Автор: Гольбах П.
Теги: история науки логика история нового времени переводная литература памфлеты
Год: 1924
Текст
w
іь s:
\
V.>
3иІ ИОТЕКААТЕИ3MА
Под редакцией А. М. ДЕБОРИНА
П. Гольбах
АВЫИ
СМЫСЛ
АТЕИСТИЧЕСКИЙ ПАМФЛЕТ XVIII ВЕКА
m
Со вступительной статьей А. М . ДЕБОРИНА
Ч" ("
Г
Книгоиздательство1 „МАТЕРИАЛИСТ"
МОСКВА-1924
ГТТ
}
: ^БИБЛИОТЕКА АТЕИЗМА
Под редакцией А. М . Деборииа
51
П. ГОЛЬБАХ
о
здравый
смысл
ЕСТЕСТВЕННЫЕ ИДЕИ,
ОТИВОПОСТАВЛЕНИВД " ИДЕЯМ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫМ
Detexit quo doloso vaticinandi
furore sacerdotes mysteria, Ulis
soepe ignota, audacter publicant.
(Petron. Satyr.)
Перев. Э . ГУРЕВИЧ'и А. ГУТЕРМАН
Книгоиздательство „МАТЕРИАЛИСТ"
МОСКВА —1924
2015147973
Тираж 10.000 экз.
Главлит No 19.002.
Тип. «Красный Пролетарий" изд. „ Красная Новь" , Пименовская, д. 1/16.
Воинствующий атеизм.
Борьба за освобождение угнетенного обществен-
ного класса всегда была неразрывно связана с
борьбой против церкви и религии. Достаточно
обратиться к истории Европы хотя бы за послед-
ние триста лет, чтобы убедиться в »безусловной
правильности высказанной^ шрфщрщш. Англий-
ская буржуазия в XVII стол, в своей борьбе про-
тив старого строя, выработала в лице своих идео-
логов систему деизма, в противоположность
религии откровения. Отдельные мыслители дохо-
дили и до атеизма, но они отклика., в среде своего
класса не встречали. Деизм требовал отказа от вся-
кой положительной религии. Он представлял собою
оружие, при помощи которого буржуазия надея-
лась нанести чувствительный удар духовен-
ству, принадлежавшему, на-ряду о дворян-
і, етвом к господствующему в то время классу. Бур-
жуазия хорошо понимала, что необходимо в гла-
зах народных масс лишить духовенство его орео-
ла и исключительного положения, занимаемого им
в обществе. Но духовенство опиралось на земле
на те особые привилегии, которыми оно пользо-
валось в качестве представителя небес, т.- е . по-
ложительной религии, которую ис поведывал народ.
Вырвать из рук духовенства власть, которую оно
разделяло с королем и землевладельческою ари-
стократией), можно было при условии дискреди-
тирования, опорочения самого христианства, его
учения и догматов.
Мы не можем остановиться здесь на драматиче-
ской борьбе, происходившей в 40-годах XVII стол.,
когда крупную революционную роль играла мел-
кая буржуазия. Движение тогда протекало прямо
под знаменем определенных религиозных воззре-
ний. Политические группировки, которые предста-
вляли различные классовые интересы, шли по ли-
нии религиозных партий. Даже самые крайние в
политическом отношении элементы -- левеллеры,
т. -е . уравнители, защищавшие интересы низших
классов—были люди верующие. Они требовали
только отделения церкви от государства, свободы
совести и отмены покровительства какой-либо церк-
ви. Будучи, таіетм образом, вообще говоря, людьми
верующими, они на-рнду с радикальными полити-
ческими и социальными реформами в пользу низ-
ших классов, наметили ряд .важных но тому вре-
мени реформ в области церкви. Они требовали вве-
дения гражданского брака., отмены церковной де-
сятины, выбора священников мирянами и главное-
свободы совести. Они боролись против авторитета и
тирании священников в делах церкви, считая, что
каждый может быть священником, ибо толкование
текстов ев. писания и слова божия есть дело
вдохновения. Они отрицали даже обряды. Но вме-
сте о тем были горячими приверженцами Библии
и в особенности ветхого завета. Такую форму при-
няла борьба против духовенства и церкви.
Но религия, до существу, критикой не затрагива-
лась. Мало того, мещанство еще более развило ре-
лигиозный угар в это время. Словом, борьба была
направлена против .религиозной тирании и пре-
следований. И «народ» требовал, как уже было ска-
зано,. свободы совести.
Если: в Первую революцию, решающую роль игра-
ли средние и низшие классы, то во вторую, так-на-
зываемую «славную революцию» 1688 г. эти классы
были оттеснены. Но и представители городской бур-
жуазии и солидаризировавшихся с ней слоев дво-
рянства в эпоху второй революции, дальше деизма
не пошли. Деизм означал отрицание всякой поло-
жительной религии и, в сущности, всякого культа,
всяких обрядов и признание только разумного вер-
ховного существа, в качестве первопричины мира.
При этом надо заметить, что если идеологи и при-
ходили к таким выводам, то они, как и предста-
влявшиеся ими общественные формы практически
редко проводили в жизни личной и общественной
свои взгляды. Они считали возможным придержи-
ваться относительно бога еретических взглядов,
но вместе с тем считали необходимым во имя
«условной лжи» практически даже поддерживать
церковь и христианскую религию. Своеобразием со-
циальной и политической эволюции Англии объ-
ясняется то обстоятельство, что ни ее буржуазия,
ни ее мелкая буржуазия не доходила до атеиз-
ма Даже в самые революционные моменты истории.
В высших же классах английского общества после
«славной революции» особенно развилось то фило-
софское лицемерие, о котором Плеханов говорит
следующее: «В переходные эпохи общественного
развития,—когда известный класс только что одер-
жал хотя бы и не полную победу над классом,
стоявшим выше его, и когда в нем еще не совсем
улеглось вызванное борьбою возбуждение мысли,—
в такие переходные эпохи общественного разви-
тия философское лицемерие начинает считаться
обязанностью Мыслящего человека перед «порядоч-
ным обществом». До тех пор, пока велась борь-
ба против церкви представителями свободомыслия,
выражавшего потребности нового класса, они тре-
бовали неограниченного господства свободной мы-
сли и выступали со своим еретическим учением
открыто в общественной жизни.
Когда же власть была завоевана и мощь церкви
сломлена, тогда тот же класс в лице своих идеоло-
гов высказывался открыто, что «свободомыслие есть
только право господствующего класса». Совершенно
правильно Виндельбанд характеризует взгляды
одного из таких идеологов. «В гостиной,—думает
он,—следует улыбаться узости и нелепости пред-
ставлений положительной религии; в обществен-
ной же жизни религия—необходимая сила-, кото-
рую нельзя расшатывать без того, ртобы не ру-
шилось основание государства—и ослушание
масс». Вот именно! Господствующие классы виде-
ли в религии прежде всего орудие порабощения
народных масс. К сожалению, народные массы да-
леко не сознают еще этой истины, которую не гну-
шаются открыто высказывать наиболее циничные
нредставители господствующих классов.
По существу дела деизм мало чем отличается
от «теизма». Последний есть вера в лцчного бога,
карающего за грехи и вознаграждающего за добрые
поступки, вмешивающегося во все мелочи жизни
и деспотически управляющего Миром. Бог, по
этому учению, обнаружил свое бытие путем откро-
вения. Духовенство и короли являются наместни-
ками этого деспота на земле, его министрами, кото-
рые ответственны только перед ним, но не перед
народом. Так, земные интересы тесно связаны с ин-
тересами небесного бога. Он крайне заинтересован в
послушании масс, т. -е . в их рабской покорности ко-
ролям', царям, духовенству и всяческим господам.
Что же представлял собою деизм? Деизм относит-
ся! и теизму так, как республика или конституцион-
ная монархия к абсолютной. Деизм получил широ-
кое распространение и развился в целую систему
именно в Англии в XVII веке и цервой половине
XVIII века. Деизм также предполагает существова-
ние бога, верховного существа, не вмешивающего-
ся, однако, уже, подобно английскому королю, не-
посредственно в управление миром. Бог—это отвле-
ченное существо, лишенное плоти и крови. Он
предоставляет миру жить, согласно присущим ему
внутренним законам. За богом же сохраняется
лишь роль творца первого двигателя, пу-
стившего в ход мировую машину и право нака-
зывать и вознаграждать людей после их смерти.
Деизм по существу, как видам, есть та же теоло-
гия, но теология рациональная.
В эпоху созревания французской революции, мы
опять встречаемся с тою же борьбою против поло-
жительной религии, связанной с борьбой против
духовенства и церкви, как политического учре-
ждения. То же самое повторяется в сороковых го-
дах XIX столетия в Германии. Всякий раз, когда
буржуазия выступает на политическую арену, она
подвергает разрушительной критике религиозные
воззрения господствующего класса. Но, достигши
власти, она бросается сама в объятия церкви, что-
бы не колебать «послушания масс»—этого основа-
ния ее господства. Поэтому ясно, что, в об-
щем, критика религии всякого класса,
нуждающегося в послушании масс и
строющего свое благополучие на раб-
стве и эксплоатаций народа, будет не-
решительна, ограничена также и по су-
ществу. Отсюда можно сделать общее заключе-
ние, что в обществе, основанном на част-
ной собственности и эксплоатаций на-
рода, атеизм не может стать
обще-
признанным мировоззрением. Повидимо-
му, атеизм может восторжествовать только в ком-
мунистическом обществе, где не будет материально-
го основания для классового расчленения. Атеизм
с победой рабочего класса будет лишь постепенно
завоевывать массы, а религия будет постепенно от-
мирать. В буржуазном же обществе религия пи-
тается системой рабства и экенлоата-
ции. Однако, ведь, в послушании масс заинтересо-
ваны господствующие классы, в современном об-
щество— буржуазия. Почему же, спрашивается
угнетенные классы—рабочие и крестьяне, заинте-
сованные в свержении этого гнета и власти над
ними господ,—почему же они и именно они,—ибо
господствующие классы сами в большинстве своем
насмехаются над верующими, над религией—не
сбрасывают с себя этих духовных цепей? Да пото-
му, прежде всего, что в буржуазном обществе на-
родные массы осуждены на темноту, а «послуша-
ние» зиждется в значительной степени на темноте.
Религиозные же предрассудки питаются, конечно,
воспитанием, традицией и темнотой; темнота же
является 'следствием подчиненного положения. По-
мимо этого, однако, надо сказать, и это главное—
что религия имеет свои корни и в самих
условиях современного общества, где
угнетенные массы чувствуют достоян-
ную свою зависимость от. сил, находя-
щихся вне их власти и стоящих над
ними. Но эта тема завела бы нас слишком далеко.
Здесь достаточно только подчеркнуть, что обще-
ство, в котором господствуют стихийные
силы, оставляет много места для ирра-
ционального, т. -е. необъяснимого,
нѳ
поддающегося пониманию. Необъяснимые
же силы, стоящие над человеком и господствующие
над ним, превращаются в сверхъестественные силы.
Общество- же, которое будет построено на началах
коммунистических и где человек будет господином
над вещами,—такое общество не оставит места для
религиозных предрассудков, тем более, что и про-
свещение масс пойдет тогда гиганскими шагами
вперед.
Деизм имеет большие заслуги в деле отстаива-
ния свободы человеческой мысли и научного иссле-
дования, несмотря на его большую уверенность
и внутренюю противоречивость. Надо сказать, что
борьба за научное мировоззрение была некогда свя-
зана с большими опасностями для тех, кто его
придерживался и распространял в своих произ-
ведениях. «Воинствующая церковь» не ограничива-
лась словесным «опровержением» пагубных учений.
Она прибегала к более действительным мерам :
вырезыванию языков и сожжению на костре тех,
кто осмеливался подвергнуть критике религиоз-
ное учение. Достаточно вспомнить мученическую
смерть Дж. Бруно или Ванини. Церковь умела
бороться. Она обладала материальной силой и
не шутила ни с еретиками, ни с свободомысля-
щими, ие говоря уже, конечно, об атеистах. При
таких условиях естественно, что борьба была не-
равная и что свободомыслящим болыцеій частью
приходилось скрывать свои настоящие взгляды.
Всякая ійвободная мысль в области религиозных
верований беспощадно преследовалась и подавля-
лась. Но в XVII веке, в тех странах, которые отли-
чались развитием торговли, промышленности,, и
городской жизни, напр., Голландия и Англия, рань-
ше, чем где бы то ни "было, получила развитие
научная критика религиозных учений! Голландия
уже в XVII веке служила убежищем для поли-
тических и религиозных эмигрантов. Страйа поль-
зовалась политической и религиозной свободой,
свободой печати и совести. Здесь-то именно и пе-
чатались всевозможные политические памфлеты
против монархии, а также разные «безбожные» со-
чинения, направленные против церкви и религии.
В Голландии и в Англии руки священников уже
в XVII в. были значительно короче. Они уже не
имели возможности досылать неверующих на эша-
фот. И вот в связи со всем этим свободный дух кри-
тики получает широкое распространение. Помимо
социальных условий, содействовавших падению
престижа церкви и ее служителей, необходимо при-
нять еще во внимание, что распространению более
свободных взглядов содействовали, вызванные раз-
витием производительных сил научные открытия
во всех областях знания (в астрономии, физике,
физиологии), которые требовали признания есте-
ственных причин и отрицания сверхъестественных.
Понятно, что прежняя наивная вера в чудеса и
вообще во все религиозные дощаты должна бы-
ла быть отвергнута. Деизм", однако, пытался со-
гласовать веру-о наукой, примирить че-
ловеческий разум с неразумием веры.
Движение шло с двух сторон: со стороны сектан-
тов, выступавших в защиту внутреннего откро-
вения. Они противопоставляли его писанному от-
кровению, приближаясь таким образом к раци-
онализму в области веры. Они уделяли разуму
большое место; правда, разум этот был своеоб-
разный, извращенный. Сектанство означало са-
моразложение церкви.
С другой стороны, светские мыслители и пи-
сатели вскрывали, иод влиянием успехов науки
и общественного движения, противоречия, обна-
ружившиеся между верой и разумом, т.- е. наукой.
Деизм и являлся выражением этого стремления
противопоставить требования разума религиозно-
му откровению. Но они не только не доходили
до полного отрицания религии и веры, а пытались
вскрыть во всех религиях то общее содержание,
которое им веем присуще. Деизм превратился в
религию разума или в естественную рели-
гию. Последователи ее придерживались того взгля-
да, что первоначальная вера людей находилась в
согласии с природой и разумом. Священники же,
стремясь к власти над народом, в своих интересах,
извратили первоначальную религию. Естественная
или разумная религия свободна от суеверий и
XI.t
предрассудков, которыми проникнута положитель-
ная религия. Содержанием естественной религии
являются прирожденные человеку понятия. Эти по-
нятия присущи всем людям и поэтому суще-
ствует лишь одна религия, которая учит, что
в мире имеется верховное существо, которое тре-
бует от человека лишь добродетели. Деисты,
по крайней мере, большинство, верили также и
в загробную жизнь, т.- е . в бессмертие души. Эти
положения составляют, по их мнению, содержа-
ние естественной религии, оправдываемое разу-
мом. Поэтому все, что противоречит этому бур-
жуазному разуму в. религиях положитель-
ных, а именно все догматы должны быть отверг-
нуты. В эпоху второй революции в Англии эти
идеи получили широкое распространение..
Отсюда деистические воззрения проникли во
Францию. Англия считалась передовой , страной,
куда, образованные французы, начиная примерно
с 20-х годов XVIII стол., стали путешествовать с
целью непосредственного изучения английской об-
щественной, политической и умственной жизни.
В Англии побывали Вольтер, Монтескье и Другие
представители французского образованного обще-
ства. В это же время во Франции настудило боль-
шое оживление, благодаря развитию торговли и
промышленности,— -Буржуазия выросла уже во вну-
шительную силу. Она выдвинула из своей среды
влиятельный слой интеллигенции—писателей, вра-
чей, художников и ученых. Естественно, что эти
группы населения, на-ряду с находившимся в
крайне тяжелых условиях крестьянством, пред-
ставляли среду, в которой назревало враждебное
настроение к дворянству, духовенству и двору. Ан-
глийские «идеи» находят во Франции благодарную
почву. Идеологи третьего сословия ставят своей
задачей на первых порах популяризацию англий=
ских политических и научных взглядов во фран-
ции. Естественно, что на-ряду с идеей., народовла-
стия, и деизм переносится на французскую почву.
Все наиболее выдающиеся произведения этого рода
были переведены на французский язык. Поднимаю-
щаяся и крепнущая буржуазия чувствует в лице
своих идеологов-вождей необходимость в выра-
ботке научного мировоззрения. Но на первых по-
рах эти идеологи развивали по своему усвоенные
ими у англичан воззрения. Они ставили своей за-
дачей борьбу с суеверием, религиозными пред-
рассудками, которые прививались церковью и ду-
ховенством.
Самым талантливым представителем французско-
го деизма был Вольтер. Он вел ожесточенную борь-
бу против католической церкви, христианства и
духовенства, но оставался все же верующим. По-
добно английским деистам, он верил в существо-
вание высшего существа, которое вознаграждает
за добрые поступки и наказывает за дурные. При
этом надо подчеркнуть, что истинные свои убе-
ждения Вольтер мог скрывать, так как, при всей
своей смелости, он все же всегда соблюдал извест-
нуго осторожность. Быть Может, Вольтер в глу-
бине души был атеистом,, мы этого нѳ знаем. Быть
может, религия была нужна не лично Вольтеру, а,
как он открыто об этом говорит, народу, чтобы
он не вышел из повиновения своим го-
спод ям. Народу и следовало бы такие заявления
твердо запомнить, чтобы сделать из них надлежа-
щие выводы: господа считают, что им религия не
нужна, а народу необходима, ибо иначе он начи
нает бунтовать против господ. Вольтер, кото-
рый видел в попах обманщиков народа, приви-
вающих ему суеверные и варварские взгляды, сан-
становился на точку зрения этих же попов, когда
доказывал, что «если бы бога не было, его следо-
вало бы выдумать». Вольтер проводит параллель
между атеизмом и фанатизмом, т. -е . цер-
ковной религией. Он говорит: «атеизм и фанатизм
суть два чудовища, которые могут проглотить и
растерзать общество, но атеист,—прибавляет Воль-
тер,—сохраняет в своем заблуждении разум, кото-
рый обрезывает ему когти,—фанатика же охваты-
вает продолжительное безумие, оттачивающее его
когти». Преимущество, как мы видим, на стороне
атеизма. Но знаменитый публицист не может при-
мириться с атеизмом. Он настаивает на полез-
ности веры в карающего и вознаграждающего
бога, который предохраняет от. бунта «черни»,
ибо «когда чернь начинает рассуждать,
все погибло».
Для всякого мыслящего человека очевидно, что
естественная религия столь же несовместима о нау-
вой, опытом и разумом, сколь и положитель-
ная религия. Наука не оставляет места вообще
вере в сверхъестественные существа, и силы—это с
одной стороны. С другой стороны, мы видели, что
и религия разума,
выдвинутая буржуа-
знойвпротивовесрелигии откровения, так-
же рассматривалась крупнейшими ее представите-
лями, как некая узда для народа, но только не-
сколько оісмысленная. При этом надо заметить, что
большинство ее представителей искренно верили
в своего бога разума. Однако, та же буржуазия вы-
двинула из своей 'Среды представителей атеиз-
ма. Деизм, в силу внутренней логики своего раз-
вития, должен был перейти в атеизм. И дей-
ствительно, мы знаем, что знаменитый Джон То-
лэнд—один из крупнейших представителей деизма,
на старости лег стал на точку зрения атеизма
и материализма.
В лице автора предлагаемой книжки—Поля Ди-
триха Гольбаха г) мы имеем последовательного ма-
териалиста и атеиста, который вѳДет борьбу не
только; с положительной религией и теологией, но и
с, так-пазываемой, естественной религией, видя
в ней те же противоречия и то же суеверие, что
и в теологии христианской. Обостренная классовая
борьба французской буржуазии с дворянством
и духовенством, скопившим в своих руках
!) Предлагаемая вниманию читатели книжка „Здравый смысл"
принадлежит перу Гольбаха, хотя она неоднократно переиздава-
лась во Франции как произведение священника Жана Медье.
«Завещание" Мелье подготовляется нами к печати особо.
огромные богатства, вылилась здесь, по крайней
мере, на левом фланге буржуазии или в одной
из ее группировок в полное отрицание вся-
кой религии. В - связи с этими классовыми про-
тиворечиями, отдельны© фракции революционной
буржуазии находят возможным и даже необходи-
мым заменить религию научным
мировоз-
зрением. У них речь идет уже не о заключении
соглашения Между разумом и верой, между ре-
лигией и наукой, но о полном искоренении вся-
кой религии, в которой они видели источник мно-
гих зол и клубок таких противоречий, которые
не выдерживают никакой самой снисходитель-
ной критики. Гольбах становится на почву бое-
вого воинствующего атеизма. Он не защи-
щается, а обвиняет, он не обороняется, а нападает.
Слишком долго священник в союзе с палачом, цер-
ковь в союзе с государством (правительствами)
держали народ во тьме,"в материальном и духов-
ном рабстве. Наступило. время, когда свет истины
должен озарить народ и ослепить врагов. С точки
зрения здравого смысла Гольбах доказывает
всю нелепость религиозных верований. Всякая рели-
гия есть для него не что иное как суеверие и со-
вокупность предрассудков, сведенных в систему.
Религиозные представления составляются из слов,
лищенных всякого смысла и призраков, имеющих
своим источником невежество и больное воображе-
ние. «Есть наука,--говорит правильно Гольбах,—
которая имеет предметом своего изучения лишь
Гольбах. Здравый смысл-
2
вещи непонятные. В противоположность всем дру-
гим наукам, она занимается лишь тем, что не
поддается пониманию. Гоббс называет ее цар-
ством тьмы. Это область, где все следует за-
конам, противоположным тем, которые люди в со-
стоянии постигать в обитаемом ими мире. В этом
сказочном царстве светом почитается только тьма,
очевидность становится сомнительной или ложной,
невозможное вероятным, разум—неверным руково-
дителем, здравый смысл превращается в бессмы-
сленный бред. Эта наука называется теологией,
и она представляет собою непрестанное попирание
человеческого разума». Религии изобретены дика-
рями, которые не знали причин самых обыденных
явлений. Дикари в своем невежестве и страхе перед
непонятными им явлениями изобрели религии, ко-
торые, однако, оказывают решающее влияние на
современных культурных народов, определяя их
мировоззрения, мораль и способ поведения, словом
всю их жизнь. Попутно, Гольбах показывает, как
все идеалистические системы философии фа-
ктически упираются в теологию, откуда они
черпают свое «вдохновение». Позже Людвиг Фей-
ербах—так же материалист и атеист, как и Голь-
бах—будет подробно развивать эту тему.
Теология есть не что иное, как система безумия.
Невежественным людям «нужны мрак, таинствен-
,
ность, ужасы, сказки, чудеса, невероятные вещи,
которые постоянно действовали бы на их вообра-
жение. Выдумки, детские сказки, россказни о вы-
ходцах с того света и о колдунах гораздо больше
увлекают неразвитые умы, нежели рассказы о дей-
ствительных событиях». Невежество и страх перед
непонятным неразвитых людей эксллоатируется
всевозможными шарлатанами и обманщиками, так-
наз. основателями религии, а затем и законодате-
лями, ибо «всякая религия порождается стремле-
нием к господству». Жрецы и законодатели, ставя
себе целью господство над народом, заставляли его
обращать свои взоры на небо из опасения, что он
обратит свое внимание на земные отношения. Они
забавлцли народ сказками, подобно нянькам, кото-
рые прибегают к песням и угрозам, чтобы усыпить
детей или заставить их молчать. Так, люди отка-
зались от разума—этого единственного надеж-
ного руководителя и стали жертвами безумия и
обманщиков.
Конечно, Гольбах прав в своем утверждении,
что жрецы и тираны, т.- е. гоетдетвующие классы
экешюатировали невежество народа, что народ на-
рочито держали в темноте, чтобы иметь возмож-
ность над ним господствовать и сделать его рабом.
Но Гольбах не нрав, когда полагает, что религия
есть продукт сознательного обмана и изобретение
^основателей религии в целях эксплоатации народа.
О сознательном обмане, как и о сознательном изо-
.
брѳтении религии не может быть и речи. С другой
стороны, совершенно не выдерживает критики и та
точка зрения (деизма), согласно которой религиоз-
ные понятия будто прирождены человеку. Ныне мы
знаем, что религиозные воззрения являются обще-
ственным «рефлексом», порождаемым определенны-
ми общинными отношениями. И хотя в области
научной критики происхождения религий
остается еще много работы, но основное уже вы-
яснено, на чем, впрочем, мы здесь останавливаться
не можем. Но каково бы ни было происхождение
религии, какие бы тут ни были вскрыш конкрет-
ные условия, порождающие религию, одно не-
сомненно: в мире религии «продукты человеческого
моща представляются самостоятельными существа-
ми, одаренными собственной жизнью, стоящими в
определенных отношениях с людьми и друг е дру-
гом» (Маркс). К критике и изучению религий мо-
жно и должно подходить с точки зрения их ист 0-
р и чес ко г о генезиса; но можно также под-
ходить и с точки зрения изучения содержания
самих догматов религиозных учений, посколь-
ку они согласуются или противоречат современному
знанию. Конечно, исторические условия возник-
новения религиозных суеверий ярко освещают и
познавательную ценность их содержания, их до-
гматов. И это лучший метод разоблачения. С дру-
гой стороны, знание причин и условий, при кото-
рых религии возникают, дает ключ к решительной
борьбе с религиозными предрассудками: она сво-
дится к устранению причин, за которыми следует'
и исчезновение порожденных ими явлений. Однако,
каковы бы ни были исторические корни ре-
лигиозных суеверий, каково бы ни было объяс-
нение исторического их возникновения «царство
тьмы», т.- е . религия, отданная даже на суд только
человеческого разума и науки, рушится как кар-
точный домик. Поэтому мы можем сказать, что
Гольбах, как и все «просветители», наговорил мно-
го наивных вещей по вопросу о происхожде-
нии религии, но это не помешало ему блестяще вы-
полнить критическую работу по разрушению и раз-
облачению религии с точки зрения научного миро-
воззрения, с которым она находится в вопиющем
противоречии. Не следует забывать, что Гольбах
критикует религию и вскрывает вое безумие теоло-
гии! с точки зрения материализма, как научного ми-
ровоззрения. Гольбаху, конечно, чужд историче-
ский материализм, поэтому он ошибается в исто-
рическом 'своем анализе религии. Но Гольбах твер-
до придерживается
материалистического
мировоззрения (в обще-философском и науч-
ном смысле); поэтому его критика верна, глубока, и
сокрушительна в части систематической, в ана: і
лизе религиозных воззрений, как определенной си-
стемы взглядов на мир, бога и человека. В этой
части критика носит почти исчерпывающий ха-
рактер. Какой бы теории происхождения религии
и бога мы не придерживались, это нисколько не
меняет того факта, что бог есть существо воображе-
ния, фантазии, а не реальное, действительное.
В этой связи мы не можем не привести того пре-
красного образа, который Гольбах приводит в дока-
зательство того, что не бог создает1 человека, а
человек создает бога по своему образу и подобию.
И в этом; пункте Фейербах только продолжает наме-
ченный уже Гольбахом путь. С одной стороны,
бог, по представлению теологии, является суще-
ством по всей своей сущности лишенным всякого
подобия существам человеческого рода. С другой
же стороны, богу приписываются человеческие
свойства. «Правда,—говорит Гольбах,—из этого за-
труднения пытаются выбраться тем, что божество
разукрашивают сильно преувеличенными свойства-
ми человека; их преувеличивают до бесконечности и
тогда перестают что-либо понимать. Что получается
из этого соединения человека с богом или от этого
бого-человека? Только призрак воображения, о ко-
тором нельзя сказать ничего такого, что бы тотчас
яда не повлекло за собою испарение призрака, с
таким трудом вымышленного.
Данте в своей песне о рае рассказывает, что бо-
жество предстало пред ним под видом трех окруж-
ностей, образовавших радугу, яркие цвета кото-
рой выходили одни из других; когда же поэт за-
хотел всмотреться в ее ослепительный свет, он
увидел лишь самого себя. Поклоняясь богу, че-
ловек поклоняется самому себе» *).
Бог—продукт человеческого воображения. В дей-
ствительности не существует ни бога, ни вообще
Духа. Судя но тем свойствам, которые теологией
приписываются бесплотному существу, он» не мо-
») См. гл . XLYII.
жет занимать какого-либо пространства, ни при-
водить в движение материю, ни создавать что-
либо, а между тем утверждают, что жизнь вселен-
ной порождена и руководится духом. Человеку не-
обходимо покончить с этим безумием, с этим цар-
ством тьмы, где все ложь и самообман, и обратиться
в природе и разуму. «Не более ли естественно и
более ли удобопонятно,—спрашивает Гольбах,—
выводить все существующее из недр материи, су-
ществование которой доказано всеми чувствами,
влияние которой мы испытываем непрестанно, ко-
торую мы постоянно видим действующею, движу-
щеюся, сообщающей движение н рождающею, чем
приписывать образование вещей неведомой силе,
бестелесному существу, которое не может извлечь
из своих недр ничего такого, чего оно само не
имеет, и которое, в виду бестелесной сущности,
приписываемой ему, неспособно сделать что-либо
или пустить что-либо в движение?»
Материализм и атеизм неразрывно связаны друг
о Другом. В материализме, т.- ѳ . в научном объяс-
нении явлений мира, он видит единственное спа-
сение от отравляющих сознание и гибельных для
народа религиозных предрассудков. Обычно ука-
зывают, что религия составляет основу морали.
Но в чем заключается, но учению сторонников ре-
лигии, Добродетель? В совершенном отречении от
человеческой природы, в добровольном забвении
своего разума, в исполнении воли неведомого нам
фантастического существа и в ненависти к плоти.
Эта мораль находится в полном согласии с уче-
нием, которое ставит бесплотное существо во главе
мира и которое считает истинной сущностью чело-
в>е®а дух. Ко такая мораль находится в совер-
шенном противоречии с истинной природой чело-
века. Человек есть существо чувственное, ма-
териальное. Страсти составляют сущность че-
ловека. Поэтому, когда утверждают, что все зло
происходит от испорченности человеческих стра-
стей, то этим самым утверждают, что природе
человека противоречат их ложные учения. Но
мораль, которая противоречит человеческой при-
роде, никуда не годится. Основа, всякой морали
есть чувственность.
В этом стремлении оправдать плоть, чувствен-
ность, страсти ярко 'Проявляется протест буржуа-
зии против аскетической христианской Морали,
продоведывавшей народу умерщвление плоти и от-
речение от всех земйых благ во имя вечной и бла-
женной жизни за гробом. Проблема морали Гольба-
ха разрешена неправильно, потому что он полагает,
что человеческая «природа» неизменна и так как
истинность морали состоит в ее соответствии с при-
родой человека, то выходило, что существуют ка-
кие-то вечные и неизменные' законы морали. Одна-
ко, Гольбах прав в своем стремлении поставить
мораль на материалистическую почву, хотя он и
выполнил эту задачу плохо, потому, что ему была
чужда историческая точка, зрения. Он полагал, что
законы морали незыблемы и одинаковы для всех
времен и народов, что в сущности означало возврат
к идеализму; в этой области. Но Гольбах тысячу раз
нрав в своем утверждении, что религия не только
не дает обоснования морали, но сама является
источником безнравственности. Мораль может быть
основана только на материализме, каік выражается
Гольбах; но его материализм, для этого недоста-
точен.
Утверждают, что христианство гуманно; оно тре-
бует милосердия к бедным и проч. На это Гольбах
резонно отвечает, что «духу гуманности» более со-
ответствовало бы принятие «предупредительных
мер против бедности». Конечно, Гольбах не ока-
зался в состоянии развить это положение. Но от-
вет его чрезвычайно характерен. Вместо того, чтобы
оказывать милосердие бедным, как этого тре-
бует христианство, не правильнее ли было бы
искоренить бедность. Пути к «искоренению
бедности» были найдены позже не в «духе гуман-
ности, а в развитии самого общества и в классовой
борьбе пролетариата, ставящего себе целью замену
современного буржуазного строя—обществом социа-
листическим. Гольбах не видел, да и не мог ви-
деть по самому существу, что христианское мило-
сердие составляет лишь выражение того строя, ко-
торый основан на эксплоатации человека челове-
ком. Гольбах сам был представителем буржуазии
и если он находит возможным говорить о преду-
предительных мерах против бедности, то во-пер-
вых, это следует понимать иначе, чем мы пони-
Маем ныне эту проблему и' во-вторых, буржуазия
ѳщѳ в XVIII ст., имела возможность, по крайней
мере, формально делать ответственными за бед-
ность феодальные классы общества.
Несмотря на резкие выступления Гольбаха про-
тив королей, которые пользуются религией, как
«инструментом, предназначенным для того, чтобы
крепче держать народы под ярмом», он совершен-
но неожиданно высказывает надежду на возмож-
ность появления просвещенного монарха1, который
освободит народ от ярма, и, отказавшись от столь
полезного «инструмента», просветит народ и пове-
дет его по истинному пути. Это, конечно, чистей-
шая утопия, но чрезвычайно характерная для про-
светителей и мыслителей XVIII века. Они относи-
лись с недоверием к народу. Гольбах даже утвер-
ждает, что «для простого народа аргументы атеизма
недоступны». Просветители в качестве идейных
вождей буржуазии всячески третируют народ,
как «чернь», которая любит слушать сказки по-
пов и пошла навстречу им вследствие своего «не-
вежества, легковерия, нерадивости, и глупости».
При таком отношении к народу, Гольбаху, пожалуй,
ничего другого н не оставалось, как сосредоточить
свои надежды на просвещенном монархе. Но и в эту
возможность Гольбах тоже, повидимому, плохо
верил.
Народ отрекся от разума и слепо покоряется
власти. «Невежество и рабство делают людей злы-
ми и несчастными. Наука, разум, свобода одни
только могут их исправлять и делать их более
счастливыми. Но все способствует тому, чтобы их
ослеплять и утверждать их в их заблуждениях.
Священники их обманывают, тираны их развра-
щают, чтобы тем крепче их поработить. Тирания
была и всегда будет подлинным источником и пор-
чи нравов и обычных бедствий народов». Вместо
того, чтобы обращать свои взоры на естественные
и очевидные причины своих страданий, народы
«приписывают свои пороки своему природному не-
совершенству, а свои несчастья — богу». Народы
обязаны своими несчастиями преступным учрежде-
ниям, ложным учениям и главное — отсутствию
просвещения, знаний. «Люди несчастны только по-
тому, что невежественны; они невежественны толь-
ко потому, что все окружающее мешает им про-
светиться; они так злы только потому, что их
разум еще недостаточно развит». Но стоит лишь
раскрыться правде, и люди поймут свои кровные
интересы и действительные причины своих стра-
даний.
Естественно, что при таком понимании вещей,
отношение Гольбаха к народу должно было быть
проникнуто недоверием и скептицизмом. Народ не
Может стать сразу просвещенным. Борьба с его
предрассудками и суеверием не легкая. Гольбах не
стоит на точке зрения многих свободомыслящих,
полагавших, что народу религия все же нужна.
Ложь всегда вредна,—отвечает на это Гольбах. По-
этому он, в отличие от других, не намерен скры-
ватъ истину от народа. Но этот процесс освобо-
ждения народа от его духовных ЦеДеЙ—от рели-
гиозных суеверий—требует продолжительного вре-
мени, неустанной борьбы с его предрассудка.ми .
Господство разума среди народа не скоро насту-
пи-?, но его надо просвещать. Таким образом, дело
воспитания народа сводится к его просвещению.
Нам кажется, что реально Гольбах не верил
в «просвещенного монарха», который стал бы вести
народ по новому пути. Это Для Него одна из тео-
ретических возможностей. Поэтому, оставался лишь
одйн путь: обращение к третьему сословию. Это
оно должно было осуществить господство разума.
Но Гольбах ошибся вдвойне: буржуазия, правда,
в эпоху революции отчасти увлекалась материа-
лизмом и атеизмом, но «на другой жіе день» после
революции «осознала» необходимость религии и от-
реклась от своих недавних увлечений. Во-вторых,
Гольбах ошибался, когда полагал, что все дело
в просвещении. Просвещение, конечно, великая
сила. Но само просвещение определяется степенью
развития общественных отношений. Оно не имеет
самобытного значения и постольку его значение
также ограничено. Самое важное,, однако, это то,
что религия представляет собою определенную фор-
му миропонимании и, подобно всякой идеологии,
составляет некую реальность—пусть фантастиче-
скую,—которая может исчезнуть лишь вместе со
всей совокупностью условий, которые вызывают и
питают религиозные настроения и воззрения. По-
этому мы и говорим: просвещение дело хорошее,
но для того) чтобы изменил и с ь воза р опия
л ю д ей, -поскольку речь идет не об отдельных
индивидах, а о целых классах,—необходимо из-
менение самой общественной действи-
тельности. Вместе с изменением Этой действи-
тельности и изменяются представления, воззре-
ния И идеи людей. Тем не менее, просвещение
представляет собою огромную силу, но именно
в связи с этим изменением действительности. Оно
может оішать влияние на изменение самой этой
действительности, когда эта последняя объективно
обнаруживает «стремление» к изменению.
Буржуазия могла увлекаться материализмом и
атеизмом только в эпоху революционного энту-
зиазма, но она, по самому существу своему, не
может отказаться от религии. Поэтому, естественно,
что как только она почувствовала себя господ-
ствующим классом, она обратилась к религии, видя
в ней, подобно своим .предшественникам, инстру-
мент, годный для порабощения «народа». Но зато
освободительные интересы соврем!еНного пролета-
риата требуют от него, чтобы он этот инструмент,
как средство своего порабощения, слом;ал. Деизм,
как мы показали, является истинной религией бур-
жуазии. Атеизм же означает отрицание всякой ре-
лигии. Подобно тому, как пролетариат, в отличие
от буржуазии, стремится к уничтожению классов
вообще, так и в области религии он должен ста-
вить свой задачей отрицание всякой религии. Ma-
териализм, атеизм и коммунизм нераз-
рывно связаны друг с другом. Это необхо-
димо осознать. До сих пор пролетарские партии
относились слишком «терпимо» и снисходительно
к религиозным предрассудкам. Только коммуни-
стическая партия стала на новый путь. Предпо-
лагалось, ічто религия «личное дело» каждого. Что
же касается пропаганды атеизма среди народных
масс, то слишком злоупотребляли уважением к ре-
лигиозным чувствам, которых не следует якобы
оскорблять. Надо прямо сказать, что суеверие, не-
вежество и предрассудки не заслуживают ува-
жения. Напротив того, такое «уважение» чрезвы-
чайно оскорбительно для тех, кого действительно
уважаешь. Пропаганда атеизма является настоя-
тельной необходимостью в наших современных
условиях. Все оговорки и указания насчет «ува-
жения» и «оскорбительности» только свидетель-
ствуют о том, что те, кто их высказывает, сами еще
окончательно не освободились от религиозного дур-
мана. Другое дело, что пропаганду эту надо вести
умеючи. Духовное рабство связано с материаль-
ным, и борьбу необходимо вести одинаково против
того и другого.
Атеизм является одним из чрезвычайно важных
элементов освободительной борьбы пролетариата. Но
если Мы стоим на почве атеизма, то не следует
_
понимать это так, будто атеизм является для нас
чем-то самостоятельным ж самодовлеющим, каким-
то особым мировоззрением. Борьба с религиозными
предрассудками должна быть подчинена классовой
борьбе пролетариата. Только в такой связи эта
борьба может дать положительные результаты.
Атеизм неизбежно следует из диалектического ма-
териализма, из современного марксизма, который
является научным мировоззрением. Наука вра-
ждебна, противоположна вере. Они друг друга
исключают. Полное и совершенное уничтожение
религиозного суеверия несомненно должно дать
огромный толчок дальнейшему развитию научно-
го знания, ибо религиозные верования оказы-
вают прямое или косвенное воздействие на науку
и философию. Старый материализм и атеизм фран-
цузских просветителей были научны для своего
времени; развитие науки и жизни внесло много но-
вого. Но принципиальная критика религии
французских атеистов ХѴІІІ-го века во многом нѳ
устарела, а [Сохранила вое свое значение и для на-
шего времени. Мы вполне согласны с Лениным,
который на указание того, что старая атеистическая
литература якобы устарела, ненаучна, наивна, дает
такую отповедь: «Нет ничего хуже подобных, якобы
ученых, софизмов, прикрывающих либо педантство,
либо полное непонимание марксизма»; такими «выс-
пренними» соображениями мы оправдываем «нашу
вялость, бездеятельность, и неумелость». Надо по-
мнить, что «народные массы не могут выбраться из
темноты только но прямой линии чисто марксист-
ского просвещения». «Бойкая, живая, талантливая,
остроумно и открыто нападающая на господствую-
щую поповщину публицистика старых атеистов
XVIII века сплошь и рядом окажется в 1.000 раз
более подходящей для того, чтобы пробудить людей
от религиозного сна, чем скучные, сухие, не иллю-
стрированные почти никакими умело подобранны-
ми фактами, пересказы марксизма, которые пре-
обладают в нашей литературе и которые (нечего
греха таить) часто марксизм искажают» (Ленин).
Будем надеяться, что наша «Библиотека атеизма»)
внесет свою лепту в дело просвещения народ-
ных масс.
А. Деборин.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА.
Когда исследователь хочет хладнокровно разо-
браться в мнениях людей, он поражается тем,
что даже те из этих мнений, которые они счи-
тают наиболее важными, не построены на здравом
смысле, т. -е. на том приеме суждения, который До-
статочен для того, чтобы познать наиболее про-
стые истины, отвергнуть наиболее вопиющие не-
лепости, быть шокированным
наиболее выпук-
лыми противоречиями. Яркий пример этому являет
теология,—наука, почитаемая во все времена
и во всех странах огромным большинством смерт-
ных,—предмет, который они считают наиболее
важным, наиболее полезным, ваиболее необходи-
мым для благоденствия людских обществ. И дей-
ствительно, стоит хотя бы немного проанализиро-
вать те начала, на которые опирается эта якобы
наука, чтобы быть вынужденным признать, что
эти начала, которые считали неопровержимыми,
являются в сущности смелыми предположениями,
Гольбах. Здравый смысл.
1
измышленными невежеством, распространяемыми
энтузиазмом или недобросовестностью, принятыми
робкой доверчивостью, сохраняемыми никогда не
рассуждающей привычкой и почитаемыми един-
ственно потому, что в них ничего не понимают.
„Одни,—говорит Монтэнь,—заставляют окружаю-
щих думать, что они веруют в~то, во что они не
верят; другие—и их большинство—уверяют в том
яге самих себя, не будучи в состоянии понять,
что значит верить".
Словом, каждый, кто соблаговолит посовещать-
ся со здравым смыслом относительно религиоз-
ных понятий и внесет в рассмотрение последние
внимание, обычно уделяемое предметам, которых
считают интересными, легко убедится, что эти
понятия не имеют никакого солидного основания,
что всякая релйгия еоть здание, висящее в воз-
духе; что теология есть возведенное в систему не-
ведение естественных причин, что она предста-
вляет собою лишь сложное сплетение призраков
воображения и противоречий, что повсюду, во
всех странах и всем народам земли, она приносит
лишь лишенные всякого вероятия романы, герой
которых наделен не поддающимися пониманию
качествами; самое имя его, способное наполнить
все сердца благоговением и страхом, окажется
тогда звуком пустым, который люди постоянно
произносят, не будучи в состоянии связать с ним
какие бы то ни было понятия и свойства, которые
не находились бы в противоречии с фактами, либо
с очевидностью не исключали бы друг друга.
Познание этого существа, о котором нельзя со-
ставить себе никакого понятия, или, точнее, слова,
под которым его обозначают, было бы делом не-
важным, если бы оно не причиняло людям столько
зла. Находясь под влиянием предубеждения,
что этот фантом является крайне важной для
них реальностью, люди, вместо того, чтобы благо-
разумно признать его непостижимость, о которой
они вовсе не обязаны думать, приходят, наоборот,
к заключению, что они не могут достаточно много
заниматься им, что нужно беспрестанно размыш-
лять о нем, бесконечно о нем рассуждать, ни-
когда не упускать его из виду. Непреоборимое
неведение, в котором они находятся в этом от-
ношении, не только не охлаждает, но лишь обо-
стряет их любопытство; вместо того, чтобы заста-
влять их опасаться вымыслов их воображения,
это неведение делает их решительными, догмати-
ками, нетерпеливыми и переполняет их гневом
ко всем, кто противопоставляет какие-нибудь со-
мнения вымыслам, порожденным в их головах.
В какое смущение впадает человек, когда он
сталкивается с неразрешимой .[проблемой! Бес-
покойные размышления о предмете, которого он
не может понять, но который он, однако, считает
чрезвычайно важным для себя, могут лишь при-
вести человека в очень злое настроение и при-
1*
вести его душу в опасное состояние поступления.
И пусть к этим печальным настроениям приме
шается хотя бы в слабой степени интерес или
тщеславие—и общественный порядок нарушается.
Вот почему столько стран часто становилось аре-
ной нелепых сумасбродств безумных мечтателей,
которые, искреане принимая или нарочито выда-
вая свои пустые измышления за веяные истины,
воспламеняли энтузиазм государей и народов и
поднимали их в защиту верований, которые они
выставляли пред ними, как существенно важные
для славы божества и благоденствия их держав.
Тысячи раз, во всех частях земного шара, опья-
ненные фанатики убивали друг друга, зажигали
костры, совершали без колебания и даже по чув-
ству долга велияайшие преступления, проливали
реки человеческой крови. Во имя чего?.. Во имя
того, чтобы заставить признать, укрепить и про-
поведывать легкомысленные выдумки нескольких
энтузиастов или чтобы ввушить веру в заведо-
мую ложь шарлатанов о существе, которое является
лишь созданием их воображения и которое до
настоящего времени давало знать о себе лишь
бедствиями, борьбой и безумием, порожденными
им на земле.
В отдаленные времена дикие, жестокие, постоянно
друг с другом воевавшие народы поклонялись,
под разными наименованиями, каким-нибудь,
соответствовавшим их характеру, богам, т. -е . же-
стоким, хищным, пристрастным, кровожадным.
Во всех религиях земли мы находим все тех же
богов — бога
войны,
ревнивого
бога,
мстительного бога, бог а-в се сокруши-
теля,—бога, который непрестанно предается
хищничеству и которому его поклонники почи-
тают своим долгом служить согласно его наклон-
ностям. Ему приносят в жертву ягнят, быков,
детей, взрослых мужчин, еретиков, неверных,
царей, целые народности. И разве ревностные слуги
этого столь варварского бога не доходят до того,
что считают себя обязанными самих себя при-
носить ему в жертву? Повсюду мы видим безумцев,
которые после горьких размышлений о своем ужас-
ном боге, начинают воображать, что для сниска-
ния его милости нужно делать себе всевозмояшое
зло, нужно, во славу его, причинять себе самые
мучительные пытки. Оловом, злополучные думы
о божестве не только не приносят утешения лю-
дям в неизбежных в их существовании, страда-
ниях, но сеют омущение в их душах и порождают
гибельные для них самих безумия.
Каким образом ум человеческий, зачумленный
ужасающими видениями и руководимый людьми,
заинтересованными в том, чтобы увековечить его
невежество и его страхи, мог бы при таких усло-
виях развиваться? Человека заставляли прозябать в
его примитивной тупости; с ним говорили только
о невидимых силах, от которых якобы зависит его
участь. Занятый всецело этими страхами и этими
непостижимыми вымыслами, он постоянно нахо-
дился в полной власти своих священников, оста-
влявших за собою право и думать за него, и на-
правлять его жизнь.
Таким-то образом человек всегда был и оста-
вался неопытным ребенком, рабом, лишенным
всякого мужества, тупицей, боявшимся рассуждать
и никогда не бывшим в состоянии выбраться из
лабиринта, в который завели его предков; он счи-
тал себя обреченным стонать иод игом своих
богов, которых он знал только по вымышленным
рассказам их земных служителей. И эти послед-
ние, сковав его узами слепо воспринятых понятий,
оставались его властелинами либо предавали его,
беззащитного, неограниченной власти тиранов,
не менее жестоких, чем боги, представителями
которых они были на земле.
Подавленные двойным игом духовной и свет-
ской власти, народы не имели возможности про-
свещаться и заботиться о своем благоденствии.
Подобно религии, политика и мораль преврати-
лись в святилища, доступ в которые был закрыт
для простых смертных. Люди не имели другой
морали, кроме той, которую их законодатели и
их священники низводили из неведомых высот
горнего неба. И дух человеческий, отуманенный
их теологическими догмами, не познал самого
себя, усу мнился в своих
собственных силах
отвернулся от опыта, убоялся истины, пренебрег
своим разумом и покинул его, чтобы слепо по-
кориться власти. Человек превратился в простую
машину в руках своих тиранов и своих священ-
ников, которые одни имели право направлять ее
движения; превращенный в раба, он, почти во
все времена и во всех странах, приобретал пороки
и характер раба.
Вот где кроется действительный источник па-
дения нравов, падения, которому религия проти-
вопоставляла всегда лишь духовные преграды,
не оказывавшие никакого действия. Невежество
и рабство делают людей злыми и несчастными.
Наука, разум, свобода одни только могут их ис-
правлять и делать их более счастливыми. Но все
способствует тому, чтобы их ослеплять и утвер-
ждать их в их заблуждениях. Священники их
обманывают, тираны, их развращают, чтобы тем
крепче их поработить. Тирания была и всегда
будет подлинным источником и порчи нравов, и
обычных бедствий народов. Последние, почти все-
гда заколдованные религиозными верованиями
или метафизическими фикциями, вместо того,
чтобы обращать свои взоры на естественные и
видимые причины своих страданий, приписывают
свои пороки своему природному несовершенству,
а свои несчастья—гневу богов. Они обращаются
к небесам с обетами, жертвоприношениями, да-
рами, дабы вымолить прекращение своих бед-
ствий, между тем как в действительности они
обязаны этими бедствиями нерадению, невеже-
ству и развращенности своих руководителей, их
преступным учреждениям, их бессмысленным обы-
чаям, их ложным учениям, их малоразумным
законам, а главное—отсутствию знаний. Пусть с
детства прививают умам правильные мысли, пусть
культивируют разум людей, пусть справедливость
управляет ими,—и не будет надобности противо-
поставлять человеческим страстям бессильную
плотину страха богов. Люди будут добрыми, когда
они будут хорошо образованы, хорошо управляе-
мы, наказываемы или презираемы за зло и спра-
ведливо вознаграждаемы за добро, которое они
будут приносить своим согражданам.
Тщетно стали бы пытаться излечить смертных
от их пороков, если их не излечить прежде от их
предрассудков. Только тогда, когда пред ними
станут раскрывать правду, они познают свои наи-
более кровные интересы и действительные при-
чины, которые должны их толкать к добру. Слиш-
ком долго учителя народов направляли их взоры
к небу,—пусть они вернут их, наконец, на землю.
Пусть ум человеческий, утомленный непостижи-
мой теологией, смехотворными сказками, непрони-
цаемыми таинствами, ребяческими обрядностями,
займется естественными вещами, понятными пред-
метами, осязательными истинами, полезными зна-
ниями, пусть развеются пустые призраки, завладев-
шие народами,—и вскоре разумные мысли сами
собою зародятся в головах, которые казались на-
всегда обреченными в жертву заблуждениям.
Чтобы уничтожить или хотя бы сильно поколе-
бать религиозные предрассудки, разве недоста-
точно показать, что то, что непонятно человеку,
не может быть ему нужно? Разве надобно что-либо,
кроме простого здравого смысла, чтобы убедиться,
что существо, несовместимое с наиболее очевид-
ными понятиями, что причина, постоянно про-
тивопоставляемая действию, ей приписываемому,
что существо, о котором нельзя сказать ни одного
слова, не впадая тут же в противоречие, что су-
щество, которое не только не объясняет тайн
вселенной, но делает их еще более необъяснимы-
ми, что существо, к которому люди уже столько
веков так тщетно обращаются, чтобы вымолить
себе счастья и прекращения своих страданий,—
разве нужно что-либо больше, кроме простого
здравого смысла, чтобы признать, что идея по-
добного существа есть идея, ничего не отражаю-
щая, и что оно само является только существом
вымышленным? Нужно ли что-либо больше, кроме
самого простого здравого смысла, чтобы понять,
по крайней мере, что безумно и безрассудно не-
навидеть и мучить друг друга из-за непонятных
воззрений на подобное существо? Наконец, не
доказывает ли нам решительно все, что нравствен-
ность и добродетель несовместимы с понятиями
—
lü—
о боге, которого его же собственные служители
и истолкователи повсюду рисовали, как самого
странного, самого несправедливого, самого жесто-
кого из тиранов, так называемая воля которого
должна, однако, служить указанием и законом
для жителей земли?
Чтобы познать истинные принципы морали, лю-
ди не имеют надобности ни в теологии, ни в
откровении, ни в богах: им нужен для этого один
только здравый смысл. Им достаточно оглянуться
на самих себя, поразмыслить о своей собственной
природе, взвесить свои осознанные интересы, ра-
зобрать цель общества и каждого из составляю-
щих его членов,—и они легко убедятся, что до-
бродетель служит к их выгоде, а порок причи-
няет им ущерб. Будем говорить людям, чтобы
они были справедливыми, благодетельными, сдер-
жанными, уживчивыми не потому, что этого
требуют их боги, а потому, что нужно быть при-
ятным другим людям; будем говорить им, что
нужно избегать пороков и преступлений не по-
тому, что за это предстоит наказание на том све-
те, а потому, что за это несут возмездие в свете,
в котором они живут. „Есть,—говорит Монтескье,—
средства воспрепятствовать совершению престу-
плений—это наказания; есть средства изменять
нравы—это добрые примеры".
Истина проста; заблуждение сложно,—путь его
неровен и полон изгибов и поворотов. Голос при-
—
И—
роды понятен, —голос неправды двусмысленны!^
загадочный, таинственный. Путь правды ровен,—
путь обмана наклонный и темный. Эта истина,
всегда нужная человеку, понятна всем справед-
ливым людям. К велениям разума прислушива-
ются все честные и искренние души. Люди не-
счастны только потому, что невежественны; они
невежественны только потому, что все окружаю-
щее метает им просветиться; они так злы только
потому, что их разум еще недостаточно развит.
.
•
V.
-
'
-
:
'"'
s
•'Ц
-
•t/rr.'
-
,:•• гсИол •
А •;.•\ J'i?
:-M
i
.
:
-•' .••• '
'-
.
'
Г.:
'
.i.T.
:
-jî' -H
Л"ft"
•
•
•
.
ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ
ГЛАВА I.
Аполог *).
Всть обширная импещш, управляемая монар-
хом, поведение которого чрезвычайно способно
смущать умы его подданных. Он желает, чтобы
его знали, любили, уважали, слушались, а между
тем он никогда не показывается, и все способ-
ствует тому, чтобы сделать неопределенными, не-
ясными те представления, которые можно соста-
вить себе о нем. Народы, подчиненные его власти,
имеют о характере и законах своего невидимого
властелина лишь те понятия, которые им внуша-
ют его министры; однако и последние признают
что они и сами не имеют понятия о своем го-
сподине, что пути его неисповедимы, что его цели
и его свойства совершенно непроникновенны. К
тому же, его министры нисколько не согласны
между собою в истолковании предписаний, яко-
бы исходящих от властелина, представителями
которого они себя заявляют; они различно опо-
Аполог—нравоучительная басня.
вещают о них в каждой провинции империи. Они
друг друга опровергают и взаимно обзывают друг
друга обманщиками и лжетолкователями. Законы
и распоряжения, опубликование которых они бе-
рут на себя, неясны; это загадки, которых не в
состоянии понять или разгадать подданные, для
просвещения которых они предназначаются. За-
коны скрывающегося монарха нуждаются в ис-
толкователях, но те, кто их объясняет, постоянно
спорят меж собою о том,^как их надлежит пони-
мать. Больше того, они с самими собою не со-
гласны; все, что они рассказывают о своем скры-
том государе, представляет собою лишь клубок
противоречий; они не могут сказать о нем ни
одного слова, которое тут же не было бы опро-
вергнуто.
Говорят, что он исключительно добр, а между
тем нет ни одного человека, который не жало-
вался бы на его законы. Его считают бесконечно
мудрым, а между тем все его управление проти-
воречит разуму и здравому смыслу. Расхваливают
его справедливость, а между тем лучшие его под-
данные являются наиболее ооойденными. Уверя-
ют, что он все видит, а между тем его присут-
ствие ничему не помогает. Он, говорят, друг
порядка, а между тем все в его владениях в запу-
стении и беспорядке. Он сам все делает, а между
тем то, что совершается в действительности, ред-
ко соответствует его предначертаниям. Он пред-
видит все, но ничего не в состоянии предупре-
дить. Он нетерпеливо переносит оскорбления, а
между тем он всякому предоставляет оскорблять
себя. Восхищаются его познаниями, совершен-
ством его творений,—однако создания его полны
несовершенства и весьма недолговечны. Он по-
стоянно что-то делает, переделывает, потом по-
правляет сделанное, никогда, однако, не имея
основания остаться довольным своей работой. Во
всех своих начинаниях он ставит себе целью лишь
свою славу, но он не может добиться того, чтобы
его прославляли. Он трудится лишь на благо
своих подданных, а большинство его подданных
нуждается в самом необходимом. Те, к кому он,
повидимому, благоволит, обычно наименее доволь-
ны своей участью; они почти непрестанно роп-
щут на властелина, чьим величием они не пере-
стают восхищаться, чью мудрость они постоянно
восхваляют, чью доброту они прославляют, пред
чьим правосудием они трепещут, чьи предписа-
ния они благоговейно воспринимают, но никогда
не исполняют.
Эта империя—вселенная; этот монарх—бог; его
министры—священники; его подданные—люди.
ГЛАВА II.
Что такое теология.
Есть наука, которая имеет предметом своего
изучения лишь вещи непонятные. В противопо-
ложность всем другим наукам, она занимается
Гольбах. Здравый смысл.
лишь тем, что не поддается пониманию. Гоббс
называет ее царством тьмы (le royaume des
ténèbres). Это область, где все следует законам,
противоположным тем, которые люди в состоянии
постигать в обитаемом ими мире. В этом сказоч-
ном царстве светом почитается только тьма, оче-
видность становится сомнительной или ложной,
невозможное—вероятным, разум—неверным руко-
водителем, здравый смысл превращается в бес-
смысленный бред.
Эта наука называется теологией, и она пред-
ставляет собою непрестанное попирание челове-
ческого разума.
ГЛАВА Ш.
Продолжение.
Нагромождая всякие если, но, как знать
и может быть, постепенно соорудили бесфор-
менную и сколоченную из разных кусков систему,
которая настолько смущает умы людей, что за-
ставляет их забывать самые ясные понятия и
делает для них недостоверными самые обосно-
ванные истины. При помощи подобной система-
тической галиматьи вся природа стала для че-
ловека необъяснимой загадкой, видимый мир
исчез, чтобы уступить место невидимым мирам;
разум вынужден отступить пред воображением,
которое одно в состоянии указать путь в при-
зрачную страну, им же самим вымышленную.
ГЛАВА IV.
Человек не рождается ни религиозным, ни
деистом.
Основы всякой религии покоятся на понятиях
о боге. Между тем люди не могут иметь верных
представлений о существе, которое не воздействует
ни на одно из их чувств. Все наши представле-
ния являются отражениями предметов, действую-
щих на нас. Что может нам отражать понятие
бога, которое, очевидно, является понятием бес-
предметным? Подобное понятие не является ли
столь же невозможным, как следствие без при-
чины? Понятие без прототипа может ли быть чем-
либо иным, как не призраком воображения? А
между тем некоторые ученые уверяют нас, что
понятие бога нам врождено, что человек име-
ет это понятие уже с чрева своей матери! Всякий
принцип является суждением; всякое суждение
есть следствие опыта; опыт достигается лишь
упражнением чувств. Из этого явствует, что ре-
лигиозные принципы лишены всякого содержания,
что они нам не врождены.
ГЛАВА V.
Отнюдь не необходимо верить в бога, и
самое разумное—не думать об этом.
Всякая религиозная система может покоиться
лишь на природе бога и человека и на отноше-
2*
ниях, существующих между ними. Но-чтобы су-
дить о реальности этих отношений, нужно было
бы иметь какое-нибудь представление о природе
бога. А между тем все твердят нам, что сущность
бога непостижима для человека, хотя в то же
время непрестанно приписывают всякие свойства
этому непостижимому богу и уверяют, что чело-
век не может обходиться без признания бога, ко-
торого невозможно постичь.
Самой важной для людей вещью является как
раз та, которую они совершенно не в силах по-
нять. Если бог непостижим для человека, то ка-
залось бы разумным никогда о нем не думать, а
религия из этого умозаключает, что человек не
может, не совершая преступления, ни на одну
минуту перестать думать о нем.
ГЛАВА VI.
Всякая религия основана на легковерии.
Нам говорят, что свойства бога не поддаются
пониманию ограниченных умов. Естественным
следствием этого положения должно было бы быть,
что свойства бога не должны занимать ограничен-
ные умы. Но религия уверяет нас, что ограничен-
ные умы никогда не должны терять из виду не-
постижимое сушество, свойства которого не под-
даются их пониманию. Из этого видно, что религия
есть искусство занимать ограниченные умы людей
тем, чего они не в силах понимать.
ГЛАВА ѴІГ
Всякая религия есть абсурд.
Религия соединяет человека с богом или со-
здает между ними общение. А между тем разве
вы не говорите, что бог бесконечен? Если бог
бесконечен, никакое конечное существо не может
иметь с ним ни общения, ни отношений. Где нет
отношений, там не может быть ни соединения,
ни общения, ни обязанностей. Если нет обязан-
ностей между человеком и его богом, то нет и
религии для человека. Таким образом, говоря,
что бог бесконечен, вы уничтожаете всякую рели-
гию для человека, который является существом
конечным. Понятие бесконечного является для
нас понятием без образца, без прототипа, без
объекта.
ГЛАВА VIII.
Познание бога невозможно.
Если бог есть существо бесконечное, то не мо-
жет быть ни в здешнем мире, ни в каком-либо
ином никакого соотношения между человеком и
его богом, и никогда, таким образом, ум челове-
ческий не познает бога. Даже предполагая, что
наступит другая жизнь, в которой познания челове-
ка будут более обширны, бесконечность бога будет
всегда оставлять такое громадное расстояние между
понятием о нем и конечным умом человека, что
человек так же не сможет его постичь на небе,
как он не постигает его на земле. Из этого оче-
видно следует, что понятие бога будет доступно
человеку в другой жизни не больше, чем в жизни
нынешней. Из этого также явствует, что интел-
лекты, превышающие человека, каковы ангелы,
архангелы, серафимы и избранные, не
могут иметь более полного представления о боге,
чем человек, ничего- не понимающий в этом на
земле.
ГЛАВА IX.
Происхождение предрассудка.
Каким образом могли убедить разумные суще-
ства, что вещь, наиболее недоступная их понима-
нию, является для них наиболее существенной?
Это удалось потому, что их чрезвычайно сильно
напугали, потому, что, когда человек боится, он
перестает рассуждать; потому, что людям особенно
настойчиво внушали, что нельзя доверяться ра-
зуму; потому, что, когда ум человека смущен, ^он
верит всему и не обсуждает уже ничего.
ГЛАВА X.
Происхождение всякой религии.
Неведение и страх—вот два устоя всякой рели-
гии. Неизвестность, в которой человек находится
по отношению к богу, именно и является причи-
ной, прикрепляющей его к его религии. Человек
боится во тьме как физически, так и морально.
Его страх становится обычным для него и превра-
щавши в потребность; ему казалось бы, что
чего-то не хватает ему, если бы нечего было
больше бояться.
ГЛАВА XI.
Путем религии шарлатаны эксплоатируют
безумие людей.
Тот, кто с самого детства привык дрожать от
страха каждый раз, когда при нем произносят
известные слова, приобретает потребность слышать
эти слова и потребность дрожать от страха, и
именно поэтому он больше склонен слушать того,
кто поддерживает в нем. его страх, чем того, кто
попытался бы его успокоить. Суеверный хочет
испытывать страх; этого требует его воображение;
можно даже сказать, что он ничего так не боит-
ся, как очутиться в положении, когда ему нече-
го было бы больше бояться.
Люди—это мнимо-больные, которых шарлатаны
заботливо поддерживают в их безумии, дабы
иметь сбыт своим лекарствам. Врачей, прописы-
вающих много лекарств, слушаются охотнее, чем
тех, которые рекомендуют правильный режим или
полагаются на действие природы.
ГЛАВА XII.
Религия завлекает невежество при помощи
чудесного.
Если бы религия была ясна и понятна, она
имела бы гораздо меньше привлекательного для
невежественных людей. Им нужны мрак, таин-
ственное, ужасы, сказки, чудеса, невероятные
вещи, которые постоянно действовали бы на их
воображение. Выдумки, детские сказки, россказни
о выходцах с. того света и о колдунах гораздо
больше увлекают неразвитые умы, нежели рас-
сказы о действительных событиях.
ГЛАВА XIII.
Продолжение.
В области религии люди—только взрослые дети.
Чем более нелепа религия и чем больше в ней
нагромождено чудесного, тем больше влияния
она имеет на них. Набожный человек считает
*
себя обязанным не ставить никаких пределов
своему легковерию. Чем меньше 'вещи доступны
его пониманию, тем более божественными они
ему представляются; чем больше они невероятны,
тем большей заслугой считает он для себя ве-
ру в них.
Не было бы религии, если бы не было
веков тупости и варварства.
Возникновение религиозных идей относится
обыкновенно к тем временам, когда дикие народы
находились еще в состоянии детства. Основатели
религий обращались во все времена к людям грубым,
невежественным, тупым, принося им богов, веро-
вания, мифологические измышления, волшебные
и страшные сказки. Эти химеры, слепо принима-
емые отцами, передавались с более или менее
значительными изменениями более цивилизован-
ным детям, которые зачастую рассуждали не
больше, чем их отцы.
ГЛАВА XV.
Всякая религия порождается стремлением
к господству.
Первые законодатели народов ставили себе
целью господствовать над ними; самым легким
средством к достижению- этой цели было устра-
шить их и не дать им рассуждать; они вели их
извилистыми тропинками, дабы они не разгадали
планов своих руководителей; они заставляли их
обращать свои взоры в высь, из опасения, чтобы
они видели, куда направляют они свои стопы;
в пути они забавляли их сказками; словом, они
обращались с ними, как няньки, которые прибе-
гают к песням и угрозам, чтобы усыпить детей
или заставить их молчать.
ГЛАВА XVI.
То, что служит основанием для всякой ре-
лигии, является наиболее недостоверным.
Существование бога служит основанием всякой
религии. Мало людей сомневается, повидимому,
в его существовании; но этот основной символ
веры как раз больше всего способен остановить
всякий мыслящий ум. Предпосылка всякого ка-
техизиса всегда была и всегда будет наиболее
недоступна пониманию ').
ГЛАВА XVII.
Нельзя быть убежденным в существова-
нии бога.
Можно ли заявлять себя искренне убежденным
в бытии существа, природа которого неизвестна,
!) В 1701 году отцы Вандомской оратории защищали в одном
послании положение, что, по учению св. Фомы, существование
бога не есть и не может быть предметом веры. Die existentia
пес ad fidem attinet, пес attinere potest juxta sanctum Thomam
(см. Bas nage,
„Histoire des ouvrages des savants", tome XVII
p. 277).
которое остается недоступным всем чувствам и о
котором непрестанно утверждают, что его свойства
недоступны нашему пониманию? Для того, чтобы
меня убедили в бытии или возможности бытия
какого-либо существа, нужно мне прежде всего
сказать, что представляет собою это существо;
чтобы побудить меня поверить в бытие или в воз-
можность бытия такого существа, нужно мне сказать
о нем вещи, которые не противоречили бы друг
другу и друг друга взаимно не отрицали; нако-
нец, чтобы меня вполне убедить в бытии этого
существа, нужно мне сказать нечто, что я был
бы в состоянии понимать, и доказать мне, что
невозможно, чтобы существо, которому приписы-
ваются эти свойства, не было.
ГЛАВА ХУІІІ.
Продолжение.
Вещь невозможна, когда она включает в себе
два, взаимно друг друга отрицающие, понятия,
которых невозможно пи осмыслить, ни объединить
в мысли. Для человека очевидность может поко-
иться лишь на постоянном свидетельстве наших
чувств, которые одни лишь порождают в нас
представления и дают нам возможность судить
об их соответствии или несоответствии. Необхо-
димо существующее есть то, несуществование чего
включало бы в себе противоречие. Этих прин-
ципов, признанных всеми, мы совершенно не на-
ходим, как только речь заходит о существовании
бога; все, что до сих пор говорилось об этом,
либо недоступно нашему пониманию, либо в
корне противоречиво, и именно поэтому должно
представляться невозможным всякому здравомы-
слящему человеку.
ГЛАВА XIX.
Существование бога не доказано.
Все человеческие познания более или менее
прояснились и усовершенствовались. По какому
фатуму познание бога никогда не могло прояс-
ниться? Самые цивилизованные народы и самые
глубокие мыслители находятся в этом отношении
в том же положении, в каком находятся самые
дикие народности и самые невежественные посе-
ляне; больше того, при более близком рассмот-
рении мы увидим, что наши познания о боге все
более и более затемнялись грезами и хитросплете-
ниями. До сих нор всякая религия покоится лишь
на том, что в логике называется предложениями,
требующими доказательств (petitio ргіпсіріі); она
строит предположения, не обосновывая их, и затем
аргументирует построенными таким образом пред-
положениями.
Сказать, что бог есть дух, значит ничего
не сказать,
Путем метафизических нагромождений пришли
к тому, что превратили бога просто в дух; но
сделала ли этим современная теология хотя бы
один шаг вперед по сравнению с теологией ди-
карей? Дикари считают великий дух власте-
лином вселенной. Дикари, подобно всем невеж-
дам, приписывают духам все явления, причины
которых они не в состоянии постигать за отсут-
ствием знаний. Спросите у дикаря, что обусло-
вливает ход ваших часов? Оя ответит вам: дух.
Спросите у наших ученых теологов, что обусло-
вливает жизнь вселенной? Они ответят вам: дух.
ГЛАВА XXI..
Бестелесность—химера.
Когда дикарь говорит о духе, он, по крайней
мере, придает некоторый смысл этому слову; он
разумеет под ним силу, подобную ветру, движе-
нию воздуха, дуновению, незаметно вызывающим
видимые явления. Нагромождая свои тонкие хи-
тросплетения, современный теолог становится
столь же непонятным для себя, как и для других.
Спросите его, что он разумеет под словом дух?
Он вам ответит, что это неизвестное существо,
что оно совершенно простое, не имеет измерения,
не имеет ничего общего с материей. Ну, скажите,
пожалуйста, может ли кто-нибудь составить себе
хотя бы малейшее представление о подобном су-
ществе! Разве дух на языке современной теоло-
гии означает что-либо другое, как не отсутствие
всякого понятия? Понятие бестелесности есть
только понятие, ничего не отражающее.
ГЛАВА XXII.
Все, что существует, вышло из недр ма-
терии.
Не более ли естественно и не более ли удобопо-
нятно выводить все существующее из недр мате-
рии, существование которой доказано всеми на-
шими чувствами, влияние которой мы испыты-
ваем непрестанно, которую мы постоянно видим
действующею, движущеюся, сообщающею движение
и рождающею, чем приписывать образование ве-
щей неведомой силе, бестелесному существу, ко-
торое не может извлечь из своих недр ничего
такого, чего оно само не имеет, и которое, ввиду
бестелесной сущности, приписываемой ему, не-
способно сделать что-либо или пустить что-либо
в движение? Слишком очевидно, что понятие, ко-
торое стараются нам внушить о действии духа на
материю, не дает нам никакого представления,
является понятием, ничего не отражающим.
Что такое метафизический бог современной
теологии?
Материальный Юпитер древних мог двигать,
создавать, разрушать и порождать подобные себе
самому существа, но бог современной теологии
есть существо бесплодное. По предполагаемой его
природе, он не может ни занимать какое-либо
место в пространстве, ни приводить в движение
материю, ни создавать что-либо видимое, ни по-
рождать людей или богов. Метафизический бог—
это безрукий рабочий; он способен только поро-
ждать туманности, вымыслы, безумия и распри.
ГЛАВА XXIV.
Было бы менее безрассудно обожествлять
солнце, чем бога-духа.
Если уж нужен был людям бог, почему не оста-
новились они на солнце, этом видимом боге, ко-
торому поклонялось столько народностей? Какая
сила имела больше прав на поклонение смертных,
чем дневное светило, которое светит, греет, ожи-
вляет столько существ, присутствие которого про-
буждает и омолаживает природу, отсутствие ко-
кторого как бы погружает ее в печаль и тоску
Если какая-либо сила возвещала роду челове-
скому власть, деятельность, благодеяние, продол-
жительность существования, то это несомненно
было солнце, которое он должен был считать
отцом природы, душой мира, божеством. По край-
ней мере, нельзя было бы, не будучи сумасшедшим,
оспаривать его существование или отказываться
признать его влияние* шш его благодеяния.
ГЛАВА XXV.
Бог-дух неспособен ни хотеть, ни дей-
ствовать.
Теолог восклицает, что бог не имеет надобности
В руках, чтобы действовать, что он действует
своей волею. Но кто этот бог, у которого есть
воля? И каков может быть предмет божественного
хотения?
Смехотворнее разве или труднее верить в фей,
в сильфов, в привидения, в колдунов, в оборотней,
чем верить в магическое или невозможное дей-
ствие какого - то духа на тело? Стоит допустить
возможность подобного бога, как не будет боль-
ше сказок и вымыслов, способных возмущать
своей нелепостью. Теологи обращаются с;людьми'
точно с рябятами, которые никогда не задаются
вопросами о вероятности рассказываемых им
сказок.
Что такое бог?
Чтобы расшатать веру в существование бога,
достаточно попросить теолога рассказать о нем. -
как только он что-нибудь скажет, малѳРшее
размышление показывает нам, что сказанное им
несовместимо с сущностью, приписываемою им
своему богу. Что же такое бог? Эго отвлеченное
слово для обозначения скрытой силы природы,
либо же это математическая точка, которая не
имеет ни длины, ни ширины, ни глубины. Один
философ очень остроумно выразился, говоря о
теологах, что они разрешили знаменитую
задачу Архимеда: нашли точкувнебе,
откуда они двигают миром
ГЛАВА XXVII.
Примечательные противоречия теологии.
Религия заставляет людей поклоняться суще-
ству, которое не имеет измерения и, однако, на-
полняет все своей безмерностью; существу всемо-
гущему, которое никогда не исполняет того, что
желает; существу бесконечно доброму, которым,
однако, все недовольны; существу, любящему по-
') Давид Юм.
Гольбах. Здравый смысл.
рядок, но в царстве которого все находится в
беспорядке. И после этого—пусть догадываются,
что же представляет собою бог теологии?
ГЛАВА XXVIII.
Поклоняться
богу — значит
поклоняться
фикции.
Дабы избавиться от всяких затруднений, нам
говорят, что „отнюдь не необходимо знать, что
такое бог, что нужно поклоняться ему, не зная
его, что нам не дозволяется направлять дер-
зостный взор на его свойства".
Но раньше, чем
решить, нужно ли поклоняться богу, не сле-
довало ли бы удостовериться в том, что он су-
ществует? Однако каким путем можно удостове-
риться в том, что он существует, прежде чем
будет рассмотрен вопрос о том, могут ли в нем
совмещаться разнообразные свойства, приписыва-
емые ему? Поистине, поклоняться богу—значит
лишь поклоняться фикции своего собственного
измышления или, вернее, значит ничему не по-
клоняться.
ГЛАВА XXIX.
Бесконечность бога и невозможность по-
знать божественную сущность объясняют
и оправдывают атеизм.
Именно для того, конечно, чтобы больше за-
путать вопрос, теологи решили не говорить о том,
что представляет собою их бог; они всегда го-
ворят нам только о том, чего нет. Нагромождая
отрицания на отвлеченностях, они воображают,
что создают реальное и совершенное существа,
между тем как таким путем может получиться
только существо вымышленное. Дух—это то, что
не тело; существо бесконечное—это существо, ко-
торое не конечно; существо совершенное—это су-
щество, которое не несовершенно. Скажите же,
пожалуйста, найдется ли хоть один человек, ко-
торый был бы в состоянии составить себе реальное
представление о подобном нагромождевии отри-
цаний или отсутствия представлений? А то, что
исключает всякое представление, может ли быть
чем-либо другим, как не пустотой?
Утверждать, что божественные свойства превы-
шают силы человеческого разумения, значит со-
глашаться с тем, что бог—йе для людей. Когда
уверяют, что в боге все бесконечно, то тем самым
признают, что не может быть ничего общего
между ним и его созданиями, Говорить, что бог
бесконечен, значит—уничтожить его для чело-
века или, по крайней мере, сделать его для чело-
века совершенно бесполезным.
„Бог, — скажут нам, — сотворил человека ра-
зумным, но не сотворил его всепостигающим, т. - е.
способным все познать". От этого умозаключают,
что он не был в состоянии дать ему достаточно
обширные способности, чтобы познать божествен-
ную сущность. В таком случае доказано ЧТо ,-)0Т.
не мог и не хотел быть познанным людьми. По
какому же праву этот бог станет гвееать<_я на
создания, которых их собственная сущность ставит
в невозможность составить себе какое-либо пред-
ставление о божественной сущности! Бог был бы,
очевидно, самым несправедливым и самым стран-
ным из тиранов, если бы он наказывал атеиста
за то, что он не познал того, что он, по своей
природе, находился в невозможности познать.
ГЛАВА XXX.
Не менее безопасно и не более преступно
верить в бога, чем не верить в него.
Ничто не делает аргумент более убедительным
для простых людей, чем страх. Следуя этому прин-
ципу, теологи нам говорят, что нужно избрать
наиболееверныйпуть, что ничто не является
более преступным, чем безверие,что бог безжалост-
но накажет всех, которые дерзостно сомневаются
в его существовании, что строгость его справед-
лива, ибо лишь безумие и развращенность могут
заставить отрицать существование разгневанного
монарха, который жестоко расправится с атеи-
стами. Если мы хладвокровно рассмотрим эти
угрозы, мы найдем, что они неизменно исходят
из того, чт0 именно является спорвым. Нужно
было бы начать как раз с того, чтобы удовлетво-
рительным образом доказать существование бога,
прежде чем нам говорить, что более безопасно
верить в это существование и что ужасно сомне-
ваться в нем или его отрицать. Засиі^ нужно
было бы нам доказать, что возможно, чтобы спра-
ведливый бог жестоко наказывал людей за то,
что они находились в состоянии сумасшествия,
мешавшего им верить в существование бога, ко-
торого их помутившийся ум не был в состоянии
познать. Оловом, нужно было бы доказать, что
бог, о справедливости которого так много говорят,
может сверх всякой меры наказывать за неопре-
оборимоѳ и неизбежное неведение людей в отно-
шении божественной сущности. И самый метод
рассуждения теологов разве не особенно своеоб-
разен? Они измышляют призраки, целиком постро-
енные ими из противоречий, а затем уверяют, что
самый верный путь—это не сомневаться в суще-
ствовании призраков, ими же измышленных! Если
принять этот метод—не будет такого абсурда, в
который не было бы более безопасно верить, не-
жели не верить.
Все дети—атеисты, они не имеют никакого пред-
ставления о боге,—что же, преступны они ввиду
этого неведения? В каком возрасте начинают они
быть обязанными верить в бога? Вы скажете, что
в возрасте, когда созревает ум. В таком случае,
с какого именно года должна считаться эта зре-
лость?.. Впрочем, если самые образованные тео-
логи теряются в определении божественной сущ-
ности, на понимание которой они даже не пре-
тендуюту то какое представление могут о ней
иметь светские люди, женщины, ремесленники,—
словом, те, что составляют главную массу рода
человеческого?
ГЛАВА XXXI.
Вера в бога—не что иное, как механически
воспринятая в детстве привычка.
.
Люди верят в бога только потому, что они по-
лагаются на уверения других людей, имеющих
о нем не большее представление, чем они сами.
Наши кормилицы являются нашими первыми пре-
подавательницами теологии; они говорят детям о
боге, как говорят им об оборотнях; они с самой
ранней поры научают детей складывать вместе
обе ручки. Что же, мамки имеют более ясное
представление о боге, чем дети, которых они при-
нуждают молиться?
ГЛАВА XXXII.
Это предрассудок, укрепившийся, переходя
от отцов к детям.
Религия передается от отцов к детям, как се-
мейное достояние, с обязательствами, на нем ле-
жащими. Весьма немногие люди имели бы бога,
если бы не позаботились его им дать. Каждый
получает от своих родителей и наставников того
бога, которого они в свое время сами получили
от их родителей и наставников. Но каждый, .со-
образно своему характеру, отделывает, изменяет,
разрисовывает его по своему.
ГЛАВА XXXIII.
Происхождение предрассудков.
Мозг человека, особенно в детстве, предста-
вляет собою мягкий воск, способный воспринимат?>
все впечатления, которые ему желают внушить:
воспитание дает ему почти все его воззрения, в
такую пору, когда он еще не в состоянии само-
стоятельно судить. Мы считаем, что получили от
природы или от рождения истинные или ложные
воззрения, которые в действительности вселили
в нашу голову в самую нежную пору детства,—
и это убеждение—один из самых обильных ис-
точников наших заблуждений.
" ГЛАВА XXXIY.
Как они распространяются и пускают корни.
Предрассудок способствует укреплению в нас
воззрений тех, которые руководили нашим вос-
питанием. Мы считаем их более нас способными;
мы полагаем, что они глубоко убеждены в истине
того, чему они нас обучают. Мы питаем к ним глу-
бочайшее доверие. Судя по. тем заботам, которыми
они окружали нас, когда мы еще не были в со-
стоянии обходиться без помощи окружающих, мы
считаем их неспособными желать нас обманывать.
Вот почему мы воспринимаем тысячи заблу-
ждений, полагаясь только на внушительное слово
наших наставников; даже запрещение рассуждать
о том, что они нам говорят, не ослабляет нашего
доверия, а часто даже способствует углублению
нашего уважения к их воззрениям.
ГЛАВА XXXY.
Люди никогда бы не уверовали в учение
современной теологии, если бы им препо-
давали его только в том возрасте, когда
они способны рассуждать.
Наставники рода человеческого ведут себя
весьма предусмотрительно, преподавая людям
свое религиозное учение в том возрасте, когда
они еще не в состоянии отличать истину от лжи
или левую руку от правой. Столь же трудно было
бы заставить ум сорокалетнего человека усвоить
те противоречивые понятия, которые нам препод-
носятся о божестве, как вытеснить эти понятия
из головы человека, пропитанного ими с самого
раннего детства.
ГЛАВА ХХХУІ.
Чудеса природы не доказывают существо-
вания бога.
Нас уверяют, что одних чудес природы доста-
точно, чтобы привести нас к вере в бога и все-
цело убедить нас в этой важной истине. Но сколько
насчитывается на свете людей, которые имели бы
необходимый досуг, способности и склонности
наблюдать природу и размышлять об ее жизни?
Люди в большинстве своем не обращают на нее
никакого внимания. Крестьянин отнюдь не вос-
торгается красотой солнца, которое он видит
повседневно. Матрос нисколько не удивляется
правильности приливов и отливов океана—и ни -
каких теологических наведений он из нее не из-
влечет. Явления природы доказывают существо-
вание бога только в глазах некоторых предубе-
жденных людей, которым еще ранее указывали
на перст божий во веѳх явлениях, причины кото-
рых им непонятны. В явлениях природы физик
без предрассудков видит лишь силу природы,
лишь постоянные и разнообразные законы, лишь
необходимое действие различных соединений бес-
конечно изменяющейся материи.
ГЛАВА XXXVII.
Чудеса природы объясняются естествен-
ными причинами.
Можно ли указать что-либо более поразитель-
ное, чем логика стольких глубоких ученых, кото-
рые, вместо того, чтобы признаться в своем едаЙМІ
знакомстве с естественными силами, наНйваютЭьч
искать вне природы, т. -е . в области вымыслов,
Vѵ
'*
Сіце более неведомую силу, чем природа, о кото-
рой они могут, по крайней мере, составить себе
некоторые понятия? Сказать, что бог есть творец
явлений, наблюдаемых нами, не значит разве при-
писывать их какой-то таинственной силе? Что
такое бог? Что такое дух? Это причины, о кото-
рых мы не имеем ни малейшего представления.
Ученые! Изучайте природу и ее законы, и когда
вы сможете раскрыть в них действие естествен-
ных причин, не обращайтесь к причинам сверхъ-
естественным, которые не только не разъяснят вам
ваших предположений, но все больше и больше
запутают их и поставят вас в невозможность са-
мих себя понимать.
ГЛАВА XXX ѴШ.
Продолжение
Природа, говорите вы, совершенно необъяснима,
если не допускать существования бога. Другими
словами, для того, чтобы объяснить то, что вы
слабо донимаете, вам надобна причина, которую
вы совершенно не понимаете. Вы предлагаете
разъяснить то, что темно, усиливая темноту. Вы
собираетесь развязать узел, умножая количество
узлов. Физики, вы, что с таким энтузиазмом ста-
раетесь доказать нам существование бога,—пере-
писывайте полные трактаты по ботанике, изучайте
подробно части человеческого тела, устремитесь
в высь, чтобы наблюдать движение светил, сну-
ститесь затем снова на землю, чтобы восторгаться
течением вод, приходите в экстаз перед бабочками,
насекомыми, полипами, организованными атомами,
в которых вы полагаете видеть величие вашего
бога. И все это отнюдь не будет доказывать суще-
ствование этого бога,—это покажет лишь, что вы
не имеете тех познаний, какие вы должны были
бы иметь, об огромном разнообразии материи и
о действии бесконечно разнообразных соединений
материи, составляющих вселенную. Это покажет
лишь, что вы не знаете, что представляет собою
природа, что вы не имеете никакого представле-
ния об ее силах, раз вы считаете ее неспособной
производить массу форм и созданий, из которых
ваши глаза, даже вооруженные микроскопом, ви-
дят всегда лишь малейшую часть. Это покажет,
наконец, что, не познав еще сил, поддающихся,
однако, познанию, вы считаете более легким при-
бегать к слову, под коим вы обозначаете силу, о
которой вы никогда не сможете составить себе
какое-нибудь действительное представление.
ГЛАВА XXXIX.
Мир не был создан, а материя движется
собственной силой.
Нам серьезно докладывают, что нетследствия
б ез причины; нам повторяют на каждом шагу,
что мир не сотворил себя сам. Но вселен-
ная—причина, а не следствие; она не является
чьим либо творением; она не была сотворена, ибо
ее невозможно было сотворить. Мир всегда был;
его существование необходимо. Он является своей
собственной причиной. Природа, сущность кото-
рой, очевидно, состоит в том, чтобы действовать
и производить, не нуждается в невидимом двига-
теле, более невидимом, к тому же, чем она сама,
чтобы выполнять свои функции, как она выпол-
няет их на наших глазах. Материя движется сво-
ей собственной энергией, которая является есте-
ственным следствием ее разнородности; одно лишь
различие движений и способа действия составляет
различие материй. Мы отличаем одни вещи от
других лишь по различию впечатлений и движе-
ний, сообщаемых ими нашим органам.
ГЛАВА XL.
Продолжение.
Вы видите, что все находится в действии в
природе, а вы утверждаете, что природа сама по
себе мертва и лишена энергии! Вы полагаете, что
это с такою силою и непрерывностью действующее
целое нуждается в двигателе! И этот двигатель—
дух, т.- е. вещь, совершенно непостижимая и вну-
тренне противоречивая. Согласитесь яге, говорю
вам, что материя действует < ама по себе, и бросьте
рассуждения о вашем бестелесном двигателе, не
обладающем ничем из того, что требуется, чтобы
пустить ее в действие. Бросьте ваши бесаолезные
экскурсии; вернитесь из мира вымыслов в мир
реальный. Держитесь твердо вторичных при-
чин и предоставьте теологам их первопри-
чину, в которой природа вовсе не нуждается,
чтобы проявлять все наблюдаемые вами действия.
ГЛАВА XLI.
Другие доказательства того, что движение
составляет сущность материи и что нет,
следовательно, необходимости предпола-
гать существование бестелесного двигателя.
Только по различию впечатлений и действия,
какие материя или тела на нас производят, мы
их ошущаем, составляем себе о них понятия и
нредсгавлениг, отличаем их одни от других, опре-
деляем их свойства. Но для того, чтобы мы могли
усмотреть или ощутить какую-либо вещь, нужно,
чтобы эта вещь воздействовала на наши органы;
вещь эта не может воздействовать ва нас, не вы-
зывая в нас какого-либо движения; она не может
вызвать этого движения, не находясь сама в дви-
жении. Для того, чтобы я увидел предмет, нужно,
чтобы мои глаза были им задеты; я не могу по-
чувствовать света и зрения без соответствующего
движения в светящем теле какого-либо размера,
• какой-либо окраски, движения, сообщающегося
моему глазу или воздействующего на мою сетча-
тую оболочку. Для того, чтобы я мог обонять
предмет, нужно, чтобы мое обоняние было воз-
буждено илн приведено в движение выделяю-
щимися из благоухающего предмета частицами.
Чтобы я услышал звук, нужно, чтобы барабанная
перепонка в моем ухе получила воздействие воз-
душной волны, приведенной в движение звуча-
щим телом, которое не звучало бы, если бы само
не находилось в движении. Из этого с очевидно-
стью явствует, что без соответствующего движе-
ния я не могу ни ощущать, ни замечать, ни отли-
чать, ни сравнивать, ни определять предметы,
ни даже останавливаться мыслью на какой-либо
материи.
В школе нас учат, что сущностью вещи
является то, из чего вытекают все свой-
ства вещи '). Но очевидно, что все свойства
тел и материи, о которых мы имеем предста-
вление, обусловливаются движением, которое одно
только и сообщает нам об их существовании и
дает нам первые ощущения их. Я могу получить
сознание или уверенность в своем собственном
существовании только по движениям, которые я
ощущаю в себе самом. Я по необходимости при-
хожу, следовательно, к заключению, что движе-
ние столь же существенно для материи, как и
1) Essentia est quid primum in re, fans et radix omnium rei
proprietatum.
объем, и что вне движения она не может быть
познана.
, Если же после этого все же будут возражать
против очевидности доказательств, что движение
является существенным свойством всякой материи,
то, по крайней мере, невозможно не признать, что
различные материи, казавшиеся мертвыми или
лишенными всякой энергии, самопроизвольно при-
ходят в движение, как только их ставят в условия,
когда они могут воздействовать друг на друга.
П и р о ф о р, который, будучи закупорен в бутылку,
или лишен другим способом соприкосновения с
воздухом, не зажигается, разве не воспламеняется,
как только его выносят на воздух? Мука и вода
разве не приходят в состояние брожения, как
только их смешивают друг с другом? Таким обра-
зом мертвые материи самопроизвольно зарождают
движение. Материя обладает, следовательно, спо-
собностью двигаться, и природа для того, чтобы
действовать, не имеет нужды в двигателе, кото-
рый, по приписываемой ему сущности, к тому же,
ничего не в состоянии делать.
ГЛАВА XLII.
Существование человека отнюдь не дока-
зывает существования бога.
Откуда явился человек? Каково его первона-
чальное происхождение? Является ли он в самом
деле следствием случайного сцепления атомов?
Вышел ли первый человек совершенно сформи-
рованным из праха земного? Я этого не знаю.
Человек представляется мне таким же созданием
природы, как все другие создания, которые она в
себе включает. Мне столь же затруднительно было
бы поведать вам, откуда явились первые камни,
первые деревья, первые львы, первые слоны, пер-
вые муравьи, первые жолуди и проч.,
как объ-
яснить вам происхождение человеческого вида.
Признайте,—беспрестанно твердят нам,—нерст
божий, перст бесконечно разумного и всемогущего
творца, в столь чудесном творении, как машина
человеческая. Охотно соглашаюсь, что человече-
ская машина действительно изумительна. Но так
как человек существует в природе, я не считаю
себя вправе говорить, что его построение пре-
вышает силы природы, но, прибавлю я при этом,
гораздо меньше пойму я происхождение челове-
ческой машины, когда мне скажут, что какой то
дух, не имеющий ни глаз, ни ног, ни рук, ни
головы, ни легких, ни рта, ни дыхания, создал
человека, взяв комок грязи и подунув на нее.
Дикари Парагвая говорят, что их предки сошли
с луны—и они нам кажутся, поэтому, глупцами,—
теологи Европы утверждают, что они вышли из
какого-то духа. На много ли разумнее такое утвер-
ждение?
Человек разумен,—из этого заключают, что он
может быть созданием только разумного существа.
а не лишенной разума природы. Хотя человек
крайне редко использует разум, которым он, по-
видимому, столь гордится, я, однако, соглашусь,
что он разумен, что его потребности развивают в
нем эту способность, что общество других людей
особенно способствует ее культивированию. Но в
человеческой машине и в разуме, которым она
одарена, я не вижу ничего такого, что бы опре-
деленно свидетельствовало о бесконечном разуме
творца, которому приписывается честь еѳ созда-
ния. Я вижу, что эта удивительная машина под-
вержена перебоям и порче, вижу, что в таких
случаях ее разум мутится, а иногда и совсем
гаснет,—и я из этого заключаю, что человеческий
разум зависит от определенного расположения
материальных органов тела и что из того, что чело-
век есть существо разумное, мы не вправе заключать,
что бог должен быть разумным существом, точно
так же, как из того, что человек материален, мы
не вправе заключать, что бог материален. Разум
человека не больше доказывает разум бога, чем
пронырливость человека не доказывает пронырли-
вость бога, произведением которого якобы являет-
ся человек. С какой бы стороны теология ни под-
ходила к нему, бог всегда будет оказываться при-
чиной, которой противоречат ее последствия. И
мы постоянно будем свидетелями того, сколько
зла, несовершенств, безумий вытекает из причины,
о которой говорят, что она вся состоит из доброты,
совершенств, разума.
Гольбах. Здравый смысл.
4
ГЛАВА XLIII.
И однако ни человек, ни вселенная не
являются следствием случайности.
Итак, скажете вы, разумный человек точно так
же, как и вселенная, и все, что она в себе вклю-
чает, являются следствием случайности! Нет,
повторю я вам, вселенная не есть след-
ствие,—она—причина всех следствий. Все со-
здания, которые она в себе включает, являются
необходимым следствием этой причины, которая
иногда обнаруживает перед нами механизм своего
действия, но гораздо чаще этот последний усколь-
зает от нашего понимания. Люди прибегают к
слову с луча йн ость, чтобы скрыть свое неве-
дение действительных причин, но, тем не менее,
хотя они их и не знают, причины эти все же
действуют по определенным законам. Не может
быть следствия без причины.
Словом природа мы обозначаем огромную со-
вокупность существ, материй различного вида,
их бесконечных соединений, разнообразных дви-
жений, протекающих на наших глазах. Все тела,
как организованные, так и неорганизованные,
являются необходимым следствием определенных
причин, с необходимостью порождающих наблю-
даемые нами следствия. Ничто в природе не мо-
жет происходить случайно,—все следует в ней
твердым законам, и эти законы являются лишь
необходимой связью определенных следствий с
их причинами. Один атом материи не случайно
встречает другой атом,—эта встреча обусловли-
вается постоянными законами, по которым каж-
дое существо неизбежно действует так, как оно
действует, и не может действовать иначе в дан-
ных условиях. Поэтому говорить о случайном
сцеплении атомов или приписывать некото-
рые следствия случайности, значит ничего не
сказать, кроме того, что неизвестны законы, по
которым тела действуют, встречаются, соединя-
ются или разъединяются.
Все происходит случайно для тех, кто не
знает природы, свойств вещей и соединений, ко-
торые неизбежно должны вытекать из действия
определенных причин. Не случайность поставила
солнце в центре нашей мировой системы,—оно
находится в центре потому, что по существу своему
вещество, из которого оно состоит, должно зани-
мать это место и распространяться оттуда, чтобы
давать жизнь созданиям, находящимся на пла-
нетах.
ГЛАВА XLIV.
Мировой порядок также не доказывает
существование бога.
Поклонники бога именно в мировом порядке
видят неопровержимое доказательство существо-
вания разумного и мудрого существа, управляю-
4*
щѳго им. Однако этот порядок представляет собою
лишь цепь движений, необходимо обусловливае-
мых причинами или обстоятельствами, то благо-
приятными, то гибельными для нас; мы радуемся
одним и жалуемся на другие.
Природа постоянно проделывает один и тот же
путь. Другими словами, одни и те же причины
вызывают одни и те же следствия до тех пор,
пока их действие не нарушается другими причи-
нами, приводящими к тому, что первые причины
вызывают уже другие последствия. Когда дей-
ствие или движение причин, следствия которых
мы на себе постоянно испытываем, нарушаются
другими причинами, хотя и неизвестными нам,
но, тем не менее, естественными и необходимыми,
мы поражаемся, кричим о чуде и приписываем их
причине, гораздо менее известной нам, чем все
те, которые действуют на наших глазах.
Мир всегда находится в состоянии порядка,—
беспорядок в нем невозможен. Только наша соб-
ственная машина дает перебои, когда мы жалу-
емся на беспорядок. Тела, причины, вещи, кото-
рые включает в себе мир, с необходимостью дей-
ствуют так, как они действуют, благоприятно ли
для вас их действие или неблагоприятно. Земле-
трясения, вулканические извержения, наводнения,
заразные болезни, неурожаи являются следствия-
ми, столь же необходимыми или в такой же сте-
пени входящими в порядок природы, как падение
тяжелых тел, течение рек, периодические пере-
движения морей, дуновения ветров, оплодотво-
ряющие дожди и все благоприятные явления, за
которые мы славим провидение и благодарим
его за его благодеяния.
Поражаться определенным порядком, господ-
ствующим в мире, значит удивляться тому, что одни
и те же причины постоянно вызывают одни и те
же следствия. Смущаться беспорядком—значит
забывать, что с изменением причин или с нару-
шением их обычного действия не могут не изме-
ниться и следствия. Удивляться при виде поряд-
ка в природе—значит удивляться тому, что, вооб-
ще, что-либо может существовать, значит уди-
вляться своему собственному существованию. То,
что является порядком для одного создания, яв-
ляется беспорядком для другого. Все зловредные
создания находят, что все в порядке, когда они
могут безнаказанно все приводить в беспорядок;
они считают, наоборот, что все в беспорядке, ког-
га им мешают в их зловредной деятельности.
ГЛАВА XLV.
Продолжение.
Если допустить, что бог является творцом и
двигателем природы, то по отношению к нему
самому никакой беспорядок был бы не возможен,
ибо вее причины, им созданные, не действовали
ли бы разве с необходимостью согласно получен-
ным от него свойствам, сущности и воздействиям?
Если бы бог изменил обычный ход вещей, он не
был бы непреложным. Если бы мировой порядок,
в котором хотят видеть наиболее убедительное
доказательство его существования, его разума,
могущества и доброты, был нарушен, можно было
бы подвергнуть сомнению его существование или,
по меньшей мере, обвинять его в непостоянстве, в
бессилии, в недостатке предвидения и осторож-
ности при создании мира; можно было бы обви-
нять его в неумелом выборе сил и орудий, ко-
торые он создает, приготовляет и пускает в ход.
Наконец, если бы порядок свидетельствовал о мо-
щи и разуме, то беспорядок должен был бы сви-
детельствовать о немощи, непостоянстве, неразумии
божества.
Вы говорите, что бог вездесущ, что он все на-
полняет своей безмерностью, что ничто не совер-
шается без него, что материя не обладала бы
действенностью, если бы он не приводил ее в
движение. Но в таком случае вы допускаете, что
ваш бог является творцом беспорядка, что это он
нарушает обычный путь природы, что он созда-
тель всякого замешательства, что он в человеке,
что он направляет человека в его грехах. Если
бог вездесущ, следовательно, он во мне, он оши-
бается вместе со мною, он богохульствует вместе
со мною, он вместе со мною оспаривает существо-
вание бога. О, теологи, вы никогда не следите
за собою, когда вы говорите о боге!
ГЛАВА XLVI.
Дух не может обладать разумом, и покло-
нение божественному разуму нелепо.
Чтобы быть тем, что мы называем разумны м—
нужно иметь представления, мысли, стремле-
ния; чтобы иметь представления, мысли, стрем-
ления—нужно иметь органы чувств; чтобы иметь
органы чувств—нужно иметь тело; чтобы воздей-
ствовать на тела—нужно иметь тело; чтобы ощу-
тить беспорядок—нужно обладать способностью
страдать. Из всего этого следует с очевидностью,
что дух не может быть разумным и не может
огорчаться тем, что совершается во вселенной.
Божественный разум, божественные понятия,
божественные виды не имеют, говорите вы, ниче-
го общего с людскими. Очень хорошо. Но в та-
ком случае, как люди могуть судить—в хорошую
или дурную сторону—об этих видах, рассуждать
об этих понятиях, восторгаться этим разумом? Это
значило бы судить, восторгаться, поклоняться то-
му, о чем сам не можешь иметь никакого понятия.
Поклоняться глубоким видам божественной муд-
рости разве не значит поклоняться тому, о чем
не в состоянии судить? Удивляться этим же ви-
дам не значит ли удивляться, не зная—почему?
Удивление всегда порождается неведением. Люди
удивляются и обожествляют только то, чего они
не понимают.
Все качества, приписываемые теологией
своему богу, противоречат предполагаемой
его сущности.
Все эти качества, приписываемые богу, не мо-
гут ни в малейшей мере подходить к существу,
которое, по самой сущности своей, лишено всяко-
го подобия существам человеческого вида. Правда,
из этого затруднения пытаются выбраться тем,
что божество разукрашивают сильно преувели-
ченными свойствами человека; их преувеличива-
ют до бесконечности—и тогда перестают что либо
понимать. Что получается из этого соединения
человека с богом или от этого богочеловека? Из
этого получается только призрак воображения, о
котором нельзя сказать ничего такого, что бы тот-
час же не повлекло за собою испарение призрака,
с таким трудом вымышленного.
Данте в своей песне о рае рассказывает, что боже-
отво предстало вред ним под видом трех окружно-
стей, образовавших радугу, яркие цвета которой
выходили одни из других; когда же поэт захотел
всмотреться в ее ослепительный свет, он увидел
лишь самого себя. Поклоняясь богу, человек по-
клоняется самому себе.
Продолжение.
Разве надобно долго размышлять, чтобы убе-
диться, что бог не может обладать никакими свой-
ствами, добродетелями и достоинствами человека?
Наши добродетели и наши достоинства являются
следствием наших различных темпераментов. А
бог разве тоже имеет темперамент, как и мы? Наши
достоинства определяются нашим отношением к
людям, с которыми мы вместе живем в обществе.
Бог, как вы говорите, одинок; бог не имеет себе
подобного; бог не нуждается ни в ком; он насла-
ждается блаженством, которое ничто не может
помрачить. Согласитесь же, что, по вашему соб-
ственному учению, бог не может иметь того, что
мы называем добродетелями, и что люди не мо-
гут быть добродетельны по отношению к нему.
ГЛАВА XLIX.
Абсурдно утверждать, что род человеческий
является объектом и целью мироздания.
Человек, возвеличивая свое значение, вообра-
жает, что при создании мира род человеческий
был задачей и целью его бога. На чем основы-
вает он это столь лестное мнение? На том, говорят
нам, что человек является единственным суще-
ством, одаренным разумом, который ставит его в
возможность познать бога и почитать его достой-
ным его образом. Нас уверяют, что бог создал
мир лишь для своей собственной славы, и род
человеческий должен был быть включен в его
план, дабы был кто-нибудь, кто восхищался бы
его творением и славил бы его. Но если таковы
были намерения бога, то он, очевидно, не достиг
цели. 1) Человек, по вашему же собственному
мнению, всегда будет находиться в полной не-
возможности позвать своего бога и в непреобори-
мом неведении его божественной сущности. 2) Су-
щество, не имеющее равных себе, может быть
достойно славы, но слава может вытекать лишь
из сравнения своих собственных дарований с да-
рованиями других. 3) Если бог сам по себе сча-
стлив, если он не нуждается в других, зачем на-
добно ему поклонение его слабых созданий?
4) Богу, несмотря на все его труды, не воздают сла-
вы; наоборот, все религии мира представляют нам
его вечно хулимым, и задачей всех религий яв-
ляется только примирение грешного, неблагодарно-
го и мятежного человека с его гневающимся богом.
ГЛАВА L.
Богу нет дела до человека, ни человеку до
бога.
Если бог бесконечен, ему еще меньше дела до
человека, чем человеку до муравьев. Муравьи,
копающиеся в саду, стали бы разве дерзостно
рассуждать о садовнике, если бы вдруг заинтере-
совались его намерениями, желаниями, планами?
Соответствовало ли бы это истине, если бы они
стали претендовать на то, что версальский парк
посажен только для них, и что добрый, тщеслав-
ный монарх имел единственной целью при его по-
садке предоставить им роскошное помещение? А
между тем, согласно теологии, человек по отно-
шению к богу гораздо ниже того, чем является
самое ничтожное насекомое по отношению к че-
ловеку. Итак, по признанию самой теологии, за-
нимающаяся только свойствами и видами боже-
ства теология представляет собою полнейшее бе-
зумие.
ГЛАВА LI.
Неверно, будто целью мироздания является
счастье человека.
Говорят, что бог, созидая мир, не имел другой
цели, кроме той—чтобы сделать человека счастли-
вым. Но действительно ли счастлив человек в
мире, для него одного только созданном и упра-
вляемом всемогущим богом? Длительны ли его
радости? Разве не примешиваются к ним посто-
янно страдания? Разве много людей, которые бы-
ли бы довольны своей участью? Разве род чело-
веческий не является постоянной жертвой физи-
ческих и моральных немощей? Разве наша чело-
веческая машина, которую нам расписывают, как
шедевр искусства ее творца, не подвержена пор-
че на каждом шагу? Разве стали бы мы востор-
гаться ловкостью механика, который представил
бы нам сложную машину, способную перестать
работать в каждую данную минуту и через неко-
торое время, сама от себя, окончательно разру-
шающуюся?
ГЛАВА LII.
То, что называют провидением, есть толь-
ко слово, лишенное всякого смысла.
Провидением называют благое попечение, про-
являемое божеством, которое помогает своим до-
рогим созданиям в нужде и печется об их бла-
гополучии. Но стоит только открыть глаза, чтобы
убедиться в том, что бог ни о чем не печется.
Провидение ничем не проявляет своей благости
по отношению к наиболее многочисленной части
обитателей нашего мира. В сравнении с ничтож-
ным числом людей, которых предполагают сча-
стливыми, какая огромная масса несчастных сто-
нет под гнетом и гибнет в нищете!
Разве нѳ вынуждены целые народы отказать
себе в хлебе насущном, чтобы быть в состоянии
удовлетворять прихотям каких-нибудь мрачных
тиранов, которые и сами не более счастливы, чем
угнетаемые ими рабы. Разве мы не видим, как
наши ученые, те самые ученые, которые с жаром
расписывают нам благость провидения, которые
убеждают нас возложить на него наши упования,
по случаю непредвиденной катастрофы вопят о
том, что ировидѳаие насмехается над суетными
предначертаниями людей, что оно расстраивает
их планы, что оно смеется над их усилиями, что
его глубокой мудрости нравится сбивать с толку
умы смертных? Но как можно довериться злому
провидению, которое смеется, которое насмехается
над человеческим родом? Каким образом требуют
от меня, чтобы я восторгался неисповедимыми
путями скрытой мудрости, чей образ действия
необъясним для меня? Судите о ней по ее дей-
ствиям, скажете вы; я и сужу о ней по этим
действиям, и я нахожу, что эти действия для
меня иногда полезны, а иногда вредны.
Утверждают в оправдание провидения, что сум-
ма благ, существующих в этом мире для всякого
человеческого индивидиума, превышает количе-
ство испытанного им зла. Допустим, что это так,
и предположим, что сумма благ, которыми про-
видение нас наделяет, составляет сто, количество
же испытаемого нами в жизни зла равно де-
сяти. Не вытекает ли из этого допущения, что
и на сто степеней доброты провидению при-
сущи 10 степеней злости? Но это, ведь, не со-
вместимо с тем совершенством, которое у него
предполагают.
Все книги полны льстивейших похвал по адре-
су провидения, прославляя его внимательную за-
ботливость о нас. Может казаться, что для того,
чтобы жить счастливо здесь, на земле, человек
не должен употреблять никаких усилий с своей
стороны. Однако, без затраты труда, человек едва
мог бы прожить хоть один день. Я вижу, что для
того, чтобы жить, человек вынужден трудиться в
поте лица: пахать, охотиться, рыболовствовать,
беспрестанно работать. Без этих усилий со сторо-
ны самого человека забота провидевия не была
бы в состоявии удовлетворить ни одной его по-
требности. Окидывая взором все части нашего
земного шара, я вижу и дикаря, и цивилизован-
ного человека в непрестанной борьбе с провиде-
нием. Он вынужден парировать удары провидения,
обрушивающего на него ураганы, бури, морозы,
град, наводнения и разного рода напасти, которые
так часто делают бесплодными все его труды. Одним
словом, я вижу, что человеческий род вынужден
постоянно делать усилия в целях самозащиты
против злых проделок того провидения, о котором
утверждают, что оно неустанно печется о благе
человека.
Один набожный человек прославлял мудрость
божественного промысла, заставившего протекать
реки по всем тем местам, где люди основали
большие города. Способ рассуждения этого чело-
века ничем не уступает рассуждениям многих
ученых, которые не перестают говорить о конеч-
ных причинах или претендуют на то, что они
ясно постигли благодетельные цели, преследуемые
•богом в устроении мирового порядка.
ГЛАВА LIII.
Это мнимое провидение менее занято со-
хранением мира, чем приведением его в
расстройство, и скорее является врагом, чем
другом человека.
Наблюдаем ли мы, чтобы божественный про-
мысел ясно сказывался в сохранении тех заме-
чательных произведений, которые ему приписы-
вают? Если провидение управляет миром, то мы
видим, что оно не менее часто разрушает, чем
создает, не менее часто истребляет, чем произ-
водит. Разве оно не заставляет каждый момент
гибнуть тысячами тех самых людей, о сохране-
нии и благополучии которых оно, как предпола-
гают, неизменно заботится?
Каждую минуту оно проявляет полное прене-
брежение к своему дорогому созданию. То оно
расшатывает его жилище, то оно уничтожает его
урожай, то оно затопляет его поле, то оно обездо-
ливает его палящей засухой. Оно вооружает всю
природу против человека, оно вооружает самого
человека против его собственного рода, оно за-
ставляет его, в конце концов, умереть в муках.
Можно ли это называть заботой о сохранении
мира?
Если мы присмотримся без предубеждения к
двусмысленному поведению провидения в отно-
шении человеческого рода и всех одушевленных
существ, то мы найдем, что оно менее всего по-
хоже на нежную и заботливую мать, а скорее
похоже на тех извращенных матерей, которые
забывают немедленно о плодах своей похотливой
любви и, довольствуясь тем, что родили своих
детей, бросают их сейчас же по рождении без
всякой защиты на произвол судьбы.
Готтентоты являются в этом отношении более
мудрыми, чем другие нации, которые считают их
варварами. Они, как говорят, отказываются почи-
тать бога, ибо, если он часто делает доб-
ро, то он часто делает и зло. Разве это рас-
суждение не является более справедливым и бо-
лее соответствующим опыту, чем рассуждения
столь многих людей, которые упорно хотят видеть
в своем боге только доброту, только мудрость и
благожелательное попечение, и которые отказы-
ваются видеть, что бесчисленные бедствия, аре-
ной которых является мир, должны исходить из
тех же рук, которые они с восторгом целуют?
ГЛАВА LIV.
Нет, мир не управляется разумным суще-
ством.
Логика здравого смысла учит нас, что о при-
чине можно судить только по ее следствиям.
Только та причина может почитаться неизменно
доброй, которая неизменно производит добрые,
полезные, приятные последствия. Причина, кото-
рая производит как добро, так и зло, бывает то
доброй, то злой. Но логика теологии все это опро-
вергает, Согласно ей, явления природы или след-
ствия, которые мы наблюдаем в мире, доказывают
нам существование бесконечно благостной причи-
ны, и эта причина есть бог. Пусть мир полон зла,
пусть слишком часто царит в нем беспорядок,
пусть люди в каждый момент стонут под давя-
щим игом судьбы, мы, тем не менее, должны
быть убеждены, что все эти следствия исходят
от благостной и неизменной причины, и мно-
гие люди этому верят или делают вид, что ве-
рят этому.
Все, что происходит в мире, нам доказывает
самым ясным образом, что он не управляется ра-
зумным существом.
О разумности существа мы можем судить толь-
ко по пригодности средств, которые оно приме-
няет для достижения доставленной себе цели.
Целью бога, говорят, является благополучие че-
ловеческого рода. Однако одна и та же необхо-
димость управляет судьбой всех живых существ,
которые рождаются только для того, чтобы испы-
тать много горя, немного радости и умереть. Ку-
бок человеческой жизни наполнен радостью и го-
речью, благо везде существует бок-о -бок со злом;
порядок сменяется беспорядком, процветание ги-
белью. Если вы мне скажете, что замыслы бога
Гольбах, Здравый смысл.
5
непостижимы, то я вам отвечу, что в таком слу-
чае я не могу судить о том, является ли бог
разумным существом или нет.
ГЛАВА LY.
Бога нельзя считать неизменным.
Вы утверждаете, что бог неизменен. Но как
объяснить в таком случае вечную изменчивость
этого мира, который вы считаете ему подвласт-
ным? Разве можно найти царство, подверженное
более частым и более жестоким революциям, чем
царство этого незнакомого монарха? Можно ли
приписать неизменному богу, достаточно могуще-
ственному, чтобы придать прочность своим творе-
ниям, власть над природой, подверженной не-
престанным изменениям? Если все явления, бла-
гоприятные для человеческого рода, должны мне
свидетельствовать о неизменном боге, то о каком
же боге должны говорить мне непрерывные бед-
ствия, угнетающие человеческий род? Вы мне го-
ворите, что наши грехи вынуждают бога наказы-
вать нас. На это я вам отвечу, что вы сами не
считаете бога неизменным, так как вы сами утвер-
ждаете, что грехи людей вынуждают его изменить
его поведение по отношению к ним. Может ли
быть неизменным существо, которое то сердится,
то успокаивается?
Благо и зло cytb необходимые следствия
естественных причин. Какой же это бог,
который в этой цепи причин и следствий
ничего не может изменить?
Мир таков, каким он только может быть. Все
живые существа тут наслаждаются и страдают;
т.- е . испытывают то приятные, то неприятные ощу-
щения. Эти следствия необходимы, они необхо-
димо вытекают из причин, которые действуют,
повинуясь только своей природе. Эти следствия
мне необходимо нравятся или не нравятся в силу
свойств моей природы. Эта самая природа меня
заставляет избегать, устранять и отражать одни
из этих следствий и искать, желать и добиваться
других из них. В этом мире, где царствует абсо-
лютная необходимость, бог, ничего не исправляю-
щий, не вмешивающийся з необходимый ход ве-
щей, есть не более, чем рок или олицетворенная
необходимость, это глухой бог, который ни-
чего не может изменить в общих законах, ко-
торым он сам подчинен. Что мне за дело до бес-
конечного могущества существа) которое только
очень мало хочет сделать для меня? Где беско-
нечная доброта существа, индифферентного к мо-
ему благу? Что пользы для меня в благоволении
существа, которое, имея возможность доставить
мне бесконечное благо, не доставляет и конечного?
ГЛАВА LVII.
Тщетность теологических утешений относи-
тельно зла в этой жизни. Надежда на рай,
на загробную жизнь—только иллюзия.
Когда мы спрашиваем, почему под управлением
доброго бога имеется столько несчастных, нам в
утешение говорят, что земная жизнь есть только
переходная ступень к более счастливому миру.
Нас уверяют, что наша земная жизнь есть только
временное испытание и, наконец, нам затыкают
рот, говоря, что бог не мог сообщить своим тво-
рениям ни то бесстрастие, ни то бесконечное бла-
женство, которое является уделом его одного.
Можно ли считать эти ответы удовлетворитель-
ными?
1) Идея загробной жизни имеет единственной
гарантией своей реальности воображение людей.
Делая такое предположение, люди только реали-
зуют свое желание пережить самих себя, чтобы
впоследствии наслаждаться более прочным и бо-
лее чистым блаженством, чем то, которое выпа-
дает на их долю в этой жизни.
2) Можно ли себе представить, чтобы бог, кото-
рый зпает все и который должен знать в совер-
шенстве склонности своих творений, чтобы этот
бог нуждался в стольких испытаниях для того,
чтобы уяснить себе их нравственную природу?
3) Согласно вычислениям наших хронологистов,
обитаемая нами земля существует уже шесть ила
семь тысяч лет. В течение этого времени народы
под различными формами испытывали беспрестан-
ные перемены и бедствия. История нам показыва-
ет человеческий род во все времена терзаемым и
разоряемым тиранами, завоевателями, героями,
войнами, наводнениями, голодом, эпидемиями и
т, д. Способны ли такие долгие испытания вну-
шать нам большое доверие к скрытым замыслам
бога? Могут ли столь многочисленные и постоян-
ные бедствия дать нам высокое представление о
будущем уделе, который готовит нам его доброта?
4) Если бог так добр, как это уверяют, то разве
не мог бы он, не давая людям бесконечного бла-
женства, дать им, по крайней мере, ту степень бла-
женства, которую способны воспринять конечные
существа здесь, на земле? Разве для того, чтобы
быть счастливыми, нам требуется бесконечное или
божественное блаженство?
5) Если бог не смог сделать людей более сча-
стливыми, чем они суть в этой жизни, какие
шансы имеет надежда на рай, где, как утвержда-
ют, избранные будут жить вечно в неизмеримом
блаженстве? Если бог не мог и не хотел отвра-
тить зло от земли (единственное обиталище, ко-
торое мы можем познать), какое основание имеем
мы предположить, что он сможет или захочет
отвратить зло от другого мира, о котором мы не
имеем ни малейшего представления?
Более двух тысяч лет тому назад, по утвержде-
нию Лактавция, мудрый Эпикур сказал: или бог
. хочет устранить зло, но не может этого достиг-
нуть, или он может этого достигнуть, ЕО не хо-
чет, пли он не может п не хочет, или он может
и хочет. Если он хочет, но бессилен, то он не
всемогущ; если он может, но не хочет, то это
свидетельствовало бы о такой злой воле, которую
не следует ему приписывать; если он не может
и не хочет, то он был бы одновременно и бесси-
лен, и зол и, следовательно, не был бы богом.
Если же он может и хочет, то откуда происходит
зло, или почему бог его не устраняет? Уже более
двух тысяч лет благомыслящие умы ждут разум-
ного разрешения этих трудностей, а наши уче-
ные нам говорят, что они будут устранены толь-
ко в будущей жизни.
ГЛАВА LVIII.
Другая не менее романическая выдумка.
Нам говорят о мнимой лестнице существ.
Предполагают, что бог разделил свои творе-
ния па различные классы, каждый из ко-
торых обладает той степенью блаженства, на ко-
торую он способен. Согласно этому романическому
-
расаоложеншо существ, от моллюсков до небесных
ангелов, все существа наслаждаются благом в той
степени, в какой это совместимо с их природой.
Опыт, однако, противоречит этой возвышенной
мечте. В том мире, в котором мы живем, мы на-
бдюдаем, что все живые существа страдают и
окружены опасностями. Человек не может сде-
лать шага без того, чтобы не изувечить, не растер-
зать и не раздавить множество живых существ, ко-
торые попадаются ему на пути, В то же время он
сам на каждом шагу подвергается множеству
предвиденных и непредвиденных бед, которые
могут привести его к гибели. Разве недостаточно
одной идеи смерти, чтобы смутить все его живые
радости? В течение всей его жизни оп подвержен
страданиям, ни на одну минуту он не может быть
уверен в сохранении своей жизни, к которой, как
мы видим, он сильно привязан и которую он рас-
сматривает как величайший дар неба.
ГЛАВА LIX.
Тщетно теология старается освободить сво-
его бога от человеческих недостатков; или
этот бог несвободен, или он более злой,
чем добрый.
Нам скажут, что мир обладает всем тем совер-
шенством, какое только для него было возможно,
и что, так как мир не есть бог, который его со-
творил, то он по необходимости должен обладать
великими достоинствами и великими недостатками.
На это мы ответим, что если мир необходимо дол-
жен обладать великими недостатками, то приро-
де доброго бога больше соответствовало бы совсем
ие создавать мира, которого он не мог сделать
совершенно счастливым. Если, по-вашему, бог,
который обладал бесконечным блаженством до
сотворения мира, продолжал бы обладать им и
без сотворения мира, то почему он не остался в
покое? К чему нужно, чтобы человек страдал? К
чему нужно, чтобы человек существовал? Какое
значение имеет существование человека для бога?
Значит ли оно для него что-нибудь ила ничего?
Если это существование для него ни полезна и
ни. необходимо, то к чему он его вызывает из не-
бытия? Если же это существование необходимо
для его славы, то он тогда нуждался в человеке,
ему чего-то недоставало до существования чело-
века! Можно простить неискусному рабочему из-
готовление несовершенного продукта, ибо этот
рабочий вынужден работать хорошо или плохо
под-страхом голодной смерти, и это обстоятель-
ство его извиняет. Но вашего бога простить нельзя.
Цо вашему же собственному утверждению бог
довлеет самому себе. К чему же он в таком
случае создает людей? Он, по- вашему, обладает
всем необходимым Д"ля того, чтобы сделать людей
счастливыми, почему он их не делает таковыми?
Вы должны отсюда сделать тот вывод, что у ва-
шего бога злая воля преобладает над доброй,
иначе вы должны будете признать, что бог был
вынужден сделать то, что он сделал, не имея
возможности поступать йначё. Вы, однако, уве-
ряете, что ваш бог свободен. Вы также говорите,
что он неизменен, хотя проявление его могуще-
ства имеет начало и конец во времени совсем
как у изменчивых существ нашего мира. О тео-
логи! Вы тщетно старались освободить вашего
бога от всех человеческих недостатков. В этом
столь совершенном боге всегда оставалось нечто
человеческое, слишком человеческое.
ГЛАВА LX.
Нельзя верить в божественный промысел,
в бесконечно доброго и могущественного
бога.
Разве бог не хозяин своих милостей? Разве он
не имеет права распоряжаться своей благодатью?
Разве он не может лишить ее кого-нибудь? Не
подобает твари требовать у бога отчета в его по-
ведении. Он может распоряжаться по произволу
произведениями своих рук. Абсолютный владыка
смертных, он распределяет блага и несчастия,
как ему заблагорассудится. Вот те ответы, кото-
рые нам дают теологи, чтобы утешить нас по по-
возу того зла, которое причиняет нам бог. Мы
им на это скажем, что бог, который был бы бес-
конечно добр, не был бы хозяином своих
милостей, а был бы вынужден самой своей
природой изливать их на свои творения. Мы им
скажем, что существо, действительно благодетель-
ное, не считает себя вправе воздерживаться от
делания добра. Мы им скажем, что существо,
действительно великодушное, не берет обратно
того, что оно дало, и что всякий человек, кото-
рый это делает, лишается права на благодарность
и не должен жаловаться на неблагодарность.
Как примирить та произвольное и своенравное
поведение, которое теологи приписывают богу, с
учением религии, которая предполагает договор
или взаимные обязательства между богом и людь-
ми? Если у бога нет никаких обязательств по от-
ношению к своим творениям, то последние, со
своей стороны, не могут иметь никаких обязательств
по отношению к своему богу. Всякая религия ос-
нована па том счастии, которое люди себя считают
вправе ожидать от бога. Бог, как предполагается,
говорит им: любите меня, почитайте меня,
слушайтесь меня, и я вас сделаю сча-
стливыми. Люди, с своей стороны, говорят ему:
сделайте нас счастливыми, будьте верны вашим
обещаниям, и мы вас будем любить, мы вас бу-
дем почитать, мы будем подчиняться вашим за-
конам. Игнорируя счастье своих творений, рас-
пределяя свои милости и благосклонности по
прихоти свсей фантазии, беря обратно свои дары,
не нарушает ли бог этим тот договор, который
служит основавием всякой религии?
Цицерон верно сказал, что, если бог не де-
лает себя приятным человеку, он не
может быть его богом1). Доброта делает бога
!) Nisi deus homiiti plaenorit, deus noil erit.
богом. Эта доброта может проявиться по отноше-
нию к человеку только в тех благах, которые
последний испытывает. Как только последний
становится несчастным, эта доброта больше не
существует, а вместе с ней исчезает и бог. Бес-
конечная доброта не может быть ни частичной,
ни односторонней. Если бог бесконечно добр, он
должен дать счастье всем своим творениям. На-
личность одного единственного несчастного су-
щества дала бы нам достаточное основание отри-
цать безграничность доброты бога. Разве мыслимо,
чтобы под управлением бееконечоо доброго и мо-
гущественного бога мог страдать хоть один чело-
век? Всякое страдающее животное, всякая стра-
дающая букашка дают нам неопровержимый ар-
гумент против божественного промысла и беско-
нечной доброты бога.
ГЛАВА LXI.
Продо лжение.
По мнению теологов, скорби и бедствия этой
жизни являются карой, которую виновные люди
навлекают на себя со стороны бога. Но почему
люди виновны? Если бог всемогущ, не стоило ли
бы ему лучше повелеть, чтобы вее в этом мире
было в порядке, чтобы вее его подданные были
добры, невинны, счастливы,—чем повелеть, чтобы
все существовало? Разве этому богу было
труднее сделать свое дело хорошо, чем сделать
плохо? Разве путь от небытия существ к их ра-
зумному и счастливому существованию был длин-
нее, чем от их небытия до их неразумного и
бедственного существования?
Религия нам говорит об аде, т. -е. об ужасном
обиталище, где бог, невзирая на его доброту,
держит наготоіе бесконечные мучения для огром-
ного числа людей. Религия таким образом, сде-
лав смертных бесконечно несчастными в этом мире,
внушила им убеждение, что бог может их сделать
еще более несчастными в другом мире. От этого
вывода отделываются, говоря, что в этом случае
божественная доброта уступит место божественной
справедливости. Но доброта, которая уступает
место страшной жестокости, не есть бесконечная
доброта. Сверх того, можно ли считать неизмен-
ным бога, который от бесконечной доброты пере-
ходит к бесконечной жестокости? Можно ли- найти
подобие милосердия и доброты в боге, преиспол-
ненном неукротимого бешенства?
ГЛАВА LXII.
Теология делает из своего бога чудовище
безрассудства, несправедливости, злости и
жестокости, существо, безмерно нена-
вистное.
Божественная справедливость, как ее рисуют
наши ученые теологи, является несомненно ка-
чеством, способным заставить нас сильно полю-
бить бога! Согласно представлениям современной
теологии можно считать доказанным, что при со-
творении огромного числа людей бог руководился
единственной целью—подвергнуть их впоследствии
вечным мучениям. Не было бы ли более сообразно
с добротой, разумом, справедливостью создавать
только камни и растения и не создавать живых
существ, чем создавать людей, чье поведение в
этом мире могло бы навлечь на них безмерную
кару в другом мире? Бог, который достаточно ве-
роломен и зол, чтобы создать хоть одного человека
с тем, чтобы впоследствии подвергнуть его опас-
ности погубить себя, такой бог не может считаться
совершенным существом, а должен считаться чу-
довищем неразумия, несправедливости, злости и
жестокости. Теологи не только не дали нам образа
совершенного бога, они создали самое несовер-
шенное из возможных существо.
Бог, как он рисуется по представлениям теоло-
гов, похож на тирана, который, выколов глаза
огромному числу своих рабов, запирает их в тем-
ницу, где он, забавы ради, incognito следит через
щель за их поведением с тем, чтобы иметь повод
жестоко наказать всех тех, которые при движении
сталкиваются между собой, при чем этот же ти-
ран щедро награждает небольшое число таких,
которым он оставил зрение, за то, что они сумели
избегнуть столкновения с товарищами. Таковы те
представления, которые догма произвольного пред-
определения дает нам о боге!
Хотя люди не перестают повторять нам, что их
бог бесконечно добр, ясно, однако, что в глубине
они сами этому не могут верить. Как можно лю-
бить то, чего не знаешь? Как можно любить су-
щество, представление о котором способно только
внушить беспокойство и тревогу? Как можно любить
существо, к которому все, что о нем говорится,
способно возбудить только безмерную ненависть?
ГЛАВА LX1II.
Всякая религия старается внушить трусли-
вый и неразумный страх перед богом.
Многие проводят тонкое различие между истин-
ной религией и суеверием. Она нам говорят, что
последнее есть только трусливый и неразумный
страх перед богом, что истинно религиозный че-
ловек имеет доверие к своему богу и искренне
любит его, между тем, как суеверный, человек
видит в нем только недруга, не имеет никакого
доверия к нему и представляет себе его в образе
подозрительного тирана, жестокого, скупого на
благодеяния и щедро расточающего только кары.
Но, строго говоря, разве не дает нам всякая рели-
гия то яге предоставление о боге? Когда нам гово-
рят, что бог бесконечно добр, разве не твердят нам
беспрестанно одновременно с этим, что он легко
воспаляется гневом, что он дарит свои милости
только небольшому числу людей, что он жестоко
карает всех тех, кого ему заблагорассудилось ли-
шить своей милости.
ГЛАВА LXIY.
Нет никакой реальной разницы между рели-
гией и самым темным и рабским суеверием.
Вели мы будем формировать наши идеи о боге
сообразно природе вещей, где мы находим смесь
блага и зла, то этот бог, в соответствии с добром
и злом, которые мы изведаем, должен, естественно,
нам представзться капризным, непостоянным, то
добрым, то злым, и по одному этому, вместо того,
чтобы возбуждать нашу любовь, это представле-
ние должно породить в наших сердцах недоверие,
страх и неуверенность. Следовательно, нет ника-
кой разницы между естественной религией и са-
мым темным и рабским суеверием. Если теист
видит бога только с хорошей стороны, то суевер-
ный человек его видит с самой отвратительной
стороны. Сумасшествие одного носит веселый ха-
рактер, сумасшествие другого—печальный, но оба
они одинаково безумны.
ГЛАВА LXV.
По представлениям, которые теологи дают
нам о боге, любовь к богу невозможна.
Когда я черпаю свои идеи о боге из теологии,
бог мне рисуется только такими чертами, которые
более всего способны оттолкнуть любоеь. Те на-
божные люди, которые уверяют вас в том, что
они искренне любят своего бога,— -эти люди или
обманщики, или глупцы, которые видят своего
бога только сбоку. Невозможно любить существо,
идея которого способна возбудить только страт,
суждение о котором заставляют содрогаться. Можно
ли взирать без тревоги на бога, которого считают
достаточно варварским, чтобы быть способным
осудить нас на вечную муку?
И пусть нам не говорят о сыновьям страхе или
о благоговейном страхе, смешанном с любовью;
которые люди должны питать по отношению к
своему богу. Сын ни в коем случае не может лю-
бить отца, когда он знает, что последний доста-
точно жесток, чтобы подвергнуть его утонченней-
шим мучениям в виде наказания за малейшие
прегрешения, совершенные им. Ни один человек
на земле не может иметь малейшей искры любви
к богу, который держит наготове бесконечные по
продолжительности и жестокости кары для девя-
носто девяти сотых своих детей.
ГЛАВА LXVI.
Выставлением догмы о вечности мук ада
теологи сделали из своего бога существо,
достойное презрения, более злое, чем са-
мый злой человек, они сделали из него
извращенного тирана, совершающего бес-
цельные жестокости только забавы ради.
Изобретатели догмы о вечности мук ада сделали
из бога,- доброту которого они прославляют, самое
презренное из всех существ. Жестокость в людях
есть крайнее проявление злости. Всякую чувстви-
тельную душу волнует и возмущает уже один
рассказ о мучениях, испытанных даже величай-
шим из злодеев. Но тем большее негодование
возбуждает вид жестокости, когда ее считают
беспричинной или лишенной мотивов.
Самые кровожадные тираны, Калигулы, Нероны,
Домицианы, имели, по крайней мере, кое-какие
мотивы для того, чтобы мучить свои жертвы и
чтобы надругаться над их страданиями. Этими
мотивами могло быть желание обезопасить себя,
бешеное чувство мести, желание терроризировать
посредством устрашающих примеров, может быть,
тщеславное желание показать свое могущество и
желание удовлетворить варварскую страсть. Может
ли бог иметь какой-нибудь из этих мотивов? Под-
вергая мучениям жертвы своего гнева, он нака-
зывает существа, которые фактически не в состоя-
нии ни подвергнуть опасности его непоколебимое
могущество, ни нарушить его блаженство, кото-
рое ничто не в состоянии смутить. С другой сто-
роны, загробные мучения совершенно бесполезны
для живых, которые не могут быть их свидете-
лями. Эти мучения не могут принести пользы
также и осужденным, ибо в аду нет места рас-
каянию, а время милосердия уже прошло. Из
чего следует, чтоб бог, подвергая отверженных
вечным мучениям, не имеет при этом другой
цели, кроме забавы и надругательства над сла-
бостью своих созданий?
Гольбах. Здравый смысл.
о
Я апеллирую ко всему человеческому роду.
Есть ли в природе хоть один человек, который
был бы настолько жесток, чтобы желать хладно-
кровно мучить, я не говорю своих ближних, но
вообще какое бы то ни было живое существо,
мучить без пользы для себя, без выгоды, без
страсти, не имея никакого основания опасаться
чего-нибудь от своей жертвы?
Вы должны заключить отсюда, го шода теологи,
что, согласно вашим собственным принципам, ваш
бог бесконечно более жесток, чем самый жесто-
кий из людей.
Вы мне, может быть, что скажете, бесконечный
грех заслуживает бесконечной кары.
На это я вам отвечу, что нельзя грешить перед
богом, доброта которого бесконечна. Я вам скажу
дальше, что грехи конечных существ не могут
быть бесконечными. Я вам скажу, что бог, кото-
рый не желает, чтобы перед ним грешили, не
может согласиться, чтобы грехи его творений
продолжались вечно; я вам скажу, что бесконечно
добрый бог не может быть бесконечно жестоким,
не может даровать своим творениям вечную жизнь
с единственной целью насладиться их вечными
мучениями. Только самое дикое варварство, только
завзятое мошенничество, только слепое власто-
любие могли выдумать догму о вечности загроб-
ных мучений. Если существовал бы бог, которого
можно было бы обидеть или хулить, то не было
бы на земле больших богохульников, чем те, ко-
торые смеют утверждать, что этот бог есть тиран,
достаточно извращенный, чтобы на протяжении
вечности находить удовольствие в бесполезном
мучительстве своих слабых созданий.
ГЛАВА LXVII.
Вся теология представляет собой только
ряд очевидных противоречий.
Утверждать, что бог может быть задет поступ-
ками ладей, значит опровергнуть все идеи, ко-
торые нам сверх этого стараются внушить об этом
существе. Говорить, что человек может нарушить
порядок мироздания, что он может зажечь мол-
нию в руке своего бога, что он может расстроить
его планы—это значит сказать, что человек силь-
нее бога, что он хозяин над его волей, что от
него зависит превратить доброту бога в жестокость.
Теология только то и делает, что разрушает одной
рукой то, что она воздвигает другой. Если всякая
религия зиждется на боге, который сердится и
умиротворяется, то всякая религия покоится на
явном противоречии.
Все религии одинаково прославляют бесконеч-
ную мудрость и всемогущество бога, но как только
они нам излагают принципы его действий, мы в
них находим только недостаток благоразумия,
только недостаток дальновидности, только слабость
и глупость. Бог, говорят, создал мир для себя и
до настоящего момента он никогда не мог до-
6*
биться, чтобы ему там оказывали достодолжное
уважение. Бог создал людей, чтобы иметь в своем
царстве подданных, которые почитали бы его, а
мы видим, что люди беспрестанно бунтуют про-
тив него.
ГЛАВА LXYIII.
Так называемые произведения бога совсем
не подтверждают того, что называют бо-
жественным совершенством.
Нам не перестают прославлять божественное со-
вершество, а когда мы требуем доказательств этого,
нам указывают на его творения, в которых, как
уверяют, это совершенство запечатлено неизглади-
мыми чертами. Однако все эти творения несовер-
шенны и тленны. Человек, которого не перестают
рассматривать, как шедевр, самое чудесное из бо-
жественных творений, этот человек полон несо-
вершенств, которые его делают неприятным в гла-
зах сотворившего его всемогущего мастера. Это изу-
мительное творение становится часто таким оскор-
бительным и таким ненавистным для его автора,
что последний чувствует себя вынужденным бро-
сить его в огонь. Но если наиболее редкое творе-
ние бога несовершенно, то что яге дает нам осно-
вание говорить о божественном совершенстве? Мо-
жет лн произведение, которым его собственный
автор так мало доволен, внушить Вам мысль о
гениальности мастера? В физическом отношении
человек подвержен тысячам недугов, бесчислен-
ным бедствиям, смерти; в моральном отношении
он полон грехов и, тем не менее, нам не перестают
говорить, что он самое прекрасное творение, наи-
более совершенное из существ.
ГЛАВА LX1X.
Совершенство бога не обнаруживается также
в мнимом сотворении ангелов, чистых духов.
В деле сотворения существ, более совершенных,
чем люди, бог, как видно, имел не больше удачи,
и он этими своими произведениями не дал более
сильных доказательств своего совершенства. Газве
нам не рассказывают многие религии, что ангелы,
чистые духи, взбунтовались против их владыки
и даже пытались прогнать его с его трона? Бог
намеревался дать счастье ангелам и людям и ни-
когда не смог сделать счастливыми ни тех, ни
других. Гордость, злоба, грехи и несовершенства
творений всегда расстраивали планы совершен-
ного существа.
ГЛАВА LXX,
Теология говорит о всемогуществе своего
бога и непрестанно демонстрирует нам его
бессилие.
Всякая религия зиждется, очевидно, на том
принципе, что бог полагает, а чел овек рас-
полагает. Все теологи мира показывают нам
неравную борьбу между богом, с одной стороны, и
его творениями, с другой. Из этой борьбы бог ни-
когда не выходит с честью. Несмотря на его все-
могущество, он не может добиться того, чтобы
произведения его были такими, какими он хотел
бы их видеть. К довершению бессмыслицы имеется
религия, которая утверждает, что сам бог умер,
чтобы своей смертью исправить человеческий род.
И, несмотря на эту смерть, люди менее всего по-
хожи на то, что желал бы в них видеть бог.
ГЛАВА LXXI.
Все религиозные системы мира рисуют нам
бога самым своенравным и безрассудным
из всех существ.
Нет ничего более нелепого, чем та роль, кото-
рую теологи во всех странах заставляют играть
бога. Если бы ее содержание имело реальный
смысл, мы вынуждены были бы видеть в боге са-
мого своенравного и самого безрассудного из су-
ществ. Мы вынуждены были бы думать, что бог
сотворил мир только для того, чтобы иметь в нем
арену для своих бесславных войн со своими со-
зданиями, что он создал ангелов, людей, демонов,
злых духов только для того, чтобы иметь против-
ников, по отношению к которым он мог бы про-
явить свою силу. Он им дал свободу оскорблять
его, он их сделал достаточно злыми, чтобы рас-
страивать его планы, достаточно упрямыми, чтобы
никогда не сдаваться, и все это для того, чтобы
иметь удовольствие сердиться, успокаиваться, при-
миряться и исправлять тот беспорядок, который
они произвели. Сколько неприятностей избег бы
бог, если бы он с самого начала сделал свои тво-
рения .такими, какими они должны быть, чтобы
они могли угодить ему, или, по крайней мере, от
скольких'затруднений он избавил бы своих тео-
логов!
На основании представлений всех религиозных
систем мира может казаться, что бог только тем
и занят, чтобы причинять самому себе зло. Он в
этом отношения подобен тем шарлатанам, кото-
рые наносят себе крупные раны, лтобы иметь слу-
чай показать публике добротность их мази. Мы,
однако, не замечаем, чтобы бог до сих пор успел
радикально вылечиться от того зла, которое он
сам себе причинил через людей. <
ГЛАВА LXXII.
Абсурдно утверждать, что зло не проис-
ходит от бога.
Бог есть творец всего. Однако нас уверяют, что
зло не происходит от бога! Откуда же оно в та-
ком случае происходит?.. От людей? Но кто же
сделал людей? Зло таким образом исходит от бога.
Если бы он не сотворил людей такими, каковы
они суть, не существовало бы в мире морального
зла или греха. Следовательно, на боге лежит вина
в том, что человек так извращен. Если человек
имеет возможность делать зло или оскорбить бога,
то мы вынуждены из этого заключить, что бог хо-
чет этого оскорбления, что бог, который сотворил
человека, пожелал, чтобы зло было сотворено че-
ловеком. В противном случае человек предста-
влял бы собой следствие, противоположное той при-
чине, которой оно обязано своим существованием.
ГЛАВА LXXIII.
Предвидение, которое приписывают богу,
давало бы преступным людям, которых он
наказывает, право жаловаться на его же-
стокость.
Богу предписывается способность предвидения,
или способность знать наперед то, что должно
случиться в мире, но это предвидение не может
служить его славе и не может освободить его от
тех упреков, которые люди с полным основанием
могли бы ему делать. Если бог обладает способ-
ностью предвидеть будущее, то разве он не мог
предвидеть гибель своих творений, которые он
создал для счастья? Если он постановил допу-
стить эту гибель, то бессомненно потому, что он
хотел, чтобы эта гибель имела место. Если бы это
предвидение грехов его творений было, со стороны
бога необходимо или вынуждено, то можно было
бы предположить, что бог был вынужден своей
справедливостью наказать виновных. Но раз бог
обладает способностью предвидеть будущее и си-
лой все предопределять, то разве не от него за-
висело не налагать на самого себя таких жесто-
ких законов? Или разве не мог он по крайней
мере воздержаться от сотворения таких существ,
которые впоследствии могли бы привести его к
необходимости наказать их и сделать несчастными?
Не все ли равно, предназначил ли бог людей к
счастью или к несчастью первоначальным поста-
новлением в силу своего предвидения или позд-
нейшим постановлением в силу своей справедли-
вости? Разве порядок его постановлений что-ни-
будь меняет в судьбе несчастных? Разве не будут
они одинаково вправе жаловаться на бога, кото-
рый имев возможность оставить их в небытии,
все яге вызвал их к жизни, хотя он прекрасно
предвидел, что его справедливость вынудит его
рано или поздно наказать их? '
ГЛАВА LXXIV.
Нелепость теологических рассказов о пер-
вородном грехе и о сатане.
„Человек, говорите вы, выходя из рук бога, был
чист, невинен и добр, но его природа испортилась
благодаря греху".
Если человек мог грешить, даже выходя из рук
бога, его природа, следовательно, не была совершен-
на. Почему бог допустил, чтобы он грешил и чтобы
его природа испортилась? Почему бог допустил,
чтобы его искушали, зная хорошо, что он слиш-
ком слаб, чтобы противостоять искусителю? По-
чему бог сотворил сатану, злого духа, искуси-
теля? Почему бог, которые желал так добра чело-
веческому роду, не уничтожил раз-иа-всегда этих
многочисленных злых духов, которые по самой
своей природе не могут не быть врагами нашего
счастья? Или точнее, почему бог создал злых ге-
ниев, чью победу и чье страшное влияние на весь
человеческий род он должен был бы предвидеть.
И, наконец, в силу какого рока мы видим во всех
религиях мира торжество злого принципа над до-
брым принципом или над богом?
ГЛАВА LXXY.
Дьявол, как и религия, был изобретен для
обогащения духовенства.
Рассказывают о черте простодушия, делающей
честь доброму сердцу одного итальянского монаха.
Этот добрый человек, в одной своей проповеди,
счел себя обязанным возвестить своей аудитории,
что путем долгих размышлений он, слава богу,
наконец, нашел верное средство сделать всех лю-
дей счастливыми. „Дьявол,—заявил он,—искушает
людей только для того, чтобы иметь в аду това-
рищей, которые делили бы с ним его несчастье.
Обратимся поэтому к папе, который владеет клю-
нами как рая, так и ада, с просьбой помолиться
во главе церкви богу и попросить его помириться
е дьяволом, вернуть ему свое благоволение, вос-
становить его в его первоначальном достоинстве
и тем положить конец его пагубным планам, на-
правленным против человеческого рода". Добрый
монах, может быть, не понимал, что для служи-
телей церкви дьявол по крайней мере так же по-
лезен, как и бог. Служители церкви извлекают
слишком большие выгоды из ссор последних, и
им не может быть по душе примирение двух вра-
гов, на борьбе которых основаны их существова-
ние и их доходы.
Если бы люди перестали поддаваться искуше-
ниям и грешить, то служители церкви стали бы
для них бесполезны. Манихейекое учение является,
очевидно, стержнем всех религий. Но, к несча-
стью, дьявол, изобретенный с целью снять с бога
подозрение в жестокости, нам каждую минуту де-
монстрирует бессилие или неискусность своего
небесного противника.
ГЛАВА LXXYI.
Если бог не смог сделать людей безгреш-
ными, он не имеет права их наказывать.
Человеческая природа, говорят, должна была
по необходимости развращаться. Бог не мог сооб-
щить человеку безгрешность, которая явля-
ется неотчуждаемой частицей божественного со-
вершенства.
Но если бог не мог сделать человека безгреш-
ным, зачем он себе дал труд создать человека, чья
природа доляша бала по необходимости развра-
щаться и который, следовательно, должен был по
'
необходимости согрешить перед богом? С другой
стороны,, если бог сам не мог сделать человече-
скую природу безгрешной, по какому праву он на-
казывает людей за то, что они не безгрешны? Этим
правом может быть только право более сильного,
но' право более сильного называется насилием, а
практика насилия не подобает самому справедли-
вому существу. Бог был бы в высшей степени не-
справедлив, если бы стал наказывать людей за то,
что они не являются соучастниками божествен-
ного совершенства, или за то, что они не суть та-
кие же боги, как он.
Не мог ли, по крайней мере, бог сообщить всем
людям ту степень совершенства, на которую их
природа способна? Если некоторые люди добры
или умеют угодить своему богу, почему же этот
бог не оказал такой яге милости всем представи-
телям человеческого рода, почему он не наделил
всех их такими же свойствами? Почему порочные
люди имеют такой огромный численный перевес
над праведными людьми? Почему в том мире, ко-
торый бог имел возможность населить честными
людьми, этот же бог находит на одного друга
десять тысяч врагов? Если правда, что бог себе
поставил целью образовать на небе двор святых,
избранных вми людей, которые будут жить на
земле согласно его видам, то разве этот двор не
был бы еще более многочисленным, блестящим и
более почетным для него, если бы бог его обра-
зовал из всех людей, наделив их при сотворении
той степенью доброты, которая необходима для
того, чтобы достигнуть вечного блаженства. На-
конец, не было бы ли проще совсем не создавать
человека, чем создавать его с тем, чтобы сделать
из него существо, полное недостатков, бунтующее
• против своего создателя, всегда подверженное
опасности погубить себя фатальным злоупотреб-
лением своей свободной волей?
Вместо того, чтобы создавать людей, совер-
шенный бог должен был бы сотворить послуш-
ных и покорных ангелов. Ангелы, может быть,
скажут нам, свободны, некоторые из них впа-
ли в грех, но, по крайней мере, не все гре-
шили, не все злоупотребляли своей свободой и
не все бунтовали против своего владыки. Разве
бог не мог создать только ангелов с более со-
вершенной природой? Если бог мог создать анге-
лов, которые не грешили, то разве не мог он
создать безгрешных людей или таких, которые
никогда не стали бы злоупотреблять своей сво-
бодой и не пользовались бы ею для совершения
зла? Если избранные не способны грешить на
небе, то разве бог не мог сделать людей без-
грешными на земле?
ГЛАВА LXXVII.
Нелепо утверждать, что образ действия бо-
га должен остаться тайной для человека,
и что последний не имеет права ни ис-
следовать его, ни критиковать.
Нам говорят, что огромная дистанция, отделя-
ющая бога от людей, имеет своим необходимым
следствием, что образ действия бога является тай-
ной для нас и что мы не можем иметь нрава
спрашивать у него объяснений. Можно ли считать
такой ответ удовлетворительным?
Раз речь идет тут, как вы сами признаете, о
моем венном блаженстве, то разве я не имею
права исследовать образ действия самого бога?
Ведь, люди подчиняются власти бога только в
силу того блаженства, на которое оня надеются.
Деспот, которому люди подчиняются только из
страха, владыка, поведение которого нельзя разби-
рать, властелин, ни для кого не доступный, не
может заслужить уважения разумных существ.
Если образ действия бога есть тайна для меня,
то он для меня не существует. Для человека не-
возможно ни обожание, ни восхищение, ни ува-
жение, пи стремление подражать по отношению к
такому образу! действия, в котором ничего не-
льзя понять или о котором часто себе можно соста-
вить только очень нелестное представление. Или
вы решитесь утверждать, что мы должны обожать
все то, что недоступно нашему пониманию и что
все, что непонятно, уже по одному этому достой-
но восхищения. Попы! Вы неустанно кричите о
том, что в намерения бога нельзя проникнуть,
что его пути не наши пути, что его мыс-
ли не наши мысли, что нелепо жаловаться на
его управление, мотивы и движущие силы кото-
рого нам совершенно неизвестны, что безрассудно
было бы считать его решения несправедливыми,
ибо они для нас непостижимы. Но разве вы не
видите, что, говоря таким образом, вы разрушаете
вашими собственными руками все ваши глубокие
системы, имеющие своей единственной целью объ-
ясвнть нам пути провидения, которые вы теперь
объявляете неисповедимыми. Вы, следова-
тельно, проникли в эти решения, в эти пути и
намерения? Вы не посмеете это утверждать, и хо-
тя вы без конца рассуждаете о них, вы их пони-
маете не больше нашего. Если вы случайно знаете
план бога, которым вы заставляете нас восхи-
щаться в то время, как многие находят этот план
очень мало достойным справедливого, доброго,
разумного и рассудительного существа—то в таком
случае не говорите больше о непостижимо-
сти этого плана. Если же вы его не знаете, как
и мы, то имейте некоторое снисхождение к тем,
которые искренне сознаются, что они в нем ничего
не понимают или что они не видят в нем ничего
божественного. Перестаньте преследовать людей
за мнения, в которых вы сами ничего не смыслите.
Перестаньте терзать, друг друга во имя фанта-
зий и догадок, против которых говорят факты и
здравый смысл. Говорите нам о вещах понятных
и полезных для человека. И не говорите нам боль-
ше о неисповедимых путях провидения, о которых
вы только лепечете и сами себе противоречите.
Твердя нам беспрестанно о неизмеримых глуби-
нах божественной мудрости и запрещая нам ис-
следовать эти глубины, говоря нам, что было бы
неслыханной дерзостью судить о боге с точки
зрения нашего жалкого разума, считая престу-
плением с нашей стороны критику нашего власте-
лина—всем этим теологи только обнаруживают то
замешательство, в котором они находятся, когда
нужно дать объяснение образу действия бога, ибо
этот образ действия они находят чудесным только
потому, что сами в нем ровно ничего не понимают.
ГЛАВА LXXVIII.
Абсурдно называть богом справедливости и
доброты существо,
обрушивающее бед-
ствия безразлично на добрых и злых, на
невинных и виновных; нелепо было бы
требовать, чтобы несчастные находили уте-
шение в своем горе в объятиях того са-
мого существа, которое является единствен-
ным виновником их несчастия.
Физические бедствия общепринято считать на-
казанием за грехи. Бедствия, болезни, голод, войны,
землетрясения являются теми средствами, кото-
рыми бог пользуется, чтобы покарать порочных
людей. Итак, не задумываясь, приписывают эти
бедствия суровости справедливого и доброго бога.
Однако разве мы не наблюдаем, что этот бог об-
рушивается безразлично на добрых и злых, на
нечестивых и богобоязненных, на невинных и ви-
новных? Каким образом хотят нас заставить ви-
деть в этом способе действия справедливость и
благость существа, идея которого так утешитель-
на для многих несчастных? Для этого нужно, не-
сомненно, чтобы рассудок этих несчастных пому-
тился от горя, ибо они забывают, что их бог есть
властитель мира, единственное направляющее на-
чало всех событий этого мира. А в таком случае,
разве не его они должны были бы считать виновни-
ком своих несчастий, его, в объятиях которого они
думают найти утешение в своем горе? Несчастный
отец! ты думаешь утешиться на груди провидения
в потере любимого ребенка или супруги, которая
составляла твое счастье! Увы! Разве ты не видишь,
что твой бог их убил? Твой бог сделал тебя не-
счастным, и ты хочешь, чтобы твой бог успокоил
боль, причиненную теми страшными ударами, ко-
торые он на тебя обрушил!
Фантастические и метафизические представле-
ния теологии в такой мере успели извратить в
человеческом уме самые простые, самые ясные и
естественные идеи, что благочестивые люди, бу-
дучи неспособными обвинять бога в жестокости,
приучаются рассматривать наиболее печальные
Гольбах. Здравый смысл.
7
удары судьбы, как несомненные доказательства
божественной доброты. Если над ними стряслось
несчастие, им приказывают верить, что бог их
любит, что бог их посещает, что бог их испыты-
вает. Религия таким образом сумела превратить
зло в- благо. Один богохульник резовно заметил:
если добрый бог так обращается с те-
ми, которых он любит, я его настоятель-
но прошу совсем не думать обо мне.
Люди, очевидно, получили слишком мрачное и
нелестное представление о своем боге, которого
они называют добрым, если они могли дойти до
убеждения, что самые ужасные бедствия и самая
жгучая печаль являются знаками его благосклон-
ности! Мог ли бы злой гений, демон придумать
более утонченные мучения для своих врагов, чем
этот бог доброты, так часто дающий чувствовать
свою жестокость своим наиболее любимым друзьям?
ГЛАВА LXXIX. .
Бог, карающий грехи, совершению кото-
рых он мог бы помешать, есть глупец,
присоединяющий несправедливость к глу-
пости.
Что бы мы сказали об отце, о котором нас уве-
ряли бы, что он неослабно заботится о безопасно-
сти и благополучии своих слабых и непредусмо-
трительных детей и который, однако, предоставил
бы им свободу бродить наудачу среди скал, об-
рывов и водоемов, который бы при этом только
редко мешал им следовать их неумеренным апе-
титам и разрешал бы им держать в руках без
всякой предосторожности смертоносное оружие,
подвергая их таким образом опасности нанести
себе жестокое поранение? Что бы мы думали об
этом самом отце, если бы он, вместо того, чтобы
обвинять себя в том несчастьи, которое случилось
бы с его детьми, стал бы их наказывать самым
жестоким образом за их заблуждения? Мы бы ре-
зонно сказали, что этот отец—глупец, который
присоединяет несправедливость к глупости.
Бог, который карает грехи, совершению которых
он мог бы помешать, есть существо, лишенное
как мудрости, так и доброты и справедливости.
Вели бы бог обладал даром предвидеть будущее,
он предупредил бы грех и тем самым избавил бы
себя от необходимости наказывать. Добрый бог
не наказывал бы слабости, о которых он знает,
что они присущи человеческой природе. Справе-
дливый бог, который сотворил бы человека, не
стал бы наказывать последнего за то, что он сам
его не сделал достаточно сильным, чтобы он мог
противостоять своим страстям. Карать слабость
есть самая несправедливая из тираний. Разве это
не значит оклеветать справедливого бога, когда
говорят, что он карает людей за их грехи даже
в этой жизни? Как он может карать существа,
исправление которых именно от него только и
зависело и которые и не могли поступать иначе,
7*
чем они действовали, поскольку они не удосто-
ились благодати?
По принципам, которые сами теологи пропове-
дуют, выходит, что человек в его нынешнем де-
морализованном состоянии может только творить
зло, ибо без божественной благодати он никогда
не имеет силы творить добро. Если, однако, че-
ловеческая природа, предоставленная самой себе
или лишенная божественной помощи, по необхо-
димости обусловливает греховность человека или
делает его неспособным творить добро, то куда
делась свобода воли человека? Сообразно
таким принципам теряют всякий смысл понятия
заслуги и вины по отношению к человеку.
Награждая человека за то добро, которое он
делает, бог награждает только самого себя. Нака-
зывая человека за то зло, которое он творит, бог
его наказывает за то, что он не дал ему благо-
дати, без которой человек был не в состоянии
жоступать лучше.
ГЛАВА LXXX.
Свобода воли—химера.
Теологи говорят и повторяют нам, что человек
свободен, между тем как все их принципы со-
гласно отрицают эту свободу. Желая оправдать бо-
га, они фактически обвиняют его в самой черной
несправедливости. Они предполагают, что без бла-
годати человек осужден творить зло, и они. же
уверяют, что бог его накажет за то, что он ли-
шил его благодати, следовательно, возможности
делать добро.
Сколько бы мы ни размышляли, мы вынужде-
ны будем признать, что во всех своих поступках
человек подчиняется необходимости и что егб
свобода воли есть химера даже в системах тео-
логов. Разве от человека зависит родиться или не
родиться от таких-то и таких-то родителей? Разве
от человека зависит воспринять или не воспри-
нять мнения своих родителей и своих наставников?
Если я родился от родителей идолопоклонников
или магометан, то разве зависело бы от меня
стать христианином?
Однако серьезные ученые нас уверяют, что
справедливый бог осудит без сожаления всех
тех, кого он не сподобил познать христианскую
религию!
Рождение человека совершенно не зависит от
его выбора; его не спрашивали, хочет ли он или
не хочет явиться на свет божий. Природа не
справлялась с его желаниями насчет той страны
и тех родителей, которых она ему дала. Усвоенные
им идеи, его мнения, его правильные или оши-
бочные представления являются необходимым
продуктом полученного им воспитания, которое
не от него зависело. Его страсти и его желания
являются необходимым следствием темперамента,
которым наделила его природа, и тех идей, кото-
рые ему были внушены. На протяжении всей
его жизни его желания и его поступки обусловли-
ваются его связями, егопривычками, его обстоятель-
ствами, его удовольствиями, его разговорами, теми
мыслями, которые невольно ему приходят в голову,
одним словом, целой массой обстоятельств и слу-
чаев, которые лежат вне его власти. Неспособный
предвидеть будущее, он не знает ни того, что он
будет желать, ни того, что он будет делать в
ближайший момент. На протяжении всей своей
жизни с момента рождения до момента своей
смерти человек ни на минуту не бывает свободным.
Человек, скажете вы, хочет, обдумывает, вы-
бирает, решается, и вы отсюда заключаете, что
его действия свободны. Верно, что человек хочет,
но он не властен над своими желаниями или
вожделениями. Оп может желать и вожделеть
только то, что он считает выгодным для себя.
Он не может ни любить страдания, ни ненавидеть
удовольствие. Человек, скажут нам, часто пред-
почитает страдание удовольствию, но в этих слу-
чаях он предпочитает скоропреходящее страдание,
надеясь купить этим более интенсивное или более
продолжительное наслаждение. В этом случае идея
более существенного блага необходимо побуждает
его лишить себя менее важного блага.
Не от любящего зависит, чтобы его возлюбленная
была наделена теми чертами, которые его в ней оча-
ровывают. Следовательно, не от его доброй воли за-
висит любить или не любить предмет своей страсти;
он не властен над воображением или темпера-
ментом, которые всецело владеют им. Из чего, оче-
видно, следует, что человек не является хозяином
над желаниями и страстями, которые пробужда-
ются в его душе совершенно независимо от него.
Но, скажете вы, человек может противостоять
своим страстям, следовательно, он свободен. Чело-
век противостоит своим влечениям в тех слу-
чаях, когда мотивы, отталкивающие его от какого-
нибудь объекта, сильнее тех, которые влекут его
к нему, но в этих случаях его противодействие
необходимо. Человек, у которого страх перед
бесчестием или наказаэием сильнее, чем любовь
к деньгам, будет по необходимости противостоять
желанию присвоить себе чужие деньги.
Разве мы не свободны, спросят нас, когда мы
что нибудь обдумываем для принятия того или
другого решевия? Но разве от нас зависит знать
или не знать, быть неуверенным или уверенным?
Обдумывание есть необходимый результат той
неизвестности, в которой мы находимся насчет
последствий наших действий. Как только эти
последствия для нас становятся действительно
или мнимо ясными, то или другое наше реше-
ние становится необходимым, и тогда мы дей-
ствуем по необходимости в зависимости от нашего
правильного или неправильного рассуждения.
Наши суждения, правильные или неправильные,
не свободны, они необходимо обусловливаются
некоторыми идеями, которые мы позаимствовали
или сами сформировали в нашем уме.
Человек несвободен в своем выборе, он, оче-
видно, вынужден выбирать то, что он считает
наиболее полезным или наиболее приятным для
себя. Когда он отсрачивает свой окончательный
выбор, он также несвободен. Он вынужден отсро-
чить его до того момента, когда он будет знать
или вообразит, что знает качества тех объектов,
которые ему представляются, или до того момента,
когда он взвесит последствия своих действий. Чело-
век, скажете вы, каждую минуту решается на
такие действия, которые должны ему принести
вред, человек иногда себя убивает, следовательно,
он свободен. Я это отрицаю. Разве человек волен
правильно или неправильно мыслить? Разве его
разум и мудрость не зависят либо от тех мне-
ний, которые он себе составил, либо от всей
его организации? Так как ни его мнения, ни его
организация не зависят от его воли, то они никак
не могут служить доказательством его свободы.
„Если я бьюсь об заклад с кем-нибудь, что я
сделаю, или что я не сделаю чего-нибудь, то разве
я не свободен? Разве не от меня зависит сделать
или не сделать этой вещи?" Нет, отвечу я вам
желание выиграть пари по необходимости побудит
вас делать или не делать соответствующую вещь.
Но если я согласен проиграть пари? Тогда жела-
ние доказать вашу свободу сделается у вас более
сильным мотивом, чем желание выиграть пари,
и этот мотив необходимо побудит вас сделать
или не сделать то, о чем идет речь у нас.
Но, скажете вы, я себя чувствую свободным.
Это—иллюзия, которую можно сравнить с иллю-
зией мухи из басни, вообразившей, сидя на дышле
тяжелой повозки, что она управляет ходом той
повозки, которая носила ее самое. Человек, кото-
рый воображает себя свободным, есть муха, вооб-
ражающая, что она управляет движением мировой
машины. На самом же деле именно эта машина во-
влекает в круг своего движения человека без его
ведома. То внутреннее ощущение, которое побу-
ждает нас верить, будто мы свободны делать или
не делать что-нибудь, есть чистая иллюзия. Когда
мы доберемся до истинного принципа наших
действий, мы найдем, что они всегда являются
необходимыми следствиями наших желаний и
наших влечений, лежащих вне нашей власти. Вы
воображаете себя свободными потому, что вы де-
лаете то, что хотите. Но свободны ли вы хотеть
или не хотеть, иметь иля не иметь известные
влечения? Разве ваши желания и ваши влечения
не порождаются необходимо объектами или каче-
ствами, которые абсолютно от вас не зависят?
ГЛАВА LXXXI.
Из предыдущего не следует заключать,
что общество не имеет права карать пре-
ступников.
„Если поступки людей обусловлены необходи-
мостью, если люди не свободны, то по какому
праву общество наказывает преступников, которые
его разоряют? Разве не является наивысшей не-
справедливостью наказывать существа, которые не
могли действовать иначе, чем она действовали?"
Если преступники действуют по законам необ-
ходимости, соответственно импульсам их злой
природы, то общество, наказывая их, действует
со своей стороны по законам необходимости, по-
буждаяеь к этому стремлением к самосохранению-
Известные предметы неизбежно вызывают в нас
чувство страдания. В силу этого наша природа
вынуждает нас ненавидеть их и побуждает нас
устранить их. Тигр, побуждаемый голодом, бро-
сается на человека, желая его сожрать, но чело-
век вовсе не волен не бояться тигра и естествен-
но ищет средство его уничтожить.
ГЛАВА LXXXII.
Опровержение аргументов в пользу сво-
боды воли.
„Если все совершается по законам необходи-
мости, то заблуждения, мнения и идеи людей
фатальны, и в таком случае как можно или ради
чего стремиться реформировать их? Заблуждения
людей являются необходимым следствием их не-
вежества. Их невежество, их упрямство, их лег-
коверие являются необходимыми следствиями их
неопытности, их нерадивости, их недомыслия,
точно так же, как исступление или летаргия
являются необходимыми следствиями некоторых
болезней. Истина, опыт, размышление, разум явля-
ются средствами, годными лечить невежество,
фанатизм и глупость, как кровопускание способно
успокоить мозговое возбуждение.
Но, скажете вы, почему истина не производит
этого действия по отношению ко многим больным
головам? Это потому, что есть болезни, которые
не поддаются никакому лекарству. Это потому,
что невозможно лечить упрямых больных, ко-
торые отказываются принимать предлагаемое им
лекарство. Это потому, что интересы некоторых
людей и глупость других противятся принятию
истины.
Всякая причина производит свое следствие
только в том случае, когда ее действие не пре-
рывается действием другой более сильной при-
чины, ослабляющей действие первой причины
или делающей ее бесполезной. Абсолютно невоз-
можно заставить признать лучшие аргументы
людей, сильно заинтересованных в заблуждении,
предубежденных в его пользу, людей, которые
отказываются размышлять. Но истина с неизбеж-
ной необходимостью должна образумить честные
натуры, которые ее добросовестно ищут.
Истина есть причина. Она производит необхо-
димо свое следствие, когда ее действие не пре-
рывается причинами, которые прекращают ее
следствия.
ГЛАВА LXXXIII.
Продолжение.
„Отнять у человека свободу воли, говорят нам,
это значит сделать из него чистую машину, авто-
мат, без свободы, в этом случае не существует
ни человеческих заслуг, ни добродетели". Что мы
называем заслугой у человека? Это такой образ
действия, который делает человека достойным
уважения в глазах ему подобных существ. Что
такое добродетель? Это—такая склонность, которая
побуждает нас делать добро нашим ближним. Что
же недостойного можно видеть в машинах, или
автоматах, способных производить такие жела-
тельные действия?
Марк-Аврелий был чрезвычайно полезной пру-
жиной в огромной машине Римской империи. По
какому праву машина станет презирать машину,
чьи пружины облегчают ее собственную работу?
Добродетельные люди суть пружины, которые по-
могают обществу в его стремлении к счастью, по-
рочные люди суть плохо устроенные пружины, ко-
торые расстраивают порядок, ход и гармонию
общества. Если общество ради своей собственной
пользы любит и награждает добрых, то оно нена-
видит, презирает и уничтожает порочных, как бес-
полезные или вредные пружины.
Бог сам, если бы он существовал, не был
бы свободен, отсюда бесполезность всякой
религии.
В мирѳ все совершается по законам необходи-
мости. Все существа, которые его составляют,
связаны друг с другом и не - могут действовать
иначе, чем они действуют, поскольку они дви-
жимы теми же самыми причинами и одарены теми
же самыми свойствами. Если бы эти свойства
потерпели изменения, они необходимо действовали
бы иначе.
Сам бог, если мы на минуту допустим его суще-
ствование, не может быть рассматриваем, как суще-
ство, действующее свободно. Если бы существовал
бог, его образ действия был бы необходимо обу-
словлен свойствами, присущими его природе.
Ничто не было бы способно сдерживать или изме-
нять его желания. Раз это так, то ни наши поступки,
ни наши молитвы и жертвоприношения не могли
бы приостановить или изменить его неизменный
ход и его непреложные намерения, из чего мы
вынуждены сделать тот вывод, что всякая рели-
гия была бы совершенно бесполезна.
Принципы теологии сами подтверждают,
что человек ни в один момент своей жизни
не бывает свободен.
Если бы теологи не противоречили постоянно
самим себе, они бы признали, что согласно их
собственным гипотезам человек ни на одна мо-
мент не может считаться свободным. Разве сама
теология не предполагает, чго человек находится
в непрерывной зависимости от своего бога? Может
ли он быть свободным, когда он не может суще-
ствовать и сохраняться без бога, когда он пере-
стает существовать по прихоти провидения? Если
бог вызвал человека из небытия, если сохранение
человека есть непрерывный акт творчества, если
бог ни на одну минуту не может терять из виду
свое творение, если всё, что с ним происходит,
есть следствие божественной воли, если человек
сам по себе ничего не может, если все, испытан-
ное им в жизни, есть следствие божественных
постановлений, если он не совершает ничего доб-
рого без божественной благодати, то как можно
утверждать, что человек обладает свободой хоть
на один момент своего существования? Как мог
бы человек грешить, если бы бог не сохранил
его в тот момент, когда он грешит? Если же бог
его в этот момент сохраняет, то бог его заставляет
существовать, чтобы грешить.
Виновником всякого зла, всякого беспо-
рядка. всякого греха можно считать только
бога,—следовательно, он не имеет права ни
наказывать, ни награждать.
Не перестают сравнивать бога с королем, по от-
ношению к которому большинство людей явля-
ются взбунтовавшимися подданными, и утвер-
ждают, что он имеет право вознаграждать поддан-
ных, которые остаются ему верны, и наказывать тех,
которые бунтуют против него. Это сравнение непра-
вильно ни в одной своей части. Бог управляет маши-
ной, все пружины которой им созданы. Эти пружины
действуют только согласно тем свойствам, кото-
рыми наделил их бог. Бог должен поэтому пенять
на свою собственную неловкосіь, если эти пружины
не способствуют гармонии машины, в которую
мастер хотел их вставить. Бог есть король—творец,
который сам себе создал своих подданных, кото-
рый образовал их так, как ему хотелось. Он ко-
роль, желания которого никогда не могут встре-
тить противодействия. Если бог в двоем царстве
имеет мятежных подданных, то это потому, что
бог захотел иметь мятежных подданных. Если
грехи людей вносят расстройство в мировой по-
рядок, то это значит, что бог хотел, чтобы этот
порядок был нарушен. Никто не смеет сомневаться
в божественной справедливо сти, однако
под
управлением справедливого бога мы находим
только несправедливости и насилия. Сила решает
участь наций. Справедливость кажется изгнанной
из мира. Небольшое число людей пользуется без-
наказанно покоем, благами, свободой, жизнью
всех других людей. Бесчинство царит в мире,
управляемом богом, о котором утверждают, что
он больше всего не выносит бесчинства.
ГЛАВА LXXXVII.
Молитвы людей к богу достаточно дока-
зывают, что они не удовлетворены боже-
ственной экономией.
Хотя люди не перестают восхищаться мудро-
стью, добротой, справедливостью и предусмотри-
тельностью провидения, на самом деле они нико-
гда им на довольны. Разве молитвы, которые они
возносят поетоянао к небу, не доказывают нам,
что они нисколько не удовлетворены божествен-
ной экономией? Молиться богу, чтобы выпросить
у него какое-нибудь благо,—значит не доверять
его бдительным заботам. Молиться богу о пред-
отвращении или прекращении какого-нибудь бед-
ствия,—значит стараться воспрепятствовать осу-
ществлению божественной справедливости. Взы-
вать о помощи бога в несчастии—значит обра-
титься к самому виновнику этих несчастий, чтобы
убедить его в необходимости исправить в нашу
пользу его цлан, который не соответствует нашим
интересам.
Есть оптимисты, которые находят, что в этом
мире все прекрасно, или которые беспрестан-
но твердят нам, что мы живем в лучшем из воз-
можных миров. Если бы эти оптимисты были по-
следовательны, они никогда не должны были бы
молиться, мало того, они не должны были бы
ждать другого мира, где человек будет более
счастлив. Можно ли иметь лучший мир, чем
лучший из возможных миров?
Некоторые теологи объявили оптимистов
нечестивцами, так как из их положений вытекает,
что бог не мог создать лучшего мира, чем тот, в
котором мы живем, что является, по мнению этих
ученых, умалением могущества бога и богохуль-
ством. Но разве эти теологи не понимают, что
значительно
менее оскорбительно для бога
утверждать,
что,
создавая
мир,
он
сде-
лал все, что мог, чем говорить, что, имея возмож-
ность создать лучший мир, он имел жестокость
сделать его очень плохим? Если оптимист своей
системой оскорбляет божественное всемогущество,
то теолог, который его считает нечестивцем,
является сам нечестивцем, оскорбляющим боже-
ственную доброту под предлогом защиты его все-
могущества.
Гольбах. Здравый смысл.
ГЛАВА LXXXVHL
*
Мысль, что несправедливости и несчастия
этого мира будут исправлены в другом
мире, есть химерическая догадка, абсурд-
ное предположение.
Когда мы жалуемся на бедствия, ареной кото-
рых является наш мир, нам указывают на другой
мир. Нам говорят, что там бог исправит все не-
справедливости и все несчастия, временно допу-
щенные им здесь. Однако, если бог мог на доста-
точно продолжительное время усыпить свою веч-
ную справедливость и допустить существование
зла на протяжении жизни всего нашего здешнего
мира,—какую гарантию мы имеем, что на про-
тяжении жизйи другого мира божественная спра-
ведливость не будет пассивной по отношению к
несчастиям его обитателей?
Нас утешают в наших страданиях, говоря, что
бог терпелив и что его справедливость, хотя часто
весьма медленно дающая себя знать, все же не-
сомненно скажется. Разве не видят те, которые
говорят нам так, что терпеливость недостойна су-
щества справедливого, неизменного и всемогу-
щего? Разве может бог терпеть несправедливость
хоть на один момент? Медлить с противодействием
злу, которое сознаешь, есть признак не то слабо-
сти, не то нерешительности, не то примирения с
этим злом.
Терпеть зло, которому можно воспрепятство-
вать— это значит соглашаться, чтобы это зло со-
вершилось.
ГЛАВА LXXXIX.
Оправдывая зло и несправедливость, до-
пущенные богом, теология только оправ-
дывает право более сильного, т,-е . нару-
шение всех прав, или рекомендует людям
тупую покорность.
Я слышу со всех сторон многочисленные голоса
ученых людей, возражающих мне, что бог беско-
нечно справедлив, но что его справедли-
вость не есть человеческая
справед-
ливость. Каков же тогда характер, какова при-
рода этой божественной справедливости? Какое
представление я могу себе составить о справедли-
вости, которая так часто похожа на человеческую
несправедливость? Не значит ли это спутать все
наши идеи о справедливости и несправедливости,
когда утверждают, что то, что является справедли-
востью у бога, есть несправедливость у его творе-
ний? Как можно взять за образец существо, чьи
божественные совершенства составляют диаме-
тральную противоположность человеческих совер-
шенств.
„Бог, говорите вы, является верховным власти-
телем наших судеб. Его верховная власть, кото-
рую ничто не может ограничить, дает ему право
8*
поступать с произведениями своих рук так, как
ему заблагорассудится. Пресмыкающийся червь
так же, как и человек, не имеет даже права
роптать на него".
Этот надменный тон, очевидно, позаимствован
у служителей тиранов, прибегающих к нему весь-
ма часто, чтобы заставить молчать тех, которые
терпят от насилий тиранов.
Этот язык, следовательно, не приличествует
служителям бога, чью справедливость просла-
вляют. Этот язык не может импонировать мысля-
щему существу. Служители справедливого бога!
Я е своей стороны вам скажу, что самое огром-
ное
могущество
не
может давать вашему
богу права быть несправедливым по отношению
к наиболее презренному из его творений. Деспот
не есть бог. Бог, который присваивает себе право
делать зло, есть тиран. Тиран не может служить
образцом для людей, он должен быть гнусным
объектом
их глазах.
Не странно ли, что, желая оправдать бога, из
него делают ежеминутно самое несправедливое
существо. Как только мы начинаем жаловаться
на его образ действия, нас думают заставить мол-
чать ссылкой на то, что бог есть властелин,
чем хотят сказать, что бог, будучи наиболее силь-
ным, не подчиняется обыкновенным правилам. Но
право наиболее сильного есть нарушение всех
прав. Правом оно может явиться только в глазах
дикого завоевателя, опьяненного своим бешенством
и воображающего, что может сделать все, что ему
заблагорассудится, с теми несчастными, которых
он победил. Это варварское право может казаться
законным только рабам, достаточно слепым, чтобы
верить, что все разрешено тиранам, для сопроти-
вления которым они себя чувствуют слишком
слабыми.
•
.
,
Не видим ли мы, как набожные люди в силу
какой-то смешной наивности и не замечая явного
противоречия, даже в моменты величайших бед-
ствий, неизменно повторяют, что добрый бог —
властелин?
Итак, непоследовательные мыслители, вы до-
бросовестно полагаете, что добрый бог вам по-
сылает чуму, что добрый бог вам дает войну,
что добрый бог есть причина голода,—одним
словом, что добрый бог, не переставая быть
добрым, имеет желание и право обрушить на вас
величайшие бедствия! Перестаньте, по крайней
мере, называть добрым вашего бога, когда он
вам причиняет зло, не говорите тогда, что он
справедлив. Скажите, что он очень силен, и что
вы не в состоянии отразить удары, которые он
по прихоти на вас обрушивает.
Бог, говорите вы, нас карает только для
нашего велича-йшего блага. Но какое благо
может проистекать для народа от того, что он
гибнет от эпидемий, что он разоряется войной,
нравственно портится, благодаря примеру извра-
щенных властителей, что его беспрерывно давит
железный скипетр целого ряда безжалостных ти-
ранов, что его губит бич плохого правительства,
разрушительные последствия которого часто ощу-
щаются народами на протяжении столетий? Глаза
веры должно быть очень странно устроены, если
при их помощи можно усмотреть преимущество в
наиболее ужасных несчастьях и в наиболее дли-
тельных бедствиях, в пороках и глупостях, кото-
рые так жестоко сокрушают человеческий род.
ГЛАВА ХС.
Легенда об искуплении и
непрерывные
истребления людей, приписанные Иегове
в библии, являются причудливыми и смеш-
ными измышлениями, которые предпола-
гают несправедливого бога-варвара.
Какие причудливые идеи о божественной спра-
ведливости могут имет христиане, которым пред-
лагают верить тому, будто их бог в целях прими-
рения с человеческим родом, отягощенным, по-
мимо своего ведения, первородным грехом, заста-
вил умереть своего собственного невинного и не-
способного грешить сына! Что бы вы сказали о
короле, против которого взбунтовались его под-
данные и который не нашел бы другого средства
умилостивить самого себя, как заставить умереть
наследника престола, который не принимал ника-
кого участия в общем мятеже? Христианин ска-
жет, что бог по доброте своей согласился на то,
чтобы его сын умер жестокой смертью за его под-
данных, которые сами по себе неспособны дать
удовлетворение божественной справедливости. Но
любовь отца к чужим не дает ему права быть
несправедливым и варваром по отношению к
своему сыну.
Все свойства, которыми теологи наделяют сво-
его бога, каждую минуту только уничтожают
друг друга; всегда одно из них может существо-
вать только на счет другого.
А разве еврей имеет более разумные идеи о
божественной справедливости, чем христианин?
Один король своей надменностью возбуждает гнев
неба. Иегова ниспосылает чуму на свой невинный
народ. Семьдесят тысяч подданных были истре-
блены, чтобы искупить грех монарха, которого бо-
жественная доброта решила пощадить!.
ГЛАВА ХСІ.
Можно ли считать нежным, великодушным
и справедливым отцом существо, которое
дало жизнь своим детям только для того,
чтобы сделать их несчастными?
Несмотря на все отрицательные черты, которы-
ми все религии охотно наделяют бога, люди не
могут решиться обвинить его в несправедливости.
Они боятся, что, подобно земным тиранам, он по-
чувствует себя оскорбленным правдой и вдвойне
обрушит на них тяжесть своей жестокости и тира-
нии. Они поэтому прислушиваются к своим па-
стырям, которые говорят им, что их бог—нежный
отец, что' этот бог есть справедливый монарх, за-
дачей которого в этом мире является увериться
в любви, преданности и уважении своих иод дан-
ных, что этот бог оставил за ними свободу дей-
ствия с исключительной целью представить им
случай заслужить его благосклонность и обрести
вечное блаженство, которое им вовсе не принад-
лежит по праву. По каким признакам могут люди
узнать нежность отца, который дал жизнь огром-
ному числу детей своих только для того, чтобы
они влачили на земле тягостное, преисполненное
тревоги и горечи, существование? Можно ли себе
представить более пагубный подарок, чем эта
хваленая свобода, которая, говорят, дает чело-
веку удобный случай злоупотреблять ей и этим
навлечь на себя вечные мучения?
ГЛАВА ХСИ.
Вся жизнь смертных, все, что совершается
на земле, свидетельствует против свободы
человека, против справедливости и добро-
ты предполагаемого бога.
Нет той жестокой и опасной роли, которую бог
не заставил бы играть вызванных им к жизни
людей. Брошенные в мир без их согласия, наде-
ленные темпераментом, над которым они не власт-
ны, движимые страстями и желаниями, прису-
щими их природе, подверженные соблазнам, ко-
торым они не имеют силы противостоять, влеко-
мые событиями, которых они не могли ни предви-
деть, ни предупредить, несчастные люди вынуждены
вести жизнь, которая может навлечь на них
страшные по силе и продолжительности мучения.
Путешественники уверяют, что в одной азиат-
ской стране царствует султан, преисполненный
всяких фантазий и причудливейших желаний,
не
встречающих
никакого
противодействия.
В силу странной мании этот монарх проводит
свое время, сидя перед столом, на котором поме-
щены три игральные кости и стакан для играль-
ных костей. Один из краев стола покрыт грудой
золота, долженствующей возбудить жадность при-
дворных и людей, окружающих султана. Этот
последний, зная слабость своих подданных, дер-
жит к ним почти дословно такого рода речь: Ра-
бы! Я вам желаю добра. Моя доброта побуждает
меня дать вам возможность стать богатыми и
счастливыми. Видите вы эти сокровища? Ну, вот
они предназначены для вас. Постарайтесь их
выиграть. Пусть всякий из вас поочереди берет
в руки этот стакан и эти кости. Всякий, кто бу-
дет имьть счастье выкинуть равное число очков
из шести, станет обладателем этих сокровищ. Но
я вас предупреждаю, что тот, кому не удастся
выкинуть надлежащее число очков, будет брошен
навсегда в темницу, где по правилам моего пра-
восудия его должны поджаривать на медленном
огне. Присутствующие, приведенные в ужас этой
речью монарха, смотрят друг на друга. Никто из
них не хочет попытать счастья при таком страш-
ном риске. Как!—говорит тогда разгневанный мо-
нарх,—никто не вызывается играть! О! это совсем
не соответствует моим намерениям. Моя слава
требует, чтобы играли. Итак, вы будете играть.
Я этого хочу, и вы должны подчиниться беспре-
кословно. Следует еще заметить, что игральные
кости деспота так устроены, что на сто тысяч
ударов только один попадает. Таким образом ве-
ликодушный монарх имеет удовольствие видеть
свою тюрьму переполненной и свои богатства ред-
ко унесенными. Смертные! Эіот султан—ваш бог!
Его сокровища—его небо, его тюрьма это—ад, а
вы держите игральные кости.
ГЛАВА ХСІІІ.
Неправда, будто мы обязаны какой-нибудь
признательностью тому, что называют про-
видением.
Нам каждую минуту повторяют, что мы обязаны
бесконечной благодарностью провидению за те
бесчисленные благодеяния, которыми оно нас
охотно осыпает. Нам особенно прославляют сча-
стье существования. Но, увы, сколько найдется
таких смертных, которые действительно удовле-
творены условиями своего существования? Если
жизнь нам дарит радости, как много горечи к
ним бывает примешано! Недостаточно ли часто
одной жгучей печали, чтобы отравить сразу са-
мую безмятежную и счастливую жизнь? Много ли
найдется людей, которые захотели бы, если бы
это от них зависело, начать с начала при тех же
условиях тот жизненный путь, на который судьба
их бросила без их согласия?
Вы говорите, что существование само по себе
есть очень большое благодеяние. Но разве это
существование не омрачается постоянно горестя-
ми, опасениями и болезнями, часто жестокими и
слишком незаслуженными? Разве эта жизнь, угро-
жаемая со всех сторон, не может каждую минуту
угаснуть?
Где тот, кто, прожив некоторое время, не уви-
дел бы себя лишенным любимой жены, любимого
ребенка, друга-утешителя, потеря которых беспре-
станно сверлит его мозг?
Слишком ничтожно число тех смертных, которые
не вынуждены были пить из чаши страданий,
слишком ничтожно число тех, у которых не явля-
ется часто желание покончить счеты с жизнью.
Наконец, не от нас зависело существовать или
не существовать. Многим ли обязана птица птице-
лову за то, что он поймал ее в свои сети и поместил
в свой птичий садок с тем, чтобы, потешившись
ей некоторое время, скушать ее?
ГЛАВА XCIV.
Нелепо утверждать, что человек есть лю-
бимое дитя провидения, любимец бога,
единственная цель его трудов, царь при-
роды.
Несмотря на все недуги, горести и несчастья,
которым человек подвергается в этом мире, не-
смотря на все опасности, которые его встрево-
женное воображение создает ему в другом мире,
он, однако, имеет глупость воображать себя лю-
бимцем своего бога, предметом всех его забот,
единственной целью всех его трудов. Он вообра-
жает, что весь мир создан для него. Он называет
себя надменно царем природы и ставит себя
значительно выше всех других животных. Бед-
ный смертный.' На чем ты основываешь свои вы-
сокомерные претензии?
Ты говоришь, что твоя душа, разум, которым
ты обладаешь, твои возвышенные свойства дают
тебе возможность неограниченной власти над ок-
ружающими тебя существами.
Но, слабый властелин мира! Разве ты хоть на
одну минуту уверен в продолжительности твоего
царствования. Разве недостаточно самых ничтож-
ных частиц материи, которую ты так презираешь,
чтобы сорвать тебя с твоего трона и лишить тебя
жизни? Наконец, не кончает ли царь животного
мира тем, что он становится кормом для червей?
Ты нам говорить о своей душе? Но знаешь ли
ты, что такое душа? Разве ты не видишь, что эта
душа есть только совокупность твоих органов,
обусловливающих твою жизнь? Разве ты станешь
отрицать душу у других животных, которые жи-
вут, мыслят, рассуждают, сравнивают, которые
ищут наслаждений, избегают страдания, как и
ты, которые часто обладают более совершенными
органами, чем твои?
Ты хвастаешь своими умственными способно-
стями, однако делают ли тебя эти способности,
которыми ты так гордиться, более счастливым,
чем все остальные создания? Как часто ты поль-
зуешься своим разумом, которым ты так гор-
дишься и которому религия повелевает тебе не
следовать? Разве те звери, которых ты презира-
ешь за то, что они слабее тебя или менее хитры,
чем ты, разве те звери подвержены горестям, ду-
шевным мукам, тысяче суетных страстей, тысяче
воображаемых потребностей, осаждающих беспре-
станно твое сердце? Разве они терзаются, подобно
тебе, прошлым, тревожатся за будущее? Разве не-
достаточно им, живущим исключительно в насто-
ящем, того» что ты называешь их инстинктом, я
же называю их разумом, чтобы сохранить себя,
защищаться и удовлетворить своим потребностям?
Разве этот инстинкт, о котором ты говоришь с
презрением, не служит им часто лучше, чем тебе
твои чудесные способности? Не является ли их
мирное незнание более выгодным для них, чем
те сумасбродные размышления и те пустые иссле-
дования, которые делают тебя несчастным и ко-
торые толкают тебя иногда на избиение предста-
* вителей твоего столь благородного рода? Наконец,
разве эти звери обладают, как многие из смерт-
ных, таким мрачным воображением, которое за-
ставило бы их бояться не только смерти, но и
такие вечные мучения, какие, по мнению смерт-
ных, жпут их за гробом? Август, узнав о том, что
Ирод, царь Иудеи, убил своих сыновей, восклик-
нул: выгоднее быть свиньей Ирода, чем
его сыном?
То же самое можно было сказать о человеке.
Это любимое дитя провидения подвергается ббль-
шим опасностям, чем все другие животные. Разве
он не полагает, что, испытав достаточно мучений
в этой жизни, ему грозит опасность вечных му-
чений еще в другом мире?
ГЛАВА XCY.
Сравнение между человеком и животными.
Где лежит точная разграничительная линия
между человеком и другими животными, которых
люди называют скотом? В чем его существенное отли-
чие от зверей? Нам говорят, что своей сметли-
востью, своими духовными способностями, своим
разумом человек обнаруживает свое превосход-
ство над всеми другими животными, которые все,
что бы они ни делали, делают всегда под влия-
нием физических импульсов, в которых разум
совершенно не участвует. Но, наконец, звери,
имея более ограниченные потребности, чем люди,
прекрасно обходятся без этих умственных способ-
ностей, которые были бы совершенно бесполезны
при их образе жизни.
Они могут вполне обойтись одним своим инстин-
ктом, между тем как всех способностей человеку
едва хватает на то, чтобы сделать сносным его
существование и чтобы удовлетворить всем тем
потребностям, которые умножаются для усугубле-
ния его страдания под влиянием его воображе-
ния, его предрассудков и его учреждений.
Жизненный уклад животных совсем иной, чем
у людей. У животных другие потребности, другие
стремления, другие фантазии. Они очевь быстро
достигают зрелости, человеку же чрезвычайно
редко удается развить в совершенстве свои духов-
ные способности, свободно пользоваться ими и
сделать из них употребление, соответствующее
интересам его собственного счастия.
ГЛАВА ХСѴІ.
Нет в мире более гвусных животных, чем
тираны.
Нас уверяют, будто человеческая душа пред-
ставляет собой простую субстанцию, но если че-
ловеческая душа действительно была бы такой про-
стой субстанцией, она должна была бы бытьсовер-
шѳнно одинаковой во всех индивидуумах челове-
ческого рода, и последние должны были бы обла-
дать одинаковыми духовными способностями.
Однако так не бывает.
Люди различаются между собой своими духов-
ными качествами не в меньшей мере, чем своими
внешними чертами. Человеческий род охватывает
существа, которые не менее отличны друг от друга,
чем человек от лошади или собаки. Можно
ли найти сходство или • подобие между несколь-
кими людьми? Какое бесконечное расстояние от-
деляет гений какого-нибудь Локка, Ньютона от
умственных способностей какого-нибудь крестья-
нина, готтентота, карлика!
Отличие человека от других животных кроется
целиком в отличии его организации, давшей ему
возможность производить действия, на которые
те неспособны. Разнообразие, которое мы замечаем
между органами разных индивидуумов человече-
ского рода, может вполне объяснить нам то разли-
чие, которое встречается между ними в отношении
.способностей, называемых умственными. Большая
или меньшая тонкость органов, теплота крови,
большая или меньшая быстрота обращения в жид-
костях, гибкость или тугость фибров или нервов
должны по необходимости произвести бесконеч-
ные различия, которые мы замечаем в духовном
складе людей. Только благодаря упражнению,
навыку и воспитанию человеческий ум развива-
ется и достигает той ступени, на которой он воз-
вышается над всеми окружающими его суще-
ствами. Человек без культуры и без опыта есть
существо, лишенное разума и технической лов-
кости, как и животное. Тупой человек—это чело-
век, чьи органы двигаются с трудом, чей мозг с
трудом возбуждается, чья кровь обращается не-
достаточно быстро. Умный человек—это такой че-
ловек, который обладает гибкими органами, ко-
торый быстро соображает, чей мозг быстро шеве-
лится. Ученый—это человек, у которого органы и
мозг долго упражнялись на объектах, которые
его занимали.
Разве человек без культуры, без опыта, без разума
не заслуживает более презрения и ненависти, чем
самые отвратительные насекомые и самые лютые
звери? Есть ли в природе что-нибудь более омерзи-
тельное,чем какой-нибудьТиберий, Нерон, Калигула?
А разве те разрушители человеческого рода,
которые известны под именем завоевателей, обла-
дают душами более высокого качества, чём души
медведей, львов и тигров? Есть ли в мире более
гнусные животные, чем тираны?
ГЛАВА ХСѴІІ.
Олровержение идеи о превосходстве чело-
века.
Человеческие глупости быстро сводят на-нет в
глазах разума то превосходство над другими жи-
вотными, которое человек без всякого основания
Гольбах. Здравый смысл.
9
себе приписывает. Как часто животные обнару-
живают больше мягкости, обдуманности и разума,
чем то животное, которое называет себя разумным
по преимуществу! Можно Ли найти сретй людей,
которых мы так часто видим в положении рабов
и угнетаемых, такие превосходно организованные
общества, как общества муравьев, пчел и бобров?
Видим ли мы когда-нибудь, чтобы дикие звери
одного и того же вида встречались в равнинах с
тем, чтобы резать и убивать друг друга без вся-
кой пользы? Видим ли мы, чтобы среди них воз-
никали религиозные войны? Жестокость зверей по
отношению к другим видам имеет своим мотивом
голод, потребность в питании. Жестокость чело-
века против человека имеет мотивом только тще-
славие его властителей и глупость, проистекаю-
щую от нелепых предрассудков.
Мыслители, которые воображают или которые
хотят нас заставить верить, что все в мире созда-
но для нас, приходят в большое смущение, когда
спрашиваешь их о том, какую пользу собственно
может принести человеку существование такого
огромного количества вредных животных, отра-
вляющих беспрестанно нам жизнь? Какая види-
мая польза может проистекать для друга богов
от того, что его искусает гадюка, ужалит комар,
съедят черви, разорвет в куски тигр и т. д.? Раз-
ве все эти животные не рассуждали бы так же
правильно, как наши теологи, если бы вообрази-
ли, что человек создан для них?
ГЛАВА XCYIII.
Восточная сказка.
Недалеко от Багдада проводил спокойные дни
в приятном одиночестве один, прославившийся
своей святостью, дервиш. Окрестные жители, же-
лая быть помянутыми в его молитвах, спешили
каждый день принести ему пищу и подарки. Свя-
той человек не переставал воздавать хвалу богу
за те благодеяния, которыми провидение его осы-
пает.
„О, аллах!—говорил он,—неизречима твоя
нежность к твоим слугам! Что я сделал такого,
чтобы заслужить те блага, которыми твоя щед-
рость меня осыпает! О, царь небес! О, отец при-
роды, какая хвала могла бы достойно прославить
твою щедрость и твои отеческие заботы! О, аллах,
велика твоя доброта к сынам человеческим"! Про-
никнутый чувством благодарности, наш отшель-
ник дает обет предпринять в седьмой раз палом-
ничество в Мекку. Война, происходившая тогда
между персами и турками, не могла его заставить
отложить исполнение его благочестивого намере-
ния. Преисполненный доверия к богу, он отпра-
вляется в путь. Благодаря неприкосновенности,
которую дает в Аравии дервкшское одеяние, наш
дервиш беспрепятственно проходит через враждеб-
ные отряды. Его не только никто не думает оби-
деть, но, наоборот, на каждом шагу солдаты обе-
их сторон ему оказывают знаки уважения. Нако-'
9*
нец, обессиленный от усталости, он видит себя
вынужденным искать защиты против лучей паля-
щего солнца. Он находит эту защиту под прохлад-
ной тенью группы пальм, корни которых ороша-
лись прозрачным ручейком. В этом уедивенном
месте, тишина которого нарушалась только жур-
чанием воды да чириканием птиц, святой чело-
век нашел не только восхитительное убежище, но
и роскошный стол. Стоит ему только протянуть руку,
и он может сорвать финики и другие вкусные
плоды, ручеек дает ему возможность утолить его
жажту, и тут яге зеленая лужайка манит к при-
ятному отдыху. Проснувшись, дервиш совершает
священный обряд омовения и в порыв? радости
восклицает: „О, аллах! как велика твоя доброта
к сынам человеческим!" Хорошо отдохнувши и
освеягившясь, полный силы и радости, наш свя-
той продолжает свой путь. Дорога ведет его не-
которое время по ласкающей взі>р местности, изо-
билующей цветущими холмами, зелеными лугами
и обремененными плодами деревьями. Тронутый
этим зрелищем, о а не перестает прославлять бо-
гатую и щедрую руку провидения, расточающего
повсюду свои дары на благо человеческому ролу.
Пройдя еще некоторое расстояние, он находит
несколько гор с крутым аодъемом. Ему с трудом
удается взобраться на их вершину, и тут вдруг
ужасная картина развертывается перед его глаза-
ми Его душа объята ужасом. Он видит перед
собой обширную равнину, совершенно опустошен-
ную огнем и железом. Всматриваясь пристальнее,
он видит, что равнина покрыта более чем ста ты-
сячами трупов, оставшихся здесь в результате
кровавой битвы, происходившей в этих местах за
несколько дней перед этим. Орлы, ястребы, воро-
ны и волки наперерыв обжирались мертвыми те- „
лами, которыми была усыпана земля. Мрачное
раздумие охватывает нашего пилигримма при
этом зрелище. Небо в виде особой милости ода-
рило его способностью понимать язык зверей. И
вот он слышит, как волк, наевшийся до отвалу
человеческого мяса, восклицает в порыве радости:
„О, аллах, как велика твоя доброта к волчьим
сынам! Твоя прозорливая мудрость поражает умо-
помешательством этих презренных людей, кото-
рые так опасны для нас В твоей бдительной за-
боте о своих творениях, ты заставляешь этих гу-
бителей нашего рода резать друг друга, чтобы
тем приготовить для нас роскошное пиршество.
О, аллах! велики твои милости к сынам волчьим!"
ГЛАВА ХСІХ.
Бессмысленно видеть в мире только бла-
годеяния бога и полагать, что этот мир
создан только для нас.
Воспламененное воображение видит в этом мире
только благодеяния неба. Более же спокойный ум
находит здесь как добро, так и зло. Я существую,
скажете вы; но разве это существование всегда
есть благо? „Смотрите, скажете вы, на это солн-
це, которое вам светит, на эту землю, которая
покрывается для вас колосьями и зеленью, на
эти цветы, которые распускаются, чтобы радовать
ват взор и услаждать ваше обоняние, на эти де-
, ревья, которые гнутся под тяжестью восхититель-
ных плодов/на эти чистые источники, которые
бьют только дня -того, чтобы утолить вашу жажду,
на эти моря, омывающие землю, чтобы облегчить
ваши сношения,на этих животных, которых пред-
уематрительная природа произвела для вашего
потребления. Да, я все эти вещи вижу и насла-
ждаюсь ими, когда имею возможность, но во мно-
гих поясах земли это прекрасное солнце почти
всегда скрыто от меня, в других его палящий
зной мне причиняет страдания. В этих поясах
поля выжжены солнцем, луга лишены зелени,
деревья—плодов, урожай сожжен, источники вы-
сохли, я с трудом могу существовать здесь, и я
стону тогда от жестокостей природы, которую вы
находите всегда такой благодетельной. Если эти
моря доставляют мне пряности, богатства, ненуж-
ные товары, то разве они не губят массами лю-
дей, достаточно глупых, чтобы пуститься по ним?
Тщеславие человека заставляет его верить, что
он есть единственный центр мирй. Мир и бог, по
его мнению, существуют для него одного. Он
считает себя достаточно значительным, чтобы он
мог по своей прихоти изменить порядок, устано-
вленный природой. Но он рассуждает атеистиче-
скй, как только речь идет о других животных.
Разве он не воображает, что представители дру-
гих (отличных от человека) видов животного мира,
суть автоматы, мало достойные забот провидения
и что звери не могут быть объектами его спра-
ведливости или его доброты? Смертные рассмат-
ривают счастливые или несчастные события,
здоровье или болезнь, жизнь и смерть, изобилие
и нужду, как награду или кару за пользование
или злоупотребление свободой, которую они без
всякого основания у себя предполагают. Рассу-
ждают ли они точно так же, когда речь идет о
зверях? Нет. Хотй они видят, что животные под
управлением справедливого бога наслаждаются и
страдают, бывают здоровы или больны, живут if
умирают, как и они сами, им не приходит в го-
лову спросить, какими грехами эти звери могли
навлечь на себя гнев властителя природы. Разве
философы, ослепленные своими теологическими
предрассудками, не договорились, желая выпу-
таться из затруднения, до нелепости, что звери
вообще лишены способности чувствовать?
Неужели люди никогда не откажутся от своих
глупых претензий? Неужели они не поймут, что
природа создана не для них? Неужели они не
убедятся в том, что эта природа установила ра-
венство между всеми существами, которые она
производит? Неужели они не увидят, что все ор-
ганизованные существа одинаково созданы, чтобы
родиться и умереть, чтобы наслаждаться и стра-
дать? Наконец, вместо того, чтобы неуместно гор-
диться своими умственными способностями, разве
они не вынуждены согласиться, что часто эти
способности делают их более несчастными, чем
могут быть звери, у которых мы не находим ни
мнений, ни предрассудков, ни тщеславия и глу-
постей, от которых каждую минуту зависит чело-
веческое благополучие.
ГЛАВА С.
Что такое душа? Этого никто не знает.
Если бы эта мнимад душа представляла
собой другую субстанцию, чем субстанция
тела, их соединение было бы невозможно.
Превосходство над другими животными, кото-
рое люди приписывают себе, основывается, глав-
ным образом, на том их мнении, будто они одни
обладают бессмертной душой. Но, когда вы спра-
шиваете их, что такое эта душа, они начинают
бормотать нечто невразумительное. Это, мол, не-
известная субстанция, это—таинственная сила,
отличная от их тела, это—дух, о котором они не
имеют никакого представления. Спросите их тогда:
каким образом этот предполагаемый ими дух, со-
вершенно лишенный, подобно их богу, протяжен-
ности, мог соединиться с их протяженным и ма-
териальным телом? На это они вам ответят, что
они этого не знают, что это для них тайна, что
это соединение есть действие всемогущества бога.
Вот те ясные представления, которые люди со-
ставили себе о той скрытой или, вернее, вообра-
жаемой субстанции, которая сделалась движущим
мотивом всех их действий!
Если душа есть субстанция, существенно от-
личная от тела и не могущая быть ни в каких
отношениях с ним, то их соединение было оы не
только непонятно, но абсолютно невозможно.
Кроме того, эта душа, будучи сущностью, отлич-
ной от тела, должна была бы иметь и сферу дей-
ствия, отличную от сферы действия тела. Однако
мы видим, что движения, испытываемые телом,
чувствуются этой предполагаемой душой и что
эти две субстанции, различные по своей сущ-
ности, действуют всегда в гармонии. Вы нам еще
скажете, что эта гармония есть тайна, я же скажу
вам, что я не вижу своей души, что я знаю и
чувствую только свое тело, что чувствует, мыслит,
рассуждает, страдает и наслаждается именно это
тело, и что все его способности являются необ-
ходимым результатом его специфического меха-
низма или его организации.
ГЛАВА CI.
Существование души есть абсурдное предпо-
ложение, а существование бессмертной души
есть еще более абсурдное предположение.
Хотя люди совершенно не в состоянии соста-
вить себе малейшее представление о своей душе
или о том духе, который их одушевляет, они,
однако, убеждены, что эта неизвестная душа не
подвержена смерти. Все им доказывает, что они
чувствуют, мыслят, приобретают идеи, страдают
и наслаждаются только посредством чувств или
материальных органов тела. Даже предполагая
существование этой души, нельзя не признать,
что она всецело зависит от тела и подвергается
в соединении с ним всем тем изменениям, ко-
торые испытывает тело. И тем не менее люди во-
ображают, что душа по своей природе не имеет
ничего общего с телом. Нас хотят убедить, что
она может действовать и чувствовать без помощи
тела. Одним словом, утверждают, что, лишившись
этого тела и освободившись от его чувств, эта
душа сможет жить, наслаждаться, страдать, испы-
тывать счастье или переживать ужасные муки. Вот
тог ряд гадательаых нелепостей, на котором зи-
ждется странное мнение о бессмертии души
Если я спрашиваю, какие мотивы имеются для
предположения о бессмертии души, мне немед-
ленно отвечают: человек по своей природе же-
лает быть бессмертный и жить вечно. Но отвечу
я вам, разве тот факт, что вы сильно желаете
какую-нибудь вещь, есть достаточное основание
для заключения, что это желание осуществится?
В силу какой странной логики решаются умоза-
ключать, что так как люди пламенно желают,
чтобы что нябудь случилось, то это непременно
случится?
Разве желания, порожденные воображением
людей, являются масштабом реальности? Безбож-
ники, говорите вы, лишенные заманчивых на-
дежд на другую жизнь, желают быть уничтожен-
ными. Прекрасно! Не вправе ли тогда эти нече-
стивые заключать на основании своего желания,
что они превратятся в ничто, точно так же, как
вы себя считаете вправе заключать, что вы бу-
дете жить вечно, так как вы этого хотите?
.
ГЛАВА СІІ.
Ясно, что человек целиком умирает.
Весь человек умирает. Это очевидно для всякого,
кто находится в полном уме и здравом рассудке.
Человеческое тнло после смерти представляет
собой массу, неспособную произвести те движения,
совокупность которых образует жизнь. В нем нет
тогда ни кровобращения, ни дыхания, ни спо-
собности переваривать пищу, ни способности речи
и мысли, Говорят, что тогда душа отделилась от
тела. Но сказать, что эта душа, которой не знают,
есть принцип жизни, значит ничего не сказать
или это значит сказать, что какая-то неизвестная
сила есть скрытый принцип недоступных воспри-
ятию движений. Нет ничего более естественного
и простого, чем представление, что мертвый че-
ловек больше не живет, ничего более нелепого,
чем предположение, что мертвый человек все еще
продолжает жить.
Мы смеемся нац наивностью некоторых народов,
имеющих обычай класть в гроб своим мертвым
провизию, предполагая, что эта пища может для
них быть полезной и необходимой в другой жизни.
Но разве более смешно или более нелепо думать,
что люди будуть есть после смерти, чем вообра-
жать, что они будуть мыслить, что они будут
иметь приятные или неприятные идеи, что они
будут наслаждаться, что они будут страдать, что
они будут чувствовать раскаяние тогда, когда
органы, являющиеся носителями этих ощущений,
будут раз-на-всегда разрушены и превращены в
прах? Скачать, что души людей после смерти их
тел будут счастливы или несчастны, это значит
утверждать, что люди смогут видеть без глаз,
что они будут слышать без ушей, будут ощущать
вкус без неба, обонять без иоса и осязать без
рук и кожи. Нации, считающие себя чрезвычайно
рассудительными, разделяют тем не менее такого
рода идеи.
ГЛАВА CHI.
Неопровержимые доказательства
против
духовности души.
Догма бессмертия души предполагает, что душа
есть простая субстанция, одним словом, что она—
дух. Но я буду спрашивать всегда, что такое
душа? „Это, говорите вы, субстанция, лишенная
протяженности, неразрушимая, не имеющая ни-
чего общего с материей". Но если это так, то почему
ваша душа рождается, растет, крепнет, слабеет,
расстраивается и стареет вместе с вашим телом?
Вы нам ответите на все эти вопросы, что все
это тайны, но если это тайны, то вы в этом ни-
чего не понимаете. Если же вы в этом ничего не
понимаете, то как вы можете что-либо категори-
чески утверждать о вещи, о которой вы не спо-
собны составить себе ни малейшего представле-
ния? Чтобы полагать или утверждать что нибудь
необходимо по крайней мере знать, в чем состоит
та вещь, о которой что-либо полагается или
утверждается. Верить в существование вашей им-
материальной души—это значит сказать, что вы
убеждены в существовании вещи, о которой вы
себе не можете составить ни малейшего истин-
ного представления. Это значит верить в слова,
не будучи в состоянии соединить с ними какого
бы то ни было смысла. Утверждать, что вещь
такова, как вы говорите—верх нелепости или
тщеславия.
ГЛАВА C1V.
Нелепость
сверхъестественных
причин,
беспрестанно призываемых теологами на
помощь.
Странные мыслители эти теологи! Когда они
не могут отгадать естественвые причины вещей,
они немедленно изобретают причины, которые ови
называют сверхъестественными. Они воображают'
Духов, скрытые причины, необъяснимые факторы
или вернее слова, еще более темные, чем те
вещи, которые они стараются объяснить. Оста-
немся же в пределах природы, если мы хотим
отдать себе отчет в явлениях природы, будем иг-
норировать причины, слишком тонкие, чтобы они
могли быть объяты нашими органами, и будем
убеждены, что, выходя иэ границ природы, мы
никогда не найдем решения тех проблем, которые
нам представляет природа.
Даже с точки зрения теологический гипотезы,
т.- е . гипотезы, принимающей всемогущего дви-
гателя материи, остается непонятным, по какому
праву теологи могли бы отрицать у своего бога
возможность наделять эту материю способностью
мысли. Разве ему труднее было бы создавать
комбинации материи, имеющие своим результатом
способность мышления, чем создавать мыслящих
духов? По крайней мере, предполагая материю, кото-
рая мыслит, мы имели бы некоторые понятия о субъ-
екте нашего мышления или о том, что в нас
мыслит, между тем как, приписывая мысль иммате-
риальному существу, мы не можем себе составить
о последнем ни малейшего представления.
ГЛАВА CY.
Неправда, что материализм унижает чело-
веческий род.
Нам возражают, что материализм делает из че-
ловека настоящую машину, а это считают слиш-
ком унизительным для всего человеческого рода.
Но разве больше соответствует достоинству чело-
веческого рода, если мы скажем, что человек
действует под влиянием таинственных импульсов,
полученных от какого-то духа или чего-то неиз-
вестного, служащего непонятным для нас об-
разом для его одушевления?
Легко видеть, что превосходство, которое при-
писывают духу над материей или душе над те-
лом, основано только на том неведении, в котором
обретаются люди относительно природы этой души,
между тем как с материей или телом люди более
знакомы и воображают, что знают последнее во
всех его деталях. Однако самые простые движе-
ния наших тел представляют для всякого раз-
мышляющего о них человека такую же трудную
загадку, как явления мысли.
ГЛАВА СVI.
Продолжение.
То уважение, которое столько людей питает к
духовной субстанции, имеет, кажется, своим
единственным основанием их неспособность дать
сколько-нибудь вразумительное определение этого
понятия. Презрение, которое наши метафизики
обнаруживают по отношению к материи, имеет
свое объяснение в том правиле, что „панибрат-
ство рождает презрение".
Когда они нам
говорят, что душа более совершенна и
более благородна, чем тело, то они нам
или ничего не говорят, или их слова имеют такой
смысл: то, о чем они не имеют ни малейшего
понятия, должно быть более совершенно, чем то,
о чем они имеют некоторые слабые представле-
ния.
ГЛАВА CYII
Догма о загробной жизни полезна только
тем, кто, пользуясь легковерием народа,
эксплоатирует его в свою пользу.
Нам беспрестанно прославляют пользу догмы о
загробной жизни. Утверждают, что, если даже
эта догма и представляла бы собой простую фик-
цию, она чрезвычайно полезна, ибо она внушает
страх людям и заставляет их итти по стезе добро-
детели. Правда ли, однако, что эта догма делает
людей более мудрыми и добродетельными? Разве
те нации, среди которых эта фикция утвердилась,
отличаются как-нибудь своими вравами и своим
поведением? Не имеет ли видимый мир всегда
преимущество перед невидимым? Если бы те, ко-
торые призваны руководить людьми и управлять
ими, обладали сами знаниями и добродетелью,
то они скорее управляли бы ими, при помощи
реальностей, чем при помощи пустых химер.
Однако лукавые, честолюбивые и испорченные
законодатели везде находили для себя более под-
ходящим усыпить народы при помощи басен, чем-
учить их истине, чем развить их разум, чем по-
буждать их к добродетели посредством ощути-
тельных и реальных мотивов, чем управлять ими
разумным образом.
Теологи, без сомнения, имели все основания
сделать душу имматериальной, они нуждались в
душах и химерах, чтобы населить те воображае-
мые области, которые они открыли в другой
жизни. Материальные души были бы, подобно
всем телам, подвержены разрушению. Если же
люди думали бы, что все в них умирает, географы
другого мира потеряли бы, очевидно, право вести
их души в эту неизвестную страну. Они бы не
извлекли никакой пользы из тех надежд, кото-
рыми они их манят, и из тех страхов, которыми
они их запугивают. Если будущая жизнь не
имеет никакого реального значения для челове-
ческого рода, она по крайней мере приносит огром-
ную выгоду тем, которые ставят своей задачей
готовить человеческий род к этой будущей жизни.
ГЛАВА CYIII.
Неверно, что догма о загробной жизни
уіешительна, и если бы даже она была
утешительной, то отсюда не следовало бы
заключить, что она истинна.
„Но, скажут, разве догма об имматериальяости
души не утешительна для существ, которые часто
себя чувствуют чрезвычайно несчастными здесь,
Гольбах. Здравый смысл.
10
на земле? Е -ли бы эта догма и была иллюзией,
то разве она не сладкая и приятная иллюзия?
Разве это не благо для человека верить, что он
будет продолжать жить и после смерти и будет
некогда наслаждаться блаженством, в котором
ему было отказано на земле?
Итак, бедные смертные! Вы делаете свои же-
лания масштабом истины! Так как вы хотите жить
вечно и быть более счастливыми, вы отсюда не-
медленно заключаете, что вы будете вечно жить
и что вы будете более счастливыми в неизвестном
мире, чем в известном, который вам часто дает
одни страдания! Согласитесь тогда без сожаления
оставить этот мир, который огромному большин-
ству среди вас причиняет больше страданий, чем
"радостей. Покоритесь безропотно тому року, ко-
торый желает, чтобы вы, подобно всем существам,
не существовали вечно. Но что из меня станет?
спрашиваешь ты меня, о человек!.. То, чем ты
был несколько миллионов лет тому назад. Ты был
тогда чем-то неизвестным. Решайся же
снова стать в один миг этим неизвестным,
которым ты был тогда. Вернись мирно в тот об-
щий дом, из которого ты вышел, приняв свой
настоящий образ, помимо своего желания, и ис-
чезни без ропота подобно всем окружающим
тебя существам.
Нам беспрестанно повторяют, что религиозные
понятия дают бесконечное утешение несчастным.
Утверждают, что идеал бессмертия, души и буду-
щей более счастливой жизни способен возвысить
душу человека и служить ему Поддержкой в тех
бедствиях, которые его угнетают на земле. Мате-
риализм же, напротив, есть печальная система,
деградирующая человека, низводящая его до по-
ложения животного и убивающая его мужество.
Эта система показывает человеку в перспективе
только ужасное уничтожение, способное довести
его до отчаяния и внушить ему мысль о само-
убийстве в те моменты, когда он испытывает стра-
дания на земле. Теологи—большие мастера ругать
и хвалить, - огорчать и утешать, запугивать и
ободрять.
Согласно фикциям теологии, потусторонний мир
имеет счастливые и несчастные области. Нет
ничего труднее, чем сделаться достойным обители
счастливых, ничего легче, чем получить место в
обиталище страдании, которые бог держит наго-
тове для несчастных жертв своего вечного гнева.
Не забыли ли те, которые находят идею загроб-
ной жизни такой привлекательной и заманчивой,
что эта загробная жизнь, согласно их собственным
представлениям, должна-сопровождаться страда-
ниями для огромного числа смертных? Не обла-
дает ли идея абсолютного уничтожения бесконеч-
ным преимуществом перед идеей вечной жизни,
сопровождаемой страданиями и скрежетом зу-
бовным? Разве мысль о том, что не всегда бу-
дешь существовать, более огорчительна, чем мысль
о том, что ты не всегда существовал? Боязнь
прекращения существования является реальным
злом только для воображения, которое одно и по-
родило догму загробной жизни.
Вы утверждаете, христианские ученые, что идея
более счастливой жизни радостна! Мы с этим
согласны. Нет никого, кто не желал бы более прият-
ного и более прочного существования, чем то,
которое является нашим уделом здесь, на земле.
Но если рай соблазнителен, то вы согласитесь,
что ад ужасен. Небо очень трудно заслужить, а
ад очень легко. Не говорите ли вы, что в счастли-
вые области ведет узкая и трудная дорога, а в
области несчастия ведет широкая дорога? Не по-
вторяете ли вы каждую минуту, что число из-
бранных очень невелико, а число от-
верженных чрезвычайно велико? Разве
не требуется для возможности спасения особой
божественной благодати, которой бог удостаивает
только очень немногих? Но раз это так, то я вам ска-
жу, что эти идеи совсем не утешительны. Я вам ска-
жу, что я охотнее предпочитаю быть уничтоженным
раз-на-всегда, чем жариться на вечном огне. Я
вам скажу, что участь животных мне кажется бо-
лее привлекательной, чем участь осужденных. Я
вам скажу, что мнение, которое меня" освобождает
от тягостных страхов в этом мире, мне кажется
более утешительным, чем та неизвестность, в ко-
торой меня оставляет идея о богѳ, который по
прихоти расточает свои милоі ти, дарит их только
своим любимцам и допускает, чтобы все осталь-
ные сделали себя достойными вечных мук. Только
энтузиазм или глупость могут побудить предпо-
читать неправдоподобные догадки, сопровождаемые
неизвестностью и тягостным страхом, ясной систе-
ме, дающей успокоение.
ГЛ'АВA СІХ.
Все принципы религии являются продук-
том воображения. Внутреннее чувство есть
только результат укоренившейся привычки.
Бог есть химера, и качества, которыми он
щедро награждается, взаимно исключают
друг друга.
Все религиозные принципы являются продуктом
одного воображения, в котором ии опыт, ни раз-
мышления никогда не принимали никакого уча-
стия. Эти принципы очень трудно побороть, ибо
воображение, раз занятое химерами, которые его
потрясают или волнуют, не способно думать. Тот,
кто борется против религии й ее фантомов ору-
жием разума, похож на человека, котирый пользо-
вался бы шпагой для того, чтобы убить мошек.
Как только удар нанесен, мошки химеры приле-
тают снова и занимают опять в умах то место, из
КОТОРОГО, казалось бы, их прогнали...
Когда не соглашаются с мнимыми доказатель-
ствами, выдвигаемыми теологами в пользу суще-
ствования бога, теологи противопоставляют напра-
вленным против религии аргументам внутрен-
нее чувство, глубокое убеждение, непреодоли-
мую склонность, присущую каждому человеку и
внушающую ему помимо его волн идею всемогу-
щего бога, которую он не может отринуть и которую
он вынужден признать, какие бы серьезные сообра-
жения ни приводились против нее. Если, однако,
мы проанализируем это внутреннее чувство,
которому придают такое большое значение, то мы
найдем, что оно является результатом укоренив-
шейся привычки. В силу этой укоренившейся
привычки огромное число людей и часто даже
самые просвещенные люди, закрывая глаза на
самые убедительные доказательства, возвращаются
к предрассудкам детства. Какое значение может
иметь это внутреннее чувство или это мало
обоснованное убеждение в сравнении с той оче-
видностью, которая нам показывает, что то, что
содержит в себе внутреннее противоречие, не мо-
жет существовать?..
Нам говорят очень серьезно, что вовсе не дока-
зано, что бог не существует. Однако по тому, что
люди до сих пор говорили о боге, можно считать
вполне доказанным, что бог есть химера и его су-
ществование абсолютно невозможно, ибо вполне
очевидно и доказано, что никакое существо не
может совмещать в себе таких различных, та-
ких противоречивых и непримиримых качеств,
как те, которые приписываются богу всеми рели-
гиями земли. Не очевидно ли, что бог теологов
так же, как и бог теистов, есть причина, несо-
вместимая с теми последствиями, которые ему
приписываются? С какой бы стороны мы ни под-
ходили к делу, необходимо или изобрести другого
бога, или признать, что тот бог, о котором в тече-
ние стольких столетий твердили смертным, одно-
временно добр и очень зол, всемогущи бессилен,
неизменен и изменчив, бесконечно мудр и совер-
шенно лишен и разума, и плана, и средств, друг
порядка, допускающий беспорядок, очень спра-
ведлив и очень несправедлив, очень искусен и
неискусен. Наконец, не вынуждены ли мы при-
знать, что невозможно примирить эти исключаю-
щие друг друга атрибуты, которые без разбору
приписываются существу, о котором нельзя сказать
и слова, не впадая немедленно в самые очевид-
ные противоречия? Пусть попробуют приписать
богу одно единственное качество, и немедленно
то, что скажут, окажется в противоречии с тем
следствием, которое приписывают эюй причине.
ГЛАВА СХ.
-
Всякая религия есть только система, при-
думанная для примирения противоречий
при помощи тайн.
Теологию можно было бы с полным правом опре-
делить, как науку противоречий. Всякая
религия есть только система, придуманная для
примирения непримиримых понятий. При помощи
привычки и запугивания достигается, что люди
упорствуют в самых больших нелепостях даже
тогда, когда абсурдность их представлений ясно
доказана. Все религии легко опровергнуть, но чрез-
вычайно трудно искоренить. Разум ничего не может
поделать против привычки, которая, как говорят,
становится второй натурой.
Многие разумные во всех других отношениях
люди, даже испытав гнилость оснований евоей
веры, все же возвращаются к ней, пренебрегая
самыми убедительными доводами, говорящими
против нее.
Как только мы начинаем жаловаться на то, что
мы ничего не понимаем в религии, что мы нахо-
дим в ней на каждом шагу безвкусные нелепости,
что мы в ней видим невозможности, нам говорят,
что мы неспособны что-либо понимать в тех исти-
нах, которые нам предлагает религия, что разум
заблуждается, что он ненадежный проводник, спо-
собный привести нас к гибели. Нас далее уверя-
ют, что то, что есть глупость в глазах
людей, есть мудрость в гЛазах бога, для
которого нет ничего невозможного. Наконец, что-
бы отрезать одним словом наиболее непреодоли-
мые трудности, представляемые нам со всех сто-
рон теологией, от них отделываются тем, что го-
ворят, что это тайны.
ГЛАВА CXI.
Нелепость и бесполезность таинств, при-
думанных только в интересах попов.
Что такое таинство? Присматриваясь ближе, я
сразу нахожу, что таинство всегда есть только
противоречие, явная нелепость, заведомая невоз-
можность, на которую теологи хотят обязать лю-
дей смиренно закрывать глаза. Одним словом,
таинство есть все то, что наши духовные руково-
дители не могут нам объяснить.
Для служителей религий выгодно, чтобы на-
роды ничего не понимали в том, чему они учат.
То, чего не понимаешь, нельзя подвергнуть
критическому разбору. Там, где ты ничего не
видишь, приходится давать себя вести. Если бы
религия была ясна, у попов не было бы столько
дел здесь, на земле.
Нет религии без тайны. Тайна образует ее
сущность. Религия, лишенная тайн, есть внутрен-
нее противоречие. Идея бога, служащая основа-
ллем естественной религии, теизму или деизму,
есть сама одна из величайших тайн для ума,
который хотел бы заняться ей.
ГЛАВА СХТІ.
Продолжение.
Все религии откровения, которые мы встречаем
на земле, полны непостижимых догматов, непо-
нятных принципов, невероятных чудес, порази-
тельных рассказов, очевидно придуманных только
для того, чтобы озадачить разум. Всякая религия
возвещает скрытого бога, чья сущность есть тайна,
следовательно, и поведение, которое ему припи-
сывают, так же трудно понять, как и сущность
этого самого бога. Бог всегда выражался только
загадочно и таинственно во всех столь разнооб-
разных религиях, которые он основал в разных
частях нашего земного шара. В своих открове-
ниях бог возвещал только тайны, т.- е. он извещал
смертных, что он требует, чтобы они верили
в противоречия, в невозможности, в вещи, с кото-
рыми они не способны связывать никакой опре-
деленной идеи.
Чем больше религия имеет таинств, чем больше
невероятных вещей она представляет уму, тем
более она имеет основания нравиться вообра-
жению людей, которое находит в ней, благодаря
этому, постоянную пищу. Чем более религия
темна, тем более она кажется божественной, т. - е.
соответствующей природе скрытого существа,
о котором мы не имеем никакого представления.
Для невежества характерно предпочитать все
неизвестное, таинственное, баснословное, чудес-
ное, невероятное, даже страшное всему тому, что
ясно, просто и истинно. Истинное не Дает вообра-
жению таких живых толчков, как фикция, которую
сверх того каждый может себе придумать по сво-
ему, Чернь больше всего любит слушать сказки.
Попы и законодатели изобретением религии
и сочинением таинств пошли ей навстречу. Оъи
завоевали этим сердца энтузиастов, женщин,
невежд. Существа этого покроя легко убеждаются
доводами, к которым они неспособны критически
относиться. Любовь к простому и истинному при-
суща только небольшому кругу лиц, чье вообра-
жение регулируется исследованием и размыш-
лением.
Деревенские жители более всего довольны своим
священником, когда он пересыпает свою пропо-
ведь латинскими фразами. Невежды всегда вооб-
ражают, что тот, кто говорит им о вещах, для
них непонятных, должен быть очень ученым чело-
веком. Вот истинное основание легковерности
народов и авторитета тех, которые считают себя
призванными руководить ими.
ГЛАВА СХІІІ.
Продолжение.
Возвещать людям таинства—это значит давать
и удерживать, это значит говорить с тем, чтобы
не быть понятым. Тот, кто говорит только загад-
ками, или хочет себе доставить развлечение тем
недоумением, которое он вызывает, или он нахо-
дит свой интерес в том, чтобы не говорить слиш-
ком ясно. Всякая таинственность изобличает недо-
верие, бессилие и страх. Короли и их министры
делают тайну из своих планов из боязни, чтобы
их враги не проникли в эти намерения и не поме-
шали их осуществлению. Может ли добрый бог
тешиться недоумением своих творений? Может ли
бог, обладающий могуществом, которому ничто в
мире не может противостоять, бояться того, что
кто-либо может помешать осуществлению его пла-
нов? Какой же интерес мог бы его побудить заста-
вить нас передавать загадки и таинства?
Нам говорят, что человек, по слабости своей
природы, неспособен ничего понимать в божествен-
ном домоводстве, которое может быть для него
только рядом таинств, что бог не может раскрыть
ему эти тайны, превосходящие, по необходимости,
человеческое понимание. На это я вам всегда ска-
жу, что человеку и не следует заниматься боже-
ственной экономией, что эта экономия абсолютно
не может его интересовать, что он не нуждается
в таинствах, которые он неспособен понимать
и что, следовательно, основанная на таинствах
религия для него годится не более, чем красно-
речивое рассуждение для стада овец.
ГЛАВА CX1Y.
Универсальный бог должен был бы дать
в откровении универсальную религию.
Бог открылся в разных странах нашего земного
шара в формах, так мало сходных между собой,
что в делах религии люди относятся друг к другу
с ненавистью или с презрением. Последователи
различных сект взаимно считают друг друга чрез-
вычайно смешными и глупыми. Наиболее почи-
таемые таинства в одной религии являются пред-
метом смеха для другой. Решившись открыться
людям, бог должен был, по крайней мере, говорить
ко всем им на одном и том же языке и избавить
их слабый ум от необходимости доискиваться,
какая из религий действительно исходит от него
или каков наиболее приятный в его глазах культ.
Универсальный бог должен был бы дать путем
откровения универсальную религию. Почему же
мы наблюдаем на земле так много различных
религий? Как установить истинную религию
в этой массе религий, из которых каждая пре-
тендует на исключительную истинность? Есть все
основания полагать, что ни одна из них не обла-
дает этим преимуществом. Разнообразие и борьба
мнений являются несомненными признаками не-
определенности и неясности этих принципов,
из которых религия исходит.
ГЛАВА CXY.
Непонятность религии доказывает, что она
не необходима.
Если религия была бы необходима для всех
людей, она должна была бы быть понятна всем
людям. Если эта религия была бы для них самой
важной вещью, то божественная доброта, каза-
лось бы, должна была бы требовать, чтобы она
была для них самой ясной, самой очевидной
и самой доказанной из всех вещей. Не странно ли
видеть, что эта вещь, столь существенная для
спасения смертных, является именно чем-то, чего
последние меньше всего понимают и о чем их
ученые в течение многих столетий больше всего
спорили?
Никогда попы одной и той же секты не могли
притти к соглашению между собой насчет того,
как следует понимать волю бога, возвещенную
им путем откровения.
Мир, в котором мы живем, может быть сравни-
ваем с площадью, в разных частях которой нахо-
дится по нескольку шарлатанов, из которых
каждый старается привлечь на свою сторону про-
хожих, дискредитируя лекарства, которыми тор-
гуют его сотоварищи. Каждая лавка имеет своих
постоянных клиентов, убежденных, что их лекарь
один обладает хорошими лекарствами. Несмотря
на то, что они постоянно пользуются этияи това-
рами, они не замечают, что им вовсе не стано-
вится лучше, или что они так же больны, как те,
которые обращаются к помощи шарлатана другой
лавки. Набожность есть болезнь воображения,
нажитая еще в детстве. Набожный человек есть
ипохондрик, только усугубляющий свою болезнь
при помощи лекарств. Разумный человек их
совсем не принимает. Он ведет правильный образ
жизни, а во всем остальном он предоставляет
действовать природе.
ГЛАВА CXYI.
Все религии взаимно высмеиваются после--
дователями противоречащих друг другу
и одинаково бессмысленных вероиспове-
даний.
Ничто не может казаться более сметным в гла-
зах разумного человека, чем мнения, высказывае-
мые друг о друге одинаково неразумными после-
дователями различных религий, которыми насе-
лена земля. Христианин находит, что Коран, т. -е.
божественное откровение, возвещенное Магометом,
представляет собой только ряд грубых нелепостей
и оскорбительных для бога обманов. Магометанин
со своей стороны считает христианина идоло-
поклонником и собакой. Он видит в его
религии только нелепости. Он считает себя вправе
завоевать его страну и с мечом в руке заставить
его принять религию его божественного пророка.
Он особенно полагает, что ничто не может быть
более нечестивым и нелепым, чем обоготворение
человека или вера в триединство. Христианин-
протестант, который без колебания обоготворяет
человека и крепко верит в непостижимое таинство
триединства, смеется над христианином - католи-
ком, потому что последний сверх того еще верит
в таинство пресуществления. Он его считает
безумцем, нечестивцем и идолопоклонником, так
как он бросается на колени, чтобы поклониться
хлебу, в котором он думает видеть бога вселенной.
Христиане всех сект в полном согласии между
собой рассматривают как глупости воплощения
индусского бога Вишны. Они стоят на том, что
единственно истинным является только вопло-
щение Иисуса, сына бога вселенной и жены плот-
ника. Теист, который называет себя последова-
телем естественной религии, довольствуется при-
знанием бога, о котором он не имеет ни малей-
шего представления и позволяет себе издеваться
над всеми другими таинствами, содержащимися
во всех религиях мира.
ГЛАВА СХѴІІ.
Мнение одного известного теолога.
Не признал ли один известный теолог, что
нелепо было бы ограничиться одним признанием
бога? „Нашему брату, говорит он, верующему
в истинного бога, единственную субстанцию,
ничто больше не может казаться трудным. Раз
признав это таинство, само по себе не малое,
наш разум не должен быть озадачен ничем
остальным. Что касается меня, то я не в большей
степени затрудняюсь допускать миллион вещей,
которых я не понимаю, чем верить первой истине,
приходящей мне на ум" ').
1) См. „Философскую библиотеку", т. I, стр. 184. Цитата взята
из статьи Р. П. Гогдуэн, из общества Иезуитов.
Есть ли что-нибудь более противоречивое, более
невозможное или более загадочное, чем эю сотво-
рение материи существом имматериальным, кото-
рое, будучи само неизменным, совершает все те
беспрерывные изменения, которые мы наблюдаем
в мире? Есть ли что-вибудь более несовместимое
со всеми понятиями здравого смысла, чем вера
в то, что существо, абсолютно доброе, мудрое,
справедливое и могущественное, управляет при-
родой и само направляет движения мира, полного
глупостей, несчастий, преступлений и беспорядка,
которые это существо могло бы предупредить,
осуществлению которых оно могло бы воспре-
пятствовать или которые оно могло бы устранить
одним словом? Одним словом, раз допускают су-
ществование такого противоречивого существа,
каким является бог теологии, по какому праву
отказываются тогда признать самые невероятные
басни, самые поразительные чудеса, самые глу-
бокие таинства?
ГЛАВА CXYIII.
Бог теистов не менее противоречив и не
менее химеричен, чем бог теологов.
Теист нам говорит: „Не поклоняйтесь дикому
и причудливому богу теологии. Мой бог—су-
щество бесконечно мудрое и доброе. Он—отец
людей. Он—наиболее кроткий из всех властелинов.
Он наполняет мир своими благодеяниями". Но,
Го* ьбаX.Здравый смысл.
11
скажу я ему, разве вы на видите, что все в мире
свидетельствует против тех прекрасных качеств,
которые вы приписываете своему богу? В многочис-
ленной семье этого столь нежного отца я вижу
только несчастных. Под управлением этого столь
справедливого властелина я вижу только торже-
ствующий порок и угнетенную добродетель.
Среди благодеяний, которые вы прославляете
и которые ваш энтузиазм хочет видеть, я вижу
массу зла всякого рода, на которые вы упорно
закрываете глаза. Когда вам придется сознаться
в том, что ваш столь добрый бог, в противоречии
с самим собой, одной и той же рукой расточает
добро и зло, вы, совсем как и поп, увидите себя
вынужденным, чтобы оправдать его, отослать
меня в область загробного мира. Изобретите же
себе другого бога, чем бог теологии, ибо ваш бог
так же противоречив, как и ее. Добрый бог, кото-
рый творит зло или который допускает, чтобы
оно творилось, бог, который преисполнен спра-
ведливости и под управлением которого невин-
ность так часто угнетается, совершенный бог,
который создает только несовершенные и жалкие
произведения, разве не является такой бог и его
образ действия таким же великим таинством, как
и воплощение?
Вы краснеете, говорите вы, за ваших сограждан,
которые верят тому, что бог Вселенной мог вочѳ-
ловечиться и умереть на кресте в одном уголке
Азии. Вы находите слишком абсурдным неиспо-
вецимое таинство триединства. Ничто вам не
кажется более смешным, чем бог, который пре-
вращается в хлеб и отдает себя на съедение
каждый день в разных местах. Ну, что же, разве
все эти таинства более оскорбительны для разума,
чем бог, карающий и вознаграждающий челове-
ческие поступки? Человек, по-вашему, свободен
или несвободен? В том и другом случае ваш бог,
если в нем есть хоть тень справедливости, не
может ни наказывать, ни вознаграждать. Если
человек свободен, то ведь бог его сделал свобод-
ным действовать или не действовать, следова-
тельно, бог является первичной причиной всех
его действий. Наказывая человека за его грехи,
он наказывал бы его за совершение таких дей-
ствий, совершать которые он ему дал свободу.
Если же человек не обладает свободой действо-
вать иначе, чем он действует, то разве бог
не был бы самым несправедливым существом,
наказывая его за грехи, от совершения которых
он не мог воздержаться?
Многие люди действительно поражены теми
частными нелепостями, которыми изобилуют все
религии мира. Но эти люди не имеют мужества
добраться до того источника, из которого все эти
нелепости по необходимости вытекают. Они не
видят, что противоречивая, причудливая, совме-
щающая несовместимое идея бога, воспламеняя
или оплодотворяя воображение, могла породить
только длинный ряд химер.
и*
ГЛАВА CXIX.
Ссылка на то, что во все века все народы
признавали управление какого-то бога, не
является доказательством существования
бога.
Думают сразить тех, которые отрицают суще-
ствование бога указанием на то, что все люди во
все века во всех странах признавали управление
кікого-то бога, что нет ни одного народа на земле,
который не исповедовал бы веры в невидимое
и могущественное существо, которое он сделал
предметом своего культа, что нет, наконец, такого
народа, даже самого дикого, который не был бы
убежден в существовании разума, возвышающе-
гося над человеческой природой. Но разве вера,
разделяемая всеми людьми, может превратить
заблуждение в истину? Знаменитый философ верно
заметил: „Общая, традиция или единодушное
согласие всех людей не может уничтожить прав
истины" '). Другой мудрец еще до этого мысли-
теля сказал, что целая армия ученых не может
изменить природы заблуждения и превратить его
в истину 2).
Было время, когда все люди верили, что солн-
це вращается вокруг земли, между тем как по-
1) Бейль.
2) Аверроес.
m
следняя остается неподвижной в центре всей ми-
ровой системы. Это заблуждение было рассеяно
только двести лет тому назад. Было время, когда
никто не хотел верить в существование антипо-
дов,или когда преследовали тех, которые имели
дерзость защищать такое мнение. Ныне ни один
образованный человек не смеет больше сом зе-
ваться в этом. Все народы мира, за исключением,
однако, нескольких менее легковерных, чем дру-
гие, людей, верят еще и теперь в чародеев,
в выходцев из того света, в привидения, в духов,
и все же ни один разумный человек не считает
себя вынужденным признавать эти глупости. А вот
самые умные люди считают своим долгом верить
в существование всемирного духа.'
ГЛАВА СХХ.
Все представления о богах возникли в пе-
риод дикости, все религии являются древ-
ними памятниками невежества, суеверия,
жестокости. Все современные религии суть
подновленные старые глупости.
Все боги, которым люди поклоняются, зароди-
лись в эпоху дикости. Они явно были выдуманы
невежественными народами, или были подарены
честолюбивыми и хитрыми законодателями про-
стым и необразованным народам, не обладавшим
ни способностями, ни мужеством, необходимыми
для того, чтобы критически разобраться в тех
объектах, которые их запугиваниями заставили
почитать.
Присматриваясь ближе к тому богу, который
еще в наши дни признается наиболее цивилизо-
ванными народами, мы вынуждены признать в нем
явные черты дикости. Быть дикарем это значит
не признавать другого права, кроме силы, это
значит быть чрезмерно жестоким, это значит сле-
довать только своему капризу, это значит быть
лишенным предусмотрительности, благоразумия,
мудрости. Вы, народы, считающие себя цивилизо-
ванными! разве вы не узнаете в этом ужасном
образе того бога, которому вы воскуриваете фи-
миам? Не является ли образ бога, каким его обык-
новенно изображают,—этот образ неукротимого,
завистливого, мстительного, кровожадного, каприз-
ного и необдуманного существа—не является ли
этот образ копией человека, который не культи-
вировал еще своего ума?
О, люди! вы поклоняетесь большому дикарю,
которого вы, однако, считаете для себя образцом,
кротким властителем, монархом, преисполненным
всяких совершенств!
Религиозные мнения людей всех стран являются
старыми и прочными памятниками невежества,
легковерия, запуганности и жестокости их пред-
ков. Всякий дикарь, подобно ребенку, падок на
все чудесное, которым он не может насытиться
и никогда не размышляет над тем, что способно
воспламенить его воображение. Его невежество
-
І6?
-
отяосительно путей природы приводит к тому, что
все, что ему кажется необычайным, он приписы-
вает духам, колдовству, магии. Его жрецы явля-
ются в его глазах колдунами, у которых он пред-
полагает божественную власть, перед которыми
его смущенный разум смиряется, чьи изречения
для него непогрешимые декреты, которым опасно
было бы противоречить.
В делах религии люди в своем большинстве
остались в своим первоначальном варварстве.
Современные религии суть древние глупости, под-
новленные или представленные под новой формой.
Если древние дикари обоготворяли горы, реки,
змей, деревья, всякого рода фетиши, если муд-
рые египтяне поклонялись крокодилам, крысам,
луку, то разве мы не видим, что народы, которые
считают себя более мудрыми, чем они, боготво-
рят хлеб, в который, как они воображают, волшеб-
ство их священников заставило воплотиться бога.
Разве бог-хлеб не является фетишем многих хри-
стианских народов, столь же мало рассудительных
в этом пункте, как и самые дикие народы.
ГЛАВА СХХІ.
Все религиозные обряды носят печать
глупости или варварства.
Жестокость, глупость, безрассудство дикаря
во все времена сказывались в религиозных обря-
дах, которые так часто бывали или жестоки или
сумасбродны. Дух варварства удержался до настоя-
щего времени. Оя проникает религии, которые
исповедуют наиболее цивилизованные народы.
Разве мы не видим еще и ныне, как богу прино-
сятся человеческие жертвы? Не заставляют ли
кровавые законы для умилостивления разгневан-
ного бога, которого считают, подобно дикарю,
жестоким, завистливым и мстительным, не заста-
вляют ли они гибнуть под утонченными пытками
тех, чей образ мыслей предполагается неугодным
богу?
Благодаря подстрекательству своих попов, со-
временные народы может быть даже еще переще-
голяли в жестоком сумасбродстве наиболее варвар-
ские народы. По крайней мере мы не видим,
чтобы каким-нибудь дикарям приходило в голову
мучить людей за мнения, заниматься чтением
в сердцах, беспокоить людей за невидимые дви-
жения в их мозгах.
Когда мы видим, что цивилизованные и обра-
зованные народы, англичане, французы, немцы
и т. д., продолжают, несмотря на свое просвеще-
ние, падать на колени перед варварским богом
евреев, когда мы видим, как эти просвещен-
ные народы делятся на секты, ведут междо-
усобную борьбу, взаимно ненавидят и презирают
друс друга за те различные, но одинаково смеш-
ные мнения, которых они придерживаются насчет
образа действия и намерений этого безрассудного
бога, когда мы видим, как способные люди тратят
свое время на глупые размышления о желаниях
этого полного капризов и сумасбродства бога—
тогда хочется воскликнуть: о, люди! вы еще ди-
кари! О, люди! вы впадаете в детство, как только
дело касается религии.
ГЛАВА СХХІІ.
Чем древнее и более распространено ка-
кое-нибудь религиозное мнение, тем более
подозрительно следует к нему относиться.
Всякий, кто составил себе верное представле-
ние о невежестве, легковерии, нерадивости и глу-
пости черни, тот с тем большей подозритель-
ностью будет относиться к мнениям, чем более
распространенными он их найдет.
Люди в большинстве своем сами ни в чем не
разбираются, они слепо следуют обычаю и авто-
ритету, меньше всего в особенности у них хва-
тает умения и мужества критически проверять
свои религиозные мнения. Так как они в них ни-
чего не понимают, то они вынуждены молчать
или по крайней мере неспособны долго размыш-
лять на эту тему. Спросите кого угодно из наро-
да, верит ли он в бога, и он будет изумлен тем,
что вы могли в этом сомневаться. Спросите же
вслед за этим, чтб он понимает под словом бог,
и вы его повергнете этим вопросом в величайшее
смущение. Вы сразу замелите, что он неспособен
связать с этим беспрестанно повторяемым им
словом никакого реального представления. Оя вам
скажет, что бог есть бог, и вы найдете, что он
не знает ни того, чтб он о нем думает, ни того,
почему он в него должен верить.
Все народы говорят о боге; но существует ли
между ними согласие насчет этог.о бога? Нет. Но
споры по поводу какого-нибудь мнения не дока-
зывают его очевидности, а являются признаками
его сомнительности и неясности. А разве один
и тот же человек всегда верен себе в тех пред-
ставлениях, которые он себе составил о боге? Нет.
Эта идея варьирует в зависимости от тех измене-
ний, которые испытывает его машина. Вот второе
доказательство ее сомнительности. По отношению
к доказанным истинам люди всегда согласны
с другими и остаются при одном и том же мнении,
в каком бы положени они ни находились. Все,
за исключением сумасшедших, признают, что
дважды два четыре, что солнце светит, что целое
больше своей части, что справедливость есть
благо, что благодеяниями можно заслужить лю-
бовь людей, что несправедливость и жестокость
несовместимы с добротой. Согласны ли они между
собой, когда речь заходит у них о боге? Все, что
они думают и говорят о нем, немедленно опро-
вергается теми действиями, которые они хотят
ему приписать.
Предложите нескольким художникам нарисо-
вать вам химеру, всякий из них, имея о ней иное
Представление, будет ее иначе рисовать. Вы не
найдете никакого сходства между чертами, кото-
рыми каждый из них наделит портрет, оригинала
которого нигде не существует. А разве все тео-
логи мира, изображая нам бога, не изображают
нам только большую химеру, относительно черт
которой они никогда не бывают согласны между
собой, которую каждый из них рисует себе по
своему и которая существует только в его соб-
ственном мозгу? Не найдется и двух индивиду-
умов на земле, которые имели бы или могли бы
иметь одни и те же представления о своем боге.
ГЛАВА СХХІІІ.
Скептицизм в делах религии может быть
следствием только поверхностного и не-
ясного анализа принципов теологии.
Было бы, может быть, более правильно сказать,
что все люди—или скептики или атеисты, чем
утверждать, что они прочно убеждены в существо-
вании бога. Можно ли быть уверенным в бытии
существа, факт существования которого нельзя
было проверить на опыте, о котором невозможно
составить себе прочное представление, чьи раз-
личные действия по отношению к нам самим ме-
шают нам быть неизменными в наших суждениях
о нем и понятия о котором не могут быть одн-
наковыми в двух различных
головах? Как
можно считать себя искренно;4 убежденным в
бытии существа, которому по необходимости при-
ходится каждую минуту приписывать поведение,
противоречащее тем представлениям, которые мы
пытались составить себе о нем? Можно ли прочно
верить в то, чего нельзя понять? Так верить—не
значит ли это слепо соглашаться с чужим мне-
нием, не имея своего собственного? Попы руково-
дят верой черни, но не признают ли эти самые
попы, что бог для них самих непостижим? Отсюда
мы можем заключить, что полное и безусловное
убеждение в существовании бога вовсе не явля-
ется настолько всеобщим, как нас в этом хотели
бы убедить.
Быть скептиком—значит не иметь убедительных
доводов для сформирования убеждения. Ввиду
доказательств, которые как будто бы подтвержда-
ют существование бога, и аргументов, говорящих
против этого предположения, многие люди пред-
почитают сомневаться и отсрочить свое согласие.
Но, в сущности, эта неопределенность основана
на недостатоіно критическом отношении к вопро-
су. Можно ли сомневаться в очевидности? Разу-
меется люди вполне основательно смеются над
абсолютным скептицизмом и даже считают его
невозможным. Человек, который сомневался бы
в своем собственном существовании или в суще-
ствовании солнца, казался бы смешным или был
бы заподозрен в том, что он говорит не то, что
он думает. Но разве менее безрассудно сомне-
ваться в небытии существа, чья невозможность
очевилна? Разве более нелепо сомневаться в своем
собсгвенном существовании, чем колебаться на
счет невозможности существа, чьи качества вза-
имно исключают друг друга? Можно ли считать
более вероятным существование духовного суще-
ства, чем существование палки без .двух концов?
Разве понятие бесконечно доброго и могуществен-
ного существа, делающего, однако, или допускаю-
щего бесконечную массу зла, менее нелепо или
менее невозможно, чем понятие четырехуголь-
ного треугольника?
Отсюда мы можем сделать тот вывод, что рели-
гиозный скептицизм может явиться следствием
только недостаточной критической проверки прин-
ципов теологии, находящихся в постоянн м про-
тиворечии с наиболее ясными и наилучше дока-
занными принципами. Сомневаться — звачит не
знать, какого взгляда следует придерживаться.
Скептицизм есть следствие только поверхностного
анализа вещи. Может ли кто-нибудь быть скепти-
ком в делах религии, если только он дает себе
труд- добраться до ее принципов и внимательно
исследовать понятие бога, которое служит ей
основанием?
Сомнение есть обыкновенно дитя или лени, или
слабости, или безразличия, или неспособности.
Сомневаться—означает для огромного числа людей
нежелание утруждать себя исследованием вещей,
которыми они слишком мало интересуются. Одна-
ко, религию представляют людям, как вещь, ко-
торая должна иметь для них колоссальные послед-
ствия как в этом мире, так и в другом. Вот
почему скептицизм и сомнение в вопросах рели-
гии должны быть чрезвычайно неприятны чело-
веческому уму, и последний неохотно мирится с
таким состоянием. Всякий человек, не имеющий
мужества без предубеждения подвергнуть анализу
идею бога, на которой зиждется всякая религия,
не может знать, на какой религии остановить
свой выбор. Он не знает также, во ^іто он должен
верить или не верить, что он должен признать
или отвергнуть, на что надеяться и чего опасаться,
одним словом, он ни на что не может ре-
шиться.
Индифферентность в делах религии не может
быть смешана со скептицизмом. Эта индифферент*
ность основана на увереаности или предноложе-
нии, что религия неспособна нас интересовать. Убе-
ждение в том, что вещь, которую выставляют
чрезвычайно важной, не является таковой или
неиатересна,—такое убеждение предполагает до-
статочно основательное исследование вещи, без
которого и невозможно было бы иметь такое
убеждение.
Те, которые выдают себя за скеатиков в основ-
ных вопросах религии, яв тяготея обыкновенно
ленивцами или людьми, неспособными к исследо-
ванию.
ГЛАВА CXXIY,
Опровержение откровения.
Во всех странах земли нас уверяют, что бог
дал о себе знать путем откровения. Чтб он возве-
стил людям? Доказал ли он с очевидностью, что
он существует? Говорил ли он им, где он пребы-
вает? Учил ли он их тому, что он такое или в
чем состоит его сущность? Изложил ли он им
ясно свои намерения и свой план? Согласуется ли
то, что он говорит нам об этом плане, с теми дей-
ствиями, которые мы наблюдаем? Конечно, нет.
Он возвещает только, что он есть тот, кто
он есть, что он сокровенный бог, что его
пути неисповедимы, что он воспламеняется гне-
вом против тех, кто имеет дерзость исследовать
его поведение или руководиться своим разумом в
своих суждениях о нем или о его творениях.
Соответствует ли ставший нам известным через
откровение образ действия бога тем великолепным
идеям, которые желали бы внушить нам о его
мудрости, о его доброте, о его справедливости и
всемогуществе? Никак, В каждом откровении этот
образ действия изобличает нам пристрастное, ка-
призное существо, доброе в лучшем случае только
к тем людям, которые пользуются его благосклон-
ностью, враждебное по отношению ко всем другим.
Если он благоволит открываться некоторым лю-
дям, он старается держать всех других людей в
абсолютном невежестве насчет своих божествен-
ных намерений. Не обнаруживает ли с очевидно-
стью всякое частное откровение в боге несправе-
дливость, пристрастность, злость? Свидетельствуют
ли божественные желания, возвещенные нам че-
рез откровение, о возвышенном разуме или мудро-
сти? Направлены ли они несомненно к благу на-
рода, которому бог их возвестил?
Исследуя божественные желания, я нахожу в
них во всех странах только безрассудные поста-
новления, смешные предписания, церемонии, смы-
сла которых нельзя угадать, детские обряды, эти-
кет, недостойный властелина природы, дары,
жертвоприношения, обряды очищения от греха,
полезные в самом деле служителям бога, но
чрезвычайно обременительные для прочих гра-
ждан. Я дальше нахожу, что эти законы слишком
часто имеют своей задачей сделать людей неужив-
чивыми, спесивыми, нетерпимыми, сварливыми,
несправедливыми и бесчеловечными по отношению
ко всем тем, которые не получили ни того же
самого откровения, что и они, ни тех же самых
предписаний, ни того же самого благоволения неба.
ГЛАВА СХХѴ.
Где доказательство того, что бог когда-
либо открылся людям и говорил с ними?
Являются ли оповещенные богом правила морали
действительно божественными или более совѳр-
шенными, чем те, которые каждый разумный че-
ловек мог бы выработать? Они божественвы толь-
ко в том отношении, что человеческий разум не
может угадать их пользы. Они хотят заставить
нас видеть добродетель в совершенном отречении
от человеческой природы, в добровольном забве-
нии своего разума, в священной ненависти к
своей плоти. Наконец, эти возвышенные предпи-
сания часто нам восхваляют, как совершенство,
образ жизни, жестокий по отношению к нам самим
и совершенно бесполезный для других.
Какой бог открылся? Возвестил ли он сам свои
законы? Говорил ли он непосредственно к людям?
Мне говорят, что бог никогда не показывался
всему народу, но что он всегда пользовался, как
своим органом, некоторыми избранными им ли-
цами, на которых он возлагал заботу возвещать и
объяснять его намерения непосвященным. Народу
никогда не было разрешено входить в святуго-
святых, и только священники имели исключитель-
ное право оповещать его о том, что там про-
исходит.
ГЛАВА CXXYI.
Ничто не подтверждает истинности чудес.
Когда я жалуюсь на то, что в экономии всех
божественных откровений я не вижу ни мудрости,
ни доброты, ни справедливости бога, когда я заподо-
зриваю великих людей, поставивших себя посредни-
Гольдах. Здравый смысл,
13
ками между небом и нами, в плутнях, в честолюбии и
своекорыстных намерениях, меня начинают уве-
рять, что бог подтвердил знаменитыми чудесами
миссию тех, которые говорят от его имени. Но не
проще ли было бы показаться и непосредственно
объявить свою волю? С другой стороны, когда я
критически рассматриваю эти чудеса, я вижу,
что это неправдоподобные сообщения, рассказан-
ные подозрительными людьми, сильно заинтере-
сованными в том, чтобы внушить другим, будто
они являются посланцами всевышнего.
На каких свидетелей ссылаются, чтобы заставить
нас верить в невероятные чудеса? Ссылаются на
свидетельство глупых народов, которые сошли с
исторической сцены уже несколько тысячелетий
тому назад и которые (если бы даже они могли
удостоверить соответствуа щие чудеса) могли бы
быть заподозрены в том, что они стали жертвой
своего собственного обманчивого воображения и
что они дали ввести себя в заблуждение тем
обаянием, которое имели в их глазах ловкие об-,
манщики. Но, скажете вы, эти чудеса записаны в
книгах, которые, переходя от поколения к поко-
лению, дошли до нас. Кем были эти книги напи-
саны? Кто те люди, которые передали и сохранили
их? Это те же люди, которые являются о сновате-
лями религий, или те, которые стали их привер-
женцами и их преемниками. Выходит таким обра-
зом, что в делах религии свидетельство заинтере-
сованных сторон неопровержимо и неоспоримо.
ГЛАВА СХXVII.
Если бы бог говорил, то было бы странно,
что он говорил разно приверженцам раз-
личных вероисповеданий, которые взаимно
осуждают друг друга и с полным основа-
нием обвиняют друг друга в суеверии и
в нечестивости.
Бог говорил по-иному всякому народу обитае-
мого нами земного шара. Индус не верит ни од-
ному слову из того, что он говорит китайцам.
Магометанин считает сказками то, что он говорил
христианам. Еврей считает как магометанина, так
и христианина святотатственными исказителями
священного закона, данного богом их предкам.
Христианин, гордый своей более согласованной с
духом современности религией, одинаково пори-
цает и индуса, и китайца, и магометанина, и даже
еврея, от которого он получил свои священные
книги. Кто из них прав или неправ? Всякий кри-
чит: я прав! Всякий приводит одни и те же до-
казательства. Всякий нам говорит о своих чуде-
сах, о своих вещунах, о своих пророках, о своих
мучениках. Умный человек им отвечает, что они
бредят, что бог нѳ говорил, если правда, что су-
ществует дух, который не может иметь ни рта, ни
языка, что бог вселенной мог бы, не заимствуя
органа у смертных, вдохнуть в свои творения то,
12*
Чему он хотел бы научить их, и что так как они
везде одинаково не знают, что они должны ду-
мать о боге, то очевидно, что бог не захотел их
этому научить.
Приверженцы различных культов, которые мы
встречаем на земле, обвиняют друг друга в суе-
верии и нечестивости. Христиане ужасаются суе-
верию идояопоклонников, китайцев, магометан.
Римские католики считают безбожниками христи-
ан-протестаьтов. Последние же беспрестанно гро-
мят римско-католическое суеверие. Они все правы.
Быть нечестивым это значит иметь мнения, оскор-
бительные для бога, которого исповедуют. Быть
суеверным это значит иметь о нем ложное мне-
ние. Обвиняя друг друга в суеверии, приверженцы
различных религий похожи на горбунов, укоряю-
щих друг друга в уродливом сложении.
ГЛАВА CXXVIÏI.
Неясность и подозрительное происхожде-
ние оракулов.
Ясны ли те оракулы, которые бог открыл наро-
дам через своих различных посланцев? Увы! Не
найдется и двух человек, которые бы одинаково
понимали их. Те, которые объясняют их другим,
викогда не соглаіны между собой. Чтобы выяс-
нить их смысл, прибегают к интерпретациям, ком-
ментариям, к аллегориям, к толкованиям. В них
открывают сокровенный смысл, совершенно
отличный от буквального смысла. Везде
требуется содействие людей, чтобы выяснить волю
бога, который не мог или не хотел ясно говорить
тем, которых он хотел просветить. Бог всегда
предпочитает пользоваться в качестве органа
несколькими людьми, которых можно заподозрить
в том, что они сами себя обманывают или что
они имеют причины желать обманывать других.
ГЛАВА СХХІХ.
Нелепость мнимых чудес.
Основатели всех религий подтверждали обык-
новенно свои миссии чудесами. Но что такое
чудо? Это действие, прямо противоречащее зако-
нам природы. Но кто по вашему же мнению сде-
лал эти законы?Бог. Итак, ваш бог, который, по ва-
шему же-мненшо, все предвидел, действует напе-
рекор тем же законам, которым его мудрость под-
чинила природу. Эти законы были, следовательно,
несовершенны, или по крайней мере в некоторых
случаях они больше не отвечают видам того же
самого бога, ибо вы Еам говорите, что он счел
своим долгом приостановить действие этих зако-
нов, или действовать им нааерекор.
Нас хотят убедить, что некоторые избранные лю-
ди получили от всевышнего силу делать чудеса.
Но, чтобы произвести чудо, необходимо иметь
способность создать новые причины, способные
произвести следствия, противоположные тем, ко-
торые могут быть произведены обыкновенными
причинами. Можно ли постигнуть, что бог мог
дать людям непостижимую силу создавать или
вызвать из небытия причины?
Вероятно ли, чтобы бог, который сам ничего не
меняет, мог сообщить людям власть менять или
исправлять его план, власть, которую, по своей
сущности, неизменное существ) само не может
иметь? Чудеса не только не делают много честя
богу, не только не доказывают божественности
какой-нибудь религии, но даже сводят на-нег
представление, которое нам дают о боге, о его
неизменности, о его несообщаемых аттрибутах и
даже о его всемогуществе. Как может теолог
утверждать, что бог, который должен был охва-
тить весь свой план в целом, который мог со-
здать только самые совершенные законы, в кото-
рых он ничего не может изменить, что такой бог
может быть вынужден прибегнуть к чудесам, что-
бы доставить успех своим планам, или наделять
свои творения способностью производить чудо с
тем, чтобы заставить эгим исполнить его волю.
Вероятно ли, чтобы бог мог нуждаться в поддерж-
ке людей? Всемогущему существу, чьи желания
всегда исполняются, существу, держащему в
своих руках сердца и умы своих творений, та-
кому существу стоит только захотеть и люди бу-
дут верить всему, чего он хочет.
ГЛАВА CXXX.
Опровержение мысли Паскаля о том, как
следует судить о чудесах.
Чго сказать о некоторых религиях, основываю-
щих свою веру в бога на чудесах, которые они
сами стараются сделать подозрительными в наших
глазах? Как можно верить чудесам, рассказанным
в священных книгах христиан, где сам бог хва-
стает тем, что он ожесточает и ослепляет тех, кого
он хочет погубить, где этот бог разрешает злым
духам и волшебникам совершать такие же боль-
шие чудеса, как те, которые совершают его слуги,
где предсказывается, что антихрист будет иметь
силу совершать чудеса, способные поколебать
веру самых избранных? Если это так, то по ка-
ким признакам можно узнать, хочет ли бог на-
ставить нас на путь истины, или он хочет поста-
вить нам ловушку? Как отличить, исходят ли чу-
деса, которые мы видим, от бога или от демона?
Паскаль, желая нас выпутать из затруднений,
говорит нам очень серьезно, что „о доктрине
следует судить на основании чудес, и о чудесах
на основании доктрины, что доктрина служит
критерием при оценке чудес, а чудеса при оценке
доктрины". Если где-либо существует смешной
заколдованный круг, то он бессомненно содержится
в этом красивом рассуждении одного из величай-
ших защитников христианской рёлигии. Можно лц
найти на нашей земле религию, которая не хвали-
лась бы тем, что она обладает самой замечатель-
ной доктриной, и которая не рассказывала бы для
ее подкрепления огромного количества чудес?
Способно ли чудо упразднить очевидность дока-
занной истины? Если бы какой-нибудь человек
обладал секретом вылечить всех больных, выпря-
мить всех хромых, воскресить всех мертвецов ка-
кого-нибудь города, подниматься в ВОЗДІХ, при-
останавливать движение солнца и луны, то разве
он мог бы этим убедить меня в том, что два и
два не суть четыре, что единица рав-ва трем, а
три равны одному, что бог, который своей неизме-
римостью наполняет вселенную, мог вселиться в
тело еврея, что предвечный мог умереть, что бог,
которого объявляют неизменным, прозорливым и
мудрым, мог изменить свой взгляд на свою рели-
гию и реформировать свое собственное творение
при помощи нового откровения?
ГЛАВА СХХХТ.
Согласно самим принципам теологии, вся-
кое новое откровение должно считаться
ложным и нечестивым.
Согласно самим принципам, как естественной
теологии, так и теологии откровения, всякое но-
вое откровение должно считаться ложным. Всякое
изменение в религии, исходящей от бога, должно
считаться делом нечестивым, богохульством.
Разве не предполагает всякая реформа, что бог
не мог дать сразу своей религии требуемую проч-
ность и совершенство? Сказать, что бог, давая
СВОЙ первый закон, приспособлялся к грубым пред-
ставлениям народа, который он хотел просветить,
значит утверждать, что бог не мог и не хотел
сделать тот народ, который он просвещал тогда
настолько разумным, насколько это требовалось
для того, чтобы этот народ мог угодить богу.
Христианство является нечестивым учением, если
верно, что Иудаизм когда-либо был религией, дей-
ствительно исходившей от святого, неизменного,
всемогущего и всемудрого бога. Религия Христа
предполаіает или недостатки в законе, который
бог дал через Моисея, или бессилие, если не же-
стокость самого б'ога, который не мог или не хо-
тел сделать евреев такими, какими им следовало
бы быть, чтобы быть угодаыми ему. Все новые ре-
лигии или реформы древних религий основаны,
очевидно, на бессилии, ва непостоянстве, на не-
благоразумии, на коварстве (юга.
ГЛАВА СХХХІІ.
Сама кровь мучеников свидетельствует про-
тив истинности чудес и против божествен-
ного происхождения, приписываемою хри-
стианству.
Если история меня учит, что первые апостолы,
основатели или реформаторы религий, совершали
большие чудеса, то история мне также показы-
вает, что эти апостолы, реформаторы и их при-
верженцы обыкновенно подвергались бесчестию,
преследовались и подвергались смертной казни,
как нарушители спокойствия наций.
Я поэтому не могу противостоять искушению
думать, что они не совершили тех чудес, которые
им приписывают. Б самом деле, эти чудеса дол-
жны были бы создать им огромное число привер-
женцев среди тех, которые их видели, а эти при-
верженцы должны были бы помешать тому, чтобы
люди, совершавшие чудеса, были подвергнуты му-
чениям. Моя недоверчивость удваивается, когда
мне говорят, что апостолы, совершавшие чудеса,
подвергались жестоким мучениям и казни. Как
поверить тому, что посланцы бога, покровитель-
ствуемые богом и облеченные божественным мо-
гуществом, обладающие даром совершать чудеса,
не могли совершить такого простого чуда, а именно:
спастись от жестокости их преследователей.
Ухитряются видеть в самих преследованиях убе-
дительное доказательство в пользу религии тех,
которые их испытали. Однако религия, которая
похваляется тем, что она стоила жизни многим
мученикам, которая нам повествует о том, что
ее основатели подвергались неслыханным казням
за то, что они ее распространяли, такая религия
не может быть религией благодетельного, справед-
ливого и всемогущего бога. Добрый бог не поз-
волил бы, чтобы люди, на которых возложена за-
дача возвещать его волю, подвергались мучениям.
Всемогущий бог, желая основать религию, исполь-
зовал бы пути, более простые и меяее пагубные
для наиболее верных из его слуг. Сказать, что
бог хотел, чтобы его религия была запечатлена
кровью, значит сказать, что этот бог слаб, неспра-
ведлив, неблагодарен и кровожаден, и что он не-
достойным образом приносит в жертву своих по-
сланцев своим честолюбивым видам.
ГЛАВА СХХХШ.
Фанатизм мучеников и всегда корыстная
ревность миссионеров совершенно не до-
казывают истинности религии.
Тот факт, что за какую-нибудь религию умирают,
не доказывает, что эта религия есть истинная или
божественная. Это в лучшем случае доказывает,
что ее таковой считают. Энтузиаст, отдающий свою
жизнь, доказывает только, что религиозный фана-
тизм часто сильнее, чем любовь к жизни. Иногда
и обманщик способен храбро умереть. Он тогда
делает, как говорят, из нужды добродетель.
Мы часто бываем поражены н тронуты при виде
поразительного мужества и бескорыстного. усер-
дия, с которыми учители христианства проповеды-
вали свое учение, рискуя быть подвергнутыми
самым ужасным мучениям. Из этой любви к делу
спасения людей выводятся заключения, благопри-
ятные для религии, которую они возвещали. Но
в сущности говоря, это бескорыстие только кажу-
щееся. Кто ничем не рискует, ничего не имеет.
Миссионер желает пробовать счастье при помощи
своего учения. Он знает, что если ему удастся
продать свой товар, он станет неограниченным
владыкой тех, которые подчинятся его руковод-
ству. Он уверен, что он станет тогда предметом их
забот, их уважения, их благоговения. Он имеет все
основания верить, что к есо услугам будет тогда
все. Таковы истинные мотивы того рвения и той
любви к ближнему, которые мы видим у стольких
странствующих по миру проповедников и мис-
сионеров.
То обстоятельство, что люди идут на смерть за
какую-нибудь идею в такой же мере не является
доказательством истинности или возвышенности
этой идеи, как смерть на поле битвы не является
доказательством справедливости дела того принца
интересам которого столько людей имели глупость
принести себя в жертву. Мужество мученика,
опьяненного идеей рая, не имеет в себе более
сверхъестественного, чем мужество воина, опья-
ненного идеей славы или удерживаемого на поле
сражения боязнью бесчестия. Где разница между
какимгнибудь чудаком, распевающим песви, когда
его жарят на медленном огне и святым мучени-
ком Лореном, поносящим на костре своего тирана?
Проповедники нового учения погибают, потому
что они не являются наиболее сильными. Апостолы
занимаются обыкновенно опасным ремеслом, по-
следствия которого они заранее сами предвидят.
Их храбрая смерть в такой же мере не доказы-
вает истинность их принципов или их личную
искренность, как насильственная смерть какого-
нибудь честолюбца или грабителя не доказывает,
что они имели право вредить обществу или что
они себя считали вправе делать это. Ремесло мис-
сионера всегда льстило его честолюбию и давало
ему возможность существовать на счет черни. Эти
преимущества могли быть достаточны, чтобы за-
ставить забыть связанные с этим ремеслом опас-
ности.
ГЛАВА CXXXIY.
Теология делает из своего бога врага ра-
зума и просвещения.
Вы говорите нам, о, теологи! что „то, что яв-
ляется безумием в глазах людей, является муд-
ростью в глазах бога, который любит ставить в
туник мудрость мудрых". Но разве вы не утвер-
ждаете, что человеческая мудрость есть дар неба?
Говоря нам, что эта мудрость не нравится богу,
что она является безумием в его глазах и что он
любит ее ставить в тупик, вы нам тем самым го-
ворите, что бог является другом только нейро-
свѳщевных людей и что он делвет умным людям
аагубный подарок, за который этот коварный
тиран собирается некогда жестоко наказать их. Не
странно ли, что другом вашего бога можно стать
только, объявив себя врагом разума и здравого
смысла?
ГЛАВА СХХХѴ.
Вера не может быть согласована с разу-
мом, и разум выше веры.
Вера, согласно определению теологов,- есть при-
знание неочевидных истин. Из чего следует,
что религия требует непоколебимой веры в вещи
неочевидные и в положения, часто маловероят-
ные или сильно противоречащие разуму. Но разве
отказать разуму в праве судить о делах веры не
значит признать, .что разум не может примириться
с верой? Так как служители религии решились
изгнать разум, то ясно, что они почувствовали
невозможность примирения этого разума с верой,
которая, очевидно, состоит только в слепом под-
чинении этим попам, чей авторитет для многих
имеет больше весу, чем сама очевидность и сви-
детельство чувств.
Заставьте молчать ваш разум, „отрекитесь от
разума, отвергайте опыт, не доверяйте свидетель-
ству вашего разума, подчинитесь без критики
тому, что мы вам возвещаем именем неба",—таков
однообразный язык всех священников мира.
Только в одном пункте они согласны между собой,
а именно, что никогда не следует слушаться ра-
зума, когда речь идет о принципах, которые они
наМ представляют, как самые^важные для нашего
счастия.
Я не отрекусь от разума, ибо только
этот разум учит меня отличать добро от- зла,
истину от лжи. Если мой разум, как вы это
утверждаете, исходит от бога, то я никогда не по-
верю тому, чтобы бог, которого вы считаете таким
добрым, мог дать мне разум только для того,
чтобы поставить мае этим ловушку и погубить
меня. Священники! Разве вы не видите, что, хуля
разум, вы возводите этим хулу на вашего бога,
даром которого, как вы нас уверяете, этот разум
является.
•
Я не отвергну опыта, ибо он является бо-
лее верным руководителем, чем воображение или
чем авторитет тех руководителей, которых мне
хотят навязать. Этот опыт мне говорит, что энту-
зиазм и корыстолюбивые мечты могут ослепить и
даже свести с пути истины этих самых руководи-
телей, что авторитет опыта должен иметь для
меня больше весу, чем подозрительное свиде-
тельство многих людей, чрезвычайно способных,
как я знаю, обманывать себя или сильно заинте-
ресованных в том, чтобы обмануть других.
Я буду относиться недоверчиво
к
своим чувствам, ибо мне не безызвестно, что
они могут иногда вводить меня в заблуждение,
с другой стороны, однако, я знаю, что они не
всегда меня будут обманывать. Я знаю очень хо-
рошо, что глаз мне показывает солнце значи-
тѳльно меньшим, чем оно есть на деле. Но опыт,
который есть только повторное применение чувств,
говорит мне, что вещи всегда кажутся уменьшен-
ными на далеком расстоянии. Таким путем я до-
хожу до убеждения, что солнце значительно
больше земного шара. Таким образом я при по-
мощи чувств могу исправить поспешные заклю-
чения, выведѳаные мною на основании тех же
чувств.
Требуя от меня, чтобы я не доверял своим
чувствам, религия тем самым подрывает значе-
ние своих собственных доказательств. Если люди
могут быть одурачены своим воображением, если
их внешние чувства обманщики, то каким об-
разом можно от меня потребовать, чтобы я верил
в чудеса, которые поразили обманчивые чувства
наших предкоь? Если, мои чувства являются не-
надежными руководителями, то этим сказано, что
мне не следовало бы доверять даже чудесам, со-
вершающимся на моих глазах.
- Г ЛАВ A CXXXYI.
Как смешны и нелепы софизмы тех, ко-
торые хотят заменить разум верой.
Вы мне беспрестанно повторяете, что истины
религии выше разума. Но не согласитесь
ли вы в таком случае, что эти истины не под-
ходят разумным существам? Утверждать, что разум
пас моядат обмануть—это значит говорить нам,
что истина может быть ложью, что полезное нам
может принести вред. Что такое разум, если не
познание полезного и истинного? К тому же надо
заметить следующее. Нашими единственными ру-
ководителями при определении нашего поведения
в этойГжизни могут быть: наш более или менее
изощренный разум, таков, как он есть, и наши
чувства, в таком виде, как они обыкновенно фун-
кционируют. Сказать при этих условиях, что наш
разум есть ненадежный руководитель, а наши
чувства—обманщики, это значит сказать нам, что
наши заблуждения необходимы, что наше неве-
жество непоправимо, и что без крайней неспра-
ведливости бог не может нас наказывать за то,
что мы следовали единственным руководителям,
которых он нам захотел дать.
Утверждать, что мы обязаны верить вещам, пре-
восходящим меру нашего разумения, так же смеш-
но, как утвѳрясдать, что бог требует, чтобы мы, не
имея крыльев, поднялись в воздух.- Уверять нас в
том, что существуют предметы, к которым непозво-
лительно подойти с мерой разума, это значит ска-
зать нам, что в наиболее важном для нас деле мы
должны руководиться одним только воображением
или что уместно действовать только на авось.
Наши теологи нам говорят, что мы обязаны по-
жертвовать своим разумом богу. Но какие мотивы
можем мы иметь, чтобы пожертвовать разумом су-
ществу, которое нам делает только бесполезные по-
ГОЛЬб8X.Здрявыіі СМИСЛ.
1
дарки, которыми к тому же он запрещает нам
пользоваться? Какое доверие можем мы питать к
богу, который, по уверению самих наших теологов,
достаточно зол, чтобы ожесточать сердца, поразить
слепотой, чтобы ставить нам ловушки, чтобы
вводить нас во искушение? Какое доверие,
наконец, можем мы питать к служителям этого
бога, которые для облегчения себе дела руко-
водства нами требуют еще от нас, чтобы мы дер-
V жали глаза закрытыми?
ГЛАВА СХХХѴІІ.
Можно ли утверждать, что человек должен
верить на слово, когда дело касается, как
нас уверяют, самой важной для нас вещи?
Люди себя убеждают, что религия для них са-
мая серьезная вещь в мире, а между тем именно
в вопросах религии они себе меньше всего позво-
ляют иметь свое суждение. Когда речь идет о
получении какой-нибудь службы, о покупке земли
или дома, об отдаче в рост денег, о какой-нибудь
сделке или договоре, вы видите, что всякий серь-
езно все обдумывает, принимает серьезные меры
предосторожности, взвешивает каждое слово какой-
нибудь расписки, старается застраховать себя
против всяких неожиданностей. Совсем не то в
делах религии. Всякий принимает ее догмы на-
обум и верит им на-елово, не давая себе труда
проверить чго-нибудь" своим умом,
Две причины, повидимому, способствуют под-
держанию в людях той небрежности и той нера-
дивости, которые они обнаруживают, когда речь
идет о том, чтобы критически проверить свои ре-
лигиозные убеждения. Первая причина—это пол-
ная безнадежность проникнуть взором в ту неиз-
бежную тьму, которая окружает всякую религию.
Уже первые принципы религии способны только
обескураживать ленивые умы, которые, видя в
ней один только хаос, считают невозможным разо-
браться в ней. Вторая причина—это то, что вся-
кий заранее решает не очень стеснять себя ее стро-
гими предписаниями. Последние все прославляют
в теории, но очень немногие дают себе труд испол-
нять их в точности. Многие относятся к своей
религии, как к старым семейным документам,
разбираться в которых никто себе не дает труда
и которые бросают в архив, чтобы воспользоваться
ими при надобности.
ГЛАВА СХХХѴІІІ.
Вера может укорениться только-в умах
слабых, невежественных и ленивых.
Ученики Пифагора питали слепое доверие к
докірине их учителя. Учитель так сказал,/
являлось для них разрешением всех проблем.
Люди в большинстве своем ведут себя так же не-
разумно. В делах религии какой-нибудь свя-
щенник, какой-нибудь иерей, какой-нибудь неве-
13«
жествешшй монах становятся властителями дум.
Вера потакает слабости человеческого ума, для
котооого самостоятельное исследование является
обыкновенно тягостным трудом. Полагаться на
других значительно удобнее, чем самостоятельно
проверять. Критическая проверка, являясь делом
медленным и трудным, одинаково не нравится как
тупым невеждам, так и слишком горячим натурам.
Вот где, несомненно, истинная причина того, что
вера находит столько последователей на земле.
Чем меньше у людей просвещения и ума, тем
больше они обнаруживают рвения в отношении
религии. Во всех религиозных партиях женщины,
нафанатизированные своими духовниками, обна-
руживают огромную приверженность к мнениям,
в которых они явно ничего не понимают. В тео-
логических распрях народ готов броситься, как
дикий зверь, на всех тех, против кого свя-
щенник его натравливает. Глубокое невежество,
безграничное легковерие, большое недомыслие,
необузданное воображение—вот те элементы, ко-
торые образуют набожных, ревностных в делах
веры, фанатиков и святых. Как можно заставить
слушаться голоса разума людей, для которых
единственным правилом поведения является да-
вать вести себя и ничего не проверять своим
умом?
Набожные люди и широкая масса являются в
руках их руководителей автоматами, которыми те
управляют по произволу.
ГЛАВА CXXXIX.
Проповедь о том, что существует един-
ственно-истинная религия, есть нелепость
и причина смут в государствах.
Религия есть дело обычая и моды. Во всех
этих трех областях руководящий принцип гласит:
поступай так, как поступают другие.
Но какую выбрать из стольких религий, какие
мы видим на земле? Такой выбор требовал бы
трудной и продолжительной работы мысли. Надо^
следовательно, держаться религии своих отцов,
религии своей страны, религии монарха, которая,
имея па своей стороне реальную силу, не может
не быть лучшей.
Только случай определяет религию как от-
дельной личности, так и целого народа. Фран-
цузы были бы сегодня в такой яге мере добрыми
мусульманами, в какой они являются ныне до-
брыми христианами, если бы их предки некогда
не отразили натиска сарацин.
Если судить, о намерениях провидения на осно-
вании событий н революций этого мира, то мы
вынуждены думать, что оно достаточно равно-
душно к различным религиям, которые мы на
ходим на земле. В течение тысячелетий религиями
мира были язычество, политеизм, идолопоклон-
ство. Ныне уверяют, что на протяжении этого пе-
риода самые цветущие нации не имели ни ма-
лейшей идеи бога, и, однако, эту идею объявили
необходимо присущей всем людям. Христиане
утверждают, что за исключением еврейского на-
рода, т.- е. горсточки несчастных, весь челове-
ческий род жил в самом грубом невежестве в
отношении своих обязанностей к богу и обладал
только оскорбительными для божественного ве-
личия понятиями. Христианство, вышеди ее, из
лона иудаизма и проникнутое духом смирения в
начале своего выступления, становится могуще-
ственным и жестоким под управлением христи-
. анских императоров, которые в святом рвении стали
распространять его успешно огнем и мечом в
своей империи и воздвигли его здание ва разва-
ливах поверженвого в прах язычества. Магомет
и его преемники, благоприятствуемые провиде-
нием или своим победоносным оружием успели в
короткое время изгнать христианство из извест-
ной части Азии, Африки и даже Европы.
Евангелие было вынуждено тогда уступить
место Корану.
Во всех партиях и сектах, которые в течение
многих столетий раздирали христианство, мнение
наиболее сильного всегда считалось наиболее
правильным. Только оружие и желание князей
определяли, какое учение наиболее пригодно для
спасения народов. Не следует ли отсюда заклю-
чать или то, что бег чрезвычайно мало интере-
суется религиями людей, или то, что он всегда
оказывается солидарным с теми мнениями, ко-
торне считают наиболее приемлемыми для себя
сильные мира сего; наконец, то, что он меняет
эти системы, как только последним приходит в
голову фантазия менять их?
Царь Макассаров, наскучив язычеством предков,
принял в одно прекрасное утро решение отка-
заться от него. Царский совет долгое время об-
суждал, пригласить ли христианских или маго-
метанских ученых. Так как совет не мог притти
ни к какому заключению относительно преиму-
ществ той или другой религий, то было решено
пригласить одновременно миссионеров той и дру-
гой религии и принять учение тех, которые при-
будут нервымя. Предполагалось, что бог, который
распоряжается ветрами, таким образом сам воз-
вестит свою волю. Так как миссионеры маго-
метан оказались более проворными, то царь со
своим народом подчинились взятому ими на себя
обязательству. Миссионеры Христа были вьшро-
вожзены по вине их бога, который не позволил
им прибыть достаточно рано ').
Бог явно допускает, чтобы случай определил
собой религию народов.
Религию народов всегда непогрешимо опреде-
ляют те, кто управляет ими. Истинной религией
всегда была только религия короля. Истинный
бог—это бог, поклонения которому требует король.
Воля духовенства, которое управляет королем, ста-
!) См. историческое опвеанвецарства Макассаров. Париж 1688
новиТся всегда волей бога. Один шутник пра-
вильно заметил, что „истинная религия всегда
есть та, которая имеет на своей стороне короля
и палача".
Императоры и палачи долгое время
поддерживали богов Рима против бога христиан.
Последний же, завоевав на свою сторону импера-
торов, их солдат и их палачей, сумел уничтожить
культ римских богов. Бог Магомета сумел изгнать
бога христиан из большой части государств, ко-
торые ои некогда занимал.
В восточной части Азии расположена обширная
страна, чрезвычайно цветущая, изобилующая мно-
гими богатствами, богато населенная и управляе-
мая такими мудрыми законами, что самые дикие
завоеватели относились к ним с уважением. Это—
Китай. За исключением христианства, которое
было изгнано оттуда, как опасное учение, народы
там исповедуют какие им угодно суеверия, между
тем как мандарины, или служилое сословие,
разочаровавшись давно в народной религии, ин-
тересуется ею постольку, поскольку необходимо
следить за тем, чтобы бонзы или священники
не воспользовались этой религией в целях нару-
шения общественного спокойствия.
Тем не менее мы не замечаем, чтобы провиде-
ние отказало в своих благодеяниях народу,
правителя которого проявляют так мало участия
к делам культа. Китайцы, напротив, пользуются
благоденствием и спокойствием, достойным зави-
сти стольких народов, у которых религия при во-
дит к раздорам, к опустошениям и часто к обще-
ственным потрясениям.
Нельзя, здраво рассуждая, ставить себе зада-
чей заставить народ отказаться от своего безрас-
судства, но можно себе ставить задачей излечить
от их безрассудства тех, кто управляет народом.
Последние тогда смогут помешать тому, чтобы
безрассудство народа стало опасным. Суеверие
внушает опасения только тогда, когда оно имеет
на своей стороне королей и солдат. Именно тогда
только оно становится жестоким и кровожадным.
Всякий король, который становится покровителем-
какой-нибудь секты или религиозной партии,
становится обыкновенно тираном по отношению
к другим сектам и сам становится жесточайшим
нарушителем общественного спокойствия в своих
государствах.
ГЛАВА
CXL.
Религия вовсе не необходима для морали
и добродетели.
Нам беспрестанно повторяют (и многие разум-
ные люди, в конце концов-,
этому поверили), что
религия необходима для обуздания людей, что
без нее не существовало бы узды для народов,
что мораль и добродетель с ней неразрывно свя-
заны.
„Боязнь бога,—говорят нам,—есть пачало
мудрости. Страх перед другой жизнью есть сна-
сительный страх, способный обуздать страсти
людей".
Чтобы разубедиться в пользе религиозных идей,
достаточно открыть глаза и рассмотреть, каковы
нравы ваиболее приверженных к религии наро-
дов. Мы там видим надменных тиранов, притес-
нителей—министров, вероломных придворных, бес-
численных взяточников, недобросовестных чинов-
ников, плутов, прелюбодеев, распутников, про-
ституток, воров и всякого рода бездельников, и
все они никогда не сомневались ни в существо-
вании бога, который карает и вознаграждает, ни
в существовании мук ада и радостей рая.
Служители религии постарались сделать, хотя
и без всякой пользы для огромного числа людей,
смерть страшной в глазах их приверженцев. Если
бы наиболее набожные христиане могли быть по-
следовательными, они должны были бы проводить
всю свою жизнь в слезах и умереть потом в са-
мой страшной тревоге. Может ли быть что-нибудь
ужаснее смерти для несчастных, которым говорят
каждую минуту, что „страшно предстать перед
живым богом, что надо работать для своего спа-
сения, со страхом и ужасом"! Однако нас уве-
ряют, что смерть для христианина является бес-
конечным утешением, которого лишен неверующий.
Добрый христианин, говорят Нам, умирает в твер-
дой надежде на вечное блаженство, которого он
старался заслужить. Но не является ли сама эта
твердая уверенность греховной самонадеянностью
в глазах сурового бога? Нѳ должны ля наиболее
великие святые быть в неизвестности насчет того,
достойны ли они любви или ненависти?
Вы, священники, которые утешаете нас наде-
ждой на радости рая, между тем закрываете
глаза на муки ада, разве вам удалось віиеть
ваши собственные и наши имена начертанными в
книге жизни?
ГЛАВА CXLI.
Религия есть самая бессильная узда про-
тив страстей.
Противопоставить живым страстям и интересам
людей темные понятия о метафизическом боге,
которого никто не постигает, невероятные кары
другой жизни, радости неба, о котором никто не
имеет представления—разве это не значит бо-
роться с реальностями при помощи химер? Люди
имеют о своем боге только самые смутные предста-
вления, они его видят,так сказать, только в тучах.
Они викогда не думают о нем, когда у них яв-
ляется желание совершить злое дело. Всякий раз,
когда на путь аза людей толкает и увлекает че-
столюбие, жажда богатства или удовольствий, ни
бог, ни его угрозы и обещания никого не могут
остановить. Вещи этого мира имеют для людей
степень достоверности, которую самая живая вера
не может никогда придать вещам другого мира.
Всякая религия являлась в начале воображав-
мой уздой, при помощи которой законодатели
стремились подчинить себе умы невежественных
народов. Подобно тому, как няньки пугают детей,
чтобы заставить их держаться спокойно, и често-
любивые властители пользовались именем бога,
чтобы внушить страх дикарям. Страх им казался
пригодным средством, чтобы заставить народы
спокойно сносить иго, которому они собирались
их подчинить, Но разве буки, которыми пугают
детей, пригодны как воспитательное средство и
для более зрелого возраста? Человек в зрелом
возрасте не верит в них больше, или, если он
еще верит, не смущается ими и идет всегда своей
дорогой.
ГЛАВА CXLII.
Честь есть узда более спасительная и бо-
лее могущественная, чем религия.
Нет человека, который не боялся бы видимого
больше, чем невидимого, а именно суждений лю-
дей, последствия которых он ощущает больше,
чем мнения бога, о котором он имеет самые по-
верхностные представления. Желание иметь хо-
рошую репутацию, власть обычая, боязнь быть
смешным н боязвь того, что скажут, имеют
больше силы, чем все религиозные убеждения.
Разве воин, из боязни бесчестия, не ставит на
карту каждый день свою жизнь в сражении, ри-
скуя даже быть осужденным на вечные муки?
Люди, наиболее религиозные, обнаруживают
часто больше уважения, к лакею, чем к богу.
Человек, который твердо верит, что бог все видит,
все знает и вездесущ, позволяет себе, оставаясь
один, такие действия, которых он никогда не со-
вершал бы в присутствии последнего из смерт-
ных. Даже те, которые считают себя наиболее
твердо убежденными в существовании бога, по-
ступают каждую минуту так, как могут поступать
только атеисты.
ГЛАВA OXLIII.
Религия несомненно
неспособна
также
обуздать в значительной мере страсти
королей, являющихся весьма часто при-
чудливыми и жестокими тиранами по при-
меру этого самого бога, представителями
которого они себя объявляют, и пользую-
щихся религией только для наибольшего
одурачения своих рабов, для примирения
их с их рабством и для скорейшего исполь-
зования их в своих выгодах.
„Оставьте по крайней мере, скажут нам, идею
бога, которая одна только способна обуздать стра-
сти королей".
Можем ли мы, однако, говоря по
чистой совести, восхищаться тем действием, ко-
торое боязнь этого бога производит обыкновенно
на умы королей, считающих себя изображения;":
бога? Какое представление должны мы получить
об оригинале, если судить о нем по его копиям?
Короли, правда, называют себя представителями
бога, его офицерами на земле. Но разве страх
перед более могущественным, чем они, повели-
телем побуждает их серьезно заботиться о благо-
получии народов, которых провидение поручило
их заботам? А где эффект того воображаемого
страха, который должна была бы внушить им
идея невидимого судьи, которому одному, как
они утверждают, они должны давать отчет в своих
действиях?
Делает ли их этот страх более справедливыми,
более человечными, менее жадными к крови и к
деньгам их подданных, более умеренными в их
удовольствиях, более внимательными к их обя-
занностям? Наконец, этот бог, милостью кото-
рого, как уверяют, царствуют короли, разве он
мешает этим последним угнетать тысячью спосо-
бами народы, руководителями, защитниками и
отцами которых они себя считают? Откройте
глаза, обведите взглядом весь земной шар и
вы увидите почти везде, что люди управляются
тиранами, пользующимися религией только для
усугубления тупой покорности их рабов, которых
они обременяют непосильным трудом для удовле-
творения своих порочных страстей или безжа-
лостно приносят в жертву своим пагубным сума-
сбродствам.
Религия не только не может обуздать отрасти
королей, но, наоборот, сами ее принципы еще
поощряют их. Она из них делает богов, капризам
которых народам запрещается противостоять. В
то самое время, когда она расковывает королей,
сбрасывая с них оковы обществеаного договора,
она старается сковать умы и руки подданным,
которых тѳ притесняют. Удивительно ли после
этого, что земные боги считают, что им все позво-
лено, и рассматривают своих подданных, как пре-
зренный инструмент их капризов или их че-
столюбия.
Религия сделала во всякой стране из естествен-
ного монарха жестокого, причудливого и пристраст-
ного тирапа, чей каприз является законом. Бог-
монарх очень хорош » скопирован своими прелсіа-
внтелями на зем іе. Религия, как кажется, везде
придумана только для того, чтобы усыпить
нироты в их рабстве и тем облегтить их повези-
те іям дето угнетения и безнаказанного притесне-
ния народа.
ГЛАВА CXLIY.
Возникновение
самой
нелепой, самой
смешной и самой гнусной узурпации, име-
нуемой божественным правом королей.
Мудрые советы королям.
Чтобы обеспечить себя от покушений высоко-
мерного первосвященника, желающего царствовать
над королями, чтобы обеспечить свою личность
против покушений легковерных народов, подстре-
каемых священниками, многие короли Европы
стали утверждать, что свой венец и свои права
они получили только от бога и они ему одному
обязаны отчетом в своих действиях. Так как эта
борьба между светской и духовной властью кон-
чилась в пользу первой, то священники, вину-
жденвые уступить, признали божественные права
королей и стали их проповедывать народам, оста-
вив за собой, однако, право изменить свой взгляд
и проповедывать бунт всякий раз, когда боже-
ственные права королей не будут согласованы с
божественными правами духовенства. Мир между
королями и священниками заключался всегда на
счет народа, но священники, однако, не отка-
зались от своих претензий, несмотря на все
договоры.
Очень много тиранов и злых королей, которых
их совесть беспрестанно укоряет в нерадении и
распутстве, не только не боятся своего бога, но
даже предпочитают ссориться с этим невидимым
судьей, который им ни в чем не прекословит, или
е его священниками, всегда более уступчивыми по
отношению к сильным мира сего, чем со своими
собственными подданными: народы, доведенные до
отчаяния, могли апеллировать прошв притесне-
ния духовной власти к божественным правам их
правителей. Люди же, когда их начинают притес-
нять свыше известной меры, набираются иногда
храбрости, и тогда божественные права тирана
вынуждены сделать уступку естественным правам
подданных.
С богами легче справиться, чем с людьми. Ко-
роли обязаны отчетом в своих действиях только
одному богу, священники обязаны отчетом только
самим себе. Есть все основания думать, что как
те, так и другие более уверены в,снисходитель-
ности неба, чем в снисходительности земли. Легче
спастись от приговора богов, которых можно
легко умилостивить, чем от приговора людей, чье
терпение истощено.
„Если вы отнимаете у королей страх перед бо-
гом, какую же узду вы противопоставите их
распутству?" Я могу только дать королям совет,
чтобы они учились управлять, чтобы они учились
быть справедливыми, уважать права народов, быть
признательными этим народам, которым они обя-
заны своим величием и своей властью; чтобы они
научились бояться людей, подчиняться законам
справедливости-,
чтобы ' никто безнаказанно не
мог нарушить эти законы, чтобы эти законы оди-
наково сдерживали могущественного и слабого,
великих и малых, властелина и подданных.
Боязнь богов, религия, страх перед другой
жизнью: вот те метафизические и сверхъестествен-
ные плотины, которые противопоставляют пылким
страстям королей. Разве эти плотины достаточны?
Опыт может дать ответ на этот вопрос. Противо-
поставлять религию злости тиранов, это значит
полагать, что туманные, недостоверные, непонят-
Гольбах. Здравый смысл.
''
яые умозрения могут оказаться более могуще-
ственными, чем наклонности, которые вся окру-
жающая обстановка должна усилить в них изо
дня в день.
ГЛАВА CXLV.
Религия пагубна для политики. Она со-
здает только беспутных и извращенных
деспотов и униженных и несчастных под-
данных.
Нам беспрестанно прославляют то неизмеримое
значение, которое религия имеет для политики.
Но стоит только немного поразмыслить, чтобы
признать без труда, что религиозные мнения
одинаково делают слепыми как королей, так и
народы и никогда не просвещают их ни об их
истинных обязавя >стях, ни о1 их истинных инте?
ресах. Религия слинком часто создает на одной
стороне беспутных и безнравственных деспотов, а
на яругой стороне покорных рабов, которых все
обязывает угождать во всем первым.
В силу недостаточного изучения или познания
истинных пр шципов управления, щли и прав
социальной жизни, реальных интересов людей и
тех обязанностей, которые их связывают, короли
почти во всех странах стали беспутными, неогра-
ниченными и развратными, а их подданные уни-
женными, несчастными и злыми.
Именно из желания избавить себя от труда
изучения этих важных предметов, сочли нужным
прибегнуть к химерам, Которые до снх пор нѳ
только ни в чем на помогли, но даже умножили
бедствия человеческого рода и отвратили его от
вещей, наиболее изтересных для него.
Не представляют ли явно те несправедливые и
жестокие методы, при помощи которых управляется
столько народов здесь, самое сильное доказатель-
ство не только незначительности того эффекта,
который лроизводит страх перед другой жизвью,
но и несуществования провидения, которое инте-
ресовалось бы участью человеческого рода? Если
бы существовал добрый бог, то разве он не дол-
жен был бы сознаться, что он проявляет стран-
ную безучастность к земной судьбе огромного
числа людей? Может казаться, что этот бог создал
народы только для того, чтобы они были игруш-
кой страстей и сумасбродства его представителей
на земле.
ГЛАВА CXLYI.
Христианство распространилось только бла-
годаря тому, что оно сулило деспотизм,
самым крепким оплотом которого оно,
подобно всякой религии, является.
С гонт только немного читать историю с некото-
рым вниманием, чтобы увидеть, что христианство,
находящееся вначале в жалком положении, про-
никло к диким и свободным народам Европы
14*
только благодаря тому, что правители этих наро-
дов уразумели, что принципы этой религии бла-
гоприятствуют деспотизму и дают в нх рукп
неограниченную власть. Вот почему мы видим,
как короли варваров обращаются в христианство
с удивительной поспешностью, т. -е. принимают
без критики систему, благоприятствующую их
честолюбию, и пускают в ход все средства, чтобы
заставить своих подданных признать ее. Если
служители этой религии часто после этого посту-
пали против их раболепных принципов, то это
потому, что теория только тогда влияет на пове-
дение служителей бога, когда она соответствует
их мирским интересам.
Христианство с гордостью утверждает, будто оно
принесло людям счастье, совершенно неведомое
предшествующим векам. Правда то, что греки не
знали божественных прав тиранов или узур-
паторов прав отечества. В эпоху язычества никому
не приходило в голову, что небо моягет воспре-
тить народу защищаться против дикого зверя,
который его нагло разоряет. Религия же христиан
поставила себе задачей обеспечить безопасность
тиранов и установила принципом, что народы
обязаны отказаться от законной самозащиты. Та-
ким образом христианские народы лишены того
права, которое вытекает из первого закона при-
роды, по которому человек должен сопротивляться
злу и обезоружить всякого, кто собирается его
погубить! Если служители церкви часто разре-
шали народам, восстать ради целей неба, то они
никогда не разрешали им восстать из-за очень
реальных бедствий или известных насилий.
Именно небу мы обязаны теми оковами, кото-
рыми пользуются для того, чтобы сковать умы
смертных. Почему магометанин везде раб? Потому,
что его пророк поверг его в рабство именем бога
подобно тому, как до него Моисей поработил
евреев. Во всех странах мира мы наблюдавм, что
первые законодателя были первыми повелителями
и священниками дикарей, которым они дали законы.
Религия, как кажется, придумана только для
того, чтобы вознести королей выше их народов
и отдать народы в их неограниченное владение.
Когда эти народы начинают чувствовать себя
слишком несчастными здесь на земле, их заста-
вляют молчать, угрожая им гневом бога. Их за-
ставляют обращать свой взор на небо с тем, чтобы
помешать им видеть истинные причины своих
бедствий и применять те средства, которые при-
рода им предоставляет.
ГЛАВА CXLYII.
Принципы религии имеют своей единствен-
ной целью увековечить тиранию королей
и принести им в жертву народы.
Людям постоянно твердят о том, что земля не .
является их истинным отечеством, что земная
жизнь для них только переходная ступень, что
они не созданы для счастия в этом мире, что их
повелители получают свою власть только от бога,
что они перед ним одним ответственны за зло-
употребление этой властью, что ни при каких
условиях не позволительно оказывать им сопро-
тивление и т. д ., и этим было достигнуто увеко-
вечив беспутства королей и несчастий народов.
Интересы народов подлым образом были прине-
сены в жертву их правителям. Чем больше мы
будем размышлять над догмами и принципами
религии, тем больше мы убедимся, что они имеют
своей единственной целью доставить выгоды ти-
ранам и священникам, игнорируя совершенно
интересы общества.
Чтобы замаскировать бессилие своих глупых
богов, религия сумела заставить верить смертных,
что их беззаконие возбуждает гнев богов. Народы,
мол, сами виноваты в тех несчастиях и преврат-
ностях судьбы, которые они каждую минуту испы-
тывают. Едли потрясения, происходящие в природе,
иногда больно ударяют по народам, то их плохие
правительства только слишком часто являются
непосредственными и постоянными причинами,
порождающими непрерывные бедствия для наро-
дов. Разве не честолюбию королей и сильных мира
сего, не их нерадению, не их порокам и притесне-
ниям мы обязаны обыкновенно бесплодием, нище-
той, войнами, эпидемиями, растлением нравов и
всеми многочисленными бичами, которые опусто-
шают землю?
При виде того, как попы постоянно указывают
людям на небо, заставляя их верить, что причи-
ной в^ех-их бедствий является гнев бога, указы-
вая им недействительные и пустые средства для
прекращения их страданий, невольно приходится
думать, что эти служители неба имеют своей
единственной целью помешать народам доиски-
ваться истинных источников их бедствий, п что
они поставили себе задачей эти бедствия увеко-
вечить. Эти служители религии ведут себя почти
так, как те бедные матери, которые за неимением
хлеба стараются убаюкать своих голодных детей
песнями или дают им игрушки, чтобы заставить
их забыть мучащий их голо т.
Могут ли народы, одураченные с детства вся-
кими сказками, скованные невидимыми путами
мнения, раздавленные паническим страхом, по-
знать истинные причины своих бедствии? Они
надеются избавиться от них, взывая к номощи
бога. Увы! разве они не видят, что именно име-
нем бога им приказывают подставить грудь под
меч безжалостных тиранов, в которых они могли
бы найіи весьма видимую причину тех бедствий,
под игом которых они стонут и против которых
они не перестают бесполезно призывать помощь
бога?
Легковерные народы! Удвойте в ваших несча-
стиях ваши молитвы, ваши приношения, ваши
жертвоприношения, осаждайте ваши храмы, зака-
лывайте жертвы без числа, поститесь, одевайтесь в
рубище и посыпьте главу пеплом, омочитесь сле-
зами, тяните из себя последние жиды, чтобы обо-
гатить ваших богов, вы все яге обогатите только
их священников. Боги неба будут милостивы к
вам только тогда, когда боги земли признают,
что они такие яге люди, как вы, и будут заботиться
о вашем благополучии так, как они это обязаны
сделать.
ГЛАВА (JXLVJII.
Как пагубно внушить королям убеждение,
что, вредя народам, им следует бояться
одного только бога.
Небрежные, честолюбивые и распутные короли
являются реальными причинами общественных
бедствий. Бесполезные, несправедливые и частые
войны опустошают землю, Алчные же п деспоти-
ческие правительства уничтожают для людей
благодеяния природы. Атчность дворов убивает
земледелие, разрушает промышленность, поро-
ждает неурожай, эпидемии, нищету. Небо кё бы-
вает ни ягестоким, ни милостивым к мольбам на-
родов, только их надменные правители почти
всегда отличаются жестокостью.
Чрезвычайно пагубно для политики и нрав-
ственности королей, когда им внушают убежде-
ние, что, вредя своим подданным или не радея
об их счастии, им следует бояться одного бога.-
Короли! когда вы делаете зло, вы оскорбляете
не богов, а ваши собственные народы. Именно
этим народам, а косвенно и себе самим вы
причиняете зло, когда вы несправедливо упра-
вляете.
Нет ничего более обычного в истории, чем ви-
деть набожных тиранов, ничего более редкого,
чем находить королей справедливых, бдительных,
просвещенных. Монарх может быть благочестивым,
точным в рабском исполнении своих религиозных
обязанностей, чрезвычайно преданным своим по-
пам, щедрым по отношению к ним и в то же
время быть лишенным всех добродетелей и всех
талантов, необходимых для управления. Религия
для королей есть только инструмент, предназна-
ченный для того, чтобы крепче держать народы
иод ярмом.
В соответствии с прекрасными принципами ре-
лигиозной морали тиран, в течение долгого цар-
ствования только притеснявший своих подданных,
отнимавший у них плоды их трудов, безжалостно
приносивший их в жертву своему ненасытному
честолюбию; завоеватель, присваивающий себе
чужие провинции, вырезывающий целые народы,
являющийся в течение всей своей жизни настоя-
щим бичем человеческого рода,—все такие изверги
могут думать, что для успокоения их совести и
искупления стольких злодеяний им достаточно
припасть с плачем к стопам священнослужителя,
который из трусливой угодливости, по обыкнове-
нию, сочтет своим долгом утешить и успокоить
грабителя, дли которого самое ужасное отчаяние
было бы лишь слабым наказанием за то зло, ко-
торое он совершил на земле.
ГЛАВА CXLIX.
Набожный король есть бич для коро-
левства.
Искренно набожный король является обыкно-
венно очень опасным для государства правителем.
Легковерие всегда предполагает узость ума. Пре-
данность делу религии обыкновенно ослабляет то
внимание, которое король обязан посвятить делам
управления. Послушный внушениям своего духо-
венства, он становится каждую минуту игрушкой
их капризов, соучастником их раздоров, инстру-
ментом и соучастником их сумасбродства, которому
он придает огромное значение. Среди наиболее
пагубных даров, которые религия принесла миру,
самыми пагубными приходится считать этих на-
божных н ревностных в делах религии монархов,
которые в целях спасения душ их подданных
считают своим священным долгом мучить, пресле-
довать и убивать тех, кто иначе мыслит, чем
они.
Набожный монарх во главе какой-нибудь импе-
рии—это один из самых ужасных бичей, который
небо в своем гневе может ниспослать на землю,
один фанатик-поп или плут, к которому прислу-
шивается легковерный и могущественный король,
может привести в расстройство целое государство
и повергнуть мир в смятение. Почти во всех го-
сударствах задача воспитания ума и сердца моло-
дых принцев, предназначенных управлять наро-
дами, поручается священно -лужителям и свято-
шам. Какие идеи могуг иметь такого рода настав-
ники? Какие интересы могут их вдохвовить?
Преисполненные сами предрассудков, они пред-
ставляют своему ученику суеверие, как самую
важную и святую вещь, свои химерические обя-
занности, как самые важные обязанности, нетер-
пимость и дух преследования, как истинны« освовы
его будущей власти; они стараются сделать из него
главаря партии, неугомонного ф натика, тирава.
Они с ранних лет угашают в нем разум, предо-
стерегая его против последнего, они мешают истине
дойти до н го. Они восстанавливают его ор тив ис-
тинных талантов и ввушают ему предубеждение в
пользу ловких пр 'йдох. Наконец, они делают из
него глупого святошу, не имеющего ни малей-
шего представления ни о справедливости, ни о
несправедливости, ни об истинной славе, ни об
истинном величии, лишенного знаний и доброде-
телей, необходимых для управления большим го-
сударством. Вот вкратце план воспитания ребенка,
призванного стать в один прекрасный день источ-
ником счастия или несчастия многих миллионов
людей.
ГЛАВА CL.
Защита религии является слабым оплотом
для тирании против отчаяния народа. Деспот
есть безумец, который вредит самому себе.
Священнослужители показали себя во все вре-
мена приверженцами деспотизма и врагами обще-
ственной свободы. Их ремесло требует униженных
и покорных рабов, которые никогда не имеют смело-
сти размышлять. В государстве с неограниченным
правлением требуется только овладеть умом сла-
бого и глупого короля, чтобы стать хозяином на-
родов. Вместо того, чтобы вести народы к спасению,
священнослужители всегда вели их к рабству.
Из благодарности за те сверхъестественные пра-
ва, которые религия измыслила в пользу самых пло-
хих королей, последние обыкновенно заключали
союз с духозенствои. Священнослужители, уве-
ренные в своей идейной власти над самим вер-
ховным повелителем, поставили себе задачей свя-
зать руки народов и держать эти народы под
ярмом. Но напрасно тиран, укрывшись под за-
щиту религии, считает себя обеспеченным от всех
ударов судьбы. Мнение есть слабая защита про-
тив отчаяния народов. Священнослужитель, кроме
того, является другом тирана только постольку,
поскольку тирания ему приносит известные вы-
годы. Он проповедует мятеж и разбивает тот идол,
который он сам сотворил, когда он не находит более
тиранию соответствующей интересам неба, которые
всегда совпадают с его собственными интересами.
Нам несомненно возразят, что короли, сознавая
всю ту выгоду, которую им дает религия, действи-
тельно заинтересованы в ее всемерной поддержке.
Если религиозные мнения полезны для тиранов,
то вполне очевидно, что они бесполезны для тех,
которые управляют согласно законам разума и
справедливости. Имеет ли в таком случае тирания
какое-либо преимущество? Заинтересованы ли
короли в самом деле в том, чтобы быть тиранами?
Не лишает ли их тирания истинного могущества,
любви народов, всякой безопасности? Не должен
ли всякий разумный король ясно видеть, что дес-
пот—это безумный, который только вредит самому
себе? Не должен ли всякий просвещенный король
относиться с недоверием к льстецам, стремящимся
усыпить его на краю пропасти, которую они раз-
верзают под его ногами?
ГЛАВА GLI.
Религия поощряет распутство
королей,
освобождая их от страха и от угрызений
совести.
Если поповская лесть с успехом развращает
королей и превращает их в тиранов, то тираны
со своей стороны по необходимости развращают
как аристократию, так и народ. Нация по необхо-
димости развращается иод управлением неспра-
ведливого, злого и порочного короля, не знающего
другого закона, кроме своего каприза. Захочет ли
такой король видеть перед собой честных, про-
свещенных и добродетельных людей? Нет. Такому
королю нужаы только льстецы^хвалители и по >ра-
жатели, рабы, низкие и раболепные души, которые
приспособляются к его вкусам. Его двор распро-
странит варазу порока в более низших слоях. По-
степенно все должны необходимо развратиться в
государстве, где правит развращенный властитель.
Давно было сказано, что короли как будто
приказывают делать все то, что они
сами делают.
Религия не только не является уздой для коро-
лей, но дает им возможность без страха и угры-
зевий совести предаваться распутству, столь же
гибельному для них самих, как и для тех в а ро-
дов, которыми они управляют. Никогда не прохо-
дит безнаказанно, когда обманывают человека.
Скажите королю, что он бог, и он вемедленво
поверит, что у вето нет никаких обязанностей по
отношению к кому бы то ни было. Если только
его боятся, он будет мало заботиться о том, чтобы
его любили. Он не будет признавать никаких пра-
вил, никакого взаимоотношения со своими поддан-
ными, никаких обязанностей по отношению к ним.
Скажите этому королю, что он обязан отчетом
в своих действиях тол» ко одному богу, и он не-
медленно начнет действовать так, как если бы он
никому не был обязан отчетом.
ГЛАВА CLII.
Что такое просвещенный король?
Просвещенный король это такой король, который
понимает свои истинные интересы. Он знает, что
эти интересы неотделимы от интересов его народа,
Он знает, что король, который управляет только
несчастными рабами, не может быть ни велик, ни
могущественен, ни любим, ни уважаем. Он знает,
что споаведливость, благодеяния, неусыпная забот-
ливость доставят значительно более реальные права
в отношении людей, чем те вымышленные права,
которые заставляют сходить с неба. Он почувствует,
что религия полезна только духовезству, что она
бесполезна для общества, что она часто является
источником смуты, что необходимо ее сдерживать,
чтобы помешать ей вредить, наконец, оз признает,
что для того, чтобы царствовать со славой, необ-
ходимо учредить хорошие законы и показать при-
мер добродетели, а не основывать свое могущество
на обманах и химерах.
ГЛАВА CLIII.
Преобладающие страсти и преступления
духовенства. Для удовлетворения своих
страстей, для совершения своих преступле-
ний они пользовались,
как
средством,
своим мнимым богом и религией.
Служители религии постарались сделать из сво-
его бога страшного, капризного и изменчивого тира-
на. Таковым он должен был быть, чтобы он мог при-
мениться к их изменчивым интересам. Бог, который
был бы справедлив и добр без примеси каприза и
распутства, бог, который неизменно обладал бы каче-
ствами честного человека и благодушного короля—
такой бог не годился бы его служителям. Священ-
нослужителям полезно, чтобы дрожали перед их
богом, ибо это вызывает необходимость обращаться
к ним за средствами успокоения от этих страхов,
Никто не бывает героем в глазах сво-
его лакея. Нет ничего удивительного поэтому,
что бог, наряженный своими священнослужите-
лями таким образом, чтобы он наводил великий
страх на других, очень редко внушает этот страх
им самим илн очень мало влияет на их собствен-
ное поведение, Вот почему мы видим, что во всех
странах духовенство ведет себя совершенно оди-
наково. Под тем предлогой, что этого требует слава
их бога, они разоряют народы, унижают души,
разрушают промышленность, сеют раздор. Често-
любие и жадность были во все времена господ-
ствующими страстями духовенства. Везде священ-
нослуягщель ставил себя выше королей и законов.
Везде мы его видим занятым только тем, что ему
диктуется его надменностью, его жадностью, его
.деспотическим и мстительным характером. Везде
он замещает полезные и социальные добродетели
обрядами, искупления—жертвоприношениями, ми-
стическими церемониями, одним словом, прибыль-
ными для него изобретениями.
Душа немеет и разум приходит в смущение при
виде тех смешных обрядов и жалких средств, ко-
торые изобрели во всех странах служители бога
для того, чтобы очистить и сделать небо мило-
стивым к народам. Тут отрезывают кусок крайней
плоти ребенка, чтобы добиться этим для него благо-
воления неба, там выливают воду на голову ре-
бенка, чтобы смыть с него грехи, которых он не
мог еще совершить. В одних местах рекомендуют
человеку окунуться ' в реку, вода которой имеет
силу очистить от всякой скверны, в других местах
егму запрещают известную пищу, употребление
которой возбуждает гнев богов, а еще в других
странах приказывают грешнику периодически испо-
ведываться в своих грехах священнику, который
часто является большим грешником, чем он сам,
ит.д.ит.д.
ГЛАВА CLIV.
Шарлатанство духовенства.
Что бы мы сказали о кучке площадных лекарей,
отправляющихся каждый день на площадь и рас-
хваливающих нам доброкачественность своих ле-
карств, объявляя их самыми верными средствами
против известных болезней, между тем как мы
находим, что лекари сами страдают теми болез-
нями, которые они берутся вылечить своими ле-
карствами? Много ли доверия будем мы питать к
лекарствам этих шарлатанов, которые кричат нам
во все горло: „купите наши лекарства, они верно
действуют, они вылечивают всех, кроме нас". Что бы
мы подумали затем, видя, как эти самые шарла-
Гольбах. Здравый смысл.
таны всю свою жизнь жалуются на то, что их
лекарства не производят никакого действия на
больных, которые их покупают? Наконец, какое
представление получили бы мы о глупости черни,
которая, несмотря на все эти признания, не пере-
ставала бы покупать за очень дорогую цену лекар-
ства, бесполезность которых всем доказана? Свя-
щеннослужители подобны тем алхимикам, которые
смело утверждают, что они обладают секретом де-
лать золото, между тем как они едва имеют платье,
чтобы прикрыть свою наготу.
Служители религии громят беспрестанно испор-
ченность века и громко жалуются на ничтожное
действие их уроков в то самое время, когда они
нас уверяют, что религия есть универсальное сред-
ство, истинная панацея против бедствий челове-
ческого рода. Они, священнослужители, сами очень
больны, бднако люди продолжают приходить в
их лавочку и питать доверие к их божественным
средствам, которые,.по их собственному признанию,
никого не вылечивают.
ГЛАВА CLV.
Бесчисленные несчастия, порожденные ре-
лигией, которая осквернила мораль и зате-
мнила все правильные идеи, все здоровые
доктрины.
Религия (особенно у современных народов) за-
владела моралью и затемнила все ее принципы.
Она сделала людей антиобщественными по долгу.
Она заставила их быть бесчеловечными по отноше-
нию к тем, которые мыслят иначе, чем они. Теоло-
гические диспуты, одинаково непонятные для оже-
сточенных друг против друга партий, приводили
в потрясение империи, вызывали революции, ги-
бель монархов, опустошили всю Европу. Эти гнус-
ные споры не могли погасить целые реки крови.
С момента исчезновения язычества народы сде-
лали себе религиозным принципом приходить в
неистовство всякий раз, как намечается расцвет
новой идеи, которую их духовенстве считает про-
тивной святой доктрине. Приверженцы рели-
гии, проповедующей, поводимому, только мило-
сердие, согласие и мир, оказывались более дикими,
чем каннибалы или дикари, каждый раз, когда
их попы подстрекали их к братоубийственной
борьбе. Нет такого преступления, которого не
совершили бы люди в целях угождения богу или
умилостивления его гнева.
Идея страшного бога, которого рисуют себе де-
спотом, необходимо должна была сделать его иод-
данных злыми. Страх создает только рабов, а рабы
трусливы, низки, жестоки и считают все для себя
позволенным, когда им нужно снискать благоволе-
ние или избегнуть кары господина, которого они
боятся. Одна только свобода мысли может дать лю-
дям величие души и сделать их гуманными. Идея
бога-тирана может из них делать только унижен-
ных, печальных, вздорных и нетерпеливых рабов.
іб*
Всякая религия, которая предполагает бога легко
раздражающегося,
завистливого,
мстительного,
ревниво оберегающего свои права или свой этикет,
бога настолько мелочного, что он может себя чув-
ствовать оскорбленным теми или другими мне-
ниями о нем, бога настолько несправедливого,
что он может требовать, чтобы все имели одина-
ковые представления о нем—всякая такая религия
становится по необходимости несправедливой, не-
общественной, кровожадной. Почитатели такого
бога никогда не поверят, чтобы они могли, не
совершая преступления, перестать ненавидеть и
даже истреблять всех тех, на кого им указывают,
как на противников этого бога. Они всегда будут
думать, что жить в добром согласии с крамоль-
ными согражданами было бы изменой по отноше-
нию к их царю небесному. Любить то, что бог
ненавидит—разве это не значило бы стать самому
предметом его непримиримой ненависти?
Бесчестные гонители, и вы ханжи - людоеды!
разве вы никогда не чувствуете безумие и неспра-
ведливость вашей нетерпимости? Разве вы не ви-
дите, что человек не более властен над своими
религиозными убеждениями, над своей легковер-
ностью или нелегковерностью, чем над языком,
который он усваивает с детства и не может больше
изменить? Сказать человеку, чтобы он думал, как
вы, не значит ли это желать, чтобы иностранец
выражался точно так, как вы?
Наказывать человека за его заблуждения, не
значит ли это наказывать его за то, что его иначе
воспитали, чем вас? Если я неверующий, то разве
я могу изгнать из своей головы те доводы, кото-
рые расшатали мою веру? Если ваш бог предо-
ставляет людям свободу губить себя, то к чему
ваше вмешательство? Разве вы более благоразумны
и мудры, чем этот бог, мстителем за которого вы
хотите выступать?
ГЛАВА CLYI.
Всякая религия нетерпима и следовательно
враждебна человечности.
Всякий без исключения набожный человек,
смотря но темпераменту, или ненавидит, или пре-
зирает, или жалеет приверженцев секты, отличной
от той, к которой он принадлежит. Господ-
ствующая религия (что означает всегда только
религию короля и армии) давала всегда чувство-
вать свое превосходство более слабым сектам в
самой жестокой и несправедливой форме. Нет
больше истинной терпимости на земле. Везде почи-
тают ревнивого бога, чьей подругой каждая нация
считает себя с исключением всех других.
Всякий народ хвастает, что он один почитает
истинного бога, универсального бога, верховного
законодателя всей природы. Однако, если мы ближе
присматриваемся к этому царю вселенной, то мы
находим, что всякое общество, всякая секта, всякая
религиозная партия или шайка делает из своего
столь могущественного бога дурного властителя,
простирающего свои заботы и свою доброту только
на небольшое число подданных, утверждающих,
что они одни пользуются его благосклонностью, а
до других ему дела нет.
Основатели религий и их священнослужители
явно поставили себе задачу вырыть пропасть между
той нацией, которую они наставляют и другими
нациями. Они захотели при помощи особых при-
знаков отличить свое собственное стадо. Они дали
своим приверженцам богов, особый культ, особые
догмы, особые церемонии. Они им в особенности
внушили, что чужие религии нечестивы и гнусны.
При помощи такой недостойной хитрости эти често-
любивые плуты всецело завладели умами своих
приверженцев, сделали их неуживчивыми и заста-
вили их смотреть как на отверженных на всех тех,
кто исповедует веру и идеи, несоответствующие
тому, что те проповедуют. Вот чем религия оже-
сточила сердца и изгнала оттуда навсегда ту лю-
бовь, которую человек должен иметь к своему ближ-
нему. Общественность, терпимость, гуманность—
эти основные добродетели всякой морали абсолютно
несовместимы с религиозными предрассудками.
ГЛАВА CLYII.
Злоупотребление государственной религией.
Всякая национальная религия создана, чтобы
сделать человека суетным, неуживчивым и злым.
Первый шаг к гуманности—это разрешить вся-
кому исповедывать в мире свою религию и те
взгляды, которые он считает истинными. Но та-
кого рода образ действия не может нравиться слу-
жителям религии, которые хотят иметь право ти-
ранить людей вплоть до их мыслей,
Слепые богомольные йринцы! Вы ненавидите,
вы преследуете, вы посылаете на казнь еретиков,
потому что вас убеждают, будто эти несчастные
не нравятся богу. Но разве вы не говорите, что
ваш бог преисполнен доброты? Как же вы наде-
етесь угодить ему варварскими актами, которые
он необходимо должен осудить? Кто вам, кроме
того, сказал, что их мнения не нравятся вашему
богу? Это вам сказали ваши попы. Но кто вам
гарантирует, что ваши попы сами не обманываются
или не хотят обмануть вас? Короли! Неужели со-
мнительные уверения ваших попов могут побу-
дить вас совершать самые жестокие и самые оче-
видные преступления, которыми вы надеетесь
угодить богу?
ГЛАВА CLVIII.
Религия поощряет жестокость народов,
освящая ее,
и одобряет преступление,
доказывая, что оно может быть необхо-
димым для видов бога.
„Никогда,—говорит Паскаль,—не делают зло так
последовательно и так радостно, как тогда, когда
оно совершается в силу какого-нибудь ложного
принципа совести" '). Нет ничего более опасного,
чем религия, поощряющая дикость народа и оправ-
дывающая в его глазах наиболее черные престу-
пления. Жестокость народа не знает больше ни-
какой меры, раз народ начинает верить, что она
одобрена его богом, чьи интересы, как ему гово-
рят, могут освящать всякие действия. Там,
где дело касается религии, даже наиболее циви-
лизованные народу становятся истинными дика-
рями и считают все позволенным. Чем больше
ови проявляют жестокость, тем более они думают
угодить богу, дело которого, как они воображают,
должно быть поддержано с наибольшим жаром.
Все религии мира одобряют бесчисленные зло-
деяния. Евреи, опьяненные обещаниями своего
бога, присвоили себе право истреблять целые на-
ции. Основываясь на оракулах своих бегов, рим-
ляне, как истые разбойники, завоевали и опусто-
шили мир. Арабы, воодушевленные своим боже-
ственным учителем, огнем и мечом истребляют
христиан и идолопоклонников. Христиане под
предлогом распространения своей святой религии
сотни раз заливали кровью оба полушария.
Во всех событиях, благоприятных их собствен-
ным интересам, которые они всегда называют
делом бога, священнослужители нам показы-
вают перст божий. Согласно этим принципам, ре-
лигиозные люди имеют счастье видеть перст
1) См. Мысли Паскаля XXXVIII.
божий в бунтах, в революциях, в резне, в царе-
убийствах, в злодеяниях, в проституции, в подло-
стях, а если эти вещи хоть немного способствуют
успехам религии, то отделываются от этих явле-
ний утверждением, что бог пользуется вся-
кими средствами, чтобы достигнуть сво-
их целей. Можно лн хуже подкапываться под
идею морали в уме людей, чем внушая им пред-
ставление о том, что их 'бог, столь могуществен-
ный и столь совершенный, часто бывает вынужден
пользоваться преступлением для выполнения сво-
их предначертаний.
ГЛАВА CLIX,
Опровержение того аргумента, что зло,
причиной которого считают религию, явля-
ется только печальным последствием че-
ловеческих страстей.
Когда мы ?калуемся на те неистовства и бед-
ствия, которые неоднократно бывали на земле,
нам немедленно отвечают, что эти печальные яв-
ления вовсе не обусловлены религией, а явля-
ются печальными результатами человеческих стра-
стей. Я, однако, спрошу: кто же взнуздал эти
страсти? Очевидно, религия. Именно религиозное
рвение делает людей безчеловечными и служит
им для оправдания величайших подлостей. Не до-
казывают ли эти потрясения, что религия вместо
того, чтобы сдерживать человеческие страсти,
только накидывает на них покрывало, которое их
освящает, и что самое полезное было бы сорвать
это священное покрывало, из которого люди столь
часто делают такое ужасное употребление. От
скольких ужасов было бы избавлено общество,
если бы лишили злых людей такого удобного
предлога вредить ему!
Вместо того, чтобы поддерживать мир между
людьми, священнослужители были для них фу-
риями, сеявшими раздор между ними. Они ссы-
лались на свою совесть и утверждали, что они
получили от бога право быть сварливыми, на-
глыми и бунтовщиками. Не чувствуют ли себя
служители бога обиженными и не кричат ли они
об оскорблении божественного величества каждый
раз, когда светская власть имеет смелость ме-
шать или вредить народу? Священнослужители
похожи на ту сварливую женщину, которая кри-
чит: караул, когда муж удерживает ее за руку,
чтобы помешать ей ударить его самого.
ГЛАВА CLX.
Никакая мораль не совместима с религиоз-
ными убеждениями.
Несмотря на кровавые трагедии, которые слиш-
ком* часто разыгрываются благодаря религии в
этом мире, нам не перестают повторять, что без
религии не может быть морали. Если судить о
теологических мнениях по их результатам, то
мы были бы вправе сказать, что никакая мораль
абсолютно не совместима с религиозными убежде-
ниями людей.
„Подражайте богу!"—кричат нам беспрестанно.
Каков был бы, однако, наш моральный уровень,
если бы мы подражали этому богу? Каков тот бог,
которому мы должны подражать?
Есть ли это бог деиста?
Но этот самый бог не может для нас быть не-
изменным образцом доброты. Если он творец всего,
то он одинаково и творец и добра и зла, которые
мы встречаем в мире. Если он творец порядка,
то.он в такой яге мере творец беспорядка, кото-
рого не было бы без его разрешения. Если он
производит, то он и разрушает. Если он вызывает
к жизни, то он же посылает и смерть. Если он
дарит изобилие, богатство, счастье, мир, то он же
и допускает или ниспосылает лишения, бедность,
несчастия, войны. Можно ли считать образцом
неизменной благости бога теизма или естественной
религий, чье милостивое расположение каждую
минуту опровергается всем тем, что совершается
перед нашими глазами? Для морали нужна менее
шаткая база, чем пример бога, поведение кото-
рого меняется и которого можно объявить добрым,
только упорно закрывая глаза ва то зло, которое
он каждую минуту совершает или допускает в
этом мире. Станем ли мы подражать чрезвычайно
доброму, великому Юпитеру языческой древности?
Подражать такому Согѵ, это значит взять за об-
разец мятежного сына, похитившего трон у сво-
его отца и кастрировавшего затем последнего. Это
значит подражать развратнику, прелюбодею, кро-
восмесителю, беспутному, чье поведение заставило
бы краснеть разумного смертного. До чего до-
шли бы люди в эпоху язычества, если бы они в со-
гласии с Платоном представили себе, что добро-
детель состоит в подражании богам?
Следует ли нам подражать богу евреев? Найдем
ли мы в Иегове образец для нашего поведения?
Это бог, вечно
неистовствующий, дышащий
только местью, не знающий жалости, требующий
от своих последователей только резни, грабежей,
бесчеловечности. Одним словом, это бог, чье
поведение не может 'стать образцом для поря-
дочного человека и может служить предметом
подражания только для предводителя шайки раз-
бойников.
Станем ли мы подражать Иисусу христиан?
Можно ли думать, что этот бог, который умер для
того, чтобы умилостивить неукротимый гнев сво-
его отца, дал нам пример, которому все люди
должны подражать? Увы, они увидят в нем
только бога, или вернее фанатика, мизантропа,
который, будучи сам нищим и проповедуя нищим,
будет советовать последним умерщвлять и душить
свою плоть, ненавидеть удовольствия, искать стра-
дания, презирать самих себя, будет говорить им,
чтобы они оставили отцов, матерей, родственни-
ков, друзей и т. д . с тем, чтобы следовать за ним.
Прекрасная мораль! скажете вы. Да, замечатель-
ная мораль, без всякого сомнения. Она не может
не быть божественной, ибо она совершенно невы-
полнима для людей. Но неспособна ли такая воз-
вышенная мораль сделать добродетель ненавист-
ной? Эта столь хваленая мораль бога-человека
христиан делает из своих последователей на этой
низменной земле истинных Танталов, мучимых
горячей жаждой, которую им не разрешается уто-
лить. Не дает ли такая мораль странное предста-
вление о творце природы? Если он, как уверяют,
все создал для пользы своих творений, то по ка-
кой странности он им запрещает пользоваться
теми благами, которые он для них создал? Не
является ли тогда удовольствие, которого человек
беспрестанно жаждет, ловушкой, поставленной бо-
гом человеческой слабости?
ГЛАВА CLXI.
Евангельская мораль невыполнима.
Последователи Христа хотели бы заставигь нас
считать чудом основание их религии, противопо-
ложной во всём природе, противодействующей
всем склонностям сердца, враждебной всем чув-
ственным удовольствиям. Но суровость какой-ни-
будь доктрины делает ее превосходной только в
глазах черни. Та же самая склонность, которая
побуждает уважать, как нечто бояіественное и
сверхъестественное, непонятные таинства, побу-
ждает также считать божественной и сверхъесте-
ственной невыполнимую и превосходящую чело-
веческие силы мораль.
Восторгаться какой-нибудь моралью и прово-
дить ее в жизнь—две разные* ьещи. Все христи-
ане не перестают прославлять и восторгаться еван-
гельской моралью, но в жизнь она проводится
чрезвычайно небольшим числом святых, которыми
люди восхищаются, отказываясь однако последо-
вать их примеру под тем предлогом, что им не
хватает для этого сил или благодати.
Весь мир заражен более или менее религиозной
моралью, основанной на том убеждении, что для
того, чтобы угодить богу, безусловно необходимо
стать несчастным на земле. Во всех частях света
мы видим кающихся, отшельников, факиров, фа-
натиков, которые, повидимому, глубоко изучили
средства самоистязания в честь существа, чью
доброту все единогласно прославляют. Религия
по существу своему есть враг человеческой ра-
дости и человеческого благополучия. Блаженны
суть бедные! блаженны суть плачу-
щие! блаженны суть страдающие! Горе
живущим в изобилии и в радости! Таковы те
удивительные открытия, которые возвещает хри-
стианство.
ГЛАВА CLXII.
Общество, состоящее из святых, было бы
невозможно.
Что такое святой во всех религиях? Это чело-
век, который молится, который постится, который
истязает себя, который бежит от мира, который,
подобно сычу, любит только уединение, который
воздерживается от всяких удовольствий, которого
пугает все, что может оторвать его на один мо-
мент от его фанатических размышлений. Разве это
добродетель? Разве человек такого закала добр к
себе, полезен другим? Не распадется ли общество
и не впадут ли люди в состояние дикости, если
всякий будет достаточно безумен, чтобы желать
быть святым?
Ясно, что буквальное и строгое выполнение бо-
жественной морали христиан повлекло бы неизбеж-
но за собой гибель наций. Христианин, который
хотел бы стремиться к совершенству, должен был
бы устранить из своей души все то, что может
его отвратить от неба—его истинного отечества.
Он должен видеть ва земле только искушения,
ловушки, возможности погубить себя. Он должен
бояться знания, которое вредит вере. Он должен
избегать промышленного труда, как средства при-
обретения опасного для спасения души богатства.
Он должен отказаться от должностей и почетных
званий, ибо такие вещи могут возбудить его гор-
дость и отвлечь его от заботы о своей душе. Од-
ним словом, мораль Христа, если бы она не была
неисполнимой, привела бы к полному распадению
общества.
Святой в миру не является более полезным су-
ществом, чем святой в пустыпе. Святой в' миру
отличается мрачным, недовольным и часто буй-
ным характером. Движимый религиозным рвением,
он иногда добросовестно считает себя обязанным
внести смуту в общественную жизнь идеями или
грезами, которые его тщеславие принимает за
внушения свыше. Анналы всех религий полны
рассказами о беспокойных святых, о несговорчи-
вых святых, о мятежных святых, прославившихся
опустошениями, которым они подвергли мир для
вящшей славы бога. Если святые, живущие в
уединении, бесполезны, то те, которые живут в
обществе, часто очень опасны.
Тщеславное стремление играть роль, желание
прославиться в глазах глупой черни всякими чу-
дачествами поведения—вот что составляет обык-
новенно отличительную черту великих святых.
Гордость им внушает мысль, что они исключитель-
ные люди, что они значительно возвышаются над
уровнем человеческой природы, что они более со-
вершенные существа, чем другие, что они лю-
бимцы бога, к которым он относится с значи-
тельно большим благоволением, чем ко всем осталь-
ным смертным. Смирение в святом представляет
собой обыкновенно более утонченную гордость,
чем обычная гордост-ь людей. Только смешное
тщеславие может побудить человека быть в не-
прерывной борьбе со своей собственной природой!
ГЛАВА CLXIII.
Человеческая природа вовсе не испорчена,
и мораль, которая ей противоречит, не
создана для людей.
Мораль, которая противоречит человеческой при-
роде, не годится для людей. Но, скажете вы, че-
ловеческая природа испорчена. В чем, однако,
состоит эта воображаемая испорченность? Не
в том ли, что ей присущи страсти? Но разве стра-
сти не составляют сущность человека? Разве не
нужно, чтобы он искал, чтобы он желал, чтобы
он любил то, что является или что он считает
полезным для своего благополучия? Не нужно ли,
чтобы он боялся или избегал всего того, что он
считает непонятным или гибельным для себя?
Воспламените его страсти к полезным предметам,
свяжите его благополучие с этими предметами,
отвратите его ясными и ощутительными мотивами
от всего того, что может принести вред ему ли
самому или другим, и вы из него сделаете разум-
ное и добродетельное существо. Человек без стра-
стей был бы равнодушен к добру и злу.
Теологи! Вы нам повторяете каждую минуту,
что природа человека развращена, вы нам кри-
Гольбах. Здравый смысл.
16
чите, что всякая
плоть отступила от
предначертанного ей пути, вы нам гово-
рите, что природа наделяет нас только склонно-
стью к разврату. В таком случае, вы обвиняете
вашего бога, который не смог ИЛИ не захотел,
чтобы эта природа сохранила свое первоначальное
совершенство. Если эта природа испортилась,
то почему ее этот бог не исправил? В ответ на
этот вопрос меня христианин начнет немедленно
уверять, что человеческая природа исправлена,
что смерть его бога восстановила ее в ее перво-
начальной чистоте. Но каким же образом, отвечу
я ему, вы утверждаете, что, несмотря на эту
смерть, человеческая природа все еще развраще-
на? Таким образом ваш бог совершенно напрасно
принял смерть? Что стало из его всемогуще-
ства и его победы над дьяволом, если правда,
что дьявол сохраняет еще ту власть, которую
он, по вашему утверждению, всегда имел над
миром?
Смерть, согласно христианской теологии, есть
плата за грех. Это мнение соответствует мне-
нию некоторых негритянских и диких народов,
которые воображают, что смерть человека есть
всегда сверхъестественное следствие гнева богов.
Христиане крепко верят, что Христос их избавил
от греха, между тем как они имеют возможность
убедиться, что в их религии, как и в других ре-
лигиях, человек подвержен смерти. Говорить, что
Иисус Христос нас избавил от греха, не то же ли
самое это, что говорить, что судья помиловал
преступника в то время, как мы видим, что он
его посылает па казнь?
ГЛАВА CLXIV.
Об Иисусе Христе, боге священнослужи-
телей.
Если бы мы вздумали довериться приверженцам
христианской религии, закрыв глаза на все, что
происходит в мире, то мы могли бы подумать,
что приход их божественного спасителя произвел
самую чудесную революцию, самую совершенную
реформу в нравах народов. „Мессия,—говорит Па-
скаль,—должен был сам создать великий избран-
ный и святой народ, руководить им, питать его,
ввести его в страну покоя и святости, посвящать
его богу, сделать из него божий храм, спасать
его от гнева бога, спасти его от служения греху,
дать законы этому народу, запечатлеть эти зако-
ны в его сердце, заступаться за него перед богом,
размозжить голову демону и т. д." '). Этот вели-
кий человек забыл нам показать тот народ, над
которым его божественный Мессия произвел все
те удивительные вещи, о которых он говорит
с таким подъемом. Кажется, что такого народа
пока не существует.
Если мы хоть немного присмотримся к нравам
!) См. Мысли Паскаля, XV.
христианских наций и прислушаемся к воплям
их священнослужителей, мы вынуждены будем
заключить, что Иисус Христос, их бог, пропове-
дывал бесплодно и умер без всякой пользы, что
его всемогущие желания находят еще в людях
противодействие, которое этот бог не хочет или
не может преодолеть. Мораль этого божественного
учителя, которой его ученики так сильно востор-
гаются и так мало практикуют, проводилась на
протяжении века только полдюжиной безвестных
святых, фанатиков и неизвестных монахов, кото-
рые одни и удостоятся сидеть одесную бога. Все
же остальные смертные, несмотря на то, что их
искупила кровь бога, станут добычей вечного
пламени.
ГЛАВА CLXV.
Догма об отпущении грехов была изобре-
тена только в интересах священнослужи-
телей.
Когда человек имеет сильное желание грешить,
он не думает о своем боге. К тому же, сколько
бы человек ни грешил, он всегда себя льстит на-
деждой, что этот бог смягчит для него суровость
своих постановлений. Ни один смертный не ве-
рит серьезно, что его поведение может навлечь
на него осуждение ва вечную муку. Хотя он
боится страшного бога, который его часто заста-
вляет дрожать, он, однако, поддается всякий раз,
когда на него находит сильное искушение, и за-
тем думает только о боге милосердия, предста-
вление о котором его успокаивает. Он, конечно,
совершает грех, но он надеется иметь время, что-
бы исправиться, и обещает себе когда-нибудь
покаяться.
В религиозной фармации мы находим верно
действующие средства для успокоения совести.
Священнослужители обладают во всех странах вы-
соким секретом обезоружить гнев бога. Однако,
если верно то, что бог умилостивляется молит-
вами, приношениями, жертвами, покаянием, тогда
мы больше не вправе утверждать, что религия
обуздывает человеческое распутство. Люди будут
сначала грешить, а потом будут искать средства
умилостивить бога. Всякая религия, которая
очищает и которая обещает отпущение грехов,
если и удерживает одного от совершения греха,
зато многих подбадривает к этому.
Несмотря на свою неизменность, бог во всех
религиях является истинным протеем. Его свя-
щеннослужители рисуют его нам то суровым, то
преисполненным милосердия и мягкости, то же-
стоким, безжалостным, то таким, что он легко
смягчается раскаянием и слезами грешников.
Следовательно, люди видят бога только с той
стороны, которая наиболее соответствует их на-
стоящим интересам. Бог, всегда разъяренный,
оттолкнул бы своих почитателей или поверг бы
их в отчаяние. Людям необходим бог, который
гнезается и умилостивляется. Если его гнев и
устрашает некоторые боязливые души, то его ми-
лосердие ободряет смелых негодяев, которые к
тому же рассчитывают рано или поздно прибегнуть
к средствам, способным умилостивить его. Если
приговор бога внушает страх некоторым робким
богомольцам, неспособным уже в силу своего тем-
перамента и своей привычЕШ совершить зло, то
сокровищница божественного . мило-
сердия ободряет больших негодяев, которые
имеют основание надеяться, что и они смогут поль-
зоваться. ею, как и другие.
ГЛАВА CLXVI.
Боязнь бога 'бессильна против страстей.
Люди в большинстве своем очень редко думают
о боге, или, по крайней мере, не очень заняты
этим. В идее бога так мало определенности, она
так мало утешительна, что она может надолго за-
нимать воображение только некоторых печальных
мечтателей, которые не составляют большинства
обитателей этого мира. Простой народ в этой
идее ничего не понимает. Его слабый ум запуты-
вается, как только он начинает думать об этом.
Деловые люди думают только о своих делах, при-
дворные о своих интригах, люди света, женщины,
молодые люди о своих удовольствиях. Развлече-
ния моментально изглаживают из их памяти скуч-
ные представления религии. Честолюбивые, жад-
ные н распутные люди заботливо отгоняют раз-
мышления, слишком слабые для того, чтобы урав-
новешивать их разнообразные страсти.
На кого же налагает узду идея бога? Только
на некоторых расслабленных, тоскующих и раз-
очаровавшихся в жизни людей, на некоторых лиц,
в которых страсти притуплены будь то годами,
будь то болезнями, будь то ударами судьбы. Ре-
лигия налагает узду только на тех, кого их тем-
перамент или обстоятельства уже образумили.
Страх божий мешает грешить только тем, у кото-
рых нет сильного желания или которые уже
больше не в состоянии это делать.
Говорить людям, что бог наказывает преступ-
ления в этой жизни, значит утверждать нечто,
чему противоречит опыт каждой минуты. Наибо-
лее бесчестные люди являются обыкновенно вла-
стителями мира и теми, кого судьба осыпает сво-
ими милостями. Отсылать нас к загробной жизни
для того, чтобы убедить нас в существовании
суда божьего, это значит ссылаться на догадки
для того, чтобы уничтожить несомненные факты.
ГЛАВА CLXYII.
Ад слишком нелепое изобретение, чтобы
он мог удержать кого-либо от соверше-
ния зла.
Никто не думает о загробной жизни, когда он
сидьно увлечен предметами, которые он встречает
на земле. В глазах страстно влюбленного присут-
ствие его возлюбленной заставляет гаснуть пламя
ада, а ее чары заставляют меркнуть все радо-
сти рая.
Женщины! вы покидаете, говорите вы, вашего
возлюбленного ради вашего бога! Но это значит,
что ваш возлюбленный не есть уже таковой
в ваших глазах, или это значит, что ваш возлю-
бленный вас покидает, и вам нужно чем-нибудь
заполнить ту пустоту, которая образовалась в ва-
шем сердце.
Весьма часто мы видим честолюбивых, распут-
ных, испорченных и безнравственных людей, ко-
торые стоят за религию, а иногда даже обнаружи-
вают преданность ее интересам.
Если они не придерживаются ее предписаний,,
то они дают себе зарок когда-нибудь исполнять
их. Они ее держат про запас, как лекарство, ко-
торое рано или поздно им понадобится, чтобы
успокоиться насчет того зла, которое они еще
намерены совершить. К тому же, ввиду того, что
партия святош и клериков чрезвычайно много-
численна, чрезвычайно деятельна и могуще-
ственна, то нет ничего удивительного в том, что
плуты и мошенники ищут ее поддержки для до-
стижения своих целей. Нам, без сомнения, скажут,
что многие порядочные люди искренне и беско-
рыстно религиозны, но разве прямота души всегда
сопровождается ясностью мысли?
Нам указывают на большое число ученых,
гениальных людей, которые были сильно привер-
жены к религии. Это доказывает, что гениальные
люди могут иметь предрассудки, что они могут
быть малодушными, что они могут обладать во-
ображением, которое их увлекает и мешает им
хладнокровно рассматривать вещи. Паскаль не
является доказательством в пользу религии. Он
доказывает только то, что гениальный человек
может иметь свой пункт помешательства и может
впасть в детство, когда он бывает достаточно слаб,
чтобы следовать своим предрассудкам. Паскаль
сам говорит, что „ум может быть сильным и узким,
а также одновременно обширным и слабым"
Выше он сказал: „Можно обладать здравым умом
и неодинаково подходйть ко всем вещам, ибо
есть такие, которые, обладая здравым разумом,
в отношении явлений определенного порядка»
поддаются иллюзиям в отношении других явлений".
ГЛАВА CLXVIII.
Нелепость религиозной морали и религи-
озной добродетели, установленных исклю-
чительно в интересах духовенства.
Что понимает теология под добродетелью? „Доб-
родетель,—говорят нам,—есть соответствие челове-
ческих поступков—воле бога". Но что такое бог?
Это существо, которое никто не способен понимать,
<) Си. Мысли Паскаля, ХХХІ.
и которое вследствие этого всякий себе рисует
по-своему. Что такое воля бога? Это то, что люди,
видевшие бога или вдохновленные им, нам пере-
дают как волю бога. Кто такие те, которые видели
бога? Это или фанатики, или плуты, или често-
любцы, которым нельзя верить на-слово.
Основывать мораль на боге, которого каждый
себе рисует по разному, которого каждый изобра-
жает на свой манер и наделяет свойствами соот-
ветственно своему собственному
темпераменту
и своим собственным интересам—основать мораль
на таком боге значит, очевидно, основать мораль
на капризе и на воображении людей. Это значит
также основать ее на фантазиях секты, партии,
уверенной в том, что она одна поклоняется истин-
ному богу и что этого преимущества лишены все
другие секты.
Строить мораль и учение об обязанностях лю-
дей на воле бога—это значит строить ее на воле,
на бреднях, на интересах тех, которые говорят от
имени бога, не боясь быть когда-либо опроверг-
нутыми. Во всякой религии одни только священ-
нослужители имеют право решать о том, чтб
угодно или неугодно их богу. Можно быть уве-
ренным, что они всегда решат это соответственно
тому, что угодно или неугодно им самим.
Догмы, церемонии, мораль и добродетели, пред-
писываемые всеми религиями мира, были явно
придуманы только для расширения власти или
увеличения выгод основателей и служителей этих
религий. Догмы темны, непонятны, страшны и по
этому самому чрезвычайно способны возбудить
деятельность фантазии и сделать простой народ
еще более послушным воле тех, которые желают
им управлять. Церемонии и обряды доставляют
богатство или почетное положение священнослу-
жителям. Религиозная мораль и религиозная до-
бродетель состоят в покорной вере, которая не
позволяет жить своим умом, в смиренной набож-
ности, которая обеспечивает священнослужителям
покорность их рабов, они состоят в горячем
рвении к интересам религии, т. -е . к интересам
этих священнослужителей. Все религиозные добро-
детели явно имеют своим объектом только пользу
служителей религии.
ГЛАВА CLXIX.
К чему сводится христианское милосер-
дие, которому учат и которое практикуют
теологи.
Когда мы упрекаем теологов в бесплодности
той добродетели, которой учит теология, они нам
с гордостью указывают на милосердие, эту
нежную любовь к ближнему, которую христиан-
ство заповедало, как существенную обязанность,
своим последователям.
Но увы! Что делается с этим хваленым мило-
сердием, когда мы пристальнее присматриваемся
к поведению служителей бога? Спросите их, сле-
дует ли любить своего ближнего или оказывать
ему добро, если он безбожник, еретик, неверую-
щий, т. -е. если он думает иначе, чем они? Спро-
сите их, следует ли быть терпимым к мнениям,
противоположным мнениям той религии, которую
они исповедуют? Спросите их, может ли король
оказывать снисхождение тем, которые заблужда-
ются. Их милосердие моментально исчезает, и
'священнослужители господствующей религии вам
скажут, что „королю дан меч только для защи-
ты интересов всевышнего". Они вам скажут, что
именно из любви к ближнему этого ближнего
следует преследовать, заключать в тюрьму, изго-
нять, сжигать. Вы встретите терпимость только
у некоторых священнослужителей, которые сами
подвергаются преследованиям н которые отбросят
в сторону христианское милосердие, как только
они получат возможность в свою очередь пресле-
довать.
Христианская религия, проповедуемая в первое
время нищими и несчастными людьми, усиленно
рекомендовала, под именем милосердия, милосты-
ню. Религия Магомета, точно так яге вменяет по-
дачу милостыни в священную обязанность своим
последователям. Ничто, без сомнения, так не со-
гласуется с духом гуманности, как деятельность,
направленная к тому, чтобы оказывать помощь
несчастным, одевать нагих, протянуть благоде-
тельную руку всякому, кто в ней нуждается. Но
не соответствовало бы ли более духу гуманности
и требованию милосердия принять предупреди-
тельные меры против бедности и мешать бедным
размножаться!
Если бы религия вместо того, чтобы окружать
божественным ореолом королей, учила их уважать
собственность их подданных, быть справедливы-
ми, пользоваться только своими законными пра-
вами, мы бы не видели тогда такого огромного
числа нищих в их государствах. Жадное, неспра-
ведливое и тираническое правительство увеличи-
вает бедность. Тяжелые налоги имеют своим след-
ствием упадок духа, лень, бедность, на почве ко-
торых в свою очередь расцветает воровство,
убийства и всякого рода преступления. Если бы
у королей было больше человечности, больше
милосердия и справедливости, их государства не
были бы населены столькими несчастными, несча-
стию которых становится невозможным помочь.
В христианских и магометанских государствах
есть много просторных и богато субсидируемых
госпиталей, заставляющих нас восхищаться бла-
гочестивой благотворительностью воздвигших их
королей и султанов. Не соответствует ли, однако,
более требованию гуманности—хорошо управлять
народами, доставлять им довольство, развивать и
поощрять промышленность и торговлю, чем да-
вить их под игом деспотизма, разорять их безум-
ными войнами, доводить их до нищеты, чтобы
иметь возможность предаваться
необузданной
роскоши, а затем строить роскошные дворцы, ко-
торые могут вмещать только небольшую часть
тех, которых онн сделали несчастными. Своими
добродетелями религия только обманывала людей.
Вместо того, чтобы предотвратить бедствия, она
всегда . применяла только бессильные средства
лечения.
Служители бога всегда умели извлекать выго-
ды для себя из несчастий других. Общественное
бедствие было всегда, так сказать, их элементом.
В их руки везде попадало управление средствами,
предназначенными для оказания помощи бедным,
хранение и распределение сумм, предназначенных
для благотворительных целей. Этим они во все
времена расширяли и поддерживали свою власть
над несчастными, составляющими обыкновенно
наиболее многочисленную, наиболее беспокойную,
наиболее мятежную часть общества. Таким обра-
зом, наиболее ужасные бедствия только идут на
пользу служителям бога.
Христианское духовенство говорит нам, что
имущество, которым оно владеет, есть имущество
бедных, и утверждает на этом основании, что его
имущество священно. В силу этого короли и на-
роды спешили жертвовать ему в огромном коли-
честве земли, доходы, сокровища. Под предлогом
благотворительности наши духовные руководители
умножили свои богатства и пользуются на глазах
обедневших народов средствами, которые были
предназначены исключительно для несчастных.
Последние вместо того, чтобы роптать, восхища-
ются притворной щедростью, обогащающей цер-
ковь, но чрезвычайно редко способствующей об-
легчению положения бедных.
Согласно принципам христианства, бедность
сама по себе является добродетелью, и именно
эту добродетель короли и духовенство заставляют
строжайшим образом соблюдать своих рабов. Под
влиянием этих идей очень многие благочестивые
христиане отказались добровольно от преходящих
земных богатств, роздали свое имущество бедным
и удалились в пустыни, чтобы жить там в до-
бровольной бедности. Но очень скоро этот энту-
зиазм, эта сверхъестественная страсть к бедности
должны были у ступить место природе. Преемники
этих добровольцев в бедности стали продавать
богобоязненным народам свои молитвы и свое
могущественное заступничество перед богом. Они
сделались богатыми и могущественными. Таким
образом монахи, отшельники стали жить в празд-
ности и под предлогом помощи бедным стали
нагло пожирать средства, предназначенные для
бедных.
Нищета духа—вот то, чем религия всегда больше
всего дорожила. Вера есть основная добродетель
всякой религии, т.- е . наиболее полезная для ее
служителей. Она состоит в безграничном легко-
верии, которое побуждает верить без всякой кри-
тики, всему тому, что находят для себя выгодным
внушить нам толкователи воли божьей. При по-
мощи этой удивительной добродетели священно-
служители стали судьями того, что справедливо
и что несправедливо, что есть добро и что есть
зло. Им было очень легко толкать людей на пре-
ступления, когда их интересы и их выгода этого
требовали. Слепая вера служила источником ве-
личайших преступлений, которые когда-либо со-
вершались на земле.
ГЛАВА CLXX.
Исповедь, являющаяся золотым дном для
священнослужителей, извратила истинные
принципы морали.
Тот, кто первый сказал народам, что, если кто
учинил зло людям, то он должен просить проще-
ния у бога, умилостивить его приношениями и
приносить ему жертвы,—тот, кто первый сказал
это, явно извратил все истинные принципы мо-
рали. Под влиянием этих идей люди воображают,
что и от царя небесного, точно так же, как и от
царей земных, можно получить разрешение быть
несправедливым и бесчестным или по крайней
мере можно получить прощение того зла, которое
может быть ими совершено.
Мораль базируется на отношениях, нуждах,
постоянных интересах обитателей земли. Отноше-
ния, существующие между людьми и богом, или
совершенно неизвестны или являются мнимыми,
Религия, приобщив людей к богу, явно ослабила
или разрушила узы, связывающие людей между
собой. Смертные воображают, что они могут без-
наказанно вредпть друг другу, если они дадут
подходящее удовлетворение всемогущему суще-
ству, за которым предполагается право прощать
все обиды, нанесенные его созданиям.
Можно ли чем-нибудь больше успокоить бес-
честных людей или придать им смелость совер-
шать преступления, чем тем, что мы ваушим им
убеждение в существовании невидимого существа,
имеющего
право прощать несправедливости,
хищения, вероломство, всякий вред, который они
могут причинить обществу. Ободренные этими
пагубными идеями, наиболее развращенные люди,
как мы видим, совершают величайшие преступле-
ния, надеясь их загладить тем, что они будут
взывать к милосердию бога. Их совесть спокойна,
раз какой-нибудь священнослужитель их уверяет,
что небо обезоруживается искренним раскаянием,
совершенно бесполезным для мира. Этим священ-
нослужитель обещает им прощение от имени бога,
если они согласны для искупления своих грехов
поделиться со служителями бога плодами их гра-
бежей, их мошенничеств и злодеяний.
Мораль, связанная с религией, по необходимо-
сти подчинена последней. В представлениях ре-
лигиозного человека бог должен иметь преиму-
щество перед его творениями; надо слушаться
его больше, чем людей. Интересы царя небесного
Гольбах. Здравый смысл.
17
должны иметь перевес над интересами жалких
смертных. Но интересами неба, очевидно, являются
интересы служителей неба. Из чего явно следует,
что во всякой религии священнослужители, под
предлогом интересов неба или господней славы,
могут упразднить предписания человеческой мо-
рали, когда они не согласуются с теми обязанно-
стями/которые бог вправе возлагать на нас. Кроме
того, разве тот, кто имеет власть прощать престу-
пления, не должен иметь право вменить их в обя-
занность?
ГЛАВА CLXXI.
Предположение о существовании бога во-
все не необходимо для морали.
Нам не перестают повторять, что без бога не
может существовать моральных обязанностей, что
люди и сами короли нуждаются в законодателе,
достаточно могущественном, чтобы их обязать.
Моральные обязанности предполагают закон, но
этот закон рождается из вечных и необходимых
отношений вещей меж ту собой, отношений, не
имеющих ничего общего с существованием бога.
Правила поведения людей вытекают из их соб-
ственной природы, которую они в состоянии по-
знать, а не из природы бога, о которой они не
имеют ни малейшего представления. Эти правила
нас обязывают, т. -е . в зависимости от того, со-
гласуем ли мы наше поведение с этими прави-
лами или отступаем от них, нам платят уваже-
нием или презрением, любовью или ненавистью
мы заслуживаем награды или наказания, счастья
или несчастья.
Закон, обязывающий человека не вредить са-
мому себе, основан на природе живого существа,
которое, каково бы ни было его происхождение и
какая бы участь ни ожидала его в будущей жизни,
вынуждается присущими ему в этой жизни основ-
ными свойствами искать приятного и избегать
неприятного, любить удовольствие и бояться стра-
дания. Закон, обязывающий людей не причинять
вреда другим и оказывать им добро, основан на
природе живых и живущих в обществе существ,
вынужденных в силу своих существенных свойств
презирать тех, которые не приносят им никакой
пользы, и ненавидеть тех, которые противодей-
ствуют их счастью.
Независимо от того, существует ли бог или не
существует, возвестил ли он свою волю людям
или не возвестил, моральные обязанности людей
останутся всегда теми же самыми, поскольку при-
рода людей останется без изменений,т.-е . поскольку
люди останутся существами, одаренными способ-
ностью чувствовать. Нуждаются ли люди в боге,
которого они не знают, в невидимом законодателе,
в мистической религии для того, чтобы понять,
что всякое излишество подрывает явно их орга-
низм, что для сохранения здоровья требуется
воздержание, что для того, чтобы заставить дру-
гих любить себя, надо им делать добро, чт > делать
17*
им зло есть самое верное средство навлечь на
себя их месть и их ненависть?
Если нет закона, то нот и греха. Нет
ничего более неверного, чем этот принцип. До-
статочно, чтобы человек был тем, что ои есть или
был существом, способным чувствовать, чтобы он
мог отличить то, что ему доставляет удовольствие,
от того, что ему неприятно. Достаточно, чтобы
человек зная, что другой человек есть в такой
же мере способное чувствовать существо, как и он
сам, чтобы он не мог не знать того, что другому
человеку полезно или вредно. Достаточно того,
чтобы человек нуждался в своем ближнем, чтобы
он знал, что он должен бояться возбуждать в нем
недружелюбные к себе чувства. Таким образом
чувствующее и мыслящее существо должно только
чувствовать и мыслить, чтобы открыть то, что оно
обязано делать по отношению к себе и по отно-
шению к другим. Я чувствую, и другой чув-
ствует так же, как и я: вот основа всякой морали.
ГЛАВА CLXXII.
Религия и ее метафизическая мораль па-
іубны для народов и противоречат челове-
ческой природе.
Достоинство моральной системы состоит только
в ее соответствии с человеческой природой. На
основании этого критерия мы вправе отвергнуть
моральную систему, если мы ее находим противо-
речащей благу нашего рода. Всякий, кто серьезно
размышлял о религии и о метафизической морали,
всякий, кто уверенной рукой взвешивал их до-
стоинства и недостатки, проникнется убеждением,
что и та, и другая вредны интересам человече-
ского рода или даже прямо противоречат чело-
веческой природе. „Народы, к оружию! Встаньте
на защиту вашего бога! Небо оскорблено! Вера в
опасности! Война безбожию, богохульству, ере-
си!" Магическая сила этих страшных слов, в ко-
торых народы никогда ничего не понимали, давала
духовенству во все времена возможность подымать
народы, низлагать королей, зажигать гражданские
войны, стравливать людей между собой. Когда мы
случайно вдумываемся в те важные обстоятель-
ства, которые возбудили гнев неба и произвели
такие опустошения на земле, то мы находим, что
глупые бредни и нелепые догадки какого-нибудь
теолога, который сам себя не понимал или при-
тязания духовенства, разрушили все общественные
связи и заставили литься потоками кровь и слезы
людей.
ГЛАВА CLXXIIL
Насколько союз религии и политики гибе-
лен и для народов и для королей.
Цари этого мира, приобщая бога к управлению
их государств, выдавая себя за его офицеров и
представителей на -земле, держась убеждения,
что их власть от бога, должны были по необхо-
димости признать в служителях бога своих со-
ратников или своих повелителей. Удивительно ли
при этом, что священнослужители часто заставляли
чувствовать королей превосходство царя небесного.
Не заставляли ли они не однажды земных царей
сознавать, что наиболее могущественная власть
вынуждена уступить духовной власти мнения?
Труднее всего служить двум господам, особенно
тогда, когда они расходятся в том, чего они тре-
буют от своих подданных.
Союз религии с политикой по необходимости
привел к двойному законодательству в государ-
ствах. Закон бога, интерпретируемый его священно-
служителями, часто шел вразрез с законом мо-
нарха пли с государственным интересом. Когда
короли проявляют твердость и уверены в любви
своих подданных, то закон, исходящий от бога,
вынужден иногда приспособиться к видам мир-
ского монарха. Однако чаще всего бывает так,
что светская власть вынуждена отступать перед
властью бога, т. -е . перед интересами духовенства.
Нет ничего более опасного для короля, чем по-
пытка затронуть кадильницу, т. -е. чем
желание устранить освященные религией злоупо-
требления. Бог больше всего воспламеняется гне-
вом, когда покушаются на нрава бога, на привиле-
гии, владения и льготы его священнослужителей.
Метафизические умозрения или религиозные
мнения людей имеют влияние на их поведение
только в том случае, когда они считают их соот-
ветствующнми своим интересам. Самым убедитель-
ным доказательством этой истины является пове-
дение многих королей в отношении духовной
власти, которой они очень часто противодействуют.
Разве не должен был бы король, убежденный в
важности и в правах религии, считать себя по
совести обязанным принимать с уважением требо-
вания духовенства и рассматривать их, как тре-
бования самого бога? Было время, когда короли
и народы, более последовательные и более убе-
жденные в правах духовной власти, делались рабами
последней, уступали ей во всех случаях и явля-
лись только послушными орудиями в ее руках.
Эти счастливые времена миновали. В силу стран-
ной непоследовательности наиболее набожные мо-
нархи, как мы иногда видим, противодействуют
пачинаниям тех, которых они, однако, считают слу-
жителями бога. Монарх, проникнутый религиозным
чувством или уважением к своему богу, должен
был бы беспрестанно падать ниц перед своими свя-
щеннослужителями и рассматривать их, как своих
истинных повелителей. Разве есть власть на земле,
которая имела бы право тягаться с властью все-
вышнего?
ГЛАВА CLXXIY.
Религиозные культы тягостны и разори-
тельны для большинства народов.
Хорошо ли подумали короли,' полагающие, что
их интересы требуют увековечения предрассудков
их подданных, о том, что сделали и что еще мо-
гут сделать привилегированные демагоги, имею-
щие право говорить, когда хотят, и воспламенить
именем неба страсти многих миллионов поддан-
ных? Каких только опустошений не могли бы
произвести эти святые болтуны, если бы они сго-
ворились посеять смуту в государстве, что они
так часто и делали!
Нет ничего более тягостного и разорительного
для большинства наций, чем культ их богов. Слу-
жители этих богов не только образуют в?зде пер-
вое сословие в государстве, но пользуются еще
огромной частью общественного достояния и имеют
право взимать непрерывные налоги со своих согра-
ждан. Какую реальную пользу приносят эти органы
всевышнего народам за те огромные выгоды, ко-
торые они от последних получают? Что дают они
в обмен за богатство и благодеяния, получаемые
от этих народов, кроме таинств, гипотез, церемо-
ний, мудреных вопросов, нескончаемых споров,
которые к тому же народы весьма часто выну-
ждены оплачивать своей кровью?
ГЛАВА CLXXY.
Религия парализует мораль.
Религия, которая выдает себя за наиболее креп-
кую опору морали, лишает последнюю ее истин-
ных движущих моментов, чтобы заменить их мни-
мыми мотивами, непонятными химерами, которые
явно противоречат здравому смыслу и в которые
поэтому никто серьезно не верит. Все уверяют
нас, что они верят в бога, который награждает и
наказывает, все утверждают, что они убеждены в
существовании ада и рая. Однако видим ли мы,
чтобы эти идеи сделали людей лучше или чтобы
они уравновешивали в душе наибольшего числа
среди них самые незначительные интересы? Вся-
кий нас уверяет, что он боится приговора бога,
и всякий следует своим страстям, когда он уве-
рен в том, что он избегнет приговора людей.
Боязнь невидимых сил редко бывает так сильна,
как страх перед видимыми силами. Неизвестные
или отдаленные наказания менее пугают людей,
чем воздвигнутая виселица или вид повешенного.
Ни один царедворец далеко так не боится гнева
своего бога, как немилости своего повелителя.
Какая-нибудь пенсия, какой-нибудь титул, какая-
нибудь лѳата достаточны для того, чтобы заста-
вить забыть и мучения ада, и блаженства рая.
Ласки женщины всегда берут верх над угрозами
всевышнего. Какая-нибудь шутка, какое-нибудь
острое словечко производят на светского человека
больше впечатления, чем все серьезные идеи его
религии.
Не уверяют ли нас, что одного раскаяния в
грехах достаточно для того, чтобы умилостивить
бога? Однако мы не видим, чтобы это раскаяние
было искренним. По крайней мере, мы очень редко
наблюдаем, чтобы крупные воры возвращали даже
в минуту - смерти тѳ богатства, которые они заве-
домо несправедливо приобрели. Люди несомненно
убеждены, что они привыкнут к вечному огню
ада, если они не могут избегнуть его. Но с не-
бом можно примириться. Есть очень мало
таких набожных плутов, которые, пожертвовав
церкви чаеть своих богатств, не были бы спокойны
перед смертью насчет того способа, каким они
приобрели свои богатства в этом мире.
ГЛАВА CLXXYI.
Гибельные последствия набожности.
Даже наиболее горячие защитники религии и
ее пользы признают, что искренние обращения
очень редки и, прибавим от себя, совершенно
бесполезны для общества. Люди отвращаются от
СБета только тогда, когда свет отвратился от них.
Женщина только тогда посвящает свою жизнь
богу, когда свет перестал ею интересоваться. Ее
тщеславие находит в набожности роль, которая
ее занимает и вознаграждает ее за потерю ее чар.
Мелочные обряды, помогающие убить время, ко-
варство, интриги, декламации, сплетни, религи-
озное рвение—все это доставляет ей средство от-
личиться и занять почетное полоягение в партии
ревнителей религии.
Если набожные люди обладают талантом нра-
виться богу и его священнослужителям, то они
•редко обладают талантом нравиться обществу и
сделаться полезными ему. Религия для набожного
человека—покрывало, прикрывающее и оправды-
вающее все его страсти, его надменность, его
скверный характер, его гнев, его месть, его нетер-
пение, его злопамятство. Набожность присваивает
себе тираническое превосходство, изгоняющее из
общежития мягкость, терпимость и веселость. Она
присваивает себе право цензурировать других, по-
рицать, уничтожать нечестивых для вящшей славы
бога. Сплошь и рядом набожный человек лишен
всяких добродетелей или качеств, необходимых
для социальной жизни.
ГЛАВА CLXXVII.
Предположение насчет загробной жизни не
является ни утешительным для людей, ни
необходимым для морали.
Уверяют, что догма о загробной жизни имеет
огромное значение для спокойствия общества.
Многие воображают, что без этой догмы у людей
ие было бы никаких мотивов здесь на земле де-
лать добро. Нужны ли в самом деле страхи и басни,
чтобы внушить всякому разумному человеку, как
он себя должен вести? Не видит ли всякий из
нас, что ему выгоднее всего заслужить одобрение,
уважение, благоволение окружающих его существ
и воздерживаться от всего того, что может на-
влечь на него порицание, презрение и злобу со
стороны общества?
Как бы мала ни была продолжительность ка-
кого-нибудь праздника, разговора, посещения,
разве не стремится всякий играть в них благо-
пристойную роль, приятную для него самого и для
других? Если жизнь есть только переход, поста-
раемся сделать его легким, а таковым он не мо-
жет сделаться, если мы не будем внимательны к
тем, которым с нами по пути.
Религия, занятая своими мрачными бреднями,
рисует нам человека только пилигримом на земле
и заключает отсюда, что для того, чтобы уверен-
но совершить свой путь, этому пилигриму необ-
ходимо избегать общества, отворачиваться от всех
попадающихся на пути красот, отказаться от раз-
влечений, которые могли бы рассеять усталость и
скуку путешествия. Стоическая и печальная фило-
софия дает нам иногда такие же неразумные со-
веты, как и религия. Но более разумная филосо-
фия приглашает нас усеять цветами путь жизни,
отбросить меланхолию и панический страх, свя-
зать наши интересы с интересами наших товари-
щей по путешествию, веселием и пристойными
удовольствиями отвлечься от тех трудов и пре-
вратностей судьбы, которым мы так часто под-
вергаемся. Она нам внушает, что для прият-
ности нашего путешествия мы должны воздер-
жаться от всего того, что могло бы стать вред-
ным для нас самих, и заботливо избегать того,
что могло бы сделать нас ненавистными нашим
сотоварищам.
ГЛАВА CLXXVlli.
Атеист имеет больше импульсов к тому,
чтобы делать добро, больше совести, чем
верующий человек.
Многие спрашивают, какие мотивы может иметь
атеист для того,чтобы делать добро. Мотивом для
него Может служить желание быть довольным са-
мим собой, нравиться своим ближним, стремление
жить счастливо и спокойно, быть любимым и ува-
жаемым людьми, чье существование и чьи на-
клонности более несомненны и более известны,
чем существование н наклонности непознаваемого
существа.
Может ли бояться чего-либо тот, кто не боится
бога? Он может бояться людей, он может бояться
презрения, бесчестия, кар и мести закона; он мо-
жет, наконец, бояться самого себя; он может
бояться укоров совести, испытываемых всеми теми,
которые сознают, что они навлекли на себя или
заслужили презрение ближних.
Совесть есть внутреннее свпдетѳльствование пе-
ред нами самими, что наш образ действия заслу-
живает уважения или порицания существ, с ко-
торыми мы живем. Эта совесть базируется на точном
знании людей и тех чувств, которые наши дей-
ствия должны вызвать в них. Совесть же рели-
гиозного человека состоит в убеждении, что он
угодил или не угодил своему богу, о котором он
не имеет ни малейшего представления и чьи тем-
ные и сомнительные намерения ему возвещены
только подозрительными людьми, знающими о сущ-
ности бога не больше, чем он сам, и очень мало
согласными между собой насчет того, что ему
нравится или не нравится. Одним словом, совесть
верующего человека направляется людьми, кото-
рые сами имеют ложно направленную совесть и
у которых интересы заглушают разум. Может ли
атеист иметь совесть? Какие у него могут быть
мотивы, чтобы воздержаться от скрытых поро-
ков и тайных преступлений, о которых другие
люди не знают и за которые на него не может
обрушиться карающий меч закона? Повседневный
опыт может его убедить в том, что нет порока,
который, по природе вещей, не наказывал бы сам
себя. Если он хочет сохраниться, то он будет
избегать все излишества, которые могли бы рас-
шатать его здоровье. Он не хочет влачить жизнь
немощного и стать в тягость и себе самому, и
другим. Что же касается тайных преступлений,
то он воздержится' от них из страха быть выну-
жденным краснеть перед самим собой, а от себя,
ведь, никуда не уйдешь. Если он разумея, то он
будет знать цену тому уважению, которое каждый
порядочный человек должен иметь к самому себе.
Он, сверх того, будет знать, что неожиданные об-
стоятельства м-огут раскрыть перед другими и те
факты его поведения, в скрытии которых он чув-
ствует себя заинтересованным.
Идея загробной жизни не заставит честно жить
того, кто но находит для этого никаких импульсов
в этой жизни.
ГЛАВА CLXXX.
Следовало бы отдать предпочтение коро-
лю-атеисту перед очень религиозным и
очень безнравственным королем, каких мы
много видим.
«Атеист-философ', скажет нам теист, может быть
порядочным человеком, но его сочинения будут
формировать атеистов-политиков. Короли и мини-
стры, не буідучи удерживаемы более страхом перед
богом, преідадут&я без зазрения совести самым
у'жасным излишествам». Какую бы степень без-
нравственности мы, однако, ни предполагали у
атеиста на троне, разве может она когда-либо быть
сильнее и вреднее, чем: степень безнравственности
стольких завоевателей, тиранов, гонителей, често-
любцев, распутных царедворцев,' которые, не бу-
дучи атеистами и даже будучи очень религиоз-
ными и богомольными, заставляют стонать чело-
вечество под тяжестью их преступлений? Может
ли какой-нибудь король-атеист совершить больше
зла в мире, чем какой-нибудь Людовик XI, Фи-
липп второй или Ришелье, которые все соединяли
религиозность с преступлением. Короли-атеисты
попадаются в истории очень редко, по зато сплошь
и рядом- мы видим очень религиозных й очень
бесчестных тиранов и министров.
ГЛАВА CLXXIX.
Мораль, основанная на философии, доста-
точна для добродетели.
Всякий человек, привыкший размышлять,; не
может но сознавать своих обязанностей, не может
не открыть тех отношений, которые существуют
между людьми, не может не размышлять о своей
собственной природе, не может не познавать своих
нужд, своих наклонностей,- своих стремлений и
иѳ может не понимать того, каковы его обязанности
по отношению к существам, необходимым для
его собственного счастья. Эти размышления ведут
естественно к познанию м-орали, наиболее суще-
ственной для существ, живущих в обществе. Вся-
кий человек, любящий размышлять, изучать, искать
принципа вещей, свободен обыкновенно от опасных
страстей. Его самой сильной страстью будет стрем-
ление к истине, и его честолюбие будет заклю-
чаться в желании показать эту истину другим.
Философия способна культивировать и сердце
и ум-.
Разве тот1, кто привык размышлять и рас-
суждать, не имеет явного преимущества в отно-
шении нравов и честности перед тем, кто поставил
себе правилом но рассуждать ?
Если невежество полезно священнослужителям
и притеснителям человечества, то оно чрезвы-
чайно гибельно для общества. Человек, лишен-
ный просвещения, не пользуется своим разумом.
Человек, лишенный разума и просвещения, есть
дикарь, который каждую минуту может быть во-
влечен в преступление. Мораль или знание об
обязанностях может1 быть приобретено только путем
изучения человека и его отношений. Тот, кто
не размышляет о самом себе, не знает1 истинной
морали и шагает мало уверенной поступью по
стезе добродетели. Чем меньше люди размышляют,
тем более они бесчестны. Дикари, короли,; вель-
можи и подонки общества являются обычно самы-
ми бесчестными людьми, так как они меньше всего
привыкли размышлять.
Набожный человек никогда не размышляет и
больше всего боится рассуждать. Он боится что-
либо анализировать. Он следует авторитету и
часто даже ложно направленная совесть вменяет
ему в священную обязанность совершить зло. Не-
верующий живет своим умом. Он следует ука-
заниям опыта и предпочитает последний предрас-
судкам. Если он рассуждал правильно, его со-
весть проясняется. Он находит более реальные
мотивы для совершения добра, чем религиозный
человек, который не имеет других мотивов помимо
своих химер -и который никогда не слушается
разума. Вы скажете, что мотивы неверующего
недостаточно сильны, чтобы " уравновешивать его
Гольбах. Здравый смысл.
18
страсти? Что он по своей ограниченности может
не понимать тех реальных мотивов, которые
должны были бы его сдерживать? Ну, что же!
он тогда будет1 вести себя бесчестно и порочно.
Но тогда он будет не хуже и нѳ лучше, Чем
многие верующие люди, которые, несмотря на свою
религиозность н ее возвышенные правила, ведут
образ жизни, осуждаемый религией. Разве сле-
дует меньше опасаться верующего убийцу, чем
уібийцу атеиста? Разве набожный тиран в мень-
шей степени тиран, чем нерелигиозный тиран?
ГЛАВА GLXXX.
Убеждения редко оказывают влияние на
поведение.
Нет ничего более редкого в мире, чем после-
довательные люди. Убеждения людей влияют на
их поведение только тогда, когда они соответ-
ствуют их темпераменту, их страстям, их интере-
сам. Религиозные убеждения, как показывает по-
вседневный опыт, приносят очень много вреда
и очень мало пользы. Они вредны, ибо они очень
часто приноравливаются к страстям тиранов, че-
столюбцев, фанатиков и попов. Они совершенно
бесполезны, ибо они неспособны уравновешивать
актуальные интересы огромного большинства лю-
дей. Религиозные принципы всегда отметаются в
сторону, когда они идут в разрез с пылкими стре-
млениями. В этих случаях и верующий человек
ведет, себя так, как -если, он был бы неверующим.
; Мы всегда рискуем ошибиться, если мы взду-
маем судить о мнениях людей ло их поступкам,
или об их поступках по их мнениям. Очень рели-
гиозный человек, несмотря на антиобщественные
и жестокие принципы исповедуемой им крово-
жадной религии, может иногда быть, благодаря
счастливой непоследовательности, гуманным,, тер-
пимым, мягким человеком. В этом случае прин-
ципы его религии не гармонируют с мягкостью
его характера. Распутник, гуляка, ханжа, пре-
любодей, плут часто, показывают, что они имеют
самые правильные идеи о нравственности. Почему
же они не следуют им в жизни? А потому, что
их темперамент, их интересы, их привычки ие
согласуются с их возвышенными теориями. Стро-
гие принципы христианской морали,
которые
столько людей принимают за заповеди бога, ока-
зывают очень слабое влияние на поведение тех,
которые их проповедуют другим-.
Разве они нам
не говорят каждодневно, чтобы мы делали
то, что они нам проповедуют, и не по-
ступали так, как они поступают.
Приверженцы религии обыкновенно называют
неверующих распутниками. Очень может быть,
конечно, что многие неверующие ведут1 распутный
образ жизни. Этот1 распутный образ жизни есть
следствие их темперамента, а не их мнений. Но
какое отношение имеет их поведение к их мно-
нвям? Разве безнравственный человек не может
быть хорошим врачом, хорошим архитектором, хо-
рошим геометром, хорошим логиком, хорошим ме-
тафизиком, хорошим мыслителем? При безукориз-
ненном образе жизни можно быть невеждой отно-
сительно многих вещей и не обладать способ-
ностью к правильному мышлению. Когда дело
касается истины, нас очень мало интересует,- от
кого она исходит. Не будем судить о людях по
их мнениям, ни о мнениях по людям. Будем
судить о людях по их поведению, и об их мне-
ниях по их согласованности с опытом, разумом и
по их полезности для человеческого рода.
ГЛАВА CLXXXII.
Разум ведет человека к безверию и к ате-
изму, ибо религия нелепа, а бог попов
есть злое и жестокое существо.
Всякий человек, умеющий мыслить, становится
скоро 'неверующим, ибо доводы разума ему доказы-
вают, что теология есть только ряд химер, что
религия противоречит всем принципам здравого
смысла, что она вносит ложь во все отрасли чело-
веческого знания. Человек, глубоко чувствующий,
становится неверующим, потому что он видит,
что религия не только не делает людей более
счастливыми, но является еще первым источником
наибольших смут и постоянных бедствий, от кого-
рых страдает1 человеческий род. Человек, кото-
рый ищет своего счастья и собственного спо-
койствия, берется за критическую проверку своей
религии и разочаровывается в ней, ибо он нахо-
дит столь же неудобным, как и бесполезным,
проводить свою жизнь в страхе перед фантомами,
способными морочить только "баб и детей.
Если к безверию ведет иногда не рассуждаю-
щее распутство, то человек нравственного образа
жизни имеет вполне законные основания подверг-
нуть 'Внимательному анализу свою религию и
отречься от нее, Религиозные страхи, слишком
слабые, чтобы обмануть негодяев, в которых по-
роки глубоко укоренились, только сокрушают,-
муіЧают и подавляют людей с беспокойным во-
ображением. Мужественные н деятельные натуры
скоро стряхивают с себя иго, под которым они
до того стонали. Слабые же и робкие харак-
теры влачат ото иго всю свою жизнь ; вечный
страх является их спутником до самой глубо-
кой старости, или, по крайней мере, они живут
в мучительной неизвестности.
Попы сделали из бога такое злое, такое жесто-
кое, такое наводящее тоску существо, что есть
очень мало людей в мире, которые не желали бы
в глубине души, чтобы этот бог не существовал.
Нельзя жить счастливо, когда всегда дрожишь.
Вы поклоняетесь страшному богу, набожные люди!
ну, да вы его ненавидите, вы желали бы, чтобы
он не существовал! Разве можно не желать не-
бытия или гибели повелителя, представление о
котором томит душу ? Именно черные краски, кото-
рыми пользуются попы для изображения бога,
возмущают сердца и заставляют ненавидеть и
отвергнуть бога.
,
ГЛАВА CLXXXIII.
Только страх создает теистов и религиоз-
ных людей.
• Если страх создал богов, то страх поддерживает
их власть над умами смертных. Последних с ран-
них лет так приучили содрогаться при одном име-
ни бога, что он стал для них привидением, до-
мовым, букой, который их мучает и идеи которого
отнимает у них даже мужество желать избавиться
от этого страха. Они боятся, что это невидимое
привидение ударит их, если они хоть на минуту пе-
рестанут1 дрожать перед ним. Гелигиозные люди
слишком боятся своего бога, чтобы они могли его
искренне любить. Они прислуживаются к нему, как
рабы, которые, не имея возможности освободиться
от власти своего повелителя, решаются льстить
ему и от долгого притворства начинают, наконец,-
убеждать себя, что они его действительно любят.
Они делают из необходимости добродетель. Любовь
религиозных людей к их богу и рабода к их деспо-
там есть только рабскид и (притворная преданность,
которую они свидетельствуют силе и в которой
сердце совершенно не участвует.
ГЛАВА CLXXXIY.
Можно или должно ли любить или не
любить бога?
Христианские теологи сделали своего бога1 столь
мало достойным любви, что многие из них пола-
гали, что следует1 освободить людей or обязан-
ности любить его: богохульство, заставляющее
трепетать от негодования других менее искрен-
них теологов. Святой1'Фома утверждал, что обя-
занность любить бога начинается для человека
с того момента, как он начинает жить разумной
жизнью. На это ему иезуит Сирмонд отвечает,
что в такой ранний период эта обязан-
ность не выполнима. Иезуит Васке уве-
ряет, что достаточно любить бога. в минуту смерти.
Гургадо, менее податливый, говорит, что необ-
ходимо любить бога каждый год; Ген-
рике довольствуется тем, чтобы его любили
каждые пять лет; Сатус—тем, чтобы его
любили каждое воскресенье. На чем оста-
новиться? спрашивает отец Сирмонд, прибавляя,
что Суарѳ хочет, чтобы любили бога ино-
гда. Но в- какое время? Он вам предоставляет
судить об этом; он этого сам не знает. «Но-,—заме-
чает Сирмонд,—кто же может знать то, чего
не знает такой ученый теолог?»
Тот же иезуит Сирмонд говорит дальше, что
бог не повелевает нам любить его
страстной любовью и не ставить нам:
условием нашего спасения, чтобы мы
е'му отдали наше сердце. Достаточно,
если мы ему повинуемся и любим его
действенной любовью, выражающейся
в том, что мы исполняем его приказа-
ния. Вот та единственная ф о рм-а', в кото-
рой мы обязаны любить его. Да и он
требует от нас не столько того, чтобы
мы его любили, сколько,- чтобы мы его
не ненавидели
Эта доктрина кажется ерети-
ческой, безбожной, гнусной янсенистам, которые,
наделяя своего бога отталкивающей строгостью,
делают его образ еще менее приятным, чем тот
образ, который нам рисуют их противники (иезуиты.
Эти последние в целях привлечения привержен-
цев рисуют бога чертами, способными успокоить
наиболее распутных людей. Таким образом, оста-
ется для христиан нерешенным самый важный
вопрос, а именно, можно ли или должно ли любить
или не любить бога. Некоторые из их духовных
руководителей утверждают, что следует любить
бога всем сердцем, несмотря на все его строгости,-
Другие, как отец Даниель, находят, что акт
чистой любви к богу является самым
героическим актом христианской доб-
родетели и что человек,
благодаря
своей слабости, никогда не может под-
1) См. „Апологию провинциальных писем", тон II,
нягься на такую высоту. Иезуит Пинтеро
идет еще дальше. Он говорит1, что преимуще-
ством нового союза является оевобож-
дение'от несносного ига любви в богу х).
ГЛАВА CLXXXY.
Различные и противоречивые идеи, суще-
ствующие повсюду о боге и о религии,
доказывают, что бог и религия суть толь-
ко фантастические химеры.
Характером человека определяется всегда харак-
тер его бога. Всякий творит бога для себя и по свое-
му образу и подобию. Жизнерадостный человек,
охотно предающийся развлечениям и удоволь-
ствиям, не может1 себе представить, чтобы бог мог
быть строгим и неприступным. Ему нужен по-
датливый бог, с которым можно было бы входить
в сделку. Строгий же, хмурый, желчный и едкий
человек хочет бога, который был бы подобен ему,;
бога, который заставлял бы дрожать. Такой чело-
век считает1 распутниками всех тех, кто допускает
только податливого бога, с которым- легко стол-
коваться. Ереси, религиозная борьба,- расколы не-
избежны. Так как люди по своей организации
и характеру не могут1 быть абсолютно подобны
друг другу, то как могут они быть согласными
1) См. „Апологию провинциальных писем".
между собой насчет химеры, которая существует
только в их головах!
Споры, не менее жестокие, чем гнусные, которые
беспрестанно возникают между служителями бога,
неспособны возбуждать к последним доверие тех,
которые являются их незаинтересованными свиде-
телями. Можно ли не впасть в полнейшее безверие
при виде того, что эти служители бога сами несо-
гласны между собой насчет тех принципов, кото-
рые они проповедуют другим? Могут ли не возни-
кать сомнения насчет существования бога, пред-
ставление о котором так варьирует в головах его
служителя? Можно ли не дритти в конечном сче-
те к полному отрицанию бога, понятие о которж
представляет собой только бесформенную кучу про-
тиворечий. Можно ли отнестись с доверием к свя-
щеннослужителям, которые, как мы видим, вечно
борются между -собой, обвиняют друг друга в нече-
стивости] и ереси, поносят и безжалостно преследуют
друг друга и все это вследствие расхождения в
понимании тех мнимых истин, которые они воз-
вещают миру!
ГЛАВА CLXXXIY.
Существование бога—основная идея всякой
религии—не доказано.
Существование бога есть базис всякой религии.
Однако до сих пор эта важная истина не была
еще доказана. Я уже не говорю о том*, 'что в пользу
этой истины нѳ было приведено доказательств, спо-
собных убедить "неверующих, нон пользу этой исти-
ны не было приведено и доказательств, способных
удовлетворить самих теологов. Мы видим, как во
все времена самые глубокие мыслители были заня-
ты придумыванием новых доказательств этой наи-
более интересной для людей истины. Каковы же
результаты этих размышлений и этих аргументов?
Решение вопроса нисколько не подвинулось впе-
ред. Эти мыслители ничего не доказали. Они почти
всегда возбуждали ропот своих собратьев; обви-
нявших их в тем, что они плохо защищали самое
выигрышное дело.
ГЛАВА CLXXXVII.
Священнослужители больше руководятся
в своих действиях корыстными мотивами,
чем неверующие.
Защитники религии нам каждый день повторяют,
что только страсти делают людей неверующими.
«Только гордость,—говорят они,—и желание выде-
литься делают людей атеистами. Они сверх того
только потому стараются вычеркнуть из своего ума
идею бога, что они имеют основание бояться его
строгого суда».
Каковы бы ни были, однако, мотивы, ведущие
людей к безверию, важно установить, обрели ли
они в этом безверии истину. Ни о,дин человек не
действует без мотивов. Разберем сначала аргументы,
перейдем потом к анализу мотивов И" посмотрим, нѳ
являются ли эти последние вполне законными и
более разумными, чем мотивы столь многих бла-
гочестиво верующих, которые слепо доверяются ру-
ководству учителей, мало достойных доверия людей.
Вы говорите, служители бога, что страсти делают
людей неверующими. Вы утверждаете, что они от-
рекаются от религии только из корыстных побу-
ждений или потому, что религии: не соответствует
их распутным наклонностям. Вы уверяете, что они
выступают против ваших богов только потому, что
они боятся их строгого суда. Но разве вы сами, за-
щищая эту религию и ее химеры, действительно
свободны от страстей или корыстных побуждений?
Кто же извлекает выгоды из этой религии, но от-
ношению к которой священнослужители обнаружи-
вают -столько рвения? Эту выгоду извлекают свя-
щеннослужители. Кому эта религия доставляет
власть, влияние, почести, богатства? Священнослу-
жителям. Кто объявляет во. всех странах войну
разуму, науке, истине, философии и делает их не-
навистными монархам и народам? Священнослужи-
тели. Кто извлекает выгоды на земле из невеже-
ства людей и из их нелепых предрассудков? Свя-
щеннослужители. Вы, священнослужители, полу-
чаете награды, почести и плату за то, что обманы-
ваете смертных и заставляете наказывать тех, кто
их просвещает. Глупость людей вам доставляет ба-
рыши, приношения, всякие искупительные дары,
самые же полезные истины доставляют тем, которые
их возвещают, только цепи, мучения, костры.
Пусть мир будет судьей между нами.
ГЛАВА CLXXXVIII.
Гордость, высокомерие и испорченность
сердца встречаются чаще среди священно-
служителей, чем среди атеистов и неверу-
ющих.
Гордость и тщеславие были и будут всегда харак-
терными пороками для духовенства1. Может ли что-
нибудь сделать людей более высокомерными и тще-
славными, чем уверенность в том, что они обладают
властью, ' которая исходит от бога, что они имеют
священный сан, что они являются посланцами и
служителями всевышнего. Разве эти наклонности
не питаются' непрерывно легковерием народов,
снисходительностью и уважением монархов, льгота-
ми, привилегиями и отличиями, которымй на на-
ших глазах пользуется духовенство ? Простой народ
во всех странах более предан своим духовным руко-
водителям', которых он считает боговдохновенны-
ми людьми, чем своим светским начальникам, ко-
торых он считает только обыкновенными людьми.
Приходской священник какого-нибудь села играет
там ббльшую роль, чем помещик или судья. Свя-
щенник у христиан считает себя выше короля или
императора. Когда один недалекий вельможа завел
разговор в недостаточно почтительном тоне с -од-
ним монахом, последний -ему высокомерно сказал:
учитесь относиться с уважением к че-
ловеку, который каждый день имеет в
своих рук ах вашего б о га, а у своих ног
вашу королеву.
Имеют ли попы право обвинять неверующих в
гордости ? Отличаются ли они сами редкой скром-
ностью или глубоким смиреньем? Не очевидно ли,
что желание господствовать над людьми предста-
вляет собой -существо их ремесла. Если бы служите-
ли бога были действительно скромны, разве они
были бы так жадны к почестям, разве они раз-
дражались бы так быстр-о по поводу каждого проти-
воречия, разве они были бы так решительны, так
жестоки в мести тем, чьи мнения их оскорбляют?
Разве -скромная наука не 'дает нам чувствовать,
как трудно открыть истину? Какая другая страсть,
кроме необузданной гордости, может делать людей
столь ' жестокими, столь мстительными, столь ли-
шенными -снисходительности и мягкости? Разве но
требуется величайшего высокомерия для того, что-
бы вооружать народы, заставить их проливать по-
токи крови с тем, чтобы утвердить или защитить
учение, основанное на.! пустых догадках?
Вы говорите, теологи, что одно толькйі высокоме-
рие делает людей атеистами. Покажите им, в та-
ком случае, что такое ваш бог, разъясните им, в
чем его сущность, говорите им ВІ понятной форме.
Говорите им вещи, имеющие смысл, а
г
не протпво-
речивые или невозможные. Если яге вы не в состоя-
нии удовлетворить их, если до сих пор никто
среДи вас но смог доказать существование бога яс-
ным и убедительным образом, если по вашему соб-
ственному признанию его сущность является для
вас такой же непроницаемой тайной, как и для
остальных смертных, то вы обязаны прощать людям,
которые не могут допустить того, чего они не в со-
стоянии ни понять, ни внутренне согласовать. При
этих условиях вы не имеете права обвинять в вы-
сокомерии и тщеславии тех, которые достаточно
искренни, чтобы сознаться в своем незнании, вы
не имеете права обвинять в безумии людей, кото-
рые считают для себя невозможным верить тому,
что внутренне противоречиво. Краснейте же хоть
раз за то, что вы возбудили ненависть народов
и бешенство монархов против людей, думающих
не так, как вы, насчет существа, о котором вы
сами не имеете ни малейшего представления.
Можно ли себе представить что-нибудь более без-
рассудное и нелепое, чем рассуждать о предмете,
который мы сами считаем недоступным нашему 'по-
ниманию?
Вы нам беспрестанно повторяете, что только ис-
порченность сердца ведет к атеизму, что иго веры
в бога стряхивается только потому, что боятся его
ужасного суда. Но почему вы рисуете нам ваше-
го бога такими отталкивающими чертами, кото-
рые становятся нестерпимыми? Почему этот столь
могущественный бог позволяет, чтобы существовали
испорченные сердца? Можно ли не стараться
стряхнуть иго тирана, который, имея возможность
сделать да человеческого сердца все, что он хочет,
допускает, чтобы люди развращались, ожесточает
и ослепляет их, отказывает им в благодати, и все
это делается им для того, чтобы иметь удовольствие
карать их вечными муками за то, что они ожесто-
чились, за то, что они были ослеплены, ва то, что
они не обладали благодатью, в которой он им от-
казал? Теологи и священнослужители должно быть
очень уверены! в благодати неба и в счастливой жи-
зни за гробом, если они могут не ненавидеть такого
своенравного властителя, как тот бог, которого они
нам проповедуют. Бог, который осуждает на вечную
муку, есть очевидно самое гнусное существо, какое
только могло придумать человеческое воображение.
ГЛАВА CLXXXIX.
Предрассудки—явление преходящее, и ни-
какая сила не может долго существовать,
если она не основана на истине, разуме
и справедливости.
Ни один человек на земле не заинтересован дей-
ствительно в поддержке заблуждений. Заблуждение
рано или поздно вынуждено отступить перед исти-
ной. Общий интерес в конце концов подсказывает
истину смертным. Самые страсти способствуют тог-
да разрыватю цени предрассудков. Разве страсти
некоторых монархов не уничтожили двести лет
тому назад в некоторых странах Европы ту тарани-
ческую власть, которой пользовался некогда слиш-
ком: высокомерный первосвященник по отношению ко.
всем королям его церкви? Политика, ставшая более
просвещенной, лишала духовенство тех неизмери-
мых богатств, которые склонились в его руках
благодаря легковерию народа. Не должен ли этот
достопамятный акт доказать самим священнослу-
жителям, что предрассудки—явление преходящее;
и что одна истица способна обеспечить прочное
благополучие!
Разве не видели служители всевышнего, что, вое-
куривая фимиам монархам, выдумывая для них
божественные права, обоготворяя их, выдавая им
народы со связанными руками и ногами, они ра-
ботают над тем, чтобы сделать из этих монархов ти-
ранов? Не следует ли им баяться того, чтобы те ги-
гантские идолы, которые они воздвигли до небес, не
обрушились в одно прекрасное утро на них самих и_
не раздавили их своей тяжестью ? Не доказывают ли
им тысячи примеров, что им следует опасаться, как
бы эти спущенные е цепей львы, сожрав предвари-
тельно народы, не сожрали затем и их самих?
Мы будем относиться с уважением к священно-
служителям, когда они сделаются гражданами.
Пусть от пользуются, если могут, авторитетом не-
ба, чтобы внушить страх этим королям, которые
беспрестанно опустошают землю. Пусть оші по
утверждают за ними ужасного права совершать без
наказания несправедливости. Пусть они признают,
что ни один подданный какого-либо государства нѳ
Го.1ьваX. Здравыйемыед.
19
может считать для себя выгодным жить под властью
тирании. Пусть они внушают монархам, что им са-
мим невыгодно пользоваться властью, делающей их
ненавистными и тем вредящей их собственной без-
опасности, их собственному могуществу и величию.
Пусть, наконец, образумившиеся короли и священ-
нослужителя признают, что власть только тогда
прочна, когда она основана на истине, на разуме
H на справедливости.
ГЛАВА СХС.
Какую силу и какое значение приобрели
бы служители бога, если бы они сдела-
лись апостолами разума и защитниками
свободы?
Объявляя решительную войну человеческому ра-
зуму, который они должны были бы развивать,
служители богов действуют явно против своих соб-
ственных интересов. Какую силу, какое значение
и влияние на самых мудрых людей приобрели бы
они, как велика была бы признательность по отно-
шению к ним народов, если бы вместо того, чтобы
заниматься пустыми спорами, опн посвятили бы
свои силы действительно полезным наукам, если
бы они искали истинные принципы физической
природы, управления и морали! Кто посмел бы по-
прекать богатством и влиянием организацию,
которая отдавала бы свой досуг я авторитет на
служение • общественному благу. и пользовалась бы
ОДНИМ для того, чтобы раЗіШШЛЯТЬ, $і другим для
того, чтобы просветить умы монархов и подданных'?
Священнослужители! бросьте ваши химеры, ва-
ши непонятные догмы, ваши презренные споры.
Сошлите в области вымысла эти фантомы, которые
могли быть вам полезны только в эпоху детства
народов. Возьмите, наконец, разумный тон. Вместо
того, чтобы бить в набат, призывая к борьбе .про-
тив ваших противников, вместо того, чтобы зани-
мать народы нелепыми спорами, вместо того, чтобы
проноведывать им' бесполезные и фантастические
добродетели, проповедуйте нам человечную и объ-
единяющую людей мораль. Проповедуйте нам до-
бродетель, действительно полезную миру. Станьте
апостолами разума, апостолами просвещения на-
ции, станьте защитниками свободы, борцами против
злоупотреблений, друзьями истины. Мы вас тогда
будем благословлять, уважать и любить, вы заво-
юете тогда навсегда' сердца ваших сограждан.
ГЛАВА СХСІ.
Какая благодетельная и великая револю-
ция совершилась бы в мире, если бы фи-
лософия заняла место религии!
Философы во все времена играли среди наций
ту роль, которая, казалось, была предназначена
для служителей религии. Ненависть последних к
19*
Философии была всегда только завистью, Обычной
между людьми одного ремесла. Не должны были бы
ли все люди, привыкшие мыслить, вместо того,
чтобы вредить себе и позорить • себя, объединить
свои усилия для борьбы против заблуждении ; для
совместного- искания истины и особенно для того,
чтобы рассеять предрассудки, от которых одина-
ково страдают монархи й подданные и жертвами ко-
торых рано' или поздно становятся й сами и к винов-
ники?
В руках просвещенного правительства священ-
нослужители сделались бы самыми полезными гра-
жданами. Щедро субсидируемые государством», ссво-
божденйыѳ от всякой заботы о поддержании своего
существования, могли ли бхт они найти лучшее за-
нятие, чем-учиться самим, с тем, чтобы" быть в со-
стоянии работать над иросветцеияем других? Разве
их разум не был бы более- удовлетворен открытием
светлых истин, чем бесплодным блужданием в гу-
стом мраке? Разве-им было бы более трудно открыть
ясные принцішы морали, доступной человеку, чем
мнимые принципы божественной и теологической
морали? Разве самым обыкновенным людям было
бы так же трудно зафиксировать в их голове про-
стые понятия, об их обязанностях, как обременять
свою память всякой мистикой, непонятными слова-
ми. темными определениями, в которых они никогда
ничего не могут понять. Сколько времени и труда
было даром затрачено на то, чтобы учиться и учить
Дюдей вещам, нё имеющим Для них никакой pea ль-
Ной пользы! Какие сродства, для работы в целях
общественного блага, для содействия прогрессу на-
уки и развитию знаний, для воспитания юношества...
могли бы дать просвещенному монарху те мно-
гочисленные монастыри, которые в огромном число
строп пожирают средства наций, не давая послед?
ним ничего взамен? Но суеверие и желание удер-
жать свое исключительное влияние, как видно, мо-
гут создавать только бесполезных людей. Какую
пользу можно было бы извлечь из массы мона-
шествующих обоего пола, которые во многих стра-
нах, как мы видим, снабжаются богатыми сред-
ствами о тем, чтобы они могли ничего не делать!
Вместо - того, чтобы занимать их бесплодными раз-
мышлениями, бессмысленными молитвами, мелоч-
ными обрядами, вместо того, чтобы отягчать их
постом и суровыми правилами, не лучше ли было
бы возбудить среди них спасительное соревнова-
ние, которое побудило бы их искать средства был,
полезными миру, от которого они, в силу фаталь-
ных обетов, обязаны отвернуться.
Отчего бы не обязать дли не предложить священ-
нослужителям давать своим ученикам реальные
знания и сделать из них полезных отечеству гра-
ждан вместо того, чтобы заполнять их умы басня-
ми, бесплодными догмами и всяким ребячеством?
Применяемый ныне метод воспитания людей де-
лает1 их полезными только для духовенства-, которое
их морочит, и для тиранов,- которые; их грабят.
-
ГЛАВА CXCIL
Отречение от своих убеждений, совершае-
мое неверующими людьми в момент смер-
ти, не является доказательством против
безверия.
Сторонники религии час-то обвиняют неверующих
в недобросовестности, так как мы иногда наблю-
даем, что они колеблются в своих принципах, ме-
няют свои убеждения в случаях болезни и совер-
шенно отрекаются от них перед смертью. Когда
тело приходит в расстройство, то вместе с ним обык-
новенно ослабевают и умственные способности. Рас-
слабленный и одряхлевший человек при прибли-
жении конца иногда сам замечает, что разум его
покидает, он чувствует, что он снова подпадает под
власть предрассудков. Некоторые болезни имеют
своей специфической особенностью убивать муже-
ство, сделать человека малодушным и расслаблять
его мозг, другие же болезші только разрушают
тело, но не расстраивают умственных способностей.
Ка-к бы то ни было, неверующий, отрекающийся
в состоянии болезни от своих убеждений, предста-
вляет собой ни более редкое, ни более необычайное
явление, чем набожный человек, позволяющий себе
в здоровом состоянии игнорировать те обязанности,
которые его религия ему іщедциеьшает самым фор-
мальным образом.
Спартанский царь, Клеомен, обнаруживавший во
вое времена своего царствования очень мало ува-
жения к богам, стал на уклоне дней своих суевер-
ным. Чтобы расположить в свою пользу богов, он
окружил себя толпой священнослужителей и жре-
цов. Когда один из друзей выразил Клеомену свое
изумление по поводу такого крутого поворота в его
образе мыслей, последний ему сказал: «Чему вы
удивляетесь? Я не тот, кем был, и, не будучи тем
самым, я не могу мыслить по прежнему».
Служители религий достаточно часто отрекаются
в повседневной'практической жизни от тех строгих
правил, которые ошг проповедуют другим, чтобы
неверующие в свою очередь считали себя вправе
обвинять их в недобросовестности. Еслн неверую-
щие отрекаются, будь то в предсмертный час, будь
го во время болезни, от тех мнений, которых они
придерживаются в здоровом состоянии, то разве
священнослужители не отступают в здоровом со-
стоянии от тех строгих религиозных убеждений,
которых они придерживаются? Много ли мы видим
прелатов, которые отличались бы смирением, ве-
ликодушием, которые были бы лишены честолюбия,
были бы врагами пышности и величия, друзьями
бедности? Наконец, много ли мы наблюдаем хри-
стианских священников, чье поведение согласова-
лось бы со строгой моралью Христа, их бога и
образца?
-
ГЛАВЛ CXÜHL
Неправда, будто атеизм разлагает общество.
Атеизм, говорят нам, разрывает вое узы, связы-
вающие людей в обществе. Что станет без веры в
бога со святостью клятв? Как можно обязать к
чему-нибудь атеиста, который не может серьезно
поклясться богом-? Но разве клятва придает больше
силы договору, по которому мы должны выполнить
известные, взятые нами на. себя, обязательства?
Разве у того, у кого хватает достаточно наглости,
чтобы соврать, не хватит достаточно наглости, что-
бы нарушить клятву? Тот, кто достаточно подл и
достаточно .пренебрегает уважением людей, чтобы
нарушить свое слово, или достаточно несправед-
лив, чтобы нарушить взятые им на себя обязатель-
ства, не будет им более верен потому, что призвал
всех богов в свидетели своих клятв! Тог, кто ста-
вит себя выше суждений людей, скоро поставит
себя выше суда бога. Разве короли, которые чаще
чем кто-либо из смертных дают клятвы, не явля-
ются и теми, которые их чаще всего нарушают?
ГЛАВА CXC1Y.
Опровержение беспрестанно повторяемого
мнения, что религия необходима для народа.
«Религия,—говорят нам беспрестанно,—необхо-
дима для народа. Если просвещенные люди не
нуждаются в узде, налагаемой религией, то она
по крайней мере необходима, для грубых людей, в
которых воспитание не развило разума». Правда ли,
что религия является уздой для народа? Замечаем
ли мы, чтобы эта религия метала ему быть невоз-
держанным, предаваться пьянству, совершать звер-
ства, насилия-, мошенничества предаваться всяким
излишествам? Разве народная масса, которая не
имела бы ни малейшего представления о боге,
могла бы вести себя более гнусно, чем многочислен-
ные слои верующей народной массы, у которых мы
наблюдаем распутство и пороки, наиболее недо-
стойные разумных существ? Разве мы не видим,
как ремесленник или человек из народа сейчас же
по выходе из церкви, очертя голову, окунается в
свой обычный разврат, будучи убежден, что перио-
дические Молитвы богу дают ему право следовать
без зазрения совести своим порочным привычкам и
своим обычным склонностям? Наконец, если народ-
ные массы так грубы и так мало разумны, то разве
оші не обязаны своей тупостью нерадивости коро-
лей, которые совершенно не заботятся о народном
образовании или противятся распространению обра-
зования среди своих подданных? Не очевидно ли,
наконец, что в неразумии народных масс виновато
духовенство, которое вместо того, чтобы учить лю-
дей разумной морали, питает их только баснями,
бреднями, обрядами, химерами и ложными доброде-
телями, сверх чего, по их уверению, ничего людям
не требуется?
Религия сводится для простого народа только к
сунГяочшШНШ церемониям', которых он придер-
живается по привычке, которые развлекают его
взор, мимоходом волнуют1 его тяжелый ѵм, не ока-
зывая никакого влияния па его Поведение и не
исправляя его нравов. По собственному признанию
служителей алтаря, ничто так редко не встре-
чается, как та внутренняя и духовная ре-
лигия, которая одна только способна направлять
жизнь человека и победить его природные склон-
ности. Можно ли, по совести говоря, найти в наибо-
лее многочисленной и наиболее религиозной массо
людей, способных понимать принципы их религиоз-
ной системы и так проникнуться ими, чтобы пода-
вить свои развратные наклонности?
Многие нам скажут, что лучше иметь хоть какую-
нибудь узду, чем не иметь никакой. Они будут
утверждать, что если религия не оказывает влия-
ния на широкую массу, то она по крайней мере
оказывает сдерживающее действие на отдельных
личностей, которые без нее со спокойной совестью
совершали бы преступления. Людям, конечно, нуж-
на- узда, но эта узда не должна быть мнимой.
Людям требуется реальная и видимая узда, им
нужен действительный страх, значительно более
способный сдерживать их, чем панический и химе-
рический страх. Религия впутает страх только не-
которым малодушным людям, которые я без того
в силу слабости своего характера мало опасны
для своих сограждан. Справедливое правитель-
ство, строгие законы, здоровая мораль импонируют
одинаково .всем, во крайней мерс, вее вынуждены
в них верить и вее чувствуют, что опасно не
сообразоваться с ними.
ГЛАВА СХСѴ.
Всякая умозрительная система выше пони-
мания толпы.
Спросят, может быть, годится ли умозрительный
атеизм толпе. Я отвечаю, что всякая система:, тре-
бующая 'дискуссии, выше понимания толпы. К чему
же тогда проповедывать атеизм? А для того, чтобы
по крайней мере мыслящие ліоди почувствовали,
что нет ничего более нелепого, чем тревожиться
самим, и ничего более несправедливого, чем тре-
вожить других, из-за догадок, лишенных всякого
основания. Что же касается простого народа, кото-
рый никогда ио мыслит, то для него аргументы
атеиста не более доступны, чем системы физика,
наблюдения астронома, опыты химика, вычисления
геометра, исследования врача, чертежи архитек-
тора., речи адвоката. И все же все они работают
бессознательно для итого простого народа.
Но разве метафизические аргументы теологии и
религиозные диспуты, занимающие с давнего врс- у
меди стольких глубоких мечтателей, более доступ-
—
ни широкой массе, чем аргументы атеиста? Не
являются ли, наоборот, принципы атеизма, осно-
ванные на естественном, здравом, смысле, более по-
нятными, чем дршщипн теологии, представляющие
на каждом шагу трудности, неразрешимые даже для
наиболее вышколенных умов? Простой народ во
всех странах исповедует религию, в которой он
ничего не понимает, которую он нѳ подвергает кри-
тической проверке и которой он следует но при-
вычке. Одни только священники занимаются тео-
логией, слишком1 недоступной пониманию простого
народа. Если бы случилось, что простой народ по-
терял бы эту неведомую ему теологию, он с легким
сердцем мог бы перенести потерю вещи, которая но
только совершенно бесполезна ему, но еще приво-
дит его в опасно© брожение.
Было бы, конечно, глупо писать для простого
народа или предполагать, что его можно по мано-
вению волшебного жезла излечить от всех его
иредразоудков. Писать можно только для тех людей,
которые читают и мыслят. Простой народ не чи-
тает, а еще меньше мыслит. Разумные и кроткие
люди просвещаются. Просвещение, постепенно рас-
пространяется и под конец оказывает свое дей-
ствие и на простой народ. С другой стороны, разво
не случается так, что те, которые обманывают
людей, сами берут на себя заботу образумить их?
ГЛАВА СХСѴІ.
Никчемность и опасность теологии. Муд-
рые советы королю.
Если теология является выгодной коммерцией
для теологов, то вполне доказано, что она излишни
и вредна для всех остальных членов общества.
Интересы людей способствуют тому, что у послед-
них рано иди поздно раскрываются глаза. Короли,
и народы, несомненно, постигнут в один пре-
красный день, какого равнодушия и презрения за-
служивает никчемная наука, которая только сму-
щает людей, не делая их лучше.
Они почувствуют бесполезность столь многих,
дорого обходящихся обрядов, нисколько не способ-
ствующих общественному благу. Краску стыда бу-
дут вызывать в них жалкие споры, которые пере-
станут нарушать спокойствие государства, как
только перестанут придавать им смешную важность.
Короли! вместо того, чтобы принимать участие
в нелепых состязаниях ваших священников, вме-
сто -того, чтобы безрассудно участвовать в их бес-
смысленных спорах, вместо, тог-о, чтобы стремиться
навязать всем вашим подданным, однообразные мне-
ния : заботьтесь лучше о счастии ваших поддан-
ных и но беспокойтесь о той участи, которая их
ждет за гробом. Управляйте ими справедливо,
дайте им хорошие законы, уважайте их свободу
и их собственность, заботьтесь об их воспитания,
поощряйте их груды, вознаграждайте их таланты
н добродетели; подавляйте дх своеволие и не за-
ботьтесь о том, каков их образ мыслей насчет
предметов, бесполезных и для вас, и для них. В,ы
тогда но будете больше нуждаться в фикциях,
чтобы заставить их повиноваться вам, вы .станете
единственными руководителями ваших подданных.
Однообразие их идей выразится тогда в единодуш-
ном признании, что вы 'заслуживаете чувства люб-
ви и уважения. Теологические басни полезны
только тиранам, не владеющим искусством упра-
влять разумными существами.
ГЛАВА СХСѴІІ.
Пагубное действие религии на народы
и королей.
Нужны ли в самом деле особенные усилия ума
для того, чтобы понять, что то, что превосходит
меру человеческого разумения, не существует для
людей, что существам, подчиненным законам при-
рода, нечего делать с тем, что сверхъестественно,
что ограниченным существам нечего делать с
непроницаемыми тайнами? Если теологи доста-
точно глупы, чтобы препираться между собой о
предметах, превосходящих, по их собственному при-
знанию, меру их разумения, то нужно ли, чтобы
-
общество принимало участие в их нелепых спорах?
Нужно ли, чтобы лилась кровь народов с тем,
чтобы возвысить значение предположений некото-
рых упрямых фантазеров? Если чрезвычайно труд-
но излечить теологов от их мании и народы от их
предрассудков, то по меньшей мере чрезвычайно
легко помешать тому, чтобы причуда одних и
глупость других приводили к гибельным послед-
ствиям.
Пусть всякому будет позволено думать так, как
он хочет, но пусть никому не- будет позволено
причинить кому бы то ни было вред во имя тор-
жества своих убеждений. Если' бы правители на-
родов были бы более справедливы и разумны, то
теологические мнения нарушали бы обществен-
ное спокойствие но в большей мере, чем споры
естественников, врачей, грамматиков и критиков.
Только тирания королей ведет к тому, что теоло-
гические споры имеют серьезные последствия для
государств. Когда короли перестанут вмешиваться
в теологические споры, этих споров нечего будет
больше бояться.
Те, которые так сильно превозносят важность и
полезность религии, должны были бы показать нам-
ее благоприятные результаты, и то благотворное дей-
ствие, которое теологические диспуты и абстракт-
ные умозрения теологии могут оказать на носиль-
щиков, ремесленников, на базарных торговок, на
женщин, на столь многих развращенных лакеев,
которых Мы встречаем в больших городах. Все люди
этого сорта имеют религию, они, как это говорится,
«веруют слепо». За них веруют их священники, они
па словах соглашаются с неизвестными им рели-
гиозными взглядами их духовных наставников. Они
усердно слушают проповеди, они аккуратно при-
сутствуют при церемониях. Они считают большим
преступлением нарушение какого-либо из тех по-
становлений, в точном исполнении которых они
были воспитаны с детства. Ведет ли, однако, это
к поднятию их нравственного ур >мш ? Нет. Оші
ее имеют никакого представления о морали, и мы
наблюдаем, как они себе позволяют все те плу-
товства, мошенничества,- хищения и излишества,
которые закон не наказывает.
Простой народ, в еутцпоетл говоря, не имеет ни-
какого представления о своей религии. То, что он
называет религией, есть только слепая привер-
женность к неизвестным ему мнениям и к таин-
ственным- обрядам. Отнять у народа религию зна-
чит ио существу дела ничего у него не отнимать.
Если бы нам удалось ослабить пли искоренить
предрассудки народа, мы бы этим только умень-
шили или подорвали в корне то опасное доверие,
которое он питает к своекорыстным руководителям,
и научили бы его не • полагаться - на тех, которые,
иод предлогом религии; слишком часто доводят
его до пагубных эксцессов.
Г Л ARA CLXXX1X.
Продолжение.
Под предлогом- поучения и просвещения людей,
религия в действительности удерживает их в не-
вежестве и отнимает у них даже желание знать
то, что их больше всего интересует. Правилом
поведения для народных масс является только то,
что их т.вящеітикам угодно им предписать. " Ре-
лигия заменяет Собой все, но, темная по своей
сущности, Она скорее- способна е-бнть с пути смерт-
ных, чем наставить их иа путь знаний и благоден-
ствия. Физика, мораль, законодательство, поли-
тика остаются для них книгой за,семью печатями.
Человек, ослепленный своими религиозными пред-
рассудками, не в состоянии познавать свою; соб-
ственную природу, развить свой ум, учиться на
опыте. Он боится истины, как только она пере-
стает согласоваться с его мнениями. Все способ-
ствует тому, чтобы народная масса стала- религиоз-
ной, по все противодействует тому, чтобы она стала
гуманной, разумной и добродетельной. Религия,
как видно, имеет своей единственной целью сужи-
вать сердце и ра-зум людей.
Борьба, происходившая всегда между духовен-
ством! и лучшими умами всех веков, обусловлива-
лась тем, что мудрые замечали те путы, которые
суеверие стремилось во все времена наложить на
человеческий разум, стараясь держаТь его вечно
в состоянии детства. Она занимает его только бас-
нями, она подавляет его страхом. Она пугает его
фантомами, мешающими ему итти вперед. Неспособ-
ная сама к развитию, теология воздвигла непре-
одолимые барьеры дальнейшему движению истин-
ного знания. Она, пови.днмому, поставила себе
едітнстветіой задачей держать народы и их
правителей в самом глубоком невежестве относи-
тельно их истинных интересов, их отношений, их
ббязашгостей л тех реальных мотивов, которые ми-
гут их побудить творить добро. Она только тгавра-
Гольбах. Здравый смысл.
20
щает идею морали, делает ое- нртщшш произ-
вольными, подчиняет нх капризам богов шш их
служителей. Она превращает искусство- управле-
ния людьми в мрачную тиранию, являющуюся ни-
чем для народов. Она превращает королей в • не-
справедливых и распутных деспотов, a ira народов
она делает невежественных рабов, которые раз-
вращаются, желая заслужить этим" благорасполо-
жение своих господ..
ГЛАВА ОХСІХ.
-
История нам показывает, что все религии
были основаны людьми, которые, пользу-
ясь невежеством народов, нагло объявили
себя посланцами бога.
Если мы себе дадим хоть немного труда- про-
следить историю умственного развития челове-
чества, мы легко заметим, что теология больше
всего противодействовала этому развитию. Она
с самого начала стала питать человечество сказ-
ками, которые она выдавала за святые истины.
Она способствовала расцвету поэзии, заполнившей
воображение народов своими бесплодными вымыс-
лами. Она говорила этим народам только о своих
богах и об их невероятных деяниях, Одним словом,
религия всегда относилась к .людям), ігак к детям ;
она убаюкивала ох сказками, которые ее служи-
тедн хотят- заставить нас и ныне принимать за не-
оспоримые истины.
Если служители богов иногда делали полез-
ные открытия, то они всегда старались придать
им загадочный характер и окутать их всякой
таинственностью. Чтобы приобрести кое-какие ни-
чтожные познания, Пифагор и Платон были вы-
нуждены валяться у ног жрецов, добиваться по-
священия в их таинства, выдерживать те ис-
кусы, которым те их подвергали. Только такой,
ценой им. разрешено было почерпнуть их экзаль-
тированные идеи, имеющие еще и ныне такую
Привлекательную силу для всех тех, которые спо-
собны восхищаться только тем, что абсолютно не-
понятно. Именно у «гидомских, индийских и
халдейских жрецов, именно в ілколах этих мечта-
телей, заинтересованных но самому своему поло-
жению в том, чтобы сбивать с толку человеческий
разум, философия вынуждена была позаимствовать
свои зачаточные формы. Темная или ложная в
своих принципах, перемешанная с вымыслом и
баснями, способная только поразить воображение,
эта философия могла двигаться только шатаясь
и по-детски лепетать. Вместо того, чтобы про-
светить . человеческий разум, она ослепляла его
и отвращала от действительно полезных пред-
метов. .". .. .-
..Теологические умозрения. н мистические бредни
древних еще ц - поныне, .задают--тон в большей
части философского мирз. Так как они признаны
современной теологией, то их нельзя отвергнуть,;.
не впадая; в (ересь. Эти бредни говорят' нам' о воз-
душных существах, о духах, об анге-
лах, о демонах, о гениях н других фанто-
мах, служащих предметом размышления для -
наших наиболее глубоких мыслителе^ ж составляю-
щих базис, на котором покоится метафизика-—
эта абстрактная и никчемная наука, в которой
тщетно изощрялись в течение тысячелетий вели-
чайшие гении". Таким образом фантастические ги-
потезы каких-то мечтателей из Мемфиса и Вавилона
являются и поныне фундаментом той науки, кото-
рую почитают' за ее темноту, так как именно бла-
годаря этой темноте- она кажется чудесной и
божественной.
:і
Первыми законодателями у народов были жрецы,
первыми мифологами и поэтами были жрецы, пер-
выми учеными были жрецы, первыми врачами
были жрецы. В их руках наука стала священ-
ной вещью, которой было запрещено касаться не-
посвященным. Жрецы же говорили только алле-
гориями, символами, загадками, двусмысленными
оракулами. Такая ферма была чрезвычайно при-
годна для того, чтобы возбудить любопытство,
воспламенить воображение» и особенно для того,
чтобы внушить изумленной черни святое благо-
говение перед людьми, которых она считала бого-
вдохновенными, предупрежденными небом о судь-
бах земли и которые нагло объявили себя орта-,
наш божества..
ГЛАВА CG.
Все религии, древние и современные, за-
имствовали друг у друга свои абстрактные
бредни и свои смешные обряды.
Религии э^ііх древних жрецов исчезли или, вер-
нее, изменили только свою форму. Хотя современ-
ные теологи их рассматривают, как лжеучителей,
они, однако, заботливо собирают рассеянные от-
рывки их религиозных систем, не существующих
для нас больше, как целое. Мы вое еще находим
в наших современных религиях4 не только их
метафизические догмы, которые теология только
переделывает на иной фасон, но мы еще видим
в них заметные остатки их суеверных обрядов,
их теургии, их магтш, их чародейства. Христиа-
нам еще и ныне вменено в обязанность отно-
ситься с уважением к памятникам, оставленным
законодателями, жрецами, пророками еврейской
религии, которая по всему видимому позаим-
ствовала у египтян те причудливые представления,
которых она преисполнена. Таким образом неле-
ности, придуманные пройдохами или сумасбро-
дами-язычниками, являются еще и поныне святым
учением для христиан.
Если мы хоть немного .проследим историю, мы
найдем в ней поразительное сходство между всеми
религиями. По всему земному шару мы наблю-
даем, как религиозные представления периодически
то печалят, то радуют народы. Везде мы наблю-
даем, что подчас гнусные обряды, страшные таин-
ства занимают умы и становятся предметами их
размышлений. Мы видим, как различные суевер-
ные системы занимают друг у друга их абстракт-
ные бредни и их церемонии. Религии обыкно-
венно являются жалкими рапсодиями, скомбиниро-
ванными новыми учеными, пользующимися для их
составления материалами своих предшественников,
оставляя за собой только право прибавить к ним
кое-что или выкинуть из них то, что не соответ-
ствует больше их теперешним взглядам. Рели-
гия егилтян, очевидно, служит1 базой для рели-
гии Моисея, который изгнал из нее культ идо-
лов. Моисей был только египетским- раскольником.
Христианство есть только реформированное еврей-
ство. Магометанство сложилось из еврейства и
древней религии Аравии и т. д .
ГЛАВА CGI.
Теология всегда совращала философию
с ее истинного пути.
Со времен седой древности до наших дней
только одна теология направляли ход развития
философии.
В чем выразилось ее содействие по отношению
к последней? Она превратила; ее в непонятый
жаргон, способный сделать сомнительными самые
ясные истины. Она превратила искусство раз-
мышления в. словесную науку. Она завела чело-
веческий разум в воздушные области метафи-
зики, где он безуспешно занимался исследованием
бесполезных и опасных бездн. На. место естествен-
ных и простых причин эта философия поставила
сверхъестественные причины или, вернее, поистине
сокровенные причины. Она объясняла непо-
нятные явления факторами, еще более непонят-
ными, чем самые эти явления. Она заполнила
философские рассуждения лишенными всякого
смысла словами, неспособными дать удовлетво-
рительное объяснение вещам и более способными
затемнить, чем выяснить вопрос. Эти слова, как
видно, изобретены только для того, чтобы обес-
куражить человека, заставить его сомневаться в
своих духовных силах, внушить ему недоверие
к принципам разума и очевидности п окружить
истину непреодолимой оградой.
ГЛАВА ССІТ.
Теологи не объясняет и не выясняет нам
ничего из того, что происходит в мире
или в природе
Если верить приверженцам религии, то без
последней нельзя было бы объяснить ничего из
того, что совершается в мире. Природа явилась
бы постоянной загадкой, и человек был бы не
в состоянии понимать самого себя. Но, по существу
говоря, что нам- религия объясняет ? Чем больше
Мы присматриваемся к ней, тем больше мы нахо-
дим-, что ее теологические представления способны
только спутать все понятия. Они всё превращают1
в тайну, они нам объясняют1 непонятные явления
невозможными причинами. Разве это значит объ-
яснять явления, когда их приписывают действию
неизвестных факторов, невидимых сил, имматери-
альных причин? Значит ли это просвещать чело-
веческий разум, когда в ответ на его недоумения
его отсылают к глубинам- божественной мудрости,
•Повторяя ему, однако,' каждую минуту, что тщетны
были бы его попытки проникнуть туда взором?
Разве может божественное естество, в котором ни-
чего но понятно, сделать понятной природу чело-
века, которую уже находят трудно объяснимой?
Спросите у христианского философа: как возник
мир? Он вам ответит,, что бог создал вселенную.
Чтб такое бог? Этого никто пе знает. Что значит
создавать? Об этом никто не имеет ни малейшего
представления. Чем объясняются явления чумы,
голода, войн, засух, наводнений, землетрясений?
Гневом- бога. Какие средства следует1 употреблять
для предотвращения таких бедствий? Нам на это
отвечают, что молитвы, жертвоприношения, про-
цессии, дары, церемонии являются лучшими сред-
ствами, чтобы обезоружить гиев нёба. Но почему
бог гневается? Потому, мол, что люди порочны.
Почему же люди порочны? Потому-де, что их
природа непорчена. Какова же причина этой пс-
иорчешюсгн? Она испорчена, ответит вам неме-
дленно европейский теолог, вследствие того, что
первый мужчина, соблазненный первой женщиной,
вкусил от того яблока, которого бог ему запретил
касаться. Кто же побудил эту женщину сделать та-
кую глупость ?—Дьявол. Но кто создал дьявола ?~
Бог. Почему же бог создал этого дьявола, пред-
назначенного к тому, чтобы развратить челове-
ческий род? Этого никто не знает. Это тайна,
скрытая в груди божества.
Обращается ли земля вокруг солнца? Двести
лет назад набожный естествоиспытатель
от-
ветил бы вам, что думать так является богохуль-
ством ввиду того, что подобная система не согла-
суется со святыми книгами, которые всякий хри-
стианин почитает, как данные самим богом. Как
думают об этом в наше время? Несмотря на вну-
шение бога, христианские философы, в конце
концов стали доверять больше очевидности, чем
свидетельству их священных книг.
Каков сокровенный принцип действий и дви-
жений человеческого тела? Это—душа. Чтб такое
душа? Дух. Что такое дух? Это—субстанция, не
имеющая ни формы, ни цвета, ни протяженности,
ни частей. Как можно себе представить такую суб-
станцию? Как она может двигать тело? Этого не
знают. Это—тайна. Имеют ли душу звери? Карте-
зианец вас уверяет, что они машины. Но разво
мы не наблюдаем, что они действуют, чувствуют,
числят в формах, чрезвычайно подобных чело-
вечесшш? Чистая иллюзия. Но по какому праву
вы лишаете зверей души, которую вы без всякого
основания приписываете человеку? Это потому,
что признание души у зверей поставило бы в за-
труднение наших теологов. Последние, удовлетво-
ряясь своей властью устрашать и осуждать на
.вечные муки бессмертные души людей, не заин-
тересованы в той же мере в осуждении душ зве-
рей. Таковы те ребяческие решения, которые,
шедшая всегда на помочах у. теологии, философия
вынуждена была придумать для объяснения про-
блем физического и морального мира.
ГЛАВА ССІГІ.
Как теология наложила путы на челове-
ческую совесть и задержала развитие про-
свещения, разума и истины.
К каким, уверткам и ухищрениям приходилось
прибегать всем древним и современным мыслите-
лям, чтобы избегнуть столкновения со служите-
лям« бога, которые во все времена были истин-
ными тиранами мысли! Каких гипотез и уверток
ни приходилось придумывать Декартам, Маль-
брашпам, Лейбницам н многим другим для того,
чтобы согласовать свои открытая с теми бреднями
и заблуждениями, которые религия освятила своим
авторитетом! € какими предосторожностями вели-
чайшие философы окутывали себя туманом, рис-
куя даже стать нелепыми, иеиоследоватпышми
и непонятыми каждый раз, когда их идеи но со-
гласовались с принципами теологии! Бдительные
попы всегда, спешили задушить те системы, кото-
рые не соответствовали их интересам. Теология
всегда была тем Прокрустовым ложем, в которое
этот разбойник втискивал чужеземцев, Он им от-
резывал члены, когда они были слишком длішны,
или он их растягивал при помощи лошадей, когда
они были короче той кровати, в которой он их
заставлял уместиться.
Какой разумный человек, горящий любовью к
науке, радеющей о благе человечества, может без
досады и скорби думать о потере стольких глу-
боких учив, стольких трудолюбивых и тонких мыс-
лителей, в течение тысячелетий безрассудно от-
дававших свои силы химерам, всегда бесполезным
и очень часто вредным для человеческого рода!
Сколько света могли бы внести в умы людей эти
замечательные мыслители, если бы вместо того,
чтобы заниматься пустой теологией и ее нелепыми
спорами, они посвятили бы свои силы предметам
понятным и действительно важным для людей!
Разве нѳ достаточно было бы половины тех усилий,
. которых стоили генню религиозные мнения, поло-
вины тех затрат, которых стоили нациям их; неле-
пые культы для того, чтобы самым совершенным
образом просветить эти нации насчет морали, поли-
таки, физики, медицины, сельского хозяйства и
т. д.? Суеверие всегда поглощает внимание, вое-
Хищение и казну народов. Они имеют слишком
дорогую религию, но за свои деньги они не при-
обретают ни просвещения, ни добродетели, ни бла-
гополучия.
ГЛАВА CC1Y.
Продолжение.
Некоторые древние и современные философы
^ имели мужество сделать опыт и разум своими
руководителями и освободиться от оков предрас-
судков. Левкипп, Демокрит, Эпикур, Стратой и не-
которые другие греки осмелились разорвать тол-
стый покров предрассудков и освободить филосо-
фию от теологических пут.- Но их слишком простые,
слишком ясные, слишком оголенные от всего чу-
десного системы, не давая пищи влюбленному в хи-
меры воображению, были вынуждены уступить ме-
сто мифологическим построениям Платона, Сократа
и Зенона. Среди современных философов Гоббс,
^ Спиноза, Бейль я др. шли по стопам Эпикура, но
их учение нашло только мало приверженцев в
' мире, еще слишком опьяненном баснями, чтобы
слушаться разума.
Во вое времена нельзя было отступить от пред-
рассудков, которые религия освятила. Не раз-
решалось делать никаких открытий. Все, что
наиболее просвещенные люди могли делать-
&ТО говорить обиняками и часто из малодушной
31t
-
угодзппюетн' .позорно прибавлять ложь к истине.
Некоторые имели двоякое у ч é н и е, одно Для
публики, à Другое скрытое. Ключ к этому послед-
нему потерялся, их истинные мнения становятся не-
понятными и, следовательно, бесполезными для нас .
Как могли современные философы, которым под
страхом жесточайших преследований было прика-
зано отречься от разума и подчиниться вере, т. - е.
авторитету духовенства; как- могли, говорю я, Такие
связанные люди дать свободный полет своему ге-
нию, усовершенствовать разум, ускорять ход ду-
ховного развития Человечества? Величайшие люди
Могли только дрожать от страха, когда они видели
истину. Очень редко они имели -мужество провоз-
гласить ее. Те, которые, имели мужество делать
это," были наказаны' за свою смелость. По милости
религии никогда не было позволено мыслить не-
зависимо или борогьс-я с предрассудками, жертвой
которых Человек Повсюду является.
ГЛАВА
сеѵ.
Нельзя достаточно часто повторять и до-
казывать, насколько религия нелепа и ги-
бельна.
Всякий человек, возымевший смелость возве-
стить истины миру, уверен в том, что он на-
влек на себя ненависть служителей религии. По-
следние. громкими криками взывают к помощи свет-
ск,ой власти. Они нуждаются в содействии коро-
лей-, чтобы поддержать как, их аргументы, так. н
их богов. Эти вогош изобличают только слабость
их позиции.
Когда человек кричйт: караул!, это
значит, что он в беде. В вопросах религии
не позволяется ошибаться. Относительно всех дру-
гих предметов ошибаются безнаказанно. Заблужда-
ющихся обыкновенно жалеют и испытывают чув-
ство благодарности к тем, кто открыл новые истины.
Но как только теология считает себя задетой, будь
то ошибками, будь то открытиями, сейчас же все
возгораются святой ревностью. Короли изгоняют из
страны, народные массы приходят в неистовство,
нации в тревоге, не зная почему.
Есть ли более печальное зрелище, чем видеть,
как общественное и частное благополучие зави-
сят от ничтожной науки, лишенной принципов,,
имевшей всегда своим базисом только больное во-
ображение, дающей человеческому уму только ли-
шенные смысла слова? В чем может состоять столь
хваленая полезность религии, которой никто не
нонимает, которая беспрестанно терзает тех, кто
имеет наивность заниматься ей, которая неспособ-
на делать людей лучціс н которая часто вменяет
им в обязанность быть несправедливыми и злыми?
Есть ли более прискорбное безумие, борьба про-
шв которого .была бы более справедлива, чем : то,
которое, не доставляя никакого блага челове-
ческому роду, только затемняет его разум, доводит
его до исступления и делает его девчашшм, дшшш
его ИСТИНЫ, которая одна могла- бы смягчить суро-
вость его судьбы?
ГЛАВА CGVI.
Религия есть ящик Пандоры, и этот роко-
вой ящик открыт.
Религия во все времена только наполняла мраком
человеческий разум и держала людей в невежестве
насчет их истинных отношений, их истинных обя-
занностей, их истинных интересов. Только рас-
сеяв ее туман и фантомы, мы откроем источники
истины, разума и нравственности л те реальные
мотивы, которые должны вести нас к добродетели.
Эта религия нас обманывает как насчет причин
наших болезней, так и насчет тех естественных
средств, которые' мы могли бы применять против
них. Мало того, что религия не лечит этих бо-
лезней, она еще ухудшает их, умножает и делает
более продолжительными. Скажем вместе с одним
знаменитым современником (лорд Болингброк в его
и о смертных произведениях): «Теология
есть ящик Пандоры, и ес-ли нельзя его запереть,
то, по крайней мере, полезно предупредить всех,
что этот столь роковой ящик открыт».
Л''.
"
.•иг. г*
^
ё
ОГЛАВЛЕНИЕ.
El
>':} Ѣ Ol
-
C/Itp.
А. Цеборин. Воинствующий материализм
III—XXXI
Предисловие автора
1
ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ.
Глава
I. Аполог
•
15
II. Что такое теология
17
III. Продолжение
18
„
IV. Человек не рождается ни религиоз-
ным, ви деистом
19
„
V. Отнюдь не необходимо верить в бога,
и самое разумное—не думать об
этом
19-
„
VI. Всякая религия основана на легко-
верии
20
„
VII. Всякая религия есть абсурд ....
21
,
VIII. Познание бога невозможно
21
„
IX. Происхождение предрассудка. ...
22
X. Происхождение всякой религии. . .
22
„
XI. Путем религии шарлатаны екепдоати-
руют беззмпе людей .......
23
„
XII. Религия завлекает невежество при по-
мощи чудесного
24
„
XIII. Продолжение.
24
„
XIV. Не было бы религии, если бы не было
веков тупости и варварства. ...
25
„
XV. Всякая религия порождается стремле-
нием в господству
25
Гольбах. Здравый смысл,
21
Отр.
Глава
XVI. То, что служит основанием для вся-
кой религии, является наиболее не-
достоверным -
26
XVII. Нельзя быть убежденным в существо-
вании бога
26
„
XVIII. Продолжение
27
„
XIX. Существование бога не доказано . .
28
„
XX. Сказать, что бог есть дул, значит ни-
чего не сказать
29
„
XXI. Бестелесно зть—химера
29
„
XXII. Все, что существует, вышло из недр
материи
30
XXIII. Что такое метафизический бог со-
временной теологии?
31
„
XXIV. Было бы менее безрассудно обожест-
влять солпце, чем бога-духа. ...
31
XXV. Бог-дух неспособен ни хотеть, ни
действовать .
32
„
XXVI. Что такое бог?
.
33
.
XXVII. Примечательные противоречия теоло-
гии
33
„
XXVIII. Поклоняться богу, значит поклонять-
сяфикции....:
34
„
XXIX. Бесконечность бога и невозможность
познать
божественную
сущность
объясняют и. оправдывают атеизм .
84
,
XXX. Не менее безопасно и пе более пре-
ступно верить в бога, чем не ве-
рить в него
86
„
XXXI. Пера в бога—пе что иное, как ме-
ханически воспринятая в детстве
привычка
38
„
XXXII. Это предрассудок, укрепившийся, пе-
реходя от отцов к детям
38
„
XXXIII. Происхождение предрассудков. ...
39
„
XXXIV. Как они распространяются и пуска-
ют корни
89
„
XXXV. Люди никогда бы не уверовали в
учение современной теологии, если
бы им преподавали его только в
дви
том возрасте, когда они способны
рассуждать . . . •••
.
.
Гдава
XXXVI. Чудеса природы не доказывают су-
ществования бога . .
...
XXXVII. Чудеса природы объясняются
ствеяными причинами. . . .
XXXVIII. Продолжение
,
XXXIX. Мир не был создан, а материя
жется собственной силой .
.„
XL. Продолжение
XLI, Другие доказательства того, что дви-
жение составляет сущность материи
и что нет, следовательно, необхо-
димости предполагать существова-
ние бестелесного двигателя ....
„
XLII. Существовапиб человека отнюдь ве
доказывает существования бога . .
XLIII. И, однако, ни человек, ни вселенная
не являются следствием случайности.
„
XLIY. Мировой порядок также не доказы-
вает существования бога
„
XLV. Продолжение
XLVI. Дух не может обладать разумом, и
ноклонеанс божественному разуму
нелепо
.
.
.
.
Стр.
40
40
41
48
V
43
44
л/
X.LVII. Все качества, приписываемые теоло-
гией своему богу,
противоречат
предполагаемой его сущности . . .
XLY1II. Продолжение
,
.
.
.
XLIX. Абсурдно утверждать, что род чело-
веческий
является
объектом
и
целыо мироздания
........
L. Богу нет дела до человека, ни чело-
веку—до бога
LI. Неверно, будто целью мироздания
является счастье человека
.. ..
L1I. То, что называют провидением, есть
только слово, лишенное всякого
смысла
LUI. Это мнимое провидение менее занято
45
47
50
51
53
55
56
57
57
58
59
Отр,
сохранением мира, чем приведением
его в расстройство, и скорее являет-
ся врагом, чем другом человека. .
6?
Глава
L1Y. Нет, мир не управляется разумным
существом
64
,
LV. Бога нельзя ; считать неизменным .
66
LVI. Благо и зло суть необходимые след-
ствия естественнных причин. Какой
же это бог, который в этой цепи
причнн и следствий ничего не мо-
жет изменить? . . . і
67
LV1I. Тщетность теологических
утешений
относительно зла в этой жизни.
Надежда ва рай, на
загробную
жизнь — только иллюзия
66
,
LYI1I. Другая не мепее романическая вы-
думка.
76
„
LIX. Тщетно теология старается освободить
своего бога от человеческих недо-
статков; или этот бог не с вободен,
или оп более злой, чем добрый. .
,
71
„
LX. Нельзя верить в божественный про-
мысел, в бесконечно доброго и мо-
гущественного бога
73
„
LXI. Продолжение
7S
„
LXil, Теология делает из своего бога чудо-
вище безразсудства, несправедливо-
сти, злости н жестокости, существо,
безмерно ненавистное. ......
76
„
LXIII. Всякая религия старается внушить
трусливый и неразумный страх пе-
ред богом
76
„
LXIY. Нет никакой реальной разницы между
религией и самым темным и раб-
ским суеверием
79
„
LXY. По представлениям, которые теологи
дают нам о боге, любовь к богу
невозможна
79
„
LXYI. Выставлением догмы'о вечности мук
ала теологи еіелали из своего бога
существо, доегойное презрения, бо-
лее злое, чем самый злой человек,
они сделала из него извращенного
тирана, .совершающего бесцельные
жестокости только забавы ради.. .
80
Глава
LXVII. Вся
теология представляет собой
только ряд очевидных противоречии.
88
„
LXYIII. Так называемые произведения бога
совсем не подтверждают того, что
называют божественным совершен-
ством. .............
84
„
L.XIX. Совершенство бога не обнаруживает-
ся также в мнимом сотворении
ангелов, частых духов ......
85
„
LXX. Теологпя говорит о всемогуществе
своего бога и непрестанно демон-
стрирует нам его бессилие
85
LXXI. Все религиозные системы мира рисуют
нам бога самым своенравным и без-
рассудным из всех существ
...
86
„
LXXIi. Абсурдно утверждать, что зло не про-
исходит от бога
87
„
LXXIII. Предвидение, которое приписывают
богу, давало бы престунвым людям,
которых он наказывает, право жа-
ловаться на его жестокость
...
88
„
LXXIV. Нелепость теологических рассказов
о первородном грехе и о сатаве. .
89
LXXV. Дьявол, как и религия, был изобретен
для обогащения духовенства. ...
90
.L XXYI. Если
бог не смог сделать людей
безгрешными, он не имеет права
их наказывать
91
„
LXXVII. Нелепо утверждать, что образ дейст-
вия бога должен остаться тайной
для человека, и что последний не
имеет права ни исследовать его,
ни критиковать
V94
LXXVIK. Абсурдно называть богом справедли-
вости и доброты существо, обру ли-
ваюіиее бедствия безразлично на
добрых и злых, на невинных и
виновішх; нелепо было бы требо-
вать, чтобы несчастные находили
утешение в своем горе в объятиях
того самого
существа,
которое
является единственным источником
их несчаствя
96
Глава
LXXIX. Бог, карающий грехи, совершению ко-
торых он мог бы помешать, есть
глупец, присоединяющий несправед-
ливость к глупости
98
„
LXXX. Свобода воли — химера
106
'
„
LXXXI. Из предыдущего не следует заключать,
что общество не имеет права карать
преступников
108
„
/ LXXXII. Опровержение аргументов в пользу
Л.
свободы воли
106
„
LXXXI1I. Продолжение
108
LXXXIV. Бог сам, если бы он существовал,'не был
бы свободен, отсюда бесполезность
всякой религии
109
„
LXXXV", Принципы теологии сами подтверждают
что человек ни в один момент своей
жизни ие бывает свободен ....
110
„
LXXXVI. Виновником всякого зла, всякого беспо-
рядка, всякого греха можно считать
только бога, следовательно, он не
имеет права ни наказывать, ни на-
граждать
111
„
LXXXV11. Молитвы людей к богу достаточно
доказывают, что они неудовлетво-
рены божествѳшіной экономией . .
112
„
LXXXVJII. Мысль, что несправедливости и не-
счастия этого мира будут испра-
влены в другом мире, есть химери-
ческая догадка, абсурдное пред-
положение
114
LXXXIX. Оправдывая зло и несправедливость,
допущенные богом, теология только
оправдывает право более сильного,
т. -е . нарушение всех прав, или
рекомендует людям тупую покор-
ность
118
„
LXC. Легепда об искуплении и непрерывные
истребления
людей,
приписанные
Иегове в библии, являются при-
чудливыми и смешными измышле-
ниями, которые предполагают не-
справедливого бога-варвара ....
118
Глава
ХС1. Можно ли считать нежным, велико-
душным и справедливым отцом су-
щество, которое дало жизнь своим
детям только для того, чтобы сде-
лать их несчастными
119
„
ХСП. Вся жизнь смертных, все, что совер-
шается на земле, свидетельствует
против свободы человека, против
справедливости и доброты предпо-
лагаемого бога
120
„
ХСШ. Неправда, будто мы обязаны какой-
нибудь првзаательпоетью тому, что
называют провидением
122
„
XC1V. Нелепо утверждать, что человек есть
любимое дитя провидения, любимец
бога, единственная цель его трудов,
царь природы
124
„
ХСѴ. Сравнение между человеком и живот-
ными
1-6
„
ХСѴІ. Нет в мире более гнусных животных,
чем тираны
127
XCYII. Опровержение идеи о превосходстве •
человека
129
,
ХСѴІ1І. Восточная сказка
131
„
ХС1Х. Бессмысленно видеть в маре только
благодеяния бога и полагать, что
этот мир создан только для нас . .
133
С. Что такое душа? Этого някто не знает.
Если бы эта мнимая душа предста-
вляла собой другую субстанцию, чем
субстанция тела, кх
соединение
было бы невозможно
136
„
CI. Существование души есть абсурдное
предположение, а
существование
бессмертной души есть еще более
абсурдное предположение
....
137
„
СИ. Ясно, что человек целиком умирает .
139
Глава
СШ. Неопровержимые доказательства про-
тив духовности души
140
СІѴ. Нелепость сверхъестественных причин
бееярестанно призываемых теоло-
гами на помощь
141
.
СѴ. Неправда, что материализм унижает
человеческий род
142
„
CYI. Продолжение
143
„
СѴІІ. Догма о загробной жизни полезна
только тем, кто, пользуясь легко-
верием народа, эксплоатирует его
в свою пользу
144
„
СѴШ. Неверно, что догма о загробной жизни
утешительна, и если бы даже она
была утешительной, то отсюда не
следовало бы заключить, что она
истинна
146
,
С1Х. Все принципы религии являются про-
дуктом воображения.
Внутреннее
чувство есть только результат уко-
ренившейся привычки. Бог есть хи-
мера. и качества, которыми он
щедро награждается, взаимно исклю-
чают друг-друга
149
„
СХ. Всякая религия есть только система,
вридуманчая для примирения про-
тиворечий при помощи тайн . . .
151
СХ1. Нелепость и бесполезность таинств,
придуманных только в интересах
попов
153
СХП. Продолжение
153
„
СХШ. Продолжение
155
„
GXIV. Универсальный бог должен был бы
дать в откровении универсальную
религию
.
158
„
ОХѴ. Непонятность религии доказывает, что
она не необходима
157
„
0XV1. Все религии высмеиваются взаимно
последователями,
противоречащих
друг-другу и одинаково бессмыслен-
ных вероисповеданий
159
Глава
СХѴІГ. Мнение одного известного теолога .
160
„
CXYIII. Бог теистов не менее противоречив и
не менее химеричен, чем бог теоло-
гов ...
.
161
„
СХІХ. Ссылка иа то, что во все века, все
народы признавали управление ка-
кого-то бога, не является доказа-
тельством существовавия бога . .
164
СХХ. Все представления о богах возникли
в период дикости,все религии явля-
ются дровнями памятниками неве-
жества, суеверия, жестокости. Все
современные религии суть поднов-
ленные старые глупости
165
„
СХХІ. Все религиозные обряды носят печать
глупости или варварства
16Î
СХХІІ. Чем древнее и более распространено
какое-нибудь религиозное мнение,
тем более подозрительно следует к
нему относиться
169
„
СХХПІ. Скептицизм в делах религии может
быть следствием только поверхно-
стного и неясного анализа принци-
пов теологии
171
„
CXXIY. Опровержение откровения
175
CXXY. Где доказательство того, что бог
когда-лвбо открылся людям и гово-
рил с нами?
176
„
CXXYI. Ничто не подтверждает истинности
чудес
177
„
СХХVII. Если бы бог говорил, то было бы
странно, что он говорил разно при-
вержевцам различных вероиспове-
даний, которые взаимно осуждали
друг-друга и с полным основанном
взаимно обвиняют друг-друга в суе-
верии и в нечестивости
179
СХХѴШ. Неясность и подозрительное проис-
хождение оракулов
180
CX'XIX. Нелепость мнимых чудес
181
СХХХ. Опровержение мысля Паскаля о том,
как следует судить о чудесах . . .
18-3
СХХХІ. Согласно самим принципам теологии,
всякое новое откровение должно
считаться ложным и нечестивым .
184
CXXX1I. Сама кровь мучеников свидетельствует
против истинности чудес и против
божественного происхождения, при-.
пнсываемого христианству ....
185
СХХХШ. Фанатизм мучеников я всегда корыст-
ная ревность миссионеров совер-
шенно не доказывает истинности
редигии
187
CXXX1Y. Теология делает из своего бога врага
разума и просвещения
189
CXXXY. Вера не может быть согласована с
разумом, и разум выше веры . . .
190
CXXXYI. Как смешны и нелепы софизмы тех,
/
которые
хотят заменить
разум
верой
1" 192
CXXXYII. Можно ли утверждать, что человек
должен верить ва-слово, когда дело
касается, как нас уверяют, самой
важной для нас вещи?
194
CXXXYI1I. Вера может укорениться только в
умах слабых, невежественных и Ъ
ленивых
195
СХХХІХ. Проповедь о том, что существует
единственно-истинная релиіия, есть
нелепость и причина смут в госу-
дарствах
197
GXL. Религия вовсе не необходима для мо-
рали и добродетели .......
201
ОДЫ Религия есть самая бессильная узда
против страстей
£03
CXLII. Честь есть узда более спасительная
и более могущественная, чем рели-
гия
•
204
CXLItl. Религия, несомненно,
не способна
также обуздать в значительной мере
страсти королей,являющихся весьма
часто причудливыми и жестокими
тиранамн по примеру этого самого
бога, представителями которого они
себя объявляют, и пользующихся
религией только для наибольшего
одурачения своих рабов, ддя при-
мирения их с рабством и для ско-
рейшего использования их в своих
выгодах. •
205
Глава
CXLIY. Возникновение самой нелепой, самой
смешиой и самой гнусной узурпа-
ции, именуемой божественным нра-
вом королей.
Мудрые советы королям
207
„
CXLY. Религия пагубна для политики. Она
создает только беспутных и извра-
щенных деспотов и униженных и
несчастных подданных
210
„
CXLYI. Христианство распространилось толь-
ко благодаря тому, что оно _сулило
деспотизм, самым крепким оплотом
которого оно, подобно всякой рели-
гии, явдяотся
211
„
CXLY1I. Принципы религии имеют своей един-
ственной целью увековечить тиранию
королей и принести им в жертву
народы
213
„
CXLVI1I. Как пагубно внушить королям убежде-
ние, что, вредя народам, им сле-
дует бояться одного только бога. .
216
„
CXLIX. Набожный король есть бич для коро-
левства
218
„
CL. Защита религии является слабым опло-
том для тиранов против отчаяния
народа. Деспот есть безумец, ко-
торый вредит самому себе
220
„
CLI. Религия поотряет распутство королей,
освобождая пх от страха и от угры-
зений совести
221
„
CLII. Что такое просвещенный король? . .
223
„
СЫН. Преобладающие страсти и преступле-
ния духовенства. Для удовлетворе-
ния своих страстей, для совершения
своих преступлений они пользова-
лись, как средством, своим мнимым
богом и религией
223
Глава
CL1Y. Шарлатанство духовенства
225
„
CLY. Бесчисленные несчастья, порожденные
религией, которая осквернила мораль
и затемнила все правильные идеи,
все здоровые доктрины
226
„
CLVI. Всякая религия нетерпима и, следова-
тельно, враждебна человечности . .
229
„
СБVII. Злоупотребление государственной ре-
лигиеи
230
CLVIII. Религия поощряет жеетокостыіародов,
освящая ее, и одобряет преступле-
ние, доказывая, что
оно может
быть необходимым для видов бога .
23L
„
CLIX. Опровержение того аргумента, что
зло, причиной которого считают ре-
лигию, является только печальным по-
следствием человеческих страстей .
233
„
ÇLX. Никакая мораль несовместима с ре-
лигиозными убеждениями
234
„
CLXI. Евангельская мораль невыполнима. .
237
„
CLXII. Общество, состоящее из святых, было
бы невозможно
239
„
CLXIFI. Человеческая природа вовсе не испор-
чена, и мораль, которая ей проти-
воречит, не создана для люден . .
241
„
CLXIV. Об Иисусе Христе, боге священнослу-
жителей
243
„
CLXV. Догма об отпущении грехов была
изобретена только в интересах свя-
щеннослужителей
244
„
CLXVI. Боязйь бога бессильиа против стра-
стей
246
„
CLXVII. Ад слишком нелепое изобретение,
чтобы он мог удержать кого-либо от
совершения зла.
247
»
CLXYHI. Нелепость религиозной морали и ре-
лигиозной добродетели, установлен-
ных исключительно в интересах ду-
ховенства
249
„
CLXIX. К чему сводится христиавское мило-
сердие, которому учат и которое
практикуют теологи
251
Глава
' СІІХХ. Исповедь, являющаяся золотым дном
для священнослужителей, извратила
истинные принципы морали ....
256
CLXXI. Предположение о существовании бога
вовсе не необходимо для морали. .
258
CLXXII. Религия и ее метафизическая мораль
пагубны для народов и противоречат
человеческой природе
280
CLXXIII. Насколько союз религии и политики
гибелен и для народов и для королей
261
„
CLXX1V. Религиозные культы тягостны и разо-
рительны для большинства народов
263
„
CLXXY. Религия парализует мораль
264
„
CLXXVI. Гибельные последствия набожности. .
266
„
CLXXYH. Предположение насчет загробной жизни
яе является пи утешительным для
людей, ни необходимым для морали .
267
CLXXYIII. Атеист имеет больше импульсов к
тому, чтобы делать добро, больше
совести, чем верующий человек . .
269
,,
GLXXIX. Следовало бы
отдать предпочтение
королю-атеисту неред очень религи-
озным и очень безнравственным ко-
ролем, каких мы много видим. . .
271
„
CLXXX. Мораль, основанная на философии,
достаточна для добродетели. . . .
272
„
CLXXXI. Убеждения редко оказывают влияние
на поведение
.
.
.
274
„
CLXXX1I. Разум ведет человека к безверию и к
атеизму, ибо религия нелепа, а бог
попов есть злое и жестокое су-
щество
-276
„
CLXXXI1I. Только страх создает теистов и рели-
гиозных людей
278
,
CLXXX1Y. Можно ли иди должно ли любить
или не любить бога?
279
„
CLXXXY. Различные и противоречивые идеи, су-
ществующие повсюду о боге и о
религии, доказывают, что бог и ре-
лигия суть только фантастические
іимеры
281
Глава CLXXXYI. Существование бога — основная идея
всякой религии—не доказано . . .
282
„
CLXXXYII. Священнослужители больше руково-
дятся в своих действиях корыстными
мотивами, чем неверующие ....
283
„
CLXXXVill. Гордость, высокомерие и испорчен-
ность сердца встречаются чаще среди
священнослужителей, чем среди атеи-
стов и неверующих . . . .....
.
285
„
CLXXXIX. Предрассудки—явление преходящее и
никакая сила не может долго суще-
ствовать, если она не основана на
j/
истине, разуме и справедливости. .
288
„
СХС. Какую силу и какое значение при-
обрели бы служители бога, если бы
они сделались апостолами разума
и защитниками свободы?
290
„
СХСІ. Какая благодетельная и великая ре-
волюция совершилась бы в мире,
если бы философия Жняла место
религии!
291
„
СХСІІ. Отречение от своих убеждений, со-
вершаемое неверующпмя людьми в
момент смерти, не является доказа-
тельством против безверия ....
294
„
СХСПІ. Неправда, будто атеизм разлагает
общество
296
„
CXCIY. Опровержение беспрестанно
повто-
ряемого мнения, что религия необ-
ходима для народа
Усхсг. Всякая умозрительная система выше
понимания толпы
„
CXCYI. Никчемность и опасность теологии.
Мудрые советы королю. .....
300
„
CXCYII. Пагубное действие религии на народы
и королей ....
„
СХСѴИІ. Продолжение
304
„
СХСІХ. История нам показывает, что все
религии были основаны людьми,
которые-,
пользуясь
невежеством
народов, нагло объявили себя по-
сланцами бога . .
306
296
299
302
Глава
GC. Все религии, древние и современные,
заимствовали друг у друга свои аб-
страктные бредни и свои смешные
обряды
309
CCI. Теология всегда совращала философию ^
с ее истинного пути. .......
310
„
CC1I. Теология не объясняет и не выясняет
нам ничего из того, что происходит ѵ
в мире или в природе
811
„
ССНІ. Как тоологпя наложила путы на чело-
веческую совесть и задержала раз-
витие
просвещения,
разума
и
^
истины
314
CCIY. Продолжение
816
„
CCY. Нельзя достаточно часто повторять и
доказывать, насколько религия не-
лепа и гибельна .....; . . .
817
.
CCYI. Религия есть ящик Пандоры, и этот
роковой ящик открыт
319
евиинч*»фюо H i>ée«(H|x ,suirim( вой .00
-9яиоаэ
X ОД пклшчгтокняк
ошфоасгяф «адмвчвбй вітйаа ?ІН*іог-ояТ .10!)
.
.
.
, !чГ{й одой »Я-?».; S3 ''О
гаавійыа он и 'ітифи-йс. eu . явзогоЭТ IK3D
тадлхэкогрі on ,ІУі-'Т î u ОЙРЯЯ ижн
вкоф!!<]п a. МБЙ йфчй. 'а
•011V ля MTV» Iii .•!«•;£,'П
гяч-ГоОГ *яй .ШОО
•Ciii'f . " f .'lJi.M \:Л8 •-! лт:-і\і':1 ЯІ vi! .:î
..,
я
акѵ&кп
,»ігавяі£>аа<мп
э.яткц
s .(гяфѴі-он orofiv a'.PtüpßTaäS No?.Щ>Д . YOO
• ан кеч- aq «нм&о .здн ^йявыевдщч: -
-
гп.іс.адіі ! н лпиЕ.
roitS Ii М.ІІЬЙІ! v-iiüii:; <î v
• • ч -1 Ilt.;-CT .i'i-JÜ
T«(|iî tu яііД» • ьилсш^
, ИHBT.
•J •:
- Li i"'0
«
\»
СКЛАД ИЗДАНИЯ:
Книгоиздательство „Московский Рабочий"
МОСКВА, Б. Дмитровка, д. No 26.