемых перед тем, как прокурор допрашивал их, а также перед судебным заседанием?
Кто вел такую подготовку и обработку, в чем это состояло и считаете
ли Вы это правильным?
Ответ: Я затрудняюсь доложить, что это за подготовка. Если арестованных вызывали и с ними разговаривали перед судом, то это было, конечно.
Вопрос: Вы считаете это нормальным?
Ответ: Мне это не казалось большим нарушением.
Вопрос: А малым?
Ответ: Если речь идет обо мне, то не скрывал я этого ни от прокуроров,
ни от кого.
Вопрос: Речь идет о том, когда дело расследовалось с нарушением советских законов, а затем, с тем, чтобы это не сделать гласным, велась подработка. Она велась у вас, как система.
Ответ: Речь идет о делах, которые шли на коллегию, а у нас много дел
направлялось на Особое совещание. Не было смысла так делать по этим
делам.
Вопрос: Вы признаете, что в практике работы следственной части были
систематические и грубые нарушения социалистической законности работниками следственной части, руководителями следственной части Леоновым, Вами и Шварцманом. Вы это признаете?
Ответ: Я затрудняюсь как-то сразу ответить на это.
Вопрос: В вопросе к Вам имеется в виду и практика составления обобщенных фальсифицированных протоколов, имеются в виду многие другие
случаи, которые связаны с арестами без санкций прокурора и очень много
других фактов. Все это формулируется как практика, которая существовала, как система, которая внедрялась руководством, и была грубым нарушением постановлений партии и правительства и особенно специального
постановления от 17 ноября 1938 года, определившего порядок ведения
следствия по особо важным делам.
Признаете это нарушение?
Ответ: Конечно, как же их не признать.
Вопрос: В каких целях это делалось?
Ответ: Это была укоренившаяся практика с давних времен.
Вопрос: С тех пор как Вы начали работать в следственной части?
Ответ: Составление обобщенных протоколов считалось нормальным,
закономерным.
Вопрос: Выходит, что нарушение закона считалось нормальным?
Ответ: Я не имею в виду такие протоколы, как по молодежной группе.
Вопрос: А мы имеет в виду это, и по этому поводу разговариваем
с Вами. Есть и другие. В частности, дело Гаврилова, оно аналогично. Так же,
- 192 -

ДОКУМЕНТЫ

как и по молодежной организации, обманывали партию, скрывали от партии и правительства террористическую деятельность Гаврилова, Лаврентьева и других.
Ответ: Когда я имел к ним отношение, очень, правда, небольшое, никаких нарушений не было. Это было месяцев десять тому назад.
Вопрос: Какие же цели преследовали Вы нарушениями социалистической законности?
Ответ: У меня никаких преступных целей не было абсолютно. Если говорить обо мне лично, то по моим делам были такие вещи, но я не успевал писать каждый день, каждый допрос оформлять протоколом, потому
что у меня много скапливалось дел. Можно посмотреть протоколы партийных собраний, где поднимались эти вопросы, на совещаниях твердилось
о том, что надо писать протоколы допросов. Но с этим недостатком мирились, я в то время не смотрел на это как на грубое нарушение закона
и не расценивал свое отношение к этому делу как преступное.
Вопрос: А сейчас как Вы это оцениваете?
Ответ: Надо оценить как преступное отношение. Я прошу только понять меня, что я преступлений заведомо никаких не совершал, и мысли
у меня не было об этом.
Застенографированные показания изложены с моих слов правильно
и мною прочитаны.
Допрос окончен в 3 ч. 10 мин.
Допросил: И. о. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ I КЛАССА
К. МОКИЧЕВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 162–194. Копия. Машинопись.

№ 34
Заявление арестованного И. М. Кузнецова генеральному
прокурору СССР Г. Н. Сафонову
4 августа 1951 г.
Гр-н Генеральный Прокурор!
Восемь дней как я сижу арестованным. За что меня посадили,
я не знаю. Мне до сих пор не предъявлено никаких обвинений. Никто
меня по поводу моего ареста не допрашивал, а допрашивают пока в качестве свидетеля по делу б. моего начальника.
Если меня арестовали только за то, что я с ним работал и выполнял его
приказания, то моя была такая обязанность. Я, как нач. охраны, и по инструкциям, и по указанию своего руководства должен быть беспрекословным в выполнении его указаний.
- 193 -

ДОКУМЕНТЫ

Я очень прошу Вас, гр-н Генеральный Прокурор, поручить разобраться
со мной. Все, что мне известно о бывшем моем начальнике, я рассказал
в своих показаниях.
Я считаю, что уж если я и выполнял отдельные незаконные, как мне
теперь стало ясно, поручения б. начальника, так это благодаря моей слепоте и неопытности. За это я согласен нести ответственность перед партией. Прошу Вас учесть мой малый опыт в подобных делах. Я считал, что
раз такая большая власть дана человеку, то ему и все можно. Это, я сейчас
понял, и является моей ошибкой.
Прошу Вас, Григорий Николаевич, разобраться со мной и не дать мне
погибнуть. Я сам еще молод, у меня двое детей, жена, брат и сестра коммунисты, отец работает в органах МГБ, дочь готовится к вступлению в комсомол.
Прошу Вас не губить меня. Дать мне возможность выйти из тюрьмы.
Я готов нести ответственность, как партийную, так и административную.
Надеюсь на Вашу справедливость и чуткость.
Прошу еще раз, вызволите меня из тюрьмы. Клянусь Вам, я не преступник. Прошу Вас сказать об этом гр. Игнатьеву — представителю ЦК и Сергею Ивановичу Огольцову.
Только Вы можете спасти мне жизнь и поставить меня в ряды полноправных граждан.
Надеюсь на Вашу справедливость.
Если будет у Вас возможность, вызовите меня и поговорите со мной.
Прошу Вас, если можно, разрешить или свидание или хотя бы обмен
записочкой с женой. Она у меня осталась с 3-месячным грудным ребенком.
Кузнецов
В дополнение ранее данных показаний о б. министре гос. безопасности Абакумове, считаю своим долгом дополнить следующее:
Абакумов с самого первого дня приезда в Москву на работу в качестве
зам. Наркома внутренних дел СССР держал себя как один из руководителей всего Наркомата, всегда считал себя самым умным и деловым человеком, кичился своей должностью, своим быстрым повышением в звании
и положении.
С момента выделения Особого отдела из НКВД в Наркомат Обороны
Абакумов окончательно возомнил себя и стал показывать свое «я» всем
окружающим. Это «я» до дня его ареста было главной чертой во всей его
работе. Если ранее он часто по работе бывал у руководящего состава НКВД
и НКГБ*29 (в то время) как-то у Меркулова и особенно Кобулов, то после
назначения его зам. Наркома Обороны и нач. Главного управления контрразведки «Смерш» он стал еще более заносчивым и высокомерным,
- 194 -

ДОКУМЕНТЫ

не говоря уж о том, что с назначением его на должность Министра гос.
безопасности он вообще стал недосягаем. В это время он уже довольно
часто стал говорить: «Моя фамилия Абакумов». Это мне припоминается
по одному факту, когда из Управления охраны пришли связисты с целью
выведения кремлевского телефона из коммутатора на отдельный аппарат,
причем работники при этом сослались на указание б. наркома гос. безопасности т. Меркулова. Когда его дежурный секретарь Горский доложил
ему об этом, он грубо его выругал нецензурными словами и сказал, что
«пошлите всех... (это относилось и к Меркулову, отдавшему приказ о выводе кремлевского аппарата). Я никого не знаю, моя фамилия Абакумов».
Подобные выражения мне неоднократно приходилось слышать, когда
к нему кто-либо за чем-нибудь обращался и ссылался на чьи-либо просьбы и указания.
«Авторитет» Абакумова всегда поддерживался лестными о нем отзывами работников, выдвинутых им на руководящую работу как в контрразведке, так и позднее в Министерстве.
Грубый подчас до самодурства Абакумов еще при работе в «Смерш»
сумел запугать весь подчиненный ему аппарат и держать его в вечном
страхе. Его угрозы; «выгоню, посажу, сошлю в Сибирь» были ходячими
выражениями и любимым обращением с подчиненным аппаратом. В своей работе Абакумов никогда не терпел никаких возражений тому, что
он говорил, независимо от того, был он прав или нет. Он в своей злости
иногда делал такие нелепости, что было стыдно и тем, к кому это относилось, и тем, кто об этом знал. Мне припоминается такой случай был с нач.
особой инспекции Главного управления контрразведки «Смерш» т. Модиным, честным и хорошим работником (сейчас он в отставке по болезни).
При докладе Модиным каких-то материалов Абакумов вспылил, кричал
на него, что он его обманывает, и, разозлившись, сразу же отправил Модина в тюрьму. Впоследствии, как мне стало известно от самого Модина,
что никакого обмана не было, и все это произошло потому, что он, Модин,
стал возражать на несправедливые крики Абакумова. Случаев, когда Абакумов допускал выходки, унижающие достоинства человека, было много,
и подчас они заканчивались довольно похабно. Ему, Абакумову, ничего не стоило оскорбить человека, обозвать его дураком, балдой, вором,
жуликом и т. п. именами. Больше того, Абакумов гордился этим хамским
отношением к людям. Сколько оскорблений и унижений терпели мы с Горским, когда я работал дежурным секретарем. По делу и без дела он кричал
на нас, оскорбляя самыми последними словами. Мы с Горским, как и все,
молчаливо это переносили.
Подобным языком он разговаривал со всеми, в том числе и со своими заместителями, которых он для себя всегда называл бездарными
и неумными, и вот-де только благодаря меня, Абакумова, держится Министерство.
- 195 -

ДОКУМЕНТЫ

Нужно сказать, что руководящий состав Министерства, а ранее и руководящий состав контрразведки, всегда, видя такое «руководство»
Абакумова, безропотно все это переносили и молчали, чем ему давали
возможность еще более позволять себе делать то, что он хотел. Я не знаю,
как решались важные оперативные вопросы, но мне нередко приходилось
слышать, как от нач. управлений и отделов, так и от нач. секретариата Чернова, что доложиться Абакумову всегда было трудно и доклады их всегда
были краткими. Выходя от него, руководящие работники всегда говорили,
что всего доложить не удалось, так как Абакумов их до конца не выслушал
и говорил: «остальное потом».
Делая вид, что Абакумов много работает и всегда занят по горло,
на самом деле он много времени тратил на «дела», не имеющие отношения к его работе.
Достаточно указать на несколько фактов, чтобы это было ясно.
Во-первых, почти за все время его работы в должности министра
большая часть ночного времени тратилась на кинопросмотр разной заграничной белиберды. Часа два в ночь Абакумов в большинстве своем
с заместителями смотрели заграничные картины. Как правило, советские
картины смотрелись очень редко. Любовь к заграничным картинам Абакумова была его характерной чертой, и когда он где-либо узнавал, что
есть какая-либо хорошая картина, он всегда приказывал мне достать
ее ему и показать. В особенности пользовались у Абакумова голливудские
и французские фильмы, в которых снимались много красивых артисток.
Заграничные кинофильмы находятся в большом количестве в Министерстве, которые он считал своими. Эти фильмы во время войны присылались из Германии, Венгрии и Австрии, а часть фильмов была взята
в Комитете информации и в 1 Спецотделе (отдел «А»). Отдельные фильмы просматривались по нескольку раз. Брались кинокартины на просмотр
в Министерстве кинематографии в секторе просмотров, где Абакумов
имел право брать. Кинокартины как русские, так и заграничные показывались как на даче, так и на квартире Абакумова, но редко, больше всего кинокартины просматривались на службе. Были случаи, когда картины
попадались с порнографическими оттенками, они смотрелись также. Для
просмотра картин каждую ночь дежурил киномеханик и переводчица или
переводчик, освобожденные для этой цели от их основной работы.
Во-вторых: много служебного времени Абакумов тратил на спортсменов и особенно футболистов общества «Динамо». Иногда руководящему
составу было обидно, что попасть на прием было невозможно, тогда как
всем известно, что любой спортсмен и в особенности футболисты и их тренер иногда часами были на приемах у Абакумова. Стоило какому-либо
«мастеру спорта» попроситься на прием, как для него сразу же открывались все двери, в особенности для спортсменок девушек. Более того, такая «любовь» Абакумова к спорту даже иногда доходила до личных связей
- 196 -

ДОКУМЕНТЫ

его со спортсменами. Мне известно, что на квартире Абакумова, а также
на даче, как в Москве, так и в Сочи у него в гостях были Крюков — пловец,
Жукова — конькобежка (оба были в Сочи в отпуске в одно время с Абакумовым) и другие. Причем приезд Крюкова в отпуск в Сочи в 1950 году, очевидно, был заранее согласован с Абакумовым, так как сразу с прибытием
Крюкова на отдых в санаторий МГБ № 4 он позвонил на дачу Абакумова,
и они встретились. Правда, Крюков приехал незадолго до отъезда Абакумова, но дней 10 они были вместе, и даже при выезде Абакумова из Сочи
в Москву Крюков был Абакумовым взят в свой вагон. Незадолго до окончания отпуска Абакумова он отправил самолетом в Москву свою жену
(в связи с болезнью) и сестру и оставшееся время проводил с Крюковым.
В Сочи на даче Абакумова были по нескольку раз в гостях: Жукова со своим мужем Фитиным, Королев — ныне замминистра, отдыхавший в санатории № 2 МГБ, дочь генерала Ханникова — б. работника контрразведки,
а также были на обеде перед отъездом после окончания работы, которую
проводили в Сочи: военный прокурор — генерал Вавилов, нач. следчасти
по особо важным делам Леонов и его замы Комаров и Шварцман.
В последнее время, пылая любовью к спорту, Абакумов, очевидно, решив сделать приятное спортсменам, через «Динамо» затеял строительство
водного бассейна на территории стадиона Динамо, и вот более чем полгода возятся с проектом этого бассейна, вовлеча в это дело архитекторов,
проектную контору ХОЗУ МГБ, спортсменов и большую группу руководящих работников Министерства (Блинов, Селивановский, Смирнов — нач.
ХОЗУ, Корницкий — нач. УВС, Волков — нач. 5 упр. и др.). Вся эта группа
людей ночами по 11/2–2 часа рассматривали рисунки этого бассейна и высказывали свои суждения.
Любил Абакумов тратить свое служебное время и на рассматривание различных иностранных журналов, присылаемых ему из отдела «В»
МГБ СССР генералом Грибовым.
За рассматриванием этих журналов, где много красивых женщин
и других фотографий, Абакумов мог просиживать часами. Эти журналы
у него были как на службе, так и на квартире.
Очевидно, насмотревшись иностранных кинокартин и журналов, где
во всевозможных видах пропагандируются бытовые условия жизни, Абакумов при подготовке ему квартиры на Колпачном переулке повел все
ее оборудование в иностранном стиле. На этом вопросе я должен остановиться поподробнее, так как в этот период наиболее ярко выразился характер Абакумова как человека, потерявшего свое партийное лицо.
Примерно в начале 1948 года меня вызвал Абакумов и сказал, что
он дал задание Кочегарову и жилотделу подыскать ему квартиру в каком-нибудь жактовском доме, велел мне связаться с Кочегаровым по этому вопросу и вместе с ним заняться выполнением этого его поручения.
Мы с Кочегаровым несколько раз ездили по Москве, заходили в отдельные
- 197 -

ДОКУМЕНТЫ

квартиры в хороших домах и искали подходящую для Абакумова. Не знаю,
кем был указан дом № 11 на Колпачном переулке, но мы весной 1948 года
вошли в этот дом, посмотрели расположение комнат на 2 и 3 этажах и решили, что в этом доме вполне можно оборудовать хорошую квартиру.
Один раз утром после работы, часов в 5 утра, мы к этому дому свезли Абакумова, показали ему дом, рассказали о том, что на любом из этажей можно сделать хорошую квартиру, и он дал указание начать со второго этажа
переселять жильцов на жилплощадь Министерства в жактовские дома.
Поговорив с жильцами и согласовав вопрос с Красногвардейским райсоветом, было произведено освобождение предполагаемой под квартиру
площади. После выселения жильцов со второго этажа там были выломаны
все перегородки, кроме капитальных стен, и началась планировка квартиры. К этому делу были привлечены: архитектор проектной конторы ХОЗУ
Рыбицкий, Кочегаров, а также работники отделения Васьков — инженер
Анфиногенов и сам Васьков.
Теплофикация и санузлы проектировались работником ХОЗУ Иоффе.
В это время стало известно, что горячую воду для квартиры Абакумова
можно было провести от объекта МГБ, находящегося напротив дома, где
оборудовалась квартира. Проводку горячей воды с объекта было поручено
сделать ХОЗУ т.т. Смирнову и Шпигову, что ими и было сделано.
Планировка квартиры превратилась в это время в основную заботу
Абакумова. Были изрисованы и исписаны десятки различных рисунков
и проектов. Абакумов страшно всех ругал, что ничто из тех, кто этим делом
занимается, не имеет никакого вкуса, что мы все являемся дураками и ничего не понимаем. С первых же дней Абакумов стал говорить о каких-то
раздвижных дверях, которые необходимо сделать, говорил о том, что
в квартире обязательно должен быть камин и другие удобства.
Все мы понимали, что квартиру Абакумов хочет иметь какую-то не похожую на то, что было до сих пор и догадывались, что здесь свое влияние
оказали иностранные картины и журналы. Вырезки из журналов и сами
журналы являлись в это время уже основным, от чего должен был исходить архитектор.
После того, как планировка была сделана, было приступлено к черновым работам, как-то: проверка и переборка верхних и нижних перекрытий, проводка труб для горячей и холодной воды и штукатурка. Примерно,
к сентябрю м-цу 1948 г. все эти черновые работы были сделаны, и после
просушки было приступлено к отделочным работам, которые велись рабочими Управления охраны во главе с нач. отделения Приоровым, а также
фабрикой «Люкс» во главе с директором Барановым.
Возникла новая проблема: как отделать квартиру. Абакумов, подчеркивая все время свою «скромность», говорил о том, что квартира должна быть уютной, красивой и скромной. Но как можно было говорить
о скромности, когда уже по первым его замашкам можно было видеть,
- 198 -

ДОКУМЕНТЫ

что квартира должна быть отделана по иностранному образцу, с шелками, портьерами, драпри, камином и другими удобствами. Каждый из нас
(я сужу по себе) про себя посмеивался над его «скромностью» и слушали, что он говорил. Должен сказать, что камин, который сделали на квартире Абакумова, был украден в Министерстве из б. кабинета Мамулова,
об этом знают Блохин и его работники.
Таким образом, началась отделка квартиры. Были приглашены лучшие
мастера штукатуры, плиточники, сантехники, которые вели отделку. Фабрика «Люкс» готовила панели, кабинет, мебель, производила всю установку панелей и кабинета, отделку окон, дверей (все двери новые и были
сделаны на фабрике «Люкс»). Были оборудованы два прекрасных санузла
с ванной, душем и другими удобствами. Ванны и вся сантехника доставалась ХОЗУ и Управлением делами. Плитки для стен ванн и кухни брались
в Управлении охраны.
Началось подлинное мучение для архитектора и рабочих, ведущих
отделку. То не нравился цвет, то не нравилась лепка на потолке, то одно,
то другое — бесконечные переделки, перекраски и т. п.
Все были измучены капризами Абакумова. В момент отделки Абакумов почти каждую ночь ездил на квартиру и все время придирался то к одному, то к другому. На другой день, как правило, устраивал всем разнос,
а один раз даже велел выгнать с квартиры нач. отделения Приорова, который якобы его обманывает. В это время доставалось всем. Помню, осенью
1948 года по приезде из отпуска он, придя на квартиру, устроил скандал
ф-ке «Люкс» за неправильно сделанный в кабинете потолок; и опять все
началось снова, переделки, исправления и опять переделки. Мы говорили
с Кочегаровым Абакумову, что все эти переделки стоят денег, и отдельные
из них совершенно незаметны и напрасны. Он и слышать не хотел, ругал
нас всех и заставлял переделывать так, как он хотел. Ну, конечно, все делалось, как он требовал, а расходы соответственно все увеличивались. Для
отделки квартиры потребовались тысячи метров различных материалов,
начиная от шелка и кончая тюлем. Началась подборка ковров, мебели.
Ковер, что лежит сейчас в столовой квартиры Абакумова, был взят у него
из служебного кабинета. Причем подборку материала, драпировок, обивки для мебели Абакумову все приносилось на просмотр, и он в служебном
кабинете или на квартире часами занимался разборкой всевозможных
тряпок. Все эти материалы и тряпки, кожу на мебель в кабинет доставал Кочегаров и, как мне кажется, из каких-то особых фондов, имеющихся у него
для Абакумова, который, желая умалить ценность материала, говорил, что
все это барахло, тряпки и дешевка. Мне также помнится, что во время отделки квартиры Абакумов говорил, что работа фабрики «Люкс» не должна быть дорогой, так как весь материал наш и ничего не стоит. Из этого
я делаю заключение, что у Кочегарова еще в бытность его в контрразведке были какие-то трофейные материалы, которые и расходовались
- 199 -

ДОКУМЕНТЫ

на Абакумова. Эти материалы, очевидно, при объединении контрразведки не были сданы в Министерство и хранились, очевидно, отдельно, возможно, на Докучаевом переулке, где были раньше склады контрразведки.
Что касается мебели, которую Абакумову изготовляла фабрика «Люкс»,
то тут Абакумов еще раз показал себя как преклоняющийся перед заграницей. Все рисунки мебели срисовывались с иностранных журналов, вырезки из которых Абакумов давал мне, Рыбацкому и Баранову — директору
фабрики «Люкс». Раза два Абакумов ночью сам ездил на фабрику «Люкс»
и смотрел мебель, которую ему делали. Один раз он приезжал со второй
женой.
При изготовлении мебели также было много переделок, достаточно
сказать, что, когда была сделана столовая, то Абакумовым был забракован буфет, сервант и стол. Из спальной переделывался шкаф, из гостиной
столики, кресла, диваны. Я уже не говорю о тех хлопотах, которые нам доставила люстра с абажуром для столовой. Люстру (вернее остов) купили
в комиссионном тысячи за полторы или две, а потом ее монтировали и переделывали сотрудники отдела оперативной техники, где она была полностью сделана.
Переезд Абакумова от первой жены на новую квартиру также проходил не обычно. Отправив свою первую жену на курорт, Абакумов в это время вывез часть вещей и переехал жить в Министерство, так как квартира
еще не была готова. Это было в декабре м-це 1948 года. Вещи Абакумова
со старой квартиры были вывезены на склад к Васькову, а позднее перевезены к нему на квартиру. Что он оттуда взял и что оставил, мне неизвестно,
так как я им к этому делу был привлечен всего один раз для перевозки
рояля, холодильника и еще каких-то вещей из мебели.
Приехавшая с курорта жена обнаружила, что Абакумов от нее ушел.
Сотрудники, дежурившие на квартире, рассказывали мне, что когда потом Абакумов заезжал на старую квартиру, то там был слышен крупный
разговор.
После того как Абакумов переехал на новую квартиру, возникли две
проблемы, за которые меня очень ругал Абакумов, упрекая меня в том, что
я не слежу за своими обязанностями. Первая проблема с горячей водой.
Вода долгое время шла ржавой; сантехники объясняют это малым разбором воды, а Абакумов кричал на нас и ругал за то, что мы якобы его обманываем и все водоснабжение сделано неправильно (вредительски, как
он говорил). Досталось тут всем: и Смирнову и Шпигову и Кочегарову и мне.
Эти бани из-за воды повторялись довольно продолжительное время.
Второе, за что вдруг начал меня ругать Абакумов, это то, что из окон
расположенного напротив дома объекта МГБ была видна квартира (вернее окна) Абакумова и, как он говорил, нельзя вечером зажечь свет,
не закрывая занавесей. Выездом на место Абакумов установил, что действительно с 3, 4, 5 и 6 этажей окна квартиры Абакумова просматриваются.
- 200 -

ДОКУМЕНТЫ

Немедленно поступил приказ Абакумова переделать все рамы фасадной части здания объекта и сделать их такими, чтобы они не открывались,
а были только с верхней фрамугой, две трети стекол окна было приказано
заматовать. Причем Абакумовым все это дело преподносилось как нужное
для «конспираций» работающих на объекте. Всем, конечно, было ясно,
что это за «конспирация».
Давая показания на прошлых допросах, я забыл еще указать, что
мною Абакумову при приезде из командировки из Восточной Пруссии или
из Польши был привезен радиоприемник, а кем-то из Германии ему были
присланы телевизор и радиола. Кем были присланы эти вещи, я не знаю,
я их видел у него на квартире, одну радиолу он отдавал переделывать в отдел оперативной техники. Стоявшая ранее радиола в кабинете б. министра
тов. Меркулова позднее была взята по приказанию Абакумова в его кабинет и впоследствии переправлена к нему на квартиру.
Считаю необходимым также указать о «любви» Абакумова к легковым
автомашинам. Все заграничные классные автомашины были только в его
личном распоряжении. Он считал их «моими», и боже избавь, если кто-либо эти машины трогал. На Кисельном переулке в школе следственных работников стоял ряд машин, которые Абакумов считал «своими», и только
перед тем, как его снять с должности министра, уже в тот период, когда
он был отстранен от работы, он вспомнил об этих машинах и дал указание
Кочегарову за ним их не числить, а отогнать все в Бутово. В одно из его
посещений на квартире он при мне позвонил Кочегарову, но тот в это время болел и был дома. Он (Абакумов) велел Кочегарову позвонить к нему
на квартиру и стал интересоваться у него, как у него дела, спрашивал, все
ли в порядке с машинами, с конфискатом машин, а также со складами.
Дал ему указание все проверить и ему доложить, а также сказал ему, а потом передал через меня, чтобы Кочегаров со всем хозяйством разобрался,
и чтобы все у него было в порядке. После этого он сказал мне: «Съезди
на квартиру к Кочегарову и узнай, чем он болеет и не лучше ли ему сейчас
выйти на работу, а то, поскольку я отстранен от работы в Министерстве,
на его аппарат там могут навалиться». Кто может навалиться на аппарат
Кочегарова, Абакумов не сказал.
Я съездил к Кочегарову на квартиру, пробыл у него минут 5–10, сказал
ему, что Абакумов отстранен от работы.
Он удивился и сказал, тогда надо выйти на работу.
Кочегарова в эту ночь Абакумов вместе со мной вызвал к себе на квартиру, и мы там пробыли минут 25–20. Абакумов повторил Кочегарову свои
дневные распоряжения о приведении в порядок дел с автомашинами
и складами. При этом Абакумов говорил Кочегарову о каком-то имуществе, которое надо передать в отделение Васькова. Что это за имущество,
мне неизвестно. Абакумов еще раз сказал Кочегарову, чтобы у него все
было в порядке.
- 201 -

ДОКУМЕНТЫ

Вызвал нас Абакумов, как оказалось, по вопросу обмена квартиры его
бывшей жене. Он не знал, как сделать лучше, то ли перевести на нее личный счет со своего имени (квартира числится за Абакумовым), то ли перевести ее на другую квартиру в доме ЖАКТа с меньшей площадью
и выписать прямо на нее ордер. Как я понял из разговора Абакумова с Кочегаровым, такая квартира уже есть, и б. жена Абакумова ее уже смотрела,
т. к. Абакумов сказал, что ей «та» квартира не очень нравится и она не хочет в нее ехать. Этот вопрос так и остался нерешенным. Абакумов сказал,
что он завтра скажет, как сделать. В этот же раз мной и было написано под
диктовку Абакумова и Кочегарова заявление в Моссовет от имени б. жены
Абакумова и от него насчет обмена этой площади. Черновик этого заявления изъят у меня при аресте. В этот же раз был решен вопрос о свободной
комнате на 3-м этаже дома, где проживает Абакумов, откуда была вывезена некая Чабруцкая, ранее обращавшаяся с просьбой о выезде из этого дома. Чабруцкой была предоставлена равноценная (или несколько
больше) площадь из фонда МГБ в доме райжилуправления, а ее комната
перешла в фонд МГБ. Абакумов, не желая вселять в дом новых жильцов,
приказал подобрать человека, кому можно отдать эту комнату; такой человек был подобран из числа проживающих на 3-м этаже, и ему было решено выписать ордер.
Ордер на имя этого человека (фамилия его Капитанников) был выписан в день ареста Абакумова, но вручить ему его не вручили, т. к. я на следующий день пост охраны снял и в дом не ездил, ордер, выданный мне
вечером 12.VII. с. г. Кочегаровым для вручения Капитанникову я вернул
ему обратно.
На прошлом допросе, а также в ранее данных показаниях я упустил
еще ряд моментов, характеризующих Абакумова.
Необходимо указать на погоню Абакумова за дешевым авторитетом,
стремлением показать свою «доброту» и «заботу» о сотрудниках. Вся эта
«доброта» и «забота» лишь внешний блеск. «Доброта» Абакумова выражалась в том, что он «помогал» некоторым людям за счет государственного кармана. Как правило, в конце года начиналась «подброска» месячных
окладов, в первую очередь руководящему составу МГБ, а также и отдельным сотрудникам. Составлялись списки, давались Абакумову, и он давал
распоряжение «выдать по месячному окладу». Люди получали деньги
и были в восторге от доброты Абакумова, а он таким дешевым методом
«завоевывал» себе авторитет.
Об Абакумове по Министерству шел слух, что он такой чуткий и внимательный, что стоит к нему попасть на прием, как все просьбы сразу
разрешаются. Это опять-таки блеф, т. к. «разрешать» все просьбы могли,
как правило, те, кто умел притти99 к нему, разрыдаться, назвать его «отцом-спасителем», и он быстро удовлетворял просьбу бывшего у него
99

Так в тексте документа.
- 202 -

ДОКУМЕНТЫ

на приеме. Такие примеры были при получении отдельными сотрудницами жилплощади. На одном из партийных активов или конференции Абакумову указывали на подобные факты и говорили, что к таким приемам,
как правило, прибегали сотрудники, нерадиво относящиеся к делу, поэтому и не могущие у себя в Управлении или отделе получить жилплощадь.
На попытки Кочегарова не давать таким сотрудникам жилплощадь Абакумов «обрушивался» и приказывал выполнять безоговорочно его указания.
Все его «щедрости» и «доброта» целиком была за счет Министерства. Выдача месячных окладов, иногда часов, отрезов на платья, путевок и других — все это шло за счет МГБ, за счет каких-то особых фондов, которые он,
очевидно, имел.
После ремонта ему квартиры он всех одарил, кроме нас с Кочегаровым: архитектор получил квартиру, директор фабрики «Люкс» ручные
часы и комнату, нач. отделения Приоров часы, инженер Анфиногенов
часы, и все это из государственного кармана.
Подобные подарочки давались и обслуживающим на службе подавальщицам, и обслуге на даче, как в Сочи, так и в Крыму. Такие же подарочки получал и ряд работников поликлиники.
Абакумов всегда страшно боялся, чтобы кто-нибудь не узнал, как
он живет, с этой целью, помимо всяких предупреждений мне, сотрудникам
охраны и обслуги, он всегда старался никого не допускать к себе в квартиру. Уж если меня, нач. охраны, он пускал не дальше столовой, то других
кого-либо он вообще (в особенности работающих в МГБ) никогда, ни при
каких обстоятельствах не приближал к себе. Даже живущей у него домработнице он не разрешал никуда выходить из квартиры, и если она уходила
в поликлинику, то он и то всегда интересовался, не ходит ли она куда-либо к своим знакомым. Из этих целей, как мне кажется, он и не дружил
ни с кем, кто встречается с руководящими работниками. Его «друзья» Закин и Крюков, как мне казалось, использовались им для знакомства его
с интересными женщинами.
А женщины, с которыми он встречался, у него были, это мне известно
от его б. шоферов, да и сам я, будучи с ним в Сочи в 1950 г., убедился, что
Крюков является поставщиком женщин. В Сочи Абакумов, гуляя с Крюковым на Ривьере, заметили одну привлекательную женщину. О том, что она
их заинтересовала, мы с Агуреевым (сотрудник охраны) сразу догадались.
Крюков каким-то образом с ней познакомился, и потом Абакумов там
с ней встречался, меня с шофером на это время оставил около машины.
Позднее по приезде в Москву, Абакумов с этой женщиной и встречался. О ней со слов Агуреева известно, что она из Ленинграда, кто она, это
никому кроме Абакумова не известно. Позднее она приезжала в Москву,
кажется, на праздник 1 мая, и вместе с Крюковым была у него на даче. Такую же роль, как мне кажется, выполнял и Закин.
До 1947 г. пока у Абакумова не было охраны, он часто сам за рулем,
оставляя шоферов где-либо на улице или в гараже, уезжал, как он говорил,
- 203 -

ДОКУМЕНТЫ

«проехаться» и иногда по часу и более куда-то и с кем-то уезжал. Такие
«прогулки» у него были с его теперешней женой, когда она была сотрудницей. Разъезжая часто сам за рулем, Абакумов несколько раз бил машины.
Последний раз, кажется, году в 1949 он до основания разбил машину «Кадиллак», и ее ремонтировали на заводе им. Сталина. В эту аварию полная
машина была гостей, ехали на дачу, была гололедица, и они на полном
ходу стали крутиться и сбивать придорожные столбы. Было сбито столбов
6–7, разбит весь передок машины, побиты крылья, дверца. Ремонт встал
тысяч 20, если не больше.
Абакумов ко всему прочему имел катер, который на летнее время вывозился к месту его дачи на реку. С этим катером каждую весну было много хлопот, он всегда красился, ремонтировался, и это гаражу также стоило
больших денег. Катер этот в бытность Абакумова нач. контрразведки купили где-то на заводе специально для Абакумова.
Говоря об увлечении Абакумова автомашинами, я забыл указать, что
году в 1944 или в 1945 Абакумов увидел на улицах Москвы большой длинный спортивный «Хорьх», выкрашенный в белый цвет. Он тут же дал задание в гараж, чтобы эту машину обменяли на какую-либо другую. Как мне
известно, этот обмен был проведен. Автобаза контрразведки как будто
за эту машину отдала хороший «Паккард».
Абакумов за последние годы настолько привык запускать свои руки
в государственный карман, что не считая нужным даже за билеты в театр
отдавать свои деньги. Деньги за билеты в театр, за шашлык, бравшийся
для него в «Арагви», за швейцаров, которым он велел давать деньги, даже
за «подачки» нищим, которым он иногда приказывал давать по 100 руб.,
все платили сотрудники охраны, которые с ним ходили, а эти все расходы
на него впоследствии списывались по рапортам.
Свободное время и выходные дни Абакумов также проводил несколько необычно. За выходной день и вечер он бывал в нескольких театрах,
парках, а также гулял по улицам, зная, что его многие знают как Министра, и ему, видимо, приятно было слышать как в толпе гуляющей публики
раздавались возгласы: «Смотрите, это министр Абакумов».
В последние дни, когда Абакумов был отстранен от работы и находился дома, он очень боялся, что его снимут с работы. Эту боязнь и страх
он высказал и мне, когда я был у него на квартире. Боялся он того, что ему
придется, как он говорил, пережить всю эту критику, которая посыплется
в его адрес. Еще первые дни и в первое мое посещение он не так волновался, а в последние дни, когда сняли Леонова и Лихачева, он стал сильно
переживать и, вызывая меня и Кочегарова, старался последнему дать понять, чтобы у него не нашли что-либо в его работе, что могло бы скомпрометировать его, Абакумова. С этой целью он вызывал к себе и сотрудника
Управления делами Грачева, с которым у него были денежные расчеты.
Меня он также спрашивал, сколько он должен денег мне, Чернову, Давыдову и на фабрику «Люкс».
- 204 -

ДОКУМЕНТЫ

Должен еще указать на одно обстоятельство. Абакумов Министерство
считал «своим», и ему-де все должно делать Министерство. Домработница, уборщица, обслуживающие на даче, истопники в доме, где живет
Абакумов, — все это было за счет Министерства. Даже уголь в дом, где
проживает Абакумов, иногда завозился из Министерства.
Абакумов был депутатом Московского городского Совета, и к нему обратилась группа избирателей с просьбой помочь в проведении ремонта
дома. «Добрый» Абакумов помог, он приказал ХОЗУ МГБ отремонтировать
дом, и дом капитально отремонтировали. Абакумову в доме, где он живет,
устроили садик, во дворе насеяли травы, в садике посадили липы и фруктовые деревья, садик обнесли железной решеткой с цементными столбами — все это за счет Министерства, и так во всем. Захотел Абакумов иметь
на даче теннисный корт, ему также сделали быстро и опять же за счет Министерства.
А насколько измельчал Абакумов в своих действиях для личных
нужд. Мне в свое время сотрудник АХО контрразведки Забелин говорил,
что жена Абакумова, когда привезли американские подарки, приезжала на склад и часами рылась в этих вещах, отбирая все лучшее для себя,
даже на не взятых вещах посрезала все пуговицы и пряжки. Об этом, очевидно, и Абакумову было известно. Американские часы, которые выдавали сотрудникам, у Абакумова в сейфе находились целыми коробками,
и он их сам раздавал многим. Такие часы я видел на руках жены Абакумова, ее и его сестры, так можно предположить, что и сколько из других
вещей попало к Абакумову.
А привезенные трофеи из Германии. Мне неизвестно подробно, что
было привезено, но со слов Дроздова (в то время зам. нач. гаража) известно, что было привезено масса ценных вещей, начиная с мебели и кончая посудой, материалами и коврами. Часть была роздана или продана
руководящему составу контрразведки, а остальные наиболее ценные,
очевидно, были куда-то припрятаны. О том, что привезли оттуда, хорошо
знает Кочегаров, он привез этот эшелон и б. начальник АХО 1 Белорусского фронта Славуцкий, ныне находящийся на пенсии, который сдавал эти
вещи и отправлял их в Москву.
Есть еще ряд мелочей, которые могут характеризовать Абакумова
с отрицательной стороны. Например, при ремонте квартиры Абакумов
сам ездил на мраморный завод Метростроя и выбирал цвет мрамора для
камина, то же самое было и с люстрами для квартиры. Откуда взялись
эти люстры в Управлении делами, мне неизвестно, но дорогие хрустальные люстры Абакумову на квартиру — в кабинет, гостиную и спальню,
а также на дачу, брались со склада на Докучаевом переулке, куда Абакумов опять же лично ездил и отбирал.
А когда из Германии привезли различные ковры, то для Абакумова
на третьем этаже в Министерстве устроили выставку, он ходил и сам отбирал для себя, а также для квартиры матери.
- 205 -

ДОКУМЕНТЫ

Жадность ко всему, стремление держать все в своих руках — характерная черта Абакумова. Только и можно было слышать «без меня не давать,
никому ничего не показывать, держать до особых указаний».
Абакумов очень любил обливать грязью людей. Всех работников АХО
он всегда называл жуликами и ворами. Пользуясь тем, что ему много известно о жизни некоторых руководящих работников, он часто обливал
грязью людей, говоря, что они все нахапали, наворовали, и единственно
честный человек это он — Абакумов.
Отзываясь о б. руководстве МГБ после принятия Министерства, Абакумов чернил всех без разбору, все по его выражению, были бездельники,
беспринципные люди, и вот только он один, Абакумов, может поставить
дело в МГБ так, как надо.
Абакумов иногда, желая скомпрометировать руководящий состав, вызывал к себе работников с отделения Васькова и интересовался, кто и что
где шьет. Был случай, когда он вызывал даже зав. дамским ателье на Кузнецком мосту и интересовался, кто и что шьет у них в ателье из жен руководящих работников МГБ; вызывал также начальника УВС т. Корницкого
и зав. пошивочной мастерской Макарова и также интересовался у них, кто
и что шьют себе руководящие работники МГБ и их жены.
Вот те факты, характеризующие Абакумова как человека потерявшего
всякую скромность и совесть.
Если я вспомню что-либо из других фактов, об этом я покажу в следующих протоколах.
Кузнецов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 276–292. Копия. Машинопись.

№ 35
Служебная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
о ходе ведения следствия по делу В. С. Абакумова100
7 августа 1951 г.
Товарищу СТАЛИНУ101
Настоящая записка, товарищ Сталин, является предварительной информацией по делу Абакумова. Через два-три дня по линии прокуратуры
Вам будет представлен официальный доклад о ходе следствия с приложением соответствующих протоколов.
В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
Резолюция: «Маленкову, Берия. Может быть ускорить назначение Игнатьева?
И. Сталин».
100
101

- 206 -

ДОКУМЕНТЫ

1. Допрос свидетелей и арестованных ведут: и. о. Генерального прокурора СССР т. Мокичев, и. о. начальника следственной части МГБ СССР
т. Рюмин, до болезни принимал участие в следствии т. Огольцов, а теперь
участвует т. Питовранов, привлечен к этой работе Главный прокурор Советской Армии т. Вавилов. Я принимаю участие в следствии с самого начала.
С 25 по 30 июля с. г. по делу Абакумова, Леонова, Лихачева и Шварцмана допрошено в качестве свидетелей 10 работников следственной части
и других управлений МГБ СССР. 2 августа были допрошены арестованные
Шварцман и Лихачев, а 4 августа — Леонов.
Завтра, 8 августа, приступаем к допросу Абакумова.
2. В результате проведенных допросов свидетелей и арестованных
полностью подтвердилось, что Абакумов скрывал от ЦК ВКП(б) террористические намерения враждебных элементов в отношении руководства
партии. Подтвердились на этот счет факты, уже известные ЦК, и выяснились, при допросах свидетелей и арестованных, некоторые новые факты102.
Показаниями свидетелей и полученными следствием документами
полностью доказано, что Абакумов знал о террористических намерениях
Этингера еще задолго до того, как он поставил вопрос перед ЦК ВКП(б)
о его аресте. Но в посланных в ЦК 18 апреля и 15 ноября 1950 года просьбах об аресте Этингера Абакумов не сообщил о его террористических намерениях. Также неопровержимо доказано, что Абакумов действительно
запретил работникам следственной части оформлять протоколами допроса показания Этингера о его террористической деятельности. Наряду с показаниями свидетелей по этому вопросу, в деле имеется пять протоколов
допросов Этингера, но в них не включены его показания о террористической деятельности. Установлено, что за расследованием дела Этингера внимательно наблюдал лично Абакумов, а за проведением допросов
Этингера следил, и сам участвовал в них, замначальника следственной части Лихачев (арестован).
Расследованием подтверждено, что Абакумов скрыл от ЦК ВКП(б) террористические намерения еврейской националистической антисоветской
молодежной организации, хотя ему было известно из докладов работников МГБ и показаний арестованных, что участники этой организации имели огнестрельное оружие и выслеживали время выезда из дома и приезда
домой некоторых руководителей партии и правительства.
Следствием были изучены материалы, содержащиеся в делах на членов националистической антисоветской молодежной организации Слуцкого. Гуревича, Гурмана, Печуро. При этом установлено, что арестованные
участники этой организации, уже на первых их допросах действительно
давали показания о своих террористических намерениях.
102

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 207 -

ДОКУМЕНТЫ

В процессе следствия установлено новое подтверждение сокрытия
Абакумовым от ЦК ВКП(б) и Правительства СССР показаний арестованных об их террористической деятельности. Так, допрошенный свидетель
Лебедев (пом. начальника следственной части по особо важным делам
МГБ СССР), касаясь дела американского шпиона-террориста Гаврилова, показал103:
«В Правительство СССР был направлен протокол допроса Гаврилова В. Н. от 9 февраля 1951 года, однако по указанию руководства министерства из протокола допроса были исключены показания Гаврилова
о терроре.
Кроме того, в этот протокол не были включены показания Гаврилова
о том, что он и его сообщник по шпионажу Лаврентьев, будучи агентами
МГБ, двурушничали, обманывали органы государственной безопасности
и с ведома американцев использовали свою связь с органами МГБ для
прикрытия проводившейся ими шпионской работы».
В ходе следствия дополнительно выяснилось, что МГБ арестовал
в 1950 году в г. Астрахани группу террористов, состоящую из 6 человек,
имевшую огнестрельное оружие (револьверы) и возглавлявшуюся возвратившимся из концлагеря техником рыбного завода — троцкистом
Абаимовым. Эта группа имела террористические намерения в отношении
руководителей партии и правительства. Дело террористической группы
Абаимова Абакумов также скрыл от ЦК ВКП(б)104.
3. На первом допросе Шварцман признал себя виновным в том, что
он вместе с Абакумовым обманывал ЦК ВКП(б), нарушал установленный
законом порядок ведения следствия, участвовал в фальсификации протоколов допросов арестованных, исключал из них показания о террористической деятельности. Говоря о фабрикации, для посылки в ЦК ВКП(б),
протокола допроса участников антисоветской молодежной организации,
Шварцман показал: «Я закончил этот протокол, так и не видев дела, не прикасаясь к нему». Отвечая на вопрос: «Почему нужно было Абакумову исключать показания о терроре из протоколов, посылаемых в ЦК ВКП(б)?»,
Шварцман заявил следствию: «Я не знаю, но думаю, в лучшем случае,
он хотел скрыть наличие террористических проявлений в стране, а такие
проявления, как мне известно, были довольно значительные».
4. Допрошенный Лихачев также признал себя виновным в том, что
он принимал участие в обмане Партии и Правительства, в сокрытии
от ЦК БКП(б) показаний Этингера и участников молодежной антисоветской
организации об их террористической деятельности, в грубом нарушении
закона о порядке ведения следственной работы, в фальсификации протоколов допроса арестованных. При этом Лихачев заявляет, что, совершая
103
104

Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 208 -

ДОКУМЕНТЫ

преступления, он выполнял указания Абакумова, которые считает противозаконными. На вопрос, почему он выполнял противозаконные указания
Абакумова, Лихачев отвечает: «Я только подчиненный человек»105.
5. Леонов на предварительном допросе признал себя виновным в том,
что допускал нарушения закона в следственной работе. Однако свою
вину по делам Этингера, антисоветской молодежной организации, а также участие в фальсификации протоколов допроса арестованных и обмане
ЦК ВКП(б) — Леонов признает только частично, ссылаясь на то, что длительное время болел и что поэтому ему многое неизвестно или стало известно в последнее время со слов работников следственной части.
У нас, работников, ведущих следствие, сложилось мнение, что Леонов
задался целью злонамеренно путать следствие и не желает говорить правду о своих преступлениях, а также преступлениях Абакумова и других лиц,
арестованных по этому делу. Но на следующих допросах он будет изобличен в преступной работе против партии и государства. Материалов для
этого имеется достаточно.
6. В процессе следствия подтвердилось, что в следственной части КГБ
СССР преступно и систематически нарушался установленный законом и решениями Правительства порядок ведения следствия. Показания арестованных протоколами не оформлялись. Абакумовым внедрялась практика
составления «обобщенных протоколов» допросов арестованных на основании заметок и черновых записей следователей. Такие протоколы часто
составлялись после 100 и более вызовов арестованных на допрос.
Как свидетели, так и арестованные показали, что по указанию Абакумова, с целью представить работу КГБ в выгодном для Абакумова свете, все протоколы допросов, идущие в Правительство, подвергались
корректировке в секретариате министра, в результате чего содержание
протоколов часто не соответствовало показаниям арестованных. Многие
протоколы допросов, посылавшиеся в ЦК ВКП(б), писались работниками,
не только не допрашивавшими арестованных, но и не читавшими материалов, содержавшихся в следственных делах. Это относится в первую
очередь к арестованным заместителям начальника следственной части
Лихачеву и Шварцману.
7. В ходе следствия установлено, что Абакумов и ряд приближенных к нему ответственных работников МГБ занимались грабежом государственной казны106. По фактам хищения государственного имущества
и денежных средств Абакумовым и его соучастниками допрошено 19 свидетелей.
Как показали арестованный Кочегаров (бывший управделами МГБ),
свидетели Васьков (нач. отделения управления делами МГБ) и Филатов
105
106

Предложение отчеркнуто слева на полях.
Предложение отчеркнуто слева на полях.
- 209 -

ДОКУМЕНТЫ

(зам. нач. проектной конторы хозяйственного управления МГБ), на ремонт и оборудование квартиры Абакумова израсходовано около миллиона государственных средств, но все документы о произведенных затратах
по указанию Абакумова сожжены. Акт об уничтожении документов утвердил замминистра Блинов107.
Абакумов еще в 1945 году незаконно организовал два конспиративных
(черных) склада. В эти склады завозилось из-за границы большое количество ценностей и различного имущества. Оба склада находились в личном
ведении Абакумова, выдача имущества со складов производилась только
по указаниям Абакумова через управляющего делами МГБ Кочегарова.
Все документы о приходо-расходных операциях по этим складам по указанию Абакумова в 1950 году сожжены. На эти два склада было завезено
различного имущества на несколько миллионов рублей, которое расхищено и разбазарено Абакумовым и его приближенными.
***
Как в процессе подготовки, так и в процессе проведения допросов
свидетелей и обвиняемых и. о. Генерального прокурора СССР т. Мокичев
показал себя недостаточно сильным следователем. Т.т. Рюмин, Вавилов
(главный прокурор Советской Армии) и я принимаем участие в допросах
свидетелей и арестованных, помогаем т. Мокичеву, но у меня есть сомнение в том, что т. Мокичев сможет успешно провести следствие по делу
Абакумова и других преступников. Мою точку зрения разделяют т.т. Огольцов, Питовранов и Рюмин, с которыми я беседовал по этому вопросу.
Для пользы дела считал бы целесообразным дополнительно привлечь
к участию в следствии по делу Абакумова министра юстиции СССР (бывшего Генерального прокурора СССР) т. Горшенина, оставив руководство следствием за т. Мокичевым.
***
Считаю необходимым доложить Вам, товарищ Сталин, что после того,
как ЦК ВКП(б) вскрыл неблагополучное положение дел в МГБ СССР, среди
руководящих работников министерства в первый период (8–10 дней) наблюдалась растерянность. В настоящее время некоторые из ответственных
работников, особенно из близко стоявших к Абакумову, чувствуют себя
неуверенно, чего-то выжидают и не проявляют необходимой активности
в работе. Это относится к таким работникам, как: начальник 1-го Главного
управления т. Утехин, начальник военной контрразведки т. Едунов, начальник 5-го Главного управления т. Волков, заместители министра т.т. Блинов,
Королев, да отчасти и т. Огольцов. В связи с болезнью т. Огольцова среди
107

Подчеркнутый фрагмент текста дважды отчеркнут слева на полях.
- 210 -

ДОКУМЕНТЫ

сотрудников министерства начались разговоры, что и с ним не все благополучно, что это болезнь подозрительная, тогда как он на самом деле болен.
Некоторые важные вопросы работы МГБ решаются медленно, а часть их откладывается до назначения министра. Конечно, дело от этого страдает108.
С. Игнатьев
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 538. Л. 172–177. Подлинник. Машинопись.

№ 36
Протокол допроса В. С. Абакумова
8 августа 1951 г.
И. о. Генерального Прокурора Союза ССР — государственный советник
юстиции I класса Мокичев допрашивал нижепоименованного, который показал:
Абакумов Виктор Семенович, 1908 года рождения, уроженец г. Москвы, происхождение — из рабочих, русский, образование низшее, специальности не имеет, воинское звание
генерал-полковник, член ВКП(б) с 1930 года, местожительство Москва, Колпачный пер., д. 11.
Допрос начат в 21 час 20 мин.
Вопрос: Арестованный Абакумов, расскажите коротко о своей работе
на руководящих должностях в советском государственном аппарате.
Ответ: В органах государственной безопасности я работаю с 1932 года,
куда был направлен МК ВКП(б). Вначале был на низших должностях, потом, примерно в 1939 году я был выдвинут с низовой работы на руководящую работу. Я был послан начальником НКВД Ростовской области, где
проработал в течение двух лет — с 1939 по 1940 год. После этого я был выдвинут заместителем Наркома внутренних дел, где и работал, как заместитель, последующие годы. Затем я был назначен начальником управления
особых отделов и в последующем начальником управления контрразведки «Смерш», когда этот аппарат был передан Наркомату обороны, я был
одновременно заместителем Наркома Обороны и начальником управления контрразведки «Смерш».
Так проработал всю войну в этой должности
В 1946 году состоялось решение Политбюро ЦК ВКП(б) о моем назначении министром государственной безопасности СССР. Повторяю, когда
108

Три последних предложения абзаца пять раз отчеркнуты слева на полях.
- 211 -

ДОКУМЕНТЫ

меня назначали, я говорил о том, что для меня эта работа очень тяжела,
но я был назначен и продолжал работать до последних дней министром
государственной безопасности.
Вопрос: В какой должности Вы находились, когда проходили партийную чистку в 1933 году, в качестве кого работали, и результат партийной
чистки?
Ответ: В 1933 году я работал в центральном аппарате на маленькой
должности оперуполномоченного. По своей натуре я человек прямой,
а в то время таких людей в Наркомате не любили. Во время партийной
чистки меня перевели в кандидаты.
Вопрос: Чем мотивировали?
Ответ: Было написано так: за недостаточную политическую грамотность. Но эта же комиссия в тот же год решила не переводить меня в кандидаты, я так и остался членом партии.
Вопрос: В своих объяснениях от 7 июля 1951 года Вы ничего не сказали
о том, какие преступления совершили против партии и советского государства, будучи министром государственной безопасности. Расскажите подробно и всю правду о всех совершенных Вами, Абакумов, преступлениях
против партии и советского государства.
Ответ: Я еще раз утверждаю, что никаких преступлений против партии и советского правительства не совершал. Я весь был на глазах у ЦК.
ЦК ВКП(б) повседневно знал, что делается в ЧК. Информация шла по всем
наиболее важным вопросам, за исключением обычной текущей работы,
и информация шла очень большая.
Вопрос: Но речь идет не об информации вообще, а о неправильной
и ложной информации. Об этом мы и будем Вас допрашивать. Перейдем
к конкретным вопросам.
Вы знаете дело Этингера?
Ответ: Знаю.
Вопрос: Скажите, когда и какие материалы докладывались Вам работниками оперативных управлений о разработке Этингера?
Ответ: По поводу Этингера, врача-сердечника, я могу рассказать следующее, Этингер разрабатывался 2 Управлением МГБ СССР. Как я помню, мне
было доложено Питоврановым, работавшим тогда начальником 2 Управления, о том, что Этингер является враждебно настроенным человеком.
В связи с этим я поручил Питовранову подготовить записку в ЦК ВКП(б). Это
было в первой половине 1950 года. Я эту записку с изложением данных,
которые подтверждают, что Этингер — большая сволочь, с просьбой разрешить арестовать его направил в ЦК ВКП(б). Это было в первой половине
1950 года, месяца не помню. Санкции на арест тогда получено не было.
Вопрос: Это было 18 апреля 1950 года, а до этого, еще в 1949 году, Вам
оперативные работники какие-либо материалы докладывали об Этингере
и требовали постановки вопроса об аресте Этингера?
- 212 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Этого я сейчас не помню и сказать не могу.
Вопрос: Вы постарайтесь вспомнить, а я Вам помогу.
Свидетель Шубняков дал следующие показания по этому вопросу.
«К концу 1949 года, когда мне пришлось вновь заниматься этим делом, на Этингера имелись неопровержимые документальные материалы,
свидетельствовавшие о его резко враждебном отношении к руководителям партии и советского правительства и намерении вести вражескую
работу. В частности, были установлены его террористические настроения
и некоторое преступные связи среди еврейских националистов.
Таким образом, назрел вопрос с необходимости ареста Этингера.
В ноябре (не точно) 1949 года было заготовлено сообщение по делу
Этингера с предложением арестовать его, которое было доложено лично
мною Абакумову».
Вы помните этот доклад Шубнякова?
Ответ: Я не помню этого. Посылали тогда, когда было установлено, что
надо арестовать. Ведь вопрос об Этингере разрабатывался на протяжении
21/2 лет.
Вопрос: Я не говорю, чтобы Вы все вспомнили, но постарайтесь вспомнить об Этингере только что зачитанные Вам обстоятельства, которые доложил Вам Шубняков.
Ответ: Я не помню, чтобы мне докладывал Шубняков. Тогда начальником был Питовранов. Может быть, он Питовранову докладывал, а не мне.
Вопрос: Я еще Вам напомню. В конце 1949 года Вам было доложено
спецсообщение, подписанное т. Питоврановым, о том, что на Этингера
имеются материалы, изобличающие его в резко террористических настроениях и в связях с еврейскими националистами.
Это было в ноябре 1949 года. Последовало Ваше указание производить его разработку активнее. Этот доклад Вы помните?
Ответ: Я просто утверждаю, что этого я не помню.
Вопрос: Вы не помните ни одного факта, чтобы кто-нибудь из оперативных работников докладывал Вам о резко террористических настроениях Этингера?
Ответ: Я уже писал в своем объяснении, и это — правда.
Вопрос: Значит, Вы не помните, что Вам докладывал Шубников и Марчуков об Этингере?
Ответ: По поводу Марчукова. Мне однажды позвонил по телефону Питовранов или устно доложил, не помню, что у нас в управлении есть такой
работник Марчуков, человек неуравновешенный, со странностями, который бьет жену, дерется с соседями. Несмотря на то, что парторганизация
им занималась, критиковала его, он не исправлялся. Питовранов опросил
меня, не следует ли его куда-либо перевести. Я сказал, что нужно повнимательнее разобраться, что напрасно человека трогать не следует, что идеальных людей не наберешь, люди с недостатками, надо людей поправлять,
- 213 -

ДОКУМЕНТЫ

воспитывать. Я сказал, что вызову его к себе. Я вызвал его и разговаривал
с ним по этому вопросу. Сначала он сказал, что это неправда. Я говорю все
примерно, потому что трудно вспомнить точно. В заключение он сказал,
что он постарается исправиться. Вспоминаю, что он держал в руках документ, то ли он просил квартиру переменить, то ли увеличить площадь.
Я вспоминаю это потому, что в процессе проверки говорили, что он вел
разработку Этингера. Вспомнить о том, что он говорил со мной на тему
об Этингере, не могу. Разговор был большой, а говорил ли он об Этингере — не помню, но допускаю, что он мог что-либо говорить, но не утверждаю, потому что я этого совершенно не помню.
Вопрос: Вы помните, что разработку о террористических высказываниях Этингера докладывал Вам Полковников еще до 1950 года, т. е. до того,
как Вы поставили вопрос об аресте Этингера?
Ответ: Я не помню, докладывал ли мне Полковников, но я знаю, что
у Этингера стояла оперативная техника и то, что было изложено в документах, эти материалы были использованы. Я объясняю, что 2 Управление —
большой и важный аппарат, и разработок много. Агентурные разработки
велись очень долгое время. Но ведь надо проверить связи, проверить факты и т. д., и поэтому, когда поступает достаточное количество материалов,
тогда и ставится вопрос об аресте. Так было дело.
Вопрос: Вы говорите, что не помните о том, что Вам кто-либо из работников до апреля 1950 года докладывал подробно о его террористических намерениях и замыслах, в частности, не помните, докладывал ли Вам
об этом Полковников.
Ответ: О террористических намерениях и замыслах Этингера я таких
материалов не читал. Я сейчас не могу сказать, так как я этих материалов
не помню.
Вопрос: Вот какие показания дал свидетель Полковников:
«Абакумову я лично докладывал несколько сводок о террористических высказываниях и клеветнических измышлениях в адрес руководителей партии и правительства со стороны бывшего профессора Этингера
и его приемного сына Якова и жены Ревекки Константиновны. Таких сводок было мною доложено за 1950 год не менее 10 штук». Задается вопрос:
«Как реагировал на это Абакумов».
Отвечает: «Он их читал, а затем мне заявлял: “Оставьте сводку или передайте ее во 2 Главное Управление”. Каких-либо письменных или устных
указаний по делу Этингера я от Абакумова не получал».
Вы помните такие доклады Полковникова по сводкам?
Ответ: Да, помню. Обязанность Полковникова заключалась в том,
чтобы получаемые сводки по оперативной технике направлять в соответствующие отделы, а некоторые сводки иногда он докладывал мне. Это
не значит, что сразу не по этой сводке нужно было давать соответствующе
указания. Вменялось в обязанность соответствующих оперативных управ- 214 -

ДОКУМЕНТЫ

лений рассмотреть сводку, изучить материалы и соответственно доложить
руководству. Вот такой порядок существует. Поэтому Полковников показывает правильно в том отношении, что он такие сводки иногда докладывал,
но этот отдел обслуживает все оперативные отделы. Что он показывал мне
эти сводки — это правильно, но содержания я не могу сейчас сказать.
Вопрос: Но эти сводки говорили о том, что высказывания Этингера носили резко террористический характер?
Ответ: Там были террористические высказывания, но что он собирался
что-то сделать — таких сводок не было. Были злобные, может быть, даже
террористические высказывания со стороны Этингера. Его активно разрабатывало 2 Главное Управление.
Вопрос: Вам в ноябре-месяце было доложено спецсообщение по делу
Этингера, где было указано, что считали бы целесообразным Этингера арестовать. Это было 22 ноября 1949 года.
Ответ: Разрешите мне посмотреть.
Вопрос: Вам предъявляется это спецсообщение.
Ответ: На этой сводке нет никакой моей надписи. Это было в ноябре
1949 года. Я в это время был в Сочи. Может быть, возвратился уже в Москву. Я этот документ не читал и первый раз вижу.
Вопрос: Когда впервые Вы поставили вопрос об аресте Этингера?
Ответ: В первой половине 1950 года
Вопрос: А раньше не стоял вопрос, и Вы не получили санкции на арест
Этингера?
Ответ: Нет, так не делается. Я знаю точно, Этингер ведал кафедрой
в каком-то университете. Прежде чем арестовать, я, чтобы не было шума,
говорил с Наркомом здравоохранения о том, чтобы его освободили из университета. Его, по-моему, освободили, и тогда был поставлен вопрос об его
аресте. Бывали и такие случаи, как, например, Питовранов докладывает
устно, а потом уходит и уносит все бумаги. Я еще раз говорю, что я этого
документа не помню.
Вопрос: Может быть, Вы вспомните, Абакумов, что в октябре 1949 года
уже была дана санкция на арест Этингера. Был такой факт?
Ответ: Я не помню.
Вопрос: Вам предъявляется документ за надписью Власика. Вы этот
документ помните?
Ответ: Вал разговор о Збарским, я просил его арестовать, но мне
не разрешили.
Вопрос: Речь идет об Этингере.
Ответ: Я не помню, какие-то были указания, чтобы его не трогать, а этого документа я не помню.
Вопрос: Вы не помните, когда Вы вернули этот документ, ведь
он был у Вас?
Ответ: Было сказано, чтобы Этингера не трогать.
- 215 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Было сказано другое — арестовать, а арест Збарского был обусловлен некоторыми обстоятельствами.
Ответ: Я просил арестовать Этингера, но не разрешили. В связи с этим
делом я помню очень длительный разговор у меня был со Смирновым,
что Збарского надо отвести и не пускать в Болгарию. Потом написали
письмо, чтобы арестовать Збарского, а насчет Этингера я сейчас не могу
сказать, как было. Может быть, было сказано — убрать его из университета, и когда Смирнов сказал, что он убран, тогда и поставили вопрос
об аресте Этингера.
Вопрос: Значит, документа, предъявленного Вам за подписью тов. Власика, в котором содержится указание о том, что дана санкция на арест
Этингера, Вы не помните?
Ответ: Я знаю и помню, что мне позвонил из Сочи Власик и говорил
об этом, но я прошу еще раз вернуться к этому вопросу, а сейчас я говорю,
что об Этингере разговор был связан со Смирновым по поводу его освобождения от работы в университете. Может быть, поэтому и была известная
задержка с его арестом.
Вопрос: Вы помните разговор с Марчуковым по делу Этингера и его
требование о том, что Этингера нужно арестовать?
Ответ: Он требовать у меня этого не мог.
Вопрос: Он настаивал перед Вами об аресте Этингера?
Ответ: Он работал в управлении и по своей линии, может быть, своему
руководству докладывал этот вопрос.
Вопрос: Марчуков пришел к Вам с документом и докладывал о террористических настроениях Этингера и, более того, он сделал свои выводы
об Этингере в части его террористических действий в отношении тов. Щербакова.
Свидетель Марчуков на допросе показал следующее:
«Примерно в конце мая 1949 года Абакумов принял меня. Я ему сообщил известные мне факты враждебной деятельности Этингера, при этом
заявил, что поступившие в МГБ СССР материалы указывают на то, что еврейские националисты считали ярым антисемитом тов. Щербакова и высказывали свои открытые пожелания об его устранении от руководства.
Я заявил Абакумову, что на основании анализа всех материалов и обстоятельств проникновения к тов. Щербакову, можно с уверенностью сказать, что такое злодеяние мог совершить ярый враг советской власти как
Этингер.
Абакумов мне сказал: “Ваши обвинения Этингера очень серьезны,
но ничем не обоснованы, так как тов. Щербаков был действительно сильно болен”.
Я в свою очередь возразил Абакумову и при этом заявил: “Я не знаю,
может быть, и действительно т. Щербаков плохо себя чувствовал, но Этингер мог продолжить его жизнь и мог ее сократить”.
- 216 -

ДОКУМЕНТЫ

Абакумов ответил: “Я разберусь!”»
Такой доклад Марчукова Вы помните?
Ответ: Все, что здесь сказано — это предположение. Он был у меня
один раз в связи с квартирой. Я рассказывал, при каких обстоятельствах
и как это произошло с Марчуковым, когда он у меня был. Все, что могло
быть, я в своем объяснении комиссии ЦК ВКП(б) написал об Этингере,
читал сводки и слышал от некоторых оперативных работников о том, что
не только Щербакова, но и других руководителей партии и правительства
еврейские националисты называли антисемитами и обвиняли в том, что
они изгоняют евреев. Иногда и больше говорили о Щербакове и такие
материалы бывали. Помимо этого, я писал в объяснении, что кто-то из работников мне рассказывал, что действительно еврейские националисты
считали Щербакова антисемитом и что он изгоняет из советских аппаратов евреев. Вот и все. Каких-либо других данных я сказать не могу. То, что
т. Марчуков так подробно обо всем показывает, могу сказать, что такого
разговора не было, такого разговора я не помню.
Вопрос: В ноябре 1949 года Вам было доложено сообщение, где были
изложены материалы об Этингере, где было изложено, что он резко враждебный человек и высказывал террористические намерения, а в октябре
1949 года Власиком Вам был направлен рапорт, где указано, что есть согласие на арест Этингера. Почему Вы не дали указания об аресте Этингера?
Ответ: Вы знаете, как разрешаются вопросы ареста. Так просто за воротник людей в тюрьму не сажают. Власик Власиком, а я должен был доложить в инстанции.
Вопрос: В рапорте Власика от 6.Х.1949 года есть ссылка на то, что санкция на арест Этингера была дана?
Ответ: Я читал сейчас этот рапорт. Я прошу к нему в последующем
вернуться. Тут задержка если и произошла в отношении Этингера, то это
могло быть только в связи с тем, что были какие-то дополнительные распоряжения.
Вопрос: В ноябре 1949 года, когда 2 Управлением писалось спецсообщение по делу Этингера, Вам известно было, что Этингер уже не работал
в Московском институте?
Ответ: Я материалов не имею, чем руководствовалось 2 Управление.
Видимо, 2 Управление чем-то руководствовалось.
Вопрос: Разве Вам неизвестно, что оно руководствовалось очень серьезными материалами, которые докладывались Вам, и в связи с этими
материалами было сделано предложение о том, чтобы произвести арест
Этингера?
Ответ: Я этого документа не читал.
Вопрос: До того как Вы поставили вопрос об аресте Этингера в апреле 1950 года Вам известно было из докладов оперативных работников
Шубнякова, Марчукова, Полковникова о националистических настроениях
- 217 -

ДОКУМЕНТЫ

и антисоветских врачебных настроениях Этингера, о его террористических
настроениях вместе с сыном, о выводах Марчукова о том, что не исключена возможность, что именно Этингер, будучи таким злобным врагом
советской власти, осуществил террористические намерения в отношении
товарища Щербакова?
Ответ: Таких же данных нет совершенно.
Вопрос: Вы отрицаете, что Шубняков и другие докладывали Вам материалы об Этингере?
Ответ: Я еще раз утверждаю и совершенно отрицаю, что по поводу
Этингера со мной разговаривал Шубняков. Со мной мог разговаривать Питовранов, и спецсообщение могло быть подписано Питоврановым, а Шубников мог делать заметки.
Вопрос: Шубников был у Вас на докладе?
Ответ: Не мог он мне докладывать. Ко мне на доклад ходил Питовранов, а Шубняков в редких случаях ходил ко мне, лишь когда я его сам вызывал.
Вопрос: Вы настаиваете, что кроме Питовранова Вам никто не докладывал материалов об Этингере?
Ответ: Это могло быть по текущим вопросам. Я твердо помню, что так
не было. Мне мог докладывать Питовранов.
Вопрос: Тогда вспомните, что Вам докладывал Питовранов и когда?
Ответ: Он доложил документ с ходатайством о разрешении ареста
Этингера, который пошел в ЦК.
Вопрос: Вы только этот документ помните, то есть тот самый который
18 апреля 1950 года был направлен в ЦК, а других разве Вы не помните?
Ответ: Других документов не помню, за исключением сводок, которые
могли докладываться Полковниковым. Эти сводки мне докладывались постоянно. Они обязательно должны представляться и тому отделу, по заданию которого Полковников устанавливал оперативную технику.
Вопрос: Вы не отрицаете, что сводки по делу Этингера Вам докладывались и другими работниками?
Ответ: Этингер арестован правильно по просьбе МГБ. Он разрабатывался и был под наблюдением. В процессе разработки интересовались
его связями, но разговоры шли о том, что у него связей было очень мало.
Я впоследствии стал ставить вопросы о еврейских националистах и производил аресты среди них. Дальше мы раскрыли, что еврейский антифашистский комитет — вражеская организация, и нам было поручено в связи
с этим закрыть его.
Вопрос: Вы настаиваете на том, что до 10 апреля 1950 года Вы о террористических высказываниях Этингера ничего не знали. Почему Вы отрицаете, что спецсообщение Вам докладывалось еще до 18 апреля 1950 года
и там содержалось указание на террористические замыслы Этингера?
- 218 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Если бы было доложено, я бы сказал, что доложено. Любой
работник может сказать, что надо такого-то гражданина арестовать, а это
дело руководства решать, может быть, нужно выждать, ведь наверху
виднее.
Вопрос: Вам докладывали спецсообщение об аресте Этингера?
Ответ: Возможно, мне давали документ, но на этом документе я резолюции не наложил. Может быть, в то время какие-то соображения были.
Вопрос: В октябре был рапорт Власика об аресте Этингера?
Ответ: Это о Збарском. Было указание арестовать Збарского.
Вопрос: Еще раз повторяю вопрос — до того, как в апреле-месяце
Вы писали документ в ЦК партии и ставили вопрос об аресте Этингера, что
было Вам известно об Этингере, о его террористических высказываниях?
Ответ: Я не могу точно сказать, это надо вспомнить. Я знаю хорошо, что
я не видел никогда дел-разработок и их не читал. Докладывались ли мне
отдельные вопросы, я не помню. Мне нужно вспомнить.
Вопрос: Вы сказали, что о широких связях Этингера Вам ничего не было
известно. А Вам известно было о том, что Этингер был связан с американской разведкой?
Ответ: Мне об этом ничего не известно, и я не знаю.
Вопрос: А не помните ли, что по этому вопросу говорил Вам Марчуков?
Ответ: Марчуков со мной по этому вопросу не разговаривал.
Вопрос: Никакого донесения в связи с этим не помните?
Ответ: Нет.
Вопрос: Зачитываю Вам показание свидетеля Марчукова:
«Собранные мною в отношении Этингера материалы свидетельствовали о том, что он убежденный националист, который начал заниматься
сионистской деятельностью со студенческих лет, с 1909 года, еще будучи
в Германии.
Этингер, возвратившись в Россию, продолжал заниматься сионистской
деятельностью и поддерживал близкие отношения с бывш. председателем ЦК сионистской организации “Гехолуц”, неким Шнеерсоном, возглавляющим, якобы, в настоящее время антисоветский центр хасидов в США.
В 1936 году для установления связи с сионистами России из-за границы
приезжала в качестве интуристки Рабинович, имевшая указание от председателя ЦК “Гехолуц” — Горфункеля.
Примерно в 1926 году Этингер выезжал в США. Средства на поездку
ему выдала благотворительная организация “Агроджойнт”, содействие
ему в этом оказал руководитель этой организации, известный резидент
американской разведки — Розен. Об этом рассказывал и сам Этингер
на следствии...»
«...Получив это донесение от аг. “Васильева”, я доложил его своему руководству, от которого оно через несколько дней возвратилось
- 219 -

ДОКУМЕНТЫ

с резолюцией б. министра государственной безопасности СССР Абакумова о передаче этого донесения в следственную часть МГБ СССР по особо
важным делам Лихачеву».
Вы эти материалы помните?
Ответ: Я этого документа не помню, но если есть моя резолюция, значит, так было.
Вопрос: В документе, который Вы послали в ЦК ВКП(б) 18 ноября
1950 года, испрашивая санкцию на арест Этингера, Вы не указали о его
террористических намерениях. Почему Вы не упомянули об этом и не поставили в известность ЦК ВКП(б)?
Ответ: То, что мне было доложено, то и пошло.
Вопрос: Скажите, почему Вы решили сразу же после ареста Этингера
лично допросить его?
Ответ: После того, как была получена санкция на арест Этингера, его
арестовали. Это было 18 ноября 1950 года. В день ареста я просил привести Этингера ко мне на допрос, так как считал и знал, что он активный
еврейский националист, резко антисоветски настроенный человек. Кроме того, я заинтересовался еще и тем, что он имел отношение к лечению
Щербакова.
Когда его привели ко мне на допрос, я задал ему несколько вопросов,
вначале в спокойных тонах о том, что ему придется рассказать, в чем он виноват перед советской властью, что он совершил, какие у него связи и т. д.
Он сразу же стал отвечать, что его арестовали напрасно (говорю по памяти,
документов не имею), что никаких особых преступлений он не совершал.
На том первом допросе он сказал, что евреев притесняют. Это было сказано как-то ворчливо. У меня в кабинете были Шубняков и Тангиев. По-моему, больше никого не было.
В процессе допроса, когда я стал на него немного нажимать, Этингер
отвечал, что он честный человек и даже лечил ответственных людей. Назвал фамилии Селивановского — зам. министра государственной безопасности, и после этого назвал Щербакова. В связи с этим или до этого я ему
сказал, что ему придется рассказать и о том, как он залечил Щербакова.
Он, сделав вид, что он, дескать, ни в чем не повинен, встревожился и начал
обстоятельно мне доказывать, что Щербаков был очень больное человек,
стал объяснять, показывая на область сердца, чем он болен, что Щербаков был человеком обреченным. Говорил, что лечили его в Сануправлении
Кремля. Все годы там находился под наблюдением, а его, Этингера, приглашали только для консультации, причем уже в последнее время. Этингер
говорил, что он принес пользу, что можно было, сделал. Относился к этому
как честный человек. Я Этингеру сказал, что ему придется все равно все
рассказать, что пусть лучше он подумает, расскажет о всех своих антисоветских связях, националистических настроениях, что его вызовет следователь, и ему придется рассказать все.
- 220 -

ДОКУМЕНТЫ

Вот, примерно в таком духе шел разговор.
После этого 2 Главное управление МТБ СССР передало его вместе с материалами в следственную часть по особо важным делам.
Вопрос: Никаких указаний Вы никому не давали?
Ответ: В МГБ СССР существует порядок, что каждое дело, которое передается из Главного управления в следственную часть по особо важным
делам, соответствующий аппарат и работники этого аппарата обязаны
при передаче его рассказать об особенностях дела соответствующим следователям. Они должны были, передавая материалы и арестованного,
рассказать об этом. Сам я не мог этого сделать, потому, что министр есть
министр. Есть соответствующая написанная инструкция. Повторяю, они
должны были об Этингере рассказать все следователю.
Вопрос: Первый допрос Этингера оформлялся протоколом?
Ответ: Не оформлялся, потому что по существу допроса не было.
Так обычно проводятся различные передопросы или перепроверки каких-либо фактов. Повторяю, протокол не составлялся потому, что нечего
было записывать. Я начал только его допрашивать, и речь шла о том, что
я предлагал ему повести себя честно и рассказать все о своих преступлениях; я сказал ему тогда, что его допрашивает министр государственной
безопасности, и думал, что, может быть, он сразу начнет рассказывать,
и предупредил, что ему будет лучше, если он честно себя поведет и все
будет показывать.
Вопрос: А когда и кто Вам доложил, что Этингер дает показания в отношении своей террористической деятельности в отношении товарища
Щербакова?
Ответ: Далее мне периодически устно докладывали, когда я интересовался, что он понемногу начинает давать показания о своих националистических настроениях и о том, что он высказывал, что якобы в СССР
притесняют евреев и т. д. Когда я интересуюсь, я звоню начальнику или
заместителю начальника следственной части по особо важным делам,
и он докладывает мне о поведении арестованного.
Вопрос: А так не бывало, что начальник или заместитель начальника
следственной части звонил Вам и докладывал дела?
Ответ: С делом Этингера так и было.
Спустя продолжительное время после ареста Этингера мне позвонил
или пришел Лихачев, который тогда фактически возглавлял следственную
часть, потому что Леонов был болен, и рассказал, что Этингер продолжает
давать показания о своих националистических антисоветских настроениях и, кроме того, сказал, что он что-то невнятно, путанно говорит, что-то
вроде того, как он лечил Щербакова. Как говорил Лихачев, по всему видно, что он крутит и говорит неправду. Так, примерно, было мне сказано.
Я предложил Лихачеву привести ко мне Этингера. Кажется, в эту ночь или
на следующую его привели ко мне. Сейчас я думаю, что Лихачев сказал
- 221 -

ДОКУМЕНТЫ

мне, что Этингер путает и плетет. Лихачев говорил мне это потому, что
я его об этом спрашивал. В нашей практике бывает, когда допрашивают
арестованного, и если он уже сознался и больше говорить нечего, а на него
наседают, то он начинает говорить такие вещи и по тем вопросам, которые
перед ним когда-то ставились. Мне кажется, что Этингер все это, видимо,
говорил потому, что я его об этом допрашивал в первый раз. Лихачев же
не знал об этом, так как его не было на первом допросе, а был Шубников
и Тангиев.
Вопрос: Но Этингер ведь сам без всякого нажима дал показания о своих террористических действиях в направлении сокращения жизни товарища Щербакова?
Ответ: Он не давал таких показаний. Я сейчас расскажу то, что было.
Привели ко мне Этингера. Я говорю: «Этингер, рассказывайте о своих
вражеских делах». Он начал мне говорить, что у него имелись антисоветские националистические настроения, он говорил, что евреев в СССР притесняют, причем по своему поведению, по манере говорить он мямлил
и неясно говорил. Я на него прикрикнул: «Говорите правду». Он продолжал
в таком же духе говорить. Я стал спрашивать: «Что Вы следователю говорили по поводу лечения Щербакова?» — Он ничего особенного не ответил.
Он сказал: «На меня нажимают, требуют от меня, поэтому я сказал, что
я мог бы лучше лечить Щербакова и в отношении препарата тоже, но все
это неправда. На самом деле все делалось правильно, ничего преступного я не делал. Я сразу сказал, что ничего не делал, и следователю сказал
неправду, что я якобы неправильно лечил Щербакова, но это неправда».
Этингер мямлил и говорил как-то путано. Я спрашиваю: «Вы могли лечить
лучше?» — Он говорит: «Следовало создать покойные условия Щербакову, но это от меня не зависело, так как надлежащие условия у Щербакова
были созданы». Условия у него были созданы, и от меня ничего не зависело. Этингер такой типичный еврей и говорил с акцентом: «А. С. Щербаков
такой пациент, что он не слушался, он делал свое дело».
Что касается порошков, то он давал эти порошки, выписывая их совместно с профессором Виноградовым. Он все время упирал на то, что
«лечащим врачом был профессор Виноградов» и подчеркивал, что «я вызывался только для консультации». Он говорил насчет этого препарата,
что препарат собой ничего опасного не представляет. Повторяю, он говорил, что рецепты выписывались совместно с Виноградовым, причем все
рецептура шла через Санитарное Управление Кремля, а там все делается под контролем, и неправильного рецепта не пропустят. Он сказал, что
эти порошки даются от сердечных болезней, и стал объяснять, что Щербаков — очень больной человек, что многие врачи приезжали из Киева,
Ленинграда и ничего не могли сделать. Этингер заявил, что Щербакова лечили Виноградов и Сануправление Кремля. Вот и все. Я опять ему сказал,
что надо рассказать правдиво и честно все так, как было на самом деле.
- 222 -

ДОКУМЕНТЫ

Когда допрашивают, надо говорить правду, уточнять, как было дело. Я уже
в процессе допроса понял, что мои предположения, которые были у меня
первый раз, теперь подтвердились, нет тут ничего, ничего совершенно
здесь нет. Я дальше потом расскажу.
Учтите, что Щербаков умер в 1945 году. Я никакого отношения к Министерству в 1945 году не имел.
Вопрос: Речь идет о показаниях Этингера, которые были даны
им в 1950 году по поводу того, что тов. Щербакова лечили неправильно.
Как Вы отнеслись к этим показаниям?
Ответ: Я отвечаю, охрана мне не подчинялась, но дело это политическое. Я это прекрасно понимаю. Я обратил на это внимание и сейчас утверждаю, что у Этингера ничего нет.
Вопрос: Зачем Вы даете явно ложные показания. В Ваших показаниях
нет ни одного слова правды.
Ответ: Я говорю то, что есть. Я еще раз утверждаю, что дело это очень
серьезное. Вы прокурорские и партийные работники, и Вы должны понять, что я не имел права к этому делу так относиться. Я бы сказал, если бы
что было, то я бы принял все меры к разоблачению врага.
Вопрос: Вы тогда уже понимали, что признание Этингера в части его
террористической деятельности в отношении товарища Щербакова было
серьезным и важным,
Ответ: Не об этом идет речь.
Вопрос: Ведь Вам было известно от Лихачева, что Этингер дал показания следователю о его террористической деятельности в отношении
тов. Щербакова.
Ответ: Не было таких показаний.
Вопрос: Но Вы ухе признались, что Лихачев передавал Вам о каких-то
путанных, как Вы говорите, показаниях Этингера о его террористической
деятельности в отношении товарища Щербакова.
Ответ: Я еще раз утверждаю, что он рассказывал о своих антисоветских
настроениях, о связях и что-то путанное, невнятное о том, как он лечил
Щербакова.
Вопрос: Этингер давал показания следователю, что он принимал меры
к сокращению жизни товарища Щербакова. Лихачев Вам об этом говорил.
Ответ: Мне этого не говорили. Когда я допрашивал его первый раз,
я решил, что это обстоятельство надо проверить мне лично самому, так как
он еврейский националист и имел отношение к лечению, и второй допрос
был в таком же духе. Он прямо сказал, что ничего не было, лечение шло
правильно и все делалось, как полагается.
Вопрос: Вы говорили уже, что Лихачев сказал Вам, что Этингер дает
какие-то невнятные показания о террористической деятельности. Почему
Вы сразу не заинтересовались этими показаниями?
- 223 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я, как министр, нашел для себя нужным заинтересоваться и допросить Этингера.
Вопрос: Вы сказали, что у Вас твердо сложилось убеждение о том, что
Этингер говорит какую-то ерунду, а на основании чего у Вас сложилось такое твердое убеждение. У Вас больше было оснований к убеждению в том,
что Этингер — террорист, тем более что он уже высказал и дал показания
в отношении своей враждебной деятельности. У Вас были материалы еще
до его ареста. Почему Вы к этим материалам не прислушались?
Ответ: Никаких материалов о том, что он неверно лечил Щербакова,
нет и не было. Были материалы о его активной вражеской деятельности.
Вопрос: На фоне вражеской деятельности признание Этингера следователю о том, что при лечении тов. Щербакова Этингер имел террористические намерения в отношении тов. Щербакова — разве не приобретало
особо важное политическое значение?
Ответ: Я считаю, что нельзя допрашивать людей по специальности.
Если взяли врача, то он не обязательно должен был кого-то травить. Я заинтересовался этим делом, и я себя проверил, вызывая Этингера к себе
на допрос.
Вопрос: После второго допроса Этингера к какому выводу пришли?
Ответ: Я убедился в том, что мое предположение не оправдалось. Повторяю, что лечение Щербакова проводилось в 1945 году. Я тогда не был
министром.
Вопрос: Вы упорствуете и хотите увести в сторону следствие и совершенно далеки от того, что касается лично Вас. Речь идет не о 1945 годе,
речь идет о показаниях Этингера в 1950 году, где он признал свои террористические намерения в отношении тов. Щербакова. Об этом признании Этингера следователь передал Лихачеву, а Лихачев передал Вам,
и Вы в связи с этим вызвали Лихачева. Так ведь было дело?
Ответ: Таких показаний не было.
Вопрос: Скажите точно, что же Вам передал Лихачев о показаниях
Этингера?
Ответ: Повторяю, насколько я помню, мне позвонил Лихачев или пришел ко мне и доложил, что арестованный Этингер продолжает давать показания о своих еврейских националистических антисоветских настроениях
и о том, что притесняют евреев в СССР, кроме того, что Этингер говорит чтото невнятное, путанное и, пожалуй, неправду, как он лечил Щербакова.
Вопрос: То есть.
Ответ: Что он лечил Щербакова как-то не так.
Вопрос: Неправильно, преднамеренно с тем, чтобы сократить ему
жизнь.
Ответ: Не помню.
Вопрос: Как было сформулировано Лихачевым.
Ответ: Как я уже сказал.
- 224 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Речь шла о том, что Этингер признался в неправильном лечении товарища Щербакова и заявил, что лечил его так, чтобы сократить ему
жизнь.
Ответ: Нет, об этом не было речи.
Вопрос: Вспомните, как Вам точно передал Лихачев признания Этингера?
Ответ: О том, что путанно и, пожалуй, говорит неправду о том, что
он якобы неправильно лечил Щербакова?
Вопрос: Лихачев сказал Вам о том, что Этингер дает путаные и невнятные показания о неправильном лечении Щербакова?
Ответ: Если он так говорит, значит, так могло и быть. Я ему ответил
на это, что он, наверное, говорит так потому, что я его на первом допросе
допрашивал по этому вопросу, чего ни Лихачев, ни Рюмин не знали.
Вопрос: Почему Вы решили, что именно поэтому он дал путаные показания?
Ответ: На первом допросе я ставил Этингеру эти вопросы, и он отказался. На втором допросе, когда я от него потребовал, чтобы он рассказал о неправильном лечении Щербакова, он прямо сказал, что это чепуха,
что ничего этого не было. Этингер говорил, что заявлял следователю, что
он мог бы лучше лечить Щербакова, но когда я стал выяснять, в чем дело,
он сказал, что нужно было создать условия отдыха и т. д.
Вопрос: Разве достаточно было этих показаний Этингера для того, чтобы
прекратить его допросы и разоблачать его как врага и как террориста.
Ответ: Я утверждаю, что, несмотря на то, что я для себя сделал вывод,
что мои предположения о том, что с его стороны могли быть какие-либо
злонамеренные действия со стороны Этингера к лечению Щербакова —
не оправдались, я здесь не дал указания Лихачеву, не знаю, был ли при
этом Рюмин, о том, чтобы продолжать допрашивать Этингера о его вражеских делах, о его националистических настроениях и в то же время попытаться в процессе этих допросов дальше выяснить, что, может быть, тогда
он раскроется и скажет что-нибудь действительно важное в отношении лечения Щербакова.
Вопрос: В каком направлении Вы давали указание?
Ответ: Может быть, он, как еврейский националист, что-нибудь делал
неправильно.
Вопрос: Давая указания, Вы говорили, что показания Этингера о терроре в отношении т. Щербакова являются надуманными, что расследование
нужно вести внимательно, осторожно, этим самым ориентировали следствие в том направлении, чтобы следователи не занимались разоблачением Этингера как террориста.
Ответ: Это неправда.
Вопрос: Вы заявили работникам следственной части, что это дело может завести МГБ в дебри.
- 225 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я говорил о том, что если таким путем разбираться с Этингером, он здесь наговорит такие вещи, что придется заниматься с врачами
Санупра Кремля, и он может нас завести в дебри. Я действительно говорил
и не только в связи с этим допросом, что, когда разбираешь щепетильный
вопрос, надо допрашивать и добиваться правдивых показаний, чтобы обвиняемый рассказывал правду. Я действительно говорил Этингеру: «Говорите правду, не кривите душой». Я и следователям говорил — Лихачеву,
Рюмину о том, что дальше допрос надо вести так, чтобы Этингер рассказывал правду о своих преступных делах и связях. Я специально сказал в отношении Щербакова. Но ведь по-разному можно подойти к этому вопросу.
Я имел право дать указание и дал это указание, чтобы в процессе допроса
вести так, что он, может быть, что-нибудь скажет о данных, которые дадут
основание с этим делом покончить.
Я должен сказать, что если бы было что-нибудь, то мы бы с него шкуру
содрали и разоблачили бы его, но что разоблачать, если бы Вы его сами
допросили, Вы бы сами сразу увидели это, а я считаю и утверждаю, что там
ничего нет, оснований никаких нет.
Вопрос: Вы отвергли по существу показания Этингера, данные следствию о его террористических намерениях в отношении товарища Щербакова.
Ответ: Это неправильно. Он мне таких показаний не давал. Он мне заявил, что у него ничего нет.
Вопрос: Какое основание было у Вас верить Этингеру, не проверив его
показания в процессе дальнейшего следствия.
Ответ: Он плел совершенно неясные, путанные вещи.
Вопрос: Это Вам казалось, что показания Этингера путанные и надуманные, но проверить и расследовать надо было дальше.
Ответ: Любое расследование можно проводить, но там ничего
не было. Я в процессе допроса сказал, что нужно заняться Этингером,
зная, что есть история болезни Щербакова, все лечение велось правильно
и в процессе проверки я интересовался и узнал, что лечение Щербакова
проводилось правильно, у него была очень тяжелая болезнь.
Вопрос: Вы смотрели историю болезни.
Ответ: Я спрашивал у Власика, когда работала комиссия. История болезни есть, и я писал в объяснении.
Вопрос: Речь идет не об этом, а о том, правильно ли политически оценили Вы всю серьезность показаний Этингера о терроре в отношении товарища Щербакова или нет.
Ответ: Я считаю, что поступил правильно.
Вопрос: Как на комиссии, так и здесь Вы по существу вразумительно
ничего не объясняете. Вы не хотите сказать правду.
Ответ: Я скажу, что вопрос с Этингером о терроре ничем не подтвержден, ни документами, ни показаниями, и никаких данных о неправильном
лечении Щербакова нет.
- 226 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Было признание Этингера, надо было вести расследование
и до конца разоблачать его террористическую деятельность.
Ответ; Я дал указания дальше продолжать его допрашивать.
Вопрос; Вы давали указания не допрашивать Этингера в части его террористической деятельности.
Ответ: Я таких указаний давать не мог. Я дал указание о том, чтобы
вести допрос с целью выявления его националистических связей, антисоветских настроений и в процессе допросов, как сейчас помню, я говорил,
что надо иметь в виду обстоятельства неправильного лечения Щербакова
и выуживать у Этингера, может быть, он расскажет, как проходило лечение
Щербакова. Я дал необходимые указания. Дело следователя дальше вести
допросы, и они продолжались. Больше об этом деле мне никто не докладывал.
Вопрос: А Вы знали о том, что после Вашего второго допроса Этингера
он отказался от всех ранее данных им показаний.
Ответ: Нет, этого я не знаю. Он у меня не отказывался и показывал, что
он националист, враждебно настроен. Допросы продолжались в течение
четырех месяцев.
Вопрос: К моменту ареста Этингера Вы располагали серьезными материалами в отношении его, у Вас были данные оперативной техники о его
вражеских и террористических настроениях. Вы имели признание Этингера о неправильном лечении товарища Щербакова. И все-таки не дали указания следствию разоблачать Этингера как террориста.
Ответ: Я повторяю, что, несмотря на то, что я в душе был уже убежден,
что предположение о неправильном лечении Щербакова не нашло подтверждения, потому что об этом но было никаких данных, я должен был
дать указание перепроверить все это еще раз. Я говорил, что допрос нужно вести дальше, выявлять его националистические вражеские настроения
и в процессе допроса иметь в виду, чтобы выявлять данные о неправильном лечении Щербакова. С одной стороны, я был убежден, что Щербакова лечили правильно, но я дал указание допрашивать Этингера и дальше
в этом отношении, хотя и был убежден.
Вопрос: Если Вы в это дело не верили, Вы не могли дать указания, которое могло бы быть правильно воспринято подчиненными.
Ответ: Все же это было сказано.
Вопрос: Ваше указание по делу Этингера на втором его допросе Вами
было воспринято так, чтобы не вести следствие в направлении разоблачения террористической деятельности Этингера. Это вытекало из того, что
показания Этингера Вы признали надуманными и в этом Вы были убеждены. И, наконец, это вытекало из того, что Вы в последующем сами уже
не интересовались, как идет расследование дела Этингера.
Ответ: Мне докладывали.
Вопрос: Кто Вам докладывал?
- 227 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Леонов докладывал периодически.
Вопрос: Что докладывал?
Ответ: Что он показаний, заслуживающих внимания, не дает, что Этингера продолжает допрашивать Рюмин. Докладывалось о том, что он больной человек, много его лечили, врачи за ним смотрели.
Вопрос: Вам докладывали, что Этингер после второго Вашего допроса
отказался от своих ранее им данных показаний?
Ответ: Нет, не докладывали. Мне докладывали другое — что он каких-либо показаний, заслуживающих внимания, новых, не дает.
Вопрос: Кто Вам докладывал об этом?
Ответ: Повторяю, Леонов или Лихачев.
Вопрос: А докладывали ли Вам о том, что Этингер начал восстанавливать свои прежние показания.
Ответ: Нет. Мне не докладывали и о том, что отказался. Докладывали,
что ничего нового, заслуживающего внимания, Этингер не дает.
Вопрос: Если Вы действительно дали указание о том, чтобы в дальнейшем разоблачать Этингера в части его террористической деятельности
в отношении товарища Щербакова, чем же объяснить, что следователю,
ведущему дело Этингера, было дано другое дело — дело Ульянича.
Ответ: У нас такой порядок — следователь ведет до 15-ти дел.
Вопрос: Речь ждет о деле Этингера. Вы утверждаете, что Вы дали указание о расследовании террористической деятельности Этингера в отношении товарища Щербакова, то как же Вы могли дать этому же следователю
дело Ульянича и говорить о том, что по этому делу нужно вести ежедневно
допросы, днем и ночью. Что это означало, как не переключение следователя на новое дело и прекращение расследования дела Этингера вообще
и в особенности его террористической деятельности.
Ответ: Нельзя так связывать, следователь всегда был загружен работой — днем и ночью, я на руках имел по нескольку дел, но так работать,
чтобы в производстве было одно дело, у нас нет для этого условий. Почему я передал дело Ульянича. Я помню важность этого дела. По заданию
инстанции нужно было срочно его разоблачить. Мы быстро разобрались
с этим делом и доложили инстанции, но, повторяю, никакой связи здесь
нет, это просто совпадение.
Вопрос: Кто поручил следователю вести дело Ульянича?
Ответ: Начальник следственной части по особо важным дедам,
не помню, кто был — Леонов или кто-либо другой. Мне докладывали, что
Ульянича допрашивает Рюмин — я знал, но связи здесь никакой нет.
Вопрос: Вы сами не отрицаете, что Этингер был болен, и следователю,
который вел его дело, дали дело Ульянича.
Ответ: Я повторяю, что по заданию инстанции очень важно стоял вопрос об Ульяниче. Спрашивали о нем каждые два-три часа. С этим делом
мы разобрались в несколько дней.
- 228 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Но ведь дело Этингера тоже очень важное?
Ответ: Получается, что я якобы дал дело Ульянича специально. Леонов
мне сказал, что дело Этингера ведет старший следователь Рюмин.
Вопрос: Вы признаете, что, поручив дело Ульянича следователю, который вел дело Этингера, и, дав указание допрашивать не только каждый
день, но и каждую ночь Ульянича, этим самым Вы прекратили допросы
Этингера.
Ответ: Я считаю, что следователь может вести по нескольку дел.
Вопрос: Вам известно, что в связи с делом Ульянича Этингер не вызывался следователем на допрос?
Ответ: Следователь делал очень плохо. У нас не было таких беспрерывных допросов Ульянича, что можно было бы только с ним одним заниматься. По ряду соображений дело Ульянича было очень важное.
Вопрос: А разве менее важным был вопрос о разматывании дела Этингера и особенно его террористической деятельности?
Ответ: Этингера можно было допрашивать каждый день. Этингер
на допросы приходил больным, его все время допрашивали, и он пришел
с допроса и умер.
Вопрос: Это было после окончания дела Ульянича?
Ответ: Следователь периодически вызывает менее важных арестованных, допрашивает одного, затем другого.
Вопрос: Если и была такая практика, то по данному делу, каким было
дело Этингера, в особенности в части его террористической деятельности
в отношении товарища Щербакова, эту практику нужно было изменить,
следователя не занимать другим делом, а дать возможность ему закончить дело Этингера и разоблачить его как террориста. Так или не так?
Ответ: Я сделал оперативно правильно. Я сказал, что такому-то следователю нужно вести такое-то дело, и дело Ульянича не является поводом
для прекращения дела Этингера.
Вопрос: Вы признаете, что, дав дело Ульянича тому же следователю,
который вел дело Этингера, этим самым Вы прекратили расследование
дела Этингера?
Ответ: Я не распределитель. Следственной частью руководил Огольцов. По отдельным делам я давал указания, и мне докладывали о результатах.
Вопрос: Вы обязаны были дать сообщение в Центральный Комитет
партии о ходе следствия по делу Этингера?
Ответ: Дело Этингера является обычным делом. Так как центральный
аппарат арестовывает и других людей за антисоветскую деятельность.
Информация по следственным дедам в ЦК ВКП(б) представляется по наиболее важным и характерным делам, которые ведутся по специальному
поручению инстанции. Мы представляем или письмо, или протокол допроса. Такая обычно была практика.
- 229 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы считали, что дело Этингера не особо важное и поэтому
не сообщали в ЦК ВКП(б) о ходе следствия.
Ответ: Что сообщать? О вражеских антисоветских настроениях?
Вопрос: Речь идет о политической оценке важного дела Этингера.
Вы посылали в ЦК ВКП(б) информацию по делу Этингера, о его признаниях
в террористических намерениях в отношении товарища Щербакова?
Ответ: Для того чтобы составить протокол, как это обычно делалось,
не было возможности, а те данные, где говорилось о Щербакове, нечего
было писать.
Вопрос: А почему Вы не оформляли протоколами допросы Этингера
и почему не оформили протоколами и Ваши личные допросы Этингера?
Ответ: Такая существовала практика до меня, другие министры так
работали, как работал и я. Обычно мы вызывали арестованного для уточнения обстоятельств, Посылая протоколы в ЦК, я щепетильно относился
к документам, идущим в ЦК. Я старался, вызывал арестованных, задавал
контрольные вопросы, но протокол никогда у меня не составлялся. Так
всегда было.
Вопрос: Но речь идет о Вас, не оформляя допрос арестованного протоколом, разве Вы поступали правильно?
Ответ: Я не могу сказать ни того, ни другого, я больших допросов
не вел. Я, как руководитель ведомства, министерства госбезопасности, вызывал арестованных для контрольных проверок, и протокола составлять
было не нужно.
Вопрос: Вы объясните, почему не составлялись протоколы допросов
Этингера?
Ответ: Я вызывал арестованных для контрольных вопросов, если были
сомнения в точности протоколов, протоколы задерживали и выясняли.
При втором допросе Этингера протокол не составлялся.
Вопрос: Вы признаете, что допрашивали Этингера по очень важному
вопросу, по вопросу о терроре?
Ответ: Важному вопросу! Он о террористической деятельности показаний не давал. Если он давал что-либо, был следователь Рюмин, и если
это не было записано, то я не знаю, почему. Допросы у министра, у меня
и до меня, раньше, никогда протоколами не оформлялись.
Вопрос: В других делах имеются протоколы допросов арестованных,
допрошенных Вами?
Ответ: Когда целиком ведется допрос. Я таких допросов не вел.
Вопрос: Я еще раз спрашиваю Вас — дело Этингера Вы считали важным в политическом отношении?
Ответ: Дело Этингера — политическое дело. Министерство государственной безопасности ведет борьбу с политическими преступлениями,
и нельзя здесь говорить, то политически важное, а это менее политически
важное.
- 230 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы заявили, что дело Этингера обычное, а не особо важное,
по которому необходимо было сообщать в ЦК. Дело Этингера, с Вашей
точки зрения, было таким, по которому нужно было информировать
ЦК партии?
Ответ: Это дело, по моему мнению, не было таким, поскольку ничего
не выходило с неправильным лечением Щербакова. Оно было обычным,
и специально нечего было писать, что человек признает, что он антисоветски настроен, что он националист? Смотря по содержанию показаний, решался вопрос, надо посылать информацию или нет.
Вопрос: Ульянич тоже не давал показания и был арестован по указанию инстанции, как и Этингер, но ведь по делу Ульянича информировали
ЦК партии?
Ответ: Это другое дело, соображения были доложены. Ульяничем интересовались, были другие соображения. В данном случае дело Этингера
было обычным по его показаниям, которые он давал, и я не нашел оснований, чтобы писать информацию, исходя из показаний, которые он давал.
Вопрос: Ответьте более ясно. Как Вы оценивали и оцениваете сейчас
показания Этингера в части его террористической деятельности в отношении товарища Щербакова серьезными, заслуживающими уже и тогда внимания ЦК ВКП(б), или нет?
Ответ: Я повторяю, что при первом допросе Этингера у меня никаких
данных о его террористической деятельности в отношении Щербакова
не было. Я первый поставил перед Этингером этот вопрос. Это были мои
предположения, после следователь мне докладывал о том, что Этингер
рассказывает что-то невнятное, путаное, неправдивое о неправильном
лечении Щербакова. Я вызвал Этингера, и он рассказал об антисоветских,
националистических настроениях. Тогда я задал ему вопрос, расскажите,
что вы говорили следователю в отношении лечения Щербакова. Этингер
сразу же мне сказал, что на него бал нажим, требовали показаний, а на самом деле лечение проводилось правильно, были созданы все условия отдыха, лечение проводил Виноградов правильно. Рецепты выписывались
совместно с Виноградовым под контролем Санупра Кремля. О препарате
он сказал, что ничего особенного он не представляет. Вот и все.
В процессе допроса я требовал от Этингера правдиво все рассказать,
я говорил ему: «Не крутите, говорите правду», я нажимал на него, ругал
его. После этого мне было ясно, что мои предположения оправдались.
Вопрос: Вы говорите, что Ваши предположения оправдались? О каких
предположениях Вы говорите?
Ответ: В процессе допроса выяснилось, что здесь ничего нет.
Вопрос: Этингер Вам лгал.
Ответ: Он ничего ясного не говорил.
Вопрос: Получается так, что не Вы руководили следствием, а Этингер
руководил Вами, он говорил, а Вы ему верили. Так получается?
- 231 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: В моем распоряжении не было никаких данных, чтобы можно было думать, что здесь было что-либо преднамеренное со стороны
Этингера.
Вопрос: Вы говорите неправду. У Вас ведь были еще и раньше агентурные данные.
Ответ: Я не читал.
Вопрос: Вам докладывали сводки?
Ответ: Я знал одну сводку, которую мне докидывал Питовранов, о том,
что Этингер лечил Щербакова.
Вопрос: У Вас были все основания, чтобы сомневаться в показаниях
Этингера, когда он отрицал неправильное лечение товарища Щербакова.
В одной из сводок техники указывалось, что при разговорах в семье между Этингером и его сыном была высказана мысль, что надо было бы принять меры к току, чтобы покончить с некоторыми руководителями партии
и правительства. Вам эта сводка докладывалась?
Ответ: Возможно, да.
Вопрос: Разве то не было достаточным основанием для того, чтобы отнестись к делу Этингера как к весьма важному делу?
Ответ: Таких дел у нас очень много. Не так легко было арестовать профессора Этингера, так как он был крупный ученый. Совершенно верно,
надо было обратить на это внимание, за это Этингера и посадили. Он был
озлобленный, антисоветски настроенный человек. Я не знаю, почему
следователь раньше не поднял этот вопрос, если я неправильно делал.
Когда же Этингер умер, поднимается вопрос. Тогда можно было вызвать
арестованного, допросить и проверить.
Вопрос: Разве Ваша должность не обязывала вас политически острее
отнестись к этому столь важному делу Этингера?
Ответ: Я свое мнение говорил.
Вопрос: Вы должны были по этому делу принять решительные меры?
Ответ: Я обратил внимание на это дело.
Вопрос: Чем же Вы обратили внимание ЦК партии?
Ответ: В чекистской практике много арестованных дают различные показания.
Вопрос: В данном конкретном случае, в чем Вы придали значение
делу Этингера?
Ответ: Придал значение, когда задавал Этингеру вопросы о неправильном лечении Щербакова, а когда я допросил его, то подтверждения
не нашло. Данных, чтобы писать в ЦК, у меня не было.
Вопрос: Данные, чтобы активно расследовать террористическую деятельность Этингера, у Вас были. Кроме того, Вы знали по технике о его
не только антисоветских и националистических враждебных настроениях, но и террористических. Также вы знали, что Этингер дал, пусть путаные, как Вы говорили, но показания в части его прямой террористической
- 232 -

ДОКУМЕНТЫ

деятельности в отношении лечения товарища Щербакова. Потом у Вас
на втором допросе Этингер отказался от террора. Как мог министр государственной безопасности зачеркнуть прежние показания Этингера, пусть
даже и путаные, и сказать, что все это чепуха, и прекратить дальнейшее
расследование по делу?
Ответ: Этого не было, это неверно. Нельзя же выдумывать что-то.
Вопрос: Этингер выдумал отказаться от своих показаний, а Вы ему поверили?
Ответ: Если внимательнее разобраться в деле Этингера, то ничего
здесь нет, и я не могу говорить неправду и развивать неправдивые вещи.
Вопрос: Вы читали решение ЦК партии?
Ответ: Да, читал.
Вопрос: Вы признаете, что по делу Этингера никакой информации
в ЦК партии о ходе следствия вы не посылали?
Ответ: Я этого не делал потому, что у меня не было таких данных, которые я должен был написать в ЦК партии.
Вопрос: Таким образом, не сообщив в ЦК партии о ходе следствия
по делу Этингера, Вы скрыли от ЦК партии ход следствия по деду Этингера.
Ответ: Это нельзя назвать так, что я скрывал. Я отвечаю, что у меня
не было данных, которые я мог бы сообщить в ЦК партии по деду Этингера. То, что показал Этингер, как мне докладывали, то это обычные показания, которые ЦК не интересуют.
Вопрос: Признание Этингера о его террористической деятельности
в отношении товарища Щербакова Вы обязаны были сообщить ЦК партии?
Ответ: Этого не было. И если бы было что-нибудь у Этингера в отношении террористической деятельности, то мы бы шкуру с него содрали.
Вопрос: В своих объяснениях Вы говорили неправду и сейчас продолжаете говорить неправду.
Ответ: У меня не было данных по делу Этингера. Первая информация
была послана в ЦК ВКП(б), а писать дальше было нечего.
Вопрос: В каких целях Вы перевели Этингера в Лефортовскую тюрьму
и при каких обстоятельствах?
Ответ: На этот вопрос я должен ответить, что я таких указаний не давал. И Внутренняя, и Лефортовская тюрьмы одинаковы, в них никакой
разницы нет. Холодных и теплых камер также нет. Коли он был переведен
в Лефортовскую тюрьму, то это обычная тюрьма.
Вопрос: Вам известно, что Этингер был переведен в Лефортовскую
тюрьму с созданием необычного для него режима?
Ответ: Это неправильно.
Вопрос: Вы сами лично давали указание о том, чтобы перевести Этингера в Лефортовскую тюрьму?
Ответ: Не помню, хотя мог дать такое указание. Мы почти всех арестованных допрашиваем в тюрьме. А когда допрашивают в МГБ, я всегда
- 233 -

ДОКУМЕНТЫ

ругал, потому что в МГБ опасно допрашивать — могут выброситься в окно,
и водить по коридорам не очень удобно.
Вопрос: Вы знали о состоянии здоровья Этингера, когда он находился
в Лефортовской тюрьме?
Ответ: Знал.
Вопрос: Вы давали лично указание о том, чтобы содержать его в особых, опасных для жизни Этингера условиях?
Ответ: В каких особых?
Вопрос: В более жестких, чем всех остальных.
Ответ: Ничего здесь особенного нет, потому что это враг. Мы можем
и бить арестованных, но в Лефортовской тюрьме никаких других условий
не было.
Вопрос: Этингера поместили в сырую камеру?
Ответ: Таких камер нет. У нас Лефортовская тюрьма — обычная
тюрьма.
Вопрос: Вы знали об ухудшении состояния здоровья Этингера?
Ответ: Я знал состояние здоровья Этингера, но не давал указания посадить его в холодную камеру. Арестованному я мог сказать, но в тюрьме
нет таких камер.
Вопрос: Леонов мог без Вашего разрешения перевести Этингера в Лефортовскую тюрьму?
Ответ: Мог. Он сам это делал. Это указание давал или Огольцов, или
начальник следственной части. Я был сторонником того, чтобы в центральном аппарате допрашивать меньше, так как были случаи, тогда арестованные выбрасывались в окна, потом условия не позволяют, в комнатах
сидят по нескольку человек следователей, я всегда требовал, чтобы больше людей допрашивали в Лефортове. Для этой цели специально выделен
автобус. Исходя из этого, когда я осматривал Лефортовскую тюрьму, велел
сделать третий этаж, и Лефортовская тюрьма — хорошая тюрьма.
Вопрос: Значит, Вы утверждаете, что лично никаких указаний не давали в части содержания Этингера?
Когда я узнал, что Этингер болен, я дал указание о том, чтобы врачи
наблюдали за ним, лечили его. Леонову также говорил, чтобы за ним внимательно следили?
Вопрос: На деле ведь этого не было?
Ответ: Я давал специальное указание, чтобы Этингера лечили и за ним
наблюдали. Мне рассказывали, что у него были припадки. Припадков
было больше 20, и поэтому после возвращения с одного из допросов
от Рюмина, кажется, через 40 минут, он умер. Мне доложили. Я сказал,
чтобы сделали вскрытие.
Вопрос: Вы знали, что Этингер, будучи больным, содержался в худших
условиях со строгим режимом, а камера была сырой.
Ответ: Я не знал.
- 234 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Оглашаю Вам показания свидетеля Хомича, который выполнял Ваше указание и указание Леонова о переводе Этингера в Лефортовскую тюрьму:
«В начале января 1951 года меня вызвал к себе Леонов и передал мне
приказание срочно перевести арестованного Этингера Я. Г. из внутренней
тюрьмы в Лефортовскую тюрьму и поместить его в камеру похуже, не разрешая ему пользоваться ларьком, передачами, книгами и прогулками.
Я в тот же день позвонил по телефону начальнику внутренней тюрьмы
полковнику Миронову и точно передал ему приказание Леонова. В этот же
день я передал приказание Леонова и начальнику Лефортовской тюрьмы
подполковнику Дуринову.
Мне известно, что Этингера срочно перевели в Лефортовскую тюрьму
и установили для него особый режим».
Вы такие указания Леонову давали?
Ответ: Ничего здесь нет особенного, я даже не знаю, какая может
быть камера хуже. Я не давал таких указаний. То, что мне было зачитано
сейчас, — это недоразумение и нельзя этому придавать значение. В показаниях упоминается ларек, так это также не имеет значения. Многим
арестованным ларька не дают. Со мной никто по этому поводу не разговаривал.
Вопрос: Но ему и прогулки запретили?
Ответ: Понятия не имею.
Вопрос: Такое указание было?
Ответ: Разговора даже не было, не могло быть такого указания с моей
стороны. То, что мне было зачитано, не имеет значения.
Вопрос: Это имело огромное значение в связи с тем, что у Этингера
было тяжелое состояние. Ведь он был тяжело болен, но еще не разоблачен?
Ответ: Арестованный — есть арестованный, тюрьма — есть тюрьма.
Говорилось о каменном поле, так, насколько мне известно, везде пол каменный.
Вопрос: Речь идет о другом. Этингера нужно было разоблачить как
террориста, а он в болезненном состоянии содержался в условиях, опасных для его здоровья, вследствие чего 2 марта 1951 года Этингер умер
в тюрьме, а террористическая деятельность его осталась неразоблаченной. Вы это понимаете и признаете?
Ответ: Таких данных нет. Сердце у него было плохое, так он был болен,
когда был и на свободе.
Вопрос: Врачи предупреждали Вас, что Этингер находится в тяжелом
состоянии, что с ним было, как Вы сами сказали, более 20 сердечных припадков?
Ответ: Было иначе. Сказали мне, что у Этингера больное сердце, я сказал Леонову, чтобы за ним наблюдали, у него были сердечные припадки,
так с ними можно жить много лет.
- 235 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Для того чтобы разоблачить террористическую деятельность
Этингера, надо было принять меры к поддержанию его здоровья?
Ответ: Это очень часто бывает, когда арестованного побьют, то у него
миллион болезней открывается. Что же, всех арестованных в больницу
везти?
Вопрос: Мы выясняем по делу Этингера те обстоятельства, которые
сложились. Вы давали указание о переводе Этингера в Лефортовскую
тюрьму с установлением строгого режима.
Ответ: Нет
Вопрос: А о том, что такое указание давал Леонов, Вам было известно?
Ответ: Нет. Я считаю, что я таких указаний хотя и не давал, но считаю,
что ничего особенного в них нет.
Вопрос: Почему же Леонов говорит, что Этингера перевели в камеру
похуже?
Ответ: У нас ни холодных, ни горячих камер нет. Написано было, что
камера холодная. Но этим можно арестованного попугать. Камер ни холодных, ни горячих у нас нет.
Вопрос: Вы признаете, что со смертью Этингера осталась неразоблаченной его террористическая деятельность в отношении товарища Щербакова.
Ответ: Я этого признать не могу. Повторяю, что такими данными
я не располагал, тем более о врачах-террористах, о ком идет речь, я впервые здесь слышу.
Вопрос: Данные для того, чтобы заниматься Этингером в этом направлении, у Вас были. Умер Этингер 2 марта 1951 года. Вы признаете, что
Этингер остался неразоблаченный как террорист?
Ответ: Все, что показал Этингер, мне было доложено. Что касается врачей, я не знаю, о ком идет речь, тем более что в Санупре Кремля он не работал.
Вопрос: С какой целью Вы запретили следователю допрашивать Этингера о его террористической деятельности?
Ответ: Я не запрещал.
Вопрос: А в связи с чем Вы сказали следователю, что арестованный
Этингер может завести МГБ в дебри?
Ответ: Я говорил следователю, что к допросам нужно относиться внимательнее и добиваться от арестованного правды. И мог оказать, чтобы
арестованный не завел нас в дебри.
Вопрос: Это приобретает особое значение на том фоне, на каком это
было сказано. Вы сказали своим работникам, что показания Этингера надуманы. Тогда же Вы дали указание следователю и предупредили его, чтобы он был осторожен и не дал Этингеру завести следствие в дебри. Разве
это не было указанием на то, чтобы разоблачением Этингера, как террориста, не заниматься?
- 236 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я сказал следователю, чтобы арестованный не завел нас в дебри, чтобы арестованный давал правдивые показания.
Вопрос: Вы утверждаете, что показания Этингера о террористической
деятельности в отношении тов. Щербакова являлись надуманными?
Ответ: Этингер говорил, что этого не было, он сказал, что лечил Щербакова правильно. Я ему только одно сказал, что вы не крутите, давайте
правдивые показания.
Вопрос: Объясните следствию, в каких преступных целях вы по существу долго оберегали Этингера от ареста, санкция на его арест была дана
еще в октябре м-це 1949 г., и она была не реализована и не доведена
до сведения аппарата. Когда получили вторично санкцию на арест и арестовали Этингера, то по существу говоря, вы предупредили свой аппарат,
чтобы следствие по делу Этингера не вести в направлении его террористической деятельности в отношении тов. Щербакова. Таким образом,
Вы сделали все, чтобы Этингер остался неразоблаченным как террорист.
Вы сделали все, чтобы остались неразоблаченными и другие лица — врачи, которые были связаны с Этингером в его террористической деятельности. Объясните следствию, в каких преступных целях вы все это делали?
Ответ: Я уже выше достаточно ясно все рассказал. Мне остается лишь
повторить, что говорил раньше. Никаких преступных целей нет, и считаю,
что было бы неправильно задавать мне такой вопрос. Со своей стороны,
я, как министр государственной безопасности, в частности, делу Этингера
придавал значение, а делал все, что требуется от чекиста. Но, повторяю,
что каких-либо материалов, которые бы давали основание подозревать
злонамеренные действия Этингера в отношении лечения Щербакова —
у меня не было. После второго допроса мною были даны необходимые
указания о дальнейшем следствии. Что касается прекращения допросов
Этингера — таких указаний я не давал, и поэтому надо спросить у следователя, который вел дело, как велись дальше допросы и какие показания
он давал. Повторяю, что в данном деле я считаю себя честным человеком,
и никаких сомнений не может быть.
Вопрос: Вы помните дело молодежной антисоветской националистической еврейской организации, членами которой были — Слуцкий, Гуревич и другие?
Ответ: Да помню.
Вопрос: Расскажите, при каких обстоятельствах Вы это дело изъяли
из управления МГБ Московской области.
Ответ: Дело молодежной антисоветской группы Слуцкого и др. в числе, кажется, 10 человек разрабатывало Управление МГБ Московской области под руководством МГБ СССР. Дело хорошее с точки зрения чекистской,
и разрабатывалось очень хорошо. Наблюдало за этим делом 5 Управление
МГБ СССР. После того, как участники группы были арестованы, то в связи с тем, что по существующей практике наиболее важные дела ведутся
- 237 -

ДОКУМЕНТЫ

в центральном аппарате, это дело затребовали в МГБ СССР, где и продолжалось следствие. Я считаю, что московский аппарат не мог справиться
с этим делом и что следствие велось нормально. По этому делу была написана докладная записка в инстанцию.
Вопрос: Вам известны были характер и деятельность этой преступной
организации, и террористические намерения ее участников.
Ответ: После того, как была написана докладная записка в инстанцию,
то мне указали, какие вопросы надо выяснять. Я буду говорить на память.
Первый вопрос. Они представляли кучку людей, и если даже взять сотни еврейских националистов, что они могут сделать с такой сильной страной, как Советский Союз.
Второй вопрос. Вот, мол, группа еврейских националистов проводила
вражескую работу. Их теперь арестовали, они заставляют карательные органы репрессировать и других еврейских националистов, ставя тем самым
под удар и других людей этой национальности. Было указано поискать
их по райкомам и выше, поискать их во всех аппаратах.
Сразу же, вернувшись в министерство, я вызвал к себе следователей,
разговаривал с ними по всем этим вопросам, сказал, что этому делу придается большое значение, кому и как надо ставить вопросы и что протоколы
допросов, которые будут подготовлены, мне доложить. Вся группа следователей записывала, в каком направлении надо вести следствие. Здесь же
я все подробно рассказал Огольцову. Я рассказал Огольцову, что он должен наблюдать непосредственно за этим делом и заниматься им, читать
все материалы, участвовать в допросах, постоянно быть в курсе дела и рассказывать мне, как это дело пойдет дальше. В эту же ночь мы допрашивали всех арестованных, читали, какие были протоколы, причем допросы
проводили вместе с Огольцовым, с участием каждого следователя, который вел арестованного. Сделали мы это для того, чтобы выяснить, какие
они имели связи, где, кого арестованные знают. Было установлено, что
трое из арестованных — дети репрессированных. Никаких данных о террористических настроениях выявлено не было. Никаких разговоров, когда
я допрашивал, и никаких данных о терроре не было.
Вопрос: Вопрос о терроре задавался?
Ответ: Вопрос о терроре не задавался.
Вопрос: Прежде чем написать в ЦК ВКП(б) письмо по делу этой еврейской антисоветской молодежной организации, Вы получили справу
от Леонова от 5 февраля 1951 года и знали из этой справки характеристику
деятельности этой организации. Вам было известно до того, как Вы писали
в ЦК партии письмо, что отдельные члены этой организации признались
в своих террористических замыслах?
Ответ: Нет. Я сейчас объясню, что дальше было.
Вопрос: Справку Леонова от 5 февраля 1951 года Вы помните?
Ответ: Не помню.
- 238 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вам предъявляется справка Леонова, датированная 5 февраля
1951 года. Посмотрите ее, может быть, вспомните.
Ответ: Мне такой справки не давали.
Вопрос: В это справке — признания о террористических действиях
участников этой организации есть?
Ответ: Этой справки я не знаю, не читал.
Вопрос: Какие у Вас были данные о терроре?
Ответ: Таких данных мне никто не докладывал.
Вопрос: Когда Вы писали в ЦК ВКП(б) по делу молодежной организации письмо, датированное 10 марта 1951 года, что Вам было известно
о признаниях участников, этой антисоветской организации, о их террористических настроениях.
Ответ: Ничего не было известно, и арестованные никто ничего о терроре не говорил. За этим делом наблюдал и следствием руководил Огольцов. Но и он об этом мне не докладывал. Уже после проверки заявления
Рюмина в ЦК ВКП(б) он мне однажды сказал: «почему-то возник вопрос
о каких-то показаниях, которые следователь не записал в отношении дела
Слуцкого». Он мне заявил, что это недоразумение, потому что при допросах арестованные об этом не говорили, я сказал, что я об этом ничего не знаю. Огольцов знает, что никаких показаний о терроре мне никто
не докладывал и мне они не были известны.
Вопрос: Вы были осведомлены, что некоторые участники этой молодежной антисоветской организации еще в Управлении МГБ Московской
области признались в своих террористических намерениях. Оглашаю Вам
показание свидетеля Путинцева:
«Следственное дело на участников антисоветской организации
“СДР” передано в следственную часть по особо важным делам МГБ СССР
6–7 февраля 1951 года из УМГБ Московской области по указанию Абакумова, причем это указание он дал после ознакомления со справкой,
написанной быв. начальником следчасти Леоновым на основании спецсообщения УМГБ Московской области. В названной справке было отмечено,
что арестованные участники антисоветской организации дали показания
о своих террористических замыслах в отношении руководителей ВКП(б)
и советского правительства. Таким образом, Абакумов уже при передаче
дела в следственную часть по особо важным делам знал, что участники организации “СДР” являются террористами». Вы это подтверждаете?
Ответ: Он ошибается. Он путает. Вопрос о передаче этого дела решался
не по представлению начальника следственной части, а с 5 Управлением,
которое наблюдало за этим делом. Я говорил с 5 Управлением и в частности с Волковым по этому делу.
Вопрос: Вы интересовались допросом арестованных по этому делу,
который был произведен еще в Московском областном управлении МГБ?
Ответ: Нет.
- 239 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы интересовались протоколом допроса арестованного Слуцкого, который был оформлен у вас в следственной части?
Ответ: Я читал протокол, который пошел в ЦК.
Вопрос: Отработанный и сфальсифицированный?
Ответ: Я читал три основные протокола.
Вопрос: Вы не вспомните, Абакумов, как готовилось письмо
в ЦК ВКП(б) по делу молодежной организации, о котором Вы говорили, кто
его персонально готовил, и давали ли Вы какие-нибудь указания по первому варианту этого письма, и был ли вообще первый вариант письма?
Ответ: Немыслимое дело. Мне очень трудно сейчас вспомнить это.
Письмо приготовили, я внимательно его прочитал, подписал и отправил.
Вопрос: Кто готовил письмо.
Ответ: По-моему, Белоусов, может быть, в 5-м Управлении Волков или
следственная часть.
Вопрос: Оглашаю Вам показания свидетеля Путинцева:
«После того, как все арестованные были допрошены о проводимой
ими вражеской деятельности, Абакумов дал указание Лихачеву составить
письмо по полученным показаниям в адрес ЦК ВКП(б).
Лихачев со своей стороны поручил составить проект этого письма мне.
Я такой проект написал, включив в него все показания арестованных
по террору.
Лихачев, корректируя этот проект, по указанию Абакумова выбросил
из него все, что касается террора. При этом Лихачев мне объяснил, что
Абакумов в дальнейшем намерен послать в ЦК ВКП(б) специальную информацию о том, что показывают арестованные о своих террористических
замыслах. Однако он этого не сделал.
Таким образом, посланная Абакумовым информация в ЦК ВКП(б) была
очковтирательской, поскольку из нее были исключены показания арестованных по террору».
Значит, Вы давали указания о том, чтобы не включать в письмо, адресованное в ЦК партии, показания арестованных о их террористической деятельности?
Ответ: Тот проект письма, который писал Лихачев, я не видел. Я думаю, что дело было так: они составили проект письма, который я не видел,
секретариат посмотрел, поправил, мне было доложено, и это письмо пошло. О террористических настроениях кого-либо из участников этого дела
я не знаю и проекта, который составлял Лихачев, я не видел.
Вопрос: Вы давали какие-нибудь указания Лихачеву по поводу подготовки письма в ЦК ВКП(б).
Ответ: Не давал. Информация пошла по состоянию следствия по делу
на этот день, все так, как было.
Вопрос: А что было установлено следствием, когда посылали письмо
в ЦК ВКП(б)?
- 240 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: То, что было записано в письме. Другого я ничего не знаю.
Вопрос: Письмо писалось с протоколов?
Ответ: Нет, не только с протоколов. Письмо было составлено на основании агентурных материалов, показаний арестованных и общих материалов, которые имелись в следственной части.
Вопрос: Вам предъявляется письмо, которое Вами направлено 10 марта в ЦК ВКП(б) и правительству, в нем ничего нет о террористических
признаниях участников антисоветской молодежной организации. А ведь
следователь Путинцев утверждает, что признания арестованных о террористических замыслах были, и Вы о них знали?
Ответ: То, что показывает Путинцев, — я первый раз слышу.
Вопрос: Оглашаю Вам показания свидетеля Лихачева по этому же вопросу:
«Скажите, Лихачев, следователь Путинцев, который представил проект
письма в ЦК ВКП(б), включил показания о террористической деятельности
участников еврейской молодежной организации?
Ответ: Да, странички полторы было.
Вопрос: Вы корректировали это письмо?
Ответ: Да, я корректировал вместе с Белоусовым.
Вопрос: К чему сводилась эта корректура “обобщенного” письма?
Ответ: К некоторой перестройке плана и к исключению показаний
о террористической деятельности.
Вопрос: Это исключение сделали Вы?
Ответ: Да, это я исключил вместе с Путинцевым.
Вопрос: По своей собственной инициативе?
Ответ: По указанию Абакумова следовало послать первую информацию в ЦК ВКП(б) о вскрытии это группы, показать ее окраску и характер,
указать, что следствие продолжается, без ссылки на террористический характер этой антисоветской группы.
Вопрос: Значит, вы показали окраску неправильно?
Ответ: Я имею в виду троцкистскую окраску. Я не мог сделать это
по собственной инициативе». Вы такие указания давали?
Ответ: Я думаю, что Лихачев здесь что-то путает.
Вопрос: Он отражает действительность. Это подтверждается документами. То, что говорит Лихачев, Вы отрицаете?
Ответ: Я думаю, что он что-то путает.
Вопрос: Что же Лихачев путает?
Ответ: Что я дал ему об этом указание.
Вопрос: Вы не подтверждаете показание Лихачева и Путинцева?
Ответ: Со мной об этом не говорили. Я этого не знаю.
Вопрос: Вы давали указания о том, чтобы данные о терроре не включать?
- 241 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Нет, не давал. Думаю, что Лихачев что-то путает. Я не знаю —
один арестованный давал показания о террористических настроениях или
их несколько. Если один арестованный давал показания, то я бы сказал,
что надо проверить и выяснить. О следствии по этому делу все установки
были даны, которые мною были получены от ЦК партии.
Вопрос: Речь идет о том, знали Вы или нет, когда писали письмо
в ЦК ВКП(б), о признании некоторыми арестованными по делу еврейской
молодежной антисоветской организации их террористической деятельности?
Ответ: Нет, не знал.
Вопрос: Вы считаете показания Путинцева и Лихачева неправильными?
Ответ: Они здесь что-то путают.
Вопрос: Были ли даны показания арестованными по этому делу о своих террористических намерениях при допросе их в Управлении МГБ Московской области?
Ответ: Я не знаю.
Вопрос: Вы говорите следствию неправду. Вы знали о том, что некоторые участники этой молодежной антисоветской организации, в частности Гуревич, дали показания о своих террористических намерениях.
Вам предъявляются два варианта письма — один вариант, содержащий
данные о терроре, и вот второй вариант — тот самый, который был Вами
подписан. Могли ли Ваши люди, составляя письмо в ЦК ВКП(б), которое
Вы подписали, не включить в него без Ваших указаний все, что касалось
террора.
Ответ: Я не видел этих документов.
Вопрос: Предположим, что Вы этих документов не видели, но могли
ли Лихачев и Путинцев сначала включить в проект письма данные о терроре, а потом самостоятельно, по своему усмотрению, исключить эти данные
о терроре без Вашего указания?
Ответ: Да, могли, и их нельзя обвинить в том, если они это сделали.
Я объясню это сейчас. Они пишут о всех достоверных данных, которые
имеются по делу, и освещают характер этого дела. Агентурные данные,
показания и те места их материалов, которые требуют проверки или
дальнейшего расследования, они могли не включать в записку с тем, чтобы в последующих протоколах или информациях осветить и это. Лихачев
с этой запиской ко мне приходил.
Вопрос: Скажите, когда работник — исполнитель, готовящий письмо,
исключает из проекта письма столь важные показания, как показания о терроре, он обязан доложить Вам, Абакумову, как руководителю, или нет?
Ответ: Мне трудно об этом сказать.
Вопрос: Я Вас спрашиваю — обязан или не обязан был Путинцев доложить Вам о том, что он предлагает подписать Вам письмо в ЦК ВКП(б) без
указания о терроре.
- 242 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Протокол этот написан был в центральном аппарате.
Вопрос; Речь идет о письме в ЦК ВКП(б), да и в протоколе, который составлял Путинцев в марте м-це 1951 года, были записаны показания Слуцкого о терроре. Вы протокол этот помните?
Ответ: Я еще раз утверждаю, что никаких материалов по этому делу
о терроре мне не докладывали. Я не знаю, какие показания давал Гуревич.
Мог сам автор записки, который готовил документ, так подойти и сказать.
Вопрос: 5 февраля 1951 г. Слуцкий дал показания по поводу террористических намерений Гуревича, в которой сказано:
«...в разговоре Гуревич сказал тогда мне, что не лучше ли будет
если вместо распространения листовок мы включим в свою “программу” террор...
...Гуревич настаивал на своем, назвал одного из руководителей ВКП(б),
стал высказывать по его адресу клевету, заявляя, что он не пользуется такой популярностью среди народа и в особенности среди интеллигенции,
какой пользовался Киров. Террористический акт в отношении его, — продолжал Гуревич, — произведет сильный эффект на общественное мнение
не только советского народа, но и народы всего мира».
Эти показания Слуцкого Вы читали?
Ответ: Если Лихачев и Путинцев писали записку по всему делу, они писали то, что они находили нужным. Они должны были бы, если такие материалы были, докладывая мне записку, сказать, что есть материалы, но что
мы их включать не сможем потому, что эти факты должны быть перепроверены. Они должны были доложить об этом, даже если бы они находили нужным не помещать их в целях проверки. Этого помещено не было.
Повторяю, что это дело в движении, по делу ведется следствие. Если бы
я лично знал, то в информации обязательно написал об этом. Почему ставится такой упрек мне.
Вопрос: Это слишком мягко — упрек. Речь идет о фальсификации,
о преступном обмане ЦК партии, вот о чем идет речь. Вы говорите, что Вас
должны были поставить в известность, если исключают показания о террористических намерениях. Вам докладывали Путинцев и Лихачев об этом?
Ответ: Путинцев у меня не был.
Вопрос: Значит, никто Вам не докладывал?
Ответ: Не докладывали. Может быть, Огольцову докладывали.
Вопрос: Вы же знаете, что Огольцову докладывали только постановление о продлении срока. Вы лично занимались этим делом и Огольцова
не подпускали к следственной части.
Ответ: К нему ходили. Следственной частью руководил и руководит
Огольцов. Может быть, ему кто-нибудь докладывал. Когда этот вопрос разбирался в ЦК ВКП(б), мне в приемной он сказал, что сейчас возник вопрос,
что какой-то эпизод не записан. Я говорю, что я этого не знаю. Он говорит,
что речь идет о том, что один следователь допрашивал арестованного,
- 243 -

ДОКУМЕНТЫ

арестованный давал показания, и эти показания не записаны. По этому
делу наблюдать поручено было Огольцову.
Вопрос: Речь идет о письме в ЦК ВКП(б). Почему в письме не оказалось
террористических признаний участников этой молодежной антисоветской
организации?
Ответ: Я не знаю. Когда по таким групповым делам ведется следствие, то выискивают серьезнейшие вещи, и надо думать, что писать. Ведь
мы еще не выяснили, не осудили людей.
Вопрос: О том, что уже установлено по делу, надо было доложить
ЦК партии?
Ответ: Доложить о том, что один арестованный показывает? Так делать нельзя, нельзя такие документы писать в ЦК ВКП(б), писать о том, что
какой-то мальчик показывает. Я говорю о террористических настроениях.
Писать о них легко нельзя. Мы ведь так и пишем, что следствие по делу
продолжается, что продолжаем допрашивать арестованных.
Вопрос: Вы признаете, что письмо по делу молодежной антисоветской
организации пошло в ЦК без указания на террористическую деятельность
членов этой организации?
Ответ: Зачем признавать, когда я не знал ничего о терроре.
Вопрос: Вам предъявляли материалы, которые изобличают Вас. Правильно ли, что в письме нет упоминания о терроре?
Ответ: Этого нет, потому что мне такие материалы не докладывались
и в письме я этого не мог написать.
Вопрос: Кроме письма, Вы посылали в ЦК партии еще и так называемые «обобщенные» протоколы допросов Слуцкого, Гуревича и Фурмана.
Когда Вы направляли эти «обобщенные» протоколы, Вы видели подлинные протоколы допросов Слуцкого, Фурмана и Гуревича?
Ответ: Эти же документы подписаны.
Вопрос: В ЦК ВКП(б) Вы направляли «обобщенные» протоколы по делу
этой молодежной организации?
Ответ: Да.
Вопрос: Когда составляли «обобщенные» протоколы, видели
ли Вы первичные протоколы допросов, которые перекраивались и фальсифицировались?
Ответ: Нет, первичного протокола допроса я не видел.
Вопрос: Когда по делу молодежной антисоветской организации направляли в ЦК ВКП(б) протокол допроса Слуцкого, Вы знали о том, что
Слуцкий дал показания в отношении Гуревича и других членов этой молодежной организации, которые высказывали свои террористические намерения?
Ответ: В протоколе, который я посылал, этого нет. Я знал только о том,
что было написано в протоколе.
- 244 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Значит Вы, когда направляли, в частности, протокол допроса Слуцкого, не знали о том, что он дал показания в отношении Гуревича
о его террористических намерениях?
Ответ: Мне трудно сказать, что показывал Слуцкий, я не помню этого. Я отвечаю за то, что написано в протоколах Слуцкого, которые я читал
и представлял в ЦК ВКП(б), Других данных мне не докладывали.
Вопрос: Из каких протоколов допросов Слуцкого делали «обобщенный» протокол допроса, который был направлен в ЦК партии?
Ответ: Я не знаю, но предполагаю, что допрос Слуцкого велся в Московской области и в центральном аппарате.
Вопрос: Для того чтобы напомнить Вам обстановку, оглашаю Вам показания свидетелей Путинцева и Шварцмана. Свидетель Путинцев показал:
«Примерно в то же время Леонов передал мне указание т. Абакумова
срочно составить для направления в инстанцию протокол допроса арестованного Слуцкого, а следователям т. Сидорову и т. Перову — протоколы
допроса арестованных Фурмана и Гуревича. Указанные протоколы быстро
были написаны, и за их отработку по поручению т. Абакумова засел зам.
нач. следчасти по особо важным делам т. Шварцман.
Выполняя приказание т. Абакумова, т. Шварцман (постоянно консультируясь с т. Леоновым), выбросил из всех трех протоколов допроса записанные в них показания о терроре.
(Протокол допроса Слуцкого до корректировки его т. Шварцманом сохранился.)
Таким образом, и в этом случае по указанию т. Абакумова была послана в Совет Министров СССР, как я считаю, нечестная информация».
Свидетель Шварцман говорит:
«Я не помню. По-моему, в этот раз, когда все присутствовали, а может
быть и потом, когда я ему заносил с Путинцевым или один этот протокол,
Абакумов сказал, что это какая-то игра в организацию, то была организация какой-то “Союз борьбы”, теперь новая организация. Я говорил, что
речь идет о терроре. Он сказал, что это надо выбросить. Такое указание
было дано Абакумовым».
Вы вспоминаете эти обстоятельства и свои указания об исключении
из протоколов допросов арестованных их признания о терроре?
Ответ: Действительно, Леонову было поручено подготовить протоколы
допросов для направления в инстанции в отношении Гуревича, Слуцкого
и Фурмана. Действительно был представлен один протокол, по-моему,
Слуцкого, но точно я не помню.
Я утверждаю, что никто о террористических настроениях мне не докладывал. Когда принесли протокол Слуцкого, я его прочитал, но не весь.
Я сказал, что здесь троцкистская группа должна быть, что это надо было отразить в протоколе, а не представлять это дело детской группой. Я сказал,
что нужно написать, как арестованные показывают, что это троцкистского
- 245 -

ДОКУМЕНТЫ

характера группа, что литература у них была изъята. О терроре, я повторяю, ничего не было. Если Шварцман утверждает, что я велел выбросить
из протоколов показания о терроре, то это не так. Этого не было. Я говорил, что надо писать, что эта группа еврейская антисоветская, националистически настроенная, что это их всех сколачивало и на этой почве они
сошлись.
Вопрос: Протокол Слуцкого Вы читали в том виде, как он выглядел после допроса его в следственной части? Слуцкий показал:
«...Гуревич заявил на одном из наших сборищ у меня на квартире
20 ноября 1950 года, что если уж итти109 на открытое выступление против
советского правительства, то, с его точки зрения, целесообразно будет
приступить к подготовке террористических актов против руководителей
советского государства».
Почему эти и другие аналогичные показания о террористических признаниях не были включены в обобщенный протокол Слуцкого, который
был направлен в ЦК ВКП(б)?
Ответ: Я этого не могу вспомнить. Огольцов говорит, что этого не было.
Вопрос: О терроре Вы лично спрашивали Слуцкого на допросе?
Ответ: Не знаю, ничего не могу сказать.
Вопрос: В письме в ЦК ВКП(б) Вы скрыли от ЦК партии показания участников антисоветской молодежной организации о их террористических
замыслах. Вы же послали «обобщенным» протокол допроса Слуцкого,
в котором также нет признаний о террористической деятельности. Почему, в каких преступных целях Вы это сделали?
Ответ: Это неправильно и неверно. Я еще раз говорю, что, если Слуцкий и другие арестованные на допросах дают показания о террористической деятельности, — все равно это дело скрыть нельзя, оно будет
известно.
Вопрос: Почему же об этом не стало известно ЦК ВКП(б)?
Ответ: Неправильно, этого не могло быть.
Вопрос: В протоколах, которые пошли в правительство, не оказалось
ни одного признания о терроре. Вы это признаете?
Ответ: Если бы я такие указания дал, я должен сказать, почему. Я Вам
отвечаю, что я таких указаний не давал и считаю, что скрыть такое дело
нельзя.
Вопрос: Значит, Леонов, Путинцев, Шварцман, Лихачев оговаривают
Вас, раз они сказали, что Вы дали такие указания?
Ответ: Речь шла о том, чтобы указать, что изъяли литературу троцкистского характера.
Вопрос: В протоколе допроса Слуцкого, составленном Путинцевым,
имеются указания о террористической деятельности Гуревича, в «обоб109

Так в тексте документа.
- 246 -

ДОКУМЕНТЫ

щенном» же протоколе, составленном Шварцманом, этого нет. По Вашему
указанию был написан и послан в ЦК партии этот сфальсифицированный
протокол?
Ответ: Может быть, не всем было известно, что Слуцкий дал показания. Показания Слуцкого и других арестованных по этому делу имелись.
В зависимости от важности показаний, надо было решать вопрос — посылать ли материал в ЦК. Показания об их преступной деятельности продолжались. Что касается показаний о террористических настроениях Слуцкого
или кого-либо другого, как я помню, ни я, ни Огольцов об этом не знали.
Прощу у него навести соответствующие справки.
Вопрос: Как могло получиться, чтобы следователь, готовя письмо
в ЦК ВКП(б) и имея показания о терроре от нескольких арестованных,
скрыл от Вас это?
Ответ: Я думаю, что скрыть он не мог. Если велось групповое дело
и оно еще не закончено, но имеются одни показания, то бывало так, что
такие показания перепроверялись, допрашивались другие арестованные
и в последующем посылалась информация.
Вопрос: Как было в этом случае?
Ответ: В этом случае я не могу сказать.
Вопрос: Вы подтверждаете, что протокол допроса Слуцкого пошел
в ЦК ВКП(б) без указаний о признаниях участников этой организации
в их террористической деятельности? Вам предъявляется так называемый
обобщенный протокол допроса Слуцкого без упоминания в нем о терроре.
Вы вспоминаете этот протокол?
Ответ: Я опознаю протокол, который мне был доложен. Огольцов мне
говорил, что он также ничего не знает. Он говорил, что давал показания
один арестованный, которые следователь не записал. Я сказал ему: «Ты
разберись в чем дело и продолжай допрашивать».
Вопрос: В обобщенном протоколе допроса Слуцкого, который Вы послали в ЦК партии, содержались указания о терроре или нет?
Ответ: Не знал и не знаю.
Вопрос: Вот протокол Слуцкого. Можете еще раз его посмотреть для
того, чтобы убедиться — имеются такие указания или нет?
Ответ: Протоколы допроса Слуцкого, Фурмана и Гуревича направлены
были такие, которые мне были представлены.
Вопрос: Признание о террористической деятельности является важным показанием или нет?
Ответ: Я этого не знал, здесь надо разобраться.
Вопрос: Следствие располагает такими материалами, и Вы об этом
знаете, как мы убедились, что признание о террористической деятельности участников этой молодежной организации имелось и тогда, когда
их допрашивали в управлении МГБ Московской области, они имелись
и тогда, когда их допрашивали у вас в следственной части, но ни в письме,
- 247 -

ДОКУМЕНТЫ

ни в «обобщенных» протоколах, посланных в ЦК ВКП(б), этих признаний
о террористической деятельности и террористических замыслах не оказалось — и это факт. Эта часть серьезных признаний арестованных не была
Вами сообщена ЦК партии. Значит, по этому делу Вами были скрыты факты
о терроре и, таким образом, ЦК ВКП(б) и правительство были Вами обмануты. Вы это признаете?
Ответ: Это не так. Скрывать такие показания от ЦК ВКП(б) никто не думал. Это сделать нельзя, потому что дело находится в следственной части,
в допросах арестованных участвует не один человек, и если есть такие
показания, то это позже нужно было проверить. Я думаю, что, может
быть, в то время, когда составлялось письмо, кто-нибудь из арестованных
об этом показал, его показания перепроверялись через других арестованных, и уже в зависимости от выясненных обстоятельств все, что относилось
к разговорам террористического характера, вошло бы в соответствующий
протокол, который и был бы представлен в ЦК. Что касается протокола
допроса, то я повторяю, что ни я, ни Огольцов не помнили таких показаний, и он мне говорил, что этого не было. Он прямо говорил, что один
арестованный дал показания в следственной части, но они не были записаны, их нужно проверить. О том, что давали показания три арестованных
и были три протокола, — этого мне никто не докладывал, и я их не видел.
Вопрос: По этому делу налицо признания арестованных об их террористической деятельности, но налицо и другое — сокрытие Вами этих признаний. Вы признаете, что, скрыв от ЦК ВКП(б) террористические замыслы
участников антисоветской молодежной организации, Вы тем самым обманули партию?
Ответ: Это не скрывается от ЦК, это дело находится в следствии. Я считаю, что на данной стадии неверно говорить, что это скрывается. Если молчали об этом, то не потому, что скрывали, а просто потому, что все надо
было проверить.
Вопрос: Скажите, Абакумов, у Вас в следственной части по особо важным делам часто составлялись так называемые «обобщенные» протоколы
по делам?
Ответ: Это не у меня, а в ЧК на протяжении многих лет существует такой порядок, что по делам, по которым информировалась инстанция, составлялись такие протоколы.
Вопрос: Почему в «обобщенных» протоколах, которые составлялись
по Вашему указанию, не отражалось истинного положения дел, выхолащивались и скрывались серьезные показания арестованных, показания
о терроре?
Ответ: Обобщенные протоколы составлялись по некоторым делам
в следственной части по особо важным делам и направлялись в инстанцию. Те протоколы допроса, в которых не имелись все факты о преступной
деятельности арестованного, не могли посылаться. Поэтому такие прото- 248 -

ДОКУМЕНТЫ

колы составлялись очень тщательно, по ним требовали, чтобы они были
правдивыми, чтобы в них не было ничего наносного, и это всеми следователями соблюдалось, на что обращалось внимание, когда составлялись
обобщенные протоколы.
Вопрос: Кому Вы поручали составление так называемых «обобщенных» протоколов?
Ответ: В следственной части по особо ванным делам есть хорошие
следователи, но такие, которые не умеют писать. Есть, наоборот, грамотные следователи, которые не умеют допрашивать. Поэтому мы вынуждены были, когда подготовляли такие документы, чтобы они составлялись
грамотно и правдиво.
Вопрос: Вам были предъявлены протоколы допроса Слуцкого, Гуревича, Фурмана в которых не оказалось ничего о терроре. Разве это правдивые протоколы допроса арестованных?
Ответ: Это неверно, они составлены правильно, но составлялись
из разных протоколов.
Вопрос: Объясняйте дальше, кому Вы поручали составление так называемых «обобщенных» протоколов?
Ответ: Леонову — как руководителю следственной части по особо важным делам, Шварцману — как грамотному человеку, как заместителю начальника следственной части. Другим заместителям начальника следчасти
поручалось помогать при писании протоколов, так же как и работникам
секретариата Белоусову, Чернову; иногда просили работников из других
управлений. Документы составлялись правдиво. Я ручаюсь за следственную часть по особо важным делам, что там составлялись правдивые протоколы.
Вопрос: Ваши обобщенные протоколы были обманом партии и правительства.
Ответ: Обмана нет, потому что дела все велись под надзором прокуроров, надзор был тщательный. Леонов говорил, что за делами наблюдает
много прокуроров.
Вопрос: Шварцман был лицом особо приближенным к Вам, почему
Вы приблизили его к себе?
Ответ: Шварцман никогда в жизни не был приближенным ко мне человеком, а наоборот, я бы сказал, отдаленным. Этот человек был приближенным к Меркулову и пользовался очень большим его доверием. Это
человек известный ЦК партии с положительной стороны. Никогда приближенным он ко мне не был.
Вопрос: Шварцман был основным исполнителем фальсифицированной информации в ЦК партии?
Ответ: Это неверно, он не так много писал протоколов.
Вопрос: Скажите, Абакумов, Вы помните дело американских шпионов
и террористов Гаврилова и других?
- 249 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Помню, следствие по такому делу велось.
Вопрос: Вы содержание этого дела помните?
Ответ: Смутно.
Вопрос: Протокол допроса Гаврилова в ЦК партии посылался?
Ответ: Не помню.
Вопрос: Такой протокол посылался, но так же, как и по деду Слуцкого,
из протокола допроса Гаврилова, показания о терроре были изъяты. С какой целью Вы это делали?
Ответ: Я помню, возник вопрос о том, что есть какое-то дело, которое
можно доложить ЦК, чтобы подхлестнуть американцев.
Я думаю, мы разговаривали об этом деле раза два-три. Беда этого
дела заключается в том, что основа этого дела негодная, и могли бы не поверить всему этому делу потому, что арестованные были педерасты. Это
дело, я считал, неудобно направлять на рассмотрение Военной Коллегии
Верхсуда СССР.
Вопрос: Речь идет о том, что Гаврилов, Лаврентьев кроме того, что они
были шпионы, они были людьми с террористическими замыслами. Это
Вы помните?
Ответ: Этого я не помню.
Вопрос: Мы Вам напоминаем, что протокол допроса Гаврилова направили в правительство 10 февраля 1951 года, и в этом протоколе так же,
как в протоколе Слуцкого, Гуревича, Фурмана, не оказалось их признаний
о террористических замыслах. Почему это произошло?
Ответ: Я не помню этого, а в этом деле я не очень был уверен, так как
это не совсем были нормальные люди.
Вопрос: Среди них были и двурушники?
Ответ: Да. Все-таки у меня возникло какое-то сомнение по этому делу,
так как они были педерасты.
Вопрос: У Вас сомнения были в их признании о террористических намерениях?
Ответ: Я не помню их признаний о террористических намерениях. Все
встречи с иностранцами у них были на почве педерастии.
Вопрос: А почему Вы свои сомнения не высказали в письме, которое
направили в ЦК партии?
Ответ: Мы пишем то, что нужно было писать.
Вопрос: Дело не в педерастах. Речь идет о шпионаже и терроре. Вы это
понимаете?
Ответ: У меня были сомнения по этому делу.
Вопрос: А астраханское дело Вы помните?
Ответ: Не помню. Какое-то дело было, кто-то выезжал в командировку,
но дальше не помню.
Вопрос: Справку Леонова помните по этому делу?
Ответ: Не помню, это было давно.
- 250 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Скажите, Абакумов, с какой преступной целью Вы скрыли
от ЦК партии факты выброски американцами диверсионно-шпионских
групп в Литве и на Украине?
Ответ: Это неверно. Никто этого не скрывал. Дело было иначе. О всех
группах, которые выбрасывались, всегда информировался ЦК партии, и торопливости здесь проявлять нельзя. Дело в том, что когда вопрос касается
выброски каких-либо парашютистов, часто бывает самообман. Люди говорят — летел самолет, кто-то выброшен, где-то сели. Бывали и такие данные,
когда действительно пролетал самолет, но никаких данных не было, чтобы
выбрасывали какого-нибудь шпиона. Последние две группы были выброшены. Было предложено принять меры к розыску, а потом докладывать
в ЦК. Я сейчас не помню — одного или двух убили, и так все было написано.
Вопрос: 3 октября 1950 года в Таурагском районе Клайпедской области с американского самолета были сброшены шпионы — парашютисты
американской разведки. В результате принятых мер один шпион бил убит,
а двое других, находившихся в составе группы, разыскиваются. В отношении этой группы Вами было дано указание информировать ЦК партии
только после того, как группа будет ликвидирована полностью. Это верно?
Ответ: Правильно, так как было неизвестно — выброшены они были
или нет.
Вопрос: Известно же было, что группа эта была выброшена, затем один
из шпионов-парашютистов бил убит, а двое остались непойманными. Почему об этом, Вы считали, не нужно было информировать ЦК партии?
Ответ: Питовранов сам мне предлагал об этом случае не писать.
Вопрос: Такое событие, как выброска десанта, важное событие или нет?
Ответ: Да, конечно, важное.
Вопрос: Факт высадки десанта в Литве, о котором Вы сейчас говорили,
Вы признаете, что это важное событие?
Ответ: Это наша обычная повседневная работа. Я доложил сводный
документ ЦК ВКП(б).
Вопрос: А вот только что приведенный факт был Вами доложен
ЦК ВКП(б)?
Ответ: Я затрудняюсь ответить на этот вопрос, так как не помню, о каком десанте идет речь. Меня не один раз ругали и все время говорили, что
я много пишу бумаг. Это могло получиться в результате радиоигры, которая ведется. Видимо, был выброшен десант, и надо было быстро принять
меры и детально установить все обстоятельства, а потом уже докладывать
в ЦК ВКП(б).
Вопрос: Однако ведь факт остается фактом, группа диверсантов была
заброшена американской разведкой?
Ответ: Я был начальником отдела контрразведки и знаю, как это делается. Нельзя писать все так голословно. Считаю, что я поступил правильно,
не проявляя торопливости.
- 251 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы не сообщали ЦК партии о двух диверсионно-шпионских
группах. Почему?
Ответ: Правильно делал, потому что я не знал, что писать.
Вопрос: А о самом факте высадки десанта, почему Вы не сообщили
в ЦК партии?
Ответ: Военные этого не делали, так как говорят, что никакого самолета
не было. Я с Василевским говорил, и он сказал, что никакого самолета нет.
О подводных лодках также много разговоров было, этот вопрос разбирался несколько раз. Говорили также, что самолет летал, население слышало
гул мотора. Что же об этом писать в инстанции, нужно же все проверить.
Вопрос: А Вы бы сообщили в ЦК партии и продолжили бы искать десантников. Разве так сделать было нельзя?
Ответ: Я правильно делал, иначе делать нельзя. Не надо сразу волноваться, нужно выяснить сначала, что же было, а потом решать, доносить
в инстанции или нет.
Вопрос: Но ЦК партии должен был знать об этом случае.
Ответ: Меня уже ругали за то, что я слишком много пишу.
Вопрос: О высадке десанта на Украине Вы какие-нибудь предварительные сведения имели? Вы помните эту американскую группу шпионов?
Ответ: Может быть. Еще раз говорю, если бы я убедился, что тут верное дело, я бы написал, а так я не могу писать.
Вопрос: А какие у Вас были сомнения?
Ответ: Надо было правдиво документ писать. Я уже рассказывал о самолете, что все население говорило, что выбросили десант, а оказалось,
что самолет пролетал наш, у Василевского была специальная авиация.
Вопрос: В марте и апреле-месяце 1951 г. Вам было известно, заранее,
что американцы будут выбрасывать группу шпионов на территорию Западной Украины?
Ответ: Это чистое оперативное дело Питовранова, возникшее в результате радиоигры, во время которой агенты выуживались. Поступил сигнал,
что они выбрасывают. Обычно предлагаются соответствующие мероприятия с тем, чтобы ликвидировать группу.
Вопрос: Какие мероприятия Вам были предложены в данном случае?
Ответ: В данном случае я не знаю.
Вопрос: Вам был предложен план совместными силами чекистов и погранвойск принять эффективные меры по предупреждению высадки десанта американских шпионов и принять все меры к тому, чтобы посадить
самолеты и пленить эту группу. Вам было предложено связаться с погранвойсками и совместно с войсками сбить самолет, однако Вы сказали, что
будете действовать своими силами. Вы это признаете?
Ответ: Правильно, такой сигнал был.
Вопрос: Речь идет о том, что, несмотря на предупреждение, американские самолеты выбросили шпионов на Украине и благополучно улетели.
- 252 -

ДОКУМЕНТЫ

Все это произошло потому, что Вы отвергли план мероприятий по предотвращение высадки американских шпионов. Вы это признаете?
Ответ: Так не бывает, это разговоры. Питовранов этого дела никогда
не делал. Он предложение сделал, а мое дело рассмотреть и сказать, подходит или нет. Поймать на Украине ночью тяжело. Я предложил другие мероприятия, что надо, своими силами это и сделали.
Вопрос: А самолеты все-таки вернулись обратно, выполнив задание
американской разведки.
Ответ: Самолеты захватить невозможное дело.
Вопрос: Вам предлагался план серьезных мер борьбы с американскими самолетами.
Ответ: Это мог написать уполномоченный, который сидит в кабинете
и который этого дела не знает. Я не мог этого утвердить. Мало ли какую
чепуху люди пишут.
Вопрос: Лично Вы должны были принять реальные меры?
Ответ: Я сделал правильно. Мы подставляли агентуру, и я специально
выступал на коллегии по этому вопросу, приводил примеры, и мы очень
много на эту тему разговаривали. Люди успешно работают. Я не себе это
приписываю, а люди работали. Колоссальное количество шпионов переловили.
Вопрос: Значит, план по предотвращению высадки американцев
на Украину, который Вам предложили в апреле-месяце 1951 г. оперативные работники, Вами был отвергнут?
Ответ: Мне трудно сказать. Я не помню, что это был за план, но там немыслимые вещи предлагались. Предлагалось ввести в это дело всю советскую армию. Это просто немыслимое дело, это ненужная торопливость,
в то время, когда мы своими силами это могли сделать. У нас сил достаточно. Нельзя под влиянием отдельных людей находиться. Я бы этого никогда
не разрешил и никогда бы на себя не взял это дело.
Вопрос: Вы сообщали в ЦК ВКП(б) данные о диверсионно-террористических проявлениях националистического подполья на Украине
и в Прибалтике, но сообщали односторонне, то есть об одной стороне
деятельности, об убитых бандитах и т. д., а о жертвах со стороны партийно-советского аппарата и провалах Вы умалчивали. Почему Вы и здесь неправдиво информировали ЦК партии?
Ответ: Я не знаю, сколько убито партийных работников. Мы отчитывались в том, какую работу провели. По линии ЦК партии наверно сообщали
о своих потерях. Нам же писать, сколько мы солдат потеряли при операциях, не имело значения. Мы писали лишь только о том, сколько групп
выбросили, сколько групп ликвидировали. Информаций посылали очень
много, писали то, что и не надо было писать.
Вопрос: Речь идет о неправдивости Вашей информации?
- 253 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: А я правду писал. Раньше никогда таких информаций не писалось. Что касается оуновцев, то сейчас все обстоит иначе, там сейчас другое дело.
Вопрос: Речь идет с том, что на протяжении ряда лет Вы информировали односторонне ЦК партии, Вы умалчивали о недостатках оперативной
работы Вашего аппарата?
Ответ: Сейчас я вижу, о чем я не писал, что я не делал. Людей мы теряли, бывало и так, что без сапог люди сидели, а я плох, что не писал ничего.
Пять лет после войны мы прожили спокойно, нигде ничего не случилось.
Зачем же людей обижать, когда люди жизнь отдавали.
Вопрос: Вы признаете, что ЦК партии информировали односторонне?
Ответ: Я правильно информировал.
Вопрос: Известно, что чекистский аппарат в Германии был повинен
в свое время в том, что не предотвратил побега Салиманова. Объясните,
Абакумов, с какой целью после ареста Салиманова Вы скрыли, что он нанес серьезный ущерб Советскому государству, выдав американцам известные ему секретные сведения?
Ответ: От Центрального Комитета партии никто ничего не скрывал.
Когда бежал Салиманов, меня в то время в Москве не было. Я по делу
находился в Сочи. Мне позвонил Огольцов и говорит, что к американцам бежал полковник МВД, который ранее был на ответственной работе
в МВД, а в последнее время занимал должность заместителя начальника акционерного общества «Висмут». Причем Огольцов мне сказал, что
он сам виноват в этом, виноваты были и другие люди. Огольцов сказал,
что он подписал документ, который давал право на выезд из Москвы в Германию, когда уже известно было, что его нельзя было выпускать. Я сказал
Огольцову: «Вы доложите об этом ЦК». Я не помню — письменно об этом
было доложено или устно. Как это делалось — я подробностей не помню.
Я сказал, что нужно принять все меры к тому, чтобы постараться выудить
его сюда. Когда я приехал в Москву, меня вызвали в ЦК. Этот вопрос разбирался.
Вопрос: Мы знаем о том, что Салиманов был арестован. Как это происходило, нам тоже известно. Но факт остается фактом, что после ареста Салиманова более года велось следствие, а ЦК партии о ходе следствия Вами
не был информирован. Почему это произошло, в каких целях?
Ответ: В ЦК нас крепко поругали и предупредили, что «Висмут» и аппарат Завенягина там прошляпили, вспугнули Салиманова, и он бежал.
Я составил проект приказа и послал в ЦК, но ответа не получил. Я Питовранову сказал, что поимка Салиманова — дело чести ЧК и что нужно
послать в Германию людей. Ездили туда Шубников с группой работников.
Находился он там около двух месяцев. Ему была поставлена задача: Салиманова нужно было во что бы то ни стало завлечь через нашу агентуру,
арестовать и привезти. Это было сделано. Шубняков докладывал мне, что
- 254 -

ДОКУМЕНТЫ

дело на мази. Во время моего нахождения на юге мне позвонил Огольцов и говорит, что вчера привезли Салиманова. Работники из 2 Управления предлагают лучше держать его в конспирации. Я говорю — правильно,
что и в Германии не нужно об этом говорить, посадить Салиманова в самолет и привезти. Второе управление внесло предложение, и долго думали, как будут реагировать американцы, как они будут себя вести, какие
будут строить комбинации с Салимановым. Когда я вернулся, мне доложили, что Салиманова допрашивают. Допрашивали его Лихачев и Рюмин.
Самое главное узнать не мог, а то, что он знал, уже интереса не представляло. Мне рассказал Рюмин или Леонов, что он человек, занимающийся
онанизмом, и в камере тоже занимался онанизмом, и на этой почве возникли сомнения, все ли у него в порядке в голове. Далее мне рассказали,
что он дает показания, которые пахнут больше фантазией.
Что касается причин, по которым произошла задержка сообщения
в ЦК, то этим занималось 2-е Управление, и показания Салиманова надо
было тщательно проверять. Чтобы послать протокол в ЦК ВКП(б), надо
тщательно сначала было все проверить. Я сказал: «проверьте все, что
он рассказывал, с кем встречался».
Вопрос: Вызвав Салиманова к себе на допрос, о чем Вы с ним разговаривали?
Ответ: Салиманов рассказал о том, как его везли. Безобидные какие-то
вещи рассказывал. Я сказал, что его нужно допрашивать и его показания
по всем линиям проверять. Я считал, что нужно поговорить с председателем комитета и обстоятельно поговорить по всем этим показаниям. С этим
дело затянулось.
Вопрос: Кто затянул?
Ответ: МГБ затянуло. Я сейчас не знаю, но не было такого указания, что
запрещали составлять протокол.
Вопрос: Вы лично видели хотя бы один протокол допроса Салиманова?
Ответ: Я не видел, но знаю, что протоколы составлялись.
Мне было сказано, что протоколов 8 или 10 есть.
Вопрос: Вы считали, что в ЦК ВКП(б) нужно сообщать о ходе следствия
по делу Салиманова?
Ответ: Я считал, что посылать нужно, но показания Салиманова нужно
предварительно проверить.
Вопрос: Вы признаете, что по делу Этингера, Салиманова, по делу молодежной антисоветской организации, по делу Гаврилова Вы скрывали
от партии самые важные показания арестованных?
Ответ: Все важные вопросы ставились.
Вопрос: Объясните, когда и при каких обстоятельствах Вы похитили
из Министерства совершенно секретные документы, содержащие государственную тайну особой важности?
Ответ: Я не помню, какие документы.
- 255 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Я Вам напомню. При обыске в Вашей квартире, в большой
спальне, в платяном шкафу среди белья была обнаружена папка с большим количеством совершенно секретных документов, содержащих сведения особой государственной важности. Каким образом эти документы
попали к Вам на квартиру?
Ответ: Эти документы хранились у меня, потому что я сам должен был
их лично вручить.
Вопрос: Вы считаете эти документы совершенно секретными?
Ответ: Да.
Вопрос: Почему они оказались у Вас на квартире?
Ответ: Я уже ушел со службы, но я должен был эти документ вручить
Берия и Поскребышеву. Я не успел этого сделать.
Вопрос: Почему Вы раньше не передали эти документы в ЦК ВКП(б)?
Ответ: Потому, что они у меня находились.
Вопрос: Я спрашиваю Вас, почему нельзя было их передать раньше?
Ответ: Я не успел их передать, потому что был изолирован, а должен
был передать сам лично.
Вопрос: Почему Вы хранили их не в служебном сейфе, а у себя на квартире?
Ответ: Тут ничего такого нет.
Вопрос: В Министерстве государственной безопасности за Вами значится более 56 совершенно секретных документов, где они?
Ответ: Эти документы в управлениях Министерства.
Вопрос: Эти документы числятся за Вами?
Ответ: Документы эти должны быть в аппарате
Вопрос: Некоторые документы числятся за Вами с 1946 года, среди документов есть очень важные шифровки. Где они сейчас?
Ответ: Все эти документы находятся не у меня, а в аппарате Министерства.
Вопрос: Зачем ключи от своего служебного сейфа Вы передали Кузнецову?
Ответ: Там лежал мой партбилет.
Вопрос: Что у Вас хранилось в сейфе, когда Вы давали ключ Кузнецову?
Ответ: Партбилет.
Вопрос: При обыске у Вас было обнаружено довольно значительное
количество женьшеня, с какой целью Вы его хранили?
Ответ: Женьшень лежал много лет, и я хотел сдать его в санчасть и говорил Кузнецову.
Вопрос: Как Вы приобрели его?
Ответ: Это было изъято во время войны. Его во время войны много
привозили.
- 256 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Признаете ли Вы, что в работе следственной части грубо нарушалось постановление партии и правительства от 17 ноября 1938 года
о порядке ведения следствия?
Ответ: Нет, не могу это признать. Я считаю, что в следственной части
по особо важным делам ведутся особые дела, которые находятся под
наблюдением ЦК, и таких нарушений в ее работе нет. Других нарушений
и искривлений в ходе следствия также не было. Если давали санкцию
на применение мер физического воздействия, то это делалось с моей
санкции или с санкции моего первого заместителя.
Вопрос: В следственной части по особо важным делам МГБ СССР протоколы допросов обычно не составлялись. Арестованные вызывались
на допросы по сто и более раз, а следователь делал заметки и до Вашего особого указания протокол допроса не составлял. Вы это считаете
законным?
Ответ: Это неверно, что до моего указания протоколы допросов не составляли. Практика в следственной части существует следующая: ведется
допрос, составляется, как следователи называют, небольшой рабочий протокол или запись, а раз делается запись, значит, нечего писать протокол.
Вопрос: А ЦК ВКП(б) в постановлении от 17 ноября 1938 г. требует, чтобы оформлять каждый допрос протоколом.
Ответ: Нет, в постановлении ЦК так не говорится.
Вопрос: В упомянутом ранее решении ЦК так и говорится, что, когда
допрашивают обвиняемого, нужно его показание записать в протокол.
Ответ: Меня в ЦК вызывали. Я имел очень серьезный трехдневный
разговор о том, что мы допрашиваем слабо и что даже надо применять
физические меры воздействия к шпионам. Вообще во всех следственных
органах существует такой порядок, что допрашивают и составляют протокол. В следственной части составляют небольшие протоколы и рабочие
записи.
Вопрос: Были ли такие факты, что арестованного до ста раз вызывают
на допрос, а составляют всего 4–5 протоколов допросов?
Ответ: В чекистских органах бывает так, что вызывают арестованного,
следователь сидит с ним час, десять часов и сутки, и все же нечего писать
в протокол.
Вопрос: Задавали же арестованному вопросы?
Ответ: Да, задавали 2–3 вопроса.
Вопрос: А почему же не записывались и вопросы, и ответы?
Ответ: Писать было нечего.
Вопрос: Вы внедряли эту преступную практику в работе следственной
части. Скажите, почему Вы это делали?
Ответ: Я не внедрял ее. Я должен сказать, что считаю, что дела в следственной части велись законно. Если повернуть дело иначе, следователь
- 257 -

ДОКУМЕНТЫ

растеряется, и результатов не будет. Следственная часть должна работать
и впредь так, как сейчас работает, нарушений я не вижу.
Вопрос: Следственная часть должна работать, соблюдая требования
советских законов, в частности, оформлять протоколы допросов.
Ответ: Это и есть.
Вопрос: Вы ведь и сами признаете, что у Вас в практике работы следственной части было совсем другое.
Ответ: Арестованный приводит подчас такой маленький факт, который
следователь записать не может.
Вопрос: В Постановлении ЦК ВКП(б) сказано, что каждый вызов арестованного и его допрос должны оформляться протоколом допроса.
Ответ: Это решение от 1938 года, пора поставить вопрос перед
ЦК ВКП(б) его отменить.
Вопрос: Вы считаете практику «обобщенных» протоколов по таким делам, как дело Слуцкого и др. правильной?
Ответ: Я ничего не могу сказать, был такой порядок.
Вопрос: Это же не порядок, а преступление.
Ответ: Я здесь ничего не могу сказать, так было и до меня.
Вопрос: Речь идет о конкретных фактах, о конкретных протоколах, которые Вы сфальсифицировали и в таком виде посылали их в ЦК партии.
Значит, обманывали ЦК партии?
Ответ: Повторяю, не я это ввел, так было до меня.
Вопрос: Я говорю о практике составления таких «обобщенных» протоколов, к которым Вы имеете прямое отношение. По делу молодежной организации Вы видели «обобщенные» протоколы?
Ответ: Видел и посылал эти протоколы.
Вопрос: Разве отражали эти «обобщенные» протоколы все, что было
в показаниях арестованных о их террористических замыслах?
Ответ: Так и делалось. Шварцман ничего не переделал по-своему.
Он просто грамотно и логично его написал.
Вопрос: Уже установлено, что подлинные показания арестованных
о терроре в этих протоколах умалчивались.
Этим самым Вы обманывали ЦК партии.
Ответ: Показания арестованных составлялись все годы, и эта работа
проводилась под прокурорским надзором. Меня всегда упрекали и требовали острее смотреть и давать шире показания. Я это передавал следователям.
Вопрос: Следствием установлены факты сокрытия Вами от ЦК партии
показаний арестованных о их террористической деятельности. Тем самым
установлено, что Вы обманывали ЦК партии. В этом Вы признаете себя виновным?
Ответ: Этого сокрытия не могло быть и нет, все дела находились в следствии.
- 258 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: При обыске в Вашей городской квартире и у Вас на даче изъято огромное количество материальных ценностей: мануфактуры, хрусталя,
посуды, антикварных вещей и другого имущества. Оглашаю Вам данные
из протокола обыска в вашей квартире. При обыске изъято:
«1) свыше 2000 метров шерстяных и шелковых тканей (в отрезах):
2) свыше 100 пар различной мужской, дамской и детской обуви;
3) шесть спальных гарнитуров красного дерева и карельской березы;
4) три кабинетных гарнитура красного дерева;
5) четыре столовых гарнитура;
6) четыре гостиных гарнитура;
7) 14 радиоприемников;
8) три телевизора;
9) три рояля;
10) пять аккордеонов;
11) свыше 100 художественных ваз и фарфоровых статуэток;
12) свыше 15 столовых, чайных и кофейных сервизов саксонского, баварского и китайского фарфора;
13) большое количество хрустальной посуды;
14) больше чем на сто персон серебряных столовых приборов;
15) восемь импортных электрохолодильников;
16) 24 штуки ручных и карманных часов;
17) свыше 300 пар высококачественных дамских чулок и мужских носок;
18) большое количество парфюмерных и галантерейных товаров».
Откуда у Вас эти вещи? Каким способом они приобретены?
Ответ: Никаких особых ценностей у меня нет.
Вопрос: Как же так, Вы уже слышали, что у Вас изъято свыше 2000 метров шерстяных и шелковых тканей?
Ответ: Я не знаю такого количества, возможно, это разные тряпки плохого качества.
Вопрос: У Вас изъято свыше 100 пар различной мужской, дамской
и детской обуви?
Ответ: Это, видимо, старая обувь, которая имеется в каждой семье.
Вопрос: У Вас изъято свыше 100 художественных ваз и фарфоровых
статуэток?
Ответ: Это чепуха, это не стоит ломаного гроша.
Вопрос: Что стоят Ваши 15 столовых и чайных сервизов?
Ответ: На даче стоит один сервиз, дома 2 или 3 сервиза, все они уже
старые, побитые. Никакой хрустальной посуды у меня нет, кроме недавно
купленных 15 хрустальных фужеров.
Вопрос: У Вас обнаружено 8 импортных электрохолодильников?
Ответ: Они не работают. На даче стоят три маленьких холодильника,
так как не было большого, причем они мне не принадлежат.
Вопрос: Зачем же Вам восемь холодильников?
- 259 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Это не мои.
Вопрос: Но они обнаружены у Вас на квартире?
Ответ: Они есть на любой даче ответственного работника.
Вопрос: У Вас обнаружено более 300 пар дамских чулок? Зачем Вам
такое количество?
Ответ: Это старые чулки, новых нет. Это чепуха, это вместе со старыми
чулками.
Вопрос: У Вас также обнаружено 24 штуки ручных и карманных часов.
Зачем они Вам в таком большом количестве?
Ответ: Часы дешевые. Ценные часы я купил сам.
Вопрос: Но вообще-то, зачем Вам 24 штуки?
Ответ: Я их отдавал, я сдать хотел.
Вопрос: Где Вы их приобрели?
Ответ: Часть их я купил.
Вопрос: Все часы покупали?
Ответ: Я за все платил деньги, и мебель покупал — все за свои деньги.
Вопрос: При описи этого имущества у Вас обнаружены шерстяные ткани, они все не отечественного происхождения, а иностранного. Укажите
источник, откуда Вы их приобрели?
Ответ: Из трофеев давали, кое-что покупал, когда сам ездил на фронт.
Вопрос: Этих тканей более двух тысяч метров. Кто Вам давал их из трофейного имущества?
Ответ: Всю войну давали и привозили.
Вопрос: А Вы специально посылали за границу кого-нибудь с тем, чтобы приобрести машины или еще что-нибудь?
Ответ: За машинами специально не посылал. Органы «Смерш» находились за границей, и работники туда ездили, но специально их я не посылал.
Вопрос: А Кузнецова Вы посылали за границу?
Ответ: Он ездил, но в Германию.
Вопрос: Зачем он ездил в Германию?
Ответ: Я велел купить ему детские вещички.
Вопрос: Скажите, когда и для каких целей Вами были организованы
материальные склады в Докучаевом переулке и на станции Голицыно?
Ответ: Это склады Главного управления.
Вопрос: Для каких целей они были организованы?
Ответ: Эти склады снабжали сотрудников, давали сотрудникам трофейные материалы за деньги или бесплатно, а потом все это было описано, взято на учет и находится в полном порядке.
Вопрос: Вам оглашаются показания свидетелей.
Свидетель Николаев показал:
«...При Управлении делами МГБ СССР были созданы два материальных склада — на ст. Голицыно и в Докучаевом переулке, на которые по ука- 260 -

ДОКУМЕНТЫ

занию Абакумова никто не допускался, кроме управляющего делами
Кочегарова. Кроме того, по указанию Абакумова была создана нелегальная автобаза, которую возглавлял бывший шофер Абакумова — Дроздов.
Там хранилось до 30 автомашин, полученных из-за границы».
Свидетель Курочкин показал:
«…Примерно в середине 1945 г. меня вызвал Кочегаров и приказал
принять на хранение привезенные им и полковником Комаровым различные шерстяные и шелковые материалы в количестве, примерно, 6000–
8000 метров...
Примерно в середине 1946 года Кочегаров и Комаров отобрали на военном складе № 146 или 160, что находится в районе Серебряного Бора,
большое количество разных импортных материалов: шерсти, шелка и других примерно 5000 метров, обуви мужской 100 пар, дамской 100 пар
и детской 50 (цветной). Они вызвали на склад меня с машиной, и вот эти
материалы я увез к себе на склад, в Докучаев переулок.
Примерно в середине 1947 г. по распоряжению Кочегарова мною
были приняты прибывшие из Владивостока, от управления контрразведки
“Смерш” Приморского военного округа различные импортные японские
ткани, шелковые и хлопчатобумажные, в количестве 45–50 тысяч метров».
Вы это подтверждаете?
Ответ: Что касается автомашин, то все эти машины МГБ СССР. Машины есть, на них ездят, часть машин держится в резерве, их было больше,
но постепенно их выдают в эксплуатацию. Сейчас машины в резерве также
есть, но я не знаю, какое количество. Фронтовые автомашины были, но ездить на них больше нельзя, они изношены.
Что касается складов, то такие склады были в Главном управлении
«Смерш». В складах в Голицыне и в Докучаевом переулке были разные
строительные материалы. В Голицыне — плитки всевозможные, которыми
отделывались квартиры сотрудникам и оказывалась помощь по ремонту
квартир. Это все было в Главном управлении «Смерш».
Вопрос: Вы лично сами для себя что получали с этих складов?
Ответ: Кое-что мне предлагали, показывали, затем я обратно отдавал.
Вопрос: В большом количестве?
Ответ: Бывало так: принесут что-нибудь, это было во время войны или
в конце войны, несколько чемоданов покажут и обратно забирают тут же.
Сотрудникам выдавали по спискам, а то, что получалось бесплатно, выдавали бесплатно.
Вопрос: Оглашаю Вам показания свидетеля Курочкина:
«По приказу Кочегарова в 1947–49 гг. принял на склад различные импортные парфюмерные изделия (французские духи, пудру, одеколон), галантерейные изделия, различные столовые, чайные и кофейные сервизы
саксонского, баварского и китайского фарфора, различную хрустальную
посуду, серебряные столовые приборы, махровые простыни и полотенца,
- 261 -

ДОКУМЕНТЫ

дамские чулки, ковры и другие предметы. Все это разбазаривалось по запискам Кочегарова. Значительное количество различного имущества было
передано Абакумову. Только на ремонт одной квартиры Абакумова передано свыше 1200 метров шелка и других тканей. Для него же было отобрано
и переслано 120 предметов столового серебра, три хрустальных люстры,
несколько вещевых посылок, два пианино, спальный гарнитур, электрохолодильники и другое различное имущество, которое завозилось в условиях абсолютной тайны на квартиры Абакумова, его матери и тещи».
Вы эти показания свидетеля подтверждаете?
Ответ: Пианино, которое мне дали, до сих пор стоит на складе, я отдал
его обратно, Трофейные рояли у меня есть, два инструмента. Насчет шелка, так это искусственный материал, и такое количество его брали на ремонт. Ремонтируя квартиру, я за свой счет почти все отделал.
Вопрос: Получается так, что с этого склада Вы для себя ничего не брали.
Ответ: То, что обнаружили у меня, то все было куплено, свое. Во всяком случае, я мало брал.
Вопрос: Что же конкретно и в каком количестве Вы с этих складов брали для себя?
Ответ: Люстру взял. Что же тут особенного, где же ее было взять.
Вопрос: Вы взяли себе 1200 метров шелка?
Ответ: Не 1200 метров, а какое-то количество брал.
Вопрос: Сколько материала Вам понадобилось на обивку стен в квартире?
Ответ: Не могу сказать, не знаю. Я на ремонт квартиры ухлопал все
свои деньги.
Вопрос: И залезли в государственный карман?
Ответ: Я имел право ремонт квартиры сделать за государственный
счет.
Вопрос: Речь идет о материалах и средствах, которые Вы взяли из государственного кармана, незаконно. Вы это признаете?
Ответ: Материал раздавался сотрудникам, и то, что осталось, находится на складе.
Вопрос: Оглашаю Вам показания арестованного поэтому же делу Кочегарова:
«По указанию Абакумова на складе Курочкина был действительно
создан “черный” склад, на котором были материалы на верхние рубашки, на дамские платья, драпировочные, обойные, мужская обувь, дамская и детская обувь. Но, как я уже показывал, материалы были получены
со склада № 160, приняты от полковника Комарова и из контрразведки,
кажется, из Хабаровска. По указанию Абакумова, с оформлением через
I отделение, с этого склада было выдано на капитальный ремонт его квартиры 800–1000 метров шелкового материала и 150–200 метров шелкового
материала для обивки стен трех комнат в квартире Абакумова. Он лич- 262 -

ДОКУМЕНТЫ

но брал с этого склада детскую обувь пар 12–15 дамскую обувь пар 8–10
и мужскую обувь пар 10–12. Он взял себе метров 200 материала на верхние рубашки».
Вы подтверждаете показания Кочегарова?
Ответ: Дело в том, что во всех квартирах и дачах все делается за государственный счет.
Вопрос: Вы говорите о себе. Вы брали это имущество со склада?
Ответ: Я не помню сейчас метраж, но взято было.
Вопрос: Оглашаю Вам еще одно показание Кочегарова:
«Абакумов, как барахольщик по натуре, сам лично по образцам выбирал материал себе и в подарок руководящему составу. Он и подарок то руководящему составу делал с целью прикрыть свое барахольство, так как
себе он взял 200 метров и в подарок дал по 45 метров».
Это показание Кочегарова Вы подтверждаете?
Ответ: Какое количество брал — не помню, но брал.
Вопрос: Вы брали дамскую и мужскую обувь?
Ответ: Нет.
Вопрос: А на верхние рубашки материал брали с этих складов?
Ответ: По-моему, его выдавали многим руководящим работникам.
Я брал также, в каком количестве, не знаю.
Вопрос: Скажите, Абакумов, зачем, с какой целью и кому Вы дали указание уничтожить все документы по складам на Докучаевом переулке
и на ст. Голицыне?
Ответ: Я, наоборот, дал указание привести все в полный порядок, взять
все на учет.
Вопрос: Вы давали указание уничтожить документы прихода и расхода
имущества по этим двум складам?
Ответ: Мне говорили, что все находится на учете и все в порядке.
Вопрос: По Вашим указаниям и по запискам Кочегарова растаскивали
это ценное государственное имущество?
Ответ: Дело это было во время войны, может быть, кое-что из имущества осталось и выдавалось и после войны. Эти материалы выдавало
Военное министерство и по его указаниям получали. Все, что осталось
из имущества, было взято на учет.
Вопрос: Почему Вы уничтожили документы по выдаче имущества?
Ответ: Это я сделал по закону.
Вопрос: Документы должны были храниться в течение пяти лет.
Ответ: Нет никакого смысла их столько время хранить.
Вопрос: Зачем Вы присваивали такое огромное количество государственного имущества?
Ответ: В Москве на квартире всего два сервиза, на даче один, остальная посуда казенная.
- 263 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: При каких условиях Вы получили жилплощадь для оборудования своей квартиры по Колпачному переулку?
Ответ: Там нужно было выселить жильцов со всего этажа. Их переселили. Я жил все время в своем кабинете в Министерстве, ночевал и работал
там. Возник вопрос, где жить. Вот эту квартиру выбрали, ее отремонтировали. Все свои деньги я отдал на ремонт. Я должен даже был. Мебель
заказал, оплатил. Я еще раз говорю, что имел право обеспечить себя квартирой за счет государства. Я много своих денег уплатил за ее ремонт.
Вопрос: Во что обошелся весь ремонт квартиры по Колпачному переулку и сколько Вы заплатили своих денег за этот ремонт?
Ответ: Я даже не знаю.
Вопрос: А сколько государственных денег затрачено на капитальное
оборудование второго этажа под Вашу квартиру?
Ответ: Я платил за ремонт, а оборудование делалось за счет ведомства.
Вопрос: На ремонт вашей квартиры было израсходовано в 1948 году
государственных денег более 750 тысяч. Вы считаете, что это Вам полагалось?
Ответ: Я такой суммы не знаю.
Вопрос: Какое Вы дали указание Кочегарову по поводу уничтожения
документов, связанных с расходами государственных средств на Вашу
квартиру?
Ответ: Я давал указания об уничтожении документов в сроки, установленные законом для их хранения.
Вопрос: Сколько Вы израсходовали своих денег на ремонт и оборудование вашей квартиры?
Ответ: Своих денег сколько я заплатил, я не помню.
Вопрос: А сколько государственных денег Вы израсходовали?
Ответ: Не знаю.
Вопрос: Но тратились государственные деньги?
Ответ: Да, тратились.
Вопрос: В каком количестве?
Ответ: Не знаю, любому зам. министра выделялась большая сумма.
Вопрос: Здесь Вам денег никто не выделял, а Вы просто сами их брали
и распоряжались по своему собственному усмотрению. Вы помните, чем
занимался Грачев?
Ответ: Это начальник отделения Управления делами. Он ведал снабжением зам. министра, и когда мне нужно было что-нибудь купить, ему
поручали.
Вопрос: Он специально обслуживал Вас. Зачитываю Вам показания
свидетеля Васькова:
«...мой заместитель Грачев был специально прикомандирован для обслуживания Абакумова. Этот Грачев ничем не занимался, кроме выполне- 264 -

ДОКУМЕНТЫ

ния заданий Абакумова... Должен сказать, что Грачеву выдавались авансы
на расход Абакумова... В год Грачев авансов брал, примерно, до 100 тысяч
рублей».
Вы это подтверждаете?
Ответ: За все я платил.
Вопрос: Но платили государственные деньги?
Ответ: Существует отдельный аппарат, назначением которого является
обслуживать зам. министра. Меня обслуживало Главное управление охраны. Оно должно было брать под отчет деньги и отчитываться за израсходование этих денег. Например, надо пошить шинель к параду. Он платит
деньги, привозит и все.
Никакого беззакония здесь нет.
Вопрос: Но 100 тысяч рублей в год списывались на расходы Абакумова.
Речь идет о том, что эти деньги расходовались Вами на личные нужды. Вам
писали рапорты, а Вы списывали деньги. Так ведь это было?
Ответ: Никогда этого не было.
Вопрос: Кем составлялась смета на ремонт и переоборудование Вашей квартиры?
Ответ: Не знаю.
Вопрос: Почему Вы такие огромные работы по ремонту своей квартиры производили без сметы и почему за счет государства?
Ответ: Чего там огромного. Квартира ведь там была. Я не знаю, сколько вложили в ее устройство средств. Сделали какие-то две двери, установили балки, больше ничего не сделали.
Вопрос: Вы знаете Баранова, директора фабрики «Люкс», с которым
Вы имели дело и который вам все это изготовил?
Ответ: Ему за все уплачены деньги.
Вопрос: Зачитываю Вам показания свидетеля Баранова:
«…Примерно в апреле или мае 1943 года Абакумов вызвал меня
к себе на квартиру; в присутствии начальника его охраны Кузнецова,
Абакумов поручил мне вместе с архитектором Рыбицким подготовить
эскизные чертежи по оборудованию его новой квартиры на Колпачном
переулке в доме № 11.
...Нужно было изготовить панель орехового дерева с книжными
шкафами для кабинета; панель для большой гостиной серого клена
с обивкой стен материей; панель грушевого дерева с карельской березой дня малой гостиной с обивкой стен; для большой спальной комнаты панель красного дерева с обивкой стен шелком; для малой спальной
комнаты панель из ясеня, стены обиты шелком. Соответственно панелям, в комнатах из того же дерева нужно было изготовить плинтусы
из красного дерева и из этого же дерева ограждения. В вестибюле нужно было сделать тамбур из красного дерева. На окна и двери во всех
комнатах приказано было изготовить драпировки. Кроме того, на окна
- 265 -

ДОКУМЕНТЫ

нужно было изготовить французские и тюлевые шторы. Весь материал
был импортный и поступил на фабрику из склада МГБ.
...На обивку стен шелком и материей израсходовано до 1000 метров.
Фабрика «Люкс» изготовляла также мебель для квартиры Абакумова...
Стоимость всей мебели примерно выражается в 250.000 рублей. В большинстве случаев все изготовленные образцы мебели браковались Абакумовым по нескольку раз.
...При изготовлении мебели для квартиры Абакумова им было забраковано всего 102 образца на общую сумму 143.488 рублей, Забракованная
Абакумовым мебель реализована на сумму 110.423 рубля, осталось нереализованной на складе фабрики на 33.000 рублей. Мебель и драпировки,
изготовленные фабрикой «Люкс» для квартиры Абакумова, согласно документам, имеющимся на фабрике, стоят 172.206 руб. 70 коп.
...По плановым расчетным калькуляциям фабрики стоимость отделки
квартиры выражается в сумме 236.830 рублей.
...Из склада МГБ для отделки квартиры Абакумова получено фабрикой
и израсходовано:
шелка — 1280 метров
керзы — 9 метров
тканей декоративных — 613,45 метров
бархата — 521 метр
полотна сурового — 52,85 метра
байки — 263,25 метра
кожи — 4560 дцм
пуха — 15,6 кг
клеенки — 3,05 метра».
Вы эти показания Баранова подтверждаете?
Ответ: За всю мебель ему уплачены деньги. Он привозил мебель,
но не все может нравиться, а раз не нравится, он все увозит обратно.
О даче. Дача казенная, не моя. Дача такая, что жить в ней нельзя, и все
дачи лучше, чем моя.
Вопрос: Почему именно в Колпачном переулке Вы выбрали дом для
своей квартиры?
Ответ: Ходили, ходили, ездили, ездили и нашли квартиру рядом
со службой.
Вопрос: А другие объекты МГБ есть в этом переулке?
Ответ: Есть наши секретные учреждения.
Вопрос: Значительное количество ценностей Вы отправили на квартиры своей матери и тещи, как вы это оформляли?
Ответ: Матери ничего не нужно, она уже старая, то же и в отношении
тещи.
- 266 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: В квартире у матери обнаружены отрезы материалов.
Ответ: Ничего там особенного нет.
Вопрос: Кому вы поручали вести ремонт Вашей квартиры и ее оборудование, кто у Вас являлся особо доверенным лицом?
Ответ: Никаких особо доверенных лиц у меня не было, ремонтом занималась фабрика мебели «Люкс» и, кажется, ХОЗУ МГБ СССР.
Вопрос: Кочегаров имел отношение к оформлению всех сумм на получение материалов, которые брались со склада?
Ответ: Имел.
Вопрос: Как он их оформлял?
Ответ: Я не знаю, какое было количество этих материалов, но они считаются за данным объектом, за этой квартирой. На квартире был холодильник, он считается казенным. У нас на всех дачах имущество почти все
казенное, и оно числится за МГБ. Переезжаешь на другую дачу, получаешь имущество. У меня что было казенное, то и было казенным, что мое,
то мое.
Застенографировано с моих слов правильно и мною прочитано.
Допрос окончен 9 августа 1951 г. в 4 часа 15 минут.
ДОПРОСИЛ: И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ I КЛАССА
К. МОКИЧЕВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 15–95. Копия. Машинопись.

№ 37
Выписка из протокола заседания Политбюро № 83
ЦК ВКП(б) о назначении С. Д. Игнатьева министром
госбезопасности СССР110
9 августа 1951 г.
77 — О Министре Госбезопасности
1. Назначить Министром Госбезопасности т. Игнатьева С. Д.
2. Обязать т. Игнатьева внести на рассмотрение ЦК предложения
о первом заместителе и других заместителях Министра Госбезопасности.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1090. Л. 16. Подлинник. Машинопись. Опубликовано:
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945–1953. М., 2002. С. 346.
110

На бланке ЦК ВКП(б).
- 267 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 38
Протокол допроса В. С. Абакумова
10 августа 1951 г.
Допрос начат в 13 час. 30 мин.
Вопрос: Вы заявили начальнику тюрьмы ходатайство о вызове вас свидетелем. Что вы желаете сообщить?
Ответ: Я хочу дополнительно сказать о том, что каких-либо случаев
неправильного применения мер физического воздействия к арестованным в следственной части по особо важным делам не было. Наоборот,
в ЦК ВКП(б) меня и моего первого заместителя Огольцова неоднократно
предупреждали о том, чтобы наш чекистский аппарат не боялся применять меры физического воздействия к арестованным — шпионам и другим
преступникам, когда это нужно. Имея это указание и пользуясь этим правом, в органах МГБ СССР и в следственной части по особо важным делам
я и мой первый заместитель Огольцов давали санкцию на применение
мер физического воздействия к арестованным — шпионам, террористам
и другим преступникам. Делали это разумно и давали санкцию, когда это
требовалось.
На предыдущем допросе Рюмин мне поставил вопрос о том, что якобы в следственной части по особо важным делам имеют место избиения
арестованных без санкции руководства и привел один пример с арестованным по фамилии, насколько я помню, ………..111 который был арестован
в Казахстане за мошенничество и подделку документов от имени органов
МГБ. Рюмин утверждал, что его побили без санкции руководства. Это неверно. На самом деле, как я вспомнил, когда арестованный был доставлен в Москву и его несколько раз допрашивали и доложили о том, что
он не выдает людей, с которыми он действовал и кто его направлял, кто
типографским способом изготовлял документы от имени органов МГБ,
я попросил привести ко мне этого арестованного. На допросе у меня
арестованный также не говорил о своих сообщниках, назвав лишь одного человека, у которого, насколько я помню, он приобрел только шрифт.
Несмотря на мои настоятельные требования сказать, кто заставлял его
это делать, я пригрозил ему, что ему придется рассказать, иначе мы его
побьем. После этого, учитывая необходимость выяснить его сообщников,
я поручил следователям применить к нему физические меры, но не сильно, с тем чтобы он рассказал все о своих преступлениях и сообщниках.
Спустя несколько дней Леонов или кто-либо из его заместителей, сейчас
не помню, мне доложил о том, что его побили, но каких-либо показаний
111

Так в тексте документа.
- 268 -

ДОКУМЕНТЫ

дополнительных он не дал. Следовательно, меры физического воздействия к нему применялись правильно и с моей санкцией.
Утверждаю, что в деле применения физического воздействия в следственной части по особо важным делам был надлежащий порядок и случаев произвола не было. Других примеров и фактов приведено мне не было.
На предыдущем допросе на поставленные мне вопросы касательно
квартиры, дачи и имущества я не сумел дать четких и ясных ответов. Эти
ответы, которые мною были даны 8–9 августа т. г., могут создать неправильное представление, что есть в действительности. Прежде всего охраняемые лица, в том числе и я, а также министры других ведомств имеют
квартиры, дачи, хорошо оборудованные и больших размеров с казенным
имуществом. Если взять бывших руководителей МГБ СССР, которые и сейчас проживают с соответствующего разрешения в дачах МГБ, то за ними
числится имущества на одной даче, насколько я помню, на сумму около 450.000 рублей и на второй около 350.000 рублей. Что касается моей
квартиры, то она не представляет из себя ничего особенного. Состоит она
из шести комнат. Если сравнить квартиры других министров по улице Грановского, то они гораздо больше. Квартира не является моей собственностью. Все имущество, которое я мог бы иметь за казенный счет в квартире
на законных основаниях, я его почти не имел. Та мебель, которая имеется
в квартире, является моей собственностью, ибо я ее приобрел за время
с 1948 года разновременно. Оплачивал за нее деньги по мере изготовления. Кстати сказать, что за эту мебель брали недешево, дороже, чем
в магазинах, как это выяснилось в последнее время. Потому что мебель,
которая продавалась в магазинах более широкого производства, она была
дешевле и лучше, чего я тогда не знал. За несколько стульев я еще деньги
не успел уплатить. За отделку кабинета и шкафы книжные, которые вделаны в отделку кабинета, полную стоимость, насколько я помню, 45.000 рублей я уплатил. Я порядочно внес собственных денег за ремонт квартиры.
Стены некоторых комнат обиты материалом, но дешевым. В одной из комнат стены обиты материалом, похожим на мешковину низкого качества
и дешевой стоимости. Кухонное оборудование и ванной комнаты мною
приобретено за свои средства. Из трех электрохолодильников, небольших
два — казенные и один маленький принадлежит мне. Мне был поставлен
вопрос о том, что якобы стены одной или двух комнат обтянуты шелком.
Это неверно, так как они обтянуты дешевым искусственным материалом.
Надо сказать, что стены обтянуты материалом потому, что если бы стены
разделывать масляной краской, то это стоило бы дороже. Все это я говорю
потому, что по занимаемому положению я мог иметь квартиру, всю обстановку, оборудование и посуду за казенный счет, но я этого не делал. В силу
своих возможностей за все, что я мог платить, я платил свои деньги, денег я не берег, хотя получал их достаточно. Никаких сбережений я не имел
и драгоценностей никаких также я не имел.
- 269 -

ДОКУМЕНТЫ

Хочу внести ясность в вопрос о посуде. Дело в том, что какой-либо
хрустальной посуды у меня нет, за исключением нескольких графинов
и бокалов. Но я не уверен, что все они являются натуральным хрусталем.
По своему количеству посуда не превышает потребности семьи. Насколько я припоминаю, у меня на квартире имеете всего только два столовых
полных сервиза, два или три чайных сервизов. Остальная посуда разрозненная, что, видимо, дало повод считать ее сервизами. Что касается нескольких маленьких кофейников и чашек, которые считаются сервизами,
то ими никогда не пользовались и они являлись столовым украшением.
Теперь по поводу материалов, о которых шла речь на допросе. Нужно внести ясность и прошу внимательно рассмотреть это, имея в виду, что
общее количество, которое мне названо, не может быть таким. Я вижу,
что материал бельевой, материал для постельных принадлежностей,
материал для столового и кухонного белья внесен в общий метраж, как
шерстяные или другие ткани. Это сделано неверно, так как это все необходимо в хозяйстве в квартире и на даче. Ценности эти материалы большой не имеют, хотя в количественном отношении их могло быть немало.
Имелись недорогие материалы, которые собирались использовать летом
на шторы, а также сетчатый материал, предназначенный дня занавесок.
В количественном отношении могло быть сравнительно немалым для
дачи и квартиры, но это большой ценности не представляет. Материалы
шелковые и шерстяные на пальто, костюмы, платья и сорочки более качественные покупались мною в Москве за свои деньги в разное время,
на протяжении нескольких лет. Должен сказать, что во время войны, работая начальником военной контрразведки НКО*30, получал, как и другие
генералы и офицеры, отрезы на костюмы и платья. Материалы эти выделялись Наркоматом Обороны и частично из числа поступающего с фронтов, как трофейное имущество. Эти материалы выдавались как бесплатно,
так и за деньги. Следует сказать, что материалы, которые имелись у меня
на квартире, не отечественного производства, они также приобретались
в различных магазинах, в том числе и в магазинах военторга. Значительное
количество накопившихся у меня материалов за несколько лет я собирался сдать, как излишнее, но сделать этого не успел, так как был все время
занят служебной работой. Мне был поставлен вопрос по поводу большого количества различной обуви. Должен внести ясность, что в числе этой
обуви имеется порядочное количество полученной мною по плановому
снабжению, как обмундирование (сапоги, ботинки, полуботинки). Также
имеется значительное количество детской обуви, которая мною приобретена для ребенка. В числе всей обуви имеется немалое количество, которая была в употреблении. Хочу еще также сказать, что по существующему
положению квартирную плату должно за меня вносись Главное Управление охраны, но я этим не пользовался и оплачивал квартиру сам.
- 270 -

ДОКУМЕНТЫ

На поставленный мне вопрос на допросе о двух люстрах, могу сказать,
что действительно несколько люстр были подвешены в квартире и на даче,
но они, как я считаю, являются казенным имуществом. Что касается дачи,
которую я занимал, должен сказать, что она в очень плохом состоянии.
Крыша протекает, и во всех комнатах верхнего этажа проходит сырость.
Кроме того, она расположена в таком месте, где были заболевания малярией. Около дачи идут торфоразработки. Дача расположена далеко
от Москвы. По этим причинам я на даче бывал очень редко, и отдыхать
приходилось только в московской квартире. В своем большинстве имущество на даче, в том числе и холодильники, о которых меня спрашивали,
являются казенным. Посуда на даче, которая имеется, частью принадлежит мне, а частью — казенная. Вся посуда там обычная и не представляет
из себя ничего особенного. Как на даче, так и на квартире у меня особо
ценных и антикварных вещей нет, за исключением некоторых предметов
отдельных. Была прямая необходимость сменить эту дачу ближе к Москве,
но я стеснялся ставить об этом вопрос. Правда, на основании решения
Совета Министров СССР еще в 1946 году было разрешено Министерству
построить для руководящего состава, кажется, 12 дач, для чего были выделены специальные средства, но до сих пор ни одной дачи так и не построили.
Написано с моих слов правильно и мною прочитано.
В. Абакумов
ЗАЯВЛЕНИЕ ПРИНЯЛИ: ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ЮСТИЦИИ
ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ

КИТАЕВ
КУЛЬЧИЦКИЙ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 97–101. Копия. Машинопись.

№ 39
Протокол об отказе В. С. Абакумова подписать текст
стенограммы своего допроса
14 августа 1951 г.
14 августа 1951 года. И. о. Генерального прокурора СССР — государственный советник юстиции I класса Мокичев, в присутствии генерал-майора юстиции Китаева, предъявил арестованному Абакумову
Виктору Семеновичу для подписи стенограмму протокола его допроса,
произведенного 8–9 августа 1951 года. С указанной стенограммой Абакумов лично ознакомился 11 августа с. г. в течение 8 часов и сего числа
в течение 3 часов.
- 271 -

ДОКУМЕНТЫ

После ознакомления с текстом протокола Абакумов подписать его отказался и свой отказ мотивировал тем, что ввиду присутствия на допросе
комиссии он не смог должным образом подумать и дать достаточно полные ответы на поставленные ему вопросы, не имел возможности тщательно ознакомиться с предъявленными ему документами.
И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ I КЛАССА
/К. МОКИЧЕВ/
ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ЮСТИЦИИ
/КИТАЕВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 96. Копия. Машинопись.

№ 40
Протокол допроса свидетеля М. Д. Рюмина
14 августа 1951 г.
Заместитель Генерального Прокурора Союза ССР, генерал-лейтенант
юстиции ВАВИЛОВ допросил нижепоименованного в качестве свидетеля,
который показал:
РЮМИН Михаил Дмитриевич, 1913 года рождения, русский, гражданин СССР, член ВКП(б) с 1943 года, с незаконченным высшим образованием, исполняющий обязанности
начальника следственной части по особо важным делам
МГБ СССР, подполковник; проживает: Москва, Малая Колхозная площадь, дом № 1/3, кв. 126.
Об ответственности за дачу заведомо ложных показаний или за отказ
от показаний предупрежден.
ПОДПИСЬ /Рюмин/
По существу дела показал:
АБАКУМОВА я знал с первых дней Отечественной войны как начальника Главного Управления Особых Отделов НКВД СССР, однако познакомился с ним только лишь в 1944 г. на совещании следственных работников
органов контрразведки «СМЕРШ», на котором я присутствовал в качестве
начальника следственного отделения отдела «СМЕРШ» Архангельского военного округа.
Вскоре после этого я был переведен на работу в Москву, в следственный отдел Главного Управления контрразведки «СМЕРШ», и мои встречи
с АБАКУМОВЫМ участились, поскольку он периодически вызывал меня
к себе с арестованными.
- 272 -

ДОКУМЕНТЫ

Работая последние 3 года в следственной части по особо важным
делам МГБ СССР, я также по делам службы продолжал бывать в служебном кабинете у АБАКУМОВА и установил, что он — АБАКУМОВ, несмотря
на занимаемое высокое положение в государственном аппарате, является нечестным человеком и, как министр государственной безопасности,
обманывал партию, скрывая от ЦК ВКП(б) и правительства положение
в МГБ СССР.
Такое поведение АБАКУМОВА было не случайным. Оно исходило прежде всего из того, что АБАКУМОВ, будучи выдвинут на пост министра государственной безопасности, основной своей целью поставил сделать себе
дальнейшую карьеру.
Стремясь достигнуть своего, АБАКУМОВ не брезговал никакими
средствами. Он преднамеренно выискивал поводы для того, чтобы задеть кого-либо из лиц, занимающих высокое положение в государстве,
и скомпрометировать их посылаемой от имени МГБ СССР информацией
в ЦК ВКП(б).
Вместе с тем АБАКУМОВ, желая показать себя «выдающимся» министром, лицемерно подчеркивал, что он является прямым, принципиальным человеком, ничего не утаивающим от партии.
На самом же деле АБАКУМОВ тщательно скрывал от ЦК ВКП(б) имеющиеся недостатки и серьезные провалы в работе органов государственной
безопасности, пытаясь представить дело так, будто в МГБ СССР все обстоит
благополучно, что он — АБАКУМОВ сумел в короткий срок ликвидировать,
по его выражению, запущенность в делах МГБ и организовал работу органов «по-новому», по-абакумовски.
Представляя, что дело государственной безопасности находится в его
«надежных руках», АБАКУМОВ в то же время совершал тягчайшие преступления перед партией и народом, смазывал и фальсифицировал дела
на особо опасных государственных преступников, играя таким образом
на руку врагам советского государства и предавая интересы Родины.
Обо всем этом свидетельствуют конкретные факты.
20 ноября 1950 года ЛИХАЧЕВ поручил мне вести следствие по делу
арестованного доктора медицинских наук, профессора ЭТИНГЕРА, на которого тогда же из 2 Главного Управления КГБ СССР я получил агентурные и другие материалы, изобличающие его в активной вражеской
деятельности.
Через несколько дней после ареста ЭТИНГЕР признался, что он являлся
убежденным еврейским националистом и вследствие этого с первых дней
установления советской власти вынашивал ненависть к ВКП(б) и советскому правительству.
Далее, рассказав подробно о проводимой вражеской деятельности, ЭТИНГЕР признался также и в том, что, воспользовавшись тем, что
- 273 -

ДОКУМЕНТЫ

в 1945 году ему было поручено лечить товарища ЩЕРБАКОВА, делал все,
чтобы сократить последнему жизнь. Сообщников по этому злодеянию
ЭТИНГЕР не называл.
Показания ЭТИНГЕРА о его террористической деятельности я доложил
ЛИХАЧЕВУ, и он тут же вызвал к себе последнего на допрос.
ЭТИНГЕР подтвердил данные им мне показания, заявив, что он неправильными методами лечения тов. ЩЕРБАКОВА сократил ему жизнь.
На допросе у ЛИХАЧЕВА ЭТИНГЕР находился около 15 минут, и после
этого ЛИХАЧЕВ его ни разу не допрашивал.
Показания ЭТИНГЕРА о том, что он совершил злодеяние против
тов. ЩЕРБАКОВА, ЛИХАЧЕВ в моем присутствии по телефону доложил АБАКУМОВУ, и вскоре после этого меня и ЛИХАЧЕВА вместе с арестованным
ЭТИНГЕРОМ вызвал к себе АБАКУМОВ. Это было в самом конце декабря
1950 года или начале января 1951 года.
Во время допроса, вернее беседы с ЭТИНГЕРОМ, АБАКУМОВ несколько раз намекал ему о том, чтобы он отказался от своих показаний о злодейском убийстве тов. ЩЕРБАКОВА.
Я хорошо помню, что после того, как ЭТИНГЕР повторил свои показания о неправильном лечении тов. ЩЕРБАКОВА, АБАКУМОВ прервал ЭТИНГЕРА и заявил ему, что он это якобы надумал в тюрьме.
Задав еще ЭТИНГЕРУ несколько сбивающих вопросов, АБАКУМОВ
по существу принудил ЭТИНГЕРА отказаться от своих показаний.
Затем я, когда ЭТИНГЕРА увели из кабинета, АБАКУМОВ запретил мне
допрашивать ЭТИНГЕРА в направлении вскрытия его практической деятельности и замыслов по террору, мотивируя это тем, что он — ЭТИНГЕР
«заведет нас в дебри».
Тогда же АБАКУМОВ в присутствии ЛИХАЧЕВА запретил мне писать
протоколы допроса ЭТИНГЕРА и дал указание делать лишь для себя заметки по показаниям последнего.
ЭТИНГЕР понял желание АБАКУМОВА и, возвратившись от него, на доследующих допросах отказался вообще от всех своих признательных
показаний, хотя его враждебное отношение к ВКП(б) неопровержимо подтверждалось материалами секретного подслушивания и показаниями его
единомышленника арестованного ЕРОЗОЛИМСКОГО, который, кстати сказать, на следствии рассказал и о том, что ЭТИНГЕР высказывал ему свое
враждебное отношение к тов. ЩЕРБАКОВУ.
Используя эти и другие уликовые материалы, я продолжал допрашивать ЭТИНГЕРА, и он постепенно стал восстанавливаться на прежних показаниях о его вражеской деятельности, о чем мною ежедневно писались
справки для доклада руководству, которые я передавал тов. ПУТИНЦЕВУ.
Примерно 28–29 января 1951 года меня вызвал к себе ЛЕОНОВ
и, сославшись на указание АБАКУМОВА, предложил прекратить работу
- 274 -

ДОКУМЕНТЫ

с арестованным ЭТИНГЕРОМ, а дело по его обвинению, как выразился
ЛЕОНОВ, «положить пока на полку».
Я возразил ЛЕОНОВУ, заявив при этом, что ЭТИНГЕР является особо
опасным государственным преступником, что ранее даваемые им показания по террору, как я утверждал, правдоподобны и что в этом направлении необходимо его допрашивать.
В ответ на это ЛЕОНОВ заявил мне, что он ничего сделать не может, поскольку АБАКУМОВ приказал дать мне другое дело — по обвинению УЛЬЯНИЧА, и потребовал, чтобы я день и ночь допрашивал последнего.
Вместе с этим я должен отметить, что после вызова АБАКУМОВЫМ
арестованного ЭТИНГЕРА для него установили более суровый режим,
и он был переведен в Лефортовскую тюрьму, в самую холодную и сырую
камеру.
Указание о переводе ЭТИНГЕРА в Лефортовскую тюрьму я получал
дважды от тов. ПУТИНЦЕВА, который в свою очередь ссылался на указание
ЛЕОНОВА.
ЭТИНГЕР имел преклонный возраст — 64 года, и у него начались приступы грудной жабы, о чем 20 января 1950 г. в следчасть по особо важным
делам поступил официальный врачебный документ, в котором указывалось, что «в дальнейшем каждый последующий приступ грудной жабы может привести к неблагоприятному исходу».
Это заключение врачей тов. ПУТИНЦЕВ докладывал ЛЕОНОВУ, о чем
на документе имеется соответствующая надпись. Как реагировал последний на состояние здоровья ЭТИНГЕРА, мне неизвестно.
Я лично, учитывая болезненное состояние ЭТИНГЕРА, несколько раз
ставил вопрос перед ЛЕОНОВЫМ и ЛИХАЧЕВЫМ о том, чтобы мне разрешили по-настоящему включиться в дальнейший допрос арестованного
ЭТИНГЕРА, но мне в этом отказывалось.
Кончилось все это тем, что 2 марта 1951 г. ЭТИНГЕР внезапно умер,
и его террористическая деятельность осталась нерасследованной.
Между тем ЭТИНГЕР имел обширные связи, в том числе и своих единомышленников среди крупных специалистов-медиков, и не исключено,
что некоторые из них имели отношение к террористической деятельности
ЭТИНГЕРА.
В день смерти ЭТИНГЕРА меня вызывал к себе ЛЕОНОВ и говорил, чтобы я нигде не ссылался на указания АБАКУМОВА, которые последний давал по делу ЭТИНГЕРА. Чем руководствовался при этом ЛЕОНОВ, я не знаю.
Наряду с этим должен сказать, что АБАКУМОВ, ЛЕОНОВ и ЛИХАЧЕВ,
по непонятным для меня причинам, нисколько не реагировали и не придавали значения приведенным мною выше показаниям ЕРОЗОЛИМСКОГО
о том, что ЭТИНГЕР в беседах с ним высказывал свое враждебное отношение к тов. ЩЕРБАКОВУ, хотя эти показания косвенно подтверждают террористический акт, совершенный ЭТИНГЕРОМ в отношении тов. ЩЕРБАКОВА.
- 275 -

ДОКУМЕНТЫ

Таким образом, АБАКУМОВ, ЛЕОНОВ и ЛИХАЧЕВ заглушили дело террориста ЭТИНГЕРА, нанеся этим серьезный ущерб интересам государства.
В следственной части по особо важным делам ведется следствие
по делу участников антисоветской еврейской молодежной организации,
ликвидированной в Москве.
Не помню точно когда, со слов следователей т.т. СИДОРОВА, ПЕРОВА
и ОВЧИННИКОВА, которые принимали участие в следствии по названному
делу, мне стало известно, что из протоколов допроса, направленных правительству, были исключены показания преступников об их террористической деятельности.
Все названные выше следователи возмущались перекройкой составленных ими протоколов допроса и заявили, что все это делалось по указанию АБАКУМОВА и ЛЕОНОВА «корректировщиком» — бывш. зам.
начальника следчасти по особо важным делам ШВАРЦМАНОМ.
Кроме того, в производстве следственной части по особо важным
делам находятся дела на участников другой антисоветской молодежной
организации, ликвидированной в Ленинграде, а также на агентов американской разведки ГАВРИЛОВА, ЛАВРЕНТЬЕВА и других.
По этим делам показания арестованных об их террористической
деятельности путем преступной корректировки тоже были исключены
из протоколов допроса или смазаны, что могут подтвердить помощник начальника следчасти по особо важным делам тов. ЛЕБЕДЕВ и следователи
т.т. КОРОВИН, СТЕПАНОВ и КОМИССАРОВ.
Мне известно также, что АБАКУМОВ не информировал ЦК ВКП(б),
а, следовательно, скрывал показания арестованных участников существовавшей в гор. Астрахани вражеской группы о их террористических замыслах. Эти показания от арестованных были получены еще в конце 1950 года.
Таким же образом АБАКУМОВ поступал и по многим другим делам
(если ему это было выгодно) и, в частности, по делу опасного государственного преступника КРАСОВСКОГО — бывшего офицера охраны Московского
Кремля, арестованного в декабре 1950 года.
КРАСОВСКИЙ в процессе следствия признался, что он вследствие своей
озлобленности на советскую власть имел намерение передать американцам сведения особой важности относительно охраны членов советского
правительства.
КРАСОВСКИЙ являлся сотрудником Главного Управления охраны МГБ,
и поэтому АБАКУМОВ замял это дело.
Далее. В моем производстве находилось следственное дело по обвинению бывшего заместителя генерального директора акционерного общества «Висмут» в Германии САЛИМАНОВА, который в мае 1950 года убежал
к американцам, а затем, через 3 месяца возвратился в советскую зону оккупации Германии, где был задержан и арестован.
- 276 -

ДОКУМЕНТЫ

САЛИМАНОВ показал, что в мае 1950 года его сняли с работы,
и он должен был возвратиться в СССР, однако этого не сделал и, воспользовавшись отсутствием наблюдения со стороны органов МГБ, перебежал
к американцам.
САЛИМАНОВ на допросах рассказал, что, изменив Родине, он попал
в руки американских разведчиков и, общаясь с ними, установил, что американская разведка располагает подробными сведениями о деятельности акционерного общества «Висмут», занимающегося добычей урановой руды.
Эти показания САЛИМАНОВА говорят о том, что органы МГБ плохо организовали контрразведывательную работу в Германии.
Вместо того чтобы информировать об этом правительственные инстанции и использовать показания арестованного САЛИМАНОВА для устранения серьезных недостатков в работе органов МГБ в Германии, АБАКУМОВ
запретил фиксировать показания САЛИМАНОВА протоколами допросов.
Вместе с этим АБАКУМОВ скрыл от ЦК ВКП(б) показания САЛИМАНОВА
о том, что он выдал американцам важные сведения, касающиеся атомной
проблемы в СССР.
Министерством государственной безопасности в разное время арестовывались агенты американской и английской разведок, причем многие
из них до ареста являлись негласными сотрудниками органов МГБ и двурушничали, как, например, арестованные ГАВРИЛОВ и ЛАВРЕНТЬЕВ.
В своих информациях по таким делам АБАКУМОВ писал в ЦК ВКП(б):
«мы поймали», «мы разоблачили», хотя в действительности нас поймали,
нас разоблачили и к тому же долгое время нас водили за нос.
Должен сказать, что в своих антигосударственных устремлениях АБАКУМОВ опирался на верных ему людей — ЛЕОНОВА, ШВАРЦМАНА, ЛИХАЧЕВА и КОМАРОВА, которые, получив карьеру из его рук, забыли свой долг
перед Родиной, превратились в подхалимов и угодливо выполняли преступные указания АБАКУМОВА.
Помогая АБАКУМОВУ смазывать дела, ЛЕОНОВ, ШВАРЦМАН, ЛИХАЧЕВ
и КОМАРОВ заваливали следователей по особо важным делам большим
количеством следственных дел, в числе которых были и такие, которые
с успехом могли вестись в других следственных аппаратах МГБ.
В результате чего этого112 расследование по некоторым серьезным
делам проводилось поверхностно, преступная деятельность врагов советского государства полностью не вскрывалась, и было много случаев, когда
особо опасные государственные преступники, не разоблаченные до конца, забрасывались и не допрашивались месяцами, а то и годами.
Так, по делу арестованного ЮДИНА С. С., бывшего главного хирурга
института имени Склифосовского, последний протокол допроса составлен
20 января 1949 года.
112

Так в тексте документа.
- 277 -

ДОКУМЕНТЫ

В деле ПАВЛОВА Н. Н., бывшего начальника отдела Управления МГБ
Свердловской области, последний протокол составлен 5 октября 1947 года.
В деле ВОРОЖЕЙКИНА, бывшего маршала авиации, последний протокол датирован 18 февраля 1949 г., а в 1951 году он вызывался всего лишь
три раза, и протоколы его допросов не составлялись.
В делах на БОРОДИНА К. М., бывшего сотрудника 2 Главного Управления МГБ СССР, и ТОКАРЕВА, бывшего военного атташе при миссии СССР
в Финляндии, последние протокол датированы: по первому делу — 19 сентября 1950 года, а по второму — 1 сентября 1950 года.
Такое же положение имело место по делам врагов советской власти,
еврейских националистов ЛОЗОВСКОГО, ШТЕРН, ШИМЕЛИОВИЧА и других,
следствие по делам которых больше года уже вообще не ведется.
Но и этими делами список заброшенных арестованных не заканчивается, поскольку запущенность в следственных делах, как я уже показал,
на опасных государственных преступников была системой, усиленно насаждавшейся АБАКУМОВЫМ, ЛЕОНОВЫМ и другими их сообщниками.
Как я уже указывал, АБАКУМОВ нередко фальсифицировал показания
арестованных, и в этом ему тоже помогали названные выше его сообщники ЛЕОНОВ, ШВАРЦМАН, ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ.
Угодливо выполняя преступные указания АБАКУМОВА и желая выслужиться перед ним, ЛЕОНОВ, ШВАРЦМАН, ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ в протоколах допроса и в информациях по делам, представлявшим интерес для
правительства, допускали обобщения, искажающие существо полученных
показаний от арестованных. Причем в этих случаях хитрость АБАКУМОВА
и его приспешников доходила до того, что они иногда информировали
ЦК ВКП(б) так называемыми собственноручными показаниями арестованных, хотя в действительности эти документы, как и другие, составлялись
АБАКУМОВЫМ или его доверенными людьми в нужном ему стиле и направлении, а затем переписывались и подписывались арестованными как
их собственноручные показания.
Так было с делом бывшего маршала авиации НОВИКОВА, бывшего министра ШАХУРИНА и других.
Выше я уже показал, что АБАКУМОВ имел какое-то особое стремление
к компрометации лиц, занимающих ответственное положение в партийном и государственном аппарате и в погоне за такого рода показаниями
арестованных он и его сообщники забывали основную обязанность чекистов — до конца разоблачать преступников и выявлять их вражеские связи.
Именно так и получилось и с упомянутыми мною делами ЭТИНГЕРА
и САЛИМАНОВА.
По делу ЭТИНГЕРА АБАКУМОВ задался целью любыми средствами
получить от арестованного показания на товарищей ВАННИКОВА, ЗАВЕНЯГИНА и других. Это подтверждается тем, что меня несколько раз вызывал к себе ЛЕОНОВ и требовал, чтобы я активнее допрашивал ЭТИНГЕРА
- 278 -

ДОКУМЕНТЫ

о ВАННИКОВЕ и ЗАВЕНЯГИНЕ, заявляя, что АБАКУМОВ проявляет к этому
большой интерес. Оснований же активно допрашивать ЭТИНГЕРА о названных лицах не было.
САЛИМАНОВ показал, что после того, как он попал в руки американцев, они спрашивали его о том, чем занимается КАБУЛОВ. В связи с этим
меня вызывал к себе ЛИХАЧЕВ и заявлял: «мотай САЛИМАНОВА о КАБУЛОВЕ». Между тем оснований к этому тоже не было.
В июне 1951 г. был арестован футболист футбольной команды Центрального Дома Советской Армии ЕРОШИН, который во время войны
проживал на оккупированной территории и занимался карательной деятельностью. Кстати, к этому делу со стороны АБАКУМОВА был проявлен повышенный интерес, и оно было передано для ведения следствия
из следственного отдела 3 Главного Управления МГБ в следственную часть
по особо важным делам.
Дело ЕРОШИНА в следственное производство получил я от ЛИХАЧЕВА,
который, ссылаясь на АБАКУМОВА, дал мне задание «день и ночь мотать
ЕРОШИНА». Через несколько минут после этого меня вызвал к себе ЛЕОНОВ и сказал: «к делу ЕРОШИНА проявляет большой интерес АБАКУМОВ,
бросай все и активно допрашивай ЕРОШИНА». Тогда же ЛЕОНОВ выделил
в помощь мне следователя СТРУГОВА с тем, чтобы мы вдвоем допрашивали ЕРОШИНА круглые сутки и не давали ему спать.
Первое время я не понимал, почему к обычному, рядовому делу проявляется такой интерес министром, поскольку это дело никак нельзя было
сравнить с государственной важностью забрасывавшихся дел на ЭТИНГЕРА, САЛИМАНОВА и других. Но затем я все понял.
Через 2–3 дня после ареста ЕРОШИН начал давать о своих преступных
делах показания, но не успел рассказать о себе всего, как меня вызвал
к себе ЛИХАЧЕВ и предложил переключить допросы ЕРОШИНА в направлении получения от него показаний на участников футбольной команды
Центрального Дома Советской Армии. ЛИХАЧЕВ заявил при этом: «Хозяин
думает разогнать эту команду».
Этот факт мелкий, однако он говорит о том, что АБАКУМОВ легко приносил в жертву интересы государства ради осуществления своих замыслов.
Преступное отношение АБАКУМОВА к исполнению служебного долга
характеризуется также и тем, что он игнорировал постановления партии
и советского правительства.
В МГБ СССР систематически и грубо нарушалось постановление
ЦК ВКП(б) от 1938 года о работе органов МГБ, а также попирались и другие
советские законы.
АБАКУМОВ ввел преступную практику составления так называемых
обобщенных протоколов допроса, которые писались следователями, а затем до неузнаваемости перекраивались доверенными лицами АБАКУМОВА, не имевшими отношения к допросам арестованных. Причем в этих
- 279 -

ДОКУМЕНТЫ

случаях, как я уже отмечал, показания преступников или смазывались,
или, когда это было выгодно АБАКУМОВУ, заострялись и обобщались.
Далее, АБАКУМОВ, ЛЕОНОВ и их сообщники установили такой порядок, при котором показания арестованных оформлялись протоколами
не на каждом допросе, а от случая к случаю, что приводило к запущенности в делах и затягиванию сроков следствия.
Арестованный ЮДИН после ареста допрашивался 80 раз, а в его деле
имеется всего лишь 5 протоколов допроса.
Арестованный ПАВЛОВ за 4 с лишним года допрашивался 21 раз,
а в деле имеется всего лишь 6 протоколов допроса.
Арестованный ВОРОЖЕЙКИН допрашивался 149 раз, а в его деле имеется 9 протоколов допроса.
Арестованный БОРОДИН допрашивался 97 раз. В деле имеется 9 протоколов допроса.
Арестованный ТОКАРЕВ допрашивался 141 раз, а в деле имеется только лишь 10 протоколов допроса.
Такое положение имелось буквально по всем следственным делам,
расследование которых проводилось в следственной части по особо важным делам МГБ СССР.
АБАКУМОВ, ЛЕОНОВ и их сообщники считали, что законы для них
не писаны и они, мол, могут действовать в стенах Министерства государственной безопасности так, как им вздумается.
Считая себя ни от кого не зависящими людьми, они нарушали правила
ареста советских граждан, заключая преступников в тюрьму без предварительной на то санкции прокурора. Затем, в нарушение существующих
законоположений, продолжительное время арестованных не допрашивали, несвоевременно предъявляли им обвинение, а после осуждения к заключению в исправительно-трудовой лагерь нарушали решения судебных
инстанций и содержали арестованных в тюрьме.
В подтверждение грубых нарушений революционной законности приведу примеры:
ЮДИН арестован 23 декабря 1948 года. Арест оформлен 28 декабря
1948 года. Обвинение предъявлено 20 января 1949 года. В деле имеется 5 протоколов допроса, два последних датированы 15 и 20 января
1949 года.
ПАВЛОВ арестован 25 сентября 1947 года. Обвинение не предъявлено
вовсе. В деле имеется 6 протоколов допроса, последние два датированы
21 сентября и 5 октября 1947 года.
ВОРОЖЕЙКИН арестован 11 апреля 1948 года, а арест санкционирован
15 апреля 1948 года. Постановление об избрании меры пресечения объявлено 19 апреля 1948 года. Обвинение предъявлено почти через год —
18 февраля 1949 года. В деле имеется 9 протоколов допроса, последние
два датированы 15 сентября 1948 года и 18 февраля 1949 года.
- 280 -

ДОКУМЕНТЫ

БОРОДИН арестован 21 марта 1949 года. Арест же санкционирован
28 марта 1949 года, а постановление об избрании меры пресечения объявлено 31 марта 1949 года. Обвинение предъявлено 11 апреля 1949 года.
В деле имеется 9 протоколов допроса, два из которых датированы 12 августа и 19 сентября 1950 года.
ТОКАРЕВ арестован 19 мая 1950 года, а арест оформлен в Москве
25 мая 1950 года. Обвинение предъявлено 8 июня 1950 года. В деле имеется 10 протоколов допроса, последние два допроса датированы 18 августа и 1 сентября 1950 года.
КОМИССАРОВ Д. С., бывш. первый секретарь советского посольства в Иране, арестован 24 марта 1950 года. Арест оформлен 3 апреля
1950 года, а постановление об избрании меры пресечения объявлено
24 апреля 1950 года. Обвинение предъявлено 27 июня 1950 года. В деле
имеется 12 протоколов допроса, два последних датированы 28 ноября
1950 года и 8 января 1951 года.
КУПРИЯНОВ Г. Н., бывш. секретарь ЦК КП(б) Карело-Финской ССР, арестован 17 марта 1950 года, арест санкционирован 21 марта 1950 года. Обвинение предъявлено 3 апреля 1950 года. В деле имеется 30 протоколов
допроса, два последних датированы 30 июня и 6 июля 1951 года.
РУБИНИН Е. В., бывш. ст. преподаватель института международных
отношений, арестован 8 января 1950 года. Дело принято к производству
14 января 1950 года, обвинение предъявлено 28 января 1950 года. В деле
имеется 13 протоколов допроса, последние два датированы 31 октября
1950 года и 2 февраля 1951 года.
КУРГАНСКИЙ Н. П., бывш. слушатель военной академии им. Фрунзе,
арестован 18 марта 1948 года, а арест оформлен 26 марта 1948 года. Обвинение предъявлено 8 апреля 1948 года. В деле имеется 6 протоколов допроса, два последних датированы 29 апреля и 13 мая 1948 года.
ЛИПКОВИЧ С. Т., бывш. шофер винокомбината «Массандра», арестован 18 января 1951 года, прибыл в Москву 20 января 1951 года. Арест же
оформлен 25 января 1951 года. В деле имеется 18 протоколов допроса, последние два датированы 22 июня и 4 июля 1951 года.
КОГАН М. Л., бывш. адвокат юридической консультации Свердловского
района, арестован 28 июня 1951 года, однако арест его оформлен 27 июня.
СПИВАК И. Г., бывш. директор кабинета еврейской культуры Академии
Наук УССР, арестован 12 января 1949 года, но арест оформлен 13 января
1949 года. СПИВАК прибыл в Москву 15 января 1949 года, дело же принято
к производству 18 января 1949 года.
КРАСОВСКИЙ Е. Т., бывш. офицер охраны Кремля, задержан 18 декабря 1950 года, а арест его оформлен 23 декабря 1950 года. В деле имеется
14 протоколов допроса, последние два датированы 7 и 29 мая 1951 года.
ЛЕЩИНЕР С. А., бывш. зам. начальника производственного отдела Кузнецкого металлургического комбината, арестован 27 декабря 1950 года,
- 281 -

ДОКУМЕНТЫ

однако арест его оформлен 29 декабря 1950 года. В деле имеется 8 протоколов допроса, последние два датированы 14 и 20 февраля 1951 года.
АНДРЕЕВ М. А., бывш. уполномоченный Совета Министров Союза ССР,
генерал-майор, арестован 26 октября 1947 года, арест же санкционирован
29 октября 1947 г. Обвинение не предъявлено.
В деле имеется 13 протоколов допроса, два из которых датированы
15 марта и 13 июля 1947 года.
ВОРОБЬЕВ И. Я., бывш. начальник отдела правительственной «ВЧ» связи МГБ СССР, полковник. Арестован 19 сентября 1947 года, а арест санкционирован 26 ноября 1947 года. Обвинение не предъявлено.
КОЛЬМАН Э. Я., бывш. исполняющий обязанности председателя Пражской Социалистической Академии. Арестован 29 сентября 1948 года, арест
санкционирован только 20 октября 1948 года. Обвинение предъявлено
12 ноября 1948 года.
В деле имеется 15 протоколов допроса, из них два последних датированы 19 октября и 4 декабря 1950 года.
САВИЦКИЙ В. М., бывший инженер по техническому снабжению Всесоюзной конторы «Союзшахтосушение» Министерства угольной промышленности СССР, арестован 20 февраля 1949 года, арест же санкционирован
22 февраля 1949 года.
В деле имеется 9 протоколов допроса, последние два из них датированы 8 марта и 7 апреля 1950 года.
ТЕРЕНТЬЕВ К. Н., бывш. секретарь Ульяновского обкома ВКП(б), арестован 21 июля 1948 года, арест санкционирован 3 августа 1949 года.
ШТЕЙНБЕРГ И. И., бывший директор московского завода № 339 Министерства авиационной промышленности СССР, арестован 3 августа
1949 года, однако арест оформлен 12 августа, постановление об избрании
меры пресечения объявлено 15 августа 1949 года. Обвинение предъявлено 27 декабря 1949 года.
В деле имеется 11 протоколов допроса, из них два последних датированы 21 февраля и 17 марта 1950 года.
СОБОЛЕВ Н. К., бывший директор винокомбината «Массандра», арестован 10 февраля 1951 года в гор. Кишиневе, а арест оформлен 14 февраля 1951 года.
СОБОЛЕВА Е. А., жена упомянутого выше директора винокомбината
«Массандра», арестована 14 ноября 1950 года в гор. Кишиневе. В Москву
прибыла 14 ноября, а арест оформлен 16 ноября 1950 года. Обвинение
предъявлено 7 июля 1951 года.
УЛЬЯНИЧ В. С., бывш. слушатель курсов усовершенствования преподавателей социально-экономического цикла при Высшем военно-педагогическом институте в гор. Ленинграде, майор, арестован 26 января
1951 года, а арест оформлен 29 января 1951 года.
- 282 -

ДОКУМЕНТЫ

НАГЛИС Б. П., бывш. слушатель курсов усовершенствования преподавателей социально-экономического цикла при Высшем военно-педагогическом институте, подполковник, арестован 10 февраля 1951 года, арест
оформлен 14 февраля 1951 года.
НАГЛИС прибыл в Москву 12 февраля, однако постановление об избрании меры пресечения ему объявлено только 16 февраля 1951 года.
МАЕВ М. Е., начальник сдаточной базы завода № 363 Министерства
судостроительной промышленности СССР. Арестован 12 июня 1950 года,
арест оформлен 19 июня, а обвинение предъявлено 1 июля 1950 года.
ЛЕБЕДЕВА М. П. арестована 10 мая 1951 года, арест санкционирован
14 мая 1951 года.
КУПРИЯНОВА В. В., бывш. начальник отдела кадров Министерства финансов Карело-Финской ССР, арестована 2 ноября 1950 года, арест санкционирован 3 ноября, а постановление об избрании меры пресечения
объявлено 10 ноября 1950 года.
ПОЛИНСКИЙ А. Я., бывш. генеральный директор трех торговых
фирм Управления советского имущества в Восточной Австрии, арестован
11 апреля 1947 года, постановление об избрании меры пресечения объявлено 14 апреля, а обвинение предъявлено 26 апреля 1947 года.
В деле имеется 13 протоколов допроса, из них два последних датированы 8 марта 1950 и 28 марта 1951 года.
ПАНЫШЕВА-КОМИССАРОВА Ю. В., бывш. корректор бюллетеня ТАССР
советского посольства в Иране, арестована 7 апреля 1950 года, арест же
оформлен 20 апреля 1950 года. Постановление об избрании меры пресечения объявлено 22 апреля, а обвинение предъявлено 28 июня 1950 года.
ДЕНИСОВ Н. Н., бывш. советник посольства в Иране, арестован
10 апреля 1950 года, арест оформлен 20 апреля, постановление об избрании меры пресечения объявлено 24 апреля, а обвинение предъявлено
14 июня 1950 года.
БАХМУТСКИЙ А. Н., бывш. секретарь обкома КП(б) Еврейской автономной области, арестован 28 января 1951 года, арест оформлен 3 февраля
1951 года. Постановление об избрании меры пресечения предъявлено
6 февраля 1951 года.
ДМИТРИЕВ И. Д., бывш, председатель Ленинградского облисполкома,
арестован 20 ноября 1950 года, арест оформлен 27 ноября 1950 года.
ИВАНОВ Н. П., старший консультант «Союзэкспортфильма» Министерства кинематографии СССР, арестован 8 апреля 1950 года, арест оформлен
11 апреля 1950 года, а обвинение предъявлено 17 июля 1950 года.
Выше я уже показал, что в числе нарушений революционной законности существовала и такая практика, когда арестованные содержались
в тюрьме, будучи осужденными к заключению в исправительно-трудовой
лагерь.
- 283 -

ДОКУМЕНТЫ

Должен сказать, что на 1 июля 1951 года в тюрьме незаконно содержалось 16 человек, осужденных к заключению в исправительно-трудовые лагери, в том числе арестованные ЗАХАРОВ — осужден в 1942 году,
КУЗНЕЦОВ и ЗАГОРОДНИЙ — осужденные в 1948 году, АФАНАСЬЕВ, ШИДЛОВСКИЙ (не так давно умер в тюрьме) и ОКУНЕВСКАЯ — осужденные
в 1949 году.
Кроме того, в тюрьмах длительное время содержались осужденные,
которые давно отбыли положенные им по суду сроки наказания. В частности, арестованная в 1943 году за злоупотребления по службе КРЫЛОВА
была осуждена к 3 годам исправительно-трудовых лагерей, но вместо этого просидела в тюрьме 7 лет, т. е. до 1950 года.
К числу грубейших нарушений советских законов надо отнести также
и самовольные, никем не санкционированные избиения арестованных.
В моем производстве находилось следственное дело по обвинению
еврейского националиста ШИМЕЛИОВИЧА.
ШИМЕЛИОВИЧ арестован в январе 1949 года. Следствие по его делу
вначале вел старший следователь тов. ШИШКОВ, который допрашивал его
ежедневно, днем и ночью.
Затем арестованного ШИМЕЛИОВИЧА передали мне. Он к этому времени еще ни в чем не признавался, но был весь в синяках и плохо походил
на человека, поскольку тов. ШИШКОВ систематически избивал его, причем
в кабинет к тов. ШИШКОВУ заходили и другие следователи, и некоторые
из них, не имея на то никаких прав, тоже прикладывали руки к ШИМЕЛИОВИЧУ.
Таким «следствием» последний был обозлен и категорически отказывался давать показания следователю.
В конце 1949 года за антисоветскую деятельность был арестован член
Союза советских писателей АГАТОВ.
На первом допросе КОМАРОВ и бывш. пом. нач. следчасти тов. РАССЫПНИНСКИЙ стали избивать АГАТОВА, сломали ему зубной протез, хотя
надобности в этом совершенно не было.
Не так давно был арестован некий КОГАН. Следствие по его делу вел
тов. ДВОРНЫЙ.
Во время первого или последующих допросов в кабинет к тов. ДВОРНОМУ заходили ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ и, не допрашивая по-настоящему,
пинали, били КОГАНА, а затем приказали посадить его в карцер.
Также в последние дни был арестован как мошенник ЗАПОРОЩЕНКО,
и он также, вопреки здравому смыслу, на первых же допросах подвергался
избиениям.
Таких примеров можно привести много и все они говорят, что практика избиений арестованных была в недопустимых размерах.
Наконец, нельзя пройти мимо преступной практики, укоренившейся
в работе Особого совещания при КГБ СССР.
- 284 -

ДОКУМЕНТЫ

АБАКУМОВ превратил этот важный внесудебный орган в фикцию, ибо
на заседаниях Особого совещания в существо дел не вникали, решения
по делам не обсуждали, а ограничивались тем, что наспех утверждали
меру наказания арестованному, предложенную руководством МГБ.
В этой связи характерно отметить тот факт, что за 2 часа работы Особое
совещание*31 рассматривало до 400 дел, и, таким образом, на рассмотрение одного дела уделяло не больше 20 секунд. Естественно, что при таком
положении через Особое совещание можно было «протолкнуть» любое
дело, что, кстати сказать, давало возможность скрывать серьезные пороки
в следственной работе органов МГБ СССР.
Из всех приведенных фактов видно, что АБАКУМОВ, став во главе Министерства государственной безопасности, в преступных целях обманывал
партию, скрывая важные показания арестованных и серьезные провалы
в работе МГБ СССР, злостно нарушал революционную законность, чинил
произвол, искажал советскую карательную политику и, таким образом, выступал как подрывник в советском государственном аппарате.
Больше того, АБАКУМОВ, как я уже показал, смазывал дела на особо
опасных государственных преступников и тем самым лил воду на мельницу врагов Советского государства.
Надо сказать, что в этой преступной работе АБАКУМОВ был не одинок.
Ему помогали, кроме ЛЕОНОВА, ШВАРЦМАНА, ЛИХАЧЕВА и КОМАРОВА,
другие пригретые и выдвинутые им на руководящие должности в Министерстве государственной безопасности лица вроде бывшего начальника
4-го отдела Главного Управления контрразведки «СМЕРШ», ныне заместителя начальника 1-го Управления МГБ СССР тов. КАРТАШОВА.
Мне известно, что тов. КАРТАШОВ был одним из приближенных АБАКУМОВА, всячески угождал ему, а АБАКУМОВ, со своей стороны, покрывал
антипартийные и антигосударственные действия тов. КАРТАШОВА.
В мае 1945 года в гор. Вене был арестован и доставлен в Москву бывший сотрудник главного управления имперской безопасности Германии
ГАМОТА, следствие по делу которого было поручено вести аппарату, возглавляемому тогда тов. КАРТАШОВЫМ.
И тов. КАРТАШОВ организовал эту работу плохо. Арестованный ГАМОТА, с позволения тов. КАРТАШОВА, по существу был заброшен, в результате от него не были получены очень важные показания.
Только лишь через 4 года, в феврале 1949 года, начали по-настоящему работать с ГАМОТА, от которого были получены показания о том, что
со слов бывшего германского посла в Москве графа фон ШУЛЕНБУРГА ему
было известно о переговорах между германским правительством и Тито,
состоявшихся в 1944 или 1945 году в Белграде.
Как рассказывал ШУЛЕНБУРГ, эти переговоры по поручению Гитлера
вел хороший друг ШУЛЕНБУРГА — НОЙБАХЕР, уполномоченный германского правительства по экономическим вопросам.
- 285 -

ДОКУМЕНТЫ

ШУЛЕНБУРГ показал, что в качестве условий Гитлер гарантировал Тито
создание единого югославского государства в старых границах и признание его — Тито главой правительства.
Тито в свою очередь должен прекратить сопротивление немцам и объявить войну Советскому Союзу.
Факт переговоров между Тито и гитлеровским правительством подтвердил и допрошенный по этому вопросу в апреле 1949 года бывший
германский авиационный атташе в Румынии ГЕРСТЕНБЕРГ, доставленный
в Москву в августе 1944 года.
Следовательно, если бы тов. КАРТАШОВ добросовестно, по-государственному, относился к делу, то фашист Тито был бы разоблачен как международный агент еще в 1945 году, и, возможно, он не был бы теперь
во главе югославского государства.
Характерным является то, что, когда стало известно о том, что
тов. КАРТАШОВ завалил дела, АБАКУМОВ никаких мер в отношении
тов. КАРТАШОВА не принял, а показания арестованных о Тито АБАКУМОВ
и тов. КАРТАШОВ скрыли от ЦК ВКП(б) и Правительства.
В ноябре 1948 года был арестован один из бывших руководителей
гестапо ПАНЦИНГЕР, который тогда, с позволения тов. КАРТАШОВА, длительное время настойчиво не допрашивался, и когда с ним стали работать
в 1949 году, то он дал очень ценные показания и, в частности, о том, что
два из руководящих работников компартий, один — Дании, другой —
Франции являлись агентами гестапо.
Протокол допроса ПАНЦИНГЕРА по этому вопросу был доложен АБАКУМОВУ, который передал его тов. УТЕХИНУ для проверки содержащихся
в нем данных.
Между тем, когда в мае с. г. следователь, ведущий дело ПАНЦИНГЕРА,
поинтересовался в 1-м Управлении, что сделано для проверки и реализации упомянутых показаний ПАНЦИНГЕРА, то выяснилось, что почти никаких мер для проверки показаний последнего не предпринималось.
Такое же положение и с некоторыми другими делами в отделе
тов. КАРТАШОВА, по которым с большим опозданием была выявлена немецкая агентура, действовавшая впоследствии в странах Народной демократии и внедренная в свое время немцами в американскую и английскую
разведки.
В этой связи необходимо сказать, что если бы приведенные выше показания арестованных были реализованы своевременно, то мы бы могли
провести ряд ценных оперативных мероприятий о перевербовке немецкой агентуры, уже внедренной в иностранные разведки.
Нет сомнения в том, что тов. КАРТАШОВ проваливал и другие важные
дела, но, несмотря на это, он двигался АБАКУМОВЫМ вверх по служебной
лестнице, поскольку являлся его приближенным и доверенным лицом.
- 286 -

ДОКУМЕНТЫ

Вот, пожалуй, это все, что я мог показать о преступной работе АБАКУМОВА и его сообщников — ЛЕОНОВА, ШВАРЦМАНА и других, долгое время орудовавших в Министерстве государственной безопасности.
Записано с моих слов верно и мною прочитано.
Рюмин
ДОПРОСИЛ: ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА
ССР ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ЮСТИЦИИ
/ВАВИЛОВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 294–316. Копия. Машинопись.

№ 41
Протокол допроса М. К. Кочегарова
14 августа 1951 г.
Допрос начат в 14 ч. 45 м.
Вопрос: Уточните обстоятельства нахождения вас в плену у Врангеля?
Ответ: В 1918 году я был призван в Советскую Армию на родине в Турьинских рудниках и зачислен во 2-й отдельный батальон артиллерии
в г. Свердловске. Наш батальон входил в состав 3 или 5-й Армии.
В октябре 1919 г. я был переведен в лыжную роту 153 бригады 51 дивизии в качестве красноармейца. В феврале 1920 года я был командирован на партийные курсы штаба бригады в г. Канск, а по окончании курсов
в апреле того же года был направлен в штаб 153 бригады на должность
политрука команды по сбору оружия в гор. Александровский Централ.
В мае 1920 года дивизия, в состав которой входила бригада, была
направлена на врангельский фронт в район Каховки. По прибытии в район Каховки я был назначен политруком пулеметной команды 459 полка,
153 бригады 51 дивизии.
В конце июня или начале июля 1920 года я попал в плен к Врангелю
при следующих обстоятельствах: батальон, в составе которого я был политруком пулеметной команды, около дер. Большие Сарагосы, в составе дивизии 51 вступил в бой с частями Врангеля. Около дер. Б. Сарагосы
приостановлено было наступление дивизии, и части Врангеля перешли
в контрнаступление. Наш батальон был брошен во фланг противнику
в районе дер. Верхние Тургаи. Батальон наш в течение нескольких часов
боя был разбит, и на его остатки налетела кавалерия противника. В этот
момент я оказался вместе с политруком 8 роты Есюниным (не точно), который застрелился, а я, видя приближение противника, отбежал от Есюнина, лег на землю, зарыл свой партбилет, другие документы и свой наган
без патрон, затем пытался побежать в кукурузу, но был настигнут конником противника и задержан. При обыске у меня было найдено старое
- 287 -

ДОКУМЕНТЫ

командировочное удостоверение на имя военкома рот и команд Воронкова, Кузнецова и меня, Кочегарова, о том, что мы следуем на церемониал
в гор. Иркутск в 5 Армию, как делегация, для вручения 5 Армии Красного
Знамени за переход Сибири и уничтожение Колчака.
Задержавший меня солдат отобрал это удостоверение, позвал офицера, передал его ему, а тот дал указание меня и еще одного раненого отвести в деревню. Нас провели во двор, где уже собрались пленные, и всего
нас там собрано было человек 37. Когда мы собрались, нас в порядке живой очереди начали вызывать в избу, где нас опрашивал какой-то офицер,
но не тот, который забрал мое командировочное удостоверение при задержании меня. При опросе я назвался по фамилии своего соседа Додонов Андрей Александрович, сын золотопромышленника. Место родины
я ему назвал правильно, но сказал, что служил красноармейцем, а не политруком, как было в действительности. Никаких других вопросов, кроме
биографических, он мне не задавал. Когда нас собрали у крестьянского
дома, среди нас оказался один еврей, служивший в нашем же батальоне
членом РКИ. Его там же, на улице врангелевцы расстреляли у нас на глазах.
Вопрос: Каким же образом вы сумели скрыть свою настоящую фамилию при наличии у вас командировочного удостоверения?
Ответ: При опросе меня в избе был другой офицер, а не тот, который
отобрал удостоверение. Поэтому я назвал ему не свою фамилию. Кроме
того, я думал, что они найдут зарытый мною партбилет и документы на имя
Кочегарова и, если я назовусь своей фамилией, то меня расстреляют.
Вопрос: Остальные пленные солдаты вас знали по фамилии?
Ответ: Несколько человек пулеметчиков меня знали, но нас опрашивали по одному, и, видимо, меня никто по фамилии не называл и не выдал.
Правда, когда были собраны пленные, была дана команда коммунистам
выйти два шага вперед, но никто не вышел, хотя, как мне помнится, там
было коммунистов человек 13.
Вопрос: Кто выдал члена РКИ*32, которого врангелевцы расстреляли?
Ответ: По-моему, его никто не выдавал. Но когда его спросил один
врангелевец: «Комиссар?» — он ответил сам: «Я член РКИ», и поэтому, видимо, его расстреляли тут же.
Вопрос: Вы лично его знали?
Ответ: Нет, я его не знал и с ним ранее не встречался.
Вопрос: Откуда вам стало известно, что он еврей?
Ответ: Раздавались крики среди врангелевцев, что «поймали жида-комиссара». Поэтому я сделал вывод, что он еврей.
Вопрос: Чем вы объясняете такое безразличие офицера войск Врангеля к обнаруженному у вас командировочному удостоверению?
Ответ: Я на этот вопрос ответить затрудняюсь, но, видимо, обстановка продолжавшегося боя не представила ему возможным детально разобраться с моим удостоверением, хотя прочитавший удостоверение солдат
- 288 -

ДОКУМЕНТЫ

кричал офицеру: «Он ездил на церемониал». Но, видимо, тот на это удостоверение не обратил внимание и приказал отправить меня к остальным
пленным.
Вопрос: Куда вы были направлены после пленения?
Ответ: Во время пленения бой не прекращался, и наша дивизия начала
снова наступать, поэтому всех нас пленных врангелевцы направили к себе
в тыл, на ст. Акимовка, недалеко от Мелитополя.
Вопрос: Вы, будучи в плену, находились под конвоем?
Ответ: Да, мы все время были под конвоем, и нас ежедневно утром
и вечером проверяли путем переклички.
Вопрос: По какой фамилии Вы отвечали на перекличках?
Ответ: Я отвечал на фамилию Додонов, как это было записано при проверке офицером.
Вопрос: Другие плененные, которых Вы знали, назвались офицеру своей фамилией?
Ответ: Тех, кого я знал, в частности нескольких пулеметчиков, то они
назвались по своей фамилии, как назвались офицеру остальные — я сказать не могу, так как не знал их действительных фамилий.
Вопрос: Что вы делали, находясь в плену у Врангеля?
Ответ: С нами занимались строевой подготовкой и изучением уставов,
имея в виду использовать нас в частях врангелевских войск. Мы даже все
были уже обмундированы во врангелевскую форму одежды. Насколько
мне известно, из разговоров среди солдат за день до отправки в части
Врангеля мы должны были влиться в Самурский полк. Накануне нам выдали погоны с буквой — «С» и фуражки с желтым околышем. Потом нас
сводили в церковь на молебен и утром должны были отправить в часть,
но я в часть не попал, так как в эту же ночь бежал с ком. взвода Борисовым.
Вопрос: Уточните, сколько времени Вы находились в плену и как вы бежали из плена?
Ответ: Непосредственно в плену я находился три недели, а отсутствовал
в своей части 2–21/2 месяца, т. к. после побега из плена я в течение примерно
полутора месяцев пробирался к своей части. Бежал я из плена при следующих обстоятельствах: в ночь перед отправкой нашей команды во врангелевский самурский полк я предложил Борисову, дежурившему в ту ночь
по команде, бежать, на что он дал согласие. Этому предшествовало распитие мною с Борисовым вместе с другими солдатами некоторого количества
самогона. Когда Борисов дал согласие, мы взяли с ним двух лошадей, стоявших во дворе команды, сели на этих лошадей и уехали в направлении Каховки. Объезжая первую деревню, мы сбились с пути, и это, видимо, помогло
нам скрыться от преследования. По тылам у Врангеля мы ездили примерно
две недели, затем заехали в село Кочкаровку, расположенную в километрах 50-ти от линии фронта, а точнее от Каховки, где в то время проходила
линия фронта. Не доезжая с. Кочкаровки, Борисов дальше ехать отказался,
- 289 -

ДОКУМЕНТЫ

т. к., не будучи приспособлен к верховой езде, сильно устал и разбился
от верховой езды, а я поехал дальше в направлении своих войск, и мне удалось добраться до Каховки, а затем в свою часть.
Вопрос: Передвигаясь к линии фронта по тылам войск Врангеля,
Вы ехали в форме врангелевских войск?
Ответ: Первых дня три-четыре мы ехали в форме врангелевских войск,
а затем сняли кокарду, околыш фуражки, погоны, а все остальное было
на мне до возвращения в свою часть.
Вопрос: Вы задерживались кем-либо при возвращении в свою часть?
Ответ: Нет. С момента побега из плена и до прибытия в расположение
наших войск меня нигде не задерживали. Поскольку у нас с Борисовым
были лошади, то мы условились, что в случае задержания нас будем говорить, что нас забрали с подводами в обоз на своих лошадях в с. Широком
и по освобождении мы бросили подводы и по одной лошади, а сами возвращаемся домой. Это легендой нам воспользоваться не понадобилось,
т. к. никто нас не задерживал.
Вопрос: Как Вам удалось получить новый партбилет взамен зарытого
вами перед пленением?
Ответ: В связи с тем, что я вернулся в свою часть и был назначен
на прежнюю должность, мне выдали новый партбилет без всяких препятствий. Кстати, к тому времени из плена бежали еще несколько человек,
которые прибыли в нашу часть раньше меня и они уже рассказали о нашем побеге, поэтому обстоятельства моего пленения и утрата партбилета,
по-видимому, не вызвали никаких подозрений. Партбилет мне был выдан
тут же по возвращении в часть без каких-либо задержек.
Вопрос: В связи с чем вы были исключены из членов ВКП(б)?
Ответ: Меня из партии не исключали, а я выбывал механически при
следующих обстоятельствах. Впервые я вступил в партию в сентябре
1919 года. В середине 1921 г. меня взяли на работу в Особый отдел ВЧК
51 дивизии, и вскорости я был назначен уполномоченным особого отдела
летучего отряда по борьбе с бандитизмом в Балтовском уезде Волынской
губернии под фамилией Киселев. Во время партчистки в 1921 году уполномоченный Особого Отдела при 153 бригаде Кнорэ предложил мне направить ему мой партбилет для отправки в парторганизацию Особого Отдела
51 дивизии в связи с предстоящей чисткой партии, что мною и было сделано. На чистку я, как и другие коммунисты вызван не был, т. к. чистка
проходила в Одесском Губкоме партии. Примерно в феврале или марте
1922 года после ликвидации банды Заболотного я прибыл в Особый Отдел
5-й дивизии гор. Одессы и обратился в Губком, где мне было обещано, что,
когда подберутся еще несколько человек, не прошедших своевременно
чистку, то нас проверит комиссия по чистке. В течение 10–12 дней я посещал Губком, но вопрос о чистке все откладывался, а за это время я получил
новое назначение в 153-ю бригаду уполномоченного Особого Отдела ВЧК
при отделе снабжения бригады.
- 290 -

ДОКУМЕНТЫ

Когда я получил командировочное предписание, я снова явился
в Одесский Губком, но чистку не прошел, а мне выдали на руки мой партбилет и сказали, что я пройду чистку в Балтовском Укоме по новому месту
службы. Я несколько раз обращался в Балтовский Уком, но там не было
комиссии, а затем мне сообщили по возвращении в Одессу в конце 1922 г.,
что уже поздно, т. к. Обком все дела по чистке сдал, и работа по партчистке
прекращена. Таким образом, я оказался не прошедшим чистку и механически выбывшим из рядов партии.
Вопрос: Когда Вы вновь вступили в партию?
Ответ: Проходя военную службу во 2-м отдельном Кавдивизионе погранвойск на румынской границе в местечке Рыбница, в сентябре-октябре
1923 года я вновь вступил в кандидаты партии, а в начале 1925 г. был принят в члены партии парторганизацией 25-го молдавского погранотряда.
Вопрос: Каким образом Вам был восстановлен партстаж с 1919 года?
Ответ: В 1927 г. я через парторганизацию 25-го молдавского погранотряда возбудил ходатайство о восстановлении мне партстажа с 1919 года.
Парторганизация мое ходатайство поддержала и в свою очередь возбудила этот вопрос перед вышестоящей парторганизацией. В результате мне
был восстановлен стаж с 1919 г. ЦКК*33 КП(б)У в 1928 году. На заседании
ЦКК я не присутствовал.
Вопрос: Вы имели перерыв службы в органах особых отделов и в связи с чем?
Ответ: Примерно в середине 1922 года у меня на вокзале в гор. Одессе вытащили из кармана служебный шифр, в связи с чем я был задержан
с новым назначением меня на работу в погранпост. После проверки обстоятельств хищения у меня шифрдокументов я был назначен в Лермонтовский район гор. Одессы сотрудником по поручениям. Проработав там
несколько месяцев, я написал рапорт с просьбой демобилизовать меня.
Просьба моя была удовлетворена, и я уехал к себе на родину на рудники.
Уезжая на родину, я имел в виду, что мне удастся с моим старым партбилетом стать на партучет и выправить свои партийные дела, рассчитывая
на то, что меня там все знают и поверят мне, что я член партии. Но когда
я попытался стать на партучет, мне не удалось оформить партийные дела,
поскольку я не прошел чистки. Секретарь партбюро порекомендовал мне
снова вступить в партию на общих основаниях. В конце апреля или начале
мая 1923 года я снова вернулся в Одессу и был принят на работу в Особый
Отдел, точнее погранвойска, и работал непрерывно по день ареста в органах ВЧК, МВД и МГБ.
Вопрос: Какие Вы имели партвзыскания?
Ответ: Мне был объявлен выговор без занесения в личное дело
и поставлено на вид за грубое обращение с подчиненными шоферами
в 1944 и 1945 гг.
Вопрос: Кто Вас назначал нач. АХО контрразведки «Смерш» и управляющим делами МГБ СССР?
- 291 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Начальником АХО контрразведки, заместителем управляющего,
а затем управляющим делами МГБ СССР меня назначил быв. министр Абакумов.
Вопрос: Почему именно Вас на эти должности назначал Абакумов?
Ответ: До назначения меня на работу в Главное Управление Контрразведки я работал зам. начальника высшей школы МГБ СССР и ее филиала,
на Кабельном переулке. При разделении наркомата филиал был передан
в контрразведку и реорганизован в 1-ю Московскую школу контрразведки, начальником которой был назначен я. Через некоторое время меня
вызвал Абакумов и поручил организовать при школе типографию. Я с этим
поручением быстро справился, и, видимо, это послужило основанием для
Абакумова назначить меня нач. АХО контрразведки. Примерно в двадцатых числах октября 1943 г. меня вызвал к себе Абакумов и назначил
на должность нач. АХО контрразведки.
Вопрос: Расскажите, в связи с чем Вы организовали нелегальные склады в Докучаевом пер. и на ст. Голицыно?
Ответ: В июне или июле 1945 года меня вызвал Абакумов и приказал
мне вылетать с несколькими работниками в Германию и привести оттуда
автомашины, оборудование и имущество для Главного Управления контрразведки. Мне было сказано написать письмо зам. начальника по тылу
генералу Белокоскову о выдаче нам разрешения на получение в Германии
имущества, что и было сделано. Получив такое разрешение, я и со мной
Дроздов, п/полковник Мащенко и капитан Субботин вылетали в Германию
в Управление Контрразведки, где тогда начальником был генерал-лейтенант Вадис. Вадис поручил своему заместителю генерал-майору Мельникову оказать мне необходимое содействие в получении имущества
и автомашин. За два месяца моего пребывания в Германии мы сумели получить и купить за переведенные на мое имя в Германию деньги следующее имущество: от органов контрразведки: штук 40 легковых автомашин
различных иностранных марок; 5 или 6 вагонов различных автозапчастей
и автодеталей, упакованных в свое время американцами в ящики (мы
их забрали, не вскрывая ящиков); 5–6 вагонов белой облицовочной плитки; 200–300 шт. разной электроарматуры (плафоны и др.), два или три телефонных коммутатора на 50 абонентов и штук 70 телефонных аппаратов;
100 пишущих машинок с немецким шрифтом; до 100 шт. стеклянных графинов и 30 шт. или 35 шт. стеклянных кувшинов с металлической отделкой горловины и металлическими ручками; 13–15 радиоприемников и два
ящика радиопринадлежностей; какое то количество ваз, сколько не помню, и два больших зеркала; 6 пианино и 1 фисгармония, что еще — сейчас
не помню. Все это имущество было получено бесплатно через органы контрразведки со складов комендантов.
Кроме того, было куплено за деньги 100 комп. кухонного оборудования, куда входил кухонный шкаф, мойка для посуды эмалированная,
- 292 -

ДОКУМЕНТЫ

комбинированная дровяная и газовая плита; 100 компл. оборудования
санитарных узлов, куда входили: ванна, унитаз, биде, умывальник, дровяная колонна для ванны, краны для ванны и умывальника; 40 шт. ковров; 12–15 столовых сервизов саксонского фарфора преимущественно
на 12 персон; 12–15 сервизов чайных того же фарфора, штук 15 разных ваз
и небольшое количество различных статуэток (лошадей, других животных
и людей). Один большой подсвечник художественной работы (его взял
себе на дачу Абакумов), одна большая фарфоровая ваза с фигурой женщины для фруктов. Эта ваза состоит из трех частей (тоже Абакумов взял
себе), 100 комплектов фаянсовой посуды, состоящих из чайных, столовых
сервизов на 6 персон каждый и 400 разных фаянсовых кувшинов и другое
разное имущество. Всего имущества в этот раз было привезено 50–60 вагонов и платформ. Это имущество было разгружено в Москве и на ст. Голицыно. В частности, оборудование автомастерских разгружено в Москве,
а все остальное в Голицыно.
Вот с получением этого имущества я и получил указание от Абакумова
организовать в Голицыне материальные склады, а ключи от них хранить
у себя и выдавать имущество по его указанию. Купленное имущество было
взято на учет балансовый и оформлено по бухгалтерии. Все имущество,
полученное бесплатно, было взято лишь на внутренний учет и расходовалось по указанию Абакумова на внутренние нужды, а часть его роздана
руководящему составу МГБ, о чем я покажу ниже.
Допрос прерван в 21 ч. 45 м.
Записано с моих слов правильно.
Кочегаров
ДОПРОСИЛИ: ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ
ПОДПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ

КУЛЬЧИЦКИЙ
ГРОМОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 252–260. Копия. Машинопись.

№ 42
Протокол допроса М. К. Кочегарова
15 августа 1951 г.
Допрос начат в 12 ч. 20 мин.
Продолжая свои показания, я хочу также сказать, что кроме указанного мною выше имущества, доставленного на склад в Голицыно,
туда же было завезено из Германии в начале ноября 1945 года большое
количество разного имущества комиссией генерала Врадий. В день моего вылета из Германии в начале сентября 1945 года, туда прилетела
- 293 -

ДОКУМЕНТЫ

комиссия в составе генерал-лейтенанта Врадий, подполковника Антропова, подполковника Ветрова и других. Я с ними встретился на Потсдамском
аэродроме, и Врадий мне на ходу сообщил, что они прибыли по заданию
Абакумова с целью изъять излишние автомашины и имущество из складов
органов контрразведки «Смерш».
Кроме того, как я понял, у них были еще какие-то служебные задания.
Эта комиссия возвратилась в Москву в первых числах ноября 1945 года.
С собою она привезла целый эшелон разного имущества, в том числе: легковых автомашин разных марок 40–50 штук, четыре гарнитура спальной
мебели; две хрустальных люстры (их взял Абакумов); разной мануфактуры
до 5.000 метров; дамских чулок примерно 500 пар; махровых простыней
до 300 и полотенец примерно 500; простыней полотняных 250–300 шт.; пододеяльников 100–150 шт.; разного столового серебра примерно 40–50 кг;
разных галантерейных изделий и др. мелкое имущество.
Насколько я помню, в тот же период было привезено 25–30 электрохолодильников. Все это имущество было размещено в складах на ст. Голицыно. Необходимо отметить, что на все имущество, привезенное комиссией
Врадия, имелся подробный список, который был передан Врадием Абакумову, и я этот список у него видел лично. На эти же склады в Голицыно
в тот период и позже принималось все имущество от трех расформированных армейских контрразведок.
Теперь относительно нашего склада в Докучаевом переулке, которым
ведал капитан Курочкин. Возник этот черный склад в 1945 году при следующих обстоятельствах:
Примерно в первой половине 1945 года меня вызвал к себе Абакумов
и в присутствии подполковника Комарова приказал мне принять на склад
Курочкину привезенные Комаровым из-за границы различные шерстяные
и шелковые ткани. Поскольку Курочкин ведал у нас оружейным складом
и вещественными доказательствами, для прибывшего имущества был организован новый склад в одном из учебных классов в Докучаевом переулке
дома № 19/21. Мануфактура была доставлена Комаровым по указанному
адресу, я вместе с ним и Курочкиным всю ее перемерили и составили акт
о сдаче ее под сохранность Курочкину. Насколько я припоминаю, Курочкину было сдано несколько тысяч метров, но сколько, я точно не знаю, и это
могут уточнить Курочкин и Комаров. Абакумов при этом меня предупредил, что данную мануфактуру нигде не приходовать и без его разрешения
никому не выдавать. Он мне также дал понять, что эта мануфактура предназначена для служебных целей. Таким вот образом и появился черный
склад в Докучаевом переулке.
Вскоре после этого, тоже в 1945 году, мною, Комаровым и полковником Черновым по указанию Абакумова было отобрано и получено на складе № 160 НКО разное имущество из так называемого подарочного фонда,
в том числе: несколько тысяч метров шелковых, обойных и драпировоч- 294 -

ДОКУМЕНТЫ

ных материалов; пар 150–160 мужской обуви; примерно столько же дамской обуви и 100 пар разной цветной детской обуви.
Эта мануфактура и обувь были приняты Курочкиным на свой склад
и также по указанию Абакумова на бухгалтерский учет принята не была.
Примерно в 1947 году из Управления контрразведки Приморского
военного округа поступило на склад Курочкина примерно 50–60 тысяч
метров разных шелковых трофейных тканей. Абакумов также приказал
мне держать эти ткани на складе Курочкина, но на бухгалтерский учет
их не брать и без его разрешения не расходовать. Вот, по-моему, и все, что
поступило на склад Курочкина.
Вопрос: Теперь расскажите, как производилась реализация имущества
с Галицынского и Докучаевского складов?
Ответ: Все имущество, приобретенное в Германии возглавляемой
мною комиссией за деньги, по указанию Абакумова было роздано всем
сотрудникам 3 Главного управления контрразведки НКО «Смерш» за наличный расчет по ценам, соответствующим их стоимости при приобретении. Таким образом, все израсходованные средства были возмещены
полностью и внесены в финансовое отделение контрразведки.
Относительно же имущества, приобретенного бесплатно, в основном
имущества, доставленного комиссией Врадия, последовало указание Абакумова — выдать его сотрудникам Контрразведки бесплатно. Для этого
с непосредственным участием самого Абакумова были составлены нормы подарков, в зависимости от служебного положения сотрудников. Было
разработано всего 5 групп, начиная от замначальника 3 Главного управления вплоть до обслуживающего персонала. Насколько я помню, для зам.
нач. управления выдавалось: мануфактуры шелковой, примерно, по 40 м,
по 20 махровых простыней, по 20 махровых полотенец, по 20 полотняных простыней и по 20 пододеяльников, по 2 дюжины дамских чулок,
по 2 художественных вазы и различная мелкая галантерея, вплоть до перламутровых и простых пуговиц. Начальникам отделов и оперативным работникам выдавался набор в меньшем количестве, но примерно тех же
наименований. Технические работники получали примерно по 6 м грубошерстных тканей, по 2 пары шелковых чулок и небольшое количество галантерейных изделий.
Все имущество, доставленное комиссией Врадия, кроме автотранспорта и столового серебра, было таким образом роздано сотрудникам
Контрразведки бесплатно в течение одного месяца. Остальное имущество,
имевшееся на Голицынском складе, в течение 1947–1949 гг. было передано в соответствующие отделы Управления делами и частично в ХОЗУ
МГБ СССР. С передачей этого имущества в соответствующие отделы оно
там было взято на бухгалтерский учет. До этого оно было, как я показывал
выше, от учета скрыто и в остатках инвентаризационных описей не показывалось.
- 295 -

ДОКУМЕНТЫ

Со склада в Докучаевом переулке в нескольких случаях имущество выдавалось на служебные нужды по ходатайствам начальников управлений.
В 1947–1948 гг. меня вызвал Абакумов и приказал представить ему образцы материалов, имеющихся на складе Курочкина. Когда я их ему представил, он лично указал на отдельные образцы и приказал выдать подарки
из этих образцов материи для руководящего состава Министерства. Абакумов тогда же сам продиктовал мне список лиц, коим надлежало выдать
подарки, и указал, кому и какое количество следует дать.
В соответствии с этим, насколько я помню, были выданы подарки
33 лицам, в том числе всем заместителям министра, начальникам управлений и секретарю партбюро. В каждой посылке было от 35 до 45 метров
различных шерстяных и шелковых тканей, что соответствовало 10–15 отрезам. Других подобных выдач со склада Курочкина не производилось.
Вопрос: Перечислите все факты получения Абакумовым имущества
с Голицынского и Докучаевского черных складов?
Ответ: Прежде чем перейти к перечислению всех фактов получения
Абакумовым различного имущества из обоих названных выше черных
складов, я считаю необходимым честно заявить на следствии, что эти
склады Абакумов фактически создал для того, чтобы самому, под видом
оперативной надобности, неограниченно расхищать государственное имущество. Это я могу подтвердить следующим: когда я возвратился из Германии, Абакумов вызвал меня и подробнейшим образом расспросил, какое
мы привезли имущество и приказал — доложить ему, когда все будет распаковано, что мною и было выполнено. Тогда Абакумов выехал со мною
в Голицыно и лично осмотрел все привезенное нами имущество. После
этого он еще несколько раз посещал эти склады и дал указание, что следует для него подобрать и отправить ему. Из привезенного мною имущества
впоследствии Абакумов взял себе следующие предметы:
1) сервиз столовый с драконами на 12 или 24 персоны, из саксонского
фарфора;
2) сервиз чайный на 12 персон, тоже саксонского фарфора;
3) большой художественной формы подсвечник из саксонского фарфора;
4) не менее 15 художественных ваз разных размеров из саксонского
фарфора;
5) свыше 50 штук разных тарелок саксонского фарфора;
6) хрустальных 6 кувшинов с металлической оправой;
7) до 50 штук разных хрустальных бокалов, в том числе 24 с металлическими подставками;
8) штук 10 металлических чаш для льда для шампанского;
9) 40–50 штук разных металлических подставок для винной посуды;
10) две больших хрустальных люстры;
11) рулонов 5–6 прорезиненного цветного шелка для дамских плащей;
12) настольной клеенки 30–40 метров;
- 296 -

ДОКУМЕНТЫ

13) ковров 5 штук размером 4,5×5 м (примерно);
14) спальный гарнитур красного дерева и
15) спальный гарнитур карельской березы.
Кроме того, Абакумов на протяжении 1946–1949 гг. получил с Голицынского склада отобранные мною 5 наборов столово-кухонной фаянсовой посуды, состоявшей из молочников, кувшинов, мисок и др. предметов.
В начале получения, за некоторые предметы, в частности: один столовый сервиз, один чайный сервиз, 4–5 небольших ваз и 50 тарелок,
Абакумов оплатил их стоимость. Все же остальное им бралось бесплатно
и не только из того имущества, которое привез я, а также из имущества,
привезенного другими.
Допрос прерван в 16 час. 45 мин.
Допрос продолжен в 20 часов.
К своим показаниям я хочу добавить, что из привезенного мною имущества Абакумов взял в 1945–1947 гг. еще 4 электрохолодильника, из коих
были завезены: один к нему на квартиру на Телеграфный пер., 8, один его
сестре, один ему на дачу и один его теще на Лялин переулок. Кроме того,
его теще — Смирновой был выдан комплект кухонного оборудования, состоящего из шкафа, мойки и комбинированной плиты, и гарнитур гостиной
мебели стильный. Его взяли также со склада в Голицыне.
Теперь относительно имущества, привезенного из Германии комиссией генерала Врадий. Как только эта комиссия возвратилась и Абакумову
были вручены списки всего привезенного ею имущества, он лично просмотрел эти списки и дал указание отправить к нему на дачу тюк с мануфактурой, в котором находилось около 90 метров зеленого сукна и метров 40
обойно-драпировочного плюша, что и было сделано.
Кроме того, Абакумов взял себе один узкопленочный киноаппарат,
два иностранных фотоаппарата типа Лейки, не менее 40–50 махровых
простыней, столько же полотняных простыней, столько же пододеяльников, 50 махровых полотенец и не менее 20 столовых скатертей разных
размеров. Абакумов также взял себе посылку по установленной им норме
для его замов, но с добавлением в нее 12 пар дамских шелковых чулок.
Взял он еще комплект столового серебра на 12 персон.
Насколько Абакумов был увлечен барахольством, можно судить
хотя бы по следующему факту. Как я уже показал выше, в числе привезенного из Германии имущества были галантерейные товары и среди них
перламутровые пуговицы. Абакумов потребовал от меня представить ему
образцы всех этих пуговиц и после осмотра их на обороте каждого образца написал, какое количество пуговиц необходимо доставить ему. Всего
было 7 образцов пуговиц, и Абакумов взял себе от 12 до 24 дюжин каждого образца, а в общей сложности взял несколько тысяч штук пуговиц.
- 297 -

ДОКУМЕНТЫ

Когда был создан склад в Докучаевом переулке, Абакумов на протяжении 1945–1949 гг. взял и с этого склада разное имущество. В том числе:
белого шелка 1200–1300 м; шелка декоративного 600–700 метров; фланели, полотна и др. материалов метров 400–500; шелка на мужские сорочки не менее 200 метров и обуви: мужской 12–14 пар, дамской 16–20 пар
и детской примерно 15 пар.
В этот же период по указаниям Абакумова ежегодно посылались
в Сочи посылки с мануфактурой, предназначаемые двум каким-то женщинам и мужчине. Направлялись они на имя начальника охраны Абакумова
подполковника Кузнецова. Особенно много шелковых материалов Абакумов взял во время устройства его квартиры на Колпачном переулке.
Характерно отметить следующее обстоятельство:
как только списки имущества, привезенного комиссией Врадия, попали в руки Абакумова, все мои неоднократные попытки получить их у него
остались без последствий, и эти списки Абакумов, видимо, уничтожил.
Он и меня неоднократно принуждал и приказывал уничтожить всю документацию внутреннего учета по Голицынскому и Докучаевскому складу.
Но я, сговорившись с начальником учетного отделения хозбытотдела капитаном Семиным, документацию внутреннего учета сохранял до 1950 года
и сжег ее с Семиным лишь только тогда, когда остатки имущества в названных складах были сданы в соответствующие отделы Управления делами
МГБ СССР.
Абакумов так увлекся барахольными делами, что его потребности
в этом не имели границ. Имея у себя большое количество чайной и столовой посуды, он несколько раз требовал от меня достать ему хорошие
столовый и чайный сервизы. В конце 1947 года я поэтому обратился по телефону к подполковнику Новикову, находившемуся в то время в Германии,
и попросил его приобрести один большой хороший столовый и один чайный сервизы для Абакумова. А в начале 1948 года Новиков приехал из Германии и действительно привез один синий с позолотой столовый сервиз
на 24 персоны и один чайный сервиз на 24 персоны такого же качества.
Эти сервизы мною были переданы через подполковника Грачева Абакумову, а их стоимость возмещена Новикову. Записано с моих слов правильно
и прочитано.
Кочегаров
ДОПРОСИЛИ: ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ
ПОДПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 261–267. Копия. Машинопись.
- 298 -

КУЛЬЧИЦКИЙ
ГРОМОВ

ДОКУМЕНТЫ

№ 43
Протокол допроса обвиняемого Л. Л. Шварцмана
15 августа 1951 г.
15 августа 1951 года следователи по важнейшим делам Прокуратуры
СССР ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ и ТЕРЕХОВ допрашивали нижепоименованного
в качестве обвиняемого с соблюдением ст.ст. 135–138 УПК
ШВАРЦМАН Лев Леонидович, 1907 года рождения, уроженец г. Ленинграда, из семьи служащего — банковского работника, еврей, образование — неполное среднее, окончил
семилетнюю школу, по профессии журналист. Состоит в фактическом браке с Марией Львовной Мурашко (девичья фамилия Гольдман; имеет дочь — Анна 20 лет, сына — Сергей (14)
4 лет. На иждивении находится также теща Гольдман и дочь
жены Людмила 18 лет. До ареста работал — зам. начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР
с 1940 года. Имущественное положение — не имеет ничего,
кроме обычной обстановки и вещей. Несудимый. Особые
приметы — на животе шрам после операции аппендицита,
на голове три продольных шрама. Отношение к воинской повинности — полковник, на особом учете органов МГБ. Член
ВКП(б) с 1936 года. Награды — ордена «Отечественной войны I степени», «Красная звезда», «Знак почета»; медали «За
боевые заслуги», «За победу над Германией», «30 лет Красной армии», «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа»,
«800 лет Москвы». Проживает — Москва, Фрунзенская набережная, 10, кв. 16, дом. тел. Г 6-35-92.
Вопрос: Понятно ли вам существо предъявленного Вам обвинения?
Ответ: Да, понятно. В предъявленном мне обвинении я виновным себя
признаю, так как действительно я своими действиями, указанными в постановлении о предъявлении обвинения, способствовал в осуществлении
преступной подрывной деятельности Абакумова. Я прошу поверить мне
в том, что сознательно я никогда не хотел нанести вред партии и советскому правительству.
Вопрос: Вы подтверждаете свои показания о том, что по указанию Абакумова исключили из так называемого обобщенного протокола допроса
Слуцкого показания о террористической деятельности в отношении руководителей партии и правительства?
Ответ: Свои ранее данные по этому вопросу показания я полностью
подтверждаю. Насколько я сейчас припоминаю, в марте этого года меня
- 299 -

ДОКУМЕНТЫ

вызвал к себе Абакумов и, кажется, в присутствии Леонова сказал мне,
что «нужно срочно “сделать” протокол допроса арестованного Слуцкого
для направления в инстанцию». Как сказал Абакумов, мне следовало воспользоваться протоколом допроса Слуцкого, составленного Путинцевым,
так как этот протокол составлен «неудачно» и нуждается в переделке.
Тут же Абакумов рассказал мне, что в производстве у следователя Путинцева имеется дело на группу еврейской молодежи, озлобленных против
партии, что всех их он допрашивал лично, «дело верное» и нужно «поторопиться с протоколом». Выполняя эти указания, я обратился к Путинцеву, и он передал мне напечатанный на машинке проект обобщенного
протокола допроса Слуцкого, в котором были записаны показания Слуцкого об антисоветской деятельности арестованных и террористических
замыслах некоторых из них, в частности, Мельникова и Гуревича. Протокол, составленный Путинцевым, пришлось почти полностью переделать,
так как он страдал неточностями. Я совместно с Путинцевым устранял эти
недостатки. Таким образом, в составленном нами обобщенном протоколе
допроса Слуцкого были сохранены показания о террористических настроениях участников этой антисоветской группы. С этим проектом я с Путинцевым пошел для доклада Абакумову. Там уже находились Леонов
и Лихачев. В их присутствии Абакумов раскритиковал составленный нами
протокол допроса. Его замечания сводились к тому, что не надо начинать
с национализма, так как там проходят родственники Слуцкого, имеющие
косвенное отношение к делу, а нам скажут через них искать центр. Этих
людей надо арестовать, — продолжал Абакумов, — но возникновение антисоветских настроений нужно искать в том, что они начитались троцкистской литературы и подпали под ее влияние. Абакумов подчеркнул, что
он лично сам передопрашивал всех арестованных, в том числе и Слуцкого, и что последний именно так показал. На этом разговор был закончен,
и я с Путинцевым ушли и принялись составлять новый вариант протокола
в соответствии с указаниями Абакумова. До окончания этой работы Абакумов вызывал меня, и я ему докладывал о том, как двигается дело. Я доложил, что протокол скоро будет готов. Далее Абакумов поинтересовался,
сохранены ли нами вопросы, которые он рекомендовал поставить — «как
могла эта жалкая горсточка еврейской молодежи рассчитывать на успех
в борьбе против такого гиганта, как СССР» и «думали ли участники группы, что своими действиями они наносят вред еврейскому народу». Я ответил, что в новом варианте протокола допроса эти вопросы сохранены.
В этом же разговоре Абакумов заявил, что, по его мнению, не надо включать эпизод о расколе в организации Слуцкого и о выделении из нее группы Мельникова и Гуревича, так как получается, как он сказал, какая-то
детская игра в организацию. Я сказал, что если исключить эту отколовшуюся группу, то выпадает из протокола вопрос о терроре. Абакумов спросил
у меня: «А первую информацию в ЦК ВКП(б) по этому делу ты читал? Сообщалось ли там о террористических настроениях группы?» На это я отве- 300 -

ДОКУМЕНТЫ

тил: «Информацию я читал. О терроре там ничего не сообщалось». Тогда
Абакумов предложил и в протоколе допроса Слуцкого вопроса о терроре
не касаться, т. е. дал указание исключить всякое упоминание о терроре
из протокола допроса. Он добавил, что «по этому вопросу представим
в ЦК ВКП(б) информацию дополнительно». При этом разговоре никто
не присутствовал. Протоколы допроса других участников той же антисоветской организации: Гуревича, Фурмана и Печуро были составлены так же,
как и протокол допроса Слуцкого, то есть с исключением показаний этих
лиц о их террористических настроениях. Эти протоколы в таком виде были
составлены мною совместно со следователями, допрашивавшими указанных арестованных: Путинцевым, Сидоровым. Когда я докладывал протокол допроса Фурмана, Абакумов вторично спросил у меня: «А о расколе
ничего не пишете?» Я ответил: «Нет», на что Абакумов сказал: «Хорошо».
Вопрос: Так значит по этому делу в ЦК ВКП(б) были направлены сфальсифицированные протоколы допросов Слуцкого и других?
Ответ: Да, это было именно так. Как в информации, так и в протоколах
допросов участников антисоветской организации «СДР» их террористическая деятельность была скрыта от ЦК ВКП(б). Насколько мне известно, такой информации в ЦК ВКП(б) не посылалось и в дальнейшем.
Вопрос: Почему же Вы стали на путь обмана партии и правительства?
Ответ: Я слепо верил Абакумову как министру и не допускал мысли,
что он действует во вражеских целях. Однако я выполнил его преступные
указания и за это должен понести ответственность.
Показания с моих слов записаны правильно и мною прочитаны.
Шварцман
Допрос начат в 15:00 и закончен в 18:30
ДОПРОСИЛИ: ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 3 КЛАССА /ТЕРЕХОВ/
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 3 КЛАССА /ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 245–248. Копия. Машинопись.

№ 44
Протокол допроса обвиняемого М. Т. Лихачева
15 августа 1951 г.
1951 года, августа 15 дня. Следователи по важнейшим делам Прокуратуры Союза ССР КИТАЕВ и ИВАНОВ допрашивали нижепоименованного
в качестве обвиняемого с соблюдением ст.ст. 135–138 Уг. Процесс. Кодекса
ЛИХАЧЕВ Михаил Тимофеевич, 1913 г. рождения, уроженец дер. Панино Даниловского района Ярославской области,
- 301 -

ДОКУМЕНТЫ

из крестьян-середняков, русский, образование низшее, женат, имеет 2-х детей, бывш. Заместитель Начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР, не судим,
служил в Красной Армии с 1935 г. по 1937 г., бывш. член
ВКП(б) с 1938 г., имеет семь орденов и шесть медалей, проживает: Москва, ул. Чкалова, д. 46/48, кв. 60.
В предъявленном мне обвинении я виновным себя не признаю в измене Родине.
Допрос начат в 13:30
Вопрос: Вам понятно, в чем Вас обвиняют?
Ответ: Да, понятно.
Вопрос: В чем Вы признаете себя виновным?
Ответ: Сознательно я никогда и никаких преступлений против партии
и советского государства не совершал.
Виноват я в том, что я недооценил по своей недостаточной политической зрелости показания Этингера. Меня сбило в них то, что первый допрос Этингера проводил сам Абакумов, а затем его допрашивал Рюмин.
Мне показалось, что эти допросы толкнули Этингера давать не совсем
объективные и правдивые показания. Я недооценил показаний Этингера
и халатно отнесся к признаниям Этингером своей террористической деятельности. Отрицательное значение для меня имел и мой отъезд в отпуск в конце декабря 1950 г. В результате этого с конца декабря 1950 г.
и до 5 февраля 1951 г. я не мог участвовать в следствии по делу Этингера. Когда я вернулся в феврале 1951 г. из отпуска, то следователь Рюмин
по поручению Абакумова занимался делом Ульянича. Следствие по делу
Ульянича контролировали лично Абакумов и Леонов. Я помог Рюмину
и следователю Герасимову составить письмо в ЦК ВКП(б) по делу Ульянича. Дело это заняло около 20 дней, а 2 марта с. г. обвиняемый Этингер
умер. Следствие по делу Этингера к этому времени закончено не было,
и в результате этого Этингер и связанные с ним лица не были полностью
разоблачены в террористической деятельности.
Что касается предъявленного мне обвинения в фальсификации протоколов допросов участников антисоветской еврейской молодежной организации, то я должен сказать, что обобщенные протоколы допросов
обвиняемых Фурмана, Слуцкого, Гуревича и Печуро по делу этой организации писал Заместитель Начальника следственной части Шварцман вместе
со следователями. Я сам успел написать только начало протокола допроса
Фурмана вместе со следователем Сидоровым, а затем передал и этот протокол Шварцману. Мне было известно, что по указанию Абакумова из этих,
протоколов, которые готовились для ЦК ВКП(б), были исключены, а может
быть, и не включались, вопросы о террористических намерениях участни- 302 -

ДОКУМЕНТЫ

ков группы. Я полагал, что пойдет еще информация по этому делу, и тогда
будут освещены вопросы террора. Тем не менее, мне надо было возразить
против действий и распоряжений Абакумова по этому делу и лично самому информировать ЦК ВКП(б), что участники этой группы были террористами. Я все понял только после вызова меня в ЦК ВКП(б) в июле 1951 года.
Теперь в отношении предъявленного мне обвинения по делу Салиманова. Я не знал, была ли направлена в ЦК партии информация о ходе
следствия по делу Салиманова, хотя знал, что по этому делу информация
в ЦК ВКП(б) была обязательной.
Спустя несколько дней после ареста Салиманова я написал справку
вместе со следователем Седовым о том, что показывал Салиманов, и доложил ее Огольцову, так как Абакумов в это время был в отпуску. Огольцов, прочитав справку, предложил мне доложить ее Абакумову после
возвращения его из отпуска. Я выполнил это указание и доложил справку
Абакумову, когда он после отпуска приступил к работе.
Через некоторое время по приказанию Абакумова я подготовил подробную справку по всем показаниям Салиманова. Справка получилась
на 13 страницах, и я ее передал в секретариат для Абакумова. Она ко мне
более не вернулась, но была ли эта справка доложена Абакумовым кому-либо, я не знаю.
Моя вина состоит в том, что я не поинтересовался у Абакумова, была
ли им послана информация в ЦК ВКП(б) по этому делу. После вызова
в ЦК ВКП(б) в июле 1951 г. я понял, что и по этому делу мне надо было
лично информировать ЦК ВКП(б), но я этого не сделал. Я верил Абакумову
и не знал о том, доложил ли Абакумов в ЦК представленные ему справки.
Абакумов имел намерение послать в ЦК ВКП(б) протокол допроса Салиманова, но так его и не послал.
Я виноват перед партией и государством, что нарушал сам и нарушали и мои подчиненные советскую законность и Постановление ЦК ВКП(б)
и СНК СССР 1938 г. при проведении следствия по уголовным делам.
Вопрос: Вы признаете, что являлись пособником Абакумова в его преступной деятельности?
Ответ: Да, признаю. Я невольно превратился в его пособника, не понимая, что делаю преступления.
Вопрос: Когда Вам поручил Абакумов руководить следствием по делу
еврейского националиста Этингера?
Ответ: В ноябре 1950 года Абакумов вызвал меня к себе в кабинет
и поручил вести следствие по делу арестованного Этингера.
Вопрос: Давал ли Вам тогда Абакумов указание о расследовании террористической деятельности Этингера?
Ответ: Нет, не давал.
Вопрос: А какие указания он Вам тогда дал?
- 303 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Абакумов сказал, что Этингер — важный преступник и что его
надо размотать.
Вопрос: Когда и кем было Вам передано дело-формуляр на Этингера,
содержавшее оперативные материалы о его антисоветской националистической и террористической деятельности?
Ответ: В день ареста Этингера работник 2 Главного Управления
МГБ СССР Марчуков принес мне дело-формуляр на Этингера, которое
было, как будто, в 4 томах.
Вопрос: Почему Вы не прочитали оперативные материалы по делу
крупного и опасного государственного преступника Этингера и не дали
следователю никаких указаний о расследовании его террористической деятельности?
Ответ: У меня не хватало времени, так как я в тот период временно исполнял обязанности начальника следственной части. Поэтому я не читал
оперативных материалов на Этингера и не давал следователю Рюмину никаких указаний о расследовании террористической деятельности Этингера.
Я должен сказать, что у нас существовал порочный, на мой взгляд, порядок, когда после ареста по многим делам руководство сразу требовало
информации о показаниях арестованных. Оперативные материалы передавались в день ареста, и с ними следователь знакомился в процессе работы над арестованным.
Вопрос: Что сообщил Вам Марчуков о преступной деятельности Этингера, установленной оперативными материалами, когда передавал Вам
его дело-формуляр?
Ответ: Разговор был очень короткий, и у меня он не сохранился в памяти.
Вопрос: Свидетель Марчуков показал:
«В день ареста Этингера я лично, передавая бывшему заместителю начальника следчасти по особо важным делам МГБ СССР Лихачеву дело-формуляр на него, рассказал Лихачеву, что имеется на Этингера в деле и что
он, по моему мнению, совершил умерщвление товарища Щербакова, Лихачев заявил: “разберемся”».
Вы признаете, что об этом было сказано Марчуковым?
Ответ: Насколько я помню, такого разговора не было. Однако с Марчуковым или с Шубняковым, точно я сейчас не помню, у меня в то время
был разговор, во время которого мне сообщили, что Абакумов сразу после
ареста допрашивал Этингера о причастности его к умерщвлению Щербакова. Потом я передавал об этом разговоре Рюмину и сказал ему, чтобы
он в этом направлении допрашивал Этингера.
Вопрос: Почему же Вы сразу не дали указаний следователю Рюмину —
при передаче ему дела Этингера — о выявлении им террористических
действий Этингера при лечении Щербакова?
- 304 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я не помню сейчас, когда я узнал об этом. Не исключаю, что
я сказал Рюмину об этом сразу же, как только сам узнал это.
Вопрос: Вы признаете, что в самом начале следствия по делу Этингера
Вы стали на путь прямого пособничества Абакумову, смазывавшему террористическую деятельность Этингера и его преступные антисоветские связи
с другими врачами?
Ответ: Я признаю себя виновным в том, что ошибся в показаниях Этингера и их оценке и этим самым действительно способствовал Абакумову.
Вопрос: Вам докладывал ст. следователь Рюмин о том, что Этингер
во время его допросов признавал террористическую деятельность и давал
показания о неправильном лечении Щербакова?
Ответ: Рюмин мне докладывал об этом, и я после этого допрашивал
Этингера в присутствии Рюмина.
Вопрос: Этингер на этом допросе подтвердил Вам показания о неправильном лечении Щербакова и о своей террористической деятельности?
Ответ: Этингер говорил во время допроса о неправильных методах лечения Щербакова, но что якобы он к этой мысли пришел в тюрьме.
Вопрос: Сколько времени Вы допрашивали тогда Этингера?
Ответ: Минут двадцать.
Вопрос: Почему Вы ограничились таким коротким и поверхностным
допросом Этингера о его террористических действиях в отношении Щербакова?
Ответ: Я считал это достаточным, так как Этингера до меня допрашивал опытный следователь.
Вопрос: Почему же, допрашивая Этингера, Вы не оформили протоколом его показания?
Ответ: Тогда Этингер только начал давать показания о террористической деятельности и я, исходя из сложившейся у нас антигосударственной
практики, протокола его допроса не оформлял.
Вопрос Что Вы доложили Абакумову после личного допроса Этингера?
Ответ: Я, закончив допрос Этингера, позвонил по телефону Абакумову
и просил у него разрешения доложить ряд срочных вопросов. Он разрешил, и я доложил ему лично, что Этингер начинает давать показания о террористической деятельности и причастности к умерщвлению Щербакова.
Абакумов меня о подробностях не расспрашивал и сказал, что он Этингера
допросит сам.
Вопрос: Вы присутствовали на допросе Этингера Абакумовым и видели, как он смазывает показание Этингера о своей террористической деятельности в отношении Щербакова?
Ответ: Я присутствовал на допросе Этингера, который проводил в декабре 1950 г. Абакумов в своем кабинете. Я видел, что Абакумов с недоверием относится к показаниям Этингера. В ходе допроса Этингер смазал
свои показания и несмотря на это Абакумов не был к нему настроен
- 305 -

ДОКУМЕНТЫ

наступательно, а допрашивал его в мягких, нестрогих тонах. Такое отношение Абакумова к допросу Этингера об особо тяжких преступлениях могло
привести к тому, что Этингер все больше отходил от своих показаний в отношении неправильного лечения Щербакова и даже о своей националистической деятельности.
После допроса Этингера Абакумов сказал мне и Рюмину, что «осторожно подходите к допросам Этингера о терроре, так как он может нас завести в дебри».
Абакумов дал указание не записывать пока показаний Этингера о терроре. При этом Абакумов, предостерегая нас об осторожном подходе
к показаниям Этингера, привел себя в пример, что он, будучи больным,
не всегда выполнял указания врачей — лежать в постели и выходил на работу. Этот пример он привел в связи с тем, что сомневался в том, что невыполнение Щербаковым постельного режима во время болезни в мае
1945 года могло серьезно отразиться на его здоровье и что это могло бы
являться одним из методов террористических действий врачей при лечении Щербакова.
Допрос закончен в 16 ч. 40 мин.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
Лихачев
ДОПРОСИЛИ: ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ЮСТИЦИИ
ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ

КИТАЕВ
ИВАНОВ

Продолжение допроса обвиняемого
ЛИХАЧЕВА М. Т.
Допрос возобновлен в 20 час. 30 минут.
Вопрос: Почему Вы не поставили перед Абакумовым вопроса о необходимости тщательного допроса Этингера о его террористической деятельности и проверки всех его показаний?
Ответ: Сейчас мне стало очевидным, что Абакумов вел линию на смазывание дела Этингера и я невольно явился проводником этой же линии.
Следует сказать, что все указания Абакумова выполнялись беспрекословно, так как ему верили, что он правильно проводит в жизнь все указания
высших инстанций.
Вопрос: Вы признаете, что такое поведение Ваше, как лица, руководившего расследованием дела Этингера, было преступным?
Ответ: После решения ЦК ВКП(б) мне стало понятно это, и я сейчас
признаю.
Вопрос: Вы знали о том, что Абакумов не информировал ЦК ВКП(б)
о показаниях Этингера о своей террористической деятельности?
- 306 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Мне было известно, что никакой информации о террористической деятельности Этингера в ЦК ВКП(б) не посылалось.
Вопрос: Считаете ли Вы, что такая информация по этому делу была
безусловно обязательна?
Ответ: Считаю сейчас, что по вопросу террористической деятельности
Этингера, информацию в ЦК ВКП(б) безусловно нужно было послать.
Вопрос: Почему же Вы сами не предприняли ничего для того, чтобы
информировать ЦК ВКП(б) по этому важному делу?
Ответ: Я полагался на Абакумова, а сам недооценил личной своей ответственности за такую информацию.
Вопрос: Вы признаете, что помогли Абакумову скрыть от ЦК ВКП(б)
и Правительства террористические действия Этингера и его сообщников?
Ответ: Да, признаю. Это я понял только тогда, когда стал вопрос разбираться в ЦК ВКП(б).
Вопрос: Вы помните, что еще в 1949 году по указанию Абакумова Вам
были переданы Марчуковым оперативные материалы на Этингера и с какой целью?
Ответ: Весной 1949 года по указанию Абакумова мне были переданы
Марчуковым или другим, сейчас не помню, кем, агентурные донесения
о преступной деятельности Этингера. Насколько я помню, на этом донесении была резолюция Абакумова «допросить Фефера» и еще кого-то, сейчас не помню, что им известно об Этингере. Эту резолюцию я выполнил,
т. е. допросил Фефера и протокол доложил Абакумову. Последний распорядился этот протокол передать во 2 Управление. Насколько я помню, Фефер показал, что Этингер является еврейским националистом.
Вопрос: Почему Вы отказались лично выслушать Марчукова о подробных оперативных данных на Этингера?
Ответ: Следует сказать, что в Министерстве работают еще много евреев. Когда я вел дело еврейских националистов — руководителей еврейского антифашистского комитета, то ко мне многие работники других
управлений обращались за справками и с просьбами о дополнительных
допросах по связям. Причем иногда связи, о которых просили допросить,
были совершенно не знакомы арестованным. Кроме того, было много недоразумений по поводу допросов этих арестованных еврейских националистов.
Был один случай, когда один работник, сейчас не помню, кто, пожаловался Шварцману о том, что следователи Сорокин и Россыпнинский грубо
допрашивают этих националистов. Шварцман пожаловался Абакумову, который вызывал Комарова, меня, Путинцева, Сорокина и Россыпнинского
и сделал замечание нам. Из разговора Абакумова я понял, что Шварцман
жаловался ему, что некоторые следователи допрашивают не преступников, а якобы евреев. Вот такие условия и заставили Леонова распорядиться
все просьбы выполнять только в тех случаях, когда этого требует начальник
- 307 -

ДОКУМЕНТЫ

или зам. начальника Управления, или Начальник самостоятельного отдела. Марчуков бывал у меня очень часто, и сейчас я совершенно не помню,
обращался ли он ко мне с просьбой о том, чтобы я его выслушал по материалам на Этингера.
Вопрос: Вам было известно, что еще в 1943 году была дана санкция
на арест Этингера и почему она не была реализована?
Ответ: Об этом я ничего не знаю.
Вопрос: Когда и что Вы доложили Леонову о деле Этингера?
Ответ: Леонов вернулся из отпуска в конце декабря 1950 года. Когда
он вышел на работу, то я ему доложил о всех делах, находившихся в производстве, и их движение. Также я его информировал и по делу Этингера. Насколько я помню, я сообщил Леонову, что Этингера допрашивал Абакумов.
Мне вспоминается, что Леонову я говорил и о том, что Этингера Абакумов
допрашивал сразу после ареста и при этом допросе работники следчасти
не участвовали. Также я рассказал Леонову и о том, что Этингер признавался в неправильном лечении Щербакова, но у Абакумова от этого отказался, что Абакумов не велел писать протоколы допросов Этингера в части
неправильного лечения Щербакова.
Во всяком случае, Леонов по делу Этингера был информирован мною
полностью. Правда, может быть, не в один раз. Проработав несколько
дней с Леоновым — один или два дня, я убыл в отпуск.
Вопрос: После возвращения из отпуска и до 2 марта 1951 г. Вы продолжали руководить следствием по делу Этингера?
Ответ: Нет. Когда я приехал из отпуска 5 февраля, то Рюмин допрашивал уже Ульянича, и этому делу придавалось большое значение.
Вопрос: Разве после Вашего возвращения из отпуска Рюмин вышел
из Вашего подчинения и Вы не несли ответственности за следственное
дело, которое находилось у него в производстве?
Ответ: Рюмин продолжал оставаться в моем подчинении, но, поскольку у него находилось дело Ульянича, контролируемое Абакумовым и Леоновым, все другие дела были отложены. Среди отложенных дел было
и дело Этингера. Я продолжал нести ответственность за расследование
дела Этингера и в феврале месяце 1951 г., но заставить Рюмина допрашивать Этингера я не мог, поскольку он выполнял указание Абакумова.
Вопрос: Отменял или не отменял Абакумов свое запрещение оформлять протоколы допросов Этингера по вопросам его террористической деятельности 2 марта с. г.?
Ответ: Мне неизвестно, чтобы Абакумов отменил свое запрещение
составлять протоколы допросов Этингера о его террористической деятельности.
Вопрос: Вам известно, что по делу Этингера не было оформлено ни одного протокола допроса с его показаниями о террористической деятельности?
- 308 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Да, известно.
Вопрос: А Вам было известно, что в январе и феврале 1951 г. Этингер продолжал давать показания о своей террористической деятельности
и антисоветских связях?
Ответ: От следователя Рюмина мне было известно, что Этингер дает
показания о своей националистической антисоветской деятельности,
но о терроре он ничего мне не говорил. Рюмин просил у меня в феврале
месяце выделить ему 2–3 дня для окончания составления протокола Этингера, но я не разрешил ему это сделать, так как считал, что не имею права
отменить распоряжение Абакумова о допросе Ульянича.
Вопрос: Вы признаете, что и в феврале 1951 г. Вы помогали Абакумову
смазывать дело Этингера и скрывать от ЦК ВКП(б) данные о ходе следствия
по этому делу?
Ответ: Признаю, что и в этот последний период я ничего не предпринял к разоблачению террористической деятельности Этингера и к информации ЦК ВКП(б) по этому делу.
Вопрос: Руководство следствием по делу еврейской молодежной антисоветской организации было возложено на Вас?
Ответ: Да, в феврале 1951 г. Леонов поручил мне руководить следствием по делу еврейской молодежной антисоветской организации, по которому проходили арестованные Слуцкий, Фурман и другие.
Следствие по этому делу вели работник моей группы Путинцев и восемь следователей, прикомандированных к следственной части.
Вопрос: Указания по этому делу Вы от Абакумова и Леонова получали?
Ответ: В начале следствия я от Абакумова указаний по этому делу
не получал. Леонов дал общее указание о том, чтобы размотать всех арестованных по делу, что это дело интересное и по нему, возможно, пойдет
информация в ЦК ВКП(б).
Вопрос: Когда же и какие указания дал по этому делу Абакумов?
Ответ: Через несколько дней, в течение которых проводились допросы арестованных Слуцкого, Фурмана, Гуревича и других, Леонова и меня
вызвал к себе Абакумов. Я и Леонов доложили ему о первых допросах
арестованных и упомянули о том, что они дают показания и о своих террористических намерениях. Абакумову я передал тогда же все рукописи,
изъятые в качестве вещественных доказательств. Абакумов сказал, чтобы
ему представили список лиц, проходящих по показаниям арестованных.
Тогда же он сказал, что он и Огольцов допросят основных арестованных,
Списки о лицах, проходящих по делу, были представлены мною и Леоновым, и Абакумов на них отметил, кого следует арестовать. Аресты были
произведены в два или в три приема.
Вскоре Абакумов и Огольцов в кабинете министра допросили девять
или десять арестованных, в том числе Слуцкого, Гуревича и Фурмана.
Я, Леонов и некоторые следователи присутствовали на этих допросах.
- 309 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопросов террористической деятельности Абакумов касался, и арестованные Гуревич, Слуцкий, Печуро и, может быть, еще кто-либо из них давали
ответы, подтверждавшие террористические намерения отдельных участников организации. После допросов Абакумов дал мне указание подготовить письмо в ЦК ВКП(б) о вскрытии еврейской молодежной антисоветской
организации и о ходе следствия по этому делу. Он дал приблизительную
схему письма и указал, что вопросы террористических намерений участников организации пока в письме в ЦК ВКП(б) не освещать. Я выполнил
это указание Абакумова. Проект письма готовил Путинцев, и он включил
в письмо данные о террористических намерениях участников организации. Однако я при корректировании этого письма, выполняя указание
Абакумова, исключил все сведения о терроре. Письмо, посланное Абакумовым в ЦК ВКП(б) по делу еврейской молодежной антисоветской организации, было ложной информацией, так как не содержало установленных
к тому времени следствием данных о террористических намерениях участников организации. С какой целью их скрыл от ЦК ВКП(б) Абакумов, мне
неизвестно.
Через день-два после отправки письма в ЦК ВКП(б) Абакумов вызвал
меня и, возможно, Леонова и передал мне напечатанные на двух-трех
листках указания о направлении следствия по делу еврейской молодежной антисоветской организации. В этих указаниях не было ни одного слова о выявлении до конца террористических замыслов и деятельности этой
организации. Устно Абакумов также не дал мне никаких указаний в этом
отношении.
Я сразу же собрал следователей и зачитал им указания, переданные
мне Абакумовым.
Вопрос: Вы сами тогда также не дали указаний следователям по расследованию террористических намерений участников организации?
Ответ: В этот раз я действительно не давал указаний следователям
о расследовании террористических намерений участников организации.
Однако ранее и позднее такие указания я давал, и это может подтвердить
Путинцев.
Вопрос: Вы признаете, что помогали Абакумову в составлении ложной
информации в ЦК ВКП(б) по делу еврейской молодежной антисоветской
организации, в которой скрыты были террористические намерения участников этой организации?
Ответ: Я выполнил указания Абакумова и этим способствовал ему
в представлении в ЦК ВКП(б) ложной информации по этому делу.
Вопрос: Вы признаете, что совместно со Шварцманом фальсифицировали так называемые «обобщенные» протоколы допросов Слуцкого, Фурмана, Гуревича и Печуро, которые также были направлены Абакумовым
в ЦК ВКП(б)?
- 310 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Все эти четыре протокола допроса писал Шварцман вместе
со следователями, и он фальсифицировал показания этих арестованных,
не включив в протоколы их показания о терроре. Я написал только первые
полторы страницы показаний Фурмана, в которых еще не было сведений
об его антисоветской деятельности. По указанию Леонова все материалы
и на Фурмана мною были переданы Шварцману, который закончил составление и этого протокола.
Вопрос: Следствие по делу Салиманова велось под Вашим руководством и с Вашим участием?
Ответ: Да. Следствие по этому делу мне поручил вести Огольцов, так
как Абакумов в сентябре 1950 г. был в отпуске.
Вопрос: Вы признаете, что и по делу Салиманова оказывали пособничество Абакумову, скрывшему от ЦК ВКП(б) ход следствия по этому делу?
Ответ: Все документы, которые Абакумов требовал от меня по этому
делу, как я уже сообщал ранее, я ему представлял. Я не знал, что он не докладывал о ходе следствия по этому делу до июля 1951 г., когда этот вопрос
разбирался комиссией ЦК ВКП(б). Теперь мне стало ясно, что я в какой-то
мере виновен в отсутствии информации в ЦК ВКП(б) по этому делу и, стало
быть, в пособничестве Абакумову.
Вопрос: Вам давал Абакумов указание в 1950 г. не составлять протоколов допросов Салиманова?
Ответ: Абакумов, видимо, в ноябре 1950 г. дал мне указание не оформлять протокола допроса Салиманова, а делать для себя заметки о его показаниях.
Вопрос: Это указание Абакумова выполнялось?
Ответ: Длительный период времени это указание Абакумова выполнялось.
Вопрос: Отменил ли Абакумов свое указание не оформлять протокола
допроса Салиманова?
Ответ: Нет, не отменил. Мне неизвестно, чтобы он его отменял.
Вопрос: А Вы ставили перед ним вопрос об этой отмене?
Ответ: Не ставил.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
Лихачев
Допрос закончен в 0 час. 30 мин. 16 августа 1951 г.
ДОПРОСИЛИ: ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ЮСТИЦИИ
ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 195–209. Копия. Машинопись.
- 311 -

КИТАЕВ
ИВАНОВ

ДОКУМЕНТЫ

№ 45
Протокол допроса М. К. Кочегарова
16 августа 1951 г.
Допрос начат в 15 ч. 20 м.
Вопрос: Продолжайте Ваши показания о хищении Абакумовым государственного имущества. Что Вам известно еще?
Ответ: Абакумов особенно распоясался в вопросе расхищения государственного имущества и денежных средств в период ремонта и оборудования своей квартиры на Колпачном пер. дом 11. Приблизительно
в середине июня 1948 года он вызвал меня к себе и поручил мне подыскать ему новую квартиру в одном из жактовских домов, но не выше
2–3 этажа. Через несколько дней он дал такое же задание начальнику жилотдела подполковнику Коровину и начальнику его охраны подполковнику Кузнецову. Кроме того, Абакумов лично принимал меры к подысканию
себе квартиры и, в частности, неоднократно по утрам разъезжал по улицам и переулкам Москвы с подполковником Кузнецовым и в нескольких
случаях со мною.
В результате длительных поисков я предложил посмотреть Абакумову небольшой особняк в Колпачном переулке, на что он дал согласие. Когда же мы приехали на место, Абакумову особняк не понравился,
и он лично обратил внимание на рядом стоящий 3-этажный дом. При осмотре его Абакумов заявил, что этот дом ему нравится, и приказал оборудовать там на 2-м этаже ему квартиру.
Вот с этого момента у нас и начались разные мучения. Прежде всего
потребовалось срочно переселить со 2-го этажа названного дома 13 проживающих там семей. По этому вопросу Абакумов позвонил зампредседателя Моссовета Селиванову, и я поехал к нему со специальным письмом
министерства, на котором Селиванов наложил резолюцию, что Моссовет
не возражает переселить всех жильцов, если они на это дадут свое согласие. Поскольку весь второй этаж представлял из себя одну квартиру
коридорной системы, с общими местами пользования, мне и Коровину
не составило большого труда получить согласие всех жильцов на переселение, тем более что мы гарантировали предоставление площади не меньших размеров и в менее населенных квартирах.
После этого все жильцы были переселены преимущественно на площадь, занимаемую сотрудниками МГБ в жактовских домах, сотрудники
переселены в дома Министерства, а на освобожденной площади начались строительные работы. Проводились они 1-м отделением Упр. Делами
МГБ СССР. Первые неприятности начались с того, что Абакумов категорически запретил мне и Кузнецову составлять смету на предстоящее строитель- 312 -

ДОКУМЕНТЫ

ство его квартиры. Как я ни пытался его убедить в необходимости сметы,
прибегая к ссылкам на возможные злоупотребления со стороны строителей, Абакумов был неумолим. Я тогда уже понял, к чему может привести
бессметное строительство, и хотя в робком тоне, но намекал Абакумову
на возможность появления анонимных и других заявлений, но и это не помогло. Когда Абакумов окончательно отверг мои и Кузнецова предложения о составлении сметы, у меня зародилась мысль написать об этом
в ЦК или же пойти и самому об этом туда доложить. Но я смалодушничал,
подумав, что Абакумов, видимо, этот вопрос согласовал в инстанциях. При
отсутствии какой бы то ни было документации и даже ориентировочной
сметы мне сейчас очень трудно сказать, сколько было затрачено средств
и государственного оборудования для квартиры Абакумова. Тем более что
в этом деле принимали участие и другие управления министерства, мне
не подчиненные, в частности: Гл. Управление охраны и подчиненная ему
фабрика «Люкс» и ХОЗУ МГБ.
1-м Отделением Управления Делами МГБ СССР были проделаны в основном лишь черновые и строительные работы, как-то: разборка старых
перегородок, обивка старой штукатурки на потолках и стенах, штукатурка
стен и потолков вновь, кладка новой кирпичной стены, отделяющей большую ванную комнату от малой спальни, устройство некапитальных стен,
замена всего паркета, установка пенных потолочных розеток, ремонт парадного входа, ремонт крыши, частичный ремонт фасада, укладка рольного свинца в ванных комнатах 2-го и 3-го этажа и другие работы. Только
эти черновые и строительные работы обошлись государству, по моим ориентировочным подсчетам, не менее чем в 350–400 тысяч рублей, оплаченных первым отделением УД МГБ СССР. Все же отделочные работы,
оборудование жилых комнат и устройство дверей оплачивались Гл. Управлением Охраны МГБ СССР, а работы по ремонту и переоборудованию котельной, а также работы по подводке горячей воды из служебного объекта
МГБ были оплачены Стройтрестом ХОЗУ МГБ СССР. Шелковые и другие
материалы для обивки стен, французских штор, занавесей и драпировок
были взяты со склада в Докучаевом переулке от Курочкина, в количестве,
указанном мною на предыдущем допросе. Кроме того, было взято со склада 1-го отделения 500–550 метров бархата на шторы и свыше 4.000 м кожи
для обивки мебели.
Из всех расходов, затраченных на строительство и оборудование
квартиры Абакумова, он оплатил 1-му отделению Управления Делами
20–24 тысячи рублей за изготовление камина. Платил ли Абакумов свои
деньги еще за что, мне неизвестно. Я так слышал от Кузнецова, что Абакумов уплатил 40–45 тысяч рублей за отделку кабинета. Но при этом Кузнецов дал мне понять, что эта сумма далеко не покрывает задолженности
Абакумова по работам, выполненным для него фабрикой «Люкс».
- 313 -

ДОКУМЕНТЫ

Необходимо отметить, что, как только отделочные работы стали подходить к концу, Абакумов начал ограничивать круг лиц, имеющих доступ
на строительство, а затем и вовсе запретил туда являться. Жульнические
комбинации Абакумова с ремонтом и оборудованием его квартиры завершились тем, что он в марте 1950 года вызвал меня к себе в кабинет
и в присутствии находившегося там его заместителя Блинова потребовал от меня немедленно уничтожить все дела 1-го отделения по 1949 год
включительно. Среди этих документов находились и документы, относящиеся к ремонту и оборудованию его квартиры. Следует указать, что
приходо-расходные документы в 1-м отделении хранились со дня его организации, т. е. с 1943 г., и ранее вопрос об уничтожении их не поднимался
и в этом не было абсолютно никакой необходимости. Тем не менее после
его приказания все документы были сожжены по 1949 год.
Продолжая свои показания, я считаю необходимым указать еще
на один серьезный факт, свидетельствующий об обмане государства Абакумовым. В период существования карточной системы для 3-го Главного
Управления «СМЕРШ» Продовольственным Управлением НКО отпускалось
большое количество продуктов, предназначенных для служебных надобностей. На день отмены карточной системы на продскладе «Смерш» поэтому оказалось на 1,5–2 миллиона рублей разных продуктов, подлежащих
реализации, с перечислением их стоимости в доход государства. Когда же
я об этом доложил Абакумову, он категорически запретил реализовывать
продукты и вызвал к себе начальника учетного отделения Хозбытотдела
капитана Семина, которому также приказал без его разрешения продукты
не расходовать и никуда не сдавать. Это ставило под угрозу сохранность
продуктов, т. к. срок их хранения уже истекал. Вначале я принимал меры
по сохранению продуктов, но, видя неизбежность их порчи, на свой риск
в первой половине 1949 г. приказал Семину все продукты реализовать,
а их стоимость внести в доход государства, что и было сделано. За реализованные продукты торговым организациям было внесено в доход государства 1800 тысяч рублей, о чем Абакумов не знал. Только в 1949 г. он меня
при очередном докладе внезапно спросил: «Как у нас обстоит дело с продуктовым складом?» Но я от ответа уклонился. Видимо, к этому времени
он уже узнал, что продукты были реализованы.
Вопрос: Какое столовое серебро Вы приобретали для Абакумова
в Управлении драгоценных металлов?
Ответ: В декабре 1947 г. Абакумов поручил мне выяснить возможности приобретения для него набора столового серебра. Я связался с начальником Главспецторга Иванцовым, через которого подобрал в Управлении
Драгоценных металлов один набор столового серебра на 36 персон и купил его Абакумову через магазин Спецторга, уплатив за него — 4–4500 рублей.
- 314 -

ДОКУМЕНТЫ

По моему поручению в магазине набор получал и оплачивал майор
Иванов. В последующем стоимость набора Абакумов полностью возместил.
Вопрос: До какого времени существовали нелегальные склады на станции Голицыно и в Докучаевом переулке?
Ответ: В Голицыно нелегальный склад, ключи от которого находились
у меня, просуществовал примерно до середины 1949 г., а затем находившиеся там остатки разной посуды были сданы в 1 отделение и взяты там
на бухгалтерский учет. Всего там оставалось имущества к тому времени
на 7–8 тысяч рублей.
Склад же в Докучаевом переулке существовал до 9–10 июля 1951 года
и был ликвидирован по указанию Абакумова при следующих обстоятельствах: 8 июля 1951 года я находился дома ввиду болезни. Днем ко мне
на квартиру позвонил секретарь Абакумова — Горский и сказал, чтобы
я позвонил на квартиру Абакумову. Что я и сделал. Абакумов спросил
меня: «Какие материалы имеются на складе у Курочкина?» И когда я ответил, что там имеются шерстяные и шелковые ткани, примерно 20 образцов, которые он знает, Абакумов приказал их немедленно сдать в склад
1 отделения Управления делами. Это приказание Абакумова меня удивило, так как я знал его отношение к этому складу. Тем не менее я сейчас же
приказал своему начальнику секретариата — Валуеву вызвать из санатория Курочкина и, когда тот позвонил мне, приказал ему сдать все остатки
материалов, имевшиеся у него, на склад 1 отделения Управления делами. Курочкин это выполнил 9–10 июля 1951 года. 9 июля 1951 года днем
ко мне домой звонил опять Горский и передал, чтобы я снова позвонил
Абакумову. Когда я ему позвонил, он спросил: «Сдал ли Курочкин материалы?» Я ему ответил, что материалы Курочкин сдал, но акт еще не оформил. Другого разговора с Абакумовым у меня не было. Того же 9 июля
1951 года ночью ко мне на квартиру приехал начальник охраны Кузнецов,
который, кстати, ранее никогда у меня не бывал, и заявил, что Абакумов
сказал мне, если я в состоянии, чтобы я сейчас же вышел на работу, что
я и сделал. Придя к себе на службу примерно в 1 час ночи, я и Кузнецов
были вызваны на квартиру Абакумова, который принял нас в столовой
и стал интересоваться у меня: «Сдал ли все Курочкин на склад? Должен ли он мне какие-либо деньги за ремонт квартиры его матери? Можно ли обменить квартиру по Телеграфному переулку, где проживает его
первая жена, на меньшую площадь? И какое количество легковых автомашин находится в его резерве? Когда я ему ответил на эти вопросы, он дал
указание, чтобы я по своему усмотрению отобрал из резерва машины худшего качества и передал их в эксплуатацию. Обмен квартиры я предлагал
произвести на квартиру, занимавшуюся ранее полковником Родесом.
Тогда Абакумов вышел в другую комнату, и я слышал, что он по этому
- 315 -

ДОКУМЕНТЫ

вопросу говорил по телефону со своей первой женой. Окончательно вопрос об обмене квартиры им решен не был.
Других указаний Абакумов не давал, но сказал, что у него неприятности по службе. Поспешность Абакумова в ликвидации склада Курочкина
явно свидетельствовала о стремлении замести следы и скрыть факты расхищения имущества.
Вопрос: Что Вы лично получали для себя с этих складов?
Ответ: Из Голицынского склада я наравне с другими начальниками получал подарки в равных количествах с ними. Кроме этих подарков
в 1949 году при ликвидации склада я взял себе один столовый фарфоровый
сервиз на 6 персон и 3 фаянсовых чашки для теста. Взял я оттуда еще один
гарнитур спальни карельской березы без трельяжа. Взял его с разрешения
Абакумова, т. к. этот гарнитур был прислан из Германии, в числе других, генералом Мельниковым. Со второго нелегального склада в Докучаевом переулке я также в числе других начальников управлений получил один раз
мануфактуру в количестве 80–90 метров. В подарках другим начальникам
выдавалось 30–45 м, но мне Абакумов разрешил взять 80–90 метров, видимо потому, что себе он взял не менее 200 метров. Взял я тогда шерстяные и шелковые ткани отрезами на костюмы и платья. Кроме того, с этого
склада я взял себе в 1948 году набор столового серебра на 12 персон с разными дополнительными предметами для стола в виде ложек и вилок для
раздачи пищи. В 1950 году я оттуда же взял три комплекта шелковых недорогих штор и одну статуэтку (лошади из фарфора). Вот, по-моему, и все,
что я взял незаконно из этих черных складов. При этом я хочу сказать, что
при эвакуации во время войны из Харькова я был вынужден бросить свою
квартиру со всей мебелью и некоторым имуществом, а когда Xарьков был
освобожден, узнал, что мое имущество немцами было разграблено.
Вопрос: Какое и когда имущество бралось из нелегальных складов для
родственников Абакумова?
Ответ: Насколько я помню, кроме гостиного гарнитура и холодильников с комплектом кухонного оборудования к матери или сестре Абакумова на Покровский бульвар, дом 4/17 и его теще в Лялин переулок, дом 11
по его приказаниям были завезены два пианино со склада в Докучаевом
переулке. Завозилось ли еще какое-либо имущество родственникам Абакумова, я не помню.
Вопрос: Чем Вы еще желаете дополнить Ваши показания?
Ответ: Прежде всего я хотел отметить, что насколько правильными
и уточненными являются мои показания, данные на допросах меня 14,
15 и 16 августа 1951 года, поскольку я имел возможность более подробно
изложить свои показании. Оценив все происшедшее, я считаю необходимым заявить следующее: с начала моей работы с Абакумовым я пришел
к выводу, что он в партийно-политическом отношении не дорос до уровня партийного руководителя такого серьезного министерства, каким яв- 316 -

ДОКУМЕНТЫ

ляется МГБ СССР. Абакумов в своей работе натравливал руководящих
работников друг на друга вплоть до своих заместителей и обезличивал
их в работе. Особенно за последние годы он совершенно зазнался и относился с пренебрежением не только к подчиненным ему лицам, но и к отдельным правительственным решениям. Я могу привести некоторые
факты, как, например: поступающие из Совета Министров СССР запросы
за подписями т. Помазнева часто оставались без ответов, либо ответы
по ним направлялись с большим опозданием. Так было с запросом об освобождении школьного помещения на Мало-Гнездниковском переулке,
с освобождением для Союза Советских писателей особняка на Тверском
бульваре и по другим запросам. Абакумов также пренебрежительно относился и к партийным работникам Министерства. Узнав, например, о том,
что секретари парторганизаций Управлений имеют служебные машины,
он неоднократно в прошлом году ругал меня и требовал изъять у них машины. По этому вопросу он вызывал также начальника ХОЗУ — Смирнова,
начальника Управлений Волкова и Питовранова и заявлял и о том, что секретарям не следует давать транспорт. Кончилось это тем, что при утверждении новых штатов наших на 1951 год Абакумов машины секретарям
парткомов вычеркнул. В практике распределения жилплощади Абакумов
также не считался с мнением партийных организаций и созданной им же
комиссией по распределению жилплощади. Он создавал у себя большой
резерв квартир и комнат с тем, чтобы путем личной их раздачи создавать
себе ложный, дешевый авторитет, что-де, мол, только вмешательством
министра удается получить жилплощадь. Зачастую подобные распоряжения о выдаче жилплощади расходились с мнением партийных организаций и начальников управлений.
К хозяйственному аппарату Министерства он также относился пренебрежительно, заявляя даже на официальных совещаниях, что они работают не в ЧК, а при ЧК. В бытовом отношении Абакумов проявил себя как
барахольщик и обманщик партии и правительства, о чем свидетельствуют
изложенные мною выше факты. Что же касается моей роли, то я, несмотря на свой большой руководящий опыт в войсках и органах ВЧК, ГПУ*34,
НКВД*35, МВД и МГБ, подпал под ложный, искусственно созданный авторитет Абакумова и, потеряв чувство партийной ответственности, забыл, что
я нахожусь на государственной работе, а не на работе у Абакумова. Я забыл, что на работу в министерстве я был утвержден в ЦК ВКП(б). Работая,
я понимал, что рано или поздно «карьера» Абакумова кончится плачевно,
о чем свидетельствовали перечисленные мною факты его антигосударственных дел. Однако видя это, я не набрался мужества сообщить об этом
в Центральный Комитет ВКП(б).
Записано с моих слов правильно и прочитано.
Кочегаров
Допрос окончен в 23 ч. 05 мин.
- 317 -

ДОКУМЕНТЫ

ДОПРОСИЛИ: ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ
ПОДПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ

КУЛЬЧИЦКИЙ
ГРОМОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 268–275. Копия. Машинопись.

№ 46
Протокол допроса обвиняемого А. Г. Леонова
16 августа 1951 г.
1951 года, августа 16 дня. Следователи по важнейшим делам при Генеральном Прокуроре Союза ССР Преображенский и Терехов допрашивали
нижепоименованного в качестве обвиняемого с соблюдением ст.ст. 135–
138 Уголовно-Процессуального Кодекса
ЛЕОНОВ Александр Георгиевич, 1905 г. рождения, уроженец с. Григорьевка Каневского района Киевской области,
из рабочих, русский, образование неполное среднее, женат,
на иждивении жена и 3 детей: сын Валерий 12 лет, Александр
4 лет, дочь Елена 10 мес., работал до ареста Нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР с 1946 года,
не судим, генерал-майор, на особом учете, б. член ВКП(б)
с 1926 г., исключен в связи с настоящим делом, имеет награды: два ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, два
ордена Отечественной войны (I и II степени), орден Красной
Звезды, орден Знак почета и четыре медали: «За победу над
Германией», «За победу над Японией», «800 лет Москвы»,
«ХХХ лет Советской Армии», проживает: г. Москва, Покровский бульвар, д. 4/5, кв. 17, дом. телефон К 7-72-94.
Допрос начат в 23 часа 45 минут
Вопрос: Существо предъявленного обвинения Вам понятно?
Ответ: Да, понятно.
В предъявленном мне обвинении я виновным себя не признаю.
Вопрос: В чем же Вы тогда признаете себя виновным?
Ответ: Я признаю себя виновным в том, что своими действиями способствовал Абакумову в сокрытии от ЦК ВКП(б) отдельных фактов террористической деятельности некоторых арестованных, но при этом
я не преследовал целей обмана партии, и в тот момент я не понимал, что
действия Абакумова являются преступными.
- 318 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Подтверждаете ли Вы, что по указанию Абакумова Вами
и Шварцманом из протоколов допросов арестованных Слуцкого, Гуревича
и Фурмана были исключены показания этих лиц о террористических их намерениях и такие сфальсифицированные протоколы допроса этих лиц
были направлены в ЦК ВКП(б)?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос: Значит от ЦК ВКП(б) были скрыты эти показания Слуцкого, Гуревича и Фурмана о их террористических намерениях?
Ответ: Да, были скрыты.
Вопрос: Объясните, имел ли место в данном случае обман партии
и правительства?
Ответ: Да, имел.
Вопрос: Чем же в таком случае Вы можете объяснить такой допущенный Вами обман?
Ответ: Абакумов, после того, как он лично допросил арестованных
Слуцкого Гуревича, Фурмана, Печуро и других, сказал присутствовавшим
при допросах Огольцову и мне примерно так: «В связи с тем, что они
дают путаные показания по вопросу о терроре, мы из этих протоколов
исключим показания о терроре и об этом сообщим в ЦК в следующей информации».
Такое указание Абакумова не вызвало у меня никаких сомнений, так
как и раньше по некоторым делам мы посылали в ЦК ВКП(б) после протоколов первоначальных допросов в последующем и протоколы дальнейших
допросов тех же арестованных. Поэтому я и Шварцман выполнили указание Абакумова и исключили из протоколов допросов Слуцкого, Гуревича
и Фурмана их показания о террористических намерениях. Преступных целей в указаниях Абакумова по делу Слуцкого в то время я не усматривал.
Вопрос: Из Вашего ответа вытекает, что кроме дела «СДР» в следственной части практиковалась по ряду других дел посылка в ЦК ВКП(б) первоначальных протоколов допросов арестованных с исключением какой-то
части их показаний о преступной деятельности. Как следует понимать
в этой части Ваш ответ?
Ответ: Мой ответ следует понимать так: по делам, на которые я ссылался, никаких исключений из первоначальных протоколов допросов не делалось, а последующие протоколы допросов, направляемые в ЦК ВКП(б),
отражали все то новое, что устанавливало следствие.
Вопрос: Но ведь в деле «СДР» было не так?
Ответ: Да, с этим я согласен.
Вопрос: Тогда что же Вас убедило в правильности указаний Абакумова?
Ответ: Я был уверен, что в последующем будет послана в ЦК ВКП(б)
подробная информация о террористических намерениях участников антисоветской организации «СДР».
- 319 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: В распоряжении следствия имеется Ваша личная справка,
в которой Вы указываете о показаниях арестованных по делу организации
«СДР», о их террористических намерениях. Для кого была составлена эта
справка и какие Вы получили указания в связи с ней?
Ответ: Я предполагаю, что справка была составлена для бывшего министра Абакумова с тем, чтобы изъять дело об организации «СДР» из производства УМГБ по Московской области. Я представил справку Абакумову
и получил от него указание — взять дело в следственную часть по особо
важным делам МГБ СССР и вести дальнейшее расследование.
Показания арестованных по делу организации «СДР» Абакумову докладывал также начальник 5 Управления Волков, которому Абакумов поручал допросить этих арестованных.
Допрос прерван в 3 часа 20 минут.
Показание записано правильно и мною прочитано.
Леонов
ДОПРОСИЛИ:

ТЕРЕХОВ
ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 154–156. Копия. Машинопись.

№ 47
Постановление о привлечении в качестве обвиняемого
В. С. Абакумова
16 августа 1951 г.
И. о. Генерального прокурора Союза ССР — государственный советник
юстиции I класса Мокичев, рассмотрев материалы следственного производства по обвинению Абакумова В. С. и других,
УСТАНОВИЛ:
Абакумов Виктор Семенович данными произведенного расследования
изобличается в том, что, будучи Министром государственной безопасности Союза ССР, совершил тяжкие преступления против партии и советского
государства, встал на путь преднамеренного обмана ЦК ВКП(б) и советского правительства, систематически скрывал от директивных органов
факты особо опасных государственные преступлений; имея достаточные
данные о таких преступлениях, создавал условия, при которых оставались
неразоблаченными, неликвидированными антисоветские террористические организации и, таким образом, допускал возможность продолжения
их преступной деятельности; широко внедрял в практику работы следственного аппарата МГБ грубые нарушения социалистической законности.
- 320 -

ДОКУМЕНТЫ

Конкретно Абакумов совершал следующие преступления:
1. Располагая установленными данными о террористической деятельности еврейского националиста Этингера, несомненно связанного
с законспирированной группой врачей-террористов, скрыл эти данные
от ЦК ВКП(б) и правительства и, более того, фактически прекратил в этой
части дальнейшее расследование дела по обвинению Этингера. Вопреки
предостережению врачей тюрьмы, поместил Этингера в заведомо опасные для его жизни условия, вследствие чего Этингер вскоре умер, а его
террористическая деятельность осталась неразоблаченной.
Таким образом, Абакумов преднамеренно не дал разоблачить безусловно существующую и связанную с Этингером законспирированную
группу врачей, выполняющих задания агентов иностранных разведок
по террористической деятельности против руководителей партии и советского правительства.
2. Имея прямые показания участников антисоветской еврейской молодежной организации о террористических замыслах в отношении руководителей партии и правительства, Абакумов исключил из протоколов
допросов этих преступников их показания о террористических намерениях
и фальсифицированные протоколы допросов, а также справку, извращающую существо дела, представил в ЦК ВКП(б), обманув таким образом партию и правительство.
3. В течение года не развернул предварительное следствие по делу
крупного государственного преступника Салиманова, запретил его допрашивать и скрыл от ЦК ВКП(б) и правительства выдачу изменником Салимановым американской разводке важных государственных сведений
о Советском Союзе, равно как скрыл от директивных органов ход следствия по этому делу.
4. Представлял правительству заведомо ложную информацию о деятельности органов МГБ по ликвидации диверсионно-террористических
организаций. В частности, информируя ЦК ВКП(б) о деле американских
шпионов Гаврилова и Лаврентьева, скрыл их террористические намерения и тот факт, что эти преступники длительное время обманывали органы
МГБ, сотрудничая с ними и в то же время являясь агентами американской
разведки; скрывал от партии и правительства факты высадки американской и английской разведками на территории СССР шпионско-диверсионных групп.
5. Будучи отстраненным от должности Министра государственной
безопасности СССР, выкрал из служебного сейфа Министерства государственной безопасности документы, содержащие государственную тайну
особой важности, которые были обнаружены при обыске в платяном шкафу на квартире.
6. Широко и систематически грубо нарушал социалистическую законность и в особенности нарушал постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)
- 321 -

ДОКУМЕНТЫ

от 17 ноября 1938 года*36. Абакумов насаждал в Министерстве государственной безопасности СССР все те незаконные методы следствия, которые были осуждены указанным выше постановлением: запрещал
следователям составление протоколов допросов арестованных до их признания и принуждал составлять фальсифицированные «обобщенные»
протоколы допросов обвиняемых. Такие преднамеренные извращения советской законности привели к безответственности следственного аппарата
МГБ, способствовали затяжке сроков расследования по делам об особо
опасных государственных преступлениях, давали возможность Абакумову
скрывать от партии и правительства действительное положение дел в Министерстве и осуществлять свою преступную деятельность.
7. Используя в корыстных целях свое служебное положение Министра
государственной безопасности, расхищал в крупных размерах государственное имущество и денежные средства.
На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 128 и 129 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР,
ПОСТАНОВИЛ:
Абакумова Виктора Семеновича привлечь по настоящему делу в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение в преступлениях, предусмотренных ст. 58-1 «б» УК РСФСР*37 (измена Родине) ст. 2 Указа Президиума
Верховного Совета СССР от 9 июня 1947 года «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну» и ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР
от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества».
И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ I КЛАССА
/К. МОКИЧЕВ/
НАСТОЯЩЕЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ МНЕ ОБЪЯВЛЕНО
«…» АВГУСТА 1951 ГОДА.

АБАКУМОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 102–105. Копия. Машинопись.

№ 48
Протокол допроса обвиняемого В. С. Абакумова
16 августа 1951 г.
И. о. Генерального Прокурора Союза ССР — государственный советник
юстиции I класса Мокичев допросил Абакумова Виктора Семеновича в качестве обвиняемого.
- 322 -

ДОКУМЕНТЫ

Допрос начат в 22 ч. 15 мин.
Вопрос: Арестованный Абакумов, вы вызваны на допрос в связи
с предъявлением вам обвинения. Вручаю вам постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого. Ознакомьтесь с этим документом и распишитесь в том, что постановление вами прочитано.
Ответ: С постановлением я ознакомился, но подписать его не могу, так
как считаю, что нет оснований предъявлять мне такое обвинение.
Вопрос: Этот вопрос решаете не вы. Вам предъявляют следственные
органы постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого.
Ответ: Я не могу подписать такое постановление.
Ответ: Вы читали это постановление.
Ответ: Да, я его прочитал.
Вопрос: Вот и распишитесь в том, что вы прочитали настоящее постановление.
Ответ: Я не могу расписаться под таким постановлением. Допросите
меня, запишите мои объяснения и разберитесь.
Вопрос: Вам предоставляется возможность дать полные объяснения
по предъявленному обвинению. Вам ясно, в чем вас обвиняют?
Ответ: Я читал постановление о предъявлении мне обвинения, но расписаться в том, что я его прочитал, все же, не могу, так как считаю, что для
такого обвинения нет основания.
Вопрос: Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?
Ответ: Нет, не признаю.
Вопрос: Вы желаете давать показания по предъявленному вам обвинению?
Ответ: Я хочу рассказать все, что мне известно по делу Этингера.
Вопрос: Расскажите все и правдиво все, что вам известно по делу
Этингера.
Ответ: По делу Этингера мне известно следующее: вопрос об аресте
Этингера ставился мною в ЦК ВКП(б) дважды. Первый раз вопрос об аресте
Этингера, насколько я помню, был доложен 18 апреля 1950 года с просьбой разрешить его арестовать. В письме об аресте Этингера указывалось
о том, что он резко антисоветски настроенный человек и высказывал резкое озлобление против руководителей партии и правительства и лично
против вождя народа.
Письмо это было составлено работавшим тогда начальником 2 Управления МГБ СССР Питоврановым по моему указанию. Этингер этим Управлением активно разрабатывался, и имелось в виду выявить его вражеские
связи.
Должен сказать, что еще до этого, в ноябре-месяце 1949 г. ко мне с юга
звонил Власик и сказал, что он в устном докладе руководству в числе
- 323 -

ДОКУМЕНТЫ

других вопросов докладывал по поводу имеющихся материалов на академика Збарского и профессора Этингера и что было сказано сделать так:
поручив Министру здравоохранения Смирнову не торопясь заменить
их и перевести на менее заметные должности. Когда же будет подходящий момент, то без шума произвести арест Этингера. Я ответил Власику
о том, что этим делом будем заниматься, и, когда все будет подготовлено, я официально доложу в инстанции. Имея в виду, что такие аресты, как
аресты ученых, всегда являлись вашими и к ним по указанию ЦК ВКП(б)
мы подходили всегда с особой тщательностью, естественно, арест по звонку Власика сразу произведен быть не мог, тем более что бывали случаи,
когда Власик нечетко докладывал и в результате этого бывали на этот счет
недоразумения.
После этого я неоднократно говорил с министром здравоохранения
СССР Смирновым по поводу Збарского и Этингера. Долгое время ему сложно было найти замену Збарскому, что же касается Этингера, то спустя известное время Смирнов сказал, что теперь уже легче, и если его возьмут,
то шума будет меньше.
После звонка Власика я спросил Питовранова о том, почему я оказался
не в курсе материалов, имевшихся на Этингера и Збарского.
Питовранов мне ответил, что Главному Управлении охраны материалы на этих двух лиц стали известны в результате проверки. Но мы вопросы
об аресте того и другого человека тогда не ставили и, как Питовранов мне
тогда сказал, он считал, что сейчас арестовывать Этингера еще рано, потому что надо разработать его как следует, выяснить его связи и в последующем поставить вопрос о его аресте,
18 апреля 1950 года этот вопрос мною официально был доложен
ЦК ВКП(б). Санкции на арест в данном случае получено не было. 2 Главное
Управление продолжало активно разрабатывать Этингера.
Спустя несколько месяцев, 16 ноября 1950 года, МГБ СССР вторично составило письмо и просило санкцию по арест Этингера. В письме были приведены более подробные данные, полученные уже за последний период
об активной вражеской деятельности Этингера, его разных озлобленных
высказываниях и намерениях против руководителей партии и правительство и лично против вождя народа.
В этой же записке было указано о том, что Этингер в Америке и Израиле имел родственников. Его брат в 1923 году выехал из Советского Союза
в Палестину. Сам Этингер выезжал в служебные заграничные командировки в 1923 году в Японию и в 1926 году в Америку.
Также указывалось в этой записке о том, что Этингер имел связи с сионистами и что в Советском Союзе в 1936 году Этингер у себя на квартире
в Москве принимал приезжавшего в Советский Союз из-за границы в качестве интуриста сиониста Рабиновича.
- 324 -

ДОКУМЕНТЫ

После того, как МГБ СССР представило в инстанции первую записку
с просьбой разрешить арестовать Этингера и когда санкция еще не была
получена, по моему указанию был арестован сын Этингера, который также
являлся активным врагом советской власти. Это также дало нам возможность лишний раз перепроверить имеющиеся в МГБ СССР материалы.
На допросе сын Этингера показал о том, что его отец является ярым
еврейским националистом, непримиримым врагом советской власти.
Эти показания также были изложены в записке, направленной в инстанцию 10 ноября 1950 года.
Когда этот документ был направлен в инстанцию, я дополнительно
звонил Поскребышеву и просил ускорить решение этого вопроса. Спустя
несколько дней, Поскребышев передал мне о том, что записка рассматривалась, и решение этого вопроса окончательно поручено Булганину.
После этого Булганин и я вновь рассматривали этот документ. Я настаивал на необходимости ареста Этингера, и, получив разрешение, Этингера
арестовали.
Мне на прошлом допросе предъявили записку об Этингере за подписью Власика. Я должен сказать, что эта записка била датирована 6 октября 1949 г. Меня в Москве тогда не было. Я помню, что в конце сентября
1949 г. я уехал из Москвы и вернулся только в ноябре-месяце. Может быть,
эта записка поступила к временно исполнявшему обязанности министра
Огольцову.
Надо сказать и о том, что на прошлом допросе мне задавали вопрос
по поводу того, что начальник одного из оперативных отделов Полковников докладывал мне сводки оперативной техники, касающиеся Этингера.
По этому вопросу надо внести ясность, дело в том, что отдел, который
возглавляет Полковников, самостоятельной работы не ведет, а выполняет
задания главных управлении и отделов. Он эту работу проводил по заданиям Питовранова и все свои материалы направлял к нему. Полковников
действительно у меня был, потому что в одной из сводок говорилось, что
Этингер отрицательно высказался в отношении моего заместителя Селивановского. После этого Полковников еще был у меня один или два раза,
но не десять раз, как он указывает в своем заявлении. Однако это сути дела
не меняет, так как не Полковников разрабатывал Этингера, а Питовранов,
и все материалы, которые имелись на Этингера, знали Питовранов и Шубняков.
Оперативные сводки соответствующим образом рассматривались
и, когда нужно, докладывались руководству. Разработка Этингера складывалась из ряда агентурно-оперативных мероприятий, которые проводились по делу. Разработка велась оперативной техникой ПК и другими
чекистскими возможностями.
Как я уже указывал в своем объяснении и на предыдущем допросе, я из некоторых агентурных материалов знал, а также и от некоторых
- 325 -

ДОКУМЕНТЫ

сотрудников, что еврейские националисты обвинили руководство партии
и правительства в том, что они притесняют евреев. В числе их называли
и Щербакова А. С.
Поэтому, когда арестовали Этингера, я попросил Шубнякова и Тангиева, которые проводили операцию по аресту, привести ко мне на допрос
Этингера. Когда Этингера привели, я предложил ему рассказать всю правду о своей вине перед советской властью и о своих антисоветских националистических настроениях. Я сказал ему, что для него так будет лучше.
Этингер мне вначале стал говорить о том, что он ни в чем не виноват
перед советской властью. Он признал, что иногда высказывал, что притесняют евреев, но никакой активной деятельности против советской власти
он якобы не вел.
В процессе этого допроса Этингер заявил мне о том, что он не является
антисоветски настроенным человеком, что он пользовался большим доверием и лечил Селивановского — заместителя министра госбезопасности
и даже имел отношение к лечению Щербакова А. С.
Я ему тогда не сказал о том, что ему придется рассказать и о том, как
он залечил Щербакова А. С. Он этим встревожился и стал всячески доказывать, что он добросовестный человек и лечил Щербакова правильно.
Он якобы не ожидал такого вопроса и стал объяснять, что Щербаков был
очень больной человек, обреченный, как он говорил, и что сердце у него
было очень больное. Об этом, как говорил Этингер, все знали, и врачами
делалось все возможное для его спасения, но спасти Щербакова было
нельзя, потому что он был обреченным человеком. При этом Этингер
руками показывал на область сердца и объяснял, в чем заключалась его
болезнь. При этом он сказал, что лечило Щербакова Санитарное управление Кремля. Основным лечащий врачом его был профессор Виноградов.
Приглашались еще многие крупные специалисты из разных городов Советского Союза. Ими делалось все возможное для успешного лечения Щербакова и что он приглашался к больному также как консультант. Он твердил
о том, что вылечить Щербакова было невозможно.
Во время допроса я сказал Этингеру, что он находится у министра государственной безопасности и что он имеет возможность сразу же начать
правдиво рассказывать обо всем, в чем он виноват перед советской властью, что для него это будет лучше. Сказал Этингеру, что его вызовет следователь и чтобы он подумал и начал правдиво обо всем рассказывать. Вот
так, насколько я помню, прошел первый допрос Этингера.
После этого Шубников и Тангиев передали дело Этингера в следственную часть по особо важным делам и по существующим в МГБ порядкам,
согласно имеющимся директивам и инструкциям, они обязаны были при
передаче дала в следственную часть рассказать об особенностях этого
дела и, следовательно, и о том, что он мною вызывался на допрос и о чем
шел разговор на допросе.
- 326 -

ДОКУМЕНТЫ

Я не знаю, передали ли все это Шубняков и Тангиев работникам следственной части, но ими дело было передано в следственную часть по особо важным делам. Я знал от начальника следственной части Леонова, что
его допрашивать стал старший следователь Рюмин. Спустя уже некоторое
время, ко мне позвонили по телефону, или пришел зам. нач. следственной
части по особо важным делам Лихачев и сказал о том, что Этингер рассказывает о своих антисоветских настроениях, националистических связях
и что-то говорит путаное и невнятное о том, что он мог бы лучше лечить
Щербакова А. С., но, по-моему, как говорил мне Лихачев, по всему видно,
что он врет. Я тогда сказал Лихачеву, что, возможно, он говорит об этом
в связи с тем, что на первом допросе я ему задавал об этом вопросы. После этого привели ко мне Этингера, и я стал его допрашивать. При этом допросе присутствовали Лихачев и Рюмин. Этингер говорил вначале о своих
антисоветских настроениях, о том, что притесняют евреев, говорил о своих
националистических настроениях. После этого я ему сказал, чтобы он рассказал, что он говорил следователю в отношении лечения Щербакова А. С.
Этингер мне ответил, что ничего особенного он не говорил. На меня, говорил Этингер, следователь нажимал, требовал от меня показаний в отношении якобы неправильного лечения Щербакова, заставлял ему все
рассказывать, и в связи с этим я заявил следователю, что Щербакову можно было бы создать дома лучшие условия, но это неверно. Все необходимые условия для Щербакова были созданы. Я это сказал следователю
потому, что он от меня требовал показаний.
По словам Этингера, Щербаков находился в хороших условиях и за ним
был надлежащий присмотр. Этингер доказывал, что то, что он сказал следователю, является несостоятельным. Он так же, как он сказал следователю, говорил по поводу какого-то препарата. Однако на самом деле этот
препарат ничего собой не представляет, давался для облегчения, для тонуса и, как правило, всегда прописывался им совместно с профессором Виноградовым или отдельно, но под его контролем, и больше ничего.
Этингер говорил, что он лечил Щербакова правильно, никаких злонамеренных действий с его стороны во время лечения не было и он в этом
отношении, как специалист, честный человек.
Я Этингеру тут же сказал, чтобы он не крутил, а говорил правду, как
было дело, ибо ему уйти от этого не удастся, все равно придется рассказывать, — Этингер по-прежнему твердил то, о чем я показывал выше,
и опять стал доказывать, что Щербаков А. С. — очень больной человек,
по-прежнему говорил, что он обреченный человек, что все врачи говорили, что его лечить сложно, потому что сердце у него было слабое.
Он по-медицинскому говорил, мне трудно сказать теперь об этом, и тогда же он говорил о том, что все необходимое врачи из Санитарного
управления Кремля делали так, как нужно. Правда, он сказал и о том, что
Щербаков А. С. был такой пациент, который не очень много с врачами
- 327 -

ДОКУМЕНТЫ

разговаривал и не очень их слушал. Скажем, когда он 9 мая 1945 г. ездил
по городу, то врачи узнали об этой только потом.
Я утверждаю, что здесь же я ему несколько раз говорил, чтобы
он не крутил, не кривил душой, а говорил правду, в чем он виноват. Однако
он опять говорил, что он к лечению относился честно, ни в чем не виноват
и ничего особенного следователю, за исключением того, что я показывал,
он не говорил. Тогда же я еще раз сказал ему, что придется дальше рассказывать о всех своих преступлениях, и чтобы он не вертелся, а был правдив
и рассказывал все так, как надо, для него это будет лучше.
После этого следователям я дал указание о том, чтобы продолжать его
допрашивать, выявлять всю его преступную антисоветскую деятельность
и в процессе допроса принимать всяческие меры к тому, чтобы постараться заполучить от него какие-либо данные, которые дали бы возможность
разобраться в том случае, если со стороны Этингера были какие-либо злонамеренные действия в отношении лечения Щербакова А. С.
Про себя я пришел к выводу, что мой предположение о том, что Этингер, имел отношение к лечению Щербакова А. С., мог что-либо сделать,
не оправдалось, хотя вслух я об этом не говорил. Несмотря на это, я все же
дал указание следователям, о которых я показывал выше, о дальнейшем
допросе Этингера, в том числе, как я уже показывал, принимать всяческие
меры к тому, чтобы, возможно, в процессе допроса о его вражеской деятельности удастся что-либо выявить и касательно того, как он лечил Щербакова А. С.
По поводу моих допросов Этингера в отношении Щербакова А. С.
я рассказывал Огольцову, Питовранову и Селивановскому. В последующее
время мне периодически докладывали Леонов и Лихачев о том, что Этингер на допросах ничего нового не давал и о лечении Щербакова А. С. в своих показаниях тоже ничего не говорил.
Допросы арестованных в основном велись в Лефортовской тюрьме.
Производить допросы в здании МГБ СССР было опасно, так как арестованный может выпрыгнуть в окно, и не совсем удобно потому, что тесно
в рабочем кабинете, где работают несколько человек, многие видят арестованного. Все это требовало перевода арестованных из внутренней
тюрьмы. С этой целью были созданы надлежащие условия, устроили третий этаж, где и допрашивали арестованных.
Знаю о том, что арестованный Этингер был переведен в Лефортовскую
тюрьму, где и допрашивался все последующее время.
Шли месяцы. По-прежнему никаких новых данных о показаниях Этингера мне не докладывалось. Докладывалось о том, что он иногда болеет
сердцем и с ним бывали припадки. Мною было дано указание Леонову
и Лихачеву обеспечить надежное наблюдение и лечение Этингера, что
и было, как я знаю, сделано.
Вопрос: Кому же Вы дали такое указание?
- 328 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Леонову и Лихачеву.
Потом было доложено о том, что Этингер однажды, придя с допроса
от старшего следователя Рюмина, умер. После этого было предложено
сделать вскрытие трупа. Вскрытием подтвердилось, что он болел сердцем.
Ко всему этому я должен добавить, что обо всем этом должен знать
и Огольцов — заместитель министра государственной безопасности СССР.
Огольцов, по утвержденному МГБ СССР распределению обязанностей
между министром и его заместителями, руководил следственной частью,
выслушивал доклады начальника следственной части и утверждал представленные документы.
Я также должен добавить и в отношении Марчукова, о котором шла
речь на предыдущем допросе, что он якобы был дважды у министра
и подробно рассказывал по поводу дела Этингера. Марчуков действительно был у меня, но один раз, и пришел ко мне не потому, что сам просился,
а потому, что я его вызвал.
Дело было так. Питовранов однажды рассказал, что у него в управлении работает сотрудник Марчуков, как он мне говорил, человек со странностями, мнительный. По его словам, получалось, что такого человека
не следовало бы держать в оперативном аппарате, а следовало бы перевести куда-нибудь в другое место. Питовранов добавил, что парторганизация с ним давно уже мучается, критикует его, но человек не исправляется.
Кроме того, он будто то бы у себя дома бил жену, дрался с соседями, и никто с ним не мог ничего сделать. Я ответил Питовранову, что нужно подождать переводить его, я его позову к себе и поговорю с ним и не надо
так легко обращаться с людьми. Спустя некоторое время я действительно вызвал Марчука к себе, задавал ему вопросы, о чем говорил мне Питовранов. И на эту тему велся у меня с ним разговор. Он мне сказал, что
он постарается исправиться. Я думаю, что он тогда же имел в руках рапорт,
который, наверное, попал по назначению, с просьбой разрешить ему или
увеличить жилплощадь, или обменять ее, чтобы этим устроить все свои семейные дела. Это было основное, зачем он мною был вызван. Мне на предыдущем допросе показали заявление Марчукова, в котором он писал,
что пространно со мной говорил по делу Этингера, я утверждаю, что такого
разговора не было.
Я думаю, что он все перепутал. Он, видимо, говорил по делу Этингера с Питоврановым и Шубняковым, потому что он это дело вел, а теперь,
в силу того, что этот вопрос разбирается, он, я думаю, ошибочно или
не знаю почему, рассказывает, что он мне тоже об этом подробно рассказывал, причем дважды. Хотя надо сказать из того, что мне было предъявлено, Марчуков опять-таки никаких конкретных вещей не говорит, так как
их и не было, а высказывает свое предположение по отношению Этингера
и лечения последним Щербакова А. С.
- 329 -

ДОКУМЕНТЫ

Допускаю, что Марчуков мог в нескольких словах попытаться мне
что-либо сказать об этом деле, но я этого не помню. Таких подробностей,
которые он приводит, я бы не мог забыть. Он мне их не рассказывал. Повторяю, что то, что Марчуков говорит об Этингере и лечении им Щербакова А. С. — опять-таки предположение, которое было у меня, когда я его
допрашивал.
Теперь по поводу записки, которая мне была предъявлена 2 Управлением МГБ СССР за подписью Питовранова. Как я помню, дата стоит на этой
записке — 21 ноября, я должен сказать, что эта записка мне не предъявлялась и я ее не видел. Вспомнив все обстоятельства как следует, я думаю,
что она вообще никому не докладывалась и моим заместителям также,
потому, что и повода к тому, чтобы докладывать эту записку, не было.
Дело в том, что записка подписана Питоврановым, а заметки на отдельном
клочке сделаны Шубняковым. Начальником 2 Главного управления был
тогда Питовранов, и обычно на докладе он у меня не бывал, а Шубняков
бывал в редких случаях, только лишь по моему вызову, по каким-либо отдельным вопросам. Это — первое обстоятельство.
Второе обстоятельство — на записке нет никакой моей визы. И третье — если эта записка шла через канцелярию, то на ней должен быть
штамп секретариата МГБ СССР.
Когда я говорил с Питоврановым, как я уже показывал, о том, что
со мной говорил по телефону Власик, возможно, тогда, а может быть,
позднее эта записка была подготовлена и лежала, но она никому не докладывалась.
Тем более что тогда же Питовранов мне заявил, что вопрос об аресте
Этингера они не ставили и сам он считал, что нужно Этингера еще разрабатывать и добиться, чтобы выявить его преступную связь. К тому же, говоря
об этом, надо иметь в виду, что во 2 Главном Управлении бывали случаи
со стороны Питовранова, когда я в двух делах увидел документы, которые
мне не докладывались, а была надпись «доложено министру». Я дважды
поймал на этом Питовранова и крепко ругал его и его заместителя Шубнякова. Я специально предупреждал Питовранова о недопустимости подобных фактов, и мне казалось, он сделал для себя соответствующие выводы.
Я объяснял это тем, что он человек еще молодой, что у него нет жизненного опыта, и иногда он подходил к делу несерьезно и поверхностно, на что
и было обращено внимание. Он сказал, что он учтет мои замечания и исправится. Думаю, что и с этим документом что-то получилось в этом же
духе. Но повторяю, ход разработки и арест шел сам по себе, и я уже говорил в свое время, Этингер был арестован.
Я не могу сказать, по каким причинам следователь, допрашивая Этингера на протяжении многих месяцев, не составлял протоколы его допроса
о его антисоветской националистической деятельности и о всех других показаниях, которые он давал.
- 330 -

ДОКУМЕНТЫ

Я утверждаю, что никаких указаний о том, чтобы не составлять протоколы допросов Этингера, я не давал, и этого и быть не могло.
Мне не понятно, как это могло быть, когда арестованный давал показания, и на протяжении многих месяцев протоколы его допросов не составлялись. Мне трудно ответить, почему все это не делал следователь,
который вел дело Этингера.
Возникает вопрос, почему МГБ СССР не информировало ЦК ВКП(б)
по поводу показаний Этингера. Должен ответить, что, если бы были какие-либо конкретные материалы, об этом было бы доложено, но таких материалов не было. Писать что-либо о том, что вот в таком плане был допрос
Этингера и что говорил он, нельзя было, потому что, повторяю, по всему
видно было, что он врал, говорил что-то невнятное и путаное в связи с тем,
что ему задавались прежде об этом вопросы, что фактически он ничего
по делу не рассказывал.
Надо иметь в виду еще и другие очень важные обстоятельства этого
дела.
Во-первых, Щербаков А. С. умер в 1945 году, когда я министром госбезопасности не был, а министром был Меркулов В. Н.
Во-вторых, лечение Щербакова вело Санитарное управление Кремля,
которое Главным управлением охраны очень тщательно агентурно обслуживается, и если бы, что-либо было в 1942, 1943, 1944 и 1945 годах, то,
несомненно, работники Главного управления охраны какой-нибудь сигнал
получили бы.
В-третьих, Щербаков А. С. все эти годы обеспечивался охраной человек в 50 по этой линии, также, если бы было какое-либо неблагополучие
до 1945 года, тоже могли бы быть какие-либо сигналы.
В-четвертых, в Санитарном управлении Кремля имеется история болезни Щербакова и акт его вскрытия после смерти. Из этих документов,
как мне известно, через Главное управление охраны МГБ СССР, было
видно, что все лечение Щербакова шло нормально, рецептура была правильной, и никаких данных для подозрений нет. В связи с этим я просил
в своем объяснении для того, чтобы не было сомнений, которые могли
возникнуть в связи с заявлением и проверкой дела Этингера, создать авторитетную медицинскую комиссию, которая дала бы свое заключение,
и думаю, что вышеприведенные мною обстоятельства, которые имели
место до 1945 года, играют главнейшую роль и дают много возможностей
проверить все до конца и притти113 к окончательному решению этого вопроса. Повторяю, что никаких материалов мне никто не показывал, из которых можно было бы сделать какие-либо выводы в отношении якобы
неправильного лечения Щербакова. Таких материалов и не было.
113

Так в тексте документа.
- 331 -

ДОКУМЕНТЫ

Дело Этингера прекрасно знают Питовранов и Шубняков. Питовранов
мне прямо говорил, что никаких данных и сигналов нет, за исключением
лишь небольшой агентурной заметки в деле о том, что Этингер, как консультант, приглашался к Щербакову. И он мне утверждал, что все дело
Этингера велось нормально.
Я уже говорил и раньше, что не только министр, а его заместители
и другие руководящие работники — достаточно партийные люди. Если бы
были, в том числе и у работников следственной части, какие-либо сомнения, они могли бы вовремя подать сигнал, но никто никогда никаких сомнений не высказывал, никто никаких сигналов не давал ни руководству
МГБ, ни в инстанции. Только спустя уже значительное время после смерти
Этингера об этом возник теперь вопрос.
Вопрос: Вы не ответили на один очень важный вопрос в связи с предъявленным вам обвинением — в чем вы признаете себя виновным по делу
Этингера?
Ответ: Виновным я себя здесь признать ни в чем не могу, потому что,
повторяю, никакими материалами мы на этот счет не располагали.
Застенографировано с моих слов правильно и мною прочитано.
В. Абакумов
Допрос окончен в 3 часа 30 минут 17 августа 1951 года.
ДОПРОСИЛ: И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 1 КЛАССА
К. МОКИЧЕВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 106–120. Копия. Машинопись.

№ 49
Протокол допроса обвиняемого В. С. Абакумова
17 августа 1951 г.
Допрос начат в 21 час. 30 мин.
Вопрос: Вы дополнительно по делу Этингера имеете еще что-либо сказать следствию?
Ответ: Касаясь дела Этингера, я должен добавить, что на предыдущем
допросе мне предъявлялась одна агентурная сводка. Хотя таких сводок
при разработке Этингера, видимо, было порядочно в деле, но эта сводка,
о которой я сейчас говорю, — по просьбе Питовранова была направлена в следственную часть по особо важным делам, как я думаю, для того,
чтобы допросить в отношении Этингера других арестованных, наверное
из числа еврейских националистов.
- 332 -

ДОКУМЕНТЫ

Касаясь Лефортовской тюрьмы, должен сказать, что она по своим условиям такая тюрьма, какой и должна быть, и каких-либо делений на теплые и холодные камеры в ней нет.
Вопрос: Вы в своих показаниях по делу Этингера ничего не сказали
о своей вине в этом деле перед партией и советским государством. Вам
предъявлено обвинение в том, что вы по этому делу обманывали партию
и правительство, скрыв от Центрального комитета партии признание Этингера о его террористической деятельности в отношении товарища Щербакова А. С.
Ответ: Повторяю, я все уже достаточно подробно изложил выше, и добавить что-либо к этому мне нечего. Я Центральный Комитет партии не обманывал. Я уже говорил о том, что если бы было что-либо и какие-либо
материалы о террористической деятельности Этингера в отношении Щербакова, это было бы доложено ЦК ВКП(б). Однако материалов никаких
не было, а то, что говорил Этингер, как я показывал выше, было неправдивым, невнятным и путаным. Как я убедился на втором допросе Этингера,
он совершенно ничего конкретного не говорил о каких-либо своих злонамеренных действиях, а сказал, что он, как врач-специалист, честно относился к лечению Щербакова А. С. и никакой вины его в этом нет.
Утверждаю, как показывал Этингер, все основное лечение Щербакова проводило Санитарное управление Кремля в лице профессора Виноградова и других специалистов, а он приглашался периодически, как
консультант.
Вопрос: Какие вы хотите дать показания по делу молодежной антисоветской организации в связи с предъявленным Вам обвинением?
Ответ: По делу антисоветской молодежной организации, по которому
проходят Слуцкий и другие, должен сказать следующее. (Буду говорить
по памяти, так как материалы сейчас я не совсем помню.)
Группа молодежи, человек 5 или 7, разрабатывалась Управлением МГБ
Московской области под наблюдением 5 Управления МГБ СССР. С чекистской точки зрения это дело велось хорошо. Удалось разработкой выявить
их связи и в последующем УМГБ Московской области их арестовало.
Посоветовавшись в центральном аппарате, было решено взять это
дело в следственную часть по особо важным делам МГБ СССР с тем, чтобы
лучше разобраться в этом деле.
Когда это дело было передано в следственную часть по особо важным делам, я своему заместителю Огольцову поручил руководство и наблюдение за этим делом. Последний руководил ходом допросов по этому
делу. Помню, что Огольцов однажды при докладе говорил, что участников
этой группы он у себя допрашивал и в связи с этим высказал свое мнение
о необходимости более тщательной и внимательной проверки показаний,
которые они дают, имея в виду, что все они по своему возрасту являются
детьми 16–17–18 лет.
- 333 -

ДОКУМЕНТЫ

Насколько я помню, Огольцов говорил и о том, что кто-то из участников этой группы высказывался о расколе их организации в связи с тем, что
один из участников считал необходимым включить в свою так называемую
программу или какой-то другой документ, который они совместно писали о своих намерениях более активного характера, но это обстоятельство
подлежало проверке в дальнейших допросах.
Спустя некоторое время, нами было подготовлено письмо в ЦК ВКП(б)
по этому делу с изложением всех основных материалов, которые были убедительны и не требовали, как нам казалось в то время, проверки. В то же
время были в следственном деле и материалы, по которым продолжались
допросы, а результаты всего этого должны были быть в последующем.
Я не помню теперь всего содержания материалов, которые изложены
в записке, но, мне кажется, они были составлены правильно, за исключением лишь тех данных, которые требовали тщательной проверки в процессе следствия.
Дело в том, что один из участников организации по фамилии, насколько я помню, Гуревич намеревался якобы пойти на раскол со Слуцким
в связи с тем, что у него по отдельным вопросам была своя точка зрения,
и он хотел включить в документ их антисоветской организации формулировку.
Вопрос: Перед тем как составлять письмо в ЦК ВКП(б), Вам было известно о том, что некоторые члены этой молодежной антисоветской организации дали показания о своих террористических замыслах в отношении
руководителей партии и правительства?
Ответ: Я должен подумать об этом. Я вспомню и расскажу об этом дополнительно.
Вопрос: Перед тем как окончательно изложить текст письма в ЦК Партии, вы вызывали к себе на допрос Слуцкого, Гуревича и Фурмана?
Ответ: Арестованных участников по этому делу я вызывал один раз
и уже после посылки этого письма. Это было при следующих обстоятельствах: в ЦК ВКП(б) мне сказали о том, что участники этой молодежной организации начитались различных материалов по прошедшим в прошлые
годы процессам и других книг по борьбе с врагами. Было предложено, говорю по памяти, в процессе допросов участников этих организаций поставить им пять или шесть вопросов.
Вопросы, которые я помню, сводились к следующему:
первый — это то, что они, кучка еврейских националистов, пусть
их даже будет 50 или 100 человек, но что они могут сделать против такой
силы, как Советский Союз;
второй — в связи с тем, что они вели вражескую работу, поэтому карательные органы вынуждены будут арестовать других лиц еврейской
национальности, которые также в какой-то мере могли проводить антисоветскую работу;
- 334 -

ДОКУМЕНТЫ

третий — выяснить, какие у них имелись связи из молодежи, а также,
возможно, эти связи имелись в райкомах комсомола и выше.
Было еще два-три вопроса, которые имели существенное значение,
но я их не помню. Мне указано было в этом направлении и вести дело,
а не по различного рода записям и так называемым программным документам, которые составляли участники этой антисоветской организации
по материалам судебных процессов. Они прямо говорили на допросах, что
они, бывая в библиотеках, в том числе и в Ленинской библиотеке, брали
материалы судебных процессов и прямо с них переписывали полностью
формулировки. Они также брали партийные документы прошлых лет
и пользовались этими материалами со своими переделками.
Получив эти указания и вернувшись в Министерство, я собрал у себя
следователей, которые вели допросы участников этой группы, и проинструктировал их в соответствии с полученными указаниями.
Я подробно рассказал о всем том, что мне было передано в ЦК ВКП(б)
своему заместителю Огольцову, которому здесь же еще раз сказал, чтобы
он внимательно занимался этим делом и в таком направлении дальше вел
следствие по делу.
В ту же ночь вместе с Огольцовым мы совместно передопросили
всех арестованных по этому делу. Это и был первый допрос, о котором
я говорил. Действительно все эти участники молодежной организации
представляют собой лиц 16–17 лет. При допросах присутствовали следователи. Помню, что арестованные давали те же показания, которые давали
и следователям. Причем Слуцкий рассказывал, например, помимо всего
прочего свою любовную историю с участницей этой группы — Печуро.
И наоборот, Печуро рассказывала также о своей любовной связи со Слуцким. Этот Слуцкий считал себя руководителем и идеологом этой группы.
Когда привели на допрос Гуревича, этот мальчик говорит, что он является идеологом этой организации или группы. Причем, как сейчас помню,
он тогда сидел и смеялся, потому что как-то все это получалось не совсем
серьезно. Он себя считал человеком, который составлял различные документы их антисоветской организации, а когда мы подробно его стали
расспрашивать, какими материалами он пользовался, он прямо сказал,
что ходил в Ленинскую библиотеку, брал материалы судебных процессов
и другие книги.
Мы совместно с Огольцовым задавали им всем необходимые вопросы и главным образом те, в отношении которых мною было получено
указание.
Выясняя связи участников антисоветской молодежной организации
в комсомольских и даже партийных органах, мы не получили от допрошенных арестованных нужных для себя ответов.
Часть из них являлась детьми репрессированных и не имела почти никаких связей в комсомольско-партийных органах. По всему было видно,
- 335 -

ДОКУМЕНТЫ

что они по своему возрасту в партийных и каких-нибудь других кругах связей не могли иметь и ничего они нам об этом и не сказали.
Помню, что мы заставляли Гуревича рассказать нам все по поводу намечавшихся у них противоречий, которые вели к тому, как он говорил, что
он должен был пойти на раскол со Слуцким по тем соображениям, что
опять-таки он думал включить в один из документов их организации формулировку.
Но надо сказать, что Гуревич сам же сидел и смеялся, и видно было,
что он несерьезно говорил это. Мы у него допытывались, выясняли, откуда
у него и как это все намечалось. Он сказал, что он начитался различных
материалов в Ленинской библиотеке.
У нас, как я помню, было обоюдное мнение с Огольцовым после допроса, что опять-таки это обстоятельство надо очень тщательно следственным путем разобрать и выяснить. После допроса мы отпустили всех
арестованных, и следователям предложено было вести допросы в том
плане, о котором я уже говорил выше.
Мы вновь посоветовались с Огольцовым по этому делу, и я просил
его внимательно заниматься им, выслушивать доклады начальника следственной части по особо важным делам Леонова и того из его заместителей, который руководил этим делом, с тем, чтобы это дело все время было
под контролем, тем более, что оно уже было доложено ЦК партии. После
этого начальнику следственной части по особо важным долам было поручено подготовить протокол допроса Слуцкого и в последующем и других
арестованных с тем, чтобы эти протоколы представить в инстанцию.
Вопрос: На личном допросе Слуцкого, Гуревича и Фурмана выясняли
их террористические замыслы и проверяли показания, которые они ранее
давали о своих террористических настроениях, или же совсем не касались
этих вопросов?
Ответ: Я уже показал, что мы допрашивали Гуревича, выслушивали его
по поводу намечавшегося у них раскола, причиной которого, как он объяснял, была его точка зрения — включить в документ организации формулировку, которую, как он говорил, взял из какого-то материала в Ленинской
библиотеке.
Насколько я помню, других каких-либо показаний, связанных с террористическими настроениями участников этой организации, когда мы допрашивали их всех, не было.
Вопрос: Расскажите о том, как Вы готовили так называемые «обобщенные», а по существу фальсифицированные, протоколы допроса Слуцкого,
Гуревича и Фурмана и в каком виде Вы их посылали в центральный Комитет Партии?
Ответ: Я уже говорил, что мною было поручено подготовить первый
протокол допроса Слуцкого, этот протокол должны были составить на основании, как это обычно делалось, тех показаний, которые уже дал аре- 336 -

ДОКУМЕНТЫ

стованный и которые были убедительны и проверены. В данном случае
главной особенностью было то, что все пять или шесть вопросов, которые
было предложено поставить арестованным — должны быть отражены
в протоколах допроса арестованных, что и было сделано.
Протокол Слуцкого готовил работник следственной части Путинцев.
Ему помогали Лихачев и Шварцман, причем Шварцман был выделен как
человек, умеющий грамотно составлять протоколы. Был составлен протокол, который принес мне Шварцман с одним из работников. Этот протокол
я до конца не читал, но сразу же обратил внимание на то, что вопросы, которые надо было поставить Слуцкому, не совсем четко и правильно были
ему поставлены. Кроме того, неясно были записаны и ответы. Я обратил
на это внимание потому, что по этим вопросам уже были допрошены арестованные.
Вопрос: Вы говорите, что читали протокол допроса Слуцкого. Было
ли в этом протоколе что-нибудь сказано о том, что некоторые участники
этой антисоветской молодежной организации имели террористические
настроения, или об этом ничего не было?
Ответ: Я думаю, поскольку мною, Огольцовым и, наверное, начальником следственной части Леоновым был решен вопрос о том, что надо
было тщательно расследовать показания Гуревича о его намерении включить в документ их организации формулировку о более активных формах
ее деятельности.
До соответствующей проверки показаний Слуцкого и Гуревича этот вопрос в протоколы допроса не вносился.
Вопрос: Вы лично в каких целях давали указания о том, чтобы не вносить в так называемые обобщенные протоколы допроса показания арестованных об их террористических намерениях? Зачитываю Вам выдержку
из показаний Леонова:
«Абакумов после того, как он лично допросил арестованных: Слуцкого,
Гуревича, Фурмана, Печуро и других, сказал присутствовавшим при допросах Огольцову и мне примерно так: “В связи с тем, что они дают путаные
показания по вопросу о терроре, мы из этих протоколов исключим показания о терроре и об этом сообщим в ЦК в следующей информации”».
Ответ: Я вторично заявляю о том, что, поскольку нами было решено,
вопрос, связанный с показаниями Гуревича, более тщательно и дополнительно проверить путем дальнейших допросов, поэтому они и не были
включены в протокол допроса с тем, чтобы после соответствующей проверки дополнительно сообщить в ЦК ВКП(б). Я думаю, что, когда обсуждался этот вопрос у меня в кабинете и после соответствующего обмена
мнениями, начальник следственной части так и поступил.
Вопрос: Какие вы хотите дать еще показания по делу антисоветской
молодежной организации?
- 337 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: По делу Слуцкого я должен сказать о том, что мы этому делу
придавали надлежащее значение. Дано было указание более тщательно
в процессе допросов добиваться выявления всей вражеской деятельности
этой группы, их антисоветских связей и, как я уже показывал ранее, все,
что было связано с показаниями Гуревича о его настроениях террористического характера. Дело находится в следствии, ведется оно, насколько мне
было известно, активно, но какие новые показания были даны участниками группы в последнее время, я уже знать не мог.
Вопрос: Вы неоднократно заявляли о том, что не сообщили в ЦК ВКП(б)
о террористических замыслах участников антисоветской молодежной организации потому, что считали необходимым произвести проверку показаний арестованных по этому делу. Что практически было сделано в этом
направлении?
Ответ: Мне сейчас трудно об этом что-либо сказать, я не в курсе дела,
и об этом надо спросить работников следственной части по особо важным
делам, которые ведут это дело.
Вопрос: Вы признаете, что, посылая так называемые обобщенные
протоколы допроса Слуцкого, Гуревича, Фурмана в ЦК партии, в которые
не были включены их показания о террористических намерениях, Вы этим
самым скрыли от ЦК партии фактическую сторону этого дела и обманули
ЦК партии. Вы считаете себя виновным именно в этом предъявленном
Вам обвинении?
Ответ: Признать я этого не могу. Я уже достаточно подробно ранее изложил все, что мне было известно по делу Слуцкого и его соучастников.
Нельзя, по-моему, называть обманом или сокрытием то обстоятельство,
что нами этот вопрос решено было тщательно и всесторонне проверить
и после этого дополнительно сообщить о нем в ЦК ВКП(б).
Повторяю, что особенность этого дела заключается в том, что Слуцкий
и его соучастники имели возраст 15, 16, 17 лет. Это диктовалось, по-моему,
и деловыми соображениями, как и принято всегда в органах МГБ, в которых воспитывали нас всегда относиться внимательно к таким показаниям арестованных и проверять их, чтобы здесь не допустить какой-либо
ошибки.
Обманом и скрытием это также нельзя назвать и потому, что все это
не скрывалось, оно было известно министру, заместителю и целому ряду
работников следственной части по особо важным делам. Я думаю, что это
считалось правильным, поскольку нужно было это, как я уже говорил, проверить и, когда уже данные будут более ясные, доложить в ЦК ВКП(б).
Вопрос: Вам предъявлено обвинение в том, что Вы в течение года
скрывали от ЦК партии ход следствия по делу Салиманова. Какие объяснения Вы хотите дать по этому обвинению?
Ответ: Расскажу все, что я знаю по делу Салиманова. Говорить буду
на память, документов и материалов я никаких не знаю.
- 338 -

ДОКУМЕНТЫ

Салиманов, как я знаю, был ответственным работником МВД СССР,
работал раньше в центральном аппарате на какой-то ответственной должности, потом, находясь на работе в акционерном обществе «Висмут» заместителем генерального директора, бежал к американцам.
В мае 1950 года, когда я был болен, мне заместитель министра государственной безопасности Огольцов позвонил по телефону и передал, что
к американцам бежал Салиманов, работавший в «Висмуте» заместителем генерального директора. Толчком к его побегу было то, что, находясь
в Москве в Управлении Завенягина, ему разболтали имевшиеся на него
компрометирующие материалы, по которым он не должен быть допущен на работу в Германию. Причем Огольцов мне тогда сказал, что он сам
«прошляпил» в этом деле, подписав документ, который дал возможность
Салиманову выехать в Германию, чего не надо было делать. Я ему сказал о том, чтобы об этом доложить в ЦК ВКП(б) и принять все необходимые меры к тому, чтобы постараться разыскать Салиманова и вернуть его
в наши руки.
Все мероприятия в последующем проводились в Германии нашими
чекистскими работниками, и им удалось завлечь Салиманова на подставленную квартиру и там его захватить и доставить в МГБ СССР. Когда его
захватили и доставляли в МГБ СССР, я находился не в Москве, а в Сочи,
и мне опять-таки доложил об этом Огольцов. Об этом через Поскребышева мною было доложено руководству.
Посоветовавшись с Огольцовым, мы решили, чтобы Салиманов в секретном порядке был доставлен в МГБ СССР и помещен в камеру, чтобы
никто ничего о нем не знал. Исходили мы из того, и 2 Главное Управление
настаивало на этом, чтобы посмотреть, как будут реагировать американцы. Думали, может быть, придется проводить какие-либо мероприятия.
Салиманов допрашивался следователем. Однажды Салиманов мною
был вызван на допрос, причем перед этим мне было доложено, что в показаниях Салиманова немало подозрительного в связи с тем, что ранее
при расследовании дела было установлено, что он не знал особых секретов, находясь в аппарате Завенягина, и что тогда же было сказано, что все
ли у него в порядке с психикой в связи с тем, что он много лет занимался
онанизмом и, находясь в камере, продолжал это делать. Считали, что в его
показаниях, видимо, есть немало фантазии.
Мною дано было указание о том, чтобы продолжать активно допрашивать Салиманова.
Вопрос Кому Вы давали такое указание?
Ответ: Такое указание я давал Лихачеву.
Все показания Салиманова должны были тщательно перепроверить
как по линии 2 Главного Управления МГБ СССР, так и по пинии отдела «К»,
который имеет отношение к обслуживанию объектов, на которых работал
Салиманов.
- 339 -

ДОКУМЕНТЫ

Я знал, что Салиманова допрашивали и неверно, что нет протоколов
его допроса. Мне Питовранов передавал, что в деле Салиманова имеется 8–10 протоколов допроса. С окончанием проверки его показаний
и составлением обобщенного протокола действительно дело затянулось,
но Вы сами понимаете, что не все от меня зависит и сам я всего сделать
не могу, если даже и знаю что-нибудь. Если я давал какое-нибудь распоряжение, то, как и свойственно любому человеку, я мог и упустить кое-что.
Кроме того, я сам непосредственно не всегда мог им заняться.
Мои заместители Огольцов и Питовранов должны были дальше интересоваться этим делом и ускорить проведение проверки.
Питовранов был заинтересован в этом еще и потому, что Салиманов
находился у американцев с тем, чтобы ускорить проверку его показаний
и отчитаться перед ЦК ВКП(б).
Показания Салиманова действительно надо было очень тщательно
проверить потому, что все это связано с вопросами, которые представляют важность. Нет слов, что затянули проверку и составление документа,
но проверка его показаний была совершенно необходима еще и потому,
что хотя и сделано большое и хорошее дело, что его задержали, но все же
бывали в чекистской практике такие случаи, когда перевербовывали людей, бежавших за границу, и подставляли путем обратного возвращения.
Вот с этой точки зрения надо было очень критически отнестись к его показаниям. Никаких указаний о том, чтобы не составлять протоколы допроса,
я никому не давал.
Вопрос: В течение года вы в центральный Комитет партии ничего не сообщали по делу важного государственного преступника Салиманова. Этим
самым вы скрывали от партии ход следствия по делу Салиманова и обманули центральный Комитет партии. Вы признаете себя в этом виновным?
Ответ: Виновным себя в этом я признать не могу. Я уже сказал выше,
что показания Салиманова требовали тщательной проверки. Документа,
подготовленного в результате произведенной проверки, доложено мне
не было, и информация ЦК ВКП(б) по этому делу затянулась. Дело Салиманова находится в следствии, и инстанции соответствующим образом будут
информированы об этом деле.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
В. Абакумов
Допрос окончен в 1 час 30 мин. 18 августа 1951 года.
ДОПРОСИЛ: И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 1 КЛАССА
/МОКИЧЕВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 121–132. Копия. Машинопись.
- 340 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 50
Протокол допроса обвиняемого А. Г. Леонова
17 августа 1951 г.
Допрос начат в 22 ч. 30 мин.
ЛЕОНОВ Александр Георгиевич
/автобиографические данные имеются в деле/
Вопрос: От кого и при каких обстоятельствах Вы узнали о деле Этингера?
Ответ: В последних числах декабря 1950 года я возвратился из очередного отпуска, во время моего отсутствия по работе меня замещал
Лихачев, который и стал мне докладывать о вновь поступивших в следственную часть делах. Среди них оказалось и дело по обвинению еврейского националиста Этингера. Лихачев сообщил мне, что этим делом
занимается следователь Рюмин, которому Этингер после полуторамесячного нахождения под стражей дал показания о своей вражеской
националистической деятельности и о том, что им якобы неправильно
производилось лечение товарища А. С. Щербакова. Далее Лихачев информировал меня о том, что Этингера допрашивал лично Абакумов,
и при этом допросе Этингер отказался от ранее данных им Рюмину показаний о неправильном лечении тов. Щербакова, а затем уже после этого допроса стал у Рюмина отказываться и от остальных своих показаний
о националистической деятельности.
Так именно обстояло дело со следствием к моменту доклада Лихачева.
Вопрос: Доложил ли Вам Лихачев о всех обстоятельствах вызова и допросов Этингера Абакумовым?
Ответ: По этому поводу Лихачев мне ничего подробно не объяснил
и этим вопросом в деталях я не интересовался.
Вопрос: Какие соображения Вы высказали Лихачеву после его доклада?
Ответ: Я ничего Лихачеву не сказал и решил лично ознакомиться с делами на Этингера, его сына и Ерозалимского.
Вопрос: К какому же выводу Вы пришли в отношении Этингера после
того, как ознакомились с этими делами?
Ответ: По оперативным материалам я убедился в том, что Этингер
и его сын особенно — крайне враждебно настроены в отношении советской власти и вождя народа.
Вопрос: Но ведь при таком положении Вы должны были притти114
к выводу, что отказ Этингера от показаний, данных следователю Рюмину,
не что иное, как увертка Этингера.
114

Так в тексте документа.
- 341 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: В отношении вражеской националистической деятельности
Этингера я и тогда, и сейчас рассматривал его отказ именно так.
Вопрос: А в отношении террористической деятельности?
Ответ: Мне трудно было судить, так как я существа показаний Этингера
в этой части не знал, и они не были зафиксированы протоколом допроса.
Вопрос: Вы разговаривали по этому поводу с Рюминым. Почему же
Вы не потрудились лично у него выяснить существо показаний Этингера
о его террористической деятельности?
Ответ: Я не счел необходимым выяснять этот вопрос у Рюмина, так как
им занимался Абакумов и пришел к выводу, что показания Этингера в отношении неправильного лечения товарища Щербакова являлись надуманными. К тому же с момента отказа Этингера от показаний, данных Рюмину,
прошел месяц, и эти показания не были зафиксированы в протоколе.
Вопрос: Кто поставил вопрос о переводе Этингера в Лефортовскую
тюрьму и чем этот перевод был вызван?
Ответ: Вопрос этот перед Абакумовым поставил я, мотивируя его необходимостью более активно с ним, т. е. с Этингером работать, так как
во внутренней тюрьме очень плохие условия для работы следователей
и нет кабинетов для допроса. В служебных кабинетах работают по 4–5 человек. Абакумов на перевод Этингера по этим соображениям согласился.
Вопрос: Какие указания Вы дали после перевода Этингера — следователю Рюмину?
Ответ: Рюмину и Носову, работавшему с сыном Этингера, я дал указания активно работать с арестованными.
Вопрос: Когда и почему Вы предложили следователю Рюмину дело
Этингера «положить на полку»?
Ответ: Таких указаний я не давал. Через месяц, примерно, после перевода Этингера в Лефортовскую тюрьму, когда он уже полностью восстановился в своих прежних показаниях по поводу националистической
деятельности, поступило новое дело по обвинению Ульянича, очень важное дело. По согласованию с Абакумовым я поручил Рюмину и Путинцеву
допрашивать Ульянича днем и ночью, в связи с чем временно ослабить
работу с Этингером. Дело Ульянича было расследовано быстро, примерно
недели в полторы. После этого Рюмин должен был вернуться к допросам
Этингера, это было еще с месяц до того, как Этингер умер.
Вопрос: Почему Вы дали Хомичу указание создать для Этингера в Лефортовской тюрьме особый режим, содержать его в худшей камере и т. п.?
Ответ: Таких указаний я Хомичу не давал. Мои действительные указания сводились к тому, чтобы перевести Этингера, вопросов же режима его
содержания под стражей, как и по иным делам, я не касался. Как получилось, что Этингер оказался в худших условиях, я не знаю, может быть, Хомичу по этому поводу указания дал не я, а кто-либо другой.
- 342 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Почему же и в Лефортовской тюрьме допросы Этингера
не фиксировались в протоколах?
Ответ: Я требовал от Рюмина, Путинцева и Лихачева составления
протоколов допроса не только по делу Этингера, но и по другим делам.
По делу Этингера было составлено несколько протоколов, хотя он допрашивался гораздо больше. По своим заметкам Рюмин подготавливал так
называемый обобщенный протокол допроса, но Этингеру предъявить этот
протокол, вернее оформить его правильность подписью арестованного,
не удалось, ввиду смерти последнего. Я виноват в том, что не проследил
за этим.
Вопрос: Вы давали указания не составлять протоколов при допросах
изменника Родине Салиманова?
Ответ: Нет, таких указаний я никому не давал. Со слов Лихачева мне
было известно, что Абакумов действительно запретил записывать показания Салиманова в протокол, какую цель он преследовал — мне неизвестно.
Вопрос: Почему Вы и Абакумов ничего не сообщали правительству
о ходе следствия и существе показаний изменника Родины Салиманова
и скрыли факт выдачи им американской разведке сведений, составляющих государственную тайну?
Ответ: Хотя Лихачев, не имея протоколов допроса Салиманова, по заметкам и написал Абакумову справку по делу, но ее Абакумов оставил
у себя и информировал ли кого-либо о ее содержании — мне неизвестно.
Вопрос: Признаете ли Вы, что в практике следственной работы по особо важным делам о государственных преступлениях имели место грубые
нарушения установленного порядка ведения следствия, фальсификация
следственных документов, составление так называемых обобщенных протоколов допроса, фиксирование показаний в виде заметок без составления протоколов и т. п.?
Ответ: Признаю. По делам, по которым МГБ СССР отчитывалось перед ЦК ВКП(б), составлялись так называемые обобщенные протоколы, что
противоречит установленному правительством порядку. Одна часть таких
протоколов составлялась на основании документов, имевшихся в делах
с подписью допрошенных, а небольшая часть подлежавших направлению
в ЦК ВКП(б) протоколов была составлена на основании заметок следователей, согласованных с арестованными. Из протоколов допроса арестованных Слуцкого, Гуревича и Фурмана показания о терроре была исключены
и в таком виде эти документы направлены в инстанцию. По отдельным
делам (дела по обвинению Этингера и Салиманова) арестованные допрашивались много раз, но протоколов не составлялось, и следователи ограничивались рабочими заметками. Такие нарушения явились результатом
- 343 -

ДОКУМЕНТЫ

указаний Абакумова, в некоторых таких нарушениях повинен и я, как лицо,
выполнявшее такие незаконные распоряжения Абакумова.
Допрос окончен 18 августа в 2 ч. 30 мин.
Показания записаны с моих слов верно и мною прочитаны.
Леонов
ДОПРОСИЛИ: ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 3 КЛАССА
/ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ/
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 3 КЛАССА /ТЕРЕХОВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 157–161. Копия. Машинопись.

№ 51
Протокол допроса обвиняемого В. С. Абакумова
18 августа 1951 г.
Допрос начат в 21 час 10 мин.
Вопрос: Абакумов, продолжайте давать показания по предъявленному
вам обвинению.
Ответ: По делу Гаврилова и других я должен рассказать следующее:
Дело Гаврилова и лиц, которые вместе с ним были арестованы, по-моему, сомнительное. Дело все в том, что, когда оно было вначале во 2 Главном Управлении МГБ СССР, то арестованными давались одни показания,
и когда в последующем это дело было передано в Следственную часть
по особо важным делам, то арестованные стали давать другие показания.
Мы заинтересовались этим делом, как я уже говорил раньше, в связи
с тем, что они были связаны, я опять повторяю, что говорю все по памяти,
с одним или двумя иностранцами, и мы думали, что, может быть, в будущем, в случае необходимости, это дело можно будет использовать при судебном рассмотрении на случай, если как-то нужно будет «уколоть» или
«лягнуть» американцев.
Гаврилов и другие арестованные по этому делу были педерасты. Иностранцы, с которыми они были связаны (один или два человека) тоже являлись педерастами, и вся связь у них главным образом, была на этой
почве. Это больные люди с идиотскими физиономиями. Слов нет, они,
будучи с ними связаны, видимо, этими иностранцами были в какой-то
мере использованы. Когда я, Питовранов и Шубняков взвесили, что они
педерасты и что показания они в разное время давали различные и находились уже в таком состоянии, что могли давать показания какие угодно,
мы отказались от мысли, что это дело можно будет рассмотреть в судебном порядке.
- 344 -

ДОКУМЕНТЫ

Повторяю, что это дело сомнительное, арестованные по нему — люди
больные, они, несомненно, враги, и их надо осудить, но большого значения придавать этому делу нельзя.
Подробностей их показаний я не знал. Помню, что посылалась одна
информация в ЦК партии с протоколом. Больше документов и материалов
по этому делу не посылали, потому что решили, что с этим делом надо
поступить так, как я рассказал выше. Когда я обсуждал с Питоврановым
и Шубняковым это дело, помню, что они говорили, что один или два человека из этой группы являлись агентами и были дезинформаторами.
В практике известны случаи, что, когда педерастов арестовывали, что
было частым явлением, когда на этой почве лица, с которыми они поддерживали связь, потом расшифровались.
Вопрос: К моменту когда вы писали письмо в Центральный Комитет
партии по делу Гаврилова, Лаврентьева и других, вам было известно, что
они состояли на службе американской разведки.
Ответ: Повторяю, что арестованные Гаврилов и другие были арестованы как педерасты и лица, связанные с одним или двумя американцами.
Они рассказывали сначала во 2 Управлении, потом в Следственной части
по особо важным делам о том, что их основные связи были на почве педерастии, и в то же время они передавали американцам информацию
шпионского характера. И говорю на память о том, что мне докладывали
о показаниях, которые давал Гаврилов.
У нас сложилось убеждение в том, что они говорят много неправдоподобного, но все-таки вначале мы на это дело обратили внимание, т. к.
считали, что это дело могло быть нами использовано в какой-то мере, когда это потребуется против американцев. Когда же мы окончательно разобрались в деле и убедились, что это дело сомнительное и арестованные
находились в таком состоянии, что могли показания давать уже любые, как
это бывает в нашей чекистской практике, то пришли к выводу, что таким
показаниям верить нельзя.
Вопрос: Когда вы посылали в Центральный Комитет партии письмо
по деду Гаврилова, Лаврентьева и др., вам были известны показания Гаврилова о их террористических замыслах в отношении руководителей партии и правительства?
Ответ: Ничего конкретного по этому вопросу я сейчас сказать не могу,
т. к. не помню.
Вопрос: Вам предъявлено обвинение в том, что вы скрывали от партии и правительства факты высадки на территорию СССР американской
и английской разведками шпионско-диверсионных групп. Конкретно речь
идет о следующих случаях: 3 октября 1950 года была осуществлена высадка такой группы диверсантов американской разведкой в Литве и 20 мая
1951 года в Западной Украине.
- 345 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Это не верно. Информация в ЦК ВКП(б) по всем случаям выброски на советской территории агентуры иностранных разведок с самолетов
обычно посылалась, и делалось это правильно. Дело все в том, что мы к такой информации относились серьезно, потому что все обстоятельства выброски агентов надо было прежде всего тщательно выяснить. Не было
случая, чтобы мы не посылали соответствующую информацию.
Случаев выброски воздушным путем американских и английских разведчиков было немало, и чекисты прилагали много усилий к тому, чтобы
ликвидировать эти группы и, надо сказать, эту работу проводили успешно.
Повторяю, что информация в ЦК ВКП(б) по всем этим выброскам посылалась, как полагается. Что касается двух случаев, о которых сейчас
идет речь, информация о них задержалась в связи с тем, что, как я помню
из разговоров с Питоврановым и Шубняковым, по существу, как следует
мы еще сами не знали, где, как и кто выброшен, и вообще были ли выброшены люди. Надо иметь в виду, что во всех случаях выброски иностранных
разведчиков нам надо было быть очень щепетильными и внимательными
ко всем данным. Здесь можно было допустить много оплошностей. Сообщали иногда слухи, которые распространялись среди населения, поэтому
легко можно было стать на ложный путь.
В последних двух случаях мы поступили верно, решив, что, когда нам
удастся кого-либо из них взять или ликвидировать, забрать документы или
собрать достоверные доказательства о выброске, и только после этого уже
послать информацию в инстанцию.
К этому следует добавить, что в этих двух случаях я ничего особенного
не вижу, а наоборот, считаю, что мы поступили правильно.
Мы специально обсуждали на коллегии МГБ СССР вопрос об усилении борьбы с заброской агентуры иностранных разведок с самолетов или
морским путем, с тем, чтобы привлечь внимание руководящего состава
МГБ СССР к этому вопросу и усилить борьбу с агентурой иностранных разведок.
В то же время мною был представлен специальный документ в инстанцию, в котором подробно были изложены данные по наиболее важным случаям заброски агентуры.
В записке указывалось, где и каким путем была усилена заброска иностранных агентов и какие в основном меры проводятся органами государственной безопасности.
За несколько месяцев до этого была направлена также записка
в ЦК ВКП(б) о фактах заброски некоторых американских и английских агентов со стороны Турции, в которой было указано, какие меры проведены
МГБ СССР как по линии органов ЧК, так и по линии пограничных войск,
причем тогда МГБ СССР провело очень большую и нужную работу, командировав чекистскую группу на Черноморское побережье.
- 346 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы информировали Центральный Комитет партии о самих
фактах высадки диверсионно-шпионских групп или же о фактах ликвидации этих групп.
Ответ: Я прежде всего должен сказать, что Министерство государственной безопасности представляло в Центральный Комитет партии
информацию по наиболее важным, необходимым и нужным вопросам
работы органов государственной безопасности. О всех случаях арестов,
которые производились органами государственной безопасности, сообщать не нужно было. Когда же факты арестов заслуживали внимания
Центрального Комитета, такая информация регулярно представлялась.
К информации МГБ СССР всегда относилось серьезно. Она всегда была
правдоподобная, и факты освещались правильно.
Надо прямо сказать, что информация в ЦК партии шла в большом количестве. Если взять прошлые годы, то такого порядка вообще никогда
не было, чтобы мы представляли такое большое количество документов.
Меня раз или два уже предупреждали, что я очень много представляю документов. Это было сказано потому, что знакомиться с таким количеством
материалов из МГБ СССР не было возможности.
Информация представлялась как по отдельным фактам, заслуживающим внимания ЦК партии, так и в каких-либо общих документах, которые
составлялись периодически.
Что касается двух случаев выброски агентов в Литве и на Украине,
то решено было послать информацию в ЦК ВКП(б) тогда, когда будут более
убедительные данные или когда нам удастся выяснить какие-либо данные
об одном или двух шпионах, которые находились в лесу с бандитами.
Мы не могли писать документа, который мог оказаться в последующем не совсем точным, а в документах, которые шли, обычно указывалось, когда была выброска, где это произошло, какие меры были приняты,
кто арестован. Если бывали случаи, когда кого-либо еще не арестовали
из группы, то указывалось, что необходимые меры приняты.
Вопрос: Вы признаете, что сообщали в ЦК партии о высадке и выброске диверсионно-шпионских групп на территорию СССР лишь тогда, когда
находили нужным и тогда, когда эти группы оказывались ликвидированными, таким образом, скрывали от ЦК партии самый факт заброски шпионско-диверсионных групп иностранной разведкой.
Ответ: Это неверно. Трудно привести сейчас пример, потому что, повторяю, случаев таких было много, но в зависимости от каждого отдельного факта, если был выброшен шпион и были сразу убедительные данные,
правдивые, по которым можно было сообщить, то информация посылалась сразу. Если же данные были такие, которые требовали принятия мер
по ликвидации, получение каких-то других данных, тогда информация
представлялась, когда эти данные мы получали и арестовывали этих разведчиков.
- 347 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Вы не отрицаете факта высадки шпионско-диверсионной группы на территории Клайпедской области 3 октября 1949 года.
Ответ: Повторяю, насколько я помню, мне Питовранов рассказывал
о том, что в Литве была выброска, не знаю, когда это было и в Клайпеде
ли. Он сказал, что необходимые меры им приняты. Информацию по всем
таким делам в инстанцию, когда ее нужно было готовить, подготавливали
Питовранов и Шубняков. Питовранов тогда же сказал, что, когда они получат более достоверные данные и будут иметь нити в отношении одного
или другого бандита, информация будет подготовлена.
Вопрос: Вы хорошо знали этот факт, скажите, почему Вы не сообщили
об этом факте в ЦК партии.
Ответ: Когда мы разговаривали по этому делу с Питоврановым, видимо,
было какое-нибудь основание к тому, чтобы выждать с посылкой информации. Вероятно, у нас не было необходимым данных в отношении других
людей, которые были выброшены вместе с тем убитым разведчиком.
Вопрос: Вы помните факт высадки шпионско-диверсионной группы
на территорию Дрогобычской области Западной Украины в ночь на 20 мая
1951 года, о возможности высадки которого Вы были предупреждены еще
в марте и апреле.
Ответ: Конкретно этот случай я помнить не могу, потому что, повторяю,
таких работ в органах государственной безопасности мы проводим много.
Должен сказать следующее — что мне, наверное, в мае месяце с. г. доложили Питовранов или Шубняков план мероприятий, написанный на нескольких листах, в котором предлагалось наряду с чекистскими мерами
также привлечение войск Советской Армии к задержанию двух или трех
шпионов, которые должны были быть выброшены на Украине.
Рассмотрев с ними вместе этот план, я им высказал свое мнение, что
такой план принять нельзя, т. к. к составлению его подошли наивно и непродуманно. Не было никакой нужды привлекать к этому делу Советскую
Армию, потому что органы государственной безопасности в состоянии своими силами проводить такие операции. Больше того, привлечение Советской Армии нам никто бы не разрешил. С другой стороны, такой мерой
можно было внести панику среди населения западных областей Украины.
Могли подумать, что начинаются какие-то военные действия. Поэтому
мы втроем решили, по моему предложению, план этот не утверждать, организовать все необходимые чекистские мероприятия к тому, чтобы иностранных агентов арестовать.
Практика показывает, что если бы мы даже и привлекли Советскую
Армию для этой цели, то ничего бы здесь успешного не было, потому что
таким путем, как предлагалось в плане, так легко самолет посадить нельзя.
За всю нашу чекистскую многолетнюю практику был только один случай
задержания самолета и то во время войны при совсем других обстоятельствах.
- 348 -

ДОКУМЕНТЫ

Из материалов Советской Армии, МГБ СССР, пограничных войск известно порядочно случаев залета на территорию Советского Союза иностранных самолетов и существует специальная авиация ПВО, которая
регистрирует эти факты, представляет свои сообщения в инстанции и, когда нужно, принимает необходимые меры. Я это говорю к тому, что не так
просто, как казалось работникам 2 Главного Управления, привлечь к операции Советскую Армию. Это было наивно. Дело было в мае-месяце. Я сейчас не могу сказать, арестованы были эти разведчики или не арестованы
и как обстояло дело дальше, но знаю, что мне было специально доложено,
что все необходимые меры на Украине приняты и 2 Главное Управление
обеспечивает за этим надлежащий контроль.
Вопрос: Вы отвергли план, который был представлен тов. Питоврановым, как наивный и нереальный, для того, чтобы сбить или посадить
американский самолет с диверсантами, но сами вы — какой план практических мероприятий тогда предложили, чтобы успешно решить эту задачу.
Ответ: Я еще раз говорю, что все, что было в плане относительно чекистских мер и использования оперативных групп и войск МГБ на Украине,
все это было мной одобрено и предложено проводить в жизнь. Эти мероприятия были достаточны для того, чтобы обеспечить все необходимое
к задержанию этих двух или трех шпионов, которые должны были быть выброшены. К тому же всегда в Министерстве Государственной безопасности
Украины существует порядок, что, когда такие случаи бывают, то, образно
выражаясь, все поднимается на ноги, принимаются необходимые меры
и на места выезжают руководящие работники из центрального аппарата
Министерства государственной безопасности Украины. Повторяю, все необходимые меры по ликвидации этих двух-трех шпионов были приняты и, как
я уже сказал, 2-е Главное Управление эти мероприятия контролировало.
Вопрос: Назначенные вами мероприятия предусматривали посадку
и задержание иностранного самолета на советской территории.
Ответ: Это далеко не легкое и не простое дело. Никаких данных о том,
что самолет мог приземлиться, не было. Все мероприятия, которые проводились по линии 2-го Главного Управления МГБ СССР, были направлены
на то, чтобы захватить разведчиков, которые должны были быть выброшены.
Вопрос: Задача, которую вы поставили в плане намеченных вами мероприятий, была решена?
Ответ: Несомненно, все эти мероприятия проводились в жизнь, но сейчас я не могу сказать, т. к. не помню, арестованы были люди или нет.
Вопрос: Шпионско-диверсионная группа, как Вам известно, была выброшена американской разведкой, почему же вы не сообщили Центральному Комитету партии о высадке этой диверсионно-шпионской группы.
Ответ: Если два разведчика из четырех выброшенных было нами
арестованы или ликвидированы и информация еще не посылалась
- 349 -

ДОКУМЕНТЫ

в инстанцию, то, видимо, были к этому основания. Видимо, было желание
захватить остальных двух и тогда направить полную информацию в инстанцию.
Вопрос: Вы признаете, что, не сообщив в Центральный Комитет партии
об этих двух фактах выброски американских шпионов на территорию СССР,
этим самым вы скрыли от ЦК партии эти факты и обманули партию.
Ответ: Я уже в третий раз говорю, что Центральный Комитет партии
я никогда не обманывал. Я совершенно не вижу никакого смысла по этим
двум фактам судить о том, что якобы МГБ СССР что-либо скрыло от Центрального Комитета партии. Это неверно. Повторяю, таких фактов ликвидации агентуры иностранных разведок в нашей практике было очень
много и соответствующая информация посылалась. Что касается этих двух
случаев, то информация также обязательно была бы послана. Если не я,
то мой заместитель или кому это положено подписали бы такой документ.
Задержка произошла не потому, что хотели скрыть это от партии, а по деловым соображениям по всему было видно, что нужны были дополнительные данные, которые дали бы возможность полностью осветить этот
вопрос в документе Центральному Комитету партии. Повторяю, эти два
факта никак не могут характеризовать положение дел с информацией, которая направлялась в ЦК партии. Информация была регулярной, своевременной и правдивой.
Вопрос: Вам, Абакумов, вменяется в вину, что вы, будучи отстранены от должности министра государственной безопасности СССР, выкрали
из служебного сейфа министерства государственной безопасности документы, содержащие государственную тайну особой важности, которые были обнаружены при обыске у вас на квартире в платяном шкафу.
Вы признаете себя в этом виновным?
Ответ: Никаких документов я не выкрал. Те документы, которые были
взяты у меня на квартире в шкафу, находились у меня на руках, и я должен
был передать их по назначению. Причем основные документы были устаревшие, и о них знает Центральный Комитет ВКП(б). Сделано мною было
все правильно и ничего особенного в этом я не вижу.
Повторяю, что я поступил здесь верно и ничего страшного в том, что
документы были у меня, нет. Ничего я не выкрадывал, а сделал так, как
полагается.
Вопрос: Вы признали, что данные документы должны были быть переданы по назначению. Почему же вы своевременно не передали их по назначению.
Ответ: Я повторяю, эти документы я должен был передать по назначению, но не сумел в связи с тем, что произошло.
Вопрос: Вам предъявлено обвинение в грубом, систематическом нарушении законности в работе следственной части по особо важным делам.
- 350 -

ДОКУМЕНТЫ

Особенно грубо нарушалось вами постановление партии и правительства
от 17 ноября 1938 года. Вы себя виновным в этой признаете?
Ответ: Нет, не признаю. Работа следственной части по особо важным
дедам была построена в строгом соответствии с директивами партии
и правительства. Следственная часть по особо важным делам — это такой
аппарат, который занимает очень важное место во всей системе министерства государственной безопасности и его подчиненных органов. Этот аппарат не является каким-то управлением или отделом, который выполняет
отдельные задания, а ведет следствие по наиболее важным, серьезным,
специальным, а порой и запутанным делам. О работе следственной части
знает все руководство МГБ СССР и сказать о том, что там были нарушения
советской законности — я не могу.
Вся работа следственной части по особо важным делам строилась
и проводилась в соответствии с постановлением правительства и Центрального Комитета партии от 1938 года и последующими решениями
Центрального Комитета партии и решением Совета Министров СССР
от 1946 года, когда я был назначен министром государственной безопасности, в котором также говорилось и о следственной работе.
Работа следственной части по особо важным дедам находилась под
повседневным прокурорским подзором.
Действительно, в следственной части по особо важным делам имелись такие дела, групповые и одиночные, которые затягивались окончанием, причем некоторые дела затягивались и на длинные сроки. Делалось
это или по специальному указанию ЦК ВКП(б) или же диктовалось оперативными и деловыми соображениями.
Я приведу несколько примеров.
Скажем, дело по еврейскому антифашистскому комитету. Вся эта
группа арестованных содержится уже порядочное время. Мною дважды
докладывалось это дело в ЦК ВКП(б) и было специально сказано: «пока
ждать указания и дело не заканчивать».
Имеется дело Телегина и др. в числе 8 человек. Дело это очень важное, и его впредь также следует держать и не заканчивать. Дело сводится
к тому, что в связи с делом Жукова, который является очень опасным человеком, эти арестованные должны быть сохранены. Что же касается других
арестованных по этому делу, то они в разные сроки осуждены.
Дело Юдина — крупного английского разведчика и связанной с ним
Водовозовой также нельзя заканчивать. Это дело надо пока держать
дальше, т. к. это требуется в связи с проходящим по этому делу Вороновым, и ряд таких дел. Помимо этого, велись другие дела на одиночек, которые требовали специального разбирательства и по оперативным или
деловым соображениям окончание их иногда задерживалось. Я думаю,
что в следственной части по особо важным делам такие факты могут
быть и в будущем.
- 351 -

ДОКУМЕНТЫ

Продление сроков следствия по таким дедам законным образом
оформляется, но окончание их задерживается по оперативно-деловым
соображениям или по специальным указаниям инстанции. Дела в следственной части по особо важным делам, на окончание которых и рассмотрение военной коллегией спрашивается разрешение ЦК ВКП(б), также
оформляются и заканчиваются в соответствующем порядке.
Я должен сказать, что вся работа следственной части по особо важным
делам, ее работа и практика построены в соответствии с решением правительства и ЦК партии от 1938 года. Если взять тот период, когда следственная часть по особо важным делам возглавлялась Владимирским и Родос
(первый уволен из органов и второй освобожден от работы в следственной части), то практика составления тогда протоколов была недопустимой.
В последующие годы принимались все меры к тому, чтобы в этом деле
навести порядок. Мы ничего нового не вводили, вся работа была построена так, как она строилась и до того, как я принял дела в МГБ СССР. Дело
лишь заключалось в том, что мы всегда обращали внимание работников
следственной части по особо важным делам на то, чтобы протоколы допроса арестованных составлялись правильно, отвечали существу дела,
чтобы даваемые показания по возможности проверялись и документировались имеющимися материалами агентурной разработки или добываемыми в результате ареста и следствия. Это делал и я, и мой заместитель
Огольцов, который руководил следственной частью, и начальник следственной части Леонов.
Как правило, в следственной части по особо ванным делам следователи, допрашивая арестованных, составляли краткие протоколы допросов
или делали рабочие записи. Обобщенные протоколы составлялись по тем
делам, которые нужно было направлять в инстанцию. Повторяю, когда
эти протоколы подготавливались, внимание следователей всегда обращалось на то, чтобы они отвечали делу, соответствовали тем показаниям,
которые давал тот или иной арестованный. Никаких новых форм в работу следственной части по особо важным делам на протяжении всех этих
лет не вводилось, и я никакого примера привести не могу. Протоколы, которые составлялись и представлялись в инстанцию, и до меня, и при мне
были в таком же виде.
Наряду с этим должен сказать, что в следственной части имеется немало недостатков, которые мы знали и к устранению которых принимали
необходимые меры. Они, прежде всего, сводятся к тому, что очень сложно и трудно подбирать на работу в следственную часть самих работников.
Я уже говорил, что мы брали грамотных людей, но не удавалось сделать
из них хороших следователей, и наоборот, в следственной части есть работники, которое могут хорошо допрашивать, но не могут грамотно и четко излагать мысли.
- 352 -

ДОКУМЕНТЫ

Мы знали, что в работе следственной части также имеются и недостатки в отношении качества и глубины допросов, умелого разоблачение
арестованных с использованием всех имеющихся уликовых материалов.
Имелись такие недостатки и в том, что зачастую не полностью в процессе допросов арестованных использовали материалы, добытые в процессе
предварительной агентурной разработки.
Недостатком было и то, что, несмотря на письменные приказы и директивы МГБ СССР о том, чтобы соответствующие оперативные аппараты, которые вели разработку, при передаче дела в следственную часть
продолжали проявлять нужный интерес к делу с тем, чтобы лучше и полнее разоблачить арестованного преступника и использовать полученные
в процессе следствия данные для разоблачения связей арестованных
оставшихся на воле. И наоборот, работники следственной части по особо
важным делам, ведя допросы арестованных, мало контактировали свою
работу с теми оперативными аппаратами, которые ранее вели ту или иную
разработку.
Вопрос: Вы в своих показаниях заявили, что следственная часть по особо важным дедам МГБ СССР работала в соответствии с постановлением
Центрального Комитета партии и правительства от 17 ноября 1938 года
и никаких нарушений этого постановления не допускала. Скажите, практику допросов арестованных без оформления протоколами Вы считаете
соответствующей этому постановлению?
Ответ: Я уже говорил о том, что за время моей работы в МГБ СССР
никаких новых форм ни я, ни мои заместители в работу следственной части не вводили, и такая практика, какая существует сейчас, была все годы
и до того, как я принял дела, и при мне. Я знаю, что следователи, допрашивая арестованных, как правило, составляли отдельные протоколы, как
я уже показывал, или рабочие записи. Это надо все иметь в виду, как я уже
говорил, что следственная часть по особо важным делам имеет свои особенности. Повторяю, в ней ведутся дела, которые находятся под специальным контролем, или такие дела, которые ведутся в особом порядке или
являются запутанными.
Вспоминаю, что по одному делу мы представляли в течение нескольких дней то, что арестованный показывал за день, за два. Я получил
специальное указание не делать этого, а представлять протоколы. Следовательно, никаких новых форм в работу следственной части, я категорически утверждаю, мы не вводили. Все дела велись так, как требовали
решения ЦК ВКП(б).
Вопрос: Значит, практику допроса арестованных без оформления протоколами допроса, которая была распространенной в работе следственной части по особо важным делам, вы считаете законной?
Ответ: Такой распространенной практики не было. Протоколы допроса составлялись, но по отдельным допросам составлялись рабочие записи.
- 353 -

ДОКУМЕНТЫ

Делалось это следователем для того, чтобы перепроверить те или иные
факты, которые они получали в результате допросов, и делалось это только по отдельным арестованным, а, как правило, составлялись протоколы
допроса. Начальник следственной части и его заместители обязаны были
требовать и требовали от своих подчиненных работников следственной
части составления протоколов.
Вопрос: Практику составления так называемых обобщенных протоколов вы считаете правильной, законной?
Ответ: Протоколы допросов должны составляться при каждом допросе арестованных, что, повторяю, делалось и в следственной части по особо важным делам. Возникает вопрос — как представлять и в каком виде
протоколы допроса в инстанции? Поэтому такие протоколы, которые представлялись до последнего времени, они также были и раньше, т. е. до того,
как я принял дела в МГБ СССР. О том, что составляются такие протоколы,
в инстанции известно. Однажды по одному делу я в течение 10–15 дней
представлял то, что показывал тот или иной арестованный за день —
за два. И мне было специально сказано, чтобы этого не делать, а по-прежнему представлять протоколы допросов.
Вопрос: Вы признаете, что практика допроса арестованных без оформления протоколами допроса и практика составления так называемых обобщенных протоколов, которая, укоренилась в следственной части по особо
важным делам, вела к безответственности работников следственной части, создавала все условия для нарушения законных сроков ведения следствия и способствовала тому, что фактически скрывалось от Центрального
Комитета партии истинное положение по особо важным делам в следственной части.
Ответ: Я уже говорил о том, что в следственной части по особо ванным делам допросы арестованных велись и при допросах составлялись
протоколы допроса; по отдельным допросам арестованных делались рабочие записи, но это делалось, повторяю, по отдельным арестованным,
как я знаю, в целях перепроверки тех или иных фактов. Эта практика, повторяю, была в течение ряда лет. Протоколы допроса, которые представлялись в инстанцию, составлялись, и делалось это только в следственной
части по особо важным делам.
Говорить о том, что такой порядок работы следственной части по особо важным делам вел к нарушению законных сроков следствия, я думаю,
будет неверно. Я не знаю, почему можно связывать порядок работы следственной части с тем, что скрывалось якобы какое-то неправильное положение с важными делами в следственной части по особо важным дедам.
По всем важным арестованным никогда и ничего не скрывалось. Да это
и невозможно было сделать потому, что мы отчитывались по таким делам
и письменно, и протоколами, кроме того, систематически докладывалось
о них и устно. Я должен прямо сказать, что в следственной части работают,
- 354 -

ДОКУМЕНТЫ

по-моему, достойные коммунисты, и такого факта, что люди могли что-либо скрыть, обмануть и не донести, — я не знаю.
Вопрос: В предъявленном вам обвинении, Абакумов, вам вменяется
в вину использование служебного положения в корыстных целях, что вы,
будучи Министром госбезопасности, систематически в крупных размерах
присваивали государственные средства и материальные ценности. В этом
вы признаете себя виновным.
Ответ: Это неверно. Я прошу внимательно разобраться во всех описях,
сведениях, и, если возможно, сделать это вместе со мной, и Вы увидите —
картина будет другая. Вы уже знаете о том, что у меня никаких драгоценностей и денежных сбережений нет.
Должен сказать, что все вопросы, которые мне задавались в связи
с этим, идут вокруг квартиры, которая была мне предоставлена в 1948 году.
По занимаемому положению я имел право иметь квартиру и дачу с полным казенным имуществом и оборудованием всем необходимым. Более
того, я мог все это иметь по линии Главного Управления охраны на законных основаниях. В МГБ СССР руководящий состав — заместители министра, начальники главных управлений и другие руководящие работники
также имеют квартиры и дачи с казенным имуществом, и, когда нужно,
переоборудуют и ремонтируют их. Средства эти законно предоставляются
МГБ СССР специальными ассигнованиями по указанию ЦК ВКП(б).
Получив квартиру, с 1948 года и до последнего времени я ежемесячно платил за нее деньги. Вся мебель, которая имеется у меня на квартире, мною оплачена, за исключением лишь небольшой суммы за несколько
стульев, которую я оплатить не успел.
В квартире сделан был кабинет со шкафами. Я также мог бы не платить
за это деньги, но я уплатил его стоимость, т. е. 45 тысяч рублей, я платил
из своих средств, которые у меня имелись. Также я платил и за ряд других работ, которые проводила мебельная фабрика МГБ СССР. Все, что они
делали, это тоже могло пойти за счет казенных средств, но я по мере получения денег оплачивал сам. Оставшуюся сумму 45 тысяч рублей, которая
была израсходована на двери и некоторые другие работы, они просили
отнести за счет ведомства, но я собирался и эти деньги оплатить по мере
получения, но оплатить не успел,
В квартире были проведены работы по проводке воды, канализации,
по отделке стен. За эти работы платилось из средств МГБ СССР, повторяю,
из тех ассигнований, которые выделялись на эти нужды.
Помимо этого, из фондов МГБ СССР израсходованы при отделке этой
квартиры некоторые материалы, которые пошли в некоторых комнатах
на обтяжку стен, но эти материалы не являются дорогими, часть из них
искусственные, часть какой-то плетеный материал небольшой стоимости.
Следовательно, все, что в квартире было сделано, за тяжелые работы,
которые делались при ее оборудовании и ремонте, какая-то сумма была
- 355 -

ДОКУМЕНТЫ

отнесена за счет ведомства. Я, со своей стороны, все, что стоило, о чем
я рассказывал выше, заплатил денег столько, сколько мог отдать. Возникает вопрос, сколько же за счет ведомства могло быть истрачено денег при
ремонте этой квартиры. Я повторяю, что работы проводились тяжелые,
скажем — стены, проемы дверей, переделка канализации, воды и т. д.,
судя по всем этим работам, я могу только примерно сказать цифру. Я думаю, что едва ли это может превышать 150–200 тысяч. Что касается материала, который был израсходован из складов МГБ СССР (разные шторы,
занавески и на обтяжку стен), я не могу сказать, за что платил, но за что
я не платил, является имуществом МГБ, другого ничего нет. В отношении
оборудования мне задавали вопрос по поводу холодильников на квартире. Маленький холодильник принадлежит мне, два холодильника побольше — казенные, один на балансе в Главном управлении охраны, другой
на балансе Управления делами.
Теперь по поводу дачи. Дача, как я уже рассказывал, находится далеко
и она в плохом состоянии, т. к. во время дождя протекает потолок.
Считаю, что квартира мне полагалась, и все можно было бы сделать
по ее оборудованию за счет средств ведомства, и все это было бы правильно и, несмотря на это, я все же тратил очень много своих денег на оборудование. Считаю, что те затраты, которые были проведены за счет ведомства,
если на них нет смет, были неправильными. Сметы должны были быть,
и этим самым в отношении меня не было бы неправильных толкований.
Вопрос: Почему вы не составили сметы на переоборудование и ремонт вашей квартиры?
Ответ: Смета на все работы, которые проводила фабрика «Люкс»,
была, и по ней оплачивались все расходы. В отношении же работ, которые
проводились за счет ведомства — тяжелые работы, как-то: вода, канализация, стены, проемы дверей и другие, то если таких смет не было, я считаю,
что это неправильно, а сам я не должен был это допустить. Смету на эти
работы надо было составить, какая бы стоимость ни была, и это не вызвало бы никаких кривотолков.
Вопрос: Скажите, почему вы, вызвав Кочегарова в марте-месяце
1950 года, предложили ему уничтожить всю документацию по I отделению
за много лет, в том числе и за 1948–1949 гг.
Ответ: Дело обстоит так. Кочегарова я действительно вызывал. По-моему, об этом говорил и заместитель министра Блинов. Мне неоднократно
рассказывали, что на протяжении ряда лет хранятся документы финансовой отчетности и другие списки по отделению, которое возглавлял Васьков. В числе этих документов было много материалов в отношении лиц,
которые работают в Министерстве и которых уже нет. Разговаривали
о том, сколько времени по закону требуется хранить документы, какие документы пора уничтожить. Сказано было сделать так, как скажет начальник финансового отдела Горячев. Знаю, что у него спрашивали об этом.
- 356 -

ДОКУМЕНТЫ

Эти документы по специальным актам, кок полагается, с соблюдением
сроков сохранности, были аннулированы. Что касается последней документации, то эти сведения хранились в соответствии с существующими законами
финансовых органов. За какой срок сейчас хранятся документы — не знаю,
но все документы, как полагается, хранятся по сроку составления. Повторяю,
документов хранилось большое количество и за порядочное количество лет.
Если усмотреть в этом что-либо, скажем, сокрытие суммы, которая была израсходована на квартиру, я говорю опять, едва ли здесь можно думать, что
были израсходованы большие суммы, этого быть не могло.
Вопрос: Кто был инициатором уничтожения этих документов
за 6–7 лет?
Ответ: Этот вопрос поднимался неоднократно. Однажды поднимался
Блиновым, потому что перед ним ставили этот вопрос. Поднимался этот
вопрос также, по-моему, Горячевым и Кочегаровым. Мне рассказывали,
что документы хранились на те или иные продукты, всякие вещи домашнего обихода, которые отпускались. Считаю, что хранить такие документы
на протяжении многих лет не следует.
Застенографировано с моих слов правильно и мною прочитано.
В. Абакумов
Допрос окончен в 1.00 19 августа 1951 года.
ДОПРОСИЛ: И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР, ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 1 КЛАССА
/МОКИЧЕВ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 133–154. Копия. Машинопись.

№ 52
Протокол допроса обвиняемого Л. Л. Шварцмана
18 августа 1951 г.
Допрос начат в 18.00
Вопрос: Подтверждаете ли Вы, что в практике работы следственной части по особо важным делам при МГБ СССР имели место грубые нарушения
закона?
Ответ: Да, подтверждаю.
Вопрос: Какие именно нарушения Вам известны?
Ответ: Как мне лично известно из указаний, которые давались
в моем присутствии Леоновым Лихачеву, Комарову, Соколову и Сорокину в работе следственной части по особо важным делам МГБ СССР,
- 357 -

ДОКУМЕНТЫ

существовала система, при которой, прежде чем занести показания
арестованных по наиболее серьезным делам в протокол допроса, составлялись указанными выше лицами справки для доклада министру,
в которых излагалось существо показаний арестованных по черновым
заметкам следователей и по их устным сообщениям.
Такой порочной практики, как мне известно, не существовало в бытность министром В. М. Меркулова. Порочная практика, о которой идет
речь, имела место, в частности, по делам: Афанасьева (бывш. министра
Морского флота СССР) и академика Юдина, следствие по которым вел
Комаров. При составлении вместе с Комаровым так называемых «обобщенных» протоколов допросов этих лиц для направления в ЦК ВКП(б)
я убедился, что единственным материалом, имевшимся для составления
«обобщенных» протоколов допросов, были справки, а протоколов допроса этих арестованных вообще не было.
Вопрос: Кто поручал составлять «обобщенные» протоколы допроса
без фактического допроса арестованных?
Ответ: Указания о составлении таких «обобщенных» протоколов допросов давал Абакумов, в том числе лично мне Абакумов сказал составить
обобщенные протоколы допросов: — Афанасьева, Юдина, Бородина, Комиссарова и других.
Вопрос: Какие еще нарушения допускались в работе следственной части по особо важным делам?
Ответ: Обычно не сообщалось в ЦК ВКП(б) о фактах разоблачения агентов МГБ, как агентов иноразведок (Ханна, Катуер и др.).
Как я полагаю, ЦК ВКП(б) не сообщалось о серьезных недостатках в работе периферийных следственных органов МГБ. К этим недостаткам относятся; факты необоснованных арестов граждан, значительный возврат дел
на доследование и др. Об этих недостатках мною составлялись справки,
которые Леонов докладывал Абакумову. Полагаю, что по этим оправкам
информация в ЦК ВКП(б) не посылалась, так как иначе я был бы привлечен
к составлению такой информации.
Вопрос: Известно ли Вам, что ЦК ВКП(б) не был информирован
об очень серьезных показаниях изменника Родины Салиманова?
Ответ: Мне только известно со слов Леонова, что в числе других протоколов допроса был предложен министру для посылки в ЦК ВКП(б)
и протокол допроса Салиманова. Как мне сказал Леонов, все эти протоколы допроса Абакумов решил не посылать в ЦК ВКП(б). Была ли послана
в ЦК ВКП(б) информация по делу Салиманова мне неизвестно.
Вопрос: Кто ввел порочную практику нарушений закона в работе следственной части по особо важным делам МГБ СССР и к каким последствиям
она приводила?
Ответ: Эта порочная практика была введена Абакумовым с момента его
назначения министром и, конечно, приводила к обману партии и прави- 358 -

ДОКУМЕНТЫ

тельства, а работники следственной части по особо важным делам, в том
числе и я, безропотно выполняли такие преступные указания Абакумова.
В дополнение к своим предыдущим показаниям сообщаю, что в связи
с расследованием дела еврейского антифашистского комитета, однажды
в 1950 году помощник начальника следственной части по особо важным
делам Болховитин поделился со мной, что следователи Сорокин и Рассыпнинский при допросах арестованных допускают антисемитские выпады,
оскорбительные для арестованных («еврейская морда», «загадили нашу
землю», «это Вам не Палестина» и др.). Об этом Болховитин говорил с возмущением. Я долго колебался, но потом решил сказать об этом Абакумову
и сделал это. Я сказал Абакумову, что, как мне кажется, это неправильно.
Абакумов ответил: «Я с ними поговорю». Сорокина и Рассыпнинского, как
мне известно, Абакумов после этого вызывал, но о чем он с ними говорил — я не знаю.
Вопрос: Известны ли Вам другие факты таких нездоровых проявлений?
Ответ: Нет, ни о каких других фактах, кроме упомянутого ранее, мне
не известно.
Записано с моих слов правильно и мне прочитано.
Шварцман
Допрос закончен в 20 часов 35 минут.
ДОПРОСИЛИ:

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ
ТЕРЕХОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 217. Л. 249–251. Копия. Машинопись.

№ 53
Сопроводительная записка К. А. Мокичева
Г. М. Маленкову с приложением заявления, сделанного
В. С. Абакумовым перед своим допросом115
20 августа 1951 г.
СОВ. СЕКРЕТНО

№ 179-л сс
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)
товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

АБАКУМОВ В. С. перед началом его допроса 8 августа с. г. сделал заявление общего характера и просил включить его в протокол допроса.
115

На бланке Генерального прокурора СССР.
- 359 -

ДОКУМЕНТЫ

В связи с тем, что в заявлении содержатся сведения, составляющие государственную тайну и не относящиеся к делу Абакумова, в просьбе ему
было отказано.
Подписать стенограмму своего заявления и протокол допроса Абакумов отказался.
Направляя при этом правленную Абакумовым В. С. стенограмму его
заявления, — со своей стороны считаю, что оно не должно приобщаться
к делу по обвинению Абакумова В. С.
ПРИЛОЖЕНИЕ: стенограмма заявления Абакумова В. С. на 6 л.
И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР

К. МОКИЧЕВ
Приложение
Копия

ЗАЯВЛЕНИЕ
СДЕЛАННОЕ АРЕСТОВАННЫМ АБАКУМОВЫМ Виктором
Семеновичем перед началом допроса 8 августа 1951 года

Ответ: Прежде чем ответить на поставленный вопрос, разрешите мне
довести до Вашего сведения несколько вопросов.
Во-первых, несмотря на то, что произошло в связи с проверкой заявления Рюмина, как бы я ни переживал, я настроен здраво и по-партийному.
Во-вторых, я еще раз должен сказать, в каком бы я положении ни находился, я был и остаюсь преданным человеком товарищу Сталину и очень
привязан к нему. Я был счастлив тем, что на протяжении десяти лет непосредственно от товарища Сталина получал указания по работе, эти
указания очень твердо и крепко проводил в жизнь. Я был счастлив тем,
что из этих 10 лет — 5 лет я, будучи начальником военной контрразведки
и подчиняясь товарищу Сталину, был прямым очевидцем его величайшей
ведущей роли, как полководца в войне, и под его руководством произошла победа наших войск. Я говорю это потому, что за это время такие выродки, как маршал Жуков, маршал Воронов, которые не прочь были себе
приписывать, что они якобы чуть ли не спасли нашу страну; я должен прямо сказать, что товарищ Сталин спас нашу страну, спас наш народ в той тяжелой войне, которая была, и дал нашему народу возможность и дальше
цветуще развивать нашу страну.
Несмотря на свой молодой возраст — 43 года, последние десять лет,
которые я работал на такой ответственной работе, я постоянно находился
под руководством ЦК партии, я должен сказать, что счастье, что у нас есть
товарищ Сталин, и дай бог, как говорят в народе, ему доброе здоровье
на многие годы.
- 360 -

ДОКУМЕНТЫ

В-третьих, будучи на работе в Министерстве государственной безопасности, я твердо и принципиально проводил задачи и указания ЦК партии
и лично товарища Сталина во всей практической чекистской работе.
Говоря о конкретных примерах, которые могли бы подтвердить то,
что я сейчас говорю, я должен сослаться, во-первых, на очень важные, серьезные дела, которые велись, где была показана моя твердость и принципиальность. Взять для примера, скажем, дело Жемчужиной. Дело это
было очень серьезное, и оно связано было с тем, что мне пришлось говорить с Молотовым, который требовал, чтобы я рассказал по существу,
в чем обвиняется его жена. Я на это ему ответил о том, чтобы он обратился
в ЦК партии к товарищу Сталину.
Я докладывал товарищу Сталину ряд серьезных принципиальных вопросов по ряду министерств, скажем, о серьезных недостатках в работе
Военного министерства, имея в виду чисто военные вопросы, и когда были
вызваны в ЦК ВКП(б) товарищи Василевский и Штеменко, и мне после
этого тов. Василевский позвонил и сказал, что его вызывали и показывали мою записку в ЦК ВКП(б), и по его разговору видно было, что он недоволен тем, что я так поставил вопрос, — я сказал, что товарищ Сталин
должен знать такие вещи. По линии Военного министерства вопросы докладывались мною несколько раз. Мною было доложено о серьезных злоупотреблениях в Министерстве сельскохозяйственного машиностроения
и в отношении тов. Горемыкина, который также был недоволен, но я считал, что сделал это правильно.
МГБ СССР доложило в ЦК ВКП(б) вопрос о больших крушениях на железнодорожном транспорте и недостаточном руководстве со стороны Бещева в деле недопущения в дальнейшем крушений.
Такого рода вопросы мною ставились неоднократно, и я считал, что делал правильно, потому что такие злоупотребления, которые имели место
в министерствах и ведомствах, о них должен был знать товарищ Сталин.
Я, невзирая на лица, принципиально относясь к делу, докладывал эти вопросы в ЦК ВКП(б).
Говоря о твердости и принципиальности в работе, я, как могут сказать
мои заместители, члены коллегии и другие ответственные работники Министерства, также принципиально ставил вопросы, которые надо было
проводить в жизнь Министерству государственной безопасности, и вопросы о недостатках, которые имели место на различных участках Министерства государственной безопасности, с тем, чтобы мобилизовать внимание
соответствующих работников и быстрее эти недостатки устранить.
В-четвертых, работа Министерства государственной безопасности, как
Вы знаете, очень сложна и велика по объему. Тогда, когда я принял дела
в 1946 году, этот аппарат сравнительно был небольшим. Он собою представлял только работу органов государственной безопасности, и тогда
- 361 -

ДОКУМЕНТЫ

он был соответствующим образом перестроен. Дело заключалось в том,
чтобы эту перестройку провести в жизнь и улучшить чекистскую работу.
Помимо этого, в последующие годы постепенно в МГБ СССР передавались
из МВД СССР различные участки работы, как-то: внутренние войска, милиция, ОРУД, пограничные войска, работа по ссылке, высылке и спецпоселению и ряд других участков. Эти органы также были переданы МГБ СССР.
Они также перестраивались, и дело заключалось в том, чтобы эту перестройку провести в жизнь и также улучшить работу этих звеньев.
Я и мои заместители прилагали все усилия к тому, чтобы эти большие
новые вопросы для Министерства государственной безопасности провести в жизнь.
Надо сказать, что на сегодняшний день аппарат Министерства государственной безопасности увеличился по сравнению с 1946 годом в восемь
раз в связи с приемом всех этих работ.
Задача наша сводилась к тому, чтобы я, мои заместители, члены коллегии прилагали все усилия, чтобы с этим делом справиться. Я должен
сказать, что приказы МГБ СССР по общим вопросам чекистской работы
и другим звеньям Министерства государственной безопасности были всегда самокритичны, составлялись при участии широкого круга руководящих
работников с тем, чтобы правильно отметить те недостатки, которые имели место, и наметить правильные пути, которые быстрее бы дали возможность улучшить дело.
В своих выступлениях на партийных активах и на оперативных совещаниях я никогда не смазывал, а, наоборот, остро говорил о тех недостатках,
которые есть, очень остро требовал от своих заместителей и членов коллегии, чтобы они также были нетерпимы к недостаткам, которые имели
место на различных участках по подчиненным им аппаратам.
Я говорил своим заместителям, каждому в отдельности о том, чтобы
они, будучи заместителями, были бы твердыми выполнителями задач,
которые ставятся перед нами Центральным Комитетом нашей партии,
были бы требовательными к чекистам, заставляли их повседневно крепко работать не покладая рук по выполнению тех задач, которые ставились
Центральным Комитетом нашей партии.
В-пятых, я обращаюсь к членам комиссии. Прошу Вас внимательно разобраться в тех вопросах, которые Вам поручены. Прошу Вас иметь в виду,
что участки Министерства государственной безопасности, каждый в отдельности, соответственно подчинялись заместителям министра, что тот
человек, кому положено за это дело отвечать, чтобы он мог отвечать, как
полагается.
Я не снимаю с себя ответственности, как министр государственной
безопасности, за работу министерства, но, как положено в нашей практике, отвечать должны и те лица, кому подчиняется тот или иной аппарат.
- 362 -

ДОКУМЕНТЫ

Следственная часть по утвержденному мною распределению обязанностей между министром и его заместителями подчиняется первому заместителю министра государственной безопасности Огольцову. На этот счет
есть соответствующий документ. Ему было поручено повседневно заниматься следственной частью, руководить и контролировать ее работу. Если
посмотреть следственные дела в следственной части, то видно, что Огольцов утверждал документы, которые нужно было утверждать. Я ему часто
говорил, что нужно больше вызывать к себе следователей и участвовать
в допросах тех или иных арестованных.
Я это говорю почему — потому, что однажды, насколько я помню,
скажем, месяцев девять тому назад, товарищ Сталин обратил внимание
на то, чтобы первый заместитель больше вникал в дела, в работу с тем,
чтобы, когда министр уедет или заболеет, этот человек был в курсе всех
дел и больше занимался всеми вопросами министерства государственной
безопасности.
После этого мы с Огольцовым написали письмо товарищу Сталину, которое вдвоем подписали. В этом письме мы специально указали, что, в соответствии с указаниями товарища Сталина, первый заместитель Огольцов
будет больше вникать в работу с тем, чтобы он был в курсе всех дел министерства.
Я это говорю не для того, чтобы снять с себя ответственность, но я это
говорю для того, чтобы, какой бы ни был министр, он не в состоянии отвечать за все участки работы и вникать во всю эту работу. Если бы мне нужно было заниматься следственной частью, то я бы ее подчинил, но было
много государственных заданий, которые я непосредственно выполнял
сам. И поэтому всей работой следственной части по особо важным делам
я не занимался, занимались Огольцов, Леонов. Я занимался только тогда,
когда протоколы шли в ЦК или когда я сам наблюдал за каким-либо специальным делом.
По своим способностям я также должен сказать, я всегда и всем
об этом говорю, что я человек молодой, рос на работе, никогда не считал
себя, что я уже Министр государственной безопасности. Я об этом говорил, когда меня назначали на эту должность, что это для меня тяжелый
участок. Но, как всегда, мне говорили, что будет оказана мне поддержка.
Я говорю это потому, что на таком ответственном участке, как министерство государственной безопасности, работал не я один, работали заместители и члены коллегии.
Я прошу комиссию иметь все это в виду потому, что, повторяю, работа министерства государственной безопасности очень сложная и тяжелая.
Дело не в следственной части, есть более важные участки, где мне приходилось самому непосредственно участвовать, например, по охране правительства, я сидел и работал день и ночь и отдавал все силы. Я другого
ничего не знал и старался сделать все, что мне поручалось.
- 363 -

ДОКУМЕНТЫ

СПРАВКА
АБАКУМОВ В. С., после ознакомления его со стенограммой заявления,
от подписи стенограммы отказался.
И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 1 КЛАССА
К. МОКИЧЕВ
«8» августа 1951 года
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 538. Л. 178. Подлинник. Машинопись. Л. 179–184. Копия.
Машинопись.

№ 54
Сопроводительная записка К. А. Мокичева
Г. М. Маленкову с приложением документов
о предварительных результатах следствия по делу
В. С. Абакумова направленных И. В. Сталину
21 августа 1951 г.
Совершенно секретно

№ 183-л сс
Товарищу Маленкову Г. М.

Направляю Вам в копии доклад на имя товарища Сталина И. В. о предварительных результатах следствия по делу Абакумова и комплект материалов по следственному делу Абакумова, посланных мною по Вашему
указанию товарищу Сталину И. В.
Приложение: материалы в трех томах и копия доклада на 11 листах.
И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР

К. МОКИЧЕВ
Приложение
Совершенно секретно

Товарищу Сталину И. В.
Докладываю Вам предварительные результаты следствия по делу Абакумова.
По фактам совершенных Абакумовым преступлений против партии
и советского государства допрошено 54 свидетеля и 7 арестованных.
Кроме того, изучено 8 следственных дел, значительное количество ма- 364 -

ДОКУМЕНТЫ

териалов и документов, имеющих отношение к изобличению Абакумова
как государственного преступника.
Следствием подтверждены факты обмана Абакумовым ЦК ВКП(б)
и правительства по ряду конкретных дел, как указанных в постановлении
ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 года, так и выявленных во время следствия дополнительно, равно как подтверждены факты грубого и систематического
нарушения Абакумовым социалистической законности.
По конкретным делам, упомянутым в постановлении ЦК ВКП(б)
от 11 июля 1951 года, установлено следующее:
I. Дело Этингера
1. На протяжении более двух лет Абакумов упорно не принимал мер
к аресту Этингера, хотя ему было известно по информациям т.т. Шубнякова, Марчукова, Тангиева и Кочеткова, что Этингер высказывал террористические намерения в отношении руководителей партии и правительства.
Еще в мае 1949 года т. Марчуков — начальник отделения 2 Главного
управления МГБ СССР — высказал Абакумову свои основанные на материалах оперативно разработки предположения по поводу того, что Этингер
мог принять меры к тому, чтобы сократить жизнь товарища Щербакова А. С., но Абакумов оставил это заявление т. Марчукова без внимания.
2. Абакумов не реализовал санкцию на арест Этингера, которая,
как установлено теперь следствием, была дана еще в начале октября
1949 года по материалам б. начальника 2 Главного управления МГБ СССР
т. Питовранова.
3. В представлениях, направленных в ЦК ВКП(б) в апреле и ноябре
1950 года по поводу ареста Этингера, Абакумов скрыл от ЦК ВКП(б) данные о террористических настроениях Этингера.
4. После ареста Этингера, зная его террористические настроения в отношении руководителей партии и правительства, Абакумов не принял никаких мер к разоблачению террористической деятельности Этингера.
5. Узнав от старшего следователя т. Рюмина и зам. начальника следственной части Лихачева, что Этингер признал свои террористические намерения в отношении товарища Щербакова А. С. и практически принял
все меры к тому, чтобы сократить его жизнь, Абакумов счел эти показания Этингера не заслуживающими серьезного внимания, расцепил их как
«надуманные», «путаные» и дал установку не вести следствие в направлении разоблачения террористической деятельности Этингера. Допрашивая
Этингера лично, Абакумов вел допрос, ориентируя Этингера на отказ от ранее данных им показаний.
6. Будучи предупрежден врачами о том, что Этингер серьезно болен, Абакумов и Леонов поместили Этингера в заведомо опасное для
его здоровья условия (в сырую и холодную камеру), вследствие чего
- 365 -

ДОКУМЕНТЫ

2 марта 1951 года Этингер умер в тюрьме, а его террористическая деятельность осталась неразоблаченной.
Все это подтверждено показаниями свидетелей, признаниями арестованных — Леонова, Лихачева, изучением следственного и личного тюремного дела Этингера.
II. Дело антисоветской еврейской молодежной организации «СДР»
По делу антисоветской еврейской молодежной организации (СДР)
подтверждено, что Абакумов скрыл от ЦК партии признания некоторых
участников этой организации об их террористических замыслах в отношении руководителей партии и правительства.
По этому делу установлено:
а) при изъятии дела по обвинению участников молодежной антисоветской организации из производства Управления МГБ по Московской области и при передаче дела в производство следственной части
МГБ СССР Абакумов знал, что некоторые участники организации признали свои террористические замыслы в отношении руководителе партии
и правительства;
б) несмотря на это, Абакумов, давая указания следователям, не упомянул в них о том, что с арестованными нужно работать в направлении
дальнейшего разоблачения террористических замыслов участников этой
антисоветской организации;
в) в последующем Абакумов послал в ЦК ВКП(б) информацию по этому
делу и так называемые «обобщенные» протоколы допросов арестованных
Слуцкого, Гуревича и Фурмана. Как из информации, так и из протоколов
допросов, направленных в ЦК ВКП(б), Абакумов исключил признания арестованных в их террористических замыслах;
г) в последующем никакой информации и никаких протоколов допросов по делу этой организации в ЦК партии Абакумовым не посылалось
и работы с арестованными в направлении разоблачения их террористических замыслов не велось.
III. Дело Салиманова
Изучением следственного дела Салиманова, показаниями свидетелей
подтверждено, что Абакумов скрывал от ЦК партии ход следствия по этому
делу, а такие скрыл показания Салиманова о серьезном ущербе, нанесенном интересам Советского государства, вследствие того, что Салиманов
выдал американцам известные ему секретные данные.
Весьма характерным является то, что Абакумов прямо запретил следователям допрашивать американского агента Салиманова, мотивируя это
«особыми соображениями».
- 366 -

ДОКУМЕНТЫ

Как указывалось выше, во время следствия были получены и подтвердились данные об аналогичных случаях обмана партии и правительства
по другим делам.
IV. Дело Гаврилова
По делу американского шпона и террориста Гаврилова оказался сфальсифицированным так называемый «обобщенный» протокол допроса,
в который так же, как и в протоколы допроса Слуцкого и др., не были включены показания Гаврилова о его террористических замыслах, подогреваемых американским разведчиком Киддером. Кроме того, в обобщенный
протокол допроса Гаврилова не были включены признания Гаврилова
о том, что он и его сообщник Лаврентьев, будучи агентами МГБ, двурушничали, обманывали органы государственной безопасности.
Преступная фальсификация протокола допроса Гаврилова была произведена по прямому указанию Абакумова. В этом Абакумов уличается
материалами дела Гаврилова и др. и показаниями свидетелей Лебедева и Коровина. Абакумов заявил следствию, что показаниям Гаврилова
он не верил.
V. Нарушения социалистической законности
Обману партии по отдельным конкретным делам способствовала насаждаемая Абакумовым в МГБ СССР преступная практика грубого и систематического нарушения социалистической законности.
Абакумов воспитывал следователей следственной части по особо важным
делам в духе пренебрежительного отношения к важнейшему для всей
системы органов государственно безопасности постановлению СНК СССР
и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года. Следователям внушалось, что указанное постановление недействительно для работников центрального аппарата МГБ СССР. Об отношении самого Абакумова к этому постановлению
ЦК ВКП(б) свидетельствует тот факт, что даже во время допроса Абакумов
заявил, что решение от 1938 года пора отменить.
Сознательное игнорирование Абакумовым постановления СНК СССР
и ЦК ВКП(б) приводило к тому, что, как показывают свидетели, даже ссылка на это постановление считалась в следственной части признаком «дурного тона».
Как установлено, все крупнейшие недостатки в следственной работе
НКВД, отмеченные в 1938 году ЦК ВКП(б) и СНК СССР, преднамеренно насаждались Абакумовым, Леоновым, Лихачевым, Комаровым и Шварцманом под видом «тактических особенностей», якобы присущих следствию
в органах МГБ. Некоторые арестованные не допрашивались годами. Как
- 367 -

ДОКУМЕНТЫ

правило, допросы арестованных не фиксировались протоколами, а составлялись так называемые «обобщенные» протоколы, в которых искажался
действительный ход допроса и обстоятельств дела. В результате арестованные допрашивался по нескольку десятков раз, а в деле находились
лишь 3–4 протокола допроса. «Обобщенные» протоколы составлялись, как
правило, лицами, не имевшими никакого отношения к допросам, «специалистами» по приукрашиванию протоколов, умевшими представить в наиболее выгодном свете работу МГБ.
На допросе Абакумов продолжал упорно уверять, что «чекистские
методы» следствия якобы требуют замены протоколов неофициальными
«справками» и не допускают того, чтобы каждый допрос арестованного
оформлялся протоколом.
Леонов, Лихачев и Шварцман признали на следствии факты систематического нарушения ими постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года, но объяснили, что делали это по указанию Абакумова.
VI. Иные преступления, вскрытые во время следствия
1. Абакумов обманывал партию по важному вопросу о заброске
на территорию Советского Союза англо-американской разведкой шпионско-диверсионных групп. Из показаний допрошенного на следствии
начальника 2 Главного управления МГБ СССР Шубнякова видно, что Абакумов докладывал в ЦК о фактах выброски шпионско-диверсионных групп
только в том случае, если группы эти были ликвидированы. Так, Абакумов
скрыл факт выброски в Литве шпионско-диверсионной группы Скримантова. ЦК ВКП(б) не был информирован также о выброске группы американских шпионов в мае 1951 года на Украину.
2. Следствием установлено, что Абакумов в платяном шкафу, среди
белья хранил папку с совершенно секретными документами, составляющими государственную тайну. Эту папку Абакумов после отстранения его
от должности выкрал из служебного сейфа и перенес к себе на квартиру.
На допросе Абакумов признал, что по содержанию документы являлись
совершенно секретными, но преступлением этот факт не считает.
3. Материалами дела также установлено, что Абакумов за последние
несколько лет, особенно с 1947 года, потерял лицо коммуниста и работника чекистских органов, злоупотреблял в корыстных целях своим служебным положением и совершал прямые хищения социалистической
собственности и денежных средств в крупных размерах.
О моральном разложении Абакумова свидетельствует также установленное показаниями ряда лиц его преклонение перед всем заграничным.
Как показывают эти свидетели, Абакумов требовал приобретать для него
лишь заграничные вещи, относясь пренебрежительно ко всему отечественному.
- 368 -

ДОКУМЕНТЫ

VII. Поведение Абакумова на следствии
После ареста и после допросов арестованных работников следственной части Абакумов был допрошен на следствии четыре раза. В частности,
8 августа 1951 года он был подробно допрошен по обстоятельствам дела
до предъявления ему обвинения.
После предъявления Абакумову протокола допроса он отказался подписать его.
Основной мотив, выдвинутый им в обоснование отказа от подписи, заключался в том, что допрос проходил в присутствии комиссии, и это якобы
мешало Абакумову сосредоточиться. Когда Абакумову была предоставлена возможность внести любые исправления в свои ответы, он вновь отказался подписать протокол.
После предъявления обвинения Абакумов был допрошен трижды —
16, 17 и 18 августа 1951 года. Эти протоколы допроса были Абакумовым
подписаны.
Во всех показаниях на следствии Абакумов продолжает отрицать свою
виновность. Абакумов намеренно искажает факты, фальшивит и лжет.
Однако Абакумов изобличается в совершенных, им преступлениях показаниями других обвиняемых и свидетелей, а также имеющимися в деле
документальными доказательствами.
Допрошенный по поводу своего участия в деле Этингера Абакумов отказался признать какую-либо свою вину в смазывании дела Этингера. Абакумов заявил, что дело Этингера было обычным, рядовым делом и ничего
особо важного не содержит. Показания Этингера о его террористической
деятельности в отношении товарища Щербакова А. С. Абакумов и сейчас продолжает считать надуманными, путаными и не заслуживающими
серьезного внимания. Абакумов не признал также и того, что он создал
больному арестованному Этингеру заведомо опасные для его здоровья
условия, вследствие которых Этингер умер в тюрьме. Не отрицая, что
он не сообщил ЦК ВКП(б) о показаниях Этингера в отношении товарища
Щербакова, Абакумов не признал, что он этим самым скрыл дело о тягчайшем государственном преступлении от партии и правительства.
Допрошенный по делу антисоветской молодежной организации
Абакумов и по этому делу виновным себя в обмане партии не признал.
Абакумов отрицает, что ему были известны признания участников этой организации об их террористических замыслах.
Как указывалось выше, в преступном обмане партии по этому делу
Абакумов уличается показаниями арестованных — Леонова, Лихачева,
Шварцмана, показаниями свидетеля Путинцева и подлинными документами (следственное дело, протоколы допросов, справка и др.). Шварцман,
Леонов и Лихачев фальсификацию протоколов признали, но объяснили,
что делали это по указанию Абакумова.
- 369 -

ДОКУМЕНТЫ

По делу изменника Салиманова Абакумов в своих показаниях следствию заявил, что сообщать в ЦК ВКП(б) по этому делу было нечего, и что
вообще большее отношение к делу Салиманова имели заместители министра, а не он, Абакумов. Вины своей в обмане партии по этому делу Абакумов не признал.
Аналогичные, преднамеренно искажающие обстоятельства дела, лживые показания Абакумов дает и по поводу других совершенных им преступлений.
Учитывая занятую Абакумовым позицию голословного отрицания
явных фактов, подтверждающих его преступления, решено усилить активность его допросов, провести Абакумову очные ставки с Леоновым, Лихачевым, Шварцманом, Кочегаровым, Кузнецовым и другими.
Во время допроса обвиняемый Шварцман сообщил, что в период
работы Абакумова начальником Ростовского управления НКВД в следственную часть по особо ванным делам МГБ СССР поступали агентурные
материалы об антисоветских настроениях и высказываниях Абакумова.
Дальнейшая судьба этих оперативных материалов Шварцману неизвестна.
Сейчас эти материалы разыскиваются, будут приобщены к делу и расследованы.
В процессе расследования выявлены агентурные материалы о связях
Шварцмана с некими Бурциной и Кулеша, которые в свою очередь подозреваются в связях с агентами американской разведки. Учитывая, что этот
материал является важным и может послужить исходным к разоблачению
связей Шварцмана с агентами иностранных разведок, нами принимаются
совместно с МГБ СССР меры к активным действиям по этим материалам.
В процессе следствия необходимо проверить полученные нами сигналы о фактах, свидетельствующих о том, что Абакумов в годы работы его
в «Смерш» вращался в кругу женщин, которые были связаны с агентами
иностранных разведок, и о связях Абакумова уже в последние 2–3 года
с женщинами, общавшимися с иностранцами.
После проведения всех этих мероприятий составить обвинительное
заключение и направить дело в Военную коллегию Верховного Суда Союза
ССР для судебного разбирательства в специальном составе суда.
Прошу Ваших указаний.
Приложение: протоколы допросов обвиняемых и свидетелей в трех
томах116.
И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР

К. МОКИЧЕВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 539. Л. 1. Подлинник. Машинопись. Л. 2–12. Копия. Машинопись.
116

Приложения к данному документу не публикуются.
- 370 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 55
Сопроводительная записка исполняющего обязанности
Генерального прокурора СССР К. А. Мокичева
Г. М. Маленкову с приложением заявления В. С. Абакумова
3 сентября 1951 г.
СОВ. СЕКРЕТНО

№ 209-л сс

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)
товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
Препровождаю при этом поступившее на Ваше имя и на имя товарища
БЕРИЯ Л. П., заявление арестованного АБАКУМОВА.
ПРИЛОЖЕНИЕ: Заявление.
И. О. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СССР

К. МОКИЧЕВ
Приложение
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.

Прошу Вас разрешить мне свидание с женой. Она больной человек,
после крайне тяжелых родов. Ребенок был очень слабенький. Может
быть, найдете возможным поговорить со мной. Очень переживаю,
и здоровье мое стало хуже.
В. Абакумов
1/IX-51
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 1. Подлинник. Машинопись. Л. 3. Подлинник.
Рукопись.

№ 56
Протокол допроса обвиняемого Л. Л. Шварцмана
13–14 сентября 1951 г.
1951 года, сентября-месяца 13–14 дня, Следователь по важнейшим делам Прокуратуры Союза ССР, Государственный советник юстиции III класса
ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ допрашивал нижепоименованного в качестве обвиняемого с соблюдением ст.ст. 135–138 Уг. Процессуального кодекса —
ШВАРЦМАН Лев Леонидович
(сведения заполнены ранее при допросе)
- 371 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: При допросах на следствии вы признали, что по делу антисоветской группы «СДР» и по делам о шпионах Катцера и Шестопала вами
были сфальсифицированы так называемые обобщенные протоколы допросов обвиняемых. По каким еще делам имели место факты такой фальсификации.
Ответ: Помимо перечисленных дел, мне припоминается только ещё
один случай фальсификации протокола допроса по делу Александрова, обвинявшегося и осужденного за шпионаж в пользу американской разведки.
Это дело находилось примерно в 1949 г. в производстве пом. начальника
следственной части по особо важным делам полковника Кулешова. Александров, работник «Бюробина», заведовал художественными мастерскими, где собирались иностранцы на различные вечера и приемы. Подобного
рода встречи Александров использовал для установления с иностранцами
преступных связей. Кроме того, эти мастерские Александров использовал
как притон разврата. Показаниями Александрова, данными при допросе Кулешову, было установлено, что на встречах с иностранцами бывал
и зам. начальника 2 Главного Управления МГБ СССР Райхман, который, несмотря на поступившие в это Управление сигналы о подозрительном поведении Александрова, — попустительствовал последнему. В чем более
конкретно выразилось это попустительство со стороны Райхмана, я сейчас
не помню. Когда протокол допроса Александрова, составленный Кулешовым и отредактированный мною по поручению Абакумова, докладывался
последнему, я предложил Абакумову исключить показания Александрова
о Райхмане и в таком исправленном виде послать обобщенный протокол
в инстанцию. Такое предложение было сделано потому, что я имел в виду
сохранить Райхмана на работе в органах МГБ СССР и вывести его из-под
возможного удара как свою преступную связь. Райхман был «свой человек» Абакумову, и поэтому мое предложение не встретило возражений.
В результате из обобщенного протокола допроса показания Александрова
о Райхмане были исключены, и в таком виде этот документ был направлен
в инстанцию.
Вопрос: Расскажите правдиво, какая преступная связь была у вас
с Райхманом?
Ответ: С Райхманом я знаком с 1937 года по совместной работе в органах НКВД, а более близко мы стали соприкасаться с ним в 1938 году,
когда он являлся начальником отделения Секретно-политического отдела, где я работал оперуполномоченным. Нас объединили националистические настроения, недовольство тем, что нас затирают как евреев, тогда
как руководящие должности по преимуществу предоставляются русским.
В беседах друг с другом мы откровенно высказывали свое недовольство
национальной политикой партии и это давало мне основания считать
Райхмана своим единомышленником и оберегать его от возможных неприятностей.
- 372 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Почему Райхман был близким человеком Абакумову и в чем
эта близость заключалась?
Ответ: В 1938 году Абакумов, так же, как и я, работал в отделении СПО
под руководством Райхмана и с тех пор между ними существуют дружеские отношения. Об этом мне было известно, как лично, так и со слов
самого Райхмана. Насколько я сейчас помню, Райхман мне говорил, что
он вместе с Абакумовым довольно часто проводил время в кругу известных им женщин, кто именно из женщин был им знаком, я не знаю.
Вопрос: Правдивыми ли являются ваши показания о том, что националистические, враждебные настроения у вас появились, примерно,
с 1945–46 года?
Ответ: Должен признать, что такие настроения у меня возникли давно, еще когда я жил и работал в г. Киеве — до переезда моего в Москву,
в 1929 году.
Прежде всего я хочу отметить, что во всех служебных анкетах я хотя
и писал, что мой отец служил рядовым в белой армии, но скрывал, что
он был прапорщиком и после Октябрьской революции был убит в бою
с частями Красной Армии. Несмотря на то, что меня воспитывала мать,
находившаяся с отцом в разводе, я некоторое время, в 1916–17 гг. жил
в Киеве с отцом. В 1919 году я тоже некоторое время жил у своего дяди
Шварцмана Абрама Львовича, являвшегося в то время маклером на бирже, с ним я поддерживал связь и позже, жил у него несколько месяцев
и после смерти матери в 1923 году. Этот дядя в 1941 году был расстрелян
немцами в Бабьем яру — гор. Киев. В определенной мере влияние дяди,
неприязненно относившегося к Советской власти, сказалось и на мне. Работая в период 1925–1929 гг. в редакции газеты «Киевский пролетарий»
я общался с националистически настроенными евреями, работавшими в ВЛКСМ*38 — Виленским и Зиндером. После их переезда в Москву
в 1936 или несколько ранее я общался с ними и здесь, куда их перевели
на партийную работу. Виленский стал работать в ЦК или МК ВЛКСМ, а Зиндер секретарем Дзержинского РК ВКП(б) г. Москвы. В беседах с этими
лицами я разделял их националистические настроения и недовольство
политикой партии по национальному вопросу. В 1937–1938 гг. Виленский
и Зиндер были разоблачены как враги народа и репрессированы.
Вопрос: Объясните, при каких обстоятельствах и почему вы в 1937 году
оставили свою профессию журналиста и перешли на работу в органы
НКВД?
Ответ: В 1938 году у меня возникла необходимость по работе в редакции газ. «Рабочая Москва» обратиться в органы НКВД, по какому именно
вопросу, я сейчас не помню. Знакомый нашей семьи Леонид Вуль, начальник милиции г. Москвы (арестован и репрессирован в 1937 году органами
НКВД) позвонил заместителю начальника Управления НКВД Московской
области Радзивиловскому (арестован органами НКВД и репрессирован
- 373 -

ДОКУМЕНТЫ

в 1938 г.), который меня принял и познакомил с оперативным работником,
обслуживавшим редакции газет — Павловским Семеном Григорьевичем.
Интересовавший меня вопрос был разрешен. После этого Павловский стал
ко мне часто обращаться по различным вопросам работы редакции, с разными просьбами служебного и личного характера, а затем между нами
установились хорошие личные отношения, мы бывали друг у друга в гостях и т. п. Насколько сейчас припоминаю, в 1934 году Павловский меня
привлек в качестве резидента органов НКВД, а в 1937 году по его рекомендации и с согласия отдела печати ЦК ВКП(б), я был принят на работу
в НКВД СССР. Свою профессию я согласился изменить потому, что работа
резидента мне нравилась и чекистское дело меня увлекало.
Вопрос: Следствие считает, что до настоящего времени вы не дали
исчерпывающих показаний о всех фактах своей вражеской деятельности
в органах МГБ и данных о вражеской работе Абакумова и других лиц.
Дайте правдивые показания по этому вопросу?
Ответ: Я намерен искренне показывать о всех преступных действиях
как своих, так и других лиц. Прошу предоставить мне возможность вспомнить эти факты и сообщить о них следствию.
Допрос производился 13.IX. с 23 часов до 3 ч. 14.IX и 14.IX с 15 часов
до 21 часа.
Показания со слов моих записаны правильно, прочитаны.
Шварцман
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ III КЛАССА /ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ/
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 30–33. Заверенная копия. Машинопись.

№ 57
Протокол очной ставки А. Е. Кочеткова
и В. С. Абакумова
17 сентября 1951 г.
17 сентября 1951 года, Генеральный Прокурор Союза ССР — государственный советник юстиции 1 класса САФОНОВ, на основании
ст.ст. 137 и 163 УПК РСФСР, произвел очную ставку между свидетелем КОЧЕТКОВЫМ Александром Евстафьевичем и обвиняемым АБАКУМОВЫМ
Виктором Семеновичем.
Очная ставка начата в 22 часа 10 мин.
- 374 -

ДОКУМЕНТЫ

Показания свид. КОЧЕТКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

Я начал работать в отделе «Б»
МГБ СССР с конца 1946 г.
Я помню, что в начале 1949 года
отделом было установлено наблюдение за Этингером. Через некоторое время стали поступать данные,
из которых было видно, что у Этингера и у членов его семьи были
резкие антисоветские и террористические высказывания. Этингер
ненавидел советское правительство
и допускал злобные и резкие высказывания в отношении отдельных
руководителей партии и правительства. Оперативными данными Этингер и члены его семьи изобличались
как ярые еврейские националисты.
По существующему порядку
я заслуживающие серьезного внимания оперативные материалы лично докладывал министру, а во время
моего отсутствия их докладывал
мой заместитель. Сводки на Этингера я лично докладывал Абакумову
6–8 раз. Абакумов прочитывал эти
оперативные материалы на Этингера и давал указания передавать их во 2-е Главное управление
МГБ СССР, в отдел, который вел разработку Этингера. Я утверждаю, что
Абакумов неоднократно лично знакомился с оперативными материалами на Этингера, и эти материалы
были настолько серьезны, что их,
на мой взгляд, уже в то время было
достаточно для ареста Этингера.

Прежде всего необходимо внести ясность в этот вопрос. Отдел
«Б» являлся несамостоятельным
отделом. Этот отдел обслуживал все
оперативные управления и отделы
и выполнял их задания. Поэтому все
сводки отделом «Б» докладывались
начальнику того оперативного отдела, который давал задание. По существующему положению сводки
об антисоветских высказываниях
министру не докладывались. Кочетков по собственной инициативе
иногда докладывал мне отдельные
сводки, но это было редко. Кочетков говорит неверно о том, что
он мне докладывал сводки 6–8 раз.
Он у меня действительно был раза
2–3 и по собственной инициативе докладывал сводки на Этингера. Кочетков мне докладывал, что
Этингер антисоветски настроен
и является националистом.
Прошу учесть, что отдел «Б»
является подсобным аппаратом
оперативных отделов. Разработку по Этингеру вел начальник
2-го Главного управления Питовранов, и Кочетков, видимо, ему и его
заместителю докладывал оперативные сводки, а теперь путает.
Питовранов, если это нужно, было,
должен был ставить вопрос об аресте Этингера.
Повторяю, что Кочетков докладывал мне сводки об Этингере
не более 2–3 раз. Содержания сводок, которые мне докладывал Кочетков, я не помню.

- 375 -

ДОКУМЕНТЫ

Окончание табл.
Показания свид. КОЧЕТКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

Я помню содержание конкретных материалов, которые я докладывал в разное время Абакумову,
например: докладывались сводки
на Этингера, связанные с приходом
к нему портного, о националистических высказываниях Этингера, о его
высказываниях о Михоэльсе и других еврейских националистах, о его
высказываниях в отношении руководителей партии и советского правительства и др.
Я свои показания полностью
подтверждаю
Записано с моих слов правильно
Записано с моих слов правильи мною прочитано
но и мною прочитано
Очная ставка окончена в 22 часа 35 минут.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР

Г. САФОНОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 40–42. Заверенная копия. Машинопись.

№ 58
Протокол очной ставки
Ф. Г. Шубнякова и В. С. Абакумова
17 сентября 1951 г.
17 сентября 1951 года, Генеральный Прокурор Союза ССР — государственный советник юстиции 1 класса САФОНОВ, на основании
ст.ст. 137 и 163 УПК РСФСР, произвел очную ставку между свидетелем ШУБНЯКОВЫМ Федором Григорьевичем и обвиняемым АБАКУМОВЫМ Виктором Семеновичем.
Очная ставка начата в 23 часа 05 минут.

- 376 -

ДОКУМЕНТЫ

Показания свидетеля ШУБНЯКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

Первый раз вопрос об аресте
Этингера ставился мною перед
Абакумовым в ноябре 1949 года.
К этому времени, кроме агентурных материалов о националистических высказываниях Этингера,
о его широких связях с закордонными сионистскими организациями, о наличии родственных связей
с заграницей по линии жены, были
получены литерные материалы, показывавшие его злобные высказывания в отношении руководителей
партии и правительства. В спецсообщении, которое я докладывал
Абакумову в последних числах ноября 1949 года, ставился вопрос
об аресте Этингера. В этом спецсообщении подробно освещались
оперативные и литерные материалы, имевшиеся на Этингера. Выслушав мой доклад и ознакомившись
со спецсообщением, Абакумов
сказал, что он в принципе не возражает против наших предложений,
но что пока от ареста Этингера надо
воздержаться и доработать его,
а к обсуждению вопроса о нем вернуться через некоторое время. Дав
такие устные указания, Абакумов
вернул мне это спецсообщение без
своей резолюции.
Разработка Этингера нами продолжалась, и в результате ее поступали новые данные о его антисоветских
и террористических настроениях.
Нами намечалось мероприятие
с подведением к Этингеру одного
агента. Абакумов на документе

Шубняков говорит явную неправду и не так, как было. Он почему-то путает. За агентурную
разработку Этингера целиком несут ответственность Питовранов,
Шубняков и другие лица, которые
непосредственно занимались этим
делом. Причем Питовранов и Шубняков были сторонниками дальнейшей разработки преступных связей
Этингера. Спецсообщение, о котором говорит Шубняков, от ноября
м-ца 1949 г. о разработке Этингера, которое мне было показано
здесь на следствии, я по-прежнему
утверждаю, что оно мне не докладывалось и считаю, что оно из стен
2-го Главного управления не выходило. Доказательством тому служит
следующее:
а) Питовранов и Шубняков все
время настаивали продолжать разрабатывать Этингера, о чем говорили до дня ареста;
б) о том, что надо арестовать
Этингера мне не говорили Питовранов и Шубняков, а, наоборот,
я сам вызвал Питовранова и сказал, что нужно подготовить записку
в инстанцию об аресте Этингера,
что и было сделано в марте м-це
1950 г. Санкция на арест получена
не была, и по моему указанию Питовранов с Шубняковым вторично
подготовили письмо с добавлениемновых данных по разработке
Этингера, в том числе из материалов отдела оперативной техники
(Полковников);

- 377 -

ДОКУМЕНТЫ

Продолжение табл.
Показания свидетеля ШУБНЯКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

с этим предложением наложил резолюцию: «Разрешить».
В 1950 году вопрос об аресте
Этингера перед Абакумовым ставился два раза.
Были получены материалы секретного подслушивания о высказываниях Этингера против Вождя
народа и руководителей партии
и правительства. По своему характеру это были злобные террористические высказывания. В них даже
говорилось о том, чтобы бросить
атомную бомбу на Кремль.
В связи с этим, в марте или
апреле 1950 года был вновь поставлен вопрос об аресте Этингера
и его сына Якова, высказывания которого отличались особой злобностью и враждебностью. Тогда этот
вопрос разрешения не получил.
При
докладе
Абакумову
я упоминал ему о том, что даже
стенографистка,
фиксировавшая
по литеру высказывания Этингера,
возмущалась тем, почему он до сих
пор не арестован.
Сына Этингера Абакумов разрешиларестовать только в октябре
месяце 1950 года.
Кроме меня вопрос об аресте
Этингера докладывал Абакумову и начальник управления Питовранов. Питовранов полностью
разделял мою точку зрения о необходимости ареста Этингера и спецсообщение, доложенное Абакумову

в) Шубняков, рассказывая здесь
по поводу этого спецсообщения,
сослался, что им к спецсообщению
якобы после доклада мне приобщена записочка, написанная его
рукой, в которой, как он говорит,
что министр с арестом согласен,
но сделать это через 3–4 недели.
Спрашивается, почему Шубняков
не доложил мне через 3–4 недели
об Этингере;
г) в ноябре м-це 1949 года,
когда я вернулся из отпуска, мне
по ВЧ звонил Власик и сказал, что
он в случайном разговоре с руководством по другим вопросам коснулся некоторых врачей и получил
указание о том, чтобы передать министру здравоохранения Смирнову о том, что академика Збарского
и профессора Этингера не торопясь,
под благовидным предлогом, заменить на занимаемых должностях
и сделать так, чтобы они находились
на незаметном положении. А когда
это будет сделано, их можно арестовать. Я Власику тогда ответил,
что будем делать, и когда будет
все сделано, я доложу специально
в инстанции, имея в виду, что по существующей практике я по звонку
этого делать не мог, а должен был
на таких крупных ученых иметь
специальное разрешение.
Как мне стало известно, Власик
знал об этих лицах в результате проверки Главным управлением охраны

- 378 -

ДОКУМЕНТЫ

Продолжение табл.
Показания свидетеля ШУБНЯКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

в ноябре 1949 года, было Питоврановым утверждено.
По заведенному порядку документы 2 Главного управления, которые докладывались Абакумову
лично, не имели штампа, и на них
не ставили никогда номера. Штамп
и номера ставились только на тех
документах, которые посылались
через секретариат
Спецсообщение от ноября
1949 г. по делу Этингера, которое
я тогда докладывал Абакумову,
хранилось до последнего времени
у работника, который вел разработку. Вместе с ним хранилась и моя
справка, составленная в ноябре
1949 г. о том, что это сообщение доложено министру и что он в принципе с арестом согласен, но что
считает необходимым продолжить
агентурную разработку Этингера
и к вопросу об его аресте вернуться
через некоторое время.
На докладе у Абакумова я бывал часто. Абакумов не всегда писал резолюции на документах,
а часто, прочитав их, давал устные
указания. В частности, в ноябре
1949 г., когда я докладывал ему
спецдонесение с нашим предложением арестовать Этингера, он дал
мне только устные указания.
Я не мог точно сказать, видел
или нет Абакумов все материалы разработки, проводившейся
на Этингера, но он о них был информирован достаточно полно.

и получения из 2 Главного управления
справок на вышеназванных лиц.
Я сразу же спросил Питовранова, как это могло произойти,
что я оказался не в курсе материалов на этих лиц. Питовранов мне
ответил и неоднократно говорил в последующем, что справки
на Этингера и других были даны
Главному управлению охраны в порядке спецпроверки и что вопрос
об аресте 2 Главным управлением
не ставился и не ставится, доказывая, что Этингера надо продолжать
активно разрабатывать с целью
выявления его преступных связей.
Об этом Питовранов говорил до момента ареста Этингера;
д) на спецсообщении нет моей
резолюции, нет входящего штампа
секретариата и нет номера. Шубняков не мог мне докладывать
спецсообщение, подписанное Питоврановым. Пока Питовранов был
начальником 2 Главного управления, только он мне и докладывал
все вопросы этого управления.
Никаких моих указаний на самом
спецсообщении не записано, хотя
по характеру документа на нем
должна быть моя резолюция. Значит, оно мне не докладывалось.
Я считаю, что это спецсообщение, возможно, было написано
в 1949 году, но не докладывалось
мне, а также и моему первому заместителю. Произошло это потому, что
Питовранов и Шубняков после того,

- 379 -

ДОКУМЕНТЫ

Окончание табл.
Показания свидетеля ШУБНЯКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

Записано с моих слов правиль- как я первого крепко поругал за то,
но и мною прочитано.
что я оказался не в курсе материалов на Этингера, они, видимо, и соШУБНЯКОВ
ставили это спецсообщение ради
страховки;
е) со стороны Питовранова
и Шубнякова бывали такие случаи,
когда они приходили ко мне и, сказав что-либо невнятное, уходили.
Однажды я смотрел какое-то дело
и увидел справку, что это дело якобы докладывалось министру и что
им принято решение. На самом
доле никакого решения я по этому
делу не принимал. Увидев это, я вызвал к себе Питовранова и сделал
ему серьезное замечание.
Сына Этингера Якова арестовать
я дал указание, а не так, как говорит
Шубняков, будто бы он ставил этот
вопрос.
Еще раз повторяю, что Шубняков у меня бывал редко и только тогда, когда я его вызывал сам.
Я имею в виду тот период, когда
он был заместителем начальника
2-го Главного управления.
Мне трудно объяснить, почему
Шубняков настаивает на своих показаниях. Может быть, это объясняется просто забывчивостью, а может
быть, он страхуется. Разработки
на Этингера я не видел и не читал.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано. АБАКУМОВ
Очная ставка окончена в 23 часа 45 минут.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР

Г. САФОНОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 50–53. Заверенная копия. Машинопись.
- 380 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 59
Протокол очной ставки А. И. Полковникова
и В. С. Абакумова
17 сентября 1951 г.
17 сентября 1951 года, Генеральный Прокурор Союза ССР — Государственный Советник юстиции 1 класса САФОНОВ, на основании
ст.ст. 137 и 163 УПК РСФСР, произвел очную ставку между свидетелем ПОЛКОВНИКОВЫМ Александром Ивановичем и обвиняемым АБАКУМОВЫМ
Виктором Семеновичем.
Очная ставка начата в 23 часа 45 минут.
Показания свид. ПОЛКОВНИКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

В должности начальника отдела
я работаю с конца ноября 1949 года.
С разработкой на Этингера встретился
я сразу же по вступлении в эту должность. Хорошо помню, что 3 декабря
1949 года Этингером были сделаны
резкие антисоветские высказывания
против нашего Вождя, и я доложил
эту сводку лично Абакумову.
При мне на Этингера поступало много материалов об его антисоветских
националистических
и террористических высказываниях.
Много такого рода высказываний
было и со стороны сына Этингера, которые поддерживал и сам Этингер.
Все сводки о резких антисоветских
высказываниях Этингера мною докладывались лично министру. В сводках
отмечались такие террористические
высказывания Этингера: надо убить
Вождя народов, убить других руководителей Партии и Правительства, надо бросить атомную бомбу
на Кремль.

Я должен сказать то же,
что говорил на очной ставке
с Кочетковым. Все документы
и сводки отделом «Б» должны
были представляться тому оперативному отделу, который давал задание.
Полковников мне докладывал сводки, заслуживавшие внимание министра.
По делу Этингера разработку вело 2 Главное управление,
и Полковников все материалы должен был докладывать
по этому делу Питовранову или
Шубнякову. Мне же он докладывал только отдельные сводки.
Следует иметь в виду, что
отдел «Б» сам никаких вопросов не решает, а все решения
принимаются в оперативных
отделах.
Полковников говорит неправду о том, что докладывал
сводки об Этингере около 10 раз,

- 381 -

ДОКУМЕНТЫ

Окончание табл.
Показания свид. ПОЛКОВНИКОВА

Показания обв. АБАКУМОВА

В период с декабря 1949 г. и до ноября 1950 года, когда был арестован
Этингер, я докладывал Абакумову
примерно 10 раз сводки об Этингере. Меня Абакумов всегда принимал
вне очереди. Прочитав сводку, Абакумов обычно письменной резолюции
не делал, а говорил мне: «Передайте
ее Питовранову».
Эти сводки освещали националистические и террористические высказывания самого Этингера и его сына
Якова.
Высказывания Этингера были настолько злобными и враждебными,
что девушка, работавшая по литерным мероприятиям, с возмущением
говорила: «когда же, наконец, арестуют Этингера».

тогда как в действительности
он докладывал их не более
4–5 раз.
Содержания сводок об Этингере, которые мне докладывал
Полковников, я не помню.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
АБАКУМОВ

Записано с моих слов правильно
и мною прочитано.
ПОЛКОВНИКОВ
Очная ставка окончена в 0 ч. 05 мин. 18 сентября 1951 г.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР

Г. САФОНОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 43–45. Заверенная копия. Машинопись.

№ 60
Протокол допроса свидетеля Н. А. Кулешова
18 сентября 1951 г.
1951 года, сентября месяца, 18 дня. Следователь по важнейшим делам при Генеральном Прокуроре Союза ССР — государственный советник
юстиции 3 класса ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ допрашивал нижепоименованного
в качестве свидетеля с соблюдением ст.ст. 162–168 УПК РСФСР
- 382 -

ДОКУМЕНТЫ

КУЛЕШОВ Николай Арсентьевич, 1909 года рождения,
уроженец гор. Москвы, женат, работает в Высшей школе
МГБ СССР редакц. издат. отдел, ст. редактор, образование —
высшее юридическое, из семьи рабочего, не судим, член
ВКП(б) с 1931 года, местожительство — Москва, Б. Комсомольский пер., д. 5, кв. 35, д. телефон К5-74-93.
ПОДПИСКА: В соответствии со ст. 164 УПК следователь меня предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу
ложного показания.
КУЛЕШОВ
По настоящему делу я могу показать следующее:
В следчасти по особо важным делам МГБ СССР я работал вначале ст.
следователем, а затем пом. начальника с 1939 г. по 1941 год. Во время
Великой Отечественной войны был на фронте в органах контрразведки,
в 1944 году работал в следотделе 3 Главного управления начальником отделения, заместителем начальника следотдела, а в конце 1947 или в начале 1948 года назначен помощником начальника следчасти по особо
важным делам МГБ СССР. По приходе в следчасть находился непосредственно на следствии: вел сам дела и руководил группой следователей.
В 1948 году, летом, по состоянию здоровья был переведен в периферийную группу следчасти, следствием по делам больше не занимался,
а в апреле 1951 года переведен на работу в Высшую школу МГБ СССР в качестве ст. редактора редакционно-издательского отдела этой школы, где
работаю до настоящего времени.
Охарактеризовать следственную работу групп, возглавлявшихся Лихачевым, Комаровым, затрудняюсь, так как работники периферийной группы, согласно указанию начальника следчасти Леонова, в ход следствия,
проводившегося в этих группах, не вникали — запрещено было делать это.
Абакумов относился к Леонову неплохо, о чем свидетельствует тот
факт, что последнему он создавал все возможные условия для улучшения
состояния здоровья, в частности, Леонов по указанию Абакумова направлялся даже на лечение за границу (Чехословакия).
Зам. начальника следчасти Шварцман использовался Абакумовым
как основной, главный корректировщик оперативных документов следчасти. В частности, Абакумов поручал Шварцману корректировать протоколы допроса арестованных, дела по обвинению которых велись не только
в его, но в других следственных группах. Шварцман продолжал корректировать протоколы допроса, направлявшиеся в инстанцию, и после того,
как он с конца 1948 или начале 1949 года стал возглавлять периферийную
группу следчасти. Абакумов привлекал Шварцмана и к корректировке
ряда приказов МГБ СССР — по милиции, по уголовному сыску.
- 383 -

ДОКУМЕНТЫ

Особенно положительно относился Абакумов к быв. пом. начальника
следчасти, ныне заместителю начальника следчасти, Соколову. О последнем от многих следователей мне приходилось слышать как о «любимчике
Абакумова».
В 1948 году мною было закончено следствие по делу Александрова —
бывшего начальника художественной мастерской «Бюробина», по Калужской ул. в Москве.
О художественной мастерской следует сказать, что она была создана
накануне Великой Отечественной войны или в ее начале органами государственной безопасности со специальной целью — проводить через нее
контрразведывательную работу против иностранных разведчиков, работающих против СССР под ширмой дипломатических представительств.
Судя по показаниям Александрова и документам по его делу, на организацию контрразведывательной работы через художественную мастерскую были вложены миллионные средства.
Инициаторами этого мероприятия являлись быв. начальник 2 Главного
управления МГБ СССР Федотов и его заместитель Райхман. Ими же, судя
по документам и показаниям арестованного, разрабатывались и планы
всех чекистских и иных мероприятий, проводившихся при посредстве художественной мастерской.
Следствием по делу Александрова установлено, что в результате преступной деятельности Александрова и попустительстве его непосредственного руководителя — Федотова, на личной связи у которого состоял
Александров, как агент МГБ, а также Райхмана, который совместно с Федотовым руководил Александровым и мастерской, — эта мастерская принесла не пользу, а вред государству. Находившиеся в Москве, под видом
дипломатических работников, разведчики капиталистических государств
разгадали суть мастерской, то что она была создана против них органами
государственной безопасности. В результате были пущены на ветер крупные государственные средства и иностранным разведчикам представлена возможность завязывать нужные им связи среди советских граждан,
морально разлагать неустойчивых среди них и использовать их в своих
преступных целях. В подтверждение этого Александров привел ряд конкретных фактов.
Одновременно с этим Александров, как он сам признался в этом,
пользуясь бесконтрольностью и попустительством своих шефов — Федотова и Райхмана, превратил мастерскую в притон разврата и развернул в ней
частнопредпринимательскую деятельность, чем тоже был нанесен большой ущерб государству.
Лично Александров присвоил себе таким путем вместе со своими сообщниками крупные денежные средства.
Вся агентурно-оперативная работа в мастерской была отдана на откуп
Александрову.
- 384 -

ДОКУМЕНТЫ

Не прочь был поживиться за государственный счет и Федотов, который, как показал Александров, мошенническим путем при помощи Александрова присвоил себе ценную мебель: столовую, гостиную и спальню.
Райхманом тоже были присвоены какие-то вещи художественной мастерской, сейчас не помню, какие именно.
Злоупотребляли в этом отношении своим служебным положением
также сотрудники МГБ Матусов, Бородин, иногда встречавшиеся с Александровым как с агентом.
Характерны взаимоотношения Федотова и Райхмана с Александровым. Федотов и Райхман, как показал Александров, знали о том, что он морально разложившийся человек — педераст еще с 1914 года, принимает
«мальчиков» в специально оборудованной им для этого спальне в художественной мастерской, тем не менее не только не принимали мер к исправлению Александрова, но по существу потворствовали ему в этом. Между
Федотовым и Райхманом были установлены с Александровым панибратские отношения — Александров и его напарница, как агент МГБ, морально
в конец разложившаяся Навроцкая (арестована вместе с Александровым)
частенько проводили свое свободное время в семейной обстановке у Федотова на его квартире.
На явку с Александровым Федотов и Райхман, а также по их поручению другие сотрудники МГБ приезжали зачастую непосредственно в художественную мастерскую, причем Райхман приезжал туда в форме МГБ.
Из показаний Александрова было видно, что все наши контрразведывательные мероприятия, осуществлявшиеся через художественную
мастерскую, были провалены. Значительная вина в этом и других антигосударственных делах, творившихся в мастерской, была со стороны Федотова, как непосредственного руководителя Александрова, и Райхмана,
вместе с Федотовым направлявшего контрразведывательную работу в мастерской и систематически встречавшегося с Александровым.
Мною по указанию руководства, на основе всех ранее составленных
протоколов, был составлен один, т. н. обобщенный протокол допроса
Александрова. Этот протокол представлял собой дословно перепечатанные копии со всех ранее составленных протоколов допроса, в том числе
и с протокола допроса по художественной мастерской, в котором указывалась фамилии Федотова, Райхмана и других сотрудников МГБ, скомпрометированных показаниями Александрова в присвоении государственного
имущества и других неблаговидных делах.
Этот откорректированный Шварцманом протокол допроса докладывался им в моем присутствии Абакумову. Абакумов дал указание
Шварцману исключить из протокола фамилию Райхмана и других сотрудников МГБ, а когда Шварцман, возражая, что-то сказал Абакумову, сейчас точно не помню дословно, что именно, относительно
нецелесообразности исключения. Абакумов сказал ему делать так, как
он, Абакумов, говорит. Причем Абакумов тогда пояснил Шварцману, что
- 385 -

ДОКУМЕНТЫ

о Райхмане будет поставлен вопрос особо, а о мелочах писать в инстанцию
не следует (факты в отношении других сотрудников МГБ).
За точность формулировки этих слов Абакумова ручаться не могу,
но смысл его пояснения Шварцману о том, почему не следует вписывать
в протокол допроса фамилию Райхмана и других сводился именно к этому.
После исключения этих фамилий из протокола допроса последний
был направлен в инстанцию.
Я лично считал, что в отношении Райхмана будут приняты меры. Однако, как ни странно, но факт — до последнего времени он занимал руководящий пост в МГБ СССР.
Что же касается дела на арестованную УМГБ Московской области группу еврейских националистов, то по этому делу мне известно следующее:
В первых числах марта (или апреля, точно не помню) 1951 года я получил
через секретариат следчасти докладную записку УМГБ Московской области,
в которой сообщалось о ходе следствия по этому делу еврейских националистов из числа молодежи. На докладной записке была резолюция Леонова —
подготовить срочно справку для Министра, взять дело на контроль.
Я тут же, как только получил эту докладную записку с резолюцией, составил справку, созвонился по телефону с нач. следотдела УМГБ Московской области Герасимовым и затем, с его слов, пополнил справку только
что полученными от арестованных показаниями (но еще не зафиксированными в протоколы допроса) о подготовке ими террористического акта
в отношении руководителей ВКП(б) и Советского Правительства.
Этот факт я особо оттенил в справке, подчеркнув, что у арестованных
имелось оружие, и тут же передал своему б. руководителю — Шварцману.
Насколько помню, в тот же день, вечером, или на следующий день
утром ко мне позвонил Герасимов, от которого узнал, что все это групповое дело на еврейских националистов по указанию Абакумова берут
в следчасть по особо важным делам.
До или после этого Шварцман, вызвав меня к себе в кабинет, — заявил, что составленная мною справка министру доложена, приказано дело
взять в следчасть.
Кто и как докладывал Абакумову эту справку, сказать не могу, т. к. не знаю.
Со слов Шварцмана, на справке мною были сделаны пометки о том,
что дело приказано взять в следчасть и дело уже взято.
О дальнейшем ходе следствия по этому делу мне неизвестно, т. к.
к нему отношения не имел. Дело находилось в группе Лихачева, к которому и обращался непосредственно Герасимов.
Писал собственноручно.
Кулешов
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ III КЛАССА ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 34–39. Заверенная копия. Машинопись.
- 386 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 61
Сопроводительная записка генерального прокурора
СССР Г. Н. Сафонова Г. М. Маленкову с приложением
протоколов допроса В. С. Абакумова117
26 сентября 1951 г.
СОВ. СЕКРЕТНО

№ 218-л сс
ЦК ВКП(б)
товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

Посылаю Вам для ознакомления три последние протокола допроса
Абакумова118 и другие материалы.
За последние дни следствием установлен новый серьезный факт обмана Абакумовым партии. Вступив в должность министра, Абакумов дал
указание начальнику внутренней тюрьмы МГБ СССР тов. Миронову все
жалобы и заявления заключенных, адресованные руководителям партии
и правительства, в ЦК ВКП(б) и в Верховный Совет СССР, по назначению
не посылать, а передавать ему.
Своим указанием Абакумов отменил порядок, установленный приказами товарища Берия по МВД СССР № 00859 от 28.VII–1939 г., № 001063
от 8.IX.1939 г. и Положением о тюрьмах.
Как установлено, все жалобы и замечания заключенных, содержащихся во внутренней и Лефортовской тюрьмах, адресованные членам
Политбюро и в другие высшие инстанции, оставались в МГБ СССР, где они
и обнаружены. Иногда эти жалобы следователи показывали заключенным
с тем, чтобы продемонстрировать бесполезность их обращения в высшие
инстанции.
Таким образом, Абакумов еще в самом начале своей работы в качестве министра стал сознательно отгораживать свою работу от контроля
партии.
Одновременно с проведением следствия, в соответствии с Вашими
указаниями, составляется проект обвинительного заключения, который
через 2–3 дня будет готов.
Г. Сафонов
117
118

На бланке Генерального прокурора СССР.
Печатаются два протокола допроса В. С. Абакумова.
- 387 -

ДОКУМЕНТЫ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
АБАКУМОВА Виктора Семеновича

Приложение 1
Копия

15 сентября 1951 года
Допрос начат в 19 часов
Вопрос: Когда вы изъяли из служебного сейфа документы и перенесли
их к себе на квартиру?
Ответ: Точно не помню, но примерно за день или за два до моего ареста, в одно из моих посещений Министерства.
Вопрос: Почему вы, будучи отстраненным от должности, ходили в Министерство?
Ответ: Я считал, что, посещая Министерство, делал правильно. Мне
приходилось вводить в курс дела Огольцова. Был я в Министерстве в это
время два-три раза.
Вопрос: Зачем вы изъяли служебные документы особой важности
из служебного сейфа и хранили в платяном шкафу у себя на квартире?
Ответ: Я сделал правильно, взяв документы из Министерства. Мне эти
документы нужно было передать по назначению, и я собирался это сделать, но помешал арест.
Вопрос: Вы считали в то время, что вас снимут с работы?
Ответ: Нет. Я не думал, что меня с работы снимут.
Вопрос: Поскольку вы считали, что вернетесь на работу, тем более непонятно, зачем изъяли служебные документы из Министерства и перенесли их к себе на квартиру.
Ответ: Я уже ответил, что сделал правильно, изъяв документы из Министерства, так как эти документы я должен был передать по назначению.
Вопрос: Какие секретные документы вы сжигали у себя на квартире
в камине?
Ответ: У себя на квартире в камине я никаких документов не сжигал.
Может быть, в камине сжигались старые газеты.
Вопрос: Почему же в камине остался пепел и остатки обгорелой шифртелеграммы?
Ответ: Дома я никаких служебных документов не сжигал.
Вопрос: Какая может быть гарантия, что в квартире у вас эти важные
документы не сфотографированы или не использованы в других подобных
целях?
Ответ: Моя квартира охраняется, и туда посторонний проникнуть
не может.
- 388 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: У вас же дома находилась жена, домработница. Могли быть
родственники, знакомые?
Ответ: Дома жены не было. Она проживала на даче. Квартира моя охранялась, и ничего особенного нет в том, что я хранил там эти документы.
Сам я был дома.
Вопрос: Вам разве неизвестно, что жена ваша 12 июля т. г. была дома?
Ответ: Жена жила на даче. 12 июля т. г. она также была на даче. Ключи
от шкафа, где хранились документы, находились у меня.
Вопрос: Признаете ли вы хотя бы тот факт, что такие важные документы нельзя никому держать у себя на квартире и можно их хранить только
на службе и то в сейфе?
Ответ: Эти документы я не мог оставлять в Министерстве. Я должен
был передать их по назначению. Повторяю, что квартира моя охранялась,
и ничего особенного в том нет, что хранил их я у себя дома. Ключи находились у меня, и сам я был дома.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
Абакумов
Допрос окончен в 22 часа 10 минут.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СССР ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ 1 КЛАССА
/Г. САФОНОВ/
Приложение 2
Копия

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ОБВИНЯЕМОГО
18 сентября 1951 года, Генеральный Прокурор Союза ССР САФОНОВ
допрашивал нижепоименованного в качестве обвиняемого с соблюдением ст.ст. 135–138 Уголовно-Процессуального Кодекса
АБАКУМОВ Виктор Семенович

Допрос начат в 00 час. 05 минут
Вопрос: Почему вы не дали распоряжения о немедленном аресте
Этингера после получения справки от 6.X.1949 года, подписанное т. Власиком, о том, что им доложено в инстанции об Этингере и получено указание
арестовать его?
Ответ: Этот документ за подписью Власика я увидел только на следствии. Я утверждаю, что ранее его не читал и не видел.
Вопрос: Чем объяснить такой беспорядок в руководимом вами Министерстве, что даже столь важные документы об указаниях высшей инстанции вам не докладывались?
- 389 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Это не верно. В министерстве был надлежащий порядок. Дело
было иначе. В октябре и ноябре м-цах 1949 года я находился в отпуску.
Записка Власика со справкой, которую мне показали на следствии, хотя
и адресована в мой адрес, могла поступить во время моего отпуска первому заместителю Огольцову. В то же время мог быть и такой случай,
что Власик, находясь в спецкомандировке на юге, эту записку составил,
но фактически в МГБ СССР ее не присылал, а осталась она в делах Главного
управления охраны.
Было другое, как я помню, Власик в конце ноября 1949 года позвонил
мне по телефону и сказал, что он в случайном разговоре с руководством
коснулся врачей и получил указание передать Министру здравоохранения
Смирнову о том, чтобы академика Збарского и профессора Этингера, не торопясь и под благовидными предлогами, переместить на менее ответственные должности, чтобы они находились на незаметном положении.
И, как я понял, мне надо принять необходимые меры по линии Смирнова,
чтобы Этингер меньше приглашался по линии консультации. Власику я ответил, что, когда будет все сделано, я доложу специально дополнительно
в инстанции. Сказал это я потому, что на аресты таких ученых, по существующей практике, я должен был иметь после посылки специального документа соответствующую санкцию. О таком порядке арестов я специально
был предупрежден в ЦК ВКП(б).
Помимо этого, по звонку Власика я этого делать не имел права и тем
более, что он нередко путал. В результате чего были серьезные недоразумения.
Вопрос: Как согласовать ваше утверждение с предъявленной вам
справкой т. Масленникова о том, что подписанный т. Власиком документ
был вам передан и вернулся в Управление охраны в феврале месяце
1951 года?
Ответ: Справка Масленникова неверна. Письма Власика я никогда
не видел, и никто его мне не представлял. Власик находился тогда на юге,
и он эту справку мне не направлял, а когда вернулся, то, видимо, сдал
ее в управление. В ноябре м-це Власик мне по этому вопросу звонил по телефону. Содержание разговора я изложил выше.
Вопрос: Почему же вы в ноябре м-це после телефонного разговора
с т. Власиком не выполнили указание инстанции об аресте Этингера?
Ответ: Я уже показал выше о моем разговоре с Власиком по телефону и, следовательно, прежде чем арестовать Этингера, который считался крупным профессором и был широко известен в Москве, необходимо
было министру Смирнову принять соответствующие меры, и в то же время начальник 2 Главного управления Питовранов настоятельно требовал
дальнейшей разработки преступных связей Этингера. В таких условиях
- 390 -

ДОКУМЕНТЫ

немедленно арестовывать Этингера было нельзя. В марте 1950 года было
официально МГБ СССР доложено в инстанцию с просьбой разрешить арестовать Этингера.
Вопрос: Чем вы объясняете существенное различие между содержанием письменного сообщения т. Власика об указаниях инстанции в отношении Этингера и содержанием телефонного разговора т. Власика с вами
по этому же вопросу?
Ответ: Я говорю правильно о том телефонном разговоре по «ВЧ», который у меня был с Власиком. Письма же его ранее, до следствия, я не видел.
Вопрос: Что же вас затрудняло после разговора с т. Власиком по телефону в ноябре м-це 1943 года реализовать указание об аресте Этингера?
Ответ: Во-первых, все, что касалось подготовки ареста, нужно было
предварительно провести необходимые меры Смирнову и требовалось
для этого время. Во-вторых, Питовранов настаивал на необходимости продолжать разработку связей Этингера.
Вопрос: Что же надо было вам решать с министром Смирновым и почему на все это потребовался целый год?
Ответ: Смирнову я тогда передал, что есть указание инстанции академика Збарского и профессора Этингера заменить и перевести не торопясь на малозаметное положение, с тем, чтобы спустя некоторое время
их можно было изолировать.
Помимо этого, Питоврановым и Шубняковым в этот период были проведены необходимые агентурные оперативные мероприятия, в том числе
и по проведению подслушивания по линии отдела оперативной техники
(Полковников). До отправки первого документа об аресте Этингера прошло четыре месяца, а не год.
Вопрос: Известно ли вам было, что Этингер к моменту разговора вашего по телефону с т. Власиком уже не заведовал кафедрой в медицинском
институте и не занимал никаких должностей?
Ответ: Этингер был известным профессором в Москве, и его приглашали на консультации во многие министерства. Надо было принять меры через Смирнова, чтобы его меньше стали вызывать на консультации, и лишь
после этого его можно было арестовать.
Вопрос: Как согласовать установленный следствием факт подписания
т. Питоврановым спецсообщения от 22.XI–1949 года с предложением арестовать Этингера с его якобы устными вам докладами о необходимости
воздержаться от ареста?
Ответ: Я еще раз категорически утверждаю, что спецсообщения, подписанного Питоврановым в ноябре 1949 года об Этингере, мне никогда
и никем не докладывалось. Утверждаю, что лично мне Питовранов в ноябре 1949 года и в последующее время неоднократно докладывал, что
Этингера арестовывать пока не следует, а надо продолжать разработку его
связей.
- 391 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос: Обвиняемый Абакумов, вы не отвечаете на поставленный
вопрос. Ответьте, как объясняете расхождение в мнениях Питовранова
по поводу ареста Этингера и было ли оно в действительности?
Ответ: Я еще раз настоятельно заявляю, что это спецсообщение мне
не докладывалось и что Питовранов, а также и Шубняков в устных докладах до осени 1950 года настаивали на необходимости дальнейшей разработки Этингера, так как выявление его связей плохо удавалось. Ими
были предприняты необходимые агентурные меры и проводилось подслушивание.
Я считаю, что Питовранов, а вместе с ним и Шубняков, после того, как
я первого поругал за то, что я оказался не в курсе материалов на Этингера, к моменту, когда мне звонил Власик, струсили и в целях перестраховки составили спецсообщение на всякий случай. Это спецсообщение мне
не докладывалось, а теперь оно ими обнародовано, что считаю недобросовестным с их стороны.
Я считаю, что документ об Этингере из стен 2 Главного управления
не выходил и не докладывался ни мне, ни моему первому заместителю.
Вопрос: Чем вы объясняете наличие справки от 25 ноября 1949 года,
составленной Шубняковым, и подколотой к основному документу, о том,
что спецсообщение об Этингере вам докладывалось?
Ответ: Я уже говорил, что Шубняков мне не докладывал этого документа, и его запись на клочке бумаги мне была неизвестна. Повторяв,
что спецсообщение об Этингере от ноября 1949 года мне не докладывалось. Спрашивается, почему Шубняков не доложил мне через 3–4 недели
об Этингере, как он говорит в справке.
Вопрос: Значит вы утверждаете, что т. Питовранов сознательно, без
видимой причины, обманывал министра, а т. Шубняков составил, уже
в то время предвидя неприятности, подложный документ?
Ответ: Я на это ответить вам ничего не могу. В этом может разобраться
следствие.
Вопрос: Чем вы объясняете серьезные расхождения между вашими
показаниями и показаниями четырех свидетелей — сотрудников МГБ СССР
на только что закончившейся очной ставке с вами по вопросу о докладе
вам материалов на Этингера?
Ответ: Я уже неоднократно заявлял, что я честный и преданный нашей
партии человек и что говорил и буду говорить только правду.
Я могу лишь сказать о том, что Шубняков, Марчуков поступают недобросовестно, давая такие показания. Они струсили и перестраховываются, несмотря на то, что они сами целиком отвечают за всю разработку
Этингера.
Что касается Кочеткова и Полковникова, то они говорят так, как я уже
показывал. Следует только сказать, что данные подслушивания по Этингеру, заслуживающие большего внимания, были к моменту его ареста.
- 392 -

ДОКУМЕНТЫ

Эти данные подслушивания и другие агентурные материалы по разработке Этингера 2 Главным управлением и послужили основанием к аресту Этингера.
Вопрос: Вы утверждаете, что т. Шубняков и т. Марчуков вам не докладывали материалы об Этингере?
Ответ: Да, я продолжаю утверждать, что спецсообщение об Этингере
в ноябре 1949 года Шубняков мне не докладывал, а Марчуков был мною
вызван в связи с тем, что Питовранов на него жаловался как на работника.
Вопрос: Чем объяснить, что вы помните во всех подробностях ту часть
разговора с Марчуковым, которая относится к личным бытовым его вопросам, и не можете вспомнить о более важной части этого разговора — о необходимости ареста Этингера?
Ответ: Я это помню потому, что Питовранов несколько раз мне говорил, что Марчуков — мнительный человек и излишне подозрителен, и что
его нельзя держать на работе во 2 Главном управлении.
Вопрос: Зная из докладов Питовранова, Кочеткова, Шубнякова, Полковникова и Марчукова о наличии серьезных материалов на Этингера,
изобличающих его в злобных антисоветских высказываниях террористического характера и указывающих на его шпионские связи, почему вы,
в ущерб государственной безопасности и в отступление от принятой практики по делам о терроре, медлили и по существу оберегали Этингера
от ареста?
Ответ: Это совершенно неверно. Я должен сказать, что Этингер арестован был по моему настоянию и своевременно. Необходимая и нужная
бдительность была проявлена. Работники 2 Главного управления Питовранов, Шубняков, Тарасов и другие работники, которые вели разработку
Этингера и отвечали за нее, добивались выявления его связей и считали
необходимым это сделать. Что касается Кочеткова и Полковникова, то аппарат, который они возглавляли, выполнял задания 2 Главного управления. Все оперативные сводки по оперативной технике поступали лицам,
которые несли ответственность за разоблачение Этингер а, и, когда уже
назрел вопрос об аресте Этингера, он и был арестован. В отношении Марчукова я ответил ранее.
Записано с моих слов правильно и мною прочитано.
Абакумов
Допрос закончен в 1 час 10 минут.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР

Г. САФОНОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 4. Подлинник. Машинопись. Л. 5–14. Заверенная
копия. Машинопись.
- 393 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 62
Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии
27 сентября 1951 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Дорогой товарищ Маленков Г. М.
Прошло уже 2 мес. 15 дней. Нет больше сил терпеть такой произвол, который имеет место в расследовании. В материалах полно неправды и клеветы. Многие лица, перепугавшись, пишут что угодно
и оговаривают других.
Вы прекрасно знаете, что я целиком и всей душой предан нашему
дорогому товарищу Сталину И. В. Таким верным сыном нашей партии
я и останусь до конца своей жизни. Работал я на Ваших глазах и находясь на ответственном посту в органах МГБ отдавал все свои силы выполнению служебного долга. У меня нет и не может быть другой жизни,
как и дальше по большевистски бороться за дело товарища Сталина И. В.
Я сильно переживаю, и нужные выводы как коммунист и работник
для себя сделал из хода проверки.
Режим крайне тяжелый. Допросы очень нажимистые, острые и грубые. В результате этого я сильно ослаб, и здоровье мое значительно
ухудшилось. Видеть жену все еще нет разрешения, и как живет мой дорогой сын, сведений от жены не имею.
Повторяю, что человек я честный, политически чистый и целиком
преданный товарищу Сталину И. В.
Жду Вашей помощи, дорогой товарищ Маленков Г. М.
В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 58–58 об. Подлинник. Рукопись.

- 394 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 63
Сопроводительная записка М. Д. Рюмина Г. М. Маленкову
с приложением своего текста заявления на имя
И. В. Сталина119
10 октября 1951 г.
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

ОСОБАЯ ПАПКА

Дорогой Георгий Максимильянович!
Докладываю Вам, что сегодня мною послано заявление на имя товарища СТАЛИНА И. В. о некоторых дополнительно вскрытых провалах в работе МГБ СССР.
Хорошо зная, какую большую работу Вы проявляете об органах государственной безопасности, а также имея в виду, что Вы непосредственно
возглавляли Комиссию Политбюро ЦК БКП(б), вскрывшую неблагополучное положение в МГБ СССР, считаю своим долгом направить Вам текст моего заявления на имя товарища СТАЛИНА И. В.
ВРИО НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ПОЛКОВНИК
РЮМИН
Приложение
Совершенно секретно

ЦК ВКП(б)
товарищу СТАЛИНУ И. В.
от временно исполняющего обязанности начальника Следственной части
по особо важным делам МГБ СССР полковника РЮМИНА
Дорогой товарищ СТАЛИН!

Как мне известно, товарищ ИГНАТЬЕВ докладывал Вам о проводимых
МГБ СССР мероприятиях по ликвидации запущенности в следственной
работе.
Я со своей стороны, будучи до глубины души тронут и осознавая
свою ответственность перед партией в связи с оказанным мне высоким
доверием, считаю своим долгом кратко повторить, что именно проделано
119

На документе рукописная помета: Доложено. Суханов. 29/X 51 г.
- 395 -

ДОКУМЕНТЫ

по линии следствия и вместе с тем сообщить Вам о некоторых дополнительно вскрытых провалах в работе МГБ СССР.
После решения ЦК ВКП(б) о неблагополучном положении в МГБ СССР,
работники Следственной части по особо важным делам, получив соответствующие практические указания от Уполномоченного ЦК ВКП(б), затем
Министра государственной безопасности товарища ИГНАТЬЕВА, тщательно пересмотрели все следственные дела.
В результате установлено, что из 184 следственных дел, числившихся
по состоянию на 10 июля 1951 года за Следственной частью, 70 дел были
в запущенном состоянии.
Буквально по всем следственным делам грубо нарушались советские
законы (производились аресты без предварительной санкции прокурора,
не составлялись протоколы допроса, не предъявлялось обвинение, не допрашивались свидетели, не проводилась очные ставки).
Материалы на вражеские связи арестованных своевременно не направлялись для использования в оперативные отделы МГБ, и к июлю
1951 года в Следственной части скопилось свыше 150 протоколов допроса
в отношении лиц, скомпрометированных показаниями арестованных.
Материалы же, направлявшиеся в оперативные отделы, там зачастую
не реализовывались, агентурная разработка преступных связей арестованных не велась, и, таким образом, следствие по делам велось упрощенно,
в отрыве от агентурной работы.
Все это приводило к тому, что особо опасные государственные преступники полностью не разоблачались. Многие из них были заброшены
и не допрашивались не только месяцами, но и годами.
Так, арестованный за шпионаж бывший главный хирург института им.
Склифосовского ЮДИН совершенно не допрашивался по имеющимся материалам о его террористических замыслах в отношении вождя. Больше
того, по этому делу свыше двух с половиной лет вообще не проводилось
никаких следственных действий.
В следственном деле на бывшего маршала авиации ВОРОЖЕЙКИНА
последний протокол допроса составлен 18 февраля 1949 года.
Участники антисоветских молодежных организаций, ликвидированных в Москве и Ленинграде, несмотря на наличие проверенных данных
о их террористических намерениях, допрашивались от случая к случаю,
и то поверхностно, а обвинение по террору им вообще предъявлено
не было.
Таких дел было много.
Необходимо подчеркнуть, что грубым нарушениям советских законов
и извращениям в следственной работе, имевшим место как в Следственной части по особо важным делам, так в других следственных аппаратах
МГБ, способствовала слабая постановка надзора за следствием со стороны органов прокуратуры.
- 396 -

ДОКУМЕНТЫ

Работники прокуратуры, осуществлявшие надзор за следствием
в МГБ СССР, не использовали предоставленных им прав по систематической проверке выполнения всех установленных законом правил
ведения следствия, не принимали мер к немедленному устранению нарушений революционной законности и, не вникая в ход расследования,
ограничивались формальным присутствием при объявлении обвиняемому об окончании следствия, чем по существу потворствовали нарушениям
действующих законоположений.
Таким образом, прокуроры не сделали для себя необходимых выводов из постановления ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР от ноября 1938 года,
в котором отмечалось, что органы прокуратуры, сводя свое участие в расследовании к простой регистрации и штампованию следственных материалов, не только не устраняли нарушения революционной законности,
но фактически узаконивали эти нарушения,
МГБ СССР после решения ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 года приняло меры к немедленной ликвидации последствий антигосударственной
практики в следственной работе. Следователи-чекисты по-большевистски
оценили указания Центрального Комитета партии, самокритично пересмотрели свою работу, сделали для себя правильные выводы и их усилиями
к настоящему времени проделано следующее:
1. Возобновлено следствие по делу ЭТИНГЕРА, в связи с чем активно
допрашиваются арестованные жена и сын ЭТИНГЕРА, а также его преступные связи — врачи ЕРОЗАЛИМСКИЙ и КАРПАЙ.
Следствием установлено, что КАРПАЙ, находясь в близкой связи с ЭТИНГЕРОМ, была осведомлена о его антисоветских убеждениях.
ЭТИНГЕР рассказывал ей, что участвовал в консилиуме врачей, давших
А. С. Щербакову разрешение совершить поездку на автомашине. На другой день после этой поездки А. С. Щербаков умер.
Проверкой по истории болезни _____________120, допросом сотрудников охраны и врача КАДЖАРДУЗОВА эти показания КАРПАЙ подтвердились.
Кроме того, по делу проводится сложная медицинская экспертиза, перед которой поставлена задача выяснить, правильно ли была
диагностирована болезнь А. А. Жданова и правильно ли было организовано его лечение, так как имеется сигнал о том, что врачи скрыли наличие
у А. А. Жданова инфаркта миокарда, и к этому причастна КАРПАЙ.
При изучении истории болезни А. А. Жданова вскрылось также, что
в информациях, направлявшихся врачами в ЦК ВКП(б) о состоянии здоровья А. А. Жданова, положение освещалось в успокаивающих тонах, а в одном случае — после приступа допущена прямая дезинформация: было
скрыто, что состояние больного угрожало жизни.
120

Так в тексте документа.
- 397 -

ДОКУМЕНТЫ

В показаниях КАРПАЙ и допрошенного как свидетеля сотрудника охраны БЕЛОВА приводятся факты, из которых напрашивается вывод о том, что
лечивший А. А. Жданова врач МАЙОРОВ в некоторых случаях недобросовестно относится к лечению.
Дальнейшее следствие по этим делам продолжаем вести в направлении вскрытия террористической деятельности врачей.
2. Усилены допросы арестованных участников ликвидированных
в Москве и Ленинграде молодежных антисоветских террористических организаций «СДР» и «МРП(к)». В результате получены дополнительные показания о террористических и других злодейских замыслах преступников.
Дальнейшие допросы арестованных ведутся в направлении выявления инспираторов их вражеской деятельности.
3. Продолжаются активные допросы арестованных эстонских националистов.
С целью документации их вражеской деятельности, чего ранее сделано не было, собрано большое количество документов, подтверждающих
антисоветскую националистическую деятельность арестованных.
Следствие по делу намечено закончить в октябре 1951 года.
4. Возобновлено следствие по другим ранее заброшенным делам.
В частности, были снова начаты допросы арестованных бывших генералов
и офицеров Советской Армии ТЕЛЕГИНА, ВАРЕННИКОВА, КРЮКОВА и других, бывших сотрудников аппарата Уполномоченного МВД СССР в Германии БЕЖАНОВА, КЛЕПОВА и др.
Дела на этих преступников расследованием закончены и обвиняемые
преданы суду.
К числу дел, по которым возобновлено следствие, относятся также:
дело в отношении трех участников шпионской резидентуры, возглавлявшейся бывшим преподавателем английского языка средней школы гор.
Москвы ГАВРИЛОВЫМ (двурушник, агент 2-го Главного Управления), проводившей вражескую работу по заданиям американской разведки;
дело на бывшего секретаря ЦК КП(б) Карело-Финской ССР КУПРИЯНОВА, обвиняемого в подрывной работе в партийном и советском аппарате
и имевшего преступную связь с ликвидированной в Ленинграде вражеской группой КУЗНЕЦОВА.
5. Приняты меры к ликвидации запущенности в следственном деле
на группу еврейских националистов — ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА, ШТЕРН
и других, проводивших шпионскую и антисоветскую националистическую
деятельность под прикрытием бывшего Еврейского антифашистского комитета.
Это дело более года лежало без движения, и по нему не проводилось
никаких следственных действий. Показания арестованных о их шпионской националистической деятельности почти совершенно не задокументированы, хотя такая возможность имелась, поскольку все документы
- 398 -

ДОКУМЕНТЫ

и архивы бывшего Еврейского антифашистского комитета были изъяты
при его ликвидации и доставлены в МГБ СССР.
Большая часть этих документов осталась неизученной, и в следствии
не использовалась, документы в архив Еврейского антифашистского комитета 2-м Главным Управлением были свалены в кучу в сыром подвале
и подвергались порче,
Направление в суд незадокументированного, а стало быть и недоследованного дела на еврейских националистов, несомненно, привело бы
к провалу этого важного дела.
6. Всего к 8-му октября с. г. закончено следствие по 65 делам, в том
числе на группу арестованных террористов, бывших военнослужащих
4-й Гвардейской танковой дивизии, а также на участников антисоветской
террористической группы, существовавшей в гор. Астрахани.
В ближайшее время будут закончены дела еще на 45 арестованных,
следствие в отношении которых велось по году и более.
При ведении следствия изжиты допускавшиеся ранее нарушения советских законов. Теперь каждый допрос арестованного оформляется протоколом, вовремя предъявляются обвинения, практикуется проведение
очных ставок, допрашиваются свидетели, собираются документы, подтверждающие вражескую деятельность преступников.
Вместе с этим обращено особое внимание на обеспечение тесной
увязки в работе следователей с сотрудниками агентурных отделов.
Докладывая Вам, товарищ СТАЛИН, о некоторых результатах следственной работы за истекшие 3 месяца, не могу не сказать о тех недостатках, которые вам пока не удалось устранить.
Прежде всего надо отметить, что мы затянули окончание ряда следственных дел, по которым не имеется перспективы к дальнейшему развороту по выявлению вражеской деятельности и преступных связей
обвиняемых.
Наблюдаются, правда, единичные случаи, когда следователи еще проявляют стремление закончить и передать в суд не вполне расследованные дела.
Кроме того, отдельные следователи неправильно восприняли требование о ликвидации нарушений советской законности, считая, что за этим
должно последовать ослабление настойчивости в разоблачении арестованных преступников.
Руководящие работники Следственной части и партийная организация
остро реагируют на такого рода настроения и нет сомнения в том, что отмеченные недостатки будут быстро ликвидированы.
Перехожу к изложению фактов, характеризующих серьезное неблагополучие в агентурно-оперативной работе МГБ СССР.
В ходе устранения последствий преступного руководства чекистской
работой, а также проверки состояния следствия в оперативных управлениях МГБ СССР, стало очевидным, что в проведении антигосударственной
- 399 -

ДОКУМЕНТЫ

деятельности АБАКУМОВУ способствовали не только ЛЕОНОВ, ШВАРЦМАН, ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ, но и другие лица, пригретые и выдвинутые
им на руководящие должности в Министерстве государственной безопасности.
Зная существовавшую обстановку в МГБ СССР и взаимоотношения
АБАКУМОВА с руководящим составом, я не ошибусь, назвав наиболее
приближенными людьми к АБАКУМОВУ, кроме бывших заместителей
Министра т.т. Королева, Селивановского, Блинова, бывшего начальника
2-го Главного Управления, затем выдвинутого АБАКУМОВЫМ на должность заместителя министра Госбезопасности тов. Питовранова,
начальника 2-го Главного Управления МГБ СССР тов. Шубнякова, его заместителя тов. Райхмана, бывшего начальника 1-го Управления МГБ СССР
тов. Утехина (теперь начальник отдела 2 Гл. Управления), его заместителя
тов. Карташова, бывшего начальника Секретариата МГБ СССР тов. Чернова, бывшего заместителя начальника Управления кадров тов. Вродий
и бывшего секретаря Парткома МГБ СССР тов. Рогова.
Как установлено следствием по делу АБАКУМОВА, он продолжительное время путался с женщинами, имевшими связь с чиновниками иностранных посольств, главным образом, американского.
При существующем положении, когда работники посольств постоянно
находятся под чекистским наблюдением, связь АБАКУМОВА с указанными
женщинами не могла быть незафиксированной органами МГБ, и несомненно, что во 2-е Главное Управление, ведущее контрразведывательную
работу против иностранцев, поступали такие материалы, однако в угоду
АБАКУМОВУ их кто-то прятал.
На этот вопрос должны ответить т.т. Питовранов, Шубняков и Райхман.
Должен сказать, что вообще обстановка во 2 Главном Управлении СССР
была непартийной и там работали по принципу «сор из избы не выносить».
Вокруг руководящих работников этого управления АБАКУМОВЫМ
навеивался миф о их непогрешимости и больших достижениях, что они
«корифеи» контрразведывательной работы, хотя на самом деле многие
из них давно потеряли моральный и политический облик большевика-чекиста, устанавливали панибратские отношения с агентурой и занимались
стяжательством. Такие горе-чекисты, как т.т. Райхман, Шлюгер, Мякотных, Строков, преклоняясь перед иностранщиной, через свою агентуру,
работавшую в посольствах, тащили тряпки, сигареты и другие предметы,
вплоть до жевательных резинок, которые эта агентура выпрашивала у иностранцев.
Обо всем этом хорошо знают т.т. Питовранов и Шубняков, однако они,
действуя по антипартийному принципу, держат этих разложившихся людей под своим крылышком.
- 400 -

ДОКУМЕНТЫ

Т.т. Питовранов и Шубняков, равно как и другие руководящие работники 2го Главного Управления, повинны в вопиющих провалах оперативно-чекистской работы по борьбе с американской и английской разведками.
Достаточно сказать, что за три последних года это Управление не разоблачило ни одного завербованного из числа советских граждан крупного,
повторяю, крупного агента американо-английской разведки, действовавшего в СССР.
Далее. При проверке работы 2-го Главного Управления выяснилось,
что с 1948 по июль 1951 года было арестовано 112 секретных сотрудников
(агентов) 2 Главного Управления, из них 61 двурушничали и находились
в преступной связи с иностранными разведками.
Таким образом, агентурная сеть Управления была засорена агентами
иностранных разведок и изменниками родины.
Опасность такого положения очевидна. Фактически получалось, что
свыше 100 агентов годами водили МГБ за нос, представляли дезинформационный материал нашим органам, а более половины из них по существу
разрабатывали связанных с ними чекистов, давая в руки иностранным разведчикам нити к изучению деятельности наших контрразведывательных
органов.
В отношении упомянутого выше тов. Карташова мне известно, что
он тоже был одним из приближенных АБАКУМОВА, всячески угождал ему,
а АБАКУМОВ со своей стороны прикрывал антипартийные и антигосударственные действия Карташова.
В мае 1945 года в гор. Вене был арестован и доставлен в Москву бывший сотрудник главного управления имперской безопасности Германии
ГАМОТА, следствие по делу которого было поручено вести Отделу Главного
Управления контрразведки «Смерш», возглавлявшемуся тогда т. Карташовым, который организовал эту работу плохо.
Арестованный ГАМОТА с позволения т. Карташова по существу был заброшен, в результате от него не были получены очень важные показания.
Лишь через 4 года, в феврале 1949 года, начали по настоящему допрашивать ГАМОТА, и от него были получены показания о том, что со слов
бывшего германского посла в Москве графа фон ШУЛЕНБУРГА ему было
известно о переговорах между германским правительством и Тито, состоявшихся в 1944 году в Белграде.
Как рассказывал ШУЛЕНБУРГ, эти переговоры по поручению Гитлера
вел хороший друг ШУЛЕНБУРГА — НОЙБАХЕР, уполномоченный германского правительства по экономическим вопросам.
ШУЛЕНБУРГ показал, что в качестве условий Гитлер гарантировал Тито
создание единого югославского государства в старых границах и признание его — Тито главой правительства. Тито, в свою очередь, должен был
прекратить сопротивление немцам и объявить войну Советскому Союзу.
- 401 -

ДОКУМЕНТЫ

Факт переговоров между Тито и гитлеровским правительством подтвердил и допрошенный по этому вопросу в апреле 1949 года бывший
германский авиационный атташе в Румынии ГЕРСТЕНБЕРГ, доставленный
в Москву в августе 1944 года.
Следовательно, если бы т. Карташов добросовестно, по-государственному, отнесся к делу, то фашист Тито был бы разоблачен как международный агент еще в 1945 году и, возможно, он не был бы теперь во главе
югославского государства.
Характерным является то, что, когда стало известно о том, что т. Карташов завалил дела, АБАКУМОВ никаких мер в отношении Карташова
не принял.
В ноябре 1946 года был арестован один из бывших руководителей
гестапо ПАНЦИНГЕР, который тогда, с позволения Карташова, также
длительное время настойчиво не допрашивался, а когда в 1949 году стали работать над его разоблачением, он дал очень ценные показания.
В частности, ПАНЦИНГЕР показал, что двое из руководящих работников
компартий: один — Дании, другой — Франции являлись агентами гестапо. Эти материалы были переданы бывшему начальнику 1-го Управления
тов. Утехину, кстати сказать, выдвиженцу АБАКУМОВА.
Не обладая политической остротой, тов. Утехин никаких мер для
проверки и реализации показаний ПАНЦИНГЕРА до последнего времени
не предпринимал.
Такое же положение было и с другими делами в Отделе т. Карташова, по которым с большим опозданием была выявлена немецкая агентура,
внедренная в свое время немцами в американскую и английскую разведки. Если бы приведенные показания арестованных были реализованы,
то мы могли бы провести ряд ценных мероприятий по перевербовке немецкой агентуры, уже внедренной в иностранные разведки.
Несмотря на то, что т. Карташов, как видно из сказанного выше, проваливал важные дела, он все же двигался АБАКУМОВЫМ вверх по служебной лестнице.
При проверке следственной работы в 3 Гл. Управлении МГБ СССР, возглавляемом тов. ЕДУНОВЫМ, установлены также недопустимые факты
провалов в работе.
В феврале-апреле 1951 года отделом контрразведки МГБ Московского района ПВО за проведение антисоветской агитации и террористические высказывания были арестованы ефрейтор НИКИТЕНКО А. М. и шофер
УХАНСКИЙ А. С.
На следствии НИКИТЕНКО признался в том, что он среди солдат высказывал террористические намерения в отношении руководителей Советского правительства и в числе своих сообщников назвал УХАНСКОГО,
который тоже признался, что он высказывал военнослужащим вражескую
клевету и оскорбительно отзывался о вожде народов.
- 402 -

ДОКУМЕНТЫ

6 марта 1951 года от агента-камерника было получено донесение следующего содержания:
«НИКИТЕНКО сказал, что в части, где он служил, существовала группа,
которая состояла из антисоветски настроенных солдат... и между ними...
был разговор о том, чтобы каким-нибудь способом совершить террористический акт...
До этого в группе, говорит НИКИТЕНКО, обсуждался вопрос о правительственных трассах, где появляется одни из руководителей ВКП(б)
и Советского государства. Обсуждался также вопрос в отношении парада
и возможно ли на параде совершить теракт».
Совершенно очевидно, что после получения такого сообщения, необходимо было террориста НИКИТЕНКО активно допрашивать и продолжать
разрабатывать его в камере, однако этого не произошло. Наоборот, внутрикамерный агент был отправлен из Бутырской тюрьмы, где он содержался вместе с НИКИТЕНКО, в другую тюрьму, в гор. Куйбышев.
В мае 1951 года следственное дело на НИКИТЕНКО и УХАНСКОГО из отдела контрразведки МГБ Московского района ПВО было передано для дальнейшего ведения следствия в 5-е Главное Управление МГБ СССР, где почти
в течение 3-х месяцев никаких мер по перепроверке и документации сообщения внутрикамерного агента принято не было. Больше того, следствие
было направлено по существу на смазывание дела; арестованные допрашивались плохо, в результате чего от своих показаний отказались.
Когда были вскрыты эти факты, начальник Управления тов. ЕДУНОВ, уже после решения ЦК ВКП(б) утверждавший, что в возглавляемом
им управлении все обстоит благополучно, занял непонятную позицию.
Вместо срочного принятия мер к полному разоблачению террориста НИКИТЕНКО, он пытался опровергнуть совершенно правильные выводы
работника Следственной части по особо важным делам о порочном следствии по делу последнего. И только в результате настойчивости следователей, политически правильно оценивших дело, обвиняемый НИКИТЕНКО
на последующих допросах снова признался, что он вынашивал террористические намерения.
Такое же недопустимое отношение к расследованию данных по террору было проявлено в 3 Главном Управлении и по делу арестованного бывшего командира корабля Московского Центрального аэропорта «Внуково»
БЫСТРИЦКОГО А. М., который в беседах с сокамерниками вел разговор
о возможности разрушения правительственных зданий Кремля и совершения террористического акта против руководителей Советского государства
путем таранного удара при пикировании самолета на Кремль с воздуха.
В течение 2-х месяцев с момента получения сведений об указанных
террористических проявлениях БЫСТРИЦКОГО 3 Главное Управление
не приняло абсолютно никаких мер к их проверке. В настоящее время принято решение о возобновлении следствия по делу БЫСТРИЦКОГО.
- 403 -

ДОКУМЕНТЫ

В апреле 1946 года АБАКУМОВЫМ по предложению упомянутого
выше тов. Рогова, являвшегося в то время начальником Управления
контрразведки Московского военного округа, был арестован командир
партизанского отряда «За Родину», Герой Советского Союза БОВКУН И. М.,
следствие по делу которого велось в 3 Главном Управлении МГБ СССР.
Я не буду излагать подробности этого дела. Отмечу только то, что
в июле 1948 года оно следствием было закончено и направлено на рассмотрение Особого Совещания.
В октябре того же года Главный военный прокурор Союза ССР вынес постановление о прекращении дела и освобождении БОВКУНА из-под стражи.
В ответ на это бывший заместитель министра госбезопасности тов. Селивановский представил протест Генеральному прокурору Союза ССР, но
т. САФОНОВ отклонил протест, как необоснованный, и 30 ноября 1948 года
предложил освободить БОВКУНА из-под стражи.
В дальнейшем, до августа 1950 года дело лежало без движения,
а затем 3 Главное Управление составило по нему новое обвинительное
заключение и с согласия Генерального прокурора СССР т. САФОНОВА представило дело в Особое Совещание, которым БОВКУН был осужден к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет.
Ровно через год, уже после закрытого письма ЦК ВКП(б), видимо, почувствовав свою вину, т.т. Селивановский и Едунов, подписали заключение, в котором предлагалось отменить постановление Особого Совещания
и дело БОВКУНА прекратить.
22 августа т. г. решением Особого Совещания дело прекращено, но независимо от этого Герой Советского Союза БОВКУН по вине АБАКУМОВА,
тов. Рогова и других без оснований пробыл в заключении свыше 4-х лет.
Фактов, аналогичных приведенным, можно назвать значительно больше. Все они хорошо известны АБАКУМОВУ, однако серьезным недостатком
следствия по его делу является то, что АБАКУМОВ полностью не разоблачен и упорно скрывает, в угоду кому он творил преступления и на кого
в стенах МГБ СССР опирался в проведении вражеской работы.
Что касается названных мною приближенных и доверенных АБАКУМОВА, смотревших ему в рот, то они быстро перекрасились и стремятся
на брюхе вползти в доверие новому руководству МГБ СССР, вполголоса
заявляя, что они, мол, просмотрели врага партии АБАКУМОВА, умалчивая
при этом о своей собственной вине, как его пособников.
В случаях же, если провалы всплывают наружу, они начинают твердить: «виноват», «просмотрел», «учту», точнее «раскаиваются», но это как
две капли воды похоже на поведение монаха, который «грешит и кается,
кается и снова грешит».
Достаточно привести один пример. 2-е Главное Управление (т. Шубняков и т. Райхман) наблюдало за разработкой в МГБ Грузинской ССР
- 404 -

ДОКУМЕНТЫ

группы лиц, подозреваемых в причастности к антисоветской меньшевистской организации*39, связанной с турецкой разведкой и с «Заграничным бюро» меньшевиков.
В конце 1950 — начале 1951 года по этому делу было арестовано 76 человек, из которых 17 освобождены как необоснованно арестованные.
Информации же в ЦК ВКП(б) по этому делу т. Шубняков и Райхман в августе с. г. составили приглаженной, скрыли необоснованные аресты и таким образом, продолжая действовать по выучке АБАКУМОВА, обманули
не только товарища ИГНАТЬЕВА, но и Центральный Комитет партии.
Нельзя умолчать о неблаговидной роли Первого Заместителя Министра тов. Огольцова, который, надо прямо сказать, знал о многих преступлениях АБАКУМОВА, а в отдельных случаях выступал его пособником.
Так, например, тов. Огольцов, руководивший последнее время следствием не был в стороне от нарушений советских законов, не реагировал
на запущенность в следственных делах и знал о проводившейся АБАКУМОВЫМ линии, направленной на отгораживание МГБ СССР от ЦК ВКП(б), т. к.
в его присутствии АБАКУМОВЫМ было дано начальнику тюрьмы преступное указание — не посылать по назначению адресованные в инстанцию
заявления арестованных, содержащие жалобы на извращения в следствии. Кстати сказать, если бы этим многочисленным заявлениям давался
ход, то преступления АБАКУМОВА были бы вскрыты значительно раньше.
За короткое время работы товарища ИГНАТЬЕВА в МГБ СССР я убедился в его высокой партийности, широкой эрудиции, большом жизненном
опыте и чем быстрее МГБ СССР освободится от беспринципных горе-чекистов и угодников АБАКУМОВА, тем скорее органы государственной безопасности ликвидируют неблагополучие в чекистской работе.
В заключение я позволю высказать свои соображения по поводу проводимых мероприятий, направленных на вскрытие террористической организации врачей.
Наряду с ведением следствия в этом направлении, необходимо также
проводить продуманную агентурно-оперативную работу.
В МГБ СССР до последнего времени существовала порочная практика
погони за арестами (как принято говорить в чекистской среде — погоня
«за палочками»), в результате чего в ущерб делу часто реализовывались
не доведенные до конца агентурные разработки.
Подобное стремление отмечается и сейчас, в том числе и по такому
важному делу как раскрытие нелегальной организации врачей, проводящей по заданию иностранных разведок террористическую деятельность.
Группа оперативных работников во главе с тов. Питоврановым, специально выделенная для проведения этой работы, ведет разработку, в числе
других, заслуженного деятеля науки Шерешевского и академика Збарского.
- 405 -

ДОКУМЕНТЫ

По материалам МГБ СССР давно известно, что оба они враждебно
настроены по отношению к партии, но каких-либо данных, говорящих
о их причастности к террористической деятельности врачей (секретным
подслушиванием зафиксированы только лишь злобные высказывания
против вождя) после закрытого письма ЦК ВКП(б) не добыто, однако
тов. Питовранов, идя по наиболее легкому пути, ставит вопрос об аресте Шерешевского и Збарского.
Для того чтобы арестовать этих преступников, материалов вполне достаточно, но в их делах нет, как я уже сказал, основного, что вас интересует, то есть сведений по террору, и поспешность с арестом в этом случае
может сузить рамки и затруднить проведение как агентурной, так и следственной работы в выполнении, я бы сказал, основной задачи органов государственной безопасности, вытекающей из постановления и закрытого
письма ЦК ВКП(б) о неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности.
С моей точки зрения, необходимо, исключив возможность доступа
к лечению руководителей партии, продолжать активно разрабатывать
Шерешевского и Збарского, пойти на смелые, умно слегендированные
комбинации и только после использования всех чекистских возможностей
арестовать их.
«10» октября 1951 года
Рюмин
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 59–79. Подлинник. Машинопись.

№ 64
Сопроводительная записка генерального прокурора СССР
Г. Н. Сафонова Г. М. Маленкову с приложением текста
письма о расследовании дела Абакумова направленного
на имя И. В. Сталина
12 октября 1951 г.
СОВ. СЕКРЕТНО

№ 223-л сс
ЦК ВКП(б)
товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

Направляю Вам копию посланного товарищу Сталину письма о расследовании дела Абакумова и др.
Вторая копия письма послана товарищу Берия.
Г. Сафонов
- 406 -

ДОКУМЕНТЫ

Приложение
Совершенно секретно

Товарищу Сталину И. В.
Докладываю о расследовании дела бывшего министра государственной безопасности СССР Абакумова и его соучастников.
Документальными доказательствами, показаниями допрошенных
в качестве свидетелей работников МГБ и других лиц, а также частичным
признанием обвиняемыми вмененных им в вину фактов, твердо установлено, что Абакумов, при содействии своих соучастников, сознательно смазывал ряд дел об особо опасных государственных преступлениях и в том
числе дела о террористах, связанных с англо-американской разведкой.
По этим делам Абакумов препятствовал полному разоблачению арестованных преступников и выявлению их связей. Тем самым Абакумов по существу оберегал антисоветские террористические группы, с которыми
преступники были связаны и не допускал их выявления и ликвидации.
Осуществляя свою преступную деятельность, Абакумов преднамеренно обманывал партию: скрывал от ЦК ВКП(б) важные дела о государственных преступлениях, извращал существо таких дел в своих информациях
и, более того, фальсифицировал следственные документы, представляемые в ЦК ВКП(б).
Обманывая партию, Абакумов скрывал от ЦК ВКП(б) серьезные недостатки в работе Министерства и очковтирательски приукрашивал результаты оперативных и следственных мероприятии.
От директивных органов систематически утаивались факты арестов
агентов «двойников», являвшихся секретными сотрудниками органов
МГБ, перевербованными американской разведкой.
О серьезности скрытых от ЦК ВКП(б) провалов в работе министерства государственной безопасности СССР свидетельствует тот факт, что
лишь за три последних года (1948–1950 гг.) из числа секретных агентов
МГБ СССР, работавших против англо-американской разведки, было арестовано и осуждено за измену Родине 47 человек, главным образом, в связи
с перевербовкой их иностранными разведками.
Абакумов скрыл от партии и правительства установленный факт подготовки аккредитованным сотрудником американского посольства Киддером американских шпионов Гаврилова, Лаврентьева и Эльковича
к совершению террористического акта в отношении Главы Советского правительства.
Абакумов и его соучастники грубо и систематически нарушали социалистическую законность. Нарушение законности (фальсификация «обобщенных» протоколов и т. п.) использовались как способ обмана партии
и как метод проведения преступной деятельности.
Следственная работа МГБ СССР направлялась Абакумовым и его соучастниками по неправильной линии. Вместо того чтобы сосредоточить все
- 407 -

ДОКУМЕНТЫ

внимание следственного аппарата Министерства на расследовании более
серьезных дел, имеющих особое государственное значение, и в первую
очередь дел, связанных с разоблачением агентуры американской разведки, Абакумов и его соучастники загружали следственный аппарат большим
количеством таких дел, которые вполне могли быть расследованы в областных управлениях.
Так, например, в первом полугодии 1951 года по делам, расследованным центральным аппаратом МГБ СССР, всего было осуждено 345 человек, из них 133 человека за антисоветские высказывания, 44 человека
по ст. 7-35 УК как социально-опасные (в основном родственники осужденных) и лишь 28 человек — за шпионскую деятельность.
Иногда у следователей количество находившихся в производстве дел,
переданных им для расследования, доходило до 10–12, что следует признать явно ненормальным.
В ходе следствия собраны необходимые для суда исчерпывающие
доказательства по фактам, перечисленным в закрытом письме ЦК ВКП(б)
от 13 июля 1951 года, и, кроме того, установлены новые аналогичные факты государственных преступлений, совершенных Абакумовым и его пособниками.
Конкретно виновность обвиняемых установлена в следующих преступлениях.
I. Государственные преступления Абакумова и его соучастников
1. Абакумов на протяжении двух с половиной лет не производил ареста особо опасного государственного преступника, бывшего профессора
2 Московского медицинского института Этингера, хотя был полностью осведомлен о преступной деятельности последнего. Еще в первой половине
1949 года оперативными материалами МГБ СССР Этингер был разоблачен
как человек, враждебный Советскому государству, ярый еврейский националист, связанный с американской разведкой, низкопоклонничавший
перед заграницей. Оперативными мероприятиями были задокументированы высказывания Этингера, явно свидетельствовавшие о его террористических намерениях. Было установлено также, что Этингер собирает
сведения шпионского характера, в частности, по вопросам использования
атомной энергии в СССР.
Все эти материалы с начала 1949 года неоднократно докладывались
Абакумову, но последний никаких мер не принимал, всячески оберегая
Этингера от ареста.
После того как стало известно, что Этингер в качестве постоянного консультанта принимал участие в лечении товарища Щербакова А. С., сотрудник МГБ майор Марчуков решил доложить об этом Абакумову с целью
добиться ареста Этингера. Однако и после доклада Марчукова в апреле
- 408 -

ДОКУМЕНТЫ

1949 года, высказавшего свои соображения о возможной причастности
Этингера к совершению террористического акта над товарищем Щербаковым, Абакумов не дал распоряжения об аресте Этингера.
После этого Этингером заинтересовалось Главное управление охраны,
запросив на него справку из 2 Главного управления МГБ СССР. После ознакомления в ЦК ВКП(б) с этой посланной без ведома Абакумова справкой,
последовало переданное в официальном письме тов. Власика от 6 октября
1949 года указание произвести арест Этингера. Это прямое указание Абакумов не выполнил, хотя, как установлено следствием, письмо тов. Власика было получено им лично 7 октября 1949 года.
В ноябре 1949 года начальник 2 Главного управления МГБ СССР
тов. Питовранов обратился к Абакумову со спецсообщением, в котором
официально ставил вопрос об аресте Этингера. Спецсообщение было доложено 25 ноября 1949 года т. Шубняковым лично Абакумову, но и после
этого он не дал согласия на арест Этингера.
Упорное нежелание Абакумова арестовать Этингера вызывало недоумение среди оперативного состава МГБ СССР, соприкасавшегося с этой
разработкой. Так, начальник отдела «Б» МГБ СССР тов. Полковников, докладывавший Абакумову результаты наблюдения за Этингером, показал
на следствии:
«Все сводки о резких антисоветских высказываниях Этингера мною
докладывались лично министру. В сводках отмечались такие террористические высказывания Этингера: “надо убить вождя народов, убить других
руководителей партии и правительства, надо сбросить атомную бомбу
на Кремль...” Высказывания Этингера были настолько злобны и враждебны, что девушка, работающая по литерным мероприятиям, с возмущением говорила: “Когда же, наконец, арестуют Этингера”».
В результате настояний сотрудников МГБ Абакумов был вынужден
все же поставить в 1850 году вопрос об аресте Этингера перед ЦК ВКП(б).
Однако и в этом случае он обманул партию, ничего не сообщив в письме
о террористических намерениях Этингера и его сына в отношении руководителей партии и правительства. Когда Этингер наконец был арестован,
Абакумов, зная уже о возможном злодеянии Этингера в отношении товарища Щербакова, — не дал указания направить следствие на разоблачение террористической деятельности арестованного.
После нескольких допросов Этингер дал показания следователю о своем участии в террористическом акте в отношении товарища Щербакова.
Получив сообщение об этом, Абакумов вызвал к себе Этингера для допроса, но фактически никакого допроса в данном случае не было, а происходила беседа Абакумова с арестованным, во время которой Абакумов
задавал Этингеру провокационные вопросы, открыто высказывая недоверие показаниям Этингера о терроре и подсказывая ему возможность отказаться от ранее данных показаний, чем Этингер и воспользовался.
- 409 -

ДОКУМЕНТЫ

Натолкнув Этингера на отказ от показаний о террористической деятельности, Абакумов запретил старшему следователю Рюмину допрашивать Этингера по этому поводу и вообще составлять какие бы то ни было
протоколы допросов Этингера. Затем для того, чтобы не допустить разоблачения преступных связей Этингера, Абакумов, с помощью бывш. начальника следственной части по особо ванным делам Леонова, создал для
Этингера такие условия содержания в тюрьме, при которых неизбежно
должна была последовать смерть арестованного, страдавшего тяжелой
хронической болезнью сердца.
Абакумов скрыл от партии важное признание Этингера в террористической деятельности, не направив по этому поводу никакой информации
в ЦК ВКП(б).
2 марта 1951 года Этингер умер и его террористическая деятельность,
а также связи с другими врачами-террористами остались нерасследованными.
Виновность Абакумова в том, что он преднамеренно погасил дело
Этингера полностью доказана свидетельскими показаниями и показаниями обвиняемых Леонова и Лихачева, а также рядом подлинных документальных доказательств.
2. В феврале 1951 года из Управления МГБ по Московской области
было изъято и передано в следственную часть по особо ванным делам
дело антисоветской террористической еврейской молодежной организации, именовавшей себя «Союзом борьбы за дело революции» («СДР»).
Еще в Управлении МГБ Московской области, арестованные по этому
делу показали о том, что на вражеских сборищах членов группы неоднократно шла речь о применении террора в отношении руководителей партии и правительства.
Было установлено, что, не ограничившись террористическими замыслами, участники антисоветской группы начали практическую подготовку
к совершению террористического акта. С этой целью инициатор применения террора Гуревич лично выслеживал одного из руководителей партии
и правительства. Такое же преступное задание было дано активной участнице группы Печуро, которая приступила к его выполнению.
Установлено, что еще до передачи дела в МГБ СССР Абакумов знал
о террористическом характере вражеской деятельности участников группы, а после передачи дела лично передопрашивал арестованных.
По этому поводу бывший заместитель начальника следственной части
обвиняемый Лихачев показал:
«...вскоре Абакумов и Огольцов в кабинете министра допросили девять или десять арестованных... Вопросов террористической деятельности
Абакумов касался и арестованные Гуревич, Слуцкий, Печуро… давали ответы, подтверждавшие террористические намерения отдельных участников
организации».
- 410 -

ДОКУМЕНТЫ

Однако, получив эти показания, бесспорно устанавливающие террористические намерения участников преступной группы, Абакумов дал
приказание обвиняемому Лихачеву переделать проект информационного
письма в ЦК ВКП(б) и исключить из него все данные о терроре. Как показал
Лихачев:
«...проект письма готовил Путинцев, и он включил в письмо данные
о террористических намерениях участников организации. Однако, я при
корректировании этого письма, выполняя указания Абакумова, исключил все сведения о терроре. Письмо, посланное Абакумовым в ЦК ВКП(б)
по делу еврейской молодежной антисоветской организации, было ложной
информацией».
Давая указания о дальнейшем направлении следствия по делу «СДР»,
Абакумов не ориентировал следователей на разоблачение террористической деятельности группы и на выяснение вопроса о возможных выходах
на американскую разведку.
В дальнейшем Абакумов, продолжая обманывать партию, направил
в ЦК ВКП(б) фальсифицированные «обобщенные» протоколы допросов
обвиняемых Фурмана, Слуцкого и Гуревича. По приказанию Абакумова
бывш. заместитель начальника следственной части Шварцман исключил
из протоколов допроса, посылаемых в ЦК ВКП(б), все упоминания о терроре. Шварцман на следствии признал, что:
«К периоду составления мной так называемых обобщенных протоколов допроса по делу еврейской молодежной организации “СДР” я разделял националистические позиции. В силу этого преступное указание
б. министра госбезопасности Абакумова об исключении из протоколов
допроса Слуцкого, Фурмана и Гуревича их показаний о терроре я встретил
сочувственно и сделал это, чтобы ослабить впечатление в ЦК ВКП(б) о преступной деятельности еврейской националистической молодежи».
Виновность Абакумова в преднамеренном обмане партии по делу
«СДР» и в сокрытии террористической деятельности участников антисоветской группы еврейской молодежи доказана показаниями ряда свидетелей, признанием этих фактов со стороны Шварцмана, Лихачева и Леонова,
а также документальными доказательствами — справками, протоколами
допросов и другими документами, — изъятыми и приобщенными к делу.
3. Установлено, что Абакумов, при содействии бывшего заместителя
начальника следственной части по особо важным делам Комарова, сознательно смазывал важное дело по обвинению бывшего главного хирурга
института имени Склифосовского профессора Юдина. Юдин был арестован МГБ СССР в декабре 1948 года за шпионскую деятельность в пользу
английской разведки. Следствие поэтому особо важному делу было поручено Абакумовым своему приближенному Комарову.
Несмотря на то, что расследование дела Юдина крайне затянулось
и ведется с 1948 года по настоящее время, Абакумов и Комаров не только
- 411 -

ДОКУМЕНТЫ

не приняли мер к полному разоблачению арестованного и его связей, но,
более того, оставили без всякой проверки имеющие наиболее важное
значение оперативные данные о террористической деятельности Юдина. Из указанных оперативных данных видно, что Юдин в присутствии
нескольких человек в крайне злобной и циничной форме высказывал
намерение совершить террористический акт над руководителем партии
и правительства, используя, если представится случай, свое положение
врача. Хотя подобные материалы при расследовании дела Юдина должны
были привлечь особое внимание, они были оставлены без всякой проверки. Обвиняемый Комаров признал, что им были оставлены без всякой проверки важные оперативные данные о террористических замыслах Юдина,
но показал, что совершил это преступление по прямому указанию Абакумова. Комаров на следствии показал:
«Я Абакумову докладывал о всех материалах, которые были против
Юдина, в частности, и об агентурных донесениях о его террористических
высказываниях против Вождя народа».
Однако Абакумов не только не дал указаний тщательно расследовать
эти материалы, но в прямой форме запретил Комарову допрашивать свидетелей, которые могли бы подтвердить террористические высказывания
Юдина. Подтверждая этот факт, Комаров дал следующие показания:
«...я говорил с Абакумовым в 1949 году в связи с тем, что мне было
дано новое дело, а работу по делу Юдина я не считал законченной, так
как не были проверены... оперативные материалы о террористических
высказываниях Юдина. Тогда я просил разрешения Абакумова допросить
по этому делу свидетелей и агента. Абакумов мне сказал, что дело Юдина
является секретным и допрашивать по нему свидетелей не следует».
Таким образом, установлено, что Абакумов с помощью Комарова,
стремясь погасить дело особо опасного государственного преступника
Юдина, при расследовании этого деда преднамеренно оставил без всякой проверки оперативные материалы о террористических замыслах этого агента английской разведки и не разоблачил связей Юдина с другими
врачами-террористами так же, как не разоблачил связи другого опасного
государственного преступника — Этингера.
4. В числе агентов «двойников», которые, состоя секретными сотрудниками органов МГБ, фактически работали на американскую разведку, были Гаврилов и Лаврентьев. Оба эти шпиона были арестованы
и изобличены в выдаче американской разведке ряда важных сведений
об оборонной промышленности и военных объектах. На допросах Гаврилов и Лаврентьев показали, что завербовавший их в американскую разведку секретарь американского военно-морского атташе Чарльз Киддер
всячески разжигал у них террористические настроения в отношении ру- 412 -

ДОКУМЕНТЫ

ководителей партии и правительства, подстрекая к совершению террористического акта. В своих показаниях Гаврилов заявил:
«Скажу прямо, Киддер прививал мне и Лаврентьеву террористические
настроения… в результате такой обработки я и Лаврентьев были особенно озлоблены против Главы Советского правительства и высказывали друг
другу террористические настроения».
При обсуждении этого вопроса с Гавриловым, Лаврентьев высказывал
свои практические предложения о способе совершения террористического акта.
Лаврентьев, заявил, что Киддер прямо подстрекал их к совершению
террористического акта в отношении Главы Советского государства, дал такие показания:
«Бывший секретарь военно-морского атташата США в Москве американский разведчик Чарльз Киддер, привлекший меня и Гаврилова Владимира Никаноровича к шпионской работе против СССР, при каждой встрече
разжигал у нас чувство злобы против вождя советского народа, прививая
нам террористические настроения и, таким образом, подстрекал меня
и Гаврилова к физическому уничтожению…»
Аналогичные показания дал арестованный Элькович, в течение пяти лет
нелегально проживавший в общежитии американского посольства в Москве. Элькович подтвердил, что Киддер, обрабатывая его в антисоветском духе, прививал ему террористические настроения. Затем Киддер
в 1949 году связал Эльковича с Гавриловым и Лаврентьевым. Элькович показал:
«Киддер поносил существующий политический строй в СССР и возводил злобную клевету на руководителей ВКП(б) и советского правительства,
высказывая мне террористические настроения в отношении Главы советского государства, с которыми я соглашался».
По делу Гаврилова и Лаврентьева Абакумов, при содействии Леонова,
направил в ЦК ВКП(б) фальсифицированный «обобщенный» протокол допроса Гаврилова, исключив из этого протокола все данные о террористических замыслах.
Абакумов скрыл от директивных органов факт прямого участия в подготовке террористического акта против Главы Советского государства со стороны официального сотрудника американского посольства. От ЦК ВКП(б)
по этому делу было также скрыто, что Гаврилов и Лаврентьев длительное
время являлись агентами «двойниками», обманывавшими МГБ, а фактически работавшими на американскую разведку.
Абакумов и его пособники Леонов и Комаров также скрыли
от ЦК ВКП(б) важное дело о сложившейся в г. Астрахани антисоветской
террористической организации, готовившейся к совершению террористических актов против руководителей партии и правительства.
5. По делу изменника Родине Салиманова Абакумов преднамеренно
скрыл от ЦК ВКП(б) как серьезные провалы в работе органов государственной
- 413 -

ДОКУМЕНТЫ

безопасности, допущенные по этому делу, так и характер сведений, выданных Салимановым американской разведке.
Бывший заместитель генерального директора акционерного общества
«Висмут» полковник Салиманов 16 мая 1950 года, находясь в Берлине, изменил Родине и бежал в западную зону. Доставленный в органы американской разведки, Салиманов выдал все известные ему государственные
тайны, связанные с использованием атомной энергии в СССР. Салиманов
был доставлен американцами в Вашингтон, где вновь подробно допрашивался по поводу известных ему сведений.
Свое преступление Салиманов мог совершить лишь в результате грубой ошибки МГБ СССР, давшей ему возможность вылететь из Москвы
в Германию после состоявшегося решения директивных органов об отзыве
Салиманова в Советский Союз.
Более того, органы МГБ вследствие грубой небрежности не смогли задержать Салиманова и в Берлине.
Салиманов был арестован лишь 24 сентября 1950 года, после того как
американцы, узнав от него все, что он знал, с неустановленной целью перебросили его в советский сектор.
Особое значение переданных Салимановым американцам сведений, а также обстоятельства, при которых преступником был совершен
изменнический акт, обязывали Абакумова немедленно информировать
ЦК ВКП(б) о расследовании этого дела, однако Абакумов и в этом случае
встал на путь обмана партии.
Из материалов дела видно, что еще 13 октября 1950 г. Салиманов дал
показания о секретах, выданных им американцам. Однако ни этот протокол, ни полученные затем более подробные показания Салиманова
о выданных им американцам секретных сведениях не были направлены
в ЦК ВКП(б).
Приобщенными к материалам следствия документальными доказательствами установлено, что Абакумов при содействии обвиняемых Леонова и Комарова, исключил дело Салиманова из направленной в ЦК ВКП(б)
справки об особо ванных следственных делах.
Действия Абакумова и его соучастников Леонова и Комарова в этом
случае явились по существу пособничеством американской разведке.
6. Абакумов сознательно скрыл от директивных органов установленные факты засылки американской разведкой шпионских групп на территорию СССР и, в частности, выброску американцами шпионской группы
в Литве в октябре 1950 года и выброску американских шпионов на Украине в мае 1951 года.
Также установлено, что в мае 1951 года, зная за несколько недель
о предстоящей заброске англичанами по воздуху группы шпионов на Укра- 414 -

ДОКУМЕНТЫ

ине, Абакумов не принял мер к тому, чтобы перехватить английские самолеты и они смогли улететь обратно, пробыв над нашей территорией более
двух часов.
7. Абакумов и его соучастники грубо и систематически нарушали социалистическую законность. Эти нарушения законности использовались
Абакумовым в целях осуществления своей преступной деятельности —
обмана партии, фальсификации следственных дел и сокрытия серьезных
провалов в работе МГБ СССР.
Следственным работникам внушалась мысль, что важнейшее постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года, определяющее
порядок следствия в органах МГБ, якобы «устарело» и не является обязательным для следователей МГБ СССР.
Из показаний следователей видно, что даже ссылка на это постановление считалась в следственной части по особо ванным делам «признаком
дурного тона».
Одним из наиболее серьезных нарушений социалистической законности, используемых для обмана партии, являлось составление так называемых «обобщенных» протоколов допроса.
Абакумов, Леонов, Лихачев и Комаров запрещали следователям составлять по делам, докладываемым в ЦК ВКП(б), протоколы допросов
преступников. Следователями производились лишь неофициальные черновые записи показаний арестованных. Затем эти записи обрабатывались
приближенными Абакумова, которые составляли в угодном Абакумову
духе так называемые «обобщенные», сфальсифицированные протоколы,
искажавшие действительные обстоятельства дела.
Как показал обвиняемый Шварцман:
«Помимо обмана, который имел место при составлении обобщенных протоколов допроса, ими имелось в виду показать — вот как, мол,
следователи с хитринкой допрашивают, как умело пользуются методами
разоблачения..., а на деле недостатки следователя в значительной мере
восполнялись составителями протоколов допроса и таким был и я, расширяя изобличительную часть этих документов, изощряясь по этой части».
Иногда, при наличии в деле протоколов допроса, в которых обвиняемый еще месяц назад свою виновность полностью признал, составляемый
для ЦК ВКП(б) «обобщенный протокол» начинался с якобы категорического отрицания допрашиваемым своей вины, а заканчивался «умелым разоблачением» преступника, вынужденного говорить правду.
Следствием установлены и другие факты нарушений социалистической законности, в частности, преступная волокита по ряду следственных
дел, расследование по которым велось годами. В качестве примера достаточно указать на несложное дело бывш. работника НКВД Ильина (в прошлом знакомого Абакумова), следствие по которому велось в течение
восьми с половиной лет и до сих пор еще не закончено. Между тем Ильин
- 415 -

ДОКУМЕНТЫ

на протяжении всего этого времени содержится в тюрьме как подследственно-заключенный, причем длительные периоды, в одном случае подряд 3 года, он ни разу не допрашивался. Все его жалобы, адресованные
в директивные органы, передавались Абакумову.
Следствием установлено, что еще в 1946 году, сразу же после назначения на работу министра государственной безопасности СССР, Абакумов
приказал начальнику внутренней тюрьмы МГБ СССР тов. Миронову, во изменение существующего порядка, не направлять по назначению жалобы
заключенных, адресованные членам Политбюро и в ЦК ВКП(б). С этого
времени и по момент отстранения Абакумова от должности, подобные жалобы направлялись лично Абакумову и скрывались последним от директивных органов. Таким путем Абакумов отгораживался от контроля партии.
Все эти изложенные выше конкретные факты изобличают Абакумова
и его соучастников Леонова, Шварцмана, Лихачева и Комарова как изменников Родине, сознательно обманывавших партию и правительство,
пособничавших англо-американской разведке и предававших интересы
Советского государства.
II. Похищение Абакумовым служебных документов,
составляющих государственную тайну особой важности
При обыске на квартире Абакумова, произведенном после его ареста,
были обнаружены спрятанными в платяном шкафу среди белья служебные документы МГБ СССР, составляющие государственную тайну особой
важности, разглашение или передача которых могли причинить серьезный; ущерб интересам Советского государства. Следствием установлено,
что эти документы Абакумов выкрал из служебного сейфа министра уже
после своего отстранения от должности министра государственной безопасности.
Обстоятельства, при которых Абакумов выкрал эти документы, свидетельствуют о заранее продуманной преступной цели. Для того чтобы
иметь возможность беспрепятственно выкрасть документы и избежать
встречи с возможными свидетелями, Абакумов явился в Министерство
в 5 часов утра в воскресенье 8 июля 1951 года (день авиационного парада
в Тушино). Поэтому свидетелями посещения Абакумовым его служебного
кабинета были лишь преданные ему лица: личный секретарь Абакумова — Мамаев, начальник секретариата Министерства Чернов и работник
секретариата Белоусов. Похитив документы, Абакумов перевез их к себе
на квартиру.
При аресте Абакумов скрыл, что у него на квартире находятся выкраденные им совершенно секретные документы особой важности.
Таким образом, следствием установлено, что 8 июля 1951 года Абакумов, грубо нарушая правила хранения секретных документов, содержащих
государственную тайну, через 4 дня после отстранения его от должности
- 416 -

ДОКУМЕНТЫ

выкрал из служебного сейфа документы, содержащие государственную
тайну особой важности и держал их у себя до ареста в течение 5 дней.
III. Хищение государственного имущества и денежных средств,
произведенное Абакумовым
При производстве обысков на квартирах и на даче Абакумова были
обнаружены весьма значительные материальные ценности (например,
436 отрезов различных шерстяных и шелковых тканей — в общей сложности 2.615 метров, — большое количество столового серебра — в том числе
серебряный обеденный сервиз более чем на 100 персон, весьма большое
количество галантерейных, парфюмерных товаров и т. д.).
Общая стоимость этого имущества составила более одного миллиона
рублей. В связи с этим возникла необходимость проверить источники получения Абакумовым обнаруженных у него ценностей, и в ходе следствия
было установлено, что Абакумов систематически совершал крупные хищения социалистической собственности. С этой целью Абакумовым были созданы нелегальные склады, на которые завозилось различное имущество,
утаивалось от бухгалтерского учёта и затем расхищалось и разбазаривалось. Обнаруженные обыском на квартирах Абакумова ценности в основном были похищены с этих нелегальных складов.
Помимо хищений имущества, Абакумов воровал для себя казенные
деньги, выделенные на оперативные цели. Значительную сумму оперативных средств он также разбазарил в том числе на выдачу, в виде подачек,
для подкупа приближенных. В общей сложности было незаконно использовано из оперативного фонда свыше миллиона рублей.
Кроме того, весьма крупные денежные суммы были расхищены Абакумовым при производстве ремонта его квартиры. Следствием установлено,
что для этой цели Абакумов похитил 1.118 тыс. рублей государственных
средств.
Для оборудования второй квартиры Абакумова был занят целый этаж
дома и выселено 16 семей проживавших там граждан.
В начале 1950 года Абакумов приказал бывш. управляющему делами
МГБ СССР, обвиняемому Кочегарову уничтожить все документы по нелегальным складам и по оборудованию квартиры с тем, чтобы замести следы преступления.
Это распоряжение было Кочегаровым выполнено.
IV. Материалы дела, характеризующие личность обвиняемых
и их поведение на следствии
Все поведение Абакумова на следствии показывает, что он не хочет
разоружаться и по существу продолжает борьбу с партией и Советским
- 417 -

ДОКУМЕНТЫ

государством. Наперекор установленным по делу неоспоримым фактам
преступлений, Абакумов встал на позицию голого отрицания этих фактов,
стремясь не отойти от объяснений, которые он ранее дал комиссии Политбюро.
Абакумов отрицает не только свидетельские показания и показания
других обвиняемых, опорочивая свидетелей и перекладывая свою вину
на других, но пытается отрицать даже многочисленные документальные
доказательства, изъятые из дел МГБ и приобщенные к материалам следствия.
Абакумов отрицает факт сокрытия от ЦК ВКП(б) террористической деятельности ряда преступников и преступных организаций, хотя и в этом
он изобличается признанием других обвиняемых (Леонова, Шварцмана, Лихачева, Комарова), свидетельскими показаниями и подлинниками
фальсифицированных Абакумовым и его соучастникам документов, направленных в ЦК ВКП(б).
Абакумов отрицает какие бы то ни было нарушения законности в практике работы следственной части по особо важным делам МГБ СССР, хотя
эти нарушения признаны всеми обвиняемыми и подтверждены многочисленными свидетельскими показаниями и документальными доказательствами.
По вопросу о совершенных хищениях государственного имущества
и казенных денег Абакумов признал, что хранил у себя на квартире некоторое «излишнее» имущество и якобы намеревался, но не успел передать
эти вещи и материалы на склады Министерства, хотя точно доказано, что
Абакумов до самого последнего времени продолжал расхищать государственное имущество и ценные средства.
Пособники Абакумова — Леонов, Лихачев, Шварцман и Комаров —
признали целый ряд вменяемых им в вину фактов, но отрицают, что сознательно совершили государственное преступление. Они пытаются
оправдать себя тем, что, слепо доверяя Абакумову, безоговорочно выполняли его приказы и невольно оказались втянутыми в преступления.
Обвиняемый Шварцман признал, что, являясь антисоветски настроенным
еврейским националистом, он вполне сознательно шел на смазывание
дел и преступный обман партии.
Шварцман заявил, что хорошо понимал Абакумова, как человека, далекого от партии, «случайного человека на высоком посту», и сознательно
выполнял преступные указания Абакумова особенно о фальсифицировании дел еврейских националистов, так как это вполне соответствовало намерениям самого Шварцмана.
Обвиняемый Кочегаров полностью признал себя виновным в том, что
помогал воровать Абакумову и сам для себя воровал государственные
ценности.
- 418 -

ДОКУМЕНТЫ

Таким образом, виновность Абакумова и его соучастников в предъявленных обвинениях полностью доказана документальными доказательствами, свидетельскими показаниями и частично показаниями самих
обвиняемых.
Как установлено следствием, свою преступную деятельности обвиняемый Абакумов сочетал с антипартийными методами подбора кадров, с зажимом критики и самокритики, насаждением подхалимства, с подкупом
отдельных работников путем незаконных подачек.
Ранее указывалось уже, что Абакумов совершал преступления при помощи приближенных к нему лиц, связанных с ним по прежней совместной
работе, которых он перетащил с собой и поставил на ответственные ключевые позиции в Министерстве государственной безопасности.
Обвиняемые Леонов, Лихачев, Комаров, Шварцман и Кочегаров, пользуясь особо благосклонностью Абакумова, всячески способствовали ему
в зажиме критики и самокритики, в насаждении подхалимства.
Приближая нужных ему лиц, задабривая их различными подачками,
Абакумов одновременно зажимал всякую критику своих действий, преследуя и запугивая неугодных ему работников.
Следствием получены материалы, характеризующие крайне низкий
моральный уровень Абакумова. В частности, из показаний работников МГБ,
обслуживающих Абакумова в личном быту, видно, что Абакумов, занимаясь стяжательством, низкопоклонничал перед всем заграничным, приказывал подбирать для него только заграничные вещи, называя отечественную
продукцию не иначе, как «барахло» и другими бранными словами.
Кроме того, Абакумов характеризуется как человек, крайне неразборчивый в своих личных связях, нечистоплотный в быту, окруживший
себя женщинами легкого поведения. Некоторые из женщин, с которыми
он знакомился, общались с иностранцами и были близки с установленными американскими и английскими разведчиками.
Одним из ближайших приближенных Абакумова являлся, как указывалось выше, обвиняемый Шварцман. Так же, как и Абакумов, Шварцман
поддерживал интимные отношения с женщинами легкого поведения.
Установлено, что две знакомых Шварцмана — Зекки и Кулеша — имели
подозрительные связи с иностранцами. Шварцман признал факт разглашения служебной тайны Зекки, с которой он длительное время сожительствовал, зная о том, что Зекки связана с иностранными офицерами.
Допросы продолжаются.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СССР
12 октября 1951 г.
№ 219-л сс

Г. САФОНОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 80. Подлинник. Машинопись. Л. 81–106. Копия.
Машинопись.
- 419 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 65
Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии
15 октября 1951 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Дорогой товарищ Маленков Г. М.
Решил опять просить Вас дать указание т. Сафонову разрешить
мне видеть жену.
Я уже писал Вам, что жена после тяжелых и преждевременных родов (делали разрез и ребенка едва спасли, ей об этом не говорили). Мальчику теперь 5 мес. И по заключению врачей ему необходимо 2–3 часа
ежедневно быть на воздухе. Сколько раз я просил об этом т. Сафонова,
но положительного ответа получить не могу. Жена и ребенок настолько для меня дороги, что и представить себе трудно. Она кормит ребенка. Я должен хоть в какой-то мере успокоить ее, иначе можно погубить
и жену, и моего дорогого и единственного сына.
Прошу Вас, помогите мне в этом.
В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 107. Подлинник. Рукопись.

№ 66
Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии
18 октября 1951 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Дорогой товарищ Маленков Г. М.
Очень прошу Вас поговорить со мной. Если сейчас у Вас нет такой
возможности, может быть, пришлете тов. Игнатьева.
Прошло более 3-х мес., а конца все еще нет и прокуроры продолжают на меня накручивать.
Вы знаете, что человек я честный, политически чистый и целиком
преданный товарищу Сталину И. В.
Я уже писал Вам, что нужные выводы я для себя сделал.
- 420 -

ДОКУМЕНТЫ

Могу еще крепко работать и меня можно использовать на любой
менее ответственной чекистской работе. Я еще молодой и пригожусь.
Скоро праздник 7 ноября. Боюсь, что Вы можете уехать.
Буду ждать ответа на это письмо.
Уважающий Вас В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 108–108 (об). Подлинник. Рукопись.

№ 67
Выписка из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б)
о назначении М. Д. Рюмина заместителем министра
госбезопасности121
19 октября 1951 года
93 — О т. Рюмине М. Д.
Утвердить т. Рюмина М. Д. заместителем министра, членом коллегии
и начальником следственной части по особо важным делам МГБ СССР.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1091. Л. 22. Подлинник. Машинопись. Опубликовано:
Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945–1953. М. 2002. С. 348.

№ 68
Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии
14 ноября 1951 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Дорогой товарищ Маленков Г. М.
Решил напомнить Вам о себе. Прошло уже 4 мес. Как я изолирован.
Моим переживаниям все еще нет конца, и особенно было тяжело в дни
праздников 7–8 ноября с/г. Допросы по-прежнему очень нажимистые
и острые. Режим устанавливают все тяжелее, и я по своему состоянию
здоровья стал очень плох.
Послал Вам несколько писем, в которых просил о семье и поговорить
со мной, но ответа получить не могу.
121

На бланке ЦК ВКП(б).
- 421 -

ДОКУМЕНТЫ

Нет больше возможности смотреть на все, что происходит. Дни
идут, и накручивать по делу все еще продолжают.
Главная беда в том, что Рюмин действует явно преднамеренно
и сильно влияет на прокуроров. Делает все возможное, чтобы больше
запачкать людей. Вчера был просто возмутительный факт. Мне зачитали некоторые выдержки из показаний Райхмана. Трудно сказать, кто
его допрашивал, Рюмин и его работники или прокуроры, но одно ясно,
что показания Райхмана — это сплошной бред. Райхман стал душевнобольной человек или писал такие показания по принуждению.
Дело в том, что в протокол Райхмана закатили все служебные материалы, которые были собраны почти со дня существования органов
ЧК по вопросам работы с агентурно-осведомительной сетью.
Этот вопрос рассматривался нами на коллегии МГБ СССР, и было поручено комиссии во главе с Питоврановым собрать все материалы, изучать их и подготовить специальный приказ. В состав комиссии входили
нач. Гл. Упр. и нач. Упр., членом комиссии был также Райхман. Было сделано хорошее и доброе дело. Теперь, к моему большому удивлению, эти
материалы оказались в протоколе допроса Райхмана. Причем все это
с большим блеском превращено в преступления, а такие люди, как Питовранов, Шубняков, Федотов и др., названы преступниками.
Дорогой товарищ Маленков Г. М., кто же следит за расследованием, так могут исратить122 хороших, честных людей и начать делать
то, что было в 1937 г. Именно тогда фабриковались такие протоколы
допросов. Если так будут арестовывать и допрашивать, то дальше
трудно будет все это остановить. Пора уже, может быть, положить
этому конец.
Рюмин все силы прилагает, чтобы все охаять, а честных людей сделать преступниками. Он ведет охоту за Судоплатовым, Федотовым
и др. Рюмин делает все, что хочет, и водит за нос прокуроров и в особенности Китаева. Это больше всего видно, когда какой-либо факт
не находит подтверждения при расследовании, Рюмин сейчас же вытягивает новый материал.
Прошу Вас обратить на все это внимание. Так могут нанести большой вред делу.
Трудно передать Вам, как мне тяжело. Находясь дальше в таком положении, я просто могу погибнуть.
Жду Вашей помощи.
Ув. Вас В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 109–110 (об). Подлинник. Рукопись.
122

Так в тексте документа.
- 422 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 69
Письмо В. С. Абакумова
на имя Г. М. Маленкова и Л. П. Берии
4 декабря 1951 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Дорогой товарищ Маленков Г. М.
Решил опять напомнить Вам о себе. Прокуроры Сафонов, Мокичев
и Китаев, как я вижу, очень озлоблены на меня и что-то с особым усердием в последнее время нажимают на меня. Чем это вызвано, трудно
сказать, но, видимо, желанием окончательно запачкать меня и таким
представить перед ЦК ВКП(б). Собирают всякого рода дрязги, мелочи,
недостатки в работе и, превращая все это в преступления, оформляют протоколами допросов. Сафонов прямо говорит, что «мы Вас
обложили материалами кругом очень крепко», и они совершенно меня
замучили. Только и твердят, что я преступник. Несмотря на то, что
я все время им доказываю, что я человек честный и полностью преданный товарищу Сталину и что у меня могли быть лишь недостатки
и какие-либо упущения в работе, отношение ко мне прямо надо сказать издевательское. Когда я Сафонову говорю, что нахожусь все время
в одиночке и свежего воздуха нет, т. к. лишен прогулок, питание очень
плохое и что меня уже сделали совершенно больным человеком и я так
могу умереть, он мне отвечает: «Ничего, Вас еще надолго хватит».
Сколько уже времени Сафонова прошу о разрешении переписки и свиданий с женой, о передаче моей матери некоторых моих вещей (костюм,
сапоги и др.), чтобы она могла продать и обеспечить себя деньгами
на питание, о переводе мне денег. Ответ один: «Вам отказано».
Протоколы допросов составляют, как и раньше, с нарушениями всех
существующих правил. В протоколы записывают выдержки из показаний разных лиц, но только те, которые им выгодны, а выдержки, которые вносят ясность в тот или иной вопрос, опускают. Такие протоколы
дают ложное представление о человеке, которого допрашивают.
Прокуроры допускают совершенно вредные методы при расследовании. Из допущенных Сафоновым и Мокичевым неосторожных высказываний на допросах я пришел к твердому выводу, что они одного моего
- 423 -

ДОКУМЕНТЫ

работника охраны Кузнецова сделали камерным агентом. Мокичев проговорился, что Кузнецов ранее сидел с Кочегаровым, а Сафонов проговорил, что Кузнецов теперь сидит с Закиным. Следовательно, этот
Кузнецов по заданию прокуроров сидит в камере и учит людей оговаривать себя и давать ложные показания на меня. Так было с Кочегаровым который «написал т. н. собственноручные показания», но на очной
ставке со мной от всех основных вопросов отказался. Прокуроры тогда
нагло замяли провал очной ставки, и отказ Кочегарова в протоколе допроса опустили.
Позволительно спросить прокуроров, кто им разрешил такими
провокационными методами вести дело. Они должны понять, что
этим самым они обманывают ЦК ВКП(б). Я сказал об этом Сафонову,
но он кривит душой и говорит, что я ошибаюсь. Прокуроры, как он заявил, такого права не имеют.
Должен Вам сказать, что еще хуже обстоит дело с допросами
в МГБ СССР, т. е. там, где ведут сейчас дело Райхмана. Это вообще какой-то произвол. Сплошное вранье. Преступление. Те и другие, т. е. кто
дает такие ложные показания и кто записывает такие показания. Такие протоколы, как я уже говорил, составлялись в 1937 году, и потом
пришлось сажать таких следователей.
Как можно такой важный аппарат, как 2-ое Гл. Управление, созданный ЦК ВКП(б), так легко превратить такими допросами в кучу навоза. Вся работа этого Управления была постоянно на глазах ЦК ВКП(б),
и работа проделана значительная. Слов нет, что в работе есть и недостатки. Такие следователи могут запутать дело, провалить разработки и агентуру и ослабить всю работу и этим самым нанести вред
стране.
Дорогой товарищ Маленков Г. М., вот как все тяжело. Все мои надежды на Вас.
Скоро новый год, и я Вас очень прошу сделать все возможное, чтобы
все плохое, суровое и тяжелое осталось в этом году. Я Вам вечно буду
благодарен.
Вы можете смело сказать тов. Сталину о том, что я крепко, искренне
перестрадал, все необходимое понял и нужные выводы для себя сделал.
Жду вашей помощи.
Уваж. Вас В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 136–137 (об). Подлинник. Рукопись.
- 424 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 70
Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии
19 декабря 1951 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Дорогой товарищ Маленков Г. М.
Должен Вам сообщить, что Сафонов продолжает и дальше проявлять свое издевательское отношение ко мне. Вот его выражение при
допросах: государственный преступник, изменник, двурушник, обманщик, болтун, сапожник, артист, случайный человек и т. д. Все время
угрожает, что он против меня имеет очень много материалов и соберет их еще больше.
Надо сказать, что все это Сафонов высказывает очень нервно
и с выражением на лице своей большой злобы против меня. Он с какой-то подозрительной целью все преувеличивает и раздувает всякую
ложь. Я думаю, что все это происходит потому, что Сафонов — ленинградец, и когда происходили аресты по Ленинградскому делу, он очень
нервничал и переживал. Известно, что Сафонов ранее всегда пользовался поддержкой Жданова и Кузнецова, и при их помощи, как я думаю,
он стал прокурором СССР. Сафонов проявлял большой интерес к материалам следствия по Ленинградскому делу. Когда нужно было составлять
обвинительн. заключение по делу, то в Сочи был вызван, как Вы помните, прокурор Вавилов, а Сафонова тогда обошли. Я знаю, что Сафонов
этим обстоятельством был обеспокоен. Сафонов является интимным
другом Бакакина, который при Кузнецове работал в ЦК ВКП(б) по наблюдению за Прокуратурой СССР и был большим подхалимом Кузнецова.
Этого Бакакина Вы, тов. Маленков, убрали из аппарата ЦК ВКП(б).
Кроме того, возможно влияние Серова на Сафонова. Серов и Сафонов в очень близких отношениях. При помощи Серова Сафонов года три
тому назад пытался без оснований засудить сына Цанава, но я тогда
об этом Сафонову и Серову крепко помешал. Сафонов, однако, на допросе проговорился, что он теперь освободил из тюрьмы двух работников
Серова (эти работники ранее были арестованы по указанию тов. Сталина за воровство с Серовым и Сидневым золота в Берлине).
Особое раздражение со стороны Сафонова наблюдается, когда
я что-либо говорю о неверных действиях его работников. Например,
стоило мне сказать, что он зря допустил к участию в расследовании
этого дела целую группу прокуроров питомцев Шейнина (Преображенский, Каверин, Царегородцев и др.), которые зачастую из честных
- 425 -

ДОКУМЕНТЫ

людей делают преступников, и что они практически ведут все дело,
хотя и терпеть не могут МГБ. Сафонов ходил, как туча.
Все это я счел необходимым сообщить.
Уваж. Вас В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 542. Л. 138–139 (об). Подлинник. Рукопись.

№ 71
Выписка из протокола № 85 заседания Политбюро
ЦК ВКП(б) о деле В. С. Абакумова123,124
12 февраля 1952 г.

№ П85/450

СТРОГО СЕКРЕТНО
(Из О. П.)

450. — Вопросы МГБ СССР.
1. Дело Абакумова и членов его группы с 13 февраля с. г. изъять из Прокуратуры и передать в ведение Министерства государственной безопасности. Прием дел за т. Рюминым.
2. Обязать т. Игнатьева представить соображения о коренном улучшении работы следственного аппарата МГБ.
3. Обязать т. Игнатьева представить в недельный срок список арестованных, находящихся под следствием свыше 8-ми месяцев.
4. Установить с 1 апреля с. г. срок ведения следствия подследственных
для наиболее важных преступников не более 3 месяцев, а для остальных
не более 1 месяца.
5. Освободить т. Цанава от работы в МГБ и направить его в распоряжение ЦК ВКП(б).
6. Назначить т. Рясного заместителем Министра, членом коллегии МГБ
и начальником 2-го Главного Управления, освободив его от работы заместителя Министра внутренних дел.
СЕКРЕТАРЬ ЦК125
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 135. Копия. Машинопись. Опубликовано: Политбюро и органы государственной безопасности. М., 2017. С. 641.
123
Выписка послана: «Т.т. Игнатьеву, Маленкову — все; Сафонову, Рюмину — 1, Круглову — 6. Смиртюкову — 5, 6».
124
На бланке ЦК ВКП(б).
125
Внизу документа рукописная помета: «Изм. см. П86/89 от 18.III.52 г. п.п. 5, 6 —
Пост. см. СССР № 756-271 от 14.II.52 г.».

- 426 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 72
Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии
12 марта 1952 г.
Товарищу Маленкову Г. М.
Товарищу Берия Л. П.
Дорогой тов. Маленков Г. М.
Я еще раз решил напомнить Вам о себе. Прошло уже 7 мес., и все еще
продолжают меня допрашивать. Нажимают на меня, где и как только
можно, не считаясь с моим состоянием. Допрашивают, как преступника, и требуют об этом показания, несмотря на то, что я преступлений не совершал, а у меня могли быть и, несомненно, были недостатки
и те или иные упущения в работе. Свои недостатки понимаю и нужные
выводы я сделал.
Я вижу, что Рюмин прилагает все усилия к тому, чтобы из меня —
честного человека сделать подлеца.
Я настолько подавлен, что передать Вам трудно. Они меня могут
погубить, а я еще могу работать и работать.
Дорогой тов. Маленков Г. М., жду от Вас помощи.
Уваж. Вас В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 543. Л. 25–25 (об). Подлинник. Рукопись.

№ 73
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением протокола допроса
Я. М. Бровермана126
22 марта 1952 г.

№ 3232/и
Товарищу Сталину

Докладываю Вам, что арестованный БРОВЕРМАН Я. М. — бывш. заместитель начальника Секретариата МГБ СССР на допросе 16 марта 1952 года
сделал заявление о том, что АБАКУМОВ пытался компрометировать отдельных руководителей партии и Советского государства.
126

В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
- 427 -

ДОКУМЕНТЫ

Показания БРОВЕРМАНА по этому вопросу записаны в отдельный протокол допроса, который при этом Вам представляю.
С. Игнатьев
Приложение
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного БРОВЕРМАНА Якова Михайловича
От 20 марта 1952 года
БРОВЕРМАН Я. М., 1908 года рождения, уроженец Житомирской области, еврей, бывший заместитель начальника отдела Управления МГБ Московской области, в 1951 году
из органов уволен.
С 1946 по 1949 год являлся заместителем начальника секретариата МГБ СССР.
Допрос начат в 22 часа 40 мин.
ВОПРОС: На прошлом допросе вы заявили, что АБАКУМОВ делал попытки компрометировать некоторых руководителей партии и Правительства. В чем эти попытки выразились?
ОТВЕТ: На предыдущем допросе я уже показал, что АБАКУМОВ, вынашивая вражеские замыслы, рвался всеми силами к власти, для чего не гнушался тем, что пачкал отдельных людей, стремясь вызвать недоверие
к другим и выпятить самого себя.
Руководствуясь подобными вражескими побуждениями, АБАКУМОВ,
как я показывал, делал попытки компрометации отдельных руководителей партии и Правительства.
В связи с этим я и хотел рассказать о вражеском акте, совершенном
АБАКУМОВЫМ в 1946 году, когда в Главном Управлении «Смерш» велось
следствие по делу арестованных ШАХУРИНА, НОВИКОВА и других работников авиационной промышленности и ВВС Советской Армии127.
Воспользовавшись тем, что арестованные писали на имя главы Правительства заявления с признанием совершенных ими преступлений, АБАКУМОВ пошел по мерзкому и грязному пути фальсификации некоторых
заявлений арестованных, явно стараясь добиться компрометации одного
из руководителей партии и Правительства, фигурировавшего в их заявлениях128.
127
128

Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 428 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Вы лично принимали в этом участие?
ОТВЕТ: Да, принимал. Будучи вызван к АБАКУМОВУ в кабинет, я застал
там КОМАРОВА, являвшегося тогда его личным секретарем. В моем присутствии АБАКУМОВ выругал КОМАРОВА за то, что он, отобрав от арестованного ШИМАНОВА, бывшего заместителя командующего ВВС Советской
Армии, заявление на имя главк Правительства, толком не прочитал его.
В дальнейшем АБАКУМОВ заставил меня вместе с КОМАРОВЫМ
и, кажется, ЛЕОНОВЫМ — начальником следственного отдела Главного
Управления «СМЕРШ» переделать заявление ШИМАНОВА в сторону его
усиления в отношении Маленкова129.
После того, как мы втроем порядочно усилили суть заявления, АБАКУМОВ сам внес несколько изменений аналогичного характера и передал
документ КОМАРОВУ, который заставил ШИМАНОВА собственноручно переписывать сфальсифицированный документ и подписать его как личное
заявление.
Далее, по требованию АБАКУМОВА то же самое, что и с заявлением
ШИМАНОВА, я проделал и с другим заявлением арестованного из этой же
группы, но кого именно и вместе с кем из работников, за давностью времени вспомнить не могу.
Припоминаю, что заместитель начальника следственного отдела
«СМЕРШ» ЛИХАЧЕВ приводил в кабинет к АБАКУМОВУ арестованного
НОВИКОВА, бывшего командующего ВВС Советской Армии, который долго пробыл у АБАКУМОВА и тоже что-то дописывал там в свое заявление
на имя главы Правительства130.
Я признаю свою тяжкую вину, поскольку лично принимал участие
в этом преступлении.
ВОПРОС: Да разве только в этом преступлении вы участвовали?
ОТВЕТ: Был и еще один факт, о котором я должен сообщить следствию.
Кажется, в 1948 году АБАКУМОВ вызвал меня и предложил записать
под его диктовку на имя главы Правительства в отношении Ворошилова.
Суть этого письма сводилась к тому, что он — АБАКУМОВ, бывая в последнее время по служебным делам на заседаниях бюро Совета Министров СССР по культуре и здравоохранению, убедился, что возглавляющий
это бюро Ворошилов вопросов не решает, а всякий раз они якобы переносятся с одного заседания на другое, что заседания ведутся не по-деловому
и превращаются в говорильню, в связи с чем руководящие работники, вызываемые на заседания этого бюро, будто ропщут в кулуарах между собой.
По указанию АБАКУМОВА я откорректировал продиктованное мне,
перепечатал на листе бумаги этот текст и передал его АБАКУМОВУ. Как
он с ним поступил, я не знаю.
129
130

Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 429 -

ДОКУМЕНТЫ

Больше мне не приходилось участвовать в подобных делах, но такие
факты не исключаются, так как АБАКУМОВ мог привлечь к себе в помощь
ЧЕРНОВА — начальника секретариата или кого-нибудь еще из близких
к нему лиц.
Допрос окончен в 24 часа 00 мин.
Протокол записан с моих слов верно, мною прочитан.
Броверман
ДОПРОСИЛ: СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР — ПОДПОЛКОВНИК
МОТАВКИН
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 220. Л. 3. Подлинник. Машинопись. Л. 4–8. Заверенная
копия. Машинопись.

№ 74
Докладная записка С. Д. Игнатьева Г. М. Маленкову
о сердечном приступе у арестованного
В. С. Абакумова131,132
15 апреля 1952 г.

№ 3730/И

Совершенно секретно
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
Докладываю Вам, что у арестованного АБАКУМОВА, содержащегося
в Лефортовской тюрьме МГБ СССР, произошел сердечный приступ, вследствие чего его допросы временно прерваны.
Врачи Санчасти Лефортовской тюрьмы и приглашенный для консультации врач Санчасти МГБ КИРИЛЛОВ установили, что АБАКУМОВ страдал
заболеванием сердца еще до ареста. В тюрьме у него возник острый тромбофлебит обеих голеней и обострение явлений ангио-коронароспазма
и гипертонической болезни 1-й степени.
В связи с этим АБАКУМОВУ оказывается необходимая медицинская
помощь.
В последнее время состояние здоровья АБАКУМОВА улучшилось,
и в ближайшие дни допросы его будут возобновлены.
С. Игнатьев
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 543. Л. 26. Подлинник. Машинопись.
Резолюция: «Сказано т Игнатьеву, что это сообщение д. быть доложено т. Сталину. Г. Маленков 16.IV».
132
Аналогичная записка на следующий день за этим же номером направлена
И. В. Сталину. АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 220. Л. 131. Подлинник. Машинопись.
131

- 430 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 75
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением протокола допроса
М. К. Кочегарова133
25 апреля 1952 г.

№ 3888/и

Товарищу СТАЛИНУ
При этом представляю Вам протокол допроса арестованного КОЧЕГАРОВА М. К. — бывшего Управляющего делами МГБ СССР134.
С. Игнатьев135
Приложение
Стенограмма
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого КОЧЕГАРОВА Максима Константиновича
от 24 апреля 1952 года
КОЧЕГАРОВ М. К., 1899 года рождения, уроженец Пермской губернии, русский, состоял в ВКП(б) с 1919 года. До ареста управляющий делами МГБ СССР.
Допрос начат в 15 час. 00 мин.
ВОПРОС: На допросах вы признались, что в 1918–19 гг. находились
в рядах злейших врагов советской власти — колчаковцев136.
Каким образом в том же 1919 году вам удалось пробраться в ВКП(б)?
ОТВЕТ: У КОЛЧАКА я служил недолго — с октября 1918 по май 1919 год.
К тому же, моя служба у белых была не совсем удачной. В апреле
1919 года, являясь рядовым Ирбитского батальона колчаковской армии,
под Уфой я заболел сыпным тифом, отстал от части и после выздоровления
прибыл к себе на родину.
В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
Абзац отчеркнут слева на полях.
135
Внизу документа машинописная приписка: Копии разосланы товарищам: Маленкову Берия.
136
Абзац отчеркнут слева на полях.
133
134

- 431 -

ДОКУМЕНТЫ

С приходом войск Советской Армии я был мобилизован в ее ряды,
и в сентябре 1919 года, будучи уже красноармейцем, вступил в ВКП(б).
ВОПРОС: Как известно, после разгрома КОЛЧАКА, вы поступили в армию ВРАНГЕЛЯ137.
Выходит, что у ВРАНГЕЛЯ вы служили уже будучи членом ВКП(б)?
ОТВЕТ: Да, получилось именно так138.
Я понимаю, что это выглядит весьма странно — коммунист и вдруг
врангелевец. Но нужно учесть обстоятельства, при которых я вновь оказался у белых.
В июле 1920 года я участвовал в боях против войск ВРАНГЕЛЯ на стороне красных.
В одном из боев под Каховкой батальон, в котором я служил политруком роты, был разбит, а его разрозненные остатки окружены. Находившийся вместе со мной политработник одной из рот ЕСЮНИН, видя
безвыходность положения, застрелился, а я был вынужден сдаться в плен.
ВОПРОС: Нашли, значит, выход и переметнулись к белым?
ОТВЕТ: Мне ничего иного не оставалось делать, поскольку я был окружен врангелевцами.
После того как я оказался в плену, меня сразу же зачислили на службу
в Сабуровский полк армии ВРАНГЕЛЯ.
ВОПРОС: За какие заслуги вам, политработнику Советской Армии,
врангелевцы оказали такое доверие?
ОТВЕТ: Белые не знали, что я являлся политработником, так как перед
пленением я успел зарыть в землю свои документы.
Правда, у меня было найдено командировочное удостоверение,
в котором указывалось, что я, КОЧЕГАРОВ, был участником церемониала
вручения 5-й Армии красного знамени, но, воспользовавшись тем, что допрашивал меня другой офицер, а не тот, который отобрал удостоверение,
мне удалось скрыть свою фамилию и выдать себя за ДОДОНОВА.
Три недели спустя я сумел бежать от врангелевцев и перешел на сторону красных.
ВОПРОС: Кто вам поверит, что врангелевцы так просто упустили вас,
не выяснив, кто вы такой.
Говорите прямо — вы были лазутчиком белых?
ОТВЕТ: Нет, никаких заданий от белых я не получал.
ВОПРОС: Так ли это? Ведь неспроста вы до дня ареста скрывали свою
службу у белых.
ОТВЕТ: Не отрицаю, что в анкетах и партийных документах я не указывал о своей службе в армиях КОЛЧАКА и ВРАНГЕЛЯ139.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
139
Абзац отчеркнут слева на полях.
137
138

- 432 -

ДОКУМЕНТЫ

Утаивал я также и то, что мой родной брат КОЧЕГАРОВ Константин
(умер в 1919 году) в течение нескольких месяцев служил в белогвардейском карательном отряде и принимал участие в операциях против лиц,
уклонявшихся от мобилизации в армию КОЛЧАКА.
Однако скрывал я все это исключительно из желания казаться чище,
чем я был на самом деле.
В 1921 году я поступил на службу в органы ЧК и своей безупречной работой, полагаю, смыл эти темные пятна своего прошлого.
ВОПРОС: О какой безупречной работе может быть речь, когда в партию и органы ЧК вы пробралась обманным путем.
Вы маскировались, преследуя вражеские цели.
ОТВЕТ: Нет, таких целей у меня не было. Мне самому нелегко давался этот обман, так как я каждый день ожидал, что мое темное прошлое
всплывет наружу и мне придется нести ответственность.
К тому же в чекистских органах я все время старался занимать незаметные, преимущественно хозяйственные должности. Лишь в последнее
время, в 1947 году, я был выдвинут на руководящую работу и стал управляющим делами МГБ СССР140.
ВОПРОС: Кто вас выдвинул на эту должность141?
ОТВЕТ: Бывший министр государственной безопасности АБАКУМОВ142.
ВОПРОС: Не случайно вы, белогвардеец в прошлом, приглянулись государственному преступнику АБАКУМОВУ.
ОТВЕТ: С АБАКУМОВЫМ впервые мне пришлось встретиться
в 1943 году, когда он, возглавляя в то время военную контрразведку
«Смерш», поручил мне организовать типографию в одной из школ контрразведки, начальником которой я являлся.
При выполнении этого задания я проявил ловкость и расторопность.
Это понравилось АБАКУМОВУ, и вскоре он назначил меня на должность
начальника административно-хозяйственного отдела Главного Управления
«Смерш».
В последующем АБАКУМОВ, став министром, выдвинул меня на должность управляющего делами МГБ СССР.
Это я не считаю каким-то особым покровительством мне со стороны
АБАКУМОВА, так как видел, что я всегда старался работать честно.
ВОПРОС: Арестованный КУЗНЕЦОВ, бывший начальник охраны АБАКУМОВА, по этому вопросу показал совсем другое:
«АБАКУМОВ не раз при мне заявлял КОЧЕГАРОВУ о том, что тот держится на своей должности лишь благодаря ему — АБАКУМОВУ. “Как я уйду
из министерства, — говорил АБАКУМОВ, — полетишь и ты, КОЧЕГАРОВ”»143.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
142
Абзац отчеркнут слева на полях.
143
Абзац отчеркнут слева на полях.
140
141

- 433 -

ДОКУМЕНТЫ

Отвечайте, чем было вызвано, что АБАКУМОВ ваше благополучие связывал со своей карьерой?
ОТВЕТ: Мне трудно судить, чем руководствовался АБАКУМОВ, но я считал, что он ценит меня как добросовестного исполнителя его указаний.
ВОПРОС: И преступных тоже?
ОТВЕТ: Не стану отрицать, что в ряде случаев мне приходилось выполнять и преступные указания АБАКУМОВА, касающиеся хозяйственных вопросов.
Я был вынужден поступать так в силу взаимоотношений, которые сложились у меня с АБАКУМОВЫМ еще в период работы под его руководством в военной контрразведке.
ВОПРОС: Вам следует говорить не о взаимоотношениях, а о преступной связи с АБАКУМОВЫМ.
ОТВЕТ: Я как раз и хочу показать об этом.
АБАКУМОВ еще в «Смерш» держал своих подчиненных в постоянном
страхе. Это позволяло во всех нужных ему случаях диктовать свою волю,
независимо от того, что даваемые им указания нередко шли вразрез с интересами государства144.
В целях муштровки АБАКУМОВ выработал специальную тщательно
продуманную систему запугивания и затравливания работников, попадавших к нему в подчинение.
Постоянной руганью за дело и без дела АБАКУМОВ подавлял даже
робкие попытки в чем-либо ему перечить. Малейшее слово, направленное против воли АБАКУМОВА, всегда вызывало с его стороны целый поток
площадной брани, которая перемешивалась с угрозами «расправиться»,
«сослать в Сибирь», «загнать в тюрьму».
Когда же вконец запуганная и ошеломленная очередная жертва АБАКУМОВА выскакивала из его кабинета, последующая обработка велась
приверженцами АБАКУМОВА — начальником Секретариата ЧЕРНОВЫМ
и заместителем последнего БРОВЕРМАНОМ, которые старались внушить,
что возражать АБАКУМОВУ — значит повредить себе.
Такого рода «урок» АБАКУМОВ и его приспешники в 1944 году преподали и мне.
Вскоре после того, как я был назначен на должность начальника АХО
Главного Управления контрразведки «Смерш», АБАКУМОВ вызвал меня
к себе в кабинет. Не предъявив мне никаких претензий, он неожиданно
набросился на меня с непристойной руганью. Я вначале опешил, но затем
пришел в себя и, не будучи в курсе обстановки, которую культивировал
АБАКУМОВ, высказал возмущение таким отношением. Мои возражения
окончательно взбесили АБАКУМОВА, и он выгнал меня из кабинета.
144

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 434 -

ДОКУМЕНТЫ

Не успел я оправиться от полученной головомойки, как меня позвал
к себе ЧЕРНОВ и стал поучать, что наперекор АБАКУМОВУ ни в коем случае
итти145 не следует, ибо от этого, кроме неприятностей, ничего не будет.
В последующем ЧЕРНОВ и БРОВЕРМАН неоднократно вновь возвращались к этому вопросу, неизменно подчеркивая, что любые указания
АБАКУМОВА подлежат беспрекословному выполнению и что только этим
можно снискать благосклонность АБАКУМОВА146.
Так началось мое знакомство с абакумовской системой воспитания кадров, которая в конечном итоге сделала меня преступником.
ВОПРОС: Свидетель КАСАТКИН, бывший сотрудник Управления делами. МГБ СССР, показал:
«КОЧЕГАРОВ неоднократно угрожал, что, если я не выполню его распоряжений, то он запечет меня куда-то в исправительный лагерь на крайний
Север».
Как видно, в обращении с подчиненными, вы действовали так же, как
АБАКУМОВ.
ОТВЕТ: Не отрицаю, что в силу своего крутого характера я тоже грубо обращался с сотрудниками и в двух случаях допустил даже рукоприкладство.
ВОПРОС: Никак не могли отвыкнуть от белогвардейских привычек?
ОТВЕТ: Держать сотрудников в страхе меня всегда поучал АБАКУМОВ,
заявляя: «Чем грубее ты будешь обращаться с подчиненными и чаще ругать их, тем больше они будут тебя бояться и лучше слушать».
Следует заметить, однако, что сам АБАКУМОВ не ограничивался одним
лишь запугиванием. Он в то же время стремился показать себя заботливым
руководителем, и нередко проявлял себя щедрым за счет государства, т. е.
действовал кнутом и пряником, обходя при этом советские законы.
ВОПРОС: Точнее говоря, грубо попирал их?
ОТВЕТ: Да. АБАКУМОВ кроме того не терпел никаких видов учета и отчетности, которые в какой-то степени связывали ему руки, так как он всегда
ставил на первое место свои личные шкурнические интересы, а не интересы государства.
Так, в конце 1944 года инвентаризационная комиссия Комендантского отдела НКГБ СССР произвела переучет имущества НКГБ, находящегося
в кабинетах Главного Управления контрразведки «Смерш». АБАКУМОВ, узнав о том, что кто-то рискнул переступить границы его вотчины, в которую
он превратил Главное Управление «Смерш», вышел из себя и стал дико ругаться. Затем, несколько успокоившись, АБАКУМОВ приказал мне немедленно забрать из Комендантского отдела все списки учтенного имущества
и, когда я это выполнил, он у меня на глазах порвал их в клочки.
145
146

Так в тексте документа.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 435 -

ДОКУМЕНТЫ

Если такие замашки АБАКУМОВ проявлял еще в период своей работы
в «Смерш», то, став министром, он окончательно распоясался и, уподобившись удельному князю, возомнил, что ему все дозволено, что советские
законы писаны не для него, что занимаемое им положение позволяет поступать, как ему хочется, не считаясь с государственными интересами147.
Я не знаю, как обстояло у АБАКУМОВА дело с руководством оперативной работой, так как к этому участку касательства не имел, но в хозяйственной работе АБАКУМОВ явно вел преступную линию на подрыв
и дезорганизацию финансово-хозяйственной деятельности органов государственной безопасности.
ВОПРОС: А вы способствовали АБАКУМОВУ в этой преступной деятельности?
ОТВЕТ: Признаю. Я уже показал в силу каких обстоятельств я стал сообщником АБАКУМОВА, но говоря о своих преступлениях, я не могу обойти молчанием АБАКУМОВА, который является главным виновником.
Игнорируя указания партии и правительства о бережном расходовании государственных средств, АБАКУМОВ стремился к другому — как бы
побольше сорвать с государства148.
Так, например, было с ассигнованиями денежных средств на нужды
органов МГБ149.
Как правило, эти ассигнования органами МГБ в конце года использовались не полностью. Для того, чтобы на следующий финансовый год эти
суммы не были уменьшены, АБАКУМОВ в последние дни декабря-месяца
давал указания своему заместителю БЛИНОВУ и начальнику финансового
отдела МГБ СССР ГОРЯЧЕВУ срочно распределить остатки неизрасходованных средств по периферийным органам МГБ, а также по Управлениям Министерства.
В результате, оставшиеся средства распределялись и расходовались
вне зависимости от нужд и потребностей того или иного органа МГБ,
а часть средств мною в нарушение финансовой дисциплины тратилась
на закупку по повышенным ценам дорогостоящей мебели в комиссионных магазинах за наличный расчет150.
В итоге такой преступной практики растранжиривания государственных средств наносился большой ущерб государству.
Создав обстановку бесконтрольного и незаконного расходования
средств, АБАКУМОВ сам не упускал случая поживиться за счет государства.
В своей жизни я еще не встречал человека, который так заботился бы
о своем благополучии, как АБАКУМОВ.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
149
Абзац отчеркнут слева на полях.
150
Абзац отчеркнут слева на полях.
147
148

- 436 -

ДОКУМЕНТЫ

Каковы были аппетиты у АБАКУМОВА на этот счет, свидетельствует
хотя бы то, что лишь на ремонт и оборудование его квартиры на Колпачном переулке, дом 11 в 1948 году было израсходовано свыше миллиона
рублей151.
ВОПРОС: При вашем активном участии?
ОТВЕТ: я не отрицаю это.
Правда, в этом преступном деле помимо меня и АБАКУМОВА немалое
старание проявил также БЛИНОВ, который ведал в Министерстве финансовыми и хозяйственными вопросами.
После того, как АБАКУМОВ в результате долгих поисков остановил
свой выбор на доме типа особняка в Колпачном переулке, я и БЛИНОВ
по его указанию произвели выселение 16-ти семей, проживавших в этом
доме, освободив таким образом под квартиру АБАКУМОВА целый этаж,
площадью более 300 квадратных метров.
Оборудование квартиры АБАКУМОВА нами производилось в глубокой
тайне даже от сотрудников МГБ, под видом строительства спецобъекта
МГБ СССР.
Для того, чтобы огромные затраты по оборудованию квартиры не бросались в глаза, АБАКУМОВ заставлял нас прибегать к различным жульническим махинациям. Он запретил нам составлять сметы на расходы,
а средства на строительство черпал из трех источников — по линии Главного Управления охраны, Управления Делами и ХОЗУ МГБ СССР.
Нужно сказать, что не легко было потрафить вкусам АБАКУМОВА. Ремонтом и оборудованием своей квартиры он повседневно руководил сам,
затрачивая на это много времени и по многу раз заставляя переделывать
одно и то же.
Удовлетворяя требования АБАКУМОВА, нам пришлось проявить немало изворотливости. По его приказанию был приглашен лучший специалист
по звукоизоляции, облицовочные плитки для ванных комнат возились
на самолете из Харькова, а камин, которым украшена гостиная в квартире
АБАКУМОВА, был выломан в кабинете № 370 главного здания МГБ СССР.
Так, в результате колоссальных затрат государственных средств, квартира АБАКУМОВА была превращена в фешенебельные апартаменты какого-то вельможи. Одно уже это свидетельствовало о том, к чему тянулся
АБАКУМОВ.
ВОПРОС: Где находятся документы на расходы по квартире АБАКУМОВА?
ОТВЕТ: Эти документы, по указанию АБАКУМОВА, уничтожены. Он хорошо понимал, что такое хищничество по отношению к государственным средствам может не пройти ему даром и поэтому предпринял меры
к тому, чтобы замести следы своего преступления.
151

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 437 -

ДОКУМЕНТЫ

С этой целью в марте 1950 года АБАКУМОВ приказал мне и БЛИНОВУ уничтожить за период с 1943 по 1949 гг. всю бухгалтерскую отчетность
1-го отделения Управления делами МГБ СССР, ведавшего обслуживанием
руководящего состава Министерства152.
Я и БЛИНОВ выполнили и это преступное указание АБАКУМОВА.
ВОПРОС: Уничтожая отчетность, вы стремились скрыть и другие свои
злоупотребления?
ОТВЕТ: Это правильно. Уничтожением бухгалтерской отчетности нам
удалось скрыть и ряд других наших преступных действий, связанных
с растранжириванием государственных средств.
Однако эти злоупотребления были незначительными по сравнению
с расходами на оборудование квартиры АБАКУМОВА.
ВОПРОС: Вам предъявляется выписка из акта проверки финансовой
деятельности 1-го отделения Управления делами МГБ СССР от 8-го января
1952 года, из которого видно, что уже после уничтожения отчетных документов о расходовании денежных средств на устройство квартиры АБАКУМОВА, за период 1949–1951 гг. вами незаконно израсходован миллион
175 тысяч рублей153.
Эту сумму вы тоже считаете незначительной?
ОТВЕТ: Я уже признал, что способствовал АБАКУМОВУ расхищать государственные средства, чем нанес серьезный ущерб государству.
Поскольку я возглавлял Управление делами МГБ СССР, я, несомненно,
несу ответственность и за эти незаконно израсходованные средства.
ВОПРОС: Как установлено, помимо разбазаривания государственных
средств, не меньшее усердие вы проявляли и в хищении материальных
ценностей, принадлежащих государству.
ОТВЕТ: На это преступление меня также толкнул АБАКУМОВ, который
под личиной внешней скромности проявлял необычайную страсть к стяжательству и наживе.
Никто из сотрудников МГБ не мог и предполагать, что АБАКУМОВ такой барахольщик.
ВОПРОС: А вы, сообщник АБАКУМОВА, не только знали об этом,
но и способствовали ему в обогащении?
ОТВЕТ: Да.
Охотиться за государственным добром АБАКУМОВ начал еще с конца
войны, когда по его указанию я, а также ближайшие его приспешники ВРАДИЙ и КОМАРОВ вывезли из Германии и Румынии значительное количество имущества и ценностей, подлежащих сдаче в доход государства154.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
154
Абзац отчеркнут слева на полях.
152
153

- 438 -

ДОКУМЕНТЫ

Это скрытое от государства имущество в 1945 году по распоряжению
АБАКУМОВА было помещено в специально организованных мною потайных хранилищах на складах Главного Управления «Смерш» на Докучаевом
переулке в Москве и на ст. Голицыно.
Все доставленное в эти тайники имущество АБАКУМОВ осматривал
лично сам, отбирая себе лучшее. Мне не раз приходилось по требованию
АБАКУМОВА доставлять в его служебный кабинет лоскутки тканей, образцы посуды и даже пуговицы. Рассматривая принесенные мною образцы
и подолгу любуясь ими, АБАКУМОВ в такие минуты был как две капли
воды похож на Плюшкина.
После того как АБАКУМОВ заканчивал выбор, он давал указание —
отобранные вещи и ценности доставить к нему на квартиру или на дачу.
Причем и здесь АБАКУМОВ действовал, как вор, давая указание присвоенное им добро перевозить к нему домой в ночное время, сохраняя все
в глубокой тайне155.
Жадность АБАКУМОВА не знала предела. Он в больших количествах
тащил из тайных кладовых все, что представляло собой хоть какую-нибудь ценность. Им было взято одних только шерстяных и шелковых тканей около 1000 метров, несколько гарнитуров мебели, столовых и чайных
сервизов, много изделий из хрусталя, фарфора и фаянса, ковров и другое
ценное имущество156.
Не брезговал АБАКУМОВ тащить даже кухонную посуду.
Мне приходилось буквально сбиваться с ног, чтобы удовлетворить
страсть АБАКУМОВА к обогащению.
ВОПРОС: Но вы и себя не забывали?
ОТВЕТ: Не буду отрицать, что я тоже поживился за счет государства.
С разрешения АБАКУМОВА мною было взято свыше 100 метров различных тканей, гарнитур спальной мебели карельской березы, столовый
сервиз, набор столового серебра и некоторое другое имущество157.
Все это, конечно, ни в какой мере не может сравниться с тем, что было
присвоено АБАКУМОВЫМ.
Кстати сказать, и в этом преступлении АБАКУМОВ принимал меры
к тому, чтобы обезопасить себя от разоблачения.
ВОПРОС: Что за меры?
ОТВЕТ: Незадолго до своего ареста — 9-го июля 1951 г. АБАКУМОВ вызвал меня к себе на квартиру, несмотря на то, что я был болен и лежал
в постели, и приказал срочно ликвидировать потайные хранилища, поставив находившееся в них имущество на балансовый учет в Управлении делами МГБ СССР158.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
157
Абзац отчеркнут слева на полях.
158
Абзац отчеркнут слева на полях.
155
156

- 439 -

ДОКУМЕНТЫ

АБАКУМОВ тогда же мне объяснил, что у него имеются большие неприятности по службе, и он не знает, чем они кончатся. В подробности
АБАКУМОВ не вдавался, но от начальника его охраны КУЗНЕЦОВА я знал,
что АБАКУМОВ отстранен от работы и поэтому для меня стало ясно, что
он опасается, как бы существование тайных кладовых не стало достоянием
гласности.
ВОПРОС: Вы и здесь поспешили помочь АБАКУМОВУ спрятать концы
в воду?
ОТВЕТ: Поскольку я тоже был заинтересован в уничтожении следов наших преступных антигосударственных действий, я дал указание о немедленной ликвидации тайных кладовых.
На следующий день АБАКУМОВ по телефону справился — выполнил
ли я его распоряжение, и успокоился лишь после того, как я заверил, что
все мною сделано, как полагается.
Признаться, известие об отстранении АБАКУМОВА от работы, а затем
его арест я расценил как конец всех наших преступных дел и понял, что
наступило время нести ответственность.
Думаю, что не лучше самочувствие было и у БЛИНОВА.
ВОПРОС: Почему?
ОТВЕТ: Как я уже показывал, БЛИНОВ содействовал АБАКУМОВУ в хищениях государственного добра, принимая активное участие в преступных комбинациях АБАКУМОВА с остатками ассигнований государственных
средств, в незаконных затратах, связанных с оборудованием квартиры
АБАКУМОВА, и сокрытия этих злоупотреблений.
АБАКУМОВ, в свою очередь, не забывал услуг БЛИНОВА.
Так, в 1950 году по указанию АБАКУМОВА на средства, предназначавшиеся на оперативные цели, для БЛИНОВА по спекулятивной цене была
куплена дача в Жуковке, принадлежавшая КРЕНКЕЛЮ. Страховая стоимость этой дачи определялась в 82 тысячи рублей, а за нее было уплачено
300 тысяч рублей, из которых 200 тысяч КРЕНКЕЛЬ получил наличными159.
Но БЛИНОВУ этого было мало. Дача, в том виде, в каком она была приобретена, не устраивала БЛИНОВА, вернее, его жену, и он, следуя примеру
АБАКУМОВА, решил ее капитально переоборудовать на свой вкус за счет
государства — надстроить второй этаж, соорудить гараж, сторожку и другие подсобные помещения.
Смету расходов по переоборудованию своей дачи на сумму около
300 тысяч рублей из оперативных средств БЛИНОВ утвердил сам. Причем,
в целях вуалирования столь крупного разбазаривания государственных
средств я по указанию БЛИНОВА общую смету расходов разбил на две.
О том, насколько бесцеремонно БЛИНОВ обращался с государственными средствами, свидетельствует и такой факт.
159

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 440 -

ДОКУМЕНТЫ

Летом 1951 года в Жуковке производились работы по прокладке водопровода ко всем дачам МГБ СССР от водокачки дачного городка Совета Министров. Произвести указанные работы тогда же было предложено
и БЛИНОВУ для его дачи с тем, чтобы избежать повторных расходов.
Однако БЛИНОВ, потворствуя прихотям своей жены, воспротивившейся этому из-за опасения, что земляные работы испортят вид территории
дачи, приказал все работы по прокладке водопровода произвести осенью,
что значительно увеличило расходы.
Зато такие работы, как пересаживание фруктовых деревьев со старой
дачи БЛИНОВА в Малаховке на новую в Жуковке производились беспрепятственно.
ВОПРОС: АБАКУМОВ и БЛИНОВ в этих преступлениях тоже не обошлись без вас?
ОТВЕТ: Только в одном я был поставлен перед совершившимся фактом — это когда БЛИНОВ перевез фруктовые деревья из Малаховки в Жуковку.
Что касается всего остального, то я действительно был наполнителем рваческих устремлений БЛИНОВА, которому АБАКУМОВ, как одному
из своих приближенных, всячески потакал.
ВОПРОС: Только ли с БЛИНОВЫМ у АБАКУМОВА были такие отношения?
ОТВЕТ: Нет. Если говорить начистоту, то АБАКУМОВ в своей преступной
деятельности опирался на группу особо близких ему людей, типа БЛИНОВА, расставленных им на руководящие посты в МГБ СССР.
ВОПРОС: Кого вы имеете в виду? Называйте фамилии.
ОТВЕТ: Помимо БЛИНОВА, ЧЕРНОВА и БРОВЕРМАНА, которых я уже
упоминал, АБАКУМОВ пригревал возле себя КОРОЛЕВА, поставленного
им сперва начальником 3-го Главного Управления, а затем назначенного
заместителем министра. Близкое окружение АБАКУМОВА составляли также его заместители ПИТОВРАНОВ и СЕЛИВАНОВСКИЙ, начальник Следчасти по особо важным делам ЛЕОНОВ и заместитель последнего КОМАРОВ,
начальник 2-го Главного Управления ШУБНЯКОВ, начальник 1-го Управления УТЕХИН160.
Все эти лица особенно пресмыкались перед АБАКУМОВЫМ и всячески
его прославляли.
Не меньшими угодниками и подхалимами АБАКУМОВА были РОГОВ
и СИДЕНЬКОВ, во многом способствовавшие АБАКУМОВУ в создании антипартийной обстановки в Министерстве.
РОГОВ в период работы АБАКУМОВА начальником Главного управления контрразведки «Смерш» являлся его помощником и секретарем парткомиссии Главного управления «Смерш», а СИДЕНЬКОВ — начальником
160

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 441 -

ДОКУМЕНТЫ

политотдела того же управления. Как только АБАКУМОВ стал министром,
он сразу назначил РОГОВА начальником 4-го Управления, а затем протащил на пост секретаря парткома МГБ СССР.
Что касается СИДЕНЬКОВА, то он на протяжения многих лет был секретарем парткома Управления военной контрразведки, а после того, как
своим угодническим поведением перед АБАКУМОВЫМ и нетерпимостью
к критике окончательно себя скомпрометировал в глазах коммунистов,
в 1948 году был назначен АБАКУМОВЫМ на должность заместителя начальника Главного управления войск МГБ СССР по кадрам.
АБАКУМОВ неспроста так опекал РОГОВА и СИДЕНЬКОВА, поскольку
с их помощью он сумел подавить всякие попытки критики в свой адрес.
РОГОВ открыто бравировал своей преданностью АБАКУМОВА и в беседах
не раз заявлял мне, что слово АБАКУМОВА для него закон.
В этой связи характерным было поведение РОГОВА и СИДЕНЬКОВА
в отношении МАКАРОВА, назначенного в конце 1950 года на должность
заместителя министра государственной безопасности СССР по кадрам.
Назначение МАКАРОВА, до этого являвшегося заведующим одного
из отделов ЦК ВКП(б), видимо, мало устраивало АБАКУМОВА, и он решил
с помощью своих подручных РОГОВА и СИДЕНЬКОВА прибрать МАКАРОВА,
как и других названных мною лиц, к своим рукам.
Первый пробный шаг в этом направлении был сделан АБАКУМОВЫМ
весной 1951 года на пленуме парткома, на котором обсуждался отчетный
доклад РОГОВА, как секретаря парткома.
Я, присутствуя на этом пленуме, сразу же понял, что РОГОВ, готовя доклад, согласовал его лишь с АБАКУМОВЫМ и полностью игнорировал при
этом МАКАРОВА.
В процессе обсуждения доклада МАКАРОВ внес поправки, касающиеся, как я помню, его редакционной части. Однако РОГОВ и СИДЕНЬКОВ
встретили поправки МАКАРОВА в штыки. Вслед за ними выступил и сам
АБАКУМОВ, который в резкой форме также отверг замечания МАКАРОВА
по докладу.
Я не знаю, как расценил МАКАРОВ столь подчеркнутое игнорирование
его замечаний, но мне, для которого антипартийный стиль руководства
АБАКУМОВА не представлял секрета, было совершенно ясно стремление
АБАКУМОВА дать понять МАКАРОВУ, что только его — АБАКУМОВА мнение здесь является законом.
Насаждая с помощью таких лиц, как РОГОВ и СИДЕНЬКОВ, антипартийную обстановку в Министерстве, АБАКУМОВ глушил критику, в какой бы
она форме ни проявлялась161.
161

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 442 -

ДОКУМЕНТЫ

Ярким примером подавления АБАКУМОВЫМ критики может служить случай, который произошел с главным бухгалтером МГБ СССР ЧЕКУНОВЫМ.
ВОПРОС: Покажете об этом.
ОТВЕТ: В конце 1950 и начале 1951 года мне неоднократно приходилось слышать, как ЧЕКУНОВ выражал свое возмущение плохой работой Хозяйственного Управления МГБ СССР, строительный трест которого из года
в год работал с большими убытками.
ЧЕКУНОВ не раз открыто заявлял, что отклика на свои сигналы со стороны АБАКУМОВА и БЛИНОВА он не находит, и высказывал при первой же
возможности поднять этот вопрос перед партийной организацией Министерства.
Такие заявления ЧЕКУНОВА дошли до АБАКУМОВА и БЛИНОВА, и те зажали ему рот.
Получилось это так. В марте или апреле 1951 года происходила партийная конференция Министерства, на которой в прениях выступил и ЧЕКУНОВ.
Я ожидал, что ЧЕКУНОВ в своем выступлении вскроет неблагополучное положение в ХОЗУ МГБ СССР, о чем он так часто говорил, однако этого
не произошло. Свое выступление ЧЕКУНОВ скомкал, и по всему было видно, что он растерян.
Причины такого странного поведения ЧЕКУНОВА я позже узнал от начальника финансового отдела МГБ СССР ГОРЯЧЕВА, который проговорился,
что по указанию БЛИНОВА он еще до партийной конференции предупредил ЧЕКУНОВА, чтобы тот не взлезал на конференции с фактами плохой
работы Хозяйственного Управления, так как это наверняка обозлит АБАКУМОВА.
Так АБАКУМОВ насаждал в Министерстве антипартийную обстановку, прибегая к услугам своих приверженцев, которые в своем стремлении
во всем угодить ему не только поступали, как он хотел, но даже думать
научились по-абакумовски.
ВОПРОС: Такое угодничество в равной мере относится и к вам?
ОТВЕТ: Я не составлял исключения.
Окружая себя подхалимами и угодниками и подавляя критику, АБАКУМОВ в то же время, как я уже говорил, вел хитрую политику заигрывания
с оперативным составом, стремясь создать о себе ложное впечатление,
как о чутком и заботливом руководителе.
ВОПРОС: А это в чем проявлялось?
ОТВЕТ: АБАКУМОВ прекрасно понимал, что только многочисленные
хвалебные отзывы в его адрес могут создать ему славу и с этой целью прибегал к различным уловкам.
Пользуясь, например, тем, что многие сотрудники министерства остро
нуждались в квартирах, АБАКУМОВ при распределении жилой площади
- 443 -

ДОКУМЕНТЫ

умышленно оставлял в своем распоряжении завышенный резерв свободных квартир. Многие сотрудники неоднократно обращались в комиссию
по распределению жилой площади, однако долгое время им не давали,
и они терпеливо ждали своей очереди.
Иначе поступали работники секретариата АБАКУМОВА и машинистки.
Они шли прямо к АБАКУМОВУ, и последний всегда обеспечивал их жилплощадью.
Получив квартиры, они впоследствии по всему министерству разносили славу об АБАКУМОВЕ как на редкость чутком человеке, который-де постоянно печется о нуждах своих подчиненных.
В этих же целях АБАКУМОВ, как я ранее показывал, практиковал выдачу продуктов и вещевых подарков сотрудникам за счет государства.
Не упускал случая АБАКУМОВ пустить о себе «добрый слушок» и среди
гражданского населения.
ВОПРОС: Каким образом?
ОТВЕТ: В 1948 году к АБАКУМОВУ, как к кандидату в депутаты Моссовета, обратилась группа избирателей с просьбой помочь им в ремонте жилого дома в Марьиной Роще.
АБАКУМОВ не замедлил воспользоваться этим поводом для того, чтобы показать себя в выгодном свете среди населения и при содействии одного из своих угодников — СМИРНОВА, которого он держал во главе ХОЗУ
МГБ СССР, отремонтировал этот дом, не имевший никакого отношения
к МГБ СССР, за счет средств, выделенных правительством на нужды органов государственной безопасности.
ВОПРОС: Для чего все это нужно было АБАКУМОВУ?
ОТВЕТ: АБАКУМОВ, будучи чрезвычайно властолюбивым человеком,
всячески старался показать, что он — большой государственный деятель,
для которого нет ничего невозможного162.
Не случайно АБАКУМОВ дошел даже до того, что игнорировал решения Советского правительства163.
ВОПРОС: Приведите факты.
ОТВЕТ: В 1948 году состоялось решение Совета Министров СССР о передаче Союзу советских писателей одного дома МГБ СССР, расположенного в районе Гоголевского бульвара164.
АБАКУМОВ сразу же стал противодействовать выполнению этого решения и запретил мне и БЛИНОВУ передавать этот дом.
В связи с таким поведением АБАКУМОВА Совет Министров вскоре вновь обязал его передать дом Союзу писателей, но АБАКУМОВ
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
164
Абзац отчеркнут слева на полях.
162
163

- 444 -

ДОКУМЕНТЫ

по-прежнему продолжал саботировать выполнение этого решения
и до дня своего ареста дом так и не отдал165.
В данном случае нежелание АБАКУМОВА считаться с решением Советского правительства объяснялось даже не соображениями деловой
необходимости, а исключительно его стремлением показать свое всемогущество и пренебрежение к решениям Совета Министров.
По этим же причинам АБАКУМОВ не выполнил решение Советского
правительства, вынесенное в 1947 или 1948 гг., о возвращении Министерству просвещения РСФСР помещения школы в Гнездниковском переулке166.
Преступным было отношение АБАКУМОВА и к решению Совета Министров СССР от 1950 года, касавшегося строительства Подольского газопровода.
Согласно этому решению газопровод должен был проходить через
свободную землю одного из объектов МГБ СССР, не затрагивая никаких сооружений. Несмотря на это, АБАКУМОВ категорически запретил БЛИНОВУ
и начальнику комендантского отдела МГБ СССР БЛОХИНУ, в чьем ведении
находился объект, выполнять и это решение Советского правительства.
Лишь после долгих проволочек и убеждений, что проведение газопровода через территорию объекта МГБ СССР будет выгодно для нас самих,
АБАКУМОВ снял запрет с выполнения этого решения правительства.
Наряду с игнорированием решений Советского правительства АБАКУМОВ вел также вражескую линию на всемерное отгораживание чекистского аппарата от ЦК ВКП(б)167.
Я сам был очевидцем того, как АБАКУМОВ стремился отгородить чекистов от непосредственного общения с работниками ЦК партии.
В 1947 году однажды мне позвонил один из работников ЦК ВКП(б),
фамилию не помню, и попросил дать справку по некоторым вопросам,
связанным с кадрами министерства. Поскольку вопросом, которым интересовались в ЦК ВКП(б), ведало Управление кадров, я доложил об этой
просьбе АБАКУМОВУ.
Выслушав меня, АБАКУМОВ заявил, что он вообще запрещает без его
ведома давать какие-либо справки в ЦК ВКП(б)168.
Отгораживанию чекистского аппарата от ЦК ВКП(б) во многом способствовал и тот дутый авторитет, который и создавали АБАКУМОВУ его приспешники.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
167
Абзац отчеркнут слева на полях.
168
Абзац отчеркнут слева на полях.
165
166

- 445 -

ДОКУМЕНТЫ

Возвеличивание АБАКУМОВА достигло такой степени, что в конце
1950 года и в начале 1951 года стали даже раздаваться голоса о предстоящем якобы в скором времени переходе АБАКУМОВА на руководящую работу в Совет Министров СССР.
ВОПРОС: Показывая о преступной деятельности АБАКУМОВА, вы не ответили — какие цели преследовал АБАКУМОВ. Что он замышлял?
ОТВЕТ: Как я уже сказал, АБАКУМОВ вел себя так, будто он ни от кого
не зависим и никем не контролируем. Окружив себя подхалимами и угодниками, которые были расставлены на руководящие посты, АБАКУМОВ насаждал и культивировал в Министерстве антипартийные нравы, подавлял
критику.
Опираясь на антипартийных людей из числа своего окружения, АБАКУМОВ проводил вражескую работу, игнорировал решения Советского правительства и отгораживал чекистский аппарат от ЦК ВКП(б), пытаясь уйти
из-под контроля партии.
Действуя таким образом, АБАКУМОВ подчеркивал, что он достоин
большей власти, и я не ошибусь, если скажу, что конечную цель АБАКУМОВА определяли его узурпаторские замашки.
ВОПРОС: Вы заявили, что сами разгадали вражеские замыслы АБАКУМОВА. Это неправда — у него не было тайн от вас.
Говорите, каким путем и с чьей помощью АБАКУМОВ и вы, его сообщники, намеревались осуществить свои преступные планы?
ОТВЕТ: На следствии я искренне показал все, что мне известно о преступной деятельности, проводившейся в чекистских органах.
Откровенно мною даны показания и о том, что я был послушным орудием в руках АБАКУМОВА — злого опасного врага Советского государства.
Однако прошу поверить, что хотя я и близко стоял к АБАКУМОВУ, но свои
вражеские планы он мне не открывал.
Допрос окончен в 20 ч. 30 м.
Протокол читал, записан с моих слов верно.
Кочегаров
ДОПРОСИЛ: СТ СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
МГБ СССР — МАЙОР
САМАРИН
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 220. Л. 132. Подлинник. Машинопись. Л. 133–163. Заверенная копия. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март
1953. Сборник документов. М., 2007. С. 408–420.
- 446 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 76
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением протокола допроса
Е. П. Питовранова169
26 апреля 1952 г.

№ 3903/и
Товарищу СТАЛИНУ

В дополнение к нашему № 3674/и от 12 апреля 1952 года и ранее доложенным Вам протоколам допросов арестованных бывших работников
МГБ СССР представляю последующие показания ПИТОВРАНОВА Е. П. —
бывш. заместителя министра государственной безопасности СССР170.
С. Игнатьев171

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого ПИТОВРАНОВА Евгения Петровича

Приложение
Стенограмма

от 24 апреля 1952 года
ПИТОВРАНОВ Е. П., 1915 года рождения, уроженец Саратовской области, русский, гражданин СССР. До ареста — заместитель министра государственной безопасности Союза СССР.
Допрос начат в 13 час. 30 мин.
ВОПРОС: На предыдущих допросах вы показали, что АБАКУМОВ в проведении вражеской деятельности опирался на преступную группу своих
сообщников.
В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
Абзац отчеркнут слева на полях.
171
Внизу документа машинописная приписка: «Копии разосланы товарищам: Маленкову, Берия».
169
170

- 447 -

ДОКУМЕНТЫ

Уточните, каким образом АБАКУМОВ создал вокруг себя эту преступную группу?
ОТВЕТ: Как я уже показывал, АБАКУМОВ, пробравшись к руководству
Министерством государственной безопасности Союза ССР, начал свою
преступную работу с осуществления выгодной ему расстановки кадров
в чекистских органах.
Сразу же после назначения на пост министра АБАКУМОВ перетащил
с собой работников контрразведки «СМЕРШ» СЕЛИВАНОВСКОГО, КОРОЛЕВА, ЛЕОНОВА, КОМАРОВА, БЕЛКИНА, ЧЕРНОВА, БРОВЕРМАНА, РОГОВА,
ЛИХАЧЕВА, УТЕХИНА, составлявших его близкое окружение по Главному
управлению военной контрразведки, и поставил их на руководящие должности в МГБ СССР172.
Несколько позже АБАКУМОВ приблизил к себе, а затем путем обмана
и шантажа прибрал к своим рукам новых людей: меня, ОГОЛЬЦОВА, БЛИНОВА, СВИНЕЛУПОВА, РАЙХМАНА, ВОЛКОВА, ШУБНЯКОВА173.
В результате на все основные участки чекистской работы в МГБ СССР
АБАКУМОВЫМ были расставлены преданные ему люди, которые преклоняясь и стараясь выслужиться перед ним, постоянно твердили, что в лице
АБАКУМОВА в органах МГБ наконец-то появился «настоящий министр»,
и призывали к послушному исполнению его воли.
С помощью этих людей АБАКУМОВ зажал мертвой хваткой весь
остальной руководящий состав, полностью лишил его самостоятельности
и, поощряя подхалимство, угодничество, круговую поруку, создал в аппарате затхлую антипартийную обстановку. Мы же, приспешники АБАКУМОВА, способствуя ему в проведении преступной деятельности, кричали
о достигнутых успехах в агентурно-оперативной работе, а на деле помогали АБАКУМОВУ ее разваливать и нарушать советские законы.
Так, АБАКУМОВУ удалось сколотить вокруг себя преступную группу
подхалимов и угодников, опираясь на которых, он и намеревался осуществить свои властолюбивые замыслы.
Стремясь создать показной авторитет, АБАКУМОВ, используя наше
подхалимство, без зазрения совести рекламировал себя как человека
близкого к ЦК ВКП(б) и что он-де имеет большой вес в государстве. В этом,
кстати сказать, он пользовался твердой поддержкой вне Министерства174.
ВОПРОС: Кого вы имеете в виду?
ОТВЕТ: Бывшего секретаря ЦК ВКП(б) КУЗНЕЦОВА, с которым АБАКУМОВ вскоре после его назначения на пост министра государственной безопасности установил преступную связь, что я основываю на известных мне
фактах.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
174
Абзац отчеркнут слева на полях.
172
173

- 448 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Каких?
ОТВЕТ: Для достижения своих вражеских целей АБАКУМОВ при содействии КУЗНЕЦОВА прежде всего обеспечил удобную для себя расстановку
кадров в Министерстве и в местных чекистских органах, протащив через
КУЗНЕЦОВА на руководяще посты угодных ему, АБАКУМОВУ, людей, в том
числе и нас, его приближенных175.
АБАКУМОВ при помощи КУЗНЕЦОВА фактически прибрал к своим
рукам бывшего заведующего административным отделом ЦК ВКП(б) БАКАКИНА, который безропотно продвигал все предложения АБАКУМОВА
по кадрам МГБ, а когда происходила какая-либо задержка, то АБАКУМОВ,
не стесняясь, кричал на БАКАКИНА, как на своего подчиненного, и тот немедленно выполнял его указания176.
Таким путем АБАКУМОВУ удалось уволить значительное количество
руководящих работников местных органов МГБ, подчас по малозначительным компрометирующим материалам, а на их место назначить таких
людей, которые умели смотреть ему в рот, но не способны были вести контрразведывательную работу.
ВОПРОС: Кто эти лица?
ОТВЕТ: В подборе и расстановке кадров АБАКУМОВ проводил вредную линию протаскивания на руководящие должности людей, длительное
время работавших с ним в военной контрразведке, игнорируя при этом
то обстоятельство, что многие из них скомпрометировали себя ранее злоупотреблениями по службе, были запачканы либо не подходили для использования на ответственной работе по своим деловым и политическим
качествам.
Так, например, АБАКУМОВ назначил начальником Управления МГБ
Тамбовской области — НИКИФОРОВА, начальником Управления МГБ Алтайского края — КАРПЕНКО, начальником Управления МГБ Горьковской
области — СЕВЕРУХИНА и начальником Управления МГБ Владимирской
области — МАТВЕЕНКО, которые мало что понимали в агентурно-оперативной работе и не могли руководить чекистскими органами, но были
поставлены на руководящие посты потому, что АБАКУМОВ лично знал
их по контрразведке «СМЕРШ» и мог опереться а них в своей преступной
работе177.
Для характеристики КАРПЕНКО и НИКИФОРОВА можно привести такой
факт, что они, возглавляя местные органы МГБ, докатились до того, что писали клеветнические анонимные заявления на своих подчиненных178.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
177
Абзац отчеркнут слева на полях.
178
Абзац отчеркнут слева на полях.
175
176

- 449 -

ДОКУМЕНТЫ

Помогая АБАКУМОВУ насаждать своих людей в органах государственной безопасности, БАКАКИН зачастую в беседах с работниками МГБ, которые перед их назначением вызывались в административный отдел
ЦК ВКП(б), докладывал АБАКУМОВУ, как своему начальнику.
Вместе с тем, во время таких бесед БАКАКИН восхвалял АБАКУМОВА
как «крепкого министра», наделенного «особым талантом государственного деятеля».
Подобные дифирамбы в адрес АБАКУМОВА мне приходилось лично
слышать от БАКАКИНА, когда я был у него на приеме. БАКАКИН мне говорил, что органы государственной безопасности с приходом АБАКУМОВА
на пост министра попали в надежные руки, что надо обеспечить ему всемерную поддержку, слушаться его и делать все так, как он говорит.
Пользуясь поддержкой КУЗНЕЦОВА, АБАКУМОВ всеми мерами стремился отгородить чекистский аппарат от контроля ЦК, оторвать органы
МГБ от партии179.
В этой связи уместно повторить, что в 1947 году, как я об этом уже показывал, в МГБ СССР прибыла группа работников ЦК ВКП(б) для проверки
состояния политической учебы коммунистов 2 Главного управления и теоретической подготовки руководящих работников этого Управления.
Узнав об этом, АБАКУМОВ разгневался и стал кричать: «Что это еще
за проверка? Я не допущу никакой проверки!» После этого АБАКУМОВ при
мне позвонил по телефону КУЗНЕЦОВУ, и проверка была отменена.
Преступная связь АБАКУМОВА с КУЗНЕЦОВЫМ подтверждается также
и тем, что КУЗНЕЦОВ оказал содействие АБАКУМОВУ в создании обстановки тишины и благодушия180.
ВОПРОС: Каким путем?
ОТВЕТ: В конце 1947 года состоялось собрание партийного актива
МГБ СССР. Присутствовавший на этом собрании КУЗНЕЦОВ выступил с пространной, длинной речью, в которой ни словом не упомянул о недостатках
в чекистской работе, а все свое выступление свел к тому, что органы МГБ
при АБАКУМОВЕ добились значительных успехов, и тем самым дал понять
всем присутствовавшим делегатам, что говорить о недостатках работы
и критиковать АБАКУМОВА не следует.
Таким образом АБАКУМОВ, обеспечив в период работы КУЗНЕЦОВА
секретарем ЦК выгодную для себя расстановку людей, снискав при поддержке КУЗНЕЦОВА в среде чекистов славу близкого к ЦК человека, «крупного деятеля» и опираясь на нас, его сообщников и пособников, создавал
условия для того, чтобы в конечном итоге, как я ранее, показывал, добиться высшей власти в стране.
Эти вражеские замыслы АБАКУМОВА должны были всплыть наружу
значительно раньше, после ареста КУЗНЕЦОВА и его сообщников, одна179
180

Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 450 -

ДОКУМЕНТЫ

ко этого не произошло, поскольку АБАКУМОВ пустил в ход свою хитрость.
Об этом я говорю на том основании, что допросы КУЗНЕЦОВА он поручил
одному из самых своих приближенных — бывшему личному секретарю
КОМАРОВУ, который, несомненно, помог АБАКУМОВУ выйти из воды сухим и скрыть его преступную связь с КУЗНЕЦОВЫМ181.
ВОПРОС: Что было сделано КОМАРОВЫМ в этом отношении?
ОТВЕТ: Я не знаю, как велось следствие по делу КУЗНЕЦОВА, но я убежден, что КОМАРОВ, являясь наиболее близким к АБАКУМОВУ человеком,
не мог не сделать всего необходимого для того, чтобы замести следы преступной связи АБАКУМОВА с КУЗНЕЦОВЫМ.
Вот все, что я мог показать по поводу связи АБАКУМОВА с КУЗНЕЦОВЫМ.
ВОПРОС: Но вы ничего не сказали о взаимоотношениях с КУЗНЕЦОВЫМ сообщников АБАКУМОВА.
ОТВЕТ: Сказать что-либо о взаимоотношениях с Кузнецовым участников созданной Абакумовым преступной группы, в том числе и Комарова,
я не могу, так как ничего об этом не знаю.
Лично я у КУЗНЕЦОВА был всего лишь один раз.
ВОПРОС: В связи с чем?
ОТВЕТ: Примерно в марте 1947 года КУЗНЕЦОВ вызвал меня в ЦК для
личного знакомства.
ВОПРОС: О чем тогда вы с ним говорили?
ОТВЕТ: КУЗНЕЦОВ интересовался моей биографией, какие руководящие должности я занимал в чекистских органах, а также коснулся работы
2 Главного управления, которое я в то время возглавлял.
Других разговоров между нами не было.
ВОПРОС: Так ли это?
ОТВЕТ: Я показываю правду. По преступной работе я имел дело только с АБАКУМОВЫМ. Что касается КУЗНЕЦОВА, то у меня с ним была одна
встреча, и преступного характера она не носила.
Допрос окончен в 17 час. 00 мин.
Протокол допроса с моих слов записан правильно, мною прочитан.
Питовранов
ДОПРОСИЛ: СТ СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
МГБ СССР — ПОЛКОВНИК
СЕДОВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 220. Л. 170. Подлинник. Машинопись. Л. 171–179. Заверенная копия. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март
1953. Сборник документов. М., 2007. С. 423–426.
181

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 451 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 77
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением протокола допроса
И. А. Чернова182
29 мая 1952 г.

№ 4313/и
Товарищу СТАЛИНУ

Представляю Вам протокол допроса арестованного ЧЕРНОВА И. А. —
бывшего начальника секретариата МГБ СССР, и список лиц, проходящих
по его показаниям183.
С. Игнатьев184
Приложение
Стенограмма
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого ЧЕРНОВА Ивана Александровича
от 27 мая 1952 года
ЧЕРНОВ И. А., 1906 года рождения, уроженец деревни
Дилялево, Кубино-Озерского района, Вологодской области,
русский, гражданин СССР, член ВКП(б), бывш. начальник Секретариата МГБ СССР, полковник.
Допрос начат в 19 час. 30 мин.
ВОПРОС: Несмотря на длительное пребывание под следствием, вы далеко не все рассказали о проводившейся вами и вашими сообщниками
подрывной работе в органах МГБ.
ОТВЕТ: На прошлых допросах я показал, что, занимая с 1943 года
должность начальника Секретариата Главного Управления контрразведки
«Смерш», а с 1946 года — начальника Секретариата МГБ СССР, я пользовался большим доверием АБАКУМОВА и в силу этого был в курсе деятельности органов «Смерш» и МГБ.
В тексте документа отчеркивания на полях произведены И. В. Сталиным.
Абзац отчеркнут слева на полях.
184
Внизу документа машинописная приписка: «Копии разосланы товарищам: Маленкову, Берия».
182
183

- 452 -

ДОКУМЕНТЫ

Моя вина состоит в том, что, являясь одним из лиц, наиболее близких
к государственному преступнику АБАКУМОВУ, я своими действиями способствовал ему проводить вражескую работу против партии и Советского
государства.
ВОПРОС: Когда вы установили преступную связь с АБАКУМОВЫМ?
ОТВЕТ: Как я показал, в 1948 году я был назначен АБАКУМОВЫМ
на должность начальника Секретариата Главного Управления контрразведки «Смерш». Это назначение для меня было неожиданным, так как ранее
никакого опыта руководящей работы я не имел.
Боясь по неопытности допустить какой-либо промах в работе и навлечь на себя гнев АБАКУМОВА, я стал заискивать и угодничать перед ним.
Это угодническое поведение было замечено АБАКУМОВЫМ, и он разными
подачками, представлениями к наградам и другими путями начал приближать меня к себе.
Таким образом, будучи на протяжении ряда лет подчиненным АБАКУМОВА и угождая ему, я окончательно оказался в его руках.
Мое беспредельное угодничество перед АБАКУМОВЫМ привело
к тому, что еще во время работы в Главном Управлении контрразведки
«Смерш» я стал выполнять его преступные указания.
ВОПРОС: Какие конкретно?
ОТВЕТ: Началось с того, что в 1943 году АБАКУМОВ приказал мне взять
в финансовом отделе «Смерш» из средств, отпускаемых на оперативные
нужды, десять тысяч рублей. Тут же АБАКУМОВ предупредил меня, чтобы
я всегда имел при себе такую сумму денег.
Выполняя это распоряжение, я под предлогом оплаты оперативных
расходов неоднократно брал из финотдела по 9–10 тысяч рублей и расходовал их по указанию АБАКУМОВА на подачки его приближенным185.
Чтобы замести следы преступлений, я периодически составляя фиктивные рапорты на имя АБАКУМОВА, в которых ложно указывал, что эти
деньги якобы были израсходованы на оперативные цели.
АБАКУМОВ утверждал сфабрикованные мною рапорты, после чего
я сдавал их в финотдел и брал новую сумму. Расписки в получении денег,
которые я иногда отбирал от приближенных АБАКУМОВА, мною по его
приказанию уничтожались.
Эту преступную практику я продолжал вплоть до снятия АБАКУМОВА
с работы, и всего за 1943–1951 гг. мы растранжирили более полмиллиона
государственных средств.
Не скрою, что иногда с согласия АБАКУМОВА я брал из этих денег
по несколько тысяч рублей и тратил их на свои личные нужды.
ВОПРОС: Объясните, зачем потребовалось АБАКУМОВУ скрыто, по-воровски расходовать государственные средства?
185

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 453 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: Оценивая введенную АБАКУМОВЫМ преступную практику
расходования государственных средств на задабривание приближенных, я должен сказать, что это был один из способов, с помощью которых
он сколачивал вокруг себя группу преданных и зависимых от него людей186.
В этих же целях АБАКУМОВ практиковал и другие формы поощрения
своих приспешников, в частности, не по заслугам представлял их к награждению орденами, присвоению генеральских званий и щедро за счет государства обеспечивал различными материальными благами.
В качестве компенсации за такую «щедрость» АБАКУМОВ требовал
беспрекословного подчинения его воле. Малейшее возражение вызывало
с его стороны гнев и возмущение и пресекалось им самым бесцеремонным образом.
Людей, осмелившихся возражать и высказывать самостоятельные
взгляды на те или иные вопросы, АБАКУМОВ изгонял из аппарата Главного
Управления контрразведки «Смерш» и на их место расставлял людей безвольных, подхалимов и угодников.
Так, действуя по принципу «кнута и пряника», АБАКУМОВ, еще будучи
начальником Главного Управления контрразведки «Смерш», создал себе
надежную опору в лице СЕЛИВАНОВСКОГО и ВРАДИЯ, являвшихся заместителями АБАКУМОВА, РОГОВА, занимавшего должность помощника
начальника Главного Управления «Смерш», СИДЕНЬКОВА, УТЕХИНА, ГОРГОНОВА, ЛЕОНОВА, БРОВЕРМАНА, КОЧЕГАРОВ, поставленных АБАКУМОВЫМ во главе отделов Управления, КОМАРОВА, подвизавшегося в роли
личного секретаря АБАКУМОВА и меня — ЧЕРНОВА187.
ВОПРОС: Вы, как установлено следствием, помогали АБАКУМОВУ создавать эту преступную группу.
Покажите, как вы с этой целью обрабатывали сотрудников Главного
Управления контрразведки «Смерш» в духе повиновения АБАКУМОВУ?
ОТВЕТ: Признаю, что, раздавая подачки руководящим работникам
Управления, я помогал АБАКУМОВУ прибирать их к рукам.
Будучи начальником Секретариата, я, как и другие приспешники АБАКУМОВА, желая угодить ему, всячески распространял о нем молву, как
о заботливом, знающем свое дело руководителе.
ВОПРОС: Ваш сообщник, арестованный КОЧЕГАРОВ, на следствии показал:
«...близкими людьми к АБАКУМОВУ являлись ЧЕРНОВ и БРОВЕРМАН,
с помощью которых он прибирал к своим рукам руководящий состав.
Именно ЧЕРНОВ и БРОВЕРМАН, как я уже показывал, были проводниками
той мысли, что АБАКУМОВУ ни в чем не следует возражать и нужно... выполнять все его распоряжения»188.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
188
Абзац отчеркнут слева на полях.
186
187

- 454 -

ДОКУМЕНТЫ

Вы подтверждаете эти показания КОЧЕГАРОВА?
ОТВЕТ: КОЧЕГАРОВ правильно показывает о том, что БРОВЕРМАН
не только всячески восхвалял АБАКУМОВА, но и старался внушить руководящему составу военной контрразведки мысль, что АБАКУМОВУ возражать не следует и нужно беспрекословно выполнять любые его указания.
Я был таким же приближенным человеком АБАКУМОВА и, вполне
естественно, не мог вести себя иначе, чем БРОВЕРМАН, но прошу поверить, что конкретных фактов, когда бы я внушал кому-либо мысль о необходимости безропотно подчиняться АБАКУМОВУ, не помню.
Если говорить о КОЧЕГАРОВЕ, то надо отметить, что он лично в таком
внушении не нуждался, так как являлся не менее, чем я и БРОВЕРМАН,
усердным подхалимом и угодником АБАКУМОВА.
КОЧЕГАРОВ вместе со мной, БРОВЕРМАНОМ, СЕЛИВАНОВСКИМ,
УТЕХИНЫМ, РОГОВЫМ, ЛЕОНОВЫМ, ГОРГОНОВЫМ, СИДЕНЬКОВЫМ,
ВРАДИЕМ и КОМАРОВЫМ помогал АБАКУМОВУ создавать в аппарате контрразведки «Смерш» антипартийную обстановку семейственности и круговой поруки, где все делалось в угоду АБАКУМОВУ189.
Должен сказать, что уже тогда АБАКУМОВ, действуя через своих приспешников — СИДЕНЬКОВА, являвшегося начальником Политотдела Главного Управления «Смерш», и РОГОВА, руководившего Парткомиссией,
свернул партийную работу и глушил всякое проявление критики в адрес
руководства управления.
ВОПРОС: Почему именно так поступал АБАКУМОВ?
ОТВЕТ: АБАКУМОВ — весьма властолюбивый человек, всегда усиленно стремившийся занять более высокое служебное положение, поэтому
он не терпел критики в свой адрес и делал все для того, чтобы скрыть неблагополучие в возглавляемом им органе.
Еще во время работы начальником Главного Управления «Смерш»
АБАКУМОВ рекламировал себя как якобы выдающегося руководителя-чекиста, наделенного качествами государственного деятеля. Нисколько
не смущаясь, АБАКУМОВ беззастенчиво хвастался своими будто бы выдающимися способностями и умом. От него частенько можно было слышать
такие фразы, как «Я знаю, что делаю», «моя фамилия АБАКУМОВ, я сам
все знаю» и т. п.
Всячески стремясь возвысить себя в глазах подчиненных, АБАКУМОВ
замалчивал руководящую и направляющую роль партии и ЦК ВКП(б),
неоднократно хвастался в кругу своих приспешников тем, что будто бы
только благодаря правильному руководству с его стороны органы контрразведки «Смерш» добились успехов в борьбе с вражескими разведками.
Мы, подхалимы и угодники, в свою очередь распространяли это лживое утверждение АБАКУМОВА среди оперативного состава, создавая тем
самым АБАКУМОВУ дутый авторитет у подчиненных.
189

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 455 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Этими действиями вы не только создавали незаслуженный
авторитет АБАКУМОВУ, но и усыпляли бдительность военных контрразведчиков.
Признаете это?
ОТВЕТ: Мне трудно возражать против этого, поскольку усиленной шумихой об успехах Главного Управления «Смерш» мы действительно разоружали военных контрразведчиков и не направляли их на активизацию
борьбы с германской и другими иностранными разведками.
Такую же линию самовосхваления АБАКУМОВ проводил и в информации, направлявшейся им в адрес ЦК ВКП(б) и Советского правительства.
Уже тогда у АБАКУМОВА было принято приукрашивать действительное положение вещей, сообщать в ЦК ВКП(б) только об успехах «Смерш»
и умышленно замалчивать серьезные провалы в работе.
Путем антипартийных действий, беззастенчивого самовосхваления,
хитрых уловок и обмана АБАКУМОВУ удалось получить пост министра государственной безопасности.
Став министром, АБАКУМОВ продолжал линию, рассчитанную на укрепление своего положения, с тем, чтобы подготовить необходимые предпосылки для своей дальнейшей карьеры.
ВОПРОС: Что конкретно предпринимал АБАКУМОВ для этого?
ОТВЕТ: Осуществление своих преступных замыслов АБАКУМОВ начал с усиленной компрометации бывшего руководства МГБ. АБАКУМОВ
старательно выискивал и направлял в 1946–1947 гг. в адрес ЦК ВКП(б)
и Советского правительства материалы, нередко даже о несущественных
недостатках в работе бывшего руководства МГБ.
Параллельно с этим АБАКУМОВ выхватывал из оперативных управлений отдельные дела и мало-мальски удачно проведенные чекистские мероприятия и, приукрашивая их, сообщал в ЦК ВКП(б).
Применяя такие вражеские приемы, АБАКУМОВ стремился создать видимость, что с его приходом к руководству органами МГБ они значительно
улучшили работу и что он — АБАКУМОВ, правдивый человек, объективно
информирующий руководящие инстанции о состоянии роботы МГБ СССР.
Однако это был лишь маневр АБАКУМОВА, с помощью которого он хотел
укрепить свое положение в государственном аппарате.
На самом деле, будучи министром государственной безопасности,
АБАКУМОВ вел себя как преступник, обманывал ЦК ВКП(б) и Советское
правительство и разваливал работу органов МГБ190.
ВОПРОС: Покажите более подробно об этих вражеских делах АБАКУМОВА.
ОТВЕТ: Я уже сказал, что АБАКУМОВ, желая показать любыми средствами, что органы МГБ под его руководством якобы улучшили работу,
скрывал от ЦК ВКП(б) преступные провалы в деятельности МГБ.
190

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 456 -

ДОКУМЕНТЫ

За время моего пребывания на посту министра государственной безопасности АБАКУМОВ ни разу не сообщил в ЦК ВКП(б) о неблагополучии
в чекистской работе ряда периферийных органов, хотя ему и было известно об этом из отчетов бригад центрального аппарата Министерства, проверявших местные органы МГБ.
АБАКУМОВ умышленно не информировал ЦК об агентурно-осведомительной сети органов МГБ, так как из этой информации было бы видно,
что в результате введенной АБАКУМОВЫМ преступной практики массовой
вербовки и исключения агентурная сеть превратилась в своего рода проходной двор, а агентурная работа из острого чекистского оружия — в политически вредное дело.
Обманывая ЦК ВКП(б), АБАКУМОВ никогда не сообщал сводные данные о количестве арестованных органами МГБ. Это делалось опять-таки
с умыслом.
ВОПРОС: С каким именно?
ОТВЕТ: Чтобы скрыть неблагополучие в работе органов государственной безопасности.
Простейшего анализа этих данных достаточно, чтобы увидеть, что
контрразведывательная работа органов МГБ была поставлена из рук вон
плохо, в результате чего количество шпионов в общем числе арестованных составляло ничтожный процент, а подавляющая часть арестовывалась
за антисоветскую агитацию и разные уголовные преступления.
ВОПРОС: Рассказывайте о других фактах обмана ЦК ВКП(б) со стороны
АБАКУМОВА и его приспешников.
ОТВЕТ: По указанию АБАКУМОВА периодически направлялись в ЦК информации о результатах розыска шпионов и иных особо опасных государственных преступников.
Следует сказать, что и в этом случае АБАКУМОВ и его ближайший подручный РОГОВ — бывш. начальник 4 Управления, обманывали ЦК ВКП(б)
и Правительство, сообщая лишь количество арестованных шпионов и изменников Родины и умалчивая о том, что на свободе находилось около
пятидесяти тысяч объявленных в розыск шпионов, изменников Родины
и других государственных преступников191.
Информируя ЦК и Правительство о результатах борьбы с националистическим подпольем, АБАКУМОВ сообщал только о количестве убитых
и арестованных бандитов, а также об изъятии у них оружия.
В то же время АБАКУМОВ и его сообщники — ПИТОВРАНОВ и ШУБНЯКОВ, ответственные за этот участок работы, скрывали, что чекистские мероприятия против националистов на Украине и в Прибалтике подготовлялись
191

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 457 -

ДОКУМЕНТЫ

и проводились плохо, в результате должного успеха не достигалось, а оперативный состав и войска несли большие потери192.
Такой тактикой мелких укусов по националистическому подполью
АБАКУМОВ, ПИТОВРАНОВ и ШУБНЯКОВ по существу разжигали вражескую
деятельность украинских и прибалтийских националистов, являющихся,
как известно, агентурой американской и английской разведок.
АБАКУМОВ скрывал от ЦК ВКП(б) и Советского правительства также
и преступные срывы наиболее важных агентурно-оперативных мероприятий.
Так, в 1950 году из Турции на территорию Грузинской ССР был заброшен агент американской разведки. Для руководства операцией по задержанию шпиона в Грузию выезжал РАЙХМАН — старый сослуживец
и сообщник АБАКУМОВА по преступной работе. По вине РАЙХМАНА, провалившего эту операцию, американский шпион беспрепятственно ушел
обратно за границу193.
Кстати сказать, это не единственный случай, когда РАЙХМАН проваливал серьезные чекистские мероприятия.
О провале операции по поимке американского шпиона в Грузии АБАКУМОВ, а также ПИТОВРАНОВ, ШУБНЯКОВ и РАЙХМАН, причастные и этому делу, ничего не сообщили в ЦК ВКП(б).
Весной 1951 года АБАКУМОВ направил в ЦК ВКП(б) информацию о задержании нескольких шпионов, заброшенных американцами и англичанами на Украину и Литву. Сообщая об этом в ЦК, АБАКУМОВ скрыл, что
он знал о подготовлявшейся заброске шпионов, но не принял необходимых оперативных мер к задержанию англо-американских разведчиков
в момент выброски, вследствие чего некоторым из них удалось скрыться.
Хочу добавить, что АБАКУМОВ скрывал от ЦК ВКП(б) не только провалы в агентурно-оперативной работе, но и смазывал дела на арестованных
особо опасных государственных преступников.
Так, им и его сообщниками ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ и ШВАРЦМАНОМ были скрыта от ЦК ВКП(б) наиболее важные показания террориста
ЭТИНГЕРА и показания о гнусных замыслах участников молодежной еврейской антисоветской террористической организации, ликвидированной
в Москве194.
ВОПРОС: Установлено, что вы тоже не стояли в стороне от этих преступлений и помогали АБАКУМОВУ обманывать ЦК ВКП(б).
ОТВЕТ: Я виноват в том, что выполнял преступные указания АБАКУМОВА.
Для того, чтобы скрыть от директивных инстанций преступное неблагополучие в следственной работе, АБАКУМОВ, например, запретил мне
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
194
Абзац отчеркнут слева на полях.
192
193

- 458 -

ДОКУМЕНТЫ

направлять по назначению заявления арестованных, адресованные руководителям ВКП(б) и Советского правительства, и приказал передавать
их бывшему начальнику Следчасти по особо важным делам ЛЕОНОВУ.
Признаю, что, не выпуская заявления арестованных за пределы МГБ,
я тем самым помогал АБАКУМОВУ скрывать от ЦК ВКП(б) нарушения советской законности, допускавшиеся при ведении следствия195.
Кроме того, в отдельных случаях я по указанию АБАКУМОВА подготовлял сообщения в ЦК ВКП(б) о результатах проверки поступавших в ЦК заявлений о служебных злоупотреблениях сотрудников МГБ.
Докладывая о результатах проверки таких заявлений в ЦК ВКП(б), АБАКУМОВ с моей помощью искажал установленные факты.
ВОПРОС: Проще говоря, вы и здесь обманывали ЦК ВКП(б)?
ОТВЕТ: Да, АБАКУМОВ приказывал мне не писать в докладных записках относительно результатов расследования подобных заявлений о наиболее серьезных злоупотреблениях, а если этого сделать было нельзя,
то он заставлял меня выхолащивать установленные факты.
Так, в 1950 году ЦК ВКП(б) предложил расследовать имевшиеся в отношении бывш. начальника Управления контрразведки МГБ Центральной
группы советских оккупационных войск БЕЛКИНА сигналы о его служебных
злоупотреблениях. Надо сказать, что БЕЛКИН даже среди нас, подхалимов,
выделялся своим угодничеством перед АБАКУМОВЫМ. Еще до выхода советских войск за пределы Советского Союза, БЕЛКИН неоднократно присылал с фронта подарки АБАКУМОВУ. Поэтому, получив распоряжение
из ЦК ВКП(б) о расследовании фактов служебных злоупотреблений БЕЛКИНА, АБАКУМОВ всячески затягивал выполнение этого указания ЦК196.
После того, как расследованием факты злоупотреблений БЕЛКИНА
подтвердились, АБАКУМОВ принял меры к тому, чтобы выгородить БЕЛКИНА. С этой целью в составленном мной по указанию АБАКУМОВА и направленном в ЦК ВКП(б) письме о результатах расследования дела БЕЛКИНА
не были указаны совершенные им наиболее серьезные преступления,
а те факты, о которых сообщалось в письме, были по существу смазаны.
Вместо того, чтобы наказать БЕЛКИНА, АБАКУМОВ впоследствии выдвинул его на должность заместителя начальника 1 Управления МГБ СССР.
В том же году АБАКУМОВ не только смягчил в сообщении результаты
проверки о служебных злоупотреблениях бывшего начальника Сочинского
горотдела МГБ ЖДАНОВА, но и скрыл от ЦК ВКП(б) отдельные факты злоупотреблений и аморального поведения ЖДАНОВА197.
Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
197
Абзац отчеркнут слева на полях.
195
196

- 459 -

ДОКУМЕНТЫ

АБАКУМОВ приложил много усилий и для того, чтобы выгородить
другого своего приближенного ЗЕЛЕНИНА, работавшего во время Отечественной войны начальником Управления контрразведки «Смерш» одного из фронтов.
Жена и дочь ЗЕЛЕНИНА, оставшись на оккупировавшейся врагом территории, путались с немцами, а дочь даже вышла замуж за немецкого
офицера198.
На ЗЕЛЕНИНА, кроме того, неоднократно поступали материалы об использовании им служебного положения для личного обогащения за счет
трофейного имущества.
Однако благодаря покровительству АБАКУМОВА ЗЕЛЕНИНУ удалось
избежать наказания за свои преступные действия.
АБАКУМОВ всемерно поддерживал и продвигал бывш. начальника
Управления МГБ СССР НОВИКОВА, жена которого примыкала к троцкистам, а отец являлся московским домовладельцем199.
В должности зам. начальника Секретариата МГБ СССР АБАКУМОВ держал БРОВЕРМАНА, дядя которого в 1938 году осужден к расстрелу за троцкистскую деятельность.
БРОВЕРМАН не имел опыта чекистской работы, однако благодаря
своему безмерному угодничеству перед АБАКУМОВЫМ был выдвинут
им на руководящую должность.
АБАКУМОВ оберегал и других скомпрометированных лиц из числа руководящего состава органов МГБ.
ВОПРОС: С какой целью АБАКУМОВ покровительствовал скомпрометированным лицам?
ОТВЕТ: Я уже показал, что одним из вражеских приемов АБАКУМОВА
было то, что он в отношениях с подчиненными действовал по принципу
«кнута и пряника» и вместе с тем держал возле себя и расставлял на руководящие посты людей с грязным прошлым или в чем-либо провинившихся
перед партией.
АБАКУМОВ хорошо понимал, что такие зависимые от него люди не посмеют перечить, выполнят любое указание и в нужный момент окажут ему
поддержку.
Именно такими были приближенные АБАКУМОВА СЕЛИВАНОВСКИЙ,
ПИТОВРАНОВ, КОРОЛЕВ, ВРАДИЙ, РОГОВ, УТЕХИН, БЕЛКИН, РАЙХМАН,
ШУБНЯКОВ, ЛЕОНОВ, ШВАРЦМАН, КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ, КОЧЕГАРОВ, БРОВЕРМАН и я — ЧЕРНОВ.
ВОПРОС: Точнее говоря, это были те лица, на которых АБАКУМОВ опирался в своей вражеской работе?
198
199

Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 460 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: Да. Опираясь на нас, своих приспешников, АБАКУМОВ со все
возрастающей бесцеремонностью продолжал до дня ареста обманывать
ЦК ВКП(б) и Советское правительство, скрывая неблагополучное положение в агентурной и следственной работе и преступные срывы чекистских
мероприятий по поимке американо-английской агентуры, заброшенной
на территорию СССР.
ВОПРОС: Договаривайте. По чьей указке АБАКУМОВ и вы, его сообщники, проводили эту подрывную деятельность?
ОТВЕТ: Я не знаю, действовал ли АБАКУМОВ по прямой указке из-за границы, но могу сказать, что, проводя преступную работу в чекистских органах,
АБАКУМОВ и мы, его сообщники, способствовали врагам Советского государства безнаказанно заниматься подрывной деятельностью против СССР.
В этой связи считаю необходимым показать, что вместо усиления
борьбы с иностранными разведывательными органами, активизировавшими свою деятельность в послевоенный период, АБАКУМОВ умышленно
свертывал контрразведывательную работу МГБ.
Так, в 1948 году по преступному указанию АБАКУМОВА был ликвидирован 4 отдел 3 Главного Управления и вторые отделы в управлениях
контрразведки МГБ групп оккупационных советских войск, проводившие
контрразведывательную работу за линиями демаркации в Германии и Австрии200.
Проекты приказов о ликвидации указанных отделов готовил я вместе
со своим заместителем БРОВЕРМАНОМ. Вызвав к себе меня, БРОВЕРМАНА, ПИТОВРАНОВА и УТЕХИНА, АБАКУМОВ сказал, что якобы предполагается передача военной контрразведки из МГБ в ведение Военного
министерства.
Продолжая, АБАКУМОВ безапелляционно заявил, что Военному
министерству-де не следует вести закордонную работу и поэтому он,
АБАКУМОВ, решил ликвидировать отделы, занимавшиеся контрразведывательной деятельностью за границей против англичан и американцев,
и что военная контрразведка должна заниматься исключительно работой
внутри армии.
Присутствовавшие при этом ПИТОВРАНОВ и УТЕХИН не замедлили согласиться с решением АБАКУМОВА.
Таким образом, АБАКУМОВ и мы, его приспешники, игнорировали
руководящие указания партии о направлении острия борьбы с агентурой
иностранных разведок во вне страны и лишили органы государственной
безопасности одной из наиболее благоприятных возможностей для нанесения эффективных ударов по закордонным центрам английской и американской разведок201.
200
201

Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 461 -

ДОКУМЕНТЫ

Больше того, когда в ЦК ВКП(б) указали на необходимость создания
в системе МГБ специального аппарата для ведения контрразведывательной работы за границей, АБАКУМОВ всячески противился этому.
ВОПРОС: В тех же преступных целях — в угоду американцам и англичанам?
ОТВЕТ: Получалось именно так. В конце 1949 года ЦК ВКП(б) и Совет
Министров приняли решение об организации в МГБ СССР 1 Управления,
на которое была возложена задача обеспечить контрразведывательную
работу по советской колонии за границей, вести разработку закордонных
центров антисоветской эмиграции, а также внедрение агентуры МГБ в разведывательные органы противника.
АБАКУМОВ, игнорируя это решение, длительное время задерживал
организацию 1 Управления.
После того, как 1 Управление все же пришлось создать, во главе этого
управления были поставлены названные выше УТЕХИН и БЕЛКИН, привыкшие с полуслова понимать АБАКУМОВА.
УТЕХИН и БЕЛКИН, зная о нежелании АБАКУМОВА заниматься контрразведывательной работой за границей, не принимали никаких мер
к активизации деятельности управления, и оно по существу оставалось
созданным лишь на бумаге.
ВОПРОС: Материалами следствия установлено, что это не единственный случай, когда АБАКУМОВ во вражеских целях пренебрегал решениями
руководящих органов.
ОТВЕТ: На предыдущих допросах я уже показывал, что АБАКУМОВ,
противопоставляя себя Советскому правительству, нередко задерживал
выполнение решений Совета Министров СССР.
Полагаясь на мою преданность и будучи уверен, что все сказанное
им в моем присутствии будет сохранено в тайне, АБАКУМОВ неоднократно
позволял себе в пренебрежительном тоне говорить о решениях и указаниях Советского правительства, касавшихся МГБ.
Далее, когда я докладывал АБАКУМОВУ такие постановления, то он,
не читая, возвращал их мне, говоря: «Это не важно», «это не срочно», «это
потом».
В результате такого поведения АБАКУМОВА ряд постановлений
и распоряжений Совета Министров, исполнение которых возлагалось
на МГБ СССР, либо вовсе не был исполнен, либо выполнен с большим опозданием.
Так, в постановлении Советского правительства о передаче органов
милиции из МВД в МГБ было указано, что военно-учетные столы из милиции передаются в ведение Военного министерства. Согласно постановлению МГБ и Военное министерство обязаны были в кратчайший
срок представить в Совет Министров СССР проект положения о военно- 462 -

ДОКУМЕНТЫ

учетных столах. Несмотря на наличие такого решения, АБАКУМОВ в течение ряда месяцев затягивал его выполнение202.
АБАКУМОВ дважды получал из Совета Министров от Булганина строгие напоминания о необходимости представления проекта положения
о военно-учетных столах. Только после вторичного предупреждения Булганина, и то с большой затяжкой, АБАКУМОВ направил проект названного
положения.
В 1950 году Совет Министров обязал МГБ провести линию правительственной «ВЧ» связи по направлению к Монгольской Народной Республике. Однако АБАКУМОВ не приступал к выполнению этого постановления
до последнего времени.
В течение 1949–1950 гг. из Совета Министров СССР неоднократно направлялись АБАКУМОВУ на заключение документы по вопросу об отнесении ряда предприятий к числу режимных и введении на них должности
помощника директора по найму и увольнению.
АБАКУМОВ, игнорируя эти указания Правительства, давал распоряжения бывшему начальнику 5 Управления ВОЛКОВУ ничего не отвечать в Совет Министров по этому вопросу.
Вместе с этим, проявляя враждебное отношение к ЦК ВКП(б) и Правительству, АБАКУМОВ стремился не допускать работников ЦК к участию
в проверке сигналов о неблагополучном положении в органах МГБ203.
В 1949–1951 гг. ЦК ВКП(б) неоднократно обязывал АБАКУМОВА совместно с работниками аппарата ЦК произвести проверку заявлений о неблагополучии в некоторых местных органах МГБ.
Указ о принятом ЦК решении АБАКУМОВ спешно направлял в периферийные органы бригаду из числа сотрудников МГБ и одновременно с этим
сообщал в ЦК, что бригада МГБ уже работает на месте и о результатах доложит.
Спешной отправкой бригады АБАКУМОВ преследовал цель показать
себя независимым от ЦК и скрыть провалы в работе местных органов.
Хотя потом в таких случаях АБАКУМОВ и сообщал в ЦК ВКП(б) о результатах проверки, но скрывал или отлаживал вскрытые провалы в работе.
Действуя таким образом игнорируя ЦК ВКП(б) и Правительство, АБАКУМОВ стремился отгородить чекистский аппарат от ЦК ВКП(б) и уйти изпод контроля руководящих партийных органов.
ВОПРОС: Вам, одному из ближайших приспешников АБАКУМОВА, безусловно известно, чего он этим добивался?
ОТВЕТ: Я могу повторить, что АБАКУМОВ пост министра государственной безопасности рассматривал как трамплин для более высокого прыжка
и осуществления своих узурпаторских замыслов.
202
203

Предложение отчеркнуто слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 463 -

ДОКУМЕНТЫ

В этих целях АБАКУМОВ расставлял на руководящие должности
в МГБ СССР и периферийных органах провинившихся перед партией людей, из числа которых, как я уже показал, АБАКУМОВ сколотил вокруг себя
преступную группу подхалимов и угодников, готовых выполнить любые
его указания.
С помощью таких людей АБАКУМОВ создал в МГБ антипартийную обстановку, всячески выпячивая себя как якобы выдающегося государственного деятеля, замалчивал и принижал руководящую роль партии, хитрил
и обманывал ЦК ВКП(б).
Не будет преувеличением сказать, что только наличие на руководящих
постах людей типа ПИТОВРАНОВА, СЕЛИВАНОВСКОГО, РАЙХМАНА, ВРАДИЯ, УТЕХИНА, ШУБНЯКОВА, ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА, ШВАРЦМАНА и других, пресмыкавшихся перед АБАКУМОВЫМ и беспрекословно
выполнявших его преступные указания, дало возможность АБАКУМОВУ
на протяжении длительного времени скрывать от ЦК ВКП(б) и Правительства свою вражескую деятельность204.
Обманывать ЦК ВКП(б) и проводить преступную работу АБАКУМОВУ
способствовало и то обстоятельство, что партийная работа в МГБ СССР находилась в состоянии развала. Секретари Парткома Министерства АНТОНОВ и сменивший его РОГОВ занимались угодничеством и восхвалением
АБАКУМОВА, не заботясь об интересах государства, о воспитании чекистов
в духе принципиальности, непримиримости к недостаткам, в духе беспредельной преданности партии и народу.
Прибранные к рукам АБАКУМОВЫМ, АНТОНОВ и РОГОВ проводили
вместе с ним линию на отрыв чекистов от партии и ЦК ВКП(б).
В угоду АБАКУМОВУ АНТОНОВ и РОГОВ зажимали критику деятельности АБАКУМОВА и его сообщников. Дело дошло до того, что все свои
выступления на партийных конференциях и на пленумах Парткома АНТОНОВ и РОГОВ, не говоря уже о начальниках управлений, предварительно
согласовывали с АБАКУМОВЫМ. Они же заранее определяли лиц, которые
должны были выступать на партийных конференциях с восхвалением АБАКУМОВА205.
В то же время АНТОНОВ и РОГОВ делали все возможное для того, чтобы не дать коммунистам выступить с критикой АБАКУМОВА или кого-либо
из его приближенных.
Вследствие этого на партийных конференциях не вскрывались серьезные провалы в чекистской работе и создавалось впечатление полного благополучия в органах МГБ.
204
205

Абзац отчеркнут слева на полях.
Абзац отчеркнут слева на полях.
- 464 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Известно, что АБАКУМОВ делал все для осуществления своих вражеских планов. Однако он, как вы показали, располагал в МГБ СССР
лишь ничтожной группой беспартийных людей.
Отвечайте, на чью помощь АБАКУМОВ и вы, его сообщники, рассчитывали?
ОТВЕТ: В связи с этим вопросом надо сказать, что АБАКУМОВ поддерживал тесную связь с бывшим секретарем ЦК ВКП(б) КУЗНЕЦОВЫМ.
АБАКУМОВ не раз хвастался своей близостью к КУЗНЕЦОВУ, говоря, что
КУЗНЕЦОВ, прежде чем принять какое-либо решение, касающееся МГБ,
всегда советовался с ним — АБАКУМОВЫМ.
В 1946–1947 годах АБАКУМОВ часто ездил к КУЗНЕЦОВУ в ЦК ВКП(б).
В свою очередь КУЗНЕЦОВ несколько раз приезжал к АБАКУМОВУ в здание Министерства.
Именно с помощью КУЗНЕЦОВА АБАКУМОВ расставлял на руководящие должности угодных ему людей, которые впоследствии составляли его
надежную опору.
Кроме того, КУЗНЕЦОВ, будучи облечен доверием ЦК, представительствовал в МГБ СССР. И вполне естественно, находясь в таких взаимоотношениях с АБАКУМОВЫМ, сигналам о фактах неблагополучия в работе МГБ
ходу не давал.
ВОПРОС: Не поэтому ли АБАКУМОВ после ареста КУЗНЕЦОВА следствие по его делу поручил вести своему ближайшему подручному КОМАРОВУ?206
ОТВЕТ: Я это не исключаю, поскольку КОМАРОВ, как мною сказано
выше, являлся сообщником АБАКУМОВА, однако как протекало следствие,
я не знаю, ибо к этому делу отношения не имел.
ВОПРОС: Показывайте дальше о преступных связях АБАКУМОВА.
ОТВЕТ: Поддерживал ли АБАКУМОВ с кем-либо еще преступную связь
вне стен Министерства, я не знаю.
ВОПРОС: Но вам известно, что вражеские связи АБАКУМОВА выходили
за пределы страны?
ОТВЕТ: О преступной связи АБАКУМОВА с кем-либо из представителей
иностранных государств я никакими фактами не располагаю, однако следует еще раз повторить, что, организовав вредительство по всем линиям
оперативной деятельности МГБ, АБАКУМОВ в первую очередь ослабил
борьбу против иностранных разведок, создавая им благоприятные условия для подрывной работы в СССР.
Я не знаю, рассчитывал ли АБАКУМОВ, действуя таким образом, в нужный момент получить поддержку извне, но должен сказать, что АБАКУМОВ являлся опаснейшим для государства человеком, ради достижения
власти он мог пойти на самые гнуснейшие преступления.
206

Абзац отчеркнут слева на полях.
- 465 -

ДОКУМЕНТЫ

Допрос прерван в 2 ч. 00 м. 28/V–52 г.
Протокол мною прочитан, ответы с моих слов записаны правильно.
Чернов
ДОПРОСИЛИ: ПОМ. НАЧ. СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
МГБ СССР ПОДПОЛКОВНИК
ГРИШАЕВ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
КАПИТАН
СОКОЛОВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 18. Подлинник. Машинопись. Л. 19–48. Заверенная копия. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март
1953. Сборник документов. М., 2007. С. 433–444.

№ 78
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
А. Н. Поскребышеву с приложением заявления
Г. В. Утехина на имя И. В. Сталина
1 октября 1952 г.
Совершенно секретно

№ 6469/и

Товарищу ПОСКРЕБЫШЕВУ А. Н.
Направляю Вам заявление арестованного УТЕХИНА Г. В., бывшего начальника 1-го Управления МГБ СССР, адресованное товарищу СТАЛИНУ.
С. Игнатьев

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)

Приложение

товарищу СТАЛИНУ И. В.
Товарищ СТАЛИН!
К Вам обращается бывший работник Министерства государственной
безопасности СССР, арестованный за преступления, совершенные в период работы в МГБ, под руководством бывш. министра госбезопасности АБАКУМОВА.
- 466 -

ДОКУМЕНТЫ

В органах государственной безопасности я проработал 18 лет, из них
с 1943 года по день ареста в Москве. В период Отечественной войны был
на фронте, в должности начальника Особого отдела НКВД армии.
После разоблачения и ареста АБАКУМОВА был освобожден от должности начальника 1 Управления МГБ СССР и назначен начальником отдела
2 Главного управления, а затем 29 октября 1951 года — арестован.
Товарищ СТАЛИН! Я глубоко виноват перед партией. Работая в течение ряда лет с АБАКУМОВЫМ, видя его преступные действия и выполняя
его указания, я не удосуживался дать им большевистскую оценку и вместо разоблачения АБАКУМОВА перед Центральным Комитетом, преступно мирился с таким положением, вел себя не как большевик, а как трус,
подхалим и преступник, превратившись, таким образом, в сообщника
АБАКУМОВА. Такое мое поведение нанесло вред делу государственной
безопасности.
Обо всем я правдиво рассказал на следствии. Дал правдивую оценку.
Правдой является и то, что мне не известны вражеские замыслы АБАКУМОВА и его сообщников, что я не входил с ними в преступный сговор
и что, совершив преступление, я не руководствовался враждебными намерениями.
Это — правда! Но едва ли это может служить смягчающим вину обстоятельством. Понимаю ответственность перед партией, должен нести ее.
Сам себя резко осуждаю.
Обращаясь к Вам, я прошу Вас, товарищ СТАЛИН, если только это возможно, — позволить мне делом, на любом, наиболее трудном участке,
либо на выполнении чекистского задания, либо рядовым бойцом при выполнении боевых чекистских операций против националистических банд
на Украине, или в одной из прибалтийских республик, если понадобится,
кровью — искупить мою вину перед партией и восстановить утраченное
мною доверие.
Я даю Вам слово, что приложу все силы к тому, чтобы быть достойным
Вашего доверия.
Утехин
«26» сентября 1952 года
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 67. Подлинник. Машинопись. Л. 68–69. Копия.
Машинопись.

- 467 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 79
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
А. Н. Поскребышеву с приложением заявления
Ф. Г. Шубникова на имя И. В. Сталина
6 октября 1952 г.
Совершенно секретно

№ 6530/и

Товарищу ПОСКРЕБЫШЕВУ А. Н.
Направляю Вам заявление арестованного ШУБНИКОВА Ф. Г., бывш.
начальника 2-го Главного управления МГБ СССР, адресованное товарищу
СТАЛИНУ.
С. Игнатьев

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
СТАЛИНУ И. В.

Приложение

Дорогой Иосиф Виссарионович!
К Вам обращается с этим письмом бывший начальник 2-го Главного
(контрразведывательного) управления МГБ СССР ШУБНЯКОВ, арестованный в октябре 1951 года за преступления, совершенные против партии.
Я виновен лично перед Вами и партией в следующем:
1. В соучастии в обмане партии. АБАКУМОВ, с тем чтобы скрыть от партии неблагополучие в МГБ СССР и лишить Центральный Комитет возможности навести большевистский порядок в чекистских органах, прибегал
к преступному обману. С одной стороны, он докладывал в приукрашенном виде об отдельных удачно проведенных операциях, стремясь показать, что ЧК работает умно, тонко и остро. С другой стороны — скрывал
крупные провалы в работе, неизменно, под различными предлогами,
отклонял отчетные документы, в которых было хотя бы отдаленное упоминание фактов, рисующих положение дел в МГБ СССР в невыгодном для
него, АБАКУМОВА, свете.
В этот обман, который в большей или меньшей мере поразил аппарат
сверху донизу, АБАКУМОВ втянул многих руководящих работников, в том
числе и меня.
Вначале я верил объяснениям причин, по которым не направлялась информация в инстанции по фактам провалов в работе, но позже,
- 468 -

ДОКУМЕНТЫ

в 1951 году, когда был назначен начальником управления, для меня стало
ясно, что АБАКУМОВ обманывает партию. И вот здесь-то я проявил беспринципность, что для меня, как коммуниста, было гибельно.
Вместо того, чтобы доложить ЦК об известных фактах преступного обмана АБАКУМОВЫМ партии, я смалодушничал, не решился итти207 против
АБАКУМОВА, и это неминуемо привело меня в дальнейшем к прямому соучастию в обмане.
2. В неблагополучии, развале важнейших участков контрразведывательной работы. Контрразведка, в руководстве которой я находился (с ноября 1949 года заместителем и с 1951 года начальником управления),
не являлась боевым, политически острым аппаратом и не отвечала высоким требованиям Центрального Комитета партии.
В результате преступного отношения АБАКУМОВА к работе контрразведки, который только требовал показные дела, с тем чтобы иметь чем
отчитаться перед ЦК, а также по вине ПИТОВРАНОВА и моей 2-е Главное
управление постепенно теряло главное направление в своей работе, мельчало и не было способно активно наступать против американской и английской разведок.
Дорогой Иосиф Виссарионович, велика моя вина перед Вами и партией. Однако заверяю Вас, что я не замышлял ничего преступного против своей Родины, не имел намерений нанести вред делу и не находился
в сговоре с АБАКУМОВЫМ или с кем-либо другим. Мне также не известно,
какие вражеские цели преследовал АБАКУМОВ, проводя подрывную работу в чекистских органах.
Преступления я совершил в результате: отсутствия у меня должной
идейной закалки и хорошей большевистской школы; антипартийной обстановки, существовавшей в министерстве, в которой развращались,
калечились кадры; недостаточного жизненного и делового опыта для руководства таким важнейшим государственным участком, как советская
контрразведка.
Мне особенно тяжело сознавать, что я нанес ущерб интересам партии,
выведшей меня на дорогу активной жизни и так много доверившей, и всего этого я не оправдал — сбился с верного пути.
Я прошу Вас, дорогой Иосиф Виссарионович, вернуть меня к жизни и дать возможность делом искупить свою вину. Я еще молод, у меня
достаточно сил, энергии и главное — стремления снять с себя этот позор
и вернуть доверие партии.
Шубняков
2 октября 1952 года
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 71. Подлинник. Машинопись. Л. 72–74. Копия.
Машинопись.
207

Так в тексте документа.
- 469 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 80
Сопроводительная записка А. Н. Поскребышева
Г. М. Маленкову с приложением сопроводительной
записки руководства Лефортовской тюрьмы и заявления
Е. П. Питовранова на имя И. В. Сталина208
17 октября 1952 г.

№ 320

СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС тов. МАЛЕНКОВУ Г. М.
Направляется на Ваше рассмотрение письмо Питовранова.
Зав. Особым сектором ЦК КПСС А. Поскребышев
Приложение
СЕКРЕТНО
11 октября 1952 г.

№ 2934
ОСОБЫЙ СЕКТОР ЦК ВКП(б)209

При этом препровождается заявление заключённого № 3, адресованное на имя товарища Сталина.
ПРИЛОЖЕНИЕ: заявление.
НАЧАЛЬНИК ЛЕФОРТОВСКОЙ ТЮРЬМЫ МГБ СССР — ПОДПОЛКОВНИК
ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
ДУРИНОВ
СЕКРЕТАРЬ ТЮРЬМЫ МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ БЕЛЯКОВ

Товарищу СТАЛИНУ И. В.

Копия

От арестованного б. зам. министра Г. Б.
Питовранова Евгения Петровича.
Товарищ Сталин!
Полгода тому назад, в своем заявлении, я доложил Вам, каким образом, не имея злых целей, я все же оказался в числе людей не только
208
209

На бланке Особого сектора ЦК КПСС.
На бланке МГБ СССР. Лефортовская тюрьма.
- 470 -

ДОКУМЕНТЫ

не поставивших в известность ЦК ВКП(б) о неблагополучии в МГБ СССР,
но и послушно выполнявших все, в том числе и преступные указания Абакумова и тем способствовавших ему подрывать чекистскую работу. Как
я Вам докладывал, с первого же допроса, не щадя себя, я чистосердечно
рассказал следствию все о своей тяжелой вине перед партией. Попав под
начало этого мерзавца Абакумова в 1946 году совсем молодым человеком, без необходимой большевистской и жизненной закалки и исполняя
должность начальника 2-го главного Управления МГБ СССР, а затем несколько месяцев — заместителя министра, и прошел школу Абакумова
и был заражен им гибельным для коммуниста, ведомственным подходом
к делу. Это мне стало достаточно ясно уже после ареста Абакумова, когда
я, работая заместителем тов. Игнатьева, стал ловить себя на стремлении
только показать достижения в работе и незаметнее упомянуть о пороках.
Правда, я об этом доложил тов. Игнатьеву и обещал ему быстро вытравить
из себя эту гниль, но это, конечно, оправдывать меня не может. Я хорошо
понимаю, что наказан я хотя и очень строго, но совершенно справедливо.
За год тюрьмы я много передумал и выстрадал. Прежде всего, мне невыразимо стыдно и горько, что я не оправдал доверия ЦК ВКП(б). Стыдно также и перед товарищами по работе — чекистами и перед семьей (у меня
трое детишек, жена — кандидат экономических наук, коммунистка, мать,
всю жизнь проработавшая учительницей).
Раскаявшись в совершенных мною перед партией преступлениях,
много пережив и после решения ЦК, которым мне был объявлен выговор,
и за год пребывания в суровых условиях в тюрьме, я осмеливаюсь просить
Вас, товарищ Сталин, не считать меня потерянным человеком. Я еще молодой человек, делал я и неплохие дела, до работы под руководством Абакумова не имел никаких замечаний, горький опыт, пережитый мною, пойдет
мне только в пользу, и я в состоянии искупить свою большую вину перед
партией.
Прошу Вас, товарищ Сталин, как родного отца, предоставить мне возможность восстановить свое доброе имя и доказать делами преданность
нашей партии на любом труднейшем участке, в самых суровых условиях.
Заверяю Вас, товарищ Сталин, что я сумею ценою любых усилий добиться Вашего одобрения и смогу принести пользу нашей Родине, если такая возможность будет мне предоставлена.
10 октября 1952 г.
Лефортовская тюрьма МГБ СССР.

Е. ПИТОВРАНОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 76, 77. Подлинник. Машинопись. Л. 78–79. Копия.
Машинопись.
- 471 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 81
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением протоколов допроса
арестованных В. С. Абакумова и В. И. Комарова
4 ноября 1952 г.

№ 6969/И

Товарищу Сталину
При этом представляю Вам протоколы допроса арестованных Абакумова В. С. и Комарова В. И. — бывшего заместителя начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР.
На допросах, а также на очной ставке, Комаров изобличал Абакумова
в том, что он скрыл от следователей указание ЦК партии о том, чтобы допрашивать Кузнецова и его сообщников в направлении вскрытия их преступной связи с иностранными разведками.
С. Игнатьев
Приложение 1
Стенограмма

Протокол допроса
обвиняемого Абакумова Виктора Семеновича

от 8-го июля 1952 года
Абакумов В. С., 1908 года рождения, уроженец гор. Москвы, русский. До ареста — министр Государственной безопасности Союза ССР.
Допрос начат в 14 час. 30 мин.
Вопрос: Покажите о характере вашей связи с Кузнецовым А. А.
Ответ: Никакой связи с Кузнецовым А. А. у меня не было совершенно.
О периоде, когда на Кузнецова по решению ЦК ВКП(б) было возложено на некоторое время наблюдение за работой МГБ СССР, я могу показать
следующее.
Фактически никакого наблюдения за работой МГБ Кузнецов не вел
и совершенно ничего не делал. За все время я был вызван к нему всего
лишь 2–3 раза, не больше, по служебным вопросам.
Сам Кузнецов через меня никакими вопросами работы МГБ не интересовался совершенно.
О том, что он ничего не делал, я докладывал в ЦК ВКП(б).
Ко мне Кузнецов относился отрицательно и очень сторонился вообще
МГБ СССР.
- 472 -

ДОКУМЕНТЫ

Помню, что однажды произошел у меня с Кузнецовым по телефону грубый разговор с его стороны. Не помню когда, один из начальников
управлений сообщил мне что якобы от секретаря ЦК ВКП(б) Кузнецова
прибыла груша работников, которая намеревается проверить политические знания начальников главных управлений.
Это обстоятельство вызвало удивление у того человека, который мне
об этом сообщал, так как такой формы проверки в практике партийной работы не было. Причем никому об этом заранее известно не было.
Я сразу позвонил по телефону Кузнецову и спросил — верно ли, что
им направлена такая группа работников. Кузнецов мне сразу же грубо стал
говорить, что, да, он это сделал. Я ему сказал, что переспросил его потому, что впервые сталкиваюсь с такой формой проверки. Обычно проверка,
уже на основе имеющегося опыта партийной работы, как я заявил Кузнецову, проводится давно установившимся порядком.
Кузнецов ничего мне не ответил, положил телефонную трубку, а спустя
некоторое время позвонил мне по телефону и заявил, что якобы там произошла какая-то путаница, и люди, которые были направлены в МГБ СССР,
получили неправильный инструктаж.
На этом вопрос был закончен и, как мне в последующем сказали, Кузнецов своих работников вернул.
У меня создалось впечатление, что Кузнецов был очень недоволен
моим с ним разговором.
Вопрос: Только ли этим огранивалась ваша связь с Кузнецовым?
Не лучше ли говорить правду до конца?
Ответ: Меня удивляет этот вопрос. Я еще раз заявляю, что у меня с Кузнецовым никакой связи не было, и его отношение ко мне и к МГБ СССР
ЦК ВКП(б) известно.
Арест Кузнецова проводился по указанию ЦК ВКП(б) мною. В последующем Кузнецова я несколько раз допрашивал вместе с Огольцовым.
Вопрос: Кому вы поручали допрашивать арестованного Кузнецова
и руководить следствием по делу участников возглавляемой им вражеской группы?
Ответ: Дело вела Следственная часть по особо важным делам
МГБ СССР, Группу следователей по этому делу возглавлял Комаров и, как
я помню, мною было поручено допрашивать Кузнецова Комарову.
Вопрос: Вы давали указание Комарову допрашивать Кузнецова и его
сообщников о связи с иностранными разведками?
Ответ: Мною было поручено Комарову допрашивать Кузнецова и вести все это дело, но какие конкретно давались указания по допросам, я теперь уже не помню.
Вопрос: Вас спрашивают не об указаниях вообще, а по конкретному
вопросу — о связи вражеской группы Кузнецова с иностранными разведками. Отвечайте.
- 473 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Я ничего другого сказать не мог и повторяю, что мною было поручено Комарову допрашивать Кузнецова, но какие конкретно давались
указания — я не помню.
Вопрос: Арестованный Комаров показал, что вы запрещали ему вести
дело в направлении вскрытия связей вражеской группы Кузнецова с иностранными разведками.
Вы подтверждаете эти показания Комарова?
Ответ: Это неправда. Таких указаний, о которых говорит Комаров,
с моей стороны не давалось. Наоборот, как я помню, по так называемому
ленинградскому делу принимались все необходимые меры к тому, чтобы
выявить связь с иностранными разведками. В частности, особенно обращалось внимание на это в связи с допросами Капустина. Следовательно,
не могло и быть речи, что якобы я давал указание не допрашивать арестованных по этой линии. Я помню, что все следователи специально занимались этим вопросом.
Вопрос: Осмотром архивно-следственных дел на Кузнецова и других
его сообщников установлено, что ни одного протокола допроса, из которого можно было бы сделать вывод, что следствие велось в направлении
вскрытия связей вражеской группы Кузнецова с иностранными разведками, в деле не имеется.
Говорите, почему вами смазывалось это дело?
Ответ: Я еще раз заявляю, что хорошо помню, что следователи по ленинградскому делу специально допрашивали арестованных, и очень
усиленно, по связям с иностранными разведками. Особенно тщательно
занимались выяснением этого вопроса на многих допросах, как я помню,
в отношении Капустина.
Это происходило потому, что Капустин некоторое время находился
в командировке за границей. Протоколы допроса Капустина об этом должны быть в деле.
Также вспоминаю, что, когда я ставил вопрос об аресте Капустина,
то я специально обращал, в изложении внимание на то, что он был в командировке за границей.
Никаких оснований говорить о том, что якобы это дело в какой-то мере
смазывалось, я считаю, нет.
Вопрос: В деле Капустина действительно имеются протоколы допроса
о его пребывании и связях в Англии. Но ведь вас спрашивают о другом —
почему вы запретили допрашивать Кузнецова и других его сообщников
о связи с иностранными разведками?
Ответ: Я это категорически отрицаю. Выше я уже сказал, что таких указаний с моей стороны не было.
Вопрос: В таком случае мы вас изобличим показаниями Комарова
на очной ставке.
(Вводится арестованный Комаров)
- 474 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос Абакумову: Вы знаете, с кем вам дается очная ставка.
Ответ: Да, знаю — с Комаровым, бывшим заместителем начальника
Следственной части по особо важным дедам МГБ СССР.
Вопрос Абакумову: В каких взаимоотношениях вы находились с Комаровым?
Ответ: С Комаровым отношения у меня были чисто служебные.
Вопрос Комарову: Вы знаете сидящего перед вами арестованного Абакумова, и правильно он показывает о ваших взаимоотношениях с ним?
Ответ: Абакумова я знаю с 1941 года, с тех пор как он был назначен начальником Главного управления контрразведки, исполняя одновременно
обязанности заместителя народного комиссара Внутренних Дел.
Что касается моих взаимоотношений с Абакумовым, то показал правильно, отношения у нас были чисто служебные.
Вопрос Комарову: Абакумов давал вам указание вести следствие
по делу арестованного Кузнецова и участников возглавляемой им вражеской группы в направлении вскрытия их связей с иностранными разведками?
Ответ: В 1949 году, после ареста Кузнецова, Абакумов поручил мне допрашивать арестованного Кузнецова, и поскольку я в то время исполнял
обязанности начальника Следственной части, так как Леонов был болен,
а Лихачев находился в заграничной командировке, то Абакумов поручил
мне руководить следствием и по делу других арестованных по так называемому ленинградскому делу.
Указаний о допросе Кузнецова и других арестованных из числа его
вражеских связей в направлении выявления их причастности к иностранным разведывательным органам, я от Абакумова никогда не получал,
за исключением одного случая, когда он дал мне указание о допросе
Кузнецова, Попкова и Вознесенского — бывшего министра Просвещения
РСФСР об их взаимоотношениях с приезжавшей в свое время в Москву делегацией из Югославии, возглавляемой Тито.
Кроме того, по указанию Абакумова, арестованного Капустина, в отношении которого имелись данные, что он находился в командировке
в Англии, мне было поручено допрашивать о возможной его связи с иностранной разведкой.
В дальнейшем допрос Капустина по этому же вопросу Абакумов поручил лично Питовранову, бывшему начальнику 2-го Главного Управления, впоследствии заместителю министра Государственной безопасности,
и Сорокину — помощнику начальника Следственной части, ведшему непосредственно дело Капустина.
Больше того, Абакумов меня неправильно ориентировал в деле. Был
случай в конце 1949 или начале 1950 гг., точно я сейчас не помню, в присутствии Огольцова находившегося в кабинете Абакумова, с которым они
- 475 -

ДОКУМЕНТЫ

собирались допрашивать Кузнецова и Попкова, я доложил Абакумову, что
арестованный Кузнецов и другие, по докладам следователей, как будто
все рассказали следствию о совершениях ими преступлениях, и спросил
Абакумова — в каком направлении вести следствие дальше.
Точно помню, что Абакумов задал мне тогда вопрос — какими данными мы располагаем о связях арестованных Кузнецова и других с иностранцами. Я ответил тогда Абакумову, что у нас имеются лишь данные
о пребывании Капустина в Англии и его подозрительных связях с англичанкой. Однако он связь с иностранной разведкой отрицает.
Кроме того, по его, Абакумова, указанию допрошены арестованные
Кузнецов, Попков и Вознесенский о и взаимоотношениях с Тито и другими
членами югославской делегации, приезжавшей в Советский Союз, однако
и эти арестованные существенных, представляющих интерес для МГБ, показаний не дали.
Абакумов, расхаживая по кабинету, стал рассуждать вслух, что шпионажа у арестованных по ленинградскому делу нет, да и не может быть,
так как все арестованные — бывшие руководящие партийные работники
и их связи были ограниченными.
Он тогда сказал, что в ЦК, мол, хорошо известно поведение Кузнецова — бывшего секретаря ЦК, который был постоянно с охраной и каждый
шаг его на учете.
Абакумов также заявил, что начни допрашивать арестованного Вознесенского — бывшего председателя Госплана СССР*40 о связи с иностранной
разведкой, в ЦК будут смеяться и, мол, отрицательно отнесутся к нашим
действиям, так как в ЦК хорошо известно, что Вознесенский был очень
осторожным человеком в отношении своих связей, и даже был случай,
когда Вознесенский, узнав о предполагаемом назначений его брата Вознесенского на должность, связанную с Министерством иностранных дел,
что влекло за собой неизбежное общение с иностранцами, воспротивился
этому и просил в ЦК не назначать его брата на эту должность, так как это
может скомпрометировать Вознесенского самого.
Таким образом, из сказанного Абакумовым было видно, что он представляет себе ленинградскую группу как локальную, не связанную с заграницей, а для меня ссылки Абакумова, как министра Государственной
безопасности, на ЦК явились указанием — не допрашивать арестованных
в этом направлении.
В результате я сам активно не допрашивал Кузнецова о его связях с заграницей и на оперативных совещаниях подчиненных мне следователей
не ориентировал их о проведении следствия в этом направлении
Вопрос Абакумову: Почему вы так ориентировали Комарова, по существу запретив ему вести следствие по делу Кузнецова и его сообщников
в направлении вскрытия связей вражеской группы с иностранными разведками?
- 476 -

ДОКУМЕНТЫ

Ответ: Это неверно. Такого вывода нельзя сделать также и из показаний Комарова, которые он сейчас здесь дал.
Расскажу все по порядку.
Совершенно правильно, что мною было поручено Комарову допрашивать Кузнецова и руководить следствием в отношении арестованных
по этому делу.
Комарову мною было сказано, как и всегда делалось в таких случаях,
о том, чтобы тщательно расследовать все это дело и полностью выявить
их вражескую деятельность. Но о чем говорилось подробно, я теперь уже
не помню.
Знаю, что Комаров, а также другие следователи, допрашивая Кузнецова и других арестованных по так называемому ленинградскому делу, работали очень усиленно и много, стараясь выявить все их преступления.
Правильно, что мною неоднократно давалось указание — допрашивать тщательно Капустина, а также и других арестованных по связям
с иностранными разведками. Действительно, речь шла о том, чтобы допрашивать Капустина в связи с его пребыванием в Англии, а также по связям
участников антисоветской ленинградской группы с югославом Джиласом.
Поэтому Комаров и все другие следователи постоянно знали и обращали внимание на необходимость выявления в процессе допросов связей
с иностранными разведками.
Это же подтверждает здесь и Комаров.
Я также помню, что Комаров мне докладывал, что допрашивали арестованных всех очень тщательно по связям с иностранными разведками,
в частности Капустина о его пребывании в Англии, а также по линии югославов, но никаких показаний о шпионаже добыто не было.
Повторяю, допрашивали по этой линии арестованных длительное время.
В отношении Капустина, помимо допроса, проводилась также тщательная проверка и сбор материалов о его пребывании в Англии.
Упор на выявление связей с разведкой по линии Капустина делался
потому, что Капустин был близким человеком Кузнецова и Попкова.
Поэтому я считаю, что ленинградское дело велось правильно, и следователи по этой линии допросы проводили.
Повторяю, что подробностей разговоров с Комаровым — как и о чем
допрашивать Кузнецова, я не помню, причем в таких случаях обычно говорится об основных вопросах. Но знаю, что Комаров сам достаточно
опытный следователь, и я уверен и знаю, что Кузнецова по линии его шпионских связей он также допрашивал.
Мне и Огольцову было известно из докладов Комарова, о чем он говорит и сейчас здесь, что арестованных по линии шпионажа по так называемому ленинградскому делу допрашивали, но выявить ничего не удалось.
Более того, чтобы более тщательно разобраться и добиться выявления
возможных шпионских связей участников ленинградского дела, правильно
- 477 -

ДОКУМЕНТЫ

говорит Комаров, что по моему указанию был подключен к допросам Капустина начальник 2-го Главного управления Питовранов.
Вопрос Абакумову: Вы не дали ответа по существу показаний Комарова. Он заявил, что вы утверждали, что Вознесенский, Кузнецов, Попков
и другие арестованные в прошлом находились на руководящей партийной
работе и не могли иметь связи с иностранными разведками, и что если
в этом направлении мы их будем допрашивать, то в ЦК осудят наши такие
действия.
Такими рассуждениями, как далее показал Комаров, вы ориентировали его, а он, в свою очередь, следователей, что дело вражеской группы
Кузнецова является локальным.
Ответьте конкретно — вы подтверждаете эти показания Комарова?
Ответ: Нет, так не было. По так называемому ленинградскому делу, несмотря на то, что никаких материалов, которые бы говорили в отношении
связей кого-либо из арестованных с иностранными разведками, за исключением Капустина и приезда в Ленинград Джиласа, не было; допросы арестованных велись по этой линии.
Вопрос Абакумову: Вы уже изобличены в том, что протоколов по этому
вопросу в делах нет.
Следствие еще раз требует, ответьте — подтверждаете вы показания
Комарова или нет?
Ответ: Я вновь заявляю, что с моей стороны как министра, когда я поручал вести дело Комарову, указания по делу были даны правильные —
вести допросы и выявлять всю преступную деятельность участников этой
группы.
Таких разговоров, о которых говорит Комаров, в отношении того, что
якобы Кузнецов, Вознесенский и другие не могли иметь связи с иностранными разведками, не было, и я думаю, Комаров что-то пугает. Подтверждением этому служит то, что мы все время делали упор на выявление
связей с иностранными разведками и поэтому Комаров прекрасно знал
так же, как знали и другие следователи, что этот вопрос важный, и допросами по этой линии занимались.
Вопрос Комарову: Абакумов отрицает ваши показания о том, что
он неправильно ориентировал вас о расследовании дела Кузнецова и его
сообщников.
Вы настаиваете на своих показаниях?
Ответ: Я показал на следствии и сейчас на очной ставке так, как было
в действительности.
Меня удивляет — почему Абакумов не помнит якобы разговора
со мной, касающегося допроса арестованных Кузнецова и других в направлении возможной их связи с иностранкой разведкой.
Абакумовым тогда было сделано заявление, которое нельзя забыть,
а мне выдумать, так как Абакумов передавал мне разговор, якобы имевший место у него в ЦК в отношении Вознесенского.
- 478 -

ДОКУМЕНТЫ

Абакумов показал правильно в той части, что в начале следствия
он дал указание мне, а через меня, следовательно, и остальным следователям, допрашивающим арестованных по так называемому ленинградскому делу, задавать им один вопрос, чтобы они рассказали — в чем виноваты
перед партией и советским государством.
Как я уже показал, в связи с тем, что по докладам следователей, а также показаниям Кузнецова, которого я допрашивал лично, они все рассказали о своей вине перед партией и государством, я в конце 1949 и начала
1950 гг. и спрашивал у Абакумова — в каком направлении вести дальнейшее расследование.
Я еще раз повторяю, что Абакумов мне тогда задал вопрос — какими
мы располагаем материалами в отношении связей Кузнецова и других
арестованных с иностранной разведкой.
Тогда я ему ответил, что в распоряжении следствия имеются данные
о пребывании Капустина в Англии и его подозрительных связях с англичанкой, однако он связь с иностранной разведкой отрицает.
Я также доложил Абакумову, что по его указаниям допрошены Кузнецов, Попков и Вознесенский — бывший министр просвещения РСФСР
об их отношениях с приезжавшей в Советский Союз югославской делегацией, возглавляемой Тито. Однако и поэтому вопросу названные арестованные существенных показаний не дали. Да Абакумов знал об этом и сам,
так как он вместе с Огольцовым допрашивал Кузнецова и Попкова о связи
с Тито и другими членами делегации.
Тогда же Абакумов, как я уже показывал, расхаживая по кабинету, рассуждал вслух, что арестованные Кузнецов и другие не могут быть связаны
с иностранной разведкой, так как они, являясь в прошлом руководящими
партийными работниками, постоянно охранялись, и в ЦК был известен
каждый их шаг.
Такое заявление исходило не от кого-то, а от Абакумова, являвшегося
в то время министром Государственной безопасности, и я должен был принять это как его указание, тем более что он заявил, что якобы в ЦК отнесутся отрицательно и будут смеяться, если Вознесенскому и Кузнецову будут
ставить вопросы об их связи с иностранной разведкой.
Должен сказать, что с самого первого дня следствия по делу Кузнецова
и других, я был строго-настрого предупрежден Абакумовым — самостоятельно не предпринимать никаких следственных действий, так как арестованные являлись бывшими руководящими работниками ЦК ВКП(б) и, как
заявил Абакумов, он все свои действия в отношении следствия по их делу
согласовывает с ЦК.
При таких обстоятельствах моя инициатива в допросах была скована,
я строго руководствовался указаниями, исходящими от Абакумова.
Все его указания, касающиеся расследования дела Кузнецова и его вражеских связей, мною немедленно передавались в точности следователям.
- 479 -

ДОКУМЕНТЫ

Вопрос Комарову: У вас есть вопросы к обвиняемому Абакумову?
Ответ: Нет, вопросов к Абакумову у меня нет
Вопрос Абакумову: А вы имеете вопросы к Комарову?
Ответ: Нет, к Комарову у меня вопросов нет.
Допрос окончен в 21 ч. 30 м.
Протокол с наших слов записан правильно, нами прочитан.
Абакумов, Комаров
ДОПРОСИЛИ: ЗАМ. МИНИСТРА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР — ПОЛКОВНИК
(РЮМИН)
ЗАМ. ГЛАВНОГО ВОЕННОГО ПРОКУРОРА СОВЕТСКОЙ АРМИИ — ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ЮСТИЦИИ
(КИТАЕВ)
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР — ПОДПОЛКОВНИК
(ЛЕВШИН)
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР —
ПОДПОЛКОВНИК
(МОТАВКИН)
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР —
ПОДПОЛКОВНИК
(ОЖЕРЕЛЬЕВ)
Приложение 2
Стенограмма

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного КОМАРОВА Владимира Ивановича

от 3 июня 1952 года
КОМАРОВ В. И., 1916 года рождения, уроженец гор. Ленинграда, русский, гражданин СССР, до ареста работал
в МГБ СССР заместителем начальника Следственной части
по особо важным делам, полковник.
Допрос начат в 23 часа
ВОПРОС: Уточните, когда и сколько времени вы исполняли обязанности начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР?
ОТВЕТ: В начале 1949 года бывший начальник Следственной части ЛЕОНОВ заболел, а его первый заместитель ЛИХАЧЕВ выехал в длительную
командировку. В этой связи вплоть до выхода ЛЕОНОВА на работу в начале
1950 года я оставался за начальника Следственной части.
ВОПРОС: Какие дела в то время велись в Следственной части?
- 480 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: В основном следователи были заняты тогда расследованием
дела на бывшего секретаря ЦК ВКП(б) КУЗНЕЦОВА и участников его вражеской группы.
Кроме того, в следственном производстве находилось не менее важное дело на еврейских националистов ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА и других,
орудовавших под прикрытием бывшего Еврейского антифашистского комитета, однако эти арестованные почти не допрашивались.
ВОПРОС: Кто непосредственно руководил следствием по делу КУЗНЕЦОВА?
ОТВЕТ: Допрашивать КУЗНЕЦОВА и руководить следствием по делу
участников его вражеской группы АБАКУМОВ поручил мне.
ВОПРОС: Какие указания давал вам АБАКУМОВ по этому делу?
ОТВЕТ: На первом этапе следствия АБАКУМОВ дал установку вести допросы арестованных в общей форме, по вопросу о том, в совершении каких преступлений они признают себя виновными.
В дальнейшем, когда КУЗНЕЦОВ, ПОПКОВ и другие обвиняемые признались, что их антипартийная группа вела линию на отрыв ленинградской
партийной организации от ЦК ВКП(б), АБАКУМОВ предложил мне поинтересоваться, на кого они ориентировались в своей вражеской деятельности.
КУЗНЕЦОВ и ПОПКОВ показали, что они делились своими соображениями о создании ЦК РКП(б) с Косыгиным, которому отводили роль председателя Совета Министров, а с ВОЗНЕСЕНСКИМ вели прямой разговор
о принятии им шефства над Ленинградом.
Кроме того, КУЗНЕЦОВ показывал, что он, используя большое к нему
доверие Жданова, не бывшего в курсе его вражеских замыслов, безнаказанно вел в Ленинграде антипартийную работу, стремясь взорвать партию
изнутри и узурпировать партийное руководство.
ВОПРОС: О чем еще АБАКУМОВ предлагал вам допрашивать КУЗНЕЦОВА и его сообщников?
ОТВЕТ: Больше ни о чем.
Должен сказать, что все свои показания КУЗНЕЦОВ и ПОПКОВ повторили АБАКУМОВУ лично, когда он вместе с ОГОЛЬЦОВЫМ вызывал их для
допроса.
ВОПРОС: Эти допросы оформлялись протоколами?
ОТВЕТ: Нет. АБАКУМОВ и ОГОЛЬЦОВ произведенные ими допросы КУЗНЕЦОВА, а также других арестованных по делу, протоколами не оформляли.
ВОПРОС: Почему?
ОТВЕТ: Чем они руководствовались, поступая так, мне сказать трудно.
Лично я при последующих допросах КУЗНЕЦОВА целый ряд протоколов составил и записал в них все, что показывал арестованный, в том числе его показания о том, какие вражеские цели он преследовал и с кем был связан.
ВОПРОС: Из характера дела КУЗНЕЦОВА вытекало, что его вражеская
группа строила свои расчеты на поддержку извне.
- 481 -

ДОКУМЕНТЫ

Об этом вы допрашивали арестованных?
ОТВЕТ: Да, в этом направлении арестованные, в том числе и КУЗНЕЦОВ, допрашивались.
ВОПРОС: По чьей инициативе?
ОТВЕТ: Я имел указание от АБАКУМОВА спросить арестованных,
не были ли они связаны с иностранцами, а также с Еврейским антифашистским комитетом.
ВОПРОС: Объясните, почему об этом указании АБАКУМОВА, если оно
действительно вам было передано, вы не сказали в начале допроса?
ОТВЕТ: Я сразу не мог вспомнить всех разговоров, которые происходили в кабинете АБАКУМОВА в связи с докладами по делу КУЗНЕЦОВА и других. Сейчас, когда мне задан конкретный вопрос, я припоминаю, что такое
указание все же было.
ВОПРОС: Вы его выполнили?
ОТВЕТ: Да, выполнил. В частности, КУЗНЕЦОВА я допрашивал о возможной его связи с заграницей несколько раз.
ВОПРОС: Однако из архивно-следственного дела на КУЗНЕЦОВА
не видно, что вы интересовались этим вопросом.
ОТВЕТ: В материалах дела это не нашло отражения потому, что протокол допроса, направленный в ЦК ВКП(б), корректировался бывшим зам
начальника секретариата МГБ СССР БРОВЕРМАНОМ, а затем лично АБАКУМОВЫМ, которые неоднократно перефразировали заданные арестованному вопросы.
ВОПРОС: Дело не в этом. В протоколе допроса, направленном
в ЦК ВКП(б), а также и в других протоколах вообще нет вопросов, которые бы свидетельствовали, что вы допрашивали КУЗНЕЦОВА о том, в угоду
кому он проводил подрывную работу и на чью помощь рассчитывал.
ОТВЕТ: Не могу отрицать, что допросы КУЗНЕЦОВА на эту тему мной
не оформлялись протоколами, так как арестованный заявлял, что у него
не было связи с закордоном. В данном случае я исходил из насаждавшейся АБАКУМОВЫМ порочной практики, когда в протоколы допроса вносились лишь те вопросы, на которые арестованный давал положительные
ответы.
ВОПРОС: Уточните, когда вы получили от АБАКУМОВА указание допрашивать КУЗНЕЦОВА и его сообщников о том, на чью помощь они рассчитывали и на кого ориентировались?
ОТВЕТ: Это было до направления обобщенного протокола допроса
КУЗНЕЦОВА в инстанцию.
ВОПРОС: Следствию известно другое. Указание о допросе КУЗНЕЦОВА
и его вражеской группы относительно того, на чью помощь они рассчитывали, исходило от ЦК ВКП(б) и передано оно было АБАКУМОВУ уже после
направления протокола допроса КУЗНЕЦОВА в инстанцию.
Говорите, АБАКУМОВ вам сообщал об этом указании ЦК?
- 482 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: Нет, не сообщал. Откровенно говоря, АБАКУМОВ и до этого
не давал мне указаний допрашивать КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других арестованных о том, в угоду кому они совершали преступления и на помощь
каких империалистических государств рассчитывали.
ВОПРОС: В таком случае, в каких целях вы выше показывали, что АБАКУМОВ давал вам такие указания?
ОТВЕТ: Отвечая так в начале допроса, я имел в виду, что АБАКУМОВ
давал мне указания о необходимости допросить некоторые арестованных
по делу КУЗНЕЦОВА относительно возможной их связи с ТИТО. Вот эти указания АБАКУМОВА я давал СОКОЛОВУ о допросе ПОПКОВА, СОРОКИНУ —
о допросе ВОЗНЕСЕНСКОГО и лично сам допрашивал по этому же вопросу
КУЗНЕЦОВА. Однако они ничего существенного не показали. Кроме того,
по распоряжению АБАКУМОВА бывший заместитель министра ПИТОВРАНОВ вместе с помощником начальника Следственной части СОРОКИНЫМ
допрашивали арестованного КАПУСТИНА о его связи с англичанами, так
как на этот счет в СССР имелись данные. КАПУСТИН виновным себя в связи
с иностранной разведкой не признал.
ВОПРОС: Получилось это потому, что допросы КАПУСТИНА о его шпионских связях велись мимоходом и в отрыве от вскрытых фактов проводимой им подрывной работы в составе вражеской группы КУЗНЕЦОВА.
ОТВЕТ: Указания о допросе КАПУСТИНА относительно его связи с иностранной разведкой АБАКУМОВ давал непосредственно ПИТОВРАНОВУ.
ВОПРОС: А почему других арестованных не допрашивали в этом направлении?
ОТВЕТ: При допросах участников вражеской группы КУЗНЕЦОВА я строго руководствовался указаниями АБАКУМОВА, который лично направлял
расследование по этому делу.
Поскольку АБАКУМОВ не давал мне указания допрашивать арестованных в направлении вскрытия их связи с иностранными разведками,
я не считал возможным делать это по собственному усмотрению.
ВОПРОС: Является очевидным, что АБАКУМОВ с вашей помощью делал все для того, чтобы закончить следствие по делу на вражескую группу
КУЗНЕЦОВА как локальную группу.
Вы это признаете?
ОТВЕТ: Признаю, но в такой оценке дела надо обвинять прежде всего АБАКУМОВА, который скрыл указание ЦК ВКП(б) о том, что следствие
по делу КУЗНЕЦОВА и его сообщников надо вести в направлении выявления их связей о иностранными разведками.
ВОПРОС: Иными словами, АБАКУМОВ смазал это дело?
ОТВЕТ: Получается так.
ВОПРОС: Какую цель вы и АБАКУМОВ преследовали при этом?
ОТВЕТ: На этот вопрос я ответить не могу.
- 483 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Вернее, не хотите, ибо вы хорошо знали, что АБАКУМОВ
и КУЗНЕЦОВ в своей вражеской работе действовали заодно.
ОТВЕТ: Прошу поверить, что мне об этом ничего не известно.
ВОПРОС: Чем, однако, объяснялось, что АБАКУМОВ именно вас избрал
в качестве пособника по смазыванию дела КУЗНЕЦОВА?
ОТВЕТ: Следствие по делу КУЗНЕЦОВА мне было поручено лишь потому, что в 1949 году из руководящих работников Следственной части на месте оставался я один.
ВОПРОС: Не в этом причина. Вы пытаетесь уйти от признания того факта, что с вашей помощью АБАКУМОВУ удалось скрыть свою преступную
связь с КУЗНЕЦОВЫМ.
ОТВЕТ: Я не виновен в этом. Смазать дело КУЗНЕЦОВА или укрыть его
преступные связи у меня стремления не было.
Допрос окончен в 4 часа 30 минут.
Протокол мной прочитан, ответы с моих слов записаны правильно.
Комаров
ДОПРОСИЛИ: ЗАМ. МИНИСТРА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
СОЮЗА ССР ПОЛКОВНИК
РЮМИН
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ПОДПОЛКОВНИК
ОЖЕРЕЛЬЕВ
Приложение 3
Стенограмма

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого КОМАРОВА Владимира Ивановича

от 5 июня 1952 года
КОМАРОВ В. И., 1916 года рождения, уроженец гор. Ленинграда, русский, гражданин СССР. До ареста проживал
в гор. Москве и работал в МГБ СССР заместителем начальника Следственной части по особо важным делам, полковник.
Допрос начат в 22 ч. 30 м.
ВОПРОС: Вы заявили, что желаете сделать дополнение к своим показаниям от 3 июня 1952 года.
Что вы хотели сообщить следствию?
- 484 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: После последнего допроса я многое передумал, восстановил
в памяти и решил рассказать о некоторых обстоятельствах, связанных
с расследованием дела вражеской группы КУЗНЕЦОВА. Мне не известно,
какие замыслы были у АБАКУМОВА, но я подтверждаю, что он не только
замалчивал важное указание ЦК ВКП(б) о необходимости активно допрашивать и других арестованных о том, на какие внешние силы в своих вражеских устремлениях они рассчитывали, но и давал преступные установки,
направленные на смазывание этого дела.
ВОПРОС: В чем заключались эти установки?
ОТВЕТ: Он прямо ориентировал на то, что дело КУЗНЕЦОВА и его вражеской группы является локальным и что у арестованных по делу нет
и не может быть шпионской связи с закордоном.
Это свое утверждение АБАКУМОВ мотивировал тем, что основные
обвиняемые, будучи в прошлом работниками партийного аппарата, находились у всех на виду и не могли поддерживать контакт с иностранцами.
В частности, КУЗНЕЦОВ, по словам АБАКУМОВА, имея постоянную охрану,
не рискнул бы поддерживать подозрительные знакомства, поскольку каждый такой его шаг несомненно был бы известен органам МГБ, а следовательно и Центральному Комитету ВКП(б).
ВОПРОС: Все это АБАКУМОВ заявлял вам лично?
ОТВЕТ: Да. В процессе следствия по ленинградскому делу мне, как
я уже показывал, не раз приходилось докладывать ему о том, как ведут
себя арестованные, какие они дают показания.
Во время одного из таких докладов в конце 1949 или в начале
1950 года я заявил, что арестованные о своем участии в антипартийной
группе в основном уже рассказали и поэтому возникает вопрос, — в каком
направлении их следует допрашивать дальше.
Выслушав меня, АБАКУМОВ поинтересовался, какие имеются данные о связи участников вражеской группы с иностранцами. Я ответил, что
мы располагаем материалами лишь о пребывании в Англии КАПУСТИНА,
однако и он обвинение в сотрудничестве с иностранными разведывательными органами отрицает.
Одновременно я сообщил АБАКУМОВУ, что допрошенные по его указанию арестованные КУЗНЕЦОВ, ПОПКОВ и бывший министр просвещения РСФСР ВОЗНЕСЕНСКИЙ по поводу их встреч и общения с Тито во время
приезда последнего в Советский Союз заслуживающих внимания показаний не дали.
Как сейчас помню, прохаживаясь по своему обыкновению около
стола и рассуждая вслух, АБАКУМОВ заявил, что поскольку прямых улик
у следствия не имеется, то предполагать о наличии у КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других арестованных по ленинградскому делу связи с иностранцами нет никаких оснований. Продолжая свою мысль, он заявил: «Какой
тут может быть шпионаж, если все арестованные являлись руководящими
- 485 -

ДОКУМЕНТЫ

партийными работниками и никто из них, кроме КАПУСТИНА, с иностранцами не встречался». Как можно, например, говорил далее АБАКУМОВ,
интересоваться шпионской деятельностью у ВОЗНЕСЕНСКОГО, если
в ЦК хорошо известно, что он был очень осторожен в связях и даже препятствовал намечавшемуся назначению его брата на одну ответственную
работу по линии внешних сношений.
По словам АБАКУМОВА, если в ЦК узнают, что мы ставим подобные вопросы, нас поднимут на смех и окажут, что мы занимаемся не тем, чем нужно.
Насколько мне помнится, при этом разговоре присутствовал заместитель министра государственной безопасности ОГОЛЬЦОВ, который сидел
молча и, как мне казалось, чувствовал себя несколько стесненно, поскольку в прошлом он сам работал в Ленинграде заместителем начальника
Управления МГБ и, очевидно, был знаком с некоторыми арестованными.
Примерно так же ОГОЛЬЦОВ вел себя и при допросах арестованных
КУЗНЕЦОВА и ПОПКОВА, происходивших в кабинете у АБАКУМОВА.
ВОПРОС: Уточните, в каком направлении протекали эти допросы?
ОТВЕТ: Допрос вел АБАКУМОВ, интересуясь главным образом теми
вопросами, по которым арестованные уже дали показания да допросе
у меня и у пом. нач. Следчасти СОКОЛОВА, расследовавшего дело ПОПКОВА. В частности, АБАКУМОВ спрашивал, какие преступные цели вынашивали участники вражеской группы, а также выяснял, в чем заключалась
их связь с ВОЗНЕСЕНСКИМ и некоторыми другими лицами.
ВОПРОС: АБАКУМОВ допрашивал арестованных о том, на какие реакционные силы за пределами СССР они ориентировались и на чью помощь
рассчитывали?
ОТВЕТ: Нет, арестованным ставились лишь вопросы о их связях внутри
Советского Союза.
О расчетах участников вражеской группы на поддержку извне, как
я и показывал ранее, на допросе речи не шло.
ВОПРОС: И это несмотря на то, что из дела сам собой напрашивался
такой вопрос?
ОТВЕТ: Зная во всех деталях дело, АБАКУМОВ, разумеется, не мог
не понимать всей остроты и важности выяснения вопроса о возможной
связи КУЗНЕЦОВА и его приспешников с закордоном.
К тому же, как теперь мне стало известно, о дальнейшем направлении
следствия по делу он имел соответствующие указания от Центрального Комитета ВКП(б).
Таким образом, преступная линия АБАКУМОВА здесь налицо.
ВОПРОС: Вы все время говорите лишь об АБАКУМОВЕ, однако до сих
пор ничего не сказали о том, почему вы усердно выполняли его вражеские
указания?
ОТВЕТ: Не могу не согласиться с тем, что я оказался исполнителем преступных указаний АБАКУМОВА, однако при этом надо учесть ту обстановку,
- 486 -

ДОКУМЕНТЫ

в которой я находился. Дело в том, что АБАКУМОВ, как я уже неоднократно
говорил на предыдущих допросах, будучи по своему характеру жестоким
и властолюбивым человеком, не мог терпеть возражений и требовал безропотного исполнения его воли.
По ленинградскому же делу он с первых дней следствия предупредил
меня, что поскольку речь идет об арестованных бывших руководящих работниках ЦК ВКП(б), то я без его ведома и разрешения не должен предпринимать никаких следственных действий и не поднимать на допросах
новых вопросов по своему усмотрению. Таким образом, моя инициатива
была скована. Кроме того, АБАКУМОВ, как я говорил уже не раз, скрывал
от меня имеющееся указание ЦК о дальнейшем направлении следствия.
В конечном счете получилось так, что я и сам активно не допрашивал КУЗНЕЦОВА о возможной связи антипартийной группы с закордоном
и не ориентировал на это следователей.
ВОПРОС: И таким образом смазали это важное дело?
ОТВЕТ: Получилось именно так. Однако я еще раз должен заявить, что
основным виновником этого преступления является АБАКУМОВ.
Допрос окончен в 3 ч. 00 м.
Протокол допроса с моих слов записан правильно, мною прочитан.
Комаров
ДОПРОСИЛ: СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР — ПОДПОЛКОВНИК
(ОЖЕРЕЛЬЕВ)
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 81. Подлинник. Машинопись. 82–117. Заверенная
копия. Машинопись. Частично опубликовано: С. 81–99. Сталин и МГБ СССР. Март
1946 — март 1953. Сборник документов. М., 2007. С. 512–519.

№ 82
Постановление СМ СССР о следствии в органах МГБ СССР210
13 ноября 1952 г.
СОВ. СЕКРЕТНО
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА
Правительство несколько раз указывало как Министру госбезопасности,
так и особенно нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР,
что при расследовании таких важных, связанных с иностранной разведкой
210

На бланке СМ СССР.
- 487 -

ДОКУМЕНТЫ

антисоветских дел, как дело о вредительской работе Абакумова — Шварцмана и дело о террористической деятельности врачей из Лечсанупра, —
нельзя ограничиваться выяснением частностей и формально-юридической
стороны дела, а нужно добираться до корней дела, до первоисточников
преступления.
Однако, несмотря на эти указания Правительства, следственная часть
по особо важным делам МГБ СССР, ввиду порочной установки ее начальника тов. Рюмина, сводящей дело к выяснению формально-юридической
стороны дела, — оказалась неспособной выполнить эти указания Правительства, и оба упомянутых выше дела все ещё остаются не раскрытыми
до конца.
В связи с этим Правительство приняло решение:
1. Снять т. Рюмина с поста начальника следственной части по особо
важным делам МГБ СССР и освободить его от обязанностей заместителя
Министра государственной безопасности СССР, с направлением его в распоряжение ЦК КПСС.
2. Обязать Министра государственной безопасности СССР т. Игнатьева
лично проследить за тем, чтобы указания Правительства по делу Абакумова — Шварцмана и врачей из Лечсанупра проводились со всей точностью.
3. Предложить т. Игнатьеву представить кандидатуру на должность начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР, способную выполнять указания Правительства.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 159. Копия. Машинопись. Опубликовано: Лубянка. Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ (1917–1991). Справочник. М., 2003.
С. 679–680.

№ 83
Докладная записка М. Д. Рюмина И. В. Сталину
по делу террористов-врачей
В ЦК КПСС
Товарищу СТАЛИНУ И. В.

13 ноября 1952 г.

Дорогой товарищ СТАЛИН!
Направляю Вам записку по делу террористов-врачей.
После составления этой записки вчера ночью и сегодня утром я принимал участие в допросе арестованного ВАСИЛЕНКО, который после длительного и упорного запирательства признался в том, что, будучи врагом
советской власти, в 1948 году вступил в преступный сговор с ЕГОРОВЫМ,
- 488 -

ДОКУМЕНТЫ

ВИНОГРАДОВЫМ, МАЙОРОВЫМ, КАРПАЙ (все арестованы) и принял участие в умерщвлении товарищей Жданова и Димитрова.
ВАСИЛЕНКО признал также, что в результате преступного отношения
к лечению Токуда они вывели его из строя.
На вопрос следствия — кого еще террористы намеревались умертвить — ВАСИЛЕНКО ответил, что он лично ждал любого случая, где бы мог
и дальше осуществлять свои вражеские замыслы.
Далее ВАСИЛЕНКО допрашивается о том, по чьему заданию и в угоду
кому они вели террористическую деятельность.
По этому вопросу признания ВАСИЛЕНКО пока неконкретны. Он признает, что все они действовали в угоду американцам, но отрицает личную
связь с иностранными агентами.
Одновременно направляю Вам, товарищ СТАЛИН, протокол допроса
арестованного ШВАРЦМАНА от 5 сентября 1952 года с краткой запиской
и справку по показаниям ШВАРЦМАНА.
Эти документы, как и другие справки о результатах следствия по делу
АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА, мною докладывались товарищу ИГНАТЬЕВУ С. Д., который, как я понимал, докладывал их ЦК устно и после этого
возвращал в Следственную часть.
Дорогой товарищ СТАЛИН, я понимал и понимаю государственную
важность этих дел, поэтому суровые, но в то же время справедливые выводы, сделанные в отношении меня Правительством, я принимаю как
должное.
Вместе с тем прошу поверить, товарищ СТАЛИН, что я всегда был честен перед партией и до предела отдавал все свои силы, способности
и опыт делу любимой партии, Родине.
Ваше учение, Ваши личные указания, каждое слово, а их я получал
немало, для меня были ежеминутно путеводной звездой в практической
работе.
Для того, чтобы выполнить свой долг перед партией, выполнить Ваши,
товарищ СТАЛИН, указания, я никогда не щадил своих сил, но этого, как
я глубоко сейчас осознаю, оказалось недостаточно.
В чем причины, где корни, что я не обеспечил полностью порученного мне партией, лично Вами серьезного и исключительно ответственного
участка работы?
В данный момент я несколько потрясен и нервничаю, поэтому не смогу всесторонне осветить обстановку, существующую в Министерстве
государственной безопасности, и сформулировать некоторые свои предложения, с моей точки зрения, полезные для будущего. Правда, в разное
время я их высказывал товарищу ИГНАТЬЕВУ С. Д., и не исключено, что некоторые из них в какой-то форме доходили до ЦК КПСС.
Несмотря на это, я еще раз постараюсь кратко высказать по затронутому вопросу свои мысли и изложить то, в чем я лично виноват.
- 489 -

ДОКУМЕНТЫ

1. По делам на особо опасных преступников: АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА, террористов-врачей, несомненно, действовавших по заданиям
иностранных агентов, я не сумел добиться такого положения, чтобы к этим
делам было приковано внимание не только следственных работников,
но и работников, в первую очередь руководящих, других оперативных
управлений.
По правде сказать, от этих дел до последних дней все отмахивались,
и многие, в том числе и руководящие работники МГБ, считают следствие
делом только следователей.
Нельзя отрицать того, что по всем названным делам следователи кое-что
сделали (собрали много документальных доказательств, добились некоторых признаний арестованных), но главной задачи не решили: не выявили
связи арестованных врагов партии с иностранными разведками.
Нельзя также отрицать и того, что в этом вопросе следователям должен
был помочь многотысячный разведывательный и контрразведывательный
аппарат. Это он должен был сделать хотя бы потому, что выявление агентуры иностранных разведок — его прямая обязанность.
Признаю, что мои старания в этом вопросе ограничивались только
лишь тем, что я ходил к министру товарищу ИГНАТЬЕВУ, докладывал ему
и не настоял, чтобы изменить порочный взгляд оперативных аппаратов
на такие важные государственные дела, как дела на АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА, террористов-врачей, на БАРАМИЯ и других.
2. Еще большая моя вина состоит в том, что я, как справедливо нам
было сказано, боялся запачкать руки при допросах опасных государственных преступников.
Первый период после происшедших событий в прошлом году
в МГБ СССР я считал, что такой метод в следствии исключен, и постоянно
требовал от следователей творческой, инициативной работы, сбора документов, уличающих в преступлениях врагов, активной наступательной тактики при допросах, как обо всем этом сказано в наставлении следователю.
Я не говорил следователям, как они должны поступать в том случае,
если опасный государственный преступник не сдается.
При расследовании дела АБАКУМОВА, а особенно дела террористов-врачей, я понял, что крайние меры в таких случаях необходимы и что
мой взгляд, укреплявшийся мнением товарища ИГНАТЬЕВА С. Д., неправильный.
После этого я вынашивал мысль о том, что мне необходимо написать
в ЦК свои предложения, так как товарищ ИГНАТЬЕВ такого вопроса не решал и не хотел идти с ним в ЦК.
В данном случае из-за боязни того, что мой поступок кому-то не понравится, я не осуществил своих намерений, но, как и всегда бывает, нас
не стали ждать и справедливо поправили.
- 490 -

ДОКУМЕНТЫ

3. Я виноват также в том, что мало сделал и не добился того, чтобы
мне по-настоящему помогли укрепить Следственную часть по особо важным делам опытными, политически острыми работниками. Аппарат же
Следственной части по особо важным делам в этом очень нуждается.
В результате отсутствия достаточного количества опытных следователей, могущих выполнить требования, предъявляемые к следствию,
я вынужден был перегружать работой небольшое количество наиболее
способных следователей и то, как теперь стало очевидным, все мы вместе
не обеспечили как надо выполнения стоящих перед нами задач.
Правда, для того, чтобы укрепить Следственную часть по особо важным
делам политически зрелыми и опытными работниками, я делал кое-какие
робкие шаги, ходил в административный отдел ЦК КПСС, однако и этот вопрос я до конца не довел.
В будущем вопрос укрепления Следственной части по особо важным
делам должен стоять в качестве одной из неотложных задач руководства
МГБ СССР.
Дорогой товарищ СТАЛИН, я обращаюсь к Вам не в целях оправдания себя, а для того, чтобы мои кратко высказанные мысли смогли оказаться полезными для коренного улучшения следственной и оперативной
работы, а особенно контрразведывательной, которая находится также
в запущенном состоянии, и в основе ее немало лежит порочных методов
и упрощенчества, насаждающихся многие годы.
Достаточно сказать, что за последние несколько лет в Москве, в войсках Советской Армии на территории СССР, на железнодорожном и водном
транспорте, важных промышленных объектах большим по количеству оперативным аппаратом не вскрыто агентурным путем ни одной резидентуры
и не выявлено ни одного действующего агента иностранных разведок.
Далее, все известные мне наиболее важные дела, (на КУЗНЕЦОВА, еврейских националистов, вредителей на заводе им. Сталина, АБАКУМОВА,
террористов-врачей, БАРАМИЯ и др.) возникли не в результате агентурной
разработки, а по указаниям ЦК или же по материалам следствия.
Я признаю, товарищ СТАЛИН, что и это серьезное неблагополучие я видел, но по устранению его сделал значительно меньше того, что мог бы
сделать за год работы на высокой должности, доверенной мне ЦК.
Заверяю Вас, товарищ СТАЛИН, что в дальнейшем, на каком бы посту
мне ни пришлось работать, я учту свои ошибки и отдам все силы во имя
великого дела — коммунизма.
М. Рюмин
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 118–122. Подлинник. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953. Сборник документов. М., 2007.
С. 520–522.
- 491 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 84
Докладная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
о работе, проводимой органами МГБ по его поручению
Товарищу СТАЛИНУ

15 ноября 1952 г.

Докладываю Вам, товарищ СТАЛИН, что во исполнение Ваших указаний от 5 и 13 ноября с. г. сделано следующее.
1. Доставлена из Владимирской тюрьмы в МГБ СССР жена Кузнецова
для допроса ее по поводу вредительства в лечебном деле и преступных
связей с работниками Лечсанупра Кремля.
2. К Егорову, Виноградову и Василенко применены меры физического
воздействия и усилены допросы их, особенно о связях с иностранными
разведками.
Протоколы допроса Виноградова и Василенко представим 17 и 18 ноября.
3. Абакумов переведен из Лефортовской в Бутырскую тюрьму и содержится в ручных кандалах. Расположение камеры, в которой находится Абакумов, исключает возможность его связи с кем-либо из лиц,
не имеющих отношения к его охране и допросам.
Абакумов охраняется людьми, не знающими его и неизвестными
ему. Содержится Абакумов не под фамилией, а под присвоенным ему номером.
4. Подобраны и уже использованы в деле два работника, могущие
выполнять специальные задания (применять физические наказания)
в отношении особо важных и особо опасных преступников.
5. Власик через руководство МВД СССР вызван в Москву. После прибытия он будет спрошен о связях с Егоровым и известных ему фактах
преступного отношения врачей к лечению руководящих работников.
6. План выгодной для нас ликвидации радиоигр, ведущихся с противником из Прибалтийских советских республик, представим Вам к 20 ноября. Эта работа возложена на тов. Рясного.
С. Игнатьев
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 160. Подлинник. Рукопись. Опубликовано: Сталин
и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953. Сборник документов. М., 2007. С. 522–523.

- 492 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 85
Докладная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
о результатах исправления неблагополучного положения
в МГБ СССР
ноябрь 1952 г.
Товарищу СТАЛИНУ
Решением ЦК КПСС от 11 июля 1951 года «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР» МГБ было
обязано продолжить следствие по делу о террористической деятельности
ЭТИНГЕРА и вскрыть законспирированную группу врачей, стремящихся
при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства.
Во исполнение этого решения МГБ СССР проделана следующая работа.
В июле 1951 года из числа оперативных работников была создана
специальная группа, которая просмотрела и тщательно проанализировала имевшиеся в управлениях и отделах МГБ СССР, Управлении Московской
области и районных отделах МГБ гор. Москвы агентурные и следственные
материалы на медицинский персонал, работающий и работавший ранее
в лечебных учреждениях Лечсанупра Кремля, а также специалистов, привлекавшихся Лечсанупром для консультаций и лечения больных.
Все лица, в отношении которых имелись основания подозревать
их в проведении вражеской работы, были взяты в агентурную разработку с использованием техники секретного подслушивания, за некоторыми
из них велась слежка.
В результате проведения этих мероприятий МГБ СССР были получены
данные о серьезном неблагополучии в Лечсанупре Кремля.
Несмотря на благоприятные условия, созданные Советским правительством для организации образцовой лечебной работы, лечение больных
в Лечсанупре Кремля велось неудовлетворительно, о чем свидетельствовали многочисленные факты неправильной диагностики заболеваний,
а также весьма высокий процент расхождений между клиническими и патологоанатомическими диагнозами.
От больных, находившихся на излечении в Лечсанупре Кремля, поступали жалобы на пренебрежительное отношение к ним со стороны лечащих врачей и профессоров-консультантов.
При изучении материалов на медицинских работников Лечсанупра
Кремля вскрылась большая засоренность кадров этого ответственного
лечебного учреждения лицами, не внушающими политического доверия
по своим связям с антисоветскими элементами и по прошлой враждебной
деятельности. Кроме того, значительное число медицинских работников
- 493 -

ДОКУМЕНТЫ

Лечсанупра Кремля оказалось специалистами низкой квалификации, проникшими туда путем использования протекций.
К руководству Лечсанупра Кремля пробрались нечестные люди. Лечение больных сосредоточила в своих руках группа лиц из числа «знаменитостей», которые, преследуя карьеристические цели, в течение ряда лет
не допускали в Лечсанупр способных молодых врачей, укрепляли круговую поруку, кастовость и, с помощью своих приближенных, поддерживали
ложную славу о себе, как о «незаменимых светилах» медицины.
В то же время в Лечсанупре Кремля не создавались необходимые
условия для надежного лечения больных, не было обеспечено добросовестное лечение и необходимый уход за прибывавшими в Москву для
лечения руководителями зарубежных компартий и руководителями
стран Народной демократии, в том числе за товарищами Токуда, Торезом
и Димитровым.
Учитывая серьезность полученных материалов о положении в Лечсанупре Кремля и исходя из указаний ЦК КПСС о том, что среди врачей
несомненно существует вражеская группа, МГБ СССР занялось глубокой
проверкой правильности лечения руководителей партии и правительства,
руководителей стран народной демократии, представителей братских
компартий, ответственных партийных и советских работников.
В этих целях была начата работа по изучению историй болезни некоторых товарищей, лечение которых велось в Лечсанупре Кремля. Для
проведения медицинских экспертиз и решения других специальных вопросов из области медицины, возникавших перед МГБ СССР, привлекались
проверенные опытные врачи, от которых зашифровывались все данные,
позволявшие судить о личности больных, врачах и заинтересованных учреждениях.
Это дало возможность МГБ СССР разобраться в вопросах диагностики, качестве лечения и установить, таким путем, что со стороны некоторых
врачей Лечсанупра Кремля допускалось преступное отношение к лечению
больных, чем наносился серьезный вред их здоровью, а в ряде случаев наступала преждевременная смерть.
Так, при помощи экспертов и допросом арестованных РЫЖИКОВА —
бывш. заместителя директора по медицинской части санатория «Барвиха»
и БУСАЛОВА — бывш. начальника Лечсанупра Кремля установлено, что лечение товарища Щербакова велось рассчитано преступно. Лечившие его
врачи ЛАНГ, ЭТИНГЕР (умерли), консультант Лечсанупра Кремля профессор
ВИНОГРАДОВ, врач КАДЖАРДУЗОВ (находится в командировке за границей), а также РЫЖИКОВ и БУСАЛОВ не приняли в первые дни заболевшего
товарища Щербакова всех мер для приостановления развития болезни.
Ими не были использованы возможности сердечной терапии, неправильно применялись такие сильнодействующие средства, как морфий, пантопон, симпатол и различные снотворные. Они не обеспечили для товарища
- 494 -

ДОКУМЕНТЫ

Щербакова, у которого был инфаркт миокарда, необходимого режима
и злонамеренно разрешили ему раньше времени вставать с постели.
Арестованный БУСАЛОВ об этом показал:
«ЛАНГ вел себя преступно, не придавал серьезного значения болезни Щербакова и не хотел считаться с опасностью, угрожавшей больному...
ЛАНГУ, как правило, вторил ЭТИНГЕР...
При наличии у А. С. Щербакова обширного инфаркта миокарда,
осложненного аневризмой сердца, решающим фактором в лечении
являлся длительный постельный режим. Однако лечившие А. С. Щербакова профессора ЭТИНГЕР, ЛАНГ, ВИНОГРАДОВ, а также врачи РЫЖИКОВ
и КАДЖАРДУЗОВ игнорировали эту общеизвестную медицинскую истину
и разрешили больному раньше времени вставать с постели и совершать
прогулки...
Предписав А. С. Щербакову двигательный режим, не соответствовавший функциональному состоянию сердца больного, ЭТИНГЕР, ЛАНГ и ВИНОГРАДОВ сократили жизнь А. С. Щербакову...
Я совершил тяжкое злодеяние, с преступной безответственностью
штамповал все, что диктовали мне ЛАНГ, ЭТИНГЕР и ВИНОГРАДОВ. Это
было в течение всего периода лечения.
И еще большая моя вина состоит в том, что после смерти А. С. Щербакова я действовал как сообщник ЛАНГ, ЭТИНГЕРА, ВИНОГРАДОВА и продолжал до последнего времени скрывать от правительства действительные
причины смерти А. С. Щербакова».
(Показания БУСАЛОВА А. А. от 29 октября 1952 года.)
Ведется дальнейшее расследование всех обстоятельств, связанных
с лечением товарища Щербакова, и выявление лиц, причастных к его
умерщвлению.
МГБ СССР были получены сведения и о том, что лечение товарища
Жданова велось также преступно. Врачи, имевшие отношение к лечению товарища Жданова, неправильно диагностировали его заболевание,
скрыв имевшиеся у него свежие инфаркты миокарда, и назначили противопоказанный этой тяжелому заболеванию режим, чем и сократили жизнь
товарища Жданова.
Получив эти данные, МГБ СССР приняло меры к тщательной их проверке. Работниками МГБ СССР была секретно сфотографирована история
болезни товарища Жданова и по этим материалам проведена, в городе
Киеве, медицинская экспертиза, которая подтвердила факт преступного
лечения товарища Жданова.
Для более точного установления причин смерти товарища Жданова
и выявления конкретных виновников совершенного преступления была
проведена медицинская экспертиза по хранящемуся в Лечсанупре Кремля препарату сердца товарища Жданова. Действительный член Академии
медицинских наук СССР т. СКВОРЦОВ Н. А. по нашей просьбе произвел
- 495 -

ДОКУМЕНТЫ

исследование препарата сердца и установил, что у товарища Жданова
были инфаркты миокарда, причем наиболее тяжелые инфаркты протекали
у него в течение последних месяцев жизни, т. е. в тот период, когда он находился в Валдае и его лечением занимались профессора ЕГОРОВ, ВИНОГРАДОВ, ВАСИЛЕНКО, а также врачи МАЙОРОВ и КАРПАЙ.
Таким образом, заключение т. СКВОРЦОВА полностью совпало с выводами медицинских экспертов, сделанными в Киеве по истории болезни
товарища Жданова.
При сопоставлении этих данных с материалами вскрытия тела товарища Жданова выяснилось, что патологоанатом Лечсанупра Кремля
ФЕДОРОВ, производивший в присутствии ЕГОРОВА вскрытие, не указал
в своем заключении об инфарктах миокарда у товарища Жданова, что,
безусловно, свидетельствовало о наличии злого умысла в действиях ЕГОРОВА и ФЕДОРОВА.
Чтобы быстрее разоблачить ФЕДОРОВА и остальных врачей, имевших
отношение к лечению товарища Жданова, МГБ СССР провело еще одно
мероприятие.
От имени Управления московской милиции, якобы расследовавшего
загадочный случай смерти, была проведена третья экспертиза по препаратам сердца товарища Жданова. Поскольку препараты не давали возможности определить, чье сердце подвергается исследованию, в состав
экспертной комиссии был введен и ФЕДОРОВ.
При изучении препаратов сердца товарища Жданова все члены комиссии, в том числе и ФЕДОРОВ, пришли к заключению, что умерший в последний период жизни перенес несколько инфарктов миокарда.
Сделав вместе с другими экспертами этот вывод, ФЕДОРОВ тем самым
признал ложность своего прежнего патологоанатомического диагноза.
После этого ФЕДОРОВ МГБ СССР был секретно задержан и на допросе, будучи изобличен документами, показал, что, действуя в угоду ЕГОРОВУ, ВИНОГРАДОВУ и МАЙОРОВУ, он умолчал о полученных при вскрытии
тела товарища Жданова данных о том, что у больного были инфаркты
миокарда.
На основании всех этих данных, ФЕДОРОВ, ЕГОРОВ, ВИНОГРАДОВ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВ в разное время были арестованы.
Следствием установлено, что ЕГОРОВ и ФЕДОРОВ — морально
разложившиеся люди, МАЙОРОВ — выходец из помещичьей среды,
ВИНОГРАДОВ — примыкавший в прошлом к эсерам*41, ВАСИЛЕНКО —
скрывавший с 1922 года свое исключение из ВКП(б), и связанная с ними
еврейская националистка КАРПАЙ (арестована) — все они составляли
вражескую группу, действовавшую в Лечсанупре Кремля, и стремились при лечении руководителей партии и правительства сократить
их жизнь.
- 496 -

ДОКУМЕНТЫ

Эта вражеская террористическая группа врачей действовала подобно тому, как в прошлом действовали враги народа ПЛЕТНЕВ и ЛЕВИН,
злодейски умертвившие В. В. КУЙБЫШЕВА, А. М. ГОРЬКОГО и его сына
М. А. ПЕШКОВА.
Арестованные ЕГОРОВ, МАЙОРОВ и ФЕДОРОВ признались в том, что
они, будучи врагами партии и Советского государства, вместе с ВИНОГРАДОВЫМ, ВАСИЛЕНКО и КАРПАЙ, воспользовавшись болезнью товарища
Жданова, умышленно назначили ему категорически противопоказанный
больному двигательный режим, чем вызвали тяжелые сердечные приступы и таким путем умертвили его.
Возглавлявший эту группу преступников ЕГОРОВ о злодейском умерщвлении товарища Жданова показал:
«Жданов был умерщвлен, и сделано это было путем целого ряда отступлений от принятых правил лечения...
Моими сообщниками являлись врачи, имевшие вместе со мной отношение к лечению Жданова. Я назову их, это профессора ВИНОГРАДОВ
и ВАСИЛЕНКО, врачи МАЙОРОВ и КАРПАЙ, а также примкнувший к нам
впоследствии патологоанатом ФЕДОРОВ...
Я руководил всеми и потому являюсь основным виновником совершенного злодеяния. ВИНОГРАДОВУ принадлежало решающее слово при
определении клинического диагноза болезни Жданова. ВАСИЛЕНКО и особенно МАЙОРОВ, находившиеся непосредственно при больном, больше
других виновны за ход лечения.
КАРПАЙ скрыла, что электрокардиограммы указывали на инфаркт миокарда у больного. ФЕДОРОВ помог при вскрытии тела Жданова замазать
следы преступления».
(Показания ЕГОРОВА П. И. от 26 и 29 октября 1952 года.)
Сообщник ЕГОРОВА арестованный МАЙОРОВ, показывая об обстоятельствах умерщвления товарища Жданова, показал:
«Оставаясь лечащим врачом Жданова до конца его жизни, я своими
преступными действиями ускорил его смерть.
...Должен сказать, что мое отношение к лечению Жданова было предопределено задолго до его поездки в Валдай, где мы его залечили...
ЕГОРОВ, ВИНОГРАДОВ и ВАСИЛЕНКО вместе со мной игнорировали
имевшиеся данные о том, что у Жданова был свежий инфаркт миокарда,
и назначили больному режим, противопоказанный этому тяжелому заболеванию, что в конечном счете привело к преждевременной смерти Жданова».
(Показания МАЙОРОВА Г. И. от 3 октября 1952 года.)
Арестованный 4 ноября 1952 года ВИНОГРАДОВ В. Н. на первых допросах о своем участии в умерщвлении товарища Жданова показал:
«Я признаю, что вместе с бывшим начальником Лечсанупра Кремля
ЕГОРОВЫМ, профессором ВАСИЛЕНКО и врачом МАЙОРОВЫМ преступно
- 497 -

ДОКУМЕНТЫ

относился к лечению Жданова. По нашей вине больному Жданову не был
создан строгий постельный режим, который был необходим ему, особенно в период его пребывания в Валдае, когда у Жданова появились приступы сердечной астмы.
Игнорируя данные электрокардиографии, указывавшие на наличие
у Жданова инфаркта миокарда..., пренебрегая требованиями медицины,
мы допустили для больного Жданова режим, противопоказанный его тяжелому заболеванию.
Это привело к тому, что состояние больного ухудшалось, болезнь Жданова прогрессировала, и 31 августа 1948 года он умер...
По нашей вине жизнь Жданова таким путем была сокращена».
(Показания ВИНОГРАДОВА В. Н. от 9 ноября 1952 года.)
Совершив террористический акт против товарища Жданова, ЕГОРОВ
и его сообщники приняли меры к тому, чтобы скрыть следы своего преступления. ЕГОРОВ вместе с ВАСИЛЕНКО, ВИНОГРАДОВЫМ и МАЙОРОВЫМ
сфальсифицировали заключительный диагноз болезни товарища Жданова, а затем ЕГОРОВ и ФЕДОРОВ в спешном порядке, в ванной комнате дачи
в Валдае, произвели вскрытие тела покойного и сфабриковали нужные
им документы.
Об этом ЕГОРОВ П. И. показал:
«В своей информации о причинах смерти Жданова, адресованной
в правительство, я, заметая следы своих преступлений, скрыл, что у Жданова были свежие инфаркты миокарда...
Накануне смерти Жданова 30 августа 1948 года, видя угрожающее
состояние больного, мы, чтобы застраховать себя от ответственности
в случае обнаружения свежих инфарктов при анатомическом вскрытии,
приняли меры к тому, чтобы замести следы преступления. Причем мысль
подал ВАСИЛЕНКО. При окончательном формулировании диагноза ВАСИЛЕНКО указал в нем на наличие у больного Жданова очагов миомоляции
(очагов размягчения)... Тем самым ВАСИЛЕНКО подвел под наше преступление “теоретическую базу”, так как он предложил толковать очаги миомоляции не как следствие свежих инфарктов, а как результат хронического
нарушения питания сердечной мышцы. Это уже вооружало нас аргументами и на случай, если пришлось бы вступить в конфликт с искушенными
в медицине людьми».
Отвечая на вопрос следствия о том, почему он настаивал, чтобы вскрытие тела товарища Жданова производилось в Валдае, а не в Москве, ЕГОРОВ показал:
«Руководствовался я в данном случае стремлением произвести вскрытие в более подходящих для нас условиях, т. е. в Валдае, где можно было
избежать присутствия других специалистов-медиков».
(Показания ЕГОРОВА П. И. от 30 октября 1952 года.)
- 498 -

ДОКУМЕНТЫ

По этому же вопросу арестованный ФЕДОРОВ дал следующие показания:
«Необычная обстановка вскрытия тела Жданова, беспокойство ЕГОРОВА, который недвусмысленно давал понять, что мое дело не рассуждать,
а делать, как он велит, свидетельствовали о том, что врачи, лечившие Жданова, опирались, как бы в результате вскрытия не выплыла наружу их преступная роль...
Вскрытие началось ночью, при недостаточном освещении, в ванной
комнате того домика, где скончался Жданов.
Перед вскрытием патологоанатому полагается ознакомиться с историей болезни умершего. В этом же случае все присутствующие, и я в том числе, сделали вид, что такого правила не существует.
При формулировании анатомического диагноза ЕГОРОВ вставлял замечания, направленные к тому, чтобы мои выводы возможно точнее повторяли клинический диагноз».
(Показания ФЕДОРОВА А. Н. от 14 октября 1952 года.)
Далее ФЕДОРОВ А. Н., на которого другими участниками вражеской
группы была возложена обязанность сфальсифицировать акт вскрытия
тела товарища Жданова, показал:
«Достаточно было мне честно сказать о тех найденных при вскрытии
признаках, которые указывали на вероятность свежих инфарктов миокарда у Жданова, как рассыпались бы все его (ЕГОРОВА) хитросплетения,
направленные на сокрытие причин смерти Жданова. Но поступить так
значило выдать с головой виновников преждевременной смерти Жданова, что не входило в мои планы. Отсюда я, действуя сообща с ЕГОРОВЫМ,
ВИНОГРАДОВЫМ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВЫМ твердил, что мои выводы
всецело соответствуют их мнениям и что при вскрытии никаких признаков
свежих инфарктов у Жданова якобы найдено не было...
При изложении результатов гистологических исследований я замаскировал свежие инфаркты такими медицинскими терминами, как “некротические очажки” и “мелкие фокусы некроза”. В результате, неспециалист,
читая описание гистологических препаратов, не мог понять того, что у Жданова имелись свежие инфаркты миокарда, и у меня вместе с тем оставалась лазейка на случай проверки».
(Показания ФЕДОРОВА А. Н. от 14 октября 1952 года.)
В последние дни жизни товарища Жданова, когда врач Центральной
Кремлевской больницы ТИМАШУК, на основании снятой ею у товарища
Жданова электрокардиограммы дала заключение, что у больного свежий
инфаркт миокарда, и потребовала, чтобы лечение товарища Жданова проводилось с учетом этого заболевания, ЕГОРОВ, ВИНОГРАДОВ, ВАСИЛЕНКО
и МАЙОРОВ игнорировали это.
Более того, участники вражеской группы дискредитировали ТИМАШУК
как врача, а после смерти товарища Жданова, пользуясь заключением
- 499 -

ДОКУМЕНТЫ

ФЕДОРОВА, еще больше ополчились против ТИМАШУК, усилили на нее гонение и удалили ее из Центральной Кремлевской больницы.
О том, как действовали участники вражеской группы против ТИМАШУК, ЕГОРОВ показал:
«Я решил в целях реабилитации себя и дискредитации ТИМАШУК созвать 6 сентября 1948 года совещание, пригласив на него ВИНОГРАДОВА,
ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВА и ФЕДОРОВА.
До прихода ТИМАШУК, я, уточняя наши общие позиции, сказал ВИНОГРАДОВУ, ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВУ и ФЕДОРОВУ, что теперь, после вскрытия тела Жданова, нам нужно окончательно отвергнуть диагноз инфаркта
миокарда и разделаться с ТИМАШУК, которую я окрестил неучем и невеждой в медицине.
Мои предупреждения не остались без реагирования. Стоило только ТИМАШУК появиться, как все присутствующие единодушно атаковали
ее и добились того, что она по некоторым вопросам согласилась с нами.
В основном на ТИМАШУК, конечно, подействовал тот факт, что в наших
руках было заключение вскрытия, в котором об инфарктах не упоминалось».
(Показания ЕГОРОВА П. И. от 30 октября 1952 года.)
Арестованные участники вражеской группы, действовавшей в Лечсанупре Кремля, настойчиво допрашивались о том, в силу каких причин
и по заданию кого они проводили террористическую деятельность против
руководителей партии и правительства.
По этому поводу МАЙОРОВ Г. И. показал:
«Октябрьскую революцию и установление Советской власти в России
я встретил враждебно. До 1917 года все свои расчеты на будущее я связывал с наличием собственности у моих родственников, когда же эта собственность была национализирована, я стал смотреть на Октябрьскую
революцию как на событие, помешавшее моей карьере и моему личному
благополучию.
Оставаясь при своих убеждениях, я выражал недовольство послевоенной внешней политикой Советского правительства, считая ее слишком
дерзкой и нетактичной в отношении Англии и США. Твердую линию советской дипломатии против происков американо-английских империалистов
я расценивал как ненужную и вредную.
...Будучи враждебно настроен к Советской власти, я не испытывал
никаких добрых чувств к Жданову, политическому деятелю, который являлся одним из руководителей, направлявших политику Советского государства».
(Показания МАЙОРОВА Г. И. от 3 октября 1952 года.)
- 500 -

ДОКУМЕНТЫ

Таким же ярым врагом Советской власти был ФЕДОРОВ А. Н. О себе
он показал:
«Мои антисоветские настроения... являлись причиной того, что я почти
без колебаний стал сообщником ЕГОРОВА. Еще до смерти Жданова я считал, что Глава советского правительства и его ближайшие соратники, в том
числе и Жданов, проводят якобы неправильную политику.
Смерть Жданова натолкнула меня на мысль, что выход из строя деятелей такого масштаба может привести к изменению политики. Поняв при
вскрытии тела Жданова, что лечили его преступно, я решил про себя: “Раз
залечили, ну и правильно сделали”...
Признаюсь, что у меня однажды возникла мысль покончить с Маленковым. Это было в Москве, на Белорусском вокзале, когда Маленков в числе других выносил гроб с телом Жданова из вагона. Но тут же испугался
собственной мысли и решил, что безопаснее действовать так, как я поступил в случае с Ждановым».
(Показания ФЕДОРОВА А. Н. от 14 октября 1952 года.)
Допросом арестованного ЕГОРОВА П. И., являвшегося руководителем
вражеской группы и непосредственным организатором умерщвления товарища Жданова, установлено, что он, враждебно относясь к партии и Советской власти, действовал по указаниям врага народа КУЗНЕЦОВА А. А.,
который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован
в устранении товарища Жданова.
О своей преступной связи с КУЗНЕЦОВЫМ ЕГОРОВ показал:
«Все поведение КУЗНЕЦОВА не оставляло сомнений в том, какой исход
болезни Жданова КУЗНЕЦОВ считает для себя благоприятным.
КУЗНЕЦОВ заранее снимал ответственность с врачей в случае гибели
больного.
Не стану скрывать, что такие настроения КУЗНЕЦОВА передались
и мне: я стал высказывать в кругу лечащих врачей..., что “нам достался тяжелый крест”, “на этом большой славы не наживешь”, и тем самым дал
понять врачам, что стремиться к излечению Жданова не следует...
КУЗНЕЦОВ действовал, как опытный преступник, наталкивая меня
на злодеяния, сам оставался в тени, вне подозрений».
(Показания ЕГОРОВА П. И. от 29 октября 1952 года.)
Таким образом, собранными документальными доказательствами
и признаниями арестованных установлено, что вражеская группа ЕГОРОВА, а также еврейские националисты ЛАНГ и ЭТИНГЕР при содействии других врачей злодейски умертвили товарищей Щербакова и Жданова.
Установлено также, что вражеская группа врачей путем преступных
методов лечения вывела из строя товарища Андреева, преступно лечила
товарищей Токуда, Тореза и Димитрова.
Учитывая Ваши, товарищ СТАЛИН, указания о необходимости выявления связи вражеской группы врачей с иностранными разведывательными
- 501 -

ДОКУМЕНТЫ

органами, МГБ СССР ведет в этом направлении активные допросы арестованных и изучает их связи в СССР.
Одновременно все арестованные врачи допрашиваются о других фактах преступного лечения больных, в связи с этим же проводятся мероприятия по изучению историй болезни и медицинские экспертизы, которые
могут облегчить следствию вскрытие преступной деятельности вражеской
группы и остальных ее участников.
С. Игнатьев
«…» ноября 1952 года
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 123–135. Копия. Машинопись.

№ 86
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением протокола допроса
Л. Л. Шварцмана211
Товарищу СТАЛИНУ

сентябрь 1952 г.

Представляю Вам протокол допроса арестованного ШВАРЦМАНА Л. Л. — бывшего заместителя начальника Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР и докладываю о его поведении на допросах.
ШВАРЦМАН показал, что он вынашивал террористические замыслы
в отношении товарища Маленкова Г. М. и дважды — в августе 1950 года,
находясь в служебной командировке в гор. Сочи, и в июле 1951 года — после ареста АБАКУМОВА имел намерение совершить террористический акт.
При выяснении у ШВАРЦМАНА вопросов о том, кто был посвящен в его
вражеские замыслы и по заданию кого он готовил террористический акт,
ШВАРЦМАН заявляет, что об этом было якобы известно бывшим работникам МГБ СССР, ныне арестованным АБАКУМОВУ, РАЙХМАНУ, ПАЛКИНУ,
ИТКИНУ, ЭЙТИНГОНУ, бывшему прокурору ДОРОНУ, а также сожительнице ШВАРЦМАНА — МУРАШКО. Задание о совершении террористического
акта, как показывает ШВАРЦМАН, он получил от американского разведчика ФАЙМОНВИЛЛА, являвшегося до 1945 года военным атташе посольства
США в Советском Союзе, и американского посла ГАРРИМАНА, с которыми
он якобы имел шпионскую связь.
Попытки следствия разобраться во всех этих вопросах не приводят
к положительным результатам, так как ШВАРЦМАН, продолжая свои поСлева внизу на полях документа написано от руки: «возвр. от тов. Игнатьева С. Д.
22/X 52 г.».
211

- 502 -

ДОКУМЕНТЫ

казания, начинает путать даты, обстоятельства, заявляет, что он шпион,
террорист, участник заговора, голословно обвиняя в заговорщической деятельности многих лиц. В связи с эти следствие вынуждено прекращать допросы.
К подобным провокационным приемам ШВАРЦМАН прибегает почти
на каждом допросе с самого начала следствия. Прикидываясь раскаявшимся преступником, он по ряду вопросов дает явно вымышленные показания, рассчитанные на то, чтобы завести следствие в тупик.
Учитывая такое поведение ШВАРЦМАНА, Прокуратура СССР трижды
направляла его к психиатрам. В двух случаях он был признан вменяемым,
а одном — врачи констатировали наличие у него затяжного реактивного
состояния.
В мае 1952 года, когда следствие по делу ШВАРЦМАНА велось уже
в МГБ СССР, он вновь был подвергнут стационарной судебно-психиатрической экспертизе, которая признала ШВАРЦМАНА вменяемым, квалифицировав его поведение как притворное.
При возобновлении допросов ШВАРЦМАН, несмотря на последнее
заключение врачей, продолжает ту же провокационную линию, причем,
прикидываясь душевнобольным, истощил себя, длительное время отказывался от принятия пищи, а в последнее время стал совершать в камере
еврейские религиозные обряды.
Все попытки следствия добиться, чтоб ШВАРЦМАН говорил на допросах только правду, изобличение его по ряду фактов во лжи никакого
влияния на него не оказывают, и следствие оказалось в затруднительном
положении — в деле нельзя отразить полностью ход допроса арестованного и суть всех его показаний, поскольку ШВАРЦМАН многое говорит
явно с провокационной целью.
Допрос ШВАРЦМАНА продолжаем и одновременно проводим тщательную проверку его показаний.
С. Игнатьев

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного ШВАРЦМАНА Льва Леонидовича

Приложение
Копия

от 5-го сентября 1952 года
ШВАРЦМАН Л. Л., 1906 года рождения, уроженец местечка Шпола, Киевской области, еврей, гражданин СССР, состоял
в ВКП(б). До ареста — заместитель начальника Следственной
части по особо важным делам МГБ СССР.
- 503 -

ДОКУМЕНТЫ

Допрос начат в 10 ч. 50 м.
ВОПРОС: Находясь на руководящей работе в МГБ СССР, вы умышленно
фальсифицировали следственные документы. Это вы признали.
Сейчас ответьте, с какой целью вы это делали?
ОТВЕТ: Как я уже показывал ранее, являясь заместителем начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, я при подготовке
информаций для руководящих инстанций фальсифицировал многие документы и, главным образом, протоколы допроса арестованных.
При написании так называемых обобщенных протоколов допроса,
предназначавшихся для информации ЦК ВКП(б), я, руководствуясь своими
соображениями или по преступным указаниям АБАКУМОВА, сознательно искажал существо показаний арестованных и тем самым обманывал
Центральный Комитет партии. Как сообщник АБАКУМОВА по вражеской
деятельности, я вместе с ним преследовал цель — скрыть от ЦК ВКП(б)
преступные провалы в работе МГБ, создать видимость благополучного положения в министерстве.
ВОПРОС: Но это не являлось главным, у вас были и другие цели?
ОТВЕТ: Как еврейский националист, я использовал предоставленную
мне свободу действий для того, чтобы в протоколах допроса смазывать
преступную деятельность арестованных и таким путем отводить удары
от опасных врагов Советского государства.
Особую активность я проявлял, когда мне попадались под руку протоколы допроса моих единомышленников, еврейских националистов.
Именно в связи с этим я пошел на преступление, удалив из протоколов
допроса арестованных участников молодежной еврейской организации
«Союз борьбы за дело революции» («СДР») показания об их террористических замыслах в отношении руководителей партии и правительства.
ВОПРОС: Чье задание вы выполняли?
ОТВЕТ: Началось все с АБАКУМОВА. Как я вспоминаю, в марте прошлого года АБАКУМОВ вызвал меня к себе и в присутствии ЛЕОНОВА, являвшегося тогда начальником Следственной части по особо важным делам,
поручил взяться за написание, как мы тогда именовали, обобщенного
протокола допроса арестованного СЛУЦКОГО — главаря еврейской националистической организации «СДР». Протокол предназначался для направления в ЦК ВКП(б). АБАКУМОВ при этом еще сказал, что он уже читал
первый вариант этого протокола, но забраковал его и тут же добавил, что
делом на участников «СДР» очень заинтересовались в руководящих инстанциях.
Вернувшись к себе, я ознакомился с протоколом допроса СЛУЦКОГО.
Из показаний арестованного было совершенно ясно, что участники организации вынашивали террористические замыслы против руководителей
ВКП(б) и Советского государства и неоднократно обсуждали их на антисоветских сборищах.
- 504 -

ДОКУМЕНТЫ

Ни разу не вызвав на допрос СЛУЦКОГО, я принялся за составление
протокола допроса, задавшись целью — смягчить показания арестованного. Убеждения еврейского националиста диктовали мне — лживо представить перед ЦК ВКП(б) ликвидированную организацию «СДР» как более
или менее безобидную группу еврейской молодежи.
Мои националистические убеждения заговорили во мне с особой силой. Еще задолго до 1951 года я не мог равнодушно переживать аресты
своих единомышленников. Каждый арест еврейского националиста вызывал во мне бурю протеста, и чем больше редели ряды националистов, тем
больше росла моя вражда к Советскому государству.
С такими настроениями я и принялся по указанию АБАКУМОВА
за составление протокола допроса активного еврейского националиста
СЛУЦКОГО.
Однако вполне понятно, что единым махом я не мог, не будучи сразу же разоблачен, выхолостить все существо вражеской деятельности
СЛУЦКОГО и его сообщников. Мне нужно было прямое или намеком указание министра АБАКУМОВА — скрыть от ЦК ВКП(б) наиболее опасные
формы вражеской деятельности участников «СДР» и в первую очередь
террор.
Я рассчитывал, что в конечном счете это мне удастся, так как в информации по этому вопросу, направленной ранее в ЦК ВКП(б), ни слова
не было сказано о террористических замыслах участников «СДР».
Все это вместе взятое заставило меня в написанном мною проекте
протокола допроса СЛУЦКОГО пока, до согласования с АБАКУМОВЫМ, сохранить показания арестованного о терроре, однако я все же постарался
смягчить значение того влияния, которое оказали на СЛУЦКОГО националисты из числа его родственников.
С этим протоколом я дважды был у АБАКУМОВА. Первый раз он дал
мне указание — изобразить «СДР» как группу молодежи из числа евреев,
начитавшихся троцкистской литературы и без чьего-либо влияния ставших
на путь борьбы против Советского государства.
ВОПРОС: Почему АБАКУМОВ был в этом заинтересован?
ОТВЕТ: АБАКУМОВ довольно недвусмысленно раскрыл свои цели.
Он прямо заявил, что ЦК ВКП(б) может указать, чтобы МГБ искало взрослых людей, стоявших за спиной молодежной организации, а таких вдохновителей выявлено не было.
Когда я занимался новой переделкой протокола допроса, меня еще
раз вызвал к себе АБАКУМОВ и дал преступное указание — выбросить
из протокола СЛУЦКОГО всякое упоминание о терроре.
Не стану говорить о том, что указание АБАКУМОВА было выполнено
мною самым тщательным образом, никаких намеков на террористические
замыслы СЛУЦКОГО и его единомышленников в протоколе не осталось.
ВОПРОС: То же самое вы сделали и в других протоколах?
- 505 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: Да. Всего по делу на участников «СДР» я составил четыре протокола допроса — СЛУЦКОГО, ФУРМАНА, ГУРЕВИЧА и ПЕЧУРО. В каждом
из них ничего не говорилось о террористических замыслах членов антисоветской организации, хотя арестованные твердо давали об этом подробные показания.
ВОПРОС: Вы не случайно оберегали именно террористов — наиболее
злобных врагов Советского государства.
ОТВЕТ: Это тоже имело свой смысл. Я не намерен отрицать того, что
у меня самого были террористические замыслы.
ВОПРОС: Когда они у вас возникли?
ОТВЕТ: Я был особенно озлоблен против Г. М. Маленкова. В отношении его я и вынашивал террористические намерения, возникшие у меня
приблизительно в 1948 году, как реакция на разгром националистов, орудовавших под прикрытием Еврейского антифашистского комитета.
ВОПРОС: Какие практические меры вы предпринимали для осуществления своего вражеского замысла?
ОТВЕТ: Первый раз я рассчитывал совершить террористический акт
в отношении Г. М. Маленкова в сентябре 1950 года.
ВОПРОС: Каким образом?
ОТВЕТ: В то время вместе с ЛЕОНОВЫМ и КОМАРОВЫМ по указанию
АБАКУМОВА я выезжал в Сочи для доработки обвинительного заключения
по делу ленинградской антипартийной группы. Я надеялся, что Г. М. Маленков тогда же будет проводить в Сочи свой отпуск, что, по моим расчетам, и позволило бы мне совершить террористический акт.
Практический я намеревался осуществить свой вражеский замысел
в зависимости от обстановки — или непосредственно на правительственной трассе, или в случае приема Г. М. Маленковым АБАКУМОВА, ЛЕОНОВА, КОМАРОВА и меня по вопросу обвинительного заключения.
С этой целью я и захватил с собой из Москвы личное оружие — пистолет «Вальтер».
ВОПРОС: Вы имеете в виду пистолет «Вальтер» № 777602, изъятый
у вас при аресте?
ОТВЕТ: Да, я хотел использовать этот пистолет.
Должен сказать, что я был настолько озлоблен, что, не питая надежд
на возможность скрыться после совершения террористического акта,
предполагал там же на месте пустить себе пулю в лоб.
Все десять дней своего пребывания в Сочи я не переставал надеяться
на возможность осуществления своих замыслов. В свободное от работы
время я несколько раз выходил на трассу, чтобы выследить время и маршрут поездок Г. М. Маленкова и суметь сориентироваться в обстановке.
Не скрою, я лелеял надежду, что Г. М. Маленков может ехать в открытой
автомашине или будет прогуливаться по городу, и поэтому я всегда ходил
по Сочи с оружием.
- 506 -

ДОКУМЕНТЫ

Ни разу не встретив Г. М. Маленкова, я уехал из Сочи, не расставшись
со своими замыслами.
Ненависть и злоба крепли во мне день ото дня. В июле 1951 года, когда ЦК ВКП(б) при участии Г. М. Маленкова разоблачил вражескую деятельность АБАКУМОВА и его сообщников, я снова решил действовать.
ВОПРОС: Что практически вы предприняли?
ОТВЕТ: План террористического акта у меня был такой. Я написал письмо в ЦК ВКП(б). С первого взгляда это было покаянное заявление, но в нем
я по существу ничего не сообщал о совершенных мною преступлениях.
Я рассчитывал, что по этому заявлению буду вызван в ЦК ВКП(б) лично
Г. М. Маленковым и во время приема совершу в отношении его террористический акт, используя свое личное огнестрельное оружие.
ВОПРОС: При вашем аресте изъят черновик написанного вами заявления в ЦК ВКП(б). В нем, в частности, говорится:
«Что касается Следственной части, о мне известных фактах могу более
подробно сообщить при личном вызове в Комиссию ЦК ВКП(б)».
Об этом заявлении вы говорите?
ОТВЕТ: Да, об этом. Я не успел отправить свое заявление в ЦК ВКП(б),
так как был арестован.
Допрос окончен в 14 часов 05 минут.
Протокол с моих слов записан правильно, мною прочитан.
Шварцман
ДОПРОСИЛ: СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР КАПИТАН ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
ЯЗЕВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 136–138. Копия. Машинопись. Л. 139–135. Заверенная копия. Машинопись.

№ 87
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
Г. М. Маленкову с приложением справки по существу
заявлений В. С. Абакумова
16 октября 1952 г.
Совершенно секретно

№ 6674/И
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

Представляя Вам справку по заявлениям арестованного АБАКУМОВА В. С., адресованным на Ваше имя, докладываю, что АБАКУМОВ
- 507 -

ДОКУМЕНТЫ

на следствии ведет себя провокационно, оскорбляет и запугивает следователей и таким путем пытается запутать следствие.
Для того, чтобы оградить следователей от клеветнических обвинений
АБАКУМОВА, его допрашивают одновременно два следователя в большинстве случаев с участием прокурора и стенографистки.
Следствием доказано, что АБАКУМОВ, проводя преступную деятельность, прибегал ко всякого рода интригам и провокациям, систематически
обманывая ЦК партии. Такой же тактики он придерживается и на следствии.
МГБ СССР заявления АБАКУМОВА расценивает как его попытку скомпрометировать следствие и уйти от заслуженного наказания.
С. Игнатьев212
Приложение
Совершенно секретно

СПРАВКА
по существу заявлений арестованного Абакумова В. С.
от 17.IV, 22.VIII и 9.IX/ 1952 года

На протяжении всего хода следствия по делу Абакумова и его сообщников, Абакумов как в Прокуратуре Союза ССР, так и в МГБ СССР вел
и до настоящего времени продолжает вести себя крайне вызывающе, провокационно.
Абакумов путем явного шантажа добивается того, чтобы следствие
по его делу было смазано.
С одной стороны, Абакумов на допросах постоянно навязывает свою
мысль о том, что его дело является пустяковым и поэтому все материалы
расследования нужно уничтожить.
С другой стороны, Абакумов запугивает следствие, заявляя, что его
дело «особое и щепетильное», поэтому-де он не советует производить
глубокого расследования, иначе следователи «на этом погорят».
Абакумов, пытаясь уйти от ответственности за совершенные им преступления против партии и Советского государства, запутать и ввести
следствие в заблуждение, на допросах отказывается отвечать на вопросы,
подписывать протоколы допросов, мотивируя это тем, что следствие якобы незаконно спрашивает его о вражеской деятельности.
Показания своих сообщников, свидетелей и документы изобличающие Абакумова в проведении вредительско-подрывной работы в органах
212

Берия.

Внизу документа машинописная приписка: Разослано товарищам: Маленкову,
- 508 -

ДОКУМЕНТЫ

МГБ, которыми он изобличался на допросах и очных ставках, Абакумов
всячески старается опорочить и очернить.
Здесь же Абакумов заявляет, что следствие никогда и никаких показаний от него не получит. Его, мол, судить не разрешат, т. к. он якобы был
единственным человеком, допущенным ко всем секретам.
Следствием неопровержимо доказано, что Абакумов всю свою работу
подчинял разного рода интригам и провокациям, а также систематически
обманывал ЦК ВКП(б) и правительство.
Подобной же вражеской тактики Абакумов упорно придерживается
и в своих заявлениях, направленных в инстанцию.
Так, например:
1. В заявлении от 17 апреля 1952 года Абакумов пишет, что в течение
двух месяцев пребывания в Лефортовской тюрьме следователи, не давая
бумаги, лишали его возможности писать заявления.
Это утверждение Абакумова является ложным и клеветническим.
По установленному в МГБ СССР порядку бумага для заявлений арестованным выдается начальником тюрьмы, и Абакумову хорошо известно, что
следователи к этому вопросу никакого отношения не имеют. Правом получать бумагу для заявлений Абакумов пользовался и пользуется.
2. Абакумов заявляет, что первые 8 дней он содержался в темной и холодной камере, ему не давали спать, плохо кормили, грубо обращались
на допросах и ставили к стенке.
Это заявление Абакумова тоже является провокационным вымыслом.
Абакумов как в начале его пребывания в Лефортовской тюрьме,
так и в настоящее время содержится наравне с другими арестованными
в обычной тюремной камере и никакого худшего тюремного режима ему
не создавалось.
Абакумов допрашивался и в настоящее время допрашивается в строгом соответствии с советским законом и необходимой настойчивостью.
Абсолютно ложным и клеветническим является утверждение Абакумова о том, что его во время допросов ставили к стене.
3. Далее Абакумов пишет, что на допросе ему показывали резиновую
дубинку и угрожали избить до смерти, что также является провокацией
с его стороны.
Фактически дело обстояло иначе. При обыске у арестованного —
бывшего заместителя начальника Следчасти по особо важным делам
МГБ СССР Комарова была изъята резиновая палка, которую Комаров применял при допросах арестованных по указанию Абакумова. В этой связи
на одном из допросов, когда Абакумов допрашивался об извращениях
в следственной работе и отрицал свою вину в незаконном применении
физических мер воздействия к арестованным, в качестве вещественного
доказательства ему была показана резиновая палка, изъятая у его сообщника Комарова.
- 509 -

ДОКУМЕНТЫ

4. В заявлениях от 17 апреля и 22 августа 1952 года Абакумов указывает, что на допросах ему непрерывно предъявляют «умопомрачительные»
показания арестованных и ставят острые, оскорбительные вопросы.
Действительно, в целях разоблачения вражеской деятельности Абакумова на допросах ему предъявлялись показания его сообщников Питовранова, Утехина, Леонова, Бровермана и других и ставились в связи
с этим острые вопросы. Однако ничего оскорбительного в этих вопросах
не было, они застенографированы и зафиксированы звукозаписывающим аппаратом.
5. Абакумов в заявлении от 22 августа 1952 года написал, что в течение
двух месяцев ему даются очные ставки с другими арестованными и что
на этих очных ставках его показания фиксируются не полностью, многие
протоколы допроса составляются с подлогом, а также в процессе проведения очных ставок следователи подсказывают другим арестованным, какие
нужно давать показания против Абакумова.
Из всего этого соответствует действительности лишь то, что Абакумову
было дано свыше десяти очных ставок с его сообщниками и что во время
допросов и на очных ставках ему запрещалось говорить что-либо не по существу выясняемых вопросов.
Все остальное, указанное Абакумовым в заявлении, является его вымыслом и злобной клеветой.
Все очные ставки стенографировались, и никаких подлогов в протоколах допросов и очных ставок, а также подсказываний другим арестованным, как об этом заявляет Абакумов, не было и не могло быть.
6. Как далее пишет Абакумов в заявлении от 17 апреля 1952 года, его
с 16 марта в течение 8 суток содержали в карцере с «холодильной трубопроводной установкой» и что эта «установка включалась и холод все время усиливался», в результате чего он, Абакумов, много раз терял сознание,
а на одном из допросов ему якобы было сказано: «Мы тебя сгноим в этом
карцере и заставим давать показания нужные нам».
Абакумов и в данном случае ведет себя как обманщик и провокатор.
В связи с тем, что Абакумов систематически допускает оскорбительные
и хулиганские выходки, а также угрозы в адрес следователей, за эти непозволительные действия он был помещен в карцер, который является обычным, предусмотренным тюремным режимом, карцером и, естественно,
никакой «холодильной установки» в нем быть не может.
Тов. Рюмин допрашивал Абакумова, но всегда вместе со следователями или прокурором, и подобных заявлений, о которых пишет Абакумов,
в его адрес никогда не делал.
7. В заявлении от 9 сентября 1952 года Абакумов написал, что на одном из допросов ему был задан странный вопрос — почему он добился
расстрела Вознесенского, Кузнецова и других из числа их сообщников. Это
утверждение Абакумова также является клеветой в адрес следствия.
- 510 -

ДОКУМЕНТЫ

Фактически дело было так: на следствии Абакумов постоянно допрашивался о проводимой им вредительско-подрывной деятельности в чекистских органах и о том, какие он давал преступные указания по ряду
групповых следственных дел, в результате чего важные факты по его вине
в некоторых делах были явно смазаны или остались нерасследованными.
Абакумову ставился вопрос и о том, в частности, в каких целях он запретил допрашивать арестованных Кузнецова, Вознесенского и их сообщников о возможных связях с иностранными разведками, а также — в угоду
кому Кузнецов и его единомышленники проводили вражескую деятельность в партийном и государственном аппарате.
Однако Абакумов отвечать на эти вопросы категорически отказался,
вел себя провокационно, пытаясь запугать следователей и добиться того,
чтобы впредь подобные вопросы ему не ставились.
8. В связи с тем, что в деле Абакумова имеются показания его сообщников — Питовранова, Шубнякова, Утехина, а также обвиняемого Рухадзе,
из которых видно, что некоторые факты преступной деятельности Рухадзе были известны Абакумову, воспользовавшись тем обстоятельством,
что на одном из допросов Абакумов сам упомянул фамилию Рухадзе, ему
в осторожной форме (изобличать Абакумова имелось в виду после сбора
всех материалов в отношении Рухадзе) был поставлен вопрос — почему
Абакумов, зная о неблагополучии в МГБ Грузии и имея серьезные сигналы
о неблаговидных поступках Рухадзе, никаких мер в отношении его не принимал.
Абакумов заявил, что Рухадзе на пост министра госбезопасности Грузии он не назначал, что Рухадзе будто бы находится на каком-то особом
положении, и поэтому всегда вел себя независимо и с ним, Абакумовым,
не считался.
На том же допросе и таким же образом Абакумов по собственной
инициативе пытался характеризовать и тов. Цанава, однако следствие
не стало его выслушивать. Следовательно, и это утверждение Абакумова, изложенное им в заявлении от 9.IХ–1952 года, что следствие допускало оскорбительные выражения в отношении Цанава, является очередной
провокационной вылазкой Абакумова.
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО
МГБ СССР — ПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО
МГБ СССР — ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
15 октября 1952 года

ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
СЕДОВ
ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
МОТАВКИН

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 543. Л. 27–34. Подлинник. Машинопись.
- 511 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 88
Сопроводительная записка заместителя министра
МГБ СССР С. А. Гоглидзе И. В. Сталину с приложением
протокола допроса Л. Л. Шварцмана и справки
о результатах проверки его показаний
28 ноября 1952 г.

№ 7313/Г
Товарищу СТАЛИНУ

Представляю Вам протокол допроса арестованного ШВАРЦМАНА Л. Л. — бывшего заместителя начальника Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР и справку о результатах проверки его показаний.
ШВАРЦМАН показал, что он вынашивал террористические замыслы
в отношении товарища Г. М. Маленкова и дважды — в августе 1950 года,
находясь в служебной командировке в гор. Сочи, и в июле 1951 года — после ареста АБАКУМОВА имел намерение совершить террористический акт.
По утверждению ШВАРЦМАНА, покушение на жизнь товарища
Г. М. Маленкова он замышлял в силу своего озлобления, вызванного националистическими взглядами и участием с 1937 года в заговорщической
организации.
При выяснении у ШВАРЦМАНА вопросов о том, кто входил в состав
этой организации, какие цели она преследовала, кто направлял ее деятельность, ШВАРЦМАН дает нарочито путаные показания, заявляя, что
«заговор» был направлен не против существующего в СССР строя, а против
«интересов русского народа». В числе участников заговорщической организации ШВАРЦМАН в провокационных целях называет некоторых руководителей партии и Советского правительства.
Наряду с этим ШВАРЦМАН, прикидываясь раскаявшимся преступником,
называет себя диверсантом и шпионом английской, американской, французской, японской и норвежской разведок, однако при уточнении у него
вопросов, касающихся обстоятельств вербовки, характера переданных сведений и лиц, связанных с ним по шпионской работе, ШВАРЦМАН дает явно
надуманные показания, которые при проверке не находят подтверждения.
За время пребывания под следствием ШВАРЦМАН несколько раз подвергался судебно-психиатрической экспертизе, которая квалифицировала
его поведение как притворное.
ШВАРЦМАНУ создан строгий тюремный режим, и допросы его продолжаются.
С. Гоглидзе213
213

Внизу документа машинописная приписка: «Копия послана товарищу Маленкову».
- 512 -

ДОКУМЕНТЫ

Приложение 1
Стенограмма

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого ШВАРЦМАНА Льва Леонидовича
(Ароновича)
от 21 ноября 1952 года

ШВАРЦМАН Л. Л., 1906 года рождения, уроженец местечка Шпола, Киевской области, еврей, гражданин СССР, бывший
член КПСС, до ареста — зам. начальника Следственной части
по особо важным делам МГБ СССР, полковник.
Допрос начат в 13 час. 30 мин.
ВОПРОС: Уточните, кто ваш отец?
ОТВЕТ: Мой отец ШВАРЦМАН Арон Львович. Сам я его плохо помню,
но от матери мне было известно, что во время первой мировой войны
отец находился на службе в царской армии, а в период гражданской
войны служил на стороне белых. В одном из боев с Красной Армией отец
был убит.
ВОПРОС: У кого вы воспитывались в последующем?
ОТВЕТ: До совершеннолетнего возраста я находился на иждивении матери и отчима КОЗЛЕНКО Наума, которые до 1922 года проживали в местечке Шпола, Киевской области, а затем переехали в Киев.
Немалую роль в моем воспитании сыграл и мой дядя — ШВАРЦМАН
Абрам. И отчим, и дядя являлись состоятельными людьми. Первый из них
имел свой магазин и занимался частной торговлей, а второй — спекуляцией золотой валютой на черном рынке, в связи с чем подвергался аресту
органами ВЧК.
В 1925 году я устроился на работу в редакцию газеты «Киевский пролетарий» и с тех пор начал жить самостоятельно.
ВОПРОС: Произведенной проверкой установлено, что ваш отчим КОЗЛЕНКО состоял в сионистской организации и являлся активным еврейским
националистом. Очевидно, вы помните и это обстоятельство?
ОТВЕТ: Да, помню и очень хорошо, поскольку отчим не только сам был
сионистом, но он вовлек в сионистскую организацию и меня.
Эта организация ставила своей целью воспитание еврейского населения и, в частности, молодежи в националистическом, сионистском духе.
Из числа участников организации мне припоминаются ГИЛЬГУР
Муня — сын торговца, ПОРТЯНСКИЙ Мендель и ТУЧИН Герш. С этими лицами я поддерживал связь до 1922 года, то есть до момента переезда
из Шполы в город Киев.
- 513 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Какую националистическую работу вы проводили как участник сионистской организации?
ОТВЕТ: Мне в то время было 15–16 лет, вследствие чего я не мог занимать ни выборной должности, ни проявлять особой активности в деятельности организации сионистов. Вместе с тем пребывание в организации
в сочетании с влиянием, которое оказывал на меня КОЗЛЕНКО, не могло
не отразиться на формировании моих националистических взглядов.
Посещая еврейскую школу «хедер» и участвуя в нелегальных сборищах сионистов, я слушал выступления руководителей сионистской организации, их клевету на советскую власть, а также призывы к отъезду
в Палестину. Одновременно я изучал талмуд и древнееврейский язык. Все
это в конечном счете и предопределило то обстоятельство, что в последующем я в душе всегда оставался еврейским националистом и стремился
сблизиться с людьми одинаковых со мной взглядов.
На националистических позициях я оставался в 1925–1929 годах,
в период работы в редакции «Киевского пролетария» и в дальнейшем,
когда переехал на работу в Москву, устроившись литературным сотрудником вначале в редакцию газеты «Московский комсомолец», а затем,
с 1930 года — в газету «Рабочая Москва».
ВОПРОС: Вы не только продолжали оставаться на националистических
позициях, но и занимались активной антисоветской деятельностью.
Показывайте об этом.
ОТВЕТ: Не могу отрицать, что, работая в Киеве, а затем в Москве, я поддерживал знакомство с рядом лиц, враждебно настроенных по отношению к советской власти, и еврейскими националистами, взгляды которых
я разделял.
В частности, я был близко знаком с МИРОНЕРОМ Хаимом, отчества
не помню, бывшим редактором газеты «Киевский пролетарий», в прошлом бундовцем, который хотя и вступил в коммунистическую партию,
но тем не менее остался убежденным еврейским националистом и далек
был от того, чтобы в какой-то мере симпатизировать советской власти. Национализм МИРОНЕРА проявлялся на каждом шагу, вплоть до того, что
и кадры в редакции он подбирал по национальному признаку.
После переезда в 1929 году в Москву связь с МИРОНЕРОМ я прекратил, и где он находится сейчас, мне не известно.
Знаком я был также с ИВИЧЕМ Леонидом, бывшим литературным сотрудником газеты «Московский комсомолец», который ранее проживал
в Ленинграде и имел связь с зиновьевцами. В 1950 году ИВИЧ был арестован органами МГБ и осужден к высшей мере наказания.
Кроме МИРОНЕРА и ИВИЧА моим единомышленником являлся КОВАЛЕВ Леонид, бывший редактор газеты «Рабочая Москва», который, как
мне известно с его слов, еще в начале 20-х годов являлся троцкистом и голосовал за троцкистскую платформу об отношении к профсоюзам.
- 514 -

ДОКУМЕНТЫ

Примерно в 1937 году КОВАЛЕВ был репрессирован органами НКВД.
МИРОНЕР, ИВИЧ и КОВАЛЕВ были резко враждебно настроены к советской власти и в разговорах со мной, что называется, отводили душу,
возводя всевозможную клевету на мероприятия партии и правительства.
Однако в какой-либо организационной связи ни с кем из них я не состоял.
ВОПРОС: Из сказанного вами видно, что вы, будучи выходцем из социально чуждой среды, поддерживали связь с врагами советской власти
и с давних пор являлись активным еврейским националистом.
Скажите, каким образом при наличии такого «багажа» вам удалось
пробраться на работу в органы государственной безопасности?
ОТВЕТ: Должен признать, что при вступлении в партию, а также при
оформлении на работу в органы НКВД мне приходилось скрывать свои
подлинные националистические взгляды и делать вид, что я всецело симпатизирую советской власти.
ВОПРОС: Работая в органах МГБ, вы, разумеется, не изменили своих
националистических и антисоветских убеждений?
ОТВЕТ: Я признаю это. Моя последующая преступная деятельность
была тесно связана именно с национализмом. Вскоре после поступления
на работу в центральный аппарат НКВД СССР я был зачислен на должность
оперативного уполномоченного секретно-политического отдела. Моим
непосредственным начальником был РАЙХМАН Леонид Федорович, первое время мы присматривались друг к другу, но потом нашли общий язык,
и между нами установились близкие доверительные отношения.
Постепенно я убедился, что РАЙХМАН так же, как и я, является еврейским националистом, маскирующимся под советского человека.
В беседах, происходивших между нами, мы откровенно высказывали
недовольство национальной политикой партии.
ВОПРОС: Только ли антисоветскими националистическими разговорами ограничивалась ваша преступная связь с РАЙХМАНОМ?
ОТВЕТ: В то время — да, поскольку я, как новый человек в органах
НКВД, не успел еще как следует осмотреться, занять прочное положение
и кроме РАЙХМАНА не располагал еще другими связями из числа единомышленников.
Вместе с тем уже в тот период и я, и РАЙХМАН выражали определенное сочувствие по отношению к тем лицам еврейской национальности,
которые агентурно разрабатывались или арестовывались органами государственной безопасности.
ВОПРОС: Когда же вы приступили к более активной вражеской деятельности?
ОТВЕТ: В 1946 году, когда Министерство государственной безопасности возглавил АБАКУМОВ, ранее работавший вместе со мной и РАЙХМАНОМ в секретно-политическом отделе НКВД СССР. Еще до этого, за время
войны я приобрел себе новых единомышленников по националистическим
- 515 -

ДОКУМЕНТЫ

убеждениям в лице бывшего заместителя начальника секретариата АБАКУМОВА по военной контрразведке — БРОВЕРМАНА, прокурора по спецделам ДОРОНА, начальника следственного отдела 2-го Главного
управления ИТКИНА, начальника отдела «Д» ПАЛКИНА.
Со всеми этими лицами я поддерживал тесную связь и обменивался
националистическими настроениями.
Особо следует сказать о моих взаимоотношениях с БРОВЕРМАНОМ.
С последним мы откровенно беседовали на националистические темы
и выражали симпатии американским и палестинским евреям.
Я и БРОВЕРМАН пренебрежительно отзывались о русских, всячески
восхваляли евреев, превозносили их ум и способности, заявляя о том, что,
мол, евреи самой историей призваны властвовать над миром. При этом
мы высказывались о том, что евреям, находящимся в СССР и в других
странах, следует брать пример с американских евреев, которые проникли
во все звенья экономической и политической жизни страны, оказывая влияние на внешнюю и внутреннюю политику американского правительства.
ВОПРОС: Выше вы заявили, что практической преступной деятельностью начали заниматься после того, как АБАКУМОВ стал министром государственной безопасности.
Почему вы активизацию своей националистической деятельности связываете с назначением АБАКУМОВА?
ОТВЕТ: Это объясняется многими причинами. Прежде всего, с самого
начала пребывания у руководства Министерством АБАКУМОВ стал вводить
свои порядки, начав дело с перемещения кадров. Под видом укрепления
руководящего аппарата МГБ СССР квалифицированными работниками
он перетащил с собой из военной контрразведки целую группу послушных
и преданных ему людей, расставив их на руководящих участках работы.
АБАКУМОВ сменил все руководство Следственной части по особо важным делам, оставив на месте одного лишь меня, как пришедшегося ему
по душе. Следственную часть возглавили его ставленники ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ, которые не отличались деловыми качествами, но зато
были воспитаны в духе безропотного повиновения АБАКУМОВУ и готовы
были выполнить любое его указание, мало задумываясь над тем, правильно оно или нет. От них то и дело можно было слышать: «Министр приказал», «хозяин дал указание» и т. д.
АБАКУМОВ не обошел своим вниманием и БРОВЕРМАНА, который был
выдвинут на должность заместителя начальника секретариата МГБ СССР.
Одновременно АБАКУМОВА ввел новый, или, как он говорил, «особый»
порядок расследования дел, находившихся в производстве Следственной
части, который открывал широкие возможности для обмана ЦК партии
и сокрытия важных показаний арестованных.
ВОПРОС: Что это был за порядок?
- 516 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: По распоряжению АБАКУМОВА показания арестованных
оформлялись вначале «справками» и «рабочими заметками», на основании которых в дальнейшем составлялись так называемые «обобщенные»
протоколы допроса, направлявшиеся в порядке информации в инстанцию.
В процессе, если так можно выразиться, изготовления обобщенного
протокола отдельные места в нем по несколько раз переделывались, перекраивались, большое внимание уделялось красочному изображению
процесса разоблачения преступника, который зачастую задолго до составления протокола давал уже показания о своей вражеской деятельности.
Но дело не только в этом. Главное заключалось в том, что в протоколах иногда вовсе не находили отражения такие весьма важные моменты,
как показания арестованных об их террористических замыслах и приготовлениях.
Непосредственно подобной корректировкой и составлением «обобщенных» протоколов занимались БРОВЕРМАН и я — ШВАРЦМАН.
ВОПРОС: Почему именно вас и БРОВЕРМАНА АБАКУМОВ привлек
к участию в таких тяжких преступлениях, как обман ЦК партии и сокрытие
вражеской деятельности опасных государственных преступников?
ОТВЕТ: Для видимости наше участие в корректировке и составлении
«обобщенных» протоколов объяснялось тем, что мы якобы лучше и грамотнее других могли составлять и обрабатывать документы.
ВОПРОС: А фактически?
ОТВЕТ: Фактически дело обстояло иначе. Не каждый мог согласиться
на обман ЦК партии и сокрытие от руководящих органов важных показаний арестованных.
ВОПРОС: Вы хотите сказать, что АБАКУМОВ знал, с кем имеет дело,
и видел в вашем лице и лице БРОВЕРМАНА надежную опору в своей вражеской деятельности?
ОТВЕТ: Да, это так. Я и БРОВЕРМАН повседневно чувствовали с его стороны поддержку, несмотря на то, что ему было хорошо известно об аресте
органами НКВД и осуждении дяди БРОВЕРМАНА, а также о социально чуждом прошлом моих близких родственников.
ВОПРОС: А разве АБАКУМОВУ не были известны ваши и БРОВЕРМАНА
националистические убеждения?
ОТВЕТ: АБАКУМОВ, конечно, видел, что и БРОВЕРМАН, и я являемся
еврейскими националистами.
Однажды я, движимый националистическими чувствами, не мог
сдержать себя и совершил необдуманный поступок, который при других
обстоятельствах мог бы послужить основанием к моему разоблачению
и, по крайней мере, к увольнению из органов МГБ.
Произошло это следующим образом. В 1948 году в Следственной
части велось дело на группу националистов из бывшего Еврейского антифашистского комитета. Услышав, что один из следователей проявил
- 517 -

ДОКУМЕНТЫ

в процессе допроса арестованного участника указанной группы нетактичность, я не стерпел и немедленно побежал жаловаться к АБАКУМОВУ,
преподнеся ему этот факт как оскорбление национальных чувств евреев
вообще.
АБАКУМОВ не пожелал разобраться в обстоятельствах дела, а встал
на мою сторону и сделал следователям соответствующее внушение.
Не мог АБАКУМОВ не видеть и того, как я при корректировке протоколов допроса арестованных из числа лиц еврейской национальности сглаживал острые углы и всячески старался смягчить их показания.
Больше того, от БРОВЕРМАНА, а также ЛЕОНОВА, КОМАРОВА и ЛИХАЧЕВА я слышал, что АБАКУМОВ очень хорошо отзывался обо мне, ставил
меня в пример другим и говорил, чтобы от меня не скрывали никаких секретов.
Эта поддержка со стороны АБАКУМОВА окрылила меня, и я стал вести
себя смелее.
ВОПРОС: Не только смелее. Вы окончательно обнаглели.
Арестованный КОМАРОВ на одном из допросов показал:
«Следует сказать, что, чувствуя постоянное поощрение и поддержку
со стороны АБАКУМОВА, ШВАРЦМАН все более наглел и откровенно бравировал тем, что АБАКУМОВ поручает ему корректировать протоколы допросов еврейских националистов, направляемые в порядке информации
в ЦК партии».
Вы подтверждаете показания КОМАРОВА?
ОТВЕТ: Да, подтверждаю. Я действительно кичился тем, что АБАКУМОВ
поддерживает меня и поручает такое ответственное дело, как корректировку протоколов допроса еврейских националистов.
ВОПРОС: Значит АБАКУМОВ, зная вас как еврейского националиста,
поручал вам корректировать протоколы допроса еврейских националистов?
ОТВЕТ: Получается так.
ВОПРОС: Покажите, как вы использовали это обстоятельство в своих
преступных целях?
ОТВЕТ: Я старался не упустить ни одного случая для того, чтобы выгородить или облегчить судьбу близких мне по взглядам людей. Каждый
раз, когда мне приходилось сталкиваться с делами на еврейских националистов или вообще на арестованных, по национальности евреев, я сочувственно относился к ним и делал все от меня зависящее, чтобы смазать
показания и предупредить возможность ареста новых людей.
Так, например, летом 1948 года я преднамеренно смазал показания
арестованного КАТЦЕРА, протокол допроса которого мною составлялся
для направления в ЦК КПСС. В частности, я постарался смягчить показания этого арестованного, свидетельствовавшие о том, что под прикрытием
Еврейского антифашистского комитета орудуют еврейские националисты.
- 518 -

ДОКУМЕНТЫ

В этот же протокол я не включил показания КАТЦЕРА об одном его единомышленнике, намеревавшемся бежать в Палестину.
Или второй случай. Арестованный за шпионаж и двурушничество бывший агент органов МГБ АЛЕКСАНДРОВ на следствии признал, что художественная мастерская Бюробина, под видом которой органами МГБ должна
была проводиться контрразведывательная работа среди иностранцев,
по вине бывших работников 2-го Главного управления ФЕДОТОВА, РАЙХМАНА, МАТУСОВА и БОРОДИНА фактически превратилась в притон иностранцев. Последние стали использовать мастерскую как место для
завязывания связей среди советских граждан в целях проведения шпионской работы.
АЛЕКСАНДРОВ на допросах показал о неприглядной роли этом деле
РАЙХМАНА, который, нарушая элементарные правила конспирации, приезжал в мастерскую в генеральской форме вместе со своей женой балериной ЛЕПЕШИНСКОЙ, получал от агентов подачки в виде подарков
и установил с агентом НАВРОЦКОЙ, связь, выходившую за рамки взаимоотношений агента с оперативным сотрудником.
Поскольку РАЙХМАНА я знал как еврейского националиста, а МАТУСОВ и БОРОДИН мне были известны как лица еврейской национальности,
то при составлении обобщенного протокола для посылки в инстанцию
я из националистических побуждений намеревался опустить эти фамилии. Однако, поразмыслив, пришел к выводу, что действовать открыто
и подвергать себя риску нет необходимости. Поэтому, докладывая проект
составленного протокола АБАКУМОВУ, я в осторожной форме спросил,
целесообразно ли сообщать о показаниях АЛЕКСАНДРОВА в отношении
РАЙХМАНА. АБАКУМОВ ответил, что о РАЙХМАНЕ в ЦК партии можно
не сообщать. Мне это как раз и было нужно. Заодно с РАЙХМАНОМ я уже
по своей инициативе вычеркнул из протокола допроса фамилии БОРОДИНА и МАТУСОВА, оставив лишь фамилию бывшего начальника 2-го Главного управления МГБ СССР ФЕДОТОВА.
У меня еще ранее складывалось впечатление, что АБАКУМОВ почему-то благоволит к лицам еврейской национальности, но после этого случая я окончательно убедился, что он не хочет разоблачать преступников
из числа евреев.
Наконец, о симпатиях АБАКУМОВА к еврейским националистам свидетельствует и еще одно немаловажное обстоятельство.
ВОПРОС: Что конкретно вы имеете в виду?
ОТВЕТ: В марте 1951 года в Следственной части велось дело на участников молодежной еврейской организации «СДР» («Союз борьбы за дело
революции»).
По указанию АБАКУМОВА мне было поручено откорректировать для
направления в ЦК партии протокола допроса арестованного СЛУЦКОГО —
главаря еврейской националистической организации «СДР».
- 519 -

ДОКУМЕНТЫ

Ознакомившись с проектом протокола, составленным следователем,
я обратил внимание, что участники организации вынашивали террористические замыслы против руководителей партии и правительства и неоднократно обсуждали эти замыслы на антисоветских сборищах.
Побуждаемый националистическими чувствами и симпатиями
к врагам советской власти, я и на этот раз смягчил показания СЛУЦКОГО
о практической преступной деятельности участников антисоветской организации, а самое главное — добился исключения из протокола допроса
СЛУЦКОГО всякого упоминания о терроре.
ВОПРОС: Каким образом вам удалось это сделать?
ОТВЕТ: При помощи АБАКУМОВА. С проектом протокола я заходил
к нему несколько раз. Первый раз АБАКУМОВ дал мне указание изобразить «СДР» как локальную группу молодежи из числа евреев, начитавшихся троцкистской литературы и без чьего-либо влияния ставших на путь
борьбы с советской властью.
ВОПРОС: Почему АБАКУМОВ был в этом заинтересован?
ОТВЕТ: АБАКУМОВ довольно недвусмысленно раскрыл свои цели.
Он прямо заявил мне, что ЦК КПСС может указать, чтобы МГБ искало центр,
который руководил и направлял деятельность указанной организации.
Когда я занимался новой переделкой протокола допроса, меня еще
раз вызвал к себе АБАКУМОВ и дал преступное указание выбросить
из протокола допроса арестованного СЛУЦКОГО показания о терроре.
Должен сказать, что указание АБАКУМОВА мною было выполнено
самым тщательным образом. Никаких намеков на террористические замыслы и подготовительные действия к их осуществлению в протоколах допроса СЛУЦКОГО и его единомышленников не осталось.
ВОПРОС: То же самое, как установлено следствием, вы сделали и с другими протоколами допроса участников «СДР».
Вы это признаете?
ОТВЕТ: Да, всего по делу участников «СДР» я составил четыре протокола допроса: СЛУЦКОГО, ФУРМАНА, ГУРЕВИЧА и ПЕЧУРО. Из всех этих протоколов были исключены показания о террористических замыслах членов
указанной националистической организации, хотя арестованные об этом
давали подробные показания.
ВОПРОС: Известно, что вы не случайно оберегали террористов, этих
наиболее опасных врагов Советского государства.
ОТВЕТ: Это тоже имело свой смысл. Я не намерен отрицать того, что
у меня самого были террористические замыслы.
ВОПРОС: Против кого конкретно вы намеревались совершить это гнусное злодеяние?
ОТВЕТ: В 1948 году были разгромлены националисты, орудовавшие
под прикрытием Еврейского антифашистского комитета. В порядке мести
я решил совершить террористический акт против Г. М. Маленкова.
- 520 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Какие практические меры вы предпринимали для осуществления своих вражеских планов?
ОТВЕТ: Вначале я полагал, что мне удастся совершить террористический акт в отношении Г. М. Маленкова.
ВОПРОС: Каким образом?
ОТВЕТ: В августе 1950 года я узнал, что вместе с ЛЕОНОВЫМ и КОМАРОВЫМ мне предстоит выехать в служебную командировку в Сочи для составления и согласования одного важного документа с Главой Советского
правительства, который проводил свой отпуск на юге.
Полагая, что одновременно с Главой правительства на отдыхе будет
находиться и Г. М. Маленков, я решил воспользоваться этим случаем для
совершения террористического акта.
Практически я намеревался осуществить свой вражеский замысел
в зависимости от обстановки: или непосредственно на правительственной трассе, или в случае приема Г. М. Маленковым АБАКУМОВА, ЛЕОНОВА, КОМАРОВА и меня по вопросу составления упомянутого документа.
С этой целью я и захватил с собой из Москвы личное оружие — пистолет
«Вальтер».
ВОПРОС: Вы имеете в виду пистолет «Вальтер» № 777602, изъятый
у вас при аресте?
ОТВЕТ: Да, я хотел использовать этот пистолет.
Должен сказать, что я был настолько озлоблен, что, не питая надежды на возможность скрыться после совершения террористического акта,
предполагал там же, на месте, покончить жизнь самоубийством.
Через десять дней, в связи с окончанием срока командировки, я возвратился из Сочи в Москву.
В дальнейшем, продолжая питать злобу и ненависть к Г. М. Маленкову, я не оставил своих вражеских замыслов.
Когда в июле 1951 года ЦК КПСС при участии Г. М. Маленкова разоблачил вражескую деятельность АБАКУМОВА и его сообщников, я снова
решил действовать.
ВОПРОС: Что практически вы предприняли?
ОТВЕТ: План террористического акта у меня был такой: я написал письмо в ЦК КПСС. С первого взгляда это было покаянное заявление, но в нем
я по существу ничего не сообщал о совершенных мною преступлениях.
Я рассчитывал, что по этому заявлению буду вызван в Комиссию ЦК лично
Г. М. Маленковым и во время приема совершу террористический акт, используя свое личное огнестрельное оружие.
ВОПРОС: При вашем аресте изъят черновик написанного вами заявления в ЦК ВКП(б). В нем, в частности, говорится:
«Что касается Следственной части, то об известных мне фактах могу
подробно сообщить при личном вызове в Комиссию ЦК ВКП(б)».
Об этом заявлении вы говорите?
- 521 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: Да, об этом. Я не успел отправить свое заявление в ЦК партии,
так как был арестован.
Заявление было найдено в кармане моего пиджака при аресте 13 июля
1951 года.
ВОПРОС: Кто из ваших сообщников был посвящен в эти террористические замыслы?
ОТВЕТ: Об этом знал АБАКУМОВ.
ВОПРОС: Расскажите подробнее, какой в действительности характер
носила ваша преступная связь с АБАКУМОВЫМ?
ОТВЕТ: АБАКУМОВА, как мною отмечалось уже выше, я знаю
с 1938 года. С этого же периода мы вместе с ним являлись участниками
заговора, направленного против интересов русского народа.
Для того, чтобы полностью охарактеризовать этот заговор, рассказать
о целях, которые он перед собой ставил, а также назвать всех его участников и показать об их связях с иностранными разведками, я должен начать
с руководящего звена заговора и назвать те фамилии, которые, по мнению
следствия, я называю с провокационной целью.
ВОПРОС: Следствию ясно, что вы умышленно прибегаете к провокациям, мешаете правду с вымыслом, стремясь таким путем уйти от ответственности.
Учтите, вам это сделать не удастся!
Допрос окончен в 17 час. 00 мин.
Протокол с моих слов записан правильно, мною прочитан.
Шварцман
ДОПРОСИЛИ: ПОМ. НАЧ. СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
МГБ СССР ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
ГРИШАЕВ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
ОЖЕРЕЛЬЕВ
Приложение 2
Совершенно секретно
СПРАВКА214
о результатах проверки показаний арестованного
ШВАРЦМАНА Л. Л.
1. ШВАРЦМАН признал, что, проживая до 1922 года в местечке Шпола,
Киевской области, он состоял в сионистской организации, руководителем
которой являлся его отчим КОЗЛЕНКО.
214

Слева на полях документа рукописная помета: «МГБ».
- 522 -

ДОКУМЕНТЫ

Допросом свидетелей установлено, что указанная организация в местечке Шпола действительно существовала и что участником этой организации являлся упомянутый КОЗЛЕНКО.
2. ШВАРЦМАН в числе своих связей назвал бывшего редактора газеты «Киевский пролетарий» МИРОНЕРА, бывшего литературного сотрудника газеты «Московский комсомолец» ИВИЧА и бывшего редактора газеты
«Рабочая Москва» КОВАЛЕВА Леонида.
Проверкой установлено, что МИРОНЕР, ИВИЧ и КОВАЛЕВ в разное время были арестованы органами МГБ и осуждены к высшей мере наказания.
Просмотром архивно-следственных дел установлено, что в своих показаниях МИРОНЕР, ИВИЧ и КОВАЛЕВ как своего сообщника по преступной деятельности ШВАРЦМАНА не называли.
3. Проходящие по показаниям ШВАРЦМАНА как его единомышленники
по националистическим убеждениям БРОВЕРМАН, ДОРОН, ИТКИН и ПАЛКИН арестованы органами МГБ по делу АБАКУМОВА. Следствие по их делу
ведется в Следственной части по особо важным делам МГБ СССР. Причем
ПАЛКИН и БРОВЕРМАН признают себя виновными в том, что являлись еврейскими националистами.
4. ШВАРЦМАН показал, что он систематически делился своими националистическими убеждениями с БРОВЕРМАНОМ. В частности, они оба
всячески восхваляли евреев, заявляли о том, что евреи самой историей
якобы призваны властвовать над миром, а также говорили, что евреям, находящимся в других странах, следует брать пример с американских евреев, которые проникли во все сферы общественной и политической жизни
и оказывают влияние на внешнюю и внутреннюю политику американского
правительства.
Этот факт нашел свое подтверждение в показаниях арестованного
БРОВЕРМАНА. БРОВЕРМАН подтвердил также показания ШВАРЦМАНА
о том, что АБАКУМОВ покровительственно относился к еврейским националистам.
5. Признания ШВАРЦМАНА о том, что он по указанию АБАКУМОВА
занимался фальсификацией обобщенных протоколов, направлявшихся
в Центральный Комитет партии, подтверждаются показаниями БРОВЕРМАНА и ряда других арестованных.
6. Заявление ШВАРЦМАНА о том, что он в силу своих националистических убеждений сочувственно относился к арестованным еврейским
националистам подтверждается показаниями арестованных КОМАРОВА
и ЛИХАЧЕВА.
КОМАРОВ подтвердил также, что АБАКУМОВ не раз одобрительно отзывался о ШВАРЦМАНЕ, ставил его в пример другим и говорил, что от него
не следует скрывать никаких секретов.
7. ШВАРЦМАН признал, что при корректировке протокола допроса
арестованного АЛЕКСАНДРОВА он по согласованию с АБАКУМОВЫМ
- 523 -

ДОКУМЕНТЫ

исключил из него показания, касающиеся преступной деятельности
РАЙХМАНА, МАТУСОВА и БОРОДИНА.
Просмотром архивно-следственного дела установлено, что в обобщенном протоколе допроса АЛЕКСАНДРОВА указанные фамилии действительно отсутствуют.
8. Признания ШВАРЦМАНА о том, что он вместе с АБАКУМОВЫМ исключал из протоколов допроса участников еврейской молодежной организации «СДР» СЛУЦКОГО, ГУРЕВИЧА и других показания о терроре, также
находят подтверждение в соответствующих протоколах осмотра архивно-следственных дел и в показаниях арестованных.
9. ШВАРЦМАН вместе с КОМАРОВЫМ и ЛЕОНОВЫМ действительно
в 1950 году выезжал в служебную командировку в город Сочи.
Из показаний КОМАРОВА и ЛЕОНОВА видно, что в течение десятидневного пребывания в Сочи ШВАРЦМАН большую часть времени находился
на месте службы, а свободное время проводил вместе с ними в санатории
МГБ СССР. О том, что ШВАРЦМАН за время нахождения в Сочи отлучался
куда-нибудь на длительное время или следил за прохождением правительственных автомашин, никто из их показаний не дал.
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
ОЖЕРЕЛЬЕВ
«27» ноября 1952 года
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 221. Л. 196–197. Подлинник. Машинопись. Л. 198–217.
Заверенная копия. Машинопись. Л. 218–221. Подлинник. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953. Сборник документов. М., 2007.
С. 524–534.

№ 89
Выписка из протокола № 2 заседания Президиума ЦК КПСС
о положении в МГБ СССР и о вредительстве
в лечебном деле215
4 декабря 1952 г.

№ П2/1

1. О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле (т. Гоглидзе)
а) Утвердить представленный Комиссией Президиума ЦК проект постановления «О положении в МГБ» с внесением на заседании Президиума
ЦК КПСС поправок.
Президиум ЦК КПСС
215

На бланке ЦК КПСС.
- 524 -

ДОКУМЕНТЫ

О положении в МГБ СССР

Из приложения

Центральный Комитет КПСС постановляет:
2. Обязать Министерство государственной безопасности СССР:
Поднять уровень следственной работы. Распутать до конца преступления участников террористической группы врачей Лечсанупра, найти главных виновников и организаторов проводившихся ими злодеяний.
В короткий срок закончить следствие по делу о вредительской работе Абакумова — Шварцмана.
Обновить состав следователей по особо важным делам исключить
из него негодных и заменить их новыми следовательскими силами.
ЦК КПСС
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 222. Л. 1. Копия на бланке. Машинопись.

№ 90
Сопроводительная записка заместителя министра
МГБ СССР С. А. Гоглидзе И. В. Сталину с приложением
протоколов допроса Я. М. Бровермана
6 декабря 1952 г.

№ 7420/Г
Товарищу СТАЛИНУ

Представляю Вам протоколы допроса арестованного БРОВЕРМАНА Я. М. — бывшего заместителя начальника секретариата МГБ СССР.
БРОВЕРМАН показал, что он в течение нескольких лет состоял во вражеской связи с бывшими ответственными работниками МГБ — РАЙХМАНОМ, ШВАРЦМАНОМ, БЕЛКИНЫМ, ЛОРКИШЕМ и ПАЛКИНЫМ. Все эти
лица, являясь еврейскими националистами, клеветали на национальную
политику партии, лживо обвиняя ЦК КПСС в том, что он не противодействует дискриминации, которая якобы проводится в нашей стране по отношению к еврейскому населению.
БРОВЕРМАН признал, что он умышленно смазывал показания арестованных еврейских националистов, протоколы допроса которых ему приходилось корректировать, а также по указанию АБАКУМОВА фабриковал
ложные информации о работе МГБ СССР, направлявшиеся в ЦК КПСС.
По показаниям БРОВЕРМАНА, АБАКУМОВ, обманывая ЦК партии
и совершая другие тяжкие преступления, опирался в своей вражеской
- 525 -

ДОКУМЕНТЫ

деятельности на группу еврейских националистов, расставленных
им на руководящие должности в МГБ СССР.
Вместе с этим БРОВЕРМАН утверждает, что он лично преступной связи с иностранными разведками не поддерживал и что вражеских связей
за пределами МГБ не имел.
Допросы БРОВЕРМАНА продолжаем.
ЗАМЕСТИТЕЛЬ
СОЮЗА ССР

МИНИСТРА

ГОСУДАРСТВЕННОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ
С. ГОГЛИДЗЕ216
Приложение 1
Стенограмма

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного БРОВЕРМАНА Якова Михайловича
от 27 ноября 1953 года
БРОВЕРМАН Я. М., 1908 года рождения, уроженец Житомирской
области, еврей, гражданин СССР, член КПСС, бывший зам. начальника секретариата МГБ СССР. В 1951 году из органов МГБ уволен.
Допрос начат в 23 часа 15 мин.
ВОПРОС: До сих пор вы не дали исчерпывающих показаний о совершенных преступлениях и ваших вражеских связях.
Предлагаем показывать правду до конца.
ОТВЕТ: Мной уже говорилось, что я на протяжении ряда лет занимал должность заместителя начальника секретариата Главного управления «Смерш», а затем МГБ СССР и ведал информацией, направлявшейся
в ЦК КПСС.
На предыдущих допросах я также не скрывал своей вины в том, что
выполнял вражеские указания АБАКУМОВА по обману ЦК КПСС и правительства и неоднократно по его заданию фабриковал ложные информации, направлявшиеся в директивные органы.
Так, в 1945 году я с бывшим нач. отдела «Д» МГБ СССР ПАЛКИНЫМ,
а также бывшими начальником 1-го Управления УТЕХИНЫМ и начальником
Следственной части по особо важным делам ЛЕОНОВЫМ по указанию Абакумова сфабриковал направленный в ЦК партии фотоальбом о подрывной
работе белоэмигрантских организаций, орудовавших в Маньчжурии.
216

Внизу документа машинописная приписка: «Копия послана товарищу Маленкову».
- 526 -

ДОКУМЕНТЫ

Надо сказать, что большинство документов, фотокопии которых
были помещены в альбом, относилось к 30-м годам и никакого интереса к 1945 году не представляло. Однако АБАКУМОВ, желая создать
впечатление, что органам контрразведки «Смерш» удалось якобы полностью разгромить белоэмигрантские организации и захватить документы
о их деятельности в период второй мировой войны, приказал нам заклеить даты на документах, находившихся в альбоме.
Подготавливая для посылки в ЦК итоговые информации о работе органов МГБ по розыску и аресту агентов иностранных разведок, а также
авторов и распространителей антисоветских листовок и анонимных писем, я по распоряжению АБАКУМОВА указывал в них лишь количество
разысканных шпионов и авторов анонимных документов и скрывал, что
органами МГБ продолжительное время не было установлено и поймано
несколько десятков тысяч преступников указанной выше категории. Это
давало возможность АБАКУМОВУ утаивать от ЦК КПСС неблагополучное
положение с розыском шпионов и авторов анонимных вражеских документов.
Имея материалы о случаях измены Родине со стороны советских граждан и военнослужащих, находившихся на территории Германии и Австрии,
АБАКУМОВ, однако, об этих вражеских проявлениях в ЦК КПСС не сообщал,
а в тех случаях, когда он был вынужден информировать ЦК КПСС об этих
фактах, АБАКУМОВ с моей помощью старался представить дело так, что
органы МГБ оставались в стороне, а вся вина перекладывалась на другие
ведомства. Обманывая партию и правительство, АБАКУМОВ и мы, его сообщники, скрывали от ЦК неблагополучное положение в МГБ СССР и преступные провалы в работе чекистских органов.
ВОПРОС: Признавая вину в совершенных преступлениях, вы, однако,
пытаетесь скрыть корни вашей вражеской деятельности.
Говорите, кто направлял вашу подрывную работу?
ОТВЕТ: По чьему заданию действовал АБАКУМОВ, мне не известно.
Я лично встал на путь борьбы против партии и Советского государства
в силу своих националистических взглядов, которые зародились у меня
в 1937 году, когда я только еще начал свою службу в органах государственной безопасности.
В 1937 году был арестован, а затем осужден к расстрелу брат моей матери — троцкист СЛАВНЫЙ, работавший в Киеве в «Партиздате» ЦК компартии Украины.
Арест СЛАВНОГО и других троцкистов — евреев по национальности,
я рассматривал с националистических позиций, считая эти аресты проявлением антисемитизма и дискриминации по отношению к еврейскому
населению Советского Союза. Впоследствии мои националистические настроения усилились и в конце концов привели меня к тому, что я вместе
с АБАКУМОВЫМ обманывал ЦК и Советское правительство.
- 527 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Дело не только в националистических настроениях, а в ваших
вражеских связях, по указке которых вы обманывали партию и совершали
другие тяжкие преступления.
Показывайте, чьи задания вы выполняли?
ОТВЕТ: Я выполнял преступные распоряжения АБАКУМОВА, других хозяев у меня не было. Вместе с этим я не отрицаю того факта, что я делился
своими вражескими националистическими настроениями с некоторыми
близкими мне людьми.
ВОПРОС: С кем именно?
ОТВЕТ: С бывшим начальником отдела «Д» МГБ СССР ПАЛКИНЫМ Ароном Моисеевичем, бывшим заместителем начальника 1-го Управления
МГБ СССР и бывшим зам. нач. Управления контрразведки МГБ Ленинградского военного округа ЛОРКИШЕМ. В беседах с этими лицами я неоднократно высказывал недовольство политикой партии.
Я и ПАЛКИН, БЕЛКИН и ЛОРКИШ обвиняли ЦК КПСС в том, что
он не противодействует дискриминации, которой якобы подвергается,
по нашему мнению, еврейское население СССР, и в связи с этим возводили
вражескую клевету на национальную политику партии и Советского правительства.
ВОПРОС: Когда вы установили связь с ПАЛКИНЫМ и другими названными вами лицами?
ОТВЕТ: С ПАЛКИНЫМ я сблизился, а затем и установил связь вражеского характера в конце Отечественной войны. Примерно с этого же времени я стал делиться своими националистическими взглядами с БЕЛКИНЫМ
и ЛОРКИШЕМ.
ВОПРОС: Покажите подробно о преступной работе, которую вы вели
со своими единомышленниками.
ОТВЕТ: Я уже сказал, что мы клеветали на национальную политику партии и правительства, лживо утверждая, что якобы в СССР процветает антисемитизм, а ЦК партии этому не противодействует.
Помню, что в 1946 году ПАЛКИН, возвратившись из Польши, где он находился в служебной командировке, зашел ко мне в кабинет и мы с ним
разговорились, что называется по душам. Касаясь положения еврейского
населения Польши, ПАЛКИН заявил, что первое время после освобождения Польши от гитлеровской оккупации евреи чувствовали себя там, по его
выражению, великолепно: имели полную возможность торговать и занимать важные посты в государственном и партийном аппарате. Теперь
же, заметил ПАЛКИН, в Польше, как и в Советском Союзе, начинает проявляться антисемитизм и евреи ограничиваются в своих правах. При этом
ПАЛКИН лживо утверждал, что на отношение к евреям в Польше якобы
сказывается отрицательное влияние со стороны руководителей Советского правительства. Я соглашался с этими клеветническими измышлениями
ПАЛКИНА.
- 528 -

ДОКУМЕНТЫ

Должен признать, что это не единственный случай, когда мы с ПАЛКИНЫМ клеветали на советскую действительность. Особенно злобствовали
мы, когда узнавали об аресте еврейских националистов.
Так, в начале 1949 года, вскоре после того, как были арестованы главари Еврейского антифашистского комитета, ПАЛКИН, узнав об этом, прибежал ко мне в кабинет и, будучи заметно расстроенным, спросил: «Правда
ли, что арестовывают комитетчиков?» Я ответил ПАЛКИНУ утвердительно,
высказав при этом мнение, что арест руководителей Еврейского антифашистского комитета якобы вызовет в стране новую волну антисемитизма
и что-де евреям придется теперь еще туже. ПАЛКИН полностью разделял
мое мнение на этот счет.
В заключение беседы мы коснулись националистических проявлений
со стороны некоторой части евреев, имевших место во время посещения
посланником государства Израиль Голдой МЕИРСОН217 еврейской синагоги
в Москве.
В связи с этим я и особенно экспансивный ПАЛКИН с негодованием
спрашивали — почему евреям запрещают выражать свои чувства симпатии к представителю еврейского государства, о создании которого они
мечтали веками и в то же время русским не возбраняется оказывать почести патриарху Алексию в Елоховском соборе?
Расставаясь с ПАЛКИНЫМ, я порекомендовал ему быть более осторожным и уметь сдерживать свои чувства. ПАЛКИН на это заметил, что
мое предупреждение излишне, так как он знает с кем и что говорить.
Аналогичные беседы националистического содержания я неоднократно вел с БЕЛКИНЫМ Моисеем Эльевичем, которого я близко знал продолжительное время по работе в органах военной контрразведки.
Приведу один из сохранившихся у меня в памяти фактов.
В 1948 году БЕЛКИН был вызван из Австрии в ЦК КПСС в связи с поступившими материалами о допущенных им злоупотреблениях и, находясь в Москве, зашел ко мне в кабинет. В разговоре со мной он утверждал,
что будто бы никаких злоупотреблений за ним нет, и от него, как от еврея по национальности, хотят во что бы то ни стало избавиться. Здесь же
БЕЛКИН стал возводить обычную для еврейских националистов клевету
на национальную политику ЦК партии и Советского правительства, начав
распространяться о так называемом «гонении» на евреев.
Надо прямо сказать, что эти измышления БЕЛКИНА нашли у меня полное одобрение. В частности, я согласился с его вымышленным утверждением о том, что у нас в стране якобы осуществляется «директива сверху»
об ограничении прав евреев и что партийные и советские работники на местах творят в отношении евреев полный произвол, а ЦК и правительство,
зная об этом, никаких мер не принимают.
217

Так в тексте документа.
- 529 -

ДОКУМЕНТЫ

Своими вражескими взглядами я также делился и с названным мой
выше ЛОРКИШЕМ, который, приезжая по делам службы в Москву, всегда заходил ко мне в кабинет, где мы разговаривали на самые различные
темы.
Припоминаю, что в один из приездов в Москву, кажется, в 1948 году,
ЛОРКИШ, рассказывая о положении в Ленинграде, заявил, что там якобы
отовсюду изгоняют евреев. «Я еще пока держусь, — говорил ЛОРКИШ, —
но только лишь благодаря поддержке АБАКУМОВА, который меня хорошо
знает».
Продолжая клеветнически искажать советскую действительность,
ЛОРКИШ заявил, что будто бы в СССР существует специально установленная норма приема евреев в высшие учебные заведения. Я согласился
с ЛОРКИШЕМ, сказав, что действительно для евреев при поступлении в вуз
существуют ограничения.
ВОПРОС: Арестованный ШВАРЦМАН показал, что он совместно с вами
в течение нескольких лет творил преступления против партии и правительства, однако вы упорно избегаете называть его в числе своих сообщников.
ОТВЕТ: Мне не хотелось говорить о ШВАРЦМАНЕ потому, что с ним
я вел наиболее резкие националистические разговоры.
Должен сказать, что ШВАРЦМАН вот уже несколько лет известен мне
как наиболее озлобленный еврейский националист, творивший преступные дела в органах государственной безопасности.
В беседах со ШВАРЦМАНОМ мы не раз изливали друг другу душу
и возводили злобную клевету на существующие в СССР порядки.
Мы с пренебрежением отзывались о русском и других народах и всячески превозносили евреев за их якобы выдающийся ум и способности.
Охваченные националистическим угаром, мы договаривались до нелепого утверждения о том, что евреи в силу якобы присущих им особых качеств ума самой историей призваны к тому, чтобы властвовать над миром.
В качестве примера, подтверждающего нашу мысль, мы ссылались
на американских евреев, которые сумели проникнуть во все сферы хозяйственной и политической жизни страны и направляют внешнюю и внутреннюю политику правительства США.
В связи с этим ШВАРЦМАН заявил, а я его поддержал, что евреям, проживающим в Советском Союзе, надо брать во всем пример с американских евреев.
Излюбленной темой, которую мы чаще всего обсуждали со ШВАРЦМАНОМ, является вопрос о так называемом «притеснении» евреев в СССР.
Полностью разделяя вражеские взгляды ШВАРЦМАНА, я в беседах
с ним также клеветал на национальную политику партии и говорил ШВАРЦМАНУ, что евреям в Советском Союзе не дают возможности развивать
свою культуру, закрыли единственную в СССР еврейскую театральную студию и еврейские театры.
- 530 -

ДОКУМЕНТЫ

Злобствуя по поводу закрытия кабинета еврейской культуры при Академии наук Украинской ССР и ареста заведующего этим кабинетом, я клеветнически называл эти мероприятия плодами неправильной политики
в отношении евреев, доводимой ЦК партии, а борьбу против космополитов квалифицировал как «организованное гонение на евреев».
ВОПРОС: Подобные клеветнические вымыслы вы распространяли
и с другими еврейскими националистами, орудовавшими в МГБ СССР.
Кого из своих единомышленников вы еще не назвали следствию?
ОТВЕТ: Мне теперь остается показать только о своей вражеской связи
с бывшим заместителем начальника 2-го Главного управления еврейским
националистом РАЙХМАНОМ, в откровенных беседах с которым я также
неоднократно лживо обвинял Центральный Комитет партии в проведении
антиленинской политики по отношению к евреям.
В подтверждение приведу некоторые сохранившиеся у меня в памяти
факты.
В 1948 или 1949 году РАЙХМАН принес мне для направления в инстанцию агентурное донесение о клеветнических высказываниях бывшего наркома иностранных дел ЛИТВИНОВА. В связи с этим у нас завязался
разговор как о самом ЛИТВИНОВЕ, так и о других лицах еврейской национальности, в прошлом занимавших видное положение в государственном
аппарате.
РАЙХМАН заявил, что в настоящее время находится не у дел не только
такой «выдающийся, — по мнению РАЙХМАНА, — дипломат, как ЛИТВИНОВ», но и многие другие «умные люди и все лишь потому, что они имели, — как выразился РАЙХМАН, — несчастье родиться евреями».
Продолжая, РАЙХМАН заявил, что линия на устранение евреев началась еще в довоенное время, когда партия разгромила оппозиционные
группировки, возглавлявшиеся, как правило, евреями.
В связи с этим мы с РАЙХМАНОМ начали вспоминать различные «достоинства» этих оппозиционеров. В частности, я восхвалял врагов народа
Розенгольца и других.
В этот же раз я поделился с РАЙХМАНОМ содержанием своего разговора с ПАЛКИНЫМ, заявив при этом, что в Польше под влиянием Советского Союза в послевоенный период начал также процветать, как и в СССР,
антисемитизм.
Комментируя с националистических позиций кооптацию ЗАВАДСКОГО
в члены Политбюро ЦК Польской объединенной рабочей партии, я заявил
РАЙХМАНУ, что это сделано для того, чтобы устранить второго секретаря
ЦК — БЕРМАНА, которого, как еврея, в скором времени, видимо, выведут
из Политбюро.
Поддерживая мою точку зрения, РАЙХМАН ответил, что под влиянием Советского Союза антисемитизм процветает не только в Польше,
но и в других странах народной демократии.
- 531 -

ДОКУМЕНТЫ

Тут же мы с РАЙХМАНОМ не преминули похвалить евреев за якобы выдающиеся способности.
Допрос окончен в 3 часа 10 мин.
Протокол с моих слов записан правильно, мною прочитан.
Броверман
ДОПРОСИЛИ: ПОМ. НАЧ. СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
МГБ СССР ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
ГРИШАЕВ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
МОТАВКИН
Приложение 2
Стенограмма

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
арестованного БРОВЕРМАНА Якова Михайловича

от 3 декабря 1952 года
БРОВЕРМАН Я. М., 1908 года рождения, уроженец Житомирской области, еврей, гр-н СССР, член КПСС, бывший
зам. нач. секретариата МГБ СССР, в 1951 году из органов
МГБ уволен.
Допрос начат в 11 час. 15 мин.
ВОПРОС: На прошлых допросах вы пытались свести существо вашей
преступной связи со ШВАРЦМАНОМ, РАЙХМАНОМ и другими националистами лишь к клевете на партию и Советское правительство.
Между тем доказано, что вместе со своими единомышленниками
вы вели более активную подрывную работу.
ОТВЕТ: Я не намерен этого отрицать. ШВАРЦМАН, РАЙХМАН, ПАЛКИН,
БЕЛКИН и я, занимая ответственные посты в МГБ СССР и являясь убежденными еврейскими националистами, не только распространяли вражеские
вымыслы в отношении национальной политики партии, но и активно помогали АБАКУМОВУ обманывать ЦК КПСС и проводить вредительскую работу в чекистских органах.
Так, например, РАЙХМАН, будучи заместителем начальника 2-го Главного управления, вместе с АБАКУМОВЫМ разваливал контрразведывательную работу МГБ СССР, скрывал от партии преступные провалы
чекистских мероприятий.
- 532 -

ДОКУМЕНТЫ

Националист ПАЛКИН, возглавляя в течение ряда лет отдел, занимающийся обеспечением советских разведчиков документами прикрытия
и средствами тайной связи, также развалил этот важный в системе МГБ СССР
участок.
Активным сообщником АБАКУМОВА по развалу контрразведывательной работы за кордоном является названный мной на предыдущих допросах националист БЕЛКИН, занимавший должность заместителя начальника
1-го Управления МГБ СССР.
ШВАРЦМАН, являясь одним из руководителей Следственной части
по особо важным делам МГБ СССР, по указанию АБАКУМОВА смазывал
дела на арестованных еврейских националистов, исключая из их протоколов допроса показания о террористической и другой вражеской деятельности.
ВОПРОС: Такими вражескими делами занимался не только ШВАРЦМАН, но и вы.
Признаете это?
ОТВЕТ: Да. Являясь убежденным националистом, я, разумеется, не мог
оставаться равнодушным к судьбе арестованных единомышленников.
Я горячо сочувствовал борьбе, которую ведут еврейские националисты против Советского государства.
Мои националистические чувства особенно проявились в 1948–
1949 гг., когда мне приходилось корректировать протоколы допроса арестованных главарей Еврейского антифашистского комитета ЛОЗОВСКОГО,
ФЕФЕРА, ШИМЕЛИОВИЧА и других.
Это объясняется тем, что я полностью разделял вражеские замыслы
и практическую деятельность еврейских националистов и американских
шпионов.
Я считал, что главари комитета поступили правильно, взяв ориентировку в своей вражеской деятельности на реакционные круги Соединенных Штатов Америки.
Мною также одобрялись клеветнические измышления, которые усиленно распространяли. Положительно оценивалась мной и вражеская
работа бывших руководителей Еврейского антифашистского комитета, рассчитанная на то, чтобы под видом еврейской республики создать в Крыму
удобный плацдарм для вторжения американцев в СССР.
Должен сознаться, что арест ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА, ШИМЕЛИОВИЧА
и других еврейских националистов и американских шпионов я встретил
с глубоким сожалением.
Поэтому, корректируя протоколы допроса ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА
и других арестованных националистов, я делал все, чтобы смягчить отдельные формулировки в показаниях арестованных.
ВОПРОС: Показания каких конкретно арестованных вами были смазаны?
- 533 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: За давностью времени назвать фамилии еврейских националистов, показания которых мною были умышленно смазаны, я сейчас затрудняюсь. Однако твердо помню, что я использовал каждый удобный момент,
изыскивал всевозможные предлоги для того, чтобы записать отдельные
места в протоколе допроса как можно мягче.
ВОПРОС: А почему не говорите о том, что наряду со смягчением
отдельных формулировок вы исключали из протоколов допроса арестованных ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА и других еврейских националистов
и американских шпионов их показания о наиболее важных фактах вражеской деятельности.
ОТВЕТ: Показания о важных фактах подрывной работы ЛОЗОВСКОГО,
ФЕФЕРА и их сообщников я из протоколов допроса, направлявшихся в инстанцию не исключал. Я прошу иметь в виду, что при корректировке этих
протоколов присутствовали работники, непосредственно допрашивавшие
арестованных и поэтому я не мог дать полную волю своим чувствам, хотя
и одобрял враждебные замыслы бывших руководителей Еврейского антифашистского комитета, а также и формы подрывной работы, которые они
применяли в борьбе против Советского государства.
В частности, я считал, что главари Еврейского антифашистского комитета избрали удачную форму шпионской связи с разведкой США, регулярно
направляя в американские газеты и журналы статьи, в которых под видом
популяризации успехов Советского государства сообщались сведения, составляющие государственную тайну, а также всячески превозносились евреи и явно замалчивались заслуги других народов Советского Союза.
ВОПРОС: Вы не только одобряли шпионскую деятельность своих единомышленников, но и сами действовали по заданию извне.
Говорите, с кем вы были связаны по шпионской работе?
ОТВЕТ: Я уже показывал, что являлся убежденным националистом, однако прошу мне поверить, что шпионом не был и занимался преступной
работой в чекистских органах только благодаря враждебным взглядам.
ВОПРОС: Неправда. У вас были сообщники за пределами МГБ СССР
и скрыть их вам не удастся.
ОТВЕТ: Я еще раз заверяю следствие, что кроме АБАКУМОВА, ШВАРЦМАНА, ПАЛКИНА, БЕЛКИНА, КОМАРОВА, ЛЕОНОВА и других своих сообщников из числа бывших руководящих работников МГБ СССР, вражеские
связи я ни с кем не поддерживал.
ВОПРОС: Представляя собой ничтожную группу врагов советской власти, вы не могли рассчитывать на успех в своей преступной работе без поддержки извне.
Кто был вашим хозяином?
ОТВЕТ: С кем были связаны АБАКУМОВ, ШВАРЦМАН, РАЙХМАН и другие мои сообщники, мне неизвестно, так как на эту тему у меня разговоров
ни с кем из них не было.
- 534 -

ДОКУМЕНТЫ

Лично я вел преступную работу в органах государственной безопасности в силу вражеских националистических убеждений, связывая при этом
свои надежды на будущее с АБАКУМОВЫМ.
ВОПРОС: Выражайтесь яснее, какие именно надежды.
ОТВЕТ: В 1949 году среди нас — националистов, составлявших близкое
окружение АБАКУМОВА, усиленно стала распространяться не знаю кем пущенная молва о том, что якобы в скором времени АБАКУМОВ должен занять пост заместителя председателя Совета Министров и будет руководить
всеми разведывательными и контрразведывательными органами страны.
Я полагал, что, заняв высокое положение в государственном аппарате,
АБАКУМОВ приобретет более широкие возможности для покровительства
лицам еврейской национальности и в частности нам, еврейским националистам, которые вместе с ним работали в МГБ СССР.
ВОПРОС: Вы не могли делать ставку только на АБАКУМОВА.
За вами была более реальная сила, на поддержку которой вы опирались.
ОТВЕТ: Если говорить обо мне лично, то я ориентировался на американцев. Я надеялся, что положение евреев может измениться в лучшую
сторону только в результате войны Советского Союза с Соединенными
Штатами Америки, в которой СССР, как я полагал, потерпит поражение
и в нашей стране будут установлены буржуазно-демократические порядки.
ВОПРОС: Ссылками на ожидание будущей войны вы пытаетесь спрятать нити, которые вас связывали с иностранной разведкой.
ОТВЕТ: Прошу поверить, что практических шагов к установлению шпионской связи с представителями американской или какой-либо другой
иностранной разведки я не предпринимал.
ВОПРОС: Вы упорно не желаете выдавать своих подлинных хозяев,
и следствие к этому вопросу еще вернется, а сейчас объясните, какие основания имелись у вас для того, чтобы надеяться на помощь еврейским
националистам со стороны АБАКУМОВА?
ОТВЕТ: Расчеты на поддержку АБАКУМОВА я строил в связи с тем, что
он, будучи министром госбезопасности, покровительственно относился
к еврейским националистам.
ВОПРОС: Какими фактами вы можете подтвердить это?
ОТВЕТ: Прежде всего, АБАКУМОВ в откровенных беседах со мной сам
не раз заявлял, что он «не такой антисемит как некоторые другие руководящие работники», что к евреям он относится по-особому, доверяет им.
Кроме того, о покровительственном отношении АБАКУМОВА к еврейским националистам свидетельствует также и то, что он до последнего
времени сохранял их на наиболее острых участках в аппарате МГБ СССР.
Правда, надо отметить, что АБАКУМОВ ряд лиц еврейской национальности
- 535 -

ДОКУМЕНТЫ

из министерства уволил, но это все были лишь, так сказать, мелкие сошки. Что касается лиц, занимавших ответственные должности, то он их всячески оберегал, несмотря на то, что располагал в отношении некоторых
из них серьезными компрометирующими материалами.
ВОПРОС: Кого из таких лиц вы имеете в виду?
ОТВЕТ: В должности заместителя начальника 2-го Главного управления, как я уже показывал, работал до последнего времени РАЙХМАН, о котором АБАКУМОВУ было известно, что он практиковал порочные методы
работы с агентурой, использовал ее в целях обогащения и расконспирировал перед иностранцами.
Об этом АБАКУМОВ был осведомлен, однако РАЙХМАН вплоть до своего ареста продолжал работать в МГБ СССР.
На должности заместителя начальника специальной службы МГБ СССР
до последнего времени работал еврейский националист ЭЙТИНГОН.
АБАКУМОВУ неоднократно докладывались материалы на названного
мной националиста ПАЛКИНА о том, что он злоупотреблял своим служебным положением и расхищал государственные средства.
Тем не менее АБАКУМОВ противился увольнению ПАЛКИНА из органов МГБ, хотя этот вопрос Управлением кадров неоднократно перед ним
ставился.
АБАКУМОВУ хорошо были известны националистические настроения
ШВАРЦМАНА. Однако, невзирая на это, он доверял ШВАРЦМАНУ и поручал ему выполнение наиболее ответственных заданий.
Далее. АБАКУМОВ знал, что БЕЛКИН, будучи начальником Управления контрразведки МГБ Центральной группы советских оккупационных
войск, совершил ряд злоупотреблений, о чем писали в своих заявлениях
подчиненные ему сотрудники. АБАКУМОВ долгое время мариновал эти заявления, не давая им ходу, и вместо того, чтобы наказать БЕЛКИНА, повысил его в должности, назначив заместителем начальника 1-го Управления
МГБ СССР.
С явной симпатией АБАКУМОВ также относился к бывш. заместителю
начальника 5 Управления ИЛЮШИНУ-ЭДЕЛЬМАНУ, бывш. зам. начальника
Управления контрразведки войск Дальнего Востока ВУЛУ, бывш. зам. нач.
Управления контрразведки МГБ Ленинградского военного округа ЛОРКИШУ, в отношении которого АБАКУМОВУ были известны серьезные компрометирующие материалы.
Покровительством АБАКУМОВА пользовался и бывш. помощник начальника 3 Главного управления МГБ СССР БОЛОТИН-БАЛЯСНЫЙ. Зная
о том, что на него имеются компрометирующие материалы, АБАКУМОВ
распорядился не представлять БОЛОТИНА-БАЛЯСНОГО на утверждение
в ЦК КПСС и тем самым продолжительное время незаконно держал его
на номенклатурной должности.
- 536 -

ДОКУМЕНТЫ

Наконец, АБАКУМОВУ было известно о том, что мой дядя троцкист
СЛАВНЫЙ в 1938 году был расстрелян за вражескую деятельность, однако АБАКУМОВ до 1949 года не только держал меня в должности заместителя начальника секретариата, но и доверял мне как своему близкому
человеку.
ВОПРОС: Будучи доверенным человеком АБАКУМОВА, вы, безусловно, осведомлены о причинах, в силу которых он пригревал около себя
этих лиц?
ОТВЕТ: Мне было понятно, располагая компрометирующими материалами на этих лиц, АБАКУМОВ прочно держал их в своих руках и опирался на них в проведении подрывной работы. Ему нечего было опасаться,
что кто-либо из указанных лиц выступит с разоблачением преступлений,
творившихся в МГБ СССР. Поэтому АБАКУМОВ и сохранял их на ключевых
позициях в министерстве.
ВОПРОС: В сохранении еврейских националистов на решающих участках в МГБ СССР были заинтересованы не только АБАКУМОВ, но и его иностранные вдохновители.
Отвечайте, на кого работали АБАКУМОВ и вы — его сообщники?
ОТВЕТ: Я уже не раз показывал, что, проводя подрывную работу
в органах государственной безопасности, обманывая ЦК и Советское
правительство, АБАКУМОВ и мы — его сообщники действовали в угоду
американо-английским империалистам.
ВОПРОС: Это все общие рассуждения.
Скажите, конкретно по заданию какой капиталистической разведки
вы подрывали государственную безопасность Советского Союза?
ОТВЕТ: Был ли завербован АБАКУМОВ какой-либо иностранной разведкой, я не знаю. Сам же я шпионажем не занимался.
Допрос окончен в 16 час. 45 мин.
Протокол записан с моих слов верно, мною прочитан.
Броверман
ДОПРОСИЛИ: ПОМ. НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ
ДЕЛАМ МГБ СССР ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ГРИШАЕВ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ПОДПОЛКОВНИК ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
МОТАВКИН
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 222. Л. 2–3. Подлинник. Машинопись. Л. 4–27. Заверенная копия. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март
1953. Сборник документов. М., 2007. С. 536–545.
- 537 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 91
Предложения по ознакомлению секретарей
парторганизаций областных, краевых и республиканских
управлений МГБ с постановлением ЦК
«О положении в МГБ»
12 декабря 1952 г.
Тов. МАЛЕНКОВУ Г. К.218
По вопросам о том, как ознакомить секретарей парторганизаций областных, краевых и республиканских управлений МГБ с постановлением
ЦК «О положении в МГБ» и как реализовать пункт 3 б этого постановлении, вносим следующие предложения:
1. Поручить первым секретарям обкомов, крайкомов и ЦК компартий
вызвать к себе секретарей парторганизаций управлений и проинформировать их о состоявшемся постановлении ЦК «О положении в МГБ» без
зачтения текста постановления.
В информацию должны войти все пункты, касающееся положения дел
в органах МГБ внутри страны, о пороках и недостатках в их работе, о контроле и развитии критики и самокритики в парторганизациях. Вопросы
разведки за границей, о диверсиях и терроре в лагере врага, поскольку
они не относятся к практической деятельности парторганизаций и в целях
предосторожности, должны быть исключены из информации.
2. После проведения совещания начальников местных управлений
МГБ в министерстве провести собрания чекистского актива из числа оперативного состава в областных, краевых и республиканских управлениях,
с вызовом на эти собрания начальников районных и городских органов
МГБ и других активистов чекистов. На собрании актива с докладом о постановлении ЦК «О положении в МГБ» выступить первому секретарю
обкомы, крайкома и ЦК компартий. Доклад на этом собрании должен касаться также только вопросов, связанных с практической деятельностью
местных органов МГБ, т. е. из доклада должны быть исключены вопросы
разведки за границей, о диверсиях и терроре.
Считать целесообразным установить в парторганизациях МГБ должность парторгов ЦК как в центральном аппарате министерства; так
и в областных, краевых и республиканских управлениях, насчитывающих
не менее 100 коммунистов. В связи с этим предложить Отделу кадров
и Адмотделу ЦК, совместно с обкомами крайкомами и ЦК компартий, в течение месяца подобрать кандидатов на должность парторгов ЦК.
218

Внизу документа рукописная помета: «Доложено. Суханов. 13/XII 52».
- 538 -

ДОКУМЕНТЫ

После проведения этой работы и утверждения в ЦК парторгов собрать
в ЦК КПСС совещание парторгов ЦК и секретарей парторганизаций органов МГБ по вопросам партийной работы в связи с постановлением ЦК
«О положении в МГБ».
Пегов
Брежнев
Аристов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 543. Л. 63–64. Подлинник. Машинопись.

№ 92
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением протоколов допросов
В. С. Абакумова
10 февраля 1953 г.
Совершенно секретно

№ 525/И
Товарищу СТАЛИНУ

При этом представляю Вам протоколы допроса арестованного АБАКУМОВА В. С. от 3, 6 и 7 февраля 1953 года по вопросам, относящимся к вредительской деятельности врачей-террористов в лечения руководящих
работников партии и правительства.
Докладываю, что АБАКУМОВ, несмотря на изобличение конкретными
фактами совершенных им преступлений, продолжает вести себя на допросах вызывающе и провокационно, постоянно пытается уйти от прямых
ответов на поставленные следствием вопросы, не признает себя ни в чем
виновным, часто делает голословные ссылки на якобы имевшую место согласованность своих действий с ЦК КПСС и в отдельных случаях отказывается подписывать протоколы допроса.
В частности, АБАКУМОВ последние три страницы (12, 13 и 14) представляемого Вам протокола допроса от 6 февраля с. г. не подписал, заявляя, что хотя показания на этих страницах и записаны с его слов правильно,
но он считает, что поставленные ему вопросы не относятся к расследованию по его делу и являются незаконными.
Характерно, что к подобным приемам АБАКУМОВ прибегает всякий раз,
когда следствие изобличает его неопровержимыми доказательствами.
Докладываю также, что следствие по делу АБАКУМОВА поручено вести незнакомым ему и не соприкасавшимся с ним по работе следователям — помощнику начальника Следственной части по особо важным
делам тов. ЗАЙЧИКОВУ, прибывшему на работу в МГБ СССР в январе с. г.
- 539 -

ДОКУМЕНТЫ

из аппарата ЦК ВЛКСМ, а также прикомандированным к Следственной части заместителю начальника следственного отдела УМГБ Ленинградской
области тов. ИЛЬИЧЕВУ и помощнику начальника Следчасти МГБ Белорусской ССР тов. ТКАЧЕНКО.
В настоящее время настойчивые допросы АБАКУМОВА затруднены
в связи с плохим состоянием его здоровья.
Консилиум врачей, состоявшийся 26 января с. г., признал, что АБАКУМОВ болен кардио-артериосклерозом и атеросклерозом аорты и дал
заключение о возможности допросов арестованного только в дневное
время и продолжительностью не более 6 часов. Однако, несмотря на такое заключение врачей, следствие в интересах дела вынуждено иногда
прибегать к более длительным допросам обвиняемого.
Допросы АБАКУМОВА продолжаются.
МИНИСТР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СОЮЗА ССР С. ИГНАТЬЕВ219
Приложение 1
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого АБАКУМОВА Виктора Семеновича
от 3 февраля 1953 года
АБАКУМОВ В. С., 1908 года рождения, уроженец гор. Москвы, русский. До ареста — министр государственной безопасности Союза ССР.
Допрос начат в 11 час. 45 мин.
ВОПРОС: На предыдущих допросах вы голословно отрицали свою преступную роль в смазывании расследования заявления врача ТИМАШУК
и последующих сигналов, указывавших еще в 1948 году на несомненное
существование террористической группы среди врачей, лечащих руководителей партии и правительства.
Прекратите бесцельное запирательство и приступайте к даче правдивых показаний о совершенных вами преступлениях!
ОТВЕТ: Я считаю, что такой вопрос поставлен мне совершенно неверно
и отрицаю вывод следствия, который излагается в вопросе.
Вновь заявляю, что на мое имя никогда и ни от кого никаких заявлений
или сигналов о лечении того или иного ответственного лица не поступало.
Вопроса, связанного с заявлением врача ТИМАШУК, я совершенно
не знаю. Заявление подано ею непосредственно на имя ВЛАСИКА. О содержании заявления ТИМАШУК я узнал, когда мне была предъявлена
219

Внизу документа машинописная приписка: «Копия послана товарищу Маленкову».
- 540 -

ДОКУМЕНТЫ

на допросе копия подписанного мною письма МГБ СССР за 1948 год, препровождающего заявление ТИМАШУК, в ЦК ВКП(б).
В связи с этим я тогда и сказал: теперь я вижу, что письмо МГБ СССР
подписано мною и следовательно было направлено в ЦК ВКП(б) на рассмотрение и получение указаний, так как в заявлении излагался ход лечения одного из секретарей ЦК ВКП(б).
На том же допросе я подчеркнул, что я все же этого вопроса не знаю,
потому что все необходимые меры по заявлению ТИМАШУК проводились
целиком и совершенно самостоятельно ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО в соответствии с их обязанностями.
Только после того, когда ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО уже были приняты все
необходимые меры по заявлению ТИМАШУК, они доложили мне его для
сведения, а я тут же направил его в ЦК ВКП(б).
Тогда же ВЛАСИК и ЛЫНЬКО говорили мне о том, какие ими меры
были проведены в Главном управлении охраны. Я со своей, стороны дал
им дополнительные указания, но подробности не помню, так как это было
в 1948 году.
Повторяю, вопрос, связанный с заявлением врача ТИМАШУК, проходил целиком по линии Главного управления охраны.
Мною преступлений никаких не совершалось.
ВОПРОС: Ваш ответ как по форме, так и по существу является очередным провокационным выпадом. Вы крутите, но увертки ваши шиты
белыми нитками. То, что вы окончательно изолгались, видно из ваших показаний.
Вы утверждаете, что вопроса, связанного с заявлением ТИМАШУК,
не знаете и в то же время вынуждены были признать, что это заявление
вам докладывалось, ВЛАСИК и ЛЫНЬКО якобы сообщали вам о принятых
ими мерах и вы якобы дали им необходимые указания.
Что же тогда остается от вашего утверждения о том, что вопроса, связанного с заявлением ТИМАШУК, вы не знаете?
ОТВЕТ: То, что я говорю, относится лишь к моменту отправки заявления
врача ТИМАШУК в ЦК ВКП(б), ибо все меры по этому заявлению проводились ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО в Главном управлении охраны МГБ СССР.
ВОПРОС: Таким образом, из вашего ответа явствует, что вами лично
по заявлению врача ТИМАШУК после того, как оно было вам доложено,
никаких чекистских мер не принималось.
Так это было?
ОТВЕТ: Это неверно. Когда мне ВЛАСИК или ЛЫНЬКО после проведения ими необходимых мер доложили поступившее к ним заявление ТИМАШУК, я тут же представил это заявление в ЦК ВКП(б) на рассмотрение
и получение указаний и, кроме того, дал необходимые указания ВЛАСИКУ
и ЛЫНЬКО.
- 541 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Представление информации в инстанцию ни в какой мере
не снимало с вас ответственности за проведение необходимых срочных
чекистских мер по заявлению ТИМАШУК.
Отвечайте, о каких принятых по заявлению ТИМАШУК мерах докладывали вам ВЛАСИК и ЛЫНЬКО?
ОТВЕТ: Я еще раз заявляю, что я, как министр государственной безопасности СССР, когда мне заявление врача ТИМАШУК было доложено, принял со своей стороны необходимые и достаточные меры.
То, что докладывали мне ВЛАСИК или ЛЫНЬКО по расследованию заявления, врача ТИМАШУК, я сейчас не помню.
ВОПРОС: Тогда показывайте, какие лично вами были даны указания
ВЛАСИКУ или ЛЫНЬКО по расследованию заявления врача ТИМАШУК после того, как они вам его доложили.
ОТВЕТ: Я еще раз заявляю, что необходимые мною указания по дальнейшему расследованию заявления врача ТИМАШУК были даны, но подробностей не помню.
ВОПРОС: Вы проверяли выполнение своих указаний, которые, как
утверждаете, дали ВЛАСИКУ или ЛЫНЬКО, и возвращались ли в дальнейшем к вопросам, поднятым в заявлении врача ТИМАШУК?
ОТВЕТ: Как проводился этот вопрос Главным управлением охраны
и как выполнялись мои указания, я сейчас не знаю.
ВОПРОС: Вы и не можете знать, как выполнялись ваши указания, потому что их не давали. Арестованный ВЛАСИК на допросе от 24.I.1953 года
показал:
«Заявление врача ТИМАШУК от 29 августа 1948 года у меня было
30 или 31 августа 1948 года. Сам заявления я не читал, а в тот же день, как
мне его доложили, отнес АБАКУМОВУ, он его также читать не стал, а оставил у себя и никаких указаний по проверке заявления мне не дал, обещал
сообщить о заявлении в ЦК...»
Что вы на это скажете?
ОТВЕТ: Я категорически утверждаю, что все необходимые указания
по расследованию заявления врача ТИМАШУК ВЛАСИКУ и ЛЫНЬКО мною
были даны. Показания ВЛАСИКА я отрицаю. Подробностей данных ему
указаний не помню.
ВОПРОС: Голословным отрицанием показаний ВЛАСИКА, а также ссылками на забывчивость вам не уйти от ответственности за совершенные
преступления. Когда вам выгодно, вы вспоминаете даже несущественные
детали еще большей давности.
В данном же случае речь идет о заявлении, в котором содержался прямой сигнал об опасности для жизни секретаря ЦК ВКП(б) А. А. ЖДАНОВА.
Отвечайте, почему вы смазали расследование заявления врача ТИМАШУК?
- 542 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: Повторяю, что весь вопрос, связанный с заявлением врача
ТИМАШУК, целиком проходил в Главном управлении охраны и все необходимые меры проводились ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО. С моей стороны необходимые указания им были даны, когда мне доложили заявление.
Никакого смазывания расследования заявления врача ТИМАШУК
с моей стороны не было.
ВОПРОС: Не уклоняйтесь от прямого ответа!
Отвечайте, почему лично вы, как министр государственной безопасности СССР, не приняли никаких мер к расследованию заявления врача ТИМАШУК, в котором сообщалось об угрозе жизни секретаря ЦК ВКП(б)?
ОТВЕТ: Я еще раз заявляю, что с моей стороны никакого смазывания
расследования заявления врача ТИМАШУК не было.
ВОПРОС: Ответьте прямо, вы читали заявление врача ТИМАШУК?
ОТВЕТ: Я этого не помню.
ВОПРОС: Вы не могли не прочитать заявления врача ТИМАШУК, так как
сами подписывали препроводительный документ.
В своем заявлении ТИМАШУК, сообщая о вредительском лечении секретаря ЦК ВКП(б) А. А. ЖДАНОВА, прямо писала:
«Считаю, что консультанты и лечврач МАЙОРОВ недооценивают, безусловно, тяжелое состояние товарища ЖДАНОВА, разрешая ему вставать
с постели, гулять по парку, посещать кино и т. д., что и вызвало повторный
приступ и ухудшило показания ЭКГ от 28.VIII–48 г. и в дальнейшем при таком режиме может привести к роковому исходу, несмотря на то, что по настоянию своего начальства переписала ЭКГ, не указав в ней свои выводы
«инфаркт миокарда», остаюсь при своем мнении и настаиваю на постельном режиме для тов. ЖДАНОВА».
Вы же на допросе 28.I–1953 года истолковывали содержание заявления ТИМАШУК так:
«Заявление врача ТИМАШУК..., в котором она излагает вопрос специальный, чисто медицинского характера о ходе лечения. Такие случаи часты, когда врачи излагают свои мнения, тем более при консилиумах или
когда больного лечат несколько врачей. Я это говорю потому, что изучением или исследованием этого вопроса, естественно, должны были заняться
специалисты другого ведомства».
Вы и сейчас это будете утверждать?
ОТВЕТ: Я считаю, что этот вопрос передо мною поставлен совершенно
неверно и незаконно.
В постановке такого вопроса я усматриваю какое-то стремление со стороны следствия лишний раз меня опорочить. Это тем более очевидно, что
весь вопрос, связанный с заявлением врача ТИМАШУК, проходил в Главном управлении охраны МГБ СССР и ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО принимались
необходимые меры.
- 543 -

ДОКУМЕНТЫ

Заявление ТИМАШУК сразу же при докладе было представлено
в ЦК ВКП(б). Это говорит о том, что заявление тогда было оценено правильно. Также совершенно неосновательно в вопросе приводится выдержка из моих показаний и к данному вопросу, как я считаю, совершенно
никакого отношения не имеет.
Ясно, что заявление ТИМАШУК, поступившее в Главное управление
охраны, заслуживало серьезного внимания и по нему были приняты этим
управлением все необходимые меры.
ВОПРОС: Не пытайтесь прятаться за спину ВЛАСИКА — вашего подчиненного. Вы сами на допросах заявляли, что Главное управление охраны
находилось под непосредственным вашим руководством.
Кроме того, как министр, вы не имели права проходить мимо исключительно важного сигнала о прямой опасности для жизни секретаря
ЦК ВКП(б).
Говорите, какие преступные цели вы преследовали, не приняв мер
по заявлению врача ТИМАШУК?
ОТВЕТ: Я еще раз должен повторить о том, что за всю работу главных
управлений несут ответственность соответствующие начальники и их заместители.
Следовательно, за всю работу Главного управления охраны отвечает
ВЛАСИК и ЛЫНЬКО.
Утверждаю, что все нужные меры по заявлению ТИМАШУК проводились ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО в Главном управлении охраны. С моей стороны
никакого смазывания не было.
ВОПРОС: На основании каких данных вы все время утверждаете, что
Главным управлением охраны были приняты необходимые меры по заявлению врача ТИМАШУК?
ОТВЕТ: Я это утверждаю потому, что основной задачей этого главного управления является охрана руководителей партии и правительства.
Управление пользуется исключительным правом самостоятельно проводить необходимые меры по заявлениям и сигналам, связанным с охраной.
В связи с этим Главное управление охраны, когда туда поступило заявление ТИМАШУК, проводило необходимые меры чекистского и официального характера.
Какие именно меры по заявлению ТИМАШУК провели ВЛАСИК или
ЛЫНЬКО, кто-то из них рассказывал мне, но подробностей не помню.
ВОПРОС: Следовательно, ваши утверждения основаны на домыслах
и предположениях и совершенно не имеют под собой никакой почвы. Они
опровергаются показаниями ВЛАСИКА на допросе от 8.I.1953 года:
«Этому исключительно важному сигналу, дававшему основание уже
тогда подозревать наличие преступного сговора среди врачей, принимавших участие в лечении А. А. ЖДАНОВА, я также не придавал значения и ничего не сделал для того, чтобы его проверить».
- 544 -

ДОКУМЕНТЫ

И теперь будете голословно отрицать свою виновность.
ОТВЕТ: Это не так. Я утверждаю, что Главным управлением охраны все
необходимые меры по заявлению ТИМАШУК проводились и об этом мне
ВЛАСИК или ЛЫНЬКО докладывали.
Почему неправдиво показывает ВЛАСИК, мне непонятно.
ВОПРОС: Утверждение голословное и не подкреплено ни одним убедительным доводом. Отвечайте по существу.
ОТВЕТ: К тому, что я показал выше, мне дополнить нечего.
Еще раз утверждаю, что по заявлению враче ТИМАШУК необходимые
меры Главным управлением охраны проводились.
ВОПРОС: Из материалов следствия и ваших показаний устанавливается, что вы лично никаких чекистских мер по заявлению врача ТИМАШУК
не принимали.
Ваши ссылки на меры, якобы принятые ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО, оказались несостоятельными и полностью опровергнуты показаниями последних.
На основании изложенного следствие констатирует, что вы преднамеренно погасили сигнал врача ТИМАШУК, свидетельствующий о несомненном существовании в Лечсанупре Кремля вражеской группы
врачей-террористов.
Рассказывайте, какие цели вы этим преследовали?
ОТВЕТ: Следствие продолжает ставить мне, как я считаю, совершенно
неверные и незаконные вопросы.
Я считаю, что вопрос, связанный с заявлением врача ТИМАШУК, ко мне
прямого отношения не имеет, так как все мероприятия по этому заявлению проводились Главным управлением охраны и за них ответственные
только ВЛАСИК и ЛЫНЬКО.
Мною сделано было самое главное — доложенное мне заявление
было немедленно представлено в ЦК ВКП(б). Тогда же ВЛАСИКУ или ЛЫНЬКО мною были даны указания по дальнейшей проверке изложенных в заявлении фактов помимо того, что они проводили непосредственно сами.
Показания, которые я дал относительно заявления врача ТИМАШУК,
подтверждаю и дополнить их мне нечем.
ВОПРОС: Голословные отрицания не опровергают предъявленные
следствием доказательства.
На следующие допросах вы будете и дальше изобличаться в совершенных вами преступлениях.
Допрос окончен в 22 часа 40 мин.
Протокол допроса мною прочитан, ответы с моих слов записаны верно.
Абакумов
- 545 -

ДОКУМЕНТЫ

ДОПРОСИЛИ: ПОМ. НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ
ДЕЛАМ МГБ СССР
ЗАЙЧИКОВ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ТКАЧЕНКО
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ИЛЬИЧЕВ
Приложение 2
Стенограмма
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого АБАКУМОВА Виктора Семеновича
от 6 февраля 1953 года
АБАКУМОВ В. С., 1908 года рождения, уроженец гор. Москвы, русский. До ареста — министр госбезопасности СССР.
Допрос начат в 12 час. 00 мин.
ВОПРОС: На предыдущих допросах вы голословно отрицали свою виновность в преступном смазывании расследования доложенного вам заявления врача ТИМАШУК о вредительском лечении секретаря ЦК ВКП(б)
А. А. ЖДАНОВА.
Вновь предлагаем рассказывать правду.
ОТВЕТ: Вновь заявляю, что вопрос, связанный с заявлением ТИМАШУК,
проходил целиком в Главном управлении охраны МГБ СССР, поскольку заявление поступило именно туда. ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО проводились необходимые меры. Я к этому вопросу отношения не имел.
К тому, что мною показано на допросах о обстоятельствах отправления
заявления в ЦК ВКП(б), мне дополнить больше нечего. Никакого смазывания в расследовании заявления ТИМАШУК с моей стороны не было.
ВОПРОС: Вы уже неоднократно ссылались, что заявление ТИМАШУК
поступило в Главное управление охраны.
Какое имеет значение — на чье имя оно поступило, если вы сами признали, что заявление ТИМАШУК без промедления было доложено вам.
ОТВЕТ: Прежде всего я должен сказать о том, что таких показаний, как
говорится в вопросе, что якобы заявление ТИМАШУК как только поступило в Главное управление охраны незамедлительно было доложено мне,
я не давал и на самом деле этого не было.
Заявление ТИМАШУК поступило в Главное управление охраны на имя
ВЛАСИКА. Им и ЛЫНЬКО принимались необходимые меры, и уже после
- 546 -

ДОКУМЕНТЫ

этого они его доложили мне для сведения. Я это заявление немедленно
направил в ЦК ВКП(б) на рассмотрение и получение указаний.
Приведенное обстоятельство имеет, как я считаю, большое значение.
Поскольку заявление поступило непосредственно в Главное управление
охраны, оно там рассматривалось и по нему ВЛАСИК и ЛЫНЬКО, в соответствии с возложенными на них обязанностями, приняли необходимые
меры. Об этом, как я уже показывал ранее, мне говорил ВЛАСИК или
ЛЫНЬКО, докладывая заявление.
Повторяю, что этого вопроса я вообще не знаю. Ранее и сейчас говорю
то, что мне удалось смутно вспомнить в связи с предъявлением мне на допросе копии сопроводительного письма МГБ СССР в ЦК ВКП(б).
ВОПРОС: Не передергивайте вопроса. 30 августа 1943 года письмо ТИМАШУК поступило ВЛАСИКУ и 30-го же августа оно было доложено вам.
Вам уже приводились показания ВЛАСИКА и ЛЫНЬКО о том, что они по заявлению никаких мер не принимали.
Почему вы уклоняетесь от прямого ответа?
ОТВЕТ: Нет, это не так. За сутки ВЛАСИК и ЛЫНЬКО по заявлению ТИМАШУК могли проделать очень многое, и они это на самом деле проделали. Об этом ВЛАСИК или ЛЫНЬКО мне докладывали, но что именно,
я сейчас не помню. Вспоминаю, ими было доложено мне о том, что они
о поступившем заявлении рассказали лечебной комиссии ЦК ВКП(б).
ВОПРОС: Вы опять ссылаетесь на ВЛАСИКА. Но не ВЛАСИК, а вы были
министром государственной безопасности.
Вы признаете, что, когда вам стало известно о вредительском лечении
Секретаря ЦК ВКП(б), то вы не имели никакого права полностью устраняться от расследования этого сигнала, а обязаны были лично сами принять
срочные меры.
ОТВЕТ: Нет, этого признать нельзя и считаю, что вопрос мне ставится
неправильно.
Дело в том, что за всю работу Главного управления охраны несли
полную ответственность ВЛАСИК и ЛЫНЬКО. Причем, ВЛАСИК, пользуясь
большими полномочиями, самостоятельно и полностью принимал все
необходимые меры по поступающим заявлениям и сигналам, связанным
с охраной руководителей партии и правительства, в том числе и по сигналам по линии Лечсанупра.
ВОПРОС: А вам было известно, в каких отношениях находились ВЛАСИК и бывший начальник Лечсанупра ЕГОРОВ?
ОТВЕТ: Лично я ничего об этом не знаю. Правда, в последнее время, перед моим отстранением от работы, я от кого-то слышал, но точно
не помню, что у ВЛАСИКА с ЕГОРОВЫМ были якобы какие-то личные отношения и они посещали друг друга.
- 547 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Эти сигналы были правильными, но вы явно недоговариваете и лжете. Вы, безусловно, знали об отношениях ВЛАСИКА и ЕГОРОВА уже
тогда, когда перепоручили ВЛАСИКУ расследование заявления ТИМАШУК.
Вот, что показал ВЛАСИК о своих отношениях с ЕГОРОВЫМ на допросе
от 8 января 1953 года.
«С ЕГОРОВЫМ, как я уже ранее показывал, мы встречались в семейной
обстановке, вместе выпивали. Все это притупляло мою бдительность в отношении ЕГОРОВА, и поэтому я не мог разглядеть в нем активного врага
советской власти».
Поэтому же поводу арестованный ЕГОРОВ показал:
«...Я рассказал ВЛАСИКУ о том, что врач ТИМАШУК обвинила меня,
ВИНОГРАДОВА, МАЙОРОВА и ВАСИЛЕНКО в неправильном лечении ЖДАНОВА, но она якобы неправа и потому ее заявление не заслуживает внимания. ВЛАСИК мог поручить своим подчиненным проверить заявление
ТИМАШУК, однако он этого не сделал. Он, видимо, всецело положился
на меня, будучи связан со мной личными отношениями».
Как же вы могли полностью перепоручить ВЛАСИКУ расследование заявления ТИМАШУК, сообщавшей о явно подозрительных действиях ЕГОРОВА в Лечсанупре?
ОТВЕТ: Этот вопрос, я также считаю, мне поставлен совершенно необоснованно, и я к нему никакого отношения не имею. Почему приводятся
выдержки из показаний ВЛАСИКА и ЕГОРОВА, я не понимаю.
Мною достаточно ясно сказано, что об отношениях ВЛАСИКА с ЕГОРОВЫМ я лично ничего не знаю, и, как уже показал, только слышал об этом
перед своим отстранением, то есть в 1951 году. Заявление ТИМАШУК поступило к ВЛАСИКУ в 1948 году, и он проводил необходимые меры в соответствии с возложенными на него обязанностями самостоятельно,
а не по моему указанию, как это говорится в вопросе.
ВОПРОС: Значит вы опровергаете свои же показания о том, что вы давали ВЛАСИКУ указания, когда он вам докладывал заявление ТИМАШУК?
ОТВЕТ: Это не так. Из моих показаний видно, что ВЛАСИК и ЛЫНЬКО
доложили мне заявление уже после проведенных ими самостоятельно необходимых мер.
ВОПРОС: ВЛАСИК доложил вам заявление ТИМАШУК в день его поступления. Значит, кроме мер, которые ВЛАСИК и ЛЫНЬКО якобы проводили
в день поступления заявления ТИМАШУК, в дальнейшем они действовали
в соответствии с вашими указаниями?
ОТВЕТ: Как проходил весь вопрос, связанный с заявлением ТИМАШУК
в Главном управлении охраны, я не знаю.
ВОПРОС: Вы знали о том, что ВЛАСИК в силу своих связей с ЕГОРОВЫМ
поручил ему проверку заявления ТИМАШУК, то есть по существу отдал ТИМАШУК на расправу ЕГОРОВУ и его сообщникам?
ОТВЕТ: Совершенно не знал и впервые об этом слышу.
- 548 -

ДОКУМЕНТЫ

Но повторяю, что подлинник заявления ТИМАШУК был представлен
в ЦК ВКП(б).
ВОПРОС: Нет, знали. В сентябре 1948 года вам была доложена стенограмма совещания врачей у начальника Лечсанупра ЕГОРОВА. На совещании обсуждалось заявление врача ТИМАШУК. Из данной стенограммы
видно, что на совещании присутствовали только врачи, заинтересованные
в опровержении заявления ТИМАШУК. Из стенограммы видно также, что
ТИМАШУК упорно настаивала на своих выводах, несмотря на то, что участники совещания всячески пытались ее дискредитировать и опорочить.
Что сделано вами по ознакомлении с этой стенограммой?
ОТВЕТ: Я еще раз повторяю, что совершенно ничего не знаю по поводу
направления ВЛАСИКОМ письма врача ТИМАШУК в Лечсанупр. Также ничего не могу сказать по поводу стенограммы совещания. Мне этой стенограммы никто не докладывал.
ВОПРОС: Снова лжете. Арестованный ЛЫНЬКО на допросе 27 января
1953 года показал:
«Ознакомившись со стенограммой, АБАКУМОВ мне заявил, что в этом
деле должен разобраться Лечсанупр, в частности ЕГОРОВ, и доложить
ЦК КПСС. Никаких указаний о необходимости проверки заявления ТИМАШУК по линии Главного управления охраны МГБ СССР АБАКУМОВ мне
не дал... АБАКУМОВ в последующие годы больше к этому вопросу не возвращался».
Теперь что вы скажете?
ОТВЕТ: Эти показания ЛЫНЬКО мне уже предъявлялись, и я заявлял,
что они ложные. На этом настаиваю и сейчас.
Я усматриваю в этих показаниях ЛЫНЬКО стремление переложить
с себя вину на других.
ВОПРОС: Как раз именно вы, стремясь уйти от ответственности за совершенные преступления, пытаетесь все время переложить свою вину
на других. Установлено, что, смазав расследование заявления врача ТИМАШУК, вы и в дальнейшем последовательно глушили все поступавшие
в МГБ СССР сигналы, расследование которых привело бы к разоблачению
террористической группы среди врачей.
Рассказывайте об этом.
ОТВЕТ: Обвиняемый АБАКУМОВ на вопрос дать ответ отказался, заявляя, что подобный вопрос поставлен перед ним в недопустимой и провокационной форме.
ВОПРОС: В таком случае продолжаем изобличать вас фактами.
В 1949 году вы, зная о злобных террористических высказываниях арестованного врача ЮДИНА, не допустили расследования его террористических намерений.
Подтверждаете это?
- 549 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ; Я это отвергаю. ЮДИН был арестован по моему указанию. Расследование по его делу велось правильно и так, как надо.
ВОПРОС: Отвечайте прямо — вы знали о террористических высказываниях ЮДИНА?
ОТВЕТ: Обвиняемый АБАКУМОВ дать ответ на вопрос отказался, потребовав предъявить ему предыдущие его показания по данному вопросу.
ВОПРОС: То, что вы знали о террористических намерениях ЮДИНА, вас
изобличает обвиняемый КОМАРОВ, который на допросах показал:
«Я АБАКУМОВУ докладывал о всех материалах, которые были против
ЮДИНА, в частности, об агентурных донесениях о его террористических
высказываниях против вождя народа».
Эти показания КОМАРОВА вы подтверждаете?
ОТВЕТ: Как показывал ранее, так и заявляю теперь, эти показания ложные. Таких материалов на Юдина ни КОМАРОВЫМ, ни другими мне не докладывалось.
ВОПРОС: Как же вы, проявляя, как вы сами показываете, особый интерес к делу ЮДИНА, не знали об имеющихся в деле материалах о террористических его высказываниях против вождя?
ОТВЕТ: Еще раз подтверждаю, что ни КОМАРОВЫМ, ни другими сотрудниками МГБ СССР мне такие материалы не докладывались.
ВОПРОС: Неверно! КОМАРОВ также показал:
«АБАКУМОВ предложил мне составить справку по материалам агентурных донесений о террористических высказываниях ЮДИНА и о его показаниях по этому вопросу. Эта справка мною была составлена в 1949 году
и передана лично АБАКУМОВУ».
Ясно, что вы не могли бы дать поручения КОМАРОВУ составить справку о террористических высказываниях ЮДИНА, не зная о таких его высказываниях.
Говорите правду?
ОТВЕТ: Еще раз вынужден заявить, что КОМАРОВ меня оговаривает.
ВОПРОС: Приводим еще одно показание КОМАРОВА.
«Второй раз об агентурных донесениях, касающихся террористических высказываний ЮДИНА, я говорил с АБАКУМОВЫМ в 1949 году в связи
с тем, что мне было дано новое дело, а работу по делу ЮДИНА я не считал законченной, так как не были проверены эти оперативные материалы
о террористических высказываниях ЮДИНА. Тогда я просил разрешения
АБАКУМОВА допросить по делу свидетелей и агента. АБАКУМОВ мне сказал, что дело ЮДИНА является секретным и допрашивать по нему свидетелей не следует».
Отвечайте — почему вы не допустили расследования террористических намерений ЮДИНА?
ОТВЕТ: Все, что говорит КОМАРОВ, этого не было. Он меня оговаривает.
- 550 -

ДОКУМЕНТЫ

ВОПРОС: Ваша последовательная преступная линия по смазыванию
дел, правильное расследование которых привело бы к разоблачению террористической группы врачей, проявилась и в том, что в 1951 году вами
было преднамеренно погашено дело на еврейского националиста — террориста ЭТИНГЕРА, который давал показания об умерщвлении секретаря
ЦК ВКП(б) А. С. ЩЕРБАКОВА.
Почему вы это сделали?
ОТВЕТ: Никакого смазывания следственных дел в МГБ СССР не было.
ЭТИНГЕР был арестован по моему указанию. Расследование по его делу
велось правильно.
ВОПРОС: В том, что вы преступно смазали дело ЭТИНГЕРА, вас в ходе
следствия достаточно изобличили неопровержимыми доказательствами.
Установлено, что ЭТИНГЕР был террористом. По этому поводу арестованный ВИНОГРАДОВ на допросе 29 ноября 1952 года показал:
«Я был причиной преждевременной смерти А. С. ЩЕРБАКОВА. Его
на моих глазах умертвил ЭТИНГЕР. Я же не только не остановил ЭТИНГЕРА,
а, напротив, содействовал ему в этом злодеянии».
Отвечайте, какие цели вы преследовали, смазывая дело ЭТИНГЕРА,
расследование которого дало бы возможность разоблачить банду врачей-убийц?
ОТВЕТ: Никакого смазывания дела ЭТИНГЕРА не было, и больше по этому вопросу мне сказать нечего.
ВОПРОС: Ваша вражеская деятельность привела к тому, что в Лечсанупре долгое время безнаказанно орудовала группа шпонов и убийц, прятавшихся под маской врачей. (Предъявляется сообщение ТАСС от 13 января
1953 года.)
Вы и теперь будете отрицать свою вину в том, что сознательно не приняли нужных мер к расследованию сигналов о вредительстве в Лечсанупре и тем самым позволили этим гнусным выродкам долгое время творить
чудовищные преступления?
ОТВЕТ: Никаких преступлений мною не совершалось.
ВОПРОС: Именно вы и повинны в том, что эта вражеская группа врачей-террористов, выполняя задания империалистических разведок, долгое время осуществляла свои чудовищные замыслы.
Используя положение министра государственной безопасности для
осуществления своих преступных целей, вы спасали от разоблачения эту
вражескую террористическую группу, о существовании которой вам еще
в 1948 году сигнализировала врач ТИМАШУК, награжденная ныне за помощь правительству в разоблачении этой банды отравителей. (Указ предъявляется.)
У вас остается одни путь — путь полного признания всех совершенных
вами преступлений и откровенных показаний о целях, которые вы при
этом преследовали.
- 551 -

ДОКУМЕНТЫ

ОТВЕТ: Еще раз заявляю, что никаких преступлений иною не совершалось.
Необходимые меры по заявлению ТИМАШУК предпринимались
в Главном управлении охраны ВЛАСИКОМ и ЛЫНЬКО, и они за это ответственны.
ВОПРОС: Следствием доказано, что вы, используя свое положение,
сделали все, чтобы спасти банду террористов от разоблачения. Об этом
вы еще будете допрашиваться.
Допрос окончен в 16 час. 00 мин.
Протокол мною прочитан, показания с моих слов записаны правильно.
Абакумов
ДОПРОСИЛИ: ПОМ. НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ
ДЕЛАМ МГБ СССР
ЗАЙЧИКОВ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ТКАЧЕНКО
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ИЛЬИЧЕВ
Приложение 3
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого АБАКУМОВА Виктора Семеновича
от 7 февраля 1953 г.
Допрос начат в 15 час. 00 мин.
ВОПРОС: Вам предъявлена для прочтения и подписи стенограмма вашего допроса от 6 февраля 1953 года.
Объясните, почему вы категорически отказываетесь подписать свои
ответы на поставленные следствием вопросы на страницах 12, 13, и 14 стенограммы!
ОТВЕТ: Вопросы на страницах 12, 13, 14 стенограммы моего допроса от 6 февраля 1953 года, как я считаю, поставлены следствием в совершенно неосновательной и незаконной форме, а также неосновательно
приводится выдержка из показаний арестованного ВИНОГРАДОВА и зачитывается сообщение ТАСС от 13 января 1953 года.
Во всем этом я усматриваю какое-то стремление следствия меня опорочить, именно поэтому я отказываюсь подписать 12, 13 и 14 листы предъявленной мне стенограммы.
ВОПРОС: Мотив отказа явно надуман и является провокационным выпадом припертого к стене преступника.
- 552 -

ДОКУМЕНТЫ

Следствием и впредь будут вводиться и предъявляться материалы,
изобличающие вас в совершенных преступлениях, и ставиться вопросы,
которые следствие найдет нужными.
Допрос окончен в 19 час. 50 мин.
Протокол допроса мною прочитан, ответы записаны верно.
Абакумов
ДОПРОСИЛИ: СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ИЛЬИЧЕВ
СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
ТКАЧЕНКО
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 543. Л. 65–66. Подлинник. Машинопись. Л. 67–94. Заверенные копии. Машинопись.

№ 93
Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
И. В. Сталину с приложением проекта обвинительного
заключения по делу В. С. Абакумова и др.220
17 февраля 1953 г.

№ 661/и
Товарищу СТАЛИНУ

Представляю Вам проект обвинительного заключения по делу вражеской группы АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА.
Кроме АБАКУМОВА и ШВАРЦМАНА по этому делу привлекается к судебной ответственности еще 8 обвиняемых221:
РАЙХМАН Л. Ф. — бывший заместитель начальника 2-го Главного
управления МГБ СССР;
ЛЕОНОВ А. Г. — бывший начальник Следственной части по особо важным делам МГБ СССР;
ЛИХАЧЕВ М. Т. — бывший заместитель начальника Следственной части
по особо важным делам МГБ СССР;
КОМАРОВ В. И. — бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР;
220
В тексте документа рукописные пометы, перечеркивания текста и его правка
произведены И. В. Сталиным.
221
Рядом с перечисленными фамилиями, на полях слева написано: «Не мало!»

- 553 -

ДОКУМЕНТЫ

ЧЕРНОВ И. А. — бывший начальник секретариата МГБ СССР;
БРОВЕРМАН Я. М. — бывший заместитель начальника секретариата
МГБ СССР;
СВЕРДЛОВ А. Я.*42 — бывший заместитель начальника отдела «К»
МГБ СССР222;
ПАЛКИН А. М. — бывший начальник отдела «Д» МГБ СССР.
МГБ СССР считает необходимым дело по обвинению названных выше
преступников рассмотреть в Военной Коллегии Верховного Суда СССР без
участия защиты и обвинения всех арестованных осудить к высшей мере
наказания — расстрелу223.
Предложения о судебном рассмотрении следственных дел на остальных арестованных бывших работников органов МГБ будут представлены Вам дополнительно. Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР дано указание расследование по ним заканчивать224.
Следствие по делу БЕЛКИНА, бывшего заместителя начальника
1-го Управления МГБ СССР, признавшегося в принадлежности его к английской разведке, МГБ СССР считает необходимым продолжить в связи
с произведенными по его показаниям арестами преступников в Венгрии
и в СССР.
Прошу Ваших указаний.
МИНИСТР ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СОЮЗА ССР С. ИГНАТЬЕВ225
Приложение 1
СПИСОК
бывших работников органов МГБ, арестованных в связи с решением
ЦК КПСС «О неблагополучном положении в Министерстве
государственной безопасности СССР», следственные дела на которых
будут заканчиваться отдельно от дела АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА
1. СЕЛИВАНОВСКИЙ Н. Н. — бывший заместитель министра госбезопасности СССР
2. КОРОЛЕВ Н. А. — бывший заместитель министра госбезопасности
СССР
3. УТЕХИН Г. В. — бывший начальник 1-го Управления МГБ СССР
222
Рядом с фамилией Свердлова, на полях слева поставлен вопросительный знак
и крест.
223
Слева на полях абзаца написано: «Надо сказать: “закрытый суд”».
224
Слева на полях абзаца написано: «Какие остальные?»
225
Внизу документа машинописная приписка: «Копия послана товарищу Маленкову».

- 554 -

ДОКУМЕНТЫ

4. БЕЛКИН М. И. — бывший заместитель начальника 1 Управления
МГБ СССР
5. ЭЙТИНГОН Н. И. — бывший заместитель начальника Спецбюро № 1
МГБ СССР
6. БЛИНДЕРМАН В. М. — бывший начальник отдела «Р» МГБ СССР
7. АНЦЕЛИОВИЧ Е. С. — бывший заместитель начальника отдела «Р»
МГБ СССР
8. КОЧЕГАРОВ М. К. — бывший управляющий делами МГБ СССР
9. ИТКИН Л. Е. — бывший заместитель начальника следственного отдела Управления контрразведки МГБ Московского военного округа
10. КУЗНЕЦОВ И. М. — бывший начальник личной охраны АБАКУМОВА
С. Игнатьев
Приложение 2
По следственному делу № 5428
«УТВЕРЖДАЮ»
МИНИСТР ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ СОЮЗА ССР
С. ИГНАТЬЕВ
«___» февраля 1953 года
ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
по обвинению
АБАКУМОВА Виктора Семеновича — бывшего министра государственной безопасности СССР,
ШВАРЦМАНА Льва Леонидовича — бывшего заместителя начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР,
РАЙХМАНА Леонида Федоровича — бывшего заместителя начальника
2 Главного управления МГБ СССР,
ЛЕОНОВА Александра Георгиевича Леонидовича — бывшего начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР,
ЛИХАЧЕВА Михаила Тимофеевича Леонидовича — бывшего заместителя начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР,
КОМАРОВА Владимира Ивановича — бывшего заместителя начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР226,
226

Слева напротив фамилии Комарова поставлен вопросительный знак.
- 555 -

ДОКУМЕНТЫ

ЧЕРНОВА Ивана Александровича — бывшего начальника секретариата
МГБ СССР,
БРОВЕРМАНА Якова Михайловича — бывшего заместителя начальника секретариата МГБ СССР,
СВЕРДЛОВА Андрея Яковлевича — бывшего заместителя начальника
отдела «К» МГБ СССР,
ПАЛКИНА Арона Моисеевича — бывшего начальника отдела «Д»
МГБ СССР —
в том, что они изменили Родине, будучи служащими в МГБ, вели
подрывную работу против Коммунистической партии и Советского правительства вредительскую и подрывную работу в органах МГБ против
Советского Государства и его безопасности.
Используя руководящее положение в Министерстве госбезопасности СССР, они мешали партии и правительству вести борьбу с врагами советского народа, злонамеренно смазывали дела на террористов,
англо-американских шпионов и других особо опасных государственных
преступников, ограждали от провала злейших врагов партии и Советского государства, противодействовали полному разоблачению арестованных
и их вражеских связей, систематически обманывал ЦК КПСС, отгораживали
чекистский аппарат от партии и уводили его из-под контроля Центрального Комитета227.
Будучи врагами советской власти, они проводили в органах государственной безопасности злостное вредительство по всем основным линиям
чекистской работы и прежде всего в области следствия и контрразведывательной работы по борьбе против агентуры американской и английской
разведок, облегчая врагам Советского государства условия для проведения подрывной работы против партии и правительства.
1
Признаниями обвиняемых, показаниями свидетелей и другими доказательствами, собранными по делу, установлено, что в МГБ СССР длительное время орудовала вражеская группа АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА,
ставившая своей целью подрыв государственной безопасности Советского
Союза.
Наиболее серьезный ущерб безопасности Советского государства АБАКУМОВ и его сообщники нанесли тем, что преднамеренно смазывали поступавшие в МГБ СССР сигналы о террористической деятельности врагов
советского народа против руководителей партии и правительства228.
227
228

Слева на полях абзаца написано: «Не то?!»
Слева на полях абзаца написано: «Это что?»
- 556 -

ДОКУМЕНТЫ

Еще в 1948 году в МГБ СССР поступило заявление врача ТИМАШУК Л. Ф., в котором она сообщала о применении при лечении секретаря
ЦК КПСС А. А. ЖДАНОВА нарочито неправильных методов, ведущих к роковым последствиям для жизни больного.
Как установлено следствием, АБАКУМОВ не принял никаких мер к чекистской проверке этого исключительно важного сигнала о прямой угрозе
жизни товарища ЖДАНОВА.
Арестованный ВЛАСИК, бывший начальник Главного управления охраны МГБ СССР, на следствии об этом показал:
«Заявление врача ТИМАШУК от 29 августа 1948 года у меня было
30 или 31 августа 1948 года. Сам заявления я не читал, а в тот же день, как
мне его доложили, отнес АБАКУМОВУ. Он его также читать не стал, а оставил у себя и никаких указаний по проверке заявления мне не дал».
Далее ВЛАСИК показал:
«Этому исключительно важному сигналу, дававшему основание уже
тогда подозревать наличие преступного сговора среди врачей, принимавших участие в лечении А. А. ЖДАНОВА, я также не придавал значения и ничего не сделал для того, чтобы его проверить».
Следствием далее установлено, что АБАКУМОВ и ВЛАСИК, сознательно
ничего не сделали для проверки заявления ТИМАШУК, как не заслуживающее внимания и доверия, а врача ТИМАШУК отдали на расправу разоблаченным в настоящее время иностранным шпионам-террористам ЕГОРОВУ,
ВИНОГРАДОВУ, ВАСИЛЕНКО, МАЙОРОВУ, которых она обвиняла во вредительском лечении товарища ЖДАНОВА.
Арестованный МГБ СССР участник шпионско-террористической группы
врачей бывший начальник Лечсанупра ЕГОРОВ показал:
«Не поддается никакому сомнению, что если бы АБАКУМОВ и ВЛАСИК
провели должную проверку заявления ТИМАШУК сразу же после его поступления, то мы, врачи, виновные в гибели А. А. ЖДАНОВА, были бы разоблачены еще в 1948 году.
Действуя на пользу нам, врачам-вредителям, АБАКУМОВ и ВЛАСИК
равнодушно прошли мимо сигнала ТИМАШУК, не организовали проверку
ее заявления и, таким образом, помогли нам скрыть факт умерщвления
А. А. ЖДАНОВА и расправиться с неугодной нам ТИМАШУК».
Другой участник террористической группы врачей английский шпион
ВИНОГРАДОВ по этому вопросу показал:
«Когда врач ТИМАШУК Л. Ф. пыталась разоблачить нас в преступном
лечении А. А. ЖДАНОВА, я, ЕГОРОВ, ВАСИЛЕНКО и МАЙОРОВ приняли все
меры к тому, чтобы замести следы своих злодеяний. Мы коллективно обвинили ТИМАШУК в невежестве и расправились с ней».
Злоумышленно смазав расследование заявление ТИМАШУК, АБАКУМОВ и его сообщники в последующее время также всячески препятствовали разоблачению группы врачей-отравителей, орудовавших в Лечсанупре.
- 557 -

ДОКУМЕНТЫ

Располагая еще в начале 1949 года материалами о террористических
высказываниях профессора ЭТИНГЕРА, являвшегося, как теперь выяснилось, убийцей т. Щербакова участником шайки врачей-убийц, АБАКУМОВ длительное время препятствовал аресту этого отъявленного врага
Советской власти. Когда ЭТИНГЕР был арестован и начал давать показания
о вредительском лечении А. С. ЩЕРБАКОВА, АБАКУМОВ с помощью своих сообщников — обвиняемых ЛИХАЧЕВА и ЛЕОНОВА скрыл эти показания от ЦК КПСС, объявил их надуманными, а следственное дело ЭТИНГЕР
смазал и погасил, заявив, что оно не заслуживает внимания и заведет
МГБ СССР в дебри229.
Обвиняемый ЛИХАЧЕВ, излагая обстоятельства, при которых было погашено дело террориста ЭТИНГЕРА, показал:
«Я помог АБАКУМОВУ смазать и скрыть от Центрального Комитета
партии дело террориста ЭТИНГЕРА...
ЭТИНГЕР показал... что, будучи еврейским националистом, он задавался целью сократить жизнь А. С. ЩЕРБАКОВА, которого он, как врач, лечил.
ЭТИНГЕР показал также, что к А. С. ЩЕРБАКОВУ он относился враждебно...
АБАКУМОВ все это скрыл от Пр-ва. прямо спросил ЭТИНГЕРА: “Вы
все это надумали в тюрьме?” Ничего другого ЭТИНГЕРУ не оставалось, как
подтвердить уже готовый, содержавшийся в вопросе ответ: “Да, я все это
придумал в тюрьме” — заявил ЭТИНГЕР, поняв, что ему предоставляют
возможность отказаться от показаний о терроре».
И Лихачев показывает далее:
«Когда ЭТИНГЕРА увели, АБАКУМОВ сказал мне и РЮМИНУ, что ЭТИНГЕР показывает чепуху, что эти показания записывать в протокол не надо,
так как такие показания ЭТИНГЕРА могут завести нас в дебри.
...АБАКУМОВ запретил не только записывать в протокол признания
ЭТИНГЕРА о его причастности к умерщвлению ЩЕРБАКОВА А. С. и допрашивать в этом направлении, а вообще составлять протоколы допроса
с ЭТИНГЕРОМ.
...В итоге ЭТИНГЕР в тюрьме умер, и его преступная деятельность и связи... оставались не разоблаченными»230.
Обвиняемый ЛЕОНОВ, принимавший непосредственное участие в погашении дела ЭТИНГЕРА, показывая о роли АБАКУМОВА в этом преступлении, заявил на следствии:
«Ознакомившись с материалами дела, я решил выяснить у АБАКУМОВА его точку зрения на показания ЭТИНГЕРА в отношении неправильного
лечения ЩЕРБАКОВА.
С этой целью на одном из очередных докладов... я напомнил АБАКУМОВУ, что ЭТИНГЕР ранее признавался в неправильном лечении ЩЕР229
230

Слева на полях абзаца написано: «Не только! Подробнее надо».
Слева на полях абзаца написано: «Он не просто “умер”, а был убит Абакумовым».
- 558 -

ДОКУМЕНТЫ

БАКОВА. АБАКУМОВ по поводу сказанного мною заявил: “Это чепуха.
Показания ЭТИНГЕРА в отношении неправильного лечения ЩЕРБАКОВА
надуманные. Я его вызывал к себе и он у меня на допросе от этих показаний отказался”.
Таким образом, материалами дела доказано, что АБАКУМОВ и его сообщники, смазав в 1948 году расследование заявления врача ТИМАШУК,
в дальнейшем последовательно глушили и скрывали от ЦК КПСС сигналы,
свидетельствовавшие о существовании в Лечсанупре банды врачей-убийц,
спасали от разоблачения этих извергов, ведших в течение длительного
времени по заданию империалистических разведок террористическую
деятельность по сокращению жизни активным деятелям Советского государства.
Расследованием установлены и другие факты преднамеренного смазывания АБАКОВЫМ и его сообщниками следственных дел на особо опасных государственных преступников.
Действуя как подрывники, АБАКУМОВ и его соучастники ЛЕОНОВ и КОМАРОВ игнорировали спрятав от следственных властей неоднократные указания ЦК КПСС о расследовании связи с иностранной разведкой
врага народа КУЗНЕЦОВА и участников его изменнической группы, орудовавшей в партийном и советском аппарате в Ленинграде. В преступных
целях они он ориентировал следователей на то, чтобы рассматривать дело
КУЗНЕЦОВА и его единомышленников в виде локальной обособленной
группы, не имевшей связи с заграницей.
Обвиняемый КОМАРОВ по этому поводу показал:
«...Он (АБАКУМОВ) прямо ориентировал на то, что дело КУЗНЕЦОВА
и его вражеской группы является локальным и что у арестованных по этому делу нет и не может быть шпионской связи с заграницей...
...В конечном счете получилось так, что я и сам активно не допрашивал КУЗНЕЦОВА о возможной связи антипартийной группы с закордоном
и не ориентировал на это следователей».
В результате вражеских действий АБАКУМОВА, ЛЕОНОВА, КОМАРОВА шпионская деятельность участников группы КУЗНЕЦОВА их участие
в убийстве т. Жданова не расследовалась, и таким образом это следственное дело было смазано скрыто231.
Обвиняемый АБАКУМОВ вместе с привлеченными по настоящему делу
ЛЕОНОВЫМ, ШВАРЦМАНОМ, ЛИХАЧЕВЫМ, КОМАРОВЫМ, БРОВЕРМАНОМ вредительски расследовали преступную деятельность арестованных
американских шпионов и еврейских националистов, действовавших под
прикрытием Еврейского антифашистского комитета. После поверхностных допросов арестованных, в ходе которых не была выяснена полностью
231

Слева на полях абзаца написано: «Не то. Нужно подробнее».
- 559 -

ДОКУМЕНТЫ

их шпионская деятельность, а вопрос о терроре вообще не исследовался,
указанное дело было закончено и надолго заброшено.
Обвиняемый ЛИХАЧЕВ показал:
«Мы по воле АБАКУМОВА преступно отнеслись к окончанию следствия
по делу на опаснейших врагов Советского государства, орудовавших в Еврейском антифашистском комитете.
...По материалам дела мне было известно, что главари указанной организации МИХОЭЛС и ФЕФЕР во время войны ездили в Америку, где установили преступную связь с американскими разведывательными органами.
...Несмотря на это, я, ведя следствие по делу ФЕФЕРА, фактически
не допрашивал его по вопросам, касавшимся возможно полученных ими
заданий от американской разведки по террору против руководителей партии и Советского правительства».
Касаясь своего участие в смазывании дела главарей Еврейского антифашистского комитета, обвиняемый БРОВЕРМАН признал, что, горячо сочувствуя борьбе еврейских националистов против Советской власти, он:
«корректируя протоколы допроса ЛОЗОВСКОГО, ФЕФЕРА и других... делал все, чтобы смягчить... формулировки в показаниях арестованных».
Наряду с умышленным погашением важных следственных дел АБАКУМОВ и его сообщники, руководствуясь вражескими побуждениями,
скрывали от ЦК КПСС материалы о террористической деятельности врагов
советского народа.
Обвиняемый ЛИХАЧЕВ показал:
«Вражеская деятельность арестованных, направленная на совершение
террористических актов против руководителей партии и Советского государства не вскрывалась, а если, вопреки желаниям АБАКУМОВА и ЛЕОНОВА, следователи разоблачали преступников-террористов, то АБАКУМОВ
и ЛЕОНОВ, а также КОМАРОВ и ШВАРЦМАН смазывали такие дела».
Как установлено следствием, изменник Родины АБАКУМОВ вместе
с предателями ШВАРЦМАНОМ, ЛИХАЧЕВЫМ и ЛЕОНОВЫМ умышленно скрыли от ЦК КПСС, что участники еврейской молодежной организации, именовавшей себя «Союзом борьбы за дело революции» («СДР»),
вынашивали злодейские замыслы и разрабатывали планы совершения
террористических актов против руководителей партии и Советского правительства.
Особенно активное участие в этом преступлении принимал обвиняемый ШВАРЦМАН, которому АБАКУМОВ поручил корректирование и «исправление» направлявшихся в ЦК КПСС протоколов допроса арестованных
участников «СДР».
Признавая свою вину в этом ШВАРЦМАН показал:
«...АБАКУМОВ... дал преступное указание выбросить из протокола допроса арестованного СЛУЦКОГО показания о терроре...
- 560 -

ДОКУМЕНТЫ

Побуждаемый националистическими чувствами и симпатиями к врагам советской власти, я... добился исключения из протокола допроса
СЛУЦКОГО всякого упоминания о терроре..., всего по делу участников
“СДР” я составил четыре протокола допроса: СЛУЦКОГО, ФУРМАНА, ГУРЕВИЧА и ПЕЧУРО. Из всех этих протоколов мною были исключены показания о террористических замыслах членов указанной националистической
организации, хотя арестованные об этом давали подробные показания».
Более того, обвиняемый ШВАРЦМАН, этот закоренелый буржуазный
националист, став на путь мести советской власти за арест главарей Еврейского антифашистского комитета, сам вынашивал террористические
замыслы и предпринимал практические шаги к совершению террористического акта против товарища Маленкова Г. М.232
На допросе 21 ноября 1952 года ШВАРЦМАН об этом показал:
«В 1948 году были разгромлены националисты, орудовавшие под прикрытием Еврейского антифашистского комитета. В порядке мести я решил
совершить террористический акт против Маленкова»233.
И далее:
«План террористического акта у меня был такой: я написал письмо в ЦК ВКП. С первого взгляда это было покаянное заявление, но в нем
я по существу ничего не сообщал о совершенных мною преступлениях.
Я рассчитывал, что по этому заявлению буду вызван в Комиссию ЦК лично
Маленковым234 и во время приема совершу террористический акт, используя свое личное огнестрельное оружие».
Обманывая партию, АБАКУМОВ и его сообщники ЛЕОНОВ и КОМАРОВ
скрыли от директивных органов пр-ва и ЦК партии показания участников
арестованной в гор. Астрахани группы террористов — АБАИМОВА, ПОЛЯКОВА, ГУЛИНА и других (осуждены).
В 1950 году по прямому указанию АБАКУМОВА и ЛЕОНОВА из доложенных ЦК КПСС протоколов допросов арестованных агентов американской разведки ГАВРИЛОВА, ЛАВРЕНТЬЕВА и других были исключены
показания этих преступников о террористических замыслах против вождя
советского народа.
Помимо сокрытия от ЦК КПСС данных о террористической деятельности врагов Советского государства следствием установлены и другие факты
злостного обмана партии и Правительства со стороны АБАКУМОВА и его
соучастников.
Обвиняемые АБАКУМОВ, ЛЕОНОВ, КОМАРОВ и ЛИХАЧЕВ обманули
партию по делу крупного государственного преступника САЛИМАНОВА, скрыв от ЦК КПСС ход следствия по делу и показания САЛИМАНОВА
Фамилия вписана ручкой при подготовке документа, это не помета И. В. Сталина.
Фамилия вписана ручкой при подготовке документа.
234
Фамилия вписана ручкой при подготовке документа.
232
233

- 561 -

ДОКУМЕНТЫ

об объеме и характере выданных им американской разведке сведений
о ведущихся в СССР особо секретных оборонных работах.
В направленной в 1951 году в ЦК КПСС информации о поимке нескольких американских и английских шпионов, выброшенных на территорию
Литвы и Украины, АБАКУМОВ, РАЙХМАН и другие утаили, что органы МГБ
знали о подготовлявшейся заброске разведчиков, но не приняли необходимых мер к их задержанию в момент выброски, вследствие чего некоторым шпионам удалось скрыться и установить связь с националистическим
подпольем.
Ранее, в 1949 году, обвиняемые АБАКУМОВ и РАЙХМАН после провала
операции по поимке переброшенной из Турции в Грузию группы английских шпионов во главе с БЕРИШВИЛИ скрыли от ЦК КПСС факт беспрепятственного перехода БЕРИШВИЛИ советско-турецкой границы и ухода его
обратно в Турцию.
В том же 1949 году АБАКУМОВ утаил от ЦК КПСС провал операции
по перлюстрации почты у турецкого дипкурьера ФУАТ ГЮЗАЛТАНА и направил в Центральный Комитет заведомо ложную информацию о причинах самоубийства этого дипкурьера.
В 1948 году АБАКУМОВ, обманывая ЦК КПСС, скрыл попытку побега за границу агента МГБ, которого сотрудники аргентинского посольства
пытались нелегально вывезти из Советского Союза, а случайную его поимку изобразил как «комбинацию», якобы проведенную органами государственной безопасности.
Обвиняемый АБАКУМОВ и его соучастники скрывали далее от Центрального Комитета неблагополучное положение с охраной государственной границы, факты безнаказанных ее нарушений.
Располагая материалами о каждом случае измены Родине со стороны
советских граждан на территории Германии и Австрии, АБАКУМОВ об этих
вражеских проявлениях Центральному Комитету не сообщал. В тех же случаях, когда факт измены Родине скрыть было нельзя, он утаивал от партии
и Правительства материалы, которыми органы МГБ располагали в отношении изменников до их побега.
В периодически направлявшихся в ЦК КПСС итоговых докладных записках о чекистской работе по розыску и аресту агентов иностранных
разведок, по указанию АБАКУМОВА, умышленно приводились лишь положительные результаты розыскных мероприятий и скрывался тот факт, что
органами МГБ не было поймано более 500 тысяч объявленных в розыск
агентов иностранных разведок, изменников Родины и других государственных преступников.
Следствием выявлен также ряд других фактов обмана партии обвиняемыми АБАКУМОВЫМ, ЧЕРНОВЫМ и БРОВЕРМАНОМ, направлявшими
в ЦК КПСС заведомо ложную информацию.
- 562 -

ДОКУМЕНТЫ

Таким образом, установлено, что предатель АБАКУМОВ и его сообщники, проводя линию на отрыв органов государственной безопасности
от партии, преднамеренно глушили сигналы о террористической деятельности участников вражеского подполья против руководителей партии
и Правительства, систематически обманывали ЦК КПСС, вовремя выявить
законспирированную группу врачей-отравителей, выполнявшую задания
иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и Правительства, помешали вскрыть шпионскую связь врага
народа КУЗНЕЦОВА и участников его изменнической группы с иностранной разведкой, а также смазали и погасили ряд других дел на опасных государственных преступников235.
II236
Расследованием установлено, что вражеская группа АБАКУМОВА —
ШВАРЦМАНА организовала злостное вредительство по всем основным
линиям чекистской работы и в первую очередь в области следствия и контрразведывательной работы по борьбе против агентуры американской,
английской и других иностранных разведок.
Проводя вредительскую деятельность в области следственной работы,
АБАКУМОВ вместе со своими соучастниками ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ,
ШВАРЦМАНОМ и КОМАРОВЫМ грубо нарушали установленный правительством порядок ведения следствия, игнорировали постановления
ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском
надзоре и ведении следствия», сознательно внедряли в следственном
МГБ СССР нарушения социалистической законности, которые затем использовали в целях обмана партии.
Обвиняемый ЛИХАЧЕВ, подтвердив это обстоятельство, на следствии
показал:
«АБАКУМОВ предал забвению важное для органов МГБ постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года. А я, например, в угоду
АБАКУМОВУ, прямо говорил своим подчиненным, что некоторые положения этого постановления устарели...
...С его (АБАКУМОВА) назначением на пост министра, нарушения социалистической законности в следственной работе стали постоянным и, я бы
сказал, обычным явлением».
Одним из наиболее серьезных нарушений социалистической законности, активно использовавшихся участниками преступной группы
АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА для подтасовки следственных документов
и сокрытия от партии положения дел в МГБ, являлось составление так
235
236

Слева на полях абзаца написано: «Не то». Абзац отчеркнут на полях.
Весь текст второго раздела перечеркнут.
- 563 -

ДОКУМЕНТЫ

называемых обобщенных, по существу сфальсифицированных, протоколов допросов арестованных на основании накопленных следователями
заметок и черновых записей.
В следственной работе, кроме того, АБАКУМОВ и его сообщники насаждали вредную антигосударственную практику нарушения сроков расследования, при которой, несмотря на имевшуюся возможность заканчивать
следствие своевременно, оно затягивалось на многие месяцы, а нередко
даже на несколько лет.
Спасая себя от разоблачения, АБАКУМОВ, при помощи своего сообщника ЧЕРНОВА, проявлявшего враждебное отношение к советскому строю,
не выпускал за пределы МГБ СССР адресованные в директивные органы
заявления арестованных, содержавшие жалобы на нарушения советских
законов в ходе следствия.
Широкий размах вредительская работа изменника АБАКУМОВА и его
сообщников приняла в области контрразведывательной деятельности органов государственной безопасности за границей.
АБАКУМОВ при помощи своих сообщников после создания в 1947 году
Комитета Информации прекратил всякую разведывательную работу
за границей, чем оторвал контрразведывательную службу органов МГБ
от разведки и сознательно сузил ее возможности по внедрению агентуры
в разведывательные центры противника.
АБАКУМОВ вредительски подошел к выполнению постановления
ЦК ВКП(б) от сентября 1949 года о создании в МГБ СССР 1-го Управления,
на которое возлагалось контрразведывательная работа по советской колонии за границей, разработка закордонных центров антисоветской эмиграции и внедрение агентуры МГБ во вражеские разведывательные органы.
Арестованный бывший начальник 1-го Управления МГБ СССР УТЕХИН
на допросе показал:
«В результате вредительских действий АБАКУМОВ с моим участием
повел дело так, что 1-е Управление не решило важнейшей задачи — надежного проникновения своей агентуры в разведывательные и контрразведывательные органы иностранных разведок и антисоветские центры
за границей».
АБАКУМОВ и поставленные им во главе 1-го Управления УТЕХИН
и БЕЛКИН, являвшийся, как теперь установлено, английским шпионом,
вредительски саботировали дело комплектования кадрами этого важнейшего в системе МГБ СССР органа, в результате чего это Управление не могло выполнять возложенных на него Правительством задач.
Большой вред безопасности Советского Союза АБАКУМОВ и его сообщники нанесли тем, что свернули разведывательную работу в главнейших странах империалистического лагеря — США, Англии, Франции,
а также в Турции и других государствах.
- 564 -

ДОКУМЕНТЫ

Арестованный УТЕХИН показал по этому поводу:
«Я виноват также в осуществлении преступного указания АБАКУМОВА
о прекращении связи с агентурой, работающей по внешней линии в таких
странах, как США, Англия, Франция.
В результате АБАКУМОВЫМ и мною был нанесен большой ущерб контрразведывательной работе в указанных странах».
Наряду с этим АБАКУМОВ и его соучастники осуществляли вредительство по линии спецслужбы МГБ СССР, призванной внедрять свою агентуру
в капиталистических странах. Эта служба своих прямых функций не выполняла, специальных чекистских мероприятий за границей не проводила,
а ее фактически никакой полезной работы не вел.
Арестованный еврейский националист ЭЙТИНГОН на следствии показал:
«Специальная служба МГБ СССР, где я был заместителей начальника,
по воле бывшего министра государственной безопасности СССР — АБАКУМОВА не выполняла своей прямой функции — не проводила специальных
чекистских мероприятий за границей».
Вражеская деятельность группы АБАКУМОВА в области разведывательной работы за границей распространялась и на органы военной контрразведки частей Советской Армии.
В 1948 году обвиняемый АБАКУМОВ вместе со своими сообщниками
ликвидировали в органах контрразведки отделы, проводившие чекистскую работу за линиями демаркации в Германии и Австрии.
Арестованный КОРОЛЕВ на допросе показал:
«Свою долю участия я в это преступное дело внес. Несмотря на вред,
нанесенный чекистским органам в результате ликвидации специальных отделов военной контрразведки, я выполнил указание АБАКУМОВА
и по этому вопросу».
Таким образом, подрывник АБАКУМОВ и участники его вражеской
группы игнорировали указания партии о направлении острия советской
разведки во вне страны, ограничив возможности органов государственной
безопасности для нанесения эффективных ударов по иностранным разведкам, особенно американской и английской.
Доказательствами, собранными по делу, установлено, что наряду
с развалом возглавлявшейся АБАКУМОВЫМ изменнической группы дезорганизовали контрразведывательную работу внутри страны и в Советской
Армии.
АБАКУМОВ и его сообщники ввели преступную систему массовых
вербовок и исключений агентуры, чем широко расшифровывали методы
агентурной работы и превратили ее из острого чекистского оружия в политически вредное дело.
- 565 -

ДОКУМЕНТЫ

Вместе с тем эти враги партии саботировали проведение мероприятий
по вербовке агентуры из числа англичан и американцев, проживающих
в СССР, и внедрение квалифицированных агентов в иностранные дипломатические представительства.
Будучи допрошен по этому вопросу, бывший начальник 2-го Главного
управления ШУБНЯКОВ показал:
«...в ряде иностранных посольств отсутствовала агентура из числа
иностранцев. Причем это в первую очередь относится к таким важным посольствам, как английскому, где последнее время мы не имели ни одного
агента, и к американскому...»
Для выявления и разработки американских и английских разведчиков,
действовавших в СССР, АБАКУМОВЫМ и его сообщниками не использовалась агентура из числа сотрудников посольств других стран, находящихся
под влиянием США и Англии.
Обвиняемый РАЙХМАН, непосредственно осуществлявший вредительство в контрразведывательной работе, признал, что:
«Возможность организации активной борьбы против американских
и английских разведчиков с помощью агентуры МГБ в других посольствах
не использовалась, и в частности не было организовано должной вербовочной работы среди находящихся в СССР подданных южноамериканских
стран и английских доминионов с целью использования их для работы
против США и Англии».
В силу преступной организации АБАКУМОВЫМ контрразведывательной работы, агентурно-осведомительная сеть была засорена двурушниками и предателями, которые, являясь секретными сотрудниками органов
МГБ, в то же время активно работали на иностранные разведки и вражеское подполье.
Комиссия, обследовавшая работу 2-го Главного управления МГБ СССР,
установила, что:
«...за последние 3 года 2-м Главным управлением арестовано более
100 своих агентов. Из них 67 человек признались в проведении шпионской
деятельности в пользу иностранных разведок».
Признавая свою вину в насаждении преступных методов работы
с агентурой, обвиняемый РАЙХМАН показал:
«Агентурная сеть, работавшая против иностранных разведок и в первую
очередь против американской разведки в силу преступных установок АБАКУМОВА..., а также моих была засорена двурушниками и предателями».
Произведенным по делу расследованием установлено, что, пользуясь прямой поддержкой и покровительством АБАКУМОВА, обвиняемые
ШВАРЦМАН, РАЙХМАН, СВЕРДЛОВ, БРОВЕРМАН срывали борьбу органов
МГБ с еврейским националистическим подпольем, консервируя важные
в оперативном отношении разработки и оставляя без внимания сигналы
о вражеской деятельности националистов.
- 566 -

ДОКУМЕНТЫ

Комиссия, проверявшая в 1951 году работу 2-го Главного управления
МГБ СССР, в своих выводах констатировала:
«...Имеющееся большое количество разработок по еврейским националистам ведется неактивно, без учета выявления их нелегальных связей
с закордонными сионистскими центрами и иностранными разведками...»
Обвиняемый Свердлов, являющийся еврейским националистом,
о своем участии в саботаже агентурной разработки еврейских националистов показал:
«...Вследствие моей враждебной практики длительное время лежали
без движения агентурные разработки на еврейских националистов...»
В тех же случаях, когда еврейские националисты арестовывались органами МГБ, предатели ШВАРЦМАН, БРОВЕРМАН, СВЕРДЛОВ, при прямой
поддержке АБАКУМОВА, смазывали их показания о преступной деятельности против партии и Советского правительства.
Показывая об этом, ШВАРЦМАН на допросе от 21 ноября 1952 года
заявил:
«Я старался не упустить ни одного случая для того, чтобы выгородить
или облегчить судьбу близких мне по взглядам людей. Каждый раз, когда мне приходилось сталкиваться с делами на еврейских националистов
или вообще на арестованных по национальности евреев, я сочувственно
относился к ним и делал все от меня зависящее, чтобы смазать показания
и предупредить возможность ареста новых людей».
Кроме того, привлеченные по делу еврейские националисты ШВАРЦМАН, РАЙХМАН, БРОВЕРМАН, СВЕРДЛОВ, ПАЛКИН, находясь в преступном
сговоре между собой, распространяли вражеские вымыслы в отношении
национальной политики партии.
Например, националист БРОВЕРМАН, показывая о своих злобных националистических измышлениях, заявил:
«В беседах с ШВАРЦМАНОМ мы не раз изливали друг другу душу
и возводили злобную клевету на существующие в СССР порядки, с пренебрежением отзывались о русском и других народах СССР и всячески превозносили евреев...
...Мы договаривались до нелепого утверждения о том, что евреи
в силу присущих им особых качеств ума, самой историей призваны к тому,
чтобы властвовать над миром».
Аналогичные показания по этому поводу дал обвиняемый ШВАРЦМАН:
«Я и БРОВЕРМАН пренебрежительно отзывались о русских, всячески
восхваляли евреев, превозносили их ум и способности, заявляя о том, что,
мол, евреи самой историей призваны властвовать над миром».
Обвиняемый АБАКУМОВ, подло двурушничая, в сокровенных беседах с националистами ШВАРЦМАНОМ, БРОВЕРМАНОМ и другими
разжигал их националистические чувства, заявлял, что евреи на работе
- 567 -

ДОКУМЕНТЫ

в органах государственной безопасности сохраняются только в силу его
покровительственного отношения к ним.
По этому вопросу обвиняемый БРОВЕРМАН на следствии показал:
«...АБАКУМОВ в откровенных беседах со мной сам не раз заявлял, что
он “не такой антисемит, как некоторые другие руководящие работники”,
что к евреям он относится по “особому, доверяет им”».
Это обстоятельство подтвердил и арестованный БЕЛКИН, показав
на следствии, что АБАКУМОВ
«...окружив себя лицами еврейской национальности, умело... разжигал у них националистические настроения и в то же время давал понять,
что только в его лице они могут найти своего защитника...»
Подрывая государственную безопасность страны, АБАКУМОВ и его
соучастники вредительски организовали борьбу органов МГБ с националистическим подпольем в западных областях Украины и в Прибалтике,
преступно игнорировали возможности перехвата и использования в чекистских целях нелегальных каналов связи националистов с закордонными
националистическими центрами, разваливали радиоконтрразведывательную службу, а также срывали обеспечение разведывательных учреждений
страны документами прикрытия и средствами тайной связи с агентурой.
Обвиняемый РАЙХМАН на допросе показал:
«...Как в западных областях Украинской ССР, так и в Прибалтийских республиках квалифицированная агентура, способная успешно вести борьбу
с националистическим подпольем, почти отсутствовала. Агентурная сеть
районных отделов в основном состояла из осведомителей, не имеющих
прочной связи с подпольем, или, в лучшем случае, из числа пособников.
Таких, например, активных и реальных форм борьбы с вооруженным
националистическим подпольем, как легендирование националистических центров подполья, почти не применялось...»
И далее:
«...АБАКУМОВ и бывшее руководство 2-го Главного управления
МГБ СССР не осуществляли активных наступательных действий по внедрению чекистской агентуры... в зарубежные националистические центры...
...Между тем возможностей приобрести агентуру в этих националистических центрах имелось более чем достаточно...»
По вопросу о развале АБАКУМОВЫМ радиоконтрразведывательной
службы органов МГБ арестованный АНЦЕЛИОВИЧ показал:
«Бывший министр государственной безопасности АБАКУМОВ и его
заместитель СЕЛИВАНОВСКИЙ, отвечавший непосредственно за руководство работой отдела “Р” МГБ СССР, являются главными виновниками того
развала, в котором находилась чекистская радиоконтрразведывательная
служба».
- 568 -

ДОКУМЕНТЫ

Обвиняемый ПАЛКИН, признав себя виновным во вредительской деятельности, показал, что в возглавляемом им отделе он тормозил развитие
оперативной техники, систематически срывал выполнение оперативных
заданий и, выполняя преступные указания АБАКУМОВА, прекратил изготовление документов прикрытия для Комитета Информации в Разведупра
Советской Армии.
Касаясь этого вопроса, ПАЛКИН заявил:
«...я... отвлекал коллектив отдела “Д” от выполнения своих функций,
загружал... различными работами, не имеющими отношения к оперативно-чекисткой деятельности. В результате был нанесен большой ущерб оперативной работе МГБ СССР...»
Произведенным по делу расследованием также установлено, что АБАКУМОВ, создав в МГБ СССР обстановку бесконтрольного и незаконного
расходования государственных средств, систематически занимался расхищением и разбазариванием в крупных размерах денежных средств, ассигнованных на оперативные нужды.
Выселив из дома по Колпачному переулку в Москве 16 семей трудящихся, он использовал освободившуюся площадь под свою квартиру, незаконно затратив на ее ремонт и оборудование свыше одного миллиона
государственных денег.
АБАКУМОВ совместно со своими сообщниками КОМАРОВЫМ, ЧЕРНОВЫМ, КОЧЕГАРОВЫМ и другими в большом количестве расхищали материальные ценности, принадлежащие государству.
Кроме того, АБАКУМОВ, действуя, как мародер, систематически занимался присвоением ценностей, принадлежавших лицам, арестованным
органами МГБ.
Об этих преступных действиях АБАКУМОВА бывший управляющий делами МГБ СССР, арестованный КОЧЕГАРОВ показал:
«АБАКУМОВ, не удовлетворяясь тем, что он тащил у государства, как
хищник высматривал в конфискованном у арестованных преступников
лучшие вещи, которые присваивал себе».
Нагло запуская руку в государственный карман, АБАКУМОВ в общей
сложности похитил свыше трех с половиной тысяч метров шерстяных,
шелковых и других тканей, столовое серебро, большое количество художественных ваз, фарфоровой и хрустальной посуды, ковров, галантерейных
товаров и много другого имущества.
Таким образом, следствием установлено, что вражеская группа АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА разваливала оперативно-чекистскую работу
органов МГБ, нанеся тем самым серьезный ущерб государственной безопасности Советского Союза.
- 569 -

ДОКУМЕНТЫ

III
Собранными по делу материалами доказано, что существовавшая
в МГБ СССР вражеская группа АБАКУМОВА — ШВАРЦМАНА, пытаясь оторвать чекистский аппарат от партии, в течение ряда лет вела подрывную
работу, выразившую в злостном вредительстве в органах государственной
безопасности, преднамеренном обмане ЦК КПСС Партии Прав-ва, игнорировании систематическое нарушение решений партии и правительства,
направленных на усиление государственной безопасности, умышленном
смазывании дел на шпионов, террористов, еврейских националистов
и других особо опасных государственных преступников.
Все обвиняемые по настоящему делу, за исключением АБАКУМОВА,
виновными в совершенных преступлениях себя признали. Во вражеской
деятельности против партии и Правительства все обвиняемые изобличаются показаниями свидетелей, очными ставками, вещественными и документальными доказательствами.
На основании изложенного ОБВИНЯЮТСЯ:
1. АБАКУМОВ Виктор Семенович, 1908 года рождения, уроженец
гор. Москвы, русский, бывший член КПСС, бывший министр государственной безопасности СССР, генерал-полковник
в том, что,
изменив Родине, создал в МГБ СССР вражескую группу с целью проведения подрывной работы против партии и Правительства;
вместе со своими сообщниками преднамеренно смазал расследование заявления врача ТИМАШУК и погасил дело террориста ЭТИНГЕРА,
помешав ЦК КПСС вовремя разоблачить группу врачей-вредителей, проводившую по заданию империалистических разведок террористическую деятельность по сокращению жизни активным деятелям Советского Союза;
вместе с другими обвиняемыми умышлено сорвал расследование
связи с иностранной разведкой изменнической группы, возглавлявшейся
КУЗНЕЦОВЫМ и стремившейся взорвать партию изнутри и узурпировать
партийное руководство;
вместе с обвиняемыми ШВАРЦМАНОМ, ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ,
КОМАРОВЫМ и другими преднамеренно смазывал следственные дела
на террористов, англо-американских шпионов и других особо опасных государственных преступников;
вместе со своими сообщниками систематически обманывал ЦК КПСС
и Советское правительство, скрывал результаты следствия по важным делам и преступные провалы в работе органов МГБ, отгораживал чекистский
аппарат от партийных органов и уводил его из-под контроля ЦК КПСС;
- 570 -

ДОКУМЕНТЫ

проводил злостное вредительство по основным линиям чекистской
работы и прежде всего в области следствия и контрразведывательной
работы по борьбе с агентурой американской и английской разведок, чем
облегчал врагам советского народа условия для проведения подрывной
работы против партии и Правительства,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8
и 58-11 УК РСФСР.
2. ШВАРЦМАН Лев Леонидович, 1907 года рождения, уроженец местечка Шпола, Киевской области, еврей, бывший член КПСС, бывший
заместитель начальника Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР, полковник, гражданин СССР, состоял в ВКП(б).
в том, что,
являясь активным участником изменнической группы, проводил в органах МГБ вредительскую работу, направленную на подрыв государственной безопасности Советского Союза;
будучи убежденным еврейским националистом, вынашивал замыслы и предпринимал практические шаги к совершению террористического
акта в отношении одного из руководителей КПСС;
являясь ближайшим сообщником АБАКУМОВА, участвовал в обмане
ЦК КПСС и Советского правительства, лично фальсифицировал информационные документы, совместно с АБАКУМОВЫМ скрыл от ЦК КПСС террористические замыслы участников еврейской молодежной организации
против руководителей партии и Правительства;
смазывал дела на шпионов, террористов, связанных с американской
и английской разведками, и других особо опасных государственных преступников, ограждал от провалов злейших врагов партии и Советского
государства, срывая полное разоблачение арестованных и их вражеских
связей, а также клеветал на национальную политику партии;
насаждал в Следственной части по особо важным делам преступную
практику грубого нарушения советских законов, директив партии и Правительства,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8
и 58-10 ч. 2 и 58-11 УК РСФСР.
3. РАЙХМАН Леонид Федорович, он же Элизар Файтелевич, 1908 года
рождения, уроженец села Ново-Воронцовка, Херсонской области, еврей,
бывший член КПСС, бывший заместитель начальника 2-го Главного (контрразведывательного) управления МГБ СССР, генерал-лейтенант,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил в органах
МГБ СССР вредительскую работу, направленную на подрыв государственной безопасности Советского Союза;
- 571 -

ДОКУМЕНТЫ

вместе со своими сообщниками обманывал ЦК КПСС, скрывая результаты преступные провалы в контрразведывательной работе органов
госбезопасности по борьбе с агентурой иностранных разведок и националистическим подпольем;
будучи убежденным еврейским националистом, распространял вражескую клевету на национальную политику партии и Советского правительства,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-10
ч. 2 и 58-11 УК РСФСР.
4. ЛЕОНОВ Александр Георгиевич, 1905 года рождения, уроженец села
Григорьевка, Каневского района, Киевской области, русский, гражданин
СССР, бывший член КПСС, бывший начальник Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР, генерал- майор,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил в органах
МГБ СССР вредительскую работу, направленную на подрыв государственной безопасности Советского Союза;
вместе со своими сообщниками смазал дело на террориста ЭТИНГЕРА, сорвал расследование связи с иностранной разведкой участников изменнической группы КУЗНЕЦОВА, скрыл от ЦК КПСС показания участников
еврейской молодежной организации о их террористических замыслах
в отношении руководителей партии и Советского правительства, а также
результаты следствия по делу крупного государственного преступника САЛИМАНОВА;
вместе со своими сообщниками обманывал ЦК КПСС и Советское правительство, фальсифицировал следственные документы, скрывал важные
показания арестованных, смазывал следственные дела на террористов,
англо-американских шпионов и других опасных государственных преступников, противодействовал полному разоблачению арестованных и их связей;
насаждал в следственной работе органов МГБ преступную практику
грубого нарушения советских законов, директив партии и Правительства,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8
и 58-11 УК РСФСР.
5. ЛИХАЧЕВ Михаил Тимофеевич, 1913 года рождении, уроженец
дер Панино, Даниловского района, Ярославской области, русский, гражданин СССР, бывший член КПСС, бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, полковник,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил в органах
МГБ СССР вредительскую работу, направленную на подрыв государственной безопасности Советского Союза;
- 572 -

ДОКУМЕНТЫ

вместе со своими сообщниками обманывал ЦК КПСС и Советское правительство, фальсифицировал следственные документы, скрывал от партии
важные показания арестованных, смазывал дела на террористов, англо-американских шпионов и других опасных государственных преступников,
противодействовал полному разоблачению арестованных и их связей;
смазал дело террориста ЭТИНГЕРА, скрыл от ЦК КПСС показания изменника Родины САЛИМАНОВА, а также показания участников еврейской
молодежной организации о их террористических замыслах в отношении
руководителей партии и Советского правительства;
будучи враждебно настроенным против партии и Правительства, клеветал на советскую действительность;
насаждал в следственной работе органов МГБ преступную практику
грубого нарушения советских законов, директив партии и Правительства,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8,
58-10 ч. 1 и 58-11 УК РСФСР.
6. КОМАРОВ Владимир Иванович, 1916 года рождения, уроженец
гор. Ленинграда, русский, гражданин СССР, бывший член КПСС, бывший
заместитель начальника Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР, полковник,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил в органах
МГБ СССР вредительскую работу, направленную на подрыв государственной безопасности Советского Союза;
вместе со своими сообщниками обманывал ЦК КПСС, смазывал дела
на террористов, англо-американских шпионов и других государственных
преступников, противодействовал полному разоблачению арестованных
и их связей, сорвал расследование связи с иностранной разведкой участников изменнической группы КУЗНЕЦОВА, скрыл от ЦК КПСС показания
крупного государственного преступника САЛИМАНОВА;
насаждал в следственной работе органов МГБ преступную практику
грубого нарушения советских законов, директив партии и Правительства,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8
и 58-11 УК РСФСР.
7. ЧЕРНОВ Иван Александрович, 1906 года рождения, уроженец
дер. Дилялево, Кубино-Озерского района, Вологодской области, русский,
гражданин СССР, бывший член КПСС, бывший начальник Секретариата
МГБ СССР, полковник,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил в органах
МГБ СССР вредительскую деятельность, направленную на подрыв государственной безопасности Советского Союза;
- 573 -

ДОКУМЕНТЫ

в целях обмана ЦК КПСС и Советского правительства, вместе со своими
сообщниками фальсифицировал информационные документы, скрывая
в них неблагополучное положение в агентурной и следственной работе
органов МГБ;
будучи враждебно настроен против партии и Советского государства,
клеветал на ЦК КПСС, распространял вражеские измышления о советской
действительности,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-10
ч. 1 и 58-11 УК РСФСР.
8. БРОВЕРМАН Яков Михайлович, 1908 года рождения, уроженец села
Ходорков, Корнинского района, Житомирской области, еврей, гражданин
СССР, бывший член КПСС, бывший заместитель начальника Секретариата
МГБ СССР, полковник,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил вредительскую
работу в органах МГБ СССР, направленную на подрыв государственной
безопасности Советского Союза;
в целях обмана ЦК КПСС совместно со своими сообщниками фальсифицировал протоколы допросов, информационные документы, скрывая
от партии и Правительства важные показания арестованных и преступные
провалы в чекистской работе;
снабжал секретными сведениями о деятельности органов МГБ английского шпиона БЕЛКИНА;
будучи враждебно настроенным по отношению к советской власти,
возводил злобную клевету на ЦК КПСС и Советское правительство, а также
высказывал изменнические настроения,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-10
ч. 2 и 58-11 УК РСФСР.
9. СВЕРДЛОВ Андрей Яковлевич, 1911 года рождения, уроженец
гор. Свердловска, еврей, гражданин СССР, в 1935 и 1938 годах арестовывался за троцкистскую и террористическую деятельность, бывший член
КПСС, бывший заместитель начальника отдела «К» МГБ СССР, полковник,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил в органах МГБ
вредительскую работу, направленную на подрыв государственной безопасности Советского Союза;
в 1927–1930 гг. состоял в преступной связи с СЕРЕБРЯКОВЫМ, СМИРНОВЫМ и другими врагами народа, являлся инициатором создания троцкистской группы среди учащейся молодежи, высказывал террористические
намерения в отношении вождя и вел практическую подготовку к осуществлению этого злодейского замысла;
- 574 -

ДОКУМЕНТЫ

будучи троцкистом и еврейским националистом, проводил в чекистской работе преступную линию, направленную на сохранение троцкистских
кадров, а также срывал разработки еврейских националистов, создавая
им благоприятную обстановку для проведения преступной работы,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8,
58-10 ч. 2 и 58-11 УК РСФСР.
10. ПАЛКИН Арон Моисеевич, 1903 года рождения, уроженец гор. Речицы, Гомельской области, еврей, гражданин СССР, бывший член КПСС,
бывший начальник отдела «Д» МГБ СССР, полковник,
в том, что,
являясь участником изменнической группы, проводил в органах МГБ
вредительскую деятельность, направленную на подрыв государственной
безопасности Советского Союза;
совместно со своими сообщниками участвовал в составлении фальсифицированных документов для ЦК КПСС;
будучи еврейским националистом, возводил злобную клевету на Главу Советского правительства, а также высказывал среди своего окружения
вражеские измышления,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-10
ч. 2 и 58-11 УК РСФСР.
На основании ст. 208 УПК РСФСР следственное дело № 5428 по обвинению АБАКУМОВА Виктора Семеновича, ШВАРЦМАНА Льва Леонидовича
и других, всего 10 человек, направить на рассмотрение Военной Коллегии
Верховного Суда СССР.
Следственные дела по обвинению ВЛАСИКА Н. С., УТЕХИНА Г. В., БЕЛКИНА М. И., ЭЙТИНГОНА Н. И., КОРОЛЕВА Н. А., АНЦЕЛИОВИЧА Е. С., СЕЛИВАНОВСКОГО Н. Н., КОЧЕГАРОВА М. К. выделены в особое производство237.
ПОМ. НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ
МГБ СССР
(ЗАЙЧИКОВ)
ПОМ. НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МГБ СССР
подполковник госбезопасности
(ГРИШАЕВ)
Согласен:
ЗАМ. МИНИСТРА ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
Союза ССР (ГОГЛИДЗЕ)
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 222. Л. 203–243. Подлинник. Машинопись. Опубликовано: Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953. Сборник документов. М., 2007.
С. 568–586.
237

Слева на полях абзаца написано: «Не то».
- 575 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 94
Сопроводительная записка С. Н. Круглова
Г. М. Маленкову о показаниях В. И. Комарова
17 августа 1953 г.
Совершенно секретно

№ 520/к
В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС

Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
Представляю Вам протокол допроса арестованного КОМАРОВА В. И.238
КОМАРОВ показал, что, работая заместителем начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, применял противозаконные
методы ведения следствия, занимался фальсификацией следственных материалов.
Так, по указанию АБАКУМОВА КОМАРОВЫМ было сфальсифицировано
дело на Жемчужину П. С., ее родственников и некоторых сослуживцев (все
они в 1953 году из-под стражи освобождены и реабилитированы).
В 1948 году по сомнительным данным АБАКУМОВ арестовал б. министра Морского флота Союза ССР АФАНАСЬЕВА, подозревая его в том, что
он будто бы является разыскиваемым агентом английской разведки.
Путем различного рода вымогательств КОМАРОВ, которому было поручено вести это дело, добился от АФАНАСЬЕВА желаемых «показаний»,
после чего он был осужден на 20 лет ИТЛ.
Одновременно с АФАНАСЬЕВЫМ на основании тех же самых подозрений был арестован второй «законспирированный шпион» — работник
Балтийского технического флота ДМИТРИЧЕНКО.
Допрашивая в 1948 году арестованного вице-адмирала ГОНЧАРОВА,
профессора, начальника кафедры Военно-Морской Академии, КОМАРОВ
подвергал его избиению, вынудил дать «показания» о его связи с английской разведкой, а когда он от этих показаний отказался как от вымышленных, к нему снова были применены меры физического воздействия.
После одного из таких «допросов» ГОНЧАРОВ умер от начавшегося
приступа грудной жабы.
В целях скомпрометировать и арестовать Главного маршала артиллерии ВОРОНОВА Н. Н., АБАКУМОВ, как об этом показал КОМАРОВ, возбудил
в 1948 году «дело» против главного хирурга института имени Склифосовского, профессора ЮДИНА С. С., допрашивать которого также поручил КО238

Протокол допроса не публикуется.
- 576 -

ДОКУМЕНТЫ

МАРОВУ. Путем противозаконных методов следствия КОМАРОВ получил
от ЮДИНА нужные АБАКУМОВУ показания, на основании которых был поставлен вопрос об аресте ВОРОНОВА. После того как АБАКУМОВУ в этом
было отказано, он арестовал бывшую стенографистку ВОРОНОВА Н. Н. —
ЧЕГОДАЕВУ и также дал указание допрашивать ее о ВОРОНОВЕ. (Дело
ЮДИНА С. С. в 1953 году прекращено с полной реабилитацией осужденного.)
По непроверенным, полученным путем вымогательств показаниям,
АБАКУМОВЫМ направлялась информация в инстанцию и испрашивалась
санкция на арест новых лиц.
Таким образом, как показал КОМАРОВ, вся «деятельность» АБАКУМОВА была направлена к тому, чтобы зарекомендовать себя с выгодной стороны и показать, что МГБ под его руководством якобы работает успешно.
По показаниям КОМАРОВА, бывший заместитель министра госбезопасности СССР РЮМИН также применял в своей работе порочные методы
ведения следствия.
МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

С. КРУГЛОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 223. Л. 161–162. Подлинник. Машинопись.

№ 95
Сопроводительная записка С. Н. Круглова
Г. М. Маленкову с приложением заявлений полковника
Волкова239
21 августа 1953 г.
Совершенно секретно

№ 568/к
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

Направляю Вам при этом поступившие в МВД СССР заявления полковника ВОЛКОВА об отношениях Берия с Абакумовым и о преступных действиях Кобулова Б.
С. Круглов

К делу Берия. Разослано: т. Молотову В. М., т. Хрущеву Н. С., т. Булганину Н. А.,
т. Руденко Р. А. Суханов 22/VIII–53 г.
239

- 577 -

ДОКУМЕНТЫ

Приложение 1.
С. Секретно

Министру Внутренних Дел СССР
генерал-полковнику товарищу Круглову С. Н.

Хочу доложить для Вашего сведения (м. б. это будет иметь значение для характеристики отношений между Берия и Абакумовым), что
в 1950 или 1951 году, во время моего доклада Абакумову по вопросу, касавшемуся обеспечения охраны товарища Сталина И. В. при возвращении его в Москву из отпуска с юга, Абакумов хвастливо подчеркнул, что
по специальному решению только ему и Берия поручено присутствовать при встрече тов. Сталина. Никто иной из руководителей Партии
и Правительства, по словам Абакумова, не должен якобы появляться
на вокзале, как и в других случаях, при встречах или проводах тов. Сталина. Что собственно означало это заявление Абакумова, я так и не понял, но из него следовало, что только Берия и ему оказано особое
доверие и предпочтение перед другими.
Полковник Волков
20/VIII–53 г.
Приложение 2
Сов. Секретно

Министру Внутренних Дел СССР
генерал-полковнику товарищу Круглову С. Н.

Считаю необходимым доложить Вам о следующем:
1. В 1947 году, будучи назначен зам. начальника 5 Управления
МГБ СССР, я узнал, что по поручению ЦК ВКП(б) подготавливается к рассмотрению вопрос о судьбе многочисленных чекистских материалов
в отношении троцкистов, правых, эсеров, меньшевиков, анархистов,
разработка которых с 1943–1944 гг. почему-то была прекращена.
Я принял участие в разбирательстве этого вопроса. Примерно в мае
1947 г. был подготовлен документ, подписанный т.т. Селивановским,
Питоврановым, Дроздецким и Герцовским, из которого явствовало, что
б. 2 Управление НКГБ, основываясь на указании руководства НКГБ СССР
(Меркулов, Кобулов) сдало все дела на троцкистов и др. в Архив, работа
по троцкистам была прекращена, агентура использована по другим линиям и т. д.
Тогда же указанный документ был доложен ЦК ВКП(б), причем для соответствующих объяснений на этот счет вызывались в ЦК Меркулов,
Кобулов и, насколько помню, т. Федотов. Со слов руководства МГБ СССР
и в разговоре с т.т. Питоврановым и Дроздецким мне стало известно,
- 578 -

ДОКУМЕНТЫ

что ЦК Партии квалифицировал действия Кобулова и Меркулова как грубую политическую ошибку, предложил поднять из архива необоснованно
сданные дела на троцкистов и восстановить по ним чекистскую работу. В июне 1947 г. при моем участии была издана короткая директива
(№ 147) по вопросу о восстановлении неправильно прерванной работы
по троцкистам. Некоторое время я возглавлял работу специальной
опер. группы, занимавшейся изъятием указанной категории, а затем
в составе 1 отдела 5 Упр-ия, по заслуживающим внимания материалам,
была организована соответствующая работа. Должен доложить, что
по опыту работы б. 5 Упр-ия МГБ СССР за 1947–1951 гг. можно сделать
вывод, что решение ЦК ВКП(б) по этому вопросу было своевременным
и, несомненно, дало большие положительные результаты.
В то же время, как мне известно, Кобулов долго неистовствовал
по поводу выводов ЦК партии и злобно был настроен в отношении меня,
Питовранова, Дроздецкого и др. Это узнавалось обычно окольными,
случайными путями, которые я, естественно, не фиксировал, ибо считал свои действия правильными и не обращал внимания на злопыхательство Кобулова (следует указать, что в составленной мною лекции
о борьбе наших органов с троцкистско-бухаринской агентурой иноразведок, преподанной для чек. школ, упоминалось о необоснованной сдаче
дел на троцкистов в архив по вине б. руководства НКГБ СССР).
Считаю, что инициатива Кобулова насчет прекращения агентурной
работы по троцкистам имеет связь с его заявлением, сделанным в выступлении на Партийной конференции НКГБ (или актива) в 1944 году,
о том, что «троцкисты теперь перестали быть троцкистами, врагами партии, это обычные антисоветские элементы».
2. Работая начальником 5 Управления МГБ СССР я непосредственно
подчинялся заместителю министра Огольцову С. И. Однако мне много
раз приходилось бывать на приеме, с отдельными докладами и на рабочих совещаниях руководителей Управлений и Отделов, у министра Абакумова. В процессе общения с Абакумовым я мог наблюдать стиль его
работы и отношения к людям, в том числе отдельным руководителям
Партии и Правительства.
У меня (как, очевидно, и у других товарищей — Питовранова, Герцовского, Шубнякова и др.) сложилось твердое впечатление, что
Абакумов определенно ориентировался на Берия Л. П. Он нередко обращался к нему по телефону за советами и указаниями, часто ссылался
в разговорах с руководящими работниками МГБ на мнения и поручения
Берия. Я лично не раз был свидетелем, как Абакумов, прежде чем поставить тот или иной вопрос перед ЦК ВКП(б) или Правительством,
предварительно советовался с Берия, и действовал в плане его указаний. Не будет ошибкой сказать, что отношение Абакумова к Берия
было особым, отличным от его отношений к другим руководителям
- 579 -

ДОКУМЕНТЫ

Партии и Правительства (т.т. Суслову, Пономаренко, большинству
Зампредов Совета Министров СССР). Абакумов обычно с небрежностью,
неуважением разговаривал по телефону с кем-либо из указанных товарищей, но был весьма подобострастен и явно зависим от Берия. Из этого, а также из неизменной практики посылки всех документов в адрес
Берия, явствовало, что Берия является фактическим шефом, руководителем МГБ, или по крайней мере лично Абакумова.
Думаю, что не случайно, что Абакумов всячески оберегал от критики и законных претензий Цанава — б. министра госбезопасности БССР.
Было широко известно, что Цанава спекулирует на родстве с Берия,
отмечается редким самодурством, непомерным и отвратительным
барством, злобным преследованием «непокорных» работников, игнорирует центральные Управления МГБ СССР и т. д. Однако Абакумов в угоду
Берия покрывал антипартийное поведение Цанава и отводил неоднократные попытки работников Центрального аппарата призвать его
к порядку.
Точно не знаю, но слышал от сотрудников, что Абакумов по указанию Берия уберег от привлечения к ответственности за какие-то преступления Какучая, одного из прихлебателей Берия.
Полагаю, что небезынтересно отношение Абакумова и к сигналам относительно аморального облика Берия. Я лично, по указанию
т. Огольцова, два или три раза докладывал Абакумову случайно полученные от женской агентуры донесения с жалобами на приставания Саркисова, нач-ка охраны Берия. Из этих донесений можно было видеть, что
Саркисов занимается подбором и поставкой для Берия (его имя в донесениях прямо не называлось) девушек. В данном случае речь шла об агентах, на которых пал выбор Саркисова, и о его методах обработки для
посещения особняка или дачи «одного из Членов Правительства». Абакумов, двусмысленно улыбаясь, обычно говорил, что об этом известно,
что это проделки «старого дурака Саркисова», что т. Абакумов уже информирован на это счет Л. П. Берия. Донесения уничтожались, но какие-либо следы возможно остались в материалах б. 5 Упр-ия.
Если Вы найдете необходимым, чтобы в изложенное мной были внесены какие-либо дополнительные уточнения или пояснения, прошу указаний.
Зам. Нач. отдела УМВД Псковской области, полковник Волков
20 авг. 1953 г.
г. Москва
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 9. Подлинник. Машинопись. Л. 10–16. Подлинник. Рукопись.
- 580 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 96
Сопроводительная записка С. Н. Круглова
Г. М. Маленкову с приложением заявления генералмайора П. Г. Дроздецкого240
22 августа 1953 г.
Совершенно секретно

№ 577/к
Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.

Направляю Вам поступившие в МВД СССР заявление генерал-лейтенанта ДРОЗДЕЦКОГО о связях БЕРИЯ и АБАКУМОВА и заявление генерал-майора ДРОЗДОВА241 с сообщением компрометирующих данных
о КОБУЛОВЫХ.
С. Круглов
Министру Внутренних Дел СССР
Генерал-полковнику товарищу Круглову С. Н.

Приложение

Рапорт
Считаю необходимым доложить Вам о следующем:
С июля м-ца 1946 г. по март месяц 1948 г. я работал Начальником
5-го Управления НКГБ СССР, которое было вновь создано на базе некоторых отделов бывшего 2-го Управления ЦКБ, ранее (до 1943 г.) входивших
в состав СПУ и ЭКУ НКГБ СССР.
В этот период, бывая на докладе и совещаниях у бывшего Министра
Абакумова, я имел возможность наблюдать и воочию видеть отдельные факты свидетельствовавшие о личной близости Абакумова с Берия
и подробной отчетности его о работе органов перед последним.
Нам тогда было объявлено, что непосредственное руководство над
МГБ СССР осуществляет лично И. В. Сталин и все документы оперативного характера составлялись только в его адрес. Следует отметить,
что данное обстоятельство лицами, приближенными к Абакумову, использовалось для раздутия его «авторитета», как человека особо доверенного и близкого к вождю.
240
К делу Берия. Разослано: т. Молотову В. М., т. Хрущеву Н. С., т. Булганину Н. А.,
т. Руденко Р. А. Суханова. 25/VIII–53 г.
241
заявление генерал-лейтенанта Дроздова не публикуется.

- 581 -

ДОКУМЕНТЫ

Но нередко в моем присутствии по вопросам работы 5 Управления,
а еще чаще — по вопросам работы бывшего 2-го Главного Управления,
о чем должен более подробно знать тов. Питовранов, Абакумов шифровал Берия, который тогда над органами МГБ, как выражались сотрудники, не шефствовал (по официальному распределению функций
руководства).
Это обстоятельство вызывало у нас недоумение, которое приближенными к Абакумову лицами объяснялось обычно тем, что Берия хоть
непосредственно и не руководит нашим Министерством, но он является старым чекистом, и поэтому И. В. Сталин повседневно с ним
консультируется. В связи с этим, якобы, и было необходимо подробно
ориентировать Берия о важнейших вопросах работы органов.
Все с этим соглашались, но повторяю, что такие недоумения у ряда
работников возникали нередко.
За давностью времени мне трудно сейчас вспомнить конкретные
факты и назвать конкретных людей, но эти лица относились к руководящему составу МГБ СССР. «Разъяснения» же обычно исходили от наиболее близких Абакумову лиц, как, например, бывшего Начальника
Секретариата Чернова, его Заместителя Бровермана и др.
Близость Абакумова к Берия подчеркивалась и крайне необычным
для Абакумова почтительным отношением его к последнему. Если
при разговорах по телефону с другими Заместителями Пред. Совета
Министров, Секретарями ЦК КПСС, я не говорю уже о Министрах и руководителях других Союзных ведомств, он обычно был резок, груб и бестактен, то при разговорах даже по телефону с Берия он был очень
внимателен и почтителен.
Такое же отношение было и заочное.
О многих руководителях Партии и Правительства Абакумов, часто
не стесняясь даже присутствия работников аппарата, допускал бестактность и вульгарность. Но я ни разу не слышал проявления даже
малейшего неприличия со стороны Абакумова в отношении Берия.
Руководителям периферийных органов МГБ Абакумов давал задания,
при выездах Берия в области и Республики, делать ему подробные отчеты о работе органов и агентуры.
Например: в 1949 или в 1950 гг., когда Берия приезжал в Свердловскую область на объекты бывшего 1-го Главного Управления при Совете
Министров (г. Верх-Нейвинск), то Абакумов лично мне звонил по «ВЧ»,
чтобы я полностью информировал Берия о состоянии агентурной работы на этом объекте, разрабатываемых лицах и агентуре.
Я с ним в Верх-Нейвинск не ездил, но по «ВЧ» передал это указание бывш. Зам. Начальника Отдела «К» на этом объекте т. Андрееву,
- 582 -

ДОКУМЕНТЫ

который и докладывал Берия подробно все агентурные материалы,
а также персональные данные об агентуре.
Со слов т. Андреева знаю, что Берия, когда узнал, что в составе
агентурной сети имеются компетентные инженерно-технические работники и доступные к нему лица, очень ругал т. Андреева и предложил
ему исключить их из действующей сети. Впоследствии я слышал, кажется тоже от т. Андреева, что некоторых из этих лиц Берия ущемил,
а некоторым прямо пригрозил, намекая на связь их с органами МГБ.
Небезынтересен и такой факт:
Осенью 1949 года, я, получив отпуск, проводил его на даче близ
Свердловска. Однажды ночью я неожиданно был вызван моим бывшим
Заместителем т. Фитиным, к аппарату «ВЧ» для переговоров с Абакумовым.
Явившись в Управление, я позвонил ему и получил указание немедленно прекратить отпуск, выехать с дачи и подготовить ее для приема
Берия, который при перелете на Восток и обратно должен был сделать
остановку в Свердловске. Мне было предложено закупить необходимую мебель, подготовить изысканное питание, лучшие вина и т. д., —
не стесняясь в средствах.
Остановка Берия впоследствии не состоялась. Характерно, что
при выездах туда других членов Политбюро и руководителей Правительства (т.т. Микоян, Шверник, Первухин и др.) я никогда не только
не имел подобных распоряжений, но даже предупреждался об их прибытии Управлением охраны лишь за несколько часов до их прибытия с уведомлением, что все работы по их обеспечению должны быть проведены
Обкомом партии. А иногда и вообще никакого предупреждения не было.
Для меня лично непонятен был и такой факт проявления обратного
«благоволения» — Берия к Абакумову: когда на оперативном совещании
в июле м-це 1951 года по вопросу о разоблачении Абакумова, — я в своем выступлении указал на то, что Абакумов окружил себя угодниками,
подхалимами и доносчиками, Берия несколько раз меня резко прерывал
и репликами опровергал эти факты. Непонятно было вообще молчание
Берия при обсуждении указанного вопроса, т. к. все знали, что он наиболее осведомленный руководитель по вопросам чекистской работы
и должен был дать соответственную оценку положения.
Его молчание и неодобрительное поведения в отношении некоторых выступавших товарищей, рядом присутствовавших на совещании
лиц, было воспринято так же, как сказал для молчания до «выяснения
подробностей».
Этот характер взаимоотношений между Берия и Абакумовым
по моему убеждению, был основан на большой их личной близости и заслуживает тщательной проверки.
- 583 -

ДОКУМЕНТЫ

Об изложенном я и считал необходимым довести до Вашего сведения.
Генерал-лейтенант Дроздецкий
«21 августа, 1953 г.»
г. Москва
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 467. Л. 20. Подлинник. Машинопись. Л. 21–26 Подлинник. Рукопись. Опубликовано: Политбюро и дело Берия. Сборник документов.
М., 2012. С. 305–308.

№ 97
Сопроводительная записка руководства Внутренней
тюрьмы МВД СССР Г. М. Маленкову с приложением
заявления И. А. Чернова242
2 октября 1953 г.
Секретно

№ 3167
В СОВЕТ МИНИСТРОВ СОЮЗА ССР

Направляем заявление заключенного ЧЕРНОВА Ивана Александровича, содержащегося во Внутренней тюрьме МВД СССР, адресованное Председателю Совета Министров СССР товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
ПРИЛОЖЕНИЕ: упомянутое на 1-м листе и справка243.
ЗАМ НАЧАЛЬНИКА ВНУТРЕННЕЙ ТЮРЬМЫ
МВД СССР Подполковник Мишин
ЗАВДЕЛОПРОИЗВОДСТВОМ старшина Коврижкина

Председателю Совета Министров СССР

Приложение
Сов. секретно. Лично

Товарищу Маленкову Г. М.
Заявление.
Убедительно прошу прочесть мое заявление. 21 месяц нахожусь под
следствием. Из них 13 мес-цев неимоверно тяжелых. Меня много раз
242
243

На бланке МВД. Внутренняя тюрьма.
Справка не печатается.
- 584 -

ДОКУМЕНТЫ

жестоко избивали, около 50 суток сидел в наручниках с вывернутыми руками в заднее положение, неделями лишался сна. 19 месяцев мне
не давали бумаги, тем самым лишали возможности сообщить ЦК КПСС
о творившихся беззакониях следователем Соколовым. 90 % того, что
было выбито из меня и добыто путем пыток и провокаций, отпало.
Но отпало не все. Меня обвиняют в том, что, якобы, я принимал участие в фальсификации заявления Шиманова, направленного против Вас.
Об этом дал показания Броверман, возглавлявший работу по информации при преступнике Абакумове. Эти ложные показания Броверман
дал через год после ареста, т. е. тогда (ноябрь 1952 г.), когда уже вовсю
били. Со всей ответственностью перед Вами как перед руководителем
Советского государства и партии заявляю, что к этому гнусному делу,
совершенному преступником Абакумовым, я не причастен, и моя совесть чиста. Чтобы доказать свою невиновность в этом деле, я просил
следствие устроить мне очные ставки с Броверманом и Абакумовым,
но мне в этом отказано, что я считаю незаконным.
Я работал начальником секретариата МГБ СССР. В мои функции
входило: подготовка входящей почты для доклада, участие в составлении приказов. К оперативной и следственной работе, а также к информации я отношения не имел. Такой порядок был заведен Абакумовым
в «Смерш» и в МГБ СССР. Как в «Смерш», так и в МГБ СССР всю работу
по информации, т. е. подготовку документов, направляемых Правительству и ЦК проводил Броверман с группой подчиненных ему сотрудников. Они были совершенно самостоятельны вплоть до того, что
имели отдельно свои исходящие номера и копии отправляемых документов хранили отдельно от секретариата. Броверман же подчинялся
только Абакумову.
Эта сволочь Абакумов еще жив и обязан членораздельно сказать —
кому он поручил творить преступное дело по фальсификации заявления
Шиманова.
Поверьте мне, товарищ Маленков, что я не виновен в этом деле
и моя совесть чиста. Да и не мне участвовать в каких-либо пакостных
делах против Партии и Советского государства. В детстве я был пастух. Меня вырастила и воспитала Партия, и я ей всем обязан. Вся моя
сознательная жизнь прошла на работе — на фабрике и в органах государственной безопасности. И я свою жизнь прожил честно. Я виноват
перед партией в том, что не брал под сомнения работу Абакумова.
Скажу прямо, что пока я не ознакомился с письмом ЦК КПСС в отношении
Абакумова, я не считал его преступником. Это произошло потому, что
я был в стороне от оперативной работы, от следствия и информации.
- 585 -

ДОКУМЕНТЫ

Но я ответственности с себя в том, что я проглядел эту сволочь,
не снимаю. Да, в этом я глубоко виноват перед партией.
С просьбой учинить мне очную ставку с Абакумовым я обращался
к руководству МВД СССР, но мне отказано.
Прошу извинить меня, но я вынужден обратиться к Вам с ходатайством по следующим вопросам: 1 — чтобы доказать, что я не причастен к фальсификации указанного заявления — учинить мне очную
ставку с Абакумовым и Броверманом, 2 — допросить Абакумова об обстоятельствах, при которых готовился ответ в ЦК в отношении
Жданова — бывшего п-ка МГБ Сочинского горотдела и 3 — устроить
экспертизу документов, на которых, якобы, по моему указанию сделана
приписка.
Прошу извинить, что беспокою Вас.
И. Чернов 1.X-53 г.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 224. Л. 12. Подлинник. Машинопись. Л. 14–14 (об). Подлинник. Рукопись.

№ 98
Сопроводительная записка руководства Внутренней
тюрьмы МВД СССР Г. М. Маленкову с приложением
заявления И. А. Чернова244
17 октября 1953 г.
Секретно

№ 3338
В СОВЕТ МИНИСТРОВ СОЮЗА ССР

Направляем заявление заключенного ЧЕРНОВА Ивана Александровича, содержащегося во Внутренней тюрьме МВД СССР, адресованное Председателю Совета Министров СССР товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
ПРИЛОЖЕНИЕ: упомянутое на 1-м листе и справка245.
ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА ВНУТРЕННЕЙ ТЮРЬМЫ МВД СССР — ПОДПОЛКОВНИК
МИШИН
ЗАВ. ДЕЛОПРОИЗВОДСТВОМ СТАРШИНА
КОВРИЖКИНА
244
245

На бланке МВД. Внутренняя тюрьма.
Справка не печатается.
- 586 -

ДОКУМЕНТЫ

Председателю Совета Министров СССР

Приложение
Секретно. Лично
17/X-53 г.

Товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
от арестованного Чернова И. А.
бывш. н-ка секретариата МГБ СССР
Заявление.
«Уважаемый Георгий Максимилианович!
Прошу извинить меня за фамильярность. Пишу вторичное заявление, т. к. не уверен, что первое заявление Вам доложено. За отсутствием бумаги я кратко изложу суть моего дела. Меня обвиняют
в том, что я, якобы, принимал участие в фальсификации заявления
Шахурина, направленного против Вас. Это чистейшая ложь и к этому гнусному делу я никакого отношения не имею. О факте фальсификации мне стало известно в процессе следствия. И для меня ясно, что
сволочь Абакумов состряпал вместе с Броверманом эту гнусную ложь.
Но почему я должен страдать, когда я не принимал ни малейшего участия в этом отвратительном деле? Арест. Броверман дал показания
по этому вопросу в марте м-це 1952 г., что известно мне со слов следователя Матавкина. Тот же Броверман дал вымышленные показания
о том, что, якобы, я принимал участие в этом безобразном деле, только в ноябре 1952 года, т. е. тогда, когда Бровермана и меня беспощадно
били. О том, что Бровермана били, мне известно со слов следователя
Соколова. Ложные показания Бровермана о моем мнимом участии явились результатом избиения его. Для меня это совершенно ясно. Я просил руководство МВД СССР и следствие — сделать мне очную ставку
с хамелеоном Абакумовым и липачем Броверманом. Однако мне в этом
отказано. Я еще раз заверяю Вас, что к этому преступлению я не причастен и моя совесть перед Вами и партией чиста. Может ли следствие
установить истину? Может, но не хочет. Для меня совершенно непонятно, почему нужно приписывать мне преступление, которого я не совершал. Если меня нужно осудить за то, что я работал начальником
секретариата МГБ СССР и не сумел разглядеть эту сволочь Абакумова,
то это другое дело.
За это пусть судят, я согласен. Но зачем приклеивать мне преступление, к которому я не имел никакого касательства? Тем более что
это преступление увязывают с Вашим высоким именем. Поверьте мне,
товарищ Маленков, что где бы я ни работал, в течение всей моей жизни, я везде работал честно, как подобает члену партии и советскому
- 587 -

ДОКУМЕНТЫ

человеку. Я всю жизнь проработал самостоятельно без каких-либо покровителей и все вывозил на своем собственном горбе. Я никогда и никому не делал пакостей и тем более не пошел бы на преступление против
Вас, одного из руководителей партии и Советского Государства. Я был
советским человеком и до конца жизни останусь им. Меня жестоко били,
из-за чего я вынужден был оговорить себя в разных не существующих
преступлениях, только бы избавиться от невыносимых мучений. Все эти
оговоры теперь отпали, осталась только ложь Бровермана и другие мелочи. Все это можно при желании установить, и истина покажет, что
я не виновен. Убедительно прошу, поскольку ложь, возведенная на меня,
связана с Вашим именем, дать указание об учинении очной ставки с преступниками Абакумовым и Броверманом, о производстве экспертизы
документов. Я уверен, что правда в нашей Советской стране восторжествует и будет доказано, что я не причастен к этому гадкому преступлению. Сижу в тюрьме скоро два года, перенес тяжелейшие физические
и моральные мучения, и неизвестно за что. Но несмотря на все это
я не был врагом партии и советского Государства и никогда им не буду,
какова бы ни была моя дальнейшая судьба. Позвольте мне надеяться,
товарищ Маленков, что это заявление, писанное не чернилами, а кровью, дойдет до Вас и не будет оставлено без внимания. Прошу простить
меня за то, что я пишу Вам, но у меня нет другого выхода. Вся моя надежда только на Вас, что Вы ознакомитесь с этим заявлением и дадите
указание объективно разобраться с моим делом.
И. Чернов
16.X–53 г.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 224. Л. 58. Подлинник. Машинопись. Л. 59–59 (об). Подлинник. Рукопись.

№ 99
Сопроводительная записка Р. А. Руденко
и С. Н. Круглова членам Президиума ЦК КПСС
с приложением докладной записки об окончании
следствия по делу В. С. Абакумова и обвинительного
заключения
9 ноября 1953 г.
ОСОБАЯ ПАПКА

№ П473

Членам Президиума ЦК КПСС.
Записка т.т. Руденко и Круглова от 5.X–53 г. № 1031/К об окончании
следственного дела по обвинению Абакумова и его сообщников, и обви- 588 -

ДОКУМЕНТЫ

нительные заключения по обвинению Абакумова, Леонова, Лихачева, Комарова, Чернова, Бровермана и Шварцмана.
Отпечатано 16 экз.
Приложение 1
Совершенно секретно
В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС
товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
товарищу Хрущеву Н. С.246
МВД СССР подготовлено к окончанию следственное дело по обвинению бывшего министра государственной безопасности СССР АБАКУМОВА
и его сообщников.
Проведенным по делу следствием установлено, что АБАКУМОВ, став
на путь преступного авантюризма, использовал свое пребывание на руководящей работе в чекистских органах для того, чтобы любыми путями
втереться в доверие и занять высокое положение в государственном аппарате.
Осуществляя свои карьеристские замыслы, АБАКУМОВ расставил
на некоторых важных участках чекистского аппарата лично ему преданных
людей и, опираясь на них, обманывал партию и Советское правительство.
Совместно со своими сообщниками ШВАРЦМАНОМ, ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ, КОМАРОВЫМ, возглавлявшими Следственную часть по особо
важным делам МГБ СССР, а также ЧЕРНОВЫМ и БРОВЕРМАНОМ бывшими руководителями секретариата МГБ СССР, АБАКУМОВ насаждал в следственной работе органов МГБ преступную практику грубого нарушения
советских законов, директив партии и правительства.
Используя эту практику, АБАКУМОВ, вместо выявления действительных врагов Советского государства, искусственно фабриковал дела против
честных советских граждан, имея целью создать впечатление бдительной
и острой работы возглавляемого им чекистского аппарата.
Вместе с тем, действуя как подрывник, АБАКУМОВ при помощи своих
сотрудников фальсифицировал материалы, направленные на компрометацию руководителей партии и правительства и таким путем, стремился
разобщить руководящее ядро Коммунистической партии Советского Союза, а также подорвать здоровье руководителей партии и правительства.
На документе рукописная помета: «Архив. По этому вопросу будет предоставлен
новый материал. Суханов 2/II 54 г.»
246

- 589 -

ДОКУМЕНТЫ

Создавая путем обмана видимость благополучия в чекистских органах,
АБАКУМОВ вместе со своими сообщниками скрывал от ЦК КПСС и Советского правительства важные показания особо опасных государственных
преступников и неблагополучное положение в МГБ СССР.
Кроме того, АБАКУМОВ в больших размерах расхищал государственное имущество, а также средства, ассигнованные правительством на оперативные цели.
Таким образом, следствием установлено, что АБАКУМОВ и его сообщники ШВАРЦМАН, ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ, КОМАРОВ, ЧЕРНОВ и БРОВЕРМАН,
находясь на руководящей работе в чекистских органах, проводили вредительскую и подрывную работу против Советского государства.
Докладывая об изложенном, считаем необходимым дело по обвинению АБАКУМОВА и его сообщников следствием закончить и передать
на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда СССР.
При этом представляем Вам проект обвинительного заключения
по АБАКУМОВА, ЛЕОНОВА и др., а также обвинительного заключения
по обвинению ШВАРЦМАНА, дело которого выделено в отдельное производство в связи с тем, что ШВАРЦМАН в ходе следствия вел себя провокационно, голословно обвинял большое количество лиц в заговорщической,
шпионской, террористической деятельности и гнусно клеветал на руководителей партии и правительства.
По мнению МВД и Прокуратуры СССР, учитывая тяжесть преступлений,
совершенных АБАКУМОВЫМ и его соучастниками, следует осудить АБАКУМОВА, ШВАРЦМАНА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА и БРОВЕРМАНА — к высшей
мере наказания — расстрелу; ЛЕОНОВА — к заключению в ИТП сроком
на 25 лет и ЧЕРНОВА — к заключению в ИТП сроком на 15 лет, с конфискацией у всех обвиняемых лично им принадлежащего имущества.
Одновременно с делом АБАКУМОВА и его сообщников считаем необходимым передать в суд дело по обвинению арестованной жены АБАКУМОВА — СМИРНОВОЙ А. Н. и полагаем, что ее как жену изменника Родины
следует осудить по ст. 16-58-1 «в» часть 1 к высылке в отдаленные районы
страны сроком на 10 лет.
Просим Ваших указаний.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР
МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
«5» октября 1953 года
№ 1081/к
- 590 -

Р. РУДЕНКО
С. КРУГЛОВ

ДОКУМЕНТЫ

Приложение 2
По следственному делу № 5428

«УТВЕРЖДАЮ»
МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
С. КРУГЛОВ
«___» октября 1953 года
«УТВЕРЖДАЮ»
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР
Р. РУДЕНКО
«___» октября 1953 года

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
По обвинению:
АБАКУМОВА Виктора Семеновича, бывш. министра государственной
безопасности СССР;
ЛЕОНОВА Александра Георгиевича, бывш. начальника Следственной
части по особо важным делам МГБ СССР;
ЛИХАЧЕВА Михаила Тимофеевича, бывш. заместителя начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР;
КОМАРОВА Владимира Ивановича, бывш. заместителя начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР;
ЧЕРНОВА Ивана Александровича, бывш. начальника секретариата
МГБ СССР;
БРОВЕРМАНА Якова Михайловича, бывш. заместителя начальника секретариата МГБ СССР, —
в том, что они, находясь на руководящей работе в чекистских органах,
изменили интересам Советского государства и проводили вредительскую
и подрывную деятельность, выразившуюся в грубом нарушении советских законов, фабрикации провокационных дел против честных советских
людей, фальсификации материалов, направленных на компрометацию
руководителей партии и правительства, а также преднамеренном систематическом обмане Центрального Комитета партии и Советского правительства.
I
Признаниями обвиняемых, показаниями свидетелей и другими доказательствами, собранными по настоящему делу, установлено, что обвиняемый АБАКУМОВ, переводившийся еще в 1933 году из членов в кандидаты
- 591 -

ДОКУМЕНТЫ

партии за нежелание ликвидировать свою политическую отсталость, впоследствии окончательно политически и морально разложился и, став
на путь преступного авантюризма, использовал свое пребывание на руководящей работе в чекистских органах для того, чтобы любыми путями
втереться в доверие и занять высокое положение в государственном аппарате.
Осуществляя свои карьеристические замыслы, АБАКУМОВ группировал вокруг себя антипартийных людей, совместно с которыми, скатившись
в лагерь врагов советского народа, обманывал партию и правительство
и совершал другие преступления против Советского государства.
Следствием установлено, что еще в годы Отечественной войны АБАКУМОВ, будучи начальником Главного управления контрразведки «СМЕРШ»,
сгруппировал вокруг себя лично ему преданных людей — ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА, ЧЕРНОВА, БРОВЕРМАНА, привлеченных в качестве обвиняемых по настоящему делу, и проводил совместно с ними преступную
деятельность.
Вместе со своими сообщниками АБАКУМОВ насаждал в следственной
работе Главного управления контрразведки «СМЕРШ» практику грубого
нарушения советских законов, директив партии и правительства, а также
занимался очковтирательством, направляя в директивные органы заведомо неправильные, сфальсифицированные и подтасованные документы.
Обвиняемый БРОВЕРМАН на следствии показал:
«АБАКУМОВ еще в период работы в ГУКР “СМЕРШ” усиленно выпячивал себя как человека, наделенного якобы особыми качествами, присущими большим государственным деятелям.
Не обладая в действительности такими качествами и являясь по существу малокультурным недостаточно грамотным человеком, АБАКУМОВ
прибегал к нечестным, антипартийным приемам для того, чтобы создать
у правительства выгодное для себя мнение. Одним из таких антипартийных
вражеских приемов, практикуемых АБАКУМОВЫМ, являлся обман ЦК».
Допрошенный по этому вопросу обвиняемый ЛЕОНОВ показал:
«АБАКУМОВ втянул меня в преступную работу еще в тот период, когда
я являлся начальником следственного отдела Главного управления контрразведки “СМЕРШ”.
...Уже в то время АБАКУМОВЫМ была введена вредная практика корректировки и переделки протоколов допроса арестованных, направляемых для информации в ЦК ВКП(б)».
Следствием выявлен ряд фактов, когда обвиняемый АБАКУМОВ, возглавляя военную контрразведку, обманывал Центральный Комитет партии.
Так, в 1944 году АБАКУМОВ, стремясь создать видимость успешной рабой Главного управления контрразведки «СМЕРШ», скрыл от Центрального Комитета преступный провал радиоигры с немецкой контрразведкой.
- 592 -

ДОКУМЕНТЫ

В 1945 году АБАКУМОВ направил в Центральный Комитет партии подтасованные по его указанию фотоальбомы о деятельности белоэмигрантских организаций в Маньчжурии. Обвиняемые ЛЕОНОВ и БРОВЕРМАН при
монтаже этих альбомов умышленно скрыли даты издания помещенных
в них документов, и таким образом при представлении альбомов в ЦК документы, имеющие большую давность, были выданы АБАКУМОВЫМ и его
соучастниками за новые.
Арестованный по другому делу бывший начальник отдела МГБ СССР
ПАЛКИН А. М., также принимавший участие в этой фальсификации, на допросе по этому вопросу показал:
«В монтаже этих альбомов принимали участие АБАКУМОВ... ЛЕОНОВ
и БРОВЕРМАН, причем... по указанию АБАКУМОВА были заклеены все
даты на антисоветских документах, фотоснимки которых затем были помещены в альбомах.
...посылкой таких очковтирательских “документов” АБАКУМОВ... ЛЕОНОВ и БРОВЕРМАН ввели в заблуждение членов Политбюро ЦК ВКП(б)».
Став в 1946 году министром государственной безопасности СССР,
АБАКУМОВ расставил обвиняемых ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА,
ЧЕРНОВА, БРОВЕРМАНА, с которыми был связан по преступной работе
в военной контрразведке, на ответственные посты в Министерстве и, опираясь на них, проводил вредительскую и подрывную деятельность против
партии и Советского государства.
Следствием установлено, что АБАКУМОВ при активном участии своих
сообщников ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА, ШВАРЦМАНА насаждал
в МГБ СССР преступную практику ведения следствия, которая выражалась
в производстве арестов советских граждан без санкции прокурора, несвоевременном предъявлении обвинения арестованным, применении к ним
мер физического воздействия и изнурительных допросов, необоснованной
затяжке следствия по делам, подмене протоколов допроса арестованных
так называемыми «справками» и «рабочими заметками», а также в фальсификации «обобщенных» протоколов допроса, направляемых в порядке
информации в инстанцию.
Касаясь произвола и беззаконий, насаждавшихся АБАКУМОВЫМ
в следственной работе, обвиняемый ЛИХАЧЕВ показал:
«Нет слов, что вся эта практика следствия, введенная АБАКУМОВЫМ,
...являлась преступной и я, как заместитель начальника Следственной части, оказался одним из его пособников...»
Обвиняемый КОМАРОВ по этому же вопросу дал следующие показания:
«АБАКУМОВ поломал основные принципы, на которых строится советское следствие, грубо попирал советские законы, насаждал в Следственной части антигосударственную преступную практику и втянул в эти
преступления нас, бывших руководителей Следственной части».
- 593 -

ДОКУМЕНТЫ

Далее КОМАРОВ показал:
«В ряде случаев АБАКУМОВ с первых же допросов при отсутствии материалов приказывал применять к “несговорчивым” арестованным меры
физического воздействия. В результате таких незаконных методов следствия
появлялись “показания” арестованных о их “преступной работе”, ничем
не подкрепленные и непроверенные. По этим “показаниям” посылались информации в инстанцию и испрашивалась санкция на арест новых лиц».
Используя эту преступную практику ведения следствия, обвиняемый
АБАКУМОВ, вместо выявления и разоблачения действительных врагов
Советского государства, искусственно фабриковал провокационные дела
против честных советских граждан, имея целью создать таким образом
впечатление бдительной и острой работы возглавляемого им чекистского
аппарата.
Выискивая малозначительные материалы на отдельных руководящих
работников министерств и ведомств, АБАКУМОВ добивался их ареста,
а затем путем применения строжайше запрещенных законом приемов
следствия вместе со своими соучастниками ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ,
КОМАРОВЫМ вымогал от арестованных вымышленные показания, якобы
подтверждающие выдвинутые против них тягчайшие обвинения, чем наносил серьезный ущерб интересам Советского государства.
В 1948 году, как установлено следствием, АБАКУМОВ без санкции прокурора арестовал по подозрению в шпионаже видного советского ученого, лауреата Сталинской премии, вице-адмирала ГОНЧАРОВА, следствие
по делу которого вел обвиняемый КОМАРОВ.
Допрашивая этого арестованного, КОМАРОВ по указанию АБАКУМОВА путем применения физического воздействия добился от ГОНЧАРОВА
показаний о его принадлежности к английской разведке, которые затем
использовал при вынесении постановления на арест ГОНЧАРОВА и получении санкции у прокурора, но протоколом допроса эти показания не оформил. Через некоторое время ГОНЧАРОВ от своих показаний отказался, как
от вымышленных, в связи с чем он вновь стал подвергаться избиениям
и через две недели после водворения в тюрьму умер.
По делу ГОНЧАРОВА обвиняемый КОМАРОВ не составил ни одного
протокола допроса, а после смерти ГОНЧАРОВА сфабриковал справку о его
показаниях и постановление о конфискации принадлежащего ГОНЧАРОВУ
имущества, как нажитого якобы в результате сотрудничества с английской
разведкой, хотя никаких оснований для такого утверждения не было.
Таким образом, в результате безосновательного ареста ГОНЧАРОВА
и применения к нему противозаконных методов следствия была погублена жизнь видного ученого и интересам государства нанесен ущерб.
Следствием выявлены и другие факты фальсификации АБАКУМОВЫМ
совместно с обвиняемыми ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ, КОМАРОВЫМ следственных дел на честных советских граждан.
- 594 -

ДОКУМЕНТЫ

Избивая кадры военных работников страны, АБАКУМОВ, будучи начальником Главного управления контрразведки «СМЕРШ» и министром
государственной безопасности СССР, арестовал большое количество генералов Советской Армии. Военной Коллегией Верховного Суда СССР прекращены следственные дела в отношении 38 генералов Советской Армии,
и они восстановлены в воинских званиях.
II
Наибольший вред Советскому государству, обвиняемый АБАКУМОВ
и его сообщники ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ, КОМАРОВ, БРОВЕРМАН и ЧЕРНОВ
нанесли фальсификацией материалов следствия и других документов, направленной на злонамеренное опорочивание руководителей партии и Советского правительства.
Действуя как подрывник, АБАКУМОВ фальсификацией таких материалов стремился разобщить руководящее ядро Коммунистической партии
Советского Союза, а также наносил вред здоровью руководителей партии
и правительства.
Доказательствами, собранными в процессе следствия, установлено,
что в апреле 1946 года в бывшем Главном управлении контрразведки
«СМЕРШ» под руководством АБАКУМОВА были сфабрикованы следственные материалы по обвинению руководящих работников Наркомата авиационной промышленности и Военно-Воздушных Сил Советской Армии
ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА и других.
На основании этих ложных материалов АБАКУМОВ и его соучастники
БРОВЕРМАН, КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ и другие сочинили от имени арестованных заявления в инстанцию, в которых возводилась клевета в отношении
одного из руководителей партии и правительства, а затем принудили арестованных подписать эти заявления.
Признавая свое участие в фальсификации одного из таких заявлений,
обвиняемый БРОВЕРМАН показал:
«...по поручению АБАКУМОВА я вместе с начальником секретариата
ЧЕРНОВЫМ секретарем АБАКУМОВА — КОМАРОВЫМ сфальсифицировал
заявление арестованного ШИМАНОВА...
АБАКУМОВ предложил “усилить” заявление в части виновности ШИМАНОВА и показать ответственность за его “преступные” действия члена
Политбюро ЦК ВКП(б)...»
Воспроизводя обстановку фальсификации заявления ШИМАНОВА, обвиняемый БРОВЕРМАН далее показал:
«...КОМАРОВ заставил ШИМАНОВА переписать печатный текст сфабрикованного нами заявления от руки, и таким образом получился подлинник
заявления ШИМАНОВА, в точности совпадающий с печатным текстом.
- 595 -

ДОКУМЕНТЫ

...в нарушение существующего порядка снималась не копия с оригинала заявления ШИМАНОВА, а, наоборот, “подлинник” заявления ШИМАНОВА был скопирован ШИМАНОВЫМ с текста, составленного нами
по указанию АБАКУМОВА.
...заявления от имени ШАХУРИНА и НОВИКОВА были сфальсифицированы таким же путем. Занимался этим делом начальник следственного
отдела “СМЕРШ” ЛЕОНОВ и его заместитель ЛИХАЧЕВ под непосредственным руководством АБАКУМОВА».
Фабрикация следственных материалов в отношении бывших работников Наркомата авиационной промышленности и ВВС Советской Армии
и фальсификация заявлений от имени арестованных подтверждается показаниями свидетелей и другими материалами, собранными в процессе
следствия.
Так, арестованный РЮМИН по данному вопросу показал:
«Я был осведомлен также о фальсификации следственных материалов
по делу б. наркома авиационной промышленности ШАХУРИНА, главного
маршала авиации НОВИКОВА и других арестованных вместе с ними лиц...
Я знал, что следствие по этому делу было направлено на компрометацию одного из руководителей партии и правительства... С этой целью
на так называемой “кухне БРОВЕРМАНА” от имени арестованных были
сфабрикованы клеветнические заявления в адрес И. В. СТАЛИНА».
Бывший член Военного Совета ВВС Советской Армии ШИМАНОВ в своем заявлении в МВД СССР от 6 апреля 1953 года указывает:
«Я прошу считать письмо на имя товарища СТАЛИНА недействительным, так как оно было мною подписано по принуждению, и сделал я это,
находясь в каком-то кошмарном состоянии».
Аналогичную картину фальсификации от их имени заявлений описывают также ШАХУРИН А. И. и НОВИКОВ А. А.
В своем заявлении от 4 апреля 1953 года, адресованном в МВД СССР,
ШАХУРИН А. И. пишет:
«Будучи неспособным к трезвой и критической оценке составленного
от моего имени документа, так как я подписывал его около 6 часов утра
после многих ночей без сна, я по предложению АБАКУМОВА подписал его.
Затем АБАКУМОВ предложил мне переписать печатный текст этого заявления от руки, что я также выполнил, не отдавая себе отчета, зачем это
нужно делать».
НОВИКОВ А. А. в своем заявлении от 3 апреля 1953 года указывает:
«Возникает вполне обоснованный вопрос, почему я подписал, а затем
переписал от руки такой заведомо ложный и клеветнический документ.
...Мой поступок объясняется только моим исключительно тяжелым
моральным состоянием подавленности и апатии, в которое я впал, и проявленным мною малодушием, под влиянием которого я позволил использовать себя как орудие клеветы».
- 596 -

ДОКУМЕНТЫ

Военная Коллегия Верховного Суда СССР, полностью отменившая
приговор в отношении осужденных ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА
и других и прекратившая это уголовное дело за отсутствием состава преступления, в своем определении от 29 мая 1953 года констатировала:
«...обвинительные материалы по настоящему делу в отношении всех
осужденных были сфабрикованы бывшими работниками б. Главного
управления контрразведки “СМЕРШ”, ныне арестованными, путем применения к обвиняемым незаконных методов ведения следствия».
Материалами дела доказано, что обвиняемый АБАКУМОВ спустя несколько лет после осуществления злостной фальсификации заявления
ШАХУРИНА, ШИМАНОВА, НОВИКОВА приказал обвиняемому ЧЕРНОВУ
сделать на препроводительных письмах ложные приписки, которые свидетельствовали бы о том, что каждое из этих заявлений якобы было изготовлено только в одном экземпляре и без оставления копий, направлено
в инстанцию. В действительности же с этих заявлений были сняты копии,
которые АБАКУМОВ хранил у себя.
Обвиняемый ЧЕРНОВ, признав свою вину в совершении указанного
подлога, на следствии показал:
«Выполняя это преступное указание АБАКУМОВА, я... поручил начальнику отделения секретариата МГБ СССР КАРЕВУ пойти в машинное бюро
и отпечатать новую копию письма с такой пометкой, а старую копию уничтожить...
АБАКУМОВ испытывал сильное беспокойство за эти заявления, и, видимо, такой подделкой хотел замести следы своих преступлений.
Насколько велико было опасение АБАКУМОВА за свои гнусные дела,
видно также из того, что в июле 1951 года, уже после снятия с поста министра, он опрашивал меня, не осталось ли в МГБ копий заявлении ШИМАНОВА, НОВИКОВА и ШАХУРИНА».
Этот факт подтвердил и свидетель КАРЕВ В. В., который на допросе показал:
«ЧЕРНОВ предложил мне сделать на копиях препроводительных писем к заявлениям ШИМАНОВА, ШАХУРИНА и НОВИКОВА приписки следующего содержания: “Заявления (подлинники) направлены в адрес товарища
СТАЛИНА без оставления копий”, что мною и было сделано...
Помню, что две из этих копий я перепечатал вновь с указанной выше
припиской, а старые уничтожил, на третьей просто сделал приписку (на
машинке)».
При аресте АБАКУМОВА в июле 1951 года обыском на его квартире
была обнаружена спрятанной в шкафу для одежды папка с совершенно
секретными, особой важности документами, в которой находились копии
заявлений ШИМАНОВА и ШАХУРИНА.
- 597 -

ДОКУМЕНТЫ

Допрошенный по этому поводу обвиняемый АБАКУМОВ показал, что
наряду с другими документами
«...в указанной папке хранилась копия заявления арестованного ШАХУРИНА, которое в апреле 1946 года было направлено в адрес И. В. СТАЛИНА, и копия заявления какого-то другого арестованного, привлеченного
с ШАХУРИНЫМ по одному делу».
Как установлено расследованием, АБАКУМОВ, пользуясь гнусными
приемами фальсификации следственных материалов как утонченным способом нанесения вреда здоровью руководителей партии и правительства,
при помощи недозволенных методов следствия фабриковал дела на родственников видных государственных деятелей.
Именно таким преступным путем АБАКУМОВ в 1949 году при соучастии обвиняемых КОМАРОВА, БРОВЕРМАНА, ЛИХАЧЕВА провокационно
сфабриковал дело по обвинению Жемчужиной П. С. и ряда лиц, состоявших с ней в родственных и служебных отношениях.
Используя противозаконные методы следствия, АБАКУМОВ, КОМАРОВ
и ЛИХАЧЕВ пытались принудить Жемчужину сознаться в несуществующих
преступлениях, но, не добившись желаемых результатов, стали фальсифицировать следственные материалы другим путем.
С этой целью арестованные родственники и сослуживцы Жемчужиной
подвергались всевозможным издевательствам вплоть до избиения, в результате чего арестованные ШТЕЙНБЕРГ и МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКАЯ оговорили себя и дали клеветнические показания в отношении других лиц.
Вместе с тем, стремясь во что бы то ни стало опорочить Жемчужину,
АБАКУМОВ и КОМАРОВ вынудили арестованных ШТЕЙНБЕРГА и ШЕРЕДЕКУ
дать ложные показания о разных непристойностях, причем по указанию
АБАКУМОВА КОМАРОВ провокационно провел очную ставку, на которой
ШЕРЕДЕКА по наущению АБАКУМОВА и КОМАРОВА всячески оскорблял
и порочил Жемчужину. Эта очная ставка протоколом оформлена не была.
Осужденный ШТЕЙНБЕРГ И. И. в своем заявлении о фальсификации
его показаний указывает:
«В Лефортовской тюрьме меня допрашивал министр государственной
безопасности АБАКУМОВ, который требовал, чтобы я признался... Я отрицал. Тогда министр приказал следователю бить меня до тех пор, пока
я не подпишу такие признания. В течение двух дней после этого мне только показывали “орудия” (резиновую дубинку), но так как я продолжал отрицать, то приступили к систематическим избиениям. Наряду с этим мне
давали спать не более 2–3 часов в сутки. Допросов с “дубинкой” было
подряд 7... Я их выдержал, но при восьмом допросе сдался и сказал неправду».
Допрошенный по этому вопросу обвиняемый КОМАРОВ подтвердил,
что с его участием по указанию АБАКУМОВА к арестованному ШТЕЙНБЕРГУ
действительно применялись меры физического воздействия.
- 598 -

ДОКУМЕНТЫ

О том, как был сфабрикован протокол допроса арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ С. Н., последняя в своем заявлении в МВД СССР
от 3 апреля 1953 года пишет:
«Он (КОМАРОВ) дал протокол на 30 страницах. Когда я его читала, убедилась, что в нем была сплошная ложь. Ни одного моего слова... Я впала
в состояние сильнейшей нервной и физической прострации. Я до этого еле
ходила, находясь столько без сна, а это доконало, я не могла найти в своем сознании никакого оправдания, как допускается такая стряпня ложного
протокола. Мне делалось плохо с сердцем, начались судороги ног и рук...»
Следствием установлено, что в фабрикации протокола допроса МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ повинны обвиняемые АБАКУМОВ, КОМАРОВ и БРОВЕРМАН.
Обвиняемый КОМАРОВ показал:
«После того, как по распоряжению АБАКУМОВА мною был составлен
обобщенный протокол допроса МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, АБАКУМОВ,
поручая его корректирование БРОВЕРМАНУ, заявил, что МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКАЯ якобы не договаривает до конца, и в одном месте ее показаний
сфальсифицировал выводы, якобы вытекающие из сказанного ею. Эти выводы АБАКУМОВ предложил вписать в протокол допроса арестованной, и БРОВЕРМАН с присущим ему усердием выполнил приказание АБАКУМОВА».
Обвиняемый БРОВЕРМАН, показывая о своем участии в подготовке ложного протокола допроса арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, заявил:
«...АБАКУМОВ, прочитав подготовленный КОМАРОВЫМ и мною протокол допроса арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, первоначально
приказал срочно арестовать несколько человек из числа сослуживцев
Жемчужиной, и только спустя некоторое время протокол допроса был дан
на подпись арестованной...»
Таким образом, в результате фальсификации необоснованно был подвергнут аресту ряд советских граждан, дела на которых в настоящее время
прекращены и они реабилитированы.
III
Следствием установлено, что обвиняемый АБАКУМОВ, создавая путем
обмана видимость благополучия в органах МГБ, скрывал от Центрального
Комитета партии важные показания особо опасных государственных преступников и неблагополучное положение в МГБ СССР.
АБАКУМОВ вместе со своими сообщниками ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ
и ШВАРЦМАНОМ умышленно скрыли от ЦК партии, что участники молодежной националистической организации, именовавшей себя «Союзом
борьбы за дело революции» («СДР»), вынашивали злодейские замыслы
и разрабатывали планы совершения террористических актов против руководителей партии и Советского правительства.
- 599 -

ДОКУМЕНТЫ

Особенно активное участие в этом преступлении принимал бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам ШВАРЦМАН, которого АБАКУМОВ сохранял на руководящей работе
в МГБ СССР, зная о его чуждом происхождении, националистических настроениях и моральном разложении. Выполняя преступные указания АБАКУМОВА, ШВАРЦМАН «исправлял» — фальсифицировал направлявшиеся
в ЦК партии протоколы допроса арестованных участников «СДР».
По данному вопросу ШВАРЦМАН показал:
«...АБАКУМОВ... дал преступное указание выбросить из протокола допроса арестованного СЛУЦКОГО показания о терроре.
...Побуждаемый националистическими чувствами и симпатиями
к врагам советской власти, я... добился исключения из протокола допроса
СЛУЦКОГО всякого упоминания о терроре.
...всего по делу участников «СДР» я составил 4 протокола допроса:
СЛУЦКОГО, ФУРМАНА, ГУРЕВИЧА и ПЕЧУРО. Из всех этих протоколов мною
были исключены показания о террористических замыслах членов указанной националистической организации, хотя арестованные об этом давали
подробные показания».
Обвиняемый ЛИХАЧЕВ, руководивший следствием по делу террористической организации “СДР”, признав себя виновным в том, что он содействовал АБАКУМОВУ в сокрытии от правительства террористических замыслов
участников организации в отношении руководителей КПСС, показал:
«Когда встал вопрос о посылке в правительство информации по делу
террористов участников еврейской молодежной организации “СДР” СЛУЦКОГО и других, АБАКУМОВ дал указание исключить из представленных ему
Следственной частью протоколов допроса... все, что касалось террористических замыслов арестованных. Непосредственными исполнителями этих
преступных указаний АБАКУМОВА был я и другой заместитель начальника Следчасти — ШВАРЦМАН. Я “отрабатывал” по указанию АБАКУМОВА
письмо в ЦК, а ШВАРЦМАН “кроил” протоколы допроса арестованных...
В результате эти сфальсифицированные документы приняли нужный АБАКУМОВУ вид и были посланы в ЦК ВКП(б)».
Аналогичные показания по этому вопросу дал и обвиняемый ЛЕОНОВ:
«По указанию АБАКУМОВА ШВАРЦМАНОМ при моем участии из направленных в ЦК ВКП(б) протоколов допроса арестованных по делу еврейской молодежной националистической организации СЛУЦКОГО, ФУРМАНА
и ГУРЕВИЧА были изъяты их показания о терроре».
Обманывая партию, АБАКУМОВ и его сообщники ЛЕОНОВ и КОМАРОВ
скрыли от ЦК КПСС и Советского правительства показания участников арестованной в гор. Астрахани группы террористов АБАИМОВА, ПОЛЯКОВА,
ГУЛИНА и других (осуждены).
В 1950 году по прямому указанию обвиняемых АБАКУМОВА и ЛЕОНОВА из готовившегося для доклада в ЦК партии протокола допроса аре- 600 -

ДОКУМЕНТЫ

стованного агента американской разведки ГАВРИЛОВА были исключены
показания обвиняемого о его террористических замыслах против вождя
советского народа.
Помимо сокрытия от партии данных о террористической деятельности
врагов Советского государства, следствием установлены и другие факты
злостного обмана партии и правительства со стороны АБАКУМОВА и его
соучастников.
Обвиняемые АБАКУМОВ, ЛЕОНОВ, КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ обманывали
партию по делу крупного государственного преступника САЛИМАНОВА,
скрыв от ЦК КПСС ход следствия по этому делу и показания САЛИМАНОВА об объеме и характере выданных им американской разведке сведений
о ведущихся в СССР особо секретных оборонных работах.
В 1949 году после провала операции по поимке переброшенной
из Турции в Грузию группы английских шпионов, возглавлявшейся БЕРИШВИЛИ, обвиняемый АБАКУМОВ скрыл от ЦК партии факт беспрепятственного перехода БЕРИШВИЛИ советско-турецкой границы и обратного
ухода его в Турцию.
В том же 1949 году АБАКУМОВ утаил от партии провал операции
по перлюстрации почты у турецкого дипкурьера ФУАТ ГЮЗАЛТАНА и направил в Центральный Комитет заведомо ложную информацию о причинах самоубийства этого дипкурьера.
В 1948 году АБАКУМОВ, обманывая партию, скрыл попытку побега
за границу агента МГБ, которого сотрудники аргентинского посольства
пытались нелегально вывезти из Советского Союза, а случайную его поимку изобразил как “комбинацию”, якобы проведенную органами государственной безопасности».
Как установлено следствием, подготовкой и редактированием направлявшихся в инстанцию ложных информаций, в которых преднамеренно
скрывалось неблагополучное положение в МГБ СССР, занимался обвиняемый БРОВЕРМАН, допущенный АБАКУМОВЫМ к составлению документов,
предназначенных для доклада ЦК партии и правительству, несмотря на то,
что он — БРОВЕРМАН является племянником троцкиста, расстрелянного
за вражескую деятельность.
IV
Имеющимися в деле материалами доказано, что обвиняемый АБАКУМОВ, проводя вредительскую деятельность в чекистских органах, в больших размерах расхищал государственное имущество, а также присваивал
и транжирил на личные нужды крупные суммы государственных денег, ассигнованных правительством на оперативные цели.
Став на путь стяжательства и мародерства, АБАКУМОВ еще в период
Великой Отечественной войны создал тайные склады, где сосредоточил
- 601 -

ДОКУМЕНТЫ

огромные материальные ценности и, укрыв их от учета, беззастенчиво
грабил это государственное имущество.
Арестованный бывший управляющий делами МГБ СССР КОЧЕГАРОВ
показал:
«Когда был создан склад в Докучаевом переулке, АБАКУМОВ на протяжении 1945–1949 годов взял с этого склада: белого шелка — 1200–
1300 метров, шелка декоративного — 600–700 метров, шелка на мужские
сорочки — не менее 200 метров, обуви мужской — 12–14 пар, дамской —
16–20 пар и детской — примерно 15 пар».
Характеризуя стремление АБАКУМОВА к обогащению, осужденный
КУЗНЕЦОВ — бывший начальник личной охраны АБАКУМОВА, на следствии заявил:
«Во время войны... АБАКУМОВ неоднократно вмешивался в распределение так называемых американских подарков. Он сам осматривал и разбирал их, отбирал наиболее ценные вещи для себя и даже возил на склад,
где хранились американские подарки, свою жену».
Будучи допрошенной, жена АБАКУМОВА — СМИРНОВА А. Н. по данному вопросу показала:
«...Занимая на протяжения ряда лет руководящие должности
в МГБ СССР, он (АБАКУМОВ) по своей натуре стяжателя сумел прибрать
к рукам значительные богатства... В одних только отрезах мы хранили
до ареста несколько сот метров различных материалов».
При аресте у АБАКУМОВА было обнаружено свыше трех с половиной
тысяч метров шерстяных, шелковых и других тканей, большое количество
художественных ваз, фарфоровой и хрустальной посуды, галантерейных
товаров и много другого имущества.
Не довольствуясь этим, АБАКУМОВ также занимался присвоением
ценностей, принадлежащих лицам, арестованным органами МГБ.
Об этих преступных действиях АБАКУМОВА арестованный КОЧЕГАРОВ
показал:
«АБАКУМОВ, не довольствуясь тем, что он тащил у государства, как
хищник, высматривал в конфискованном у арестованных преступников
имуществе лучшие вещи, которые присваивал себе.
...АБАКУМОВ, присутствуя при обыске... на квартире арестованного
НОВИКОВА, бывшего главного маршала авиации, приглядел там хорошую
радиолу, которую приказал без промедления доставить с квартиры НОВИКОВА прямо к себе на дачу...»
Обвиняемый БРОВЕРМАН, говоря о стяжательской, мелкобуржуазной
психологии АБАКУМОВА, показал, что в одной из доверительных бесед
с ним АБАКУМОВ, проговорившись, заявил:
«...пора иметь... полноценную квартиру, причем не ведомственную,
а жактовскую. Сегодня министр, а завтра прогонят, поэтому свою квартиру,
свой уголок надо иметь..., чем-нибудь не угодишь или что-либо не так сделаешь, и прогонят... Не успеешь оглянуться, как залетишь...»
- 602 -

ДОКУМЕНТЫ

Реализуя свои стремления, АБАКУМОВ в 1948 году переселил из дома
№ 11 по Колпачному переулку 16 семей трудящихся и, незаконно затратив свыше 1 миллиона рублей государственных денег, оборудовал себе
на освободившейся площади квартиру, напоминавшую по своей роскоши
и убранству апартаменты богатого вельможи.
Арестованный КОЧЕГАРОВ на следствии показал:
«Одно лишь устройство квартиры АБАКУМОВА на Колпачном переулке, дом № 11, обошлось государству свыше миллиона рублей, причем
все это делалось в глубокой тайне, прибегая к различным жульническим
махинациям... На квартиру АБАКУМОВА Управлением делами было израсходовано около 400 тысяч рублей, ХОЗУ — свыше 200 тысяч рублей,
а остальные затраты были произведены Главным управлением охраны
МГБ СССР...
...В марте 1950 года, чтобы уничтожить улики столь колоссальных затрат государственных средств на свои личные нужды, АБАКУМОВ дал
указание мне... уничтожить бухгалтерскую отчетность 1-го отделения
Управления делами, которое ведало обслуживанием руководящего состава Министерства, за период с 1943 по 1949 год».
Свидетель ВАСЬКОВ Р. И. по этому вопросу показал следующее:
«Переоборудованием квартиры занимались архитектор РЫБИЦКИЙ и инженер ФИЛАТОВ. Причем никаких смет и проектов составлено
не было... Дом переоборудовался около 6 месяцев. АБАКУМОВ ежедневно
по 2–3 раза бывал на ремонте...
На переоборудовании квартиры было занято до 200 рабочих. Человек
шесть было только техников и инженеров... На переоборудование квартиры было израсходовано примерно до 800 тысяч рублей, не считая того, что
часть высококачественного материала... доставлялась неизвестно откуда,
и деньги за эти материалы я не платил...
Вся отчетность по переоборудованию дома была уничтожена с общей
отчетностью за 1948 год».
Допрошенный в качестве свидетеля архитектор РЫБИЦКИЙ Е. В., руководивший переоборудованием квартира АБАКУМОВА, показал:
«Работы велись без сметы... все подчинялось требованиям и вкусам
АБАКУМОВА, материалы и строительное оборудование в подавляющем
большинстве было импортное... Для ориентации, какими должны быть отдельные комнаты в квартире, АБАКУМОВ показывал мне вырезки из иностранных журналов и фотографии с изображением различных комнат
и их деталей».
Свидетель БАРАНОВ А. И. — директор фабрики «Люкс» на допросе показал:
«Из складов МГБ для оборудования квартиры АБАКУМОВА получено фабрикой и израсходовано: шелка — 1280,2 метра, керз — 9 метров,
тканей декоративных — 613,45 метра, бархата — 521,45 метра, полотна
- 603 -

ДОКУМЕНТЫ

сурового — 52,85 метра, байки — 263,25 метра, кожи — 54,60 дециметра,
пуха — 15,6 кг., клеенки — 505 метров...»
Политически и морально разладившись, АБАКУМОВ, работая в органах государственной безопасности, поддерживал многочисленные связи
с лицами, не внушающими политического доверия.
Свыше 20 лет он находился в близких взаимоотношениях с ЗАКИНЫМ П. М. (осужден), брат которого являлся провокатором царской охранки и в 1917 году бежал за границу.
Уже после выдвижения на руководящую работу АБАКУМОВ при содействии ЗАКИНА неоднократно завязывал на улицах многочисленные связи
с политически сомнительными женщинами и вступал с ними в сожительство. Как установлено следствием, часть женщин, с которыми АБАКУМОВ
состоял в интимной связи, являлись сожительницами иностранцев.
V
Таким образом, собранными по делу материалами доказано, что
обвиняемый АБАКУМОВ вместе со своими сообщниками ЛЕОНОВЫМ,
ЛИХАЧЕВЫМ, КОМАРОВЫМ, ШВАРЦМАНОМ, ЧЕРНОВЫМ и БРОВЕРМАНОМ на протяжении ряда лет проводил в чекистских органах вредительскую и подрывную работу против советского государства, выразившуюся
в злонамеренно нарушении советских законов, директив партии и правительства, фабрикации провокационных дел против честных советских
граждан, фальсификации материалов, направленных на компрометацию
руководителей партии и правительства, а также в преднамеренном систематическом обмане Центрального Комитета партии и Советского правительства.
В совершенных преступлениях АБАКУМОВ виновным себя не признал.
Обвиняемые ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ, КОМАРОВ, ЧЕРНОВ признали себя виновными частично; обвиняемый БРОВЕРМАН — полностью.
Во вредительской и подрывной деятельности против Советского государства все обвиняемые изобличаются показаниями свидетелей, очными
ставками, вещественными и документальными доказательствами.
На основании изложенного ОБВИНЯЮТСЯ:
1. АБАКУМОВ Виктор Семенович, 1908 года рождения, уроженец
гор. Москвы, русский, гражданин СССР, бывший член КПСС, бывший министр государственной безопасности СССР, генерал-полковник, —
в том, что
находясь на руководящей работе в чекистских органах, изменив Родине, проводил вредительскую и подрывную работу против Советского государства;
- 604 -

ДОКУМЕНТЫ

опираясь на преступную группу своих соучастников, использовал свое
служебное положение для того, чтобы путем обмана партии и правительства втереться в доверие и занять высокое положение в государственном
аппарате;
вместе с другими обвиняемыми фабриковал провокационные дела
против честных советских людей; применением недопустимых и строжайше запрещенных законом приемов следствия вымогал от арестованных
вымышленные показания, якобы подтверждающие выдвинутые против
них необоснованные обвинения в совершении тяжких преступлений;
фальсифицируя материалы, направленные на компрометацию руководителей партии и правительства, стремился таким путем разобщить
руководящее ядро Коммунистической партии Советского Союза, а также
наносил вред здоровью руководителей партии и правительства;
создавая путем обмана видимость благополучия в чекистских органах,
скрывал от ЦК партии и Советского правительства важные показания особо опасных государственных преступников и неблагополучное положение
в МГБ СССР;
расхищал государственное имущество и средства, ассигнованные правительством на оперативные цели, —
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8
и 58-11 УК РСФСР.
2. ЛЕОНОВ Александр Георгиевич, 1905 года рождения, уроженец села
Григорьевки, Каневского района, Киевской области, русский, гражданин
СССР, бывший член КПСС, бывший начальник Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР, генерал-майор.
3. ЛИХАЧЕВ Михаил Тимофеевич, 1913 года рождения, уроженец села
Панино, Даниловского района, Ярославской области, русский, гражданин
СССР, бывш. член КПСС, бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам, полковник.
4. КОМАРОВ Владимир Иванович, 1916 года рождения, уроженец
гор. Ленинграда, русский, гражданин СССР, бывший член КПСС, бывший
заместитель начальника Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР, полковник, —
в том, что:
вступив в преступную связь с обвиняемым АБАКУМОВЫМ, вместе
с ним проводили в чекистских органах вредительскую и подрывную работу
против Советского государства;
фабриковали провокационные дела против честных советских граждан; путем применения недопустимых и строжайше запрещенных законом
приемов следствия вымогали от арестованных вымышленные показания,
якобы подтверждающие выдвинутые против них необоснованные обвинения в совершении тяжких преступлений;
- 605 -

ДОКУМЕНТЫ

участвовали в фальсификации материалов, направленных на компрометацию руководителей партии и Советского правительства;
совместно с АБАКУМОВЫМ обманывали Центральный Комитет партии
и Советское правительство, скрывая от них важные показания террористов
и других особо опасных государственных преступников;
насаждали в следственной работе органов МГБ преступную практику
грубого нарушения советских законов, директив партии и правительства, —
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 17-58-1 «б» 58-7, 58-8
и 58-11 УК РСФСР.
5. ЧЕРНОВ Иван Александрович, 1906 года рождения, уроженец
дер. Дилялево, Кубино-Озерского района, Вологодской области, русский,
гражданин СССР, бывший член КПСС, бывший начальник секретариата
МГБ СССР, полковник, —
в том, что:
вступив в преступную связь с обвиняемым АБАКУМОВЫМ, вместе
с ним проводил в чекистских органах вредительскую и подрывную работу
против Советского государства;
способствовал АБАКУМОВУ в фальсификации документов, направленных на компрометацию руководителей партии и Советского
правительства, —
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 17-58-1 «б», 58-7
и 58-11 УК РСФСР.
6. БРОВЕРМАН Яков Михайлович, 1908 года рождения, уроженец села
Ходорков, Корнинского района, Житомирской области, еврей, гражданин
СССР, бывший член КПСС, бывший заместитель начальника секретариата
МГБ СССР, полковник, —
в том, что:
вступив в преступную связь с обвиняемым АБАКУМОВЫМ, вместе
с ним проводил в чекистских органах вредительскую и подрывную работу
против Советского государства;
вместе с другими обвиняемыми фабриковал следственные документы
против честных советских граждан;
участвовал в фальсификации материалов, направленных на компрометацию руководителей партии и правительства;
совместно со своими сообщниками обманывал Центральный Комитет
партии и Советское правительство, фабрикуя ложные информации, направлявшиеся АБАКУМОВЫМ в инстанции, —
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 17-58-1 «б», 58-7
и 58-11 УК РСФСР.
Следственное дело по обвинению бывшего заместителя начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР ШВАРЦМАНА Л. Л.
выделено в отдельное производство.
- 606 -

ДОКУМЕНТЫ

На основании ст. 208 УПК РСФСР следственное дело № 5428 по обвинению АБАКУМОВА В. С., ЛЕОНОВА А. Г. и других, всего 6 человек, направить на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР.
И. О. НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МВД СССР
ПОЛКОВНИК
КОЗЫРЕВ
ПОМ. НАЧАЛЬНИКА СЛЕДЧАСТИ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ МВД
СССР ПОЛКОВНИК
ФЕДОТОВ
СОГЛАСНЫ: ЗАМ. МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК
И. СЕРОВ
ЗАМ. МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР
К. ЛУНЕВ247
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 224. Л. 15–18. Подлинник. Машинопись. Л. 19–44. Копия.
Машинопись.

№ 100
Выписка из протокола № 68 заседания Президиума
ЦК КПСС о деле В. С. Абакумова и его сообщников
с приложением докладной записки Р. А. Руденко
и И. А. Серова и нового обвинительного заключения
по делу248,249
3 июня 1954 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО

№ П68/XV
О деле Абакумова и его сообщников.
Принять предложения т.т. Руденко и Серова по данному вопросу.
СЕКРЕТАРЬ ЦК
ЦК КПСС

Приложение 1

Комитетом государственной безопасности при Совете Министров
СССР подготовлено к окончанию следственное дело по обвинению
бывшего министра государственной безопасности СССР АБАКУМОВА и его
сообщников.
Внизу документа машинописная приписка: «Канцелярия Президиума ЦК. Приложением к вх. № 4309».
248
Выписка послана: «Т.т. Руденко, Серову».
249
На бланке ЦК РКП(б).
247

- 607 -

ДОКУМЕНТЫ

Проведенным по делу следствием установлено, что АБАКУМОВ, являясь сообщником ныне разоблаченного врага народа БЕРИЯ участвовал
в преступлениях, совершаемых БЕРИЯ и его приспешниками.
В дальнейшем при содействии БЕРИЯ АБАКУМОВ использовал служебное положение для того, чтобы любыми путями втереться в доверие
и удержаться на высоком положении в государственном аппарате.
Встав на путь авантюр и политических провокаций, опираясь на расставленных на важных участках чекистского аппарата лично преданных,
готовых выполнить любые преступные поручения людей, АБАКУМОВ продолжил начатую БЕРИЯ преступную интриганскую борьбу.
При помощи своих сообщников ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА,
ШВАРЦМАНА, возглавлявших Следственную часть по особо важным делам МГБ СССР, а также ЧЕРНОВА и БРОВЕРМАНА, бывших руководителей
секретариата МГБ СССР, АБАКУМОВ фальсифицировал материалы, пытаясь
порочить отдельных руководителей партии и правительства.
Стремясь создать впечатление бдительной и острой работы, АБАКУМОВ вместо выявления и разоблачения действительных врагов Советского
государства фабриковал провокационные дела против честных советских
граждан, выискивая малозначительные материалы на отдельных руководящих работников министерств и ведомств, добивался их ареста, а затем
путем применения пыток, избиения и других запрещенных советским
законодательством приемов следствия вместе со своими сообщниками
вымогал от арестованных вымышленные показания, якобы подтверждающие выдвинутые против них тягчайшие обвинения.
В период Отечественной войны и после ее окончания АБАКУМОВ избивал кадры военных работников — генералов Советской Армии, которых
в течение ряда лет незаконно содержал в тюрьме, ложно обвинив их в измене Родине и других тяжких преступлениях. В 1953 году уголовные дела
на 38 арестованных АБАКУМОВЫМ генералов прекращены, они полностью реабилитированы и восстановлены в воинских званиях.
В 1946 году АБАКУМОВ вместе со своими сообщниками сфальсифицировал дело на группу руководящих работников Наркомата авиационной
промышленности и Военно-Воздушных сил Советской Армии (ШАХУРИНА,
НОВИКОВА, ШИМАНОВА и других) и пытался скомпрометировать одного
из руководителей КПСС и Советского правительства.
В 1949–1950 гг. АБАКУМОВ с помощью своих соучастников сфабриковал так называемое ленинградское дело, по которому были арестованы
и осуждены ВОЗНЕСЕНСКИЙ, КУЗНЕЦОВ и другие.
Несколько ранее АБАКУМОВ совместно с БЕРИЯ осуществил провокацию в отношении Министра Морского флота СССР АФАНАСЬЕВА и без
оснований осудил его через Особое совещание к длительному сроку наказания.
- 608 -

ДОКУМЕНТЫ

Злостной фальсификацией показаний арестованного БОРОДИНА, полученных от него в результате пыток и избиения, АБАКУМОВ пытался вызвать недоверие к руководителям Коммунистической партии Китая.
АБАКУМОВ при участии своих сообщников сфальсифицировал также
ряд дел на известных советских ученых и в частности в отношении академика ЮДИНА, у которого вымогались ложные показания о существовании
антисоветского заговора среди ответственных военных работников.
Кроме того, оберегая БЕРИЯ от разоблачения, АБАКУМОВ скрывал
от партии и Советского правительства известные ему факты глубокого
морального падения БЕРИЯ, а против лиц, знающих об этом, по малозначительным материалам возбуждал уголовные дела и заточал их в особорежимные лагери и тюрьмы.
Создавая путем обмана видимое благополучие в органах МГБ, АБАКУМОВ скрывал от ЦК партии и Советского правительства важные показания
особо опасных государственных преступников и неблагополучное положение в органах МГБ.
Таким образом, следствием установлено, что АБАКУМОВ и его сообщники ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ, КОМАРОВ, ШВАРЦМАН, ЧЕРНОВ и БРОВЕРМАН, находясь на руководящей работе в чекистских органах, изменили
интересам Родины и проводили подрывную работу против Советского
государства.
Докладывая об изложенном, считаем необходимым дело по обвинению АБАКУМОВА и его сообщников следствием закончить и передать
на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда СССР.
При этом представляем Вам проект обвинительного заключения
по делу АБАКУМОВА и других, а также обвинительного заключения по обвинению ШВАРЦМАНА, дело которого выделено в особое производство
в связи с его провокационным поведением и злостной симуляцией душевного заболевания, что может отрицательно сказаться на рассмотрении
в суде дела АБАКУМОВА и его сообщников.
По мнению Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР*43 и Прокуратуры СССР, учитывая тяжесть преступлений, совершенных АБАКУМОВЫМ и его сообщниками, считаем целесообразным
осудить АБАКУМОВА, ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА, ШВАРЦМАНА,
ЧЕРНОВА и БРОВЕРМАНА к высшей мере наказания — расстрелу.
Просим Ваших указаний.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР
Р. РУДЕНКО
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
И. СЕРОВ

- 609 -

ДОКУМЕНТЫ

«27» мая 1954 г.
№ 1263-с
Приложение 2
ОСОБАЯ ПАПКА
По следственному делу № 5428
«УТВЕРЖДАЮ»
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
генерал-полковник
(И. СЕРОВ)
«___» мая 1954 года
«УТВЕРЖДАЮ»
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР
Действительный государственный
советник юстиции
(Р. РУДЕНКО)
«___» мая 1954 года

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
по обвинению:
АБАКУМОВА Виктора Семеновича, бывш. министра государственной
безопасности СССР;
ЛЕОНОВА Александра Георгиевича, бывш. начальника Следственной
части по особо важным делам МГБ СССР;
ЛИХАЧЕВА Михаила Тимофеевича, бывш. заместителя начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР;
КОМАРОВА Владимира Ивановича, бывш. заместителя начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР;
ЧЕРНОВА Ивана Александровича, бывш. начальника секретариата
МГБ СССР;
БРОВЕРМАНА Якова Михайловича, бывш. заместителя начальника секретариата МГБ СССР.
В 1951 году за антигосударственную деятельность были арестованы
и привлечены к уголовной ответственности бывший министр государственной безопасности СССР АБАКУМОВ и группа руководящих работников Министерства — ЛЕОНОВ, КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ, ЧЕРНОВ, БРОВЕРМАН.
- 610 -

ДОКУМЕНТЫ

Как установлено следствием, еще в 1938 году, когда провокатор и агент
международного империализма, ныне разоблаченный враг народа БЕРИЯ,
замышляя осуществление реставрации капитализма в СССР, начал активизировать свою вражескую деятельность, он, находясь на посту народного
комиссара внутренних дел СССР, не ограничился переводом из Закавказья
в Центральный аппарат НКВД своих ближайших сообщников, но также
и здесь стал окружать себя авантюристами и карьеристами, готовыми выполнить любое его преступное распоряжение. Именно в это время АБАКУМОВ, будучи прикомандирован к следственной части, начальником
которой являлся ныне осужденный сообщник БЕРИЯ КОБУЛОВ Б., сумел
проявить себя как фальсификатор следственных дел, в результате чего БЕРИЯ и КОБУЛОВ быстро разгадали в нем прожженного авантюриста и карьериста.
Первоначально БЕРИЯ назначил АБАКУМОВА на руководящую работу — начальником Управления НКВД Ростовской области, а затем, в феврале 1941 года, вновь вызвал его в центральный аппарат и сделал своим
заместителем.
В дальнейшем при содействии БЕРИЯ, пробираясь по должностям
от начальника Главного управления контрразведки «Смерш» до министра
государственной безопасности Союза ССР, АБАКУМОВ использовал служебное положение для того, чтобы любыми путями втереться в доверие
и удержаться на высоком положении в государственном аппарате.
Проводя преступную линию БЕРИЯ, АБАКУМОВ встал на путь авантюр
и политических провокаций, расставив так же, как и БЕРИЯ, на важных
участках чекистского аппарата лично преданных ему, готовых выполнить
любые преступные поручения людей. Вместе со своими сообщниками
АБАКУМОВ фальсифицировал материалы, пытаясь порочить отдельных руководителей партии и правительства.
Под видом бдительности АБАКУМОВ фабриковал провокационные
дела против честных советских людей. Выискивая малозначительные материалы на отдельных руководящих работников партийного и советского
аппарата, министерств и ведомств, арестовывал их, а затем путем применения недопустимых и строжайше запрещенных советским законодательством приемов следствия вместе со своими сообщниками добивался
от арестованных вымышленных показаний, якобы подтверждающих выдвинутые против них тягчайшие обвинения, в то же время действительные
враги Советского государства не разоблачались.
Оберегая БЕРИЯ от разоблачения, АБАКУМОВ скрывал от партий и Советского правительства известные ему факты глубокого морального падения БЕРИЯ, а против лиц, знавших и заявлявших об этом, возбуждал
уголовные дела и решениями Особого совещания направлял в особо режимные тюрьмы и лагери.
- 611 -

ДОКУМЕНТЫ

Создавая путем обмана видимое благополучие в органах МГБ, АБАКУМОВ скрывал от ЦК партии и Советского правительства важные показания
особо опасных государственных преступников и неблагополучное положение в органах МГБ.
I
Признаниями обвиняемых, показаниями свидетелей и другими документами, собранными по настоящему делу, установлено, что обвиняемый
АБАКУМОВ охотно пошел на сближение с КОБУЛОВЫМ и БЕРИЯ, которые,
рассмотрев в нем карьериста и авантюриста, полностью прибрали его
к рукам и использовали в своих преступных целях.
Близость АБАКУМОВА к БЕРИЯ и КОБУЛОВУ находит подтверждение
в показаниях ряда арестованных, привлеченных в качестве обвиняемых
по делу врага народа БЕРИЯ.
Так, сообщник БЕРИЯ САВИЦКИЙ К. С. по данному вопросу показал:
«АБАКУМОВ был очень близким и доверенным лицом к БЕРИЯ и КОБУЛОВУ. Без всякого преувеличения его можно назвать питомцем, детищем
БЕРИЯ, КОБУЛОВА, Только им обоим обязан АБАКУМОВ своим чрезвычайно быстрым продвижением на руководящую работу в системе НКВД,
КОБУЛОВ мне часто говорил, что АБАКУМОВ его питомец, что АБАКУМОВА
он выдвинул с рядовой должности на должность начальника Ростовского
управления НКВД.
Работая в Ростовской области, АБАКУМОВ поддерживал близкие отношения с КОБУЛОВЫМ и из карьеристских побуждений всячески превозносил БЕРИЯ. При этом он делал так все это умело, что его действия
и высказывания становились известны БЕРИЯ.
Накануне майских или ноябрьских праздников, кажется, это было
в 1939 году, АБАКУМОВ в клубе НКВД обнаружил, что портрет БЕРИЯ
не был вывешен на самое видное место... АБАКУМОВ вокруг этого случая
поднял такой шум, что он стал известен БЕРИЯ. Последнему действия АБАКУМОВА очень понравились и пришлись по душе. БЕРИЯ после этого стал
отличать АБАКУМОВА из среды других работников НКВД.
Пользуясь поддержкой КОБУЛОВА и завоевав расположение БЕРИЯ,
АБАКУМОВ при прямом содействии КОБУЛОВА вскоре был выдвинут
на работу в центральный аппарат НКВД СССР...
АБАКУМОВ еще более сближается с КОБУЛОВЫМ, он буквально не выходил из кабинета КОБУЛОВА, просиживая у него часами...»
Другой сообщник БЕРИЯ, арестованный ЦАНАВА Л. Ф. в отношении
АБАКУМОВА показал:
«С приходом БЕРИЯ в НКВД СССР одним из первых назначение получил АБАКУМОВ и, как мне говорил КОБУЛОВ Б. З., лично он назвал БЕРИИ
кандидатуру АБАКУМОВА.
- 612 -

ДОКУМЕНТЫ

...В 1938 году БЕРИЯ выдвинул его... начальником Ростовского областного управления, а в 1941 году... АБАКУМОВ был выдвинут им на должность заместителя наркома внутренних дел, то есть заместителем к себе.
...В выдвижении АБАКУМОВА в Ростов, НКВД СССР и Управление особых отделов активное участие принимал КОБУЛОВ Б. З., с которым в тот
период АБАКУМОВ был в исключительно дружеских отношениях».
Это же находит подтверждение и в показаниях арестованного МАМУЛОВА С. С.: «КОБУЛОВ представил АБАКУМОВА БЕРИЯ... БЕРИЯ оценил
АБАКУМОВА и выдвинул его на должность начальника облуправления
НКВД по Ростовской области, а вскоре после этого БЕРИЯ сделал его заместителем министра НКВД СССР и начальником Особых отделов».
Один из главарей изменнической группы заговорщиков, арестованный
ГОГЛИДЗЕ С. А. в отношении АБАКУМОВА показал:
«Мне известно, что АБАКУМОВ на должность министра государственной безопасности выдвигал БЕРИЯ.
В середине ноября 1952 рода я в числе других руководящих работников был вызван в ЦК КПСС и там на совещании один из руководителей партии и правительства, касаясь дела АБАКУМОВА и его соучастников, сказал,
что АБАКУМОВ был подставлен БЕРИЯ на пост министра государственной
безопасности СССР».
Находясь в полной зависимости от преступной клики заговорщиков
БЕРИЯ и действуя с ним заодно, АБАКУМОВ, будучи выдвинут на пост министра государственной безопасности СССР, продолжал выполнять вражеские установки БЕРИЯ, идущие вразрез указаниям партии и Советского
правительства.
Как неопровержимо доказано предварительным и судебным следствием по делу БЕРИЯ и его сообщников, совершая тягчайшие бесчеловечные
преступления, выражавшиеся в производстве опытов над живыми людьми, тайных похищениях и умерщвлении людей, БЕРИЯ опирался на группу таких целиком преданных ему участников этой преступной клики, как
СУДОПЛАТОВ, ЭЙТИНГОН, МАЙРАНОВСКИЙ (арестован), совершавших тяжкие злодеяния против человечности.
Зная о личной преданности БЕРИЯ указанных выше лиц, АБАКУМОВ,
как это установлено следствием, не только оберегал их от разоблачения,
но, даже получив прямое указание об аресте СУДОПЛАТОВА и ЭЙТИНГОНА, в угоду БЕРИЯ уберег их от ареста.
Допрошенный по этому вопросу главарь изменнической группы заговорщиков БЕРИЯ Л. П. показал:
«...в 1950 году, в середине или в начале года, АБАКУМОВ, будучи
у меня в Совете Министров... рассказал, что он имеет указание И. В. СТАЛИНА арестовать СУДОПЛАТОВА, ЭЙТИНГОНА и ряд других сотрудников...
Я сказал АБАКУМОВУ: “Я бы на твоем месте сохранил СУДОПЛАТОВА
и не дал бы уничтожить”.
- 613 -

ДОКУМЕНТЫ

...АБАКУМОВ, рассказывая мне о СУДОПЛАТОВЕ и ЭЙТИНГОНЕ, имел
в виду мое отношение к ним и что я их использовал по ряду операций...»
АБАКУМОВ выполнил это указание БЕРИЯ. ЭЙТИНГОН и СУДОПЛАТОВ
не только не были арестованы, но сохранены на руководящей работе в органах МГБ.
Следствием доказано, что АБАКУМОВ скрывал от Советского правительства глубоко моральное падение БЕРИИ и омерзительный облик этого
развратника.
Допрошенный бывш. начальник охраны, арестованный САРКИСОВ Р. С.
на следствии показал:
«О моральном разложении БЕРИЯ я докладывал АБАКУМОВУ...
В 1948 или 1949 году я пришел к АБАКУМОВУ в его кабинет и сказал ему,
что я больше не хочу работать в охране БЕРИЯ. АБАКУМОВ спросил, почему я не хочу там работать. Я сказал, что прошу перевести меня в какое-либо другое место, так как БЕРИЯ развратничает.
АБАКУМОВ спросил: «А много у него женщин?» Я ответил: «Сотни! В каждом переулке, на каждой улице», причем рассказал, что БЕРИЯ
специально разъезжал по улицам Москвы, особенно по ул. Горького и Столешникову переулку... выискивая женщин с привлекательной внешностью,
заставляет меня и других сотрудников охраны узнавать фамилии и адреса
этих женщин, после чего заводит с ними знакомство, завозит в свой особняк и там сожительствует с ними».
Показаниями арестованного ШВАРЦМАНА Л. Л. и свидетелей, б. сотрудников УМГБ Московской области, ПОТАПОВА В. С. и СЕРОВА Г. И. установлено также, что АБАКУМОВУ неоднократно докладывал о моральном
разложении БЕРИЯ, о сожительстве его с женщинами, имеющими связь
с иностранцами, однако АБАКУМОВ не только скрывал эти факты, но и пресекал всякую возможность появления подобных сигналов.
Свидетель БОЛХОВИТИН А. А. об этом показал:
«АБАКУМОВ меня... резко упрекнул в том, что я-де “собираю клеветнические сведения о высокопоставленных лицах”, имея в виду, конечно,
БЕРИЯ».
Аналогичные показания дал и обвиняемый ЛИХАЧЕВ М. Т., докладывавший, АБАКУМОВУ справку, содержащую данные о моральном падении
БЕРИЯ.
Таким образом, собранные доказательства неопровержимо свидетельствуют о том, что АБАКУМОВ скрывал от директивных органов омерзительней облик этого развратника и своими действиями потворствовал
БЕРИЯ.
Вместе с тем доказано, что АБАКУМОВ использовал орган государственной безопасности для расправы над лицами, отказавшимися уступить похотливым притязаниям БЕРИЯ.
- 614 -

ДОКУМЕНТЫ

Так, 31 марта 1950 года АБАКУМОВ арестовал, а затем через Особое
совещание осудил «за шпионскую деятельность» на 10 лет строгого тюремного заключения гражданку ДАНКЕВИЧ А. Н.
Впоследствии ДАНКЕВИЧ подала заявление и была допрошена, причем показала, что она была арестована по приказанию БЕРИЯ за то, что
отказалась вступить с ним в сожительство.
ДАНКЕВИЧ на допросе 18 январи 1954 года, в частности, показала:
«...моя несговорчивость не понравилась БЕРИЯ, так как он, изменившись в лице... сказал, что меня доставят сейчас домой, но через день-два
арестуют».
Произведенным расследованием установлено, что ДАНКЕВИЧ арестовал АБАКУМОВ действительно по указанию БЕРИЯ.
Об этом арестованный САРКИСОВ Р. С. показал:
«...АБАКУМОВ через меня поставил в известность БЕРИЯ о том, что
женщина, которая посетила особняк, является женой сотрудника американского посольства. АБАКУМОВ сказал мне, чтобы я передал БЕРИЯ все
сказанное им. От АБАКУМОВА я сразу поехал в особняк к БЕРИЯ и застал
БЕРИЯ за обедом.
Как только я передал ему все, что слышал от АБАКУМОВА, БЕРИЯ встал
из-за стола, прервав обед, сразу стал звонить АБАКУМОВУ по телефону...
сказал АБАКУМОВУ: “Надо ее арестовать, а я поговорю в Министерстве
иностранных дел”».
Арестовав ДАНКЕВИЧ, АБАКУМОВ предпринял затем меры по сокрытию действительных мотивов ее ареста.
Так, свидетель МАКЛАКОВ В. А., допрашивавший ДАНКЕВИЧ, показал:
«...Я получил предупреждение, что в этом деле имеется пикантная
сторона, которой во время допросов арестованной касаться не следует...
позднее, на одном из допросов ДАНКЕВИЧ по собственной инициативе
высказала предположение, что причиной ее ареста являются две встречи
с БЕРИЯ...»
10 февраля 1954 года дело на ДАНКЕВИЧ пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР, которая в своем определении указала:
«Дополнительной проверкой установлено, ДАНКЕВИЧ Анна была арестована через два года после того, как она прекратила связь с иностранцами и через два дня после того, как она отказалась вступить в интимную
связь с врагом народа БЕРИЯ».
Наряду с заключением в особо режимные тюрьмы лиц, неугодных БЕРИЯ, АБАКУМОВ освобождал из-под стражи арестованных сожительниц
БЕРИЯ.
В частности, в декабре 1948 года по утвержденному АБАКУМОВЫМ
постановлению за антисоветскую деятельность была арестована находившаяся без определенных занятий и имевшая связь с иностранцами
- 615 -

ДОКУМЕНТЫ

УЛЕРЬЯНОВА Л. А. В ходе следствия по ее делу выяснилось, что УЛЕРЬЯНОВА длительное время сожительствовала с БЕРИЯ.
По данному вопросу арестованный ШВАРЦМАН показал:
«Я доложил АБАКУМОВУ, что арестованная УЛЕРЬЯНОВА рассказывает
сокамерницам о том, что она сожительствовала с БЕРИЯ, сообщив и некоторые подробности, которые мне стали известны...»
Как установлено, получив такие сигнала, АБАКУМОВ четыре раза вызывал УЛЕРЬЯНОВУ на допрос, а затем без тщательного расследования она
была из-под стражи освобождена.
Следствием далее установлено, что АБАКУМОВ, явно рассчитывая
на поддержку БЕРИЯ, даже будучи арестованным и находясь в тюрьме,
продолжал питать надежды на то, что с его помощью он сумеет избежать
заслуженного наказания за совершенные им преступления против партии
и Советского государства и в заявлениях на имя БЕРИЯ неоднократно делал специальные приписки, в которых каждый раз напоминал о своей личной рабской преданности.
Так, в заявлении от 22 августа 1952 года, адресованном с пометкой:
«только лично БЕРИЯ Л. П.», АБАКУМОВ прямо писал:
«Дорогой Л. П., мне стало крайне тяжело, и я сильно ослаб. Вы мне самый близкий человек, и я день и ночь жду, что вы меня вернете. Я вам еще
крепко буду нужен. Записку, которую я направляю вам... прошу оставить
у себя...
Всегда ваш — В. АБАКУМОВ».
В другой приписке к своему заявлению от 9 сентября 1952 года АБАКУМОВ писал:
«...Пора уже, Л. П., меня вернуть... Несколько раз следователи сильно
ругали ЦАНАВА и РУХАДЗЕ. Говорили, что ЦАНАВА — грязный человек, проходимец и обманщик, а РУХАДЗЕ — случайный и подозрительный человек.
Я сказал, что это неверно...»
II
Предварительным и судебным следствием по делу изменников Родины БЕРИЯ и его сообщников доказано, что БЕРИЯ, КОБУЛОВ, МЕРКУЛОВ
и другие связанные с ним враги партии и Советского государства совершали террористические расправы над людьми, со стороны которых они
опасались разоблачения. В качестве одного из основных методов своей
преступной деятельности участники изменнической группы заговорщиков
избрали клевету, интриги и различные провокации против честных партийных и советских работников, стоявших на пути враждебных Советскому
государству изменнических замыслов БЕРИЯ и его сообщников и мешавших им пробираться к власти.
- 616 -

ДОКУМЕНТЫ

Следствием установлено, в частности, что для достижения своих предательских целей БЕРИЯ в течение ряда лет с помощью своих сообщников вел преступную интриганскую борьбу против питавшего к нему
политическое недоверие выдающегося деятеля Коммунистической партии
и Советского государства Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ, видя в нем человека,
являвшегося препятствием к его дальнейшему продвижению и к осуществлению вражеских замыслов.
Возглавляя органы НКВД, БЕРИЯ и его сообщники преступным путем
старались всячески очернить Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ, а после его кончины
заговорщики продолжали учинять расправу над его родственниками и жестоко мстить членам его семьи.
4 мая 1941 года сообщниками БЕРИЯ ВЛОДЗИМИРСКИМ И МЕРКУЛОВЫМ по обвинению якобы в проведении организованной антисоветской
деятельности был арестован брат Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ — ОРДЖОНИКИДЗЕ Константин Константинович, в то время как никаких данных о его
преступной деятельности в НКВД СССР не имелось и обвинение против
ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К. было сфальсифицировано.
Следствием по настоящему делу установлено, что АБАКУМОВ и некоторые из его соучастников также причастны к этому преступлению.
Так, обвиняемый АБАКУМОВ В. С., являвшийся тогда заместителем
наркома внутренних дел СССР, не только знал об этом необоснованном
аресте ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К., но и дважды в августе и сентябре 1942 года
лично продлял срок следствия по его делу.
26 августа 1944 года заговорщиками из клики БЕРИЯ ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К. был осужден через Особое совещание при НКВД СССР к 5 годам
тюремного заключения.
После того как 5 мая 1946 года срок этого ничем не обоснованного
наказания ОРДЖОНИКИДЗЕ истек, АБАКУМОВ, занявший к тому времени
пост министра государственной безопасности СССР, продолжал незаконно
содержать его во Владимирской тюрьме, тщательно скрывая от тюремного
персонала фамилию и имя ОРДЖОНИКИДЗЕ.
27 ноября 1946 года обвиняемый АБАКУМОВ, а также привлеченный
вместе с ним к уголовной ответственности обвиняемый ЛЕОНОВ А. Г. и ГЕРЦОВСКИЙ (арестован по другому делу) фабриковали новую фальшивку
в отношении ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К., уже отбывшего пятилетний срок наказания и, используя в преступных целях Особое совещание при МГБ СССР,
продлили ему срок пребывания в тюрьме еще на пять лет.
В сфальсифицированном представлении в Особое совещание АБАКУМОВЫМ, ЛЕОНОВЫМ и ГЕРЦОВСКИМ, выполнявшими волю изменника Родины БЕРИЯ, совершенно безосновательно было указано:
«В августе 1944 года Особым совещанием НКВД СССР за антисоветскую деятельность был осужден к 5 годам тюремного заключения ОРДЖОНИКИДЗЕ Константин Константинович.
- 617 -

ДОКУМЕНТЫ

Имея в виду, что вынесенная мера наказания не соответствует совершенным ОРДЖОНИКИДЗЕ преступлениям, а также учитывая его социальную опасность, считаем необходимым во изменение решения Особого
совещания НКВД СССР от 26 августа 1944 года определить ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К. меру наказания 10 лет тюремного заключения».
Допрошенный по существу этого факта обвиняемый ЛЕОНОВ А. Г. показал:
«...АБАКУМОВ вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что в тюрьме содержится осужденный ОРДЖОНИКИДЗЕ, которому необходимо продлить
срок его заключения...
Это распоряжение АБАКУМОВА мною было выполнено. Я написал заключение, на основании которого Особым совещанием при МГБ СССР срок
пребывания ОРДЖОНИКИДЗЕ в тюрьме был продлен».
О причастности АБАКУМОВА и ЛЕОНОВА к этому преступлению также
показал и арестованный ГЕРЦОВСКИЙ А. Я.:
«В ноябре того же 1946 года ко мне в кабинет пришел б. начальник
Следчасти МГБ СССР ЛЕОНОВ и принес мне для подписи представление
в Особое совещание по делу ОРДЖОНИКИДЗЕ, копя которого мне сегодня предъявлена. Это представление уже было подписано ЛЕОНОВЫМ
и утверждено АБАКУМОВЫМ.
При этом ЛЕОНОВ мне сказал, что... АБАКУМОВ велел мне также подписать это представление».
В 1953 году другой участник изменнической группы заговорщиков
ГОГЛИДЗЕ, продолжая начатую БЕРИЯ преступную линию, вновь добился
продления срока заключения ОРДЖОНИКИДЗЕ в строго режимной тюрьме
на пять лет.
Таким образом, установлено, что ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К. в результате
расправы, учиненной первоначально БЕРИЯ, а затем продолженной АБАКУМОВЫМ, ЛЕОНОВЫМ и ГОГЛИДЗЕ, незаконно содержался в тюрьме более 12-ти лет.
1 сентября 1953 года, когда изменническая деятельность врага народа
БЕРИЯ и его сообщников была разоблачена, дело ОРДЖОНИКИДЗЕ было пересмотрено и прекращено, а ОРДЖОНИКИДЗЕ полностью реабилитирован.
III
Огромный вред Советскому государству обвиняемый АБАКУМОВ и его
соучастники, обвиняемые ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ, КОМАРОВ, БРОВЕРМАН
и ЧЕРНОВ, нанесли фальсификацией материалов следствия и других документов, направленных на злонамеренное опорочивание руководителей
партии и Советского правительства.
Как установлено следствием, обвиняемому АБАКУМОВУ было известно, что еще в 1939–1940 гг. КОБУЛОВ и другие сообщники БЕРИЯ путем
- 618 -

ДОКУМЕНТЫ

истязаний и пыток добились от арестованной КАНЕЛЬ Н. В. «признаний»,
порочащих некоторых выдающихся деятелей Коммунистической партии
и Советского государства.
Допрошенный по этому поводу Прокуратурой Союза ССР свидетель
ВИЗЕЛЬ Ю. С., принимавший в 1939–1940 гг. участие в расследовании дела
КАНЕЛЬ, показал:
«После избиения одой из сестер КАНЕЛЬ КОБУЛОВЫМ и РОДОС в моем
присутствии... она изъявила согласие дать показания компрометирующего
характера на ряд руководителей партии и правительства».
Каким физическим и моральным пыткам подвергал БЕРИЯ арестованных, видно из показаний свидетеля МАКСИМЕЛАШВИЛИ В. Н.:
«...Я вспомнила один факт: в 1938–1939 гг. ...я работала в Москве секретарем у БЕРИЯ. В это время я лично видела в приемной БЕРИЯ в столе
у секретаря ШИЯНА резиновую палку, которой избивались арестованные.
Припоминаю, что часто в кабинет БЕРИЯ приводились арестованные.
Помню, что неоднократно в кабинет к БЕРИЯ приводились сестры, у них,
кажется, была одинаковая фамилия...
...Один раз я слышала женский крик из кабинета БЕРИЯ, один раз я вытирала кровь в кабинете БЕРИЯ после допроса арестованного...»
Упомянутый выше ВИЗЕЛЬ, исполнявший в свое время преступные замыслы клики БЕРИЯ, понимая ответственность за совершенные тогда преступления, сделал попытку об этом поставить в известность Центральный
Комитет партии.
В своем заявлении, поданном в феврале 1948 года министру госбезопасности СССР АБАКУМОВУ, ВИЗЕЛЬ писал:
«Этим письмом я хочу выполнить свой долг, свое намерение... довести
до сведения товарища СТАЛИНА И. В. правду об упомянутом выше деле
и засвидетельствовать, что показания в отношении... (называет руководителя партий и правительства) фальсифицированы. Это истина, ибо я лично
участвовал в этой фальсификации.
Тов. министр! Любой преступник имеет право быть выслушанным.
Я прошу только об этом: доложить мое письмо товарищу СТАЛИНУ и дать
мне возможность дать показания следственным органам МГБ по делу
и привести все доказательные факты, которыми я располагаю...»
Вместо того чтобы немедленно разобраться и доложить по существу
изложенного в этом важном документе, АБАКУМОВ, покрывая преступления БЕРИЯ, не только скрыл от ЦК партии это заявление ВИЗЕЛЯ, но и сам
вскоре пытался воспользоваться ранее сфабрикованными материалами
компрометации Жемчужиной, в провокационных целях арестованной
им в феврале 1949 года.
Установлено, что обвиняемые АБАКУМОВ, КОМАРОВ и ЛИХАЧЕВ, пользуясь противозаконными методами, на допросах пытались принудить
ее сознаться в несуществующих преступлениях, однако, не добившись
- 619 -

ДОКУМЕНТЫ

желаемых результатов и стремясь в то же время любыми путями опорочить честного человека, они встали на путь прямой фальсификации.
В этих целях АБАКУМОВ начал арестовывать родственников Жемчужиной и имевших к ней какое-либо отношение знакомых и сослуживцев.
В числе указанных лиц была вновь арестована упоминавшаяся выше КАНЕЛЬ Н. В., в отношении которой обвиняемый БРОВЕРМАН Я. М. показал:
«...АБАКУМОВ не раз приводил пример, как в свое время МЕРКУЛОВ
и КОБУЛОВ оскандалились с делом КАНЕЛЬ и других, по которому проходила Жемчужина. АБАКУМОВ тогда говорил, что с этим делом разбиралась особая комиссия с участием руководителей партии и правительства
и что в результате разбирательства МЕРКУЛОВ и КОБУЛОВ позорно провалились».
Это обстоятельство нисколько не помешало фальсификатору АБАКУМОВУ дать прямое указание ЛИХАЧЕВУ, первоначально участвовавшему
в допросах, вновь использовать на следствии сфальсифицированные архивные материалы.
Допрошенный по данному вопросу обвиняемый ЛИХАЧЕВ показал:
«...Вскоре после ареста Жемчужиной я докладывал АБАКУМОВУ о ходе
ее допросов. АБАКУМОВ спросил меня, поднял ли я на нее архивные материалы. Я ответил, что нет и о таковых не осведомлен. Тогда АБАКУМОВ
приказал мне взять из архива дела по обвинению КАНЕЛЬ, осужденной
в 1939 году, и использовать для изобличения Жемчужиной. Я это указание
выполнил...»
Материалами дела доказано, что АБАКУМОВ первоначально поручил
фабрикацию всех следственных материалов по этому делу одному из преданных ему подручных — ЛИХАЧЕВУ.
Еще в 1939 году ЛИХАЧЕВ проявил себя как злостный фальсификатор
и за это тогда был наказан 20 сутками ареста в административном порядке. Когда же «старания» ЛИХАЧЕВА никаких желаемых АБАКУМОВУ результатов не дали, он вынужден был передать дело Жемчужиной другому
опытному фальсификатору, бывшему заместителю начальника Следственной части МГБ СССР КОМАРОВУ.
Чтобы КОМАРОВ ревностнее принялся за фальсификацию дела и вымогательство ложных показаний, АБАКУМОВ пошел на хитрый и коварный шаг.
Своему сообщнику начальнику секретариата МГБ СССР ЧЕРНОВУ АБАКУМОВ поручил произвести «расследование» причин проявления ЛИХАЧЕВЫМ «мягкости» по отношению к Жемчужиной, хотя хорошо понимал,
что ЛИХАЧЕВ как раз этим качество никогда не отличался.
Допрошенный об этом обвиняемый ЛИХАЧЕВ показал:
«...В конце концов меня АБАКУМОВ обвинил не только в саботаже,
но чуть ли не в преступном сговоре с Жемчужиной. За это он намеревался арестовать меня, о чем объявил в присутствии начальника секретариата ЧЕРНОВА... Все это произошло при следующих обстоятельствах. Спустя
- 620 -

ДОКУМЕНТЫ

месяца полтора после ареста Жемчужина была больна и на допрос не вызывалась. В это время позвонил мне начальник внутренней тюрьмы МИРОНОВ и сказал, что Жемчужина просит, чтобы я зашел к ней в камеру...
Когда я пришел к Жемчужиной, она обратилась с какой-то маленькой
просьбой или вопросом, который я разрешил. Жемчужина поблагодарила
меня за посещение...
Спустя день-два после этого, ночью меня срочно вызвали к АБАКУМОВУ, в кабинете которого находились... ЧЕРНОВ и КОЧЕТКОВ... В присутствии
ЧЕРНОВА и КОЧЕТКОВА я доложил АБАКУМОВУ, что просьбу Жемчужиной
я разрешил сам и именно поэтому не видел необходимости докладывать
о ней, но АБАКУМОВ заявил, что я вру. При этом АБАКУМОВ вновь обрушился с площадной бранью, требуя ответа, почему я не изругал Жемчужину за то, что она благодарила меня и называла чутким человеком...
АБАКУМОВ в заключении приказал ЧЕРНОВУ и КОЧЕТКОВУ расследовать
характер моих отношений с Жемчужиной».
Производивший это «расследование» обвиняемый ЧЕРНОВ как показал ЛИХАЧЕВ, старался выяснить вопрос:
«...понимаю ли я, что мое поведение в связи с делом Жемчужиной
и ее неразоблачение мной подводит АБАКУМОВА и вообще МГБ...
Весь расспрос, длившийся около двух часов, сводился к выяснению
моей вины в связи с тем, что Жемчужина и ее связи не дают показания».
Изложенные выше факты на очной ставке с ЛИХАЧЕВЫМ подтвердил
и обвиняемый ЧЕРНОВ.
Выполняя преступные указания АБАКУМОВА, обвиняемый КОМАРОВ,
известный своей жестокостью, не разбираясь в средствах, стал фабриковать провокационные материалы.
Хорошо зная о том, что Жемчужина — больной человек, КОМАРОВ
прежде всего создал более тяжелые условия содержания ее в тюрьме, лишил права пользования книгами и применил другие ограничения.
Когда же и этого оказалось недостаточно для того, чтобы вырвать
у Жемчужиной ложные показания, КОМАРОВ пытался совершить другую
гнусную провокацию.
Как показал обвиняемый БРОВЕРМАН:
«“Лучший следователь” КОМАРОВ, которого так называл АБАКУМОВ,
однажды в кабинете АБАКУМОВА в моем присутствии нахально заявил:
“Не попробовать ли снять со стены портрет одного из руководителей партии и правительства и посмотреть, как она поведет себя…”»
Не добившись желаемых АБАКУМОВУ результатов на допросах обвиняемый ЛИХАЧЕВ, а затем КОМАРОВ стали фальсифицировать следственные материалы другим путем.
Так, обвиняемый КОМАРОВ по этому вопросу показал:
«...О показаниях самой Жемчужиной говорить нечего, так как ни у ЛИХАЧЕВА, ни у меня... она ни в чем виновной себя не признавала. В связи
- 621 -

ДОКУМЕНТЫ

с этим АБАКУМОВ занял преступную позицию в отношении дальнейшего
хода расследования ее дела... были выявлены близкие связи Жемчужиной и ее родственники... Никаких компрометирующих материалов в распоряжении следствия не имелось... Невзирая на это, АБАКУМОВ в разное
время арестовал перечисленных лиц и приказал активно допрашивать
о преступной связи...»
Используя противозаконные методы следствия, АБАКУМОВ, КОМАРОВ
и ЛИХАЧЕВ подвергали вышеперечисленных арестованных запугиванию,
физическим и моральным мучениям вплоть до истязаний и пыток, в результате чего арестованные ШТЕЙНБЕРГ и МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКАЯ оговорили себя и дали клеветнические показания в отношении других лиц.
Свидетель ШТЕЙНБЕРГ И. И, работавший до ареста его АБАКУМОВЫМ
директором одного из авиационных заводов и являвшийся дальним родственником Жемчужиной, об обстановке его допросов показал:
«...В ночь с 2 на 3 августа 1949 года я был арестован и доставлен в Лефортовскую тюрьму... Ночью того же дня я был... вызван на допрос к РАССЫПНИНСКОМУ, а затем переведен в кабинет к КОМАРОВУ... КОМАРОВ
потребовал, чтобы я признался во вражеской националистической деятельности... Я отказался признать это... Так как на следующих допросах
я продолжал отрицать свою виновность, то на одном из допросов КОМАРОВ заявил мне, что меня будут бить и заставят подписать эти показания.
Была показана дубинка. КОМАРОВ довольно детально и со вкусом объяснил, как ею орудуют, какие последствия на всю жизнь остаются у людей,
ее испробовавших, давал ее подержать... Я отказался все же дать такие
показания и на одном из следующих допросов впервые был избит... КОМАРОВ заставил меня встать, ударил два раза по лицу, при этом выбил два
зуба, а затем вместе с РАССЫПНИНСКИМ потащил меня к креслу и избил
резиновой дубинкой... Затем на следующем допросе, когда я продолжал
упорствовать, КОМАРОВ заявил, что перейдем на пятки. Меня уложили
на пол, сняли полуботинки и били той же дубинкой по подошвам и пяткам.
Всего таких допросов было семь. Все это сопровождалось ежедневными
вызовами на допрос днем и ночью, ночью с 12 часов до 4, а чаще до утра.
При этом спать не разрешалось. После седьмого допроса я не выдержал
и сказал, что согласен дать показания как о своей, так и “вражеской” деятельности Жемчужиной».
Свидетель ШТЕЙНБЕРГ далее показал, что в его допросах участвовал
АБАКУМОВ, который также требовал от него признаний в проведении вражеской деятельности:
«...Обращаясь к КОМАРОВУ, АБАКУМОВ заявил дословно следующее:
“Возьмите двух следователей поздоровее, побейте его в две дубинки и заставьте рассказывать...”»
- 622 -

ДОКУМЕНТЫ

Допрошенный по этому вопросу обвиняемый КОМАРОВ признал, что
с его участием к арестованному ШТЕЙНБЕРГУ по указанию АБАКУМОВА
действительно применялись меры физического воздействия.
Показания ШТЕЙНБЕРГА о применении к нему мер физического воздействии находят подтверждение и в показаниях свидетеля РАССЫПНИНСКОГО А. Ф.
Оказавшись бессильным скомпрометировать Жемчужину политически, обвиняемый КОМАРОВ, стремясь во что бы то ни стало выполнить
преступный заказ АБАКУМОВА, понуждал арестованных дать вымышленные показания в другом направлении. АБАКУМОВ и КОМАРОВ с чисто провокационной целью свели на очную ставку с Жемчужиной арестованного
ШЕРЕДЕКУ, который по их принуждению всячески ее оскорблял.
Следствие по делу КАНЕЛЬ Н. В. в 1949 году было также направлено
на получение от нее ложных показаний, в какой-то мере опорочивающих
Жемчужину.
Так, свидетель КАНЕЛЬ Н. В. на допросе 9 февраля 1954 года показала:
«...После ареста в 1949 году следствие ставило ту же задачу, что
и в 1939 году, т. е. добиться от меня показаний, которыми можно было бы
скомпрометировать Жемчужину. В первый же день моего ареста я была
вызвана КОМАРОВЫМ... Он прямо заявил мне, что я арестована за преступную связь с Жемчужиной... КОМАРОВ сказал, что Жемчужина
попалась в руки советской разведки и разоблачена в преступной деятельности. Далее КОМАРОВ заявил, что свою вражескую связь с Жемчужиной
в 1939 году я скрыла и об этом мне нужно рассказывать теперь... Следствие, стремясь скомпрометировать Жемчужину, было направлено на то,
чтобы записать в моих показаниях различного рода инсинуации о личной
жизни Жемчужиной...»
С той же целью был сфальсифицирован протокол допроса арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, о чем она на допросе 20 января 1954 года
показала:
«...Допросы велись днем и ночью, каждый день до 28 мая 1949 года,
но ничего не записывали, кроме моего года рождения и других биографических данных. 28 мая я была вызвана на допрос. КОМАРОВ очень резко
меня ругал, что я не даю показаний. В тот же день вечером, вызвав меня
на допрос, КОМАРОВ сказал: “Давайте подпишем то, что записали...” КОМАРОВ дал протокол на 30 страницах... Я настаивала на исправлении протокола с тем, чтобы мои ответы отвечали моим показаниям... Я в течение
всего почти следствия у КОМАРОВА не спала, находилась в состоянии
сильнейшей физической и моральной прострации. КОМАРОВ угрожал мне
расправой с моей семьей... Все это довело меня до такого состояния, что
я приняла решение подписать часть протокола, чтобы как-нибудь оградить
свою семью...
- 623 -

ДОКУМЕНТЫ

...Протокол я подписала, но уже при следующем вызове на допрос
я заявила КОМАРОВУ, что все это ложь и я буду бороться за правду и исправление протокола».
Следствием установлено, что в фабрикации этого протокола допроса
МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ повинны обвиняемые АБАКУМОВ, КОМАРОВ
и БРОВЕРМАН.
Об этом обвиняемый КОМАРОВ показал:
«...После того, как по распоряжению АБАКУМОВА мной был составлен
обобщенный протокол допроса МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, АБАКУМОВ,
поручая его корректирование БРОВЕРМАНУ, заявил, что МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКАЯ якобы не договаривает до конца, и в одном месте ее показаний
сфальсифицировал выводы, якобы вытекающие из сказанного ей. Эти выводы АБАКУМОВ предложил вписать в протокол допроса арестованной,
и БРОВЕРМАН с присущим ему усердием выполнил приказание АБАКУМОВА...»
Допрошенный об участии в подготовке ложного протокола допроса
арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, обвиняемый БРОВЕРМАН показал, что
«...АБАКУМОВ, прочитав подготовленный КОМАРОВЫМ и мной протокол допроса арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, первоначально
приказал срочно арестовать несколько человек из числа сослуживцев
Жемчужиной и только спустя некоторое время протокол допроса был дан
на подпись арестованной...»
Задавшись целью сокрытия незаконных методов следствия по делу
МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, обвиняемый КОМАРОВ, как это установлено,
дал указание следователю ИВАНОВУ составить задним числом несколько
протоколов допроса арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, из которых
было бы видно, что она якобы признала себя виновной и давала показания на Жемчужину еще до подписания ею так называемого обобщенного
протокола, который, был направлен в директивные органы.
Бывший следователь ИВАНОВ, принимавший участие в расследовании
дела МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, об этих незаконных действиях КОМАРОВА
показал:
«...КОМАРОВ дал мне указание составить задним числом несколько
протоколов допроса арестованной МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, которые
по своему содержанию соответствовали бы обобщенному протоколу.
Я стал работать с МЕЛЬНИК-СОКОЛИНСКОЙ, но она упорно отрицала ряд
показаний и не подписывала составленные задним числом протоколы допроса...»
Свидетель СОРОКИН, привлеченный к участию в следствии по делу
Жемчужиной, в отношении допросов одного из ее родственников показал:
«...После ареста КАРПОВСКОГО в течение месяца допрашивал ЛИХАЧЕВ, однако ни одного протокола допроса до того, как он передал мне
- 624 -

ДОКУМЕНТЫ

дела, ЛИХАЧЕВ не составил. Именно по этому делу мне стало ясно, как
были сфальсифицированы два обвинительных акта против Жемчужиной...
Из того, что говорил мне КАРПОВСКИЙ, я ясно понял, что факты против его
сестры сфальсифицированы от начала до конца».
В результате преступного замысла АБАКУМОВА по провокационному делу были арестованы и осуждены к содержанию в особо режимных лагерях и тюрьмах ни в чем не повинные советские граждане:
стенографистка Жемчужиной КАРТАШОВА В. Д., пожилая женщина, честная труженица; ВЕЛЬБОВСКАЯ А. Т., бывш. секретарь, обвиненная в том,
что якобы она установила преступную связь с Жемчужиной и способствовала ей в проведении подрывной работы против Советского государства;
КАРПОВСКИЙ М. Я., работавший начальником отдела особых поставок Министерства рыбной промышленности СССР, от которого на следствии вымогались показания, порочащие ее человеческое достоинство; ИВАНОВ В. Н.,
бывш. зам. начальника Главного управления текстильно-галантерейной
промышленности; родственники Жемчужиной ГОЛОВАНЕВСКИЙ З. М.,
ЛИШНЯВСКАЯ-КАРПОВСКАЯ, КАРПОВСКИЙ В. И.
Все эти лица, как жертвы произвола АБАКУМОВА, из-под стражи освобождены и полностью реабилитированы.
IV
Действуя как подрывники, АБАКУМОВ и его сообщники — обвиняемые
КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ, ЛЕОНОВ, БРОВЕРМАН и ЧЕРНОВ еще в 1946 году путем злостной фальсификации пытались преднамеренно опорочить одного из выдающихся деятелей Коммунистической партии Советского Союза
и избить кадры руководящих работников военно-воздушных сил Советской Армии и Наркомата авиационной промышленности.
Доказательствами, собранными в процессе следствия, установлено,
что в апреле 1946 года в бывшем Главном управлении контрразведки
«Смерш» при личном участии АБАКУМОВА были сфабрикованы следственные материалы по обвинению руководящих работников Наркомата
авиационной промышленности и военно-воздушных сил Советской Армии
ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА и других.
На основании этих ложных материалов АБАКУМОВ и его соучастники
БРОВЕРМАН, КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ и другие сочинили от имени арестованных заявления в инстанции, в которых возводилась клевета в отношении
одного из руководителей партии и правительства, а затем принудили арестованных подписать эти заявления.
Признавая свое участие в фальсификации одного из таких заявлений,
обвиняемый БРОВЕРМАН показал:
«...по поручению АБАКУМОВА я вместе с начальников секретариата
ЧЕРНОВЫМ и секретарем АБАКУМОВА — КОМАРОВЫМ сфальсифицировал заявление арестованного ШИМАНОВА.
- 625 -

ДОКУМЕНТЫ

...АБАКУМОВ предложил «усилить» заявление в части виновности ШИМАНОВА И показать ответственность за его «преступные» действия члена
Политбюро ЦК ВКП(б)...»
Воспроизведя обстановку фальсификации заявления ШИМАНОВА, обвиняемый БРОВЕРМАН далее показал:
«...КОМАРОВ заставил ШИМАНОВА переписать печатный текст сфабрикованного нами заявления от руки и таким образом получился подлинник заявления ШИМАНОВА, в точности совпадающий с печатным текстом.
...в нарушение существующего порядка снималась не копия с оригинала заявления ШИМАНОВА, а, наоборот, “подлинник” заявления ШИМАНОВА был скопирован ШИМАНОВЫМ с текста, составленного нами
по указанию АБАКУМОВА.
...заявления от имени ШАХУРИНА и НОВИКОВА были сфальсифицированы таким же путем. Занимался этим делом начальник следственного отдела “Смерш” ЛЕОНОВ и его заместитель ЛИХАЧЕВ под непосредственным
руководством АБАКУМОВА».
Фабрикация следственных материалов в отношении бывших работников Наркомата авиационной промышленности и ВВС Советской Армии
и фальсификация заявлений от имени арестованных подтверждается показаниями свидетелей и другими материалами, собранными в процессе
следствия.
Так, арестованный по другому делу РЮМИН по этому вопросу показал:
«Я был осведомлен также о фальсификации следственных материалов
по делу б. наркома авиационной промышленности ШАХУРИНА, главного
маршала авиации НОВИКОВА и других арестованных вместе с ними лиц...
Я знал, что следствие по этому делу было направлено на компрометацию одного из руководителей партии и правительства... С этой целью
на так называемой “кухне БРОВЕРМАНА” от имени арестованных были
сфабрикованы клеветнические заявления в адрес И. В. СТАЛИНА».
Бывший член Военного Совета ВВС Советской Армии ШИМАНОВ в своем заявлении в МВД СССР от 6 апреля 1953 года указывает:
«Я прошу считать письмо на имя товарища СТАЛИНА недействительным, так как оно было мною подписано по принуждению, и сделал я это,
находясь в каком-то кошмарном состоянии».
Аналогичную картину фальсификации от их имени заявлений описывают также ШАХУРИН А. И. и НОВИКОВ А. А.
В своем заявлении от 4 апреля 1953 года, адресованном в МВД СССР,
ШАХУРИН А. И. пишет:
«Будучи неспособным к трезвой и критической оценке составленного
от моего имени документа, так как я подписывал его около 6 часов утра
после многих ночей без сна, я по предложению АБАКУМОВА подписал его.
- 626 -

ДОКУМЕНТЫ

Затем АБАКУМОВ предложил мне переписать печатный текст этого заявления от руки, что я также выполнил, не отдавая себе отчета, зачем это
нужно делать».
НОВИКОВ А. А. в своем заявлении от 3 апреля 1953 года указывает:
«Возникает вполне обоснованный вопрос, почему я подписал, а затем
переписал от руки такой заведомо ложный и клеветнический документ.
...Мой поступок объясняется только моим исключительно тяжелым
моральным состоянием подавленности и апатии, в которое я впал, и проявленным мною малодушием, под влиянием которого я позволил использовать себя как орудие клеветы».
Военная Коллегия Верховного Суда СССР, полностью отменившая
приговор в отношении осужденных ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА
и других и прекратившая это уголовное дело за отсутствием состава преступления, в своем определении от 29 мая 1953 года констатировала:
«...обвинительные материалы по настоящему делу в отношении всех
осужденных были сфабрикованы бывшими работниками б. Главного
управления контрразведки “Смерш”, ныне арестованными, путем применения к обвиняемым незаконных методов ведения следствия».
Указам Президиума Верховного Совета СССР от 24 февраля 1954 года
первый Заместитель министра авиационной промышленности СССР ШАХУРИН А. И. за его заслуги в деле развития авиационной промышленности,
награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Материалами дела доказано, что обвиняемый АБАКУМОВ спустя несколько лет после осуществления злостной фальсификации заявлений
ШАХУРИНА, ШИМАНОВА, НОВИКОВА приказал обвиняемому ЧЕРНОВУ
сделать на препроводительных письмах ложные приписки, которые свидетельствовали бы о том, что каждое из этих заявлений якобы было изготовлено только в одном экземпляре и без оставления копий направлено
в инстанцию. В действительности же с этих заявлений были сняты копии,
которые АБАКУМОВ и ЧЕРНОВ хранили у себя.
Обвиняемый ЧЕРНОВ, признав свою вину в совершении указанного
подлога, на следствии показал:
«Выполняя это преступное указание АБАКУМОВА, я... поручил начальнику отделения секретариата МГБ СССР КАРЕВУ пойти в машинное бюро
и отпечатать новую копию письма с такой пометкой, а старую копию уничтожить...
АБАКУМОВ испытывал сильное беспокойство за это заявления и, видимо, такой подделкой хотел замести следы своих преступлений.
Насколько велико было опасение АБАКУМОВА за СВОИ гнусные дела,
видно также из того, что в июле 1951 года, уже после снятия с поста министра, он спрашивал меня, не осталось ли в МГБ копий заявлений ШИМАНОВА, НОВИКОВА и ШАХУРИНА».
- 627 -

ДОКУМЕНТЫ

Этот факт подтвердил и свидетель КАРЕВ В. В., который на допросе показал:
«ЧЕРНОВ предложил мне сделать на копиях препроводительных писем к заявлениям ШИМАНОВА, ШАХУРИНА И НОВИКОВА приписки следующего содержания: “Заявления (подлинники) направлены в адрес
товарища СТАЛИНА без оставления копий”, что мною и было сделано...»
При аресте АБАКУМОВА в июле 1951 года обыском на его квартире
была обнаружена спрятанной в шкафу для одежды папка с совершенно
секретными, особой важности документами, в которой находились копии
заявлений ШИМАНОВА и ШАХУРИНА.
Допрошенный по этому поводу обвиняемый АБАКУМОВ показал, что
наряду с другими документами
«...в указанной папке хранилась копия заявления арестованного ШАХУРИНА, которое в апреле 1946 года было направлено в адрес И. В. СТАЛИНА, и копия заявления какого-то другого арестованного, привлеченного
с ШАХУРИНЫМ по одному делу».
Пытаясь уклониться от ответственности за фальсификацию материалов на ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА, обвиняемый АБАКУМОВ
на следствии заявил:
«...В дальнейшей по всем вопросам, относящимся к делу ШАХУРИНА,
НОВИКОВА, ШИМАНОВА, я отвечать отказываюсь...
Этот вопрос относится к ЛЕОНОВУ, работавшему тогда начальником
следственного отдела ГУКР “Смерш”, а также КОМАРОВУ и ЛИХАЧЕВУ, которые вели допросы этих арестованных и они несут ответственность за содержание материалов следственного дела».
V
Судебным следствием по делу главаря заговорщиков БЕРИЯ установлено, что проникшие в органы Министерства внутренних дел СССР
преступники в своих изменнических целях захвата власти, свержения советского строя и реставрации капитализма, путем фальсификации дел
и ложных обвинений ни в чем не повинных людей в контрреволюционных
преступлениях, уничтожали преданные советской власти и Коммунистической партии кадры.
Проводя преступную линию БЕРИЯ по злодейскому истреблению кадров, обвиняемый АБАКУМОВ в 1949 году осуществил политическую
провокацию, сфабриковав так называемое «ленинградское дело», по которому были арестованы и осуждены ВОЗНЕСЕНСКИЙ Н. А., КУЗНЕЦОВ А. А.,
РОДИОНОВ М. И. и большая группа руководящих работников областных
партийных и советских организаций — ПОПКОВ, КАПУСТИН, ЛАЗУТИН,
ТУРКО и другие, ложно обвиненные в тягчайших государственных преступлениях.
- 628 -

ДОКУМЕНТЫ

Произведенной проверкой установлено, что АБАКУМОВ, КОМАРОВ
и их сообщники, использовав факты отдельных нарушений государственной дисциплины и проступков КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других, за которые
они были сняты с занимаемых постов, искусственно представили эти факты как действия организованной контрреволюционной изменнической
группы, обвиняя их в заговоре против Советского правительства.
Путем применения угроз, избиений, помещения арестованных в карцер и других запрещенных законом методов следствия они принудили
КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других арестованных по этому делу к даче вымышленных показаний на предварительном и судебном следствии.
Злостным и преднамеренным нарушением социалистической законности по этому делу АБАКУМОВ и его сообщники воспользовались для
того, чтобы путем физического и морального воздействия, изматывающими ночными допросами, угрозами и избиениями деморализовать арестованных, подавить в них волю к сопротивлению и заставить их встать
на путь самооговора и дачи ложных показаний.
Так, допрошенный 29 января 1954 года Прокуратурой СССР осужденный ТУРКО И. М. о преступных методах следствия, в результате которых
он вынужден был дать ложные показания, заявил:
«...я никаких преступлений не совершал и виновным себя ни в чем
не считал и не считаю. Показания же о якобы совершенных мною преступлениях я вынужден был дать в результате созданного мне тяжелого тюремного режима, угроз со стороны следователей, помещения в карцер
и систематических избиений...» «...так как я отрицал свою вину, ПУТИНЦЕВ
начал меня систематически избивать на допросах. Он бил меня по голове,
по лицу, бил ногами. Однажды он меня так избил, что пошла кровь из уха.
После таких избиений следователь направил меня в карцер, он угрожал
уничтожить мою жену и детей, а меня осудить на 20 лет лагерей, если
я не признаюсь... В результате такого бесчеловечного обращения со мной,
систематических избиений, применения карцера, лишения сна — я потерял
способность к сопротивлению и подписал все, что предлагал следователь».
Аналогичные показания дала на допросе во время дополнительной
проверки и осужденная ЗАКРЖЕВСКАЯ Т. В.:
«Показания, которые я давала на предварительном следствии
и в суде, я не подтверждаю, так как они не соответствуют действительности, а давала их потому, что находилась в тяжелом моральном и физическом состоянии...
К моменту ареста я была беременной и, находясь в Лефортовской
тюрьме, у меня получился выкидыш. Несмотря на то, что я была больна,
меня систематически в ночное время вызывали на допросы и требовали
признаний в совершенных мной преступлениях. Допрашивали меня следователи РОДИН, ПУТИНЦЕВ и КОМАРОВ. Я заявляла им, что я не знаю,
в чем виновата...
- 629 -

ДОКУМЕНТЫ

Мне начали давать на подпись ПРОТОКОЛЫ МОИХ допросов, в КОТОРЫХ искажалось действительное положение дел, а фактам придавался совершенно иной смысл...
Перед судом меня вызвал КОМАРОВ и сообщил, что на суде будет небольшая группа, что на суде я должна рассказать все так, как было записано на следствии, что преступлений у меня нет никаких, но на суде я должна
разоблачить КУЗНЕЦОВА».
Фальсификация материалов обвинения и применение незаконных методов следствия по так называемому ленинградскому делу подтверждается показаниями свидетелей, допрошенных в процессе дополнительной
проверки.
Бывший работник Следчасти МГБ СССР СОРОКИН Г. А. на допросе
1 февраля 1954 года показал:
«...У меня в производстве находилось дело по обвинению КАПУСТИНА. Через несколько месяцев его допроса, когда КАПУСТИН был допрошен
по всем материалам... АБАКУМОВ, а иногда и КОМАРОВ стали требовать
от меня показаний КАПУСТИНА, что он является английским шпионом,
не представив мне никаких доказательств, которые подтверждали это...
АБАКУМОВ, будучи недоволен таким поведением КАПУСТИНА, приказал применить к нему меры физического воздействия, и он был однажды
побит... Мне было тогда же передано указание АБАКУМОВА о том, чтобы
я не возвращался в Министерство без показаний КАПУСТИНА о шпионаже».
Другой свидетель, бывш. работник Следчасти МГБ СССР ПУТИНЦЕВ А. В. показал:
«Заключение в карцер ТУРКО по указанию КОМАРОВА и АБАКУМОВА
было с целью получения признательных показаний...
Должен откровенно признать, что я лично сомневался в обвинениях,
предъявленных ТУРКО и ЗАКРЖЕВСКОЙ, но мы требовали такие показания
в результате давления АБАКУМОВА...
Безусловно, и по делу ЗАКРЖЕВСКОЙ было допущено грубое нарушение закона, но все это делалось по прямому указанию АБАКУМОВА
и КОМАРОВА. Для меня сейчас ясно, что эти указания АБАКУМОВА и КОМАРОВА были преступными».
Установлено, что наряду с моральным и физическим давлением, которому подвергались арестованные по так называемому ленинградскому
делу, АБАКУМОВ, КОМАРОВ в их сообщники принуждали их подписывать
сфальсифицированные “обобщенные” протоколы допроса, которые составлялись в отсутствие арестованных и по несколько раз переделывались в секретариате АБАКУМОВА обвиняемым по настоящему делу БРОВЕРМАНОМ.
О том, каким путем фальсифицировалась «обобщенные» протоколы
допроса арестованных, обвиняемый БРОВЕРМАН Я. М. показал:
«В 1945 году... КОМАРОВЫМ и... ПИНЗУРОМ... был представлен протокол допроса одного из арестованных (БОЯР) по так называемому ленинградскому делу...
- 630 -

ДОКУМЕНТЫ

Из разговора с КОМАРОВЫМ, а также сопоставив протокол допроса,
представленная ПИНЗУРОМ с ранее посланными в инстанцию протоколами допроса арестованных по так называемому ленинградскому делу,
я пришел к выводу, что ПИНЗУР нахватал фактов и формулировок из разных протоколов и, смонтировав все это, представил “обобщенный” протокол...
Точно такого же мнения об этом протоколе был и КОМАРОВ...»
Следствием далее установлено, что обвиняемой АБАКУМОВ, пытаясь
замести следы фальсификации, беззаконий и произвола, допущенных при
расследовании так называемого «ленинградского дела», поручил обвиняемому КОМАРОВУ провести соответствующую «обработку» арестованных,
которые должны были предстать перед судебными органами.
Обвиняемый КОМАРОВ, возглавлявший группу следователей, присутствовавших на судебном заседании, перед началом суда и в ходе судебного следствия вызывали арестованных и принуждали их к тому, чтобы они
подтвердили показания, которые давали на предварительном следствии.
Упомянутый выше осужденный ТУРКО И. М. на допросе 29 января
1954 года показал:
«Перед окончанием следствия по делу меня учили, чтобы я заявил
о том, что я во всем признал себя виновным...
Перед началом суда следователь НОСОВ предупредил меня, чтобы
я в суде показал все так, как записано в протоколе допроса... Затем меня
вызывал полковник КОМАРОВ и потребовал, чтобы я на суде повторил
лишь то, что записано в протоколах допроса и с угрозой предупредил
меня: “Суд идет и пройдет, а вы останетесь у нас”. Я это понял так, что, если
я в суде откажусь от показаний и расскажу о том, как со мной поступали
на следствии, то меня снова будут бить».
Об этом же 29 января 1954 года показал и другой осужденный по данному делу МИХЕЕВ Ф. Е.:
«...Перед началом суда меня вызвал полковник КОМАРОВ и потребовал от меня, чтобы я на суде повторил все то, что было записано в моих
протоколах на следствии... Мне ничего не оставалось делать, как выполнить эти требования следствия».
Свидетель НОСОВ В. К., принимавший участие в «обработке» арестованных перед судебным заседанием, на допросе 2 февраля 1954 года показал:
«Подготовка обвиняемых к судебному процессу вообще имела место.
Ведущая роль в этом принадлежала КОМАРОВУ. Перед судом я с ТУРКО
имел беседу и говорил ему, чтобы он подтвердил данные им на следствии
показания в суде».
Военная Коллегия Верховного Суда СССР в своем определении
№ 4н004862 от 30 апреля 1954 года отметила, что в деле по обвинению
КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА, ВОЗНЕСЕНСКОГО и других «кроме признаний
- 631 -

ДОКУМЕНТЫ

обвиняемых других объективных доказательств для обвинения их в антисоветской деятельности — нет, а их показания на следствии и суде, как
выяснилось в процессе дополнительного расследования дела, не соответствуют действительности и явились результатом применения в отношении их незаконных методов следствия со стороны бывших работников
МГБ СССР, Военная Коллегия находит установленным, что материалы обвинения КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других в антисоветской деятельности
были сфальсифицированы АБАКУМОВЫМ в своих авантюристических вражеских целях».
Определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР дело по обвинению КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА, ВОЗНЕСЕНСКОГО и других за отсутствием
в их действиях состава преступления прекращено и они посмертно реабилитированы.
Следствием также установлено, что АБАКУМОВ в довершение этой
политической провокации, в 1950 году расправился с членами семей осужденных по так называемому ленинградскому делу, которые были подвергнуты аресту и осуждены через Особое совещание.
В 1954 году Военной Коллегией Верховного Суда СССР уголовные дела
в отношении указанной категории лиц пересмотрены, и они также реабилитированы.
Будучи допрошен о фальсификации так называемого ленинградского дела и голословно отрицая свою вину, обвиняемый КОМАРОВ вместе
с тем вынужден был признать:
«К арестованным ВОЗНЕСЕНСКОМУ Н., КАПУСТИНУ, СОЛОВЬЕВУ применялись методы физического воздействия, их избивали следователи
по указанию АБАКУМОВА. В присутствии меня избивали арестованного
СОЛОВЬЕВА, но я лично никого не избивал...
Перед судом я вызывал ТУРКО и некоторых других арестованных
и предупреждал их, чтобы они на суде говорили о тех лицах, которые
предстанут перед судом».
Придерживаясь тактики отрицания неоспоримых фактов своей преступной деятельности, обвиняемый АБАКУМОВ В. С. на допросе 8 февраля
1954 года показал:
«Дело это находилось в Следственной части МГБ СССР...
Применялись ли незаконные меры во время следствия я, не знаю».
VI
Собранными по делу материалами — подлинными документами
и показаниями арестованных доказано, что АБАКУМОВ с помощью своих
сообщников замышлял вызвать недоверие к руководителям братских коммунистических партий.
- 632 -

ДОКУМЕНТЫ

В 1949 году, когда великий китайский народ под руководством Коммунистической партии Китая одерживал всемирно-исторические победы
над агентурой американского империализма — гоминдановскими бандами, АБАКУМОВ решил использовать арестованного МГБ СССР БОРОДИНА М. М. для компрометации руководителей Коммунистической партии
Китая.
Поручив ведение следствия по делу БОРОДИНА КОМАРОВУ, уже зарекомендовавшему себя на фальсификации следственных документов,
АБАКУМОВ приказал подвергнуть арестованного избиению и другим репрессиям для того, чтобы получить от БОРОДИНА ложные показания.
Об этом обвиняемый КОМАРОВ на следствии показал:
«БОРОДИН дал развернутые показания о своей шпионской деятельности в результате применения к нему мер физического воздействия».
Изложенное подтверждается и приобщенным к делу подлинным заявлением арестованного БОРОДИНА, в котором он указал:
«...Мне инкриминировали преступления, которых я никогда не совершал, как-то: вражеская деятельность, в том числе шпионаж в пользу
Америки и Англии. После моих чистосердечных показаний, что это абсолютно ни на чем не обосновано, меня увезли в Лефортово и там подвергли
моральной и физической пытке, площадной брани, избиению дубинкой
по разным частям тела... несмотря на мой возраст (65 лет тогда) и мои болезни».
После избиения и пыток, которым был подвергнут арестованный БОРОДИН, АБАКУМОВ поручил КОМАРОВУ и заместителю Следственной
части МГБ СССР ШВАРЦМАНУ (арестован по другому делу) сфабриковать
протокол допроса БОРОДИНА, касающийся руководителей Китайской компартии.
Допрошенный об этом ШВАРЦМАН, непосредственно фальсифицировавший протокол допроса БОРОДИНА, показал:
«АБАКУМОВ сказал мне, что в протоколе допроса БОРОДИНА необходимо будет изложить его показания, компрометирующие руководителей
Китайской коммунистической партии. “При этом, — продолжал АБАКУМОВ, — необходимо будет подчеркнуть, что китайские руководители будто бы стремятся к изоляции от Советского Союза и поместить в протокол
ряд других фактов, компрометирующие руководителей китайских коммунистов”».
В соответствии с такими установками ШВАРЦМАН, ревностно фабриковавший следственные документы еще под руководством заговорщика
КОБУЛОВА, не участвуя в допросах БОРОДИНА, сфальсифицировал протокол его допроса, о чем он сам на следствии показал:
«В течение нескольких дней я писал протокол, пользуясь имевшимися
справками и устным пояснением КОМАРОВА. Несколько раз меня вызывал
- 633 -

ДОКУМЕНТЫ

АБАКУМОВ и, просматривая написанное, давал указания, что необходимо
развить, где написать более сдержанно».
Как установлено показаниями обвиняемых по настоящему делу КОМАРОВА, БРОВЕРМАНА и ЧЕРНОВА, грязный пасквиль на руководителей
Китайской коммунистической партии, сфабрикованный ШВАРЦМАНОМ
и КОМАРОВЫМ, в дальнейшем по указанию АБАКУМОВА был подвергнут
дополнительной «обработке» специальной комиссией. Эта комиссия подгонкой измышлений ШВАРЦМАНА и КОМАРОВА под различные источники
для придания протоколу большей убедительности.
Так, принимавший, непосредственное участие в истязаниях БОРОДИНА и фальсификации его показаний обвиняемый КОМАРОВ показал:
«Комиссия подняла материалы, фигурировавшие в показаниях БОРОДИНА и, в частности, сборник статей и выступлений МАО ЦЗЭДУНА, а также
различного рода справочники и подшивку газеты “Правда”, где печатались
статьи о Китае.
На основании сверки этих материалов с показаниями арестованного
БОРОДИНА в протоколе его допроса были сделаны некоторые уточнения
и внесены исправления...»
Допрошенный об этом же бывш. старший следователь Следственной
части МГБ СССР ИВАНОВ В. Н. показал:
«Над составлением второго обобщенного протокола допроса БОРОДИНА по китайскому вопросу работали коллегиально два-три дня КОМАРОВ, ШВАРЦМАН, БРОВЕРМАН, ЧЕРНОВ и в качестве консультанта один
из работников 2-го Главного управления. Арестованный БОРОДИН был
у меня в кабинете, и, когда было нужно, КОМАРОВ звонил мне, и я уточнял
у БОРОДИНА различные справочные данные».
Аналогичные показания об «обработке» измышлений, направленных
на компрометацию руководителей Китайской компартии, дали обвиняемые ЧЕРНОВ и БРОВЕРМАН.
Документально доказано, что, совершив эту злостную фальсификацию, АБАКУМОВ скрывал затем от ЦК КПСС разоблачающие его интриганскую политику факты.
Будучи допрошен об этом в процессе следствия, АБАКУМОВ всячески
уклонялся от показаний по существу, заявив:
«Следствия по делу БОРОДИНА я не вел и прошу обратиться к следователю, который допрашивал этого арестованного. Почему мне ставятся подобные вопросы, я просто не понимаю... На подобные вопросы я отвечать
больше не буду, так как показывать мне нечего».
Как установлено, арестованный БОРОДИН при окончании следствия
отказался от «показаний», добытых от него КОМАРОВЫМ путем применения недопустимых приемов следствия, и просил провести объективное
расследование, однако в этом ему было отказано.
- 634 -

ДОКУМЕНТЫ

24 марта 1950 года БОРОДИН написал И. В. СТАЛИНУ заявление, в котором сообщил об истязаниях, которым он подвергался во время допросов, и указал:
«...Я был уверен, что долго этой пытки не выдержу и что смерть неминуема и неизбежна, и я стал давать несуразные показания, сам не сознавая, что я делаю...
Прошу Вас о назначении нового следствия в новом составе следователей для выяснения всех обстоятельств дела в интересах истины».
Однако это заявление не было отправлено по назначению, так как
сообщник АБАКУМОВА обвиняемый ЧЕРНОВ, ранее также принимавший
участие в фальсификации протокола допроса БОРОДИНА, переправил его
в Следственную часть по особо важным делам МГБ СССР, то есть туда же,
где фальсифицировались показания БОРОДИНА. После этого свыше года
уголовное дело по обвинению БОРОДИНА не передавалось в судебные инстанции, а в мае 1951 года он умер в тюрьме.
VII
Установлено, что АБАКУМОВ при активном участии своих сообщников ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА, ШВАРЦМАНА насаждал в МГБ СССР
преступную практику ведения следствия, которая выражалась в производстве арестов советских граждан без санкции прокурора, несвоевременном предъявлении обвинения арестованным, применении к ним мер
физического воздействия и изнурительных допросов, необоснованной
затяжке следствия по делам, подмене протоколов допроса арестованных
так называемыми «справками» и «рабочими заметками», а также в фальсификации обобщенных протоколов допроса, направлявшихся в порядке
информации в директивные органы.
Одним из приемов, способствовавших АБАКУМОВУ скрывать эти беззакония, являлось запрещение направлять заявления и жалобы арестованных в ЦК партии и Советское правительство.
Как установлено, обвиняемый ЧЕРНОВ все заявления арестованных
направлял тем работникам, на действия которых приносилась жалоба.
Касаясь произвола и беззаконий, насаждавшихся АБАКУМОВЫМ
в следственной работе, обвиняемый ЛИХАЧЕВ показал:
«Нет слов, что вся эта практика следствия, введенная АБАКУМОВЫМ,
являлась преступной, и я, как заместитель начальника Следчасти, оказался
одним из его пособников».
Обвиняемый КОМАРОВ поэтому же вопросу дал следующие показания:
«АБАКУМОВ поломал основные принципы, на которых строится советское следствие, грубо попирал советские законы, насаждал в Следственной
- 635 -

ДОКУМЕНТЫ

части антигосударственную практику и втянул в эти преступления нас, бывших руководителей Следственной части».
Далее КОМАРОВ показал:
«В ряде случаев АБАКУМОВ с первых же допросов при отсутствии материалов приказывал применять к “несговорчивым” арестованным меры
физического воздействия.
В результате таких незаконных методов следствия появлялись “показания” арестованных о их “преступной работе”, ничем не подкрепленные
и не проверенные. По этим “показаниям” посылалась информация в инстанцию и испрашивалась санкция на арест новых лиц».
Используя эту преступную практику ведения следствия, обвиняемый
АБАКУМОВ вместо выявления и разоблачения действительных врагов Советского государства фабриковал провокационные дела против честных
советских граждан, имея целью создать этим впечатление бдительной
и острой работы возглавляемого им чекистского аппарата.
Выискивая малозначительные материалы на отдельных руководящих
работников министерств и ведомств, АБАКУМОВ добивался их ареста,
а затем путем применения строжайше запрещенных законом приемов
следствия вместе со своими соучастниками ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ,
КОМАРОВЫМ вымогал от арестованных вымышленные показания, якобы
подтверждающие выдвинутые против них тягчайшие обвинения, чем наносил серьезный ущерб интересам Советского государства.
В 1942 году, как установлено следствием, АБАКУМОВ без санкции
прокурора арестовал видного советского ученого, лауреата Сталинской
премии вице-адмирала ГОНЧАРОВА, следствие по делу которого вел обвиняемый КОМАРОВ.
Допрошенный по этому поводу обвиняемый КОМАРОВ показал:
«После очередного доклада о том, что ГОНЧАРОВ не признает себя
виновным в совершенных преступлениях, АБАКУМОВ дал указание
применить к нему меры физического воздействия. Это указание АБАКУМОВА мною было выполнено, в результате чего ГОНЧАРОВ стал давать
показания.
После того, как ГОНЧАРОВ сознался в принадлежности к английской
разведке, АБАКУМОВ приказал мне вынести постановление на его арест
и получить санкцию у прокурора. Я выполнил это указание АБАКУМОВА».
Спустя некоторое время ГОНЧАРОВ от своих показаний отказался как
от вымышленных, в связи с чем он вновь стал подвергаться избиениям
и через две недели после водворения в тюрьму умер.
Из справки Лефортовской тюрьмы о вызовах на допрос ГОНЧАРОВА
видно, что он со дня ареста и до самой смерти почти ежедневно подвергался жестокому изнурению — допрашивался до 4–5 часов утра и таким
образом лишался сна. По делу ГОНЧАРОВА обвиняемый КОМАРОВ не составил ни одного протокола допроса, а после его смерти сфабриковал
- 636 -

ДОКУМЕНТЫ

справку о его показаниях и постановление о конфискации принадлежащего ГОНЧАРОВУ имущества как нажитого якобы преступным путем, хотя никаких оснований для такого утверждения не было.
Таким образом, в результате безосновательного ареста ГОНЧАРОВА
и применения к нему противозаконных методов следствия была погублена жизнь видного ученого и интересам государства нанесен ущерб.
Постановлением МВД СССР от 5 августа 1953 года следственное дело
по обвинению ГОНЧАРОВА за отсутствием состава преступления прекращено, и он посмертно реабилитирован.
Придерживаясь тактики огульного отрицания своей вины в совершенных преступлениях, обвиняемый АБАКУМОВ, допрошенный по делу ГОНЧАРОВА, показал:
«Ответственность за правильность содержания материалов, изложенных в постановлении, несет бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР КОМАРОВ, рассматривавший
материалы в отношении ГОНЧАРОВА, составлявший и подписывавший постановление на его арест».
Следствием выявлены и другие факты фальсификации АБАКУМОВЫМ
совместно с обвиняемыми ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ, КОМАРОВЫМ следственных дел.
Так, в декабре 1948 года АБАКУМОВЫМ был арестован главный хирург
Института имени Склифосовского, академик ЮДИН по обвинению в шпионаже и проведении вражеской деятельности.
Допрашивая этого арестованного, КОМАРОВ с ведома АБАКУМОВА выбил у ЮДИНА призвание о связях с английской разведкой и что ему якобы
известно о военном заговоре в стране, возглавляемом видными военными деятелями Советской Армии.
В заявлении на имя министра государственной безопасности СССР
от 3 марта 1952 года ЮДИН так описывает обстановку, в которой происходили его допросы и вымогались от него показания:
«...Следствие проводилось большей частью лично полковником КОМАРОВЫМ... КОМАРОВ требовал от меня назвать фамилии “высокого
военного начальника”, якобы выдавшего мне, как лечащему врачу, свой
умысел в возможности крупных правительственных перемен, долженствующих совершиться после окончания войны... Дабы вынудить от меня
подобный оговор, полковник КОМАРОВ оказывал на меня весьма жестокое давление. 10 суток мне не давали спать совершенно и держали на допросах почти непрерывно. Полковник КОМАРОВ лично бил меня по лицу
6 раз... Он заставлял меня раздеться и лечь на пол, становясь надо мной
с резиновой палкой и угрожая избиением. Он кричал, что переломает мне
обе ноги и одну руку, оставит вторую руку для того, чтоб я все-таки подписал бы протокол допроса. Он заявлял мне, что еще не было случая в его
практике, когда бы обвиняемый не подписал его протокола...
- 637 -

ДОКУМЕНТЫ

Так как я не считал возможным оговаривать маршала ВОРОНОВА...,
то полковник КОМАРОВ прибег к последнему средству. Он заявил мне,
что? если я не назову фамилию... он, КОМАРОВ, арестует мою жену, сына,
братьев, сестру, “всех до десятого колена”, а внучку отдаст в приют... Я понял полную безнадежность дальнейшего мужества и назвал фамилию
Воронова, что только и требовалось КОМАРОВУ... Я подписывал любые
чудовищные измышления КОМАРОВА, который не останавливался ни перед какими, самыми фантастическими и бессовестными оговорами меня
и многих других лиц, о коих он вел допросы...»
Обвиняемый КОМАРОВ признал, что к ЮДИНУ по указанию АБАКУМОВА он применял меры физического воздействия.
Стремление АБАКУМОВА скомпрометировать главного маршала артиллерии Воронова находит свое отражение в деле ЧЕГОДАЕВОЙ Н., которая без всяких к тому оснований допрашивалась о Воронове.
В том же 1948 году МГБ СССР по непроверенным материалам был арестован бывший министр морского флота СССР АФАНАСЬЕВ Александр Александрович и обвинен в принадлежности к агентуре английской разведки,
хотя к моменту ареста АФАНАСЬЕВА МГБ располагало лишь одним документом, полученным в 1942 году агентурным путем. Этот документ не давал основания подозревать АФАНАСЬЕВА в принадлежности к английской
разведке, так как характеризующие данные кодового агента с биографическими данными АФАНАСЬЕВА имели существенные расхождения.
Тем не менее в постановлении на арест АФАНАСЬЕВА, вынесенном обвиняемым КОМАРОВЫМ и утвержденном АБАКУМОВЫМ, говорится:
«МГБ СССР располагает материалами, свидетельствующими о том, что
АФАНАСЬЕВ является шпионом иностранной разведки, которой на протяжении ряда лет передавал секретные сведения о Советском Союзе...»
Помимо обвинения в шпионаже АФАНАСЬЕВУ вменялась в вину также
причастность к антисоветской троцкистской организации.
На следствии АФАНАСЬЕВ дал показания КОМАРОВУ о вербовке его
в Лондоне англичанами и передаче им секретной информации о Советском Союзе. АФАНАСЬЕВ также признался и в том, что он, возглавляя советскую делегацию в тройственной комиссии по разделу германского
торгового флота, в ущерб Советскому Союзу способствовал англичанам получить лучшую часть флота.
За шпионаж и принадлежность к антисоветской троцкистской организации АФАНАСЬЕВ в мае 1949 года Особым совещанием МГБ СССР был
осужден к 20 годам лишения свободы.
В заявлениях, адресованных в ЦК КПСС, АФАНАСЬЕВ, отказавшись
от ранее данных показаний, указывает, что эти показания получены от него
в результате лишения сна и избиений.
- 638 -

ДОКУМЕНТЫ

Более того, как установлено дополнительным расследованием по жалобе АФАНАСЬЕВА, АБАКУМОВ, не имея оснований для его ареста, при
участии врага народа БЕРИЯ организовал в отношении АФАНАСЬЕВА явную
провокацию.
За несколько дней до ареста министр морского флота СССР АФАНАСЬЕВ был ночью по указанию АБАКУМОВА схвачен на улице сотрудниками
бывшего 2-го Главного управления МГБ СССР, доставлен на конспиративную квартиру, где один из них (ШЛЮГЕР), отрекомендовавшись “американским разведчиком”, заявил АФАНАСЬЕВУ о его якобы принадлежности
к английской разведке и предложил сотрудничать с американцами.
Допрошенный по этому вопросу ШЛЮГЕР, арестованный Прокуратурой СССР по делу БЕРИЯ, подтвердил свое участие в этой провокации.
Сообщник АБАКУМОВА БРОВЕРМАН, рассказывая со слов АБАКУМОВА о том, как развивалась далее начатая АБАКУМОВЫМ и БЕРИЯ против
АФАНАСЬЕВА преступная провокация, показал, что после того, как мнимые
“американцы” похитили в Москве АФАНАСЬЕВА и он после освобождения
на следующий день, добившись приема у БЕРИЯ, доложил ему о случившемся, БЕРИЯ при АФАНАСЬЕВЕ позвонил АБАКУМОВУ, приказав немедленно явиться к нему. И далее БРОВЕРМАН показал:
«...Так как заранее все было обусловлено, говорил АБАКУМОВ, то он,
АБАКУМОВ, держал наготове автомашину и через несколько минут был
в кабинете БЕРИЯ в Кремле. Зайдя к БЕРИЯ, АБАКУМОВ увидел у него АФАНАСЬЕВА, в присутствии которого БЕРИЯ стал пугать АБАКУМОВА, заявляя... “Что ты за министр, что у тебя делается, американские разведчики
до того обнаглели, что на улице хватают людей, вот схватили АФАНАСЬЕВА
и заставляют вести шпионскую работу...”»
Когда АФАНАСЬЕВ, по показаниям БРОВЕРМАНА, повторил АБАКУМОВУ все то, что рассказывал БЕРИЯ о его задержании и вербовке, то АБАКУМОВ прерывал его репликами: “Ты с ума сошел”, “бред”, “глупости”
и т. д. БЕРИЯ, отругав АБАКУМОВА, приказал ему разыскать “американцев”
и обязал АБАКУМОВА все время держать АФАНАСЬЕВА в курсе того, как
идет розыск этих преступников.
В последующем “американский разведчик” ШЛЮГЕР был “разыскан”
и “арестован”. Допрос ШЛЮГЕРА производился в присутствии АФАНАСЬЕВА. ШЛЮГЕР, согласно разработанному плану, вначале “не признавался”,
“путался” и, наконец, после нескольких “допросов” раскаялся и заявил,
что по указанию “американцев” он привлек к шпионской работе АФАНАСЬЕВА. После этого АФАНАСЬЕВ был арестован.
Расследование дела АФАНАСЬЕВА АБАКУМОВ поручил своему ближайшему сообщнику КОМАРОВУ, который вел следствие необъективно,
с грубейшим нарушением советской законности. После ареста АФАНАСЬЕВ свыше 20 суток допрашивался им по ночам, до 4–5 часов утра. За отказ от дачи желаемых АБАКУМОВУ показаний АФАНАСЬЕВ помещался
- 639 -

ДОКУМЕНТЫ

в карцер. В нарушение постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября
1938 года не все допросы арестованного АФАНАСЬЕВА оформлялись протоколами допроса. АФАНАСЬЕВ за время следствия вызывался на допрос
122 раза, а в деле имеется всего лишь 10 протоколов его допроса, что подтверждается справкой Лефортовской тюрьмы и материалами архивного
следственного дела.
Обвиняемый КОМАРОВ, допрошенный по этому делу, показал:
«...На первых допросах АФАНАСЬЕВ, признавшись в сокрытии своего социального прошлого, отрицал связь с английской разведкой. В связи
с этим АБАКУМОВ... приказал мне допрашивать его днем и ночью, а через несколько дней распорядился посадить АФАНАСЬЕВА в карцер. После
этого АФАНАСЬЕВ дал показания, что он являлся английским шпионом
и передавал сведения о Советском Союзе... В связи с тем, что АФАНАСЬЕВ
отрицал, что он являлся кодовым агентом английской разведки и ему был
присвоен номер, у меня вызывало сомнение, что АФАНАСЬЕВ является тем
лицом, которое указано в картотеке английской разведки, разыскиваемым
МГБ. Эти свои сомнения я неоднократно докладывал АБАКУМОВУ...»
Как показал далее КОМАРОВ, АБАКУМОВ и сам не верил в показания
АФАНАСЬЕВА, в связи с чем поручал допрашивать его ВАДИСУ и УТЕХИНУ.
Однако, как свидетельствует об этом обвиняемый БРОВЕРМАН:
«...Спустя несколько месяцев после ареста АФАНАСЬЕВА протокол его
допроса с признанием своей шпионской деятельности был направлен
в инстанцию. Протокол был написан КОМАРОВЫМ..., а затем по указанию
АБАКУМОВА корректировался мной, БРОВЕРМАНОМ, совместно с КОМАРОВЫМ...»
Желая всеми средствами осудить АФАНАСЬЕВА, КОМАРОВ скрыл
и не приобщил к делу документ, в котором правительством отмечается,
что советская делегация в тройственной комиссии успешно выполнила поставленную задачу по разделу германского торгового флота.
По протесту Генерального прокурора Союза ССР Военная Коллегия
Верховного Суда СССР своим определением № 4Н01086/54 от 30 января
1954 года постановление Особого совещания при МГБ СССР в отношении
АФАНАСЬЕВА отменила, а следственное дело по обвинению АФАНАСЬЕВА
за отсутствием в его действиях состава преступления прекратила.
Следствием далее установлено, что в том же 1948 году Министерством
государственной безопасности СССР бел арестован слушатель Военной
академии имени Фрунзе, бывший командир полка партизанского соединения КОВПАКА, БРАЙКО Петр Евсеевич.
За мужество и героизм, проявленные при выполнении боевых заданий
командования против немецких захватчиков в тылу врага и особые заслуги в развитии партизанского движения на Украине БРАЙКО был награжден несколькими орденами и Указом Президиума Верховного Совета СССР
от 7 августа 1944 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
- 640 -

ДОКУМЕНТЫ

В 1945 году по ходатайству отдела кадров ЦК КП Украины и Украинского штаба партизанского движения БРАЙКО был зачислен на учебу в Военную академию имени Фрунзе. БРАЙКО успешно учился в академии,
по заданиям политотдела академии выступал с политическими докладами
перед рабочими и служащими предприятий и учреждений гор. Москвы.
Тем не менее БРАЙКО на основании сфальсифицированных донесений
двух секретных сотрудников МГБ, а также необъективно записанных показаний свидетелей ШЕВЦОВА, БОЖКО и ИВЧЕНКОВА был обвинен в проведении антисоветской агитации.
Один из упомянутых секретных сотрудников, будучи допрошен по существу донесений, которые он давал на БРАЙКО, показал, что первое сообщение
в контрразведку на БРАЙКО он писал с помощью оперативного работника ЦИГИДЫ, который формулировал отдельные факты и диктовал их ему.
Он же признал далее, что в феврале 1948 года представил агентурное
донесение, в котором извратил выступление БРАЙКО на читательской конференции в клубе академии.
Передопрошенные свидетели БОЖКО, ШЕВЦОВ и ИВЧЕНКОВ заявили,
что их показания на БРАЙКО были подсказаны и усилены допрашивавшими сотрудниками контрразведки.
Установлено также, что следствие по делу БРАЙКО велось строжайше
запрещенным советскими законами методами.
На допросе 24 октября 1953 года БРАЙКО рассказал, как от него вымогались показания бывш. старшим следователем РЮМИНЫМ (арестован
по другому делу);
«...“Ну ты, Геббельс, рассказывай лучше не о своих похождениях,
а о том, как агитировал против советской власти... Если же не будешь рассказывать, черт с тобой, все равно сгниешь здесь и мы тебя закопаем”.
Через несколько дней РЮМИН предъявил мне небольшой написанный
от руки протокол допроса, в котором говорилось, что я признаю себя виновным в антисоветской агитации.
После того как я отказался подписывать этот документ, РЮМИН начал
подвергать меня избиению, нанося удары по лицу, бокам и по ногам...
в результате чего я вынужден был подписать написанное РЮМИНЫМ якобы мое “признание”.
Недели через две после ареста меня перевели в Лефортовскую тюрьму. Там избиение превратилось уже в систему».
БРАЙКО также показал, что РЮМИН, избивая его, вымогал ложные показания в отношении маршала Советского Союза ЖУКОВА Г. К.
Допрошенный по этому поводу обвиняемый РЮМИН признал, что
он при допросах БРАЙКО применял меры физического воздействия и показал:
«Дело БРАЙКО поступило в Следчасть по особо важным делам, где
в то время... вымогались показания у арестованных генералов и офицеров
- 641 -

ДОКУМЕНТЫ

из окружения ЖУКОВА о якобы его заговорщической деятельности... ЛЕОНОВ или кто-то из его заместителей, ссылаясь на казанное выше обстоятельство, говорили, что дело БРАЙКО очень важное. Когда дело БРАЙКО
находилось в моем производстве, ЛЕОНОВ или кто-то из его заместителей
передал мне указание АБАКУМОВА о применении к БРАЙКО мер физического воздействия...»
К фальсификации дела БРАЙКО причастен и бывший начальника Следчасти по особо важным делам ЛИХАЧЕВ, который утвердил составленное
РЮМИНЫМ постановление о предъявлении обвинения БРАЙКО и подписал необъективное обвинительное заключение по делу БРАЙКО.
При ознакомлении с материалами дела в порядке ст. 206 УПК РСФСР
БРАЙКО возбудил ходатайство о проведении ему очных ставок с оклеветавшими его свидетелями и допросе ряда слушателей академии, которые
могли бы опровергнуть предъявленное ему обвинение, однако БРАЙКО
в этом было отказано.
25 мая 1949 года БРАЙКО по сфальсифицированным материалам
за проведение антисоветской агитации Особым совещанием при МГБ СССР
был осужден на 10 лет ИТЛ. После осуждения БРАЙКО неоднократно обращался с жалобами и заявлениями в различные советские и партийные
органы о неправильном его осуждении и незаконных методах следствия
по его делу, но обвиняемые по настоящему делу АБАКУМОВ и ЛЕОНОВ
ложно информировали инстанцию о том, что БРАЙКО осужден правильно
и необоснованно просит о пересмотре дела.
Дело по обвинению БРАЙКО по протесту Генерального прокурора Союза ССР пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР, которая
своим определением № 4н-04156/53 от 24 октября 1953 года отменила
решения Особого совещания МГБ СССР в отношении БРАЙКО, дело по его
обвинению производством прекратила с полной реабилитацией БРАЙКО.
Военная Коллегия вынесла также частное определение в отношении работников, сфальсифицировавших дело БРАЙКО.
Следствием доказано, что АБАКУМОВ и его сообщники вымогали показания на видных военных руководителей с целью их компрометации
и от других арестованных.
Так, бывший адъютант заместителя командующего Приволжским
военный округой ХЕЙЛО А. И., осужденный Особым совещанием при
МГБ СССР, на допросе 3 декабря 1953 года показал:
«...В процессе следствия КОМАРОВ и ГАЛКИН настойчиво добивались
от меня показаний о якобы известной мне антисоветской деятельности маршалов Советского Союза Буденного, Жукова и... (называет одного из руководителей партии и правительства). Несмотря на принятые
ко мне меры физического воздействия, я никаких показаний в отношении их не давал... Должен заявить, что КОМАРОВ и ГАЛКИН в разговоре
- 642 -

ДОКУМЕНТЫ

со мной неоднократно заявляли, что они имеют указания от БЕРИЯ и АБАКУМОВА во что бы то ни стало получить от меня показания в отношении
Буденного, Жукова и...»
Избивая кадры военных работников страны, АБАКУМОВ, будучи начальником Главного управления контрразведки «Смерш» и министром
государственной безопасности СССР, арестовал большое количество генералов Советской Армии, следствие по которым велось в течение нескольких лет.
Так, арестованный в 1942 году бывший начальник штаба Южного фронта генерал-майор РОМАНОВ, член КПСС с 1920 года и служивший в рядах
Советской Армии с 1919 года, в жалобе на имя Генерального прокурора,
датированной 4 августа 1948 года, писал:
«...Я арестован в начале 1942 года... С тех пор в течение более 6,5 лет
я нахожусь в заключении в положении “подследственного”, фактически
в бессрочном заключении... в лице следователей ХОРЬКОВА и ЛИХАЧЕВА
применяли во время следствия по отношению ко мне ряд совершенно незаконных, недопустимых для советских органов следствия приемов... в результате чего составлялся протокол, целиком сформулированный якобы
с мох слов ЛИХАЧЕВЫМ, из которого (протокола) явствует приписываемые
мне антисоветские разговоры и настроения».
В такой же обстановке, с применением незаконных методов следствия
допрашивался и ряд других генералов. Военной Коллегией Верховного
Суда СССР прекращены следственные дела в отношении 38 генералов Советской Армии, и они восстановлены во всех правах и воинских званиях.
Допрошенный о фальсификации следственных дел и грубейших нарушениях социалистической законности, АБАКУМОВ, несмотря на многочисленные факты, изобличавшие его в этом, или уклонялся от показаний
по данному вопросу, или пытался переложить полноту ответственности
на других своих соучастников.
Так, на допросе 18 августа 1953 года АБАКУМОВ показал:
«Ответственность за состояние следствия по тому или иному делу несет лицо, которое ведет допросы, а также руководящие работника Следчасти в лице начальника Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР ЛЕОНОВА А. Г. и его заместителей ЛИХАЧЕВА М. Т., КОМАРОВА В. И. и ШВАРЦМАНА Л. Л.
Если в Следчасти по особо важным делам МГБ СССР оказались те или
иные недостатки, то отвечать за них должны вышеуказанные лица...»
VIII
Произведенным расследованием установлено также, что обвиняемый АБАКУМОВ, создавая путем обмана и дезинформации видимость
- 643 -

ДОКУМЕНТЫ

благополучия в чекистских органах, умышленно скрывал от ЦК партии
и Советского правительства важные показания государственных преступников и провалы в работе МГБ.
Еще в годы Отечественной войны АБАКУМОВ, будучи начальником
Главного управления контрразведки «Смерш», сгруппировав вокруг себя
лично ему преданных людей — ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, ЧЕРНОВА, БРОВЕРМАНА, привлеченных в качестве обвиняемых по настоящему делу,
насаждал в следственной работе Главного управления контрразведки
«Смерш» практику грубого нарушения советских законов, директив партии и правительства, а также занимался очковтирательством, направляя
в директивные органы заведомо неправильные, сфальсифицированные
подтасованные документы.
Обвиняемый БРОВЕРМАН на следствии показал:
«АБАКУМОВ еще в период работы в ГУКР “Смерш” усиленно выпячивал себя как человека, наделенного якобы особыми качествами, присущими большим государственным деятелям.
Не обладая в действительности такими качествами и являясь по существу малокультурным и недостаточно грамотным человеком, АБАКУМОВ
прибегал к нечестным, антипартийным приемам для того, чтобы создать
у правительства выгодное для себя мнение. Одним из таких антипартийных
вражеских приемов, практикуемых АБАКУМОВЫМ, являлся обман ЦК».
Допрошенный по этому вопросу обвиняемый ЛЕОНОВ показал:
«АБАКУМОВ втянул меня в преступную работу еще в тот период, когда
я являлся начальником следственного отдела Главного управления контрразведки “СМЕРШ”.
...Уже в то время АБАКУМОВЫМ была введена вредная практика корректировки и переделки протоколов допроса арестованных, направляемых для информации в ЦК ВКП(б)».
Следствием выявлен ряд фактов, когда обвиняемый АБАКУМОВ,
возглавляя военную контрразведку, обманывал Центральный Комитет
партии.
Так, в 1944 году АБАКУМОВ, стремясь создать видимость успешной рабой Главного управления контрразведки «Смерш», скрыл от Центрального
Комитета преступный провал радиоигры с немецкой контрразведкой.
В 1945 году АБАКУМОВ направил в Центральный Комитет партии подтасованные по его указанию фотоальбомы о деятельности белоэмигрантских организаций в Маньчжурии. Обвиняемые ЛЕОНОВ и БРОВЕРМАН при
монтаже этих альбомов умышленно скрыли даты помещенных в них документов и, таким образом, при представлении альбомов в ЦК документы,
имеющие большую давность, были выданы АБАКУМОВЫМ и его соучастниками за новые.
- 644 -

ДОКУМЕНТЫ

Осужденный по другому делу бывший начальник отдела МГБ СССР
ПАЛКИН А. М., также принимавший участие в этой фальсификации, на допросе по этому вопросу показал:
«В монтаже этих альбомов принимали участие АБАКУМОВ... ЛЕОНОВ
и БРОВЕРМАН, причем... по указанию АБАКУМОВА были заклеены все
даты на антисоветских документах, фотоснимки которых затем были помещены в альбомах.
...посылкой таких очковтирательских “документов” АБАКУМОВ... ЛЕОНОВ и БРОВЕРМАН ввели в заблуждение членов Политбюро ЦК ВКП(б)».
Материалами следствия доказано, что АБАКУМОВ вместе со своим
сообщниками ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ и ШВАРЦМАНОМ преднамеренно скрыли от ЦК партии, что участники молодежной националистической
организации, именовавшей себя “Союзом борьбы за дело революции”
(“СДР”), вынашивали злодейские замыслы и разрабатывали планы совершения террористических актов против руководителей партии и Советского
правительства.
Особенно активное участие в этом преступлении принимал ШВАРЦМАН, завоевавший доверие АБАКУМОВА как опытный фальсификатор. Выполняя преступные указания АБАКУМОВА, ШВАРЦМАН фальсифицировал
направлявшиеся в ЦК партии протоколы допроса арестованных участников “СДР”».
По данному вопросу ШВАРЦМАН показал:
«...АБАКУМОВ... дал преступное указание выбросить из протокола допроса арестованного СЛУЦКОГО показания о терроре.
...всего по делу участников “СДР” я составил 4 протокола допроса:
СЛУЦКОГО, ФУРМАНА, ГУРЕВИЧА и ПЕЧУРО. Из всех этих протоколов мною
были исключены показания о террористических замыслах членов указанной националистической организации, хотя арестованные об этом давали
подробные показания».
Обвиняемый ЛИХАЧЕВ, непосредственно руководивший следствием
по делу террористической организации «СДР», также признав себя виновным в том, что он содействовал АБАКУМОВУ в сокрытии от правительства
террористических замыслов участников организации в отношении руководителей КПСС, показал:
«Когда встал вопрос о посылке в правительство информации по делу
террористов — участников еврейской молодежной организации “СДР”
СЛУЦКОГО и других, АБАКУМОВ дал указание исключить из представленных ему Следственной частью протоколов допроса... все, что касалось
террористических замыслов арестованных. Непосредственными исполнителями этих преступных указаний АБАКУМОВА был я и другой заместитель
начальника Следчасти — ШВАРЦМАН. Я “отрабатывал” по указанию АБАКУМОВА письмо в ЦК, а ШВАРЦМАН “кроил” протоколы допроса арестованных...».
- 645 -

ДОКУМЕНТЫ

Аналогичные показания по этому вопросу дал и обвиняемый ЛЕОНОВ:
«По указанию АБАКУМОВА ШВАРЦМАНОМ при моем участии из направленных в ЦК ВКП(б) протоколов допроса арестованных по делу еврейской молодежной националистической организации СЛУЦКОГО, ФУРМАНА
и ГУРЕВИЧА были изъяты их показания о терроре».
Документально установлено также, что, обманывая партию, АБАКУМОВ и его сообщники ЛЕОНОВ и КОМАРОВ скрыли от ЦК КПСС и Советского правительства показания участников арестованной в гор. Астрахани
группы террористов АБАИМОВА, ПОЛЯКОВА, ГУЛИНА и других (осуждены).
В 1950 году по прямому указанию обвиняемых АБАКУМОВА и ЛЕОНОВА из готовившегося для доклада в ЦК партии протокола допроса арестованного агента американской разведки ГАВРИЛОВА были исключены
показания обвиняемого о его террористических замыслах против главы
Советского правительства.
Помимо сокрытия от партии данных о террористической деятельности
врагов Советского государства, следствием установлены и другие факты
злостного обмана партии и правительства со стороны АБАКУМОВА и его
соучастников.
Обвиняемые АБАКУМОВ, ЛЕОНОВ, КОМАРОВ, ЛИХАЧЕВ обманывали
партию по делу крупного государственного преступника САЛИМАНОВА,
скрыв от ЦК КПСС ход следствия по этому делу и показания САЛИМАНОВА
о ведущихся в СССР особо секретных оборонных работах.
В 1948 году АБАКУМОВ, обманывая партию, скрыл попытку побега
за границу агента МГБ, которого сотрудники аргентинского посольства пытались нелегально вывезти из Советского Союза, а случайную его поимку
изобразил как «комбинацию», якобы проведенную органами государственной безопасности.
[…]
IX
Имеющимися в деле материалами доказано, что обвиняемый АБАКУМОВ, окончательно разложившись, в больших размерах расхищал государственное имущество, а также присваивал и транжирил на личные
нужды крупные суммы государственных денег, ассигнованных правительством на оперативные цели.
Как установлено, АБАКУМОВ еще в период Великой Отечественной
войны создал тайные склады, где сосредоточил огромные материальные
ценности и, укрыв их от учета, беззастенчиво грабил это государственное
имущество.
Арестованный бывший управляющий делами КГБ СССР КОЧЕГАРОВ
(осужден) показал:
«Когда был создан склад в Докучаевом переулке, АБАКУМОВ на протяжении 1945–1949 годов взял с этого склада: белого шелка — 1200–1300 ме- 646 -

ДОКУМЕНТЫ

тров, шелка декоративного — 600–700 метров, шелка на мужские сорочки
не менее 200 метров, обуви мужской — 12–14 пар, дамской — 16–20 пар
и детской — примерно 15 пар».
Аналогичные показания о хищениях АБАКУМОВА дали арестованный
быв. Начальник личной охраны АБАКУМОВА КУЗНЕЦОВ (осужден) и ряд
свидетелей.
При аресте у АБАКУМОВА было обнаружено свыше трех с половиной
тысяч метров шерстяных, шелковых и других тканей, большое количества
художественных ваз, фарфоровой и хрустальной посуды, галантерейных
товаров и много другого имущества.
Реализуя свои стремления, АБАКУМОВ в 1948 году переселил из дома
№ 11 по Колпачному переулку 16 семей трудящихся, и, незаконно затратив свыше 1 миллиона рублей государственных денег, оборудовал себе
на освободившейся площади квартиру, напоминавшую по своей роскоши
и убранству апартаменты богатого вельможи.
Арестованный КОЧЕГАРОВ, руководивший этими работами, на следствии показал:
«Одно лишь устройство квартиры АБАКУМОВА на Колпачном переулке, дом № 11, обошлось государству свыше миллиона рублей, причем
все это делалось в глубокой тайне, прибегая к различным жульническим
махинациям... На квартиру АБАКУМОВА Управлением делами было израсходовано около 400 тысяч рублей, ХОЗУ — свыше 200 тысяч рублей,
а остальные затраты были произведены Главным управлением охраны
МГБ СССР...
...В марте 1950 года, чтобы уничтожить улики столь колоссальных затрат государственных средств на свои личные нужды, АБАКУМОВ дал
указание мне... уничтожить бухгалтерскую отчетность 1-го отделения
Управления делами, которое ведало обслуживанием руководящего состава Министерства».
Свидетель ВАСЬКОВ Р. И. по этому вопросу показал следующее:
«Переоборудованием квартиры занимались архитектор РЫБИЦКИЙ и инженер ФИЛАТОВ. Причем никаких смет и проектов составлено
не было... Дом переоборудовался около 6 месяцев. АБАКУМОВ ежедневно
по 2–3 раза бывал на ремонте...
На переоборудовании квартиры было занято до 200 рабочих. Человек
шесть было только техников и инженеров... На переоборудование квартиры было израсходовано примерно до 800 тысяч рублей, не считая того, что
часть высококачественного материала... доставлялась неизвестно откуда,
и деньги за эти материалы я не платил.
Вся отчетность по переоборудованию дома была уничтожена с общей
отчетностью за 1948 год».
- 647 -

ДОКУМЕНТЫ

Допрошенный в качестве свидетеля архитектор РЫБИЦКИЙ Е. В., проектировавший квартиру АБАКУМОВА, показал:
«Работы велись без сметы... все подчинялось требованиям и вкусам
АБАКУМОВА, материалы и строительное оборудование в подавляющем
большинстве было импортное... Для ориентации, какими должны быть отдельные комнаты в квартире, АБАКУМОВ показывал мне вырезки из иностранных журналов и фотографии с изображением различных комнат
и их деталей».
Свидетель БАРАНОВ А. И., директор фабрики «Люкс», на допросе показал:
«Из складов МГБ для оборудования квартиры АБАКУМОВА получено
фабрикой и израсходовано: шелка — 1280,2 метра, керз — 9 метров, тканей декоративных — 613,45 метра, бархата — 521,45 метра, полотна сурового — 52,85 метра, байки — 263,25 метра, кожи — 54,60 дециметра,
пуха — 15,6 кг, клеенки — 505 метров...»
На допросах обвиняемый АБАКУМОВ, отчетливо не ответив по существу растранжиривания им государственных средств на личные нужды
и, в частности, о затратах, произведенных на оборудование его квартиры
в Колпачном переулке, показал:
«Возникает вопрос — сколько же за счет ведомства может быть истрачено денег при ремонте этой квартиры. Я повторяю, что работы производились тяжелые, скажем, стены, проемы дверей, переделка канализации,
вода и т. д., судя по всем этим работам, я могу только примерно сказать
цифру. Я думаю, что едва ли это может превышать 150–200 тысяч. Что касается материалов, которые были израсходованы из складов МГБ СССР
(разные шторы, занавески и на обтяжку стен), я не могу сказать, за что платил, но за что я не платил, является имуществом МГБ...»
Следствием вскрыты также факты грубейшего нарушения АБАКУМОВЫМ финансовой дисциплины.
Так, установлено, что в течение нескольких лет обвиняемый ЧЕРНОВ
по указанию АБАКУМОВА растранжирил до полумиллиона рублей, предназначенных на оперативные нужды.
X
Таким образом, имеющимися в деле материалами доказано, что обвиняемый АБАКУМОВ совместно с врагом народа БЕРИЯ принимал участие
в творимых им преступлениях. Занимая ответственные посты в государственном аппарате, со своими сообщниками ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ,
КОМАРОВЫМ, ШВАРЦМАНОМ, ЧЕРНОВЫМ и БРОВЕРМАНОМ на протяжении ряда лет проводил подрывную работу против Советского государства, злонамеренно попирал советские законы и игнорировал директивы
партии и правительства, фальсифицировали материалов, направленные
- 648 -

ДОКУМЕНТЫ

на компрометацию руководителей партии и правительства, фабриковал
провокационные дела против честных советских граждан, а также преднамеренно систематически обманывал Центральный Комитет партии Советское правительство.
Допрошенный в качестве обвиняемого, АБАКУМОВ голословно отрицает предъявленное ему обвинение и пытается ограничиться лишь тем,
как он показал:
«...у меня были ошибки, недостатки и неудачи в работе, а кроме того
я допустил некоторые излишества в приобретении личного имущества. Эта
все, в чем я виноват...»
Однако в проведении преступной деятельности изобличается показаниями его соучастников — арестованных ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА, БРОВЕРМАНА, ЧЕРНОВА и очными ставками с ними, показаниями
арестованных по другим делам, вещественными и документальными доказательствами, в том числе фотокопиями документов, протоколами осмотров и материалами фальсифицированных уголовных дел, определениями
судебных органов по этим делам.
Допрошенный в качестве обвиняемого ЛЕОНОВ А. Г. на следствии признал, что он виновен в том, что по указанию АБАКУМОВА допускал в практической работе грубые нарушения советской законности, принимал
личное участие в незаконном продлении срока наказания ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К. Отрицает умышленную фальсификацию следственных дел и вымогательство заведомо ложных показаний от арестованных.
В преступной деятельности изобличается показаниями его соучастников арестованных ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА, ШВАРЦМАНА, БРОВЕРМАНА,
ЧЕРНОВА, показаниями свидетелей, а также документальными доказательствами, приобщенными к делу.
Допрошенный в качестве обвиняемого ЛИХАЧЕВ признал, что являлся одним из пособников АБАКУМОВА, насаждавшего преступную практику ведения следствия, допускал нарушения советской законности, лично
избивал арестованных, но делал это, как объяснил ЛИХАЧЕВ, по указанию
АБАКУМОВА.
ЛИХАЧЕВ признал также, что по делу участников антисоветской молодежной организации «СДР» выбросил из документа, направляемого
в инстанцию, показания участников этой организации о их террористических замыслах против руководителей партии и правительства. Фальсификацию следственных дел и вымогательство показаний от арестованных,
направленных на компрометацию выдающихся деятелей партии и Советского государства и видных военных работников отрицает. Но в этом
достаточно изобличается показаниями свидетелей, показаниями соучастников по преступной деятельности, протоколами осмотров следственных
дел, определениями судебных органов, фотокопиями сфабрикованных
- 649 -

ДОКУМЕНТЫ

документов и другими письменными доказательствами, а также очными
ставками со своими сообщниками.
Обвиняемый КОМАРОВ, будучи допрошенным по существу предъявленного обвинения, признал, что он повинен вместе с ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ и ШВАРЦМАНОМ в преступной практике ведения следствия,
насаждавшейся АБАКУМОВЫМ, в грубейшем нарушении советской законности, в применении к арестованным мер физического воздействия и личном избиении их, но объяснил, что делал это по указанию АБАКУМОВА.
Кроме того, признал, что по делу изменника Родины САЛИМАНОВА
помог АБАКУМОВУ скрыть от Центрального Комитета партии крупный
провал в работе органов МГБ, вычеркнув из документа, направленного
в инстанцию, конкретные шпионские сведения, переданные САЛИМАНОВЫМ американцам. Фальсификацию следственных дел и вымогательство
от арестованных ложных показаний на руководителей партии и Советского правительства и видных военных работников отрицает, но достаточно
изобличается в этом показаниями свидетелей, показаниями соучастников
по преступной деятельности, протоколами осмотров следственных дел,
определениями судебных органов, фотокопиями сфабрикованных документов и другими письменными доказательствами, а также очными ставками со своими сообщниками и свидетелями.
Обвиняемый ЧЕРНОВ признал, что изготовил ложные копии препроводительных писем к заявлениям ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА,
сфальсифицированных и направленных в директивные органы; способствовал АБАКУМОВУ в фальсификации дела на Жемчужину; участвовал
в «обработке» протокола допроса арестованного БОРОДИНА, содержавшего компрометирующие данные в отношении руководителей Китайской
коммунистической партии; препятствовал направлению в инстанцию заявлений и жалоб арестованных, сообщавших о грубейших нарушениях
законности и произволе в следственной работе; растранжирил до полумиллиона рублей государственных средств, предназначенных на оперативные цели.
Вместе с тем ЧЕРНОВ заявил, что он выполнял это по преступным указаниям АБАКУМОВА.
В совершенных преступлениях изобличается показаниями арестованных БРОВЕРМАНА, КОМАРОВА, ЛИХАЧЕВА, показаниями ряда свидетелей,
фотокопиями подлинных документов.
Обвиняемый БРОВЕРМАН в предъявленном ему обвинении виновным
себя признал. Изобличается показаниями соучастников, свидетелей и приобщенными к делу документами.
На основании ИЗЛОЖЕННОГО ОБВИНЯЮТСЯ:
1. АБАКУМОВ Виктор Семенович, 1908 года рождения, уроженец
гор. Москвы, русский, гражданин СССР, бывш. член КПСС, бывший министр
государственной безопасности СССР, генерал-полковник,
- 650 -

ДОКУМЕНТЫ

в том, что:
находясь на руководящей работе в чекистских органах и являясь сообщником главаря антисоветского заговора БЕРИЯ, стремившегося к свержению советского строя и реставрации капитализма в СССР, изменил
интересам Родины и проводил подрывную работу против Советского государства;
совместно с врагом народа БЕРИЯ и его сообщниками участвовал
в расправе над родственниками выдающегося деятеля Коммунистической
партии и Советского государства Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ;
вместе со своими соучастниками КОМАРОВЫМ, ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ, ЧЕРНОВЫМ и БРОВЕРМАНОМ злостно фальсифицировал обвинения
против ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА и других руководящих работников Наркомата авиационной промышленности и ВВС Советской Армии,
а также в отношении Жемчужиной, ее родственников и сослуживцев, пытаясь компрометировать отдельных руководителей партии и Советского
правительства;
продолжая начатую БЕРИЯ вражескую линию по злодейскому истреблению кадров, вместе со своими сообщниками с 1949–1950 гг.
сфабриковал так называемое ленинградское дело, по которому была необоснованно арестована и осуждена большая группа руководящих работников партийных и советских организаций — ВОЗНЕСЕНСКИЙ, КУЗНЕЦОВ,
ПОПКОВ и другие, ложно обвиненные в измене Родине и заговоре против
Советского правительства;
злостной фальсификации показаний арестованного БОРОДИНА, полученных в результате пыток и избиения, вместе со своими соучастниками
КОМАРОВЫМ, ЛЕОНОВЫМ, ЧЕРНОВЫМ и БРОВЕРМАНОМ пытался осуществить политическую провокацию и скомпрометировать руководителей
братской коммунистической партии;
вместе с обвиняемыми по настоящему делу ЛЕОНОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ, КОМАРОВЫМ и другими фабриковал провокационные дела против
честных советских людей; применяй пытки, избиения и другие недопустимые и строжайше запрещенные законом приемы следствия, вымогал
от арестованных вымышленные показания, якобы подтверждающие выдвинутые против них необоснованные обвинения в совершении тяжких
преступлений;
используя в своих преступных целях внесудебный орган — Особое
совещание, заключал в тюрьмы и лагеря советских граждан, ложно обвиненных по материалам, сфальсифицированным путем применения незаконных методов следствия;
являясь политическим авантюристом и карьеристом, опираясь на преступную группу своих соучастников, обманным путем создавал видимость
благополучия в чекистских органах, скрывал от ЦК партии и Советского
- 651 -

ДОКУМЕНТЫ

правительства важные показания государственных преступников и серьезные провалы в чекистской работе;
оберегая БЕРИЯ от разоблачения, АБАКУМОВ скрывал факты его морального падения и учинял расправу над неугодными БЕРИЯ лицами, —
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7,
58-8 и 58-11 УК РСФСР.
2. ЛЕОНОВ Александр Георгиевич, 1906 года рождения, уроженец села
Григорьевки, Каневского района, Киевской области, русский, гр-н СССР,
бывший член КПСС, бывший начальник Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, генерал-майор.
3. ЛИХАЧЕВ Михаил Тимофеевич, 1913 года рождения, уроженец села
Панино, Даниловского района, Ярославской области, русский, гражданин
СССР, бывш. член КПСС, бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, полковник.
4. КОМАРОВ Владимир Иванович, 1916 года рождения, уроженец
гор. Ленинграда, русский, гр-н СССР, бывший член КПСС, бывший заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР,
полковник,
в том, что:
вступив в преступную связь с одним из сообщников главаря заговорщиков БЕРИЯ — АБАКУМОВЫМ, вместе с ним проводили в чекистских органах вредительскую и подрывную работу против Советского государства;
будучи поставленными АБАКУМОВЫМ во главе следственного отдела
военной контрразведки, а затем Следственной части МГБ СССР, попирали
советские законы, осуществляя преступные замыслы АБАКУМОВА, направленные на истребление партийных, советских и военных кадров;
путем избиения, пыток, изматывающих ночных допросов, помещения
в карцер и другими запрещенными советским законом методами следствия, принуждением арестованных к самооговору и даче ложных показаний, искусственно создавали провокационные уголовные дела против
честных советских граждан;
в преступном сговоре с АБАКУМОВЫМ в 1946 году сфабриковали
провокационное дело по обвинению руководящих работников Наркомата авиационной промышленности и ВВС Советской Армии ШАХУРИНА, НОВИКОВА, ШИМАНОВА и других, выполняя тем самым задуманную
АБАКУМОВЫМ провокацию, направленную на компрометацию одного
из руководителей партии и правительства;
в том же 1946 году ЛЕОНОВ вместе с АБАКУМОВЫМ участвовал в злодейской расправе над братом Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ;
в 1949 году в сговоре с АБАКУМОВЫМ обвиняемые ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ при участии обвиняемых БРОВЕРМАНА и ЧЕРНОВА, воспользовавшись
ложными материалами, в свое время сфальсифицированными заговорщи- 652 -

ДОКУМЕНТЫ

ками БЕРИЯ и его сообщниками, сфабриковали дело по обвинению Жемчужиной и ее родственников, пытаясь использовать эту гнусную провокацию
в целях компрометации одного из руководителей партии и правительства;
обвиняемый КОМАРОВ, выполняя преступную линию АБАКУМОВА
по истреблению кадров, в 1949–1950 гг. непосредственно возглавлял
практическое осуществление злостной фальсификации так называемого
ленинградского дела, по которому была ложно обвинена, а затем осуждена большая группа руководящих работников партийного и советского аппарата;
в 1948 году по указанию АБАКУМОВА обвиняемые КОМАРОВ, ЧЕРНОВ
и БРОВЕРМАН сфабриковали показания арестованного БОРОДИНА, которыми пытались скомпрометировать руководителей братской компартии.
Когда же арестованный БОРОДИН сделал попытку письменно поставить
об этом в известность директивные органы, обвиняемые ЛЕОНОВ и ЧЕРНОВ приняли меры к сокрытию от инстанций следов этой фальсификации;
в период Отечественной войны и после ее окончания способствовали
АБАКУМОВУ избивать кадры военных работников — генералов Советской
Армии, которых в течение ряда лет незаконно содержали в тюрьме, ложно
обвинив их в измене Родине и других тяжких преступлениях, а обвиняемый КОМАРОВ повинен также в том, что в 1948 году сфальсифицировал
дело на арестованного вице-адмирала ГОНЧАРОВА, которого на допросах
систематически подвергал пыткам, в результате чего после двухнедельного содержания в тюрьме ГОНЧАРОВ умер;
ЛЕОНОВ, ЛИХАЧЕВ и КОМАРОВ совместно с АБАКУМОВЫМ обманывали ЦК партии и Советское правительство, скрывая от них важные показания террористов и других государственных преступников;
то есть в преступления, предусмотренных ст.ст. 17-58-1, 58-7, 58-8 и 5811 УК РСФСР.
5. ЧЕРНОВ Иван Александрович, 1906 года рождения, уроженец дер.
Дилялево, Кубино-Озерского района, Вологодской области, русский,
гражданин СССР, бывший член КПСС, бывший начальник секретариата
МГБ СССР, полковник;
6. БРОВЕРМАН Яков Михайлович, 1908 года рождения, уроженец села
Ходорков, Корнинского района, Житомирской области, еврей, гражданин
СССР, бывший член КПСС, бывший заместитель начальника секретариата
МГБ СССР, полковник,
в том, что:
вступив в преступную связь с сообщником врага народа БЕРИЯ — АБАКУМОВЫМ, совместно с ними проводили в чекистских органах, вредительскую и подрывную работу против Советского государства;
являясь особо доверенными людьми АБАКУМОВА, которых он поставил
во главе секретариата военной контрразведки и МГБ СССР, и осведомленными о преступной деятельности АБАКУМОВА, были непосредственными
- 653 -

ДОКУМЕНТЫ

исполнителями его преступных замыслов. В возглавляемом ЧЕРНОВЫМ
секретариате военной контрразведки и МГБ СССР по указанию АБАКУМОВА при активном участии обвиняемых ЛЕОНОВА, ЛИХАЧЕВА, КОМАРОВА
и БРОВЕРМАНА фальсифицировались обобщенные протоколы допроса
арестованных;
в 1946 году, осуществляя задуманную АБАКУМОВЫМ провокацию, направленную на компрометацию одного из руководителей партии и правительства, ЧЕРНОВ и БРОВЕРМАН участвовали в фальсификации заявлений
арестованных ШАХУРИНА, НОВИКОВА и ШИМАНОВА;
в 1948 году принимали участие в фальсификации показаний арестованного БОРОДИНА, которыми АБАКУМОВ пытался скомпрометировать
руководителей братской компартии, а обвиняемый ЧЕРНОВ вместе с обвиняемым ЛЕОНОВЫМ приняли меры к сокрытию следов этой фальсификации;
в 1949 году вместе с АБАКУМОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ и КОМАРОВЫМ
фальсифицировали дела по обвинению Жемчужиной и ее родственников,
тем самым способствовали АБАКУМОВУ в его гнусной попытке скомпрометировать одного из руководителей партии и правительства;
были посвящены в осуществляющуюся АБАКУМОВЫМ и его сообщниками злостную фальсификацию материалов так называемого ленинградского дела, по которому была ложно обвинена в измене Родине
и заговоре против Советского правительства большая группа руководящих
работников партийных и советских организаций — КУЗНЕЦОВ, ПОПКОВ,
РОДИОНОВ и другие, причем БРОВЕРМАН лично участвовал в фабрикации
«показаний» этих арестованных;
совместно со своими сообщниками обманывали Центральный Комитет партии и Советское правительство, представляя ложную информацию
в инстанцию;
кроме того, ЧЕРНОВ способствовал АБАКУМОВУ транжирить государственные средства,
то есть в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 17-58-1, 58-7 и 58-11
УК РСФСР.
Следственное дело по обвинению бывшего заместителя начальника
Следственной части по особо важным делам МГБ СССР ШВАРЦМАНА Л. Л.
выделено в отдельное производство.
Считая следствие по настоящему делу законченным, а добытые данные достаточными для предания обвиняемых суду, руководствуясь ст. 208
УПК РСФСР следственное дело № 5428 по обвинению АБАКУМОВА В. С.,
ЛЕОНОВА А. Г. и других, всего 6 человек, направить на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР.
Обвинительное заключение составлено « » мая 1954 года в гор. Москве.
- 654 -

ДОКУМЕНТЫ

ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА СЛЕДСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
полковник КОЗЫРЕВ
ЗАМ. НАЧ. 1 ОТДЕЛА СЛЕДСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР
полковник МОТАВКИН
Справка: 1. Обвиняемые арестованы:
АБАКУМОВ В. С. 13 июля 1951 года,
ЛЕОНОВ А. Г. 13 июля 1951 года,
ЛИХАЧЕВ М. Т. 13 июля 1951 года,
КОМАРОВ В. И. 26 июля 1951 года,
ЧЕРНОВ И. А. 22 декабря 1951 года,
БРОВЕРМАН Я. М. 13 ноября 1951 года.
Все они содержатся под стражей во Внутренней тюрьме КГБ при Совете Министров СССР.
2. Вещественные доказательства приобщены к следственному делу
№ 5428.
ЗАМ. НАЧ. 1 ОТДЕЛА СЛЕДСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ КОМИТЕТА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ при СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР полковник (МОТАВКИН)
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 1. Копия на бланке. Машинопись. Л. 3–6. Подлинник. Машинопись. Л. 7–76. Копия. Машинопись.

№ 101
Сопроводительная записка Р. А. Руденко в канцелярию
Президиума ЦК КПСС с приложением докладной записки
об освобождении заместителя министра государственной
безопасности СССР Н. А. Королева
3 сентября 1954 г.
Сов. секретно

№ 1рсс

В КАНЦЕЛЯРИЮ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС
тов. СУХАНОВУ Д. Н.
Возвращаю письмо Генерального Прокурора СССР и Министра внутренних дел СССР от 30.XII.1953 г. № 2144к (Ваш № 5974 от 30.XII.1953 г.)
по делу бывш. Зам. МГБ СССР КОРОЛЕВА Н. А.
- 655 -

ДОКУМЕНТЫ

КОРОЛЕВ Н. А. 31 декабря 1953 г. из-под стражи освобожден и следственное дело в отношении его производством прекращено.
Приложение: на 2 листах250.
Р. Руденко
В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС251

Совершенно секретно

товарищу МАЛЕНКОВУ Г. М.
товарищу ХРУЩЕВУ Н. С.252
4 ноября 1951 года МГБ СССР по обвинению в проведении вредительской работы в чекистских органах был арестован бывший зам. министра
государственной безопасности СССР КОРОЛЕВ Николай Андрианович,
1907 года рождения, уроженец села Подолино, Новгородской области,
член КПСС с 1924 года, генерал-лейтенант.
Произведенной проверкой установлено, что к моменту ареста КОРОЛЕВА никаких материалов, свидетельствующих о его преступной работе
в органах государственной безопасности, не имелось.
В процессе следствия по делу от некоторых арестованных из числа
сотрудников органов МГБ были получены показания о том, что КОРОЛЕВ
поддерживал близкие отношения с АБАКУМОВЫМ и выполнял его преступные указания.
В частности, в показаниях имелась ссылка на то, что КОРОЛЕВ и АБАКУМОВ в 1948 году ликвидировали вторые отделы в управлениях контрразведки групп советских оккупационных войск за границей, чем
способствовали ослаблению борьбы с англо-американскими разведорганами и их агентурой.
Однако при проверке выяснилось, что вторые отделы были упразднены АБАКУМОВЫМ без согласования с КОРОЛЕВЫМ.
Таким образом, предъявленное КОРОЛЕВУ обвинение в подрывной
и вредительской деятельности в чекистских органах в процессе следствия
не нашло своего подтверждения.
Выявленные ошибки и недостатки в работе КОРОЛЕВА в б. 3-ем Главном управлении МГБ СССР квалифицировать как служебные преступления
также оснований не имеется.
Внизу документа рукописная помета: «Архив. Суханов. 3/I–54 г.».
Внизу документа рукописная помета: «Архив. т. Руденко сообщено Суханов.
31/XII 53 г.».
252
Вверху документа рукописная помета: «За Хрущев 31/XII. За Маленков».
250

251

- 656 -

ДОКУМЕНТЫ

В результате рассмотрения всех материалов МВД СССР и Прокуратура
Союза ССР считают возможным следственное дело по обвинению КОРОЛЕВА Н. А. дальнейшим производством прекратить.
Просим Ваших указаний.
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СОЮЗА ССР
МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

Р. РУДЕНКО
С. КРУГЛОВ

«30» декабря 1953 года
№ 2144/к
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 224. Л. 99–101. Подлинник. Машинопись.

№ 102
Предложение председателя Верховного суда СССР
А. А. Волина о порядке судебного рассмотрения дела
В. С. Абакумова253
3 сентября 1954 г.
ЦК КПСС
Ознакомившись с поступившим на рассмотрение Верховного Суда
СССР делом АБАКУМОВА и других быв. работников МГБ СССР, считаю необходимым сообщить соображения о порядке судебного рассмотрения
этого дела.
АБАКУМОВУ предъявлено обвинение в том, что он, находясь в преступной связи с врагом народа БЕРИЯ и проводя подрывную деятельность
против Советского государства, в этих целях со своими сообщниками создавал провокационные следственные дела: так называемое «Ленинградское дело», дело по обвинению ЖЕМЧУЖИНОЙ П. С., дело ШАХУРИНА,
НОВИКОВА и других, дело БОРОДИНА, сфальсифицированное с целью
опорочить руководителей Коммунистической партии Китая, ряд дел на генералов Советской Армии и на других лиц.
Обвинение обосновано материалами дела.
Что касается рассмотрения дела АБАКУМОВА в публичном процессе
в гор. Ленинграде, в присутствии партийного актива, то по мнению Верховного Суда СССР следовало бы признать это нецелесообразным.
Как указано выше, АБАКУМОВУ наряду с фабрикацией «Ленинградского дела» предъявлен ряд других обвинений, публичное рассмотрение которых с неизбежными подробностями нежелательно.
Внизу документа рукописная помета: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС
(указанием Булганина) 4.IX.54 В. Чернуха. № П1610(оп)».
253

- 657 -

ДОКУМЕНТЫ

К настоящему времени все осужденные в связи с «Ленинградским делом» полностью реабилитированы, их родственники возвращены к месту
жительства и устроены на работу.
На Ленинградском партактиве с участием Н. С. ХРУЩЕВА было разъяснено решение ЦК КПСС по вопросу провокационного создания дела КУЗНЕЦОВА, ПОПКОВА и других, и снова поднимать эти вопросы без особой
на то надобности вряд ли целесообразно.
Имеет значение и то обстоятельство, что по основным пунктам обвинения, в частности по обвинению в фабрикации «Ленинградского дела»,
в деле не содержится объяснений АБАКУМОВА в связи с тем, что АБАКУМОВ отказался их давать или давал такие показания, которые следствие
не фиксировало как провокационные.
По всем этим соображениям вношу предложение дело АБАКУМОВА
и других рассмотреть в закрытом судебном процессе без участия обвинения и защиты.
Такого же мнения придерживаются тов. тов. РУДЕНКО и СЕРОВ.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР

А. ВОЛИН

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 125–126. Подлинник. Машинопись.

№ 103
Выписка из протокола № 82 заседания Политбюро
ЦК КПСС о порядке судебного рассмотрения дела
В. С. Абакумова254,255
10 сентября 1954 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО
ОСОБАЯ ПАПКА

№ П82/XIX

О деле Абакумова.
1. Отклонить предложение председателя Верховного Суда СССР т. Волина о рассмотрении дела Абакумова в закрытом судебном процессе без
участия обвинения и защиты как неправильное.
2. Судебный процесс по делу Абакумова провести в г. Ленинграде
в присутствии партийного актива.
3. Поручить т. Волину, Серову и Руденко (с заменой т. Барановым) с учетом состоявшегося обмена мнениями на заседании Президиума ЦК КПСС
254
255

Выписка послана: «Т.т. Волину, Серову, Руденко».
На бланке ЦК КПСС.
- 658 -

ДОКУМЕНТЫ

подготовить и представить в ЦК КПСС предложения о порядке проведения
судебного процесс по делу Абакумова.
СЕКРЕТАРЬ ЦК
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 124. Копия на бланке. Машинопись.

№ 104
Новые предложения о порядке судебного рассмотрения
дела В. С. Абакумова256
6 ноября 1954 г.
Сов. секретно

№ 10/00319
В ЦК КПСС257

В связи с поручением Президиума ЦК докладываем следующие соображения относительно порядка проведения открытого судебного процесса по делу Абакумова и других бывших МГБ СССР:
1. Процесс провести в г. Ленинграде в конце ноября с. г. в присутствии
партийного актива.
2. Дело рассмотреть по Военной Коллегии Верховного Суда СССР.
Председательствующим по делу утвердить первого заместителя Председателя Верховного Суда СССР т. Зейдина.
Поддержание обвинения на суде поручить заместителю Генерального
прокурора СССР тов. Болдыреву.
3. Поручить Министру юстиции СССР тов. Горшенину подобрать для
участия в процессе проверенных в политическом отношении адвокатов258.
Волин
Серов
Руденко
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 127. Копия. Машинопись. Л. 128. Подлинник.
Машинопись.

Внизу документа рукописная помета: «Вопрос рассматривался на заседании
Президиума ЦК КПСС 25 ноября 1954 г. (без оформления). В. Чернуха».
257
Вверху документа машинописные приписки: «Разослано членам Президиума
ЦК КПСС. Подлежит возврату в Канцелярию Президиума ЦК КПСС № П2068».
258
Внизу документа резолюция: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС. В. Маленков. 15.XI.54. П2068(оп)».
256

- 659 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 105
Сопроводительная записка Е. Л. Зейдина В ЦК КПСС
с приложением заявления В. С. Абакумова259
1 декабря 1954 г.
Секретно
№ СП-006/54/022114
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС260
Направляю Вам заявление арестованного АБАКУМОВА, адресованное
в Президиум ЦК КПСС, которое им было подано при вручении ему обвинительного заключения по его делу.
Приложение: упомянутое на 1 листе.
ЗАМ. ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР Е. Зейдин
Приложение

Пр. ЦК КПСС
тов. Хрущеву Н. С.
тов. Маленкову Г. М.
тов. Молотову В. М.
тов. Кагановичу Л. М.
тов. Ворошилову К. Е.
тов. Булганину Н. А.
тов. Микояну А. И.

Только теперь мне дали лист бумаги, и я спешу скорее просить Вас
немедленно вызвать меня. Я должен доложить Вам очень важные вопросы гос. значения261. Все надлежит приостановить, ибо все материалы, которые Вам представили, являются фальшивыми с фиктивными
документами. Это так называемое «дело» сфабриковано врагами Берия, Кобуловым, Владзимирским и др. заговорщиками, а также работниками МГБ Мотавкиным, Выхлаевым, Ильичевым, Носыревым, Козыревым
и другими. Об этом я заявил работникам В. К. т.т. Полякову и АфанаНа бланке Верховного суда СССР.
Внизу документа резолюция: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС. Указание
тов. Хрущева. В. Маленков. 2.XII.54 П2171».
261
Предложение трижды отчеркнуто слева на полях.
259
260

- 660 -

ДОКУМЕНТЫ

сьеву. Все время просил т. Серова и т. Руденко доложить Вам о моей
просьбе вызвать, но, видимо, от Вас это скрыто.
Я жду вызова. Мне угрожают судом.
Повторяю, вопросы очень важные гос. значения.
Все надо обязательно приостановить.
В. Абакумов.
30/XI–54 г.
Когда писал это заявление, около меня находились работники В. К.
т. Поляков, т. Афанасьев и работники тюрьмы МГБ т. Талонов, т. Горнышев, т. Демченко.
Такое важное мое заявление работники ВК т. Поляков, т. Афанасьев
послать Вам отказались, поступив незаконно.
В. Абакумов
Вы должны вызвать меня обязательно, ибо все очень важно.
В. Абакумов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 129. Подлинник. Машинопись. Л. 130–130 (об).
Подлинник. Рукопись.

№ 106
Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о начале судебного
заседания Военной Коллегии Верховного Суда СССР
по делу В. С. Абакумова262
15 декабря 1954 г.
ОСОБАЯ ПАПКА
Сов. секретно
ПОДЛЕЖИТ ВОЗВРАТУ
ЦК КПСС
Докладываем, что 14 декабря 1954 года в 10 часов утра в Доме офицеров начался судебный процесс над Абакумовым и его сообщниками Леоновым, Комаровым, Лихачевым, Черновым и Броверманом.
Внизу документа резолюция: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС и секретарям ЦК КПСС (указание тов. Хрущева). 16.XII.54. В. Маленков. П2246».
262

- 661 -

ДОКУМЕНТЫ

На судебном процессе присутствует свыше 400 человек партийного
и советского актива.
Судебное заседание Военной Коллегии Верховного Суда СССР началось чтением обвинительного заключения.
Обвинительное заключение присутствующими было выслушано
с большим вниманием. Особое негодование вызвали приведенные в обвинительном заключении факты изменнических и провокационных методов Абакумова и его соучастников по уничтожению честных советских
людей. В обвинительном заключении, а затем в показаниях Бровермана
было указано, что Абакумов и его сообщник Броверман вымогали у Юдина показания о маршале Воронове. Присутствующий на процессе Воронов
в беседе с товарищами выразил свое возмущение и сказал, что только
в результате своевременно принятых мер по разоблачению Абакумова
и его банды он не был ими арестован.
Все подсудимые, хотя и с оговорками, признали себя виновными
за исключением Абакумова, который на судебном процессе ведет себя
нагло, отрицает предъявленные ему обвинения, считая, что дело против
него сфальсифицировано.
После зачтения обвинительного заключения начался допрос подсудимых. Первым был допрошен Броверман, бывший заместитель начальника
секретариата МГБ СССР. В своих показаниях Броверман, признавая себя
виновным, разоблачает Абакумова, как ставленника и ближайшего соучастника врага народа Берия, а также раскрывает роль Абакумова и свою
в фальсификации Ленинградского дела, работников авиационной промышленности, Бородина, Гончарова, Афанасьева и других.
Следующим допрашивается Комаров, бывший заместитель начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР. В своих показаниях Комаров отрицает свою роль в применении к заключенным
недозволенных законом методов следствия, а также в фальсификации
дел, особенно Ленинградского, перекладывая всю вину за совершенные
преступления на Абакумова.
Допросом Комарова закончился первый день судебного заседания.
Секретарь Ленинградского обкома КПСС Козлов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 131–132. Подлинник. Машинопись.

- 662 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 107
Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о ходе судебного
процесса по делу В. С. Абакумова263
16 декабря 1954 г.
Сов. секретно
ЦК КПСС
Докладываем, что 15 декабря с. г. продолжался судебный процесс над
Абакумовым и его сообщниками.
На заседании были допрошены Комаров, Лихачев, Леонов — бывшие
работники следственной части МГБ СССР, а также Чернов, бывший начальник секретариата МГБ СССР.
В ходе судебного заседания со всей полнотой подтверждаются факты
преступной деятельности Абакумова и его сообщников, изложенные в обвинительном заключении, хотя обвиняемые Комаров, Лихачев и Леонов
продолжают вести себя нагло и пытаются отрицать очевидные факты своей виновности.
Особое возмущение присутствующих в зале вызывает преступная деятельность подсудимых по фальсификации ими дел с целью дискредитации
некоторых руководителей партии и правительства.
Пытаясь оправдать свои преступления, Комаров, Леонов и Лихачев неоднократно ссылаются на указания «высшей инстанции».
В частности, Комаров заявил, что указания по Ленинградскому делу
им были получены лично от «высшей инстанции».
Комаров и Леонов объясняют свою поездку в Ленинград с группой
следователей необходимостью предупредить возможность упоминания
в показаниях обвиняемых по Ленинградскому делу имен руководителей
партии и правительства. Однако в ходе настоящего судебного заседания установлено, что Леонов, Комаров и другие приезжали в Ленинград
со специальной целью оказать давление на подсудимых и вынудить
их подтвердить показания, полученные в процессе предварительного
следствия, проводившегося с применением мер физического воздействия.
Лихачев в своих показаниях, пытаясь обелить свои преступные действия в деле Жемчужиной, заявил, что он создал ей в тюрьме особо благоприятные условия, за что Жемчужина будто бы характеризовала Лихачева
как чуткого и отзывчивого человека.
Присутствовавшие в зале с возмущением встретили провокационное
заявление подсудимого Комарова о том, что якобы генеральный прокурор
Внизу документа резолюция: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС. В. Маленков. 16.XI.54 П2256(оп)».
263

- 663 -

ДОКУМЕНТЫ

СССР т. Руденко допускал в процессе предварительного следствия по данному делу нарушения — не оформлял протоколами допросы обвиняемых,
а также якобы скрыл некоторые компрометирующие документы при рассмотрении дел в Верховном суде СССР по реабилитации отдельных лиц ранее осужденных по материалам МГБ СССР.
Следует отметить, что ни председательствующий, ни генеральный прокурор не пресекли эту провокационную выходку Комарова.
Судебным следствием доказано, что Абакумов окружил себя скомпрометированными людьми, лично преданными ему, готовыми выполнить
любое его преступное поручение.
В зале заседания возникает оживление и смех, когда Комаров, Леонов
и Лихачев, применявшие в своей следственной практике зверские избиения и пытки, отказываются от ранее данных ими показаний, ссылаясь
на применение к ним мер физического воздействия.
Не менее оживленно реагируют присутствующие в зале на попытки
подсудимых оправдать свои преступные действия их общей и юридической малограмотностью.
Судебное заседание 15 декабря с. г. закончилось допросом Чернова.
Секретарь Ленинградского обкома КПСС Козлов
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 133–134. Подлинник. Машинопись.

№ 108
Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о ходе судебного
процесса по делу В. С. Абакумова264
17 декабря 1954 г.
ОСОБАЯ ПАПКА
Сов. секретно
ПОДЛЕЖИТ ВОЗВРАТУ
№ 3620сс
ЦК КПСС
Докладываем, что 16 и 17 декабря с. г. продолжался судебный процесс
над Абакумовым и его сообщниками.
В первой половине судебного заседания 16 декабря был допрошен
Абакумов. В своих показаниях Абакумов нагло отрицал свою вину по всем
Внизу документа резолюция: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС. В. Маленков. 18.XI.54 П2256(оп)».
264

- 664 -

ДОКУМЕНТЫ

пунктам предъявленного ему обвинения, утверждая, что дело против него
сфальсифицировано в провокационных целях.
Однако в ходе судебного следствия неопровержимо доказывается, что
Абакумов является ближайшим сообщником врага народа Берия по его
гнусным преступлениям и что Абакумов обязан именно Берия своим быстрым продвижением по службе и назначением на пост министра.
У присутствующих на судебном заседании вызвали возмущение наглые попытки Абакумова объяснить свои злодейские преступления ссылками на указания «высшей инстанции».
Абакумов пытался утверждать, что он не проявлял никакой инициативы в создании Ленинградского дела; вопреки очевидным фактам, приведенным на следствии, он заявил, что записка Министерства о Капустине
как английском шпионе и протокол его допроса не имели никакого отношения к последующим арестам по Ленинградскому делу.
На суде полностью раскрывается гнусная роль Абакумова в деле Константина Орджоникидзе, просидевшего в одиночной камере 12 лет. Как выяснилось в ходе следствия, Абакумов по прямому указанию и в угоду Берия
и Меркулову продлил в 1946 году через Особое совещание срок тюремного
заключения К. Орджоникидзе на 5 лет. На суде изобличаются Леонов и Комаров, состряпавшие по приказанию Абакумова документ, провокационно
обвинявший К. Орджоникидзе в антисоветской деятельности.
Присутствующих в зале глубоко возмущает наглый отказ Абакумова
от собственноручной подписи на этом документе, предъявленном ему генеральным прокурором.
Стараясь доказать свою непричастность к делу К. Орджоникидзе, Абакумов заявил, что особые совещания проводились под председательством
его заместителя Огольцова. Абакумов договаривается до того, что он вообще не отвечает за деятельность отделов и управлений Министерства.
Как матерый провокатор, Абакумов ведет на протяжении всего допроса линию отрицания бесспорных фактов и свидетельских показаний.
Он заявляет, что письмо Бородина, в котором Бородин сообщал о своей
невиновности, а также ряд других документов и его, Абакумова, личных
подписей являются подделкой, ссылаясь на то, что такие подделки очень
просто сделать. Среди присутствующих в зале возникает смех, когда генеральный прокурор замечает, что Абакумов, очевидно, имеет в виду свой
собственный опыт фальсификации и подделки документов.
Абакумов пытался опорочить решения Верховного Суда СССР по реабилитации лиц, ранее осужденных по материалам МГБ — Бородина,
Юдина, Гончарова, Афанасьева и др., провокаторски заявив, что на них
Министерство государственной безопасности располагает серьезными
компрометирующими материалами.
- 665 -

ДОКУМЕНТЫ

После допроса подсудимого Абакумова присутствующие в зале с большим вниманием и волнением выслушали показания свидетелей: Штейнберга, Мелик-Соколинской, Коннель, Турко, Закржевской и Афанасьева.
В своих показаниях свидетели неопровержимыми фактами изобличают Абакумова и его сообщников во враждебных действиях, направленных
на ослабление Советского государства.
Свидетель Штейнберг показал суду, что подсудимый Комаров, выполняя преступное указание Абакумова, путем непрерывных ночных допросов в течение семи дней лишал его сна, на допросах систематически
избивал резиновыми палками, вынуждая подписать вымышленные показания. В процессе допроса Комаров угрожал Штейнбергу арестом его
жены. Подсудимый Абакумов в присутствии Штейнберга давал Комарову
приказание подобрать двух следователей поздоровее и в две палки продолжать избиение Штейнберга, пока он не подпишет заранее сфальсифицированный протокол допроса.
Свидетельница Мелик-Соколинская изобличала Комарова и Абакумова в применении к ней истязаний в процессе допроса, а также в совершенном произволе по пересмотру ими же сфабрикованного дела: достаточно
было Мелик-Соколинской из лагеря написать письмо родственникам с изложением некоторых фактов проявленного к ней беззакония, как Абакумов немедленно заменил ей содержание в лагере строгим тюремным
заключением.
Свидетельница Коннель показала суду, что она по ложному обвинению в 1939 году была осуждена Особым совещанием на 5 лет.
В 1949 роду Абакумов и его сообщники вновь арестовали ее, в течение девяти месяцев содержали в одиночной камере, беспрерывными ночными допросами добивались от нее клеветнических показаний
на Жемчужину.
Присутствующие в зале с напряженным вниманием выслушали показания свидетеля Турко и были глубоко возмущены гнусными преступлениями Абакумова и его соучастников, о которых сообщил суду Турко.
С первых дней так называемого следствия, показал Турко, обвиняемый
Комаров и быв. следователь Путинцев зверскими побоями, содержанием
в карцере пытались сломить его волю и добиться признания в чудовищных
преступлениях, сфальсифицированных Абакумовым и его сподручными.
Обвиняемый Комаров, ведя следствие, цинично заявлял, чтобы Турко
забыл, что он является первым секретарем обкома партии и депутатом
Верховного Совета СССР, что в МГБ ведут дела невзирая на лица, и если
Турко не даст требуемых показаний, то вся его семья будет уничтожена.
Присутствующие в зале судебного заседания негодуют, когда Турко со слезами на глазах сообщает, что преступления подсудимых довели его жену
до сумасшествия, что без всяких оснований подвергли аресту его сына.
Вымогая подпись под вымышленным протоколом допроса, Комаров и Пу- 666 -

ДОКУМЕНТЫ

тинцев запугивали Турко заявлением, что следствие по его делу — это голос ЦК партии, что все протоколы читаются членами Политбюро ЦК ВКП(б)
и его искренние признания помогут партии разоблачить страшных врагов
Советского государства, проходящих по ленинградскому делу.
Доведенный постоянными избиениями и пытками до полного изнеможения, показывает Турко, он был вынужден подписать так называемый
обобщенный протокол допроса.
Турко показал, что за семь дней до суда Абакумов дал указание улучшить питание и провести необходимую подготовку арестованных к суду.
В течение ночи перед судом быв. следователь Путинцев заставил Турко
наизусть заучить обобщенный протокол допроса, а Комаров заявил Турко,
что он обязан в точности повторить на суде содержание этого протокола
и добавил — имей в виду, Турко, что суд идет и пройдет, а ты останешься
и после суда у нас.
Свидетельница Закржевская показывает, что обвиняемые Комаров и Путинцев, несмотря на ее беременность, систематически истязали
ее и постоянными угрозами и шантажом вынуждали подписать сфабрикованные показания.
Выступивший в качестве свидетеля Путинцев заявил суду, что Абакумов и Комаров запрещали следователям вести протоколы допроса обвиняемых до специальных указаний и заставляли избиениями и пытками
добиваться у обвиняемых требуемых показаний. Вместе с тем Путинцев
пытался скрыть свое участие в преступных методах ведения следствия.
По ходатайству генерального прокурора тов. Руденко, Военная Коллегия Верховного Суда СССР вынесла определение о привлечении Путинцева
и уголовной ответственности за применение незаконных методов следствия при допросе арестованных.
Это решение суда было встречено присутствующими бурными аплодисментами.
Свидетели Носов и Болховицын — быв. работники следственной части
МГБ СССР показали суду о творимых Абакумовым и другими беззакониях
в ведении следствия.
В конце судебного заседания были заслушаны гневные свидетельские показания быв. министра морского флота Афанасьева, рассказавшего о зверских приемах ведения следствия Абакумовым, Комаровым
и другими, которые, как фашисты, организовали увоз его — Афанасьева
на конспиративную квартиру, якобы американскими шпионами, а позже,
основываясь на показаниях подставленных Абакумовым лиц, добились
ареста. Садист Комаров, сообщил Афанасьев, в течение 30 дней истязал
его постоянным избиением резиновыми палками, многодневным лишением сна и содержанием в карцере. Вынуждая Афанасьева подписать обобщенный протокол, Комаров заставлял выслушивать нечеловеческие крики
арестованных, избиваемых в соседних комнатах. Афанасьев рассказал, что
- 667 -

ДОКУМЕНТЫ

Комаров неоднократно угрожал переломать ему ноги и одну руку, сохранив
другую, чтобы он мог подписать нужные Абакумову и Комарову показания.
Фашистская банда Абакумова и его сообщников, истреблявшая кадры
партийных и советских работников, чинившая чудовищные преступления
перед Советским государством, — заявил т. Афанасьев, — должна быть
уничтожена. Последние слова тов. Афанасьева присутствующими в зале
были встречены бурными аплодисментами.
17 декабря в судебном заседании продолжалось слушание свидетельских показаний. В суде выступили свидетели: Шахурин, Новиков, Шиманов,
Будников, Карев, В. Иванов, Хомич, Коровин, Вербицкий, Молочников, Жаров и А. Иванов.
В свидетельских показаниях раскрываются новые дополнительные
факты, уличающие обвиняемых в тягчайших преступлениях перед Советским государством. Подсудимые не задавали вопросов свидетелям,
пострадавшим от их истязаний. Выступления свидетелей, подвергавшихся надругательствам и зверским избиениям со стороны Абакумова и его
сподручных, часто перерастают в гневные обвинительные речи против сидящих на скамье подсудимых.
Свидетель Шахурин — быв. министр авиационной промышленности,
показал, что он был арестован Абакумовым, сообщником врага народа Берия, чтобы ошельмовать и уничтожить его и бросить тень на одного из руководителей Партии и Правительства, имя и деятельность которого так
дороги советскому народу.
С первых же допросов, — показывает Шахурин, — к нему следователи относились как к заведомому врагу, несмотря на то, что он являлся
депутатом и членом Президиума Верховного Совета РСФСР, шесть лет работал министром, в ряде областей был секретарем обкома партии. Абакумов в присутствии ряда работников следственной части, — говорит
Шахурин, — заявил ему, что признается он или не признается в тягчайших
преступлениях, все равно он — Абакумов — расстреляет его, так как у него
в распоряжении мешок обвинений против Шахурина. В течение трех недель непрерывно следуют ночные, а часто и дневные допросы без протокольных записей. Мне стадо ясно — показывает Шахурин, что Абакумову
и его соучастникам никакой правды не нужно, им нужны только признания
в якобы совершенных преступлениях и, доведенный до состояния полного
безразличия, он подписывает сфальсифицированный протокол допроса.
После этого, говорит Шахурин, подсудимый Абакумов резко меняет
свою тактику и, ссылаясь на «высшую инстанцию», уговаривает написать
записку на имя «высшей инстанции» о недостатках в работе Министерства авиационной промышленности и руководстве его работой со стороны одного из руководителей Партии и Правительства. Позже содержание
записки было в корне изменено Лихачевым и другими и эту фальшивку — показывает Шахурин — его вынуждает Абакумов подписать, говоря,
- 668 -

ДОКУМЕНТЫ

что эта подпись, может быть, даже избавит Шахурина и от предстоящего
суда. Однако суд состоялся, и в зале судебного заседания — говорит Шахурин — присутствовали Абакумов, Леонов и еще трое военных, что лишало возможности говорить правду и на суде, но и после суда Абакумов
продолжает держать Шахурина в следственной тюрьме, где доводит его
до инфаркта. От неминуемой гибели, говорит Шахурин, мена спасла лишь
глубокая вера в партию. Я выступаю не только как свидетель, заявил Шахурин, я прошу государственного обвинителя и суд учесть всю тяжесть совершенных подсудимыми преступлений, все страдания ни в чем неповинных
людей, которых они шельмовали и истязали. Эти злейшие враги советской власти знали, что они издеваются над честными советскими людьми,
я прошу советский суд уничтожить этих врагов, уничтожать! Последние
слова свидетеля Шахурина были встречены бурными аплодисментами
всех присутствующих в зале заседания.
Свидетель Новиков — быв. командующий Военно-Воздушными Силами Советской Армии — показал, что его незаконно арестовали и привезли
к Абакумову, который, угрожая арестом всей семьи и расстрелом, потребовал рассказать о преступных действиях против Советской власти. Далее
следует серия изнурительных допросов. Через неделю Абакумов вновь
вызывает Новикова и предлагает подписать напечатанное на машинке
заявление на имя «высшей инстанции». В заявлении упоминается ряд совершенно неизвестных фамилий, говорит Новиков, на что обращает внимание Абакумова, тогда последний замечает присутствующему Лихачеву:
«Тут, кажется, переборщили». Мне дали закурить папироску, показывает
Новиков, и я окончательно теряю представление реального. В таком состоянии Новиков подписывает постранично все заявление. Позже в кабинете
Лихачева, заявляет Новиков, в течение восьми часов я, рыдая, собственноручно переписал эту фальшивку.
Когда кончился суд, говорит Новиков, я понял, что явился орудием для
компрометации одного из руководителей правительства и одного видного
Маршала Советского Союза. Обо всем этом невозможно говорить без волнения, заявил Новиков. За кровь и слезы невинных советских людей этим
извергам — только смерть! Нет им места на нашей священной земле! Эти
слова тов. Новикова были поддержаны единодушным сочувствием всех
присутствующих в зале судебного заседания.
Показания свидетеля Шиманова — быв. работника ЦК ВКП(б) — разоблачают Абакумова и его сообщников, пытавшихся любыми средствами оклеветать отдельных руководителей нашей партии. После месячных
ночных допросов, говорит Шиманов, его вызвал Абакумов и предложил
рассказать о работе в ЦК ВКП(б), какие доклады и записки писались по вопросам авиационной промышленности. На второй день Комаров, обрушив
на Шиманова угрозы и площадную брань, вынудил подписать сфальсифицированный протокол допроса.
- 669 -

ДОКУМЕНТЫ

Несмотря на то, что Шиманов был осужден на 4 года, Абакумов продержал его в заключении шесть лет.
Свидетель Будников также показывает о чудовищном произволе, творимом подсудимыми. На допросах не предъявлялось никаких обвинений,
а лишь требовали признания в якобы совершенных тяжких преступлениях. Комаров неоднократно угрожал, что Будникова сгноят в следственной
тюрьме, если он не даст показаний. Перед судом, говорит Будников, мне
Комаров пригрозил, что если откажешься от ранее данных показаний,
то будет плохо. Во время суда над Будниковым в зале находились Абакумов и Леонов. Суд приговорил Будникова к двум годам, а Абакумов продержал в тюрьме 4 года и 7 месяцев.
Свидетели Карев и В. Иванов — быв. работники следственной части
МГБ СССР показали суду о преступных действиях и произволе со стороны
подсудимых.
Комаров и другие — говорит В. Иванов — постоянно фальсифицировали протоколы допросов и мерами физического воздействия вынуждали
арестованных подписывать заведомо ложные показания.
Протокол допроса и заявление Бородина — члена партии с 1933 года —
говорит В. Иванов, фабриковала группа сообщников Абакумова в составе
5 или 6 человек.
Присутствующая в заде судебного заседания Мелик-Соколинская заявила суду, что она только на допросах у В. Иванова могла чувствовать себя
человеком, так как он вел следствие в соответствии с государственной законностью. Именно поэтому Абакумов вскоре убрал В. Иванова из следственной части по особо важным делам МГБ СССР.
Бывшие работники следственной части свидетели Хомич и Коровин
приводят ряд фактов, раскрывающих систему фальсификации документов
и показаний, установленную в следственной части и получившую название
«черной кухни» Абакумова. Абакумов и его сообщники подвергали обработке и подделке первые протоколы допросов и требовали от следователей проведения дальнейшего следствия в указанном им направлении.
Такая система исключала объективное проведение следствия. Получалось
так, что Абакумов замышлял, какое преступление приписать человеку,
а следователь должен был довести арестованного до такого состояния,
чтобы он признал себя виновным в совершении этого преступления.
Свидетель архитектор Вербицкий рассказал суду о расхищении Абакумовым сотен тысяч рублей на оборудование собственной квартиры.
Почти каждый день на протяжении ряда месяцев Вербицкий приходил
в служебный кабинет Абакумова с эскизами отделки квартиры и докладом
о ее подготовке.
- 670 -

ДОКУМЕНТЫ

Напряженная тишина стоит в зале, когда свидетель Молочников рассказывает о диких зверствах, творившихся подсудимыми. Через несколько
минут после начала допроса, — показывает Молочников, — Лихачев заявил ему, что в кабинет Лихачева арестованных приводят, а из кабинета
выносят. Затем началось зверское избиение резиновой палкой, кулаками.
Молочников был брошен на пол, его топтали ногами. Поскольку Молочников отказывался давать нужные показания, избиения повторялись. Доведенный до отчаяния, на одном из допросов Молочников бросился головой
в окно и пытался осколком стекла перерезать себе горло.
В результате чудовищных пыток Молочников подписал протоколы допроса, на основании которых он был приговорен к 25 годам лишения свободы.
Подобным же истязаниям был подвергнут генерал Жаров, выступающий свидетелем по данному делу. Жаров рассказал, что он был арестован
в марте 1946 года без предъявления ордера на арест.
С него сорвали погоны, срезали лампасы. Следователь Хорьков начал
допрос с избиения. Затеи Жарова отвели к Абакумову, который потребовал, чтобы Жаров дал клеветнические показания на руководителей ВВС.
Поскольку Жаров отказался это сделать, избиения продолжались. Во время одного из избиений Жаров насчитал 100 ударов резиновой палкой и затем потерял сознание.
На одном из допросов Жаров заявил, что он напишет жалобу в ЦК КПСС
на действия работников МГБ. На это следователь Хорьков ответил: «Мы —
Центральный Комитет, мы — Правительство. У нас министры между ног
болтаются».
На допросах, — показывает Жаров, — неоднократно присутствовали
работники прокуратуры — Новиков, полковник юстиции Бояринов, которые были целиком осведомлены о творившихся в следственной части
преступлениях, но никаких мер не предпринимали. Однако до сих пор эти
люди находятся на свободе.
В результате систематических избиений Жаров наконец подписал
сфальсифицированные протоколы. Но и после этого он в течение 6 лет заходился под следствием без предъявления обвинения. Я прошу, — говорит
свидетель Жаров, — приговорить зверей, находящихся на скамье подсудимых, к расстрелу, а также привлечь к ответственности всех совершавших
злодеяния.
Присутствующие с одобрением встречают эти слова Жарова.
Последним на сегодняшнем судебном заседании выступил свидетель
Иванов А. И. Он был арестован в 1943 г. Леонов и Лихачев подвергли Иванова жестоким истязаниям, избивали до потери сознания, затем приводили
- 671 -

ДОКУМЕНТЫ

в сознание и снова били. Это повторялось неоднократно. В результате Иванов согласился дать требуемые показания, так как непрерывные избиения довели его до безразличия к личной судьбе. Но когда выяснилось, что
он кроме того должен оговорить Ситковского, которого знал как честного
человека, Иванов восстал и отказался подписать протокол. Снова начались
дикие избиения и надругательства, так как Иванов упорствовал, несмотря
на то, что Ситковский под влиянием избиений к этому времени уже оговорил себя.
Другие свидетели также приводили факты, когда, несмотря на страшные избиения, они твердо отстаивали свою правоту и не шли на оговор
честных советских людей.
Далее Иванов рассказывает о людоедских бреднях Абакумова и его
банды, пытавшихся подвести под свои преступные действия «теоретическую базу», которую ему излагал следователь Путинцев, разоткровенничавшись на допросе. Существует, — говорил Путинцев, — две категории
преступников — это пойманные с поличным, которых легко осудить. Вторая категория — потенциальные преступники, люди, способные совершить преступления в будущем. Задача органов МГБ — раскрыть и осудить
таких преступников. Для их осуждения нужны факты. Чтобы добыть эти
факты, нужно применить особые методы. Два метода используются
в следственной практике работников МГБ: первое — применение физического воздействия с целью разрушить нервную систему и сломить волю
обвиняемого к сопротивлению; второе — применение мер психического
воздействия с целью заставить человека потерять веру в своих сограждан,
друзей, в себя.
Показания свидетелей с полной ясностью раскрывают, что чудовищные преступления Абакумова и его банды преследовали цель очернить,
оклеветать некоторых руководителей Партии и Правительства.
В ходе судебного процесса присутствующие со всей очевидностью убедились, что авантюристическая шайка Абакумова и его сообщников верно
служила коварным замыслам врага народе Берия. Абакумов и его сообщники были последовательными и преданными соучастниками Берия в осуществлении его вражеских планов.
Завтра на судебном процессе начинаются прения сторон.
СЕКРЕТАРЬ ЛЕНИНГРАДСКОГО ОБКОМА КПСС

КОЗЛОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 135–148. Подлинник. Машинопись.

- 672 -

ДОКУМЕНТЫ

№ 109
Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о ходе судебного
процесса по делу В. С. Абакумова265
19 декабря 1954 г.
ОСОБАЯ ПАПКА
Сов. секретно.
ПОДЛЕЖИТ ВОЗВРАТУ
№ 3629с
ЦК КПСС
Докладываем, что 18 и 19 декабря 1954 года продолжался процесс
по делу Абакумова и его сообщников.
Военная Коллегия Верховного Суда СССР 18 декабря приступила к слушанию прений сторон.
Первым выступил государственный обвинитель, генеральный прокурор Союза ССР тов. Руденко.
Суд слушает необычное дело — говорит тов. Руденко. Сидящим на скамье подсудимых в свое время было доверено вести борьбу с врагами
советского народа, а они использовали это доверие в преступных целях —
пытались повернуть острое оружие диктатуры пролетариата — органа государственной безопасности — против Советского государства.
Тов. Руденко говорит о славных традициях ЧК во главе с Ф. Дзержинским в борьбе с врагами революции и Советской власти. Эти традиции
были растоптаны врагами народа Берия, Меркуловым, Кобуловым и их последышем Абакумовым.
Июльский Пленум ЦК КПСС 1953 года до конца разоблачил подлую,
изменническую деятельность заклятого врага народа Берия и отметил,
что основная масса работников органов государственной безопасности — честные, до конца преданные партии и народу люди. Очищенные
от горстки предателей Родины, ряды чекистов еще выше подняли свою
революционную бдительность в борьбе с подлинными врагами нашей Родины.
Материалами предварительного и судебного следствия неопровержимо доказано, что подсудимый Абакумов является ставленником врага
народа Берия.
Абакумов, как и Берия, создал свой аппарат фальсификаторов и заплечных дел мастеров из людей, лично преданных ему, таких, как Броверман,
Внизу документа резолюция: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС. В. Маленков. 20.XII.54 г. П2272(оп)».
265

- 673 -

ДОКУМЕНТЫ

Комаров, Леонов, Лихачев и другие. Эта группа во главе с Абакумовым
представляет собой компактную банду, готовую по указанию своего главаря совершить любое гнусное преступление.
Материалами следствия разоблачено наглое заявление подсудимого
Абакумова о фальсификации на него дела Рюминым и Берия. Прокурор
документально доказал, что Абакумов выдвинул Рюмина в центральный
аппарат Министерства госбезопасности СССР с рядового следователя Архангельской области именно как матерого фальсификатора и заплечных
дел мастера.
Абакумов изобличается в скрытии известных ему фактов преступной
вредительской деятельности Берия, его связей с лицами, находившимися
в контакте с иностранными разведчиками. Прокурор приводит содержание ряда записок Абакумова после его ареста, адресованных лично Берия, в которых Абакумов сообщает, о чем его допрашивали, уверяет Берия
в личной преданности ему и выражает надежду на свое скорое освобождение с помощью Берия.
На конкретных фактах неопровержимо доказывается участие Абакумова в злодейских преступлениях Берия против Серго Орджоникидзе и его
родственников. По преступному указанию Абакумова подсудимый Леонов
стряпает без всякого следствия новое обвинительное заключение по делу
К. Орджоникидзе и, используя внесудебный орган — Особое совещание, — Абакумов продляет срок тюремного заключения К. Орджоникидзе
с 5 до 10 лет.
Очень важным признанием Абакумова, — говорит тов. Руденко, — является его сообщение суду о том, что он, Абакумов, заключил К. Орджоникидзе по прямому указанию Берия и Меркулова.
Подсудимый Абакумов продолжил гнусную провокацию Берия по отношению и Жемчужиной, добиваясь компрометации одного из руководителей Партии и Правительства. В этих целях Абакумов в 1949 году
арестовывает Н. Коннель, хотя он еще в 1948 году получил личное письмо быв. следователя Визеля, который просил передать тов. Сталину, что
в 1939 году было провокационно сфальсифицировано дело ни в чем не повинной Жемчужиной и Н. Коннель.
Государственный обвинитель изобличает Абакумова в фальсификации Ленинградского дела. Это одно из тягчайших преступлений, — говорит тов. Руденко, — крупная политическая провокация Абакумова и его
сообщников. У привлеченных по этому делу были проступки и ошибки,
но ни один из них не был изменником Родины.
Поводом для создания Ленинградского дела Абакумов избрал сфальсифицированное обвинение Капустина в связи с английской разведкой.
28 июля Капустин был арестован. С помощью систематических избиений
Абакумов и его сподручные вынуждают его дать показания в вымышленных преступлениях. Сфабрикованный протокол допроса Абакумов 4 авгу- 674 -

ДОКУМЕНТЫ

ста направляет в директивные органы, а 14 августа следуют дальнейшие
аресты по так называемому Ленинградскому делу. Признательных показаний от всех арестованных заплечных дел мастера Абакумова добиваются
путем зверских пыток и истязаний, о чем убедительно показали на суде
свидетели по настоящему делу.
Во время следствия, в период подготовки арестованных к суду и в процессе самого суда Абакумов и его сообщники постоянно запугивали арестованных, каждого в отдельности уверяли в том, что каким бы ни был
приговор по их делу, он будет всего лишь данью общественному мнению,
а в действительности не будет приведен в исполнение. По существу — говорит тов. Руденко, — преступник Абакумов присылал в Ленинград своего
сообщника Леонова, чтобы через суд умертвить привлеченных по Ленинградскому делу. Родственники осужденных были подвергнуты всевозможным репрессиям. Все они в настоящее время полностью оправданы,
а некоторые реабилитированы посмертно.
Гнусной провокацией, направленной на компрометацию одного из руководителей Партии и Правительства, является фабрикация Абакумовым
дела работников авиационной промышленности и Военно-Воздушных Сил
Советской Армии.
Абакумов знал, что ему придется понести суровую ответственность
за фальсификацию дела Шахурина, Новикова, Шиманова и Будникова, поэтому он не выпускал их из следственной тюрьмы, незаконно продляя сроки наказания.
Пытаясь замести следы преступления, Абакумов отдал указание Чернову сделать приписку в сопроводительном документе к заявлению Шахурина, что документ отпечатан в одном экземпляре и направлен только
адресату, в то время как копии этого документа найдены при обыске
на квартире Абакумова, спрятанные в шкафу с бельем.
Тов. Руденко изобличает Абакумова и его сообщников в незаконном
аресте Бородина, члена КПСС с 1903 года. Бородин был обвинен в измене Родине и шпионаже с целью компрометации руководителей братской
коммунистической партии Китая.
Бородин написал заявление в директивные органы, в котором он рассказал о преступных методах ведения следствия, однако заявление было
оставлено в следственной части МГБ СССР. Несмотря на явную фальсификацию, Абакумов прекратил дело лишь за смертью Бородина и конфисковал его имущество.
Такими же методами было сфальсифицировано дело крупного ученого
вице-адмирала Гончарова. Не выдержав зверских побоев и истязаний, Гончаров умер в застенках Абакумова. В настоящее время Бородин и Гончаров
посмертно полностью реабилитированы.
В целях компрометации одного из известных военачальников подсудимый Абакумов в декабре 1948 года арестовывает Юдина, обвиняя его
- 675 -

ДОКУМЕНТЫ

в шпионаже. Юдин в предъявленном суду заявлении писал, что его в течение 9 суток держали почти без сна, подвергали жестоким избиениям.
Подсудимый Комаров во время следствия заявил Юдину: «Ваша беда, что
вы ко мне попали. Я не человек, а зверь».
Данная себе характеристика Комаровым со всей убедительностью
подтверждена судебным следствием и показаниями свидетелей.
Абакумов и его сообщники шумихой вокруг сфальсифицированных
ими дел отвлекали внимание советский разведки от борьбы с настоящими
шпионами и диверсантами. Абакумов скрывал от партии и правительства
крупные провалы в работе органов государственной безопасности.
Всеми обвиняемыми попиралась государственная законность. Для
сидящих на скамье подсудных существовал лишь один кодекс — преступные указания Абакумова. Он изгонял из органов госбезопасности честных,
преданных партии работников. Абакумов более 7 лет содержал в тюрьме
38 генералов Советской Армии, не предъявляя им никаких обвинений.
Преступно посягая на конституционные права советских граждан, Абакумов и его банда стремились посеять недоверие к советскому правосудию, страх и взаимную подозрительность среди советских людей.
Абакумов — морально разложившийся человек, вор и казнокрад.
Во время Великой Отечественной войны он воровски создавал тайные
склады государственного имущества. Более 3 тыс. метров дорогих тканей
изъято при обыске у него на квартире.
Выступавшие свидетели на настоящем процессе были грозными народными обвинителями. Не месть подсудимым за совершенные преступления и надругательства над честными советскими людьми руководила
свидетелями, а искреннее желание, чтобы никогда больше не повторились подобные чудовищные преступления.
Перед грозными обвинениями свидетелей поникли и умолкли подсудимые, хотя в начале судебного процесса вели себя нагло.
В обвинительной речи т. Руденко изобличает в тяжких преступлениях
каждого из подсудимых. Леонов, Комаров и Лихачев, хорошо освоившие
несложную технику применения дубинки, с помощью зверских издевательств над арестованными, добивались признания в заведомо сфальсифицированных преступлениях. Броверман выступал у Абакумова в роли
гнусного фальсификатора. Нет дел, которые миновали бы грязную кухню
Бровермана. Так могли действовать только заклятые враги.
Тов. Руденко подчеркивает огромное значение настоящего процесса
для укрепления государственной законности. Из него должен быть выведен
урок и в части повышения прокурорского надзора за ведением следствия.
В заключении обвинительной речи прокурор потребовал приговорить
Чернова и Бровермана к 25 годам тюремного заключения, а всем остальным — Абакумову, Леонову, Комарову и Лихачеву вынести смертный приговор.
- 676 -

ДОКУМЕНТЫ

Эти слова тов. Руденко были встречены бурными аплодисментами
всех присутствующих в зале судебного заседания.
Во второй половине судебного заседания начались выступления защиты.
Отказавшись от государственного защитника, подсудимый Броверман
изобличал Абакумова, Комарова, Леонова, Лихачева, превративших следственную часть МГБ СССР в застенок. Берия и Абакумов, — говорил Броверман, — осудили тысячи честных советских людей.
Броверман признает себя виновным в фальсификации материалов
дела работников авиационной промышленности и дела Жемчужиной
с целью очернить и оклеветать некоторых руководителей партии и правительства, в фальсификации протоколов допроса арестованных по Ленинградскому делу. Броверман просит суд учесть при вынесении приговора
его искренние признания в период следствия.
Подсудимый Абакумов отвергал предъявленные ему обвинения и показания свидетелей, заявил, что обвинительные материалы против него
сфабрикованы Рюминым. Абакумов подробно распространялся об избиениях его в тюрьме, содержании в кандалах и камерах-холодильниках,
стараясь снизить впечатление от рассказов свидетелей об истязаниях, совершавшихся самим Абакумовым и его сподручными.
Прибегая на протяжении всего своего выступления к провокационным
и клеветническим выпадам, Абакумов заявлял, что он не несет ответственности за создание дела работников авиационной промышленности, дела
генералов, Ленинградского и других, так как все аресты по этим делам совершались по указаниям «высшей инстанции», а на обязанности Абакумова лежали только исполнительские поручения.
О деле авиационных работников он, якобы, ничего не знал, указаний
об арестах не давал, давления на подсудимых не производил, а, напротив
относился к ним хорошо и даже оказал помощь семье Шахурина. Когда
Абакумов сказал, что он не присутствовал на судебном процессе по делу
работников авиационной промышленности, то со стороны свидетелей
раздался возглас: «Врешь!» Абакумов пытался доказать свою непричастность к фальсификации Ленинградского дела ссылкой на то, что все аресты
были произведены по материалам ЦК и не связаны с заявлением и допросом Капустина, а само обвинительное заключение было продиктовано
вождем. Дело Кузнецова разбиралось в Комиссии Партийного Контроля,
а Вознесенского — прокуратурой и Военной Коллегией и лишь затем было
передано в МГБ. К арестам членов семей ленинградских руководителей
МГБ, якобы, также не имеет никакого отношения — они наказывались
и выселялись по предложению бывшего секретаря Ленинградского обкома Андрианова.
Абакумов пытался доказать, что он не отвечает за соблюдение правил
ведения следствия, так как руководство следственной частью по особо
- 677 -

ДОКУМЕНТЫ

важным делам осуществлялось Огольцовым, что работники прокуратуры,
осуществлявшие надзор, никогда не сигнализировали ему о непорядках
в следственной части.
В зале возникает оживление, когда, по утверждению Абакумова,
оказывается, что он ничего не знает о нарушениях в порядке следствия,
не несет ответственность за работу Особого совещания, ни разу за пять лет
не давал распоряжений на помещение в карцер.
Не приводя никаких доказательств, Абакумов всячески отрицал свои
преступные связи с Берия, Кобуловым и Меркуловым.
Заявления Абакумова были расценены присутствующими в зале, как
наглые и трусливые увертки от предъявленных и неопровержимо доказанных в ходе следствия обвинений.
Защитники Рогов, Гринев, Павлов, Степанов заявляют, что они разделяют чувство негодования, которое испытывают присутствующие на судебном процессе, вместе с тем высокая гуманность советских законов дает
им право указать некоторые обстоятельства, смягчающие вину их подзащитных. Они просят суд учесть, что система произвола и беззакония,
насаждавшаяся Берия и Абакумовым в органах МГБ, подавила волю подзащитных и сделала их слепыми исполнителями вражеских планов Абакумова. Защитники просят суд о снисхождении к подсудимым.
После выступления защитников суд заслушал последние слова подсудимых.
Подсудимые Лихачев, Леонов и Комаров заявили, что они не враги,
а невольные соучастники и исполнители вражеских дел Абакумова. Просят
суд это учесть при вынесении приговора и сохранить им жизнь.
Несмотря на полное разоблачение Абакумова на процессе как матерого преступника и ближайшего сообщника врага народа Берия,
он продолжал ссылаться на «высшие инстанции», вновь пытаясь уйти
от ответственности и справедливого приговора за совершенные преступления.
Подсудимый Чернов в последнем слове сказал, что Абакумов и все
мы, сидящие здесь на скамье подсудимых, совершили перед государством
тяжкие преступления. Я чувствую на себе дыхание ненависти честных советских людей, сидящих в зале суда, их отношение к нам есть отношение
всего советского народа.
После заслушивания последних слов обвиняемых суд в 18 часов 45 минут удалился на совещание для вынесения приговора.
В 10 часов утра 19 декабря с. г. был объявлен приговор Военной Коллегии Верховного суда СССР по делу Абакумова в его сообщников.
За совершенные преступления перед Партией и советским народом
суд приговорил: Абакумова, Леонова, Комарова и Лихачева к высшей мере
наказания — расстрелу с конфискацией лично принадлежащего им имущества; Бровермана к 25 годам и Чернова к 15 годам лишения свободы
- 678 -

ДОКУМЕНТЫ

с последующим поражением в правах на 5 лет каждого и с конфискацией
лично принадлежащего им имущества.
Приговор суда присутствующими в зале был встречен бурными аплодисментами.
Следует отметить, что судебный процесс, продолжавшийся с 14
по 19 декабря т. г., прошел организованно. На процессе присутствовало более 500 человек партийного актива. Присутствующие выражали глубокое
возмущение омерзительными злодеяниями, совершенными Абакумовым
и его сообщниками и с глубоким удовлетворением одобрили приговор
суда как заслуженное наказание гнусным провокаторам и врагам советского народа.
СЕКРЕТАРЬ ЛЕНИНГРАДСКОГО ОБКОМА КПСС

КОЗЛОВ

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 149–159. Подлинник. Машинопись.

№ 110
Сопроводительная записка Е. Л. Зейдина
и Р. А. Руденко в ЦК КПСС с приложением проекта
сообщения ТАСС «В Верховном Суде СССР» об итогах
судебного процесса по делу В. С. Абакумова и других266
21 декабря 1954 г.
ОСОБАЯ ПАПКА
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
№ 296-л сс
ЦК КПСС
Представляем проект сообщения ТАСС «В Верховном Суде СССР»
об итогах судебного процесса по делу АБАКУМОВА и других.
Просим Ваших указаний об опубликовании этого сообщения.
Е. Зейдин
Р. Руденко
В ВЕРХОВНОМ СУДЕ СССР

Приложение

14–19 декабря 1954 года в открытом судебном заседании
в гор. Ленинграде Военная коллегия Верховного суда СССР в составе
Внизу документа резолюция: «Тов. Руденко представит новый проект сообщения. В архив Президиума ЦК. В. Маленков. 28. XII. 54.».
266

- 679 -

ДОКУМЕНТЫ

председательствующего первого заместителя председателя Верховного
суда СССР генерал-лейтенанта юстиции ЗЕЙДИНА Е. Л. и членов суда генерал-майора юстиции СЮЛЬДИНА В. В. и полковника юстиции БОРИСОГЛЕБСКОГО В. В. с участием государственного обвинителя Генерального
прокурора СССР действительного государственного советника юстиции
РУДЕНКО Р. А. и защиты членов Московской городской коллегии адвокатов ГРИНЕВА Л. И., СТЕПАНОВА М. В., РОГОВА Н. И., ПАВЛОВА Л. В. рассмотрела уголовное дело по обвинению бывшего министра государственной
безопасности СССР АБАКУМОВА В. С., бывшего начальника следственной
части по особо важным делам МГБ СССР ЛЕОНОВА А. Г., бывших заместителей начальника следственной части по особо важным делам КОМАРОВА В. И. и ЛИХАЧЕВА М. Т., бывших сотрудников МГБ СССР ЧЕРНОВА И. А.,
БРОВЕРМАНА Я. М. в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1-«б», 58-7,
58-8, 58-11 Уголовного Кодекса РСФСР, то есть в измене Родине, вредительстве, контрреволюционном терроре и создании контрреволюционной организации.
Предварительным и судебным следствием установлено, что, являясь
участником антисоветского изменнического заговора врага народа БЕРИЯ,
подсудимый АБАКУМОВ был выдвинут БЕРИЯ первоначально на должность начальника Главного управления контрразведки и заместителя
наркома внутренних дел СССР, а затем на должность министра госбезопасности СССР. Будучи выдвинут БЕРИЯ на этот пост, АБАКУМОВ, действуя как
прямой соучастник преступной заговорщической группы, выполнял вражеские задания БЕРИЯ, направленные против Коммунистической партии
и Советского правительства.
По примеру БЕРИЯ АБАКУМОВ окружил себя соучастниками, готовыми
выполнить любое его преступное распоряжение.
Еще будучи заместителем наркома внутренних дел СССР и зная, что
враг народа БЕРИЯ в течение ряда лет с помощью своих сообщников вел
преступную интриганскую борьбу против выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ, а также зная, что БЕРИЯ после кончины Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ, стал жестоко
мстить членам его семьи, АБАКУМОВ принял непосредственное участие
в террористической расправе с родственниками Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ.
Так, соучастниками БЕРИЯ был незаконно арестован и по сфальсифицированным материалам осужден к 5 годам тюремного заключения брат
Серго ОРДЖОНИКИДЗЕ Константин. После того, как срок тюремного заключения истек, АБАКУМОВ продолжал незаконно содержать К. ОРДЖОНИКИДЗЕ тюрьме под номером без указания фамилии и имени
заключенного. 27 ноября 1946 года АБАКУМОВ при соучастии подсудимого ЛЕОНОВА вновь поставил так называемое «дело по обвинению ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К.» на рассмотрение Особого совещания и продлил срок
содержания К. ОРДЖОНИКИДЗЕ в тюрьме еще на пять лет. Таким образом,
- 680 -

ДОКУМЕНТЫ

ОРДЖОНИКИДЗЕ К. К., в результате расправы, учиненной над ним БЕРИЯ,
а затем АБАКУМОВЫМ, ЛЕОНОВЫМ и другими преступниками, незаконно содержался в тюрьме свыше 12 лет и был освобожден из-под стражи
и полностью реабилитирован лишь после разоблачения БЕРИЯ.
На судебном следствии АБАКУМОВ признал, что, осуществляя расправу с Константином ОРДЖОНИКИДЗЕ, он выполнял преступное указание
врагов народа БЕРИЯ и МЕРКУЛОВА.
Оберегая БЕРИЯ от разоблачения, АБАКУМОВ скрыл от партии и правительства известные ему факты глубокого морального падения БЕРИЯ,
а лиц, знавших и заявлявших об этом, арестовывал и, используя Особое
совещание при МГБ СССР, направлял их в места заключения.
Уже после разоблачения и ареста АБАКУМОВА, он обратился к БЕРИЯ
с рядом конфиденциальных писем, в которых называл БЕРИЯ «самым
близким человеком» и подчеркивал, что он «еще крепко будет нужен Берия». Установлено, что АБАКУМОВ скрывал известные ему факты преступной деятельности БЕРИЯ. Совершая такие же преступления, как и БЕРИЯ,
АБАКУМОВ стал на путь авантюр и политических провокаций. АБАКУМОВ
выискивал малозначительные материалы на отдельных руководящих работников партийного и советского аппарата, представителей советской
интеллигенции, ученых, затем арестовывал этих лиц и, применяя строжайше запрещенные советским законом преступные методы следствия,
вместе со своими сообщниками ЛЕОНОВЫМ, КОМАРОВЫМ, ЛИХАЧЕВЫМ
добивался от арестованных вымышленных показаний с признанием вины
в тягчайших государственных преступлениях. Таким путем АБАКУМОВ
сфальсифицировал так называемое ленинградское дело, по которому
были необоснованно арестованы, а затем осуждены КУЗНЕЦОВ, ПОПКОВ,
ВОЗНЕСЕНСКИЙ, РОДИОНОВ, ЛАЗУТИН, СОЛОВЬЕВ, ТУРКО, ЗАКРЕЖСКАЯ
и другие партийные и советские работники, ложно обвиненные в тягчайших государственных преступлениях.
Создавая это провокационное дело и уничтожая преданные Коммунистической партии кадры, АБАКУМОВ пытался при этом создать представление о том, что руководители ленинградской партийной организации
вели якобы линию на противопоставление и отрыв ленинградской партийной организации от Центрального Комитета КПСС и что эти лица якобы
составляли организованную антисоветскую контрреволюционную группу.
Как теперь установлено, АБАКУМОВ, КОМАРОВ и другие преступники,
применяя угрозы, избиения, пытки, понудили КАПУСТИНА, КУЗНЕЦОВА,
ПОПКОВА, ВОЗНЕСЕНСКОГО и других подписать вымышленные показания о их вражеской деятельности против социалистического государства
и Коммунистической партии.
АБАКУМОВ, КОМАРОВ и другие преступники принудили арестованных по «ленинградскому делу» подписывать вымышленные так называемые «обобщенные» протоколы допросов, которые составлялись
- 681 -

ДОКУМЕНТЫ

в отсутствие арестованных и фальсифицировались в секретариате АБАКУМОВА его сообщником БРОВЕРМАНОМ.
Судебным следствием установлены другие многочисленные факты
фальсификации уголовных дел.
Так, 10 апреля 1948 года АБАКУМОВ незаконно, без санкции прокурора, арестовал советского ученого лауреата Сталинской премии вице-адмирала ГОНЧАРОВА, обвинив его в шпионаже. Заключив ГОНЧАРОВА
в тюрьму, АБАКУМОВ приказал подсудимому КОМАРОВУ применять к ГОНЧАРОВУ избиения. Не вынеся истязаний, ГОНЧАРОВ 25 апреля 1948 года
умер в тюрьме. Совершив таким путем убийство советского ученого, КОМАРОВ сфальсифицировал справку о том, что ГОНЧАРОВ якобы признал
себя виновным в шпионаже, но затем отказался от своих показаний. Затем
КОМАРОВ составил постановление о конфискации имущества ГОНЧАРОВА,
как якобы нажитого преступным путем.
В 1948 году АБАКУМОВ при участии врага народа БЕРИЯ совершил
провокацию в отношении АФАНАСЬЕВА, занимавшего в то время пост
министра морского флота СССР. Следствие по делу АФАНАСЬЕВА также
было поручено подсудимому КОМАРОВУ. Применив незаконные методы
следствия, КОМАРОВ принудил АФАНАСЬЕВА подписать вымышленные
показания о том, что он якобы является шпионом одной из иностранных
разведок, затем по заведомо сфальсифицированным обвинительным материалам АФАНАСЬЕВ был осужден Особым совещанием к 20 годам лишения свободы.
С помощью подсудимого ЛИХАЧЕВА АБАКУМОВ сфальсифицировал
уголовные дела по обвинению кандидата технических наук МОЛОЧНИКОВА и кандидата философских наук ИВАНОВА.
Чтобы скрыть совершаемые им преступления, АБАКУМОВ отдал распоряжение, запрещавшее направлять адресатам заявления и жалобы арестованных, адресованные в ЦК КПСС и Советскому правительству.
Подсудимый ЧЕРНОВ, будучи начальником секретариата МГБ СССР, все
заявления и жалобы арестованных, адресованные в ЦК КПСС и Советскому правительству, направлял тем работникам следственной части, на действия которых приносились жалобы.
Установлено также, что АБАКУМОВ умышленно скрывал от ЦК КПСС
и Советского правительства серьезные провалы в работе МГБ СССР.
Военная коллегия Верховного суда СССР признала виновными: подсудимого АБАКУМОВА В. С. в совершении преступлений, предусмотренных
ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8, 58-11 УК РСФСР; подсудимых КОМАРОВА, ЛЕОНОВА
и ЛИХАЧЕВА в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 17-58-1 «б»,
58-7, 58-8 и 58-11 УК РСФСР; подсудимых БРОВЕРМАНА и ЧЕРНОВА в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 17-58-1 «б», 58-7 и 58-11
УК РСФСР.
- 682 -

ДОКУМЕНТЫ

Военная коллегия приговорила: подсудимого ЧЕРНОВА И. А. заключить
в исправительно-трудовой лагерь сроком на 15 лет; подсудимого БРОВЕРМАНА Я. М. заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 25 лет;
подсудимых АБАКУМОВА В. С., ЛЕОНОВА А. Г., КОМАРОВА В. И. и ЛИХАЧЕВА М. Т. подвергнуть высшей мере уголовного наказания — расстрелу.
Приговор был встречен присутствующими с большим удовлетворением.
Приговор приведен в исполнение.
Р. Руденко 21/XII–54 г.
Е. Зейдин 21/XII–54 г.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 160–167. Подлинник. Машинопись.

№ 111
Выписка из протокола № 100 заседания Политбюро
ЦК КПСС о сообщении ТАСС об итогах судебного процесса
по делу В. С. Абакумова с приложением текста
сообщения267
22 декабря 1954 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО

№ П100/V

О судебном процессе по обвинению Абакумова В. С. и других.
Опубликовать в печати 24 декабря прилагаемый текст сообщения
«В Верховном Суде СССР» об итогах судебного процесса по обвинению
Абакумова В. С. и других.
СЕКРЕТАРЬ ЦК268
Приложение
К пункту V прот. № 100
В ВЕРХОВНОМ СУДЕ СССР
14–19 декабря в открытом судебном заседании в гор. Ленинграде Военная коллегия Верховного суда СССР в составе председательствующего
первого заместителя Председателя Верховного суда СССР генерал-лейтенанта юстиции Зейдина Е. Л. и членов суда генерал-майора юстиции
267
268

На бланке ЦК КПСС.
Внизу документа рукописная помета: «Опубликовано 24.XII.54.».
- 683 -

ДОКУМЕНТЫ

Сюльдина В. В. и полковника юстиции Борисоглебского В. В. с участием государственного обвинителя Генерального прокурора СССР действительного государственного советника юстиции Руденко Р. А. и защиты — членов
Московской городской коллегии адвокатов Гринева Л. И., Степанова М. В.,
Рогова Н. И., Павлова Л. В. рассмотрела уголовное дело по обвинению бывшего министра государственной безопасности СССР Абакумова В. С., бывшего начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР
Леонова А. Г., бывших заместителей начальника следственной части
по особо важным делам Комарова В. И. и Лихачева М. Т., бывших сотрудников МГБ СССР Чернова И. А., Бровермана Я. М. в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-1 «б», 58-7, 58-8, 58-11 Уголовного Кодекса РСФСР.
Судебное следствие полностью подтвердило материалы предварительного следствия и предъявленные подсудимым обвинения.
Подсудимый Абакумов, будучи выдвинут Берия на пост министра госбезопасности СССР, являлся прямым соучастником преступной заговорщической группы, выполнял вражеские задания Берия, направленные против
Коммунистической партии и Советского правительства.
Совершая такие же преступления, как и Берия, Абакумов стал на путь
авантюр и политических провокаций. Абакумов фабриковал дела не отдельных работников партийного и советского аппарата, представителей
советской интеллигенции, затем арестовывал этих лиц и, применяя строжайше запрещенные советским законом преступные методы следствия,
вместе со своими сообщниками Леоновым, Комаровым, Лихачевым добивался от арестованных вымышленных показаний с признанием вины в тягчайших государственных преступлениях.
Таким путем Абакумов сфальсифицировал так называемое «ленинградское дело», по которому был необоснованно арестован ряд партийных
и советских работников, ложно обвиненных в тягчайших государственных
преступлениях.
Судебным следствием установлены и многие другие факты фальсификации уголовных дел и преступного попирания социалистической законности Абакумовым и его сообщниками.
Ныне лица, ложно обвиненные Абакумовым и его соучастниками, полностью реабилитированы.
Чтобы скрыть совершаемые им преступления, Абакумов запрещал направлять по назначению заявления и жалобы арестованных, адресованные в ЦК КПСС и Советскому правительству.
Военная коллегия Верховного суда СССР, признав полностью доказанными обвинения, предъявленные Абакумову и его сообщникам, приговорила: подсудимого Чернова И. А. заключить в исправительно-трудовой
лагерь сроком на 15 лет; подсудимого Бровермана Я. М. заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 25 лет; подсудимых Абакумо- 684 -

ДОКУМЕНТЫ

ва В. С., Леонова А. Г., Комарова В. И. и Лихачева М. Т. подвергнуть высшей
мере уголовного наказания — расстрелу.
Приговор был встречен присутствующими с большим удовлетворением.
Приговор приведен в исполнение.
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 168. Копия на бланке. Машинопись. Л. 169–170.
Копия. Машинопись.

№ 112
Докладная записка сотрудников Административного
отдела в ЦК КПСС о замечаниях и предложениях
по прошедшему судебному процессу269
ЦК КПСС

24 декабря 1954 г.

В связи с открытым судебным процессом в гор. Ленинграде, по делу
бывших сотрудников МГБ СССР Абакумова и его сообщников, на котором
мы присутствовали, считаем необходимым доложить ЦК наши замечания
и предложения.
Судебный процесс наглядно показал, что Абакумов и его сообщники
пробрались в органы государственной безопасности при помощи врага народа Берия и выполняли его преступные замыслы.
В ходе судебного следствия для всех присутствовавших стало ясно, что
вражеская работа Абакумова и его сообщников была направлена на подрыв основ Советского государства, на опорочивание отдельных руководителей Партии и Правительства и на избиение честных советских граждан.
Став на путь провокаций и интриг, Абакумов отвлек аппарат бывшего
МГБ СССР от борьбы с подлинными врагами советской власти, а провалы
в работе МГБ скрывал от ЦК и Правительства.
Обратил на себя внимание тот факт, что в бывшей следственной части
МГБ СССР сидели малограмотные, но коварные люди. Они не знали статей
Уголовного и Уголовно-процессуального кодекса, но умели хорошо орудовать кулаками и дубинкой. Они не могли выяснять истину и восстанавливать правду, но при помощи дубинки могли добиться ложных показаний
и сфальсифицировать дело на любого попавшего к ним советского гражданина.
Самой сильной и убедительной частью процесса были свидетельские
показания. Многие из присутствовавших на процессе не могли сдержать
269
Внизу документа резолюция: «Разослать членам Президиума ЦК КПСС и Административный отдел ЦК — т. Дедову. Указание тов. Хрущева. В. Маленков. 29.XII.54 г.
П2333».

- 685 -

ДОКУМЕНТЫ

слез, когда свидетели в своих показаниях говорили о гнусных, коварных
и циничных приемах, которыми пользовались Абакумов и его сообщники
в достижении своих авантюристических целей.
Проведение процесса в открытом судебном заседании было хорошо
встречено партийно-советским активом Ленинграда. Присутствовавшие
на открытом процессе смогли убедиться в преступной деятельности обвиняемых, дать правильную оценку совершенным преступлениям и поддержать требования свидетелей и государственного обвинения о суровом
наказании преступников. Такая живая поддержка государственного обвинителя и суда повышает роль советского правосудия и способствует укреплению социалистической законности в стране.
Вместе с тем считали бы необходимым отметить, что ряд лиц, ныне
работающих в органах государственной безопасности или освобожденных
от работы в органах, являлись пособниками в совершении преступлений,
но не привлечены к ответственности. В частности, на процессе говорилось
о том, что в фальсификации ряда материалов принимал участие Питовранов, работающий сейчас начальником Инспекции по вопросам безопасности при Верховном комиссаре СССР в ГДР; в грубых нарушениях ведения
следственной работы, в фальсификации так называемого ленинградского
дела и дела на руководящих работников авиационной промышленности,
принимал участие Огольцов — бывший заместитель министра, уволенный
на пенсию.
Не привлечены к ответственности бывшие следователи МГБ СССР Сорокин и Рассыпнинский, допускавшие грубые нарушения советской законности.
Считали бы целесообразным поручить т.т. Серову и Руденко провести
расследование и рассмотреть вопрос об ответственности лиц, являвшихся
пособниками во вражеских действиях Абакумова.
Суд показал, что в порочной практике и грубейших извращениях социалистической законности серьезно повинен бывший генеральный прокурор СССР Сафонов, военные прокуроры Афанасьев и Вавилов, которые
не осуществляли прокурорского надзора в бывшей следственной части
МГБ СССР и своевременно не информировали ЦК партии и Правительство
об известных им фактах грубых нарушений социалистической законности.
Не случайно поэтому в защитительной речи, клеветнической и провокационной по своему характеру, Абакумов счел возможным похвалить этих
трех лиц, которые якобы были на высоте положения и никогда его не информировали о нарушениях социалистической законности.
Т.т. Сафонов, Афанасьев и Вавилов за попустительство в нарушении законности, по нашему мнению, должны быть привлечены к партийной ответственности.
Считали бы целесообразным поручить т.т. Серову, Руденко и Административному отделу ЦК КПСС разобраться с кадрами следственных ра- 686 -

ДОКУМЕНТЫ

ботников и укрепить следственное управление центрального аппарата
и отделы на периферии партийными, юридически подготовленными работниками.
Необходимо отметить, что председатель Верховного суда СССР т. Волин поступил неправильно, рекомендовав генерал-майора Сюльдина
в члены по рассмотрению судебного дела Абакумова и др. Тов. Сюльдин
был членом суда по рассмотрению дела работников авиационной промышленности, на котором присутствовали Абакумов, Леонов и Лихачев.
Тов. Волин, зная о том, что Абакумову и его сообщникам предъявляется
одно из обвинений — фальсификация дела на работников авиационной
промышленности и что в судебное заседание будут вызваны в качестве
свидетелей лица, ранее незаконно осужденные при участии т. Сюльдина,
не отвел его из состава данного суда.
ЗАМ. ЗАВ. АДМИНИСТРАТИВНЫМ ОТДЕЛОМ ЦК КПСС
СТАРЦЕВ
ЗАВ. СЕКТОРОМ АДМИНИСТРАТИВНОГО ОТДЕЛА ЦК КПСС ТИКУНОВ
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 171–173. Подлинник. Машинопись.

№ 113
Выписка из протокола № 103 заседания Политбюро
ЦК КПСС о рассмотрении вопроса по выселению из Москвы
близких родственников лиц, проходящих по делу
Л. П. Берии и В. С. Абакумова с приложением докладной
записки270,271
18 января 1955 г.
СТРОГО СЕКРЕТНО
ОСОБАЯ ПАПКА
№ П103/89
Вопрос Прокуратуры СССР и Комитета государственной безопасности при
Совете Министров СССР
Согласиться с предложением Генерального прокурора СССР т. Руденко
и Председателя Комитета государственной безопасности т. Серова, изложенным в их записке от 7 января 1955 года. № 46-с.
СЕКРЕТАРЬ ЦК
270
271

На бланке ЦК КПСС.
Выписка послана: «Т.т. Руденко, Серову».
- 687 -

ДОКУМЕНТЫ

ЦК КПС

Приложение
Копия
Секретно

У осужденных к ВМН и на разные сроки заключения сообщников Берия: Абакумова, Кобулова, Леонова и других в Москве проживают близкие
родственники, ранее находившиеся на их иждивении.
Учитывая, что пребывание в Москве этих родственников осужденных
ввиду наличия у них многочисленных связей является нежелательным,
считаем целесообразным поручить органам милиции предложить нижеперечисленным членам семей осужденных выехать из Москвы в нережимные местности:
Абакумовой В. Е. — матери осужденного Абакумова.
Смирновой А. Н., 1921 года рождения — жене осужденного Абакумова.
Леоновой Е. И., 1919 года рождения — жене осужденного Леонова.
Лихачевой Г. Н., 1914 года рождения — жене осужденного Лихачева.
Комаровой Н. Т., 1889 года рождения — матери осужденного Комарова.
Колесниковой Е. Ф., 1916 года рождения — жене осужденного Комарова.
Черновой А. И., 1907 года рождения — жене осужденного Чернова.
Людвиговой Е. В., 1917 года рождения — жене осужденного Людвигова.
Намурадзе З. Г., 1909 года рождения — жене осужденного Мамулова.
Шария Л. А., 1907 года рождения — жене осужденного Шария.
Мильштейн Н. Р., 1897 года рождения — жене осужденного Мильштейна.
Кобуловой Е. Н., 1907 года рождения — жене осужденного Кобулова А. З.
Просим Вашего согласия.
Генеральной прокурор Союза ССР Р. Руденко
Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР
И. Серов
7 января 1955 года.
№ 46-с
АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 225. Л. 174. Копия на бланке. Машинопись. Л. 175–176.
Копия. Машинопись.

КОММЕНТАРИИ
29 мая 1953 года ВК ВС СССР подтвердила заключение МВД СССР
о реабилитации руководителей авиационной промышленности.
2
19 января 1939 г. был создан Наркомат рыбной промышленности,
во главе его Сталин поставил П. С. Жемчужину. Однако она была недолго в фаворе. Тучи над ней сгущались. 1 августа 1939 г. арестовали подругу
Жемчужиной — Слезберг Хаю Яковлевну, начальника Главпищеароматмасла Наркомпищепрома. На допросе она показала, что вместе с Жемчужиной являлась участницей антисоветской организации правых. 10 августа
1939 г. на заседании Политбюро рассматривался вопрос о Жемчужиной.
Было принято решение предрешить освобождение т. Жемчужиной от поста Наркома рыбной промышленности. 23 сентября Жемчужина написала
Сталину письмо с просьбой предоставить ей любую работу. После этого
письма Сталин поручил А. А. Жданову в секретном порядке проверить, как
материалы по делу Жемчужиной. После проведенной проверки было принято новое постановление, где указывалось, что показания некоторых арестованных о причастности Жемчужиной к вредительской и шпионской работе — клеветнические. Ей подыскали новую должность: в ноябре 1939 г.
Жемчужину перевели начальником Главка текстильно-галантерейной промышленности Наркомата легкой промышленности РСФСР.
3
МГБ было известно, что Жемчужина дружила с Лозовским, Михоэлсом и Фефером, оказывала покровительство Еврейскому театру в Москве.
На этом и сыграли. Кроме того, Маленкову и Берии была известна неприязнь, которую Сталин питал к Жемчужиной, считая ее косвенно виновной
в самоубийстве своей жены, которая с ней дружила. Сталин считал, что
она «плохо влияла на нее».
В это время было установлено, что Еврейский антифашистский комитет во главе с Михоэлсом, ориентируясь на Америку, по мнению МГБ, превратился в антисоветский центр, проводивший в СССР подрывную работу.
19 декабря 1948 г. Абакумов сообщил Сталину, что Михоэлс и Фефер,
находясь в 1943 г. в Америке, установили вражескую связь с видными еврейскими реакционерами Вайсом и Розенбергом, которые по имеющимся данным действуют по заданиям американской разведки. Они якобы
1

- 689 -

КОММЕНТАРИИ

получили задание об усилении националистической работы в СССР и обязались снабжать американцев информацией не только о евреях, но и о положении в Советском Союзе.
Было установлено, что Михоэлс тесно связан с Лозовским и на протяжении многих лет с Жемчужиной, которая всячески ему покровительствовала и являлась его советчицей по вопросам деятельности Еврейского
антифашистского комитета. Еврейские националисты считали Жемчужину
своей заступницей.
В 1948 г. на приеме по случаю 31-й годовщины Октябрьской революции, данном Молотовым для аккредитованных в Москве иностранных дипломатов, Жемчужина демонстративно уединилась с послом Израиля Голдой Меир и заявила ей на идише: «Я — еврейская дочь».
Естественно, Сталин узнал об этом. Он попросил перепроверить докладываемые ему материалы.
Жемчужиной как члену партии поставили в вину то, что она присутствовала на траурном богослужении в синагоге 14 марта 1945 г. — в день,
когда во всем мире отмечался траур по шести миллионам погибших евреев в годы войны.
Таким образом, было установлено, что она вела себя политически недостойно. В течение длительного времени поддерживала знакомства с лицами, которые оказались врагами народа. Вела с ними переговоры, способствовала передаче их политически вредных, клеветнических заявлений
в правительственные органы.
Было внесено предложение: П. С. Жемчужину исключить из партии.
Материалы расследования разослали Сталину, Молотову, Берии, Маленкову, Вознесенскому, Микояну, Кагановичу, Булганину, Косыгину.
29 декабря 1948 г., Политбюро ЦК заслушало сообщение Шкирятова
и Абакумова о П. С. Жемчужиной и приняло решение исключить Жемчужину из партии.
4
После смерти Сталина, 10 марта 1953 г., Жемчужина была освобождена и реабилитирована. Комитет партийного контроля при ЦК КПСС принял
решение отменить решение Партколлегии КПК от 29 декабря 1948 г. об исключении ее из членов КПСС как неправильное и восстановить в партии.
Однако ввиду того, что решение Партколлегии утверждалось постановлением Политбюро ЦК ВКП(б), КПК вынужден был 21 марта просить Президиум Центрального Комитета КПСС утвердить это решение. В тот же день
Президиум ЦК утвердил решение Комитета партийного контроля при
ЦК КПСС: «Отменить решение Партколлегии КПК от 29 декабря 1948 года
об исключении т. Жемчужиной П. С. из членов КПСС как неправильное.
Восстановить ее членом КПСС». 23 марта 1953 г. П. С. Жемчужину ознакомили с этим решением и в этот же день выдали ей партийный билет.
- 690 -

КОММЕНТАРИИ

ЕАК — Еврейский антифашистский комитет — общественная организация в СССР, образованная в начале 1942 г. при Совинформбюро из представителей советской еврейской интеллигенции для пропагандистских
целей за рубежом. В 1952 г. члены этой организации были осуждены по надуманному обвинению. 22 ноября 1955 г. Военная коллегия Верховного
Суда СССР отменила приговор в отношении членов Еврейского антифашистского комитета из-за отсутствия в их действиях состава преступления.
6
В связи с «делом» Вознесенского, Кузнецова и других арестовали и обвинили в государственных и должностных преступлениях около
300 человек, в том числе секретарей ЦК компартий союзных республик,
обкомов и горкомов партии — 20; секретарей райкомов партии — 36; работников аппаратов ЦК ВКП(б), ЦК компартий союзных республик, обкомов, горкомов и райкомов партии — 16; ответственных работников Совета
министров СССР и Советов министров союзных республик — 4; председателей исполкомов областных, городских и районных Советов депутатов
трудящихся и их заместителей — 129; комсомольских работников — 2.
Из них 23 человека были расстреляны.
Шкирятов, отчитываясь 2 августа 1952 г. перед Маленковым о проделанной работе в связи с «Ленинградским делом», докладывал, что
за период с сентября 1949 г. по 1 апреля 1952 г. Ленинградским обкомом
и Комиссией партийного контроля исключены из партии 287 человек,
114 коммунистам объявлены партийные взыскания и 10 коммунистов переведены в кандидаты. В своей записке Шкирятов охарактеризовал этих
коммунистов как «своего рода актив вражеского руководства, который использовался им в антипартийных, враждебных целях».
7
При поступлении на работу в органы НКВД Рюмин скрыл, что происходил из семьи зажиточного крестьянина — до революции его отец содержал харчевню и торговал скотом, а в 1930 г. исключался из колхоза за связь
с кулацкими элементами. Умолчал о том, что его тесть — бывший колчаковский офицер, что его брат Степан в 1938 г. осужден за грабеж к 4 годам лишения свободы, а его самого в 1937 г. исключали из членов ВЛКСМ,
а также то, что в 1948 г. его сестра Анна была осуждена за спекуляцию.
8
Маленков и Берия всегда помогали друг другу. В свое время Маленков, подбирая кандидатуру на замену наркома НКВД СССР Ежова, остановил свое внимание на Берия.
Позже благодаря их стараниям С. Ф. Реденс — муж сестры А. С. Аллилуевой, возглавлявший в то время управление НКВД по г. Москве и Московской области, был оклеветан, переведен наркомом внутренних дел
Казахской ССР, а впоследствии репрессирован. По словам Василия Сталина, Реденс был помехой для Берия после его назначения на должность
первого заместителя наркома НКВД СССР, т. к. тот знал Берия по работе
5

- 691 -

КОММЕНТАРИИ

в Закавказье с отрицательной стороны и был вхож к И. В. Сталину в любое время. Именно поэтому Берия решил убрать его. Инициатива Берии
об аресте Реденса была поддержана Маленковым. Сталин был вынужден
согласиться с ними.
9
Смерть Сталина и последовавший арест Берии способствовали тому,
что дело Власика долго не рассматривалось. Ждать решения суда ему пришлось очень долго: похоже, с ним не знали, что делать.
После смерти Сталина Руденко и Круглов обратились в Президиум
ЦК КПСС к Маленкову с предложением предать Власика суду за совершенные им служебные преступления и осудить к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет. Впрочем, никаких решений принято
не было.
Более чем через год, 10 ноября 1954 г., Руденко и Круглов отправили
новое письмо в ЦК. Описали в нем суть дела. Сообщили, что в течение года
в связи с тяжелым заболеванием Власик находится на стационарном лечении в больнице Бутырской тюрьмы. Просили согласия дело по обвинению
Власика направить на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда
СССР с предложением направить его в ссылку.
С этим предложением члены ЦК единодушно согласились.
17 января 1955 г. Военная коллегия ВС СССР рассмотрела дело по обвинению Власика Николая Сидоровича, 1896 года рождения, белоруса,
уроженца Барановичской области, с низшим образованием, беспартийного, генерал-лейтенанта, бывшего начальника Главного управления охраны
МГБ СССР по ст. 193-17 п. «б» УК РСФСР.
ВК ВС СССР посчитала обвинение Власика по ст. 193-17 п. «б» УК РСФСР
доказанными и, руководствуясь ст. 319, 320 УПК и 51 УК РСФСР, приговорила: «Власика Николая Сидоровича лишить воинского звания генерал-лейтенант, подвергнуть ссылке сроком на десять (10) лет в отдаленную
местность СССР. В силу ст. 4 Указа Президиума Верховного Совета СССР
от 27 марта 1953 г. об амнистии сократить это наказание наполовину, т. е.
до пяти лет, без поражения в правах.
Лишить Власика медалей: “За оборону Москвы”, “За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.”, “В память 800-летия Москвы”, “30 лет Советской Армии и Флота”, двух почетных знаков
“ВЧК–ГПУ”».
Возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР
о лишении Власика правительственных наград: трех орденов Ленина, четырех орденов Красного Знамени, ордена Красной Звезды, ордена Кутузова первой степени и медали “20 лет РККА”».
Президиум ЦК от 1 февраля 1955 г. утвердил проект постановления
Совета министров СССР о лишении Власика Н. С. воинского звания генерал-лейтенанта.
- 692 -

КОММЕНТАРИИ

5 апреля 1955 г. Н. С. Власик, находясь в ссылке в г. Красноярске, направил Председателю Президиума ВС СССР Маршалу Советского Союза
К. Е. Ворошилову просьбу о помиловании.
Власик просил К. Е. Ворошилова учесть его крайне тяжелое состояние
здоровья. Просил его лично и в его лице «партию и правительство о помиловании. Простить мне мои допущенные ошибки, дать возможность
получить мне мой московский паспорт, дабы около семьи дожить мои последние дни».
12 марта 1956 г. Генеральный прокурор СССР Р. Руденко направил
в ЦК КПСС служебную записку в связи с заявлением Власика Николая Сидоровича о помиловании.
В ней он написал, что «приговор Военной коллегии Верховного суда
СССР в отношении Власика Н. С. является правильным и оснований для его
отмены или изменения прокуратура не находит.
Наряду с этим, исходя из конкретных обстоятельств дела и учитывая
состояние здоровья Власика Н. С., ходатайства осужденного и его жены,
считал бы возможным, в порядке помилования, постановлением Президиума Верховного Совета СССР освободить Власика Н. С. от дальнейшего
отбытия наказания со снятием с него судимости».
В прилагаемом проекте Президиума ВС СССР говорилось: «Власика
Николая Сидоровича, 1886 года рождения, осужденного Военной коллегией Верховного суда СССР 17 января 1955 года по ст. 193-17 п. «б» УК РСФСР
с применением Указа Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта
1953 года “Об амнистии” к 5 годам ссылки — помиловать, освободив его
от дальнейшего отбытия наказания и снять судимость».
После обсуждения этого вопроса Президиум ЦК КПСС 10 мая 1956 г.
принял предложение Генерального прокурора СССР Руденко об освобождении Н. С. Власика от дальнейшего отбытия наказания со снятием с него
судимости.
10
МГБ СССР — Министерство Государственной Безопасности СССР.
15 марта 1946 г. все народные комиссариаты были переименованы в министерства, соответственно Народный комиссариат государственной безопасности СССР стал Министерством государственной безопасности СССР.
После смерти И. В. Сталина, 5 марта 1953 г. на совместном заседании
ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР
принято решение об объединении МГБ и МВД в единое МВД СССР.
11
Союз Советских Социалистических Республик (СССР) — крупнейшее государство мира по площади, второе по экономической и военной
мощи и третье — по численности населения. СССР был создан 30 декабря 1922, когда Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР) объединилась с Украинской и Белорусской советскими
- 693 -

КОММЕНТАРИИ

социалистическими республиками и Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республикой. Все эти республики возникли
после Октябрьского переворота и распада Российской империи в 1917.
С 1956 по 1991 СССР состоял из 15 союзных республик.
12
ВКП(б) — Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков).
Четырнадцатый съезд партии в 1925 г. переименовал Российскую коммунистическую партию большевиков — РКП(б) — в ВКП(б). Это было связано
с созданием СССР.
13
ЦК — Центральный комитет Коммунистической партии (до весны
1917 г. ЦК РСДРП; в 1917–1918 гг. ЦК РСДРП(б); в 1918–1925 гг. ЦК РКП(б);
в 1925–1952 гг. ЦК ВКП(б); в 1952–1991 гг. КПСС) — высший партийный орган в промежутках между съездами партии.
14
Комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) в составе: Г. М. Маленкова, Л. П. Берии, М. Ф. Шкирятова и С. Д. Игнатьева расследовала нарушения законности при ведении следствия в органах государственной безопасности по заявлению старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина.
15
Политическое бюро (Политбюро) ЦК ВКП(б) — руководящий орган
партии, в который входили наиболее влиятельные члены Центрального
Комитета, определявшие политику партии и государства. Впервые Политбюро ЦК РСДРП(б) во главе с Лениным было образовано на заседании
ЦК 10 (23) октября 1917 г. для политического руководства вооруженным
восстанием. Воссоздано как постоянно действующий орган в 1919 г.
на VIII съезде РКП(б).
16
Прокуратура СССР — государственный орган, осуществляющий высший надзор за точным исполнением законов министерствами, ведомствами, подчиненными им предприятиями, учреждениями, исполнительными
и распорядительными органами местных Советов депутатов трудящихся,
общественными и кооперативными организациями, а равно должностными лицами и гражданами СССР. Советская прокуратура (государственная
прокуратура) была создана постановлением ВЦИК 28 мая 1922 в целях
осуществления надзора за соблюдением законов и в интересах правильной постановки борьбы с преступностью. В основу ее организации и деятельности легли принципы, выдвинутые В. И. Лениным, который отмечал,
что «... законность не может быть калужская и казанская, а должна быть
единая всероссийская и даже единая для всей федерации Советских республик». До 1933 г. прокуратура входила в систему республиканских народных комиссариатов юстиции. В связи с тем, что развитие социалистического государства потребовало более централизованного прокурорского
надзора, в 1933 г. была учреждена Прокуратура СССР. Конституция СССР
закрепила организационные принципы построения органов Прокуратуры
СССР и определила ее задачи.
- 694 -

КОММЕНТАРИИ

В. С. Ульянич в августе 1951 г. решением особого совещания
МГБ СССР был приговорен к 8 годам заключения. В 1954 году решением
ВК ВС СССР был реабилитирован.
18
ЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем (председатель Ф. Э. Дзержинский) была образована постановлением СНК РСФСР 7 (20) декабря 1917 г. ВЧК и ее органы
на местах занимались ликвидацией заговоров и мятежей против Советской республики, борьбой с саботажем, спекуляцией и должностными
преступлениями. По окончании иностранной интервенции и Гражданской войны по предложению В. И. Ленина 6 февраля 1922 г. ВЦИК РСФСР
упразднил ВЧК и создал Государственное политическое управление (ГПУ)
при НКВД РСФСР.
19
КПК — Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б) — орган партийного контроля, созданный XVII съездом партии в 1934 г., была преобразована из Центральной контрольной комиссии ВКП(б), избиралась съездом партии. КПК имела аппарат в центре и постоянных представителей
в республиках, краях, областях, назначаемых и отзываемых КПК. В Уставе
партии на XVII съезде ВКП(б) было записано, что КПК: «а) контролирует
исполнение решений партии и ЦК ВКП(б); б) привлекает к ответственности виновных в нарушении партийной дисциплины; в) привлекает к ответственности виновных в нарушении партийной этики». XVIII съезд ВКП(б)
постановил, что центральной задачей КПК является усиление контроля
за выполнением решений ЦК ВКП(б), и установил, что комиссия работает при ЦК ВКП(б), под его руководством и по его директивам, в связи
с чем отпадает необходимость выборов членов комиссии на съезде партии. Соответственно в Устав ВКП(б) было внесено изменение: «Комиссия
партийного контроля: а) контролирует исполнение директив ЦК ВКП(б)
советско-хозяйственными органами и партийными организациями;
б) проверяет работу местных партийных организаций; в) привлекает к ответственности виновных в нарушении программы и Устава ВКП(б) и партийной дисциплины».
20
ПВО — Противовоздушная оборона — комплекс мер по обеспечению защиты (обороны) от средств воздушного нападения противника.
21
СМ СССР — Совет Министров СССР — высший коллегиальный орган
исполнительной и распорядительной государственной власти Союза Советских Социалистических Республик в период с 1946 по 1991 гг. Обладал
правом законодательной инициативы. Упразднен в феврале 1991 г. в связи
с учреждением Кабинета министров СССР при президенте СССР.
22
СНК — Совет народных комиссаров — название правительства
Российской Советской Федеративной Социалистической Республики
с Октябрьской революции 1917 до 1946 г. Совет состоял из народных
17

- 695 -

КОММЕНТАРИИ

комиссаров — фактически министров, руководивших народными комиссариатами (наркоматами) — аналогами министерств. После образования
СССР аналогичный орган был создан и на союзном уровне.
23
Старшина 1-й статьи В. А. Савинов захватил торпедный катер на военно-морской базе в г. Балтийске и вышел в открытое море с целью достичь территории Финляндии или Швеции для получения политического
убежища. Однако осуществить это не смог, катер сел на мель, Савинов был
арестован. В 1950 году он был приговорен к высшей мере наказания.
24
ОО НКВД — Особый отдел НКВД — создан 19 декабря 1918 г. постановлением Бюро ЦК РКП(б), по которому фронтовые и армейские ЧК были
объединены с органами Военного контроля. ОО вел наблюдение за политическим и моральным состоянием частей Красной Армии; выявлял лиц,
чья деятельность квалифицировалась советским законодательством как
государственное преступление — измена, шпионаж, диверсия, терроризм;
выявлял контрреволюционные организации и группы лиц, ведущие антисоветскую агитацию; вел следствия по государственным преступлениям
под надзором прокуратуры с передачей дел в военные трибуналы.
25
Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны
(НКО) — военная контрразведка, начальник — В. С. Абакумов. Подчинялось непосредственно наркому обороны И. В. Сталину.
26
ОРУД — Отдел по регулированию уличного движения — структурное подразделение советской милиции, занимавшееся регулированием
дорожного движения.
27
МИД — Министерство иностранных дел СССР — орган исполнительной власти, осуществляющий государственное управление в области
отношений СССР с иностранными государствами и международными организациями. 15 марта 1946 г. НКИД переименован в Министерство иностранных дел.
28
«Ленинградское дело» — ряд судебных процессов в конце 1940-х —
в начале 1950-х годов против партийных и государственных руководителей РСФСР. Жертвами репрессий стали все руководители Ленинградских
областных, городских и районных организаций ВКП(б). они обвинялись
в том, что намеревались создать Российскую коммунистическую партию
в противовес Всесоюзной и начать противостояние с ЦК ВКП(б). В 1954 г.
Верховный суд СССР пересмотрел это дело и реабилитировал лиц, проходивших по нему.
29
НКГБ СССР. Народный комиссариат государственной безопасности
СССР образован 3 февраля 1941 г. путем разделения Народного комиссариата внутренних дел СССР (НКВД СССР) на 2 наркомата: НКГБ СССР, в ведение которого передавались подразделения, непосредственно занятые вопросами государственной безопасности (разведка, контрразведка, охрана
- 696 -

КОММЕНТАРИИ

правительства и т. д.), и НКВД СССР, в ведении которого оставались войсковые и тюремные подразделения, милиция, пожарная охрана и ряд других.
Почти через месяц после начала войны — 20 июля 1941 г. — НКГБ и НКВД
были вновь объединены в НКВД СССР. Повторное создание НКГБ СССР состоялось 14 апреля 1943 г. путем выделения из НКВД СССР тех же подразделений, что и в феврале 1941 г.
30
Народный комиссариат обороны (НКО) СССР — высший орган управления Вооруженными силами СССР. В соответствии с постановлением
ЦИК и СНК СССР от 15 марта 1934 г. НКО был образован 20 июня 1934 г.
на базе ранее существовавшего Народного комиссариата по военным
и морским делам СССР. 22 ноября 1934 г. постановлением ЦИК и СНК СССР
№ 067 было утверждено положение о Народном комиссариате обороны
СССР и положение о Военном совете при нем. Это же постановление отменило постановление о Народном комиссариате по военным и морским
делам. С этого времени все функции НКВМ были переданы НКО. Согласно положению, во главе НКО стоял нарком обороны СССР — К. Е. Ворошилов. Он же возглавлял РККА. На НКО возлагались следующие функции:
разработка и представление на утверждение правительства планов развития, строительства и вооружения РККА; организация и строительство
всех сухопутных, морских и воздушных сил РККА, руководство их боевой
и политической подготовкой, развитие и совершенствование всех средств
вооружения и боевой техники; организация противовоздушной обороны
СССР, контроль за работой наркоматов и других органов советской власти,
Осоавиахима; военное районирование РККА; проведение на основе закона обязательной военной службы и учебных сборов; вооружение РККА
всеми средствами борьбы и снабжение всеми видами довольствия; осуществление оборонительного и необоронительного строительства, руководство санитарной и ветеринарной службой в РККА и др. При наркоме
обороны СССР состоял Военный совет в качестве совещательного органа,
наркому обороны были непосредственно подчинены командующие войсками округов, армий, флотов. Войска и Морские силы РККА для осуществления управления сводились в военные округа, армии и флоты; во главе
военных округов (армий) и флотов стояли командующие войсками округов
(армий) и командующие флотами. При СНК союзных республик состояли
уполномоченные НКО СССР. В состав Наркомата обороны входили: Штаб
РККА, управления РККА: политическое, административно-мобилизационное, начальника вооружений РККА, разведывательное, Морских сил РККА,
Воздушных сил РККА, автобронетанковое, военно-учебных заведений,
противовоздушной обороны, артиллерийское, связи, телемеханики, инженерное, химическое, военно-хозяйственное, санитарное, ветеринарное,
строительное; отделы: изобретений, стандартизации, по ремонтированию
конского состава, издательства, а также инспекторы.
- 697 -

КОММЕНТАРИИ

Особое совещание при ОГПУ-НКВД-МГБ СССР (ОСО) — внесудебный
орган, имевший полномочия рассматривать уголовные дела по обвинениям в общественно опасных преступлениях и выносить приговоры по результатам расследования.
32
РКИ — Рабоче-крестьянская инспекция — орган государственного
контроля, действовавший в Советском государстве с 1920 по 1934 гг. Создана декретом ВЦИК от 7 февраля 1920 г. на основе реорганизации Наркомата гос. контроля в целях всемерного привлечения трудящихся к государственному управлению. Задачей РКИ являлась борьба за строгий учет
материальных ценностей и продовольствия, за совершенствование гос.
аппарата, за ограничение частного капитала. В 1920–1922 гг. (до создания
органов прокуратуры) на РКИ возлагался и надзор за законностью в управлении. XII съезд партии принял решение создать объединенный орган
партийного и советского контроля — Центральную контрольную комиссию — Наркомат РКИ (ЦКК — НК РКИ).
33
ЦКК — Центральная контрольная комиссия ВКП(б). Высший контрольный орган партии в 1920–1934 гг. Первоначальное название — Контрольная комиссия РКП(б). Избиралась съездом партии. Первый её состав
был утвержден временно, до съезда, 9-й Всероссийской конференцией
РКП(б) (сентябрь 1920). Основанием для создания партийных контрольных комиссий (КК) на местах послужило письмо ЦК РКП(б) всем партийным организациям, всем членам партии от 4 сентября 1920 г. и резолюция
9-й Всероссийской конференции РКП(б) «Об очередных задачах партийного строительства».
Задачи ЦКК и местных КК были определены в решениях съездов партии. Главнейшие — охрана единства партии, борьба со всякого рода антипартийными группировками и тенденциями к фракционности внутри
партии. В задачи ЦКК входила борьба с нарушениями членами партии
Программы, Устава, партийной этики, поддержание чистоты рядов партии, 12-й съезд РКП(б) в соответствии с ленинским планом реорганизации
Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) определил функции, задачи и права ЦКК. Они были значительно расширены. Организационно связанная
с Наркоматом РКИ, ЦКК становилась его партийной фракцией. Согласно
положениям о ЦКК и её местных органах (ЦКК компартий союзных республик, губернских, областных КК), принятым в 1924–1926 гг., на контрольные комиссии возлагались, кроме охраны единства партии, поддержания
чистоты ее рядов, также задачи обеспечения партийной линии в деятельности государственных органов, улучшения и упрощения советского
и хозяйственного аппарата, борьба с бюрократическими извращениями
в госаппарате, вовлечение широких масс рабочих и крестьян в работу госаппарата, оказание помощи ЦК партии в подборе руководящих кадров.
31

- 698 -

КОММЕНТАРИИ

В своей деятельности ЦКК руководствовалась указаниями съездов партии;
принципиальные вопросы решались на пленумах ЦКК, созываемых раз
в 2–3 месяца. Пленумы (с 1923) избирали руководящий орган ЦКК — Президиум ЦКК, который из членов ЦКК формировал для текущей работы Секретариат ЦКК, для рассмотрения персональных дел коммунистов — Партколлегию ЦКК. Для постоянной связи между центральными партийными
органами представители Президиума ЦКК присутствовали на заседаниях
Политбюро и Оргбюро ЦК партии.
Важнейшие вопросы политики партии рассматривались на объединённых пленумах ЦК и ЦКК. При непосредственном участии ЦКК проводились чистки партии. Одновременно с этим ЦКК вела большую идейно-воспитательную работу с коммунистами. Вместе с Наркоматом РКИ СССР
ЦКК ВКП(б) провела большую работу по укреплению и совершенствованию государственного аппарата, вела борьбу за осуществление ленинского плана построения социализма в СССР. 17-й съезд ВКП(б) (1934 г.) преобразовал ЦКК ВКП(б) в избираемую съездом партии Комиссию партийного
контроля.
34
ГПУ — Государственное политическое управление при НКВД РСФСР —
было образовано 6 февраля 1922 г. ВЦИК РСФСР после упразднения ВЧК.
В его задачи входила борьба со шпионажем, контрреволюцией, бандитизмом и др.
35
Народный комиссариат внутренних дел СССР (НКВД СССР) был образован постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 г. на базе ОГПУ СССР.
Структура и функции его центрального аппарата в основном были сохранены в прежнем виде. Территориальные органы госбезопасности — полномочные представительства (полпредства, ПП) ОГПУ-НКВД СССР — имели
типовую структуру и функции по примеру центрального аппарата.
36
Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. — на основании решения Политбюро Молотов и Сталин подписали совместное
постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре
и ведении следствия», которое запрещало массовые операции по арестам
и выселениям, ликвидировало «судебные тройки, созданные в порядке
особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции» и устанавливало строгий порядок производства арестов «в соответствии со ст. 127 Конституции СССР».
Органы безопасности постановление обязывало «соблюдать все требования уголовно-процессуальных кодексов», а органы прокуратуры — осуществлять прокурорский надзор за следствием.
37
РСФСР — сокращенное наименование нашего государства с января
1918 по декабрь 1991 гг. В период с октября 1917 по январь 1918 гг. в документах органов советской власти можно встретить наименования:
- 699 -

КОММЕНТАРИИ

Российская Республика, Российская Советская Республика, Российская Социалистическая Советская Республика. Федеративным государством Россию провозгласил III Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских
и крестьянских депутатов в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа от 25 (12) января 1918 г. и в резолюции «О федеральных
учреждениях Российской Республики» от 28 (15) января 1918 г. В последнем документе говорилось: «Российская Социалистическая Советская Республика учреждается на основе добровольного союза народов России
как федерация советских республик этих народов». Таким образом, с этого
времени и существует аббревиатура РСФСР (Российская Социалистическая
Федеративная Советская Республика).
38
ВЛКСМ — Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодежи — общественная молодежная организация. ВЛКСМ работал под
руководством Коммунистической партии Советского Союза. Российский
коммунистический союз молодежи (РКСМ) был создан 29 октября 1918 г.,
в 1924 г. РКСМ было присвоено имя В. И. Ленина — Российский Ленинский
коммунистический союз молодежи (РЛКСМ), в связи с образованием Союза ССР (1922) комсомол в марте 1926 г. был переименован во Всесоюзный
Ленинский коммунистический союз молодежи (ВЛКСМ).
39
Меньшевики — крыло российской социал-демократии, возникшее
на II съезде в 1903 г. С 1912 г. самостоятельная партия — РСДРП. В годы
Гражданской войны меньшевики находились в оппозиции большевикам
и Советской власти.
40
Госплан СССР образован в 1923 г. при СТО СССР. Его основной задачей являлось планирование экономики СССР, составление планов развития народного хозяйства страны на различные сроки. В 1923–1931 гг. —
Государственная плановая комиссия при Совете Труда и Обороны СССР,
в 1931–1946 гг. — Государственная плановая комиссия при Совете Народных Комиссаров СССР.
41
Партия социалистов-революционеров (эсеров) — крупнейшая партия в России в 1901–1923 гг., до 1917 г. на нелегальном положении. Выражала интересы мелкой буржуазии. Основные требования: демократическая республика, политические свободы, рабочее законодательство,
социализация земли. Главное тактическое средство — индивидуальный
террор. Вели работу в массах, преимущественно крестьянских. После Февральской революции вместе с меньшевиками составляли большинство
в Советах, входили во Временное правительство. В Июльские дни 1917 г.
потеряли влияние, левое крыло создало самостоятельную партию левых
эсеров. После Октябрьской революции выступили против большевиков.
После Гражданской войны партия эсеров распалась.
- 700 -

КОММЕНТАРИИ

А. Я. Свердлов, сын председателя ВЦИК РСФСР, зам. начальника отдела органов госбезопасности. Освобожден после смерти И. В. Сталина,
в мае 1953 г.
43
КГБ при Совете Министров СССР. Решение о выделении органов государственной безопасности из МВД СССР в самостоятельное ведомство
было принято Президиумом ЦК КПСС 10 февраля 1954 г. 13 марта 1954 г.
Президиум ЦК КПСС принял решение об основных задачах органов государственной безопасности. В этот же день Указом Президиума Верховного
Совета СССР был образован Комитет государственной безопасности при
Совете Министров СССР. 5 июля 1978 г. КГБ был преобразован из ведомства при Совете Министров СССР в центральный орган государственного
управления СССР и переименован в Комитет государственной безопасности СССР.
42

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ
Абакумов Виктор Семенович (11(24).04.1908–19.12.1954). Родился в Москве в семье рабочего. Русский. Член Коммунистической партии
с 1930 г. Образование начальное: в 1920 г. окончил 4 класса городского
училища в Москве.
В 1920–1921 гг. рабочий на заводах Москвы.
С ноября 1921 г. красноармеец-доброволец 2-й особого назначения
Московской бригады ЧОН.
С января 1924 г. рабочий на временных работах в Москве.
С 1925 г. упаковщик склада Центросоюза в Москве.
С августа 1927 г. стрелок 1-го отряда военизированной промышленной
охраны ВСНХ СССР.
С июля 1928 г. упаковщик склада Центросоюза.
В январе-сентябре 1930 г. заместитель заведующего административным отделом, секретарь ячейки ВЛКСМ торговой посылочной конторы
Наркомата торговли РСФСР.
С октября 1930 г. секретарь ячейки ВЛКСМ завода «Пресс» в Москве.
В 1931–1932 гг. заведующий военным отделом Замоскворецкого райкома ВЛКСМ Москвы.
С января 1932 г. в органах ОГПУ-НКВД: практикант экономического отдела полномочного представителя ОГПУ по Московской области.
В 1932–1933 гг. уполномоченный экономического отдела полномочного представителя ОГПУ по Московской области.
С 1933 г. уполномоченный экономического управления ОГПУ.
С июня 1934 г. уполномоченный экономического отдела ГУГБ НКВД СССР.
В 1934–1937 гг. оперативный уполномоченный 3-го отделения отдела
охраны ГУЛАГа НКВД СССР.
В 1937–1938 гг. оперуполномоченный 4-го отдела ГУГБ НКВД СССР,
затем заместитель начальника отделения 4-го отдела 1-го управления
НКВД СССР, начальник отделения 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР.
В декабре 1938 — феврале 1941 г. начальник УНКВД по Ростовской области.
С февраля 1941 г. заместитель наркома внутренних дел СССР.
- 702 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

С июля 1941 г. начальник Управления особых отделов НКВД СССР и заместитель наркома внутренних дел СССР.
С апреля 1943 г. начальник Главного управления контрразведки
«Смерш» и заместитель наркома обороны СССР.
С сентября 1945 г. являлся членом комиссии по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских представителей
в Международном военном трибунале.
С марта 1946 г. заместитель министра, а с мая 1946 г. министр государственной безопасности СССР.
Арестован 14 июля 1951 г. Осужден к высшей мере наказания. Не реабилитирован.
Генерал-полковник (1943). Депутат Верховного Совета СССР 2-го созыва. Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Суворова
1-й и 2-й степеней, орденом Кутузова 1-й степени, орденом Красной Звезды. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14.11.1955 г. лишен
всех наград и воинского звания.
Берия Лаврентий Павлович (1899–1953). Родился в с. Мерхеули Сухумского округа Кутаисской губернии в семье крестьянина. Член РСДРП(б)
с марта 1917 г.
Август — октябрь 1920 г. — управляющий делами ЦК КП(б) Азербайджана.
Октябрь 1920–1921 г. — ответственный секретарь Чрезвычайной комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих в Баку.
1921–1922 гг. — заместитель начальника, затем начальник секретно-оперативного отдела и одновременно заместитель председателя Азербайджанской ЧК.
1922–1924 гг. — начальник секретно-оперативной части и заместитель
председателя Грузинской ЧК.
1924–1927 гг. — начальник секретно-политического отдела полномочного представительства ОГПУ в ЗСФСР.
Декабрь 1926 г. — март 1931 г. — председатель ГПУ Грузинской ССР
и заместитель председателя ГПУ ЗСФСР.
Март — ноябрь 1931 г. — председатель Закавказского ГПУ и представитель ОГПУ СССР в ЗСФСР.
Октябрь 1931 г. — август 1938 г. — первый секретарь ЦК КП(б) Грузии.
Одновременно с ноября 1931 г. — второй, а в октябре 1932 г. — апреле
1937 г. первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б).
С 1938 г. в НКВД СССР: первый заместитель наркома (август — ноябрь
1938 г.) и одновременно начальник Главного управления госбезопасности
(сентябрь — декабрь 1938 г.).
- 703 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

Ноябрь 1938 г. — декабрь 1945 г. — нарком (министр) внутренних
дел СССР.
Февраль 1941 г. — март 1953 г. — заместитель председателя
СНК (СМ) СССР. Одновременно в июне 1941 г. — мае 1944 г. — член, а в мае
1944 г. — сентябре 1945 г. — заместитель председателя ГКО СССР.
Август 1945 г. — март 1953 г. — председатель Специального комитета
при ГКО (СНК, СМ СССР).
Март — июнь 1953 г. — первый заместитель председателя СМ СССР,
одновременно — министр внутренних дел СССР.
Генеральный комиссар государственной безопасности (1941). Маршал
Советского Союза (1945). Герой Социалистического Труда (1943). Лауреат
Сталинской премии (1949).
Арестован 26 июня 1953 г. на заседании Президиума ЦК КПСС. На июльском (1953) Пленуме ЦК КПСС выведен из Президиума ЦК и ЦК КПСС и исключен из партии.
Расстрелян по приговору Специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Не реабилитирован.
Жемчужина Полина Семеновна (Пери Семеновна Карповская)
(1897–1960). Родилась в селе Пологи Александровского уезда Екатеринославской губернии в семье портного. Член РКП(б) с 1918 г.
В 1923 г. окончила рабфак 2-го МГУ, в 1925 г. рабфак 1-го МГК, в 1925 г.
училась на экономическом факультете Московского института народного
хозяйства имени Г. В. Плеханова.
В 1918–1919 гг. политработник в частях 12-й армии, заведующая
клубом. В 1919–1920 г. инструктор по работе среди женщин ЦК КП(б)
Украины. В 1920–1921 г. заведующая отделом Запорожского горкома, в 1921–1922 гг. инструктор Рогожско-Симоновского райкома РКП(б)
в Москве. В 1921 г. вышла замуж за В. М. Молотова. В 1927–1929 гг. секретарь партячейки, в 1930–1932 гг. директор парфюмерной фабрики «Новая заря». В 1929–1930 гг. инструктор Замоскворецкого райкома ВКП(б).
В 1932–1936 гг. управляющая трестом. С июля 1936 г. начальник Главного
управления парфюмерно-косметической, синтетической и мыловаренной промышленности, с ноября 1937 г. зам. наркома. С января 1939 г.
нарком рыбной промышленности СССР. С марта 1939 г. кандидат в члены
ЦК ВКП(б). С ноября 1939 г. начальник главка текстильно-галантерейной
промышленности Наркомата легкой промышленности РСФСР. В феврале
1941 г. выведена из состава кандидатов в члены ЦК. С 1942 работала в Еврейском антифашистском комитете (ЕАК). В мае 1948 г. выведена в резерв
Министерства легкой промышленности РСФСР.
- 704 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

В январе 1949 г. арестована. В декабре 1949 г. Особым совещанием
при МГБ СССР приговорена к 5 годам ссылки в Кустанайскую область. В середине марта 1953 г. освобождена и реабилитирована.
Игнатьев Семен Денисович (01(14).09.1904, дер. Карловка Елизаветградского уезда Херсонской губернии — 27.11.1983, г. Москва)
Родился в крестьянской семье. Украинец. Член Коммунистической
партии с июля 1926 г. Образование высшее: в 1935 г. окончил Всесоюзную
промышленную академию по специальности «инженер-технолог по самолетостроению».
С 1914 г. работал на Термезском хлопкоочистительном заводе, затем
учеником и подручным слесаря Эмир-Абадских железнодорожных мастерских Бухарской железной дороги.
С 1919 г. председатель коллектива РКСМ железнодорожных мастерских Бухары. С 1920 г. в политотделе Бухарской группы войск. С 1921 г.
в военном отделе Всебухарской ЧК, затем в главном управлении милиции Бухарской республики. С 1922 г. заместитель заведующего организационным отделом ЦК КСМ Туркестана. С 1923 г. представитель ЦК КСМ
Туркестана в Среднеазиатском бюро ЦК ВЦСПС и в крайкомах Союза металлистов и горнорабочих. С 1925 г. на руководящей профсоюзной работе
в Узбекистане и Киргизии. С 1931 г. слушатель Всесоюзной промышленной
академии. С октября 1935 г. в аппарате ЦК ВКП(б). С октября 1937 г. первый
секретарь Бурятского обкома ВКП(б). С января 1943 г. первый секретарь
Башкирского обкома ВКП(б).
С 1946 г. в аппарате ЦК ВКП(б): заместитель начальника Управления
по проверке партийных органов ЦК ВКП(б).
С 1947 г. секретарь, второй секретарь ЦК КП(б) Белоруссии.
С 1949 г. уполномоченный ЦК ВКП(б) по Узбекистану, секретарь Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б).
В 1950–1952 гг. заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б). Одновременно в августе 1951 г. — марте
1953 г. министр государственной безопасности СССР.
В марте-апреле 1953 г. секретарь ЦК КПСС.
В июне-декабре 1953 г. первый секретарь Татарского обкома КПСС.
С декабря 1953 г. первый секретарь Башкирского обкома КПСС. С июня
1957 г. первый секретарь Татарского обкома КПСС.
С октября 1960 г. персональный пенсионер союзного значения.
Депутат Верховного Совета СССР 1–5 созывов. Член ЦК КПСС в 1952–
1961 гг. Член Центральной ревизионной комиссии ВКП(б) в 1939–1952 гг.
Член Президиума ЦК КПСС (16.10.1952 г. — 05.03.1953 г.). Секретарь
ЦК КПСС (05.03 — 06.04.1953 г.).
- 705 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

Награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, орденом Отечественной войны 1-й степени, орденом Трудового
Красного Знамени.
Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Круглов Сергей Никифорович (19.09(02.10).1907, дер. Устье Зубцовского уезда Тверской губернии — 06.07.1977, Москва). Родился в крестьянской семье. Русский. Член Коммунистической партии в 1928–1960 гг.
Образование высшее: в 1937 г. окончил историческое отделение Института
красной профессуры.
В 1924–1937 гг. секретарь, председатель Никифоровского сельского Совета Погорельского района Калининской области; заведующий избой-читальней в с. Никифоровка; ремонтный рабочий, слесарь совхоза
«Вахново» в Погорельском районе Калининской области; член правления,
председатель правления Погорельского районного общества потребителей; красноармеец 3-го танкового полка; старший инструктор-механик
учебно-опытного зерносовхоза № 2 в Кустанайской области; студент индустриально-педагогического института имени К. Либкнехта в Москве;
студент Института востоковедения; студент Института красной профессуры; ответственный организатор Отдела руководящих партийных органов
ЦК ВКП(б).
В 1938–1939 гг. особоуполномоченный при НКВД СССР.
С 1939 г. заместитель народного комиссара внутренних дел СССР по кадрам.
С 1941 г. первый заместитель наркома внутренних дел СССР.
В годы Великой Отечественной войны член военного совета Фронта
резервных армий и Резервного фронта; начальник 4-го Управления оборонительного строительства и командующий 4-й саперной армией; работа
в центральном аппарате НКВД СССР.
С декабря 1945 г. народный комиссар внутренних дел СССР.
В марте 1946 г. — марте 1953 г. министр внутренних дел СССР.
В марте-июне 1953 г. первый заместитель министра внутренних дел
СССР.
В июне 1953 г. — январе 1956 г. министр внутренних дел СССР.
С 1956 г. заместитель министра строительства электростанций СССР.
С августа 1957 г. заместитель председателя СНХ Кировского административного экономического района.
С июля 1958 г. в отставке. 6 января 1960 г. Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС за нарушения социалистической законности исключен
из рядов КПСС.
Депутат Верховного Совета СССР 2, 4-го созывов. Член ЦК КПСС в 1952–
1956 гг. (кандидат в члены ЦК с 1939 г.).
- 706 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

За годы Великой Отечественной войны награжден двумя орденами
Ленина, орденом Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й и 2-й степеней, Красного Знамени, Красной Звезды. Генерал-полковник.
Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Маленков Георгий Максимилианович (1902–1988). Родился в Оренбурге в семье служащего. Член РКП(б) с 1920 г.
В 1919–1925 гг. служил в РККА политработником на Восточном и Туркестанском фронтах. Учился в МВТУ.
В 1925–1930 гг. работал в аппарате ЦК ВКП(б).
В 1930–1939 гг. заведующий агитационно-массовым отделом
МК ВКП(б); заведующий отделом руководящих партийных органов
ЦК ВКП(б).
В 1939–1946 гг. начальник Управления кадров и секретарь ЦК ВКП(б);
член ГКО; председатель Комитета при СНК СССР по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецких оккупантов; заместитель
Председателя СНК СССР.
Генерал-лейтенант (1943). Герой Социалистического Труда (1943).
4 мая 1946 г. выведен из состава секретариата ЦК ВКП(б) за то «…что
т. Маленков, как шеф над авиационной промышленностью и по приемке самолетов — над Военно-воздушными силами, морально отвечает
за те безобразия, которые вскрыты в работе этих ведомств (выпуск и приемка недоброкачественных самолетов), что он, зная об этих безобразиях,
не сигнализировал о них ЦК ВКП(б)».
В 1946–1953 гг. председатель Комитета по специальной технике при
СМ СССР; заместитель Председателя СМ СССР; секретарь ЦК партии.
В 1953–1955 гг. Председатель Совета министров СССР.
В 1955–1957 гг. заместитель Председателя СМ СССР, одновременно
министр электростанций СССР.
В июне 1957 г. снят с работы, выведен из Президиума ЦК и ЦК КПСС
за принадлежность к так называемой антипартийной группе.
С 1957 г. директор ГЭС в Усть-Каменогорске, затем ТЭЦ в Экибастузе.
С 1961 г. на пенсии.
В 1961 г. исключен из КПСС бюро Экибастузского горкома партии.
Меркулов Всеволод Николаевич (1895–1953). Родился в г. Закатаны,
центре отдельного военно-административного округа (ныне Азербайджан), в семье офицера.
После окончания в 1913 г. 3-й мужской гимназии в Тифлисе учился
на физико-математическом факультете Санкт-Петербургского университета. Член РКП(б) с 1925 г.
- 707 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

С 1916 г. служил в армии: рядовой студенческого батальона в Царицыне, юнкер Оренбургской школы прапорщиков.
С апреля 1917 г. прапорщик запасного пехотного полка в Новочеркасске, с сентября находился на Юго-Западном фронте.
В 1921–1929 гг. работал в аппарате Закавказской и Грузинской ЧК–ГПУ,
в 1929–1931 гг. — в ГПУ Аджарской АССР, в мае-ноябре 1931 г. в ГПУ ЗСФСР.
С 1931 г. в аппарате Закавказского крайкома РКП(б): помощник секретаря крайкома Л. П. Берии (1931–1934), заведующий советско-торговым
отделом (1934–1937).
В 1937–1938 гг. заведующий промышленно-транспортным отделом
ЦК КП(б) Грузии.
С сентября 1938 г. заместитель начальника Главного управления государственной безопасности НКВД СССР (ГУГБ). В 1938–1941 гг. первый заместитель наркома внутренних дел СССР и начальник ГУГБ. В феврале-июле
1941 г. нарком государственной безопасности СССР. В июле 1941 —апреле
1943 г. первый заместитель наркома внутренних дел СССР.
В 1943–1946 гг. нарком государственной безопасности СССР.
В 1947–1953 гг. начальник Главного управления советским имуществом за границей при СМ СССР; министр государственного контроля СССР.
Член ЦК партии в 1939–1952 гг., кандидат — в 1952–1953 гг.
Депутат Верховного Совета СССР в 1937–1950 гг.
Генерал армии (1945 г.).
Арестован 18 сентября 1953 г. в связи с уголовным делом Л. П. Берии;
по приговору специального судебного присутствия Верховного суда СССР
расстрелян.
Молотов (Скрябин) Вячеслав Михайлович (25.02.(09.03).1890, слобода Кукарка Нолинского уезда Вятской губернии — 08.11.1986, г. Москва).
Родился в семье мещанина. Русский. Член ВКП(б) с 1906 г. Образование
среднее: в 1908 г. окончил Казанское реальное училище. Почетный член
Академии наук СССР в 1946–1959 гг.
Участник революции 1905–1907 гг.
В 1917–1929 гг. член Исполкома Петроградского Совета и член ВРК;
председатель СНХ Петроградского района и Северной коммуны, уполномоченный ЦК РКП(б) и ВЦИК в Поволжье; председатель Нижегородского
губисполкома; секретарь Донецкого губкома партии; секретарь ЦК КП(б)
Украины; секретарь ЦК ВКП(б), одновременно в 1928–1929 гг. первый секретарь Московского городского комитета ВКП(б).
В 1930–1941 гг. Председатель СНК СССР, одновременно в мае 1939 —
марте 1949 г. народный комиссар иностранных дел СССР.
В 1941–1946 гг. заместитель Председателя СНК СССР; первый заместитель Председателя СНК СССР.
- 708 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

В годы Великой Отечественной войны заместитель председателя
ГКО СССР, член Ставки Верховного главнокомандования.
В 1946–1957 гг. первый заместитель Председателя Совета министров
СССР, одновременно министр иностранных дел; министр государственного
контроля СССР.
В 1957–1960 гг. посол СССР в Монгольской Народной Республике.
В 1960–1962 гг. глава Советского представительства в МАГАТЭ.
С 1962 г. персональный пенсионер союзного значения.
Член ЦИК СССР 1–7 созывов. Депутат Верховного Совета СССР 1–4 созывов. Член ЦК КПСС в 1921–1957 гг. (кандидат в 1920–1921 гг.). Член
Политбюро (Президиума) ЦК (01.01.1926 — 29.06.1957 гг.) (кандидат —
16.03.1921 г.— 01.01.1926 г.). Член Оргбюро и секретарь ЦК — 16.03.1921–
21.12.1930 г.
Герой Социалистического Труда (1943). Награжден четырьмя орденами Ленина.
Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Огольцов Сергей Иванович (10.09.1900 г., с. Канино Сапожковского
уезда Рязанской губ. — 26.10.1977 г., Москва). Родился в семье крестьянина-бедняка. Русский. В КП с 1919 г. депутат Верховного Совета СССР 2 созыва.
Образование: 2-классное министерское училище, Канино, 1916.
Письмоносец Сапожковского вол. правления 1916 — 10.17; секретарь
Сапожковского вол. Совета 10.17 — 05.18.
В органах ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ: секретарь подотд. по борьбе со спекуляцией, следователь Сапожковской уезд. ЧК 05.18 — 03.19;
зам. зав. подотд. по борьбе с контрреволюцией Сапожковской уезд.
ЧК 03.19 — 06.19; опер. комиссар обысков Рязанской губ. ЧК 06.19 —
08.19; зав. подотд. оружия Рязанской губ. ЧК 08.19 — 09.19; пом.
уполн. Рязанской губ. ЧК по Раненбургскому уезду 09.19 — 04.20; комиссар обысков ВЧК 04.20 — 05.20; в распоряжении Харьковской губ.
ЧК 05.20 — 06.20; зав. бюро обысков Полтавской губ. ЧК 07.20 — 08.20;
зав. РСО Полтавской губ. ЧК 08.20 — 10.20; зам. секретаря Полтавской
губ. ЧК 10.20 — 12.20; зам. зав. ОББ Полтавской губ. ЧК 12.20 — 01.21;
нач. политбюро ЧК Лохвицкого уезда 01.21 — 06.23; зам. нач. Прилукского окр. отд. ГПУ 06.23 — 08.23; уполн. ОО 14 стр. корпуса 08.23 — 12.23;
инспектор ОО 14 стр. корпуса 12.23 — 03.24; уполн. по информации
ОО 14 стр. корпуса 03.24 — 10.25; пом. нач. ОО 80 стр. дивизии 10.25;
курсант Высшей погран. школы ОГПУ 10.25 — 01.27; пом. нач. ОО 15 стр.
дивизии 02.27 — 06.27; нач. ОО 1 кав. дивизии 06.27 — 02.29; зам. нач.
ОО 1 кав. корпуса 06.27 — 02.29; нач. ОО 96 стр. дивизии 02.29 — 06.29;
- 709 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

зам. нач. ОО 17 стр. корпуса 02.29 — 06.29; нач. ОО 95 стр. дивизии
06.29 — 12.29; нач. ОО 44 стр. дивизии 12.29 — 09.30; зам. нач. ОО 8 стр.
корпуса 12.29 — 09.30; пом. нач. ОО Житомирского опер. сектора ГПУ
10.30 —08.32; нач. ОО 99 Черкасской стр. дивизии 08.32 — 02.34; пом. нач.
ОО 7 стр. корпуса, нач. ОО 30 стр. дивизии 02.34 — 09.35; зам. нач. Волочисского погран. отряда НКВД по опер. части 09.35 — 12.35; нач. штаба
Одесского погран. отряда НКВД 12.35 — 06.01.36; нач. 27 Крымского погран. отряда НКВД 06.01.36 — 17.02.38; нач. 4 Архангельского погран. отряда НКВД 17.02.38 — 04.03.39; нач. УНКВД Ленинграда 04.03.39 — 26.02.41;
зам. нач. УНКГБ Ленинградской обл. 13.03.41 — 31.07.41; зам. нач. УНКВД
Ленинградской обл. 08.41 — 28.12.42; нач. УНКВД Куйбышевской обл.
28.12.42 — 07.05.43; нач. УНКГБ Куйбышевской обл. 07.05.43 — 22.03.44;
нарком ГБ КазССР 22.03.44 — 04.12.45; 1 зам. наркома — министра ГБ СССР
04.12.45 — 17.05.46; зам. министра ГБ СССР по общим вопросам 17.05.46 —
26.08.51; 1 зам. министра ГБ СССР 26.08.51 — 13.02.52; министр ГБ УзбССР
15.02.52 — 20.11.52; 1 зам. министра ГБ СССР 20.11.52 — 11.03.53; нач. ГРУ
МГБ СССР 05.01.53 — 11.03.53.
Арестован 03.04.53 по обвинению в убийстве С. М. Михоэлса; освобожден по Пост. ЦК КПСС 06.08.53.
Уволен в запас МВД 01.54.
Рюмин Михаил Дмитриевич (сентябрь 1913 г., с. Кабанье Шадринского уезда Пермской губ. — 22 июля 1954 г., Москва). Родился в семье крестьянина. Русский. Член ВКП(б) с 1943 г.
В 1929 г. окончил восемь классов школы 2-й ступени в Шадринске,
с мая 1929 г. работал счетоводом в сельскохозяйственной артели «Ударник» в родном селе, с апреля 1930 г. учился на бухгалтерских курсах
райколхозсоюза в Шадринске, с июня 1930 г. бухгалтер в артели «Ударник», с февраля 1931 г. бухгалтер-инструктор райколхозсоюза, с мая
1931 г. — бухгалтер райотдела связи, с июня 1931 г. учился на курсах связи в Шадринске, после их окончания в сентябре 1931 г. работал бухгалтером, старшим бухгалтером, бухгалтером-инструктором управления
связи Уральской области (сентябрь 1931 — июнь 1933 г.), одновременно
в 1931–1932 гг. учился на комсомольском отделении комвуза им. Ленина.
В сентябре 1934 — марте 1935 г. учился на курсах Союзархивучета, однако
не окончил их. С мая 1934 г. — главный бухгалтер управления связи Свердловской области. В сентябре 1935 г. призван в армию.
В РККА: рядовой, с 15 сентября 1935 г. служил при штабе УрВО, с 15 декабря 1935 по июль 1936 г. — бухгалтер-экономист штаба.
В июле-августе 1937 г. вновь работал главным бухгалтером управления
связи Свердловской области, с 13 сентября 1937 г. — бухгалтер-ревизор
- 710 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

финансового сектора Центрального управления речных путей Наркомата
водного транспорта СССР, с 27 сентября 1938 г. — главный бухгалтер, затем
до июня 1941 г. начальник планово-финансового отдела Управления канала Москва — Волга. После начала войны направлен на работу в НКВД.
В органах госбезопасности: с 1941 г. Учился в Высшей школе
НКВД СССР (22 июля — сентябрь 1941 г.), затем находился на следственной
работе в ОО НКВД — ОКР СМЕРШ Архангельского ВО: следователь, старший следователь 4-го отделения ОО НКВД по Архангельскому ВО, с 21 мая
1943 г. — заместитель начальника, с 17 января 1944 по 23 марта 1945 г. —
начальник 4-го (следственного) отделения ОКР СМЕРШ Архангельского ВО.
Затем переведен в центральный аппарат ГУКР СМЕРШ (затем МГБ СССР),
занимал должности:
Старший следователь 1-го отделения 6-го отдела ГУКР СМЕРШ (25 марта 1945 — 22 мая 1946 г.);
Заместитель начальника 2-го отделения 6-го отдела 3-го Главного
Управления МГБ СССР (22 мая 1946 — 21 сентября 1949 г.);
Старший следователь Следственной части по особо важным делам
(21 сентября 1949 — 10 июля 1951 г.);
Начальник Следственной части по особо важным делам МГБ СССР
(19 октября 1951 — 13 ноября 1952 г.);
Заместитель министра госбезопасности СССР (19 октября 1951 —
13 ноября 1952 г.);
13 ноября 1952 г. отстранен от работы в МГБ и направлен в распоряжение ЦК КПСС за неспособность раскрыть «дело Абакумова» и «дело врачей».
Со 2 февраля 1953 г. работал старшим контролером министерства госконтроля СССР (по Министерству финансов и Государственной штатной
комиссии).
17 марта 1953 г. арестован. 7 июля 1954 г. осужден Военной коллегией
Верховного Суда СССР к высшей мере наказания. 22 июля 1954 г. расстрелян. Не реабилитирован.
Серов Иван Александрович (12(25).08.1905, с. Офимское Вологодского
уезда Вологодской губернии (ныне Сокольского района Вологодской области) — 01.07.1990 г. Москва). Родился в крестьянской семье. Русский. Член
ВКП(б) с 1925 г.
В 1925–1939 гг. курсант Ленинградского артиллерийского военного училища; служба в 22-й стрелковой дивизии (командир взвода, помощник командира батареи, командир батареи, помощник начальника штаба полка,
начальник штаба полка); слушатель Военной академии им. М. В. Фрунзе.
С 9 февраля 1939 г. заместитель начальника, с 18 февраля 1939 г. начальник Главного управления Рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР.
- 711 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

С 29 июля 1939 г. заместитель начальника Главного управления государственной безопасности НКВД СССР начальник секретно-политического отдела. С сентября 1939 г. нарком внутренних дел Украинской ССР.
В феврале-июле 1941 г. первый заместитель наркома государственной безопасности СССР. В июле 1941 г. — феврале 1947 г. заместитель
министра внутренних дел СССР. Одновременно в апреле-июне 1945 г. заместитель командующего войсками 1-го Белорусского фронта по делам
гражданской администрации; в июне 1945 г.— ноябре 1946 г. заместитель
Главноначальствующего советской военной администрации в Германии
по делам гражданской администрации.
С февраля 1947 г. первый заместитель министра внутренних дел СССР.
В 1954–1962 гг. председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР; начальник Главного разведывательного
управления — заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных
сил СССР.
В 1963–1965 гг. помощник командующего войсками Туркестанского военного округа по военно-учебным заведениям; помощник командующего
войсками Приволжского военного округа по военно-учебным заведениям.
С сентября 1965 г. в отставке по болезни.
Депутат Верховного Совета СССР 1, 2, 5 созывов. Член ЦК КПСС в 1956–
1961 гг. (кандидат — в 1941–1956 гг.).
Герой Советского Союза (1945). Награжден шестью орденами Ленина,
четырьмя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени,
двумя орденами Кутузова 1-й степени. Лишен всех правительственных наград Указом Президиума Верховного Совета СССР 12 марта 1963 г. Генерал-майор (08.08.1955 — 12.03.1963 гг. — генерал армии).
Похоронен в Москве.
Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (09(21).12.1879, г. Гори
Тифлисской губернии — 05.03.1953 г., Москва). Родился в семье кустаря-сапожника (в метрической книге Успенской соборной церкви г. Гори
за 1878 г. дата рождения записана 6 декабря (ст. стиля) 1878 г. (ст. стиля)).
Грузин. Член Коммунистической партии с 1898 г. Образование среднее:
в 1894 г. окончил Горийское духовное училище, окончил три курса Тифлисской православной духовной семинарии (в 1899 г. исключен за революционную деятельность). Почетный член Академии наук СССР с 1939 г.
С 1901 г. профессиональный революционер. Вел партийную работу
в Закавказье. Неоднократно подвергался репрессиям со стороны царских
властей.
После Февральской революции 1917 г. вернулся из ссылки из Туруханского края в Петроград.
- 712 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

В марте 1917 г. введен в Бюро ЦК РСДРП(б) и в редакцию газеты
«Правда».
С октября 1917 г. член Петроградского ВРК.
В октябре 1917 — июле 1923 гг. народный комиссар по делам национальностей РСФСР.
В июне 1918 г. чрезвычайный уполномоченный ВЦИК по заготовке
и вывозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные центры.
В июле-сентябре 1918 г. — председатель военного совета Северо-Кавказского военного округа.
В сентябре-октябре 1918 г. член РВС Южного фронта.
В октябре 1918 — мае 1919 г. — член РВС Республики, представитель
ВЦИК в Совете рабочей и крестьянской обороны. Одновременно в октябре
1918 — марте 1919 гг. — член ЦК КП(б) Украины, член Заграничного бюро
ЦК ВКП(б) Украины.
С ноября 1918 г. — председатель Центрального бюро мусульманских
организаций РКП(б) (в 1919 г. — Центрального бюро коммунистических
организаций народов Востока).
С марта 1919 г. — нарком государственного контроля РСФСР, в феврале
1920 — апреле 1922 гг. нарком рабоче-крестьянской инспекции РСФСР.
В июле-сентябре 1919 г. — член РВС Западного фронта и чрезвычайный уполномоченный Совета рабочей и крестьянской обороны во время
обороны Петрограда.
В октябре 1919 — январе 1920 гг. — член РВС Южного фронта.
В январе-августе 1920 г. — член РВС Юго-Западного фронта, одновременно в феврале-марте 1920 г. председатель военного совета Украинской
трудовой армии.
В сентябре-ноябре 1920 г. — уполномоченный ЦК РКП(б) на Кавказе.
Одновременно с мая 1921 по август 1923 гг. член РВС Республики, представитель ВЦИК в СТО РСФСР.
С апреля 1922 г. — секретарь (в 1922–1934 гг. — Генеральный)
ЦК партии.
С марта 1941 г. — председатель Совета Народных Комиссаров (с марта
1946 г. — Совета Министров) СССР.
Одновременно в июне 1941 — сентябре 1945 гг. — Председатель
Государственного Комитета Обороны и Верховный Главнокомандующий, в июле 1941 — феврале 1946 гг. — народный комиссар обороны СССР.
В феврале 1946 — марте 1947 гг. — народный комиссар (с марта
1946 г. — министр) Вооруженных Сил СССР.
Член ЦИК СССР 1–7 созывов. Депутат Верховного Совета СССР
1–3 созывов. Член ЦК с 1912 г. (кооптирован). Член Политбюро (Президиума) ЦК в октябре 1917 г. и с 25.03.1919 г. Член Оргбюро ЦК 25.03.1919 —
05.10.1952 гг. Генеральный секретарь ЦК с 03.04.1922 г.
- 713 -

ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ

Герой Советского Союза (1945). Герой Социалистического Труда (1939).
Награжден тремя орденами Ленина, двумя орденами «Победа», тремя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени. Генералиссимус Советского Союза (1945). Маршал Советского Союза с 1943 г.
Похоронен в Москве на Красной площади.
Хрущев Никита Сергеевич (1894–1971). Родился в с. Калиновка Дмитриевского уезда Курской губернии в семье шахтера. Окончил начальную
школу. С 1908 г. работал на предприятиях Донбасса: ученик слесаря на машиностроительном заводе, слесарь на шахтах и коксохимическом заводе.
Член РКП(б) с 1918 г.
В 1918–1920 гг. участник Гражданской войны на Южном фронте.
В 1924–1932 гг. секретарь Петровско-Марьинского райкома партии;
заведующий орготделом окружкомов КП(б) Украины в г. Сталино и Киеве;
учился в Промакадемии, где был избран секретарем парткома; секретарь
Бауманского и Краснопресненского райкомов партии г. Москвы.
С января 1932 г. второй, в январе 1934 — январе 1938 гг. первый секретарь МГК ВКП(б). С января 1938 г. и. о. первого секретаря, в июне
1938 — марте 1947 гг. первый секретарь ЦК КП(б) Украины. Одновременно
в 1944–1947 гг. Председатель СНК (СМ) УССР.
Участник Великой Отечественной войны: член военных советов
Юго-Западного стратегического направления, Юго-Западного, Сталинградского, Южного, Воронежского и 1-го Украинского фронтов.
Генерал-лейтенант (1943).
С декабря 1947 г. первый секретарь ЦК Компартии Украины.
С декабря 1949 г. секретарь ЦК и одновременно первый секретарь
Московского обкома партии (декабрь 1949 — март 1953 гг.).
Сентябрь 1953 — октябрь 1964 гг. — первый секретарь ЦК КПСС и одновременно в феврале 1956 — октябре 1964 гг. председатель Бюро ЦК КПСС
по РСФСР.
Март 1958 — октябрь 1964 г. — председатель Совета министров СССР.
Герой Советского Союза (1964). Трижды Герой Социалистического Труда (1954, 1957, 1961).
Снят с работы по постановлению октябрьского (1964) пленума
ЦК КПСС.
С 1964 г. на пенсии.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

А
Абаимов — член террористической
группы в Астрахани 208, 561,
600, 646
Абакумов Виктор Семенович — министр МГБ СССР 1–6, 8–10, 12–
20, 23–25, 29–43, 45–47, 49–62,
65–66, 76–81, 83–99, 102–104,
107–109, 111–112, 114–121, 123–
138, 140–47, 149–150, 156–169,
173–178, 180, 182–184, 186–191,
194–217, 220, 239–242, 245,
248–249, 251, 254, 261–266, 268,
271–280, 285–287, 292–323, 332,
337, 340–344, 350, 355, 357–360,
364–389, 392–394, 400–402, 404,
405–430, 433–469, 471–472,
475–476, 478–492, 502, 504–512,
515–528, 530, 532–537, 539–540,
542, 545–546, 549–550, 552–571,
575–583, 585–640, 642–650,
652–690, 696, 702, 711
Абакумова В. Е. — мать осужденного Абакумова 688
Авелович — сотрудник МГБ СССР
140
Агатов — член Союза советских писателей 284
Агуреев — сотрудник охраны 203
Александров — работник «Бюробина», заведовал художественны-

ми мастерскими 372, 384–385,
519, 523–524
Амстиславские — арестованные
МГБ СССР 48
Андреев — зам. нач. отдела «К» на
объекте в Верх-Нейвинске 501,
582–583
Андреев М. А. — уполномоченный
СМ СССР 282
Андрианов В. М. — секретарь Ленинградского обкома 677
Антонов — военный прокурор 103,
137
Антонов А. С. — секретарь парткома
МГБ СССР 140, 464
Антропов — сотрудник МГБ СССР
294
Анфиногенов — инженер ХОЗУ МГБ
СССР 198, 203
Анцелович Е. С. — заместитель начальника отдела «Р» МГБ СССР
555, 568
Аристов А. Б. — член Президиума ЦК
КПСС 539
Афанасьев — военный прокурор
660–661, 665, 686
Афанасьев Александр Александрович — министр морского флота
СССР, осужден на 20 лет ИТЛ 159,
284, 358, 576, 608, 638–640, 662,
666–668, 682

- 715 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Б
Баготин — сотрудник МГБ СССР 140
Бакакин А. С. — заведующий административным отделом ЦК
ВКП(б) 425, 449–450
Бакулев А. Н. — врач 176
Балуев — нач. секретариата МГБ
СССР 149
Барамия — арестованный МГБ СССР
490–491
Баранов А. И. — директор фабрики
«Люкс» 198, 200, 265–266, 603,
648
Баранов П. В. — первый заместитель
Генерального прокурора СССР
658
Барышников — сотрудник секретариата МГБ СССР 140
Бахмутский А. Н. — секретарь обкома КП(б) Еврейской автономной
области 283
Бежанов — сотрудник аппарата
Уполномоченного МВД СССР в
Германии 62, 398
Белкин Михаил Ильич (Моисей
Эльевич) — заместитель начальника 1-го Управления МГБ СССР
448, 459–460, 462, 525, 528–529,
532–534, 536, 554–555, 564, 568,
574
Белокосков В. Е. — зам. начальника
по тылу Красной армии 292
Белоусов — сотрудник секретариата МГБ СССР 83, 84, 133–134,
140–141, 143, 159, 187, 240–241,
249, 416
Беляков — секретарь Лефортовской
тюрьмы МГБ СССР 470
Берильсон — еврейский националист 113

Беришвили — английский шпион
562, 601
Берия Л. П. — член Президиума ЦК
КПСС 3–10, 12–14, 18, 20–25, 32–
33, 35, 60, 76, 80–81, 84–85, 91,
206, 256, 371, 387, 394, 406, 420–
421, 423, 425, 427, 431, 447, 452,
508, 577–584, 608–609, 611–619,
628, 639, 643, 648, 651–653, 657,
660, 662, 665, 668, 672–674, 677–
678, 680–682, 684–685, 687–692,
703, 708
Берман Я. — член Политбюро ЦК
Польской объединенной рабочей партии 96, 132, 191, 531
Бещев Б. П. — министр путей сообщения СССР 361.
Блантер М. И. — композитор 53, 116,
127–128
Блиндерман В. М. — начальник отдела «Р» МГБ СССР 555
Блинов А. С. — заместитель министра госбезопасности СССР 117,
197, 210, 314, 356, 357, 400, 436–
438, 440, 441, 443–445, 448
Блох Александр — обвиняемый по
судебному процессу, проходившему в 1943 г. в Румынии 156
Блохин В. М. — начальник комендантского отдела МГБ СССР 199,
445
Бовкун И. М. — командир партизанского отряда «За Родину» 404
Божко — свидетель 641
Болдырев В. А. — заместитель Генерального прокурора СССР 659
Болотин-Балясный Григорий Самойлович — пом. нач. 3-го Главного
управления МГБ СССР 536
Болховитин А. А. — свидетель 96,
359, 614

- 716 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Борисов — сослуживец М. К. Кочегарова с которым он бежал из
плена 289, 290
Борисоглебский В. В. — член суда по
делу Абакумова 680, 684
Бородин К. М. — сотрудник 2 Главного Управления МГБ СССР 278,
280, 281, 358, 385, 519, 524, 662,
665, 670, 675
Бородин М. М. — арестованный
МГБ СССР 159, 609, 633, 634, 635,
650, 651, 653, 654, 657
Бояр Э. П. — заместитель председателя Леноблсовета 136, 630
Бояринов — работник Прокуратуры
671
Брайко Петр Евсеевич — командир
полка партизанского соединения Ковпака 640–642, 721
Брежнев Л. И. — кандидат в члены
Президиума ЦК КПСС 539
Броверман Яков Михайлович — заместитель начальника секретариата
МГБ СССР 19, 83, 134, 139–140,
145, 427–428, 430, 434–435, 441,
448, 454–455, 460–461, 482, 510,
516–518, 523, 525–526, 532, 537,
554–556, 560, 562, 566–568, 574,
582, 585–593, 595–596, 598–602,
604, 606, 608–610, 618, 620–621,
624–626, 630, 634, 639–640, 644–
645, 648–655, 661–673, 676–678,
680, 682, 684
Буденный С. М. — маршал Советского Союза 642, 643
Будников А. В. — заведующий отделом самолетостроения Управления кадров ЦК ВКП(б) 5, 668,
670, 675
Булганин Н. А. — 1-й заместитель
председателя Совета Министров

СССР 12, 20, 22, 67, 325, 463, 577,
581, 657, 660, 690
Бурцина Мария Владиславовна —
диспетчер таксомоторного парка 155, 370
Бусалов А. А. — начальник Лечсанупра Кремля 494, 495
Бухаткин — агент американской разведки 131, 132
Быстрицкий А. М. — командир корабля аэропорта «Внуково» 403

В
Вавилов А. П. — заместитель генерального прокурора СССР 12,
197, 207, 210, 272, 287, 425, 686
Вагнер Ирма — любовница Салиманова 60, 121, 122
Вадис А. А. — сотрудник управление
контрразведки в Германии 292,
640
Валуев — начальник секретариата
МГБ СССР 315
Ванников Б. Л. — начальник Первого главного управления при СНК
СССР 52, 73, 74, 278, 279
Варенников И. С. — арестованный
генерал Советской Армии 398
Василевский А. М. — маршал Советского Союза 361
Василенко — арестованный МГБ СССР
488–489, 492, 496–500, 548, 557
Васьков Р. И. — нач. отделения управления делами МГБ СССР 150,
198, 200, 201, 206, 209, 264, 356,
603, 647
Вельбовская — секретарь Жемчужиной 625
Вербицкий А. Д. — секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) 83, 84,
668, 670

- 717 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Ветров — сотрудник МГБ СССР 294
Визель Ю. С. — свидетель 619, 674
Виленский — знакомый Л. Л. Шварцмана 373
Виноградов В. Н. — профессор,
врач-терапевт 36, 39, 41, 53, 67,
68, 70, 77, 126, 130, 176, 179,
222, 231, 326, 327, 333, 489, 492,
494–500, 548, 551, 552, 557
Власик Н. С. — начальник Главного
управления охраны МГБ СССР 20,
21, 119, 215–217, 219, 226, 323–
325, 330, 378, 389–392, 409, 492,
540–549, 552, 557, 575, 692, 693
Влодзимирский Л. Е. — начальник
Следственной части по особо
важным делам МВД СССР 23, 153,
156, 617
Вовси М. С. — профессор, врач-терапевт 116
Водовозова — контактировала с английским разведчиком 351
Вознесенская М. А. — арестована
МГБ СССР по Ленинградскому
делу 98, 133
Вознесенский Н. А. — председатель
Госплана СССР 8, 9, 10, 11, 12, 19,
20, 101, 475, 476, 478, 479, 481,
483, 485, 486, 510, 511, 608, 628,
631, 632, 651, 677, 681, 690, 691
Воистинов — сотрудник МГБ 60
Волин А. А. — председатель Верховного суда СССР 657, 658, 659, 687
Волков А. П. — начальник 5 Управления МГБ СССР 197, 210, 239, 240,
317, 320, 448, 463, 577, 578, 580
Воробьев И. Я. — начальник отдела
правительственной «ВЧ» связи
МГБ СССР 282,
Ворожейкин Г. А. — маршал авиации 278, 280, 396

Воронков — «военком рот и команд» в Гражданскую войну 288
Воронов Н. Н. — главный маршал
артиллерии 351, 360, 576, 577,
638, 662
Ворошилов К. Е. — маршал Советского Союза 429, 660, 693, 697
Врадий И. И. — заместитель начальника Управления кадров МГБ
СССР 293, 294, 295, 297, 298, 454,
455, 460
Врангель П. Н. — один из руководителей Белого движения в годы
Гражданской войны 287, 288,
289, 290, 432
Вуль Алексей Моисеевич (Авраам
Моисеевич) — зам. нач. Управления контрразведки МГБ войск
Дальнего Востока 373, 582
Вуль Леонид — начальник милиции
г. Москвы, арестован и репрессирован в 1937 г.
Выхлаев — сотрудник МГБ СССР 660
Вязовский — арестованный МГБ
СССР 99

Г
Гаврилов Владимир Никанорович —
американский агент преподаватель английского языка средней
школы гор. Москвы 16, 132, 134,
135, 191–193, 208, 249, 250, 255,
276, 277, 321, 344, 345, 367, 398,
407, 412, 413, 561, 601, 646
Галкин — следователь 642
Галкин В. П. — заместитель председателя Ленсовета 97–99, 132–134
Гамота — сотрудник главного управления имперской безопасности
Германии 285, 401
Гарриман У. А. — посол США 502

- 718 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Геббельс И. — немецкий политик,
один из ближайших сподвижников и верных последователей
А. Гитлера 641
Герасимов — начальник 2 отдела 3
Главного управления контрразведки МГБ СССР 104, 302, 386
Герман — сотрудник МГБ СССР 129
Герстенберг — германский авиационный атташе в Румынии 286, 402
Герцовский А. Я. — начальник отдела «А» МГБ СССР 618
Гильгур Муня — еврейский националист 513
Гитлер А. — рейхсканцлер Германии
285, 286, 401
Гоглидзе С. А. — заместитель министра МГБ СССР 23, 512, 524–526,
575, 613, 618
Голда Меир — посол Израиля в СССР
529, 690
Голованевский З. М. — родственник
Жемчужиной 625
Гончаров — профессор, начальник
кафедры Военно-Морской Академии 576, 594, 636, 637, 653,
662, 665, 675, 682
Горгонов И. И. — начальник Управления МГБ СССР Московской области 455
Гордов В. Н. — советский военачальник, в 1947 г. репрессирован 143
Горемыкин — работник Министерства сельскохозяйственного машиностроения 361
Горнышев — сотрудник тюрьмы МГБ
СССР 661
Горский — дежурный секретарь Абакумова 195, 315
Горфункель — председатель ЦК «Гехолуц» 113, 219

Горшенин К. П. — министр юстиции
СССР 210, 659
Горький (Пешков) А. М. — писатель
85, 92, 179, 497
Горячев В. И. — начальник финансового отдела МГБ СССР 356, 357,
436, 443
Грачев Александр Васильевич — начальник отделения Управления
делами МГБ СССР 112, 145, 147,
150, 204, 264, 265, 298
Григорьев — начальник отделения в
МГБ СССР 127
Григорьев Г. М. — заведующий отделом моторостроения Управления кадров ЦК ВКП(б) 5
Гринев Л. И. — член Московской
городской коллегии адвокатов
678, 680, 684
Гришаев — пом. начальника Следчасти по особо важным делам МГБ
СССР 466, 522, 532, 537, 575
Громов — подполковник юстиции
293, 298, 318
Гулин — арестованный террорист
в гор. Астрахани 561, 600, 646
Гуревич Е. З. — студент Московского технологического института пищевой промышленности.
Осужден в 1952 году к расстрелу
как участник антисоветской террористической организации 90,
161, 163, 167, 185, 207, 237, 242–
247, 249, 250, 300–302, 309, 310,
319, 334–338, 343, 366, 410, 411,
506, 520, 524, 561, 600, 645, 646

Д
Давыдов — уполномоченный МГБ
СССР в Германии 71, 204
Данкевич А. Н. — арестованная МГБ
СССР 615

- 719 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Дворный — арестованный МГБ СССР
284
Деканозов В. Г. — министр внутренних дел ГССР 23
Демченко — сотрудник тюрьмы МГБ
СССР 661
Денисов Н. Н. — советник посольства СССР в Иране 283
Дзержинский Ф. Э. — председатель
ВЧК-ОГПУ 673, 695
Димитров Г. М. — болгарский революционер, государственный,
политический и партийный деятель 489, 494, 501
Дмитриев И. Д. — председатель Ленинградского облисполкома 283
Дмитриченко — работник Балтийского технического флота 576
Додонов Андрей Александрович —
этим именем назвался М. К. Кочегаров находясь в плену у «белых»
288, 289, 432
Дорон — прокурор 168, 502, 516, 523
Дроздецкий — заместитель начальника Управления КГБ при СМ
СССР по Новгородской области
578, 579, 581, 584
Дроздов — зам. начальника гаража
МГБ СССР 205, 261
Дроздов — сотрудник МГБ СССР 292,
581
Дуринов — начальник Лефортовской тюрьмы МГБ СССР 235, 470

Е
Егоров П. И. — профессор 488, 492,
496–499, 500, 501, 547–549, 557
Едунов Я. Ф. — начальник 3-го Главного управления МГБ СССР 50,
210, 402–404
Ежов Н. И. — нарком НКВД СССР 7, 691

Елисеева — сожительница Салиманова 57, 121, 122
Ельфимов — следователь следчасти
101
Ерозалимский — сын Этингера 29,
341, 397
Ерошин — футболист футбольной
команды Центрального Дома Советской Армии 50, 51, 55, 56, 79,
87, 191, 279

Ж
Жаров — свидетель 668, 671
Жданов А. А. — член Политбюро ЦК
ВКП(б) 4, 6, 7, 21, 397, 398, 425,
481, 489, 495–501, 542–544, 546,
548, 557, 559, 689
Жданов И. Ф. — начальник Сочинского городского отдела МГБ СССР
459, 586
Жемчужина П. С. — жена В. М. Молотова 7, 8, 24, 32, 41, 361, 576,
598, 599, 619–625, 650, 651, 653,
654, 657, 663, 666, 674, 677, 689,
690, 704
Жуков Г. К. — маршал Советского Союза 6, 351, 360–643
Жукова Р. М. — конькобежка 197

З
Забелин — сотрудник АХО 205
Заболотный — главарь банды 290
Завадский А. — председатель Государственного совета Польши 531
Завенягин А. П. — зам. министра внутренних дел СССР 52, 73, 74, 114,
254, 279, 339
Загородний — осужденный в 1948 г.
284
Зайчиков — пом. нач. Следственной
части по особо важным делам
МГБ СССР 23, 539, 546, 552, 575

- 720 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Закин П. М. — сотрудник МГБ СССР
203, 424, 604
Закржевская Т. В. — заведующая
отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов
Ленинградского обкома ВКП(б)
10, 11, 12, 629, 630, 666, 667
Залепин (Залетин) — начальник
спецгруппы МГБ СССР 125
Запорощенко — мошенник 284
Захаров — осужденный в 1942 г. 284
Захаров — сотрудник МГБ СССР 60
Збарский Б. И. — академик 53, 176,
215, 216, 219, 324, 378, 390, 391,
405, 406
Зейдин Е. Л. — первый заместитель
Председателя Верховного Суда
СССР. 659, 660, 679, 680, 683
Зеленин П. В. — начальник Управления контрразведки «Смерш»
одного из фронтов 460.
Зеленина-Собчак И. П. — дочь П. В. Зеленина. Осуждена к 10 годам ИТЛ.
Зиндер — секретарь Дзержинского
РК ВКП(б) г. Москвы 373

Иванов В. Н. — старший следователь
Следственной части МГБ СССР
624, 634
Иванов Н. П., — старший консультант
«Союзэкспортфильма»
Министерства кинематографии СССР
283
Ивич Леонид — литературный сотрудник газеты «Московский
комсомолец», арестован органами МГБ СССР 514, 515, 523
Ивченков — необъективно записанных показаний свидетелей 641
Игнатьев — министр МГБ СССР 6,
14–16, 21, 23, 32, 35, 76, 80, 81,
84, 85, 91, 94, 194, 206, 211, 267,
395, 396, 405, 420, 426, 427, 428,
430, 431, 447, 452, 466, 468, 471,
472, 488, 489, 490, 492, 493, 502,
503, 507, 508, 539, 540, 553–555,
694, 705
Ильин — арестованный сотрудник
НКВД СССР 415
Ильичев — начальник следственного отдела УМГБ СССР Ленинградской области 540, 546, 552, 553,
660
Илюшин-Эдельман Илья Израилевич — зам. нач. 5 Управления
МГБ СССР 536
Иоффе — сотрудник ХОЗУ МГБ СССР
198
Иткин Л. Е. — заместитель начальника следственного отдела Управления контрразведки МГБ МВО
168, 502, 516, 523, 555

Иванов — кандидат философских
наук 682
Иванов — следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР
301, 306, 311
Иванов А. И. — свидетель по делу
Абакумова 668
Иванов А. П. — сотрудник МГБ СССР
150, 315
Иванов В. (свидетель) 668, 670–672
К
Иванов В. Н. — зам. нач. главного
управления текстильно-галанте- Каверин — прокурор 425
рейной промышленности, род- Каганович Л. М. — член Политбюро
ственник Жемчужиной 625
ЦК ВКП(б) 6, 660, 690
- 721 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Каджардузова — врач 397, 494, 495
Какучай — приближенный Берия 580
Каминский — начальник отдела загранкадров Второго Главного
управления КГБ при СМ СССР 60
Канель Н. В. — арестованная МГБ
СССР 619, 620, 623
Капитанников — ему был выписан
ордер на комнату 202
Капустин Я. Ф. — 2-й секретарь Ленинградского горкома ВКП(б) 9–12,
474–479, 483, 485, 486, 628, 630,
632, 665, 674, 677, 681
Карев В. В. — начальник отделения
секретариата МГБ СССР 597, 627,
628, 668, 670
Карпай — профессор, находилась в
близкой связи с Этингером 397,
398, 489, 496, 497
Карпенко Н. М. — начальник Управления МГБ СССР Алтайского края
449
Карповский В. И. — родственник
Жемчужиной 625
Карповский М. Я. — начальник отдела особых поставок Министерства рыбной промышленности
СССР 624, 625
Карташов С. Н. — заместитель начальника 1-го Управления МГБ
СССР285, 286, 400–402
Карташова В. Д. — стенографистка
Жемчужиной 625
Касаткин — свидетель, бывший сотрудник Управления делами.
МГБ СССР 435,
Катуер — агент иностранной разведки 358
Катцер — член Еврейского антифашистского комитета 372, 518, 519
Квитко — еврейский националист 113

Киддер Чарльз — американский
разведчик бывший секретарь
военно-морского атташата США
в г. Москве 367, 412, 413
Кириллов — врач Санчасти МГБ СССР
430
Киров С. М. — член Политбюро ЦК
ВКП(б), убит в г. Ленинграде
в 1934 г. 243
Китаев — зам. главного военного
прокурора Советской армии 16,
271, 272, 301, 306, 311, 422, 423,
480
Клепов — сотрудник аппарата Уполномоченного МВД СССР в Германии 62, 398
Кляцкин (Клецкин) — работник Московского автозавода 97, 133
Кобулов Б. З. — 1-й заместитель министра внутренних дел СССР 22,
23, 57, 59, 73, 74, 152, 194, 577,
578, 579, 581, 611–613, 616, 618–
620, 633, 660, 673, 678, 688
Кобулова Е. Н. — жена осужденного Кобулова А. З., начальника
УПВИ — первого заместителя начальника ГУЛАГ МВД СССР 581,
688
Ковалев Леонид — редактор газеты
«Рабочая Москва» 514, 515, 523
Коврижкина — зав. делопроизводством внутренней тюрьмы МВД
СССР 584, 586
Коган М. Л. — адвокат юридической
консультации
Свердловского
района г. Москвы 281, 284
Кожевников Д. Г. — сотрудник МГБ
СССР 104, 105
Козленко Наум — отчим Шварцмана
513, 514, 522, 523

- 722 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Козлов Ф. Р. — секретарь Ленинградского обкома КПСС 661–663,
664, 672, 673, 679
Козырев — и. о. начальника Следчасти по особо важным делам
МВД СССР 607, 655, 660
Колесникова Е. Ф. — жена осужденного Комарова 688
Колобашкин — секретарь обкома 10
Колчак А. В. — Верховный правитель
России и Верховный главнокомандующий Русской армией (ноябрь 1918 — январь 1920) 288,
431, 432, 433
Кольман Э. Я. — и. о. председателя
Пражской Социалистической Академии 282
Комаров Владимир Иванович — заместитель начальника Следственной: части по особо
важным делам МГБ СССР 14,
19, 61, 85, 91, 95, 98, 101, 102,
131–139, 148, 156, 157, 159, 171,
197, 261, 262, 277, 278, 284, 285,
294, 307, 357, 358, 367, 383, 400,
411–416, 418, 419, 429, 438, 441,
448, 451, 454, 455, 460, 464, 465,
472–478, 480, 484, 487, 506, 509,
516, 518, 521, 523, 524, 534, 550,
553, 555, 559–561, 563, 569, 570,
573, 576, 577, 589, 590–595, 598–
601, 604, 605, 608–610, 618–626,
628–640, 642, 643, 646, 648–655,
661–670, 674, 676, 677, 678, 680–
685, 688
Комарова Н. Т. — мать осужденного
Комарова В. И. 688
Комиссаров — следователь МГБ СССР
276, 358
Комиссаров Д. С. — первый секретарь посольства СССР в Иране
281, 358

Коняхин — бывший заместитель начальника следственной части 23
Корницкий — нач. УВС 197, 206
Коровин Леонид Семенович — старший следователь следственной
части по особо важным делам
МГБ СССР 94, 104, 130, 131, 139,
276, 312, 367, 668, 670
Королев Н. А. — заместитель министра МГБ СССР 104, 105, 197,
210, 400, 441, 460, 554, 565, 575,
655, 656
Косыгин А. Н. — кандидат в члены
Президиума ЦК КПСС 481, 690
Кочегаров М. К. — управляющий делами МГБ СССР 17, 144, 147–151,
197–205, 209, 210, 261–264, 267,
287, 288, 293, 298, 312, 317, 356,
357, 370, 417–419, 424, 431, 432,
433, 435, 446, 454, 455, 460, 555,
569, 575, 602, 603, 646, 647
Кочетков А. Е. — начальник отдела
«Б» МГБ СССР 119, 365, 374–376,
381, 392, 393, 621
Кравченко — второй зам. нач. отдела 2 Главного управления МГБ
СССР 125
Красовский — Е. Т. — сотрудник Главного Управления охраны МГБ
СССР 276, 281
Кренкель — хозяин дачи в Жуковке
440
Кривов — сотрудник МГБ СССР 125
Круглов С. Н. — министр внутренних
дел СССР 4, 11, 22, 426, 576–578,
581, 588, 590, 591, 657, 692, 706
Крылова — осужденная 284
Крюков — пловец 197, 203
Крюков В. В. — генерал Советской
Армии 398

- 723 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Кузнецов А. А. — начальник Управления кадров ЦК ВКП (б) 9, 10,
19, 425
Кузнецов А. А. — член ЦК ВКП(б)
8–12, 17, 19, 20, 97, 101, 102,
136–139, 284, 288, 398, 448–451,
465, 472–479, 481–487, 491, 492,
501, 510, 511, 559, 563, 570, 572,
573, 628–632, 651, 654, 658, 677,
681, 691
Кузнецов И. М. — начальник охраны
Абакумова 108, 150, 193, 194,
206, 256, 260, 265, 298, 312, 313,
315, 370, 424, 433, 440, 555, 602,
608, 647
Кузнецов Ф. Ф. — нач. Главного Политуправления Советской Армии 50, 55
Куйбышев В. В. — член Политбюро
ЦК ВКП(б) 79, 85, 92, 179, 497
Кулеша Лидия Вячеславовна — знакомая Шварцмана 154, 155, 370,
419
Кулешов Н. А. — начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР 184, 372,
382, 383, 386
Кулик Г. И. — маршал Советского Союза 143
Кульчицкий — следователь по важнейшим делам Прокуратуры
СССР 145, 147, 148, 151, 271, 293,
298, 318
Куприянов Г. Н. — секретарь ЦК КП(б)
Карело-Финской ССР 281, 398
Куприянова В. В. — начальник отдела кадров Министерства финансов Карело-Финской ССР 283
Курганский Н. П. — слушатель военной академии им. Фрунзе 281

Курочкин Михаил Михайлович —
зам. нач. отделения в МГБ СССР
148, 151, 261, 262, 294–296, 313,
315, 316
Кусинов — еврейский националист
113

Л
Лаврентьев — американский агент
96, 132, 135, 191, 193, 208, 250,
276, 277, 321, 345, 367, 407, 412,
413, 561
Лазутин П. Г. — председатель Ленинградского облисполкома 10,
11, 12, 628, 681
Ланг — врач 494, 495, 501
Лебедев — пом. начальника Следчасти по особо важным делам МГБ
СССР 134, 208, 276
Лебедев М. П. — арестованный МГБ
СССР. 283, 367
Лебедева М. П. 283
Левин — врач 79, 85, 92, 179, 497
Левшин — ст. следователь по особо
важным делам МГБ СССР 480
Леонов Александр Георгиевич — начальник Следственной части по
особо важным делам МГБ СССР
14, 17, 19, 30, 37, 42, 45, 48, 49,
52, 55, 56, 57, 61, 65, 66, 70, 71,
78, 80, 81, 85–91, 93–98, 100,
102, 103, 131, 132, 134–138, 140,
156, 158, 161–163, 167, 169, 173,
174, 181, 182, 184, 188, 190, 191,
197, 204, 207, 209, 221, 228, 229,
234–236, 238, 239, 245, 246, 249,
250, 255, 268, 274–280, 285, 287,
300, 302, 307–311, 318, 320, 327–
329, 336, 337, 341, 344, 352, 357,
358, 363, 365–370, 383, 386, 400,
410, 411, 413–416, 418, 419, 429,

- 724 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

441, 448, 454, 455, 458, 459, 460,
464, 475, 480, 504, 506, 510, 516,
518, 521, 524, 553, 526, 534, 555,
558, 559, 560, 561, 563, 570, 572,
589–596, 599–601, 604, 605, 607–
610, 617, 618, 625, 626, 628, 635–
637, 642–646, 648–655, 663–665,
669–671, 674–678, 680–688
Леонова Е. И. — жена осужденного
Леонова 688
Лепешинская О. В. — балерина 519
Лещинер С. А. — зам. нач. производственного отдела Кузнецкого металлургического комбината 281
Лисович — работник Московского
автозавода 97, 133
Литвинов М. М. — нарком иностранных дел СССР 531
Лихачев Михаил Тимофеевич —
зам. нач. Следственной части по
особо важным делам МГБ СССР
14, 17, 29, 37, 44–46, 50–52, 57,
59, 61, 65, 68, 69, 70, 73, 80, 81,
85–97, 100, 102, 103, 114–116,
131, 132, 134, 135, 137, 138, 156,
157, 161, 165, 167, 172, 173, 179,
181, 182, 191, 192, 204, 207, 208,
209, 220–226, 228, 240–243, 246,
255, 273–279, 284, 285, 300, 301,
304, 306, 311, 327–329, 337, 339,
341, 343, 357, 365–370, 383, 386,
400, 410, 411, 415, 416, 418, 419,
429, 448, 458, 460, 464, 475, 480,
516, 518, 523, 553, 555, 558, 559,
560, 561, 563, 570, 572, 589–596,
598–601, 604, 605, 608–610, 614,
618–622, 624–626, 628, 635–637,
642–646, 648–655, 661, 663, 664,
668, 669, 671, 674, 676, 677, 678,
680–685, 687, 688
Лихачева Г. Н. — жена осужденного
Лихачева 688

Липкович С. Т. — шофер винокомбината «Массандра» 281
Лишнявская-Карповская — родственница Жемчужиной 625
Лозовский С. А. — член Еврейского
антифашистского комитета 8, 278,
398, 481, 533, 534, 560, 689, 690
Лоркиш Иосиф Яковлевич — зам. нач.
управления контрразведки МГБ
Ленинградского, а затем Прикарпатского военного округа 525,
528, 530
Лунев К. Ф. — заместитель министра
МВД СССР 607
Лынько — сотрудник главного управления охраны МГБ СССР 541–549,
552
Людвигов 688
Людвигова Е. В. — жена осужденного Людвигова 688

М
Магидов — разведчик 116
Магидова — жена разведчика 116
Маев М. Е. — начальник сдаточной
базы завода № 363 Министерства судостроительной промышленности СССР. 283
Майоров Г. И. — врач 398, 489, 496–
500, 543, 548, 557
Майрановский Г. М. — руководитель токсикологической лабораторией МГБ СССР 613
Макаров — зав. пошивочной мастерской 206, 442
Макаров В. Е. — заместитель министра МГБ СССР по кадрам 442
Маклаков В. А. — свидетель 615
Максимелашвили В. Н. — свидетель
619
Маленков Г. М. — член Политбюро
ЦК КПСС 4–14, 16, 18, 20–22, 24,

- 725 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

32, 33, 35, 76, 80, 81, 84, 85, 91,
104, 107, 206, 359, 364, 371, 387,
394, 395, 406, 420–427, 429–431,
447, 452, 470, 501, 502, 506–508,
512, 520, 521, 526, 538, 540, 554,
561, 576, 577, 581, 584–589, 656,
659–661, 663, 664, 673, 679, 685,
689–692, 694, 707
Мамулов С. С. — заместитель министра внутренних дел СССР 199,
688
Манко — процесс над ним шел в
Румынии, там присутствовал
Шварцман 155
Мао Цзэдун — создатель современного китайского государства 634
Маркиш — еврейский националист
113
Марчуков Александр Константинович — пом. нач. отделения 2 отдела 2 Главного Управления МГБ
СССР 112, 117, 124–127, 213, 216–
219, 304, 307, 308, 329, 330, 365,
392, 393, 408
Маршак С. Я. — писатель 116
Масленников — сотрудник МГБ СССР
22, 390
Матусов — сотрудник МГБ СССР 385,
519, 524
Мащенко — сотрудник МГБ СССР 292
Мельников — сотрудник управление контрразведки в Германии
292, 316
Мельников — член антисоветской
организации 161, 300
Мельник-Соколинская — арестованная МГБ СССР 598, 599, 622–624
Меркулов В. Н. — министр МГБ СССР,
министр государственного контроля СССР 4, 5, 23, 59, 143, 152,
194, 195, 201, 249, 331, 358, 578,

579, 616, 617, 620, 665, 673, 674,
678, 681, 707
Мешик П. Я. — заместитель начальника 1-го Главного управления при
Совете Министров СССР 23, 57
Микоян А. И. — заместитель председателя Совета Министров СССР
4, 583, 660, 690
Мильштейн Н. Р. — жена осужденного Мильштейна 688
Миронер Хаим — еврейский националист 514, 515, 523
Миронов — начальник внутренней
тюрьмы МГБ СССР 18, 235, 387,
416, 621
Михеев Ф. Е. — управделами Ленинградского горкома ВКП(б) 12,
631
Михоэлс — народный артист СССР 7,
8, 58, 113, 376,560, 689, 690, 710
Мишин — зам. нач. внутренней
тюрьмы МВД СССР 584, 586
Модин — нач. особой инспекции
Главного управления контрразведки «Смерш» 195
Мокичев К. А. — и. о. генерального
прокурора СССР 15, 16, 112, 117,
118, 123, 124, 130, 139, 145, 151,
172, 193, 207, 210, 211, 267, 271,
272, 320, 322, 332, 340, 357, 359,
360, 364, 370, 371, 423, 424
Молотов В. М. — член Президиума
ЦК КПСС 4, 7, 8, 9, 32, 153, 361,
577, 581, 660, 690, 699, 704, 708
Молочников — свидетель 668, 671,
682
Мотавкин — ст. следователь Следчасти по особо важным делам
МГБ СССР 18, 98, 134, 430, 480,
511, 532, 537, 655, 660

- 726 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Мурашко — сожительница Шварц- Огольцов С. И. — заместитель минимана 299, 502
стра МГБ СССР 14, 43, 46, 57, 58,
Мякотных — сотрудник МГБ СССР
64, 71, 72, 80, 82, 85, 86, 91, 93,
400
94, 130, 154, 184, 186, 189, 194,
207, 210, 229, 234, 238, 239, 243,
Н
244, 246, 247, 248, 254, 255, 268,
Навроцкая — агент МГБ 385, 519
303, 309, 311, 319, 325, 328, 329,
Наглис Б. П. — слушатель курсов усо333–337, 339, 340, 352, 363, 388,
вершенствования преподавате390, 405, 410, 448, 473, 475, 477,
лей социально-экономического
479, 481, 486, 579, 580, 665, 678,
цикла при Высшем военно-пе686, 709
дагогическом институте 283
Ожерельев — ст. следователь СледНамурадзе З. Г. — жена осужденночасти по особо важным делам
го Мамулова 688
МГБ СССР 480, 484, 487, 522, 524
Нечаева Варвара Ивановна — сожи- Окуневская — осужденная в 1949 г.
тельница дяди Шварцмана 152
284
Никитенко А. М. — арестован МГБ Олихановы (братья) — проходят в доСССР 402, 403
несении агента «Васильев» 114
Никифоров А. Т. — начальник УправОрджоникидзе Константин Констанления МГБ СССР Тамбовской обтинович — брат Серго Орджоласти 63, 449
никидзе 617, 618, 649, 665, 674,
Николаев — военный прокурор 102,
680, 681
146, 260
Орджоникидзе Серго — член ПолитНовиков — работник прокуратуры
бюро ЦК ВКП(б) 617, 651, 652,
671
674, 680
Новиков А. А. — командующий ВВС
СССР 5, 6, 41, 278, 428, 429, 595,
596, 597, 602, 608, 625–628,
650–652, 654, 657, 668, 669, 675
Новиков В. М. — начальник Управления 3 Главного Управления
МГБ СССР 150, 298, 460
Нойбахер — уполномоченный германского правительства по экономическим вопросам 285, 401
Носов В. К. — следователь МГБ СССР
46, 342, 631, 667
Носырев — сотрудник МГБ СССР 660

Павлов — арестованный МГБ СССР
278, 280
Павлов Л. В. — адвокат Московской
городской коллегии 678, 680,
684, 703
Павловский — зам. нач. отдела
2 Главного управления МГБ СССР
129, 168, 173
Павловский Семеном Григорьевичем — оперативный сотрудник
НКВД СССР 374
О
Палкин Арон Моисеевич — начальник отдела «Д» МГБ СССР 502,
Обручников — сотрудник МГБ СССР
516, 523, 525, 526, 528, 529,
173
- 727 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

531–534, 536, 554, 556, 567, 569,
575, 593, 645
Панцингер — руководитель гестапо
286, 402
Панышева-Комиссарова Ю. В. —
корректор бюллетеня ТАССР посольства СССР в Иране 283
Патракеев — начальник отдела в
МГБ СССР 124, 129
Пегов Н. М. — секретарь ЦК КПСС
539
Первухин М. Г. — министр объединенного Министерства электростанций и электропромышленности
583
Перов — следователь МГБ СССР 83,
90, 185, 186, 245, 276
Персов — арестованный МГБ СССР
117
Петков Н. — болгарский политический деятель 155
Печуро С. С. — учащаяся 10 класса
79 средней школы г. Москвы.
Осуждена в 1952 г. к 25 годам
ИТЛ как участница антисоветской террористической организации 161, 166, 207, 301, 302,
310, 319, 335, 337, 410, 506, 520,
561, 600, 645
Пешков М. А. — сын А. М. Горького
497
Пинзур — сотрудник МГБ СССР 630,
631
Пинский — Абакумов не дал санкции на его арест 128
Питовранов Евгений Петрович — заместитель министра МГБ СССР
14, 19, 71, 72, 80, 85, 91, 94, 114,
115, 117, 127, 128, 190, 207, 210,
212, 213, 215, 218, 232, 251–253,
317, 323–325, 328, 329, 330, 332,

340, 344–346, 348, 349, 365, 375,
377–382, 390–393, 400, 401, 405,
406, 409, 422, 441, 447, 451, 457,
458, 460, 461, 464, 469, 470, 471,
475, 478, 483, 511, 578, 579, 582,
686
Плетнев — врач, осужден к 25 годам
тюремного заключения 79, 85,
92, 179, 497
Пограницкий — сотрудник наркомата юстиции 151
Полинский А. Я. — генеральный
директор трех торговых фирм
Управления советского имущества в Восточной Австрии 283
Полковников А. И. — начальник отдела «Б» МГБ СССР 119, 214,
215, 217, 218, 325, 377, 381, 382,
391–393, 409
Поляков — арестованный террорист
в гор. Астрахани 561, 600, 646
Поляков — работник Военной коллеги 660, 661
Помазнев М. Т. — заместитель председателя Госснаба 10, 317
Пономаренко П. К. — член Президиума Верховного Совета СССР 580
Попков П. С. — кандидат в члены
ЦК ВКП(б) 9, 10, 11, 12, 475–479,
481, 483, 485, 486, 628, 629, 631,
632, 651, 654, 658, 681
Портянский Мендель — еврейский
националист 513
Поскребышев А. Н. — заведующий
особым сектором ЦК, личный
помощник Сталина 5, 20, 21, 67,
72, 256, 325, 339, 466, 468, 470
Потапов В. С. — сотрудник УМГБ
СССР Московской области 614
Преображенский — следователь по
важнейшим делам Прокуратуры

- 728 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

СССР 299, 301, 318, 320, 344, 359,
371, 374, 382, 386, 425
Приоров — нач. отделения Управления охраны МГБ СССР 198, 199,
203
Путинцев А. В. — пом. нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР 14, 42, 51,
56, 64, 66, 83, 85, 88, 90, 91, 159–
162, 164–166, 168, 183, 185–187,
188, 239, 240–243, 245, 246, 274,
275, 300, 301, 307, 309, 310, 337,
342, 343, 369, 411, 629, 630, 666,
667, 672

Родес — сотрудник МГБ СССР 315
Родионов М. И. — член Оргбюро
ЦК ВКП(б) 9, 10, 11, 12, 628, 654,
681
Родос — сотрудник следственной
части МГБ СССР 156, 352, 619
Розен — резидент американской
разведки 113, 219
Розенгольц 531
Розенберг 689
Романов Ф. Н. — начальник штаба
Южного фронта 643
Россыпнинский — следователь МГБ
СССР 307
Рубинин Е. В. — ст. преподаватель
института международных отношений 281
Рыбицкий Е. В. — архитектор проектной конторы ХОЗУ МГБ СССР
198, 265, 603, 647, 648
Рыжиков — заместитель директора
по медицинской части санатория «Барвиха» 494, 495
Рюмин М. Д. — заместитель министра
госбезопасности СССР 13, 14, 23,
24, 25, 29, 32, 37, 38, 39, 40, 41–45,
47, 48, 50–52, 54–59, 61, 62, 64–66,
68–74, 77, 78, 81, 83–86, 88, 91,
92, 94, 95, 116, 175, 181, 184, 190,
191, 207, 210, 225, 226, 228–230,
234, 239, 255, 268, 272, 287, 302,
304–306, 308, 309, 327, 329,
341–343, 360, 365, 395, 406, 410,
421, 422, 426, 427, 480, 484, 488,
491, 510, 558, 577, 596, 626, 641,
642, 674, 677, 691, 694, 710

Рабинович — интуристка 113, 219
Рабинович — член ЕАК 117, 324
Радзивиловский А. П. — зам. нач.
Управления НКВД СССР Московской области 373
Райхман Леонид Федорович он же
Элизар Файтелевич — заместитель начальника 2 главного
управления МГБ СССР 128, 129,
372, 373, 384–386, 400, 404, 405,
422, 424, 448, 458, 460, 464, 502,
515, 519, 524, 525, 531, 532, 534,
536, 553, 555, 562, 566, 567, 568,
571
Рассыпнинский — пом. нач. следственной части по особо важным делам МГБ СССР 359, 622,
623, 686
Рогов В. П. — начальник 4 Управления и секретарь Парткома МГБ
СССР 400, 404, 441, 442, 448, 454,
С
455, 457, 460, 464
Рогов Н. И. — адвокат Московской Савинов — изменник, пытавшегося
городской коллегии 678, 680,
на торпедном катере бежать из
684
СССР 103, 696
- 729 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Савицкий В. М. — инженер по техническому снабжению Всесоюзной
конторы «Союзшахтосушение»
Министерства угольной промышленности СССР 282
Савицкий К. С. — сообщник Берия
612
Салиманов Г. В. — заместитель генерального директора Акционерного общества «ВИСМУТ» 14,
16, 30, 31, 43, 44, 48, 56, 57, 59,
60, 61, 71–74, 78, 79, 86, 87, 92,
121, 122, 189, 190, 191, 254, 255,
276–279, 303, 311, 321, 338, 339,
340, 343, 358, 366, 370, 413, 414,
561, 573, 601, 646, 650, 717, 719
Самарин — ст. следователь Следчасти по особо важным делам МГБ
СССР 446
Саркисов Р. С. — начальник охраны
Берия 580, 614, 615
Сафонов Г. Н. — генеральный прокурор СССР 17, 107, 108, 109, 112,
193, 374, 376, 380, 381, 382, 387,
389, 393, 404, 406, 419, 420, 423,
424, 425, 426, 686
Свердлов Андрей Яковлевич — заместитель начальника отдела
«К» МГБ СССР 554, 556, 566, 567,
574, 701
Свинелупов М. Г. — заместитель министра МГБ СССР 448
Северухин А. Н. — заместитель начальника Управления МГБ СССР
Тюменской области 63, 449
Седов — старший следователь Следчасти по особо важным делам
МГБ СССР 18, 43, 57, 101, 189,
190, 303, 451, 511
Селезнев Н. П. — начальник Главного управления заказов ВВС 5

Селиванов — зам. председателя
Моссовета 122, 312
Селивановский Н. Н. — заместитель
министра МГБ СССР 34, 36, 67,
126, 130, 197, 220, 326, 328, 400,
404, 441, 448, 454, 455, 460, 464,
554, 568, 578
Семенов — следователь МГБ СССР
169, 374
Семин — нач. 5-го отделения Хозбытотдела МГБ СССР 149, 298, 314
Серов Г. И. — сотрудник УМГБ СССР
Московской области 425, 614
Серов И. А. — зам. министра МВД
СССР, председатель КГБ при СМ
СССР 6, 11, 22, 607, 609, 610, 658,
659, 661, 686–688, 711
Сиденьков Н. М. — заместитель начальника Главного управления
внутренней охраны МГБ СССР
441, 442, 454, 455
Сиднев — арестован МГБ СССР 62,
425
Сидоров — начальник отделения
Следственной части МГБ СССР
83, 90, 159, 185, 186, 188, 245,
276, 301, 302
Ситковский — арестованный МГБ
СССР 672
Скворцов Н. А. — действительный
член Академии медицинских
наук СССР 495, 496
Славный Яков Абрамович — зав.
торготдела «Партиздата» ЦК
компартии Украины 527, 537
Славуцкий — начальник АХО 1 Белорусского фронта 205
Слуцкий Б. В. — студент Московского городского педагогического
института. Осужден в 1952 г.
к расстрелу как участник антисо-

- 730 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

ветской террористической организации 90, 159–165, 167, 169,
188, 207, 237, 239, 240, 243–247,
249, 250, 258, 299, 300–302, 309,
310, 319, 333–338, 343, 366, 367,
410, 411, 504–506, 519, 520, 524,
560, 561, 600, 645, 646
Смирнов — нач. ХОЗУ МГБ СССР 144,
197, 198, 200, 216, 317, 444, 574
Смирнов Е. И.– министр здравоохранения СССР 324, 378, 390, 391
Смирнова А. Н. — жена осужденного Абакумова 109, 590, 602, 688
Смирнова Т. А. — первая жена Абакумова 109, 391
Смирнова, теща Абакумова 297
Соболев Н. К. — директор винокомбината «Массандра» 282
Соболева Е. А. — жена директора
винокомбината «Массандра»
48, 282
Соколов — зам. начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР 96, 98, 99,
131–138, 191, 357, 384, 466, 483,
486, 585, 587
Соловьев Н. В. — первый секретарь
Крымского обкома ВКП(б) 10,
12, 632, 681
Сорокин Г. А. — пом. нач. Следственной части по особо важным делам МГБ СССР 96, 307, 357, 359,
475, 483, 624, 630, 686
Сорокина-Зекки Анастасия Ивановна — сожительствовала с Шварцманом 152, 153
Спивак И. Г. — директор кабинета
еврейской культуры Академии
наук УССР 281
Сталин Василий 691
Сталин И. В. — генеральный секретарь ЦК ВКП(б) 3–14, 16, 17,

20–24, 29, 32, 37, 45, 49, 52, 58,
60, 62, 64, 66, 72, 75–81, 83, 84,
94, 108, 109, 146, 204, 206, 210,
360, 361, 363, 364, 394, 395, 399,
406, 407, 420, 423–425, 427, 430,
431, 446, 447, 451, 452, 466–468,
470–472, 487–489, 491–493, 501,
502, 512, 524, 525, 537, 539, 553,
561, 575, 578, 581, 582, 596, 597,
598, 613, 619, 626, 628, 635, 674,
689–693, 696, 699, 701, 712
Старцев — зам. зав. Административного отдела ЦК КПСС 687
Степанов — следователь МГБ СССР
276
Степанов М. В. — адвокат Московской городской коллегии 678,
680, 684
Строков — чекист 400
Стругов — следователь МГБ СССР 50,
55, 56, 279
Субботин — сотрудник МГБ СССР 292
Судоплатов П. А. — начальник
9-го (разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР 422,
613, 614
Суслов М. А. — руководитель отдела внешней политики (внешних
сношений) ЦК КПСС 59, 580
Сюльдин В. В. — член суда по делу
Абакумова 680, 684, 687

Т
Талонов — работники тюрьмы МГБ
СССР 661
Тангиев Никита Аркадьевич — зам.
нач. отдела 2 Главного управления МГБ СССР 14, 33, 35, 37, 67,
85, 91, 119, 124, 129, 130, 220,
222, 326, 327, 365

- 731 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Тарасов — начальник отдела в МГБ
СССР 124, 127, 129, 393
Телегин К. Ф. — генерал Советской
Армии 351, 398
Терентьев К. Н. — секретарь Ульяновского обкома ВКП(б) 282,
Терехов — следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР
299, 301, 318, 320, 344, 359
Тикунов — зав. сектором Административного отдела ЦК КПСС 687
Тимашук Л. Ф. — врач центральной
Кремлевской больницы 499,
500, 540, 541–549, 551, 552, 557,
559, 570
Тито Иосип Броз — президент Югославии 285, 286, 401, 402, 475,
476, 479, 483, 485
Ткаченко — помощник начальника
Следчасти МГБ Белорусской ССР
540, 546, 552, 553
Токарев — военный атташе при миссии СССР в Финляндии 278, 280,
281
Токуда К. — лидер Коммунистической партии Японии 489, 494,
501
Торез М. — генеральный секретарь
Французской
коммунистической партии 494, 501
Трибуц В. Ф. — адмирал 83
Троцкий Л. Д. — член Политбюро ЦК
ВКП(б) в 1919—1926 гг. 3, 160
Турко И. М. — первый секретарь
Ярославского областного комитета ВКП(б) 10, 12, 628, 629–632,
666, 667, 681
Тучин Герш — еврейский националист 513

У
Улерьянова Л. А. — сожительствовала С Берия 616
Ульянич В. С. — слушатель курсов усовершенствования преподавателей социально-экономического
цикла при Высшем военно-педагогическом институте в гор.
Ленинграде 42, 47, 48, 65, 66,
181, 228, 229, 231, 282, 302, 308,
309, 342, 695
Утехин Георгий Валентинович — начальник 1 Управления МГБ СССР
19, 140, 210, 286, 400, 402, 441,
448, 454, 455, 460–462, 464, 466,
467, 510, 511, 526, 555, 564, 565,
575, 640
Уханский А. С. — арестован МГБ
СССР 402, 403

Ф
Фаерман — профессор 113, 114, 116
Файмонвилл — американский разведчик 502
Федоров А. Н. — патологоанатом
Лечсанупра Кремля 496–501
Федотов — начальник 2 Главного
управления МГБ СССР 166, 384,
385, 422, 519, 578, 607
Федотов — пом. нач. Следчасти по
особо важным делам МВД СССР
607
Фефер И. С. — член Еврейского антифашистского комитета 8, 41,
58, 113, 117, 174, 175, 178, 307,
398, 481, 533, 534, 560, 689
Филатов — зам. нач. проектной конторы хозяйственного управления МГБ СССР 209, 603, 647
Фитин П. М. — начальник УМВД по
Свердловской области 197, 583

- 732 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Фогельсон — профессор 116
Фортушенко — арестован МГБ СССР
158
Фуат Гюзалтан — турецкий дипкурьер 562, 601
Фукс-Ванников — проходит по донесению агента «Васильев» 114
Фурман В. Л. — студент Рязанского
медицинского института. Осужден в 1952 г. к расстрелу как
участник антисоветской террористической организации 90,
161, 163, 167, 188, 244, 245, 247,
249, 250, 301, 302, 309, 310, 311,
319, 334, 336, 337, 338, 343, 366,
411, 506, 520, 561, 600, 645, 646

Цигид — оперативный работник
МГБ СССР 641
Цыганов — пом. нач. секретариата
МГБ СССР 140, 143

Ч
Чабруцкая — ранее проживала
в доме Абакумова 202
Чайковский — сотрудник МГБ СССР
129
Чегодаева — стенографистка Воронова Н. Н. 577, 638
Чекунов — главный бухгалтер МГБ
СССР 443
Чепцов А. А. — председатель Военной коллегии ВС СССР 8
Чернов Иван Александрович — начальник секретариата МГБ СССР
140, 141, 159, 196, 204, 249, 294,
400, 416, 430, 434, 435, 441, 448,
452, 454, 460, 466, 554, 556, 562,
564, 569, 573, 582, 584, 586–593,
595, 597, 604, 606, 608, 609, 610,
618, 620, 621, 625, 627, 628, 634,
635, 644, 648–655, 661, 663, 664,
675, 676, 678, 680, 682, 683, 684,
688
Чернова А. И. — жена осужденного
Чернова 688

Халин — Абакумов не дал разрешение на его арест 128
Ханна (Ханн) — агент иноразведок
158, 358
Ханникова, дочь Ханникова Н. Г. 197
Хейло А. И. — адъютант заместителя
командующего Приволжского военного округа 642
Хейфец Г. М. — член Еврейского антифашистского комитета 116,
117, 128
Хомич — помощник начальник тюрьмы МГБ СССР 135, 235, 342, 668,
670
Ш
Хорьков — следователь МГБ СССР
643, 671
Шария Л. А. — жена осужденного
Хрущев Н. С. — с 7 сентября 1953 г.
Шария 688
первый секретарь ЦК КПСС 22,
Шахно-Эпштейн — член Еврейского
577, 581, 589, 656, 658, 660, 661,
антифашистского комитета 113
685, 714
Шахурин А. И. — нарком авиационЦ
ной промышленности СССР 5, 6,
41, 278, 428, 587, 595–598, 608,
Цанава Л. Ф. — начальника 2-го Глав625–628, 650–652, 654, 657–669,
ного управления МГБ СССР 425,
675, 677
426, 511, 580, 612, 616
- 733 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Шварцман Абрам Львович — дядя
Шварцмана Л. Л. 373, 513
Шварцман Арон Львович — отец
Шварцмана Л. Л. 513
Шварцман Лев Леонидович — заместитель начальника Следственной части по особо важным
делам МГБ СССР 17, 20, 90, 100,
129, 138, 151, 152, 155, 156, 165,
167, 172, 188, 189, 192, 197, 207–
209, 245–247, 249, 258, 276–278,
285, 287, 299, 301, 302, 307, 310,
311, 319, 337, 357, 359, 367–371,
374, 383, 385, 386, 400, 411, 415,
416, 418, 419, 458, 460, 464,
488–490, 502, 503, 507, 512, 513,
517, 518, 522, 523, 524, 525, 530,
532–534, 536, 553–556, 559–561,
563, 566, 567, 569–571, 575, 589,
590, 593, 599, 600, 604, 606, 608,
609, 614, 616, 633–635, 643, 645,
646, 648–650, 654
Шевелев Эдик — арестованный МГБ
СССР 117
Шевцов — секретный сотрудник
МГБ СССР 641
Шейнин — прокурор 425
Шередека — подследственный МГБ
СССР 598, 623
Шерешевский — заслуженный деятель науки СССР 405, 406
Шестопал — арестован МГБ СССР
158, 372
Шидловский — подследственный
МГБ СССР, умер в тюрьме 284
Шиманов Н. С. — член Военного Совета ВВС 5, 429, 585, 595–597,
608, 625–628, 650, 651, 652, 654,
668, 669, 670, 675
Шимелиович — еврейский националист 278, 284, 533

Шишков — старший следователь
МГБ СССР 284
Шиян — секретарь Берия 619
Шкирятов М. Ф. — член Президиума
ЦК КПСС 9, 11, 14, 32, 35, 76, 80,
81, 84, 85, 91, 690, 691, 694
Шлыков — арестован МГБ СССР 158
Шлюгер — сотрудник 2-го Главного
управления МГБ СССР 129, 400,
639
Шмаглат — работник Московского
автозавода 97, 133
Шнеерсон — председатель ЦК сионистской организации «Гехолуц» 113, 219
Шпигов — сотрудник ХОЗУ МГБ СССР
198, 200
Штейнберг (Штенберг) И. И. — директор московского завода
№ 339 Министерства авиационной промышленности СССР 128,
282, 598, 622, 623, 666
Штеменко С. М. — начальник Генштаба ВС СССР 361
Штерн Л. С. — член Еврейского антифашистского комитета 8, 278,
398
Шубенков — сотрудник МГБ СССР
150
Шубняков Федор Григорьевич — начальник 2 Главного управления
МГБ СССР 14, 33, 34, 35, 37, 60,
67, 71, 72, 85, 91, 114, 115, 117,
118, 124, 125, 127, 129, 130, 175,
213, 217, 218, 220, 254, 304, 326,
327, 329, 330, 332, 344, 345, 346,
348, 365, 368, 376–381, 391–393,
400, 401, 405, 409, 422, 441, 448,
457, 458, 460, 464, 468, 469, 511,
566, 579
Шуленбург В. — германский посол
в Москве 285, 286, 401

- 734 -

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Щепилов — начальник оперативно- Юдин С. С. — академик, главный хирург института имени Склифого отделения в МГБ СССР 125
совского 159, 277, 280, 351, 358,
Щербаков А. С. — кандидат в члены
396, 411, 412, 549, 550, 576, 577,
Политбюро ЦК ВКП(б) 14, 29, 34,
609, 637, 638, 662, 665, 675, 676
36, 39, 40, 41, 45, 46, 51, 53, 54,
58, 59, 65, 67–70, 77, 78, 80, 85,
Я
92, 113, 114, 115, 116, 120, 126,
Язев — ст. следователь Следчасти по
130, 175–182, 216–218, 220–233,
особо важным делам МГБ СССР
236, 237, 274, 275, 304, 305, 306,
507
308, 326–333, 341, 342, 365, 369, Якушин — тренер футбольной ко397, 408, 409, 494, 495, 501, 551,
манды 128
558, 559

Э
Эйдинов А. Ф. — помощник директора Московского автозавода 96,
97, 100, 132, 133, 136, 138
Эйнес — профессор, директор Московского туберкулезного института 113, 114, 116
Эйтингон Наум Исаакович — заместитель начальника Спецбюро
№ 1 МГБ СССР 502, 536, 555, 565,
575, 613, 614
Элькович — американский шпион
407, 413
Эренбург И. Г. — писатель 6
Этингер Яков Гилярович — профессор 14–16, 29, 30, 33–48, 51–54,
58, 59, 64–71, 73, 74, 77, 78, 79,
81, 85, 86, 88, 91, 92, 94, 113–120,
124–130, 174–183, 191, 207–209,
212–237, 255, 273–276, 278, 279,
302–309, 321, 323–333, 341–343,
365, 366, 369, 375–382, 389–393,
397, 408–410, 412, 458, 493–495,
501, 551, 558, 559, 570, 572, 573

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
адм. — административный
АП РФ — Архив Президента Российской Федерации
АХО — административно-хозяйственный отдел
АХУ — административно-хозяйственное управление
б., быв., бывш. — бывший, бывшая
безусл. — безусловно
Верхсуд — Верховный суд
виновн. — виновность
ВКП(б) — Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)
ВМН — высшая мера наказания
вним. — внимание
внудел — внутренних дел
врид. — временно исполняющий должность
ВСНХ — Высший совет народного хозяйства
ВЦИК — Всероссийский центральный исполнительный комитет
ВЧ — высокочастотная связь
ВЧК — Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и преступлениями по должности
выполн. — выполнявшей
г., гг. — год, годы
ГВП — Главная военная прокуратура
ГКО — Государственный комитет обороны
гл. — главное
гос. — государственный
ГПУ — Государственное политическое управление
гр-н — гражданин
ГУ — Главное управление
ГУГБ НКВД СССР — Главное управление государственной безопасности
ГУИТУ — Главное управление исправительно-трудовых учреждений
Д. — дело
деят. — деятельность
добров. — добровольно
- 736 -

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

др. — другой
законсп. — законспирированной
зам. — заместитель
заслуж. — заслуживали
заявл. — заявление
и т. д. — и так далее
И. о. — исполняющий обязанности
иностр. — иностранный
инт. — интересы
к. р. — контрреволюционный
КГБ — Комитет государственной безопасности
КК — контрольная комиссия
КП(б) У — Коммунистическая партия(большевиков) Украины
КПСС — Коммунистическая партия Советского Союза
Л. —лист
МВД — Министерство внутренних дел
МГБ — Министерство государственной безопасности
мес. — месяц
мин. — министр
МХАТ — Московский художественный академический театр
наск. — насколько
нач. — начальник
неизвестн. — неизвестный
неоспорим. — неоспоримый
НКВД — Народный комиссариат внутренних дел
НКГБ — Народный комиссариат государственной безопасности
НКО — Народный комиссариат обороны
ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление
ОО — особый отдел
ОП — особая папка
Оп. — опись
Оперработник — оперативный работник
оперуполномоченный — оперативный уполномоченный
освобожд. — освобождение
отн. — отношение
ПБ — Политбюро
показ. — показание
Политбюро — Политическое бюро
пом. — помощник
прест. — преступный
присут. — присутствие
- 737 -

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

расстр. — расстрелян
РГАСПИ — Российский государственный архив социально-политической истории
с. г. — сего года
«СДР» — «Союз борьбы за дело революции»
след. — следствие, следователь
Сов. — совершенно (секретно)
СПО — Секретно- политический отдел
СССР — Союз Советских Социалистических Республик
ст. — статья
существ. — существовавшие
США — Соединенные штаты Америки
т., тов., т.т.– товарищ, товарищи
Т. — том
т. обр. — таким образом
т. д. — так далее
т. е. — то есть
т. к. — так как
террористич. — террористический
уг. — уголовный
УД — управление делами МГБ СССР
УК — уголовный кодекс
УПК — Уголовно-процессуальный кодекс
Ф. — фонд
ХОЗУ — Хозяйственное управление
ЦК — Центральный комитет
ЦКК — Центральная контрольная комиссия ВКП(б)
ЦКК КП(б) У — Центральная контрольная комиссия Компартии Украины
ЧК — Чрезвычайная комиссия

ОГЛАВЛЕНИЕ
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ ...................................................................3
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ ...........................................................25
ДОКУМЕНТЫ .................................................................................................28
№ 1. Заявление старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина
И. В. Сталину о нарушениях законности при ведении следствия
в органах государственной безопасности ..............................................29
№ 2. Дополнение к заявлению старшего следователя МГБ СССР
М. Д. Рюмина И. В. Сталину о нарушениях законности
при ведении следствия в органах государственной безопасности......32
№ 3. Выписка из протокола № 82 заседания Политбюро
ЦК ВКП(б) о проверке заявления М. Д. Рюмина ....................................32
№ 4. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................33
№ 5. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
начальника 2 главного управления МГБ СССР Ф. Г. Шубнякова ...........33
№ 6. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя начальника отдела 2 Главного управления
МГБ СССР Н. А. Тангиева ..........................................................................35
№ 7. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя начальника Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР М. Т. Лихачева...............................................37
№ 8. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от начальника Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР А. Г. Леонова ............................................................................45
№ 9. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от начальника Следственной части по особо важным делам
МГБ СССР А. Г. Леонова ............................................................................49
- 739 -

ОГЛАВЛЕНИЕ

№ 10. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя начальника Следственной части по особо
важным делам МГБ СССР М. Т. Лихачева...............................................52
№ 11. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя министра госбезопасности СССР С. И. Огольцова .......58
№ 12. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от помощника начальника следственной части по особо важным
делам МГБ СССР А. В. Путинцева ...........................................................64
№ 13. Объяснение В. С. Абакумова И. В. Сталину в связи
с поданным заявлением М. Д. Рюмина .................................................66
№ 14. Докладная записка членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б)
по результатам проверки фактов, изложенных в заявлении
старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина ....................................77
№ 15. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от заместителя министра госбезопасности СССР С. И. Огольцова .......82
№ 16. Докладная записка в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б)
от старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина................................83
№ 17. Сопроводительная записка с приложением проекта
постановления членов комиссии Политбюро ЦК ВКП(б)
по результатам проверки фактов, изложенных в заявлении
старшего следователя МГБ СССР М. Д. Рюмина ....................................84
№ 18. Заявление в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от помощника
начальника следственной части по особо важным делам
МГБ СССР А. В. Путинцева........................................................................88
№ 19. Постановление Центрального Комитета ВКП(б)
о неблагополучном положении в МГБ СССР ..........................................91
№ 20. Заявление в комиссию Политбюро ЦК ВКП(б) от старшего
следователя следственной части по особо важным делам МГБ
СССР Л. С. Коровина .................................................................................94
№ 21. Заявление бывшего сотрудника МГБ СССР
Д. Г. Кожевникова секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову ....................104
№ 22. Закрытое письмо ЦК ВКП(б) о неблагополучном
положении в Министерстве Государственной безопасности СССР......105
№ 23. Докладная записка генерального прокурора СССР
Г. Н. Сафонова Г. М. Маленкову о результатах обыска квартиры
и дачи В. С. Абакумова.............................................................................107
- 740 -

ОГЛАВЛЕНИЕ

№ 24. Сопроводительная записка генерального прокурора СССР
Г. Н. Сафонова И. В. Сталину с приложением плана проведения
следствия по делу В. С. Абакумова .........................................................108
№ 25. Протокол допроса свидетеля А. К. Марчукова ...........................112
№ 26. Протокол допроса свидетеля Ф. Г. Шубнякова............................118
№ 27. Протокол допроса свидетеля Н. А. Тангиева ...............................124
№ 28. Протокол допроса свидетеля Л. С. Коровина..............................130
№ 29. Протокол допроса свидетеля Я. М. Бровермана ........................139
№ 30. Протокол допроса свидетеля А. В. Грачева .................................145
№ 31. Протокол допроса свидетеля М. М. Курочкина ..........................148
№ 32. Протокол допроса Л. Л. Шварцмана............................................151
№ 33. Протокол допроса М. Т. Лихачева ................................................172
№ 34. Заявление арестованного И. М. Кузнецова генеральному
прокурору СССР Г. Н. Сафонову ...............................................................193
№ 35. Служебная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину о ходе
ведения следствия по делу В. С. Абакумова ..........................................206
№ 36. Протокол допроса В. С. Абакумова ..............................................211
№ 37. Выписка из протокола заседания Политбюро
№ 83 ЦК ВКП(б) о назначении С. Д. Игнатьева министром
госбезопасности СССР ..............................................................................267
№ 38. Протокол допроса В. С. Абакумова ..............................................268
№ 39. Протокол об отказе В. С. Абакумова подписать текст
стенограммы своего допроса .................................................................271
№ 40. Протокол допроса свидетеля М. Д. Рюмина ...............................272
№ 41. Протокол допроса М. К. Кочегарова ............................................287
№ 42. Протокол допроса М. К. Кочегарова ............................................293
№ 43. Протокол допроса обвиняемого Л. Л. Шварцмана ....................299
№ 44. Протокол допроса обвиняемого М. Т. Лихачева ........................301
№ 45. Протокол допроса М. К. Кочегарова ............................................312
№ 46. Протокол допроса обвиняемого А. Г. Леонова ...........................318
- 741 -

ОГЛАВЛЕНИЕ

№ 47. Постановление о привлечении в качестве обвиняемого
В. С. Абакумова.........................................................................................320
№ 48. Протокол допроса обвиняемого В. С. Абакумова.......................322
№ 49. Протокол допроса обвиняемого В. С. Абакумова.......................332
№ 50. Протокол допроса обвиняемого А. Г. Леонова ...........................341
№ 51. Протокол допроса обвиняемого В. С. Абакумова.......................344
№ 52. Протокол допроса обвиняемого Л. Л. Шварцмана ....................357
№ 53. Сопроводительная записка К. А. Мокичева Г. М. Маленкову
с приложением заявления, сделанного В. С. Абакумовым
перед своим допросом............................................................................359
№ 54. Сопроводительная записка К. А. Мокичева Г. М. Маленкову
с приложением документов о предварительных результатах
следствия по делу В. С. Абакумова направленных И. В. Сталину.........364
№ 55. Сопроводительная записка исполняющего обязанности
Генерального прокурора СССР К. А. Мокичева Г. М. Маленкову
с приложением заявления В. С. Абакумова ..............................................371
№ 56. Протокол допроса обвиняемого Л. Л. Шварцмана ....................371
№ 57. Протокол очной ставки А. Е. Кочеткова и В. С. Абакумова.........374
№ 58. Протокол очной ставки Ф. Г. Шубнякова и В. С. Абакумова .......376
№ 59. Протокол очной ставки А. И. Полковникова
и В. С. Абакумова......................................................................................381
№ 60. Протокол допроса свидетеля Н. А. Кулешова .............................382
№ 61. Сопроводительная записка генерального прокурора СССР
Г. Н. Сафонова Г. М. Маленкову с приложением протоколов
допроса В. С. Абакумова..........................................................................387
№ 62. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................394
№ 63. Сопроводительная записка М. Д. Рюмина Г. М. Маленкову
с приложением своего текста заявления на имя И. В. Сталина ...........395
№ 64. Сопроводительная записка генерального прокурора СССР
Г. Н. Сафонова Г. М. Маленкову с приложением текста письма
о расследовании дела Абакумова направленного на имя
И. В. Сталина ............................................................................................406
- 742 -

ОГЛАВЛЕНИЕ

№ 65. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................420
№ 66. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................420
№ 67. Выписка из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б)
о назначении М. Д. Рюмина заместителем министра
госбезопасности .......................................................................................421
№ 68. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................421
№ 69. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................423
№ 70. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................425
№ 71. Выписка из протокола № 85 заседания Политбюро
ЦК ВКП(б) о деле В. С. Абакумова, ..........................................................426
№ 72. Письмо В. С. Абакумова на имя Г. М. Маленкова
и Л. П. Берии ............................................................................................427
№ 73. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением протокола допроса Я. М. Бровермана ........................427
№ 74. Докладная записка С. Д. Игнатьева Г. М. Маленкову
о сердечном приступе у арестованного В. С. Абакумова......................430
№ 75. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением протокола допроса М. К. Кочегарова ..........................431
№ 76. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением протокола допроса Е. П. Питовранова ........................447
№ 77. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением протокола допроса И. А. Чернова ...............................452
№ 78. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
А. Н. Поскребышеву с приложением заявления Г. В. Утехина
на имя И. В. Сталина ................................................................................466
№ 79. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева
А. Н. Поскребышеву с приложением заявления Ф. Г. Шубникова
на имя И. В. Сталина ................................................................................468
- 743 -

ОГЛАВЛЕНИЕ

№ 80. Сопроводительная записка А. Н. Поскребышева
Г. М. Маленкову с приложением сопроводительной записки
руководства Лефортовской тюрьмы и заявления
Е. П. Питовранова на имя И. В. Сталина ................................................470
№ 81. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением протоколов допроса арестованных
В. С. Абакумова и В. И. Комарова ...........................................................472
№ 82. Постановление СМ СССР о следствии в органах МГБ СССР .......487
№ 83. Докладная записка М. Д. Рюмина И. В. Сталину
по делу террористов-врачей ..................................................................488
№ 84. Докладная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
о работе, проводимой органами МГБ по его поручению .....................492
№ 85. Докладная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
о результатах исправления неблагополучного положения
в МГБ СССР ................................................................................................493
№ 86. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением протокола допроса Л. Л. Шварцмана..........................502
№ 87. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева Г. М. Маленкову
с приложением справки по существу заявлений В. С. Абакумова ......507
№ 88. Сопроводительная записка заместителя министра МГБ СССР
С. А. Гоглидзе И. В. Сталину с приложением протокола допроса
Л. Л. Шварцмана и справки о результатах проверки его показаний ...512
№ 89. Выписка из протокола № 2 заседания Президиума
ЦК КПСС о положении в МГБ СССР и о вредительстве
в лечебном деле ......................................................................................524
№ 90. Сопроводительная записка заместителя министра
МГБ СССР С. А. Гоглидзе И. В. Сталину с приложением
протоколов допроса Я. М. Бровермана .................................................525
№ 91. Предложения по ознакомлению секретарей
парторганизаций областных, краевых и республиканских
управлений МГБ с постановлением ЦК «О положении в МГБ» .........538
№ 92. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением протоколов допросов В. С. Абакумова ........................539
№ 93. Сопроводительная записка С. Д. Игнатьева И. В. Сталину
с приложением проекта обвинительного заключения по делу
В. С. Абакумова и др. ...............................................................................553
- 744 -

ОГЛАВЛЕНИЕ

№ 94. Сопроводительная записка С. Н. Круглова Г. М. Маленкову
о показаниях В. И. Комарова ...................................................................576
№ 95. Сопроводительная записка С. Н. Круглова Г. М. Маленкову
с приложением заявлений полковника Волкова...................................577
№ 96. Сопроводительная записка С. Н. Круглова Г. М. Маленкову
с приложением заявления генерал-майора П. Г. Дроздецкого ...........581
№ 97. Сопроводительная записка руководства Внутренней
тюрьмы МВД СССР Г. М. Маленкову с приложением
заявления И. А. Чернова ..........................................................................584
№ 98. Сопроводительная записка руководства Внутренней
тюрьмы МВД СССР Г. М. Маленкову с приложением
заявления И. А. Чернова ..........................................................................586
№ 99. Сопроводительная записка Р. А. Руденко и С. Н. Круглова
членам Президиума ЦК КПСС с приложением докладной
записки об окончании следствия по делу В. С. Абакумова
и обвинительного заключения ...............................................................588
№ 100. Выписка из протокола № 68 заседания Президиума
ЦК КПСС о деле В. С. Абакумова и его сообщников с приложением
докладной записки Р. А. Руденко и И. А. Серова и нового
обвинительного заключения по делу, ....................................................607
№ 101. Сопроводительная записка Р. А. Руденко в канцелярию
Президиума ЦК КПСС с приложением докладной записки
об освобождении заместителя министра государственной
безопасности СССР Н. А. Королева .........................................................655
№ 102. Предложение председателя Верховного суда СССР
А. А. Волина о порядке судебного рассмотрения дела
В. С. Абакумова.........................................................................................657
№ 103. Выписка из протокола № 82 заседания Политбюро
ЦК КПСС о порядке судебного рассмотрения дела В. С. Абакумова ....658
№ 104. Новые предложения о порядке судебного
рассмотрения дела В. С. Абакумова .......................................................659
№ 105. Сопроводительная записка Е. Л. Зейдина В ЦК КПСС
с приложением заявления В. С. Абакумова ...........................................660
№ 106. Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о начале судебного
заседания Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу
В. С. Абакумова.........................................................................................661
- 745 -

ОГЛАВЛЕНИЕ

№ 107. Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о ходе судебного
процесса по делу В. С. Абакумова ..........................................................663
№ 108. Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о ходе судебного
процесса по делу В. С. Абакумова ..........................................................664
№ 109. Сообщение Ф. Р. Козлова в ЦК КПСС о ходе судебного
процесса по делу В. С. Абакумова ..........................................................673
№ 110. Сопроводительная записка Е. Л. Зейдина и Р. А. Руденко
в ЦК КПСС с приложением проекта сообщения ТАСС
«В Верховном Суде СССР» об итогах судебного процесса
по делу В. С. Абакумова и других............................................................679
№ 111. Выписка из протокола № 100 заседания Политбюро
ЦК КПСС о сообщении ТАСС об итогах судебного процесса
по делу В. С. Абакумова с приложением текста сообщения ................683
№ 112. Докладная записка сотрудников Административного
отдела в ЦК КПСС о замечаниях и предложениях по прошедшему
судебному процессу ................................................................................685
№ 113. Выписка из протокола № 103 заседания Политбюро
ЦК КПСС о рассмотрении вопроса по выселению из Москвы
близких родственников лиц, проходящих по делу Л. П. Берии
и В. С. Абакумова с приложением докладной записки ........................687
КОММЕНТАРИИ.............................................................................................689
ИМЕННОЙ КОММЕНТАРИЙ ..........................................................................702
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН..........................................................................................715
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ.................................................................................736

Научно-популярное издание

ПОЛИТБЮРО
и дело
ВИКТОРА АБАКУМОВА
Сборник документов
Под общей редакцией О. Б. Мозохина

16+
Ответственный редактор Е. Топленникова
Корректор Е. Новопольцева
Верстальщик С. Лобанова

Издательство «Директмедиа Паблишинг»
117342, Москва, ул. Обручева, 34/63, стр. 1
Тел/факс + 7 (495) 334-72-11
E-mail: manager@directmedia.ru
www.biblioclub.ru
www.directmedia.ru

Читайте в серии «История спецслужб»:

Издательство «Директ-Медиа» представляет
проект книги бывшего народного комиссара
внутренних дел СССР Н. И. Ежова «От фракционности к фашизму», в которой автор на
основе фальсифицируемых материалов следствия описывает деятельность троцкистскозиновьевской и бухаринско-рыковской антисоветских организаций. Над этой книгой
Н. И. Ежов работал в течение 1934–1937 годов.
Автор-составитель — Мозохин О. Б., доктор
исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН.

В учебном пособии рассматриваются
проблемы становления и развития
отечественных органов обеспечения
государственной безопасности. В нем
на основе новых архивных материалов
и исторических исследований раскрывается деятельность государственных
учреждений, осуществлявших функции
разведки, контрразведки и политического розыска с 1880 г. (образования Департамента полиции МВД царской
России) и до февраля 1922 г. — учреждения Государственного политического
управления (ГПУ) РСФСР.