Шкафъ	<
Полка	$>	?
№................ Г
БИБЛІОТЕКА
НОВО-МИХАЙЛОВСКАГО ДВОРЦА.


г
НОВѢЙШІЕ РАЗСКАЗЫ
ИЗДАНІЕ МАВРИКІЯ ОСИПОВИЧА ВОЛЬФА.
САНКТПЕТЕРБУРГЪ, ?	МОСКВА,
Гостиный Дворъ, ХМ 18, 19 и 20. Кузнецкій Мостъ, домъ Рудакова.
1871.
ЖЕЧАТАНО ВЪ ТИПОГРАФІИ И. О. ВОЛЬФА ('СПБ., ПО ФОНТАНКѢ, № 59).
СОДЕРЖАНІЕ.
Стр.
Издалека и вблизи .	............................3
Производительныя	силы ................................  123
Сельскій учитель	 ....................................165
Иванъ Великій...........................................179
Деревенскій театръ......................................195
Княжеская собака........................................216
Заочный женихъ..........................................231
Слѣдствіе ..............................................247



















ИЗДАЛЕКА И ВБЛИЗИ.
Успенскій.
1

ИЗДАЛЕКА И ВБЛИЗИ.
ПОВѢСТЬ.
I.
Графъ.
Верстахъ въ пятнадцати отъ уѣзднаго города, на
возвышенномъ мѣстѣ, стоитъ двухъ-этажный графскій
домъ съ великолѣпнымъ садомъ, обнесеннымъ камен-
ной стѣной. Вблизи на лугу у самой рѣчки распола-
гается село Погорѣлово съ красивою церковью, вы-
строенною иждивеніемъ предковъ настоящаго владѣльца,
покоящихся въ склепѣ подъ алтаремъ. Въ сторонѣ
отъ Погорѣлова, близъ лѣса возвышается винокурен-
ный заводъ, извергая изъ себя массу дыма, величе-
ственно поднимающуюся къ небу.
ГраФъ — холостой человѣкъ, лѣтъ двадцати пяти.
Онъ пріѣзжаетъ изъ Петербурга въ свое имѣніе рѣдко
и на короткое время. Но въ послѣднюю весну онъ
извѣстилъ управляющаго, что намѣренъ провести въ
1»
— І —
Погорѣловѣ цѣлое лѣто, даже, если не помѣшаютъ
разныя обстоятельства, остаться въ своемъ имѣніи
навсегда, съ цѣлію поближе познакомиться съ сель-
скимъ хозяйствомъ при помощи естественныхъ наукъ,
которыми онъ занимается въ Петербургѣ. ГраФЪ упо-
миналъ также, что предстоящее лѣто онъ назначаетъ
на геологическія экскурсіи и, по случаю ученыхъ за-
нятій, будетъ вести уединенный образъ жизни.
Это извѣстіе быстро разнеслось по окрестностямъ.
Сосѣди-помѣщики, особенно ихъ жены и дочери, сильно
пріуныли, увидавъ, что имъ придется почти отказаться
отъ графскаго общества; тѣмъ не менѣе весь уѣздъ,
на всѣхъ вечерахъ, собраніяхъ, даже при простой
встрѣчѣ, горячо толковалъ о предстоящихъ графскихъ
экскурсіяхъ. Многіе утверждали, что въ настоящее
время дѣйствительно ничего не остается дѣлать, какъ
заниматься естественными науками, ибо только съ по-
мощію естественныхъ паукъ можно сколько-нибудь
поддержать упадающее сельское хозяйство, а между
тѣмъ какому-пибудь геологу ничего не стоитъ открыть
въ любомъ имѣніи если не груды золота, то навѣрно
каменный уголь, желѣзную руду или что-нибудь въ
этомъ родѣ.
Одинъ старый помѣщикъ разсказывалъ, что при
императорѣ Павлѣ въ его имѣніе пріѣзжали нѣмцы и
предлагали ему огромную сумму денегъ съ тѣмъ,
чтобы онъ позволилъ имъ сдѣлать ученыя изысканія
5
подъ его мельницей; но онъ на предложеніе нѣмцевъ
не согласился, надѣясь самъ наняться изслѣдованіемъ
золотыхъ розсыпей, которыя обличалъ металлическій
цвѣтъ воды въ такъ называемомъ буковищѣ.
Какъ бы то ни было, всѣ рѣшили, что графъ
жилъ въ Петербургѣ не даромъ и что современемъ
своими учеными трудами онъ облагодѣтельствуетъ весь
погорѣловскій край. Впрочемъ, матери семействъ въ
намѣреніи графа заниматься науками въ глуши, вдали
отъ свѣта, подозрѣвали совершившійся въ его жизни
переломъ: вѣроятно, шумъ столичной жизни надоѣлъ
ему вмѣстѣ съ побѣдами надъ великосвѣтскими жен-
щинами, и какъ бы поэтому граФъ не женился въ
деревнѣ. Напротивъ, молодыя замужнія женщины въ
пріѣздѣ графа въ деревню видѣли зарю своего соб-
ственнаго возрожденія: по ихъ мнѣнію, графъ ни подъ
какимъ видомъ добровольно не надѣнетъ на себя су-
пружескаго ярма и всего менѣе будетъ корпѣть надъ
науками, особенно въ лѣтнее время, которое съ боль-
шею пользою онъ можетъ употребить на волокитство
за деревенскими Ьеііез Гештез.
Гораздо практичнѣе смотрѣло на пріѣздъ графа низ-
шее сельское сословіе. Оно обдумало, какъ бы прі-
обрѣсти отъ графа садъ па лѣто, лужокъ, или деся-
тинъ пятьдесятъ земли; при этомъ иные рѣшились
предстать предъ граФомъ слегка пьяными, а иные даже
помѣшанными; а сельскій пономарь, изба котораго
— 6 —
стояла на боку, задумывалъ явиться къ графу юроди-
вымъ.
Между тѣмъ въ имѣніи графа поднялись хлопоты:
въ саду поправлялись бесѣдки, оранжерея, грунтовой
сарай; па рѣкѣ строилась купальня; въ домѣ краси-
лись стѣны и натирались полы. Управляющій прика-
залъ отборныхъ телятъ и быковъ пасти на заказныхъ
лугахъ. Кучера задавали лишнія порціи лошадямъ,
каждый день гоняя ихъ на кордѣ.
Въ половинѣ мая, изъ Петербурга пріѣхалъ по-
варъ съ ящиками винъ и разными кухонными при-
надлежностями; съ нимъ присланы были также ре-
торты, геологическіе молотки и большой микроскопъ,
купленный граФомъ на какой-то выставкѣ. Научнымъ
аппаратамъ отведено было мѣсто въ особомъ Флигелѣ,
гдѣ находилась старинная прадѣдовская библіотека.
Описывая дворовымъ людямъ, управляющему и кон-
торщику петербургскую жизнь, поваръ счелъ нужнымъ
познакомить ихъ съ князьями, графами, у которыхъ онъ
служилъ, также съ Дюссо и Борелемъ; при этомъ въ
видѣ назиданія онъ сообщилъ имъ, что такое кон-
соме-ройяль и дс-валяйль, шо-Фруа де-жибье и т. п.
Въ первыхъ числахъ іюня пріѣхалъ самъ граФЪ.
Сельскій причтъ явился поздравлять его съ пріѣздомъ.
Одѣтые въ новыя рясы, съ просФорой на серебряномъ
блюдѣ, священнослужители удостоились быть приня-
тыми его сіятельствомъ въ столовой, гдѣ стоялъ зав-
— 7 —
тракъ съ винами. Послѣ нѣкоторыхъ общепринятыхъ
Фразъ, предметомъ разговора была желѣзная дорога,
Петербургъ, наконецъ Парижъ, куда графъ ѣздилъ
недавно.
Графъ былъ такъ любезенъ, что разсказалъ гостямъ
кое-что про Парижъ.
— На стѣнахъ нѣтъ мѣста, говорилъ онъ, гдѣ бы
не было объявленій о театрахъ, концертахъ, гуляньяхъ,
балахъ; въ зеркальныхъ окнахъ торчатъ кабаньи мор-
ды, львы...
— Б-б-о-ж-же милосердый!
— Положительно весь Парижъ запруженъ увеселе-
ніями; въ немъ болѣе тридцати театровъ.
ГраФЪ посмотрѣлъ на слушателей, вставивъ стек-
лышко въ глазъ.
— Вы ѣдете по улицѣ, мимо васъ мелькаютъ все-
возможныя надписи; тамъ нарисованъ во всю стѣну
чорта, высыпающій сюртуки, жилеты; тамъ дикій
быкъ на аренѣ.
Гости вздохнули и переглянулись.
— Вотъ гдѣ намъ съ вами побывать, отецъ дья-
конъ! сказалъ священникъ.
— Чтб намъ тамъ дѣлать? Это Содомъ и Гоморра.
— Именно, подтвердилъ графъ, я съ вами согла-
сенъ .
— Надолго, ваше сіятельство, пожаловали къ намъ?
— Я намѣренъ прожить здѣсь долго.
— 8 —
— Доброе дѣло. Намъ будетъ веселѣй. А прихо-
жане постоянно спрашивали про васъ: скоро ли нашъ
благодѣтель пріѣдетъ?...
Часовъ въ семь вечера, графъ сидѣлъ въ кабинетѣ
за письменнымъ столомъ. Въ дверяхъ стоялъ управ-
ляющій, посматривая на потолокъ и покашливая въ
РУКУ-
— Ну-съ, Артамонъ Ѳедорычъ, давайте съ вами
побесѣдуемъ о хозяйствѣ. Что же вы стоите? Сади-
тесь.
— Ничего, ваше сіятельство: больше выростемъ.
ГраФЪ указалъ на стулъ и повторилъ: —Садитесь.
Управляющій повиновался.
— Во-первыхъ, скажите мнѣ: можно ли въ нашихъ
окрестностяхъ добыть костей?
— Отчего же?
— А сѣрной кислоты?
— Въ небольшомъ количествѣ тоже можно.
— Вотъ видите ли, Артамонъ Ѳедорычъ, продол-
жалъ граФъ, откидываясь на спинку стула:—я хочу
завести въ своемъ имѣніи раціональное хозяйство: на
Западѣ, вы, я думаю, слышали, давно удобряютъ
землю костями. Такъ не пора ли и намъ взяться за
дѣло? какъ вы думаете?
— Вы, стало быть, купороснымъ масломъ хотите
разлагать кости?
— Разумѣется.
— 9 -
— Да вѣдь этотъ способъ, ваше сіятельство, давно
оставили.
— Какъ оставили?
— Потому онъ дорогъ и неудобенъ. Года два тому
назадъ публиковали другой способъ, можетъ быть, вы
изволили читать въ газетахъ: разлагать кости при
помощи торФа, известки и золы, дешево и сердито.
ТорФѴ конечно у насъ нѣтъ, впрочемъ, это не бѣда.
Главное затрудненіе въ томъ, что почвѣ, которую
вы желаете удобрять, надо сдѣлать анализъ.
— Еще бы! химическій анализъ непремѣнно. Да вы,
кажется, знаете химію?
— Какое мое знаніе! читаешь, случается, газеты,
и остается кое-что въ памяти.
ГраФЪ предложилъ управляющему сигару и объявилъ:
— Моя спеціальность минералогія. Вы знакомы съ
минералогіей?
— Нѣтъ-съ. Ужъ этого Богъ миловалъ.
— Напримѣръ, вы находите гдѣ бы то ни было
извѣстный кристаллъ и не знаете, какъ онъ назы-
вается? Вамъ надо прежде всего опредѣлить, къ какой
системѣ онъ принадлежитъ? къ тетартоэдрической,
СФенотриклиноэдрической, или къ другой какой ни-
будь?...
Наконецъ управляющій вышелъ. ГраФЪ прошелся
по кабинету.
«Каковъ управляющій-то? Знаетъ химію... я и не
— ю —
ожидалъ... Наконецъ я и пріѣхалъ, разсуждалъ графъ,
садясь въ темномъ углу на диванѣ: и не на одинъ
мѣсяцъ, а можетъ быть навсегда...»
Какъ пи противенъ ему былъ Петербургъ за по-
слѣднее время, тѣмъ не менѣе онъ мысленно пере-
несся на Невскій проспектъ, объѣхалъ нѣкоторые ре-
стораны, посидѣлъ во Французскомъ театрѣ, гдѣ шла
»Іа ЬеІІе Нёіёпе», полюбовался въ циркѣ на эволю-
ціи любимой акробатки, изъ цирка заѣхалъ къ Дюссб
сжинать и наконецъ отправился въ Нбіеі (.Іе Егапсе,
гдѣ' была его квартира. Ему казалось, что теперь всѣ
его петербургскіе знакомые подтруниваютъ надъ нимъ
и спрашиваютъ:
— Куда онъ дѣвался?
— Говорятъ, уѣхалъ въ деревню... и навсегда!..
— Какой ужасъ! Что же онъ тамъ будетъ дѣлать?
— Вѣроятно, слушать волковъ...
Общій хохогь. Громче всѣхъ смѣется, позвякивая
саблей, князь Мордовкинъ, съ которымъ графъ мѣ-
сяцъ тому назадъ хотѣлъ стрѣляться за нѣкоторую
Адэль.
«Впрочемъ, здѣсь, въ деревнѣ, разсуждалъ графъ,
я буду жить царемъ: у меня великолѣпный поваръ,
огромное количество прислуги, хорошія лошади, вина
въ погребѣ; вообще полный комфортъ. Поживу здѣсь
годъ, другой, тогда пожалуй опять переѣду въ Пе-
тербургъ. Правда, пятнадцати тысячъ въ годъ мало,
— 11 —
но, само собою разумѣется, придется жить поскром-
нѣе. А что, если спустить все имѣніе? вдругъ поду-
малъ граФъ и всталъ, какъ будто его озарила не-
обыкновенная мысль:—но кто можетъ поручиться, что
въ два, а много въ три года я не спущу всѣ день-
ги? Тогда что? на службу? ГраФъ саркастически улыб-
нулся и закурилъ гаванскую сигару: впрочемъ чего я
добиваюсь? чего еще желать при такомъ имѣніи, какъ
мое? Буду себѣ жить...»
«А общество, общество гдѣ? возражалъ ему внут-
ренній голосъ: съ сосѣдями уже ты рѣшилъ не знаться,
и хорошо сдѣлалъ; ибо что можетъ, быть общаго
между ними и тобой? Ты будешь говорить объ оперѣ
и балетѣ, а твои сосѣди о запашкахъ и сѣноворо-
шилкахъ. Ужь лучше сиди здѣсь одинъ, или опять
ступай въ Петербургъ».
— Вздоръ! вскрикнулъ граФъ:—все это надоѣло...
опротивѣло... ГраФъ позвонилъ и приказалъ подавать
себѣ ужинъ.
Часовъ въ восемь утра, въ буфетной комнатѣ,
смежной съ передней, сидѣли за самоваромъ два ка-
мердинера и поваръ съ женой. У двери стоялъ дво-
ровый мальчикъ въ сѣромъ Фракѣ съ ясными пугови-
цами. Старшій камердинеръ посмотрѣлъ на свои часы
и сказалъ повару:
— Не пора ли вамъ приниматься за биФстексъ...
— Эй, Петька! крикнулъ поваръ мальчику:—сбѣгай
— 12 —
къ садовнику, возьми у него редиски, да вели скот-
ницѣ принести сливочнаго масла. Поваръ вынулъ изъ
кармана карточку, хлопнулъ по ней пальцемъ и ска-
залъ: вотъ меню! Горъ-д’евръ-варіе... это можно...
супъ жульенъ, Филе-де-беФъ анъ-бель-вю—идетъ! Хо-
рошо бы стерле-ала-минутъ, да его нѣтъ! недурно бы
кремъ изъ рябчиковъ съ трюфелемъ — тоже нѣтъ!
артишоковъ и не спрашивай... за что ни возьмись —
все нѣтъ, да пѣтъ! Развѣ сдѣлать пате-шо изъ ершей!
Есть тутъ ерши-то?
— Должно быть есть; карасей здѣсь много...
— Эта дрянь никуда негодится...
Вошла скотница и поставила на столъ масло.
— Андрей Иванычъ, обратилась она къ старшему
камердинеру: — простоквашу прикажете готовить для
ихъ сіятельства?
— Готовьте: графъ любитъ простоквашу; только
вы ей давайте окиснуть хорошенько.
— Слушаю. Еще я хотѣла доложить вамъ: кучера
Якова жена все на меня ругается.
— Какъ же она смѣетъ?
— Вамъ извѣстно, какъ я здѣсь па скотномъ дворѣ
состою главная, то ей и не хочется покоряться мнѣ.
И ей хочется быть главной. Я говорю: послушай
Марья, если мы у ихъ сіятельства будемъ всѣ главныя,
то у пасъ никакого порядка не будетъ; кто-нибудь дол-
женъ покоряться. А она примется на меня брехать.
— 13 —
— Вы скажите ей, внушительно замѣтилъ камер-
динеръ:—если ты еще брехнешь, то завтра же полу-
чишь разсчетъ, ты должна помнить, у кого ты слу-
жишь!...
— Слушаю.
Въ это время зазвенѣлъ колокольчикъ, камердинеры
встрепенулись.
Старшій камердинеръ осторожно вошелъ въ спальню
граФа, который лежалъ въ постели.
— Какова погода?
— Очень хорошая, ваше сіятельство. Солнце свѣ-
титъ. Ночью подулъ было вѣтерокъ, а къ утру пере-
сталъ.
— На почту послали?
— Съ вечера уѣхали...
Наступило молчаніе. Видно было, что графъ нуж-
дался въ новостяхъ; лакей понималъ это и усиливался
чѣмъ-нибудь потѣшить граФа; но потѣшить было не-
чѣмъ: впечатлѣнія деревенскаго утра были такъ скром
ны, что ихъ не стоило и передавать.
— Скажи пожалуйста, сказалъ граФъ:—что это за
крикъ былъ сегодня ночью?
— Караульный-съ, ваше сіятельство...
— Нельзя ли, чтобы онъ по крайней мѣрѣ не кри-
чалъ надъ самымъ ухомъ.
— Слушаю. Сію минуту скажу.
— А собакъ на ночь спускаютъ?
— Какже-съ... всѣхъ до одной спускаютъ.
ГраФъ началъ одѣваться.
— Чай гдѣ изволите пить?
— На балконѣ.
— Погода стоитъ отмѣнная, вынося умывальникъ,
говорилъ камердинеръ.
Посматривая на прадѣдовскіе образа въ углу, граФъ
подумалъ: надо эти византійскіе орнаменты убрать
отсюда. Между тѣмъ камердинеръ говорилъ своему
товарищу въ передней:
— Не въ духѣ...
— Ты знаешь его характеръ; ныньче съ тобой
ласковъ, а то вдругъ опрокинется ни за что.
Въ передней явился дьячокъ.
— Ихъ сіятельство встали?
— На что тебѣ?
— Батюшка велѣлъ спросить, не угодно ли имъ
пожаловать завтра къ обѣдни...
— А завтра что такое? спросилъ старшій камер-
динеръ.
— Воскресенье, скромно отвѣчалъ дьячокъ. Если
ихъ сіятельству угодно будетъ отстоять литургію, то
мы служеніе начнемъ попозже и благовѣстить будемъ
подольше.
Дьячокъ отозвалъ камердинера къ двери и шепнулъ:
— Нельзя ли мнѣ повидаться съ граФомъ?
— Зачѣмъ?
— 15 —
— Изба вся развалилась... не будетъ ли милости...
— Изъ такихъ пустяковъ безпокоить граФа. Съ
чего жъ ты выдумалъ? Ступай.
— Такъ вотъ что, переступая черезъ порогъ го-
ворилъ дьячокъ:—замолвите словечко вы сами... вѣ-
рите? не ныньче, такъ завтра изба всю семью прида-
витъ!...
— Это дѣло другое, замѣтилъ камердинеръ: когда
нибудь въ свободное время доложу.
— Дьячокъ, ваше сіятельство, приходилъ узнать,
не угодно ли вамъ завтра пожаловать къ обѣдни,
докладывалъ камердинеръ.
— Скажи, что я не буду.
— Весь бы народъ, ваше сіятельство, осчастли-
вили, говорилъ камердинеръ.
— Вздоръ какой!
— Могу васъ увѣритъ, что ждали васъ сюда, какъ
красное солнышко — и теперь всѣмъ извѣстно, что вы
пожаловали. Предки ваши были храмостроителями, а
васъ считаютъ за попечителя храма... А то и будутъ
толковать, дескать родители ихъ не гнушались храма
Божія...
— Ну и пусть ихъ толкуютъ. Чѣмъ же я и ви-
новатъ, что мои предки были храмостроителями?
— Да вѣдь и то сказать, ваше сіятельство, съ
волками жить, падо по-волчьи и выть.
Этотъ доводъ подѣйствовалъ на графа. Онъ сказалъ: ;
— 16 —
— А экипажъ въ порядкѣ?
— Коляску, ваше сіятельство, я сегодня нарочно
осматривалъ; въ лучшемъ видѣ справлена: выкрашена
и лакомъ покрыта.
— Ну скажи, что я буду.
Старшій камердинеръ былъ человѣкъ испытанный
и отличался такою опытностію и знаніемъ своего дѣла,
что графъ называлъ его своимъ министромъ. ГраФЪ
часто спорилъ съ нимъ, даже ругалъ его, по всегда
оказывалось, что камердинеръ былъ правъ, хотя онъ
пользовался своимъ вліяніемъ на барина только въ
такихъ случаяхъ, когда черезчуръ страдало графское
достоинство или уже попиралось всякое благоразуміе.
За отсутствіемъ болѣе важныхъ дѣлъ, съ вечера
же отдано было приказаніе запречь къ обѣдни четверку
вороныхъ. Молодой камердинеръ долженъ была, одѣться
въ ливрею, а кучеръ въ свой парадный костюмъ.
Наступило воскресенье. Въ девять часовъ заблаго-
вѣстили къ обѣдни; графъ уже былъ на ногахъ. Утро
стояло погожее; всѣ окна графскаго дома были отво-
рены; звуки церковнаго колокола мелодично раздава-
лись по комнатамъ. По берегу рѣки народъ въ празд-
ничной одеждѣ шелъ къ церкви. ГраФЪ былъ въ хо-
рошемъ расположеніи духа и слегка напѣвалъ изъ
«Троваторе» Мізегеге.Четверня давно стояла у подъѣзда.
Наконецъ, во всемъ бѣломъ, съ ріпсе-пег и англій-
скимъ хлыстикомъ, графъ сѣлъ въ уголъ коляски,
— 17 —
положивъ наперевѣсъ одну ногу на другую. Выждавъ
минуту, когда графскій экипажъ подъѣхалъ къ самой
церкви, пономарь ударилъ во всѣ колокола. Отвѣчая
легкимъ наклоненіемъ головы на привѣтствіе народа,
граФъ, въ сопровожденіи камердинера, державшаго подъ
мышкой коверъ, вступилъ въ церковь. Когда онъ
сталъ на вызвышенное мѣсто за чугунной рѣшеткой,
дьяконъ вышелъ изъ алтаря и сдѣлалъ возгласъ.
Въ концѣ обѣдни священникъ сказалъ проповѣдь
изъ текста: «Нѣсть власть аще не отъ Бога». Служба
тянулась долго; пѣніе дьячковъ до того раздирало
слухъ граФа, что онъ покушался уѣхать домой послѣ
первой эктеніи; но его удержало приличіе.
Мужики, вышедшіе отъ обѣдни и вдоволь намолив-
шіеся на церковный крестикъ, начали толковать между
собою:
— А что, говорятъ, граФъ совсѣмъ пріѣхалъ сюда
жить.
— Ужъ знамо! Нонѣ господа сами взялись за хо-
зяйство; то жили Богъ вѣдаетъ гдѣ, а то всѣ сле-
тѣлись на свои гнѣздышки.
— Послѣ воли-то всѣ поджали хвостъ!
— Теперь и наше дѣло держись! чуть мало-ма-
ленько овечка, али коровка взойдетъ на барское угодье—
тутъ ей и быть!
— Вездѣ сталъ глазъ хозяйскій!
— А урожаи-то нонѣ стали вонъ какіе: до зимняго
У невскій.	2
— 18 —
Миколы поѣлъ хлѣбушка, да и будетъ! и заго-
вѣйся’....
— А тамъ принимайся за лебеду!
— Экой ты! кабы была лебеда—горя бы мало! а
какъ лебеда-то не уродится, тогда-то что дѣлать!
— Его святая воля! перекрестившись и вздохнув-
ши, промолвилъ одинъ старичокъ.
— А тамъ подати... объ нихъ надо подумать...
Въ этомъ духѣ продолжался разговоръ до тѣхъ
поръ, пока крестьяне не разошлись по своимъ избен-
камъ...
Пріѣхавъ изъ церкви, граФЪ позавтракалъ и отпра-
вился въ садъ; поговорилъ съ садовникомъ о сливахъ,
персикахъ и абрикосахъ, давъ ему замѣтить, что эти
Фрукты его слабость; зашелъ въ библіотеку, гдѣ уви-
далъ свои реторты и колбы, навѣстилъ кухню, поси-
дѣлъ на крыльцѣ, глядя на развалившіяся избы
крестьянъ, слушая пѣніе пѣтуховъ; наконецъ прошелъ
черезъ переднюю мимо стоявшихъ на вытяжку камер-
динеровъ, и заперся въ кабинетѣ.
— Заскучалъ!., сказалъ старшій камердинеръ: а
на врядъ онъ здѣсь долго проживетъ!
— Намъ какое дѣло?
— 19 —
И.
Экскурсіи.
Прошелъ мѣсяцъ. ГраФЪ жилъ все это время внѣ
всякаго знакомства и человѣческаго общества, исклю-
чая своей прислуги. Одинъ только разъ пріѣзжалъ къ
нему сосѣдъ-помѣщикъ, съ намѣреніемъ попросить
испанскихъ випіень и какихъ-то высадковъ, да кстати
поразвѣдать, чѣмъ занимается его сіятельство. ГраФЪ
охотно далъ вишень и высадковъ, а на счетъ своихъ
занятій сообщилъ, что онъ каждый день дѣлаетъ уче-
ныя экскурсіи, въ подтвержденіе чего показалъ сосѣду
каменную плитку, найденную имъ въ каменной оградѣ,
съ слѣдами когда-то бывшаго дождя. Рѣчь графа пе-
ресыпалась научными терминами, вапр.: додекаэдръ,
геміэдрія и т. д. Гость полюбовался микроскопомъ,
стоявшимъ въ залѣ на особомъ столикѣ, и уѣхалъ,
не составивъ себѣ опредѣленнаго понятія ни объ образѣ
жизни, ни о самой личности граФа, который, напро-
тивъ, былъ увѣренъ, что сосѣдъ разгласитъ по всему
уѣзду, что наука имѣетъ одного изъ достойныхъ пред-
ставителей своихъ въ лицѣ его сіятельства. На самомъ
же дѣлѣ экскурсіи граФЗ состояли въ томъ, что утромъ
онъ гулялъ по саду, при чемъ дѣлалъ внушенія са-
довнику и управляющему; потомъ завтракалъ и отправ-
лялся кататься верхомъ или стрѣлять въ цѣль; послѣ
2*
— 20 —
обѣда смотрѣлъ подъ микроскопомъ мушиную лапку,
но чаще садился у окна съ сигарой во рту и устрем-
лялъ взоръ вдаль. Однажды, послѣ завтрака, графъ
сидѣлъ среди старой липовой аллеи. Утро было вос-
хитительное, но граФъ былъ настроенъ не весело; онъ
разсуждалъ о томъ, что жизнь — удивительно стран-
ное явленіе: чего бы кажется хотѣть человѣку, у ко-
тораго такое огромное имѣніе, какъ Погорѣлово? Не-
смотря на то, владѣлецъ этого имѣнія положительно
не знаетъ, куда дѣваться отъ скуки... Разсужденія
граФа вертѣлись на двухъ положеніяхъ, что жизнь
есть наслажденіе, и пустая и глупая шутка. Первое
положеніе требовало, чтобы человѣкъ, подобный графу,
катался какъ сыръ въ маслѣ; второе приводило къ
тому, что самое любезное дѣло покончить съ собою...
вотъ дерево, думалъ граФъ: что оно такое, къ чему
оно? сдѣлать столъ, притолку? Или вотъ птица таскаетъ
себѣ гнѣздо: для чего это? вывести дѣтей и потомъ
снова таскать гнѣздо: для чего это регреіниш тоЬіІе?
Или напримѣръ я: имѣю великолѣпный домъ, изы-
сканно ѣмъ, пью, по модѣ одѣваюсь; но къ чему все
это? къ чему все мое состояніе? къ чему я самъ,
наконецъ? «Не стоитъ жить», рѣшилъ графъ, грустно
покачавъ головою.
«Не стоитъ?! вдругъ возразилъ внутри его другой
какой-то голосъ—въ такомъ случаѣ имѣніе тебѣ больше
не нужно: отдай его бѣднымъ людямъ».
— 21
«Но можетъ быть, разсуждалъ граФъ:—съ моихъ
глазъ спадетъ эта таинственная завѣса; можетъ быть,
ученые скоро доберутся до настоящаго смысла жизни,
и въ газетахъ вдругъ появится объявленіе: «нѣтъ бо-
лѣе скуки!»
«Но вѣдь это вздоръ, соглашался самъ граФъ: —
такого объявленія никогда и быть не можетъ.»
«Стало быть, вмѣшивался невидимый оппонентъ:
скука годъ отъ году будетъ пожирать тебя съ боль-
шимъ ожесточеніемъ; а всѣ испытанныя тобою сред-
ства отъ нея оказались недѣйствительными; чего ты не
перепробовалъ? И петербургскіе рысаки были въ пол-
номъ твоемъ распоряженіи, и балеты, и оперы, и
женщины, отъ которыхъ у тебя до сего времени оско-
мина, все это извѣдала твоя душа. Чтожъ теперь тебѣ
остается дѣлать?»
Невдалекѣ раздался выстрѣлъ. ГраФъ позвалъ ка-
мердинера.
— Кто это стрѣляетъ?
— Должно быть, кто-нибудь охотится. За садомъ
есть болото.
«А! подумалъ граФъ: займусь охотой».
Онъ приказалъ подать ружье.
Камердинеръ спросилъ:
— Прикажете съ вами идти?
— Не надо! отвѣчалъ графъ и, взявъ ружье, ско-
— 22 —
рыми шагами пошелъ по саду, осматривая каждый
кустъ, не сидитъ ли гдѣ хоть дроздъ.
«Странное дѣло, продолжалъ размышлять графъ:— то,
чего добивается весь міръ — богатство, оказывается
не болѣе какъ пустой звукъ. Что же дѣлать-то, на-
конецъ? Кружиться въ петербургскомъ свѣтѣ — про-
бовалъ: остается одинъ чадъ и пустота въ головѣ,
да вдобавокъ векселя. Заниматься хозяйствомъ — въ
немъ ничего не смыслю... Отдаться наукѣ... я къ
ней не подготовленъ...
Впереди пролетѣлъ дроздъ. ГраФЪ выстрѣлилъ и
опустилъ дичь въ якташъ. Поощряемый удачей, онъ
шелъ дальше и дальше, наконецъ очутился въ полѣ. Онъ
окинулъ взоромъ своимъ поля, вздохнулъ и вымолвилъ:
— Какая безотрадная картина! Ничего нѣтъ уди-
вительнаго, что всѣ этп десятины мы превращаемъ въ
шампанское, въ рысакокъ и т. п. Да иначе что-жъ
съ ними дѣлать?
ГраФЪ приблизился къ болоту. Вскорѣ онъ увидалъ
кулика, бѣгавшаго по берегу, и хотѣлъ въ него при-
цѣлиться; по вдругъ остановился; вблизи стоялъ юноша
лѣтъ 15-ти съ ружьемъ въ рукахъ.
— Стрѣляйте, ваше сіятельство, вѣжливо, при-
поднявъ Фуражку, сказалъ молодой человѣкъ.
ГраФЪ выстрѣлилъ, куликъ поднялся и вдругъ упалъ,
йодстрѣленный незнакомцемъ. Графу было досадно, что
онъ сдѣлалъ промахъ. Завязался разговоръ'.
- 23 —
— Я его плохо видѣлъ, оправдывался граФъ.
— Да, онъ отъ васъ далеко сидѣлъ.
— А вы хорошо стрѣляете. Гдѣ вы покупали
ружье?
— Отъ дѣда осталось... оно турецкое.
— Вы чѣмъ же занимаетесь? спросилъ граФъ, идя
съ молодымъ человѣкомъ по направленію къ саду.
— /Киву у отца на винокуренномъ заводѣ, пишу
конторскія книги.
Наружность и скромность молодаго человѣка по-
нравились графу.
— Теперь заводъ стоитъ, дѣла у насъ нѣтъ...
— Какъ же вы проводите время? спросилъ граФъ.
— Ничего, весело. Недавно къ нашему дьякону
пріѣхалъ его сынъ изъ семинаріи, такъ мы съ нимъ
рыбу удимъ, купаемся, книжки читаемъ; онъ съ со-
бой привезъ двѣ книги. Вотъ хржу, стрѣляю; а больше
съ кузнецомъ перепеловъ ловимъ — каждую зорю, и
и утромъ, и вечеромъ... отличная охота!
— Интересная?
— Очень интересная, ваше сіятельство!
— Въ чемъ она состоитъ?
— Изволите видѣть: берется сѣть, дудочка и самка.
Какъ только солнышко начнетъ закатываться, сейчасъ
мы отправляемся въ поле. Только нужно, чтобъ самка
была хорошая!..
— Какая самка?
1
— 24 —
— Просто перепелка, ваше сіятельство...
— Ау васъ она есть?
— Какъ же! я еще въ прошлую осень досталъ;
мнѣ принесли ребята; такая голосистая! удержу нѣтъ!
въ одну зорю поймаетъ перепеловъ десять! я за нее
не возьму двадцати рублей...
Воодушевленіе, съ которымъ молодой человѣкъ раз-
сказывалъ про перепелиную охоту, графъ старался
поддержать: оно какъ-то освѣжительно подѣйствовало
на него; онъ продолжалъ спрашивать:
— А дудка для чего?
— Тоже для перепеловъ, ваше сіятельство; под-
манивать... Какъ только перепела услышатъ эту ду-
дочку, такъ и пойдутъ кричать: и тамъ, и здѣсь, и
оттуда, и отбюда летятъ, даже сгоряча на картузъ
садятся. Въ это время только сиди, не шевелись, а
то и пѣть на головѣ будутъ! просто отъ смѣху жи-
вотъ надорвешь. Вы ни разу не видали этой охоты,
ваше сіятельство?
— Нѣтъ.
— По моему, ваше сіятельство, — продолжалъ
юноша,—эта охота лучше всякой другой охоты: ру-
жейная или, напримѣръ, рыбная передъ ней никуда
не годятся. Мы каждую зорю охотимся: такъ въ полѣ
и ночуемъ....
— А можно мнѣ посмотрѣть, какъ вы ловите?
— Помилуйте, отчего же нельзя! Мы вотъ сего-
дня же н пойдемъ; потому погода стоитъ хоро-
шая...
ГраФЪ и сынъ винокура подошли къ калиткѣ сада.
Графу не хотѣлось отпустить отъ себя такого живаго
собесѣдника; къ тому же онъ чувствовалъ, что дома
ожидаетъ его страніпая тоска. ГраФЪ пригласилъ мо-
лодаго человѣка къ себѣ въ домъ.
— Вы не хотите ли персиковъ? спросилъ граФъ,
проходя мимо оранжереи.
— А я ихъ, признаться, ни разу и не видывалъ,
простодушно отвѣчалъ юноша.
— Не лучше ли впрочемъ такъ, —вдругъ восклик-
нулъ граФъ, замѣтно оживляясь:—позвольте спросить,
вы обѣдали?
— Нѣтъ.
— Такъ сначала мы будемъ обѣдать!
— Съ большимъ удовольствіемъ.
Пришедши съ гостемъ въ кабинетъ, граФъ позвалъ
камердинера:
— Послушай! мы будемъ обѣдать на балконѣ; вели
принести изъ погреба бутылку лафиту.
— Слушаю,—не очень доброжелательно посмотрѣвъ
на незнакомца, отвѣчалъ камердинеръ, и удалился.
— Садитесь, пожалуйста, — обратился граФъ къ
юношѣ, который съ дѣтскимъ любопытствомъ засмат-
ривался на каждую бездѣлицу въ кабинетѣ.
— Ваше сіятельство! началъ онъ:—осмѣливаюсь васъ
— 26 —
безпокоить покорнѣйшей просьбой. Нѣтъ ли у васъ
какой-нибудь книжечки почитать?’ я страсть какъ
люблю книги... а достать негдѣ...
— У меня больше Французскія... Впрочемъ я велю
камердинеру поискать въ библіотекѣ. Позвольте спро-
сить, гдѣ вы воспитывались?
— Въ уѣздномъ училищѣ.
— А не въ гимназіи?
— Нѣтъ-съ, потому средствъ не имѣю: у моего
отца большое семейство; а въ гимназіи, говорятъ,
содержаніе обходится двѣсти рублей въ годъ или болѣе.
— Двѣсти? повторилъ граФъ. — А вы хотѣли бы
учиться?
— Какъ же, ваше сіятельство, не хотѣть? Чтожъ
я живу здѣсь? почти безъ всякаго занятія: ни себѣ
никакой пользы не приношу, ни семейству.
ГраФъ задумался. Въ его головѣ шевельнулась
мысль: «вотъ представляется случай сдѣлать доброе
дѣло: выведи этого юношу на свѣтъ божій; двѣсти,
триста рублей въ годъ для тебя ничего не значитъ;
за то въ твоей пустой жизни будетъ хоть одно это
дѣло, ты хоть не даромъ проживешь на землѣ».
ГраФъ почувствовалъ вдругъ какое-то наитіе и,
вставъ, объявилъ молодому человѣку:
— Я позабочусь, чтобъ вы были въ гимназіи;
двѣсти рублей въ годъ я могу удѣлить на ваше обра-
зованіе.
— 27 —
Камердинеръ доложилъ, что обѣдъ готовъ.
— Такъ мы сегодня идемъ на охоту.
— Надо, ваше сіятельство, пригласить кузнеца: онъ
отличный охотникъ,—сказалъ гость.
Во время обѣда камердинеръ доложилъ, что поваръ
проситъ позволенія идти на охоту, такъ какъ, живши
еще у князя Косоурова, онъ былъ страшнымъ охот-
никомъ и перепелиную часть знаетъ хорошо. Графъ
приказалъ ему сбираться.
При закатѣ солнца охотники отправились. Дорогой
поваръ затѣялъ споръ съ кузнецомъ относительно того,
какой перепелъ лучше, тотъ ли что кричитъ два раза,
или тотъ, который просто «мамакаетъ». ГраФъ по-
просилъ повара вести себя въ предѣлахъ подчинен-
ности и не забываться.
Стоялъ тихій, іюльскій вечеръ; солнце закатилось;
на западѣ разстилались огненныя полосы; рожь, къ
которой подошли охотники, стояла неподвижно... каж-
дый малѣйшій звукъ былъ слышенъ.
— Сейчасъ начнется, выговорилъ поваръ.
Отозвался перепелъ. Поваръ заигралъ въ дудку, и
въ одну минуту два перепела опустились близъ сѣти.
Самка не заставила себя долго ждать и начала, какъ
говорятъ охотники, трюкать. Услыхавъ ея голосъ,
молчавшіе перепела вскричались на разные голоса и
одинъ за другимъ начали садиться, гдѣ ни попало.
Графу такъ понравилась охота, что онъ велѣлъ
— 28 —
нести въ домъ сѣть, дудку и самку, обѣщаясь отпра-
виться и на утреннюю зорю. За ужиномъ онъ велѣлъ
подать себѣ шампанскаго. Вся графская дворня суети-
лась и толковала о перепелахъ; графскій домъ вдругъ
ожилъ.
Охота, за исключеніемъ ненастныхъ дней, продол-
жалась каждую зорю. Сынъ винокура запросто прихо-
дилъ въ графскій домъ и безъ церемоніи настроивалъ
дудку, въ чемъ иногда принималъ участіе и самъ графъ.
Однажды граФъ сидѣлъ въ кабинетѣ и вслушивался,
какъ сынъ винокура настроивалъ въ залѣ дудку. Онъ
позвонилъ камердинера и объявилъ:
— Скажи этому молодому человѣку, что я больше
не намѣренъ охотиться: я не такъ здоровъ, къ тому
же у меня есть дѣла.
— Я вамъ давно, ваше сіятельство, хотѣлъ доло-
жить, началъ камердинеръ: — не хорошее это вы зна-
комство завели. Вонъ и то начинаютъ говорить про
васъ, что вы по ржи бѣгаете за перепелами.
— Кто это говоритъ?
— Да сосѣди!... ей-богу... помилуйте! нашъ домъ
графскій; а какое у насъ пошло безобразіе... страсть!
вонъ паркетъ весь исцарапанъ, никакъ не наметешься...
Самка стоитъ въ передней... Ну, кто взойдетъ изъ
хорошихъ людей? А вчера перепелъ окно разбилъ...
— Ну, да! такъ скажи Ивану Иванычу, что я
занятъ... ступай!
— 29 —
— Слушаю.
Камердинеръ подошелъ къ молодому человѣку и
объявилъ:
— Его сіятельство не совсѣмъ здоровы, такъ про-
сятъ у васъ извиненія... Они пришлютъ за вами,
когда вздумаютъ поохотиться, пришлютъ, — ласково
говорилъ камердинеръ. Юноша удалился.
ГраФскій домъ принялъ прежній, величественный,
строгій видъ. Въ немъ воцарился порядокъ: вездѣ
все было убрано, полы были натерты, прислуга хо-
дила на цыпочкахъ. ГраФъ сидѣлъ въ кабинетѣ, чи-
стилъ ногти и думалъ:
«Теперь по всему уѣзду будутъ толковать: вотъ
какія онъ дѣлаетъ экскурсіи-то!... скандалъ!..»
III.
Господа Карповы.
Ближайшимъ сосѣдомъ граФа былъ Егоръ ТроФИ-
фимычъ Карповъ, отставной полковникъ, лѣтъ восьми-
десяти. Онъ управлялъ когда-то большими имѣніями
знатныхъ особъ, былъ уѣзднымъ предводителемъ дво-
рянства, а въ послѣднее время, пользуясь славою
примѣрнаго хозяина, тихо доживалъ вѣкъ въ своемъ
родовомъ имѣніи съ женой, красивой дочерью 16-ти
лѣтъ, и свояченицей — пожилой дѣвицей. У Карпова
есть и сынъ, — студентъ московскаго университета:
— 30 —
разсчитывая на него, какъ на опору своей сатрости
и опасаясь, какъ бы молодой человѣкъ не сдѣлался
«якобинцемъ» въ испорченной средѣ нынѣшней моло-
дежи, Карповъ почти въ каждомъ письмѣ къ нему
упоминалъ: «если вздумаешь бросить науку, пріѣзжай
домой; у твоего отца хлѣба хватитъ....» Сынъ, успѣв-
шій перепробовать всѣ Факультеты, исключая меди-
цинскаго, на который онъ поступилъ недавно, отвѣ-
чалъ отцу, что воспользуется его совѣтомъ непре-
мѣнно, какъ только доберется до самаго корня ученія.
Объ образованіи своей дочери, которую ожидало хо-
рошее приданое со стороны родителя, Карповъ мало
заботился, считая самымъ лучшимъ украшеніемъ че-
ловѣческой природы — деньги, дающія независимое
положеніе въ свѣтѣ. Какъ человѣкъ старый и при
томъ сильно пожуировавшій на своемъ вѣку (онъ же-
нился 50 лѣтъ), Карповъ безвыѣздно сидѣлъ дома,
считая города вертепами разврата — и чуть не раз-
боя; онъ безъ ужаса не могъ подумать о какомъ
нибудь развлеченіи, на которое подбивали его жена,
дочь и свояченица. Только въ такомъ случаѣ, когда
все семейство отъ скуки заболѣвало, старикъ прика-
зывалъ кучерамъ изъ-прохвала готовить экипажи въ
городъ, а женѣ назначалъ рублей пятьсотъ на покупку
«разныхъ тряпокъ». Но какъ скоро больныя подни-
мались на ноги, Карповъ начиналъ жаловаться на но-
выя времена, будто бы грозившія со дня на день
каждому помѣщику разореніемъ, ссылался на скудные
урожаи и совѣтовалъ отложить всякое попеченіе на
счетъ поѣздки въ городъ. Разнообразилъ свою жизнь
старикъ совсѣмъ иначе, нежели какъ мечтало его
семейство: выстроивъ анбаръ, или починивъ конюш-
ню, онъ вдругъ поднималъ образа, что называется
молился Богу. Послѣ водосвятія онъ приглашалъ
церковнослужителей на пирогъ, а «богоносцевъ» уго-
щалъ на крыльцѣ водкой. Жена его въ это время
сидѣла въ своей комнатѣ, нюхала спиртъ и спраши-
вала горничную, поглядывая на мужиковъ: «скоро ли
уйдутъ эти люди съ запахомъ?» Она внутренно жа-
ловалась на судьбу, соединившую ее съ упрямымъ,
безсердечнымъ старикомъ (ей было подъ-сорокъ), такъ
что, не- смотря ни на какія усилія съ ея стороны
мужественно нести свой крестъ, она всякій разъ изне-
могала и падала подъ его тяжестью. Свояченица Кар-
пова въ свою очередь негодовала на вѣчное свое дѣв-
ство и одиночество, волей-неволей заставившія ее
изливать свои чувства на больныхъ грачей, выпавшихъ
изъ гнѣзда галчатъ, и подчиняться грубому произволу
старика.
Однажды утромъ, когда лакей накрывалъ для чая
столъ, Карповъ, сидя на диванѣ въ коротенькомъ
шелковомъ камзолѣ и въ бархатной ермолкѣ, бесѣдо-
валъ съ священникомъ своего села о недавнихъ пра-
вительственныхъ распоряженіяхъ относительно прихо-
— 32 —
довъ и церквей. Поправляя на головѣ ермолку и безъ
церемоніи зѣвая, онъ спрашивалъ:
— Куда же дѣнутся дьячки и дьяконы?
— По всей вѣроятности, отвѣчалъ священникъ,
робко приподнимаясь со стула, поступятъ въ родъ
жизни; а впрочемъ можетъ быть послѣдуютъ какія
нпбудь распоряженія.... Священникъ сѣлъ и приба-
вилъ: — еще ничего неизвѣстно.
— Ну, какъ же нашъ храмъ?
— Позвольте васъ просить, Егоръ ТроФимычъ,
взять издержки на себя: такъ какъ нашъ приходъ
маленькій, то храмъ могутъ запечатать, и ваше се-
мейство должно будетъ ѣздить за двѣнадцать верстъ
въ село Христовоздвиженское. Что же касается до
крестьянъ, то разсчитывать на ихъ поддержку невоз-
можно; сами изволите знать, у всѣхъ дома рас-
крыты...
— Что могу, то сдѣлаю, отвѣчалъ Карповъ: а
безъ церкви намъ нельзя быть.
— Да! по истинѣ доброе дѣло сдѣлаете, если при-
мете на себя попеченіе о храмѣ...
Карповъ задумчиво поправилъ на головѣ ермолку
и перекинулъ одну ногу на другую.
— Такъ вы были въ Погорѣловѣ? спросилъ онъ
послѣ нѣкотораго молчанія.
— Какъ же-съ! третьяго дня ѣздилъ туда: при-
ходъ тамъ настоящій — болѣе тысячи душъ, и цер-
— 33 —
ковь въ исправности. Ну, да вѣдь и то сказать: граф-
ское имѣніе...
— ГраФъ все здѣсь живетъ?
— Здѣсь-съ! запахивая полы рясы, отвѣчалъ свя-
щенникъ:— говорятъ, весь погрузился въ науки, за-
нимается натуральной исторіей... Что-то нынче ма-
теріализмъ въ большомъ ходу сталъ: вотъ села Голо-
пятокъ, священника жена помѣшалась надъ этими
науками, постоянно читаетъ либо анатомію, либо ка-
кія нибудь человѣческія внутренности и все споритъ
съ мужемъ о безсмертіи души.
Карповъ засмѣялся, прищуривъ глаза, и быстро
передвинулъ ермолку съ одного боку на другой.
— О безсмертіи души... Говоритъ: неужели я
должна пропасть?
— Ну, что же мужъ на это?
— Мужъ, конечно, говоритъ: «чего ты ищешь?
что намъ съ тобою надобно? Живемъ мы слава Богу».
А вѣдь они люди богатые: за попадьей было прида-
наго тысячъ десять; она дочь полковаго священника...
Само собою разумѣется, съ дѣтства вращалась среди
офицеровъ, и набаловалась...
Въ это время въ залу вошли свояченица и дочь
Карпова, Варвара Егоровна.
— Пора, матушка, пора: не стыдно ли такъ долго
спать?—говорилъ старикъ, цѣлуя дочь: —самоваръ
давно на столѣ, а вы прохлаждаетесь...
Успенскій.	3
— 34 —
— Мы съ тетей давно встали, папочка,—отвѣчала
дочь, приготовляясь дѣлать чай.
— Чего вы брюзжите? поцѣловавъ Карпова, ска-
зала свояченица: — видите, какое чудное утро? Сегодня
мы хотимъ отправиться въ лѣсъ... Здравствуйте, ба-
тюшка, отнеслась она къ священнику:—благословите...
Священникъ осѣнилъ ее крестомъ и произнесъ:
— Надо, Александра Семеновна, пользоваться вре-
менемъ; а то ягоды скоро скосятъ... да и благо по-
года стоитъ.
— О чемъ вы тутъ говорили? спросила Александра
Семеновна, садясь за столъ.
— Да вотъ о церквахъ; о погорѣловскомъграфѣ...
— Ну что? Скажите пожалуйста, что графъ?
— Ничего, живетъ въ своемъ имѣніи, занимается
науками... Я недавно туда ѣздилъ... Я недавно туда
ѣздилъ.
— Въ самомъ дѣлѣ? Что же, вы его не видали?
— Нѣтъ-съ, видѣлъ — мимоѣздомъ. Я ѣхалъ этакъ
въ сторонѣ, а онъ верхомъ, въ бѣлыхъ брюкахъ.
— Что же, красивъ онъ?
— Очень... очень даже красивъ...
— Ахъ, Боже мой! хоть бы однимъ глазкомъ
взглянуть... Егоръ ТроФимычъ! обратилась Александра
Семеновна къ Карпову — какъ бы познакомиться съ
съ граФомъ?
— Я ужь не знаю какъ; съ отцомъ его я былъ
- 3$ —
знакомъ; а этотъ живетъ здѣсь безъ году недѣлю:
больше разъѣзжалъ гдѣ-то. Впрочемъ, если вамъ такъ
хочется...
— То что?
— Что, папочка? весело спросила дочь.
— Вотъ пріѣдетъ Вася... Онъ познакомится съ
граФомъ...
— Ахъ да! воскликнула Александра Семеновна:
хоть бы поскорѣй пріѣзжалъ Вася; какъ вспомнишь
эту несносную зиму, Боже мой! Я не знаю, какъ мы
живы!..
— А вашъ сынокъ скоро пріѣдетъ? спросилъ хо-
зяина священникъ...
— Жду со дня на день... теперь у нихъ экзамены
кончились... Мой сынъ тоже естественникъ,—внуши-
тельно взглянувъ на священника, замѣтилъ старикъ.
— Естественники? спросилъ батюшка:—гмм....
да-съ! доброе дѣло!.. Что бишь я слышалъ про гра-
фа? дай Богъ память!
Всѣ съ напряженнымъ вниманіемъ глядѣли на свя-
щенника...
— Будто бы онъ... конечно, можетъ быть все это
пустяки... я самъ слышалъ отъ людей...
— Да что такое?
— Будто бы онъ науками-то вовсе не занимается,
а съ дворовыми людьми бѣгаетъ по полямъ, да пе-
репеловъ ловитъ...
з*
— 36 —
— Вздоръ какой! ну, можно этому повѣрить? ска-
зала Александра Семеновна: — вы сами посудите, ба-
тюшка.
— Конечно... я слышалъ... За что купилъ, зато
и продаю...
— Это просто деревенскія сплетни!.. ГраФъ, какъ
человѣкъ серьезный и ученый, пріѣхалъ въ наше за-
холустье попробовать примѣнить научныя свѣдѣнія къ
нашей жизни, а про него распустили слухъ, что онъ
перепеловъ ловитъ!.. Ахъ какой народъ!.. На лицѣ
Александры Семеновны выразилось негодованіе, и она
прибавила: — впрочемъ гораздо лучше оставить этотъ
разговоръ: къ наукѣ нельзя такъ легкомысленно отно-
ситься... Егоръ ТроФимычъ! я вамъ не сказывала
моего горя?
— Что такое?..
— Мой грачъ, у котораго было сломано крыло,
сегодня утромъ скончался...
— Вѣчная память, усмѣхаясь сказалъ старикъ.
— Надо рыть могилку, присовокупилъ батюшка.
— А вы какъ думаете? Неужели я его такъ бро-
шу... Я ему сейчасъ пойду рыть могилку... Бѣдный,
бѣдный! и отчего такъ скоро умеръ?.. Бывало,
гдѣ бы онъ ни былъ, только скажи: милый грачъ!.,
сейчасъ отзовется и придетъ...
— А остальные ваши питомцы живы?
— Слава Богу! А на счетъ граФа, батюшка, вы
— 37 —
такихъ слуховъ не распускайте... пожалуйста! вѣдь
это ужасно!!., это ни на что похоже...
— Помилуйте, мнѣ самому говорили...
— Я васъ покорнѣйше прошу...
Александра Семеновна попросила себѣ другую чашку
чаю, утерлась платкомъ и замолкла: на ея лицѣ вы-
ступила краска. Старикъ, глядя на нее, посмѣивался.
Батюшка, понявъ свой промахъ, перемѣнилъ свой раз-
говоръ:
— Всѣ помаленьку начинаютъ съѣзжаться въ де-
ревни: теперь въ городахъ тяжко... пыль... Вотъ, го-
ворятъ, Новоселовъ пріѣхалъ изъ Петербурга.
— Нашъ сосѣдъ — Андрей Петровичъ? спросилъ
старикъ.
— Да-съ! Говорятъ, дня три или четыре тому
назадъ прибылъ.
— Каковъ? и до сихъ поръ не провѣдаетъ насъ...
Значитъ, онъ до сихъ поръ не опредѣлился на служ-
бу... Странный человѣкъ! вѣдъ получилъ университет-
ское образованіе... опъ тоже натуралистъ.
— Человѣкъ добропорядочный. Этого нельзя отнять...
Въ залу вошла хозяйка съ блѣднымъ лицомъ и том-
ными глазами, въ бѣломъ пеньюарѣ: въ рукахъ у ней
былъ Флаконъ съ духами. Принявъ благословеніе у
священника, она обратилась къ мужу:
— Тамъ къ тебѣ, мой другъ, пришли мужики:
должно быть, на счетъ земельки... Она съ усмѣшкой
__________________________________________________________
— 38 —
посмотрѣла на батюшку:—не могу равнодушно смот-
рѣть на этотъ народъ: со мной сейчасъ дѣлается дурно...
На улицѣ вдругъ раздался звонъ колокольчика: все
семейство устремилось къ окнамъ. Тройка почтовыхъ
лошадей подъѣзжала къ церкви. Священникъ, вгляды-
ваясь въ проѣзжающаго, говорилъ: «ужь не къ намъ
ли изъ консисторіи?...» Но тройка, миновавъ церковь,
повернула прямо къ дому Карповыхъ. Женщины
вскрикнули:
— Вася, Вася!
Всѣ вышли на крыльцо, къ которому подъѣхалъ
бравый молодой человѣкъ въ бѣломъ пальто. Это былъ
сынъ Карпова. Произошла обычная сцена свиданія;
зазвучали поцѣлуи, посыпались разспросы; батюшка,
поздравивъ Карповыхъ съ радостію, отправился до-
мой. Черезъ полчаса молодой человѣкъ сидѣлъ за са-
моваромъ въ кругу роднаго семейства. Сообщивъ нѣ-
которыя подробности изъ своего путешествія, онъ
объявилъ:
— Ну-съ, увѣдомляю васъ, что университетъ я
оставилъ.
— Какъ такъ? спросили всѣ.
— Очень просто. Завершаю свое образованіе и
поселяюсь здѣсь съ вами.
— Что же ты будешь дѣлать? спросила мать.
— Буду знакомиться съ хозяйствомъ, охотиться,
изучать химію. Это мой любимый предметъ. Да и,
наконецъ, гіапаша слабъ, я ему буду помогать. Сту-
дентъ поцѣловалъ руку отца и спросилъ:—ты не
сердишься на меня, что я бросилъ университетъ?
— Помилуй! напротивъ! Я же тебѣ писалъ нѣ-
сколько разъ: пріѣзжай, какъ только вздумаешь.
— Послушай, Вася! возразила Александра 'Семе-
новна: — неужели ты съ этихъ воръ хочешь закабалить
себя въ деревнѣ?
— Да! закабалить! энергично сказалъ молодой чело-
вѣкъ: — а знаете вы причины, почему я оставилъ уни-
верситетъ? Вѣдь вы ихъ пе знаете. Вы не можете
себѣ представить, что такое медицинскій Факультетъ!..
Старикъ усмѣхнулся и сказалъ:
— Вотъ то же самое онъ говорилъ про юридиче-
скій и Филологическій Факультеты: «вы не можете
себѣ представить!»
— Ну да съ этими Факультетами я покончилъ,
болѣе и болѣе воодушевляясь говорилъ юноша: — теперь
послушайте, что я вамъ скажу про медицинскій. Я
не могу до сихъ поръ понять, какимъ образомъ ме-
дицина въ моей головѣ перевернула все вверхъ дномъ!
познакомившись съ нею, я совершенно охладѣлъ къ
жизни, даже потерялъ всякое уваженіе къ людямъ.
Ей-богу... Вообразите себѣ: всякій изъ насъ, какъ
извѣстно, любитъ цвѣты, напримѣръ: дай въ самомъ
дѣлѣ они прелестны, — чудо въ своемъ родѣ, какъ
чудо все, что только произвела природа. Теперь не
— 40 —
угодно ли вамъ послушать университетскія лекціи объ
этихъ цвѣтахъ, или вообще о растеніяхъ: вамъ зѣвая,
нехотя, потому что профессорамъ надоѣло нѣсколько
десятковъ лѣтъ читать одно и то же, сообщаютъ,
что чашечка пятиразверзная, пестикъ одинъ, листья
перистовыемчатые, обратно-яйцевидные и т. д. II все
это читается вяло, монотонно, какъ будто профессора
отбываютъ самую несносную длъ нихъ повинность...
Затѣмъ представьте себѣ эти распластанные, изрѣзан-
ные трупы, этихъ молодыхъ людей съ ножами...
— Фи! не разсказывай пожалуйста, воскликнули
дамы: с’езі аІГгепх!..
— Нѣтъ, вѣдь это любопытно. Разъ я вхожу въ
Физіологическій кабинетъ, и вдругъ вижу: студентъ
лѣтъ 17-ти разрѣзаетъ брюхо живому щенку; несчаст-
ное животное распластано на столѣ и крѣпко привя-
зано за всѣ четыре ноги; морда тоже завязана, и
щенокъ издаетъ глухой страдальческій стонъ...
— Боже мой!., какое варварство!., воскликнули
дамы. У Варвары Егоровны на глазахъ появились на
слезы. Студентъ продолжалъ:
— Нужно было видѣть это безсердечіе, съ ко-
торымъ молодой человѣкъ тиранилъ бѣдное животное.
Во время этой вивисекціи, онъ держалъ въ зубахъ
сигару, и то—и—дѣло отходилъ въ уголъ къ товари-
щамъ, съ которыми бесѣдовалъ о Шумскомъ, о Тар-
тюфѢ и т. д. Или такое зрѣлище: толпа молодыхъ
— И —
людей, окруживъ чахоточнаго больнаго, выслушиваетъ
его грудь и чуть не съ восторгомъ кричитъ: «вели-
колѣпныя каверны!» Да что! это я вамъ разсказалъ
милліонную долю... а составъ, а правила универси-
тетскія!.. Обо всемъ этомъ надо написать такое же
многотомное сочиненіе, какъ Исторія Россійскаго го-
сударства Карамзина.
— А мы думали, что ты будешь докторомъ, замѣ-
тила мать.
— Какой я докторъ? помилуйте! да и теперь всѣ
порядочные медики сознаются, что лечить значитъ
шарлатанить, что самый лучшій врачъ — натура, а
самое лучшее лекарство — хорошая пища, правиль-
ный образъ жизни и т. п.
— Ну, отчего же ты бросилъ Филологическій
Факультетъ? спросила Александра Семеновна.
— Я ужь вамъ говорилъ, что тамъ частицу
диосі объясняютъ нѣсколько лекцій: какъ употреб-
лялъ ее Цицеронъ, Корнелій Непоть, Тацитъ, Титъ
Ливій...
— А юридическій?
— Объ этомъ и говорить не стоитъ! это не что
иное, какъ Факультетъ пустозвонства. И какой изъ
меня можетъ быть юристъ? Обвинять преступника,
ссылать его на каторгу я не могу... Впрочемъ, я
зналъ бы что дѣлать... у меня есть свой кодексъ...
— Нѵ, ужь пожалуйста не умничай...
Х>с*-**<
— 42 —
— Слушаю.—Студентъ взглянулъ на сестру и спро-
силъ: что это ты никакъ плачешь, мой другъ?
— Мнѣ жаль щенка! вымолвила Варвара Егоровна:—
бѣдный!
Студентъ обнялъ сестру.
— Добрая душа, ты еще не знаешь, что люди
подчасъ бываютъ хуже звѣрей. Впрочемъ, не дай
Богъ тебѣ познать эту истину!.. Ахъ да! я вамъ и
не сказалъ самаго интереснаго: вѣдь я заѣзжалъ къ
Новоселову изъ Петербурга... Вообразите себѣ...
Подъѣзжаю къ его хатѣ, смотрю, дверь отперта. Ду-
маю, не самъ ли хозяинъ тутъ? Вхожу и вдругъ
вижу, что вы думаете? Андрей Петровичъ Новоселовъ
самъ готовитъ себѣ обѣдъ, стоитъ передъ печкой и
смотритъ, какъ варится каша. Спрашиваю: Андрей
Петровичъ, что съ вами? Онъ говоритъ: «какъ ви-
дите, готовлю обѣдъ». А было дѣло часовъ въ 8 утра:
значитъ, онъ держится русскаго обычая на счетъ обѣ-
довъ: готовитъ кушанье въ затопѣ. — Какъ вы сюда
попали? давно ли изъ Питера? «Изъ Петербурга я,
говоритъ, дней пять.» А ужь онъ около двухъ лѣтъ
не былъ въ своемъ имѣніи. Я ему объявилъ, что
бросилъ университетъ. — Ну, а вы что? спрашиваю:
не пробовали служить? «Пробовалъ, говоритъ: разу-
мѣется, бросилъ все и рѣшился жить здѣсь, въ своей
хатѣ ». — А дѣлать что же будете? « Какъ что? Буду
пахать землю». Я такъ и повѣсилъ носъ... Вотъ тебѣ
— 43 —
и наука! Человѣкъ съ университетскимъ образованіемъ
хочетъ пахать землю...
— Чудеса!., усмѣхаясь проговорилъ старикъ.
-я- Ну, это одна Фантазія! воскликнули дамы.
— Нѣтъ, не Фантазія! вопросъ о пахотѣ недавно
былъ возбужденъ въ нашей литературѣ...
— Да не помѣшался ли Новоселовъ?..
— Онъ-то не помѣшался! А не помѣшался ли
весь нашъ общественный строй!., грозно произнесъ
юноша.
— Что же, ты просилъ къ себѣ Новоселова? спро-
силъ старикъ.
— Онъ обѣщался пріѣхать сегодня вечеромъ. Мнѣ
было хотѣлось съ нимъ поговорить побольше, да я
спѣшилъ домой и его не хотѣлъ стѣснять.
Всѣ призадумались.
— Нечего сказать, проговорила Александра Семе-
новна: — грустныя времена: ни за что гибнутъ лучшія
силы!..
— Вотъ бы васъ заставить работать! обратился
старикъ къ дамамъ:—жать, молотить... на прудъ хо-
дить... А то постоянно пищатъ: «папочка! поѣдемъ
въ городъ! тамъ театры, концерты»... И ты тоже,
баловница, сказалъ старикъ дочери: «поѣдемъ, па-
почка, въ Москву!» уши прожужжала... Я вотъ
тебя заставлю огурцы солить, да за индюшками хо-
дить.
— и —
— Ну ужь, пожалуйста! мы и такъ едва ноги
таскаемъ... сказала Александра Семеновна.
— Нѣтъ! продолжалъ студентъ:—я теперь просвѣт-
лѣлъ! И слава Богу! Я понялъ, что такое наше обра-
зованіе... Оно калѣчитъ людей, выжимаетъ изъ насъ
всю кровь... Недавно я читалъ гдѣ-то, что школа
имѣетъ на учениковъ самое гибельное вліяніе: моло-
дые люди тупѣютъ, чахнутъ, а нѣкоторые даже пе-
рестаютъ рости, — такъ что подъ гибельнымъ влія-
ніемъ школы люди начинаютъ вырождаться... На счетъ
нашихъ гимназій—такъ тамъ прямо сказано, что пе-
дагоги своими уроками гонятъ учениковъ, какъ поч-
товыхъ лошадей... Славные ямщики!...
— Что же, по твоему, такъ и оставаться невѣж-
дой? возразила мать.
— Лучше невѣждой, проговорилъ молодой чело-
вѣкъ: — но здоровой, рабочей силой, нежели сухимъ
буквоѣдомъ и ученымъ бюрократомъ, да вдобавокъ
еще...
Студентъ всталъ и объявилъ:
— Довольно объ этомъ!.. Пойдемте лучше въ
садъ... Что, жива моя лошадь?
— Жива, сказалъ старикъ:—ходитъ въ пристяжкѣ.
— Ну, а твои собаки, куры? спросилъ Василій
Егорычъ сестру.
— Пойдемъ, я тебѣ покажу: посмотри, Вася, какіе
у меня цыплята...
Варвара Егоровна взяла брата подъ руку, и всѣ
отправились въ садъ.
Любуясь цвѣтами, зеленью, липовой аллеей, моло-
дой человѣкъ говорилъ:
— Ахъ, какъ у васъ хорошо! Земной рай! Итакъ,
папа, ты не сердишься, что я пріѣхалъ? Да и по-
чему мнѣ не посвятить себя агрономіи? вѣдь ты болѣе
половины своей жизни занимался хозяйствомъ... А по
теоріи Дарвина, яблоко не далеко падаетъ отъ яблонки.
Изъ саду все семейство отправилось во Фли-
гель, старинное зданіе, выстроенное на случай прі-
ѣзда гостей, гдѣ долженъ былъ жить Василій Егорычъ.
Осмотрѣвъ комнаты, молодой человѣкъ назначилъ одну
изъ нихъ для Новоселова и рѣшился просить его пе-
ребраться сюда на цѣлое лѣто, такъ какъ земля Но-
воселова сдана была въ аренду до сентября, значитъ,
до того времени дѣлать ему было нечего въ своемъ
имѣніи; а если онъ непремѣнно захочетъ пахать, то
Василій Егорычъ обѣщался снабдить его и сохою и
лошадью. Не разсчитывая на знакомство въ своемъ
околодкѣ, молодой человѣкъ дорожилъ Новоселовымъ,
какъ человѣкомъ просвѣщеннымъ и бывалымъ, съ ко-
торымъ не будетъ скучно всему семейству. Женщины
извѣстили его о пріѣздѣ граФа, о его ученыхъ заня-
тіяхъ; онѣ принялись упрашивать Василія Егорыча
съѣздить въ Погорѣлово, сдѣлать визитъ графу. Мо-
лодой человѣкъ изъявилъ свое согласіе. На возврат-
— 46 —
номъ пути къ дому, Александра Семеновна сказала
своей племянницѣ:
— Ты, Варя, смотри, не влюбись въ гра<м. Я
знаю, Новоселовъ не произведетъ на тебя впечатлѣ-
нія... ты его ужь знаешь... но граФъ... граФъ... Я
боюсь за тебя...
— Меня они оба интересуютъ, сказала дѣвушка.
— Новоселовъ-то чѣмъ же?
— Какъ же, тетя! такой умный человѣкъ, а хо-
четъ пахать.
Александра Семеновна засмѣялась и сказала:
— Да это онъ просто хочетъ прослыть за ориги-
нала. Но граФъ... я заочно влюблена въ него!..
— Я тоже съ нетерпѣніемъ хочу видѣть этого
столичнаго льва, сказала Карпова.
— Заварилъ ты у меня кашу! замѣтилъ старикъ
сыну: — бабы-то ужь теперь влюбились въ графа.
Карпова обняла мужа и, цѣлуя его, сказала:
— Да развѣ я промѣняю тебя на кого-нибудь?
Что нынѣшняя молодежь? На что она похожа?
— Нѣтъ, мой другъ, замѣтилъ старикъ: — я хорошо
помню пословицу: «не вѣрь коню въ полѣ, а женѣ въ
подворьѣ!»
— 47 —
IV.
Новоселовъ.
Послѣ обѣда молодой Карповъ отправился во Фли-
гель соснуть, такъ какъ онъ проѣхалъ болѣе тысячи
верстъ не отдыхая. Старикъ, по всегдашнему своему
обыкновенію, сидѣлъ въ комнатѣ жены въ огромныхъ,
старинныхъ креслахъ, и дремалъ. Накрывъ его плат-
комъ отъ мухъ, Карпова ушла наверхъ, гдѣ Але-
ксандра Семеновна, при помощи горничной, разсажи-
вала цвѣты. Варвара Егоровна съ дворовыми и крестьян-
скими дѣвицами качалась въ саду на качеляхъ. Мало-
по-малу спустились сумерки. Зала освѣтилась лампой.
На столѣ явился самоваръ.
Около девяти часовъ къ крыльцу подъѣхала крестьян-
ская телега, изъ которой вылѣзъ плотный мужчина
лѣтъ тридцати двухъ, съ окладистой бородой, въ сюр-
тукѣ и въ русскихъ сапогахъ.
— Прикажете подождать? спросилъ мужикъ.
— Нѣтъ, ступай! Отсюда я какъ-нибудь "доѣду,
сказалъ гость: —вотъ тебѣ за труды...
Мужикъ снялъ шапку, взялъ деньги и, стоя на
колѣняхъ въ телегѣ, задергалъ возжами лошадь, къ
мордѣ которой начали бросаться собаки. Въ это время
изъ саду выбѣжала, съ большой куклой на рукахъ,
Варвара Егоровна и закричала на собакъ: онѣ, искоса
— 18 —
поглядывая иа госпожу, вдругъ смолкли и начали рас-
ходиться по сторонамъ.
— Здравствуйте, Варвара Егоровна! пожимая руку
дѣвушкѣ, сказалъ гость:—какъ вы выросли!., и узнать
нельзя...
— Вѣдь мы съ вами не видались около двухъ
лѣтъ, отвѣчала Варвара Егоровна: — вы тоже измѣни-
лись, Андрей Петровичъ, пополнѣли, обросли бо-
родой...
— И постарѣлъ, добавилъ гость. Что это, вы въ
куклы играете?
— Да, играю; посмотрите, какая славная кукла:
крестьянская баба, въ понявѣ, въ лаптяхъ...
— Ваши дома?
— Дома; братъ Вася во Флигелѣ. Катя! обрати-
лась Варвара Егоровна къ одной изъ дворовыхъ дѣ-
вицъ,—завтра приходи опять качаться, да захвати съ
собой гармонію...
— Варвара Егоровна, а намъ приходить? спросили
крестьянскія дѣвушки.
— Непремѣнно, да чтобы пѣсни играть и плясать...
— Вы весело проводите время, говорилъ гость,
входя въ переднюю...
— Еще бы!., проговорила дѣвушка и въ одну ми-
нуту очутилась въ залѣ съ извѣстіемъ: знаете кого
я привела? Андрея Петровича.
Въ залѣ сидѣли дамы и старикъ. Молодой Карповъ
— І9 —
еще не просыпался. При появленіи Новоселова, дамы
воскликнули:
— Давно пора вамъ показаться... Гдѣ это вы про-
падали, Андрей Петровичъ?
— Садитесь-ка, сказалъ старикъ.
— Фи! да онъ въ русскихъ сапогахъ! восклик-
нула Карпова.—Варя! подай мнѣ Флаконъ... Что съ
вами? не совѣстно вамъ такъ одѣваться?
— Чтожъ, осматривая свою одежду, — говорилъ
гость: — я не знаю, чѣмъ дуренъ мой костюмъ?
— Ничего! Въ деревнѣ надо жить по-деревенски,
замѣтилъ старикъ.—Ну-ка, разсказывайте, гдѣ были,
что видѣли...
Новоселовъ сѣлъ за столъ.
— Въ послѣднее время я жилъ въ Петербургѣ, и
часто, Егоръ ТроФимычъ, вспоминалъ васъ: помните,
вы когда-то говаривали, что въ Петербургѣ живутъ
одни непомнящіе родства...
— Ахъ, да, да... чтожъ, развѣ это не правда?
Признаюсь, не люблю я этого города!—сказалъ Кар-
повъ: — вертепъ...
— Ну, а на службу не поступили до сихъ поръ?
спросила Александра Семеновна.
— Какая служба! Богъ съ ней!
— Что же? вы вѣдь не Рудины... вы люди но-
вые, — вамъ стыдно безъ дѣла шататься...
Успенскій.	4
— 50 —
— За то у насъ и другіе вопросы, нежели у
Рудиныхъ: тѣ вѣкъ цѣлый исполинскаго дѣла искали..,
— А вы что же?
— А мы не погнушаемся и черной работой...
— Скажите, Андрей Петровичъ, правда, будто вы
хотите пахать землю...
— Совершенная правда. Васъ это изумляетъ?
— Кого это не изумитъ? При вашихъ свѣдѣніяхъ,
вы хотите взяться за соху.
— Вотъ свѣдѣнія-то и привели меня къ тому,
что надо взяться за соху... Знаете ли что, Александра
Семеновна: мы такъ привыкли ѣсть готовый хлѣбъ,
что ужь не только пахать, просто купить себѣ къ
обѣду провизіи на рынкѣ мы считаемъ за дѣло недо-
стойное насъ. Странно то, что ѣсть намъ не стыдно,
а добывать пищу стыдно.
— Браво! браво, сказалъ старикъ: — хорошенько
ихъ! а то только и слышишь: ахъ, какая скука!
Боже! какая скука!.. А отчего? — все отъ бездѣлья!..
— Впрочемъ, я не знаю, какъ для кого,—продол-
жалъ Новоселовъ:—по крайней мѣрѣ относительно себя
я рѣшилъ...
— Пахать? Ну, а намъ, по вашему, жать и снопы
вязать?
— Позвольте, чѣмъ же дурно это занятіе? По мо-
ему, все же лучше взяться за черную работу, нежели
жить такъ, какъ живетъ весь нашъ такъ называемый
— 51 —
образованный классъ. Нѣтъ-съ, Александра Семеновна,
въ природѣ существуетъ правда: вы посмотрите, всѣ
эти образованные, устроившіе себѣ карьеру — зады-
хаются отъ скуки...
— Значитъ, вы идете противъ образованія, противъ
науки?
— Нѣтъ, я ратую только противъ такого образо-
ванія, какое существуетъ у насъ. Просвѣщаемся
мы изъ-за погони за карьерами, полагая все свое
счастіе въ окладахъ, да въ квартирахъ; мало того,
мы добиваемся совершенной праздности; въ настоя-
щее время весь Петербургъ, вся Москва, весь циви-
лизованный русскій міръ хочетъ выиграть двѣсти
тысячъ — для чего? для того, чтобы всю жизнь ле-
жать на боку со всѣмъ своимъ потомствомъ... За то
посмотрите, что дѣлается въ Петербургѣ-то!
— Что такое?.. Разскажите-ка, Андрей Петровичъ,
посмѣиваясь сказалъ старикъ.
Новоселовъ закурилъ сигару.
— Въ нашей сѣверной Пальмирѣ, особенно въ
послѣднее время, когда ученіе Дарвина, понятое въ
смыслѣ обиранія ближняго, вошло въ плоть и кровь
каждаго, процвѣтаетъ непроходимая тоска. Петербург-
скій житель (я разумѣю петербуржца обезпеченнаго)
чувствуетъ въ себѣ такую неисходную пустоту, что
ему страшно остаться съ самимъ собой наединѣ, какъ
ребенку въ темной комнатѣ. Неугодно ли вамъ взгля-
4*
— 52 —
путь на Невскій около двухъ часовъ пополудни, когда
столичное населеніе съ бодрыми силами несется за впечат-
лѣніями; это населеніе какъ рыба въ жаркое время, ша-
рахается въ разныя стороны: тоска выгнала всѣхъ изъ до-
мовъ и преслѣдуетъ, даже но улицѣ, массы людей въ скун-
совыхъ и бобровыхъ шубахъ. Всѣ предприняли походъ
противъ общаго врага — ошеломляющей скуки. При
этомъ замѣчательно то, что, какъ говорилъ когда-то
Робертъ Овэнъ, всѣ во враждѣ съ каждымъ и каж-
дый во враждѣ со всѣми. Поголовное отупѣніе дохо-
дитъ до такой степени, что лишь только часовая
стрѣлка укажетъ б’/2 вечера, по всѣмъ улицамъ
сломя голову летятъ кареты, тройки, кукушки, рыбо-
ловы, и все это стремится въ театры, какъ въ овчую
купель, въ чаяніи омыться отъ проказы, всѣ какъ
будто вдругъ почувствовали приближеніе смерти... А
вѣдь кажется, чего бы желать всѣмъ этимъ людямъ
въ бобрахъ, да въ скунсахъ? Слава Богу, все есть...
удобства на каждомъ шагу, обидѣлъ кто — есть судъ:
даже на каждомъ перекресткѣ стоитъ полицейскій чи-
новникъ, который смотритъ, не задѣли бы васъ пле-
чомъ, оглоблей, не сказали бы вамъ дерзкаго слова.
Ѣсть хотите! тысячи ресторановъ и трактировъ къ
вашимъ услугамъ. Объ увеселеніяхъ и говорить не-
чего... Между тѣмъ скука, какъ море, волнуется по-
всюду. Такъ предложить нашему образованномуклассу
пахать землю — давно пора!.. На что весь этотъ
людъ народу? Цивилизація, основанная на тунеядствѣ,
развращаетъ только людей, дѣлаетъ ихъ отребьями
міра сего... Вы вспомните хоть одно: напримѣръ, въ
вашемъ прудѣ кто-нибудь утонулъ... вѣдь ни мы съ
вами, ни одинъ петербургскій «прогрессистъ», не
полѣземъ туда, особенно въ октябрѣ... а любой му-
жикъ полѣзетъ, намочится, простудится, и все-таки
достанетъ своего ближняго... Мы же будемъ красно-
рѣчиво разсуждать о гражданскихъ доблестяхъ, разы-
грывать изъ себя одержимыхъ гражданскою скорбію...
Вотъ почему, Александра Семеновна, я и обратился
къ сохѣ, въ надеждѣ хоть сколько-нибудь себя испра-
вить... Мы Сатурново кольцо, отдѣлившееся отъ пла-
неты, или, вѣрнѣе, нарывъ, которому надо же когда-
нибудь прорваться... При этомъ нельзя не вспом-
нить Руссо, который въ своемъ «Эмилѣ» совѣтуетъ
добывать насущный хлѣбъ собственными руками:
вамъ, говоритъ, не будетъ тогда надобности под-
личать, лгать передъ вельможами, льстить дураку,
задобривать швейцара и т. д.; пускай мошенники
заправляютъ крупными дѣлами, вамъ до этого
нѣтъ дѣла; добывая же своими руками хлѣбъ, вы
будете оставаться свободными, здоровыми и честными
людьми...
— Да, Андрей Петровичъ! вдругъ воскликнулъ
старикъ:—все это хорошо, прекрасно, умно; вамъ
Петербургъ надоѣлъ, служить вы не хотите, значитъ
— 54 —
рѣшено!.. Вотъ что: въ самомъ дѣлѣ — поселяйтесь
съ нами въ деревнѣ и принимайтесь хозяйничать...
По опыту вамъ скажу — лучше ничего не можетъ
быть на свѣтѣ, какъ сельское хозяйство... Я увѣренъ,
что вы его страстно полюбите... Но только этотъ
вздоръ выкиньте изъ головы.
— Какой вздоръ?
— Самому пахать землю... Какъ это можно!..
— О, нѣтъ, Егоръ ТроФимычъ... Я рѣшился...
— Ну, какъ хотите! Я увѣренъ, однако, что вы
сами скоро убѣдитесь, какъ многаго вы еще не знаете,
хотя и странствовали долго по бѣлу-свѣту... Во вся-
комъ случаѣ поживите-ка у насъ пока... давеча Вася
хотѣлъ васъ просить объ этомъ... онъ и комнату
вамъ приготовилъ...
Старикъ потрепалъ гостя по плечу.
Особенная любезность и вниманіе, которыя проявилъ
старикъ въ отношеніи къ Новоселову, имѣли своимъ
источникомъ весьма житейское обстоятельство. Слу-
шая проповѣди Андрея Петровича, онъ мысленно дѣ-
лалъ имъ подстрочный переводъ такого содержанія:
проповѣдникъ, какъ видно, угомонился,—онъ у при-
стани; тѣ безпокойныя страсти, которыя обуреваютъ
юношей, смѣнились опредѣленнымъ, трезвымъ взгля-
домъ па жизнь: города, эти омуты разврата и мотов-
ства, потеряли для него обаятельную силу; человѣкъ
установился, и нѣтъ никакого сомнѣнія, что изъ него
выйдетъ дѣльный, разсчетливый и трудолюбивый хо-
зяинъ, у котораго, однако, весьма порядочное имѣніе.
Сверхъ того, старикъ зналъ Новоселова какъ добраго
и честнаго своего сосѣда: слушая съ удовольствіемъ
его энергическія рекламы противъ мотовства, дармо-
ѣдства, праздности городской жизни, Карповъ въ то
же время съ необыкновенною нѣжностію поглядывалъ
на свою дочь, составлявшую предметъ его родитель-
ской заботливости и даже тревоги относительно ея
будущности, такъ какъ, по его мнѣнію, во всемъ
околодкѣ не было ни одного молодаго человѣка, на
котораго бы онъ могъ разсчитывать, какъ на буду-
щаго зятя, и который бы, женившись на Варварѣ
Егоровнѣ, не промоталъ ея состоянія. Новоселовъ же
представлялъ много задатковъ, обезпечивавшихъ роди-
тельскія. надежды и планы... «По крайней мѣрѣ не
мѣшаетъ поприсмотрѣться къ Новоселову», рѣшилъ
старикъ. Дамы, напротивъ, не только не увлеклись
пропагандой Новоселова, но даже видѣли въ ней пря-
мую солидарность со взглядами и убѣжденіями Кар-
пова, закабалившаго ихъ въ такую трущобу, изъ ко-
торой онѣ день и ночь думали вырваться, какъ изъ
острога: поэтому онѣ и не разсчитывали на Новосе-
лова, какъ на зятя; по ихъ мнѣнію, зять долженъ
быть ихъ спасителемъ: онъ никакъ не долженъ пори-
цать городовъ уже по одному тому, что въ городахъ
— 56 —
есть театры и разнаго рода увеселенія. Такимъ спа-
сителемъ могъ быть только человѣкъ свѣтскій, §а!апі-
Ьотте, жуиръ, по ни въ какомъ случаѣ не пахарь
и проповѣдникъ сохи.
— Ну что вамъ тамъ дѣлать въ своемъ имѣніи,
говорилъ старикъ Новоселову:—земля ваша сдана въ
аренду; ни прислуги у васъ, ни заготовленной про-
визіи; вѣдь вы какъ съ неба свалились въ свою хату.
Поживите-ка у насъ, и намъ съ вами будетъ веселѣй...
— Дѣйствительно,—отвѣчалъ Новоселовъ,—до
перваго сентября мнѣ дѣлать нечего на своей землѣ...
— Ну и погостите у насъ...
— Если я останусь у васъ, то съ условіемъ...
— Говорите, съ какимъ? отвѣчалъ весело старикъ.
— Пахать землю... до сентября...
— Въ чемъ же дѣло? ну, вамъ дадутъ соху и
клячу. Пашите, коли охота беретъ... Я знаю, что вы
скоро набьете оскомину...
— Не безпокойтесь! Я положилъ себѣ за правило
каждый день, во что бы то ни стало, вспахать пол-
десятины...
— Фуй!.. Оставьте пожалуйста ваши замыслы...
воскликнула Карпова:—право, я ужь и сама начинаю
сомнѣваться въ пользѣ образованія: ну, скажите, чему
васъ выучили? Пахать землю!.. Варя! подай мнѣ
ѵіпаі^ге <іе Іоііеііе...
Въ это время вошелъ молодой Карповъ.
— 57 —
— А! Андрей Петровичъ! вотъ это дѣлаетъ вамъ
честь, что сдержали слово; а ужь я вамъ пригото-
вилъ комнату, да еще какую: съ цвѣтами и огром-
ной картиной, представляющей избіеніе десяти тысячъ
младенцевъ во время Ирода. Давно вы пріѣхали?
— Только сейчасъ.
— А }жь онъ намъ тутъ говорилъ такія пропо-
вѣди! сказала Карпова.
— Что о пахотѣ? спросилъ молодой Карповъ.
— Пѣть,—подхватилъ старикъ:—я съ своей сторо-
ны очень благодаренъ Андрею Петровичу: ей-богу дѣло
говорилъ, особенно насчетъ Петербурга... что дѣло,
то дѣло! А и впрямь всѣ хотятъ ѣсть хлѣбъ на боку
лежа, да еще обманывать другъ друга... отъ проща-
лыгъ отбою нѣтъ!.. Нѣтъ, вы, Андрей Петровичъ,
пожалуйста поживите у насъ...
— Разумѣется, сказалъ сынъ.—Да развѣ я его пущу
отсюда? Итакъ, рѣшено? вы остаетесь? А на дняхъ
съѣздимъ съ вами тутъ къ нѣкоему графу... Инте-
реснѣйшій типъ! аристократъ, изучающій естествен-
ныя науки. Понимаете, граФЪ-натуралистъ...
— Ахъ, Вася, пожалуйста съѣздите, сказали дамы;
да вы ступайте завтра! что вамъ тутъ дѣлать? А то,
чего добраго, граФъ уѣдетъ куда-нибудь — и останемся
на бобахъ...
— Съ какой же стати я-то поѣду? возразилъ Но-
— 58 —
воселовъ, — я съ нимъ не знакомъ, да и нѣтъ ника-
кой крайности съ нимъ знакомиться...
— Андрей Петровичъ! мы всѣ васъ просимъ! за-
говорили дамы. Что вамъ стоитъ съѣздить?
— Безтолковыя бабы! перебилъ старикъ. Скажите,
ради Христа! на что вамъ этотъ граФъ?
— Послушайте, любезнѣйшій Егоръ ТроФимычъ,
возразила Александра Семеновна, не вы ли сами да-
веча говорили, что пріѣдетъ Вася, онъ познакомится
съ граФомъ; вѣдь это ни на что не похоже!., вы
ужь начинаете отпираться отъ вашихъ словъ.
— Ну, дѣлайте, какъ хотите! зажимая уши ска-
залъ старикъ.
— Итакъ, Андрей Петровичъ, вы согласны?., объ-
явилъ молодой Карповъ.
— Андрей Петровичъ! Я васъ прошу, сказала дѣ-
вушка:—съѣздите...
— Варя васъ проситъ,—сказали дамы.
Старикъ вдругъ погрозился на дочь и сказалъ:
— И ты, негодная, туда же?.. Постой ты у меня:
недаромъ я тебя хотѣлъ заставить индюшекъ стеречь...
— Чтожь, папочка, развѣ я не съумѣю? возразила
дочь:—я пожалуй и огурцы буду солить, какъ вы го-
ворили...
— Такъ тебѣ хочется познакомиться съ граФомъ?
— Я ни разу не видала ни одного графа: какіе
они такіе бываютъ?
Всѣ расхохотались. Старикъ поцѣловалъ дочь и
сказалъ ей:
— Ну, спой же ты намъ что нибудь...
— А вы поете? спросилъ Андрей Петровичъ.
— II какъ еще поетъ! воскликнулъ старикъ:—впро-
чемъ, однѣ русскія пѣсни... Я, признаться, терпѣть
не могу иностранныхъ. Варя! «Выду-ль я на рѣ-
ченьку» Старикъ началъ: вы-ы-д-у-ль я...
Дѣвушка взяла аккорды и запѣла; молодые люди
подхватили. Старикъ, сидя на диванѣ, съ большимъ
чувствомъ пѣлъ: «по-о-осмотрю-ль на быструю»...
причемъ онъ громко отбивалъ тактъ ногой.
— Неправда ли, хорошая пѣсня? спросилъ онъ: —
и все это такъ просто...
— А вы поете прелестно! обратился къ дѣвушкѣ
Новоселовъ: — у васъ очень сильный сопрано.
— Ага! она у меня, батюшка, знатная пѣвица!
сказалъ старикъ: —а главное, все самоучкой... Ну-ка
Варя,—«Стонетъ сизый голубочекъ».
По окончаніи пѣнія дамы объявили: —Господа! надо
распорядиться на счетъ экипажа.
— Папа, мы поѣдемъ въ тарантасѣ, сказалъ сынъ.
— Неловко! возразили дамы:— надо въ коляскѣ...
— Разумѣется, къ нему надо ѣхать въ коляскѣ,
сказалъ старикъ: — онъ хоть лыкомъ сшитъ, а все
же его сіятельство.
Дамы, тронутыя любезностію старика, принялись
— 60 —
цѣловать его, и вечеръ, къ общему удовольствію,
окончился весело...
Молодые люди отправились во Флигель. Хозяинъ
вышелъ на крыльцо проводить ихъ. Съ верху, съ
балкона раздался женскій голосъ: — покойной ночи...
— Все ли у васъ тамъ есть: подушки, одѣяла?
спрашивалъ старикъ.
— Все, все!
— Не нужно ли вамъ провожатаго?
— Прощайте!., не надо!
Между тѣмъ какъ уже далеко было за полночь и
во Флигелѣ было темно, въ домѣ свѣтились огни:
тамъ шла оживленная бесѣда по поводу предстоящаго
знакомства съ граФомъ. Дамы собрались въ кабинетъ
хозяина и энергически внушали ему мысль, что граФъ,
сообразно своему званію, вдоволь пожуировавшій и
наскучившій пустотой свѣтской жизни, непремѣнно
долженъ обратить вниманіе на Варю, какъ на свѣжій
полевой цвѣтокъ; ибо извѣстно, что люди, изнѣжен-
ные утонченностію цивилизаціи, всегда обращаются
къ простотѣ, къ дубравамъ и сельскимъ дѣвамъ: онѣ
приводили въ примѣръ Карамзинскаго Эраста, вспых-
нувшаго благородною страстью къ «Бѣдной Лизѣ»;
Евгенія Онѣгина и Татьяну, наконецъ Фауста, влю-
бившагося въ простую, необразованную дѣвочку Грет-
хенъ. Съ этими странностями человѣческой натуры
старикъ былъ знакомъ по собственному опыту, и какъ
человѣкъ, въ свое время съ избыткомъ вкусившій
благъ земныхъ, онъ не возражалъ дамамъ. Но его
разсчеты на граФа, какъ на будущаго зятя, не согла-
совались съ воззрѣніями дамъ именно въ томъ отно-
шеніи, что граФъ есть не что иное, какъ вулканъ;
кто можетъ поручиться, что этотъ вулканъ угасъ?..
Старикъ даже увѣрялъ, что натуры, подобныя граФ-
схимъ, княжескимъ, баронскимъ и т. п., представ-
ляютъ собою вулканы почти неугасаемые. Чтобы умѣ-
рить воодушевленіе, съ которымъ дамы относились къ
іюгорѣловскому графу, Карповъ приводилъ въ примѣръ
Геркуланумъ и Помпею, за свою излишнюю довѣрчи-
вость, засыпанные огненной лавой Везувія. Онъ вы-
сказалъ, что гораздо основательнѣе разсчитывать на
Новоселова, который испыталъ въ своей жизни много
горя, съ ранняго возраста лишился отца и матери,
лбомъ пробивалъ себѣ дорогу, пріобрѣлъ твердый ха-
рактеръ и правильный взглядъ на жизнь. Зная упрям-
ство старика, дамы ему не возражали относительно
достоинствъ Андрея Петровича, но, вмѣстѣ съ тѣмъ,
онѣ дали замѣтить старику: отчего же не сблизиться
съ граФомъ, какъ съ владѣльцемъ огромнаго имѣ-
нія? Притомъ есть много вѣроятностей, что граФъ
даже совсѣмъ не обратитъ вниманія на Варвару Его-
ровну; правда, она очень красива, умна, недурно
поетъ; но она мало развита, ея манеры черезчуръ
рѣзки, у ней нѣтъ дара слова; а умѣнье пѣть русскія
— 62 —
пѣсни едва ли будетъ имѣть какое-нибудь значеніе
въ глазахъ великосвѣтскаго человѣка, слухъ котораго
воспитанъ на утонченныхъ мелодіяхъ итальянской му-
зыки. Старикъ былъ побѣжденъ этими доводами, онъ
не могъ не сознаться, что дамы говорили правду, и
ему стало обидно при мысли, что граФъ, чего доб-
раго, не удостоитъ вниманія его дочь.
Такъ какъ бесѣда велась дамами въ самомъ востор-
женномъ тонѣ, невольно увлекавшемъ самого старика,
то и кончилась она въ пользу того мнѣнія, что Варѣ
не мѣшаетъ изъ себя представить нѣжную лилію или
нетронутый бутонъ, который могъ бы заинтересовать
графа, не только какъ натуралиста, но и какъ зна-
тока дѣла. При этомъ рѣшено было уговорить юношу
обращаться съ граФомъ наивозможно любезнѣе, такъ
какъ студентъ не разъ заявлялъ свое пренебреженіе
къ аристократамъ, называя ихъ выродившейся расой.
Господинъ пахарь (Новоселовъ), по мнѣнію дамъ,
былъ какъ нельзя лучше на своемъ мѣстѣ: проповѣ-
дуя соху, онъ тѣмъ самымъ убѣждалъ людей, подобно
Руссо, обратиться къ природѣ, къ ручейкамъ и лѣс-
нымъ дебрямъ, гдѣ именно и произрастаютъ такіе
плѣнительные цвѣты, какъ Варвара Егоровна; поэтому
есть надежда, что его сіятельство тотчасъ устремится
къ этому цвѣтку, благодаря тому, что не встрѣтитъ
въ означенныхъ дебряхъ казенной вывѣски, которую
— 63 —
онъ привыкъ встрѣчать въ городскихъ паркахъ: «травы
не мять, собакъ не водить» и т. д.
Во время этого шумнаго собранія, Варвара Его-
ровна покойно спала на своей постелькѣ, ни мало
не предвидя роли, какая ее ожидала съ завтрашняго
же утра. Такъ какъ Александра Семеновна спала въ
одной комнатѣ съ дѣвушкой, то, пришедши на верхъ
со свѣчой въ рукѣ, она долго смотрѣла на спящую
племянницу; повидимому, ее обуревали тревожныя
мысли. Дѣвушка вдругъ проснулась и съ изумленіемъ
устремила взоръ на свою тетю.
— Вяря, другъ мой,—исполненная какого-то вдох-
новенія, проговорила Алаксандра Семеновна: — если бы
ты знала, о чемъ я думаю...
— О чемъ, тетя? съ безпокойствомъ спросила
дѣвушка.
Тетя медленно опустилась въ кресла и голосомъ,
въ которомъ слышалось утомленіе, произнесла:
— Ахъ, мы сейчасъ долго толковали о тебѣ, мой
другъ... Видишь ли, — надо говорить правду. Ты хо-
роша собой... почемъ знать? можетъ быть, ты будешь
граФиней... граФиней, мой другъ! это великое слово!
При этихъ словахъ Александра Семеновна чуть не
заплакала, а дѣвушка испуганно вскочила съ постели.
— Что съ вами, тетя?
Александра Семеновна закрыла лицо руками.
— Тетя, милая, о чемъ вы плачете?
— 64 —
— Нѣть, я такъ... я не плачу, мой другъ, — ути-
раясь платкомъ, говорила Александра Семеновна: —
мнѣ грустно стало; я вспомнила свою жизнь, и мнѣ
показалось, что ты, которую а такъ любила, любила
болѣе нежели самое себя, ты забудешь меня... Но я
успокоилась... будь—что будетъ... видно не возвратить
того, что уже давно унеслось въ вѣчность. Вотъ въ
чемъ дѣло, моя милая,—начала Александра Семеновна.
Ты уже знаешь, что Вася завтра хочетъ ѣхать къ
графу. Нѣть никакого сомнѣнія, что граФъ познако-
мится съ нами: ему пріятно будетъ у насъ, благодаря
такимъ людямъ, какъ Новоселовъ и твой братъ, съ
которыми онъ будетъ бесѣдовать объ ученыхъ пред-
метахъ. Но кто знаетъ? можетъ быть ты ему понра-
вишься... Ахъ, Варя! я безъ волненія не могу вспом-
нить объ этомъ! Представь себѣ, граФъ! роскошный
домъ, аристократическая обстановка, щегольскіе эки
пажи... пойми, мой другъ, какая жизнь ожидаетъ
насъ всѣхъ! Онъ человѣкъ богатый, у тебя у самой
прекрасное состояніе. Мы могли бы всѣ заграницу
ѣздить, въ Петербургъ, ужь я не знаю куда! Охъ!
мои нервы не выносятъ этихъ картинъ. Господи!
вдругъ обратилась она къ образу:—неужели для меня
нѣтъ радости въ жизни... Нѣтъ! ты щедръ, долго-
терпѣливъ и многомилостивъ...
Затѣмъ началось нѣчто въ родѣ репетиціи для Вар-
вары Егоровны: тетя принялась ее учить, какъ можно
— 65 —
дальше держать себя отъ графа, но такъ однако, чтобы
ни въ какомъ случаѣ не терять его изъ виду; не
позволять ему цѣловать ни одного своего пальчика,
поменьше съ пимъ разговаривать, ходить постоянно
съ куклой въ рукахъ и разъ навсегда сказать графу,
что папаша ей и думать не приказалъ о замужествѣ
прежде, нежели ей исполнится 20 лѣтъ, на томъ
основаніи, что только съ двадцатилѣтняго возраста
дѣвушка начинаетъ входить въ смыслъ. А если Вар-
вара Егоровна замѣтитъ, что граФъ начинаетъ увле-
каться ею, тогда еще болѣе надо его томить и му-
чить; самой же быть холоднѣй и неприступнѣй...
V.
Поѣздка.
Съ восходомъ солнца въ барскомъ домѣ все начало
пробуждаться; кучера повели поить лошадей; горнич-
ныя принялись бѣгать изъ кухни въ домъ и обратно
съ накрахмаленными юбками, утюгами, ботинками;
кузнецъ справлялъ стоявшую у крыльца коляску; по
двору бродили больные грачи — питомцы Александры
Семеновны. Старикъ Карповъ давно проснулся и, ути-
раясь полотенцемъ, посматривалъ изъ своего каби-
нета, какъ водовозъ запрягалъ лошадь; онъ спраши-
валъ, почему въ водовозку не запрягаютъ другую ло-
шадь, и отчего наливка, которою черпаютъ воду,
Успенскій.	5
— 66 —
никогда не привязывается къ бочкѣ; мимо барина, по
направленію къ саду, съ низкими поклонами, прошли
деревенскія бабы съ люльками за плечами и засту-
пами въ рукахъ; впереди ихъ шелъ садовникъ, сѣ-
дой старикъ, въ бѣломъ Фартукѣ: баринъ сдѣлалъ и
ему нѣсколько вопросовъ; завидѣвъ вдали медленно
шедшихъ мужиковъ безъ шапокъ, баринъ приказалъ
подавать себѣ одѣваться. Во Флигелѣ, при громкомъ
кудахтаньи куръ, молодой Карповъ, лежа въ постели,
спрашивалъ лакея:
— Барыни встали?
— Никакъ нѣтъ; баринъ поднялся: они съ му-
жиками занимаются.
— Андрей Петровичъ! громко крикнулъ Василій
Егорычъ.
— Чего? послышался хриплый голосъ изъ другой
комнаты.
— Вы проснулись?
— Проснулся.
— Хорошо спали?
— Великолѣпно. Что это у васъ за пискъ на
потолкѣ?
— Крысы; должно быть, у нихъ идетъ борьба за
существованіе; Флигель старинный: цѣлыя поколѣнія
развелись.
Василій Егорычъ накинулъ халатъ и вышелъ въ
залу, § гдѣ отворилъ всѣ окна, выходившія въ садъ:
— 67 —
тамъ, среди кустовъ сирени и акаціи, бродили насѣдки
съ цыплятами, чирикали воробьи и распѣвали пѣтухи.
— Андрей Петровичъ! какая, батюшка, погода!
ни одинъ листокъ на деревѣ пе шевельнется. Тю-тю-тю!
вдругъ закричалъ Василій Егорычъ: —Иванъ! впусти
щенка.
Лакей Иванъ отворилъ дверь, и въ залу вошелъ
маленькій, черный щенокъ, пригибая голову передъ
хозяиномъ и ласково виляя хвостомъ. Василій Его-
рычъ взялъ его на руки и поцѣловалъ въ голову.
— Гдѣ это вы были? гдѣ таскались?
— Съ кѣмъ вы тамъ разговариваете?
— Вотъ съ дорогимъ гостемъ: посмотрите, что
за прелесть!..
Василій Егорычъ внесъ щенка въ комнату Новосе-
лова и положилъ его на постель.
— Это Варинъ... Я не знаю, какъ онъ сюда по-
палъ: имъ въ саду выстроена будка. Варя страшная
любительница по части куръ, голубей, собакъ и вся-
кой твари. Вы посмотрите, глазки какіе!
— Да! я ужь не разъ думалъ объ этомъ,— гово-
рилъ Новоселовъ, прикрывая щенка одѣяломъ:—у жи-
вотныхъ гораздо лучше глаза, чѣмъ у многихъ людей.
— Это вѣрно! у какого-пибудь московскаго са-
новника или у Ударъ-Ерыгина съ Кузнецкаго моста—
глаза, чортъ знаетъ, на что похожи: точно у алли-
гатора... впрочемъ и у этого земноводнаго они хоть
5»
— 68 —
любопытнѣй и не столь отвратительны... Вотъ окружу
себя здѣсь безсловесными животными и буду жить,
какъ натуралистъ Франклинъ... погружусь въ хим:'%
буду производить разные анализы.
— Въ послѣднее время, — началъ Андрей Петро-
вичъ:—этихъ городовъ, признаться, я видѣть не могъ.
Пробовалъ перебраться въ Москву, но въ Москвѣ еще
больше безобразій, нежели въ Петербургѣ: татарщина
въ полномъ разгулѣ, съ примѣсью какого-то стару-
шечьяго мистицизма и капустнаго запаха... Я было
думалъ въ Москвѣ опредѣлиться на службу; но съ
однимъ университетскимъ дипломомъ, какъ оказалось,
хоть лобъ разбей — ничего не сдѣлаешь: надо сперва
нѣсколько разъ забѣжать съ задняго крыльца къ гра-
финѣ Чертопхановой; при томъ па естественниковъ
смотрятъ какъ на антихристовъ... Пытался пробо-
вать счастье въ губернскихъ городахъ, хотя въ писцы
поступить... но тамъ все играетъ въ карты, пьян-
ствуетъ, и спитъ послѣ обѣда... Объ уѣздныхъ го-
родахъ и говорить нечего: тамъ ведутъ еще рѣчь о
томъ, что правда ли дескать земля вертится?
— Экая мерзость! вздохнувъ сказалъ Василій Его-
рычъ, задумчиво глядя въ окно.
— Я, признаться, только и пришелъ въ себя, какъ
очутился въ деревнѣ: вы не можете себѣ представить,
до чего доходила моя радость при видѣ этихъ полей,
березовыхъ рощицъ, грачей и т. д.
— 69 —
Лакей принесъ газеты и объявилъ:
— Съ почты привезли...
— Ну-ка посмотримъ, что новенькаго? сказалъ Ва-
силій Егорычъ, срывая обертки съ газетъ: — все объ
обрусеніи толкуютъ. «Въ ущеліи,— читалъ онъ,—ду-
ховное лицо говорило проповѣдь абхазцамъ, — на ли-
цахъ которыхъ выражалось умиленіе». Ха, ха, ха!...
Абхазцы умилились наконецъ... Они, должно быть,
съ умиленіемъ посматривали на проповѣдника, заря-
жая винтовки.
— Ну-ка, нѣтъ ли еще чего? проговорилъ Ново-
селовъ.
Василій Егорычъ читалъ:
«Прискорбный случай; одинъ изъ здѣшнихъ врачей,
оказавъ помощь больному старцу, забылъ бѣдную
обстановку и горе несчастной 17-ти-лѣтней дочери
больнаго...
— Оставьте, чортъ съ ними! проговорилъ Ново-
селовъ. Лаская щенка, онъ продолжалъ: — Недавно я
ѣхалъ на перекладныхъ съ однимъ офицеромъ; онъ
мнѣ разсказывалъ такія мерзости изъ столичной жиз-
ни, что я съ удовольствіемъ засматривался на пер-
вую попавшуюся ветлу, даже на лежавшую въ ямѣ
евмыо, которая, въ моихъ глазахъ, была несравнен-
но чище и опрятнѣе всѣхъ этихъ столичныхъ шало-
паевъ...
— 70 —
Новоселовъ всталъ и началъ натягивать сапоги,
декламируя:
Вы еще не въ могилѣ, вы живы,
Но для дѣла вы мертвы давно;
Суждены вамъ благіе порывы,
Но свершить ничего не дано!..
— Впрочемъ, какъ не дано? продолжалъ онъ:—со-
вершаемъ кое-что: грабимъ бѣдныхъ, ѣздимъ въ ка-
ретахъ, да еще слывемъ за передовыхъ людей. А
грабежи производимъ благопристойнѣйшимъ образомъ...
— «Завлеченіе обманомъ дѣвицы въ публичный
домъ», читалъ Василій Егорычъ: «грустный случай:
молодая, образованная дѣвушка пріѣхала въ Петер-
бургъ для пріисканія себѣ мѣста учительницы и пу-
бликовала о томъ въ газетахъ»...
— Бросьте! я знаю, что дальше!
— Что? спросилъ молодой человѣкъ.
— Ну, вскорѣ къ ней явился «передовой» госпо-
динъ...
Василій Егорычъ зачиталъ: «вскорѣ къ ней явился
приличный господинъ»... ТьФу!
— Да ну ихъ къ чорту!
Василій Егорычъ скомкалъ газеты и бросилъ ихъ
на полъ. Новоселовъ началъ подвязывать передъ зерка-
ломъ галстухъ.
— Вотъ этихъ бы господъ въ соху-то! крикнулъ
изъ другой комнаты Василій Егорычъ.
— 71 —
— Они дѣломъ занимаются; просвѣщаютъ отече-
ство...
— Если бы я имѣлъ подобающую власть, вы-
строилъ бы гдѣ нибудь въ степи избы; завелъ бы
сбрую, и непремѣнно запрягъ бы въ соху — этихъ
«прогрессистовъ».
— Да вѣдь не станутъ работать, все перековер-
каютъ!
— Что значитъ вольный хлѣбъ-то!
— А главное, даровой!., прибавилъ Андрей Пет-
ровичъ. Однако сегодня мы хотѣли ѣхать къ какому-
то графу.
— Да, да!
— Ужь коляску приготовили, — сказалъ лакей.
— Съ какой стати мнѣ-то?
— Пожалуйста, Андрей Петровичъ: дамы просили...
Нельзя... да мы къ нему на одну минуту; сдѣлаемъ
визитъ и только... Вы такъ въ своемъ костюмѣ и
поѣдете, намъ съ этимъ графомъ церемониться не-
чего: если онъ порядочный человѣкъ, мы готовы съ
нимъ завести знакомство, а если дрянь, такъ повер-
немъ назадъ оглобли. Мнѣ думается, не созналъ ли
этотъ господинъ всю пошлость окружающей его среды,
не хочетъ ли онъ выйти на путь истинный... онъ,
видите, ударился въ естественныя науки; признакъ
добрый; не свершился ли съ нимъ переломъ? А впро-
чемъ, кто его знаетъ? Не мудрено и то, что въ пе-
— 71 —
тербургской гостиницѣ ему подали счетъ, въ кото-
ромъ значилось невѣроятное количество шампанскаго,
гатчинскихъ Форелей и т. п., онъ вдругъ и взялся
за естественныя науки: вѣдь теперь въ окнахъ всѣхъ
модныхъ магазиновъ торчатъ книги: «Человѣкъ и его
мѣсто въ природѣ», «Міръ до сотворенія человѣка»,
«Ледники» и пр.
— А вы одпако, Василій Егорычъ, распорядитесь
на счетъ лошади и сохи.
— Ахъ да! съ величайшимъ удовольствіемъ. Эй,
Иванъ! пошли старосту. Я и для себя тоже велю
приготовить соху: это вы великую истину открыли: —
гдѣ-то я читалъ, что гораздо больше умираетъ лю-
дей отъ обжорства, нежели отъ голода, и это я при-
писываю тому, что мы ничего не дѣлаемъ, не рабо-
таемъ, а только ѣдимъ, пьемъ и катаемся... От-
чего у какой нибудь аристократической барышни шея
держится чуть не на ниточкѣ и вся она похожа на коп-
ченую сельдь? оттого, что не работаетъ, а сидитъ, да
сплетничаетъ, да по 6-ти блюдъ за обѣдомъ кушаетъ...
Вошелъ староста.
— Слушай, Агаѳонъ: приготовь, другъ любезный,
двѣ сохи и двѣ лошади.
— Слушаю.
— Для насъ вотъ съ Андреемъ Петровичемъ....
да оставь недалеко отъ дому десятинъ двадцать пару,
чтобы мужики не пахали....
— 73 —
— Для вашей милости?
— Для пашей, сударь, милости....
— Стало быть, мужики будутъ пахать?
— Да мы, мы! понимаешь?
Староста отъ смѣху закрылъ свой ротъ ладонью и
проговорилъ:
— Чудны вы, Василій Егорычъ!
— Вотъ тебѣ чудны! пришло, братъ, время: пора
и господъ запрягать въ соху. А лошадей выбери та-
кихъ, которыя бы насъ учили пахать.... Какъ нужно
покрикивать на нихъ во время пахоты?
Староста снова Фыркнулъ.
— Ну, скажи!...
— Да стало быть: вылпзь! Ой, ой, ой!... Чудные
вы, право слово...
— А еще какъ?
— Возлѣ, ближе! хи-хи-хи...
— Ну и отлично.
Лакей доложилъ, что чай готовъ.
Молодые люди отправились въ домъ. На крыльцѣ,
въ бѣломъ платкѣ, съ розовымъ поясомъ стояла Вар-
вара Егоровна, окруженная разными животными, ко-
торымъ она раздавала хлѣбъ; рядомъ съ ней стояли
двѣ крестьянскія бабы, одна изъ нихъ держала на
рукахъ ребенка. Василій Егорычъ, поцѣловавъ сестру,
прошелъ въ домъ; Новоселовъ остался на крыльцѣ.
— Видите, Андрей Петровичъ, заговорила дѣвушка:
собаки на васъ не бросаются, какъ вчера; оттого,
что я здѣсь: онѣ меня боятся...
— Вашъ братъ мнѣ говорилъ, что вы любите жи-
вотныхъ: это васъ рекомендуетъ съ отличной сто-
роны. ...
— Я ихъ очень люблю. Вотъ посмотрите, Андрей
Петровичъ: у этой бабочки ребенокъ боленъ: не
знаете ли, чѣмъ полечить?
— Оиа изъ вашего села?
— Изъ нашего: одна-то—моя кормилица... она и
привела эту бабочку...
— Ну, русскій гражданинъ, позволь на тебя взгля-
нуть,—обратился Новоселовъ къ младенцу, котораго
мать торопливо развертывала. Ребенокъ съ корою зо-
лотухи на головѣ, съ запекшимися устами, тихо сто-
налъ.—Вотъ эти ножки, Варвара Егоровна, посмотрите,
продолжалъ Новоселовъ, обуются въ лапотки, будутъ
ходить за сохой, за обозами въ крещенскій морозъ,
въ октябрѣ мѣсяцѣ при вытаскиваніи пеньки изъ рѣки
промокать, опухать, покрываться язвами отъ про-
студы и отъ скорбута вслѣдствіе плохой пищи, и эти
подвиги будутъ совершаться на тотъ конецъ, чтобы
намъ съ вами было хорошо.
— Вы помогите ему... съ участіемъ промолвила
барышня.
— Чѣмъ же я помогу? вы видите, какова мать-то
— Что вы, ѣдите тетушка?
— Лебеду, касатикъ, сказала баба.
— Значитъ, ребенку не жить на свѣтѣ; а вотъ
придетъ рабочая пора, крестьянскія дѣти будутъ уми-
рать, какъ мухи.
— Ступайте, сказала барышня бабамъ:—сегодня я
пришлю къ вамъ горничную. Бабы поклонились и
пошли.
— Итакъ, сегодня вы ѣдете къ графу? сказала
Варвара Егоровна Новоселову.
— Вотъ какъ! ужь васъ, кажется, занялъ графъ?
— Нисколько! Я такъ...
— Послушайте, Варвара Егоровна, вотъ вамъ мой
искренній совѣтъ: не увлекайтесь этой пустой, испол-
ненной бездѣлья и тоски—свѣтскою жизнью: извра-
тятся всѣ ваши добрые инстинкты; да вы и. не го-
дитесь для свѣта. Будьте тѣмъ, чѣмъ создалъ васъ
Богъ; повѣрьте, счастье къ вамъ будетъ ближе.
— Да съ чего вы взяли, что я занята графомъ?...
— Я говорю въ видахъ предостереженія, изъ же-
анія вамъ добра... Впрочемъ извините...
— Ну, хорошо, извиняю... пойдемте пить чай.
А не правда ли, какая сегодня славная погода. Вамъ
будетъ весело ѣхать .ч.
Дамы, зазвавъ Василія Егорыча въ кабинетъ, упра-
шивали его пригласить граФа къ себѣ и выбросить
изъ своей головы предразсудки на счетъ аристокра-
товъ: граФъ нисколько не виноватъ, что родился въ
76 —
великосвѣтской средѣ; поэтому бросать камень въ не-
винное существо не слѣдуетъ, а тѣмъ болѣе поддер-
живать сословную вражду — въ нашъ просвѣщенный
вѣкъ—недостойно порядочнаго человѣка.
Наконецъ четверня лошадей, запряженная въ кры-
тую коляску, сдѣлавъ нѣсколько туровъ около бар-
скаго дома, подъѣхала къ крыльцу. Все семейство
вышло провожать молодыхъ людей. Старикъ Карповъ
разспрашивалъ кучера:
— Съ лѣвой стороны какой же у тебя...
— Косоурый... изъ Лебедяни...
— Рессору-то подвязалъ?..
— Варя! Варя! отойди! кричали дамы дѣвушкѣ,
которая гладила рукою лошадь.
— Осторожнѣй, мой другъ, сказалъ отецъ.
— Ничего, папочка: онъ смирный. Петръ! обра-
тилась Варвара Егоровна къ кучеру:—ты не шибко
поѣзжай и не смѣй стегать лошадей; а то я тебя
тогда!...
— Ну, до свиданія...
— Какъ я вамъ завидую, господа, говорила Кар-
пов*':—когда же вы вернетесь оттуда?
— Если намъ тамъ будетъ хорошо — пожалуй
останемся обѣдать, а къ чаю сюда...
— Вася, смотри же... во что бы то ни стало.
— Понять не могу, зачѣмъ я-то ѣду? высунувъ
голову въ окно, говорилъ Новоселовъ.
— 77 —
— Ну, сидите ужь!... Пахарь!...
— Петръ! Пошелъ!
— Прощайте!
Четверня тронулась, и коляска понеслась по на-
правленію къ церкви, завернула налѣво подъ гору и
скрылась.
— Боже мой! со мной просто лихорадка! съ та-
кимъ нетерпѣніемъ я жду развязки, чѣмъ все это
кончится,—сказала Александра Семеновна.
— Я въ восторгѣ! воскликнула Карпова:—вотъ
когда начнется жизнь-то... А за все это надо благо-
дарить вотъ кого... Карпова обняла мужа и начала
цѣловать его въ глаза; старикъ покорно наклонился
къ женѣ и проговорилъ: «Чтожъ съ вами дѣлать?
не сдѣлай по вашему—мнѣ житья тогда не будетъ...»
Всѣ принялись цѣловать старика.
— Варя! сказала Александра Семеновна дѣвушкѣ,
которая пробиралась въ садъ:—пойдемъ-ка на верхъ...
я тебѣ что-то скажу...
— Тетя, милая! умоляющимъ голосомъ восклик-
нула Варвара Егоровна:—я сейчасъ приду. Я только
немножко покачаюсь...
— Послушай, топ атіе: теперь эти качели и
своихъ деревенскихъ подругъ надо будетъ оставить ..
С’езі ішрозйіЫе, та сйёге...
— Ну вотъ еще! сказалъ старикъ:—что гранъ—
такъ и засѣсть на пищѣ святаго Антонія!... Ступай,
— 78 —
Варя! качайся... Если онъ добрый человѣкъ, я го-
товъ съ нимъ дѣлить хлѣбъ-соль, а если онъ вы-
скочка, какой-нибудь Франтъ съ Невскаго проспекта—
Богъ съ нимъ совсѣмъ...
Варвара Егоровна завидѣла въ концѣ сада дворо-
выхъ дѣвицъ и устремилась къ нимъ. Вскорѣ послы-
шалась гармонія и звонкій смѣхъ. Старикъ приказалъ
запречь для себя лошадь въ бѣговыя дрожки, намѣ-
реваясь проѣхать въ поле. Дамы съ зонтиками въ ру-
кахъ отправились въ садъ.
Коляска неслась по полю, среди колосившейся ржи,
изъ которой выглядывали голубые васильки, бѣлые
колокольчики полеваго плюща, похожіе на бабочекъ,
летавшихъ по межамъ; среди однообразнаго, глухаго
топота лошадиныхъ копытъ, иногда слышался крикъ
перепела и вслѣдъ за этимъ вдругъ появился ястребъ,
повертывая своей головой надъ самой рожью, какъ бы
отыскивая смѣлую птицу: но перепелъ, при видѣ зло-
вѣщей тѣни, мелькнувшей надъ его головой, смол-
калъ надолго, вѣроятно пользуясь быстротою своихъ
ногъ. Мимо коляски проносились полянки зеленѣю-
щаго овса, льна и бѣлой гречихи, мелкіе дубовые
кусты, овражки съ маленькими пасѣками, наконецъ
потянулись деревни съ гурьбою нищихъ и неумолкае-
мымъ лаемъ собакъ; стоя передъ угрюмыми, закоп-
тѣлыми окнами избы, держа въ рукахъ посохи, ни-
щіе пѣли, какъ «солнце и мѣсяцъ померкали, часты
— 79 —
звѣзды на землю падали, и какъ Михаилъ-свѣтъ Ар-
хангелъ трубилъ въ семигласную трубу»; очевидно,
пѣсня грозила готовой развалиться избушкѣ страш-
нымъ судомъ; избушка смиренно слушала грозную
пѣсню, какъ бы чувствуя за собой множество недои-
мокъ, за которыя придется ей тошно на томъ свѣтѣ.
Коляска продолжала мчаться по бревенчатымъ мо-
стикамъ, мимо шумящей мельницы, прятавшейся въ
лозиновыхъ кустахъ, гдѣ жалобно пищали кулики,
мимо барскихъ домовъ съ маркизами и балконами,
на которыхъ сидѣли барыни и кавалеры.
Наконецъ, во всей своей красѣ открылся граФскій
домъ съ огромнымъ садомъ, изъ котораго высоко под-
нимались столѣтніе осокори, тополи и сосны. Надъ
домомъ развѣвался Флагъ.
VI.
Результаты перваго визита.
Часовъ въ десять вечера, семейство Карповыхъ
сидѣло въ залѣ. Хозяинъ, по обыкновенію, заложивъ
за спину подушку, закрывъ глаза, сидѣлъ на диванѣ
и время отъ времени сдвигалъ свою ермолку то на
одну сторону, то на другую. Онъ дѣлалъ это всякій
разъ, когда его занимали какія-нибудь новыя мысли.
Въ настоящее время онъ думалъ о томъ, какое на-
правленіе слѣдуетъ дать возникающимъ отношеніямъ
— 80 —
къ графу, и къ чему можетъ повести знакомство съ
нимъ?
Его практическій умъ рѣшилъ, что «пѣшій кон-
ному—не товарищъ»: граФъ—особа высшаго полета,
между тѣмъ какъ Карповъ передъ нимъ человѣкъ
маленькій, скромный землевладѣлецъ, мѣдными пята-
ками составившій себѣ нѣкоторое состояніе; хотя
совѣсть подсказывала ему/ что его состояніе поспо-
ритъ съ любымъ графскимъ. Какъ бы то ни было,
Карповъ не находилъ ничего общаго между собою и
графомъ, и рѣшился ни на волосъ не измѣнять своей
обыденной жизни, даже въ такомъ случаѣ, еслибы
его сіятельству вздумалось влюбиться въ его дочь: не
покупать лишняго вина исключая лиссабонскаго, ко-
торое постоянно подавалось къ столу, не одѣвать ла-
кея лучше того, какъ онъ одѣтъ всегда, т. е. съ
потертыми локтями на старомъ Фракѣ и не совсѣмъ
бѣлыми, нитяными перчатками.
Успокоившись па такомъ рѣшеніи, старикъ открылъ
глаза и, съ ласковой улыбкой посматривая на свою
дочь, разглядывавшую съ своей тетей «Иллюстрацію»
за большимъ круглымъ столомъ, началъ отбивать нод-
гою тактъ подъ Фортепьянную игру своей жены,
и припѣвать: «рыба-акъ не шуми!» (хозяйка играла
отрывокъ изъ «Фенеллы»), Вдругъ па улицѣ залаяли
собаки, и черезъ минуту у самаго подъѣзда раздалось
дружное Фырканье лошадей.
— 81 —
— Наши пріѣхали! въ одинъ голосъ вскрикнули
дамы.
Въ залу вошелъ Василій Егорычъ, за нимъ Ново-
селовъ.
— Вотъ мы и отъ граФа! возвѣстилъ первый.
— Ну что, что?... наперерывъ спрашивали дамы.
— Погодите, дайте перевести духъ...
— Пили ли чай? спросилъ старикъ.
— Пили у Андрея Петровича, сказалъ юноша,
указывая на Новоселова:—мы къ нему заѣзжали, верстъ
пять крюку сдѣлали.
— Ау граФа обѣдали?
— Какъ же! у его сіятельства и обѣдали, и зав-
тракали, и шампанское пили.
— Вотъ какъ! Значитъ, онъ вамъ былъ радъ?
— Еще бы! произнесъ молодой человѣкъ, доста-
вая сигару.
— Ну? разсказывай по порядку, сказали дамы,
садясь всѣ на диванъ противъ разсказчика, который
стоялъ среди залы.
— Вася! что, красивъ онъ? спросила Александра
Семеновна.
— Чрезвычайно! если хотите, до тошноты кра-
сивъ... въ вашемъ вкусѣ! Ну-съ! пріѣзжаемъ, на-
чалъ Василій Егорычъ, закуривъ сигару: — камерди-
неры въ бѣлыхъ жилетахъ встрѣчаютъ насъ у подъ-
Успенскій.	6
— 82 —
ѣзда. Спрашиваемъ: «дома граФъ?»—Дома.—«Доло-
жите ему: сосѣди по имѣнію».
Хозяйка обратилась къ Новоселову, сидѣвшему у
окна:
— Послушайте, Андрей Петровичъ: вы явились
въ этомъ самомъ костюмѣ?
— А то въ какомъ же? возразилъ Василій Егорычъ.
— А я думала, что вы заѣдете къ себѣ домой,
переодѣнетесь...
— Ну, ладно! по платью встрѣчаютъ, а по уму
провожаютъ... не такъ ли, Андрей Петровичъ? возра-
зилъ старикъ.
— Оказалось, папаша, граФъ васъ знаетъ, продол-
жалъ Василій Егорычъ:—когда, говоритъ, онъ былъ
предводителемъ, онъ ѣздилъ къ моему отцу.
— Я его помню! подхватилъ старикъ:—ему было
тогда лѣтъ двѣнадцать...
— Начались разговоры: на долго ли? какъ и что?
Зашла рѣчь о Петербургѣ, о заграничной жизни и т. п.
ГраФъ былъ очень разговорчивъ. Я замѣтилъ, что
пріѣздъ нашъ былъ кстати... ГраФъ водилъ пасъ по
саду, по оранжереямъ; ну, ужь садъ!., просто итальян-
ская вилла! Показывалъ намъ памятникъ изъ каррар-
скаго мрамора, сооруженный его предками надъ одной
собакой... показывалъ даже огромнаго медвѣдя, кото-
раго онъ недавно купилъ за пятьдесятъ рублей у
медвѣжатниковъ.
— 83 —
— На что же онъ ему?
— Должно быть для сильныхъ ощущеній... Сло-
вомъ, граФъ, какъ видно, жестоко скучаетъ. О Пе-
тербургѣ вспоминаетъ съ отвращеніемъ: эти Берги,
Деверіи и т. п. ему ужасно надоѣли; разсказывалъ,
какъ у кассы, въ Большомъ театрѣ, когда въ афи-
шахъ значилось, что будетъ пѣть Патти, двухъ лю-
бителей задавили до смерти. Чортъ знаетъ, что въ
самомъ дѣлѣ творится!.. Представьте себѣ: несмотря
па всѣ увеселенія, въ Петербургѣ свирѣпствуетъ та-
кая пустота, что однажды (разсказывалъ граФъ) во
время зимы два знакомые ему витязя ѣздили, ѣздили
но Петербургу, наконецъ спрашиваютъ лихача:—«по-
слушай! что возьмешь свезти насъ въ поле и тамъ
заблудиться? »
— Какъ заблудиться? спросили дамы.
— Очень просто: какъ плутаютъ въ полѣ?...
Всѣ захохотали.
— Ну что же лихачъ?
— Лихачъ, разумѣется, сообразилъ въ чемъ дѣло,
говоритъ: «заплатите мнѣ двѣсти рублей за лошадь
и ступайте, куда знаете: мнѣ говоритъ, пока жизнь
не надоѣла; у меня жена, дѣти... А съ вами заблу-
дишься, да и замерзнешь...»
— Значитъ, граФъ рѣшился навсегда поселиться въ
имѣніи? спросилъ старикъ.
— Навсегда. Ужь если, говоритъ, очень скучно
6*
— 84 —
будетъ въ деревнѣ, то проѣдусь за границу, или
куда нибудь въ Бомбей, но ужъ никакъ не въ Пе-
тербургъ». Или, напримѣръ, такіе курьезы разсказы-
валъ: «зайдешь, говоритъ, куда нибудь въ ресторанъ—
только и слышишь: «дюжину устрицъ! 8іег1еІ а Іа
шіпиіе, бутылку шампанскаго! » Заглянешь въ зфиши—
тамъ «въ Большомъ театрѣ «.Золотая рыбка», въ
Александринскомъ «Всѣ мы жаждемъ любви», у
Берга «Студенты и гризетки», еще какія-то грече-
скія богини. А ужъ какая скука царитъ въ аристо-
кратическихъ гостиныхъ; надобно имѣть желѣзное
терпѣніе, чтобы выносить ее: разговоровъ никакихъ,
исключая той же Патти, Іа Ьеііе Нёіёпе, да обыч-
ныхъ сплетней...»
— Удивительный, въ самомъ дѣлѣ, городъ! замѣ-
тилъ старикъ:—сколько денегъ поглощаетъ... А вишь
чѣмъ занимаются? Ищутъ, гдѣ бы заблудиться?..
— ГраФъ показывалъ намъ свои учёныя принад-
лежности, говорилъ разсказчикъ:—микроскопъ, мине-
ралы, колбы. Въ кабинетѣ зашла рѣчь, гдѣ находится
минералъ хризобериллъ? ГраФъ сказалъ, что въ Зе-
ландіи; Андрей Петровичъ объявляетъ, что хризобе-
риллъ вмѣстѣ съ изумрудомъ находится у пасъ на
Уралѣ. ГраФъ такъ и вытаращилъ глаза: ему пока-
залось, что къ нему пріѣхалъ самъ академикъ Кок-
шаровъ... Да! тутъ замѣчательныя вещи были; я вамъ
разскажу, какой ученый разговоръ велъ Андрей Пет-
— 85 —
ровичъ съ граФомъ, когда мы гуляли по саду. ГраФъ
началъ съ того, что онъ погрузился въ естественныя
науки, такъ какъ онѣ однѣ и могутъ дать положи-
тельное знаніе. На это Андрей Петровичъ замѣтилъ,
что, не будь естественныхъ паукъ, мы бы долго еще
летали въ эмпиреяхъ, упиваясь музыкой собственнаго
краснорѣчія, трактуя объ идеальности въ реальномъ
и, подобно Рудинымъ и Лаврецкимъ, ударяя по стру-
намъ женскихъ сердецъ. Съ этимъ граФъ совершенно
согласился. Пошли разсужденія объ эгоизмѣ, на тему.
Каждый себя самолюбьемъ измучилъ,
Каждому каждый наскучилъ,
что всѣ чего-то ждутъ, словно не ныньче, завтра
наступитъ свѣтопреставленіе... ГраФъ спрашивалъ:
«въ чемъ же секретъ?» — А вотъ въ чемъ, сказалъ
Андрей Петровичъ:—если мы будемъ понимать эгоизмъ
такъ, какъ понимали до сего времени, то мы не
только ничѣмъ не будемъ отличаться отъ вандаловъ,
но даже просто отъ акулъ, которыя тѣмъ только и
занимаются, что пожираютъ слабѣйшихъ себя: тогда
нечего и думать о прогрессѣ, о которомъ мы бол-
таемъ съ утра до ночи; тогда и самая жизнь-то че-
ловѣческая сдѣлается невозможною. «Что же дѣлать?
Какъ выйдти изъ этой пропасти? » спрашивалъ графъ.—
Заняться самоисправлеіііемъ, былъ ему отвѣтъ: отцы
наши могли себѣ благодушествовать, подвергая вся-
каго рода экспериментамъ своихъ ближнихъ; теперь
— 86 —
эти развлеченія мало кого удовлетворяютъ оттого, что
всѣ начали сознательно относиться къ окружающему,
и нѣтъ сомнѣнія, что если общество не исправится,
оно задохнется отъ скуки, — этой современной моро-
вой язвы. Я съ своей стороны добавилъ, что, кажется,
уже пришелъ судья милосердый — отдѣлить козлищъ
отъ овецъ, пшеницу отъ плевелъ... не все-то намъ
порхать по цвѣткамъ... ГраФъ сильно задумался. На-
конецъ онъ спросилъ: «въ чемъ же должно заклю-
чаться самоисправленіе?» Тогда мы передъ нимъ вы-
двинули соху.
— Что это? какія глупости! воскликнули дамы:—
неужели вы не могли обойтись безъ вашей дурацкой
сохи?..
— Нельзя, нельзя! тезйатез! этотъ инструментъ
краеугольный камень общественнаго благосостоянія...
А по вашему, если человѣкъ носить ріпсе-пег, такъ
и надо разсуждать съ нимъ объ однѣхъ сильфидахъ?
Вы видите, что сильфиды ему надоѣли! что же остается
ему предложить кромѣ сохи андреевны!
— Оставь свои глупости! перебила хозяйка: —
скажи лучше, что же онъ, къ намъ обѣщался прі-
ѣхать?..
— На этихъ дняхъ непремѣнно пріѣдетъ... Какъ
изволите видѣть, милостивыя государыни, порученіе
ваше мы исполнили; за это вы должны благодарить
насъ, заключилъ Василій Егорычъ.
— 87 —
— Мсгсі, шегсі...
— Андрей Петровичъ, обратилась хозяйка къ Но-
воселову: — какъ вы нашли граФа?
— Мнѣ кажется, онъ человѣкъ со всѣми достоин-
ствами...
— Короче — Ьеі Ъоште! подхватилъ молодой Кар-
повъ:—впрочемъ онъ добрый малый... Теперь я по-
веду рѣчь о томъ (про граФа, кажется, уже довольно),
что съ завтрашняго же дня я устраиваю во Флигелѣ
лабораторію, пора приниматься за дѣло; потомъ мы
съ Андреемъ Петровичемъ рѣшили на счетъ васъ,
сударыня, — обратился Василій Егорычъ къ сестрѣ:—
мы хотимъ сдѣлать такого рода предложеніе: не угодно
ли вамъ брать уроки по какой нибудь отрасли знанія
у меня или у Андрея Петровича? Намѣрены ли вы чѣмъ
нибудь заняться, кромѣ вашихъ куколъ и собачекъ?
Мнѣ кажется, вамъ скоро наскучатъ дѣтскія игры...
— Да, я готова, воскликнула Варвара Егоровна:—
кто-жъ тебѣ сказалъ, что я только способна играть
въ куклы?
— Пожалуйста не обижаетесь.—Василій Егорычъ
поцѣловалъ сестру.—Теперь позвольте спросить, ка-
кой предметъ вы желаете изучать?
— Я право не знаю,—сильно покраснѣвъ, сказала
дѣвушка.
— Хотите, я вамъ буду читать гигіену — умѣнье
сохранять свое здоровье? предложилъ Новоселовъ.
— 88 —
— Съ удовольствіемъ, отвѣтила будущая ученица.
— Ахъ, Вазііе! чего ты не затѣешь? возразила
мать:—скажи ради Бога, къ чему эти уроки? Вѣдь она
читала много: напримѣръ, «Хижину дяди Тома»,
Островскаго, Тургенева, мало ли кого?
— Ну, пусть играетъ въ куклы, сказалъ молодой
человѣкъ.
— Машап, я съ удовольствіемъ готова поучиться
чему нибудь...
Въ это время старикъ обратился къ Новоселову:
— Ничего! Займитесь съ нею... какъ сохранять
здоровье, всякому надоззать... А то, признаться, мнѣ
доктора наскучили... Надо дѣлать такъ, чтобы обхо-
диться безъ нихъ; я вѣкъ цѣлый прожилъ безъ вся-
кихъ лекарствъ...
— А вы мнѣ, Егоръ ТроФимычъ, позвольте у васъ
брать уроки сельскаго хозяйства, сказалъ Новоселовъ.
— Съ большимъ удовольствіемъ, отвѣтилъ ста-
рикъ: — вы какъ думаете на счетъ хозяйства? у пасъ
тутъ свой университетъ.
Хозяйка поднялась и объявила, что отправляется
на верхъ; она пригласила съ собой сына, чтобы онъ
разсказалъ ей кое-что про графа.
— Черезъ полчаса я буду во Флигелѣ, сказалъ
молодой Карповъ Новоселову:—если соскучитесь, при-
ходите.
— 89 —
ѴП.
Бесѣда въ кабинетѣ.
Дамы съ Василіемъ Егоровичемъ отправились на-
верхъ; старикъ повелъ Новоселова въ свой кабинетъ,
приказавъ слугѣ зажечь лампу.
Въ кабинетѣ на стѣнахъ висѣли Фамильные портре-
ты, связки ключей отъ кладовыхъ, барометръ, сабли
съ портупеями и цѣлый рядъ старыхъ картузовъ, ко-
торые когда-то носилъ Карповъ; на столѣ лежали
конторскія книги, очки, мѣшечки съ образцами овса
и гречихи, молитвенники. Въ переднемъ углу, укра-
шенные вербами, помѣщались образа въ золотыхъ кіо-
тахъ, внутри которыхъ хранились бархатныя шапочки
отъ святыхъ мѣстъ, вЬнчальныя свѣчи и аномаліи
хлѣбныхъ злаковъ: двойные, тройные и даже семерные
колосья ржи и пшеницы.
— Прошу покорно, сказалъ старикъ, указывая
гостю па диванъ и самъ располагаясь въ креслахъ.
Новоселовъ закурилъ сигару и началъ:
— Мнѣ, Егоръ ТроФимычъ, хочется поближе по-
знакомиться съ положеніемъ сельскаго батрака. Сколько
вы платите своимъ рабочимъ въ годъ?
— Цѣна разная, сказалъ старикъ, искоса погляды-
вая на собесѣдника:—впрочемъ никакъ не болѣе трид-
цати пяти рублей въ годъ... харчи мои...
— 90 —
— А одежда?
— Ужь эго ихъ дѣло! какъ они хотятъ...
Наступило молчаніе...
— Да замѣтьте, продолжалъ старикъ:—изъ этихъ
тридцати пяти рублей крестьянинъ долженъ заплатить
подушныя, пастушныя, пожарныя, мостовыя; сверхъ
того одѣть, обуть себя, прокормить дѣтей...
— Такъ, — задумчиво проговорилъ Новоселовъ.
— Что-жь дѣлать? Такая цѣна вездѣ: оттого-то
всѣ мужики и разорены. Придетъ время платить по-
дати, мужикъ начнетъ метаться какъ угорѣлый; на-
нимается на заработки— за какую угодно плату; ужь
тугъ его бери руками. Ошалѣетъ совсѣмъ: ты ему
даешь пять рублей за обработку десятины, а онъ
проситъ четыре съ полтиной... Что говорить,— ска-
залъ старикъ, вздохнувъ: — положеніе безвыходное...
Вотъ вамъ и воля, которой вы добивались, господа
прогрессисты.
— А нѣтъ ли между вашими мужиками такого
господина, который вовсе не имѣетъ земли, слѣдова-
тельно не знаетъ ни подушныхъ, ни пастушныхъ?
— Есть такой мужикъ: его зовутъ Андреяшкой.
Онъ отказался отъ надѣла, выпросилъ у міра мѣстечко
для избы и живетъ одинъ съ женою. Поутру придетъ
къ моему старостѣ и спрашиваетъ работы. Ему нѣть
дѣла, кормлена ли лошадь, которую ему даютъ; сло-
малась соха, давай другую. Такихъ бобылей стало
появляться не мало, особенно въ послѣднее время.
Да по моему, Андреяшка—философъ. Вы что же,
Андреи Петровичъ, хотите завести работниковъ?
— Сохрани меня Богъ, сказалъ Новоселовъ:—
вѣдь, по вашимъ словамъ, я имъ долженъ платить
по тридцати пяти рублей въ годъ?
— Разумѣется. Иначе какая же вамъ будетъ вы-
года? Такъ что же вы намѣрены дѣлать? спросилъ
Карповъ, пристально глядя на гостя.
— Удалиться отъ зла и сотворить благо; другими
словами, продать землю.
— Какъ?..
— Непремѣнно...
— Послушайте, Андрей Петровичъ: —я право ни-
какъ не могу вѣрить тому, что вы говорите. Изви-
ните за нескромный вопросъ: — чѣмъ же вы будете
жить? Деньги, которыя вы получше за ваше имѣніе,
конечно пролетятъ, служить вы не хотите, на что
же вы разсчитываете?
— Дѣло вотъ въ чемъ, добрѣйшій Егоръ ТроФи-
мычъ: — признаться сказать, надоѣли мнѣ эти родо-
выя наши имѣньица, съ которыхъ мы получаемъ до-
ходъ, не помышляя о томъ, какими путями онъ до-
стигаетъ нашего кармана... а главное — пользы-то
намъ отъ него мало... хочется мнѣ хлебнуть горькой
чаши, которую пьетъ нашъ народъ.
— Значитъ, хотите быть мужикомъ?
— 92 —
— Гдѣ мнѣ объ этомъ мечтать — изнѣженному
баричу, просто потѣшить себя хочется: опротивѣлъ
мнѣ нашъ пресловутый, незаслужепый комфортъ; по-
пробую надѣть мужицкій армякъ...
Старикъ засмѣялся и вдругъ воскликнулъ:
— Да вы, я вижу, шутите мужицкимъ армякомъ-
то? Знаете ли, на что вы рѣшаетесь?
— Знаю...
— Пѣтъ, не знаете... Вы, батюшка, съ позволе-
нія сказать, мелко плаваете! Хотите я вамъ разскажу,
что такое мужицкая жизнь?
— Сдѣлайте одолженіе. Я васъ предупреждалъ, что
мнѣ хочется поближе познакомиться съ положеніемъ
нашего крестьянина.
— Эй, человѣкъ! подай намъ вина! крикнулъ ста-
рикъ
Слуга подалъ лиссабонское. Собесѣдники выпили по
бокалу (у Карпова и къ простой водкѣ подавались
бокалы).
— Слушайте, почтеннѣйшій Андрей Петровичъ; я
буду кратокъ, но выразителенъ, — такъ началъ ста-
рикъ, наполнивъ снова бокалы.—Представьте себѣ му-
жицкую избу, — старикъ низко развелъ руками, же-
лая представить убогую хижину: вонь... мерзость...
тараканы.... Старикъ отплюнулся: н-нѣтъ, вы не
знаете мужицкой жизни; я вамъ ее обрисую...
— Обрисуйте, пожалуйста.
— 93 —
— Выпьемъ! сказалъ старикъ. Я, батюшка, около
сорока лѣтъ трусь около этого народа: я его изучилъ
не по книжкамъ, какъ вы!.. Про лѣтнюю пору я
вамъ не буду говорить: вы ее болѣе или менѣе
знаете; а я начну съ зимы, когда вы въ своемъ Пе-
тербургѣ слушаете Патти, а у насъ въ трубѣ своя
Патти запѣваетъ.
— Вы разскажите, что я буду дѣлать зимою, живя
въ крестьянской избѣ.
— Я къ тому-то и веду. Прежде всего надо
встать съ пѣтуховъ, часа въ три утра, чтобы задать
всей скотинѣ корму... слышите? а кормъ надо съ
вечеру изготовить въ вязаночкахъ; потому въ три
часа утра некогда его искать на гумнахъ; темно, да
еще пожалуй на волка наткнешься, у насъ же вол-
ковъ пропасть, примите къ свѣдѣнію (они ходятъ по
дворамъ — ловятъ собакъ)... На разсвѣтѣ опять при-
нимайся за кормъ; тутъ надо идти въ одонья и отры-
вать его изъ-подъ снѣгу. Потомъ разносить этотъ
кормъ по двору, по закутамъ; а замѣтьте, дверей
вездѣ пропасть; иную отворишь — опа изъ пятки вы-
вернулась, — надо чинить, а то выскочитъ скотина.
Далѣе, придете въ избу — отдохнете, да поговорите
съ бабами о томъ, когда начать — морозить тарака-
новъ!.. Вота вопросъ! А не забудьте, на дворѣ опять
реветъ скотина, проситъ опять ѣсть!..
— Да вѣдь сейчасъ дали...
— 94 —
— Что-жъ такое что дали? вѣдь кормъ-то непи-
тательный— солома; скотина оберетъ колосокъ, да и
опять кричитъ.
— Ну, а въ продолженіе дня?
— Въ продолженіе дня? Извольте послушать, ка-
кая музыка пойдетъ: надо избу отчистить отъ снѣгу,
потому въ окнахъ темь; на дворѣ вырубить ледъ изъ
корыта, обить бочку и ѣхать за водой. Потомъ бочка
завязла, сидитъ въ сугробѣ; глядь, и завертка лоп-
нула. Однимъ словомъ, вавилоняне что-ль строили
памятникъ, когда было смѣшеніе языковъ?., вотъ
тоже самое столпотвореніе идетъ и въ мужицкомъ
быту... Я очень хорошо знаю, что вы Фантазируете:
вамъ мужикомъ не быть, это я напередъ скажу; тѣмъ
не менѣе я подробно описываю вамъ мужицкую жизнь,
чтобы вы не относились къ ней легкомысленно...
Да! мужикъ нашъ — это, я не знаю, какая-то скала!
гдѣ намъ! Старикъ махнулъ рукой.
— Но вы обѣщались разсказывать, такъ продол-
жайте, сказалъ Новоселовъ.
— Что-жь разсказывать? Что разсказывать про адъ
кромѣшный! . съ грустью проговорилъ старикъ.
— Вы мнѣ, Егоръ Трофимычъ, обѣщались читать
лекціи по сельскому хозяйству: вотъ, что вы теперь
передаете, это-то я и желалъ слышать отъ васъ.
— А весна!., продолжалъ старикъ, покачавъ го-
ловой: — всѣ больны, скотина безъ корму... хлѣба
— 95 —
нѣтъ... Или вотъ, самое простое обстоятельство, на-
примѣръ, сошникъ наварить. Мужикъ приходитъ къ
кузнецу; оказывается, что кузнецъ заваленъ работой;
значитъ, прошатался задаромъ. Въ другой разъ идетъ;
кузнецъ говоритъ: «еще не брался за твою работу».
Ну, наконецъ справленъ сошникъ. Мужикъ выѣхалъ
пахать, прошелъ нѣсколько бороздъ — хлопъ! палица
пополамъ; надо ѣхать въ городъ; а тутъ на встрѣчу
верховой съ извѣстіемъ: мировой судья требуетъ въ
свидѣтели. Мужикъ ѣдетъ за двадцать верстъ къ ми-
ровому; а тамъ объявляютъ, что дѣло отложено до
пятницы; ступай назадъ! Да что тутъ разсказывать!
Ясно какъ день, что вы забрали въ голову пустяки,
Андрей Петровичъ... Извините за откровенность.
Новоселовъ молчалъ. Старикъ посмотрѣлъ на него
и сказалъ:
— А вамъ, знаете, что нужно?
— Что?
— Жениться, да обзавестись семейкой... вотъ
чего вамъ не достаетъ.
— Гдѣ намъ мечтать о такомъ счастьи...
— Отчего же? съ участіемъ спросилъ старикъ.
— Вѣдь надо, я думаю, понравиться какой-нибудь
барышнѣ: — а это вещь невозможная. Нашимъ барыш-
нямъ нравятся каменные дома, да люди, получающіе
хорошіе оклады жалованья; а у меня нѣтъ ни того,
ни другаго. При томъ, какая же дура пойдетъ за
— 96 —
человѣка, у котораго идеалъ — соха и армякъ? Вотъ,
если бы я проповѣдывалъ теплую лежанку, охотницъ
нашлось бы много.
— Такъ, стало быть, вы все-таки рѣшились пахать.
— Непремѣнно!
— Ну, батюшка, вы неизлѣчимы.
— Пожалуй, что и такъ. Прибавьте къ этому,
дескать всякій по своему съ ума сходитъ. Покой-
ной ночи.
— До свиданья.
VIII.
Пріѣздъ графа.
Черезъ нѣсколько дней, слуга Карповыхъ объявилъ
барину, сидѣвшему за письменнымъ столомъ въ ка-
бинетѣ: «граФъ ѣдетъ!» Съ тѣмъ же извѣстіемъ онъ
бросился въ дѣвичью, и вскорѣ во всемъ домѣ, среди
суматохи и бѣготни, на разные голоса раздавалось:
«граФъ ѣдетъ! ѣдетъ! Оля! Груша! .»— «Подайте
мнѣ сюртукъ!» кричалъ баринъ, снимая съ себя
камзолъ.
Все, что было въ домѣ, припало къ окнамъ и,
затаивъ дыханіе, стало высматривать, какъ къ крыльцу
подъѣзжала четверня вороныхъ, запряженная въ ще-
гольскую коляску; на козлахъ красовался кучеръ въ
Форменномъ каФтанѣ и старый камердинеръ въ ливреѣ
— 97 —
и шляпѣ съ позументами. Съ невыразимымъ наслаж-
деніемъ, любуясь на это зрѣлище, хозяйка говорила
своей горничной: «Грушка! да смотри, смотри»...
— Вижу, сударыня! просто на рѣдкость!..
На верху Александра Семеновна, въ какомъ-то
упоеніи говорила, отходя отъ окна:
— Оля! мнѣ душно! подай капли!..
— Чортъ бы всѣхъ побралъ, кричалъ баринъ, съ
трудомъ всовывая руку въ сюртукъ: — изволь испол-
нять бабьи прихоти...
— Оля! маши на меня вѣеромъ, опустившись на
кушетку, говорила Александра Семеновна.
Одѣтый по послѣдней модѣ, въ шармеровскомъ
Фракѣ, въ черныхъ, узенькихъ панталонахъ съ лампа-
сами, въ бѣлыхъ перчаткахъ, съ проборомъ на за-
тылкѣ, граФъ явился въ залу.
Лакей доложилъ, что господа скоро выйдутъ. ГраФъ
началъ поправлять передъ зеркаломъ свою прическу.
Вошелъ, въ свѣтломъ клѣтчатомъ жилетѣ и въ
длиннополомъ сюртукѣ, хозяинъ. Графъ быстро сбро-
силъ съ глазъ ріисе-иег и отрекомендовался.
— Прошу садиться, сказалъ старикъ, утирая на
лицѣ потъ.
Зашуршали платья, и въ залѣ явились дамы.
— Это моя жена... моя свояченица, сказалъ ста-
рикъ.
ГраФъ, ловко придерживая шляпу, сдѣлалъ реве-
Успенскій.	7
— 98 —
рансъ съ глубокимъ поклономъ, при чемъ его ріисе-
пег заблестѣлъ и закачался какъ маятникъ.
Всѣ усѣлись. Со стороны дамъ послѣдовали одинъ
за другимъ вопросы, па которые графъ не зналъ какъ
отвѣчать. Мало-по-малу бесѣда приняла плавное тече-
ніе. Старикъ распространился о покойномъ отцѣ граоа;
спросилъ о его матери, которой досталась седьмая
часть отъ мужнина имѣнія, и получилъ извѣстіе, что
она постоянно живетъ за границей.
— Такъ вы теперь сами приглядываете за хозяй-
ствомъ? сказалъ наконецъ старикъ.
— Да... нельзя, знаете... правда, управляющій у
меня — честный малый... но свой глазъ все-таки
необходимъ... ГраФъ очаровательно улыбнулся.
— О, безъ сомнѣнія! подхватили дамы.
— А много у васъ нынѣшній годъ въ посѣвѣ?
спросилъ старикъ.
— Десятинъ около трехъ тысячъ, если не больше...
— Слава Богу!..
— Скажите, граФъ, спросила хозяйка: — вѣдь вы
бывали за границей?
— Едва ли не всю Европу объѣздилъ, почтительно
наклонившись, произнесъ граФъ.
— Разумѣется, были въ въ Италіи?
— Чудная страна! какой климатъ! да притомъ
Италія, — какъ вамъ извѣстно, страна искусствъ...
— А Флоренція — я воображаю, что это такое!..
— 99 —
— Это скорѣе — женственный городъ... знаете ли,
мягкость какая-то во всемъ... въ природѣ и въ лю-
дяхъ... Тамъ этого нѣтъ, какъ у насъ въ Петер-
бургѣ:— всякій косится другъ на друга... тамъ все
это поетъ... плащъ черезъ плечо... шляпа на бек-
рень... Да вообще городъ замѣчательный самъ по
себѣ:—напримѣръ Ьип§’Агпо... іі §іаг(1іпо йі Во-
Ьоіі... раіагго Ріііі... сЬеМ’оепѵге!
— А въ Андалузіи вамъ не случалось быть? въ
свою очередь спросила Александра Семеновна.
— Въ Андалузіи я былъ проѣздомъ, съ матерью;
она любитъ Испанію... тамъ такая природа, что право
чувствуешь себя несчастнымъ при мысли, что родился
на безпріютномъ, мрачномъ сѣверѣ...
— Ахъ! именно безпріютный... мрачный сѣверъ...
— И не скучали за границей? спросилъ хозяинъ.
— Уже впослѣдствіи... дѣйствительно началъ ску-
чать. ..
— По Россіи?
— Мм-да... если хотите...
— Само собою разумѣется, подхватила Карпова:—
вы родились въ Россіи... очень естественно... да вѣдь
всѣ, живущіе за границей, жалуются на тоску по
родинѣ... А кажется, чего бы тосковать?
ГраФъ вздохнулъ, промолвивъ:
— Что дѣлать! видно ужь человѣкъ такъ созданъ.
Наступило молчаніе. Всѣ какъ будто хотѣли пере-
7*
— 100 —
вести духъ послѣ обильной умственной ппщи, кото-
рою угостили себя.
— Ваши молодые люди дома? обратился граФъ къ
хозяйкѣ.
— Они во Флигелѣ... я за ними пошлю. Иванъ!
Вошелъ слуга. Сходи во Флигель и скажи господамъ,
чтобы они пожаловали сюда.
— Молодой баринъ у себя-съ, доложилъ лакей:—а
Андрея Петровича кажись нѣту...
— Гдѣ же онъ?
— Они давеча собирались пахать...
Всѣ навострили уши и засмѣялись.
— Ступай, узнай! (лакей вышелъ). Вѣдь Андрей
Петровичъ, нашъ знакомый,—чудакъ страшный, по-
спѣшила объяснить Карпова:—явилась у него Фанта-
зія— Іа Ьопгег Іа Іегге... ѵопз сотргепех, топзіепг
Іе ргіпсе... таіз сегіаіпетепі с’езі ппе ісіёе Гіхе...
— Вашъ сынъ и вашъ знакомый говорили мнѣ
объ этомъ, улыбаясь сказалъ граФъ: — конечно, я
не спорю, въ этой мысли есть много хорошаго...
гуманнаго даже, и вообще современнаго... но съ дру-
гой стороны, какъ хотите... ГраФъ пожалъ плечами:—
вѣдь это такой трудъ... такой подвигъ, для котораго,
мнѣ кажется, надо родиться героемъ...
— Просто утопія!., подхватила хозяйка:—люди
молодые... жаждутъ дѣятельности... а развернуться не
надъ чѣмъ... ну и составили теорію такую..
— 101 —
— Впрочемъ чтожь?я готовъ! воскликнулъ граФъ:—
чтожъ? пахать землю въ гигіеническомъ отношеніи —
полезно... Я совершенно согласенъ, что намъ работа
нужна... у насъ движенія мало... Но предлагать дла
этой цѣли соху!!!. Дѣло въ томъ, что у насъ, къ
несчастію, есть общественное мнѣніе — деспотъ, предъ
которымъ всякій болѣе или менѣе преклоняется...
Дѣло другое, если бы мы жили гдѣ-нибудь на не-
обитаемомъ островѣ...
— Они оба дома! возвѣстилъ слуга: — чѣмъ-то
занимаются...
— Такъ я къ нимъ пойду. Надѣюсь, это недалеко
отсюда? спросилъ графъ.
— Вамъ хочется къ иимъ? сказала хозяйка, под-
нимаясь.—Иванъ! проводи ихъ сіятельство. ГраФъ!
завтракать съ нами... надѣюсь, вы не откажете намъ
въ этомъ удовольствіи...
— Аѵес ріаізіг... ап геѵоіг... ГраФъ удалился.
— Ахъ, какая прелесть!., нараспѣвъ возопили
дамы, всплеснувъ руками:—какъ милъ!.. сЬагшапі!..
іі езі Ьеаи!
— Оля! подай мнѣ вѣеръ... Какой Ьѳі Ьотте!..
Восхищаясь дорогимъ гостемъ, дамы разошлись по
своимъ комнатамъ. Старикъ отправился по хозяйству.
— 102 —
IX.
Лекція.
Въ сопровожденіи слуги Карповыхъ и своего ка-
мердинера, графъ шелъ черезъ садъ во Флигель. Са-
довникъ съ лопаткою въ рукѣ и бабы,' половшія клуб-
нику, отвѣсили ему низкій поклонъ. Лакей, забѣжавъ
впередъ, отворилъ калитку. Графъ увидалъ длинное
зданіе съ двумя подъѣздами.
— Такъ они здѣсь живутъ, сказалъ онъ.
— Такъ точно! — подтвердилъ Иванъ:—а энто
вонъ ихнія сохи... прибавилъ онъ, указывая къ во-
ротамъ.
— Какъ?! воскликнулъ граФъ.
— Дѣйствительно-съ! осмѣлюсь доложить, они дня
съ четыре пашутъ... Сначала по зорямъ... такъ какъ
днемъ жарко — а вчера въ самый жаръ пахали...
ГраФъ смотрѣлъ на сохи съ тѣмъ выраженіемъ,
которое обличало болѣе, чѣмъ ужасъ.
— Да-съ, продолжалъ лакей, замѣтивъ дѣйствіе
своихъ словъ:—они шибко занялись... потому соха
не свой братъ! она всѣ руки отвертить... Особливо
кто безъ привычки...
— Имъ никто не помогаетъ? спросилъ граФъ.
— На счетъ пахоты-съ? Никто!., они какъ есть
безъ всякой прислуги... молодой баринъ двѣ палицы
- 103 —
сломали, а Андрей Петровичъ подсѣкли было ноги
лошади... Богъ дастъ, привыкнутъ, заключилъ слуга.
Черезъ минуту онъ ввелъ гра<х>а въ большую свѣт-
лую комнату, среди которой стоялъ Василій Егорычъ,
одѣтый въ блузу, держа въ рукахъ пробирный ци-
линдръ и стекляную палочку.
— Ба, ба!., воскликнулъ химикъ: — я было только
хотѣлъ идти въ домъ. Здравствуйте, граФъ.
— Чѣмъ это вы занимаетесь?
— Дѣлаю анализъ почвы.
Графъ при помощи ріпсе-пея пристально взглянулъ
на цилиндръ.
— Это я осадилъ магнезію, объяснилъ Василій
Егорычъ: — видите, какой получился осадокъ?
— Это магнезія?
— Она.
— А сѣроводорода сюда не нужно? спросилъ граФъ.
— На что же? Онъ испортитъ все дѣло.
— Значитъ, почва хорошая?
— Ну, нѣтъ! возразилъ химикъ, становя цилиндръ
на окно: — вопервыхъ, хлористый барій никакой мути
не производитъ... лаписъ осадка не дѣлаетъ... соля-
ная кислота шипѣнья не производитъ... Словомъ,
почву надо удобрять известью, сѣрной кислотой и по-
варенной солью... вотъ какова земелька-то! да и фос-
Форныхъ солей очень мало...—Ну-съ, разсказывайте
какъ вы поживаете? медвѣдь живъ?
— Ю4 —
— Ничего... на дняхъ скинулъ было съ себя ошей-
никъ... поправили... Гдѣ же Андрей Петровичъ?
— Онъ въ сосѣдней комнатѣ. Пойдемте къ нему.
Василій Егорычъ отворилъ двери и ввелъ графа въ
другую комнату, въ которой за столомъ сидѣли Но-
воселовъ и Варвара Егоровна.
— Честь имѣю рекомендовать,—моя сестра, ска-
залъ Василій Егорычъ. Дѣвушка встала и сдѣлала
книксенъ.
— Я, кажется, вамъ помѣшалъ, началъ графъ,
смотря на тетрадку съ карандашемъ, лежавшую пе-
редъ барышней.
— 01 нисколько! объявилъ Новоселовъ.—Не угодно
ли присѣсть?
— Андрей Петровичъ читаетъ моей сестрѣ гигіену...
— Да у васъ сильно процвѣтаетъ наука! объявилъ
граФъ, держась за спинку стула и приготовляясь са-
диться:— если позволите, и я послушаю...
— Вы сдѣлаете намъ большую честь,..'-но мы
уже на половинѣ дороги, сказалъ Новоселовъ.
ГраФъ сѣлъ, сказавъ дѣвушкѣ, которая слегка ото-
двинула свой стулъ: «шіііе рагііоп, шайешоізеііе».
— А вы не слыхали новость, графъ, сказалъ Кар-
повъ: — Андрей Петровичъ продаетъ свою землю и
удаляется въ пустыню...
— Какъ? куда же это вы?
— Кое-куда... впрочемъ это еще пе скоро.
— 105 —
— Какъ жаль! вы останьтесь съ нами, Андрей
Петровичъ...
— Объ этомъ мы поговоримъ; позвольте мнѣ кон-
чить лекцію. Василій Егорычъ также сѣлъ послушать.
Новоселовъ объявилъ: — предупреждаю васъ. граФъ,
что паша бесѣда ничего новаго не представитъ для
васъ, все это вы тысячу разъ слыхали...
— Ахъ, напротивъ... я увѣренъ... я такъ мало
знаю...
-«Вотъ въ чемъ дѣло, обратился учитель къ своей
ученицѣ:
«Въ природѣ, какъ я упомянулъ, разлита творче-
ская сила; возьмите растеніе, кристаллъ какой-нибудь,
мускулъ — все это созидалось вслѣдствіе творческой
силы; изъ зерна является растеніе съ листьями и
цвѣткомъ, наши пищеварительные органы изъ ржаной
муки умѣютъ сдѣлать кровь.
«Люди богатые ѣдятъ кровавые ростбиФы, другими
словами, готовую кровь вливаютъ въ свою собствен-
ную, такъ что желудку не надъ чѣмъ и призадуматься;
за то привыкшій къ ростбифамъ желудокъ станетъ въ
тупикъ передъ ржанымъ хлѣбомъ, а какая-нибудь
рѣдька повлечетъ за собою смерть.
«Такъ какъ человѣкъ существо всеядное, то и бо-
гатые люди прибѣгаютъ къ спаржѣ, трюфелямъ, са-
лату, Фруктамъ. Но у нихъ, какъ наука доказала,
болѣе половины пищи остается неусвоенною организ-
с

— 106 —
момъ, потому что богатые люди по большей части
ничего не дѣлаютъ...
«Такимъ образомъ, если хотите имѣть исправный
желудокъ, вопервыхъ, не балуйте его изысканной пи-
щей, а вовторыхъ, непремѣнно работайте.
«Въ этомъ направленіи и идите: не хотите про-
студиться, — привыкайте къ холоду; ибо въ настоя-
щее время стало извѣстно, что радикальнымъ сред-
ствомъ противъ жабъ и катарровъ — служитъ холод-
ная вода, точно также какъ отъ объяденія — діэта
и трудъ.
«Вообще, природа все нужное даетъ тѣмъ, которые
прибѣгаютъ къ ея помощи, и преслѣдуетъ наруши-
телей своихъ законовъ. Звѣрей она одѣла въ шерсть,
лошади дала копыто, между тѣмъ, тунеядца — прежде
времени лишила волосъ, надѣлила подагрой и т. д.
Я вамъ, кажется, упоминалъ, что въ природѣ суще-
ствуетъ правда; во имя этой правды неумолимая при-
рода жестоко наказываетъ всѣхъ, считающихъ ее не
за мать свою, а за врага, отъ котораго надо скры-
ваться; въ силу этой правды человѣчество, хотя и
медленно, идетъ впередъ.
«Наши цивилизованные люди всѣ мѣры употреб-
ляютъ для того, чтобы удалиться или, вѣрнѣе, скрыться
отъ природы. За то посмотрите, какъ эта псевдоцп-
вилизація изнѣживаетъ, разслабляетъ- и извращаетъ
людей, дѣлаетъ ихъ трусами, жалкими отребьями...
— 107 —
«Послѣ сказаннаго вамъ не трудно убѣдиться, что
надобно любить природу; а она на каждомъ шагу
учитъ насъ умѣренности, труду, самоусовершенство-
ванію, наконецъ тому, что жизнь не есть праздникъ,
а высокій и тяжкій подвигъ.
«До сего времени мы не знали цѣны ничему, а
какъ скоро исторія вытащила насъ въ колею обще-
человѣческой культуры, мы и забѣгали какъ клопы
(насѣкомое паразитное), ошпаренные кипяткомъ.
«Задача цивилизаціи состоитъ не въ томъ, чтобы
жить на чужой счетъ, подставлять другъ другу ногу
(чего не дѣлаютъ даже самыя низшія сравнительно
съ нами животныя, и притомъ гораздо болѣе способ-
ныя къ общественной жизни, нежели мы, напримѣръ
пчелы, муравьи и пр.); а въ томъ, чтобы блага
природы распредѣлить между возможно большимъ чис-
ломъ людей, чтобы путемъ науки выяснить тунеядцу,
что отъ жирнаго куска, который онъ схватилъ у
ближнихъ, испортится желудокъ, его постигнутъ раз-
ныя болѣзни, а лѣпь и праздность доведутъ до смерт-
ной тоски.
Вѣрь, ни единый песъ не взвылъ
Тоскливѣе лѣнтяя,
говоритъ одинъ поэтъ. Словомъ, кусокъ, отнятый у
ближняго, тунеядецъ схватитъ себѣ на погибель. Вы
слыхали крестьянскую пословицу, что чужое добро
— 108 —
впрокъ нейдетъ; эта пословица справедлива болѣе,
чѣмъ думаютъ. Тотъ же поэтъ въ одномъ мѣстѣ го-
воритъ:
Роскошны вы, хлѣба заповѣдные
Родимыхъ нивъ —
Цвѣтутъ, ростутъ колосья наливные,
А я чуть живъ!
Ахъ, странно такъ я созданъ небесами,
Таковъ мой рокъ,
Что хлѣбъ полей, воздѣланныхъ рабами,
Нейдетъ мнѣ впрокъ!
Тунеядцамъ пища служитъ отравой; вся жизнь ихъ
не что иное, какъ патологическій процессъ; ихъ Фе-
шенебельныя квартиры — больницы, гдѣ въ сильномъ
ходу геморрои, желудочные катарры, изнуренія, раз-
слабленія, «укрѣпляющіе эликсиры, питательные шо-
колаты», сверхъ всего этого хандра и непомѣрная
скука... Никто изъ этихъ господъ не можетъ ска-
зать, что его не грызетъ какой-то червякъ, который—
Въ сердцѣ уняться не хочетъ никакъ,
Или онъ старую рану тревожитъ
Или онъ новую гложетъ.
— Какую глубокую правду вы говорите, Андрей
Петровичъ! воскликнулъ граФъ: — позвольте пожать
вамъ руку! Я не знаю, какимъ свѣтомъ!... ГраФъ
не договорилъ и взялся за голову, какъ будто хо-
тѣлъ оттуда вытряхнуть что-то... Представьте себѣ,
продолжалъ онъ: — у меня есть одинъ знакомый въ
— 109 —
Петербургѣ, богачъ страшный. Само собою разумѣется,
какихъ-какихъ благъ онъ не испробовалъ въ своей
жизни: онъ прежде времени облысѣлъ и согнулся,
такъ что не можетъ сидѣть прямо, а поднявши ноги
вверхъ... этотъ человѣкъ обыкновенныхъ блюдъ уже
не можетъ ѣсть: сидя спиной къ своему повару, онъ
приказываетъ ему изготовить напримѣръ дупеля, но
такъ, чтобы эта птица ни подъ какимъ видомъ не
походила на самое себя: «Положи, говоритъ, въ него
мозговъ, трюфелей»... вообще чортъ знаетъ чего...
Что-жь бы вы думали? на этихъ дняхъ получаю извѣ-
стіе, что этотъ господинъ хотѣлъ застрѣлиться...
Новоселовъ продолжалъ: «Несмотря на роскошь,
которой окружены эти несчастные, они покоя себѣ
не видятъ: то устремятся заграницу, то опять на
родину и т. д. Жизпь для нихъ пе имѣетъ ни ма-
лѣйшаго смысла. Вотъ къ чему можно придти въ
паше время. Привожу слова другаго поэта:
Подъ бременемъ безплодныхъ лѣтъ,
Изнылъ мой духъ, увяла радость,
И весь я сталъ ни то ни сё.
И жизнь подъ часъ такая гадость,
Что не глядѣлъ бы на нее!
«Итакъ, обратился Новоселовъ къ Варварѣ Его-
ровнѣ: —теперь мы съ вами узнали, отчего происхо-
дитъ вся эта кутерьма. Въ подтвержденіе сказаннаго
приведу слова евангелТя».
— 110 —
Учитель взялъ лежавшую на столѣ книжку съ зо-
лотымъ распятіемъ на переплетѣ, и съ разстановкой
прочиталъ слѣдующее: «Блюдите и хранитеся отъ ли-
хоимства: яко же не отъ избытка кому животъ его
есть отъ имѣнія его: душа больши есть пищи и тѣло
одежды. Продадите имѣнія ваша и дадите милостыню.
Сотворите себѣ влагалища не ветшаюіца, сокровище
неоскудѣемо (то-есть, займитесь самоисправлепіемъ,
добавилъ учитель): да будутъ чресла ваши препоясана
и свѣтильницы горящій (разумѣется нравственный
міръ человѣка). Блажени раби тіи, ихъ же пришедъ
Господь обрящетъ бдящихъ. Аще же речетъ рабъ въ
сердцѣ своемъ: коснитъ господинъ мой пріити, и
начнетъ бити рабы и рабыни, ясти же и пити и
упиватися. Пріидетъ господинъ раба того въ день,
въ онь же не чаетъ, и въ часъ, въ опьже не вѣсть
(припомните Судію милосердаго, о которомъ говорилъ
Василій Егорычъ). Той же рабъ біенъ будетъ много».
Запишите эти тексты въ свою тетрадку, сказалъ Но-
воселовъ дѣвушкѣ: — еще присоедините слова апосто-
ла: «не трудивыйся— да не ястъ». На томъ мы
пока и остановимся.»
Слушатели сидѣли въ раздумьи. ГраФъ раза два
вздохнулъ, устремивъ взоръ въ уголъ аудиторіи и
играя брелоками на своихъ часахъ. Василій Егорычъ
обратился къ сестрѣ съ такими словами:
— Ну, что же ты,убѣдилась въ необходимости труда?
— 111 —
— Еще бы! промолвила дѣвушка.
— Это главное! Я радъ, что изъ тебя не вый-
детъ сахарная барышня... Тебя, можетъ быть, зани-
маетъ вопросъ: — кто эти дармоѣды, о которыхъ го-
ворилось въ лекціи?
— Дармоѣды — это мы всѣ!... Положимъ, наши
предки Римъ спасли; да мы что сдѣлали такое?..
Не правда ли, граФъ?
— О! безъ сомнѣнія!., тономъ передоваго чело-
вѣка сказалъ граФъ.
— Вотъ мы когда заговорили о дѣлѣ-то! объявилъ
Василій Егорычъ. Всѣ встали изъ-за стола.—Что
называется, до самаго корпя...
— Въ настоящее время, подтвердилъ граФъ: —
когда, такъ-сказать, всѣ въ какомъ-то напряженіи...
чего-то ждутъ...
— И мечутся отъ скуки, добавилъ Карповъ. ГраФъ
засмѣялся. Новоселовъ обратился къ Василію Егорычу.
— Какъ бы мнѣ найти покупателя на свою
землю?
— Найдутся, не безпокойтесь! Я сегодня скажу
отцу, не купитъ ли онъ?
— Андрей Петровичъ хочетъ послѣдовать словамъ
евангелія: «продадите имѣнія ваша», замѣтилъ граФъ.
— а И дадите милостыню», прибавилъ Новоселовъ.
— Что же, вы хотите буквально исполнить эти
слова? спросилъ граФъ.
— 112 —
— Я хочу одну половину имѣнія продать, а дру-
гую отдать мужикамъ.
ГраФъ окинулъ съ ногъ до головы проповѣдника,
и взглянулъ на его учениковъ, какъ бы приглашая
ихъ разъяснить слова своего учителя.
Василій Егорычъ, скрестивъ руки, началъ:
— .Да что-жъ, граФъ?... помочь крестьянамъ слѣ-
дуетъ! Мы ѣдимъ устрицъ, а мужики — лебеду. Мы
отъ праздности едва не на стѣну лѣземъ, а у му-
жиковъ рубаха отъ поту не просыхаетъ...
— Да я—не спорю... я нимало на это не воз-
ражаю... напротивъ, я убѣжденъ, что этимъ только
путемъ и слѣдуетъ идти въ настоящее время, возра-
зилъ граФъ.
— Когда на то пошло, давайте, господа, всѣ по-
слѣдуемъ евангельскому ученію: я скажу отцу, чтобы
онъ отдалъ въ мое распоряженіе мою наслѣдственную
часть; вы, граФъ, конечно также заявите ваше со-
чувствіе крестьянамъ. Вѣдь ваша мать не можетъ
запретить вамъ располагать своимъ имуществомъ, какъ
вы вздумаете...
— Само собою разумѣется, сказалъ граФъ.
— Значитъ, остается сказать: да здравствуетъ ра-
зумъ! воскликнулъ юноша:—вотъ опа, наконецъ, Аме-
рика-то! а мы искали выхода! вотъ гдѣ наше спасеніе...
пусть тамъ прогрессисты ломаютъ головы надъ эко-
номическими и разными современными вопросами, во-
— 113 —
ображая, что мужиковъ можно просвѣщать тогда, когда
у нихъ желудокъ набитъ мякиной. Нѣтъ! сперва надо
дать человѣку перевести духъ, а тамъ и книжку под-
кладывать. Знаете ли что, господа? Если наше рѣ-
шеніе состоится (я въ этомъ и не сомнѣваюсь), от-
кроемъ школы для народа и сами возьмемся его учить,
только не латинскому языку, какъ того желаютъ про-
свѣщенные друзья парода, а естествознанію. Земли у
насъ бездна, и земля давно выпахалась, скотоводства
нѣтъ, удобрять почву нечѣмъ; шестьдесятъ милліо-
новъ людей задыхаются въ курныхъ избахъ, питаясь
мусоромъ и не имѣя никакого понятія о сохраненіи
здоровья. А мы, образованный классъ, бѣсимся отъ
скуки, прикидываемся благожелателями родины, раз-
суждаемъ по-потугински, что Россія гвоздя не вы-
думала, и сидимъ сложа руки гдѣ-нибудь за границей.
Между тѣмъ, съ русскихъ земель получаемъ денежки,
этимъ мы ничуть не брезгаемъ!.. Еще за хлѣбъ за
соль ругаемъ русскій народъ неисправимымъ холопомъ!
Какіе мы сыны отечества?!., что мы для него сдѣлали
хоть бы за то, что оно вспоило, вскормило насъ?
Мы выучились а Іа Онѣгинъ, Печоринъ, Рудинъ—
прикрывать міровыми вопросами и возгласами о граж-
данской дѣятельности свои любовныя интрижки, ка-
кими-то исполинскими замыслами объяснять свое ту-
неядство?.. Итакъ, господа, выступимъ на честный
путь.... Если не имѣли совѣсти отцы наши, изъ этого
Успенскій.	8
— ш —
не слѣдуетъ, чтобъ и въ насъ ея не было.... Подѣ-
лимся съ несчастнымъ народомъ, чѣмъ можемъ... Не
все-то намъ ѣздить на его спинѣ!..
Слуга возвѣстилъ, что завтракъ готовъ. Онъ пред-
ложилъ графу зонтикъ, сказавъ, что заходитъ туча.
Въ комнатѣ становилось темнѣй и темнѣй; въ от-
воренныя окна повѣяло прохладой. Зашумѣлъ вѣтеръ.
Молодые люди вышли изъ Флигеля.
X.
Неожиданный случай.
По дорогѣ неслась столбами пыль; вѣтеръ кружилъ
солому, пухъ, и песъ къ рѣкѣ холсты, за которыми
бѣжали бабы. По темному небосклону змѣйками сколь-
зили молніи. Слышались глухіе, замирающіе раскаты
грома.
Въ саду шумѣли и волновались кусты сирени,
бузины, яблони, съ которыхъ падали плоды. По на-
правленію къ пасѣкѣ, стоявшей на краю сада, летѣли
съ полей пчелы; къ калиткѣ съ люльками за плечами
бѣжали поденьщицы, прикрываясь каФтанами. Садов-
никъ закрывалъ парники соломенными щитами.
Близъ барскаго дома съ хлѣбнаго амбара, подъ
который вперегонку спѣшили куры, сорвало нѣсколько
притугъ и отворотило уголъ повѣти. По застрѣхамъ
— 115 —
слетались воробьи и, недавно кружившіяся подъ не-
босклономъ, ласточки.
Удары грома слышались одинъ за другимъ. Нако-
нецъ закапалъ крупный дождь, и вскорѣ хлынулъ
страшный ливень. Въ воздухѣ, кромѣ сплошной во-
дяной массы, сопровождавшейся необыкновеннымъ шу-
момъ, ничего не было видно.
Вдругъ молнія, сдѣлавъ нѣсколько ослѣпительныхъ
зигзаговъ, быстро упала внизъ и вслѣдъ затѣмъ раз-
дался оглушительный ударъ грома; застонала земля и
дрогнули зданія.
Сидѣвшіе въ отворенномъ сараѣ, кучера сняли
шапки и набожно перекрестились....
— Не обойдется безъ грѣха, замѣтилъ одинъ изъ
нихъ.
Вслѣдъ за ударомъ хлынулъ проливной дождь.
— У насъ случай былъ, разсказывалъ одинъ изъ
кучеровъ: — шелъ по дорогѣ мужичекъ съ косой; а
тучка небольшая зашла надъ самой его головой. Вдругъ
грянулъ громъ, и мужикъ потихоньку, потихоньку,
словно нагибался... и упалъ... Мы все это видѣли...
Когда на небѣ сквозь легкія облачка выглянуло
солнце, горничная прибѣжала въ конюшню и объявила
графскому кучеру, чтобы онъ закладывалъ лошадей.
Опуская въ карманъ трубку, кучеръ сказалъ:
— Будь хоть свѣтопреставленіе,—ни на что не
8*
— 116 —
посмотритъ: чтобы часочекъ погодить? Теперь коляску
испачкаемъ на отдѣлку.
— Видно обѣдать не останется, сказалъ другой.
— Господа упрашивали его, отказался... говоритъ,
дома есть дѣла..., объяснила горничная, и ушла въ
домъ.
— Какія дѣла? возразилъ графскій кучеръ:—ни-
какихъ тамъ дѣловъ нѣту; одна забава — медвѣдь...
Лошади были поданы. На крыльцѣ происходило про-
щаніе Карповыхъ съ графомъ.
— Не забывайте насъ, граФъ, говорили дамы: —
пріѣзжайте на Ильинъ день; отправимся въ лѣсъ...
— Непремѣнно, если не задержитъ что нпбудь.
А вы, господа, обратился граФъ къ молодымъ людямъ:—
пріѣзжайте безъ всякихъ церемоній...
— Какъ жаль, граФъ, что вы не остались обѣ-
дать...
— И дорога грязна, сказалъ старикъ...
— Дорога почти высохла... дождь шелъ недолго...
Коляска плавно покатилась отъ барскаго дома.
Небо было чисто, лишь кое-гдѣ неподвижно стояли
бѣлыя облака. Подъ лучами ярко свѣтившаго солнца,
все вдругъ ожило и встрепенулось: трава, которую
съ наслажденіемъ щипали животныя, листья деревьевъ—
покрылись яркою зеленью. Въ воздухѣ запѣли птицы;
послышалось жужжанье пчелъ, стремившихся въ поле.
На селѣ, при громкомъ пѣніи пѣтуховъ, среди вы-
— 117 —
гона, бабы разстилали холсты. За околицей, въ мок-
ромъ каФтанѣ, босикомъ, мужикъ велъ за поводъ
клячу, запряженную въ соху, на которой звенѣла па-
лица, болтаясь между сошниками. Завидѣвъ коляску,
мужикъ издали снялъ шапку и свернулъ лошадь въ
сторону; граФъ кивнулъ пахарю головой.
Въ полѣ наперерывъ весело распѣвали жаворонки.
Мимо коляски потянулись хлѣба; въ нѣкоторыхъ мѣ-
стахъ колосья ржи спутались и поникли отъ бури.
Въ воздухѣ пахнуло медовымъ запахомъ гречихи.
Душевное расположеніе граФа не совсѣмъ гармони-
ровало съ окружающей природой; его отъѣздъ изъ
дома Карповыхъ, какъ читатель видитъ, былъ поспѣ-
шенъ — и причиною этого было то обстоятельство,
что во время завтрака молодой Карповъ съ энтузіаз-
момъ заговорилъ о пожертвованіи земли крестьянамъ.
Такимъ поворотомъ дѣла граФъ не очень былъ дово-
ленъ. Впрочемъ, къ удовольствію графа, рѣчь моло-
даго Карпова была замята старикомъ, нашедшимъ
энергическую поддержку въ лицѣ дамъ. Отъѣхавъ па
нѣсколько верстъ отъ дома Карповыхъ, граФъ при-
нялся разсуждать:
— Удовлетворитъ ли меня эта философія: «про-
даждь имѣніе и раздай нищимъ»? Успокоитъ ли она
неугомонный пылъ моихъ сомнѣній, мучительную жаж-
ду чего-то осмысленнаго, вѣрнаго, яснаго? Неужели
послѣднія слова науки совпадаютъ съ ученіемъ евангелія?
— 118 —
Камердинеръ доложилъ:
— Ваше сіятельство! а громовой ударъ — не про-
шелъ даромъ.
Камердинеръ указалъ на дымъ вдалекѣ. ГраФъ при-
всталъ и посмотрѣлъ впередъ.
— Кажется, недалеко отъ Погорѣлова, сказалъ онъ.
— Да это оно и горитъ! съ увѣренностію восклик-
нулъ графъ.
— Чего добраго? вонъ изволите видѣть вѣтряную
мельницу? она какъ разъ стоитъ противъ сельскаго
старосты... и пожаръ-то съ того конца идетъ...
— Такъ и есть, подтвердилъ кучеръ: — смотри,
какъ лижетъ... все разгорается...
— Пошелъ! крикнулъ граФъ.
И четверня полетѣла вскокъ. Въ деревняхъ, среди
улицъ, группами стоялъ народъ. Мужики садились
верхами на лошадей.
Въ послѣдней деревнѣ, подъ названіемъ Сорочьи
гнѣзда, подлѣ барскаго дома — суетился господинъ
въ соломенной шляпѣ и громко кричалъ: «живѣй!
живѣй запрягайте!»
— Мезйатез! обратился господинъ къ дамамъ,
стоявшимъ на балконѣ, — и кивнулъ головой на граф-
скій экипажъ: — топвіепг Іе ргіпсе... тонзіенг 1е
ргіпсе... Дамы навели на графа бинокли.
— Проворнѣй, кричалъ господинъ въ шляпѣ на
пожарную команду, выдвигавшую изъ сарая бочки.
— 119 —
— Веди бураго! Стой! шумѣли кучера: хомутъ
надѣли на изнанку!
— Мезгіатез! Семенъ Игнатьичъ! ѣдемте!
Вскорѣ загремѣли гайки, заскрыпѣли немазаныя ко-
леса, — и пожарная команда вмѣстѣ съ господами
устремилась на пожаръ.
Съ горы открылось Погорѣлово, объятое яркимъ
пламенемъ; въ дыму виднѣлись черныя шапки пепла...
слышался глухой, нескончаемый шумъ народа, трескъ
огня и разрушавшихся зданій... надо всѣмъ этимъ
звучалъ благовѣстъ въ набатъ.
Коляска пріѣхала на пожаръ. Надъ нѣкоторыми
избами въ дыму виднѣлись люди съ граблями, попо-
нами, веретьями, которыми прикрывались соломенныя
крыши. Близъ самыхъ избъ толпились массы народа;
крюками тащили бревна, ломали стропила, провозили
бочки съ водой; вырывавшееся изъ оконъ пламя не-
щадно обхватывало зеленыя деревья, стоявшія у до-
мовъ; въ народѣ раздавался отчаянный крикъ:
— Скорѣй, воды! воды!..
Толпа мужиковъ схватила за узду лошадь, запря-
женную въ водовозку, и тащила ее въ разныя стороны.
— Твоя сгорѣла! Не спасешь! моя занялась...
— Поворачивай! дорогу заняли!
Въ другомъ мѣстѣ кричали:
— Не ломай!
— Отойди! убьетъ!
— 120 —
— Цѣпляй за слегу!..
Изъ сѣней одной избы тащили мертваго мужика и,
пробираясь сквозь толпу, несли его на воздухъ.
По направленію къ выгону народъ выносилъ свое
имущество; несли бороны, сохи; кто везъ сани, бабы
вытаскивали гребни, ухваты, прялки; одинъ мужикъ,
потерявъ всякое сознаніе, несъ въ полѣ своего каФ-
тана осколки кирпичей. Среди убогаго имущества,
обнявъ свою дочь, голосила мать:
— «Остались мы съ тобой безпріютныя!»...
ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЯ силы.

ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЯ силы.
КАРТИНЫ БАРСКОЙ ЖИЗНИ.
Дождь ливмя лилъ. Среди господскаго двора, по
колѣни въ грязи, стоялъ баринъ въ сѣрой поддевкѣ,
въ маленькой ермолкѣ на бекрень, и громко, почти
безнадежно кричалъ:
— Эй, Илюшка! Егорка! египетская шишимора!
храпондолы! аль вы подохли тамъ?
Изъ-за дверей конюшни выглянула огромная Фигура
съ широкой бородой, стянутая ременнымъ поясомъ съ
бляхами, и промычала:
— Ну, чего кричите? авось слышимъ!
— Вы все слышите! забрались тамъ на сѣнникъ,
храпите во всю ивановскую... Чтожь, борову клыки
отрѣзалъ?
— Съ кѣмъ я ихъ буду рѣзать? народу нѣтъ!
нешто одинъ справишься?
— Чего-о?
— Развѣ его осилишь одинъ?
— 124 —
— Да чтожь, вы будете лежать только? Что, я
васъ нанялъ скулы наѣдать? А-а!.. воля матушка при-
шла! работать не надо; только жрать пришла пора...
— Да чтожь вы ѣдой-то попрекаете? Неѣдалаго
царства нѣтъ!..
— Вотъ ты у меня поговоришь, носорогъ этакій!
Ступай за народомъ, чтобы сейчасъ клыки были го-
товы.
Фигура, косясь на барина и ворча себѣ подъ носъ,
направилась къ кирпичному, длинному Флигелю, въ
которомъ жили рабочіе, а баринъ кричитъ:
— Ишь лежебоки, идолы антіохійскіе... Тихо-хо-
ды!.. Жердяи!
— Ругаться-то научился! бурчала Фигура.
Въ это время, стоявшій подъ крышей господской
конторы караульный солдатъ въ мокромъ полушубкѣ,
съ мѣдной бляхой на груди, держа въ рукахъ, вмѣсто
шапки, какой-то клокъ овчины, подошелъ къ барину
и уныло сказалъ:
-V Что же, Вуколъ Андронычъ? Ослобоните!
— Пошелъ прочь! Развѣ ты караульный? ты мнѣ
изъ лошади провѣсную таранину сдѣлалъ, а самъ безъ
водки ни на часъ! Гдѣ тебя коломъ-то выгнали?
— Гдѣ?
— Я ужь не знаю гдѣ!
— Разсчетъ пожалуйте, Вуколъ Андронычъ...
— Отвяжись! Ступай на кухню... а еще георгіев-
— 125 —
скій кавалеръ: палокъ ты поѣлъ довольно, а выдержки
въ тебѣ никакой нѣтъ!
— Да позвольте: силъ моихъ не хватаетъ... Чтожъ
я теперь съ ними буду дѣлать? Лошадь поймаешь, а
они не даютъ... Ужь до меня дорываются, вонъ какъ
вонъ! Его, говорятъ, надо попотчивать, чтобы онъ
подыхалъ, да и шабашъ!
— А ты испугался? Экой воинъ! а еще въ сева-
стопольской кампаніи былъ... Съ Кошкинымъ мины
подводилъ... Я вижу, ты хвалиться только мастеръ!
— Да помилуйте! Чтожь я одинъ-то сдѣлаю? Вѣдь
мочи моей нѣтъ!..
— Тебѣ говорятъ: загоняй, да и шабашъ!
— А оплеуха-то развѣ надоѣла?
— Тебѣ говорятъ: вали съ Богомъ! Какая тамъ
оплеуха? Отцѣпилъ десятокъ, приперъ... А то я вижу,
ты дворянишься...
— Гдѣ тутъ дворяниться! у меня вонъ докедова, вонъ
рубашка-то разодрана... Нѣтъ, позвольте разсчетъ...
— Ты возьми дубину и начни ихъ глушить...
Погоди, я тебѣ ружье дамъ...
— Я и то имъ говорю: какъ, примѣрно, благосло-
вили отцы родные, и господа тоже, у меня не вы-
вернешься...
— Ну, что-о?.. закричалъ баринъ работникамъ,
тянувшимся гужомъ изъ Флигеля:—не дохрапѣли на
печкѣ-то? пригрѣлись, жеребцы постоялые?..
— 126 —
— Гдѣ веревка-то? бѣги скорѣй!., говорили ра-
ботники.
— Эй! шумѣлъ Вуколъ Андронычъ: — послать ко
мнѣ повара, да глухаго тетерева!.. Слышите, что ль?
Кузнецу Василью скажите, чтобы къ вечеру шины и
подоски были готовы.
Снявъ издали шапки съ видомъ крайняго убоже-
ства и какого-то объюроденія, подошли къ барину
два дьячка. Онъ взглянулъ на нихъ съ мнимымъ со-
болѣзнованіемъ и спросилъ:
— Ну, что, господа виночерпіи?
— Свиней загнали...
— Очень радъ!.. Оченъ радъ!
— А я насчетъ соломки...
— Погодите! Зайдите въ домъ! меня до костей
пробрало...
Домъ, гдѣ жилъ Вуколъ Андронычъ, походилъ ско-
рѣе на щепной дворъ или складочное мѣсто, чѣмъ
на жилой покой. Въ залѣ, гостиной и даже въ спальнѣ
стояли бочки, старыя пролетки, кули овса и муки,
лежали вороха овчинъ, заячьихъ шкуръ, полозья и пр.
Баринъ, какъ человѣкъ холостой, довольствовался
одной небольшой комнатой, служившей ему и каби-
нетомъ, и спальной, и пріемной. Здѣсь онъ заклю-
чалъ разныя сдѣлки и условія съ торговцами, прини-
— 127 —
малъ конторщика и старосту, чинилъ судъ и рас-
праву. Эта комната была загромождена всевозможными
предметами хозяйства, роскоши и забавы: на стѣнахъ
висѣли ружья, изображенія нагихъ женщинъ, сабли,
цѣлыя колекціи арапниковъ, рыбныя сѣти, перепели-
ныя клѣтки и дудки, ременные кнуты, балалайки и пр.
Вуколъ Андронычъ «охотникъ былъ до всего», го-
варивалъ народъ. Понравится ему у сосѣда-барина
затѣйливая тележка на двухъ колесахъ, недавно при-
везенная изъ Москвы круглая гармоника, палка съ
рапирой внутри, какой-нибудь зогііе- йе Ьаі, даже
просто ременный кнутъ съ пулей на концѣ — все это
непремѣнно, посредствомъ разныхъ сдѣлокъ: вымѣновъ,
приданъ и т. д., переходило въ домъ нашего героя.
Понадобится его кузнецу особенный винтъ, кусокъ
каретной шины — вещи, которыхъ нигдѣ нельзя до-
стать, кромѣ губернскаго города, за всѣмъ этимъ куз-
нецъ смѣло могъ обращаться къ Вуколу Андронычу.
Само собою разумѣется, читатель будетъ почти
правъ, если голову барина приметъ за то же скла-
дочное мѣсто, которое представляетъ его домъ, и
всѣ эти пролетки, балалайки, арапники будетъ считать,
такъ сказать, масштабомъ его умственнаго кругозора;
съ другой стороны самая бездна предметовъ, напол-
няющихъ домъ Вукола Андроныча, показываетъ, что
человѣческій мозгъ требуетъ пиши обильной и разно-
образной. Въ этомъ отношеніи Вуколъ Андронычъ мо-
— 128 —
жетъ служить драгоцѣннымъ экземпляромъ для людей,
изучающихъ душевный міръ человѣка, неизвращен-
наго цивилизаціей, каковъ и есть герой нашъ.
Однако, какъ ни много запаса умственной пищи
хранится въ покояхъ Вукола Андроныча, вѣковая пыль
вездѣ и на всемъ, плесень, неугомонный пискъ мы-
шей легко даютъ замѣтить, что запасъ этотъ уже по-
терялъ свое животворное дѣйствіе на барскій умъ и
что вся сущность, все содержимое означенныхъ пред-
метовъ исчерпано безъ остатка; поэтому, гораздо
справедливѣе будетъ, если всю груду полозьевъ, шкуръ,
ременныхъ кнутовъ, палокъ съ свинцовыми набалдаш-
никами, мы примемъ за нравственную пищевую смѣсь,
уже выполнившую свое назначеніе. Баринъ не справ-
лялся никогда, сколько у него такого-то хламу, не
портила ли моль разныхъ шкуръ, суконъ, овчинъ:
всего не пересчитать и не пересмотрѣть; но въ цѣ-
лости своего имущества онъ убѣждался тѣмъ, что •
пыль на этомъ имуществѣ лежала ровнымъ слоемъ—
безъ малѣйшаго отпечатка человѣческой руки или ноги.
Гораздо большимъ вниманіемъ своего владѣтеля
пользовались вещи, наполнявшія его кабинетъ. Правда,
онъ не могъ сказать, сколько у него виситъ подъ
образами перепелиныхъ дудокъ, или въ какомъ со-
стояніи арапникъ, вымѣненный имъ у прасола, за то
нерѣдко случалось, что Вуколъ Андронычъ вдругъ по-
чему-то возненавидитъ стоящее въ углу трехногое
— 129 —
кресло; тогда онъ снимаетъ съ себя поддевку или
халатъ, засучаетъ рукава и кричитъ во всю дворню:
«подайте мнѣ топоръ!» При многочисленномъ стече-
ніи публики баринъ превращаетъ кресла въ оскретки
и, отирая потъ, говоритъ:
— Усталъ, чортъ его побери!..
— Да какъ не устать? говоритъ одинъ нзъ наи-
болѣе шлифованныхъ придворныхъ.
— Бери! неси все это съ глазъ долой!
Пли вдругъ представится Вуколу Андронычу, что
гораздо приличнѣе ' было бы висѣть арапникамъ на
мѣстѣ нагихъ женщинъ; тогда нагія женщины стано-
вятся на мѣсто арапниковъ, и наоборотъ.
Что мозгъ Вукола Андроныча не только не любилъ
находиться въ праздности, но даже иногда пускался
въ рѣшеніе самыхъ головоломныхъ вопросовъ, на это
мы приведемъ примѣръ: барина внезапно осѣняетъ
мысль—составить домашнимъ образомъ такой ядъ, ко-
торый бы перещеголялъ всѣ аптечные яды. Для рѣ-
шенія этого вопроса онъ приказываетъ слугѣ запереть
дверь и никого не принимать; затѣмъ раздѣвается и
ложится въ кровать. Въ такомъ положеніи онъ нахо-
дится нѣсколько часовъ. Наконецъ, истребивъ цѣлую
пачку папиросъ, онъ рѣшаетъ задачу, и, не отклады-
вая дѣла въ долгій ящикъ, приказываетъ лакею при-
нести изъ кухни мѣдную заржавленную кострюлю;
самъ выходитъ на улицу или въ садъ, чтобы ядъ не при-
Успенскій.	9
— 130 —
чинилъ въ домѣ вреда — и отъ принесенной кострюли
стоитъ въ нѣкоторомъ отдаленіи, въ одной рубахѣ;
ключнику приказываетъ принести рому, ложной водки
и скипидару; охотниковъ Фильку и Илюшку посы-
лаетъ достать гдѣ бы то ни было жолчи отъ печени
и нарвать белены; кучера отправляетъ въ лѣсъ за
осиновой корой и муравьями.
Вскорѣ начинаетъ вариться ядъ, разумѣется, при
многочисленномъ стеченіи публики. Когда ядъ готовъ,
для пробы ловится собака, которая немедленно и
отравляется. Въ заключеніе всего, смертельный ядъ
закупоривается въ банкѣ и зарывается въ землю вдали
отъ жилья. При встрѣчѣ съ своими знакомыми Ву-
колъ Андронычъ говоритъ:
— Ну, батюшка, какой у меня ядъ!... представьте,
опасно за банку взяться... это ужасъ!.. Онъ зако-
панъ въ землю...
— На что же онъ вамъ?
— Помилуйте... пригодится... это вещь рѣдкая!
Пусть попробуютъ аптекаря сварить такой ядъ, я
Богъ знаетъ чѣмъ отвѣчаю...
— Такъ подѣлитесь съ нами... мы волковъ будемъ
отравлять...
— Ну ужь сами, если хотите, доставайте его изъ
земли... Я вамъ могу только показать мѣсто... Чортъ
его подери...
Благодаря научнымъ открытіямъ и даже повседнев-
— 131
ному опыту, стало извѣстнымъ, что силы человѣче-
скія, если онѣ праздны, настойчиво требуютъ соб-
ственной растраты, а нервы, угнетаемые скукой, въ
свою очередь требуютъ возбужденія; въ силу этого
закона, Вуколу Андронычу приходилось выдумывать
для себя и радости, и лишенія, и даже самую дѣя-
тельность, такъ какъ, при огромномъ количествѣ при-
слуги и однообразіи хозяйственныхъ дѣлъ, ему оста-
валось по цѣлымъ суткамъ лежать въ постели и только
покрикивать на старосту или конторщика, что они
тихоходы и дармоѣды. Въ самомъ дѣлѣ, баринъ поль-
зовался отмѣннымъ здоровьемъ, кушалъ за десятерыхъ,
обладалъ неистощимымъ запасомъ времени и досуга;
поэтому, немудрено, что ему иногда приходило въ
голову отправляться въ глухую полночь съ Фонарями
и дрекольями въ конюшню гонять воробьевъ, заподо-
зрѣнныхъ въ неблагонамѣренности, собакъ вѣшать и
разстрѣливать, учить лошадей прыгать чрезъ заборъ
и канавы, или даже самому стоять среди дождя по
колѣно въ грязи, какъ мы упомянули въ началѣ на-
шего разсказа, и кричать па всю деревню, что всѣ
завалились на печку, между тѣмъ какъ онъ, неуто-
мимый хозяинъ, мокнетъ подъ дождемъ.
Нерѣдко Вуколъ Андропычъ отдавалъ приказаніе по-
валить народомъ какой пибудь старый амбаръ или
столѣтнее дерево; тогда собирались всѣ рабочіе, под-
нимался страшный крикъ:
9*
— 132 —
— Ну, ребята! дружнѣй! съ Богомъ! Андрей,
лѣзь на крышу, цѣпляй веревку...
Баринъ самъ помогалъ рабочимъ, и если, сверхъ
всякаго чаянія, ему попадало въ голову бревно, тогда
онъ приказывалъ нести себя на носилкахъ въ домъ,
жалобно стоналъ, требовала, компрессовъ и ложился
въ постель.	'
Пріѣхавшему гостю онъ говорилъ:
— Да, батюшка, едва не ушибло до смерти...
Вотъ цѣлыхъ три дня не могу подняться...
— Да на что это вы валили амбаръ?
— Ахъ, какой вы чудакъ! ужь если валили его,
такъ, стало быть, нужно было... Вотъ не знаете ли
какого нибудь лекарства отъ ушиба?
— Однако, мнѣ пора ѣхать, наконецъ скажетъ
гость.
— Да посидите... Господи батюшки! человѣкъ
болѣнъ... можно сказать, при смерти, а онъ не хо-
четъ посидѣть съ нимъ...
Ко всему сказанному надо прибавить, что Вуколъ
Андронычъ ничѣмъ не интересовался внѣ своего имѣ-
нія; къ сосѣдямъ ѣздилъ рѣдко; книгъ, кромѣ кон-
скаго лечебника, у него никакихъ не было; о всѣхъ
женщинахъ судилъ по своей бабѣ Аринѣ, которой по-
купалъ платки и которую величалъ бегемотомъ. Инте-
ресы общественной жизни не занимали его: съ уни-
чтоженіемъ крѣпостнаго права, ему казалось, все пошло
— 133 —
вверхъ дномъ; на земство, на новые суды онъ смо-
трѣлъ враждебно, и если уѣздный мировой судья на-
казывалъ мужика, укравшаго возъ барской соломы,
двухмѣсячнымъ арестомъ и, вдобавокъ, небольшимъ
штрафомъ, то Вуколъ Андронычъ говорилъ: — «по-
годите! новые судьи доведутъ дѣло до того, что въ
одну прекрасную ночь эти храпондолы (мужики) явятся
къ намъ въ домъ и поснимаютъ съ насъ послѣднія
рубашки ».
Вслѣдствіе такихъ соображеній, Вуколъ Андронычъ
совѣтовалъ всѣмъ своимъ знакомымъ надѣяться не на
суды, а на собственные арапники и яогііе сіе Ьаі «въ
случаѣ чего, избави Богъ», и даже предлагалъ къ
услугамъ свой доморощенный ядъ, убивавшій-, по его
мнѣнію, даже любую лошадь въ полсекунды; поэтому,
и смерть отъ этого яда, предполагалъ нашъ баринъ,
по всей вѣроятности, будетъ тихая и «воистину Бога
повелѣніе» совершенно незамѣтная...
Пришедши въ свой кабинетъ, Вуколъ Андронычъ
приказалъ Васькѣ снять съ себя сапоги, поддевку,
перемѣнилъ рубаху, и легъ на кровать. Когда его
мысли пришли въ порядокъ, онъ крикнулъ дьячкамъ,
стоявшимъ въ передней.
— Эй, господа виночерпіи! пожалуйте сюда... Онъ
— 134 —
былъ очень доволенъ, что предстояло нѣкоторое раз-
влеченіе.
Громыхая сапогами и наступая другъ другу на
ноги, виночерпіи вошли въ барскій кабинетъ.
— Ну, что хорошенькаго скажете?
— Свиней загнали.
— Прекрасно! пожалуйте деньги! деньги, батюшка.
— Вѣрьте истинному Богу, взмолился одинъ изъ
причетниковъ: — все семейство сидитъ безъ хлѣба—
какія у насъ деньги? Явите божескую милость.
— Ну, хорошо: я штрафа не возьму, а свиньи
пускай попостятся, объявилъ баринъ, закуривая па-
пиросу.— Ну, разсказывай, много во время празд-
ника собрали пироговъ?
— Ничтожество... Служили молебенъ, больше ни-
чего: само собою неудачно...
— Не наплевалъ ты на дьяконицу?
— О, помилуйте! на этакую даму? Это анекдотъ-
дама! А вотъ мы разорены — это такъ: откуда мнѣ
прикажете, Вуколъ Андронычъ, извлекать доходы?
Сами судите... благочинный говоритъ: относитесь къ
нему... Злоупотребленія никакого... Что-жь онъ
только брюхо наѣдаетъ? Ребятишекъ содержи, дѣво-
чекъ экипируй — просто перекреститься не на что!
— Дальше что?
— Что-жь дальше? Слава-Богу, и кончено! Сего-
дня благополучно, а завтра увидимъ...
— 135 —
Въ дверяхъ вдругъ показался караульный.
— Ты что?
— Разсчетъ пожалуйте...
— Я тебѣ сказалъ, что ружье тебѣ дамъ: глуши
ихъ, и кончено дѣло! Что ты за дуракъ такой!
— Помилуйте, у меня и такъ трехъ позвонковъ
нѣтъ въ поясницѣ...
— Гдѣ же это тебѣ вышибли?
— Это еще въ Севастополѣ...
— Ну, разскажи, какъ это было?
— Да что? разсчетъ не даете!.. Солдатъ взялся
за притолоку рукой.
— Экой ты, братецъ! а еще солдатъ называешься...
Почему-жь ты не разскажешь, какъ тебѣ вышибли
позвонки? Вѣдь тутъ дѣло идетъ о войнѣ...
— Да прибѣжали это мы, значитъ, съ батареи
ниже Малахова Кургана; англичане и Французы какъ
рѣзнутъ — штыкомъ, пять позвонковъ прочь... Нѣтъ,
разсчетъ пожалуйте, Вуколъ Андронычъ...
— Да! Ну, что же? тебя сейчасъ въ больницу?
— Извѣстно, въ больницу... Спрашиваютъ: «ты
штуцерной? »
— «Штуцерной». И начали операцію дѣлать. Фед-
Фебеля ударило въ глазъ... второй роты... Живъ
остался.
— Николай Иванычъ! обратился баринъ къ дру- ‘
гому причетнику: — объясни намъ, что такое жизнь?
- 136 —
— Извѣстно, началъ Николай Иванычъ: — жизнь
есть нить... есьмы движемся, больше ничего... Я
теперь не могу разсуждать.... у меня сарай рас-
крытъ... Вотъ ежели ваша милость будетъ, соломки
воза два...
— Ну, хорошо! Ты разсказывай! Солома послѣ...
— Вѣдь вы странно, Вуколъ Андронычъ, спраши-
ваете: что такое жизнь? Живу не мотаю, а придется
обратаю... куда-жь дѣваться-то? Скитаюсь по бере-
гамъ вавилонскимъ, яко змѣй... пристанища мнѣ
нѣту... оттого, что скотину некуда выпустить: на
земли чуждѣй дерутъ штрафъ... недавно я гулялъ въ
лѣсу и думалъ: хлѣба у меня нѣтъ, и хладенъ я, и
гладенъ, во вретищѣ скитаюсь... а баринъ, дай Богъ
ему здоровье, не помогаетъ намъ...
— А пьянствовать ты любишь?
— Да вѣдь мнѣ, Вуколъ Андронычъ, усердствуютъ...
— А въ кабакѣ бываешь?
— Ни вб-вѣки-вѣковъ...
Въ отворенное окно, выходившее въ садъ, загля-
нуло вечернее солнце; въ воздухѣ пищали стрижи,
надъ цвѣтами зажужжали пчелы; съ крыши медленно,
какъ бы чередуясь, падали капли миновавшаго дождя.
Баринъ приказалъ ставить самоваръ. Дьячокъ, взгля-
нувъ въ окно, сказалъ:
— Воздухъ благочестивѣйшій... благорастворенный,
Вуколъ Андронычъ...
— 137 —
— Ну, хорошо; разскажи теперь, бывалъ на ко-
локольнѣ въ полночь?
— Бывалъ.
— Ну, что тамъ?
— Ничего...
Въ это время гдѣ-то крикнула сова. Баринъ спро-
силъ:
— Не кричитъ сова, когда ты благовѣстишь?
— Ни вб-вѣки-вѣковъ.
— Отчего?
— Не имѣетъ права. Слышите? вонъ другая сова кри-
читъ... онѣ зовутъ другъ друга... Слякохся до конца.
Баринъ приказалъ гостямъ поднесть водки. Они вы-
пили и утерлись полами.
— Николай Иванычъ! не можешь ли ты мнѣ ска-
зать, отчего собака, напримѣръ, воетъ? къ чему это?
— Воетъ?
- Да.
— Дура она... Позвольте, Вуколъ Андронычъ,
закусить...
— Ну, братъ, надо въ кухню посылатъ... вѣдь
языкъ у тебя есть?.. Вотъ если хочешь водки, пей
сколько угодно...
— Ну, позвольте...
Гости выпили еще по стакану, и Николай Ива-
нычъ объявилъ:
— Благочестивые слушатели! что такое елей?
— 138 —
— Елей маститъ людей... отвѣчалъ другой дьячокъ.
— Вуколъ Андронычъ! у насъ нехожена одна деревня;
ну, благородно ли это? Чѣмъ мы причинны? а мы
пирогами питаемся...
— Когда меня, заговорилъ солдатъ:—подлѣ ни-
колаевской батареи ранили, то ротный сказалъ: ухъ,
и жестокъ этотъ солдатъ драться!,., онъ съ Кошки-
нымъ, говоритъ, ходилъ, съ другими ходилъ и не
попадался, а тутъ попался...
— Николай Иванычъ! ну, говори что-нибудь...
— Нечего, Вуколъ Андронычъ...
— Нѣтъ, я вижу, ты чистая свинья! Тебя про-
сишь: разскажи что-нибудь, изъ своей простой жизни,
а ты чортъ-знаетъ, что несешь...
— Баринъ! Христова пчелочка...
— Какъ это глупо! Николай Иванычъ, правда, что
вы встарину по шести паръ вѣнчали?
— А закусить мнѣ пожалуете?...
Дьячокъ вдругъ запѣлъ:
— Соль... Фа... ми... ре...
— Васька! крикнулъ баринъ:—тащи ихъ вонъ...
Лакей повелъ дьячковъ подъ руки. Солдатъ объявилъ:
— Вуколъ Андронычъ! мнѣ пора ко двору! До-
куда вы будете меня водить за носъ?...
— Ну, я съ пьяными не толкую... поди выспись...
А еще георгіевскій кавалеръ, скотина этакая.
Оставшись одинъ, баринъ принялся ходить по ком-
— 139 —
натѣ. Но не прошло пяти минутъ, какъ онъ вспом-
нилъ, что ему нуженъ поваръ, ключникъ и охотникъ.
Схватившись за эту мысль, онъ вдругъ просіялъ и
закричалъ на весь домъ.
— Эй, послать ко мнѣ повара, глухаго тетерева,
да египетскую шишимору!
Вскорѣ явились всѣ три лица. Баринъ сѣлъ въ
кресла и обратился къ повару, сѣдому старику:
— Что завтра ѣсть?
— Вы изволите знать, провизіи нѣтъ никакой.
— Не умирать же съ голоду! вмѣсто пьянства,
ты бы подумалъ о ѣдѣ. Ну, что же?
— Я не могу знать.
— Думай!
— Курицу опять на псарнѣ взять?
— А утку съ капустой нельзя?
— Слушаю-съ... надо бы бульономъ развесть...
а его нѣтъ... Ну, скуса такого не будетъ...
— Напрасно ты пьянствуешь, братъ... тебѣ семь-
десятъ лѣтъ, тебѣ умирать надо,..
— Вуколъ Андронычъ! какой я пьяница? какъ
выйдетъ случай—такъ, а ежели не выйдетъ, полгода
не пьешь... ужь я извѣстный пьяница, я вамъ до-
кладывалъ... кабы мы не дѣлали этого вреднаго, мы
были бы праведными...
— Вотъ хоть бы сегодня съ полѣномъ, сказалъ
баринъ:—говорю брось!
— НО —
— А я говорю: зачѣмъ?
— А я говорю: брось!
— А если оно мнѣ нужно?
— А когда тебѣ велятъ бросить? Нѣтъ, Григорій,
если ты будешь пить, мы съ тобой разойдемся...
— Вотъ кабы я носомъ ткался, да ничего не сдѣ-
лалъ; а то все сдѣлалъ, сколько разъ я вамъ докла-
дывалъ? А то чуть выпью, вы волочете вонъ... Вотъ
кабы я сжегъ что-нибудь, али сырое сдѣлалъ... От-
чего же, осмѣлюсь вамъ доложить, когда вы меня
волочете изъ кухни вонъ—я назадъ иду? Это что за
пьяница, который на ногахъ стоитъ и ходитъ въ па-
мяти своей.,.
— А ежели водятъ?
— Когда водятъ на ногахъ своихъ — это другое
дѣло! А я не хочу изъ кухни вонъ идти: тамъ моя
должность, тамъ разная посуда... тамъ все. Вотъ вы
изволите говорить: я сейчасъ пріѣду кушать... жду...
жду... вдругъ пріѣзжаете: давай ѣсть! сейчасъ въ
шею... А вѣдь у насъ лишняго нѣтъ... вѣдь оно усы-
хаетъ... укипаетъ...
— Тебѣ о смерти надо думать...
— За то я владыкѣ небесному каюсь, что я су-
противъ него сдѣлалъ нехорошо... Я вамъ доклады-
I валъ... Въ нѣгѣ я не жилъ, а въ подтирушкахъ вѣкъ
свой прожилъ.., Я, что? муха! Вонъ котелъ-то мѣд-
— ш —
ный—я его десять лѣтъ таскаю. Извѣстно, судя по
закону, мнѣ надо хлѣба-то мало ѣсть, нетолько пить...
— Довольно! ты мнѣ надоѣлъ! Ну, вы что мнѣ
скажете, господинъ тетеревъ? какъ вы съ рабочими
ладите? А я васъ хотѣлъ уже давно разсчесть...
— Какъ же, Вуколъ Андронычъ, заговорилъ ключ-
никъ:—столяръ меня называетъ собакой! А все за
что? Все изъ-за вашего добра въ постылицу вхо-
дишь... Говоришь: ребята! ѣшьте сколько хотите,
кусковъ не оставлять, хлѣба въ карманъ себѣ не
класть... а столяръ честитъ меня всячески: собака!
Я вижу, Вуколъ Андронычъ, я вамъ неугоденъ... Я
ужь давно слышу, что вы хотите меня разсчесть... А
я думалъ, что вы прибавите жалованья... Видно, кто
вамъ больше служитъ, тотъ больше въ постылицу
входитъ...
— Вѣдь ты чистая дура безъ подмѣсу...
— Покою не вижу ни днемъ, ни ночью...
— Ступайте оба вонъ!
Поваръ и ключникъ вышли. Баринъ остался съ
глазу на глазъ съ охотникомъ, который держалъ въ
одной рукѣ мѣшочекъ, въ другой двѣ клѣтки.
? Баринъ допилъ стаканъ чаю, и легъ на кровать.
Уже давно стемнѣло; въ окно влетали ночныя бабочки
и кружились около свѣчки; въ саду отчетливо кри-
чалъ коростель: баринъ и охотникъ долго вслушива-
лись въ его однообразное пѣніе... Звучно раздался
— 142 —
благовѣстъ церковнаго колокола; гдѣ-то далеко, за
барской ригой, около поля, караульный прокричалъ
«слушай». Такъ было тихо... тихо... но эта тишина
заставила нашего героя думать о ничтожествѣ своего
существованія... Онъ смирился духомъ; на него по-
вѣяла своими крыльями смерть... Въ эту минуту онъ,
кажется, инстинктивно понялъ, что вся жизнь его
есть страшный промахъ... и онъ глубоко вздохнулъ...
Умъ его рвался куда-то, искалъ выхода... но его
окружала строгая, непроницаемая тьма... Впрочемъ,
умъ этотъ скоро опять погрузился въ оцѣпѣненіе; силъ
и энергіи въ немъ уже не было, и онъ походилъ на
засидѣвшуюся въ клѣткѣ и разучившуюся летать пе-
репелку, которую держалъ въ рукахъ охотникъ. Ба-
ринъ лѣниво спросилъ:
— Какая лучше принимаетъ?
— Всѣ. Голосъ вотъ у этой лучше. Ее бы не
съѣла кошка.
— Что жь мы съ гончими будемъ дѣлать?
— Дайте управиться. (Охотникъ говорилъ отры-
вочно и сердито).
— Дайте, дайте! только и толку. Я тебя содержу,
Николку, а никакой утѣхи нѣтъ.
— Теперь что жь ихъ наганивать? Ужь ежели возь-
мется — безъ нагонки будетъ гонять...
— А что жь кости?
— Кости всѣ собраны... —Молчаніе.
— 143 —
— Псарню надо покрыть.
— Псарня покрыта...—Снова молчаніе.
— Кто въ нашъ колодезь ѣздитъ?
— Да вѣдь туда ѣздятъ съ барскаго двора: онъ
полнехонекъ стоитъ... вровень съ краями...
Охотникъ поставилъ клѣтки на столъ, а мѣшочекъ
сталъ вѣшать на гвоздь, говоря:
— Надо бы перепелу перышко выдернуть... хо-
рошо кричитъ... Я его поймалъ на поршковую самку...
какъ бы его кошка не съѣла.
— Послушай! спросилъ баринъ: — когда лисица
мечетъ?
— Она рано мечетъ...
— А гдѣ Петрушка — доѣзжачій нашъ?
— Онъ живетъ у Борзовыхъ... Борзовы охотни-
ковъ все ищутъ... Все были кое-какіе набраны... лѣ-
тось они сорокъ-пять лисицъ затравили... А теперь
кому у нихъ править? Охотники-то извѣстны: куда
они годятся?
— Куда жь перепела посадишь? *
— Да онъ въ мѣшочкѣ. Надо на стѣнку повѣ-
сить...
— А гдѣ же они-то? спросилъ баринъ, отвора-
ваясь къ стѣнѣ лицомъ и приготовляясь спать.
— Господа-то?
— Нѣтъ, собаки....
— Ш —
— Борзовы-то? Андрюшка просилъ кобеля.. .а что жь
кобель? Вотъ кабы у нихъ сука распустовала... Чортъ
ее знаетъ, съ чего она такая!
— Слушай! вотъ коростелей много. Какъ ихъ ло-
вятъ?
— Кабы ястребъ былъ... Надо травить... Я не
знаю, какъ ихъ ловятъ...
— А куда дѣваются перепела зимою?
— Слетаютъ... по своимъ мѣстамъ... гдѣ зи-
муютъ. ..
— Завтра разбуди меня, пойдемъ перепеловъ ло-
вить ...
— Мокро... теперь не пойдутъ...
— Небойсь пойдутъ. Разбуди до свѣту! Слышишь,
что ль?
— Слышу! Я разбужу.
— Ты что тамъ копаешься?
— Перепела повѣсить некуда.
— Какъ некуда?
— Надо на гвоздикъ...
— Послушай! а то голову сорви...
— Завтра лучше сверну... А теперь посажу.
— Куда посажу?
— Куда-нибудь посажу...
— Посажу, посажу... куда?
— Вмѣстѣ съ перепелками...
— 145 —
Охотникъ удаляется. Василій осторожно накрываетъ
барина кисейной простыней, гаситъ свѣчу и затво-
ряетъ дверь кабинета. Баринъ мирно засыпаетъ. А
коростель кричитъ у его окна, звучно разрѣзая ночной
воздухъ; на чистомъ небѣ свѣтятъ звѣзды... выгля-
нулъ мѣсяцъ и освѣтилъ садъ, разостлавъ по высокой
блестящей травѣ длинныя тѣни деревъ... неутомимый
крикъ коростеля направляется отъ барскаго дома къ
одиноко стоящему на краю сада шалашу... Нигдѣ ни
души, хотя и кажется, что весь садъ полонъ какихъ-
то тихихъ звуковъ и неяснаго шороха... Далеко на
рѣкѣ квакаютъ лягушки... Вотъ за садомъ прокри-
чалъ перепелъ... На востокѣ дѣлается свѣтлѣе... Но
въ глубинѣ неба время отъ времени срываются ме-
теоры и стелятся огненной полосой... Въ деревнѣ за-
пѣлъ пѣтухъ... Избушка на псарнѣ освѣтилась утрен-
ней зарей; вотъ стали видны два корыта, въ кото-
рыхъ съ вечера охотники кормили собакъ и куръ...
Бѣлѣетъ груда костей. На самой псарнѣ громко за-
кричалъ кохинхинскій пѣтухъ... Въ избѣ послышался
говоръ охотниковъ: «пора идти къ баринут>.
Одинъ изъ охотниковъ поплелся мимо пруда и ни-
зенькой конопли къ барскому дому. На выгонѣ хо-
дила калека-лошадь съ жеребенкомъ; передъ попов-
скимъ домомъ бѣлѣли разостланные холсты и на часто-
Успенскій.	Ю
— 146 —
колѣ присадника висѣла забытая рубаха. Вездѣ все
спало мертвымъ сномъ...
— Вуколъ Андронычъ! вставайте! перепеловъ ло-
вить!
— Кто это? спросилъ баринъ.
V — Я, Алешка охотникъ. Пожалуйте перепеловъ
ловить...
— Развѣ ужь кричатъ?
— Кричатъ, да плохо... Я вамъ вчера доклады-
валъ, мокро... Нетто онъ теперь пойдетъ?
— А роса большая?
— Какъ же! Я отъ псарни дошелъ сюда, и то
по колѣна вымочился...
— Ну, не пойду!
Охотникъ пошелъ вонъ изъ кабинета.
— Послушай! закричалъ баринъ: —удочки у насъ
въ порядкѣ?.
— Удочки въ порядкѣ. Я недавно навязалъ три
большихъ крючка.
— Теперь карпіи самый ловъ... цвѣтъ ржи... вели
закладывать лошадь! живо! Эй, Васька! обуваться...
— Теперь карпія будетъ браться, проговорилъ
охотникъ и отправился въ конюшню...
Лакей началъ обувать барина, который на весь домъ
кричалъ:
— Гляди! легче! о чемъ ты думаешь? о безсмер-
тіи думаешь? держи голову выше! коренная!..
— 147 —
— Ужь и то хуже лошади, бурчалъ лакей.
— Вотъ ты у меня поговоришь, сиволапый мед-
вѣдь... Поддевку подавай! шевелись!., дохлый!..
Вскорѣ явился охотникъ съ извѣстіемъ:
— Лошадь готова, пожалуйте...
— Взялъ удочки?
— Уложены. Извольте садиться.
— А червяковъ?
— Этой дряни вездѣ найдемъ...
— Я тебѣ говорю про бѣлыхъ, парниковыхъ червей.
— На нихъ карпія не берется... Это для окуней...
А мы съ вами до обѣда проговоримъ...
— Молчи, дуракъ! Трогай съ Господомъ!..
— Гдѣ же мы сядемъ, въ какомъ мѣстѣ? спраши-
валъ дорогой баринъ.
— Это все равно... ужь ежели ей боръ... такъ
будетъ браться вездѣ... Извѣстно, теперь она вся въ
буквищѣ... тамъ и сядемъ.
Охотники пріѣхали къ мельницѣ. На рѣкѣ было
тихо; у береговъ возились и покрикивали утки; по
плотинѣ шелъ мельникъ, держа въ рукахъ топоръ;
въ лозняковыхъ кустахъ, обрамлявшихъ буковище, на
разные лады пересвистывали мелкія птички. Изъ-подъ
крутаго берега, завидѣвъ охотниковъ, поднялась цапля;
рѣку со свистомъ бороздили кулики; въ поляхъ дав-
нымъ-давно звонко пѣли жаворонки. Но солнце еіце
не всходило. Охотники сѣли невдалекѣ другъ отъ друга.
ю*
— 148 —
— А вотъ что, сказалъ Алексѣй: — надо попро-
сить мельника заставку поднять, да спустить воду;
она рыбу-то изъ глубины повышибетъ. Дядя Иванъ!
подними творню...
— Извольте, господа! мнѣ воды не жалко.
Мельникъ спускаетъ изъ рѣки воду, которая шум-
нымъ водопадомъ устремляется въ буковище.
— Довольно! довольно! закричалъ Алексѣй. Опять
все становится тихо.
Баринъ закинулъ свои удочки.
— Ну, теперь зѣвать нечего... на восходѣ солнца,
она берется не болѣе часу. Я пойду лучше подъ
стлани, сказалъ Алексѣй: — подъ мостъ, чтобы она
не видала моей тѣни.
Началась ловля.
— Вуколъ Андронычъ! у васъ берется?
— Я не вижу.
— Вы тогда увидите, когда удилище будетъ на
срединѣ буковища.
— Молчи, шишимора!..
— Ты имъ скажи — они ругаться.
Вдругъ потянуло удочку Алексѣя. Онъ тронулъ
лесо и сказалъ: «попалась!» Затѣмъ влѣзъ по брюхо
въ воду и вытащилъ за жабры большую карпію.
— Врешь, говорилъ онъ:—я тебя не прозѣвалъ, а
подсѣкъ... Эка, матушка...сѣдая... Ну, теперь, Вуколъ
Андронычъ, ловить нельзя... надѣлали шуму... рыба
— 149 —
этого не любитъ, да и солнце поднялось выше дубу...
она теперь пошла опять въ глубь... Поѣдемте!
Баринъ пошелъ на мельницу, которая принадле-
жала ему, и вступилъ въ разговоръ съ мельникомъ.
— Ну, какъ дѣла?
— Ничего, сударь... теперь идетъ все у насъ по-
чинка... вонъ рукавъ разсохся... такъ конопатится...
колесо тоже поправляемъ...
— Сначала пустимъ на одинъ поставъ?
— На одинъ.
— Что-жь, передъ этимъ Богу, что-ль, надо мо-
литься?
— Да вѣдь это, Вуколъ Андронычъ, Богу молятся,
ежели мельница послѣ полой воды въ первый разъ
мелетъ... а вѣдь ужь она молола.
— Такъ, значитъ, даромъ молиться?
— Да па что же? кабы она не молола...
Въ это время къ барину подошелъ работникъ и
объявилъ:
— Кухарка, которую изволили перемѣнить, стала
за утками лучше смотрѣть...
Баринъ сѣлъ на дрожки и исчезъ, какъ молнія.
Солнце стояло высоко; надъ рѣкой и лощинами
тонкой пеленой носился туманъ, незамѣтно и тихо
поднимаясь къ безоблачному небу; въ деревнѣ загре-
— 150 —
мѣли телеги и сохи; сквозь мокрыя, соломенныя крыши
избъ пробивался дымъ. Изъ барской конюшни выво-
дились лошади и вытаскивались грязныя пролетки.
Одинъ изъ причетниковъ, свивая на улицѣ черезсѣ-
дельникъ, соображалъ, пойдти ли ему въ контору
справиться на счетъ соломы; но сознаніе, что не
дальше, какъ вчера, онъ велъ себя передъ бариномъ
крайне неприлично, заставило его отложить свое по-
сѣщеніе до другаго времени; между тѣмъ, другаго
причетника вся семья толкала вонъ изъ сѣней, уго-
варивая упасть барину въ ноги на счетъ свиней, такъ
какъ нѣтъ никакой возможности «совладать» съ ихними
дѣтьми, запертыми дома. Но и этотъ дьячокъ, вѣ-
роятно, вспомнивъ вчерашнюю процессію, какъ его
вели подъ руки изъ барскаго дома, отправился черезъ
свой огородъ въ овинъ, гдѣ предпочелъ завалиться
на боковую — въ самой печи, чтобы его не трево-
жили домашніе, изъ которыхъ не всякій былъ на-
столько храбръ, чтобы полѣзть въ печку овина, то-
есть въ самое гнѣздо нечистой силы.
Въ барской кухнѣ съ отворенными окнами стучалъ
поварской ножъ. Сѣдой кучеръ, покуривая трубочку,
бесѣдовалъ съ поваромъ.
— Да! такъ вамъ жена не подобаетъ, говорилъ
кучеръ.
— Не подобаетъ, разжигая что-то на плитѣ и
вдругъ отскакивая прочь, отвѣчалъ поваръ.—Что-жь,
— 151 —
грѣшенъ! какъ у меня мальчикъ былъ боленъ — я
покою отъ него не видѣлъ, все кричитъ... Соборо-
вали меня... взлѣзъ я на печку... и долго болѣлъ...
Съ тѣхъ поръ шабашъ!
— Да! подтвердилъ кучеръ:—значитъ, нѣтъ эвтаго
закону...
— Какой же законъ? Кабы я, примѣрно, былъ
человѣкъ свободенъ — такъ точно... Я бы и въ храмъ
божій пошелъ, къ обѣднѣ, али къ заутрени; а тутъ
спрашиваютъ: давай кушать.
— Ну, а какъ вы видѣли видѣніе?
— Лежалъ я на столѣ здѣсь, въ кухнѣ... только
вдругъ туды-сюды меня по столу смурыжитъ... ѣзжу,
значитъ, по столу. А то въ Москвѣ было дѣло...
вотъ все равно, какъ собака въ шерсти навалилась...
Это второе видѣніе было... А еще, скажу вамъ, въ
малолѣтствѣ мы играли полугорой, пониже огородовъ;
такъ вы не повѣрите, березка — такъ и пошла сей-
часъ внизъ... подъ гору... вотъ спросите Петра
Егорова...
— Можетъ быть, вы были подъ хмѣлькомъ?
— Помилуйте! да вѣдь это было вь малолѣтствѣ.
Развѣ я тогда пилъ?..
Въ кухню вошелъ охотникъ и бросилъ на столъ
карпію.
— Какова? спросилъ онъ.
— Вотъ такъ штука... Гдѣ это вы подцѣпили?
— 152 —
— Гдѣ! ужь стало быть знаемъ такое мѣсто...
— Кто поймалъ-то? баринъ, что-ль?
— Баринъ! презрительно сказалъ охотникъ, доста-
вая изъ-подъ плиты уголь: — его дѣло зѣвать, да
ругаться... Вари уху... приказывалъ...
Баринъ, окруженный толпой народа, сидѣлъ на
крыльцѣ и кричалъ:
— Васька! волоки сюда столъ, самоваръ—все...
Ну, батюшка, и карпію мы ныньче поймали, гово-
рилъ онъ, обращаясь къ двумъ купцамъ, державшимъ
за спиной руки:—Фунтовъ четырнадцать... какъ по-
тянула моего шишимору, совсѣмъ было за собой ута-
щила... Ну, что ваше сѣно? Какъ цѣной?
— Сѣно, Вуколъ Андронычъ, въ гору пошло...
— А какъ?
— Сорокъ копѣекъ за пудъ. Да вѣдь нѣтути, Ву-
колъ Андронычъ... Я вотъ это проѣхалъ третьяго дня—
у васъ на кулигѣ трава засѣла пустая... да сѣну
рость всего десять денъ... надысь оно въ два дни
прыснуло... сѣно—не хлѣбъ... видите, какая теплота
господня!
— Да... тепло стоитъ... Вы что намъ скажете,
господа храпондолы? обратился баринъ къ работни-
камъ.
— Позвольте домой...
— Черти! да развѣ я могу васъ отпустить? вѣдь
у васъ барскія лошади на рукахъ: товаръ живой...
— 153 —
надо напоить, накормить... кто-жь за тебя будетъ
убирать? А ты говоришь: позвольте домой...
— Рубашку цѣлый мѣсяцъ не снимали... надо,
Вуколъ Андронычъ, смѣнить...
— Да какой завтра праздникъ, староста?
— Воскресенье, отвѣчалъ староста.
— Ну, я тебѣ разъ навсегда говорю, чтобъ была
между ними очередь. Знать ничего не хочу: половина
иди домой, половина оставайся...
— Слышите, ребята, сказалъ староста работни-
камъ:— теперь, чтобы у меня жеребій былъ... бро-
сайте жеребій: кому идти домой, кому оставаться...
Ну, ступайте на работу: нечего почесываться!..
Работники начали расходиться. Староста, крутя го-
ловой, отнесся къ барину:
— Я вамъ давно, сударь, говорилъ: не извольте
съ ними разговаривать. А то за всякой малостью все
къ вамъ, да къ вамъ... А насъ вы для чего дер-
жите? Еще осмѣлюсь доложить вашей милости: какъ
противъ Бога... не убить души... харчи хорошіе...
каши въ волю... жрутъ какъ прорвы, а работы не
видать...
— Что-жь, они обижаются па харчи?
— Нѣтъ, что-жь? этого не слыхать... нечего го-
ворить. Харчи у васъ положенные... Только шумъ
у насъ идетъ изъ-за кусковъ. Говорю: ребята! не
— 151 —
нарѣзайте хлѣба, ѣшьте въ подборку... баринъ хлѣба
не жалѣетъ...
— Зло меня беретъ на васъ, на идоловъ... мало
обращаете вниманія па работу...
— Теперь, сударь, не крѣпостное право: въ ухо
ему не дашь. Ты ему слово, а онъ — двадцать:
«поди, говоритъ, на меня жалуйся».
— Ну, чортъ васъ разберетъ! Ступай!
Мимо крыльца проѣхала съ громкимъ визгомъ во-
довозка.	х
— Эй! крикнулъ баринъ водовозу:—ты-бъ хоть
поплевалъ на ось-то, все бы она не такъ ревѣла...
, — Клюшникъ дегтю не отпущаетъ...
— Не отпущаетъ.,.. слонъ астраханскій!.. И эта-
кимъ эѳіопамъ дали еще волю! Ну, что они съ этой
волей будутъ дѣлать?
— Дѣлать нечего, сказалъ одинъ купецъ.
— А на работу ихъ нѣтъ! Теперь въ хозяйствѣ
просто надъ народомъ такъ и стой!
— Помилуйте! настоишься ли надъ нимъ?
 — Вотъ тебѣ воля!
— Воля всѣмъ понадѣлала хлопотъ, говорилъ ку-
пецъ:—теперь больше платежей, а денегъ нѣтъ... И
замѣтьте, сударь, вѣдь это дѣло божье: крестьяне ра-
зорены, помѣщики ничего не подѣлаютъ... А купцы
пользуются ото всѣхъ. По крайности, Вуколъ Андро-
— 155 —
пычъ, что вы окончательную цѣну возьмете за свой
лужокъ?
— Не знаю, какъ староста: у него спросить надо.
— Да мы у него спрашивали: говоритъ, самимъ
нужно сѣно...
— Ну, значитъ, нельзя...
— А то бы сдали намъ? Сейчасъ бы Богу помо-
лились...
— Въ самомъ дѣлѣ, нельзя; свои лошади подохли
безъ корму....'
— Ну, когда такое дѣло, до свиданья, Вуколъ
Андронычъ... Купцы сѣли въ телегу и поѣхали.
Но вотъ, наконецъ, прошло лѣто.
Грачи, цѣлыя двѣ недѣли совѣщавшіеся между со-
бою на .пригоркахъ и пашняхъ о дальнемъ путеше-
у ствіи, уже давно улетѣли. Подулъ осенній вѣтеръ;
непривѣтливо и грозно зашумѣлъ лѣсъ; все, что не-
давно такъ ласково простирало къ человѣку свои
объятія, какъ будто вдругъ ожесточилось и вознена-
видѣло его. Наступили темныя ночи... хлынули дож-
ди... спрятались деревенскіе жители въ своихъ ма-
занкахъ, и зажужжала чуть не на полгода прялка...
Раскрылись четьи-минеи, вступили въ свои права
ералаши и преферансы, лѣнь и непробудное спанье.
На дворнѣ чинятся барскіе хомуты и пересматри-
— 156 —
ваются овчины. Сквозь чашу дождя едва виднѣетъ
деревянный барскій домъ съ красной крышей. Барина
давно не видать на улицѣ.
Онъ залегъ какъ сурокъ...
Лакей Василій дремлетъ въ передней, изрѣдка вздра-
гивая и посматривая въ окно... Онъ едва слышно
ступаетъ по полу, когда ему понадобится выпить
квасу: онъ боится потревожить барина, который за-
перся въ своемъ кабинетѣ.
Вуколъ Андронычъ лежитъ въ постели третьи сутки;
онъ не боленъ... но куда-жь въ этакую погоду ѣхать
или идти? Онъ и безъ того знаетъ, что дѣлается те-
перь внутри п внѣ его имѣнія: конторщикъ давно
вписалъ въ книги, что слѣдуетъ, и играетъ на ба-
лалайкѣ съ утра до ночи барыню; кучеръ спитъ на
сѣнѣ въ порожнемъ стойлѣ и, при первомъ крикѣ
барина, готовъ отвѣтить, что «онъ свое дѣло спра-
вилъ». Рига, которую за непогодой не успѣли по-
крыть, теперь пуста, и баринъ ясно видитъ стоящую
въ ней сломанную молотилку, закоптившееся окно
овина и чирикающихъ подъ крышей воробьевъ. Ъхать
къ сосѣдямъ — это все равно отправиться въ свое
же собственное имѣніе, съ тою только разницей, что
сосѣдъ, одѣтый въ полушубокъ, сидитъ подъ навѣ-
сомъ хлѣбнаго амбара и смотритъ цѣлые полдня, какъ
бабы вьютъ граблями соломенныя притуги, а его жена
бесѣдуетъ въ гостиной съ скотницей объ окуриваніи
— 157 —
ладаномъ коровъ; но все тѣ же жалобы на волю, на
новые суды, тѣ же арапники, молодые щенки, лихія
верховыя лошади, та же кутерьма въ головѣ. Охо-
титься нельзя, да и времена не тѣ: пошли новые по-
рядки, строгости, да штрафы...
Вуколъ Андронычъ, наконецъ, серьезно началъ ду-
мать, чѣмъ бы ему заняться. Разумѣется, онъ въ
одну минуту можетъ собрать народъ и кричать на
него; но это ужь не составляетъ новости ни для на-
рода, ни для самого барина. Отправиться къ попу?
Но тамъ теперь за двойными рамами безъ Форточекъ
рубятъ капусту среди оглушительнаго вопля ползаю-
щихъ дѣтей... да и къ чему себя компрометировать
передъ толпой, давая понять ей, что, дескать, ба-
ринъ, у котораго, слава-Богу, всего много, отъ
скуки не знаетъ, куда дѣваться... На барина все-
таки смотрятъ съ уваженіемъ: если барскій домъ за-
пертъ, то всякій прохожій думаетъ, что баринъ или
кушаетъ, или книгу читаетъ, или почиваетъ, но ни-
какъ не предполагаетъ, что онъ отъ праздности лѣ-
зетъ ца стѣну... Вуколъ Андронычъ даже думалъ и
о томъ, нельзя ли ему вообще радикально измѣнить
свою жизнь: напримѣръ, поступить на службу въ чи-
новники и проч. Но опытъ ему говорилъ, что дру-
гая профессія (не барство) необходимо потребуетъ отъ
него усиленнаго труда, не говоря уже о другихъ
непріятностяхъ, съ которыми сопряжено иное по-
— 158 —
ложеніе въ свѣтѣ, чѣмъ лежаніе на боку въ своемъ
имѣніи.
Нѣтъ, баринъ былъ убѣжденъ, что если ему иногда
и противнымъ дѣлается его сибаритство, то это по-
тому, что человѣкъ вообще неспособенъ цѣнить сво-
его благосостоянія — и подъ вліяніемъ такого взгляда
на вещи, онъ даже настойчиво требовалъ отъ себя
примиренія съ своимъ бездѣльемъ и тоской, хотя это
и не всегда удавалось. Несмотря пи на какіе доводы
и хитросплетенныя аргументаціи въ пользу лежанья,
скука дѣлалась до того безмѣрна, что у Вукола Андро-
ныча волосы становились дыбомъ, и онъ, потерявъ
сознаніе, вскакивалъ съ постели и кричалъ: «Эщ_кто
тамъ?» Его бѣсила та глубокая, мертвая пустота, ко-
торую онъ чувствовалъ въ своей головѣ, ибо какъ
онъ ни рылся въ ней, кромѣ какой-нибудь телеги
или стараго кресла, ногаекъ съ пулями па концѣ,
ничего тамъ ни находилось: вотъ отчего онъ схва-
тывалъ иногда топоръ и рубилъ то кресло, которое
совершенно безъ всякой пользы стояло нѣсколько
лѣтъ въ его головѣ, какъ въ какомъ-нибудь амбарѣ
или на чердакѣ. Но такъ какъ съ уничтоженіемъ
внѣшнихъ предметовъ не всегда уничтожаются они
въ человѣческой головѣ, то Вуколъ Андронычъ при-
ходилъ въ крайнее отчаяніе, и тогда-то у него явля-
лась мысль составить самый сильный ядъ изъ белены,
и проч... Но, повторяемъ, Вуколъ Андронычъ всѣ
— 159 —
свои недуги относилъ совсѣмъ не къ тому, что его
ожирѣвшій мозгъ умиралъ отъ праздности, а припи-
сывалъ все это «новымъ временамъ...» Злоба его
росла, накипала и, наконецъ, разрѣшалась — на комъ
же иначе, какъ не на прислугѣ? И онъ самъ разска-
зывалъ, что ему легче было, когда онъ выругаетъ и
постращаетъ разными пытками и казнями своихъ под-
чиненныхъ . «Слѣдовательно — рѣшалъ онъ — всему
виной храпондолы, вышедшіе изъ крѣпостной зависи-
мости...»
Какъ бы то ни было, намъ не слѣдуетъ оставлять
нашего героя въ такомъ плачевномъ состояніи, въ
какомъ мы его представили въ осеннюю пору. Раз-
влеченія и отрадныя бесѣды съ знакомыми у него бы-
ваютъ и осенью. Вотъ, напримѣръ, докладываютъ
Вуколу Андронычу, что пріѣхалъ Андрюшка, бывшій
его охотникъ.
— Здравія желаю, сударь! говоритъ онъ, вытяги-
ваясь въ струнку въ дверяхъ.
— Что ты, солдатъ, что-ль? шутитъ баринъ:
ну, гдѣ живешь, Андрей?
— У господъ Гоняловыхъ.
— Ну, разсказывай, какъ охотитесь?
— Охота, сударь, у насъ большая: господа наши
хотятъ у васъ послѣднихъ собакъ купить... чтобы у
васъ ни одной шерстинки не осталось...
— 160 —
— Всѣхъ, братъ, продавать не буду; хоть пару да
оставлю для потѣхи.
— Баринъ приказалъ узнать рѣшительную цѣну
Задоркѣ съ Выжигаломъ.
— Ну, я самъ при личномъ свиданіи поговорю
съ бариномъ.
— Да вѣдь это дѣло, сударь, будетъ не скоро, а
собакъ надо сладить... А то всю осень и будетъ бо-
рона...
— Ты, я слышалъ, сдѣланъ доѣзжачимъ. Какой
же ты чортъ доѣзжачій?
Андрей еще болѣе выпрямился и заложилъ палецъ
за ременный поясъ.
— Этакихъ охотниковъ вотъ что: земля мало ро-
дитъ!.. Только я вашей милости не потрафилъ...
немножко зашибалъ... а то бы у васъ и умирать надо...
Я вамъ сколько разъ говаривалъ: Андрюшекъ мало
на свѣтѣ! Вы вспомните то время, какъ я у васъ
жилъ: бывало, прикажете дубовые пни колоть — въ
дребезги! Поѣдемъ до городу, прикажете лошадь оса-
дить— сразу на заднія ноги станавливалъ... испол-
нялъ ваше удовольствіе... А разъ проштрафился — и
нехорошъ Андрюшка сталъ... Ну, Богъ съ вами! Я
все-таки скажу: не воръ я и не мошенникъ, а вы-
пить — грѣшный человѣкъ. А были мы разъ съ вами
у Пулелейкиныхъ... у нихъ зашла рѣчь про силу:
кто подыметъ десять пудовъ зубами? Я поднялъ и
— 161 —
спрашиваю: куда прикажете нести? Я обнесъ весь
домъ и принесъ, положилъ предъ всѣми на столъ...
дѣло было при васъ, вы изволите помнить. Всѣ гости
сказали: «вотъ такъ скотина!» и дали мнѣ краснень-
кую...
— Ну, Андрюшка! было время, поохотились мы
съ тобой, да и будетъ... не тѣ ныньче времена,
братъ! Ты знаешь: прежде, бывало, ѣзди гдѣ хочешь...
— Времена, сударь, толковать нечего!..
Но пора намъ распроститься съ нашимъ героемъ.
Чтобы вполнѣ оправдать заглавіе этого разсказа, мы
могли бы привести множество другихъ производитель-
ныхъ силъ въ параллель съ Вуколомъ Андронычемъ,
отводя почетное мѣсто героямъ высшаго полета, также
оскорбленнымъ новыми порядками; но тогда нашъ
очеркъ неминуемо долженъ бы разрастись въ цѣлые
томы, не уступая по своему объему плутарховскимъ
параллелямъ великихъ мужей.
Успенскій.
11










-













СЕЛЬСКІЙ УЧИТЕЛЬ.
11*

СЕЛЬСКІЙ УЧИТЕЛЬ.
Пожилой баринъ сидѣлъ на крыльцѣ, мимо кото-
раго проѣзжала водовозка.
— Эй! ПрокоФІй! Прокофій!
Водовозка "остановилась.
— Аль ты глухъ?
— Отъ колесъ, Григорій Наумычъ, ничего не
” —   . ....
слышно: такъ и ревутъ... деготьку бы надо.
— Проѣздятъ и такъ. Воду везешь?
— Воду.
— Въ прудѣ наливалъ?
— Въ прудѣ.
Баринъ помолчалъ и сказалъ:
— Ступай!
Къ крыльцу подошелъ солдатъ.
— Здравія желаю, ваше высокородіе.
— Ты чей?
— Изъ села Верхоглядова Меркуловскаго уѣзда...
можетъ быть, слыхали, на рѣкѣ Костры...
— Что тебѣ нужно?
— 166 —
— Ищу мѣстечка, ваше высокородіе, въ сторожа,
али въ объѣздчики.
— А до этого времени ты гдѣ былъ?
— Когда служилъ въ полку, то ѣздилъ Фалето-
ромъ у полковаго командира; потомъ въ Муравкахъ
судебному слѣдователю готовилъ кушанье. Мы, сударь,
могимъ исправлять всякую должность... могимъ въ
сады, въ доѣзжачіе, али по кучерской части... мы
натуральные!..
’— А камни бить можешь?
— Никакъ нѣтъ, ваше высокородіе. Непривычны
къ этимъ дѣламъ...
— Отчего же?
— Мы отъ походовъ поломаны... мы въ арміи
служили, а не въ гвардіи. Армейскій человѣкъ за-
всегда поломанъ.
— Народъ вы здоровый, я вижу, и ракія мѣста
стараетесь занять?! Ну что за карьера объѣздчикъ или
доѣзжачій?..
— А развѣ, ваше высокородіе, камни-то лучше бить?
— По моему бить камни основательное занятіе...
А у тебя есть одобреніе отъ тѣхъ лицъ, у которыхъ
ты служилъ?
— Никакъ нѣтъ, ваше высокородіе.
— Безъ одобренія я не могу тебя нанять, такъ-то,
любезный.
— Это справедливо, сударь. Безъ одобренія нельзя.
— 167 —
— Можетъ быть, ты какой нибудь безпутный,
воръ, пьяница...
— Такъ точно, ваше высокородіе.
— Сперва принеси одобреніе.
— Слушаю. Счастливо оставаться!
И солдатъ скрылся. Вскорѣ управляющій объявилъ
барину:
— Когда вы изволили почивать, пришелъ какой-то
господинъ: называетъ себя сельскимъ учителемъ...
— Гдѣ же онъ теперь?
— Сидитъ въ конторѣ.
— Зови.
Къ крыльцу подошелъ лѣтъ сорока мужчина съ
загорѣлымъ лицомъ, въ нанковомъ сюртукѣ, въ боль-
шихъ сапогахъ.
Баринъ предложилъ ему стулъ.
— Вы, кто такой?
— Учитель Побирахинской волости, села Беззу-
баго, Осмѣливаюсь утруждать васъ всепокорнѣйшей
просьбой: не могу ли занять какой либо должности?
— Мнѣ учителя не надо, сказалъ баринъ.
— Я могу исправлять и другія должности. Я слы-
шалъ: вы нуждаетесь въ конторщикѣ?
— Отчего же вы бросили должность въ селѣ Без-
зубовѣ?
— Да школа сгорѣла.
— Давно ли?
— 168 —
— На самый Духовъ день... отъ неизвѣстной при-
чины... даже и село все выгорѣло...	»
— Теперь что пи день, то пожаръ гдѣ нибудь!
Вотъ тутъ отъ насъ педалеко тоже деревня сгорѣла...
Однако позвольте узнать: какъ вы попали въ учителя?
— По окончаніи курса жилъ я у брата въ селѣ
Хмѣльномъ. Не работалъ у него, а ѣлъ его хлѣбъ...
Потомъ поступилъ на кондицію къ помѣщику въ село
Огурцово, за два рубля въ мѣсяцъ. Только жилъ у него
не долго и болѣе исправлялъ кучерскую должность...
— Почему же такъ?
— Потому что ученикъ мой не имѣлъ охоты къ
ученію, а родители не стѣсняли его и опредѣлили
меня покуда въ кучера...
— Странно!..
— Я эту должность исправлялъ, какъ слѣдуетъ!
что дѣлать!
— Сколько же вы за это получали?
— Ничего-съ! Содержаніе одно... но зато баринъ
подарилъ мнѣ свой халатъ. Въ этомъ халатѣ я отпра-
вился къ брату. Онъ и говоритъ: «Что ты шляешься?
ты бы хоть къ чему нибудь себя пріучилъ, ну хоть
къ пѣнію... совремепемъ былъ бы регентомъ...» Вотъ
я и принялся учиться пѣть и надоѣлъ брату. Онъ и
говоритъ: «да ну тебя къ чорту! Ступай къ отцу до-
мой». Я отправился къ отцу. Родители, извѣстное дѣло,
ругаютъ меня: «Что ты, слоны слоняешь? докуда ты
— 169 —
насъ будешь мучить?» Ну что-жь мнѣ дѣлать, когда
нигдѣ нѣтъ мѣста!.. И задумалъ, было, я идти въ
монастырь. Только вдругъ присылаетъ мой братъ
письмо, чтобы я шелъ къ нему. Прихожу — онъ
объявляетъ: «княжескій управляющій хочетъ завесть
хоръ пѣвчихъ. Нанимайся въ регенты». Я спраши-
ваю: какъ же я буду обучать хоръ, когда самъ ни-
чего не умѣю пѣть? Братъ говоритъ: «не робѣй!
уча, учимся!» Я и нанялся. Дали мнѣ камертонъ...
— Позвольте узнать, перебилъ баринъ: — что же,
вы были въ халатѣ?
— Нѣтъ-съ, въ материнскомъ пальто; а халатъ
износился... Пальто было коротенькое... изъ домаш-
няго сукна.
— Какъ же у васъ пошло дѣло?
— Дѣло пошло хорошо. Сложилось такъ, что и
порядочный хоръ составился. Братъ мой пѣлъ тено-
ромъ; Иванъ Алексѣичъ, въ настоящее время учи-
тель патрологіи и гермипевтики,—басомъ — и еще
кое-кто изъ постороннихъ. Разучили мы тутъ «Коль
славенъ» и два партесныхъ концерта: «взыде» и «по-
ложилъ еси». Управляющій дивился на насъ... онъ
былъ любитель пѣнія; а на счетъ регентскаго жало-
ванья написалъ письмо къ князю въ Москву. Между
тѣмъ мы начали разу чать: кто Богъ? и Херувимскую ,
разоренную... Только вдругъ князь пишетъ: «пенадо
пѣвчихъ! Я ѣду лечиться!»
— 170 —
Вотъ послѣ этого я опредѣлился въ сельскую школу
Побирахинской волости, въ село Беззубое. Народъ
нашъ жилъ бѣдно: многіе изъ крестьянъ въ зимнее
время спали въ печкѣ. Однажды пришелъ батюшка
въ одну избу молитвить, смотритъ: никого нѣтъ до-
ма— началъ пѣть тропарь. Въ это время изъ печки
сталъ вылѣзать народъ и подходить ко кресту... А многіе
изъ моихъ учениковъ побирались. Однако проѣхавшій
черезъ Беззубое какой-то петербургскій вельможа за-
мѣтилъ, что нашъ пародъ не чуждъ просвѣщенія...
— Вы что же это въ насмѣшку говорите? спро-
силъ баринъ.
— Никакъ пѣтъ.
— Конечно, и при бѣдности можно стремиться къ
просвѣщенію: возьмите вы Ломоносова... былъ му-
жикъ — сдѣлался академикомъ.
— Точно такъ.
— Ну еще чего не замѣтилъ ли петербургскій
вельможа?
— Еще замѣтилъ, что,не худо бы нашему на-
шему начальству ввести единообразное обмундированіе
учениковъ.
— Мысль хорошая! замѣтилъ баринъ:—въ школѣ
должна быть дисциплина. Безъ дисциплины никакое
заведеніе не можетъ существовать. Ну, а какія науки
преподавались въ вашей школѣ?
— У насъ былъ въ употребленіи новый завѣтъ на
— 171 —
русскомъ и славянскомъ нарѣчіи, сто четыре исторіи
ветхаго и новаго завѣта, начатки христіанскаго уче-
нія, примѣры благочестія и часословъ для затвержи-
ванія изъ него перваго часа тридцать третьяго псалма
шестопсалмія «всякое дыханіе».
— И только?
— Нѣтъ, у насъ была библіотека, состоявшая изъ
слѣдующихъ книгъ:
У/ Избранныя мѣста изъ всеобщей исторіи Шрекка,
Программа при пріемѣ въ военную службу,
Пища для ума и сердца,
Псалтирь безъ киновари,
Часословъ съ киноварью,
Сочиненіе Глинки «ура!»
Житіе Прокопія Христа ради юродиваго,
Чтеніе для народа,
Домашняя бесѣда,
Грамотѣй и др.
— Книги хорошія, замѣтилъ баринъ:—Домашнюю
бесѣду и Грамотѣй — я самъ выписываю.—Сколько
же вы прослужили учителемъ?
— Восемь лѣтъ. И получалъ одинъ окладъ жалованья.
Разъ пріѣзжаетъ къ намъ ревизоръ и спрашиваетъ меня:
— Давно ли вы состоите на службѣ?
— Восемь лѣтъ.
— Полуторный окладъ получаете?
— Нѣтъ; одинъ.
— 172 —
— Почему же это?
— Не знаю.
Онъ обратился къ окружному начальнику и говоритъ:
— Назначить учителю полуторный окладъ.
Тутъ онъ обратилъ вниманіе на садъ при училищѣ,
который находился въ небреженіи, и велѣлъ его при-
вести въ порядокъ, такъ какъ онъ, говоритъ, можетъ
благотворно дѣйствовать на правы учениковъ, которые
современемъ сдѣлаются земледѣльцами.
— Я съ нимъ согласенъ. Надо съ раннихъ лѣтъ
обуздывать въ этомъ народѣ дурныя наклонности...
— Ревизоръ приказалъ насадить цвѣтовъ въ этомъ
саду...
— Ну, это лишнее по моему мнѣнію. Слѣдовало
бы насадить березъ... Онѣ благотворнѣй подѣйство-
вали бы на учениковъ.
— Березы были...
— Д-да-съ... Береза не уступитъ Домашней Бе-
сѣдѣ и Грамотѣю!.. Вы женаты или нѣтъ?
— Хотѣли было меня женить, но я не рѣшился:
Огурцовскій причетникъ предложилъ мнѣ взять его
свояченицу изъ села Возжей. Я ее зналъ: дѣвица
отличная... Мы ѣздили ее смотрѣть.
— И умна?
— Не могу вамъ сказать: умна ли, нѣтъ ли...
— Да вѣдь вы съ пей разговаривали?
— Какъ же! говорю ей: мы съ вами знакомы,
Ольга Митревна.
— 173 —
Она отвѣчаетъ:
— Это я знаю чрезвычайно.
— Меня привезли къ вамъ свататься.
— Вотъ вы какъ!
— А знаете, гдѣ мы съ вами видѣлись? Въ селѣ
Огурцовѣ на крестинахъ. Она говоритъ:
— Вѣдь это я очень знаю. А родина ваша село
Хмѣльное?
— Хмѣльное.
— Такъ ваша, говоритъ, природа хорошая.
Вотъ весь ея и умъ!.. Теща все уговаривала меня
жениться, потому безъ хозяйки никакъ нельзя... всѣ
мы, говоритъ, воплоти состоимъ... И просидѣли мы
до зори у невѣсты. Пѣли, плясали.
— Пѣли духовныя пѣсни?
— Нѣтъ, разныя: и духовныя и свѣтскія. Изъ
свѣтскихъ напримѣръ: «Какъ прошли красны денечки»,
«Хлоя старика сѣдаго», «Теща про зятя пирогъ пекла».
— Послѣднюю пѣсню я знаю, сказалъ баринъ:—я
ее часто пою съ акомпаниментомъ гитары:
Теща про зятя пирогъ пекла
Соли да муки на четыре рубли...
Луку да перцу на восемь рублей.
Сталъ ей пирогъ во двѣнадцать рублей.
Думала теща семерымъ не съѣсть,
Зятюшка сѣлъ, за присѣстомъ съѣлъ.
Теща по горенкѣ похаживаетъ,
Косо на зятюшку поглядываетъ,
«Какъ тебя, зятюшка не разорвало?
— Какъ у тебя, матушка, языкъ говоритъ?
— 174 —
— Такъ точно! сказалъ учитель.
— Разудалая пѣсня!.. Ну, а невѣста ваша пѣла
или нѣтъ?
— Нѣтъ-съ, она молчала. Послѣ, какъ я уѣхалъ,
она, говорятъ, пѣла на мой счетъ:
Я виновна, что сказала
Рано о любви своей,
Рано слабость оказала,
Не знавъ вѣрности твоей.
— Значитъ, вы ее обидѣли...
— Не могу знать... да вѣдь содержать ее нечѣмъ.
— Такъ вы говорите, школа ваша сгорѣла?
— До тла!
— И книги и всѣ учебныя пособія сгорѣли?
— Нѣтъ-съ, это все осталось въ цѣлости! Такъ
какъ пожаръ былъ среди дня, — то сельское началь-
ство успѣло принять мѣры: книги всѣ вытаскали...
— Ну, это хорошо... Значитъ, школу скоро вы-
строятъ и вы опять можете быть учителемъ?
— Мнѣ не хочется исправлять эту должность.
— Отчего же?
— Надоѣло! Вѣрите ли? Сколько разъ сбирался
руки на себя наложить...
— И вы предпочитаете быть конторщикомъ?
— Такъ точно...
— Гмм... жаль, что я не могу быть вамъ поле-
зенъ, правда, я своего конторщика прогналъ; но дру-
— 175 —
гаго мнѣ не надо. Теперь, батюшка, времена не тѣ:
нуженъ вездѣ свой глазъ и отчеты по имѣнію веду
самъ... Есть у меня мѣсто объѣздчика, но вы не
согласитесь... потому жалованье незначительное, 3 р.
въ мѣсяцъ.
— Это мало, сказалъ учитель.
— Вотъ видите! а конторщика мнѣ не надо! Да
я не понимаю, отчего вы не хотите быть учителемъ?
— Тяжело-съ! никакъ не могу.
— Правда, корень ученія горекъ, но за то плоды
его сладки... Нѣтъ, я вамъ совѣтую просвѣщать на-
родъ... Въ настоящее время, когда образованіе сдѣла-
лось насущною потребностью, — мы должны всѣ, по
мѣрѣ силъ своихъ, способствовать этому дѣлу.—Не
угодно ли я съ своей стороны пожертвую — для ва-
шей школы нѣсколько книгъ.—Эй! Алешка! при-
неси сюда плетушку, которая стоитъ подъ диваномъ
въ передней. Лакей принесъ плетушку съ книгами,
изъѣденными крысами.
— Вотъ вамъ, сказалъ баринъ, книга: Природное
мщеніе, хорошая вещь! я забылъ ея содержаніе... а
вотъ... Клятва при гробѣ Господнемъ... Вообще бе-
рите всю плетушку!.. Когда выстроится ваша школа, то
прошу васъ помѣстить всю эту мудрость въ вашей
библіотекѣ—и надпишите: пожертвовано землевладѣль-
цемъ деревни Прохоровки Яковомъ Антоновичемъ Сви-
ноуховымъ... Пусть потомство вспоминаетъ обо мнѣ!..
— 176 —
Я очень радъ, что Богъ васъ ко мнѣ принесъ: иначе
, книги у меня такъ пропали бы... Но теперь—онѣ при-
несутъ пользу—не одному, а нѣсколькимъ поколѣніямъ!
Эй! Алешка! вели запречь лошадь. Пусть кучеръ све-
зетъ эти книги и самого учителя въ село Беззубое!..
Мѣсяца черезъ два школа была выстроена. Училищ-
ная библіотека обогатилась слѣдующими книгами, по-
жертвованными землевладѣльцемъ Свиноуховымъ.
у Переписка адскихъ вельможъ.
Псовая охота.
Русскій ѳеатръ.
Природное мщенье.
Сочиненія Булгарина.
Политическія и нравственныя басни.
Московскія Вѣдомости.
Новая латинская азбука.
Слово къ воспитанникамъ о свойствахъ истинной
мудрости.
Руководство къ дидактикѣ.
Краткое начертаніе правилъ любомудрія и проч.
и проч.
V Недоставало только учителя. Прежній, говорятъ,
лишилъ себя жизни чрезъ повѣшеніе...
ИВАНЪ ВЕЛИКІЙ.
Успенскій.
12

ИВАНЪ ВЕЛИКІЙ.
Въ одинъ лѣтній день, по направленію къ колокольнѣ
Ивана Великаго, шелъ толстый дворникъ съ женою.
Болѣе пяти лѣтъ они сбирались въ Москву посмот-
рѣть всѣ рѣдкости, о которыхъ такъ много толкуетъ
русскій православный людъ, особенно странники и
странницы. Наконецъ, желаніе ихъ исполнилось: они
осмотрѣли дворцы, патріаршую ризницу, грановитую
палату, побывали во всѣхъ соборахъ, и въ заключеніе
дворникъ намѣревался провести свою супругу па зна-
менитую колокольню.
— Ну, вотъ и насмотрѣлись мы съ тобой чудесъ,
Матрена Прокофьевна, — говорилъ дворникъ: — слава
тебѣ, Господи!.. А какова грановитая палата-то?
— Ужь подлинно чудеса!—соглашалась супруга.
— Кажется, на что лучше? Даже, будемъ гово-
рить, постель Наполеона—и та, значитъ, въ своемъ
видѣ стоитъ! Господи! до чего попѣ народъ дошелъ!
Вѣдь исхитрятся же? а ружья-то?., сила!!..
12*
— 180 —
— Ума помраченіе!
— Подлинно! Таперь, Матрена ПрокоФьевна, надо
намъ съ тобой посмотрѣть Ивана Великаго: тамъ
еще занятнѣй; потому съ колокольни видна вся
Москва!
— Чтожь, развѣ мы съ тобой полѣземъ на коло-
кольню?
— А то какъ же? Нельзя! надо и на нее слазать!
— Это па самый наверхъ?
— На самый верхъ!
— Да съ чего-жь это ты выдумалъ?
— Всѣ лазаютъ!., любопытно дюже!..
— Ну, ты полѣзай одинъ, а я не пойду!
— Да нельзя! Чтожь я одинъ-то? па до вмѣстѣ!
— Нѣтъ, нѣтъ! какъ загремишь оттуда...
— Не бойсь! люди влѣзаютъ — ничего!
— Ну, а я не пойду!
— Вотъ и дура за это!
Супруги остановились, съ недоумѣніемъ глядя другъ
на друга.
— Да пойдемъ же, безтолковая! — убѣждалъ двор-
никъ.
— Ей-богу, не пойду!
— Ну, а я говорю: пойдемъ!
— Нѣтъ, Абрамъ ПаФнутьичъ! ты, какъ хочешь...
Господь съ тобой... а я не полѣзу!
— Гм-м... наладила! вотъ что ты станешь дѣлать
— 181 —
съ бабой-то? Чѣмъ ее урезонишь? развѣ она пони-
маетъ, что такое колокольня?
— Иди себѣ одинъ.
— Ну, какъ же мы пріѣдемъ домой-то? ты то
подумай! Теперь насъ спросятъ: «были на колокольнѣ
Ивана Великаго?» А мы что скажемъ на это? а?!!.,
и будемъ молчать, какъ дураки набитые. Вотъ хоть со-
сѣдъ Прохоръ Филипповъ, али таперь Иванъ Ильичъ,—
да всѣ, всѣ до единаго будутъ спрашивать... то есть
никакъ нельзя!!., я тебѣ сказываю: полѣземъ!..
— Куда?
— Опять таки на колокольню!
— Что тамъ дѣлать? Убиться до смерти?
— Зачѣмъ убиться? шальная! а Богъ-то?..
— Вотъ что Абрамъ ПаФнутьичъ, не проси ты
меня лучше...
— Постой!., ты съ чего-жъ это выдумала?
, — Не проси! потому я боюсь!
— Да рази ты махопькая? Ну, махонькая ты, дубина?
— Не ругайся лучше!
— Какъ тутъ пе ругаться? вѣдь съ тобой святой
и тотъ согрѣшитъ!
— Ну, самъ ты посуди, Абрамъ ПаФнутьичъ, ка-
ково это — подъ самый крестикъ залѣзть?!. вѣдь это
смерть!
— Да, да! сейчасъ и умерла!
— Неужли-жь нѣтъ?
— 182 —
— Вотъ толкуй съ бабой-то! рази съ ней сообра-
зишь что нибудь путное?
— Не могу, вотъ-те Христосъ! хоть убей меня!
— Гм-м... Зародится же такая упрямая! Я тебѣ
говорю: иди!
— Господи батюшка! ну, куда я пойду?
— На колокольню!
— Абрамъ ПаФнутьичъ! Ну, чтожь это такое?
— Что я тебѣ, мужъ, аль пѣтъ? Вонъ гляди, бу-
дочникъ идетъ! онъ съ тебой справится!..
Къ супругамъ подошелъ городовой. Поправляя свой
тесакъ, онъ спросилъ:
— Вы что тутъ?..
— Да вотъ, ваше благородіе, зову супружницу
свою па колокольню Ивана Великаго...
— Ну, а она что же?
— Она не идетъ!
— Ты отчего-жь не идешь? — обратился городо-
вой къ дворничихѣ.
— Боюсь, ваше высокородіе!
— Чего? бояться тутъ нечего! взялъ, слазялъ и
концы въ воду!
— Нѣтъ!., просто смерть моя!..
— Надо лѣзть!—рѣшилъ городовой.
— Вотъ и я тоже говорю: надо безпремѣнно
лѣзть!
— 183 —
— Она тамъ ни разу не была? — спросилъ горо-
довой.
— Ни разу, ваше благородіе! вѣдь то-то и горе!..
— Въ такомъ случаѣ надо лѣзть!
— Господи! воскликнула женщина: — да чтожь это
такое?
— Я тебѣ по душѣ говорю, тетенька!—убѣждалъ
городовой:—не упирайся! это не хорошо! вонъ что!
— Извѣстно, не хорошо, — сказалъ дворникъ.
. — Да отъ начальства, что ли, приказано?—спро-
сила дворничиха.
— Нѣтъ! по доброй волѣ надо лѣзть!
— Ваше благородіе! помилосердствуйте!..
— Чудная! развѣ я могу милосердствовать? Ну,
ты зачѣмъ противишься?
— Простите!.. 0-охъ!..
— Сама дурно дѣлаешь!
— Ишь негодная! — сказалъ дворникъ.
— Она у тебя съ норовомъ!—замѣтилъ городовой.
— Какъ есть съ норовомъ... Иди, говорятъ!
— Батюшки!..
Съ дворничихой дѣлалось дурно, она начала падать.
Супругъ, поддерживая ее, говорилъ:
— Какъ теперь быть? просто оглашенная! ничего
не подѣлаешь! надо безпремѣнно быть на колокольнѣ,
а она вонъ что! таперь ѣхали, ѣхали сюда... триста
пятьдесятъ верстъ сдѣлали понапрасну.,-
— 181 —
— Вы, стало быть, дальніе?
— Въ томъ-то и дѣло, что дальніе... изъ-подъ
Орла!..
— Гм-м... Нѣтъ, надо слазать
— Безпремѣнно! когда еще Богъ приведетъ быть
въ Москвѣ!
— Опять же издалека трудились — ѣхали, — ска-
залъ городовой.
— Триста пятьдесятъ верстъ сдѣлали! штука ли
это?
— Махина! Что говорить! —подтвердилъ воинъ.
— А она пируетъ и конченъ балъ!
— Вонъ у меня жена-то, куда хочешь вскараб-
кается... ровно кошка!
— Она у васъ военная!
— А твоя деревенская!
— Подлинно! какое, къ примѣру, она могла по-
лучить образованіе въ деревнѣ? Никакого!
— Ни синь пороха!..
— Эй! — крикнулъ дворникъ своей женѣ, голова
которой покоилась у него на плечѣ: — слышишь!
— Тетенька!—воскликнулъ городовой.
—Матрена!..
— Да что вы?
— Будетъ тебѣ дурачиться-то!
— Иди!
— Куда? на колокольню?
— 185 —
— А то куда же?
— Да вы что на нее смотрите? — сказалъ сол-
датъ:— надо ее тащить... помаленьку...
— II то правда! подсобите-ко...
Въ это время на встрѣчу процессіи шли два мѣ-
щанина. Одинъ изъ нихъ спросилъ:
— Куда это вы тащите?
— На колокольню, милостивые государи!
— Д-дѣло!!..
— Ка-р-раулъ!.. —вопила дворничиха.
— Чтожь она упирается?
— Ну, это никакъ нельзя... Подсобляй ребята!
— На-пир-рай!
— Р-р-раз-з-б-бой...
— Съ Господомъ!
Дворничиха лежала безъ чувствъ близъ колокольни.
Между тѣмъ толпа народа, окруженная бойкими зво-
нарями, игравшими роль заграничныхъ гидовъ, выни-
мала изъ кармановъ деньги, приготовляясь къ восхож-
денію наверхъ. Тутъ были офицеры, мѣщане, двор-
ники и даже нѣсколько Французовъ и англичанъ.
— Ну-съ, милостивые государи,—говорилъ путе-
водитель: — всѣхъ ступеней на колокольнѣ считается
232, запоминайте!—Толпа твердила:
— 232 ступени.
— 186 —
— А вонъ и Москва вся какъ на ладони. Энто
Воробьевы горы, а вонь Сухарева башня. Теперь на-
счетъ колоколовъ: это Никольскій — вѣситъ 500 пу-
довъ, это Лебедь — вылитъ при царѣ Ѳеодорѣ Іоан-
новичѣ, а вотъ Медвѣдь — вылитъ при Екатеринѣ
Второй.
— Почтенный! Неужели всѣ звонятъ?
— Всѣ до единаго.
— Сколько же здѣсь звонарей?
— Звонарей, господа, здѣсь девяносто шесть чело-
вѣкъ, а впрочемъ не помню...
— Боже мой!..
— Да какъ же? вы сами судите, вонъ у Медвѣдя
восемь человѣкъ одинъ языкъ раскачиваютъ... А вотъ,
изволите видѣть, колоколъ вседневный: значитъ, въ
него каждый день благовѣстятъ. А эта стѣна была
проломлена колоколомъ, когда онъ сорвался.
— Сорвался! Стр-расть!..
— А энто желѣзо для чего!
— Для скрѣпленія балокъ.
— А, какъ же это поднимали сюда колокола?
— Извѣстно, машиной... А вотъ дверь, которая
вышиблена воздухомъ. А вонъ Дѣвичій монастырь...
вонъ дворцы. — Теперь все, господа!
— А подъ главу не лазаютъ?
— Нѣтъ! туда публику запрещено пускать! плот-
— 187 —
ники туда ходятъ; потому въ прошломъ году крестъ
повредило.
— Отчего?
— Расшатало бурей! А энто церковь Спасъ! Те-
перь все! Пожалуйте назадъ!
— Ну, слава Богу!—твердила толпа:—насмо-
трѣлись!
Дворничиха успѣла придти въ себя и спокойно си-
дѣла на каменной ступенькѣ. Ея супругъ, спустив-
шись съ колокольни, перекрестился и сказалъ:
— Слава тебѣ, Господи! Ну, пойдемъ, упрямая,—
обратился онъ къ женѣ: — Отчего не полѣзла? Эхъ
ты!., ужь и наглядѣлась бы!., вонъ девяносто шесть
человѣкъ однихъ звонарей... Восемь человѣкъ одинъ
языкъ раскачиваютъ. А у насъ въ селѣ что? Какъ
поднимется буря — всѣ колокола сами собой трезво-
нятъ!.. развѣ это колокола? ТьФуі!.. Однако со мной
что-то не ладно... о-о-охъ!.. Матрена Прокофьевна!.,
голова кружится... под-держи...
Дворникъ сѣлъ рядомъ съ супругой — и его раз-
строенному воображенію представилась слѣдующая Фан-
тастическая картина. На длинной скамьѣ сидѣло че-
ловѣкъ до сорока звонарей: кто считалъ деньги, кто
грызъ подсолнечники и повѣствовалъ о бабѣ-ягѣ, а
кто распѣвалъ кондаки. Между звонарями сидѣлъ ка-
— 188 —
кой-то туристъ въ круглой шляпѣ съ сумкой черезъ
плечо. Онъ говорилъ своему сосѣду.
— Послушайте, почтенный: вѣдь вы тоже звонарь?
— Такъ точно!
— Скажите, пожалуйста, вы всѣ вмѣстѣ живете?
— Всѣ вмѣстѣ!
— Какъ бы мнѣ посмотрѣть ваше помѣщеніе?
— На что же это вамъ?
— Да такъ...
— Это, милостивый государь, что-то странно...
— Ничего тутъ страннаго нѣтъ!..
— Какъ ничего нѣтъ страннаго? смотрѣть, какъ
живутъ звонари! мы не примѣчательность какая...
вотъ, напримѣръ, царь-колоколъ, али пушка—это дѣло
другое, это стоитъ посмотрѣть! а то какъ звонари
живутъ?!.. Гм-м... мы не патріархи какіе нибудь...
обыкновенно звонари... что-жь насъ смотрѣть? Зво-
нари, извѣстно, живутъ какъ всѣ люди...
— Но вы говорите, что васъ тутъ девяносто шесть
человѣкъ?
— Положимъ! что-жь изъ этого? Позвольте спро-
сить, что-жь тутъ любопытнаго?
— Очень любопытно!
— Нѣтъ ничего любопытнаго! Я вижу, это съ ва-
шей стороны насмѣшка!
— Какая же насмѣшка?
— 189 —
— Насмѣшка! больше ничего! Потому смотрѣть,
какъ живутъ звонари — это значитъ насмѣхаться надъ
нами!
— Вовсе нѣтъ!
— Ей-Богу, насмѣшка!
— Послушайте! я вамъ заплачу... что будетъ
стоить...
— Вы не изъ Кокоревской ли гостиницы?
— Нѣтъ, изъ Московской.
— Я вижу, вы изъ Кокоревскихъ номеровъ, тамъ
все научаютъ проѣзжихъ смѣяться надъ нами...
— Почему-жь вы думаете, что смѣяться!
— Будьте покойны...
— Я съ удовольствіемъ готовъ взглянуть на лю-
бую Фабрику...
— Здѣсь не Фабрика... позвольте замѣтить...
— Или какъ солдаты живутъ...
— Ну, да позвольте, спорить нечего!—перебилъ
другой звонарь: — пойдемте я вамъ покажу, какъ мы
живемъ! Вы сколько дадите?
— Гривенникъ.
— Эко вы! покрайней мѣрѣ полтинникъ.
— Помилуйте! За что же?
— Какъ за что? За посмотрѣніе...
— Что-жь я буду смотрѣть?
— Звонарей...
— То-есть какъ они живутъ.
- 190 —
— Ну, да!
— Такъ что-жь?
— Какъ что? ихъ девяносто шесть человѣкъ...
- Ну?..
— Такъ, значитъ, любопытно... потому они всѣ
живутъ вмѣстѣ...
— Что-жь тутъ любопытнаго?
— А то, что это Ноевъ ковчегъ! вы увидите тутъ
цѣлыя семейства.
— Въ такомъ случаѣ, я плачу вамъ полтинникъ.
— Теперь отошло! — сказалъ дворникъ своей
женѣ: — пойдемъ! а то въ головѣ чортъ знаетъ что
было, понеслось... все какіе-то звонари.,. Пора домой.
— Вотъ видишь? — сказала супруга: — у тебя, и
то закружилась голова... а я бы тамъ на колокольнѣ
и жизнь кончила...
При закатѣ солнца дворникъ съ своей супругой
ѣхалъ вонъ изъ Москвы, крестясь и говоря:
у — Слава Богу!... удостоились видѣть!., забылъ я,
сколько вѣситъ Медвѣдь... да сколько человѣкъ языкъ
раскачиваютъ... ничего! совру — не бѣда!., скажу,
'двѣсти человѣкъ становятся... а впрочемъ, лгать
грѣхъ!., надо говорить по божьи, сорокъ али пять-
десятъ человѣкъ, а не двѣсти!.. Ну, что Кузьма?—
— 191 —
обратился къ своему кучеру: — понравилась ли тебѣ
Москва?
— Какъ не пондравиться... Боже мой!..
— Каковъ городокъ?
— Городокъ ничего!., мое почтенье!..
— Есть ли еще въ мірѣ такой городокъ?
— Нѣту... нигдѣ...
— И я, братъ, такъ думаю, что не скоро найдешь
такой... теперь возьми насчетъ благочестія! что ни
шагъ, то церковь!., а какъ зазвонятъ! страсть!..
— Оглушатъ!..
— То-то и любо, значитъ,—чтобы не дремали, а
шли въ церковь... чтобъ не походили на скотовъ...
одни скоты не знаютъ церкви божіей! имъ все равно.
-
-


ДЕРЕВЕНСКІЙ ТЕАТРЪ.
Успенскій.
13

ДЕРЕВЕНСКІЙ ТЕАТРЪ.
Въ имѣніи землевладѣльца Бирюкова заведенъ стро-
гій порядокъ; сады и лѣса окопаны глубокими кана-
вами; на пограничныхъ межахъ и близъ такъ назы-
ваемыхъ живыхъ урочищъ стоятъ столбы съ надписью:
«строго воспрещается ловить рыбу, купаться, стрѣлять,
а также пускать скотъ... » Рабочіе по звонку отправ-
ляются на работу и садятся за столъ. Каждая лошадь
получаетъ извѣстную порцію съ вѣсу. Караульнымъ
даны трещетки, свистки и хорошія дубины. Съ зака-
томъ солнца изъ сарая выпускается десятка два меде-
лянскихъ собакъ, которыя на разстояніи версты чуять
икры посторонняго человѣка. Господская контора съ
утра до ночи занята письмоводствомъ и отправкою
рапортовъ, донесеній, просьбъ и объявленій. Всѣ эти
дѣловыя бумаги пишутся такъ:
13*
— 196 —
Рапортъ за № 1235.
«Препровождая вашему высокоблагородію вязанку
сучьевъ, наломанныхъ неизвѣстнымъ человѣкомъ въ
карнауховской лощинѣ, контора имѣетъ честь извѣс-
тить, что съ ея стороны приняты строжайшія мѣры
для отысканія преступника. Подозрѣніе падаетъ на
крестьянина деревни Оборвышей Егора Савельева,
возвратившагося означеннаго числа домой неизвѣстно
откуда поздно вечеромъ; въ это время господскія со-
баки громко заливались, устремляясь всей стаей—въ
вышеозначенную лощину, въ которой и найдена вя-
занка сучьевъ».
Объявленіе за № ..
«Сегодпишняго числа въ глухую полночь разрази-
лась страшная буря, раскрывшая у многихъ крестьянъ
дома, а въ барскомъ саду повредившая нѣсколько
яблонь, при чемъ садовникъ видѣлъ изъ своего ша-
лаша два огненныхъ столба на небѣ».
Рапортъ за № ..
«Ьоня 20 дня рано утромъ на господскомъ яро-
вомъ хлѣбѣ поймана крестьянская лошадь и загнана
въ сарай для поступленія съ ней по закону. Но въ
ночь на 21 іюня означенная лошадь внезапно издохла.
— 197 —
Не смотря на это, контора отправила ее кт> мировому
судьѣ, вмѣстѣ съ хозяиномъ, которому она принад-
лежала».
Если къ Бирюкову пріѣзжалъ гость, что случалось
рѣдко, то прежде нежели отпустить его лошадямъ кор-
му, контора писала барину: «по случаю пріѣзда госпо-
дина Зацѣпляева на парѣ собственныхъ лошадей, кон-
тора проситъ ваше высокоблагородіе сдѣлать милости-*'
вое распоряженіе о выдачѣ полпуда сѣна и полмѣры
овса».
Подобныхъ дѣлъ набиралось такъ много, что ба-
ринъ не успѣвалъ подписывать рѣшенія во-время, и
резолюція насчетъ- корму лошадей пріѣхавшаго гостя
дѣлалась черезъ недѣлю, когда гость давнымъ давно
былъ дома и ругалъ Бирюкова анаѳемой, скрягой и пр.
Въ одинъ зимній вечеръ Бирюковъ сидѣлъ за чай-
нымъ столомъ съ сельскимъ старшиной а ближнимъ
сосѣдомъ, бесѣдуя съ ними о «новыхъ временахъ».
Очевидно, бесѣда не могла быть веселою тѣмъ болѣе,
что въ трубѣ пронзительно гудѣлъ вѣтеръ, а на улицѣ
на разные голоса завывали собаки.
— Не понимаю, отчего это у насъ не учатъ, какъ
слѣдуетъ, прихожанъ? говорилъ баринъ, подливая въ
свой стаканъ рому:—вездѣ идетъ такое воровство, та-
кая распущенность, что остается бросить имѣніе и
бѣжать куда глаза глядятъ. Вотъ только того и ждешь,
что придутъ къ тебѣ въ домъ, оберутъ всего и пу-
— 198 —
стятъ въ чемъ мать родила. Третьяго дня у меня
украли пудовъ пять сѣна; у помѣщика Зап.іетаева
двухъ лошадей свели; у Стѣляева изъ погреба ута-
щили горшокъ масла и ковригу хлѣба... Вѣдь это
значитъ послѣднія времена пришли! Точно живешь
гдѣ нибудь въ Туркестанѣ, а не въ благоустроенномъ
государствѣ. А все отчего? Оттого, что мужикъ сталъ
такой же баринъ: ударить его не смѣй, ругать тоже...
Вотъ онъ и знать’ничего не хочетъ... Воля пришла!..
— Конечно, все это отъ невѣжества, замѣтилъ
сосѣдъ, разглаживая свою длинную бороду.
— Такъ я и говорю, подхватилъ баринъ:—что на-
родъ этотъ надобно учить, почаще говорить ему про-
повѣди.
— Въ запрошлую седьмипу... началъ было сосѣдъ.
— Позвольте! Да вѣдь какъ учить надо? Чему
учить? Его надо учить уважать чужую собственность...
Привести ему разительные примѣры, что воровать ни
подъ какимъ видомъ не должно:., вотъ что! вѣдь
мошенничество дошло до того, что одинъ въ Петер-
бургѣ писатель сочинилъ для театра пьесу, гдѣ всю
Россію называетъ воромъ... да! вотъ до чего дошло!
Этотъ писатель говоритъ: русскій человѣкъ на одно
только способенъ: воровать, красть—больше ничего!
Совершенно вѣрно! Конечно, о дворянахъ нельзя этого
сказать; но всѣ другія сословія — поголовные воры,
особенно крестьяне... Я, признаться, самъ сочинилъ
— 199 -
недавно пьеску, только народную, для мужиковъ—
доказываю, что чужая собственность священна... Мнѣ
хотѣлось дать эту пьесу въ каретномъ сараѣ: собрать
мужиковъ и разыграть ее передъ ними...
— А вѣдь мысль хорошая! сказалъ сосѣдъ:—бо-
гатая мысль! Главное, тутъ можно доказать наглядно,
что воровство порокъ! вотъ что дорого!
— Это чтожь такое? спросилъ вдругъ старшина,
съ недоумѣніемъ поглядывая на барина.
— Это видишь ли театръ, то-есть зрѣлище...
Тутъ, напримѣръ, ты увидишь настоящаго вора...
— Настоящаго?
— Да! все вживѣ представится... воръ ли, раз-
бойникъ ли... какъ на самомъ дѣлѣ...
— Понимаю! сказалъ старшина: — стало быть,
теперь поймаютъ вора и что же—наказывать будутъ?
— Видишь, тутъ актеръ вмѣсто вора...
Старшина задумался.
— Да онъ этого не понимаетъ, сказалъ баринъ:—
это не его ума дѣло! Развѣ онъ видалъ когда нибудь
театръ? А вотъ, какъ посмотритъ, тогда и пойметъ,
что значитъ воровство...
— Да-съ! мысль, признаюсь, глубокая! \Л
— Позвольте! да что же иначе остается дѣлать?
Бить нынче никого нельзя, а объ образованіи народа
никто не думаетъ. Судиться съ воромъ у мироваго
судьи нѣтъ никакой возможности: вопервыхъ, съ вора
— 200 —
взятки-гладки, онъ голъ, какъ соколъ; а вовторыхъ,
только понапрасну потеряешь время на судебные про-
цессы... Одно остается: вразумлять этотъ народъ, и
мы первые обязаны объ этомъ думать. Пастырь ду-
ховный долженъ вліять на мужиковъ посредствомъ про-
повѣдей, старшина посредствомъ внушеній и строгаго
надзора за порядкомъ. Я, какъ помѣщикъ, лишенъ
всего: въ прежнее время я зналъ бы, что дѣлать...
А теперь... теперь... по неволѣ придется (конечно,
отъ нечего дѣлать) думать о народномъ театрѣ, хотя
я не знаю, осуществится ли мой планъ...
Въ это время вошла барыня и, поздоровавшись съ
сидѣвшими, сѣла за столъ.
— Вы о театрѣ говорили? спросила она, наливая
себѣ чаю.
— Такъ точно, сударыня. Я одобряю это намѣ-
реніе.
— А я Павлу Карпычу не совѣтую затѣвать пу-.
стяковъ. Ну, скажите, пожалуста, развѣ мужикъ
пойдетъ въ театръ?
— Отчего же? спросилъ баринъ: — да вотъ стар-
шина можетъ имъ приказать, ну, водки имъ купить,
какъ нибудь завлечь...
— А расходы-то? Ты этого не считаешь?
— Какіе расходы? возразилъ баринъ.
— Разумѣется!.. Надо заказать декораціи, приго-
товить костюмы...
— 201 —
— Что ты говоришь, мой другъ? можетъ ли тутъ
идти рѣчь о декораціяхъ? Вѣдь это народный театръ...
повѣсилъ какую нибудь шкуру — вотъ*, тебѣ и деко-
рація.
— Ну, а занавѣсъ?
— Неужели ты думаешь, что я буду заказывать
и занавѣсъ? Напротивъ: тутъ положительно ничего
ненадо! повѣсилъ, напримѣръ, веретье, вотъ тебѣ и
занавѣсъ. Опять дѣло въ сущности, а не въ обста-
новкѣ. ..
— Не знаю! объявила барыня, и задумалась.
— Прекрасно! Ну, что же теперь прикажешь дѣ-
лать что, я спрашиваю? Вотъ посмотри, доживемъ до
того, что заберутся въ нашъ домъ, ограбятъ и даже
убьютъ...
•— Помилуй Богъ! сказалъ старшина. Это вы,
Павелъ Карпычъ, напрасно сумляваетесь...
— Я о себѣ не думаю, продолжалъ баринъ: —
мнѣ жить остается не много... Я готовъ хоть завтра
предстать предъ престолъ Всевышняго... но... мнѣ
жалко дѣтей! Что съ ними-то будетъ? посудите сами.
Не бѣжать же имъ, въ самомъ дѣлѣ, изъ своего ро-
доваго имѣнія...
— Я, Павелъ Карпычъ, объявилъ старшина:—какъ
начальникъ, значитъ, буду изо всѣхъ силъ заботиться
объ образованіи мужиковъ. Соберу сходку и скажу:
дурачье вы! аль вы угорѣли! развѣ можно воров-
— 202 —
ствомъ займаться? Вотъ какое дѣло! Вы это остань-
тесь безъ сумленія. Вѣдь ужь я, какъ пойду учить,
такъ держись шапка! Я баловать не люблю! У меня
строго на счетъ воровства.
— Да! сказалъ помѣщикъ:—вы все такъ-то гово-
рите... а дѣла не дѣлаете... Сколько разъ я тебѣ,
старшина, приказывалъ: учи мужиковъ, ругай ихъ!
— Да вѣдь я и то учу! и то ругаю! передъ
истиннымъ Богомъ, стараюсь! Неужели-жь я не по-
нимаю своей обязанности? И то кажыденъ кричишь
имъ: а сиволапые!.. чтобъ вамъ пусто было! развѣ,
молъ, смѣете таскать барское сѣно? развѣ оно для
васъ накладено! необразованные скоты! » Мы, говорятъ,
дай Богъ провалиться, не трогали... Какъ есть, ни-
чего не подѣлаешь съ этимъ народомъ.
Старшина развелъ руками.
— Меня одно утѣшаетъ, замѣтилъ помѣщикъ:—это
ваше усердіе, ^рѣшимость дѣйствовать на народъ...
Итакъ, я надѣюсь, что вы по мѣрѣ вашихъ силъ...
— Помилуйте... то есть, себя не пожалѣемъ.
— Не извольте сумлѣваться, добавилъ старшина.
Баринъ пріободрился и повеселѣлъ...
— Такъ, какъ же вы находите мою мысль?
— Мысль ничего! Конечно, затрудненіе будетъ
на счетъ актеровъ.
— Актеровъ я найду! Вотъ у меня, напримѣръ,
— 203
земскій: малый расторопный; вашего сына приглашу...
Онъ вора сыграетъ...
— Это ему ни почемъ! Онъ театральную-то часть
понимаетъ... Только роль вора ему не давайте...
всепокорнѣйше васъ прошу... потому соблазнъ...
— Ну, хорошо. Я ему дамъ роль гнома...
Только ему придется поучиться ходить на ходу-
ляхъ ..
— Чтожь? это можно! Позвольте спросить: стало
быть, вы уже сочинили пьесу?
— Она почти готова! придется нѣкоторыя мѣста
распространить, усилить монологи, закончить харак-
теры. Положимъ, если и не придется ее сыграть
здѣсь, я все-таки отправлю ее въ газету «Вѣсть».
Тамъ съ удовольствіемъ отпечатаютъ. И я, шутя, на-
палъ на эту мысль. Сижу разъ и думаю: чѣмъ бы
уничтожить воровство? Устроить машину такую въ
родѣ капкана — неловко: пожалуй, воръ ногу сло-
маетъ, тогда отвѣчай за него! Наказывать розгами
нельзя... штрафы безполезны... Одно.средство остается:
образованіе... Но вѣдь народныхъ школъ у насъ нѣтъ...
Какъ-то однажды пробѣгаю газету, смотрю, тамъ,
говорится о народныхъ театрахъ... я и схватился за
эту мысль... Да въ одинъ вечеръ и обдумалъ планъ
пьесы... А развѣ прочитать вамъ мое произведеніе?
— Сдѣлайте одолженіе... это очень любопытно..,
— 204 —
— Послѣднее дѣйствіе ты уже кончилъ? спросила
барыня.
— Давно! даже эпилогъ прибавилъ...
— Такъ прочти...
— Въ самомъ дѣлѣ! пусть и старшина послушаетъ!
вѣдь онъ не имѣетъ никакого понятія о театрѣ... Эй!
Василій! крикнулъ баринъ лакею:—зажги въ кабинетѣ
лампу... Вы, господа, не требуйте многаго отъ моего
сочиненія... Во-первыхъ, я пишу въ первый разъ,
признаться, вынужденный къ тому обстоятельствами;
во-вторыхъ, пьеса только набросана вчернѣ... Но,
что пи говори, а театры для народа необходимы: они
могли бы, какъ справедливо замѣчаютъ газеты, замѣ-
нить кабаки и уничтожить пьянство. Разумѣется, надо
давать пьесы поучительныя, съ назиданіемъ, что, де-
скать, воровать не слѣдуетъ, надо уважать старшихъ,
повиноваться начальникамъ...
— Пожалуйте, господа! поднимаясь, объявилъ по-
мѣщикъ:—старшина! иди и ты! Меня интересуетъ твое
мнѣніе, потому пьеса назначается для мужиковъ.
— Намъ не пригоже, конфузливо замѣтилъ стар-
шина, поглаживая свою бороду.
— Ничего! иди! сказала помѣщица: — про воровъ
послушать тебѣ необходимо...
Старшина загромыхалъ сапогами...
Пришедши въ кабинетъ, онъ помолился образамъ
и сказалъ:
— 205 —
— Еще здравствуйте!
— Садись... бери стулъ!
— Предупреждаю васъ, господа, началъ помѣщикъ:
сочиненіе мое только набросано, и я лишь познакомлю
васъ съ планомъ, съ скелетомъ будущей драмы, ко-
торая назначается для мужиковъ. Я не литераторъ,
ие владѣю искусно перомъ,—тѣмъ не менѣе строго
и неуклонно держусь правды и принциповъ собствен-
ности. Вы увидите, что я хорошо знакомъ съ бытомъ,
для котораго назначается сочиненіе: это по моему
самое главное.—Наконецъ, повторяю, что берусь за
перо, единственно вынужденный къ тому обстоятель-
ствами:—мнѣ жаль дѣтей своихъ...
— Не подать ли тебѣ воды? спросила жена.
— Хорошо! Итакъ приступимъ къ чтенію.
Баринъ надѣлъ очки и началъ:
ВОРЪ.
ДРАМА ВЪ ТРЕХЪ ДѢЙСТВІЯХЪ СЪ ЭПИЛОГОМЪ.
Дѣйствующія лица: Акимъ, Матрена, странница,
гномъ, писарь и др.
КАРТИНА ПЕРВАЯ.
Ночь. Внутренность крестьянской, избы. Слабо мер-
цаетъ лучина. Слышится вой вѣтра.
Акимъ (съ палатей). Чтожъ, ужипать-то будемъ?
Матрена. Какой тамъ ужинъ? печку не топили.
— 206 —
Гложи вонъ хлѣбъ... Да скоро и хлѣба-то не бу-
детъ...
Странница (съ печи). А все по нашимъ грѣхамъ...
старшихъ не почитаемъ, начальства ослушаемся...
Матрена. Извѣстно... ('А.киму^. Что ты лежишь
какъ пень? Аль не видишь сколько снѣгу въ избу
навалило? Скоро померзнемъ всѣ!..
Акимъ. Чтожъ теперь дѣлать?
Матрена. Аль не знаешь? Ступай, добывай дровъ!
Акимъ. Гдѣ я ихъ добуду?
Матрена. Вѣстимо, въ барскомъ лѣсу... опричи
гдѣ же! у барина лѣсу много!
Акимъ (злобно). Не даромъ говорится: баба тотъ
же сатана: ишь вѣдь что задумала? воровать господскій
лѣсъ! ТьФу! окаянная! Чѣмъ бы мужа отвесть отъ
грѣха, а она вонъ что!
Матрена. Ну и лежи когда такъ! вонъ у ребя-
тенокъ одежды нѣтъ: посинѣли какъ галчата... да и
всѣ померзнемъ, должно быть!
Странница. А все сами виноваты... Есть пѣсня
такая, нищая братія поетъ: «мы божьяго читанья не
слыхали, заутреню просыпали, лѣность насъ одо-
лѣла...» вотъ какое дѣло!
Матрена. Охъ! Это все правду ты говоришь,
божья странница... Какъ же теперь быть-то? Вѣдь
ужь такъ пришло плохо, просто дѣваться некуда:
изба раскрыта, скотина съ голоду померла (плачетъ).
— 207 —
Странница. Терпѣть надо, милая моя!..
Матрена. Господи! морозъ какой! (закутывается
въ веретье).
. Странница. Морозъ оттого, что скоро придутъ
Спиридоны повороты... а вотъ наступитъ весна, тогда
тепло будетъ: прилетятъ разныя птицы изъ-за синя
моря... разцвѣтутъцвѣты разные... (помолчавъ). Ишь,
у васъ и изба-то не конопачена: снѣгъ на печку
летитъ...
Матрена. Погибли мы, окаянные!
Акимъ (сердито). Будетъ вамъ молоть околесную-
то, спали-бы!
Мэтрена. Развѣ заснешь на этакомъ холодѣ?...
('Лучина гаснетъ. Женщины засыпаютъ, Акимъ
слезаетъ съ палашей и ищетъ топоръ).
Акимъ (одинъ, въ темнотѣ). Что теперь дѣлать?
(стоитъ неподвижно среди избы). Неужели воровать?
Господи, подкрѣпи меня! развѣ можно чужое добро
трогать? Ну, а если поймаютъ? что тогда? какими
глазами я буду смотрѣть па добрыхъ людей? Ска-
жутъ: Акимъ воръ! а тамъ посадятъ въ сибирку!
(задумывается). Странница правду говоритъ: терпи!
да вѣдь уже терпѣлъ довольно! (Воетъ вѣтеръ, Акимъ
дрожитъ.) Эхъ, какой холодъ! Неужели и завтра
также будетъ?.. Нѣтъ! силъ моихъ не хватаетъ! вѣдь
люди воруютъ же... (беретъ топоръ). Эхъ! Была не
— 208 —
была!.. (Задумывается). Что я дѣлаю? куда иду?
^врагъ-то какъ тянетъ!., (уходитъ.)
КАРТИНА ВТОРАЯ.
Поле. Въ глубокомъ оврагѣ идетъ Акимъ по на-
правленію къ барскому лѣсу.
Акимъ. Что я задумалъ надъ своей головой? а?
хорошо ли это? на погибель свою иду! (Останавли-
вается въ ужасѣ.) Что я вижу?.. (Является гномъ,
ростомъ до небесъ).
Гномъ. Куда идешь, безумецъ? Какъ ты смѣешь
покушаться на барскій лѣсъ? Заблудшая овца! Свинья
ты этакая!., развѣ для тебя растилъ, лелѣялъ баринъ
этотъ лѣсъ? Неужели ты думаешь, что твое преступ-
леніе пройдетъ для тебя безнаказаннымъ? Вспомни:
нѣтъ тайпы, которая бы не открылась! Ты жалуешься
на бѣдность, на холодъ... Прекрасно! Но развѣ ты
не знаешь, что дѣлать въ такомъ случаѣ? Необуз-
данный дуракъ! воръ! отвѣчай: куда идешь? (Акимъ
падаетъ въ безчувственности). Опомнись, неблагодар-
ный! Не вамъ ли дали волю, новый судъ, личную .
свободу.воззвали изъ ничтожества и сдѣлали граж-
данами... Сволочь!!! Помни: воровство тебѣ даромъ
не .пройдетъ! Помни! Помни... обо мнѣ!.. (Скры-
вается. Мятель. Вдали воютъ волки).
Акимъ (приходя въ себя). Гдѣ я? Что со мной?
— 209 —
Какой-то богатырь приходилъ, запретилъ мнѣ идти
въ барскій лѣсъ! Что это значитъ? Какъ бы со мной
чего не случилось... Сердце такъ и бьется, какъ
будто чуетъ что-то недоброе!... (Слышно вдали
пѣніе пѣтуха. На востокѣ медленно разливается
свѣтъ ) Однако заря! Если воровать такъ воровать
скорѣе... а то будетъ поздно... Но что если опять
встрѣтится богатырь? Нѣтъ, это была нечистая сила,
тьФу!.. (Крестится)... Она въ полночь является...
иду!.. (Опять пѣніе пѣтуха и ожесточенный ревъ
волковъ). Какъ-бы волки не съѣли? У нихъ теперь
свадьба... Ахъ, тяжко мнѣ... чувствую, что погибну...
(Поетъ).
Ты-ы-ы взойде-е-е-ешь, м-о-о-о-я заря я-я.
Взгляну въ ли-ицо-о-о твое-е-е,
По-о-слѣ-ѣдня-я заря-я..
(громко} На-а-астало время мое (волки подхватываютъ}...
О Боже! тяжко на пыткѣ умирать!., (поетъ вспоминая сына}.
Оста-а а-ался птенчикъ... Ванюша...
(Рѣшительно) Нѣтъ! лучше погибну, нежели вер-
нусь къ семьѣ безъ дровъ (держа передъ собою сѣ-
киру, уходитъ).
КАРТИНА ТРЕТЬЯ.
(Густой барскій лѣсъ).
Акимъ. Какая глушь и тишина... лишь воронъ
пролетитъ, да вьюга прошумитъ... Какъ бы кара-
Успенскій.	14
— 210 —
ульный не услыхалъ?., (прислушивается). Кажись,
никого нѣтъ (рубитъ)... крѣпкое дерево! вышла бы
знатная грядка или сошка! Что я дѣлаю... Хорошо
ли это? Безумецъ, ты раскаеваешься, а все-таки ру-
бишь чужой лѣсъ... не безсовѣстная ли ты свинья!
Ты вѣдь знаешь, что это деревцо годится твоему ба-
рину. Ну, вдругъ понадобится ему сошка или грядка,
онъ скажетъ:—гдѣ это тутъ дубокъ росъ? Куда онъ
дѣвался? Опомнись, невѣжа! Неужели на тебѣ креста
нѣтъ? у твоего барина тоже есть семейство, которому
ѣсть, пить надо... вѣдь господамъ отъ васъ воровъ
житья нѣтъ! грабители! скоты!., (дерево падаетъ)
Свалилъ! и самъ не знаю что со мной дѣлается. Со-
вѣсть говоритъ: «не руби!» а руки такъ и ходятъ,
такъ и ходятъ... кажись, весь лѣсъ—вырубилъ-бы...
а это что? Все зависть наша! вонъ хорошъ стоитъ
орѣшникъ ('подходитъ къ другому дереву). Опомнись
же, наконецъ!., (въ изступленіи). Господи! что со
мной?., (съ вѣтвей дуба спускаются косматыя руки
руки гі поднимаютъ мужика за волосы)...
Лѣшій. Ха-ха-ха!...
Хоръ вѣдьмъ.
Во слободкѣ за рѣкой
Ждутъ Акимушку домой...
Онъ лѣсъ барскій воровалъ
Да вдругъ безъ вѣсти пропалъ...
— 211 —
эпилогъ.
Поле. Матрена и Агафья—стоятъ на дорогѣ.
Агафья. Что мы слышали: твой мужъ пропалъ.
Матрена. И то, родимая! цѣлую недѣлю искали
его... А потомъ нашли въ лѣсу!., замерзъ... г
Агафья. Вѣдь онъ барскій лѣсъ воровалъ?
Матрена. Правда твоя! Извѣстно, Богъ нака-
залъ. .. осталась я теперь съ малыми ребятишками—
и незнаю куда голову преклонить...
Агафья. Сами виноваты, Матренушка! (Подъѣз-
жаетъ писарь}.
Писарь (Матренѣ}, Ты жена Акима?
Матрена. Я, батюшка!
Писарь. Тебя требуютъ въ волостное къ до-
просу...
Матрена (Агафьѣ). Ну, Агэфья, прощай! Скажи
всѣмъ своимъ, чтобы другу не другу заказали воро-
вать барскій лѣсъ... Чужое добро въ прокъ нейдетъ! у
(Ѣдетъ съ пгісаремъ. Небо темнѣетъ. Завываетъ
вьюга}.
Голосъ свыше. Безчувственные!
— Ну, какъ вы находите? спросилъ Бирюковъ
слушателей.
14*
— 212 —
— Превосходно! на театрѣ будетъ страсть что
такое!
— Я нарочно такъ писалъ... Ну, а ты, старшина,
что скажешь?
— Занятная исторія. Что значитъ воровать барскій
лѣсъ!..
— Еще я задумываю написать водевиль въ одномъ
дѣйствіи, подъ заглавіемъ: «.Лошеводыъ... Это пойдетъ
вмѣсто дивертисмена. Чтожъ дѣлать, господа... надо
же какъ нибудь уничтожать воровство.
Наконецъ гости распрощались съ хозяиномъ, по-
желавъ ему счастливаго успѣха.
КНЯЖЕСКАЯ СОБАКА.


КНЯЖЕСКАЯ СОБАКА.
Передъ сельской околицей стоялъ тарантасъ, за-
пряженный тройкой почтовыхъ лошадей. Князь Пу-
стельгинъ, пробывъ въ своемъ родовомъ имѣніи не
болѣе двухъ недѣль, отправлялся въ Петербургъ и
отдавалъ послѣднія приказанія управляющему, стояв-
шему подлѣ экипажа съ открытой головой. Дѣло про-
исходило осенью. По небу неслись дождевыя облака;
съ сосѣднихъ березъ падали желтые листья и вихремъ
мчались по дорогѣ.
— Такъ, пожалуста, Никита Прохоровичъ, неме-
длите высылкой денегъ. Адресъ вы знаете: въ Пе-
тербургъ, въ Большую Морскую... да берегите моего
сетера: въ Петербургѣ онъ все время былъ нездо-
ровъ, у него была чума.
— Что-же, ваше сіятельство, на свободѣ ихъ
имѣть прикажите?
— Разумѣется. Этихъ собакъ привязывать нельзя.
— Теперь, ваше сіятельство, пошли все строгости:
- 216 —
велятъ безпремѣнно собакъ привязывать; конечно, въ
деревняхъ это почти не исполняется...
— Да вѣдь сетера совершенно безопасны: они
никого не кусаютъ...
— Понимаю... значитъ, благородныя собаки.
— И при этомъ дорогія. Я за своего заплатилъ
двѣсти рублей.
— Боже мой!., а кормить ихъ чѣмъ прикажете?
— Онъ все ѣстъ. Не стѣсняйтесь... Такъ, пожа-
луста, берегите его...
— Помилуйте, ваше сіятельство! Ночей не' буду
спать...
- — Ну, прощайте!
Экипажъ тронулся. Управляющій смотрѣлъ ему въ
слѣдъ до тѣхъ поръ, пока онъ не скрылся. «Слава
Богу! проводили!» перекрестившись, сказалъ онъ, и
отправился домой.
Вечеромъ въ домѣ управляющаго собрались гости.
— Поздравляемъ, Никита Прохорычъ, съ радостью:
съ отъѣздомъ князя...
— Благодарю васъ, господа!.. Хвала Всевышнему...
какъ гора съ плечъ свалилась...
— Что же всѣмъ остался доволенъ князь?
— Разумѣется... еще бы! вѣдь я у него не первый
годъ живу.,, изъ послѣднихъ силъ стараюсь...
— II собачку свою оставилъ въ деревнѣ?..
— Поосторожнѣй, господа, пожалуста: собака до-
— 217 —
рогэя... бѣда! Эй! Алешка! позови ко мнѣ сейчасъ
сельскаго старосту!
— Какой породы она?
— Чистой аглицкой. Называется Монбланъ.
Явился староста.
— Вотъ какое дѣло, сказалъ прикащикъ: — князь
оставилъ здѣсь собаку, которая, изволишь видѣть,
стоитъ двѣсти рублей; такъ ты скажи мужикамъ,
чтобы они какъ нибудь не огрѣли цѣпомъ или ду-
биной... Ты объяви на сходкѣ, что кто убьетъ или
изувѣчитъ княжескую собаку,—тотъ отдастъ двѣсти
рублей... Понимаешь?..
— Стало быть, она будетъ у васъ не на привязи?
— Не на привязи.
Это не ладно, Никита Прохорычъ.
— Ладно ли, нѣтъ ли, это дѣло князя... намъ съ
тобой объ этомъ не судить...
— А если она будетъ бросаться на людей?
— Этого она не сдѣлаетъ—потому собака ученая.
— А не будетъ кусаться, за чтожъ ее бить?
— Да такъ: здорово живешь!.. Ты все-таки объяви
на сходкѣ, что собака, молъ, дорогая... Ступай.
Однажды сельскій причетникъ сидѣлъ на порогѣ
своей хижины и распѣвалъ тропари; вдругъ княжескій
— 218 —
сетеръ внесся въ сѣни и опрокинулъ двухъ мало-
лѣтнихъ дѣтей, закричавшихъ на все горло.
— Ничего, ничего, ребятки! началъ уговаривать
родитель своихъ младенцевъ;—не плачьте! это собака
умная...
— Жена! дай господскому псу кусокъ хлѣба.
— На барскомъ дворѣ хлѣбъ вольный! крикнула
хозяйка.
— Мы должны угождать и псу барскому, понеже
персть есмы... Дѣти, поосторожнѣй съ собакой...
долго ли до грѣха? Охъ! посѣтилъ насъ Господь гнѣ-
вомъ своимъ... песъ — стоитъ двѣсти цѣлковыхъ.
Спустя минуту хозяйка закричала:
— Батюшки родимые! да чтожь это такое будетъ?
отъ княжеской собаки смерть приходитъ: сейчасъ за-
грызла двухъ нашихъ гусей. Что теперь дѣлать! Святые
угодники?
— Надо сперва доподлинно узнать: дѣйствительно
ли загрызла? возразилъ причетникъ.
— Да я своими глазами видѣла, какъ у гусей от-
летѣли головы...
— А можетъ быть, онѣ отлетѣли отъ другихъ
причинъ. Не надо произносить судъ легкомысленный
надъ господскимъ псомъ... ибо, оскорбляя”пса, оскор-
бишь князя!.. Со тщаніемъ и любомудріемъ подобаетъ
разобрать дѣло... Дѣти! дайте мнѣ палку! я пойду
на мѣсто событія.
— 219 —
Причетникъ въ сопровожденіи всего семейства от-
правился надворъ и, увидавъ пухъ и перья, сказалъ:
— О страшное зрѣлище!
— Что намъ теперь дѣлать! говорила хозяйка,
утирая слезы.
— Жено! укроти въ себѣ духъ буесловія!..
— Дуракъ .набитый!, закричала жена: ступай скорѣй
къ прикащику, скажи ему, что житья нѣтъ отъ его
собаки! мы люди бѣдные... насъ никто не пожалѣетъ...
Причетникъ отправился къ управляющему.
— Не прогнѣвайтесь, Никита Прохорычъ .. ко-
нечно, все Промыслъ... его святая воля надъ нами...
Я насчетъ собаки пришелъ.
— Что такое?
— Извольте выслушать. Сижу я ныньче у своей
кущи и разсуждаю о суетѣ мірской. Только вдругъ
удостоиваетъ насъ своимъ посѣщеніемъ ваша собачка...
Конечно, мы, съ своей стороны, встрѣтили ихъ съ
благорасположеніемъ и подобающимъ смиреніемъ...
Жена моя вдругъ воздвигнула гласъ: «его сіятельства
собачка благоволила скушать у насъ пару гусей». Я
отвѣчаю: чтожъ? во здравіе! И размышляю: не можетъ
быть, чтобы благородный и мудрый несъ взалкалъ и
яко вепрь устремился на птицъ. Говорю: «его сія-
— 220 —
тельства собака образованная, она знаетъ наше по-
ложеніе, ..»
— Чтожь ты со мной хочешь судиться, что ли?
спросилъ управляющій.
— Помилуйте... Смѣю-ли я объ этомъ думать?..
— Я, братъ, на это вотъ что тебѣ скажу: мнѣ
стоитъ только написать про тебя князю два слова и
тебя лишатъ мѣста... Онъ знакомъ со всѣмъ вашимъ
начальствомъ... Такъ ты не больно важничай! Ве-
ликое дѣло—собака загрызла двухъ гусей... Впро-
чемъ, я наведу справки: если все это правда, я тебѣ
дамъ возъ мякины и концы въ воду!..
— И премного буду благодаренъ... Счастливо оста-
ваться...
Въ одинъ зимній день по селу разнеслась вѣсть,
что княжеская собака взбѣсилась. Управляющій сна-
рядилъ по этому дѣлу слѣдствіе, которое обнаружило,
что собака укусила двухъ крестьянскихъ малъчиковъ,
бабу и сама куда-то скрылась. Къ управляющему
явились крестьяне.	1
— Никита Прохорычъ! ты, чай слышалъ, что твоя
собака-то надѣлала? ' ,
— Слышалъ.
— Вѣдь она взбѣсилась... Ее надо убить!..
— А отвѣчать за нее кто будетъ? Вѣдь вамъ
— 221 —
было объявлено, что князь заплатилъ за нее двѣсти
рублей?
— Да чтожь, такъ на нее, стало быть, и смот-
рѣть? Человѣкъ, къ примѣру, дороже собаки...
— Это я хорошо знаю. Сегодня же я напишу
князю письмо... какъ онъ рѣшитъ? Но опять-таки
я пе знаю: точно ли она взбѣсилась? Послѣ судись
съ княземъ-то... ты будешь показывать, что ребенка
укусила, а онъ скажетъ — подай двѣсти цѣлковыхъ
за собакѵ .. Развѣ вы что нибудь понимаете?..
— Вотъ дѣла-то! подумаешь! простонали мужики...
— А тѣхъ, кого собака укусила,' я буду лечить
на княжескій счетъ...
— Знамо, надо лечить... а то мы будемъ жало-
ваться... вотъ-что? Ты, небось, законъ знаешь...
— Все жаловаться? Эхъ, дура неповитая! жало-
ваться! да что ты этимъ сдѣлаешь? Ты знаешь, кто
у ' насъ мировой судья-то? Баронъ Кагаловъ! вѣдь
онъ сродни князю-то... Ты думаешь, новый судъ при-
шелъ, такъ и кончено: и князья ни почемъ!
— Да вѣдь мы къ слову, Никита Прохорычъ, го-
воримъ... тйъ-то!
— Къ слову! князь—сила! Ему предводитель
пріятель, губернаторъ... да всѣ знатныя лица—друзья
ему...
— Это точно... Ты бы хоть, по крайностп, велѣлъ
привязать собаку-то,покедова отъклязя письмо придетъ...
— 222 —
— Я свое дѣло знаю: за ней ужь посланы люди...
Ты не учи меня...
— Кто тебя смѣетъ учить? Вотъ насчетъ лекар-
ства... Нѣтъ ли у тебя мази какой...
— Сегодня вечеромъ отпущу арники...
Вскорѣ пріѣхали дворовые люди съ извѣстіемъ, что
собаки нигдѣ пе могли найти. Между тѣмъ управ-
ляющій послалъ письмо князю о случившемся событіи.
На другой день собака появилась въ селѣ и снова
сдѣлала нападеніе на людей. Толпа мужиковъ вер-
хомъ на лошадяхъ пріѣхала къ управляющему.
— Никита Прохорычъ! какъ хочешь, а мы собра-
лись бить твою собаку...
— Это дѣло ваше! Я вамъ все сказалъ, что нужно.
Ступайте съ Богомъ...
— Да чтожь, на нее смотрѣть? Она все село пе-
рекусаетъ... Поѣдемъ!
— Трогай!
— Бѣшеную собаку законъ велитъ бить...
- Мужики съ кольями, вилами, граблями двинулись
на непріятеля, котораго настигли въ лѣсу. Собака, съ
пѣной у рта, мутными глазами смотрѣла на мужи-
ковъ, неподвижно стоя среди дороги.
— 223 —
— Ребята! бей!
— Андрюха! чего смотришь?
— Вишь, съ лошади ее не достанешь! Надо бы
ружье!..
— Вилами-то хорошенько!
— Черти! подъѣзжай къ пей ближе...
— Подъѣзжай ты!
— Однако ты уменъ! Небось, съ меня будутъ
взыскивать двѣсти цѣлковыхъ-то?
— Да вѣдь она бѣшеная!
— А, можетъ, нѣтъ!
— Развѣ не видишь: хвостъ повѣсила?
— Ну-ко ты, Егоръ! у тебя оглобля!
— Что-жь, что оглобля! Пешто я богаче васъ
всѣхъ?
— Она еще лошадь укуситъ!
— Бей, говорятъ!
— Начинай!
— А деньги-то кто будетъ платить?
— Ахъ, дураки! подъѣзжай, небось!..
— Чортъ съ ней совсѣмъ!
Собака двинулась съ мѣста и тихонько начала при-
ближаться къ мужикамъ. Всѣ бросились назадъ, къ
селу... Вскорѣ собака неслась за ними во весь духъ.
Все село пришло въ смятеніе.
— Эй, Арина! воротись домой!—Воротись, гово-
рятъ! собака бѣжитъ... Приберите мальченку-то...
— 221 —
Бѣги домой съ нимъ!—Ребята, прячьтесь!—Запи-
райте ворота!
Изъ домовъ, изъ сѣней глядѣли семейства и кри-
чали:
— Вонъ она!..—Смотрите, смотрите!—На бабу
кинулась! — Бѣгите! Спасайтесь! — Вонъ кого-то по-
валила .. — Ну!., сюда бѣжитъ...—Сюда! сюда!.. —
Петръ Иванычъ. Заряжайте ружье! — Гнѣвъ Божій!..
Сеттеръ, въ сопровожденіи сельскихъ собакъ, по-
воротилъ на рѣкуч обогнулъ мельницу, и, наконецъ,
скрылся за горой. Въ одной изъ крестьянскихъ избъ
собралась сходка. Тутъ былъ самъ старшина.-
— Вы что-жь это дѣлаете? кричалъ старшина на
мужиковъ:—почему не убили собаку?
— Какъ ее бить-то?..
— Давеча въ лѣсу чего смотрѣли на нее?
— Рука не налегаетъ. Петръ Абрамычъ, ей-Богу
право! Съ княземъ-то тогда судись... у него карманъ
' потолще нашего...
— По закону надо бить! дураки!..
— Вонъ управляющій говоритъ, кто ее убьетъ,
тотъ отдастъ двѣсти цѣлковыхъ... а гдѣ мы возьмемъ
столько денегъ?
— Слышите, ребята! Сейчасъ садитесь опять вер-
хами и ступайте бить собаку... Я вамъ приказываю...
— Петръ Абрамычъ! поѣзжай ты съ нами! намъ
охотнѣй съ тобой! ты начальство...
— 225 —
— Вотъ это такъ! Съ старшиной веселѣй! А то
кто ее знаетъ! отвѣчай послѣ...
— Я не поѣду. Мнѣ некогда, сказалъ старшина.
— Что-жь тебѣ дѣлать?
— Мнѣ вонъ надо распорядиться объ тѣхъ, ново
она укусила... имъ, небось, надо особливую избу
приготовить, потому они всѣ взбѣсятся... Слышите,
что-ль? Поѣзжайте сію минуту.
— Вамъ начальство приказываетъ... подхватилъ
староста.
— Ну, поѣзжай хоть ты, староста, съ нами...
— Это зачѣмъ?
— Бить собаку.
— Я начальство... Развѣ начальство пустяками
занимается?
— Вотъ что! объявилъ старшина:—ты, староста,
поѣзжай съ ними... ничего!., ты будешь распоря-
жаться, какъ и что! значитъ, орудовать...
— Да вели ему взять дубину!
— Зачѣмъ? спросилъ староста.
— Какъ зачѣмъ? помогать намъ!
— Ишь ты ловокъ! у старосты дубины не должно
быть... у него по закону должна быть тросточка...
— Я тебѣ, староста, приказываю! крикнулъ стар-
шина.
— Что-жь такое, что ты приказываешь! Ты при-
кажешь въ воду лѣзть и полѣзай для тебя?
Успенскій.	15
— 226 —
— А я говорю: поѣзжай! Я начальникъ твой.
— Я самъ начальникъ!
— Что? что? кричали мужики:—само начальсвто
сробѣло...
— Вотъ что значитъ княжеская собака...
— Да, малый! объ эфтомъ псу подумаешь...
— Начальство хочетъ насъ сперва сунуть въ про-
пасть... дескать, мірская шея толста...
— Черти! кабы вы знали законъ!
— Какой таковъ законъ!
— Такой, что начальство съ дубиной не ѣздитъ...
— А-а-а! вотъ что!
— Ну, что-жь ребята! Нечего тутъ разговаривать!
Надо расходиться: княжеская собака мудрена... Ее,
видно, не убьешь...
— Такъ я сейчасъ ѣду на васъ жаловаться къ
мировому, объявилъ старшина.
— Ступай! привези намъ отъ него указъ... да
чтобы онъ написалъ намъ, что отвѣчать за княже-
скую собаку мы не будемъ.
Черезъ мѣсяцъ управляющій писалъ князю:
«Ваше сіятельство! Я уже имѣлъ честь извѣстить
васъ, что разрѣшеніе вашего сіятельства — убить со-
баку было несвоевременно; такъ какъ она успѣла
искусать болѣе ста человѣкъ въ разныхъ деревняхъ.
— 227 —
Конечно, всему причиною мужики, которые не убили
ее во время, хотя они оправдываются тѣмъ, что боя-
лись отвѣтственности за оную собаку. Въ настоящее
время всѣ, кого она укусила, перебѣсились и, по
приказанію начальства, заперты въ отдѣльныхъ избахъ,
въ которыхъ происходитъ необыкновенный шумъ и
крикъ. Пробовали ихъ поить парнымъ молокомъ, но
безъ пользы: воды они всѣ боятся. Вчерашній день
трое бѣшеныхъ умерли... Собаку вашу, по приказа-
нію вашего сіятельства, удавили и она теперь виситъ
въ кирпичномъ сараѣ... Съ меня взыскало начальство
три рубля штрафу, что я не привязывалъ собаку—и
больше ничего! Лѣсокъ вашъ торгуютъ и даютъ только
500 рублей. На сихъ дняхъ буду имѣть честь вы-
слать вашему сіятельству сто рублей за вырученную
рожь... Въ имѣніи все обстоитъ благополучно...»
Прочитавъ это письмо, князь Пустельгинъ отпра-
вился къ Дюссо, гдѣ встрѣтилъ своего пріятеля граФа
Шалопаева, которому объявилъ:
— Вег§е! іта§іпег! моего сетера уже нѣтъ на
свѣтѣ...
— Какъ? неужели?
• — Да! Онъ взбѣсился и его удавили...
— Жаль! Славная собака...
— Какая, чортъ, славная!., избалована совсѣмъ...
Однако ты что станешь ѣсть?
— Я себѣ заказалъ кіегіеі а Іа шіппіе...
15*
— 228 —
— Гарсонъ! а мнѣ Тгпііез де (ІаІсЬіпа... подай
вина: ІоЬапівЬег^ѳг СаЬіпеі.
— .Гарсонъ! сЬатр;і"пе Сііциоі!..
Пустельгинъ и Шелопаевъ принялись за ѣду, какъ
два хорошихъ жеребца...
ЗАОЧНЫЙ ЖЕНИХЪ.

ЗАОЧНЫЙ ЖЕНИХЪ.
Губернскій секретарь Зацѣпинъ только что возвра-
тился домой съ кладбища, гдѣ съ своими пріятелями
осматривалъ памятники, разсуждалъ о томъ блажен-
номъ времени, когда всѣ секретари будутъ вкупѣ
предстоятъ не только съ совѣтниками, но даже съ
губернаторами, и на память списалъ слѣдующіе стихи:
Сей дымящійся фитиль
Недавно ярко онъ свѣтилъ...
Вдругъ нечаянно погасъ,—
Такъ придетъ и смертный часъ.
Приказавъ женѣ ставить самоваръ, секретарь по-
вѣсилъ сюртукъ на гвоздикъ, легъ на диванъ и при-
нялся вникать въ смыслъ эпитэфіи, какъ вдругъ въ
комнату вошелъ ФилосоФЪ-басъ и торжественно объ-
явилъ:
— Поздравьте, Ермолай Ивановичъ! Я женюсь. >ѵ.
— Какъ такъ? На комъ? поднимаясь съ дивана,
спросилъ чиновникъ.
— 232 —
— Вотъ и билетъ... извольте посмотрѣть...
— Да скажи, на комъ?
х/ — Прочтите... на дочери соборнаго пономаря го-
рода Затрещинска.
— А невѣсту-то какже? не видалъ?
— Не видалъ!—махнулъ рукой басъ:—на счастье
мужикъ рѣпу сѣялъ!.. Что-жь дѣлать? Ждалъ, ждалъ,
вы сами изволите видѣть, положеніе было стѣсненное!
Хозяинъ при помощи очковъ просмотрѣлъ билетъ
и, покачивая головой, проговорилъ:
— Признаюсь! какже это тебя угораздило? раз-
скажи пожалуста.
— Да некогда, Ермолай Ивановичъ: — вѣдь я сей-
часъ долженъ ѣхать въ городъ Затрещинскъ съ своей
нареченной тещей... она меня ждетъ на постояломъ
дворѣ. Я забѣжалъ сюда взять сюртукъ, да сапожныя
щетки.
— Когда же свадьба?
, / — Въ слѣдующее воскресенье. Теща-то хвалить
невѣсту... ну да мнѣ какую нибудь, хоть мало-то
мальски... Я боюсь еще, какъ бы невѣста-то не за-
пировала.
— На какомъ основаніи? спросилъ секретарь.
— Какъ на какомъ? А это-то что? проводя ла-
донью по лицу, сказалъ басъ: — терку-то эту какъ
увидитъ, такъ и ахнетъ. Скажетъ: у тебя на физіо-
— 233 —
мордіи черти горохъ молотили, а ты лѣзешь же-
виться?..
— Мало ли рябыхъ на свѣтѣ! Какъ бы то ни было—
пировать ей теперь нечего: билетъ на женитьбу вы-
данъ!
— Ну, прощайте, Ермолай Ивановичъ. За квар-
тиру ужь я съ вами послѣ сочтусь...
— Ну, много ты жилъ! безъ году недѣлю! А ты
не унывай; потому невѣста должна принять въ со-
ображеніе твой голосъ... вѣдь этимъ не шутятъ! ,
Прощай!
Чиновникъ снова легъ на диванъ, а его жена по-
несла въ сѣни самоваръ.
Между гѣмъ, въ Горшечной улицѣ, у постоялаго
двора, сидѣла теща баса, разговаривая съ дворничи-
хой о Промыслѣ, который все устраиваетъ къ лучшему.
Лошадь уже была запряжена, о чемъ извѣстилъ по-
номариху парень въ синей рубахѣ, мазавшій дегтемъ
свои сапоги среди воротъ.
— Вѣдь теперь, матушка моя, мѣста-то наши
скоро будутъ не наслѣдствепныя, говорила понома-
риха:—слышно, того и гляди, придетъ указъ, чтобы
ни подъ какимъ предлогомъ не смѣли сдавать мѣста
дочерямъ. Такъ я и поторопилась. Ну, теперь, слава
Богу, отыскала молодца! И что значитъ Провидѣніе:
иду я по консисторскому двору, а этотъ женихъ-то
и вотъ онъ! Сейчасъ спрашиваетъ:—зачѣмъ вы изво-
— 234 —
лили ходить къ начальству? Я говорю:—жениха про-
сила; велѣно пріискать — да поскорѣе. Женихъ-то и
говорить:—вамъ въ соборъ нуженъ басъ... Я са-
мый и есть басъ! Не угодно ли согласиться, со мною?
Тутъ я поняла, что самъ Промыслъ обо мнѣ хлопо-
четъ, сейчасъ и по рукамъ.
— Степенный женихъ-то? глядя куда-то въ сто-
рону, спросила дворничиха.
— Кажется, степенный... опять первое дѣло —
басъ... второе—философъ.., Ужь, конечно, на суслѣ
пиво не угадываютъ.
— Стало быть, онъ, не глядя невѣсты?
— Не глядя!..
— Гмм... И дворничиха пристально поглядѣла на
пономариху.
— Да что-жь? дочь моя, дай Богъ всякому право-
славному, собой пригожая... въ строгости воспиты-
валась...
— Чтой-то женихъ твой замѣшкался...
— Ничего! придетъ. Ужь теперь дѣло кончено?
Вы не повѣрите, какая забота съ дочерьми... всѣ
говорятъ, надо самой ѣхать, а на чемъ ѣхать? развѣ
городскіе пономари держатъ лошадей? Ужь спасибо,
огородникъ изъ села Ворожей, отъ насъ версты три,
далъ лошадку... А! ну вотъ, кажется, и онъ... же-
нихъ... слава Богу...
— 235 —
— Ну, что вы готовы? спросилъ(басъ:—ваше имя
отчество, кажется, Марѳа Тихоновна?
— Анна ТроФимовна... А васъ, батюшка, какъ
зовутъ, позвольте узнать.
— Дндронъ Петровъ. Что же лошадка-то не за-
пряжена еще?
— Нѣтъ, ужь совсѣмъ готова.
— Такъ я ее сейчасъ выдвину.
Философъ подтянулъ лошади поводъ такъ, что
морда ея очутилась выше дуги, сѣлъ въ телегу и
подъѣхалъ къ своей тещѣ.
— Прощайте, хозяюшка...
— Желаю вамъ въ добромъ, здоровьѣ сыграть
свадьбу, пожелала дворничиха.
— Благодарю васъ! отвѣтилъ философъ, и поѣхалъ
за какими-то обозами, которымъ не предвидѣлось
и конца.
По тротуару шли разряженныя купчихи съ зонти-
ками, мѣщанинъ на спинѣ тащилъ шкуру, поднявъ
за собой тучу пыли; мужикъ, съ колокольчикомъ въ
рукахъ, просилъ на построеніе храма; неслась изъ
бани цѣлая вереница семинаристовъ, которые, увидавъ
Философа, остановились какъ вкопанные и долго ука-
зывали на него пальцами.
— Не безпокою ли я васъ, Марѳа Тихоновна?
— Анна ТроФимовна, батюшка. Я васъ не безпо-
кою ли?
— 236 —
— Помилуйте... я человѣкъ молодой; я какъ ни-
будь доѣду... вотъ ваше дѣло пожилое...
Передъ часовней близъ собора, путники помоли-
лись Богу, забрали калачей и поѣхали далѣе, направ-
ляясь къ заставѣ.
— Много верстъ до вашего города?
— Тринадцать.
— Эге! такъ- мы пріѣдемъ еще засвѣтло? Скажите
пожалуста, Анна Трофимовна, приходъ у васъ хорошъ?
— Приходъ не очень богатый. Но доходы време-
немъ выпадаютъ славные: однажды проѣзжалъ чрезъ
нашъ городъ какой-то дальній иниралъ, такъ служилъ
у насъ въ соборѣ молебенъ... моему-то покойнику,
царство ему небесное, досталось три гривенника —
вотъ какъ! только ужь давно это дѣло было... Вотъ
тоже, полкъ когда стоитъ, бываютъ доходы.
— А полкъ иногда стоитъ?
— Стоитъ, можно сказать, часто: этимъ хорошо!..
И прихожане ваши любятъ хорошій, къ при-
мѣру, басъ?
— Какъ же! очень любятъ. Вотъ у моего покой-
ника ужь трясся голосъ-то... такъ едва-едва...
— Ау меня хорошій басъ, Анна Трофимовна,
похвалился женихъ, и стегнулъ лошадь:—этакій басъ,
что на рѣдкость! вѣрите ли? соборнаго архіерейскаго
заглушаю! Только нотъ не знаю.
— 237 —
— Ну, это слава Богу! прихожане наши любятъ
громкій голосъ...
Старушка вдругъ глубоко вздохнула, что заставило
жениха припомнить горькое положеніе вдрвы, и онъ
съ участіемъ спросилъ ее:
— Чѣмъ былъ боленъ вашъ мужъ?
— Да ужь старъ сталъ... Изъ бани подъ Троицу
пришелъ и легъ на кровать, да съ тѣхъ поръ и не
вставалъ.
Старушка долго молчала, по временамъ утирая на
глазахъ слезы. Видно было, что горе ея было слиш-
комъ сильно и едва ли не увеличивалось отъ того, что
она везла къ себѣ въ домъ неизвѣстнаго человѣка, ко-
торый заберетъ себѣ всю власть, ей самой—хозяйкѣ—
отведетъ уголъ и сдѣлаетъ ее своей работницей; притомъ
же, согласившись съ этимъ басомъ, она взяла отвѣт-
ственность за судьбу своей дочери; но будетъ ли она
съ нимъ счастлива? не стала бы вѣкъ цѣлый пла-
каться на нее. Обуреваемая^ такими соображеніями,
старушка внутренно возносила горячія молитвы къ
небу.
— Вашу дочку зовутъ Катериной Митревной?
— Катериной, батюшка.
— Такъ хозяйки онѣ, вы говорите?
— Хозяйка. Въ страхѣ божьемъ воспитывалась.
— И что же? Собой онѣ, вы говорите, ничего?
— Ничего. Хороша.
— 238 —
— Росту онѣ высокаго?
— Небольшаго.
— Сколько имъ будетъ лѣтъ?
т— Лѣтъ семнадцать.
— Это прекрасно: онѣ, значитъ, совсѣмъ дѣти...
Собой брунетки, или блондинки?
— Что это такое? Я не понимаю.
— Волосы у нихъ русые?
— Нѣтъ, черные, батюшка. Зачѣмъ русые? Чер-
ные какъ смоль. Да это вамъ на что, милостивый го-
сударь? Вамъ не съ красотой жить, а съ добрымъ
человѣкомъ. Вотъ вы, будемъ говорить, хоть не кра-
сивы собой, лицо, напримѣръ, у васъ нечистое, а
какъ ежели у васъ добрая душа — такъ чего-жь отъ
Бога желать?
— Да!.. Это безъ сомнѣнія. Главное дѣло каче-
ства... благой мужъ вельми паче преукрашенъ добро-
дѣтелями... вѣкъ жить не поле перейти. Женихъ
стегнулъ лошадь.
— А я васъ хотѣла спросить, милостивый госу-
дарь... милостивый... теща заплакала: — не оставите
вы меня, бѣдную старуху?
— Ахъ помилуйте... Зачѣмъ же? вѣдь вы для насъ
будете та же мать. Всѣ мы будемъ жить вмѣстѣ,
слѣдовательно должны другъ друга любить.
— Да... именно любить... а ужь я, сама себя
— 239 —
не жалѣя, буду хлопотать на васъ. Ну я теперь вижу,
что вы добрый человѣкъ.
— Главное дѣло, въ семьѣ нуженъ порядокъ: каж-
дый своимъ дѣломъ занимайся... вотъ и кончено. Но
скажу словами апостола: а жена да боится...
— Да ужь она будетъ бояться... За это я вамъ
ручаюсь... она дѣвушка скромная.
— Мнѣ совсѣмъ не нужно, чтобы она меня боя-
лась какъ огня... боязнь здѣсь нужна разумная...
а наипаче любовь...
Дорога шла ровная; справа тянулись поля съ по-
спѣвавшей рожью, слѣва заливные луга и рѣчка; басъ
далъ понять своей тещѣ, что черезъ недѣлю пора
браться за серпы и косы, а насчетъ рѣчки и ея изги-
бовъ онъ сдѣлалъ остроумное замѣчаніе.
— Знаете, Анна ТроФимовна, на что похожа эта
рѣчка? Вы помните на картинахъ страшнаго суда ри-
суется змій? тамъ этотъ змій изгибается точно также,
только по немъ дѣлаются надписи: нечистота, похоть,
блудъ.
— Да, да, да! сказала пономариха: — а вѣдь и
то... какой вы умный!., не даромъ васъ учатъ въ
семинаріяхъ-то... Чудесно замѣтили.
Огородникъ села Ворожей, разсчитывая побывать на
свадьбѣ, запрягъ жениху съ тещей пару лошадей и
взялся доставить ихъ до мѣста: онъ подвязалъ лоша-
дямъ бубенцы и съ громомъ понесся въ городъ.

— 2І0 —
Было около девяти часовъ вечера. Невѣста, сидя
съ подругами въ своей спальнѣ, съ нетерпѣніемъ
ожидала возвращенія матери. Весь городъ зналъ, что
пономариха отправилась за женихомъ, и потому въ
спальню невѣсты ежеминутно просовывались съ улицы
головы гуляющихъ съ вопросомъ:
— Что, еще не пріѣзжала?
— Нѣтъ, не пріѣзжала.
— Дивное дѣло! что бы такое значило, какъ за-
мѣшкались.
— Небось робѣете, МанеФа Семеновна?
— Еще бы. Извѣстно робѣю, отвѣчала невѣста:
ну-ко уродъ какой нибудь пріѣдетъ?..
— Странное дѣло! еще бы! говорилъ пьяный за-
сѣдатель: развѣ женихомъ-то шутятъ? Ужь во вся—
/ комъ случаѣ надо жениха съ достоинствами; — вѣдь
для собора нельзя какого-то ни на есть... ледащаго...
Засѣдателя вполголоса спрашивала училищная смот-
рительша:
— Не пріѣзжала?
— Нѣтъ еще!
Смотрительшу спрашивала толпа чиновниковъ и
мѣщанъ:
— Ну, что?
— Нѣтъ, не пріѣзжала.
Даже пьяный надзиратель, возвращаясь отъ коман-
дира полка, спросилъ, подошедши къ толпѣ:
— 241 —
— Что значитъ это сборище?
— Скоро жениха привезутъ МанеФѣ Семеновнѣ.
— Прекрасно! по позвольте васъ наконецъ спро-
сить, что вы разумѣете подъ словомъ женихъ? Мо-
жете ли вы дать себѣ въ этомъ отчетъ? Неужели же
все мужья должны ворочать на своихъ женъ?..
Эти вопросы надзиратель задавалъ во всеуслышаніе
до тѣхъ поръ, пока не добрался до калитки своего
дома, гдѣ закричалъ:
— Эй, народы! ай оглохли?
Наконецъ загремѣли бубенцы, и народъ повалилъ въ
домъ пономарихи. Невѣста дрожащими руками начала
поправлять передъ зеркаломъ головной уборъ.
Когда телѣга съ женихомъ подъѣхала къ дому, то
передъ калиткой сдѣлалась такая давка, что ворота,
а за ними цѣлый заборъ грохнули на земь.
— Господа! Это неблагородно, говорилъ огород-
никъ, отвязывая лошадямъ поводья:—а еще называе-
тесь городскіе жители: у насъ въ деревняхъ не въ
примѣръ скромнѣе на счетъ этого.
— Ахъ! лица-то не видать...
— Проходите въ горницу...
— Кажись, росту средняго... плечисты...
— Должно быть, красавчикъ...
— Ванька! что ты озорничаешь?—Маша! не отставай!
Заслышавъ суматоху передъ домомъ невѣсты, со
всѣхъ концовъ города повалилъ народъ. Многіе высу-
Успенскій.	16
— 242 —
нулись въ однѣхъ рубахахъ изъ оконъ и, прислуши-
ваясь къ шуму, говорили:
— Странное дѣло... зарева не видать, а народъ
бѣжитъ... и набата не слышно...
— Долго ли такъ-то сгорѣть? говорили жены,
дрожа всѣмъ тѣломъ. И не успѣешь выскочить.
— Чего это начальство смотритъ?
— Павелъ Петровичъ! да выди посмотри: гдѣ это
занялось!
— Зачѣмъ выходить? вѣдь зарево сейчасъ было бы
замѣтно на церквахъ; потому онѣ освѣтились бы какъ
днемъ; вѣдь церкви-то вотъ онѣ! стоятъ въ темнотѣ...
По улицѣ бѣжала старуха и кричала:
— Православные! гдѣ, гдѣ это? Скажите!..
— Неизвѣстно, бабушка...
Женихъ сидѣлъ въ переднемъ углу и, какъ пой-
манный волкъ, глядѣлъ на обступившій его народъ.
Нѣкоторые забрались на печку и оттуда разглядывали
жениха. Невѣста въ своей спальнѣ, заливаясь слезами,
говорила пономарихѣ:
— Не пойду я за него! я вамъ сказала! дѣлайте
со мною что хотите...
— Дура! Объ этомъ надо было думать прежде; а
теперь поздно; билетъ выданъ, значитъ, все кончено.
— Пусть выданъ! Я въ монастырь уйду. Видно,
для своей дочери хуже не могли пріискать жениха?
какая вы мать!
— 243 —
— Развѣ я знаю твой скусъ... мое дѣло старое:
какъ потраФить? Всѣ говорятъ—для собора требуется
басъ! Да тебѣ не съ красотой жить, а съ добрымъ
человѣкомъ...
— Батюшки! уродъ какой! говорила, народъ.
— Господа! уйдите отсюда... что-жь это такое?
твердила хозяйка: —надо жениха потчивать, а какъ
потчивать? пролѣзть нельзя.
— Господа! это неблагородно! говорилъ огородникъ,
упираясь плечомъ въ народъ: —что-жь это будетъ?
Подайтесь!
На столѣ очутился графинчикъ водки и пирогъ.
Огородникъ сѣлъ рядомъ съ женихомъ и завелъ съ
нимъ рѣчь о капустѣ. Женихъ, обрадованный тѣмъ,
что огородникъ вывелъ его изъ осаднаго положенія,
сообщилъ ему съ своей стороны самыя подробныя
вѣдѣнія не только о капустѣ, но и обо всѣхъ оого-
родныхъ растеніяхъ.
Откуда-то взялись два дьячка, поглаживая свои
лысины, раскланялись на всѣ стороны и сѣли за
столъ.
— Къ намъ пожаловали? спросили они жениха.
— Да-съ! отвѣчалъ женихъ такимъ басомъ, что
причетники переглянулись...
— Однако вы съ голоскомъ...
— Конечно... не могу хвалиться...
— Ой, ой, ой... ну ужь... передъ истиннымъ
16»
— Ыі —
Богомъ! Слыхалъ я много басовъ, но такихъ, какъ
вашъ, признаюсь, слышу можетъ быть въ первый,
разъ и въ послѣдній.
Хозяйка попотчивала гостей водкой. Причетники
поднялись, и одинъ изъ нихъ объявилъ:
— Такъ какъ дѣло у васъ начинается доброе и,
къ примѣру, съ Божьяго благословенія, то не худо
бы было начать намъ торжество сіе духовною пѣснью.
Всѣ запѣли: «кто тебя...»
— Боже мой! что-жь это за голосъ! твердили
причетники, закусывая пирогомъ:—ну, истинно кожу
снимаете, не лесть вамъ говорю, милостивый госу-
дарь, а сущую правду: и снимаете вы кожу вотъ
прямо съ затылка, дай Богъ умереть!
— Посмотри, какъ хвалятъ жениха-то, говорила
хозяйка невѣстѣ: — ты поди послушай, что говорятъ
умные-то люди...
— Въ самомъ дѣлѣ, подтвердилъ невѣстѣ одинъ
изъ гостей: — вѣдь вы озолотѣете, МанеФа Семеновна,
за этакимъ мужемъ.
Невѣста наконецъ согласилась подавать чай жениху.
Добрые люди говорили ей: «ничего, матушка, стер-
пится — слюбится».
Дня черезъ два сыграна была свадьба. Что за жизнь
пошла у новобрачной четы — объ этомъ мы ничего
не можемъ сообщить читателю.
СЛѢДСТВІЕ.

СЛѢДСТВІЕ.
Въ одинъ зимній вечеръ, при оглушительномъ лаѣ
собакъ, къ завалившейся избѣ подъѣхалъ судебный
слѣдователь на парѣ обывательскихъ лошадей. Пока
хозяйка дома съ длинной хворостиной въ рукахъ бѣ-
гала за остервенившимися собаками съ угрожавшими
возгласами, а ея мужъ въ нагольномъ тулупѣ украд-
кой выглядывалъ изъ сѣней, слѣдователя встрѣчалъ
мѣстный старшина такимъ извѣстіемъ:
— Вашему высокоблагородію отвели квартиру у
отца дьякона; а доктору и становому у батюшки.
— Это для мепя рѣшительно все равно, сказалъ
слѣдователь и торопливо устремился въ свою квар-
тиру, освѣщенную единственной сальной свѣчкой, на-
горѣвшей до того, что портреты духовныхъ лицъ и
военные герои, висѣвшіе на стѣнахъ, казались какъ
живыми, шевелясь въ волнообразной борьбѣ свѣта съ
тьмою. Между прочимъ слѣдователь, при входѣ въ
избу, немало былъ изумленъ пискомъ и грохотомъ
— 248 —
крысъ, бросившихся по щелямъ, лишь только хлоп-
нула дверь.
Пока готовился самоваръ, гость завязалъ разговоръ
съ хозяиномъ, стоявшимъ у самой двери и повиди-
мому готовившимся исчезнуть съ быстротою молніи;
однако первый осмѣлился начать рѣчь слѣдующимъ
замѣчаніемъ:
— Холодненько сегодня. При этомъ онъ запахнулся,
осторожно вздохнулъ и посмотрѣлъ на потолокъ.
— Ваша правда; холодъ изрядный...
— Не прикажете ли ваше одѣяніе развѣсить на
печкѣ... мы сегодня нарочно топили для вашего прі-
ѣзда... такъ ежели что посушить... оно за ночь-то
провянетъ за первый сортъ!
— Прикажите изъ калошъ снѣгъ выбить... давеча
мы сбились съ дороги... Я слѣзъ, да и увязъ въ
снѣгу чуть не по колѣна.
— Очень хорошо!
Хозяинъ отворилъ дверь и крикнулъ:—Эй! Алешка!
Явился въ одной рубашкѣ, босикомъ, мальчикъ
лѣтъ двѣнадцати.
— Бери калоши, осторожно вытряси снѣгъ... да
того... поставь ихъ посушить на печку... понимаешь?
— Понимаю.
— Да чтобъ завтра до свѣту были вычищены.
Мальчикъ схватилъ калоши и опрометью бросился
воэдь, закричавъ: — самоваръ ушёлъ! самоваръ ушелъ!..
— 249 —
За этимъ возгласомъ послѣдовала бѣготня въ сѣняхъ
и женскіе крики: — скорѣй! ушелъ! ушелъ! давайте
крышку! гдѣ канФорка?
— Велико ваше семейство? спросилъ слѣдователь
хозяина, который глубоко вздохнулъ и отвѣчалъ:
— Какъ песокъ морской... Истинно, не лгу!..
Въ это время дѣвушка, лѣтъ 20, внесла огромный
самоваръ и, держа голову на бокъ, поставила его на
дубовый столъ.
Затѣмъ она скромно отошла къ стѣнѣ и начала
обдергивать свой Фартукъ.
— Чайникъ позвольте, сказалъ гость.
— Чайникъ! грозно крикнулъ хозяинъ.
Дѣвушка, исполнивъ требованіе, снова стала къ
стѣнѣ.
— Стаканы, или чашки позвольте, сказалъ слѣдо-
ватель.
— Стаканы! повторилъ хозяинъ.
Дѣвушка полѣзла въ шкэфъ, а хозяинъ шепотомъ
говорилъ ей:
— Экая ты! неужели сама не догадаешься?..
— Оставьте! безъ васъ знаю! въ свою очередь
прошептала дѣвица. Поставивъ стаканы на столъ, она
вышла.
— Прошу покорно чайку попить, предложилъ
гость.
— Чувствительно васъ благодарю, подходя къ
— 250 —
столу, сказалъ хозяинъ:—я, признаться, чай люблю;
но сахару весьма мало употребляю. По мнѣ его хоть
не будь.
— Водочки не угодно ли?
— Вотъ это пользительно,— особенно послѣ тру-
довъ... нынче цѣлый день молотили...
— Сейчасъ прикажете налить?
— Да! ужь передъ чармъ!.. оно какъ будто твер-
же... Будьте здоровы! это должно быть не простая?
— Бархатная! прямо съ завода...
— Я ужь чувствую...
— Не прикажете ли еще?
— Если милость ваша будетъ, позвольте.
Хозяинъ выпилъ вторично и видимо пріободрился.
Даже голосъ вдругъ сдѣлался громче, изъ нѣжнаго
тенора перешелъ въ густую октаву, отъ которой дро-
жали стекла. Расположеніе духа также измѣнилось:
отхлебнувъ глотокъ чаю, хозяинъ воскликнулъ:
— Скажу вамъ... люблю я отъ всей моей души
образованныхъ людей... Клянусь Господомъ Богомъ!
Подумаешь: сколько?.. Гмм... да нѣтъ! ужь лучше
не говорить!
— Не восторгайтесь образованными людьми, а вы
мнѣ лучше вотъ что скажите...
— Ахъ, нѣтъ! не говорите... Какъ это можно?..
— Я пріѣхалъ сюда, вы знаете, по дѣлу...
— 251 —
— Знаю, ваше высокоблагородіе: насчетъ мужика,
что удавился.
— Ну, да! вы знавали его?
— Помилуйте! нашъ гражданинъ, да не знать...
— Каковъ онъ былъ человѣкъ?
— То есть, который удавился-то?
	— Да! не можете ли вы мнѣ что нибудь сказать
объ немъ?
— Отличный былъ человѣкъ! вотъ вамъ Христосъ!
Конечно, ужь теперь Богъ ему судья; жалко, что по-
губилъ свою душу; только человѣкъ былъ степенный,
- работящій, и къ церкви прилеженъ.
— Вы никого не подозрѣваете въ его смерти?
— Никого-съ!.. Хозяинъ подумалъ и сказалъ:—
Да позвольте: кто согласится, къ примѣру будемъ го-
ворить... Ну, кто согласится удавить его? Что у него
есть? богатство что ли какое?
— А онъ бѣденъ былъ?
Хозяинъ на этотъ вопросъ такъ рѣшительно мах-
нулъ рукой, что едва не уронилъ стаканъ.
— Одно слово: голь была непокрытая... Всю жизнь
боролся съ бѣдностью... то домъ въ третьемъ году
сгорѣлъ, то лошади пали... а тутъ какъ пошли не-
урожаи. Эхъ! ваше высокоблагородіе! вѣдь человѣкъ
не камень... камень и тотъ отъ жару трескается...
— Позвольте васъ поблагодарить за то, что вы
мнѣ сообщили про покойника...
— 252 —
— Помилуйте? За что же?
— Нѣтъ, видите въ чемъ дѣло: человѣкъ вы,
какъ я вижу, откровенный, простой: каждое ваше слово
для меня дорого: теперь для меня все ясно... Не^
лучше ли однако намъ выпить, да подумать объ
ужинѣ?
— Прекрасно!
— За ваше здоровье! сказалъ гость.
— Объ ужинѣ вы не безпокойтесь: изготовимъ
все, что только вамъ будетъ угодно.
Хозяинъ выпилъ и отправился въ другую половину
своего дома. Вскорѣ онъ явился съ извѣстіемъ:
— Ваше высокоблагородіе! что будетъ угодно?
Яичницу съ ветчиной, или прикажете убить курицу?
Въ это время подъ окнами раздался колоколецъ и
въ избу вошли докторъ и становой.
— Вы вотъ гдѣ? закричалъ докторъ, снимая съ
себя шубу. А мы, батюшка, плутали, плутали съ
Антономъ Прохоровичемъ... насилу доѣхали!
— Вамъ, господа, отведена квартира въ домѣ свя-
щенника, сказалъ слѣдователь.—Впрочемъ, если угодно
кочуемъ всѣ здѣсь.
— Ничего! разберемся! сказалъ докторъ.—Аво^ъ
у васъ чай и водка — это кстати! Ну ужь буря под-
нялась! свѣту Божьяго невидно!
— Представьте! заговорилъ становой:—поѣхали мы
на деревню Круговертовку... оттуда надо держать на
— 253 —
Волчій верхъ... вѣдь вы знаете? Что-жь? какихъ ни-
будь версты три, небольше! Хорошо!., выѣхали мй,
ужь начало смеркаться: вдругъ кучеръ остановился:
что такое значитъ? Смотримъ: лошади стоятъ надъ
крутымъ обрывомъ...
— Это вы, вѣроятно, взяли ниже... тамъ дорога
сбивчивая, сказалъ хозяинъ...
— Ужь я знаю эти мѣста: ночью непремѣнно со-
бьешься../ особливо во время мятели... Ну, да что
толковать!" надо деребнуть хорошенько.
— Не наводили справки? спросилъ докторъ слѣ-
дователя.
— Когда же было наводить? Я самъ сейчасъ
только пріѣхалъ...
Въ избу вошелъ Фельдшеръ съ ящикомъ и порт-
Фелью...
— Иванъ! обратился къ нему докторъ: — завтра
чѣмъ свѣтъ будь готовъ... поточи скалпель, пилу...
однимъ словомъ, чтобы все было въ порядкѣ... На-ка
выпей съ морозу-то! Да отправляйся къ священнику.
Скажи, что мы сейчасъ придемъ, только выпьемъ йо
стакану чаю.
— Кто у васъ тутъ удавилъ мужика? спросилъ
хозяина становой.
— Почему же мы знаемъ, ваше благородіе?—Вѣдь
мы съ нимъ не въ одномъ домѣ жили.
— Надѣлалъ онъ намъ хлопотъ!..
— 251 —
— Сколько этихъ слѣдственныхъ дѣлъ! Ужасъ,
ужасъ! вотъ надо еще ѣхать въ деревню Мухортовку—
тамъ грабежъ какой-то случился...
— А вы слышали, какой тифъ свирѣпствуетъ въ
нашихъ краяхъ? сказалъ докторъ.
— Развѣ тифъ бываетъ зимою?
— Отчего же нѣтъ? Въ деревняхъ бываетъ. А ужь
о скорбутахъ, лихорадкахъ, водянкахъ и говорить не-
чего! Крестьянскія дѣти мрутъ, какъ мухи... Впро-
чемъ, что-жь? просторнѣй жить будетъ...
— Все дѣло рукъ Божіихъ, замѣтилъ хозяинъ.
— Разумѣется...
— Сказано: безъ воли Моей власъ главы не по-
гибнетъ...
Явилась работница священника и объявила:
— Батюшка васъ проситъ на чашку чаю.
— Ну, прощайте! Завтра пораньше вставайте, да
и за дѣло...
Становой и докторъ отправились въ свою квартиру.
Слѣдователю принесла хозяйская дочь ужинъ. Она,
какъ вкопанная, стала у двери вмѣстѣ съ своимъ ро-
дителемъ.
— Позвольте ложку, сказалъ гость.
— Ложку! подтвердилъ хозяинъ.
Дѣвушка отправилась въ другую половину и при-
несла деревянную ложку.
— Ножикъ и вилку одолжите...
— 255 —
— Ножикъ и вилку!
Исполнивъ требуемое, дѣвушка стала къ стѣнѣ.
— Соли! сказалъ слѣдователь.
— Неужели ты этого не понимаешь? прошепталъ
хозяинъ дочери.
— Что вы пристали? замѣтила дѣвушка: — пони-
маемъ тоже кое-что безъ васъ.
— Неугодно ли со мною поужинать? предложилъ
слѣдователь хозяину.
— Нѣтъ-съ, мы этого не потребляемъ... сегодня
постный день.
— Я и забылъ... извините.
— Мы соблюдаемъ уставъ...
Между тѣмъ въ трубѣ завывалъ вѣтеръ, а на по-
толкѣ неистово горланили кошки. Хозяинъ сказалъ
дочери:
— Дуняша! вели прогнать ихъ!
— Онѣ каждую ночь кричатъ, сказала дѣвушка:—
сюда повадился поповскій котъ...
Дѣвица вышла, и вскорѣ въ сѣняхъ раздался крикъ
народа, а на потолкѣ загремѣли полѣнья, камни и
ухваты...
— Ишь каторжныя! говорилъ хозяинъ, прислуши-
ваясь къ грохоту:—должно бы онѣ сидятъ подъ трубой.
Хозяинъ отворилъ дверь и крикнулъ:
— Влѣзьте кто нибудь на потолокъ, да стащите
ихъ оттуда...
— 256 —
— Агэфонъ! лѣзь!
— Возьми хорошее полѣно!
Чрезъ минуту на потолкѣ послышались шаги и
оттуда, какъ сквозь сито, посыпался мусоръ, причемъ
раздавались голоса.
— Волоки ихъ!
— Ахъ, черти!
Мало по малу тишина водворилась. Лишь время
отъ времени хлопали на улицѣ ставни, да вѣтеръ
шуршалъ соломенной крышей.
— А вѣдь дни стали прибывать, говорилъ хозяинъ:
теперь отчего стоятъ холода? Оттого, что солнце
поворотило на лѣто, а зима на морозъ. Да! вездѣ
премудрость Божія!.. Вотъ тоже толковали о назна-
ченіи намъ жалованья, а до сего времени ничего нѣтъ.
Однако прощайте! желаю вамъ покойной ночи, пріят-
наго сна. Хозяинъ удалился.
Слѣдователь задулъ свѣчку и легъ въ постель. Не
прошло пяти минутъ, какъ кошки снова начали кон-
цертъ; къ этому присоединился неугомонный пискъ и
бѣготня крысъ по комнатѣ, отчего въ разныхъ мѣ-
стахъ гремѣли бутылки, банки и тарелки. А между
тѣмъ вѣтеръ попрежнему вылъ въ трубѣ; отъ бури
изба даже скрипѣла, и слѣдователю казалось, что онъ
лежитъ въ каютѣ парохода, обуреваемаго морскими
волнами... Очарованіе было такъ сильно, что даже
— 257 —
лай собакъ подъ окномъ не въ силахъ былъ разубѣ-
дить его, что онъ не на морѣ.
Рано утромъ слѣдователь услыхалъ скрыпъ двери
въ сѣняхъ, женскіе голоса и ревъ скотины. На дворѣ
кричала пойманная курица. Слышно было, какъ толпа
народа сопровождала ее на улипу, гдѣ хлопнулъ то-
поръ, и крикъ птицы мгновенно прекратился. Съ двора
въ сѣни ломились свиньи, коровы и лошади. Борьба
людей съ животными сопровождалась хлопаньемъ па-
локъ и пр...
Слѣдователь наконецъ рѣшился встать и, вдругъ
увидѣвъ на своемъ одѣялѣ откуда-то налетѣвшую кучу
снѣга, сказалъ: «Ох-хо-хо!..» Вошедшій 'хозяинъ
объяснилъ гостю, предварительно поздравивъ его съ
добрымъ утромъ:
— Это нанесло изъ стѣны... Тамъ есть маленькая
щелка... мы, признаться, заложили ее пенькой! должно
быть, какъ нибудь вѣтромъ выдуло... И хозяинъ на-
чалъ искать пеньку.
— Скажите, пожалуста, спросилъ слѣдователь: —
что это у васъ за крикъ въ сѣняхъ?
— Да изволите видѣть:—скотина лѣзетъ со двора,
проситъ корму; а корму нѣтъ...
— Ее и угощаютъ палками?
— Что-жь дѣлать? хозяйство того требуетъ... И
доложу вамъ:—вѣрьте совѣсти! послѣднія времена
приходятъ!... то-есть такая безкормица вездѣ —
Успенскій.	17
— 258 —
Боже избавь! А что будетъ къ веснѣ? и подумать
страшно.
— Ничего! сказалъ слѣдователь: — потерпите.
— Само собою такъ! Куда-жь дѣваться-то? Да
ужь признаться, ваше высокоблагородіе, иногда и силъ
не хватаетъ, вотъ вамъ честной крестъ!.. И, полагаю
я, все это отъ того, что вѣры въ насъ мало... оску-
дѣла она въ сердцахъ нашихъ... д-да!.. Прежде люди
были благочестивѣй.
Вошелъ старшина съ цѣпью на груди, помолился
Богу и сказалъ:
— Съ добрымъ утромъ, ваше высокоблагородіе!
пожалуйте на слѣдствіе. Становой и докторъ ждутъ
васъ.
— Понятые собрались?
— Они въ волостномъ правленіи.
— Такъ прикажите имъ идти на мѣсто преступленія.
Часовъ въ девять утра гурьба начальства съ поня-
тыми двинулась къ завалившейся мужицкой избѣ, во-
кругъ которой вмѣсто двора стояли однѣ сохи и ле-
жали плетни. Въ раскрытыхъ сѣняхъ стояла едва жи-
вая корова, мутными глазами осматривая начальство.
Въ углу сѣней висѣлъ трупъ, надъ которымъ мирно
сидѣли голуби. Въ нетопленой избѣ на хорахъ лежали
два больные мальчика. Гостей встрѣтила оборванная
хозяйка съ удушливымъ кашлемъ.
Въ полдень слѣдствіе было окончено.
— А какъ вы думаете, говорилъ докторъ слѣдо-
вателю дорогой: — вѣдь вопросъ объ искусственной
пищѣ, поднятый нашими учеными, заслуживаетъ пол-
наго вниманія!...
— Я съ вами согласенъ. Особенно, если принять
въ соображеніе награды, которыя двигаютъ нашими
учеными,—вопросъ объ искусственной пищѣ долженъ
имѣть строго научный характеръ. Но я разумѣю на-
грады не матеріальныя, какъ,-напр., разнаго рода по-
вышенія, знаки отличія, а сознаніе своего успѣха и
побѣды надъ природой, т. е. награду нравственную...
Возьмите вы недавно рекомендованное открытіе упот-
реблять въ пищу конину, даже дохлую... Развѣ это
не завоеваніе науки? Правда, народъ нашъ гнушается
кониной... но вольно же ему церемониться? Извѣстно,
что русскій мужикъ одержимъ грубыми предразсуд-
ками и притомъ находится въ совершенномъ невѣдѣ-
ніи относительно того, сколько питательныхъ началъ,
сколько бѣлковины, Фибрина, фосфорныхъ и другихъ
необходимыхъ для организма солей пропадаетъ на-
прасно въ лошадиномъ мясѣ!
— Но если меня будетъ тошнить и рвать отъ кони-
ны,—неужели она послужитъ въ пользу моему орга-
низму?
— Надо пріучить себя! Всякій новый артикулъ
требуетъ упражненія. Вы посмотрите, какъ наши га-
зеты заботятся о введеніи этого новаго кушанья въ
— 260 —
употребленіе... Въ нихъ напечатаны по этому поводу
огромныя статьи, хотя, конечно, я не могу согла-
ситься съ предположеніемъ, чтобы сами редакціи за-
мѣняли на своемъ столѣ Гііеі (1е ЬоеиГ а Іа тосіе ма-
ханиной или йіеі сіе сйеѵаі... Да оно такъ и должно
быть: лошадина рекомендуется однимъ бѣднякамъ...
Вообще я не вижу причины, почему бы нашему
крестьянину не ѣсть по крайней мѣрѣ свѣжаго, ло-
шадинаго мяса? рѣзать живыхъ лошадей, какъ быковъ,
и ѣсть ихъ.
— Шутникъ вы! замѣтилъ докторъ:—ну что, если
въ самомъ дѣлѣ крестьянинъ зарѣжетъ свою един-
ственную трехногую клячу..,, что тогда съ нимъ бу-
детъ?
— А то, что онъ введетъ въ свой организмъ пи-
тательную пищу, а не мякину и лебеду...
— Ну, батюшка! Вы хотите ужь всѣхъ мужиковъ
нищими сдѣлать... какъ же они будутъ тогда обра-
батывать землю, какъ поѣдятъ послѣднихъ своихъ
клячъ!
— Это не мое дѣло. Я строго держусь науки!..
За меня цѣлая Фаланга нашихъ ученыхъ мужей!..
Путники въѣхали въ городъ.
ко н е ц ъ.