ЗЗС-1 (М&
ТРУДЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ИСТОРИЧЕСКОГО МУЗЕЯ ВЫПУСК ЧЕТВЕРТЫЙ ОТДЕЛ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЩИЙ
ОЧЕРКИ
ПО ИСТОРИИ ТОРГОВЛИ
И ПРОМЫШЛЕННОСТИ
В РОССИИ
В 17 И В НАЧАЛЕ 18 СТОЛЕТИЯ
МОСКВА

ТРУДЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ИСТОРИЧЕСКОГО МУЗЕЯ ВЫПУСК ЧЕТВЕРТЫЙ ОТДЕЛ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЩИЙ
0'95
ОЧЕРКИ
ПО ИСТОРИИ ТОРГОВЛИ И ПРОМЫШЛЕННОСТИ
В РОССИИ
В 17 И В НАЧАЛЕ 18 СТОЛЕТИЯ

МОСКВА
'9'Y
Печатается по постановлению Ученого Совета Государственного Исторического Музея. Ученый Секретарь Н. Д. Протасов.
ОТПЕЧАТАНО в типографии Нижполиграф, Н.-Новгород, Варварка, 32, в кол. 1000 экз. Главлит № А/14064. Зак. № 3801.
ПРЕДИСЛОВИЕ.
Каждое время выдвигает свои особые интересы. За последнее десятилетие в русской историографии С большим успехом разрабатываются вопросы, ранее остававшиеся в тени, а теперь выдвинутые на первый план в связи с событиями текущей действительности, в связи с обострившеюся в наши дни борьбою труда с капиталом. Мысль, занятая этою борьбою в настоящем, обнаруживает интерес к судьбам труда и капитала в прошлом, к истории того! и другого. Истории промышленности, торговли и рабочего класса в России посвящено за последнее время много работ, часть которых появилась в печати, а еще большая часть остается в рукописях и сообщается авторами лишь в виде докладов в заседаниях Исторического Института и Общества Истории и Древностей Российских к сведению немногих ученых, состоящих членами названных учреждений, оставаясь вне поля зрения более широкой публики, также интересующейся этими вопросами. Государственный Исторический Музей не остался чужд отмеченному направлению нашей историографии и держится этого направления, как в экспозиции памятников, так и в исторических разысканиях. В его Отделе Историческом Общем, занимающемся исследованиями по истории быта в целях более сознательной и научно-подготовлен-ной экспозиции вещественных памятников, вопросы истории быта, связанные с историей капитала и труда, с развитием торговли и промышленности, с социальными отношениями в прошлом, и, в частности, быт рабочего класса, стали на очередь. В Отделе накоплен богатейший материал по этим темам в виде докладов, читавшихся в заседаниях Отдела, к сожалению, за неимением средств для напечатания остающийся в рукописях. Лишь немногое из этого накопленного и все растущего запаса Музею удается выпускать в свет в печатном виде.
Таковы четыре работы, предлагаемые ученому вниманию в настоящем выпуске трудов Музея. Из них одна относится к истории торговли в XVII в. и три к истории фабрично-заводской промышленности в XVII — XVIII в.в. В статье «Привозные товары в Московском государстве во второй половине XVII в.» мы находим исследование по вопросу о том, какие товары и из каких стран были предметом ввоза в Московское государство и какое значение в русском быту XVII в. имели предметы иноземного происхождения. Статья эта вообще содержит ряд данных по истории московской внешней торговли в XVII в., а для Исторического Музея явилась немаловажным подспорьем при соображениях по
4
экспозиции проникавших в русский быт вещей чужеземного происхождения на устроенной Музеем выставке по истории быта XVII в. В трех статьях по истории фабрично-заводской промышленности, насаждение которой предпринималось московским правительством в целях сокращения привоза иностранных товаров, исследуются вопросы о том, когда и как появились впервые в России производства стеклянное, железоделательное и бумажное в фабрично-заводских формах.
Работу Н. А. Баклановой «Стеклянные заводы в Московском государстве XVII в.» следует отметить, кроме ее значения для истории русской заводской промышленности, еще по совпадению результатов исторических'архивных исследований с археологическими разысканиями. Н. А. Баклановой при поисках в архивном материале удалось определить местонахождение первого стеклянного завода в России, устроенного иностранцем Койетом. Соображения о месте завода, выведенные из архивных докумен-тов, были проверены и вполне подтверждены предпринятыми археологическими раскопками, давшими весьма ценный вещественный материал, иллюстрирующий производство этого первого стеклянного завода (1634— 1702 г.г.), теперь находящийся на выставке XVII в. в Музее.
И. В. Чекан, охарактеризовав железное производство в России в его кустарных формах до XVII в., дает разыскание о возникновении первых железных заводов, основанных иностранцами Ви-ниусом, Марселисом и Акемой, и следит за начальными шагами деятельности этих заводов. В статье находим яркое изображение заводских строений, данные о числе и составе рабочих, о составе заводской администрации, о заработной плате и о размерах производства. Статья Е. И. Заозерской имеет предметом историю одной из первых бумажных фабрик в России, основанной в 1705 г. иноземцем Барфусом на р. Яузе. В истории этой фабрики интересна смена порядков управления: фабрика то находится в казенном управлении, то отдается с торгов частным предпринимателям. По документам оказалось возможным дать изобразительную картину самой техники производства, что и сделано автором. Во всех трех статьях множество бытовых подробностей, извлеченных по большей части из архивных документов и в высшей степени интересных для Исторического Музея, как учреждения, занятого разработкой и изображением истории быта.
Акад. М. Богословский.
БАКЛАНОВА Н. А.
ПРИВОЗНЫЕ ТОВАРЫ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII ВЕКА.
Вопрос о том, какие предметы ввозились в Россию в XVII в., конечно, не нов. Перечни их известны в русской исторической литературе с давних пор. Посвящение отдельной работы их рассмотрению об’ясняется иной постановкой вопроса, более узкой и конкретной, желанием установить, какую роль играли предметы иностранного ввоза в жизни русского человека того времени. Отсюда — тот прием классификации, который может показаться странным на первый взгляд — рассмотрение их не по материалу, как делает, напр., Костомаров в своем «Очерке торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях», а по отдельным частям домашней обстановки, так как, в сущности, большая часть предметов ввоза предназначалась для нужд домашней обстановки. Предлагаемая классификация, как вообще всякая, является, конечно, искусственной. Не все предметы можно уложить в рамках домашней обстановки; значительное количество их шло, напр., на нужды армии: их приходится искусственно пристегивать сюда. Желающий узнать перечень предметов, привозившихся в Россию из-за границы, может познакомиться с ним из систематического и'зложения Костомарова; для того, кто захочет представить себе, как отражался, этот ввоз на внешней, материальной стороне жизни русского человека в XVII в., быть может, кое что даст представляемая работа.
Материалов для данной темы много и среди печатных источников, как напр., известия иностранцев, статейные списки посольств, росписи имущества различных лиц, наконец, акты, опубликованные в изданиях Археографической Экспедиции, Археографической Комиссии, Комиссии Печатания Государственных Грамот и Договоров и др. Архивные материалы по данному вопросу необ’ятны' и поэтому при пользовании ими пришлось сделать известное ограничение. Выбор остановился на второй половине XVII в., как на времени, по которому, во-первых, сохранился более полный подбор документов по сравнению с XVI и первой половиной XVII в., и поэтому возможен более точный учет привозных товаров и, во-вторых, в это время иностранное влияние более определилось. Архивные материалы черпались из дел б. Архива Иностранных Дел, Юстиции, Государственного Архива
6
и Оружейной палаты. Стремясь указать, как использовались иностранные товары в России, автор данной работы преследовал также и другую цель: изобразить, как они попадали туда, и поэтому- представляет описание портов и- главных торговых центров России XVII в. и бытовых условий производившейся в них торговли.
ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ РОССИИ В XVII ВЕКЕ.
1.	Архангельск.
Главное место по ввозу иностранных товаров в Россию в XVII веке занимал Архангельский порт. Большое неудобство его заключается в том, что он открыт для судов только шесть месяцев в году. Однако, в XVII в. при отсутствии более южных портов, он все же имел преимущества перед сухопутными дорогами, так как давал возможность вести непосредственные торговые сношения с различными европейскими странами вне зависимости от случайностей отношений России с пограничными с нею государствами: Швецией и Польшей. Поэтому Архангельск и был для XVII в., по словам Делагарди, «широкими воротами» в Европу г), через которые ввозились западно-европейские товары, приезжали ученые и мастера, проникала европейская культура. Вследствие этого естественно начать очерк внешней торговли России во вторую половину XVII в. с рассмотрения архангельской торговли.
Первоначальная история Архангельска слишком хорошо известна, чтобы на ней останавливаться. Основанный в 1584 году Архангельск к половине XVII в. (по данным переписной книги 1646 г.) заключал в себе 116 дворов, из которых 62 были посадские и 8 дворов иноземческих* 2 3). Через 30 слишком лет Архангельск увеличился более, чем в 1% раза: по переписной книге 1678 г. мы находим в нем уже 189 дворов, из них 119 посадских и 24 иноземческих 8). Мы видим, таким образом, что инозем-ческое население Архангельска со времени переписной книги 1646 г. возрасло в три раза.
Посмотрим теперь, что представлял собою самый город. Расположенный в шести часах пути от устья Северной Двины, Архангельск, по словам иностранца, видевшего его в 1701 г.4), тянулся узкой полосою (на % часа ходьбы поперек и на 3—4 ч.
9 Д. А. И.. III, 13.
2) Архив Иностранных Дел. По Архангельску, книга № 1.
3) Летопись занятий Археографической Комиссии, т. 8.
4) Корнелий де-Бруин. (Чт. О. И. Д. Р. 1872 г., № 1, стр. 24).
7
в длину) вдоль правого берега реки1). Судя по писцовой книге 1622 года, центральная часть Архангельска, именно то, что в XVII в. носило название «города», мало чем отличалась от обычных городов России. В центре находилась деревянная церковь, окруженная деревянными же казенными строениями. Все это было обнесено бревенчатою обмазанною глиною стеною в форме неправильного четырехугольника с башнями по углам и с тремя проезжими воротами. От одних из ворот к реке выходил тайник. За городовою стеною шла еще вторая стена — острога, также с башнями и воротами, а затем ров с надолбами. Берег реки, примыкавший к городу, во избежание осыпей был укреплен обрубом.
За городовыми стенами тесно лепились друг к другу деревянные домики посадского населения с высящимися над ними церковными главами. На их однообразном фоне выделялись два длинные двухэтажные деревянные здания гостиных дворов со 170 казенными амбарами, отдававшимися внаймы на время ярмарки приезжим торговым людям. Изображение этих гостиных дворов со стороны р. Северной Двины помещено у Олеария2); но оно так мелко и 'Сделано, повидимому, так схематично, что не представляет большого интереса. Кроме казенных помещений, на гостиных дворах находились частные амбары и сараи русских торговых людей и московских иноземцев. Далее были расположены дворы немецких гостей, а за ними на пригорке стояли таможня, две важни для взвешиванья товаров, баня и три кабака. Еще дальше, по направлению к устью помещались пустые в обычное время и открывавшиеся только при наступлении ярмарки1 лавки, харчевни, мастерские бочарников и сапожников. Позади города на болоте, простиравшемся за ним, стояли ветряные мельницы 3). Скученные деревянные постройки, обилие горючего материала на торговых складах (одну из самых крупных статей русского вывоза заграницу в XVII в. составляли смольчуг и пенька; на плане Архангельска конца XVII в. мы видим буквально каждое свободное место в городе набитым этими товарами 4)— все это вместе с наплывом населения во время ярмарки, бойкою жизнью, усилением пьянства было причиною очень частых пожаров в Архангельске. После особенно сильного пожара 1667 г., уничтожившего городовые укрепления, воеводский двор, таможенную избу, гостиные дворы и почти весь посад, правительство решило приступить к постройке каменных городовых стен и гостиных дворов.
*) Берег Сев. Двины покрыт болотами и лишь узкий край у самой реки имеет несколько 'более твердую почву, поэтому городские постройки и должны были вытянуться узкою полосою.
’) А д а м Олеарий. «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». Изд. Суворина, стр. 157.
’) Арх. Юстиции. Книга писцовая, № 9.’
4) Сборник Археологического Института 1880 г., кн. IV.
8
В том же 1667 г. гамбургскому торговому человеку, владельцу тульских оружейных заводов Петру Марселису и мастеру Вилиму Шарфу было поручено составить чертеж, а со следующего года началась постройка. Трудность работ среди северных болот, недостаток в каменщиках и нужном материале при грандиозности постройки затянули сооружение гостиных дворов и укреплений на полтора десятка лет. Сохранилась роспись этих построек, составленная в 1676 г., когда они были готовы приблизительно на две трети. Есть также план их от конца XVII В. и несколько рисунков русских й иностранных а). Комбинируя эти данные, мы можем составить себе представление об этом грандиозном памятнике гражданской архитектуры XVII века. Это было каменное выбеленное. известью двухэтажное здание, имевшее в своем основании фигуру трапеции. Главный фасад его в 177 сж. длины выходил к р. Двине. Боковые стороны протянулись одна на 90, другая на 73 сж. По углам возвышались башни. Двумя поперечными перегородками здание было разделено на три четырехугольника, из которых левый, если смотреть с реки, ближайший к устью, был занят немецким гостиным двором, правый — русским, а середина заключала в себе городовые укреп-
9 План гостиных дворов (Сборник Археологического Института 1880 г., кн. IV) вполне соответствует росписи (Арх. Ин. Дел, по Архангельску, кн. 11-а), поэтому на него можно положиться. Что касается изображений Архангельска, то их мы имеем три: русское—конца XVII в. (1694 г.) и два голландских— одно 1701 г., дату другого точно определить нельзя, но во всяком случае оно относится к самому началу XVIII в. Русский рисунок передает лишь общее впечатление о гостиных дворах: их белые стены с бойницами, тесовые крыши и башни; но все здание значительно сокращено в длину, как и весь город вообще. Голландские рисунки гораздо точнее. Первый принадлежит художнику де-Бруину; он воспроизводит весь город и точно обозначает отдельные здания. (Cornells de Bruins. Reisen over Moskovie. door Persie, enndie, Amsterdam, 1?14). Второй рисунок (голландская гравюра) относится также к началу XVIII века. В числе владельцев домов в Архангельске в нем значатся: Бук, Брукен, имена которых встречаются среди торговых иноземцев второй половины XVII века, и Важенины — строители кораблей при Петре Вел. Но этот рисунок позднее де-Бруиновского: это видно по изображениям башен. Из Двинской летописи известно, что осенью 1700 года, над Архангельском разразилась страшная буря, которою «на каменном городе башни верхи сбросало, только раскат цел да на углу башня». (А. Тито в. Летопись Двинская. Москва, 1889, стр. 114). На рисунке де-Бруина мы и видим только эти две башни. На втором голландском рисунке верхи башен возобновлены, но уже в другом стиле, по сравнению с прежним. Этот рисунок самый подробный: он изображает город во всю его длину, помещая его изображение в четыре ряда на большом листе. Половину всего протяжения города, считая от устья, занимает посад с немецкой слободою, затем тянется длинное здание гостиных дворов, а по другую сторону его опять посад; строения заканчивались монастырем Михаила Архангела, от которого город получил свое название. (Арх. Ин. Дел, библиотека, папка по Архангельску, № 17). Часть этой гравюры с изображением гостиного двора воспроизведена на рис. 1.
9
ления. Внутри этого последнего четырехугольника были построены церковь, с’езжая изба, зелейная палата и воеводский двор. В стенах города были устроены бойницы, а посередине выведены башни с воротами под ними. В стенах гостиных дворов помещались амбары, каждый величиною в среднем по 24 кв. арш. Из каждого амбара, находившегося в нижнем этаже, выходило на наружную сторону по два окна, а во двор по одной двери и окну. Пол был вымощен камнем. В верхнем этаже также были расположены амбары. Со стороны двора вдоль всех стен верхнего этажа тянулась галлерея, на которую вели по две или по три каменных крыльца с каждой стороны четырехугольника, под ними были расположены караульни. На эти галлереи выходили двери
Рис. 1.
и окна верхних амбаров, которые имели также по одному окну и на наружную сторону. Пол в верхних амбарах был деревянный, галлереи были вымощены камнем. Двери и окна защищались железными затворами. На немецком дворе было 116 амбаров, на русском —102. Кроме того, в задней стене города — ближе к русскому гостиному двору было устроено еще шесть амбаров (только в первом этаже). На немецком и русском дворах было по поварне. Во всех стенах, выходивших на «болото», т.-е. на сторону, противоположную реке, были сделаны бойницы. Высота главного фасада была около 5 саж., остальных—4% саж,. Здание было покрыто тесом. Из каждого двора выходили к реке железные ворота. Кроме того, из города были сделаны ворота на русский гостиный двор. Наверху двух городовых башен были устроены «роскаты», «чтоб из тех башен мочно гостиные дворы из наряду очищать». Правительство, очевидно, предвидело возможность превращения торговых помещений во враждебную крепость. Постройка этого грандиозного здания должна была обойтись по смете в 76607 руб. а).
х) А. Ин. Дел. По Архангельску, книга И-а. «Роспись Архангельского городового строения 185 года». Акты, относящиеся к постройке этого здания, см. Д. А. И. V, № 48; VI, №№ 5, 21, 51.
10
Редко где можно наблюдать такую тесную связь между темпом городской жизни и жизнью природы, как в Архангельске XVII века. В зимнее время этот отдаленный город, затерянный среди снегов со своими на половину опустелыми домами, с заколоченными лавками и безлюдными улицами должен был казаться как бы погруженным в сон. За то вместе со вскрытием реки жизнь его пробуждалась. Из Холмогор перебирался на летнее время воевода со своею канцелярией. Из Москвы приезжал гость со своими помощниками для сбора таможенных пошлин, к началу ярмарки спешили из разных городов торговые люди. Река покрывалась лесом, сплавлявшимся к устью, дощаниками, баркасами, каюками, барками и лодьями, нагруженными салом, кожами, маслом, медом, воском, пенькою, поташом, смольчугом и другими «русскими» товарами. А снизу от устья показывались первые иностранные корабли1). Суровый климат Архангельска заставлял торопиться с окончанием ярмарки, так как в половине октября Двина иногда уже замерзала. Северные таможенные книги пестрят заметками о «заморозных» судах, т.-е. таких, которые застряли в пути, не достигнув места назначения, застигнутые остановкою реки. Еще хуже было положение иностранных кораблей, возвращавшихся из Архангельска в Западную Европу. В 1695 г., напр., в половине октября в устьях Двины замерзло 28 кораблей. Становится понятным стремление и русского и голландского правительств урегулировать срок ярмарки. Он был установлен на три месяца: с 1 июня по 1 сентября. Но практика плохо подчинялась этой регламентации. Иногда случайные причины удерживали иностранцев долгое.время «за морем» и корабли приходили в Архангельск только в июле. Иногда русские товары запаздывали на ярмарку и не давали им во время нагрузиться. Бывали случаи и искусственной оттяжки ярмарки. Русские купцы неоднократно жаловались на иностранцев, что они намеренно запаздывают на ярмарку, чтобы за дешевую цену скупить русское сырье у заждавшихся и проживающихся напрасно в Архангельске продавцов или сговорившись, до последнего срока не покупают его, чтобы сбить цену. Пререкания по этому вопросу длятся всю вторую половину XVII века. В конце концов в 1679 г. было разрешено продолжать торговлю в Архангельске и после закрытия ярмарки, т.-е. после 1 сентября 2).
Корабли приходили в Архангельск в разное время. Самое раннее появление в Двинском устье иностранного корабля мне встретилось под 15 мая 3). Сначала корабли приходили пс одному, потом по нескольку и, наконец, в июле целыми группами. Число
9 Д. А. И. V, № 39.
2) Д. А. И. IV, № 141; IX, № 53; «Посольство Кунраада фан-Кленка», СПБ, 1900, стр. CLIV.
8) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1657 г., № 64.
и
кораблей, приходивших в Архангельский порт, на протяжении XVII в. постепенно возрастает с 29 в 1604 г. до 80 в 1658 г. За следующие ближайшие годы у нас нет данных, но в 1668 г. их пришло в Архангельск только 37. Такое резкое уменьшение об’-ясняетсЯ стеснительными условиями торговли, установленными для иностранцев Ново-торговым уставом. К концу XVII в. число кораблей, входивших в Архангельский порт, дстигает 70 ‘). Большая часть кораблей во второй половине XVII в. принадлежала голландцам. Реже встречаются гамбургские, датские, бременские и английские суда * 2 3).
Обычно на каждом корабле находились товары нескольких иностранцев, торговавших в России, которые посылались ими в Архангельск к их прикащикам, находившимся там. Товар пересылался небольшими партиями, может быть, из боязни потерять все при крушении, так что, читая роспись пришедшим кораблям, мы видим, как постепенно прибывало количество товаров того или другого иностранного купца. Иногда в Архангельск заходили иностранные рыболовные суда за бочками, иногда являлись корабли без груза для перевозки заграницу товаров из Архангельска. Экипаж этих кораблей состоял из «корабельщика», т.-е. капитана, кормщика и «деловых людей» — матросов; последних было от 6 до 16 человек на корабле. На одних кораблях не было никакого вооружения, другие охранялись небольшим числом пищалей (от 2 до 8)®). Воинские люди, охранявшие торговые корабли, должны были оставаться у устья; доступ к Архангельску им был запрещен 4 *).
Проследим теперь путь иностранного корабля с момента приближения его к устью С. Двины и до прибытия к Архангельску, а также и всю процедуру таможенной проверки товаров и выгрузки их на берег. Северная Двина при впадении в Белое море разделяется на три рукава: Березовский, Мурманский и Пудожем-ский, соединенные между собою многочисленными протоками, образующими целый лабиринт из низких лесистых островов и островковб). Запутанность этих водных дорог и обилие мелей представляли собою неопреодолимое препятствие для людей, незнакомых с местностью. Поэтому, дойдя до устья, корабль бро
*) Данные о числе приходивших в Архангельск кораблей взяты из работ Б. Г. Курца: «Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича». Киев, 1915, стр. 432—435 и С. Ф. Огородникова: «Очерк истории города Архангельска в торгово-промышленном отношении», СПБ, 1890, стр. 94.
2) См., напр., Арх. Ин. Дел, приказные дела 1657 г., № 64; Д. А. И. XII, № 90.
3) Поли. Собр. Зак., II, 673, 677.
4) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1657 г., № 64; Д. А. И. III, № 55.
’) А. А. Э. IV, № 111. Арх. Ин. Дел, библиотека, папка по г. Архангельску,
№ 20.
12
сал якорь в ожидании прибытия русских «носников» — лоцманов. Голландец де-Бруин рассказывает, что когда корабль, на котором он ехал, приблизился к устью Двины, там стояли уже 17 кораблей в ожидании лоцманов. Наконец, англичане, недовольные задержкой, вышли из терпения и «продвинулись было утром с 6 кораблями, но первый из этих и, как мы после узнали уже, еще 2, сели крепко на мель, а остальные воротились назад». Поднявшимся на другой день ветром один из этих кораблей, по словам рассказчика, «один из лучших кораблей, когда-либо виденных на этих местах», был разбит и погиб со всем находившимся на нем грузома). Получив лоцмана, корабль вступал в устье. Русским приходилось наблюдать, чтобы иностранцы не засаривали устье, и без того мелкое, сбрасываемым с кораблей балластом, камнями и песком* 2). В первой половине XVII в. для удобства контроля над приходящими судами правительство разрешало проходить им в Двину только через Пудожемское устье, об’явив Березовское «заповедным». В 1667 г. в Березовском устье были устроены шанцы, где стоял караул, которому капитан судна должен был представить роспись имевшихся на корабле товаров и, получив с нее копию, мог отправляться дальше. Для наблюдения за тем, чтобы корабли не могли пройти другими устьями, там стояли стрелецкие караулы. Они, очевидно, мало помогали, так как в 1646 г. предполагалось выстроить у входа в Березовское устье на противоположных берегах по каменной башне, между которыми протянуть железные цепи для преграждения пути кораблям 3 *). Но в том же году было решено, чтобы суда ходили «к городу Архангельскому в Березовское устье, а Пудожемское за мелью отставить»1). Фактически во вторую половину XVII в. корабли проходили, как тем, так и другим устьем. О Мурманском устье в документах не упоминается; может быть, оно было самым мелководным, и поэтому суда по нему не ходили.
Через шесть часов после вступления в устье, по словам деБруина, корабль приближался к Архангельску. Сперва вдоль берега тянулись отдельные постройки, становившиеся все гуще и, наконец, открывался вид на центральную часть города с гостиными дворами, на стенах которых во время ярмарки развивались флаги 5). Пробравшись среди других судов, стоявших в гавани, корабль бросал якорь. По словам де-Родеса, Архангельская пристань была бурной и мелкой6). По данным 1646 г. у самых берегов
!) Чт. О. И. Др. Р., 1872 г., № 1, стр. 6—7, 9.
-’) А. И. V, № 176.
3) Д. А. И. III, № 13; XI, № 43.
*) Бантыш-Каменский. «Обзор внешних сношений» I, стр. 182, примеч. 2.
5) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1683 г., № 100.
•) Б. Г. Кур ц. «Состояние России в 1650 — 1655 г.г. по донесениям Родеса». Москва, 1914 г., стр. 187.
13
глубина была всего сажень. Поэтому корабли не могли подходить очень близко к берегу а). Бури, разыгрывавшиеся над Архангельском, причиняли много вреда стоявшим у пристани судам; напр., 18 сентября 1695 г. «ночь и день погода вельми была страшна и тою погодою и обуреванием у города Архангельского корабли с якорей рвало и на мель бросило, а иные & камень проломило, также и лодьи на берег заметало, и барки, и дощаники, и всякие суды с товаром и хлебом топило и розбивало, и люди тонули, и торговые мосты и с товары всякими разбило, также и повозки немецкие с товары и со всяким питием разбивало * 2). В гавани было мало порадка. Суда толкались друг о друга; между русскими и иностранцами из-за этого происходили ссоры и драки. «В 1658 г. гость Василий Шорин, назначенный в Архангельск к таможенному сбору, писал в Москву: «а кораблям ставиться близко барок и дощаников русских не доведется, что крепей никаких нет; а как погода бывает ночью и в день и в те поры ссора и драка с иноземцы бывает самая большая..., а в ссоре и в драке смертные убойства живут» 3).
По прибытии в Архангельск капитан должен был представить в таможню находившуюся у него копию с росписи товаров на его корабле. Она сверялась с подлинником, который пересылался от устья в Архангельск и затем гость с таможенными головами должен был явиться на корабль для осмотра и оценки товара. После этого, по желанию владельца, товар или перевозился на берег, или оставался на корабле, куда могли являться покупатели, при чем для крупной сделки требовалось присутствие гостя с головами, а для мелкой достаточно было одних целовальников. Для перевозки товаров на берег, они перегружались с корабля на шняки или шнеки 4). Перевезенные на берег товары должны были складываться непременно на гостином дворе. У ворот гостиных дворов стояли караулы, которые должны были наблюдать, чтобы «не заплатя пошлин, никто с гостина и с немецких дворов не сходили» 5). К этим формальностям побуждали фискальные интересы: надо было точно зарегистрировать все иностранные товары для взимания с них пошлины. Но иностранцы умели обходить все препятствия, и в Архангельске XVII века была широко развита контрабандная торговля. Иностранные корабли, не входя в устье, приставали к берегу у какого-нибудь села и там происходила тор
*) Д. А. И. III, № 13.
2) Летопись Двинская, стр. 91.
3) Д. А. И. IV, № 52.
*) Лодка, длиною от 4 до 5 саж. с одною мачтою и тремя парами весел; на корме и носу ее находилось по «чердаку», ящику для клажи; она поднимала до 500 пуд. грузу.—В. Даль. «Толковый словарь живого великорусского языка».
5) А. А. Э. IV, № 111; Д. А. И. IV, № 52.
14
говля с местным населением 4); или не доходя до Архангельска, бросали якорь между двинскими островами, куда ночью русские подплывали к ним со своими товарами. Кроме того, сговорившись с русскими купцами, тайком отправляли свои товары с ними, как со своими прикащиками, в Холмогоры, где об’являли, что они уже куплены русскими в Архангельске, а сами беспошлинно продавали их * 2). В самом Архангельске караулы, стоявшие у гостиных дворов, за взятку пропускали товары, неоплаченные пошлиною 3 4). Наконец, иностранцы просто скрывали наиболее ценные товары. Дела Посольского приказа сохранили в себе множество упоминаний об утайке иностранцами, товаров. Я приведу несколько таких примеров из дела гостя Аверкия Кириллова с иноземными торговыми людьми 1668 г. Этот, повидимому,* властный и твердый человек, назначенный к архангельскому таможенному сбору как раз после издания новоторгового устава, стеснившего права иностранных купцов, повел на них решительную атаку. В результате подробного осмотра их товаров был обнаружен ряд утаек: «у галанца у Данила Артмана досматривал боченку с сахаром мятым и с ядрами миндальными целовалник Иван Посников и в той боченке осмотрил 59 золотников жемчюга и тот жемчюг у него взят в казну великого государя, потому что он Данило в тамошне у записки в той харчевной бочки про жемчюг не сказал». (На допросе владелец заявил, что он этот жемчуг показал в общем числе привезенного к нему жемчуга, но не знал, что он находится именно в этой бочке). «Да у него ж Данила сыскано в бочке в бобрах в середках 92 литры серебра», также конфискованные. «У Захарки Захарьева сына Венервина в сундуке в платье сыскал в досмотре целовалник Ивашко Окулов не явленных 795 рублев денег»... и т. д. В 1664 г. гостем Алексеем Сухановым было конфисковано большое количество неявденных товаров на дворах торговых иноземцев в Москве — у голландца Франца Вахромеева и гамбургца Филиппа Ферпортена4).
Что же привозили иностранные корабли в Архангельск? Перечислять здесь все товары было бы слишком долго. Я коснусь этого подробнее при рассмотрении отдельных предметов ввоза. В общем можно сказать, что они были чрезвычайно разнообразны. _ Здесь были и готовые фабрикаты, и сырье, и Изысканные предметы роскоши, и вещи, необходимые в будничном, повседневному быту. Корабли выгружали: кипы шелковых, шерстяных, полотняный и бумажных материй, золотые и серебряные кружева, жемчуг, драгоценные камни и украшения, золото, серебряную посуду, бочки с пряностями, винами, сушеными и засахаренными
9 Д. А. И. III, стр. 155.
2) Д. А. И. V, стр. 192.
9 Д. А. И. III, стр. 194.
4) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1668 г., № 13.
15
фруктами, меха, слоновую кость, краски, ладон, лекарства, зеркала, писчую бумагу, стеклянную, медную и оловянную посуду, железо, медь и олово, артиллерию и легкое огнестрельное оружие, лошадей и1 2 многое другое.
Главным покупателем товаров в Архангельске являлась казна. Обычно вместе с наказом гостю, отправлявшемуся из Москвы в Архангельск, давалась и роспись товаров, которые он должен был купить в казну у иностранцев, так как в Москве они были значительно дороже. Уплата за эти товары большею частью производилась казенным сырьем: поташом, пенькою и смольчугом, склады которых находились в Архангельске. Что касается условий покупки, то казна находилась, кажется, в равном положении с частными лицами. Только относительно иностранной монеты: золотых и ефимков, ввозившихся в Архангельск и представлявших большой интерес для казны, было сделано исключение: иностранцам запрещалось продавать их частным лицам помимо казны. Если же иногда правительство и решалось на из’ятие какого-нибудь товара, то только по рыночной цене. Так, напр., в 1657 г. было предписано: «у Архангельского города у иноземцев и у руских торговых людей медь дощатую и шкилевую отписат на себя государя и за тое мед дат денги по торговой цене....», а). Однако, гостям предписывалось всегда покупать в казну «лучшие» товары. Это требование заставляло иногда гостей быть решительнее самого правительства. В 1658 г. гость Василий Шорин предложил ввести правило об осмотре всех товаров в Архангельске и запрещении продажи их частным лицам до окончания покупок в казну а).
Вот примерный список казенных покупок, взятый наудачу за 1659 г. (эти списки за разные годы очень похожи друг на друга): шелковых материй (бархату, об’ярей, атласу, камки и тафты)— 20.290 арш., сукон — 380 половинок 3), 150 литр пряденого золота и серебра, 100 литр мишуры, 1.000 бобров, 6 пуд. ладану, 20 пуд. хлопчатой бумаги, 152% бочки вин и уксуса, 226 пуд. пряностей и фруктов, 500 оловянных блюд и 450 бочек белого железа, меди и олова 4). По этому перечню мы можем судить о размерах казенных покупок. Но надо сказать, что этими росписями не ограничивались казенные заказы. Московское правительство обычно слало вдогонку уехавшему в Архангельск гостю памяти с дополнительными списками поручений. Крупная закупка
9 Арх. Ин. Дел, приказные дела 1657 г., № 64.
2) Д. А. И. IV, № 52.
3) «Половинка» заключала в себе в среднем 40 слишком аршин сукна. Ом. Арх. Ин. Дел, Голландские дела 1670 г., № 3. Ср. Костом ар ов: «Очерк торговли Московского государства в XVI — XVII столетиях», стр. 325 — половинка = 25 арш.
’) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1659 г., № 34.'
16
материй об’ясняется тем, что большая часть их расходовалась на жалованье служилым людям, на отдельные подарки, на меновую торговлю с Персией. Писчая бумага предназначалась в приказы; пряности' и вина в значительной части расходовались на кормы и пожалования, металлы употреблялись частью для городовых укреплений, частью на нужды дворцового хозяйства, очень расширившегося в царствование Алексея Михайловича.
Иностранцы могли вести в Архангельске лишь оптовую торговлю: они должны были продавать «сукна кипами и поставами, а бархаты, и камки, и отласы, и тафты косяками, а не в размер; а весчие товары пудами, а не в розвес, а питье куфами и бочками» а). Однако, это правило постоянно нарушалось — иностранцы торговали в своих амбарах в розницу * 2 *). Торговля в значительной степени носила меновой характер. Относительно казенных покупок это уже было сказано выше. Так же обстояло дело и с частною торговлею. Русское сырье, подвозившееся по Двине в Архангельск, менялось на иностранные товары. Этот характер торговли неоднократно отмечался иностранцами, бывавшими в России в XVII в. Я приведу один пример такой торговли, характеризующий торговый быт XVII в.: в сентябре 1668 года четверо вологжан посадских людей привезли в Архангельск топленое сало и променяли его на торгу Захарию Захарьеву сыну Венервину на 7 бочек ладону, которые и разделили между собою «по паям» ’).
Проследим теперь движение заграничных товаров из Архангельска вглубь страны. Кроме правительства, в Архангельске было только несколько крупных оптовых покупателей, принадлежавших к верхним слоям московского купечества, владевших собственным транспортом на Двине и нагружавших целые суда купленными товарами. Можно сказать, что вместе с теми иностранцами, которые пользовались правом торговли в Москве, они сосредоточивали в своих .руках почти все привозные товары. Лишь незначительная часть их отдельными половинками или даже отдельными аршинами сукон и кусками атласу, камки и тафты, фунтами меди и олова, изюма и перца расходилась по рукам многочисленных мелких торговцев. Все эти товары нагружались в Архангельске на речные суда и владельцы их, взяв в таможне выписи, направлялись с ними вверх по Сев. Двине. Русские речные суда были очень разнообразны. По Двине двигались на парусах дощаники и карбасы, шли на веслах-каюки, обласы, насады, барка-сы, лодьи и маленькие паузки. Более крупные русские торговые люди и некоторые иностранцы владели собственными судами 4),
Ч Собр. Гос. Гр. и Дог. т. IV, № 55.
2) Д. А. И. III, № 55.
’) Арх. Ин. Дед, приказные дела 1668 года, № 13.
Ч В половине XVII в. у англичан было на Сев. Двине до 40 собственных дощаников,—А. А. Э. IV, № 13..
17
мелкие торговцы пристраивались со своею кладью на чужом судне? Все эти суда опешили до наступления морозов подняться к Устюгу. Однако, часто зима захватывала их в пути и тогда приходилось перекладывать груз на сани, которые длинными обозами тянулись вдоль реки с севера на юг.
Устюг был самым крупным городом на пути из Архангельска в Москву; по писцовой книге 1678 г. в нем числилось 1039 дворов с 3503 жителями. Город почти весь был деревянный. Среди дворов его находим дома некоторых из иностранцев, торговавших в России. Для склада товаров приезжих торговых людей на посаде был выстроен гостиный двор. Торговля местными товарами производилась в рядах; были ряды: хлебный, мыльный, сапожный, мясной, хмелевой, серебряный и харчевный. В них была 771 лавка и 17 амбаров а). На иностранцев Устюг производил впечатление большого красивого города. На гостином дворе и в рядах шел бойкий торг. Из Архангельска в Устюг привозились иностранные товары и рыба, из Сибири и Казани—азиатский шелк, персидские сафьяны, кумачи, киндяки и зендени, китайские камки и другие материи; из поморских городов и уездов свозились местным населением продукты его хозяйства: сало, масло, кожи, хмель и другие товары, чтобы перепродать их скупщикам, направлявшимся на архангельскую ярмарку. Торговля в Устюге походила на сложную машину, каждое отдельное колесо которой приводится в движение другим и в свою очередь побуждает двигаться третье. Так, цепляясь одно за другое, они заставляют работать всю машину. Получается непрерывный круговорот, описать который очень трудно. Гораздо лучшее понятие о нем дает чтение таможенных книг. Приведем для его характеристики несколько выдержек из них. Воспользуется для этого наудачу несколькими примерами из устюжской таможенной книги 1676 — 77 годов. Перед нами торговое предприятие гостя Василия Иванова сына Грудцына и его племянника Вавилы Никитина сына Коробицына. К 5 сентября 1676 г. у них было в Устюге 2.600 мер ржи. 11 октября из Архангельска на карбасе к ним было прислано: 14 косяков об’яри шелковой, 30 аршин атласу, 24 косяка камок итальянских, еще 30 аршин камок, 6 половинок сукон летчин, 9 половинок сукон голландских, 39 половинок сукон анбургоких, 30 юфтей сафьянов. 12 декабря часть этого товара: 41 половинка сукон, 3 косяка об’ярей, 30 арш. атласу, столько же камки и все сафьяны были отправлены с прикащиком в Вятку. Втечение зимы они курили из имевшейся у них в Устюге ржи вино и поставляли его на усольские кружечные дворы (всего 55 бочек). В то же время они занимались скупкою в Устюге зерна (ржи, ячменя, овса), а также покупали у устюжских мясников сало говяжье сырое врознь,
9 Устюг. Великий. Материалы для истории города. Москва^ 1883 г.
18
всего на 1345 руб., и перетопили его 78% кадей. В мае весь запас зерна и1 сала- был отправлен в Архангельск. Туда же в августе отправляются купленные на Сысоле горностаи.
Вот предприятие другого гостя — Василия Босого. 15 октября 1649 г. его брат Кирилл с племянником и тремя прикащиками приплыли из Архангельска на дощанике, на котором находилось: 401 половинка сукна, 10 литр пряденого золота и серебра, 9 тючков любских ефимков, ПО стоп писчей бумаги, 12 пуд. перцу, 51 пуд медной и оловянной посуды, 5 бочек белого листового железа, 9300 арш. холсту и крашенины. Кроме того, на чужом судне к ним было привезено еще 86 половинок сукон. От прошлого года у них оставалось в Устюге также порядочно непроданных иностранных товаров. 11 февраля два тючка ефимков и часть мехов Василий Босой с племянником повезли вверх, а два прикащика в тот же день отправились в Сибирь, взяв с собою 577 половинок сукон, 70 пуд. медных котлов и колоколов, 30 арш. атласов, 160 арш. камок, 200 арш. тафты, 14 литр золота и серебра, 6 пуд. оло-винных блюд и тарелок, 12 пуд. красной полишной *) меди, 1% пуда свинцу, 2 пуда белого железа *), 20 пуд. суклади * 2 3), холсту, крашенины, руского сукна, сетей, ладону 6 пуд., 28 пуд. воску, 30 стоп писчей бумаги, 30 скляниц, 7 пуд. перцу, 6 пуд. черносливу. 2 февраля их прикащик привез из Холмогор еще 20 пуд. красной меди. Все оставшиеся меха частью были отправлены в Москву, частью на Важскую ярмарку (Благовещенскую), куда была послана также и меховая одежда. Часть заграничного товару они выменяли в Устюге на кожи, часть продали оптом «тобольским купчикам»' (68 стоп писчей бумаги), остальное распродали врознь — всего на 478 р. 16 алт. 4 д. Часть товара осталась непроданною 4).
, Из этих двух примеров мы видим величину этих предприятий, территорию, на которой действуют их владельцы и! разносторонний характер их деятельности.
Теперь спустимся пониже и посмотрим на торговлю рядового устюжанина. Стефан Иванов сын Стариков в октябре 1649 г. пришел из Архангельска на наемном карбасе и привез с собою, а также, получил на чужом каюке % пуда ладону, столько же перцу, 2 пуда 5 фунтов свинца, 2 фунта медной проволоки, литру мишуры, фунт бисеру, дюжину немецких жестяных коробок, 17.000 булавок, 5 дюжин белильниц, 3 дюжины очков и 7%. дюжин, карт. Все это было им продано в Устюге за Г1 руб. В январе, накупив
4) Медь полищная—-листовая.—См. Даль. Толковый словарь.
2) Жесть.
3) В документах XVII в. различаются: 1) уклад—сталь, 2) железо «по-лишное—листовое, вырабатывавшееся на заводах, 3) «сукладь»—железо низшего сорта, вырабатывавшееся кустарным способом.
4) Арх. Ин. Дел; По Устюгу, кн. №№ 219 и 89:
в Устюге на 11 руб. 22 алт. ладону, восковых свечей, писчей бумаги, перца, мыла, шелку, исподов шапочных овчинных, белил, замков, сковородок и другого мелочного лавочного товара, он поехал с ним в Туглим х). Это — образчик рядового торговца, район деятельности которого был очень невелик, но который все-таки ездил; а были и такие, которые ходили с кузовом по ближайшим местностям. Напр., 18 сентября 1676 г. устюжанин Алексей Филиппов Дудников «явил в Устюге городового товару: 2 дюжины карт, полфунта бакану* 2), коробку стекол, фунт бисеру, % дюж. коробок, 20 арш. покромей, полу красную, 2.000 игол и иной товар, всего на 10 руб. И с тем со всем товаром Алексей пошел в Устюжской уезд на Юг и продал в волостях» 3).
Мы видим в Устюге постоянный круговорот товаров: одни товары выгружаются в городе, другие увозятся из него, в летнее время по реке снуют вверх и вниз суда, в зимнее — вдоль нее тянутся обозы. Но торговля Устюга преимущественно транзитная. Мы видим, что он является как бы узлом, из которого товары направляются по разным дорогам, часть в Москву и центральные местности, как Кострома, Нижний-Новгород, часть дальше по Волге в Казань, в Поморские города: Вятку и Пермь, наконец, еще дальше — в Сибирь. В самом Устюге остается очень мало. Местная торговля производится мелкими торговцами, которые отправляв ются летом в лодке, а. зимою на лошади в Туглим или! на Вагу, а куда-нибудь по близости—просто пешком с кузовом за плечами.
Такова была торговля через Архангельск. В ней можно отметить две характерные черты: во-первых, ее универсальный характер: она обслуживала самые разнообразные потребности, доставляя, как предметы роскоши, так простые рыночные вещи, и наконец, необработанное сырье. Вторая ее черта, это — широкое территориальное распространение этих товаров. Мы видим, что еще не достигнув центра государства, они растекаются по разным углам его, попадая и в Кострому, и в Нижний, и в полуазиатскую Казань, и в далекую Сибирь, и в глухие местности Поморья. Эти два обстоятельства и делали! архангельскую торговлю особенно важною для Московского государства. Но у нее было одно больное место: это—полная зависимость от иностранцев. Этим объясняется то неуверенное, колеблющееся отношение, которое мы наблюдаем втечение всего XVII в. у московского правительства к иностранным купцам. С одной стороны оно пытается остановить иногда уж слишком беззастенчивое поведение их в России, с другой— боится их разобидеть. Оно постоянно балансирует между стремлением привлечь иностранцев и опасением слишком раздражить ту сторону, которая была особенно задета их деятельностью
*) Арх. Ин. Дел. По Устюгу, мн. № 89.
2) Бакан—багряная красюа (Даль. Толковый словарь).
*) Арх. Ин. Дел, по Устюгу, кн. № 219.
2
20
в России, т.-е. русских торговых людей и в первую очередь гостей. Между иноземцами и гостями существовал постоянный антагонизм. Первые склонны были видеть в последних злых гениев, бдительно охранявших Московское государство от вторжения иностранного капитала: «гости», пишет Кильбургер, «это есть корыстолюбивая и вредная коллегия, они препятствуют, по большей части ради своей частной выгоды, торговле во всех концах»1). Иностранцы дерзко и грубо вели себя в Архангельске с таможенными властями, не желая подчиняться их требованиям2). Русские платили иностранцам тем же чувством и видели причину всех своих неудач в их происках. Взаимным раздражение^ веет от дел иностранных торговых людей с гостями Вас. Шориным и Аверки-ем Кирилловым. Едва ли одно служебное рвение побуждало этих последних к тем бурным сценам, которые разыгрывались между ними в Архангельске и Москве. Чувством глубокой ненависти к иностранным соперникам проникнуты советы Василия Шорина правительству об улучшении организации архангельской торговли и едкие отписки в Посольский приказ Аверкия Кириллова в ответ на жалобы на него иностранных торговых людей. И надо сказать, что и в том, и в другом случае правы были гости и, если иностранцы, в конце концов, це несли наказания, хотя были кругом виноваты, то только из-за всегдашнего опасения правительства «ожесточить» их 3).
Иногда раздражение отдельных лиц сливалось в общий протест, как это было в первые годы царствования Алексея Михайловича 4 5). Выход из этого положения был один — самим отправляться за границу. Но этому мешало отсутствие флота у русских, вследствие чего они опять попадали в зависимость от иностранцев и встречали заграницей враждебное отношение к себе 8). Попытки русских торговых людей проникнуть в Западную Европу с торговыми целями оказались неудачными.
Но на-ряду с частными лицами выступила более крупная сила— само государство. У правительства видимо была мысль устранить одно из главных препятствий к самостоятельной торговле на Западе—завести свой флот. По крайней мере, от второй половины XVII в. до нас дошел проект заведения собственного торгового флота в Архангельске на очень широких началах; но он остался неосуществленным и даже, повидимюму, не было сделано никаких попыток в этом направлении. Во всяком случае, никаких следов их в документах не сохранилось 6 *). Пришлось итти по стопам
Б. Г. К у р ц. «Сочинение Кильбургера о русской торговле».Киев, 1915, стр. 164.
2) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1659 г., № 13.
3) Д. А. И. IX, № 53; Арх. Ин. Дел, приказные дела 1668 г., № 13.
4) А. А. Э. IV, № 13; сборник Хилкова, № 82.
5) А. А. Э. IV, № 13.
•) Об этом проекте см. нашу статью: «Ян де-Грон—прожектер в Москов-
ском государстве XVII века». (Уч. Зап. в Инет. Ист., т. IV).
21
частных лиц, т.-е. отправляться за границу на иноземных кораблях. Правительство, отчасти, старалось использовать для своих целей уже готовый аппарат. Часто послам, отправляемым в западно-европейские государства, на-ряду с дипломатическими поручениями, давались и торговые: они должны были продавать там соболя и различное русское сырье и покупать западно-европейские товары. Но совершенно очевидно, что такой способ сношений не был разрешением вопроса, а мог служить лишь случайным подспорьем. Надо было искать других, более постоянных путей. И мы видим, как в XVII в. правительство робко пытается нащупывать почву для торговых сношений с Западной Европой. Оно посылает туда своих торговых людей. Так, еще при Михаиле Федоровиче был послан в немецкую землю дьяк Назарий Чистый для продажи шелку-сырцу. Но его миссия окончилась неудачно 1). При Алексее Михайловиче такие посылки становятся настойчивее. Так, в 1660 г. гость Петр Микляев был отправлен в Голландию, Гамбург и Любек для покупки оружия. Приехав в Любек, он купил у Игана фан-Горна (это был голландец, часто бывавший в России, и получивший звание гостя; московское правительство не раз во время его пребывания за границей пользовалось его помощью для различных своих дел) 10.000 пуд. меди и заключил с ним договор на заказ 300 пушек, которые он должен был вылить по присланному из Москвы с Петром Микляевым образцу и вместе с медью доставить морем в Архангельск. Этот же иностранец «об’явил ему тайно мушкетные гранаты, которые преж сего в немецких войнах не бывали и при нем!, Петре, гранатной мастер теми гранатами стрелял тайно ж, от’ехав от города в далное место. А гранаты де из мушкета летали на 80 сажен мерных». Однако, «без государева указу тех мушкетных гранатов Яган ему для образца не дал». В Любеке же он купил «книгу пушечного и огнестрелново строю и другую .о золотой и о серебряной руде — по государеву указу» 2). В 1670 г. в Голландию посылался кадаше-вец Федор Силин, заключивший с тем же гостем, Яганом фон Горном, договор о поставке сукон на кафтаны московским стрельцам3). Очень интересно одно дело 1670 г. о попытке продажи за границу казенных товаров. Оно очень живо рисует затруднительное положение, в котором находилось правительство, и те неловкие, неуверенные меры, которые оно принимало для устройства своих дел. В 1670 г. гостю Ивану Клймшину, бывшему в Архангельске у таможенного сбора, и его помощникам не удалось продать иностранцам казенных товаров: поташу, смолы, соболей, лисиц и смольчугу, (часть которого была к тому же старым, горелым). Тогда правительство, обеспокоенное этим,
*) А. А. Э. IV, № 13.
’) Арх. Ин. Дел, Голландские дела 1660 г., № 3.
*) Там же, 1670 г.
2*
22
предписано двум помощникам Климшина Владимиру Воронину, будущему гостю, и Томасу Кельдерману, также впоследствии получившему титул гостя, отдать эти товары «добром и знатном иноземцем з добрыми поруками», чтоб они в следующем году заплатили за них в Новгороде «волоченым добрым чистым серебром»; но ни в коем случае не падо было менять их на узорочные и другие товары. Однако, на такую сделку не нашлось желающих, что, впрочем, и предвидело правительство, прибавляя в грамоте, что в случае, если бы продать не удалось, «ехать на кораблях за море в Галанскую и в Анбурскую землю и там променять их на ефимки или на волоченое серебро». Двинский воевода писал, что сделка не состоялась «за плохими торгами и за тем, что из-за моря к Архангельскому городу у нынешней ярмонке кораблей з заморскими товары перед прошлым годом в приходе было мало и у руских людей и у иноземцов на нынешней ярмонке золотых и ефимков и руских денег было гораздо же мало». Вследствие этого Кельдерман с Ворониным и выехали из Архангельска на последнем уходившем в Европу корабле 16 сентября. Попав в Голлайдйю, они тщетно искали покупателей, с которыми должны были заключить письменный дбговор. Очевидно, надежда на благоприятный исход предприятия у них иссякла, так как они писали в Москву, что, по слухам, покупатели могут найтись среди английских торговых людей и обращались за разрешением вопроса, не с’ездить ли им в Англию — туда всего две-три недели пути? Согласие из Москвы было получено. Но в это время путешественники были заняты выполнением еще одного довольно щекотливого поручения, присланного им из Москвы: попросить у Голландских штатов взаймы 1.000 пуд. ефимков или волоченого серебра в счет казенных русских товаров в Архангельске. Получив отказ, они переехали из Гааги, где находилось правительство Нидерландов, в Амстердам и здесь дело с продажей начало как будто налаживаться. Им удалось запродать почти все товары, в том числе смольчуг по 16 руб. берковец. Но и тут им не посчастливилось. Прикащики покупателей, находившиеся в это время в Архангельске, сообщили своим хозяевам, что там смольчуг продается по 5 руб. Тогда им стали давать только по 15 руб. за берковец. В нерешительности они обратились в Москву и запросили, как Им поступить. Дальше последовательность рассказа нарушается, так как в документах есть пробел. Известно лишь, что через год слишком, 24 ноября, они явились в Москву с 8 половинками сукон кармазинов, мерою 321 арш. «взято у Архангельского города на смольчуг, меновая цена по 2 руб. аршин», т.-е. они кончили именно тем, что им на строго запрещалось делать: выменяли товары не на деньги, а на материи х). В этом деле Интересны две
*) Арх. Ин. Дел, Голландские дела 1670 г., № 3.
23
черты: во-первых, чрезвычайная наивность всего предприятия, указывающая на неналаженность торговых сношений; во-вторых, необыкновенная простора и легкость, с которою русский человек перебрасывался из Архангельска на другой конец Европы. Это, повидимому, считало нормальным правительство, в этом не видел ничего особенного и сам посылавшийся. Это несколько разрушает мнение о неподвижности и неповоротливости русского человека XVII века. Того же Томаса Кельдермана мы встречаем в 1690 г. опять в Голландии, но уже с Иваном Панкратьевым, с которым они были посланы для покупки карабинов и пистолей по 2.000 штук * *). За границею, вероятно, бывал и еще один представитель крупного московского купечества — Василий Шорин. По крайней мере, в своих предположениях о мероприятиях в Архангельске для увеличения казенной прибыли и упорядочения внешней торговли он постоянно проводит параллели' с аналогичными учреждениями в «немецких решах», указывая на некоторые детали порядков в заграничных гаванях с такою точностью, которая заставляет предполагать в нем очевидца и тонкого наблюдателя 2). Однако, посылки русских людей за границу с торговыми целями не могли быть особенно удачными, так как для этого нужны были знаний условий западных рынков, которых у них не было. Гораздо проще было пользоваться для этого иностранцами. Они и играли, без сомнения, главную роль, а их русские спутники посылались, вероятно, для того, чтобы следить, как бы иноземец, получив товары или1 деньги, не сбежал с ними, обманув правительство, как это и случалось временами. Поэтому,московское правительство предпочитало иметь дело с теми иностранцами, к которым можно было питать большее доверие, а таковыми являлись так называемые «московские торговые иноземцы», пользовавшиеся правом жить в Москве <и Известные в России по их торговле. Иногда это были случайные поручения. Так, например, в 1661 г. Андрей Свеннигребель, уезжая в Голландию по своим делам, взялся купить там 2.000 арш. анбурских сукон для обмундирования русских служилых людей 3). Большею частью иностранцы посылались за границу уже со специальными торговыми поручениями от русского правительства. Документы Посольского приказа пестрят упоминаниями о таких посылках 4). Но, кроме этих, более или менее случайных посылок, московское правитель, ство имело и постоянных комиссионеров из иностранцев, долго живших в России, но сохранивших обширные связи в Европе, знавших русские вкусы и умевших найти все нужное за границею.
*) Арх. Ин. Дел, Голландские дела 1690 г., № 4.
’) Д. А. И. IX, № 53.
’) Арх. Ин. Дел, Голландские дела 1667 г., № 2.
*) Напр., Арх. Ин. Дел, приказные дела 1657 г,, № 44; Голландские дела 1659 г., № 1, 1660 г., №№ 1, 2 и др.
24
Эти ловкие авантюристы—мастера на самые разнообразные дела— не переводились в XVII в. Ими дорожили за их знания и поэтому прощали многое такое, за что им прйшлось бы поплатиться в Западной Европе, и они находили в России применение своим блестящим, но не всегда безупречным с моральной стороны способностям. При Михаиле Федоровиче такое место занимал гамбургский иноземец Гавриил Марсе лис, при Алексее Михайловиче— уже упоминавшийся голландец Томас Кельдерман и англичанин Иван Гебдон, при Федоре Алексеевиче — швед Томас Книппер.
Товары, выписывавшиеся из заграницы, можно подразделить на две группы: 1) шедшие на нужды казны, и 2) употреблявшиеся для дворцовых потребностей. Среди первой группы в XVII в. главное место занимает закупка за границею оружия и вообще военного снаряжения. Оружие ввозилось в Архангельск из Голландии, Бремена и Любека. Здесь были и пушки, иногда отливавшиеся по образцам, как мы видели из дела о посылке за границу гостя Ивана Микляева, и легкое огнестрельное оружие: мушкеты, карабины и пистоли, и, наконец, покупавшиеся иногда отдельно колесные замки. Выписывались также банделеры — переЪязи с патронами—и ольстры—чехлы. За границею покупался и порох. Сукно для обмундирования служилых людей заказывалось в Голландии. Для военных целей закупались также различные Иностранные книги воинского и инженерного дела, подзорные трубы. Правительство интересовалось также книгами о добывании руд. Была еще группа товаров, покупавшихся в России) специально для меновой торговли с Персией; это были преимущественно мелкие дешевые зеркала и материи.
Для дворцовых нужд выписывались вещи редкие, «которых в привозе бывает мало, а иных и совсем не бывает». Среди них •значительное место занимали материи (преимущественно шелковые самых дорогих сортов, при чем покупка их производилась обыкновенно по образцам, дававшимся из Москвы), серебряная, хрустальная и каменная посуда, несессеры, ящички и шкатулки, драгоценности, ковры, пряности и фрукты, певчие и другие птицы, лошади с упряжью, кареты, а также различные курьезы, отражавшие личный вкус и интересы царя Алексея Михайловича.
Резюмируем теперь вкратце все, сказанное нами об архангельской торговле. Мы видели, что Архангельск был единственным портом России XVII в., куда непосредственно направлялись западно-европейские товары. Эта торговля была чрезвычайно важна для России своими грандиозными размерами и всеоб’емлющим характером. Архангельская торговля давала тон всей жизни Поморья. Все излишки1 хозяйства северного населения направлялись в Архангельск для обмена на иностранные товары. Кроме того, эта торговля давала заработок всему краю, через который лежал
25
путь от порта к центру государства. Местное население нанималось на суда, которые плыли по Двине, из него же брались извозчики, перевозившие товары по сухому пути. В самом Архангельске требовалась масса лодочников для перевозки1 товаров с кораблей на берег и обратно, грузчиков (дрягилей) для погрузки их на суда, лоцманов (носников) для благополучного проведения корабля по мелям извилистого двинского устья. Для перевозки товаров нужны були бочки и это вызвало, в Архангельске развитие бочарного промысла. Помимо значения архангельской торговли для окрестного населения, она содействовала установлению связей Поморья с отдаленною Сибирью, откуда приезжали в Устюг для закупки всего, что требовалось для жизни в этой колонии, где еще не успели развиться собственные промыслы. И здесь опять важнейшую роль играли все те же иностранные товары. Кроме народного хозяйства, архангельская торговля имела важное значение и для государственного: она давала возможность правительству реализовать свои натуральные богатства и приобретать предметы, необходимые для него в различных областях: и в военной, и в торговой (с Востоком). Наконец, она доставляла значительный доход своими пошлинами, несмотря на все злоупотребления иностранцев.
2.	Новгород и Псков.
Перейдем теперь к рассмотрению внешней торговли, производившейся через западную сухопутную границу. В XVII в. наиболее важную роль на северо-западной границе в смысле торговых центров играли Новгород и Псков. Это — города с крупным торговым прошлым. Но с XVI в., благодаря открытию пути через Белое море, с одной стороны, и вследствие постоянных войн — с другой, торговое оживление этих городов постепенно замирает и в рассматриваемую мною эпоху—во второй половине XVII в.— они являются преимущественно местными торговыми центрами. Правда, в это же время в разных кругах возникает мысль о возможности повернуть всю архангельскую торговлю к Балтийскому морю; но эта мысль получила осуществление лишь в XVIII веке. Мы уже видели, что большая часть европейских стран вела торговлю с Россией через Белое море, и торговля в Новгороде и Пскове производилась преимущественно со Швецией и отчасти, с Любеком.
Несмотря на упадок торговли с перенесением ее в Архангельск, Новгород и в XVII в. оставался большим городом: в начале этого века в нем насчитывалось 1.500 жилых дворов1). Из документа, относящегося к концу XVII в., известно, что в Новгороде на Торговой стороне был каменный гостиный двор с палатками, амба-
г) С. Ф. Платонов. Очерки по истории Смуты в Московок ом государстве XVI—XVII вв. Изд. 3-е, стр. 60.
26
рами и лавками, где производилась оптовая торговля привозными товарами; там же помещались свейский и любский дворы, где жили иностранцы а). В половине XVII в. на свейском дворе был дом шведского комиссара Адольфа Эберса 2 3). В новгородской области вообще жило много иностранцев: когда: в 1654 г. собирали десятую деньгу, то, между прочим, велено было взимать ее и «с немец и со всяких иноземцев, которые живут в Великом Нове-городе и в Новгородских пригородах и в уездах и промышляют торговыми всякими промыслы» *). Таким образом, и в Новгороде мы видим много инстранцев, как и в Архангельске. Но в то время, как в последнем можно было встретить европейцев самых различных национальностей, в Новгороде были почти исключительно шведы. И товары здесь также были гораздо однообразнее. Главною статьею ввоза были стекло и металлы, преимущественно железо, а также медь, свинец и олово. Другие статьи ввоза были незначительны. В актах на них указаний не встречается и лишь Кильбургер упоминает, что в Россию ввозились из Лифляндии воск, водка, некоторые сорта мехов (выдры и французские лисицы), стекло оконное и стеклянная посуда, соль, кареты 4 5). Зато на западной границе мы наблюдаем одно новое явление по сравнению с архангельскою торговлею: это — частые поездки самих русских в Швецию. В 1663 г. гость Василий Гаврило®, купив в Новгороде на 7.000 руб. казенной пеньки, отправился с нею «за Свейской рубеж в Ругодив и в Канцы для торговли, а с иною пенькою и с товары .посылал он в Стеколно прикащика и человека своего для продажи». Не успев продать всей пеньки, приказчик его, уезжая и'з Стокгольма, оставил ее русским торговым людям для продажи. Последнее указывает на значительное количество русских в Швеции. По словам Василия Гаврилова, русских выезжает из Стокгольма «на судне человек по 10 и больше» 8). Встречаются иногда торговые люди и издалека, которые ездили торговать заграницу через Новгород. Так в 1684 году калужанин, посадский человек, Яким Иванов, бил челом о проезжей грамоте для торговли в литовских городах и в Риге 6). Но это было исключением. Новгородская торговля носила преимущественно местный характер. Зато поездки за границу жителей Новгородской области были для них, повидимому, совершенно обычным явлением. В 1669 г. для постойки в Тихвинском монастыре башни и «иного каменного строения» на связи понадобилось железо. Тогда тихвинский посадский человек с шестью
‘) Д. А. И. XII, № 82.
*) Арх. Ин. Дед, Шведские дела 1656 г., № 9.
3) Д. А. И. IV, № 93.
4) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», стр. 117—120.
5) Д. А. И. IV, № 152.
®) Д. А. И. XI, № 85.
27
монастырскими работниками были отправлены в Стокгольм для промена отправленного с ними на сумму 200 руб. товара на «свейское» железо *). Были целые местности в Новгородской области, население которых исключительно кормилось этою торговлею. В 1672 г. олончане, посадские люди, в своем челобитье писали, что «на Олонце де у них один торговой промысл за Свей-ской рубеж» * 2). Из другого документа мы узнаем, что жители Олонца и его уезда ездили в Швецию торговать рыбою и мясом. Олонецкий земский староста бил челом воеводе о разрешении попрежнему продолжать эту торговлю, так как в противном случае олончанам нечем будет платить податей 3). Эта торговля, которая была таким привычным занятием для местного населения, далеко не всегда шла гладко. Ее прерывали частые войны, во время которых шведы высылались из русских городов, а русские должны были бросать свои торговые дела в Швеции и спешно возвращаться на родину. Но и в мирное время ее ровное течение нарушалось то таможенными стеснениями, то внутренними неурядицами среди самих купцов. Выгодам русской торговли особенно мешало то, что многие торговые люди, не имея оборотного капитала, закупали товары на деньги, данные им в долг шведскими купцами, и затем перепродавали им их «из малого прокормления», т.-е. с очень небольшою прибылью. Этим они сильно сбивали цены на товары, мешали крупной русской торговле и часто сами разорялись. Ордин-Нащокин, назначенный в 1665 г. воеводою во Псков, создал проект организации особых торговых товариществ, которые должны были об’единить крупных русских купцов с мелкими и освободить русскую торговлю от воздействия иностранного капитала 4).
Такова была частная торговля на северо-западной границе. Кроме нее, через Архангельск и Псков производилась и казенная торговля, хотя далеко не в таких крупных размерах, как через Архангельск. Это были скорее отдельные поручения, которые становятся особенно часты в 80-х и 90-х годах XVII в. С одной стороны, это были военные заказы: из Швеции в Россию присылались пушки и другое оружие 5), с другой стороны, — покупки для дворцовых нужд: русский агент швед Томас Книппер присылал в Россию по заказу правительства упряжных лошадей 6).
Мы видим, что торговля через северо-западную окраину не была особенно значительною в XVII в. Частная торговля имела
9 Д. А. И. V, № 83.	.
2) Д. А. И. VI, № 55.
3) А. И. V, № 138; см. также А. И. IV, № 162.
9 Д. А. И. V, № 1.
9 См., напр., Арх. Ин. Дел, Шведские дела 1653 г., № 4; 1697 г., № 3, 4-а, 5-6; 1698 г., № 3, 4 и др.
«) Там же, 1691 г., № 2 и др.
28
преимущественно местный характер, казенная ограничивалась выполнением за границею отдельных заказов. Этою торговлею особенно дорожила Швеция. Шведское правительство стремилось понижением пошлин увеличить ввоз русских товаров. Оно лелеяло мечту о перенесении русской торговли из Архангельска на Балтийское море. Шведский комиссар де-Родес представил коро-. леве Христине проект с изложением тех .мероприятий, при помощи которых этого можно было достигнуть1). Но русское правительство дорожило своим единственным свободным портом и в ответ на понижение пошлин в Швеции повышало их в России и тем предотвращало возможность перенесения центра русской внешней торговли на Балтийское море, хотя оно, видимо, прекрасно сознавало выгоды торговли на Балтийском побережье. В донесениях шведского посольства из России в 1655 г. сохранилось одно любопытное известие. Послы сообщали, что во время их остановки в Новгороде их посетил видный русский купец Петр Микляев (Miclaof), ездивший в Голштинию за Лжешуйским (самозванцем Тимошкою Анкудиновым) и пользовавшийся особенною милостью царя; он посетил переводчика посольства и конфиденциально повел с ним речь об архангельской торговле; и для шведов, и для русских, сказал он, было бы важно перенести ее в одну из Балтий^ ских гаваней, чтобы вместе с тем лишить голландцев их исключительных выгод. Он указал и на средство, каким этот важный план мог бы быть осуществлен: пусть бы шведский король уступил царю Ингерманландию, находившуюся в то время в частном владении и мало приносившую ему выгоды. За эту провинцию царь откажется в пользу короля от своих завоеваний в Литве, которые принесут королю; в виду его отношений к Польше, немалую пользу2). Подобная же мысль была и у датского правительства. В 1676 г. датский посол Фридрих Габель писал боярину кн. Долгорукому, что «наконец, наступило для России самое удобное время об’явить войну Швеции и овладеть берегами Балтийского моря 3).
Другим торговым центром на западной границе был Смоленск, через который производилась торговля с Польшею и Литвою. К сожалению, в нашем распоряжении не было документов, которые обрисовали бы конкретную обстановку этой торговли; поэтому мы не будем о ней говорить. Можно думать, что размеры
*) Б. Г. Курц. «Состояние России в 1650—1655 г.г. по донесениям Родеса».—Донесение от 20 декабря 1652 г.
2) Г. Ф о р с т е н: «Сношения Швеции и России во второй половине XVII в.» (Ж. М. Н. Пр., 1899 г., июнь) переводит фамилию Miclaot как Николаев, но такого гостя в XVII в. не было. Несомненно, шведские послы имели в виду Петра Микляева, уже упоминавшегося нами выше.
3) Якубов. «Сношения России с Швецией и Данией в царствование Федора Алексеевича» («Русский Вестник», 1889 г., № 1, стр. 29—30).
29
этой торговли не были особенно значительны в виду частых войн России с Польшею. При Алексее Михайловиче все литовские купцы были высланы из Москвы с разрешением им торговать только в порубежных городахг).
Кроме Новгорода, Пскова и Смоленска, ново-торговый устав называет на западной границе еще один город, через который ввозились иностранные товары. Это был Путивль. Через него в Россию проезжали греки. Частью они торговали в самом Путив-ле, как указывает ново-торговый устав, но преимущественно ездили в самую Москву. Греки были на совершенно особом положении в России по сравнению с другими иностранцами. Это не были просто торговцы. Они являлись в Россию, как единоверцы, гонимые за веру басурманами, как послы Константинопольского патриарха, привозившие от него различные известия и «святыни». Но, кроме того, они очень подробно осведомляли московское правительство о всех заграничных событиях. По дороге из Константинополя в Путивль они тщательно разузнавали каждую новость о положении дел в Малороссии, об отношении к ней Польши о намерениях Турции в связи с малороссийскими делами, успевали откуда то узнавать о западно-европейских событиях и по приезде в Москву выкладывали в Посольском приказе весь свой богатый запас новостей, вывезенный, как и товары, которые они продавали, из разных стран.
Эти особенности греческой торговли создавали для греков в России некоторые преимущества: они получали подводы с провожатыми от границы до Москвы и обратно и бесплатное содержание во время своего пребывания в России. Они быстро осваивались в России и становились постоянными поставщиками казны. По словам Котошихина, их бывало ежегодно от 50 до 100 человек2).
Что касается характера товаров, привозимых греками в Россию, то это были вещи, шедшие почти исключительно для дворцовых нужд: драгоценные материи — аксамиты, алтабасы, об’ярь, бархат (преимущественно турецкий и венецианский), драгоценные камни, жемчуг, украшения, дорогое оружие и конская збруя.
3.	Астрахань.
Как Архангельск был воротами, через которые в Россию проникали западно-европейские товары, так Астрахань была такими же воротами для азиатских товаров. По своему пограничному
*) П. С. 3. I, стр. 912, 1678 г.
2)	Г,р. К ото ши хин. «О России в царствование Алексея Михайловича». Яркий образчик такого рода деятельности греков в России представляет, натр., дело о троекратном приезде царегородца Мануйла Константинова в течение четырех лет (Арх. Ин. Дел1, Греческие дела 165 г., № 3).
30
положению и потому, что она находилась на большом водном пути, она сделалась центром, в который свозились товары из Персии, Бухары, Хивы и Индии.
Астрахань помещается на острове, находящемся в главном рукаве Волги у ее восточного берега. Описание этого города мы находим у де-Бруина, бывшего в нем в 1702 г. Астраханский кремль, расположенный в форме неправильного треугольника на берегу Волги, был окружен «прекрасною», по выражению де-Бруи-на, каменною зубчатою стеною. К нему примыкал одною из своих четырех сторон посад (то, что де-Бруин называет городом), три остальные стороны которого были защищены такою же стеною. В стенах были сделаны обычные башни и ворота. Между стеною и берегом реки помещался хлебный, рыбный и зеленной торг. В кремле, как всегда, были расположены присутственные места и казенные строения. В обширном четыреугольнике, образуемом городскими стенами, помещался посад с тесными улицами, делавшимися непроходимыми в дождливое время года от размокавшей солончаковой почвы. На главной улице, шедшей от ворот, кото_-рые вели из посада в кремль, помещался базар, где происходила бойкая торговля. Товары, продававшиеся Здесь, были так же пестры и разнообразны, как разнообразны были лица и одежды людей, сновавших по базарной площади. Здесь можно было встретить и русских, и татар, и армян, и персов, и бухарцев, и индусов. С заходом солнца татары должны были уходить из города в татарскую слободу, расположенную в его окрестностях. Армяне хотя и могли торговать в городе наравне с русскими, но жили также отдельною подгороднею слободою. При де-Бруине их было в Астрахани 40 семейств. Их лавки и склады так же, как и склады индусов, помещались в караван-сарае, занимавшем довольно обширное место, обнесенное четыреугольною каменною стеною с несколькими воротами. У двух главных ворот находилась постоянная стража и вечером в определенный час они запирались. В караван-сарае могли останавливаться армянские купцы, приезжавшие в Астрахань на время. Для них было устроено двухэтаж-  ное здание с галлереями. У других ворот находилось деревянное помещение индусов. Из боязни пожара они выстроили себе еще каменный магазин, занимавший площадь в 40 кв. футовх).
С востока в Россию через Астрахань шли различные материи; шелковые: бархат, об’ярь, камка, тафта, дороги, фаты; бумажные: киндяки, кумачи, выбойки, бязь, кутни, кисеи, завесы; готовые вещи: скатерти, полотенца, платки, простыни, шелковые и бумажные кушаки, ковры шерстяные и шелковые, шапки-мисюрки, сафьяны, жемчуг и драгоценные камни, главным образом, необделанные, а также в вещах: перстнях, пуговицах, четках, поясах
О Чт. О. И. Д. Р. 1872 г., № 3, стр. 186—193.
31
и т. п., фаянсовая посуда, кокосовые орехи, сушеные фрукты, пряности, ароматы, ладон, лекарства, драгоценное дерево и другие вещи. Но главным предметом ввоза, о котором постоянно упоминается в договорах России с восточными странами и который неизменно встречается в большом количестве в росписях, привезенных с востока товаров, был шелк-сырец. Уже самое разнообразие его сортов: ардаш, лежа, шарбат, ряшский, гилянский, ардевильский, кашанский указывает на значительный ввоз его в Росси'ю. Но в самой России он находил мало применения: лишь небольшое количество его.шло на рукодельные работы (московские мастерицы умели сучить его руками), да в конце XVII в. была сделана попытка выделывать из него материи. На все это требовалось не много материала. Поэтому шелк-сырец шел, главным образом, для вывоза в западноевропейские государства. Мы знаем, какая масса шелковых тканей вывозилась из западной Европы только в одну Россию, следовательно, там должна была быть огромная потребность в шелке-сырце. Этим обгоняется стремление западно-европейских государств завязать торговые сношения с Персией. Не довольствуясь длинным кружным путем, они пытаются установить сношения с нею через Россию. В XVII в. этим вопросом особенно были заняты Англия, Голштиния и Голландия. Желанием воспользоваться всеми выгодами транзитной торговли и об’ясняется упорное стремление Московского государства монополизировать в своих руках торговлю с Востоком, главным образом, с Персией и Индией. С этою целью при Алексее Михайловиче направляются в Азию посольства, которым предписывается узнавать кратчайшие пути и завязывать торговые сношения. В 1646 г. было отправлено посольство в Индию, но оно не достигло места назначения, так как не было пропущено через Персию. У Алексея Михайловича, видимо, была настойчивая мысль о захвате в свои руки восточной торговли. В делах Тайного приказа сохранилось описание пути в Индию, в котором указываются две дороги туда, перечисляются реки и города, мимо которых приходится проезжать 1).
Приведем один пример из наказа, данного русским посланникам Даудову и Касимову, отправленным в 1675 г. в Бухару, Хиву и Индию *). Он хорошо характеризует завязывающиеся отношения. «Будучи в Бухарской земле», послы должны были «доведатца, в Бухарех шолку сколько родитца и что какому шол-ку цена. А на Москве цена белому шолку по 40 руб., жолтому по 25 руб. пуд. И есть ли буде московской цены гораздо дешевле и потому применяйся посколку мочно на товары вывозить, о том
*) Гос. Арх. XXVII разряд, № 485.
г) Арх. Ин. Дел, Бухарские дела 1675 г., № 2.
32
бы им с торговыми людми договор учинить. Так ж и иные какие товары, которые б были годны на московскую руку, есть ли; и буде есть и тех бы товаров прислал хан с вами, а самим, разведав подлинно, написать всему цену в статейном своем описку». Государства через посланников обменивались подарками, при чем вся процедура сильно напоминает меновую торговлю. Перед отправлением русских посланников в Азию в Москве находился бухарский посланник Аджифарух. Он просил, «чтоб великий государь изволил послать к хану Абдул Азис в поминках часы боевые и часового мастера, да арганы и арганиста. И чтоб часовой мастер и арганист у хана побыли до тех мест, покаместа они Василей и Мамет (руские посланники) у хана побудут». Взамен этого «Абдул Азис хан, желая быть с великим государем, с его царским величеством, в крепкой дружбе и любви, назначил послать к его царскому величеству посла своего великого с поминки, а поминков с тем послом слать хочет зверей живых: слона, дву бобров, дву капланов, две рыси, 18 лошадей иноходцев, дву кутасов (быков) белых, дву тюнфаров (коней) резвых, две майны говорливых да дву мальчиков арапов волошеных и иные многие поминки». В Москве согласились на эти условия: с посланниками, сверх назначенных прежде подарков, были отправлены «органы • и для игры на тех органах Кормового Дворца подключник Федор Текутьев». Взамен этого, кроме получения обещанных подарков, они должны были «домогатца, чтоб хан» со своим послом «послал золота пуд 10 или 15 или 20, да и впред бы к великому государю, к его царскому величеству, посылал с послы своими в поминках золото, изорбафы, и камки, и отласы золотные и иные узорочатые самые добрые товары, а не такие, как преж сего при-сыланы, а великий государь (т.) учнет к нему против того присылать товарами ж, каковы им будут потребны»... «Да им же промышлять о селитре накрепко, чтоб хан селитры прислал к великому государю с послом своим в поминках немалое число, буде она перед персидцкою лутче и чаят в ней брибыли (sic), о том им порадеть всякими мерами. Да буде хан послов своих с ним, Васильем, к царскому величеству послать укажет и им домогатца, чтоб шах послал к царскому величеству в подарках серебро и каменья и... и иных других товаров и пряных зелей»... В деле приводится перечень подарков, посланных в Бухару, Хиву и Индию. Из него мы можем видеть, на что производился этот обмен. Во все три государства посылаются одинаковые товары. Это — соболя и более дешевые меха, как горностаи и белки, моржовая кость, западно-европейские шелковые материи: об’ярь, атлас, сукно, готовое платье: охабни, ферези, золоченые кожи, слюдяные фонари, ларец со скляницами и масса зеркал. Хивинскому и Бухарскому ханам было послано 2.768 зеркал, при чем это были, главным образом, мелкие дешевые зеркала (по 3 вершка в длину
33
и по 2% вершка в ширину). Большое количество именно таких маленьких зеркал привозил в Россию из-за границы по заказу из приказа Тайных дел Иван Гебдон. Они и шли для этой торговли. В делах Тайного приказа сохранились так называемые «книги персидским товарам», в которых перечисляется количество русских мехов, материй, зеркал и других западно-европейских товаров, отправленных в Персию для меновой торговли, а также и персидские товары, полученные взамен их * *). В Тайном приказе сохранилась также любопытная заметка, заключающая в себе вычисление тех выгод, которые можно было извлечь из этих торговых операций. Автор записки предполагает отправить в Персию медь, кожу, иглы, булавки, зеркала и стеклянную посуду Измайловского завода, на сумму 23.200 р., а взамен этого купить там шелку-сырцу 1.000 пудов. Он рассчитывает получить на этой операции от 16.380 до 21.380 р. прибыли 2). Обилие зеркал среди товаров, которые русские везли на Восток, несколько напоминает меновую торговлю европейцев с африканскими дикарями XIX в., где также важную роль играли дешевые блестящие вещицы.
Но государственная торговля с Востоком, конечно, не могла производиться исключительно при посредстве послов. Правительство посылало для продажи своих и покупки азиатских товаров торговых людей. Так, в 1675 г. из Тайного приказа был послан в Персию астраханец, посадский человек Иван Савельев «для покупки персицких товаров и заморского деревья и семен» 3). Во вторую половину XVII в. в Персию направлялось уже много русских купцов. Правительство брало на себя заботу о транспорте. Для путешествия по Каспийскому морю оно держало бусы, которые делались в Астрахани на деловом дворе 4). Они два раза в год — весною и осенью — отправлялись из Астрахани по Каспийскому морю к Караганской пристани. Для охраны от разбойников бусы были вооружены пушками. Но они были неповоротг ливы, тяжелы на ходу и часто терпели кораблекрушения от бурь. В 1668 г. переводчик Посольского приказа Андрей Виниус представил статьи, в которых указывал на возможность заменить бусы каторгами — легкими гребными судами с парусами -)• Но этот проект, видимо, не осуществился. Буса отправлялась под командованием служилого человека, нагруженная товарами русских торговых людей и иноземцев. При этом командир должен был наблюдать, чтобы среди груза не было «заповедных» товаров: золотых, меди, железа и огнестрельного оружия — эти предметы запрещалось вывозить на Восток. Все товарные связки должны
*) Русск. Ист. Библ. Т. ХХШ, стр. 1413—1583.
*) Гос. Арх. XXVII разряд, № 355,
’) Р. И. Б. Т. XXIII, стр. 292.
*) Д. А. И. III, № 60.
5) Д. А. И., V. № 80.
3
34
были быть запечатаны таможенными печатями. По прибытии бусы на Караганскую пристань об этом извещалось местное бухарское население и приглашалось приходить со своими караванами для «повольной» торговли. На бусу принимались «тезики (бухарцы) и юргенцы (хивинцы) торговые люди», послы и посланники, желавшие ехать в Астрахань. Перед уходом бусы ее командир должен был об’явить бухарцам о времени следующего ее прихода на Караганскую пристань, и предложить им явиться туда со своими товарами. Вот несколько примеров поездок русских торговых людей за Каспийское море для торговли. В 1667 г. били челом гости Владимир Воронин, Афанасий Алисов и кадашевцы Ан-дреян Луковников и Степан Якушев. В предыдущем году они продали в долг свои товары персам. Срок долгу уже истек. Поэтому гости решили послать своих приказчиков, а кадашевцы — сами ехать в «шахову область с товарами и для долговые выдирки». По их просьбе, они были отпущены на государевой бусе. С ними было товару: у Аф. Алисова — 2 коробки с 1% сорокой соболей, у Ст. Якушева — «4 коробки мангазейских соболишек, да 24 половинки сукон кармазинных, да 23 сороков пупков собольих, да 9 пуд кости рыбные мезенские покупки, да посылных сукон 12 половинок сукон (sic) цветных, 200 стоп бумаги, да для береженья 5 пищалей, 20 ф. пороху, свинцу тож»4). В 1654 г. в Персию ездили приказчики гостя Василья Шорина2). У него, видимо, была крупная торговля в Востоком, так как в Астрахани у него были собственные амбары для склада товаров ’).' Во время Разинского бунта один из его приказчиков был убит на Волге 4). Пребывание русских торговых людей в Средней Азии не всегда оканчивалось благополучно. Так, наир., в 1646 г. в Хиве были ограблены находившиеся там русские купцы ®). Много терпели купцы от разбойников. В 1667 г. астраханским воеводам «извещал в приказной палате словесно кадашевец, торговой человек Оцдреянко Луковников: ехал де он из за моря из Шамахи на Терк... сухим путем, а с Терка морем в Астрахань с товарыщем своим с павловцом с Мишкою Васильевым, а иные де товарыщи... иноземцы тезики и индейцы во... стругах с товаром». На них напали казаки. «А людей де на том стругу взяли они воровские казаки трех человек индейцев, да трех человек татар; а три человека индейцев же да пять человек татар с того струга пометались к нему Ондреянку на струг, потому что струги у них были вместе» ®). По Каспийскому морю ходили не только русские бусы. В 1677 г. гилянцы (персы) За-
*) Д. А. И. VII, № 41.
А. И. IV, № 79.
3) Д. А. И. VI, № 72.
•) Д. А. И. VI, № 2.
5) Арх. Ин. Дел, Хивинские дела 1646 г., №№ 2, 3; см. также 1647 г., № 1.
«) Д. А. И. VI, № 2.
35
монка Шамсин и Абдалка Курбатов заявили астраханским воеводам, что, с разрешения правительства, они сделали гилянскую бусу и просили позволить им «в тое бусу класться всякими товары и, нагрузясь... из Астрахани отпустить за море» “). По словам Олеария, это были «небольшие суда, высоко стоящие над водой, фигурою похожие на ванны, со множеством бревен и перекладин, утвержденных между собю клипами, открытые, без насосов, так что воду выливали мехами, с одним парусом, как и русские, но лучше русских судов умевшие лавировать в море» * 2).
Торговля с Индией только зарождается в XVII в. Мы можем проследить ее начало по сохранившимся документам. В 1647 г. индейский купец Сутур показал в Посольском приказе, что в 1645 г. приезжал из Индии в Астрахань, а оттуда — в Казань и в Москву индеец торговый человек, при чем ему обид никаких не было и торговать ему дали «повольною торговлею» с уплатою лишь прямой пошлины, «и тот де индеец государскому жалованию тому гораздо подивился, что ему обиды нигде никто ничего не учинил и пошлины с него имали прямые и пропущали везде без задержания, а не как в Кизыльбаше; и как он, исторговався, поехал назад в Индию чрез Кизыльбашскую землю и которые индейцы, торговые люди, в те поры излучились в кизыльбашских городах и он тем индейцам и торговым людям всем государскую милость и воеводское бережение рассказал, да и в Индию де приехав, индейцам торговым людям про то рассказывал же, что им на Руси в Московском государстве всем иноземцам, которые из иных государств приезжают, бывает честь и береженье, пошлину государеву емлют на них прямую, а обид и насильства им ни от кого не бывает. Индейцы торговые люди, слышав от него такие речи, что к ним, торговым людям, государская милость и бережение, обрадовалися и по тем де его речам нынешнего году приехали в Астрахань индейцы торговые люди с товары 25 человек, а товары с ними небольшие: тысячи по три и по четыре, потому что ещо приехали они впервые, проведать, какова на Руси в государевых городех к ним, иноземцам, государская милость и береженье». Если государь укажет сделать в Астрахани «двор особной индейской» и дать индейцам «ласку и береженье», пошлину с них возьмут «прямую... и индейцов де в Астрахани столко будет с торгом, что де им в Астрахани и ставитца будет с товары негде, а многие де из них в верхние государевы городы с торгом поедут». Они привезли с собою: 2800 киндяков, 435 кумачей, 178 выбоек гилян-ских и индейских, 137 бумажных фат, 140 кушаков, 110 завес арабских и гилянских, 272 дести шелковых платков, 4291Уя юфти сафьянов, 231 ансырь (фунт) шелку и др. товары 3). С тех пор
9 Д. А. И. VI, № 53.
2) Ад. О л е а р и й. «Описание путешествия». Изд. Суворина, стр. 407.
3) Арх. Ин. Дел, Индейские дела 1647 г.
3*
36
сношения с Индией налаживаются. Через три года пять индейских купцов, и в том числе зять самого Сутура, приехали из Астрахани в Ярославль со своими товарами *).
Относительно персидской торговли сохранилось много известий, но так как большинство персов и армян привозили сами свои товары в Москву, то мы коснемся ее позднее, при рассмотрении московской торговли. Сейчас остановимся только на одном предмете этой торговли: шелке-сырце. Выше уже приходилось упоминать о том, как московское правительство стремилось об’единить в своих руках эту торговлю. В ее истории было несколько любопытных моментов, бросающих некоторый свет и на планы правительства, руководимого тогда Ординым-Нащокиным, и на бытовые условия персидской торговли, и на отношения к ней русского купечества. Мы имеем в виду армянскую торговую компанию.
31 мая 1667 г. представители этой компании заключили в Москве договор, согласно которому весь шелк-сырец, вывозившийся из Персии, должен был поступать в Астрахань, а оттуда — в Москву. Непроданный в Москве шелк члены компании могли перевозить в Новгород-Великий, Смоленск и Архангельск для продажи его иностранцам или, по желанию, везти его за-границу, но с обязательством возвращаться оттуда через Россию и покупать здесь на полученные за границею золотые и ефимки товары. В 1672 г. в Посольский приказ были призваны гости и некоторые члены гостиной сотни. Им был прочтен этот договор и задан вопрос: не будет ли от этого московским и всех городов купецким людям в промыслах их помешки? Посовещавшись, они ответили, что в прежнее время, когда армяне, персы, кумычане и индейцы могли продавать шелк в России только русским, которые перепродавали его в Западную Европу на ефимки — «ив том великого государя казне бывало немалое пополнение, а русским купецким людям были промыслы, и многие пошлины с тех промыслов платили русские люди, также и Кизыльбаши». По договору же кизыльбаши станут все серебро, полученное за границею за шелк, провозить к себе в персидскую землю «и тем великого государя казне учинять убыль немалую и у русских купецких людей теми всеми промыслами завладеют и приведут многих купецких русских людей до убожества*. Поэтому они предлагали отменить привилегию армянской торговой компании. Правительство пошло на компромисс, разрешив персам вывоз из России шелка только в те государства, которые находятся с нею «не в ссоре». Через четыре года в Россию прибыло голландское посольство фан-Кленка, чтобы добиться разрешения для голландцев провоза шелка из Персии через Россию. Вызванные в связи с этим вторично в Посольский приказ гости заявили, что персы и армяне не выполнили
Арх. Ин. Дел, Индейские дела. 1650 г.
37
условий договора: пользуясь тем, что за привоз ими шелка убавлялась пошлина с их остальных товаров, они только для вида привозили в Россию «малое число и то плохого шелку», а весь лучший шелк они отправляют в другие страны: «желают торг иметь с иноземцы по совету голанцов торговых людей». Они предлагали, в виде испытания, заключить договор на два года х). Дальнейшая судьба этого договора неизвестна, но мы имеем два позднейших документа, которые дают основание думать, что он сохранил свою силу. Так, в 1677 г. армяне Арабет Матвеев и Сергей Сергеев со 182 пудами шелку-сырцу были отпущены в Голландию, откуда возвратились в 1681 г. с заморскими сукнами и всяким мелочным товаром. В 1683 г. в Астрахань приехали армяне Григорий Тамаев с товарищи с шелком-сырцом; отсюда они отправились в Москву, а затем в Архангельск, откуда поехали в немецкую землю. В 1692 г. они через Польшу и Севск возвратились в Москву с заграничными товарами, а через несколько месяцев отправились через Новгород в Швецию с купленным в Москве шелком-сырцом, ардашем, чаем и сафьянами * 2 3).
Чтобы закончить обзор внешней торговли в XVII в., остается упомянуть о торговле еще с одною страною, торговле, которая только начинала налаживаться во второй половине XVII в. Мы имеем в виду торговлю с Китаем, шедшую через Сибирь. Началом ее можно считать посольство Федора Байкова, отправленное в 1654 г. Он должен был разузнать о пути в Китай, разведать, какие товары там можно покупать, и завязать торговые сношения. Последнего ему сделать не удалось, так как из-за отказа выполнить унизительный, по его мнению, для московского посла церемониал, он должен был уехать из Китая, не получив аудиенции у богдыхана. Но путь в эту отдаленную страну был узнан и тщательно записан, стали известны также и товары, которыми богат Китай: жемчуг, шелковые матерйи, пряности, меха, бадьян. Московское правительство, видимо, думало о возможности проезда в Китай и Индию через Ледовитый океан; по крайней мере, в делах Тайного приказа сохранилась выписка о такой попытке, сделанной голландцами ’). С 70-х г.г. XVII в. устанавливается казенная торговля с Китаем. Собранная в Сибири мягкая рухлядь отправляется в Китай с караванами, где выменивается на китайские товары. В 80-х и 90-х г.г. для этой цели правительством посылается купчина гостиной сотни Спиридон Лянгусов4). Но, кроме казенной, была и частная торговля. Ею занимались отчасти пограничные служилые люди, отчасти русские купцы. Так, в 1692 г. гость Алексей Филатьев бил челом о пропуске в Китай
*) С. Г. Г. Д. IV, №№ 56,81,83,105. «Посольство К. фан-Кленка», СПБ, 1910.
2) Арх. Ин. Дел. Армянские дела 1681 г., № 4, 1692 г., № 6.
3) Гос. Арх. XXVII разряд, № 333.
*) Д. А. И. X, № 67.
38
его людей и работников двадцати человек для торгового промысла с товарами 1). В 1675 г. енисейский воевода сообщал о посылке им в Москву «товарной десятинной казны (с товаров, вывозимых из Китая, бралась пошлина натурою в размере 10%): 36 камок валковых, да три портища камок большой руки китайских розных цветов, 11 подставов камок же двоепортищных, 73 конца китаек розных цветов, 32% ф. бумаги хлопчаткой. И те камки, и китайку, и бумагу имал он, Таврило, (селенгинский приказный человек) с торговых и служилых людей с товаров десятую пошлину, которых отпущал он из Селенгинского острогу в Китайское государство» 2). В 90-х г.г. XVII в. в Пекине существовала целая русская колония. В 1695 г. русские торговые люди сказали в Нерчинске: «по указу великого государя были де они для торгового промыслу в Китайском государстве в короване с купчиною с Спиридоном Лянгусовым и в новоосвященной церкви были не по одно время... а та новоосвященная церковь в Китайском государстве стоит во граде Пекине... в угле града у стены, а у той церкви устроена слобода руским людей, которые живут в Китайском государстве». Из разговоров с китайскими купецкими людьми русские узнали, что «караваны приходят к ним часто и цена становитца менши; а естли бы де корован приходил через год или через два, и руским бы де товаром цена была выше и им бы де китайским купецким людей товары продавать было способнее» 3).
Не только русские торговые люди ездили в Китай. С 60-х г.г. мы замечаем и попытки китайцев вести торговлю с русскими. Московское правительство внушало сибирским воеводам всячески поощрять это начало. В 1669 г. «приезжали в Нерчинский острог с торгом Богдойские люди из украйных юртов,четыре человека; и я, холоп твой», — писал нерчинский воевода, — «тем богдой-ским торговым людей воздал честь и вашим великого государя жалованьем кормил их довольно и торг велел им дать поволной и отпустил в Богдойскую землю». На вопрос, почему они не ездят с торгами, они ответили, что боятся, так как в 1666 г., при Ларионе Толбузине их посланец был задержан в Нерчинске в железах три месяца 4). Нам уже приходилось вскользь упоминать о товарах, привозившихся из Китая. Перечислим их полностью. Это были преимущественно материи: бархат, атлас, камка, китайка, а также хлопчатая бумага. Все эти товары проходили через Нерчинск, где с них бралась десятая пошлина товарами, при чем правительство требовало, чтобы она взималась «с добрых добрыми;, а с средних средними, а с плохих плохими, не прелщаясь с торговых людей за то на
9 А. И. V, № 217.
2) Д. А. И. VI, № 132.
») Д. А. И. X, № 67.
9 А. И. IV, № 211.
39
посулы и на взятки». Однако, это требование плохо исполнялось. «В 207 г. в присылке в Москве из Нерчинска сборная таможенная десятинная казна, которая сбирается в Нерчинску с китайских товаров: камки и отласы и иные материи парчею и цветами, явились плохие, а у торговых людей у всех те ж китайские товары, с которых та десятая пошлина имана, в привозе на Москве явилось парчею и цветами перед теми вышеписанными таможенными материями гораздо лутче»1). Из Сибири китайские товары через’ Верхотурскую заставу направлялись в Москву.
4.	Москва.
Мы мысленно обошли кругом границы Московского государства и видели, какие товары и откуда ввозились через эти границы. Мы видели также, что часть этих товаров использовалась местным населением, часть увозилась в разные, иногда отдаленные, края Московского государства. Но все-таки большая часть их направлялась в Москву. Москва напоминала собою резервуар, в который стекалась вода из разных мест и из которого она^ затем расходовалась по мере надобности. Посмотрим же теперь, в заключение, как производилась иностранная торговля в Москве.
Иностранцы, привозившие товары в Москву,, должны были представлять росписи их в Большую таможню, где они осматривались и с них взималась пошлина. После этого товары должны были отвозиться на гостиный двор, где и производилась торговля ими, но только оптовая; нравом розничной торговли в Москве иностранцы не обладали. В Китай-городе — центре московской торговли — было три гостиных двора: Старый, Новый и Персидский. Это были казенные здания с отдававшимися в них внаймы торговыми помещениями. Персидский двор предназначался исключительно для торговли персидскими товарами. Кроме того, были еще гостиные дворы: у Неглинной помещался шведский гостиный двор, на Сретенке — Литовский и Армянский, на Варварке— Греческий. На Посольском дворе, во время приезда иностранных послов, также производилась торговля товарами, продававшимися купцами, приезжавшими вместе с ними.
Розничная торговля заграничными товарами происходила в рядах. Иностранцы отмечают то удобство, которое представляло для покупателей сосредоточение каждого вида товаров в одном определенном месте. Интересующие нас заграничные товары продавались в Сурожском и Овощном рядах. Остановимся теперь несколько подробнее на дворцовых покупках иностранных товаров в Москве и, прежде всего, на привозе в Москву товаров армянами и греками. В 1674 г. из Испогани приехал армянский ку
*) А. И. V, № 284.
40
пец Степан Моисеев сын Ромодамский, посланный Захарьем Савельевым. Он ударил челом государю узорочными товарами: двумя изорбафами бархатными золотными, двумя изорбафами серебряными, сорочкою полотно бумажное, ларчиком, сделанным из волоченого серебра. Эти дары были оценены и приняты в Посольский приказ. Кроме того, тем же Захарьем Савельевым были присланы товары, купленные «про его великого государя обиход»: чепраки, шитые Золотом, изорбафы, фаты, ковры, ценинные сулеи, крупный персидский жемчуг, испоганские ножи и вилки. Все это по оценке было принято в Казенный приказ. Уплату за присланное произвели товарами, о которых просил Ромодамский: соболями, заграничными сукнами и костью рыбья зуба (моржевыми клыками) *). У московского дворца были свои постоянные агенты среди армян, выполнявшие различные работы по заказам и привозившие товары не только из Персии, но и из других стран. Так, напр., среди вещей, привозимых армянскими купцами, встречаются чепраки турецкой работы * 2).
Такой же характер имела и греческая торговля. Греки приезжали в Москву также преимущественно с драгоценностями, часть которых приносилась в качестве даров (всегда оплачиваемых, лишь некоторые брались в казну «без цены»), часть привозилась на продажу. Вещи, привозимые ими, были, главным образом, турецкие — «цареградские», но встречаются иногда и венецианские (материи).
Однако, московскому правительству не хватало ни товаров, закупавшихся в Архангельске, ни привозившихся в Москву греками и армянами й ему приходилось или обращаться к московским иноземцам, привозившим эти товары из Архангельска, или посылать за ними в ряды. Так, напр., 20 ноября 1672 г. «взято у анбурца у торгового иноземца у Андрея Бутенанта перо алмазное в золоте в 2.000 руб. да в 9 бумашках бурминских зерен на 480 руб. на 12 ал. И те узорочные товары бурминский жемчуг вверх к великой государыни царице и великой княгине Наталье Кирилловне, а перо к государю царевичу и великому князю Петру Алексеевичу взнес окольничей Артемон Сергеевич Матвеев». 28 сентября того же года «великий государь указал про свой государев обиход, сыскав у иноземцев, приторговать Положен немецких самых добрых, сколкб где сыщется. И по тому великого государя указу сыскано у торгового иноземца у Андрея Крефта немецких полотен в четырех косйках» всего 79% арш. на сумму 93 р. 6 ал. 4 д. В августе 1675 г. указал «великий государь взять про свой великого государя обиход в Сурожском ряду у торговых людей в цену бархатов
*) Арх. Ин. Дел. Армянские дела 1673 г., № 1.
2) См. напр., Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1660 г., 1666 г., № 3, 1673 г., № 1.
41
гладких виницейских добрых червчатого, жаркого, жолтого цветов сколко аршин добыть мочно». В тот же день в Сурожском ряду было взято 27 арш. 14 в. бархату названных цветов и 10 арш. алого травчетого с золотом атласа а). Эта запись интересна, как показатель того, как мало бывало иногда такого товара на московском рынке. 8 апреля 1673 г. гость Томас Кельдерман, производя оценку привезенных греками бархатов, сказал: «таких двое-. морхих бархатов веницейских на Москве у ево братьи иноземцев и у руских торговых людей хотя и на большую цену, сыскать не добыт для того, что многие годы таким бархатом привозу к Москве не было».
Товары обыкновенно подавались в Посольский приказ и для оценки их назначались эксперты из числа московских торговых иноземцев и русских Торговых людей, а если это были какие-нибудь ювелирные изделия, то, кроме того, мастеров золотого и серебряного дела. Оценка, конечно, всегда оказывалась несравненно ниже цены, назначенной продавцами. Тогда начинался торг, при чем продавец вычислял все расходы, которые ему пришлось произвести для изготовления вещи и привоза ее в Россию и уверял, что он продает ее себе в убыток. Покупатели медленно набавляли цену; наконец, сходились, но установленная сумма выдавалась, обыкновенно, вопреки желанию продавца, не деньгами, а соболиною казною, при чем только греки пользовались превил-легией выбирать соболей «по своей руке». При покупках у «немцев» часто практиковался обычай зачитывать сумму, следуемую им за произведенные покупки, в счет взятого ими в Архангельске пбтаШу или в счет будущих пошлин с товаров, которые впоследствии будут ими привезены туда же.
Московский дворец не любил торопиться с уплатою денег за взятые вещи. Так, напр., 10 сентября 1675 г. у греченина Исая Евстафьева был взят «венец с коронами алмазной, ценою по его скаске на соболи в 15.000 руб.... а в Посольском приказе было записано в книгу, что тот венец по его в. г. указу оставлен у В. г. ц. и в. кн. Натальи Кирилловны в хоромех». Однако, спустя год, 15 сентября 1676 г. венец был отдан обратно Исаю Евстафьеву, «потому что то число денег, что доведетца за него ему, Исаю, дат, надобно на жалованье его в. г. ратным людям». Здесь интересны и возвращение вещи владельцу через год после того, как она у него была взята, и смешение личных царских средств с государственными суммами, при котором деньги на украшения и на жалованье служилым людям выдаются из одного кармана. В 1662 г. грек Иван Юрьев привез из Царьграда заказанные ему «дйадиму и самодержательное царское яблоко». По его словам,
*) Арх. Ин. Дел. «О вещах, покупаемых и делаемых по заказу для царской фамилии».
42
эти вещи обошлись ему очень дорого. Он делал их «займуя многие денги из великих ростов и жену и детей своих заложив и домишко свой продал». Вещи были взяты в казну, но окончательный расчет за них произведен после его самых настоятельных челобитий только через 18 лет—в 1680 году.
Приведенные нами дела, так называемого, «товарного столпа» Посольского приказа *) дают чрезвычайно богатый материал для характеристики быта московского дворца. Виден большой интерес его обитателей к привозимым из-за границы редким вещицам. Все вещи брались для осмотра «вверх», где передавались Алексею Михайловичу и Наталье Кирилловне и это происходило чуть не каждый день. Конечно, далеко не все взятое покупалось. Часть отсылалась обратно. Видимо, их интересовало не столько самое приобретение вещей, сколько их рассматривание; это было для XVII в., вероятно, нечто вроде какой-нибудь художественной выставки. По этим делам можно также видеть, как то или другое событие заставляло всколыхнуться монотонную жизнь московского дворца. Напр., ожидание прибытия иностранных послов вызывает во дворце спешные приготовления — все чинится, чистится, принаряживается: посылается в ряды за сукнами, чтобы убрать к их приезду палаты. Особенно это заметно на царицыной половине: нужно наградить кн. Каспулата Муцаловича Черкасского за его крымскую службу — решили сделать ему ферезь бархатную ,с аламами; выдается материя, а к иноземцам посылается приискать жемчугу для вышивки аламов, который принимает сама царица Наталья Кирилловна. В государевой мастерской палате шьют ферезь, а мастерицы царицыной мастерской палаты вышивают жемчугом аламы ’).
II.
ПРИВОЗНЫЕ ТОВАРЫ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII ВЕКА.
Приступим теперь к нашей основной задаче: перечислению отдельных видов предметов иноземного происхождения, употреблявшихся в русском быту, приурочив порядок их рассмотрения применительно к обстановке русского дома XVII в.
1.	О к н а.
Как известно, самым распространенным материалом для вставления в оконные рамы в XVII в. были рыбий пузырь в простых жилищах и слюда в более зажиточных. Лишь во второй половине XVII в. появляется в окнах ,стекло, сначала, как большая редкость, а к концу века уже чаще. И пузырь и слюда добывались в самой
*) Арх. Ин. Дел. «О вещах...» и т. д.
43
России, но для укрепления кусочков слюды в раме нужно было железо. Из него делались два перекрещивающиеся прута, на которых держалась самая рама. Железо добывалось в России, но выделывалось преимущественно грубым, кустарным способом, в результате чего получались нисшие сорта не вполне очищенного от разных примесей металла. Существовавшие в то время железные заводы выделывали, главным образом, оружие и если и выпускали на рынок железо, то, очевидно, в недостаточном количестве; по крайней мере, железо составляло значительную статью ввоза в Россию из Швеции через Новгород; ввозилось оно также и через Архангельск. В 1653 г. из Новгорода было отпущено в Москву и Ярославль за время с 29 декабря по 12 января 298 возов прутового железа, не считая различных изделий из него. Количество его, в действительности, было, вероятно, больше, так как часть возов была запечатана таможенными печатями и содержимое их осталось неизвестным для новгородских воевод, составлявших эту роспись *). «Свейское железо» мы постоянно встречаем: и в составе городового казенного инвентаря, и в числе материалов для постройки помещений Тихвинского монастыря, и в дворцовом обиходе, и в частном хозяйстве. В домовой обстановке железо шло на дверные и оконные крюки и петли, на гвозди, замки, подсвечники, кухонную посуду, ножницы и другие вещи. Упоминаем о нем здесь, чтобы не касаться его далее. Вернемся к окнам. Мы видели, что из железа делались два основные перекрещивающиеся прута, на которых держалась рама. Остальные кусочки слюды или пришивались друг к другу нитками (слюдяные окончины «нитми шитые» часто фигурируют в устюжских таможенных книгах) или придерживались узкими переплетающимися жестяными полосками, к которым они прикреплялись маленькими гвоздиками. Жесть или «белое железо», как чаще она называется в XVII в., также получалась из за границы. В упоминавшемся нами обозе шведских товаров были и бочки железа белого. Но больше его шло через Архангельск, откуда оно отправлялось в Сибирь, Поморские местности, Москву, где его покупали на дворцовые нужды.
Гораздо реже в XVII в. встречаются стеклянные окончины. Хотя в то время в России и были уже заведены стеклянные заводы, но на них выделывали слишком мало стекла, да и то преимущественно посуду, поэтому ежегодно в Россию ввозилось большое количество стекла. Оно привозилось коробками и получалось через Архангельск или через Новгород. Напр. в 1676 г. в числе товаров, привезенных одним из торговцев в Устюг ;из
*) Арх. Ин. Дел, Голландские дела 1653 г., № 5.
44
Архангельска, были две коробки стекол немецких х). 24 января 1654 г. в Москву было отпущено из Новгорода, между прочим, 4 ларя стекол *). Из Устюга стекла отправлялись и в Сибирь, продавались и в самом Поморье; значит, и провинция XVII в. уже знала стеклянные окна. Но все-таки они оставались в это время еще редкою новинкою и даже в центральных учреждениях XVII в. — приказах были’ слюдяные окна за исключением Малороссийского приказа а). Стеклянные окончины встречаются преимущественно в домах лиц высшего круга. Они были в сельском доме А. С. Матвеева * 2 * 4), ими щеголяли палаты кн. Вас. Вас. Голицына. В его главном доме почти все окна были стеклянные, при чем они были устроены не только в стенах, но в одной из палат и в потолке s). Даже в его загородных домах и деревенских хоромах было много стеклянных окон. В его главном доме мы встречаем не только обыкновенные стекла, но и цветные; последние обыкновенно помещались в средней части окна. Так, напр., в стрловой палате кн. Алексея Голицына было «в верхнем поясу 12 окон с окончины стекляными; а в них в средине стекла цветные 6). В некоторых окнах его дома были разрисованные стекла. В спальном чулане того же кн. Алексея Голицына было «в дву поясех 4 окна, а в них 4 оконницы стекляных, в них же стекла с личины» 7). В оружейной палате кн. В. В. Голицына хранились: «сундук стекол, не полон. Цена 5 ал... В сундуке стекла битые. Цена 3 ал. 2 д.». «Стекло длиною аршин. Цена 4 р.» 8). — Последнее вероятно, служило для портрета. — В январе 1675 г. какой-то иноземец Ян делал в палатах боярина Кир. Пол. Нарышкина «9 больших стекольчатых цветных окончин» 9). Отдельные куски стекол, вероятно, имели четыреугольную форму. По крайней мере, в домах кн. Голицына упоминаются клетчатые и решетчатые стеклянные окончины 10).
Стекла вставлялись в свинцовые переплеты окна. Свинец ввозился в Россию через Архангельск и Новгород бочками и кусками ,11). 25 декабря 1685 г. «боярину кн. Василию Васильевичу (Голицыну) Леонтей Крылов подал роспись, что в верхние пала
9 Арх. Ин. Дел, по Устюгу, Ns 219.
2) Арх. Ия. Дел, Голландские дела 1653 г., № 5.
’) См. нашу статью: «Обстановка Московских приказов в XVII веке» («Труды Гос. Ист. Музея», 1926 г., вып. III).
4) Доклад И. А. Витвера в Гос. Ист. Музее.
s) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом», т. IV, стр. 15.
") Там же, стр. 22; см. также стр. 14, 52, 106 и др.
9 Там же, стр. 24.
8) Там же, стр. 138, 136.
•) Арх. Ин. Дел. «О вещах».
10) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом», т. IV, стр. 425—428, 431, 432.
“) Арх. Ин. Дел, там. кн. Устга Вел. 1648—49 г.г. и 1676—77 г.г. (№№ 89 и 219). Голл. дела 1653 г., № 5.
45
ты деланы стекольчатые окончены; а к тем окончинам взято из ряду 5 пуд. свинцу..., 10 ф. аглицкого олова..., сала медвежья на 5 ал.» *).
Металлические приборы для окон частью делались в России, частью получались из заграницы. В одной из вотчин кн. В. В. Голицына—в с. Богородском, Черная Грязь тож, Московского уезда, были окончины «на полских петлях», у других окончин были «крюки и петли полские луженые» *).
Окна завешивались «завесами» из шелковых материй — камки, тафты или шерстяной — сукна, стамеда. О них будет сказано ниже.
2.	Д в е р и.
Перейдем теперь к дверям. Дверные железные приборы: петли, жиковины, крюки и др. часто для сохранения от ржавчины лудились. Олово, употреблявшееся для этого, получалось преимущественно из Англии; эпитет «аглинское» почти всегда сопровождает упоминание об олове в XVII в. Но бывало и голландское олово. Так, на голландском корабле, пришедшем в Архангельск 12 марта 1659 г., был, между прочим, «ящик олова прутового галанско...» 1 2 3). Привозилось оно или в ящиках, как в данном случае, или чаще в бочках.
Среди дверных приборов иногда встречаются заграничные. В церкви одной из вотчин кн. В. Голицына были двери «на резных крюках полских, скобы немецкие луженые, на репьях». В доме, находившемся в той же вотчине, двери, ведшие на чердак, были «на полских поставках». Сравнительно часто встречаются заграничные замки. «Немецкий замок» висел на дверях той же Голицынской церкви 4); немецкие замки были в большом употреблении в московских приказах, для которых их покупали в рядах. В устюжской таможенной книге 1676 — 77 г.г. в числе товаров, привезенных из Архангельска в Устюг, значатся 5 дюжин «замков немецких висячих средних». (См. на рис. 2, ключ заграничной работы с изображенной на нем датой «1684»).
3.	Печи.
Во второй полвине XVII в. в России получили широкое распространение изразцовые печи. Изразцы частью делались в России; так, напр., В. В. Голицын взял из Воскресенского монастыря «к палатному своему строенью ко всяким ценинным делам формы» 5), частью привозились из-за границы: 17 декабря 1654 г.
1) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом», т. IV, стр. 618; см. также стр. 616.
2) Там же, стр. 431.
3) Арх. Ин. Дел, прик. дела 1659 г., № 34.
’) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом», т. IV, стр. 418, 432.
5) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом», т. III, 857, 858.
46
Рис. 2.
«отпущено к в. г. св. Никону патриарху с двора боярина Никиты Ивановича (Романова) печь образцов лощчатых мурамленых неметцкого дела х). (См. на рис. 2 немецкий изразец с изображением двух львов). О металлах, употреблявшихся для различных печных приборов: труб, вьюшек, заслонок, уже приходилось говорить выше.
4.	Полы.
Полы в XVII в. были или глиняные или настилались досками, или мостились кирпичом или паркетом. Весь этот материал был, конечно, русского происхождения. Как исключение, в доме кн. Голицына в одной из палат был пол «кирпишной аспидной», т.-е. мраморный. Кроме того, «на хорах, которые меж столовой верхней и шатровой полат», находились 82 кирпича аспидных» * 2); очевидно, или остаток от прежних работ, или заготовка материала
*) Чт. О. И. Д. Р. 1887 г., III, стр. 104.
2) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом», т. IV, стр. 17, 29.
47
для новых. Полы иногда устилались сукном или коврами. Об этом мы будем говорить ниже при рассмотрении отделки стен.
5.	С т е н ы.
Стены обыкновенно обшивались с внутренней стороны домов тесом, который иногда декорировался различным образом в зависимости от назначения помещения, от достатка и вкуса хозяина. Иногда стены покрывались полотнами или холстами, расписанными «под аспид», т.-е. под мрамор, «травами», с изображениями различных сцен из священной истории. Но и в стенной живописи сказывалось иностранное влияние: например, в одной из комнат деревенского дома кн. Голицына «на стенах писаны притчи немецкие розных образцов» х). Большая часть красок, употреблявшихся в России в XVII в., были привозными: северные таможенные книги, росписи привозных товаров и прейс-куранты их, приведенные у Кильбургера, дают возможность сделать их перечень; это были: белила немецкие, черная краска слоновая кость; красные цвета: кармин, киноварь, драконова кровь, сурик, охра, красная, сандал красный тертый коренной (как он обыкновенно называется в росписях), бакан «венецейский»; зеленые цвета: ярь венецейская; синие: сандал синий, индиго, бирюза литая * 2); желтые: гумми-гут, охра желтая, индийская желтая, желтая земля; золотая краска «гультфарт», как ее называли русские. Все эти краски привозились из западной Европы в Архангельск бочками, а оттуда развозились по России и даже попадали из нее в Персию.
Иногда живопись заменялась чем-то, вероятно, похожим на наши обои. Так в деревенском доме кн. Голицыных в двух комнатах стены, а в одной потолок и стены были «обиты листами фряскими». (См. на рис. 2 фряжский лист, наклеенный на внутрен-нюю_сторону крышки сундука). Иногда стены выкладывались голландскими плитками. В оценке имущества кн. Голицыных читаем: «плиткам немецким писаным, которыми оклеено в спальне, 30 рублев». Голландец Кельдерман, пред’явивший счет на купленные у него в Архангельске кн. В. В. Голицыным товары, между прочим, упоминает и «плитки каменные» 3). (См. на рис. 2 дельфт-скую плитку).
Наиболее распространенным материалом для обивки стен, а также иногда пола и потолка, являлось сукно. Упомянем здесь кстати вообще о заграничных материях.
*) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом», т. IV, 428.
2) Думаем, что так следует понимать запись о привозе в 1659 г. в Архангельск голландским купцом «12 бочек бирюзы литой» (Арх. Ин. Дел, прик. дела 1659 г., № 34).
3) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом», т. IV, стр. 429, 430; т. III, стр. 478, 483, 724, 730, 732.
48
В Россию в XVII в. привозились из заграницы материи шелковые, шерстяные, бумажные и полотняные. Шерстяные материи были следующих сортов:
1)	сукно — привозилось исключительно с запада, главным образом, из Англии (английское сукно считалось лучшим), Голландии и Гамбурга, а также из Польши («шиптухи»— низкий сорт сукна). В XVII в. существовала масса названий для обозначения различных сортов сукна. Мы не будем о них упоминать, так как они подробно перечислены Костомаровым в его «Очерке торговли Московского государства в XVI и XVII ст.»;
2)	стамед;
3)	зуфь «тонкая саранская» привозилась с востока армянами, персами, Индейцами, а особенно греками. Мейерберг приравнивает эту ткань к камлоту;
4)	мухояр — восточная ткань;
5)	трип — привозился с запада.
Шелковые ткани (аксамит, алтабас, об’ярь, атлас, камка, тафта, байберек, изорбаф, фата, дороги) привозились и с запада и с востока, составляя одну из главных статей ввоза в Россию. На них мы не будем останавливаться, так как подробное рассмотрение их имеется в работе В. К. Клейн «Иноземные ткани, бытовавшие в России до XVIII в. и их терминолгия» *).
Бумажные ткани ввозились преимущественно с востока в огромном количестве. Их виды: киндяк, кумач, выбойка, миткаль, бязь, зендень, кутня, кисея, также рассмотрены В. К. Клейн в названной работе.
Заграничное полотно в России бывало «колинское» (кельнское), голландское, польское, литовское.
Более редкою и более дорогою обивкою стен, а иногда и потолка, являлись тисненые кожи. В конце XVII в. в Оружейной палате имелась «доска медная, что печатают кожи золот-ные» 2). Эта заметка указывает как будто на то, что золоченые тисненые кожи изготовлялись в России, но, вероятно, это был один из опытов заведения в России иностранных производств, каких не мало делалось при Алексее Михайловиче и которые часто оканчивались неудачею. Во всяком случае, упоминание об этих кожах в документах обычно сопровождается эпитетом «немецкие» (напр., в описи имущества кн. Голицыных). Так, в передней палате кн. Ал. Голицына «стены обиты досками, а по доскам кожами немецкими позолочеными, по счету 60 кож. Цена по 15 р. по 8 ал. по 2 д. за кожу». Иногда описание дает возможность составить некоторое представление о рисунке на этих кожах. Так, в нижней палате кн. Голицыных хранилось «45 кож
*) «Сборник Оружейной палаты», Москва, 1925 г. и отдельно.
г) И. Е. Забелин. Домашний быт русских царей. Т. 1. Изд. 4-е, стр. 149.
49
немецких, по них травы золочены. Цена за кожу по 25 ал.» х). В одной из комнат их деревенского дома «стены и подволока обиты кожами немецкими золочеными травчытыми». Мейерберг указывает на то, что в русских домах стены иногда обивались «золоченой и расписанной кожей бельгийской работы» * 2 3). (См. на рис. 3 стул (налево), обитый голубой с золотом тисненой кожей).
В редких случаях в самых богатых домах стены украшались тканными обоями—г обеленами или, как их называли в XVII в., «шпалерами». В столовой палате кн. Ал. Голицына потолок, стены и даже пол были устланы шпалерами с изображениями различных охотничьих сцен. Кроме того, в казенной палате были еще шпалеры; например, «шпалер по осиновой (зеленовато-серой) земле, на нем птицы и грады и травы, кайма цветная—30 р. Шпалер, а в нем птица—баба (пеликан) и павлин и иные птицы, кругом кайма цветная—65 р. Шпалер гарусной, на нем библейская притча с личины— 15 р. Шпалер цветной, опушен бахромою шелковою зеленою, в средине личины и древа, подложен киндяком лимонным. Цена 15 р.» 8). Не гобелены ли имел в виду царь Алексей Михайлович, когда заказывал отправлявшемуся в 1657 г. в Венецию Ивану Гебдону купить «убойку полатную королевскую, чем по-лату убит»? — Гебдон «купил к трем палатам» 4).
Более простым и распространенным родом .обивки стен были ковры. Они употреблялись для этой цели, повидимому, чаще, чем для покрытия пола; по крайней мере, в большинстве случаев, ковры называются «стенными». Ковры ввозились преимущественно с востока: из Персии, Индии и Турции. В 1663 г. по заказу Алексея Михайловича в Персии было куплено 35 шелковых ковров; самый большой из них был в 6 арш. длины и 2% ширины, большая часть была в 3 арш. длины и 2 ширины. Узор их состоял из «трав». Там же были куплены 26 ковров шерстяных по бумажной основе. Эти ковры были больше. Самый большой из них был 21%Х6 арш., самый маленький — Э^ХЗМг арш. (Из этого примера мы видим, что шерстяные ковры были сравнительно со своею длиною очень узкими). Большая часть этих ковров была красного цвета с зелеными каймами; были также оранжевые с черными каймами, зеленые с белыми, белые с лазоревыми, красные с желтыми каймами. Шерстяные ковры ценились значительно дешевле шелковых: одинаковую сумму—160 руб. стоили, как пара (все эти ковры покупались парами) шелковых ковров длиною по 3 и шириною по 2 арш., так $ пара шерстяных по 11 арш.
*) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом». Т. IV, стр. 30, 87, 421.
2) «Путешествие в Московию барона Августина Мейерберга», изд. Общ. Ист. и Древи. Росс., Москва, 1874 г., стр. 78.
3) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом», I стр. 165—166, 81 и др.
*) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118.
4
50
И вершк. длины и Зарш. 10 в. ширины 2). В описи имущества кн. Голицыных имеется большое количество персидских ковров без их подробного описания, а затем еще 15 ковров, описанных подробнее. По характеру их рисунка можно думать, что они были персидскими и турецкими, напр., «ковер золотный, средина по алой земле травы золотные и серебряные с шелками, кайма — по осиновой земле, по ней круги золотные и серебряные и травы, кисти шелк зелен. Цена 25 р.—Ковер по белой земле травы разных шелков с золотом, кругом всего бахрама — шелк зелен. Цена 4 рубли. — Ковер средней, по нем круги белые и лазоревые, кисти белые. Цена 2 р. — Коврик без подкладки, бархату косматого^ розных цветов. Цена 2 р. (См. на рис. 3 турецкий ковер из золот-ного бархата, которым покрыта кровать). Ковер по белой земле стеган мелкою стежью, по нем травы розных шелков с золотом, подкладка китайка белая. Цена 4 р.». Вот другой пример стеганого ковра: «половина ковра белого персицкого стеганого, а по нем травы шитые золотом и шелками розных шелков (sic), подложен кут-нею желтою полосатою, подписан «Даренье царя Арчила»; Цена 6 р. Ковер—в средине байберек таусинной, а по нем полосы золотые и серебряные, кругом опушен бархатом персицким, по нем-травы розных шелков, подложен кумачем красным. Цена 10 р.». В спальном чулане кн. Ал. Голицына были «у стен два ковра индейские, в средине бархату красного, по нем шито золотом и серебром и шелками, а опушка — бархат зеленой и таусинной; по них шиты личины человечьи и птичьи и травы. Цена обеим 15 р.».2) Мы видим, как разнообразны были эти восточные ковры, то тканые, то сшитые из разных материй, где изорбаф причудливо сочетался с бархатом, или разноцветные кусочки мохнатого бархата были сшиты вместе, образуя пестрый маленький коврик; по этому яркому фону располагался узор из тонких персидских трав, простых, определенных по своему рисунку турецких кругов и причудливых индийских фигурок людей, зверей и птиц. Шелковая бахрома или отдельные кисти ярких цветов служили завершением этой игры красок. Был еще один сорт восточных ковров, это — тканые ковры без ворса,—род гобеленов, носившие название «килимов». Среди вещей кн. Голицыных встречаем «килим черкаской» и «килимишко полосатой худой» ’). Были и европейские ковры. После Никиты Ивановича Романова осталось «7 ковров стенных обитые в виницейское дело, ветчаны и сгнили» *). В 1660 г. Иван Гебдон привез в Москву «8 ковров стенных с золотом и с серебром, на них притчи царя Константи
’) Р. И. Б. XXIII, стр. 1455—1460.
2) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом», т. IV, стр. 80, 81, 82, 209—210, 22—23.
’) Там же. Т. II, стр. 320.
4) Чтения О. И. Д. Р. 1887 г., 111, стр. 119.
51
на», «восьмеро ж ковров без золота и бес серебра, на них притчи Филиппа Македонского», «в восьми местах ковров же стенных, на них травы» *). Эти ковры по сравнению с восточными были, вероятно, более крупного рисунка и более „спокойные по тонам.
Среди вещей кн. Голицыных встречаем еще один род обивок, напоминающий по описанию ковер, но название которого непонятно. Это—«пиногор». В шатровой палате был «пиногор стенной цветной, шит розными шелками. Цена рубль». В верхней крестовой палате был «пиногор стенной тройной, бархат зеленой, подложен об’ярью зеленою, круг его кружево золотное. Цена рубль» 1 2). Встречается еще вид обивки. В товарной книге Тайного приказа 1675 г. значится: обоев хоромных бархатных: в 9 местах бархатов кизыльбашских волнистых, цветных, мерой "21 арш. 10 верш, в длину, а поперег аршин с четью, 52 арш. 6 верш, бархатов, шахматных и клечетых, немецких розных цветов, 6 лоскутков бархату алого; и в том числе 2 брусничного. Обоев же хоромных: в 2 местах дараг полосатых, мерою 5 арш. 11 верш. Парча кизылбашская з золотом полосатая, мерою 6 арш. без чети... 3).
Окидывая взглядом обивку стен, мы видим, что в этой области домашней обстановки роль иностранных товаров особенно заметна, так как краски для стенной живописи, гобелены, золоченые кожи, разноцветные сукна, пестрые шелковые и шерстяные вышитые и тканые ковры, печатные обои, одним словом, решительно все, употреблявшееся для обивки стен, привозилось из заграницы, но, с другой стороны, все это служило для удовлетворения потребности в комфорте и даже роскоши и не могло иметь широкого употребления.
6. М е б е л ь.
Перейдем теперь к рассмотрению мебели. Но предварительно следует сделать оговорку, что для характеристики иностранной мебели в России в XVII веке приходится использовать, может быть, далеко не весь материал, который сохранился в описаниях обстановки, так как многие предметы, по описанию похожие на привозные, не имеют при себе эпитета «немецкий», устанавливающего их иностранное происхождение, поэтому мы исключаем их из рассмотрения, хотя и очень возможно, что они были сделаны не в России, а за границей и описывавшее их лицо лишь по невнимательности не сделало нужной отметки. Начнем со столов.
Столы. В обстановке высших слоев московского общества были очень распространены столы заграничной работы. Они были
1) Гос. Арх. XXVII разряд, № 11S. ч. IV.
2) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом». Т. IV; стр. 17, 45. .
3) Р. И. Б. XXIII, стр. 1712
4*
52
разнообразной формы. В доме кн. Голицыных были столы четы-реугольные, восьмиугольные, круглые. Доски столов делались часто из мрамора, или по терминологии XVII в., «аспида». Напр., у кн. Голицына в верхней, крестовой палате стоял «стол аспидный, под ним ноги резные деревянные, золочены; круг стола на опушке нарезаны два лва, да две травы» г). Столы делались также" часто из особых сортов дерева: черного (эбенового), орехового, кипарисового, чинарового. В 1657 г. Алексей Михайлович поручил Гебдону купить за границею «досок столовых и сундуковых кипарисных и иных пахучих дерев, также досок столовых и сундуковых каменных розных» (против этого места росписи заказов на полях сделана отметка: «купил параменцовых» — вероятно, померанцевых, «6 досок»; затем: «каменей аспидных розных цветов и иных лутчих потому же»; отметка—«купил 2 стола каменных травных» 1 2). В спальне кн. Ал. Голицына был «стол, доска чинаровая, ноги резные, золоченые. Цена 6 р.». В столовой палате стоял «стол круглой восьмиграйной, наклеен орехом немецким. Цена 2 р.». Употреблялись столы с отделкою из металла и перламутра. В шатровой палате кн. Голицыных стояли «два стола небольших и в том числе на одном на доске врезаны оловянные прорезные доски, промеж досок личины и травы резные. Цена 10 р., а другому 5 р.». В верхней крестовой палате был «стол на подножке; на столе и на подножке нарезаны раковины. Цена 4 р.» 3). В царской казне в 1679 г. хранился «стол круглой штигранной древо-гебон (эбеновое), по столу вычеканено серебром белым, по серебру вычеканены люди, и звери, и птицы, на стояне; стоян оправлен серебром же, местами вычеканены на серебре люди' и звери» 4). У А. С. Матвеева был «стол деревянный дубовый, а сверху наклеен немецким черным деревом, а по тому дереву на олове вырезаны личины и травы розные, а подножья того стола деревянные резные» ’). В 1671 г. польские послы поднесли царю Алексею в дарах «стол деревянной, доска и ноги обложены серебром», а в 1676 г. — «стол гедановой оправлен серебром, цена 49 р.» °). Края доски и ножки столов украшались, как мы видели, золоченою резьбою; эти украшения приобретали иногда сложный характер. Так, в крестовой палате кн. Голицыных стоял «стол раздвижной, доски чинаровые, кругом верхние доски опушка деревянная прикрыта сусалным золотом, станок и ноги резные прикрыты сусал-ным же золотом; под столом на липовых досках сделано место,
1) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом». Т. IV, стр. 39.
2) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118.
3) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. 105, 20, 169, 38—39.
*) И. Е. Забелин. Домашний быт русских царей. Т. I, стр. 215.
») Чт. О. И. Д. Р. 1900 г, II, стр. 11.
°) Арх. Ин. Дел. Исторических дел с 7064/1556 по 7195/1687 г.г.
53
а на нем поставлен лев, прикрыт вохрою. Цена столу 8 р.» а). Кроме готовых столов, из-за границы привозились материалы для них: мраморные доски, чинаровое, ореховое и эбеновое (черное) дерево, перламутр, и из них в России делались столы по образцу привозных, вероятно, мало отличавшиеся от них; поэтому в описях и трудно установить происхождение стола: переписчика больше интересовал материал, чем работа.
Столы покрывались сукном, коврами или скатертями. Сукном, как общее правило, покрывались столы в московских приказах * 2). У Голицына был «коврик столовой неболщой. Цена 2 рубли». Скатерти бьщали восточного и западного происхождения: полотняные (иногда вышитые) и шелковые. Так у кн. Голицыных была' «столовая скатерть, — изорбаф малиновой, по ней травы золотные и серебреные и шелковые, подложена кутнею красною. Цена 20 р.» 3 *). В товарной книге Тайного приказа 1675 г. значится: «скатерть кизылбашская ис парчи, по таусинной земле полосы золотныё и серебреные с каймами красными, мерою 15 аршин без чети», «скатерть кизылбашская, шита по полотну золотом, с розными шолки, цена 2 рубли». Эту скатерть поднесли в дарах «шахо-вы области армянина Захарьевы прикащики» *). В 1674 г. иноземец Андрей Крафт покупал по поручению Алексея Михайловича немецкие тонкие полотняные скатерти» 5). У боярина Н. И. Романова были «скатерти полотняные литовские».
В числе товаров, привезенных в Россию из-за границы через Архангельск в 1672 г., Кильбургер упоминает о «4 штуках холста на салфетки» 6). Эта принадлежность столового белья, слишком изысканная для русских нравов XVII в., могла попадать только в виде исключения в немногие дома, хозяева которых спешили перенимать западное обращение. Так, у Голицыных в числе разных вещей, сложенных в верхней крестовой палате, были «10 платков столовых полотняных немецких. Цена по 4 д.» 7). Незначительное количество этих «платков» по сравнению с массою предметов других категорий дает основание думать, что они не были необходимою частью сервировки стола московского «голанта».
Для сиденья употреблялись, главным образом, лавки и скамьи своего русского производства. Они или обивались сукном или покрывались суконными же полавочниками или на них клались
*) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом». Т. IV, стр. 50.
2) См. нашу статью: «Обстановка Московских приказов в XVII в.». («Труды Гос. Ист. Музея», 1926 г. Вып. III, стр. 71—72).
3) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом», Т. IV, стр. 210 и 87.
*) Р. И. Б. Т. XXIII, стр 1722, 1686.
*) Арх. Ин. Дел. «О вещах».
6) Б. Г. Курц. Сочинение Кильбургера, стр. 131.
’) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. 45—46. В числе вещей,, привезенных в Россию в 1663 г. индейскими купцами, было «полотенце столовое выбойчатое». Арх. Ин. Дел, Индейские дела 1663- г., № 1.
54
«бумажники» и «тюшаки» х). У кн. Голицыных был «полавошник уской, сукна белые да красные да желтые, с одну сторону опушено: сверху букно голубое с зубцами, а с другую сторону сукно желтое с зубцами; подкладка крашенина лазоревая. Цена рубль». У них же в одной из палат лежали «на лавках полавочники кругом суконные шахматные, сукца алова и желтова, подложены крашениною» * 2). Бумажники и тюшаки — род матрацов, набитых хлопчатою бумагою; разница между ними была та, что бумажники делались из материи (главным образом, из сукна), а в тюфяках или тюшаках верхняя сторона была из кожи телячьей или сафьяновой.
Хлопчатая бумага привозилась в Россию из западной Европы через Архангельск и с востока через Астрахань.
Сафьян или «хоз» в большом количестве ежегодно ввозился с востока. При Алексее Михайловиче была сделана попытка завести собственное сафьянное производство, для чего в 60 г.г. были основаны два сафьянных завода, потом соединенные вместе, на которых работы производились под руководством персидских мастеров. Но выделка сафьянов обходилась слишком дорого и производство их не привилось. В описях упоминаются сафьяны следующих цветов: белые, черные, вишневые, красные, оранжевые, желтые, голубые, зеленые 3).
Во второй половине XVII в. в России начинают появляться заграничные стулья и кресла. Стулья привозились через Архангельск. По сведениям Кильбургера, в 1672 г. туда было привезено 37 немецких стульев 4). В Москве они продавались в рядах, где их покупали, между прочим, и для московских приказов s). Сведения о креслах и стульях в описях настолько кратки, что из них нельзя составить себе представления об их виде. Только в описи имущества кн. Голицыных упоминается о креслах «с подножьем» и о «стульях деревянных троеногих раз’емных» ®). Стулья и кресла обивались или сукном, которое иногда вышивалось шелками; напр., у Голицыных были «кресла обиты сукном темно-зеленым, по нем шито шелками. Цена рубль 16 ал. 4 д.», или украшалось нашитыми узорами из сукон других цветов (аппликациями), напр., «6 стулов суконных темнозеленых, по них шиты цветы розных сукон. Цена по 1 р. 16 ал. 4 д.». В качестве обивки употреблялся гладкий бархат или полосатый трип (шерстяной бархат). Наконец, кресла и стулья обтягивались также тиснеными
') Подробности об-этом см. в нашей статье: «Обстановка Московских приказов».
2) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. ,88 и 421.
Ь Р. И. Б. Т. XXIII, стр. 1'576.
4) Б. Г. К у р ц. «Сочинение Кильбургера», стр.. 128.
/) См. нашу работу: «Обстановка Московских приказов».
•) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр, 46 и 138.
55
кожами черными, золотными, серебряными. (См. на рис. 3 стул, обитый голубой с золотом тисненой кожей (налево) и стул, обитый черной тисненой кожей, прикрепленной медными гвоздями). У Голицыных же было «И стулов обиты немецкими кожами золотными и серебряными травчатами». Обивка прибивалась медными гвоздями. Иногда она заканчивалась бахромою, напр., в спальне кн. А. Голицына были «кресла обиты бархатом червча-тым, бахрома шелковая с гвоздми медными золочеными. Цена рубль 16 ал. 2 д.». На сиденьях иногда лежали подушки. Так на упомянутых 11 кожаных стульях были «подушки немецкие цветные». На трех стульях, обитых бархатом алым («ветхих»), также лежали подушки — «сверху бархат тот же, а снизу сукно алое» J). Вероятно, подушки клались на эти стулья отчасти для того, чтобы сделать более мягким жесткое кожаное сиденье, отчасти, чтобы прикрыть «ветхую» обивку. Эти подушки были довольно распространены в России. Их много привозилось из Персии и Царьграда, но встречаются и западные, «виницейские». Они богато вышивались шелками и золотом, среди которых иногда вставлялись драгоценные камни и жемчуг. В товарной книге Тайного приказа, между прочим, значатся: «подушка турская, атлас золото с серебром, в средине звезда, около нее травы кубами и лисьями, в них шелк ал да зелен, мерою 2 аршина. Куплена в ряду во 179-м году ноября в 29 день; дана 27 руб. с полтиною». Там же была , «пара подушек виницейских, золотных, по двоеморхому червчатому бархату с травы; взяты у Дмитрея Остафьева (грека); цена 20 р.» * 2 3). Подушки набивались шерстью а).
В связи с описанием кресел и стульев, остановимся еще на одном Риде предметов, служивших для сиденья, но уже не в домашнем быту, а в дворцовом. В 1660 г. армянский купчина Захарий Сарадаров ударил челом царю Алексею Михайловичу креслами, которые в настоящее время хранятся в Оружейной палате под названием «алмазного трона» Алексея Михайловича. Он сделан из сандального дерева и обит прорезным узорчатым серебром со вставленными в него алмазами, рубинами и бирюзою. На верхней части спинки сделан двуглавый орел, а на столбиках по краям ее помещены изображения Николая чудотворца и апостола Петра. На спинке из черного бархата вышиты золотом два гения, поддерживающие шитую жемчугом корону, под нею находится также шитая жемчугом латинская надпись о поднесении этого трона царю Алексею Михайловичу 4). Алексей Михайлович, видимо, очень интересовался драгоценными креслами заграничной работы. В 1657 г. он поручил Гебдону купить заграницею: «место (так
*) «Розыск, дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. 20, 331—332, 99, 22, 105, 16
2) Р. И. Б., Т. XXIII, стр. 1695 и 1696.
3) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. 105.
4) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1660 г.
56
иногда назывались кресла в XVII в.) яшмовое или ентарное» и «мест королевских розных государств». Этот заказ не был исполнен ’).
Шкафы стали появляться, в России приблизительно со второй половины XVII в. Они употреблялись преимущественно для хранения посуды, а также лекарств. Следует заметить, что
Рис. 3.
в XVII в. понятие «шкаф» постоянно смешивалось с понятием «поставец» и «шкатулка», может быть потому, что шкаф как бы соединял в себе оба эти предмета, заключая дверные створки и полки в верхней части и выдвижные ящики в нижней. Так, в описи имущества Голицыных читаем: «шаф дубовой о четырех створех; а в нем, в рамех 10 малых зеркал. Поставцу цена 3 р., а зеркалом цена рубль» 2). Или — у Н. И. Романова был «шкап большой,
*) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118.
*) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. 25.
57
дерево индейское, в нем всякие разные снасти лекарственного дохтурства; а по скаске конюшенного чину казначея, что бывал наперед сего боярина Никиты Ивановича в слугах, Тимофея Маркова, куплена-де та шкатула у немец, дана 950 р.» *).
Шкафы часто бывали оклеены ореховым деревом, украшенным резьбою. Так, у кн. Голицыных был в верхней большой столовой палате «шаф немецкой болшой дубовой о четырех створех с замки, оклеен ореховым деревом, по створам и по сторонам резба немецкая, а в ней месты и личины есть. Цена ему 150 р. В том же шафе серебряных судов...» * 2 3) (далее идет их перечисление). Он, очевидно, играл роль буфета. У А. С. Матвеева был «шаф черной дубовой немецкого дела, а в нем на верху, в средине и в ысподи 12 ящиков, и в том числе в двух ящиках стекла, да позади среднего ящика 10 ящиков маленьких потайных». Шкафы черного дерева расписывались золотом и красками и украшались перламутром. У того же А. С. Матвеева был «шаф деревяной черной немецкого дела, писан золотом и розными красками, да на нем же 9 личин немецких, да в нем 23 ящика и в том числе 7 ящиков кипарисных и два буковых». «Шаф деревяной черной немецкого ж дела, а в нем 12 ящиков, в том числе в среднем ящике с лица раковины, у верхнева ящика крышка бес пробоев и без петел; к тому же шафу ноги точеные чорные». Особою затейливостью отличался бывший у Матвеева аптекарский черный шкафик. Наверху его помещалось медное золоченое изображение человека с якорем, под ним. был ящик, ниже которого находилось, невидимому, отделение с полками; в нем хранилась медная аптекарская посуда; под этим отделением были сделаны еще 9 ящиков, лицевые стороны которых были украшены «клеемцами полуженными белыми» ’). (См. на рис. 3 голландский аптекарский шкафик черного дерева с инкрустациями из слоновой кости).
К шкафам близко подходят поставцы, в которых хранилась посуда. У кн. Голицыных был в большой столовой палате «поставец немецкой деревяной с уступами, о пяти уступех, писан красками. Цена 10 ал.» 4 s). У Матвеева был «постав большой, немецкой, глаткой, черной» ’).
На шкафы похожи также и шкатулы с выдвижными ящиками. У Н. И. Романова были «шкатула дерево черное гебен, врезываны раковины, в шкатуле ящики выдвижные»; «шкатулка ж немецкая с ящиками выдвижными, у ней наверху гнезда сткляничные» в). Алексей Михайлович заказывал Гебдону купить заграницею «по
9 Чт. О. И. Д. Р. 1887 г, III, стр. 42.
9 «Р. дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. 5.
3) Чт. О. И. Д. Р. 1900 г., II, 10.
4) «Р. д. о Ф. Шакловитом», Т. IV, 9.
s) Чт. О. И. Д. Р. 1900 г, II, стр. И.
•) Чт. О. И. Д. Р. 1887 г.. III. 75, 71.
58
ставцов каменых розных изо всякого доброго пригодного камени по поставцу: хрусталной, ентарной, яшмовой», и «поставцов королевских розных государств». Эти поручения остались невыполненными 1).
Кровати. В доме кн. Голицыных было несколько кроватей, но только две из них названы «немецкими». Одна 'кровать кн. В. В. Голицына была с «верхом» (балдахином), ореховая на витых столбах, местами покрыта резьбою; на верхней доске ее была «персона»; низ и боковые стороны обиты зеленовато-серою («осиновою») камкою на бумаге. Цена 100 р. (См. на рис. 3 португальскую кровать из резного ореха; приведенное вьпДе описание дает основание предполагать, что кровать Голицына была в этом же роде). Другая его кровать была также ореховая резная. Над нею был верх резной с подзорами, державшийся на четырех столбах, внизу с четырех сторон также шли подзоры. Дерево было покрыто ажурною резьбою с изображениями людей, птиц и растений. В навесе (балдахине) с внутренней стороны посредине помещалось зеркало, окруженное резьбою. Эта кровать была оценена в 150 р. В доме были и другие кровати, но скорее русской работы, чем иностранной. Есть даже определенное известие, что для кн. В. В. Голицына в 1687 г. была сделана резная золоченая и расписанная красками кровать 2). В 1662 г. царем Алексеем Михайловичем была отправлена в подарок персидскому шаху кровать немецкого дела из черепахи с отделкою из кости и перламутра. Она стоила 2800 р. 3).
Кровати закрывались пологами или завесами, делавшимися из шелковой материи; напр., у Голицыных был «Завес отлас ал, а в нем 10 полотнищ, подложен тафтою красною, у него колца на лентах; да к тому ж; завесу подзор, круги полосатые с серебром с городами (зубцами), у кружива пришито 63 кисти сученого серебра, подложены завес и подзор тафтою червчатою; со всем завесу цена 15 р.» 4). На кровати лежала перина или «бумажник» (матрац из хлопчатой бумаги), ловерх которого клалось изголовье (валик), а на него уже подушки. Наволоки делались большею частью из шелковых материй: атласа, камки и тафты. У кн. В. В. Голицына было три пуховых подушки; на двух нижних наволоки были из алого атласа, а на верхней из оранжевого. На нижних сверх того были надеты «наволоки рубковые с застенками немецкими». Кроме того, на постели лежали еще две подушки в атласных наволоках, одна из которых была обшита золотым, а другая серебряным кружевом; в них были «духи трав немецких».
Ч Гос. Арх. XXVII разряд, К» 118, ч. VI, л.л. 3$, 39.
2) Чт. О. И. Д. Р. 1902 г., II.
3) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1662 г.
’) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 83.
59
Все это вместе было оценено в 30 р. 1). Наволоки обыкновенно привозились с востока и реже из западной Европы 2). Простыни делались из полотна или кисеи (бумажная ткань гораздо плотнее современной) и часто вышивались шелками. У кн. Голицыных была «простыня кисейная, ветха, шита золотом и розными шелками. Цена рубль 3). В товарных книгах Тайного приказа значится «простыня полосатая шолковая, в двое шита» 4). Одеяла делались из различных шелковых материй и или стегались на хлопчатой бумаге или подбивались мехом. Возьмем для примера одеяла из имущества кн. Голицыных. «Одеяло малое, средина отлас белой, по нем нашиты травки тафтяные и об’яринные и отласные розных цветов, а в средине нашиты круг об’яри и отласу, в средине ж, птичка об’яри зеленые, да на средине ж настегано блески, круг одеяла опушено отлас белой, подкладка выбойчетая, стегано на бумаге. Цена 5 р.». «Одеяло изорбаф золотной, травы розных шелков в средине каймы и одеяла кайма ж осиновой отлас, на нем круживо золотное немецкое, на соболях, кругом каймы опушено соболми ж. Цена 150 р.» 5). Одеяла, как и наволоки, также часто привозились с востока. В товарной книге Тайного приказа значится «одеяло отласное, средина цветного, а опушка золото; стегано на бумаге» 6). Но встречаются одеяла, привезенные с Запада: в росписи, товаров, привезенных в 1673 г. в Архангельск, Кильбур-гер поместил «119 штук данцигских одеял» т).
Закончив обзор мебели, мы можем сказать, что виды ее, привозившиеся из-за границы, были немногочисленны. Это были: столы, кресла, стулья, шкафы и кровати. По своей громоздкости эти вещи не могли в большом количестве привозиться в Россию* За то они были как бы образцами, по которым русские мастера учились изготовлять те же предметы обстановки. Мы видели, что кн. В. В. Голицыну делали в России кровать. Мраморные доски, черное, ореховое, кипарисовое и чинаровое дерево шло на выделку столов в подражание заграничным. Заграничные столы, кажется, больше других видов мебели вызывали подражание в России.
7.	Украшение стен.
а.	Иконы.
Перейдем теперь к рассмотрению украшения стен. Прежде всего следует сказать несколько слов о предмете, который нахо
‘) «Р. д. о Ф. Шакловитом». Т. IV, 26.
2) Б. Г. К у р ц. «Сочинение Кильбургера», стр. 134, «2 штуки наволок постельных».
3) «Розыскные дела о Ф. Шакловитом». Т. IV, стр. 111.
*) Р. И. Б. XXIII, 1718.
5) «Р. д. о Ф. Шакловитом». IV, 208.
«) Р. И. Б. XXIII, 1713.
’) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», стр, 134.
60
дился на стене каждого русского дома. Это — иконы. Даже и в этой области, в которой религиозное чувство соединялось с национальным и которая, казалось бы, должна была быть по преимуществу местного изделия, мы опять имеем дело со значительною ролью ввоза. Остановимся сначала на иконах, писанных на досках. Если самое творчество или мастерство принадлежало России, то материалы и здесь брались из-за границы. Во-первых, краски, которыми писались иконы, были в большинстве случаев привозными (о них уже упоминалось выше в связи с вопросом о росписи стен и потолков); во-вторых, иконы часто писались или резались на кипарисовых досках, привозившихся из-за границы. У Голицыных было четыре распятия на кипарисе; одно из них резное * 2 3); наконец, иконы задергивались завесами, делавшимися из привозных шелковых материй 2). Иногда и самые иконы вместо металлических риз покрывались плотными шелковыми материями ®). Но не только материалы для письма и украшения икон доставлялись в Россию из-за границы; привозились и самые иконы. Главными поставщиками их были приезжие греки. Приехавшие в Москву «греческие старцы» поднесли царю Алексею Михайловичу три образа: Георгия Палестинского, Иоанна Предтечи и арх. Михаила 4 5). В переписной книге домовой казны патр. Никона значится «образ пр. Богородицы Успения в киоте письмо греческое» б *). Иконы привозились и из Польши: bi числе даров, поднесенных Федору Алексеевичу в 1676 г. польским послом, были: «образ Спа-сителев писан на цке древяной под хрусталем, да образ пр. Богородицы, писан на цке ж древяной под хрусталем же; оба в окладе серебряном не великии» в). Кроме икон, писанных на досках, привозились и резные на янтаре, перламутре, алебастре и других камнях. Так у Н. И. Романова был «образ Иванна Богослова греческая резь в серебряном ковчеге, по полям 7 камней» т). У В. В. Голицына были «в трех ковчегах три образа распятия Господня ентарные». У него же были «четыре образа в рамех и в том числе три образа: Спасителев да Богородицын да Иоанна Предтечи литы на камне алебастровом»; «образ Спаса писан на стекле со святыми и мученики»; «образ Рождества Христова лит и чеканен по меди и посеребрен». Наконец, у Голицына было: «три образа в рамех Спасов, да Богородицын, да Николаев, печатаны на листах» 8). Часто привозились и к р е с т ы. В 1667 г. польские послы поднесли
’) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 13, 15.
2) Там же, 1, 2, 49.
3) Там же, 1—2.
4) Гос. Арх. XXVII разряд, № 354.
5) Временник О. И. Д, Р. XV, 4.
®) Арх. Ин. Дел, Исторических дел.
’) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 10.
8) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 15, 95, 97,
61
Рис. 4.
крест янтарный, в 1676 г. они же — серебряный «сканного дела не-болшой с каменья изумрудцы и хрустали, наверху того же креста для святые воды сосудец каменной с накрышкою, обложен серебром и золотом сканного ж дела» *). У Н. И. Романова были три креста древянные невелики греческие резаны праздники * 2). В 1660 г. грек Исай Остафьев привез в Москву из Царьграда «крест резной обложен серебром, позолочен» 3). В казне патр. Никона находились: «крест греческий резной, три креста аспидные (т.-е. мраморные) в серебре» и «крест в ковчеге оловянном, резан на оловех» 4). (См. на рис. 4 афонский кипарисовый резной крест). Встречаются кресты с мощами; их было много у боярина Н. И. Романова. Мощи привозились в Россию в числе других «святынь». Грузинский митрополит Епифаний поднес царю Алексею «мощи рука правая да кровь мученическая св. мученицы Пелагеи» 5). Привозились также ризы (в товарной книге Тайного приказа 1675 г. упоминаются «две ризы бархатные польского дела — вишневые
*) Арх. Ин. Дел, Исторических дел.
2) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 66.
*) Арх. Ин. Дел, Греческие дела 1660 г., № 2.
4) Вр. О. И. Д. Р. XV, 4
б) Гос. Арх. XXVII разряд, № 354. Одно из дел Тайного Приказа очень колоритно изображает привоз в Россию мощей и торговлю ими. См. «Записки отделения русской и славянской археологии», т. 2.
62
Рис. 5.
да черные)х) и некоторые принадлежности церковного облачения: жезлы (у патр. Никона), панагии* 2). (См. на рис. 4 панагию из резной слоновой кости, оправленной в золоченое серебро, греческой работы), четки (их привозили не только греки, а и армяне, напр., в 1675 г. — «200 чоток хрустальных белых и 550 красных»)3). Вместе с ними привозились предметы, относящиеся к церковной утвари: лампады (см. на рис. 7 серебряную золоченую лампаду, украшенную резьбою, персидской работы), кадильницы (о них упоминают таможенные книги; Кильбургер в числе привозных товаров в 1673 г., помечает «9 ящиков и 82 штуки» их и, кроме того, еще одну «сделанную из серебра и хрусталя»). Ладан, фимиам, мирра, деревянноемасло привозились и с востока и через Архангельск. Наконец, иногда привозились еще «в а й и»— пальмовые листья (в 1660 г. армянские купцы поднесли 12 вайев Алексею Михайловичу; 15 вайев было у патр. Никона, при чем «у одной наконешник обложен серебром)4 5). Из предметов, относящихся к церковному быту, в Россию попадали иногда к о л о ко-л а; так, напр., польский колокол, отлитый в 1639 г., был пожертвован боярином Б. М. Хитрово в Перемышльский Троицкий Лютиков монастырь. Колокола привозились в Россию через Архангельск из Голландии ®).
9 Р. И. Б. ХХШ, 1704.
2) См. Арх. Ин. Дел, Греческие дела за ряд лет, а также «Вестник Археологии и Историй», вып. XX.
3) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1675 г., № 2. См. также четки в росписях имущества патр. Никона, кн. В..В. Голицына, Н. И. Романова.
•) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1660 г.; Вр. О. И. Д. Р. XV.
5) «Описание Перемышльск. Троицкого Лютикова монастыря», стр. 65— 67; таможенные книги по Устюгу Великому в Арх. Ин. Дел №№ 89 и 219.
63
б.	3 е р к а л a.
Стены украшались зеркалами. Они не были особенно велики. В 1665 г. голландский посол Якубос Боре ль поднес царю «зеркало большое в вышину два аршина без чети, поперек аршин 6 вершков и с деревом», т.-е. вместе с рамою1 2). У кн. В. В. Голицына было четыре «зеркала аршинных в рамех деревянных» ®). Зеркала были разнообразной формы. Чаще встречались четыре-угольные, но были и другой формы; напр., у Голицына была «зеркальная доска круглая, оклеена раковинами» 3). Рамы или оправа зеркала делались из различного материала. У А. С. Матвеева было зеркало в янтарной раме с вделанными в нее резными на кости изображениями людей и зверей 4). Одно из зеркал, поднесенных в 1665 г. царю Алексею голландским послом Борелем, было «в черепашном ободу» 5 *). У Матвеева были зеркала в деревянных резных рамах. У кн. В. В. Голицына было «зеркало большое в черной раме» ®).
Зеркала обычно делались из хрусталя (из-за границы привозились не только готовые зеркала, но и стекла иди «доски зеркальные», которые уже в России, повидимому, покрывались амальгамою). У Н. И. Романова были «зеркала хрустальные московского дела» 7). Возможно, что бывали зеркала, сделанные не из стекла, а из полированной серебряной доски. По крайней мере, в 1659 г. Гебдон выслал из-за границы в Архангельск «ящик с зеркалом серебряным» 8 * 10). Впрочем, может быть, в данном случае серебряной была не доска, а рама. Иногда зеркала задергивались завесами. У кн. В. В. Голицына на трех зеркалах были «завесы стамедные красные», а на четырех других «четыре сукна красных обложены круживом мишурным белым, подложены холстиною» °).
в.	Картины и портреты.
Мы встречаем на стенах некоторых домов XVII в. картины, но какого происхождения они были: русского или иностранного, сказать трудно. В доме кн. В. В. Голицына среди различных изображений, висевших на стенах, были две картины: на одной были изображены три сивиллы, на другой «два ангела, между них мла-денцы, писаны на полотне»iS). У А. С. Матвеева имелась картина
*) И. Е. Забелин. «Домашний быт русских царей», I, 221.
2) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 11—12.
*) Там же, 112.
«) Чт. О. И. Д. Р. 1900, II, 16.
5) И. Е. Забелин. «Домашний быт русских царей», I, 221.
в) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 20.
7) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III.
8) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. V.
•) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 12.
10) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 371, 136.
64
«Весна, в руках держит травы» 1). Если эти картины и не были привезены из-за границы, то надо предположить, что они писались, хотя и в России, но иностранными мастерами. Если можно заподозрить иностранное происхождение этих картин, то. уже вне всякого сомнения находятся портреты. У кн. В. В. Голицына были: «персоны польского короля и королевы его», «польского короля на коне», «персона шведского короля», еще «три персоны королевских» и, кроме того, «24 персоны немецких в рамах», а в двух ящиках были «за стеклы личины немецкие» 2). У Матвеева были «две персоны королей польских Михаила да Яна»; «пять полотен, а на них написаны персоны немецкие поясные»; «личина молодая в шляпе с перьи, стоящая»; «десять личин немецких на полотнах же и в том числе одна на бумаге» 3). У Н. И. Романова была «парсуна свейского Густава Адольфа короля да свейские королевы Христины» 4).
Не знаем, как следует понимать слова описи имущества кн. В. В. Голицына: «в дву рамех за слюдами цветы немецкие» 5). Была ли это картина, изображающая цветы, или букет засушенных цветов, подобранных для картины?
На ряду с картинами и портретами, писанными красками, в русских домах XVII в. были в употреблении иностранные гравюры. В некоторых комнатах дома кн. В.В. Голицына на стенах висели в рамах «листы немецкие». Среди разных вещей его находились также «в связке 12 листов немецких» 6). У. А. С. Матвеева был «лист печатной, а на нем напечатан голанской князь Вилим на бумаге» 7). У патр. Никона было 270 «листов фряжских» 8).
Наконец, на стенах висели карты и чертежи. (О них мы будем говорить ниже, при рассмотрении учебных пособий).
Из предметов, помещавшихся на стенах, только иконы были постоянною принадлежностью жилищ. Остальные: зеркала, картины, портреты, гравюры и карты были далеко не везде и свидетельствовали о достатке хозяина, о его потребности в комфорте и новаторских наклонностях.
8.	Оружие.
В XVII в. мы встречаем в России привозное оружие и огнестрельное и холодное. Остановимся сначала^ на огнестрельном. Оно было двоякого рода: дорогое с художественною отделкою,
Ч Чт. О. И. Д. Р. 1900, II, 12.
2) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 19, 3, 371, 3, 17, 19—20, 16.
3) Чт. О. И. Д. Р. 1900, II, 13.
4) Там же, 1887, III, 60.
5) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 16.
6) Там же, 168.
7) Чт. О. И. Д. Р. 1900, II, 13.
8) Вр. О. И. Д. Р., XV, 114.
65
служившее, повидимому, не столько для своего прямого назначения, сколько для украшения стен оружейных палат высшего круга московского общества, и—простое, армейское. При реорганизации русской армии по западно-европейскому образцу при Алексее Михайловиче последнее приобрело особенно важное значение. Его выделывали и в России. При Оружейной палате всегда находились оружейные мастера, большею частью иностранцы (англичане, голландцы), под руководством которых выделывалось оружие, при чем замки были преимущественно заграничные, готовые, чаще всего «шкотцкие», «немецкие», голландские. Так, напр., в 1653 г. капитан Юст фон-Керкговен был послан «в окрестные государства для покупки карабинных и пистольных колесных замков и для найму мастеровых людей, которые колесные замки делают» *). Это оружие предназначалось отчасти для армии, но, главным образом, для дворцовой пехоты. Еще больше в Оружейной палате, этой придворной оружейной и ювелирной мастерской, выделывалось художественного оружия, употреблявшегося в царском быту, а также раздававшегося дворцовой страже при приемах иностранных послов и других торжественных случаях и предназначавшегося для подарков. Более простое, ходовое оружие выделывалось в России, главным образом, на тульских оружейных заводах Марселиса и Акемы. Но ни эти заводы с еще не вполне установившеюся деятельностью, ни тем более Оружейная палата с ее кустарною выделкою отдельных предметов, не могли удовлетворить насущной потребности.
Недостаток в огнестрельном оружии пополнялся привозом его из-за границы. Во второй половине XVII в. в западную Европу (преимущественно в Голландию и Любек) направлялись русские казенные агенты, целью которых было выхлопотать разрешение на ввоз в Россию оружия и заключить договор о его поставке. Так, напр., в 1653 г. в Голландию был отправлен в гонцах подьячий' Герасим Головнин ё прошением о присылке в Россию 20.000 мушкетов и 20 или 30 тысяч пудов пороху и свинцу* 2). В 1655 г. туда же был послан гонец Ив. Амирев с поручением купить еще 20.000 мушкетов 3). В 1660 г. гостю Петру Микляеву было поручено купить в Любеке «2.000 пар пистолетов да 1.000 карабинов двоествольных об одних замках, одни пульки верхние, другие нижние, закрываютца верхними, каковы он видел у столника князя Юрия Ивановича Ромодановского»4). Главным поставщиком заграничного оружия в России в 50-х и 60-х г. г. XVII в. был Иван Гебдон. Мушкеты, карабины и пистолеты, купленные им
4) Арх. Ин. Дел, Голл. дела 1653 г., № 4.
2) Там же, № 7.
3) Там же, 1655 г., № 3.
*) Арх. Ин. Дел, Голл. дела, 1660, № 3.
5
___66__
в Голландии, неоднократно десятками тысяч высылались в Россию через Архангельск *). Количество этих примеров можно было бы значительно увеличить, но мы ограничимся приведенными. Они достаточно показывают, какими огромными для того времени йартиями ввозилось в Россию иностранное армейское оружие. Среди документов Тайного приказа сохранился расчет о стоимости заказанного Гебдоном оружия: «мушкет з жагром да з замком и з банделером рубл 23 ал. з денгою. Карабин дерево немецкое пестрое с погоном и с перевезью и с крюком золочено местами 4 р. 30 ал. Пара пистолей золочено местами с олстры с отвороты бархатными 7 р. 2 ал.» * 2). Приняв во внимание колоссальное количество заказывавшегося за границею оружия, мы можем представить себе значительность сумм, затрачивавшихся на его приобретение.
Перейдем теперь к рассмотрению оружия художественного, для характеристики которого источники содержат в себе гораздо больше сведений. Среди оружия, привозившегося в Россию, мы встречаем следующие названия: пищали, фузеи, мушкеты, карабины, пистоли. Все эти виды можно разбить на две группы: мелкое оружие — пистоли и крупное, которое имело в России в XVII в., повидимому, общее название «пищалей». Среди последних был род более крупного оружия: мушкеты (ими, между прочим, вооружали стрельцов) и более легкого — карабины. Что разумели в XVII в. под именем «фузеи», мы затрудняемся сказать, может быть, это название имело такое же общее значение, как и «пищаль».
У А. С. Матвеева была «пара пищалей винтованных кизыл-башских, у одной ствол позолочен в трех местех: у казны, по средине, да у дула, ложи у них яблонные, нарезаны костми и раковинами, замки золочены местами» 3). У кн. В. В. Голицына была пищаль венгерка винтовалная, ствол белой, ложе с костми» 4 *).
В 1659 г. московский торговый иноземец Иван Врей продал в Оружейную палату в числе других вещей два карабина: «один оправной золоченой, цена 15 р. да карабин же чорнова индейского дерева ложа, цена 10 р.» б). В числе оружия, оставшегося после Н. И. Романова, был «карабин неметцкого дела, замок барабарской, станок красного дела, цена 4 р.» 6).
Название «фузея» нам встретилось лишь в описи оружия, принадлежавшего кн. В. В. Голицыну. У него было их несколько;
9	Гос. Арх. XXVII разряд, № 118^ ч.	V,	л.л.	168—171; ч. VI, л. 128.
2)	Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч.	V,	л.	166.
3)	«Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 128.
*)	«Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 131,	218,
®) Оружейной палаты, ст. № 7043.
•) Чт. О. И. Др. Р. 1887, III, 48.
67
между прочим, «фузея немецкая, на стволу мишень серебреная, скоба и набалдашник и доска серебреная, ствол посеребрен, ложе ореховое» 1).
Пистоли бывали с разным количеством* стволов. Бывали одноствольные, двуствольные, тройные и четверные. У Н. И. Романова была «пара пистолей маленких тройных неметцкого дела о трех стволиках, цена 4 р., пара пистолей четвертных неметцкого дела, цена 15р.» 2).
Пистоли различались по величине. У того же Н. И. Романова упоминаются «маленькие» и «большие» пистоли. Замкам пистолей иногда придавалась для украшения особая форма. Напр., «пара пистолей немецких с олстры, замки барабарские орловые головы». Станки их делались из различного дерева, или кости, иногда золотились и оправлялись в серебро. «Пара пистолей неметцких с олстры, замки колесные круглые, наконечники золоченые, станки ореховые, цена 8 р.»; «пара пистолей неметцкого дела с Орловыми головами, замки колесные, станки дерево желтое... цена 8 р.» 3). У кн. В. В. Голицына была «пара пистолетов немецких, станки ореховые, оправа железная, по стволам насечено золотом» 4). Царь Алексей Михайлович поручал в 1657 г. Ив. Геб дону купить за границею «пистоли надежные, замки резные галанские о дву взводах, ложи дерево черное, на ложах оправа грифова голова позолочена»; «другие пистоли такие ж, ложи дерево желтое немецкое, оправа грифова голова белая»; «пистоли немецкие мерою стволы в пол аршина, в трех местех золочены, замки колесные, на них резаны травки местами и золочены местами ж, ложи дерево немецкое черное, оправа наболдашники серебреные резные, местами золочены, на ложах местами прибиваны собачки, зверки, олени, зайчики».^ «Серебеные в 12 местех на ложах против замков орлы двоеглавые золочены с розными цветами, скобы резные, золочены, а мерою ложи аршин без двух вершков» ’).
Пистоли хринились в чехлах, носивших название о л ь с т р. Ольстры делались из сукна, бархата или кожи и иногда вышивались и отделывались золотным кружевом или бахромою. Так у Н. И. Романова у «ольстр у двух отвороты бархат зелен, у третьей отворот шит золотом с серебром». У другой пары пистолей у ольстр были «отвороты бархат черчат с круживом» 6). У кн. В. В. Голицына были для пистолетов, о которых упоминалось выше, «ольстры черные кожаные, отвороты оправные серебряные чеканные, месты золочены, вокруг отворотов бахромка небольшая».
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 128—129,
2) Чт. О. И. Др. Р. 1887, III, 4%
3) Чт. О. И. Др. Р. 1887, III, 47.
4) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 325.
5) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. IV, 43—44.
в) Чт. О. И. Др. Р. 1887, III, 37, 47.
68
У другой пары пистолей были «ольстры кожаные черные, отворо-'ты шиты по зеленому сукну, кругом бахрома—шолк с золотом» 1). Ольстры иногда шились мастерами Оружейной палаты, но чаще заграничные пистоли попадали в Россию уже с ольстрами, как мы видели это выше, когда говорили об оружии, привезенном Гебдоном2).
Порох частью делался в России, частью привозился из-за границы. В 1653 г. подьячий Герасим Головнин был послан в Голландию для покупки 20.000 мушкетов и 20 или 30 тысяч пудов пороху и свинцу 3). В росписи товаров, которые Гебдон должен был выслать в Архангельск, значится 10.000 пуд. ручного пороху» 4). В 1658 г. Ив. Гебдон выслал из Голландии в Архангельск 750 бочек с порохом s). При госте Петре Микляеве в Любеке гранатный мастер стрелял из мушкета какими то «мушкетными гранатами», «а гранаты-де из мушкета летали на 80 сажен мерных». Когда в Москве об этом узнали, то Яган фон Горн получил распоряжение: «а которой мастер стреляет из мушкетов гранатами на 80 сажен, которые оказаны гостю Петру Микляеву, и Яган бы великому государю послужил, того мастера и з гранатными образцы в Московское государство выслал же»6 *).
Для хранения пороха употреблялись «натруски» и рога: у Н. И. Романова был «рожечик раковинной небольшой, оправа серебряная позолочена с финифты, верхней коробок попорчен и петелки нет. Цена пять рублев с полтиною» ’); для хранения патронов употреблялись патронташи и банделер ы—перевязи с помещениями для патронов. Последние выписывались из-за границы вместе с оружием, как упоминалось выше при рассмотрении армейского оружия 8).
Кроме легкого огнестрельного оружия, из-за границы привозилась и артиллерия. Неоднократно упоминавшийся уже гость Петр Микляев должен был заказать в Любеке по образцу, посланному с ним из Москвы, 300 медных пушек 9). Особенно многочисленными эти покупки становятся в 90-х г.г. XVII века. В 1698 г. в Швецию был послан Иван Бестужев для сдачи подряда вылить там по образцу 288 железных пушек 10). В 1700 г. стольник Василий Корчмин был отправлен с подобным же поручением в Ругодив и). Таких примеров можно было бы привести очень много.
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 325—326.
2) Гос. Арх. XXVII разряд, № 113, ч. V, 166.
3) Арх. Ин. Дел. Голл. дела 1653 г., № 7.
4) Арх. Ин. Дел, Голл. дела, 1657 г., № 1.
s) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. V, 166.
е) Арх. Ин. Дел. Голл. дела 1660 г., № 3.
’) Чт. О. И. Д. Р.„ 1887, III, 48.
8) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. V, 166.
э) Арх. Ин. Дел., Голл. дела, 1660 г,, № 3.
10) Там же, Шведские дела 1698 г., № 3.
“) Там же, 1700 г., № 6.
Рис. 6.
Среди иностранного холодного оружия упоминаются сабли, шпаги, картели, кинжалы, ножи и протазаны.
Сабли были преимущественно восточного изделия. Встречаются сабли турецкие, персидские, но, кроме того, и польские. Они бывали с золотою и серебряною насечкою, украшались драгоценными камнями. У Н. И. Романова были «2 сабли литовских в ножнах, одна без черена, у другой пояс толковой, крыж по железу насечен серебром золоченым»*). 19 июня 1657 г. думный дьяк Ларион Лопухин «снёс от государя сверху две сабли, покрыты черными гзы (сафьяном), оправлены серебром, на одной аправа позолочена турское дело, пояс толковой красной шамаханской, другая сабля булатная ж на казылбаское дело на полосы врезано клеймо золотое, аправа резная, пояс толковой лазоревой, а сказал, что те сабли куплены в государеву казну у грече-нина у Ивана Юрьева за 30 рублев... Августа в 4 день подьячей Иван Ключерев принес от государя ис шатров саблю булатную, аправа золотая с яхонтовыми червчатыми искорками на обе стороны черен кость рыбья с яхонтики, пояс толковой червчатой шамаханской з золотом. Челом ударил государю (т.) гречанин» 2). В 1652 г. польский посол поднес Алексею Михайловичу «саблю булатную, оправлено золотом с каменьи с яхонты и з бирюзы», а в 1667 г. саблю, оправленную серебром с бирюзою 3).
9 Чт. О. И. Д. Р., 1887, III, 119.
9 Оруж. палаты, ст. № 5836.
3) Арх. Ин. Дел. Исторических Дел.
70
Иногда из-за границы привозились не целые сабли, а лишь клинки; в 1675 г. кизыльбашский купчина Магометов поднес царевичу Федору Алексеевичу «две полосы сабельных булатных» *). У Н. И. Романова была «полоса сабелна литовская». У него же была «полоса сабелная булатная теврицкой выков с долами, навожена золотом, на обеих сторонах ножны дерево не покрыто, цена 4 р.». Кроме того, у него были сабельные полосы турецкие и немецкие. У него же была шпага (единственный раз встретившаяся нам среди иностранного оружия в России) — «шпага не-метцкая не велика, крыж по железу серебрен, на крыжу по местам было золочено, ножны кожаные, цена 3 рубли». Наконец, у него же были немецкие «картель» и «кинжал»: «картель неметц-кого дела, черен прост, железный позолочен, цера три р. Кинжа-лец неметцкого дела, крыжики и яблочко и наконечник железной посеребрен, цена рубль» * 2).
Привозились из-за границы также и ножи. У Н. И. Романова был «нож турской булатной, ножны оправлены золотом с каменьи с бирюзки и яхонтовыми искры и с жемчуги» 3).
В 1656 г. у грека Марка толмача были куплены Алексеем Михайловичем «2 топорка оправлены по черному гзу серебром; цена по 2 рубли топорок. И августа в 5 день одним топорком государь пожаловал стольника Ив. Богд. сына Милославского» 4 5).
Последний вид привозного холодного оружия из встретившихся нам, это — п р о т а з а н ы. Алексей Михайлович заказывал Ив. Гебдону купить «протазанов, с какими перед шпанским и францужским королями и цезарем и около их ходят». Гебдон купил «12 протазанов без бархатов» и «12 протазанов з бархатом и с круживом» ®).
Чтобы закончить перечисление привозного оружия, остается упомянуть еще об одном виде его, который в сущности нельзя отнести ни к огнестрельному, ни к холодному. Это — луки и арбалеты. Если западное огнестрельное оружие имело широкое применение в России, то луки, привозившиеся из Турции, Крыма и Китая, при их преимущественно дорогой отделке, были доступны немногим и употреблялись, вероятно, более для пополнения коллекции оружия, чем для стрельбы. У Н. И. Романова было два лука: «лук турецкой писан золотом, кости буйволовые 5 р.» и «лук красанской (персидский) писан по лимонному бакану золотом, у него тетива шелковая, цена 2 рубли» “). У кн. В. В. Голицына был «лук турецкой, кибить красная, по нем травки цвет
*) Оруж. палаты, ст. № 15534.
2) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 120, 49, 48.
3) Там же, 60.
*) «Вестник Археологии и Истории» XX, 146-
5) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ,ч. VI, л. 35, ч. IV, л. 16.
«) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 49.
71
ные, 3 лука китайских, лук крымской, лук турецкой, кибить золоченая, кубовая» х). В 1675 г. «по указу великого государя... боярин А. С. Матвеев приказал взять у приезжих гречан луков турецких сколко добыт мочно. И по тому в. г. указу взято у Гречанина у Ивана Юрьева пять луков турецких'кибити золотные, а цену им сказал на деньги по 4 р., а на соболи по 5 р. лук. И июня в седьмой день по приказу боярина А. С. Матвеева отданы те луки ис Посольского приказу Аф. Кир. Нарышкину»®).
Стрелы также встречаются привозные. Так у кн. В. В. Голицына было «19 стрел золоченых турецких. Цена 2 р.», «20 стрел тростяных козылбашских без перья, цена 40 ал.», «34 стрелы колмыцких, цена 13 ал. 2 д.» * 2 3). В числе товаров, привезенных в 1663 г. в Москву армянскими купцами из Индии, было «60 стрел тростяных» 4).
Стрелы помещались в колчане, а лук в налучье; весь прибор носил название «саадака». Саадаки из бархата или сафьяна с вышивкою золотом и шелками делались и в России. Образцы таких работ до сих пор хранятся в Оружейной палате. Но были и привозные. Они доставлялись большею частью греками. Приведем один пример, интересный тем, что саадак, о котором говорится в этом документе, имеется и в настоящее время в Оружейной палате. Он был привезен в дар Алексею Михайловичу в 1656 г. царьградскими греками Иваном Юрьевым и Дмитрием Афанасьевым — «Саадак лубье золото с каменьи и с изумруды и с алмазы и с яхонты червчатыми по... тесма серебреная, по тес-ме запонки с каменьи с яхонты червчатыми и, с изумруды; лук едринской. Цена 6.000 р. Отдан в Оружейной приказ» 5 *).
Употреблялись в России в XVII в. и западные арбалеты или самострелы. У кн. В. В. Голицына был «водяной самострел. Цена 10 ал. ’). У парт. Никона был «самострел навожен раковинами»7).
Перейдем теперь к рассмотрению остального вооружения. В 1657 г. Алексей Михайлович заказывал Гебдону купить за границею «л а т ы одне рейтарские брусчатые, вороненые, надежные, самые крепкие с шишаком, с нарамками и с наколенки, около лат и нарамбк и наколенок и шишака кайма резная золоченая, мерою в длину середнего человека, шириною на середнего толстова человека» 8). Судя по большой стоимости этих лат и по их раз
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 131, 218.
2) Арх. Ин. Дел. «О вещах».
3) «Р. д. о Ф. Шаклов1итом», IV, 132.
*) Арх. Ин. Дел, Индейские дела 1663 г., № 1.
5) «Вестник Археологии и Истории», вып. XX, 143—144.
в) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 126.
’) Вр. О. И. Д. Р. XV, 116.
8) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. VI, л. 30.
72
мерам можно предположить, что Алексей Михайлович заказывал их для себя. Не желал ли он испробовать на себе рейтарское вооружение? При его фантастических вкусах такое предположение не лишено вероятности. В том же году московский торговый иноземец Иван Марсов и гость Андрей Виниус приняли в Амстердаме у подрядчика Якова де-Ланга и выслали в Архангельск 286 лат рейтарских и 240 пехотных а).
Отдельные части вооружения с указанием на их заграничное происхождение мы встречаем в частном и дворцовом быту. Jax, у кн. В. В. Голицына были «наручи калмыцкие, ветхие, цена 6 ал. 4 д.» * 2). У Алексея Михайловича были тростниковые турецкие щиты 3).
В связи с латами скажем несколько слов и о военной одежде. Алексей Михайлович заказывал Гебдону купить «платья салдатцково, в чем ходят салдаты шпанские». Гебдон выслал в 1658 г. «ящик с платьем протазанщиков» 4). Эта попытка обмундировать свою стражу на иностранный образец указывает лишь на новаторские наклонности Алексея Михайловича. Но были и более серьезные заказы по части военного обмундирования. В иностранные сукна были одеты стрельцы, в них же, вероятно, сражались и полки иноземного строя. Андрею Свеннигребелю было поручено купить 2.000 половинок анбурских сукон «к одежде его царского величества служилых людей» 5). В 1672 году кадашевец Федор Силин заключил договор с гостем Яганом фон Горном о поставке сукон «на московских стрельцов». 6 7).
Чтобы покончить с вооружением, остается сказать несколько слов о военных музыкальных инструментах: трубах, сурнах, литаврах и барабанах. У Н. И. Романова были «2 сурны немецких» ’)• В 1675 г. Гебдону поручалось купить «труб и литавр королевских» 8). В 1676 г. голландский посол Кунраад фан-Кленк поднес царю «6 ратных серебряных труб» 9). В 1659 г. торговый иноземец Ив. Еремеев продал в Оружейную палату 50 труб медных за 100 р. 10). В 1668 г. Алексею Михайловичу были присланы в дар от юргенского (хивинского) хана два булатных тулумбаса (особый род барабана) “).
9 Арх. Ин. Дел., Голл. дела, 1657 г., № 44.
2) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 124.
3) Путеводитель по Оружейной палате. Москва, 1914, стр. 31.
’) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. VI, л. 35; Арх. Ин. Дел. Голл. дела, 1658 г., № 1.
5) Арх. Ин. Дел. Голл. дела 1667 г., № 2.
в) Гос. Арх. XXVII разряд, № 385.
7) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 37.
8) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. IV, л. 51.
9) Оружейной палаты ст. № 16187.
10) Оруж. палаты ст. № 7043.
**) Оруж. палаты, ст. № 11383.
73
Подводя итоги всему сказанному об оружии и вооружении вообще, мы видим, что привозное оружие XVII в. резко делилось на две группы: часть его — изысканные вещи из дорогого дерева: черного, орехового, сандального и другого, украшенная затейливою инкрустациею из слоновой кости, перламутра и металла, красовалась на стенах или хранилась в сундуках и ящиках богатых домов и брались в руки лишь при различных придворных церемониях: на большие праздники, царские семейные торжества или при приемах иностранных посольств; оно имело декоративное значение. Другой род оружия: простое «людское» или «солдатское», как его называли в XVII в., начинает распространяться особенно заметно во второй половине этого века в полках иноземного строя и стрелецкой пехоты. Но распространение иностранного вооружения и обмундирования среди армии в XVII в. еще не имело всеоб’емлющего значения; в то время, как московские стрельцы щеголяли яркими цветами своих кафтанов из заграничного сукна и привозными мушкетами и пищалями, в провинции лишь часть ратных людей получала иностранное вооружение и обмундировку, а остальные еще попрежнему представляли разношерстную, по своему, вероятно, живописную толпу полуазиат-ских всадников в неуклюжих тегиляях на маленьких косматых лошадках* с луком и колчаном за спиною и саблею на боку.
Перелицовка русской армии по иностранному образцу произошла уже в XVIII веке.
9.	Освещение.
Для освещения помещений XVII в. служили светцы, шанданы, фонари и паникадила. Все эти предметы изготовлялись в России, но, кроме того, шанданы, фонари и паникадила привозились и из-за границы.
Фонари (заграничные) бывали стеклянные и роговые. У кн. В. В. Голицына был фонарь круглый роговой в меди с кольцом и с ухватом. Цена рубль'1). Что он представлял собою, точнее определить трудно. В росписи заграничных товаров, привезенных в 1671 г. в Архангельск, помещенной у Кильбургера, есть «7 штук больших фонарей из желтой меди» 2).
Шанданы (подсвечники) были очень разнообразны и по форме и по материалу. Наиболее распространенными были медные, но встречаются серебряные, янтарные, костяные, алебастровые, ценинные, (фаянсовые), хрустальные и стеклянные. По назначению шанданы можно подразделить на столовые и стенные, и те, и другие с разным количеством подсвечников для вставле
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 107.
’) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», 124.
74
ния свечей. У А. С. Матвеева был шандан «зделан лвом, медный позолоченный» *). (См. серебряный шандан заграничной работы на рис. 7 — в нижнем ряду слева). В росписи имущества патр. Никона значится «шандан медной, что наливают маслом» * 2), — вероятно, деревянным маслом, привозившимся из-заграницы. Может быть, для этой же цели употреблялась и нефть, о которой упоминает торговая книга XVII века 3).
Нагар со свечей снимался щипцами, или с ’ е м ц а м и, также привозившимися из заграницы и делавшимися из меди, а иногда из серебра (при серебряных шанданах). Кильбургер помещает в росписи привозных товаров 1672 г. «1 тонну со с’емца-ми, замками из желтой меди, наперстками и маленькими ножницами» 4).
-Паникадил а. бывали медные, оловянные, серебряные и хрустальные. В дорогих паникадилах нижняя часть, «яблоко», делалась иногда из страусова или «строфокамилова» яйца; так было напр. в доме кн. В. В. Голицына, у патр. Никона. Паникадила употреблялись, как в церквах, так и в домах.
Все эти предметы, служившие для освещения, не были необходимостью для России XVII века, так как тогда существовали уже свои изделия этого рода; но они были дешевы (шандан стоил 2— 3 алтына) и, вероятно, лучшей работы, по сравнению русскими, поэтому и раскупались на русском рынке.
10.	П о с у д а.
Заграничная посуда из благородных металлов: золотая и серебряная привозилась в Россию преимущественно с Запада и попадала двояким путем: или она в числе прочих товаров прибывала на иноземных кораблях в Архангельск, напр. Кильбургер указывает, что в 1673 г. в Архангельск было привезено «1 пуд и 1 ящик серебряной посуды, 4 дюжины серебряных кубков, 1У2 дюжины таких же чаш, 1 того же (sic) кружек, 2 штуки таких же солонок». Много серебряной посуды привозилось в дарах послами европейских государств, напр. одни только польские послы в период времени с 1556 по 1678 г. в 18 посольствах поднесли: 83 кубка, 10 стоп, 9 фляг, 8 кружек, 2 чаши, 7 чар, 1 стакан, 1 рюмку, 2 четвертины, 2 кувшина, 1 овощник, 1 россольник, 1 веко, 12 блюд й 1 солонку, не считая подарков других категорий — лошадей, сбруи, мебели, украшений и проч. Интересно отметить, как бытовую подробность, что часть этой посуды была старой и
9 Чт. О. И. Д. Р. 1900, II, 21.
2) Вр. О. И. Д. Р. XV, 71.
3) «Записки по русской и славянской Археологии», 1851 г., т. I; Вр. О. И. Д. Р., 1850, № 8.
*) Б. Г. Кур ц. «Сбчинение Кильбургера», 130.
75
ломаной. Шведские послы в 1655 г. поднесли 33 предмета серебряной посуды. Из этих подарков в значительной степени составились коллекции Оружейной палаты. Изделием серебряной посуды особенно славились в XVII в. три города: Аугсбург, Ню-ренберг и Гамбург. С марками именно этих городов чаще всего встречается иноземная серебряная посуда. .Самыми распространенными в России изделиями западно-европейских серебряных дел мастеров были кубки. Мы только что видели на примере польских посольств, как эта категория посуды преобладала над другими. Кубки бывали самой различной величины от маленьких до колоссальных — в рост человека (в Оружейной палате). По устройству они бывали двойные, тройные; по форме: «на доста-канное дело»; по выделке «лощатые», «чешуйчатые», «пупчатые» Кроме кубков, были довольно распространены кружки, стаканы (обыкновенно на трех «пуклях» — ножках шарообразной формы), стопы (стаканы, расширяющиеся кверху), чаши, чары. Реже встречаются четвертины (8-ми, 6-ти и 4-гранные), сулеи (графины), кувшины и фляги. Можно отметить, как любопытную подробность, существование в России в XVII в. братин и чарок западного изделия. Очевидно, эта посуда специфически русской формы выделывалась заграницей специально для России. Такие братины в настоящее время имеются в коллекциях Оружейной палаты и Исторического Музея. Две серебряные чарки с клеймами Аугсбурга нам пришлось встретить в музее б. Воскресенского монастыря.
Московское правительство, не довольствуясь серебряною посудою, покупавшеюся на его нужды в Архангельске и привозившеюся в изобилии иностранными посольствами, делало специальные заказы на нее своим агентам заграницею. Напр., Ивану Гебдону было поручено в 1657 г. купить «4 шкатулы с серебреными четвертинами и з блюдами и с торелки и сковородки и з достаканами и с рукомойниками и с лоханми и с ножами и с шанданами и с лошками, были б обиты бархатом с кружевами и и оправлены серебром» *). Не следует думать, что все это несметное количество посуды оставалось во дворце. Значительная часть ее ежегодно уходила на пожалования: послов—за удачно выполненные дипломатические поручения, полковых воевод—за успешный поход, таможенных и кабацких голов и целовальников — за «приборы государевой казны» и т. д. В XVII в. выработалась даже известная градация в пожаловании этими предметами, которая придает им значение позднейших орденов: самой высшей наградой был кубок, ниже его считалась кружка, еще ниже был ковш. Это значение серебряной посуды, вероятно, и определяло ее место в частном быту. Серебряной посуды вообще встречается
*) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. VI, 29.
76
очень много в обиходе XVII в., начиная с царского двбрца и кончая избою какого-нибудь северного крестьянина. Различие заключалось не в качестве, а лишь в количестве: в одних случаях она исчислялась сотнями, в других десятками, а в третьих единицами. Но в своем прямом назначении она употреблялась редко, вероятно, только в самых торжественных случаях. Как красивый и дорогой предмет, вывезенный из-заграницы, купленный в России
у торговых иноземцев или пожалованный за служебные заслуги, она стройными рядами была выставлена на полках поставцов, давая возможность любоваться собою гостям и хозяину, пившим и евшим из медной, оловянной и деревянной посуды. Мы не приводим здесь описаний отдельных предметов серебряной посуды, так как они были настолько разнообразны, что примеров пришлось бы привести слишком много. Желающий ознакомиться подробнее с видами серебряной посуды, может найти их в лю
77
бой росписи имущества XVII в.; особенно ими изобилует роспись имущества кн. Голицыных.
Оловянная посуда пользовалась большим распространение. Указаний на ее изготовление в России нам не встретилось. Если ее и делали, то очевидно в очень небольшом количестве, так как ее много привозилось йз-заграницы. Она была главным образом, английского происхождения и привозилась через Архангельск. Чаще всего в росписях привозных товаров встречаются оловянные блюда и тарелки, затем стаканы, большие и малые, кружки и стопы (см. на рис. 8 оловянное блюдо и кружку в верхнем ряду).В росписях имущества попадаются еще четвертины, оловянники (кувшины), чаши и блюдца. При своей сравнительной дешевизне (по сведениям, приведенным у Кильбургера, пуд оловянной посуды стоил в России от 5У2 до 7х/2 руб.) а) она была доступна для населения и мы видим по таможенным книгам, что оловянная посуда везется из Устюга не только на ipr, в центр, но расходится и в поморских местностях в том же Устюге, в Соли Камской, Вятке’и отправляется в Сибирь.
Медная посуда также в большом количестве привозилась из заграницы. Это была по преимуществу кухонная посуда: тазы, котлы и кувшины (меденики). (См. на рис. 8 персидский медный кувшин «воронок» (в верхнем ряду слева) и медную ступку с датою 1598 г.). Тазы делались, главным образом, из зеленой меди, а котлы из красной и зеленой. Медная посуда, как и оловянная, привозилась почти исключительно через Архангельск * 2), откуда развозилась по разным местностям .Московского государства. Довольно много медной посуды было у Н. И. Романова; в числе ее мы находим «три котлика медных литовских», «веко на подножках литовское», «сечку поваренную литовскую», «ушат литовской», и «чашу с кровлею медную турскую» 3),
После рассмотрения металлической посуды перейдем к другой: каменной, костяной, перламутровой и ореховой. Все эти виды посуды можно об’единить в одну группу, так как у нее есть один общий признак: все это была посуда очень драгоценная, с художественною отделкою и сравнительно мало распространенная или вернее распространенная лишь в узком кругу, где она служила не столько для употребления в своем прямом назначении, сколько для украшения.
Мы не будем перечислять отдельные виды этой посуды — все они уже встречались выше; скажем лишь несколько слов о мате
Э Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», стр. 147. По росписи, приведенной им, в 1671 г., в Архангельск было привезено 57 боченков английских оловянных блюд и тарелок и 131 дюжина оловянных кубков (стр. 124).
2) По Кильбургеру в 1671 г. в Архангельск было привезено 25 бочек и 6 пудов котлов, тазов и проволоки из желтой меди (Указ, соч., стр. 124).
3) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 119—120.
78
риале. Мы встречаем посуду из различных сортов халцедона: яшмы, оникса, сердолика и др., часто носивших в XVII в. название «перелефти», серпентина или змеевика (блюда, тарелки и др.), алебастра, перламутра («раковинная» посуда), красного и белого коралла, слоновой кости и, наконец, кокосового ореха. Все это оправлялось серебром, иногда золоченым и украшенным драгоценными камнями. Костяная и кокосовая посуда покрывалась резьбою. Иногда в серебряную кружку вставляли пластинки из резной слоновой кости х).
В XVII в. в России делаются попытки заведения собственного производства стеклянной посуды. Но ее было, конечно, недостаточно, поэтому в описи имуществ лишь изредка попадается «измайловская» стеклянная посуда и значительно преобладает над нею «веницейское» стекло. Стеклянная посуда шла, невидимому, исключительно с запада; лишь раз нам встретились «индийские скляницы», да и те должны были по заказу Алексея Михайловича быть куплены Гебдоном в западной Европе и, может быть, были им названы «индийскими» не по месту производства, а по какой-нибудь особенности своего вида. Кильбур-
*) Описания таких предметов можно найти в изобилии в росписи имущества кн. Голицыных («Р. д. о Ф. Шакловитом», IV).
79
rep отмечает, что «не только очень много простого, но особенно синего стекла разных сортов привозят зимой из Черкасс в Москву и на гостином дворе продается целый год; однако, из Ли-фляндии приходит также много оконного стекла и партии хрустальных скляниц и другого стекла. В 1671 году были привезены через Архангельск 64 дюжины скляниц и 170 бутылок, а также много стеклянных корольков» 1). Из отдельных видов стеклянной посуды, которой было особенно много у кн. Голицыных, отметим: «Блюдо стеклянное. Цена 10 алт.— 4 кубка болших и малых с кровли и с поддоны. Цена всем 26 алт. 4 д. — 2 рюмки без кровель. Цена обоим 8 алт. 2 д. — 4 рюмки, и в том числе две резных. Цена 5 алт. — 3 достокана чистого стекла, толстых, граненых и в том числе на двух месты резба, а третий гладкий. Цена рубль...» «Семь стаканов стеклянных травчатых, да три стакана писаных, и в том числе один испорчен»... «13 братин стеклянных с кровлями, и в том числе одна лита с красками, а 12 простого стекла. Цена по 2 алт. за братину... 5 чашек стеклянных, и в том числе три белых с рукоятьями простого стекла, а две чашки без рукоятей. Цена по 6 алт. по 4 д.». «Кувшинец стекляной полосатой, на поддоне оловянном, на нем кровля оловянная ж. Цена 3 алт. 2 д.» «Кувшинец вишневой стекляной, с рукоятью и с носком; на носу оправа серебряная. Цена 6 алт. 4 д.», стеклянная чаша, стеклянный «россольник» (ваза). Кроме этих вещей, у Голицына были целые погребцы и шкатулки со «сткляни-цами» 2).
Польские послы в 1645 г. привезли в подарок чашу хрустальную, оправленную золотом с кровлею с алмазы и с яхонты. Цена 150 руб.» 3) Кроме столовой посуды, в Россию привозилось много аптекарской—обычно по заказам докторов. (См. на рис. 8 в среднем ряду резной стакан матового стекла, разбитый в России и оправленный здесь в серебро, голландскую скляницу синего стекла с датою «1616» и аптекарскую банку).
Остается упомянуть о фарфоровой или фаянсовой посуде. К сожалению, документы не дают возможности определить, какой из этих двух видов они имеют в виду, употребляя термин «ценинная». Эта посуда привозилась и с запада и с востока. В XVII в. в России была известна «веницейская» белая посуда —у кн. В. В. Голицына среди другой ценинной посуды было четыре блюда «репейчатых веницейских белых» 4 5). На-ряду с ней встречается и персидская. У того же лица были «чашки розных цветов персидские ценинные» °). Особенно много было китайской
’) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера, 119.
2) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, стр. 112, 36, 50, 35, 107 и др.
3) Арх. Ин. Дел. Исторических дел.
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 38.
5) Там же, 36.
80
целинной посуды. У кн. В. В. Голицына мы встречаем «чашки и чарки китайские ценинные цветные и белые, кувшинец китайский писан золотом, миску черную китайскую расписную» х). Часто ценинная посуда оправлялась оловом. У кн. В. В. Голицына была «стопа китайская с носком и со втулкою и с тиском оловянные, у ней чепочка медная». У него же было «два кувшина белых глиняных с оловянными кровлями, рукоятки витые» * 2). (См. на рис. 8 бременскую глиняную кружку с оловянной крышкой с датой «1684»). Встречаются ценинные блюда и тарелки, чашки с блюдцами, кувшины, миски, горшечки, чаши, чарки и солонки. Ценинная посуда стоила очень дешево. В 1675 г. армянские купцы привезли в Москву 1.500 белых чашек. Они были оценены в Москве по 10 денег чашка 3). Можно думать, что вследствие своей дешевизны ценинная посуда была очень распространена. Ею торговали в Овощном ряду. Так, в 1678 г. там было куплено блюдо глиняное виницейское в хоромы к государю 4). Ценинною посудою, очевидно, так мало дорожили, что пользовались ею при различных работах. Напр., в 1677 г. живописец Оружейной палаты Иван Салтанов покупал ценинные горшки, чтобы разводить в них краски 5).
Перед нами прошла длинная вереница всевозможной посуды, различавшейся и по форме, и по назначению, и по материалу, из которого она делалась. Мы видели, что из-за границы привозилась и столовая, и кухонная посуда. Последняя была преимущественно медною. Но первая отличалась большим разнообразием. Среди нее была и дорогая золотая, серебряная, каменная, кокосовая, перламутровая, костяная и роговая посуда, украшенная резьбою, эмалью, драгоценными камнями; была и хрустальная, фарфоровая и стеклянная посуда, также являвшаяся до известной степени предметом роскоши.
Но, если вся эта посуда, хотя и очень многочисленная и разнообразная, сосредоточивалась все же преимущественно в высшем кругу и была там скорее украшением, чем необходимою домашнею утварью, то на-ряду с этими вещами мы встречаем массу простой дешевой оловянной посуды, также разнообразного фасона и назначения, но более практичной и употреблявшейся, одинаково, как в царском дворце и боярских хоромах, так и в незатейливом хозяйстве глухой сибирской окраины. Вместе с заграничными материями, также распространенными среди всех слоев населения, иностранная посуда в XVII в. имела едва ли не самое важное значение среди предметов иностранного ввоза.
х) Там же,’35, 36.
*) Там же, 88—89, 8.
3) Арх. Ин. Дел. Армянские дела 1675 г., № 2.
•) Оружейной палаты ст. № 16990.
5) Там же, № 16581.
81
11.	К у ш а н ь я.
Что касается кушаний, то из-за границы привозились, главным образом, приправы, но встречаются также и заграничные пррдук-ты. Среди них первое место занимают сельди. Они подавались в жареном виде, разварные («паровые») и заливные («сельди свежие застуженые»). Делались пироги с сельдями: по Домострою на Оспожино говейно рекомендуется подавать «пирог с сельдями»; затем делались «сельди свежие в тесте»; подавалась и капуста кислая с сельдями.
Из привозных птиц в пищу употреблялись индейки. Они разводились в России и мы будем говорить о них в отделе о птицах и животных вообще.
Из иностранных круп в России был в употреблении рис («сорочинское пшено»). Он привозился с востока; в северных таможенных книгах он не упоминается; надо думать, что в этих местностях он не был распространен. Его клали в уху и суп (уха лещевая со пшеном сорочинским, калья курячья с сорочинским пшеном и шафраном); с ним делали курицу жареную и карасей и жарили пироги, из него варили кутью.
Из приправ в XVII в. были любимыми лимоны, шафраны и перец. Лимоны привозились в Россию через Архангельск в свежем состоянии, соленые и сушеные. Привозился также лимонный сок. Стоили лимоны дешево: по 1 коп.1) и, вероятно, были очень распространены. В отдельных больших хозяйствах были целые запасы лимонов. Так после Н. И. Романова в его погребе осталось 150 лимонов, которые успели уже сгнить ’). С лимоном делали супы (калья утячья с лимоны, калья курячья с лимоны). Делалась разварная рыба свежая й соленая с лимоном (паровая семга под лимоны, лосось паровой под лимоны, лосось росолной с лимоном, пол головы лосошки свежие под лимоны). С лимоном жарилась и птица: куря верченое, а к нему лимоны, рябь под лимоны.
Чаще всего встречаются кушанья с шафраном. С ним делалась очень часто уха: щучья, налимья, курячья; жаркие: грудь баранья верченая, печень баранья и всевозможная птица: лебеди, журавли, цапли, тетерева и куры.
Клались обильно в кушанья и другие пряности: перец, корица, гвоздика, имбирь, мускатный орех и кардамон. С перцем делалась куриная уха и лапша. С гвоздикою делали тушеных щук.
Часто применялись уксус и горчица. С горчицею подавали рассольную баранину и свежую осетровую голову; с уксусом — жареных цыплят. На масленой делали вязигу в уксусе^ а в великий пост— по субботам и воскресеньям икру вареную в уксусе и в маковом молоке.
*) Арх. Юстиции, безгласный ст. № 30, л. 208.
2) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 62.
6
82
Пряности клались в мед: он варился с мушкатом, корицею, гвоздикою, имбирем «и иными всякими зельи», и в варенье. Варенье из арбуза, дыни или редьки на патоке делалось с перцем, имбирем, гвоздикою, корицею и мушкатным орехом и цветом.
Из заграничных приправ в росписях еще упоминаются оливки, каперсы, кардамон и анис.
Сладкие блюда приготовлялись на патоке и на сахаре. В росписях кушаний упоминаются пироги жареные и печеные и оладьи на сахаре. Сахар привозился «головной» и «мятый» (песок?). Из сахару приготовлялись также леденцы; эти изделия достигали иногда грандиозной величины и бывали самой разнообразной формы (город Кремль, башни, деревья, животные и птицы). Леденцы красные и белые, а также приготовленные из сахару с различными пряностями, привозились и из заграницы через Архангельск. В «тетратех о дворцовых расходах» 1700 г. находим еще «конфеты» и «францусский пирог», а в росписях привозных товаров, помещенных у Кильбургера, и сахарное печенье.
Любимым лакомством были сушеные фрукты и орехи. Из фруктов встречаем: изюм кафимский, изюм крошеный, изюм длинный, коринку, чернослив, винные ягоды и финики. Финики привозились сухие и свежие. В 1663 г. армянские купцы, приехавшие в Москву, поднесли царевичу Алексею Алексеевичу в числе прочих даров «тыкву с финиками свежими» 1). В числе привозных фруктов встречаем еще сушеные яблоки, померанцевые корки и цукаты. Орехи встречаются грецкие, персидские, кедровые и миндальные. Наконец, привозились также царьградские рожки.
И фрукты и орехи употреблялись иногда и для кушаний. С изюмом и винными ягодами делался сладкий хлеб, с винными ягодами каша. С миндалем, шафраном и корицею делали уху2).
Относительно ввоза с’естных припасов находим у Кильбургера следующие данные: в 1671 г. в Архангельск было привезено 2.477 тонн сельдей; 162 тюка перца; 4 боченка, 3 ящичка и 2 пуда шафрана; 3 бочки и 2 мешка кардамона; 1 ящик, 5 бочек и 3 кипы коринки; 11 бочек гвоздики; 1 бочка сушеного инбиря; 11 бочек, 17 кип и 2 ящика миндаля; 14 бочек фиников; 18 ящиков и 2 боченка сахарного печенья; 10 бочек конфет; 20 ящиков сахарных фигурок и леденцов; 47 бочек головного сахара, 3 бочки цуката, 98 бочек конфетного инбиря, 1 ящик брунелей, 2 бочки мускатных орехов, 943 бочки винных ягод, 367 бочек длинного изюма, 200 корзин того же, 37 бочек слив, 6 бочек и 4 тюка аниса 3).
9 Арх. Ин. Дел. Армянские дела 1663 г.
2) Сведения о кушаньях, употреблявшихся в XVII в., взяты из «росписи царским кушаньям» (А. И. II, № 356) и из «Домостроя» по списку О. И. Д. Р. 1881 кн. 3, стр. 144 и сл.
3) Б. Г. Кур ц. «Сочинение Кильбургера», 126.
83
В большом употреблении были привозные вина. В росписях привозных товаров, а также в росписях имуществ разных лиц встречаются следующие названия вин: церковное, красное французское, белое французское, аликант, бастр, мальвазия, мушка-тель, рейнское, романея. В 1660 г. армянские купцы поднесли Алексею Михайловичу «15 сулей шарапу, что шах пьет, шираско-вого, 4 сулейки вотки гуляфные, скляницу вотки нарызжевой» *). У Н. И. Романова было 1%, бочки пива немецкого мома * 2).
Со второй половины XVII в. в России появляется чай. Русские познакомились с ним во время поездок в Китай. В 1658 г. Ф. Байков прйвез оттуда в Москву «травы чаю». Кильбургер пишет, что купил в Москве фунт за 30 копеек 3).
Окинем теперь общим взглядом все, сказанное о кушаньях. Мы видам, что из рыбных продуктов из заграницы привозились одни сельди, а из мясных живые индейки, которые затем разводились в России. Русские особенно много употребляли в пище пряностей. Их много ввозилось в Россию и при их сравнительной дешевизне они развозились по разным углам Московского государства, попадая из Архангельска и в Нижний-Новгород, и в Вятку, и в Сибирь. При однообразии собственных сладких веществ русские много употребляли привозного сахару и сушеных фруктов, бочки и кули с которыми также направлялись из Архангельска на север и дальний восток России.
Итак, мы видим, что и в этой области иностранный привоз, если и не доставлял необходимых предметов питания, то знакомил русских с дешевыми и ставшими для них почти необходимыми приправами к их доморощенным блюдам.
12.	Туалетные вещи.
а.	Туалетные зеркала.
Туалетные зеркала небольшого размера были и русского производства (ярославские) и привозные. Среди последних мы встречаем преимущественно западные. Восточные зеркала нам встретились лишь, как исключение, в царском быту. Так в 1643 г. царица Евдокия Лукьяновна подарила своей дочери царевне Ирине Михайловне «зеркало турское кругло в кожаном ободу; около зеркала по отласу по алому кайма шита золотом волоченым; с обе стороны зеркала оклеено бархатом червчатым, по бархату шиты травы золотом волоченым, около трав обнизано жемчугом, закладка у зеркала и колцо серебрено золочено, во влагалище в кожаном 4). Но большая часть привозных зеркал
0 Арх. Ин. Дел. Армянские дела, 1660 г.
2) Чт. О. И. Д. Р., 1887, III, 62.
3) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», ИЗ.
4) И. Е. Забелин. «Домашний быт русских царей», I, 739.
6*
84
была западного происхождения. Их оправа делалась из различного материала и бывала разнообразной формы. Приведем примеры: у кн. В. В. Голицына в ящике хранилось «зеркало в ентар-ном станку, на другой стороне личина». Цена 2 р. х). Янтарное же зеркало поднесли Алексею Михайловичу в 1667 г. польские послы. Оно, вероятно, было большого размера, так как было оценено в 100 руб. 2 *). В доме кн. Голицына можно было найти зеркала чуть ли не всех образцов, привозившихся в то время в Россию. Там было в шкатулке «зеркало в деревянной раме черной столярной, на подставке, на раме накладки травы чеканные. Цена полтина». В другой шкатулке лежало «в кровле зеркало в серебреных рамех». Было также зеркало в хрустальной или зеркальной же раме: «зеркало разбито, около рамы зеркальные прорезные. Цена 30 р.». В алтаре церкви с. Булатникова, принадлежавшего кн. В. В. Голицыну, было «зеркало о дву створах, в жести» 8). В жестяной оправе было зеркало и у Н. И. Романова 4 *). У кн. А. Л. Воротынской, умершей в 90-х г.г. XVII в., было «три зеркала немецких серебряных по Р/г р.» ®). Встречаем зеркала в рамах с различною отделкою. В 1675 г. на Пасхе в Аптекарский приказ было взято у московских иноземцев 6 зеркал, между прочим, «зеркало с винифьтом с простым камением взято на три дни у портного мастера жены Ягана» 6 *). Польские послы поднесли Алексею Михайловичу в 1671 г. «два зеркала с каменьи хрустальными, цена по 5 ру зеркало» ’)•
Зеркала бывали различного устройства. Мы уже упоминали-о круглых зеркалах. В числе зеркал, взятых в 1675 г. у иноземцев в Аптекарский приказ, было «зеркало большое с рукоятками (в другом месте сказано: «с рукавами») ентарное». На него была выдана росписка в 35 р. 8). У кн. Воротынской было «зеркало книжкою» (Р/г, Р-) и «зеркало створчатое» (1 р.) 9). В росписи товаров, полученных из заграницы в Архангельск в 1671 г., приведенной Кильбургером, значится 115 дюжин, 2 тонны и 9 ящиков книжных зеркал 10).
Количество привозных зеркал указывает на сравнительно большой спрос их в России. Но так как они стоили все-таки довольно дорого (самые дешевые зеркала, отправлявшиеся из Тай
9 «Р. д. о Ф. Шакловитом». IV, 88.
9 Арх. Ин. Дел. Исторических дел.
9 «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 295, 296, 332, 352.
9 Чт. О. И. Д. Р., 1887, III; 75.
9 Арх. Юстиции, безгласный столбец № 30, л. 473.
9 Арх. Ин. Дел. «О вещах...»
9 Там же, Исторических дел.
9 Арх. Ин. Дел. «О вещах...».
9 Арх. Юстиции, ст. безгласный № 30, л. 474.
“) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбергера», 125.
85
ного приказа в Персию для меновой торговли по расчету, сделанному в этом приказе, можно было купить по 25 коп.), то трудно думать, чтобы они были широко распространены. Нам ни разу не встретилось в таможенных книгах указания на то, чтобы эти зеркала везлись в провинцию. Зато в тех же таможенных книгах мы находим известие о провозе в Сибирь «ярославских зеркал». Эти-то зеркала русского изделия, вероятно, стоившие значительно дешевле, хотя, конечно, и низкого сорта, и были более распространены в России в XVII в.
б.	Принадлежности для умывания.
Умывальный прибор состоял из кувшина или «рукомоя» и «лохани». Рукомои и лохани были одним из самых излюбленных подарков, подносимых иностранными послами русским царям. За время с 1651 по 1678 г. шестью польскими посольствами было привезено в Россию 15 рукомоев с лоханями. В Оружейной палате и теперь хранится большая коллекция их. Большая часть их западного происхождения. Почти все они серебряные. Но есть и хрустальные. В Оружейной палате встречаем и восточные рукомои. Таковы, напр., рукомой и лохань царицы Натальи Кирилловны царьградской работы золотые с финифтью и драгоценными камнями, подаренные ею в 1692 г. ее внуку царевичу Алексею Петровичу.
В частном быту серебряный рукомой нам встретился только у кн. В. В. Голицына и /Н. И. Романова: у первого было три таких рукомоя; один из них в виде всадника, два другие чеканные «местами золочено, с травы» J). У Н. И. Романова был «рукомойник серебряной кит испорчен» * 2). Но чаще рукомои, как вещь, находящаяся в постоянном употреблении, делались из простого металла. Может быть, и у Голицына серебряные рукомои имели скорее декоративное значение. По крайней мере, мы встречаем в числе его вещей рукомойник медный и «рукомойник оловяной стенной с кровлею медною. Цена рубль» 3). У патр. Никона были «лохань да рукомойник медные» 4 s). Кильбургер упоминает в числе товаров, привезенных в 1672 г., «три рукомойника из желтой меди», а в 1673 г. «6 штук умывальников» и «2 штуки больших умывальников из желтой меди» 6). Встречаем в росписях привозных това-. ров и турецкие медные кувшины, которые могли употребляться для той же цели.
В документах встречаются указания на выделку мыла в России. Обычно оно называется «ярославским», «костромским» и
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 560.
2) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 107.
3) «Р. Д. о Ф. Шакловитом», IV, 417, 104.
*) Вр. О. И. Д. Р. XV, 106.
s) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 130, 135.
86
«нижегородским». Оно продавалось косяками и, повидимому, имело широкое распространение. Его покупали на дворцовый обиход; оно йсе отправлялось из центра России в северные области. Как известную редкость, встречаем во вторую половину XVII в. мыло заграничное. У патр. Никона было «48 брусков мыла грецкого», «8 крушков мыла грецкого ж», «10 комков грецких же мыл», «коробка мыла греческого полна» 1). В спальне кн. В. В. Голицына было «в коробочке три мыла круглых немецких. Цена 3 ал.»®). Никон получил это мыло, вероятно, в подарок от приезжих греков. В одном из документов есть указание на привоз ими в Россию мыла. Так грузинские и греческие митрополиты поднесли царю Алексею Михайловичу в подарок по «блюду мыла грецкого» и по «блюду мыла грузинского» 8). Но, кроме этого случая, нам не встретилось упоминаний о привозе из заграницы мыла. Это обстоятельство, отчасти, указывает на его небольшое распространение в России.
Еще реже встречались в России в XVII в. губки. Нам попались два упоминания о них: у Н. И. Романова была «губка, цена алтын» 4 5), да в товарной книге Тайного приказа 1675 г. значатся «две губки грецкие °).
Такой предмет, как полотенца, выделывался, конечно, в огромном количестве в самой России. Об этом не стоит и распространяться. Но и здесь иностранный ввоз все-таки играл некоторую роль. Чаще встречаются. указания на восточные полотенца. У Н. И. Романова было «два полотенца турецких, шитых золотом и серебром» 6). У патр. Никона было «полотенечко турское ветчаное кисейное, двоелишное, кругом снурок золотой» 7), Полотенца привозились и с запада. Так у кн. А. Л. Воротынской было «два полотенца немецких» 8). Можно думать, что «немецкого» происхождения были и.«11 полотенец косматых полотняных», принадлежавших патр. Никону 9). Трудно предположить, чтобы их умели в то время делать в России.
в.	Принадлежности для причесывания.
Встречаются указания на привозные гребни, сделанные из самого разнообразного материала. В росписи товаров, привезенных в Россию в 1673 г., приведенной Кильбургером, значится
*) Вр. О. И. Д. Р. XV, 66.
’) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 98.
’) Гос. Арх. XXVII разряд, № 354.
«) Чт. О. И. Д. Р. 1887, 111. .
5) Русск. Ист. Библ., XXIII, 1715.
•) Вр. О. И. Д. Р. XV, 111.
7) Вр. О. И. Д. Р. XVIII.
8) Арх. Юстиции, ст. безгласный № 30, л. 486.
•) Вр. О. И. Д. Р. XV, 111.
87
72 дюжины деревянных гребней 4). В товарной книге Тайного приказа 1675 г. упоминается «гребешек кипарисной, оправлен серебром, переломлен * 2). У кн. В. В. Голицына были: «гребень, да гребенка, да щотка, оправлены серебром, серебро вызолочено». У него же была «гребенка деревянная китайская» 3 * 5). У патр. Ни-
кона был гребень роговой, «гребень тоненькой греческой усовой», «И гребней болших и середних частых усовых греческих» 4). У кн. В. В. Голицына был «гребень черепаховой, с одного конца обложен серебром с кольцом серебряным. Цена рубль» °). (См. на рис. 9 черепаховый гребень с нефритовым верхом, украшенный инкрустацией из золота и каменьями, персидской работы). Чаще всего встречаются гребешки из слоновой кости. Устюжская таможенная книга 1648—49 г.г. упоминает об отправке таких гребешков из Устюга в Нижний-Новгород, а таможенная книга 1675—76 г.г. отмечает привоз двух фунтов их из Архангельска в Устюг и отправку 50 маленьких слоновых гребешков в Сибирь 6). Но еще чаще, чем привоз готовых гребней, встречаем указания
Д Б. Г. Кур ц. «Сочинение Кильбургера», 138.
2) Р. И. Б. XXIII, 1714.
®) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 294, 98.
’) Вр. О. И. Д. Р. XV, 107, 110.
5) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 100.
в) Арх. Ин. Дел. по Устюгу, №№ 89 и 219.
88
на привоз сло.новой кости. Напр., в 1671 г. по сведениям Кильбургера в Архангельск было привезено 267 штук и 2 бочки слоновых клыков, а в 1672 г. 6 тонн разрезанной слоновой кости *). Голландцы привозили в Россию и целые слоновые клыки, и обрезки их. Все это служило материалом для изделий русских мастеров. Ими славились Холмогоры. Этот промысел был вызван к жизни, вероятно, тем обстоятельством, что на севере был свой материал, напоминающий слоновую кость — моржевые клыки или, как их называли в XVII в., «кость рыбья зуба». Холмогорские мастера вызывались в Москву для работ в Оружейной палате. При Алексее Михайловиче из Холмогор были выписаны братья Ше-шенины, славившиеся своим искусством. Они делали в Оружейной палате слоновые гладкие и резные гребни, а также и другие изделия, как, напр., паникадила и шахматы.
Реже гребней встречаются привозные щ е тк и. У кн. В. В. Голицына была «щетка, верх у ней черепаховый. Цена 16 ал. 4,д.». У него же была щетка, оправленная вызолоченнным серебром и «щетка китайская. Цена 6 ал. 4 д.» ®). Из этих трех указаний только последнее прямо называет заграничное происхождение вещи. Две первые могли быть сделаны и в России. Других указаний на существование в России заграничных щеток нам не встречалось.
В доме кн. Голицына встречаем еще одну вещь, которая могла находиться в России только, как исключение, но появление которой все же очень характерно, как указание на сильное тяготение к европейским модам в семье Голицыных и свободное отношение к отечественным обычаям. В числе их имущества находились два парика. Одни «волосы накладные» (так названы в описи парики) оценены в 3 р. и находились в спальне кн. Алексея Голицына; очевидно, ему они и принадлежали. Другие, похуже, ценою в 20 ал. лежали в конюшенной палате вместе с немецкими кучерскими кафтанами («кафтанами возничими немецкими») и, вероя-но, украшали голову кучера, дополняя этим общее впечатление от европейского выезда кн. В. В. Голицына.
г.	Белила, румяна, сурьма.
Необходимую принадлежность женского туалета XVII в. составляли белила, румяна и сурьма (краска для бровей и ресниц). Кильбургер отмечает, что в 1673 г. в Архангельск было привезено из-за границы 8 боченков туалетных белил 3). Белила и румяна сохранялись в особых коробочках, носивших названия белильниц и румянниц. Вместе с ними часто упоминаются суремницы и клеельницы,' в которых хранились вещества для черненья и под-
*) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 124, 127.
2) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 16—17, 294, 45.
3) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 135.
89
клейми бровей. Вероятно, для подобных же целей служили «бочечки маленькие немецкие», 9 дюжин которых было привезено в 1675 — 76 г.г. из Архангельска в Устюг х). Все эти коробочки обычно делались из серебра или простого металла, а иногда низались жемчугом. У кн. А. Л. Воротынской был «ларчик черепаховый обложен серебром, а в нем две суремницы низаные, две белиленки серебреные * 2 3). В январе 1679 г. Прасковья Семеновна Васильчикова выходила замуж за стольника Михайла Федоровича Ртищева. Она получила в приданое среди различных вещей: «ларец кипарисной, оправлен серебром, а в нем белилница, румянни-ца, суремьница и клеяльница серебреные золочены, тазик да бочечка серебреные, зеркало покрыто бархатом червчетым, оправа серебряная золочена прорезная» ®). Белильницы и румян-ницы были общим достоянием. Редкая роспись приданого обходилась без них. Их знали женщины не только европейской России, но и Сибири. Устюжская таможенная книга 1676 — 77 г.г. содержит запись, что 5 дюжин и 8 «связок» белильниц (вероятно, медных) были отправлены в Сибирь.
Духи сохранялись в сосудах, называвшихся ароматни-к а м и. Иногда они бывали с несколькими отделениями для разных сортов духов. У кн. В. В. Голицына был «ароматник оловянной круглой, а в нем 7 мест оловянных с тисками. Цена 6 ал. 4 д.» 4 * * 7). (См. на рис. 9 два серебряные ароматника: персидский (налево) и аугсбургский (направо).
Духи привозились с востока. В 1660 г. армянские купцы привезли в Москву «три сулейки вотки араматные» и «12 золотников арамату восточного» °). В 1663 г. индейские купцы поднесли Алексею Михайловичу «два сосудца масла душистого» ”). Духи или скорее, вероятно, коренья клались иногда в подушки (наши саше). У кн. В. В. Голицына в двух атласных, цветных, обшитых кружевами подушках были «духи трав немецких» ’)•
В комнатах XVII в. иногда жглись курения. Те индийские купцы, о которых мы уже упоминали, привезли «свечки душистые». Армянские купцы привезли в 1663 г. «4 сулейки вотки гу-ляфные» 8). Курения жгли в жаровнях. Те же купцы поднесли Алексею Михайловичу «жаровню серебряную с сулейкою серебряною с ароматными духи». В спальне кн. В. В. Голицына находи
’) Арх. Ин. Дел по Устюгу, книга тамож., № 219.
2) Арх. Юстиции, ст. безгласный № 30, л. 154.
3) Арх. Ин. Дел, Архив Васильчиковых.
•) «Р. д. о Ф. Шакловитом» IV, 43.
в) Арх. Ин. Дел Армянские дела 1660 г.
•) Там же, Индейские дела 1663 г., № 1.
7) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 26.
8) Арх. Ин. Дел, Инд. д. 1663 г., № 1; Арм. д. 1660 г.
90
лась «жаровня медная немецкая, цена 6 ал. 4 д.»'1). Во дворце для этой же цели употреблялись большие «горы курительницы» 2).
13. Украшения.
Перейдем теперь к рассмотрению украшений, употреблявшихся в России XVII в. Но сначала остановимся на материале, из которого они делались. Для этой цели служили золото и се-р еб ро, украшавшиеся драгоценными камнями. Золото и серебро в виде монеты ежегодно привозились в Россию из западной Европы и скупались в казну. Заграничные золотые отпускались в Оружейную палату для различных ювелирных работ. Золотые и серебряные изделия покрывались иногда финифтью или эмалью. О привозе ее из заграницы упоминают устюжские таможенные книги. В конце XVII в. золото и серебро привозились из Китая. Большая часть ювелирных изделий украшалась драгоценными или полудрагоценными камнями. Они доставлялись в Россию и с Запада, и с Востока. По сравнению с изящною отделкою самой вещи, камни, украшающие ее, поражают своею грубою обработкою. Обычно они резко обрублены с пяти сторон, часто неправильной формы, а иногда и совсем не отделаны. Очень редко встречаются камни граненые. Как известного рода исключение, они всегда отмечаются описью: «яхонт белой мелко гранен», «яхонт велик лазорев граненой» 3) и т. д. Привозились также камни с просверленной срединой, через которую проходила серебряная золоченая проволока с шариком наверху, это — так называемые «камни на спне»; они помещались на украшаемой вещи в стоячем положении, не касаясь ее краями, как бы на воздухе. 9 февраля 1674 г. был куплен во дворец «яхонт лазорев на спне во 100 рублев» 4). Иногда камни привозились уже обделанные металлом, который в России припаивался к вещи, для украшения которой он предназначался. Это были «камни в гнездах» и «в золоте». У Н. И. Романова были «два лала в гнездах золотых, да яхонт лазорев в гнезде ж золотом» 5 *). В 1673 г. у Т. Кельдермана и Вл. Воронина было куплено во дворец «17 яхонтов лазоревых в золоте за 170 р.» *). Камни, особенно мелкие, продавались в бумажках. В 1664 г. торговый иноземец Петр Сиверс привез в Москву, между прочим, «6 пар бумажек каменья изубрудов» 7). Кроме целых камней, продавались «искорки» и «корки», вероятно, осколки, остающиеся при отделке камней и наружные кусочки
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 97.
2) См. опись Оружейной палаты.
3) Арх. Ин. Дел, «О вещах».
*) Арх. Ин. Дел, «О вещах»....
б) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 62.
в) Арх. Ин. Дел, «О вещах»...
7) Там же. Голландские дела 1668 г., № 2.
91
их. В 1673 г. у грека Ивана Кузьмина были взяты во дворец «673 искры изумрудные по 11 ал. по 4 д. искра»1 2). Встречаются ещё искры яхонтовые алые и алмазные. В 1675 г. армянские купцы привезли в Москву среди других товаров «100 камешков корок яхонтовых по 10 д., а по московской оценке по 4 д. камень “). Для серег камни продавались парами: у грека Родиона Константинова было взято в 1674 г. в Посольский приказ «на 6 нитях сережных камней изумрудных 128 юфтей, ценою по ево скаске по 5 р. юфть» 3).
Среди привозных камней мы встречаем алмазы, рубины (они назывались в XVII в. яхонтами червчатыми или алыми). Часто встречаем название «лал». Это также красный камень, но торговая книга отличает его от яхонта алого 4), а Кильбургер пишет, что китайские купцы «привозят драгоценные камни, как-то: рубины, топазы и один вид, называемый лалами, которые цветом несколько бледнее рубинов» 5). Из красных камней привозились еще гранаты, называвшиеся в России «винисами», если привозились с Запада, и «фетисами», «варениками», «бечетами», если привозились с Востока. Одним из наиболее распространенных камней в России был изумруд. Он привозился преимущественно с Востока; в очень большом количестве оттуда привозились «искры изумрудные». Интересно, что в XVII в. знали не только зеленые, но и червчатые изумруды — у армянских купцов в 1675 г. было взято «27 изумрудов зеленых и червчатых»6). Довольно часто встречаем в XVII в. «яхонт лазорев» — сапфир. Самою любимою драгоценностью XVII в., шедшей и на иконы, и на священную утварь, и на одежду, и на украшения, был жемчуг. Лучшим считался «бурмицкий» — ормусский или персидский жемчуг; за ним следовал кафимский. Он ценился в зависимости от величины зерен и их формы. Более мелкий жемчуг привозился нанизанный на нити, которые связывались в кисти и продавались на вес. Крупный жемчуг продавался отдельными жемчужинами. С Востока привозилась бирюза, ценившаяся довольно дешево, а с Запада кораллы красные и белые 7), которые частью употреблялись в самой России, а частью продавались оттуда на Восток.
Перейдем теперь к полудрагоценным камням. Среди них были; во-первых, различные породы горного хрусталя, топаза и, во-вторых, различные породы халцедона, называвшегося в России перелефтью: яшма, сердолик и др. Сердолик употреблялся на
х) Там же, «О вещах»....
2) Арх. Ин. Дел, Армянские дела, 1675 г., № 2.
*) Там же, «О вещах»....
*) Вр. О. И. Д. Р. 1850 г., № 8.
5) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 153.
в) Арх. Ин. Дел; Армянские дела 1675 г., № 2.
’) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 128.
92
самые различные изделия и привозился в большом количестве. В 1675 г. армянские купцы привезли в Россию 1% пуда сердолику и 1300 «сердоликов персневых» 1). Среди привозных камней встречается еще нефрит. Он считался в России камнем, имеющим волшебную силу и поэтому ценился очень дорого. У Алексея Михайловича был «сосуд каменной, , оправлен золотом, цена 6000 рублев. А имянуетца тот камень по латине нефритикус, а по цесарски — гризной; сила того камени такова: кто из него учнет пить, болезнь и скорбь изнутри отоймет и хотение к еже учинит и от многих внутренних скорбей облехчение чинит и исцеляет» 2 3).
Кроме настоящих камней, встречались и поддельные. Они носили название «камней простых», «стекол», «смазней». Торговая книга дает советы, как отличить настоящий камень от поддельного 8). Особенно, кажется, злоупотребляли продажею поддельных камней вместо настоящих греки. В 1673 г. грек Родион Константинов привез в Россию запону с крупным лазоревым яхонтом посредине, осыпанным мелкими алмазами и рубинами, и запросил за нее 1.000 р. Однако, русские ювелиры-оценщики нашли, что за нее можно дать только 750 ,р., так как большой лазоревый яхонт «не чист». Грек протестовал: «в той запане болшой лазоревой яхонт прямой, а не подделан и золотого-де дела мастеры тое ево запану оценили малою ценою не знаючи». Он просил о переоценке ее. Однако, в конце .концов, получил за нее цену, определенную русскими мастерами4 *). Злоупотребления греков вызвали при Федоре Алексеевиче издание указа, ограничивавшего их торговые привилегии. Поддельные камни, продавались, конечно, и открыто. Кильбургер пишет, что в 1671 г. в Архангельск было привезено «много фальшивых драгоценных камней» б).
Перейдем теперь к самым украшениям. Начнем с рассмотрения головных украшений. Шапки иногда украшались золотыми перьями, осыпанными драгоценными камнями. В 1670 г. у Андрея Бутенанта было куплено во дворец «перо алмазное в золоте в 2.000 рублев» е). У Алексея Михайловича было «перо ша-пошное золотое, а в нем черчетые яхонты, в подвесках у пера две жемчужины болших кафимских...» 7).
Женское головное украшение составлял венец. Это название употреблялось в двояком смысле. Во-первых, в значении короны. Такой венец «с коронами алмазными» ценою в 15.000 р. был взят для царицы Натальи Кирилловны у грека Исая Евстафье
0 Арх. Ин. Дел, Армянские дела, 1675 г., № 2
2) Р, И. Б. ХХШ, 1709.
3) Вр. О. И. Д. Р. 1850, Ns 8.
*) Арх. Ин. Дел, «О вещах»...
6) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 123.
•) Арх. Ин. Дел, «О вещах»...
’) Гос. Арх. XXVII разряд, Ns 487.
93
ва в 1675 г., но в следующем году был ему возвращен, так как деньги, предназначавшиеся на его уплату, потребовались на жалованье служилым людямг). Во-вторых, были венцы в виде головных повязок, носившихся девушками. По сведениям Кильбургера, в 1671 г. в Архангельск было привезено 54 штуки таких венцов из желтой меди *).
Одною из необходимых частей женского убора являлись серьги. Они привозились и с Запада, и с Востока. В Тайном приказе в 1675 г. хранились «серьги запанки и с подвески алмазными, немецкого дела»3). Но гораздо распространеннее были восточные серьги. У Н. И. Романова были «сережки золоты турские, средина пуговкою, на средине искорки яхонтовые и алмазные; в подвеске (?) 6 зерен»4). Большое количество серег привозилось греческими, армянскими и индейскими купцами 5 * *). Серьги назывались двойчатками, тройчатками в зависимости от числа подвесок. Они делались из алмазов, рубинов, изумрудов, сапфиров и жемчугу. Привозились и дешевые медные серьги: в 1676 г. три десятка таких серег было отправлено из Устюга в Сибирь ’).
Шея украшалась ожерельем, шитым по материи жемчугом, низанным из жемчуга или сделанным из металла с камнями. В 1675 г. грек Исай Евстафьев привез в Москву «ожерелье женское широкое». Оно состояло из 10 золотых звеньев, в каждом из которых было по 21 крупному алмазу, а у передних звеньев были привешены 4 большие изумрудные пуговицы. Он запросил за него 15.000 р. ’)• У кн. В. В. Голицына было ожерелье из 25 звеньев (запан) с алмазом на каждом из них, соединенных между собою 50 малыми итальянскими зернами. Цена 50 р.8).
Перейдем теперь к другим украшениям, служившим подобно ожерелью, для отделки одежды. Среди них особенно употребительны были з а п о н ы. В первоначальном значении это слово означало застежки, а затем так стали называться просто бляшки и, таким образом, они приблизились по значению к дробницам, может быть, разница осталась та, что запоны были более выпуклыми и крупными, а дробницы преимущественно плоскими и мелкими. В 1674 г. у Т. Кельдермана и Вл. Воронина была куплена во дворец запона круглая алмазная с крючком в 300 р. °).
4) Арх. Ин. Дел, «О вещах»...
’) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 124.
’) Р. И. Б. XXIII, 1714.
*) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 70.
’) Арх. Ин. Дел, дела Греческие 168 г., № 2; дела Индейские, 1663 г., № 1 и др.
•) Арх. Ин. Дел, по Устюгу, 219.
’) Там же. «О вещах»...
8) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 313.
®) Арх. Ин. Дел, «О вещах»...
94
В 1673 г. грек Илья Алексеев продал туда же запону из крупного сапфира, окруженного 35 мелкими алмазами и 59 рубиновыми искрами; на ней была подвеска из белого мелкограненого яхонта. Он запросил за нее 650 р. соболями х). В казне Алексея Михайловича была золотая запона с петлями, украшенная рубинами. Она состояла из 9 отдельных запои, из которых средняя была в вершок вышиною, а остальные меньше; вся она была длиною в 6 вершков. У него же была «запона алмазная в золоте курлян-ская» “).
Пуговицы также привозились преимущественно с Востока армянами и греками 4 s). Встречаем пуговицы золотые с алмазами, хрустальные, сердоликовые 4), аспидные, т.-е. мраморные °), обнизанные жемчугом6). Голландец Петр Сиверс привез в 1664 г. «60 пуговиц королковых (коралловых) на золотых опенках» 7).
Кажется, почти исключительно с востока привозились пояса. Грек Исай Евстафьев привез в 1675 г. в Москву «пояс турской золотой». Посредине его пряжки была звезда из 7 крупных алмазов, по сторонам которой было еще два алмаза; звенья пояса были также украшены алмазами. Грек сказал, что он делал этот пояс вместе с ожерельем (о нем упоминалось выше) в Царьграде три года, и запросил за него 15.000 8 *). Упоминаются в документах и «тесьмы с крюками». Они отличались от поясов, вероятно, тем, что делались из материи и украшались драгоценными камнями. В 1660 г. греки привезли в Москву «две тесьмы тканы с серебром с крюками серебряными 8). У грека Исая Естафьева были взята «двои тясмы с крюками алмазные» 10 * *). В 1675 г. у Юрья Мецевита была взята в Посольский приказ «тесма пряжки золотые с каменья ”) (см. на рис. 4 серебряный пояс нюренбергской работы).
Платье украшалось нашивками. Это были, невидимому, кусочки материи с вышитыми на них узорами из камней и жемчугу. Те же греки привезли «два портища нашивок турских зо-лотных14). Среди вещей Н. И. Романова была «нашивка кизыль-башская четыре гнезда серебряна» 13).
4) Арх. Ин. Дел, «О вещах»...
2) Гос. Арх. XXVII разряд, № 487.
’) Арх. Ин. Дел, Армянские дела, 1675 г., № 2; «О вещах»...
4) Там же, Арм. д. 1675 г., № 2.
5) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 92.
6) Арх. Ин. Дел, Греческие дела 168 г., № 2.
7) Там же, Голландские дела, 1668, № 2.
8) Там же, «О вещах»...
") Там же, Греческие дела 168, № 2.
“) Там же, «О вещах»...
“) Там же, Греческие дела 168 г., № 2.
1г) Арх. Ин. Дел, Греческие дела 168 г., № 2.
13) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 62.
95
Рукава придерживались у кистей зарукавьями, украшавшимися алмазами, рубинами, изумрудами и жемчугами 1 2). В 1673 г. армянские купцы привезли «запястья рукавичные обнизные и ошитые»12). Чем они отличались от зарукавий—сказать трудно.
Привозные перстни были двоякого рода: одни были украшены камнями, на других были вырезаны печати. Обыкновенно описи указывают только, с каким камнем был перстень, но иногда
Рис. 10.
описывают его подробнее. Так напр., в 1663 г. индейские купцы привезли в Москву «перстень золот с алмазом плоским, кругом по краю гранен, с.финифтом белым и черным»3). У Н. И. Романова был перстень с нефритом («перстень золот с жабиком»)4). (См. на рис. 10 итальянский перстень с алмазом и финифтью (налево) и французский перстень с жемчужиною и финифтью (направо). Более подробны в документах описания перстней-печатей. В Тайном приказе хранилось в 1675 г. два золотых перстня; один был сапфировый с печатью, другой—«с личиною, камень пере-левть» 5). У Н. И. Романова был «перстень золот томпас (т.-е. топаз) резана печать орел с коруною» 6). Три золотых перстня с печатями были у кн. А. Л. Воротынской7). По сведениям Кильбургера в 1671 г. в Архангельск были привезены 64 штуки перстней с печатью с сапфирами, а в 1673 г.—451 штука камней к перстням с печатями 8). (См. на рис. 10 перстень с сердоликовою печатью, на
О Арх. Ин. Дел, «О вещах»...
2) Там же, Армянские дела, 1673 г.; № 1.
3) Арх. Ин. Дел, Индейские дела, 1663 г., № 1.
4) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III; 42.
5) Р. И. Б. XXIII, 1714.
в) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 42.
7) Арх. Юстиции, ст. безгласный № 30.
8) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 123, 138..
96
Рис. И.
которой вырезано изображение льва). У Н. И. Романова было «колечко золото с часами с финифты»'1). У кн. А. Л. Воротынской было 5 булавок зерновых®); к сожалению, опись не указывает, какой они были работы: русской или иностранной.
В заключение очерка об украшениях упомянем еще о царских регалиях заграничной работы. Они состояли из «диадимы царской», и «яблока с коруною» — золотых, украшенных драгоценными камнями. Они были сделаны по заказу царя Алексея Михайловича царьградским греком Иваном Юрьевым в 1662 г. «образцом против диадимы благочестивого царя Костянтина» 3).
Украшения, а также и все вообще туалетные принадлежности хранились в ларцах, ларчиках и коробках. Так, у кн. А. Л. Воротынской был черепаховый обложенный серебром ларчик с суремницами и белильницами. У нее же были еще ларчики прорезные чинаровый и кипарисовый, алебастровый, скляничный и ларчик, оклеенный костью4). (См. на рис. 11 ларец из резной
*) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 42.
2) Арх. Юстиции, ст. безгласный № 30, л. 557.
’) Арх. Ин. Дел, «О вещах»... №№ 20,6, 2.
4)	Арх. Юстиции, ст. безгласный № 30; л. 159.
97
слоновой кости заграничной работы). У кн. В. В. Голицына был «ларчик китайской, нарезан раковины и костми об одном замке. Цена 16 ал. 4 д.». У него же была «коробочка сканная» (фили-рановая)3). Армянские купцы привезли в 1673 г. в Москву ларчик из волоченого серебра2). Для хранения перстней существовали специальные ларчики. В 1660 г. армянские купцы поднесли царевичу Алексею Алексеевичу «коробочку плетеную серебряную з замком серебряным, в чом бывают царские дорогие перстни» 3). У кн. В. В. Голицына был «ларчик персневой, оклеен отласом черв-чатым, цена 6 д.» 4).
14.	Одежда.
а. Шляпы.
В XVII в. в России встречаем привозные западные шляпы. Кильбургер сообщает, что в 1671 г. в Архангельск было привезено 10.250 штук немецких шляп 5). У Н. И. Романова была «шляпенко черное немецкое, цена полтина» 6). В 1679 г. для встречи польских послов было куплено сурначам 6 шляп немецких черных» 7). Эти шляпы украшались перьями (вероятно, страусовыми). У кн. В. В. Голицына было «перо с шляпы черное, немецкое, ц. 6 д.» 8 9). В Россию, повиДимому, сбывали из западной Европы и старые вещи. На голландском корабле, пришедшем в Архангельск 29 июня 1659 г., было, между прочим, 600 шляп «ветхих» и только «150 шляп новых» *).
Из других уборов встречаем у Н. И. Романова «шапенку езу-вицкую»10). У двух карл кн. В. В. Голицына было по «фуске турецкой, шитой золотом и серебром»11 *). В товарной книге Тайного приказа 1675 г. встречаем «колпак белой постельной с петли жемчужными» “).
Из заграницы привозились также женские головные платки. Они были преимущественно восточного происхождения. В 1675 г. армянские купцы привезли «12 платков нерезаных шолковых по 6 ал. по 4 д. платок»'13). В 1656 г. индейские купцы привезли 72 дести шолковых платков. Но встречаются и западные платки.
Ч «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 169, 213.
. 2) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1673 г., Х> 1.
3) Там же, 1660 г.
4) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 108.
8) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 125.
•) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 42.
’) Оружейной палаты, ст. № 18328.
8) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 100.
9) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1659 г., № 34.
10) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 118. •
“) «Р. д. о Ф. Шакловитом», III, 748.
“) Р. И. Б. XXIII, 1714.
13) Арх. Ин. Дел, Армянские дела, 1675 г., Xs 2.
98
Так, у Н. И. Романова было «два платка клетчатых литовских» * 2 * 4). В 1673 г., по сведениям Кильбургера, было привезено в Архангельск «две штуки платков, которыми женщины покрывают голову» 2).
б. Платье.
В XVII в. во многих боярских домах встречается иноземное платье. На это указывают портреты того времени; об этом свидетельствуют и документы.
У Н. И. Романова встречаем кафтаны турские 3); у кн. В. В. Голицына — бешмет и азямы4); у Ф. М. Ртищева — кафтаны «турский» и «польский», «кожан лосиной немецкой» 5 * *). Эпитеты «турской» и «польский», конечно, могут указывать не только на происхождение вещи, но и, на ее фасон, но у нас есть определенные указания документов на привоз в Россию подобных вещей с востока. Так, в числе вещей, привезенных в 1672 г. в Москву греками, встречаем: «кафтан турской, отлас золотной, цена 40 р.» и «кафтан турской серебряной» ®).
Платье отделывалось шнурками и галунами: золотыми, серебряными и шелковыми. Они привозились с запада ’)
Привозились и шелковые ленты8). У кн. Голицына на них висели паникадила 9). Их покупали в Москве в рядах на шляпы царевнам10 * 12).
Одежда отделывалась мехом, некоторые сорта которого Кильбургер помещает в числе товаров, привозившихся с запада, (бобры, французские лисицы, хорьки и др.) м). С востока иногда привозились мерлушким). Из других видов мужской одежды встречаем: у патр. Никона «сарафан халдейской красной ветх, оплечье шумиха»13); у Н. И. Романова «рубашки немецкие»14). В 1673 г. армяне привезли, между прочим, «сорочку полотно бумажное» I1S).
>) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 120.
2) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 132.
 ’) Чт. О. И Д. Р., 1887, III, 58,
4) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 60, 68.
5) За сообщение мне документов из архива Ртищевых, хранящегося в библиотеке Академии Наук, приношу благодарность академику М. М. Богословскому.
в) Арх. Ин. Дел. «О вещах»...
’) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 127, 128.
8) Там же, 124, 136 151.
0) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 49.
10) И. Е. Забелин. «Домашний быт русских цариц».
“) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера,» 118.
12) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 16?5 г., № 2.
13) Вр. О. И. Д. Р. XV, 68.
“) Чт. О. И. Д. Р. 1887, HI, 62, 118.
“) Арх. Ин. Дел. Армянские дела 1673 г., № 1.
99
Встречалась и женская заграничная одежда. Так у кн. В. В. Голицына было «портище женское китайское без рукавов цветное, по белому отласу подпушено и опушено алою тафтою. Цена 6 р.»* 2 3). У Н. И. Романова в числе платья встречаем несколько «юбок литовских» 2). Мы знаем, что платье иногда отделывалось «вошвами». Обычно они делались в России, но в товарной книге Тайного приказа 1675 г. нам встретились «две вошвы немецкого дела, шиты по червчетому отласу золотом и обнизаны крупным жемчюгом». Они принадлежали раньше боярину Б. И. Морозову ’).
В большом количестве привозились кушаки — почти исключительно с востока. Они были шелковые, бумажные4), из верблюжьей шерсти5). У кн. В. В. Голицына были кушаки: турецкие, кизыльбашские и китайские6) (см. на рис. 11 персидский шелковый кушак). Лишь у Н. И. Романова нам встретился «кушак немецкой алой тафтяной» 7 *).
Привозные кружева бывали кованые золотые и серебряные, они продавались на вес (по Кильбургеру фунт —14—16 р.) ®), плетеные золотые и серебряные (см. на рис. 11 плетеное золотое кружево), шитые. Шелковые кружева «розных цветов» были у кн. А. Л. Воротынской 9). «Два косяка кружев шелковых» были привезены в 1687 г. армянскими купцами 10). Кильбургер отмечает в числе привозных товаров в Архангельск в 1671 г. «две штуки поддельных кружев»11). Алексей Михайлович заказывал Гебдону в 1657 г. купить «кружев, в каких ходят шпанской и францейской король и цесар»'12).
в. Перчатки.
В 1657 г. Гебдону поручалось купить заграницею, между прочим, «руковиц з запясьи шитых кинителью з жемчюгом и с ка-меньем»; помечено на полях: «купил»; а также «рукавиц королевских хороших низаных»—«купил 5 пар» 13). Кроме таких перчаток, покупавшихся по особому заказу, перчатки привозились в Архангельск. Кильбургер отмечает, что в 1673 г. туда было приве
4) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 72.
2) Чт. О. И. Д. Р. 1887, III, 118, 119, 120.
3) Р. И. Б. XXIII, 1711.
4) Арх. Ин. Дел, Индейские дела 1650 г.
®) Там же, Армянские дела 1675 г., К° 2.
6) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 44, 87, 44,
7) Чт. О. И. Д. Р.„ 1887, III, 62.
е) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 142.
8) Арх. Юстиции, безгласный, ст. № 30, л. 159.
10) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1687 г., № 8.
1Х) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 124.
“) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. IV, л. 47.
“) Там же, л.л. 39, 48; см. также л. 15.
100
зено: «14 ^оробок кожаных рукавиц»1). В том же году армянский купец Захарий Сарадаров прислал в Москву для продажи среди других вещей «6 нарукавниц, жемчюгом сажены, цена всем 131 р. 30 ал.» и «6 нарукавниц же, шиты шолком и золотом и серебром, цена 66 р. з гривною» 2). Не знаем, что следует понимать под этим термином: перчатки или зарукавья, т.-е. род обшлага?
г. Чулки.
Кильбургер сообщает о привозе в Архангельск в 1671 г. 64 пар шелковых чулок, и «314 дюжин тех же шерстяных»3). У кн. В. В. Голицына были «чюлки немецкие, серые, длинные» 4 5).
У Н. И. Романова были «сапоги литовские сафьяновые красные» и «трои сапоги черные маленькие литовские» б 7). У кн. В. В. Голицына были «сапоги китайские»6). По сведениям Кильбургера, в 1673 г. в Россию было привезено 50 пар башмаков т).
У кн. В. В. Голицына был «посох немецкий коленчатой» (может быть, бамбуковый?) и «посох Сургучевой на трости черной, оправа серебряная, на обеих концах места вызолочены, цена три рубли» 8). Индейские купцы привезли в 1663 г. «посох золот с алмазы и с яхонты» 9).
Опахала встречались и восточные, и западные. Так, царица Евдокия Лукьяновна подарила в 1643 г. своей дочери Ирине Михайловне «опахало перье павино с зеркалом; зеркало попорчено, пониж опахала над череном обогнуто отласом золотным по серебреной земле, черен деревяной с костьми» 10). У кн. В. В. Голицына было опахало, «перье немецкое цветное, а в нем у черена стекло, черен деревянной, писан краскою, от зеркала к черену обложено об’ярью серебряною, цена 16 ал. 4 д.». «Опахало, отлас алой, рукоять деревянная, цена 10 ал.»11 *). У кн. Воротынской было «па-халцо немецкое черное, черен серебреной сканной»1а). Если по этим описаниям можно только делать догадки относительно формы «опахала», то в других случаях создается определенное представление, что в России в то время уже встречались веера. Так, у того же Голицына было «опахалцо, перье струсовое в белых девяти костях, цена 20 ал.» 13).
*) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера»,, 134.
2) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1673 г., № 1.
3) Б Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 125.
4) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 44.
5) Чт. О. И. Д. Р., 1887, III, 119, 120.
в) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 18.
7) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 138.
8) «Р. д. 6 Ф. Шакловитом», IV, 91„ 210.
®) Арх. Ин. Дед, Индейские дела 1663 г., № 1.
10) И. Е. Забелин. «Домашний быт русских царей», I, изд. 4-е, стр. 739.
“) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 100, 43.
**) Арх. Юстиции, ст. безгласный № 30, л. 482.
13) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 90.
101
Для укладки платья употреблялись чемоданы и сундуки. В описях имущества при упоминании об этих предметах иногда ставится эпитет, указывающий на их иноземное происхождение. Так напр., у кн. В. В. Голицына было 4 «чемодана турецких».
15.	Рукоделие.
Многие материалы и инструменты для рукоделия привозились из за границы. Широкою известностью пользуются сохранившиеся до сих пор образцы старинного русского шитья шелками, золотом и серебром, украшенные иногда жемчугом. О привозе жемчугу нам уже приходилось говорить выше, в отделе об украшениях. Золото пряденое (нитка, обвитая тонкою золотою полоскою) и волоченое (проволока), хотя и изготовлялось в Оружейной палате, но, главным образом, поставлялось из-за-границы. Кильбургер отмечает, что в 1672 г. в Архангельск было привезено 3.131 литра венецианской и голландской витой золотой проволоки, 19 литр голландской витой серебряной проволоки, 180 литр, 6 пуд. и 25 ф. поддельной золотой и серебряной проволоки *). Но золото для рукоделия доставлялось не только с запада: у царевны Анны Михайловны в деревянной шкатулке вместе с перстнями, серьгами и другими предметами хранились «в пяти бумагах фунт без чети золота волоченого турского; в четырех бумагах полфунта без полутора золотника серебра волоченого» * 2). Кроме золотых и серебряных нитей, из заграницы доставлялись еще блестки и канитель. По Кильбургеру в 1672 г. было привезено в Архангельск 206 коробок с канителью и 300 коробок с блестками, в 1671г.—150 ф. золотых блесток3). В устюжских таможенных книгах встречаем «звездки медные», привозившиеся из-за границы; вероятно, они также употреблялись для вышивания.
Шелк привозился в Россию в двух видах: сырец и крученый (крашеный). Шелк сырец поставлялся с востока; о торговле им армян нам уже приходилось говорить. Крученый шелк привозился и с востока 4), и с запада: по Кильбургеру в 1672 г. в Архангельск привезена из-за границы «1 свинья с пряденым шелком»5 6).
Из заграницы привозились и многие рукодельные инструменты. На первом месте среди них стоят иголки («шпанские»), привозившиеся бочками ®). Кильбургер упоминает, что в 1673 г. их было привезено 2.114.200; в 1674 г. 1000 иголок стоили
О Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 127.
2) И. Е. Забелин. «Дом. быт русских царей», I, 4-е изд., 738.
3) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 127, 124.
4) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1675 г., № 2.
5) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 131.
6) Таможенные книги по Устюгу Великому, №№ 89 и 219.
102
40 коп.а). С запада привозились и булавки. По Кильбургеру в 1673 г. было привезено всего 1.714.000 булавок. Оттуда же было привезено в 1672 г. 550 бунтов наперстков из желтой меди* 2). У кн. А. Л. Воротынской был «наперсток серебреной» 3).
Ножницы делались в России а также привозились из-за границы. По Кильбургеру в 1672 г. было привезено в Архангельск 29 дюжин и 900 штук маленьких ножниц4). У кн. В. В. Голицына были1 «трои ножницы длинных немецких, ц. 10 ал.» и «ножницы, концы тупые, до половины позолочены, цена рубль» s).
Рукодельные принадлежности помещались в шкатулках, так напр. в доме Н. И. Романова было «в шкатуле черной немецкой 33 моточка золота волоченого, весу 26% зол.» 6).
В связи с рукодельными принадлежностями упомянем кстати ио ремесленных инструментах. В числе вещей, купленных заграницею Ив. Гебдоном, значатся: «3 гладильных пилы, бочка да ящик с снастми золотого и серебреного дела, 48 клещей плоских, 100 дюжин пил, 20 молотков разных размеров, 6 клещей шурупных, 25 клещей разных размеров, 3 крюка, 24 дюжины ручных пил, 8 пояльных трубок, 34 дюжены шил» и др.7). Кроме того, следует помнить, что при каждой попытке заведения в России в XVII в. какого-либо нового производства по образцу иностранного соответствующие «снасти» неизменно привозились из-за границы.
16.
Перейдем теперь к рассмотрению различных предметов иностранного производства, отчасти удовлетворявших потребность в комфорте и красоте, отчасти служивших для развлечения и, наконец, указывавших на некоторые духовные интересы их обладателей.
а.	Часы, термометры и пр.
В описях некоторых домов XVII в. встречаем часы. Они были трех родов: стенные, настольные и карманные. В доме Н. И. Романова было всего девять часов. Некоторые из них имели довольно причудливый вид. Так напр., «чесы медные прорезные золочены с двумя шанданы», «часы медные четырехугольчатые золоченые на прдногах, наверху пятушок», «часы песошные янтарные», «олень на шкатуле, а в олене часы медные золочены боевые с пе-речасьем велики, сделаны башнею. По скаске боярина Никиты Ивановича человека Тимофея Маркова куплено у гречан, даны
4) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 132, 135, 139, 142.
2) Там же, 135, 139, 130.
3) Арх. Юстиции^ ст. безгласный № 30, л. 476.
4) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 130.
®) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 43, 294.
«) Чт. О. И. Д. Р., 1887, III, 73.
7) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. IV, 229—232.
103
70 рублев»1). У кн. Б. В. Голицына было 18 часов настольных и стенных с боем и без бою, простых и затейливых, напр., были такие: «немчин на коне, под ним подножье, а в подножье ящик выдвижной, в лошади часы заводные, цена 5 р.» *). У патр. Никона было четверо часов: одни из них с паникадилами3). Вспомним те затейливые часы иностранного производства, которые до сих пор хранятся в Оружейной палате. (См. на рис. 5 бронзовые золоченые часы в виде здания с башнями и на рис. 10 английские карманные часы).
Из других измерительных приборов в русских домах XVII в. встречаем термометры. У кн. В. В. Голицына в верхней крестовой палате стояли «три фигуры немецких ореховые; у них в срединах трубки стекляные, на них по мишени медной, на мишенях вырезаны слова немецкие, а под трубками в стекляных Дашках ртуть, цена по 5 р.» 4). (См. на рис. 4 компас голландской работы).
б.	Предметы для развлечения и украшения.
Кроме часов и термометров, которые, судя по их причудливой форме, служили, вероятно, не столько для своего прямого назначения, сколько для украшения комнат, находим вещи, уже специально предназначенные для украшения: статуи, безделушки и различного рода раритеты. Особенно богат ими был дом кн. В. В. Голицына. В его спальне стояли «две личины человеческих каменных, арапские», а в комнате его жены кн. Авдотьи «три фигуры немецких». У него же были: «четыре левика медных литых, весу в них 24 фунта», «деревянной ворон заморской, оклеен перьем», «раковина морская», «клешня морского рака», «уголек морской, оправа на нем чеканная, месты вызолочено, у оправы колечко золотое ж»; «мужик на коне, на голове шляпа с пером, в руке трость, а в другой узда, на нем епанча, на поясе сабля, под конем поддон чеканной, на поддоне пукля (шарик), по ней мелкие пукли; на поддоне ж другая пукля пятигранная; на поддоне ж в дву кругах по личине; мужик и поддон место золочено, весу в нем 6 фун. 86 зол»; «корабль с чоглою и с сопцом на поддоне, под кораблем на поддоне немчин, на корабле около шоглы 8 чепочёк да 4 пушки; на корабле на носу знамя да мужик с копьем, на шогле прапорец (знамя), под прапорцом кружек резной, и позолочен месты, весу в нем 4 ф. 90 зол.» °). Кильбургер отмечает, что в 1673 г. в Архангельск были привезены «серебряный маленький корабль, осыпанный драгоценными камнями» и «такая же карета» 6). Серебряные
9 Чт. О. И. Д. Р„ 1887, III, 37, 41, 77, 70.
2)	«Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 39.
3)	Вр. О. И. Д. Р., XV, 65, 97, 114.
4)	«Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 46.
5)	«Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 12, 107, 89, 98, 138, 139, 303, 187, 304.
в) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 133.
104
фигурки кораблей, как безделушки или как игрушки, были довольно распространены в высшем кругу в России XVII в. Такой кораблик был, например, у Петра в его детстве. Целая коллекция таких корабликов до сих пор хранится в Оружейной палате. То же значение игрушки-безделушки должна была иметь и «кукла китайская», которую мы встречаем в числе вещей Натальи Калмыковой, дочери патриаршего крестьянина (опись 1701 г.)4).
Из игр заграничного происхождения, встречавшихся в русском быту XVII в., находим упоминания о шахматах и игральных картах. У кн. В. В. Голицына были «в ящике шахматы белые костяные, на них личины»®), вероятно, иноземного производства. Игральные карты привозились с Запада в очень большом количестве: в 1671 г. их было привезено в Архангельск 4.860 дюжин, в 1673 г.—7 тонн, 1.305 дюжин, 2 ящика3). В устюжских таможенных книгах очень часто встречаются указания на привоз из Архангельска карт, при чем довольно большое количество их направлялось в Сибирь.
Упомянем здесь кстати о музыкальных инструментах. Мы встречаем в домах XVII в. органы, клавикорды, цымбалы и флейты. У кн. В. В. Голицына было три целых органа, один испорченный и одни клавикорды. Иногда музыкальные инструменты представляли собою сложные сооружения. У того же лица была «шка-тунка немецкая» на 4 ножках с 4 выдвижными ящиками, цымбаль-цами и клавикордами. Наверху ее помещались часы «малые». Шкатулка снаружи и внутри была расписана золотом и красками'4). Подобная же шкатулка с цымбалами и часами была у Н. И. Романова 5 *). У В. В. Голицына были две немецких флейты °). В 1657 г. Гебдону было поручено купить заграницею «арганы в столе, чтоб сами играли, 12 штук» 7). О полковых музыкальных инструментах мы уже упоминали в отделе об оружии.
в. Цветы и растения.
Для украшения комнат служили также цветы и растения. Цветы ставились в вазах. 12 июня 1670 г. во дворец были куплены «22 стопы стеклянные с рукоятками, по цене рубль 10 к. По указу государя те стопы поданы царевичу Алексею Алексеевичу с цветами» 8). Среди цветов было много привозных. Из описи дворцовых садов, произведенной в 1701 г., узнаем, что там росли тюльпаны, крокусы,
’) Арх. Ин. Дел, приказные дела ст. лет 1701 г., № 32.
2) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 90.
3) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 136, 138, 140.
4) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 40.
5) Чт. О. Й. Д. Р., 1887, III, 57.
в) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 18.
7) Гос. Арх. XXV11 разряд, № 118, ч. IV, 43.
®) И. Е. Забелин. «Дом. б. р. царей», II, посмертное изд., стр. 114.
105
нарциссы, лилии, гвоздики, пионы, мята немецкая * 2). Сохранились сведения о времени появления некоторых сортов цветов в России. Так напр., Олеарий рассказывает, что Петр Марселис, русский агент заграницей, привез царю Михаилу Федоровичу, любителю цветов, из Голштинии розу2). Из-за границы привозились также некоторые сорта фруктовых деревьев и семена овощей. В 1654 г. А. Виниус и Ив. Марсов привезли в Архангельск из Голландии вместе с оружием «19 дерев садовых заморских овощей, ...2 дерева оранжевых яблок, 2 дерева лимонных, 2 дерева винных ягод, 4 дерева персиковых слив, 2 дерева абрикосовых яблок, 3 дерева шпанских вишен мореллен, 2 дерева миндальных ядер, 2 дерева больших слив»3). Гебдон привез царю Алексею Михайловичу «дерев немецких мерою по сажени4). Эти растения сажались в дворцовых садах. По описи 1675 г. в Измайлове среди садовых и огородных семян были семена «ретки немецкой, маку красного немецкого, гвоздики красной кудрявой немецкой, рожи немецкой красной, гороху волосково, гороху грецкого, мяты немецкой» 5 * 7). По описи 1701 г. там же расли 160 кустов серебориннику красного, немецкого и 2 дерева грецких орехов в). Эти растения сажались в искусно разбитых садах Измайлова с их затейливыми лабиринтами, фонтанами и беседками («чердаками»), отражавшими фантастический вкус царя Алексея Михайловича. Он поручал Гебдону купить заграницею для своих садов «чердак хрусталной», и «чердак тумпасной» ’). Заграничные фруктовые деревья встречаем и у частных лиц. Так, у А. С. Матвеева было «4 дерева виноградных в длину по 2 сажени ручных» 8).
17.	Животные.
На-ряду с растениями в Россию привозились из-за границы и животные. Мы имеем довольно много известий относительно привоза различных пород птиц. Одни из них привозились для практических целей, другие привлекали внимание своим пением, красотою оперения или, наконец, просто, как известного рода редкость. А. Виниус и Ив. Марсов в 1654 г. привезли в Архангельск вместе с упоминавшимися выше фруктовыми деревьями «4 птицы попугаев»; дорогою один из них, «маленькой попугайчик, словет паракита, кой дан 12 яфимков, занемог и помер»8). Гебдону в 1657 г.
*) И. Е. 3 а б е л и н. «Московские сады в XVII столетии» («Русские древности», ч. II).
2) А. Олеарий. Описание путешествия, изд. Суворина, стр. 162.
3) И. Е. Забели н. «Моск, сады в XVII ст.».
*) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. IV, 42.
5) И. Е. Забелин. «Дом. б. р. ц.», 1, стр. 568.
в) И. Е. Забели и. «Моск, сады в X VII ст.».
7) Гос. Арх. XXVII разряд. № 118, ч. VI, 36.
8) Чт. О. И. Д. Р. 1900, II, 12.
8) И. Е. Забелин. «Моск, сады в XVII ст.».
106
поручалось купить «попугаев самых лутчих пером и которые б внимали человеческие речи, и говорили, паракиток (маленьких зеленых попугаев) таких же умных, канареек певчих самых лучших, иных заморских певчих птиц и птичек диковинных и узорочных пером и умом хороших и кизылбаских и иных, какие есть птицы дикие...» Гебдон купил 4 попугаев, 6 канареек и 6 голубей «немецких и иных» х). В другой раз он прислал гусей, лебедей и журавлей индейских, голубей красноглазых, крротоносых, перье всякими цветами, «струсов живых, голубей болших зобов всякими цветами, голубей хвосты б шатровые всякими ж цветами, голубей с хохлами пестрых коротоносых мохноногих, перье всех цветов, тринадцать снегирей насвистованых, пятьдесят кинореек насвисто-ванных и диких птиц» ’). Заморских птиц встречаем в подмосковном имении кн. В. В. Голицына Черная Грязь. Там были 9 кур индейских, 3 павлина (один из них белый), журавль заморской. В другую его подмосковную вотчину с. Савинское был куплен «индейский племянный петух, дан 6 алтын 4 деньги» 8).
Гебдон покупал не только птиц, но и разных животных. В 1658 г. им были «вывезены мартышки и попугаи и всякие розные певчие и иные птицы... да 32 лошади возники» (упряжные лошади) *). Целый зверинец, состоявший не только из птиц, но из самых разнообразных животных, был доставлен из Персии в виде подарка Алексею Михайловичу в 1675 г.: «слон, два бобра, два каплана, две рыси, осмнатцать лошадей иноходцов, два кутаса (быка) белых, два тюнфара (коня) резвых, две майны говорливых»; с ними же были присланы «два малчика арапа волошеных»').
Из домашних животных иноземных пород были распространены лошади и коровы. В 1664 г. было велено скупить на Холмогорах «немецких коров» — их было куплено 14 голов* 3 * * 6). У.Л. Не-плюева в Орловском уезде находились 4 коровы «волоских» (румынских)7 8). Еще больше встречаем иноземных лошадей европейских и азиатских пород. Азия поставляла исключительно верховых лошадей. В Астрахань й Москву ногайские татары пригоняли на продажу свои табуны. Грузинские митрополиты привезли в дар царю Алексею Михайловичу на-ряду с различными «святынями» и сушеными фруктами трех «жеребцов арга-мачьих» 8). В 1670 г. персы привезли: «конь гнед арапской, конь голуб трухменской, 4 коня розными шерсти» ’). По словам Киль-
‘) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. IV, л.л. 42, 51.
г) Там же, ч. V, л. 59.
3) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 348, 435.
.*) Арх. Ин,- Дел. Голландские дела 1658 г., № 1.
8) Арх. Ин. Дел? Бухарские дела 1675 г., № 2.
в) Чт. О. И. Д. Р. 1907, I.
’) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV.
8) Гос. Арх. XXVII разряд, № 342.
8) Гос. Арх. XXVII разряд, № 295.
107
бургера, русские «немало покупают (лошадей) от других наций и самых редких своих верховых лошадей получают от персов, турок, калмыков, дагестанцев и других» *). При царе Федоре Алексеевиче, очень любившем лошадей, их поставка в Россию происходила регулярно через шведского комиссара Т. Книппера. Приведем один случай, который характеризует его деятельность в этом направлении. В 1691 г. купленные им лошади были приведены из Ругодива в Новгород с тремя человеками иноземцами конюхами. Всего было куплено 25 лошадей: 2 пары вороных волохов, другие три пары вороных волохов с белыми отметинами на лбу и на ногах, 1 волох буланый, пара волохов темно-серых, волох карий, темно-серый и серый с яблоками, два жеребца карих, один буланый, один чубарый, один темно-серый, один серый белогривый и белохвостый, пара серых меринов, один мерин гнедой* 2). Эти лошади при своей дороговизне могли обслуживать лишь «государев обиход» и встречались в конюшнях лиц высшего московского круга, являясь предметом гордости своих хозяев и служа завершением их пышного выездного убора. У упоминавшегося выше стольника Л. Неплюева были мерин греческой, один аргамак, 7 коней ногайских, один мерин волоской 3). Еще больше заграничных лошадей было у кн. В. В. Голицына. На его конюшне стояли кони греческие, немецкие, польские и цысарские (австрийские). Киль-бургер пишет, что каретных лошадей доставляют (в Россию) немцы и до сих пор ими была хорошая торговля через Любек и Нарву...» 4 5).
18.	Збруя, упряжь и экипажи.
Конский убор состоял из седла, чепрака (попоны, надевавшейся под седло на бедра лошади), чалдара (попоны, надевавшейся также под седло и закрывавшей спину, бока и грудь лошади), арчака (деревянного седельного прибора—остова седла, а также седла особой формы) и мундштука (этим именем в XVII в. называлась уздечка с удилами и различными украшениями, надевавшимися на лошадь: паперстью — ремнем на нижней части конской груди, решмою — металлическим украшением, помещавшемся на переносье узды, и наузом — кистью, вешавшейся на шею лошади ’). Пышный пестревший яркими красками и гремевший металлическим набором, усыпанным каменьями, восточный убор привлекал внимание русского человека XVII в. больше, чем более скромная европейская збруя. Интересно, что большая часть назва
*) Б. Г. Курц. «Соч..Кильбургера», 120.
2) Арх. Ин. Дел, Шведские дела 1691 г., № 2.
3) «Р. д. о Ф. Шакловитом», II, 724.
4) Б. Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 120.
5) Об’яснения этих терминов взяты из «Путеводителя по Оружейной палате». Москва, 1914.
108
ний, относящихся к конскому убору, заимствована с востока. В описях имуществ, где обычно много места занимает перечень конской збруи, западные вещи попадаются гораздо реже восточных. Возьмем в виде примера опись имущества кн. Голицыных. Многие из их вещей по своему характеру производят впечатление восточных: турецкие и кизыльбашские ткани на седлах, арчаках, чалдарах и чепраках, черневая отделка металла на мундштуках, и масса каменьев на них. К сожалению, очень немногие вещи такого характера содержат указание на их происхождение, поэтому приходится останавливаться только на тех, относительно которых не может быть никаких сомнений, считая, что в общей массе конской збруи, кроме них, были, по всей вероятности, и другие подобные предметы. У Голицыных из иноземной збруи встречаем 7 седел немецких кожаных и бархатных, арчаки черкасский, турецкий, и калмыцкий, 23 волоских и 2 турецких покрова и попон, стремена серебряные греческие длинные, на них места сканные (филиграновые), 2 узды с пахви (ремень или тесьма с петлею на конце, в которую продевался хвост лошади) бухарских, тесмы черные с кистми, набор железный прорезной золочен, четверы арапские удила, у одних повод — тесма шелковая с золотом и 5 удил черкасских серебряных вызолоченных и черневых с прорезными лысинами, с поводьями из таусинного (сиреневого) шелку или набранные по красному сафьяну; у некоторых из них были арабские удила *).
Если прибор для верховой езды носил преимущественно азиатский характер, то упряжь была заимствована с запада. В большинстве случаев, она была шорною. У Голицыных встречаем шоры на шестерики, четверики, пары и одйночки. Приведем примеры: шестерик шор, обшит бархатом красным, по бархату галуны серые, у них концы и пряжки, и чепи, и наконечники медные золоченые с муштуки, к тем же муштукам перье огненое и седло немецкое бархатное червчатое с круживом серебряным. Ц. всему 50 р.». В противоположность этому парадному выезду с перьями на головах лошадей и с форейтором у Голицыных была еще «шорка малая немецкая ременная». Цена 16 ал. 4 д. Кроме шор, из иноземной упряжи, у них были еще «4 хомута ременных с гужами и шлеями ременными с кровли кожаными и с чепми железными и в том числе 2 хомута немецких» ’).
Были у них и заграничные экипажи: кареты, полукаретья и коляски. Карет было четыре. Одна из них «немецкая», украшенная золоченою резьбою с большими стеклами в окнах и дверях, была обита внутри по стенам красным бархатом «по золотой земле», а по потолку кружевом с кистями, задняя стенка снаружи была
«Р. д. о Ф. Шакловитом», IV.
2) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, л.л. 155, 156, 158.
109
обита красною кожею с золочеными гвоздями, станок и колеса были выкрашены в красный цвет. Она стоила 500 руб. Другая карета была польская, снаружи украшенная резьбою и позолоченная, а внутри обитая бархатом. Третья голландская—была обита снаружи черною кожею с позолотою, а внутри бархатом. Четвертая— «цысарская», т.-е. австрийская, была сходна по описанию с предшествующею. Наконец, пятая «познанская» была обита снаружи кожею в узор, а внутри красным бархатом 1 2). Из двух колясок у одной три наружные стенки были расписаны красками, а четвертая—украшена золоченою резьбою. Из четырех столбиков у станка передние витые были выкрашены в голубой цвет, а на задних вырезаны «личины». Средина ее была обита бархатом «сахарного» цвета с медными гвоздями, а двери черною кожею, верх был также кожаный. Другая коляска снаружи была расписана красками, а внутри обита травчатым трипом. Полукаретье было обито тау-синным (сиреневым) узорчатым бархатом.
Алексей Михайлович заказывал Ив. Гебдону в 1657 г. купить «три кареты королевские дорогие».—Он купил их две *). Кильбур-гер указывает, что за несколько лет до его приезда в Россию (в 70-х г.г. XVII в.) «в Лифляндии начали делать и привозить в Москву столько немецких карет, что им нет больше сбыта 3 * *). Малый спрос на иноземные экипажи может об’ясняться не столько тем, что они еще не успели войти в моду, сколько, может быть, их дороговизною и более дешевою ценою экипажей русского производства. Сам Кильбергер упоминает о том, что в его время среди бояр были распространены кареты русского изделия. У кн. Голицыных, на-ряду с иноземными экипажами, были и русские кареты и полукаретья.
Чтобы закончить перечень предметов, относящихся к выезду XVII в., остается упомянуть еще о кучерском платье. В соответствии с европейским характером экипажей и упряжи мы встречаем у Голицыных и иноземное кучерское платье. У них был, например, «кафтан возничей немецкой и штаны, сукно цвет ко-ришной, по нем галун серебреной. Цена 5 р.». Иноземный костюм дополнялся соответствующею прическою. — В конюшенной палате в сундуке вместе с кучерским платьем лежали «волосы накладные. Цена 20 алтын» *)•
Принадлежностью саней были «полости». У Голицыных в конюшенной палате хранились «полость санная кизылбашская» и «2 медведна белых, ветхих, одна подложена крашениною лазоревою», да в сушиле лежали «5 медведей белых» б). Кроме медве-
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, л.л. 175, 176, 181, 183.
2) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. IV, л. 49.
3) 15. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 120.
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 158.
6) Там же, 159, 172.
по
ден, упоминаются еще шкуры бобров и барсов, подбитые материями. Они служили, повидимому, для покрывания лошадей под седлами. У кн. В. В. Голицына были «3 бобра и в том числе один подложен кежем полосатым, 4 кожи барсовых». У Леонтья Не-плюева был «барс подложен кумачем» 4). Шкуры барсов и некоторые другие меха попадали в Россию с востока. Так, приехавшие в Москву в феврале 1675 г. купцы из армянской торговой компании привезли, между прочим, 12 рысей и 2 барса* 2 3 4 5); надо думать, что это были шкуры, а не живые звери, так как это было привезено на продажу среди массы другого товара: материй, шелку и т. п. По поручению Алексея Михайловича в 1663 г. было куплено в Персии под’ячим Тайного приказа Кирюшкою Демидовым «19 овчин барсовых, дано 23 р. 20 алт.» s). В росписи товаров, приведенной Кильбургером, значатся 13 штук индийских черных медвежьих шкур 4).
19.	Лекарства. Очки.
В некоторых местностях Московского государства на население налагалась обязанность собирать лекарственные травы. В Москве в аптекарских садах эти травы разводились искусственно. Но, кроме того, некоторые виды лекарственных снадобий вывозились из-за границы, преимущественно из Европы. Обычно они привозились в Россию докторами, приезжавшими на русскую службу, а также выписывались по их заказам. Из отдельных видов лекарств, вывозившихся с запада, встречаются указания на хинин, безуй. Но, большею частью, наименования их в документах не отмечаются.
Предметом особенной заботы было получение «инрогова рога» — рога нарвала, который считали в XVII веке рогом фантастического зверя инрога или единорога, признавали за ним лечебное значение и платили за него крупные суммы. В Аптекарском приказе испытывали его силу на голубях 5). Лечебная сила признавалась и за некоторыми породами камней, например, за нефритом. О привозе из-за границы в Архангельск лекарств упоминает и Кильбургер. С востока в Россию шли чилибуха и чепучинный корень. Лекарства продавались по рецептам в московских аптеках и без рецептов в торговых рядах; при покупках их в последних бывали нередко случаи обманов, печально кончавшиеся для лиц, употреблявших эти лекарства. В домах лиц высшего круга для хранения лекарств служили особые шкафики и шкатулки. 2 апреля
*) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 153; II, 556.
2) Арх. Ин. Дел, Армянские дела 1675 г., № 2.
3) Р. И. Б. XXIII, 1472.
4) Б. Г. Кур ц. «Соч. Кильбургера», 140.
5) «Материалы для истории медицины», изд. Мин. Внутр. Дел.
Ill
1686 г. к царю в хоромы была внесена «шкатула аптекарская чер ная индейская» У Н. И. Романова была «шкатула черная немецкое дело лекарственная» * 2). У А. С. Матвеева был «шафик черной аптекарской, наверху человек литой медной, позолочен со якорем; а в том ящике суды медные. Да в том же шафике 9 ящиков, а на них с лица прибиты клеемцы полуженые белые...» 3 4).
Очки в XVII в. привозились с запада. Кильбургер отмечает, что в 1671 г. в Архангельск была привезена 491 дюжина очков ‘). У патр. Никона было 7 пар очков в разных оправах 5).
20.	Письменность и наука.
а.	Письменные принадлежности.
Бумага, употреблявшаяся для письма в XVII в., была трех родов. Черновые бумаги в приказах писались на «писчей» тонкой бумаге; для документов, рассчитанных на более частое употребление, как например, писцовые, переписные, таможенные и другие книги, бралась «добрая», «книжная» бумага; наконец, грамоты писались на «александрийской» бумаге. По словам Кильбургера, бумага, «несмотря на то, что теперь (70-е годы XVII в.) около Москвы две бумажные мельницы, однако же там не может делаться по недостатку тонких тряпок, но ежегодно привозят большие партии французской, голландской и немецкой бумаги. В 1671 г. через Архангельск привезено 28.479 стоп, в 1672—3.709 и в 1.673— 8.033 стопы и еще 2 кипы бумаги» ®). Была в продаже в Москве, по словам того же Кильбургера, и фрацузская почтовая бумага малого формата. Главным покупщиком бумаги была • казна; остальная расходилась между частными торговцами.
Писали в XVII в. карандашом и чернилами. Относительно употребления карандашей у нас нет документальных данных, но за них говорят некоторые рисунки того времени. Если всмотреться внимательнее в портреты, помещенные в Титуляр-нике, а также в некоторые из планов, хранящихся в архиве Тайного приказа, то можно заметить, что первоначально рисунок был набросан карандашом, по которому затем обведен красками или чернилами.
Чернила делались в России из чернильных орешков; для улучшения качества к ним иногда прибавлялся еще купорос. Чернильные орешки привозились в большом количестве и из Западной Европы и с Востока. Купорос дсотавлялся с Запада.
Ч И. Е. Забелин. «Дом. быт р. царей», I.
2) Чт. О. И. Д. Р., 1887, III, 42.
3) Чт. О. И. Д. Р. 1900, II, 10.
4) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера»,, 125.
5) Вр. О. И. Д. Р., XV, 107, 110, 117.
°) Б Г. Курц. «Соч. Кильбургера», 116—117..
112
(На рис. 6 в верхнем ряду, справа помещено изображение медной поясной чернильницы итальянской работы, но русской формы).
Сургуч, употреблявшийся для печатей, привозился с Запада. По замечанию Кильбургера, в 1673 г. в Архангельск было привезено 30 фунтов сургуча а). Сургуч припечатывался печатками. Алексей Михайлович поручал Гебдону купить заграницею «печатей шпанского государства» и «печатки всякие каменные» * 2). Кроме собственно печатей, в XVII в. были в большом употреблении перстни с печатями (о них нам приходилось говорить выше в отделе о перстнях).
б.	Книги и учебные пособия.
Перейдем теперь к обозрению последнего отдела: книг и учебных пособий. Среди учебных пособий наиболее часто встречаются глобусы, карты и чертежи. Глобус огромной величины был подарен царю Алексею Михайловичу Голландскими штатами—он находится в настоящее время в Историческом Музее в Москве. В 1555 г. шведские послы привезли в дарах, между прочим, «два высоких красивых серебряных глобуса с искусно исполненной резьбой и с таким устройством, что по одному краю видно небесное движение, а по другому весь круг земной со всеми государствами, землями и городами. Если развинтить глобусы, то из нижних частей образуется два больших красивых серебряных подсвечника, а из самых глобусов 4 больших вызолоченных изнутри чаши» 3). Глобусы встречаем и в частном быту. Так у Н. И. Романова было «два яблока немецкие большие, писано на них землемерие, на стоянах в кольцах медных, наверху по колечку медному» 4). У В. В. Голицына было «два круга землемерных, да три листа немецких печатных. Цена 2 р.» 5). У него же были: «в рамех деревянных золоченых 5 землемерных чертежей печатные немецкие, печатаны на полотне. Цена 2 р. 13 ал. 2 д.», «чертеж Европин на холстине», «9 листов немецких землемерных в рамех 6). У А. С. Матвеева был «чертеж печатной Свейской и Датцской земель», «3 чертежа печатных, на однех листах Московской, на другой— Польской, третей — Ассейкой» 7). У патр. Никона имелись: «чертеж, часть Еуропия», «на большом листу часть Козмографии», «на большом же листу Козмография» 8).
*) Б. Г. К у р ц. «Соч. Кильбургера», 136.
2) Гос. Арх., XXVII разряд, № 118, ч. IV, 47, 42.
3) Чт. О. И. Д. Р., 1912, I.
*) Чт. О. И. Д. Р., 1887, Ш, 37.
s) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 11.
•) Там же, 30, 136.
7) Чт. О. И. Д. Р., 1900, II, 13.
') Вр. О. И. Д. Р., XV, 111, 114.
113
Из других учебных пособий встречаем у кн. В. В. Голицына подзорные трубы. «Трубка болшая свертная околозритель-ная», «трубка немецкая зрительная» 1 2). Гебдону было поручено купить за границею: «стекло такое, как под город пришод и чтоб в городе мочно высмотрет все, станет тот город головою внис, так же бы и человека мочно поставит вниз головою. Трубка такая ж смотрилная. Трупка смотрилная, чтоб видет было в 30-ти верстах блиска. Маленких трубочек смотрнлных, как ис шанец смотрет, зажает (sic) ее в руку, чтоб не знат ее было» *).
Иностранные книги на языках: латинском, греческом, польском, французском, итальянском, немецком, голландском и английском были в употреблении в России XVII в. среди узкого круга читателей. Иностранные библиотеки имелись в некоторых правительственных учреждениях, как например, в Посольском приказе, и в частных домах таких западников, как кн. В. В. Голицын, А. С. Матвеев, Н. И. Романов, а также в библиотеках некоторых духовных лиц, как напр., патриарха Никона (у последних, конечно, с более узким кругом содержания). Иностранные книги попадали в Россию различными способами: они покупались за границею русскими агентами и послами по спискам, дававшимся им из Москвы. Например, в 1657 г. Ив. Гебдону было поручено купить «книгу ратную, по которой суды воинские держат. Другую, по которой всякие огненные хитрости делать, как город имать и из города, в осаде будучи, боронитца. Третью, какие пушки надобно ко всякой войне к походной и обозной и полковые и городового взятья и какими стнастми лехкими возить их образцов обозов мудрых и осторожных, как ставить» 3). В 1653 г. послами кн. Репниным, Оболецским и Б. М. Хитрово было куплено в Люблине и во Львове: 1) Лексикон славяно-русский, 2) гранограф Пясецкого, 3) дикционер или лексикон гданский на трех языках: немецком, латинском и польском, 4) Гвагвин, 5) Библия на польском языке; 6) книга описание Польши и 7) конституция нынешнего 161 года (польская). Они были отданы в Посольский приказ. За них было заплачено 154 золотых польских и 25 червонных золотых. Бывали иные способы получения книг. А. Л. Ордин-Нащокин в 1669 г. вытребовал к себе на с’езд в Мигновичи из Смоленска «82 книги латынских костельных, которые бывали у ксензов и у езовитов; а сысканы те книги в Смоленску в приказной избе». Они были потом перевезены в Москву 4). Наконец, надо думать, что иностранные книги входили в обращение в России и через иноземцев, поселившихся здесь и привозивших книги для своего личного употребления. Мы не бу
х) «Р. д. о Ф. Шакловитом», IV, 18, 88.
2) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. VI, 31.
«) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, Ч. VI, л. 37.
*) С. А. Белокуров. «Библиотека московских государей», 34—35.
9
114
дем приводить перечня книг, читавшихся и изучавшихся в России, так как по этоуу вопросу существует специальная литература *).
В заключение постараемся дать себе отчет в сделанных наблю-. дениях. Мы перебрали все элементы русского материального быта второй половины XVII в. и видели, что нельзя найти такой области его, в которой не отражалось бы иноземное влияние — западное.или восточное, а иногда и то и другое вместе, в одних случаях сильнее, в других слабее. Среди вещей, попадавших в Россию из-за границы, были такие, которые удовлетворяли самым насущным потребностям русского населения. Это были, во-первых, металлы: медь, железо, жес^ь, олово, свинец. Часть их, как напр. железо, добывались и в России, но в незначительном количестве и низкого качества; поэтому нельзя было обойтись без привозных металлов. Также необходимы были и некоторые металлические изделия, или совсем не выделывавшиеся в России или приготовлявшиеся в очень небольшом количестве:.огнестрельное оружие, оловянная и медная посуда, иголки и др. Третьим безусловно необходимым предметом ввоза были материи,—в России выделывались лишь кустарные материи: сермяжные сукна, холсты и полотна; производство других материй было еще в самом зачаточном состоянии. Из других предметов ввоза были особенно распространены фаянсовая посуда и писчая бумага.
Все перечисленные предметы обслуживали самые элементарные потребности. Но были также довольно распространены и такие, которые отчасти удовлетворяли стремление к комфорту и даже к роскоши. Это — различного рода украшения, стекло, книги и другие вещи, изготовлявшиеся также и в России, но в более грубом виде, чем заграницею. Встречались, наконец, и такие заграничные изделия, которые обслуживали лишь высший небольшой круг и предназначались для удовлетворения прихотей избалованного, но еще не слишком утонченного вкуса, какими изобиловал, напр., дом. кн. В. В. Голицына.
Заграничные вещи не сосредоточивались среди одного москов-ского населения или среди высших слоев общества. Они направлялись во все местности государства, попадая в самые дальние углы его. Московское государство было прямо насыщено иностранными товарами. Отчасти они попадали к населению путем обычной торговли. Но значительную роль здесь играло и правительство. Служилым людям выдавались в награду за служебные отличия сукна, камки, тафты. Иногда часть жалованья им выдавалась материями, пряностями и другими привозными предметами. Ежегодно большое количество их высылалось в Сибирь на
О А. И. Соболевский. «Переводная литература Московской Руси XIV—XVII в.в.». (Отделение русского языка и словесности Академии Наук. Т. LXXIV). И. А. Шляп кин. «Св. Дмитрий Ростовский и его время». (Записки историко-филологического факультета СПБ университета1, ч. 24).
115
жалованье служилым людям, ружникам и оброчникам. От этого-то, вероятно, мы и встречаем где-нибудь в глухой деревне на южной окраине государства среди служилого населения, мало чем отличавшегося по своему быту от крестьян, суконные шубы, шелковые кафтаны и бархатные верхи шапок. Много иноземных товаров оседало среди северного населения на пути их в Москву. В деревнях Архангельской губернии и до сих пор еще можно встретить, по словам местных жителей, голландские скляницы XVI и XVII в.в.
В результате пересмотра отдельных элементов русского материального быта в XVII в., создается такое впечатление, что к концу этого столетия иноземные предметы как бы просачиваются решительно во все уголки его. Русский человек окружен ими: он одевается в иностранные материи, ест и пьет из иностранной посуды, приправляя свою пищу пряностями, привезенными из-за моря, пишет на немецкой бумаге и т. д. и т. д. Имея дело постоянно, в ежедневном обиходе с этими предметами, он сживается с ними, они становятся для него насущною необходимостью и он, видимо, даже не замечает их чужестранного происхождения. Немецкими «диковинками» остаются только такие изделия заграничной техники, как затейливые часы, стулья и кресла, обитые тисненой кожей, разрисованные причудливыми узорами оконные стекла, да цымбалы и органы, украшавшие дома богатых людей.
Это впечатление глубокого проникновения иноземного влияния в русский быт еще усилится, если вспомнить, что нами затронута лишь одна из форм этого влияния: «привозные товару». В действительности оно было гораздо шире, так как приезжие западно-европейские и азиатские мастера своими изделиями прививали вкус к иноземным стилям. В XVII в. в Россию везлось из заграницы много «немецких» и «кизыльбашских» изделий; но и в самой России делалось, может быть, еще больше подобных им предметов «на немецкое» и «на кизыльбашское дело».
9*
К РИСУНКАМ.
1.	Часть голландской гравюры начала XVIII в., изображающей вид г. Архангельска. На снимке помещена та часть Архангельска, где находилось здание гостиных дворов. Налево — немецкий гостиный двор; у ворот его — пристань, на которой грузят тюки с товарами. Далее — таможня с изображением двуглавого орла на стене. В центре—башня с городовыми воротами. Направо — русский гостиный двор.
2.	а) Изразец из здания приказов в Московском кремле с изображением двух львов — немецкой работы.
б)	Ключ немецкой работы с датою «1684».
в)	Плитка дельфтская, на ней по белому фону синею краскою изображена сельская сцена.
г)	Фряжский лист, наклеенный на внутреннюю сторону крышки деревянного сундука, с изображением немецкой народной сказки о счастливой стране. Вокруг рисунка помещено немецкое стихотворное содержание сказки.
3.	а) Стул (налево) деревянный резной, обит тисненой кожей с золотым орнаментом по голубому фону.
б)	Шкафик черного дерева с инкрустацией из слоновой кости западной работы.
в)	Кровать ореховая резная с точеными витыми столбами, поддерживающими балдахин, португальской работы.
г)	Ковер (на кровати) турецкий бархатный, затканный гвоздиками.
д)	Стул деревянный резной, обит черной тисненой кожей; на спинке герб с крестом и перекрестиями, между ними шесть кружков; гвоздики бронзовые.
4.	а) Панагия костяная резная греческой работы в серебряном окладе; вклад молдавского господаря Стефана Томши 1623 г.
б)	Пояс серебряный, состоит из кольчатых цепей и пластинок с вычеканенными на них изображениями цветов; нюренбергской работы конца XVII века.
в)	Чернильница медная поясная, на одной стороне резано изображение оплечного бюста итальянки, на другой— мужчины в парике.
г)	Крест кипарисный резной двусторонний в серебряной оправе, украшенной финифтью, лалами и бирюзами, на высоком стояне, афонской работы.
д)	Компас медный, сделан в Амстердаме G. Brand в 1653 г.
5.	а) Лампада красномедная вызолоченная, украшена травным орнаментом, переделана из персидской.
б)	Часы бронзовые настольные в виде архитектурного сооружения; западной работы.
6.	а) Арбалет западной работы, украшенный костяными пластинками, покрытыми орнаментом и изображениям^ животных.
б)	Лук персидский.
в)	Палаш М. В. Скопина-Шуйского; ножны обтянуты малиновым бархатом; рукоять и ножны окованы серебряными обоймицами с бирюзами и лалами; персидской работы.
117
г)	Сабля кн. Д. М. Пожарского, ножны и рукоять окованы серебром с нефритовыми пластинками и бирюзами в гнездах,
д)	Нож охотничий, клинок булатный, рукоять костяная, ножны обтянуты черною кожею и окованы серебром.
е)	Шишак турецкий с клеймом константинопольского арсенала, XVII в.
ж)	Пистоль с кремневым колесным замком, рукоять и ложе деревянные с костяной инкрустацией; западной работы.
з)	Мушкет с кремневым колесным замком, приклад и ложе инкрустированы костью; западной работы.
7.	Серебряная посуда. Наверху: блюдо данцигской работы.
Второй ряд слева направо: а) кубок с кровлей чеканный, ложчатый, работы нюренбургского мастера первой четверти XVII в.
б)	Братина немецкой чеканной работы с завитками в стиле барокко.
в)	Четвертина; тулрво из шести округлых долей, расчеканенных тюльпанами; работы лейпцигского мастера Hans Scholler 1642 г.
г)	Ложка столовая, внутри вызолоченная, овальная, с нарезными травами, на конце рукояти два спиральных завитка.
д)	Стакан на трех «пуклях» (ножках) с тремя чеканными медальонами, работы данцигского мастера Melcher (Michel) Jaske (ум. 1678 г.).
е)	Кубок с кровлей чеканный чешуйчатый, на кровле «репей», стоян в виде дерева, около дерева крестьянин, который рубит его; работы нюренбергского мастера Stephan Gressel (ум. 1634 г.).
Третий ряд: а) Подсвечник золоченый, расчеканенный цветами и акан-фами; данцигской работы.
б) Кружка с под’емной крышкой на трех ножках; на крышке и тулове в золоченых клеймах барокко резаны библейские сцены (Юдифь и Олоферн) с надписями; эссенской работы конца XVII в.
в) Стопа, расчеканенная цветами; эссенской работы XVII в.
9. а) Кувшин — «воронок» медный с чеканным орнаментом, выпуклые части покрыты позолотой; персидской работы.
б)	Блюдо оловянное с английским клеймом; по ободу резана надпись: «блюдо Иванна Семеенова Липоса».
в)	Кружка оловянная, на тулове резаны латинские инициалы собственника и дата: «1674».
г)	Стакан немецкой работы стеклянный в серебряной оправе. На тулове резан экзотический пейзаж, изображающий охоту.
д)	Скляница голландская четырехгранная темносинего стекла с оловянным горлышком; на тулове эмалевыми красками изображен ап. Матфей, цветочный орнамент и надпись. « Sanct. Mathias 1616».
е)	Банка аптекарская светло-зеленого стекла с от’емной кровлей; на ней эмалевыми красками писан польский герб и дата «1695».
ж)	Кружка глиняная в оловянной оправе; на тулове в двух овальных клеймах изображение домовой марки и дата «1684»; в третьем клейме — герб г. Бремена.
з)	Ступка медная немецкой работы с датою «1598».
9.	а) Гребень черепаховый; верхняя часть из нефрита украшена золотой инкрустацией, красными и зелеными каменьями; персидской работы.
б)	Сулея (ароматник) серебряная с высоким горлом, тулово грушевидное, покрыто ложками, расчеканенными травным орнаментом с чернью, персидской работы.
в)	Ароматник серебряный с позолотою, тулово покрыто косыми ложками, аугсбургской работы.
10.	а) Перстень золотой, украшен алмазом в гнезде, по обручу и по сторонам гнезда помещены эмалевые головки сатиров; итальянской работы XVI века.
118
б)	Перстень-печать серебряный, обруч гладкий; в гнезде вставлен овальный сердолик с резаным вглубь изображением льва, стоящего на задних лапах; западной работы.
в)	Перстень серебряный, в четырехскатном гнезде, украшенном голубою эмалью с золотым орнаментом, вставлена жемчужина, обруч гладкий, по концам расчеканен козлиными головками; французской работы конца XVI в. или начала XVII в.
г)	Часы карманные золотые работы лондонского мастера Matthew Deshais конца XVII в.
11.	а) Кушак персидский шелковый полосатый.
б)	Кружево золотное плетеное «с городами» немецкой работы.
в)	Ларец деревянный, оклеенный костяными пластинками; крышка четырехскатная, на ней резаны сцены из грехопадения; на нижней стороне — изображения обнаженных фигур мальчиков и орнаментальные завитки;; над уключиной — херувим.
Все предметы, изображенные на рисунках, за исключением голландской гравюры, принадлежат к коллекциям Государственного Исторического Музея. За подбор предметов для рисунков и составление пояснительного текста к ним приношу благодарность А. В. Орешникову и Л. В. Кафка.
БАКЛАНОВА Н. А.
СТЕКЛЯННЫЕ ЗАВОДЫ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ XVII ВЕКА.
За последнее время усилился интерес к изучению1 промышленности в Московском государстве XVII в. Появились специальные исследования по отдельным фабрикам и заводам: кожевенным, бумажным, бархатным и железным. Изучение стеклянного производства еще ожидает своей очереди. До сих пор существует несколько работ, в которых лишь отдельные экскурсы посвящены этому вопросу. Мы находим их у И. Е. Забелина в «Домашнем быте русских царей» и в «Истории города Москвы», у А. И. За-озерского в его монографии «Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве» и у Б. Г. Курца в исследовании «Сочинение Кильбургера о русской торговле». Но ни один из названных авторов не дает полной картины истории стеклянной промышленности в России XVII века, а или касается отдельных моментов ее и то очень кратко или ограничивается лишь самым беглым очерком. Эти обстоятельства наводят на мысль попытаться составить более полный очерк истории стеклянной промышленности в Московской Руси XVII в., насколько это позволяют сделать источники.
Нами были использованы как печатные, так и архивные материалы. Печатные относятся почти исключительно к Измайловскому и Черноголовскому заводам и заключаются в приходо-расходных книгах и столпах и в записных книгах приказа Тайных Дел, сохранившихся за ряд лет, а также в описи с. Измайлова 1687 г. и в его приходо-расходной книге 1676—77 г.г. Отдельные моменты, относящиеся к заводу Койета, фиксированы в жалованной грамоте, список с которой напечатан в III томе Собрания Государственных Грамот и Договоров и в Делах Аптекарского приказа, изданных в «Материалах по истории медицины в России». Архивные материалы, относящиеся к истории стеклянной промышленности, разбросаны среди приказных дел и дел о выездах иностранцев в Россию б. Архива Иностранных Дел, столбцов Ору-, жейной палаты, а также Разряда, и носят очень фрагментарный характер. Это обстоятельство не дает возможности, к сожалению, углубиться должным образом в изучение вопроса и получить сколько-нибудь исчерпывающую картину положения стеклянной
120
промышленности в России в XVII в. Материалы, которыми мы располагаем, позволяют сделать лишь ряд неполных очерков по отдельным заводам.
I.
Стекло в России в XVII в. употреблялось, главным образом, в двух видах: как оконное стекло и как посуда. В начале века и в том и в другом качестве стекло почти не встречается. Оно было новинкою, которая начинает распространяться только ближе к половине века, а в более широкое употребление входит лишь в конце его. Как известно, оконное стекло заменялось частью рыбьим пузырем (такие окна были, напр., в московских приказах в начале XVII в.), а частью слюдою. Слюда лучше пропускает свет, чем пузырь, и поэтому слюдяные окончины получили широкое применение в течение всего XVII в. Русские мастера научились соединять кусочки слюды в красивые, разнообразные узоры, видеть которые мы можем и теперь на слюдяных окончинах в Историческом Музее в Москве. Почти не встречаем мы в начале века и стеклянной посуды. Среди большого количества разнообразной посуды, оставшейся в 1627 г. после смерти Максима Строганова, нет ни одного стеклянного предмета1). Парадная посуда делалась из серебра, а в отдельных случаях даже золота, обыденная из меди, олова и дерева. Зато в конце XVII в. стеклянная посуда начинает встречаться довольно часто в описях имущества разных лиц. Вспомним хотя бы те многочисленные «венецейские» стеклянные кубки, стаканы, кружки и блюда, которые попадаются среди серебряной посуды кн. В. В. Голицына2 3 *) или целое собрание стеклянной посуды стольника А. И. Безобразова, у которого было свыше 300 предметов из стекла 8). Оконное стекло в конце XVII в. встречается,.но не часто; так напр., были стеклянные окна в некоторых дворцовых помещениях, в Малороссийском приказе и в нескольких палатах в доме кн. В. В. Голицына. Но до самого конца века оно еще не может конкурировать со слюдою по той причине, конечно, что слюда была своим туземным продуктом, а стекло надо было привозить с Запада, так как стеклянное производство в Московском государстве делало лишь первые, робкие опыты.
Факт привоза в Россию с Запада стеклянных изделий общеизвестен и поэтому о нем можно не распространяться. Стекло при
*) А. А. Введенский. «Торговый дом XVI—XVII веков». Ленинград, 1924, стр. 30—50. Как исключение, после стольника Мих. Татищева, убитого в 1608 г., осталось 27 предметов стеклянной посуды, Вр. О. И. Д. Р., кн. 8.
2) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом», т. IV.
3) Доклад А. А. Новосельского об имуществе А. И. Безобразова в раз-
ряде Историческом Общем Государственного Исторического Музея.
121
возилось частью для вольной продажи, частью поставлялось агентами московского правительства по специальным заказам. Зависимость в получении стекла от иностранного привоза, конечно, была очень стеснительна. Поэтому вполне естественно стремление правительства завести на-ряду с различными собственными производствами и стеклянное. Начало его удается проследить по документам.
2 марта 1630 г. в Москву приехал Юлий Койет, нанятый в Швеции на русскую службу в качестве пушечного дела мастера полковником Александром Лесли, который сам был выезжим иноземцем, поступившим на русскую военную службу и не раз отправлялся из Москвы по различным казенным поручениям заграницу 1). Койет выехал в Россию сначала только на время, но, осмотревшись и прельстившись сделанным ему радушным приемом ’), решил совсем здесь поселиться. Оказалось, что кроме артиллерии, ему знакомо еще стеклянное производство. Он вступил в переговоры' с московским правительством об устройстве в России стеклян-
*) А. М. Ловягин, переведший «Посольство Кунраада фан-Кленка», составленное Бальтазаром Койетом, в своем введении к этому переводу приводит сведения о роще Койетов. Этот род происходил из Брабанта. Известен один из его представителей, в 1535 г. сражавшийся с маврами в Африке. Позднее Койеты, опасаясь от религиозных преследований, бежали в Швецию. Один из них, Юлий, с разрешения короля Карла IX поступил на 'русскую службу. У него было два сына: Фредерик и Петр Юлий. Сын Фредерика Бальтазар— автор «Посольства К. фан-Кленка». Приведем здесь для ясности родословную таблицу Койетов, составленную Ловягиным (стр. CXVIII указ, соч.), дополнив ее сведениями о русской ветви Койетов, которые у Ловягина отсутствуют.
lulius Coyet 1535
Julius Coyet (ум. 1634) (Елисей Койет)
I re
I
г	1
Petrus lulius Антон (ум. около 1660 г.) Петр
г I
Елисей	Петр (ум. 1709 г.?)
I
(Подчеркнуты владельцы стеклянного завода).
2) Койет получил в подарок гари 'Представлении царю серебряный ковш весом в два фунта, несколько отрезов материй: бархату рытого, камки куфтерь, тафты доброй, сукна лундыш (т.-е. лондонского — самого лучшего), сорок соболей в 25 руб., деньгами 35 руб., да лошадь с седлом, и уздою. Через некоторое время ему «за учиненную службу» был дан в ОДоскре двор.— Арх. Ин. Дел, Шведские дела 1647 г., № 5.
122
ного завода на монопольном положении, чтобы, кроме его «завсь ду, скляничного дела не было на Москве». «А я тебе, великому государю», добавляет Койет в своем челобитье, «столко заведу, ' сколко будет надобно во все Московское государство». Соглашение состоялось. Койет просил послать шведскому королю грамоту о беспрепятственном пропуске в Россию мастеров стеклянного дела «в пособку» ему и его семьи со всем имуществом. Семья Кой-ета приехала в Россию в следующем 1631 г. а), а еще через год прибыл из Стокгольма «немчин» Павел Кункель, скляничный мастер, нанятый тем же полковником Лесли к «пушечному мастеру к Юлису Куету в товарыщи» •). При проезде через Новгород Кункель пред’явил воеводе проезжий лист, выданный ему «города Сте-кольны воеводою» и свидетельствовавший о его опытности в стеклянном производстве: «в Свейской земли в его Карлове (воеводы СтеКольна) вотчине в Смоланды завел Павел Кункель скляничное дело и делал всякие питейные скляничные суды и бконичные стекла, а ныне бил челом ему и ведомо учинил, что ты, великий государь (п. т.), поволил ему, Павлу, в своем государстве такое ж дело завесть и чтоб на время его отпустить к тебе, ко государю * 2 3). При расспросе, сделанном ему в Посольском приказе, Кункель сказал, что приехал в Россию по письму Юлия Койета, «а умеет-де он делат скляничное дело, делает всякие скляничные образцы со всякими узоры, а приехал-де он досмотрет мест, где б завесть и делат мочно скляничные дела. А делат бы скляницы на лесу, где б был лес бук или береза или... А, присмотря место, еха-ти б ему назад для иных товарыщев его, скляничных мастеров, и для снастей. А ныне-де у него, Павла, с собою снастей, чем делат скляницы, к Москве с собою не привезено 4).
Койет с Кункелем занялись подысканием места, удобного для устройства завода. Их выбор пал на дворцовые пустоши в Горе-товом стане Московского уезда: «по его, Елисееву (так было переделано в России имя Юлий), домотру в тех пустошах лес на золу жеч годитца и скляничной завод заводит мочно». В результате этого осмотра ему были проданы из Поместного приказа 16 по-розжих пустошей в Горетове стане 5). Койет просил, пока он будет устраивать выбранное место, отпустить Кункеля заграницу за другими скляничными мастерами, инструментами и материалами, так как «камени и глины здеся в Московском государстве та
*) Койет был, видимо, человеком обеспеченным, так как его семья, прибыла в Россию в сопровождении 15 слуг. Для доставки в Москву его семейства с имуществом потребовалось 80 подвод. — Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1630 г., № 2.
2) Арх. Ий. Дел, дела о выездах 1630 г., № 2.
’) Там же, прик. дела 1633 г. № 53.
*) Там же, дела о выездах 1630 г. № 2.
5) Собр. Гос. Гр. и Дог. Т. III, № 55.
123
кие нет». Кункель был отпущен со своим человеком Гавриком Вильсоном. Он должен был нанять в Швеции 20 мастеров 1).
Деятельность Койета по устройству стеклянного завода прерывалась поручениями другого рода. Так, в 1633 г. он был послан со стольником Вас. Ив. Стрешневым в Пермь «для рудознатья» *). Но эти поручения носили, видимо, случайный характер, и устройство стеклянного завода сделалось его основной задачею. 31 мая 1634 г., т.-е. через 4 года по приезде его в Россию, ему была дана жалованная грамота на устройство стеклянного завода, список с которой сохранился 3). Для этой цели ему были проданы из Поместного приказа выбранные им с Кункелем 16 порозжих пустошей в Горетове стане Московского уезда. Здесь ему разрешалось построить завод, которым он мог владеть безоброчно в течение 15 лет; по истечении этого времени он должен был платить в казну оброк «почему учнут дават оброк сторонние люди». Кроме того, в течение 5 первых лет Койет пользовался правом беспошлинной продажи предметов, изготовленных на заводе, и беспошлинной покупки материалов для него. Наконец, он получал монополию на стеклянное производство в России: «поволили есмя то скляничное дело делать ему, Елисею, одному, а иным никому скляничного дела делать и заводить не велели». В случае возвращения Койета на родину земля, отведенная под завод, должна была быть взята на государя, а самый завод со всем Инвентарем куплен в казну. Юлию Койету не удалось окончить устройство завода. Он умер в год получения им жалованной грамоты — в 1634 г. 4 5). Мы уже знаем, что он привез в Россию свою семью, состоявшую из жены и сыновей Антона, Петра и Юлиса и двух дочерей '). Два другие сына его остались в Швеции 6). Юлий Койет приехал в Россию, вероятно, уже немолодым человеком, так как его сыновья были настолько взрослы, что могли помогать ему в делах 7). Старшему сыну Койету—Антону—пришлось налаживать дело, прерванное смертью его отца. У него, видимо, не хватало на это средств, так как в 1637 г. он принужден был продать половину завода «мастеру пушечного и колокольного дела Ивану Фальку» 8). К 1639 г. завод был, по словам Антона Койета, «весь сполна заведен» 9).
4) Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1630 г., № 2; приказные дела 1633 г., № 53.
2) Арх. Ин. Дел» приказные дела 1633 г., № 53.
’) С. Г. Г. и Д„ т. III, № 55.
*) Арх. Ин. Дел, Шведские дела 1647 г., № 5.
5) Арх. Ин. Дел., дела о выездах 1630 г., № 2, приказные дела 1672 г., № 10.
’) «Посольство К. фан-Кленка», стр. CXV.
’) На отпуске проезжей грамоты, данной ему в 1633 г., есть поМёТка, что подлинная «отдана Юлисову сыну Куета» (прик. дела 1633 г., № 53).
®) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1672 г, № 10. •
’) Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1639 г., № 1.
124
Завод находился в одной из проданных Юлию Койету пустошей— Духанине, — находившейся по определению документов XVII в. в 40—60 верстах от Москвы по Волоцкой дороге за монастырем Новый Иерусалим в Дмитровском уезде. Автор «Посольства К. фан-Кленка» Бальтазар Койет 19 марта 1676 г. вместе со своим двоюродным братом, владельцем Духанинского завода — внуком его основателя, поехали со стеклянного завода «в монастырь Иерусалим, более, чем в 5 верстах оттуда и верстах в 60 от Москвы»1 2). Справка с картой Московской губернии дала нам возможность установить, что там в настоящее время на северо-восток от Нового Иерусалима, верстах в 8 от него, находится деревня Духанино, а пробные раскопки, произведенные на территории этой деревни, открыли в ней следы стеклянного завода Койета а).
По переписной книге 1646 г. «за немчином склянишным маете? ром за Онтоном Елисеевым» в Горетове стане Московского уезда были записаны в вотчийах: д. Духанино, «а в ней двор ево (с) склянишным анбаром» и д. Окулово, «а в ней поселилися кореляне ново» (два двора) 3).
К 1639 г. завод был, по словам Койета, уже «весь сполна заведен». Но тут случилась новая задержка — умер лучший мастер из числа пяти, вывезенных в предшествующем году Антоном из-за границы, вследствие чего «дело стало». Пришлось вновь отправляться за рубеж в поисках за мастерами. 4 мая 1640 г. А. Койет приехал во Псков, побывав в датской и в голштинской землях и в Гданске; он вывез с собою стеклянного дела мастера «немчина Павла Рейдра». В следующем году к Койету приехали еще новые мастера Анц Стовсак и Михел Ганцон 4).
Недостаток в мастерах и вызывавшаяся этим остановка в работе завода послужила для А. Койета с братьями основанием просить о продлении срока жалованной грамоты: «тех прошлых гадов в урочные годы почесть не ведет, потому что в тех годех тот завод стоял и скляниц не делали и чтоб те урочные годы почат
*) Б. Г. Курц «Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича». Киев, 1915, стр. 118; «Посольство К. фан-Кленка», стр. 464.
2) В пробных раскопках, произведенных в д. Духанино 10 сентября и 14—15 октября 1927 г., вместе с автором настоящей статьи принимали участие представители: Государственного Исторического Музея—П. Н. Миллер, Историко-Бытового и Художественного Музея в г. Воскресенске Моск. губ.— В. М. Колобов и научно-исследовательского Института Силиката—А. В. Филиппов. Раскопки 14-i-15 октября производились Под руководством К. Я. Виноградова. Из  опроса местных крестьян удалось установить, что из 16 названий пустошей, проданных Койету-, 9 в настоящее время существуют, как деревни, имя десятой—Окуловой сохранилось за оврагом и лесом, примыкающими к д. Духанину.
3) Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1639 г., № 1, Р. И, Б., VIII, стр. 295—300.
*) Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1639 г., № 1?
I25_
Со 150-го году и нашу бы жалованную грамоту прежнею велетй переписат и товарища б их Ивана Фалку имя с ними написат». 1 ноября 1643 г. Койетам и Фальку была дана жалованная грамота сроком на 15 лет, считая с 1641 г., на тех же условиях, на каких Юлий Койет получил такую же грамоту в 1634 г. а).
Спустя несколько лет после окончания завода, на нем опять произошла какая-то заминка. В 1646 г. скляничный мастер Зах. Ры-дор хлопотал о разрешении возвратиться на родину, так как «того скляничного заводу у того Онтона не стало и завесть ему нечем. А я, иноземец, жил без скляничного дела два годы и ныне помираю з женишкою и з детишками голодною смертью». Он был отпущен, но в том же году Антон Койет отправился для найма мастеров в Литовскую землю с ехавшим туда посольством В. И. Стрешнева* 2 3). В следующем 1647 г. Койету пришлось заложить оставшуюся в его владении половину завода за 1000 руб. тому же Ив. Фальку, который 10 лет тому назад купил у него первую s 6). Фальк в том же году послал в немецкую землю для найма скляничных мастеров своего зятя «порохового дела уговорщика» датчанина Давыда Алферьева сына Бахрахта 4). Надо думать, что деятельность завода постепенно расширялась: в 1649 г. потребовался еще мастер: Антон Койет вывез из Гданской земли Юрьку Кункеля, может быть, родственника Павла Кункеля — первого мастера и устроителя Духанинского завода. Через год Кункель вывез из-за границы свою семью в).
Около 1660 г. А. Койет умер, оставив вдову Марью с сыном Петром. Дела завода в это время были не блестящи. Порохового дела мастер Давыд Бахрахт искал на вдове Койета по кабале 1.000 рублей и половины стеклянных заводов (по сделкам, заключенным с его тестем Ив. Фальком). Вслед затем завод, действительно, перешел в совместное владение вдовы А. Койета с сыном с одной стороны, и вдовы Бахрахта, с другой. По записи, заключенной ими, они обязывались делить доход пополам и продавать
*) Археографическая Комиссия. Коллекция Шляпкина. Там же хранится подлинник жалованной грамоты Юлию Койету, список с которой находится в Арх. Ин. Дел (прик. дели 1634 г., № 19) и напечатан в III томе Собр. Гос. Гр. и Дог. (Ns 55). Подлинник, сохранившийся очень плоко, датирован 7 мая 1634 г. в то время, как список помечен 31 мая Того же года. Приношу благодарность С. В. Бахрушину, указавшему мне эти две грамоты в собрании Археографической Комиссии и К. В. Базилевичу, любезно скопировавшему их для меня.
2) Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1646 г., Ns 1.
3) Там же, прик. дела 1672 г., Ns 10.
*) Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1647 г,, Ns 6. О. Д. Бахрахте, см. Арх. Ин. Дел, дела Датские 1648 г. и 1666 г., №1, приказные дела 1652 г.. Ns 31, 1657 г., №№ 80, 83, а также №№, указанные в примеч. 1 на сл. стр. С 1706 г., он был переводчиком немецкого и голландского языков Посольского приказа по
1710 г„ когда умер. См. дела Посольского приказа за эти годы.
6) Там же, 1650 г., № 10.	.
126
посуду лишь с ведома друг друга. Однако, наследник Койета, ви-димо, не хотел примириться с ограничением своих прав и возбудил против себя дело, продав тайком от вдовы Бахрахтовой на 168 руб. скляниц а). Это дело переносилось из приказа в приказ и тянулось бесконечно. Чем оно закончилось — неизвестно. Но в 90-х г.г. совладельцем Петра Койета по заводу является уже новое лицо — торговый иноземец Андрей Минтер: в 1696 г. они совместно нанимают на свои заводы «Курлянской земли склянич-ного мастера Франека Юнглинга» с сыном Григорием и подмастерьем Яганом Сыцом ®).
Последнее по времени упоминание о стеклянном заводе Койе-тов нам встретилось под 1702 г., когда он еще работал 3). Но надо думать, что в это время он доживал свои последние годы. 20 марта 1701 г. его владелец был зачислен на службу в Посольский приказ в качестве переводчика немецкого (цесарского), голландского, шведского и датского языков с окладом и поденным кормом размером в 300 руб. в год *). В этой должности он оставался до 1709 г., когда его имя уже перестает встречаться в штатах Посольского приказа 5). Возможно, что в этом году он умер. По тому факту, что Петр Койет был переводчиком с четырех языков, мы можем судить о его образованности. О его привычке к письму свидетельствуют сохранившиеся в документах его автографы на шведском и русском языках, написанные ровным, твердым, Изящным почерком. Можно полагать, что 1702 год является не случайно последним годом упоминания о заводе Койета. Состоя на постоянной службе в Посольском приказе и живя в Москве (в Немецкой слободе 6), Петр Койет едва ли мог регулярно управлять своим заводом. Может быть, он должен был поступить на службу ввиду плохого состояния своих дел; во всяком случае, надо думать, что в ближайшее же время после поступления Койета в Посольский приказ завод прекратил свою работу. В последнем по времени из сохранившихся о Койете документов (1706 г.) он назван уже не «скляничным заводчиком», как раньше, а «Посольского приказа переводчиком» 7),
9 Арх. Ин. Дел, приказные дела 1672 г., № 10, 1673 г., № 374; прик. дела новой разборки Ns 674.
9 Там же, приказные дела 1698 г., Ns 423; ср. прик. дела старых лет 1702 г., Ns 269: в Москву приезжает по призыву Койета из-за литовского рубежа «стекляного дела мастер цесарские земли Франц Енглмнг»; может быть, это^— то же лицо.
9 Оружейной палаты ст. Ns 48285.
9 Арх. Ин. Дел, Посольского приказа дела 1701 г., № 17.
9 Там же, Ns 67, 1702 г., №№ 1, 9, 21, 49; 1703 г., NsNs 2, 10, 29; 1704 г. №№ 9, 20; 1706 г., Ns 54; 1708 г., Ns 1.
9 Оружейной палаты ст. Ns 48285.
9 Арх. Ин. Дел, прик. дела новых лет 1706 г., Ns 89.
127
Интересна легенда, существующая среди крестьян д. Духанинд и об’ясняющая по своему причину прекращения деятельности завода. «Услышав, что идет Литва (легенда сближает, таким образом, два разновременные события, перенося момент окончания работы на заводе к Смутному времени), заводчик испугался, сложил все свое имущество в три бочки: в одну золото, в другую серебро, в третью хрустальную посуду, спрятал их под землю в печи, в которых варят стекло и замуровал своды, а сам уехал от Литвы заграницу; там и умер. Так кончился завод» (рассказано крест. Ив. Ст. Андриановым, на усадьбе отца которого были найдены остатки стеклянного производства Койетовского завода).
Изложив историю завода, обратимся к его устройству. Как мы видели, он был построен в пустоши Духанино Дмитровского уезда (теперь дер. Духанино Воскресенского уезда Моск. губ.). Здесь был устроен «скляничный анбар». Пробные раскопки, произведенные. на этом месте, установили, что территория завода захватывала зады памяти смежных крестьянских усадеб площадью около 1% десятины. На крайней из них помещается небольшой пруд, обсаженный старыми березами. По словам местных старожилов, эти березы посажены на месте прежних также старых сгнивших берез. Это дает возможность отнести возникновение пруда еще ко времени существования здесь завода Койетов. Центральная часть завода находилась, невидимому, на месте трех средних усадеб. Их почва насыщена шлаком, кусками стекловаренных горшков, песчаника, осколками стеклянных изделий и стеклянными слезками. Пробной траншеей, сделанной 15 октября, удалось открыть фундамент стекловаренной печи с остатками осинового угля в ней.
При устройстве завода «снасти» и материалы: «камень и глину» пришлось, как мы видели, вывозить из-за границы. Но с течением времени удалось найти материал на месте. Кильбургер сообщает о заводе Койетов следующие сведени'я: «другой завод называется Духанина и находится в 40 верстах от Москвы и впервые был заведен одним человеком, по имени Юлий Койет. Правда, он тогда должен был возить из Германии нужные материалы с большими Издержками, но, наконец, все такие вещи, благодаря большому труду и старанию, были найдены также в России, и теперь нашли большую мель в 5 верстах от Москвы. Печные камни привозятся за 15 верст оттуда, а кирпичная глина, которая превосходит иностранную по крепости, копается Зимою в 50 верстах во Гжели, — и все привозится в названное время на заводы. Так как нельзя найти в этих местностях буковых дров, то, вместо них, употребляется зола из осиновых и еловых дров, а такую золу пережигают окрестные крестьяне и в изобилии привозят продавать на заводы по 12 коп. тонну. Годный для этого песок копается на речке Истре, которая в 12 верстах от Москвы впадает в (реку.)
128
Москву, а оттуда возится на заводы. Сами стеклянные заводы выстроены на местах, изобилующих лесом, и каждый завод употребляет ежегодно от 5 до 600 сажен березовых дров, которые все рубятся летом. В течение целого года работают только от 25 до 30 недель, потому что зимою нельзя работать по причине большого холода, и каждый завод работает 6—8 мастерами, не считая трубочистов и других работников» х). Мы видели, что мастера на заводе Койетов были исключительно из иностранцев: шведы, немцы, курляндцы и др. В первые годы существования завода они нанимались или правительственными агентами (так, Павел Кункель был нанят полк. А. Лесли) или привозились самими заводчиками или, наконец, старыми мастерами (напр. П. Кункелем). Были и другие способы найма. В 1696 г. был нанят упоминавшийся выше Фредерик Юнглинг с сыном и подмастерьем таким образом: они приехали из Курляндии в Новгород со стеклянным товаром для его продажи. «В то ж де время излучился в Нове ж городе прикащик их Петров (Койета) и Андреев (Минтера) руской человек Якушко и ево-де иноземца Франца с подмастерьем и с сыном нанял к ним на скляничные заводы и привез с собою к Москве». В найме ему помогли «свеяне Филип Фингагин да Яков Мейнер, которые живут в Новегороде — по писму с Москвы скляничных мастеров Петра Коета да Андрея Минтера» * 2 3). Еще об одном способе найма мы упомянем ниже. Мастера нанимались на известный срок, по истечении которого могли вернуться на родину. Так напр., мастер Фр. Юнглинг, проработав два года, на которые он нанимался, вернулся домой 2).
Работники на заводе, невидимому, также не были русскими. Переписная книга 1646 г. указывает, что, кроме д. Духанина, за Койетом была еще д. Окулово, «а в ней поселилися кореляне ново» — два двора s). Надо думать, что корелы были поселены Койетом для работы на заводе и что те два двора, о которых упоминает переписная книга, явились первоначальным ядром, из которого с течением времени создался рабочий поселок при заводе. В настоящее время д. Окулова не существует, но рядом с д. Духанино есть овраг и лес, носящие название «Окуловских». По местным преданиям в Духанине был стеклянный завод, состоявший из четырех дворов, а в Окулове стояли бараки, где жили рабочие 4).
Относительно продукции Духанинского завода Кильбургер сообщает следующие данные: «в Духанине выдувают только грубое стекло, а именно оконное и различные скляницы, которые
*) Б. Г. Кур ц. «Сочинение Кильбургера», стр. 118—119.
2) Арх. Ин. Дел, приказные дела 1698 г., № 423.
3) Арх. Юстиции, переписная книга по Москве № 9809, л. 259.
*) Рассказано крест. Веденеевым, на усадьбе которого производились
раскопки, со слов его бабушки, слышавшей это от своего отца.
129
тогда, когда они там готовы, большею частью зимой, а именно ежегодно от 80 до 90.000, отправляются для продажи в Москву»1). Относительно крупных поставок оконного стекла в казну заводом Койета есть указания в документах. Так напр. 3 декабря 1673 г. «для новых стеклянных окончин и ддя починки старых на Посольском дворе на Покровке и на Малороссийском дворе было куплено у иноземца Петра Антонова (Койета) стекол 55 связок по 13 ал. 2 д. за связку—всего на 22 р.» 2). Завод Койета работал частью на рынок, частью по заказам Аптекарского приказа на различную аптекарскую посуду. Так напр. 12 октября 1665 г. из Аптекарского приказа были отправлены на завод 35 подвод за скляничными сосудами. В 1670 г. Койету было заказано сделать «про аптекарской обиход аптекарских скляничных судов по росписи»:
Колб самых больших широких не добре высоких . . 18
Рецепионтов самых больших . . . .................18
Ретортов самых больших..........................30
Ретортов малых.................................  30
Ретортов же самых малых..........................30
500 склянок по 12 золотников
500 склянок по 6 золотников
В том же году Койету было заказано сделать для Аптекарского приказа 2720 скляниц разных фасонов и размеров. Одни из них он должен был приготовить «по заморскому образцу, каков ему бумажный образец дан», а другие по образцовым изделиям с натуры. В 1679 г. Койет доставил в Аптекарский приказ разных сосудов 1674 штуки на сумму 67 р. 28 ал., а в следующем году 2316 штук.
Сохранилась подробная роспись этого заказа с указанием цены на каждый сорт:
86 сулей больших по 2 гривны ,
10 рецепиентов по 1 рублю
106 реторт больших по 5 алтын
1000 реторт (скляниц) фунтовых по	4 деньги
1000 реторт в фунта	по	2 деньги
29 реторт четвертных	по	2 алтына
50 колб	по	2 гривны
6 аламбиков	по	гривны
29 стоп больших	по	5 алтын
по 2 деньги по 2 алтына по 2 гривны по гривны по 5 алтын
Любопытно, что дьяк Аптекарского приказа против каждой цены проставил свою цену, ниже указанной Койетом, напр., сулеи вместо 2 гривен по 6 алтын (т.-е. на 2 копейки дешевле), реце-пиенты вместо 1 рубля — по 20 алтын и т. д., вследствие чего об
*) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», стр. 119.
2) Арх. Ин. Дел, дела о выездах 1673 г., № 16.'
130
щая сумма с 90 слишком рублей понизилась до 79 руб. 6 алт. Койету было зайлачёно по последней расценке *).
Посуда, изготовлявшаяся на заводе, продавалась и на рынке, при чем он обслуживал не только Москву, но и провинцию. Вдова Бахрахта, который сделался совладельцем Койетов, жаловалась на вдову Антона Койета и ее сына Петра, что они, чтобы скрыть доходы от продажи стеклянной посуды, торгуют ею не в Москве, а «скляницы по иным городом и по селам по торшком возят и продают» * 2).
Результаты раскопок дали возможность установить ряд предметов, изготовлявшихся на заводе Койетов. Это были «скляницы», остатками которых в виде днищ, горлышек, кусков стенок изобилует почва. Все найденные днища имеют квадратную форму и встречаются только четырех размеров. Кроме них, найдены: кусок стекла от какого-то шарообразного сосуда, может быть, колбы, и много плоских .кусков стекла, у которых один из краёв прямой и оплавной. Очевидно, это — куски оконного стекла, о выделке которого на Духанинском заводе есть документальные данные. Но Кильбургер был не прав, сообщая, что на этом заводе выдувают только грубое стекло. В числе других осколков стекла нами были найдены две изогнутые трубки с примыкающими к ним с одной стороны как бы стеклянными пленками. Сравнение их со скляницей в форме песочных часов, находящейся в Историческом Музее 3), дает основание думать, что мы имеем дело с остатками именно такой скляницы и что скляница Исторического Музея могла быть сделана на заводе Койетов. Наконец, там же найден стеклянный осколок, на который сверху как бы налеплен стеклянный кружок с шишечками на нем; это указывает на выделку фигурной посуды, напоминающей по своим украшениям иностранную посуду того же времени. Все найденные стеклянные изделия зеленоватого и желтовато-зеленого цвета 4).
Скажем теперь несколько слов о другом стеклянном заводе, устроенном соотечественником Койетов Иваном фон-Сведеном, который был одним из агентов московского правительства по закупке заграницей артиллерии, вооружения и обмундирования
4) «Материалы для истории медицины в России», изд. Медицин. Департаментом Мин. Вн. Дел. СПБ, 1881—1885 г. г, стр. 96, 419—420, 1227—1228.
2) Арх. Ин. Дел, пранк, дела 1672 г., № 10, л. 1.
3) № Щ. 5992. На возможность такого сопоставления нам указал Н. Б. Бакланов.
4) На прилагаемом рисунке изображены: скляница в форме песочных часов Гос. Ист. Музея (посредине) и предметы, найденные при раскопках в дер. Духанине: горлышко (слева), три оско.лка днищ четырехгранных сосудов разной величины, осколок скляницы, подобной склянице Исторического Музея, осколок оконного стекла (левый край оплавной), два куска стеклянных нитей, получающихся при пробе стекла в процессе его варки, часть стенки и верхнего края стекловаренного горшка (с наружной стороны),
131
для войск. В 1666 году он вывез в Москву по заказу из казны «карабельных, и суконных, и бумажных, и хрустальных, и вини-цейских скляничных и иных всяких мастеровых людей». Через два года ему была пожалована дворцовая Ивановская волость в Каширском уезде с крестьянами. Здесь, на р. Пахре фон-Сведен поставил «суконный, бумажный, хрустальный и виницейский скляничный большой завод» 1). В том же году, не успев устроить окончательно завода, он умер. Вдова его обратилась в Посольский приказ с просьбою о выдаче ей заимообразно из казны 3.000 руб. для окончания оборудования завода и найма добавочных мастеров, за что обещала поставить в следующем году по
*) В приказных делах новой .разборки Арх. Ин. Дел сохранилось дело № 1297, содержащее в себе проект устройства этих заводов; к сожалению, начало дела не уцелело. Имя автора проекта не упоминается, и составитель описи предположительно приписал его Петру Марселису; но сравнение этого проекта с приказным делом 1668 г. № 371 не оставляет сомнений, что автором его был Сведен. Из проекта видим, что Сведен предполагал выписать мастеров и «снасти» для завода из-за границы, как это сделал в свое время и Койет. Сведен указывал на выгоды для России от устройства его завода. Во-первых, работая на его заводе под руководством иноземных мастеров, русские рабочие «тем мастерствам научатца» и «из найму могут от того про-кормитца». Во-вторых, деньги, заплаченные ему за сукно и бумагу, «тож пойдут в мир и останутца в Росийском царьстве, а за море не пойдут, как наперед сего за те товары денги и русские товары хаживало за море и в то место на покупку руских товаров из-за моря станут вывозит золотые и ефимки и иные заморские товары и от того Росийское царьство станет бога-тет». Завод имел целрю обслуживать казенные надобности, за удовлетворением которых владелец его мог «продавать на сторону беспошлинно». Сведен просил дать ему право безоброчного владения заводом1 в течение 30 лет и принятия к себе «товарищей». По истечении льготного времени он должен был «впред о цене уговоритца», но с тем условием» что «покаместа те заводы будут стоять, чтоб мимо нас и наследников наших никому не отдать». В заключение он просил не задерживать выдачу ему жалованной грамоты. В этом проекте, т.-е. вернее в сохранившейся части его, говорится только о шерстяном и бумажном производствах и не упоминается о стеклянном.
9*
132
льготной цене «200 половинок анбургского сукна, 2.000 стоп пищей бумаги, хрустальных судов: рюмок, стаканов и иных всяких диковинок и виницейских погребцов по выбору на 500 руб.»—Ей было дано взаймы только 600 руб. Из всех трех производств развилось, видимо, только бумажное, на которое вдова Сведена просила выдать ей монополию на 5 лет а). Нам не случалось встретить в документах указания на стеклянные изделия этого завода. Надо думать, что это производство не пошло в ход.
Кроме Духанинского завода Койетов, просуществовавшего с 1634 г. в течение всего XVII века, и попытки фон-Сведена, окончившейся неудачею, мЬг не встречаем в это время больше ни одного частного стеклянного завода.
II.
При Алексее Михайловиче, увлекавшемся различными отраслями хозяйства, в дворцовых имениях в числе других заводов, устраивались и стеклянные. Их было заведено два: Измайловский и Черноголовский. Относительно последнего из них известно очень мало; об устройстве Измайловского завода можно составить себе некоторое представление а).
Мысль о заведении стеклянного завода явилась у Алексея Михайловича, повидимому, в конце 50-х годов. Составляя роспись товаров, которые он поручал купить заграницей своему агенту Ив. Гебдону в 1656 г., Алексей Михайлович велел ему,
2) Арх. Ин. Дел, приказные дела, 1668 г., № 371.
2) Измайловскому заводу посвящены несколько страниц книги А. И. Зао-озерского «Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве». Посте просмотра соответствующих источников мы пришли к заключению, что автором1 во-первых, использован не весь материал, а во-вторых, в его изложение вкралось одно недоразумение. Приняв расходную книгу Тайного приказа 1669 — 70 г.г. за книгу 1668 — 69 г.г., он сличает ее поэтому с записной книгой этого приказа того же 1668 — 69 г. г. и, таким образом, соединяет в один год события, которые на самом деле происходили на Измайловском заводе в течение двух лет, а отсюда происходит ряд неправильностей. На Измайловском заводе, как увидим далее, сначала (в 1669 г.) работало два русских мастера и один иноземец. В следующем 1670 г. явились новые мастера — 4 «веницейца». А. И. Заозерский, отнеся оба указания к одному году, должен был толковать появление новых имен, как имена тех же лиц в их иностранном произношении в то время, как ранее они приводились в русской переделке. Между тем, по самым именам видно совершенно ясно, что это другие лица. Именно: в январе 1669 г. были наняты иноземец Иван Мартынов и русские Борис Иванов и Григорий Васильев. С июня 1670 г. упоминаются веницейцы: Ловис Моет (по предположению А. И. Заозерского—он же Ив. Мартынов), Ян Арцыпухор, Петер Бактус, Индрик Лерин. Как видим, это совершенно другие лица. Далее, вследствие этой ошибки в дате, автор не мог заметить тех нововведений, которые были произведены на заводе как раз с июня 1670 г., очевидно, под влиянием новых веницейских мастеров. По всем этим причинам мы пришли к мысли о необходимости более подробно использовать материалы по Измайловскому заводу.
133
между прочим, «вывести к Москве из Виницеи золы лутчей, в чом скляничные всякие суды делать на хрусталной цвет, с 1000 пудов» 2). В следующем году Гебдону опять было поручено прислать из-за границы «земли, в чем делается веницейское стекло», и «мастеров стклянишных самых добрых» г). Были ли исполнены эти заказы, остается неизвестным, но интересно то обстоятельство, что для заведения новой, отрасли промышленности пожелали на первых порах получить из-за границы не только мастеров, но и самый материал. При подобных же условиях 100 лет спустя в России заводилось производство фарфора. При этом обращались в страну, славившуюся своими стеклянными изделиями— Венецию. Однако, прошло целых десять лет, прежде чем эти замыслы начали приводиться в исполнение. Завод решено было устроить в с. Измайлове на р. Серебрянке. С этою целью осенью 1668 г. стали расчищать место на берегу, а с октября в расходных книгах уже упоминается о выдаче жалованья и кормов плотникам и о покупке дубовых столбов и других строительных материалов для устройства около каменной плотины дубовой, где и должен был поместиться завод 3). Зимою 1668—69 г.г. приступили к постройке амбаров для завода и изб для мастеровых людей. Образцом для строившегося завода, видимо, служил Ду-ханинский завод Койета; по крайней мере, 19 января 1669 г. велено было дать подьячему Тайного приказа Ф. Годовикову «в. Московской уезд до стекляных заводов, что по Иосифовской дороге, и назад до Москвы и до с. Измайлова 7 подвод с саньми и с проводники» 4 5). В феврале необходимые постройки были, вероятно, уже окончены, так как приступили к закупке материалов для изготовления стекла: 50 четей пеплу из Строкина, 100 возов песку из Воробьева и золы на 20 руб., а также дров, «чем варить стекла», ступки большой и 4 глиняных горшков (последняя покупка была сделана еще в январе). Однако, печи делали еще в мае ®).
По описи с. Измайлова 1687 г. стеклянный завод состоял из нескольких строений, помещавшихся во дворе, окруженном забором с двумя воротами и калитками в нем. В одном из этих строений вырабатывалось стекло. Это был сосновый амбар, крытый драницами и лубьем с 4 окошками в крыше («в кровлях»). В нем было три двери с железными запорами и два слюдяные окна. Внутри его были устроены 3 чулана, забранные досками. Для обжиганья стекла были сделаны две кирпичные печи с трубами.
3) Гос. Арх, XXVII разряд, № 118, ч. IV, л. 39.
2) Гос. Арх. XXVII разряд, № 118, ч. II, 2.
*) Русская Историческая Библиотека, т. XXI, стр. 1430; XXIII, 1151, 1156, 1157.
*) Р. И. Б. XXI, 1443, 1444, 1445, 1449; XXIII, 1160, 1169, 1171.
5) Р. И. Б. XXIII, 1164, 1172, 1173, 1176; XXI, 1451, 1452, 1463.
134
В четырех кирпичных очагах ’ также с трубами варилась зола в железных «литых» котлах. Наконец, был устроен еще кирпичный очаг для выгребанья на него из печей угля. В том же амбаре .стояли три чана для щелока. Около амбара помещалась изба; в ней также была кирпичная печь с трубою, в печи стояли три глиняных белых горшка, «из которых стеклянные суды делают». В той же избе находился- сосновый стол. Кроме описанного амбара, было еще два, в которых были сложены инструменты («снасти»): «сковороды, на которых колют стекляные суды, 3 заслона, 12-ры ножницы больших, которые имянуютца боршели, 4-ры ножницы, что обрезывают стекло, 5-ры щипцы, 12-ры клещи, размер, 54 трубки, 12 пантелей, 5 ралок железных, что стекло мешают, 7 уполовников, что стекло перемешивают, 3 доски, на которых стекляные суды делают, 8 клюк железных, которыми горшки очищают, трои вилки, которыми стекляные суды принимают; 3 приема, которыми принимают кувшины водяные, игодь (ступка) медная, 14 фурм медных заливных, 7 сит, 6 решет». Здесь же хранились и «запасы», т.-е. материалы для изготовления стекла (о них мы скажем ниже). Наконец, на дворе были еще две избы, соединенные сенями. Здесь помещались мастеровые людих).
Мастера упоминаются впервые в приходо-расходных книгах с. Измайлова в январе 1669 г., когда постройка завода еще не была закончена. Их было трое: иноземец Иван Мартынов и русские Борис Иванов и Григорий Васильев * *). Они были взяты, вероятно, с Духанинского завода. По крайней мере, в 1672 г. «велено из села Измайлова стекляного заводу мастеров Ивана Мартынова с товарыщи» (но уже в числе 10 человек) «отпустить на старой их стекляной завод» 8). Скорее всего это мог быть завод Койета. Вскоре, ко времени начала работ на заводе, в Измайлово прибыли еще трое мастеров иноземцев: Хр. Кункель, Ив. Яковлев, Марк Иванов. Вспомним, что уже двое Кункелей Юлий и Павел служили на заводе Койета; возможно, что и этот работал раньше там же. Таким образом, штат мастеров состоял из: одного старшего мастера, получавшего кормовых денег 20 руб. в месяц, его помощника—12 руб., 4 младших мастеров — по 10 руб.; вскоре к ним прибавился еще один ученик, получавший 3 рубля 4). В феврале мастера, кроме кормовых денег, получили еще деньги «в приказ», может быть, наградные по случаю начала работ на заводе, в размере 75% месячного оклада и кормы, состоявшие из 3 полтей свинины, 5 полтей ветчины, 10 ведер меду и 2 ве
*) И. Е. Забелин. «Домашний быт русских царей», I, 4-е изд., 542—543. А. И. Заозерский. «Царь Алексей Михайлович в своем хозяйстве». Петроград, 1917, стр. 150.
2) Р. И. Б, XXIII, 1160.
’) Арх. Юстиции, Севского, ст. № 238, лл. 24—25.
*) Р. И. Б, XXIII, 1179.
135
дер вина доброго на 7 человек * 2 3). Кормовые деньги выдавались не всегда аккуратно: иногда с их выдачею запаздывали, напр. за июль было заплачено только в декабре 2). Количество мастеров не было постоянным. Так напр. в июле двух мастеров (русских) брали на время для чего-то в Преображенское. В конце лета появился второй ученик3). В следующем 1670 году упоминаются уже совершенно другие мастера—«веницейцы»: Ловис Моет, Ян Арцыпухор Петер Балтус и Индрик Лерин. Жалованье их было несколько меньше, чем платили их предшественникам: от 15 до 8 руб. 4 5 *). Эти мастера оказались более оседлыми; их имена встречаем в платежном списке мастеровым людям с. Измайлова еще и в 1673 г., но с прибавлением одного нового: «стеклянного ж резного дела мастер Анц Фредрих» ®). Индрик Лерин (Андрей Ле-рыг) был на Измайловском заводе и в следующем году ®). Петер Балтус жил там еще и в 1688 г., когда он был послан в Голландию для покупки красок для стеклянного производства 7).
Материалы для завода отчасти поставлялись крестьянами (песок, пепел), отчасти покупались на частных заводах; напр., 19 июня 1670 г. на Духанинском заводе было куплено 100 четей золы, а накануне у вдовы фон-Сведена красок разных цветов на 118 руб. 25 алт. 8). Можно думать, что эти покупки были не случайны. В это же время был куплен новый железный литой котел вместимостью в 30 ведер для варки золы и целый комплект горшков, медных сковородок и других медных и железных сна--стей, а также заново переложены печи и очаги 9). Все эти покупки и работы были произведены непосредственно вслед за прибытием новых мастеров веницейцев. Вероятно, они пожелали сделать на заводе усовершенствования, потребовались новые орудия, стали выделывать лучшие сорта стекла, более изящные, чем в предшествующем году. На эту более тонкую работу указывают запасы «к фигурному делу», хранившиеся в амбарах вместе с инструментами: «пуд стекла тянутого, с золотом и с финифтью, и с красками, финифти белой, желтой, лазоревой полчетверта фунта, ко-ролков белых четь фунта, бисеру желтого, зеленого 2 фунта без чети, полфунта проволоки железной тонкой, 12 золотников краски дракомблюд, четь фунта клею карлуку, 6 пузырей, 6 тростей стекляных, 200 пузырков маленких ко птичкам стекляных. К то
0 Р. И. Б. XXIII, 1172, XXI, 1450.
2) Р. И. Б. XXIII, 1249.
3) Р. И. Б. XXI, 1473; XXIII, 1249.
*) Р. И. Б. XXIII, 1337.
5) Оружейной палаты ст. № 51490.
в) Арх. Ин. Дел, дела о выездах. 1674 г., № 4.
’) Там же, 1688 г., № 8
8) Р. И. Б. XXIII, 1342
в) Р. И. Б. XXIII, 1335, 1337.
136
му ж делу снастей: 2 лампады жестяных, в которых горит масло, двои ножницы, 4-ры щипцы, вилки железные, розмер медной, ставчик свинцовой, в чем топят клей, 7 трубок стекляных, чем делаютца фигуры, паликадило фигурного дела попорчено, 4 яб-л.ока с фигурами» 1 2).
Через некоторое время было «куплено к стеклянному заводу: финифты индейские 5 ф. белые, 3 ф. жолтые по !•% Р-> 2 книжки листового золота, по полтине; 20 крушков струн железных, по 2 д.; краски индейские красные 2 зол., по 10 алт.; ковш медной, весом 8 гривенок, по 6 алт.; 3 свяски укладу (железа), 35 алт.; 2 сита, 9 алт.; 5 гривенок масла коровья, 6 алт. 4 д.» а).
Какая посуда изготовлялась на Измайловском заводе? Из приходо-расходных книг с. Измайлова 1676—77 г.г. узнаем, что там делали скляницы четвертные, веницейские (какой-то размер) и самые малые с шурупами, т.-е. завинчивающимися пробками, и без них, сулеи (бутылки или графины), ведерные, полуведерные, четвертные, получетвертные, кувшины большие и малые, водяные и для цветов, оловеники (кувшины), ставцы, кружки, братины, чарки, кубки с кровлями и без них, рюмки, стаканы большие и малые высокие, плоские, фляги, блюда, тарелки, блюдечки, котлики, ведерки, мухоловки, сковородки, лампадки, подсвечники, чернильницы, кадочки, яблоки, трости, аптекарские скляницы разных размеров. Стекло было белое и зеленое. Кроме 'обычных предметов, изготовлялись иногда какие-нибудь особенные, напр., рюмка в сажень, рюмки тройные, кубки долгие потешные. Стеклянным изделиям стремились придать особую форму и раскрашивали их разными красками, (здесь, вероятно, сказалось влияние веницейских мастеров). Напр., в 1676 г. на заводе находилось 43 кубка с кровлями и в том числе 2 с цветными репьями, один призолочен, 2 подсвечника призолочены, 15 рюмок граненых, 2 резных; делались сулейки и скляницы полосатые, стаканы плоские, гладкие, чешуйчатые, витые и с обручками, крупно-чешуйчатые, склянки клетчатые и т. д.3).
Измайловское стекло поставлялось на дворцовые нужды. На-прим., «июля 17 1677 г. к великому государю в с. Покровское в хоромы подано 10 скляниц виницеек с шурупы, 8 скляниц серед-них без шурупов, 10 сулеек четвертных, 3 сулейки получетвертных зеленого стекла. Того же дни в Просяной сад (в Измайлове) для подношения великому государю в хоромы ягод дано 15 кувшинов, 20 кружек, 10 ставиков зеленого стекла». Иногда стеклянная посуда требовалась для подарков царя разным лицам. 13 июня того же года.Федор Алексеевич «изволил быть в с. Измайлове
9 И. Е. Забелин. «Домашний быт русских царей», I, 543—544.
2) Р. И. Б. XXIII, 1359.
3) И. Е. 3 а б е л и н. «Домашний быт русских царей», I, 572—573.
137
на Запасном дворе и жаловал судами все чины, которые были за ним, в г., а что каких судов в расходе и того не ведомо» 1).
Изделия Измайловского стеклянного завода шли также и на продажу. Их можно было покупать в Москве на гостином дворе, где для этой цели имелся шалаш, забранный тесом и крытый драницами. Внутри его были устроены полки, на которых расставлялась посуда. В 1687 г. там находилось 535 судов разного типа. Торговал ими выборный верный целовальник Измайловской волости Николаевского приселка Ипатка Иванов 2 3). На известное распространение измайловского стекла указывают встречающиеся в некоторых описях имущества изделия из «измайловского стекла». Напр., у кн. В. В. Голицына было «4 стокана стекляных измайловских и в том числе один пупчатой, цена 5 алт.»; «2 сулеи болших измайловских, цена 13 алт. 2 д.», «4 сулейки стеклянных измайловских, достакан стекляной на трех пуклях резной, цена 3 алт. 2 д.» ’). Некоторым показателем качества измайловских из-делий может служить также эпизод, случившийся в Измайлове в 1675 г. Царь приехал туда в сопровождении стольников и стряпчих. Очевидно, измайловская посуда казалась на взгляд людей XVII века настолько привлекательною, что кто-то из царской свиты не утерпел и «украл», как выражаются Дворцовые Разряды, «6 до-стоканов золоченых склянишных» 4 *).
Кроме потребления внутри страны, Измайловское стекло служило предметом вывоза заграницу. В делах Тайного приказа сохранился документ, содержащий в себе вычисление выгод, которые может дать одна торговая операция: продажа в Персии некоторых товаров в обмен на шелк-сырец. В числе товаров, предназначенных к вывозу из России, на-ряду с медью, кожею, иглами, булавками и зеркалами в этом реестре стоит посуда «измайловского дела»—по 2.000 кувшинов, сулей (графинов) и мухоловок “).
Мы не имеем сведений о времени прекращения деятельности Измайловского завода. Известно лишь, что в 1706 г. он еще работал. В этом году по челобитью аптекаря Даниила Гурчина была дана проезжая грамота его прикащику «для призыву из малороссийских городов, в которых приищетца, к делу стекляных судов на завод в с. Измайлово, хто на то собою стать к Москве похочет» 6).
Другой казенный стеклянный завод, известный нам по описи 1687 г., находился в с. Воскресенском Черноголовской волости в пределах теперешнего Богородского уезда Моск. губ. Он был
*) И. Е. Забелин. «Домашний быт русских царей», I, 572—573.
2) Там же, 551.
3) «Розыскные дела о Федоре Шакловитом», IV, стр. 104, 108, 168.
4) Дворцовые Разряды, III 1598—1599.
6) Гос. Арх., XXVII разряд, № 355.
•) Арх. Ин. Дел, приказные дела новых лет, 1706 г., № 89.
138
меньше Измайловского и состоял всего из одного амбара и избы. В амбаре помещалась одна печь для варки стекла и другая для его обжигания, 3 литые чугунные котла в очагах, 3 чана и запас материала: вареная зола, воробьевский песок, белая гжельская глина, кирпич жженый и сырой и снасти. В избе была одна кирпичная печь с трубою а). Кильбургер вовсе не упоминает об этом заводе, и этим дает некоторое основание считать его деятельность мало заметной. Между тем, по описи с. Измайлова 1687 г. на Черноголовском заводе имелось 5147 стеклянных предметов, а на Измайловском только 2512. Может быть, эти цифры имеют случайный характер.
В организации Измайловского завода можно отметить несколько интересных черт. Во-первых, при его создании устроители руководствовались опытом Духанинского завода: посылали туда за справками, покупали там первое время материалы, брали оттуда мастеров; часть материалов была взята также с другого частного завода—Сведена. Во-вторых, в истории завода можно заметить два периода: в первый год завод носил довольно простой характер, будучи устроен по образцу Духанинского, в следующем году с приездом веницейских мастеров он был реформирован: его изделия желают совершенствовать, придавать им более разнообразный и изящный характер. Завод стремится не столько производить предметы будничного обихода, сколько создавать художественные по понятиям того времени произведения. Именно поэтому, надо думать, Кильбургер так отзывается об Измайловском заводе: «один мастер по имени Мигнот (это, очевидно, тот Моет, который упоминается в приходо-расходных книгах Тайного приказа), итальянец и управляет одним заводом, который принадлежит царю, находится в 5 верстах от Москвы и называется Измайлов. Его очень хвалят за его искусство и он выдувает довольно тонкое стекло» ®).
Казенные заводы не могли обслуживать всех потребностей Дворца. Мы видели напр., что аптекарская посуда, которой требовалось ежегодно большое количество, поставлялась заводом Койета. Вообще все русские стеклянные заводы не могли целиком удовлетворить спрос на стекло и ежегодно оно ввозилось в большом количестве из-за границы и для вольной продажи, и по казенным заказам. Кильбургер заметил, что на «обоих заводах (Измайловском и Духанинском) не делается достаточного количества стекла, почему не только очень много простого, но особенно синего стекла разных сортов привозят зимой из Черкасс в Москву и на гостином дворе продается целый год; однако из Лифляндий приходит также много оконного стекла и партии
а) И. Е. 3 а б е л и н. «Домашний быт русских царей», I, 558—559
2) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», 118.
139
хрустальных скляниц и другого стекла». По его сведениям в 1671 г. в Архангельск были привезены 64 дюжины скляниц и 170 штук бутылок, в 1672 г. — 2 ящика с хрустальной посудой, 6 тонн, 4 больших и несколько малых корзин с гельбрюнскими рюмками и тонкими кружками, в 1673 г.—9 тонн и 1 ящик скляниц и больших рюмок 1). В описях имущества разных лиц стеклянные вещи почти всегда являются заграничными: «немецкими», «вени-цейскими».
В заключение мы коснемся одного эпизода, связанного с последней в XVII в. попыткой завести казенный стеклянный завод. Об этом эпизоде рассказывает нам один из столбцов Оружейной палаты. Он был известен И. Е. Забелину, весьма кратко упомянувшему о нем в «Истории города Москвы» ®).
Дело касается одной из самых ранних, едва ли не первой попытки Петра насаждать казенные промышленные предприятия. В 1691 г. торговому человеку гостиной сотни Якову Романову по именному указу было велено завести новый стеклянный завод на берегу Москвы реки у Тайницких ворот у городовой стены, для чего ему было выдано из приказа Большой Казны 200 руб. Романов выстроил помещение для завода, но тщетно пытался найти для него мастеров в России. Через два года безуспешных поисков он отправился для той же цели на Украину, заручившись грамотой к гетману Мазепе. В течение 4 лет он приискивал «стеклянных мастеров с великою трудностию и с потерянием пожитков своих и со многим бедством и домишку своего и' промыслишков своих лишился и одолжал и мастеров стеклянных никоими меры нанять и к Москве вывесть не мог». Вернувшись ни с чем в Москву, он нанял калужского посадского человека Клима Федотова, который отправился на Украийу и через два года привез оттуда трех мастеров. Он нашел их в Сосницком уезде на «гутном» заводе у генерального обозного Василья Буковского, обещал им большую цену «от мастерства» и содержание во время дороги и выдал вперед по 2 р. человеку. Мастера поехали в Москву, захватив с собою воз стекла на продажу. Приехав весною в Москву и продав стекло, они явились на двор Як. Романова. С неделю они прожили у него без найма, наконец, договорились жить на заводе «и делать всякую черкасскую посуду», получая по 1 р. человеку на неделю на Яковлевых харчах. На заводе не только не оказалось нужных для работы материалов, но и печь, «как они стали взваривать стекло», обвалилась, так что им пришлось делать ее вновь. Из-за отсутствия материала они должны были сидеть без дела недель 6, при чем Романов обещал им заплатить за прогульное
‘) Б. Г. Курц. «Сочинение Кильбургера», стр. 119, 128, 139.
*) Оружейной палаты ст. № 48285. И. Е. Забелин. «История города Москвы», стр. 613.
140
время. Наконец, «за неделю до Николаева дни вешнего, как он, Яков, всеми стеклянными припасы исправился и они-де на тех стекляных заводах всякую стекляную посуду делат стали». Проработав неделю, они отправились на двор Як. Романова за деньгами. Его дома не оказалось, а жена его выдала им только за рабочие дни, сказав, что «за прогульные-де недели им денег давать не для чего, потому что в те недели они ничего не делали». Старший мастер Федор Григорьев решил уйти с завода. Он пошел на гостиный двор и стал там узнавать, нет ли ездоков в малороссийские города, желая вернуться на прежний стеклянный завод. «И на гостине-де дворе торговые люди сказали ему, Федке, что есть за Воскресенским монастырем стекляные заводы иноземца Петра Коета, а двор де его в Немецкой слободе». Федор разыскал двор Койета, пришел к нему и стал проситься на'его завод. Койет, распросив его о причинах ухода с казенного завода, послал на свой завод, чтобы он там «оказал мастерство», т.-е. отправил его на испытание его работы. Федор пробыл у него на заводе две недели и три дня, «делал всякую стекляную посуду, пил и ел свое, а за работу имал денег по полтора рубли на неделю». Между тем, Як. Романов, лишившись лучшего мастера, подал жалобу на П. Койета, обвинив его в злоумышленном перезыве первого мастера, «похотя того, чтоб в ево, великого государя, Московском государстве стекляные заводы, кроме ево, Петра, не множились». Началось дело с допросами всех действующих лиц, кроме двух остальных мастеров, которые тем временем успели уехать на родину. Дело не кончено, но, видимо, Койету и Федору Григорьеву удалось оправдаться. Григорьев также уехал назад и заводуТай-ницких ворот снова остался без мастеров.
Такова была первая неудачная попытка насаждения Петром казенной стеклянной промышленности. Мы привели этот эпизод, так как он отмечает ряд черт, характерных для данного времени: во-первых, неопытность, беспомощность и в то же время наивный деспотизм правительства, принудительно поручающего такое сложное дело человеку, у которого не было ни соответствующих знаний, ни опыта, ни склонности; во-вторых, недостаток в мастерах стеклянного дела в России и, наконец, конкуренцию промышленных предприятий.
Подведем итоги. Мы видели, что начало стеклянной промышленности в Московском государстве относится к 30-м годам XVII века. Инициаторами ее были иностранцы; начинание их поддерживалось правительством, стремившимся завести у себя новую отрасль промышленности для того, чтобы освободиться от зависимости от иностранного ввоза. Мастерами на этом заводе, расположенном в 60 верстах от Москвы по Волоколамской дороге, были также иностранцы. В первое время из-за границы доставлялись инструменты и даже материалы для него, но с течением времени
_14L
удалось найти материалы на месте. На этом заводе выделывалось оконное стекло и посуда, преимущественно обиходного характера и аптекарская. Вторая попытка устроить частный стеклянный завод на тех же началах, относящаяся к 60-м годам, окончилась неудачею. Вскоре за нею был основан первый казенный стеклянный завод в Измайлове, мысль об устройстве которого заметна еще с 50-х г.г. При его постройке и оборудовании воспользовались опытом .частных заводов, беря оттуда мастеров и материалы. Но на следующий же год в устройстве завода была произведена коренная перемена под влиянием приезда на него новых мастеров — веницейцев, придавших изделиям завода характер более изысканных, изящных произведений. Другой казенный завод меньшего размера находился в дворцовой Черноголовской волости. Наконец, в самом конце столетия была сделана попытка основания еще одного завода в самой Москве уже русскими силами, закончившаяся, повидимому, неудачею. Изделия русских стеклянных заводов не могли удовлетворить всем потребностям в стекле и оно продолжало в течение всего XVII в. в большом количестве поставляться из-за границы.
ЧЕКАН И. В.
ТУЛЬСКИЕ И КАШИРСКИЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ ЗАВОДЫ XVII ВЕКА.
I.
В железной промышленности Московского государства XVII века, как и в других ее отраслях, господствовало мелкое кустарное и ремесленное производство. По словам Кильбургера, «в разных местах крестьяне делают... железо и сталь... маленькими ручными раздувальными мехами... Но такое железо очень плохое и совсем холодно-ломкое, так что гвозди, если по ним бывает неровный удар, ломаются, как стекло» ’). Тверь, «знаменитая кузнечным производством»* 2), Новгород Великий и по соседству Устюжйа Железопольская, Корелия и Каргополь, Нижний-Новгород и вблизи село Павлово, Тула и в 30 верстах от нее город Дедилов и другие места с их кузнечными слободами, возникшими ,.у месторождений железной руды — были тогда центрами кузнечного дела. Этими очагами кустарного производства воспользовалось и московское правительство для своих все растущих военных нужд. Здесь стали изготовлять для казны пищали, замки для ружей, ядра. Но это не могло удовлетворить увеличивающиеся потребности, приходилось искать иные пути. Известно, какую роль играл в это время в Московском государстве ввоз оружия и вообще железа из-за границы. «Когда мы встали из-за стола», рассказывает Павел Алеппский о трапезе во дворце (13/VII— 1655 г.), «патриарх показал... из окна, откуда открывается вид на окрестные поля, множество телег, нагруженных ружьями, которые он посылает царю», под Смоленск. «Он сказал, что их 50.000, и что они получены... из Шведского королевства» 3). Переговоры и донесения государю его агентов, русских и иностранцев, о закупке за границей оружия, тысячами и десятками тысяч экземпляров, проходят через все XVII-oe столетие. Ha-ряду с военными нуждами иностранная промышленность должна была обслуживать и потребности обихода. «Все луженое листовое железо привозится через Архангельск» *); из-за моря же идет, по сообщению
*) Б. Г. К у р ц. «Сочинение Кильбургера о русской торговле», стр. 169.
2) Рейтенфелъс. Сказания о Московии, стр. 203.
3) П. Алеппский. Путешествие Антиохийского партриарха Макария, IV вып., стр. 45.
144
Кильбургера и железная проволока, которая «в России.... совсем не делается» *). Достаточно заглянуть в составленные тем же Кильбургером для 1671—72 г.г. реестры привезенных из-за границы товаров, чтобы столкнуться со всем разнообразием металлических изделий: здесь и посуда—английские оловянные блюда, тарелки, стальные ложки, кубки из желтой меди, котлы.и тазы, подсвечники и щипцы, кадильницы, ножницы, наперстки, иголки и булавки, замки, трубы, колокола и рукомойники. Все это ввозится десятками дюжин, бочками, тоннами. Но привозные товары стоили дорого, особенно если иметь ввиду скудость в деньгах как у населения, так и у правительства.
Естественным выходом из такого положения являлось создание своей собственной крупной промышленности. Правда, устами Котошихина русская мысль выражала весьма скептическое отношение к горному делу в Московском государстве XVII-ro века: «А в Московском государстве золото и серебро не родится, хотя в хрониках пишут, что Русская земля на золото и серебро урожайная, однако сыскать не могут, а когда и сыщут, то малое, и к, такому делу московские люди непромышленны» * 2). Однако иностранцы считали, что обильные богатства, лежавшие пока мертвым капиталом, «без сомнения» можно вырыть «из глубины холодной московской земли», «если только для этого будут призваны несколько опытных иностранцев и сами русские отнесутся к этому делу с большим рвением», по словам Рейтенфельса 3). Русская действительность как бы стремилась оправдать это представление.
Весь XVII век идут упорные поиски руд и под самой Москвой, и в уездах — Ярославском, Костромском, Владимирском, по рекам Волге и Каме, под Пензою; ездят на Олонец, на далекую Двину, Кевролу и Мезень, на Канин нос и за Камень на Верхотурье и в др. места. Ездят по государеву указу люди разных званий и национальностей, так как русские люди действительно мало «промыш-ленны». Рядом с государевыми посланцами появляются русские промышленники, ищущие руд по собственной инициативе, и на «своих проторях». Медные руды плавильщик Митька Тумашев, вологжанин посадский человек Якушка Галкин в компании с иностранцем Виниусом и русским рудознатцем Сенькою Захаровым, московский поп церкви Успения Богородицы с детьми и др. челом бьют, просят у государя и получают грамоты на сыск всяких руд в разных местах 4). Параллельно с поисками руд идет и постройка первых заводов. Возникают казенные заводы по обработке метал
*) Б. Г. К у р ц. там же, стр. 169.
2) Котошихин О России в царствование Алексея Михайловича, стр. 99.
’) Рейтенфельс, там же„ стр. 136.
•) Р. И. Б. т. 23, стр. 29; Д. к. А. И., т. IV, № 24, т. V, № 10, 13, т. VI, № 10, 24; А. И., т. IV, № 173; С. Г. Гр. и Дог., т. IV, № 19.
145
лов и в самой Москве, — на р. Неглинной, на р. Яузе, в Кремле (изготовляют оружие) — и вдали от нее — на Олонце, в Приуральи и за Уралом в Сибири. В 60 — 70-х годах устроены были царем Алексеем Михайловичем в Звенигородском уезде железные заводы, являвшиеся отраслью специального царского хозяйства. В то же время появляются и частные заводы: больших московских бояр Милославского и Морозова и русского промышленника Митьки Тумашева у Соли Камской, а позднее в Сибири *). Строится несколько железных заводов и на средства иностранцев. К последней категории относятся и Тульские и Каширские железные заводы.
Голландский гость Андрей Денисович Виниус, выискавши «всякое угодье» и «самую добрую железную руду» в Тульской губернии, получил в 1632 году жалованную грамоту на устройство j железных заводов, которые вскоре после этого начали действо- j вать2): 24 марта 1636 года «об’явил государю Андрей Виниус первого своего дела железа прутового 101 пуд........ да дощатого
43 пуда...» 3). Когда Виниус с устройством заводов вошел в долги, «в том заводе животы свои и именье все положил» и нуждался в материальных средствах, к нему «пристали» (1639 г.) два других иноземца: «города Анборха» торговый человек, а позднее датский подданный, Петр Гаврилович Марселис и тесть его Филимон Филимонович Акема; а у де-Родеса есть указание, что в этом предприятии участвовал и «Великий Господин (Б. И.) Морозов», который однако «взял назад свою часть», когда увидел, что дело может кончиться плохо (1647—8 г.г.) 4). Хорошо знакомый с условиями русской жизни благодаря торговле с Москвой в течение ряда лет — своей и своего отца—П. Марселис, умевший в то же время учитывать момент, не побоялся войти в компанию с Виниусом. Вся русская обстановка XVII века подсказывала ему мысль не только об участии в заводском деле, но и о возможно большем расширении этого несомненно нужного, а потому и выгодного предприятия. Подойдя к заводам не как мастер и знаток этого дела, а как капиталист, П. Марселис привлек к ним необходимые средства. Он, по его словам, «заводы в... Российском госу-
9 П. Алеппский, там же, IV вып., стр. 45; Д. к. А. И., т. V, № 13,9; Записная книжка для русских горных людей, стр. 194; Курц, там же,, стр. 168, Забелин. Большой боярин в своем вотчин, хозяйстве.
2) Гамель. Описание Тульского оружейного завода. Прил. I.
3) А. М. И. Д. Дела Гол., 1651 г., № 2.
*) Д. к. А. И., т. V, № 9, Гамель, там же, прил. 2. Курц. Сост. России по донес. Родеса. Чтения М. О. И. и Др., 1915,, кн. II, стр. 51, пр. 3. А. М. И- Д. Дела Гол. 1651 г., № 2. Горные дела карт. 3 Книга о жел. заводах Мареели-сов. л. 34.
10
146
дарстве своими деньгами завел», «отца своего пожитки болше штидесяти тысяч рублей в заводы положил» а) и брату своему Датскому комиссару в Амстердаме Гаврилу Марцелу «при устройстве чугунного завода в России задолжал 15 тысяч рублей» ®). Ц дело были вложены средства чуть не целой семьи Марселисов. С 1-го сент. 1648 г. Виниус был устранен от участия в Тульских заводах, и Марселис с Акемой остались их полными хозяевами.
В это время уже работали 2 Тульских завода, иначе называвшихся Городищенскими,—Верхний и Нижний, расположенные в 15 верстах от г. Тулы «в приятной долине при удобной реке Тулице» 3). Но оставшиеся члены компании не ограничиваются ими; в ближайшие годы Марселис и Акема основывают новое гнездо заводов, ближе к Москве, в Каширском уезде на речке Скниге. Один за другим строятся здесь заводы: Ченцовский и Ведменский (иначе Соломенский)— в 1653 г., Елтинский и Сала-мыковский 4). Несколько позднее к этим четырем Каширским (иначе Скнижеским) заводам присоединяется (в 1670—1 г.) 5 *) пятый — Вепрейский, расположенный поблизости в Алексинском уезде на р. Вепрейке. Еще третий центр создается заводчиками неподалеку же, между Серпуховом и Боровском. Здесь в 1656 г. Марселис и Акема «купили на р. Поротве у боярина... у И. Д. Милославского ветхой завод, да к тому заводу наняли из оброку на 15 лет земли», а в 1657 г. «за ними же иноземцы... были .железные ж заводы в Ярославецком уезде Малого на р. Угодке», вблизи Поротвинского *). Позднее, в 1662 г. компания родственников распалась, заводы были поделены между Марселисом и Дкемою; Тульские и Каширские заводы пришлись как раз на долю первого, но, так как раздел произошел по случаю конфискации всего имущества Марселиса, вероятно, за политическую вину, то Тульские и Каширские заводы перешли в ведение казны. Только через 5 лет, в 1667 г. они были возвращены их старому владельцу, оставаясь затем .в руках семьи Марселисов почти до самого конца XVII века (в 1690 г. отданы боярину Л. К. Нарышкину) 7).
Государственное значение Тульских и Каширских железных заводов хорошо учитывалось Московским правительством. Видя в них для себя выгоды, оно приходило на помощь владельцам. Еще Виниус, при основании Тульских заводов, получил жалованную грамоту, по которой ему предоставлялось право в течение
4) А. М. И. Д. Пр. Д., ст. лет., 1670 г., № 247.
2) Чтения, 1893 г., кн. 1, ст. 251—2.
’) Олеарий. Описание путешествия в Московию, изд. Суворина, стр. 164.
*) Оружейный сборник, 1875 г., кн. I, стр. 3; Гамель-, там же„ стр. 19. и 25.
®) А. М. И. Д.„ Горные дела, картон 3, Книга о жел. заводах Марселисов, л. 37.
в) Д. к. А. И., т. V, № 9.
’) А. М. И. Д., Прик. Дела, ст. Л. 1668 г., № 211; Оруж. сб. 1875 г., № 1.
147
10 лет владеть ими безоброчно, ежегодно получать от казны 3.000 р. задатка под железо, которое им будет поставлено в казну, не платить с последнего пошлин и пользоваться монополией по постройке новых железных водяных заводов во всем Московском Государстве. Привилегия кончилась в 1647 г. 1). В следующем году (с 1/1Х— 1648 г.) Марселис и Акема, уже без Виниуса, полу^ чили заводы на 20 лет безоброчного и беспошлинного владения 2). За Марселисом эта привилегия сохранялась до конца его жизни, перейдя после его смерти (1672 г.) и к его наследникам 3). Только за дворцовую волость, приписанную к заводам, П. Марселис все время платил оброк за крестьян и другие подати с них железными запасами (в средине XVII века с нее причиталось 280 р. 15 алт. 4 деньги, посопного хлеба, 218 четь с осминою пшеницы, по 3 чети без четверика конопель, по чети проса на год) 4). Кроме привилегий правительственная поддержка выражалась в ссудах деньгами. Так, однажды хозяину Тульских и Каширских железных заводов дано было 5.000 р. (в 1667 г.) «к строенью железных заводов», в другой раз 1.000 р., с обязательством уплатить обе суммы поставкой железа 5 *).
Но рядом с поддержкой Марселис встречал и препятствия в своем деле. В своеобразных условиях русской жизни помехи чинило ему прежде всего само же Московское правительство. Помогая иноземцам-предпринимателям, оно должно было постоянно оглядываться назад, опасаясь, как бы не дать слишком много и не обидеть себя в своих; так оно запрещало Марселису покупать земли под заводы, строить деревни, держать на заводах лишних иноземцев е). Самые заводы, которые и Марселис и современники называют и считают его собственностью, на деле далеко не принадлежит ему вполне: без царского указа он не имеет права продать или заложить их; больше того, владение ими ограничивается урочными летами, по истечении которых государь может и отписать их на себя и передать их кому-либо, выплатив прежнему хозяину их стоимость 7). С этим ограничением владельцам Тульских заводов пришлось столкнуться на практике. Когда между компаньонами возникла тяжба, правительство, воспользовавшись истечением урочных лет, отписало заводы на государя (конец 1647 г.) 8), после чего они, до окончательного возвращения
*) Гамель, там же, стр. 15 и прил. I.
2) Мулюкин. Очерки по истории юридич. положения иностранных купцов, стр. 215.
») Д. к. А. И. т. IX, № 16; Курц. соч. Кильбургера, стр. 167—8.
*) А.М И. Д., прик. дела, стар. лет. 1668 г.. № 211; Дела Голландские,'1651 г.,№2.
°) Д. к. А. И. т. V, стр. 229, 288, 393, 396.
*) А. М. И. Д. Дела Голландские, 1651 г., № 2; С. Г. Гр. и Дог., т. III, № 118.
’) Собр. Г. Гр. и Дог., т. Ill, № 118; А. М. И. Д. Дела Гол. 1651 г., № 2 Мулюкин, там же, стр. 215.	I
5) Гамель, там же, прил. 3.
10*
148
через год Марселису и Акеме, несколько раз переходили из рук в руки. Несомненно насильственная смена хозяев должна была плохо отразиться на самих заводах. Действительно, в 1648 г. Марселису и Акеме не сразу удалось снова пустить их в ход, некоторое время после этого они, по словам шведского резидента Поммеренинга оставались «в запустении» а). Не меньше, если не больше, пострадали Тульские и Каширские жел. заводы за время 5-летнего приказного управления ими после того, как они были отняты у Марселиса «за вину» его. По возвращении их старому заводчику в 1667 году, Марселис неоднократно жаловался государю, что «были заводы за вел. государем готовы... и прибыли были многие тысячи, а ему-де отданы разорены и распались, и крестьяне .оскудали» «и врознь розбрелись», «что им от приказных людей призрения не было» 2). Так государство разрушало то, что само же помогало создавать: Но помимо этих экстренных случаев и в обычное время заводы Марселиса должны были чувствовать свою зависимость от центральной власти. Заводы находились в ведении какого-либо из московских приказов ’): с ними Марселис заключал договоры, отсюда делались ему заказы, по их чертежам и образцам они выполнялись, сюда, или куда укажут из приказа, поставлялись заводские изделия. В этих сношениях с властью не мало бывало неприятного. Так постоянные экстренные заказы прерывали очередную работу, а иногда в особо важных случаях заводами распоряжались из приказа как своими, сводя их хозяина к роли управляющего 4). Например, в 1667 г. на заводы отправили пушечных мастеров, иноземца Юста Деткер-ковена с детьми вылить «на спех» 4.000 ручных гранат, а Марселису по этому случаю писали, чтоб он дал им, «что к тому делу надобно мастеровых людей и работников и всяких снастей, которые на заводах есть» в). Ко всему этому нужно прибавить непрерывную борьбу с «приказной волокитой», как по поводу выплаты денег за поставленный товар, так даже по поводу приема заказов. «А я тебе вел. государю челобитье свое об’являю», не раз пишет Марселис, «чтоб было ведомо: заводишка пропадают, а впредь прочны не будут от такой волокиты и от денежной невыдачи» е).
*) Якубов. Россия и Швеция, стр. 420.
®) А. М. И. Д. Прик. дела ст. лет., 1668 г., № 211; Д. к. А. И., т. V, стр. 397.
’) Б. Казны—до 156 г. и 162—167 г.; Тайного 167—8 г.; Оружейной Палаты (с 169 г.), Б. Дворца, Пушкарского (156—162 г. и с 175 г.) Посольского (с 168 г.) Р.. И. Б„ т. 21, стр. 157, 159, 179, 680; Д. к. А. И., т. V, стр. 391—2, 401, т. IX, № 16; А. М. И. Д. прик.-дела, ст. лет. 1668 г., № 211 и Горн, дела, картон 3, книга о железных заводах Марселисов, л. 34.
*) Олеарий, там же, стр. 164.
5) Д. к. А. И., т. V, № 51.
“) А. М. И. Д. Горные дела, картон 3.
149
Но держать заводы «в добром строенье» не легко было и по другим обстоятельствам. Большим затруднением в русских условиях являлся набор знающих рабочих. Приходилось писать «за моря к друзьям своим в розные земли», посылать нарочистых людей, вывозить мастеровых «из-за моря з женами и з детми», по истечении условленного срока отправлять их обратно. По сведениям Гамеля Виниус, Акема и Марселис выписали с большими издержками из разных земель до 60 человек разных мастеров * 2 * *).
Встречались, наконец, помехи и со стороны. Заводы Марселиса не нравились Швеции, поставщику железа в Россию. Нельзя не почувствовать злостного недоброжелательства в словах шведского резидента в Москве Поммеренинга: «я достал П. Марсели-су», пишет он королеве, «плохого кузнечного мастера». Поммере-нинг помогает в то же время, пользуясь временной разрухой на заводах (в 1647—8 г.), уехать из России хорошим шведским мастерам, работавшим на них, в расчете на то, что тогда «Тульский или другие русские горные заводы не в состоянии будут вредить горным заводам... Швеции» 2).
Как ни необходимы были железные заводы Московскому Государству XVII века, Тульские и Каширские железные заводы созданные иностранцами, встречали на своем пути ряд препятствий.
III.
Что же представляли из себя Тульские и Каширские железные заводы?
Они трижды переписывались — в 1647 г., 1663 г. и 1690 г, каждый раз по случаю передачи их новому владельцу (дважды в ведение казны и последний раз после смерти Кр. Марселиса боярину Л. К. Нарышкину). Сохранившийся и напечатанный Гамелем отрывок описи 1663 г. изображает лишь один из заводов. Последняя опись 1690 года дает полное и одновременное представление обо всех заводах s).
В опись 1690 года вошли 2 Тульские и 5. Каширских заводов. Все 7 заводов устроены частью на дворцовой земле Соломен-ской волости, частью на наемных помещичьих и монастырских землях; за пользование последними заводчики платили владельцам деньгами и натурой: так за землю Елтинского завода давали
О Гамель, там же, стр. 27.
2) Якубов. «Россия и Швеция», стр. 429.
•) Опись напечатана в Оружейном Сборнике 1875 г.л № 1, 2.. 4- Н., Бран-
денбургом с некоторыми пропусками под заглавием: «Железные заводы в Тульском, Каширском и Алексинском уездах в XVII стол.». Выпущенные
Бранденбургом части использованы мною по подлиннику; рукопись до Последнего времени хранилась в Архиве Артиллерийского Музея в Ленинграде.
150
в год «по тридцати рублев да железом и всякой железной поделки по 15 пуд на год», а за Вепрейский — «денег по 22 рубли, да 15 пуд соли, по 6 сошники с палицы, по 6 топоров на год1).
С внешней стороны вот что представляет по описи самый большой и исправный из заводов— Ченцовский. Расположен он на берегу реки (Скниги), как и все остальные; как и на прочих заводах центральным местом является плотина, запружающая реку, водой которой приводятся в действие молоты и станки завода. На левом берегу реки, вверх от плотины, расположен ряд дворов обитателей завода. На первом месте большой двор (49 на 40 саж.) самого владельца, «немецкий двор», по выражению описи; он огорожен забором с солидными воротами «о трех щитах» (т.-е. с 2-мя калитками) крытыми тесом. Центр двора занимали «хоромы», строившиеся в 1672 году. Это большой дом в 27 сажен по фасаду, в 3 этажа, о 12 житьях-светлицах, срубленный из соснового красного леса — законной толщины (7—8 вершков в диаметре). Массивность и прочность обширного особняка, .создающего впечатление солидного сооружения, корректируются другими черточками. Поставленный без подклета (нижние светлицы все «поземные»), постепенно,сокращающийся кверху и в ширину и в длину дом, крыльцо спереди, гульбища, чердаки, забранные досками для красоты в косяк, обилие окон (их 60—в светлицах) ,с стеклянными немецкой работы с железными решотками с кольцами окон-чинами, шатровые тесовые верхи разной высоты над светлицами, «балясы» — точеный барьер — перед домом — все это должно было создавать впечатление недешевой, цельной и м. б. даже изящной, но не бросающейся в глаза обилием убранства, постройки, насыщенной особенностями тогдашней русской деревянной архитектуры. В то же время все это сплеталось с чем-то другим. В простоте и цельности плана (столб сеней в 3 этажа делит весь дом снизу до верху на 2 половины — левую и правую), в сравнительно небольшом количестве сеней и переходов, обилии света (число окон, весь дом состоит из «светлиц»), в балясинах вокруг хором, в круглом всходе, т.-е. лестнице, «с перилами решотчаты-ми, росписан красками» — из нижних главных сеней наверх, в каминах — (в светлицах) вместо печей — во всех этих деталях чувствуется немецкая рука, вероятно, направлявшая работу русского мастера. (Двое из строителей хором были крестьяне б. кн. Ив. Андр. Хилкова из его Галичской вотчины.) Несколько поодаль от хором на господски дворе «поставлена немецкая кирка», с внешней стороны представляющая образец русской церков-
9 При П. Марселисе, при постройке заводов, земля была нанята у братьев Челюсткиных на 20 лет за 12 р. в год с условием «заводы разорить», если договор не будет возобновлен и с разрешением рубить лес «хоромной и дровяной». А. М. И. Д. Горные дела, картон 3, Книга о железных заводах Мар-селисов, л. 37.
151
ной архитектуры XVII века: сосновый шестерик на дубовом подклете, кончающийся тесовым шатром. Вокруг хором толпятся разнообразные хозяйственные постройки. У самых ворот обычная «воротная изба», в ней жил дворник, нанятый за 10 р. в год крестьянин Соломенской волости. Затем чрезвычайно обширная поварня, своим шатровым верхом подчеркивающая свою близость к хоромам, 2 сарая — в которых «ставят кареты и сани», конюшня на 22 стойла и против нее «лошадиный стан, где лошадей подковывают», скотный двор с просторными и высокими амбарами, 2 больших погреба и белая баня; часть служб — житница и гуменник с овином и мякинницей расположились уже вне двора. На том же господском дворе в левой его половине разместились еще постройки, тесно связанные с заводской жизнью: 2 избы, занятые иноземцем Гансом Фрислом, надсмотрщиком над угольными мастерами и работниками, 2 светлицы — жилье замочного мастера иноземца и маленькая изба, которую занимала иноземка вдова мастера с Тульского завода. Каждое из этих жилых помещений имело свои, хотя и не многочисленные службы. Наконец, тут же на господском дворе стояла кузница с кирпичным горном и наковальней и небольшой угольный сарай. Жизнь завода как бы врывалась в господскую усадьбу; большие фруктовые сады, окружавшие ее, и роща, где стояли «деревья большие, дуб, вяз, березник, осинник» и были построены 3 пруда — отчасти прикрывали его с 3-х сторон. Садов было 3, два исключительно яблоневых и третий самый большой (4.620 кв. саж.), кроме того, с кустами смородины разных сортов и цвета. Балясины, окружавшие его, небольшие заборчики, разделявшие его на 9 четвертей и, наконец, «палатка» — замысловатое сооружение наполовину каменное, наполовину деревянное, с шатровым верхом, отчасти окрашенная, м. б. смотрительная вышка, своей замысловатостью напоминают затеи барских садов XVIII века. За садами присматривает за определенное вознаграждение вдова мастера—«садит овощи и яблони прививает и подчищает». Таким образом, господская усадьба на Ченцовском заводе, где живали его хозяева, представляется тщательно обставленной нужными постройками, благоустроенной и уютной. Господские дворы были еще на 3 заводах — Саламыков-ском, Нижне-Тульском и Вепрейском, но там они меньше и слабее обстроены, и жили в них обычно прикащики. Но вернемся к описи Ченцовского завода. Со стороны прудов и сада к владельческому двору примыкает 6 дворов иностранцев — рабочих и двор иноземца «школьного мастера, что детей учит»: у него во дворе кроме жилых помещений «изба школьная». Сад замыкается вторым двором владельца, на котором раньше живал пастор, а ныне живет прикащик — иностранец. Ниже плотины прежде всего идут собственно заводские строения. Они деревяннные. У самой плотины стоят 2 больших «амбара» или сарая — точильный и молотовой
152
(12 X 6 саж.), высотою в 23 венца, с шатровым конусообразным верхом из теса. В одном из них 2 точильных станка, на которых ружья точат, приводящиеся в движение водой; в другом 2 горна кирпичных с трубами и приводящиеся в движение водой мехи и тяжелый молот весом в 21 пуд. За амбарами «2 избы поземные белые, в них по очагу кирпишному с трубами», в сенях кирпичный же горн с трубой и ручными мехами. В этих мастерских ряд принадлежностей для выделки различных изделий: ножницы для обрезывания кованых досок, пилы для обтирания железа, наковальни, «доска чугунная... в ней сделаны гнезда, где выбивают уполовники и ковши» и т. д. Рядом с избами-мастерскими стоит кузнечный амбар для отделки пушек, еще «анбар осиновый покрыт дранью» и 5 других амбаров-кладовых, где кладут железо и всякие железные снасти, тут же большой амбар угольный «в вышину на 20 венцах», покрыт дранью шатром, насыпан полон уголья. Перед мастерскими-избами «у сеней висит колокол чугунный — литой, весом 6 пуд., созывают им работников’ за обед», а перед одним из кладовых амбаров большие весы под деревянным навесом; в разных местах «перед анбарами» «костры», т.-е. кучи уголья, железных необработанных полос «штыков». Специально заводские постройки замыкаются небольшой группой жилых помещений — избой нарядчика и двумя дворами иноземцев-мастеров. На противоположной стороне реки, на правом ее берегу у плотины, 2 избы-мастерские для изготовления мехов к заводским горнам, а позади! их «на горе построен сарай для кирпишного дела» — под рукой и свой небольшой завод для выделки кирпича на трубы и горны. На том же берегу, выше плотины, «против немецкого двора построена слободка», в 22 двора, где живут русские люди, работающие из найму на заводе.
Достаточно беглого взгляда на состав строений остальных заводов для того, чтобы установить исключительное положение завода Ченцовского.
ЗАВОДЫ.	Амбаров.				Изб.		Кузниц.	X 3 к ё	Дворов.	
	Мастер- 1 ских.	К 3 сс 1 а	к 3 1 1	Неопределенных.	Мастер-I ских.	Неопреде- । ленных.			Владельца.	! i 1
1. Елтинский		2	2	1							12
2. Саламыкорский	2	1	1	—	—	1	1	—	1	6
3. Ведменский ....	1	2	1							7
4. Вепрейский ....	2	2	1		—	—		1	1	15
5. В.-Тульский	.... 6. Н.-Тульский	....	—		—		—	—	]	1	—	3
	2	—	—	—	—	—	—	—	1	6
7. Ченцовский .	•	.	.	4	6	2	—	4	—	1	— I	2	31
153
Все остальные вдвое и еще меньше его и по числу заводских построек и по числу рабочих дворов. Особенно малы оба Тульские завода, на Нижнем — всего 2 амбара мастерских и 7 жилых дворов, на Верхнем — 1 мастерская, кладовый амбар, плавильная печь, амбар у нее и 3 жилых двора. В общем, конечно, далеко не современная картина железных заводов. Несколько более внушительный вид должны были придавать им шатровые верхи из теса или лубья на некоторых амбарах, да высокая плавильная печь, где она была, как на заводах Вепрейском и В.-Тульском. «Костры» угля, насыпанные в разных местах, груды железа, запасные наковальни и молоты, недоделанные пушки перед амбарами — должны были говорить о назначении этих строений, а неперестающая шуметь вода, приводя в движение молоты, точильные и сверлильные станки, раздувая мехи у горнов и плавильных печей, — вносить в строения ту жизнь, которая сейчас создается на заводах другими силами J).
Кем обслуживались Тульские и Каширские железные заводы? На каждом заводе мы видим жилые дворы рабочих. Опись зарегистрировала на всех 7 заводах всего 92 чел. рабочих, при чем 35 из них на Ченцовском, а на остальных количество работников колеблется между 18 и 3. Как видим, численностью своей рабочей силы заводы эти производят еще меньше впечатления, чем своим внешним видом. Крайне любопытен состав заводских рабочих.
ЗАВОДЫ	Всего рабочих. 1	Из них иностран-! ных рабочих.	।	Из них:			Русских рабочих.	Из них:			| Вдов.	
			Мастеров.	Подмастер.	Простых.		Мастеров.	Подмастер.	Простых.	Иностранцев.	| Русских.
Елтинский	15	1 14	4	8	2	| 1			1	2	—
Саламыковский	1 3	з	2	1	—	—	—	—	—	2	—
Ведменский	1 8	6	2	2	2	2	—	—	2	1	-
Вепрейский	18	7	4		2	11	2	1	8	—	—
В.-Тульский	3	1		1	—	2	—	1	—	— •	—
Н.-Тульский	10 1	7	2	3	2	3			1	2	—	
Ченцовский	35 i	12	5	4	3	23	—	1	22	1	1 1
Всего.	92	50	19	20	11	42	2		31	6	1
В проц. 1	100	-	39	39	22	46	5	10	88	-	-
Ч На вододействующих заводах Марселиса, делающих железо «мелниш-ным заводом» и ручной труд находит себе-значительное применение о чем поварят здесь многочисленные ручные м-олюты, мехи и проч.
154
Прежде всего бросается в глаза национальное разнообразие рабочих. На 54 проц, это люд не русский. Здесь и французы и шведы и немцы — саксонцы и гамбуржцы, и голландцы, 1 ирландец, 1 поляк с сыном, и просто «иноземцы» без определенно указанного происхождения. Русских меньше половины, 42 из 92-х. Но м. б. гораздо показательнее соотношение национальности и квалификации рабочих. Из всего состава иноземцев одинаковый и притом значительный процент—по 39 проц.—составляют мастера и подмастерья, простых рабочих только 22 проц. При чем из последней группы в 11 человек, все за исключением одного — Якова Ворста, взрослого самостоятельного человека оказываются неотделившимися от отцов, чаще всего младшими сыновьями или братьями. Среди русских рабочих наоборот 85 проц, простых рабочих, 10 проц, подмастерьев и 5 проц, мастеров. Среди квалифицированных русских работников видим только 1 подмастерья, искусного в самой обработке металла. Остальные оказываются знатоками по угольному делу: это 2 угольных мастера и 1 угольный подмастерье, и доменному — 2 подмастерья.
Кроме рабочего персонала заводы были снабжены соответствующей администрацией. На 4-х заводах есть прикащики; все они, конечно, иноземцы, а на большом Ченцовском заводе кроме того иноземец же надсмотрщик, живущий, как и прикащик, на барском дворе, — Ганс Иванов с. Фрисл «пишет прием уголью и руды и бывает в досмотре за угольными мастерами и за работниками». На том же Ченцовском заводе помощниками прикащика и надсмотрщика являются 2 нарядчика — Никита Елизаров, — очевидно, русский, «наряжает работников ко всяким делам», да иноземец швед. На заводах Вепрейском и H.-Тульском по 1 нарядчику русскому же. Если прибавить сюда живущих на Ченцовском заводе дворника, приписанного к заводу, Соломенской волости, да Гришку Повлова — посыльного, который «ездит... о заводов к Москве от мастеровых людей на двор хозяина с письмами и с Москвы такожде на заводы со всякою ведомостью» — то вот и весь персонал служащих на заводах —11 человек. Кроме них опись отмечает еще несколько лиц, обслуживающих как рабочих, так и служащих. Это школьный мастер, немец Адольф Адольфович Гульф — на Ченцовском заводе, — «что детей учит» в «школьной избе», которого содержит хозяин заводов, платя ему 40 р. в год. Здесь и иноземец лекарь на Саламыковском заводе, который кормится своим мастерством; а раньше на хозяйском дворе на том же заводе «живал пастор». Все эти люди тесно связаны с иноземной группой рабочих на заводе. Маленькая немецкая колония в русской глуши старалась создать для себя несколько более культурную обстановку. Здесь же, кроме того, 2 сапожника (немец да русский),Зпортных мастера, земский дьячек, которого нанимают, «Соломенской волости крестьяне» и, наконец, нищий Антошка Васильев.
155
Весь рабочий и служебный персонал завода живет на жалованье. Для всех 11 служащих есть определенный годовой оклад. Для приказчиков он колеблется между 250—120 р. в год, завися, повидимому, не от размера завода, а, вероятно, от качеств самого работника. Прикащик H.-Тульского завода получает деньгами только 100 руб., а «за 50 рублев» ему отдана «пашенная земля по 13 дес. в поле... А пашню пашет он своими наемными людьми». Надсмотрщик Ченцовского завода получает 30 р. и «хлеба 5 чети, ржи и овса, да лошади его сена и овса». Жалованье нарядчиков колеблется от 10 до 30 р., при чем высший оклад получает единственный среди них иноземец. Посыльный получает 35 руб. в год и дворник 10. Рабочие оплачиваются тремя способами: годовым окладом, сдельно — с пуда и поденно — «в деловые дни». Способ и размер оплаты зависит от степени квалификации труда, от вида работы и отчасти от национальности рабочего. Мастера и .подмастерья — иноземцы — замочные, дощатые, меховые, доменные, угольные—все получают годовое жалованье в размере 150—25 р., только 10 молотовых мастеров и 12 подмастерьев оплачиваются с пуда — первые по 6 де, вторые по 4 де. Относительно русских мастеров и подмастерьев нужно отметить вообще тенденцию и понизить их оклад и перевести на поденную плату; а между тем, когда весной и осенью из-за разлива рек и порчи плотины работа на заводах приостанавливается, оплата за такие неделовые дни хотя и выдается, но пониженная. Доменный подмастерье француз—получает в год 50 рублей, а русский один 30 р. за год, другой 5 алт. в деловые дни, 2 угольных мастера француза и швед получают по 70 р. в год, а оба русские угольные мастера — только по 2 алт. 4 де. в деловые дни, что дает в год максимум 29 р. Простые рабочие—и немцы и русские—оплачиваются одинаково в смысле высоты оплаты, главным образом, поденно, от 4 де. до 3 алт. 2 де. за деловой день. Работающие у молота, и немцы и русские, получают с пуда—1 или 2 де. В одном случае можно все же уловить разницу отношения даже к неквалифицированному рабочему: сын дощатого мастера француза носит в молотовой кузнице уголье, получая 15 р. в год, а русский крестьянин за ту же работу получает по 2 алт. за деловые дни. Хозяин завода заботится и о семье умершего у него работника, но только не-русского. Все 6 вдов иноземцев, живущие на заводах, независимо от того, есть ли в их семье взрослый зарабатывающий работник, получают определенное годовое содержание—8 руб., и одна, которая «работает в саду» хозяина, получает 25 руб. Анница же Нестерова, единственная на заводах вдова русского угольного подмастерья, не получает ничего.
Кроме жалованья завод дает рабочим и служащим помещение, но опять-таки далеко не всем. Администрация размещается главным образом в господских дворах; на дворах же рабочих —
156
иноземцев стоит обычно «хозяйского строенья изба с сеньми» и погребом, за исключением поляка на Вепрейском заводе, у которого на дворе строенье все его. В хозяйских строениях живут и школьный мастер, и лекарь, и вдовы — иноземки. А немцу портному белую избу с сеньми построили сами иноземцы — мастеровые. Редко у кого из немцев, кроме хозяйских строений, не стоят еще несколько собственных построек: избы, клети, конюшни, сараи, бани и т. п., иногда даже по 2 клети, светлицы, конюшни. Чувствуется зажиточность и прочность обоснования. У русских же рабочих, будь то мастер или простой чернорабочий, нередка приписка: «а на дворе строенье все его* Васьки или Гришки и т. п. Не только в слободе на Ченцовском заводе, где «живут русские пришлые люди из разных городов и волостей, а иные купленые иноземца Петра Гаврилова с. Марселиса и после смерти его* отпущенные на волю, — нет речи о хозяйских постройках, но и из остальных 19 человек, живущих на самых заводах, среди немцев, 8 не имеют казенного помещения; а относительно избы одного из русских рабочих в описи стоит характерная пометка — «черная», как не менее характерны замечания об избах немцев «белая».
Думается, что наблюдения относительно худшего положения русского рабочего на заводах Марселиса, рабочего, с трудом идущего в гору в смысле техническом и потому м. б. обижаемого материально, — не преувеличено. А между тем русский элемент был на заводах той силой, на которой лежала вся черная, грубая работа. Если немецкие верхи, в качестве мастеров и подмастерьев, брали на себя руководство, надзор и указания, то русский рабочий, лишь изредка проникая в их среду, чаще работал в «кузнице» «под молотом», или добывал для завода сырье. Мало того, несмотря на обязательство Марселиса, «велеть мастерам учить русских рабочих всякому железного дела заводу... ремества никакого от русских людей не скрывать» 1), — последние испытывают, по-видимому, самое злостное к себе отношение по этому поводу. — «Русских людей немецкие люди ремеслу никакому не учили; а которые русские люди у них иноземцев, видя какое ремесло, и станут учиться», говорят русские рабочие, и «от тех дел от себя прочь отбивали»“). А однажды в Москву к хозяевам приехал с Тульских заводов «русский человек ученйк Кирюшка» с жалобой на плавилного мастера Христиана, «что он ево бил за то, что он лазил в печь и мерял плавилную печь» * 2 3).
Заводы не удовлетворялись постоянными работниками, они временно .привлекали рабочие руки со стороны, конечно, не тыся
’) А. М. И. Д. Дела Голландские 1651 г., № 2; С. Г. Гр. и Дог., т. III, № 118.
2) Гамель, там же, стр. 4; Цветаев. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований, стр. 401.
*) A. Mi. И. Д. Дела Голландские 1646 г., № 5.
157
чами и сотнями, а единицами, иногда может быть десятками. Так по описи 1663 г. на Ченцовском Заводе «заваливают мушкетные стволы Тульские ствольные казенные кузнецы, переменяясь ежемесячно 5 человек...» 1 2). Иногда, в случае экстренного заказа, велят «для поспешенья взять с Тулы посацких и казенных кузнецов сколко человек надобно» *). Тульские пушкари в 60-х годах жаловались государю на то, что их «емлют... к железному и пушечному и гранатному делу в Тульской уезд на Городище», ц они ходят туда «человека по 2 и по 3 беспрестанно лет с 20 и болши» 3 *). Однажды в помощь для выполнения заказа на стрелецкие приказы велели выслать на заводы по 2 чел. кузнецов из каждого стрелецкого приказа Москвы ‘). Опись 1663 года неоднократно упоминает на Ченцовском заводе волостных крестьян, по 2, по 3 человека работающих с мастерами немцами. На них лежало здесь даже обслуживание целой мастерской «вместо кольные работы» 5). Это крестьяне Соломенской волости 6), приписанной к Тульским заводам в 1638 г. 7). Кроме этой незначительной обязанности, эти последние вообще из году в год «на тех заводах всякую работу работали». Руда для Каширских и Тульских заводов добывалась на юге за Тулой, в Дедиловском уезде в 40 верстах от Тульских заводов и в 100 от Каширских. Здесь в старых рудокопных местах «в чистом поле» 50 чел. ровщиков из Деди-ловских казаков, стрельцов, пушкарей и затинщиков должны были служить государеву службу, — «во рвах ходить и железную руду к... железному делу копать...» 8), роя колодцы и ходы в рудных пластах. «А в ямах бывают с огнем, светят лучины 9), «говорится в описании этих рудников. «Гидравлика здесь не известна», дополняет картину Кильбургер; «наполнившийся водою рудник бросается и почти каждый год заменяется новым» 10). В помощь работающим здесь 50 казакам, отряжаемым правительством, приходилось «нанимать по вольному найму других казаков и вольных людей», «поволною ценою» “). Может быть привлекались и волостные крестьяне. Не эта ли их работа названа «кольной» по описи 1663 г. Добытую в рудниках руду приходилось доставлять на лошадях на Тульские заводы, где в первое время было 2 домны,
*) Гамель, там же, прил. VII.
2) Д. к. А. И. т. V, стр. 396.
3) Гамель, там же, прил. VII.
‘) А. М. И. Д, Пр. д., ст. лет. 1668 г. № 211.
5) Гамель, там же, прил. VII.
•) По писцовым книгам 1629 г. в ней числилось 23 выти в живущем; 228 двор, крестьянских, 7 бобы.т., людей 340 чел., А. М. И. Д, Дела Гол., 1651 г., № 2.
7) А. М. И. Д. Горные дела, картон 3, Книга о жел. зав. Марселисов, л. ЗА
8) А. М. И. Д., Пр. дела ст., лет. 1669—75 г., № 4—29.
8) Гамель, там же, стр. 10.
10) Курц. соч. Кильбургера, стр. 168.
“) А. М. И. Д., Горн, дела, картон 3, Книга о жел. заводах, л. 37.
158
а оттуда часть выплавленных железных штыков везти на Каширские заводы для переработки в изделия. Когда на Скниге был выстроен Вепрейский завод с домною, часть руды отправлялась непосредственно сюда и на Ченцовский -завод, где тоже при Петре Марселисе была плавильная печь а). На десятки верст тянулись крестьянские возы с рудой и выплавленным железом. Соломенской волости крестьяне обязаны были «ко всем... горнам чугунного железа возить... сколько надобно, чтоб... железных заводов не остановить», а «зимним путем» вывозить руду, «потому что летом степью возить руду невозможно» *). Теми же крестьянами велась на наемных землях окрестных помещиков массовая заготовка дров тысячами сажен, для угля на нужды заводов. Соломенской же волости крестьяне обязаны были «на заводское строение лес возить какой понадобитца по 4 бревна с осминника» * 2 3). С их же участием происходила и отправка изделий с заводов. Правда, документами неоднократно отмечается, что железо и всякие ратные запасы велено принимать у П. Марселиса «на заводах», «на Туле у железного дела в Городище» 4), откуда они увозятся уже на ямских подводах. Но в то же время выясняется другая практика. Так однажды, заказав на Тульских и Каширских железных заводах топорки, требуют присылки их к Москве «Соломенской волости на крестьянских подводах» s), таким же образом велят отправить в другой раз 4.000 гранат в Каширу ®). Иногда распоряжаются, чтобы Марселис отправил запасы в Москву «на своих подводах» 5). Может быть, в таких случаях Марселис пользовался наемными подводами, о чем он не раз говорит 5). Но одна из отписок Б. Дворца суммарно отмечает, что «Соломенские волости крестьяне работают и железо и ратные запасы ставят в государеву казну безденежно» 5). А по описи 1690 г. следует, что они прямо привлекаются к обязанности отправлять с каждого осминника «в год же по 2 подводы к Москве с железом». Они же принимают участие в отправке изделий и водой по Оке и Москве реке: «им же крестьянам нагрузить струг железом и под то железо до струга давать по 4 подводы с осминника». Все на них же лежали и еще более мелкие повинности, постоянные и случайные: пашню пахать около двора владельца на Ченцовском заводе и засеять ее господскими семенами и плотину починить, прорванную осеней полой водой. Они вообще под страхом «жестокого наказания» должны «во всяких делех, которые годны к тем железным заводам... во всякой работе» быть послушными иноземцам. Недаром, конечно, в делах Тульских и
*) Гамель, там же, етр. 21.
2) Козловский. Первые почты, ч. I, стр. 90.
3) А. М. И. Д. Горные дела, картон 3, Книга о жел, заводах, л. 37.
*) А. М. И. Д. Дела Гол. 1651 г., № 2; А. М. И. Д. Пр. дела ср. лет. 1668 г.; № 211.
») А. М. И. Д., Пр. д. ст. лет. 1668 г., № 211.
°) Д. к. А. И., т. V, стр. 293.
159
Каширских железных заводов (1656—61 г.г.) сохранилось челобитье Соломенской волости крестьян на иноземцев «во всяких их налогах», как сухо и кратко сказано в описи дел Тайного Приказа *). Дети П. Марселиса, сейчас же после его смерти (1672 г.), только еще вступив в управление заводами, бьют челом государю на Соломенской волости крестьян, «старых бунтовщиков», прося помощи против «смутьянов». Крестьяне, не побоявшись гнева своих хозяев, били на них челом государю, «и за то их ложное челобитье и за бунтовство из Приказу Тайных Дел биты 30 человек кнутом, да 3 человека сосланы в ссылку (в Олховец) на вечное житье» а). Ненавистью к заводам и мечтой об освобождении звучат слова одного из заводских крестьян, сказанные им плотникам, строившим господские «хоромы» на Ченцовском заводе (1672 г.): «что де вы делаете хоромы те, государь нас пожаловал прочь от заводов, мы-де хоромы позжем и пепел развеем, и ино-земцом-де здесь не быть» 2). Заводы со всеми их тягостями и повинностями, сверх обычных крестьянских податей, должны были казаться крестьянами Соломенской волости настоящим бичем.
IV.
Как же оправдывалось это предприятие, потребовавшее значительного количества сил и средств от его устроителей и далеко не дешево обходившееся по крайней мере небольшой части русского населения? Русским правительством заводам ставились по существу невыполнимые задачи. Марселис должен был, по выражению одной из грамот, «те заводы держати... в добром строенье», чтобы «всякими железными запасы казну... полнити», «чтоб в Московском государстве железное всякое дело было во всякой полности» 3). Конкретно это задание приводило прежде всего к ежегодной поставке железных изделий в казну в заранее установленных по договору размерах.
Год •):	о 2 m ° 3 S £5 О с S	3 = ю	Пушек кованных.	Ядер.	4		1 Фурм. 1	I X	1 Ступ.	 |	
										
					t».					
					Гранат ных.					
1048	10000 п.		20000пуд.	- —		—					
1651-8	»	—	Сколько укажет ли	государь тых досок.	—	—	—	—	—	—
1658	20000 п.	5000 п.	20 штук.	6000 пуд	10000 п.	100шт.	1000	50	50	100000
1668	»	»		»	»	»	»	»	.'>	»
1669	5000 п.	—	у,	»	»	»		»	»	»
1670	»	—	»	»	»	»	»	»	»	»
Р. И. Б., т. 21, стр. 179.
2) А. М. И. Д.	Прик. дела	ст.	лет. 1669—75	г.,	№	429.
3) Д. к. А. И.,	т. V, стр. 390,	392.
4) Гамель, там	же, стр. 17;	Д.	к. А. И.,	т.	V,	стр.	393—4; А. М. И. Д., Пр.
д ст. лет, 1668 г.,	№ 211.
160
Поставки эти, как видим, с течением времени в общем растут и становятся разнообразнее. Среди них и предметы военные и железо и доски, идущие на крепостные постройки в городах, и некоторые хозяйственные принадлежности. Но этим дело далеко не ограничивалось. Подвижная натура царя Алексея Михайловича, организовавшего свое собственное большое хозяйство с самыми разнообразными предприятиями, ни на минуту не упускала из поля зреция новое в Московском государстве дело — железные заводы, втягивая последние в жизнь в каждый удобный момент, требуя от них выполнения самых разнообразных заказов, сверх положенного по договору. Многие факты и события того времени, большие и маленькие, связываются с Тульскими железными заводами. Случайно сохранившийся материал за несколько лет, с 1667 по 1671 г., как нельзя более наглядно рисует этот характер универсальности заводов Марселиса. Вылить на тех заводах, пишут Марселису в июле 1667 года, «тотчас 4.000 гранат ручных», «лить наспех, днем и ночью, безо всякого мотчанья, оставя всякие дела», а затем спешно отправить их в Каширу и оттуда водой в Коломну «и отдать в Стрелецкие приказы, которые стрельцы посланы будут в Астрахань с боярином кн. И. С, Прозоровским» 4). Скоро после этого заказано 10.000 гранат, из них 3.000 отдано полковнику Безману в Белгород 3); в августе 1668 г. велено Марселису сделать 2.000 бердышей в полк к б. Г. Г. Ромодановскому ’); летом 1669 г. велено дать с заводов «к пушкам и к станкам... 50 пуд. железа в Матвеев полк Кравкова», отправляемый на службу с тем же Г. Г. Ромодановским 4). Летом же 1670 г. требуется железо к пушечным станкам и колесам в приказы голов московских стрельцов «для низовые службы» ’). Вот целый ряд требований, пред’явленных Тульским и Каширским железным заводам в острый момент, когда юго-восток Московского государства, в 1667 — 71 годах, охвачен был народным волнением — разиновщиной, и неожиданные события потребовали немедленного удовлетворения нужд армии (Г. Г. Ромодановского). В то же время помимо этих экстренных заказов заводы продолжали работать и по удовлетворению различных потребностей мирной и повседневной жизни. Затевают ли в 1667 г. «для посылок из Астрахани на Хвалынское море делать корабли в Коломенрком уезде, в с. Дединове», «железо самое доброе», большие котлы, железные горшки для тонки смолы и др. предметы велят ставить «наспех» с тех же Тульских и Каширских железных заводов; и военное снаряжение — пушки, ядра «к кораблям» берется у Марселиса же 4). Отстраивается ли правительством Архангельск
9 Д. к. А. И., т. V, стр. 293—4.
’) А. М. И. Д. Пр. д. ст. лет. 1668 г., №211.
») Д. к. А. И., т. V, стр. 396.
*) А. М. И. Д. Пр. д. ст. лет. 1668 г., № 211.
161
после пожара (1667 г.), у Марселиса закупается и отправляется туда разное железо тысячами пудов (19.000 п.) х). К нему же прибегают в случае какой-либо нужды в царском хозяйстве: у него берут сохи для государевой пашни, цренные доски к соляным заводам, заступы к бутовому делу в Настасино д). Ему же велено выдать 100 пуд. железа Арзамасскому протопопу на строенье соборной церкви, 300 досок жел. кованых «в с. Коломенское каменной церкви на двери и затворы к окнам» *), сделать плиты на пол патриаршей церкви, «к старому Успенскому большому колоколу сделать... новый железный кованый язык» * 2 3). Но даже Марселис иногда отказывается от заказов: «А пушек кованных, фурм и гвоздей делать у нас некому», заявляет он, например, в 1668 г.
Обязывая Марселисов ставить железо в казну, правительство не мешало им в то же время продавать остающееся «на сторону поволною ценою» «всяких чинов людей» «на заводех и на Москве, и в городех», а также вывозить лишнее железо «в иные земли» 4 * * 7). Действительно, сохранившееся в архивных материалах сведения об отдельных случаях снабжения железом с заводов Марселисов и частного покупателя в Московском государстве подтверждают эти общие указания ®). А П. Марселис неоднократно указывал, что он и его товарищи «запасы за море посылывали» ®).
При необыкновенном разнообразии изделия Тульских и Каширских заводов отличались за немногими исключениями хорошим качеством. Таким исключением были его литые пушки Трудно допустить, чтобы заводы Марселиса могли полностью оправдать возлагавшиеся на них надежды Московского правительства. И действительно, доставка железных изделий из-за границы продолжается. Но для русского покупателя была еще одна привлекательная сторона в изделиях Марселиса — их дешевизна. По словам его самого, «что они учнут на заводах делати перед заморскою ценою будет прибыль большая, иное дешевле и привозу» 8) и вообще дешевле и перед «здешнем», т.-е. русскою торговою ценою, и не только для казны, но и для обывателя. Если доверять А. Виниусу, за морем русские покупали пушки по 1% Р-пуд., Марселис же поставлял по 10 алт. пуд. Его связное железо продавалось по 16 алтын, за границей платили семь гривен за пуд. Его железо, было дешевле и железа Акемы: так в мае
*) А. М. И. Д., Пр. д. ст. лет. 1668 г., № 211.
2) П. Алеппский, там же, стр. 197—8.
’) А. М. И. Д., Пр. д. ст. лет. 1668 г., № 211.
*) Д. к. А. И. т. V, стр. 390 — 1; Котошихин, там же, стр. 105;
С. Г. Гр. и Д, т. 3, № 118; А. М. И. Д. Горные дела, карт. I, Ns 51;
’) А. М. И. Д., Пр. д. ст. л. 1669 г., Ns 25; •) Д. к. А. И. т. 9, Ns 15.
7) Якубов. Россия и Швеция, стр. 410.
8) Д. к. А. И, т. V, стр. 391.
162
1674 г. полосовое железо стоило у Марселиса 5—5Уг гривен пуд, у Акемы же 6Уг гривен, двери и ставни — 1р. пуд, у Акемы же 1 р. 10 к. пуд х).
Такой оживленной, разнообразной и продуктивной представляется работа Тульских и Каширских железных заводов XVII в. Со всеми своими недостатками они были, как говорит Кильбургер, «первым и самым большим» ®) железным заводом в Московском государстве во второй полов. XVII в.
х) Гамель, там же, прил. II; Д. к. А. И. т. V, стр. 390. Курц. Соч. Кильбургера, стр. 116.
2) Курц. Соч., Кильбургера, стр. 167; Д. к. А. И., т. V, стр. 56; А. М. И. Д, пр. д. ст. л. 1668 г., № 211.
ЗАОЗЕРСКАЯ Е. И.
«БОГОРОДИЦКИЙ БУМАЖНЫЙ ЗАВОД» ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII В.
До половины XVII века в Московском государстве постоянная нужда в бумаге удовлетворялась исключительно привозом из-за границы. И та же нужда в ней вызвала появление первых собственных бумажных мельниц. Во второй половине XVII века возникает четыре бумажных фабрики х). Самая ранняя около половины XVII в. была основана Вас. Бурцевым, следующая за ней — патриарха Никона (1655 г.) на реке Пахре для печатного двора, затем частная мельница иноземца фон-Сведена на р. Пахре же (1660 г.). В 1673 г. была устроена казенная мельница на р. Яузе * 2 3). Как видим, все они возникли близ Москвы — столицы, потреблявшей большую часть всей ввозившейся бумаги. Примитивно оборудованные, они изготовляли незначительные количества бумаги ’) и к концу XVII века, повидимому, все прекратили свое существование. Об основании же новых мельниц нет сведений до начала XVIII века.
I.
В первой четверти XVIII века необходимость собственного бумажного производства была ясна русским передовым людям, интересовавшимся вопросами народного хозяйства 4). У самого же Петра сознание это, а в связи с ним и интерес к бумажному делу проявились очень рано. Известен рассказ Номена, как еще в первое свое путешествие за границу Петр в Зандаме внимательно осматривал бумажную мельницу и особенно заинтересовавшись черпанием массы из чана в форму, «просил разрешить ему сделать опыт». Испробовав сам черпальное искусство, Петр тут же «по
*) Я опускаю здесь очень краткие и случайные сведения о первой бумажной мельнице XVI века. См. Лихачев. «Бумага и бумажные мельницы», стр. 83.
2) Новицкий. К истории промышленности и труда во 2-й пол. XVII в. Труд в России, вып. I, стр. 29—31; Лихачев. «Бумага и бумажн. мельницы», стр. 83 и 84.
3) Новицкий, ib. стр. 38.
4) Ф. Салтыков. «Из’явления прибыточные государству». П аилов. С иль-ванский. Проекты реформ, стр. 27.
11*
164
дарил рабочему рейхсталер», — рассказывает Номен в своих записках *). А несколько лет спустя этот интерес получил практическое осуществление: 24 декабря 1704 года «по имянному Великого Государя указу велено построить из Монастырского приказа в Московском уезде близ Москвы в пристойном месте бумажный завод, а к строению того заводу и к бумажному делу призвать из-за моря мастеров-иноземцев» а).
К выполнению государева указа было приступлено в новом 1705 году. В Монастырский приказ явился «Цесарские земли иноземец Яган Барфус и сказал, что он бумажный завод построит и бумагу делать умеет». «Место пристойное» было найдено на той же реке Яузе, повыше мельницы XVII века, под селом Богородицким в вотчине Чудова монастыря. К постройке приступили 19 сентября 1705 г. Все дело вел Монастырский приказ на свои средства и силами подведомственными ему. «Лес добрый», по указу государя, велено было ставить Дорогомиловской слободы купчине Захару Леснику •). Работу выполняли наемные плотники по уговору и отчасти архиерейские и монастырские крестьяне по наряду из приказа; постройкой непосредственно руководил Яган Барфус. На заготовку лесных, железных и других припасов пошло 4.189 р. 12 алт. 2 д., на жалованье Барфусу 350 р. и кормовые деньги работникам 555 р. 5 алт., да на покупку дров 12 р. 16 алт. 4 д. Всего на все расходы по устройству завода, повидимому, помимо платы наемным плотникам, затрачено было 5.107 р. 4 д.
Но Монастырский приказ ведал не только финансовую сторону дела: он же разбирал недоразумения и тяжбы, возникавшие при постройке. Так, в документах приказа сохранилась челобитная подрядчика Воронова, который в начале постройки жаловался на Захара Лесника, что тот «лес привез, что и на забор не годен»; а когда челобитчик пошел к нему сказать, «чтоб такого лесу впредь не посылал... и он Захар за то меня бил и увечил до умерт-вления», доносил Воронов, прося приказ допросить обидчика 4). Так возник «первозаведенный» бумажный завод XVIII века. Указ о постройке его именно Монастырским приказом можно об’яс-нить тем, что в ведении последнего были печатный двор и школы, требовавшие постоянных запасов бумаги 5).
Постройка и оборудование завода продолжались 2 г. 3% месяца и закончились к 1708 году. С этого времени завод начал
9 Кордт. Записки Я. К. Номена о пребывании Петра В. в Голландии, стр. 25.
2) Основные сведения по устройству фабрики, а также об ее работе за первые 6 лет взяты из одного документа: Протоколы Берг-Коллегии, кн. 609, № 50. Те случаи, где использован дополнительный материал, будут указаны.
3) Дела Монастырского приказа, связка 227, № 1.312.
«) Ibid;
®) Горчаков. Монастырский приказ, стр. 181 и 183.
165
действовать, вступив в первый период своего существования. На Богородицком заводе вырабатывались три сорта бумаги: писчая, картузная и рахетная. Первый 1708 год дал всего 126 стоп — 116 писчей и 10 рахетной. Даже по сравнению с казенной мельницей XVII века, на которой в семидесятых годах вырабатывали 400 — 500 стоп в год 2), производительность нового завода оказалась очень не высока. Но это был первый опыт. Уже со следующего года цифра выработанного фабриката выросла до 515 стоп (400 писчей и 115 рахетной), а третий, 1710 год, дал уже очень значительное повышение — 478 писчей и 472 рахетной, всего 950 стоп. Повидимому, производство рахетной бумаги в таких размерах оказалось невыгодным, т. к. в следующем 1711 г. ее изготовлено было всего 36 стоп, спрос же на писчую поднял ее выработку в том же 1711 г. до 863 стоп, а в 1712 г. до 2.000 стоп. Кроме того, в последнем (1712 г.) сделано было 500 стоп картузной бумаги. Таким образом, за первые шесть лет казенного использования (в 1713 г. работа не производилась),—завод дал всего 4.990 стоп (3.857 писчей, 633 рахетной и 500 стоп картузной). Различные сорта бумаги Богородицкого завода московские торговые люди оценили чрезвычайно низко: писчую в 10 алт., рахетную в 15 алт. 2 д. и картузную в 28 алт., 3% д. стопа. Между тем указом от ноября 1719 г. определялись следующие цены на русскую бумагу: стопа писчей в 1 р., а лучшие сорта дороже, рахетной в 23 алт. 2 д. и картуз серый в 3 р., черный 2 р. 8 алт. 2 д. 2). Об’ясняется ли низость оценки бумаги Богородицкого завода только ее плохим качеством, сказать нельзя, но, во всяком случае, произведенная оценка позволяет установить общий доход «от дела бумаги» за первые шесть лет в 1.877 р. 1 алт. 2 д. 3).
Во что же эта бумага обошлась казне, Монастрыскому приказу? Техническим главою дела за время хозяйничанья Монастырского приказа был упомянутый Яган Барфус. Жалованья в год ему полагалось 200 рублей, да сверх того «за дело бумаги.... по 3 алт. 2 д. от стопы», что давало в год от 12 р. до 50 и даже до 90 рублей прибавки. А всего за 6 лет (1708— 1713 г.) он получил 1.695 р. 20 коп., — сумма, которая была с излишком покрыта выработанной за это время бумагой. Работниками на заводе были 8 человек пленных шведов. Жалованья им не платилось — это одна из льгот казенного завода, — но давались кормовые деньги: четырем человекам по 4 деньги и четырем же по 2 деньги на день, что в год составляло 43 р. 4 алт. 4 д., а в 6 лет 258 р. 28 алт. Да хлеба им же шло по 3 четверти человеку на год, а в 6 лет всем
9 Новицкий, ib., стр. 38.
9 Лихачев, ib., стр. 90.
9 Самими оценщиками этот доход был определен несколько ниже— в 1243 р., т. к. подсчет стоп писчей бумаги ими сделан был неверно: вместо 3.857 т.—2.867 стоп.
166
восьми —144 четверти. Кроме того, в 1711 г. указаны «задель-ные деньги» работникам по 3 д. от стопы, что дало им всем 13 р. 19 алт. 4 д. Но расходы на рабочих, обслуживавших самое производство, были не единственными. Значительные суммы тратились на ежегодные починки плотины и строений. Нужда в постоянном плотнике заставила Монастырский приказ еще до окончания постройки вызвать из Владимирского Златоврацкого Монастыря плотника Емельяна Топоркова, который с 1707—1711 г. работал «бессходно» на мельнице «всякое плотницкое дело денно и нощно, непрестанно». Жалованье давалось ему из Монастырского приказа, по 4 р. 8 алт. на год, да ржи и овса по 4 чети, солоду и круп овсяных пополуосминех), Но этих мер оказалось недостаточно. С первого же года вновь устроенный завод потребовал значительного ремонта. Материала для этого было приобретено на 398 р. 20 алт. 2 д., да жалованья и кормовых денег мастеровым людям 56 р. 20 алт. 2*4 д. В следующие годы эти расходы составляли: 1709 г.—237 р. 2 алт. 1 д.; 1710 г.—152 р. 20 алт. 5% Д.; 1711 г,—83 р. 2У2 Д.; 1712 г,—284 р. 30 алт. 5*/2 д.; 1713 г.—354 р. 12 алт. 4 д. Таким образом за первые шесть лет существования завода на починки его затрачена была крупная сумма в 1.567 р. 7 алт. Надо притом еще сказать, что Богородицкий завод, как казенное предприятие, пользовался рядом привилегий, значительно сокращавших его расходы. Помимо пленных шведов в его распоряжении были другие даровые силы: «да к тому же заводу для всякой работы в приписке были вотчины Чюдова Монастыря села Богородицкого крестьян 7 дворов». Впрочем, облегчая, с одной стороны содержание завода, это обстоятельстро в то же время больно касалось финансовых средств Монастырского приказа: «а для той их работы по 1 р. 27 алт. 4 д. также i рублевых денег с них крестьян в Монастыр. приказ не збирано». Мало того: «а которые зборы довелос с них крестьян брать высылку в разные приказы», те деньги велено отсылать из доходов Монастырского приказа. В случае больших починок плотины работали «ис патриарших и архиерейских и монастырских подмосковных ближних вотчин , крестьяне, по нарядам из Монастырского приказа человек по 100 и менши». В нужных же случаях приказ пользовался не только ближним населением: в 1710 году он вызвал для починки плотины 10 человек плотников из Владимирского Рождественского и Суздальского Покровского монастырей 2). Другой важной, значительно облегчавшей работу завода мерой была обязанность крестьян поставлять сырье На завод. Недостаток тряпиц, особенно тонких полотняных, осложнял и задерживал бумажное дело в XVII веке. Это же обстоятельство беспокоило правитель-
9 Дела Монастырского приказа, связка 253, № 3.441.
9 Дела Монастырского приказа, связка 254, № 3.176.
167
ство Петра и позднее при сооружении большой петербургской мельницы. Указ 1720 года требовал «дабы всяких чинов люди, кто имеет у себя изношенные тонкие полотна, також хотя и не гораздо тонкие... и такие бестряпицы приносили и об’являли в канцелярии полицеймейстерских дел», за что будут заплачены деньги из Кабинета его величества 1). Монастырский приказ это затруднение обошел, распорядившись сбирать «портяные ветхие тряпицы» с крестьян подведомственных ему ближних вотчин на расстоянии 100 верст от Москвы по 3 фунта с двора. Всего с 10.876 дворов сбиралось по 1713 год ежегодно по 815 пудов 29 фунтов.
И все же, несмотря на эти льготы, расходы по заводу к 1713 г. составляли 3.559 р. 8 алт., а с затратами на постройку его 8.666 р. 8 алт. 4 д. Если сравним эту сумм}' с 1877 р. 1 алт. 2 д. дохода, станут понятны заявления позднейших документов, что «завод заведен казенным коштом с немалым убытком». Для Монастырского же приказа он был беспокойным и тяжелым бременем. Значительный дефицит нечем было покрывать; приказ должал мастеру, не выдавая жалованья, поручал ему покупать на собственные средства необходимые припасы и затем, за отсутствием денег, платил продуктом его же выработки—бумагой. Так в 1712 году было отдано Барфусу 500 стоп картузной бумаги за долг в 429 р. 13 алт. 2 д. Может быть, до некоторой степени трудность наличных расчетов для приказа об’ясняется тем, что бумага с завода шла не на вольную продажу, а рассылалась по казенным местам — в Адмиралтейскую канцелярию, приказы, «на печатный двор к печати книг i к триумфальным воротам на дело шапок i в гошпиталной двор». Не отосланная же оставалась в Монастырском приказе. Во всяком случае уже через 3 года после начала работы (в 1711 г.), очевидно, стала ясна несостоятельность приказа, как организатора и эксплоататора завода. Не имея возможности изменить самое дело, Правительствующий Сенат нашел выход, переложив по крайней мере часть непосредственных забот и расходов на частное лицо, — завод велено было сдать на откуп и «расходом в Монастырском приказе из приходу не быть». Так закончился первый период существования завода.
II ’)•
О сдаче завода из Монастырского приказа было публиковано указами, но охочих людей, кроме того же иноземца — мастера Ягана Барфуса, не нашлось, и на вызов никто не явился. 2 октября 1711 г. в приказе единственный претендент пред’явил свои условия, на которые приказ и должен был согласиться. Беря завод «на
*) Лихачев, ib., стр. 89.
2) Основной материал для II главы тот же: Протоколы Берг-Коллегия, книга 609, № 50.
168
свой страх», Барфус сам назначил откупную плату в 300 руб. в год, но с тем, чтобы бумагу продавать «сторонним людям по-вольною ценою 1ли ставить в Монастырский приказ, а денги за нее ис казны имать по настоящей цене». Все содержание завода мастер брал на себя, кроме одной очень важной статьи — починки плотины в случае, «когда будет от воды повреждение». Несмотря на то, что это условие обещало приказу немало хлопот и затрат, пришлось согласиться. Доставлять материалы и чинить плотину по прежнему должны были патриаршие, архиерейские и монастырские крестьяне. Все другие привилегии завод терял: он лишился и приписных дворов с. Богородицкого и бесплатного тряпья. Правда, некоторая помощь в наборе нужных рабочих рук была оказана Барфусу. Ему разрешалось «выбрать для учения к бумажному делу в ученики из Монастырских крестьянских детей по 14 и 18 лет 8 человек и отдать их ему, мастеру, с рос-пискою, а кормить их i платьем давать ему мастеру». На таких условиях было велено, взяв поручную запись и переписав завод, отдать его иноземцу со всем строением, инструментами и припасами на 5 лет. За переговорами кончился 1711 год, прошел 1712 г., со следующего года завод должен был пойти по новой дороге. Но приказу не посчастливилось и тут. Он не только не получил 300 руб. за этот год, а затратил своих 354 р. Бич всех водяных мельниц — вешняя полая вода промыла плотину, и приказу сразу же пришлось расплачиваться за опасный для него пункт условий с Барфусом. Только с 1714 года завод исправленным был взят на откуп, и первый раз приказ получил с него доход в 300 рублей. Как работал завод при новом временном хозяине, точных данных нет. В документах упоминаются сотни стоп бумаги разных сортов, а в одном доношении иноземец писал, что готовой бумаги у него «многое число». За это время завод даже несколько расширился: испытывая, очевидно, затруднения в покупке тряпья, Барфус решил использовать другой материал — солому, для чего выстроил новый соломосечный амбар. Но Монастырский приказ в своем расчете получить с иноземца за 5 лет 1500 р. жестоко ошибся. Со второго же года откупа (с 1715 г.) Барфус не внес больше ни копейки. На все запросы и посылки из приказа он отвечал, что «платить ему нечем» и предлагал ту же систему, которую приказ применял раньше к нему — платить бумагой. Но только вместо 28 алт. 3% д. за стопу, как когда-то приказ отдавал ему картуд-ную бумагу, он назначил вольную цену — по 3 р. 10 алт. за стопу, и 500 стоп должны были пойти не за 429 р., а за 1650 руб. Свои же обязательства приказ выполнял. Вода регулярно через год разрушала плотину и вызывала новые и новые расходы. Непрочность предыдущих починок заставила приказ в 1718 г. от даровых рук обратиться к наемным плотникам; о подряде на починку было публиковано «торговых i всяких чинов людей по грацким воро
169
там и по лесным рядом» и «с торгу» работу сдали подрядчику с. Покровского крестьянину Григорию Толпеге за 190 р. Завод за время починок (а они иногда продолжались по 10 месяцев) стоял, и это ложилось двойной тяжестью на приказ, т. к. Барфус, очевидно, ответственность за эти остановки возлагал на приказ и прогульные дни высчитывал из арендной платы *). В результате приказ оказался в большом затруднении. Он требовал из ратуши торговых людей для оценки бумаги, хотел привлечь к ответу порутчиков, но оказалось, что их нет, т. к. в свое время, несмотря на указ, запись не была взята. Арендатор же ссылался на то, что «шого питания, кроме того бумажного заводу не имеет», и лишь оставался для описи его двор «в Новонемецкой слободе со всяким строением».
По словам Барфуса, его неплатежеспособность вызывалась невозможностью легко и выгодно реализовать свои изделия. Главным потребителем бумаги были в то время казенные учреждения, на которые, вероятно, и рассчитывал иноземец, выговаривая право продавать бумагу повольною ценою, — ведь его фабрика в то время была единственной. В своих же доношениях он указывает, что бумагу его, несмотря на многократные просьбы, учреждения не принимают. Особенно он упрекает Адмиралтейскую канцелярию, указывая на ее корыстные действия. Принимает она картузную и патронную бумагу у подрядчика Ивана Агапитова, подрядом дорогою ценою — по 3 р. 28 алт. стопу, в то время, как он предлагает по 3 р. 10 алт. «А тое-де бумагу он Агапитов ставит 1мая у него Ягана... а для чего в тое канцелярию у него Ягана бумаги не принимают, а принимают у помянутого подрядчика Агапитова, того он не знает». В заключение же Барфус грозил, что, если бумагу принимать у него не будут, «заводу держать и оброчных денег платить он не будет... А впред о содержании того заводу i о свободе доложит Царскому Величеству, понеже бумаги у него не принимают i вспоможения ему в том нет и труды-де ево втуне, а он де принужден прити во всеконечную скудость». Ответом на эти жалобы явились запрос и указ (2 сент. 1718 г.) из Кабинета в Адмиралтейство о том, чтобы бумагу впредь «торговым людям и никому не ставить, а принимать с бумажного заводу у него мастера ево иноземческого дела по договору... для того, что тот бумажный завод он, иноземец, держит по его В. Г. указу». Но указ этот задержался, т. к. Барфус не заплатил пошлин в печатный приказ, а из Адмиралтейства ответили, что бумага туда пока не нужна. Так ошиблись в своих расчетах и правительство, желавшее постройкой завода удовлетворить своей бумагой нужду в ней, и Монастырский приказ, и иноземец, назначивший плату
*) Так, напр., в 1716 г. за простой завода приказ должен был скинуть 181 р. 16 алт. 4 д.
170
в 300 р. В 1718 г. Барфус попробовал было исправить свою ошибку. В новом доношении он сбавил арендную плату вдвое—до 150 р. в год и потребовал, под угрозой отказа от завода, чтобы бумагу принимали «через старания Монастырского приказа». Зато он после ремонта этого года впредь «к плотинной починке никаких припасов и работных людей к караулу требовать не будет». Но приказ на такие условия не пошел и, не видя от первого арендатора никакой пользы, решил завод «внов переоброчить и о том, где надлежит, выставить листы». Барфус пробовал протестовать, но вскоре умер. Смерть естественно и во-время прекратила неудачно сложившиеся отношения владельца завода с его арендатором, в результате которых, по выражению оффициальных документов, «от того заводу не токмо прибыль получена, но вящ-шая утрата Царского Величества ис казны явилась».
Что же представлял из себя завод, поглотивший столько средств Монастырского приказа и доставлявший ему так много хлопот? По описи, сделанной уже после смерти Барфуса, он оказывается большим и довольно сложным предприятием. Самый завод состоял из 8 деревянных амбаров мшонных с красными окнами, крытых струговым тесом. Начиная с амбара для хранения «хлопья», идут помещения, служившие для разных моментов бумажного производства. Амбар с 30-ю дубовыми бочками и 3 кадями, в которых так же, как и в XVII в., шла примитивная промывка тряпья, до того разобранного и изрубленного ручными сечками. Промытые тряпки поступали в амбар с 3-мя деревянными ступами, а в них «по 4 ступы чюгунных», в которых тряпье толклось пестами, поднимавшимися на трех валах. Размельченная масса из ступ шайками и кадками переносилась в другой амбар и там квасилась в двух больших чанах. Отдельно, но тут же рядом, стоял амбар с кирпичным очагом, в нем «котел большой, в котором клей варят». Прессы, выжимавшие клей и жидкость, называются здесь винтами, «которыми бумага делаетца», они дубовые, окованные железом. Готовые, но сырые еще листы развешивались для просушки на чердаках, надстроенных над всеми амбарами в три и пять ярусов. Эти надстройки должны были делать все сооружение значительнее и причудливее на вид. В момент описи во всех строениях нашлись разные принадлежности производства, — все очень простые: шайки, ковши, крюки, песты, сечки, которые говорят о старом, примитивном способе изготовления бумаги. Но мастер Барфус видал за границей другие приемы и, может быть, мог бы поставить дело шире и технически выше. В светлицах оказались.инструменты для делания карт, а также шпалер, но в документах нет указаний на то, что на Богородицком заводе они пускались в дело. В жилых же покоях находился странный медный инструмент «шестерня бумажная, 7 труб медных, печь медная i с трубою, 2 передачи медных». Не являются ли эти при
171
способления хотя бы частями медных ролов, употреблявшихся в то время в Голландии, известных Барфусу, но не применявшихся еще на первой фабрике XVIII века. Весь завод действовал водою. «Да при тех амбарах три колеса водяные, которыми и ныне то бумажное дело отправляетца» с тремя «жалубами, в которые воду пущают», по выражению описи. Около самой реки был расположен мукомольный амбар с двумя жерновами и валом внизу, в верхнем же помещении ящики с косами, «что солому режут»,— это новый соломосечный сарай, построенный Барфусом. Тут же у реки находилась кузница с большими немецкими мехами, а над нею амбар «для поклажи припасов на бумажное дело». Завод огорожен бревенчатым забором с двумя воротами; около одних светлица, где разбиралось и рубилось тряпье, при ней сени и два чулана, «в которых столярное дело бывает». Так возникли при заводе необходимые подсобные заведения, обслуживавшие нужды завода на месте, вроде кузницы, столярной или мукомольной изб. Но при заводе были и жилые помещения. Хотя у Барфуса был двор в Немецкой слободе, но, вероятно, большую часть времени он проводил на заводе, тут же жил и подмастерье Гаунстер и рабочие из пленных шведов. Иноземное происхождение и вкусы строителя и жильцов оставили след на обстановке в горницах и светлицах, выросших на московской окраине. Шатровое крыльцо вело в сени с двумя окнами и лавками, а оттуда в «прихожую светлицу» в 5 окон с стеклянными окончинами и муравленой зеленой печью. Кроме образа распятия, нй стене висела «картина писана на холстине», «в переднем углу обито шпалером». Из «прихожей светлицы» попадали в горницу, сохранившую жилой вид несмотря на смерть хозяина и на массу сложенных здесь всяких заводских припасов. В ней находился «стол круглой окрашен в орех, шкаф большой выкрашен в орех же... шкаф липовой белой порожней, два поставчика черных, что стаканы ставят, часы мед-ныя стенныя... кровать швецкая». По всем углам горница обита шпалерами. Из мелких вещей интересны «три веретена, что кушанья жарят». В третьей светлице те же признаки небольшого комфорта: стены обиты шпалерами, зеленая печь, пять больших окон. Из обстановки сохранились два стола еловые и два стула. Описание жилой постройки заканчивается кухарней с печью, очагом и топками печей, обогревавших горницы; в ней три больших окна и еловый шкаф. От кухни идут сени и чулан с ходом на чердаки. Другая, меньшая жилая постройка — в две светлицы и кухню. Около жилья погреб, два амбара и конюшня с 6 стойлами. Таким представляется завод, расположившийся под селом Богородицким. Это заведение с шумом воды и мастерских амбаров, с высокими трех-и пятиярусными чердаками, поднимавшимися, начиная с ворот, почти над всеми строениями, должно было выделяться своим необычным видом среди- соседних селений.
172
К моменту смерти Барфуса завод был уже настолько сложным и устроенным предприятием, что, естественно, должен был вызывать, по крайней мере у правительства, желание не бросать его, а целесообразно использовать. Для этого же нужно было найти нового умелого и исправного арендатора. И на этот раз приказ обратился к обычному способу подыскивания нужного человека: к городским воротам вновь были прибиты листы, «чтобы охочие люди для торгу явилис в Монастырский приказ», и такие же листы разосланы были к старостам по слободам. 24 ноября 1720 г. явился новый претендент «казенной слободы посацкий человек 1ван Семенов, сын Калашников», который предлагал взять завод на 10 лет с платой по 155 р. в год *). Однако, в приказе медлили, ждали ответа от старост, но присланные ведомости дали ответ, «что у них в слободах ко оному бумажному заводу торговцев никого не явилос». Выбирать было не из кого и 5 декабря согласились на 155 р. Калашникова «для того, что болыпи его цены ни-хто не давал... и к торгу других торговцов... никого не явилос». Но в новом условии было оговорено, что все починки и расходы несет он сам, чтобы доимок не было и чтобы при окончании урочных лет он сдал завод «в целости», «на ходу», бумагу же будет «делат про себя и продават поволною ценою». Если же арендатор не выполнит поставленных условий «i шетрументом i плотине i протчему строению учинит какое повреждение» и его не исправит, «за то он, 1ван, i порутчики сосланы будут в галерную работу, а имения их движимыя и недвижимый взяты будут на Великого Государя». Точность условий, а также грозный конец, очевидно, подсказаны были первым горьким опытом с Барфусом. Но вступить в пользование заводом Калашникову не удалось. Помехою явился дьяк Монастырского приказа — Борис Артемьев, который, узнав о новой сдаче завода, решительно и сурово осудил ведение дела приказом и указывал на другие возможности при умелом руководстве. Дело в том, что после смерти Барфуса велено было «быть на бумажном заводе у досмотру бумажного дела» под’ячему Монастырского приказа Леонтью Строителеву; при нем казенными средствами «для опыту» «мастером» Степаном Климовым за 2 месяца было сделано 384 стопы оберточной бумаги, «по продажной цене» на 143 р. 20 алт. За вычетом расходов на изготовление, от ее продажи должно было получиться прибыли — 79 р. 29 алт. 1 д., и дьяк Артемьев высчитал, что «по тому опыту в год можно сделать 2.304 стопы, а за расходом прибыли будет 541 р. 6 алт. 4 д.» Эта цифра побудила дьяка сделать строгую отповедь приказу за сдачу завода Тэарфусу, за семь лет аренды которого можно было бы выработать все по тому же расчету 16.128 стоп по цене на 6.451 р. 6 алт. 2 д., и еще более суро
*) Дела Монастырского приказа, связка 274, № 4.876.
173
вую — за условия с Калашниковым. «Не осмотри как В. Г. прибыльней вместо 500 рублев отдан (завод) на откуп мужику незнающему за 150 р. И тем завод огноитца i завалитца», заявлял Артемьев в Монастырском приказе. Мало того, дьяк составил точную смету нужным починкам, «чтоб было впредь прочно» и покупкам, кончая шайками, лопатами, ведрами, после чего прибыли все же оставалось бы свыше 500 рублей в год. На основании этого дьяк указал дальнейший путь заводу: на оброк его не сдавать «i велет бумагу делат тому мастеру Климову на В. Г. писчью против немецкого дела, также и обертошную, чтоб В. Г. учинить прибыл против опыту вдвое и болыда». Эта блестящая перспектива, очевидно, смутила приказ, забывший первые трудные годы и дефицит почти в 7.000 рублей. И, несмотря на то, что и под’ячий Строителев и «мастер» Климов, оказавшийся простым работником, показали, что они Артемьеву не давали сведений о прибыли, приказ не отдал завод на откуп. Решившись повторить опыт непосредственного использования завода, приказ командировал туда Артемьева, который должен был на деле оправдать свои выкладки. Однако, результатом этой попытки была не обещанная прибыль, а долгое бездействие завода, приведшее его в запустение. Очевидно, и дьяк и его протеже — работник Климов — на деле оказались несостоятельными, — один в роли организатора завода, а другой — технического руководителя производства. Бумага, которую они попробовали было изготовлять, оказалась по свидетельству Артиллерийской канцелярии «ни х-каким артиллерийским делам не годна» *). Приказу пришлось вторично отказаться от роли активного хозяина завода и постараться вновь сдать его на откуп. В мае 1721 года в приказ снова явился Калашников, а осенью в ноябре новый претендент — специалист в другой области — рекрутного щетного правления под’ячий Андрей Беляев, который соглашался взять завод на два рубля дороже против Калашникова — за 157 рублей ’).
Приказ ободренный снова «выставил» листы, на этот раз и в Немецкой слободе, а также публиковал о торгах через бирючей. И опять публикация не имела успеха. Непривычка, боязнь и неуменье взяться за новое дело или отсутствие крупных и прочных капиталов, которые обеспечивали бы успех предприятия, делали тщетными обращения правительства. Во всяком случае, ни из русских, ни из иноземцев новых охотников не оказалось. В торге участвовали два прежние откупщика. Набавляя постепенно по рублю, по полтине и даже по алтынам, Беляев дошел до 167 руб., Калашников же заявил, что дает 166 руб. «и болши того он не даст и торговатца ни с кем не будет». Тогда было велено Беляеву
*) Дела Монастырского приказа, связка 275, № 4.903.
®) Дела Монастырского приказа, связка 274, № 4.870.
174
представить роспись порутчиков; повидимому, 167-ой рубль склонял приказ на его сторону. Порутчиками оказались: Бараш-ской слободы Афанасий Ерофеев, иноземца Андрея Минтра при-кащик Матвей Максимов, кн. В. В. Долгорукова дворецкий Степан Петров и стряпчий дома Вл. Пет. Шереметева — Андрей Данилов. На их росписи имеется помета: «осмотреть повытчику, оным порутчиком в таком откупе, можно ли верить». По досмотру же под’ячего Аврама Иванова оказалось: у двоих небольшое ветхое строение, у других же двух дворов своих нет, «и потому знатно», — делалось заключение — «что те порутчики люди не знатные i непожиточные i в вышепомянутом откупу верить тем порутчиком не можно». 10 марта 1722 года велено было допросить Беляева, есть ли у него порутчики «пожиточные и домовные», на что он заявил, что других у него нет, «а которые показаны порутчики и ic тех... иных и в Москве нет» *). Между тем, после последней починки 1719 года (еще при жизни Барфуса), заново восстановившей завод, прошло 3 года. За время пока решалась его судьба и безуспешно подыскивался новый исправный и доходный арендатор, беспризорный завод, не работая, пришел опять в полное разорение.
III*).
Тогда-то правительством Петра был найден новый путь к восстановлению фабрики, «которая», по словам документов, «начата и произведена вся его императорского величества Петра Великого именными указами». 25 апреля того же 1722 года, по изустному указу, велено было завод «возобновить и привести в состояние попрежнему»; а так как Мануфактур Коллегия, в ведение которой был передан завод, так же, как раньше Монастырский приказ, «никакого капитала к возобновлению (завода) не имела», то по имянному же указу «обветшалой и развалившейся завод... отдан был в собственное содержание» московскому купцу Василию Короткому. Правда, против этого возражало было духовное ведомство, возмущенное больше всего способом передачи без ведома Синода, «в дирекции которого завод обретаетца». Указывая на большие затраты Монастырского приказа и на принадлежность земли под заводом Чудову монастырю, Синод заявлял, что без его позволения «учинена та отдача дерзостно». Мануфактур Коллегия, по его словам, оказала ему «неучтивость» и «показала себя во оных поступках неумеренну и Святейшему Синоду уничтожите льну, чего’ и без требования сатисфакции оставить невозможно».
*) Дела Монастырского приказа, связка 274, № 4.876.
2) Основной материал для III главы взят из дел Сената по Камерц-берг и мануфактур Колл., Ns 36/940.
175
Получил ли «сатисфакцию» Синод, неизвестно, завод же остался в руках Короткого. Так из неудавшегося казенного Богородицкий завод стал частным предприятием, начав новый третий период своего существования.
Василий Короткий происходил, повидимому, из коренной большой московской купеческой семьи, члены которой и сам он имели значительные дома и лавки. Но это был человек, обладавший, может быть, не только средствами, а и соответствующими знаниями. Имеются указания на то, что Василий Короткий в числе многих других учеников посылался за границу для обучения специально бумажному делут). Богородицкий завод Короткий получил на льготных условиях. Строения и все оборудование ему переданы были не только «безденежно», но было дано 3.000 рублей на их восстановление, при чем «для тягости в произведении оного ж обещено ему дать в награждение в вечное владение вышеписанное село Богородицкое со всеми угодьи». Кроме того, Короткий получил право в течение первых пяти лет беспошлинно продавать бумагу и покупать тряпье, клей и др. припасы. Добившись от Мануфактур Коллегии обещания, чтобы «бумажных фабрик никому впредь не 1меть, а картной мануфактуры не только не заводить, но и из-за моря не вывозить», Короткий становился монопольным фабрикантом, если не считать вновь заведенных казенных фабрик в Петербурге. Взамен этих привилегий ему вменялось в обязанность «бумагу делать почтовую и книжную всякого звания», «продавать ее ценою с убавкою... i производить со тщанием, чтобы добротою была не токмо против заморской, но еще бы превосходила». Тотчас же по заключении условия на заводе началась работа, и к весне 1724 г., новому владельцу удалось пустить его в ход. 24 марта фабрику осматривал сам Петр и остался доволен изготовленной на ней бумагой. Но, одобрив сделанное, царь выбранному им хозяину дал другую трудную задачу: построить «близ того места новую бумажную фабрику новым манером... с ролями, равную Сантпетербургской». Короткого не смутило это повеление. Только что окончив одну постройку, он принялся за новую и к 1728 г. закончил ее, издержав при этом, по его показаниям, свой капитал и «заемные деньги» до 15.000 р. Казалось, фабрика была заново отстроена. Но ее энергичный и умелый хозяин в ближайшие годы продолжал совершенствовать и расширять свое дело. В том же 1728 году он подал прошение, чтобы ему отвели место «для строения мастерских и работных дворов i анбаров на 50 сажен по обе стороны реки»; а также позволили «из ключей через запустелые пруды привесть в завод воду для мытья тряпиц в ролях, понеже та вода ключевая яуской чище и по пробе бумага от нея в деле белея». Завод рос. Вместо двух
Пав'лов-Сильванский, ib., стр. 40.
176
амбаров для хранения и толчения тряпья появилось пять. Для механической промывки «тряпиц» выстроен новый «ролный амбар» с четырмя медными ролами — главное усовершенствование на голландский манер. О росте же производства свидетельствуют новые сушильные сараи, действовавшие помимо старых чердаков, котел для варки клею в 80 ушатов воды и, наконец, устройство отдельной небольшой картной мануфактуры, помещавшейся в двух светлицах. Вообще, вместо 10 строений, в 1722 году составлявших самый завод, в 1744 году — в конце наиболее длительного (20 лет) и прочного третьего периода — их насчитывалось 16. Так не пропала даром наука за границей: Короткий был одним из многих рядовых, но новых работников, вышедших из учеников Петра. Как работала частная фабрика в смысле производительности и рабочей силы, точных данных нет. Если верить самому фабриканту, то в год он выпускал до 20.000 стоп; таким образом выработка бумаги, по сравнению с наиболее удачным годом казенной эксплоатации завода, выросла в десять раз. Разнообразнее стали и сорта изготовлявшейся бумаги. Кроме писчей и картузной, при Коротком вырабатывалась почтовая, полуалександрийская и суконная большая бумага в листах, необходимая для лощения сукон и прокладки коломинок на суконных заводах. Писчая же бумага теперь изготовлялась четырех сортов. Главная масса бумаги Коротким поставлялась в казну в разные города Московской губернии; часть же ее продавалась в розницу в Москве в Китае-Городе, в палатке. Само правительство положительно оценивало работу Короткого, считая, что его фабрика «производилась порядочным образом» и официально признавая, что она государству «весьма полезна». Материалы употребляются на ней свои русские, и бумага в казну ставится дешевле не только привозной, а и других фабрикантов. По сравнению с фабрикантом Затрапезным Короткий продавал свою бумагу дешевле: первый номер на 38 коп. у стопы, второй—на 45 коп., третий—на 28 к., четвертый—на 36 к.; на стопе «книжной» бумаги «убавка» равнялась 50 копейкам. Признавая значение Богородицкого завода, правительство, начиная с Петра и дальше, поддерживало и поощряло его владельца. Петр интересовался фабрикой «непрестанно бывал» на ней, по словам Короткого, и, однажды, в доказательство одобрения ее работы, оставил даже своеобразное удостоверение в виде собственноручной заметки на листе бумаги, изготовленном на фабрике: «Бумага кто не узнает, чтоб поверил писму .сему». Позднее Короткий хорошо помнил визит царя, тщательно хранил, этот документ, в нужных случаях присоединяя к своим прошениям копию с него. После смерти Петра правительство не раз шло навстречу нуждам фабриканта, касалось ли это отвода новых участков земли, возобновления права на беспошлинную продажу бумаги, закупки материалов и других нужд. Но в одном оно не сдержало своего обещания:
177
Короткий не стал монополистом бумажного дела. В этом пункте столкнулись интересы общегосударственные и частные, и вторые должны были уступить. Заинтересованность в широком развитии своей промышленности заставляла правительство и обещать и нарушать свои обещания. В 1727 г. был издан указ о заведении бумажной фабрики в Переяславском уезде Селененкову и о передаче Ярославской коломинковой и бумажной фабрики Затрапезному. Последний пользовался большой правительственной поддержкой, получив ссуду в 20.000 руб. и чины в награду за свое дело. На это не раз с обидой указывал Короткий, припоминая правительству свои заслуги и преимущества и добиваясь тех же привилегий. Правительство принимало его доношения и отвечало на них, поскольку это не затрагивало государственных интересов, некоторыми осторожными мерами. Например, указывалось, чтобы во все казенные места покупали бумагу не только у Затрапезного, а и у тех, кто будет ставить ее лучше и дешевле; или чтобы «смотря меры в России бумажных фабрик не размножалось и тем прежде заведенным опровержения не учинилось».
Между тем на деле новые предприниматели, даже безуказные, не преследовались правительством. Для Короткого ж, судя по его доношениям, эта конкурренция была гибельной, подрывая выгодный сбыт бумаги, она вела его к разорению. «От умножения по указом и безуказных фабрик в содержании оных его фабрик имеетца не токмо малое помешательство или остановка, но и сущее разорение», жалуется он. Явно и тайно продаются изделия этих фабрик «не по малому числу в лавки и в розницу всяких чинов людей дешевою ценою», а их хозяева подговаривают к себе людей с его фабрики. То же самое указывает Короткий и относительно продажи карт. Победить же конкуррентов без содействия правительства только силою и качеством своего производства молодое частное предприятие не могло. При отсутствии широкого сбыта все надежды фабрикантов возлагались на казенную поставку, и, чтобы, получить ее, Короткий снижал цену и без того дешевле других продававшейся бумаги. А это подрывало небольшие и непрочные средства предпринимателя и тем делало для него труднее борьбу с стихийными невзгодами, которые терпел завод и при нем. Условия техники того времени делали мельницу, в чьих бы руках она ни находилась, бессильной в борьбе даже с маленькой рекой Яузой. Вода не реже, чем раньше, жестоко разрушала полтину, иногда по два раза в год (в 1725 г., 1730 г., 1738 г. — по одному разу, в 1731 и 1738 г. — по два), промывая ее на большом пространстве в 35—80 сажен; на починки ее, по словам Короткого, ушло до 12.000 рублей. Проверить эту цифру нельзя, но, во всяком случае, для частного владельца прорывы бывали особенно тяжелы. За время бездействия приходилось платить, «чтоб не разбрелис», наемным рабочим. «Люди фабричные деньги полу
178
чали и ныне по большим своим окладам получают еженедельно все сполна», доносил Короткий. И это неоднократная жалоба: пока фабрика стоит «впусте», — пишет он же в другом месте — «до трехсот человек фабричных, счисляя с женами и детми их... кормлю по их окладом туне». Случались и другие «злоприключав-шиеся разорения» эпизодического характера. Так, однажды водою унесло бумаги, карт и лесу на 8.000 руб. В другой раз пожар истребил бумаги, хранившейся в Москве на Новгородском подворье, на 6.000 руб.; а в 1733 году плотина была разорена соседями. 13 и 18 июля по повелению властей Троицы Сергиева монастыря «стряпчей их Дебельцов с солдаты и со множеством крестьян, приехав к нему на фабрику... обруб, что на плотине, перерубили i вешки, которые для спуску воды, повыбросали и вал... у плотины разрыли и воду всю из реки Яузы, которою действовали на фабрике, выпустили». Фабрика от этого будто бы стояла больше года и «пришла в сущее разорение». В результате таких осложнений и катастроф Короткий, по его словам, «в такия тяжело несносныя пришел разорении не от мотовства какого, но от произвождения и распространения той фабрики». За 20 лет владения он истратил на нее по его расчетам, более 50.000 руб., вошел в долги и в конце-концов «пришел в великое изнеможение». Действительно, когда в 1740-м году плотину снова прорвало, Короткий занял 3.000 р.; но, не обойдясь ими, «за безденежьем» не закончил починку, упустил время, а весной следующего года она была разрушена водой совершенно и на ее месте образовалась «великая глубина». Отсутствие средств заставило Короткого в течение 4-х лет оставаться пассивным свидетелем запустения фабрики, которую «по ревности ево за новость в произведении оных... оставя все свои промыслы», он содержал столько времени. Единственным средством оправиться оставалось обращение к казне за субсидией; в 1740 году он и сделал такую попытку, прося дать ему 10.000 рублей. Одним из важных аргументов в доношениях Короткого, помимо перечисления всех его трудов и затрат, было указание на личное доброжелательное отношение Петра Великого к его заводу. И для тех инстанций, через которые проходило прошение фабриканта, это обстоятельство и копия с краткого отзыва Петра о бумаге имели большое нравственное значение. Так Коммерч Контора признала нужным выдать эту ссуду, «дабы та фабрика, на которой блажен, и вечно достойные памяти... Петр Великий непрестанно бывал и угодна оная ему была пока ныне в добрый порядок приведена быть могла». Но дело все же затянулось. Фабрику велено было осмотреть, годны ли для производства здания и можно ли быть на этом месте прочной плотине. По осмотру строения оказались не ветхие, и работу в них без перестройки признали возможной. А о плотине мельничного и машинного дела ученик Сйпягин, который «в плотинном деле искус
179
ство имеет достойное», сказал, «что ту полтину, чтобы оная была в твердом основании, починить возможно, а чтоб впред оная была невредима, того ему, ежели какой той мельницы от воли божией случитца повреждение, знать невозможно». Наконец, через четыре года после последнего прорыва, а именно 27 июля 1744 г. «ее императорское величество соизволила в присутствии Сената указать дать вспоможение», а через три дня после этого умер владелец фабрики.
Дальнейшая судьба Богородицкого завода мне неизвестна. Но и за эти сорок лет существования, несмотря на неоднократные крахи и переходы из рук в руки, завод упорно держался. В критические моменты находились новые средства к его поднятию и возобновлению. В этом одно из его отличий от сравнительно кратковременных бумажных мельниц XVII века. Сознавшее необходимость развития своей промышленности и заинтересованное в ее успехах, правительство следит за фабрикой и старается приходить на помощь, как скоро, по выражению регламента Мануфактур Коллегии, «усмотрено будет, что фабрика ослабевать начнет».
ОГЛАВЛЕНИЕ
1. ПРЕДИСЛОВИЕ. Акад. М. Богословского ........3
2. БАКЛАНОВА, Н. А. Привозные товары в Московском государстве вовторой половине XVII века. . ........ 5.
I. Внешняя торговля России в XVII в. 1. Архангельск, 6—17.— Устюг, 17.—Русские в Западной Европе в XVII в., 20.2. Новгород и Псков, 25—28.— Смоленск, 28.—Путивль, 29. 3. Астрахань, 29,—Торговля с Персией, 33—Торговля с Индией, 35.—Армянская торговая компания, 36,—Торговля с Китаем, 37. 4. Москва, 39—42.
II. Привозные то вар ы в Московские государства во второй половине XVII в. 1. Окна. Железо.Жесть. Стекло, 43,—Свинец, 44.— Металлические приборы. Завесы, 45. 2. Двери. Олово. Дверные приборы.-Замки, 45. 3. Печи. Изразцы, 45. 4. Полы: мрамор, 46. 5. Стены. Краски. Обои. Голландские плитки. Материи, 47,—Тисненые кожи, 48,—Гобелены. Ковры, 49. 6. Мебель. Столы, 51.—Скатерти. Салфетки, 53.—Хлопчатая бумага. Сафьян. Стулья и кресла, 54.—Подушки для сиденья. Троны, 55.—Шкафы, 56,—Поставцы. Шкатулы, 57.— Кровати. Пологи. Наволоки, 58.—Одеяла,-59. 7. Украшение стен. а. Иконы 59.— Кресты-, 60.—Ризы, 61,—Жезлы. Панагии. Четки. Лампады. Кадильницы. Ладон. Фимиам. Мирра. Деревянное масло. Колокола, 62. б. Зеркала, 63. в. Картины и портреты, 63.—Гравюры, 64.-8. Оружие. Пищали. Карабины. Фувеи, 66.— Пистоли. Ольстры, 67.—Порох. Натруски. Патронташи и банделеры. Артиллерия, 68.—Сабли, 69.—Шпаги. Картели. Кинжалы. Ножи. Топорки. Протазаны. Луки, 70,—Стрелы. Саадаки. Арбалеты. Латы, 71,—Наручи. Военная одежда. Военные музыкальные инструменты, 72. .9. Освещение. Фонари. Шанданы, 73.—Щипцы. Паникадила, 74. 10. Посуда. Золотая и серебряная посуда, 74.—Оловянная посуда, 77.—Медная посуда, 77.—Каменная, костяная, перламутровая и ореховая посуда, 77.—Стеклянная посуда, 78,—Фарфоровая и фаянсовая посуда, 79. 11. Кушанья, 81—83. 12. Туалетные вещи. а. Туалетные зеркала, 83. б. Принадлежности для умывания. Рукомои и лохани. Мыло, 85.—Губки. Полотенца, 86. в. Принадлежности для причесывания. Гребни, 86. — Слоновая кость. Щетки. Парики, 88. г. Белила. Румяна. Сурьма, 88,—Ароматники. Духи. Куренья. Жаровни, 89. 13. Украшения. Золото и серебро. Финифть. Драгоценные камни, 90,—Алмазные перья. Венцы, 92,—Серьги. Ожерелья. Запоны. Дробницы, 93,—Пуговицы. Пояса. Нашивки, 94.—Зарукавья. Перстни, 95.—Булавки. Ларцы. Ларьчики и коробки, 96. 14. Одежда, а. Шляпы. Платки, 97. б. Платье. Шнурки и галуны. Шелковые ленты. Меха, 98. Женская одежда. Кушаки. Кружева, 99. в. Перчатки, 99. г. Чулки. Сапоги. Посохи. Опахала, 100.—Чемоданы и сундуки, 101. 15. Рукоделие. Золото и серебро пряденое и волоченое. Блестки и канитель. Шелк. Иголки, 101,— Булавки. Наперстки. Ножницы. Рукодельные шкатулки Ремеслен. инструменты, 102. 16. а. Часы. Термометры. Компасы, 102. б. Статуи. Безделушки. Шахматы. Игральные карты. Музыкальные инструменты, 103. в. Цветы и растения, 104. 17. Животные. 105—107.18. Збруя,упряжь и экипажи. 107—110. 19. Лекарства. Очки. 110— 111. 20. Письменность и наука, а. Письменные принадлежности. Бумага. Карандаши и чернила. Чернильные орешки. Купорос, 111.—Чернильницы, Сургуч. Печатки. Перстни с печатями, 112. б. Книги и учебные^ пособия. Глобусы. Карты и чертежи, 112,—Подзорн. трубы. Книги, 113. К рисункам, 116—118.
3. БАКЛАНОВА, Н. А. — «Стеклянные заводы в Московском государстве XVII в.».....;...................119
I. Частные стеклянные заводы. Завод . Койетов, 121,—Завод Ив. фон Сведена..........................................130.
II. Казенные стеклянные заводы. Завод в с. Измайлове, 132-Завод в Черноголовской волости. 137.—Завод в Москве у Тайницких ворот . . 139
4, ЧЕКАН, И. В,—«Тульские и каширские железные заводы XVII в.». . 143
I.	Кустарное производство в железной промышленности Московского государства XVII в. Привоз металлических изделий из-за границы. Поиски руд. Первые заводы...................................................... 143
II.	Постройка Тульских и Каширских железных заводов. Владельцы их. Поддержка правительства и препятствия. .........................145
III.	Внешний вид заводов. Рабочие и служащие. Приписные крестьяне. 149
IV.	Производительность заводов. Казенные поставки и частная продажа изделий. Качество и стоимость их................................... 159
5. ЗАОЗЕРСКАЯ, Е. И. —«Богородицкий бумажный завод» первой половины XVIII века......................................163
I.	Постройка Богородицкого зав. Период казенного управления заводом. 163
II.	Аренда завода иностранцем Барфусом. Описание завода. Новая попытка казенного управления заводом........................................167
III.	Завод в частном владении Вас. Короткого..................174