/
Текст
Ві^унки
Чарльза Лоляенуа.
Изданіе I. Кнебель.
Москва,
Призывъ стараго воина . 17
Гдѣ начинаются тропинки 25
Ноэль и Мука 39
Привычки волка 59
Бѣлый волкъ на охотѣ . 103
Дороги ихъ сходятся въ глубогихъ снѣгахъ 133
\( Дикарь Уаптонкъ . 165
\/Пеквамъ - рыболовъ . 201
Слѣды хитреца . 217
Изъ глубины океана . 249
Матуокъ съ ледяныхъ горъ . 269
Тамъ гдѣ скачутъ лососи 285
Повѣсть о Копсипѣ С08
Москва.
Типо-литограФія Русскаго Товарищества. Печат. и Издател. дѣла.
Чистые пруды, Мыльниковъ пер., соб. домъ.
19'4-
Читатель, который вздумаетъ пойти по этимъ
тропамъ, увидитъ, что онѣ приведутъ его въ
новую для него страну, обширную и молчаливую,
гдѣ такъ привольно и легко дышится среди горъ,
лѣсовъ, рѣкъ, населенныхъ лососями, и мшистыхъ
пустынныхъ земель Лабрадора и Ныофаундлэнда.
Тамъ онъ встрѣтится съ новыми животными — съ
бѣлымъ волкомъ, куницей, лососемъ, дикимъ гу-
семъ, полярнымъ медвѣдемъ, и съ множествомъ
другихъ крупныхъ и мелкихъ животныхъ, кото-
рыя, увидавъ невѣдомаго пришельца, бросятъ
свою молчаливую охоту и станутъ оглядывать
гостя съ довѣрчивымъ любопытствомъ. Въ свою
очередь, онъ отложитъ въ сторону ружье, забу-
детъ на минуту о своихъ хищническихъ замы-
слахъ, и также примется наблюдать за этими
животными, не одними только глазами, но и серд-
цемъ, стараясь безъ всякаго предвзятаго мнѣнія
узнать, чѣмъ они занимаются, а потомъ, по мѣрѣ
возможности, стараясь понять, какъ и почему они
поступаютъ такъ или иначе: почему, напримѣръ,
большой полярный волкъ щадитъ легкомысленно
— 10 —
нападающаго на него сѣвернаго оленя; почему дикіе гуси
не знаютъ страха у себя дома; почему дѣтеныши тюленя ро-
дятся бѣлыми; какимъ образомъ лосось карабкается по водо-
паду, перепрыгнуть который онъ не въ силахъ, и почему
онъ спѣшитъ обратно въ море, когда раненъ; какъ раз-
говариваетъ нѣмой китъ; что заставляетъ куницу запу-
тывать свой слѣдъ, или класть рядомъ съ нимъ приман-
ку для преслѣдующаго ее охотника,—все это и множество
другихъ любопытныхъ чертъ можно подмѣтить и по-
нять, когда дойдешь до конца слѣдовъ любого звѣря.
Читатель, который до того самъ никогда не ходилъ
по такимъ слѣдамъ, тотчасъ же спроситъ: правда ли все
это? Малѣйшій записанный здѣсь случай настолько со-
отвѣтствуетъ истинѣ, насколько этого можно достигнуть
путемъ самаго тщательнаго и внимательнаго наблюденія.
Почти во всѣхъ главахъ этой книги, читатель найдетъ
непосредственные плоды моихъ личныхъ наблюденій надъ
животными; а въ немногихъ случаяхъ, въ которыхъ, какъ
это прямо указано въ текстѣ, мнѣ приходилось пользо-
ваться опытомъ другихъ болѣе свѣдущихъ лицъ, я всегда
бралъ факты изъ первыхъ рукъ у внимательныхъ изслѣ-
дователей, а затѣмъ подвергалъ ихъ тщательному пере-
смотру и выбиралъ изъ нихъ только такіе, достовѣрность
которыхъ, по моему личному убѣжденію, не подлежала
никакому сомнѣнію. Въ длинномъ разсказѣ о Бѣломъ Волкѣ
или Уэйезисѣ, напримѣръ,—въ которомъ я для большаго
интереса собралъ отдѣльные факты въ болѣе или менѣе
связную біографію,—каждый случай въ жизни этого вол-
ка, начиная съ младенческой охоты на кузнечика и кон-
чая искусной погоней за оленями, отъ пещеры въ скалахъ
до встрѣчи волка съ дѣтьми на равнинѣ во время мете-
ли,—все до мельчайшихъ подробностей взято изъ дѣйстви-
— 11
тельной жизни и основано всецѣло на личномъ наблюде-
ніи, моемъ собственномъ или моихъ знакомыхъ индѣйцевъ.
Лишь въ одномъ случаѣ, въ повѣсти о Лососѣ Коп-
сипѣ я рѣшился отступить отъ этого правила абсолютной
точности. Въ теченіе долгихъ лѣтъ я наблюдалъ лосося
и ѣздилъ по слѣдамъ его по морю къ мѣсту, гдѣ беретъ
начало его родная рѣка, и по ней обратно въ море, такъ
что вся эта часть его лѣтописи вполнѣ соотвѣтствуетъ
дѣйствительности; но ни одинъ человѣкъ въ мірѣ не могъ
слѣдовать за нимъ въ морскую пучину или увидать его,
когда онъ скрывается въ волнахъ. Поэтому я былъ выну-
жденъ, или совсѣмъ пропустить эту часть его жизни, или
изобразить ее, какъ умѣлъ, съ помощью воображенія и
разсказовъ людей, занимающихся выводкой лососей, и
моряковъ-рыболововъ. Ради занимательности разсказа я
выбралъ послѣднее, такъ что эта часть изложенія не
имѣетъ другой цѣнности, кромѣ исключительно литера-
турной. Это—лишь догадка о возможной истинѣ, а не
изложеніе тщательныхъ и точныхъ изслѣдованій, какъ
вся остальная часть этой книги.
Если читателю часто придется дивиться мужеству,
кротости или уму этихъ вольныхъ жителей пустыни, пусть
это его не смущаетъ и не тревожитъ. Вѣдь онъ вовсе не
приписываетъ человѣческихъ свойствъ звѣрямъ, а просто
убѣждается, какъ убѣждаются всѣ люди, близко наблю-
давшія животныхъ, что многія ихъ черты пробуждаютъ
сочувственный откликъ въ человѣческомъ сердцѣ, откликъ,
который человѣкъ понимаетъ болѣе или менѣе ясно, совер-
шенно тѣмъ же путемъ, какъ онъ привыкъ понимать себя
самого и своихъ собственныхъ дѣтей. Мы пришли къ
такому взгляду на животныхъ и желанію понять ихъ не
произвольно, а по необходимости. Если бы мы обладали
— 12 —
точно установленными свѣдѣніями о психологіи живот-
ныхъ, основанными на положеніи, что жизнь одного жи-
вотнаго существенно отличается отъ жизни другого, и
что, напримѣръ, разумъ въ головѣ волка нисколько не
похожъ на разумъ, заключенный въ мозгу какого-нибудь
другого двуногаго, а не четвероногаго животнаго, мы бы
могли пользоваться нашими познаніями въ этой области,
чтобы уяснить себѣ то, что мы увидимъ, когда пойдемъ
по этимъ слѣдамъ. Но такой психологіи не существуетъ
вовсе, а самое положеніе лишено всякаго основанія. При-
рода во всемъ сохраняетъ свою цѣльность и послѣдова-
тельность. Капля воды представляетъ собою цѣлый океанъ,
хотя и не носитъ кораблей на своемъ лонѣ; слезинка на
щекѣ ребенка такъ же преломляетъ лучи солнца въ рос-
кошные цвѣта, какъ преломляется радуга въ брызгахъ и
пѣнѣ Ніагарскаго водопада; и законъ сцѣпленія, не даю-
щій горамъ разсыпаться, заложенъ и въ мельчайшей пес-
чинкѣ на морскомъ берегу. Когда намъ нужно измѣрить
разстояніе между свѣтилами, мы не ищемъ новой небесной
единицы мѣры, а спокойно пользуемся обыкновеннымъ
аршиномъ или футомъ; та же химія, изучающая составъ
пищи ребенка, служитъ намъ для изученія вещества спут-
никовъ Юпитера. Разумѣется, это не больше, какъ ана-
логія, но она помогаетъ намъ отыскивать пути въ области
сознательной жизни, представляющейся намъ вполнѣ цѣль-
ной и подчиненной однимъ и тѣмъ же законамъ во всѣхъ
своихъ проявленіяхъ. Вдохновенные писатели всѣхъ вре-
менъ пытались познавать боговъ и ангеловъ съ помощью
того же человѣческаго разума, который они примѣняли
и къ муравьямъ и кроликамъ, все по той же причинѣ—
потому что прилагали ко всему одну и ту же мѣрку жизни.
Любовь и ненависть, страхъ и мужество, радость и горе,
— 13 —
страданіе и наслажденіе, разныя потребности и удовле-
твореніе ихъ,—однимъ словомъ, все, что занимаетъ такъ
много мѣста въ жизни, все это существуетъ какъ у жи-
вотныхъ, такъ и у людей, и чувства, заложенныя въ на-
шихъ сердцахъ, различны лишь по степени ихъ силы,
а никакъ не по существу; и- если мы хотимъ ихъ понять,
мы должны измѣрять ихъ одной общей мѣркой. Называть
одну и ту же черту разумомъ у одного существа, и реф-
лекторнымъ дѣйствіемъ у другого, или считать то же
самое проявленіе любовью или добротой у одного и слѣ-
пымъ импульсомъ у другого,— значитъ, быть самимъ еще
болѣе слѣпыми, чѣмъ тотъ инстинктъ, который, какъ мы
думаемъ, управляетъ животными. Поэтому до тѣхъ поръ,
пока мы не откроемъ какой-нибудь новой химіи, которая
будетъ совершенно игнорировать атомы и законы атомовъ,
и какой-нибудь новой психологіи, которая абсолютно от-
вергнетъ разумъ у животныхъ, или будетъ разсматривать
его, руководствуясь совершенно другими законами, чѣмъ
тѣ, которымъ мы сами подчиняемся,—до тѣхъ поръ мы
должны прилагать то, что намъ извѣстно о насъ самихъ,
и наши собственныя побужденія къ болѣе мелкимъ и
слабѣйшимъ организмамъ, съ которыми мы находимся
хотя бы и въ отдаленномъ родствѣ.
Желая скрыть свою собственную слѣпоту и недоста-
токъ наблюдательности, мы часто дѣлаемъ тайну изъ жизни
животныхъ и затемняемъ ее, употребляя слово „инстинктъ";
точно инстинктъ является какою-то тайнственною и исклю-
чительной особенностью, свойственною однимъ лишь жи-
вотнымъ, а не общимъ наслѣдствомъ, которое мы съ ними
раздѣляемъ. Въ лучшемъ случаѣ это не больше, какъ
понятіе, лишенное всякаго значенія, такъ какъ до сихъ
поръ никто не могъ точно опредѣлить, что такое ин-
— 14 —
стинктъ, никто не могъ съ точностью установить, гдѣ онъ
кончается и гдѣ начинается сознательный умъ, или по-
казать, въ чемъ первоначальные инстинкты ребенка отли-
чаются отъ инстинктовъ всякаго другого животнаго. Съ
другой стороны, тотъ, кто близко и дружелюбно наблю-
далъ за животными, можетъ судить по тому, что ему при-
ходится видѣть, что мотивы, управляющіе дѣйствіями
животнаго, часто очень сходны съ нашими, вся разница
состоитъ въ томъ, что побужденія его проще и есте-
ственнѣе, чѣмъ у насъ, и что у высшихъ животныхъ боль-
шая часть жизни—какъ-то: забавы, работа, добываніе пищи,
устройство жилища, старанье перехитрить другихъ жи-
вотныхъ, избѣжать ловушекъ и укрыться отъ врага,—все
это направляется отнюдь не слѣпымъ инстинктомъ, а на-
оборотъ, чрезвычайно тонкимъ и бдительнымъ умомъ. Умъ
этотъ беретъ начало въ пользованіи прирожденными спо-
собностями и крѣпнетъ въ ихъ ежедневномъ упражненіи;
онъ поощряется и развивается материнскимъ воспитаніемъ
и примѣромъ, когда она выводитъ своихъ дѣтенышей на
свѣтъ Божій, и совершенствуется личнымъ опытомъ жи-
вотнаго, который оно припоминаетъ каждый разъ, когда
сталкивается съ новыми жизненными проблемами, точь
въ точь какъ поступаемъ и мы. Жизнь дикаго звѣря,
конечно, можетъ стоять на несравненно низшемъ уровнѣ,
чѣмъ наша, но онъ много живетъ въ той же пріятной
области, являющейся границей между мышленіемъ и чув-
ствомъ, гдѣ мы и сами часто находимся въ минуты покоя,
и нѣтъ никакой нужды окружать его какой-то таинствен-
ностью, туманно говоря объ инстинктѣ, разъ большая
часть его жизни вполнѣ соотвѣтствуетъ нашей собствен-
ной и становится намъ ясной съ той минуты, какъ мы
отбрасываемъ всякіе предразсудки и враждебное отноше-
— 15 —
ніе и слѣдимъ за нимъ съ терпѣливымъ и дружелюбнымъ
интересомъ.
Я вовсе не утверждаю, что животныя разсуждаютъ,
мыслятъ или чувствуютъ, какъ люди—мужчины и жен-
щины. Я слишкомъ долго наблюдалъ ихъ, чтобы ду-
мать это, и когда мнѣ приходится сидѣть близъ селенья
бобровъ въ тихія сумерки, среди дѣвственной природы,
мой умъ и зрѣніе слишкомъ заняты тѣмъ, чтд мнѣ при-
ходится видѣть, чтобы дѣлать какія-либо сравненія съ
далекими шумными городами людей. Но тутъ передо мной
лежитъ жизнь, которую нужно сначала понять, а затѣмъ
уже изображать,—настоящая жизнь, а не автоматическое
явленіе, съ своими собственными радостями и горестями,
съ своими задачами и своимъ разумомъ, и единственно
возможный способъ уяснить себѣ эту жизнь—это поста-
вить себя на минуту на ея мѣсто и приложить къ ней
мѣрку той жизни, которая одна мнѣ знакома и понятна,
то-есть своей собственной. Такой способъ не только не
призраченъ и не сантименталенъ, какъ насъ хотятъ убѣ-
дить въ этомъ творцы механической естественной исторіи,
но, наоборотъ, является единственнымъ раціональнымъ и
возможнымъ для уясненія какого бы то ни было дѣй-
ствія животныхъ. Итакъ, захочетъ ли читатель узнать факты
изъ жизни животныхъ или мотивы, ими управляющіе,—и
въ томъ и другомъ случаѣ пусть онъ пойдетъ по этимъ
слѣдамъ, какъ я когда-то шелъ по нимъ, съ одной мыслью
увидать все своими собственными глазами и понять соб-
ственнымъ сердцемъ. Онъ увидитъ многое, что останется
для него непонятнымъ, и потому будетъ съ уваженіемъ
прислушиваться къ разсказамъ Ноэлля и старика Тома,
болѣе пятидесяти лѣтъ прожившихъ въ близкомъ обще-
ніи съ жителями лѣсовъ. И, пройдя по слѣду, онъ въ
— 16 —
концѣ его встрѣтитъ и увидитъ животное въ томъ видѣ
и съ тѣми особенностями, какіе существуютъ въ дѣйстви-
тельной жизни, увидитъ легко и такъ же ясно, какъ
сумѣлъ увидать и описать его я послѣ долгихъ лѣтъ
изученія среди лѣсныхъ дебрей.
Вилльямъ Лонгъ.
Стамфордъ,
Январь 1905 г.
дГОВОШ
Мы шли вверхъ по проливу, направляясь
къ Лабрадору, когда насъ настигла страшная
буря и загнала наше судно, словно испуганную
дикую утку, въ горную разсѣлину, гдѣ ревѣлъ
морской прибой, лаяли тюлени, лежа на черныхъ
скалахъ, а рифы скалили по обѣимъ сторонамъ
свои зубы, похожіе на длинныя волчьи челю-
сти, точно собирались укусить насъ, когда мы
плыли мимо.
Во время нашего бѣгства мы догнали рыболова—и, не
переставая итти по вѣтру въ облакахъ пѣны и брызгъ,
выхватили его изъ его безпомощной плоскодонки и, какъ
огромную лягушку, втащили на бортъ,—теперь онъ стоялъ
у штурвала нашей маленькой шкуны и подъ его упра-
вленіемъ она шла, накренясь, по трудному пути къ Порту
Печали. Тамъ, въ уныломъ, окруженномъ кольцомъ скалъ
пристанищѣ на Ньюфаундлэндскомъ берегу, «Дикая утка»
стала на якорь, безпокойно вертясь по волнамъ морского
прибоя, нетерпѣливо дергая и звеня цѣпями, точно она
На крайнемъ Сѣверѣ. 2
— 18 —
рвалась на волю и спѣшила снова ринуться въ морскую
пучину. На закатѣ солнца буря стихла и вскорѣ вы-
плыла полная луна, освѣщая своими лучами темныя очер-
танія горъ.
Ноэль, мой гордый индѣецъ, крѣпко спалъ у фокъ-
мачты, завернувшись въ оленью шкуру; вся команда спала
внизу; всѣ до послѣдняго матроса въ душѣ радовались,
что снова находились въ безопасности въ уютной при-
стани. Насъ со всѣхъ сторонъ окружала мрачная морская
и горная пустыня, надъ которой царили мракъ и непро-
будная тишина, какъ надъ первобытнымъ необозримымъ
хаосомъ. Совсѣмъ близко отъ насъ поднимались вѣчно
сырыя черныя скалы, надъ которыми постоянно клубился
паръ отъ тумановъ и бурь; за ними возвышались блѣд-
ныя холодныя ледяныя горы, словно серебряныя стрѣлы,
блестѣвшія въ лунномъ сіяніи, а въ дали, словно про-
зрачныя тѣни, виднѣлась горсточка маленькихъ сѣрень-
кихъ домиковъ, прилѣпившихся, какъ кучка ракушекъ,
къ подошвѣ огромной обнаженной горы, основаніе которой
уходило въ море, а вершина терялась въ заоблачныхъ
высотахъ. Въ этихъ маленькихъ домикахъ не свѣтилось
ни огонька, оттуда не доносилось ни звука, не видно
было ни малѣйшаго признака жизни, и обитатели ихъ
съ наступленіемъ сумерекъ плотно замыкались въ свои
раковины, утомившись отъ дневныхъ трудовъ. Однѣ только
собаки не могли успокоиться, эти странныя существа, ко-
торыя нашли себѣ пріютъ въ нашихъ жилищахъ и дѣ-
лятъ съ нами нашъ насущный хлѣбъ, но при этомъ жи-
вутъ въ совершенно другомъ мірѣ, безмолвномъ и оди-
нокомъ, отдѣленномъ отъ насъ неприступными стѣнами.
Цѣлыми часами я ломалъ себѣ голову, стараясь раз-
гадать этихъ странныхъ собакъ; ихъ было десятка два,
— 19 —
злобныхъ голодныхъ животныхъ, зимою возившихъ санки,
а во время лѣтняго отдыха бродяжившихъ, добывая себѣ
пропитаніе охотой на зайцевъ, набѣгами на рыбачьи су-
шилки для трески и на свиные загоны, а также ловлей
камбалы въ морѣ въ часы отлива. Если вы осмѣлитесь
приблизиться къ нимъ, не сумѣвъ скрыть своего страха,
онѣ тотчасъ же набросятся на васъ и станутъ хватать
васъ за ноги и даже за горло, но подойдите къ нимъ,
непринужденно размахивая палкой, или еще лучше спо-
койно идите мимо своей дорогой, не обращая на нихъ
вниманія, и онѣ потихоньку отойдутъ въ сторону и бу-
дутъ исподлобья жадно слѣдить за вами своими злыми
глазами съ красными налитыми кровью, какъ у цѣпной
собаки, вѣками. Когда взошла луна, я замѣтилъ, что онѣ,
точно привидѣнія, носились по пустынному берегу, уйдя
на нѣсколько миль отъ деревушки; то онѣ важно сади-
лись въ кружокъ, то принимались выть, какъ бѣшеныя,
а то вдругъ напряженно прислушивались къ царившей
вокругъ мертвой тишинѣ, словно слышали или просто
чуяли присутствіе чего-то неизвѣстнаго,
невѣдомаго, недоступнаго человѣческому
сознанію. Какъ только я сталъ грести по
направленію къ берегу, чтобы понаблюдать
за ними, одна изъ нихъ быстро промчалась
2*
— 20 —
мимо, не обращая на меня вниманія, вытянувъ впередъ
морду, съ глазами, горѣвшими при свѣтѣ мѣсяца зеленымъ
огнемъ, между тѣмъ какъ остальныя исчезли какъ при-
зраки въ черныхъ скалахъ, усердно занявшись какими-то
таинственными поисками. Вотъ для чего я всталъ въ пол-
ночь съ своего теплаго ложа и присѣлъ одинъ на палубѣ,
прислушиваясь къ доносившемуся до меня по холодному
воздуху заунывному вою, заставлявшему меня невольно
вздрагивать, и, внимательно слѣдя за собаками при не-
ясномъ свѣтѣ луны, старался по возможности разгадать,
что испытывали эти животныя среди всеобщаго молчанія
и одиночества.
Нѣкоторое время длилась глубокая тишина; въ это
время я успѣлъ разглядѣть усѣвшихся въ кружокъ со-
бакъ на открытомъ берегу, но вдругъ до моего слуха до-
несся изъ-за горъ слабый отдаленный, точно неземной
вой «у...у...у...воу...воу...» длинный, плачущій, все возра-
ставшій звукъ, въ началѣ едва слышный, доносившійся
до слуха какъ бы сквозь сонъ, а потомъ выраставшій въ
громкій ревъ, будившій спящее эхо и заставлявшій его
скакать съ утеса на утесъ, какъ внезапно испуганную
козочку. Въ тотъ же мигъ всѣ собаки откликнулись на
доносившійся вой, и каждая изъ нихъ разразилась ярост-
ными, не поддающимися описанію воплями; такъ шотланд-
ская овчарка съ отчаяніемъ откликается воемъ на извѣст-
ныя музыкальныя созвучія, которыя пробуждаютъ спя-
щую въ нѣдрахъ ея существа прежнюю волчью природу.
Минутъ пять стоялъ невообразимый стонъ и вой, потомъ
все сразу смолкло и лайки дико забѣгали взадъ и впередъ
между скалами. Издалека доносился отвѣтъ, можетъ-быть,
эхо откликалось на ихъ завыванье, а можетъ-быть, это
съ Св. Маргариты доносились голоса собакъ и раздава-
— 21 —
лись надъ морской пучиной. А потомъ на печальную
страну снова, словно погребальный саванъ, опустилось
великое, какъ бы неземное молчаніе и надолго водвори-
лось надъ безлюдной пустыней.
Когда незнакомый вой слабо задрожалъ въ ночномъ
воздухѣ, Ноэль, до тѣхъ поръ мирно спавшій, несмотря
на страшный шумъ, который подняли собаки, вдругъ тре-
вожно заворочался у фокъ-мачты. Когда вой сталъ воз-
растать и, наконецъ, перешелъ въ ревъ, который, каза-
лось, наполнялъ собою всю ночь, онъ сбросилъ съ себя
оленью шкуру и вышелъ къ тому мѣсту, гдѣ я сидѣлъ
одинъ и наблюдалъ.
— Это Уэйезисъ... Я знаю этого волка; онъ меня
однажды какъ-то преслѣдовалъ, давно, давно... много лѣтъ
тому назадъ,—прошепталъ онъ. И, взявъ у меня изъ рукъ
мой морской бинокль, онъ всталъ возлѣ меня и сталъ
пристально смотрѣть въ него.
Прошелъ длинный промежутокъ ожиданія;
зрѣніе наше утомилось и ослабѣло отъ неясныхъ
тѣней и неопредѣленныхъ очертаній, которыя
при нимали предметы при лунномъ свѣтѣ, и мы,
повернувшись въ сторону горъ, напрягали нашъ
слухъ, молчаливо и внимательно ожидая
вторичнаго призыва.
— 22 —
Вдругъ Ноэль указалъ наверхъ, и я замѣтилъ какой-то
предметъ, быстро двигавшійся по склону горы. Какая-то
тѣнь, пробиравшаяся осторожной волчьей рысцой, про-
скользнула вдоль горныхъ уступовъ между нами и лу-
ной. Она остановилась какъ разъ передъ нами, вскочила
на большую скалу, подняла свой острый носъ кверху,
очертанія котораго ясно и рѣзко выдѣлялись, словно вер-
шина сосны въ лунномъ сіяніи, и—«у... у... у... воу... воу!»
страшный вой огромнаго бѣлаго волка грозой разразился
надъ стаей собакъ, и онѣ всѣ завыли въ отвѣтъ, какъ
бѣшеныя. Теперь не было никакого сомнѣнія въ томъ,
что означало ихъ странное поведеніе, которое я напрасно
старался уяснить себѣ въ продолженіе долгихъ часовъ.
Дикій волкъ позвалъ ихъ, а ручные волки тотчасъ же
откликнулись на его зовъ. Прежде чѣмъ мой притуплен-
ный слухъ могъ разобрать неясные звуки, онѣ уже были
внѣ себя отъ волненія. Теперь каждая струна ихъ дикаго
существа трепетала и звучала въ отвѣтъ на зовъ вожака,
и у меня самого сердце невольно задрожало и забилось,
какъ никогда до того, въ отвѣтъ на манившій за собой
голосъ дикаго звѣря.
Болѣе часу старый волкъ все сидѣлъ на мѣстѣ, не-
устанно взывая къ своимъ выродившимся товарищамъ
среди царившаго вокругъ
мертваго молчанія, убѣждая
ручныхъ животныхъ снова
стать дикими, закованныхъ
въ цѣпи плѣнниковъ вернуть-
ся къ свободѣ и важно при-
слушиваясь къ отвѣтнымъ за-
вываніямъ собакъ, которыя со стонами и воплями отказыва-
лись слѣдовать его призыву, словно съ невѣроятными уси-
— 23 —
ліями воздерживались отъ овладѣвіпагося всѣмъ ихъ
существомъ искушенія. Потомъ тѣнь исчезла съ большого
„У... у... у... воу... воу...“— раздался страшный вой огромнаго волка.
камня на вершинѣ горы, лайки дико умчались съ берега,
и одни рыданія волнъ нарушали вновь водворившуюся
/
тишину. Здѣсь я въ первый, а Ноэль въ послѣдній разъ
мелькомъ увидѣли смутную тѣнь Уэйезиса, огромнаго
бѣлаго волка, для изученія котораго я изъѣздилъ цѣлую
тысячу миль по морю и по сушѣ. Я слѣдовалъ за нимъ по
всему протяженію сѣвернаго полуострова, руководствуясь
иногда доходившими до меня слухами, — то разсказомъ
охотника или перепуганнаго почтаря, застигнутаго зимой
далеко въ глубинѣ страны и проводившаго безконечныя
зимнія ночи, грѣясь у костра вмѣстѣ со своими собаками,
то какимъ-нибудь слѣдомъ, шедшимъ вдоль береговъ за-
теряннаго среди пустыни безымяннаго озера, или зрѣли-
щемъ отчаяннаго бѣгства цѣлаго стада сѣверныхъ аме-
риканскихъ оленей, спасавшихся отъ невидимаго врага.
Здѣсь записана исторія бѣлаго волка, которую я узналъ
частью путемъ продолжительныхъ наблюденій и одинокихъ
путешествій по его слѣдамъ, а, главнымъ образомъ, изъ
разсказовъ Ноэля, индѣйца-охотника, во время нашихъ
безконечныхъ прогулокъ по горамъ и оленьимъ болотамъ
и во время длинныхъ тихихъ бесѣдъ при свѣтѣ костра
на берегу рѣкъ, населенныхъ лососями.
безымянныхъ
Изъ пещеры между скалами въ
горахъ, возвышающихся надъ Портомъ Блага съ
сѣвера и запада, вышла огромная волчица, осто-
рожно крадучись, какъ всѣ волки, когда они вы-
ходятъ изъ логовища. Ея зеленыя глаза горѣли, какъ угли,
во мракѣ темнаго входа; массивная сѣрая голова терялась
на фонѣ такой же сѣрой, поросшей мхомъ скалы, сливаясь
съ нею; наконецъ, и все костлявое туловище показалось,
проскользнувъ какъ мимолетная тѣнь отъ облака подъ
лучами іюньскаго солнца, и мгновенно скрылась въ гор-
ную щель среди скалъ.
Тамъ въ непроницаемой тѣни, гдѣ самый зоркій глазъ
не могъ бы уловить ея движеній, старая волчица оста-
новилась, чтобы стряхнуть съ себя ту сладостную дремо-
ту, которая еще не вполнѣ покинула всѣ ея огромныя
мышцы. Сначала она вытянула свои стройныя переднія
лапы, двигая всѣми пальцами заразъ, чтобы вернуть имъ
обычную подвижность, потомъ пригнула туловище у плечъ,
такъ что ея могучая грудь коснулась земли. Потомъ вы-
тянулась задняя нога, прямая и упругая, какъ полоса
желѣза, и втянулась обратно короткими нервными толч-
— 28 —
ками. Въ то же самое время она зѣвала во весь ротъ,
морща носъ и обнажая свои красныя десна съ черной
каемкой и длинные бѣлые клыки, которые однимъ уда-
ромъ могли прокусить шкуру оленя до самаго сердца.
Затѣмъ она вспрыгнула на высокую скалу и, сѣвъ пря-
мо, подвернула пушистый хвостъ къ переднимъ лапамъ,
и могучій дикій, величественный хищникъ важно уста-
вился глазами черезъ зеленыя горы внизъ на ярко бле-
стѣвшую поверхность моря.
За минуту до это весь горный склонъ представлялся
совершенно безжизненнымъ, такимъ
молчаливымъ, суровымъ и покину-
тымъ, что нельзя было не замѣтить и
не обрадоваться малѣйшему шороху
пробѣгавшей по мху мышки или зе-
мляной бѣлки, такъ какъ онъ свидѣ-
тельствовалъ, что и въ самыхъ отда-
ленныхъ пустыняхъ не прекращается
радостная, свободная, здоровая жизнь;
однако теперь старая волчица появи-
лась такъ безшумно и не замѣтно, ея
УцХ’ ѵ грубая сѣрая шкура такъ мало отли-
о чалась отъ суровыхъ сѣрыхъ скалъ,
I /М' / чт0 горный
склонъ казал-
ся такимъ
же необитае-
мымъ, какъ и
прежде. Толь-
ко случайный
порывъ лег-
каго вѣтерка,
— 29 —
изрѣдка пробѣгая по мху, едва шевелилъ его — вотъ и
все. Но на самомъ дѣлѣ спавшія до сихъ поръ непро-
буднымъ сномъ горныя вершины теперь окончательно
проснулись. Зоркіе глаза улавливали движеніе каждаго
предмета, начиная съ пчелъ въ чашечкахъ голубыхъ ко-
локольчиковъ и кончая медленно плывшими рыбачьими
лодками въ далекомъ морскомъ просторѣ; чуткія уши,
торчавшія прямо какъ у овчарки * *), не пропустили ни
малѣйшаго писка, шороха или жужжанія, а отъ носа,
которому все было попятно, не ускользало ни одно ду-
новеніе бродяги-вѣтерка, ни одна вѣсть, которую онъ съ
собой несъ. Вѣдь ея дѣтеныши собирались выйти въ пер-
вый разъ въ жизни посмотрѣть на Божій міръ и поиграть
на волѣ, а ни одна волчица-мать не выпуститъ своихъ
малютокъ, не принявъ предварительно безконечныхъ мѣръ
предосторожности, чтобы никто не могъ причинить имъ
вреда или какъ нибудь напугать ихъ.
Легкій вѣтерокъ пронесся надъ вершинами горъ, и
старая волчица тотчасъ же повернула къ нему свой чут-
кій носъ, чтобы разспросить его. Справа отъ нея, отдѣлен-
ный глубокой пропастью, въ которой горный потокъ несся
къ морю скачками по сто футовъ высотой, стоялъ огром-
ный сѣверный американскій олень, неподвижно точно вы-
точенный изъ камня на величественной вершинѣ, и смо-
трѣлъ внизъ на чудесную панораму, разстилавшуюся у
него подъ ногами. Ежедневно приходилъ сюда Мега-
липъ ’) обозрѣвать окрестности, и старая волчица, отпра-
вляясь на охоту, часто пересѣкала глубокую тропу, про-
топтанную имъ во мху отъ широкой равнины черезъ гор-
*) Подъ овчаркой авторъ подразумеваетъ Шотландскую овчарку, извѣстную
у насъ подъ названіемъ Колли.
*) Мегалипъ—по индѣйски олень.
— 30 —
ный кряжъ къ этому красивому мѣсту, откуда онъ съ
любопытствомъ наблюдалъ за людьми, сновавшими взадъ
и впередъ по морю. Но въ это время года, когда мелкой
дичи было еще вдоволь, да и вообще во всякое время,
если только онъ не слишкомъ измученъ голодомъ—волкъ
настроенъ миролюбиво, и оленю нечего опасаться напа-
денія съ его стороны. Да и большому оленю было хоро-
шо извѣстно, гдѣ находилось логовище старой волчицы.
Каждое дуновеніе вѣтра съ востока приносило его но-
здрямъ вѣсти о немъ; но увѣренный въ своей собственной
силѣ и всеобщемъ мирномъ настроеніи, царящемъ въ лѣт-
нее время
среди
всѣхъ крупныхъ животныхъ Сѣвернаго
края, онъ каждый день приходилъ по-
любоваться на портъ, и въ недоумѣніи
поводилъ ушами при видѣ рыбачьихъ
лодокъ, которыя всегда оставались
для него необъяснимой загадкой.
То были странные сосѣди — угрю-
мая, дикая горная волчица, прятавшая
своихъ дѣтенышей въ ущельяхъ и
пещерахъ среди скалъ, и осторожный
великолѣпный странникъ обширныхъ
оленьихъ равнинъ; но они прекрасно
понимали другъ друга, и никто изъ
нихъ не ждалъ теперь враждебныхъ
шаговъ со стороны
другого. И въ этомъ
нѣтъ ничего странна-
го, какъ съ перваго
взгляда могло бы по-
казаться тѣмъ, кто
думаетъ, что животныя
— 31
руководятся страхомъ съ одной стороны и дикой злобой
съ другой. Напротивъ, такой случай представляется са-
мымъ обыкновеннымъ явленіемъ для тѣхъ, кто упорно
изучаетъ слѣды на Сѣверѣ.
Уэйезисъ хорошо выбрала себѣ логовище на границѣ
необитаемой пустыни, простирающейся на протяженіи ше-
стидесяти миль, считая ихъ по полету вороны, на сѣверъ
отъ Порта Блага до Порта Печали. Логовище это нахо-
дилось какъ разъ подъ горнымъ хребтомъ, въ освѣщен-
ной солнцемъ ложбинѣ между скалами на южномъ склонѣ
высокихъ горъ. Самые ранніе солнечные лучи падали на
это мѣстечко и согрѣвали его, устилая его ковромъ изъ
колокольчиковъ, между тѣмъ какъ въ другихъ тѣнистыхъ
ложбинахъ снѣгъ лежалъ все лѣто, образуя ослѣпитель-
но-бѣлыя пятна на горѣ; а подъ высокими водопадами,
которые, если смотрѣть на нихъ съ Порта, казались по-
лосами серебряныхъ лентъ, протянутыхъ надъ зелеными
рощами, ледъ лѣпился по скаламъ причудливыми наро-
стами и узлами, образуя при оттаиваніи холодные, глу-
бокіе прудики, въ которыхъ играла форель. Такъ что, въ
одно и то же время, здѣсь было и тепло и свѣтло, и ка-
кая бы погода ни стояла, костлявая старая волчица все-
гда могла отыскать себѣ укромное мѣстечко, гдѣ можно
было подремать послѣ полудня. Но главное, убѣжище это
было вполнѣ безопасно, потому-что, хотя она, выгляды-
вая изъ входа своей пещеры, и могла видѣть хижину
стараго индѣйца, казавшуюся не крупнѣе мелкаго камеш-
ка на морскомъ берегу, но волнистая цѣпь горныхъ уте-
совъ была такъ высока, а пропасти и обрывы такъ непро-
ходимы, что нога человѣка никогда не вступала въ эту
область, даже въ осеннее время, когда рыбаки оставля-
ютъ свои лодки на якорѣ въ'Портѣ Блага и отправля-
— 32 —
ются вглубь страны по тропамъ, проложеннымъ много-
численными стадами сѣверныхъ оленей.
Было ли извѣстно или нѣтъ волку-отцу мѣсто, гдѣ
были спрятаны его дѣтеныши, — лишь онъ одинъ могъ
сказать. Это былъ звѣрь огромныхъ размѣровъ, необы-
кновенно сильный и хитрый, рыскавшій по пустынной
лѣсной чащѣ и вдоль уединенныхъ прудовъ, окаймля-
вшихъ великія оленьи равнины за горнымъ кряжемъ. Онъ
держался на такомъ разстояніи, что вой его всегда былъ
слышенъ: онъ караулилъ то самое логовище, котораго
онъ, вѣроятно, никогда не видалъ. Иногда волчица во
время своихъ странствованій встрѣчала его, и они отпра-
влялись вмѣстѣ охотиться. Часто онъ приносилъ ей пой-
манную имъ добычу—то лисицу, то молодого гуся; а
иногда, когда ея охота была неудачна, онъ шелъ къ ней
навстрѣчу, точно еще издали отгадывая ея нужду, и
велъ ее туда, гдѣ у него была зарыта въ землю парочка
кроликовъ, которыми кишмя-кишѣла лѣсная чаща. Но не-
смотря на такую внимательность и постоянный караулъ,
который онъ держалъ надъ логовищемъ, онъ никогда не
рѣшался подойти къ пещерѣ поближе, хотя и могъ безъ
труда отыскать ее, если бы захотѣлъ пойти по слѣдамъ
матери. Старая волчица съ яростью кинулась бы на него,
если бы онъ только осмѣлился перейти черезъ горную
цѣпь.
Поводъ къ такого рода поведенію казался старой вол-
чицѣ вполнѣ естественнымъ и простымъ, хотя людямъ
оно представляется страннымъ и не вполнѣ понятнымъ.
У волковъ, такъ же какъ у кошекъ и лисицъ, да впро-
чемъ какъ и у большинства самцовъ хищныхъ животныхъ,
существуетъ отвратительная привычка истреблять своихъ
собственныхъ дѣтенышей, когда они остаются безъ заши-
— 33 —
ты, а потому мать отыскиваетъ себѣ отдѣльное логовище
и рѣдко позволяетъ самцу подходить къ нему. Однако,
несмотря на эту звѣрскую привычку, надо отдать спра-
ведливость старому сампу-волку, что онъ проявляетъ не-
обыкновенную мягкость и кротость относительно своей
подруги. Онъ убѣгаетъ, какъ только волчица огрызнется
на него, хотя бы она и была вдвое меньше его ростомъ,
смиренно выноситъ укусы съ ея стороны и не защищает-
ся даже тогда, когда она изо всѣхъ силъ вонзаетъ свои
страшные клыки ему въ бокъ. Даже наши гончія собаки,
повидимому, унаслѣдовали эту первобытную волчью черту,
потому что въ извѣстныя времена года онѣ не трогаютъ
ни волчицъ, ни самокъ-лисицъ, если толь-
ко люди ихъ не натравливаютъ. Много
разъ ранней весной, когда лисицы ищутъ
себѣ подругъ или позднѣе, когда скоро
должны появиться на свѣтъ дѣтеныши и
матери не могутъ быстро бѣгать, мнѣ слу-
чалось видѣть, какъ мои собаки мирно
бѣжали рысцой за самкой-лисой, равно-
душно обнюхивая ея слѣдъ, и даже сади-
лись и отворачивались отъ нея, когда она
на мигъ останавливалась, смотрѣла и пре-
зрительно тявкала на нихъ.
Если въ это время позвать
ихъ, онѣ тотчасъ же вер-
нутся къ вамъ съ смущен-
нымъ видомъ, между тѣмъ
какъ въ зимнее время, ког-
да имъ приходится гнать
лисицу, онѣ такъ же ма-
ло обращаютъ вниманія на
3
На крайнемъ Сѣверѣ.
— 34 —
вашъ зовъ, какъ на карканье вьющихся надъ ними воронъ.
Но вернемся къ нашей волчицѣ Уэйезисъ, сидящей на
высокой скалѣ надъ своимъ логовищемъ, втягивающей
носомъ въ себя каждое дыханіе вѣтерка, улавливающей
малѣйшее движеніе, прислушивающейся ко всякому писку
и шороху, прежде чѣмъ рѣшиться выпустить своихъ дѣ-
тенышей на свѣтъ Божій.
Успокоенная наконецъ молчаливымъ разслѣдованіемъ
окрестности, она повернула голову къ логовищу. Волчица
не издала ни единаго звука, но въ пещеру передалось
отъ нея одно изъ тѣхъ тайныхъ невѣдомыхъ сообщеній,
которыми нерѣдко обмѣниваются между собою животныя.
Въ тотъ же мигъ въ логовищѣ началась какая-то возня,
кто-то царапался, визжалъ, а вслѣдъ за этимъ трое вол-
чатъ выбѣжали изъ темной дыры между скалъ; звѣрки,
покрытые шершавымъ желтоватымъ мѣхомъ, съ блестя-
щими глазками, острыми мордочками и ушками, какъ у
лаекъ, остановились у входа, щурясь отъ солнца, и сра-
зу удивленно притихли при видѣ огромнаго яркаго, еще
невиданнаго ими міра, такъ непохожаго на ихъ темное
логовище въ скалахъ.
И въ самомъ дѣлѣ, дивный міръ предсталъ передъ
удивленными глазами малютокъ - волчатъ, когда они въ
первый разъ вышли изъ пещеры, щурясь подъ лучами
іюньскаго солнца. Въ этомъ огромномъ мірѣ было столько
контрастовъ, что онъ казался еще обширнѣе, и его нельзя
было сразу охватить взглядомъ. Здѣсь солнечный свѣтъ
струился, плясалъ и дрожалъ по горячимъ разогрѣтымъ
его лучами скаламъ, тамъ по цѣлымъ часамъ покоились
темно-пурпуровыя тѣни отъ облаковъ, словно объятыя
крѣпкимъ сномъ, или проносились надъ горнымъ скло-
номъ, словно играли въ перегонки съ солнечными луча-
— 35 —
ми. Тутъ заливались пѣвчія птички, пчелы жужжали въ
чашечкахъ колокольчиковъ, раздавалась журчаг ія пѣ-
сенка ручейка, стремившагося къ морю; а вм' стѣ съ
тѣмъ, надъ всѣми этими мелодіями царила столь великая
тишина, нарушить которую было невозможно. Солнечный
свѣтъ и густыя тѣни, снѣга и льды, мрачные обрывы и
ущелья, ослѣпительныя горныя вершины, боярышникъ въ
цвѣту, пѣніе птичекъ, ропотъ вѣтра,—все наполняло зем-
лю красками, движеніемъ и звуками. Прямо подъ ногами
маленькихъ звѣрьковъ виднѣлись громады скалъ, оторван-
ныя и какъ-будто бы сброшенныя съ высоты какимъ-
нибудь расшалившимся великаномъ; онѣ громоздились
тамъ, гдѣ начинались зеленыя рощи и подходили волни-
стыми грядами къ самому порту, который весь блестѣлъ
и переливался въ лучахъ солнца, хотя и представлялся
ихъ глазу не больше лапы ихъ матери. Рыбачьи лодки
съ сверкающими парусами сновали по
водѣ, какъ стрекозы, причаливая и от-
чаливая отъ кучки маленькихъ домиковъ,
пріютившихся подъ противоположной го-
рой, точно группа поганокъ подъ высо-
кимъ стволомъ сосны. Но удивительнѣе
и интереснѣе всего показалась имъ ма-
морскомъ берегу,
ленькая хижина на
прямо у нихъ подъ
ногами, гдѣ малень-
кій Ноэль и другія
индѣйскія дѣти, точ-
но крабы, играли съ
морскимъ приливомъ
или храбро выплы-
вали навстрѣчу ры-
з*
— 36 —
бакамъ въ лодочкахъ, качавшихся на волнахъ, какъ орѣ-
ховыя скорлупки. Волчата имѣютъ много общаго съ лай-
ками въ томъ отношеніи, что проявляютъ одинаково съ
послѣдними прирожденный интересъ, или можетъ-быть,
даже извѣстное родственное чувство къ человѣку, и по-
мимо своей собственной природы ничто неможетъ такъ
заинтересовать ихъ, какъ группа играющихъ дѣтей.
И вотъ волчата въ первый разъ въ жизни взглянули
на великій Божій міръ, на горы, море и солнце, на дѣ-
тей, игравшихъ на морскомъ берегу, и все это вмѣстѣ
взятое показалось имъ такимъ удивительнымъ и полнымъ
чудесъ, что никакъ не укладывалось въ ихъ маленькія го-
ловки и представлялось имъ чѣмъ-то совершенно непонят-
нымъ. Однако, отъ всего этого чудеснаго зрѣлища осталось
одно простое впечатлѣніе, то же впечатлѣніе, которое вы ви-
дите въ ушахъ, носу, спотыкающихся лапкахъ и виляющемъ
хвостикѣ любого щенка,—а именно, что вся эта ослѣпи-
тельная вселенная прекрасна и создана нарочно для того,
чтобы малюткамъ можно было въ ней поиграть и порѣз-
виться. Важно усѣвшись въ рядъ и поджавъ подъ себя
хвостики, волчата опустили внизъ головы и дѣловито
уставились носиками въ
море. Оно разстилалось пе-
редъ ними, безбрежное, от-
ливавшее серебромъ и ла-
зурью; крошечные бѣлые
паруса плясали на его по-
верхности мелькая и блестя, какъ перепутавшіеся обрывки
солнечныхъ лучей; глазъ волчонка такъ же, какъ и глазъ
ребенка, не умѣетъ правильно судить о разстояніи, а по-
тому одинъ изъ нихъ протянулъ лапку къ ближайшему
парусу, на самомъ дѣлѣ находившемуся отъ него въ
— 37 —
нѣсколькихъ миляхъ, и пытался повернуть и направить
его въ другую сторону. Потомъ малютки нагнули головы
на бокъ и, прищурившись, стали смотрѣть въ голубое
спокойное безконечное небо, съ бѣлыми облаками, плыв-
шими по немъ, какъ плывутъ лебеди по зеркальной
поверхности озера, и вдругъ одинъ изъ нихъ поднялся
на заднихъ лапахъ и вытянулъ вверхъ обѣ переднія, какъ
котенокъ, чтобы стащить съ неба облачко и поиграть съ
нимъ. Тутъ вѣтерокъ пошевелилъ лежавшимъ возлѣ нихъ
перышкомъ, бѣлымъ перышкомъ, оставшимся отъ куро-
патки, которой они вчера закусили, и, позабывъ о всей
вселенной, о парусѣ и объ облакѣ, волчата кинулись
играть съ перомъ, гоняясь за нимъ, и при этомъ тол-
каясь и кувыркаясь другъ черезъ друга, между тѣмъ
какъ тощая старая волчица слѣдила за ними со своей
скалы, любуясь игрой своихъ дѣтокъ.
ясный іюльскій день, ма-
Въ тотъ же самый
ленькій Ноэль и его сестрица Мука устраивали
внизу, на берегу моря, удивительныя поѣздки
на саняхъ, при чемъ встрѣчались съ волками,
бѣлыми медвѣдями, сѣверными оленями, и пу-
скались во всякаго рода чудесныя приключенія,
какихъ не выдумать дѣтской фантазіи, когда она
ограничивается лишь ѣздой на лошадкѣ-качалкѣ.
У нихъ былъ рѣдкостный цугъ собакъ,—Цезарь,
Волкъ, Граучъ, и много другихъ, которыхъ изображали
штукъ пять или шесть суетливыхъ крабовъ, пойманныхъ
и впряженныхъ дѣтьми въ крошечныя саночки, сооружен-
ныя изъ изогнутаго древеснаго корня, подвязаннаго къ
валуну обрывкомъ морской солянки. Въ то время какъ
крабы тащили санки по твердому песчаному берегу, от-
чаянно размахивая клещами, Ноэль и Мука въ припрыжку
бѣжали рядомъ съ упряжкой, пощелкивая маленькимъ
бичомъ и прикрикивая на нихъ: «Гопъ... Гоп... Цезарь!
Пошелъ, Волкъ! Ги...и, Гійя... Гоп!...,» заливались громкимъ
смѣхомъ, когда сани вдругъ опрокидывались и крабы
принимались драться и царапаться между собою, запу-
— 42 —
тавшись въ упряжи, совсѣмъ какъ лайки зимою. Мука
только что начала распутывать ихъ, приплясывая на
мѣстѣ, чтобы уберечь свои голыя ноги и руки отъ щипав-
шихъ ее клещей, но вдругъ пронзительно завизжала и
подпрыгнула съ повисшимъ у нея на пальцѣ самымъ
крупнымъ крабомъ.
— Ай, Ай! Цезарь укусилъ меня,—запищала она. Но
тотчасъ же остановилась, засунувъ палецъ въ ротъ, въ
то время какъ Цезарь улепетывалъ въ море, а Ноэль, стоя
на берегу, указывалъ ей на коричневый парусъ, виднѣв-
шійся вдали въ глубокой бухтѣ, куда Юго-восточный
потокъ съ громкой пѣсней катилъ свои воды, несясь изъ
зеленѣющей пустыни.
— Послушай, Мука! Вонъ отецъ и Старый Томъ воз-
вращаются съ ловли лососей.
— Давай, поѣдемъ къ нимъ навстрѣчу, братецъ, —
сказала Мука, и черные глаза ея такъ и засверкали отъ
оживленія, и въ ту же минуту крабы и сани были за-
быты. Вмигъ отвязали старую плоскодонку, подняли ра-
зодранный парусъ и шкиперъ Ноэль уже развалился на
кормѣ, какъ опытный старый морякъ, и взялся за руль,
въ то время какъ Мука, изображавшая команду, позабывъ
объ укушенномъ пальцѣ, усердно натягивала парусъ.
Они быстро неслись по морю, ныряя въ волнахъ, какъ
вдругъ Мука, которой не нужно было управлять лодкой,
и безпокойный взглядъ которой скользилъ по каждому
заливчику и горному склону, вскочила на ноги и глаза ея
стали круглыми, какъ у рыси.
— Посмотри, Ноэль, посмотри, скорѣе! Вонъ Мегалипъ
опять стоитъ и смотритъ на насъ.
И Ноэль, слѣдуя взоромъ за ея пальчикомъ, увидѣлъ
вдали на высокой горѣ оленя, казавшагося совсѣмъ ма-
— 43 —
ленькимъ, и ясно вырисовывавшимся какъ тонкая камея на
фонѣ голубого неба на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ они уже
не разъ замѣчали, какъ онъ съ любопытствомъ слѣдилъ за
ними, когда они съ визгомъ возвращались домой вмѣстѣ
съ морскимъ приливомъ. Ноэль тотчасъ же налегъ на руль,
и плоскодонка, качаясь отъ вѣтра, пристала къ берегу.
— Пойдемъ, сестрица; мы можемъ взобраться къ Лись-
ей рѣчкѣ. Томъ показалъ мнѣ дорогу.
И позабывъ о лососяхъ такъ же,
какъ за минуту до того забыли о
крабахъ и санкахъ, эти дѣти при-
роды, которыхъ одинаково занималъ
вѣтерокъ, и крикъ птицы, и цвѣту-
щіе колокольчики, и блестѣвшая на
небѣ звѣздочка, выпрыгнули на бе-
регъ и стали карабкаться вверхъ
по берегу ручья, плескаясь въ водѣ
въ мелкихъ мѣстахъ, стрѣлой мчась
черезъ вершины, какъ птицы-рыбо-
ловы, и перепрыгивая со скалы на
скалу, какъ дикія козочки. Черезъ
часъ они уже взбирались на высо-
кую гору и лежали рядышкомъ на
огромной плоской скалѣ, смотря
внизъ черезъ глубокую непроходи-
мую долину и черезъ двѣ окру-
гленныхъ горныхъ вершины, усѣян-
ныя мелкими соснами,
душки съ натыканными
булавками, на суровый
Мегалипъ, какъ часовой
на фонѣ голубого неба.
ТОЧНО но-
въ нихъ
обнаженный утесъ, гдѣ стоялъ
на посту, отчетливо выдѣляясь
— 44 —
— Вѣдь онъ видитъ насъ, братецъ?—прошептала Мука,
вся дрожа, отъ возбужденія и задыхаясь отъ быстрой ходь-
бы въ гору.
— Видитъ ли онъ насъ? Конечно, видитъ, сестрица,
но отъ этого ему еще больше хочется смотрѣть на насъ,—
отвѣчалъ маленькій охотникъ. И непринужденно, припод-
нявшись на локтяхъ, онъ сталъ разсказывать Мукѣ, какъ
сѣверный олень-Мегалипъ довѣрялъ только своему носу,
какъ онъ высматривалъ и игралъ въ прятки со всѣми
предметами, которыхъ онъ не могъ обнюхать, и какъ од-
нажды въ мятель... тутъ Ноэль съ увлеченьемъ началъ
передавать безконечные разсказы изъ жизни оленей, ко-
торые онъ слышалъ отъ стараго охотника Тома, какъ
вдругъ Мука, неугомонные черные глаза которой вѣчно
перебѣгали съ предмета на предметъ, опять схватила его
за руку.
— Тише, замолчи, братецъ, и посмотри, посмотри же
скорѣе! Вонъ тамъ на большой скалѣ!
Глазъ Ноэля уже усвоилъ себѣ индѣйскую привычку
видѣть только тотъ предметъ, который нуженъ, и умѣніе
мгновенно отличать звѣря отъ всего, что его окружаетъ,
какъ бы искусно онъ ни скрывался. Вотъ почему весь
склонъ горы какъ - будто пропалъ у него изъ глазъ, и
сосны, и колокольчики, снѣга и таявшія бѣлыя облака,—
все незамѣтно сгруппировалось, какъ рама картины, во-
кругъ большой сѣрой скалы, на которой сидѣла огромная
мохнатая волчица, зорко сторожившая въ молчаніи эту
скалу, не двигаясь ни однимъ членомъ своего тѣла.
Что-то двигалось въ тѣни этой сторожевой башни ста-
рой волчицы, что-то возилось, копошилось тамъ, и вновь
затихало, словно вѣтеръ игралъ сухими дубовыми листьями.
Зоркіе дѣтскіе глаза тотчасъ же уловили это движеніе, и
— 45 —
зрачки ихъ изумленно расширились отъ возбужденія. Въ
тотъ же мигъ они схватили другъ друга за руки.—
— У... у... у—могла только промычать Мука.
— Волчата. Сиди смирно!—произнесъ Ноэль.
И плотно прильнувъ къ скалѣ подъ гостепріимной
сѣнью карликовой сосны, они притаились, какъ два кро-
лика, и во всѣ глаза слѣдили, съ волненіемъ, но безъ ма-
лѣйшаго страха, за прыжками бурыхъ волчатъ, гонявшихся
за мухами и кувыркавшихся черезъ какую-то невидимую
игрушку у самаго входа въ логовище.
Едва дѣти успѣли сдѣлать это открытіе, какъ старая
волчица спрыгнула съ утеса и на минуту остановилась
близъ своихъ дѣтенышей. Почему игр;
жна была прекратиться, хоть вѣтерокъ
все еще былъ участникомъ ихъ забавъ,
и солнце сіяло ярче, чѣмъ когда-либо,
и почему имъ нужно было вернуться,
крадучись и по возможности безшумно,
въ ихъ темное жилище,—волчата этого
не знали. Они почувствовали прика-
заніе и немедленно безпрекословно
повиновались ему: маленькіе дикари и
во время игры чутки и всегда про
эту удивительную черту. Старая вол’
чезла въ скалахъ, а потомъ появилась
івляютъ
ица ис-
повыше
на горномъ кряжѣ, тревожно озираясь по сторонамъ, ста-
раясь изслѣдовать каждое дуновеніе вѣтерка, каждую
ползущую тѣнь и малѣйшее движеніе. Потомъ она отпра-
вилась изслѣдовать сосновый лѣсъ, чуя какое-то едва
уловимое, носившееся въ воздухѣ возбужденіе, котораго
она не замѣчала раньше. И только двое индѣйскихъ дѣтей
остались сторожить огромный пустынный горный склонъ.
— 46 —
Больше часа пролежали они тамъ въ ожиданіи, но все
было тихо у логовища; тогда они безшумно удалились,
крадучись, какъ дикіе звѣрьки, и держась за руки, стали
потихоньку спускаться по ручью, въ то время какъ на
землю ложились густыя вечернія тѣни. Только-что они
успѣли уйти, какъ кусты раздвинулись и старая волчица,
которая уже избѣгала всѣ горные утесы и долины, съ
тѣхъ поръ какъ исчезла, почуявъ невидимую тревогу, те-
перь осторожно пробѣжала по тому мѣсту, гдѣ за минуту
до этого скрывались Ноэль и Мука. Она пошла по ихъ
слѣдамъ быстрымъ безшумнымъ ходомъ, нашла старые
слѣды, поднимавшіеся въ гору, и уходившіе оттуда
свѣжіе слѣды, и убѣдившись, наконецъ, что ея дѣткамъ
не грозитъ никакая опасность, она поскакала въ гору и
черезъ самую высокую вершину спустилась въ равнины,
гдѣ ночевали олени, и въ лѣсныя дебри, гдѣ съ насту-
пленіемъ сумерокъ уже начали копошиться кролики.
Въ этотъ вечеръ, въ маленькой
хижинѣ подъ горными уступами, ста-
рику Тому пришлось повторить всѣ
разсказы о волкахъ и освѣжить въ
своей памяти все, что онъ узналъ о
ихъ жизни и нравахъ во время охоты,
которой онъ занимался въ продолженіе
цѣлыхъ шестидесяти лѣтъ: какъ, къ
счастью для оленей,
этихъ огромныхъ волковъ
никогда не
было много,
а теперь они
стали и сов-
сѣмъ рѣдки,
— 47 -
такъ какъ нѣкоторыхъ изъ нихъ застрѣлили на охотахъ, дру-
гихъ отравили, а остальные сами исчезли по какой-то не-
извѣстной таинственной причинѣ, какъ это всегда бываетъ
съ волками. Медвѣди, которые легко попадаются въ кап-
каны и которыхъ много стрѣляютъ, такъ какъ каждая ихъ
шкура представляетъ собой для рыбака заработокъ цѣла-
го мѣсяца, несмотря на это водятся и даже размножаются
на обширномъ островѣ; между тѣмъ какъ волки, которыхъ
въ былыя времена было гораздо больше, теперь понемно-
гу совсѣмъ пропадаютъ, хотя на нихъ никто не охотится,
и даже старикъ Томъ никогда не могъ ухитриться такъ ис-
кусно поставить капканъ, чтобы поймать хоть одного волка.
Старикъ-охотникъ разсказывалъ, а Ноэль и Мука слушали,
придвинувшись поближе къ свѣту и едва дыша отъ волненія,
какъ однажды, когда ему пришлось заночевать одному
подъ утесомъ на берегу озера, семь огромныхъ, бѣлыхъ,
какъ снѣгъ, волковъ, безшумно примчались по льду, пря-
мо на костеръ, который онъ только-что успѣлъ зажечь;
какъ онъ пристрѣлилъ двоихъ, а остальные, схвативъ ры-
бу, которую онъ только-что наловилъ въ проруби себѣ на
ужинъ, исчезли съ ней на противоположномъ берегу; и
онъ и теперь не могъ сказать, были ли у нихъ злые за-
мыслы противъ него или нѣтъ. Потомъ, по мѣрѣ того какъ
онъ говорилъ и его суровое старое лицо оживлялось отъ
нахлынувшихъ на него воспоминаній, дѣти ясно предста-
вляли себѣ, какъ онъ лежалъ долгой зимней ночью вмѣстѣ
съ своими упряжными собаками у пылавшаго костра, а
вокругъ него сверкающіе огоньки — глаза волковъ, отра-
жали во мракѣ свѣтъ костра, и тощія бѣлыя тѣни, слов-
но призраки, сновали взадъ и впередъ, подходя все ближе
и ближе съ возраставшей смѣлостью, пока, наконецъ, не
схватили самую крупную изъ его собакъ, хотя она ле-
— 48 —
жала такъ близко къ костру, что даже опалила себѣ шерсть,
и съ страшнымъ воемъ не утащили ее съ собой. А по-
томъ еще, когда старый Томъ, заблудившись, попалъ на
цѣлыхъ три дня въ глубь страны, дѣтямъ казалось, что
они сами видятъ, какъ онъ брелъ съ своей стаей собакъ
по безконечнымъ степямъ и мрачнымъ сосновымъ лѣсамъ,
и какъ за нимъ шагъ за шагомъ все время спокойно слѣ-
довалъ молодой волкъ, разсматривая его съ почти друже-
любнымъ любопытствомъ, и такъ шелъ днемъ и ночью, дер-
жась все на томъ же разстояніи отъ него и не подходя
къ нему ни на шагъ ближе.
Все это и много еще другого услыхали дѣти отъ старика
Тома, и между всѣми его охотничьими приключеніями, раз-
сказами и легендами не было ни одного такого, отъ ко-
тораго они бы испытали чувство страха. Страшная сказка
о Красной Шапочкѣ не распространена среди индѣйцевъ,
которые хорошо знаютъ, какъ мало этотъ разсказъ соотвѣт-
ствуетъ истинной волчьей природѣ, и какъ глупо пугать
дѣтей лживыми баснями о волкахъ и медвѣдяхъ, совер-
шенно невѣрно представленныхъ тамъ какими-то лютыми
кровожадными звѣрями, когда на самомъ дѣлѣ они просто
робкія, миролюбивыя животныя и, когда не доведены до
отчаянія голодомъ или полученными ранами, проявляютъ
по отношенію къ человѣку лишь одно дѣтское любопыт-
ство. Всѣ эти дикіе разсказы о животныхъ берутъ начало
въ древнихъ вѣкахъ и дальнихъ странахъ, гдѣ, можетъ-
быть, они приближались къ истинѣ, хотя, скорѣе всего,
они все же невѣрно представляютъ животную природу,
потому-что, повидимому, описываютъ не боязливаго звѣря,
котораго люди мелькомъ видѣли въ лѣсу, а скорѣе хва-
стливыя впечатлѣнія какого-нибудь охотника, который ста-
рался увеличить свои собственныя заслуги, преувеличи-
— 49 —
бая свирѣпость убитаго имъ звѣря, или чистѣйшій плодѣ
воображенія старухи-няньки, старавшейся укрѣпить свой
слабый авторитетъ путемъ запугиванія дѣтей страшными
розсказнями. Тутъ родственное отношеніе индѣйцевъ, прі-
обрѣтенное долгими вѣками близкаго соприкосновенія съ
животными и внимательнаго наблюденія за ними, несо-
мнѣнно ближе подходитъ къ истинѣ. Вотъ почему малень-
кая Мука и Ноэль могли часами слушать разсказы ста-
раго Тома о животныхъ, и потомъ спокойно спать, видѣть
блаженные сны и съ нетерпѣніемъ ждать утра, чтобы сно-
ва бѣжать слѣдить за жизнью въ волчьемъ логовищѣ. Одно
только нѣсколько потревожило ихъ. Даже у этихъ малю-
токъ уже сохранились воспоминанія о волкахъ, и они со-
перничали со старикомъ Томомъ, желая поскорѣе подѣ-
литься ими. Они помнили одну ужасную зиму много лѣтъ
тому назадъ, когда большинство ихъ семействъ, жившихъ
въ маленькой рыбачьей деревушкѣ у Восточнаго порта,
переселились далеко въ глубь страны, въ лучше защи-
щенныя хижины, построенныя въ дремучемъ лѣсу, гдѣ
скорѣе можно было укрыться отъ жестокой стужи и страш-
ныхъ вьюгъ, проносившихся надъ морскимъ берегомъ. Какъ-
то разъ, въ тихую лунную ночь, когда снѣгъ уже лежалъ
кругомъ глубокимъ покровомъ, стояла страшная стужа, и
всѣ деревья такъ трещали на морозѣ, какъ-будто кругомъ
стрѣляли изъ ружей, заунывный вой вдругъ поднялся
близъ ихъ маленькой хижины. Легкіе шаги захрустѣли
по твердой снѣжной корѣ, кто-то царапался въ дверь и
тяжелое дыханіе проникало въ щели домика; собаки, у ко-
торыхъ вся шерсть стала дыбомъ на затылкѣ, съ визгомъ
попрятались подъ столы и постели. А когда Мука и Но-
эль вмѣстѣ съ матерью со страхомъ подошли къ окну—
такъ какъ мужчины были всѣ далеко на охотѣ за оленями—
На крайнемъ Сѣверѣ. 4
— 50 —
они увидѣли пять или шесть штукъ тощихъ бѣлыхъ вол-
ковъ; они безпокойно сновали взадъ и впередъ при свѣтѣ
мѣсяца, скреблись въ щели домика и даже вставали на
заднія лапы и заглядывали въ узенькія оконца. У Муки
даже пробѣжала легкая дрожь по спинѣ при этомъ воспо-
минаніи, и ей почудилось, будто мать снова крѣпко при-
жимаетъ ее къ себѣ; но старикъ Томъ тотчасъ же раз-
сѣялъ ея страхъ одной своей улыбкой и успокоительнымъ
словомъ, какъ онъ не разъ это дѣлалъ, когда они еще со-
всѣмъ крошечными дѣтьми пугались, бывало, по ночамъ
уларовъ грома, или завыванья бури, или рева дикаго звѣ-
ря, такъ что, подрастая, они привыкли видѣть за всѣми
чудесными явленіями природы ту же ласковую улыбку,
какъ у самого
щинистое лицо
старика Тома, который несмотря на мор-
и суровый видъ, умѣлъ такъ нѣжно улы-
баться и такъ все объяснить,
что всѣ дѣти^во всемъ ему
довѣряли.
— Волки были голодны,
прямо умирали съ голоду,—
объяснилъ онъ, — и пришли
только за собакой или за од-
ной изъ свиней.
Тутъ Мука, весело разсмѣ-
явшись, вспом-
нила о двухъ
своевольныхъ
поросяткахъ,
которыхъ они
захватили съ
собой въ глубь
страны, въ ка-
— 51
чествѣ заложниковъ для надвигавшагося голода, и кото-
рыхъ приходилось усердно оберегать отъ зубовъ голод-
ныхъ хищниковъ, такъ какъ они вскорѣ могли понадо-
биться, чтобы спасти самихъ дѣтей отъ голодной смерти.
Каждый вечеръ въ ранній часъ солнечнаго заката, когда
деревья принимались стонать, а пронзительный, дувшій
съ горъ вѣтеръ съ ропотомъ проносился по лѣсу, обоихъ
поросятъ брали въ уютную кухонку, гдѣ они вмѣстѣ съ
собаками спали, такъ близко подвинувшись къ печи, что
Мука постоянно чувствовала запахъ паленой свинины.
Любая изъ находившихся здѣсь собакъ непремѣнно
загрызла и съѣла бы поросенка, если бы ей удалось
поймать его гдѣ-нибудь изъ-за угла, когда стемнѣетъ, но
это ни за что не могло бы прійти никому въ голову, кто
видѣлъ, какъ плотно они прижимались другъ къ другу,
чтобы согрѣться, когда огонь въ печи уже догоралъ. Кро-
мѣ волковъ и собакъ были еще рыси—большія, свирѣпыя
круглоголовыя созданія, которыя выходили по ночамъ изъ
лѣсу и были совсѣмъ не прочь отвѣдать свинины; кромѣ
того, изрѣдка появлялся еще огромный полярный медвѣдь,
онъ спускался съ ледяной горы и безстрашно подходилъ
къ кучкѣ хижинъ, безшумно волоча косолапыя ноги, оста-
вляя за собой отпечатки огромныхъ лапъ на каждомъ дво-
рѣ и разоряя и разбивая на отдѣльныя звенья, словно
они были сдѣланы изъ соломы, толстые бревенчатые за-
гоны, въ которыхъ нѣкоторые изъ рыбаковъ легкомыс-
ленно запирали на ночь своихъ овецъ или свиней. Онъ
проникалъ даже въ дровяные сараи и шарилъ тамъ, разыс-
кивая какую-нибудь случайно позабытую рыбью кость
или старый сапогъ изъ тюленьей кожи, и производя страш-
ный переполохъ среди ночной тишины, и только запахъ
человѣка, или ружейный выстрѣлъ, направленный въ него
4*
— 52 —
изъ полуоткрытаго окна какой-нибудь смѣлой женщиной,
мѣшалъ ему потолкаться всей своей огромной тушей и
въ самыя двери хижинъ.
Размышляя о всѣхъ этихъ событіяхъ, Мука забыла о
своемъ страхѣ къ бѣлымъ волкамъ, вспомнивъ даже съ
нѣкоторымъ сочувствіемъ, какъ должны быть голодны всѣ
эти трусливые бродяги, разъ они покидаютъ свои родныя
мѣста, откуда уже исчезли кролики и тюлени, и съ от-
чаянія рѣшаются проникать во дворы къ людямъ. Что же
касается Ноэля, то онъ съ сожалѣніемъ вспоминалъ, что
въ то время онъ былъ еще слишкомъ малъ, чтобы стрѣ-
лять изъ длиннаго лука, который онъ теперь носилъ съ
собой, когда отправлялся охотиться на гусей и па кро-
ликовъ; снимая его со стѣны и барабаня по его натяну-
той тетивѣ изъ оленьей жилы, онъ надѣялся, что вновь
настанетъ.такая же суровая зима и ему
удастся испытать свою силу и ловкость
на одномъ изъ этихъ полуночныхъ бро-
дягъ—быть-можетъ, на рыси, чтобы уже
не мѣтить слишкомъ высоко, мечтая объ
охотѣ на полярнаго медвѣдя. Такимъ
образомъ они не испытывали ни малѣй-
шаго страха, а только одно живое любо-
пытство, когда на слѣдующій день снова
поднимались вверхъ по ручью, чтобы
опять послѣдить за
тѣмъ, что дѣлалось въ
волчьемъ логовищѣ. И
даже, когда Ноэль на-
шелъ слѣдъ, неглубо-
кій овальный слѣдъ,
нѣсколько больше, но
— 53 —
поуже собачьяго, отпечатанный на мокромъ пескѣ и иду-
щій за слѣдами ихъ собственныхъ шаговъ, и, очевидно,
слѣдующій за ними, они только вспомнили про молодого
волка, ходившаго когда-то по пятамъ за Томомъ, и еще
усерднѣе зашагали дальше.
Каждый день возвращались они на свой наблюдатель-
ный постъ, на гладкой скалѣ подъ низкорослую сосну у
истока рѣчки и, лежа тамъ рядышкомъ, наблюдали за иг-
рами волчатъ. Съ каждымъ днемъ наблюденія эти стано-
вились все занимательнѣе по мѣрѣ того, какъ дѣти все
больше и больше усваивали себѣ смыслъ этихъ забавъ, и имъ
становилась понятна радость маленькихъ шершавыхъ дика-
рей, когда одинъ изъ волчатъ подстерегалъ другого и
неожиданно выскакивалъ на него изъ засады; имъ стано-
вилось понятнымъ, что должна была чувствовать тощая
старая волчица-мать, когда она съ серьезнымъ видомъ
смотрѣла внизъ съ своей сѣрой скалы, сторожа своихъ
подраставшихъ дѣтенышей. Однажды дѣти принесли съ
собой старую подзорную трубу, которую имъ одолжилъ
какой-то рыбакъ, и черезъ ея мутныя стекла разглядѣли,
что одинъ изъ волчатъ былъ крупнѣе двухъ другихъ, и
что копчикъ его праваго уха какъ-то отвисъ, какъ остро-
конечный листъ, который долго крутили между пальцами.
Мука тотчасъ же присвоила себѣ этого волчонка, точно
они наблюдали за простыми щенятами, а не дикими вол-
ками, и увѣряла, что по его поврежденному уху она не-
премѣнно узнаетъ его, когда онъ вырастетъ и станетъ
взрослымъ волкомъ, если ему когда-нибудь вздумается пойти
за ней слѣдомъ, какъ, можетъ-быть, его отецъ шелъ за
старикомъ Томомъ: но Ноэль, вспомнивъ о своемъ лукѣ
и длинной заостренной стрѣлѣ, подумалъ также о той
давно прошедшей зимней ночи и льстилъ себя надеждой,
— 54 —
что его два волка будутъ такъ умны, что не придутъ
къ хижинѣ вмѣстѣ со всей стаей, такъ какъ у нихъ не
было никакихъ примѣтъ, по которымъ онъ могъ бы уз-
нать и пощадить ихъ, особенно при тускломъ свѣтѣ мѣ-
сяца. Такъ лежали они тамъ, строя планы и предаваясь
различнымъ мечтамъ, и жестокимъ, и добрымъ, о малют-
кахъ-волчатахъ, которые спокойно играли и съ перышками,
и съ кузнечиками, и съ тѣнью, бросаемой мимолетной
тучкой, совершенно не подозрѣвая, что, кромѣ матери, еще
другіе глаза смотрятъ на ихъ дикія вольныя забавы.
Но старую волчицу всѣ эти дни не покидала какая-
то смутная тревога. Логовище все еще находилось въ
безопасности, такъ какъ нога человѣка еще не перехо-
дила черезъ глубокій обрывъ и не подходила ближе ле-
жавшей напротивъ его горной вершины, носъ ея безо-
шибочно доносилъ ей объ этомъ; но, несмотря на это, она
не переставала тревожиться, и когда бы волчата ни вы-
шли поиграть, она чувствовала, сама не зная почему, что
за ней слѣдятъ. Избѣгавъ вдоль и поперекъ всѣ горные
хребты, какъ только наступали сумерки, чтобы узнать,
не было ли гдѣ вблизи врага, она каждый разъ чуяла
запахъ двухъ человѣческихъ существъ на гладкой ска-
лѣ подъ карликовыми соснами, и оттуда всегда шли два
слѣда, одинъ вверхъ вдоль ручья, а другой внизъ по его
теченію. Однажды она пошла за дѣтьми, все время ясно
видя ихъ передъ собой, пока не показалась маленькая
хижина подъ утесомъ и изъ ея двери не вышелъ къ нимъ
навстрѣчу ея злѣйшій врагъ—человѣкъ. Потому что къ
этимъ двумъ малюткамъ, слѣды которыхъ были ей хоро-
шо знакомы, старая волчица, какъ почти всѣ животныя-
матери, не питала ни чувства страха, ни вражды. Но не
было никакого сомнѣнія въ томъ, что они слѣдили за ея
— 55 —
логовищемъ и за дѣтенышами, а съ какой другой цѣлью
сталъ бы кто-нибудь подстерегать логовище, какъ не съ
цѣлью когда-нибудь въ него проникнуть и разорить его?
Это вопросъ, на который, конечно, не могла отвѣтить ни
— 56 —
одна волчица-мать, потому что дикіе звѣри, въ противо-
положность собакамъ, галкамъ и людямъ, занимаются
исключительно своими личными дѣлами и совсѣмъ не
обращаютъ вниманія на другихъ животныхъ. Они не вы-
носятъ также, чтобы за ними слѣдили, ибо мысль о выслѣ-
живали всегда вызываетъ въ ихъ мозгу представленіе,
которое прямо изъ него вытекаетъ,—охота, нападеніе,
страшный переполохъ и отчаянное бѣгство, чтобы сохра-
нить жизнь. Вѣдь она сама сотни разъ стерегла кроли-
ковъ у ихъ норокъ, подкарауливала ходы и выходы
лисицъ, оленьи тропы, гнѣзда дикихъ гусей. Такъ, слѣ-
довательно, чего же могла
она ожидать для своихъ
дѣтенышей, когда дѣтены-
ши человѣка, существа бо-
лѣе крупныя и обладавшія
__ невѣдомой силой, прихо-
дили ежедневно стеречь ея
логовище? Всѣ эти вопросы,
? на которые она не находила
отвѣта, промелькнули, дол-
жно быть, въ головѣ старой волчицы въ то время, какъ
она бѣжала вечеромъ вверхъ по теченію ручья, удаляясь
отъ хижины индѣйцевъ. Когда въ чемъ-либо не увѣренъ
и сомнѣваешься, слѣдуй голосу своихъ опасеній — вотъ
въ чемъ заключается вся волчья мудрость, и это указы-
ваетъ на разницу между волкомъ и сѣвернымъ амери-
канскимъ оленемъ, который въ сомнительныхъ случаяхъ
всегда руководствуется или чутьемъ или любопытствомъ.
Итакъ, старая волчица послушалась совѣта, который ей
нашептывали ея страхъ и тревога, и въ тотъ же вечеръ
перетаскала въ зубахъ всѣхъ своихъ волчатъ поочередно,
— 57 —
какъ кошка переноситъ своихъ котятъ, за нѣсколько миль
отъ того мѣста, черезъ скалы, овраги и сосновыя чащи
въ другое логовище, куда еще никогда ни проникалъ
человѣческій глазъ и гдѣ никто не могъ подсмотрѣть
ихъ игръ.
— Увидимъ ли мы ихъ когда-нибудь опять, братецъ?—
сказала задумчиво Мука, когда они, взобравшись на свой
наблюдательный постъ, уже ничего не нашли тамъ.
Ноэль съ увѣренностью отвѣчалъ:
— Конечно, мы снова увидимъ ихъ, сестричка. Уэй-
езисъ завзятый бродяга; онъ уходитъ далеко, а потомъ
— 58. —
опять возвращается по той же дорожкѣ. Онъ такъ же,
какъ индѣецъ, больше всего любитъ старую стоянку. Да,
навѣрное, мы опять съ ними скоро увидимся!
Но въ то время какъ онъ говорилъ эти слова, глаза
Ноэля глядѣли разсѣянно, и въ душѣ онъ мечталъ о
своемъ лукѣ и длинныхъ острыхъ стрѣлахъ и о лунной
ночи, когда бѣлыя призрачныя тѣни будутъ безшумно
носиться по снѣгу и царапаться когтями въ дверь ма-
ленькой хижины.
Въ одну ночь маленькіе волчата пріобрѣли
новый жизненный опытъ—они испытали чув-
ство страха. По цѣлымъ недѣлямъ они то ле-
жали, скрываясь въ темномъ логовищѣ, то без-
заботно рѣзвились наружи, пригрѣваемые яр-
кими лучами солнца, зная, что днемъ и ночью
всегда ихъ охраняетъ и стережетъ тощая старая
волчица мать, ихъ единственная руководитель-
ница и спутница. По временамъ, они цѣлыми
часами лежали, голодные и безпокойные, всѣмъ своимъ
существомъ стремясь скорѣе выйти на свѣтъ и на свободу,
но даже издалека повинуясь болѣе сильной волѣ, чѣмъ
ихъ собственная; разъ дикая мать своимъ нѣмымъ вну-
шеніемъ приказала дѣтенышамъ лежать смирно,—они за
исключеніемъ рѣдкихъ случаевъ ни за что не двинутся
съ мѣста, сопротивляясь даже тогда, когда ихъ силой
тащатъ изъ логовища, хорошо зная, какое наказаніе
ожидаетъ ихъ, если вернется мать и замѣтитъ ихъ от-
сутствіе. Кромѣ того, всякое притворство оказывается
напраснымъ, нельзя выйти поиграть, а потомъ съ
— 62 —
невиннымъ видомъ лечь спать вмѣстѣ съ остальными
дѣтенышами, когда у входа жилища покажется темная
тѣнь старой волчицы. Ничего нельзя скрыть отъ чуткаго
носа волка: прежде чѣмъ войти въ логовище, матери
уже отлично извѣстно все, что произошло за ея отсут-
ствіе. Такъ мирно протекали дни между сномъ и иг-
рами; волчата вполнѣ полагались на хранившую ихъ
покой материнскую силу и нѣжность, а мать строила
будущность своихъ волчатъ на основаніи двухъ инстинк-
товъ, которые сильны въ каждомъ дикомъ существѣ, ро-
жденномъ для борьбы въ мірѣ тревогъ и опасностей,—на
инстинктѣ, повелѣвающемъ лежать смирно и предоста-
влять природѣ своими красками скрывать отъ глазъ врага
всѣхъ беззащитныхъ дѣтенышей, и на инстинктѣ, заста-
вляющемъ немедленно подчиняться чужой, болѣе сильной
волѣ. Пока они еще не знали страха, а только слушались
голоса инстинктивной осторожности, такъ какъ страхъ
является большею частью слѣдствіемъ чужого примѣра,
тревогъ, волненій и криковъ, испускаемыхъ при видѣ
опасности, а все это понятно только взрослымъ живот-
нымъ. Никто еще до сихъ поръ -не тревожилъ старой
волчицы, она не знала преслѣдованія ни со стороны со-
бакъ, ни со стороны охотника; ея быстрый бѣгъ ни разу
не былъ задержанъ ни капканомъ, ни ловушкой. Кромѣ
того, она прекрасно выбрала себѣ логовище въ такомъ
мѣстѣ, куда никогда не проникала нога человѣка и гдѣ
только глаза двухъ дѣтей слѣдили за ней издалека.
Такъ росли и играли на солнышкѣ ея малютки, и имъ
еще предстояло узнать, что значитъ страхъ.
Какъ-то разъ, когда уже стемнѣло, мать быстро вошла
въ пещеру и, не давъ имъ ничего поѣсть, какъ она это
обыкновенно дѣлала, схватила въ зубы одного волчонка
— 63 —
и исчезла. Для малютки, который никогда не отходилъ
дальше нѣсколькихъ шаговъ отъ логовища, путь, который
ему пришлось совершить, показался необыкновенно длин-
нымъ,—миля за милей уходили вдоль ревущихъ потоковъ
и туманныхъ пропастей, черезъ мрачные лѣса, куда не
проникалъ свѣтъ, и черезъ обнаженные утесы, гдѣ боль-
шія звѣзды сверкали прямо надъ его ушами, въ то время
какъ онъ безпомощно висѣлъ, словно кроличья шкурка,
защемленный огромными челюстями матери. Раздался зло-
вѣщій крикъ совы, угу... у... у... И хотя ему хорошо былъ
знакомъ этотъ звукъ въ мирныя ночи въ пещерѣ, но те-
перь онъ невольно вызывалъ въ немъ дрожь. Вѣтеръ
подозрительно метался по вѣтвямъ сосенъ; вспугнутая
птичка запищала и, вспорхнувъ, улетѣла
съ ихъ дороги; потокъ ревѣлъ между скалъ;
крупный лосось выпрыгнулъ, и съ гром-
кимъ плескомъ шлепнулся назадъ въ воду, 077^^, .
потомъ выпрыгнулъ снова, точно за нимъ
гналась выдра. Неожиданно послышался ни , \
пронзительный крикъ, первый и послѣдній Жлу
отчаянный вопль застигнутаго врасплохъ
зайца, когда впереди его поднимается
ласка; потомъ снова молчаніе, и слышался. 'Жр:
лишь безпокойный шорохъ, вырывавшійся іОд.
изъ-подъ лапъ матери, ровно и быстро і|*'
бѣжавшей, топча подъ собою сухіе листья. 1
Всѣ эти звуки, нарушавшіе тишину
пустынной ночи, говорили малюткѣ - волчонку о чемъ-
то новомъ, о погонѣ чьихъ-то быстрыхъ ногъ и еще о
чемъ-то неизвѣстномъ и ужасномъ, что ожидаетъ всѣ
неосторожныя дикія существа. Такъ зародился въ немъ
страхъ.
— 64 —
Длинный путь пришелъ, наконецъ, къ концу, и они,
остановились передъ темной дырой на склонѣ горы; род-
ной запахъ его матери, единственное знакомое ощущеніе
въ продолженіе всего этого необычнаго перваго путеше-
ствія, привѣтствовалъ волчонка, несясь къ нему съ обѣихъ
сторонъ скалистыхъ стѣнъ, когда онъ послѣ звѣзднаго
свѣта попалъ въ темноту. Его молча положили въ новое
логовище, нѣсколько большее прежняго, на свѣжую под-
стилку изъ листьевъ и высохшей травы, и онъ тихо,
тихо лежалъ тамъ одинъ, а новое охватившее его чувство
такъ и билось и трепетало во всемъ его существѣ. Про-
шелъ еще одинъ длинный часъ; рядомъ съ нимъ поло-
жили второго волчонка, а мать снова исчезла; еще часъ,
и волчата снова были всѣ вмѣстѣ, и мать стала кормить
ихъ. Ни одинъ изъ нихъ не зналъ, гдѣ они находились,
зачѣмъ сюда попали, и длинная дорога, которая вела
обратно къ тому мѣсту, откуда начинался слѣдъ, оста-
лась для нихъ тайной.
На слѣдующій день, когда имъ позволили выйти по-
бѣгать, ихъ глазамъ открылся новый и менѣе привѣтли-
вый ландшафтъ: цѣлый хаосъ нагроможденныхъ другъ
на друга гранитныхъ скалъ, цѣлый лѣсъ высокой тощей
травы, бѣлѣвшій водопадъ горнаго потока и клубившійся
надъ нимъ туманъ, но уже не видно было серебристаго
моря съ качавшимися на его поверхности рыбачьими ло-
дочками, которыя плавали такъ же, какъ плавали тучки
по другому безбрежному синему морю надъ ихъ головами,
не было сѣрой хижины и дѣтей, бѣгавшихъ взадъ и впе-
редъ, подобно муравьямъ, по далекому морскому берегу.
Во время игры они въ первый разъ стали подражать
старой караулившей ихъ матери, часто садясь, прислу-
шиваясь и изслѣдуя вѣтеръ, стараясь понять, что такое
— 65 —
страхъ, и почему ихъ взяли съ согрѣтаго солнцемъ гор-
наго склона, откуда видъ былъ интереснѣе и весь міръ
казался гораздо веселѣе. Но для дѣтей родина—тамъ,
гдѣ находится мать—къ счастью, это одинаково примѣ-
нимо и къ маленькимъ лѣснымъ жителямъ,—и съ уди-
вленіемъ, которое возбуждала въ нихъ окружавшая не-
знакомая среда, воспоминаніе о прежнемъ жилищѣ посте-
пенно изгладилось изъ ихъ памяти. Они такъ никогда и
не узнали, съ какой безконечной заботливостью выбиралось
для нихъ это новое логовище; какъ мать ихъ разыскала
и стерегла его въ тѣ дни, когда узнала, что за ней слѣ-
дятъ, какъ она совала свой носъ въ каждый утесъ, каждый
оврагъ, каждый берегъ ручья ежедневно, пока не убѣди-
лась, что никто, кромѣ дикихъ животныхъ, на разстояніи
нѣсколькихъ миль не приближался къ этому мѣсту. Они
почувствовали кругомъ себя еще большую глушь и еще
болѣе глубокое одиночество, и никогда не забывали,
хотя никто ихъ не трогалъ, того страннаго чувства, впер-
вые зародившагося въ нихъ во время страшнаго ночного
путешествія, которое имъ пришлось совершить въ зубахъ
у матери.
Вскорѣ та пища, которая приносилась домой на утренней
зарѣ—въ видѣ кролика, тетерева или нѣсколькихъ крысъ,
которыхъ мать тащила за хвостики и которыя составля-
ла прибавку къ ежедневной порціи молока, даваемой имъ
матерью въ полдень —стала слишкомъ скудной и неудо-
влетворяла больше ихъ требовательнаго аппетита; и вотъ
въ ясные дни и въ длинныя лѣтнія сумерки мать стала
водить ихъ на короткія прогулки и пріучать охотиться
самостоятельно. Разумѣется не крупный олень и не хи-
трый лисенокъ, а крысы, мыши и другая имъ подобная
мелкота являлись предѣломъ материнскаго честолюбія для
На крайнемъ Сѣверѣ. 5
— 66 -
ед малютокъ. Начали они съ глупыхъ червей, которыхъ
можно было застать спящими подъ камнемъ или подъ
корнями, потомъ перешли на жуковъ, быстро уползав-
щихъ при первой же тревогѣ, и наконецъ, когда солнце
свѣтило всего сильнѣе,—на кузнечиковъ,—шустрыхъ осто-
рожныхъ молодчиковъ, которые стрекоча удирали какъ
разъ тогда, когда, казалось, они навѣрняка должны были
попасться, и обыкновенно послѣ головокружительнаго
прыжка, садились на землю лицомъ къ ловцу, чтобы
предупредить его слѣдующее нападеніе.
Съ изумительной быстротой волчата постигли, что дичь
достается совсѣмъ не легко, и что охотиться будетъ
потруднѣе, чѣмъ собирать бруснику, и тотчасъ же измѣ-
нили свои охотничьи пріемы,—стали ползать и подкра-
дываться вмѣсто того, чтобы бѣгать такъ открыто, что
даже дикобразъ могъ ихъ замѣтить, стали прятаться въ
травѣ и за скалами, за кустами и неожиданно кидаться
на добычу, подобно тому какъ соколъ стремительно на-
летаетъ на куропатку. Волку, который не научился ло-
вить кузнечиковъ, нечего и пробовать охотится на кроли-
ковъ— и повидимому, въ этомъ и заключалась причина,
которой безсознательно руководствовалась старая мать,
когда опа въ ясные дни про-
ходила мимо лѣсныхъ чащъ,
изобиловавшихъ дичью, и вела
своихъ дѣтенышей на сухія,
освѣщенныя солнцемъ, откры-
тыя поляны на краю обширныхъ
оленьихъ степей. Тамъ, нѣ-
сколько часовъ подъ рядъ го-
нялись они за увертливыми
кузнечиками, носясь вразсып-
— 67 —
ную по сухому лугу, подпрыгивая вверхъ какъ котята,
чтобы ударить лапками обратившуюся въ бѣгство дичь,
или употребляя отчаянныя усилія и щелкая зубами,
чтобы поймать ее ртомъ, и наконецъ, со всего размаху
падали на спину, едва удерживаясь, чтобы не кувыркнуться
черезъ голову. Затѣмъ снова отправлялись въ поиски за
другимъ кузнечикомъ, вытянувъ впередъ и заостривъ но-
сики, отъ чего вся мордочка получала необыкновенно за-
бавное выраженіе. Конечно, это было пустое и даже какъ
будто смѣшное занятіе—эта игра въ охоту за кузнечика-
ми. Такъ представляется опа намъ, да, пожалуй, и уму-
дренной опытомъ старухѣ-волчицѣ, которой были знакомы
уловки и пріемы любой дичи, начиная со сверчковъ и
кончая американскими сѣверными оленями и отъ земля-
ныхъ воробьевъ до дикихъ гусей включительно. Но вѣдь
игра является первымъ и самымъ главнымъ воспитате-
лемъ,— что одинаково относится какъ къ
людямъ, такъ и къ животнымъ, — и для
волчатъ ихъ безпорядочная погоня за
кузнечиками была такъ же увлекательна,
какъ охота на оленей для стаи взрослыхъ
волковъ, и такъ же полна неожиданностей,
какъ дикая погоня по мягкому снѣгу за
выводкомъ молодыхъ рысей. И сами того
не зная, они многому научились въ эти
веселые солнечные дни, твердо запоминали
эти уроки и потомъ съ пользой для себя
примѣняли ихъ почти ежедневно въ тече-
ніе всей своей жизни.
Такъ продолжались эти смѣшныя ма-
ленькія охоты, за которыми мать серьезно
слѣдила, спрятавшись подъ кустомъ, подъ
5*
— 68 —
которымъ ее было совершенно незамѣтно, а волчата,
между тѣмъ, усердно, но неумѣло гонялись за крылатыми
лакомствами, чаще промахиваясь по нимъ, нежели ихъ
проглатывая, пока наконецъ не научились точно опре-
дѣлять мѣстопребываніе каждой дичи, прежде чѣмъ
гнаться за ней или вспугивать ее; это одно изъ пра-
вилъ, которому волкъ научается, гоняясь за кузнечи-
ками, и которому онъ потомъ всегда строго слѣдуетъ.
Но даже, когда волчата хорошо знали, гдѣ спрятался
и выглядывалъ на нихъ послѣ прыжка кузнечикъ, и
стремительно наскакивали на него издали, онъ все-таки
часто ускользалъ отъ нихъ въ то время, какъ они под-
нимали лапки, чтобы его съѣсть: потому-что кузнечикъ
вовсе не лежалъ мертвымъ подъ легкой лапкой, какъ они
думали, а былъ просто вдавленъ въ мохъ и лишь дожи-
дался удобнаго случая, чтобы снова прыгнуть.
И тутъ волчата пріобрѣли еще новое свѣдѣніе: дер-
жать дичь обѣими плотно сжатыми вмѣстѣ лапами, въ то
же время просовывая между ними носъ, точно клины-
шекъ, и не оставляя открытымъ ни малѣйшаго хода,
куда бы могла проскользнуть добыча, до тѣхъ поръ,
пока скользкій кусочекъ окончательно не попадетъ къ
нимъ въ ротъ на задніе зубы. Но даже и тогда необыкно-
венно забавно было смотрѣть на то смѣшное выраженіе, съ
которымъ они жевали, широко раскрывая пасть, точно гло-
тали цѣлаго кролика, а потомъ снова плотно стискивая
зубы, какъ только кузнечикъ начиналъ возиться у нихъ
во рту; при чемъ выраженіе сомнѣнія никогда не покидало
ихъ близко сдвинутыхъ глазъ, и они вопросительно ше-
велили носомъ и ушами, словно все еще были не совсѣмъ
увѣрены, дѣйствительно ли они держатъ его въ зубахъ
или нѣтъ.
— 69 —
Другое явленіе, указывавшее на дѣйствовавшую тутъ
силу внушенія, обнаруживалось во время этихъ охотъ, и
это относится одинаково какъ къ волчатамъ, такъ и къ лись-
ему выводку. Хотя сторожившая волчатъ старая мать все
время не издавала ни звука, малютки ежесекундно чув-
ствовали надъ собой ея власть, управлявшую всѣми ихъ
дѣйствіями. Вотъ одинъ изъ нихъ съ азартомъ погнался
за кузнечикомъ и, промахнувшись по нему, понесся за
нимъ дальше, такъ что отдѣлился на нѣкоторое разстоя-
ніе отъ остальной хлопотливой компаніи на краю обшир-
наго пустыннаго участка. Матери стоило только поднять го-
лову и пристально посмотрѣть на удиравшаго волчонка. Че-
ловѣческій слухъ не могъ бы уловить ни малѣйшаго звука,
но погоня моментально прекращалась, и волчонокъ рысцой
возвращался назадъ, какъ хорошо натасканный сеттеръ на
свистъ хозяина. Было нѣчто чудесное, недоступное нашему
пониманію въ этомъ абсолютномъ авторитетѣ и этомъ нѣ-
момъ приказаніи, мгновенно отрывавшихъ волка отъ са-
мой бѣшеной погони и не позволявшихъ дѣтенышамъ разбѣ-
гаться и уходить далеко отъ бдительнаго взора, слѣдившаго
за каждымъ ихъ движеніемъ. Неудивительно поэтому, что
волки такъ искусно умѣютъ обходить всякіе капканы и
западни, а во время охоты всей стаей обманывать съ невѣ-
роятнымъ коварствомъ какую-нибудь быстроногую добычу.
Здѣсь, на краю обширной дѣвственной пустыни, вдали
отъ глазъ человѣка, въ обыкновенной семьѣ волчатъ,
игравшихъ на волѣ, дикихъ, свободныхъ, горячихъ, упря-
мыхъ, голодныхъ, но несмотря на это безусловно подчи-
нявшихся и всегда покорныхъ болѣе опытному уму и
болѣе сильной волѣ можно было найти разгадку и объ-
ясненіе для всѣхъ изумительныхъ случаевъ. Со време-
немъ, въ голодную лютую зиму, когда вся стая понесется
— 70 —
по слѣдамъ поднятаго крупнаго оленя, волчата, навѣрное,
вспомнятъ уроки ранняго дѣтства, и каждый вольный
звѣрь постарается обуздать свой голодъ, повинуясь нѣ-
мому сигналу прекратить преслѣдованіе добычи и мед-
ленно пойдетъ за вожакомъ, который незамѣтно поскачетъ
лѣсомъ обгонять дичь и заляжетъ въ засадѣ близъ да-
лекой тропы, по которой побѣжитъ олень.
Съ кузнечиковъ волчата перешли на охоту за лѣсны-
ми мышами, гнѣздившимися въ сухомъ мху и кишмя-ки-
шѣвшими по опушкамъ любой лѣсной чащи. Это уже была
болѣе трудная охота, такъ какъ лѣсная мышь движется
съ быстротой луча свѣта и всегда поднимаетъ ложную
тревогу, вскочивъ и снова исчезнувъ, чтобы
запутать того, кто его подстерегаетъ. Волчата
скоро узнали, что когда Тукисъ *) появляется
и снова прячется, какъ бы испугавшись, то
она дѣлаетъ это не потому, что замѣчаетъ
ихъ, а просто потому, что никогда не появ-
ляется иначе, какъ такимъ способомъ. И вотъ
они стали ползать и красться по - кошачьему;
и лишь только сѣренькая полоска промелькнетъ
и скроется въ поросшей травой кочкѣ, они
кидались къ этому мѣсту и неизмѣнно нахо-
дили его пустымъ. Потому-что Тукисъ всегда
сдваиваетъ свой слѣдъ или зарывается въ
мохъ, отойдя на нѣкоторое разстояніе, и ни-
когда не прячется тамъ,
гдѣ она исчезаетъ. Вол-
чата не мало помучи- /,
лись, прежде чѣмъ от-
с) Тукисъ—по индѣйски лѣсная мышь.
— 71
крыли это; и тогда уже принялись ползать, подкарау-
ливать, подслушивать, пока точно не опредѣляли мѣсто-
пребываніе мыши, по шороху, раздававшемуся изъ-подъ
мха, и бросившись на нее, осторожно придерживали ее
просунутымъ между лапками носомъ, точно такъ же какъ
они раньше продѣлывали это съ кузнечиками. И когда
наконецъ лакомый кусочекъ попадалъ къ нимъ въ пасть,
хрустя на зубахъ, какъ спѣлая слива, они испытывали
такое наслажденіе, что совершенно забывали, какихъ хло-
потъ стоила имъ эта ловля. Вѣдь волкъ въ дѣйствитель-
ности въ противоположность свирѣпому, пожирающему
бабушекъ страшилищу дѣтскихъ сказокъ—въ душѣ очень
миролюбивый звѣрь и вполнѣ довольствуется и насла-
ждается охотой на мышей.
Былъ еще другой видъ охоты на мышей, доставля-
вшій и больше удовольстія, и больше сочныхъ кусковъ
молодымъ волкамъ. Въ горахъ Ныофаундлэнда снѣгъ мѣ-
стами не таетъ въ продолженіе всего лѣта. Въ любой
обращенной къ сѣверу горной ложбинѣ виднѣются бѣлыя
сверкающія на солнцѣ пятна, которыя издали представля-
ются не больше обыкновенной шляпы; но когда взберешь-
ся туда въ погонѣ за медвѣдемъ или сѣвернымъ амери-
канскимъ оленемъ-Карибу, взору открываются огромныя
снѣжныя поля, тянущіяся на протяженіи многихъ акровъ,
глубиною отъ десяти до ста футовъ, покрытыя твердой
корой и крѣпко утоптанныя давленіемъ многочисленныхъ
слоевъ снѣга, скопившихся за цѣлыя тысячи зимъ. Ча-
сто, когда въ долинахъ идутъ дожди, и лососьи рѣки
выступаютъ изъ береговъ, эти бѣлыя поля покрываются
тонкимъ слоемъ снѣга; и тогда, отправившись къ этимъ
мѣстамъ, вы увидите, что эта снѣжная страница уже
исписана и сплошь испещрена слѣдами ногъ всевозмож-
— 72 —
ныхъ птицъ и звѣрей. Мыши, неизвѣстно почему, особен-
но любятъ эти снѣжныя поля. Повсюду вдоль краевъ вы
найдете тонкіе, похожіе на кружево, слѣды, указывающіе,
куда дѣловито сновали взадъ и впередъ маленькія лапки,
или гдѣ онѣ весело играли въ лунныя ночи; если вы
останетесь и будете нѣкоторое время наблюдать здѣсь,
вы непремѣнно увидите, какъ Тунисъ вылѣзетъ изъ-подъ
моха, со всѣхъ ногъ пронесется черезъ снѣжное простран-
ство и нырнетъ обратно въ свою нору во мху, словно
ей пріятно ощущать холодный снѣгъ у себя подъ ногами
при свѣтѣ лѣтняго солнца. Кромѣ того, она имѣетъ
здѣсь свои тоннели, углубляющіеся внизъ къ твердому
льду, гдѣ она прячетъ и сохраняетъ всякіе припасы,
которые могутъ испортиться, если ихъ держать въ жар-
кой норкѣ подъ поросшимъ мхомъ камнемъ, и когда кормъ
истощается она начинаетъ таскать запасы изъ своихъ
холодныхъ кладовыхъ; однако большинство ея лѣт-
нихъ прогулокъ по снѣгу, насколько можно судить, на-
блюдая за ней и ея слѣдами, предпринимаются ради за-
бавы и удобства, такъ же какъ сѣверный
олень приходитъ и ложится въ снѣгъ такъ,
чтобы сильный морской вѣтеръ дулъ ему
прямо въ морду только для того, чтобы
спастись отъ мухъ, роями носящихся въ
лѣсной чащѣ внизу. Сова и соколъ, лисица,
хорекъ и дикая кошка — всѣ денные и ноч-
ные бродяги—да-
вно открыли эти
мѣста> гдѣ можно
хорошо поохотить-
ся, и оставляютъ
отпечатки своихъ
— 73 —
когтей и крыльевъ по слѣдамъ лѣсныхъ мышей. Но, несмо-
тря на это, Тукисъ все возвращается туда, привлекаемая
любовью къ снѣжнымъ полямъ, и процвѣтаетъ и размно-
жается, несмотря на множество угрожающихъ ей враговъ.
Какъ-то разъ въ свѣтлую лунную ночь старая вол-
чица повела своихъ волчатъ на край одного такого снѣж-
наго поля, гдѣ ихъ зоркіе глаза скоро разглядѣли темныя
полоски, быстро мелькавшія взадъ и впередъ по откры-
тому бѣлому пространству. Сначала они стали бѣшено
гоняться за ними; но можно съ равнымъ успѣхомъ пы-
таться поймать лучъ мѣсяца, да и то у него нѣтъ столь-
кихъ лазеекъ, куда можно скрыться, какъ у лѣсной мыши.
Потомъ, вспомнивъ охоту на кузнечиковъ, волчата при-
жались къ землѣ, ползкомъ, крадучись, стали преслѣдовать
мышей и только такимъ способомъ поймали нѣсколько
штукъ. Между тѣмъ старуха-волчица смирно лежала, спря-
тавшись въ укромномъ мѣстечкѣ, и довольствовалась тѣмъ,
что подхватывала ту дичь, которая сама подходила къ
ней, вмѣсто того, чтобы бѣшено гоняться за ней по всему
снѣжному полю. Этотъ примѣръ не былъ оставленъ безъ
вниманія; духъ подражанія сильно развитъ у умныхъ жи-
вотныхъ, и многія свѣдѣнія пріобрѣтаются ими просто
путемъ повторенія материнскихъ поступковъ. Вскорѣ всѣ
волчата присмирѣли; одинъ притаился подъ тѣнью куста,
другой прилегъ у сѣрой выступавшей изъ-подъ снѣга
скалы. Какъ только сѣрая полоска безпокойно пробѣгала
мимо одного изъ этихъ убѣжищъ, тотчасъ же кто-то ки-
дался на нее оттуда, хваталъ ее, слышенъ былъ хрустъ
челюстей, жевавшихъ вкусный кусочекъ, а потомъ все
опять затихло, и только сѣрыя тѣни съ невиннымъ ви-
домъ, какъ ни въ чемъ не бывало, мирно покоились на
снѣгу. Такъ постепенно обошли они по краю все огром-
— 74 —
ное бѣлое поле; и на слѣдующее утро остались отчетливо
отпечатанные на снѣгу слѣды всѣхъ ихъ ногъ, которые
безъ словъ свидѣтельствовали объ удачной охотѣ.
Чтобы внести нѣкоторое разнообразіе въ ихъ пищу,
мать стала водить ихъ внизъ на берегъ моря охотиться
въ скалахъ за утиными яйцами. Скалы эти были разсѣяны
цѣлыми сотнями по пустыннымъ бухтамъ, поднимаясь какъ
разъ надъ уровнемъ воды, и изобиловали гагачьими
гнѣздами.
Прежде всего старая волчица показала имъ мѣста,
гдѣ отыскивать яйца, и когда ей удавалось найти нѣ-
сколько штукъ, она поровну одѣляла ими дѣтенышей,
держа голодныхъ волчатъ въ строгомъ порядкѣ на не-
большомъ разстояніи другъ отъ друга и принося каждому
по очереди его долю, которую онъ поѣдалъ безъ ссоры
и безъ помѣхи. Усвоивъ себѣ пріемы новой охоты, они
проворно разбѣжались въ разныя стороны, чтобы само-
стоятельно искать яйца; тутъ-то и началось настоящее
веселье.
Случалось, что иной изъ волчатъ, усердно истыкавъ
носомъ каждую, щель въ скалѣ и обшаривъ каждый
кустъ, натыкался на огромный клубокъ пуха, выдерну-
тый изъ груди взрослой птицы, и, осторожно стащивъ
лапой верхушку, находилъ пять или шесть крупныхъ
блѣдно-зеленыхъ яицъ, которыя онъ тутъ же поскорѣе
проглатывалъ вмѣстѣ со скорлупой и зародышами, чтобы
другой волчонокъ, почуявъ вкусную находку, не под-
скочилъ и не отнялъ бы у него половину добычи. То
иногда онъ страшно пугался, когда большая бурая пти-
ца, зашуршавъ крыльями, вылетала у него прямо изъ-
подъ носа. Присѣвъ и подвернувъ подъ себя хвостикъ,
онъ слѣдилъ за ней съ забавнымъ выраженіемъ печали
— 75 —
и вожделѣнія до тѣхъ поръ, пока она со всего размаха
не шлепалась въ воду и не уплывала отъ грозившей ей
опасности; потомъ, вспомнивъ, что пришелъ сюда за
яйцами, онъ возвращался по ея слѣдамъ къ гнѣзду, изъ
котораго она вылетѣла при его приближеніи, и находилъ
вкусный завтракъ изъ еще теплыхъ, не успѣвшихъ осты-
нуть яицъ. Наѣвшись досыта, онъ хваталъ оставшееся
яйцо въ зубы и безпокойно бѣгалъ съ нимъ взадъ и впе-
редъ, какъ собака съ костью, когда она думаетъ, что за
ней слѣдятъ, до тѣхъ поръ, пока окончательно не запу-
тывалъ своихъ слѣдовъ и не находилъ мѣста, гдѣ никто
его не видалъ. Тамъ онъ вырывалъ яму, закапывалъ яйцо
и возвращался за новой добычей; а по дорогѣ встрѣчалъ
другого волчонка, точно такъ же бѣгавшаго взадъ и впередъ
съ яйцомъ въ зубахъ, отыскивающаго мѣ-
стечка, гдѣ бы можно было незамѣтно зако-
Ч. <і
пать его.
Отъ мышей и яицъ молодые волки пере-
шли къ кроликамъ и зайцамъ, и эти звѣрьки
долгое время составляли ихъ постоянную
пищу, когда уже всякая другая дичь попа-
далась рѣдко, а лѣсныя мыши попрятались
глубоко подъ зимними снѣгами и хоть на
короткій промежутокъ времени "находились,
наконецъ, въ безопасности
отъ преслѣдованія своихъ
многочисленныхъ враговъ.
Тутъ въ первый разъ уви-
дѣли они волка-отца, пре-
спокойно появившагося од-
нажды среди нихъ, когда
день уже склонялся къ вече-
— 76 —
ру, какъ разъ въ ту минуту, когда въ немъ нуждались,
точно онъ зналъ объ этомъ, какъ впрочемъ, вѣроятно,
оно и было на самомъ дѣлѣ. Бросивъ бѣглый взглядъ
на волчатъ, онъ потомъ больше уже не обращалъ на нихъ
ни малѣйшаго вниманія, а прямо занялъ свое мѣсто
напротивъ матери, и волки, вытянувшись въ длинную
линію, бокъ-о-бокъ направились въ лѣсныя дебри въ
поискахъ за дичью.
Въ ночное время волчатамъ уже раньше приходилось
ловить кроликовъ, которыхъ они хватали, когда тѣ без-
заботно играли и рѣзвились при лунѣ, такъ же какъ и
лѣсныхъ мышей. Днемъ, однако, охота совсѣмъ мѣня-
лась. Въ это время зайцы и кролики скрываются въ
своихъ логовищахъ подъ папоротниками или въ дуплѣ
или въ корняхъ какого-нибудь бураго пня. Какъ пернатую
дичь, находится ли она въ гнѣздѣ или просто смирно
сидитъ, прячась отъ врага, такъ и кроликовъ въ это вре-
мя гораздо труднѣе учуять, чѣмъ во время бѣга; и вол-
чата, осторожно словно тѣни, пробираясь по чащѣ, подра-
жая въ этомъ старымъ волкамъ и охотясь всегда противъ
вѣтра, пользовались своими чуткими носами, чтобы точно
опредѣлить мѣстопребываніе Моктакуэса 1), прежде чѣмъ
спугнуть его. Если волчонку удавалось поймать кролика
прежде, чѣмъ застигнутый врасплохъ звѣрекъ успѣвалъ
ускакать, онъ отставалъ съ своей добычей отъ това-
рищей, а остальные волки медленно, осторожно про-
бирались впередъ сквозь лѣсную чащу. Если же онъ про-
махивался, что вначалѣ, обыкновенно и случалось, то
тутъ сразу обнаруживался любопытный образчикъ волчьей
смѣтливости и дрессировки. По мѣрѣ того, какъ волки
!) Моктакуэсъ—по-ипдѣЙски кроликъ.
— п —
подвигались дальше, отецъ и мать постепенно прокра-
дывались впередъ съ обоихъ концовъ линіи, при чемъ
они рѣдко сами занимались охотой, а только и дѣлали,
что указывали ближайшему отъ нихъ волчонку на дичь,
которую имъ удавалось поднять, а потомъ, выдвинувшись
нѣсколько впередъ, безшумно отходили въ сторону и слѣ-
дили за тѣмъ, что изъ этого выйдетъ. Когда волчонокъ,
бросившись за кроликомъ, промахивался, а послѣдній въ
испугѣ удиралъ со всѣхъ ногъ, по своему обыкновенію
кидаясь затѣмъ изъ стороны въ сторону—то вправо, то
влѣво, тогда на одномъ изъ концовъ линіи съ быстротой
молніи происходила перемѣна. Сильный прыжокъ, длин-
ныя челюсти защелкивались подобно стальной ловушкѣ,—
и старый волкъ откидывалъ назадъ кролика съ перешиб-
ленной спиной, отдавая его на съѣденіе находившемуся
поблизости отъ него волчонку. Сначала волчата, а потомъ
мать должны были досыта утолить голодъ, и только тогда
старый волкъ-самецъ начиналъ охотиться для себя. А
потомъ онъ снова исчезалъ, и они нѣсколько дней къ
ряду больше съ нимъ не встрѣчались, пока снова не начи-
нали ощущать недостатокъ въ кормѣ, и присутствіе отца
становилось необходимымъ.
Однажды, когда волчата сильно проголодались, а дичь
стала попадаться рѣдко, благодаря тому, что они постоян-
но охотились поблизости отъ своего жилища, мать по-
вела ихъ на опушку непролазной лѣсной чащи, гдѣ было
множество кроликовъ, но лѣсъ былъ такъ густъ, что со-
всѣмъ нельзя было гнаться за вспугнутой дичью. Старый
волкъ показался было вдалекѣ, и снова исчезъ, и вол-
чата, трусившіе мелкой рысцой за матерью, были въ пол-
номъ невѣдѣніи, что сейчасъ произойдетъ, и чего отъ
нихъ хотятъ. Они спрятались въ подвѣтренной сторонѣ
— 78 —
чащи, притаившись, кто подъ кустомъ, кто подъ облом-
комъ скалы, между тѣмъ какъ мать искусно скрывалась
немного поодаль отъ нихъ. Вскорѣ появился кроликъ,
ковыляя, точно разслабленный, и попалъ прямо въ пасть
выскочившаго на него точно изъ земли волчонка, подхва-
тившаго добычу налету въ ту самую минуту, когда Мок-
такуэсъ отъ неожиданнаго испуга высоко подпрыгнулъ,
въ воздухѣ. Появился еще кроликъ, потомъ еще, и еще;
одинъ за другимъ они таинственно появлялись на опуш-
кѣ лѣса и снова возвращались къ себѣ въ нору, прежде
чѣмъ охотники успѣвали бросаться за ними. Волчата не
могли прійти въ себя отъ изумленія. Имъ до сихъ поръ
не приходилось видѣть подобной охоты: кролики противъ
обыкновенія выходили днемъ изъ своихъ убѣжищъ, и вмѣ-
сто того, чтобы спасаться бѣгствомъ, сами бѣжали прямо
въ пасть къ голодному врагу. Потомъ вдругъ изъ лѣсу
выпрыгнула большая рыжая лисица, крадучись легкой
тѣнью, по временамъ останавливаясь, озираясь назадъ
и втягивая ноздрями воздухъ; очевидно, она только что
успѣла подняться, проспавъ весь день гдѣ-нибудь на пнѣ
среди лѣсной чащи.
При видѣ Эмилоса *) глаза старой волчицы загорѣлись
зловѣщимъ огнемъ. Она кинулась на
лисицу однимъ быстрымъ и внезап-
нымъ прыжкомъ, напоминающимъ орла,
когда онъ съ высоты налетаетъ на
бычу. Длинныя челюсти
ея защемили словно желѣз-
ными клещами крестецъ
♦) Эмплосъ—по ипдѣйски лисица.
до-
— 79 —
собиравшагося было обратиться въ бѣгство животнаго,
при чемъ она, пронзительно взвизгнувъ, подозвала къ
себѣ своихъ дѣтенышей, а затѣмъ однимъ взмахомъ го-
ловы отшвырнула отъ себя пораженное животное; молодые
волки тотчасъ же ринулись на него, и не успѣлъ хитрецъ
Эмилосъ прійти въ себя и сообразить, что съ нимъ про-
изошло, какъ его въ одно мгновеніе растянули на землѣ:
одинъ волченокъ вцѣпился ему въ горло, другой тащилъ
его за ноги, третій съ глухимъ рычаніемъ кусалъ его и
вырывалъ клоки шерсти, и всѣ были внѣ себя отъ жгу-
чаго наслажденія, охватившаго ихъ въ эти минуты пер-
вой схватки съ сильнымъ врагомъ. Въ это время откуда-то
появился старый волкъ-отецъ, то показываясь, то исчезая
между деревьями, быстро и безшумно снуя по вѣтру въ
лѣсной чащѣ, выгоняя оттуда разныхъ животныхъ и на-
правляя ихъ какъ разъ туда, гдѣ волчата вмѣстѣ съ ма-
терью были наготовѣ принять ихъ.
Этого одного урока было достаточно для маленькихъ
волчатъ, хотя должно было, разумѣется, пройти нѣсколько
лѣтъ, прежде чѣмъ они могли изучить всѣ тонкости этой
охоты; а именно, узнавать почти съ перваго взгляда, гдѣ
скрывается въ своемъ жилищѣ дичь, будь то тетеревъ,
заяцъ или лисица; затѣмъ одинъ изъ волковъ долженъ
непремѣнно умѣть гнать ее, медленно или быстро, смотря
по тому, какъ этого требуетъ каждый отдѣльный случай,
между тѣмъ какъ остальные охотники прятались по тому
пути, по которому, какъ предполагалось, побѣжитъ пре-
слѣдуемое животное. Тетеревовъ надо заманивать такъ,
чтобы они не подозрѣвали, что кто-то гонится за ними,
иначе они тотчасъ-же вспорхнутъ на деревья и пропадутъ;
а на дикую кошку нужно неожиданно броситься и этимъ
совершенно ошеломить ее, и тутъ-то она и пустится бѣ-
- 80 —
Волчица бросилась на лисицу однимъ быстрымъ и внезапнымъ прыжком'
— 81 —
жать, не успѣвъ, по глупости, сообразить, въ чемъ дѣло.
Лисицѣ, которая почти такъ же хитра, какъ сама Уэйе-
зисъ, нужно внушить, что собака медленно идетъ по ея
старому остывшему слѣду; между тѣмъ какъ вышедшаго
въ поиски за кормомъ выхухоля или бобра, выбравшагося
на сушу, чтобы запастись древесной корой на зимнее
время, совсѣмъ нельзя гнать, а можно лишь быстро слѣ-
довать за ними по тропинкѣ, по которой они рѣшились
выйти, покинувъ свою родную стихію—воду.
Все это, и еще многое приходится медленно усваивать,
впадая при этомъ въ частыя ошибки и нерѣдко претер-
пѣвая полную неудачу, особенно когда молодые волки
начинаютъ ходить на охоту одни, и съ ними нѣтъ больше
обучавшихъ ихъ стариковъ; но наши волчата все-же ни-
когда не забывали правила, усвоеннаго ими въ ихъ пер-
вой гонкѣ за кроликами, именно, что два охотника всегда
лучше сумѣютъ перехитрить любого звѣря, если только
они дружно и умно возьмутся за это дѣло. Вотъ почему
такъ часто встрѣчаются бѣгающіе парами волки; и стоитъ
внимательно послѣдить за ними или пойти по ихъ слѣду,
чтобы увидать, что они постоянно играютъ другъ другу
въ руку. Они такъ же разумно дѣлятъ между собой до-
бычу, какъ и ловятъ ее, и волкъ, подстерегающій и хва-
тающій бѣгущаго на него звѣря, охотно отдаетъ това-
рищу-загонщику приходящуюся на его долю часть добычи
и лишь рѣдко можно обнаружить слѣды какой-либо ссоры
между ними. Подобно орламъ, которые уже давно поняли
всю выгоду охоты и разыскиванья дичи попарно, вытя-
нувшись гуськомъ,—волки, охотясь па оленей въ откры-
томъ степномъ участкѣ, гдѣ имъ почти невозможно скрыть
своего приближенія, всегда идутъ гуськомъ, одинъ недалеко
отъ другого, такъ что, если смотрѣть на нихъ спереди
На крайнемъ Сѣверѣ. 6
— 82 —
откуда и наблюдаетъ за ними преслѣдуемый звѣрь, двоихъ
или даже троихъ волковъ можно принять за одно бѣгущее
по равнинѣ животное. Вначалѣ это гораздо меньше тре-
вожитъ дичь, и второй волкъ показывается, быстро опе-
редивъ передняго, лишь тогда, когда олень уже пускается
бѣжать. При видѣ второго волка, неожиданно появивша-
гося у него съ боку, паническій страхъ охватываетъ мо.-
лодого оленя, который, благодаря этому, совершенно те-
ряетъ голову и попадаетъ на зубы коварнымъ охотникамъ.
Любопытно, что степные индѣйцы, которые, охотясь
или высматривая врага, передвигаются совершенно тѣмъ
же способомъ,—выучились этому пріему—какъ разсказы-
валъ мнѣ одинъ старый вождь, основываясь на дошед-
шемъ до него преданіи своего племени—благодаря наблю-
деніямъ за лѣсными волками, когда тѣ крадутся по откры-
тымъ мѣстамъ.
Какъ-то разъ на склонѣ лѣтняго дня паши волки
осторожно пробирались всей семьей по лѣсу. Наткну-
вшись на чье-то логовище, но никого не найдя въ немъ,
удивленные волчата неожиданно
очутились одни безъ родителей.
Не прошло и минуты съ тѣхъ поръ,
какъ они бѣжали рысцой вмѣстѣ съ
старыми волками, обнюхивая каж-
дую кочку, пенекъ и дырку въ
поискахъ за мышами и жу-
ками, и частенько остана-
вливаясь повозиться и по-
’ играть, какъ это бываетъ
съ волчатами отъ избытка
юности и жизнерадостно-
сти,—вотъ теперь они оста-
— 83 —
лись одни; собравшись въ тѣсную кучку, они глядѣли и
слушали, и какая-то тревога и странное волненіе, казалось,
наполняли окружавшій ихъ лѣсъ. Старые волки исчезли,
ускакавъ впередъ длинными молчаливыми прыжками, а
волчата ждали, настороживъ ушки и поводя вздрагивав-
шими носиками, словно поняли какое-то безмолвное при-
казаніе.
Кругомъ царила полная тишина; ни шороха, ни звука
въ безмолвномъ, словно застывшемъ лѣсу, который, ка-
залось, вмѣстѣ съ волчатами прислушивался къ чему-то
и подобно имъ былъ охваченъ тѣмъ же напряженнымъ
ожиданіемъ. Тяжелые удары гдѣ-то впереди наруіпили
тишину: крахъ, бумъ, бумъ!., и лѣсъ огласился такимъ
дикимъ лаемъ, визгомъ и воемъ, какого волчата до сихъ
поръ и не слыхивали. Они тотчасъ же поскакали по слѣду,
пронзительнымъ тявканьемъ присоединяясь къ общему
шуму, столь непохожему на обыкновенную осторожную
волчью охоту, полные необъяснимаго волненія, которое
стало имъ понятно, когда жадныя ноздри ихъ вдругъ
почуяли запахъ сѣвернаго оленя. Сдѣлавъ это открытіе,
они затявкали еще громче прежняго. Но дѣло стало для
нихъ вполнѣ яснымъ, когда передъ ихъ глазами про-
мелькнули очертанія сѣрыхъ спинъ, скакавшихъ тамъ и
сямъ по кустарнику, въ то время какъ два огромныхъ
волка легкими прыжками, не торопясь, подгоняли ихъ
съ двухъ сторонъ, своимъ рѣзкимъ тявканьемъ еще уве-
личивая общее волненіе, и направляя по своему желанію
испуганныхъ обезумѣвшихъ оленей такъ же увѣренно и
умно, какъ пара овчарокъ ведетъ стадо всполошившихся
овецъ.
Когда волчата выбрались, наконецъ, изъ густой лѣс-
ной чащи, они увидали обоихъ старыхъ волковъ, смирно
6*
— 84 —
сидѣвшихъ, поджавъ подъ себя хвосты, передъ стѣной
неровныхъ суровыхъ скалъ, тянувшихся далеко по обѣ
стороны подошвы высокой, лишенной растительности, горы.
Передъ ними стояла молодая оленья самка, уже готовая
броситься и ударить ихъ рогами и копытами, а позади
ея робко жались, загнанные въ расщелину скалы, двое
ея подростковъ-дѣтенышей. Обыкновенно кроткіе глаза ма-
тери сверкали теперь скорѣе гнѣвомъ, чѣмъ страхомъ.
Опа, то быстро оборачивалась назадъ, прижимая своихъ
испуганныхъ дѣтей къ пріютившей ихъ скалѣ, то кру-
жилась съ свирѣпымъ рычаніемъ и со всѣхъ ногъ кида-
лась на волковъ, которые, отпрыгнувъ въ сторону, снова
молча садились и спокойно продолжали слѣдить за про-
исходившимъ до тѣхъ поръ, пока, наконецъ, пе выскочили
изъ лѣсу волчата и, безпокойно забѣгавъ взадъ и впе-
редъ, стали вопросительно поводить ушами, глазами и
носомъ. Цѣль охоты стала теперь вполнѣ ясной.
До сихъ поръ волки совсѣмъ не трогали оленей, хотя
они и водились въ большомъ* количествѣ, разсѣянные по
густому лѣсу въ каждой долинѣ и по всѣмъ склонамъ
горъ. Надо сказать, что у Уэйезиса нѣтъ такой страсти
къ убійству и истребленію, какъ это часто ему приписы-
ваютъ, и когда онъ можетъ найти мелкую дичь, онъ
исключительно охотится на нее и не трогаетъ оленей. По-
чему о ь такъ поступаетъ, сказать трудно, такъ какъ
большая половина всѣхъ дѣйствій и поступковъ, ежедневно
совершаемыхъ волкомъ, остается для насъ непонятной.
Можетъ-быть, это просто дѣло вкуса, предпочтеніе, отда-
ваемое имъ менѣе крупнымъ и болѣе сочнымъ, мелкимъ
кусочкамъ; скорѣе, въ такомъ поведеніи инстинктъ соеди-
няется съ извѣстною долей сознательнаго разсужденія и
заботы о завтрашнемъ днѣ, свойствѣ, рѣдко, впрочемъ
— 85 —
$7^
встрѣчающемся у хищниковъ. Какъ только молодые волки
начинаютъ безпокоить оленей,—а это непремѣнно слу-
чается, если съ ними нѣтъ старухи-матери,—эти послѣд-
ніе немедленно покидаютъ прежнія мѣста. Кромѣ того,
оленьи стада дѣлаются до того дикими и подозритель-
ными, когда волки начинаютъ ихъ преслѣдовать, что
подходить къ нимъ становится очень трудно, и на свѣтѣ
не найдется ни одного живого существа, не исключая и
бѣлаго волка и борзой собаки, которое было бы въ со-
стояніи загнать или опередить напуганнаго сѣвернаго
оленя.
Когда смотришь на размашистый ходъ этихъ большихъ
бѣлыхъ странниковъ, онъ представляется необыкновенно
легкимъ и спокойнымъ; но въ Ныо-
фаундлэндѣ не разъ пробовали травить
его самыми рѣзвыми борзыми собаками,
и несмотря, на всѣ ихъ усилія, проска-
кавъ не болѣе четверти мили, онѣ уже
теряли его изъ виду, такъ что до сихъ
поръ ни собака ни волкъ не въ силахъ
загонять Мэгалипа. Итакъ, старые волки,
осно вываясь,
вѣроятно, на
опытѣ преж-
нихъ лѣтъ, кор-
мятъ своихъ
волчатъ и сами
питаются иск-
лючительно
мелкой дичыо,
пока еще есть
малѣйшая воз-
— 86 —
можность ее доставать. А потомъ, съ наступленіемъ труд-
наго зимняго времени, когда мелкій звѣрь попадается
рѣдко и приходится голодать, волки пользуются амери-
канскимъ оленемъ, какъ послѣднимъ средствомъ, чтобы
спастись отъ голодной смерти, и время отъ времени имъ
удается убить нѣсколько штукъ, подкрадываясь и нео-
жиданно нападая, но отнюдь не гоняя ихъ; когда же
звѣрь становится дикимъ и подозрительнымъ, волки
переходятъ въ другую мѣстность, подальше отъ прежней,
гдѣ еще никто не тревожилъ оленей, которые поэтому'
болѣе довѣрчивы и подпускаютъ къ себѣ врага на болѣе
близкое разстояніе.
Какъ бы то ни было, въ этотъ день старая волчица
столкнулась прямо носъ съ носомъ въ непролазной лѣс-
ной чащѣ съ коровой Карибу и ея оленятами и, вспом-
нивъ о своихъ голодныхъ волчатахъ, быстрымъ прыжкомъ
отрѣзала ей путь. Старому волку ничего не стоило бы
прокусить ногу у молодого оленя или даже у самой ко-
ровы, суетливо бѣгавшей впереди въ надеждѣ защитить
своихъ дѣтей отъ врага, но на этотъ разъ въ косматой
сѣрой головѣ волчицы, видѣвшей немало охотъ на сво-
емъ длинномъ вѣку, роились со-
всѣмъ другіе планы. И потому
тш/' : \ она потихоньку выгнала оленей
на откРытое поле, гдѣ могли
присоединиться къ охотѣ и вол-
чата.
Теперь всѣ вол-
ки отошли назадъ,
кромѣ матери, ко-
* торая нерѣшитель-
' і но двинулась къ
— 87 —
тому мѣсту, гдѣ стоялъ олень, низко опустивъ голову и
слѣдя за каждымъ ея движеніемъ. Вдругъ корова броси-
лась на врага съ такимъ бѣшенствомъ и такой быстротой,
что старая волчица едва не попалась и, спотыкаясь,
побѣжала прочь отъ нея подъ градомъ ударовъ, наноси-
мыхъ ей широкими копытами оленя. Карибу гналъ своего
врага все дальше и дальше, все больше и больше разъ-
яряясь близостью волчицы и ея явной трусостью. Потомъ,
вдругъ охваченная паническимъ страхомъ, она круто
повернула назадъ и, бросившись къ своимъ малюткамъ,
увидѣла, что остальные волки, словно напуганные ея
бѣшеной атакой, отступили еще на нѣсколько шаговъ
отъ разсѣлины въ скалахъ.
Старая волчица снова осторожно пододвинулась по-
ближе, и олень снова ринулся на нее и съ дикой яростью
погналъ ее отъ себя, между тѣмъ какъ та отступала, не
торопясь и слегка прихрамывая. Тутъ вмѣшался старый
волкъ-самецъ, словно разбуженный толчкомъ электриче-
скаго тока., Однимъ быстрымъ, какъ молнія, прыжкомъ ки-
нулся онъ на оленятъ. Послышался лязгъ длинныхъ че-
люстей, вооруженныхъ страшными клыками, и вслѣдъ за
этимъ старый волкъ спокойнымъ
ходомъ поскакалъ прочь вмѣстѣ съ ѵѵЛЖ Л>
волчатами, точно все это было не —"7Х
больше, какъ пустая забава, и, / х. И у
описавъ кругъ догналъ волчицу,
которая почему-то прекратила ата- //))
ку, между тѣмъ, какъ Карибу по-
мчалась назадъ, гоня передъ собой волчатъ и стараго
волка-самца, точно стадо овецъ. Поле сраженія было те-
перь очищено, врагъ не заграждалъ больше пути, и ко-
рова, торжествующимъ мычаніемъ позвавъ за собой дѣ-
— 88 —
тей, снова углубилась въ лѣсную чащу, изъ которой
вышла.
Только одинъ олененокъ послѣдовалъ за ней. Другой,
отойдя шага два, опустился на колѣни и повалился на
бокъ. Когда волки потихоньку подошли къ нему, не вы-
казывая при этомъ ни тѣни ярости и не издавая ни ры-
чанія, ни воя, какъ это обыкновенно изображается, въ
охотничьихъ разсказахъ при описаніи подобныхъ сценъ,
онъ уже лежалъ безъ дыханія, такъ какъ зубы стараго
волка, впившіеся въ него какъ разъ за передними но-
гами, пронзили ему самое сердце вѣрнѣе любой охот-
ничьей пули. А мать его, бѣшено скакавшая по кустар-
нику вмѣстѣ съ слѣдовавшимъ за ней по пятамъ испу-
ганнымъ олененкомъ, и не подозрѣвала, что отчаянное
бѣгство ея совершенно не нужно и что свирѣпый врагъ,
пощадившій ее и даровавшій ей свободу, не видѣлъ
необходимости, да и не желалъ вовсе ее преслѣдовать.
Наступила сытная осенняя пора съ ея изобиліемъ вся-
каго корма, и сѣверныхъ оленей ужъ больше никто не
тревожилъ. Теперь и куропатки цѣ-
лыми стаями вылетали изъ лѣсной
чащи, гдѣ онѣ скрывались въ те-
ченіе цѣлаго лѣта, и съ жадностью
клевали
большомъ
полянамъ
ягоды, поспѣвавшія въ
количествѣ по открытымъ
и равнинамъ; подрастав-
шимъ волчатамъ лег-
ко было ихъ тамъ
выслѣживать и ло-
вить. Появилось мно-
жество ржанокъ и
другихъ куликовъ,
— 89 —
перелетавшихъ черезъ проливъ съ Лабрадора; и когда
волкамъ удавалось окружить стаю этихъ странныхъ
птицъ, понемногу подкрадываясь къ нимъ все ближе и
ближе, глубоко утопая своими сѣрыми тѣлами въ мяг-
комъ сѣромъ мху, такъ что ихъ можно было принять за
обвѣтренные пни, охота становилась необыкновенно увле-
кательной, хотя лакомые кусочки перепадали рѣдко и
съ большими промежутками. Лисята, уходя далеко отъ
матерей, своевольно бродили по окрестностямъ, наслаж-
даясь обиліемъ дичи, и парѣ молодыхъ волковъ ничего
не стоило выгнать лисицу изъ ея дневного логовища и
изловить ее въ то время, какъ она осторожно пробиралась
мимо нихъ.
За ржанками налетѣли миріады утокъ, оглашая пруды
и большія лужи обширныхъ степныхъ участковъ своимъ
бурнымъ кряканьемъ; молодые волки научились замани-
вать глупыхъ птицъ, возбуждая ихъ любопытство такъ
же, какъ это дѣлаютъ и лисицы. Они прятались въ тра-
ву, а одинъ изъ нихъ начиналъ играть и кататься по
открытому берегу; утки, увидѣвъ его, вытягивали шеи и
гоготали въ изумленіи, глядя на невиданную диковинку.
Уткѣ, какъ она ни робка и ни дика отъ природы непре-
мѣнно нужно, подобно сѣверному оленю и индѣйкѣ, погла-
зѣть на всякій новый для нея предметъ. То затихая, то
снова гогоча всѣ разомъ, стая утокъ сворачивала, раз-
сыпалась и снова собиралась въ кучку и въ концѣ-кон-
цовъ приставала къ берегу, какъ можно дальше вытяги-
вая шеи, чтобы получше разсмотрѣть, что тамъ происхо-
дитъ. Утки пододвигались постепенно ближе и ближе, по-
ка неожиданный скачокъ притаившагося въ травѣ волка
не заставлялъ ихъ съ громкимъ плескомъ и испуганнымъ
кряканьемъ стремглавъ бросаться назадъ въ воду. Но
— 90
при этомъ парочка утокъ всегда доставалась волкамъ, до-
рогой цѣной расплачиваясь за чрезмѣрное любопытство.
Хорошее лакомство представляли также молодые гуси,
огромными стадами собиравшіеся въ мелководныхъ залив-
чикахъ, обучаясь и приготовляясь къ осеннему перелету.
Вечеромъ старая волчица вмѣстѣ съ своими волча-
тами украдкой пробиралась по лѣсу, слѣдя за стадами
гусей, но при этомъ, скрываясь отъ нихъ и незамѣтно
слѣдуя за ними, пока они плыли вдоль берега. Къ ночи
огромное стадо подплывало къ песчаной косѣ подальше
отъ скалъ, отъ кустовъ и вообще отъ всего такого, что
могло бы пріютить и скрыть врага, и спокойно распола-
галось спать на открытомъ берегу тѣсными маленькими
семейными кружками. Какъ только ночная мгла спуска-
лась на землю, четыре тѣни неожиданно вырастали и
вытягивались отъ ближайшаго туманнаго берега и мед-
ленно, въ теченіе нѣсколькихъ часовъ съ неистощимымъ
терпѣніемъ ползкомъ подвигались все ближе и ближе къ
песчаной косѣ. Слѣдовалъ бѣшеный прыжокъ, раздавался
крикъ испуга, ужасающее хлопанье крыльевъ плескав-
шихся и ударявшихъ о водную поверхность, и съ песка
снова поднимались четыре тѣни и рыс-
цой направлялись къ лѣсу, всѣ съ но-
шей на плечахъ и съ радостной искрой
удовлетворенія въ близко сдвинутыхъ
надъ острой мордой
глазахъ; длинныя че-
люсти, точно желѣзныя
клещи, крѣпко зажи-
мали шейку
пойманнаго
гуся, плотно
- 91
сдавивъ ему горло, чтобы онъ невольно вырвавшимся
крикомъ не сообщилъ испуганнымъ товарищамъ о слу-
чившемся.
Кромѣ всей этой дичи, водившейся въ изобиліи, было
и еще не мало вкусныхъ явствъ, и волчатамъ рѣдко при-
ходилось получать на обѣдъ одно и то же блюдо два дня
къ ряду. Лососи и крупныя морскія форели кишѣли те-
перь въ прозрачныхъ ручьяхъ всюду, гдѣ вода была по-
мельче, и послѣ метанія икры при нѣкоторой хитрости
легко было ловить ослабѣвшую рыбу. Каждый день и
каждую ночь на морѣ происходилъ приливъ и отливъ, и
каждый разъ отливавшія волны оставляли свою дань въ
видѣ наносовъ заснувшихъ сельдей и трески, между ко-
торыми, въ видѣ лакомства, кое-гдѣ попадались краббы и
ракушки. Волку стоило только пробѣжать одну—двѣ мили
по пустынному морскому берегу въ часы отлива и подо-
брать вкусныя явства, принесенныя ему моремъ, и послѣ
такой прогулки, онъ, сытый и довольный, могъ смотря по
настроенію спокойно отдыхать или весело играть. Если
же Уэйезису нужно было во что бы то ни стало израсхо-
довать свою энергію, силу и ловкость, то для этой цѣли
онъ имѣлъ большихъ жирныхъ тюленей, угрюмо лаявшихъ,
лежа на мрачныхъ скалахъ, и ему стоило только зайти
между ними и моремъ и броситься на самаго крупнаго
изъ нихъ, въ то время какъ все остальное стадо тяжело-
вѣсно погружалось въ морскую пучину, ища въ ней спа-
сенія отъ коварнаго врага. Волкъ не имѣетъ обыкновенія
вцѣпляться въ противника и держать его; онъ хватаетъ
и отпускаетъ его, потомъ снова хватаетъ, если къ тому
представляется удобный случай, но тутъ ему приходится
изо всѣхъ силъ вцѣпиться въ свою жертву или вовсе
упустить ее; и въ этой борьбѣ, и въ этой горячей схваткѣ съ
тюленями, которые въ свою очередь кружатся, скаля зубы, и
злобно огрызаются, прежде чѣмъ уйти въ море, волкамъ есть
гдѣ развернуться и показать свою удаль. Нерѣдко случалось,
что большой тюлень все-таки уходилъ въ море, несмотря
на то, что его атаковали трое или четверо волковъ за-
разъ, но едва онъ попадалъ въ воду, какъ уже акулы на-
падали на его кровавые слѣды и живо его приканчивали.
Теперь, въ первый разъ въ жизни, волки, увлеченные
обиліемъ и разнообразіемъ дичи, стали убивать больше,
чѣмъ нуждались, чтобы насытиться, и прятать добычу,
какъ это дѣлаютъ бѣлки, въ ожиданіи наступавшей зимы.
Какъ у чернобурыхъ лисицъ и енотовъ, странный инстиктъ
скопидомства смутно шевелится въ нихъ время отъ вре-
мени. Случалось, что волчата, вмѣсто того, чтобы поѣсть
и улечься спать послѣ удачнаго улова, продолжали охо-
титься подъ предводительствомъ матери въ теченіе цѣ-
лыхъ полсутокъ, и все, что имъ удавалось поймать
за это время, относили въ снѣжные сугробы. Тамъ
каждый изъ нихъ отыскивалъ себѣ разсѣлину въ скалѣ
и пряталъ туда свою добычу, засыпая ее сверху снѣ-
гомъ, чтобы уничтожить мясной запахъ, который могъ
бы привлечь къ этому мѣсту бродившихъ по окрестности
лисицъ. А потомъ они въ теченіе нѣсколь-
'>4'
кихъ дней къ ряду, совершенно забывали
о надвигавшейся зимѣ, и такъ безпечно
предавались сво-
имъ играмъ, какъ
— 93 —
будто бы въ лѣсахъ никогда не должна была перевестись
дичь и голодныя времена не угрожали имъ своимъ при-
ближеніемъ; затѣмъ прежнее озабоченное настроеніе овла-
дѣвало ими съ новой силой и они, истребляя и убивая все,
что имъ только попадалось, прятали добычу уже въ другомъ
мѣстѣ. Но этотъ инстинктъ,—если на самомъ дѣлѣ это былъ
инстинктъ, а не естественный результатъ личнаго опы-
та ихъ матери, — даже въ своихъ самыхъ яркихъ про-
явленіяхъ никогда не достигалъ большой степени раз-
витія; и какъ только волчата начинали испытывать го-
лодъ или просто лѣнились итти на охоту, то, не долго
думая, тотчасъ же направлялись по слѣду къ своимъ за-
рытымъ въ снѣгу запасамъ. Задолго до наступленія весны
съ ея тяжелой нуждой, заготовленныхъ припасовъ уже
больше не было, всѣ они уничтожались очень быстро, и
волки, по крайней мѣрѣ, разъ десять возвращались въ
свои пустыя кладовыя, какъ собака постоянно ходитъ на
то мѣсто, гдѣ когда-то у нея была зарыта кость, и съ
грустнымъ видомъ тщательно обнюхивали каждый уго-
локъ, гдѣ когда-то сохранялись ихъ мясные запасы, что-
бы окончательно убѣдиться, что тутъ уже дѣйствительно
ничего не осталось.
Въ эти веселые дни волковъ, главнымъ образомъ, за-
нимала не дичь, и не сбереженіе съѣстныхъ припасовъ,
и не груды трески, которыя они выкапывали изъ песка
на берегу моря, а кочевыя стада канадскихъ сѣверныхъ
оленей, — среди которыхъ были и великолѣпные старые
олени-самцы съ массивными развѣтвленными рогами и
длинноногіе любопытные оленята, бѣгавшіе за гладкими
коровами, головы которыхъ были украшены небольшими
заостренными рожками, представлявшими гораздо болѣе
опасное оружіе, нежели тяжеловѣсные рога самцовъ. Куда
— 94 —
бы ни отправлялись волки, они всюду нападали на слѣ-
ды этихъ странниковъ, цѣлыми стадами выходившихъ изъ
лѣсныхъ трущобъ, иногда разбивавшихся парами и тройка-
ми, а потомъ снова сходившихся безконечными, безпоря-
дочными рядами на обширныхъ открытыхъ степныхъ про-
странствахъ, гдѣ собираются канадскіе сѣверные олени
для выбора себѣ подругъ къ слѣдующему году. Откуда
они могли появляться такими массами, такъ и осталось
загадкой, надъ
которой волчата напрасно ломали себЬ
голову. Лѣтомъ ихъ почти совсѣмъ не
видно, — только изрѣдка попадается ко-
рова съ своимъ теленкомъ, скрываю-
щаяся въ укромномъ лѣсномъ убѣжищѣ,—
или огромный олень-самецъ, стоящій на
вершинѣ какого - нибудь горнаго утеса,
какъ часовой на часахъ; но уже раннею
осенью ихъ можно встрѣтить повсюду—
то переплывающихъ черезъ рѣки и озера
въ опредѣленныхъ мѣстахъ, то идущихъ
по протоптаннымъ тропамъ, по которымъ
въ свое время ходили безчисленныя по-
колѣнія ихъ предковъ. Коровы и телята
казались совсѣмъ смирными и не опас-
__ пыми, хотя онѣ одной
свой численностью на-
— 95 —
водили нѣкоторый страхъ на молодыхъ волковъ. Послѣ
полученнаго ими перваго урока, волчатамъ было бы не
трудно зарѣзать сколько угодно оленей, разжирѣть и об-
лѣниться подобно медвѣдямъ, которые теперь откармли-
вались до отвалу, прежде чѣмъ завалиться въ берлоги на
зимнюю спячку; но старуха-волчица сдерживала ихъ поры-
вы своей твердой властью, потому что при обиліи мелкой
дичи въ окрестностяхъ волки должны спокойно заниматься
своими дѣлами и предоставлять сѣвернымъ оленямъ итти
своей дорогой. Наступилъ октябрь и взрослые олени-самцы
вышли на открытыя равнины, —могучія, гордыя животныя
съ толстыми шеями, свирѣпыми, налитыми кровью, гла-
зами и длинными бѣлыми гривами, развѣвающимися по вѣ-
тру. Въ это время волкамъ нельзя было
попадаться имъ на глаза, такъ какъ
олени бродили повсюду, съ яростью
взрывая копытами мохъ, хриплымъ мы-
чаніемъ призывая подругъ и вихремъ
налетая на всякое живое существо,
встрѣчающееся на ихъ пути.
Какъ только волчица со слѣдующими
за ней по пятамъ волчатами издалека
замѣчала одного изъ этихъ разъярен-
ныхъ самцовъ, она
большой к р у г ъ,
чтобы избѣжать
встрѣчи съ страш-
нымъ звѣремъ. Ино-
гда, когда волчата
охотились за зайца-
ми, имъ случалось
слышать трескъ раз-
благоразумно дѣлала
— 96 —
двигавшихся кустовъ, и свирѣпое мычаніе раздраженнаго
оленя, издалека почуявшаго ихъ; волчица и собравшіеся
вокругъ нея тѣсной кучкой волчата, насторожившись
ждали, когда онъ со всѣхъ ногъ кинется на нихъ. Какъ
только онъ появлялся, волки разбѣгались, легкими
прыжками отскакивая въ сторону, потомъ важно сади-
лись въ кружокъ, поджавъ подъ себя хвосты, и при-
стально разсматривали оленя, точно изучали этого
необыкновеннаго звѣря. Онъ кидался на нихъ съ новой
силой, но они разбѣгались въ стороны, и онъ смущен-
но останавливался, замѣтивъ, что нападаетъ на пустое
мѣсто. Наконецъ, намѣтивъ одного изъ волчатъ, онъ
съ яростью принимался гоняться за нимъ по зарослямъ
и кустарнику, пока въ его взбѣшенной головѣ не мель-
кало какое-то смутное предостереженіе, напоминавшее
ему о близкой опасности; круто повертывая назадъ,
онъ замѣчалъ, что за нимъ по пятамъ гналась страш-
ная волчица-мать, оскаливъ свои бѣлые клыки и
грозно сверкая глазами при видѣ оленьихъ поджилокъ,
находившихся въ такой заманчивой близости отъ нея,
что вцѣпиться въ нихъ не представляло для нея ника-
кой трудности. Одинъ прыжокъ, одна мертвая хватка, не
болѣе, сухожилія перегрызены подъ самымъ колѣномъ,
и необузданный властный олень сталъ бы безпомощнѣе
кролика; — еще одинъ укусъ, и онъ несмотря на свою
страшную силу, рухнулъ бы на землю и былъ бы отданъ
па съѣденіе подросткамъ - волчатамъ, чинно сидѣвшимъ,
поджавъ подъ себя хвостики, и наблюдавшимъ за нимъ,
нисколько не пугаясь его дикаго нападенія. Но на этотъ
разъ смертный часъ Мэгалипа еще не пробилъ; да и
кромѣ того мясо его было черезчуръ жестко. Понаблю-
давъ за нимъ нѣкоторое время и позабавясь опасной
— 97 —
игрой, волчата подобно исчезающимъ тѣнямъ внезапно
скрывались подъ сѣнью ближайшей лѣсной чащи, пови-
нуясь какому-то безмолвному приказанію, и предоставляя
огромному разъяренному оленю воображать себя власти-
телемъ всей вселенной.
Иногда старый волкъ-самецъ, съ виду могучій, угрю-
мый, благородный звѣрь, въ своихъ одинокихъ странство-
ваніяхъ встрѣчался съ сѣверными оле-
нями, и тутъ разыгрывались занима-
тельныя сценки изъ жизни хищныхъ
животныхъ. Встрѣчаясь съ оленями,
волкъ, въ гордомъ сознаніи своей силы,
рѣдко уступалъ дорогу, а олени—самки
и оленята, — взглянувъ на него, отска-
кивали въ сторону и съ головокружи-
тельной быстротой мчались прочь отъ
него по широкой равнинѣ. Черезъ ми-
нуту убѣдившись, что ихъ не трогаютъ,
они оборачивались и съ любопытствомъ
разсматривали волка, пытаясь, быть мо-
жетъ, выяснить себѣ, почему ихъ злѣй-
шій врагъ, столь свирѣпый во время лют
когда все кругомъ занесено глубокимъ
такъ же безобидно и мирно настроенъ, какъ перелетныя
птицы.
Случалось, что молодой самецъ, съ острыми, гладки-
ми клинобразными рогами, болѣе подвижной и опасный,
хотя и менѣе увѣренный въ себѣ, чѣмъ обремененный
тяжестью вѣтвистыхъ роговъ старый олень, попадался на
пути волка и упрямо опустивъ внизъ голову, оспаривалъ
у него право итти по узкой тропинкѣ. Въ этомъ случаѣ
право итти по тропинкѣ являлось чрезвычайно важнымъ
На крайнемъ Сѣверѣ.
й зимней стужи,
снѣгомъ, теперь
— 98 —
вопросомъ, потому что во многихъ мѣстахъ плоскогорій
мелкія сосны растутъ такъ густо, что человѣкъ въ зим-
нее время свободно можетъ пройти на лыжахъ по ихъ
вершинамъ, а лѣтомъ пробраться сквозь эту чащу можно
единственно только по многочисленнымъ тропинкамъ, про-
топтаннымъ по низкой поросли проходившими здѣсь съ
незапамятныхъ временъ звѣрями. И потому одно изъ жи-
вотныхъ, встрѣтившихся на узкомъ пути, должно посто-
рониться и уступить дорогу или быть подмятымъ подъ
ноги соперника. Старый волкъ спокойнымъ, твердымъ ша-
гомъ подходилъ къ врагу почти на разстояніе всего одно-
го только прыжка, а потомь останавливался, поднималъ
свою огромную голову, и наморщивъ щеки, обнажалъ
длинные бѣлые клыки, при чемъ изъ его могучей груди
вырывалось глухое предостерегающее рычаніе. Тутъ олень
выходилъ изъ себя; онъ начиналъ топать и вертѣться на
мѣстѣ, ревѣть, и, наконецъ, нервно кружиться, съ трес-
комъ пролагая себѣ дорогу въ поросли, чтобы имѣть воз-
можность оттѣснить врага съ боку. Тогда волкъ спокойно
проходилъ мелкой рысцой по тропинкѣ мимо него, не
обращая больше никакого вниманія на помѣху, между
тѣмъ какъ молодой быкъ, удивленно стоялъ, какъ вко-
панный, всѣмъ туловищемъ утонувъ въ кустарникѣ и,
высунувъ лишь одну голову на узкую тропинку, долго
и пристально глядѣлъ вслѣдъ своему странному со-
пернику.
Какъ-то разъ старый волкъ, проходя по границѣ пустын-
ныхъ незаселенныхъ участковъ, гдѣ имѣли обыкновеніе
собираться стада сѣверныхъ оленей, услыхалъ боевой
ревъ огромнаго оленя-самца, и трескъ сучьевъ и топотъ
копытъ предупредили его о приближеніи страшнаго звѣ-
ря. Но несмотря на это, волкъ продолжалъ спокойно
— 99 —
бѣжать той же мелкой рысцой по дорожкѣ, искоса погля-
дывая по сторонамъ, пока олень, наконецъ, не настигъ
его, а тогда онъ легкимъ прыжкомъ отскочилъ въ сто-
рону, и нападавшее животное пронеслось мимо него, не
причинивъ ему никакого вреда. Усѣвшись и поджавъ
подъ себя хвостъ, онъ внимательно слѣдилъ за оленемъ
—и трудно сказать, что происходило въ глубинѣ этихъ
хитрыхъ, свѣтившихся ровнымъ огнемъ глазъ, которые
сохраняли свое хладнокровіе при порывахъ бури, но отъ
легкаго дуновенія вѣтерка готовы были воспламениться
въ цѣлые потоки огня. Олень бросался на врага въ дру-
гой, третій и четвертый разъ, съ каждой новой неудачей
приходя въ еще большее неистовство; и при каждомъ
прыжкѣ въ сторону волкъ оставлялъ страшный кровавый
слѣдъ на шеѣ или на боку у противника, жестоко на-
казывая его за буйство, но почему-то не убивая его и
не лишая возможности продолжать борьбу, что онъ легко
бы могъ сдѣлать, если бы одной сильной хваткой
перегрызъ ему поджилки. Наконецъ, убѣжденный, быть
можетъ, своимъ прошлымъ опытомъ въ безполезности на-
казывать этого безумца или бороться съ нимъ, такъ
какъ онъ въ своей ярости все-равно не чувствовалъ даже
боли отъ наносимыхъ ему ранъ, волкъ своимъ размаши-
стымъ ходомъ уходилъ домой, направляясь къ своему ло-
говищу, а ему вслѣдъ раздавался побѣдоносный кличъ,
похожій на звуки охотничьяго рога, а горное эхо, повто-
ряя его, разносило этотъ ревъ далеко по окре-
стностямъ. Тогда волкъ осторожно описывалъ в|Г
||
— 100 —
большой кругъ и, возвратившись къ мѣсту встрѣчи, дол-
го обнюхивалъ слѣды копытъ оленя, а затѣмъ снова
спокойно шелъ своей дорогой, направляясь во-свояси.
Но чуткій волчій носъ никогда ничего не забываетъ, и
когда ему снова попадутся эти слѣды, которые вмѣстѣ
съ множествомъ другихъ подобныхъ же слѣдовъ будутъ
бродить по глубокимъ снѣгамъ въ тѣ тяжелые дни, когда
вся волчья стая будетъ мучаться нестерпимыми муками
голода, Уэйезисъ тотчасъ же припомнитъ, что идетъ по
слѣдамъ своего стараго врага.
Кромѣ сѣверныхъ оленей многое еще возбуждало лю-
бопытство волчатъ и доставляло имъ не мало развлеченія.
Когда полная осенняя луна выплывала надъ лѣсомъ,
обливая его потоками серебристаго свѣта и вселяя во
всѣхъ звѣрей какую-то необыкновенную тревогу и стран-
ное безпокойство, вся стая начинала вертѣться вблизи
огромнаго порта, молчаливо подвигаясь мелкой рысцой,
вытянувшись гуськомъ, длинной тѣсной вереницей, дер-
жась высокаго зубчатаго горнаго хребта и напоминая
издали при лунномъ свѣтѣ длинный цугъ упряжныхъ ла-
екъ. Очутившись какъ разъ надъ рыбачьей деревушкой,
они всѣ садились, при чемъ каждый
изъ нихъ выбиралъ самый высокій
утесъ, какой только могъ найти, и
поднявъ морды къ звѣздамъ, всѣ за-
разъ поднимали протяж-
ный вой: «О... воу...
ооо...» — страшный, пла-
чущій вопль, доводившій
до изступленія всѣхъ
собакъ по сосѣдству.
— 101
Собаки эти со всѣхъ ногъ выбѣгали изъ всѣхъ пере-
улковъ деревни, лежавшей внизу у подножья горъ, уса-
живались въ широкій кругъ на берегу моря, повернувъ
головы внутрь круга, а хвосты наружу, поднимали мор-
ды кверху и устремивъ взоры къ далекимъ вершинамъ
утесовъ, на которомъ находились волки, посылали туда
такой же протяжный отвѣтный вопль. Волки замолкали
и, настороживъ уши, прислушивались къ голосамъ сво-
ихъ лишенныхъ свободы сродниковъ до тѣхъ поръ, пока
заунывный вой не замиралъ въ царившей вокругъ ти-
шинѣ; тогда они снова затягивали свою грустную пѣснь
и своимъ призывомъ опять заставляли собакъ вторить ей.
Почему они это дѣлали, что они испытывали въ стран-
ной призрачной обстановкѣ лунной ночи и что заставляло
ихъ забыть глубокую непримиримую взаимную вражду,—
остается для всѣхъ неразгаданной тайной. Въ обыкновен-
ное время волкъ равно ненавидитъ какъ собакъ, такъ и
лисицъ, и всегда убиваетъ ихъ, когда онѣ ему попа-
даются на пути; но въ эту ночь лисицы безнаказанно
тявкали поблизости, отвѣчая на волчій вой, а время отъ
времени нѣсколько предпріимчивыхъ собакъ рѣшались
даже взобраться на гору, молча садились на скалистые
утесы и присоединялись къ дикому волчьему хору, и ни
одинъ изъ волковъ не трогался съ мѣста, чтобы прогнать
ихъ. Очевидно, звѣри болѣе или менѣе находились въ
какомъ-то опьяненіи подъ вліяніемъ луннаго свѣта и были
невмѣняемы. Эта наводящая тоску музыка продолжалась
цѣлыми часами, нарушая своими печальными звуками
глубокую полночную тишину, и заунывные вопли все воз-
растали и становились все болѣе раздирающими и тоскли-
выми по мѣрѣ того, какъ очарованіе древнихъ переживаній
овладѣвало все сильнѣе и сильнѣе выродившимися лай-
— 102 —
ками. На пустынныя горныя вершины падалъ съ высоты
холодный и ровный свѣтъ луны и освѣщалъ своими лу-
чами утесы съ сидѣвшими на нихъ волками и собаками,
которые, поднявъ головы къ небу, выли изо всѣхъ силъ,
словно, выливали такимъ образомъ одолѣвшую ихъ сер-
дечную тоску. А внизу, въ деревушкѣ, раскинувшейся на
протяженіи нѣсколькихъ миль по морскому берегу, спа-
вшіе люди тревожно ворочались во снѣ, просыпались отъ
страшнаго шума, женщины крѣпче прижимали къ себѣ
своихъ дѣтей, а мужчины посылали проклятія обезумѣ-
вшимъ животнымъ и клялись непремѣнно отомстить имъ
на слѣдующій день.
Тогда волки понемногу ускользали, подобно расплыв-
чатымъ тѣнямъ, въ обширныя пустынныя пространства,
расположенныя 'за горами, а собаки, тревожно бѣгая и
суетясь, точно вѣдьмы, въ какомъ-то непонятномъ воз-
бужденіи возвращались домой и съ визгомъ скреблись въ
двери хозяйскихъ хижинъ.
V.
9МХО ѴИЧЭ/ѴОЯПКГѴфер
Вскорѣ въ воздухѣ закружились крупные
хлопья снѣга, и усердно принялись ткать мяг- 9,
кую бѣлую пелену уходившей осени. Эги про- *
щальные осенніе дни были благопріятной порой #
для волчатъ, какъ и для большинства другихъ
дикихъ звѣрей; они выросли и окрѣпли благо-
даря сытному корму, поумнѣли и пріобрѣли са- &
мую разностороннюю опытность благодаря своимъ ]
многочисленнымъ приключеніямъ. Утки и гуси
уже исчезли, улетѣвъ на югъ отъ свирѣпыхъ
осеннихъ бурь, и лишь одни поздніе выводки
выносливыхъ гагаръ оставались еще на нѣкото- ,
рое время на сѣверѣ. Сельди и треска также ®
давно скрылись въ невѣдомыхъ глуби-
нахъ, и морскія волны прихо-
дили и уходили, не ®
принося больше
съ собой на берегъ
ни одной рыбы.
— 106 —
Зайцы и куропатки побѣлѣли, ихъ уже трудно было от-
личать отъ снѣга, такъ что волкъ и лиса проходили мимо,
не замѣчая ихъ. Лѣсныя мыши провели свои извилистые
тоннели и сводчатыя жилища глубоко подъ снѣжными
сугробами, гдѣ никто не могъ трогать и пугать ихъ; каж-
дый звѣрь сталъ робокъ и остороженъ, зная по опыту,
что только чуткое животное можетъ пережить опасное
осеннее время охоты. И вотъ безконечная зима со снѣ-
гами и льдами, жестокими морозами и лютой угрозой
близкаго холода, тяжело повисла надъ Портомъ Блага и
длиннымъ горнымъ хребтомъ, гдѣ Уэйезисъ долженъ
былъ искать себѣ пропитанія.
Какъ ни люта была наступившая сѣверная зима, какъ
ни строги были ея закопы, повелѣвавшіе птицамъ—уле-
тать, звѣрямъ—надѣвать теплыя шубы, мелкимъ жителямъ
снѣговъ—скрываться отъ вражьихъ глазъ подъ бѣлыми
шкурками, а всѣмъ живымъ существамъ безъ исключенія
получше слѣдить за тропинками, по которымъ
| они ходятъ,—всѣ эти суровыя предостереженія
I V' не могли однако устрашить волчицу Уэйезисъ
и ея сильныхъ дѣтенышей. Они были полны
І'іЖ жизнерадостности, и не знали ни болѣзней, ни
волненій, ни страха, однимъ словомъ, всѣхъ
тѣхъ заботъ, которыя угнетаютъ людей, и по-
тому катались и кувыркались по первому
выпавшему снѣгу съ безпечностью молодыхъ
лисицъ, и не переставали дивиться на стран-
ную пелену, по-
крывшую такимъ
мягкимъ слоемъ
всѣ шероховато-
сти почвы и сдѣ-
— 107 —
лавшую ихъ и безъ того легкую поступь, теперь и вовсе
неслышной. А вѣдь мягкія, безшумныя движенія и спо-
собность сливаться и быть въ полной гармоніи со всѣмъ
окружающимъ міромъ, и составляютъ главный предметъ
желаній всякой твари.
Всякій кто встрѣтилъ бы волковъ теперь, когда они,
вольные и дикіе, бродили'по безграничному простору, съ
трудомъ узналъ бы въ нихъ крошечныхъ бурыхъ созда-
ній, игравшихъ когда-то у входа въ пещеру тамъ, гдѣ
начинался слѣдъ. Теперь волчата обратились въ рослыхъ
видныхъ звѣрей, больше самой крупной лайки; а роди-
тели ихъ были ростомъ выше самаго большого лѣсно-
го волка, и ноги у нихъ были длиннѣе, голова массив-
нѣе и челюсти сильнѣе, чѣмъ у него. Здоровая молодая
жизнь такъ и била въ нихъ ключомъ и переливалась во
всемъ ихъ существѣ съ головы до пятокъ. Когда они не-
подвижно лежали на снѣгу, приподнявъ кверху голову,
подогнувъ подъ себя заднія ноги, огромныя туловища ихъ
напоминали могущественныя машины, присмирѣвшія подъ
сильнымъ давленіемъ; когда же они поднимались на ноги,
они производили движеніе, похожее на быстрое защелки-
ваніе стальной пружины. И дѣйствительно, большинство
обычныхъ движеній Уэйезиса было такъ быстро, что глазъ
съ трудомъ ихъ улавливалъ. Только-что волкъ лежалъ,
растянувшись на боку, вытянувъ длинныя ноги на мху,
лѣниво закрывъ глаза отъ ударявшихъ въ нихъ солнеч-
ныхъ лучей, весь разслабленный, какъ усталая собака
послѣ гонки лисицы, а черезъ секунду, съ той же ско-
ростью, какъ щелкаетъ задвижка у камеры фотографа, тотъ
же самый волкъ былъ уже на ногахъ, изслѣдуя чуткимъ
носомъ проносящееся дуновеніе вѣтерка, или пристально
глядя вамъ въ глаза; и трудно было себѣ представить,
— 108 —
а тѣмъ болѣе уловить сокращеніе двухъ десятковъ на-
электризованныхъ мышцъ, которыя, повинуясь какому-то
неуловимому побужденію, автоматически приводили его
тѣло изъ одного положенія въ другое. Волки были по-
крыты длинной густой бѣлоснѣжной шерстью; косматая
грива, придававшая имъ еще болѣе внушительный видъ,
украшала ихъ шею. Во времй бѣга они держали пуши-
стый хвостъ вытянутымъ почти прямо, лишь слегка изо-
гнувъ его у самаго основанія, что является признакомъ
чистой волчьей породы и до сихъ поръ сохранилось у
многихъ лаекъ и колли, указывая на то, что собаки эти
произошли отъ благородныхъ предковъ, хотя въ настоя-
щее время уже почти совсѣмъ выродились.
Лишь только выпалъ первый глубокій снѣгъ, семей-
ство разошлось въ разныя стороны, побуждаемое къ этому
все возраставшимъ голодомъ и трудностью прокормиться
всѣмъ вмѣстѣ въ одной и той же мѣстности. Мать и са-
мый маленькій изъ молодыхъ волковъ пошли вмѣстѣ од-
ной дорогой, а два молодыхъ волка, которые были по-
крупнѣе, перешли по другую сторону
горы, поочередно бѣгая по лѣсу и
выгоняя дичь на товарища, какъ ихъ
Г этому обучали въ дѣтствѣ; огромный
старый волкъ - отецъ удачно охотился
совсѣмъ одинъ, какъ онъ привыкъ это
дѣлать въ теченіе многихъ
лѣтъ. Разойдясь, такимъ обра-
зомъ, на далекое разстояніе,
они однако не переставали
слѣдить другъ за другомъ и
изрѣдка помогать другъ дру-
’ гу въ нуждѣ. Гдѣ бы волкъ
— 109 -
ни находился, онъ всегда инстинктивно знаетъ, гдѣ охо-
тятся его товарищи, хотя бы это было на разстояніи нѣ-
сколькихъ миль отъ него. Если же онъ сомнѣвается, ему
стоитъ только взобраться на самую высокую вершину и
кликнуть сборный кличъ, который далеко разнесется въ
тихомъ морозномъ воздухѣ, и услыхавъ его, вся стая
быстро и неслышно сбѣжится на зовъ товарища. Время
отъ времени, когда волчатамъ приходилось поститься и
голодать два - три дня къ ряду, до нихъ издалека доно-
сился слабый, едва внятный зовъ, уносившійся къ звѣ-
здамъ въ предразсвѣтномъ морозномъ воздухѣ и говорив-
шій имъ, что гдѣ-то есть добыча; они бросались бѣжать
на призывные звуки и находили свѣжую дичь, только-
что пойманную однимъ изъ поджидавшихъ ихъ старыхъ
волковъ. Иногда, въ спускавшемся на землю мракѣ раз-
давался съ горныхъ высотъ охотничій зовъ одного изъ
молодыхъ волковъ: «ооооо... воу!» низкій, почти мело-
дичный окрикъ, оканчивавшійся отрывистымъ лаемъ;
волки тотчасъ же оставивъ преслѣдуемую ими дичь и
поспѣшивъ на зовъ, находили двухъ волчатъ, караулив-
шихъ сѣвернаго оленя въ ущельѣ между скалами, — мо-
лодого звѣря, у котораго охотники отняли мать и кото-
рый, лишившись ея попеченія, не зналъ, какъ ему быть.
Одинъ изъ волчатъ сторожилъ оленя, сидя передъ нимъ,
поджавъ подъ себя хвостъ, между тѣмъ какъ другой вол-
чонокъ звалъ въ это время товарищей, убѣждая ихъ бро-
сить охоту и присоединиться къ роскошному пиру.
Была ли это сознательная попытка по возможности
сберечь дичь, или распугивать ее какъ можно меньше—
навѣрное сказать трудно. Очевидно, волки знаютъ лучше
многихъ людей, что постоянная охота сама себя губитъ,
и что сѣверные олени, въ особенности, если ихъ часто
— 110 -
безпокоятъ собаки, волки или люди, быстро пугаются й
разогнанныя стада ихъ, повинуясь общему сознанію опас-
ности, покидаютъ родные края и расходятся по разнымъ
отдаленнымъ мѣстамъ. Вотъ почему волкъ, въ противопо-
ложность менѣе смышленой собакѣ, охотится всегда не-
слышно, осторожно и незамѣтно и прекращаетъ охоту тот-
часъ же, какъ утолитъ свой голодъ, или какъ только дру-
гой волкъ убьетъ такое количество дичи, которое должно
хватить на всѣхъ товарищей. Вѣроятно, по той же самой
причинѣ онъ оставляетъ въ покоѣ сѣверныхъ оленей до
тѣхъ поръ, пока имѣетъ возможность отыскать какую-ни-
будь другую дичь.
Та же самая разумная предусмотрительность проявляет-
ся еще въ другомъ любопытнохмъ пріемѣ. Когда волкъ въ
своихъ далекихъ странствованіяхъ нападаетъ на хорошее
мѣсто, въ которомъ водится много мелкой дичи, онъ молча
ловитъ и съѣдаетъ кролика, какъ только наступятъ су-
мерки, а затѣмъ уходитъ далеко отъ этого мѣста и при-
стаетъ къ остальнымъ молодымъ волкамъ, чтобы порѣз-
виться съ ними, или взбирается вмѣстѣ съ братьями на
скалы, повисшія надъ рыбачьей деревушкой, и, взбудора-
живъ всѣхъ деревенскихъ собакъ, заставляетъ ихъ выть
вмѣстѣ съ нимъ. Днемъ онъ лежитъ, и отдыхаетъ гдѣ-ни-
будь въ лѣсной чащѣ на разстояніи нѣсколькихъ миль
отъ того мѣста, гдѣ охотился. А въ сумерки онъ осто-
рожно прокрадывается туда и потихоньку охотится ровно
столько времени, сколько нужно, чтобы добыть себѣ ужинъ,
и потомъ опять бѣжитъ назадъ, оставивъ лѣсную чащу
спокойной, точно въ ея сосѣдствѣ никогда и не появля-
лось ни одного волка. Но нельзя долго скрывать отъ дру-
гихъ бродягъ лѣсныхъ дебрей мѣста, гдѣ водится много
дичи; и потому Уэйезисъ, какъ онъ ни старался сохра-
— 111 —
нить своей тайны, все же сталъ скоро встрѣчаться со
слѣдами старой лисицы, возвращавшейся ежедневно къ
тѣмъ же самымъ удобнымъ для охоты мѣстамъ. Надо ска-
зать, что не найдется пары лисицъ, пары мышей или даже
двухъ людей, которые оставляли бы послѣ себя одинъ и
тотъ же запахъ,—это вамъ докажетъ любая старая гончая
собака, которая будетъ упорно держаться одного слѣда
и гнать одну лисицу, хотя бы цѣлый десятокъ другихъ
лисицъ попадался тутъ же навстрѣчу или шелъ по тому
же самому слѣду—такъ же и волкъ прекрасно зналъ, что
одна и та же лиса противозаконно охотится каждую ночь
въ его заповѣдныхъ мѣстахъ.. Онъ не обратилъ бы вни-
манія на случайно забредшаго сюда
охотника, но этого коварнаго браконьера
надо было изловить во что бы то ни
стало, въ противномъ случаѣ въ лѣсу
не останется ни одного кролика. И вотъ,
Уэйезисъ вмѣсто того, чтобы самому
охотиться въ сумерки, когда зайцы вста-
ютъ съ лежки, выжидалъ до по- $
лудня, когда солнце сильно при- $
пекаетъ и лисицы лѣниво дре-
млютъ, грѣясь въ его лучахъ, 22
отыскивалъ слѣдъ воришки и
доходилъ по немъ до того мѣста,
гдѣ Элимосъ спокойно вкушала свой
дневной отдыхъ на освѣщенной солн-
цемъ прогалинкѣ среди непролазной
лѣсной чащи. Тутъ Уэйезисъ подкра-
дывался къ ней сзади и навсегда клалъ конецъ ея во-
ровству; или же, если лиса ежедневно возвращалась къ
одному и тому же убѣжищу, какъ это съ ней бываетъ,
— 112 —
когда ее не тревожатъ, волкъ осторожно кружилъ по ку-
старнику, разыскивая тропинку, по которой Элимосъ обыкно-
венно выходила, отправляясь на свой ночной ловъ. От-
крывъ эту тропку, Уэйезисъ пускался бѣжать тѣмъ раз-
машистымъ плавнымъ ходомъ, который несетъ волка бы-
строты легко по самымъ неровнымъ мѣстамъ, ничуть его
не утомляя. Проходилъ часъ,—другой й онъ уже возвра-
щался назадъ, сопровождаемый другимъ волкомъ. Тогда
Элимосъ, продолжавшая мирно дремать подъ ласковыми
лучами зимняго солнышка, просыпалась отъ необычнаго
треска и возни въ кустахъ за ея спипой,—-.очевидно, ка-
кое-то неуклюжее животное небрежно пробиралось по ку-
старнику и съ шумомъ и фырканіемъ разнюхивало старые
остывшіе слѣды. Безъ всякаго сомнѣнія, это не былъ волкъ,
такъ какъ онъ при движеніи не производитъ шума. Тогда
Элимосъ спускалась со своей пригрѣтой солнышкомъ скалы
и убѣгала, останавливаясь на ходу и вызывающе огля-
дываясь и прислушиваясь къ неповоротливому звѣрю, во-
зившемуся въ кустахъ позади ея, и попадала прямо въ
зубы ко второму волку, чутко и неслышно подстерегав-
шему ее.
Когда выпало много снѣга, и онъ сталъ мягкимъ и
рыхлымъ, волки принялись охотиться за рысью, большой
злобной драчуньей, съ длинными острыми когтями, кото-
рая водится въ изобиліи въ средней части Ньюфаундлен-
да и безпощадно истребляетъ всякаго мелкаго звѣря. За
одной рысью волки охотились парами, осторожно выслѣ-
живая крупнаго хищника и съ страшнымъ шумомъ набра-
сываясь на него сзади, чтобы окончательно ошеломить его
и заставить по кошачьему обычаю, бѣжать со всѣхъ ногъ,
не давая ей времени подумать и сообразить, кто за ней
гонится. Рысь удирала огромными скачками, съ каждымъ
— 113 —
прыжкомъ утопая въ глубокомъ снѣгу по самыя плечи,
чуть не до украшенныхъ кисточками ушей. А за ней,
легко скача и пользуясь сдѣланными ею углубленіями въ
рыхломъ снѣгу, мчались волки, пока наконецъ неожидан-
ный укусъ въ спину не заставлялъ Эпвикиса *) быстро
обернуться и съ злобнымъ рычаньемъ броситься на сво-
ихъ враговъ, горя желаніемъ растерзать ихъ въ клочья.
Тутъ завязывалась самая отчаянная борьба, безмолв-
нымъ свидѣтелемъ которой былъ окружающій лѣсъ, зубы
вступали въ бой съ когтями, волчья хитрость—съ ко-
шачьей злобой. Присѣвъ на снѣгу, плюясь и рыча, оска-
ливъ зубы, сверкая круглыми глазами и выпустивъ длин-
ные когти, готовые мертвой хваткой вцѣпиться въ про-
тивника, Эпвикисъ съ яростнымъ нетерпѣніемъ ожидала
нападенія. Она—опасный боецъ,
но ей необходимо подойти совсѣмъ
близко и вцѣпиться въ против-
ника зубами и когтями переднихъ
лапъ, въ то время какъ когти
заднихъ ногъ безустали работаютъ
сильными судорожными ударами,
царапая и раздирая все, что имъ
попадается. Собака непремѣнно
набросилась бы на разъяреннаго
звѣря и была бы разорвана имъ на клочья, но волки были
не такъ-то глупы. Легкими прыжками носясь вокругъ
большой рыси, они старались улучить удобную минуту и
накидывались и хватали ее, иногда избѣгая быстраго
удара лапы съ ея страшными когтями, иногда же под-
ставляя свои тяжелыя гривы подъ эти удары; каждый
*) Эпвикисъ—рысь"на индѣйскомъ нарѣчіи.
На крайнемъ Сѣверѣ.
8
— 114 —
разъ послѣ этого на серебристой шерсти рыси оставался
красный значокъ отъ волчьихъ зубовъ, щелкавшихъ су-
химъ металлическимъ звукомъ, точно захлопывалась сталь-
ная ловушка; сами же волки каждый разъ ловко отска-
кивали въ сторону, не получая при этомъ ни малѣйшаго
поврежденія. Когда огромная кошка, ослѣпленная яростью,
переставала различать, что происходило кругомъ, они съ
быстротой молніи пользовались удобнымъ случаемъ и бро-
сались на нее всѣ за разъ. Одна длинная пасть крѣпко
вцѣплялась въ затылокъ за пушистыми ушами, другая
хватала заднюю ногу, волки напрягали всѣ свои силы,
раздирая добычу на части. На этомъ битва кончалась, и
только лѣсныя
птицы молча слетались посмотрѣть, не
остались ли и на ихъ долю какія-нибудь
крохи отъ роскошнаго пира.
Иногда ночью въ лѣсу раздавался
охотничій волчій кличъ, когда одинъ
изъ молодыхъ волковъ находилъ трехъ
или четырехъ рысей, злобно рычавшихъ
надъ какою-нибудь пойманной ими сооб-
ща добычей. Вообще Эпвикисъ любитъ
одиночество, но иногда ей случается
бродить съ свирѣпой шайкой подобныхъ
ей хищниковъ и охотиться на крупнаго
звѣря въ жестокую зимнюю пору. Мо-
лодой волкъ никогда не станетъ напа-
дать на такую шайку въ одиночку, зато
вся стая нерѣдко вих-
ремъ налетала и раз-
гоняла рысей, которыя
въ смертельномъ испу-
гѣ съ визгомъ броса-
— 115 —
лись бѣжать вразсыпную; тогда пара взрослыхъ волковъ, ки-
даясь съ противоположныхъ концовъ атакующаго отряда,
отрѣзала путь бѣглецамъ и ловко отгоняла въ сторону одну
изъ рысей, направляя ее къ волчатамъ, которые тотчасъ же
задерживали ее; другую они ловили для себя, и охота закан-
чивалась вкуснымъ ужиномъ. Когда какой-нибудь большой
хитрой рыси удавалось при первой тревогѣ взобраться на
дерево, волки отходили въ сторонку и прятались, ставъ по
вѣтру въ такое мѣсто, откуда Эпвикису ихъ не было видно,
но откуда они чутьемъ прекрасно знали все, что дѣлаетъ
рысь. Тутъ начиналось длинное состязаніе въ терпѣніи:
волки ждали, чтобы добыча спустилась внизъ, а рысь,
въ свою очередь, ждала, чтобы волки ушли. Эпвикисъ
оказывалась въ худшемъ положеніи, такъ какъ ей не было
видно, кто осилилъ, и потому она обыкновенно часа че-
резъ два слѣзала съ дерева, и не успѣвала она сдѣлать
и десяти скачковъ, какъ волки уже гнались за ней по
ея свѣжему слѣду. Тогда она влѣзала на другое дерево,
и игра начиналась сызнова. Если ночь была чрезмѣрно
холодна, а тому, кто самъ не испыталъ этого, трудно
даже представить себѣ жестокій убійственный холодъ
февральской ночи на Дальнемъ Сѣверѣ—волки, вмѣсто
того чтобы уйти, оставались и караулили подъ деревомъ,
гдѣ пріютилась рысь, и тогда начиналось страшное мол-
чаливое ожиданіе не на жизнь, а на смерть. Несмотря на
то, что рысь одѣта въ теплую шубу, она не въ силахъ
долго оставаться на жестокомъ морозѣ безъ движенія.
Кромѣ того, она должна болѣе или менѣе крѣпко вцѣ-
питься когтями въ вѣтку, на которой сидитъ, чтобы не
упасть; мускулы же, сгибающіе и вгоняющіе длинные
когти въ дерево, быстро утомляются отъ напряженія и
цѣпенѣютъ отъ жестокой стужи. А волки, между тѣмъ,
8*
— 116 —
бѣгаютъ кругомъ, чтобы согрѣться; глупая же кошка си-
дитъ, не двигаясь съ мѣста, и погибаетъ медленной
смертью, и ей въ голову не приходитъ побѣгать сверху
внизъ по дереву, чтобы сохранить жизнь. Ноги ея въ
концѣ-концовъ окончательно деревенѣютъ, рысь не въ си-
лахъ больше цѣпляться за сукъ, безпомощно падаетъ
внизъ и попадаетъ прямо въ зубы волкамъ, или же, со-
знавая страшную опасность, спрыгиваетъ съ дерева на
ближайшаго волка и погибаетъ въ отчаянной борьбѣ.
Несмотря на убійственный холодъ, волки всегда просто
разрѣшали сложную задачу, какъ сохранять тепло и не
замерзать. Подвигаясь впередъ всегда той же обычной
быстрой безшумной рысью, они на ходу ловили всякую
попадавшуюся имъ по дорогѣ дичь и едва чувствовали
рѣзкій холодъ, щипавшій имъ уши, и пронизывавшій ле-
дяной вѣтеръ, старавшійся проникнуть сквозь защищавшія
ихъ тѣло косматыя бѣлыя шубы. Когда голодъ былъ уто-
ленъ или когда наступало позднее утро и заставало ихъ
все еще охотящимися въ надеждѣ на удачный уловъ,
они покидали одну изъ многочисленныхъ лѣсныхъ тро-
пинокъ, по которой шли, пробирались въ самую чащу
густого кустарника и ложились въ кучи листьевъ, кото-
рыя даже въ срединѣ зимы были такъ сухи, точно на
нихъ вовсе не падалъ ни снѣгъ, ни дождь. Тамъ, куда
не могла проникнуть самая свирѣпая вьюга, подъ низко
свѣсившимися надъ ихъ головами вѣтвями, опушенными
теплымъ мягкимъ снѣжнымъ покровомъ въ цѣлыхъ три
фута толщиной, они спокойно засыпали, уткнувъ свои
чуткіе носы въ собственный густой мѣхъ, чтобы со-
грѣться, и безмятежно отдыхали до самаго разсвѣта, съ
наступленіемъ котораго снова выходили на охоту. Вре-
менами же, находясь далеко отъ густого лѣса, они глу-
— 117 —
боко зарывались въ большой снѣжный сугробъ и спали
въ самомъ тепломъ гнѣздышкѣ,—пріемъ, оставшійся до
Волки караулили подъ деревомъ притаившуюся рысь.
сихъ поръ въ памяти у лаекъ, которыя сами не что иное,
какъ вчерашніе волки. Какъ всѣ дикіе звѣри, они чув-
— 118 —
ствовали приближеніе вьюги задолго до того, какъ первые
бѣлые хлопья снѣга начинали кружиться въ воздухѣ, и
когда угрожала сильная метель, укладывались спать въ
какую-нибудь пещеру или разсѣлину въ скалахъ и пре-
доставляли снѣжнымъ массамъ покрывать ихъ мягкой
теплой пеленой. Какъ бы долго ни продолжалась вьюга,
они не трогались съ мѣста и не выходили наружу,
отчасти ради собственнаго удобства, а отчасти потому,
что вся дичь прячется въ такое время, и даже волку
совершенно невозможно отыскать ее. Наѣвшись досыта,
волкъ можетъ оставаться безъ пищи цѣлую недѣлю и
при этомъ не испытываетъ особеннаго лишенія. .Поэтому
Уэйезисъ спокойно лежалъ себѣ въ теплѣ, между тѣмъ
какъ снѣгъ все больше и больше заносилъ его убѣжище,
и надъ моремъ и горами свирѣпствовала буря, которую
онъ и не ощущалъ вовсе, хотя она и проносилась надъ
самой его головой. Когда же вьюга утихала, онъ разры-
валъ себѣ лапами выходъ изъ снѣжнаго сугроба и вы-
ходилъ въ обновленный сверкающій міръ, гдѣ дичь, по-
чувствовавъ усиленный аппетитъ послѣ долгаго поста,
весело шевелилась въ лѣсной поросли.
Съ наступленіемъ марта, самаго тяжелаго мѣсяца для
всѣхъ лѣсныхъ жителей, даже Уэйезисъ съ трудомъ могъ
добывать себѣ пропитаніе. Мелкая дичь попадалась рѣдко
и была очень пуглива; сѣверные олени ушли въ другія
отдаленныя мѣста, и волчатамъ приходилось поэтому цѣ-
лыми часами выкапывать мышь или гоняться за подо-
рожникомъ, или съ неутомимымъ терпѣніемъ выжидать,
когда красная бѣлочка кончитъ свою болтовню и спустится
на землю порыться въ снѣгу, отыскивая еловую шишку,
которую она припрятала здѣсь еще въ доброе осеннее
время. Какъ-то разъ, когда мучительный голодъ терзалъ
— 119 —
внутренности еще сильнѣе, нежели жестокій морозъ, про-
низывающій тѣло снаружи, одинъ изъ волчатъ наткнулся
на медвѣдя, спавшаго въ своей зимней берлогѣ между
скалами. Испустивъ пронзительный охотничій крикъ, словно
пуля пронесшійся со свистомъ по замерзшей пустынѣ,
волчонокъ подозвалъ всю стаю къ себѣ на помощь. Пока
всѣ остальные лежали, спрятавшись въ кустахъ, старикъ
волкъ-отецъ осторожно приблизился и, разрывъ снѣгъ,
выгналъ Мувина *) изъ берлоги, а потомъ отбѣжалъ прочь,
заманивая огромнаго звѣря на открытое мѣсто, гдѣ вся
стая выскочила на него изъ засады, и послѣ отчаянной
борьбы загрызла его прежде, чѣмъ онъ успѣлъ, какъ
слѣдуетъ, очнуться отъ спячки.
Старый охотникъ Томъ усердно занялся теперь своимъ
дѣломъ, пользуясь голоднымъ весеннимъ временемъ. Вол-
ки часто встрѣчали слѣды его лыжъ
ними, чтобы узнать, куда они ведутъ.
Волкъ, какъ и фермерская собака, не
успокоится до тѣхъ поръ, пока не узнаетъ
путей всякаго живого существа, которое
ему пришлось встрѣтить въ знакомой
ему мѣстности. Идя по широкому лыж-
ному слѣду, Уэйезисъ встрѣчалъ то пой-
маннаго звѣря въ смертельной борьбѣ
съ опутавшими его сѣтями и жестокими
въѣдающими-
ся въ тѣло
зубьями, то
ободранный
остовъ рыси
*) Мувинъ—мед-
вѣдь по-индѣйски.
и быстро шли за
7
— 120 —
или выдры, а то еще собачью ногу или кусокъ оленьяго мяса,
подвѣшеннаго на веревкѣ надъ тропой, гдѣ проходитъ звѣрь,
съ взрытымъ подъ ней снѣгомъ, куда ставится смертонос-
ный капканъ. Волку было достаточно взглянуть на это или
понюхать эти приманки издали, чтобы понять, въ чемъ тутъ
дѣло. Вѣдь рыси не бродятъ по бѣлому свѣту безъ шкуръ,
и неестественно, чтобы мясо висѣло на деревьяхъ, а потому
Уэйезисъ, которому хорошо были извѣстны всѣ лѣсные
обычаи, оставлялъ эти приманки безъ всякаго вниманія.
Но вмѣстѣ съ
'X
ж
тѣмъ онъ ходилъ по лыжному слѣду до
тѣхъ поръ, пока не изучилъ рѣшительно
всѣ мѣста, гдѣ были спрятаны всѣ не-
обычные предметы, и какъ бы онъ ни
былъ голоденъ, какъ бы ловко старый
индѣецъ ни скрывалъ своихъ злостныхъ
замысловъ, какъ бы глубоко свѣжій вы-
павшій снѣгъ ни заносилъ всѣ слѣды
человѣческихъ рукъ,—Уэйезисъ прохо-
дилъ мимо по другой сторонѣ и держалъ
свои стройныя ноги подальше отъ ло-
вушекъ и капкановъ.
Однажды, когда двое изъ знакомыхъ
намъ волчатъ, охотившихся вмѣстѣ, со-
всѣмъ умирали съ голоду, они наткну-
лись въ сумеркахъ
на старика Тома и
осторожно пошли за
нимъ,
дѣецъ
Старый ин-
безшу мно
скользилъ по
снѣгу,
подоб-
— 121 —
но лѣсной тѣни, съ закинутымъ на плечо ружьемъ, бы-
стро направляясь къ маленькой хижинѣ подъ утесомъ,
гдѣ онъ находилъ себѣ такой же теплый уютный ноч-
легъ, какъ медвѣдь въ своей берлогѣ. Старый волкъ
тотчасъ же понялъ бы опасность, такъ какъ онъ хорошо
знаетъ, что только человѣкъ умѣетъ кусаться издале-
ка, но вислоухій волчонокъ, который былъ крупнѣе сво-
его брата, а потому считался вожакомъ, поднялъ кверху
голову, готовясь уже испустить охотничій кличъ. Но едва
успѣлъ онъ тявкнуть, какъ что-то загремѣло и обожгло
ему бедро словно раскаленнымъ желѣзомъ. Волчата мгно-
венно исчезли вмѣстѣ съ разсѣившимся дымомъ отъ ста-
раго ружья. Тогда индѣецъ поспѣшилъ вернуться назадъ
по слѣду, озираясь кругомъ своими зоркими, какъ у сокола,
глазами, чтобы увидать результатъ своего выстрѣла.
— Тьфу ты пропасть! Вѣдь промахнулся на этотъ
разъ. Должно быть, зарядъ былъ плохъ! А затѣмъ, уви-
давъ ясный отпечатокъ ногъ на снѣгу, прибавилъ:
— Два волка, глупые маленькіе волчата, шли по моимъ
слѣдамъ. Должно-быть, есть и еще, скоро придутъ те-
перь, а то бы онъ не сталъ такъ выть. Пожалуй, старому
индѣйцу лучше остаться дома на ночь.
И онъ осторожно вернулся по слѣду и, спрятавшись
за скалой, сталъ караулить около своей хижины, пока
не стемнѣло. Въ эту ночь старикъ Томъ спалъ такъ же
крѣпко, какъ всегда, а потому онъ не могъ видѣть, какъ
пять тѣней вышли, крадучись, изъ лѣсу, не слышалъ,
какъ онѣ легкими шагами обошли вокругъ его стоянки,
и не почувствовалъ ихъ дыханія, ворвавшагося какъ ду-
новеніе легкаго вѣтерка по вершинѣ сосны въ щель подъ
дверью его хижины и тотчасъ же унесшагося дальше.
На слѣдующее утро онъ увидалъ слѣды и понялъ ихъ
— 122 —
безмолвную повѣсть; и проходя на лыжахъ по тихому
лѣсу, онъ, по обыкновенію индѣйцевъ, молча размышлялъ
и дивился, зачѣмъ взрослый волкъ всегда приводитъ вол-
чонка-Малеунзиса хорошенько осмотрѣть и обнюхать все
то, чего онъ долженъ всегда избѣгать на будущее время.
Если не осталось ничего другого, ступай за сѣвер-
нымъ оленемъ—вотъ законъ, который управляетъ волкомъ
въ голодныя времена, но прежде чѣмъ перейти черезъ
горы и по длиннымъ долинамъ спуститься въ дальнюю
южную область, волки вернулись къ горѣ, откуда шелъ
человѣческій слѣдъ, и принялись за еще болѣе увле-
кательный и опасный родъ охоты. За послѣднее время
стая стала больше держаться вмѣстѣ, такъ какъ старые
волки должны были нерѣдко дѣлиться даже какой-нибудь
несчастной лисой или кроликомъ съ голодной и неопыт-
ной молодежью. Теперь, когда голодъ загналъ ихъ къ
жилищу единственнаго опаснаго для нихъ врага, только
самый опытный и осторожный старый волкъ могъ ве-
сти стадо.
Маленькая рыбачья деревушка была погребена подъ
сугробами снѣга и почти совсѣмъ заброшена. Нѣсколько
мужчинъ оставались тамъ, чтобы караулить дома и лод-
ки, но семьи ихъ всѣ ушли въ глубь страны на зимнія
стоянки, гдѣ можно было найти дрова и теплое приста-
нище. По ночамъ волки бродили, крадучись, по пустын-
нымъ переулкамъ, и рыбаки, спавшіе, не раздѣваясь, подъ
оленьими шкурами или сидѣвшіе у самой печи съ дверями
на запорѣ, и не подозрѣвали, что огромные тощіе призраки
безшумно носились мимо замерзшихъ оконъ. Если свинья
случайно оставалась на ночь въ своемъ загонѣ, то страш-
ный визгъ вдругъ оглушалъ ночную тишину, а когда
рыбакъ выбѣгалъ, загонъ уже былъ пустъ и свинья ис-
— 123 —
чезала безслѣдно. Его неопытный глазъ путалъ волчьи
слѣды со слѣдами бѣгавшихъ тутъ раньше многочислен-
ныхъ большихъ лаекъ. Если кошка бродила по улицѣ
или выпускали царапавшуюся въ дверь безпокойную со-
баку, снова раздавался визгъ, лай—и кошка уже больше
не возвращалась домой, а собака уже никогда больше не
скреблась въ дверь, просясь въ хижину.
Только, когда все замирало въ деревушкѣ, когда всѣ
собаки и кошки были уничтожены, когда больше не было
даже крысы, которая бы вылѣзала изъ-подъ дома по-
глодать рыбью кость,—тогда только большіе молчаливые
гости давали знать людямъ о своемъ посѣщеніи. Волки
тогда собирались на ближайшій снѣжный сугробъ за де-
ревней и поднимали страшный вой, голодный вопль от-
чаянія, потрясавшій окружающій воздухъ. Изнутри домовъ
имъ посылали въ бѣшеномъ воѣ свой отвѣтный привѣтъ
собаки. Дверь отворялась, изъ нея сначала показывался
длинный ружейный стволъ, за нимъ высовывался рыбакъ,
потомъ какая-нибудь шальная собака кидалась у него
изъ-подъ ногъ и мчалась прочь, громкимъ лаемъ какъ бы
бросая вызовъ всей вселенной. Наступало напряженное
молчаніе; раздавался отчаянный визгъ и рыбакъ тщетно
звалъ свистомъ собаку, которую кто-то тащилъ по снѣгу,
стиснувъ ей горло какъ бы желѣзными клещами, такъ что
она была не въ силахъ издать ни единаго звука; хозяинъ
ея, постоявъ и тщетно посвиставъ ей еще нѣкоторое вре-
мя, уходилъ, весь продрогнувъ, назадъ въ домъ, къ пы-
лающему очагу.
Почти въ каждый ясный день цѣлый цугъ запряжен-
ныхъ въ сани собакъ выѣзжалъ изъ деревни и направ-
лялся назадъ, къ далекимъ горамъ, чтобы привезти топ-
лива или шестовъ для новой сушилки для трески. Волки,
— 124 —
подкарауливъ ихъ изъ своего стараго логовища, отправ-
лялись за ними слѣдомъ, держась на нѣкоторомъ раз-
стояніи отъ нихъ, въ надеждѣ поймать
какую-нибудь неосторожную собаку, ко-
торая рѣшалась отойти отъ костра во
время отдыха и отправлялась на охоту
за зайцами, какъ только съ нея снимали
хомутъ. Случалось иногда, что одинокій
дровосѣкъ вздрагивалъ въ неожидан-
номъ испугѣ, замѣтивъ неслышно под-
кравшееся къ нему огромное бѣлое су-
щество; испугъ этотъ пе-
реходилъ въ смертельный
ужасъ, когда онъ вдругъ
оказывался окруженнымъ
пятью массивными волками,
которые садились, поджавъ
подъ себя хвосты, и принимались съ любопытствомъ
его разсматривать. Схватившись за топоръ онъ опро-
метью бросался бѣжать назадъ, сзывалъ своихъ това-
рищей, какъ можно скорѣе впрягалъ въ сани собакъ,
и спѣшилъ обратно въ деревню, торопясь добраться до
дома, пока еще не стемнѣло. Въ то время какъ сани
мчались во весь, духъ по снѣгу, собаки съ лаемъ изо
всѣхъ силъ налягали на постромки, а люди бѣжали съ
боку, съ крикомъ: «Ги-ги!» и щелкали бичами, имъ стоило
только повернуть голову, чтобы видѣть, какъ волки съ
необыкновенной легкостью по пятамъ неслись за ними;
но когда они, запыхавшись, бросались въ хижину и схва-
тивъ ружья, бѣжали обратно по дорогѣ, волковъ уже не
было видно. Въ одно мгновеніе почуявъ приближавшуюся
опасность, уже они были далеко и уже поднимались вверхъ
— 125 —
по замерзшему рукаву, огибавшему портъ, преслѣдуя слѣдъ
другихъ саней, только-что спустившихся этимъ утромъ
изъ лѣсныхъ дебрей.
Въ ту же самую ночь волки неслышно появились у
маленькой сторожки, находившейся далеко, на верховьяхъ
Юго-Восточнаго Потока, гдѣ въ защищенномъ ущельѣ,
въ горахъ, семьи рыбаковъ ютились въ продолженіе всей
жестокой зимы. Здѣсь волкамъ пришлось напрасно про-
караулить и прождать всю длинную ночь напролетъ, такъ
какъ всѣ живыя существа попрятались по домамъ за тя-
желыми засовами. Поутру у маленькаго Ноэля глаза
загорѣлись при видѣ волчьихъ слѣдовъ, и когда къ ве-
черу волки снова вернулись, обитатели хижинъ уже были
наготовѣ, чтобы встрѣтить ихъ. Какъ только вислоухій
волчонокъ погнался за кошкой, проскользнувшей со ско-
ростью луча свѣта подъ одну изъ хижинъ, кто-то поти-
хоньку отворилъ окно, и — дзингъ! натянутая тетива за-
визжала и послала свое рѣзкое предостереженіе въ окру-
жающее мертвое молчаніе ночи. Волкъ, взвизгнувъ, вырвалъ
впившуюся ему въ плечо стрѣлу. Изъ раны потекла кровь,
и онъ съ голоду, сталъ жадно ее слизывать. Потомъ, когда
сознаніе близкой опасности озарило его умъ, онъ громко
завизжалъ и поскакалъ прочь. Тутъ
поднялась тревога; то тамъ, то сямъ
съ шумомъ отворялись и снова захло-
пывались двери; собаки надрывались
отъ отчаяннаго лая, загремѣли
выстрѣлы, и ихъ гулкій отголо-
сокъ, подобно
ударамъ гро-
ма, раскатил-
ся по горамъ
— 126 -
Тишина снова воцарилась надъ маленькимъ поселкомъ, и
наружи не осталось никого, кромѣ нѣсколькихъ испуганныхъ
собакъ, которыя своими чуткими носами уже давно поняли,
что произошло, нѣсколькихъ рыбаковъ, которые все еще
ждали и прислушивались, да еще одного мальчика-индѣй-
ца, вооруженнаго длиннымъ лукомъ и державшаго наготовѣ
стрѣлу, который вмѣстѣ съ маленькой дѣвочкой шелъ на
лыжахъ, стараясь разобрать слѣдъ одного изъ волковъ,
оставившаго за собой на снѣгу капельки крови, кое-гдѣ
алѣвшія въ тускломъ лунномъ свѣтѣ. Взобравшись высоко
по склону горы въ небольшую лѣсную просѣку, разбѣ-
жавшаяся стая волковъ снова собралась вмѣстѣ. Какъ
только начался шумъ, столь ненавистный любящему пол-
ное молчаніе звѣрю, они всѣ разсыпались въ разныя сто-
роны. Но инстинктъ, сплочивающій и соединяющій волчью
семью, до того развитъ и доходитъ до такого совершенства,
что едва старуха-мать успѣла войти въ просѣку одна и
только-что присѣла, прислушиваясь въ ожиданіи, какъ
остальные волки тотчасъ же безмолвно къ ней присоеди-
нились. Малеунзисъ, большой волчонокъ, сгоряча почти
и не почувствовалъ, что раненъ, такъ какъ стрѣла толь-
ко скользнула по толстой кожѣ и едва коснулась мяса,
и онъ безъ труда выдернулъ ее изъ раны, но зато старикъ
волкъ-отецъ сильно хромалъ и не могъ ступить на одну
переднюю лапу, прострѣленную насквозь тюленьимъ за-
рядомъ, въ то время какъ онъ мчался прочь отъ врага
по снѣжнымъ сугробамъ.
Это была ихъ первая серьезная схватка съ людьми,
и надо полагать, что господствующимъ чувствомъ въ
каждой косматой головѣ было полное недоумѣніе, какъ и
почему все это случилось. До сихъ поръ они избѣгали
встрѣчи съ людьми, испытывая къ нимъ нѣчто похожее
— 127 —
на извѣстное почтеніе, даже благоговѣніе, или съ любо-
пытствомъ наблюдали за ними издали, стараясь понять
дѣйствія и нравы существа высшей породы, и никогда до
этого дня никакое враждебное чувство къ властителю
лѣсовъ не шевелилось въ груди у волка. Но вотъ чело-
вѣкъ заговорилъ наконецъ, въ голосѣ его прозвучало гру-
бое приказаніе удалиться, и любопытно, что эти огромные
сильные звѣри, изъ которыхъ каждый могъ свалить че-
ловѣка гораздо легче, чѣмъ сѣвернаго оленя, вовсе не
подумали ослушаться этого приказанія.
Теперь, безъ сомнѣнія, настало время итти за сѣвер-
ными оленями—вотъ, вѣроятно, въ чемъ состояло един-
ственное опредѣленное рѣшеніе, къ которому пришли волки,
сидя молчаливымъ недоумѣвающимъ кружкомъ, при свѣтѣ
луны, озарявшей одни лишь снѣж-
ные сугробы, да окружавшіе ихъ
пустынные мертвые лѣса. Уже съ
недѣлю они не дотрогивались до
пищи, около трехъ недѣль имъ не
приходилось наѣсться досыта, а че-
резъ нѣсколько дней они пе въ си-
лахъ будутъ бороться съ крѣпкими
оленями, которые всегда сыты и
сильны, благодаря природному оби-
лію оленьяго мха въ обширныхъ
ствахъ. Такимъ образомъ они всѣ
мѣста, руководствуясь однимъ и тѣмъ же общимъ побу-
жденіемъ, и волчица-мать быстрымъ ходомъ повела ихъ
на югъ, безъ устали часами двигаясь впередъ съ равно-
мѣрной скоростью, пока наконецъ огромный волкъ-отецъ,
ослабѣвъ отъ боли, не отсталъ отъ нихъ, вынужденный
заняться лѣченіемъ своей раненой передней лапы. Одно-
степпыхъ простран-
сразу поднялись съ
— 128 —
временно съ нимъ отсталъ и вислоухій волченокъ. Его
рана также нуждалась въ легкомъ массажѣ языкомъ, что-
бы уничтожить въ ней воспаленіе; кромѣ того, страхъ,
пробудившійся въ немъ когда-то давно, въ ту памятную
ночь и съ тѣхъ поръ ни разу его не тревожившій, теперь
вдругъ снова проснулся, и въ первый разъ въ жизни онъ
страшился очутиться наединѣ съ голодомъ и пустынею.
Итакъ, стая продолжала мчаться безъ-устали, а оба ра-
неные волка заползли въ кусты и улеглись рядомъ.
Какое-то странное чувство ужаса вызывало теперь
это логовище въ лѣсной чащѣ, которая прежде всегда
служила мѣстомъ отдыха и успокоенія. Волченокъ, поти-
хоньку лизавшій свою рану, вдругъ поднялъ голову, охва-
ченный какимъ-то тревожнымъ чувствомъ, и увидѣлъ
огромнаго волка-отца, жадно глядѣвшаго на него съ ка-
кимъ-то лютымъ огнемъ въ зеленыхъ глазахъ. Волченокъ
испуганно отодвинулся немного подальше и снова при-
нялся зализывать рану, но чувство недовѣрія и страха
все еще не покидало его, и какъ только онъ поворачи-
валъ голову, старый волкъ, подползшій къ нему поближе,
такъ что ему было видно волченка изъ-за изогнутаго
корня сосны, смотрѣлъ на него, не спуская съ него глазъ,
съ тѣмъ же ужаснымъ выраженіемъ въ неподвижномъ
взорѣ. Шерсть встала дыбомъ на шеѣ у волченка, и онъ
испустилъ глухое рычаніе, такъ какъ теперь ему стало
понятно, что это значило. Запахъ крови носился въ воз-
духѣ, и старикъ-волкъ, такъ часто уступавшій свою долю
добычи, чтобы спасти жизнь дѣтенышей, теперь оконча-
тельно обезумѣлъ отъ измучившаго его нестерпимаго го-
лода. Еще мгновеніе, и въ кустарникѣ произошелъ бы
страшный поединокъ, но когда волки вскочили на ноги и
уставились другъ на друга, какое-то невѣдомое чувство
— 129 —
зашевелилось въ глубинѣ ихъ существа, и они, под-
давшись ему, разошлись въ разныя стороны. Старый волкъ
тяжело бросился наземь и лежалъ, отвернувшись отъ иску-
шенія, а волченокъ потихоньку побрелъ искать другое
логовище, гдѣ бы его не видѣлъ и не чуялъ огромный
вожакъ, опасаясь, чтобы запахъ крови вновь не обуялъ
ихъ своей властью и не заставилъ бы ихъ въ неудержи-
мой ярости вцѣпиться другъ другу въ горло.
На слѣдующее утро случилось нѣчто странное, но
нерѣдко встрѣчающееся между волками и лайками при
подобныхъ условіяхъ. Волченокъ лежалъ неподвижно, по-
9
ложивъ голову на лапы, широко раскрывъ глаза, какъ
вдругъ вблизи отъ него раздался какой-то шорохъ. Красная
бѣлочка пробиралась между спутанныхъ вѣтокъ въ ку-
старникѣ, какъ разъ подъ толстымъ слоемъ снѣга, покры-
вавшимъ ихъ верхушки. Медленно, осто-
рожно, молодой волкъ поджалъ подъ
себя ноги, напряженно готовясь къ пры-
жку, словно натянутая тетива лука. Не
успѣла бѣлка проскользнуть надъ его
головой, какъ волкъ, бросившись на нее
съ быстротой молніи, поймалъ ее и тутъ
же въ одно мгновеніе смялъ ее зубами.
Потомъ, держа бѣлку въ зубахъ, онъ на-
правился къ тому мѣсту, гдѣ лежалъ
старый вождь,
также опу-
стивъ голову
на лапы, и не
смотря на сы-
на. Волченокъ
подошелъ къ
На крайнемъ сѣверѣ.
— 130 —
нему потихоньку, осторожно, дружелюбно поматывая головой
и ушами, положилъ бѣлку подъ самый носъ старому волку,
а потомъ, отступивъ на шагъ назадъ, легъ, вытянувъ впе-
редъ лапы, и, привѣтливо ударяя хвостомъ по сухимъ ли-
стьямъ, смотрѣлъ, какъ отецъ съ жадностью схватилъ лако-
мый кусочекъ, разгрызъ и проглотилъ его въ одну секунду.
Вслѣдъ за этимъ оба волка вскочили и вмѣстѣ вышли изъ
кустарника. Они пошли по слѣдамъ стаи отъ того мѣста,
гдѣ они ихъ покинули, и бѣжали по нимъ въ продолже-
ніе десяти часовъ, волченокъ крупной рысью, а старый
волкъ вскачь на трехъ ногахъ. Потомъ—непродолжитель-
ный отдыхъ, а потомъ снова въ путь, понемногу замедляя
ходъ, и подвигаясь понемногу впередъ и днемъ и ночью,
превозмогая страшную усталость, пока, наконецъ, добрав-
шись до начала обширной равнины,
они не остановились сразу, какъ вко-
панные, дрожа съ головы до ногъ,
почуявъ жадными ноздрями доносив-
шійся до нихъ звѣриный духъ.
. _ Они были
слишкомъ слабы,
чтобы зарѣзать бы-
строногаго сѣвер-
наго оленя или
гнаться за нимъ,
и потому легли въ
снѣгъ и ждали,
настороживъ уши,
а носами допра-
шивая каждое мимолетное дуновеніе вѣтерка, не несетъ
ли оно имъ доброй вѣсточки. Покинутые на произволъ
судьбы, они принуждены были прервать свой путь,
— 131 —
такъ какъ не въ силахъ были итти дальше, но гдѣ-то
тамъ, далеко впереди, волчата бѣжали по оленьему слѣду,
а еще дальше старая волчица-мать, забѣжавъ впередъ, за-
легла въ засадѣ, выжидая появленія добычи.—Чу! Съ по-
ворота въ долинѣ, внизу, налѣво отъ нихъ, раздался по-
бѣдный кличъ, разносясь въ морозномъ воздухѣ надъ
лѣсами и полями и спѣша разсказать отставшимъ и осла-
бѣвшимъ товарищамъ, что ихъ не забыли. Раненые волки
вскочили, словно поднятые съ мѣста электрическимъ то-
комъ, и понеслись навстрѣчу къ роднымъ голосамъ: вонъ
тамъ стояли братья-волчата и старуха-
мать, уже успѣвшіе утолить голодъ, а
въ снѣгу лежалъ онъ — спаситель—мо-
лодой самецъ-олень,
Такъ прошла суровая длинная зима,
и снова настала ласковая весна съ сво-
имъ обильнымъ кормомъ. Въ лѣсахъ
тетерева забарабанили свой знакомый
привѣтъ; крикъ дикихъ гусей наполнилъ
весенній воз-
духъ своимъ ве-
селымъ гомо-
номъ, а въ каж-
дой лужѣ въ лу-
гахъ и болотѣ
громко закрякали утки. Не было больше необходимо-
сти слѣдовать, какъ тѣнямъ, за стадами сѣверныхъ оле-
ней, и не было нужды больше держаться вмѣстѣ, всей
стаей. Узы, соединявшіе волковъ, растаяли подобно снѣгу
въ пригрѣтыхъ солнцемъ ложбинахъ. Сначала старые
волки, а за ними и волчата одинъ за другимъ разбре-
лись въ разныя стороны, куда звала ихъ охота или но-
9*
— 132 —
вые товарищи и подруги. Когда наступило лѣто, пещера
на высокой горѣ надъ портомъ осталась на прежнемъ мѣ-
стѣ, откуда маленькіе бурые волчата могли снова уди-
вленно любоваться на сверкающее море и тихо двигающіяся
рыбачьи лодочки, и на дѣтей, рѣзвящихся на морскомъ
берегу; но тѣ волки, которые первые проложили здѣсь
слѣдъ, были теперь далеко за горами, идя своимъ соб-
ственнымъ путемъ, и ожидая бодраго охотничьяго зова.,
который долженъ былъ снова соединить весь выводокъ.
— Вѣдь мы заблудились, братецъ?—
сказала Мука, вся дрожа съ головы до ногъ.
Этотъ вопросъ не нуждался въ отвѣтѣ,
какъ онъ ни былъ потрясающъ во всемъ
своемъ ужасѣ, исходя изъ устъ ребенка, затеряннаго
среди необозримаго пустыннаго пространства; сильная
буря налетѣла съ Полярнаго моря, заметая облаками
крутящагося снѣга весь міръ степей, горъ и лѣсовъ,
который незадолго до того широко разстилался въ сво-
емъ глубокомъ молчаніи передъ взорами маленькихъ
охотниковъ. Уже цѣлый часъ бѣжали они, какъ испу-
ганные олени, пытаясь по своимъ собственнымъ слѣ-
дамъ вернуться черезъ обширную степь въ дружескій
пріютъ лѣсовъ. Но слѣды лыжъ были уже до краевъ за-
несены снѣгомъ, и если кое-гдѣ и виднѣлся неясный отпеча-
токъ длинныхъ лыжъ, то на него тотчасъ же накидыва-
лась метель и съ дикимъ торжествующимъ воемъ, закру-
тивъ клубами снѣга, уносила дальше. Впереди же исчезъ
всякій слѣдъ, какъ волчій и оленій, такъ и лыжный,
пропали и виднѣвшіяся издалека межи; весь міръ пред-
ставлялся какимъ-то хаосомъ бѣшено катившихся снѣж-
ныхъ тучъ; а сзади—ихъ мужественныя маленькія сердца
— 136 —
невольно содрогнулись отъ ужаса, когда они замѣтили,
что тамъ не оставалось ни слѣда отъ только-что проло-
женнаго ими пути. Вмѣстѣ со всѣмъ великимъ окружаю-
щимъ міромъ ихъ крошечные слѣды окончательно стира-
лись изъ жизни. Какъ два воробышка, свалившихся на
обширную равнину изъ снѣжной тучи, ослѣпившей ихъ,
они чувствовали себя совершенно ошеломленными и расте-
рянно жались другъ къ другу, не видя никого, кто бы
могъ сказать имъ, откуда они пришли и
куда идутъ. И что было хуже всего, ин-
стинктъ, помогающій находить вѣрное на-
правленіе, который часто
выводитъ индѣйца на до-
рогу черезъ густой ту-
манъ или мракъ самой
темной ночи, казалось,
былъ притупленъ жесто-
кой стужей и ревомъ вьюги, и даже самъ старикъ Томъ
не въ состояніи былъ бы сказать,' гдѣ сѣверъ и гдѣ югъ,
въ эту страшную, ослѣплявшую и оглушавшую бурю.
Но, несмотря на это, они храбро продолжали свой
путь, сгибаясь подъ яростными порывами вихря и борясь
со встрѣчнымъ вѣтромъ, насколько хватало силъ, пока,
наконецъ, Мука, попавъ во второй разъ въ маленькую
впадину, гдѣ глубоко подъ снѣгомъ бѣжалъ ручеекъ,
и понявъ, что они безъ конца кружились на одномъ
мѣстѣ, не схватила Ноэля за руку и не повторила своего
вопроса:
— Вѣдь мы заблудились, неправда ли, братецъ?
И растерянный и сбитый съ толку Ноэль, все еще
крѣпко сжимавшій лукъ въ маленькой рукѣ, въ мѣховой
рукавицѣ, и несмотря на все пристально всматривавшійся
— 137 —
во всѣ стороны сквозь крутящіеся хлопья снѣга и бѣше-
ные порывы вѣтра, стараясь уловить глазами какую-ни-
будь межу, высокій утесъ или низкій рядъ кустовъ,
однимъ словомъ—все то, что могло твердо держаться среди
охватившей весь міръ бѣшеной пляски,—имѣлъ еще доста-
точно мужества, чтобы бодрымъ голосомъ отвѣтить, какъ
подобало настоящему индѣйцу:
— Ноэль не заблудился... Ноэль знаетъ, куда итти.
Мы потеряли только дорогу къ стоянкѣ, сестричка.
— Но мы вѣдь опять найдемъ ее, братецъ?
— Конечно, найдемъ. Скоро найдемъ, какъ только
стихнетъ вьюга.
— Но, вѣдь, вьюга не утихнетъ всю ночь, а теперь
ужъ скоро стемнѣетъ. Нельзя ли намъ отдохнуть немножко,
но только бы не замерзнуть... Мука устала и—и боится,
братецъ!
— Конечно, мы отдохнемъ; выстроимъ себѣ шалашъ
и будемъ себѣ спать въ немъ, какъ медвѣдь въ берлогѣ.
Да, да, не бойся, мы непремѣнно отдохнемъ, какъ слѣ-
дуетъ,—утѣшалъ сестренку Ноэль.
— А волки, братецъ?—прошептала Мука, со страхомъ
озираясь въ безконечную даль позади нихъ.
— Брось думать о волкахъ; ни одинъ звѣрь не ста-
нетъ охотиться въ такую метель, сестричка. Пойдемъ
.скорѣе, мы во что бы то ни стало должны добраться до лѣса.
На одно мгновенье маленькій охотникъ остановился,
поднявъ кверху глаза, а Мука, замолчавъ, низко опу-
стила голову, и въ этотъ мигъ они забыли про страшную
бурю, вихремъ крутившуюся надъ ихъ головами. Не вы-
пуская длиннаго лука, Ноэль протянулъ руки къ небу въ
нѣмой мольбѣ, обращенной къ Кизуолуку*), Белиному Та-
*) Кизуоіукъ—Боръ на индѣйскомъ нарѣчіи.
— 138 —
инственному Духу, котораго мы зовемъ Богомъ и кото-
рому эта дѣтская молитва была ясна и безъ словъ. По-
томъ, повернувшись спиной къ вьюгѣ, они быстро пусти-
лись бѣжать, словно гонимые вѣтромъ листья, и бѣжали
изо всѣхъ силъ, чтобы не замерзнуть, крѣпко схватив-
шись за руки, стараясь не отставать и по дорогѣ не по-
терять другъ друга.
Наступила вторая зима, крѣпко заковавшая мрачную
страну въ ледяныя оковы, такъ что земля стала твердой
и гулкой, какъ желѣзо, одѣла ее толстымъ снѣжнымъ
покровомъ и украсила ея замерзшее бѣлое чело блестящимъ
инеемъ и градомъ, нанесеннымъ свирѣпыми полярными
вѣтрами. Подавляющая тишина царила на горахъ и въ
равнинахъ. Ни малѣйшаго звука или шороха, который на-
рушилъ бы это напряженное, неестественное молчаніе.
Можно было ходить по цѣлымъ днямъ и не встрѣтить ни-
чего такого, что хотя бы напоминало о жизни; а съ на-
ступленіемъ раннихъ сумерекъ, когда въ лѣсной чащѣ и
снѣжныхъ пещерахъ воскресли робкіе проблески движенія
и жизни, лѣсные жители выходили въ это мертвое бѣлое
царство нерѣшительной неслышной поступью, какъ ходятъ
предъ лицомъ смерти.
Но пришелъ голодный мѣсяцъ и рѣзко нарушилъ ца-
рившее кругомъ молчаніе. Однажды утромъ еще до раз-
свѣта, когда въ воздухѣ стояла такая напряженная тиши-
на, что самый слабый шопотъ звенѣлъ въ немъ, какъ сере-
бряный колокольчикъ, съ какой-то горной вершины донесся
внизъ сборный кличъ волковъ; въ отвѣтъ на него наши трое
знакомыхъ волчатъ покинули гдѣ-то далеко свои одинокіе
пути и поспѣшили присоединиться къ старому вожаку.
Если бы кто въ это утро, на восходѣ солнца всталъ
на высшую точку вершины Гэллантсъ, отстоящую далеко
— 139 —
на востокъ отъ Порта Блага, онъ легко могъ бы разли-
чить семь слѣдовъ, бѣжавшихъ книзу, извиваясь среди
скалъ и густого лѣса. Одного взгляда было достаточно,
чтобы въ этихъ семи слѣдахъ, тонкихъ и отчетливыхъ,
какъ слѣды бродяги-лисицы, можно было узнать отпе-
чатки осторожныхъ волчьихъ ногъ; можно было также съ
увѣренностью сказать, что они уже боль-
ше не рыскали по жчащѣ за тетеревами и
зайцами, а всѣ вмѣстѣ быстрымъ хо-
домъ направлялись къ началу обшир-
ныхъ незаселенныхъ степей, гдѣ паслись
стада сѣверныхъ оленей. Стоило бросить
всего еще одинъ взглядъ—но для этого
надо было обладать тонкимъ и опытнымъ
зрѣніемъ стараго охотника Тома,—чтобы
опредѣлить, что два слѣда принадле-
жали парѣ огромныхъ волковъ, ведшихъ
всю стаю, два другихъ очевидно остав-
ляли за собой волчата, еще не отвыкшіе
отъ младенческой привычки
играть и рѣзвиться въ рых-
ломъ снѣгу; и, наконецъ, три
послѣднихъ слѣда шли отъ
взрослыхъ волковъ — огром-
ныхъ могучихъ звѣрей въ
полномъ расцвѣтѣ силъ, дви-
гавшихся точно на стальныхъ пружинахъ и не покидав-
шихъ старой стаи только потому, что еще не пришло имъ
время окончательно разойтись по разнымъ сторонамъ, итти
своими личными путями, и объединить подъ своей вла-
стью новыя стаи, которыя имъ со временемъ придется
вести по необозримымъ пустынямъ.
— 140 —
По другой сторонѣ степного участка, изъ лѣсу шли
два лыжныхъ слѣда, которые подвигались небольшими ко-
ротенькими шажками, и съ такой легкостью ложились на
снѣгъ, какъ-будто люди, которые прокладывали этотъ
слѣдъ, были совсѣмъ крошечныя существа и своей тя-
жестью на снѣгу оставляли отпечатки никакъ не глубже
слѣдовъ кролика—Моктахуэса. Они шли точно украдкой
за извилистой тропой, проложенной десяткомъ сѣверныхъ
оленей, вольнымъ вѣтромъ бродившихъ по всему протя-
женію степного пространства, время отъ времени остана-
вливаясь и разрывая копытами глубокія ямы въ поискахъ
за оленьимъ мхомъ, покрывавшимъ
___________почву подъ снѣгомъ. Тамъ, гдѣ кончал-
ся лыжный слѣдъ, двое дѣтей индѣй-
цевъ, дѣвочка и мальчикъ, неслышно скользя по снѣгу,
пробрались по границѣ участка, стараясь разглядѣть, не
видно ли среди степи туманнаго облачка—мерзлаго пара,
стоящаго надъ оленьимъ стадомъ, или не мелькаютъ ли
по лѣсной опушкѣ смутныя бѣлыя очертанія, словно тѣни,
скользящія между деревьями. Такъ шли они, быстро по-
двигаясь впередъ, въ глубокомъ молчаніи, какъ вдругъ
мальчикъ остановился, удивленно вскрикнувъ, вынулъ
длинную стрѣлу съ зазубреннымъ стальнымъ остріемъ и
— 141 —
Случайный по-
переднія
вложилъ ее въ лукъ, готовясь стрѣлять. У себя подъ но-
гами онъ замѣтилъ еще одинъ неглубокій слѣдъ,—слѣдъ
волчьей стаи, пересѣкавшій его собственный и направляв-
шійся напрямикъ черезъ степной участокъ къ невидим-
камъ-оленямъ. Въ ту минуту, какъ мальчикъ остановился,
легкое движеніе всколыхнуло ровную бѣлую поверхность,
разстилавшуюся въ мертвомъ молчаніи кругомъ,—движе-
ніе это было такъ слабо и такъ незамѣтно, что даже зор-
кій глазъ Ноэля, обозрѣвавшій въ это время равнину и
опушку дальняго лѣса, не уловилъ его.
рывъ вѣтра, который все утро со сто-
номъ носился по окрестности, словно ища
чего-то, казалось, слегка коснулся снѣж-
наго поля и тотчасъ же улегся.
Но теперь, тамъ, гдѣ равнина, по-
видимому, стала еще пустыннѣе и без-
жизненнѣе, семь огромныхъ бѣлыхъ
волковъ приФаились въ небольшой лоб-
жинкѣ въ снѣгу, вытянувъ
лапы и поджавъ подъ себя
заднія, похожія на сильныя
стальныя пружины, осторожно
высунувъ головы, такъ что
надъ краями маленькой впа-
дины, въ которой они спря-
тались, виднѣлись лишь кон-
чики ихъ ушей, да глаза. Они
лежали неподвижно и чуть дыша, напряженно и внимательно
насторожившись, и не спускали разгорѣвшихся пытливыхъ
глазъ съ обоихъ дѣтей, постепенно подходившихъ все бли-
же и ближе и являвшихся единственными живыми суще-
ствами среди всего обширнаго, безконечно унылаго пейзажа.
- 142 —
Поверните теперь назадъ по проложенному лыжному
слѣду, пока волки, выжидая, лежатъ въ засадѣ, и онъ
черезъ огромный степной участокъ приведетъ васъ въ
мрачный сосновый боръ; за этимъ боромъ слѣдъ пересѣ-
четъ еще два такихъ же участка и двѣ полосы раздѣ-
ляющаго ихъ лѣса; затѣмъ онъ поднимется на высокую
гору и наконецъ спустится въ долину, гдѣ прячется ма-
ленькій поселокъ, какъ бы погребенный въ глубокихъ
Ньюфаундлэндскихъ снѣгахъ.
Здѣсь жили рыбаки, проводя суровую зиму въ со-
стояніи какой-то тяжелой полудремоты. Позднею осенью
они покинули рыбачью деревушку у Порта Блага, подня-
вшись съ мѣста, какъ дикія утки, гонимыя жестокими
штормами, свирѣпствовавшими по всему морскому берегу.
Вмѣстѣ съ многочисленными семьями забравъ свои скуд-
ные запасы, они потянулись по дорогѣ, поднимавшейся къ
Юго-Западному Потоку, и шли по ней до тѣхъ поръ, пока
она не повернула, огибая гору и не вышла въ дремучій,
молчаливый лѣсъ, со всѣхъ сторонъ защищенный окру-
жавшими его горами. Здѣсь они построили хижины съ
двойными стѣнами, въ промежутки между которыми на-
валили мохъ и сухіе листья, чтобы помочь маленькимъ
печкамъ въ ихъ мужественной борьбѣ съ лютыми мороза-
ми; крыши покрыли щитами и древесной корой, а также
темными парусами, которые раньше помогали рыбачьимъ
лодкамъ носиться по морю на крыльяхъ попутнаго вѣтра.
Высокія горы заслоняли ихъ съ западной стороны отъ
ледяныхъ вѣтровъ, дувшихъ съ моря и мчавшихся изъ
Лабрадора и необитаемыхъ полярныхъ пространствъ; у
самыхъ ихъ жилищъ было сколько угодно дровъ и бога-
тая форелями рѣчка, которая день-деньской распѣвала
свою пѣсенку подъ своими снѣжными и ледяными мостами,
— 143 —
была всегда къ ихъ услугамъ и наполняла ихъ котелки
вкусной чистой водой.
Такимъ образомъ, вначалѣ новая жизнь протекала
довольно пріятно, но на исходѣ зимы запасы съѣстного
приходили къ концу, а дичь совершенно исчезла изъ
лѣсу, и они стали терпѣть нужду и голодъ. По утрамъ
запутанные круги на снѣгу, испещренные отпечатками
ногъ разныхъ звѣрей, ясно указывали, что ихъ посѣща-
ли хищные лѣсные бродяги и осмѣливались доходить до
самыхъ дверей хижинъ, разыскивая,
въ страшныхъ мукахъ голода чѣмъ
бы имъ поживиться.
Отецъ Ноэля и старикъ Томъ
ушли далеко на охоту въ самую
глубь страны; и теперь на Ноэлѣ,
вооруженномъ сѣтями, западнями,
лукомъ и стрѣлами, лежала пріятная
обязанность заботиться о прокормленіи семьи, съ тѣхъ
поръ какъ истощился запасъ сушеной рыбы. Въ это мар-
товское утро, онъ, сопровождаемый Мукой, отправился еще
на разсвѣтѣ черезъ горы по направленію къ обширнымъ
незаселеннымъ участкамъ, гдѣ онъ раньше видѣлъ слѣды,
и зналъ, что тамъ еще паслись нѣсколько стадъ сѣверныхъ
оленей. Съ самаго восхода солнце было покрыто тучами
— 144 —
и вся природа безъ словъ говорила о надвигавшейся бурѣ;
но дома не было провизіи, и даже маленькій охотникъ
прежде всего думаетъ о звѣрѣ, котораго онъ выслѣжи-
ваетъ, и не обращаетъ вниманія на угрозы близкой бури.
Такъ беззаботно шли они все впередъ и впередъ,—Ноэль,
вооруженный лукомъ и стрѣлами, а Мука—маленькой
сумкой съ краюшкой хлѣба и небольшимъ количествомъ
сушеной трески, заглядывая подъ кучи валежника, не
блеснетъ ли тамъ кроличій глазокъ. Они подстрѣлили по
дорогѣ одного большого тетерева и нѣсколько куропатокъ
между валунами, разсѣянными по склону высокой безплод-
ной горы. На границѣ степного участка у подошвы вер-
шины Геллантсъ они напали на свѣжіе слѣды пасшихся
тамъ оленей и съ увлеченіемъ шли за ними, какъ вдругъ
совершенно неожиданно напали на волчій слѣдъ.
По всѣмъ охотничьимъ правиламъ дичь принадлежитъ
тому, кто раньше вышелъ на охоту; и сознавая всю мощь,
заключенную въ ихъ тощихъ, исхудалыхъ отъ голода
тѣлахъ, волки во что бы то ни стало рѣшились отстоять
свое право. Объ этомъ ясно свидѣтельствовали ихъ слѣды.
Осторожное выступленіе длинной вереницей, гуськомъ,
быстрые прыжки черезъ овражки и ложбины, укрывавшіе
ихъ отъ глазъ, которые могли слѣдить за ними изъ отда-
леннаго лѣса, совершенно ясно раскрывали замыслы вол-
ковъ; и будь Ноэль нѣсколько опытнѣе, онъ сумѣлъ бы
прочесть предостереженіе, оставленное ими на снѣгу, и
благоразумно свернулъ бы въ сторону. Но онъ, вмѣсто
того, только вынулъ изъ колчана свою самую длинную
стрѣлу и еще съ большимъ жаромъ поспѣшилъ впередъ.
Дѣтскій и волчій слѣды встрѣтились наконецъ на
своемъ пути. Начавшись вблизи другъ отъ друга, одинъ
на горѣ, а другой на берегу моря, они шли каждый своей
— 145 —
собственной уклончивой дорогой, то расходясь далеко
другъ отъ друга въ веселые ясные лѣтніе дни, то снова
сближаясь въ лунныя зимнія ночи. По временамъ суще-
ства, оставлявшія за собой слѣды, украдкой, застѣнчиво
и пытливо наблюдали издали другъ за другомъ; но всегда
то страхъ, то хитрость не давали имъ сойтись.
Острое чувство охотничьяго любопытства мальчика
постоянно разбивалось объ удивительную чуткость и осто-
рожность звѣрей, и вслѣдствіе этого разгоралось съ еще
большей силой, а волковъ притягивалъ къ высшему су-
ществу тотъ неуловимый инстинктъ, который когда-то
дикихъ степныхъ бродягъ обратилъ въ ласковыхъ и руч-
ныхъ охотничьихъ собакъ и овчарокъ, и
который и въ наше время заставляетъ .............
волка итти за человѣкомъ и слѣдить съ
напряженнымъ любопытствомъ за его дѣй- <..
ствіями. Но теперь пути ихъ, наконецъ,
сошлись на снѣгу. Еще нѣсколько шаговъ, ѵ
и волкъ и мальчикъ встрѣтятся другъ съ р
другомъ лицомъ къ лицу.
Ноэль осторожно шелъ впереди, держа
наготовѣ натянутый лукъ. Мука, шедшая ,<р
сзади, разсма-
тривала неясное
туманное облач-
ко, паръ отъ
дыханія оленей, ..
которое по вре-
менамъ заволакивалъ виднѣвшійся вдали рядъ деревьевъ,
какъ вдругъ какое-то таинственное предчувствіе бѣды,
нерѣдко испытываемое охотниками на Дальнемъ Сѣверѣ,
камнемъ легло имъ на душу.
На крайнемъ Сѣверѣ. Ю
— 146 —
Я не сумѣю объяснить, что это такое,—перемѣна ли
въ давленіи атмосферы, на которую мы реагируемъ какъ
барометръ, просыпаются ли невѣдомыя струны внутри
насъ, годами не дающія о себѣ знать въ обществѣ людей,
и какъ у животныхъ откликаются изъ глубины нашего
существа и отвѣчаютъ на голосъ природы,—но какъ толь-
ко какой-нибудь невидимый звѣрь начинаетъ украдкой
слѣдить за человѣкомъ, человѣкъ непремѣнно это почув-
ствуетъ. Совершенно такъ же, какъ бы охотникъ ни былъ
увлеченъ выслѣживаніемъ дичи, готовящаяся разразиться
буря передъ началомъ непремѣнно шепнетъ ему, предо-
стерегая его и совѣтуя ему вернуться и поискать себѣ
надежнаго убѣжища, пока еще не поздно. Солнце все
такъ же свѣтило Ноэлю и Мукѣ, пробиравшимся вдвоемъ
по степи, тяжелыя свинцовыя тучи все такъ же неподвижно
стояли на горизонтѣ, и самый зоркій и опытный глазъ
не могъ бы различить крошечныхъ темныхъ пятнышекъ,
которыя, собравшись въ кучу, грозно смотрѣли на дѣтей
изъ маленькаго овражка, гдѣ. залегли волки. Однако, оба
почувствовали, какъ морозъ пробѣгаетъ у нихъ по тѣлу.
Они сразу остановились и дрожа тѣснѣе прижались другъ
къ другу, пристально всматриваясь въ разстилавшуюся
передъ ними снѣжную равнину и стараясь понять, что
значитъ это неопредѣленное чувство страха, внезапно
ихъ охватившее.
«Митчежисукъ—метель!» отрывисто промолвилъ Но-
эль и не сказавъ больше ни слова, они круто повернули
и пошли назадъ по собственному слѣду. Въ какіе-нибудь
полчаса вся окрестность будетъ представлять сплошной
хаосъ. Оставаться въ степи въ бурю—значитъ, непремѣн-
но заблудиться; а заблудиться безъ костра и крова надъ
головой—угрожало скорой и неминуемой смертью. Поэтому
— 147 —
они быстро побѣжали назадъ, надѣясь добраться до-лѣсу,
прежде чѣмъ вьюга успѣетъ разразиться.
Но еще на полпути отъ лѣса бѣлые хлопья закружи-
лись надъ ихъ головами. Съ поразительной страшной
быстротой знакомая мѣстность исчезла съ глазъ; путевод-
ный слѣдъ пропалъ, и развѣ только волчій инстинктъ
могъ бы найти дорогу въ этомъ головокружительномъ
вихрѣ свирѣпой вьюги. Но дѣти все еще неутомимо боро-
лись съ ослѣплявшей ихъ метелью, тщетно стараясь по
направленію вѣтра не сбиться съ пути, пока, наконецъ,
Мука не попала два раза къ ряду въ одну и ту же впа-
дину, подъ которой скрывался ручеекъ, и тутъ они поняли
что слѣпо кружатся въ одномъ и томъ
же заколдованномъ кругу. Перепуганные
до смерти этимъ открытіемъ, они повер-
нули спиной къ вѣтру, какъ это дѣлаютъ
олени, и медленно двинулись внизъ по
длинной равнинѣ.
Въ теченіе цѣлыхъ часовъ, съ тру-
домъ подвигаясь впередъ, шли они такъ,
рука въ руку, не имѣя ни малѣйшаго
представленія о томъ, куда идутъ. Раза
два Мука падала и не въ силахъ была
подняться, но братъ поднималъ ее съ
земли и увлекалъ дальше. Наконецъ,
когда силыма-
ленькаго охот-
ника уже по-
чти совсѣмъ
истощились,
среди воя и
свиста вьюги
ю*
— 148 -
послышался тихій ровный стонъ. Это стоналъ сосновый
боръ, склоняя свои вершины подъ напоромъ вѣтра. Съ
дикимъ крикомъ радости Ноэль бросился впередъ, еще
мигъ и они уже были въ лѣсу, въ безопасности. Вокругъ
нихъ снѣжинки ровно и безшумно падали въ непроходи-
мую лѣсную чащу, а буря съ ревомъ все еще неслась
надъ ихъ головами.
Они встали подъ сосну съ низко склонившимися вѣт-
вями побуждаемые однимъ и тѣмъ же чувствомъ благо-
дарности, и тамъ снова Ноэль поднялъ руки къ небу.
«Спасибо, спасибо, Кисуолукъ! теперь мы ужъ сами какъ-
нибудь выйдемъ изъ бѣды», вотъ что радостно пѣло при
этомъ его мужественное сердечко. Потомъ они оба пова-
лились въ снѣгъ и съ минуту лежали такъ, въ полномъ
изнеможеніи, какъ два усталыхъ звѣрка, наслаждаясь тѣмъ
короткимъ блаженнымъ отдыхомъ, кото-
рый [слѣдуетъ за страшной борьбой съ
холодомъ и вьюгой.
Прежде всего они закусили немного
хлѣбомъ* и рыбой, чтобы возстановить
свои силы; а потомъ принялись готовить
себѣ пріютъ для ночлега, такъ какъ
кбуря могла продолжаться еще нѣсколько
‘'дней сряду. Поискавъ немного и все
время при этомъ перекликаясь между
уги
— 149 —
собой, чтобы не заблудиться, они нашли большой обрубокъ
сухого дерева, сломаннаго бурей на высотѣ нѣсколькихъ
футовъ отъ земли. Пока Мука хлопотала, собирая березо-
вую кору и цѣлыя охапки сухихъ сучьевъ, Ноэль снялъ
лыжи и сталъ расчищать ими полукругомъ снѣгъ у ос-
нованія сухого ствола. Не прошло и получаса, какъ онъ
уже вырылъ глубокую яму, наваливъ вокругъ снѣгъ вро-
вень со своей головой. Потомъ съ помощью ножа срѣзалъ
множество молоденькихъ сосенъ и, воткнувъ ихъ основа-
ніемъ въ свой снѣговой валъ, прислонилъ ихъ вершины,
какъ подпорки вигвама къ большому сломанному стволу.
Нѣсколько охапокъ сосновыхъ вѣтвей образовали крышу,
а толстой слой снѣгу, наваленный сверхъ нихъ, не поз-
волялъ имъ расходиться и сдѣлалъ этотъ уютный шалашъ
еще теплѣе; потомъ былъ проложенъ входъ, или вѣрнѣе узкій
коридоръ черезъ снѣжный валъ, и «коммузи» *) была го-
това. Пусть теперь реветъ буря, пусть валитъ снѣгъ!
Чѣмъ больше его нападетъ, тѣмъ имъ будетъ теплѣе въ
шалашѣ. Теперь они весело смѣялись и шутили, поминут-
но вбѣгая и выбѣгая вонъ изъ хижины, таская туда сос-
новыхъ вѣтокъ для постелей и топливо, собранное Мукой
для костра.
Они разложили огонь у самаго основанія сухого ство-
ла—маленькій веселенькій костеръ, по индѣйскому обычаю,
такъ какъ онъ гораздо пріятнѣе большого костра, къ нему
можно подсѣсть поближе, и онъ не отгонитъ васъ ни ды-
момъ, ни черезчуръ сильнымъ жаромъ. Вскорѣ загорѣлся
и большой обрубокъ сломаннаго дерева, и разгорался все
больше и больше, издавая ровное тепло, быстро нагрѣ-
вшее уютную маленькую «коммузи», между тѣмъ какъ дымъ
*) Коммузи—по-индѣйски—хижина, шалашъ.
— 150 —
уходилъ въ отверстіе въ крышѣ, которое Ноэль намѣ-
ренно оставилъ для этой цѣли. Позднѣе стволъ прогорѣлъ
до самой полой средины и у нихъ получился превосход-
ный каминъ, который скоро накалился изнутри и приба-
вилъ еще свою долю тепла къ благополучію дѣтей.
Ноэля и Муку сильно клонило ко сну, но до насту-
пленія длинной ночи они собрали себѣ еще дровъ, и от-
ложивъ про запасъ немного березовой коры
для подтопки, въ случаѣ, если имъ ночью
пришлось бы проснуться отъ холода и
очутиться передъ потухшимъ костромъ и
остывшимъ прогорѣлымъ обрубкомъ ста-
раго дерева. Сдѣлавъ это, они улеглись
спать, не обращая вниманія на вой про-
должавшейся ночной вьюги. Къ утру они
заснули крѣпкимъ сномъ; старый стволъ
горѣлъ жарче отъ перемѣны вѣтра и имъ
не надо было подниматься черезъ каждые
полчаса и подкладывать дровъ въ костеръ,
чтобы не дать ему погаснуть и самимъ не
замерзнуть. Уже совсѣмъ разсвѣло, метель
стихла и дятелъ громко стучалъ по дупли-
стому дереву прямо у нихъ надъ головой,
когда они вскочили, не понимая спросонокъ, гдѣ они на-
ходятся. Пока Ноэль выползалъ изъ коммузи, которая была
совершенно погребена подъ снѣгомъ, чтобы осмотрѣться,
куда они попали, Мука развела огонь, ощипала куропатку
и стала ее жарить на угляхъ.
Ноэль скоро вернулся, бодро покрикивая, и разска-
залъ маленькой хозяйкѣ, что они, спасаясь отъ метели,
пересѣкли во всю длину большой пустынный участокъ и
находятся теперь на противоположной сторонѣ его, какъ
— 151
разъ подъ самой высшей точкой Вершины Гэллантсъ. Въ
степи не видно ни одного слѣда, продолжалъ онъ свой
разсказъ; нѣтъ ни волковъ, ни сѣверныхъ оленей, которые,
вѣроятно, ушли въ глубь лѣса, укрываясь отъ непогоды.
Съѣвъ хлѣбъ до послѣдней крошки и дочиста обглодавъ
косточки изжаренной птицы, они пустились въ обратный
путь, не помышляя больше объ охотѣ, спѣша къ далекому
поселку въ лѣсу, гдѣ уже ихъ, навѣрное, давно считали
погибшими.
Перейдя черезъ равнину и сдѣлавъ еще цѣлую милю
по густому лѣсу за степью, они набрели на свѣжіе слѣ-
ды оленьяго стада, числомъ около двѣнадцати головъ.
Быстро побѣжавъ по этому слѣду, они пришли къ краю
степного участка, на много меньше того, который они
вчера пересѣкли, и тотчасъ же увидали, что оленьи слѣды
идутъ черезъ него. Ни одного оленя не было видно, но,
тѣмъ не менѣе, они могли пастись или отдыхать въ лѣсу,
находившемся какъ разъ за степью; и если маленькіе охот-
ники показались бы теперь на открытомъ мѣстѣ, они тот-
часъ же стали бы мишенью для каждаго зоркаго глаза,
слѣдившаго за ихъ слѣдами сзади. Поэтому они поти-
хоньку пошли вокругъ участка, все время держась на краю
лѣса, между деревьями, чтобы оставаться незамѣтными
для постороннихъ глазъ.
Не успѣли они пройти и ста шаговъ, какъ Ноэль вы-
дернулъ длинную стрѣлу и молча указалъ изъ лѣсу на
открытую степь. Съ противоположной стороны олени вы-
шли изъ узкихъ проходовъ подъ соснами и направлялись
къ своимъ прежнимъ слѣдамъ, прямо по вѣтру, какъ разъ
къ тому мѣсту, гдѣ спрятались маленькіе охотники.
Олени какъ-то странно вели себя, то пускались бѣ-
жать высоко и неуклюже Подпрыгивая, точно ихъ напу-
— 152 —
галъ кто-то, то снова переходили въ свой обычный, бы-
стрый неутомимый бѣгъ, а то вдругъ снова останавлива-
лись, озирались назадъ и, глядя на слѣдъ, въ недоумѣ-
ніи поводили ушами. Мегалипъ такъ же любопытенъ, какъ
дикая индѣйка, и всегда готовъ остановиться на пути,
чтобы поглазѣть на всякій новый для него предметъ, если
только онъ ему не угрожаетъ немедленной смертью. А за
ними, изъ лѣсу, выбѣжали пять бѣлыхъ волковъ, которые,
повидимому, и не думали вовсе ихъ преслѣдовать, пото-
му что, какъ только олени останавливались и огляды-
вались на нихъ, волки тотчасъ же садились, поджавъ
подъ себя хвосты, и зѣвали во весь ротъ. Одинъ даже
легъ и сталъ кататься по рыхлому снѣгу; другой рѣз-
вился и скакалъ, кружась на одномъ мѣстѣ, какъ смерчъ,
стараясь поймать свой собственный хвостъ, и пронзитель-
ный визгъ игравшаго волчонка раздавался по степи, до-
носясь до слуха дѣтей.
Это было странное зрѣлище, которое, однако, можно
нерѣдко видѣть въ пустынныхъ равнинахъ Дальняго Сѣ-
вера: сѣверные олени останавливаются, потомъ бѣгутъ,
потомъ снова останавливаются, озираясь назадъ и засма-
триваясь на странныя выходки своихъ огромныхъ враговъ,
— 153 —
которые теперь прикидываются такими игривыми и без-
опасными; а хитрые волки на каждомъ шагу пользуются
любопытствомъ оленя, прекрасно понимая, что броситься
на нихъ прямо, значитъ—погнать ихъ такимъ быстрымъ
ходомъ, угнаться за которымъ нѣтъ возможности. Поэто-
му они потихоньку шли за глупыми оленями вмѣсто того,
чтобы гнать ихъ по равнинѣ, задерживая ихъ всякими
смѣшными выходками и скачками и напрягая всю свою
желѣзную волю, чтобы удержать порывы мучительнаго
голода и бѣшеное желаніе броситься на нихъ и сразу по-
кончить съ ними.
Опустившись на колѣна, подъ высокую сосну, Ноэль
сталъ взволнованно натягивать свой длинный лукъ, съ
одной стороны одолѣваемый страстнымъ желаніемъ убить
оленя, который былъ такъ необходимъ дома, а съ дру-
гой—его неудержимо влекло къ одному изъ огромныхъ
волковъ, чья смерть помогла бы ему занять почетное мѣ-
сто среди лучшихъ охотниковъ въ окрестности; вдругъ
Мука схватила его за руку, указывая пальцемъ назадъ
на слѣды ихъ же лыжъ, и при этомъ глаза ея такъ и
запрыгали отъ возбужденія. Чья-то неясная тѣнь быстро
промелькнула между деревьями. Бѣлый волкъ огромнаго
роста показался, снова пропалъ, опять приблизился къ
нимъ и, наконецъ, прилегъ въ ожиданіи подъ низко скло-
нившуюся къ землѣ сосновую вѣтвь.
Снова оба слѣда, волчій и дѣтскій, встрѣтились на
снѣгу. Большой волкъ, выйдя изъ лѣсу, понюхалъ лыж-
ные слѣды, и они тотчасъ же все ему разсказали,—онъ
узналъ, кто только-что прошелъ, что эти люди теперь дѣ-
лаютъ и на какомъ разстояніи отъ него они сидятъ и ждутъ.
Но въ то же самое время къ нему приближались сѣвер-
ные олени, которыхъ съ такой поразительной ловкостью
— 154 —
заманивали все дальше впередъ остальные волчата и ста-
руха-мать; и огромный молчаливый волкъ, оставившій то-
варищей вести свою хитрую игру съ добычей, а самъ
тѣмъ временемъ успѣвшій во весь духъ обѣжать кругомъ
по степному участку, теперь рѣшилъ заняться своимъ
ближайшимъ дѣломъ, позабывъ и думать, и нисколько не
опасаясь какого-либо злого намѣренія со стороны этихъ
дѣтей, за которыми еще вчера онъ слѣдилъ съ такимъ
вниманіемъ.
По не такъ думалъ Ноэль. Глаза его загорѣлись; онъ
направилъ лукъ на волка, тетива напряглась и украшен-
ная перьями стрѣла уже плотно прильнула къ щекѣ маль-
она, задыхаясь
чика. Но Мука уже схватила его за
РУКУ-
— Ноэль, посмотри скорѣе—его ухо!
Вѣдь это Малеунзисъ — мой маленькій
волченокъ,—прошептала
отъ волненія. И Ноэль, удивленно рас-
крывъ глаза, опустилъ лукъ, а мысли
его унеслись далеко къ пещерѣ въ
горахъ, откуда начинался
слѣдъ, и къ тремъ крошеч-
нымъ волчатамъ, которые
играли съ кузнечиками и го-
нялись за тѣнью отъ облачка,
совсѣмъ какъ котята; дѣйстви-
тельно, у большого волка, неподвижно лежавшаго такъ
близко отъ нихъ, съ огненнымъ взглядомъ, устремлен-
нымъ на приближавшихся оленей, одно ухо было сильно
загнуто впередъ, какъ листъ, который долго крутили
между пальцами. Мука снова прервала напряженное мол-
чаніе и тихо прошептала:
— 155 —
— Сколько волчьихъ слѣдовъ видѣлъ ты, вчера,
братецъ?
— Семь,—отвѣчалъ Ноэль, глазъ котораго уже пріоб-
рѣлъ ту же сноровку, какъ у старика Тома, и съ одного
взгляда могъ разобраться во всемъ.
— Такъ гдѣ же еще волкъ? Здѣсь—только шесть,—
едва слышнымъ шопотомъ проговорила Мука, робко ози-
раясь по сторонамъ, боясь встрѣтиться глазами съ при-
стальнымъ взоромъ блестящихъ зеленоватыхъ глазъ, кото-
рые могли слѣдить за ними изъ каждаго уголка лѣсной
чащи. Ноэль безпокойно зашевелился. Навѣрное гдѣ-ни-
будь поблизости притаился такой же огромный волкъ;
мальчикомъ овладѣлъ благоразумный страхъ, и онъ весь
содрогнулся при одной мысли, что онъ въ своемъ охот-
ничьемъ увлеченіи едва не навлекъ на себя ярость всей
дикой волчьей стаи.
Тревожное фырканье прервало его размышленія. Тамъ
на опушкѣ лѣса, не болѣе какъ на разстояніи двадцати
футовъ отъ нихъ, стоялъ олень, насторожившись на дѣтей,
которыхъ онъ едва не опрокинулъ, въ то время какъ бѣ-
жалъ, весь поглощенный находившимися сзади волками.
Длинный лукъ выстрѣлилъ какъ-будто по своей волѣ и
стрѣла, зажужжавъ какъ оса, глубоко вонзилась въ бѣлую
грудь звѣря. Съ быстротой молніи за ней полетѣла вто-
рая стрѣла, какъ разъ въ то время, какъ олень повер-
нулся, собираясь бѣжать, и послѣ двухъ—трехъ скачковъ
упалъ на колѣни, словно для того, чтобы на минутку от-
дохнуть на снѣгу.
Но Мука и не замѣтила всего, что произошло. Она
не спускала глазъ съ великана-волка, котораго назвала
своимъ, когда онъ былъ еще крошечнымъ волчонкомъ. А
онъ, точно окаменѣвъ, неподвижно лежалъ подъ скло-
— Об-
вившейся сосновой вѣтвью, и глаза его неустанно слѣ-
дили за каждымъ движеніемъ молодого самца-оленя,
котораго трое волковъ отбили отъ стада и увѣренно
вели прямо по направленію къ тому мѣсту, гдѣ онъ
спрятался.
Фырканье и паденіе раненаго стрѣлой оленя испугало
молодого звѣря, и онъ свернулъ въ сторону. Неслышно,
словно тѣнь, поднявшись съ мѣста, волкъ, за которымъ
наблюдала Мука, поспѣшилъ забѣжать впередъ своей
жертвѣ, въ то время какъ двое его товарищей на откры-
той степи обошли оленя съ другой стороны и вернули
его обратно къ лѣсу. Дойдя до опушки, олень остановился
еще разъ поглядѣть сначала на звѣря, раненаго Ноэлемъ,
который теперь тихо лежалъ на снѣгу, а потомъ на вол-
ковъ, которые своимъ чуткимъ инстинктомъ выбрали его
изо всего стада, почему-то зная, что его уже сторожатъ
съ другой стороны, и окружили его, усѣвшись, поджавъ
хвосты и громко зѣвая. Медленно, неслышно Мукинъ
волкъ поползъ къ добычѣ, волоча свое огромное туловище
по снѣгу. Сильный прыжокъ—и въ одно мгновеніе зубы
хищника вонзились въ грудь оленя, какъ разъ за перед-
ними ногами, гдѣ находится сердце, и тотчасъ же вслѣдъ
за этимъ волкъ отскочилъ въ сторону, спокойно сѣлъ и
сталъ смотрѣть, что будетъ дальше.
Скоро все было кончено. Олень бросился было бѣжать
своимъ обычнымъ размашистымъ ходомъ, но скоро замед-
лилъ бѣгъ и пошелъ рысью, покачиваясь и видимо сла-
бѣя. За нимъ, держась на нѣкоторомъ разстояніи, послѣ-
довалъ волкъ, жадно слизывая на ходу оставляемый ра-
ненымъ звѣремъ кровавый слѣдъ, но съ необыкновенной
силой воли воздерживаясь отъ того, чтобы стремглавъ не
кинуться и не погнать добычи, которая, чувствуя за собой
— 157 —
Сильный прыжокъ—и въ одно мгновеніе зубы хищника вонзились въ грудь его...
врага, могла бы мчаться еще нѣсколько миль, не оста-
навливаясь. Но вотъ олень упалъ на колѣни; по лѣсу
пронесся визгливый лай, словно выстрѣлъ, вся стая вих-
— 158 —
ремъ налетѣла на умиравшаго звѣря и въ одинъ мигъ все
было кончено.
Пробравшись ползкомъ по слѣду, маленькіе охотники
спрятались подъ низкорослой сосной и смотрѣли, словно за-
чарованные, не будучи въ силахъ оторвать глазъ, на дикое
пиршество волковъ. Ноэль держалъ въ рукѣ лукъ наготовѣ,
но къ счастью страшный видъ этихъ огромныхъ могучихъ
звѣрей такъ ошеломилъ его, что всякая мысль объ убій-
ствѣ вылетѣла у него изъ головы. Наконецъ, Мука дер-
нула его за рукавъ и молча указала пальцемъ по на-
правленію къ дому. Безъ сомнѣнія, давно была пора
возвращаться домой, такъ какъ самый крупный изъ вол-
ковъ уже растянулся на снѣгу, облизывая себѣ лапы, въ
то время какъ двое волчатъ, плотно закусивъ, катались
и въ шутку кусали другъ друга. Дѣти неслышно подня-
лись съ мѣста и крадучись пустились въ обратный путь,
успѣвъ только навязать тряпку на заостренную палку, ко-
торую они воткнули между ребрами въ тушу убитаго Но-
элемъ оленя, чтобы возбудить подозрѣніе волковъ и не
дать имъ растерзать звѣря и съѣсть мясо, покуда малень-
кіе охотники не призвали взрослыхъ съ ружьями и санями,
запряженными собаками.
Они уже почти прошли черезъ весь второй пустын-
ный участокъ, когда Мука, съ безпокойствомъ огляну-
вшись съ лѣсной опушки назадъ, увидѣла одного изъ взрос-
лыхъ волковъ, пересѣкавшаго равнину и быстрымъ хо-
домъ направлявшагося по ихъ слѣду. Увидѣвъ его, дѣти
испуганно бросились бѣжать, и ужасное чувство, которое
овладѣваетъ охотникомъ, когда онъ въ свою очередь со-
знаетъ за собой погоню, охватило ихъ дѣтскія сердечки
и окончательно уничтожило ихъ прежнее довѣрчивое от-
ношеніе къ волку. Ими внезапно овладѣлъ паническій
159 —
страхъ, они кинулись къ лѣсу и со всѣхъ ногъ бѣжали
рядомъ до тѣхъ поръ, пока не пробрались черезъ густую
стѣну кустарниковъ, каймой огибавшихъ степной участокъ.
Тамъ они, запыхавшись, бросились подъ низкую ель и,
выглядывая изъ-подъ ея вѣтвей, стали смотрѣть по сто-
ронамъ.
— Это нехорошо, что мы побѣжали, братецъ!—шепнула
Мука.
— Почему?—удивленно спросилъ Ноэль.
— Потому-что Уэйезисъ это видѣлъ и подумалъ, что
мы его испугались.
— Да вѣдь я и правда испугался тамъ въ откры-
томъ полѣ,—чистосердечно признался Ноэль.—Тутъ мы
можемъ влѣзть на дерево, оттуда хорошо стрѣлять изъ
лука.
Они притаились подъ елкой, какъ два испуганныхъ
кролика, и обезумѣвшими отъ страха, расширенными гла-
зами озирались назадъ на слѣдъ, каждую минуту ожидая,
что вотъ-вотъ изъ лѣсу появится вся дикая стая и съ
воемъ погонится за ними. Но вмѣсто того показался все
тотъ же одинъ большой волкъ и спокойной рысцой побѣ-
жалъ по ихъ слѣду. На разстояніи выстрѣла онъ остано-
вился, поднялъ голову, осмотрѣлся по сторонамъ и сталъ
внимательно прислушиваться. Потомъ, какъ-будто увидавъ
спрятавшихся дѣтей, онъ свернулъ въ сторону, сдѣлалъ
большой кругъ влѣво и, спустившись внизъ, вошелъ въ
глубь лѣса.
Снова наши маленькіе охотники торопливо пошли по
безмолвному, занесенному снѣгомъ лѣсу, и все та же
странная тревога и чувство, что ихъ преслѣдуютъ чьи-то
неслышные шаги, ни на минуту не покидали ихъ. Скоро
это чувство возросло до того, что они уже не въ силахъ
— 160 —
были съ нимъ бороться. Ноэль, держа лукъ наготовѣ и въ
то же время весь обливаясь холоднымъ потомъ отъ страха,
спрятался за дерево и смотрѣлъ назадъ, какъ вдругъ
сдержанное восклицаніе Муки заставило его обернуться.
Не болѣе какъ въ десяти шагахъ отъ нихъ, поджавъ подъ
себя хвостъ, смирно сидѣлъ все тотъ же огромный волкъ
и наблюдалъ за ними, не сводя съ нихъ пристальнаго
сосредоточеннаго взора.
Страхъ и изумленіе и бѣглое воспоминаніе о старомъ
Томѣ и волкѣ, слѣдовавшемъ за нимъ, когда онъ какъ-то
разъ заблудился въ лѣсу, все это
сразу нахлынуло на мальчика. Онъ
порывистымъ движеніемъ поднялся на
ноги, натянулъ лукъ и опять смерто-
носная стрѣла уже ласкала его щеку
своими мягкими перьями, но въ гла-
захъ у него все еще мелькало выра-
женіе испуга и сомнѣнія, какъ вдругъ
Мука съ радостнымъ смѣхомъ схва-
тила его за руку.
— Мой волченокъ, братецъ! Смо-
три, его ухо, и погляди на хвостъ!
Скорѣе, скорѣе, посмотри на его хвостъ,
братецъ! — При первомъ же движеніи
мальчика, волкъ вскочилъ съ мѣста,
посмотрѣлъ Мукѣ прямо въ глаза тѣмъ
пристальнымъ, пытливымъ взоромъ, съ
помощью котораго дикое животное мо-
жетъ прочесть вашу самую сокровенную мысль, и тотчасъ
же завилялъ своимъ огромнымъ пушистымъ хвостомъ въ
знакъ дружелюбнаго привѣтствія.
Это, дѣйствительно, былъ волченокъ-Малеунзисъ. До
— 161
начала страшной метели онъ вмѣстѣ съ остальной стаей
лежалъ, спрятавшись въ овражкѣ прямо напротивъ ма-
ленькихъ охотниковъ, и хотя волки были голодны, они
слѣдили за дѣтьми, подстрекаемые лишь однимъ любо-
пытствомъ; они представлялись этимъ могучимъ звѣрямъ
такими же безвредными и неопасными созданіями, какъ
пара подорожниковъ, порхавшихъ по обширному степному
пространству. Но это были люди—и этого сознанія было
достаточно для бѣлыхъ волковъ, которые съ незапамят-
ныхъ временъ славились тѣмъ, что никогда не нападали
на человѣка. Въ это утро Малеунзисъ
на ихъ слѣдъ. Онъ видѣлъ, какъ они
спрятались, подстерегая оленей, ко-
торыхъ гнали его товарищи, видѣлъ,
какъ Ноэль свалилъ молодого быка и
былъ глубоко пораженъ этимъ; но его
личное дѣло не позволяло ему выйти
изъ засады. Теперь же сытый и бла-
годушно настроенный, но еще болѣе
любопытный, онъ пошелъ по слѣдамъ
этихъ малютокъ, чтобы поближе съ
ними познакомиться. Когда Мука увидѣла его, она при-
шла въ такой восторгъ, что сразу забыла всякій страхъ.
— Томъ говоритъ, что волкъ охотится совершенно
такъ же, какъ индѣецъ, такъ же крадется, и гоняется за
дичью, только когда голоденъ,—шептала она.—Онъ гово-
ритъ также, что Кизуолукъ создалъ насъ друзьями, но
пришелъ бѣлый человѣкъ и все испортилъ. То же самое
говоритъ теперь и Малеунзисъ хвостомъ и глазами, вѣдь
онъ только такъ и можетъ говорить, братецъ! Нѣтъ, нѣтъ!—
Ноэль все еще прицѣливался:—Ты не долженъ стрѣлять.
Малеунзисъ считаетъ насъ друзьями.
На крайнемъ Сѣверѣ. 11
снова наткнулся
— 162 —
И, довѣряя своему храброму сердечку, дѣвочка смѣло
выступила впередъ и пошла прямо къ волку, который
робко отодвинулся въ сторону и, отойдя на нѣсколько
шаговъ, снова сѣлъ съ ласковымъ собачьимъ выраженіемъ
въ глазахъ, ушахъ и кончикѣ хвоста. Ноэль охотно опу-
стилъ свой длинный лукъ, такъ какъ это чудесное при-
ключеніе сильно на него подѣйствовало, и охотничій за-
доръ, побуждающій человѣка пугать и убивать звѣрей и
нарушать миръ, уступилъ мѣсто болѣе высокому чувству
единенія, которое овладѣваетъ человѣкомъ при дружелюб-
номъ общеніи съ лѣсными жителями, съ глазу на глазъ
среди природы. Когда дѣти снова пошли своей дорогой,
волкъ побѣжалъ за ними, держась близко отъ ихъ слѣда,
но ни разу не перебѣгая имъ дороги и изрѣдка сворачи-
вая немного въ сторону, точно онъ хотѣлъ указать имъ
вѣрное направленіе. Тамъ, гдѣ лѣсъ становился гуще,
Ноэль, не видя передъ собой никакого слѣда, которымъ
онъ могъ бы руководствоваться, неувѣренно сворачивалъ
вправо и влѣво, стараясь различить между деревьями ка-
кую-нибудь межу на отдаленныхъ холмахъ. Два раза
волкъ сворачивалъ въ сторону, возвращался назадъ и
снова бѣжалъ по тому же направленію. Ноэль какъ истый
индѣецъ сразу понялъ этотъ тонкій намекъ и все время
забиралъ вправо, пока наконецъ высокій горный кряжъ,
за которымъ скрывался ихъ поселокъ, не показался изъ-
за деревьевъ. И до сихъ поръ онъ твердо увѣренъ, какъ
я ни старался доказать ему противное, что волкъ зналъ,
куда они шли, и по-своему указывалъ имъ путь.
Они взобрались, наконецъ, по длинному горному греб-
ню до самой вершины и въ глубокой долинѣ за горами
увидѣли дымокъ, подымавшійся отъ поселка, который те-
перь могъ указать имъ вѣрное направленіе. Тутъ волкъ
— 163 —
остановился, и хотя Ноэль сталъ свистѣть, а Мука ласково
звать его, какъ одну изъ ихъ любимыхъ лаекъ, Малеун-
зисъ не хотѣлъ итти дальше. Онъ усѣлся на утесѣ, хвостъ
его отбивалъ тактъ на снѣгу, уши встали, прислушива-
ясь къ ласковому зову, а глаза, не отрываясь, слѣдили
за каждымъ шагомъ маленькихъ охотниковъ до тѣхъ поръ,
пока они окончательно не скрылись, спустившись съ горы
въ лѣсъ. Тогда онъ повернулъ назадъ и пошелъ своей
дорогой въ родную пустыню.
Дикарь
тоннъ
Обширная пустынная равнина, устлан-
ная мягкимъ ковромъ изъ блѣднаго мха и
окруженная темнымъ сосновымъ боромъ, по-
тонула въ лучахъ утренняго солнца. Ранній
вѣтерокъ, подувшій съ моря, только-что раз-
будилъ ее, чуть колыша надъ землей бла-
говонной кадильницей и приподнимая туман-
ную завѣсу, скрывавшую степь всю ночь
подъ своимъ покровомъ. Равнина словно ожи-
ваетъ и дышитъ подъ этой полупрозрачной,
тающей пеленой, жадными глотками впивая
въ себя утреннее благоуханіе, а потомъ
словно потягиваясь въ полудремотѣ, какъ
только-что проснув-
шійся сѣрый волкъ.
Тамъ и сямъ бле-
стятъ и мигаютъ на
солнцѣ маленькіе
прудики и полоски
мелкой воды, точно
'Ъ>Ъ:
— 168 —
сонные глаза, или же неподвижно лежатъ на степи
мягкими извилистыми тѣнями, словно морщины на
огромномъ обвѣтренномъ лицѣ. Глубокая тишина царитъ
надъ степью и воплощается въ образѣ одинокаго лѣсного
ворона, неподвижно повисшаго въ воздухѣ на своихъ
распростертыхъ траурныхъ крыльяхъ. Ни малѣйшаго при-
знака жизни не видно на застывшемъ челѣ земли и воды;
ни единаго звука, который бы нарушалъ мертвую тишину,
развѣ гдѣ-нибудь чирикнетъ молодая ржанка, притаившая-
ся въ сѣромъ лѣсу, да едва слышный звукъ катящихся
волнъ, разбивающихся о безымянныя отмели, донесется,
словно смутный сонъ, изъ далекаго лѣса. И вотъ здѣсь-
то—совершенно неожиданно, какъ обыкновенно приходитъ
все хорошее, послѣ долгихъ напрасныхъ поисковъ, я на-
конецъ открылъ жилище дикаго гуся—Уаптонка.
Я усердно искалъ его съ самаго ранняго дѣтства.
Весною голосъ его доносился до меня съ высоты небесъ;
и должно-быть, есть какой-то зовъ въ звукѣ этого похо-
жаго на охотничій рогъ голоса, есть что-то, особенно вле-
кущее, въ этой живой стрѣлкѣ, упорно стремящейся къ
сѣверу, словно ограничившія мой кругозоръ небеса не
могли сдержать его свободнаго духа, а быть-можетъ, оно
таится въ порывахъ его вольнаго сердца, уносившихъ его
далеко отъ полей, воздѣланныхъ человѣческими руками,
и находившихъ откликъ въ сердцѣ слѣдившаго за нимъ,
не отрывая жадныхъ глазъ, мальчика, пока онъ оконча-
тельно не пропадалъ въ небесной синевѣ, такъ какъ всѣ
эти зрѣлища, звуки и невѣдомые порывы притягивали
меня къ дикарю-Уаптонку и побудили меня отправиться
однажды за нимъ и разузнать, что влекло его на сѣверъ
въ тѣ дни, когда ручьи освобождались отъ ледяныхъ
оковъ, когда зеленыя почки наливались въ обширныхъ
— 169 —
лѣсахъ и весенняя радость наполняла сердце всякаго жи-
вого существа.
Позже голосъ Уаптонка снова звалъ меня съ тѣхъ
же далекихъ небесъ; но теперь конецъ стрѣлки показы-
валъ на югъ, и весь полетъ совершенно измѣнился. Очер-
танія клина были далеко не такъ правильны, а часто и
совсѣмъ обрывались; треугольникъ этотъ держался ближе
къ землѣ и былъ менѣе твердъ въ своемъ гордомъ поры-
вѣ впередъ; а чистые полные звуки охотничьяго рога,
заставлявшіе когда-то трепетать сердце мальчика своимъ
бодрымъ весеннимъ призывомъ, смѣнились теперь какой-
то странной оживленной болтовней, въ
которой почти каждая нота возвышалась
въ концѣ до тонкаго фальцета. По вре-
менамъ сильная, чистая гораздо болѣе
низкая нота, въ которой звучалъ какой-
то приказъ, раздавалась на остромъ кон-
цѣ клина, и тотчасъ же въ отвѣтъ на
нее поднимался шумъ, и стая выравни-
валась въ болѣе правильную фигуру;
но крикъ гусей уже былъ совсѣмъ не
такъ радостенъ и не звучалъ больше
такимъ гордымъ сознаніемъ свободы, а
полетъ утратилъ
строту и точность.
Въ тѣ осенніе
прежнюю силу, бы-
дни я еще не зналъ
— 170 —
что это летѣли все больше молодыя птицы, которымъ еще ни-
когда не приходилось совершать такого длиннаго пути, а
также что во главѣ каждаго такого клина было по одной ста-
рой птицѣ, указывавшей имъ направленіе, по которому
остальныя держали свой путь; что полетъ былъ неувѣренъ,
потому что молодые гуси еще не вошли въ силу и должны
были часто отдыхать по дорогѣ, и наконецъ, что крикъ
ихъ уже не могъ такъ волновать душу, потому что весна
не звала ихъ теперь на Дальній Сѣверъ, обѣщая имъ ра-
дости любви и пробуждая въ нихъ сладкія воспоминанія
о родномъ краѣ, гдѣ они вили гнѣзда въ тихихъ укром-
ныхъ мѣстечкахъ. Напротивъ, они теперь отрывались отъ
любимыхъ' мѣстъ, и спокойная жизнь въ огромной, воль-
ной, пустынной, глухой мѣстности теперь смѣнялась тревож-
нымъ существованіемъ постоянно насторожѣ, въ чужой
враждебной странѣ, гдѣ у каждаго мыса и залива на
каждой кормежкѣ ихъ стерегла грозная опасность. Неуди-
вительно, что полетъ ихъ казался трепетнымъ и нерѣши-
тельнымъ, что молодые голоса возвышались до рѣзкаго
фальцета при видѣ обширной панорамы морей, горъ и
людскихъ селеній и городовъ, разстилавшихся передъ ихъ
изумленными взорами вмѣсто спокойныхъ маленькихъ пру-
диковъ, въ которыхъ до сихъ поръ заключалась для нихъ
вся вселенная.
Тогда, въ эти осенніе дни, мальчикъ, какъ и все
остальное населеніе мужского пола, въ которомъ, несмотря
на внѣшнюю культуру, еще не умеръ старый дикарь, по-
чувствовалъ, какъ въ душѣ у него зашевелилась охотни-
чья страсть, и цѣлый рой видѣній и грезъ нахлынулъ
на него, когда вызывающій кличъ дикихъ гусей донесся
до его слуха съ далекихъ небесъ. Во время бури, когда
гуси летѣли низко, мальчикъ потихоньку вылѣзалъ въ
— 171
заднее окно хлѣбнаго сарая, крѣпко прижавъ къ груди
старое ружье, бывшее для него запрещеннымъ плодомъ.
Стараясь держаться такъ, чтобы хлѣбный сарай заслонялъ
его отъ оконъ кухни, онъ быстро направлялся черезъ по-
чернѣвшія поля къ лѣсу, торопясь, какъ можно скорѣе,
добраться до вдовы Дэнкль, державшей у себя старую
сѣрую гусыню. Иногда онъ выпрашивалъ у нея птицу,
иногда подкупалъ, платилъ, а случалось, что, не заставъ
вдовы дома и не будучи въ силахъ устоять противъ увле-
кательнаго пролета, онъ просто-на-просто присваивалъ
себѣ на время эту желанную добычу. На птичникѣ подни-
малась страшная суматоха, кудахтали куры, крякали ут-
ки, а старая гусыня испускала громкій, похожій на звукъ
трубы крикъ, очутясь подъ мышкой у молодого охотника.
Затѣмъ мальчикъ незамѣтно прокрадывался въ лѣсъ къ
большому пруду, волоча за собой старое ружье и крѣп-
ко прижавъ локтемъ старую гусыню, которая недовольно
покрикивала, но все же держала себя довольно благора-
зумно, какъ это бываетъ съ гусями, когда ихъ умѣло
возьмутъ. Начиналось второе дѣйствіе маленькой комедіи
—мальчикъ лежалъ въ травѣ, притаившись подъ кусти-
комъ въ какомъ-нибудь уединенномъ мѣстечкѣ, и не от-
рываясь смотрѣлъ на небеса, какъ-будто они сейчасъ раз-
верзнутся и его взору откроется какое-нибудь необычай-
ное чудо; передъ нимъ плавала старая сѣрая гусыня,
привязанная за одну ногу къ кирпичу, и, задравъ хвостъ
вверхъ, плескалась и ныряла на дно за корешками, гогоча
изо всѣхъ силъ и выражая этимъ свой восторгъ и удивле-
ніе при видѣ необычайной для нея обстановки. И когда,
наконецъ, показывались дикіе гуси и съ облаковъ разда-
вался ихъ волнующій душу крикъ, старая гусыня въ одинъ
мигъ сбрасывала съ себя всѣ долгія столѣтія домашняго
— 172 —
рабства, какъ старую ненужную ветошь. Она тотчасъ узна-
вала свое родное племя, и дергая изо всѣхъ силъ за глу-
пый не пускавшій ее кирпичъ, вытянувъ шею и взмахи-
вая крыльями, она издавала дикій крикъ, призывая ихъ
спуститься внизъ и раздѣлить съ ней ея одиночество—а
можетъ-быть, кто знаетъ? —моля ихъ
з * взять ее съ собою. Тутъ мальчикъ внѣ
~ се^я отъ волненія; затаивъ дыханіе, за-
іЛЛ миРалъ на мѣстѣ и лежалъ неподвижно,
одними лишь глазами слѣдя за поле‘
лМ томъ вольныхъ птицъ, всѣми силами
души обожая ста-
рую гусыню за
оказываемую ею
помощь и посы-
лая нѣмыя моль-
бы гусямъ поско-
рѣе спуститься на
воду.
Обыкновенно треугольникъ упорно проносился даль-
ше, твердо и неуклонно слѣдуя своему пути; но не было
пи одного гуся изо всей стаи, который бы не прокри-
чалъ отвѣтный привѣтъ взывавшей къ нимъ плѣнницѣ.
Тутъ мальчикъ съ невольнымъ умиленіемъ отрывался отъ
улетавшихъ птицъ и обращалъ все вниманіе на старую
гусыню. Безпомощно маша крыльями, изо всѣхъ силъ на-
тягивая непускавшую ее бечевку, она не переставала звать
дикихъ братьевъ, и вся тоска и одиночество пустыннаго
Сѣвера, казадось, выливались въ ея умоляющемъ голосѣ.
Долго послѣ того, какъ крикъ гусей переходилъ въ едва
слышный ропотъ и, наконецъ, совсѣмъ замиралъ въ без-
граничной дали, она все еще прислушивалась, вытянувъ
— 173 —
шею, и до ея слуха все еще доносился отвѣтный кличъ,
на который она отзывалась всѣмъ своимъ существомъ,
хотя менѣе чуткія уши мальчика уже перестали его раз-
личать.
Послѣ этого старушка-гусыня уже больше не огла-
шала прудъ своимъ веселымъ гоготаньемъ. Она теперь мол-
чаливо плавала кругомъ, то сердито поклевывая носомъ
мѣшавшую ей бечевку, то поднимая голову, чтобы еще
разъ взглянуть на своихъ дикихъ братьевъ и въ послѣд-
ній разъ поймать прощальные звуки ихъ голосовъ, пока,
наконецъ, печальныя сумерки не опускались на прудъ, и
она съ нѣмой покорностью отправлялась домой подъ-мыш-
кой у мальчика. Какъ-то разъ, въ одинъ вѣтряный сум-
речный день мальчику улыбнулось счастье, и сердце его
такъ и запрыгало въ груди при одной мысли, что онъ,
наконецъ, увидится съ сѣрыми странниками, къ которымъ
онъ уже такъ давно стремился душой. Большое стадо ди-
кихъ гусей, на этотъ разъ пролетавшихъ гораздо ниже,
чѣмъ всегда, сбившись отъ падавшаго снѣга и дождя съ
своего обычнаго клинообразнаго полета, который теперь
утратилъ свою стройность, направлялось вблизи пруда къ
далекому Югу. Ихъ смутное, перебивающее другъ друга
гоготанье снова пробудило дикіе порывы въ сердцѣ ста-
рой гусыни. Кромѣ того, въ ихъ крикѣ, который она,
повидимому, понимала, было нѣчто такое, что вселяло въ
нее увѣренность, что на этотъ разъ они непремѣнно спу-
стятся, и она, наконецъ, разгадаетъ тайну неясной тоски,
которой бьется ея старое сердце. Когда она, поднявшись
на своихъ безпомощныхъ крыльяхъ, снова послала къ нимъ
въ высь свой отчаянный вопль, дикій вожакъ остановил-
ся, и весь длинный клинъ сбился въ плотную безпоря-
дочную шумливую кучку. Вожакъ повернулся, надъ об-
— 174 —
щимъ шумомъ раздался повелительный окрикъ; ряды бы-
стро выстроились, съ удивительной точностью направились
къ пруду, прямо къ тому мѣсту, гдѣ спрятался мальчикъ;
это было чудное стадо птицъ, радостно гоготавшее при
видѣ такого удобнаго пристанища для отдыха, приводя
при этомъ въ неистовство старую гусыню, которая изступ-
ленно кричала, дергала за веревку и ни на секунду не
переставала отчаянно махать крыльями.
Тутъ мальчикъ могъ, въ своемъ уединеніи, полюбо-
ваться на замѣчательный образчикъ дисциплины и дрес-
сировки Уаптонка, которую старые охотники на дикихъ
гусей въ теченіе многихъ лѣтъ тщетно пытались подка-
раулить. Они летѣли высоко надъ его головой, пока не
достигли до средины пруда, когда вожакъ круто повер-
нулъ вправо. Правая сторона клина повернула вслѣдъ за
нимъ, между тѣмъ какъ лѣвая пріостановилась, а потомъ
полетѣла за вожаками, вытянувшись въ длинную прямую
линію. Крылья у всѣхъ напряженно распростерлись, крикъ
внезапно смолкъ, и гуси стали кругами опускаться все
ниже и ниже, образуя красивую спираль, словно сколь-
зили внизъ по какой-то невидимой вьющейся винтомъ лѣст-
ницѣ. Впереди летѣлъ большой вожакъ, а за нимъ тя-
нулась стройная вереница, описывая надъ нимъ сначала
полный оборотъ, а потомъ полукругъ, всѣ—вытянувъ шею
и крылья, скользя, кружась и заворачивая прямо внизъ
въ полномъ порядкѣ, ни единымъ звукомъ не нарушая
тишины.
Грація, точность, торжественное молчаніе этой вели-
чественной процессіи, спускавшейся по невидимой вьющей-
ся лѣстницѣ вѣтра, были до того поразительны, что маль-
чикъ въ своемъ изумленіи и восторгѣ совершенно забылъ
объ охотѣ. Одна за другой огромныя птицы. опускали
— 175 —
Крылья у всѣхъ напряженно распростерлись, крикъ внезапно смолкъ
и гуси стали опускаться...
— 176 —
черныя перепончатыя лапки, одно короткое мгновеніе
скользили надъ водной поверхностью, а потомъ спокой-
нымъ взмахомъ крыльевъ плавно опускались на воду.
Еще мигъ—и онѣ всѣ собрались въ тѣсную кучу и на-
чали тихо, но оживленно гоготать, словно разговаривая
между собою. Однако эта красивая картина не произвела
никакого впечатлѣнія на старую гусыню, потому-что сердце
ея было полно другими тревогами и желаніями. Въ то
время какъ гуси молчаливо и гордо спускались на воду,
она не прекращала своихъ истеричныхъ воплей, отчаянно
плескалась и била крыльями и все время дергала за ве-
ревочку, стараясь освободиться отъ привязи и полетѣть
навстрѣчу своему родному племени. Когда они всѣ, недо-
вѣрчиво вытянувъ шеи, собрались въ кучу—такъ какъ
ни одна дикая водяная птица не любитъ шумныхъ при-
вѣтствій, кромѣ дружнаго взмаха крыльевъ,—она пере-
стала биться и кликнула ихъ нѣжнымъ голосомъ. Вожакъ
тотчасъ же отозвался на ея привѣть и все стадо рѣши-
тельно направилось къ берегу.
За плотной стѣной кустарника и высокой травы,
сердце мальчика заколотилось въ груди и онъ схватилъ
въ руки старое ружье. Охотникъ снова воскресъ въ немъ,
вѣдь, передъ нимъ были дикіе гуси—огромныя велико-
лѣпныя птицы, которыхъ до сихъ поръ онъ видалъ только
въ заоблачныхъ высотахъ, а теперь онѣ находились по-
чти на разстояніи ружейнаго выстрѣла отъ него и съ
ьрикомъ подплывали все ближе и ближе. Тутъ же, у него
подъ бокомъ, старая гусыня бѣшено гоготала въ неопи-
суемомъ волненіи, отвѣчая приближавшемуся стаду, и
быстро плавала маленькими кружками, вертясь у сдержи-
вавшаго ее якоря. Возбужденіе ея возрастало; стадо оста-
новилось, словно въ нерѣшительности и вдругъ повернуло
— 177 —
въ сторону; тутъ сердечная тоска гусыни вылилась въ
одномъ отчаянномъ воплѣ—«конкъ!», прозвенѣвшемъ ка-
кимъ-то печальнымъ, разбитымъ, надорваннымъ звукомъ,
напоминающимъ шумъ отъ паденія жестяной сковороды.
Еще одно усиліе, отчаянный взмахъ крыльевъ: шнурокъ,
привязанный къ кирпичу, лопнулъ—и гусыня помчалась,
не то шлепая—не то перепархивая по водѣ и, наконецъ,
опустилась въ стадо дикихъ птицъ, обдавъ и себя и ихъ
цѣлымъ столбомъ
пѣны и брызгъ.
Въ тотъ же мигъ
ее поглотилъ тѣс-
ный кругъ сѣрыхъ
спинокъ, тонкихъ
черныхъ шеекъ съ
бѣлыми пятнами
на щекахъ, все
стадо быстро вы-
плыло въ открытое
мѣсто на пруду, съ негромкимъ гоготаньемъ, между тѣмъ
какъ гнусавое «конкъ-а-конкъ!» старой гусыни неумол-
каемо звенѣло среди глухого бормотанья ея дикихъ со-
братьевъ.
Уже къ вечеру, послѣ долгаго тщетнаго ожиданія
въ напрасной надеждѣ, что гуси подойдутъ поближе къ
моему убѣжищу, я, весь продрогнувъ отъ осенняго хо-
лода, печально отчалилъ отъ берега въ старомъ дырявомъ
челнокѣ въ погонѣ за гусыней вдовы Дэнкль. Стадо за-
видѣло меня еще издалека, тяжело поднялось къ верши-
намъ деревьевъ, гдѣ послѣ долгихъ перекликаній молодыя
птицы вытянулись въ правильную фигуру, и треуголь-
никъ быстро понесся дальше, направляясь къ морю. За
На крайнемъ сѣверѣ. 12
— 178 —
ними потащилась, скрѣпя сердце, и старая сѣрая гусыня,
тяжело ковыляя по водѣ, непрерывно взывая къ стаду,
отъ котораго доносился лишь смутный отзвукъ разныхъ
голосовъ, неясно раздававшихся съ высоты надъ верши-
нами деревьевъ. Гусыня вышла на берегъ и поплелась по
маленькой пустынной лужайкѣ, все еще пытаясь догнать
стадо. Когда мнѣ удалось поймать ее, она уже муже-
ственно пробиралась лѣсомъ, переваливаясь съ ноги на
ногу, и время отъ времени останавливаясь съ громкимъ
крикомъ и чутко прислушиваясь; однако опа не оказала
мнѣ никакого сопротивленія, когда я, сунувъ ее подъ
мышку, отнесъ домой и, пользуясь темнотой, незамѣтно
пустилъ ее въ ея обычное мѣсто въ курятникѣ вдовы
Дэпкль.
Въ мои юношескіе годы мнѣ не пришлось ближе по-
знакомиться съ дикаремъ Уаптонкомъ, но въ осеннее время
его голосъ всегда сильнѣе всѣхъ другихъ возбуждалъ во
мнѣ охотничій пылъ, а весною его звонкій восторженный
кличъ неудержимымъ порывомъ увлекалъ за собой маль-
чика, страстно стремившагося унестись за нимъ и узнать,
что такъ тянуло Уаптонка въ дикую пустынную сѣвер-
ную глушь. Позднѣе, на охотѣ, я познакомился со мно-
гими изъ его зимнихъ привычекъ, наблюдалъ за нимъ во
время кормежекъ на меляхъ или во время его сна на пу-
стынныхъ песчаныхъ косахъ, и дрожалъ отъ возбужденія,
когда его широкія крылья, шурша, задѣвали моихъ дрес-
сированныхъ, служившихъ для приманки, гусей. Эти
дрессированные гуси, которыми часто пользуются для
охоты—по большей части потомки дикихъ птицъ съ пе-
решибленнымъ крыломъ или просто раненыхъ, которыя
выжили и выводили птенцовъ въ неволѣ,—совсѣмъ непо-
хожи на нашу знакомую старую гусыню. Какъ только
— 179 —
раздается крикъ дикихъ гусей и длинный клинъ начнетъ
опускаться на прудъ, тотчасъ спускаютъ дрессирован-
ныхъ гусей и они начинаютъ кружиться по пруду, от-
плывая довольно далеко отъ берега и громкимъ крикомъ
зазывая своихъ дикихъ братьевъ. Потомъ медленно, осто-
рожно, точно хорошо сознавая свое коварство, они завле-
каютъ дикихъ птицъ къ берегу на разстояніе выстрѣла,
къ тому мѣсту, гдѣ спрятаны охотники съ ружьями, и
тутъ разсыпаются въ разныя стороны, чтобы не попасться
подъ выстрѣлъ вмѣстѣ съ обманутыми птицами, а пора-
женные гуси въ недоумѣніи остаются посреди пруда, яв-
ляясь мишепыо для убійственнаго огня изъ ружей неви-
димокъ-охотпиковъ. Мнѣ такая охота всегда представля-
лась настоящимъ злодѣйствомъ, и я съ удовольствіемъ
вспоминаю, что никогда не принималъ въ ней никакого
участія, а только съ напряженнымъ интересомъ слѣдилъ
за ней, дивясь ловкости и терпѣнію стараго охотника,
такъ искусно сумѣвшаго пріучить къ этому дѣлу своихъ
дикихъ сообщниковъ.
Понаблюдавъ какъ-то разъ за этими выученными гу-
сями, я съ трудомъ могъ представить себѣ, что птицы
эти еще такъ недавно были однѣми изъ самыхъ дикихъ
и пуглирыхъ изъ всѣхъ пернатыхъ породъ. И мнѣ при-
шелъ въ голову поразительный парадоксъ, что самыя ди-
кія существа всего легче дѣлаются ручными и скорѣе
друі’ихъ перенимаютъ людскіе пріемы и привычки. Во-
робьи, всю свою жизнь проживающіе близъ человѣческаго
жилья, совершенно не боятся человѣка, по при первой же
попыткѣ поймать ихъ, они дѣлаются подозрительными на
всю жизнь и приручить ихъ или держать въ неволѣ—
совершенно невозможно. То же самое можно сказать о те-
теревѣ, очень смѣлой птицѣ въ своей родной глуши, ко-
12*
— 180 —
торая при встрѣчѣ съ людьми почти не даетъ себѣ труда
отлетѣть въ сторону, чтобы дать имъ дорогу; однако всѣ
попытки приручить его, давая ему обильный кормъ и на-
дежное убѣжище, за рѣдкими исключеніями кончались
полной неудачей. Онъ подпускаетъ васъ совсѣмъ близко
и охотно позволяетъ наблюдать за собой, но какъ только
его сажаютъ въ курятникъ, тоска по родимомъ просторѣ
тотчасъ же овладѣваетъ имъ, и онъ умираетъ, не пере-
ставая рваться на волю.
Въ противоположность ему дикій гусь, самая пугли-
вая и дикая изъ птицъ, когда онъ является къ намъ по-
путно во время своихъ странствованій, относится страшно
недовѣрчиво ко всему, что хотя издали напоминаетъ че-
ловѣка или человѣческое изображеніе, и ни за что не под-
пуститъ васъ на разстояніе выстрѣла, если только его
чуткимъ часовымъ удастся во-время узнать о вашемъ при-
ближеніи, а вмѣстѣ съ тѣмъ, пробывъ нѣсколько часовъ
у васъ въ курятникѣ, онъ будетъ брать кормъ у васъ
изъ рукъ, а потомки его уже совершенно сживутся съ
неволей и будутъ съ довольнымъ видомъ расхаживать
по вашему гумну. Весной, когда пролетная лихорадка
закипитъ у него въ крови, онъ будетъ посылать от-
вѣтное привѣтствіе своимъ товарищамъ на ихъ звонкій
кличъ, долетающій до него съ заоблачныхъ высотъ, бу-
детъ махать крыльями, пытаясь взлетѣть кверху; но это
возбужденное состояніе быстро проходитъ, и онъ опять
охотно возвращается къ вашему жилищу и примиряется
даже съ подрѣзанными крыльями, которыя удерживаютъ
его на землѣ въ то время, какъ его братья и сродники
уносятся въ высь и тонутъ въ холодной голубой дали.
Были случаи, что раненый гусь, прожившій въ неволѣ
цѣлую зиму, улеталъ съ проносящимся мимо стадомъ въ
— 181
невѣдомыя сѣверныя страны, а па слѣдующую осень опять
возвращался къ тому же самому гумну, уже сопровожда-
емый цѣлымъ выводкомъ молодыхъ гусей. То же самое
явленіе повторяется и съ индѣйками, чинно расхажива-
ющими по нашимъ полямъ; все это потомки птицъ, кото-
рыя еще такъ недавно носились въ лѣсахъ, дикія и не-
доступныя, какъ вброны въ пустыни. Въ долгіе годы
изученія дикаго гуся я, какъ охотникъ, научился безко-
нечно уважать его за его необыкновен-
ную чуткость и умъ. Когда кого-нибудь
называютъ гусыней, такой эпитетъ слѣ-
дуетъ принимать за преувеличенный ком-
плементъ или за лесть, если только
правильно понимать, что кроется подъ
этимъ названіемъ.
Гдѣ бы Уаптонкъ ни останавливался
на открытомъ полѣ для кормежки, онъ
всегда ставитъ своихъ часовыхъ на са-
мый высокій пунктъ, откуда хорошо
видны всѣ окрестности — обязанность
эта возлагается на. старыхъ опытныхъ
птицъ, хорошо знающихъ свое дѣло,—и тогда къ стаду
гусей невозможно подойти незамѣтно. Когда-то можно
было ихъ обмануть, потихоньку подводя корову къ тому
мѣсту, гдѣ птицы кормятся на жнивѣ, и прячась за па-
сущимся животнымъ; но теперь Уаптонкъ уже зорко огля-
дываетъ каждую корову, стараясь подмѣтить, нѣтъ ли гдѣ
у нея лишней пары ногъ, такъ что приходится прибѣгать
къ новымъ уловкамъ, которыя также быстро разоблача-
ются быстрымъ сообразительнымъ умомъ Уаптонка, и тогда
не остается ничего другого, какъ признать ихъ совер-
шенно негодными. На водѣ онъ еще идетъ на голосъ
— 182 —
своихъ дрессированныхъ для приманки сродниковъ и, от-
кликаясь на него, подплываетъ къ берегу; а въ преріяхъ
глубокая яма, вокругъ которой привязаны къ кольямъ ра-
неныя птицы, своимъ крикомъ призывающія вольныхъ
товарищей, иногда привлекаетъ его настолько близко, что
быстрый выстрѣлъ можетъ догнать его. Но пользоваться
такими безчестными средствами—значитъ признать свое
собственное безсиліе, если однимъ своимъ умомъ и съ по-
мощью усовершенствованнаго огнестрѣльнаго оружія чело-
вѣкъ не въ состояніи соперничать съ смышленостью и
сообразительностью гуся.
Въ другихъ мѣстностяхъ, особенно па огромныхъ по-
ляхъ Юго-Западнаго края, засѣянныхъ пшеницею, суще-
ствуетъ одно довольно комичное доказательство человѣ-
ческаго безсилія и превосходства надъ нимъ Уаптонка въ
лицѣ такъ-называемой «гусиной кавалеріи»—верховыхъ, съ
крикомъ разъѣзжающихъ по полямъ, чтобы спугивать съ
подрастающей пшеницы цѣлыя полчища дикихъ гусей,
тысячами налетающихъ на нивы, которыхъ нельзя ни
— 183 —
обмануть, ни уничтожить. Во всей этой процедурѣ всего
забавнѣе то, что гусиный кавалеристъ приходитъ въ ярость
при мысли, что несносныя птицы прекрасно его понима-
ютъ. Онѣ преспокойно гогочатъ и наѣдаются досыта, об-
ращая на него столько же вниманія, какъ на всякое
другое огородное пугало, пока онъ не поскачетъ къ нимъ
или по глупости не попытается подползти къ нимъ, заго-
раживаясь отъ ихъ взоровъ своей лошадью, и тогда часо-
вой поднимаетъ тревогу, вся стая взлетаетъ и спокойно
перемѣщается кормиться куда-нибудь въ другую часть
того же самаго пшеничнаго поля.
Всѣ эти случаи представляются еще болѣе замѣча-
тельными въ виду того, что поразительная проницатель-
ность, съ которой Уаптонкъ раскрываетъ всѣ самые ко-
варные, направленные противъ него, замыслы человѣка,
вовсе не является слѣдствіемъ слѣпого инстинкта, а тутъ
же, на мѣстѣ, внушается ему его опытными старыми во-
жаками. Безчисленное множество поколѣній его породы роди-
лись и выросли въ глухихъ пустынныхъ мѣстностяхъ Даль-
няго Сѣвера, гдѣ ему никогда не приходится встрѣчаться съ
человѣкомъ, гдѣ онъ совсѣмъ не знаетъ страха и вся его
жизнь протекаетъ мирно и беззаботно. Когда онъ во цвѣтѣ
лѣтъ, владѣя сильными, вполнѣ развитыми крыльями,
впервые направляется на югъ, онъ совершенно незнакомъ
съ людьми, ихъ привычками и пріемами. Если предоста-
вить ему дѣйствовать самостоятельно, руководствуясь
однимъ лишь инстинктомъ, онъ непремѣнно попадется въ
первую встрѣчную, искусно поставленную ловушку, какъ
это случалось съ его предками, когда они впервые столк-
нулись съ бѣлымъ человѣкомъ и его коварными замыс-
лами. Какъ старые, такъ и молодые не боялись человѣка,
какъ не боятся они его и теперь па своей дикой родинѣ,
— 184 —
на Сѣверѣ, а просто относились къ нему со вниманіемъ
и интересомъ, обычнымъ для всякаго дикаго существа; но
уже черезъ нѣсколько лѣтъ они стали гораздо опытнѣе
и осторожнѣе, а теперь главною заботой старыхъ птицъ
во время перелета на югъ является желаніе уберечь мо-
лодежь отъ всевозможныхъ встрѣчающихся на пути опас-
ностей. Къ счастью для молодого гуся родители его всегда
летятъ въ главѣ стаи, въ которой онъ находится, и подъ
ихъ опекой и руководствомъ старыхъ вожаковъ, умудрен-
ныхъ долгимъ опытомъ, онъ быстро пріучается къ само-
стоятельности и съ помощью собственныхъ мозговъ начи-
наетъ о себѣ заботиться.
Всему этому и еще многому другому мальчикъ на-
учился, преслѣдуя Уаптопка вмѣстѣ съ другими охотни-
ками; но, несмотря на это, вопросъ, интересовавшій его
больше всего другого, такъ и остался неразрѣшеннымъ.
Изъ книгъ такъ же, какъ отъ жителей заливовъ, отъ пу-
тешественниковъ, какъ и отъ хитраго стараго охотника
съ Мидльборовскпхъ прудовъ, стрѣлявшаго всякую дичь
безъ разбору, ему приходилось выслушивать все одно и
то же: какъ кричащее стадо дикихъ гусей можно подма-
нить съ помощью дрессированныхъ птицъ той же поро-
ды, какимъ образомъ надо завлекать, ловить, обманывать
и убивать осторожныхъ гусей; по чтд представляетъ пзъ
себя Уаптопкъ въ качествѣ живого существа, какія
думы роятся у пего въ головѣ, какія чувства волнуютъ
его сердце, когда опъ вдали отъ людей живетъ на ро-
динѣ своей личной жизнью,—па эти вопросы пикто не
могъ дать ому отвѣта. Стремленіе во что бы то пи стало
истребить, а пе желаніе поближе узнать и понять живую
тварь—вотъ съ чѣмъ сталкивался на каждомъ шагу
мальчикъ, п что заставляло его умолкать п прекращать
— 185 —
разспросы. И каждый разъ, когда весной вольный кличъ
вѣчныхъ странниковъ доносился до него съ высоты го-
лубыхъ небесъ, и взоры мальчика взволнованно слѣдили
за огромнымъ живымъ треугольникомъ, проносившимся
на сѣверъ, гдѣ его ожидала любовь и свобода, какое-то
невѣдомое, необъяснимое и въ то же время знакомое,
какъ весна или лучъ солнца, чувство пробуждалось и
трепетало у него въ сердцѣ и заставляло его всѣмъ су-
ществомъ рваться въ даль за дикими птицами.
Это ощущеніе, думается мнѣ, присуще многимъ. Что-
то особенно шевелится въ сердцахъ большинства людей,
возвращаетъ имъ юность съ ея страстными порывами къ
далекимъ странствованіямъ и труднымъ подвигамъ, когда
въ весеннія сумерки ликующій трубный кличъ дикаго
гуся доносится до ихъ слуха. Поэтому не удивленіе,
а лишь чувство удовлетворенія, при видѣ исполне-
нія долголѣтняго терпѣливаго ожиданія, овладѣло мною,
когда я выползъ изъ-подъ низкорослыхъ сосенъ, далеко
на сѣверѣ Ныофаундлэндскаго полуострова и, наконецъ,
увидѣлъ передъ собой желанную цѣль своихъ долгихъ
исканій. Сдержанное гоготаніе многочисленныхъ дикихъ
голосовъ донеслось до меня, господствуя надъ одно-
образнымъ ропотомъ рѣки, когда я раннимъ іюньскимъ
утромъ потихоньку пробирался лѣсомъ, направляясь къ
лососьему затону. Слѣдуя за голосами, которые показа-
лись сначала очень близкими, а потомъ, когда я попы-
тался отыскать ихъ, погасли, словно блуждающіе огоньки,
я отошелъ отъ рѣки, вышелъ изъ большого лѣса па ка-
кую-то равнину, только-что проснувшуюся подъ живи-
тельной лаской утренняго солнца и посылавшую при-
вѣтъ непрошенному гостю молчаливымъ вопрошающимъ
взоромъ дѣвственной пустыни. И тутъ, совсѣмъ близ-
— 186 —
ко, на небольшой запрудѣ я увидѣлъ Уаптонка, кото-
рый спокойно сидѣлъ, словно давно ожидая моего при-
хода.
Какъ ни осторожно и тихо было мое приближеніе, со-
провождаемое тѣмъ безсознательнымъ усиліемъ совершен-
но стушеваться, которымъ отличаются движенія человѣка
плп звѣря, бродящаго въ одиночествѣ по глухимъ мѣ-
стамъ, Уаптонкъ все-таки замѣтилъ меня нѣсколькими
секундами ранѣе, чѣмъ я увидѣлъ его. Огромный краси-
вый гусакъ спокойно отдыхалъ посреди пруда; его свѣт-
ло-сѣрое туловище теряло свои рѣзкія очертанія, слива-
ясь съ сѣрымъ берегомъ; блестящая черпая шея прямой
колонкой возвышалась надъ водой, а бѣлый ошейникъ,
по бокамъ доходившій до щекъ, обхватывалъ его горло,
какъ высокій бѣлоснѣжный воротникъ
у пастора прежнихъ временъ въ Новой
Англіи. Вся его дикость и пугливость
спала съ него, все равно какъ человѣкъ,
входя къ себѣ въ домъ, сбра'сываетъ съ
себя лишнюю одежду. Онъ пристально,
по спокойно, безъ малѣйшей боязни по-
смотрѣлъ па меня; въ сильныхъ изящ-
ныхъ очертаніяхъ его тѣла сквозило со-
знаніе собственнаго до-
стоинства, вмѣсі’ѣ съ бе-
зусловнымъ чувствомъ
отвѣтственности за охра-
няемое имъ сокровище,
спрятанное гдѣ - то па
дальнемъ берегу. Я съ
удивленіемъ спрашивалъ
самого себя: пеужели_же
— 187 —
это та самая птица, за которой я такъ долго и тщетно
гонялся, одно имя которой, когда говорятъ объ охотѣ
па дикаго гуся, является олицетвореніемъ чего-то недо-
ступнаго и безнадежно недосягаемаго. Но теперь онъ
сидѣлъ передо мной, спокойный, сдержанный, пе выражая
пи страха, ни любопытства и пе проявляя намѣренія,
насколько мпѣ удалось разглядѣть, ни подплыть ближе,
ни улетѣть.
Я потихоньку подошелъ поближе и сѣлъ па берегъ,
между тѣмъ какъ Уаптонкъ красиво и легко плавалъ
взадъ и впередъ передо мной, словно карауля меня. Вре-
мя шло, и видя, что я пе произвожу пи непріязненнаго
звука, ни движенія, гусакъ расширилъ область своего до-
зора и сталъ плавать по неправильному полукругу, цен-
тромъ котораго былъ мысъ на дальнемъ берегу; благода-
ря этому я понялъ, гдѣ находится его гнѣздо и сѣрая
самочка. Вскорѣ опъ началъ разговаривать. Съ поросша-
го мхомъ и травой мыса взглянула чья-то голова па
длинной темной шеѣ и принялась внимательно меня раз-
сматривать. Рядомъ съ пей раздавался негромкій пискъ
и посвистываніе, указывающіе, что здѣсь притаились гу-
сята, выжидая, чтобы опасность миновала.
Обнаруживъ его тайну, я поднялся съ мѣста и пошелъ
кругомъ пруда, стараясь шагать какъ можно осторожнѣе,
опасаясь, что меня засосетъ зыбкая трясина и бездонная
черная грязь, колыхавшаяся у меня подъ ногами. Уаптонкъ
на секунду остановился, посмотрѣлъ на меня, а потомъ
поплылъ за мной слѣдомъ, держась немного впереди,
пока я медленно пробирался скользкой, неудобной дорогой.
Обогнувъ конецъ маленькаго пруда, я уже подходилъ
совсѣмъ близко къ мосту, гдѣ сидѣли его птенцы, какъ
вдругъ Уаптонкъ круто повернулъ къ берегу и, опередивъ
— 188 —
меня, поспѣшилъ къ своей супругѣ. Онъ постоялъ надъ
ней съ секунду, словно ободряя ее, обвивъ ея шею своей
шеей и нѣжно проводя щекой по ея крыльямъ, очевидно,
лаская ее. Голова его на мгновеніе склонилась еще ниже,
прикасаясь къ притаившимся во мху гусятамъ; потомъ
онъ круто повернулся и
бросился въ ту сторону, гдѣ
стоялъ я, любуясь этой
поразительной картиной,
и съ вызывающимъ ви-
домъ всталъ передо мной,
какъ разъ поперекъ доро-
ги, заграждая мнѣ даль-
нѣйшій путь. Невольная
дрожь восхищенія пробѣ-
жала у меня по спинѣ
при видѣ сильной рѣшительной птицы, готовой на самую
отчаянную защиту своей семьи.
— «Молодецъ, рыцарь безъ страха и упрека, храбрѣй-
шій изъ всего пернатаго царства!» повторялъ я про себя.
Но мпѣ хотѣлось еще испытать его смѣлость, а кромѣ
того посмотрѣть, что скрывалось тамъ, за сѣрымъ мхомъ,
и потому я снова двинулся осторожно впередъ.
Не успѣлъ я сдѣлать шагу, какъ Уаптонкъ въ мгно-
веніе ока весь словно преобразился. Какъ онъ ни былъ
великъ, онъ весь такъ нахохлился, перья всѣ поднялись,
огромныя крылья вытянулись такъ, что онъ сталъ вдвое
больше противъ обыкновеннаго своего роста, и свирѣпый
видъ его могъ устрашить любого хищника. Я сдѣлалъ еще
шагъ; глаза его заблестѣли и, пригнувъ голову и черную
шею къ самой землѣ, онъ кинулся прямо на меня, шипя,
какъ цѣлый десятокъ змѣй, и что-то прерывисто и страшно
заклокотало у него въ горлѣ, точно ярость душила его.
— 189 —
Этот’? быстрый переходъ отъ степенной важности къ
яростному вызову, брошенному врагу, который былъ въ
десять разъ больше его ростомъ, былъ поразительно кра-
сивъ. Свирѣпое шипѣніе невольно взволновало меня и
навело меня на мысль, что любой дикій звѣрь, живущій
постоянно въ тревожной смѣнѣ настроеній паническаго
страха и спасенія бѣгствомъ, врядъ ли могъ бы безъ
ужаса слушать эти угрожающіе звуки. Мнѣ вспомнилось,
какъ еще маленькимъ мальчикомъ, меня избилъ и выгналъ
съ гумна раздраженный старый домашній гусакъ, и потому
при видѣ этихъ огромныхъ трепещущихъ крыльевъ передо
мной живо встало воспоминаніе о тѣхъ ударахъ, которые
они могли наносить. Пойманный на мѣстѣ преступленія,
я не находилъ рѣшительно никакого оправданія для сво-
его поступка; Уаптонкъ былъ въ предѣлахъ своихъ вла-
дѣній, и я не имѣлъ никакого права вмѣшиваться въ его
дѣла. Напасть же на него и грубымъ насиліемъ одолѣть
благородную защищавшую своихъ птенцовъ птицу каза-
лось мнѣ совершенно невозможнымъ; это было бы такъ
же возмутительно, какъ разорить птичье гнѣздо или
ударить ребенка. Но что если Ноэль, мой высокій индѣецъ,
вдругъ случайно забредетъ сюда въ своихъ вѣчныхъ
поискахъ за новыми мѣстами, гдѣ водятся бобры? Я ясно
видѣлъ, какъ онъ насмѣшливо покосится на меня и смор-
щенное лицо его озарится иронической улыбкой, когда
онъ посмотритъ, какъ я буду скакать съ кочки на кочку,
спасаясь отъ стараго гусака, который будетъ щипать меня
за пятки и бить своими широкими крыльями, съ видомъ
побѣдителя изгоняя меня изъ своихъ владѣній. Это было
бы слишкомъ большой жертвой, которую мнѣ не хотѣлось
приносить даже ради поощренія Уаптонка за его доблест-
ное поведеніе; поэтому, вмѣсто того, чтобы бѣжать, я
— 190 —
спокойно опустился на мягкій мохъ и покорно сталъ ждать
хорошей трепки, которая мнѣ, очевидно, предстояла. Онъ
остановился прямо передо мной, пригнувъ голову къ самой
землѣ, свернувъ языкъ къ небу, какъ пружину, шипя, что
было мочи, и зорко слѣдя за мной сверкающими глазами,
стараясь понять, какое дѣйствіе произвела на меня его
выходка. Меня сразу озарила мысль, съ какой цѣлью онъ
хохлится и поднимаетъ крылья и въ то же время приги-
баетъ шею и голову къ землѣ, какъ большая змѣя. Его
единственное оружіе—крылья приподнимались, готовыя
ударить; а яростно-шипящая, но совершенно безобидная
голова своимъ свирѣпымъ видомъ должна была приковать
къ себѣ вниманіе каждаго нападавшаго на него противни-
ка—совершенно тотъ же пріемъ мы встрѣчаемъ у совы,
которая щелкаетъ клювомъ, чтобы испугать врага и отвлечь
его вниманіе отъ опасныхъ когтей, которыми она впи-
вается въ него, именно когда онъ меньше всего этого
ожидаетъ. Каждый дикій звѣрь, если бы только у него
хватило храбрости для нападенія, естественно старался
бы избѣжать страшнаго змѣинаго шипѣнія и бросился бы
па безопасную, по его мнѣнію, часть туловища и полу-
чилъ бы рѣзкій ударъ могучихъ крыльевъ прямо въ ли-
цо. Если бы тонкую шею держать прямо, каждый звѣрь,
естественно, кинулся бы па нее, и Уаптоикъ погибъ бы,
не успѣвъ отразить нападенія. Зная это, Уаптоикъ дер-
житъ самую слабую часть своего тѣла какъ можно ближе
къ землѣ, подобно кораблю, который держитъ свою
крюйтъ-камеру подъ ватерлиніей, а запугивая врага змѣи-
нымъ шипѣніемъ, опъ имѣетъ возможность пустить въ
ходъ свое оружіе и такимъ образомъ прекрасно отражаетъ
нападенія всѣхъ хищниковъ.
Уаптоикъ былъ, очевидно, пораженъ мопмъ спокойстві-
— 191 -
емъ. Ожидая либо сопротивленія, либо бѣгства, онъ былъ
окончательно сбитъ съ толку и пе зналъ, что ему дальше
онъ хохлится и поднимаетъ крылья.
предпринять. Мнѣ казалось, что я уловилъ всѣ эти мысли
въ его взглядѣ въ то время, какъ опъ пристально смо-
— 192 —
трѣлъ па мепя. Секунды двѣ простоялъ онъ такъ, сохра-
няя свою оборонительную позу, пока шипѣніе не стало
постепенно затихать и наконецъ окончательно замерло.
Тогда онъ неожиданно подпрыгнулъ и замахалъ мнѣ въ
лицо своими огромными крыльями. Я почувствовалъ у
себя па щекѣ сильный вѣтеръ отъ ихъ движенія и ви-
дѣлъ нервное сокращеніе мышцъ у него подъ перьями
въ то время, какъ онъ испытывалъ ихъ силу. Потомъ
онъ снова опустилъ голову па землю и опять зашипѣлъ,
точно вызывая мепя па бой.
На разстояніи десяти ярдовъ отъ него сидѣла гусыня,
высунувъ голову изъ травы, и внимательно слѣдила за
нами, сохраняя при этомъ глубокое молчаніе. Вдругъ опа
негромко крикнула, и въ голосѣ ея послышалась какая-
то странная предостерегающая успокоительная потка. Оче-
видно, опа что-то сообщала своему защитнику, потому-что
въ его рѣшительной позѣ въ первый разъ обнаружилось
словно нѣкоторое колебаніе. Черезъ секунду она съ травы
соскользнула въ воду, а за пей вышли гусята, пять шу-
стрыхъ маленькихъ комочковъ желто-бураго пуха, кото-
рые твердой походкой пошли по берегу, съ колѣнками,
смѣшно приставленными къ самымъ плечамъ, и легко
— 193 —
окунулись въ свою родную стихію. Сѣрая самоика вновь
тихо окликнула гусака; тогда Уаптоикъ, хотя онъ пи ра-
зу не повертывалъ головы па ея голосъ и ни на секунду
не отрывалъ своего пристальнаго взора отъ моего лица,
быстро свернулъ въ сторону и бросился въ воду. Разъ—
другой оттолкнулся онъ своими мощными перепончатыми
лапками, и уже былъ далеко отъ меня, все еще огляды-
ваясь назадъ и зорко слѣдя за мной черезъ плечо, уплы-
вая тѣмъ временемъ все дальше и дальше.
Маленькое семейство быстро плыло вдоль берега пру-
да, при чемъ мать вела ихъ и по переставала разговари-
вать съ ними успокаивающимъ топомъ. Уаптоикъ сно-
валъ взадъ и впе-
редъ, какъ часо-
вой, между ними
и мною, пока они
не пропали нако-
нецъ изъ виду,
тогда онъ безшум-
но проскользнулъ
вслѣдъ за ними въ
топкое болото, куда человѣческая нога не могла слѣдовать
за нимъ по предательскимъ трясинамъ.
Черезъ часъ вся дикая семейка робко вышла изъ сво-
его убѣжища и застала меня смирно сидящимъ на томъ
самомъ мѣстѣ, гдѣ я въ первый разъ появился. Не знаю,
были ли они удивлены или испуганы, но оии не обнару-
жили своихъ чувствъ, а лишь бросили на меня смышле-
ный вопрошающій взглядъ, медленно проплыли мимо, вы-
шли на утоптанный ихъ лапками берегъ и направились
въ степной участокъ искать себѣ корма. Въ продолженіе
долгихъ часовъ я бродилъ за ними, стараясь держаться
На крайнемъ сѣверѣ. 13
— 194 —
такъ, чтобы опи мепя не видали, съ неустаннымъ инте-
ресомъ изучая, какъ опи кормятъ и воспитываютъ дѣтей,
и особенно подмѣчая первые зачатки образованія той
клинообразной фигуры, въ которую опи выстраиваются,
предпринимая первый длинный полетъ на югъ, спасаясь
отъ осеннихъ бурь.
Куда бы опи пе направились, старый гусакъ Уаптонкъ
пи па минуту пе покидалъ ихъ, держась по сосѣдству
съ ппмп или 'зорко слѣдя за ними съ невысокаго холми-
ка, откуда открывался болѣе обширный видъ на огром-
ное степное пространство. Онъ ѣлъ очень мало и, пови-
димому, только то, что случайно попутно попадалось ему;
его единственной обязанностью была охрана малень-
каго стада въ то время, какъ мать учила ихъ отыски-
вать себѣ кормъ и пріучала ихъ къ той доведенной до
совершенства дисциплинѣ, приводящей въ изумленіе каж-
даго, кто когда-либо наблюдалъ за дикими гусями. А
когда къ полудню добываніе корма кончалось и гусята
грѣлись па солнышкѣ па берегу другого пруда подъ
надзоромъ матери, Уаптонкъ поднимался и быстро уно-
сился, взвившись высоко надъ лѣсами и болотами, прямо
къ океану, словно въ его тѣсномъ существованіи ему не
хватало простора и движенія, или, можетъ-быть, ему хо-
тѣлось взглянуть на широкое море, которое онъ горячо
любилъ, какъ всѣ тѣ, кто однажды испыталъ на себѣ
очарованіе его безграничной тайны.
А черезъ часъ онъ уже возвращался, и какъ всегда
бдительно стерегъ свою семью. Позднѣе, возвращаясь еже-
дневно наблюдать за сѣрыми странниками, такъ давно
уже привлекавшими мое вниманіе, я познакомился съ
любопытнымъ проявленіемъ заботливости и чуткости Уап-
тонка. Одинъ изъ гусятъ, болѣе своевольный, чѣмъ дру-
— 195 —
гіе, отошелъ отъ вожака, и попавъ въ болото, увязъ въ
липкой глинѣ, черезъ которую онъ хотѣлъ перейти слиш-
комъ поспѣшно и недостаточно осторожно. Онъ сначала
отчаянно забился въ трясинѣ, пронзительно вскрикнулъ,
а потомъ легъ совсѣмъ смирно, съ распростертыми па
топи крыльями, чтобы пе увязнуть еще глубже. Мать
тотчасъ же собрала вокругъ себя всѣхъ
птенцовъ и высоко вытянувъ шею, по-
смотрѣла черезъ ихъ головы на своего
безпомощнаго гусенка и низкимъ гого-
чущимъ звукомъ позвала гусака. Уаптонкъ уже видѣлъ опас-
ность со своего высокаго наблюдательнаго поста п тяжело-
вѣсно поднялся съ мѣста. Сдѣлавъ одинъ кругъ, опустивъ
голову надъ завязшимъ въ болотѣ птенцомъ, опъ низко
спустился надъ нимъ и потянулся, чтобы схватить его за
крыло клювомъ. Потомъ поднявшись съ отчаянію брыкав-
шимся и хлопавшимъ свободнымъ крыломъ гусенкомъ,
онъ на половину волочилъ, па половину песъ своего не-
осторожнаго ребенка черезъ топь и, наконецъ, швырнулъ
его па мохъ послѣднимъ рѣзкимъ броскомъ, которымъ
опъ, повидимому, хотѣлъ строго внушить ему, чтобы оиъ
впредь былъ осмотрительнѣе. Но вслѣдъ за этимъ онъ
щ*
— 196 —
тотчасъ же наклонился къ птенчику и ласково провелъ
нѣсколько разъ кряду щекой по его шейкѣ и кры-
лышкамъ, а потомъ снова спокойно удалился на
свой постъ, словно ничего особеннаго не случилось.
Затѣмъ я увидѣлъ заключительную сцену, при видѣ
которой я весь задрожалъ отъ волненія въ своемъ тай-
номъ убѣжищѣ, и отъ которой страстное,
рѣдко покидающее меня желаніе узнать,
что происходитъ
въ головахъ и
сердцахъ лѣсныхъ
жителей, — разго-
рѣлось съ удвоен-
ной силой. Мать
подошла къ про-
винившемуся гу-
сенку и привела
его назадъ къ мѣ-
сту, гдѣ ждалъ ее
весь выводокъ. Потомъ встав ь посреди птенцовъ, она, каза-
лось, что-то разсказывала имъ, сначала негромкимъ гого-
таньемъ, а затѣмъ, замолчавъ, продолжала вести съ ними
какую-то странную нѣмую бесѣду, во время которой всѣ оста-
вались совершенно неподвижными и лишь вытянутыя шейки
свидѣтельствовали о томъ, что се слушали съ напряжен-
нымъ вниманіемъ. Черезъ минуту вся стая уже двину-
лась впередъ по равнинѣ съ пискомъ и свистомъ, про-
должая искать себѣ кормъ. Къ вечеру, сидя у прудика,
служившаго жилищемъ гусей, я былъ очевидцемъ сцены
уже совсѣмъ иного рода, въ смыслъ которой человѣку
невозможно было проникнуть, хотя мнѣ не разъ прихо-
дилось, видѣть и любоваться ею. Когда солнце сѣло и
— 197 —
остроконечныя тѣни отъ сосенъ потянулись по равнинѣ,
маленькая стайка, по обычаю дикихъ гусей, вернулась
на ночлегъ къ родному гнѣзду и мирно улеглась спать
подъ крыломъ у матери, въ то время какъ старый гу-
сакъ стоялъ во мракѣ на часахъ и охранялъ ихъ сонъ.
Уаптонкъ — болѣе сухопутная птица, чѣмъ дикая утка.
Его выдвинутыя впередъ ноги указываютъ, что природа
предназначила ему ходить такъ же, какъ и плавать; и
онъ никогда не спитъ на водѣ, если только можетъ
найти безопасное и удобное мѣсто для ночлега на
сушѣ.
При видѣ знакомой мѣстности маленькое семейство,
за которымъ я слѣдилъ въ теченіе цѣлаго дня, вдругъ
перестало бродить въ поискахъ за пищей и побѣжало,
собравшись тѣсной кучкой, съ громкимъ свистомъ и под-
нявъ кверху головки, спустилось по откосу и съ весе-
лымъ плескомъ бросилось въ гостепріимную воду, всю
зардѣвшуюся яркимъ пламенемъ, отражая багровое заре-
во заката. Тутъ опи принялись пить, полоскаться, умы-
ваться, играли между собою, гоняясь другъ за другомъ,
и, наконецъ, утомившись отъ зйбавъ, вытягивали свои
шейки, опуская ихъ на илистое дно за корешками или
за землей и камешками, способствовавшими ихъ пищева-
ренію. Когда же на землю спустились длинныя вечернія
тѣни, они вышли на открытое мѣсто на бережокъ и, по-
тихоньку болтая между собой, принялись чистить клю-
вомъ перышки, а взрослыя птицы, кончивъ чиститься,
пока малютки рѣзвились, ходили тѣмъ временемъ отъ
одного птенца къ другому, нѣжпо гладя ихъ своими бѣ-
лыми щеками и что-то гогоча каждому изъ нихъ пооче-
редно, множествомъ мелкихъ, не поддающихся описанію
пріемовъ выражая имъ свою любовь—также свою радость,
- 198 —
что долгій день благополучно закончился и они мирно
могутъ заснуть у себя дома, въ родномъ уголкѣ.
Можетъ-быть, все это было лишь плодомъ моего во-
ображенія; ио даже и въ этомъ случаѣ пусть человѣкъ
заглянетъ себѣ въ душу, а по въ учебникъ психологіи
или естественной исторіи, если онъ захочетъ разгадать
смыслъ хотя бы нѣкоторыхъ поступковъ лѣсныхъ жите-
лей. Вотъ тутъ предо мной была цѣлая семья, вернув-
шаяся па закатѣ послѣ долгихъ странствованій и пере-
житыхъ днемъ опасностей къ единственному, хорошо зна-
комому имъ всѣмъ среди всей необозримой пустыни мѣ-
стечку, гдѣ гусята начали свою молодую жизнь, гдѣ каж-
дый знакомый предметъ посылалъ имъ ласковое привѣт-
ствіе, и гдѣ они чувствовали себя вполнѣ хорошо. Надъ
ними стояли родители, сильные, готовые бороться за нихъ
противъ внѣшняго міра, но нѣжно склонявшіе къ нимъ
шеи, и ласковымъ прикосновеніемъ своимъ мягкихъ щекъ
говорившіе дѣтямъ, какъ они любятъ и понимаютъ ихъ.
Тихое, радостное гогатапье раздавалось въ вечерней ти-
шинѣ, можетъ-быть, пе совсѣмъ попятное, ио все же сво-
ими измѣнчивыми переходами ясно указывавшее иа смѣну
настроенія у гусятъ отъ дѣятельнаго и веселаго дневного
оживленія къ вечернему сонному покою, напоминавшее
миѣ болтовню ребенка въ сумеркахъ,— ребенка, который
еще пе умѣлъ произносить словъ, по чувства котораго
былп для меня вполнѣ понятны, когда онъ по - своему
разговаривалъ съ дружелюбной и ласковой вселенной, а
потомъ самъ себя убаюкивалъ и засыпалъ вмѣстѣ съ
куклой въ своей крошечной колыбелькѣ. Огромная волна
свѣта хлынула вдругъ съ запада изъ-подъ приподнятой
завѣсы тучъ, обливъ своими лучами всю равнину, такъ
что всѣ находившіеся па пей предметы потонули въ ро-
— 199 -
зовомъ блескѣ; птенцы пріумолкли и повернувъ головы,
молча, любовались па озарявшее ихъ сіянье; а когда го-
лоса ихъ раздались снова, то опи уже были другіе, тише
и болѣе сонные съ легкимъ оттѣнкомъ удивленія, какъ у
птицъ, проснувшихся отъ яркаго свѣта. Въ ближайшей
чащѣ хоръ дроздовъ звонко возносилъ свои молитвы къ
небу; гдѣ-то поблизости одинокій вечерній воробушекъ,
притаившись въ сѣромъ мху, пѣлъ свой хвалебный гимнъ
угасавшей вечерней зарѣ; невѣдомый призывный голосъ
доносился съ далекихъ горъ; лисица залаяла ему въ
отвѣтъ; а рѣка съ наступленіемъ ночи уже сдерживала
свой ревъ и съ тихимъ журчаніемъ катила свои волны
къ морю. И на всѣ эти звуки, на каждую волну свѣта,
мимолетную тѣнь, па безпокойный шорохъ крыльевъ кру-
жившихся въ воздухѣ ржанокъ, молодые гуси тотчасъ же
откликались тихимъ пискомъ и свистомъ,* все тѣснѣе и
тѣснѣе прижимаясь другъ къ другу, чтобы еще разъ
испытать ласковое прикосновеніе родительской щеки; а я
тѣмъ временемъ лежалъ и смотрѣлъ па ппхъ и самъ
уходилъ въ ту чудную область, лежащую па границѣ ме-
жду чувствомъ и неопредѣленными ощущеніями, въ ко-
торой постоянно живутъ молодыя птицы, гдѣ исчезаетъ
всякая сознательная мысль и каждый вашъ первъ, коп-
чикъ каждаго пальца чутко и остро воспринимаетъ, смот-
ритъ и прислушивается ко всему, что происходитъ въ
природѣ, къ малѣйшему звуку, къ каждой едва улови-
мой мелодіи внѣшняго міра. Ибо природа пе только откры-
ваетъ человѣку самое себя, но если опъ среди дѣвствен-
ной пустыни сумѣетъ чутко прислушаться къ ея голосу,
она открываетъ ему какія-то прекрасныя, словно позабы-
тыя имъ стороны его собственной души.
Понемногу сіяніе потускнѣло, а потомъ угасло, и ба-
— 200 —
гровый румянецъ, вспыхнувшій и озарившій своимъ бле-
скомъ всю огромную степь, снова потянулся па западъ,
откуда онъ вначалѣ появился. Послѣ этого наступила
полная тишина, заставившая умолкнуть болтливыхъ гу-
сятъ и затихнуть молитвенное пѣніе птицъ, и лишь одна
рѣка продолжала словно про себя повторять одинъ и тотъ
же напѣвъ, къ которому прислушивались на ея пути мол-
чаливые лѣса. Надъ обширной равниной снова пронесся
вѣтеръ съ моря, размахивая своимъ благовоннымъ кади-
ломъ, издававшимъ теперь одни лишь сильные навѣваю-
щіе дремоту и одурманивающіе ароматы; и волнистый ту-
манъ, который поднимался, когда я пришелъ сюда на
разсвѣтѣ, теперь снова опустился на спящую землю и
окуталъ ее всю своимъ мягкимъ покровомъ. Мнѣ уже
больше не видно было птицъ, за которыми я проходилъ
весь этотъ ясный солнечный день; по на томъ мѣстѣ,
гдѣ расположилась маленькая семья, на открытый берегъ,
пятномъ легла неясная сѣрая тѣнь; и время отъ времени
оттуда доносился сонный вопросительный пискъ, когда
одинъ изъ птенцовъ тревожно шевелился, просыпаясь, а
въ отвѣтъ слышался низкій спокойный голосъ, говорив-
шій ему, что опасности нѣтъ, и что надъ нимъ неусыпно
сторожатъ въ эту темную ночь.
Вотъ гдѣ мы въ первый разъ по-настоящему встрѣтились
съ Уаптопкомъ. Тутъ я въ первый разъ получилъ отвѣтъ
па вопросъ, постоянно звучавшій у меня въ сердцѣ,
на который не могли мнѣ отвѣтить ни книги, пи охот-
ники; тутъ я узналъ, каковъ онъ въ своей родной странѣ,
куда не доходятъ ни ружья, пи приманки людей. И я
получилъ полное удовлетвореніе, возвращаясь въ сумер-
кахъ черезъ дикій степной участокъ въ мою маленькую
палатку, раскинутую у лососьей рѣки.
ПЕКВНМЪ
РЫБОЛОВЪ.
по горному склону,
стороны въ сторо-
Пеквамъ— рыболовъ *), хитрецъ, какъ
прозвалъ его Симмо, охотно ходитъ по вашему
лыжному слѣду, по никогда пе перебѣжитъ
вамъ дороги, скользя темною тѣнью по дре-
мучимъ лѣсамъ. Для лѣсныхъ жителей онъ,
дѣйствительно, является мрачной тѣнью, по-
тому что, куда бы онъ пи пошелъ, смерть
слѣдуетъ за нимъ по пятамъ; вашему взору
онъ также представляется быстрой мимолет-
ной тѣпыо, такъ какъ, когда вы неожиданно
увидите его послѣ долгаго терпѣливаго вы-
слѣжпвапія, онъ мчится
прыжками бросаясь изъ
пу, исчезая, появляясь и
вновь пропадая, словно
тѣнь, гонимая солнечны-
ми лучами, когда тучи
разсѣиваются отъ силь-
наго порыва вѣтра п лѣсъ
наполняется шорохомъ п
неясными звуками.
*) Пеквамъ — на индѣйскомъ нарѣчіи крупный видъ куницы. Мѣхъ его цѣ-
нится очень дорого.
204 —
Почему зовутъ его рыболовомъ? Это такъ и остается
неразъясненной загадкой. Спросите у промышленниковъ,
охотящихся въ обширныхъ незаселенныхъ участкахъ, и
опи, пожалуй, скажутъ вамъ, что его прозвали рыболовомъ
П&тому, что никто лучше его не умѣетъ
воровать рыбы, которую опи ставятъ въ
видѣ приманки въ свои капканы, и кото-
рую онъ вытаскиваетъ изъ замыслова-
тыхъ ловушекъ, не попадаясь въ нихъ
лапкой п пе сваливая тяжелаго груза
себѣ на спину. Прозвище же „Маленькій
Джекъ", сохранившееся за нимъ и теперь
въ этихъ краяхъ, не содержитъ въ себѣ
пи малѣйшаго намека па рыбу или ловлю
ея, а скорѣе наводитъ на мысль объ
эльфахъ и гномахъ, лукавыхъ и зловред-
іи-Гъ'і
ныхъ маленькихъ созданіяхъ, которыя будто бы бродятъ
по лѣснымъ дебрямъ, разоряя и портя капканы и ловушки
промышленниковъ.
Естествовѣды прежнихъ временъ, которымъ рѣдко уда-
валось видѣть Пеквама, полагаясь больше па свои соб-
ственныя знанія, нежели па опытъ индѣйцевъ, назвали
его рыболовомъ, вѣроятно смѣшивая его съ выдрой, съ
— 205 —
которой онъ имѣетъ нѣкоторое сходство и которая, дѣй-
ствительно, очень искусно ловитъ рыбу. Какъ и всѣ по-
роды хорьковъ и ласокъ—а онъ послѣ Каркаджу—росо-
махи— самый крупный и злобный представитель всего
этого племени, Пеквамъ — охотникъ до рыбы, но мнѣ
только разъ въ жизни пришлось видѣть, какъ опъ ловилъ
ее безъ посторонней помощи; онъ спрыгнулъ въ мелкій
прудикъ между скалами, въ которомъ вода, убывая, при-
била чуть пе къ самому берегу крупнаго лосося, и сталъ
метаться взадъ и впередъ, поднимая цѣлые столбы брызгъ,
пока, наконецъ, пе схватилъ крѣпко скользкую добычу и
не умчался съ ней подъ мрачную сѣнь лѣсовъ.
У Пеквама есть еще много другихъ именъ. Его зовутъ
нерпой лисой въ мѣстностяхъ, гдѣ оиъ рѣдко попадается,
хотя онъ и не имѣетъ никакого отношенія къ чернобурой
лисицѣ; ученые называютъ его Мидіеіа Реппапіі, а всѣ
охотники и промышленники Мэна дали ему кличку черной
кошки и, выслѣдивъ его по весеннимъ снѣгамъ, сытаго
по горло, предательски ловятъ его, когда онъ сонный
лежитъ въ поломъ стволѣ упавшаго дерева — единствен-
ный случай, когда можно поймать звѣря изъ породы ла-
сокъ спящимъ. Но какое бы названіе ему ни давали,
Пеквамъ отличается одними и тѣми же свойствами, гдѣ
бы мнѣ пе приходилось видѣть или слышать о немъ; па
высокихъ ли горныхъ хребтахъ, па унылыхъ ли равни-
нахъ Лабрадора, или въ молчаливыхъ дремучихъ лѣсахъ
сѣвера — всюду опъ все тотъ же хитрый, безпокойный
кровожадный хищникъ, рыскающій по слѣду всякаго жи-
вотнаго, пе исключая и человѣка; опъ въ одно и то же
время и робокъ, и отваженъ, готовъ вскочить и бѣжать
при малѣйшемъ незнакомомъ звукѣ, пискѣ или шорохѣ,
а вмѣстѣ съ тѣмъ можетъ кинуться па васъ изъ-за угла
— 206 —
съ такимъ яростнымъ визгомъ, что дрожь невольно про-
бѣжитъ у васъ по тѣлу.
Такъ какъ онъ мало извѣстенъ даже п естественни-
камъ, позвольте мнѣ описать вамъ его такимъ, какимъ
онъ бываетъ въ своемъ родномъ лѣсу. Если вамъ удастся
его увидать, что возможно только въ томъ случаѣ, когда
вы па разстояніи многихъ миль будете птти за нимъ по
снѣгу, найдете убитую пмъ добычу и выслѣдите его на-
конецъ до его логовища, то вы успѣете разглядѣть пе
больше какъ быстро промелькнувшую по склону горы чер-
ную полоску, которая тотчасъ же скроется за вершиной
скалы пли за поросшимъ мхомъ упавшимъ деревомъ. Въ
этотъ краткій мигъ у васъ останется впечатлѣніе какого-
то существа, напоминающаго огромную кошку, которая
мчится, словно спасается отъ преслѣдованія собаки. Если
онъ случайно остановится на секунду,
чтобы осмотрѣться и узнать, что его такъ
напугало, п этимъ доставитъ вамъ воз-
можность увидѣть одну изъ самыхъ боль-
шихъ рѣдкостей лѣса, взоръ вашъ оста-
новится па необычайно нервномъ звѣрѣ,
который въ
мнитъ вамъ
Опъ гораздо
одно и то же время папо-
п кошку, и огромную ласку,
крупнѣе домашней кошки,
поги у него
короткія, мор-
дочка острая,
х какъ у куни-
цы, одѣтъ оиъ
въ блестящій
черный мѣхъ.
Вамъ не уда-
- 207 -
Стоя разсмотрѣть его подробнѣе; пожалуй, передъ глазами
у васъ промелькнетъ еще длинный, пушистый лоснящійся
хвосгъ, когда онъ, исчезая, прыгнетъ черезъ свалившееся
дерево. И опъ, совсѣмъ какъ испуганная кошка, разду-
ваетъ этотъ хвостъ трубой, чтобы опъ казался больше, и
этимъ старается испугать васъ въ случаѣ, если вы взду-
маете его преслѣдовать.
Раза два-три удалось мнѣ видѣть такъ Пеквама мель-
комъ въ лѣсу, по всего только разъ пришлось мнѣ ясно
разсмотрѣть его, хотя я въ то время и пе охотился, а
онъ и пе подозрѣвалъ, что я слѣжу за иимъ. Я смирно
сидѣлъ въ лѣсу па разсвѣтѣ, поджидая оленей и лососей
на Матагаммоиѣ, какъ вдругъ сзади послышался шорохъ
и Моктакуэсъ *) проскакалъ мимо мепя, бросаясь, какъ
угорѣлый, изъ стороны въ сторону, какъ это бываетъ съ
зайцами, когда за ними кто-ппбудь гонится.
— Это Когаксъ **) охотится за нимъ,—подумалъ я и
повернулся, чтобы взглянуть па ласку, нагнувшись въ то
же время за палкой, чтобы помѣшать хищ-
ническимъ замысламъ кровожаднаго малепь- .'іімИк
каго негодяя. Въ эту минуту изъ кустарника
выскочилъ Пеквамъ, мордочка его судорожно
подергивалась, хвостъ трепеталъ, самъ онъ
то бросался прыжками впередъ, то свертывалъ въ сторону,
то останавливался и, казалось, весь горѣлъ отъ возбуж-
денія. Каждый волосъ у него на тѣлѣ казался живымъ, и
весь онъ точно былъ сотканъ изъ живыхъ нервовъ; мнѣ
тотчасъ же вспомнился молодой Пеквамъ въ клѣткѣ, за
которымъ я когда-то наблюдалъ по нѣскольку часовъ къ
ряду. Спалъ ли онъ или бодрствовалъ, сидѣлъ липа землѣ
*) М о к т а к у э с ъ—заяцъ по-индѣйски.
**) Когаксъ — по-индѣйски ласка.
— 208 —
или у себя па деревѣ, у него точно со всѣхъ сторонъ
были глаза и уши. Малѣйшій пискъ, едва уловимый
скребущій звукъ,—и онъ тотчасъ же отрывался отъ сво-
его дѣла, повертывалъ голову, и начиналъ скакать и кру-
житься по клѣткѣ. Какъ-то разъ, когда онъ, повидимому,
— 20$ —•
крѣпко опалѣ, я слегка щелкнулъ ногтями. Это былъ на-
столько слабый звукъ, что не могъ бы потревожить даже
чуткій сонъ волка, но Пеквамъ уже вскочилъ на ноги,
какъ встрепанный, и, сморщивъ носъ, повернулся въ мою
сторону.
Такое же точно впечатлѣніе напряженной энергіи и
чуткости осталось у меня и въ этотъ разъ, послѣ того
какъ дикое животное пробѣжало мимо меня, дрожа съ го-
ловы до пятокъ. Не болѣе какъ въ десяти шагахъ отъ
меня, онъ остановился на секунду тамъ, гдѣ заяцъ сдѣ-
лалъ бѣшеный прыжокъ, повернулъ назадъ голову, ста-
раясь чутьемъ опредѣлить, куда направился заяцъ, бро-
сился впередъ, потомъ снова побѣжалъ назадъ, обнюхи-
вая землю, затѣмъ замѣтивъ, что потерялъ вѣрный слѣдъ
и идетъ по старому, онъ, вмѣсто того, чтобы повернуть
назадъ, какъ это сдѣлалъ бы всякій другой звѣрь, просто
подпрыгнулъ и, молніей закружившись въ воздухѣ, сно-
ва попалъ на заячій слѣдъ и побѣжалъ въ противополож-
ную сторону. Это было самое быстрое, самое энергичное
движеніе, какое мнѣ когда-либо приходилось видѣть у
живого существа, а для Пеквама оно, вѣроятно, было
обычнымъ и повторялось, можетъ-быть, ежедневно. Черезъ
секунду онъ уже мчался дальше, совершенно не подозрѣ-
вая, что я такъ внимательно наблюдалъ за нимъ.
Какъ охотникъ, Пеквамъ не имѣетъ себѣ равнаго
среди лѣсныхъ жителей. Онъ бѣжитъ по слѣду съ упор-
ствомъ и настойчивостью ласки и кидается на добычу съ
изумительной быстротой, когда чутье подведетъ его къ
ней достаточно близко.
Я много разъ ходилъ по слѣдамъ куницы-рыболова
по лѣсу въ зимнее время, и они всѣ рано или поздно
приводили меня къ мѣсту, гдѣ онъ убивалъ свою добычу,
На крайнемъ сѣверѣ. 14
— 210 —
и я могъ до мельчайшихъ подробностей возстановить всю
картину убійства такъ же ясно, какъ если бы я самъ
былъ очевидцемъ этого происшествія. Вы можете ходить
нѣсколько дней къ ряду по слѣду Элимоса—лисицы и, въ
концѣ-концовъ, убѣдиться, что она ничего не поймала и
л съ горя улеглась спать голодной, много
Л» голоднѣе васъ самихъ. Или же вамъ
Я& придется пройти безсчетное количество
Д| миль по глубокимъ круглымъ слѣдамъ
ІИ Эпвикиса рыси, черезъ обнаженные, пу-
стынпые, снѣжные лѣса, такъ что вы,
наконецъ, испытаете, пожалуй, нѣкоторое
КШя чувство состраданія къ большому, сви-
рѣпому, ио глупому звѣрю, когда убѣди-
тесь, какія страшныя мученія заставляетъ
его терпѣть голодъ; вѣдь всѣ слѣды
_ привели къ полному разочарованію и
неудачѣ; и тѣ, что шли къ домику бобра,
къ норкѣ кролика, равно какъ и тѣ его,
что вели къ стойбищу оленей, и къ ямкѣ въ снѣгу, гдѣ
тетеревъ нашелъ себѣ пріютъ па ночь. Но стоитъ вамъ
лишь недолго походить по слѣдамъ Пеквама, и все на ва-
шемъ пути разскажетъ вамъ объ его удачной охотѣ:
тутъ—мышь, тамъ заяцъ, а тамъ бѣлка, а тамъ еще и
лань. Теперь потише! Опъ наѣлся досыта, его одолѣваетъ
сонъ, и вы, навѣрное, найдете его гдѣ-нибудь по близости
спящимъ подъ снѣгомъ въ старомъ дуплистомъ деревѣ.
Несмотря на свой ростъ, Пеквамъ лазитъ и движется
по большимъ деревьямъ съ ловкостью и увѣренностью
бѣлки, переходя такимъ образомъ большія разстоянія, и
даже преслѣдуетъ дичь, перепрыгивая съ вѣтки па вѣтку.
Такъ же какъ и бѣлки, опъ можетъ спрыгнуть съ огромной
— 211 —
высоты, распластавъ туловище и хвостъ по воздуху, что-
бы уменьшить силу паденія, легко ударяясь о земь и
тотчасъ же уносясь дальше, точно этотъ головокружитель-
ный скачокъ для него не больше, какъ пустая забава.
Подобію крупнымъ кошачьимъ породамъ, онъ часто взби-
рается на высокій сукъ и, какъ гроза, слетаетъ оттуда на
свою добычу; однако, мнѣ никогда не приходилось наблю-
дать, чтобы онъ, подобно дикой кошкѣ Пекомпфу *) или
пантерѣ—Локсъ **), сидя на деревѣ, подстерегалъ бѣгу-
щую мимо дичь. Чутье его слишкомъ тонко, и онъ слиш-
комъ нетерпѣливъ, для того чтобы пользоваться такимъ
неразборчивымъ и отвратительнымъ способомъ охоты.
Путемъ лишь одного выслѣживапія Пеквама по снѣгу
можно узнать всю исторію его жизни, что, впрочемъ, оди-
наково относится и ко всѣмъ другимъ крупнымъ живот-
нымъ. Сѣверные дремучіе лѣса, особенно въ зимнее вре-
мя, представляются совершенно мертвыми, лишенными
всякаго населенія пустынями. Дальше, на Югѣ кипучая
жизнь является совершенно въ порядкѣ вещей: воздухъ,
земля п вода во всѣ времена года кишмя кишатъ мно-
жествомъ всякаго рода животныхъ. Здѣсь же совсѣмъ не
то. Молчаніе и смерть словно завладѣли всѣмъ міромъ и
окончательно опустошили его. Съ ранняго утра, когда все
замираетъ отъ жестокой стужи, до короткаго полудня,
когда блѣдные лучи солнца пробуждаютъ къ жизни крик-
ливую галку или неугомонную трещотку-бѣлку, вплоть до
раннихъ сумерокъ, когда деревья снова начинаютъ сто-
нать и издавать сухой трескъ, напоминающій ружейный
выстрѣлъ, и кора ихъ ежится и лопается въ ледяныхъ
объятіяхъ мороза,—вы въ полномъ одиночествѣ безшумно
*) Пекомфъ—дикая кошка по-индѣйски.
**) Локсъ—пантера на индѣйскомъ нарѣчіи.
14*
— 212 —
скользите по снѣгу на лыжахъ, и если не считать кле-
стовъ и снигирей, да рябчика, раскатисто выкрикиваю-
щаго „тат-ту“, вы какъ-будто совершенно одни во всей
вселенной. Ни широкое крыло крупной
птицы, ни блестящій мѣхъ пушного
звѣря, пи сѣроватая тѣнь оленя ни
разу не заслонятъ рѣзкихъ очертаній
неподвижно стоящихъ по сторонамъ
деревьевъ. Ваше собственное дыханіе,
морознымъ облакомъ уносящееся между
деревьями, является единственнымъ
признакомъ жизни во всемъ мертвомъ
спѣжпомъ ландшафтѣ.
Теперь взгляните себѣ подъ ноги.
Вы стоите какъ разъ тамъ, гдѣ изящ-
ный лисій слѣдъ пересѣкаетъ широ-
кіе отпечатки лапъ дикобраза и нерѣ-
шительно слѣдуетъ за ними па неболь-
шомъ разстояніи. Какъ видите, Элимосъ
колеблется итти ли дальше по слѣду
или свернуть въ сторону; опа обсуж-
даетъ вмѣстѣ
со своимъ
впалымъ брю-
хомъ вопросъ:
довелъ ли ее
голодъ до та-
кого состоя-
нія, что можно даже рискнуть быть исколотой жестокими
колючками за кусокъ жесткаго мяса; она остановилась въ
раздумьѣ и не знаетъ, гнаться ли ей за Ункъ-Вункомъ,
котораго она, пожалуй, застигнетъ уже сидящимъ въ пол-
— 213 —
ее голодъ,
сейчасъ и
ее трудно.
ной безопасности на деревѣ или снова попытать счастье,
вооружиться терпѣніемъ и поискать болѣе лакомаго кусочка,
который спасъ бы бѣдную лисичку отъ голодной смерти.
Но вотъ видно, что она пошла по слѣду, и по этому вы
можете опредѣлить, до какой степени мучилъ
Какъ видите, тутъ есть жизнь, хотя она
скрыта тамъ, гдѣ одними глазами отыскать
Слѣды повсюду, слѣды всѣхъ сортовъ
разсказываютъ вамъ о похожденіяхъ ми-
нувшей ночи, начиная съ мелкихъ,точно
бисеръ, слѣдовъ лѣсной мыши, и кончая
на половину занесенной снѣгомъ тропой,
ведущей васъ по ту сторону высокой
горной цѣпи, гдѣ гуляютъ лоси. Пойдите
по любому изъ этихъ слѣдовъ, и вы
пайдете жизнь, или ясное свидѣтельство
V
о жизни, которая быстро и молчаливо стремится къ своей
главной цѣли и всецѣло поглощена каждая своими личными
заботами. Вотъ, немного подальше, вчерашніе слѣды вашихъ
лыжъ. А вотъ, почти рядомъ съ ними, слѣдуя каждому по-
вороту и изгибу вашего слѣда, бѣгутъ извилистые шаги
Пеквама—куницы-рыболова. Сдѣлавъ пятимильный кругъ,
онъ шелъ по вашему слѣду до самой вашей стоянки, и очень
— 214 —
возможно, что онъ и теперь сзади васъ обнюхиваетъ стран-
ные, незнакомые, возбуждающіе его любопытство, слѣды.
Какъ-то разъ, почувствовавъ, что кто-то идетъ за
мной, я потихоньку вернулся назадъ и застигъ его вра-
сплохъ слѣдующимъ за мной по пятамъ, какъ тѣнь; но
мнѣ никогда пе удавалось обнаружить цѣли этого пре-
слѣдованія. Хорошее средство противъ недовѣрчиваго от-
ношенія лѣсныхъ жителей къ человѣческимъ слѣдамъ—
это разбрасываніе корма за собою, но задолго до того, какъ
я дошелъ до этого пріема и сталъ имъ пользоваться,
Пеквамъ уже ходилъ по моимъ слѣдамъ. Можетъ быть,
опъ уже такъ давно ходилъ по слѣдамъ охотниковъ-про-
мышлепппковъ воровать приманку изъ разставленныхъ ими
ловушекъ для куницъ, что это вошло у него въ привычку.
Вотъ такимъ же холоднымъ, безвѣтреннымъ безжиз-
неннымъ утромъ я покинулъ большую лѣсопильную сто-
янку па Депгарвопѣ и направился па востокъ къ незасе-
леннымъ участкамъ. Я собственно намѣревался охотиться
за сѣверными оленями, по пройдя мили двѣ по лѣсу, я
наткнулся на стараго индѣйца Ныоэлля, охотничья стоянка
котораго находилась гораздо выше по теченію рѣки; онъ
быстро бѣжалъ на лыжахъ, пристально разглядывая чей-то
свѣжій слѣдъ.
— Эй, братецъ, за кѣмъ это ты гонишься? — оклик-
нулъ я его.
Онъ промычалъ что-то въ отвѣтъ и указалъ на снѣгъ,
по которому еще утромъ пробѣжала куница-рыболовъ, точно
за пей кто-то гнался.
— Пеквамъ торопился сегодня утромъ. Онъ вѣрно ду-
маетъ, что разъ Ньюэлль находится поблизости, такъ ры-
болову лучше убраться подальше по-добру, по-здорову,—
рѣшился я высказать свое мнѣніе, и суровое старое лицо
— 215 —
смягчилось, слушая заслуженную похвалу своему умѣнію
п ловкости въ охотѣ.
— Ну, онъ мнѣ еще попадется,—сказалъ онъ, улыбнув-
шись.—Это тотъ самый молодчикъ, который грабитъ мои
ловушки. Я отыщу мѣсто, гдѣ опъ сегодня зарѣзалъ лань.
Теперь онъ наѣлся досыта и пошелъ дальше сонный,
совсѣмъ сонный. Недолго мнѣ ходить за нимъ, скоро онъ
попадется мнѣ въ руки. Можетъ-быть, и вы пойдете по-
мочь мнѣ?—добавилъ опъ привѣтливо.
— 216 -
Это былъ для меня совершенно новый родъ оХбтьд
поэтому я охотно оставилъ мысль объ охотѣ на сѣверныхъ
оленей и пошелъ за старикомъ-индѣйцемъ.
Съ нимъ не было ружья, а только топоръ; и мнѣ очень
хотѣлось узнать, какимъ образомъ онъ собирается ловить
такого чуткаго и увертливаго звѣря, почти безъ оружія;
по я не сталъ ничего спрашивать, а молча пошелъ за
нимъ, держась съ боку отъ слѣда и внимательно всматри-
ваясь прямо впередъ, передъ собой, стараясь увидать
Пеквама между деревьями и при случаѣ выстрѣлить въ
него. Должно-быть, Ныоэлль и пригласилъ меня идти съ
нимъ, увидѣвъ у меня ружье и легкій топорикъ за
поясомъ.
Рыболовъ, очевидно, подозрѣвалъ что-то
и безпокоился, такъ какъ очепъ быстро, хотя
и съ удивительнымъ лукавствомъ подвигался
впередъ. Ныоэлль увѣрялъ меня, однако, что
Пеквамъ не видалъ и даже не чуялъ его.
Вѣроятно, онъ очень сытно пообѣдалъ, п ему
хотѣлось поскорѣе улечься и хорошенько
выспаться, п какъ медвѣдь, въ поискахъ за
логовищемъ зимой, когда уже выпалъ пре-
дательскій снѣгъ, онъ, очевидно, хитрилъ и
путалъ слѣды, чтобы обмануть п завести па
ложный путь всякаго, кто вздумаетъ искать
его. Такъ объяснялъ я себѣ
его поведеніе, и пока это ме-
ня удовлетворяло; по позже
Ныоэлль совершенію иначе
объяснилъ кривизну и пзвп-
листость его слѣдовъ.
Слѣдъ сдваивался снова
и снова тамъ, гдѣ Пеквамъ
— 220 —
возвращался назадъ и шелъ нѣкоторое время по собствен-
нымъ слѣдамъ, а потомъ сильнымъ скачкомъ въ сторону
ушелъ въ лѣсную чащу, гдѣ пропадали его свѣжіе слѣды.
Ньюэлль, бывшій все время насторожѣ, обыкновенно во-
время открывалъ его уловку и сворачивалъ въ сторону;
но не разъ онъ путался, и мы, идя прямо впередъ, не-
ожиданно приходили къ концу слѣда, который сразу
обрывался однимъ послѣднимъ отпечаткомъ лапки. Тогда
намъ приходилось опять возвращаться назадъ и рыскать
по всѣмъ сторонамъ, пока мы, наконецъ, снова не вы-
ходили на слѣдъ.
Два раза слѣды кончались у подножья огромнаго де-
рева, па которое Пеквамъ, очевидно, влѣзъ и бѣжалъ
поверху между вѣтвями, и памъ пришлось сдѣлать боль-
шой кругъ, чтобы отыскать мѣсто, гдѣ онъ спрыгнулъ на
землю и побѣжалъ дальше. Одинъ разъ онъ подкопался
подъ снѣгъ и пробѣжалъ подъ низомъ довольно большое
разстояніе; и когда памъ удалось снова напасть на слѣдъ,
онъ уже уклонился далеко въ сторону и шелъ подъ пря-
мымъ угломъ къ прежнему пути. Такъ шли мы за нимъ
милю за милей, и мнѣ было ужъ не до стрѣльбы, такъ
я увлекся разрѣшеніемъ загадки, заданной намъ Пеква-
момъ, какъ вдругъ Ныоэлль, который за послѣднія десять
минутъ шагалъ все съ большей и большей осторожностью,
неожиданно остановился и указалъ на что-то впереди.
Подкравшись поближе къ нему, я не замѣтилъ ника-
кого признака, указывающаго на логовище или на зане-
сенный снѣгомъ стволъ дерева, а увидѣлъ лишь малень-
кую впадину, на половину заметенную снѣгомъ, точно на
этомъ мѣстѣ у Пеквама внезапно выросли крылья и онъ
куда-то улетѣлъ.
— Гдѣ же онъ?—спросилъ я шопотомъ.
— 221
а черная
— О, теперь онъ попался, — отвѣчалъ Ныоэлль, за-
смѣявшись.—Пеквамъ думаетъ, что, скрывъ свой слѣдъ,
онъ надулъ стараго индѣйца. Теперь онъ думаетъ, что
опасность миновала и можно спокойно залечь спать. Ну,
на этотъ разъ онъ попался впросакъ. Батюшки! Смотрите,
смотрите!
Изъ большого дупла на верхушкѣ упавшаго дерева,
шаговъ за пятьдесятъ отъ насъ
полоска и тотчасъ же скрылась
въ сугробѣ снѣга. 'Пеквамъ,
вмѣсто того, чтобы войти въ это
отверстіе, подкопался подъ снѣгъ
за десять или пятнадцать ша-
говъ отсюда и пролѣзъ въ по-
лое дерево съ противоположнаго
конца его, занесеннаго глубо-
кимъ снѣгомъ и скрытаго подъ
склонившимися надъ нимъ кустарниками. Это была ловкая
штука, такъ какъ, подойдя на половину къ зарытому въ
снѣгъ стволу, можно было видѣть заманчивое отверстіе
на верхушкѣ его, но замѣтивъ, что къ нему не ведетъ
никакой слѣдъ, естественно было заключить, что убѣжище
это не занято. Приди мы часомъ позже, мы непремѣнно
застали бы его спящимъ въ дуплистомъ деревѣ, но мы,
очевидно, преслѣдовали его почти по пятамъ. Онъ только
что успѣлъ удобно расположиться на покой въ своемъ
тепломъ логовищѣ, какъ наше приближеніе встревожило
его, и онъ тотчасъ же помчался по новому извилистому
пути.
Мы остановились тамъ же, развели костеръ и вскипя-
тили воду въ котелкѣ, такъ какъ стужа въ лѣсахъ на
сѣверѣ прямо убійственна по своей жестокости, и какъ
— 222 —
только вы перестаете двигаться, тѣло ваше начинаетъ
взывать о пищѣ и теплѣ съ такой настойчивостью, какъ
нигдѣ въ другомъ мѣстѣ. Позднѣе, уже къ вечеру, когда
мы исходили вдоль и поперекъ всѣ извилины и завороты
его свѣжихъ слѣдовъ, мы пришли, наконецъ, туда, гдѣ
они совершенно неожиданно уклонились въ сторону въ
непролазную чащу низкорослыхъ сосенъ. Тамъ слѣдъ
прекращался, точно земля разверзлась и поглотила Пек-
вама; по немного подальше длинный холмикъ указывалъ,
что здѣсь лежитъ зарытое подъ снѣгомъ упавшее дерево,
п мы теперь, навѣрное, знали, что найдемъ его въ немъ
крѣпко спящимъ.
Снявъ съ пояса легкій топорикъ, я потихоньку под-
крался къ тонкому концу дерева, между тѣмъ какъ Ныоэлль
присѣлъ па корточки у его толстаго конца и сталъ лыжей
отгребать снѣгъ. Мой копецъ ствола былъ совсѣмъ цѣлый
и крѣпкій; очистивъ его отъ снѣга, я нашелъ па немъ
всего одно отверстіе, да и оно было такъ невелико, что
въ немъ съ трудомъ умѣстилась бы даже бѣлка. Тѣмъ
временемъ Ньэюлль просунулъ палку въ толстый дупли-
стый копецъ дерева и пропихивалъ ее все дальше и
дальше до тѣхъ поръ,—пока ее съ бѣшенствомъ не схва-
тили и едва не выдернули у него изъ рукъ. Свирѣпое
рычаніе и глухое царапанье ясно сказали намъ, что мы
пришли наконецъ къ цѣли.
Старый индѣецъ, не торопясь, срѣзалъ еще съ дю-
жину такихъ жердей, п плотно впихнулъ ихъ въ толстый
копецъ дерева, въ то время какъ я стоялъ пасторожѣ.
Потомъ онъ расширилъ маленькое бѣличье дупло, и я
успѣлъ разглядѣть клочокъ блестящей шерсти, когда
Пеквамъ кинулся къ отверстію, въ которое онъ влѣзъ,
но, увы, нашелъ его плотно закупореннымъ. Послѣ этого
— 223 —
мы закрыли и бѣличье дупло, забивъ его колышками,
которые мы вгоняли снизу сквозь прогнившую древе-
сину—и Пекваму не было выхода, такъ что онъ въ без-
сильной ярости метался по шестифутовому пространству
внутри стараго дерева.
Я признаюсь, что охотно бы остановился на этомъ,
такъ какъ видъ даже самаго свирѣпаго, но плѣннаго
звѣря, всю жизнь проведшаго иа полной свободѣ, всегда
пробуждаетъ во мнѣ желаніе снять съ него оковы и вы-
пустить его на волю. Но Ныоэлль не зналъ такихъ со-
мнѣній. Онъ твердо зналъ только одно: у него въ рукахъ
была отличная шкурка, стоящая, по крайней мѣрѣ, восемь
долларовъ; кромѣ того, онъ хорошо помнилъ, кто разо-
рялъ и грабилъ его куньи ловушки. Скрытый огонь, ко-
торый въ обыкновенное время спитъ въ глазахъ у индѣй-
ца и ярко разгорается при видѣ добычи, уже засверкалъ
въ его взорѣ, когда онъ, прорубая длинную борозду па
поверхности дерева и пе переставая вбивать въ нее колья,
медленно, но неуклонно загонялъ Пеквама въ такое мѣ-
сто, гдѣ ударъ топора неминуемо долженъ былъ его при-
кончить.
Я видѣлъ его черезъ узкую щель, видѣлъ, какъ свер-
кали его глаза, какъ блестѣли бѣлые зубы коричневой
мордочки, когда опъ старался найти выходъ изъ дерева,
видѣлъ взмахъ его пушистаго хвоста, когда удары топо-
ра отгоняли его въ сторону. Снова и снова налеталъ оиъ
па пасъ съ дикой яростью. Въ противоположность лисѣ
и медвѣдю, которые, сознавая себя побѣжденными, смирно
ложатся въ ожиданіи послѣдняго удара, Пеквамъ защи-
щается и борется до конца. Пусть онъ—кровопійца и гра-
битель. Но, вѣдь, онъ грабитъ, главнымъ образомъ, вар-
варскія ловушки и, грабя ихъ, избавляетъ, самъ того пе
— 224 —
зная, какое-нибудь невинное существо отъ невыносимыхъ
страданій. Наконецъ - то этотъ неуловимый призракъ лѣ-
совъ предсталъ предъ нами, облеченный въ плоть и кровь,
и человѣческій умъ преодолѣлъ его изумительное лукав-
ство. Ни малѣйшей надежды на спасеніе не оставалось
для него, загнаннаго въ эту крѣпкую
клѣтку, а губительная сталь проникала
все глубже и глубже, и колья со всѣхъ
сторонъ пригвождали его къ дереву.
Было что-то гордое и вмѣстѣ съ тѣмъ
трогательное въ его мольбахъ, которымъ,
казалось, нельзя было не внять, въ томъ
страстномъ упорствѣ, съ которымъ
цѣплялся за жизнь, отстаивалъ и
ролся за нее, и дерзкимъ крикомъ
рался доказать намъ,
жизнь эта принадлежитъ
ему, и мы пе имѣемъ права
отнимать ее у него.
— Что же, попался, те-
перь, — промолвилъ я на-
онъ
бо-
ста-
что
конецъ.
— Какъ же, попался!—
проворчалъ индѣецъ, пе переставая работать топоромъ.—
Нѣтъ, Пеквамъ только тогда попался, когда его уже нѣтъ
въ живыхъ; да и то онъ ие разъ надувалъ меня, прики-
дываясь мертвымъ. Лучше взведите-ка курки у ружья...
Пеквамъ еще можетъ выкинуть какую-нибудь штуку.
Но ружье, уже больше не понадобилось, и я отвернул-
ся, чтобы пе видѣть жестокаго конца. Не успѣли короткія
сумерки повиснуть надъ лѣсомъ, какъ мы уже поглажи-
вали и оцѣняли великолѣпный мѣхъ, направляясь быст-
225 —
рымъ ходомъ къ маленькой охотничьей стоянкѣ на рѣкѣ
съ теплой, мягкой черной шкуркой Пеквама, безпомощно
повисшей на плечахъ у индѣйца.
Въ ту же ночь старикъ Ньюэлль отвѣчалъ мнѣ па мои
разспросы о пойманной нами куницѣ-рыболовѣ и разска-
зывалъ о своей одинокой жизни охотника и о тѣхъ без-
численныхъ тропинкахъ, по которымъ ему пришлось хо-
дить; а березовыя дрова ярко горѣли тѣмъ временемъ въ
очагѣ и въ послѣдній разъ пѣли пѣсни, которымъ ихъ
научилъ вольный вѣтеръ. Работа умѣлыхъ рукъ индѣйца
совершенно измѣнила видъ блестящей шкурки Пеквама, она
сползла на самый конецъ длинной колодки изъ кедроваго
дерева и могла теперь запять назначенное ей мѣсто въ
цѣломъ рядѣ куньихъ, лисьихъ и выдриныхъ шкурокъ,
вывѣшанныхъ наружу, уже слегка пропитанныхъ древес-
нымъ дымомъ и подставлявшихъ то одну, то другую сто-
рону послѣднему дыханію лѣсного вѣтра, проникавшаго въ
стѣны маленькой „коммузи". Меня заинтересовало и озада-
чило всего больше увѣренное заявленіе индѣйца о томъ,
что Пеквамъ не видалъ его и даже не чуялъ его за со-
бой сегодня утромъ, а просто почувствовалъ, что врагъ
идетъ по его слѣдамъ и потому сталъ сдваивать ихъ
и перепрыгивать съ вѣтки на вѣтку, чтобы сбить его съ
толку.
— Вотъ, что я вамъ скажу,—началъ опъ съ убѣжде-
ніемъ, въ отвѣтъ па мое предположеніе, что это просто
была мѣра предосторожности, какую принимаетъ и мед-
вѣдь прежде, чѣмъ залечь въ берлогу па зимнюю спяч-
ку.—Пеквамъ, какъ и вообще всѣ звѣри, знаетъ много
полезнаго, самъ того не сознавая.
Когда вы просто идете за звѣремъ безъ злого умысла,
онъ совершенно пе тревожится и ничего не боится. Опъ
На крайнемъ сѣверѣ. 15
— 226 —
васъ пе слышитъ, не видитъ, не чуетъ. Все идетъ сво-
имъ чередомъ, онъ ѣстъ, играетъ, чувствуетъ себя впол-
нѣ хорошо.
Но вотъ, попробуйте взять ружье и пойти по его
слѣдамъ. Пройдетъ нѣкоторое время, и опъ непремѣнно
остановится, насторожитъ уши, станетъ обнюхивать все
кругомъ, озираться и оглядывать лѣсъ. Онъ попрежнему
не слышитъ, не видитъ, не чуетъ ничего, по все - таки
боится и непремѣнно убѣжитъ.
Въ нашихъ лѣсахъ много черныхъ кошекъ. Походите
по ихъ слѣдамъ, и вы сами увидите, что я правъ.
Это была все та же старая загадка, на которую по-
стоянно наталкиваешься повсюду въ лѣсахъ, самъ ли
охотишься или судишь по разсказамъ живущихъ въ лѣ-
сахъ людей, все то же невѣдомое шестое чувство или
предчувствіе грозящей опасности, которое иногда предо-
стерегаетъ животное неизвѣстнымъ путемъ, лежащимъ за
предѣлами всѣхъ доступныхъ памъ пяти чувствъ и ука-
зывающимъ на какое-то безмолвное духовное общеніе ме-
жду животными.
Много разъ ходилъ я съ тѣхъ поръ по слѣдамъ Пек-
вама, узналъ многое объ его охотничьихъ пріемахъ, и
въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ находилъ многое, что
подтверждало и оправдывало заключеніе стараго индѣй-
ца. Когда Пеквамъ убиваетъ крупнаго звѣря и на-
ѣдается доотвала, онъ послѣ этого проходитъ не болѣе
мили или двухъ — а часто и много меньше этого, —
прячется гдѣ-пибудь и укладывается спать, не прилагая
особаго старанія, чтобы запутать свой слѣдъ. Теперь иди-
те потихоньку по этимъ слѣдамъ и вы вскорѣ увидите,
что они пропадаютъ въ снѣгу, пройдите еще немного
дальше и вы найдете Пеквама крѣпко спящимъ въ сва-
— 227 —
лившемся пустомъ стволѣ. Но если вамъ удастся найти
свѣжій слѣдъ, по которому онъ возвращается къ убитой
имъ добычѣ, и вы быстро пойдете за нимъ, прежде чѣмъ
опъ успѣетъ улечься спать, опъ тотчасъ же начнетъ
двоить слѣды, подкапываться подъ снѣгъ и путешество-
вать по деревьямъ гораздо раньше, чѣмъ можно предпо-
ложить, что какой-либо шорохъ пли запахъ могъ доне-
стись отъ васъ черезъ горы къ тому мѣсту, гдѣ хитрецъ
скрываетъ свои слѣды въ предательскомъ снѣгу.
Однажды, идя по свѣжему слѣду, старикъ Ныоэлль
сдѣлалъ любопытное наблюденіе относительно лукавства
Пеквама; а прошлымъ лѣтомъ я какъ-то разъ обратилъ
вниманіе на слѣдъ куницы - рыболова
на берегу Зеленаго пруда близъ Кта-
дипа, и проводникъ мой, пе дожидаясь
моихъ разспросовъ, тотчасъ же разска-
залъ мнѣ о подобномъ же происшествіи,
котораго опъ самъ былъ очевидцемъ,
охотясь прошлою весною въ горахъ Сурд-
нагенкъ.
Ныоэлль нашелъ мѣсто, гдѣ Пск-
вамъ убилъ лапь, идя по твердой снѣ-
жной коркѣ, и пошелъ по его слѣдамъ
уже по мягкому, выпавшему за ночь
снѣгу пе боль-
ше какъ черезъ
полчаса, послѣ ‘
того какъ рыбо- '
ловъ пустился
въ путь. Милю
за милей шелъ
онъ на лыжахъ
15;
- 228 —
по болотамъ и по горамъ, преслѣдуя звѣря почти по пятамъ
и быстро распутывая каждый поворотъ, каждый двойной
ходъ и скачокъ въ сторону, каждый подземный путь по
его лукавымъ слѣдамъ.
Наконецъ Пеквамъ отяжелѣлъ и утомился. Раза два,
три Ныоэлль могъ ясно его разглядѣть, но провозив-
шись съ старымъ своимъ ружьемъ, замокъ котораго
онъ долженъ былъ беречь отъ снѣга, не успѣлъ доста-
точно скоро выстрѣлить; звѣрь все шелъ
и при каждомъ новомъ поворотѣ озада-
чивалъ стараго индѣйца какой-нибудь
повой искусной петлей и всякими дру-
гими хитрыми уловками.
Уже къ вечеру слѣдъ круто свернулъ
въ сторону отъ горнаго кряжа, по кото-
рому онъ до того времени шелъ па про-
тяженіи многихъ миль,
правился напрямикъ къ
. .ЧИМ-.'-
„ **
и быстро па-
болоту, порос-
шему кедра-
ми. Тамъ во-
дилось много
ланей. Голод-
ная весенняя
пора прогнала
ихъ сюда съ
ихъ прежняго
убѣжища; и
раннимъ утромъ, и къ вечеру, когда настъ уже могъ
держать ихъ, онѣ доставали и ѣли кедровыя вѣтки, до
которыхъ въ другое время не могли дотянуться. Когда
онѣ шли, широко разставивъ ноги и ступая съ большой
осторожностью, снѣжная корка свободно выдерживала ихъ
— 229 —
тяжесть, но при первомъ же скачкѣ, опѣ проваливались
по самыя плечи и становились почти безпомощными.
Дойдя до средины болота, преслѣдуемый индѣйцемъ
пеквамъ почуялъ большую лань и кинулся прямо па пее.
По слѣду его было видно, что это былъ пе обычайный
ему лукавый и осторожный способъ охоты, а открытое
быстрое нападеніе, сопровождаемое, вѣроятію, и ярост-
нымъ рычаньемъ, чтобы прыжокъ его показался еще
страшнѣе.
При первомъ же тревожномъ скачкѣ Тетокъ *) увязла
по самый загривокъ. Еще нѣсколько прыжковъ, и опа
безпомощно распростертая лежала въ снѣгу. Пеквамъ,—•
подскакалъ къ ней, вцѣпился ей въ горло и нанесъ
ей смертельную рану. Опъ подождалъ немного, присѣвъ
на снѣгу, пока лань перестала двигаться и затихла, а
потомъ побѣжалъ дальше, пе принимаясь за ѣду. Ныо-
элль, оставшійся далеко позади, стараясь разобраться въ
запутанномъ слѣду, пе видѣлъ и пе слышалъ этой бы-
стро разыгравшейся трагедіи, но прочелъ ее по отпечат-
камъ на снѣгу, спустя полчаса.
Пеквамъ повернулъ назадъ, и не спѣша, безпечно на-
правился теперь къ горамъ, нисколько не стараясь скрыть
своихъ слѣдовъ, какъ раньше, въ теченіе цѣлаго дня, и,
наконецъ, заползъ въ первое попавшееся удобное дупли-
стое бревно и улегся спать. Ныоэлль нашелъ и забилъ
его тамъ кольями безъ всякаго труда и содралъ съ него
шкуру вблизи того мѣста, гдѣ на снѣгу лежала уже
успѣвшая закоченѣть лань.
Самымъ любопытнымъ въ этомъ убійствѣ лани было
то, что Пеквамъ бѣжалъ, что было силъ, спасаясь отъ
*) Гетокъ—лань на индѣйскомъ нарѣчіи.
— 230 —
погони, и ему нельзя было мѣшкать и терять понапрас-
ну времени. Онъ уже раньше зарѣзалъ еще одну лань и
наѣлся больше, чѣмъ досыта, и зная, что за нимъ го-
нится врагъ, скорѣе готовъ былъ освободиться отъ лиш-
ней съѣденной пищи, чѣмъ ѣсть еще и отъ этого еще
больше отяжелѣть.
И дѣйствительно, послѣ удачной охоты и сытнаго
обѣда Пеквамъ, если по близости нѣтъ врага, обыкно-
венно лежитъ, не вставая, нѣсколько дней къ ряду и
дремлетъ въ своемъ пустомъ обрубкѣ.
Можно было бы объяснить убійство лани слѣпой, без-
разсудной злобой, по чѣмъ объяснить его дальнѣйшую
безпечность? Да кромѣ того, въ противоположность своей
менѣе крупной, по болѣе кровожадной родственницѣ —
ласкѣ, пи рыболовъ, пи куница не убиваютъ ради любви
къ убійству. Они убиваютъ только, когда бываютъ голод-
ны, и обыкновенно не разъ возвращаются къ крупной дичи
до тѣхъ поръ, пока не съѣдятъ ее до послѣдней косточки
п только тогда снова отправляются па охоту.
Все это быстро промелькнуло у меня въ головѣ, и
индѣецъ, въ отвѣтъ па мои вопросы, подтвердилъ мое
мнѣніе относительно обычныхъ пріемовъ куницы-рыболо-
ва. Тогда я задалъ ему послѣдній вопросъ:
— Съ какой же стати убилъ Пеквамъ вторую лань?
— Зачѣмъ онъ зарѣзалъ другую лань? Потому-что онъ
думалъ, что индѣецъ голоденъ, вотъ зачѣмъ онъ это
сдѣлалъ.
Когда же мои глаза недоумѣвающе встрѣтились съ
его взоромъ послѣ этихъ словъ, онъ продолжалъ:
•— Какъ вы думаете, зачѣмъ выслѣживалъ Пеквамъ
лань такъ же, какъ я выслѣживалъ его самого весь
этотъ день?
— 231
Оттого, что онъ былъ голоденъ, ему хотѣлось мяса.
Вотъ зачѣмъ и черная кошка, и волкъ, да и всякій
другой звѣрь ходятъ по слѣдамъ день-деньской по снѣ-
гу. Онъ голоденъ, ему нужно мяса. Походитъ, похо-
дитъ—цапъ-царапъ! поймаетъ лань и зарѣжетъ. Потомъ
наѣстся досыта, завалится спать и боль-
ше уже не выслѣживаетъ лани. Вотъ и
я также выслѣживаю Пеквама, — убѣ-
жденно продолжалъ Ныоэлль,—какъ опъ
выслѣживаетъ лань. Пеквамъ прячется,
скачетъ, влѣзаетъ на дерево, зарывается
въ снѣгъ и прокладываетъ себѣ подзем-
ный ходъ; старается одурачить индѣйца.
Но индѣецъ не отстаетъ отъ него ни па
шагъ; черезъ кедровое болото, въ гору,
внизъ по другую ея сторону — куда бы
ни пошелъ Пеквамъ, индѣецъ всюду
идетъ за нимъ слѣдомъ.
И вотъ Пеквамъ начинаетъ размы- \
шлять: „Индѣецъ голоденъ; ему хочется X
мяса; индѣецъ, пожалуй, хочетъ съѣсть 'гъ
меня". Вотъ онъ и рѣжетъ тогда лань,
а самъ думаетъ: „Можетъ-быть, теперь
индѣецъ наѣстся мяса, пойдетъ себѣ до-
мой и оставитъ меня въ
покоѣ".
Какъ ни неожиданно
было такого рода объ-
ясненіе, оно заключало
въ себѣ нѣкоторую долю
правды, и я привожу его
здѣсь, такъ какъ не знаю
— 232 —
никакого другого лучше освѣщающаго этотъ вопросъ разъ-
ясненія.
Спустя нѣсколько лѣтъ, когда я спросилъ Мэнскаго
проводника, какъ онъ смотритъ на образъ дѣйствій уби-
таго имъ Пеквама, онъ далъ мнѣ подобное объясненіе,
хотя болѣе десяти лѣтъ, двѣ разныхъ страны и нѣсколько
сотъ миль отдѣляли эти два случая одинъ отъ другого.
— Черная кошка,—сказалъ онъ,—вѣроятно, по-своему
всѣмъ своимъ безсловеснымъ существомъ подумала или
почувствовала, что, зарѣзавъ лань и оставивъ ее лежать
нетронутой, она можетъ удовлетворить врага и отвлечь
его отъ собственнаго слѣда.
Ничѣмъ другимъ пе могъ онъ объяснить себѣ даль-
нѣйшую безпечность и равнодушіе, съ которымъ рыбо-
ловъ отнесся къ своей жертвѣ, не прикоснувшись къ пей
и завалившись спать въ первомъ попавшемся удобномъ
логовищѣ. Вѣдь Пеквамъ, несмотря па все свое лукав-
ство, пе вмѣщаетъ въ своей головѣ больше одной мысли
за разъ, и въ то время, какъ опъ будетъ занятъ осуще-
ствленіемъ этой мысли, вы спокойно можете заняться его
ловлей.
Любопытное подтвержденіе этого обнаружилось черезъ
нѣсколько дней, когда я поселился вмѣстѣ съ индѣйцемъ
и сталъ ходить съ нимъ слѣдить за разставленными ло-
вушками и капканами, или бродить одинъ по лѣсу по
извилистымъ слѣдамъ разныхъ животныхъ. У Ньюэлля
былъ разставленъ цѣлый длинный рядъ куньихъ лову-
шекъ, тянувшійся вдоль горнаго кряжа на протяженіи
почти десяти миль, пересѣкавшій рѣку и возвращавшійся
назадъ по другому ея берегу. Внизу, на нижнемъ концѣ
этой длинной линіи находилась выстроенная на скорую
руку бревенчатая хижина, въ которой мы могли укрыться
— 233 —
въ случаѣ, если насъ застигнетъ темнота или неожидан-
ная метель.
Ловушки, разбросанныя па нѣкоторомъ разстояніи
другъ отъ друга по горному кряжу, были небольшіе за-
гоны, сдѣланные изъ кольевъ, горбылей или камня. Вну-
три загона клали приманку изъ мяса или рыбы; надъ
узкимъ входомъ висѣло бревно съ грузомъ, установлен-
ное на тормозѣ и устроенное такъ, что, когда въ загонъ
входилъ звѣрь и хваталъ приманку, бревно быстро пада-
ло и ломало ему спину.
Обходя ловушки Ныоэлль часто бралъ съ собой пару
ободранныхъ выхухолей, привязанныхъ къ веревкѣ, и
волочилъ ихъ за собою по снѣгу, прокладывая такимъ
образомъ пахучую тропинку отъ одного слѣда къ друго-
му. Куница, пересѣкавшая эту тропинку, непремѣнно сво-
рачивала съ своего пути, шла по пей и прямо натыка-
лась на одну изъ ловушекъ.
Однажды крупный Пеквамъ напалъ па линію, по ко-
торой разставлены были ловушки, и разорилъ многія изъ
нихъ. Пеквамъ или совсѣмъ разорялъ загонъ, или осто-
рожно входилъ въ него сзади, благополучно перепрыги-
валъ черезъ бревно съ грузомъ и преспокойно поѣдалъ
приманку.
Такъ разрушилъ онъ съ дюжину ловушекъ и при
этомъ въ одной изъ нихъ съѣлъ вмѣстѣ съ приманкой
попавшуюся тамъ цѣнную куницу.
Такъ продолжалось почти съ мѣсяцъ. Не проходило
дня, чтобы Пеквамъ не нападалъ на ловушки, разоряя
ихъ и портя хорошія куньи шкурки, умоляя такимъ обра-
зомъ голодъ и искусно избѣгая капканы и сѣти, разста-
вленные для него Ньюэллемъ на пути къ куньимъ ло-
вушкамъ. Было совершенно безполезно преслѣдовать его,
— 234 —
такъ какъ, за исключеніемъ случаевъ, когда онъ через-
чуръ сытъ и его клонитъ ко сну, догнать бодраго Пеквама
такъ же немыслимо, какъ загонять и утомить американ-
скаго сѣвернаго оленя.
По моему совѣту Ныоэлль забралъ съ собой пятокъ
своихъ большихъ стальныхъ ловушекъ, разставленныхъ
для выдръ, и мы какъ - то разъ отправились съ цѣлью
перехитрить Пеквама, вселивъ въ него убѣжденіе, что
оиъ разгадалъ всѣ паши планы. Въ томъ мѣстѣ, гдѣ
посѣщенія куницы - рыболова повторялись всего чаще,
мы сняли тормозы съ трехъ ловушекъ подъ рядъ и
крѣпко подперли бревна такъ, что опи уже пе могли
упасть.
Загоны выстроили покрѣпче, такъ что даже Пеквамъ
не могъ бы ихъ разрушить; а у входа въ каждый загонъ
мы поставимъ по стальной ловушкѣ, засыпавъ ее сверху
снѣгомъ. Двѣ изъ иихъ по концамъ были защелкнуты, а
потому безопасны, по среднюю мы открыли и поставили
наготовѣ; потомъ проложили свѣжій слѣдъ, протащивъ по
снѣгу пару ободранныхъ выхухолей, и тропинкой этой
соединили между собой всѣ три ловушки, и продолжили
се приблизительно на полмили въ обѣ стороны.
Я предполагалъ, что Пеквамъ сначала найдетъ одну
изъ крайнихъ ловушекъ и осторожно ощупаетъ ее со
всѣхъ сторонъ, пока не убѣдится, что она не предста-
вляетъ никакой опасности, и тогда уже прямо пойдетъ
къ слѣдующей.
Спустившись пониже, мы придумали еще другую
уловку. Мы вбили жердь съ подвѣшеннымъ па верху ея
только-что убитымъ кроликомъ къ срединѣ гнилого пня.
Затѣмъ вколотили кругомъ пня цѣлый рядъ кольевъ, за-
остривъ концы, которые торчали наружу, такъ что Пек-
— 235 —
вамъ не могъ достать пня иначе, какъ черезъ одинъ
входъ, оставленный въ этомъ заборѣ. У входа мы поста-
вили захлопнутую стальную ловушку и тщательно при-
крыли ее снѣгомъ, но въ дуплѣ на верху пня стояла
другая съ широко разинутой скрытой пастью, приготов-
ленная для Пеквама, когда онъ придетъ, повалитъ жердь
и унесетъ свою добычу.
За ночь выпалъ небольшой снѣгъ и окончательно
скрылъ всѣ слѣды нашей работы.
Прошло два дня, и на снѣгу можно было прочесть
интересную повѣсть. Пеквамъ пошелъ по линіи съ раз-
ставленными ловушками, дошелъ до первой стальной ло-
вушки и тотчасъ же принялся разбираться въ устройствѣ
этой новинки.
Разъ десять обошелъ опъ кругомъ загона, осматривая
и тыча носъ въ каждую щель. Затѣмъ подошелъ къ входу
и очень тщательно соскребъ снѣгъ, пока, наконецъ, не
обнаружилась безвредная ловуйіка. Сначала онъ осторожно
— 236 —
слегка пощупалъ и потрогалъ ее лапкой, а потомъ сталъ
пихать ее все сильнѣе и дергать за цѣпь; однако, за
этимъ не послѣдовало никакого угрожающаго щелчка,
и онъ не получилъ никакого ушиба. Тогда онъ рѣши-
тельно перешагнулъ черезъ ловушку и съѣлъ ожидав-
шую его внутри обильную приманку. Отсюда онъ по-
скакалъ къ слѣдующей ловушкѣ, которая была далеко не
такъ безопасна, и думая, что онъ разъ навсегда освоился
съ подобными предметами и понялъ ихъ устройство, онъ,
не долго думая, вошелъ въ нее. Мы нашли его по бли-
зости крѣпко защемленнымъ въ ловушкѣ у входа въ пе-
щеру въ скалахъ.
Гораздо позже послѣ того, какъ я уже покинулъ лѣса,
я услыхалъ отъ Ныоэлля, что онъ поймалъ другого ры-
болова въ верхушкѣ пустого обрубка.
Пеквамъ совершенно такъ же пощупалъ защелкнутую
ловушку и убѣдился, что она не представляетъ для него
опасности, и тогда — точно такъ же, какъ онъ безпечно
улегся спать, зарѣзавъ лань,—теперь влѣзъ на пень, совер-
шенно пе подозрѣвая, что тамъ онъ можетъ попасться
въ другую разставленную для него ловушку.
Но гораздо лучше этой охоты, такъ какъ она все-таки
оставляла за собой угрызенія совѣсти, было бродить одно-
му по лѣсамъ, ходить по слѣдамъ Пеквама и смотрѣть,
что онъ ловитъ, и гдѣ ложится отдыхать; а потомъ по
вечерамъ, прислушиваясь къ веселой пѣсенкѣ березовыхъ
дровъ, сравнивать свои впечатлѣнія съ наблюденіями
Ныоэлля и получать отъ него объясненія многому, чего
я самъ не понималъ.
Въ противоположность большинству дикихъ звѣрей,
Пеквамъ, повидимому, не держитъ при себѣ своихъ дѣте-
нышей въ теченіе всей зимы. Лань обыкновенно ходитъ
— 237 —
съ своими телятами до весны, прокладывая имъ путь по
глубокимъ снѣжнымъ сугробамъ, отыскивая имъ лучшія
мѣста для кормежки, оберегая ихъ отъ опасности и поучая
ихъ собственнымъ примѣромъ всему тому, что полагается
знать лани; и однимъ изъ самыхъ печальныхъ послѣд-
ствій охоты является то, что если осенью убиваютъ лань,
теленокъ ея съ трудомъ можетъ пережить суровую зиму,
если только, какъ это иногда и бываетъ, онъ не приста-
нетъ къ другой взрослой самкѣ-лани и не будетъ повсю-
ду ходить за ней. Даже рысь-Эпвикисъ часто оставляетъ
при себѣ своихъ большихъ, свирѣпыхъ дѣтенышей съ
круглыми глазами, обучаетъ ихъ охотѣ и вмѣстѣ съ ни-
ми рыщетъ по лѣсамъ въ долгую зимнюю пору, когда
кормъ добывать трудно. Но Пеквамъ, какъ и всѣ осталь-
ныя породы ласокъ, не имѣющія особенно сильной при-
вязанности къ дѣтенышамъ, повидимому, бросаетъ ихъ
на произволъ судьбы, поводивъ ихъ нѣкоторое время за
собою въ теченіе осени; а затѣмъ они съ помощью инстин-
кта и врожденной смышлености начинаютъ вести само-
стоятельную жизнь.
Въ голодные дни, однако, молодыя куницы-рыболовы
съ помощью даннаго имъ отъ природы лукавства возмѣ-
щаютъ недостатокъ родительской любви. Хотя мать и бро-
саетъ ихъ, но опи отлично узнаютъ ея слѣды и идутъ
за ней, когда нуждаются въ кормѣ, держась отъ нея на
извѣстномъ разстояніи. Ранней зимой они прекрасно до-
бываютъ себѣ пропитаніе самостоятельно, хотя опи тогда
еще довольно неопытны и легко попадаются въ ловушки,
но съ наступленіемъ весны, когда мелкая дичь попадает-
ся рѣдко, а они еще недостаточно ловки и сильны, что-
бы зарѣзать лань, тутъ-то они и прибѣгаютъ къ умѣнію
и щедрости старшихъ. Иногда они разыскиваютъ свою
— 238 —
мать, но гораздо чаще, такъ какъ у Пеквама въ сердцѣ
живетъ нѣжная струнка къ собственной породѣ, такъ же
какъ у епота-Мувисука, они бѣгутъ по слѣдамъ перваго
встрѣчнаго взрослаго Пеквама и подбираютъ кости и во-
обще все, что остается отъ убитой имъ дичи послѣ того,
какъ опъ самъ уже утолилъ голодъ.
Гораздо интереснѣе этихъ привязчивыхъ слѣдовъ 'мо-
лодыхъ купицъ-рыболововъ слѣды лисицъ, сопровождаю-
щихъ Пеквама.
Лисицы постоянію голодаютъ, и ве-
спой, когда онѣ становятся особенно
жадны и прожорливы и когда Пеквамъ
охотится за ланями по пасту, штуки
““Пл двѣ-три лисицъ пе отстаютъ отъ слѣда
взрослаго Пеквама и цѣлыми пе-
, П Дѣлями кормятся его охотой.
Пеквамъ рѣдко закапываетъ
ІІЛИ прячетъ свою добычу; если
это мелкая дичь и въ окрестно-
стяхъ пѣтъ человѣка, онъ часто
ложится недалеко отъ нея въ ближайшій голый стволъ
дерева и кидается изъ своей засады, отгоняя отъ корма
хищниковъ, которые къ утру пе оставили бы ему пи од-
ной косточки.
Нерѣдко вы можете прочесть па снѣгу подробный
отчетъ о томъ, какъ опъ сторожилъ и берегъ свой уловъ,
и при этомъ обнаруживается одна очень любопытная чер-
та. Только что опъ успѣетъ наѣсться досыта, только что
начнетъ онъ зѣвать и впадать въ сонное состояніе, какъ
по его слѣду является какой-нибудь хищникъ, чтобы раз-
дѣлить съ нимъ обильную трапезу. Если это будетъ дру-
гой рыболовъ, Пеквамъ, насытившись самъ, отходитъ въ
— 239 —
сторону и соглашается подѣлиться съ родственникомъ,
такъ какъ онъ знаетъ, что голодный попрошайка мо-
лодъ и неопытенъ и еще не въ силахъ самостоятельно
одолѣть крупнаго звѣря. Взрослыя животныя этой породы
любятъ одиночество, охотятся каждый самъ по себѣ па
обширномъ пространствѣ, и рѣдко кто-либо изъ нихъ, и
то развѣ при сильномъ голодѣ, заходитъ въ охотничій
участокъ другой куницы-рыболова; по молодежь еще не
выбрала себѣ опредѣленныхъ мѣстъ для охоты и бродитъ,
гдѣ попало. Пеквамъ, судя по его слѣдамъ, признаетъ это и
охотно отдаетъ свои объѣдки своимъ голоднымъ братьямъ.
Но когда появляются лисицы, дѣло мѣняется.
Пеквамъ еще не кончилъ обѣда, какъ оиѣ уже при-
бѣгаютъ по его слѣдамъ, и усѣвшись, поджавъ подъ
себя хвосты, окружаютъ его голоднымъ кольцомъ. Оиѣ
морщатъ свои острые носы, облизываются, втягивая но-
здрями вкусный запахъ, зѣвая отъ голода, разѣваютъ
широко пасти, обнажая при этомъ красныя десны и острые
бѣлые зубы.
Это уже не нищіе, не попрошайки—это поджарые, бы-
строногіе бандиты, которые вмѣстѣ съ воропами сопровож-
даютъ Пеквама такъ же, какъ иа морѣ цѣлая орда голод-
ныхъ спутниковъ пе отстаетъ отъ акулы. Эти пасти, по-
являющіяся съ окольныхъ дорогъ и боковыхъ тропинокъ,
изъ частаго кустарника и лѣсныхъ дебрей, назойливо тре-
буютъ своей доли добычи, и каждый вкусный запахъ онѣ
уже принимаютъ за приглашеніе. Онѣ пе издаютъ пи
единаго звука, но одна изъ лисицъ садится позади хо-
зяина пира и внушительно щелкаетъ челюстями; осталь-
ныя ходятъ кругомъ п громко зѣваютъ ему въ носъ,
словно вѣжливо намекая, что пора кончать обѣдъ и усту-
пить имъ мѣсто.
— 240 —
Одинъ видъ этихъ голодныхъ, зѣвающихъ неснос-
ныхъ попрошаекъ приводитъ Пеквама въ такую же точ-
но ярость, какъ когда его дразнятъ, толкая палкой. Онъ
кидается на ближайшую лисицу, чтобы растерзать ее, но
Элимосъ повертывается и съ необыкновенной легкостью
и быстротой уносится въ лѣсъ, точно его сзади подго-
няетъ вѣтеръ. Какія бы отчаянныя усилія ни дѣлалъ
Пеквамъ, стараясь догнать его своими короткими ногами,
ему никогда не удается настигнуть лисицы; и что всего
хуже, Элимосъ, повидимому, вовсе не напрягается во вре-
мя гонки и, весело скача, еще оглядывается назадъ на
врага. Тогда Пеквамъ поворачиваетъ назадъ и спѣшитъ,
что есть мочи, увязая въ снѣгу, къ прежнему мѣсту,
такъ какъ оставшіяся лисицы уже съ жадностью набро-
сились на его добычу, разрывая ее па части и поспѣшно
глотая огромные куски мяса. Онѣ разбѣгаются при его
приближеніи, и одну изъ нихъ онъ угоняетъ въ болото;
тогда снова появляется первая лисица и успѣваетъ стя-
нуть еще кусочекъ мяса. Пеквамъ снова мчится обратно,
уже прямо садится па убитую лань, и въ безсильной злобѣ
яростію плюетъ въ непрошенныхъ гостей.
Онъ уже не пытается больше разгонять ихъ, а спѣ-
шитъ самъ наѣсться досыта, а лисицы сидятъ, тѣмъ вре-
менемъ, вокругъ него и продолжаютъ зѣвать во весь ротъ.
Перехвативъ по кусочку мяса, онѣ слегка утолили голодъ
и теперь согласны подождать немного. Онѣ пи минуты
пе сидятъ смирно, а все время то встаютъ, то снова уса-
живаются вокругъ обѣденнаго стола. Наѣвшись доотвала,
Пеквамъ еще колеблется и пе знаетъ, па что ему рѣ-
шиться. Его уже одолѣваетъ сонъ и онъ ложится тутъ
же прямо па трупъ лани, но старая привычка прятаться
во время отдыха превозмогаетъ все остальное и ему до
— 241
Голодныя лисицы окружаютъ Пеквама кольцомъ.
На крайнемъ сѣверѣ.
16
— 242 —
смерти хочется отыскать пустое дерево. Опъ никакъ пе
можетъ заснуть въ такомъ неудобномъ положеніи, а между
тѣмъ, если опъ уйдетъ, лисицы тотчасъ же съ жадностью
накинутся па его добычу и къ его возвращенію оставятъ
ему однѣ обглоданныя кости. Въ копцѣ-копцовъ, онъ по-
тихоньку прокрадывается въ кустарникъ, и какъ только
лисицы набросятся па мясо, снова выскакиваетъ оттуда,
какъ вихрь, и отгоняетъ ихъ прочь.
Такъ разыгрывается эта маленькая комедія, и каждый
изъ актеровъ записываетъ свою роль па снѣгу, такъ что
глазу легко прочесть ее. Комедія эта неизмѣнно приводитъ
къ одному и тому же копцу. Пеквамъ съ сожалѣніемъ
отрывается отъ своей добычи, и, свернувшись въ клубокъ,
засыпаетъ наконецъ въ своемъ поломъ деревѣ. Вначалѣ
сопъ его тревоженъ, точно что-то безпокоитъ его, и прежде
чѣмъ окончательно расположиться па покой, онъ непре-
мѣнно вскочитъ еще раза два попугать лисицъ, которыя,
къ тому времени, досыта наѣвшись, тащатъ прятать
оставшіеся куски мяса въ лѣсъ.
Возможно, что мысль объ этихъ голодныхъ ворахъ,—
если можно назвать лисицу воровкой за то, что она во
что бы то пи стало хочетъ насытиться, когда голодна,—
заставляетъ Пеквама оставлять у добычи любопытный
слѣдъ своего права на собственность. Однажды какъ-то
я нашелъ убитаго имъ дикобраза, котораго опъ пе доѣлъ
и наполовину. Вмѣсто того, чтобы зарыть мясо въ снѣгъ
или какъ-нибудь иначе спрятать его, онъ проложилъ вблизи
этого мѣста слѣды, обѣжавъ кругомъ мертваго дикобраза
разъ пять или шесть и оставивъ на снѣгу столько же
ясныхъ полосъ, которыя, повидимому, должны были обозна-
чать границу, которую никто пе долженъ былъ пере-
ступать. Въ то время мнѣ пришла въ голову мысль—
— 243 —
да я и теперь пе отказываюсь отъ нея,—что на этотъ
разъ это была еще молодая куница-рыболовъ, этими кру-
гами оставившая предостереженіе хищникамъ, которые
могли бы наткнуться па ея добычу. Когда я подошелъ
къ этому мѣсту, только пара стервятниковъ пренебрегли
этимъ предостереженіемъ; но въ то время мнѣ еще не
была извѣстна привычка Пеквама спать послѣ ѣды, и
возможно, что онъ находился гдѣ-нибудь поблизости,
дремалъ въ дуплистомъ старомъ пнѣ и проложилъ эти
хитрые слѣды кругами, чтобы скрыться и запутать всякаго,
кто попытался бы отыскать его.
Въ охотѣ за дикобразомъ безъ всякаго ущерба для
себя, съ особой яркостью проявляется топкое лукавство
Пеквама.
Ункъ-Вупкъ—это одна изъ неразрѣшенныхъ загадокъ
лѣсныхъ дебрей; при всей своей глупости, онъ почти
совсѣмъ пе подвергается опасностямъ и мукамъ голода,
которыя терпятъ другія животныя. Онъ всегда сытъ и
жиренъ, въ то время какъ другіе ловкіе и сильные звѣри
изнемогаютъ отъ голода; а его броня изъ острыхъ щетинъ
прекрасно защищаетъ его отъ ихъ нападенія. Лисица,
рысь, или большая сова нерѣдко пытаются напасть на
него, когда голодъ становится невыносимымъ и имъ
приходится во что бы то пи стало добыть себѣ кормъ
или умереть. Но прикоснуться къ этому огромному живому
репейнику—значитъ набить себѣ полонъ ротъ колючками;
а внутри репейника находится подвижной хвостъ, который
всегда наготовѣ, чтобы вонзить эти мучительныя колючки
цѣлыми десятками въ морду противника. Одинъ лишь
Пеквамъ отыскалъ секретъ, какъ безопасно нападать на
дикобраза, и когда голоденъ, легко справляется съ нимъ
и считаетъ мясо его чрезвычайно вкуснымъ. Когда охот-
іб*
— 244 —
пики снимаютъ съ него шкуру, имъ рѣдко приходится
находить глубоко впившіяся въ его тѣло иглы, которыя
свидѣтельствовали бы о его поединкахъ съ дикобразами,
между тѣмъ какъ лисьи и рысьи мѣха, взятые къ концу
зимы, ясно указываютъ па то, какъ жестоко были нака-
заны эти звѣри за свои попытки во что бы то ни стало
утолить свой голодъ.
Странный слѣдъ въ глубокомъ снѣгу навелъ меня
какъ-то разъ на разгадку успѣха Пеквама. Онъ пересѣкъ
неуклюжій слѣдъ дикобраза и быстро скакалъ рядомъ
съ нимъ, пока, наконецъ, ловкимъ прыжкомъ пе опере-
дилъ Ункъ-Вупка, пе давъ послѣднему времени влѣзть
па дерево и этимъ избѣгнуть нападенія. Потому-что даже
Пеквамъ не посмѣетъ гнаться за нимъ по вѣткамъ и
подставить свою мордочку удару хвоста Упкъ-Вупка.
Слѣды показывали, что дикобразъ поспѣшилъ уткнуться
лбомъ въ дерево, по своему обыкновенію, чтобы уберечь
свою морду, и тамъ всталъ наготовѣ, представляя собой
живую колючую подушку, полную иглъ, наводящую страхъ
па всякаго, кто бы вздумалъ до нея коснуться.
Пеквамъ быстро описалъ кругъ сзади своей жертвы,
нырнулъ въ снѣгъ и исчезъ. Онъ прокладывалъ свой
подземный ходъ глубоко, какъ разъ подъ страшнымъ
хвостомъ, лапами и туловищемъ Ункъ-Вунка, потомъ
высунулъ носъ изъ-подъ снѣга у самаго горла дикобраза,
вцѣпился въ него и крѣпко сжалъ его зубами. Раненый
дикобразъ никогда не сопротивляется, а лишь топорщитъ
свою колючую броню, пока не умретъ. Такимъ образомъ
Пеквамъ, лежа подъ снѣгомъ, высунувъ наружу лишь
одинъ носъ, такъ что колючій и подвижной хвостъ не
могъ наносить ему ударовъ, просто крѣпко сжималъ ему
горло зубами до тѣхъ поръ, пока напряженныя мышцы
— 245 —
не перестали судорожно сокращаться и сдѣлались непо-
движными. Тогда онъ вышелъ наружу, осторожно раздѣ-
лилъ свою добычу на части, вскрывъ ее зубами вдоль
живота тамъ, гдѣ нѣтъ иглъ, наѣлся досыта и ушелъ,
не получивъ ни царапины и оставивъ щетинистые несъѣдоб-
ные куски на долю голодныхъ хищниковъ, рыскавшихъ
по его слѣду въ надеждѣ раздѣлить съ нимъ вкусную
трапезу.
Одинъ изъ моихъ проводниковъ, спустя нѣкоторое
время, разсказывалъ мнѣ о подобномъ же бывшемъ съ
нимъ случаѣ, о томъ, какъ онъ выслѣживалъ черную
кошку; онъ видѣлъ, какъ она подкрадывалась къ дико-
бразу, какъ подкопалась подъ него и схватила его за
горло, въ то время какъ сама находилась въ полной
безопасности подъ снѣгомъ. Изъ этого
можно заключить, что пріемъ этотъ яв-
ляется болѣе или менѣе обычнымъ для
куницы-рыболова, и его можно не разъ
наблюдать, если только терпѣливо итти
по слѣдамъ Пеквама. Тамъ, гдѣ размно-
жаются Пеквамы, лани понемногу выво-
дятся, такъ какъ Пеквамъ успѣшно охо-
тится за ними по насту; и эти два
примѣра — загнанная по насту лань и
обманутый дико-
бразъ несомнѣнно
объясняютъ тотъ
фактъ, почему Пе-
квамъ часто бы-
ваетъ жиренъ да-
же въ голодномъ
мартѣ и почему
— 246 —
онъ спитъ сытый и пригрѣвшійся иногда нѣсколько
дней къ ряду, въ то время какъ звѣри крупнѣе и бы-
стрѣе его тщетно бродятъ всю ночь въ поискахъ за
пищей по пустыннымъ лѣсамъ. Еще многое можно было
увидать и прочесть по слѣдамъ хитреца, обходя вмѣстѣ
съ Ньюэллемъ длинную вереницу разставленныхъ имъ
въ лѣсной глуши ловушекъ и, когда начинало смеркаться,
возвращаясь въ маленькую охотничью сторожку на Дэн-
гарвонѣ, оказывавшую теплый гостепріимный пріютъ
усталымъ охотникамъ. Это было хорошее время, и ни
одна охота не доставляла столько наслажденія какъ та,
когда мы шли по слѣду, безъ всякаго злого умысла, и
довольствуясь разсказами, которые мы легко могли читать
на снѣгу. Но какъ все хорошее, это удовольствіе про-
должалось недолго. Мои занятія отвлекли меня отъ него;
и мнѣ пріятно думать, что одинокому старому индѣйцу
часто недоставало его страннаго товарища, который,
отправляясь на охоту за сѣверными оленями, не разъ
оставлялъ свое ружье дома и несмотря на это, всегда
возвращался къ вечеру веселымъ и довольнымъ своими
похожденіями. Теперь дверь, ведущая въ маленькую
охотничью сторожку, отворена настежь, а внутри нѣтъ
никого кромѣ мышей и бѣлокъ. Березовыя полѣнья, на-
пѣвавшія намъ лѣсныя пѣсенки, превратились теперь въ
пепелъ, а вѣтеръ разсѣялъ ихъ по лѣсу; но шубка Пе-
квама, все такая же мягкая, лоснящаяся и теплая стала
теперь огромной муфтой, грѣющей тонкіе пальчики ма-
ленькой дѣвочки. Зимній вѣтеръ раздуваетъ мѣхъ, и
шкурка вздрагиваетъ, блеститъ, и по ней пробѣгаетъ
нервный трепетъ, словно она слышитъ за собой погоню,
и когда вы спрячете въ ней лицо, чтобы согрѣться, какъ
дѣлалъ когда-то Пеквамъ, укладываясь спать, отъ нея
— 247
несется тонкій, едва уловимый лѣсной ароматъ, напоми-
нающій запахъ сосновой смолы и дымокъ отъ березовыхъ
полѣньевъ; ароматъ этотъ говоритъ вамъ о тихомъ лѣсѣ
въ бѣлой одеждѣ и о тепломъ дуплистомъ стволѣ де-
рева, зарытомъ подъ снѣгомъ тамъ, гдѣ кончается из-
вилистый слѣдъ.
Солнце въ ослѣпительномъ блескѣ захо- 7'
дило за блѣдные западные мысы въ то время, А,
какъ наша маленькая шхуна огибала Гуси- 4 '
ный мысъ, съ важностью кивая верхушкой
мачты цѣлому ряду важныхъ тюленей на
пловучей льдинѣ, словно желала имъ покой-
ной ночи, а затѣмъ медленно направилась
въ огромную тихую бухту, собираясь бросить
тамъ якорь и расположиться на ночлегъ.
Между нами и невѣдомыми вддами воз-
вышались ледяныя горы, однѣ крѣпко прикованныя къ дале-
кому дну, другія величественно несшіяся по тихому теченію,
а длинныя морскія волны скачками набѣгали и разбивались
о зеленые ледяные уступы, разнося глухой трескъ по ихъ
глубокимъ впадинамъ и трещинамъ. Словно вереница
могучихъ часовыхъ тянулись онѣ на всемъ протяженіи
нашего пути, отъ черныхъ скалъ Дѣвичьяго Рукава до
высокихъ утесовъ бухты Було, преграждая входъ въ пу-
стынныя земли и воды, расположенныя за ними. Каждая
разсѣлина, каждая большая впадина на ихъ блестящихъ
склонахъ, казалось, была налита до краевъ яркой расплав-
— 252 —
ленной краской, между тѣмъ какъ лучи заходящаго солнца
играли на ихъ сверкавшихъ зубцахъ и вершинахъ и пре-
ломлялись въ нихъ въ неподдающемся описанію сіяніи
и блескѣ.
Сотни морскихъ птицъ—чаекъ, пингвиновъ и другихъ
невѣдомыхъ рыболововъ морскихъ пучинъ, разсѣлись по
ледянымъ горамъ, сложивъ огромныя крылья, утомленныя
долгимъ дневнымъ летаньемъ. Мѣстами
онѣ лѣпились тѣсными кучками въ глу-
бокой впадинѣ, прильнувъ къ ней какъ къ
ХІ плечу матери, и вели между собой какія-
СЯк ЧяГ то тихія рѣчи, но чаще всего онѣ сади-
' лись поодиночкѣ безконечно длинной ве-
реницей на самыхъ высокихъ зубцахъ
Г сверкавшихъ на солнцѣ утесовъ, выдѣля-
р І(І ясь на суровыхъ очертаніяхъ ледяныхъ
іі горъ словно тонкія, вырѣзанныя изъ чер-
наго дерева, фигуры. Отъ всего этого
поразительнаго зрѣлища, охватывавшаго собою скалистые
утесы, ледяныя горы, безбрежное море и объятое пламе-
немъ небо, взоръ невольно отрывался, чтобы снова и снова
вернуться къ этимъ крошечнымъ темнымъ точкамъ, выри-
совывавшимся въ догоравшихъ лучахъ заходившаго солнца.
Слухъ уже не занималъ больше ни трескъ падавшихъ
ледяныхъ осколковъ, ни ревъ моря, ни глухой стонъ
волнъ въ ледяныхъ пещерахъ; онъ старался уловить лишь
одну негромкую воркотню, нѣжную рѣчь сонныхъ птицъ,
потому что тихіе звуки эти говорили о жизни и ея радо-
стяхъ среди безграничной мертвой пустыни. Въ то время,
какъ мы любовались чудной картиной, а «Дикая Утка»
неслась впередъ, въ поискахъ надежнаго пристанища
среди ледяныхъ громадъ, позади насъ сумерки уже набѣ-
— 253 —
гали густыми тѣнями на край океана. Впереди дивное
сіяніе отраженнаго солнечнаго заката, ослѣпительно свер-
кавшихъ льдинъ и ярко окрашеннаго моря манило и въ то же
самое время отталкивало насъ своей страшной красотой.
Кругомъ насъ царило молчаніе, огромное, глубокое и ясное
молчаніе минувшихъ вѣковъ, въ которомъ замирала пти-
чья болтовня, и которое усиливалось и становилось еще
отчетливѣе отъ далекихъ ударовъ волнъ на отмели и
близкихъ раскатовъ грома въ ледяныхъ пещерахъ. Вдругъ
какой-то стонъ, какой-то наводящій ужасъ звукъ раздался
среди этого мертваго молчанія, нарушивъ собой дѣвствен-
ную тишину всей мѣстности, и пронесся по встревожен-
ному морю. Казалось, что сама морская бездна, оставав-
шаяся нѣмой въ теченіе нескончаемыхъ вѣковъ, вдругъ
возвысила свой голосъ, прозвучавшій какимъ-то страдаль-
ческимъ стономъ. Человѣкъ, стоявшій у штурвала, старый,
начинавшій сѣдѣть рыбакъ изъ Санктъ-Барбеса, который
относился ко всему съ однимъ и тѣмъ же привычнымъ
равнодушіемъ, и къ божественной красотѣ природы, и къ
ловлѣ трески, и къ бурямъ, и къ солнцу, и къ ревущему
морю, и къ сладкому отдыху въ уютной пристани,—вдругъ
круто повернулся и окинулъ море взглядомъ, заострившимся,
какъ кончикъ иглы. Поваръ Джо, широко разинувъ ротъ,
точно собираясь проглотить всѣ окружавшіе его предметы,
кубаремъ скатился съ возвышенія на носу шхуны.
— Что это можетъ быть, голубчикъ?—спросилъ онъ
у шкипера съ обычной непринужденностью всѣхъ Нью-
фаундлэндскихъ рыбаковъ, но шкиперъ только покачалъ
головой и продолжалъ смотрѣть на море, туда, откуда
донесся звукъ.
— Прибой на Бреготской мели,—неувѣренно произнесъ,
наконецъ, человѣкъ у штурвала.
— 254 —
— Воздухъ въ ледяныхъ пещерахъ, — какъ эхо ото-
звался Джо.
Но при этихъ словахъ глухой шумъ снова загремѣлъ
у насъ въ ушахъ, и мы всѣ сразу поняли, что онъ исхо-
дилъ отъ какого-то живого существа.
Индѣецъ Ньюэлль вдругъ протянулъ руку по напра-
вленію вѣтра, гдѣ водяной столбъ отдѣлился отъ морской
поверхности и вихремъ кружился и бурлилъ, какъ кипя-
щій супъ въ горшкѣ. Огромный китъ показался на поверхно-
сти моря, рядомъ съ нимъ промель-
кнуло еще что-то, китъ вынырнулъ еще
разъ и пропалъ; но страшный стонъ
снова донесся до нашего слуха. Въ
одинъ мигъ всякая дисциплина исчезла
подъ вліяніемъ сильнаго любопытства,
охватившаго всѣхъ безъ исключенія.
Я вырвалъ штурвалъ изъ рукъ сѣдого
стараго моряка, а онъ въ это время
вмѣстѣ съ Ньюэллемъ сталъ изо всѣхъ
силъ дергать за главный парусъ, шки-
перъ бросился къ кливеру, поваръ
побѣжалъ за подзорной трубой шки-
пера, и малютка «Дикая Утка» повер-
нулась и пошла по вѣтру.
— 255 —
Въ продолженіе всего пути вверхъ по Западному бе-
регу и черезъ проливы, гдѣ намъ пришлось бороться и
съ теченіемъ, и съ бурей, и съ туманами, и съ убійствен-
нымъ однообразіемъ, и переносить страданія, причиняемыя
сведенными оцѣпенѣвшими членами и тѣснымъ помѣще-
ніемъ, пріятель мой все время забавлялся, пуская пули
въ попадавшихся намъ по дорогѣ китовъ, такъ же безпо-
лезно, какъ если бы онъ вздумалъ кидаться горохомъ въ
слона. Такъ какъ намъ рѣдко удавалось подойти доста-
точно близко, чтобы разсмотрѣть какъ слѣдуетъ эти
чудовищныя созданія, намъ весело было хотя бы немного
расшевелить ихъ и полюбоваться моремъ, которое все
закипало какъ вода въ котлѣ, когда они поспѣшно опуска-
лись въ глубину. Обыкновенно у фокъ-мачты стояло на-
готовѣ ружье, съ помощью котораго мы иногда прибавляли
лишнее блюдо къ нашему обычному обѣду, состоявшему
изъ трески и омаровъ, и благодаря которому Ньюэллю
нерѣдко удавалось заполучить молодого тюленя, нужнаго
намъ изъ-за его шкуры и жира. Иногда, въ то время какъ
наша шхуна цѣлыми часами стояла неподвижно, покачи-
ваясь на одномъ мѣстѣ между вѣтромъ и теченіемъ, и
мы съ грустью считали еще одинъ потерянный день, и
еще одну неизслѣдованную лососью рѣку, вдругъ разда-
валось страшное пыхтѣніе, словно дыханіе сорока парови-
ковъ, и огромная черная спина выплывала на поверхность
изъ водныхъ глубинъ. Все наше утомленіе мигомъ исче-
зало, и всѣ напряженно слѣдили за однимъ изъ товарищей,
который хватался за ружье и выпускалъ одну пулю за
другой. Онѣ никогда не причиняли киту ни малѣйшаго
вреда, а только оживляли и подбадривали насъ; огромная
же черная спина все такъ же важно и тяжеловѣсно про-
должала свой путь въ то время, какъ пули, точно шершни,
— 256 —
жужжали надъ ней, попадая всюду, за исключеніемъ ея
блестящаго горба. Когда запасъ зарядовъ истощался, Нью-
элль, безмолвно прищелкнувъ раза два языкомъ, снова
укладывался спать.
Намъ постоянно попадались киты всевозможной вели-
чины и всякаго вида, и только немногіе изъ нихъ были
намъ знакомы; остальные, безымянные и невѣдомые по-
гружались въ бездонныя пучины или держали свой без-
конечный путь въ дальніе туманы, какъ какіе-то странные
корабли. Иногда цѣлая ватага играющихъ дельфиновъ
проносилась мимо, разрѣзая встрѣчныя волны съ особымъ
мурлыкающимъ звукомъ, напоминающимъ тихій ропотъ
прибоя, ударяющагося о берегъ; а изъ этой бѣшеной толпы
выскакивали отдѣльные экземпляры и, высоко подпрыгнувъ,
кувыркались въ воздухѣ отъ избытка жизни и энергіи.
Иногда цѣлая стая мелкихъ китовъ какой-то неизвѣстной
породы собиралась вокругъ рыбачьихъ плотовъ, оглядывая
и щурясь на нихъ, словно любопытныя сойки. Какъ-то
разъ заблудившійся китъ, а въ другой разъ какое-то чу-
довище безконечной длины, выбрасывающее водяныя брыз-
ги на огромную высоту, пронеслись мимо насъ, пыхтя
подобно курьерскому поѣзду, и «Дикая Утка» показалась
такой незначительной и ничтожной въ сравненіи съ этими
громадами. По временамъ эти Левіаѳаны цѣлыми десят-
ками выплывалц наружу; а то вдругъ одинокій роркуалъ
тяжеловѣсно проплывалъ мимо носа нашего судна, держась
всегда одиночкой, но поддерживая, повидимому, тайное
общеніе съ другими китами его породы, разсѣянными на
протяженіи двадцати миль океана; хотя я никогда не ви-
далъ, чтобы они подплывали другъ къ другу, однако,
они всегда появлялись и исчезали, повертывая всѣ вмѣстѣ
на востокъ или на западъ, словно ими руководила одна
— 257 —
и та же двигающая сила. Почти ничего не зная объ этихъ
неуклюжихъ созданіяхъ, я довольствовался тѣмъ, что
подраздѣлялъ ихъ, по обыкновенію моряковъ, на крупныхъ
и на мелкихъ китовъ, и по цѣлымъ часамъ слѣдилъ за
ними въ надеждѣ, что мнѣ удастся подойти поближе къ
кому-нибудь изъ нихъ и получше разсмотрѣть его. А въ
это время пріятель мой и моряки быстро, но безъ всякаго
вреда для китовъ истребляли наши запасы патроновъ.
Однажды, когда крупный китъ, вынырнувъ изъ глу-
бины во всю свою длину, выскочилъ изъ моря, съ рас-
катистымъ трескомъ шлепнулся назадъ и выбросилъ изъ
легкихъ струю воздуха съ шумомъ, отъ
котораго проснулись бы мертвецы, я, не
подумавъ, схватился за ружье—хотя самъ
трунилъ надъ то-
варищами за ихъ
неудачную стрѣль-
бу—и быстро спу-
стилъ курокъ, на-
цѣлившись на чу-
довище прежде,
чѣмъ оно успѣло
двинуться дальше.
Стальная пуля попала ему прямо въ горбъ, пронзила его
насквозь и весело заскакала по водной поверхности. Не
успѣлъ я моргнуть, какъ огромная туша уже исчезла и
море по сосѣдству сплошь покрылось мыльными пузырями.
— Ну, это пощекотало-таки ему спинной хребетъ!—
засмѣялся шкиперъ; но для меня одинъ вопросъ былъ,
по крайней мѣрѣ, окончательно разрѣшенъ. Китъ оказал-
ся не совсѣмъ безчувственнымъ, въ этомъ нельзя было
сомнѣваться, и впредь, до конца нашей поѣздки, мы дер-
На крайнемъ сѣверѣ.
17
— 253 —
жали ружье въ каютѣ и наблюдали за огромными жи-
вотными уже безъ прежнихъ варварскихъ замысловъ.
Въ другой разъ, когда уже смеркалось, и шхуна на-
ша лѣниво ползла впередъ, не спѣша встать на якорь, а
я стоялъ на носу и смотрѣлъ на стада рыбъ и кружив-
шихся чаекъ, какъ вдругъ изъ глубины выплылъ китъ
и вытянулся, словно отдыхая, на вод-
ной поверхности. Недалеко отъ него было
нѣсколько черныхъ скалъ, высунувшихся
изъ воды во время отлива; и когда Ле-
віаѳанъ сталъ.
не торопясь, почесывать
себѣ спину о ихъ
~ неровную поверх-
ность, очищая кожу
отъ прилипшихъ къ
ней раковинъ, или
лежалъ безъ движе-
нія, поднявъ свой
черный горбъ надъ
водою, его легко мо-
жно было принять за такую же скалу, о которую би-
лись и шумѣли волны. Большая чайка, отяжелѣвшая
и сонная отъ черезчуръ сытнаго корма, опускалась на
море, медленно взмахивая крыльями. Увидѣвъ гостепріим-
ную скалу, она уже вытянула широкія крылья и опу-
стила тяжелыя лапки, собираясь расположиться на ней.
Но едва успѣла она коснуться кончиками лапокъ до
огромной спины, какъ тотчасъ же раздался оглушающій
плескъ и кверху поднялся цѣлый столбъ мыльной пѣны.
Китъ мгновенно исчезъ, а испуганная и разбуженная
чайка взвилась вверхъ, сгорбивъ спину, разрѣзая
крыльями воздухъ и пронзительнымъ крикомъ выражая
— 259 —
свое изумленіе по поводу безслѣдно пропавшаго клочка
суши.
Тутъ снова обнаружилась чувствительность кита и
притомъ настолько тонкая, что ощущала даже прикосно-
веніе птичьихъ лапокъ на огромной спинѣ, на которой
нервы должны были быть такъ же'рѣдки, какъ телеграф-
ныя проволоки въ нашей сторонѣ; по
крайней мѣрѣ такъ я предполагалъ, судя
по тому, что разсказывали мнѣ китоловы
о полной нечувствительности кита, когда
его бьютъ острогой. А между тѣмъ онъ --------------
исчезъ такъ же ИВ*
быстро, какъ
вскакиваетъ на
ноги спящій
волкъ, когда
близъ его уха
хрустнетъ су-
чокъ или листъ
упадетъ съ де-
рева.
Однажды, когда шхуна стояла на якорѣ, я вмѣстѣ съ
Ньюэллемъ сѣлъ въ лодку и направился къ берегу по-
смотрѣть, что дѣлается у лодокъ, гдѣ ловили сельдей,
и собрать нѣсколько штукъ странныхъ незнакомыхъ рыбъ,
попадавшихся въ сѣти. Пробираясь между лодками, я за-
мѣтилъ крупнаго кита, скользящаго къ намъ такъ же
осторожно, какъ крадется волкъ къ спящей стоянкѣ. Вре-
менами онъ останавливался, что-то подбиралъ по дорогѣ и
потомъ снова скользилъ вправо или влѣво, совсѣмъ какъ
лисица, пробирающаяся къ выводку перепеловъ. Когда
онъ очутился совсѣмъ близко отъ насъ, я увидѣлъ, что
17*
— 260 —
онъ подбирался къ разбросаннымъ тамъ и сямъ сельдямъ,
выпавшимъ изъ сѣтей и плывшимъ за кормою на поверх-
ности моря, которое быстро уносило ихъ. Китъ подплы-
валъ все ближе и ближе, а мы всѣ бросили работу и
внимательно слѣдили за нимъ. Огромная туша потихонь-
ку приближалась къ крошечному серебристому пятнышку,
плывшему на синевѣ океана; раскрывалась страшная
пасть, такая широкая, что свободно могла поглотить цѣ-
лаго рыбака, и затѣмъ мягко закрывалась, захвативъ
одну маленькую селедку. Проглотивъ лакомый кусочекъ,
онъ медленно пятился назадъ и оглядывалъ лодки, преж-
де чѣмъ подобрать еще рыбку. Каждый разъ онъ пово-
рачивался къ намъ бокомъ и смотрѣлъ на насъ однимъ
глазомъ, какъ цыпленокъ, такъ какъ, повидимому, былъ
не въ состояніи глядѣть прямо передъ собой. Но онъ
обладалъ другими чувствами, на которыя могъ положиться,
а кромѣ того, у него было еще то таинственное сознаніе
приближавшейся опасности, которое помогало ему, когда
обыкновояныя чувства оказывались безполезными, и ко-
торое, по словамъ китолововъ, такъ сильно развито у
этого неуклюжаго чудовища.
Пока онъ прицѣливался къ двумъ или тремъ оста.-
вшимся сельдямъ, я сдѣлалъ знакъ Ныоэллю, чтобы онъ
не двигался и, спустивъ весло за корму, сталъ потихонь-
ку направлять лодку на кита. Едва успѣлъ носъ моего
челнока выйти изъ ряда другихъ лодокъ, какъ онъ уже
скрылся подъ водой; когда же онъ снова всплылъ на
поверхность, то былъ уже далеко и быстро уходилъ все
дальше въ открытое море.
Когда мы поднялись вверхъ по берегу, туда, гдѣ ле-
дяныя глыбины уже стали загромождать проливы, обна-
ружился еще одинъ любопытный фактъ, а именно, что
— 261
нѣкоторыя изъ этихъ чудовищъ, имѣющихъ горячую
кровь, хотя и живутъ постоянно среди ледяныхъ горъ,
не хотятъ однако близко подойти даже къ маленькому
осколку пловучаго льда. По сосѣдству съ нимъ вода
очень холодна, и Левіаѳанъ положительно избѣгаетъ та-
кихъ льдинъ. Больше того, хотя его и считаютъ обыкно-
венно очень глупымъ животнымъ, онъ, однако, не разъ
доказывалъ довольно высокую степень умственнаго раз-
витія своей осторожностью и чувствомъ самосохраненія.
Здѣсь, на западномъ берегу, теченіе, особенно подъ влія-
ніемъ сильныхъ южныхъ вѣтровъ, держится по нѣскольку
дней къ ряду въ одномъ и томъ же направленіи безъ
перемѣны. Левіаѳанъ хорошо знаетъ это, хотя не одинъ
шкиперъ не разъ губилъ свое судно въ туманѣ, благо-
даря тому, что не зналъ этого упорнаго стремленія на
востокъ, котораго держится теченіе. Въ это время отор-
ванныя льдины уносятся дальше, и киты могутъ свобод-
но входить въ узкіе заливы и обильно кормиться собрав-
шейся здѣсь стаями рыбой.
Но когда теченіе мѣняетъ наконецъ направленіе и
льдины несутся обратно, огромныя животныя спѣшатъ
покинуть заливы, опасаясь быть запертыми ледяной стѣ-
ной и попасться въ руки китоловамъ. И будь въ заливѣ
хоть цѣлый десятокъ китовъ, отдѣленныхъ другъ отъ
друга десятками миль, они обыкновенно всѣ разомъ по-
ворачиваютъ назадъ, точно по командѣ, и быстро направ-
ляются въ открытое море, гдѣ имъ уже не грозитъ
опасность.
Въ томъ мѣстѣ, гдѣ проливы стали совсѣмъ узки и
пловучія льдины уже угрожали окончательно запереть
намъ путь, мы были свидѣтелями другого любопытнаго
образчика осторожнаго поведенія Левіаѳана. Онъ подни-
— 262 —
мался на хвостѣ, стоялъ, вытянувшись, какъ огромная
черная свая, на десять или пятнадцать футовъ надъ по-
верхностью воды и старался заглянуть за ближайшую
пловучую льдину, заперты ли проливы. Если этотъ об-
зоръ ему не удавался, онъ нырялъ въ глубину и снова
выплывалъ наружу, дѣлая при этомъ ужасающій по силѣ
скачокъ, такъ что во всю свою длину вылѣзалъ изъ во-
ды и бросалъ послѣдній быстрый взглядъ впередъ, сно-
ва стараясь узнать, свободенъ ли его путь.
Еще позднѣе, когда мы, наконецъ, обогнули мысъ
Болдъ съ его льдами и туманами и направлялись теперь
къ югу, я увидѣлъ однажды, какъ самка кита лежала на
морскихъ волнахъ и кормила своего дѣтеныша. Живот-
ныя находились у берега, совсѣмъ близко отъ нашего
пути, такъ что мнѣ представился превосходный случай
разсмотрѣть ихъ въ бинокль, не вспугнувъ при этомъ
матери, которая, встревожившись, могла безшумно исчез-
нуть, какъ сдѣлала бы это корова американскаго оленя,
— 263 —
и увлечь за собой своего неуклюжаго младенца. Къ мое-
му удивленію, она не лежала безъ движенія, въ полудре-
мотѣ, какъ это дѣлаютъ кормящія матери у другихъ жи-
вотныхъ,— это было бы гибельнымъ для малютки, — а
напротивъ, мѣрнымъ движеніемъ перекатывалась съ одного
бока на другой, то погружая дѣтеныша совсѣмъ въ воду,
такъ что онъ пропадалъ съ глазъ, то поднимая его го-
лову высоко надъ волнами, въ то время какъ онъ крѣпко
держался за мать и такимъ образомъ могъ свободно ды-
шать, жадно высасывая молоко изъ ея огромной груди.
Подплывъ ближе, мы услыхали слабое, едва внятное бор-
мотанье,—былъ ли это рѣдко раздававшійся голосъ кита,
или громкое дыханіе проходившее черезъ дыхала, или
звукъ этотъ происходилъ отъ чего-либо другого, этого я
сказать не сумѣю, но знаю, что ропотъ этотъ выражалъ
глубокую, хотя и неуклюжую нѣжность, что мать по-свое-
му разговаривала съ своимъ младенцемъ, разсказывая
при этомъ всему міру, что даже здѣсь, въ этихъ холод-
ныхъ, безотрадныхъ, загроможденныхъ льдами пустыняхъ
жизнь все-таки хороша, такъ какъ и тутъ нѣтъ недо-
статка въ любви. И, дѣйствительно, нѣжность и рѣдкая
привязанность, проявляемая этими огромными чудовища-
ми къ своимъ дѣтенышамъ, представляется самой при-
— 264 —
и
влекательной чертой во всемъ ихъ существѣ. Это уже
были совсѣмъ иныя чувства, чѣмъ тѣ, что мы видѣли
до тѣхъ поръ у китовъ; и человѣческое сердце невольно
растрогалось при мысли, что и въ этихъ огромныхъ су-
ществахъ, которыя служили намъ забавой, шевелится
нѣчто такое, что сродни и намъ самимъ. Вначалѣ про-
являемый нами интересъ былъ исключительно варварскимъ:
намъ, во что бы то ни стало, хотѣлось возбудить въ Ле-
віаѳанѣ страхъ къ человѣку и посмотрѣть, можетъ ли
его неповоротливая туша исчезнуть такъ же быстро, какъ
извилистое, словно смазанное масломъ туловище дельфи-
на. За этимъ слѣдовала научная полоса: мы стали гово-
рить о классификаціи неизвѣстныхъ разновидностей, на-
дѣясь сдѣлать новое открытіе, припоминали и придумывали
всевозможныя имена.
Затѣмъ мы бросили это праздное занятіе давать всѣмъ
этимъ чудищамъ морской бездны мудреныя имена, доста-
точно дикія, чтобы быть научными, и внесли оживленіе
въ наше пріунывшее общество, спустивъ лодку, чтобы
посмотрѣть, что за сортъ сквиллъ, или рыбы, или крошеч-
наго моллюска ѣли киты. Намъ не разъ говорили, что у
нѣкоторыхъ породъ китовъ горло настолько узко, что онъ
могъ бы подавиться яблокомъ.
Вскорѣ вслѣдъ за этимъ въ насъ проснулся охотничій
интересъ. Кто-то изъ товарищей, хорошо знакомый съ
китоловами, сталъ говорить о гарпунахъ, острогахъ и
сѣрой амбрѣ и разсказалъ исторію Нантекетскаго корабля,
который сначала выдержалъ нападеніе, а потомъ былъ
разрушенъ и потопленъ старымъ бойцомъ-китомъ. Послѣ
этого сѣдой рыбакъ изъ Санктъ-Барбеса разсказалъ намъ
случай, свидѣтелемъ котораго онъ былъ прошлымъ лѣтомъ,
когда китъ попался въ рыбачьи сѣти во время бури. Три
— 265 —
дня пролежалъ онъ въ западнѣ; то онъ просовывалъ голо-
ву въ сѣть и снова выдергивалъ ее, испугавшись стран-
наго невиданнаго имъ предмета; то совсѣмъ вылѣзалъ
изъ воды посмотрѣть, нѣтъ ли гдѣ выхода, и тяжеловѣсно
падалъ внизъ, разочаровавшись въ своихъ поискахъ. На-
конецъ, онъ, какъ-будто, пришелъ къ какому-то рѣшенію,
и весь флотъ лодокъ стоялъ и посылалъ ему вслѣдъ
безсильныя проклятія, когда надежды цѣлаго десятка се-
мействъ вихремъ разнеслись по морю, вслѣдъ за изступлен-
нымъ китомъ. Но, наконецъ, мы перешли черезъ всѣ эти
различныя ступени; и теперь въ нашемъ цнтересѣ осталось
лишь одно чувство человѣчности, когда мы тѣсной кучкой
стояли у борта нашей шхуны, ученые вмѣстѣ съ рыбаками,
стараясь понять, какое тайное горе или страданіе присоеди-
нило свой голосъ въ этомъ мірѣ водъ.
Китъ показался снова и на этотъ разъ нѣсколько ближе.
Что-то затрепетало и промелькнуло возлѣ него; длинное
змѣевидное туловище выпрыгнуло изъ воды, свернувшись
какъ стальная пружинка и вдругъ со страшной силой
ударило кита въ голову.
— Молотильщикъ!—взволнованно крикнулъ шкиперъ.
Животное скакнуло еще разъ и снова нанесло сильный
ударъ; тяжкій гулъ разнесся по океану, словно отъ удара
гигантскаго цѣпа. Не успѣлъ я ясно разглядѣть все, что
произошло, какъ что-то опять ударило кита, но уже снизу,
и онъ опустился въ пучину, утопая въ столбахъ пѣны,
межъ тѣмъ какъ самъ океанъ, казалось, испустилъ вопль
ярости и боли. Былъ ли этотъ дикій звукъ рѣдко раз-
дающимся звукомъ голоса кита, или вода повторяла эхомъ
нанесенные ей удары, или, можетъ-быть, то были колебанія
огромныхъ столбовъ воздуха, выгнаннаго работой легкихъ
черезъ дыхала, опредѣлить этого мы были не въ силахъ;
— 266 —
Молотильщикъ подпрыгнулъ и нанесъ киту въ голову ударъ хвостомъ.
но рыбаки никогда не слыхивали подобнаго шума, исклю-
чая тѣхъ случаевъ, когда китъ сражался не на жизнь, а
на смерть.
- 267 —
Когда китъ исчезъ и мы, затаивъ дыханіе, съ нетерпѣ-
ніемъ ждали, когда онъ снова появится на поверхности
моря, шкиперъ и старикъ-рыбакъ стали отвѣчать мнѣ на
мои торопливые вопросы. Да, имъ и раньше приходилось
видѣть молотильщиковъ, одну изъ разновидностей акулъ,
и они не разъ попадались къ нимъ въ сѣти. Однажды
они видѣли, какъ три или четыре такія акулы дрались
съ китомъ, въ то время какъ они промывали и сортиро-
вали треску на отмели.
— Въ длину рыбы эти достигали отъ десяти до двѣ-
надцати футовъ, — сказалъ шкиперъ: — включая сюда и
.удлиненную верхнюю часть хвоста, которая служила имъ
для сильныхъ ударовъ при нападеніи на врага. Тогда
ученый принесъ изъ каюты черепъ акулы этой породы,
который мы нашли въ хижинѣ одного Лабрадорскаго ры-
бака, черепъ, который почти весь состоялъ изъ пары
длинныхъ, острыхъ, злобныхъ челюстей, съ насаженными
въ нихъ рядами крючковатыхъ клыковъ цвѣта слоно-
вой кости, защелкивавшихся словно зубья медвѣжьей
ловушки.
— Вотъ, вотъ это и есть молотильщикъ! — сказалъ
шкиперъ:—Онъ вонзаетъ эти челюсти въ кита или чере-
паху, ударяя при этомъ и хвостомъ, и выкусываетъ такой
клокъ мяса, который не влѣзетъ и въ ведро. Да вотъ
онъ опять!
Китъ вылетѣлъ изъ глубины и показался весь надъ
водою въ своемъ могучемъ прыжкѣ вверхъ. Когда онъ
упалъ назадъ, снова что-то промелькнуло и изогнулось
рядомъ съ нимъ, снова тотъ же скачокъ, словно щелкнула
упругая пружина, снова раздался тотъ же тяжелый ударъ
и вслѣдъ за нимъ тотъ же стонъ. Потомъ появилось какое-
то другое существо, блеснувъ, какъ лучъ свѣта, и длинное
— 268 —
лезвіе мечъ-рыбы вонзилось въ бокъ кита. Сила этого
удара вынесла большую рыбу на поверхность, и мы ясно
разглядѣли ея плечо и уловили отблескъ ея страшнаго
оружія, когда она повернулась, чтобы нырнуть, подплыть
подъ брюхо своей жертвы. Китъ опять застоналъ, изнемо-
гая отъ нападенія скакавшаго надъ нимъ молотильщика,
который становился головой внизъ, собираясь нанести ему
послѣдній страшный ударъ, въ то время какъ огромная
жертва въ слѣпомъ страхѣ погружалась все глубже въ
морскую бездну, ища пристанища, гдѣ она могла бы спа-
стись отъ преслѣдованія своихъ неумолимыхъ враговъ.
Шхуна шла быстрымъ ходомъ впередъ, подгоняемая
легкимъ вечернимъ вѣтромъ, и волны несли развязку
этой дикой трагедіи туда, гдѣ человѣческій глазъ уже
не могъ больше слѣдить за ея концомъ.
Но было очевидно, что пара бандитовъ, пара дикихъ
чудовищъ этого дикаго моря заключили между собою
странный союзъ и работали рука объ руку, поставивъ
себѣ цѣлью погубить огромную, но безпомощную жертву.—
Молотильщикъ словно цѣпомъ билъ его хвостомъ и уда-
ромъ гналъ его въ глубину къ мечъ-рыбѣ, а эта въ свою
очередь выгоняла его снова вверхъ къ молотильщику
уколами своего остраго копья. Что послужило поводомъ
къ этой битвѣ, и чѣмъ она кончилась—угадать невоз-
можно. То тамъ, то сямъ между судномъ и темной поло-
сой горизонта снова поднималось волненіе, что-то мель-
кало, летѣли брызги пѣны. Потомъ все затихало, и лишь
тихій стонъ, дрожа, проносился по морю.
о
перевезти свои семьи изъ зимнихъ хижинъ въ
приготовили лодки, чтобы отправиться на ловлю
трески, необходимой для ихъ пропитанія. И—
окрестность закутали густые туманы, а въ тума-
Огромный полярный медвѣдь Матуокъ *)
приплылъ съ Ледовитаго океана на льдинѣ
и вышелъ на сушу одной туманной весен-
ней ночью у маленькаго порта Гомъ на
восточномъ Ньюфаундлендскомъ берегу.
Эта пловучая ледяная гора показалась всѣмъ какимъ-
то страшнымъ роковымъ явленіемъ. Рыбаки только-что
успѣли
лѣсу и
свѣжей
вдругъ
нѣ ввалилась сюда такъ некстати ледяная гора, точно
не было для нея другого мѣста на протяженіи трехъ ты-
сячъ миль моря и скалистаго берега. У входа въ гавань
глубина воды достигала до двухсотъ саженей, и огром-
ная гора медленно опустилась на дно, но при этомъ
произошелъ такой сильный толчокъ, что цѣлыя громады
льда съ трескомъ обвалились на черныя скалы по ту и
другую сторону. Она могла остаться здѣсь на цѣлый
мѣсяцъ, могла и уплыть дальше по теченію. А между
*) Матуокъ-—по-индѣйски полярный медвѣдь*
— 272 —
тѣмъ рыбаки оказались въ такомъ же безвыходномъ по-
ложеніи, какъ мухи, попавшіяся въ бутылку, такъ какъ
ледяная гора завалила входъ въ гавань, и даже са-
мая крошечная лодочка не могла ни выйти, ни войти
въ нее.
Старикъ Томъ вернулся какъ разъ въ этотъ самый
день съ своей охотничьей стоянки, лежавшей далеко въ
глубинѣ страны. Ему надоѣло питаться однимъ мясомъ
бобра и курить кору ивы, а по-
томъ онъ привезъ съ собой нѣ-
сколько шкурокъ выдръ, съ цѣлью
обмѣнять ихъ на табакъ и сви-
нину, да получить еще нѣсколько
паръ теплыхъ чулокъ въ придачу.
Но торговая шхуна, которую остро-
витяне ожидали весной съ тѣмъ
же жаднымъ нетер-
пѣніемъ, какъ заблу-
дившійся человѣкъ
ждетъ разсвѣта, все
еще не приходила, и
рыбаки сами терпѣли
страшный голодъ.
Уже цѣлый мѣсяцъ
они не брали ни-
чего въ ротъ, кромѣ небольшого количества сушеной ры-
бы и катышковъ изъ тѣста. Охотиться было немыслимо,
такъ какъ собаки всѣ подохли, а бывшія у нихъ нѣсколь-
ко ружей взяла съ собой молодежь, которая до прибытія
ледяной горы рѣшилась на отважное предпріятіе и отпра-
вилась вдоль по берегу охотиться на тюленей въ проч-
ной маленькой шхунѣ. Увидѣвъ, какъ обстоятъ здѣсь
— 273 —
дѣла, Томъ забралъ свои шкурки выдръ и отправился
восвояси на прежнюю охотничью стоянку.
По своему обыкновенію, когда ему приходилось бы-
вать въ незнакомой мѣстности, Томъ прежде всего влѣзъ
на самую высокую гору въ окрестности, чтобы осмотрѣться
и узнать, куда ему направить свой путь. Заблудившаяся
ледяная гора показалась ему какой-то злой насмѣшкой,
еще злѣе той, которую сыграла надъ нимъ самимъ судь-
ба, оставивъ его послѣ сорокамильнаго путешествія пѣш-
комъ безъ свинины, табака и теп-
лыхъ чулокъ. Онъ смотрѣлъ на
гору съ обычнымъ молчаливымъ
вниманіемъ индѣйца, какъ вдругъ
большая нависшая льдина отло- '
милась и съ трескомъ покатилась внизъ на скалы. Что-
то зашевелилось въ открывшейся глубокой разсѣлинѣ;
его зоркіе глаза различили въ тотъ же мигъ фигуру ог-
ромнаго бѣлаго медвѣдя, стоявшаго въ ледяной пещерѣ
и качавшаго головой, зачуявъ запахъ деревни, который
доносился изъ гавани и наполнялъ его ноздри жаждой
поживиться. Томъ спустился съ горы и вернулся въ ма-
ленькій поселокъ предупредить жителей.
На крайнемъ сѣверѣ.
18
— 274 —
— Держите ухо востро,—сказалъ онъ имъ:—Тамъ на
льдинѣ сидитъ медвѣдь, и большущій медвѣдь! Онъ при-
детъ сюда, какъ только стемнѣетъ, будетъ искать, нельзя
ли чѣмъ-нибудь поживиться. Онъ голоденъ, а потому
золъ и ничего не боится. Скорѣе ставьте капканъ, тогда
у васъ будетъ мясо!
Съ этими словами, такъ какъ онъ не захватилъ съ собой
ружья изъ дому, а занять въ деревнѣ было не у кого, Томъ
снова пустился въ свой долгій путь въ глубь страны.
Медвѣдь Матуокъ спустился съ своей льдины, какъ
только стемнѣло, и какъ предсказывалъ Томъ, направился
прямо въ деревню. Уже цѣлый мѣсяцъ плавалъ онъ по
открытому морю безъ всякой пищи, такъ какъ тюлени,
которые сначала увлекли его туда, такъ что, наконецъ,
пятьдесятъ миль воднаго пространства отдѣляли его отъ
его родного убѣжища, теперь вернулись на сушу вскарм-
ливать своихъ дѣтенышей на скалахъ и на сѣвшихъ на
мель пловучихъ льдинахъ. А между тѣмъ огромная гора,
за которую онъ уцѣпился, какъ морякъ цѣпляется за
несущійся обломокъ судна, упорно плыла къ югу, возвы-
шаясь надъ окутаннымъ туманной мглою океаномъ, и по-
дошва ея опустилась на тысячу футовъ глубины въ
сильное и быстрое теченіе. Большую часть времени онъ
проспалъ, вернувшись къ старой медвѣжьей привычкѣ
спячкой сберегать силы; но когда гора стала на мель,
и вѣтеръ, дувшій съ гавани, принесъ съ собой запахъ
рыбы и живыхъ существъ, онъ вскочилъ, охваченный
приступомъ мучительнаго голода. Такъ какъ онъ до сихъ
поръ никогда не видалъ человѣка, то онъ и не зналъ
страха. Вѣрно и быстро послѣдовалъ онъ указаніямъ
чутья, приготовясь захватить всякую пищу, живую или
мертвую, которая попадется ему на пути.
— 275 —
На окраинѣ деревни онъ наткнулся на большую за-
падню, которую наскоро поставили жители по предложе-
нію Тома отчасти для того, чтобы добыть себѣ мяса, въ
которомъ они такъ страшно нуждались, а еще болѣе для
того, чтобы защитить себя и дѣтей отъ свирѣпаго смѣ-
лаго хищника. Приманкой служила куча объѣдковъ,—
кости и чешуйки отъ рыбы, связанныя бечевками, а ко-
лотушка была сдѣлана изъ тяжелаго, какъ свинецъ, об-
рубка большой мачты,—остатокъ потерпѣвшаго крушеніе
судна, прибитаго
къ берегу волнами
уже много лѣтъ
тому назадъ, и
сдѣланнаго еще
тяжеловѣснѣе съ
помощью груза изъ
камней, привязан-
ныхъ къ нему ка-
натами. Матуокъ
быстро вошелъ въ
загонъ, схватилъ приманку, и разъ! въ тотъ же мигъ
тяжелое бревно обрушилось ему на спину.
Черному медвѣдю колотушка попала бы по крестцу и
спинная кость треснула бы у него какъ яичная скорлупа
отъ такого сильнаго удара. Но Матуокъ былъ слишкомъ
великъ, а загородка черезчуръ мала. Съ бѣшенымъ ре-
вомъ онъ отбросилъ бревно въ сторону, разбилъ загород-
ку вдребезги и помчался прямо черезъ деревню, ударами
своихъ страшныхъ лапъ разбивая на мелкіе куски попа-
давшіеся ему попутно загоны и сушилки для рыбы. Мно-
гіе изъ жителей деревни, заслышавъ шумъ, повскакали
съ постелей и увидѣвъ несшагося мимо огромнаго бѣла-
18*
— 276 —
го звѣря, благословляли судьбу, что находятся въ домѣ
за крѣпкими запорами. Матуокъ вернулся въ свою берло-
гу въ ледяной горѣ израненный и разозленный, однако
съ какимъ-то страннымъ ощущеніемъ радости въ сердцѣ
отъ своего перваго знакомства съ человѣческимъ жильемъ.
Разумѣется, онъ не имѣлъ никакого понятія объ ужас-
номъ предметѣ, свалившемся ему на спину, но тотчасъ
же сообразилъ, что не могъ такъ свободно и безнаказан-
но грабить здѣсь, какъ въ тѣхъ обширныхъ снѣжныхъ
пустыняхъ, гдѣ нѣтъ человѣка. Онъ принялся зализы-
вать рану, нанесенную тяжелой цѣпью въ его мохнатой
бѣлой шкурѣ, какъ вдругъ до его чуткаго слуха, среди
неумолкаемаго рева прибоя и ударовъ волнъ въ трещины
льдинъ, донеслось слабое царапанье и рычаніе и заста-
вило его осторожно выйти изъ берлоги, чтобы узнать
причину этихъ звуковъ. Внизу, на ледяномъ уступѣ, на
томъ склонѣ огромной горы, которая обращена была къ
морю, пара жирныхъ упитанныхъ самцовъ-тюленей тяже-
ловѣсной поступью вышли подремать и погрѣться въ лу-
чахъ восходившаго солнца. Медвѣдю было достаточно
одного взгляда, чтобы убѣдиться, что большіе тюлени
выбрали себѣ хорошее пристанище, гдѣ ни откуда не гро-
зила опасность кромѣ какъ со стороны открытаго моря,
изъ котораго они сами только-что вышли. Они нисколько
не боялись самой ледяной горы, потому что она круто
поднималась позади ихъ на высоту ста футовъ, гдѣ цѣ-
лыми десятками лѣпились блестящіе остроконечные шпи-
цы и минареты, служившіе убѣжищемъ для морскихъ
птицъ. Поэтому они удобно растянулись своими жирны-
ми тушами на узкомъ ледяномъ утесѣ и смотрѣли на мо-
ре, сонно щурясь отъ ослѣпительнаго солнечнаго свѣта.
Медленно, осторожно Матуокъ обогнулъ гору, поползъ
— 277 —
вверхъ по широкой разсѣлинѣ, стараясь добраться до дру-
гого уступа надъ нѣжившимися на солнцѣ тюленями.
Его огромныя лапы, обросшія густымъ мѣхомъ, прилипа-
ли ко льду какъ
шерсть, а тамъ, гдѣ взбираться на гору
было особенно скользко, мускулы его пе-
реднихъ лапъ сильно сокращались, такъ
что когти его впивались въ ледъ словно
стальные крючки. Такимъ образомъ до-
брался онъ, наконецъ, до высокаго уступа
и прилегъ такъ, что лишь уши да глаза
виднѣлись надъ краемъ рифа, въ то
время какъ онъ съ жадностью смотрѣлъ
внизъ на свою жертву.
Подъ нимъ находился головокружи-
тельной крутизны спускъ, гладкій и
блестящій отъ царившихъ здѣсь вѣко-
выхъ морозовъ и вьюгъ, а у подошвы
этого склона безмятежно грѣлись на
солнцѣ ничего не подозрѣвавшіе тюлени.
Съ большимъ хладнокровіемъ Матуокъ,
не торопясь, выбралъ себѣ удобное мѣ-
сто какъ разъ надъ болѣе
крупнымъ тюленемъ, по-
томъ съ помощью заднихъ
ногъ, увѣренно свѣсился
черезъ край спуска, лежа
на брюхѣ и положивъ го-
лову на переднія лапы, вы-
тянувъ ихъ прямо передъ
собой. Съ быстротой молніи
скатился онъ по откосу, нанесъ страшный ударъ тюленю,
свалившись на него и столкнувъ его въ море, куда и
— 278 —
самъ перелетѣлъ черезъ него. Отъ сильнаго сотрясенія
чайки съ дикимъ крикомъ отчаянно замахали крыльями
и взвились въ воздухѣ, и среди всей этой суматохи,
показалась, наконецъ, голова Матуока, крѣпко державшаго
большого тюленя за шиворотъ. Онъ осторожно положилъ
добычу на льдину, а за ней самъ вскарабкался на уступъ
и сталъ ее ѣсть на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ тюлень за
минуту до того сонно щурился и мигалъ, глядя на утрен-
нее солнце.
Отыскавъ свою любимую дичь въ чужеземной странѣ,
Матуокъ позабылъ о людскомъ селеніи, въ которое онъ
нечаянно попалъ вмѣстѣ сь ледяной горой. Не было ло-
докъ, которыя, плавая взадъ и впередъ, могли бы по-
тревожить его, поэтому онъ продолжалъ жить въ ледя-
номъ гротѣ, представлявшемъ теплое и безопасное убѣ-
жище, изъ котораго онъ ежедневно выходилъ прогули-
ваться по скалистому берегу.
У нѣсколькихъ самокъ тюленей были здѣсь и дѣте-
ныши, скрытые на огромныхъ пловучихъ льдинахъ, крѣп-
ко примерзшихъ къ скаламъ и мелямъ. Маленькіе тюле-
ни родятся бѣлыми какъ снѣгъ—такъ какъ добрая при-
рода-мать не забываетъ никого изъ своихъ безпомощныхъ
созданій,—чтобы имъ легче было скрыться на бѣломъ
льду, на которомъ они в первые появились на свѣтъ Божій.
Только одни глаза, да кончикъ носа у нихъ черненькіе,
и при первой же тревогѣ они закрываютъ глаза и ле-
жатъ неподвижно, такъ что разглядѣть ихъ почти невоз-
можно. Даже когда вы совсѣмъ близко стоите надъ ними,
они имѣютъ видъ неровныхъ комковъ покрытаго снѣгомъ
льда. Иногда они успѣваютъ спрятать даже черный кон-
чикъ носа въ свою шубку изъ бѣлаго мѣха; а если вы
появитесь неожиданно, они просто закрываютъ глаза и
— 279 —
черненькій носикъ можно принять за камешекъ или кро-
шечный клочокъ древесной коры, случайно занесенный
сюда безпокойными вѣтрами, проносящимися надъ плову-
чими льдинами. Когда они подрастаютъ и начинаютъ сами
ловить рыбу, они постепенно темнѣютъ и становятся глад-
кими, какъ ихъ матери, чтобы удобнѣе было незамѣтно
пробираться въ темныя воды, въ которыхъ они охотятся.
Какъ и всѣ медвѣди, Матуокъ обладалъ слабымъ
зрѣніемъ и, дѣлая рекогносцировку, полагался главнымъ
образомъ на чутье. Онъ быстро проплывалъ милю за ми-
лей, по краямъ пловучихъ льдинъ, стараясь высмотрѣть въ
какомъ мѣстѣ скрываются молодые тюлени, высоко поднявъ
голову, втягивая ноздрями каждое встрѣчное дуновеніе
вѣтерка. Но маленькіе тюлени въ раннемъ дѣтствѣ не из-
даютъ почти никакого запаха, а кромѣ того природа соз-
дала ихъ невидимыми среди окружающей ихъ снѣжной
пелены, и потому Матуоку рѣдко приходилось пообѣдать
выводкомъ молодыхъ тюленей. Чтобы изловить ихъ, нуж-
но было пустить въ ходъ одну изъ коварныхъ медвѣжь-
ихъ уловокъ. Для этой цѣли онъ отплывалъ подальше
отъ краевъ пловучихъ льдинъ и носился по теченію сре-
ди нихъ, самъ похожій на ледяной осколокъ; или же онъ
— 280 —
ложился на большую льдину и караулилъ тамъ цѣлыми
часами, поджидая, не покажется ли взрослый тюлень;
какъ только онъ появлялся и Матуокъ по его дѣйствіямъ
узнавалъ, что это самка, кормившая дѣтенышей, онъ тот-
часъ же бросался въ море, быстро направлялся къ тому
мѣсту и, обнюхавъ его вдоль и поперекъ, находилъ то,
чего искалъ. Когда большіе самцы-тюлени выходили изъ
воды погрѣться на солнышкѣ и располагались на скалѣ
или на краю пловучей льдины, откуда они тотчасъ же
могли уйти въ глубину, Матуокъ придумывалъ новый
способъ охотиться на нихъ. Онъ потихоньку уплывалъ
подальше по вѣтру, такъ какъ чутье у тюленя почти такъ
же тонко, какъ и у медвѣдя, и тамъ начиналъ свою
осторожную прогулку противъ вѣтра.
Погрузившись глубоко въ воду всей
своей огромной тяжестью, такъ что былъ
виденъ лишь одинъ носъ да верхняя
часть головы, онъ медленно плылъ по
краю льдины, самъ ничѣмъ не отличаясь
отъ осколка льда, несущагося по теченію.
Приблизившись къ добычѣ, онъ исчезалъ
совсѣмъ подъ водой, и не видно было
даже легкой ряби на поверхности воды,
точно на
этомъ мѣстѣ нырнула выдра,
а не огромный
медвѣдь.
. ; Тюлень про-
должалъ все
такъ же
щуриться,
на краю
вучей льдины,
сонно
лежа
пло-
— 281
лишь изрѣдка приподнимаясь на плавникахъ и вытяги-
ваясь, какъ волкъ, или неспѣша поворачиваясь то однимъ,
то другимъ бокомъ къ солнцу, чтобы какъ слѣдуетъ
отогрѣться со всѣхъ сторонъ, какъ вдругъ прямо передъ
нимъ выростали, показавшись изъ воды, огромная голова
и плечи медвѣдя. Одинъ быстрый ошеломляющій ударъ
страшной лапой, и тюлень падалъ мертвымъ, не успѣвъ
опомниться и сообразить, что съ нимъ случилось.
Такъ жилъ и охотился Матуокъ въ продолженіе цѣ-
лой недѣли, и сталъ снова жирнымъ, довольнымъ и ве-
селымъ. Потомъ тюлени исчезли, пустившись, повидимо-
му, въ одно изъ своихъ неожиданныхъ путешествій—не-
сомнѣнно въ поискахъ за рыбой,—и тогда медвѣдь боль-
ше недѣли охотился совершенно безуспѣшно. Какъ-то
разъ, когда онъ поздно вечеромъ возвращался въ свою
пещеру, огромная ледяная гора сошла съ якоря, выплы-
ла вонъ изъ узкаго прохода и съ порта навстрѣчу, его
жадному носу несся заманчивый запахъ свѣжей рыбы.
Выдался солнечный, безвѣтряный денекъ; и умиравшіе
съ голоду рыбаки воспользовались благопріятной погодой,
отправились на ловлю и радостно вернулись съ треской
въ первый разъ въ этомъ зимнемъ сезонѣ.
Матуокъ, хотя и проплавалъ цѣлый день безъ отдыха
и чувствовалъ себя очень утомленнымъ, однако, все-таки
не устоялъ, вышелъ на сушу и направился въ деревню
прямо на соблазнительный запахъ. Большая ловушка снова
была разставлена на его пути, обильно снабженная при-
манкой, въ видѣ свѣжей кучи объѣдковъ, и грузъ, кото-
рый долженъ былъ защемить ему спину, былъ вдвое
тяжелѣе противъ прежняго. Но медвѣдь уже былъ наученъ
опытомъ, вошелъ въ западню сзади и разломалъ прочный
загонъ безъ всякаго усилія, точно онъ былъ сдѣланъ изъ
— 282 —
соломы. Бревно опять упало и загремѣло такъ, что земля
кругомъ задрожала, но ударъ миновалъ медвѣдя и Ма-
туокъ съ жадностью поѣлъ всю приманку до послѣдней
крошки.
Тогда онъ вошелъ въ деревню, храбро обшарилъ амбары
и навѣсы и у дверей каждаго дома оставилъ слѣды сво-
ихъ лапъ. Поѣвъ все, что можно было взять, онъ сталъ
спускаться по Длинному Рукаву порта, увлекаемый впе-
редъ рыбнымъ запахомъ, поднимавшимся кверху въ за-
стывшемъ ночномъ воздухѣ.
Въ этотъ самый вечеръ, уже совсѣмъ къ ночи, въ де-
ревнѣ вновь появился старикъ Томъ съ своими шкурками
выдръ и цѣлой оленьей тушей и направился къ хижинѣ
Дэдди Креммета, стоявшей на лѣсной опушкѣ далеко, въ
самомъ концѣ Длиннаго Рукава. Дэдди Кремметъ прохво-
ралъ всю зиму и сильно страдалъ отъ ревматизма и
плохого питанія; и Томъ, сжалившись надъ одинокимъ ста-
рикомъ, бродилъ ощупью въ темнотѣ въ поискахъ за
топливомъ, чтобы приготовить вкусное блюдо изъ сочнаго
мяса, которое онъ тащилъ на себѣ всю дорогу сюда отъ
своей стоянки, расположенной далеко отъ берега моря.
Когда стало смеркаться, одинъ изъ рыбаковъ,—сострада-
тельный и щедрый, какъ и всѣ они,—зашелъ и оставивъ
больному штуки двѣ свѣжей трески, снова пустился въ
свой длинный утомительный путь вверхъ по Рукаву. Дэдди
хотѣлъ было сварить рыбу, но когда пришло время ужина,
почувствовалъ себя слишкомъ слабымъ и оставилъ треску
въ боченкѣ въ своей маленькой кладовой. Тутъ подоспѣлъ
Томъ съ своей олениной; больной старикъ поѣлъ и ему
стало получше. Была уже полночь, когда они, докуривъ
трубки, набитыя сушеной ивовой корой, которую захватилъ
съ собой Томъ, и подѣлившись другъ съ другомъ скуд-
— 283 —
ными новостями съ противоположныхъ концовъ пустыни,
улеглись спать.
Страшный шумъ и грохотъ въ сосѣднемъ амбарѣ раз-
будилъ ихъ. Кто-то возился тамъ, расшибая все вдребезги.
Дэдди, плотнѣе закутавшись въ одѣяло, весь затрясся отъ
страха и сталъ стонать и ныть, что самъ чортъ пришелъ
за нимъ. Томъ высвободился изъ-подъ вороха оленьихъ
шкуръ и вскочилъ, какъ встрепанный, какъ разъ въ ту
минуту, какъ кто-то- съ такой силой швырнулъ бочонкомъ
въ дверь, что она вся задрожала. Въ послѣдовавшей
затѣмъ жуткой тишинѣ они услыхали чавканье ка-
кого-то огромнаго звѣря, съ шумомъ пережевывавшаго
треску.
На этотъ разъ Томъ захватилъ съ собой ружье. Онъ
вытащилъ его изъ-за печки, взвелъ курокъ и ощупалъ
пальцемъ, есть ли пистонъ; потомъ на цыпочкахъ прокрался
къ двери, осторожно пріотворилъ ее и высунулъ за нее
ружейный стволъ. При скрипѣ двери огромный бѣлый звѣрь
быстро обернулся. Томъ, принявъ въ темнотѣ что-то смут-
ное за медвѣжью голову, приставилъ къ ней дуло ружья
и спустилъ курокъ. Раздался оглушительный ревъ; кто-то
захлопнулъ дверь прямо въ лицо старому индѣйцу съ такой
силой, что онъ свалился съ ногъ и упалъ на спину. Дэдди,
испустивъ послѣдній отчаянный стонъ, притаился и лежалъ
безъ движенія, точно насталъ его смертный часъ.
Когда Томъ поднялся на ноги, оглушенный, едва не
задохшійся отъ порохового дыма, онъ увидѣлъ Матуока,
окончившаго свой длинный жизненный путь. Онъ лежалъ
недвижимо, точно только-что заснулъ, вытянувъ огромныя
лапы черезъ порогъ хижины и тяжело опустивъ на нихъ
голову. Хвостъ послѣдней недоѣденной трески торчалъ у
него изъ угла пасти, и губы его скривились въ свирѣпую
284 —
усмѣшку, точно онъ до конца принималъ все случившееся
за какую-то злую шутку.
— Фу, ты—промолвилъ Томъ, почесывая себѣ затылокъ
и съ недоумѣвающимъ видомъ поглядывая на огромнаго
звѣря.—И зачѣмъ это я тащилъ на себѣ оленью тушу цѣ-
лыхъ сорокъ миль? Вѣдь вотъ, кабы знать, сколько тутъ
мяса! Мяса-то сколько!—прибавилъ онъ, отодвинувъ въ
сторону чудовищную голову, заперъ
дверь, и, завернувшись въ оленьи
шкуры, снова захрапѣлъ.
*ІЙй^ЙЙв)» ІБ^ПІІг)
(ЖЧЭТГЁ) жх§@@я
Дивная лососья рѣка, безымянная, но все
же извѣстная тѣмъ немногимъ Ныофаундлэнд-
скимъ рыбакамъ, которые изслѣдовали суро-
вый Восточный берегъ, съ веселымъ пѣніемъ
шумно катитъ свои воды по лѣсамъ, бѣ-
шеными прыжками перескочивъ черезъ Коп-
суоганъ, мѣсто паденья. Пониже водопадовъ
рѣка съ ревомъ разбивается объ огромныя
скалы, расширяется въ многочисленные ка-
налы стремительно несущихся, побѣлѣвшихъ
отъ пѣны, потоковъ, снова собирается въ одно
сильное, ровное, журчащее теченіе, полное
извилистыхъ желтоватыхъ
бликовъ, степенно проте-
каетъ по огромной запрудѣ
и наконецъ снова съ шу-
момъ катится по порогамъ
къ слѣдующему водопаду.
— 288 —
Лѣсныя птицы поютъ, сидя на вѣткахъ съ набухшими поч-
ками; вѣтеръ шелеститъ молоденькими листочками и неумол-
каемо гудитъ въ сосновыхъ вершинахъ; воздухъ дрожитъ отъ
мѣрнаго паденія водопадовъ, точно низкій густой напѣвъ
органа доносится съ пороговъ; однако, всѣ эти звуки и
неуловимыя мелодіи—не больше, какъ грезы соннаго лѣса.
Прислушайтесь! надъ всѣмъ властно царитъ непробудная
тишь дѣвственной пустыни. Тотчасъ же за водопадами,
тамъ, гдѣ рѣка развѣтвляется на торопливые, покрытые
бѣлой пѣной, потоки, на плоской скалѣ, уступами спускаю-
щейся къ рѣкѣ, стоитъ человѣкъ съ лососьей удочкой въ
рукахъ. Онъ уже простоялъ здѣсь все ясное солнечное
утро, слухъ его насыщенъ пѣніемъ птицъ и музыкой рѣки,
взоры не могутъ оторваться отъ клубящейся пѣны и искря-
щейся на солнцѣ воды, а душа его полна дивной красо-
той нетронутой дѣвственной природы. Пара лососей, не-
большихъ девятифунтовыхъ рыбъ, лежатъ на тѣнистомъ,
поросшемъ мохомъ берегу, гдѣ сидитъ Ныоэлль, покури-
вая свою трубочку. Время отъ времени индѣецъ съ невоз-
мутимымъ видомъ совѣтуетъ спуститься пониже и попро-
бовать поудить на другой запрудѣ; и совѣтъ его нельзя
не признать основательнымъ, такъ какъ рѣка кишитъ ло-
сосями, и пониже, тамъ, гдѣ они еще не видали мухи, они
съ жадностью бросаются на приманку. Здѣсь они уже стали
пугливыми при видѣ маленькаго Джэка Скотта, извиваю-
щагося надъ клубящейся пѣной, уже разъ тащившаго за
собой двухъ отчаянно прыгавшихъ пойманныхъ лососей,
да еще трехъ, которые сумѣли со славой сорваться съ
удочки. Но вѣдь удачный уловъ представляетъ собой лишь
одну неважную сторону въ удовольствіи, которое можно
получить отъ рыбной ловли, и охотникъ находитъ свое
мѣсто превосходнымъ, считая, что веселѣе отыскать и за-
— 289 —
ставить подняться одного хорошаго лосося, чѣмъ спускать-
ся внизъ и поймать, а можетъ-быть, и упустить цѣлую
дюжину. Поэтому онъ продолжаетъ спокойно стоять на
выдающейся скалѣ, любуясь рѣкой и прислушиваясь къ
ея пѣнію.
Онъ уже такъ долго простоялъ на одномъ мѣстѣ,
слѣдя за полетомъ и скачками маленькой мушки въ бур-
номъ потокѣ, что стремительное движеніе рѣки проникло
наконецъ въ его зрѣніе, производя любопытный оптическій
обманъ, знакомый каждому, кто когда-либо занимался
ловлей лососей. Не только рѣка, но и самые берега, каза-
лось, убѣгали впередъ, стараясь не отставать отъ стре-
мительнаго теченія водъ. Большое бревно, преграждавшее
бѣгъ рѣки за водопадами, также уносится въ даль, за
нимъ вдогонку бѣжитъ бѣлая пелена и громъ водопада.
Зеленые берега и кусты несутся, словно -тучи, гонимыя
вѣтромъ. Даже огромная твердыня скалы подъ ногами
присоединяется къ быстрой волнующейся процессіи, и всѣ
мы летимъ внизъ—деревья, скалы и рѣка, покачиваясь,
прыгая,—съ пѣньемъ и крикомъ несемся всѣ вмѣстѣ въ
какой-то бѣшеной скачкѣ по пустынной странѣ. Среди
стремительнаго бѣга и шума за нами слѣдуетъ звонкая
нѣжная пѣсня Киллолита — воробья съ бѣлой душкой, и
напѣвъ его словно говоритъ: «Прощай, другъ - рыболовъ,
рыболовъ, рыболовъ!» И несмотря на оглушительный гро-
хотъ падающихъ камней и ревъ рѣки, прелестная мелодія
звучитъ у насъ въ ушахъ такъ ясно, какъ будто Килло-
литъ поетъ въ тихихъ сумеркахъ за нашей палаткой. Го-
лова человѣка начинаетъ кружиться отъ этого миража.
Онъ чувствуетъ, что, стоя надъ несущейся рѣкой, онъ
можетъ потерять равновѣсіе, и закрываетъ глаза, чтобы
отрезвиться и вернуться къ дѣйствительности. Должно-
На крайнемъ сѣверѣ. 19
— 290 —
быть, эта дѣйствительность необыкновенно хороша, судя
по тому, что его душа трепещетъ заодно съ музыкой лѣсовъ
и водъ, точно арфа, по струнамъ которой пробѣжалъ вѣ-
терокъ. Когда онъ снова открываетъ глаза, что-то внезапно
плеснулось на краю самаго дальняго бѣлаго гребня лѣня-
щихся водъ. Огромный лосось выскакиваетъ изъ воды, вид-
нѣются его голова, плечи и цѣлый футъ широкой голу-
боватой спины, въ сравненіи съ которой девятифунтовыя
рыбы охотника кажутся корюшкой, замѣшавшейся въ са-
докъ съ треской.
— Вотъ нашъ молодчикъ! да какой крупный!—гово-
ритъ, выпрямляясь Ньюэлль, и въ то же мгновеніе тонкая
удочка начинаетъ работать. Муха потихоньку опускается
на воду, несется внизъ вмѣстѣ съ волной и красиво
всплываетъ на концѣ прямой лески, какъ разъ надъ тѣмъ
самымъ мѣстомъ, гдѣ вода только-что вздулась, когда
крупный лосось нырнулъ въ глубину. Съ быстротой молніи
набрасывается онъ на приманку, во время скачка обнажая
свои могучія плечи и спину изъ бѣлой пѣны, но муха
приближается и трепетно бьется на поверхности.
— Промахнулся на этотъ разъ, — разочарованнымъ
голосомъ произноситъ Ньюэлль; охотникъ вытаскиваетъ
удочку и садится на скалу въ ожиданіи, что большой лосось
опустится внизъ въ свою ямку въ водоворотѣ и забудетъ
то, что видѣлъ, когда голова его показалась надъ водой.
Пока мы дожидаемся, чтобы онъ успокоился—даемъ
ему «отдохнуть», какъ говорятъ охотники на лососей—
постараемся узнать, если это намъ удастся, что онъ дѣ-
лаетъ подъ водой, и почему такъ долго остается среди
этого шума и волненія въ то время, какъ инстинктъ властно
зоветъ его подняться вверхъ по рѣкѣ и плыть къ тому
затишью въ мелководьѣ, гдѣ началась его жизнь.
— 291 —
Прежде всего, всмотритесь въ водную глубину у васъ
подъ ногами, гдѣ рѣка быстро, но ровно бѣжитъ надъ
желтыми камешками у самаго берега. Ничего не видно
кромѣ привѣтливой ряби, извилистыхъ желтоватыхъ иско-
рокъ, кружащихся въ непрерывномъ измѣнчивомъ движеніи,
точно вся рѣка здѣсь полна расплавленнымъ солнечнымъ
сіяніемъ.
Но посмотрите еще разъ; приставьте руки къ глазамъ
съ обѣихъ сторонъ, чтобы заслонить ихъ отъ боковыхъ
лучей свѣта, и смотрите пристально, пониже того круглаго
желтаго камня, лежащаго на глубинѣ трехъ футовъ въ
искрящихся потокахъ солнечнаго сіянія. Сначала вы ровно
ничего не видите, въ глазахъ у васъ прыгаютъ сверкающая
поверхность и дрожащая рябь свѣта и тѣни, бросаемыхъ
желтоватой рѣкой. Но вдругъ въ водѣ точно отворяется
окно и вы различаете смутныя трепетныя очертанія.
«Появился ли лосось лишь теперь? Исчезъ ли онъ
снова?»
Нисколько; онъ и сейчасъ тутъ; взгляните еще разъ.
Еще одинъ долгій пристальный взглядъ, опять то же впе-
чатлѣніе отворившагося окна, и вы теперь вполнѣ ясно
видите лосося. Онъ лежитъ, уткнувъ носъ въ глубь водо-
ворота и спокойно отдыхаетъ подъ шумъ потока, катящаго
надъ нимъ свои воды. Вамъ хорошо видны его серебряные
бока, голубая окраска на спинѣ, черныя линіи сѣточки
на головѣ, мѣрное плавное покачиваніе хвоста изъ стороны
въ сторону—однимъ словомъ, весь контуръ великолѣпной
рыбы, какъ па фотографическомъ снимкѣ. Потомъ окно,
какъ будто бы, снова вдругъ затворяется, и вы опять ни-
чего не видите кромѣ пляшущихъ желтыхъ искръ. Рыба
исчезла окончательно, и вамъ приходится долго-долго
смотрѣть въ воду, покуда свѣтящіяся точки и рябь не
19*
— 292 —
уйдутъ и тогда передъ вашими глазами снова вырастаетъ
лосось, который лежитъ все на томъ же мѣстѣ, какъ и
прежде. Онъ, повидимому, и не шелохнулся, одинъ только
широкій хвостъ да плавники попрежнему лѣниво раска-
чивались изъ стороны въ сторону, въ то время какъ бле-
стящая поверхность надъ нимъ скрывала его отъ вашихъ
взоровъ. Когда глазъ отыскиваетъ лосося, какъ это бы-
ваетъ и съ другими хорошими вещами въ жизни, зрѣніе
легко сбивается съ толку множествомъ другихъ, мелкихъ,
незначительныхъ предметовъ, окружающихъ рыбу. Стоя
на той же самой скалѣ, гдѣ стоите и вы, Ныоэлль ука-
жетъ вамъ на десятки лососей тамъ, гдѣ вы не видите
ничего, кромѣ колеблющихся искръ и ряби. И это не по-
тому, чтобы его зрѣніе было лучше вашего,—оно измѣнило
бы ему черезъ недѣлю, если бы ему пришлось заниматься
вашимъ дѣломъ, но просто потому, что онъ научился
смотрѣть черезъ мѣшающія, стоящія на пути препятствія
на тотъ желанный предметъ, который онъ ищетъ и кото-
рый ему нуженъ. Тамъ, гдѣ вашъ глазъ видитъ лишь
рябь да искры, его глаза не обращаютъ на нихъ вниманія
и находятъ крупнаго лосося, лежащаго какъ разъ подъ
ними.
Взберитесь вонъ на то дерево, на толстую, склонившую-
ся надъ водою сосну. Теперь лучи свѣта на поверхности
воды потеряли свою власть надъ вашимъ зрѣніемъ, и вы
ясно видите русло рѣки. Тамъ, рядомъ съ тѣмъ лососемъ,
котораго вамъ удалось увидѣть на одно мгновеніе, лежитъ
еще десятокъ рыбъ. Онѣ разсѣяны по рѣкѣ вверху и вни-
зу, и всѣ до одной лежатъ, уткнувшись носомъ подъ ка-
мень и подставляя силѣ теченія свои плавники такимъ
образомъ, что волны вмѣсто того, чтобы унести лосося за
собою, напротивъ, помогаютъ ему держаться на одномъ
— 293 —
мѣстѣ безъ всякаго усилія, подобно тому какъ морская
чайка паритъ въ воздухѣ противъ вѣтра.
Взгляните теперь на тотъ бѣлый лѣнящійся водоворотъ,
откуда крупный лосось кинулея на мою муху. Его больше
тамъ нѣтъ, и вы не знаете, испугала ли его блестящая
леса, или видъ колеблющагося удилища прогналъ его
прочь. Пусть вашъ взоръ послѣдуетъ теперь за теченіемъ
на небольшое разстояніе. Вонъ тамъ, на десять футовъ
ниже того мѣста, гдѣ уже нѣтъ больше клубящейся пѣны,
лосось чудовищныхъ размѣровъ лежитъ за камнемъ, подъ
ровной струей воды. Вы все еще смотрите на него, а онъ
уже бросается впередъ, блеснувъ яркимъ лучомъ свѣта;
вы на мгновеніе теряете его изъ виду, потомъ онъ выплы-
ваетъ какъ разъ тамъ, гдѣ вы замѣтили его первый боль-
шой скачокъ. Онъ тотчасъ же несется назадъ и попадаетъ
въ свою собственную стремнину легкимъ граціознымъ дви-
женіемъ, словно шлюпка, становящаяся на якорь. Онъ что-
то держитъ во рту,—листъ, быть-можетъ, или большую
черную съ желтыми пятнами бабочку, —но въ тотъ же мигъ
онъ выбрасываетъ ее, словно выпускаетъ облако дыма.
Теченіе подхватываетъ, ломаетъ и посылаетъ неизвѣстный
предметъ внизъ, и онъ несется, распластавшись и дрожа,
точно живое существо., въ слѣдующій водоворотъ. Тотчасъ
же другой лосось выплываетъ изъ глубины, ловитъ листъ,
съ плескомъ повертываясь въ волнахъ, одну секунду дер-
житъ его во рту и потомъ также пускаетъ его летѣть
дальше.
Вотъ чѣмъ они развлекаются, играя хорошенькими
маленькими предметами, которые веселыми скачками словно
въ рѣзвой пляскѣ несутся внизъ по рѣкѣ, въ то самое
время какъ на воду опускается ваша муха на концѣ не-
видимки-лесы. Полчаса тому назадъ они спали, или были
— 294 —
Лосось достигъ своей цѣли, онъ перепрыгнулъ черезъ водопадъ.
— 295 —
совершенно равнодушны ко всѣмъ вашимъ мухамъ и
искуснымъ приманкамъ и заигрываньямъ, но теперь снова
на нихъ нашло это странное настроеніе, и они охотно ки-
даются и берутъ все, что бы вы имъ ни предложили. Но
постойте; вотъ на сцену появляется рыболовъ. Исмакуэсъ
потихоньку спускается къ рѣкѣ на распростертыхъ кры-
льяхъ. Съ пронзительнымъ «чу-ви-и!» онъ бросается въ
сторону и кружится раза два въ воздухѣ, замѣтивъ насъ
на верхушкѣ дерева; но, спустя минуту, онъ уже снова
устремляетъ свой взоръ на воду. Его зоркіе глаза могутъ
разглядѣть съ высоты каждую рыбу въ рѣкѣ; но всѣ онѣ
слишкомъ крупны и сидятъ слишкомъ глубоко въ быстро
бѣгущей водѣ. Позднѣе, когда рыба двинется стаями, ему
удается подцѣпить какую-нибудь неосторожную рыбку;
но теперь онъ просто осматриваетъ рѣку, словно хозяинъ,
обозрѣвающій свои владѣнія, а потомъ, кругами несясь въ
воздухѣ, возвращается къ озеру, гдѣ находится его гнѣздо.
Когда онъ приведетъ сюда за собой своихъ птенцовъ на
рыбную ловлю, вы увидите, какъ они будутъ сначала
низко кружиться надъ водою, возбужденные и взволнован-
ные при видѣ такого множества крупныхъ лососей, пред-
ставляющихъ для нихъ новое и до сихъ поръ невиданное
зрѣлище. Но рябь и пляшущія искорки на водѣ мѣшаютъ
имъ смотрѣть, совсѣмъ такъ же какъ и вамъ, и тогда вы
услышите, какъ Исмакуэсъ будетъ свистѣть имъ, чтобы
они взлетѣли повыше, откуда имъ будетъ лучше видно.
Когда мы снова опустились на скалу и наша муха по-
неслась по теченію, нашъ крупный лосось опять также
быстро кидается на нее на томъ же самомъ мѣстѣ, и мы
снова терпимъ неудэчу. Онъ поднимается изъ воды слиш-
комъ близко, то-есть позади мухи; это показываетъ, что
онъ относится къ намъ подозрительно, и что наша при-
— 296 —
манка слишкомъ крупна. Пока мы не спѣша мѣняемъ ее
на болѣе мелкую того же сорта, тяжелое паденіе плеснув-
шейся рыбы привлекаетъ ваше вниманіе повыше на рѣкѣ,
гдѣ лосось нѣсколько разъ къ ряду высоко подпрыгиваетъ
изъ воды, какъ разъ пониже водопадовъ.
— Зачѣмъ онъ такъ скачетъ тамъ?
Вы засмѣетесь, если я скажу вамъ, что онъ старается
получше разсмотрѣть водопады; но тѣмъ не менѣе, это
И
сущая правда. Пойдемте къ
свалившейся соснѣ, лежащей
въ видѣ моста поперекъ рѣ-
ки, и давайте понаблюдаемъ
за нимъ нѣкоторое время.
Нашъ крупный лосось отъ
насъ не уйдетъ, онъ въ на-
строеніи скакать, а когда мы
его поймаемъ, уженіе будетъ
кончено на сегодня, такъ какъ
у насъ уже довольно рыбы
и мы утомились.
Пониже водопадовъ, ко-
торые достигаютъ здѣсь отъ
десяти до двѣнадцати фу-
товъ высоты, лососи скачутъ
безпрестанно. Когда вы смо-
трите на тяжелую бѣлую массу
падающей внизъ воды, другіе
лососи высовываютъ головы
изъ пѣны, съ секунду гля-
дятъ на водопады и исче-
заютъ. Потомъ въ черной водѣ вдругъ блеснетъ серебря-
ная полоска; выскочитъ лосось, опишетъ большую дугу
— 297 —
въ воздухѣ до самаго края водопада, едва коснется па-
дающаго потока, перепрыгнетъ черезъ край его, и съ
торжествующимъ взмахомъ широкаго хвоста исчезнетъ въ
быстро катящихся волнахъ надъ водопадомъ. Онъ достигъ
своей цѣли—перепрыгнулъ черезъ водопады,—и хотя все
это произошло въ одно мгновеніе ока, но у васъ осталось
впечатлѣніе, что вы, наконецъ, узнали, какимъ образомъ
это было сдѣлано.
Тамъ, пониже, есть нѣсколько менѣе высокихъ водо-
падовъ, и тамъ вы можете увидать, какъ лососи перепры-
гиваютъ черезъ нихъ однимъ скачкомъ, поднимаясь изъ
клубовъ пѣны внизу и исчезая въ быстромъ, прозрачномъ
потокѣ на верху, даже не задѣвая падающей массы воды;
но здѣсь совсѣмъ не то. Лосось за лососемъ выпрыги-
ваетъ изъ воды, упирается хвостомъ о падающую струю
подъ самымъ верхомъ водопада, а потомъ подскакиваетъ
въ воздухѣ и перепрыгиваетъ потокъ, въ то время какъ
хвостъ его разгибается какъ свернутая пружина.
Теперь бросьте два-три камня въ водопады туда,
куда нырнулъ послѣдній лосось. Вотъ! Вы попали въ это
мѣсто большимъ камнемъ, и въ ту же секунду вы види-
те и слышите, что слой падающей воды здѣсь уже не
такъ толстъ, и что поверхность скалы лежитъ совсѣмъ
близко подъ нимъ. Тутъ можно сдѣлать нѣкоторыя заклю-
ченія, которыя объяснятъ, какъ и почему прыгаютъ ло-
соси.
Внизу на тихомъ рѣчномъ просторѣ они прыгаютъ
безпрестанно, особенно, когда день уже начинаетъ скло-
няться къ вечеру. Отчасти это несомнѣнно простая игра
и забава, но отчасти это дѣлается и для упражненія,
чтобы привыкнуть къ высокимъ прыжкамъ и научиться
падать по желанію на хвостъ или на голову. Здѣсь подъ
- 298 —
водопадами они выпрыгиваютъ изъ воды и снова подни-
маютъ голову надъ цѣнящейся водой, чтобы изучить
мѣстность и посмотрѣть, гдѣ имъ удобнѣе удариться о
волны и достигнуть своей цѣли. Вотъ налѣво есть мѣ-
стечко, гдѣ водопады нѣсколько пониже, но если бы вы
прождали здѣсь цѣлый день, вы не увидѣли бы тутъ
ни одного скачущаго лосося, хотя естественно было бы
ему именно здѣсь испытать свои силы. Рѣка быстро те-
четъ черезъ эту трещину, промытую въ менѣе твердомъ
камнѣ, и выливается далеко отъ поверхности скалистой
стѣны внизу. Если бы лосось попробовалъ удариться о
воду здѣсь, онъ бы не нашелъ прочнаго сопротивленія,
на которомъ онъ могъ бы окончить свой прыжокъ и въ
одно мгновеніе былъ бы унесенъ силою потока.
Вправо отъ этой разсѣлины находятся два мѣстечка,
особенно излюбленныя лососями. Снова и снова, если
наблюдать за ними, вы увидите, какъ они падаютъ на
хвостъ въ этихъ мѣстахъ. Въ то время, какъ они опу-
скаются, хвосты ихъ разсѣкаютъ воду, ударяются о кам-
ни подъ ней, и отскакиваютъ отъ нихъ, какъ стальныя
пружины, и лососи подпрыгиваютъ кверху, какъ резино-
вые мячи, и исчезаютъ за краями водопада. Случается,
что прыжокъ имъ не удается, и у васъ остается смутное
впечатлѣніе большой серебряной рыбы, сброшенной внизъ
въ бурлящій водоворотъ. Взгляните туда, въ ту мелкую
стремнину, у той скалы на берегу. Жирный, восемнадца-
тифунтовый лосось борется изо всѣхъ силъ, стараясь
удержаться на мѣстѣ. Зіяющая рана у него на боку ясно
свидѣтельствуетъ о томъ, что прыжокъ ему не удался,
и что теченіе съ силой отбросило его назадъ и ударило
о скалы. Неминуемая смерть ожидаетъ Копсипа *), если
*) Копсииъ—лосось па индѣйскомъ нарѣчіи.
— 299 —
онъ теперь останется здѣсь; если бы онъ даже не попал-
ся медвѣдю, выдрѣ или орлу, множество паразитовъ, какъ
растеній, такъ и животныхъ, облѣпили бы рану и высо-
сали бы изъ него жизнь. Противъ нихъ существуетъ у
него слизь, которой онъ смазываетъ свои серебристые
бока и отгоняетъ вредную плѣсень, кишащую въ прѣсной
водѣ. Разъ сошла чешуя и обнажено нѣжное мясо, Коп-
сипъ является совершенно беззащитнымъ, и, оставаясь въ
рѣкѣ, онъ совершаетъ самоубійство. Но даже и тутъ при-
рода не лишена милосердія, и тутъ она не забываетъ о
нуждахъ своего созданія. Другіе лососи ничего не ѣдятъ
во время передвиженія вверхъ по рѣкѣ къ мѣсту, гдѣ
они мечутъ икру, и аппетитъ у нихъ самъ-собою пропа-
даетъ; но раненая рыба внезапно начинаетъ испытывать
внутри себя потребность обновленія, и принимается съ
жадностью поѣдать все, что несетъ ей рѣка. Бросьте въ
воду червяка, кусочекъ мяса, муху—что-либо съѣдобное,
и лосось тотчасъ же выплываетъ изъ глубины. Черезъ
нѣсколько часовъ, онъ уже чувствуетъ себя гораздо луч-
ше, бросается въ водоворотъ и несется назадъ къ морю,
гдѣ соленая .вода уничтожитъ паразитовъ, залѣчитъ его
рану и придастъ ему новыя силы и бодрость. Но въ
этомъ году онъ уже больше не вернется въ рѣку.
Поднявшись на полмили выше, увидимъ еще водопадъ,
паденіе котораго больше этого. Отправимся туда и предъ
нами встанетъ загадка, на которую найти отвѣтъ очень
трудно. Довольно разъ взглянуть на водопады, чтобы
тотчасъ же рѣшить, что на такую высоту не можетъ
прыгнуть ни одинъ лосось. Другія рѣки съ водопадами
не выше этого недоступны для лососей, которые доходятъ
до водопадовъ и снова возвращаются въ море или мечутъ
икру въ устьяхъ мелкихъ ручьевъ, встрѣчающихся по
— 300 —
пути. Но въ этой рѣкѣ лососи идутъ напрямикъ къ ши-
рокимъ мѣстамъ. Вы видите, какъ они скачутъ, и лови-
те ихъ десятками за водопадами. Здѣсь, у мѣста паденія,
они выпрыгиваютъ высоко надъ водой, или поднимаютъ
голову изъ пѣны, такъ же какъ они выглядывали въ
водопадахъ, лежащихъ ниже, чтобы изучить трудное
мѣсто.
Въ то время какъ вы смотрите на воду, крупный ло-
сось описываетъ большую дугу и падаеіъ въ бурля-
щій потокъ, не пройдя и полпути до вершины. Вскорѣ
за нимъ слѣдуетъ другой и падаетъ на то же самое мѣ-
сто. Вы пристально вглядываетесь, но уже больше ниче-
го не видите; они просто исчезли въ водоворотѣ. Вотъ
мертвый лосось несется по волнамъ мимо васъ; другой
издыхаетъ въ мелкой стремнинѣ, третій на половину
съѣденъ выдрой на спускающемся уступами берегу. Оче-
видно, въ этомъ мѣстѣ прыжки удаются немногимъ. Те-
перь давайте смотрѣть па верхній край водопада.
Десять минутъ медленно протекаютъ въ то время, какъ
вы не спускаете глазъ съ линіи, гдѣ желтый потокъ
выливается ^черезъ край водопада. Вотъ блестящая се-
ребряная полоска вторгается въ неровную линію; широкій
хвостъ извилистымъ взмахомъ рѣжетъ воздухъ и лосось,
благополучно перепрыгнувъ черезъ верхъ водопада, по-
гружается въ быстрыя воды надъ нимъ. Вѣроятно, это та
самая рыба, которая у васъ на глазахъ исчезла въ во-
допадѣ, десять футовъ ниже этого мѣста. Мы должны
теперь послѣдовать за нимъ, если хотимъ поближе позна-
комиться съ его пріемами.
Въ теченіе двадцати лѣтъ,—съ тѣхъ поръ, какъ я
въ первый разъ сталъ ловить рыбу въ Сэвоглѣ,—я не
переставалъ дивиться, какимъ образомъ лосось переби-
- 301 —
рается черезъ водопадъ, перепрыгнуть который, очевидно,
невозможно; и, почитавъ книги по этому вопросу, я убѣ-
дился, что почти всѣ рыболовы въ продолженіе двухъ
столѣтій ломали себѣ голову надъ этой загадкой. Стоя
однажды подъ этими водопадами и бросая камни въ
— 302 —
свергавшійся внизъ водный потокъ туда, куда бросались
лососи, мнѣ вдругъ пришла въ голову мысль, что, можетъ-
быть, можно было войти въ воду самому и узнать, что
они тамъ дѣлаютъ. Уже въ двухъ рѣкахъ я пробовалъ
производить этотъ опытъ, но безуспѣшно, а хотя мнѣ
удавалось смутно различить лежавшихъ на мокрыхъ ска-
лахъ лососей, по я самъ едва не былъ унесенъ въ кру-
тившуюся пучину. Но здѣсь сверхъ ожиданія цѣль эта
оказалась легко достижимой, такъ какъ съ одной стороны,
быстрый потокъ падалъ внизъ далеко за поверхность
скалы, и свергавшаяся струя была не настолько сильна,
чтобы сбить съ ногъ человѣка. Поэтому, если вы не бои-
тесь промокнуть до послѣдней нитки,—что не представ-
ляетъ особой опасности здѣсь въ этихъ глухихъ дебряхъ,
гдѣ нѣтъ микробовъ, благодаря которымъ вы могли бы
схватить насморкъ, давайте, послѣдуемъ за нашимъ ло-
сосемъ.
Въ резиновыхъ плащахъ, спускавшихся до пятъ, мы
пробрались подъ широкую струю водопада и плотно при-
слонились къ скалистой стѣнѣ. Тутъ прохладно и мокро;
впадины въ неровной поверхности скалы переполнены
водой; воздухъ насыщенъ густой туманной мглою; но
потокъ льется черезъ наши головы, не задѣвая насъ.
Вотъ въ камняхъ отчаянно брыкается лосось, и вы спи-
хиваете его ногой въ водоворотъ. Продвигаясь на сере-
дину рѣки, все время крѣпко прижавшись къ каменной
стѣнѣ, между тѣмъ какъ черезъ насъ съ грохотомъ, но
не нанося намъ ни малѣйшаго вреда, катятся водопады,
мы вдругъ замѣчаемъ множество лососей повсюду; на
камняхъ, въ глубокихъ впадинахъ въ скалѣ; всѣ они
карабкаются вверхъ по изборожденной шершавой поверх-
ности утеса. Пройдите немного дальше, и вы увидите
— 303 —
огромную трещину, идущую вверхъ по стѣнѣ по діаго-
нали почти до самыхъ краевъ водопада надъ вашей го-
ловой. Тонкая струйка воды бѣжитъ по ней, образуя во-
допадъ внутри водопада. Эта трещина переполнена лосо-
сями; нѣкоторые изъ нихъ уже заснули, другіе лежатъ
смирно и, повидимому, отдыхаютъ по впадинамъ, третьи
бьются, брыкаются и скользятъ по мокрымъ камнямъ и
скользкимъ тѣламъ своихъ товарищей, стремясь къ жизни
на верху.
Ваше первое посѣщеніе можетъ разрѣшить вопросъ от-
носительно этой рѣки, по крайней мѣрѣ; а можетъ-быть,
вамъ придется побывать здѣсь еще нѣсколько разъ, пре-
жде чѣмъ увидать, какъ все происходитъ съ самаго на-
чала до конца. Теперь какъ разъ время для
этого, такъ какъ рѣка поднимается послѣ дождей
и большія стаи лососей переселяются А
сюда изъ прудовъ, находящихся по- /
ниже; тѣ же, которые раньше были У
здѣсь,—собираясь съ силами и при- -----------г
готовляясь къ трудному подвигу, чув-
ствуютъ потребность итти впередъ и отправляются квер-
ху къ мѣсту метанія икры на главномъ теченіи рѣки.
Покуда вы стоите здѣсь, лосось за лососемъ летитъ
въ падающую внизъ бѣлую водную пелену. Одни ударя-
ются прямо объ стѣну, отскакиваютъ отъ нея и уносятся
пучиной, подобно струйкѣ дыма; другіе же ныряютъ въ
мокрое углубленіе, словно это мѣстечко имъ уже знакомо,
отдыхаютъ секунду отъ толчка, потомъ извиваясь, какъ
черви, прыгаютъ во впадину повыше. Вотъ одинъ ло-
сось, который ринулся и попалъ прямо въ огромную тре-
щину у вашего плеча на тѣла трехъ или четырехъ дру-
гихъ лососей, которые лежатъ тамъ едва дыша или еле-
— 304 —
еле трепещутъ. Онъ тотчасъ же начинаетъ изо всѣхъ силъ
колотить своимъ широкимъ хвостомъ, подпихивающимъ
его вверхъ по скалѣ съ отчаянными взмахами и изгиба-
ми всего туловища черезъ тѣла его товарищей; онъ то
отдыхаетъ на мигъ, то смѣло перепрыгиваетъ черезъ неболь-
шой утесъ, забираясь все выше и выше, пока наконецъ
однимъ послѣднимъ усиліемъ не нырнетъ черезъ край
водопада и не исчезнетъ въ бурной пучинѣ. Что бы ни
происходило на другихъ рѣкахъ, но здѣсь разрѣшеніе за-
гадки поразительно просто. Лососи просто прыгаютъ въ
водопады, полагаясь на счастіе или на инстинктъ, а все-
го скорѣе на знаніе, пріобрѣтенное предыдущимъ опытомъ,
и попадаютъ въ одну изъ многочисленныхъ впадинъ или
трещинъ на поверхности скалы. Затѣмъ, если ихъ не
ошеломило сотрясеніе отъ удара, или не унесъ потокъ
при первомъ усиліи, они взбираются по самому склону
скалы и черезъ тѣла своихъ менѣе счастливыхъ товари-
щей доходятъ до вершины водопада и скачутъ черезъ нее.
Тутъ, какъ и въ большинствѣ другихъ водопадовъ,
замѣтно любопытное мѣрное, ритмичное движеніе воды.
Она рѣдко бѣжитъ по водопаду ровной струей, а скорѣе
выливается послѣдовательными скачками, съ болѣе мед-
леннымъ и легкимъ движеніемъ въ промежуткахъ, такъ
что какъ ухо, такъ и глазъ получаетъ впечатлѣніе біенія
въ движеніи воды, какъ-будто рѣка является лишь одной
изъ многихъ артерій, и словно гдѣ-то за ними бьется
огромное сердце и гонитъ воду впередъ медленными,
правильными, могучими толчками. Нѣтъ никакого сомнѣ-
нія, что лососи пользуются этимъ явленіемъ, поджидая у
вершины скалы менѣе быстраго и болѣе легкаго движенія
воды, чтобы броситься въ пучину водопада и такимъ об-
разомъ не быть унесенными водоворотомъ, послѣ того какъ
— 305 —
они совершили самую трудную и опасную часть своего
пути.
Несмотря на отчаянную смѣлость этого пріема, онъ,
вѣроятно, примѣняется и на другихъ рѣкахъ, гдѣ лососи
перебираются черезъ водопадъ, который, очевидно, слиш-
комъ высокъ, чтобы его можно было перескочить. Докторъ
Эльудъ Уорстеръ, изъ Бостона, пишетъ
мнѣ, что въ то время, какъ онъ зани- /у ____________
мался ловлей лососей въ Бѣломъ Заливѣ,
его проводники раз-
сказали ему объ од-
номъ мѣстѣ, гдѣ ло-
соси взбирались на
утесъ, находившійся
сзади водопада, и
гдѣ рыбаки собирали
рыбу цѣлыми бочен-
ками, дѣлая каждую весну запасы на зиму. Онъ отправил-
ся съ ними за водопадъ и наблюдалъ въ теченіе нѣсколь-
кихъ часовъ за лососями, которые скакали въ пучину, а
потомъ принимались за почти невозможную задачу пры-
ганья по скалѣ. Тамъ, такъ же какъ и здѣсь, только
часть карабкающейся вверхъ рыбы достигаетъ вершины.
Нѣкоторые изъ неудачниковъ снова и снова повторяли
свои попытки влѣзть на скалу, другіе уходили залѣчи-
вать полученныя раны; остальные же смирно лежали въ
скалахъ, ожидая бѣдныхъ рыбаковъ, или же ихъ уносилъ по-
токъ и они служили пищей выдрамъ и орламъ. У при-
роды было здѣсь много званыхъ, но мало избранныхъ, и
все сопровождалось кажущейся расточительностью, а на
самомъ дѣлѣ необыкновенной бережливостью, съ которой
природа всегда преслѣдуетъ свои цѣли.
20
На крайнемъ сѣверѣ.
— 306 —
Когда мы спустились внизъ по рѣкѣ и опять заняли
прежнее мѣсто на ровной скалѣ, тяжелое паденіе на краю
лѣнящагося потока указало намъ, что нашъ крупный ло-
сось все еще здѣсь и въ настроеніи подниматься выше.
Теперь онъ непремѣнно проглотитъ нашу муху, а осталь-
ное—уже дѣло умѣнія вмѣстѣ съ большою долею счастья,
которое все на сторонѣ лосося. Но нашъ бѣглый взглядъ
въ глубь водопадовъ пробудилъ въ насъ новый интересъ
къ скрытой отъ человѣческаго глаза жизни этой крупной
рыбы, отдыхающей и рѣзвящейся среди грохота и шума
бурливаго потока. А потому, давайте, послушаемъ повѣсть
о лососѣ, прежде чѣмъ примемся ловить его.
Какъ-то разъ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ,
поздней осенью, крупная лососья самка под-
нялась къ главному водоему рѣки и выбрала
мѣсто, гдѣ ей можно было спрятать яйца. Все
лѣто напролетъ она медленно поднималась
вверхъ по рѣкѣ, отдыхая и собираясь съ си-
лами подъ водопадами и порогами и выбирая
самыя свѣтлыя лунныя ночи, чтобы какъ можно
скорѣе пробраться черезъ мели, гдЬ ее подка-
рауливалъ медвѣдь Му винъ. Теперь самая глав-
ная опасность миновала, самый трудный путь
остается позади и она прибыла прямо къ мел-
ководью у устья студенаго
ручья, дно котораго было
покрыто пескомъ и усѣяно
желтыми камешками. Тамъ
гдѣ потокъ ровно струился
по своему руслу, выстлан-
ному крупнымъ золотистымъ пескомъ, она нашла то мѣсто,
которое ей было нужно, и подобно возвращающимся весной
^2
’Л
— 310 —
птицамъ-рыболовамъ, первымъ дѣломъ, принялась за по-
чинку и устройство стараго гнѣзда, которымъ въ теченіе
цѣлыхъ столѣтій пользовались другіе лососи. Своимъ ши-
рокимъ хвостомъ она смела слой грязи, осѣвшей на камешки,
и теченіе унесло его съ собою внизъ. Кусочки гнилого де-
рева, прутики, листья, завязшіе между камнями, она со-
бирала въ ротъ и относила въ сторону, пока гнѣздо не
приняло чистаго и опрятнаго вида. Въ то время какъ она
трудилась, изъ глубины водъ выплылъ огромный лосось-
самецъ, съ крючкомъ на нижней челюсти, выбралъ ее
себѣ въ жены, и сталъ плавать вокругъ нея, драться съ
другими лососями и отгонять прочь назойливую форель,
голодными стаями кишѣвшую по сосѣдству въ ожиданіи
удобнаго случая полакомиться лососьей икрой. Когда гнѣз-
до было, наконецъ, готово, лосось-самецъ провелъ въ немъ
длинныя борозды тѣмъ самымъ клювомъ, который для
этой цѣли начинаетъ расти у него на концѣ нижней че-
люсти, съ той минуты, какъ онъ погружается въ прѣсную
воду рѣки. Потомъ бороздки эти начисто лососи вымели
хвостами и плавниками, и самка, расположившись въ
гнѣздѣ, стала класть яйца, цѣлыми тысячами, даже де-
сятками тысячъ—такое множество яицъ, что если бы изъ
всѣхъ ихъ вывелась и выросла рыба, рѣка была бы пе-
реполнена лососями.
Это было горячее время для стараго самца съ крюч-
коватой челюстью. Когда самка кончила метать икру, онъ
поспѣшно засыпалъ ее крупнымъ пескомъ, чтобы теченіе
не смыло и не унесло ея, а мелкая форель и молодые
лососи, мелькавшіе вокругъ, какъ лучи солнца, не истре-
били бы ея. Несмотря на то, что онъ яростно бросался и
старался схватить хищниковъ, имъ все-таки удавалось
изрѣдка набрать полный ротъ икры и унестись съ добы-
— 311
чей подъ отмели и камни, куда онъ не могъ слѣдовать
за ними. По временамъ эти маленькіе разбойники охоти-
лись цѣлыми стаями, точно волки; и пока большой ло-
сось отгонялъ одного изъ ихъ шайки, остальные съ бы-
стротой молніи подплывали къ икрѣ и съ жадностью про-
глатывали лакомые кусочки, которые онъ еще не успѣлъ
засыпать пескомъ. Они ухитрялись даже подлѣзать подъ
лосось-мать и воровали яички, по мѣрѣ того, какъ она
ихъ несла, покуда не появлялся старый самецъ и не раз-
гонялъ ихъ всѣхъ по ихъ недоступнымъ убѣжищамъ.
Какъ бы то ни было, яички были, наконецъ, благопо-
лучно снесены и покрыты пескомъ тамъ, гдѣ даже моло-
денькіе лососи не могли ихъ отыскать; и, несмотря на всѣ
потери, цѣлыя тысячи яичекъ остались въ каждомъ гнѣз-
дышкѣ, такъ что можно было ожидать многочисленнаго
приплода лососей. Тогда взрослыя рыбы, ставшія тощими,
тусклыми и слабыми отъ пятимѣсячнаго поста и чрезмѣр-
ныхъ усилій во время подъема по рѣкѣ,
расположились на отдыхъ, повалившись, какъ
обрубки деревьевъ, по мелкимъ мѣстамъ, и
лежали такъ до тѣхъ поръ, пока ночи не
стали мертвенно тихими, и надъ мирными
затонами не зазвенѣлъ ледъ, предвѣстникъ
надвигающейся зимы. Чье-то властное велѣніе
невѣдомо откуда пронеслось по рѣкѣ, и наши
лососи, какъ
и всѣ другія
рыбы, повино-
вались ему,
сами не зная,
какъ и почему
они такъ по-
— 312 —
ступали. Однажды утромъ они всѣ за разъ повернули по
теченію и поплыли назадъ къ морю, предоставивъ малень-
кому ручейку выводить ихъ потомство. И ручеекъ, при-
вычный къ такой работѣ, тотчасъ же принялся за дѣло, на-
пѣвая ту же веселую пѣсенку, которую онъ мурлыкалъ
цѣлыми тысячелѣтіями надъ скрытыми колыбелями всѣхъ
молодыхъ лососей, которыхъ ему приходилось выращивать.
Зима протекала медленно; струя прѣсной воды непрерывно
неслась надъ скрытыми сокровищами.
Когда же весной на рѣкѣ сталъ трескаться ледъ, яички
въ песочномъ гнѣздѣ также стали лопаться.
Что-то усиленно зашевелилось въ одномъ изъ яичекъ,
покоившемся между двумя бѣленькими камешками; обо-
лочка лопнула и изъ нея выскользнулъ Копсипъ *), кро-
шечный лосось-самчикъ. Едва начавъ жить, онъ уже по-
чувствовалъ голодъ, и прежде всего съѣлъ все, что оста-
валось въ яйцѣ, кромѣ самого себя, а потомъ принялся
щипать скорлупку, которая тогда сломалась и выпустила
его на свѣтъ Божій. Въ тотъ же мигъ, онъ, слѣдуя указанію
инстинкта, засѣлъ въ крошечный водоворотъ за однимъ
изъ камешковъ, служившихъ ему убѣжищемъ. Увидѣвъ,
что пленка отъ яйца пристала къ его хвосту, онъ быстро
повернулся и проглотилъ ее. Затѣмъ онъ снова располо-
жился за своимъ камешкомъ и бросилъ свой первый взглядъ
на окружающій его міръ.
Повсюду вокругъ него такіе же малютки-лососи выби-
рались изъ гнѣзда. Когда они появились оттуда, теченіе,
казалось, разсѣяло ихъ какъ туманъ; но на самомъ дѣлѣ
всѣ они бросились къ ближайшему камню или другому
убѣжищу и исчезли, словно русло рѣки разверзлось, и по-
Копсипъ—по-индѣйски лосось.
— 313 —
глотило ихъ. Какъ они ни были проворны, однако, десятка
два изъ нихъ попались въ ротъ голоднымъ маленькимъ
форелямъ и молодымъ лососямъ, кишѣвшимъ въ мелководьѣ,
и прятавшимся за камнями, подстерегая ихъ, какъ соколъ
стережетъ свою добычу. Но нашъ Копсипъ благополучно
забрался подъ какой-то корень, куда онъ кинулся отъ
пріютившаго ого сперва камешка и тутъ-то началась впер-
вые его борьба за существованіе.
Цѣлый годъ крошечный лосось прожилъ въ мелкомъ
мѣстѣ рѣки, скрываясь отъ враговъ и питаясь насѣкомыми,
кишмя кишѣвшими въ водѣ. Потомъ по
мѣрѣ того, какъ развивалась въ немъ
сила и проворство, онъ принялся гонять
и ловить мелкихъ
угрей, въ изоби-
ліи водившихся въ
илѣ въ мирныхъ
изгибахъ ручья, и
нерѣдко, выныр-
нувъ со дна, мель-
калъ какъ лучъ солнца, выскакивая надъ поверхностью
воды и гоняясь за пролетавшей мимо мухой. Послѣ каж-
дой такой вылазки онъ стремглавъ кидался обратно на
дно, спасаясь подъ свой корень. Врагамъ его не было
конца; они окружили его со всѣхъ сторонъ, и онъ зналъ,
что они постоянно подстерегали его, и что его спа-
сеніе заключалось въ умѣніи во-время возвращаться въ
свое убѣжище, прежде чѣмъ они успѣвали замѣтить его
движеніе. Случалось, что, несмотря на его головокружи-
тельный скачокъ въ глубину, его все-таки замѣчала ма-
ленькая форель и бросалась впередъ, стараясь оттѣснить
его отъ спасительнаго корня; тутъ Копсипъ прибѣгалъ къ
— 314 —
уловкѣ, которую инстинктъ подсказываетъ каждому лососю.
Онъ несся, преслѣдуемый молодой форелью, туда, гдѣ дно
было всего мягче, и поднималъ цѣлое облако грязи, въ
которое врагъ его стремглавъ кидался за нимъ. Прежде
чѣмъ форель успѣвала найти его, Копсипъ былъ уже спря-
танъ подъ цѣлымъ вершкомъ мягкаго ила; или же, осте-
регаясь крупныхъ угрей, пробирался подъ
глинистымъ покровомъ къ своему род-
ному корню, гдѣ еще ни одинъ врагъ
не настигалъ его.
Что же касается форельки, то ей
скоро пришлось призадуматься надъ соб-
ственными невзгодами. Кромѣ рыбъ по-
крупнѣе, постоянно гонявшихся за ме-
люзгой, лишь только послѣдняя осмѣли-
валась показаться въ открытомъ мѣстѣ,
словно тѣнь взадъ и впередъ проскаль-
зывала выдра. Рыболовы шлепались въ
воду, точно свинцовыя гири, и каждый
разъ, погружаясь въ рѣку, вы-
таскивали оттуда рыбу; особый
видъ утокъ, атайки, имѣвшія
гнѣздо какъ-разъ надъ рѣкой,
были для нея не менѣе пагуб-
ны, — онѣ пожирали въ день
цѣлые десятки форелей. Поэтому
молоденькая форелька, попавъ
въ облачко грязи, позабывала о маленькомъ лососѣ и
проносилась мимо въ собственное жилище, радуясь, что
враги не замѣтили ее и не погнались за ней въ то время
какъ она, въ свою очередь, преслѣдовала добычу.
Среди всѣхъ этихъ опасностей, молодой лосось быстро
— 315 —
росъ и развивался, и судя по его играмъ,—а онъ уже на-
чалъ скакать изъ стоячей воды и раскатистымъ плескомъ
шлепаться назадъ въ воду—онъ былъ полонъ силъ и жизне-
радостности, наслаждаясь обиліемъ вкусныхъ кусочковъ,
за которыми можно было вдоволь погоняться. Въ первую
осень его существованія, въ мелководьѣ вновь появился
большой лосось, чтобы снова наметать тамъ икры, и Коп-
сипъ присоединился теперь къ своимъ товарищамъ, плавая
вмѣстѣ съ ними и воруя яички, въ то время какъ боль-
шой лосось-самецъ съ крючковатой челюстью былъ занятъ
засыпаніемъ бороздокъ или отгонялъ шайки шустрыхъ ма-
ленькихъ разбойниковъ, кишѣвшихъ кругомъ и не давав-
шихъ ему покоя.
Въ Копсипѣ было теперь почти шесть вершковъ длины,
и въ нѣсколько мѣсяцевъ вѣсъ его увеличился почти въ
сто разъ. Если бы вамъ удалось окинуть
его взглядомъ въ то время какъ онъ, рѣз-
вясь, сильными прыжками, выскакивалъ
изъ воды, вы бы увидали красивое малень- / ІЖ
кое существо, у котораго глаза сверкали
какъ звѣзды, а блестящіе бока были усѣя-
ны ярко-красными крапинками, пересѣчен- шШш?/
ными темно-синими полосками, составляю- Д* у
щими отличительную черту молодыхъ ло- Жд/
сосей, и съ прелестными жемчужнаго от-
лива раковинками, прикрыва-
ющими съ обѣихъ сторонъ _______ ___________—--------
темно-красныя жабры. Вы бы
сказали, что это форель, ког- ______________
да онъ съ быстротой молніи ' _
поднимался на поверхность
за вашей мухой; но еще
— 316 —
взглядъ — и для васъ стало бы ясно, что онъ гораздо
граціознѣе, сильнѣе и несравненно красивѣе любой форели,
когда-либо показывавшейся изъ воды.
Всю зиму напролетъ, пролежалъ онъ возлѣ своего убѣ-
жища, вяло добывая себѣ кормъ и становясь какъ-то
странно лѣнивымъ. Съ наступленіемъ весны съ нимъ про-
изошла странная перемѣна. Когда онъ рѣшился выйти
въ стоячую воду и поглядѣться въ ея удивительное зер-
кало (это была нижняя поверхность прудка; подобную же
поверхность можете легко увидать и вы, если будете смо-
трѣть вкось стаканъ съ водою), онъ увидѣлъ, что всѣ
его красивыя синія полоски и красныя пятнышки по-
немногу исчезли, покрываясь заново выросшими серебря-
ными чешуйками. Въ срединѣ мая этой новой чешуей
покрылось все его туловище. Какая-то странная тревога
овладѣла имъ, когда природа шепнула ему, что новая
одежда, дарованная ему, предназначается для новой жизни.
Заслышавъ ея голосъ, Копсипъ повернулъ по теченію, и
понесся внизъ по рѣкѣ туда, гдѣ онъ еще никогда не бы-
валъ до сихъ поръ. Теперь онъ сталъ годовалымъ лосо-
семъ, и всѣ его братья, вышедшіе изъ одного гнѣзда съ
нимъ, также понеслись внизъ по теченію, оставивъ своихъ
младшихъ сестеръ, въ ихъ яркой младенческой одеждѣ,
играть и кормиться у мелкихъ мѣстъ, гдѣ онѣ родились.
Это было дивное происшествіе для нашего юноши-ло-
сося,—тѣмъ болѣе, что онъ до сихъ поръ никогда не рѣ-
шался выйти изъ родного ручья, и самъ не зналъ, зачѣмъ
плыветъ и куда стремится, пустившись въ этотъ длинный
бурный путь. Все ниже, ниже несся онъ, то легко скользя
по пляшущимъ струйкамъ, то кружась въ стремительномъ
паденіи черезъ бурлящіе пороги, а то вдругъ его подхва-
тывала неотразимая сила и выкидывала въ какой-то бѣлый
— 317 —
хаосъ, въ которомъ все вокругъ него слѣпо летѣло куда-то
въ ревущее и содрогающееся подъ нимъ пространство. Но
и тутъ инстинктъ всегда подсказывалъ ему прежде всего
держаться поближе ко дну, и даже въ самыхъ опасныхъ
порогахъ, одинъ взмахъ хвоста отправлялъ его внизъ, гдѣ
вода мирно струилась по камнямъ, межъ тѣмъ какъ бур-
ный потокъ и шумъ продолжали нестись у него надъ го-
ловой, не причиняя ему ни малѣйшаго вреда. И гдѣ бы
онъ ни находился, его никогда не покидало какое-то чувство
товарищества, онъ зналъ, безчисленная
рать движется впередъ вмѣстѣ съ нимъ,
стремясь къ той же самой цѣли. Рѣка
была полна годовалой семгой, скользив-
шей и извивавшейся въ водѣ, сверкав-
шей серебряной чешуей по всѣмъ тем-
нымъ прохладнымъ стремнинамъ и бы-
стро подвигавшейся внизъ къ морю.
Такъ перешли они отъ холмовъ къ
болотистымъ низменностямъ; и здѣсь
встрѣтились съ цѣлыми стаями крупныхъ
серебряныхъ рыбъ, оказавшихся ихъ
собственными матерями, которыя только
что начинали свой длинный путь вверхъ
по теченію къ мелководью, покинутому
годовалыми лососями. Вода пріобрѣта-
ла новый вкусъ
и запахъ, по
мѣрѣ того какъ /
они двигались у
внизъ по мед-
ленному тече-
нію. Это былъ
318 —
вкусъ моря, и сильный трепетъ возбужденія пробѣгалъ
по стаѣ лососей и заставлялъ ихъ скакать отъ радости,
и стремиться впередъ, по первымъ еще несильнымъ
валамъ прилива, спускаясь внизъ все быстрѣе и быстрѣе,
покуда они не разсѣялись вдругъ и не попрятались,
куда кто могъ, когда навстрѣчу показалась другая стая
огромныхъ лососей, за которыми, извиваясь, неслись де-
сятки тюленей, точно рой черныхъ бѣсовъ. Погоня про-
мчалась вихремъ надъ попрятавшейся мо-
лодой стаей; а потомъ молодежь, выско-
чивъ изъ своихъ убѣжищъ, поплыла даль-
ше, пока, наконецъ, не пронеслась въ глу-
бинѣ подъ ударами и громомъ морского
прибоя и не пропала въ прохладныхъ
зеленыхъ лѣсахъ солянки и морскихъ во-
дорослей, протягивавшихъ имъ свои нѣж-
ныя объятія со всѣхъ сторонъ на днѣ
океана и сулившихъ испуганнымъ малень-
кимъ странникамъ отдыхъ и надежный
пріютъ.
эни нѣсколько дней,
и съ изумленіемъ
выглядывали изъ
своихъ зеленыхъ
убѣжищъ, словно
изъ окошечекъ, на
странную, проходи-
вшую мимо нихъ
новую жизнь,—бы-
ли тутъ и раки-отшельники, и морскія звѣзды, и скаты, и ома-
ры, и дельфины,—всѣ какіе-то особенные, чужіе, со странными
сумасшедшими движеніями, носились и мелькали кругомъ,
— 319 —
точно гномы, карлики, или водяные духи. Казалось, что все
волшебное царство ежедневно проходило въ сказочномъ ше-
ствіи передъ ихъ окнами. Однако, горячка передвиженія все
еще не покидала ихъ, и вскорѣ вся стая съ еще большимъ
одушевленіемъ двинулась дальше. Новыя опасности съ каж-
дой милей вырастали на ихъ пути. Невиданныя, страшныя
чудовища съ выпученными глазами, колючими спинами и
огромными, широко разинутыми пастями бросались на
нихъ изъ-за скалъ морского мха и капусты; а скаты и
камбалы кидались въ самую гущу проплывавшей мимо
стаи даже со дна океана, гдѣ они казались невинными и
безвредными комками глины. Но жизнь въ быстрыхъ во-
дахъ ручьевъ создала изъ маленькихъ лососей словно
клубки живыхъ стальныхъ пружинъ. Они были гораздо
проворнѣе огромныхъ свирѣпыхъ бандитовъ, казавшихся
много опаснѣе, чѣмъ они въ дѣйствительности были; и
нашъ знакомый маленькій лосось сумѣлъ безъ особаго
труда увильнуть отъ нихъ и спрятаться подъ листвой со-
лянки, пока они не пронеслись мимо. Такъ подвигалась
впередъ стая, все еще слѣдуя едва уловимому духу родной
рѣки, пока не вышла, наконецъ, почти на двадцать миль
въ открытое море, гдѣ со дна поднялся хребетъ ска-
листыхъ холмовъ, поросшихъ волнующимися морскими
растеніями. Здѣсь стремленіе плыть дальше покинуло рыбъ,
стая разбилась, и каждая рыбка нашла себѣ укромное
пристанище, какъ это уже было раньше въ мелководьѣ
среди зеленой лѣсной глуши.
Новая, полная чудесъ жизнь развернулась передъ на-
шимъ Копсипомъ; больше всего нравилось ему въ ней не-
обыкновенное изобиліе всякаго вкуснаго корма. Милліоны
мелкихъ ракообразныхъ животныхъ, нѣжныхъ и удиви-
тельно пріятныхъ на вкусъ, кишѣли по временамъ надъ
— 320 —
его жилищемъ, наполняя воду питательной пищей и окра-
шивая ее въ ярко-розовый цвѣтъ, такъ что она напоми-
нала супъ изъ томатовъ. Стоило ему лѣниво проплыть
раза два по волнамъ съ открытымъ ртомъ, какъ онъ уже
возвращался домой сытымъ по горло, точно онъ купался въ
жирномъ пудингѣ. Черезъ часъ онъ уже снова начиналъ
испытывать голодъ, и снова отправлялся купаться въ
своей странной съѣдобной ваннѣ, наѣдаясь доотвала, до
тѣхъ поръ, пока полчище его жертвъ не уходило дальше
вмѣстѣ съ морскимъ приливомъ. Потомъ, побуждаемый
неукротимымъ голодомъ, онъ перешелъ черезъ скалистый
гребень туда, гдѣ дно океана становилось выше и образо-
вывало обширныя плоскія равнины.
Здѣсь треска нанесла несчетные милліоны своихъ
яичекъ, и крошечные дѣтеныши ея усѣяли всю мѣстность,
словно мухи на прилавкѣ мясника. Нашъ маленькій обжора
наѣдался до того, что хвостики ихъ торчали у него изо
рта; а потомъ, быстро вильнувъ хвостомъ, выплевывалъ
ихъ вонъ, и начиналъ сначала не потому, что былъ голо-
денъ, а просто ради удовольствія поѣсть. Естественно,
что при такомъ хорошемъ питаніи, Копсипъ росъ такъ
быстро, что кожа его, казалось, готова была лопнуть, до
такой степени она была натянута на его туловищѣ. Когда
онъ только что попалъ въ океанъ, онъ вѣсилъ не болѣе
шести лотовъ. Черезъ мѣсяцъ онъ уже превратился въ
сильную, красивую рыбу, вѣсившую болѣе фунта, а аппе-
титъ его, вмѣсто того, чтобы уменьшаться, все возрасталъ,
по мѣрѣ того, какъ онъ прибавлялся въ вѣсѣ. Теперь онъ
уже гнушался молодой треской и мелкими рачками; онъ
теперь самъ присоединился къ разбойничьей шайкѣ, кото-
рая раньше наводила на него такой ужасъ, и сталъ
слишкомъ великъ, чтобы довольствоваться всякой мелюзгой
— 321
Но когда надъ нимъ понеслись цѣлыя стада блестящей
мелкой трески, отъ которыхъ море сверкало такъ, словно
радуга, разсыпавшись на мелкіе кусочки, упала въ него,
серебряные бока нашего лосося замелькали среди нихъ.
Когда же онъ еще подросъ, а треска пронеслась къ бере-
гу вмѣстѣ съ прибоемъ, появились сельди, словно огромныя
серебристыя тучи; надъ ними съ крикомъ вились морскія
чайки, и Копсипу рыбы эти показались вкуснѣе всѣхъ
остальныхъ.
Такъ прошли три мѣсяца въ океанѣ, и наша маленькая
рыбка превратилась теперь въ «лососку», великолѣпную,
четырехфунтовую рыбу, серебристые бока который были
покрыты крапинками, какъ у форели; только пятнышки
эти были крупныя и черныя, вмѣсто мелкихъ и красныхъ.
На исходѣ лѣта множество мелкихъ лососей безпокойно
задвигалось вдоль скалистыхъ утесовъ, за которыми скры-
вались лососки. Какое-то волненіе прошло по воднымъ
глубинамъ, и лососки прекратили свою жадную ѣду. Одна-
жды утромъ, словно повинуясь чьему-то велѣнію, вся
стая двинулась въ путь дальше, и Копсипъ, вмѣстѣ съ
сотнями своихъ товарищей-лососокъ, послѣдовалъ за нею;
лихорадочное стремленіе къ передвиже-
нію охватывало ихъ все съ большею си-
лой по мѣрѣ того, какъ они поднима-
лись вверхъ, слѣдуя знакомому запаху
родной рѣки.
Они оста-
новились на
нѣсколько
дней близъ бе-
реговъ, под-
жидая полно-
21
На крайнемъ сѣверѣ.
— 322 —
лунія; и старый Дэдди Крэмметъ уже нѣсколько дней
подъ рядъ не видавшій ни одного лосося, снова разста-
вилъ свои сѣти, и каждое утро находилъ ихъ перепол-
ненными рыбой. Потомъ, когда морской приливъ достигъ
высшей силы, вся стая волной хлынула въ устье рѣки,
мимо скалистаго мыса, гдѣ ихъ подстерегали тюлени,
лаявшіе словно сотни голодныхъ собакъ, почуявшихъ за-
пахъ мяса.
Наши лососки быстро пронеслись мимо мыса, и вода
закипѣла и засверкала тысячами искръ, тамъ, гдѣ промча-
лась стая рыбъ, спасаясь отъ свирѣпыхъ враговъ. Про-
ворный молодой тюлень бросился въ воду и погнался за
Копсипомъ, но нашъ пріятель былъ слишкомъ ловокъ и
увертливъ, и тюлень свернулъ въ сторону и поплылъ за
болѣе крупной и неповоротливой рыбой. Такимъ образомъ,
нашъ лосось благополучно добрался до прѣсной воды, и
быстро поплылъ вверхъ по теченію, поднимаясь по озерамъ,
скача и рѣзвясь отъ избытка силъ, пока, наконецъ, не
добрался до мѣста, гдѣ рѣка потекла быстрѣе, немного
пониже маленькихъ водопадовъ. Тутъ онъ уткнулся но-
сомъ въ водоворотъ за подводной скалой, и подставилъ
плавники и хвостъ теченію такимъ образомъ, что могъ
держаться на мѣстѣ безъ всякаго сознательнаго усилія
съ своей стороны, собираясь съ силами и готовясь къ
своему первому скачку и трудному плаванію черезъ пороги
надъ водопадами. Во время отдыха Копсипъ почувство-
валъ, какъ желудокъ его съежился и сталъ опадать внутри.
Въ рѣкѣ было много рыбы—пискарей, форелей и угрей,
за которыми охотились выдра и рыболовъ,—но Копсипъ
равнодушно смотрѣлъ на нихъ, и оставлялъ ихъ спокойно
итти своей дорогой, не причиняя имъ ни малѣйшаго вреда.
По какой-то странной причинѣ, его ненасытный аппетитъ
— 323 —
послѣднихъ мѣсяцевъ теперь совершенно покинулъ
его и, надо сознаться, къ счастью, иначе одно переселяющее-
ся стадо лососей уничтожило бы всю форель, всѣхъ лягу-
шекъ и вообще всю мелкую рыбу въ рѣкѣ. Можетъ-быть,
именно поэтому природа отнимаетъ у лосося аппетитъ и
не возвращаетъ его въ продолженіе всего времени, пока
онъ путешествуетъ въ прѣсной водѣ.
Въ то время какъ онъ лежалъ въ своей стремнинѣ,
отдыхая или играя каждымъ блестящимъ предметомъ,
доносившимся до него по теченію, стайка мелкой серебри-
стой семги торопливо проплыла мимо него, держа путь
къ морю. Хотя онъ и не зналъ ихъ, это были его малень-
кія сестры, которыхъ онъ оставилъ кро-
шечными рыбками въ мелководьѣ, когда
онъ уплылъ оттуда, четыре мѣсяца тому
назадъ. Неудивительно, что Копсипъ не
узналъ ихъ, такъ какъ онѣ были не
крупнѣе трески, которую онъ поѣдалъ
десятками нѣсколько недѣль тому на-
задъ. Онъ съ любопытствомъ посмотрѣлъ
на нихъ, когда онѣ стрѣлой проноси-
лись мимо него, недоумѣвая, откуда онѣ
могли взяться, и почему такъ торопят-
ся; потомъ онъ передвинулся подъ во-
допады и сталъ прыгать и высовывать
21*
— 324 —
голову изъ пѣны, изучая мѣстность, по обыкновенію
лососей, прежде чѣмъ рѣшиться на настоящій пры-
жокъ.
Въ концѣ-концовъ, онъ собрался съ духомъ и прыг-
нулъ: опрометью ринувшись въ водопады, онъ почувство-
валъ сильные удары и толчки, и въ тотъ же мигъ снова
очутился на прежнемъ мѣстѣ у своей скалы, весь изби-
тый и трепещущій отъ боли. Этотъ горькій опытъ умуд-
рилъ его; при слѣдующей попыткѣ онъ пролетѣлъ черезъ
чернѣйшую быстрину, откуда всѣ лососи начинали пры-
жокъ, поднялся кверху, описавъ въ воздухѣ блестящую
дугу, упалъ въ быстрый потокъ надъ водопадами и въ
ту же секунду, сверкая чешуей, поплылъ вверхъ, ныряя
черезъ пороги. Онъ плылъ, не останавливаясь, пока не
добрался до большого пруда, находившагося на двѣ или
три мили выше, и тамъ расположился на отдыхъ, спу-
стившись въ другую быстрину, и сталъ готовиться къ
слѣдующему тяжелому усилію.
Такимъ образомъ, пропутешествовалъ онъ вверхъ по
теченію около двухъ мѣсяцевъ, останавливаясь у самыхъ
страшныхъ пороговъ въ ожиданіи быстраго воднаго по-
тока или дождей тамъ, гдѣ рѣка образовала обширныя
мели и гдѣ вода едва покрывала лососей, извивавшихся
и плескавшихся на своемъ пути вверхъ по теченію. Здѣсь,
какъ-то разъ, въ одну свѣтлую лунную ночь, что-то въ
родѣ чернаго пня встало Копсипу прямо поперекъ дороги,
заграждая ему дальнѣйшій путь. Онъ съ плескомъ про-
бирался къ неизвѣстному предмету, какъ вдругъ неожи-
данный шумъ заставилъ его спрятаться за скалу. Опро-
метчивый жирный лосось плылъ, не спѣша, мимо; пень
вдругъ завозился, толстый лосось вылетѣлъ на берегъ,
а медвѣдь - Мувинъ, сгорбившись, побѣжалъ за нимъ
— 325 —
вприпрыжку, спѣша поймать его, прежде чѣмъ онъ успѣлъ
ускользнуть назадъ въ рѣку.
Этого было достаточно для нашего лосося. Съ тѣхъ
поръ, когда онъ замѣчалъ лунною ночью черную скалу
или пень на мели, онъ присматривался, чтобы убѣдиться,
движется ли этотъ предметъ или нѣтъ, и только въ
послѣднемъ случаѣ пробирался черезъ опасное мѣсто.
Такъ поступаютъ всѣ лососи и форели при видѣ каждаго
подозрительнаго предмета: разъ онъ двигается, значитъ,
онъ опасенъ—безразлично, будь то на водѣ или на сушѣ.
Вотъ почему рыбы такъ быстро мелькаютъ въ водѣ и
ихъ трудно разглядѣть, когда вы идете вдоль по берегу;
наоборотъ, если вы будете очень смирно сидѣть на кам-
нѣ посреди лососьяго прудика, и проводить пальцемъ
или листикомъ по водѣ, вамъ нерѣдко удастся увидѣть
крупнаго лосося, спокойно поднимающагося изъ воды и
разсматривающаго ваши движенія; а иногда онъ даже
обрызгаетъ васъ водой, плеснувшись и заигрывая съ
незнакомымъ предметомъ, а затѣмъ снова нырнетъ въ
свою стремнину.
Въ концѣ октября Копсипъ снова очутился въ мелко-
водьѣ, у устья того ручья, гдѣ онъ впервые увидѣлъ
свѣтъ. Онъ отправился прямо къ тому ----
корню, подъ которымъ когда-то прятал-
— 326 —
ся; но знакомое мѣстечко стало такъ мало, что даже го-
лова его не помѣщалась въ немъ; и маленькій водово-
ротъ, въ которомъ онъ когда-то такъ плотно держался,
показался ему теперь совсѣмъ незначительнымъ. Онъ
сталъ, не спѣша, кружиться по крошечному пространству,
которое когда-то представлялось ему такимъ обширнымъ
и полнымъ опасностей. Опасность? Да, вѣдь, эта мѣст-
ность являлась обителью мира и покоя, въ сравненіи
съ зелеными морскими лѣсами, населенными дракона-
ми. Онъ теперь былъ такъ великъ, что... Трепетная
дрожь пронизала насквозь все тѣло Копсипа, и онъ ки-
нулся въ сторону такъ стремительно, что мелкая вода
заклубилась и вся покрылась пузырями. Онъ бѣшено
кружился и увертывался, и, сверкая чешуей, то выплы-
валъ на поверхность взволновавшейся рѣки, то снова
погружался въ воду, а за нимъ слѣдомъ, извиваясь,
неслось что-то длинное, черное, змѣевидное, словно его
собственная тѣнь, отъ которой онъ спасался бѣгствомъ.
Съ быстротою молніи Копсипъ всплылъ
на поверхность и, сдѣлавъ скачокъ на-
задъ, высотою футовъ въ восемь, по
крайней мѣрѣ, перепрыгнулъ черезъ
тѣнь, которая такъ же быстро вильнула
въ сторону и схватила другую лососку,
проводившую
носомъ бо-
роздки по пе-
сочному гнѣз-
.. ду. Изъ взба-
ламученной
воды показа-
лась сперва
— 327 —
голова, потомъ длинная спина и хвостъ выдры, которая,
выйдя на мель, замяукала, стоя наді> своей добычей. На
ея зовъ въ рѣку скользнули двѣ другія тѣни, при видѣ
к3а нимъ слѣдомъ неслось что-то длинное, черное, змѣевидное, словно его
собственная тѣнь.
— 328 —
которыхъ нашъ знакомый лосось подпрыгнулъ и поспѣ-
шилъ спрятаться въ надежное убѣжище; но новые при-
шельцы оказались только маленькими выдрами, которыя
пока умѣли ловить лишь глупыхъ головачей. Въ одно
мгновеніе очутились онѣ на песчаной мели и, изогнувъ
свои длинныя спины дугой, принялись нѣжно грызть
лосося кончиками своихъ острыхъ зубовъ; Копсипъ тѣмъ
временемъ, тотчасъ же позабывъ о нихъ, храбро плавалъ
по мелководью, разыскивая себѣ въ подруги маленькую
самочку.
Онъ, наконецъ, отыскалъ ее; она была занята устрой-
ствомъ гнѣзда, какъ-разъ немного пониже устья ручья,
и Копсипъ сталъ озабоченно плавать кругомъ нея. Было
тутъ много другихъ лососокъ, которыя, въ поискахъ за
подругой, враждебно врывались въ его кругъ. Стрѣлой
кидался онъ на нихъ, судорожно сжавъ челюсти, толкалъ,
пихалъ и наконецъ, выгонялъ ихъ вонъ изъ круга. По-
томъ, вернувшись назадъ, ему пришлось кусаться, дол-
бить носомъ и отгонять прочь морскихъ форелей—огром-
ныхъ рыбъ, изъ которыхъ нѣкоторыя были не менѣе его
ростомъ,—жадно сновавшихъ вокругъ, въ надеждѣ пожи-
виться лососьей икрой. Наступила поздняя осень; на
меляхъ все стало необыкновенно тихо и бѣло, и ледяная
корочка покрыла всѣ тихіе затоны, когда Копсипъ снова
повернулъ внизъ по рѣкѣ, оставивъ яички, нанесенныя
подругой, тщательно прикрытыми пескомъ, въ новомъ
гнѣздышкѣ. Теперь онъ принялъ обликъ чернаго лосося,
т.-е. темной рыбы, ставшей худой и голодной отъ слиш-
комъ долгаго пребыванія и поста въ прѣсной водѣ. Онъ
понесся внизъ по теченію черезъ пороги и водопады,
торопясь изо всѣхъ силъ, словно кто-то подгонялъ его,
и двигаясь быстрѣе самаго быстраго теченія рѣки, кото-
— 329 —
рая показалась ему полной чудесъ въ его первое путе-
шествіе по ней—весеннею порою.
Въ одинъ день проплылъ онъ все разстояніе, подхва-
тывая, попутно, каждую встрѣчавшуюся ему по дорогѣ
мелкую рыбу, и на слѣдующій день онъ уже опять осно-
вался въ своемъ старомъ логовищѣ между скалистыми
рифами на днѣ океана. Тутъ было раздолье лососямъ;
среди безчисленнаго множества кишѣвшихъ тамъ рыбъ
Копсипъ увидѣлъ много жирныхъ молодыхъ лососокъ,
почти одного роста съ нимъ самимъ; онъ и не подозрѣ-
валъ, что это были все тѣ же младшія его сестры, ко-
торыхъ онъ встрѣтилъ недавно и которыя быстро превра-
тились въ годовалыхъ лососокъ, пока онъ съ трудомъ
поднимался вверхъ по рѣкѣ.
Немногіе рѣдкіе рыболовы, посѣщающіе эту часть бе-
рега, удивляются, почему въ этой рѣкѣ,—такъ же, впро-
чемъ, какъ и во многихъ другихъ,—имъ попадаются
одни лососки-самцы; на самомъ дѣлѣ, объясняется это
очень просто. Самки проводятъ этотъ періодъ въ океанѣ,
и все время прибавляютъ въ вѣсѣ и ростѣ вплоть до
слѣдующей весны, когда и самцы и самки вмѣстѣ вхо-
дятъ въ рѣку, уже какъ вполнѣ развившіеся лососи, отъ
восьми до десяти фунтовъ вѣсу.
Въ продолженіе всей зимы, наша молодая лососка,
истощенная долгимъ постомъ, наѣдалась доотвала, нако-
пила жиру и удвоила вѣсъ. Когда наступило майское
полнолуніе, горячка переселенія снова овладѣла жителя-
ми скалистыхъ рифовъ на днѣ океана; ибо и тамъ внизу,
въ холодномъ темномъ подводномъ царствѣ природа при-
носитъ ту же радостную вѣсть, отъ которой набухаютъ
почки на деревьяхъ, и птицы затягиваютъ свои пѣсни.
Прежде всего вѣсть эта дошла до самыхъ крупныхъ ло-
— 330 —
сосей, которые тотчасъ же густой толпою пустились въ
путь, несясь вверхъ вслѣдъ за тонкимъ запахомъ родной
рѣки, подобно собакѣ, одаренной верхнимъ чутьемъ, или
же вспоминая подобно мулу каждый поворотъ и изгибъ
тропы, по которой когда-то раньше приходилось итти.
Черезъ мѣсяцъ Копсипъ, вмѣстѣ съ сотнями своихъ
сверстниковъ, не спѣша, двинулся въ путь вслѣдъ за
ними.
Теперь онъ былъ настоящимъ лососемъ, и ему приш-
лось помѣриться силами съ тюленями, подстерегавшими
его съ вершинъ скалъ и пренебрегавшими всѣми други-
ми рыбами, съ тѣхъ поръ, какъ первый отрядъ лососей
перешелъ черезъ морскіе валы. Ему удалось послѣ го-
рячей гонки благополучно миновать тюленей, и онъ те-
перь весело игралъ и прыгалъ въ прудкѣ у начала пер-
ваго озера, какъ вдругъ одно любопытное приключеніе
заставило его поспѣшно вернуться обратно въ море. Слу-
чай этотъ послужилъ началомъ длинной цѣпи обстоя-
тельствъ, благодаря которымъ Копсипъ сталъ крупнѣе и
толще всѣхъ своихъ сверстниковъ.
На озерѣ жила пара нырковъ, имѣвшихъ гнѣздо на
сосѣднемъ болотѣ и постоянно занимавшихся рыбной
ловлей. Гэкуимъ *) находился однажды глубоко подъ во-
дою, преслѣдуя крупную форель, которая бросилась въ
прудокъ Копсипа и исчезла подъ какимъ-то корнемъ. Въ
то время какъ Гэкуимъ беззвучно плылъ мимо, оставляя
за собой длинную нить серебряныхъ пузырьковъ, глазъ
его случайно остановился на взмахахъ чьего-то большого
хвоста, какъ-разъ за тѣмъ корнемъ, куда скрылась фо-
рель. Стрѣлою бросился онъ за нимъ и вонзилъ свой
*) Гэкуимъ -утка-нырокъ по-индѣйски.
— 331
острый клювъ прямо въ бокъ Копсипу. Будь это форель,
подобный ударъ непремѣнно ошеломилъ бы ее; но, по-
чувствовавъ его, лосось быстро вырвался и высоко скак-
нулъ изъ воды. Замѣтивъ свою ошибку, Гэкуимъ поплылъ
дальше, а черезъ секунду Копсипъ уже снова былъ въ
своемъ пруду, обмахиваясь хвостомъ, какъ ни въ чемъ
не бывало. Съ тѣхъ поръ, какъ онъ зашелъ въ прѣсную
воду, у Копсипа пропалъ аппетитъ, но теперь онъ опять
почувствовалъ голодъ. Такимъ способомъ природа просто
совѣтовала ему вернуться въ море полѣчиться отъ раны.
Рана эта не причиняла ему никакихъ страданій, такъ
какъ, подобно всѣмъ другимъ рыбамъ, Копсипъ, повиди-
мому, былъ совершенно нечувствителенъ
къ боли. Останься онъ въ прѣсной водѣ,
паразиты тотчасъ же облѣпили бы свѣ-
жее мясо и погубили бы его; но и объ
этомъ онъ также не зналъ ничего. Онъ
просто испытывалъ голодъ и помнилъ,
что въ морѣ можно было найти сколько-
угодно корма. Охотники на лососей всегда
замѣчали, какъ раненая рыба начинаетъ
вдругъ усиленно питаться. Случается,
что когда рана не болѣе, какъ царапина
отъ сѣти, отъ которой раскололся плав-
— 332 —
никъ, или было сорвано кольцо чешуи кругомъ головы,
мѣченный лосось набрасывается на муху съ большимъ
остервенѣніемъ, чѣмъ всѣ остальные его братья, и беретъ
даже червя или уклейку, если только ваше охотничье
достоинство позволитъ вамъ предложить ему ихъ. Итакъ,
Копсипъ, чувствуя лишь приступы голода, посредствомъ
которыхъ природа направляла его поступки, не вдаваясь
въ объясненія, тотчасъ же повернулъ назадъ въ море, и
не прошло и часу, какъ онъ уже опять находился въ
своемъ жилищѣ среди скалъ.
Здѣсь онъ оставался все лѣто. Въ то время какъ дру-
гіе лососи уходили поочередно стаями и совершали свой
трудный подъемъ вверхъ по рѣкѣ, Копсипъ, вылѣченный
отъ горячки передвиженія однимъ ударомъ клюва нырка,
предавался наслажденію безграничными богатствами оке-
ана, и однажды самостоятельно нашелъ себѣ новый, восхи-
тительный родъ пищи. Это было уже на склонѣ лѣта,
когда уже кончилось движеніе молодой трески, и Копсипъ,
по своему обыкновенію, скользилъ между зеленью лѣсныхъ
сводовъ, и совалъ свой голодный носъ въ каждую норку
и щель между скалами. Въ одномъ маленькомъ сводчатомъ
проходѣ, съ развѣвающимися зелеными водорослями вмѣсто
занавѣси, носъ его коснулся чего-то мягкаго, что тотчасъ
же отодвинулось и плотнѣе прижалось къ скалѣ. Копсипъ
немедленно вытащилъ оттуда неизвѣстный предметъ, и
увидѣлъ маленькаго омара, скрывавшагося тамъ, покуда
у него не вырастетъ свѣжая скорлупа. Проглотивъ его,
Копсипъ почувствовалъ во рту такой необыкновенно прі-
ятный вкусъ, какого ему до сихъ поръ еще не приходи-
лось никогда испытать. > Внѣ себя отъ волненія, онъ, по
обычаю рыбы во время ѣды, сунулъ носъ въ другую
норку и нашелъ тамъ второго омара, покрупнѣе, не ока-
— 333 —
и направились
среди скалъ.
завшаго никакого сопротивленія, когда его схватили и
съѣли.
Все это было такъ непохоже на прежній опытъ, что
лосось никакъ не могъ притти въ себя отъ изумленія. Онъ
и раньше часто встрѣчался съ омарами, медленно ползав-
шими на кончикахъ странныхъ лапокъ, по морскому дну,
или пятившимися назадъ и прятавшимися въ илѣ, когда ихъ
пугали огромные голодные морскіе волки. Ихъ шкурка была
слишкомъ тверда, такъ что Копсипъ ни за что не могъ
бы разгрызть ее, да, кромѣ того, всякій омаръ былъ во-
оруженъ двумя парами большихъ страш-
ныхъ челюстей, защищавшихъ его, когда
онъ ползъ мимо. Челюсти эти были всегда
широко разинуты, одна пара была унизана
мелкими зубами, которые ловили и дер-
жали добычу, а другая была вооружена
крупными зубами, служившими для раз-
жевыванія. Поэтому Копсипъ благоразумно
оставлялъ омаровъ въ покоѣ, и даже не
подозрѣвалъ, насколько они вкусны. Те-
перь же твердая скорлупка раскололась у
нихъ вдоль спины, и омары покинули мел-
кую воду и рыбачьи садки,
къ глубокимъ пещерамъ
Тамъ они выползли изъ
старыхъ шкурокъ и смирно
лежали въ своихъ убѣжи-
щахъ въ ожиданіи, когда но-
вая скорлупа затвердѣетъ
настолько, что имъ можно
будетъ безопасно выйти на
свѣтъ Божій.
— 334 —
Вотъ въ это-то время, когда омары были наиболѣе без-
защитны, Копсипъ какъ-разъ и отъ калъ ихъ.
Они водились здѣсь цѣлыми соті ми, начиная съ омара,
длиною съ вашу руку, и кончая < згатыремъ, который съ
трудомъ помѣстился бы въ корзину, и всѣ они скрывались,
каждый въ своемъ отдѣльномъ логовищѣ. Копсипъ оставилъ
въ покоѣ всякую другую дичь и занялся охотой на ома-
ровъ. Это былъ увлекательный родъ охоты, когда прихо-
дилось безшумно скользить по колеблющимся водянымъ
зарослямъ и перебираться черезъ подводныя скалы, нахо-
дясь все время въ крайне напряженномъ состояніи. Десятки
голодныхъ бандитовъ,—чудовищные морскіе волки и ма-
крели, и еще болѣе страшныя акулы,—обрадовавшись но-
вому запасу вкуснаго корма, - торчали повсюду, готовые
подхватить лосося и всякую другую рыбу, охотившуюся
за омарами. Поэтому Копсипъ, приближаясь къ какой-ни-
будь пещерѣ, никогда не былъ увѣренъ, придется ли ему
полакомиться вкуснымъ кусочкомъ, или онъ самъ станетъ
жертвой какого-нибудь чудовища; его'охота
очень походила на то, какъ если бы вы,
бродя по лѣсамъ и горнымъ ущельямъ въ
ожиданіи дичи, находились бы все время
въ сомнѣніи, найдете ли вы желаннаго
зайца, или наткнетесь на огромнаго сѣра-
го медвѣдя или дракона, который самъ
пожелаетъ васъ съѣсть.
Его охотничьи пріемы оставались здѣсь
всегда одинаковы-
ми. Онъ скользилъ
между развѣваю-
щейся зеленой
листвой, стараясь
— 335 —
подобно всякому дикому существу, видѣть все, оставаясь
при этомъ невидимымъ для другихъ, до тѣхъ поръ, пока
не замѣчалъ маленькой пещерки или логовища, гдѣ могъ
бы укрыться мягкотѣлый омаръ.
Тутъ онъ опускался на дно, и, спрятавшись въ морскихъ
растеніяхъ, тщательно осматривалъ всѣ сосѣдніе предметы.
Если кругомъ не замѣтно было движенія или шороха, и
если въ волнующейся лѣсной чащѣ не мелькала подозри-
тельная бронзовая или серебряная чешуя, онъ осторожно
поднимался и заглядывалъ въ пещерку. Если тамъ сидѣлъ
не слишкомъ крупный омаръ, онъ вытаскивалъ его оттуда
и быстро съѣдалъ, но при первомъ же подозрительномъ
сверканіи или движеніи, онъ стрѣлой по-
ворачивалъ назадъ, своимъ быстрымъ бѣг-
ствомъ заставляя трепетать и колебаться
нѣжныя водоросли, служившія ему убѣжи-
щемъ; и, спустя секунду, онъ уже нахо-
дился за пятьдесятъ футовъ оттуда и такъ
искусно прятался, что большая акула или
морской волкъ проплывали прямо надъ его
головой, не замѣчая его.
Однажды, охотясь такимъ способомъ,
онъ замѣтилъ удивительную пещеру въ
скалахъ, съ блестящими бѣлыми шипами
и сосульками, свѣши-
вавшимися съ верши-
ны къ основанію, по-
хожими на сталактиты
и сталагмиты, между
ними было какъ-разъ
столько мѣста, что ему
можно было свободно
— 336 —
плавать, однимъ словомъ, это, повидимому, было самое
подходящее убѣжище для хорошаго мягкотѣлаго омара.
Копсипъ полежалъ въ водоросляхъ, и еще разъ присталь-
но осмотрѣлся кругомъ, а потомъ тихонько проскольз-
нулъ впередъ, собираясь войти въ пещеру. Но въ тотъ же
мигъ тусклый красный свѣтъ озарилъ ее, и Копсипъ опро-
метью бросился прочь, и длинныя водоросли, закачавшись
и задрожавъ, скрыли его въ своихъ
объятіяхъ. Спустя минуту, онъ уже воз-
вратился и разглядывалъ пещеру изъ
другого убѣжища. Вдругъ пещера, какъ-
будто вся зашевелилась и задрожала.
Бѣлые зубцы наверху и внизу сомкну-
лись, и открытаго входа уже не было
видно. Изъ-за скалъ выплыла странная
уродливая рыба, сѣрая, подъ цвѣтъ со-
сѣднимъ камнямъ, съ тусклыми крас-
ными глазами и огромной головой, какъ
у китайскаго дракона. Она осмотрѣлась
кругомъ себя, пятясь, забралась въ свое
логовище, разинула чудовищную пасть,
и снова появилась пещера, похожая на
логовище въ скалахъ. Но Копсипъ уже
не сталъ разыскивать омаровъ въ этомъ
— 337 —
опасномъ сосѣдствѣ, и, благодаря новому опыту, сталъ
еще осторожнѣе и благоразумнѣе, отправляясь въ поиски
за новыми приключеніями.
Такъ прошло длинное лѣто, и Копсипъ становился съ
каждымъ днемъ все больше и больше отъ такого хорошаго
и беззаботнаго житья. Когда его братья и сестры верну-
лись съ рѣчного плаванья, онъ уже былъ вдвое больше
ихъ и вѣсилъ цѣлые двадцать фунтовъ. Къ веснѣ онъ
прибавилъ еще пять фунтовъ, и когда первая стая круп-
ныхъ лососей двинулась къ рѣкѣ вмѣстѣ съ морскими
волнами во время полнолунья, Копсипъ оказался среди нихъ.
Во время этого разлива, когда рѣка полна и сильна ве-
сенними потоками, только самая крупная рыба въ состояніи
подняться и перебраться черезъ водопады и пороги.
Такъ шли года, внося мало разнообразія въ жизнь Коп-
сипа. Онъ становился все больше и больше, и длинное
лѣто, проведенное имъ въ морѣ, сдѣлало его еще причуд-
ливѣе и капризнѣе другихъ лососей. Однажды, когда
разливъ запрудилъ рѣку бревнами, такъ что лососи не
могли ни подплыть подъ нихъ, ни перескочить черезъ
препятствія, онъ спустился внизъ по берегу съ нѣсколь-
кими товарищами и поплылъ вверхъ по другой рѣкѣ, что
совершенно противорѣчитъ привычкамъ всѣхъ лососей, ко-
торые, обыкновенно поднимаются только по тѣмъ рѣкамъ,
въ которыхъ родились. Въ другой разъ, когда онъ сталъ
еще тяжелѣе и лѣнивѣе, чѣмъ всегда, онъ поднялся по
рѣкѣ только до первыхъ пороговъ, какъ-разъ надъ морскимъ
приливомъ. Тамъ, вмѣстѣ съ десяткомъ необыкновенно
крупныхъ рыбъ, онъ провелъ цѣлый мѣсяцъ, то вяло играя,
то засыпая, какъ это часто бываетъ съ лососями. И если
вамъ удавалось подцѣпить на крючокъ одного изъ этихъ
богатырей, онъ стремглавъ уносился внизъ по рѣкѣ и пор-
На крайнемъ сѣверѣ. 22
— 338 —
тилъ вамъ всю вашу рыбачью снасть, или же, если вы
успѣвали вскочить въ лодку и отчалить (надо замѣтить,
что они никогда не останавливаются и не злятся, какъ
другіе лососи), онъ быстро увлекалъ васъ по волнамъ, и
вы получали рѣдкое удовольствіе половить лосося въ откры-
томъ морѣ.
Въ этомъ году Копсипъ, не спѣша поднялся до малень-
каго пруда надъ водопадами; и дальше этого ему не су-
ждено итти, если только выдержатъ наши снасти, и онъ
не перестанетъ всплывать кверху за разными заниматель-
ными игрушками, прибиваемыми къ нему теченіемъ. Смо-
трите, вотъ и онъ, чудо-лосось! Вотъ онъ показался на
бѣлыхъ гребешкахъ волнъ, какъ-разъ тамъ, гдѣ мы его
покинули, когда расположились на берегу рѣки послушать
описаніе его жизни.
Мы дали ему довольно продолжительный «отдыхъ»,
и смѣнили номеръ шестой Джека Скотта На номеръ вось-
мой того же сорта, и въ продолженіе всего этого проме-
жутка времени Копсипъ прекрасно поднимается. Легкое
волненіе овладѣваетъ вами, когда длинная леска срывается
съ кончика пружины и летитъ все дальше и дальше,
пока не упадетъ черезъ бѣлый бурлящій хаосъ внизъ,
гдѣ лежитъ лосось. Леска быстро опускается и натяги-
вается въ быстромъ теченіи; крошечная мушка крутится
и подскакиваетъ въ томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ только что
поднимался Копсипъ. Разъ! Вотъ онъ быстро накинулся
на нее, вотъ блеснули его могучія плечи при поворотѣ
внизъ. Ни за что не подсѣкайте его, какъ вы сдѣлали
бы съ форелью, такъ какъ отъ напора тяжелой рыбы
пружина вашего острія разорветъ вашу лесу пополамъ,
какъ паутинку. Вотъ онъ изо всѣхъ силъ дернулъ за
удочку, вы слегка отдергиваете ее назадъ, чтобы покрѣп-
— 339 —
че зацѣпить крючокъ; а потомъ сердце бѣшено заколотится
у васъ въ груди, нервы наши напряжены, все въ васъ ки-
питъ, кровь стучитъ вамъ въ виски, когда катушка ваша
заскрипитъ отъ перваго страшнаго толчка. Изъ рѣки выска-
киваетъ огромный лосось, взлетая вверхъ, словно какая-то
чудовищная пружинная игрушка, падаетъ назадъ въ воду, и
снова выскакиваетъ, появляясь то здѣсь, то тамъ, въ нѣ-
сколькихъ мѣстахъ за разъ, точно пѣтухъ, которому только
что отрубили голову. Вотъ онъ дѣлаетъ страшный скачокъ,
прыгнувъ черезъ цѣлые десять футовъ бѣлой лѣнящейся
воды, тряся головой какъ собака, поймавшая сурка; еще
одинъ головокружительный прыжокъ, и онъ летитъ внизъ
черезъ первые пороги, а катушка пронзительно визжитъ
ему вслѣдъ, точно насмѣхается надъ нимъ каждый разъ,
какъ онъ нырнетъ въ глубину.
Ныоэлль вскочилъ на ноги при первомъ его прыжкѣ
и инстинктивно хватается за длинную острогу.
— Батюшки, батюшки, какой крупный!—повторяетъ
онъ, глядя съ раскрытымъ ртомъ на бурлящій потокъ,
не зная, гдѣ можетъ сейчасъ показаться Копсипъ. Потомъ
онъ опять усаживается на прежнее мѣсто и набиваетъ
трубку, хорошо зная, что должно пройти по крайней мѣ-
рѣ съ полчаса въ искусной, требующей много ловкости
и умѣнья, работѣ, прежде чѣмъ удастся полюбоваться
огромной рыбой, которая только поддразниваетъ васъ,
выскакивая изъ воды, стараясь ударить леску хвостомъ
или освободиться отъ мучительнаго маленькаго предмета,
вцѣпившагося ему въ челюсть и крѣпко держащаго его,
несмотря на всѣ усилія и прыжки.
Теперь онъ спустился внизъ, въ прудокъ, и отдыхаетъ
тамъ съ минутку, въ стремнинѣ подъ большимъ камнемъ.
Три четверти вашей лески уже размотаны, катушка почти
22*
— 340 —
пуста, и если онъ еще разъ нырнетъ въ глубину, вы его
упустите. Скорѣе, скорѣе спѣшите вы внизъ. Карабкаясь
по скаламъ, шлепая въ водѣ, спотыкаясь, скользя и па-
дая, спускаетесь вы все ниже, не выпуская при этомъ
удочки изъ рукъ и натягивая ее, чтобы удержать рыбу;
катушка неумолкаемо поетъ свою однообразную пѣсенку
«зумъ, зумъ, зумъ», а вы тѣмъ временемъ поспѣшно за-
матываете леску. Теперь зай-
дите снизу такъ, чтобы вашъ
лосось оказался надъ вами, и,
если возможно, оставайтесь вни-
зу, потому что тогда ему при-
дется бороться не только съ ва-
шей удочкой, но и
съ теченіемъ. Въ то
время какъ вы при-
водите этотъ хитрый
маневръ въ исполне-
ніе, Копсипъ производитъ цѣлый рядъ дикихъ скачковъ,
летитъ черезъ рѣку и снова опускается пониже того мѣста,
гдѣ находитесь вы. Онъ ложится, не шевелясь, въ глу-
бокое мѣсто, гдѣ тяга вашей удочки уравновѣшиваетъ
силу теченія. Леска, не переставая жужжать, сильно
натягивается, а рядомъ съ ней брызжетъ и бьетъ кклю-
чомъ бѣлая пѣна. Вы все время чувствуете, какъ рыба
сильно дергаетъ и тащитъ удочку, и дрожите, что вотъ-
вотъ снасть ваша оборвется.
Копсипъ хитритъ, а это значитъ, что крючокъ зацѣ-
пилъ его за губу—да и то легко,—а не вонзился ни въ
ротъ пи въ языкъ, и что вы должны не зѣвать, если
хотите поймать его. Если бъ вамъ удалось взглянуть на
него теперь, вы бы увидѣли, что онъ стоитъ на головѣ,
— 341 —
и частыми толчками бьетъ челюстью о дно, стараясь
сорвать муху или оборвать лесу о камни. Медленно тя-
нутся десять минутъ, и хотя вы стоите ниже его, таща
ему голову вбокъ, насколько можете, тѣмъ не менѣе вамъ
не удалось сдвинуть его съ мѣста ни на вершокъ. Тутъ
появляется Ньюэлль, словно тѣнь скользя между деревья-
ми по отмели.
— Давай сюда камней, Ныоэлль, да
покрупнѣе,—кричите вы ему, и индѣецъ
начинаетъ швырять камни въ то мѣсто,
гдѣ стоитъ упорный Копсипъ. Удачный
ударъ попадаетъ въ него, и онъ улепе-
тываетъ прочь, плеская и скача по все-
му пруду; а вы дѣлаете от-
чаянныя усилія, чтобы намо-
тать на катушку натянувшую-
ся леску и не пустить Коп-
сипа въ сильный водоворотъ,
бьющій о дальнюю отмель.
Но на зло вамъ онъ все-таки
попадаетъ въ него; потомъ,
почувствовавъ всю силу потока, несется внизъ со ско-
ростью курьерскаго поѣзда, направляясь къ далекому мо-
рю. Вы бѣжите за нимъ, плескаясь въ лужахъ, какъ вспу-
гнутый лось, прыгая по скаламъ, какъ коза, внизъ черезъ
пороги, все время таща удочку вбокъ—такъ какъ вы на-
чинаете приходить въ отчаяніе — при каждомъ поворотѣ
рѣки, пока, наконецъ, со вздохомъ полнаго облегченія, не
выведете его изъ теченія на спокойное глубокое мѣсто въ
рѣкѣ. А тутъ борьба начинается снова.
До послѣдней минуты, въ этомъ неравномъ поединкѣ
перевѣсъ все время былъ па сторонѣ лосося. Но теперь
— 342 —
у васъ является слабый лучъ надежды, что вамъ все-
таки удастся поймать его. Внизу находятся опасные по-
роги, куда вамъ нельзя слѣдовать за рыбой, и гдѣ удер-
жать ее нѣтъ никакой возможности, такъ что въ теченіе
цѣлаго получаса, вы то «умоляете, то мучаете, то обма-
нываете лосося, давая ему волю, когда онъ идетъ туда,
куда вамъ хочется, но натягивая вашу легкую снасть до
послѣдней степени напряженія, чтобы
отвлечь его отъ пороговъ. Тутъ на одинъ
мигъ огромный серебристый бокъ тя-
жело всплываетъ на поверхность, что
показываетъ, что онъ утомленъ и позво-
ляетъ вести себя, и вы начинаете осто-
рожно отводить его къ отмели.
Ньюэлль куда-то пропалъ, очевидно,
предполагая, что рыба сорвалась во вре-
мя послѣдней отчаянной' гонки черезъ
пороги. Васъ это отчасти радуетъ, по-
тому что вамъ теперь, можетъ-быть,
удастся вытащить лосося на сушу, съ
честью, съ охотничьей точки зрѣнія, безъ
помощи длинной остроги. По близости
есть только одно подходящее мѣсто для
такого труднаго подвига — маленькій
— 343 —
каменистый бережокъ, гдѣ рифы отлогими уступами спу-
скаются въ рѣку. Если вамъ удастся протащить его
туда, повернувъ его на бокъ, онъ ударомъ хвоста вы-
бросится на сушу, съ помощью слегка натянутой удоч-
ки. Немного пониже этого мѣста сломанное дерево низко
склоняется надъ водой, всего на два-три фута выступая
изъ рѣки. Въ этомъ обрубкѣ кроется главная опасность;
но вамъ приходится рискнуть или же крикнуть Ньюэлля,
и, вспомнивъ о Копсипѣ, вы охотно даете ему еще одно
очко впередъ.
Теперь вамъ надо избѣжать торопливости начинаю-
щаго неопытнаго рыболова, не спѣшить и утомить лосося
до того, что онъ самъ ляжетъ на бокъ и будетъ бить
хвостомъ воду, а потомъ тихо-тихо повести его на покры-
тый валунами бережокъ. Онъ почти въ нашей власти;
вы сами могли бы зацѣпить его острогой въ то время
какъ онъ проплываетъ мимо васъ и невольный трепетъ
охватываетъ васъ при видѣ его огромныхъ размѣровъ.
Но при первомъ прикосновеніи къ камнямъ, въ Копсипѣ
внезапно воскресаютъ покинувшія его силы. Онъ пово-
рачивается на брюхо, тяжело бросается внизъ по теченію,
и, несмотря на натянутую удочку, могучимъ порывомъ,
медленно подплываетъ подъ склонившееся надъ водой
дерево. Вы тотчасъ же приводите удочку въ горизонталь-
ное положеніе, чтобы леса не касалась дерева, и вытал-
киваете лосося на средину рѣки. Снова ложится онъ въ
изнеможеніи на бокъ и съ секунду лежитъ такъ немного
пониже согнутаго ствола. Онъ едва различаетъ дерево
помутившимся взоромъ, и, собравшись съ духомъ, однимъ
послѣднимъ могучимъ порывомъ повертывается и пере-
прыгиваетъ черезъ него вверхъ по рѣкѣ. Нитка захле-
стывается вокругъ ствола; всей своей тяжестью падаетъ
— 344 —
онъ на зазвенѣвшую какъ струна лесу; раздается гром-
кій плескъ. Сорвавшійся лосось лежитъ на свободѣ въ
мелководьѣ; оторванная муха качается на водѣ подъ
сломаннымъ деревомъ и крошечный бѣлый кусочекъ губы
Копсипа блеститъ на бородкѣ крючка.
Вы выронили изъ рукъ удочку, все ваше хладнокро-
віе охотника сразу покидаетъ васъ, и съ горячностью
рыболова вы кидаетесь впередъ и хватаете рыбу. Руки
ваши клещами сжимаютъ его широкую спину; но скольз-
кіе бока, какъ-будто просачиваются у васъ черезъ паль-
цы, и онъ вырывается изъ вашихъ рукъ. Увидѣвъ своего
врага, онъ быстро ныряетъ въ воду, потомъ широкій
хвостъ съ торжествующимъ видомъ на мигъ виднѣется
надъ поверхностью рѣки, и лосось навѣки исчезаетъ въ
глубинѣ водъ.
Прощай, Копсипъ, и счастливаго пути! Ты былъ са-
мой крупной рыбой изъ всѣхъ, которыхъ мнѣ приходи-
лось видѣть этимъ лѣтомъ, и, разумѣется, ты ушелъ отъ
меня. Тамъ, повыше, у Копсуогана, все еще поднимаются
лососи, но у меня пропала охота заниматься маленькими
девятифунтовыми рыбками. Такъ, до свиданія, до буду-
щаго лѣта, когда я опять приду за тобой къ тому же
мѣсту подъ водопадами. А тѣмъ временемъ постарайся
не попасться ни медвѣдю, ни тюленю, ни акулѣ, ни въ
сѣти рыбака. Охотникъ-рыболовъ нисколько не жалѣетъ,
что повѣсть о тебѣ еще дожидается своего конца.