/
Автор: Лайалл Г.
Теги: художественная литература роман романы детективные романы
ISBN: 5-218-00430-8
Год: 1997
Текст
МАСНИЕРА
^ОСТРОСЮЖЕТНОГО
ГЭВИН ЛАЙАЛЛ
шшят
ТЕМНАЯ СТОРОНА НЕБА
ОЧЕНЬ ОПАСНАЯ ИГРА
РОМАНЫ
S
Москва
ЦеНТРПОЛИГРАФ
1997
ББК 84.4 Вл
Л18
Серия «Мастера остросюжетного детектива»
выпускается с 1991 года
Выпуск 100
Иллюстрация на переплете печатается с разрешения
художника и агентства Fort Ross Inc.
Художник, А.А. Хромов
ISBN 5-218-00430-8
© Состав, перевод, послесловие, торгово-
издательское объединение «Центрпо-
лиграф», 1997 г.
© Художественное оформление серии, тор-
гово-издательское объединение «Центр-
полиграф», 1997 г.
ТЕМНАЯ
РОМАН
THE WRONG SIDE OF THE SKY
Часть первая
Глава 1
В Афинах я не был месяца три, не меньше, и не собирал-
ся попадать сюда еще столько же, но — вот я стою и дышу
свежими выхлопными газами на аэродроме Эллинкон, ожи-
дая, пока остынет правый двигатель самолета, чтобы проопе-
рировать его на предмет удаления магнето.
Когда мы вылетали из Турции — без груза на борту, — у
нас было горючего до Бари и дальше, и мы имели запас для
маневра, чтобы обходить стороной горы и не задерживаться
надолго над морем. Но на этих маленьких турецких аэродро-
мах не очень скрупулезно соблюдают, сколько воды допусти-
мо лить в бензин, и, когда на крейсерской скорости мы уви-
дели, что из-за плохой работы магнето обороты двигателя
упали на целых две сотни, я понял, что предстоит незапла-
нированная встреча с Афинами. В этом мире сколько выло-
жишь на бочку — за столько и получишь, а Хаузер платил
мне не ахти какие деньги, чтобы я ему за них болтался над
Ионическим морем на разбавленном водой горючем и с дох-
лым зажиганием.
Я связался с аэропортом Эллинкон, дал им приблизитель-
ное время приземления и попросил позвонить Микису, наше-
му агенту в Афинах, и сказать ему, чтобы он дал телеграмму
Хаузеру в Берн, а потом подсуетился насчет груза для нас.
Если это не сильно отвлечет его от обеда.
В этой книге, написанной британским автором (первое издание вышло
в свет в 1961 году), действие происходит примерно в 1958 году — плюс-
минус год. С учетом этой даты и следует рассматривать политическую обста-
новку, детали обстоятельств, цены и другие реалии. (Здесь и далее — примеч.
персе.)
5
Молодой Роджерс не понял, из-за чего я так трепыхаюсь.
Он все еще не избавился от привычек, приобретенных в транс-
портной авиации королевских ВВС. По его представлениям,
если из-за магнето падают обороты, то надо иметь это в виду,
а не дергаться. Он недостаточно долго летал вторым пилотом
на семнадцатилетних «Дакотах» с двигателями вразнос, да еще
по таким делам, когда тебе дают грязь вместо топлива, а ты не
моги и жаловаться.
Ладно, черт с ним. Пока он летает со мной, пусть радуется
тому, что жив.
Эллинкон ответил через четверть часа. Они сообщили, что с
Микисом связались, и спросили, не хочу ли я сесть вне очере-
ди. Я ответил, что нет, спасибо. Если учесть состояние самоле-
тов компании «Эйркарго», то это было бы большой наглостью.
В Эллинконе мы приземлились около половины второго, и
я продемонстрировал диспетчерской вышке посадку на три
точки, чтобы показать, что Джек Клей находится в лучшем со-
стоянии, чем самолеты, на которых он летает. Не думаю, что
это произвело на них большое впечатление. Да и мне стало не
до самолюбования, когда я увидел, какое виртуозное владение
самолетом им иногда доводится здесь наблюдать.
Мы отогнали самолет на стоянку, я вышел и, укрывшись в
тени крыла, стал ждать, пока вылезет Роджерс с комбинезона-
ми и ключами. Я пытался вспомнить, как по-гречески будет
«таможенник», когда вдруг, взглянув в ту сторону, с какой шел
заход на посадку, увидел самолет, который сразу не смог рас-
познать, — маленький моноплан с высоким расположением
крыла и с баками на концах крыльев. Когда самолет развернул-
ся в мою сторону и я увидел изогнутые, как у чайки, крылья,
то узнал его: «Пьяджо-166» — этакий прилизанный двухмотор-
ный самолетик для деловых людей, с четырьмя большими пас-
сажирскими креслами, баром да еще каютой в хвосте, где хо-
зяин мог прилечь, и не один. Такой самолет нечасто увидишь.
Я подумал, что он принадлежит какому-нибудь крупному гре-
. ческому судовладельцу.
Самолет очень гладко проделал заключительный поворот.
Я смотрел не отрываясь. Когда заходишь с моря, то от вос-
ходящих потоков воздуха подбрасывает, как на ухабах. Но
«Пьяджо» шел как по маслу.
Постепенно у меня появились и стали нарастать смутные
догадки.
6
Только пилот мог заметить такие вещи и, возможно, только
пилот с моим налетом часов. Это было сродни тому, когда на-
блюдаешь за женщиной, кажущейся издалека красивой, и ду-
маешь, что вот сейчас она подойдет и наступит разочарование,
а выясняется, что она само совершенство.
И не можешь сказать, в чем же оно — ее совершенство. Как
и невозможно было выразить словами, что же совершенного в
манере приземления «Пьяджо». А садился он действительно здо-
рово. Поворот он закончил буквально в нескольких футах от
взлетно-посадочной полосы. Потом выровнял крылья, припод-
нял нос и заскользил над самой землей, и переход от одного эле-
мента посадки к другому происходил естественно и плавно.
Подобным искусством обладает один летчик из тысячи. А то
и того реже. К ним относятся Бёрлинг — Чокнутый, Кен Кит-
сон, Жураховский — хотя последнего я никогда не видел, атак,
по разговорам слышал. Ну, может, еще кучка таких по всему
миру наберется. А ведь есть тысячи хороших, может, даже вели-
ких пилотов, которые обладают всеми прочими достоинствами
и высоким мастерством, но у них нет вот этого полного слияния
с самолетом и воздухом; благодаря которому все, что ни делает
пилот, кажется самим совершенством.
Я наблюдал без тени зависти. Это было нечто недосягаемое,
чему и завидовать было бессмысленно. А ведь не всякий лет-
чик, как я, посадит «Дак» на три точки и прочно удержится
при этом на полосе. И я стоял и любовался. Есть же женщи-
ны, которыми можно просто любоваться.
Переднее колесо «Пьяджо» коснулось полосы, потом пилот
плавно погасил скорость и стал заруливать на стоянку — и все
это вылилось в одно непрерывное движение. Я сделал длинный
выдох и увидел рядом с собой Роджерса.
— Ну и как тебе это? — спросил я его.
— Симпатичный самолетик, — простодушно ответил он:
этот малый еще не дорос, чтобы чувствовать такие вещи.
— Та-ак. А ну-ка, давай топай, поздоровайся с вышкой и
таможней от нашего имени, — с раздражением проворчал я. —
И прихвати мне бутылочку пива.
А я пошел помахать своей лицензией механика перед лицом
одного молодого человека, набивавшегося ко мне в помощни-
ки, чтобы убедить его, что не хуже него могу разобраться в
«Пратт и Уитни 1830», только, черт бы его побрал, гораздо де-
шевле.
7
Полтора часа я ковырялся в правом двигателе. Роджерс все
это время подавал мне ключи, ходил за пивом и мечтал о том,
чтобы я отпустил его пошататься по городу. Я уже ставил на
место обтекатели, когда Роджерс вернулся из очередного похо-
да за пивом, — на сей раз на машине, на старом, видавшем
виды желтом «додже», за рулем которого сидел Микис.
Микис был низеньким и круглым, как бочонок, в очках с
толстыми стеклами и при усах щеточкой. Ему было под пять-
десят, но это никак не сказывалось на его активности. Он был
способен отправить что угодно и куда угодно, и чем меньше
при этом задавалось вопросов, тем больше ему это нравилось.
В общем-то это был мелкий плут, который вовсю старался
выйти в плуты среднего или даже высшего ранга. На нем были
дорогой летний костюм в мелкую черно-белую ломаную клет-
ку, кремовая шелковая рубашка с открытым воротом и щеголь-
ская соломенная шляпа, — однако выглядел он при этом так,
словно во всем этом в супе искупался.
— Привет, Мики, — первым поприветствовал я его, слезая
с крыла.
— Капитан1 Клей! — Он протянул мне теплую пухлую руку,
но пожатие его было отнюдь не нежным. — Встретил вот тво-
его большого друга и коллегу. — И он сделал жест в сторону
Роджерса, который с застывшей на устах улыбкой не сводил
глаз с Микиса.
— Извини, что я вот так свалился тебе на голову, Мики, —
стал я оправдываться, — но я не решился тянуть до Бари с та-
ким двигателем. Как дела на любовном фронте?
Микис обрадовался вопросу: он освобождал его от необхо-
димости самому поднимать эту тему. Он пожал плечами:
— А, эти молодые девицы... Я не в их вкусе. Был бы я вы-
сокий, стройный и симпатичный, как ты...
Он улыбнулся своей мысли. Излишняя активность убила бы
его. Я тоже улыбнулся ему.
— Дал телеграмму Хаузеру?
— А как же! Сообщил ему, что у меня есть груз для вас.
— Уже? Быстро ты это провернул.
— В Триполи слетаете? Сегодня вечером?
— Триполи? В Ливию?
1 В данном случае и в ряде мест далее имеется в виду «командир (самоле-
та)», а не звание.
8
— Да. И вечером.
Это шестьсот пятьдесят миль. Значит, пять часов лета.
И больше часа займут погрузка и отлет. Это всегда занимает
больше времени, чем рассчитываешь. Так что в аэропорту
Идрис1 я сяду в девять вечера. Более-менее нормально.
Плохо лишь то, что лететь почти все время предстоит над
морем и на том же бензине, изрядно разбавленном водой. Ра-
дости не много — но мне именно за эту работу и платят.
— Сделаем, — согласился я. — А что за груз?
— Буровое оборудование, тонна четыреста.
— По-нашему значит около трех тысяч фунтов. И где оно?
— Прямо здесь, командир. — Он показал вдаль, за ангары. —
Все на мази. — Он бегло улыбнулся мне, потом проковылял к
своему «доджу» и укатил.
— Необыкновенный малыш, — заметил Роджерс.
— А ты мне пива принес?
— Да. — Роджерс протянул мне маленькую пузатенькую бу-
тылку коричневого стекла. — В Триполи летим?
— Раз есть смысл, почему бы и нет.
Я снял пробку открывалкой, входившей в связку ключей, и
быстро опорожнил бутылку.
— Значит, мы сможем быть в Берне завтра в обед, так?
— Все правильно.
Если двигатель не заглохнет на полпути к Триполи. Я раз-
думывал, не полететь ли напрямую до Бенгази, а потом по-
ползти вдоль берега. Это добавит еще две с половиной сот-
ни миль и пару часов полета, но зато над морем надо будет
лететь только двести пятьдесят миль, а не шестьсот пять-
десят.
«Додж» снова появился из-за угла ангара, и в облаке подня-
той им пыли следом за ним громыхал грузовик с высокими бор-
тами. Рядом с Микисом сидел еще один человек, похожий на
большую черную птицу с маленькими черными усиками. Из-под
распахнутой на груди рубашки выглядывала черная же буйная
растительность. Микис подошел ко мне, а человек с усиками
остался в машине.
— Все здесь, командир, — с улыбкой сообщил Микис.
: /
1 Аэропорт имени Идриса — короля Ливии, свергнутого в результате пере-
ворота Каддафи в 1969 году. После этого были ликвидированы и иностран-
ные военные базы.
9
Грузовик развернулся и подал задом к дверце «Дака», оста-
новившись в нескольких футах от нее. В кузове находилось де-
сять деревянных ящиков с гроб величиной, крепко сбитых из
грубых, толщиной в дюйм досок, посеревших от солнца и пыли
за время перевозок. На ящиках сидел человек в белой рубашке
и широких брюках, взиравший на меня отнюдь не дружески.
Микис что-то сказал ему по-гречески, тот спрыгнул на зем-
лю и подтащил первый ящик к краю кузова.
— Таможню прошли, — сказал Микис, оттянув и отпустив,
как струну, проволоку, обтягивавшую ящик, с маленькой свин-
цовой пломбой. Потом огляделся по сторонам и позвал на по-
мощь грузчиков.
Затем Микис достал из внутреннего кармана ворох бумаг и
вручил две из них мне — заполненный грузовой манифест и
пустую накладную, которая заполняется после погрузки.
В манифесте значилось, что в четырех ящиках находятся бу-
рильные насадки, а в шести — другие части буровых установок
и всякая прочая дребедень.
Я смотрю, приспичили им там эти штуки, —- заметил я
вслух.
— Их доставили из Ирака, и они хранились здесь на скла-
де. А теперь срочно понадобились. Американским нефтяным
компаниям. — Он пожал плечами. — Все эти железки только
под ногами мешаются.
— Ну да, — согласился я, убирая манифест в карман рубаш-
ки. — Давайте открывайте.
— Что, командир?
— Ящики. Все ящики открывайте.
— Но они уже прошли таможню!
— Ничего, таможенник придет и снова их опечатает. Он
обязан подойти и проверить груз в самолете. Ему и надо-то
для этого десять минут.
— Но они так крепко завинчены.
Два рослых типа и водитель грузовика, невысокого роста
жилистый человечек в майке, — все разом прекратили рабо-
ту и уставились на меня. Я чувствовал, что и Роджерс тоже
не сводит с меня глаз. Микис продолжал улыбаться, но те-
перь его лицо выражало недовольство.
— Командир, с чего это ты стал таким подозрительным?
— Думаю, с того, что я старею, Мики. И еще с того, .что я
уже возил грузы для нефтяных компаний. И ни одной из них
10
никогда не требовалось сразу столько ящиков и так срочно.
Короче, открывайте.
Микис улыбнулся еще шире и еще более раздосадованный
и слегка покачал головой.
— Командир. — Он взял меня за руку и отвел под тень
крыла. Роджерс пошел следом. — Так вот, командир. Ладно,
может быть, это и не части буровых. Но все улажено, с обо-
их концов. И здесь, и там, понимаешь?
— Вот это уже лучше, Мики. Но в середине не улажено.
— Пять тысяч драхм, командир, идет?
Я даже услышал, как Роджерс глубоко задышал. Пять тысяч
все равно чего звучит впечатляюще, если не принимать во вни-
мание обменный курс. Для меня это прозвучало как шестьде-
сят фунтов с хвостиком.
— Нет, Мики, не возьмусь. Давай не будем терять времени.
— Даю десять тысяч.
Это сто двадцать пять.
— Нет, Мики.
Я повернулся, собираясь уйти. Он схватил меня за руку. На
лице его появилось неподдельное беспокойство. Таким я еще
никогда его не видел.
— Доллары. Триста пятьдесят долларов. Идет?
— Нет. Не повезу. Если хочешь войти в сделку, то пола-
гается обговорить все заранее. А то стоим тут посреди летно-
го поля, и ты стараешься силой впихнуть мне это свое черт
знает что.
Я повернулся и пошел к носу самолета. За моей спиной
Микис резко произнес:
— Но ты же возил оружие, командир.
Я не отреагировал на его слова. Подойдя к двигателю, я за-
лез на стремянку и стал докручивать последние винты. По
другую сторону самолета доносились громкие голоса и грохот.
Потом грузовик уехал. Через несколько секунд, со злостью
нажав на газ, за ним устремился и Микис.
Когда я спустился со стремянки, Роджерс с любопытством
взглянул на меня и произнес:
— Я все время думал, как ты поступишь, если тебе предло-
жат что-нибудь в этом роде.
— Вот теперь знаешь.
— Нет, все нормально, Джек, но триста пятьдесят долларов —
это приличные деньги.
11
— Тут может произойти много непредвиденного. Испортит-
ся погода — и мы сядем на Мальте или на Сицилии. Не хочет-
ся попадаться с оружием.
Роджерс взял стремянку, и мы пошли вместе к двери.
— И куда это было?
— В Алжир скорее всего. Эоковское* барахло, которое так и
не попало на Кипр. Вначале на самолете в Ливию, потом еще
двести пятьдесят миль в пустыню, а там это попадет в Алжир,
минуя Тунис.
Роджерс кивнул.
— Думаю, это грязное дело. Хотя, — добавил он, — триста
пятьдесят баксов...
— Но ты бы столько не получил.
Он выглядел обиженным.
— Он сказал, что ты раньше возил оружие, — язвительным
тоном добавил Роджерс.
— Это все так, разговоры.
Я бросил стремянку в хвост самолета, захлопнул дверь и на-
правился в диспетчерскую вышку, чтобы дать телеграмму Хау-
зеру и запросить дальнейших инструкций.
Зря я суетился. Когда я вернулся и запустил двигатель, что-
бы проверить магнето, вода, скопившаяся на дне баков, почти
залила двигатель. Придется застрять на ночь в Афинах, хочу я
этого или нет.
Глава 2
Мы сняли два номера в маленьком отеле рядом с площадью
Омония. Экипажи самолетов жили в основном в районе площа-
ди Синтагма, откуда до королевского дворца рукой подать. Эки-
пажи «Эйркарго» останавливались там, где им позволяли доходы
Хаузера. Применительно к Афинам это означало Омонию2.
Простыни и одеяла были в пятнах, из окон открывался вид
на овощной магазин, а двери тут были такие, что хорошему
’ ЭОКА — военно-террористическая организация греков-киприотов, вы-
ступавшая за присоединение Кипра к Греции. В колониальные времена бо-
ролась с англичанами, после — с правительством Макариоса, и все время —
с левыми.
’Площадь Синтагма (Конституции) — парадная площадь Афин.
Омония, неподалеку от нее, имеет несколько иную славу.
12
полицейскому стоит чихнуть — и дверь вылетит. Судя по их
виду, так уже неоднократно и происходило. Но этот отель
был почище других в округе и стоил нам за ночь на целых
пять драхм дороже соседних.
Мы помылись и переоделись. Я надел щегольской легкий
костюм, который приобрел, когда в последний раз был в Риме.
Потом пошли поесть. По дороге я заглянул на почту — узнать,
нет ли телеграммы от Хаузера, — таковой не было, а потом по-
звонил Микису. Его не оказалось на месте, но я кое-как сумел
объяснить его секретарше, что не держу на него зла за предло-
женный груз и пока еще могу принять другой.
Поели мы в маленьком чистеньком кафе рядом с Синтаг-
мой, рассчитанном на туристов победнее. Я ничего не имел
против таверн — греческие блюда повсюду более или менее
одинаковы, но мне не хотелось ненароком запачкать обо что-
нибудь свой новенький костюм.
— А теперь что будем делать? — спросил Роджерс. Еще не
было и семи.
— Можно сходить в кино, — предложил я, — а можно — в
«Кинг Джордж», выпить и посмотреть, нет ли кого из знако-
мых пилотов.
Второе ему больше понравилось. Летчики — это его круг,
считал он. Ему бы потереться год-два среди этой компании, и
он пересядет на большой, сверкающий реактивный лайнер. По
крайней мере, он надеялся на это.
И мы пошли в «Кинг Джордж».
Отель «Кинг Джордж» находится на Синтагме, в подвальном
помещении там есть американский бар. Туда можно зайти и
прямо с улицы, и через отель. Мы прошли через отель — по-
смотреть, нет ли кого знакомых. Знакомых я не увидел. Тогда
мы направились в бар — длинное узкое помещение с длинным
рядом вертящихся стульев вдоль стойки бара с левой стороны
и рядом, стол и ков справа, а над всем этим — густой табачный
дым и гвалт.
Одного — важную фигуру, командира самолета из «Транс-
уорлд эйрлайнз» — я знал, он однажды разозлился на меня
за то, что я задержал его посадку в Риме, когда у меня при
выходе на взлет лопнуло колесо. Может, теперь вся эта ис-
тория кажется ему смешным недоразумением, и он готов по-
ставить мне стаканчик, дабы окончательно исчерпать инци-
дент.
13
Потом я увидел Китсона. Я не виделся с ним лет десять,
хотя всего лишь несколько часов назад наблюдал его в поле-
те, на том самом «Пьяджо».
Он сидел в дальнем конце стойки и делил свое внимание
между чем-то в высоком стакане и миниатюрной симпатичной
загорелой девушкой, одежда которой отличалась чистотой и
свежестью. По этому признаку я легко определил в девушке
американку, как по статуе Свободы узнают Америку. Но для
глаза первая оказалась куда приятнее последней. На девушке
были хлопчатобумажная блузка с длинными рукавами цвета
загорелого тела, средней длины юбка, широкий черный замше-
вый пояс и чуть ли не балетные туфельки.
На вид я ей дал лет двадцать семь — двадцать восемь. Во-
лосы у нее были зачесаны за уши, удачно выбранная одежда
подчеркивала достоинства ее фигуры. Но рядом с Кеном она
выглядела школьницей.
Что касается одежды Кена, то она смахивала на внутрен-
нюю отделку кошелька миллионера: замшевая, судя по фак-
туре, кремовая рубашка, широкие брюки светло-коричневого
цвета с ремнем из свиной кожи и почти белые итальянские
мокасины.
— Возьми себе чего-нибудь, — сказал я Роджерсу. — Тут
есть один человек, с которым я хочу перекинуться парой
слов.
Роджерс вроде бы обиделся, но пошел в глубь зала, туда, где
сидел командир из «Трансуорлд». Эта компания летала на ре-
активных.
Я же подошел к Кену и положил руку ему на плечо:
— Привет, супермен. Вторым пилотом на «Дак» не хочешь?
Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. У Кена
было овальное худощавое лицо с тонким прямым носом и боль-
шим ртом. Теперь он носил более длинную прическу, чем во
время нашей последней встречи, вокруг темных глаз прибави-
лось морщинок, но если он и постарел, то никак не на десять лет.
Мужчины в рубашках за двадцать пять фунтов дольше сохраня-
ют молодость.
Не знаю, какого черта я подумал об этом. А видеть его мне
было до крайности приятно.
— Значит, самолеты по-прежнему летают, — медленно про-
изнес он, а потом расплылся в улыбке и схватил мою руку. —
Разрешите вас представить друг другу. — Он показал рукой
14
на меня, затем на девушку. — Джек Клей, Ширли Бёрт. —
Потом махнул рукой в сторону стойки. — А это бар. Что бу-
дешь пить?
Я улыбнулся, поприветствовал девушку, а затем сказал Кену:
— Виски, наверно.
— Возьми наш коктейль, «Старомодный». Тут умеют.
Кен наклонился и постучал по стойке. Бармен тут же бро-
сил Роджерса и метнулся к нам. Кен заказал два коктейля и
мартини.
— Ну, тебя тут и обслуживают! — восхитился я.
— Деньги все сделают, — заметила мисс Бёрт. — Он тут всех
умаслил.
— А как тебе нравится это такое освежающее, такое земное
очарование Нового Света? — спросил Кен.
Девушка улыбнулась. У нее было красивое личико. Про него
трудно было сказать что-то большее — разве только то, что ли-
цезреть его немного приятнее, чем другие смазливые лица.
— «Пьяджо» — это твой собственный? — спросил я.
— Не-е. — Он даже не удосужился спросить, откуда мне из-
вестно, что это он вел самолет: Кен знал, насколько он хорош
в воздухе. — Самолет принадлежит моему достопочтенному хо-
зяину, грозе неверных, защитнику правоверных, всемогущему
его превосходительству навабу Тунгабхадры. Да сопутствует ему
во всем удача.
И Кен торжественно поднял стакан.
— И да льются деньги из его кошелька, — добавила де-
вушка.
Я отпил из своего стакана. Кен прав: тут умеют делать этот
коктейль.
— Странно, чего это он не раскошелился на «Вайкаунт», —
удивился я вслух.
— Ему это ни к чему. Сейчас у него есть оправдание, что он
не может взять с собой всех друзей и прихлебателей. В этом
самолете есть место только для четверых. Плюс двое впереди.
Я взглянул на девушку. Она вишенкой помешивала мар-
тини.
— А вы не одна из четверых?
Она отрицательно покачала головой:
— Я — нет. Я что называется рабочая лошадка. Я щелкаю
фотокамерой, делаю для одного агентства в Штатах рассказ в
картинках о жизни раджи.
15
— Наваба, милая, — поправил ее Кен, делая круговые дви-
жения стаканом, чтобы размешать лед.
— Да ну их с этими их этикетками, — недовольно провор-
чала мисс Бёрт. — Пусть выставляют их у себя дома.
С третьего глотка Кен покончил со своим стаканом и гром-
ко поставил его на стойку.
— Еще по «Старомодному»?
Девушка бросила на него быстрый взгляд — еще более ста-
ринного происхождения, чем любой из здешних коктейлей, но
Кен его не заметил.
— Сейчас мой заход, — сказал я, приканчивая свой коктейль.
— Не говори глупостей, — возразил Кен. — Платит его пре-
восходительство.
— Мне не надо, — сообщила девушка.
Бармен снова бросил прочие дела, и Кен заказал еще по
коктейлю. Потом Кен обратился ко мне:
— Ну и что ты сейчас поделываешь, друг?
— А, летаю на «Даках» небольшой швейцарской фирмы.
В основном чартер. Грузы, пассажиры. Что угодно и куда угод-
но. Все знакомо.
— Давно там? — поинтересовался Кен.
— Четыре... Почти пять лет.
— А в данный момент что? — проявила интерес девушка, и,
похоже, весьма искренний.
— Возим всякую дребедень для одной голливудской съемоч-
ной группы в Турцию. Вчера закончили и полетели в Берн, но
магнето забарахлило. Вот так я оказался здесь. А тут еще про-
блемы с горючим.
— Водой разбавлено, — рассеянно промолвил Кен. — Зна-
комо. Так они у тебя долго не протянут.
— Не протянут? Да у меня лицензия, я имею право любой
«Пратт и Уитни» разобрать по винтику. Они слишком дороги
хозяину.
Кен поднял на меня глаза.
— Ну да, ну да, — тихо произнес он.
Девушка с одобрением посмотрела на меня. Ей понравился
бы мужчина, который сам чинит свои двигатели. Но если она
иначе думает о Кене, то здорово ошибается: он разобрал бы
«Пратт и Уитни 1830» ржавой заколкой.
Принесли выпивку. Кен опустошил половину одним глот-
ком. Его личный карбюратор явно работал без перебоев.
16
— Кто это «мы»? — спросила меня мисс Бёрт.
— У меня еще второй пилот. Молодой парень, он тут, в баре.
Я пробежал взглядом по бару. «Трансуорлд» что-то говорил,
а Роджерс слушал его во все уши.
— Как он, ничего? — спросил Кен.
— В порядке.
О, если бы этот парень только знал, как я хвалю его за глаза.
По тому, как ставил Кен свой самолет на стоянку, я сделал
для себя один вывод.
— Ты, никак, не сегодня сюда прилетел, верно? — спро-
сил я.
— Верно. Мы тут уже три дня. А сегодня я делал маленький
испытательный полет.
Кен допил свой стакан.
— Поживи еще три дня, — сказала девушка, — и они для
тебя тут сделают пулеметную ленту с твоими коктейлями.
— А это идея, — согласился Кен.
— А что сейчас поделывают его превосходительство? — спро-
сил я. — Путешествуют?
— Не совсем. — Кен посмотрел на лед в своем стакане. —
Опять у меня засуха. Еще по одному?
— На этот раз позволь мне, — заявил я. — Чтобы показать,
что и я что-то делаю.
Кен улыбнулся. Я взглянул на стакан мисс Бёрт.
— Еще один можно. Последний. Потом мне надо поесть. Вы
здесь кормитесь?
— Я уже перекусил, — ответил я.
— Ну и молодец, — сказал Кен. — Со второстепенными де-
лами покончено, можно заняться и делом. Я останусь здесь,
постерегу, чтобы тебя не подобрала тут какая-нибудь странная
женщина.
Я взглянул на мисс Бёрт. Она, слегка нахмурив лоб, лакоми-
лась вишней. Если она решила присматривать за Кеном; чтобы
тот регулярно питался, то она взяла на себя работу на полный
рабочий день. Кен всегда умел крепко принять, но за десять лет
он стал в этом настоящим профессионалом.
Возможно, такие привычки появляются вместе с замшевыми
рубашками. А может, в качестве вызова и вопреки им. В мечтах
о прекрасной работе не каждый заходит так далеко, чтобы вооб-
разить себя личным пилотом наваба, и я пока что не мог понять,
подходит Кену его работа или нет.
17
Он позвал бармена, а я сделал заказ. Того, конечно, разоча-
рует масштаб моих чаевых, но зато три дня подряд ему здоро-
во везло в этом углу бара.
Я предложил всем сигареты. Прикурили мы от золотого
«Данхила» Кена.
— А вы специально прилетели из-за океана ради наваба? —
поинтересовался я у мисс Бёрт.
— Нет. Я постоянно нахожусь в Европе — на год или на два.
Моя резиденция в Париже. Все американцы в Европе базируют-
ся в Париже. Он скоро превратится в Пятую авеню. Я была в
Бейруте по другому заданию и случайно наткнулась на наваба с
его компанией.
Она взглянула на Кена, он улыбнулся ей в ответ и подал нам
нашу выпивку. Я тут же расплатился, и бармен сумел не выдать
своего неудовольствия.
Мы с мисс Бёрт отпили по чуть-чуть, Кен сделал большой
глоток. Потом девушка объявила:
— Думаю, это мне лучше взять с собой. Если вы остаетесь
здесь...
— Мы остаемся здесь, — твердо заявил Кен.
Она неторопливой походкой пошла прочь. Я наблюдал, как
она лавирует между авиаторами и туристами. Народу в баре ста-
новилось все меньше, люди расходились ужинать. Оставались
лишь те, кто уже поел или для кого здесь был дом. Я сел на стул,
который освободила девушка.
Глава 3
Когда она ушла, мы словно получили возможность ослабить
галстуки, почесать спину и убрать под стол грязную посуду.
При ней каши не сваришь, а вдвоем — другое дело. Некоторое
время мы оба молчали, глядя в стаканы и затягиваясь дымом
сигарет. Заговорил Кен:
— Ну и как она, жизнь?
—- Живем, летаем.
— Да-а. А что еще человеку нужно? — Помолчав, Кен до-
бавил: — Ну а как работа-то?
— Платят наличными. Не часто и не много, но, в конце
концов, это же только «Даки».
— И чем они собираются их заменять?
18
В то время на эту тему много говорили в кругу авиаторов и
самолетостроителей. Шесть фирм имели самолеты, предназна-
чавшиеся на замену «Дакот», и конторы компаний, все еще поль-
зовавшихся «Дакотами», были по колено завалены яркими рек-
ламными проспектами и не знали отбоя от одетых с иголочки
инженеров-коммивояжеров.
— Ничем не собираются, — ответил я. — Мы будем летать на
«Даках», когда остальные уже перейдут на космические кораб-
ли. — Кен улыбнулся. Я поинтересовался у него: — А что пред-
ставляет собой твой его превосходительство как работодатель?
Кен развел руками.
— Платит хорошо. Но, надо отдать ему должное, он летает
не только в ясную погоду. Если ему куда надо, он летит. Счи-
тает, что я найду способ добраться туда.
— А где ты живешь? — спросил я.
Я знал, что где бы ни жил наваб, только наверняка не в Тун-
габхадре. Это было одно из маленьких центральных индийских
княжеств, населенное главным образом индусами, а во главе
его стоял правитель-мусульманин. Ситуация, аналогичная той,
которая с таким блеском была разрешена при разделе1. Теперь
наваб и окружение живут, наверно, где-то в Пакистане.
— Он купил себе поместье рядом с Форт-Манро, знаешь,
где это?
Я знал: это у подножия Сулеймановых гор, к западу от рав-
нины реки Инд.
— Причем ничего сверхособенного. Просто старый губерна-
торский дворец, —продолжал Кен. — Тридцать спален и взлет-
но-посадочная полоса на задворках садов. Проблемы духовного
лидерства его, слава Богу, не занимают.
— Да, жизнь не из простых.
Кен кивнул, достал шелковый носовой платок и вытер влаж-
ный лоб. Сейчас не было жарко — ни в это время года в Афи-
нах, ни даже в американском баре отеля «Кинг Джордж». Его
темп пития снизился после ухода девушки, но выпитое до этого
сказывалось.
Подошел Роджерс, как бы случайно, с почти пустым стака-
ном. Он остановился как раз за спиной Кена и отдал должное
внимание его замшевой рубашке.
1 Расчленение страны на Индию и Пакистан перед предоставлением неза-
висимости в 1948 году.
19
— Тони, — сказал я, — я хочу тебя познакомить с моим ста-
ринным другом. Кен Китсон.
Кен быстро обернулся, и я объяснил, что Роджерс — мой
второй пилот, а с Кеном мы летали в войну. Стакан Роджер-
са, похоже, напомнил Кену о его миссии. Он поманил бар-
мена пальцем и заказал три тех же коктейля, даже не поин-
тересовавшись, чего желает выпить Роджерс.
Роджерс спросил Кена, чем он занимается, и, услышав от-
вет, чуть не скривил губы. Он готов был молиться на пилотов
реактивных самолетов и бесконечно слушать тех, кто летает на
больших машинах, но должность личного пилота представля-
лась ему на ступеньку ниже проституции. В общем-то его мож-
но было понять, но я не понимал.
Кен склонился над стаканом, а затем повел речь о «Пьяд-
жо». Я и улыбался, и завидовал. Согласно «Летному справоч-
нику», «Дак» имел крейсерскую скорость в 140 узлов1. Наш за
время службы растерял десять узлов. У «Пьяджо» крейсерская
составляла 180, а максимальная превышала 200.
Их, конечно, нечего было и сравнивать. «Пьяджо» должен
был служить миллионеру как бы скоростным лимузином, а
«Дак» — всего лишь максимально экономичный самолет для
перевозки пассажиров и грузов, и в этом смысле считался
лучшим транспортным самолетом из всех когда-либо создан-
ных. Но в мире уже не было «Дакот» младше шестнадцати
лет, и вот, сидя в баре с другим летуном, я вдруг почувство-
вал огромное желание полетать на чем-нибудь, что не скри-
пит в суставах.
Для Роджерса это было не просто сильное желание, он ни
о чем другом вообще не мог думать. Но он-то еще сможет до-
биться этого, а я уже, скорее всего, не смогу. Если не произой-
дет чего-то сверхъестественного.
Заказали еще по разу. И тут Роджерс спросил:
— А что делает наваб? Летает по свету и осматривает досто-
примечательности?
Кен покачал головой и смахнул волосы с глаз.
— Не совсем, сынок. Наваб идет по следу большой тайны.
Наваб — да будут неизменными его мужские достоинства
и банковский счет — разыскивает свои фамильные сокро-
вища.
Мера скорости — 1,87 км/час. (Примеч. ред.)
20
— Это у него одна из жен сбежала с греческим моряком? —
спросил я.
— Он не женат, мой друг. Это наваб старой школы.
— Ладно разыгрывать, видел я, чему их учат в этой школе.
Кен широко улыбнулся:
— Ладно. Если тебе интересно знать и ты никому не расска-
жешь, я скажу тебе, что он ищет ювелирные украшения. На-
стоящие, сверкающие всеми цветами радуги драгоценности.
Два ящика из-под патронов, — Кен отмерил на стойке их раз-
меры, разведя руки фута на два, — вот такие. Примерная сто-
имость их — полтора миллиона фунтов стерлингов. Он хочет
получить их любым путем. Как водится, за вознаграждение.
Роджерс слушал и не мог понять, где кончается правда и
начинается вымысел.
— А когда это случилось? — спросил я. — В смысле, когда
их украли?
— Хорошо, что ты спросил об этом. — Кен поудобнее уст-
роился на стуле и оперся локтями на стойку. — Случилось это,
дорогой друг, во времена нашей молодости, в добрые старые
времена раздела, когда наваб жил в Тунгабхадре в своем род-
ном старинном розовомраморном дворце, в спокойствии и без-
опасности. Если, конечно, не считать толп индуистов, которые
бесновались за стенами дворца и жаждали перерезать глотку
своему любимому правителю.
Кен передохнул и продолжил:
— Да-а. И вот, видя, что все становится с ног на голову,
закадычные западные дружки наваба облепили его «Дакота-
ми» и начали перевозить золотые обеденные сервизы, ожере-
лья и прочие драгоценности в Пакистан под защиту своих
единоверцев.
Выпитое виски чувствовалось, но говорил Кен четко, не гло-
тая ни слога.
— Они перевезли туда также наваба и главных его приспеш-
ников, — продолжал Кен. — Они, может, и не имели отноше-
ния к истинной вере, но так уж устроена жизнь. Так вот, во
время исполнения этой благородной миссии одному из пило-
тов — видно, это и пилот был плохой, и учили его в свое вре-
мя плохо — приглянулись эти два ящичка в самолете, и сказал
он себе: зачем, мол, садиться в Пакистане? — Кен сделал па-
узу, погремел льдом в стакане и промолвил: — Положение с го-
рючим снова стало серьезным.
21
Пока он звал бармена, Роджерс, взглянув на меня, помор-
щил нос. Я в ответ только пожал плечами.
— Значит, — продолжал между тем Кен, — мы оставили на-
шего героя сидящим в кабине своего «Дака» и осененным
идеей, что у него в руках все, что нужно для хорошей жизни,
и при этом не надо будет летать черт знает с кем. И вот он —
обратите внимание, до чего хитер, — садится в Гоа, а вы по-
мните, друзья, что это маленькая португальская колония на
Западном побережье, почти не тронутая религиозными распря-
ми и волнениями. Там он доливает баки и предлагает своему
второму пилоту, парню во всех отношениях порядочному, вот
как наш друг, — Кен указал рукой на Роджерса, причем тот от
неожиданности отшатнулся в сторону, — выйти и проверить
состояние хвостового шасси. — Кен отпил глоток очередного
коктейля. — Парень, ничего не подозревая, идет и вдруг слы-
шит, как дверь захлопнулась и взревели моторы. Не успел он
возмутиться этой наглостью, как «Дак» оказался в воздухе над
Аравийским морем, держа курс навстречу тропическому зака-
ту. Тут, — прервав свое повествование, Кен сделал оговорку, —
я должен признаться, что ради драматического эффекта допус-
тил небольшую неточность: на самом деле было одиннадцать
утра. Но полетел он на запад, это точно.
— В это, — сказал я, — я верю. И как, ты сказал, его звали?
— Я не говорил. Но звали его Моррисон. В прошлом лей-
тенант, военный летчик.
Я покачал головой:
— Такого не знал. Ты говоришь, это произошло десять —
двенадцать лет назад?
Кен кивнул, несколько энергичнее, чем требовала ситуация.
Пот выступил у него на лбу, но он этого уже не замечал.
— Потом все это золото переплавили, камни огранили зано-
во, — предположил я. — Наваб может уже не узнать своих со-
кровищ. Бейрут для этого отличное место. Ты ведь там бывал,
не так ли? Через Бейрут проходит много краденых сокровищ,
только хозяевам уже не опознать своих вещей.
Кен отрицательно покачал головой, и снова слишком энер-
гично.
— В принципе ты прав, друг Ястребиный Глаз, но ты не прав
в данном конкретном случае. Пару месяцев назад наваб вернул
себе два-три предмета из тех ящиков, причем в неизменном виде.
Один из его людей купил их в Бейруте. Не спрашивай меня, как
22
его превосходительство узнал их при той уйме, что у него есть в
доме, но он узнал. И с этого момента началась охота.
— А что привело вас в Афины? — поинтересовался Роджерс.
— Из Бейрута поступил сигнал, — ответил Кен. — От... —
Но не сказал, от кого.
Я не заметил, как она подошла, и увидел мисс Ширли Бёрт,
только когда она остановилась возле Роджерса. Его она словно
не заметила, а стала разглядывать нас с Кеном. Длинные черные
волосы Кена взмокли и свисали на уши, по лицу тек пот, рубаш-
ку он расстегнул еще на одну пуговицу, а рукава засучил. И я уже
успел расстегнуть ворот рубашки, пиджак был у меня нараспаш-
ку, ремень ослаблен.
Все это казалось довольно естественным, но я видел, какое
впечатление это производило на нее.
— Господи, — произнесла она, — муссон прошел.
— Тебе мартини? — невозмутимо спросил Кен.
— Старые фронтовые дружки, — недовольно фыркнула она.
Я допил остатки и слез со стула.
— Думаю, мне лучше уйти, — предположил я.
— Только после того, как он уляжется в постель, — провор-
чала мисс Бёрт.
Я хотел было сказать, что она сама вполне способна справить-
ся с этой задачей, но потом счел за благо промолчать. Я продол-
жал стоять, более или менее прямо, и ноги держали меня более
или менее надежно.
Кен взглянул на меня, разочарованно изогнул брови и сполз
со стула. Став на ноги, он покачнулся. Это, похоже, удивило его.
Я качнулся чуть вперед с намерением поддержать его, если в
этом возникнет необходимость... и если я смог бы. Но Кен дер-
нулся, выпрямился, провел рукой по лбу и убрал волосы с глаз.
Потом мы взглянули друг на друга.
— Полагаю, мы увидимся, — промолвил он.
— Я буду тут.
Он двинулся к лестнице, ведущей в отель. С одного бока
вплотную к нему шла мисс Бёрт, с другого тащился я. Роджерс,
правильно разобравшись, что в этой компании ему делать не-
чего, слинял.
В баре снова стал скапливаться народ. Некоторые мужчины
посматривали на нас с кислыми понимающими или осуждаю-
23
щими улыбками. Они, должно быть, наблюдали одну и ту же
сцену третий вечер подряд.
Мы подошли к ступеням, поднимающимся в вестибюль оте-
ля, чуть не столкнувшись в дверях с высоким и крепким джен-
тльменом. Он, набычившись, отступил, пропуская нас.
— Мистер Китсон, — жестко произнес он, — вы опять пи-
ли. — В его голосе слышался гортанный немецкий акцент.
Я принял достаточно виски для того, чтобы у меня возник-
ло желание смыться, но не настолько много, чтобы я рискнул
осуществить это свое желание. Да, тут надо держаться твердо-
каменным трезвенником.
Мужчина был высок: во мне было шесть футов, а в нем —
на дюйм с лишним больше, словно самой природой ему была
предназначена роль профессионального охранника. Новый с
иголочки серый двубортный костюм отставал от моды на деся-
ток лет. Он плотно сидел на хозяине, и под ним угадывались
мощные плечи и объемистая грудь.
Это был кудрявый шатен с упитанным, широким лицом,
тонкими губами и крепкой шеей. Его бойцовской внешности
не соответствовали только квадратные очки без оправы — ко-
торые, впрочем, можно было легко снять.
Кен в двух словах определил, куда тому идти.
Девушка выслушала это и глазом не моргнув. Высокий тип
аж затрясся, и лицо его налилось кровью, чего не скрыл и за-
гар. Он схватил Кена за плечо, слегка пригнул его и толкнул
к лестнице. Кен налетел на стену и только благодаря этому
удержался на ногах. Гигант направился в бар — и таким ша-
гом, словно подходил к Бисмарку за получением приказа по
армии.
— Может, мне надо было врезать ему? — неуверенно спро-
сил я, но девушка повернулась ко мне и тихо ответила:
— Нет, не теперь.
Кен, сжав зубы, оторвался от стены и посмотрел в бар. В две-
рях появилась пожилая пара, которая, неодобрительно взглянув
в нашу сторону, старательно обошла нас и стала подниматься по
лестнице.
Кен внезапно расслабился и, окинув нас быстрым взглядом,
улыбнулся и произнес:
— Баиньки, я думаю. До встречи, детки.
Каким бы пьяным он ни был, движения его оставались
уверенными, на ногах он держался прочно. Мы смотрели ему
24
вслед, пока он поднимался по лестнице и пока не скрылся из
виду. Я потер рукой тыльную часть шеи и обнаружил, что она
влажная.
Девушка наблюдала за ним с мрачной улыбкой. -
— Хотела бы я, — спокойным голосом произнесла она, —
увидеть его после семи вечера трезвым... хоть раз.
— Точно хотели бы? — спросил я.
— Пока не знаю, — задумчиво произнесла она и тут же
улыбнулась. — Но буду знать.
Я галантно кивнул ей — насколько это было возможно при
отяжелевшей голове, с трудом двигавшейся на своих шарнирах,
и двинулся вверх по лестнице. Это оказалось делом, требовав-
шим предельного сосредоточения.
— А что это за прусский гвардеец был? — поинтересовал-
ся я.
Она утвердительно кивнула:
— Тут вы правы. Это герр Хертер, личный секретарь наваба.
Я лег в вираж и обогнул угол.
— Ну и манеры у него.
— Я думаю, зря вы на него так. Кому понравится, когда пи-
лот твоего босса каждый вечер на бровях.
Мы достигли холла.
— Я не про него, я про его манеры. Как это ему удалось ни
разу не проснуться в Бейруте с ножом в спине?
Эта часть беседы зашла в тупик. Я уже чувствовал, какая бу-
дет следующая тема разговора, и полез за сигаретами.
— Что происходит с Кеном, как вы думаете? — спросила она
меня.
Я предложил ей сигарету, но она отрицательно покачала го-
ловой. Я спокойно, неторопливо прикурил, затянулся, выпус-
тил струю дыма у нее над головой.
— Терпеть не могу такие дела, — наконец заговорил я. —
Когда женщина спрашивает у лучшего друга, что сделать, что-
бы спасти человека от самого себя, она на самом деле дума-
ет, как спасти его для самой себя. И очень рассчитывает на
помощь.
Я попал в точку. Она самым внимательным образом слуша-
ла меня.
— Я познакомился с Кеном пятнадцать лет назад. И тогда я
не смог бы сказать ему, чтобы он не пил, и сейчас не собира-
юсь. Если ему хочется, чтобы виски пошло у него из ушей, —
25
это его дело, а не мое. Может, ваше — если вы сможете сде-
лать это дело вашим. Но ваше дело — это еще не мое дело.
— Вас слышу хорошо, — с усмешкой отчеканила она. —
Боевые дружки. Фу.
Я пожал плечами и снова затянулся сигаретой.
— Но тут есть еще одна штука, — не унималась она. — Он
говорил мне, что не может вернуться в Англию. Про это вам
известно?
Я вмиг здорово протрезвел.
— Мало ли что можно сказать, — буркнул я. — Хорошо при-
нял, вот и...
— Да, конечно, он был хорош. Но он никогда не городит
чепухи, как бы хорош ни был.
— Он в любое время может ехать в Англию. Стоит только
взять билет.
Она долго и пристально разглядывала меня.
— Ну да, боевые дружки, — повторила она. — Спокойной
ночи, командир.
Я подождал, пока она свернет за угол, затем прислонился к
стене и прикусил сигарету.
Из бара вышел мистер Хертер, этот человек тысячи досто-
инств. Он смерил меня пристальным взглядом и стал подни-
маться в отель. А я все стоял, прислонившись к стене.
У этой девушки в голове крутятся какие-то идеи, она тут не
просто камерой щелкает. Если уж дело коснулось ее, в ней по-
мимо головы и еще кое-что есть. Я огляделся. В холле никого
не было. Я бросил окурок в литую бронзовую урну й вышел на
уличную прохладу.
Я не торопясь возвращался в свой отель и на полпути к нему
остановился выпить кофе в уличном кафе на Стадиу1. Мне и ко-
фе-то не хотелось. Вот утром я выпью его с удовольствием. Все-
таки у меня не хватает тренировок с бутылкой, не как у Кена.
Когда я вернулся в свой отель, хозяин сидел на парадных
ступеньках и болтал с одной из жриц Афродиты с площади
Омония. На девице была черная узкая юбка. Хозяин указал
пальцем на дверь и сказал:
— Ваш друг...
Улица, соединяющая площади Синтагма и Омония.
26
Девица повела бровью, давать понять, что она пока еще при
исполнении, если меня это интересует. Я поблагодарил их обо-
их и пошел к себе.
В соседних номерах ярко горел свет. Часть постояльцев лю-
бого отеля в районе Омонии никогда не спит. Это главным об-
разом мужчины, которые, полураздевшись, валяются на крова-
ти, уставившись пустыми глазами на дым у потолка. Двое-трое
таких непременно отыщутся в любом дешевом отеле любого
города мира. Они постоянно торчат в номере, и их можно не
спрашивать, что они делают, потому что ответ заранее извес-
тен. Они тут потому, что им негде больше быть.
Под дверью Роджерса света не было. Я запер дверь своего
номера, открыл окно и плюхнулся на постель. Через откры-
тое окно в комнату проникали приглушенные звуки улицы,
по потолку скользили отблески света. Я закурил и стал сле-
дить за ними.
Через некоторое время я встал, разделся и снова лег, заку-
рив очередную сигарету. Когда я посмотрел на потолок, они
все еще были там.
Та «Дакота». Я видел ее то в ржавом ангаре на разваливших-
ся шасси, то на дне зеленого залива, наполовину занесенную
песком, то безжизненно замершей посреди бескрайней пусты-
ни. Но где бы я ни видел ее, я знал, чтб находится в ней. Это
два ящика из-под боеприпасов. А в них краденые драгоценнос-
ти: бриллианты, сапфиры, изумруды, рубины, жемчуга. И все
это в шикарной золотой оправе. Да пропади оно пропадом, это
золото. Выломать все эти камни из оправы и отнести одному
знакомому человечку в Тель-Авиве. А потом можно изображать
из себя богатого американца и говорить шеф-повару в ресто-
ране, что оторву ему уши, если тот положит недостаточно по-
лыни в такой-то соус.
Я соскочил с кровати, подошел к окну и посмотрел вниз на
улицу, втягивая в себя прохладный воздух. Мне стало досадно
на себя: есть много разных способов неплохо провести ночь в
дешевом отеле, и самый худший — пялиться в потолок и пре-
даваться пустым мечтам.
Люди, которые валяются на постелях и пустыми глазами
смотрят в потолок, одержимы подобными же мечтами. Если со-
брать все мечты дешевого отеля в районе Омонии в одно целое,
то их хватит, чтобы позариться на «Стандарт ойл». Все только и
мечтают что о богатстве. В дешевом отеле всегда есть такие же
27
дешевые женщины и выпивка, но есть только одна цена, кото-
рую надо заплатить, чтобы стать миллионером.
Я швырнул окурок на улицу и увидел, как от него разлете-
лись искорки, яркие, как рубины.
Глава 4
Утром мне было плохо, но не хуже, чем следовало ожидать.
Я побрился с холодной водой, надел форму, но не парадную,
и пошел в кафе поблизости, где должен был встретить Роджер-
са. Мы взяли по йогурту, хлеб с маслом и джемом и кофе, це-
лое море кофе.
Он подождал, пока я выпью пару чашек, затем спросил:
— Что случилось вчера с твоим другом Китсоном?
— Ничего, спать ушел.
— Господи, что же он нес вчера. — Он усмехнулся в свою
чашку. — Он всегда так, когда напьется?
— Кен был в полном порядке, — ответил я.
Роджерс взглянул на меня в упор:
— Но ты же не поверил всему этому, правда?
— Ты никогда не летал в Индию, а мы с Кеном летали.
— Я и золотых часов на Оксфорд-стрит не покупал.
Мне следовало бы в ответ на это пожать плечами и уйти, но
я этого не сделал.
— Это далеко не самая странная история, которых я наслы-
шался о временах Раздела, — сказал я. — И некоторые из них,
я точно знаю, вполне правдивые.
— Да, но два ящика сокровищ... Это ж свыше миллиона.
Слышал я о «сказочных богатствах Востока», но чтобы...
— Два ящика —- это еще ерунда. Там целые комнаты, залы.
Роджерс не отрываясь стал смотреть на меня. Я продолжал:
— В перерывах между войнами некоторые принцы пригла-
шали ювелиров с Бонд-стрит, чтобы те оценили их камешки.
Однажды мне довелось встретиться с человеком, который ездил
туда по такому делу. Человек этот обладал двадцатилетним
опытом работы в этой сфере, но и он не знал, как оценить их
богатства. Он просто никогда до этого не видел ничего подоб-
ного, он не знал, какой мерой это оценивать. Имей в виду, это
тебе не какая-нибудь кучка арабов с их нефтяными скважина-
ми, это тебе не гараж с «кадиллаками» и полная кухня танцов-
28
щиц. Они три тысячи лет владели шахтами, откуда выгребали
камни и золото. Это же целые горы.
Роджерс настороженно и внимательно слушал, впившись в
меня взглядом.
— Ну и что со всем этим делать? — сказал я. — На что тра-
тить? У этих ребят уже все есть. Их цивилизация, возможно,
подревнее греческой. У них есть поэт не хуже Гомера, который
писал про те же времена, что и Гомер.
— У них и войн всяких, и восстаний — тоже хватало, — за-
метил Роджерс.
— Было, конечно. Но они имели древнюю цивилизацию.
Раз в двадцать лет они немножко резали друг друга — ну и
что? Бриллианту что сделается от войны? Он может перейти
от одного к другому. Но при этом все равно уцелеет.
Я заказал еще кофе и закурил.
— Драгоценности — это лучший вид богатства, — продол-
жал я. — Мы на Западе это недооцениваем. Мы предпочита-
ем землю, недвижимость, компании. А тамошние ребята всем
этим владели уже потому, что были принцами. Вот они и за-
нялись драгоценностями. Ты когда-нибудь думал о драгоцен-
ностях?
Пока мне несли кофе, я дал ему подумать о драгоценностях.
Официант взял у меня деньги, пересчитал их и криво усмех-
нулся, взглянув на крылья у меня на груди. Считается, что пи-
лоты — богатые люди.
— Бриллианты, — назидательно произнес я, — это великая
вещь. Это почти что самая надежная форма богатства. Не ло-
маются, не горят. В цене не теряют. Когда на биржах все ле-
тит прахом, с ними ничего не происходит. И никаких бумажек
на них не требуется. Положил пригоршню в карман — вот ты
и богатый человек. Все так просто.
— Пока тебе не дадут по башке чем-нибудь тяжелым, — за-
думчиво произнес Роджерс, — и не очистят твой карман.
— Правильно. Вот почему они и боялись раздела. Сложилась
такая ситуация: мусульманские штаты с правителем-индусом,
индусские штаты с правителем-мусульманином. Этот наваб был
одним из них. Из-за раздела ему пришлось бежать — вместе с
награбленным. Некоторые не сделали этого. И многим их пра-
вителям помельче поперерезали глотки, а камешки разошлись по
базарам. Но те, кто покрупнее, заранее побеспокоились, чтобы
вовремя смотаться.
29
Я глотнул кофейку и подивился самому себе: надо же, в
половине девятого утра, в афинском кафе, давать уроки ис-
тории.
— Вот туда и слетелись летчики. После войны много на-
роду из королевских ВВС слонялось по Индии, пытаясь най-
ти работу в воздухе. И мы с Кеном на пару. Ко времени раз-
дела обе стороны стали наводить авиамосты, перебрасывая
беженцев туда и сюда. И обе стороны очень беспокоились за
своих принцев — чтобы их богатства не достались другой
стороне. — Сделав глоток кофе, я продолжил рассказ: — Бри-
танское правительство не в открытую, но поддерживало обе
стороны. Если бы малая часть этих сокровищ выплыла на от-
крытый рынок, то южноафриканскому рынку бриллиантов
пришлось бы туго. Вот и летали самолеты, перевозя принцев
и их сокровища. Ну, некоторые ввозили при этом и оружие.
Так вот, это добро возили полными самолетами. «Даки»,
«Ланкастеры» брали за раз груз весом в четыре-пять тысяч
фунтов. Жемчуг, бриллианты, золотые слитки. В общем, масса
всего. Слетают — и опять.
Роджерс не спускал с меня глаз.
— И ты тоже перевозил?
Я отрицательно покачал головой:
— Это была весьма специфическая работа. Я в основном пере-
возил самых обычных беженцев. Но я знал некоторых ребят,
которые возили драгоценности. И они знали, какой именно груз
возят. По пятьсот фунтов стерлингов за оба конца.
— Представляю, при каких деньгах они сейчас сидят.
— Это были ребята, которые не особенно их копили. В лю-
бом случае, это была всего лишь честная цена за ту работу.
Летали они на старых железках, никакого сервиса, полосы —
самодельные, а другая сторона еще и постреливала по ним в
воздухе. Эти ребята не хотели умирать богатыми. Заработан-
ные деньги они пропивали.
Роджерс медленно потянулся за кофе.
— Хорошо, — сказал он. — Значит, это хозяйство было там,
потом переехало. А теперь что? Что со всем этим стало?
— Ничего. Там оно по-прежнему.- У принцев. Если кто по-
пал в руки толпы со своим богатством, то оно уплыло на ба-
зар. А кто благополучно переправился, тот так и живет с ними,
и правительство их не тронь. Бриллиант — это вещь. Никакой
национализации; Единственно, что можно, — это треснуть че-
зо
ловека по башке и забрать бриллиант. А твое родимое прави-
тельство не может этого сделать. Вот и лежат бриллиантики в
дальней комнатке, под замочком.
— За исключением, — медленно произнес он, — двух
ящиков.
— Да, — согласился я, — за исключением их.
Роджерс немного подумал и проговорил:
— Только трудновато поверить, чтобы они при таких богат-
ствах не могли поставить человека, который бы проследил за
отправлением сокровищ.
— Правильно.
Он взглянул на меня и добавил:
— Так что это малодостоверный рассказ.
— Правильно, — снова согласился я. — Все, что я говорю,
вполне могло случиться. В тогдашней обстановке. А конкрет-
ная история может оказаться и выдумкой.
Роджерс кивнул. Ему словно сделалось легче от этой мыс-
ли. Это ему больше подходило.
Я разделался со своим кофе.
— Ты лучше сходи и посмотри, нет ли нам телеграмм, —
сказал я. — Увидимся в аэропорту.
Глава 5
Я еще недостаточно пришел в себя, чтобы связываться с
афинской телефонной сетью, а контора Микиса находилась
всего в нескольких сотнях ярдов отсюда, так что я отправил-
ся туда посмотреть, не нашлось ли у него для нас какого-
нибудь груза почище.
Контора разместилась в двух комнатах над магазином велоси-
педов по дороге к Национальному музею. Надо было подняться
по узкой и темной каменной лестнице, повернуть направо, по-
стучать в большую деревянную дверь и, услышав возглас секре-
тарши, истолковать его как «войдите».
На сей раз ответа не последовало. Я подождал немного, по-
том повернул ручку. Дверь открылась, и я вошел.
В комнате стоял тот же запах пыли, что и в прошлый раз,
месяца четыре назад. Никто, похоже, не прикасался к ящикам
с документами, стопкам неподшитых бумаг и гроссбухам, сло-
женным вдоль правой стены. И пыль не смахивали.
31
Большой темный стол посреди комнаты был завален всякой
всячиной, но за ним никто не сидел. Я направился к двери,
которая вела в соседнюю комнату.
Но не успел я потянуться к ручке, как дверь распахнулась и
передо мной возник Микис. Несколько мгновений он стоял с
озабоченным видом, потом улыбнулся:
— Командир! Как я рад тебя видеть! Прошу, заходи.
Он быстро повернулся и, не успел я войти в комнату, про-
шел к своему столу. Закрывая за собой дверь, я услышал, как
быстро открылся и снова закрылся ящик стола.
— Садись, садись.
Он показал мне рукой на старое, потертое кожаное кресло
и сел сам за стол. Я подвинул поудобнее кресло, пристроил фу-
ражку на угол стола и тоже сел.
— Извини, — он махнул рукой в сторону двери, — Мария
отлучилась по мелкому поручению. Чем могу быть полезен
тебе? Как ваш самолет, в порядке?
— Не совсем. Но к обеду будет. Тебе вчера передали, что я
звонил?
— Да. Так ты не изменил решения насчет того груза?
— Извини, Мики. — Я отрицательно покачал головой.
— Уверяю тебя, с ним не будет никаких проблем. Все в луч-
шем виде. Я такое дело не поручил бы кому попало, только че-
ловеку, которого знаю и которому доверяю.
— Не сомневаюсь. Но пока что это не для меня. А у тебя там
в книгах больше ничего нет?
— Ничего, совсем ничего. — Он махнул рукой в сторо-
ну наваленных на столе бумаг. — Козы, коровы, помидо-
ры, техника для сельского хозяйства, запчасти. Ничего для
авиа. В Греции народ бедный. А что говорит мистер Хау-
зер?
— Насчет чего? Этого груза?
Микис кивнул.
— Не знаю пока, — ответил я. — А мне это и не важно. —
Я встал. — Значит, больше ничего?
— Ничего. — Он с серьезным видом взглянул на меня. — Ты
его не огорчишь?
— Хаузера? Он всегда огорчается, когда мимо него проплы-
вает доллар. Но он еще больше огорчится, если я загремлю в
тюрьму. Это ведь отразится на его репутации.
Он досадливо кивнул.
32
— Мне жаль, что я ничего не могу сделать для тебя, ко-
мандир. — Потом он достал из левого нижнего ящика стола
представительскую бутылку узо. Он плеснул немного узо в два
стакана, потом взял с полки графин, добавил в стаканы воды
и передал мне мой стакан. — Будем здоровы, командир.
Я поднял стакан и отпил немного. Я не особый любитель
анисовых водок, но Микис налил мало и хорошо разбавил во-
дой. Допив остальное одним махом, я обошел стол, чтобы по-
ставить стакан к бутылке. Быстрым движением я открыл ящик
стола. «Беретта», калибр 7,65 миллиметра, лежала поверх воро-
ха бумаг.
Я задвинул ящик обратно. Должно быть, Микис держал пис-
толет в руке, за спиной, когда подошел к двери посмотреть, кто
к нему пришел.
— Тебе нужно заняться бизнесом почище, — посоветовал
я. — Нервы крепче будут.
То ли с досадой, то ли с беспокойством, а скорее всего с ра-
зочарованием во взоре проводил он меня.
Секретарша вернулась. Этой я еще не видел. Микис любил
менять секретарш раз в несколько месяцев. Или секретарши
любили менять Микиса. У него были свои доморощенные тео-
рии о служебных отношениях.
Эта была маленькая, темнокожая, пухленькая брюнетка, кур-
чавая, как пуделек. При моем появлении она, кажется, вздрог-
нула и проводила меня взглядом широко раскрытых темных глаз,
а рука ее застыла в момент выдергивания листа бумаги из допо-
топной пишущей машинки.
Нервная работа была в агентстве Микиса в это утро. Видать,
у хозяина и ночь выдалась не из спокойных. С широкой улыб-
кой на лице я вышел за дверь.
Глава 6
Роджерс все еще шлялся по городу в поисках афинского су-
венира для своей швейцарской толстухи подружки. Я снял с
себя в самолете форму, надел комбинезон, потом взял стеклян-
ную емкость и слил топливо из правого бака. Когда оно отсто-
ялось, то на восьмую часть дюйма в нем оказалось добротной
турецкой воды. Я пристроился к правому двигателю, снял нуж-
ные обтекатели и занялся фильтрами карбюратора.
2 Г. Лайалл <Очснь опасная игра»
33
В половине одиннадцатого прибыл Роджерс со своим суве-
ниром — яркой черно-бело-красной сумкой из козьей шерсти.
Подруга могла бы использовать сумку для покупок или в каче-
стве половины бюстгальтера. Он принес и телеграмму от Хау-
зера. В ней Хаузер спрашивал меня, правильно ли я сделал, от-
казавшись от груза, и велел мне в случае отсутствия груза
вернуться в Берн до следующей ночи.
Похоже, на нее не требовалось ответа. Я и не стал отвечать,
чем сэкономил деньги Хаузера. Я велел Роджерсу переодеться
и помогать. Ему очень не хотелось этого делать, но спорить он
не стал. Я собрался было снова подняться к двигателю, но тут
из-за ангара появился Кен.
Теперь, утром, он был одет иначе, но все в тех же рамках
высокого дохода. Сегодня он надел плотную белую шелковую
рубашку с распахнутым воротом и замшевую куртку на «мол-
нии», застегнутую наполовину. На нем были легкие твидовые
кавалерийские брюки и замшевые ботинки.
Замшевая куртка казалась лишней для этого дня, грозив-
шего стать жарким, но это была его проблема. На его лице
не было ни малейшего следа вчерашнего. Он выглядел опрят-
ным, собранным и весьма серьезным.
— Когда летишь, парень? — спросил он меня.
— Не знаю, — ответил я, удивляясь, зачем ему это.
Он взглянул на правый двигатель.
— За полчаса сделаем? — задал он новый вопрос.
— Ну-у... А зачем тебе это? — не понял я. — В чем дело?
— Я хочу лететь с тобой.
— Постой-ка, постой-ка...
— Так сделаем двигатель?
— Постой, — снова сказал я. — Никуда я не лечу. Мне не-
куда лететь.
Кен казался удивленным:
— А я думал, у тебя груз. В Африку или еще куда-то.
Разве я говорил ему про груз Микиса? Не думаю. Но если
говорил, то сказал и про то, что отказался от груза.
— Был у меня груз, — произнес я с расстановкой. — Но я
отказался от него. Это был один из тех грузов, от которых луч-
ше отказываться. А в чем дело-то вообще?
Он покусывал губу, взгляд его блуждал. Ему становилось
жарко в этой куртке.
— Я хочу дать ходу из Афин, — наконец произнес он.
34
— Так для этого есть десятки путей. — Я попытался изобра-
зить веселенькую улыбку на лице. — Отсюда можно смотаться
в любое время, стоит только захотеть. Ты чего нос повесил?
Я дружески стукнул его под ребро и почувствовал пистолет
у него на поясе, под курткой.
— Пошли в самолет, скроемся от посторонних глаз, — пред-
ложил я.
Он пристально взглянул на меня, затем повернулся и пошел
внутрь «Дака». Там Роджерс напяливал на себя комбинезон.
— Тони, — обратился я к нему, — походи-ка по ангарам и
посмотри, нельзя ли на время раздобыть большую железную
банку без крышки, таз или что-нибудь в этом роде. Когда я
сниму фильтр, мне надо будет промыть его в масле.
Он некоторое время смотрел на меня, потом проворчал что-
то и продолжил возиться с комбинезоном. Я достал пачку сига-
рет и предложил Кену закурить. Мы дымили в ожидании, пока
Роджерс удалится. Наконец-то он надел комбинезон. Затем не-
доверчиво оглядел нас, словно желая что-то сказать, вышел на-
ружу и зашагал к ангарам.
— О’кей, — произнес я. — Теперь говори.
— Я и так сказал слишком много, — промолвил Кен.—
Вчера вечером. Наваб считает, что я испортил дело, и хочет,
чтобы Хертер проучил меня. Обойдусь как-нибудь без этого.
Поэтому мне надо мотать отсюда.
— Есть десятки путей, — сказал я, вглядываясь в полумраке
самолета в лицо Кена. — Можешь морем, самолетом, даже по-
ездом. В это время года тут можно сесть на самолет в любой
момент.
— Да-да, — согласился он, то и дело затягиваясь сигаретой.
— Если хочешь, можешь нанять этот самолет, — добавил я. —
Вот только топливо очистим. На это уйдет не много времени.
А в воздухе мы можем решить, куда нам следует лететь, — это на
некоторое время собьет Хертера со следа, если только это тебя
беспокоит.
— Да-да, — повторил он. Кен выбросил окурок на бетон. —
Спасибо, Джек. Думаю, я справлюсь. Во всяком случае, спаси-
бо тебе. Увидимся еще.
Он легко спрыгнул на землю и широким шагом направил-
ся к ангарам. Я наблюдал за ним через иллюминатор, пока он
не скрылся из глаз. Потом я устроился на одном из сдвоен-
ных кресел и стал пускать дым под потолок.
35
В «Даке» чем только не пахло, но пока было прохладно. Со-
лнце еще не успело прогреть его так, чтобы он превратился в
раскаленную бочку. Хотя дверь была открыта, не ощущалось ни
малейшего движения воздуха. В кабине клочьями висел табач-
ный дым, запах которого смешивался с запахами самолета —
запахом прежних грузов и пассажиров, бензина и масла, кожи
и металла, и за всем этим ощущался острый собственный за-
пах «Дакоты», который ни с чем не перепутаешь. Можно за-
быть запах-и даже внешний вид десятка женщин, но этот запах
остается в памяти навсегда.
Порой настолько свыкаешься с вещами, что просто не заме-
чаешь их. Я сидел и, не спеша покуривая, размышлял.
Микис со своим пистолетом в верхнем ящике письменного
стола — это одно, часть запутанной мошеннической игры, в ко-
торую тот играл на своем заваленном бумагами столе, пистолет
же был символом удачи, талисманом двадцатого века. Кен с пис-
толетом — это нечто совершенно иное, но что именно — я не мог
понять.
Я кончил курить, вылез наружу и раздавил окурок о бетон.
Подошел Роджерс с емкостью — отпиленным дном железной
бочки. Он бросил эту штуку в тень и спросил:
— Чего это Китсон приходил?
— Попрощаться. Он отбывает.
Я поднялся по стремянке и начал выковыривать фильтр
карбюратора. Наконец я извлек его и бросил Роджерсу, ве-
лев промыть. Потом через трубопровод подачи я откачал топ-
ливо, чтобы избавиться от воды. Я пришел к выводу, что на
очищенном топливе можно лететь, когда раздался голос Род-
жерса:
— Вон он, пошел!
Я взглянул из-под крыла. Маленький «Пьяджо» резво катил-
ся по рулежной дорожке, вздымая тремя колесами пыль и от-
брасывая ее винтом.
Я знал, что там никого, кроме Кена, нет. Он выбрал самый
быстрый путь бегства отсюда, но зато такой, который обеспечит
ему постоянный интерес к его личности со стороны наваба. Его
бывшему хозяину, возможно, будет все равно, куда запропастил-
ся его пилот, но наверняка захочется знать, куда делся этот чер-
тов самолет.
Я прошел к носу «Дака», чтобы посмотреть на взлет
«Пьяджо».
36
Маленький «Пьяджо» пристроился за «Вайкаунтом» компа-
нии «МЕА», который ждал разрешения на взлет в начале по-
лосы. И вот «Вайкаунт» стартовал, взял разбег и взмыл в чис-
тое, почти безоблачное небо. После его взлета Кен подождал
секунд пятнадцать и пошел на взлет.
Маленькие «Лайкоминги» взвыли и, как только тормоза
были отпущены, бросили машину вперед. Самолет оторвался от
земли, не пробежав и двухсот ярдов. Двигатели еще ревели во
взлетном режиме, а пилот заложил резкий поворот вправо и
сразу вверх, вопреки взлетной схеме аэропорта.
— Господи! — промолвил Роджерс.
«Пьяджо», продолжая поворот и медленно набирая высоту,
прошел над диспетчерской вышкой и зданиями аэропорта. Со-
вершив разворот на три четверти круга, Кен выровнял самолет
и на высоте пятисот футов прошел над ангарами и взлетно-по-
садочной полосой. Он прошел почти над самой головой у нас,
и я мог прочесть номера на серебряных крыльях.
Один двигатель, похоже, барахлил. Вот он взревел, «выстре-
лил» пару раз, выпустив облачка дыма, и замер. Самолет резко
наклонился в сторону замершего двигателя, потом выправился
и начал медленно карабкаться вверх, уходя в сторону моря. Винт
замершего двигателя еще некоторое время медленно покрутил-
ся и остановился.
— Господи! — снова промолвил Роджерс.
Я бросился в самолет, пробрался в кабину, включил электро-
питание и радио и, пока приемник грелся, достал из рундучка
наушники.
В боковое стекло мне был виден «Пьяджо», по-прежнему уда-
ляющийся в сторону морского горизонта. Приемник заработал,
в наушниках появился шум и треск. Голос на английском с ак-
центом обращался к «Пьяджо», но никакого ответа не получал.
Мне по-прежнему был виден «Пьяджо». Он набрал высоту
под тысячу футов.
Голос продолжал вызывать пилота «Пьяджо», спрашивал,
что случилось, слышит ли его «Пьяджо». Ответа по-прежне-
му не было. Голос перешел на французский, потом другой за-
говорил по-немецки. Потом все замолчали. На другом канале
я снова услышал вызов по-английски. Но и здесь ответа не
было.
«Пьяджо» все уменьшался и уменьшался в размерах. Нако-
нец я выключил приемник, вырубил питание, положил на мес-
37
то наушники и вышел из самолета. Роджерс все еще смотрел в
сторону горизонта.
— Что за чертовщина? — спросил он. — Он что-нибудь го-
ворил?
— Я ничего не слышал, — ответил я. — Давай поставим
фильтр на место.
Через двадцать минут в воздух поднялись два «Тандердже-
та» греческих ВВС и на малой высоте ушли в сторону моря.
— Искать, — промолвил Роджерс почти про себя. Он про-
водил их взглядом, пока они не исчезли. — Я думаю, это на-
ваб велит ему продолжать полет, — медленно произнес Род-
жерс. — А ты не думаешь, что?..
— Наваба там нет, — сказал я. — Там только Кен.
— Тогда чего же он не вернулся? Он же на одном двига-
теле.
— Не знаю. Но если кто что будет спрашивать, то его здесь
перед этим не было, уловил?
Он непонимающе взглянул на меня.
— Послушай, — попытался объяснить я, — у него возникли
серьезные трения с навабом. Я не знаю, чего он хочет, и не
хочу знать. Мне неохота влезать в их дела. Так что его никогда
тут не было, договорились? !
— Хорошо.
Роджерс недоуменно покачал головой.
Я поставил на место фильтр, привернул обтекатели и решил
подождать, пока мне заправят самолет, а там можно было и ле-
теть. Мы переоделись и пошли в диспетчерскую вышку. Был
полдень.
Я поинтересовался, есть ли новости о «Пьяджо». Новостей
не было. «Тандерджеты» ничего не нашли. Они обратились к
одному или двум самолетам в том районе с просьбой посмат-
ривать по сторонам и поставили в известность службы королев-
ских ВВС на Мальте.
После этого я отправился в бар.
Я пил второе пиво, когда в бар вошла мисс Ширли Бёрт.
Она, видно, искала меня, потому что решительно направилась
ко мне. Она выглядела обеспокоенной.
— Вы не знаете, что случилось с Кеном? — первым делом
спросила она.
38
— Не больше того, что видел. — Ей, видно, хотелось знать,
что же я видел. — Он взлетел, один двигатель отказал, но он
продолжил полет, пошел в сторону моря, на радиозапросы не
ответил. Они предпринимают кое-какие поиски. Если через
несколько часов ничего не обнаружится, то поиски усилятся.
— Через несколько часов!
— У них нет никаких особых причин беспокоиться. Двухмо-
торный самолет может лететь на одном двигателе, пока хватит
топлива. Я не знаю, на сколько хватает у этого конкретного
самолета. Конечно, в данном случае выбран весь лимит безопас-
ности, и мало кто в таком положении отважился бы лететь над
морем. Тревогу вызвало то, что он не отвечал на радиозапросы.
Это все были азбучные истины, и я выдал их на одном ды-
хании с тем выражением, с каким читают азбуку.
— А где еще он может сесть?
— К югу до Крита особо не разгуляешься. Острова скалис-
тые, длинных пляжей нет.
Она нервно покусывала губы. Мне-то что, но сегодня она
выглядела хорошо. На ней были легкое кремовое платье, сверху
коротенькая кофточка, уже другая, коричневый кожаный пояс
и коричневые туфли. В типично мужской манере она провела
рукой по волосам и взглянула на меня, часто-часто заморгав.
Этот скотина мог хотя бы попрощаться с ней. Но и это было
не моим делом.
— Выпейте чего-нибудь, — предложил я.
Ей не хотелось, но ничего другого не оставалось. Если влю-
билась в пилота — надо привыкать сидеть и ждать, чувствуя
растущий холодок внутри. Она согласилась на холодное пиво
и сигарету.
В бар вошел Хертер и прямиком направился к нам. Я поста-
вил стакан на стойку, чтобы руки были свободны. Так, на вся-
кий случай. Он остановился прямо передо мной.
— Капитан Клей?
Я кивнул.
— Меня зовут Хертер, я личный секретарь его превосходи-
тельства наваба Тунгабхадры.
— Форт-Манро, знаю, — не слишком любезно произнес я.
Если он собирается заварить тут кашу, я ему с удовольстви-
ем помогу. Где-то в горле я чувствовал кисловатый привкус,
который появился отнюдь не от съеденного или выпитого, и
удар по этой бандитской роже снял бы его.
39
Хертер, слегка нахмурив брови, продолжал:
— Вы видели сегодня утром мистера Китсона?
Я отрицательно покачал головой.
— Я видел, как он взлетал. Час с лишним назад.
— Его величество очень обеспокоен. У него, кажется, сло-
мался двигатель, но он не вернулся.
К счастью, я не услышал в его словах никакого подвоха.
— Я думаю, у вас можно зафрахтовать самолет? — продол-
жал Хертер.
Я опустился на стул.
— Да, зафрахтовать можно, — медленно ответил я.
— Он готов подняться в воздух?
— Разве что заправиться надо.
— На это потребуется много времени?
— Да нет, с полчаса.
— Его превосходительство желает, чтобы вы взяли его на
поиски мистера Китсона. Так через полчаса вы будете готовы?
— Если найду подмогу, — ответил я.
— Сделайте все необходимое. Его превосходительство будет
здесь через полчаса. — И он собрался уйти.
— Вы ничего не спросили о цене, — заметил ему я.
Он повернулся и смерил меня таким взглядом, словно я по-
зволил себе чихнуть в строю.
— Его превосходительство о цене никогда не спрашивает, —
отчеканил он и удалился.
Я посмотрел на Роджерса, на девушку, потом опять на Род-
жерса и сказал:
— Ну вот. Летим, стало быть.
— А я? — спросила девушка.
— По мне — пожалуйста, — ответил я. — А вот что ска-
жет наваб? Но я постараюсь это устроить. А сейчас возьмите
чего-нибудь поесть. И нам возьмите какие-нибудь сандвичи
или что-нибудь в этом роде. Мы будем в «Дакоте»-, в конце
ангара.
Я допил пиво и пошел в здание администрации аэропорта,
чтобы пустить в ход имя наваба.
Через полчаса мы все трое сидели возле «Дака» и ждали. Имя
наваба возымело потрясающий эффект. Самолет обслужили с
такой скоростью, какой он не видел за всю свою жизнь. Баки
были полны, стекла кабины сияли чистотой, давление в колесах
наконец-то поднялось до нужного уровня. Если вдруг в этой ста- •
40
рой шарманке взыграет темперамент молодости и полетит сис-
тема гидравлики, я не удивлюсь, но все, что поддавалось моей
проверке, вроде бы работало, и даже сводка погоды оказалась
прекрасной.
Не то чтобы я мыслил такими категориями, но сегодня днем
в бухгалтерских книгах Хаузера мы снова окажемся в колонке
«доходы».
Из-за угла ангара важно выплыл громадный черный «Мер-
седес-300» и остановился у конца крыла «Дакоты». За рулем си-
дел Хертер, на заднем сиденье — маленький смуглый человек
и кто-то еще рядом с ним, кто именно — я не разобрал.
Не знаю, где они отыскали в Греции этот автомобиль. Гре-
ческие дороги не заслуживали его. А может, моя шкала цен-
ностей дала тут осечку. Может, будь тут приличные доро-
ги, наваб ездил бы не иначе как на «роллс-ройсе» ручной
сборки.
Хертер выскочил из машины, обошел ее с другой стороны
и открыл дверцу третьему пассажиру. Я как вдохнул воздух,
так и замер.
Это было очаровательнейшее создание из всех, когда-либо
виденных мной. Уж чему-чему, а разглядыванию я отдал не-
малую часть своей жизни. Высокая — около пяти футов и
восьми дюймов, — с длинными темными волосами, скатывав-
шимися на плечи. На ней было прямое узкое белое платье с
глубоким вырезом и изящные белые туфли. При такой фигу-
ре можно было позволить себе предельно простую одежду.
У нее была кожа нежно-золоти сто го оттенка. Широкие ску-
лы и большие черные глаза позволяли принять ее за евразий-
ку. Естественная грация, с которой она двигалась, пробудила во
мне мысли, на которых я не стану останавливаться.
За ней семенил наваб. Хертер занялся багажником «мерса»,
доставая оттуда одежду, ковры, корзины.
— В этот раз самолетом займешься ты, — шепнул я Роджер-
су, а я — пассажирами.
Рядом раздался голос Ширли:
— Всего-то и нужно полсотни миллионов долларов.
— Кому нужно?
— Ей нужно.
Люди из греческих наземных служб суетились вокруг, слов-
но мухи. Хертер подозвал какого-то парня и вручил ему клю-
чи от «мерса». Довольный, тот сел в машину и укатил.
41
Хертер подошел к самолету. Я толкнул Роджерса локтем,
и он стал принимать у немца багаж. Потом Хертер подвел
меня к навабу:
— Ваше превосходительство, позвольте представить капита-
на Клея, нашего пилота.
Наваб кивнул мне и слабо улыбнулся. Он был низкорос-
лым, темнокожим, темноволосым и слегка сутулым, с длин-
ным худощавым лицом. Я дал ему на вид около тридцати —
тридцати пяти лет. Прямые волосы падали на лоб, доходя до
бровей. Что-то необычное было в его сдержанной улыбке.
Одет он был в белую хлопчатобумажную рубашку с корот-
кими рукавами, из нагрудного кармана которой торчали тем-
ные очки, светло-коричневые брюки свободного покроя и
видавшие виды сандалии. В общем, миллионер как мил-
лионер.
Хертер повернулся к девушке:
— Мисс Браун, разрешите представить вам капитана Клея,
пилота.
Я чуть не рассмеялся при этом. Индийские поэты класси-
ческого прошлого ломали бы головы над тем, какое дать этой
женщине имя, достойное ее красоты, а она, оказывается, все-
го лишь мисс Браун. Я с легкой улыбкой пожал протянутую
мне руку — тонкую, прохладную, крепкую.
Она улыбнулась мне, и у меня мурашки забегали по коже.
Я был при форме, в фуражке, и только успевал приклады-
вать руку к козырьку.
Хертер помог навабу ступить на деревянный трап, который
кто-то живо соорудил для этого случая. И никто не замечал —
или старался не замечать — мисс Бёрт.
— Ваше превосходительство, — обратился я к навабу, при-
ложив руку к козырьку, — позвольте задать вам вопрос. Мисс
Бёрт очень волнуется за мистера Китсона. Вы позволите ей
участвовать в полете?
Наваб задержался на трапе и взглянул на нас сверху вниз. На
его лице не отразилось никаких эмоций.
Инициативу взяла на себя мисс Браун.
— Пусть летит, Али. Тем более что она без своих камер.
Наваб коротко кивнул и продолжил подъем. За ним после-
довала мисс Браун, потом Хертер.
— Вы слышали, что сказала леди? — обратился я к Ширли. —
Поднимайтесь на борт.
42
Ширли плотно стиснула зубы, глаза ее метали молнии. Ей
хотелось лететь, но не хотелось быть на положении гостьи мисс
Браун. Мисс Бёрт резко повернулась ко мне и бросила на меня
испепеляющий взгляд. Но я был негорючим и только улыбнул-
ся ей. И снова улыбнулся, когда она ступила на импровизиро-
ванный трап.
Я взглянул на Роджерса, занятого погрузкой багажа.
— Ты чего смотришь? — спросил я.
— На тебя смотрю, — ответил он. — Тебе не хватало только
лечь на трап, чтобы она прошла по тебе.
— Давай на борт, — приказал я. — Вот подожди у меня,
когда выйдем за трехмильную зону, где слово командира бу-
дет законом.
Роджерс стал не спеша подниматься по трапу. Я отодви-
нул трап в сторону, запрыгнул в самолет, захлопнул и запер
дверь и направился в пилотскую кабину. Наваб и мисс Браун
сидели в центре самолета, Хертер у них за спиной, а Ширли
Берт в первом ряду кресел непосредственно перед выступом
для шасси.
— Пристегните, пожалуйста, ремни, — объявил я. — Мы взле-
таем примерно через пять минут.
Хертер обратился ко мне:
— Его превосходительство хочет сидеть рядом с вами, ко-
мандир.
— Сразу после взлета, — пообещал я.
Я едва удержался, чтобы не помочь мисс Браун пристегнуть
ремень, и зашагал к пилотской кабине. Ширли уже пристегну-
лась и смотрела в иллюминатор.
— Как, нормально? — спросил я ее.
— Да, — ответила она.
Я вошел в кабину и захлопнул за собой дверь. Я еще не успел
опуститься в кресло, как Роджерс принялся зачитывать конт-
рольную карту на взлет.
Глава 7
Я произвел взлет и встал на курс выхода из аэродромной
зоны, на высоте тысяча футов выровнял самолет, установил за-
данный режим работы двигателей, стриммировал самолет. Впе-
реди на горизонте на фоне искрящегося моря уже показался
43
остров — по-моему, Кея, самый первый из Киклад. А дальше,
простираясь на восемьдесят миль к югу, причудливо изогнулась
цепочка остальных островов Западных Киклад — пять остро-
вов побольше и столько же примерно островов-скал, или паст-
бищ для коз — как хотите, так и называйте.
Воздух был чист, кристально чист, как это бывает только вес-
ной или осенью, когда нет марева и когда туристки, приехавшие
отдохнуть от забот по дому, не поднимают облака пыли своими
туфлями девятого размера.
Я открыл боковое стекло и на секунду-другую подставил
лицо под холодный ветер. Полегчало. Неприятный привкус во
рту прошел.
— Иди скажи навабу, что он может занять твое кресло, —
велел я Роджерсу. — Можешь подержать мисс Браун за ручку,
если ей станет тоскливо. Если ей захочется, чтобы ее подержа-
ли еще за что-нибудь, то позови меня.
Он долго с укоризной смотрел на меня, но наверняка был
не прочь прильнуть к мисс Браун и показать ей через иллюми-
натор всякие красивости. В конце концов, мисс Маттерхорн
была очень далеко.
Пришел наваб и плюхнулся в правое кресло. В самолете он,
видно, чувствовал себя как дома. Я закрыл стекло со своей сто-
роны.
Наваб извлек из кармана солнечные очки и стал смот-
реть на море. Я достал потрепанную карту, сложил ее так,
чтобы выделить'нужный участок Эгейского моря, и передал
навабу.
Он вежливо кивнул и поизучал ее некоторое время. Потом
спросил:
— В каком направлении пошел мистер Китсон?
У него была приятная манера речи, больше от Оксфорда,
чем от Форт-Манро.
— На юг немного к востоку.
Я взял шариковую ручку и провел от Афин линию прибли-
зительно в направлении 160 градусов. Она прошла по изогну-
той цепочке островов, закончившись на последнем из них —
Саксосе.
Он снова углубился в изучение карты.
— Осмотрим каждый остров, — принял он решение.
— Есть.
Я взялся за штурвал и сделал вираж влево, к Кее.
44
Легко сказать — осмотрим каждый остров. Это значит — по-
дойти к нему на высоте не выше тысячи футов, чтобы видеть
побережье, бухточки, потом подняться и осмотреть равнины
внутренней части острова. Острова не превышали нескольких
миль в любом направлении, но почти на каждом имелась вы-
сота в полторы тысячи футов.
«Пьяджо» должен был где-то блеснуть неожиданно, как зо-
лотой зуб, но самолет, совершивший вынужденную посадку в
скалистой местности, не обязательно сохраняет форму самоле-
та. Иногда самая большая его часть, остающаяся при этом, не
превышает ширину вытянутых рук, да к тому же порой и об-
горает дочерна.
В любом случае задача по обнаружению исчезнувшего само-
лета ложится и на пилота.
На Кее мы ничего не обнаружили, равно как на Кифносе и
на Серифосе.
Потом мы просто кружили двадцать минут, в течение ко-
торых наваб и его компания уткнули головы в корзинки с
едой. Я передал Роджерсу управление, а сам пошел принять
вторую дозу мисс Браун и посмотреть, что Ширли Бёрт при-
хватила нам поесть.
Мисс Браун казалась чистым нектаром, а на обед был хлеб,
острый сыр и зеленый инжир. Я сел рядом с Ширли и уперся
ногами в выступ для шасси. Она с беспокойством взглянула на
меня: для нее время бежало очень быстро. Она долго смотрела
в свой маленький иллюминатор и многого не увидела, но по-
няла, что я был прав: на этих островах нет места для посадки.
— По радио не поступило никаких новостей? — поинтере-
совалась она.
— Несколько минут назад я проверял. Пока ничего нового.
— Он сел... к настоящему времени?
Времени было половина третьего. Значит, Кен находится
в воздухе — если он сейчас в воздухе — три с половиной часа.
У него еще много горючего. Все это я и сказал ей.
Она кивнула, а я занялся хлебом с сыром. Через некоторое
время она спросила:
— Куда дальше полетим?
— Зависит от наваба. С этого конца мы.осмотрели полови-
ну островов. После того как он осмотрит остальные, ему мо-
жет захотеться пойти на восток или совершить бросок на Крит.
Он хозяин.
.45
— По вам не скажешь, что вы обеспокоены. — В ее голосе
слышался упрек.
Я действительно не волновался. Может, мне и следовало бы
поволноваться, но у меня как-то не получалось беспокоиться
за Кена, когда он в воздухе. Правда, помнится, я не беспоко-
ился и за других. А зря.
Однако я мог быть уверен в одном: если Кен попал в си-
туацию, из которой способны выпутаться только считанные
единицы из пилотов, то Кен выпутается. Я довел эту мысль
до Ширли.
— Этот сукин сын — один из лучших летчиков в мире, —
добавил я.
Она взглянула на меня с любопытством.
— На аэродроме один пилот сказал то же самое. По манере
приземления Кена.
— И впрямь этого достаточно, чтобы оценить его. Я позна-
комился с ним в сорок третьем, на курсах по совершенствова-
нию летной подготовки для летчиков со стажем. Мы там летали
на «Оксфордах». Главная полоса имела значительный уклон, и,
когда садишься под уклон, создается впечатление, будто ты со-
скальзываешь со стены. Так вот инструкторы выходили нару-
жу смотреть, как он садится. Инструкторы, которые, как вы
понимаете, учили нас, как надо летать.
— Впечатляет. Это как старая байка, которую рассказывают
про всех больших музыкантов. Когда первый учитель по музы-
ке говорит своему ученику: «Иди домой, мой мальчик, и ска-
жи своему отцу, что мне больше нечему тебя учить. Мне впору
самому у тебя учиться».
— Что-то в этом роде. — Я улыбнулся краем рта. — А жизнь —
это набор клише.
— А такое как вам нравится? Этот бочонок, но богатый, и
крупная красивая подруга?
— Только не напоминайте мне об этом. А то у меня внутри
все переворачивается.
—- Этого мало, дорогой друг. Я же сказала: нужно еще и
пятьдесят миллионов баксов.
— Да, вы говорили. Вот над этим я и работаю. Посмотри-
те, какой счет я предъявлю его превосходительству за это пу-
тешествие.
Она улыбнулась и стала жевать инжир.
— А кто она? — спросил я как бы между прочим.
46
— Личный секретарь.
— А я думал, личный секретарь — Хертер.
— У них разные обязанности. В основном она выполняет
работу, с которой Хертер может и не справиться. — Свои сло-
ва она сопроводила совершенно невинной улыбкой.
Я кивнул, потом сказал:
— Я догадывался, что работа Кена — не только крутить шту-
рвал «Пьяджо».
Глупо было с моей стороны затевать этот разговор. Ее глаза
заблестели, став влажными, и она отвернулась.
Я взял пригоршню инжира и пошел в свою кабину.
«Дак» вроде бы работал превосходно. Я проверил то, другое,
а потом просто сел и стал ждать наваба. Мы находились в воз-
духе уже в течение двух часов, а в баках было топлива еще ча-
сов на шесть и даже больше.
Коротышка наваб появился минут через пять, а Роджерс
ушел перекусить. Мы облетели Сифнос, потом Милос, и у нас
оставался только Саксос.
Этот остров был несколько ниже и ровнее остальных. Гор-
ная цепь в этом месте словно ослабла, перед тем как уйти под
воду. Самая высокая точка острова, у северной оконечности, не
достигала и тысячи футов, а весь склон горы, от основания до
самого почти верха, был покрыт грубыми каменными терраса-
ми. Восточный берег представлял собой изрезанную ущельями
гористую местность, западный же — спускавшуюся к морю рав-
нину с невысокими скалами.
Прибрежная полоса к югу от причалов была застроена сим-
патичными и довольно крупными — по островным меркам' —
двухэтажными домами белого и кремового цвета, а скопище
беленьких прямоугольных домиков и крошечных лодок обра-
зовывало главное поселение острова. Пыльная желтовато-серая
дорога, сверху похожая на шрам, извиваясь, карабкалась вверх
по склону холма, а в полутора милях от городка, достигнув вер-
ха, поворачивала к нему.
Между этими двумя точками дорога шла прямо, или почти
прямо, посреди неровной земли, до которой не дошли руки
местного крестьянина. Этой земли еще не коснулась его мотьь
га, здесь еще не появились огороженные каменным заборчиком
участки величиной с цветочную клумбу. Местный крестьянин
47
обязательно огородит каменным забором свой участок, кото-
рый мы и для могилы-то сочли бы слишком тесным.
Я прошел над дорогой и домами на высоте футов в сто. Из
домов повысыпали загорелые ребятишки в белых штанишках и
платьицах, они задирали головы вверх, разглядывая наш само-
лет. Дома были совершенно белые и казались прямоугольника-
ми, нарезанными из гипса, а среди них как бы случайно оказа-
лась изящная церковь, увенчанная маленьким голубым куполом.
Наваб наклонился в своем кресле и напряженно смотрел
вниз. Там не на чем особенно было остановить взгляд, но я
знал, что он думает о том же, о чем и я: этот участок дороги
является единственным местом во всей цепочке островов, где
можно посадить самолет.
За пределами городка местность пошла в гору, и я прибавил
высоты, затем, оказавшись над морем с дальнего конца остро-
ва, снизился и начал обследовать береговую линию.
Огибая южную оконечность, я обнаружил на юго-западе от
него на расстоянии в милю крошечный островок, который из-
дали принимал за деревеньку в конце острова.
Я облетел островок. Он оказался размером с полмили в дли-
ну и чуть меньше в ширину. На северо-востоке его был один холм,
на юго-западе — другой, побольше, и на нем — жилые дома. Меж-
ду холмами расположилась равнина в виде треугольника, юго-
западным основанием которого служил берег с песчаным пля-
жем, а две другие стороны сходились у кипарисовой рощицы.
Я резко развернулся и, закончив облет Саксоса, направился
в глубь острова. Но и там мы ничего не обнаружили.
Я взглянул на наваба. Он насупившись разглядывал потре-
панную карту.
— А южнее ничего нет? — спросил он меня наконец.
— Только Крит, — ответил я. — Милях в восьмидесяти.
— Вы уверены?
Конечно уверен.
— А карта что говорит? — как можно вежливее подсказал я.
Он снова насупился и углубился в изучение карты. Мы по-
степенно набирали высоту. Я прибавил газу, и самолет круче
пошел вверх. Наваб поднял голову и стал всматриваться в уда-
ляющийся горизонт.
На трех с половиной тысячах футов мы были в шести-семи
милях южнее Саксоса. Видимость впереди была миль сорок, а то
и больше. Там смотреть было не на что. Я сделал круг, чтобы
48
наваб мог взглянуть на восток и на север. Видны были Олос и
Антипарос, а дальше — силуэт Пароса. Оставшийся позади Сак-
сос казался маленьким и дерзким в этом неприветливом серо-
голубом море.
Я взглянул на наваба. Он задумчиво смотрел на уплывающие
вдаль острова. Я заложил крен на левое крыло, чтобы получ-
ше видеть море подо мной, и снова стал делать круг. И нако-
нец внутри круга увидел нечто.
Это нечто было грязное, в пятнах, темно-серое, словно от-
печаток пальца на блестящей поверхности — там, внизу, в трех
с половиной тысячах футов от нас.
Вначале я посчитал это клубком морских водорослей. Я сбро-
сил газ и стал по спирали снижаться. Наваб стал смотреть туда
же. Снижение продолжалось.
С высоты в две тысячи футов это по-прежнему казалось пуч-
ком водорослей. Водоросли я видел и раньше. Но мне прихо-
дилось видеть и нефтяные пятна. Они давали тусклый отблеск,
как это пятно. Опять во рту появился кисловатый привкус.
На шестистах футах я прибавил газу и задержал самолет на
четырехстах футах, продолжая делать круги. К этому времени
я уже точно знал, что это нефтяное пятно. Именно пятно, а не
вытекающая нефть. Посреди пятна плавали два или три пред-
мета. Волны не достигали их там.
Я включил двигатели на полную мощь и резко положил
«Дак» на крыло, делая виражи на высоте ста пятидесяти фу-
тов над морем.
Один из маленьких, вымазанных в нефти предметов имел
форму и желтоватый цвет спасательного жилета. В нем никого
не было. В другом предмете я опознал колесо.
Я выровнял машину и стал набирать высоту, сообщив нава-
бу, что я, по моему мнению, видел.
— Надо сесть на этом острове, — произнес он.
Я поднял на него глаза и ответил:
— Если сможем.
Большими зигзагами мы пошли назад к Саксосу, исследовав
всю поверхность моря между пятном и островом. Ничего сколь-
ко-нибудь примечательного не обнаружили.
Избранная нами дорога на Саксосе была узкой, но без вы-
боин. Я пролетел вдоль нее справа, изучая поверхность и оце-
нивая длину посадки. Я выбрал отрезок в треть мили, почти
идеально прямой, плюс небольшой запас из-за необходимости
49
заходить низко со стороны залива, где дорога идет немного на
подъем. Покрытие дороги оказалось таким, как я и ожидал:
дробленый камень. Я надеялся, что его дробили на совесть.
Хороший летчик сядет на такой дороге уверенно. Любой дру-
гой летчик сядет и останется в живых.
Я был хороший летчик.
Перед заходом на посадку я сказал:
— До ночи мы можем и не взлететь. Сейчас очень жарко, а
мне при взлете нужен холодный воздух, чтобы выжать из дви-
гателей максимум возможного. Так что до ночи взлета не га-
рантирую.
Наваб кивнул:
— Понимаю.
— И еще одно: надо бы сообщить Афинам, а то они начнут
искать нас. Могу я сказать, что мы, кажется, нашли обломки
«Пьяджо»?
— Не надо. У нас нет уверенности в этом.
— О’кей.
Я и сам не рвался сообщать об этом: если Кен где-то сидит
и ждет, чтобы его вытащили из моря, то не в его интересах,
чтобы мы срывали сейчас его поиски.
Но я не думал, что ему хочется, чтобы его нашли.
На такой высоте и расстоянии я не смог бы выйти на Эллин-
кон, но мне этого не очень-то и хотелось. Начнут расспраши-
вать, что бы я им ни сказал. Но я нашел другой способ: связался
с самолетом компании «БЕА», летевшим к северу от нас, и по-
просил их сообщить диспетчерам, что я сажусь в надежном мес-
те, чтобы прочистить карбюратор. Через посредника Эллинко-
ну трудно было бы вступать со мной в спор, к тому же репутация
самолетов «Эйркарго» внушала доверие к моим словам.
Разделавшись, к собственному удовлетворению, с одной про-
блемой, я перешел к следующей и предельно вежливо попросил
наваба перейти в пассажирский салон, а сюда прислать Роджерса.
Наваб стал возражать.
— Я могу помочь. Я часто водил собственный самолет.
— Мой второй пилот — человек, подготовленный для таких
дел, — постарался я убедить его.
Я не стал спрашивать, позволял ли Кен когда-нибудь свое-
му хозяину сажать «Пьяджо» или просто давал подержаться в.
воздухе за штурвал.
Наваб ушел, и на его место вернулся Роджерс.
50
Глава 8
Мы шли на посадку со скоростью на три мили больше той,
которая необходима, чтобы самолет не сорвался в штопор. Сели
мы словно на влажную губку, и все произошло так, как мне хо-
телось. Были волнующие моменты, когда мне пришлось про-
явить свое мастерство, чтобы удержать «Дак» на дороге,
предназначенной для местного автобуса, прибегая при этом к
манипуляции штурвалом, двигателями, тормозами, рулем пово-
рота, а также к молитве. В конце концов мы остановились. Впе-
реди оставалось лишь ярдов сто прямой дороги, а позади —
четверть мили вздыбленной белой пыли. Наше приземление
привлекло к себе безраздельное внимание всего населения.
Многое нужно, чтобы вызвать ажиотаж среди жителей ка-
кого-нибудь греческого острова, но мы оказались именно тем
многим. А они ведь еще не знали о существовании мисс Бра-
ун. Я отвел «Дак» с дороги, развернул его лицом к дороге и
заглушил двигатели.
— Я думаю, мы сумеем и улететь отсюда, — сказал Роджерс,
этот на редкость тактичный малый.
В связи с этим заявлением мне не составило особого труда
объяснить ему, что он должен торчать возле самолета и при-
сматривать за ним.
К тому моменту, когда я открыл дверь самолета, возле нее
собралась толпа детишек и подростков. Я громко выкрикнул:
— Здесь кто-нибудь говорит по-английски?
Все посмотрели на меня, а потом стали переглядываться
между собой.
— По-английски, — снова выкрикнул я. — Инглезе. Бритиш.
До них дошло, о чем я спрашивал, они засуетились, стали
показывать туда и сюда и наконец представили мне человека
лет тридцати, в голубой рубашке. К этому времени мы вышли
из самолета, и собравшаяся здесь толпа, включая ребятишек
старше десяти лет, совершенно утратила интерес к самолету,
как только увидела мисс Браун. Для нее же в этом не было
ничего удивительного.
Человек в голубой рубашке протиснулся вперед и, с сожа-
лением установив, что мисс Браун тут не является главной, об-
ратился ко мне.
— Добро пожаловать на Саксос, — с радостью приветствовал
он. — Никос Маринос, глава туристического комитета Саксоса.
51
Позже я выяснил, что он один и есть этот комитет. В сво-
бодное от туристических дел время он учил детей в местной
школе. Я представился сам и хотел было представить наваба,
но засомневался.
Хертер перехватил у меня инициативу. Представившись, он
принялся объяснять, для чего мы сюда прибыли. Поскольку
он многого не знал и не видел, ему приходилось то и дело
обращаться ко мне. Учитель тем временем вынужден был от-
влечься, чтобы охладить пыл некоторых излишне любозна-
тельных подростков, решивших было начать разборку «Дака»
на сувениры.
Судя по всему, сам Никос ничего не видел и не слышал о
Кене. Он собрал детей и пересказал им то, что узнал от Херте-
ра. Некоторые из детей кое-что знали. Он поговорил с ними
некоторое время, а затем обратился к Хертеру:
— Примерно три часа назад над островом пролетел само-
лет, совсем низко, направляясь на юг и издавая при этом не-
обычный звук.
— Какого размера самолет? — спросил я.
Никос перевел мой вопрос детям. С уверенностью они ни-
чего не могли утверждать, говорили только, что тот самолет
был поменьше этого. Но наверняка никто из них так близко не
видел самолета, а всякий самолет в воздухе должен был казать-
ся им меньше.
— А какого он был цвета? — спросил я.
По общему мнению, он был серебристым.
— А его форма отличалась от этого?
Тем временем к толпе присоединились несколько мужчин.
Один из них, полноватый человек с пышными седыми уса-
ми, имел по этому поводу определенную точку зрения. Он
пробрался сквозь толпу детей и подошел к тому месту фюзе-
ляжа, откуда начиналось крыло. Вначале он постучал кулаком
по крылу, а затем поднял руку и постучал по фюзеляжу на-
столько высоко, насколько мог дотянуться.
Я понял, что он хотел сказать: другой самолет был с высо-
ким расположением крыла. Кое-кто из детей поддержал его.
Я пожал руку пожилому человеку и несколько раз сказал
«эфхаристо»1, чем исчерпал свой запас греческих слов за пре-
делами графы «напитки» в меню.
Спасибо (грен.).
52
Хертер сообщил полученную информацию навабу, который
вместе с мисс Браун стоял чуть поодаль. Паузу в беседе я за-
полнил, раздавая улыбки направо и налево, потом решил заку-
рить. Рядом со мной оказалась Ширли Бёрт.
— И что из этого следует? — спросил она.
— Ничего хорошего не следует, — ответил я. Так, по край-
ней мере, все выглядело. Но мисс Бёрт не сводила с меня во-
прошающего взгляда, и я сказал: — Судя по всему, Кен
пролетел здесь часа три назад. На низкой высоте и, как они
выразились, издавая необычный звук. Это, наверно, двигатель
«стрелял». Полагаю, вы знаете, что мы обнаружили нефтяное
пятно милях в семи к югу. Мне кажется, я видел также спаса-
тельный жилет.
— Если он сел на воду, — с опаской произнесла она, — то
какие у него шансы?
Я тщательно продумал этот вариант. Маленькие дети со
сверкающими глазами наблюдали за мной и внимательно слу-
шали, не понимая ни слова, но копируя выражение моего лица.
Сейчас их лица были исполнены печальной торжественности.
— С другим самолетом было бы лучше, чем с «Пьяджо», —
пояснил я ей. — Когда самолет садится на воду, он держится
некоторое время на плаву, но это благодаря бакам, которые на-
ходятся в крыльях. Это значит, что крылья лежат на уровне
воды. А с высоким крылом, как у «Пьяджо», пилотская кабина
оказалась бы под водой.
Она медленно кивнула, потом ее личико исказила прелест-
ная гримаса.
— А почему он не попытался сесть здесь? — сквозь слезы
спросила она. — Ах, какая глупость с его стороны.
Она отвернулась и прислонилась к трапу. Дети взглянули на
нее с благоговением и страхом, потом их взоры вернулись ко
мне. Что я мог объяснить им? Я тоже отвернулся. На душе у
меня было, как никогда, скверно. '
Разрезая толпу, к нам направлялся Хертер.
— Командир, мы собираемся отправиться на лодке взглянуть
на пятно. Поскольку вы разбираетесь в самолетах, было бы хо-
рошо, если бы и вы отправились с нами.
Он ясно объяснил, для чего меня приглашают. Впрочем, я
не возражал бы остаться на Саксосе: перспектива проплыть че-
тырнадцать миль по морю в греческой рыбацкой лодке, двига-
ющейся со скоростью узлов пять, меня не вдохновляла.
53
— А с самолетом тут будет все в порядке? — поинтересовал-
ся Хертер.
— Я оставлю своего напарника приглядеть за ним.
Мы обратились к Никосу с просьбой организовать лодку. В
то время как Хертер объяснял все Никосу, прибыл маленький
сутулый человечек с большим хищным носом и седой щетиной
волос. Все расступились, давая ему дорогу. Человек пожелал
знать, что здесь происходит.
Никос представил человека как самого уважаемого жителя
на острове, и мы все обменялись с ним рукопожатиями. Это
был старик лет восьмидесяти, но из-под его жестких седых
бровей выглядывали молодые голубые глаза.
Никос стал объяснять, а Хертер тем временем нетерпеливо
глубоко вздыхал. Внезапно старик вскинул руку, показав ею на
юг, и что-то спросил. В его тоне мне послышалось недоверие.
Никос засмеялся, как бы разуверяя его, и продолжил объясне-
ния. Когда закончил, я спросил его:
— Что он предлагал?
Никос улыбнулся. У него было доброе худощавое лицо с
черными усиками и зализанные назад темные волосы.
— Он хотел узнать, не прибыли ли вы сюда по поводу того
самолета, который разбился на Кире.
Я при этом нахмурился, а Никос в ответ улыбнулся:
— Это маленький островок к югу. А самолет там разбился
давно.
— Как давно?
Он пожал плечами:
— Лет десять. Может, больше.
На этом мы прервали беседу, чтобы предоставить Хертеру
возможность отдать распоряжения. Ширли стояла в тени кры-
ла, припудривая лицо.
— Мы пойдем на лодке к тому пятну, — сказал я ей. — Вы
можете побродить по острову, если хотите. Наша поездка зай-
мет часа три, не меньше.
Она захлопнула пудреницу и опустила ее в кармашек платья.
— Я знаю, это звучит глупо, — сказала она, — но я должна
поехать с вами.
— Будет холодно, скучно и, возможно, будет качать. Мы мо-
жем и не найти пятна, а если и найдем, то, возможно, оно ни-
чего нам не объяснит.
— Все равно я поеду с вами.
54
Я кивнул и пошел сказать Роджерсу, чтобы он остался.
Мы двинулись к гавани. Впереди шли дети, которые все
время вертелись вокруг меня. Старик держался поближе к мисс
Браун. «Эйркарго» представила острову две стороны своей
жизни.
Никос послал вперед депутацию — договориться насчет лод-
ки, и, когда мы подошли, нас уже ждал простой баркас длиной
футов двадцать пять. Он был окрашен в белый цвет с красны-
ми каемками по борту и имел подчеркнуто выгнутую форму,
которая делает все средиземноморские лодчонки такого типа
карикатурно похожими друг на друга.
В носовой части имелась толстая короткая мачта, на корме
был установлен старый фордовский мотор. На лодке не было ни
одного достаточно чистого местечка, где мог бы пристроиться
мистер пятьдесят миллионов долларов со своей подругой. Хер-
тер хотел было произвести уборку, но наваб не пожелал терять
время. Хертер с отвращением выбросил за борт несколько зава-
лявшихся рыбин и на этом успокоился. Все сели в лодку.
Фордовский моторчик был настолько стар, что не годился
даже для «Даков» компании «Эйркарго», но старый рыбак со
знанием дела стукнул по нему, тот запыхтел, и лодка отчали-
ла. Пять узлов было для нее красной ценой.
Мы прошли гладкие воды бухты, и в море нас стало слегка
болтать. Мисс Браун, на которую я изредка поглядывал, при-
клеилась к навабу, Хертер вцепился руками в оба борта и за-
стыл как изваяние.
Мы повернули налево, к югу, и направились в сторону ост-
рова Кира. Я напряженно глядел вперед, желая увидеть, где это
разбился самолет.
Никос заметил мой интерес.
— Самолет вон там, среди деревьев, — пояснил он и пока-
зал рукой на кипарисовую рощу в глубине маленькой равнины,
но я по-прежнему ничего не видел.
Наваб тоже заинтересовался:
— А что это за самолет?
Никос объяснил.
— Он не во время войны разбился? — поинтересовался наваб.
— Нет. Десять лет назад.
Я спросил:
— А что это был за самолет?
— Да похоже — вроде вашего.
55
— Ас летчиком что случилось?
Он пожал плечами:
— Не знаю, я был в Афинах в то время.
Наваб напряженно всматривался в кипарисовую рощицу.
Его явно заинтересовал этот самолет. И мисс Браун тоже.
— Пойдем посмотрим, Али, — предложила она.
Она пошла бы смотреть на что угодно, только бы сойти на
берег и избавиться от подпрыгивания на восьмифутовой вол-
не. Наваб тоже заинтересовался ее предложением. Его больше
привлекала возможность освободиться от болтанки, чем идея
посмотреть на обломки чего бы там ни было. Все же остальные
должны были продолжать путь к пятну.
Я в исключительно вежливой форме отметил, что если они
действительно заинтересованы в осмотре разрушенного само-
лета, то без моих пояснений им не обойтись. Ширли при-
стально взглянула на меня, наваб тоже. Наконец он неохотно
произнес:
— Полагаю, вы знаете, зачем мы в Афинах?
— Кое-что слышал.
— Несомненно, от мистера Китсона.
Я пропустил фразу мимо ушей. Наваб подождал некоторое
время, а затем согласился, что и мне следует сойти на берег
вместе с ними, а разглядывать пятно отправится Хертер.
Никос передал новые приказания старику на корме — спо-
койному морщинистому человеку с белой щетиной на темной
коже лица, большим носом и в надвинутой на глаза фуражке.
Он висел на румпеле, как мешок с тряпьем, и лишь немного
приналег на него, чтобы мы развернулись к Кире.
Когда мы приблизились к берегу и стали искать место, где
можно было бы пристать к нему, Ширли спросила меня:
— А вы не хотите увидеть место, где?..
Я отрицательно покачал головой:
— Я не вижу в этом необходимости. Хертер с таким же ус-
пехом может осмотреть нефтяное пятно, а если и представит-
ся возможность что-то выловить там, то это можно сделать и
без моей помощи.
В глазах у нее вспыхнул гнев, но она больше ничего не
сказала.
— А почему бы и вам не сойти на берег? — сказал я. — Там
не на что будет смотреть.
Но она отвернулась от меня и стала смотреть вдаль.
56
Мы нашли бухточку, вдававшуюся в берег ярдов на двести.
Волна там была поспокойнее. Старик свесил нос за борт, по-
смотрел на берег, затем поставил двигатель в нейтральное по-
ложение, и мы благополучно въехали днищем на берег.
Но до сухого места нас отделяла полоска воды. Пока я ду-
мал, не предложить ли мисс Браун свою помощь, меня опере-
дил Хертер. Он шагнул за борт, подхватил мисс Браун и отнес
ее так же спокойно, как если бы он носил багаж. Наваб не стал
медлить в надежде, что с ним поступят так же, и вылез из лод-
ки, намочив ноги. Так же поступил и я.
Когда мы высадились, Никос напутствовал нас словами:
— Обратитесь к Николаосу Димитриу. Он говорит по-анг-
лийски.
Я помахал ему рукой. Хертер сел в лодку, и они отчалили,
а мы побрели по песку.
В центре равнины ширина песчаного пляжа составляла яр-
дов пятьдесят, и песок лежал плотным слоем. Обернувшись,
я понял, почему: во время шторма волны могли докатывать-
ся сюда, беспрепятственно разгоняясь от самого горизонта, а
во время зимних штормов могли забегать много дальше.
Впереди и справа от нас на склонах крутой горы лепились
беленькие дома. Вверх вела узкая извилистая тропинка, исче-
завшая за первыми домами. Другая тропинка была протоптана
меж зарослей травы. Я думал, что там топко, но оказалось, что
это не так. Здесь должен бы быть ручей, но ручья мы не обна-
ружили: видно, люди, живущие чуть дальше, устроили там за-
пруду и используют воду для хозяйственных нужд.
Я возглавил шествие. Равнина, поросшая сочной травой, про-
стиралась еще ярдов на сто пятьдесят, потом стала все больше
сужаться на подступах к кипарисовой роще.
Если там среди деревьев и был самолет, то я пока что его не
видел. И только когда мы подошли ярдов на двадцать к опуш-
ке рощи, я заметил его среди деревьев. Зрелище было поисти-
не фантастическое, ничего подобного я не видел.
Это была «Дакота», лежащая на брюхе с распластанными по
земле крыльями, носом вверх по склону и слегка развернувшись
влево —- в таком положении она пребывала вот уже десять лет.
Теперь вокруг самолета росли деревья, так что с воздуха его труд-
но заметить — разве что пролетишь над самой кроной, да и то
57
если обратишь внимание на странный силуэт, очерченный жи-
выми деревьями.
Самолеты — это дело всей моей жизни, а «Дакоты» — моя
профессия. Но не эта «Дакота». Когда я оказался среди дере-
вьев, звуки моря, солнечный свет — все исчезло, словно за
мной захлопнулась глухая дверь. Я почувствовал себя в пол-
ном одиночестве. Деревья росли так плотно друг к другу, что
солнечные лучи почти не проникали сквозь их густую крону,
но тень здесь была столь же прозрачной, как и свет снаружи.
И здесь было так тихо. Нигде не может быть так тихо, как в
роще, среди этих высоких тонких и таких тихих деревьев.
За десять лет «Дакота» приобрела серовато-зеленый, зем-
листый цвет и стала теперь принадлежностью этого мира те-
ней. Самолет оказался здесь отнюдь не в результате катастро-
фы. Он здесь совершил посадку по собственной воле, и
деревья обступили его, приняв в свое лоно. Казалось, он про-
лежал здесь тысячу лет. Мне почему-то вспомнились леген-
ды о людях с козлиными головами и подумалось, что этот
самолет скорее принадлежит их миру, чем моему. Он вызы-
вал у меня сходство с гробницей. У меня волосы на голове
зашевелились.
Я сделал несколько шагов и поймал себя на том, что ступаю
на мысочках. Я громко прокашлялся, но здесь это прозвучало
отнюдь не громко. Я обернулся: мисс Браун и наваб останови-
лись, не вступая под сень деревьев, и смотрели в мою сторо-
ну. Не знаю почему, но мне захотелось прогнать их.
Я снова прокашлялся, еще громче, и опять обратился к «Да-
коте». И на сей раз мне показалось, что «Дакота» действитель-
но потерпела катастрофу. Почти наверняка.
Дверь отсутствовала, как и многие стекла. Кожа или заме-
нители, обтягивавшие рычаги и ручки управления, частично
или полностью сгнили, так что сохранились одни металличес-
кие остовы. Отсутствовали оба винта. Когда я заглянул в дви-
гатели , то увидел, что некоторые детали сняты, но обтекатели
кто-то аккуратно поставил на место. И фюзеляж, и крылья
казались неповрежденными.
Я обошел самолет вокруг. Правой стороной нос самолета
уперся в большой гладкий валун и в этом месте подернулся
лишайником, так что не было видно никаких признаков уда-
58
ра при их соприкосновении десять лет назад. Завершив об-
ход, я подошел к дверному проему.
Внутри было совсем темно. Когда глаза привыкли к тем-
ноте, я стал продвигаться к пилотской кабине, и, двигаясь
внутри самолета почти на одном уровне с землей, испытывал
странное ощущение. Пассажирский салон был почти пуст, все
кресла вынесли — если они тут были, — но панели настила
остались на месте, лишь деформировались от влаги.
В пилотской кабине аварийный люк сверху отсутствовал, пи-
лотские кресла, не считая обивки и набивки, остались на месте,
как и штурвал и управление двигателями. Приборы были сняты,
и приборная панель зияла пустотами.
Я видывал разбившиеся самолеты и прежде, доводилось мне
видеть и самолеты, растащенные на запчасти для других ма-
шин. Так вот этот не был похож ни на те, ни на другие. Кто-
то неторопливо, тщательно проделал работу по разграблению
самолета, но он сохранил свое внешнее обличье. Отсутствова-
ли детали. Опять вспомнились люди с рогами на лбу, потом
мысли переключились на местных ребятишек. Я направился к
выходу. Наваб и мисс Браун стояли теперь рядом с самолетом,
робко заглядывая внутрь. Я буркнул, чтобы они меня пропус-
тили, и отошел на некоторое расстояние от них, стараясь со-
браться с мыслями и представить себе, что случилось с само-
летом.
Пилот, должно быть, увидел крошечную равнину, причем
увидел ее с низкой высоты, слишком низкой, чтобы заметить
ббльшую по размерам равнину на Саксосе, в паре миль отсюда.
У него, видно, были серьезные проблемы, если он отважился
сесть в таком месте. Должно быть, один двигатель заглох, а дру-
гой «чихал» на последних каплях горючего. Он шел со стороны
моря, опустил все закрылки — это и сейчас было видно — и на
брюхе приземлился на песок, прополз по траве и остановился
там, где равнина пошла вверх, уперевшись в валун. А что произо-
шло потом, я не знал. Этого никак нельзя было сказать.
Я прошел к хвосту и стал внимательно разглядывать металл.
Он, словно мехом, покрылся тонким слоем лишайника. Я по-
скреб по металлу, старая краска местами отваливалась слоями.
Я достал носовой платок и принялся очищать киль. У меня было
такое ощущение, словно я занимаюсь разграблением могилы.
Наконец я обнаружил то, что искал, и продолжал с еще боль-
шим тщанием его тереть*. Краска выцвела и поотваливалась, но
59
эта штука оказалась вполне различимой: прямоугольник зелено-
го цвета с желтым полумесяцем, а между рогами месяца — жел-
тая же звезда. Знак ислама, эмблема Пакистана.
Я отступил назад и посмотрел на наваба. Он долго разгля-
дывал эмблему, потом медленно обвел взглядом весь самолет.
Я скомкал носовой платок, вначале хотел сунуть его в карман,
потом выбросить, но в конечном счете все же положил его в
карман.
Наваб двинулся к входной двери.
— Там ничего не осталось, — сообщил я ему.
Не думаю, что он слышал меня. Он двигался так, словно
точно знал, куда идет. Взгляд его был прикован к дверному
проему. Он вошел внутрь.
Я взглянул на мисс Браун. Она пребывала в неестественном
напряжении, словно ждала, сама не зная чего. В какой-то мо-
мент она отвела глаза от двери и нервно взглянула на меня. В
ответ я состроил ей какую-то гримасу. Хотелось закурить, но
почему-то здесь я воздержался от этого.
Слышно было, как наваб медленно расхаживает взад-вперед
по самолету. Вот он прошел в хвост, опять вернулся к двери и
вышел наконец наружу.
Его лицо застыло в неподвижности и не выражало никаких
эмоций. Внезапно он бросил взгляд в мою сторону.
— Что случилось с пилотом?
— Он мог спокойно выбраться отсюда, — ответил я. Потом,
пожав плечами, добавил: — А мог и сломать шею.
— Так то или другое? — раздраженно выпалил он.
— Вы видели, как там внутри. Единственно, что я могу ска-
зать, — он, возможно, и сейчас жив.
— А груз? Что могло случиться с... с тем, что было на
борту?
— Откуда мне знать? — невзирая на пытливый взгляд нава-
ба, спокойно ответил я.
— Разве местные жители не растащили груз? — с легким
раздражением продолжал он. — Так ведь бывает обычно?
— Я здесь потому, что я пилот, и потому, что я видел раз-
бившиеся самолеты и раньше. Откуда же мне знать, что могли
натворить местные жители?
— Но ведь так бывает? — на высоких тонах спросил он.
Я был чужд предрассудков, будто навабам нельзя дать по
шее, но в данном случае я должен был как минимум подо-
60
ждать, пока он со мной расплатится за полет. Я повернулся,
чтобы уйти прочь из этой рощи.
Тут в разговор вступила мисс Браун.
— Командир говорит тебе все, что ему известно, — обрати-
лась она к навабу. — Какой ему смысл что-то скрывать? И кто
может сказать, что произошло десять лет назад?
Она казалась весьма спокойной. Он метнул в ее сторону бы-
стрый взгляд, и они достаточно долго смотрели друг на друга.
Я тоже стоял и смотрел на них. Это была уже не та мисс
Браун, которой хотелось сойти на берег из-за болтанки в лод-
ке. Это была хладнокровная, рассудительная женщина, убеж-
дающая наваба не городить чепухи и умеющая заставить его
прислушиваться к себе.
Наваб все понял, что-то проворчал и опустил глаза. Мисс
Браун переключилась на меня:
— Может, командир, вы осмотрите здесь все вокруг, пока
мы пойдем в деревню?
— Хорошо, мадам, — ответил я.
Собственно, ничего другого я и не мог ответить. Я понаблю-
дал, как они вышли из рощи, вернулись на тропинку и по ней
направились к домам.
Дойдя до границы рощи, я закурил. Снял фуражку, почесал
голову, где чувствовалось раздражение, и опять надел ее. Со-
лнце было ярким, теплым, ветви кипарисов шумели на ветру.
Я не особенно корил наваба за то, что он взорвался. Он
хотел выудить луну из моря, а она проскальзывала у него меж
пальцев. Но он зря надеется, что луну так просто достать из
моря. Где бы ни находилось похищенное у него богатство, в
самолете, приземлившемся в четверти мили от деревни, его
явно не было. Во всяком случае, он уже знает, что кое-что из
похищенного гуляет по Бейруту.
Я кончил курить, аккуратно загасил окурок и стал рассмат-
ривать другую тропинку в сторону деревни. «Дакота» мне боль-
ше ничего не скажет — спустя десять-то лет.
И я увидел эту тропинку: вначале она едва заметно вилась
среди камней и пыли, потом стала более различимой. У пер-
вого дома куры закудахтали при виде меня. Я вошел в дерев-
ню, никем не замеченный.
Часть вторая
Глава 9
Я вышел на улицу, которая мне показалась главной. Она
была шириной в пару ярдов и кое-как вымощена. По сторо-
нам ее стояли беленькие домишки. То и дело улочку пересе-
кал деревянный навес или каменная дорожка, ведущие из
дома в дом. Солнце клонилось к закату, и улочка пребывала
в тени, но, благодаря белым стенам, оставалась очень свет-
лой, дома были свежей побелки.
Как постоянное место жительства, деревня не имела смыс-
ла: маленький островок не мог прокормить столько народу,
если судить по количеству домов. Но я предположил, что по-
селение возникло в качестве прибежища пиратов: остров был
почти неприступен, а находясь в конце цепочки островов, к
тому же удален от центральных властей, зато близок к судо-
ходным путям. Теперь же половину населения скорее всего
составляли пенсионеры из Афин.
Я увидел на улице лишь черную кошку да девочку в белой
юбочке. Никто из них не проявил ни малейшего интереса ко мне.
Очевидно, от человека в форме они не ждали ничего хорошего.
Потом мне попалась дородная женщина, и после трудных
попыток изъясниться, она указала мне дорогу в местную ко-
фейню.
Я увидел открытый дверной проем, внутри было темно и не
видно никаких столиков. Шагнув через порог, я чуть было не
упал через две ступеньки, которые вели внутрь. Я попал в тем-
ную комнату с деревянным полом, парой старых темных сто-
лов, несколькими стульями и короткой стойкой, рядом с кото-
рой находилась полка с бутылками. Это, похоже, был просто
обычный дом.
62
Владелец вышел посмотреть, кто там ходит. Я попросил
пива и получил тепловатую бутылку за шесть драхм. Выпив
ее одним махом, попросил еще одну.
После этого я вспомнил о друге Никоса, который говорит по-
английски. Я предельно дружелюбно спросил: «Николаос Ди-
митриу?» Владелец кивнул, привел из соседней комнаты маль-
чика и дал ему указания. Я заканчивал вторую бутылку, когда
мальчик привел Николаоса. Его внешность оказалась для меня
неожиданной: он был солидной комплекции — с меня ростом и
пошире в плечах, да к тому же светловолосый. Он на мгновение
задержался в дверях, затем медленно подошел ко мне.
— Вы говорите по-английски? — осведомился я.
Он кивнул, затем медленно заговорил:
— Как поживаете? Меня зовут Николаос Димитриу.
Голос у него был слегка гортанный. Он здорово загорел и,
насколько я мог видеть в тусклом свете, был примерно мо-
их лет.
— Джек Клей, — представился я, и мы обменялись рукопо-
жатиями. Затем я спросил: — Вы что-нибудь выпьете?
Я хотел было спросить: мол, позвольте мне, старина, угос-
тить вас или что-то в этом духе. Но в родном городе греку луч-
ше этого не предлагать.
— Вам нравится.узо? — спросил он.
Я не очень люблю узо, даже не люблю. Но ответил:
— Да, пожалуйста.
Это было бы не совсем приличным — заставлять человека
раскошеливаться на пиво. А узо здесь наверняка не больше
драхмы за порцию.
Он принес два маленьких стаканчика на угловой столик, мы
взглянули друг другу в глаза и выпили.
— Где вы научились так хорошо говорить по-английски? —
спросил я так, для завязывания беседы.
Он аккуратно поставил стакан на стол.
— В Германии. Я немец. Я попал сюда во время войны, а
затем приехал сюда после войны жить. Мне здесь очень нра-
вится.
Это было не так странно, как могло бы показаться. Жители
греческих островов отличаются исключительной терпимостью,
гостеприимством, а во время войны они не пережили таких труд-
ных времен, как их соотечественники на материке.
Попивая узо, я спросил:
63
— Меня интересует самолет, разбившийся у моря.
Он грустно покачал головой:
— Это давно было. Он уж деревьями оброс.
— И сколько времени он там?
— Он оказался там перед моим возвращением сюда. А вер-
нулся я в... — Ему, похоже, было трудно с ходу произнести
дату. — В 1950-м.
— А владелец, — я показал пальцем на стойку — на случай,
если он не помнит этого английского слова, — не знает?
Николаос задал пространный вопрос владельцу. Тот пожал
плечами, а потом последовал столь же пространный ответ, за-
вершившийся жестом в сторону полки с бутылками, то есть на
север. Николаос снова обернулся ко мне:
— Он сказал, что летчик почти не поранился и скоро уехал
отсюда.
— Это был англичанин?
— Я так думаю.
Он снова задал вопрос хозяину. И тот ответил, что, по мне-
нию местных жителей, он скорее всего был англичанином.
— А был на борту какой-нибудь груз? — Задавая вопросы, я
сохранял невозмутимость на лице и спокойствие в голосе — по
крайней мере, мне так казалось.
Хозяин вполне определенно сказал: нет.
А какой-нибудь багаж у пилота был?
Пожалуй, да. Хозяин кофейни считал, что он вроде что-то
брал с собой в Афины. Но точно не уверен. Все-таки десять лет
прошло.
Настал мой черед заказать по узо. Николаос поблагодарил.
Затем спросил:
— Это был ваш друг?
— Нет. — Я покачал головой. — Я привез из Афин на Сак-
сос человека, разыскивающего этот самолет. Он принадлежал
ему. — Я не был уверен, что все тут правильно, но, по край-
ней мере, близко к тому, как я сам думал. — Этот человек при-
был из Пакистана.
Николаос медленно кивнул и спросил:
— Так самолет прилетел из Пакистана?
— Да. Я посмотрел на него там, среди деревьев. Он с паки-
станским опознавательным знаком.
Николаос хмуро взглянул на меня. Теперь, когда мои глаза
пообвыкли в темноте маленького заведения, я заметил у него
64
с одной стороны лба шрам, который был посветлей остальной
кожи.
Мне хотелось узнать, как он — и, возможно, вся деревня —
относится к этой старой «Дакоте». Если бы они относились к
ней с неприязнью, то уже разбили бы на куски и стащили в
море. А тут приезжает какой-то тип в мундире и начинает со-
скребать на ней краску. Но Николаос ничего на это не сказал.
Потом он спросил:
— Ваш друг — человек, которого вы привезли, — где он?
Я ответил, что не знаю. Николаос позвал мальчика и что-то
сказал ему. Потом обратился ко мне:
— Я пойду найду его. А вы подождите здесь.
Они с мальчиком ушли. Мне захотелось еще пива, но. взлет
с Саксоса, судя по всему, предстоял нелегкий, и я остановил
выбор на бутылочке лимонада. Лимонад оказался теплым и
очень сладким. Единственное место, где вы можете найти здесь
приличное питье, это американский бар в «Кинг Джордже».
Под свои поэтические размышления о Греции я закурил
сигарету. В баре становилось все темнее. Стало прохладнее,
и улицы ожили. Мимо неторопливой походкой прошли два
осла, и я подумал, что навабу было бы неплохо воспользо-
ваться их услугами.
Я взглянул на свои часы. Было около половины шестого. Лод-
ка сейчас подходит к тому месту, где находится нефтяное пятно.
Если они не вернутся через пару часов, то ночь нам придется
провести на Саксосе. Мне-то что: у меня счетчик работает, от
этого будет плохо только кошельку наваба. А точнее, кошельку
Хертера. Деньги, наверно, как и все прочее, таскает Хертер. Он
перетаскивал и мисс Браун. Клянусь, мне бы это удалось лучше.
А впрочем, нет. Хертер будет пошире меня. Но в остальном, кля-
нусь, я услужил бы мисс Браун лучше, чем Хертер.
Под эти сладкие мысли на меня и снизошел сон. Устроив-
шись на шатком деревянном стуле с недопитой бутылкой ли-
монада, с дымящейся на столе сигаретой, я задремал.
Когда я проснулся, то увидел адресованные мне широкие
улыбки хозяина забегаловки, Николаоса и мальчика. Наваб
смотрел на меня насупившись, мисс Бёрт просто смотрела.
Спал я достаточно долго, за это время потерял много влаги,
а во рту у меня, было как-в пересохшем пруду.
3 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
65
— Я слышал, вы тут задавали всякие вопросы, — выпалил
наваб.
Я пробурчал что-то вроде «да».
— Вопросы буду задавать я. Я нанял вас вести самолет и ве-
лел вам остаться там.
— Вовсе не вы, — ответил я ему. — Меня нанял Хертер, а
остаться там мне велела мисс Браун.
Чуял я, что мой кущ на глазах усыхает.
Наваб глянул на меня, затем отвернулся и повел Николаоса
в дальний угол. Мисс Браун смерила меня долгим холодным
взглядом, а затем последовала за ними. Я закурил новую сига-
рету и попытался освободиться от привкуса сна с помощью ос-
татка лимонада. На это ушло время.
В дальнем углу — футах в восьми от меня — наваб задавал
Николаосу те же самые вопросы, что задавал и я, и получал
те же ответы, только чуть более вежливые. Если уж ты наваб,
то тебе нет нужды учиться задавать вопросы, на которые тебе
не ответят. Мисс Браун вставляла свои вопросики или про-
сто улыбалась, и это подхлестывало разговорчивость Нико-
лаоса.
Наконец они установили, что пилот с разбитого «Дака» уе-
хал в Афины, имея кое-что при себе. Это могло быть правдой,
могло даже быть всей правдой. Вполне естественно, что тут и
нельзя было рассчитывать на получение точного ответа: ведь
это была их «Дакота» на их острове. А мы им приходились оп-
ределенно чужими горожанами. На этой стадии переговоров я
встал и вышел.
Я вышел на узкую главную улицу. Без ослепительного отра-
жения солнца от белых стен стало прохладнее. Люди высыпа-
ли на улицу и обсуждали у дверей события сегодняшнего дня.
Как только я вышел, все повернулись ко мне. Форма есть фор-
ма. Я почесался там и тут, чтобы показать, что под формой я
обыкновенный человек, но потепления с их стороны не после-
довало. Я сел на ступеньки какого-то дома и стал смотреть, как
у дверей играет котенок.
Наваб и Николаос вышли на улицу и заговорили с первой
же встретившейся им группой людей. Наваб явно проводил
опрос общественного мнения по поводу случившегося десять
лет назад.
66
Потом на улице появилась мисс Браун. Оглядевшись по сто-
ронам, она направилась ко мне. Я встал. Котенок замер на мес-
те, посмотрел на нее, а затем продолжил носиться.
Мисс Браун улыбнулась мне.
— Садитесь, — сказала она и опустилась на ступеньку, по-
догнув под себя свои длинные ноги.
Я сел рядом. В руках она держала незажженную сигарету.
Я чуть руку не вывихнул — с такой поспешностью стал до-
ставать спички.
— Благодарю вас. — Она выпустила в сторону от меня струю
дыма. — Понимаете, вы вызвали гнев его превосходительства.
Я кивнул.
— Вам не следовало этого делать, — мягко посетовала она. —-
Он же платит вам за работу.
— Мне никто не говорил, чтобы я оставил голову дома.
Она снова улыбнулась:
— Видите ли, он не любит, когда его дела обсуждают на
каждом углу.
— Он не умеет задавать вопросы, — сказал я. — Он слиш-
ком долго купался в деньгах и не умеет обращаться с на-
родом.
— А вы, конечно, умеете? — Она посмотрела на меня с не-
которым удивлением.
- А я и есть народ. А он — нет. > п к ..
— А со мной вы смогли бы обращаться?
Я посмотрел на нее. Она чуть приоткрыла ротик в едва за-
метной улыбке. Глаза были широко раскрыты и спокойны.
Я застыл — тоже с раскрытым ртом. И глаза у меня расши-
рились. Только спокойствия в них не было. Она сидела доста-
точно близко, чтобы я чувствовал ее тепло, женский запах. Мне
захотелось схватить ее в объятия. После крушения «Дака» это
было бы самое значительное событие на острове, и спустя де-
сять лет никто не расходился бы в деталях случившегося. Но я
сдержался.
— Я постарался бы, — медленно ответил я. — По своему
обычному тарифу, разумеется.
Она захохотала. Громко и заразительно.
— Когда-нибудь посмотрим, — уже серьезно сказала она.
Она продолжала затягиваться сигаретой, я наблюдал за ко-
тенком. Утихомирившись, он сидел и тихо вспоминал, как
кошки моют за ушами.
67
— Вы так всю жизнь и работаете пилотом по найму? — по-
интересовалась она.
— Пилот я и есть пилот.
Я достал сигарету и закурил. Руки у меня были достаточно
тверды.
— А вы знали Кена с военных времен, да?
— Все верно. Служили в транспортной авиации.
— Он был хорошим пилотом, правда?
— Одним из лучших. Таких, как он, всего единицы.
— С чего же это он так — улетел и разбился?
Я посмотрел на нее. Она казалась искренне обеспокоенной.
— Может, счастье ему изменило, — неторопливо ответил я. —
С каждым из нас бывает такое рано или поздно. И некоторые
при этом погибают.
— Но с чего он все это затеял?
Я пожал плечами.
— Это был ваш пилот. До вчерашнего дня мы не виделись с
ним десять лет.
— Он не говорил вам ни о каких проблемах или о чем-ни-
будь в этом роде?
— Вчера вечером? Нет. Ни о каких проблемах.
— И до того, как он улетел сегодня утром, вы с ним больше
не виделись?
Я энергично покачал головой. Кивнуть или покачать голо-
вой — жест, за которым не стоит каких-либо моральных обя-
зательств.
— Я видел, как он взлетал. И что у него барахлил двигатель.
Она нахмурилась, бросила окурок на землю и раздавила его
носком туфли.
— Вы обеспокоены его судьбой, — заметил я ей.
— Да. — В ее огромных глазах читалась досада. — А вы?
— Я уже давным-давно бросил беспокоиться о других пило-
тах. Погиб так погиб.
Я швырнул сигарету через улицу. Она ударилась о стену
дома, и из нее посыпались искры. Котенок метнулся, словно
герой Дикого Запада, заслышавший шаги в кустах.
Я чувствовал на себе ее взгляд.
— Какой вы жестокий человек, — тихо произнесла она, на-
крыв мою руку своей ладонью. — Не будьте таким жестоким.
Вам же легче будет, вот увидите. — Она нежно пожала мне руку
и улыбнулась. — Пойду посмотрю, где там Али.
68
Она встала и пошла по улице. Я проводил ее взглядом. Шла
она легко и изящно, с улыбкой поворачивая голову в сторону
той или иной кучки людей. Я смотрел ей вслед, пока она не
исчезла за поворотом улицы.
— Кис-кис, — позвал я котенка. Тот подозрительно уста-
вился на меня и принял боевую позу, словно готовый в лю-
бой момент выхватить пистолет. А я развел руками. — У меня
нет оружия.
Действительно, я был безоружен. Бедный Джек Клей. У Ми-
киса есть пистолет, и у Кена был, а вот у меня нет. У этого аг-
рессивного котенка и то есть оружие. Бедный Джек Клей.
Никакой я не жестокий. Я мягкий, как спущенное колесо.
Она допрашивала меня, соблазняла и посеяла во мне такое чув-
ство, словно я наплевал на могилу своей бабушки, и все это на
протяжении одной выкуренной сигареты. Я кивнул котенку,
как мужчина мужчине, и пошел прочь из деревни на старое
место — ждать, когда приплывет лодка, и смотреть, как солнце
опускается к морю.
Глава 10
Я снова встретился с мисс Браун и навабом, когда лодка
подошла к берегу и Хертер спрыгнул на берег. Он выглядел
бледным и был несколько взъерошенным, но по-прежнему
при параде.
— Что вы нашли? — спросил наваб.
Хертер указал знак рукой в сторону лодки.
~ Нашел спасательный жилет, колесо и подушку от сиде-
нья, ваше превосходительство, — с официальным видом доло-
жил он.
— От «Пьяджо»? — спросил наваб.
— Да, ваше превосходительство.
Наваб взглянул на меня:
— Ну, командир, как?
— Надо посмотреть, — ответил я.
Хертер предложил свои услуги мисс Браун, а мы с навабом
опять промочили ноги. Лодка снова направилась в открытое
море. Ширли Бёрт сидела на корме, рядом со старым лодочни-
ком. Выглядела она бледной и потерянной, глаза тупо устави-
лись в одну точку. Похоже, ей не хотелось замечать меня.
69
Предметы, которые подобрал Хертер, были вымазаны нефтью.
Спасательный жилет не говорил мне ничего. Подушечка с одной
стороны была порвана. Такое могло случиться при ударе само-
лета о воду или когда она всплывала наружу через разбитое стек-
ло кабины. Шина была сильно порвана.
— Ну и что вы думаете, командир? — спросил меня наваб.
Я стал думать, о чем бы еще спросить Хертера, но ничего
не приходило в голову. Самолет мог сразу уйти под воду и не
оставить следов. А мог оставить следы и обломки на большой
площади, и не заметить их можно было бы лишь с закрыты-
ми глазами.
— Судя по всему, он врезался в воду, — заявил я.
— А мистер Китсон не мог спастись?
— Думаю, что если бы он спасся, то мы должны были бы
найти побольше обломков, — предположил я. — И потом, если
он спасся, то где он?
— Но у вас нет уверенности ни в чем?
— Нет, ваше превосходительство, — медленно произнес я. —
Уверенности нет.
Наваб ехидно улыбнулся:
— Благодарю вас за ваше экспертное заключение, командир.
Хертер пристально взглянул на меня. Это при том, что ему
еще не сообщили о моем некорректном по отношению к нава-
бу поведении.
Мы вышли в открытое море, и до Саксоса никто не сказал
ни слова.
На причале нас ждало такси. Владелец такси смекнул, что
люди, которые прилетают на собственных аэропланах, предпо-
читают ходьбе езду. Это был старый «форд-У-8-пайлот» с мяг-
кими рессорами, и водитель не жалел машины, а думал только
о том, чтобы как можно скорее доставить нас к самолету.
Приехали мы одновременно с заходом солнца. По моим при-
кидкам, у нас было минут десять, чтобы успеть взлететь, ведь
средиземноморские сумерки быстротечны. Все заняли свои мес-
та, пристегнулись, и я запустил двигатели, предварительно по-
просив школьного учителя позаботиться, чтобы на дороге нико-
го не было. Двигатели любят прохладный воздух. Я выжал из них
лишнюю сотню оборотов по сравнению со всем тем временем,
как покинул Берн.
В пустыне разница между взлетом в полдень и ночью при
полной загрузке выражается в трехстах ярдах разбега. Загрузка
70
у меня была неполной, но и трехсот ярдов запаса не было. Как
выяснилось, запас составил около полсотни футов. Мы тяже-
ло оторвались перед самым поворотом дороги налево, доста-
точно резким, чтобы я мог вписаться в него. Мы прошли над
поселком у гавани и оказались над открытым морем. Я взял
курс на Афины.
— Ты видел пятно? — спросил меня Роджерс.
Я рассказал ему о находках Хертера, а потом о том, что мы
видели на Кире. Роджерс спокойно выслушал, а затем спросил:
— Значит, это действительно было? Драгоценности, я имею
в виду.
— Похоже на то, — ответил я.
— А мог он без посадки долететь сюда из Индии?
— Я думал об этом. И решил, что не мог. В два прыжка мог,
каждый прыжок по полторы тысячи миль. Приземлился в какой-
нибудь арабской стране, заправился. И следующие полторы ты-
сячи заканчивались здесь. Он здорово это сделал, очень здорово.
Я думаю, он сел на Киру на последней капле горючего.
Некоторое время Роджерс молчал. Я подумал, что на обрат-
ном пути у нас здесь не будет его превосходительства, и ока-
зался прав.
Спустя некоторое время Роджерс сказал:
— И Кен Китсон сделал то же самое, в том же месте. Толь-
ко он не дотянул до острова.
— Похоже на то, — согласился я, и на этом мы закончили
разговор.
Ко мне снова вернулось нервозное состояние и ощущение
неприятного привкуса во рту. Хотелось что-нибудь выкинуть:
сделать «бочку», напиться или вообще смотаться с «Дакоты».
Пилотская кабина «Дакоты» была скверным местом. Я слиш-
ком большую часть жизни провел в «Даках», летал на них с
очень многими людьми, которых уже нет в живых, и, пока я
летаю на «Дакотах», летать им вместе со мной.
Но я не собирался уходить с «Дакот». Мы старели и устаре-
вали вместе с ними, и, когда найдут замену «Дакотам», с ней
придет замена и Джеку Клею. И я уйду и буду коротать оста-
ток дней в тихом месте среди деревьев.
Вы были не правы, мисс Браун. Я не жесток. Не я жесток.
Это совершенно точно. Просто я стар, отстал от жизни, пооб-
71
трепался. Надо учиться понимать разницу, мисс Браун. Когда-
нибудь это пригодится.
Горько слышать такое от вас, мисс Браун, просто досадно.
Я связался с диспетчерской службой Афин и рассказал им
о том, что мы видели нефтяное пятно и обломки, определен-
но принадлежащие «Пьяджо», и порекомендовал им закон-
чить поиски. Они собрались было открыть дискуссию насчет
того, зачем мне надо было приземляться на Саксосе, подвер-
гая опасности... и так далее. Однако я сообщил им, что у меня
здорово сдает приемник, и они отстали от меня. У них еще
будет время прицепиться ко мне.
Я был не в настроении садиться в темноте, но все прошло
вполне гладко. Да и вообще, все оказалось легким. Трудности
только собирались себя проявить.
Ширли Бёрт исчезла, как только мы оказались на стоян-
ке. Я ей очень сочувствовал, но помочь ничем не мог. Наваб
и мисс Браун сели в большой «мерседес», который появился
под фонарями ангара точно по мановению волшебной палоч-
ки Хертера. Потом Хертер обратился ко мне:
— Как я понял, вы оскорбили его превосходительство.
Я пожал плечами. По моему мнению, «оскорбили» было
слишком сильно сказано, но, может быть, он был и прав. У меня
не выработался опыт общения с навабами.
Это, — со смурным видом продолжал он, — скажется на
оплате.
— Это стоит четыреста долларов, — сообщил я ему. — На-
личными, в любой твердой валюте, какой пожелаете.
— Его превосходительство может быть щедрым. Но он мо-
жет и выразить свое неудовольствие.
— Я сказал: четыреста. Здесь и немедленно.
— Вы мне не указывайте, сколько нам платить! — взъелся
Хертер. — Я буду жаловаться на вас!
Я криво усмехнулся:
— Кому? В международный союз транспортной авиации?
В швейцарскую торговую палату? Мы не входим ни туда, ни
туда. Мы вообще никуда не входим. Платите и катитесь к
чертям.
Он был на шесть дюймов выше меня, мне следовало бы это
учитывать.
72
— Если вы не заплатите, — заявил я, — я сделаю так, что ис-
тория с этим разбившимся самолетом появится на первых поло-
сах всех европейских газет. Через сутки вас облепят иностранные
корреспонденты, а это такой прожженный народ! Они умеют
задавать вопросы и выуживать информацию. Через два дня они
или докопаются до сокровищ, или их закопают так глубоко, что
вы не доберетесь до них и в следующие десять лет. Значит, мой
пилот напишет вам расписку в получении.
Он был готов или взорваться, или ударить меня. Я не воз-
ражал против ни одного из этих вариантов. Меня так и под-
мывало подраться или поскандалить на стоянке самолетов —
к вящему возмущению законопослушных граждан. Но что бы
ни сделал Хертер, ему все равно придется платить.
Очень медленно он полез во внутренний карман пиджака и
достал такую пачку денег, которой можно было бы заткнуть вы-
хлопное отверстие авиационного двигателя. Затем отслоил не-
сколько бумажек сверху, дважды пересчитал их и протянул —
протянул так, словно передавал шпагу.
Это были доллары США: десять сотен, две полсотни и две
десятки. Щедро довольно-таки. Я обратился к Роджерсу:
— Напиши расписку в получении. Его превосходительству
навабу Тунгабхадры. На тысячу сто двадцать долларов. С бла-
годарностью. Подпиши и передай мистеру Хертеру.
Я повернулся и направился к «мерседесу».
Заднее стекло было опущено, и я подошел к нему. Из тьмы
в окошке показалось худощавое лицо наваба.
Я улыбнулся ему и нагнулся, положив руку на окно. При-
сутствие мисс Браун лишь угадывалось в глубине машины — по
смутным очертаниям и по слабому запаху духов в тихом вечер-
нем воздухе.
— Надеюсь, вы получили удовольствие от полета, ваше пре-
восходительство, — сказал я, улыбнувшись сверх меры добро-
желательно: мол, как это я, да чтобы оскорбить наваба?
Он что-то буркнул в ответ.
— И я надеюсь, вы найдете свои сокровища, — добавил я и
выпрямился.
— Подождите минуточку. — Он хмуро взглянул на меня. —
Так мистер Китсон говорил вам, значит?
— Кое-что.
— А вы о них ничего не слышали?
Я развел руками:
-73
— Пока что нет. Но я часто мотаюсь в этих местах. — Я хитро
прищурился. — Но если я даже наткнусь на них, я их не узнаю.
— За это будет вознаграждение, — заметил он.
Я изобразил интерес:
— Да? И сколько?
Он вгляделся в мое лицо, потом губы его скривились в не-
довольной усмешке. Я для него был еще одним попрошайкой
с протянутой рукой. Он равнодушно пожал плечами:
— Я могу предложить небольшой процент. А стоят они свы-
ше четверти миллиона фунтов стерлингов.
Подошел Хертер, косо взглянул на меня и уселся на води-
тельское место.
— А я слышал, — сказал я навабу, — что они стоят милли-
он и больше.
Наваб дернулся, но быстро овладел собой.
— Командир, вы здорово разбираетесь в сокровищах?
— Однажды я познакомился с девушкой, у которой в ушах
был лунный камень.
В темноте раздался бриллиантовый смех мисс Браун. Наваб
хмуро посмотрел на меня и откинулся на спинку сиденья, что-
то сказав Хертеру.
Автомобиль резко сорвался с места, чуть не увезя мою руку.
Вот они проехали мимо автозаправщиков, под огнями фо-
нарей у входа в ангар и исчезли в темноте. За спиной я услы-
шал голос Роджерса.
— Ты даже не поцеловал ее на прощание, — ввернул он.
— А почему «на прощание»? Откуда ты знаешь, может, она
будет ждать, когда я взберусь к ней через окно с гитарой в зубах?
— Смотри не напорись на наваба, — посоветовал он с ух-
мылкой.
— Он всегда успеет поиграть на гитаре. — Я окинул взгля-
дом пустую площадку. — Заправь баки. Завтра улетаем. Уви-
димся в отеле.
Я пошел в диспетчерскую вышку, готовый к радушному
приему со стороны тамошних обитателей. Меня стали рас-
спрашивать насчет посадки на Саксосе, и я попросил проще-
ния за карбюраторы на самолетах «Эйркарго» и сослался на
указания наваба. Ушел я, получив предупреждение. Я распла-
тился за стоянку и утреннее обслуживание, а также за топли-
во, которым нас заправляли в данный момент, потом принял-
ся за телефонные звонки.
74
Часть моего благостного настроения испарилась после дол-
гих бесплодных попыток прорваться через афинскую телефон-
ную сеть. Но в конце концов мне все-таки повезло: я дозвонил-
ся до Микиса. Это был редкий вечер, когда тот был на месте,
а не в ночных заведениях, и еще более редкий, когда он не ка-
рабкался в какое-нибудь окно с розами в зубах.
Вначале мы обменялись любезностями по поводу того, как
мы рады слышать друг друга, а затем я сказал:
— Мики, старина. Я как следует подумаД. Вчера я немнож-
ко поторопился. Я возьму этот груз в Триполи.
Глава 11
На следующее утро к девяти часам мы были готовы принять
на борт груз. Накануне вечером голос Микиса звучал отнюдь
не радостно. Я вызвал у него подозрение внезапной переменой
настроения, и до встречи он так и не мог мне поверить, а ведь
путь в Триполи означал, что на протяжении шестисот пятиде-
сяти миль я останусь вне всякого контроля. Но Микис был в
таком состоянии, когда не верят собственной подписи. Он был
дерганый какой-то, очень дерганый.
Контрабандный груз — это такая штука, ложь про которую
долго не продержится. Слухи рождаются помимо твоей воли.
Он сказал, что груз будет на месте в девять. Он при этом
присутствовать не будет. Я могу в десять прийти в контору и
забрать у него документы. О трех с половиной сотнях долларов
речь больше не шла.
Ровно в девять желтый «додж» выплыл из-за угла ангара,
ведя за собой тот же старый грузовик. За рулем «доджа» си-
дел худощавый араб лет двадцати в модных темных очках, по-
хожих на два жирных нефтяных пятна. На нем были широкие
кремовые брюки и яркая голубая куртка из грубой хлопчато-
бумажной ткани.
Он вышел из машины и улыбнулся, обнажив большие белые
зубы:
— Я Юсуф. А вы капитан Клей?
— Да, Клей.
— Значит, вы готовы взять груз? Я лечу с вами в Триполи.
— Кто сказал? — поинтересовался я.
— Микис. Я урегулировал все в Триполи.
75
— Виза есть?
Он быстрым движением снял очки и ухмыльнулся, давая
мне понять, что знает здесь цену всему и знает, где это мож-
но приобрести за полцены.
— Я же араб.
— Это ни черта не значит. Или у вас есть виза, или вы ли-
виец, или вы никуда не летите.
Он как-то неприятно посмотрел на меня, а потом признался:
— Я ливийский араб. — Он полез в карман, достал паспорт и
сунул его мне в руку. Он действительно оказался ливийцем. —
Я объясню вам, куда лететь, хорошо? — с живостью сказал он,
рассчитывая на положительный ответ.
— Я и так знаю, куда лететь, — ответил я. — В Триполи.
Он снова устремил на меня свой всезнающий взгляд.
— После Триполи, — с улыбкой сказал он.
— Об этом я поговорю с Микисом. Начинайте погрузку.
Меня не сильно удивило сообщение, что нам предстоит ле-
теть дальше Триполи. Микису не хочется, чтобы его груз болтал-
ся в городе, он с радостью зашлет его куда-нибудь в пустыню,
пока для этого есть самолет. Легенда о буровом оборудовании
является хорошим оправданием для этого. Большинство райо-
нов, где ведутся буровые работы, имеют собственные посадоч-
ные полосы.
Юсуф снова водрузил очки на нос и что-то крикнул людям
в грузовике. Они стали разгружать грузовик.
Я доверил Роджерсу заниматься ящиками, но его подписей
под документами во время этого полета не будет. Накануне ве-
чером я предложил, чтобы он симулировал болезнь и остался
в- Афинах, но он сказал: «Я второй пилот на этом самолете и я
полечу, если полетишь ты».
Я согласился. Я всегда могу высадить его где-нибудь, если
дело примет крутой оборот.
За двадцать пять минут груз был перенесен в самолет и соот-
ветствующим образом закреплен, и я получил возможность съез-
дить в Афины и взять у Микиса документы. Роджерса я оставил
возле самолета с наказом присматривать за Юсуфом, чтобы он
не успел до взлета толкнуть на сторону оба самолетных винта.
К десяти я подъехал к конторе Микиса, поднялся по тем-
ной каменной лестнице, постучал в первую дверь, но ответа
не последовало. У секретарши, видать, был ежедневный пере-
рыв для укладки волос. Я открыл дверь, прошел мимо зава-
76
ленного пыльными папками стола и постучался в дверь ка-
бинета Микиса. И здесь мне никто не ответил.
Я всерьез занервничал. Груз уже на борту, и я должен буду
уметь ответить, если меня спросят насчет него. Хотелось поско-
рее отправиться в путь. Может, у них там все отлажено, но вся-
кое налаженное может разладиться, коль скоро дело связано с
деньгами, а они имеют способность иссякать. Я открыл дверь
в кабинет Микиса.
Микис сидел за своим столом, положив руки на стол, а го-
лову — на руки. В первый момент я подумал, что его ударили
по голове, но потом почувствовал новый для этого помещения
запах, помимо привычных пыли и табачного дыма. Это был за-
пах военных времен, который мне доводилось нюхать несколь-
ко раз и после войны, — запах пороха. Что-то звякнуло у меня
под ногами. Там оказалось пять блестящих латунных трубочек-
гильз калибра 0,22 дюйма. Я осторожно попятился к входной
двери с намерением вызвать полицию. Но прежде всего мне
нужно было найти таможенные документы. Я запер дверь, вер-
нулся в кабинет и осторожно оторвал Микиса от стола.
На груди в рубашке Микиса чернели пять аккуратных ма-
леньких отверстий. Разброс был настолько невелик, что я мог
бы закрыть их ладонью. Совсем немного крови вытекло из двух
отверстий, и она образовала крест на складках рубашки. Я ак-
куратно опустил голову Микиса обратно на стол.
На столе царил жуткий хаос, но не больше того, который
он создавал сам. Представительская бутылка узо стояла на
видном месте, а рядом — два стаканчика с остатками мутной
жидкости на дне. Верхний правый ящик стола был немного
приоткрыт. Через носовой платок я взялся за ручку ящика и
выдвинул его. «Беретта» лежала на месте. Я достал пистолет
и, не знаю зачем, понюхал. Я и так знал, что из него не стре-
ляли. Возможно, в последний момент он потянулся к ящику,
но было уже слишком поздно. Убийца Микиса, судя по все-
му, встал с кресла напротив стола и кучно, неторопливо вса-
дил пять пуль ему в грудь. Микис уткнулся лицом в бумаги и
испустил дух.
Кое-какие бумаги валялись на полу. Я подвигал их ногой и
поднял с пола длинный белый конверт с документами. Из него
торчал, похоже, грузовой манифест.
Я осторожно открыл конверт и нашел в нем транспортные
накладные, грузовые манифесты и документы о прохождении
77
таможенного контроля. Я увидел слово «Триполи», и этого
было достаточно. Я сунул все эти бумаги в нагрудный карман
рубашки.
Для честного человека я находился в кабинете слишком дол-
го. Скоро секретарша вернется от парикмахера, а там после
перерыва — выпить чашечку кофе — придут и полицейские.
Мне следовало убраться подальше отсюда, и как можно скорее.
Я обошел стол, чтобы положить «беретту» на место, но не
положил, а вместо этого взял из ящика стола коробочку пат-
ронов 7,65 миллиметра, а пистолет положил в карман. У вход-
ной двери я остановился и оглянулся. Микису словно было
неуютно в этой комнате. Такое же впечатление он произвел
на меня, когда в последний раз я видел его живым. Мелкий
плут в крошечном офисе. Он не был, конечно, врожденным
джентльменом, но и пяти дырок в груди тоже не заслуживал.
Я кивнул ему на прощание и тихо удалился, обтерев напос-
ледок дверные ручки носовым платком.
Глава 12
Вернувшись в аэропорт, я представил таможенные докумен-
ты, затем взял с собой человека на досмотр груза. Он мельком
взглянул на печати и подписал бумаги. Потом я провел через
таможню Роджерса и Юсуфа, так что мы все трое были в по-
рядке. После этого к самолету я чуть ли не бежал.
Роджерс был удивлен, видя, как я нервничаю. Он давно
считал меня хладнокровным контрабандистом, промышляв-
шим оружием. Но Роджерс не знал сейчас того, что знал я.
А я ему ничего не рассказывал. Если его не будут тяготить
мои знания, то, ощущая себя невинным, он будет лучше ис-
полнять свою работу.
Я показал Юсуфу его место, велел сесть туда и там оставать-
ся. Он понимающе наклонил голову, а когда сел и стал присте-
гивать ремень, я увидел у него под мышкой слева рукоятку пис-
толета. Это не удивило меня. Сейчас все их носят. Даже я, можно
сказать. В данный момент «беретта» лежала в ящичке пилотской
кабины возле двери, под ворохом всяких инструкций.
Мы вырулили на взлетную полосу без пяти одиннадцать.
В одиннадцать мы были уже за пределами трехмильной бере-
говой зоны, уйдя от всякого радиообмена. Я выбрал курс сто
78
миль на юг с поворотом на юго-запад и прохождением меж-
ду Пелопоннесом и Критом. Зная о моей нелюбви летать над
морем больше, чем это диктуется необходимостью, Роджерс
подумал, что у меня с головой что-то не то, но он также знал,
как я не переношу, когда со мной спорят. И я летел над мор-
скими просторами за пределами трехмильной зоны террито-
риальных вод. Микис, скорее всего, не был настолько глуп,
чтобы оставить какие-нибудь документы насчет этого груза,
да еще с указанием моего имени, и все-таки я не собирался
рисковать собственной свободой.
Мы сделали поворот через три четверти часа, Роджерс вклю-
чил автопилот и начал собирать пеленги по радиокомпасу. Про-
изведя уточнение курса, он сказал:
— Ты не сказал мне, что заставило тебя взять этот груз,
Джек.
— Деньги.
— Ты получил доллары?
— Нет.
Он взглянул на меня, на приборы, потом вперед, через ло-
бовое стекло.
— Конечно, это всего лишь предположение, — задумчиво
произнес он, — но ты ведь не полоумный, правильно?
— Не знаю. Вот в Берн вернемся — обязательно схожу к
психиатру.
Он кивнул:
— Я думаю, что ты прежде всего пойдешь к Хаузеру.
— Хаузера я сумею убедить.
Может быть, он в это и поверил, а я — нет. Единственно,
что может убедить Хаузера, это чек от Микиса, а я не думаю,
что Микис выслал таковой. Однако Хаузер был далеко отсюда.
Под крылом уплывало время и средиземноморский простор.
Средиземное море — хорошее море для летчика, если только по
меркам обслуживания самолетов в «Эйркарго» существуют тако-
вые. Ветры здесь в основном постоянные и несильные. Но бы-
вает, что задует и по-штормовому, и без особого предупреждения.
Сегодня море там, в шести тысячах футов под нами, было
спокойным, лоснящимся. И мисс Браун была спокойной и лос-
нящейся где-то в глубине моего подсознания. Вся эта тройка
и сами Афины, становились в моем мозгу чем-то нереальным,
79
превращались в романтические кадры забытого фильма. Так
бывает. У профессионального пилота понятие «там, наверху» в
конце концов превращается в «здесь, наверху», а мир, в кото-
ром он приземляется, приобретает эпизодический, отрывочный
характер. Но иногда он в полуреальном мире «там, внизу» де-
лает всякие глупости и после обнаруживает, что от способнос-
ти летать еще не становится одним из сонма божеств.
Это не ново. Так случается с птицами, пока не налетят на
кошку.
К часу дня мы встретились с парой самолетов Шестого фло-
та США, которые подскочили проведать, не являемся ли мы
новым секретным оружием Москвы. Убедившись, что нет, они
показали, как здорово летают вверх брюхом, — а я даже не по-
качал крыльями в знак восхищения их мастерством, — и уле-
тели, а я объявил обед. На обед были консервы из фарширо-
ванных виноградных листьев, сыр и кофе из термоса.
Юсуф не взял с собой никакой еды. Некоторое время он по-
стоял за нашими спинами, глядя туда и сюда, но больше на еду.
Я не предложил ему ни беседы, ни еды. У него есть пистолет, вот
пусть его и ест, а если он станет корчить из себя важную птицу в
моем самолете, я с удовольствием запихну ему эту штуку в его
глотку. Он постоял-постоял и вернулся в салон.
За триста миль до Триполи мы взяли по радиокомпасу пе-
ленг на Луку, что на Мальте, и убедились, что мы более или
менее в рассчетном месте и идем в правильном направлении.
Я взял управление на себя. Переключил питание с одного
бака на другой, поманипулировал немного триммерами и затем
снова поставил самолет на автопилот. Я долго оттягивал важ-
ное дело, а было уже пора поговорить с другом Юсуфом.
Он сидел на одном из ящиков и курил. Я сел в кресло и за-
дал ему вопрос:
— А после Триполи мы куда полетим?
Он ухмыльнулся:
— В Триполи скажу, о’кей?
— Нет. — Я покачал головой. — Я хочу знать сейчас.
Он еще шире расплылся в улыбке: мол, тут он хозяин.
— Мне сейчас важно знать, как далеко мы полетим, — стал
объяснять я ему. — Нам может не хватить топлива. На такой
случая ядотел» бы заправиться в Триполи
80
Тут он забеспокоился.
— Нет, никаких заправок, —- твердо заявил он. — На заправ-
ки нет времени.
— Вы, может, и хотите разбиться в пустыне, а я нет. Ска-
жите мне, куда мы летим.
— Я скажу вам в Триполи.
— О’кей, — сказал тогда я. — В Триполи я сдам груз в та-
можню и попрошу его вскрыть. И дальше не повезу.
Он резко вскочил и стал судорожно как бы ощупывать себя.
В следующий момент мне в грудь смотрел большой черный пи-
столет.
Я неторопливо встал и подошел к Юсуфу. И сказал:
— Убери эту штуку или я запихну ее тебе в глотку и выки-
ну тебя в море.
Он улыбнулся. Пистолет делал его всесильным.
— Я запросто убью вас, ясно?
— Подожди, пока благополучно не приземлишься.
Кажется, до него дошло наконец, что он на высоте в шесть
тысяч футов и в такой непривычной для него обстановке. Мы
стояли и смотрели друг на друга, а дуло пистолета находилось
в футе от моей груди.
Он не убьет меня — если я его об этом не попрошу. Он вы-
тащил оружие так, для самоутверждения, а стрелять не станет.
Я развел руками и сел.
Он внимательно посмотрел на меня, потом улыбнулся и
спрятал пистолет под пиджак.
— Вы мне не приказывайте, понятно? — заявил он.
Я закурил сигарету и отвернулся от него, какой ему толк
снова доставать пистолет, если я его все равно не увижу.
Я сказал:
— У меня записано, что аэропорт назначения — Триполи.
— Я вам потом скажу, куда лететь.
— Ничего, пешком прогуляетесь.
Он медленно сел, по-прежнему не спуская с меня глаз. По-
том произнес:
— У меня есть карта.
— А у меня их не одна дюжина.
Левой рукой он полез в карман пиджака, вытащил карту и
развернул у себя на коленях. Это была карта королевских ВВС,
напечатанная в пурпурных тонах, чтобы ее было легче читать с
подсветкой в пилотской кабине. Юсуф постучал по ней пальцем^ *
81
— Мехари, — сказал он.
— Никогда не слышал.
Он приблизил карту к самому моему лицу.
— Вот, смотрите — Мехари.
Я посмотрел. Это было около двухсот миль на юго-юго-
восток от Триполи, как раз за Хамада-эль-Хамрой, в большой
каменной пустыне к северу от Сахары. На карте не было обо-
значено никакой взлетно-посадочной полосы. Что она пока-
зывала, так это что Мехари стоит на караванном пути, про-
легающем через Сахару из Западной Африки и затем на
восток, петляя между пятнами песчаной пустыни, через юж-
ный Египет к Нилу.
Я надеялся, что у Микиса хватало разума не посылать меня
туда, где нет посадочной полосы. Он выбрал место, где, на-
сколько я знал, не велись буровые работы. Я пробежал глаза-
ми по карте и нашел место, где есть и буровая, и полоса: Эдри,
в полуторасотне миль дальше на запад. Это могло пригодиться
в качестве довода и запасного варианта посадки.
Потом мне надо было узнать еще одну вещь, и я спросил:
— А радио в Мехари есть?
Юсуф замотал головой.
Я встал и улыбнулся ему. Он сказал мне все, что я хотел у
него узнать, может, даже больше того, что он сам знал. А то,
что он наставлял на меня пистолет в моем собственном само-
лете — с этим мы разберемся попозже.
Я ушел в кабину.
В часе лета от Триполи мы взяли пеленг на американскую
военно-воздушную базу в Уилусе, что в нескольких милях от
Триполи. Незадолго до того, как мы увидели берег, я связался
с диспетчерской вышкой аэропорта Идрис и назвал себя. Они
дали мне полосу, сообщили ветер и давление на уровне аэро-
дрома для установки высотомера, и этим ограничились. Так что
оставалось неясным, не разыскивает ли меня афинская поли-
ция с целью взять у меня эксклюзивное интервью. В четыре
десять мы уже катились по пыльной и раскаленной взлетно-по-
садочной полосе аэродрома.
Когда мы подруливали к ангарам гражданской авиации, у
меня за спиной появился Юсуф.
— Вам нужно заправиться? — требовательно спросил он.
— Немного, — ответил я, кивнув в сторону счетчика топ-
лива.
82
Он недовольно посмотрел на прибор. В его показаниях он
разбирался не лучше, чем в теории относительности, но спорить
не стал. На самом деле топлива у меня было вдоволь и еще ос-
талось бы, но мало ли что... может статься, что не будет вре-
мени для посадки и дозаправки.
Таможню я поручил Юсуфу. Таможенники потрогали ящи-
ки, посмотрели на них, а потом стали в тени крыльев изучать
кипу транспортных накладных, и видно было, как не хотелось
им заниматься этим делом. Они спросили, нет ли у меня на
борту виски или наркотиков и поверили мне на слово, что
нет. Про «беретту» они не спрашивали, потому что ее не на-
шли. Я послал Роджерса в здание аэропорта посмотреть, что
можно взять из еды, и занялся заправкой.
Я попросил залить мне по сотне галлонов в каждый носо-
вой бак, и начальник заправки скорчил презрительную мину
по поводу моей жадности. В половине пятого мы готовы были
лететь.
Мы двинулись к началу полосы, в целой полумиле от выш-
ки. Полоса была совершенно свободна, и за нами тоже ни-
кто не следовал. Я связался с вышкой и сказал им, что заднее
шасси у меня заедает и я хочу его осмотреть. Они безо вся-
ких возражений дали мне разрешение. Им уже приходилось
иметь дело с самолетами «Эйркарго».
Роджерс с удивлением уставился на меня. Я подмигнул ему.
— Выйди в салон и открой дверь, — сказал я ему. — Прими
озабоченный вид.
Он и так уже выглядел озабоченным, но вышел. Я приго-
товил в кабине все для взлета, законтрил рычаг управления
двигателями, включил стояночный тормоз и встал с кресла.
Достав из ящичка «беретту», сунул пистолет в задний карман
брюк.
Роджерс уже открыл дверь. Юсуф глядел на меня с подозре-
нием. Я сел на расстоянии двух кресел от него и наклонился к
иллюминатору так, что спинка кресла оказалась между мной и
Юсуфом. Когда я встал с кресла, пистолет уже был у меня в руке.
Я наставил «беретту» на Юсуфа.
— Достань пистолет левой рукой, — приказал я ему, — толь-
ко делай это очень медленно.
Он с удивлением и страхом взирал на «беретту», потом под-
нял глаза на меня, и постепенно его лицо стало принимать уг-
рожающее выражение.
83
— Я убью тебя, — тихо произнес он.
— Не сегодня, — успокоил я его. — Пистолет.
Он медленно достал пистолет и бросил его на сиденье. Это
был большой армейский кольт калибра 0,45 дюйма. Для вой-
ны это хорошая штука, старушек им пугать хорошо, но он
весьма неудобен для быстрой и требующей точности работы.
Возможно, когда-нибудь он постарается убить меня, но не до-
стигнет цели, если не подберет себе оружие по комплекции.
— А теперь вон отсюда, — приказал я.
Он встал, встал настороженно, глаза его забегали вокруг,
пытаясь зацепиться за что-нибудь подходящее, но ничего не
нашли. Он медленно подошел к двери и спрыгнул. Он стоял
в струе от винта левого двигателя, волосы у него развевались,
он не спускал с меня глаз.
— Я очень сильно надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь,
Джек, — услышал я рядом с собой голос Роджерса.
— Я тоже надеюсь, — ответил я. — А теперь и ты давай
туда.
У него отвисла челюсть. Я наставил на него пистолет.
— Выражаясь банально, — пояснил я, — это для твоей же
пользы. Я собираюсь в Эдри. Эдри — это тут поблизости. Но
я вернусь. Отель для пилотов называется «Уаддан». Жди меня.
— Слушай, Джек... — начал было он.
Я помахал пистолетом, и он закрыл рот, кивнул и спрыгнул.
Я быстро захлопнул дверь и бросился в кабину. Я еще не ус-
пел сесть в пилотское кресло, а уже снял машину со стояноч-
ного тормоза и передвинул ручку управления двигателями до
упора.
Через десять минут я еще не поднялся выше тысячи футов,
а двигатели все работали на взлетной мощности. Я торопился
на юго-восток. До меня уже почти не долетали возмущенные
приказы диспетчерской вышки Идриса — вернуться и объяс-
нить, что я такое вытворяю. Идрис меня не волновал. Меня
беспокоила база Уилус, которая могла засечь меня своими ра-
дарами.
Как только Триполи скрылся вдали, пейзаж под крылом стал
мертвым. Греческий пейзаж суров, но этот — словно износив-
шееся платье, сквозь которое просвечивают мышцы. Ливия ка-
жется мертвой, необжитой, словно никто пока не придумал, что
с ней можно сделать. В нескольких милях к югу от побережья вы
найдете немного зелени.
84
Собственно пустыня начинается милях в трехстах к югу, но не
хотел бы я жить и в пределах этих трехсот миль. Хотя некоторые
пытаются. Изредка попадались домишки из камня и штукатур-
ки, у которых не было ни дверей, ни окон, ни крыш, а вокруг них
боролась за жизнь куцая, выжженная солнцем растительность. •
Двадцать пять лет назад здесь находились самые дальние фор-
посты новой Римской империи, и пустыня собиралась расцвес-
ти, как роза в петлице Муссолини. Не расцвела.
Если где-то здесь и была жизнь, то только в редких оазисах,
а всюду вокруг — мелкие овраги, низкие столовые горы — горы
с плоским верхом — и бродячие пески. Нефтяные компании
разделили всю пустыню на аккуратненькие участки и устано-
вили на них буровые вышки, однако буровых вышек на карте
больше, чем на самом деле. В действительности вся пустыня —
это сплошное ничто.
Я держал двигатели на щедром питании, чтобы они не на-
гревались, и смотрел в небо, нет ли где инверсионных сле-
дов самолетов. Но, видимо, Идрис не сумел втравить амери-
канские ВВС в преследование меня, хотя пока что исключать
такую возможность было нельзя. За сорок пять минут полета
ничего опасного я не заметил. Я повернул на юг и стал по-
степенно набирать высоту.
На высоте пять тысяч футов я был в двухстах милях от Три-
поли. Я включил автопилот, а потом включил радиотелеграф и
стал ловить Уилус. Мне повезло. Поймав, я включил радиоком-
пас и начал лавировать, пока направление на Уилус не соста-
вило 335 градусов. Теперь мне надо было лечь на противопо-
ложный курс, на 155 градусов, прямо на Мехари, которого я
собирался таким образом достигнуть через три четверти часа.
Если я не придумаю чего-то еще. А тем временем мне предсто-
яло решать другие важные задачи.
Я поставил автопилот на крейсерскую скорость с незначи-
тельным снижением, надеясь, что, пока я буду заниматься де-
лами в салоне, самолет продержится в таком режиме. Затем
достал свой набор инструментов, прихватил клещи и отверт-
ку и пошел взглянуть на груз.
Я перекусил проволоку таможенной упаковки, собрал ее в
кучу, пошел в пилотскую кабину и выбросил все наружу. За-
тем аккуратно открыл первый ящик.
Там действительно было оружие. Только из этого оружия
уже давным-давно никого не убивали. В ящике лежало не-
85
сколько ружей системы «Маузер» XIX века, несколько «мар-
тини-генри» и некоторые еще более старые образцы. Осталь-
ное представляло собой германское оружие, оставшееся от
последней войны, но каждое из них либо проржавело, либо
имело погнутый ствол, либо в нем было еще что-то покоре-
жено или отсутствовала какая-либо деталь. С таким оружием
не устроишь переворота даже в доме для престарелых. Я за-
крыл первый ящик, завернув все винты, и вскрыл второй. Там
находилось такое же старье. Я закрыл и его и начал осматри-
вать ящики на предмет обнаружения на каком-нибудь из них
особых отметок, выделяющих его из ряда остальных. Ничего
такого я не обнаружил. Тогда я вскрыл третий ящик и обна-
ружил тот же металлолом.
Все это было абсолютно в духе Микиса — его идея двой-
ного блефа. Это может понравиться человеку, который для
того, чтобы прикурить, стащит зажигалку у начальника поли-
ции, вместо того чтобы попросить огня у человека на улице.
Я улыбнулся своим мыслям и вскрыл четвертый ящик.
Там все это и лежало, на самом дне. Плоский ящик пример-
но восемнадцати дюймов в длину и нескольких дюймов в глу-
бину. На нем было написано: «9 мм. Люгер». Я сунул отвертку
под крышку, сделал небольшое усилие — и стал богатым чело-
веком.
Глава 13
Прошло некоторое время, прежде чем я пришел в себя и со-
считал количество предметов. Их оказалось одиннадцать.
Три перстня: массивные широкие кольца с вправленными
в них одиночными бриллиантами или рубинами. Пара при-
чудливых серег-подвесок — замысловатые цветы, сплетенные
из золотой проволоки с нанизанными на нее маленькими
бриллиантиками вперемешку со множеством жемчужин и за-
канчивавшиеся массивными золотыми колокольчиками с ру-
биновыми язычками. Была тут пара украшений на лоб —
жемчужины, нанизанные на золотую проволоку в несколько
рядов, заканчивающиеся внизу золотым плетением с малень-
кими драгоценными камнями.
Было там три ожерелья, их я рассматривал дольше всего. Все
они были сделаны в виде широкого полумесяца. У двух из них
86
вся поверхность полумесяца была покрыта мелкими жемчужи-
нами, в которые был вкраплен затейливый орнамент из брил-
лиантов и рубинов, а нижний край полумесяца украшали более
крупные камни.
Третий был иным, и он служил украшением всей коллек-
ции. Никаких жемчугов, просто сверкающая масса камней,
причем среди них — никаких цирконов или шпинелей1. Пере-
ливающиеся всеми цветами радуги бриллианты, рубины, сап-
фиры были вкраплены в золотое плетение в форме полуме-
сяца, а нижний край украшали подвески из бриллиантов и
сапфиров, каждый не меньше пятнадцати каратов, а самый
большой камень, сапфир, превышал двадцать пять. Брилли-
анты представляли собой снежно-голубые голконды* 2.
Но поначалу я не считал ни количество предметов, ни кам-
ни, ни караты. Я был ошеломлен. Брал украшение в руки и с
благоговейным восторгом разглядывал его. Потом хватался за
другие, словно опасаясь, что они могут уплыть от меня, если я
не буду их крепко держать. Потом, сидя прямо на полу «Дака»
в окружении поломанного и ржавого оружия, я перебирал эти
ослепительные драгоценности руками, не в силах оторвать от
них глаз и слушая гулкие удары крови в ушах, заглушавшие ра-
боту двигателей.
Я был Богом в небесах, то бишь в своем двухмоторном само-
лете, и я был богат. Богат, черт бы вас всех побрал там, внизу,
богат!
Внезапно я в панике вскочил и бросился в кабину. «Дак»
шел чуть ли не под сорок пять градусов к земле, до которой ос-
тавалось только пятьсот футов.
Но вот все в порядке, приборы работают нормально, земля
на месте, в пяти тысячах футов внизу, самолет делает под 130
узлов.
Я сидел обмягший, пот струился у меня по лбу и попадал на
солнечные очки, руки дрожали на коленях. Впереди меня жда-
ло, как мне виделось, долгое безмятежное будущее. Я закурил.
Наверное, и Моррисон, человек, который вывез драгоцен-
ности из Индии, тоже побежал в салон, как только остался
один, и тоже достал их из ящиков и любовался ими. Но у
’ Минералы. Бесцветный циркон имитирует алмаз, а среди шпи-
нелей есть благородные камни — хризоберилл, александрит.
2 По названию алмазного месторождения Голконда, в Индии.
87
него было куда больше всего, чем полюбоваться, а у меня —
лишь толика того, что он умыкнул.
Его сокровища взяли на себя управление его самолетом
вместо него, они и довели его до последней капли горючего.
Сам он такого никогда не допустил бы.
Я взглянул на карту, потом на часы и пришел к выводу, что
я должен достичь Мехари — если я собираюсь лететь туда —
через пятнадцать минут. Я проверил автопилот, подтянул шас-
си, которое пыталось выделывать свой старый трюк — самосто-
ятельно выдвигаться в полете, проверил и подрегулировал там
и сям. К тому времени, когда я снова вышел в салон, я уже
снова был пилотом. Правда, богатым пилотом, открывшим для
себя новое поле деятельности — промысел краденого, но преж-
де всего — все-таки пилотом.
Я свалил оружие обратно в ящик, завернул винты и закре-
пил ящики шнурами на их прежних местах. Затем маленький
ящик с драгоценностями отнес в пилотскую кабину, драгоцен-
ности вынул, а сам ящик выбросил за борт. Затем подключил
к двигателям левый дополнительный бак и снова принялся рас-
сматривать свою поживу.
Трезво, если это слово применительно к таким сокровищам,
оглядев драгоценности, я подумал, что эти штуки ценой тысяч
в триста фунтов стерлингов выглядят как игрушки, снятые с
рождественской елки. Была в них и нарочитая небрежность ри-
сунка, и слишком очевидная симметрия, как в тесте Роршаха1.
Всего четверть этих украшений и на слоне показались бы из-
лишеством.
Но применительно к индийским принцам это не годилось.
Сорок лет назад индийский принц не вышел бы к чаю, не на-
дев на себя раза в два больше украшений, и по очень про-
стой причине: о том, что хранится у него в кладовых, никому
не известно. Индийский ювелир мог сотворить с драгоценным
камнем такое, чего не смог бы ювелир в любой другой стра-
не, но он ни на карат не снимет с камня больше того, чем
требуется. Он обрабатывает камень таким образом, что он
остается массивным и очевидным доказательством богатства
его обладателя.
И я мог бы его понять.
1 Психологический тест — выделение на глаз рисунка среди массы разно-
цветных пятен.
88
По моим часам, пять минут отделяло меня от прибытия в
Мехари. Я попытался снова настроиться на Уилус, но не сумел.
А местность под крылом мне совершенно неведома — какие-
то овражки, горы со срезанной макушкой и песчаные пятна.
Я летел и смотрел. Внезапно я увидел нечто похожее на до-
рогу — длинную извивающуюся царапину на земле, казавшую-
ся неестественной. Она вела влево от моего курса и заканчи-
валась где-то вдали на полпути к горизонту.
Я повернул «Дак» в направлении этого подобия дороги.
Через несколько минут полета грязь на земле стала приобре-
тать темно-зеленый оттенок. Я не зря повернул. Внизу появи-
лась пальмовая роща, а среди рощи — бело-желтые домики.
К западу от рощи находилась посадочная полоса, пролегав-
шая с севера на юг. Она казалась более светлой, чем окружаю-
щая пустыня. На северном конце я увидел едва различимую
белую букву «М».
Я сел в сторону севера, по ветру, чтобы оказаться подальше
от поселка. Собственно, ветер был слабенький, так что особой
разницы с этой точки зрения не было. И мое прибытие близ-
ко к расчетному времени говорило о том же.
Я развернулся на конце полосы правым бортом к поселку,
поставил самолет на тормоза и нырнул в дверь с карманами,
набитыми драгоценностями на триста тысяч фунтов. Даже в
струе воздуха от винта для меня не составило труда быстро
снять пробку с правого дополнительного бака, и еще меньше
времени потребовалось, чтобы поместить туда сокровища. Че-
рез полминуты я был снова на борту, дверь захлопнул и на-
чал отрабатывать самый невинный вид.
И все это время большой кольт Юсуфа лежал в кресле на
видном месте. Я на короткое время глубоко задумался — и вы-
кинул кольт наружу. Вряд ли кто-нибудь начнет вдруг зачем-
то чистить взлетно-посадочную полосу. «Беретта» оставалась, я
снова положил ее в ящичек. С этим я как-нибудь выпутаюсь.
Арабы считают нормальным, если человек имеет при себе пис-
толет. Два они могли бы принять за жадность.
Я прокатился по полосе и встал с подветренной стороны от
рощи, какой бы ветер тут ни был, и заглушил двигатели. Вне-
запно стало очень тихо. Высокие пальмы склонились над по-
селком и нежно помахивали мне листьями.
89
Оазис составлял около трети мили в длину и почти столько же
в ширину. Он был огорожен высокой стеной и действительно
походил на оазис, как и любой другой оазис в пустыне. За сте-
нами был песок, крупный и мелкий, и ни одного листочка —
ящерице позавтракать нечем, а внутри стояли толстые, зеленые
и сочные пальмы, словно в гигантской цветочной вазе. Стена
выполняла определенную функцию: удерживала почву внутри
оазиса и оставляла все ненужное снаружи.
Я неторопливо, с удовольствием вылез из самолета и закурил.
Из-за угла появилась пара типов в запыленных желтых бур-
нусах, накидках с капюшонами. Они направлялись ко мне.
Я улыбнулся им и на арабский манер выразил свои самые
лучшие пожелания. Один из них в максимально вежливой фор-
ме, на которую был способен, не вынимая при этом сигареты
изо рта, выказал само радушие и, кивнув, пригласил меня сле-
довать за ними, обойдясь без всяких «пожалуйста». Я пошел.
Главные ворота с аркой в двадцать футов над ними выходи-
ли на юг. За ними я увидел песчаную улицу с одноэтажными
лавочками и домами, разбросанными среди пальм и апельси-
новых деревьев. Мой новый друг жестом велел мне подождать
Здесь с его товарищем, а сам ушел, но не в поселок, а за его
пределы, по дороге, ведущей в западном направлении. Мы ос-
тались ждать.
Напротив ворот, вне поселка, стоял новый глинобитный
дом, непобеленный, с забитыми окнами и тяжелой деревянной
дверью. Пока мы стояли, оттуда вышел толстячок в мятом мун-
дире и красной феске. Он увидел меня, хотел было вернуться
назад, но передумал и быстрым шагом прошел мимо нас в по-
селок, больше не взглянув в нашу сторону. Лицо у него было
потемнее, чем обычно у арабов, а беспокойства он выказывал
куда больше, чем обычный араб.
Стоявший рядом мой новый знакомец метнул в сторону
того презрительный взгляд, а потом посмотрел на меня, дабы
убедиться, что я это заметил. Я очень хорошо это заметил.
Человек в мундире был местным полицейским, и ему запла-
тили за то, чтобы он не заметил ни меня, ни «Дакоты», ни
ее груза. А презрительный взгляд явился добавком от сторо-
ны, которая произвела оплату.
Мы стояли и ждали. Я докурил сигарету и тщательно вдавил
ее в сторонке в землю, чтобы эта каменисто-песчаная дорога не
загорелось. Мне захотелось пить. Наконец я спросил:
90
— Dove albergo?1 — И поднял в руке воображаемый стакан,
чтобы он понял мой итальянский. Он понял, но лицо его вы-
разило неодобрение. Он помотал головой и махнул рукой в на-
правлении, в котором ушел его приятель.
Меня мучила жажда. С помощью мимики я пытался ему
объяснить, что, мол, он пусть подождет, а я поищу чего-ни-
будь попить, и вошел в ворота. Мой страж сердито закричал,
не зная, что делать: то ли бежать за мной, то ли за своим при-
ятелем или просто ждать.
Я подумал, что тут вряд ли кого найдешь. У одной из две-
рей мирно стоял ослик, потом прошли двое солидных мужчин,
ответивших на мое приветствие.
Улица повернула вправо и пошла слегка под уклон. Через
полторы сотни ярдов улица расширилась и превратилась в пло-
щадь, в центре которой была возведена круглая стена, а за ней
росла одинокая пальма. На площади я увидел «albergo» с деко-
ративным фасадом, обращенным на восток.
Это был симпатичный дворец, и он подошел бы для лю-
бого города, но зачем такой в Мехари? Сомнения отпали, как
только я вспомнил, что караванными тропами сюда попада-
ют богатые торговцы и офицеры с деньгами, неистраченны-
ми за месяцы службы в пустыне.
Фасад состоял сплошь из арок и окон, перегороженных ка-
менными решетками, а за ними находился длинный прохладный
внутренний дворик, которого никогда не касался луч солнца. За
внутренним двориком я увидел еще одну арку, с занавесом из
бисера, она вела в бар — глубокую темную комнату, которая ка-
залась совершенно бесцветной после яркого солнечного света.
Я направился туда.
Стойка была отделана алюминием. Я покашлял и подви-
гал пустыми бутылками из-под кока-колы, прежде чем сумел
привлечь к себе внимание. Вышла худая женщина средних
лет, француженка, бесцветная, как и само помещение.
Я попросил кока-колу, она открыла бутылку и подала ее мне,
а с десяти долларов Хертера дала сдачу ливийскими деньгами, не
сказав при этом ни слова. Я поблагодарил ее и вышел с бутыл-
кой во дворик.
Солнце близилось к закату, и большая часть площади нахо-
дилась в тени. Кругом царили тишина и спокойствие. В арабских
Где гостиница? (искаж. ит.)
91
деревнях всегда тихо и спокойно. Базары у побережья — это для
туристов и городских жителей, которые любят шум. А в дерев-
нях не из-за чего поднимать шум.
Я спокойно сидел и ждал долгих десять минут, затем у меня
появилась компания. Целых шесть человек: четверо новых в
белых одеждах и замысловатых тюрбанах и двое моих старых
приятелей из оргкомитета по встрече. Двое в белом имели при
себе винтовки с резными прикладами.
Они остановились перед гостиницей, и я вышел встретить
их. Главным был высокий человек с худым серьезным лицом,
большим носом и маленькими усиками. Без своего халата он
выглядел бы совсем сухопарым, а в нем — смахивал на рим-
скую статую, если не считать зеленого тюрбана и знака в честь
совершения паломничества в Мекку. Для Мехари он выглядел
слишком значительной фигурой. Мне следовало бы, конечно,
догадаться, кто это, но я не догадался.
Он слегка поклонился и тихо произнес:
— Аллах и-сад мсак.
Я понял это как выражение надежды на то, что Аллах сде-
лает для меня этот вечер удачным.
Я покопался в памяти и ответил ему тем же, только поже-
лал ему еще больше, и подумал, куда, интересно, он будет кло-
нить дальше.
Он облегчил мои раздумья, сказав на почти прекрасном анг-
лийском:
— Я очень рад с вами познакомиться.
Я сказал то же самое, а он стал извиняться за своих служи-
телей за то, что они заставили меня стоять на жарком солнце,
хотя я был явно утомлен и хотел пить после такой долгой до-
роги. Фраза была отлично сформулирована, но из нее следова-
ло, что мне и полагалось постоять на солнце.
Потом он прошел во внутренний дворик и сел за один из
стоявших там блеклых, побитых песком металлических столи-
ков. Один из его свиты пошел заказать кофе.
— Вы привезли груз из Афин, не так ли? — задал он первый
вопрос.
— Да, верно.
— Я глубоко признателен вам. Мой караван ждет его уже
несколько дней.
Это меня потрясло. Я никак не ожидал напрямую иметь дело
с хозяином каравана верблюдов. Я.знал, что рано или поздно
92
здесь окажется караван: это была идея Микиса — выйти на Бей-
рут таким образом, но поначалу я рассчитывал иметь дело с ка-
ким-нибудь агентом. Это было бы куда предпочтительнее. Арабы
пустыни — люди крутого нрава. И винтовки с резными прикла-
дами у свиты хозяина я сразу перестал воспринимать как укра-
шение.
— Я помогу вам разгрузиться, как только вам будет угод-
но, — торжественно заявил я, надеясь, что это случится не
скоро.
Если это тот самый человек, который ждет, чтобы увезти
драгоценности, то первым делом он вскроет ящики и выки-
нет все ржавое и исковерканное оружие. На верблюжьем гор-
бу слишком дорого каждое место, чтобы таскать на нем этот
металлолом.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. — Он поднял руку. — Мои
люди уже приступили к разгрузке. «Дакоты» им знакомы.
Мне удалось выдавить из себя некое подобие улыбки. Этот
малый отнюдь не промах. У меня возникло подозрение, что
мое возвращение домой откладывается.
Мы потягивали принесенный нам крепкий сладкий кофе
по-турецки. Хозяин каравана спросил, приятно ли прошло мое
путешествие, и я ответил, что очень. Потом он спросил про
мою семью, и я объяснил, что я таковой не имею, а он выра-
зил надежду, что я скоро ею обзаведусь. Беседа протекала так
вежливо и деликатно, что у меня рубашка стала прилипать к
телу. Сейчас бы в «Дакоту» — и на север. В Триполи могут быть
неприятности с властями, но это я уладил бы. А власть в Ме-
хари сейчас — это винтовка с резным прикладом.
Мы сидели, пили кофе и улыбались друг другу.
Подошли еще два типа в длинных белых бурнусах и тюрба-
нах. Шли они, неторопливо отмеривая большие шаги. Они ска-
зали «салам» хозяину и пустились в какие-то объяснения, ни
разу не взглянув в мою сторону. Он выслушал, кивнув при этом
пару раз, и отпустил их.
Затем он долго и пристально вглядывался в меня, после чего
произнес что-то прозвучавшее как приказ.
Меня что-то ударило по затылку, и я отлетел в конец мо-
щенного камнем дворика. В глазах у меня замелькали искры.
Когда я оторвал лицо от камня и мои глаза вернулись в орби-
93
ты, я увидел одного из хозяйских помощников, расплывшего-
ся в улыбке и поглаживающего приклад винтовки.
Хозяин каравана встал.
— Поговорим в более интимной обстановке. По-моему, вы
поступили глупо.
Двое в бурнусах подхватили меня под руки и поволокли за
собой. Мои ноги оказывали им слабую помощь, в голове у меня
что-то громыхало — по-видимому, остатки моих мозгов.
Меня приволокли в полицейский участок. Полицейский при-
шел не сразу и выглядел еще более озабоченным, чем прежде, но
ничего не говорил.
Большую часть помещения участка занимал кабинет поли-
цейского. Мебель тут стояла самая простая: стол, скамья в
дальнем углу, пара стульев и шкаф. И еще один предмет, о
существовании которого я мог бы догадаться, а не верить на
слово Юсуфу.
На скамье стояла отливающиеая серым стальным блеском
радиостанция высотой в три фута. С такой хоть с пингвина-
ми на Южном полюсе связывайся. А уж получить сообщение
от Юсуфа из Триполи вообще не представляло никаких про-
блем.
Зажгли керосиновую лампу с подкачкой, висевшую под по-
толком, принесли более или менее приличный ковер для хозяи-
на. Мне пришлось довольствоваться голым бетонным полом.
Хозяин сел на дальний конец ковра, а его свита примости-
лась у него спиной у стены на корточках. Зрелище весьма на-
поминало военный трибунал.
Я нервно хихикнул.
Дело приняло неожиданный оборот. Удар сказывался на
моей голове и на желудке. Лампа тихо потрескивала, излучая
желтый неприятный свет и наполняя комнату черными теня-
ми. Я прислонил голову к стене и тут же оторвал прочь. Стена
оказалась для нее слишком жесткой. Теперь для моей головы
все казалось слишком жестким. Резкое движение вызвало у
меня тошноту.
Я закрыл глаза. Необходимо было сориентироваться. И бы-
стро. Этот человек не дурак.
— Что вы сделали с моим грузом? — сурово спросил он.
— Доставил его сюда, — ответил я, и голос мой прозвучал
глухо, словно кто-то говорил у меня в голове.
— Зачем вы открывали его?
94
— Я не открывал его, — соврал я.
— А кто снял таможенную оплетку? Таможня всегда обвя-
зывает груз проволокой.
— Там сняли, в Триполи.
— А зачем вы оставили в Триполи Юсуфа и вашего друга?
Тут надо бы как следует все продумать, самым.тщательней-
шим образом. Все равно что вызубрить энциклопедию. Я от-
вернул голову от лампы. Мне сейчас любой свет казался яр-
ким. Но когда я закрыл глаза, в них засверкали еще более
яркие искры.
— Своего второго пилота я оставил потому, что не хотел
втягивать его в это дело. Он никогда прежде не прикасался к
чему-либо подобному. А Юсуфа... Юсуфа я оставил потому,
что он угрожал мне. В моем же самолете. Пистолетом. Мне
никто никогда не угрожал в моем самолете.. Никогда.
Ну вот, сказал-таки. И с безупречной дикцией. Я улыбнул-
ся в пол, своим ногам, раскинутым на полу передо мною. Они
простирались так далеко, насколько я мог видеть и насколько
далеко долетал мой голос.
Я слышал какой-то голос, но не мог понять, что он говорит.
Я мог повторить слова, но не мог понять их значения. Они до-
носились откуда-то из тумана, из-за света лампы.
— Там было еще кое-что, помимо оружия. Где оно? Где?
Я попытался улыбнуться в ответ на голос, показать, что я
пытаюсь улыбнуться. Но голова повалилась вперед, увлекая за
собой тело. Когда я падал, было так чудесно, я не испытывал
никакой боли. Соприкосновение с полом все испортило. Но
после этого все исчезло.
Гл а в а 14
Я разбился.
Почему? Может, при взлете возникли неполадки в двигате-
лях? Иначе этого не случилось бы. Я очень хороший пилот.
Послышалось слабое потрескивание. При взлете я был с
полными баками. Это же пожар!
Я попытался приподнять голову. И почувствовал боль. Боль
пронзила все тело. Но когда она отпустила, я проснулся и по-
нял, что я не в «Дакоте». Откуда же тогда пожар? Я видел пе-
ред собой свою вытянутую руку, ногти, скребущие по бетону, —
95
это когда я пытался схватиться за ручки приборов, которых
здесь не было.
Мне удалось подтащить руку и очень осторожно припод-
няться на одном локте, хотя на это ушло немало времени. По-
мимо воли я оценил помещение, в котором нахожусь.
Оно было площадью примерно восемь квадратных футов,
высотой семь футов, сделанное из глинобитного кирпича, с
грубым бетонным полом. Через крошечное зарешеченное окош-
ко в стене сюда проникал свет. В противоположной стены нахо-
дилась дверь, толстая деревянная дверь с маленьким отверстием.
С внутренней стороны на двери не было никакой ручки.
Это был застенок при полицейском участке.
Прошло какое-то время, и я смог сидеть, прислонясь к сте-
не, стараясь при этом ни в коем случае не касаться стены за-
тылком. В голове по-прежнему стучало, но уже тише, словно
над головой прошел самолет и начал удаляться. Во рту было
сухо, язык, казалось, распух так, что не помещался во рту.
Я обнаружил в камере истертую циновку размером и тол-
щиной с банное полотенце и глиняный кувшин. Я подполз к
кувшину, пополоскал рот и смочил слегка лицо и голову. Но
не выпил ни глотка. Знал, что от этого потом хуже будет. Ког-
да боль в голове утихла, я понял, что желудок у меня не в по-
рядке и что ночью меня стошнило на себя.
Мои часы показывали одиннадцать, а свет из-за решетки
подсказал, что это одиннадцать утра. Я ощупал карманы и об-
наружил, что все оставлено при мне, вплоть до пачки долла-
ров от Хертера. И сигареты тоже. Я закурил. Это было, можно
сказать, грубой ошибкой с моей стороны, но это помогло мне
сконцентрироваться.
Я еще раз сполоснул рот и глотнул немного воды. Если в
ней было полно микробов, то я ел их живьем. Противнее быть
не могло.
Время шло. В камере было прохладно — стены были толс-
тые, и воздуху негде разгуляться — и очень тихо. Из кабинета,
что рядом, не доносилось ни звука, из чего я заключил, что де-
ревенский страж порядка тут особенно не засиживается. Я для
него не подарок. Меня тут заперли у него, чтобы потом судить
и вынести приговор. Даже для полицейского, привыкшего к
грязным деньгам, ситуация неординарная.
А может быть, я был слишком строг к нему. Как он может
перечить хозяину каравана? Максимум, на что он может наде-
96
яться, — это что меня тихо закопают, «Дакоту» уберут отсюда
куда-нибудь и еще что не оставят следов крови на бетоне в
камере. Аллах и-джалю хадд эль-бас. Бог не допустит худшего.
Я сидел и напряженно думал о своем соседе.
Мои часы показывали четыре, у меня оставалась последняя
сигарета, когда я услышал его шаги. Я постучал в дверь. Он ос-
тановился, я слышал, как он шаркал ногами, потом подошел к
двери и подал голос.
— Вы говорите по-английски? — спросил я и тут же повто-
рил вопрос по-французски: — Vous parlez Francais? —И услы-
шал в ответ нечто похожее на «oui».
Я хотел было заявить о своих гражданских правах, но потом
придумал нечто получше. Надо позаботиться о главном, а не
отпугивать его всякой ерундой.
— J’ai des dollairs, — протрубил я. — Et je desire des Colas.
Beaucoup des Colas. Et des cigarettes. Je vous donnerai cinq dol-
lairs. O’kay?1
Он явно задумался. Я не опасался, что он просто возьмет
у меня «dollairs», не предоставив взамен никаких услуг. Он,
полагаю, слишком настороженно относится ко мне, чтобы по-
зволить себе нечто подобное. Он, скорее всего, не знает, кто
я такой и что собой представляю, но если я настолько важен
для владельца каравана, что тот запирает меня здесь, значит,
и в его глазах я тоже важная персона.
С другой стороны, если меня собираются похоронить тут, то
доллары со мной хоронить наверняка не станут, так что это
последний для него шанс получить их.
— C’est impossible1 2 3, —- недовольно пробурчал он.
— Fut! Vous etes timideP
— Dix dollairs4, — предложил он компромисс.
Ну и попал я в ситуацию. Дороговато мне теперь обой-
дется курево и питье, но времени торговаться не было. Да
и все равно купюр мельче десяти долларов у меня не на-
шлось бы.
— O’kay. Deux paquets des cigarettes and trois Colas. Bien?5
1 У меня есть доллары. А я хочу кока-колу. Много кока-колы. И сигарет.
Я заплачу вам пять долларов. О’кей? (фр.) *
2 Это невозможно (фр.)-
3 Ну вы и трус! (фр.)
4 Десять долларов (фр.) .
5 О’кей. Две пачки сигарет и три кока-колы, хорошо? (фр.)
97
4 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
Смотровое отверстие в двери открылось, и на меня уставил-
ся его глаз.
— Les dollairs, s’il vous plait, Monsieur, — произнес полицей-
ский.
Я достал полученную от Хертера пачку, помахал ею перед
ним и положил обратно в карман. Десятку он получит после
того, как принесет сигареты и кока-колу. Он задержал на мне
взгляд, затем ушел.
Через четверть часа он снова открыл смотровое отверстие,
увидел, что я не пытаюсь прятаться за дверью, и вошел, держа
в руках три кока-колы, две пачки сигарет и пистолет. Глаза и
пистолет были сосредоточены на мне, пока он выгружал на пол
остальное, потом он сделал шаг назад и уже через отверстие в
двери потребовал доллары.
Я сказал ему, что он очень смелый человек, и просунул в
отверстие купюру.
Кока-кола очистила мне горло, при этом я не думал о мик-
робах, а сигареты придали силы. Я почувствовал себя так, слов-
но сытнр поел. Усевшись на циновку, я начал с беспокойством
обдумывать речь в свою защиту.
Самолет-то они обыщут, но вряд ли достанут драгоценнос-
ти из бензобака. Я и сам-то не знал, как я их буду доставать,
но в крайнем случае воспользуюсь чем-то вроде консервного
ножа. Содержимое бензобака стоило десяти самолетов, тем
более что самолет принадлежал Хаузеру.
Они придут и спросят меня, что я сделал с теми вещами.
И вот тут могут начаться для меня неприятности. Арабы пус-
тыни на протяжении тысячи лет и более для ускорения по-
добных дел использовали нож, огонь и кипяток.
Но до того как они прибегнут к пыткам, я выдвину два,
как мне казалось, убедительных аргумента. Один основы-
вался на том, что они скорее всего не знают про автопило-
ты, поэтому я скажу им, что никак не мог открыть ящики
в воздухе. А следовательно, и не мог завладеть их драгоцен-
ностями.
Второй состоял в том, что если бы я их украл, то мне неза-
чем было бы прилетать сюда.
Таможенная оплетка — этот их аргумент весьма шаткий, ко-
нечно. Но что им стоит связаться с Юсуфом в Триполи и удос-
товериться, что ящики имели оплетку, когда тот в последний
раз видел их.
98
Ближе к закату я услышал шум автомобиля, подъехавшего
к деревне с запада, скорее всего это был джип. Интересно, не
прибыло ли какое-нибудь официальное лицо? Полицейский
чин повыше, например? Если он поинтересуется тюрьмой, то
события могут получить интересное развитие.
Но это мог быть и мой друг Юсуф.
Я услышал, что мой правоверный полицейский пришел с
молитвы и стал стучать в дверь, требуя еды. Спагетти или чего-
нибудь в этом роде и кока-колы.
Я получил спагетти с тефтелями и две кока-колы по стан-
дартной цене в десять долларов, и, судя по вкусу, оно того сто-
ило. Во мне снова заработали все цилиндры, до этого ведь мой
желудок не знал еды два дня. Я чувствовал глухую боль в за-
тылке, и она превращалась в острую, как только я делал рез-
кое движение, но быстро затухала.
Позже, около десяти, я услышал шум другой машины. Она
не проехала мимо полицейского участка. За мной пришли.
Полицейский впустил их в камеру и ушел. Их было трое.
Двое в грубых бурнусах, а один — в элегантном, да еще с вин-
товкой. Они вытащили меня из камеры, и мы пошли на запад,
мимо деревни, в глубь пустыни.
Ночь была ясной, как это обычно бывает в этих местах, а звез-
ды такие яркие, каких не увидишь к северу от Средиземного мо-
ря, если только не летишь в самолете. Луна отсутствовала.
Я предоставил им основную часть работы по моему передви-
жению, да мне и не было смысла казаться слишком крепким.
Они практически волокли меня. Мы поднялись на небольшой
холм, почва превратилась в почти голый песок, и потом повер-
нули влево, на юг.
Во впадине среди дюн расположился лагерем караван. Я уви-
дел большой шатер, разбитый на коврах, и несколько других,
поменьше, а за всем этим — стадо верблюдов, голов тридцать с
лишним. Звезды и песок были достаточно светлыми, чтобы по-
зволить мне увидеть весь лагерь. Я углядел здесь даже грузовик.
Горели костры, на них готовили еду, в большом шатре светились
лампы. Высота его составляла футов пять, с одной стороны он
был совсем открыт, и перед входом тоже были расстелены ковры.
Мои сопровождающие подвели меня к ковру и останови-
лись, показав на мои ноги. Я сбросил ботинки возле4 кучи са-
99
мой разнообразной обуви — ботинок, сандалий, тапочек — и
ступил на мягкий и толстый ковер.
В центре шатра горели масляные светильники, а вокруг них
стояли маленькие кофейные чашечки. В шатре находилось пя-
теро мужчин. Они расположились полулежа вокруг светильни-
ков, опираясь на локоть. Некоторые курили. Четверо были одеты
в бурнусы, пятый — в джинсы и плотную ярко-голубую хлопча-
тобумажную ветровку.
Он приподнялся повыше, когда я вошел, глаза его сверкали
в тусклом свете светильников. Хозяин каравана быстро что-то
сказал, и Юсуф опустился на место, но оставался по-прежне-
му готовым к прыжку.
Хозяин вежливо поприветствовал меня и сказал, чтобы я
сел. Я сел спиной к пустыне. Меня начал пробирать легкий
озноб, потому что к ночи заметно похолодало.
— Я надеюсь, вы пришли в себя? — торжественно-офици-
альным тоном осведомился хозяин.
— Благодарю вас, не совсем.
— Я полагаю, вы заметили, что к нам присоединился Юсуф.
Я снойахбчу спросить вас: что вы сделали с тем, что находи-
лось в ящиках вместе с оружием? Вы задерживаете здесь мой
караван.
— Я не трогал ящики. Да и как я мог их тронуть? Я же дол-
жен был сидеть за штурвалом.
— Я думаю, — возразил хозяин каравана, — что можно сде-
лать так, чтобы самолет летел сам по себе.
Я криво улыбнулся, полагая, что света ламп достаточно, что-
бы разглядеть усмешку на моем лице.
— На больших и дорогих — да, — пояснил я. — Но не на
таком старье, как «Дакота». Моему хозяину и живого-то пи-
лота содержать трудно, а об автоматах и говорить не прихо-
дится.
Сказанное мной выглядело не так глупо, как может пока-
заться. Определить, установлен ли на самолете автопилот, не-
возможно путем осмотра кабины пилота. Там сплошные кноп-
ки, тумблеры, рычажки, и непосвященный, вероятнее всего, не
сумеет понять, где там что. А на моем «Даке» даже не осталось
никаких табличек и надписей.
Хозяин каравана быстро обменялся несколькими словами с
Юсуфом, тот при этом пожал плечами. Хозяин снова обратил-
ся ко мне:
100
— Остается вопрос о таможенной оплетке. Где она была
снята?
— В Триполи.
— Неправда! — взорвался Юсуф, но хозяин каравана повер-
нул в его сторону голову, как бы призывая к молчанию.
— Вот Юсуф сказал, что это неправда, — повторил он сло-
ва Юсуфа, желая показать, кто здесь ведет допрос.
— Ему было слишком плохо, чтобы он мог это заметить, —
произнес я с презрением. — Он был пьян, когда поднялся на
борт, и всю дорогу его мутило. Он даже не знал, в Триполи мы
приземлились или в Тимбукту.
Юсуф вскочил и закричал кому-то, чтобы ему дали оружие
и позволили поговорить со мной. Хозяин каравана прикрикнул
на него.
Я, еще более твердым голосом, продолжал:
— Микис, видно, украл что там было у вас из-под его пья-
ных глаз. В другой раз посылайте взрослого мужчину, а не мо-
лодую девицу.
Возможно, есть вещи и похуже, чем называть крепкого и
жесткого парня, правоверного мусульманина пьяницей и не за-
служивающей доверия девицей, и я, может быть, и додумался бы
до них, будь у меня время. Но, похоже, и этого хватило. Юсуф
выхватил у соседа с пояса длинный нож и бросился на меня.
Я откатился назад и в сторону, очутившись на ковре за пре-
делами шатра. Выкатываясь, я увидел краем глаза, как зашеве-
лилось что-то белое. В шатре послышались крики и шум.
Я привстал на колено, выставив руки и приготовившись от-
разить нападение. Но в этом не было необходимости. Юсуф
лежал распластавшись, утихомиренный, нож выпал из его раз-
жатой руки. Рядом с ним стоял, прямо за пределами шатра,
высокий тип в белом бурнусе, держа обеими руками винтовку
с резным прикладом.
Мне было приятно увидеть, что этот приклад практикуется
не только на моей голове.
Я осторожно, чтобы не вызвать чьей-нибудь насторожен-
ности, поднялся на ноги. Хозяин каравана медленно встал и
вышел наружу. Он обронил пару слов, и Юсуфа уволокли. По-
том он обратился ко мне.
— Командир, — спокойно произнес он, — вам очень везет.
Вы дважды ушли от моих вопросов. Юсуф собака. Но я еще не
знаю, кто вы. Но завтра мы узнаем. ( (
101
Он долго и пристально разглядывал меня, затем нагнулся и
поднял нож, потом что-то сказал двум охранникам, и те креп-
ко схватили меня. Он поднес нож к моей щеке.
— Аллах я-фу, — произнес он. Аллах, значит, простит. По-
том кончиком ножа провел по моей щеке.
Мне не было больно. Так, чуть-чуть царапнуло. Нож был
очень острый. Я почувствовал, как у меня расходится кожа и
на щеке выступает теплая кровь. Мышцы щеки вздулись.
Хозяин повернулся и пошел в шатер. Я достал платок, и
меня поволокли прочь.
Глава 15
В камере ночь тянулась медленно. Я не спал. Прислонив-
шись к стене, я чувствовал, как холод жжет мне щеку, а внут-
ри ее пылает жар.
Я слышал шаги полицейского в кабинете, потом он плюх-
нулся на свою циновку. До меня доносился его храп с присвис-
том.. Я< сидел и курил.
Я был не в том настроении, чтобы думать, что бы этакое
умное сказать завтра утром. Об умных вещах не хотелось ду-
мать. Хотелось взять в руки автомат и стрелять. И покончить
со всем этим дурацким делом.
Я попал сюда по собственному разумению, и разумению пло-
хому. Я оказался дураком, и очень большим. Меня избили, по-
резали, бросили в тюрьму. Утром опять будут бить и резать.
Я умру некрасивой смертью на задворках мира, и хоть было
бы за что.
Послышалось движение за стеной. Я поспешно бросил оку-
рок в угол. Если это пришел Юсуф с намерением немножко
поубивать меня, не надо давать ему возможности стрелять по
огоньку.
Что-то заскреблось в зарешеченном вентиляционном окош-
ке. Что-то задвигалось в решетке на фоне звездного неба. Я бы-
стро подошел и быстро протянул руку.
И стал обладателем пистолета.
Я напряженно прислушался. И снова- слух мой уловил ка-
кое-то движение, на сей раз постепенно утихающее. Я отошел
в угол, чиркнул спичкой и посмотрел на пистолет, который
держал в руках: 9 миллиметров, «Вальтер-Р38» с массивной и
102
удобной рукояткой из рифленой пластмассы. Хороший писто-
лет. Я вытащил магазин. Полон. Совсем хорошо.
Мои часы показывали пятый час. Менее двух часов остава-
лось до зари и до молитвы и до того, что должно произойти
после молитвы.
Я постучал в дверь.
— Monsieur! — жалостно воскликнул я. — Monsieur le gen-
darme!
Но ему очень не хотелось, чтобы его будили. Он выкрикнул
в ответ несколько слов, которых я не понял, за исключением
одного-двух.
— J’ai mal, — умолял его я. — J’ai beaucoup de mal. Je desire
de 1’eau. J’ai des dollairs. Dix, vingt dollairs1.
Доллары сделали свое дело. Он открыл смотровое отверстие
и стал водить фонарем, пока не высветил меня, сидящего на
полу и, держась за живот, раскачивающегося от боли взад-впе-
ред. К тому же с лицом, покрытым засохшей кровью.
«Вальтера» он, конечно, не видел.
— Des dollairs, — пробубнил он.
Я достал из кармана пачку купюр и бросил ее»на пол. в на-
правлении двери. Он закрыл глазок, зажег лампу в своем каби-
нете и вошел с кувшином в одной руке и пистолетом в другой.
Я вскочил и приставил ему пистолет к животу.
Он мог выстрелить первым, и я приготовился к тому, что-
бы предоставить ему такую возможность. Я готов был риско-
вать жизнью, чтобы не портить сна каравану. Но этот страж не
собирался стрелять и смотрел, не сделаю ли этого я. Его пи-
столет упал на пол, с громом, но не с таким, какой мог бы по-
следовать.
Я сказал ему, что если он начнет кричать до того, как услы-
шит шум двигателей «Дакоты», то я вернусь и сделаю ему дырку
в голове. Он, похоже, меня понял. Я подобрал пистолет и дол-
лары, захлопнул дверь камеры и вышел в холодную ночь. Теперь,
имея два пистолета, я готов был помериться силами со всем ми-
ром, но начать мне хотелось бы с хозяина каравана и Юсуфа.
Я, должно быть, стоял с минуту посреди дороги, вдыхая ноч-
ной воздух и ощущая солидную поддержку со стороны двух пис-
толетов. До чего же приятное это было ощущение!
1 Мне плохо. Мне очень плохо. Я хочу пить. У меня есть доллары. Десять,
двадцать долларов (фр-)-
103
Наконец я пришел в себя. В пустыне было тихо, как в моги-
ле, только значительно светлее. Я проворно нырнул через воро-
та в поселок и, по-кошачьи крадучись, пошел по песчаной улице
к гостинице. Не было ни звуков, ни света — ничего не было.
На площади перед гостиницей стоял джип, переделанный из
армейского — прямоугольный, обшитый фанерой, с поцарапан-
ными стеклами из плексигласа и названием американской неф-
тяной компании на дверце. Я тихо обогнул его и направился во
внутренний дворик гостиницы.
Там было очень темно. Я остановился и так и стоял, пока
не различил темный силуэт за одним из столиков. Туда я и
направился.
Он не стал вставать, а просто сказал:
— Они еще, кажется, не научились здесь делать наш «ста-
ромодный», но у меня есть с собой бутылка коньяку — пятого
сорта. Ты как, не против?
Я сказал:
— Ты уж давно здесь, я смотрю, правильно?
Я сел и взял стакан, который он протянул мне.
Глава 16
Он думал, что это пять звездочек, но все-таки это был ал-
коголь. Он протянул мне сигарету и дал прикурить. В свете за-
жигалки я увидел, что он одет как и почти три дня назад на
битуме афинского аэродрома. Замшевая куртка, кавалерийские
брюки, белая рубашка. Он выглядел куда чище меня.
В свете пламени он пристально поглядел мне в лицо.
— Я смотрю, они тебя немного порезали, — тихо произнес
он. — Мне жаль, что так вышло. Я старался поаккуратнее, не
думал, что тогда с прикладом получится уж слишком. — Потом
добавил: — Ты все там нормально делал, как надо.
— Спасибо.
Мы сидели, покуривали и попивали коньяк. Площадь вы-
глядела довольно светлой в ярком сиянии звезд, но тени были
темные-темные. Стояла тишина. Мои глотки звучали словно
стук в дверь.
Он сказал:
— Говоришь, я тут давно? А ты ведь не ожидал увидеть
меня, скажи?
104
— Я тоже могу сделать, чтобы у меня так гремел двигатель.
Отключить зажигание, дать побольше газу, богатую смесь, по-
том включить зажигание. И ты не так бы резво летел, если бы
у тебя действительно накрылся двигатель.
— Думаю, я немного перестарался, — согласился он. — А еще
кто-нибудь просек это?
— Ты всех облапошил, — заверил я его. Во всяком случае,
Ширли Бёрт — это точно. — А как ты попал сюда?
Он пересек береговую линию у Бенгази, пройдя над зем-
лей так низко, что его никто не смог идентифицировать, если
его вообще заметили. Потом он пошел к югу, в пустыню, по-
том на запад вдоль караванной тропы и обнаружил под Ме-
хари сам караван (тут он меня обскакал: мне тоже следовало
бы заметить караван). Потом в пятидесяти милях отсюда он
нашел буровую со взлетно-посадочной полосой. Там он сел,
позаимствовал джип под каким-то предлогом и за пачку дол-
ларов. И приехал сюда.
Он не сказал зачем.
Мы налили еще по стаканчику доброго старого коньяку
черт знает какого сорта. Я достал из-за пояса «вальтер» и по-
двинул ему:
— Твой пистолет, я думаю. Спасибо.
— Ты взял у полицейского?
-Да.
Я достал тот пистолет из кармана и ощупал его пальцами.
Это был тяжелый револьвер, «переламывающийся» при за-
ряжании, похоже, армейско-полицейский системы «Уэбли-
Скотт» калибра 0,38 дюйма. Заряжен он был на все шесть
патронов.
— Ты как насчет взлететь по темноте? — спросил он.
— Попозже. Надо тут попрощаться кое с кем.
— Ой, смотри, Джек, — предостерегающе произнес он. —
Нет смысла заваривать тут бучу.
— Может, и нет, — сказал я. — Но резон все же есть. И еще
какой.
Я дотронулся кончиками пальцев до щеки. Под корочкой
спекшейся крови кожа пылала огнем. Я чувствовал себя на
взводе.
— Не надо этого, — спокойно произнес он.
— Но, черт возьми, они же меня порезали, а не кого-нибудь!
Буду я каждому спускать!
105
Мой голос в пустынном темном дворике прозвучал очень
громко. Наступившая после этого тишина показалась особен-
но глубокой.
— Извини, — сказал я. — С тобой тоже бывало.
После некоторого молчания он спросил:
— Так ты попытаешься взлететь в темноте?
— Да, если самолет не охраняется. Я попытаюсь, только бы
не нарываться на эти винтовки при дневном свете.
— Вполне логично. — Он посмотрел на светящийся цифер-
блат своих часов. — Через полчаса будет светать. Давай-ка ше-
велиться.
— Да. Лучше через стену, по-моему. На случай, если там
охрана.
Он встал.
— Хочешь взять с собой коньяк?
— А ты что, остаешься?
— Я своим самолетом. У меня тут еще есть кое-какие де-
лишки. А с твоим бегством меня ничто не связывает.
В этом я усомнился. Найдется немало людей, которые свя-
жут бегство одного иностранца с пребыванием здесь другого,
единственного на всю округу. Я уже имел возможность убе-
диться, как далеко они заходят в своих мыслях. Но мне надо
было кое-что обмозговать.
Мы спокойно пересекли площадь и, петляя среди деревьев
и домов, направились к восточной стене. Он спросил:
— Не знаешь, никто не заметил нефтяного пятна и всякой
ерунды, которую я сбросил над морем?
— Заметили. Я. — И рассказал ему о путешествии с навабом
и компанией.
— Так-так-так, — промолвил он. — И все это время ты знал,
что я жив?
— Это меня не заботило, — ответил я. — А сейчас я думаю
о «Даке», который стоит там.
Мы достигли стены. С внешней стороны она была высотой
футов пятнадцать, а с внутренней — тут либо намело песку,
либо его специально насыпали, так что здесь стена не превы-
шала семи футов. Выступы делали ее удобной для подъема.
— Ты не рассказал мне, почему ты передумал насчет того
груза, — заметил он.
106
— Да, не рассказал.
— Было бы...
И в этот момент послышались выстрелы. Три быстрых оди-
наковых выстрела, слишком слабые по звуку, чтобы предполо-
жить, что стреляют в полицейском участке. Мы так и пример-
зли к стене.
Вскоре прозвучали еще два выстрела, такие же слабые, и вслед
затем послышался шум автомобильного двигателя. И еще один
выстрел, приглушенный каким-то шумом. Шум двигателя посте-
пенно сделался неслышным за стрельбой.
— Пистолетные, потом винтовочные, — тихо произнес
Кен. — И грузовик, который стоял в лагере. Что ты по этому
поводу думаешь?
У меня были соображения на этот счет, но я воздержался от
их высказывания, и только буркнул что-то и полез на стену.
Карабкался я медленно и осторожно. Стена была сложена из
камня без всякого цементирующего раствора, но по прошест-
вии длительного времени она превратилась как бы в монолит.
Я выглянул из-за стены.
«Дакота» стояла ярдах в двадцати справа от меня, в том са-
мом положении, как я ее оставил. Но под левым крылом я за-
метил человека в бурнусе, стоявшего спиной ко мне и глядев-
шего в конец ограды. В руках у него был какой-то длинный
предмет — винтовка, наверное.
Я пригнулся.
— Один часовой, — прошептал я. — Думаю, мне понадобит-
ся помощь. Если тебе это в какой-то мере интересно, содержи-
мое левого запасного бака тянет на четверть с лишним миллиона.
Кен от неожиданности уставился на меня.
— Так-так-так, — произнес он. — Мой старый друг Джек
Клей. Кто бы подумал?
— Так махнем в Триполи?
— Это можно. Пошли!
— Давай на стену. Нам лучше перелезть одновременно.
Я взобрался на широкий верх стены и прополз по ней не-
сколько футов. При свете звезд я мог свободно ориентировать-
ся на местности. Кен поднялся рядом со мной и достал из-под
куртки «вальтер».
— Бензобак, — прошептал он. — Ну, ты молодец.
Мы спрыгнули разом. В темноте пятнадцать футов — это
большое расстояние, но там был песок. Плюхнувшись в него,
107
я вскочил на колени и быстро выставил пистолет. Часовой
обернулся. До него было ярдов тридцать.
Мы с Кеном выстрелили одновременно и с одним намере-
ниемь У ног часового вздыбились два песчаных фонтанчика.
Потом выстрелила его винтовка.
Он стрелял чересчур торопливо. Я услышал удар пули в сте-
ну над своей головой, но в следующий момент мы уже бежали
к часовому, чтобы взять его с двух сторон. Он опустил винтов-
ку и начал передергивать затвор, но делал это слишком нерв-
но. К тому времени, как он снова начал поднимать винтовку,
мы были уже меньше чем в десятке ярдов от него.
Я крикнул на него, остановился и навел на него пистолет.
Кен выстрелил на бегу. Часовой упал так, словно кто-
то выдернул у него из-под ног ковер. Винтовка не выстре-
лила.
Кен снял винтовку с плеча часового. Потом перекатил его
на спину и проверил, нет ли при нем другого оружия. Часовой
застонал. На его грубой одежде расплывалось темное пятно в
области левого колена. Так хромым и ковылять бы ему в мо-
гилу, да повезло, что тут все рядом.
— Отличный выстрел, — заметил я. Действительно, при та-
ком свете да на бегу.
— Давай заводи, — сказал Кен, выпрямившись и отбросив
в сторону кривой кинжал, отобранный у часового.
Я бросился в самолет, влетел в кабину. «Беретту» они за-
брали из ящичка, но фонарь оставили. Я сел в кресло и на-
чал спешно готовить машину к взлету.
Все, кажется, работало нормально. Я взглянул на горизонт.
В восточной стороне неба был лишь слабый намек на рассвет,
не более того. Через двадцать минут появится нормальная ви-
димость. Но у меня не было этих двадцати минут. В этот мо-
мент я думал только о том, чтобы взлететь. Жаль, что во время
посадки я не отметил по компасу конфигурацию полосы. Не-
плохо бы сейчас включить посадочные фары, но при знании
точного направления по компасу можно было бы взлететь и
безо всяких огней.
—- Готов к взлету, — крикнул я Кену и включил стартер ле-
вого двигателя. Маховик медленно провернулся. Я дал газу.
Двигатель недовольно заворчал, «чихнул», затарахтел, опять
«чихнул» и наконец заработал. Земля пустыни запестрела го-
лубоватыми бликами. Я стал запускать правый двигатель.
108
Этому еще более не хотелось работать, но теперь я имел воз-
можность подпитать его током от правого двигателя, а не от
аккумуляторов, которым я не доверял после двух дней пребы-
вания машины на солнцепеке. Заработал и правый.
Кен перевязывал часовому колено.
— Все на борт! — зычно выкрикнул я.
Кен встал, затем застыл. Со стороны деревни приближа-
лись три фигуры. Я отпустил стояночный тормоз, дал газу
левым двигателем и развернул самолет в их сторону, затем
снова поставил его на тормоз. Теперь, если дело дойдет до
стрельбы, я смогу включить посадочные фары и, возможно,
ослепить нападающих, а у нас с Кеном будут хорошо види-
мые цели.
Два человека вроде бы остановились, а один продолжал
идти. Я достал из-за пояса револьвер и положил его на сиде-
нье рядом с собой.
В двадцати ярдах он остановился и развел руки в стороны,
показывая, что он без оружия. Я убавил газ, взял револьвер и
спустился на землю.
Это был один из помощников хозяина каравана. Он стоял
между мной и своими друзьями, оставшимися у края поселка.
Преодолевая шум двадцати восьми цилиндров, я крикнул ему:
— Не вздумай помешать нам!
— Ми-истер Клей?!
— Да. А что?
— Хозяин каравана — он убит! — крикнул он.
Именно это я и предполагал.
— Но я его не убивал! — крикнул я.
— Я знаю! И знаю, кто его убил!
— Юсуф?!
— Да, он убил хозяина!
— Юсуф мне не друг! — Я выразительно замотал головой. —
Он убил хозяина, потому что хозяин не дал ему убить меня!
Он разобрался в сказанном, потом кивнул:
— Это верно! Да! Но вы не отдали нам груз, который у вас!
— Он не ваш!
Наступила пауза.
— У меня есть люди! — предупредил он.
Рядом со мной Кен сделал быстрое движение, чтобы по-
смотреть, не обошли ли нас с другой стороны деревни.
— А у нас есть оружие! — крикнул в ответ я.
109
Если дело дойдет до стрельбы, то сейчас самое время для
этого. Обстановка достигла критического момента, достаточ-
но было одного неверного движения. Но за спиной я слышал
ободряющий гул моторов. Такой шум по мне, особенно в та-
ком месте, где я чужой.
Светало быстро, а свет и время были их союзниками. Я крик-
нул:
— Мы летим в Триполи! Полиции я сообщать не буду!
Человек медленно кивнул. Это, возможно, была лучшая сдел-
ка, которую он мог заключить в таких условиях. Мог бы попы-
таться выбить и получше условия, но тогда ему пришлось бы
приобрести в животе несколько дырок диаметром 0,38 дюйма.
Будут новые дни и новые сделки. Как Аллах пожелает.
— Трик ислама, — мрачно произнес он. Пусть этот путь при-
ведет к спасению — хорошее пожелание, особенно в данных
обстоятельствах. — Аминь.
Он сделал быстрый сдержанный жест, повернулся и зашагал
прочь. Белый бурнус трепетал в такт его шагам.
Кен повернулся ко мне.
— Давай на борт, — сказал я. — Это только что избранный
новый хозяин каравана. Они, может быть, не все у него под
контролем.
Мы нырнули под левое крыло и забрались в самолет. Кен на
мгновение остановился, похлопал по основанию крыла и улыб-
нулся.
— Четверть миллиона, — промолвил он.
Меньше вроде, чем я оценивал два дня назад. Я направился
в пилотскую кабину.
Полоса стала вполне различимой: гладкая площадка среди
неровной земли. С шумом захлопнулась внешняя дверь. Я при-
бавил газу, повернул влево от рассвета и включил двигатели на
полный вперед.
Часть третья
Глава 17
На три тысячи футов мы забирались против солнца. Я пере-
дал Кену управление, а сам пошел в салон посмотреть, что по-
исковая группа из каравана там унесла или сломала.
Искали они, видно, тщательно, даже вскрыли некоторые па-
нели настила, но очень аккуратно. Помимо «беретты» они взя-
ли пару карт и кое-что из простейших инструментов — ключи,
отвертки и тому подобное. В ящичке я нашел три патрона 7,65
миллиметра от «беретты».
Одежду мою перетряхнули, но ничего не взяли, даже ко-
жаную куртку. Не замшевую, а простую шоферскую куртку на
«молнии». Я сменил форму, надел куртку, потом прошел в ту-
алет и, выжимая последние капли воды из умывальника, стал
смывать с лица засохшую кровь.
Порез как будто бы оказался чистый и не очень глубокий.
Хозяину каравана хотелось оставить на мне свое клеймо, и
это ему удалось. Даже если наложить швы, тонкая белая ли-
ния длиной в три с половиной дюйма останется у меня на
всю жизнь. Но зато мне удалось сохранить и саму жизнь, чего
не скажешь про хозяина каравана.
В кабину я вернулся усталый, голодный, с бородкой как у
пророка, но все-таки чуть почище прежнего. Я сел и рассла-
бился, а Кен вел машину. Десять лет с лишним прошло, как мы
летали в одном самолете.
Ему, видимо, хотелось спать, но глаза его горели, когда он
пробегал ими по приборам, а руки сжимали и отпускали шту-
рвал. Воздух вокруг нас казался неподвижным, как в морозную
ночь: ни тряски, ни порывов ветра, ни вверх не подбрасывает,
ни в ямы не проваливаемся. Да еще и Кен за штурвалом.
ш
Через некоторое время Кен спросил меня:
— А что ты скажешь им, когда мы прилетим в Триполи?
— С этим особых проблем не будет, — ответил я. — Ска-
жу, что разгрузился в Эдри, переночевал, хотел лететь на сле-
дующий день, да двигатель забарахлил. Я сел где-то в пусты-
не, подремонтировался и потерял еще одну ночь.
— А представь, что они свяжутся с Эдри?
— Не думаю. Официально я вез детали буровых. А кто по-
дозревает, что это было не буровое оборудование, считают,
что я вез оружие для Алжира. Официально Ливия поддержи-
вает алжирских повстанцев, так что единственно, что нужно
ливийцам, — чтобы вся эта история не выплыла наружу и не
послужила французам основанием для обвинений в нелегаль-
ном снабжении алжирцев оружием. И если я буду твердо при-
держиваться своей легенды, они меня поддержат.
— А как насчет хозяина каравана и того малого, которого я
ранил в колено?
— Такой же ответ. Дело в том, что они — не граждане Ли-
вии. Эти караваны вообще не хотят связывать свою судьбу с
какой бы то ни было страной: от этого их торговля только по-
страдает. Я не думаю, что кто-то что-то узнает. А этот поли-
цейский наверняка будет молчать. Ты знаешь, — добавил я, —
пожалуй, самое серьезное во всем этом то, что я забрал его
револьвер. А он принадлежит государству.
— С этим нет проблем, — сухо сказал Кен.
Я посмотрел на него:
— Кен, друг, это же мой приход, помнишь? Я десять лет ле-
таю по этим местам. Я знаю, что тут и почем.
Он кивнул:
— Ну, извини.
— А как насчет твоей легенды? — поинтересовался я.
— Я чист, за исключением одной вещи: у меня ливийская
виза в паспорте, но нет отметки о въезде. Так что если бы ты
приземлился одновременно с каким-нибудь лайнером, я про-
тиснулся бы вместе с пассажирами.
Это он сумеет. Даже после трехдневного пребывания в пус-
тыне его одежда громко заявляла, что ее обладатель при день-
гах. Никто не станет задавать ему лишних вопросов.
— Это можно организовать, — сказал я. — А как быть с
«вальтером»?
— Постараюсь его сохранить. Он мне нравится.
112
Я достал револьвер полицейского и взвесил его на руке. Под
барабаном на нем был грубо проштампован номер, и отнюдь не
номер изготовителя.
— По-моему, невооруженным глазом видно, что пистолет
является государственной собственностью, — сказал я. С эти-
ми словами я отодвинул стекло и выкинул пистолет за борт,
стараясь не задеть им винта. — Наплевательски я все-таки от-
ношусь к оружию: за три дня расстался с тремя пистолетами.
Ладно, может, вернутся.
Кен с любопытством взглянул на меня, его худощавое лицо
слегка нахмурилось. Потом он кивнул и занялся радиокомпа-
сом. Вскоре я принял у него управление. Воздух стал ощути-
мее, будто камней под колеса накидали.
Горючего у меня было на четыре часа, а лететь оставалось
всего два, и я посвятил это время прогулке по эфиру, пока не
наткнулся на радиообмен между Идрисом и рейсовым самоле-
том компании «Алиталия». Я спланировал свою посадку сразу
после самолета «Алиталии», связался с аэропортом, назвал дис-
петчерской вышке свои данные. Сел я около восьми часов утра.
Кен выпрыгнул из самолета и ушел, едва мы застопорили
двигатели. Я стал ждать, что будет дальше. Появился полицей-
ский с красивыми белыми поясом и кобурой, но оружия в ко-
буре явно не было. Мне жалко стало, что и тут они расстаются
с пистолетами.
Он поинтересовался, не смогу ли я пойти поговорить с си-
ньором таким-то. Синьор такой-то — если мне не изменяла
память — был полицейским чином.
Почему же не пойти? Сочту за честь. Мы пошли.
Это был маленький загорелый человек в белой рубашке и
серых фланелевых брюках. Он занимал небольшой кабинет в
здании аэропорта. Он встал, наклонился вперед, опираясь о
стол обеими руками, и, глядя мне в живот, попросил:
— Ваш паспорт, пожалуйста.
Я протянул ему паспорт. Он посмотрел и убедился, что я тут
легально, потом начал листать его в обратную сторону, дабы
выяснить, где еще я бывал. Проще сказать, я бывал везде. Он
закрыл паспорт и положил на стол.
— Вы были в Эдри?
— Да.
— Разгрузились нормально?
-Да.
из
— Можно посмотреть квитанции?
Я вытащил стопку бумаг, выбрал одну и протянул ему. Она
была подписана мистером Паттерсоном. Добрым старым «мис-
тером П.». За последние десять лет его подпись появлялась на
многих полезных мне документах.
Синьор изучил бумагу и кивнул:
— Груз состоял из того, что значится в квитанции?
— Не знаю, я не смотрел.
В первый раз он поднял голову и заглянул мне в лицо. Долго
и пристально смотрел он на меня, затем чуть заметно улыбнул-
ся. Игра шла в соответствии с правилами. Предписанные во-
просы, соответствующие ответы. Никаких нарушений, никако-
го расследования, все разыграно как по нотам.
— Есть еще одна штука, капитан Клей...
— Да, слушаю?
— Когда вы тут садились два дня назад, с вашего самолета
неожиданно сошли два человека. Может быть, вы сумеете...
— Разумеется. Один — молодой парень, ливиец. Он до это-
го мало летал и очень боялся. В последний момент он не за-
хотел лететь, вот и вышел. И мой пилот сошел после него —
посмотреть, в порядке ли ливиец. Похоже, ему было плохо,
поэтому я предложил моему второму пилоту остаться и при-
смотреть за ним. В таком коротком полете мне не нужен был
второй пилот.
Он кивнул и снова улыбнулся:
— Понимаю. Конечно.
— А вы не знаете, как он? — спросил я.
— Ваш второй пилот? Роджерс? Он в отеле, я думаю.
— Да нет, я про того ливийского парня.
— Боюсь, что не знаю, командир. Молодежь — это такой
своенравный народ, никого не слушают. Это уж я знаю.
Он снова взглянул на меня. Лицо его не выражало никаких
эмоций. Совершенно никаких. Затем вернул мне паспорт и сде-
лал несколько быстрых заметок в своей записной книжке.
Следствие прошло удовлетворительно. Получены адекватные
ответы. Нет необходимости в каких-либо дальнейших следствен-
ных мероприятиях в отношении подследственного. Игра закон-
чена. Мы оба играем за одну команду.
Он встал.
— Благодарю вас, вы сэкономили мне время, командир. Мне
очень жаль, что пришлось вас немного задержать, тем более что
114
вы устали. Но только вот еще что. Полагаю, с вами хочет по-
беседовать джентльмен из афинской полиции, всего одну ми-
нуту. Я думаю, он уже здесь.
Этого в правилах игры не было.
Он подошел к двери, открыл ее и крикнул в коридор, потом
отступил в сторону и пропустил джентльмена из Афин.
— Капитан Клей, представляю вам синьора Анастасиадиса.
После этого он вышел и закрыл за собой дверь.
Анастасиадис был пониже меня, но пошире в плечах и при
солидном брюшке. Я дал ему около сорока пяти: он вряд ли
мог быть младше этого для работы по командировкам за гра-
ницу. У него было плоское квадратное лицо, гладко зачесанные
темные волосы и очки без оправы делали его еще более плос-
ким и квадратным. На нем были мятый льняной костюм ко-
фейного цвета, кремовая рубашка и галстук со срезанным кон-
цом, полосатый, как неаполитанское мороженое.
Мы обменялись рукопожатиями, и он слегка улыбнулся мне,
затем указал на стул, а сам обошел стол и занял кресло хозяи-
на кабинета. Я сел и уставился на него.
Вначале он поерзал вместе с креслом, усаживаясь поудобнее,
потом достал из карманов записную книжку, ручку, пачку «Чес-
терфилда» и большую плоскую хромированную зажигалку и рас-
положил все это словно фигуры на шахматной доске. Затем
поискал вокруг глазами, нашел простенькую металлическую пе-
пельницу и добавил ее к остальным предметам.
Все это он проделал с большим тщанием. Одно мне не по-
нравилось: в результате всех этих манипуляций он как бы
превратил стол в свою собственность, а меня — в посетителя
при нем.
— Командир, вы разрешите мне посмотреть ваш паспорт? —
произнес он мягким неторопливым голосом, слегка шепелявя.
Я протянул ему паспорт. Он просмотрел несколько послед-
них страниц, затем отложил его в сторону, в один ряд с пепель-
ницей.
— Вы знаете мистера Микиса? — спросил он.
— Агента? Да. Он снабдил меня грузом, который я привез
сюда.
— А что это был за груз?
— Оборудование для буровых установок.
115
— Вы сами его проверяли?
— Нет. Ящики были хорошо упакованы, и на них были та-
моженные пломбы — пломбы греческой таможни.
Это его ничуть, похоже, не смутило. Но он словно стал вне-
запно что-то вспоминать. Потом достал сигарету.
— О, я прошу прощения, командир. Мои манеры подводят
меня. Вы курите?
Я покачал головой. Мне очень хотелось закурить, но я не
хотел выглядеть как человек, который очень хочет курить.
— Сейчас такая сухость, — сказал я. — Да, так о чем вы?
Что-нибудь не так с грузом?
Он вежливо положил сигарету обратно на стол.
— Возможно, командир.
— Если Микис дал мне незаконный груз, я вернусь в Афи-
ны и выбью ему зубы.
Он улыбнулся, несколько досадливо, и сказал:
— Боюсь, мистер Микис убит.
Я застыл. Когда я подумал, что хватит и пора разморажи-
ваться, я неловко наклонился в его сторону и спросил:
— Когда это произошло?
— В день, когда вы вылетели из Афин. Скорее всего, перед
самым вашим отлетом.
Я уставился на масляное пятно на колене и изобразил раз-
думье.
— Я вылетел в то утро около одиннадцати. Перед этим я был
у Микиса в его конторе. Около десяти часов. Его там не было.
Он, видимо, знал, что я побывал там. Может, мне самому
чистосердечно все ему рассказать? Это мне не повредит, а мо-
жет и пойти на пользу. Если мне только нужна помощь.
—• Вы входили в его кабинет?
— Во внутренний — нет. Я постучал в дверь, ответа не услы-
шал и подумал, что его нет, бегает где-нибудь по делам.
— А еще кого-нибудь там видели?
— Нет. Ни секретаря, ни кого иного.
— И никто не приходил, не уходил?
— Никто.
Он уверенно сделал какие-то пометки в своей записной
книжке.
— А насчет груза, который я привез сюда, — медленно про-
изнес я, — он никак не связан?
Он улыбнулся и развел руками:
116
— Поскольку мы не знаем, что это был за груз — если это
было не оборудование для буровых, — ничего про связь меж-
ду тем и другим сказать не могу. — Он подождал, не сообщу
ли я чего нового, и, не дождавшись, спросил: — Откуда при-
шел этот груз?
— Микис сказал, что он лежал на складе в Афинах с тех пор,
как пришел из Ирака.
— А он не прибыл с островов, с Киклад?
Теперь мне просто жутко захотелось закурить.
— Нет, насколько я знаю. А почему оттуда?
— Ведь Микис много торговал с Кикладами, разве не так?
— Этого я не знаю. — Я действительно этого не знал.
— А вы не приземлялись на Саксосе днем раньше?
— Да, но не по делам Микиса. Меня на этот раз нанял дру-
гой человек.
— А мистер Китсон — он знал мистера Микиса?
— Я не знаю. Но не думаю, что знал.
Он сделал еще несколько аккуратных записей. Потом ему
захотелось узнать, зачем я заходил к Микису перед вылетом из
Афин. Затем, что Микис хотел что-то подправить или допол-
нить в грузовом манифесте, который он мне вручил за два дня
до того. Поскольку я не застал его, то воспользовался прежним
манифестом.
Потом он заинтересовался моей щекой. Я повернулся к нему,
чтобы он мог как следует рассмотреть ее и самолично убедить-
ся, что порез я приобрел уже после Афин, и объяснил, что ре-
монтировал двигатель в пустыне, рука соскользнула, и я задел
щекой об острый край обтекателя.
Он выслушал мое объяснение не моргнув глазом и, воз-
можно, не веря ни одному моему слову; но все это было за-
фиксировано в блокноте. Это был хороший полицейский, мо-
жет быть, даже очень хороший, но он был не у себя в стране.
Он может сколько угодно не верить мне, но если начнет рас-
следовать, зачем я в Ливии, то упрется в стену. Ему скажут:
мол, спасибо большое, но мы уже все проверили, у нас нет
оснований сомневаться в словах командира самолета Джека
Клея. Трик ислама — и не хлопайте дверью, когда будете ухо-
дить.
Он поблагодарил меня за уделенное ему время, посоветовал
показать рану врачу и указал на дверь: мол, я могу идти. От-
крывая мне дверь, он произнес:... ,
117
— По-моему, когда я летел сюда из Рима, в самолете были
ваши друзья. Наваб — э-э-э Тун-габ-хадры, да? — и его два
очаровательных секретаря.
«Очаровательные» — это очень тонко подмечено, особенно
в отношении Хертера.
— О, что-то всех потянуло в Триполи, как в родительский
дом? правда? — сказал я, и только потом подумал, что зря так
сказал.
Глава 18
Триполи построен, пожалуй, лучше всех других городов Се-
верной Африки, но это и самый скучный город. Широкие ули-
цы в центре и внушительных размеров здания государственных
учреждений выглядят по-итальянски, они и построены итальян-
цами. За ними тут и там высятся прямоугольные коробки, по-
строенные для американских семей, живущих или работающих
за пределами военно-воздушной базы Уилус. А на западе — араб-
ский квартал, Медина/с его узкими переулочками и темными
дверными проемами, с сидящими там согбенными, древними
старцами, чего только не вытворяющими из кусочков меди. Но
выглядело все это как-то неестественно. Создавалось впечатле-
ние, будто их специально посадили там, потому что кто-то ви-
дел нечто подобное в Марокко и счел, что такие картины при-
дадут особый шарм местному колориту и придутся по вкусу
иностранным туристам.
По городу можно передвигаться в одноконном экипаже. Из
аэропорта едешь на такси — «крайслере» последней модели.
Сидишь в нем, и у тебя невольно рождается сомнение в здра-
вом разуме политиков в Вашингтоне и в Уайтхолле, которые
тратят по восемь миллионов фунтов стерлингов в год, чтобы
поддержать Ливию в платежеспособном состоянии и чтобы она
могла тратить эти деньги на покупку «крайслеров».
Я поселился в отеле на взморье и, бросив в прихожей чемо-
дан, перво-наперво узнал адрес врача-европейца. Им оказался
суетливый, маленький француз с ухоженными руками и подо-
зрительным взглядом. Он не поверил, что я поцарапался о край
обтекателя — ему уже доводилось видеть ножевые ранения, —
но, так или иначе, он наложил восемь швов, сверху кусочек
корпии и дал мне рюмку коньяку, чтобы я пришел в себя.
118
После визита к доктору мне было уже не до завтрака, и я вер-
нулся в отель, в свой номер. В отеле было сто номеров, и все —
одинаковые. Одна комната со шкафом и кроватью, где можно
раздеться и лечь, но если ты достаточно богат и хочешь в отеле
не только спать, но и принимать гостей, например, тогда тебе
лучше снять номер в отеле «Уаддан» на этой же улице, только
чуть подальше. Нов тот момент я думал только об одном — как
бы поскорей завалиться спать, и черт с ним с раздеванием.
Комната выходила на солнечную сторону, и от жары меня
одолевали кошмары. В два часа я проснулся, обнаружив,"что
дерусь с подушкой, потому что мне приснился нож, режущий
мне щеку. Пошатываясь, я прошел в закуток, который назы-
вался ванной комнатой и который я делил с жильцом соседнего
номера, смыл пот с лица, осторожно побрился и спустился в
бар. Выпив две хорошие порции виски, я вернулся в номер и
на сей раз уже спал без сновидений.
Кен разбудил меня в пять часов. Я, пошатываясь, подошел,
открыл ему дверь, закурил и плюхнулся обратно в кровать.
Он сморщил нос при виде моего номера.
— Для похитителя сокровищ международного класса ты, по-
моему, слишком много времени проводишь, лежа на спине, —
заявил он.
Он уже сделал покупки: новые легкие фланелевые брюки,
итальянский пиджак в бело-голубую полоску и серебристую
шелковую «удавку». Это не «Бриони» в Риме, но самое при-
личное из того, что можно достать в Триполи. Он сел в но-
гах кровати и закурил. Потом объявил:
— Его превосходительство в городе.
— Знаю.
— И зачем-то грек из полиции.
— Я знаю. Убили нашего афинского агента.
— Ого! Для человека, который проводит столько времени в
постели, ты знаешь много. А не ты ли это пришил того малого
в Афинах?
— Сейчас загляну в свои записи... Не я, действительно не я.
— Но греческая полиция подозревает тебя? Это, наверно,
здорово все усложнит.
— Они прекрасно знают, что это не я. По крайней мере, они
не видят в этом резона.
119
— Я очень надеюсь, что ты прав. Я бы лично, увидев, что в
город прибыл человек с ножевой раной в четыре дюйма и бо-
родой в три, арестовал бы тебя по любому из зависших дел. Но
это лишь мое мнение.
— Черт, конечно, человеку, который официально считается
мертвым, а на самом деле разгуливает по городу с «вальтером»
под рубашкой, легко говорить.
Он похлопал себя по животу:
— В настоящий момент — никакого пистолета. А завтра я
могу пойти на пляж и сказать, что доплыл сюда из Греции.
И буду чист.
— Да-а? — Я опустил ноги на пол. — А ты случаем не зна-
ешь, как его превосходительство посмотрит на то, что ты тут
разгуливаешь с огнестрельным оружием? Или он не знает?
— Наваб — он любит находиться под защитой людей воору-
женных. Сам он оружия не носит, но ему спокойнее, когда со-
провождающие его лица имеют при себе оружие.
Я кивнул и пошел в ванную. После столь выразительного
обмена мнениями в голове у меня немного прояснилось. А пос-
ле теплой воды прояснилось еще больше. Кен заглянул в заку-
ток-ванную.
— А ты не видел моего пилота? — спросил я.
— Вот теперь хороший вопрос. Этого-то ты точно не зна-
ешь. Твой прекрасный парень — Роджерс, кажется? -- сегодня
утром улетел с Хертером. Хертер нанял самолет, и они улете-
ли, как я слышал, в Эдри. Это куда ты должен был слетать.
Я отнял полотенце от лица.
— Ничего себе!
— Когда они узнают, что ты не был в Эдри, у тебя могут
возникнуть проблемы с властями, как ты считаешь?
Я снова закурил.
— Не думаю. Вовсе не обязательно. Полицейским понравился
мой рассказ, и, я думаю, они будут придерживаться этой версии.
— Но наваб — большой человек.
— Только не в этом городе. И не сейчас. К поездке в Бейрут
и Афины он специально готовился, потому что знал, что едет
именно туда. Поэтому заблаговременно позаботился об источни-
ках информации и содействии. Что же касается Триполи — он
не ожидал, что окажется здесь. Поэтому пока вынужден пола-
гаться только на самого себя.
Я, похоже, не убедил Кена.
120
— Он все-таки мусульманин, — произнес он.
— Это ровно ничего не значит для арабов. Он не тот мусуль-
манин. Он ненавидит их больше, чем христиан и евреев.
— Я очень надеюсь, что ты прав, — снова повторил он. —
Так, и что теперь?
— Я думаю, что пора чего-нибудь поесть — впервые за це-
лые сутки.
— Слишком рано. — Он взглянул на часы. — Как раз в это
время я пью свой любимый «старомодный». Ты пока обувай-
ся, а я позвоню и сделаю заказ.
— Нет, я вначале поем, — решительно заявил я.
— Ты меня огорчаешь, — сказал он с неподдельным огор-
чением. — Я буду у тебя после ужина. Не занимай себя ничем
в это время: нам нужно срочно заняться ремонтом левого бен-
зобака, не забудь.
Я кивнул.
Ужин не подавали еще полчаса. Мне не хотелось идти ис-
кать другое место, чтобы поесть, вот я и очутился в баре. По-
мещение бара было побольше, чем номера в этой гостинице,
но построено на тех же принципах: в одном помещении надо
было купить напиток, в другом пить. Люди с лишними день-
гами собирались здесь.
За одним из столиков рассматривал свой стакан с пивом,
словно редкостный хрусталь, не кто иной, как мой молодой
друг Роджерс. Я взял пару больших порций виски и направил-
ся с ними к нему.
Он вскочил и чуть не перевернул столик.
— Боже мой! — воскликнул он. — Я уж думал, тебя нет на
свете!
— Поэтому и предложил свои услуги по поиску меня?
Я сел и подвинул ему стакан;
— Что с твоим лицом?
Я пересказал ему историю с обтекателем, и он оказался
первым человеком, поверившим в нее. Но его занимали дру-
гие мысли. Он достал пачку телеграмм и помахал ими.
— У нас неприятности, Джек. (
Он передал мне телец? ам мы. Их было пять, все они пришли
от Хаузера, и во всех содержался один и тот же вопрос: что мы
делаем и есть ли у нас доход.
121
— Я не посмел отвечать на них, — с озабоченным видом по-
яснил он. — Я не знал, что сообщить. А тут еще из греческой
полиции разыскивают тебя. Микиса убили.
— Про Микиса я слышал. Но надо бы послать телеграмму
нашему другу Хаузеру.
— А что в ней написать?
— Что забарахлило магнето и мы застряли в пустыне. Что мы
его подремонтировали и теперь снова в Триполи. Продолжаем
заниматься новыми поломками. Что любим и целуем, вот и все.
— А что, именно это и случилось?
— Близко к этому. Ты посылай от моего имени.
Он задумчиво посмотрел в стол.
— Не нравится мне это, Джек. Не хочется говорить, но я
очень хотел бы знать, чем ты занимался все это время.
Я сделал большой глоток виски.
— Послушай, Тони, — обратился я к нему. — Почему ты не
сделал того, что я тебе предлагал в Афинах? Мол, боли в жи-
воте, несколько дней отдыха. Я хочу побыть следующие пару
дней в Триполи и чтобы «Дак» был со мной. Так что почему бы
тебе не заболеть и не знать, что происходит?
Он по-прежнему не отрывал глаз от стола.
— Я просто не могу сделать этого, Джек, — произнес он
тихо, но твердо. — В конце концов, мы оба получаем деньги
у Хаузера и мы не можем вот так... — Он махнул рукой и жа-
лобно посмотрел на меня.
Тут он был прав, но если не прав я, то не прав достаточно
основательно, чтобы сейчас признаваться в этом. Я допил вис-
ки и сделал знак бармену.
— О’кей, — сказал я. — Во всяком случае, сегодня лететь
уже поздно. И мы вообще не можем лететь, пока я не прове-
рю двигатели, а ты этого сделать не можешь. Так что полежи
и отдохни. Выпей еще виски.
Роджерс покачал головой.
— Пойду пошлю телеграмму.
Он быстро ушел и уже не вернулся ужинать.
Я мечтал о хорошем бифштексе, но я забыл, где нахожусь.
В Триполи едят телятину. Не хочешь телятины — тогда вооб-
ще не ешь. Но мы народ непривередливый, я съел бы и шеф-
повара, посыпанного мелко натертым метрдотелем.
122
Мне подали суп, каннеллони1, эскалоп по-милански, лед,
сыр и кофе. Официант предложил коньяк, и в момент, когда
я отказался от предложения на основании предыдущего опы-
та знакомства с ливийским коньяком, дверь хлопнула, и на
пороге появился Хертер. Он стал просеивать взглядом посе-
тителей. Наконец ему попался я, и он решительным шагом
направился ко мне.
Я сказал официанту:
— Strega, per favore2. — И приятно улыбнулся Хертеру.
— Где вы пропадали? — на весь зал вопросил Хертер, обра-
тившись ко мне.
Я поднял руку.
— Не обсуждайте дела со своими клиентами так громко.
Сядьте, выпейте, расскажите, что вы делаете в Триполи.
Он сел, наклонился ко мне и зловещим шепотом произнес:
— Мы ищем вас.
— Это очень мило с вашей стороны. Но зачем?
— Затем, что у вас кое-какая собственность его превосходи-
тельства. Что вы с ней сделали?
— У вас есть какие-нибудь доказательства? — любезно по-
интересовался я.
Официант принес мне «стрегу», а Хертер тем временем
весь кипел от возмущения. Когда официант удалился, он
сказал:
— Мы знаем, что это у вас. А теперь скажите мне...
— Если в моих руках окажется собственность наваба, — за-
верил я Хертера, — я верну ее. Если я буду убежден, что это его
собственность. Не будете ли вы так любезны передать это на-
вабу?
Подобного ответа он не ожидал. Он посмотрел на меня по-
дозрительно, затем сказал:
— Я передам это его превосходительству. Будьте в отеле, я
вам позвоню.
И вышел из бара. Официант слегка насмешливо поклонил-
ся ему, а потом стал ловить дверь, чтобы она не хлопнула, но
поздно.
Я допил «стрегу», подписал счет и медленно вышел из бара.
Визит Хертера означал, что я втянут в этот вихрь. А я-то, преж-
Вид макарон.
«Стрегу», пожалуйста (ит.).
123
де чем снова проявлять свой жесткий нрав, собирался провес-
ти тихий вечер. Да, тут надо подумать.
Сокровищам будет, вероятно, спокойнее в бензобаке, чем в
любом другом месте. Пара пригоршней камешков не займет
много места в 170-галлонном баке. Надо только быть уверен-
ным в том, что они будут на месте, когда ты придешь с куском
гнутой проволоки и начнешь их выуживать. Во всяком случае,
службы аэропорта не позволят кому-то еще копаться в моем
самолете.
В баре не было ни Кена, ни Роджерса. О Роджерсе я не
беспокоился: он сидит где-нибудь и думает о пользе приоб-
ретения лицензии механика или мучается угрызениями совес-
ти. Но прежде, чем разговаривать с навабом, я хотел бы по-
видаться с Кеном.
Я узнал, что в нашей гостинице Кен не останавливался, и
попросил вызвать мне такси. Мне нашли еще один «крайслер».
Одним из излишеств, которые позволил себе отель, был сквер
перед фасадом — тридцать ярдов пальм и кустов с подъездной
дорожкой для автомашин в форме полумесяца. Но дорожку для
машин они делали до того, как столкнулись с проблемой при-
обретения двадцати футовых «крайслеров», которые не вписы-
вались в изгиб. Стало быть, если ты заказал «крайслер», то надо
было вначале совершить небольшую прогулку.
Мы съездили в отель «Уаддан», где остановился наваб с ком-
панией, в «Гранд» и еще пару других отелей, прежде чем я на-
шел, где остановился Кен. Но там его не было. Тогда мы начали
турне по барам. Оказывается, все не так безнадежно — в Трипо-
ли есть определенное количество заведений, где подают прилич-
ные напитки. Кен наверняка не станет показываться в местах
высшего класса, чтобы не столкнуться нос к носу с навабом, но
не станет также и жертвовать своими привычками и не пойдет
пить бурду в какую-нибудь забегаловку.
Мы объехали четыре места, которые я знал, и три других, но
его нигде не было. Оставались бар в аэропорту и американский
и английский клубы. Надо потратить несколько дней, чтобы
получить приглашение в клуб, так что оставался один аэропорт.
Быстрее позвонить туда, чем мотаться на машине, и мы верну-
лись в отель. Было около девяти, начинало темнеть.
У водителя сложилось преувеличенное представление о
том, сколько я ему должен, поэтому мы некоторое время сто-
яли и спорили. Я сбил цену и в результате заплатил в два раза
124
меньше того, что с меня потребовали бы в Париже, после
чего направился по подъездной дорожке для автомобилей к
гостинице.
В кустах послышался шорох, и прямо у меня над головой
что-то взорвало воздух. Я упал на дорогу и покатился впра-
во, подальше от источника звука, в кусты. Тот, кто стрелял,
выпустил в мою сторону еще две пули и побежал. Я слышал
звук его шагов. Я лежал и проклинал себя за то, что так лег-
ко расставался в последние три дня с пистолетами, которые
попадали мне в руки. Сейчас один-другой пистолетик мне не
помешали бы.
Никто ни за кем не побежал. Стреляли из пистолета мало-
го калибра и на открытом воздухе, такой шум не собирает
толп. За этой стрельбой мог быть тонкий расчет. Ведь тот
человек не стал стрелять в меня, когда я был в самом темном
месте дороги, он потом мог бы добить меня выстрелом в го-
лову. Он мог бы подождать десять секунд, я подошел бы к
освещенному подъезду отеля, и тут я никуда бы не делся.
На четвереньках я пробрался сквозь кусты к ступенькам,
влетел в холл и пошел в бар приложиться к бутылке виски.
Меня не так просто вывести из равновесия, но ведь и стре-
ляют в меня не каждый день.
Воспрянув от виски духом, я направился к себе в номер.
Я ободрал о гравий левую ладонь, разбил до крови правое ко-
лено, из которого кровь сочилась на новые брюки, получил
ссадину на бедре, когда упал на карман с мелочью и ключа-
ми. Я помылся, переоделся и пошел вниз к телефонам, то и
дело оглядываясь по сторонам.
Я установил, что Кена нет в баре аэропорта. Служащий за
столом администратора не мог назвать приличного бара сверх
тех, что я знал, но сообщил, что навабу было бы удобно, если
бы я позвонил ему в десять часов.
У меня оставалось полчаса. Я подумал вначале еще об од-
ном стаканчике виски, затем о человеке, который, возможно,
по-прежнему ждет меня в кустах с пистолетом в руке, и в
конце концов решил выпить кока-колы. Потом я попросил
служащего найти мне такси, которое смогло бы подъехать к
самому подъезду. Он с удивлением посмотрел на меня, затем
позвонил в пару мест, и через десять минут у нижней сту-
пеньки меня ждал «рено». Если бы кто-то попытался стрелять
и сейчас, то он не попал бы в эту машину.
125
Глава 19
Наваб занимал трехкомнатный номер на первом этаже. Пред-
упрежденный заранее лакей сообщил о моем приезде по телефо-
ну и проводил меня. Дверь мне открыл Хертер.
Холл в номере представлял собой просторное и высокое по-
мещение со множеством лепнины где-то в стратосфере и не-
сколькими оранжевыми лампами для чтения. Эта комната была
во вкусе Хертера. Ему бы саблю на бок — и можно было бы
подумать, что очутился в Европе 1914 года.
Сабли у него не было, но в правом кармане пиджака ле-
жало нечто тяжелое. Моя рука непроизвольно дернулась. Он
отпрянул и быстрым взглядом окинул меня с головы до пят.
Взглянув на мою фирменную рубашку и брюки с задним кар-
маном, любой понял бы, что у меня нет оружия, которое я
мог вы моментально выхватить.
Не видно было ни наваба, ни мисс Браун, но на одном из
маленьких столиков стоял поднос с бутылками. Я налил себе
виски с содовой, не дожидаясь приглашения. Хертер наблюдал
за мной.
— Ну, — заговорил первым я, — его превосходительство по-
явится, или его заменяете вы?
— Его превосходительство выйдет, как только будет готов.
Садитесь, пожалуйста.
Я пил виски, но не садился.
— Вы как, не намерены убить меня? — поинтересовался я. —
Я бы сказал, что в ваших интересах заботиться о сохранности
моей жизни. Или, может, я не прав?
— А вы боитесь? — удивленно спросил он.
— До некоторой степени. До некоторой степени любой мо-
жет бояться. — Тут мне пришла в голову новая мысль. — А вам
и не хочется, чтобы я думал, что вы хотите меня убить. Вы про-
сто хотите, чтобы я боялся.
' Он взглянул на меня с еще большим удивлением.
— Ладно, оставим это, — сказал я. — Это слишком сложно.
Возможно, так оно и было для Хертера. Я сделал глоток
из своего стакана, закурил. Через некоторое время появился
наваб.
На нем была точно такая же одежда, как и в последний раз:
рубашка с короткими рукавами, серые фланелевые брюки и ма-
рокканские тапочки. Он бросил на меня суровый взгляд, затем
126
взглянул на напитки. Хертер вскочил и быстро приготовил ему
бренди с содовой.
Наваб принял из его рук стакан и поблагодарил:
— Спасибо. — Потом, обращаясь ко мне, сказал: — С вашей
стороны было очень любезно приехать сюда, командир. Пожа-
луйста, садитесь.
Мы сели в резные, с шелковым покрытием кресла. Хертер
встал рядом с навабом.
— Я полагаю, — сказал наваб, — вы нашли некоторые из
моих сокровищ, которые мы ищем, командир. Я надеюсь, что
этот ваш приход сюда означает, что вы собираетесь возвратить
их нам.
Я возразил:
— Давайте сформулируем этот вопрос несколько иначе: я
могу кое-что знать о том, где находятся кое-какие из них.
Но я не знаю, конечно, то ли это или не то, что вы ищете.
И если то, вам следует учесть, что я понес некоторые расхо-
ды и испытал кое-какие неприятности, обнаруживая их мес-
тонахождение.
Вмешался Хертер:
— Конечно, они принадлежат его превосходительству.
Я вежливо улыбнулся ему и сказал:
— Что ж, тогда вы, может быть, опишете предметы, которые
вы ищете?
Этим я допек их. Мало того, что они не хотели сообщать
мне информацию, которой я уже располагал, так они должны
еще и описать с полсотни с лишним изделий, — если Кен был
прав насчет «полных двух ящиков из-под боеприпасов». И все
же так или иначе им придется это сделать. Если они этого не
сделают, то какой смысл показывать им те штуки?
Наконец наваб заговорил:
— Я уверен, мы сумеем убедить вас, что это именно то, что
мы ищем, командир. Сколько их?
Я подумал, стоит ли отвечать, а потом решил: почему бы
и нет?
— С десяток примерно.
Он кивнул и с мрачным видом продолжал:
— Теперь, вы упомянули о расходах и неприятностях. Так,
по-моему, командир? Вы смогли бы оценить их?
— Это не так просто. Расходы не столь велики, а вот не-
приятности были значительны. Меня чуть не убили. Как это
127
оценишь? Но я помню, что... кажется, в Афинах... вы гово-
рили о вознаграждении. О небольших процентах. Каковы эти
проценты?
Он явно не хотел называть цифры, он предпочитал, что-
бы я забыл про тот разговор. И все-таки медленно про-
изнес:
— Это будет зависеть от стоимости драгоценностей. Но мы
же этого пока не знаем.
— Я могу назвать вам собственные оценки, — с готовностью
пришел я на помощь. — Самое малое я дал бы за них двести
тысяч фунтов.
Воцарилась долгая, хрупкая тишина. Потом наваб не без
сарказма спросил:
— Вы эксперт, командир?
— Ни в коем случае. Но у меня есть кое-какой опыт. И я
говорю с вами, конечно, о цене открытого рынка. Единствен-
но верный путь, как я полагаю, мне выставить их на прода-
жу, а вам — купить. Так вы узнаете, сколько они стоят.
Снова наступила тишина. Хертер медленно наклонился впе-'
ред, глаза его за очками сверкали, на лбу залегли глубокие
складки.
Наваб взглянул на него и отрицательно покачал головой, за-
тем протянул ему свой пустой стакан. Хертер слегка расслабил-
ся, взял стакан и стал наполнять его.
Обратясь ко мне, наваб спросил:
— И какова же, на ваш взгляд, сумма вознаграждения?
— Вы говорили о небольших процентах? Пять — это немно-
го. Значит — десять тысяч фунтов.
Хертер протянул навабу стакан. Наваб взял его, и на крат-
кий миг взгляды их встретились. Потом наваб сказал ему:
— Может, вы попросите войти нашего гостя?
Хертер чуть заметно улыбнулся. Он кивнул и вышел в кори-
дор, закрыв за собой дверь. Наваб сделал глоток и приятней-
шим голосом спросил:
— Как вы находите Триполи, командир?
— Как и в последний раз.
—• Ну конечно, ваша работа часто заносит вас в эти места.
— Да. А как мисс Браун?
Он нахмурил лоб и уткнулся в бренди.
— Очень хорошо.
Открылась дверь, и вошел Юсуф.
128
На нем были те же хлопчатобумажные джинсы, голубая ков-
бойская куртка и самодовольно-презрительная усмешка на фи-
зиономии — все то, что он постоянно носил с момента нашей
первой встречи. Куртка и брюки за это время утратили былую
свежесть, а ухмылка выглядела вполне свежей и новой.
Я следил за тем, чтобы лицо у меня оставалось каменным.
По крайней мере, пытался.
Хертер затворил за собой дверь и снова встал сбоку от на-
ваба.
Наваб тем же приятнейшим голосом произнес:
— Я думаю, вы уже встречались?
Он выглядел весьма довольным. Хертер тоже выглядел весь-
ма довольным. И Юсуф выглядел весьма довольным. Это был
большой, удивительный и счастливый мир, а я — вроде наблю-
дателя со стороны.
— Встречались, — согласился я. — И что с того?
— Мы нашли мистера... Юсуфа в Эдри, сегодня во второй
половине дня. Он рассказал нам о кое-каких ваших приклю-
чениях в Мехари. Это было захватывающе интересно. Он так-
же сумел рассказать нам о кое-каких ваших приключениях в
Афинах перед самым отлетом. Это тоже было очень интерес-
но. Особенно то, что добавил к этому джентльмен из гречес-
кой полиции, летевший с нами из Рима.
Он сделал паузу, и я понаблюдал новый взрыв всеобщего
счастья. Они приготовили для меня рождественский сюрприз,
тщательно заворачивали его и теперь с таким удовольствием
разворачивали на моих глазах.
— Мне кажется, — продолжал наваб, — что человек, кото-
рый занимался драгоценностями в Афинах, был убит перед
вашим отбытием. Перед самым вашим отбытием. Как я по-
нимаю из того, что рассказал мне Юсуф, вы поехали попро-
щаться с этим человеком, перед тем как улететь. И что, при-
летев в Мехари, вы привезли с собой пистолет этого человека.
Юсуф узнал пистолет.
Так вот в чем сюрприз: я — убийца.
Они аж подались всем корпусом вперед, предвкушая, как
я побледнею и начну лепетать о милосердии, буду клясться,
что это была случайность, что, мол, пистолет выстрелил не-
ожиданно во время борьбы, что я больше не буду и, мол, за-
берите ваши сокровища даром, в доказательство моей искрен-
ности.
5 Г. Лойалл «Очень опасная игра*
129
Я допил, что у меня было в стакане, и встал. Юсуф быстро
сунул руку в куртку, но и только.
— Я хочу налить себе, — хрипло произнес я.
Когда я подошел к столику с бутылками, Юсуф оказался от
меня на расстоянии вытянутой руки. Он стоял на том же мес-
те, довольный донельзя, искоса следя за мной. Я плеснул себе
в стакан виски, долил содовой из сифона и, ставя сифон на
место, опрокинул бутылку с виски.
Глаза Юсуфа проследили за бутылкой — тут-то я его и
схватил.
Хертер моментально выхватил из кармана большой черный
«люгер». Я держал Юсуфа, заломив ему правую руку за спину.
Юсуф находился между мной и Хертером.
— Спокойно, — быстро сказал я. — Я не собираюсь никого
убивать.
Миг был весьма напряженный. Они считали меня убийцей,
и Хертер готов был застрелить меня, прошив заодно и Юсуфа,
если бы заподозрил, что я собираюсь кинуться на наваба. Та-
ким пистолетом он и до меня достал бы.
Я сунул левую руку через плечо Юсуфа и схватил писто-
лет, прилаженный у него на поясе. Это был маленький, по-
серебренный пистолет калибра 0,22 дюйма, с золотой грави-
ровкой и щечками из слоновой кости на рукоятке. Я понюхал
ствол и бросил пистолет в кресло рядом с Хертером.
Теперь я отпустил Юсуфа и сделал шаг назад.
— Сегодня вечером, незадолго до этого, в меня стреляли, —
сказал я. — Возле моей гостиницы, через пару часов после на-
шей встречи. Три выстрела из пистолета малого калибра. По-
нюхайте у него ствол.
Хертер осторожно нагнулся, взял пистолет, понюхал дуло и
резко взглянул на Юсуфа.
А я продолжил:
— Юсуф как-то сказал, что убьет меня. И снова постара-
ется сделать это. Помните, что где бы ни находились эти со-
кровища, никто, кроме меня, их не отыщет. Если меня убьют,
считайте, что они пропали, и уже навсегда. Так что держи-
те вашего дружка под контролем, если хотите иметь со мной
дело.
Хертер положил свой пистолет в карман, извлек магазин из
маленького пистолета и высыпал два патрона на ладонь. Потом
взглянул на Юсуфа.
130
— Из этого пистолета сделано три выстрела. Вы пытались
убить капитана Клея.
Я продолжал:
— Юсуф — слишком опасное животное, чтобы его держать
в доме. Я бьюсь об заклад, что он не рассказал вам одной вещи
о Мехари — что он убил там своего хозяина. И меня бы убил
сегодня вечером, если бы знал, что в голову в темноте лучше
не стрелять.
Юсуф подался вперед.
— В другой раз я сделаю это лучше! В следующий раз я тебя
точно убью!
Я ударил его, вложив в удар максимум силы и немало ис-
кренности. Удар пришелся в челюсть. Голова его откинулась,
увлекая за собой тело, и Юсуф рухнул на пол, превратившись
в дополнительный узор ковра.
Рука Хертера снова юркнула в карман.
— Расслабьтесь, — успокоил я его. — Просто пришла моя
очередь ударить кого-нибудь. А то все эти дни люди нападают
только на меня. Так на чем мы остановились? Ах да — я нали-
вал себе виски.
Большая часть бутылки была на ковре. Я взял чистый ста-
кан, налил себе бренди с содовой и прошел к своему креслу.
Все молчали. Рождественское веселье улетучилось.
— Итак, мы обсуждали сделку, — первым нарушил молча-
ние я. — Часть вашей стороны, похоже, считает, что это я убил
Микиса. Я этого, конечно, не признаю, но интересно послу-
шать, что вы готовы предложить на этой основе.
Наваб собрался с мыслями, сделал глубокий вздох и
сказал:
— Я не хотел, чтобы Юсуф покушался на вас или убивал.
Мне очень жаль, что так случилось.
— Этого не случилось. Но я хочу, чтобы этого не случилось
и впредь — по крайней мере, до завершения сделки.
— Да-да, конечно. — Наваб снова вздохнул. — Тем не ме-
нее, командир, я думаю, что вы не хотели бы, чтобы я переда-
вал пистолет мистера Микиса греческому детективу, который
сейчас находится в Триполи. И чтобы я не говорил, как он
попал к нам. В конце концов, это доказательство, которое ста-
вит вас под подозрение, и весьма серьезное. Так что посколь-
ку мы говорим о сделке, то я предлагаю, чтобы мы вернули вам
пистолет — в обмен на драгоценности, разумеется:
131
— Разумеется, — повторил я и взглянул на Хертера. — И вы
считаете, что вам пришла в голову хорошая идея?
Оба напряглись. Хертер был человек наемный, и не его это
было дело — иметь идеи насчет идей нанимателя.
— Это не имеет отношения к делу, — поспешил заявить
наваб.
— Но вы же не против этого? — спросил Хертер.
— Конечно нет. О’кей. — Я кивнул. — Мне только хотелось
бы, чтобы сделка была единодушной. А теперь к вопросу о за-
траченном мною времени и пережитых неприятностях. Значит,
если я действительно убил Микиса, то, надо полагать, что сде-
лал это я, чтобы добраться до драгоценностей — то есть это
усугубляет те беспокойства, которые я принял на себя. Но если
вы предпочитаете это видеть иначе, я не возражаю. Значит, мы
имеем пять тысяч фунтов — в качестве вознаграждения, в ка-
честве компенсации за потраченное время и моральный ущерб.
И — пистолет.
Тень пробежала по лицу наваба.
— Я хотел бы, чтоб вы поняли: я это серьезно говорю насчет
пистолета. Если мы передадим его греческому детективу...
— Я понимаю. Я знаю, что вы это серьезно. И понимаю,
насколько все это серьезно — пистолет, я, детектив. Но как
бы серьезно это ни было, мы в Ливии. Ему еще надо добить-
ся моей выдачи, а в настоящее время я в хороших отноше-
ниях с ливийской полицией. Так, значит, пять тысяч. Прак-
тически я предлагаю вам пять тысяч за этот пистолет, и
убежден, что лучшей цены вы за него не получите. Я вынуж-
ден согласиться.
Наваб продолжал хмуриться. Потом сказал:
— Я еще подумаю.
— Хорошо. — Я улыбнулся ему. — Слышали что-нибудь но-
вое о Кене Китсоне?
Оба приняли непроницаемый вид. Кен стал ругательным
словом в этой компании.
— Ничего о новых обломках мы не слышали, — наконец
произнес наваб.
Я с досадой покачал головой:
— Тут такое дело. Кен — мой давний друг. И я не хотел бы,
чтобы он вот так ушел из жизни — погибнув во время само-
вольного полета. Почти как преступник. Мне хотелось бы ка-
кимтго образом обелить его имя.
132
Навабу этот разговор явно доставлял неудовольствие. Ини-
циативу взял в свои руки Хертер:
— Его превосходительство не желает говорить о мистере
Китсоне.
— Но я желаю, — возразил я. — Завершим мою сторону
сделки. Мне нужны два документа, датированные задним чис-
лом до того дня, когда Кен вылетел из Афин. Один — осво-
бождающий его от контракта с вами, и чтобы никто никому
ничего не оставался должен с конца следующего дня. А дру-
гой — дающий ему право на этот полет. Скажем, вы послали
его в... э-э-э... — Я изобразил на лице глубокое раздумье. —
В Триполи, скажем, для подготовки вашего прибытия сюда.
И чтобы оба письма подписали вы.
Наваб хмуро посмотрел на свои тапочки, а Хертер с той же
миной — на меня.
— Это отчасти глупые сентименты, — сказал я, — но они
обелят его в глазах тех, для кого он представлял интерес. Дру-
зья, родственники и так далее. Так что пусть это будет состав-
ной частью сделки. — Я встал. — Договорились?
— Вы забываете, — выпалил Хертер, — что мы можем отдать
пистолет греческому полицейскому.
— А вы забываете, что мы в Триполи, а не в Афинах.
— Но я полагаю, — снова вступил в разговор наваб, — что
вы по характеру вашей работы вынуждены бывать в Афинах,
командир. ' ' -
— Все верно. Это вы очень хорошо продумали. Но письма вам
ничего не стоят. Так что, я думаю, мы сумеем договориться на
моих условиях. — Я поставил стакан на столик и кивнул им. —
Спокойной ночи, ваше превосходительство. Спасибо за угощение.
Юсуф время от времени корчился на полу, тяжело дыша.
Я переступил через него. Дверь я открыл себе сам.
Глава 20
Я пешком пошел в свой отель. Я не собирался снова подстав-
лять себя под пули — по крайней мере сейчас. Я не доверял обе-
щанию Хертера следить за Юсуфом. Но, по крайней мере сегод-
ня, Юсуф уже не будет ни в кого стрелять.
Я спросил у дежурного, нет ли для меня каких-нибудь со-
общений. Служащий покачал головой и как-то плотоядно по-
133
смотрел на меня. Я ничего не понял и, пожелав ему спокойной
ночи, ушел.
Я взялся за ручку двери и только потом увидел свет под
дверью. Не долго думая, я прижался к стене и затаил дыха-
ние. После того как в тебя постреляют, становишься очень
восприимчивым к сюрпризам.
В нынешней ситуации сюрпризы не слишком улыбались мне,
но потом я подумал, что если кому-то захотелось меня подстре-
лить, то он с большим успехом мог подождать меня в коридоре
и выстрелить по силуэту, высвечиваемому горящими в нем лам-
пами. Скорее всего там Роджерс. И я вошел.
Это был не Роджерс, а мисс Браун. Она сидела, поджав
ноги, на моей постели и читала журнал. Она подняла голову
и улыбнулась мне, говоря:
— Привет. Я жду вас.
— Да, — медленно проговорил я. — Вижу, что ждете.
— Войдите и закройте дверь. Выпить не хотите?
— Да, — согласился я, — я не прочь выпить.
Что за яркий собеседник, этот Джек Клей! Я закрыл дверь,
а когда вернулся, мисс Браун уже наливала виски из полупус-
той бутылки в стакан для полоскания рта. На ней были белый
мохеровый джемпер поверх изумрудного цвета блузки и изум-
рудная же юбка.
— Теперь понятно, почему дежурный так многозначитель-
но посмотрел на меня, — сказал я.
Я подошел и взял стакан. Она снова улыбнулась и тут заме-
тила пластырь у меня на щеке.
— Что случилось? — спросила она, расширив свои большие
карие глаза.
— Напоролся на деталь двигателя, — начал было я, но по-
том пробурчал: — На человека с ножом.
Она встала и потрогала длинными прохладными пальцами
мое лицо.
— Тут, кажется, испачкано, — нежным голосом произнесла
она. Очень могло быть. Я испачкался, прячась от второго вы-
стрела Юсуфа. — Подождите-ка.
Она взяла с туалетного столика свою большую белую прямо-
угольную сумку и вышла в ванную, а я стал пить виски. Когда
она вернулась, в руках у нее был свернутый жгутом влажный
носовой платок. Она подошла ко мне и стала оттирать корпию
с пореза.
134
Было немножко больно, но меня занимали другие чувства.
— Вам почаще надо сворачиваться на постели, — сказал я. —
Это так идет вашим ногам.
Она прекратила свое занятие и посмотрела на меня. Нас
разделяло небольшое расстояние. Лйцо ее было очарователь-
ным. Даже на таком расстоянии не было видно ни малейше-
го изъяна. Передо мной были ее большие темно-карие глаза
в обрамлении превосходной кожи медового цвета и губы с
легким намеком на улыбку.
Она снова занялась моей раной. Мисс Браун хорошо знала
свою работу. Она нежно промокнула рану, наложила на нее что-
то холодное и затем новую корпию. Все это было у нее в сумке.
Потом отступила назад.
— Вот теперь получше.
— Гораздо лучше, замечательно.
Она быстро снова ушла в ванную. Я сел на краешек кро-
вати и стал пить виски. Вот она вернулась, закрыла за собой
дверь и остановилась, глядя на меня.
— Я очень рад видеть вас здесь, — сказал я, — но я никак
не могу понять, с чего бы это. Единственное, что я обычно об-
наруживаю в номерах, — это счета.
Она быстро сделала несколько шагов и села на пол рядом со
мной, положив руку мне на колено, а голову — на руку. Пря-
мо вот так.
— Мне хотелось поговорить с кем-нибудь.
Я нежно провел рукой по ее длинным черным волосам, и
она потерлась о мою руку.
— Мы можем обращаться друг к другу впредь иначе? А то
мисс Браун да мисс Браун, — предложил я.
— Меня зовут Дайра.
— Дайра.
— Ты виделся с Али? С навабом? — спросила она меня.
— Виделся.
— И собираешься отдать ему украшения?
— Я могу заключить с ним сделку.
Она подняла на меня широко раскрытые глаза, и я прочел
в них страдание.
— Он обманет тебя. Я уверена, обманет.
— Он постарается, — сказал я, — но не обязательно пре-
успеет.
Она медленно покачала головой:
135
— Еще как преуспеет. Да еще вместе с этим гестаповским
бандитом.
Я улыбнулся, потому что мы, оказывается, придерживались
одного взгляда на Хертера. А она продолжала:
— Я думаю, что ты — единственный мужчина из всех, кого
я видела, способный противостоять им. И все же они обманут
тебя. Джек, не вступай с ними ни в какие отношения сверх
того, что диктуется необходимостью. Уезжай отсюда. Уезжай с
их сокровищами.
— И это говоришь ты? Мне?
Она опустила голову, положив щеку на мою ладонь.
— Кто он мне, по-твоему, как ты думаешь, Джек? — произ-
несла она мягким грудным голосом. Но она не ждала моего от-
вета. — Работа — вот и все. Он мне нужен, потому что нужна
работа. Я евразийка, полукровка, если хотите. Меня так звали
раньше. Но это прекратилось после того, как я стала подругой
наваба. Она вздохнула и продолжила: — Ты знаешь, что это та-
кое — девушка-евразийка, Джек? Мой отец был англичанином —
майором индийской армии, а моя мама — мусульманка. Как
будут меня воспринимать в Англии? Могу себе представить.
И знаю, что обо мне думают в приличных, респектабельных
мусульманских семьях.
Она говорила это безо всякого волнения, почти равнодуш-
но, но когда она провела своей щекой по моей ладони, у меня
кожа словно воспламенилась. Другую руку я утопил в ее воло-
сах. Слушал я ее затаив дыхание.
Она подняла ко мне свое лицо.
— Я подружка богатого человека, — просто сказала она. —
Или я это, — она сделала ударение на слове «это», — или я
ничто. Я — роскошная вещь. А во что превращается роскош-
ная вещь, когда она изнашивается и утрачивает былую кра-
соту?
Я потянулся к ней, и она откликнулась на мой порыв. Ее
руки теребили мои волосы, губы что-то шептали на моем лице,
на моей шее. Широко открытым ртом я ловил ее, вдыхал ее и
пробовал ее, всю ее, ощущал на себе ее нежные груди и испы-
тывал желание, чистое и прозрачное, как вешняя вода.
Она оторвала от моих губ свои губы и торопливо прошеп-
тала:
— Возьми меня с собой, Джек. Куда хочешь, куда хочешь —
только возьми с собой.
136
Если бы я мог открыть сейчас дверцу самолета и войти в
него, то я полетел бы в это самое «куда хочешь» не раздумы-
вая. Но до него долгий путь. Это за пределами карт, за гори-
зонтом и во всяком случае дальше, чем хватит топлива в баках.
Это маленькая равнина на острове Кира.
Настроение у меня было неважное, и она это чувствовала.
Опустив голову мне на грудь, она прижалась ко мне, а я играл
ее волосами. Она была по-прежнему самым красивым сущест-
вом, которое я когда-либо видел, а я оставался измученным
пилотом «Дакоты» во второразрядной гостинице Триполи с не-
оконченным мошенническим делом, которое надо завершить
завтра утром.
— Джек, — нежно спросила она, не поднимая головы, — ка-
кое у тебя есть желание — помимо жизни?
Я ответил:
— Это прозвучит банально. Я пилот — им и хочу оставать-
ся. Только разве летать на линиях получше нынешних.
— И никаких дальних мест со странными именами и назва-
ниями? Чтобы с шампанским и перепелиными яйцами?
— Нет, пузырьки бьют в нос, да еще в далеких местах мно-
го людей с. длинными ножами.
Она приподняла голову и посмотрела на меня:
— А что случилось с ним — с тем, который порезал тебя?
— Его убил кто-то еще.
— Опередил тебя?
— Я в это время сматывался.
Она села, подобрав под себя ноги.
— Налей мне чего-нибудь, я хочу плеснуть тебе в физио-
номию.
— Целься в рот.
Я налил ей виски, она стала пить и поглядывать на меня че-
рез край стакана.
Мы закурили. Долгое время мы молчали. Страсти улеглись,
мы смотрели друг на друга и улыбались, как это бывает тогда,
когда оба знают что-то такое, что не было и не будет высказа-
но вслух.
— Сложный ты человек, Джек, — наконец произнесла она.
— Запутавшийся. Просто запутавшийся. Слишком много
людей и слишком много стран и городов.
— А как насчет дальних стран?
— А есть такие?
137
— Только не говори мне о самолетах, которые делают мир
меньше. Дальние страны должны быть.
— Для некоторых людей. Все зависит от человека. И от того,
как ты попадешь туда.
Она медленно поднялась, демонстрируя все очарование и
изящество своих Движений, и бросила окурок сигареты в пе-
пельницу.
— Если ты найдешь самолет, который умчит тебя туда...
Я встал.
— Конечно.
Она улыбнулась, провела губами по моей здоровой щеке и
ушла, оставив в воздухе свой запах, а в моей голове — голос,
призывающий меня пойти за ней и вернуть ее. Этот голос бу-
дет еще долго звучать у меня в ушах и после того, как вывет-
рится аромат духов.
Глава 21
В аэропорту я был к девяти часам. Я переоделся в комбине-
зон и начал обычную проверку «Дака». Несколько механиков
покрутились около меня, предлагая платную помощь, но потом
все ушли.
Спустя полтора часа я мог с уверенностью сказать, что само-
лет в хорошем состоянии, то есть отвечает всем необходимым
требованиям, а я за это время превратился в неотъемлемую часть
ландшафта. Я нашел длинный кусок толстой проволоки, сделал
крюк с одного конца и начал ловить добычу в правом запасном
баке.
Трудная это была работа. От паров бензина кружилась го-
лова, я буквально зверел от жары, но сокровища заставляли
меня продолжать работу. К половине двенадцатого я выудил
все девять главных украшений и два перстня и разложил их
просохнуть на кусок промасленной тряпки, на крыле. Бензин,
похоже, ни капли не повредил их. Жемчуга даже стали казать-
ся намного красивее.
Я снова переоделся в летную форму, рассовал украшения по
карманам и направился в бар аэропорта. Я задумчиво рассмат-
ривал второй бокал пива, когда рядом со мной кто-то остано-
вился и спросил, можно ли сесть за мой столик.
Это был Анастасиадис, из греческой полиции.
138
— Садитесь, — пригласил я. — Выпьете чего-нибудь?
— Пиво, если не возражаете.
Он приятно улыбнулся, а мне показалось, что содержимое
моих карманов начинает выпячиваться наружу. Мне пришлось
напомнить себе, что он работает далеко от дома и без надле-
жащих юридических полномочий. Напоминал я себе об этом,
когда подзывал бармена.
Когда я снова обернулся к Анастасиадису, он уже расставил
на столе шахматные фигуры из «Честерфилда», зажигалки, руч-
ки и блокнота. Я снова улыбнулся.
— Надеюсь, вы выспались и восстановили свои силы, ко-
мандир?
— Спасибо, я в полном порядке. А вы возвращаетесь в
Афины?
— Не сейчас.
Но что он делает сейчас в аэропорту, он не сказал.
— Как у вас идет расследование?
Он открыл записную книжку.
— Я хотел бы выяснить пару моментов, командир. Вы не
возражаете?
— Абсолютно. Спрашивайте.
Он подождал, пока я расплачивался с барменом, принесшим
пиво.
— Три дня назад, — сказал он, — вы прилетели из Афин в
Триполи и дальше в Мехари, так?
— В Эдри, — поправил я его.
— Эдри? Ах да. — И он сделал пометку в записной книж-
ке. — Вы сдали груз и получили квитанцию.
— Я вам показывал квитанцию.
— Да, показывали. Для кого было это оружие?
За окном со свистом садился «Вайкаунт» «Алиталии», сереб-
ристо-голубой, веселый, как прекрасно одетая светская дама.
— Я не вожу оружие, — резко ответил я.
— Бросьте, командир. — Он доверительно улйбнулся мне. —
Чего тут такого стыдного? Возить оружие — невелико преступ-
ление. Если бы это было иначе, многие из моих соотечественни-
ков были бы куда большими преступниками, чем вы. Оружие
расходится из Греции по многим странам. И мы это знаем. Ору-
жие — это мировая валюта, может быть, получше доллара, я ду-
маю. Значит, вы перевезли немного оружия. Какого? Мистер
Микис наверняка был убит не из-за нескольких пистолетов.
139
Вот оно как: признай я, что перевез несколько винтовочек —
и тайна моего полета проясняется; признай, что немножечко
промышлял контрабандой оружия — и с тебя снимется подо-
зрение в убийстве.
Так и не так. Ему прежде всего нужен был рычаг, чтобы рас-
шатать мою легенду. Признайся ему в одном — и он начнет
разваливать ее до конца. Это был хороший детектив — и все же
он не верил, что я возил оружие.
— Я не вожу оружие, — повторил я.
Он посмотрел на меня со сдержанным удивлением и про-
должил беседу в том же размеренном тоне:
— Чего я не пойму в отношении вас, командир, так это по-
чему вы работаете на такую маленькую, небогатую и несовре-
менную компанию, как «Эйркарго».
Я резко вскинул голову. Это я могу честить «Эйркарго» по-
всякому, но только не кто-то другой, тем более в моем при-
сутствии.
Анастасиадис поднял руку, чтобы остановить меня.
— Я знаю, что это за авиакомпания, командир. Пожалуй-
ста, не обижайтесь. Непонятно, почему вы работаете в ней.
Я спрашивал про вас в Афинах, здесь в аэропорту. Эти люди
разбираются в пилотах. По тому, как они садятся в плохую
погоду, с барахлящими двигателями. Год за годом они наблю-
дали за вами. И все они говорят одно и то же: вы — один из
лучших, самых надежных пилотов, которых они когда-либо
видели.
— Есть и получше.
— Возможно. Но если так, то все они работают в больших
авиакомпаниях — «БОАК», «БЕА», «Эр-Франс». А вы почему
нет — при всем том, что именно вы можете им предложить?
— Я не в ладах с моралью. По субботам вечером я напи-
ваюсь.
Он кивнул:
— Возможно, вы действительно не в ладах с моралью, ко-
мандир, но дело не в том, что вы напиваетесь по субботам.
Я послал в Лондон запрос о вас через Интерпол. Сейчас жду
ответа.
— Лондон уж столько лет и слышать обо мне забыл.
Он опять кивнул:
— Возможно, командир. Вот я и спрашиваю себя: почему
это так?
140
— И какого ответа вы ждете? — прорычал я.
Он улыбнулся:
— Это мне и самому интересно.
Дверь бара распахнулась, и с полдюжины человек с багажом
ввалились в помещение.
Среди них была и Ширли Бёрт.
Анастасиадис обернулся, как бы просто так, хотя к настояще-
му времени я знал, что просто так он ничего не делает. Я внезап-
но понял, для чего он приехал в Триполи: он здесь исключитель-
но по мою душу, и его афинский департамент, очевидно, довел
до его сведения, что мисс Бёрт взяла билет на Триполи.
Она обвела глазами помещение, увидела меня и помахала
мне рукой. На ней был строгого покроя темно-синий льняной
костюм с белым воротником, в руках она держала синий же
чемодан, а на плече у нее висела фотокамера в потертом кожа-
ном футляре.
Она плюхнулась на стул и устало улыбнулась мне.
— Пива. Холодного-холодного, — произнесла она.
Анастасиадис привстал. Мне подумалось, что он растеряет-
ся, встретившись с ней лицом к лицу.
— Ширли, — сказал я, — познакомьтесь с мистером Анас-
тасиадисом. Мистер Анастасиадис, мисс Ширли Бёрт. — Анас-
тасиадис галантно склонил голову. Я продолжал: — Мистер
Анастасиадис — из афинской полиции. Он прибыл сюда, что-
бы расследовать убийство, про которое я, по его мнению, что-
то знаю.
Анастасиадис медленно перевел на меня холодный взгляд.
Ширли внимательно посмотрела на него.
— А вы не будете заниматься делом одного человека, кото-
рый улетел черт знает куда и пролетал над Саксосом и Кирой?
— А вы были на Саксосе? — с максимальной вежливостью
спросил Анастасиадис. Он наверняка знал, где она побывала.
Ширли обратилась ко мне:
— Я побывала там снова и сфотографировала самолет, ко-
торый вы нашли на Кире. Там просто кишели полицейские из
Афин, всех расспрашивали. Так что теперь я знаю: вы приши-
ли одного малого в Афинах, да? Вы уже признались? Зачем вы
это сделали?
Я развел руками.
— Затем, что он говорил, будто предан вам более, чем я. Как
же я мог простить ему это?
141
Анастасиадис показался мне несколько обеспокоенным.
Я был рад этому: после допроса, который он учинил мне, так
ему и надо.
Он убрал свои причиндалы со стола.
— А теперь мне надо идти. — Он протянул руку Ширли. —
Мне очень приятно было познакомиться с вами.
— Так вы арестуете его? — спросила она. — И повезете в
Афины?
Он с досадой взглянул на меня, словно именно это и хотел
бы сделать.
— Боюсь, что у меня нет на это полномочий.
— Я сам приеду в Афины, — заверил я его. — В удобное для
меня время и удобным для меня способом.
Он снова посмотрел на меня.
— Доброго, — он подчеркнул это слово, — вам пути, ко-
мандир!
И встал из-за стола. Я проводил его взглядом: он подошел
к стойке и указал на нас бармену, как бы рекомендуя обра-
тить на нас особое внимание, и только после этого направил-
ся к выходу. У дверей он обернулся, а я поднял руку в знак
прощания.
Это было с его стороны тонко — сказать что-то о нас бар-
мену в ответ на мои уколы.
Ширли пристально посмотрела на меня:
— Так действительно кого-то убили?
— Да. Человека по имени Микис, агента, с которым мы
имели дело.
— Это имеет какое-то отношение к вам?
— Убийство? Упаси Господи. Мы только взяли у него груз.
А вот почему он'убит?.. — Я пожал плечами.
Мимо нас проходил бармен, и я заказал еще два пива.
Ширли подождала, пока он уйдет, а затем спросила:
— Этот Микис был жуликом?
— В нашем мире вовсе не обязательно быть жуликом, что-
бы тебя убили, а если ты жулик, то это вовсе не значит, что
тебя убьют. Жизнь иногда ужасно несправедлива.
Она кивнула, затем спросила:
— А что случилось с вашим лицом?
Опять этот вопрос.
— Порезался об обтекатель двигателя. В пустыне.
— А что вы делали в пустыне?
142
Опять все те же вопросы.
— Доставил оборудование и части для американской буро-
вой установки. В Афинах нет никаких новостей насчет катас-
трофы с самолетом Кена?
Это был не лучший способ с моей стороны сменить тему
разговора, но он сработал. Лицо у нее потускнело, она пока-
чала головой:
— Ничего нового. Когда я была на Кире, туда приходил гре-
ческий военный катер, но они ничего не нашли.
Принесли пиво, и мы посвятили этому событию паузу. По-
том я спросил:
— Вы сделали хорошие снимки на Кире?
Она кивнула:
— Старая «Дакота» под деревьями. Я сделала это в цвете. Я
столько нащелкала там, но в «Лайфе» будет на разворот.
— Вы виделись с этим немцем, Николаосом?
— Да, приятный человек. Он поводил меня по острову. Это
многое говорит о жителях острова — они приняли человека,
который пятнадцать лет назад был их врагом.
— Да, это действительно интересно. Значит, набрали мате-
риала?
— С этими фото я сделаю материал о поисках навабом сво-
их сокровищ, найдет он их или нет. А где он остановился, вы
не знаете?
Я потрогал руками сокровища наваба и сказал:
— В «Уаддане». Это большой и хороший отель. Любой так-
сист довезет.
— Спасибо. — Она допила свое пиво, потом тряхнула голо-
вой — в знак того, что ей пришла в голову идея. — А вы не зна-
ете, зачем наваб приехал сюда?
Я пожал плечами:
— Здесь море свободы. Кое-какие вещи проходят через Ли-
вию в Танжер. Может, поэтому.
Она рассеянно кивнула и взяла свой багаж.
— Поеду найду гостиницу.
— Вы будете возле наваба?
— Конечно. В самом этом «Уаддане», если меня там примут.
— Загляну к вам, если смогу.
Чем ближе она будет держаться к навабу, тем больше шан-
сов, что она не столкнется с Кеном.
— Заскакивайте.
143
Она встала из-за стола, я тоже встал вслед за ней. Меня ни-
что больше не держало в аэропорту. Я взял ее чемодан и от-
крыл перед ней дверь. Раскаленное солнце накинулось на нас.
Я проводил ее до стоянки такси.
Из-за угла появился Кен.
Я как набрал воздух в легкие, так и замер. Ширли окамене-
ла. Кен медленно подошел к нам, смахнул ладонью волосы с
глаз и сказал:
— Привет! А ты что делаешь в этих местах?
Ширли промолвила:
— Так ты жив?
Он снова провел рукой по волосам.
— Да, я о’кей, спасибо.
Он несколько растерялся.
— Ты разбился?
— Да как тебе сказать?.. Нет. Просто мне надо было расторг-
нуть контракт с навабом. Мне показалось, что так проще... Тог-
да показалось.
— А почему ты мне не сказал?
Он улыбнулся, но улыбка вышла неестественной.
— Видишь ли, дорогая, проблема касалась меня и наваба.
У нас... Так что зачем мне было говорить тебе?
Она выпрямилась, потом резко повернулась кругом. Лицо ее
было каменным. Она выхватила свой чемодан у меня из рук и
решительно зашагала прочь.
Кен взглянул на меня и беспомощно развел руками.
— Мне надо выпить.
— И мне тоже.
Мы вернулись в бар и сели за стойку. Кен пачкой денег по-
стучал по стойке, и бармен был тут как тут. Кен заказал два
двойных виски. Бармен быстро исполнил заказ, потом посмот-
рел на меня и сказал с улыбкой на лице:
— Вы только что были здесь, да? С дамой?
— Да. А теперь я здесь с джентльменом. Если это не возбра-
няется.
Бармен выглядел несколько озадаченным. Кен искоса взгля-
нул на меня, затем сказал:
— Сделайте отдельный счет для моего друга. Если и это не
возбраняется.
Лицо бармена стало еще более озадаченным. Я спросил его:
— Вы будете брать бриллиантами или рубинами?
144
Кен сказал:
— Ох, эта коррупция, — и бросил ливийцу через стойку ку-
пюру в один фунт. Бармен сразу улыбнулся и удалился.
Кен быстро уменьшил двойную порцию до одинарной и
уставился в бесконечность.
— Все нормально, все нормально. А ты что бы сделал на
моем месте?
— Я? Ничего особенного. Я сидел бы и смотрел, как ты му-
чаешься.
— Прости меня. Я думаю, ты занял высоконравственную по-
зицию.
— Ты меня с кем-то путаешь.
Он улыбнулся, затем снова с серьезным видом обратился
ко мне:
— Я просто не знал, что мне делать, Джек.
— Ничего. Проехали. А что ты тут делаешь?
Он кивнул на дверь.
— Я тут нашел попутный самолет, который летит на ту буро-
вую, где я оставил «Пьяджо». Потом пригоню его сюда. К вече-
ру буду здесь.
— Я тоже буду здесь.
Я хотел было рассказать ему о вчерашнем разговоре с нава-
бом, но передумал. Это был разговор, да и только. Я не знал,
насколько наваб будет придерживаться уговора.
Кен осушил стакан и глянул на свои часы.
— Значит, пока.
— Кен, — остановил я его, — а у наваба есть список сокро-
вищ, которых он лишился?
Кен неопределенно посмотрел на меня:
— Да, я так думаю. Должен быть.
— А ты его видел?
— Нет. Он же не размахивает им на каждом углу. Я был у
него наемной рабочей силой. Мне говорили только то, что ка-
салось моей работы.
— Значит, ты не знаешь, на что были похожи те сокрови-
ща? Хоть примерно? Золото? Жадеит? Или просто ожерелья да
перстни?
Он развел руками:
— Ну не знаю. Знаю только, что непростые. Дело не в том,
что они тянули на полтора миллиона. Но ты же видел некото-
рые из них, так что ты должен знать.
145
Я кивнул:
— Мне просто хочется знать про другие, вот и все. Ладно,
увидимся вечером.
Он пошел было на выход, но вернулся.
— Джек, если ты увидишь Ширли, будь с ней, ну, помягче.
Угости ее от моего имени. Только не говори, что это моя ини-
циатива.
— Будет сделано.
Он опустил глаза.
— По большому счету, лучше, чтобы я был живой свиньей,
чем мертвым героем.
— Ты позаботься, чтобы остаться живым. В общем, оставай-
ся свиньей.
Он улыбнулся и ушел.
Я допил виски. Бармен пришел со сдачей Кена, своевремен-
но опоздав. Я сказал ему, чтобы он взял ее себе.
Он был тронут и захотел что-то сказать по такому
случаю:
— Этот джентльмен — ваш друг?
— Да. — Я выразительно кивнул. — Это один из великих
людей в своей профессии. И он был бы общепризнан в таком
качестве, если б однажды не допустил маленькой ошибки. Вы
знаете, что случается с маленькой ошибкой, когда ее соверша-
ет великий человек?
Я вперился в бармена своим стальным взглядом, и тот то-
ропливо закачал головой. А я пояснил:
— Ошибка превращается в большую. Вот так.
После этого я чисто развернулся на сто восемьдесят граду-
сов и, печатая шаг в меру допустимого, взял курс на дверь,
мысленно констатируя, что с утра мой организм получил боль-
шую дозу солнечной радиации, четыре пива и двойное виски
минус завтрак.
Сквозь солнечные лучи, как сквозь стену, ничего не было
видно. Я стоял, щурясь, пока не различил «Рапид», стоявший
ярдах в двухстах от меня с вращающимися винтами. Кен как
раз забирался в самолет. Я повернулся, чтобы уйти, и чуть не
столкнулся с Анастасиадисом.
Он улыбнулся и кивнул в сторону «Рапида»:
— Ваш друг?
Внезапно я протрезвел.
— Встречал его как-то раз.
146
Анастасиадис кивнул, не придав значения моим словам.
— Мне кажется, я тоже знаю его. — Вот болтун! — А как его
зовут?
— Килрой, по-моему. Продает запчасти для двигателей.
«Будь осторожен, Джек, будь осторожен».
— Да-да, мне кажется, я вспомнил. — Анастасиадис проси-
ял. — Я могу подбросить вас до Триполи? Боюсь, мисс Бёрт
забрала единственное такси.
— Это очень любезно с вашей стороны.
Мы сели в маленький «рено», взятый напрокат, который
стоял под солнцем достаточно долго, чтобы вполне стать по-
хожим на раскаленную духовку, опустили стекла и двинулись
в путь по бетонному шоссе.
Я закурил, а он отказался. Когда мы повернули в направле-
нии Триполи, Анастасиадис сказал:
— Я полагаю, вы встречали много полицейских, много раз,
во многих городах и странах, командир.
— Это неизбежно, когда колесишь по свету.
— Не совсем в том смысле, в каком я говорю, командир. Чело-
век, который привык иметь дело с полицейскими, умеет скры-
вать, что именно он знает. Но он никогда не сумеет скрыть, что
он что-то скрывает.
— У каждого есть что скрывать. Поэтому мы и носим
одежду.
Анастасиадис весело рассмеялся:
— И что же необходимо скрывать вам, командир? Вы же го-
ворите, что не убивали Микиса. Но может быть, вы знаете что-
нибудь о том, почему он был убит?
— Мне известна его репутация как агента. Знаю я и о его ре-
путации в женском вопросе. В Афинах и окрестностях должно
было оказаться немало мужей, жаждущих всадить в него нож,
пулю или что-то еще. А как он был убит?
Он пожал плечами, и машину чуточку повело.
— А, мне не сказали. Надо было бы.
Я усмехнулся:
— Я встречал множество полицейских в разных городах и
странах — как вы говорили. Они отличаются друг от друга.
Британский — не такой, как швейцарский, швейцарский —
не как греческий, греческий — не как ливийский. Но хоро-
шего полицейского отличает одно и то же во всех странах: он
обязательно чего-то недосказывает. Всегда.
147
— Всегда, — довольно согласился он, — Как вы сказали: у
нас у всех есть что скрывать. Но всегда наступает день, когда
мы говорим все.
— Только, пожалуйста, пусть это будет не Судный день. По
крайней мере, не в отношении меня.
— Приношу извинения. Виноват мой английский. Я имею
в виду — когда вы приедете в Афины. Вы же пилот. Ваша
профессия предполагает полеты в различные страны. В один
прекрасный день вы очутитесь в Афинах. И тогда мы скажем
вам все.
Я швырнул окурок в козу на обочине.
— Запугивание? Это очень жестокое оружие.
Он улыбнулся:
— Хороший полицейский использует не весь арсенал. Он
использует только необходимое оружие. Применительно к вам
запугивание — это самое верное оружие. Да, в какое место вас
подкинуть?
— В мой отель. Вы наверняка знаете.
Он кивнул. Остаток пути мы ехали молча.
Мне сказали, что на мое имя получена телеграмма от Хау-
зера, но Роджерс вскрыл ее. Роджерса в гостинице не оказа-
лось. Было сообщение и от Хертера. Они с навабом хотели бы
видеть меня в номере наваба в два часа.
Сейчас был час. Я позвонил и попросил, чтобы к телефону
пригласили личного секретаря наваба. А если он в это время
сидит у своего корыта и ест, то пусть его оторвут от этого за-
нятия, потому что ему нужно поговорить со мной.
В конце концов Хертер взял трубку.
— Вам сообщили о моей просьбе? — спросил он.
— Да. Но ни в какие номера я не пойду. Встретимся в два
часа в баре.
— Но не можем же мы обсуждать это на публике! — возра-
зил он.
— А я не собираюсь говорить с вами наедине. Если вам за-
хочется обсуждать наши дела на улице, я согласен. Ноя поду-
мал, что вы предпочтете бар.
Он скрипнул зубами, но затем согласился:
— Буду ждать вас в баре в два часа. Не могу сказать, состо-
ится ли обсуждение.
148
— И это хорошо. Только вы, ребята, как следует все
взвесьте. Имейте в виду, я предварительно осмотрю все там
и, если увижу где-то на улице вас, Юсуфа или кого еще, я не
приду в бар.
Хертер повесил трубку.
В номере может случиться всякое, когда тебе есть что те-
рять. В баре же они вряд ли начнут размахивать пистолетами,
нападать на меня, вытаскивать у меня драгоценности из кар-
манов.
Я пошел в комнату, помылся, затем разложил драгоценнос-
ти на кровати и в последний раз осмотрел их, попрощался с
ними в интимной обстановке.
Потом я спустился вниз, пообедать. Телятиной, конечно.
Глава 22
До «Уаддана» я доехал на такси. Все это вызывало дополни-
тельные расходы, но если мне предстояло быть целью, то уж
лучше движущейся. Наружный вход в «Уаддан» представлял со-
бой обычную дверь на почти плоской стене. Там на расстоянии
выстрела не спрячешься. Я расплатился, быстро вошел внутрь
и без пяти два был в баре.
Это было высокое, квадратное, тихое помещение между вес-
тибюлем отеля и рестораном. Бар находился по одну сторону
широкого прохода в отель, на небольшом возвышении, где
были расставлены небольшие столики со стульями, а вдоль
всей противоположной стены стояли обтянутые темной кожей
банкетки. Окон в помещении не было. В баре царила атмосфе-
ра трезвости, свойственная обычно клубу избранных, в которой
не слишком выделялся американский промышленник в клет-
чатой рубашке и пиджаке, в одиночку пивший виски в своем
углу. В другом углу сидели наваб, Хертер и мисс Браун.
Я внутренне подготовился к встрече с ней — но, видать, не-
достаточно. Она подняла на меня глаза — и внезапно все в баре
перестали для меня существовать. Была лишь одна Дайра, высо-
кая, миловидная, с длинными черными волосами и золотистой
кожей — все это вместе составляло большую ошибку в моей
жизни.
Потом она опустила глаза — и вновь стала мисс Браун. Та-
кая же высокая и миловидная, но уже не моя.
149
Я подошел и сел на банкетку, прислонившись спиной к
стене.
Хертер взглянул на меня, на свои часы и обратился к на-
вабу:
— А теперь не угодно ли вашему превосходительству, что-
бы мы пошли в номер?
Их превосходительство кивнули.
— А теперь все прощайте, — сказал я.
Хертер резко вскинул на меня глаза. Мисс Браун медлен-
но повернула голову, и я увидел удивление в ее глазах. Она
была снова в белом — длинное платье простого покроя, про-
стого, как лист машинописной бумаги. Я отвел взгляд в сто-
рону.
Бармен суетился поблизости, ловя наши взгляды. Вот он
поймал мой взгляд, и я заказал «стрегу». Хертер подождал,
пока он уйдет, а затем спросил, резко, но тихо:
— Здесь, на людях, мы не будем заниматься делами.
— Нет, в другом месте мы не будем этого делать. У меня с
собой драгоценности, и у вас это первый и последний шанс
получить их. Я слишком стар, чтобы затевать игрища за запер-
тыми дверями.
Хертер поднял голову и что-то прошипел. Я повернулся и
увидел, что к нам направляется Анастасиадис.
Он с улыбкой оглядел нас и сел к нам за столик, прежде чем
кто-то успел пригласить его.
— Как приятно встретить вас здесь. А то сейчас в Триполи
то и дело натыкаешься на этих невежественных нефтепромыш-
ленников. Вы не выпьете со мной?
Бармен принес мне «стрегу». Я спросил Анастасиадиса:
— Что будете пить?
— Сейчас моя очередь, я думаю, командир. Вы уже прояви-
ли любезность сегодня утром.
Он заказал пива.
Все сидели молча. Наваб разглядывал свой бренди, мисс
Браун вообще никуда не смотрела, Хертер вертел в руках ста-
кан, и по его виду нетрудно было догадаться, что ему не по
себе в состоянии ниже точки кипения.
Анастасиадис улыбнулся.
Принесли пиво, он приподнял бокал, отпил и произнес:
— Тут, кажется, еще один из ваших друзей, ваше превосхо-
дительство, прибыл в Триполи. Капитан Клей был настолько
150
любезен, что представил меня этим утром очаровательной ле-
ди — мисс Бёрт.
Наваб поднял глаза. На лице у него не дрогнул ни один
мускул.
— Со своими фотоаппаратами? — спросила мисс Браун.
— Я так думаю, — ответил Анастасиадис.
Он снова отпил пива, достал «Честерфилд» и сунул в рот
сигарету. Потом он вспомнил о хороших манерах и предло-
жил сигарету мисс Браун. Она взяла сигарету, остальные от-
казались.
Анастасиадис сказал:
— Для мисс Бёрт это большая честь — делать фоторепор-
таж о таком известном лице. Думаю, она привезла с Киры
уйму снимков разбившегося там самолета.
Хертер пристально смотрел на Анастасиадиса. Тот несколь-
ко раз безрезультатно щелкнул своей большой хромированной
зажигалкой, потом, как бы извиняясь, предложил зажигалку
мисс Браун, одновременно шаря у себя в карманах.
Мисс Браун взяла зажигалку, высекла огонь, закурила, но
почти сразу же пренебрежительно бросила сигарету на стол.
По-моему, Анастасиадис почувствовал себя посрамленным. Он
нашел наконец спички и закурил. Затем спросил:
— Вы давно знаете капитана Клея, ваше превосходитель-
ство?
Наваб, кажется, вздрогнул.
— Недавно.
А-а... — Анастасиадис с досадой покачал головой. — Тог-
да вы не много знаете о нем. Странно. Никогда не подумал бы,
что он так тесно связан с вами. Загадочная личность.
И он снова покачал головой. Лицо наваба приняло обеспо-
коенный вид.
— Может быть, — вступил я в разговор, — вы не слышали, что
у его превосходительства недавно пропал самолет вместе с лич-
ным пилотом. Естественно, ему необходимо арендовать самолет
для окончания своего путешествия.
Мисс Браун улыбнулась. Наваб явно почувствовал облегче-
ние. Анастасиадис резко обернулся в мою сторону.
— Разумеется, — произнес он. — Я уверен, что капитан Клей
вам очень подойдет. Но увы, — он снова повернулся к навабу, —
капитан Клей не во всякий город может летать. Я думаю, ваше
превосходительство не намерено лететь в Афины?
151
Наваб ничего не ответил. Я не мог понять, куда клонит
Анастасиадис. Разве что пытается внести раскол в ряды собе-
седников? Но чего-чего, а раскол и так уже был налицо.
Хертер произнес твердым голосом:
— Маршруты поездок его превосходительства — дело сугу-
бо конфиденциальное.
—- Конечно, — Анастасиадис развел руками, — его превос-
ходительство свободен ехать куда пожелает. Я лишь считал
своим долгом проинформировать его кое о чем насчет капи-
тана Клея, о чем он, возможно, не знает. — И криво усмех-
нулся, покосившись в мою сторону. Затем он встал и снова
спокойно оглядел нас. — Вы должны извинить меня. Было
очень приятно.
Он склонился над столом, взял свою зажигалку, улыбнулся
мисс Браун, оказавшись лицом к лицу с ней, и вышел.
Наступила долгая пауза, нарушаемая лишь шумным дыхани-
ем Хертера. Я потягивал «стрегу», курил и ждал, когда откро-
ется базар.
Потом мисс Браун встала, загасила в пепельнице сигарету и
сказала:
— Я пойду прилягу, Али.
Мыс Хертером вскочили в приступе галантности, наваб же
не потрудился встать. Я взглядом проводил мисс Браун до вы-
хода. В баре и до того было тихо, а когда она выходила, в нем
вообще остановилась жизнь. Бармен, полировавший бокалы,
застыл на месте, нефтепромышленник в углу замер с поднятым
стаканом виски. Она вышла, и в баре восстановилась обычная
тишина.
Я допил «стрегу» и прислонился спиной к стене. Хертер
взглянул на меня, потом на наваба. Наваб поднял глаза на
меня: мол, ход за мной.
Я достал из кармана один из перстней и подвинул его по сто-
лу в их сторону. Хертер прихлопнул его своей ручищей, словно
пробегающего жучка, быстро огляделся, затем чуть приподнял
руку и посмотрел на перстень.
— Вот мои верительные грамоты, — сказал я. — Я готов к
обсуждению сделки.
Хертер сграбастал перстень и положил его на соседний
стул с невинным видом человека, засовывающего в карман де-
152
сятитонный грузовик. Наваб через угол стола взглянул на
перстень.
— А где остальные? — спросил Хертер.
— Здесь, — ответил я, — но я прежде хочу убедиться, что
они действительно принадлежат навабу.
Хертер твердо произнес:
— Я думаю, вы не сомневаетесь, что они принадлежат его
превосходительству.
Я пожал плечами:
— Он потерял драгоценности десять лет назад в Тунгабхад-
ре, а я нашел их на этой неделе в средиземноморском порту.
Какие у меня основания считать их вашими?
— Вы знаете, что этот Микис послал вас сюда с ними. И вы
знаете, что это было сделано потому, что мы приехали бы в
Афины и нашли их!
В голосе Хертера зазвучали воинственные нотки, и наваб
предостерегающе посмотрел на него.
Хертер медленно развел руки и взялся за края стола. В ка-
кой-то момент я подумал, что вот он сейчас поднимет его и об-
рушит на меня. Но на самом деле ему просто нужно было за
что-то ухватиться.
Наваб спокойно продолжал:
— Я уверен, мы сумеем убедить вас, что найденные вами
драгоценности принадлежат мне, командир. — Он взглянул на
Хертера: — Может, вы покажете командиру список?
Хертер постепенно приходил в себя, по-прежнему не спус-
кая с меня глаз, потом полез во внутренний карман пиджака и
вытащил сложенный вчетверо лист бумаги с отпечатанным на
нем текстом. Наваб взял его, просмотрел и подвинул по столу
в мою сторону.
— Возможно, в этом списке вы узнаете оказавшиеся у вас
предметы, командир.
Это были две большие страницы с плотно напечатанным
текстом. При беглом их просмотре мне показалось, что спи-
сок включает предметов шестьдесят, с описанием в три стро-
ки на каждый. Я стал внимательно читать список по порядку
с самого начала.
Это было интересное чтиво. Многие из перечисленных
предметов представляли собой массивные изделия из жа-
деита, усеянные драгоценными камнями: косметические со-
суды, рукоятки кинжалов и ножны, украшения для тюрбанов.
153
В списке перечислялось с дюжину решетчатых золотых сосу-
дов и предметов, украшенных рубинами, которые были, судя
по названиям, бирманскими по происхождению. Оставалось
пятнадцать других предметов: кольца, перстни, серьги и оже-
релья. Три из них — два перстня и пара серег — были поме-
чены жирными галочками, остальные лежали у меня по кар-
манам.
Я спросил насчет галочек.
Наваб пояснил:
— Эти мы уже нашли.
Значит, это и были предметы, которые всплыли в Бейруте
и с которых начались эти поиски.
Я положил список на стол. Хертер по-прежнему не спускал
с меня глаз, тяжело дыша. Ему невыносимо было видеть спи-
сок в моих руках. Он люто ненавидел меня, но более всего сам
тот факт, что я обладаю частью сокровищ наваба.
Между тем я выразился вполне определенно:
— Помимо этого перстня у меня есть еще один и еще девять
предметов. Я готов передать их на условиях, которые мы обсу-
дили прошлым вечером.
Они переглянулись между собой, а я продолжал:
— Во-первых, пистолет.
Наваб сдержанно кивнул. Хертер вытащил «беретту» из
кармана и положил ее мне на скамью. Я взял пистолет и ос-
мотрел его, не поднимая над столом. Похоже, это пистолет
Микиса. Правда, я не обратил внимания, какой номер был у
того пистолета, но почему бы ему не быть пистолетом Ми-
киса?
Я извлек магазин — пустой. Я так и думал. Я достал из
кармана рубашки три патрона калибра 7,65 миллиметра, ко-
торые остались в ящичке «Дака», вставил их в магазин, один
дослал в патронник и сунул пистолет в правый карман брюк.
Теперь я мог бы тягаться с целым миром на равных.
Я достал пригоршню сокровищ и под прикрытием стола
передал их Хертеру. Он быстро рассортировал их и сказал:
— Здесь не все.
— Но у меня пока нет денег и писем, снимающих с Кена
какие бы то ни было подозрения.
Наваб снова кивнул, и Хертер достал из кармана новые бу-
маги и передал их мне. Я принялся их читать, а Хертер тем вре-
менем разглядывал драгоценности.
154
В письмах было именно то, что мне нужно. Когда они бу-
дут в руках у Кена, наваб уже не сможет выдвинуть против него
обвинения.
Я скрытно передал Хертеру остальные драгоценности. Хер-
тер резко вскинул голову и отчеканил:
— Я считаю, они не в наилучшем состоянии!
Я пожал плечами:
— Они столько лет находились вдали от дома. А у ме-
ня — всего лишь несколько дней. Так что? В чем же моя-то
вина?
А в том, что так было угодно Хертеру, вот и все. Но он ог-
раничился только тем, что глазел на меня и рассовывал сокро-
вища по карманам.
Хертер никогда ранее не видел этих предметов, да и сам на-
ваб не слишком хорошо их помнил. Все, что у них имелось, —
это отпечатанный на машинке список, а чтобы описать доро-
гое индийское ожерелье должным образом, требуется целая
страница. Из такого ожерелья можно изъять каждый третий
камень, и, если проделать это со знанием дела, то Хертер ни-
чего не заметил бы, а подозревать, что тут что-то не так, мож-
но сколько угодно.
— Теперь деньги, — сказал я. — Я думаю, мы сошлись в
цене.
На лице Хертера появилась кривая усмешка:
— Мы передумали. Цена кажется слишком высокой. Воз-
можно, мы оплатим расходы — за несколько галлонов бензи-
на, но не больше того.
Наколол-таки он меня. Получил драгоценности в обмен на
два письменных свидетельства и подержанную «беретту». Пре-
красный деловой подход.
Чего-то в этом роде я от них и ожидал. Я встал.
— О’кей. Остальное я продам кому-нибудь еще. — И стал
выбираться из-за стола.
Они обменялись быстрыми встревоженными взглядами, и
Хертер сказал:
— Подождите.
Я подождал.
Хертер спросил:
— У вас есть еще драгоценности?
Я улыбнулся ему своей самой открытой и очаровательной
улыбкой.
155
— Конечно. Это я принес для пробы. Теперь я вижу, что
вы, ребята, не выполняете своих обязательств, и продам их
еще где-нибудь.
Наваб открыл было рот, чтобы взять на себя ведение пе-
реговоров, но потом передумал и уставился в свой стакан с
бренди.
Хертер угрожающе произнес:
— Есть Юсуф...
Я наклонился к нему и широко улыбнулся.
— Давайте присылайте. — Я похлопал рукой по карману с
«береттой». — Я пришлю вам его обратно в красивой упаков-
ке. И потом все будут спрашивать, как же это могло случиться
с таким приятным ливийским парнишкой, связавшимся с на-
вабом.
Наваб заморгал. Затем нетерпеливо помахал рукой и сказал:
— Сядьте. Давайте поговорим об этом.
— Только вначале деньги, иначе ничего не выйдет.
— Мы заплатим вам.
Я все стоял и ждал.
Наваб кивнул Хертеру. Хертер полез в другой карман и до-
стал пачку купюр. Он отслоил от пачки несколько купюр, от
чего она на вид не стала тоньше, пачку запихнул обратно в кар-
ман и передал мне деньги. Я сел и сосчитал их.
Там оказалось девять тысяч долларов и двадцать две тысячи
швейцарских франков — весьма близко к пяти тысячам фунтов.
Я убрал деньги в карман.
Оба с подозрением смотрели на меня. Я привалился к сте-
не и засунул руки в карманы.
— Значит, вы, ребята, всегда делаете бизнес вот таким об-
разом?
Оба промолчали. Тогда я сказал:
— Я хотел бы дать вам парочку добрых советов.
Хертер произнес:
— Его превосходительству не нужны ваши советы.
— Но у меня есть качества, о которых вы ничего не знаете.
Я — человек, который только что наколол вас на пять тысяч
фунтов. И если у вас есть мыслишки насчет вернуть их обрат-
но, — у Хертера были: он начал приподниматься над столом,
как джин из бутылки, — то помните, что вы мне продали пис-
толет, и рука у меня сейчас лежит на нем.
Я действительно держал руку на пистолете.
156
Хертер произнес:
— Пистолет не заряжен.
Но тут же вспомнил, что это не так, и медленно, очень мед-
ленно стал садиться на свое место, мысленно кроша меня на
мелкие кусочки и растаптывая их.
Я продолжал:
— Благодарю вас. Вот мой совет. Иметь дело с крадеными
драгоценностями, которыми являются данные сокровища, —
это дело профессионалов. А вы, ребята, всего лишь любители,
и вы это доказали. Вам не приходило в голову, что, стой от вас
на расстоянии плевка человек, который держит у себя осталь-
ные драгоценности, он давно пробил бы вам головы, не успев
с вами поздороваться? Вам не приходило в голову, что если бы
вы затеяли подобный обман еще с кем-то в Триполи, то давно
получили бы нож в живот? — Я набрал в грудь воздуха и про-
должал: — И еще насчет этой ерунды — затеяли торговлю со
мной из-за пистолета. Вы не имеете никакого представления о
законах, имеющих отношение к доказательствам. Неужели вы
не понимаете, что если бы с помощью этого пистолета мне
можно было что-то инкриминировать, то я никогда не взял бы
его в руки из опасения, что его найдут у меня?
— Купили же, — промолвил наваб.
— Мне нужно было иметь при себе пистолет, а я не хотел
привлекать к себе внимание, слоняясь по Медине в поисках
пистолета. Не думайте, что я собираюсь выбросить его: это же
пистолет. И он ничего не доказывает.
Он действительно ничего не доказывал. Микис наверняка
позаботился о том, чтобы по «беретте» нельзя было выйти на
него. Пистолет не служил также доказательством и того, кто
убил Микиса. Последний был не слишком умен — хотя бы по-
тому, что дал себя застрелить, — но он был вполне професси-
онален, чтобы не иметь дела с оружием, зарегистрированным
на его имя.
— У вас, ребята, — продолжал я, — одно преимущество. У вас
нет опыта, контактов, даже элементарного для вашей работы
знания законов, но зато у вас есть деньги. Так что если кто-то
предложит продать вам остаток сокровищ — покупайте. Не
спорьте, не пытайтесь обжулить или выменять на оружие. Про-
сто возьмите и выкупите. Вы можете себе это позволить. —
Я встал. — Правда, не знаю, где вы выиграете, где проиграете.
Если вы были настолько бесшабашны, что они ушли у вас из-под
157
носа в первом же городе, то и дома с вами может произойти то
же самое. Так что стоит ли рисковать и носиться за ними?
Наваб внезапно улыбнулся и на своем оксфордском сказал:
— Мне просто нравится иметь то, что мне принадлежит, ко-
мандир. А это — это так разгоняет скуку.
— Что ж, это ваше дело. Я думал, что есть и другие пути.
Я кивнул им и вышел, оставив Хертера наедине с его раз-
думьями, каким из сотни способов он хотел бы уничтожить
меня.
Глава 23
В отель я вернулся около половины четвертого. Пока что
у меня не было никаких дел. Я разобрал «беретту», проверил
и почистил, потом посчитал еще раз деньги, затем взял брю-
ки от моего летнего костюма и посмотрел на колено, кото-
рым упал на асфальт, прячась прошлым вечером от Юсуфа,
и обнаружил, что брюки в полном порядке, за исключением
темного пятна крови. Я застирал это место и повесил брюки
сушиться на ветру.
Потом я посмотрел на деньги и на пистолет. Их в бензо-
бак не засунешь. Засунуть-то можно, но потом пользоваться
нельзя будет. В конце концов я рассовал все это по карма-
нам и спустился в бар.
Роджерс все еще сидел там, пытаясь разглядеть свое будущее
в бокале пива и не радуясь тому, что видел в нем.
Я взял пива и прошел к его столику. Он взглянул на меня
безо всякого энтузиазма.
— А вот и я, — сказал я. — Я бегаю, мотаюсь как ненор-
мальный по делам фирмы, а ты на меня волком смотришь,
будто я оба винта от самолета просадил.
—- А на самом деле нет? — с кислой миной спросил он.
— Такой молодой и такой нытик! Спокойно, вот увидишь,
все будет хорошо. Коммерческая авиация — это тебе не про-
сто по небу плавать. Тут и переговоры, и всякие сделки, дого-
вориться надо кое с кем — короче, это бизнес. Так что ни о чем
не заботься, у Джека Клея все на мази.
— Нас же выгонят с работы.
— Чепуха. Нас еще повысят. Хаузер еще купит нам новые
галуны на фуражки.
158
Роджерс пожал плечами.
— А как там «Дакота»?
— Хороша, как никогда. Я сегодня сделал ей прокрутку. Так
что пей на здоровье и возьми еще.
— Ты уже спустил все деньги, которые мы получили за Сак-
сос от наваба?
— Если и спустил, то вернул в десятикратном размере.
Мне захотелось бросить перед ним на стол последнюю пач-
ку, которую получил, но потом я подумал, что бар — не самое
подходящее место для этого.
Он пристально и грустно посмотрел на меня, потом резко
отодвинул стул и ушел. С его точки зрения, в последние не-
сколько дней я вошел в штопор и продолжаю падать.
Мне хотелось объяснить ему, чем я занимался, но это все
равно не исправит его мнения о моих делишках.
Я сидел, потягивал пиво и пытался отгадать, что теперь пред-
примет наваб. А ведь что-то он сделает: по его мнению — и Хер-
тера, — я в некотором роде обвел их вокруг пальца, заставив
сдержать собственное слово. Им захочется отомстить мне.
Они могут подослать Юсуфа по мою душу, или может за-
явиться сам Хертер. А то придут с драгоценностями в поли-
цию и скажут, что я где-то прячу остальные. Я надеялся, что
они прибегнут к логике, прежде чем действовать. Если они
поднимут слишком большой шум, придадут этому делу ши-
рокую огласку, то остатки сокровищ уйдут глубже под землю
еще на десяток лет.
Если бы они были просто мошенниками, я чувствовал бы
себя спокойнее. Мошенник — преуспевающий — это бизне-
смен. Он может оторвать тебе голову, но только если это в ин-
тересах дела. Его поступки поддаются логическим объяснени-
ям, и, зная это, можно избегать причин оказаться без головы.
А от любителей всего можно ждать.
Я допил пиво, поймал такси и поехал в аэропорт.
В аэропорт я приехал без чего-то пять, поменял несколь-
ко долларов и сделал заказ на заправку самолета. Потом я по-
слонялся по аэропорту и купил кое-какие инструменты —
взамен тех, что у меня похитили в Мехари. Я погонял двига-
тели, проверил, нормально ли меня заправили, когда призем-
лился «Пьяджо».
159
Вел машину он. Самолет сел красиво, как чайка, затем свер-
нул с посадочной полосы и покатил за дальние ангары. Я за-
глушил двигатели и пошел в ту сторону.
Когда я подошел к Кену, он договаривался насчет заправки.
Мы кивком поздоровались, и я оставил его заниматься свои-
ми делами, а сам пошел взглянуть на «Пьяджо».
«Пьяджо» был поменьше «Дакоты», имел высоко располо-
женное крыло и трехколесное шасси, которое позволяло ему
держаться ровно и низко идти над землей, и от этого он казал-
ся еще меньше. Но фюзеляж у него был толстенький, как у от-
кормленного кота.
У «Пьяджо» были двигатели толкающего типа, с винтами по-
зади крыла, в темноте об этом не следовало забывать. Я обошел
самолет и открыл левую дверцу кабины, располагавшуюся перед
крылом.
Прав я был, что у наваба дома полно богатства и без укра-
денных драгоценностей.
В пилотской кабине свободно поместились бы восемь че-
ловек, но приспособлена она была для четверых. Два кресла
были обращены вперед, два — в сторону хвоста, все покры-
тые пятнистой кремовой кожей, каждое имело серебряную пе-
пельницу и откидные столики, прилаженные к ручкам кресел,
чтобы можно было выпить во время полета. Верх и бока до
самых стекол кабины были обтянуты шелком, а ниже шли
полированные панели. На стеклах имелись зеленые бархатные
занавески с золотистыми шнурами.
Я без тени благоговения влез в кабину и чуть не запутался
в темно-золотистом ковре. Справа от меня в хвостовой части
самолета находилась дверь, которая была открыта. Я заглянул
внутрь: кухня справа, шкафчик и стойка — прямо передо мной,
слева — туалет. И все отделано темной фанеровкой.
Я оглядел переднюю часть кабины. Оба пилотских кресла
никак не отделялись от остальной кабины, разве что бархатной
занавеской, которую можно было задернуть, чтобы пилотам не
мешал яркий свет в остальной части кабины. Сами пилотские
кресла были несколько меньше обычных и больше походили на
кресла в салонах бизнес-класса, но обтянутые той же кремовой
кожей. Приборная панель была отделана кожей потемней, по
верху во всю ее ширину шла мягкая подушка, назначение ко-
торой — смягчить удар головы при нештатной посадке. Над
каждым циферблатом имелся маленький серебряный козырек
160
и подсветка. Кнопки, ручки, тумблеры, выключатели были сде-
ланы из слоновой кости.
На меня этот простор и богатая отделка производили впе-
чатление нереальности. Такие вычурные украшения, возможно,
были уместными на старых спортивных «роллс-ройсах», но ни-
как не в современном самолете. А может, это просто дело при-
вычки. Я привык к самолетам, конструкторы которых заботи-
лись прежде всего об удобстве пассажиров и о целесообразном
размещении приборов управления, а о том, куда бы приткнуть
пилота, вспоминали в последнюю очередь.
Я потянулся к полукругу штурвала, когда открылась вторая
дверца — рядом с местом второго пилота.
— Ты, мальчик, не балуйся там ручками, — услышал я го-
лос Кена, — мы, летчики, ох как этого не любим.
— Цветного телевизора, жалко, не хватает, — заметил ему
я. — Я, знаешь, не могу летать на самолете, где нет цветного
телевизора.
Он улыбнулся и вошел в кабину.
— Зато у нас есть холодильник. Сделать тебе виски со льдом?
— Я расценю это как стремление угодить мне.
Я встал, отошел в конец кабины, сел в кресло, обращенное
назад, и стал смотреть, что делает Кен. Он прошел в буфет.
Холодильник там действительно был — маленькая дверца под
столиком, которую я не заметил.
— А что, этот королевский будуар еще и летает? — спро-
сил я.
Пришел Кен с двумя массивными стаканами.
— Ты ж видел его в воздухе, как он тебе? — Он дал мне
стакан и сел в пилотское кресло по диагонали от меня. — Это
пусть не вводит тебя в заблуждение — кожа, вышитый шелк,
фанеровка. Обычная кожа, тряпье и пластик. А дальше все
настоящее. — Он пальцем показал наружу, в сторону двига-
теля. — Два плоских шестицилиндровых «Лайкоминга» с на-
гнетанием, я из каждого на взлете выжимаю по триста сорок
лошадиных сил. Покажи мне еще самолет, который с шестью
пассажирами отрывается от земли через двести ярдов.
— Да еще с бутылкой виски, да со льдом, — добавил я.
Кен улыбнулся, мы выпили. Наваб явно считает, что хоро-
шее виски весит ничуть не больше плохого.
— Я тебя понимаю, — сказал я. — Может, у меня все это
потому, что я слишком долго был слишком беден.
б Г. Лайалл «Очень опасная игра»
161
— Хорошая мысль, запиши мне.
Выпили за хорошую мысль. В кабине было тепло, но не
жарко, машина недолго стояла на солнце. Снаружи работала
бригада заправщиков, двигались они как сонные мухи. Кен
достал сигареты, но, увидев заправочную команду, убрал их.
— Как там Ширли? — поинтересовался он.
— Я ее больше не видел.
Он кивнул и сделался серьезным.
— Я все еще хотел бы... А, сам не знаю чего.
— Ладно, не говори. Я знаю. — Я сделал большой глоток, а
потом сказал: — Я тут сделал одно дело, пока тебя не было.
Он резко поднял голову и хмуро взглянул на меня:
— Я надеюсь, ты не натворил тут глупостей, пока дядя Кен
был в отлучке?
— Это как посмотреть. Ты лучше выслушай, сейчас я тебе
все расскажу.
Он медленно кивнул:
— Давай рассказывай.
‘ — Я Заключил сделку с навабом и вернул ему драгоценнос-
ти. — Кен оцепенел, а я продолжил: — Одна из вещей, кото-
рые я получил взамен, это пара писем. — Я достал их из
кармана и передал Кену. — Думаю, ты слез с крючка. Он не
может ничего выдвинуть против тебя. Ты теперь можешь сно-
ва жить на легальных условиях.
Он пробежал по бумагам.
— Но линчевать они меня могут. Скажем, там, в Паки-
стане.
— Это они могли и так и так сделать.
Кен убрал бумаги в карман.
— Надеюсь, ты получил не только это?
— Может быть, эти письма важнее, чем ты думаешь. Я лич-
но нахожу это большим делом — свободно передвигаться по
земле. Особенно при нашей работе.
Он усмехнулся:
— Свободно? С каких это пор?
Я пожал плечами:
— Ну, скажем, до какой-то степени. Все равно и это важно.
Да, у меня действительно есть кое-что еще. Около пяти тысяч
фунтов в долларах и швейцарских франках. И пистолет.
Он с удивлением смотрел на меня:
— Пять тысяч? Пять?! Господи!
162
— Наваб выплачивает в качестве вознаграждения пять про-
центов. Я получил меньше из-за пистолета и других вещей.
Кен по-прежнему не сводил с меня удивленного взгляда.
— Представляю, что это за пистолет должен быть, — огор-
ченно произнес он.
— Так получилось, что он мне был нужен. Он того стоит. Да
еще я взглянул на список утраченных предметов. Они не хоте-
ли мне его показывать, но вынуждены были.
— И ты теперь удовлетворен?
— Кажется, да. Теперь я знаю, где находятся остальные дра-
гоценности.
Внутри кабины было очень тихо. Шум, производимый бри-
гадой заправщиков, здесь заглушался и казался очень далеким.
Бензозаправочная машина завелась и уехала.
Кен проводил ее глазами, потом достал из кармана сигаре-
ты и предложил мне.
— Откуда ты знаешь? Ты действительно уверен? Почему?
— По логике вещей. Этот список показывает, что предме-
ты, которые добыл я, вместе с предметами, всплывшими в
Бейруте, являются частью всех тех ожерелий, серег и тому по-
добных вещей, которые были украдены. Все эти вещи с кам-
нями и жемчугами составляли одну группу. Прочее же — дра-
гоценные камни по резному жадеиту, нефриту или золотые
работы. Это были оригинальные произведения мастеров.
- Ну и?..
— Вот представь себе, что все это у тебя на руках. Что ты
постараешься сбыть в первую очередь?
Он выпустил струю дыма под узорчатый потолок.
— Кажется, я начинаю понимать: ожерелья и все такое.
Камни — их легко вытащить, поменять огранку. Жадеит и зо-
лото — это будет потруднее сбыть — подпольно, конечно.
— Именно в первое время. Более половины стоимости жадеи-
та и золота зависят от их резьбы или отливки, и это сделает их
слишком легкими для идентификации. Что ж, хорошо, значит,
ты придерживаешь их до тех пор, пока не будешь на все сто уве-
рен в рынке сбыта. Первым делом ты пошлешь несколько пред-
метов — скажем, штуки три — и посмотришь, надежного ли ты
нашел себе покупателя. Так и выплыли в Бейруте те предметы,
которые они нашли. Потом ты пошлешь остальное из того, что
легче сбыть. Последними пойдут жадеит и золото. Мы вторглись
во вторую стадию.
163
Кен нахмурил брови.
— Значит, остальное — где-то в Афинах или около? А у
тебя что, есть какие-нибудь соображения насчет их местона-
хождения?
— Не в Афинах. Микис нажил беду, когда попытался отослать
то, чему надо было дать полежать. Все эти сложности — послать
в Бейрут через Триполи, потом с караваном — явились резуль-
татом паники. Он думал, что наваб контролирует прямой путь на
Бейрут. Если бы у Микиса было еще что-нибудь, он и все осталь-
ное послал бы тоже. Но у него больше ничего не было. Осталь-
ное — там, откуда оно прибыло. На острове, где разбился самолет.
Кен выдвинул маленькую серебряную пепельницу из подло-
котника и медленно потушил сигарету. Затем поднял голову, и
на сей раз в глазах у него появился блеск и едва заметная улыб-
ка на лице. Он тихо спросил:
— Когда взлетаем?
— Завтра в девять тебя устраивает? Полетим на «Даке». Сесть
можно на проселочной дороге на Саксосе. А до Киры — полча-
са на лодке.
Кен кивнул:
— Считай, что ты нашел себе нового второго пилота.
Часть четвертая
Глава 24
Из аэропорта я уехал около половины седьмого, зашел в
свой номер, переоделся в новый летний костюм и направил-
ся в «Уаддан». Я собирался провести прекрасный вечер, ни от
кого не прячась, а если кто захочет покопаться в моем номе-
ре — милости просим.
Кен не появлялся на люди. Если бы он вдруг всплыл, у
наваба наверняка пробило бы прокладки, и он сморозил бы
что-нибудь на любительском уровне. С этого момента до завт-
рашнего утра мне не хотелось иметь ни малейшей неприят-
ности.
В это время бар отеля «Уаддан» практически пустовал. Боль-
шинство постояльцев ужинало. Из ресторанного зала по сосед-
ству доносился гул и звон посуды. Посредине стены за столи-
ком сидели Роджерс и Ширли Бёрт.
Я жестом подозвал бармена и прямиком пошел к ним.
— Добрый вечер, детки. Что пьем?
Ширли подняла голову и выпустила в меня струю дыма.
— Виски. Начинаю второй галлон.
Роджерс бросил на нее быстрый тревожный взгляд и сказал,
обращаясь ко мне:
— Я через минуту пойду ужинать.
Сзади подошел бармен. Я заказал два виски и сел.
На Ширли была та же блузка цвета загорелого тела, в ко-
торой я ее впервые увидел в Афинах. Эта блузка делала Шир-
ли такой привлекательной, что хотелось ее поскорее сорвать
с нее, однако сама Ширли ничем не поощряла таких пополз-
новений. Она уперлась взглядом в стол, крутя в руках свой
стакан.
165
Я предложил ей сигарету, вместо ответа, она взяла из пе-
пельницы горящую сигарету и показала ее мне, не взглянув на
меня при этом.
Роджерс допил свой стакан и встал.
— Думаю, мне надо поужинать. Приятного вечера, мисс
Бёрт, Джек.
Он избежал моего взгляда и пошел в направлении ресторан-
ного зала — не спеша, но и не теряя даром времени.
Подлетел бармен со стаканами. Ширли добила предыду-
щий стакан и отпила солидную дозу из нового. Я с удивле-
нием смотрел на нее. Во время последнего застолья, насколь-
ко я помню, она держала ногу на тормозе.
— Ваше здоровье, сестра Бёрт, — сказал я и по-мужски от-
пил из стакана.
— А как там наш общий друг? Не думаю, что его слопали
верблюды, а? С каким удовольствием я сейчас выпью.
Я все понял. Она заливала алкоголем мысль о том, что тут
мог бы быть и Кен, но удержаться от разговора о нем она не
могла. И таким способом она объясняла мне свое теперешнее
поведение.
— А у меня есть идея, — предложил я. — Почему бы нам не
выпить еще, а потом поужинать в одном итальянском ресто-
ранчике, который я тут знаю?
— Бросьте суетиться, — недовольно проворчала она. — Если
вы хотите посидеть и попить виски — ради Бога. Но если вы
хотите ублажить женщину, то ну вас к дьяволу.
— Это не мое дело — излечивать вас от тоски по вашим муж-
чинам. Я действую из соображений собственного интереса.
Она не поверила мне, но подумала, и раздумья принесли ей
пользу.
— Если не считать вашего предложения поехать куда-то
поесть, — сказала она, — вы говорите дело. Если вы готовы
следовать за бутылкой виски, куда она поведет, сидите и не
трепыхайтесь.
Она допила свой стакан, посигналила бармену, и мы зака-
зали еще по виски со льдом, только льду было куда меньше,
чем виски.
Бокал с новой порцией она подняла за меня:
— Будьте здоровы. А я знаю кое-что о вас, мистер Клей.
— Все знают обо мне кое-что, но никто не знает достаточ-
но, чтобы засадить меня в тюрьму. Ваше здоровье.
166
— Так сколько, вы говорите, знаете Кена?
— Выбросьте это из головы, — грубовато заявил я. — Ос-
тавьте. Если хотите себе добра.
— Тут все совсем не так, как вы себе это представляете, —
произнесла она четко, с расстановкой. — Тут комбинация удру-
чающих факторов. Вначале я подавлена тем, что человек погиб.
Потом я обнаруживаю, что он не погиб, а просто сбежал от меня.
Одно из двух еще можно вынести, но и то и другое сразу — для
меня уже перебор. — Ширли взглянула на меня весьма непри-
язненно, она была в той кондиции, когда еще могла так смот-
реть, могла сосредоточиться на одной мысли. — Я так думаю, что
вы все время знали, что он не погиб. Я правильно говорю?
— Я предполагал это, — признался я.
— И вам не пришло в голову сказать об этом мне?
— Нет. А зачем? — Я начал сердиться. — В конце концов,
кто вы такая? Неделю назад я и не подозревал о вашем суще-
ствовании. А через неделю забуду. Если Кену захотелось разы-
грывать свою гибель, это его дело. А не ваше.
— Фронтовые дружки, — произнесла она. — Мужики.
Я оперся локтями на стол и наклонился к ней.
— Все правильно. Фронтовые дружки. Мы летали с Кеном
на одном самолете уже в ту пору, когда вы еще только с лю-
бопытством спрашивали себя, когда же у вас наконец начнут
расти груди.
Я достал ее этим. Она сразу сделалась красной, в глазах по-
явились слезы. Но ей удалось сдержаться.
— Ладно, я веду себя по-детски, мне очень жаль. Дайте мне
платок.
Я дал ей платок. Она промокнула лицо, достала компакт-
пудру и привела себя в порядок. У меня кончилось виски. Она
заметила это и подвинула мне свой стакан:
— Добейте мой. Это была дурацкая идея — напиться.
Я не стал с ней спорить и забрал у нее стакан. Она взгляну-
ла на себя в зеркальце, убрала пудреницу и сказала:
— Так где, вы говорите, это итальянское заведение?
Когда мы вставали из-за стола, из ресторана вышли наваб,
Хертер и мисс Браун. Мисс Браун грациозно наклонила голову в
знак приветствия, для двух других меня словно не существовало.
Увидев эту компанию, я вспомнил, что где-то, должно быть,
бродит Юсуф. И попросил дежурного администратора вызвать
такси.
167
Итальянский ресторанчик находился менее чем в полуми-
ле от «Уаддана». Это было угловое помещение на первом эта-
же. Там было много столиков, но мало воздуха. Однако здесь
не торопили тебя убираться вон, если ты уже вылизал дочис-
та свою тарелку.
Мы взяли креветки в чесночном соусе, омары, телятину и
белое кьянти и слушали Луи Армстронга из музыкального авто-
мата, стоявшего в углу.
Ширли сказала:
— Занятное это дело — быть американцем. Куда ни едешь,
везде находишь кусочек Америки. И очень часто это Луи Армс-
тронг.
— Этот мир — американский. Я летаю на американском
самолете. «Пьяджо» Кена построен в Италии, а двигатели —
американские. В нескольких милях отсюда — американская
база. Американский мир. Так что пейте кьянти и радуйтесь.
Она покачала головой, не соглашаясь пить кьянти и не со-
гласная с моей мыслью.
— Нет, это не так. Хотя так считают многие люди повсю-
ду, й многие американцы уверовали в это. Но это не так. «Да-
кота» — американский самолет, но он может стать собствен-
ностью любой другой страны. Армстронг популярен, как и в
других странах. Но не потому, что родина самолета и Армс-
тронга — Америка. Ими пользуются, их как бы потребляют
подобно тому, как тратят американский доллар, если получа-
ют его от доброго американца. Однако от этого мир не ста-
новится американским.
— Это плохо?
— Не с точки зрения всего мира. Но есть много американ-
цев, которые считают, что держат в своих руках закладные на
всю мировую цивилизацию и могут распорядиться ими по-
своему, как только мир начнет вести себя не по-американски.
Они убеждены, что руководят миром, коль скоро весь мир ле-
тает на «Дакотах» и слушает за едой Армстронга.
— О, в мире до черта стран, которые убеждены, что именно
они руководят миром. В одной Европе могу насчитать добрый
пяток, включая Британию.
Она бросила на меня быстрый, недоуменный взгляд и ска-
зала:
— Все просто: колониальные державы. Но они — вы в том
числе — в своих попытках заправлять миром никогда не дек-
168
ларируют другим народам, что, мол, они будут англичанами,
французами или кем там еще. Так же и мы бережем свою аме-
риканскость для себя.
— Мы-то как раз пытались это делать. Мы говорили людям,
что они могут стать христианами, посылать своих сыновей на
учебу в Итон или Сандхерст, смогут в цилиндре отправиться на
скачки в Аскот, — но это не сделает человека англичанином.
Ты можешь стать лучше других своих соотечественников, будь
то африканцы или индийцы, или кто-то еще, если будешь вес-
ти себя как англичанин, но ты никогда не сможешь стать чле-
ном клуба, который называется Англией.
Она сидела, делая водоворот из вина на донышке бокала.
— У нас не надо быть Келли из Филадельфии, чтобы вхо-
дить в клуб, дорогой друг.
— Это да. Так и нет необходимости быть Келли из Фила-
дельфии. Келли из Филадельфии не имеет такой возможности
колесить по свету или делать многие другие вещи, как, скажем,
стальной барон с сотней миллионов долларов. Всегда есть клу-
бы внутри клубов. В обычной тюрьме вы обнаружите прочней-
шую классовую структуру.
Она медленно кивнула, продолжая наблюдать за вращением
вина в бокале, и сказала:
— С другой стороны, вы всегда можете отказаться от анг-
лийского гражданства. А отказаться от американского — это не
так просто. Вы это заметили?
Я пожал плечами:
— Может быть. Это происходит из-за высоких требований,
предъявляемых к членам клуба. Вы всегда можете опуститься
ниже необходимого предела.
Она с любопытством посмотрела на меня, затем снова кив-
нула и осушила свой бокал. Я взял в руки бутылку и хотел до-
лить ей, но она покачала головой. А затем сказала:
— А почему вы с Кеном отказались от английского под-
данства?
Я старался, чтобы эта тема не всплывала. По крайней мере,
я пытался. Я аккуратно поставил бутылку на стол и сказал:
— Вы имеете в виду, почему мы работаем на иностранных
хозяев? А, в Англии столько пилотов развелось...
— Я не про это. Я сегодня днем видела книгу регистрации
в отеле Кена. Тут не обманешь, здесь полагается предъявлять
паспорт. У него пакистанское гражданство. Потом я поехала в
169
ваш отель и посмотрела в книгу, как вы там записаны. У вас
швейцарское гражданство. Так почему это?
— В данном случае в вас говорит журналист?
— Не валяйте вы дурака.
Я плеснул себе немного вина и посмотрел в бокал. Ответа я
там не нашел.
Она резко встала.
— Поедемте и выпьем у меня.
— У вас?
— Во время остановки в Риме я купила бутылочку виски.
Мне хотелось бы услышать ваше экспертное мнение о нем. —
И взглянула на меня чистым, простодушным взглядом.
Я положил на стол три ливийских фунта и последовал за ней
к выходу.
Глава 25
Мы вернулись на извозчике в «Уаддан».
Ее номер находился на третьем этаже. Обычный номер — не
мал, не велик, с гостиничной мебелью и гостиничным освеще-
нием. Тут можно прожить всю жизнь и оставить на нем такой
же налет своей личности, как царапину на бриллианте.
Я аккуратно закрыл дверь и обернулся. Она стояла в не-
скольких футах от меня, напряженная, словно ожидая, что я
брошусь на нее, а она не знает, отвечать на мой порыв или
уклониться.
— Только ничего мне не говорите, — произнесла она. Голос
ее при этом звучал даже слишком твердо.
— Вам не следовало приглашать меня сюда, — сказал я. —
Если только вы не имеете в виду одно виски.
Она несколько расслабилась, и на лице у нее промелькнула
улыбка.
— Это в ящике под кроватью. Я пойду приведу себя в по-
рядок.
Я достал бутылку. Этикетка была настолько шотландской,
что не могла быть напечатана севернее Милана. Я налил вис-
ки в два стакана, и один взял с собой в розовое плетеное
кресло.
Из ванной она вернулась с чуть растрепанной прической и
сияющим лицом.
170
Мы подняли стаканы, желая друг другу здоровья, и выпили.
Это оказалась подкрашенная аккумуляторная кислота.
Опорожнив свой бокал в два глотка, Ширли слегка передер-
нула плечами и села на край кровати. Я встал, прошел в ван-
ную и налил немного воды в стакан.
Ширли сидела на кровати, немного насупившись и глядя в
одну точку. Я хотел было что-то сказать насчет фотографии, но
она опередила меня.
— Вы действительно до того вечера в Афинах не виделись с
Кеном десять лет?
— Что-то около этого.
— А чем вы занимались последние дни?
Я пожал плечами:
— Ничем.
Хороший, убедительный ответ. Способный удовлетворить
умную девушку. Она спокойно резюмировала:
— Значит, Кен сбегает и притворяется погибшим. Вы тоже
куда-то сматываетесь и возвращаетесь несколько дней спустя с
пластырем на щеке, ничего не говоря своему второму пилоту,
а по вашим следам идет сыщик из Греции. — Она саркастичес-
ки улыбнулась. — И после этого вы говорите, что ничем.
— Вы меня просили, — возразил я, — высказать вам свое
мнение о виски. Говорю: ерунда.
— Я вам скажу, что вас занимает сейчас, — продолжала
она. — Вы оба думаете, что можете найти драгоценности на-
ваба.
Я в ответ просто пожал плечами. А она продолжала, стара-
ясь говорить как можно более спокойно:
— Вы не знаете, за что беретесь. Вы думаете, что сможете
покорить весь мир, потому что вы — дружки по эскадрилье. Вы
соображаете, что с вами может случиться?
Я попросил ее:
— Послушайте, Ширли, бросьте это. Нас с Кеном завтра
здесь не будет. Так что забудьте об этом. Сделайте свой фо-
торепортаж о навабе и тоже уезжайте.
— Я могу остановить вас, — заявила она.
Я вскинул голову и уставился нее. А она продолжала:
— Я могу пойти сейчас к навабу и рассказать ему про вас
обоих. Он ведь не знает еще, что Кен жив?
Я снова пожал плечами.
— Так знает или не знает?
171
— Можете идти. Я не могу вам помешать.
Она резко встала и посмотрела на меня сверху вниз. Губы ее
были плотно сжаты, глаза пылали гневом.
— Дураки проклятые! Вы знаете, что сделает с вами Хертер,
если узнает, чем вы занимаетесь? Вы знаете, что он забил че-
ловека почти до смерти, чтобы узнать, что кое-какое барахлиш-
ко пришло из Афин? Он убьет вас. Не иначе.
— Он не в Пакистане сейчас, — возразил я.
Она сердито дернула головой, отвергая мое возражение.
— Наваб никогда не бывает в Пакистане. Он по-прежнему
живет в Тунгабхадре. И везде. Он возит свое маленькое княже-
ство с собой по всему свету. Хертер — это его крошечная ар-
мия, это его палач и все прочее.
— Мне приходилось видеть армии и покрупнее.
Она буквально испепеляла меня гневом. Потом вдруг опус-
тилась на кровать, закрыла лицо ладонями.
— Вы дураки, проклятые дураки, — шептала она. — На-
шлись, тоже мне, мошенники. Ну почему вы не хотите бро-
сить это дело? Ну почему, почему, почему?
Затем в комнате установилась тишина, хрупкая и напряжен-
ная, лишь время от времени раздавались ее всхлипывания. Я
осушил свой стакан, налил еще и почти на цыпочках прошел
в ванную налить воды.
Когда я вернулся, она все еще сидела с опущенной головой
и закрыв лицо руками, плечи ее содрогались от сдерживаемых
рыданий.
Мне уже стало не по себе за все мои прегрешения, а она все
плакала. Я уже начал чувствовать себя человеком, зарабатыва-
ющим на жизнь избиением котят. Наконец я решился подать
голос:
— Есть причины. У нас обоих. Это уходит корнями в даль-
ние времена, и это все очень сложно. Так что смиритесь с этим
и забудьте.
Она медленно приподняла голову. Лицо у нее было крас-
ным и мокрым. Сейчас она была похожа на двенадцатилет-
нюю девочку. От шеи и выше, по крайней мере. Наконец она
вымолвила:
— М-можно мне еще виски?
Я налил ей чуть на донышке.
— Спасибо вам. — Она подняла на меня заплаканное лицо. —
Д-давайте, рассказывайте.
172
— В нашей истории вы не найдете ни смелости, ни благо-
родства, ни наверняка ума.
Она улыбнулась сквозь слезы:
— Это подходит для всякой истории, которые я слышала от
мужчин. Продолжайте.
Я некоторое время смотрел на нее. Раз я ношу это в себе,
то время от времени надо об этом кому-то рассказывать.
Я сел и налил себе виски. Вода в нем имела великолепный
вкус.
Я начал:
— История насчитывает больше десяти лет, началась в Паки-
стане, перед самым разделом Индии. Вы слышали о воздушных
мостах того времени?
— Кое-что. Знаю, что перебрасывали беженцев.
— В основном — да. Мы попали туда примерно за год до
того, как это началось. Мы работали на маленькую мусуль-
манскую компанию под Карачи. В то время в Европе было
полно пилотов, где на всех работу найти? А в Индии и Паки-
стане умники знали, что близится их раздел и что, когда бри-
танцы уйдут, там начнутся беспорядки. Вот почему и стали
возникать авиакомпании.
Я промочил горло и продолжал:
— Значит, произошел раздел, и тамошние проныры оказались
правы. Мы делали по три-четыре рейса в день. Мусульман — в
Карачи, индусов — вДели. Платили хорошо. Еще бы не платить!
Техническое обслуживание — никудышное, половина взлетно-
посадочных полос — просто грязные площадки, и все, кто имел
оружие, палили по любому пролетающему самолету. Но у нас
появлялись в те дни кое-какие светлые идеи. Мы не собирались
всю жизнь ишачить там на других. Мы хотели иметь собствен-
ный самолет, организовать собственную компанию — «Китсон —
Клей». Один самолет, пара пилотов и на виски всем, кто обслу-
живает аэродром. Это была не такая уж и плохая идея. Мы мог-
ли бы начать с одного самолета. Были люди, которые владели
самолетами и делали деньги. — Я улыбнулся, вспомнив те вре-
мена. — Ну так дот, летаем мы три месяца, возим беженцев, и
предлагают нам самолет — старую, заезженную «Дакоту», с ко-
торой никто другой не справился бы и даже не прикоснулся бы
к ней. Вот почему мы могли себе позволить приобрести ее. Мы
ее залатали, подновили — и бизнес завертелся. Неплохо пошло.
Мы даже написали на борту: «Авиалинии Китсон — Клей». Ни-
173
чего особенного мы не делали, все та же перевозка беженцев. Но
это был наш собственный самолет. Потом, в 1948 году, индий-
ское правительство начало наводить порядки в некоторых кня-
жествах-штатах — Хайдарабаде, Тунгабхадре и прочих — там, где
принцы и двор — мусульмане, а население — индусы.
Я сделал еще глоток, а она к своему стакану так и не при-
трагивалась. Ширли напряженно смотрела на меня.
— Теперь я считаю, что все эти князьки и навабы поступили
бы куда разумнее, если бы дали деру в первый же день после
раздела. Но это легко сказать. Ведь большинство из них сидели
на своих местах долгое время и не рассчитывали, что им когда-
нибудь придется удирать. И вот в одно прекрасное утро они про-
снулись и увидели, что в ворота их дворцов ломятся толпы на-
рода, а по дороге движется колонна индийских войск. Вот тут
они и заголосили и стали просить о создании воздушного мос-
та. — Я перевел дух и продолжал: — На следующее утро на аэро-
дром приходит один малый, собирает директорат компании
«Китсон — Клей» и говорит, как хорошо было бы слетать в одно
из княжеств через Кач, а не через Тунгабхадру, как бывало. Сле-
тать с несколькими ящиками туда, а обратно — с тем, что захо-
чет вывезти местный наваб, скорее всего — самого себя.
Ширли тихо промолвила:
— А в ящичках было оружие.
— Было.
— А вы знали об этом в то время?
— Да. На ящиках было написано.
Она кивнула, а я продолжил свое повествование:
— Лететь надо было, насколько я помню, миль пятьсот, до
маленькой частной взлетно-посадочной полосы рядом с двор-
цом, дверь, так сказать, в дверь. В этом полете мы не рассчи-
тывали на заправку. Я это помню потому, что мы взяли с
собой несколько пятигаллоновых канистр с топливом и сложи-
ли их в хвосте. В этом месте мы до этого ни разу не бывали, и
полоса не была отмечена на картах, так что мы столкнулись с
небольшой проблемой, отыскивая ее. Мы кружили над райо-
ном и высматривали ее, проявляя при этом осторожность, так
как предполагали, что там расположилась бригада индийской
армии, которая вроде как осадила дворец, и нам очень не хо-
телось напороться на нее. — Я сделал глоток виски. — Мы и
не напоролись на нее, а прошли в полутора тысячах футов у
нее над головой. И кто-то полоснул нам по хвосту.
174
Десять лет вся эта картина стоит у меня перед глазами. Но
сейчас это только слова. А тогда я распахнул дверь кабины,
увидел повреждения и первые язычки пламени возле кучи ка-
нистр. Я схватил огнетушитель и бросился туда, где было две
сотни галлонов авиационного спирта. Распахнув дверь, я крик-
нул Кену, чтобы садился, скорей садился.
Мы сохранили привычки транспортной авиации и летали
без парашютов. Странно — но я и до сих пор так делаю.
Я постарался пристегнуть себя к креслу рядом с Кеном, ко-
торый повел самолет в пике под углом сорок пять градусов и
сваливал его на крыло, чтобы пламя шло в сторону от хвоста.
Мы оба ждали взрыва, а это означало, что в будущем компа-
нии Китсона и Клея пришлось бы пользоваться только поло-
виной самолета. Обычно полторы тысячи футов — это низко.
Но не в тот день.
Красиво он это делал, кладя машину на крыло, выбирая
место, куда бы сесть, управляя «Даком» так, как я и не подо-
зревал, что с ним можно так обращаться (а я уже тогда мог
управлять им с закрытыми глазами). Пожар вывел из строя
кабели к рулям высоты, и Кен удерживал нос, манипулируя
триммерами. Медленно, ужасно медленно мы шли на сниже-
ние, но вот наконец машина плюхнулась на залитое водой
мягкое, пружинистое, грязное поле, и такое приземление,
должно быть, смахивало на спуск на воду нового линкора.
В результате шлепка ослабший хвост отвалился, хотя понача-
лу мы этого не видели. Самолет скользил по воде, вздымая
веер брызг, словно это был торпедный катер.
Потом наступила тишина, картина прояснилась, и мы уви-
дели пылающий хвост в пятидесяти ярдах от нас. И в этот мо-
мент мы поняли, что снова живем.
А потом мы вспомнили, что существует груз оружия, кото-
рое мы везли для использования против тех, кто сбил нас, а
теперь они торопятся к нам, чтобы выяснить, нельзя ли с нами
еще что-нибудь сделать.
Я зажег сигарету и сделал глубокую затяжку, чтобы успоко-
ить слоем дыма паршивое виски.
— Большинство хотело расстрелять нас на месте, не утруж-
дая себя поисками стены для этого. Потом одному из их офи-
церов пришла в голову яркая идея, что, мол, мы представляем
175
собой отличный материал для громкого суда. Первоклассный
международный инцидент.
— А что тут от международного инцидента?
— Как?! Шпионы британского империализма тайно снаб-
жают оружием мусульманских империалистических принцев!
Для Америки-то это точно был бы первополосный материал.
Вы помните, как вы чутко реагировали на все связанное с
Британией и Индией? Впрочем, может, вы и не помните: это
было до того, как вы начали что-то понимать.
Ширли резко возразила:
— Мне двадцать восемь, и мой отец издавал газету в Нью-
Джерси в то время.
Я признал, что это что-то значит, кивнул и стал рассказы-
вать дальше:
— Хорошо. Потом, когда нас перевезли в Дели, они переду-
мали и решили использовать нас для шантажа. И начался торг с
британским правительством: или будет организован шумный
процесс, который закончится для нас расстрелом, или прави-
тельство немного надавит на Пакистан с целью прекратить эти
воздушные переброски в некоторые княжества. Британскому
правительству вся эта возня не нравилась. Мы ему, впрочем,
тоже не нравились. Британия действительно ушла из Индии, и
ей хотелось держаться в стороне от всего этого. Но в конце кон-
цов правительство согласилось: никакого суда, они доведут свое
мнение до Пакистана и постараются повлиять на других британ-
ских пилотов в тех краях, а с нами разберутся потихоньку сами.
—чКаким образом?
— А, мы не долго занимали их внимание. Все наши махи-
нации мы совершили в Индии и Пакистане. Пакистан, кстати,
выставлял нас жертвами индийского империализма. Значит,
посудили они порядили и приняли решение. — Я выпил пос-
ледние капли виски из своего стакана. — У нас отобрали наши
летные лицензии.
— Как это? Безо всякого суда?
— А зачем суд? Суд нужен, чтобы лишить человека води-
тельских прав, а не справа на вождение самолета. Пилотская ли-
цензия существует, ,пока министерство хочет, чтобы пилот имел
эту лицензию. Министерство расхотело — и нет у него лицен-
зии. Просто и со вкусом.
— Но вы же... — Она кивнула. — Ну да. Вот почему вы по-
меняли гражданство.
176
— Да. — Я встал и пошел налить себе еще виски. — Я ска-
зал вам, что это был неблагородный поступок. Однако чело-
век не может просто так взять и перестать быть летчиком. По
крайней мере, мы с Кеном не могли и не перестали. И когда
мы узнали, что это вроде как на всю жизнь, у нас остался
единственный путь — поменять гражданство и получить но-
вую лицензию. Я сделал это в Швейцарии, а Кен вернулся в
Пакистан. — Я налил себе еще виски и попробовал без воды.
Получилось неплохо. — Только вот, — сказал я, — нет пути
назад, конечно. Исключено. Из-за багажа, который у нас за
спиной, никакая большая компания не станет связываться с
нами. Мы пожизненно зачислены во второразрядные. Но все-
таки летаем.
— Значит, такая вот ваша история?
Я все-таки пошел разбавить виски водой. Когда я вернулся,
она попросила:
— Дайте мне, пожалуйста, сигарету.
Я дал ей сигарету и огня.
— И все-таки, — промолвила Ширли в задумчивости, — вам
повезло, что вас не расстреляли.
— Не спорю. Я вообще ни о чем не спорю. Я лишь объяс-
няю причины.
Она нахмурила лоб.
— Причины чего?
— Насчет Кена и себя... — Я пожал плечами. — Почему мы
поступали так.
— А чем вы занимались, пока не стали работать на эту швей-
царскую компанию?
— Делал разную летную работу. Ящик в Бейрут, человека в
Танжер, слиток желтого металла в Египет с приземлением на
маленьком аэродромчике, на котором ни один самолет не са-
дился с сорок третьего года. Свободная торговля — так это вро-
де называют. На таком занятии долго не продержишься. Тебя
неизбежно засекают. Им и не надо собирать против тебя дока-
зательства, тебя стараются ловить на всем: на визах, на всякой
чепухе, на несоблюдении каких-то технических условий. В об-
щем, ты готов. И ты находишь мелкую компанию в Берне, поч-
ти респектабельную, и сам тоже становишься почти респек-
табельным. Пилот должен иметь возможность передвигаться,
садиться и взлетать везде. Иначе он уже не пилот. В некоторые
места самолетам «Эйркарго» давно заказан полет.
177
Ширли спросила:
— И вы будете продолжать работать на эту компанию?
Я усмехнулся:
— Пока — работаю, потому что босс никак не может разыс-
кать меня, чтобы уволить. Я сыт этими местами. Сейчас я ду-
маю о Южной Америке. Авиакомпании там плодятся быстро.
Им нужны пилоты, которые привычны к горам, сильно пере-
сеченной местности, коротким полосам. Но большинству нуж-
ны «четырехмоторные» летчики, а мы с Кеном — прежде всего
«двухмоторные». Если бы мы могли полетать какое-то время на
больших «Дугласах», «DC-4», «DC-б», мы им пригодились бы.
Но у меня здесь не было возможности полетать на четырехмо-
торных, Кен у наваба тоже не летал. А учиться за счет компа-
нии — дорого.
— Как дорого?
— Я думаю, нужно десять тысяч фунтов, чтобы налетать
время на «DC-б», получить квалификацию инженера-механи-
ка по двигателям, пройти подготовку по новым радарам, с ко-
торыми я не сталкивался. С двадцатью тысячами фунтов я мог
бы пристроиться на какую-нибудь линию, будучи к тому же ев-
ропейцем. В общем, я рассчитываю на двадцать тысяч.
Она долго и пристально, с очень серьезным видом смотре-
ла на меня, а потом тихо этак спросила:
— Сокровища наваба?
— Сокровища наваба.
Глава 26
Через короткое время она спросила:
— А вы можете сделать это так, чтобы не пострадать при
этом?
-Да.
— Не думаю, что вы умеете...
Я резко прервал ее:
— Оставим этот разговор. Просто помните, что я кое-что
разумею в этом деле. Это как в старые добрые времена.
Глаза у нее снова сделались влажными. Она стала медленно
раскачивать головой из стороны в сторону и, с убитым видом
глядя в пол, шептать:
— Ну зачем? Зачем вам сдалось это оружие? Зачем?
178
Зачем? Затем, что вы не знали, каково было там в то время.
Затем, что в этой ситуации оружия просили, как голодный же-
лудок просит пищи. Затем, что, дав человеку оружие, ты мог
спасти ему жизнь. Затем, что все носили оружие. Затем, что
лишняя партия оружия не имела значения в обстановке того
умопомрачения, которое называлось РАЗДЕЛОМ.
С "Скажи ей это, Джек. Скажи этой маленькой девочке из
Ныо-Джерси, на что это было похоже. И я сказал:
— Затем, что нам никогда не приходило в голову, что есть
причины, по которым нам не следует этого делать. Искать при-
чины было не нашим делом. Мы были пилотами.
Она медленно подняла голову и взглянула мне в глаза, по-
том кивнула.
— Да, — промолвила она. — Да-да.
Потом она встала и решительным шагом подошла ко мне. Я
обнял ее и прижал к себе, теплую, крепкую, полную новых для
меня ощущений.
Я держал ее в объятиях. Это был тот краткий момент, когда
напряжение словно зависает в воздухе, подобно долгому и чис-
тому гулу отдаленного колокола.
Она подняла ко мне лицо, и я поцеловал ее. Нежно, потом
жадно. Ее руки обнимали меня за спину.
Потом она оторвалась от моих губ и посмотрела мне в гла-
за не шевелясь, а лишь отстранив голову и разглядывая меня
чуть ли не с удивлением.
Я смотрел в ее лицо, симпатичное лицо. Ему немного по-
вредили сегодняшние слезы, но оно оставалось симпатичным.
Не как у мисс Браун, и фигура не как у мисс Браун, но все-
таки как у Ширли Бёрт. Еще одна ночь, еще один гостинич-
ный номер, еще одна женщина. Ой, Джек.
— Чего ты хочешь, Джек? — спросила она шепотом.
— Тебя.
Она кивнула.
Я сейчас мог бы сделать шаг к этой кровати, а завтра уйти.
— Мне надо больше, — сказал я. — Ни ты в меня не
влюблена, ни я в тебя. Так или иначе, но это имеет значе-
ние. — Я покачал головой. — Может быть, я чувствую себя
старым.
— Спасибо. — Ее голос дрогнул. — А что, ты думаешь, я
чувствую?
— Тебе просто одиноко.
179
Я отстранил голову, чтобы избежать ее оплеухи, но и это-
го расстояния ей хватило. Удар прозвучал в ухе как пожар-
ный набат.
Она встала, уперев руки в бедра, и гневно посмотрела на
меня.
— Ты мерзавец! — Я потер левое ухо. — Если этот мерзавец
собирается завтра играть в гангстеров, то ему следует научить-
ся побыстрее уклоняться от ударов.
— Считай, что тренировки начались.
— Черт бы тебя побрал.
Она схватила свой стакан с виски и одним разом выпила
все, а затем с вызовом посмотрела на меня. Потом расплы-
лась в улыбке:
— Проклятье. Ладно, мерзавец ты и есть мерзавец, Джек. Но
я отчасти благодарна тебе.
Я взял свой стакан и сразу добавил еще. Ширли заговори-
ла, обращаясь к своему пустому стакану:
— А завтра он улетит из моей жизни и никогда не вернется.
И будет пребывать в своем вечном подвиге. Как Одиссей. Толь-
ко тот был попроворнее. А, черт. Дай-ка еще виски.
— Одиссей? А он в какой авиакомпании работает?
— Жучок необразованный. Дай мне виски.
Она протянула мне стакан, я налил ей. Мы сидели рядом,
опираясь на туалетный столик.
— Смотри, я вернусь, — сказал я.
— Да? Он говорит, чтобы я блюла себя для него, он вернет-
ся, когда окрепнет. — И сделала большой глоток.
— Мой день — это пятница. Можем назначить свидание.
— В Рио-де-Жанейро, конечно.
— Конечно. — Я добавил себе еще.
Бутылка опустошалась на глазах. И номер перестал казать-
ся слишком хорошим.
— И мне, — попросила она и протянула стакан. Я налил ей,
и виски большей частью попало в стакан. Она отпила, потом
произнесла серьезно: — А я могла бы прийти на то свидание.
— Я буду там. ’
Она взглянула мне в глаза:
— Будешь?
— Буду. В Рио. Мне надо заехать в пару мест, но я буду там.
— Да. — Она кивнула-. — Думаю, что будешь. Положим, и я
буду. В пятницу, значит?
180
Мы сидели лицом к лицу. Я поставил свой стакан, почти что
не расплескав. Она тихо промолвила:
— Думаю, что я буду там.
Мы крепко прижались друг к другу, испытывая взаимное
желание, но больше того мы хотели знать, что можем дать
друг другу потом. Рио был идеей, видением, предлогом. Но
реальностью.
— Спокойной ночи, Джек, — с улыбкой сказала она.
Я поцеловал ее и направился в сторону двери, более или
менее благополучно миновал ее и пошел по коридору к вы-
ходу. Ступеньки показались мне обманчиво легким препятст-
вием, но я его взял благополучно.
Ночь была темной, мрачной и тихой, и только гул отда-
ленного колокола, казалось, звучит на одной ноте где-то
вдали.
Я проснулся оттого, что кто-то пытался сорвать дверь с пе-
тель. Было еще темно, и я еще далеко не выспался. Я спустил
ноги на пол, потом водрузил на них всего остального себя и
неверным шагом пошел на шум. Я зажег свет, и отпер замок,
и только потом подумал вернуться за «береттой».
В комнату ворвался Кен.
— Давай надевай брюки, — сказал он первым делом. — Мы
летим.
Я уставился на него сквозь туман, окутывавший мои глаза.
На Кене был опять его любимый замшевый пиджак. Кен вы-
глядел серьезным и несколько взбудораженным.
Он нетерпеливо сообщил:
— Этот твой замечательный дружок, Роджерс. Наваб нанял
его, и они уже вылетели на остров на «Даке».
Глава 27
Было около четырех часов утра. Откуда-то из-под заднего
сиденья «крайслера», изнутри его, доносилась игра известно-
го джаз-квартета, колдующего над психоанализом «Звездной
пыли». Если бы не это, то ночью на заднем сиденье большо-
го автомобиля очень уютно. Фары выхватывали из темноты
каменные домики и песок за обочиной дороги, но я на это
181
не обращал внимания. Я был надежно закутан в металл авто-
мобиля, тепло и темноту.
Кен с переднего сиденья сказал:
— Тут шестьсот морских миль. Может, чуть меньше. — Он
расстелил карту на коленях в свете приборной панели. — «Пьяд-
жо» дает на крейсерской сто восемьдесят узлов. Считай — три
часа двадцать минут. Если взлетим в четыре пятнадцать, будем
там до восьми.
— А ветер какой? — спросил я, чтобы показать, что про-
снулся.
Я действительно проснулся, но радости от этого не испыты-
вал. У меня в желудке было полно шотландского виски милан-
ского производства, и только слой густого сигаретного дыма не
позволял ему проявить себя.
— Погоду не знаю, — ответил Кен. — «Дак» на крейсерской
дает сто тридцать пять, да?
— Бери сто двадцать пять, — сказал я. — Он уже немолодой.
Кен начал считать. Пусть его считает. Он не убедит меня,
что мы прилетим туда раньше них, что ни делай.
— Выключи этот проклятый приемник, — попросил я.
Кен выключил. Водитель недовольно покосился на меня,
готовый выразить протест, но потом вспомнил, как много он
получит за поездку в такое место и в такое время, и успоко-
ился, переключившись на удержание машины на этой узкой
полуразбитой дороге.
— Им требуется четыре часа пятьдесят минут. Взлетели они
примерно в два часа, значит, они будут там около семи. Мы
прилетим на час позже. За час они отыщут эти вещи?
«Крайслер» свернул на ровную дорогу, ведущую к самому
аэропорту. Я взял себя в руки, чтобы не позволять своему же-
лудку командовать собой, и стал думать.
— За час — нет, — ответил я. — Они не знают, где искать.
Но, с другой стороны, они могут помешать нам, тебе не ка-
жется?
Кен ничего не ответил. Он быстро сложил карту и сунул ее
в карман пиджака. Мы проехали по площади мимо пустых бу-
док охраны и, миновав ангары, остановились у диспетчерской
вышки.
Кен побежал в вышку. Я неторопливо вылез из машины, за-
стегнул на «молнию» куртку. Под ней у меня была форма «Эйр-
карго» цвета хаки, а вокруг — прохлада хрустальной темной
182
ночи. Далеко над аэродромом мерцало пламя керосиновых фо-
нарей, выстроившихся вдоль главной взлетно-посадочной по-
лосы. Я закурил и попытался составить мнение о погоде. Из
этого ничего не получилось, потому что я не слышал ничего,
кроме местного прогноза на пять дней. Небо может ухнуть в
Эгейское море, а я и знать ничего не буду.
Мне внезапно стало не по себе от того, что Роджерс будет
сажать «Дак» на дорогу при боковом ветре. Я вовсе не был уве-
рен, что он справится с этим. Он ведь только начинает свою
работу, старается заработать у босса честный доллар. Будь я на
его месте, я бы поступил так же, ни секунды не раздумывая.
Вернулся Кен с таможенным служащим и кипой бумаг. Мы
втроем забрались обратно в «крайслер» и направились в даль-
ний ангар. Таможенник закутался в свой плащ, сидел сонный
и смурной, и разговаривать ему не хотелось.
«Пьяджо» стоял возле ангара, толстенький и сияющий в све-
те автомобильных фар. Кен поднялся на борт, распахнул дверцу
кабины, открыл багажный отсек и дал таможеннику проверить
что ему нужно. Кен принес карты и прогноз, чтобы посмотреть
их в свете фар.
Водитель за нашей спиной снова включил приемник. Кен
тихо произнес:
— Я оформил документы на Рим. Подумал, что лучше не
указывать Грецию.
— Это не введет в заблуждение греческого сыщика, Анаста-
сиадиса.
— Может, и нет. Однако нет смысла кричать, куда мы
летим.
— Как погода?
Он развернул карту и положил сверху листочек с прогнозом.
— Не очень хорошая. Неприятная область низкого давления
над Адриатикой и окклюдированный фронт, движущийся от-
туда.
— А подробнее?
— Не знаю. На полете в Рим это не сказывается, и поэтому
они не стали вдаваться в детали. Я просто видел это на боль-
шой карте там.
— А куда этот фронт движется?
Он провел пальцем вниз по карте вдоль линии, идущей с
севера на юг в сотне миль западнее Греции.
— На какое время составлена эта карта? —- спросил я.
183
— Это обстановка на полночь. — Он показал пальцем на се-
редину Адриатического моря между Югославией и Италией. —
Давление было около девятисот семидесяти. Ты лучше меня
знаешь Средиземноморье. Что это означает, по-твоему?
Это означало, что сильный ветер будет дуть нам в спину,
пока мы не приблизимся к фронту, но в этот момент могут воз-
никнуть проблемы. Окклюзия над Средиземным морем может
быть очень суровой, надо проходить над фронтом, под ним или
в обход. Но только не насквозь.
— Смотря где, — медленно произнес я. — Может, он с этой
стороны, а острова чистые. А если пройти над ним, как у тебя
с кислородом?
— Плохо. Считай, что ничего не осталось. Я собирался на-
бить баллоны в Афинах, но убежал оттуда в такой спешке.
— Значит, в случае чего, пройдем низом.
Кен медленно кивнул. В свете фар его лицо выглядело кон-
трастно черно-белым.
— Мы, может быть, получим более точную сводку погоды,
когда будем в воздухе. Так что об этом не беспокойся. — Он
постучал мне по животу. — Й спрячь свою пушку в задний кар-
ман брюк, а то ты как беременный.
Кен пошел обратно к «Пьяджо». Выйдя из полосы света
прожекторов, я передвинул «беретту» на поясе назад, после
чего мой пиджак стал выглядеть вполне невинно. Возле дис-
петчерской вышки проехал автомобиль, и его фары на мгно-
вение осветили аэродромные дали.
Один двигатель «Пьяджо» взвыл, крутанулся и заработал,
вспыхивая огоньками. Зажегся свет в пилотской кабине и на
кончиках крыльев. Второй двигатель провернулся, зажигание
сработало, и он затарахтел, винт превратился в почти неви-
димый диск позади крыла.
Кен вернулся с таможенником.
— Пусть прогреется. А пока смотаемся в вышку, надо, что-
бы паспорта благословили.
Мы снова сели в «крайслер» и поехали в сторону ангаров.
Кен опять расстелил на коленях карту.
Меня осенила новая мысль. Я спросил:
— «Пьяджо» оборудован системой автоматической нави-
гации?
Кен замотал головой:
— Не было необходимости.
184
Возможно, действительно не было необходимости. По край-
ней мере, в Пакистане, где аэродромы не имеют соответствую-
щих установок. Здесь-то, в Средиземноморье, нам представля-
лась возможность пользоваться радарами и прочими штуками в
этом роде. Это означало, что нам придется лететь только по пе-
ленгам, которые мы получим на радиокомпасе. Мы не могли
рисковать и запрашивать координаты. Для этого нам пришлось
бы называть себя и сообщать, куда мы идем. Я надеялся, что
непогода, где бы она ни разыгралась, не сильно нарушит радио-
прием.
«Крайслер» подкатил к вышке, и мы вышли из машины. Та-
моженник шел впереди. Он постучал в дверь, кивнул кому-то
и ушел. Мы вошли в помещение.
Возле маленького камина напротив двери сидел Юсуф.
Я вывернулся, как штопор, чтобы выхватить «беретту», и
только тут увидел, что в комнате еще два человека, а Юсуф ни-
чем мне не угрожает, кроме как своей крысиной улыбочкой.
К счастью, Кен загораживал меня, и другие люди не обра-
тили внимания на мои ковбойские выверты. Я оставил «берет-
ту» в покое и выпрямился.
Двое других представляли иммиграционный контроль и аэро-
дромные власти. Мы положили паспорта на стол, и иммиграци-
онный чиновник начал их изучать. Юсуф продолжал смотреть на
меня все с той же крысиной улыбочкой, держа руку в голубой
ковбойской куртке.
Кен не обращал на него внимания — видимо, не знал,
кто это.
Иммиграционный чиновник проштемпелевал мой паспорт и
посмотрел на Кена. Увидев, что Кен — пакистанец, он спро-
сил, не имеет ли Кен отношения к пакистанскому джентльме-
ну, который улетел пару часов назад.
Кен вежливо объяснил, что джентльмен — его босс и что
Кен должен был лететь с ним, но слишком увлекся прелестя-
ми такого прекрасного города и опоздал. Теперь они встретят-
ся в Риме.
Иммиграционный чиновник понимающе посмотрел на Кена
и захотел узнать о прелестях города, но представитель аэро-
дромной власти не горел желанием слышать об этом: огни на
полосе зря тратят горючее, а он зря отнимает у себя время ото
сна, и пусть чиновник спасает горючее и сон и ставит скорее
печать. . <
185
Тот шлепнул печать, мы могли идти.
Как только мы вышли за дверь, я схватил Кена за руку.
— Давай в машине на самолёт, выруби свет внутри, — бы-
стро сказал я ему. — Этот парень, араб, что-то замышляет.
Кен все понял. Он влетел в «крайслер», захлопнул дверцу,
и машина помчалась, как напуганный кот. Я тем временем
стоял за углом, прижавшись к стене, держа в руках «беретту».
Оглядевшись вокруг, я увидел развалюху-«фиат», которого не
было, когда мы приехали. Я услышал хлопок дверью в выш-
ке и приближающиеся торопливые шаги.
Человек юркнул за угол, чуть не задев меня. Он или увидел
меня, или почувствовал мое присутствие в момент, когда я вы-
бросил руку ему навстречу. Удар пистолетом пришелся ему в
левую часть лица. Он по инерции сделал шаг и рухнул плаш-
мя на бетон. И затих.
Я секунду-другую смотрел на него. Я подумал, что если об-
наружат тут его бесчувственное тело, то будет лучше, если меня
не окажется рядом. Я обошел вышку с тыла и бросился к ан-
гарам.
Яркие задние огни «крайслера» удалялись в сторону дальне-
го конца ангаров, когда я бежал к самолету. Я аккуратно обо-
гнул левый винт позади крыла и забрался в открытую дверь
рядом с креслом второго пилота.
— О’кей? — громко спросил Кен.
— Уложил, — крикнул я в ответ.
Он кивнул и крикнул:
— Подожди минутку. Уберешь тормозные колодки. А я по-
щелкаю выключателями.
Сейчас не время и не место было опробывать магнето и
прочее, и я сказал об этом Кену, но он уже поставил на мак-
симум ручку управления двигателем, и перекричать два «Лай-
коминга», работающие на полных оборотах, было выше мо-
их сил.
Он пощелкал выключателями, потом убавил обороты и кив-
нул мне. Я подбежал к левому колесу, убрал колодку, потом
обежал самолет с носа и убрал* колодку из-под правого колеса,
швырнул обе за спинку кресла второго пилота и залез в каби-
ну сам.
Из-за ангара появились две близко посаженные фары и ста-
ли быстро приближаться к нам.
— Господи, — произнес Кен и взялся за газ.
186
Самолет дернулся вперед, повернул влево, к ангарам. Авто-
мобиль повернул круче, чтобы перерезать нам дорогу. Кен уб-
рал газ почти до стопа, двигатели взвыли, мы развернулись на
заторможенном левом колесе. Но дороги нам не было. Мы раз-
вернулись на четверть оборота и теперь упирались в ангар. Кен
нажал на тормоза, самолет дернулся и встал.
Автомобиль зашел сзади и замедлил ход.
Я ногой распахнул дверцу и вывалился наружу с пистолетом
в руке, чуть не разбив голову о бетон. Но в следующий момент
я был уже на ногах. Возле хвоста «Пьяджо» ко мне двигалась
худощавая фигура.
На уровне ее пояса я увидел яркую вспышку, и сквозь шум
двигателей послышался треск выстрела. Я инстинктивно отпря-
нул в сторону, но потом вернулся в прежнее положение.
Что ж, хорошо, детка, ты ведь обещал, что постараешься
прихлопнуть меня. Но теперь у меня есть оружие: за этим я
его и купил.
Между нами вращался винт правого двигателя, и стальной
пулей можно было погнуть лопасть.
Он снова выстрелил — как раз в тот момент, когда за моей
спиной на землю спрыгнул Кен. Я выстрелил в ответ, под вин-
том, чтобы у Юсуфа рука дрогнула, а затем отбежал, чтобы вы-
стрелить мимо винта.
Юсуф подумал, что я убегаю, и бросился под крыло за мной.
Прямо в винт.
Это был тот еще удар. Тело взлетело в воздух, и его отбро-
сило за кончики крыла, ярдов на двадцать.
Двигатель крутился как ни в чем не бывало. Я медленно рас-
прямился. Этот глухой удар стоял у меня в ушах. Через мгно-
вение я осторожно двинулся. Но я знал, что моя осторожность
излишня.
Рядом с ним лежал блестящий маленький пистолет. Я под-
нял его: тот же самый, серебристый, с рукояткой из слоновой
кости, двадцать второго калибра. Я сунул пистолет в карман
рубашки и пошел обратно.
Кен прислонился, согнувшись, к открытой двери, сжимая
правой рукой левую. Его «вальтер» валялся на земле. Когда я
подошел, он выпрямился.
— Рука, спокойно произнес он.
На рукаве виднелось маленькое отверстие. Я расстегнул и
стащил с него пиджак. Рубашка повыше локтя была чуть по-
187
рвана, и на ней расплылось темное пятно. Я просунул палец
в дырку и разорвал рукав книзу, открыв рану.
Отверстий в руке было два, так что пулю не надо будет вы-
нимать. И то слава Богу.
— Как рука? — спросил я.
Он приподнял руку, отведя ее в сторону, и пошевелил паль-
цами.
— О’кей, все нор... — Но тут накатилась боль, и лицо его
внезапно напряглось.
— Аптечка на борту есть?
Он кивнул:
— В буфете, в шкафчике.
Я залез в самолет, нашел аптечку, затянул бинтом руку. Там
была ампула морфия, готовый к использованию одноразовый
шприц, какими снабжают экипажи бомбардировщиков. Я взял
его в руки.
— Морфий сделать?
Он честно попытался улыбнуться.
— Лучше виски. В салоне там есть.
— Что, Кен, ты хочешь лететь?
— Черт, конечно. Только поведешь ты.
— Понятно. Значит, точно летим?
Он кивнул. Я забрался в кабину и все повыключал. Двига-
тели взвыли и замерли. Ночь снова стала казаться спокойной-
спокойной. Кен спросил:
— А это зачем?
Я кивнул в сторону того, что было Юсуфом.
— Надо сообщить об этом. Долго нас не задержат: можно
будет выдать это за насчастный случай — если ты не будешь
светиться со своей рукой. Пуль в нем нет.
— А как насчет пулевой отметины на голове, от твоей
пули?
— На какой там голове, Кен?
Глава 28
Дальнейшие хлопоты потребовали времени, но не много.
Кен надел мой пиджак, а его, с пулевыми пробоинами, мы
спрятали в самолете. Потом я взял фонарь и спустился на
землю. Мы оба стреляли, и надо было убрать свидетельства
188
перестрелки и собрать гильзы. Я нашел все три. Нашел я так-
же выбоину от своей пули, я ее «состарил», намазав маслом.
После этих мероприятий я готов был всячески помочь рассле-
дованию.
Побегав вокруг самолета и друг за другом, аэродромная
власть раскопала, наконец, полицейского — того самого, что
чинил мне допрос после моего возвращения из Мехари, но я
все равно не помнил, как его зовут. Мы изложили версию
происшедшего трижды: раз для полицейского, чтобы он уяс-
нил общую идею, другой раз — для него же, уже на месте, и
еще раз — для протокола. Каждый раз это было одно и то же,
а именно то, что случилось на самом деле, но без упомина-
ния выстрелов. Он не особенно в это поверил, он чувствовал,
что чего-то здесь не хватает, чего-то такого, что объясняло бы
действия Юсуфа. Но на раненую руку Кена он не обратил
внимания.
Я ускорил процедуру, возмутившись тем, что, мол, дают тут
всяким Юсуфам свободно разгуливать по аэродрому. Аэродром-
ная власть неодобрительно посмотрела на меня, но потом при-
соединилась к попытке спустить дело на тормозах.
В конце концов полицейский с кем-то долго говорил по
телефону, и, судя по разговору, собеседник полицейского не
был расположен долго разговаривать в пять часов утра. По-
том полицейский забрал наши письменные показания и улыб-
нулся нам:
— Синьоры, вы можете лететь. Конечно, вы вернетесь, если
того потребует расследование?
Я поспешил сказать «да», пока Кен не начал возражать.
Меня утешало то обстоятельство, что за пределами страны ра-
зыскать нас будет трудно, и для полиции это послужит удоб-
ным предлогом не проводить слишком дотошного расследо-
вания. В настоящий момент мой отлет был для них весьма
кстати. Если бы они начали расследование сейчас, то пришли
бы к единственному выводу: им следовало бы заняться мною
значительно раньше.
Но формально я был волен приезжать сюда и уезжать, а для
моей работы это было очень важно.
Полицейский подошел к двери и пожал нам обоим руку.
А потом сказал:
— Это тот парень, которого вы привезли с собой из Афин,
командир?
189
Я кивнул. А он вздохнул и посмотрел на бумажки, которые
держал в руке, — наши показания.
— Это как я вам и сказал тогда: молодежь — своенравный
народ, никого не слушают.
И это было близко к истине.
Больше у нас дел не оставалось, за исключением того, что
«Пьяджо» стоял носом к ангарам, а на бетонном покрытии в
свете звезд были видны пятна, похожие на масляные, и неко-
торые из них действительно были масляными. Мы оттолкнули
самолет назад, залезли в него, и Кен повел меня по цепочке
приготовлений к полету.
Я надел пару легких пластиковых наушников, похожих на
обтекаемой формы стетоскоп, включил радиотелефон, снял ма-
шину с тормоза, и она двинулась с места.
Имея управляемое носовое шасси, «Пьяджо» катился легко
и быстро, но о самолете много не скажешь по тому, как он ка-
тится по земле. Кен тихо и спокойно сидел в правом кресле,
положив левую руку на колени. В тусклом синеватом свете ка-
бины лицо его выглядело напряженным, он неторопливо пере-
катывал из угла в угол рта незажженную сигарету.
Я довел самолет до начала взлетно-посадочной полосы и ос-
тановился.
— Прошу контрольную карту.
Кен стал излагать мне карту пункт за пунктом, а мои руки
тем временем порхали по переключателям и рычагам, там про-
веряя, там устанавливая. Вибрация от двигателей передавалась
на все эти рычаги, но самолет еще не ожил, живым он будет в
полете. А пока что это было нечто вроде домашнего животно-
го, которое я, как надеялся, знал, но особого доверия к нему
не испытывал. А пока я четко выполнял набор предполетных
правил хорошего тона.
Смесь — богатая... Двигатели — максимум оборотов... Рычаг
управления двигателем — законтрен... Топливные баки — под-
ключены концевые,.. Топливные бустерные насосы — включе-
ны... Закрылки — 20 градусов... Люки — задраены... Груз — за-
креплен...
Кен осторожно пристегнулся к креслу, затем убавил свет до
минимального -г чтобы видны были стрелки приборов и циф-
ры. Отражение в стекле стало не так заметно. Ночь оставалась
190
по-прежнему темной и полупрозрачной. В некоторых фонарях
вдоль полосы топливо выгорело, и поэтому вереница огней на-
поминала рот с отсутствующими зубами.
Кен взглянул на меня:
— Как, о’кей?
Я кивнул, после чего нажал кнопку радиопередатчика на
штурвале и сказал:
— «Пьяджо» просит разрешения на взлет.
Вышка прокашлялась и ответила:
— «Пьяджо» взлет разрешаю.
Я обвел взглядом кабину и успокоил дыхание. Я долго был
пилотом на «Дакоте», слишком долго. Теперь мне предстояло
выяснить, что я представляю собой как пилот без «Дака». А
приходилось начинать с ночного взлета и без соответствующе-
го инструктажа.
«Отличный небольшой самолет без изъянов, — мелькало у
меня в голове. — Поставить закрылки на 20 градусов, поставить
рычаг управления двигателем на 48 дюймов, и он взлетит на
скорости 60 узлов. Индикатор воздушной скорости выдает ин-
формацию с некоторым отставанием, так что можно отрывать-
ся при 55...»
Кен снова спросил:
— О’кей?
-Да.
Я отпустил тормоза и медленно поставил рычаг управления
двигателями на максимум.
Машина дернулась вперед, кабина наполнилась шумом дви-
гателей, более трескучим и пронзительным, чем у «Пратта и
Уитни» «Дакоты». Я мягко переложил руль, ожидая, когда он
начнет реагировать на увеличение скорости.
Машина быстро наращивала скорость, может быть, слиш-
ком быстро. Мне нужно было время привыкнуть к машине,
научиться чувствовать ее и предсказывать ее действия. Вот
она уже начала зарываться носом.
— О’кей, отрывайся, — сказал Кен.
Индикатор воздушной скорости перешел отметку пятьдесят
пять узлов. Я притронулся к штурвалу. Мы пока были еще на
земле.
«Когда двигатели работают на полную мощность, развива-
ется сильная тяга и машину прижимает к земле. Надо отры-
ваться...»
191
— Взлетай! — крикнул Кен и потянулся к штурвалу.
Стрелка индикатора показывала уже шестьдесят узлов.
Я крепко взял штурвал и потянул на себя. Машина оторва-
лась от земли, взмыла в воздух и ожила.
Кен убрал руку и снова положил ее на колени.
— Шасси, — напомнил Кен.
Я потянул рычаг и убрал шасси, потом слегка выровнял ма-
шину: надо подождать, пока не наберем безопасную скорость.
Когда скорость выросла, я стал убирать закрылки, машина, не-
много повременив, пошла потихоньку вверх. На ста узлах я дал
«Пьяджо» возможность взбираться вверх покруче и начал по-
степенно убирать газ.
Кен включил связь:
— «Пьяджо» взлет произвел, ложится на курс. Спасибо и
доброй ночи.
— Вас понял: «Пьяджо» взлет произвел, ложится на курс.
Спасибо и доброй ночи. Если необходимы радиопеленги, свя-
житесь с базой Уилус. Доброй ночи, синьоры.
Мы на высоте тысяча футов шли со скоростью сто узлов в
направлении примерно на восток.
— Какой курс держать? — спросил я.
Кен задвигал ногами, расстегнул ремни и зажег сигарету. Он
затянулся, выпустил дым на лобовое стекло.
— Тебе надо держать семьдесят градусов по магнитному
компасу. Через минуту дам более точные данные.
Я стал ложиться на курс семьдесят градусов. Кен подождал,
пока я закончу вираж, затем осторожно встал с кресла. Вер-
нулся он с кипой карт, линейкой, транспортиром и навига-
ционным измерителем Дальтона. Прибавив света, чтобы мож-
но было читать, он занялся большой картой.
Я начал чувствовать машину по малейшей манипуляции шту-
рвалом и колесом тримминга. Машина была легкой и послуш-
ной, при легчайшем прикосновении к приборам управления она
напоминала мне, что у нее два двигателя, а рассчитана она на
шесть — восемь человек. После «Дакоты» управлять ею было что
истребителем.
Я слегка прибавил газу. После сброса газа «Пьяджо», вопре-
ки моему ожиданию, не опускал тут же носа, а при прибавле-
нии — не задирал его тотчас же. Будем учитывать это впредь.
Кен поднял гол рву от карты.
— Что-то у тебя лодка немного по волнам прыгает, а?
192
Я дал самолету плавно набирать высоту, и Кен снова вер-
нулся к карте. Через минуту-другую он оторвал глаза от карты
и сказал:
— Наш курс должен быть шестьдесят восемь градусов по
магнитному компасу. Пока не пересечем через несколько ми-
нут береговую линию, мы будем находиться под воздействи-
ем ветра с берега. Так что держи пока семьдесят один.
Я проворчал в ответ, мол, пока еще не умею на этой ма-
шине держать курс с точностью до градуса. Буду держать
семьдесят.
—- Если мы с тобой не получим какой-нибудь радиопеленг, —
сказал я, — то заблудимся.
Кен улыбнулся:
— Реалистично рассуждаешь.
Сейчас он вроде бы расслабился. А пока взлетали, он все
время чувствовал напряжение, волнуясь, как я с этим справ-
люсь. Я испытывал странное ощущение, исполняя обязаннос-
ти первого пилота в самолете Кена, когда тот сидит рядом. Не
сказал бы, что мне это нравилось.
— Ну и как она тебе? — спросил Кен.
— Отличная машина. Как только накоплю тридцать пять
тысяч фунтов, куплю себе такую.
— Прежде чем начнешь копить деньги, выровняй курс. Сле-
дующие три с лишним часа держи шестьдесят восемь градусов.
Сейчас ты отклоняешься градуса на четыре.
Да, действительно. Я вернул машину на правильный курс.
Кен взял другую карту, крупномасштабную карту этого райо-
на, составленную для британских военных летчиков, прикре-
пил ее к планшету для карт и стал переносить на нее наш курс
с большой карты. Мы прошли отметку 10 тысяч футов в 5.37 и
дальше пошли на быстрой крейсерской скорости — 180 узлов.
Глава 29
В отдаленной части черного неба появилась синяя полоска,
звезды стали меркнуть. В кабине, тускло освещенной как бы
отблеском тлеющих углей, было тепло, отчего клонило ко сну.
«Пьяджо» шел идеально ровно. Мы сидели, вдавившись в боль-
шие кожаные кресла, маленькие вентиляторы у каждого над
головой гнали на нас теплый воздух.
7 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
193
Через некоторое время Кен спросил:
— .Кофе не хочешь?
Я взглянул на него сонными глазами. Я с гораздо большим
удовольствием поспал бы, но если надо взбодриться, то кофе
тут в самый раз.
— Хочу, — согласился я. — А что, стюардесса приготовит?
— Обойдешься электрической кофеваркой.
Он осторожно поднялся с кресла и ушел в салон, а я выпря-
мился в кресле и стал ловить в эфире базу У ил ус.
Я все сидел и ждал, что, может, они что-нибудь скажут, ког-
да пришел Кен с кофеваркой и двумя чашками, неся все это в
одной руке. Кофеварку он поставил на панель управления дви-
гателями, затем достал из-под сидений два серебряных приспо-
собления типа подстаканника и поставил в них чашки.
— Сахар кончился. Будешь пить черный и горький, радуй-
ся и такому.
Внезапно в эфире появился Уилус. Голос сообщил кому-то,
что давление на земле — 1018 миллибаров, что пусть заходит
на посадку и что на земле его ждет яичница с ветчиной. Вот
они, трудности военной службы.
Пеленг по радиокомпасу составил 258 градусов. Кен сверил-
ся с картой.
— Выходит, друг, мы идем на три-четыре мили севернее
курса. С другой стороны, ветер по-прежнему меняет направ-
ление. Держи семьдесят, а там видно будет.
— Есть держать.
Я отпил кофе и сразу почувствовал внутренний комфорт.
Впереди небо все больше приобретало синий цвет, а узкая по-
лоска над горизонтом заголубела.
Кен потянулся правой рукой за кофе.
— Как у тебя рука? — спросил я.
— Между хорошо и средне.
Кен осторожно откинулся на спинку кресла и, глядя вперед,
стал пить кофе, а я вернулся к поискам в эфире. Похоже, ни-
кто еще не проснулся.
— Вот оно, — произнес Кен.
Я оторвался от поисков как раз в тот момент, когда край со-
лнечного диска показался над горизонтом и первый бесцвет-
ный луч заскользил по небу, почти безжизненному, не встречая
на своем пути ни единого облачка, за которое можно было бы
зацепиться.
194
Я подмигнул Кену и посмотрел вниз. Кабина стала внезап-
но маленькой и тусклой в этом царстве света за бортом. Кен
наклонился и выключил освещение приборной панели. Море
в десяти тысячах футов под нами оставалось еще темным.
Кен взглянул на ручные часы.
— Когда же мы узнаем что-нибудь о погоде?
— Скоро послушаем Мальту. Но насчет погоды в Греции это
нам ничего не даст. Придется ждать, пока не войдем в зону
слышимости Афин.
Кен кивнул, а я вернулся к радиоприемнику.
Мы сидели и наблюдали, как солнце заиграло золотистыми
искрами вначале в гребнях волн, затем стало захватывать участ-
ки моря, а там и все море со стороны горизонта превратилось
в огромный блестящий поднос из ячеистой меди.
Я поймал по радио Луку, что на Мальте, и тут же получил
новый пеленг на Уилус. Выяснилось, что мы по-прежнему от-
клоняемся к северу, пройдя уже более сотни миль. Сопоставив
данные о времени, месте и курсе, мы установили, что дует ветер
с направления 220 градусов и со скоростью 20 узлов. Я предпо-
чел бы ветер посильнее. Пока это означало, что фронт низкого
давления еще далеко впереди.
Кен встал и спросил меня:
— Еще кофе хочешь?
Я взглянул на него. При ярком освещении лицо его выгля-
дело бледным и напряженным. Для него кофе был не лучшим
средством. Он лишь будоражил нервы, которым следовало бы
дать успокоиться. Да и никакой аспирин или прикладывание к
бутылке не помогут, если у тебя дырка в руке.
— Не сейчас, спасибо, — ответил я.
— Перейду-ка я на заднее. Здесь я не могу глаз сомкнуть,
все эти чертовы приборы в глаза лезут.
Поддерживая левую руку, он осторожно перебрался в крес-
ло по правому борту, обращенное свинкой ко мне.
Я повернул колесо тримминга немного вперед, чтобы ком-
пенсировать перемещение Кена, затем закурил и откинулся на
спинку кресла. Делать было нечего. «Пьяджо» не имел автопи-
лота, но воздух за бортом был чист и гладок, как стекло.
195
Меня не беспокоил долгий перелет над морем, я не волно-
вался за двигатели, содержавшиеся за счет миллионов наваба.
Я не был достаточно знаком с «Лайкомингами», чтобы по их
шуму чувствовать недостатки в их работе, поэтому я даже не
пытался прислушиваться к ним, а сидел себе и сидел. Много
времени в полете уходит просто на сидение.
В 6.20 я снова настроился на Уилус, потом почти сразу пос-
ле этого на Луку. Нанеся оба пеленга на карту, я обнаружил,
что мы вернулись на свой курс. Я уменьшил курс на три гра-
дуса, сделав поправку на ветер, пока нас не отнесло по другую
сторону курса.
Радио я оставил на Луке в ожидании, что они сообщат о
погоде. Через некоторое время станция Лука сообщила, что
над Мальтой и у берегов Ливии господствует умеренный за-
падный ветер, усиливающийся к востоку. Безоблачно. И ни
слова о том, что же происходит дальше на восток.
Здесь фронт прошел, это точно, он очистил небо и оставил за
собой западный ветер. Но не было никакого намека на то, что он
будет делать дальше. Сейчас он может находиться над гречески-
ми островами, пройти их или гулять над ними, чтобы затем за-
теряться где-нибудь в материковых горах. Пока я ничего не знал,
а на таком расстоянии афинский аэропорт не слышно.
И я снова занялся высиживанием. Но я не просто сидел, а
внимательно поглядывал на приборы, проверил, сколько у нас
топлива, какова температура двигателей. Потом я проверил
радиовысотомер — полезную маленькую штучку, которая из-
лучает радиоволны и высчитывает высоту по времени возвра-
щения отраженной волны. Такой высотомер нам пригодится,
если придется нырять под фронт. Перемена давления сделает
обычный высотомер, основанный на измерении давления воз-
духа, бесполезным.
Похоже, все у этого прибора было на месте и работало ис-
правно. Я выключил его и перенес свое внимание на другие
приборы. Я стал присматриваться к тому, как был оборудован
«Пьяджо» — и почему. Наваб мог бы себе позволить оборудо-
вать самолет всякими новейшими радарами или радиоустрой-
ствами, но на «Пьяджо» их было негусто. Частично потому, что
в Пакистане не было соответствующих наземных установок.
Другой причиной являлся тот факт, что всякая навигационная
новинка требовала лишнего человека для ее настройки и пра-
вильного пользования ею. Кен, должно быть, думал, что не
196
следует перегружать машину вещами, которыми он не сможет
пользоваться, не отвлекаясь при этом от собственно управле-
ния машиной. С моей точки зрения, он был прав: я предпочел
бы полагаться на его пилотирование, чем на настройку радара
Хертером.
Я подкрутил немного регулятор вентилятора и сел на место.
Что-то меня беспокоило последние двадцать минут. Я понял, в
чем дело. Шаря по эфиру, я вспомнил, что привык летать с хо-
рошим радиообменом, полной информацией о погоде, что при
этом я имел свободу выбора, куда лететь, на какой полет согла-
шаться, на какой — нет. Этот же полет был совершенно иным.
А окклюдированный фронт, где он нам ни попадись, мог превра-
тить его в совсем необычный.
Глава 30
Приближалось семь часов, когда Кен встал со своего крес-
ла и произнес:
— Проклятая рука.
После этого он ушел в салон и вернулся через несколько
минут со свежим кофе, открытой банкой консервированных
персиков и ложкой.
— Это все тебе, — сказал он. — Я не хочу есть,
— Спасибо. Как рука?
— Средне.
Лицо его оставалось спокойным, но ему это явно стоило
усилий.
— Возьмешь управление, пока я поем?
Он пожал одним плечом и сел в пилотское кресло. Мне
подумалось, что лучше ему совсем не браться за штурвал, чем
вести самолет вполсилы, однако мне хотелось отвлечь его от
боли в руке.
Кен положил правую руку на штурвал.
— Принял управление.
— Передал управление.
Старые летные привычки умирали медленно.
Через некоторое время Кен спросил:
— Что-нибудь сообщали о погоде?
— Слышал Мальту. Тебе будет приятно узнать, что мы ле-
тим в ясную погоду при западном ветре.
197
-Ао Греции они ничего не сказали?
— Они никогда не говорят. А от Афин мы далековато.
Он кивнул. Сейчас было около семи, а прошли мы примерно
полпути. Оставалось еще миль триста. Я доел персики и при-
строил пустую банку на панель управления двигателями.
— Прямо по курсу вижу облако, — объявил Кен.
Я быстро поднял голову. Это еще не фронт. О нем мы по-
лучим предупреждение не от одного облака, пока подойдем к
нему с тыла. Но это облако можно было считать предупрежде-
нием.
Это было оторвавшееся кучевое облако, белое и невинное,
висящее под нами на высоте примерно шесть тысяч футов.
Мне оно ничего не говорило.
Кен поинтересовался:
— А кроме Афин, нам никто не может ничего сообщить о
погоде в Греции?
— Любой может — если мы свяжемся и попросим. Но регу-
лярный прогноз по Греции никто, кроме нее самой, не делает.
Я могу взять управление на себя?
Кен кивнул:
— Управление передал.
Потом он откинулся на спинку кресла, достал сигарету и за-
курил. Напряжение в основном сошло с его лица. Левая рука
покоилась теперь в разъеме «молнии» его — а в действитель-
ности моей — куртки.
Мы прошли над еще одним кучевым облаком — рваным пу-
шистым белым шариком, зависшим между шестью и восемью
тысячами футов. Впереди горизонт был закрыт уже изрядным
количеством облаков.
Через некоторое время Кен спросил:
— По твоим оценкам, на острове осталось с миллион?
— Примерно так. Если верно все, что числится в списке на-
ваба ненайденным и если то, что ты говорил, правильно, то все
это тянет на полтора миллиона. Но это если по ценам откры-
того рынка.
Кен кивнул, соглашаясь с моей мыслью.
— Я не думаю, что мы с тобой стали бы реализовывать это
на открытом рынке, Джек. Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы
помочь в этом деле?
— Знаю одного типа в Тель-Авиве. Он занимается такими
делами.
198
Я не представлял себе, как бы он занялся этим делом. Он на
месте умрет, покажи ему на миллион жадеита ручной работы.
Впрочем, это пока что была не проблема номер один для нас.
Кен с изумлением посмотрел на меня:
— Когда мы виделись в последний раз, у тебя не было та-
кого рода информации.
— С тех пор я многому научился. — Я достал сигарету. —
Скажи мне только одно: как вы вышли на тот первый груз, ко-
торый я возил в Ливию?
Кен пожал плечами:
— Имя Микиса мы узнали в Бейруте. От одного малого, че-
рез которого он стал реализовывать первые несколько штук.
— От того малого, которого Хертер чуть не забил до смерти?
Кен пристально взглянул на меня:
— От кого ты узнал про это?
— От общего друга.
Он нахмурился, затем кивнул:
— Ну да, от нее. Я не могу сказать, что одобрял методы
Хертера.
— Кто ж их одобряет. — Я закурил. — Так что навело вас на
мой груз?
— Порасспрашивали, посорили долларами. Узнали, что груз
лежит у Микиса в аэропорту больше недели и предназначен
для Бейрута. В тот день, когда мы прибыли в Афинм, он пере-
адресовал его в Ливию.
— И его превосходительству ты об этом не сказал..
— С тех пор у меня началось раздвоение личности. А тебе
не захотелось бы стать богатым человеком?
Я молча кивнул, а Кен стал вглядываться в горизонт. Потом
спросил:
— А что ты будешь делать с этими — с деньгами?
Я выпустил струю дыма на компас и произнес, взвешивая
каждое слово:
— Я подумывал о том, чтобы поехать в Штаты, обучиться
вождению четырехмоторного самолета и получить современ-
ную лицензию инженера-механика. Потом я стал думать о
Южной Америке. Там такой широкий простор для транспорт-
ных перевозок. Может, стал бы пилотом, а может, завел бы
свое дело.
— Как в былые времена: летать через горы в старом «Дуг-
ласе».
199
— Не совсем. Там авиабизнес ставится на широкую ногу.
Настоящий бизнес. Это тебе не беженцев возить.
Кен криво улыбнулся:
— И не оружия. Ты же потерял десять лет, Джек. Сможешь
ли ты управляться с авиакомпанией?
Я посмотрел ему в глаза.
— Думаю, что смогу. При хорошей помощи.
Кен снова улыбнулся, продолжая задумчиво смотреть впе-
ред, и сказал:
— Интересно, смог бы я надеть по четыре перстня на руку
и ходить между кресел и поправлять на дамах ремни?
— Можешь поправлять какие угодно ремни, разрешенные
международными законами. Только ты не обманывай себя: им
нужны не пилоты по связям с общественностью, а такие, кото-
рые помогли бы им встать на ноги. Там до черта плохих аэродро-
мов, коротких полос. Им нужны пилоты, которые могли бы
летать в таких условиях.
Он перестал улыбаться.
— И там мы получим лицензию. — Потом Кен внезапно
улыбнулся. — Черт, а это идея.
— А у тебя какие были идеи?
— Я практически еще не думал.
Он загасил сигарету, собрал кофейную посуду и унес вмес-
те с консервной банкой. Вернулся он с маленьким голубым
проспектом для туристов.
Было 7.22. Я впервые поймал Бенгази и получил ясный пе-
ленг. Кен положил планшет с картой себе на колени и нанес
пеленг. Я стал настраиваться на Луку, но Луки в эфире не было.
Кен открыл проспект и стал его перелистывать.
— «Саксос, — прочел он, — с населением примерно полто-
ры тысячи человек. Серебряные рудники теперь бездействуют.
Есть производство керамической посуды. Легенда гласит, что
на этом острове Одиссей встретил едоков лотоса, после того
как его прибило сюда штормом, бушевавшим девять дней и но-
чей». Хорошо, хорошо. Ну и погодка им выдалась. А ты много
встречал людей, которые ели бы лотос?
— Ни одного.
«Одиссей? А он в какой авиакомпании работает?» Забудем
об этом. Кстати, половина проблем у этого человека возника-
ла оттого, что другие люди старались втравить его в неверное
дело. А, черт с ним, это так, плохая шутка.
200
— Смотри, ничего не ешь, — сказал Кен, — если тебе там
будут предлагать. Нам надо стащить все это добро на борт и
скорее мотать оттуда. — Он захлопнул книжечку. — Я надеял-
ся, у них тут карта острова есть. А ты уверен, что мы сможем
там сесть?
— Я тогда сажал там «Дак».
Кен кивнул. В наушниках слабо послышалась Лука, лениво
двинулась стрелка радиокомпаса.
Пройдено триста семьдесят миль, в данный момент мы от-
клонились от курса примерно на двадцать миль к югу. Кен по-
колдовал над навигационным измерителем и объявил:
— В хвост нам дует приличный ветер: направление — при-
мерно с запада, скорость — более тридцати миль в час. Наша
путевая скорость — двести двенадцать узлов. Возьми на десять
градусов левее, держи пятьдесят семь, и около семи сорока мы
вернемся на курс.
Я лег влево и стал выдерживать курс с точностью до градуса.
Времени было 7.27, облака начали роиться вокруг нас, мяг-
кие и пушистые. Подойдя к ним поближе, мы увидели, что
онй прямо-таки бурлят. Справа и слева от нас отдельные валы
вздымались на двадцать тысяч футов. Где бы ни находился
сейчас фронт, это был оставленный им след.
Не нравилось мне все это. Густота облаков наращивалась
слишком быстро, но про то, где находится фронт, мы не име-
ли ни малейшего представления. Он мог быть и слабеньким
где-то сразу за горизонтом, а мог идти с прежней силой в полу-
тора сотнях миль впереди нас. Я взглянул на карту и ничего
утешительного не увидел. Мы находились милях в двухстах от
Афин, слишком далеко для радиосвязи.
— А у тебя есть радиотелеграф на борту? — спросил я.
Кен с удивлением посмотрел на меня:
— Есть, а что?
— В половине восьмого Афины передают сводку. Хочу по-
пробовать связаться.
— А голосов не услышим?
— Не на таком расстоянии. По тому, как развиваются собы-
тия, мы можем оказаться внутри фронта, прежде чем нам кто-
то что-то успеет сказать. Где у тебя это включается?
Кен изучающе смотрел на облака.
— Ты не прочтешь «морзянку» на их скорости, они переда-
ют для профессионалов-операторов.
201
— Я читаю двадцать слов в минуту. Так где эта чертова шту-
ка включается?
— Под радиостанцией. Раньше, насколько я помню, ты не
мог читать двадцать.
— Я же сказал тебе: с тех пор я многому научился.
Однако мы оба прекрасно понимали, что двадцать — это не
скорость. Я надеялся, что афинские операторы еще не просну-
лись как следует для больших скоростей.
Я включил радиотелеграф и приглушил радиостанцию.
— Пока я буду записывать, лучше веди ты. А скажи мне, за-
чем тебе телеграф, если ты не умеешь читать?
— Брать пеленг, когда мы вне радиуса слышимости радио-
станции. — Кен положил руку на штурвал. — Управление
принял.
Наушники радиотелеграфа ожили. Я тихо крутил ручку,
пока не попал на частоту, как мне подумалось, Афин. Слыша-
лись отдаленное жужжание и потрескивания. Я прибавил звук
и стал ждать, когда секундная стрелка на моих часах дойдет
ровно до 7.30. ~
Точки-тире начали забивать треск, они слышны были впол-
не отчетливо, так что я мог разобрать позывные. Потом эти
звуки утонули в треске.
Я надвинул наушники поплотнее на уши и стал осторож-
но подстраивать радиотелеграф. Мы находились не близко от
Афин, но и не так далеко, чтобы это имело значение для при-
ема на радиотелеграфе.
Опять появились точки-тире, и я начал записывать. Сводка о
погоде идет в закодированном виде, поэтому слова недоступны
непосредственному логическому восприятию. Я уже был впол-
не опытным в этом отношении и не торопился с ходу пытаться
распознать смысл передаваемого.
Через пять минут у меня заболели уши, листок бумаги по-
крылся знаками, словно я упражнялся в алгебре. Я подумал,
что тут хватит материала для нас. Кен заглянул в мои записи и
поинтересовался:
— Ну и чего там хорошего?
— Чуть-чуть подождать надо.
Я выбрал данные из трех точек, наиболее заинтересовав-
ших меня: это сами Афины, Ханья на Крите и Пилос на Ад-
риатическом побережье Греции. Их я и начал расшифровы-
вать.
202
Из афинской передачи я многое ^пустил, но для общего
впечатления хватало и того, что было: у них стояла по-преж-
нему ясная погода, местами облачность. В Ханье было почти
то же самое: ветер от юго-восточного до восточного.
Пилос находился гораздо западнее и ближе к нам. Там-то и
был фронт. Давление там понизилось до 980 миллибаров, дули
шквалистые ветры с сильным дождем, видимость составляла
один километр, густая облачность опустилась до пятисот футов
от земли. Но сообщение о направлении и скорости ветра я
упустил.
— И чего там хорошего? — снова спросил Кен.
— Такое впечатление, будто кто-то гонит на нас вал. Дай
мне карту.
Он оставил штурвал и передал мне планшет с картой.
Я пристроил карту на коленях, и меня стало охватывать бес-
покойство.
Летя прямым курсом, мы так над морем и дошли бы до Сак-
соса. Но примерно в семидесяти милях от него нам надо было
пройти между южной частью греческого материка и Критом.
Это был хороший, широкий пролив, если не считать, что кто-
то как нарочно набросал там островов — это было характерно
для всех морей вокруг Греции.
И вот там-то и находился фронт.
Запустив руку в волосы, я сидел, производя на бумаге кое-
какие вычисления. Если придерживаться своего курса, мы едва
разойдемся с южной оконечностью самого северного острова
Китиры, высшая точка которого составляла 1660 футов. Этот
остров отделен от следующего крупного острова Антикитиры
проливом шириной восемнадцать миль. Только и между ними
есть островок — осколок скалы под названием Пори, слишком
маленький, чтобы на нем была проставлена отметка высоты, но
вполне вероятно, что он выступает над водой футов на пятьсот.
Таким образом, у нас оставался узкий канал между Китирой
и Пори. В хорошую погоду пройти там не составляет труда, и
в плохую на высоте десять тысяч футов — тоже без проблем.
Но не когда там проходит атмосферный фронт и мы должны
поднырнуть под него на высоте пятьсот футов при скверной
видимости и сильном боковом ветре. К тому же с нависающим
сверху плотным слоем грозовых туч у нас будут слабые шансы
получить радиопеленги.
— И где это будет? — спросил Кен.
203
— Вот посмотри. Принял управление.
— Передал управление.
Я положил руку на штурвал и почувствовал на нем тепло и
влагу от руки Кена. Другой рукой я передал ему карту. Он по-
изучал ее некоторое время, а затем спросил:
— Но до этого острова, Саксоса, это ведь не дойдет? Мы там
сядем?
— Если долетим. А если мы действительно хотим быть бо-
гатыми, почему бы нам не вернуться в Ливию и не украсть там
нефтяную скважину?
— Самолет измажем. — Он внезапно улыбнулся. — Мы уже
богаты. Нам нужна только более или менее точная прокладка
и более или менее точное пилотирование, вот и все.
— Вот именно.
Я пытался определить, где же начнется фронт, и не мог. Я не
знал, насколько он глубок. Но если он настолько грозен, как
сообщал Пилос, то глубина его составляет около полсотни миль.
Кен перевернул правой рукой левую руку на коленях и взгля-
нул на часы:
— Семь сорок. Сейчас мы должны быть снова на курсе. Дер-
жи шестьдесят два.
Я медленно переложил штурвал и изменил курс на пять гра-
дусов. Кен впервые за этот рейс начертил на карте маленький
прямоугольник — знак мертвой зоны при исчислении курса.
И рядом проставил время.
Я посмотрел на карту. Последний кружок, зафиксировавший
наше уточненное местоположение, относился к 7.25 — за пят-
надцать минут, или более полсотни миль, до этого. Для прохож-
дения под фронтом в районе сужения мы нуждались в чем-то
посущественнее, чем этот мертвый прямоугольник.
— А как насчет более или менее точной прокладки, про ко-
торую ты тут говорил? —спросил я.
Кен улыбнулся:
— Ищи данные, а я сделаю.
Он достал навигационный измеритель, транспортир и ли-
нейку из кармана на двери и начал работать с картой, а я
включил радиотелеграф и стал осторожно вращать диск. Афи-
ны заглушались страшным шумом й треском. Я посмотрел,
как на это реагирует радиокомпас, и стрелка бешено замета-
лась. В пределах пяти градусов ничего подходящего. Я стал
искать дальше.
204
Лука слышна была чисто, но слабо, радиокомпас не мог взять
ее пеленг. Бенгази в настоящий момент в эфире не было, Пило-
са тоже. Я убавил звук на радиотелеграфе и выключил радиостан-
цию. Часы показывали 7.44.
— Через сколько, как ты думаешь, мы увидим этот фронт?
Через полсотни миль?
Слева, справа и спереди, все ближе и ближе, вырастало ог-
ромное, как первый небоскреб огромного города, кучевое об-
лако, закрывая обзор. Но это еще был не фронт. Фронт, когда
мы увидели его, оказался высокой стеной из кучевых и грозо-
вых облаков, раза в четыре выше того, что мы видели сейчас.
— Да, — сказал я. — Через пятьдесят и увидим.
— Хорошо. — Он ткнул карандашом в карту. — Как ты бу-
дешь вести себя в зоне фронта?
На это трудно было ответить. Здесь один ветер, там, в Пи-
лосе, неизвестно какой. Он будет крутить: к северу, когда мы
подойдем к фронту, а потом повернет резко на юг и на юго-
восток в дальней точке фронта.
Этот поворот был важен: нам нужен был или восточный ве-
тер, или западный, или близко к тому или другому, если мы
собирались садиться на дорогу, что на острове Саксос, которая
идет в направлении с востока на запад.
Но для беспокойства об этом еще настанет свой черед.
Я медленно произнес:
— Считай, что ветер сорок узлов и его направление — двес-
ти восемьдесят градусов на уровне моря.
Это было предположение. А что мне оставалось еще сказать?
— Понял.
Он стал вращать диск маленького вычислительного устрой-
ства, а я снова продолжил поиски в радиоэфире, но ничего
не нашел: все близкие станции находились либо в области
действия фронта, либо за его дальней стороной. Часы пока-
зывали 7.46.
У нас на пути громоздилось высокое кучевое облако. Я по-
вернул на десять градусов влево, чтобы обойти его с краю. Кен
приподнял голову, затем сделал пару пометок на карте и опус-
тил вычислительное устройство в кармашек на дверце.
— Значит, будь готов к такому плану, — обратился он ко
мне. — Мы примерно в семидесяти милях от пролива. Будем
держаться своей высоты, пока не получим какой-нибудь радио-
пеленг, потом снижаемся на том же курсе примерно до пяти-
205
сот футов или как подскажет ситуация. Под фронтом пойдем
на ста двадцати узлах, хорошо?
Я кивнул. Уменьшим скорость — значит, нас не будет силь-
но кидать вверх и вниз в турбулентных потоках, и у нас будет
больше времени, чтобы разглядеть какие-то препятствия перед
собой и не врезаться в них. Но одновременно это означало, что
ветер будет сносить нас сильнее, особенно если я его неверно
прикинул.
Громада кучевого облака осталась по правому борту. Я со-
вершил поворот, чтобы вернуться на прежний курс.
— За десять миль до пролива я дам тебе поворот вправо,
чтобы обойти Китиру. Если будем держать восемьдесят семь
градусов, то этот курс как раз проведет нас на восток через
пролив. Будем держаться его, пока не убедимся, что прошли
все эти острова, а там уже не важно, там не на что наткнуть-
ся. О’кей?
— Дай-ка на минутку карту, — попросил я.
Он передал мне ее, и я прикинул новый курс, который при-
думал Кен. Правый поворот — это была идея хорошая и про-
стая, а простая идея — всегда самая хорошая, когда имеешь
дело с простыми навигационными приборами. Стоит начать
выделывать витиеватый курс — и ты лишь преумножишь свои
ошибки. Но всякий способ миновать десятимильный проход
предполагал, что мы не можем отклоняться более чем на пять
миль от курса. А это, в свою очередь, предполагало, что мы
знаем свое первоначальное местоположение в момент отклоне-
ния от курса.
Кен тихо произнес:
— Вот оно.
Голова у меня дернулась вверх — и действительно, это было
то самое. Оно находилось от нас, как мы и предполагали, милях
в пятидесяти, но и с такого расстояния выглядело огромным.
Плотная масса белесых грозовых туч доходила до высоты сорок
тысяч футов, их верхушки, срезанные стратосферными ветрами,
были плоскими, как наковальни. Столбы молний высотой миль
восемь прорезали облака, восходящие и нисходящие потоки там
могли перевернуть стотонный лайнер и оторвать у него крылья,
а маленький четырехтонный самолетик типа «Пьяджо» вышел
бы оттуда, как из мясорубки.
Но мы не собирались проходить сквозь все это, а пройти
под низом — если мы найдем это «под низом».
206
Кен сделал быстрые промеры по карте и сообщил:
— Миль пятнадцать от входа в коридор.
Я не спускал глаз с картины впереди. До сих пор я все-таки
надеялся, несмотря на сообщение из Пилоса, что вся эта штука
как-нибудь окажется где-то повосточнее или в ней появятся раз-
рывы, хорошие прогалины футов этак с десять тысяч. Но нет.
Я видел, что это единая масса высотой до двадцати пяти тысяч
футов, и только на такой высоте она разрывалась на отдельные
тучи. А двадцать пять тысяч было для нас слишком высоко без
кислорода, если даже «Пьяджо» смог бы вскарабкаться туда.
Кен удовлетворенным голосом произнес:
— До Саксоса он не достает. Там будет чисто. — Он взгля-
нул вперед, потом на часы. — До этой штуки около сорока
пяти миль. Через семь минут начинай снижаться. В семь пять-
десят пять.
Семь минут от того места, которое иначе не обозначишь на
карте, как прямоугольничком неведения. Я приглушил радио и
включил радиотелеграф.
Афины стали слышны посильнее, но и помехи тоже были
погромче. Стрелка радиокомпаса нервно дернулась на цифер-
блате, предлагая выбирать любой градус в пределах десятка. Я
попробовал поймать Бенгази. Молчание. Потом снова Луку.
Чисто, но теперь до Луки уже триста пятьдесят миль. И рань-
ше-то было далеко — я просто дурачил себя, пытаясь что-то
поймать. Я попытался настроиться на Пилос. Там фронт, долж-
но быть, уже прошел. Часы показывали 7.52.
Пилос появился внезапно, громко и отчетливо. Стрелка ком-
паса метнулась и замерла. Но мы получили только один пеленг,
и тот плохой, потому что, приведенный к нашему предполагае-
мому курсу, он показывал, что мы ошибаемся, но в ту сторону
или в другую — подсказать не мог. Для этого мне надо было хоть
как-то поймать какую-нибудь станцию, впереди или сзади, Афи-
ны или Луку. Часы показывали 7.54.
Я спросил:
— Где мы сейчас, по-твоему?
Кен поставил карандаш на карту, на наш предполагаемый
курс, милях в тридцати до Китиры.
— Плюс-минус миля-две, — ответил он, — больше сказать
нечего.
Да и как тут можно было быть уверенным? Мы не уточня-
ли своего местонахождения уже полчаса, пролетев за это вре-
207
мя более сотни миль. Если мы отклонялись лишь на пять про-
центов, то могли быть сейчас в пяти милях от курса — вот и
весь предел уверенности.
А может, и не пять. Ветер мы высчитали наугад, никаких
ориентиров внизу не видели.
— Внизу, — сказал я, — видимость должна быть не ахти ка-
кая. Как только нырнем под фронт, я сразу за приборы, а ты
смотри в оба. — Кен кивнул, а я добавил: — Теперь не обра-
щай внимания на карту. Смотри и смотри.
Кен посмотрел на меня с некоторым удивлением.
— Тебя что-то беспокоит?
— Мы же ни черта не знаем, где находимся, — ответил я. —
Мы же снижаемся чуть ли не до уровня моря, а тут эти парши-
вые острова. Еще бы не беспокоиться.
Но Кен все7таки с удивлением продолжал смотреть на меня.
Я обратился к радиовысотомеру.
— Как бы тебе ни казалось, это не дело, так не летают. В
любом другом случае я или отказался бы от полета, или изме-
нил бы курс, или стал бы просить по радио о помощи.
Я и сейчас мог сделать это. Можно было бы взять в руки
микрофон и запросить свои координаты. Кто-нибудь услышал
бы — какой-нибудь самолет, какой-нибудь корабль. Всего-то и
надо — взять в руки микрофон и назвать себя.
Кен покачал головой и сказал:
— Нет. Хватит с нас этих «других случаев».
Я взглянул на него, потом кивнул. Хватит с нас других слу-
чаев. Как тот полет десятилетней давности. Тоже особый по-
лет, без радиозапросов, без обходных маневров, без возвраще-
ния обратно. И вот сейчас я снова в кабине самолета с тем же
человеком.
Время 7.55. Фронт вставал над нами менее чем в двадцати
милях — огромная и прочная стена облаков. И я устремлялся
под него, потому что только так можно было преодолеть его.
Потому что то, что находилось по другую сторону фронта, было
притягательнее, чем отталкивающая опасность с его стороны.
Это был мой свободный выбор. Внезапно мне показалось это
очень важным.
— Пристегните ремни, — объявил я. — Самолет идет на
снижение.
Кен нанес маленький квадратик на карте по нашему курсу
и рядом пометил время.
208
Глава 31
Мы плавно снизились сквозь узкие каньоны между высоки-
ми кучевыми облаками, лавируя в их бурлящих внутренностях.
Пятнадцать градусов правее — держим пятнадцать секунд,
тридцать градусов левее — тоже пятнадцать секунд, пятнадцать
правее, снова на курс. Солнце над нами словно умерло, тучи
сгустились. Я держал скорость 180 узлов, уменьшив газ и сни-
жаясь на две тысячи футов в минуту.
Радиотелеграф у меня по-прежнему стоял на Афинах, и я
пытался определить среднее направление по метаниям стрел-
ки радиокомпаса. Надежда на такой пеленг была слабой. Кен
встал и прошелся по кабине, закрепляя, чтобы не болтались,
ремни, закрывая дверцы шкафчиков, привел в порядок буфет.
Он готовился к тряске и броскам.
Каньоны между тучами расширялись, и наши зигзаги стано-
вились пошире. Море внизу было серым-серым, пересеченное
белыми полосами. Мы продолжали снижение.
На шести тысячах футов я прибавил газ, чтобы прожечь све-
чи, и снова убавил. Кен сел рядом в кресло второго пилота и
пристегнул ремни.
Мы снизились на пять тысяч, на этой высоте уже вдоволь не
попетляешь. Фронта мы еще не достигли, но какая-то белизна
окутывала лобовое стекло, тонкая и прозрачная, но то ли еще
будет потом!
Машина твердо держалась курса, и я бросил взгляд на при-
боры, и тут облако разверзлось перед нами. Поначалу было
тихо и спокойно, как в кино, когда показывают туман. Но
вдруг мы попали под сильный нисходящий поток, «Пьяджо»
провалился, прежде чем я успел сообразить, что происходит,
потом нас подбросило кверху, мы зависли и снова провали-
лись в воздушную яму. В такой ситуации было бессмысленно
бороться, мне ничего не оставалось, кроме как попытаться
смягчить броски и надеяться на то, что все-таки мы будем
продолжать снижаться, а то и придерживаться курса. Компас
метался вовсю.
Потом, как ни странно, шарахание прекратилось. Это на-
пугало меня: в какой-то момент я подумал, что у нас порвал-
ся кабель, идущий от штурвала к рулям управления. Но почти
сразу же выяснилось, что мы опять очутились на открытом
месте.
209
Я пробежал глазами по приборам, вывел самолет на курс,
задал прежнюю скорость и продолжил снижение.
— Где мы, черт побери, сейчас? — спросил Кен.
Я взглянул через лобовое стекло. Мы находились как бы в
пещере. Сверху и по окружности рваными арками громозди-
лись облака — темные, но с тусклым поверхностным светом,
что придавало всему зрелищу сказочно-зловещий вид старин-
ной гравюры.
Двигатели, похоже, вели себя спокойно, атмосфера здесь ути-
хомирилась. Мы шли, куда нас несло, и это был затянувшийся
неприятный миг. Я не хотел больше сворачивать и втыкаться в
одну из этих стен из туч, как не хотел бы добровольно лететь на
скалы. Я замер за штурвалом.
Я снова пробежал глазами по приборам, и они восстано-
вили во мне равновесие. Циферблаты были реальными и зна-
комыми. Я был рад, что показания радиокомпаса совпадают
с направлением движения в глубь пещеры. /
— Ребята из метеослужбы ни за что не поверили бы в та-
кое, — сказал Кен.
Я кивнул в знак согласия. Уже четыре тысячи. Я снова на
короткое время прибавил газу, чтобы прожечь свечи. Кен вне-
запно повернул голову и сказал:
— Слушай — что-то по радио.
Я убавил газ, выключил радиотелеграф и прибавил звук на
радиостанции.
Голос с американским акцентом кричал в наушниках:
«...На высоте четыре тысячи футов, идущий на снижение
курсом семьдесят градусов на скорости двести узлов, назовите
себя. Повторяю: неизвестный самолет, на высоте четыре тыся-
чи футов, идущий на снижение курсом семьдесят градусов на
скорости двести узлов, назовите себя».
Он сделал паузу, чтобы дать нам подумать. Кен с удивлени-
ем посмотрел на меня.
— Длинная рука и громкий голос Дяди Сэма, — сказал я. —
Американский Шестой флот. Мы, должно быть, очень близко
к ним. Нервничают, а?
Я бросил взгляд на радиокомпас: стрелка подрагивала от ра-
диосигнала, идущего с северо-востока.
— А пальнуть по нам не могут? — спросил Кен.
— Средиземное море — пока еще не частное американское
озеро, насколько я слышал.
210
Снова раздался знакомый американский голос, и я его уба-
вил. Кен внимательно смотрел вниз под нос самолета. Там ни-
чего не было, кроме темных валов облаков и чего-то похожего
на море.
— Ты знаешь, — задумчиво произнес Кен, — у них, должно
быть, очень хорошие радары, если они так точно засекли нас
в этом кошмаре.
— Это ж, наверно, на большом корабле — авианосце или
ракетном крейсере.
— А нельзя запросить у них наше местоположение?
Я отрицательно покачал головой:
— Они очень услужливы, эти ребята. Ты их раз спросишь, а
они потом прилипнут и будут по цепочке передавать тебя по
всему Средиземноморью. К тому же нам надо будет идентифи-
цировать себя.
Я смотрел на радиокомпас, который почти устойчиво давал
один пеленг. У меня это вызвало беспокойство. Но тут голос
ушел искать нас на другом канале, и стрелка переменила на-
правление.
Кен криво усмехнулся:
— Ты если увидишь, что в нашу сторону идет управляемая
ракета, не раздумывая назови себя.
— Есть назвать себя.
Кен в очередной раз выверил маршрут по карте.
— Мы примерно в двенадцати милях от Китиры. Приготовь-
ся взять вправо.
Мы уже снизились до полутора тысяч футов. За бортом сгу-
щалась темнота, и воздух становился как бы тяжелее, будто тем-
нота придавала ему дополнительную плотность. Между стенами
облаков расстояние уменьшалось, они надвигались на нас. Мы
не успеем снизиться, нам снова придется пронизывать их.
Вдруг в глубине пещеры, где сходились стены, я заметил жел-
товато-зеленое свечение, в наушниках раздался страшный треск.
Я выключил радио, сбавил газ, бросил самолет резко вниз и
вошел в нижнюю кромку облака, в мокрое пространство меж-
ду морем и небом на высоте четырехсот футов.
Я прибавил газу, так как скорость упала до ста двадцати уз-
лов, и осмотрелся вокруг. Собственно, смотреть было и не на
что. Горизонта попросту не было, море с небом сходились не-
211
ведомо где. Сверху тучи нависали подобно огромному пологу
из паутины, кое-где затканному белыми прядями. Внизу море
представлялось чем-то твердым, не имеющим глубины, просто
пласт серого скользкого металла, который вздымался, образуя
хребет, а затем рассыпался на кусочки.
Впереди бушевал шквал, полоща грязные края полога.
«Пьяджо» тяжело покачивался, рыская то в одну, то в другую
сторону.
Кен взглянул на часы:
— Сейчас и поворачивай. Курс восемьдесят семь градусов.
Я стал делать поворот. «Пьяджо» прошел заданный курс,
потом снова прошел его в другую сторону, затем нехотя, тя-
жело покачиваясь, принял новое направление. При неболь-
шой скорости и порывистом ветре «Пьяджо» требовал опти-
мального вмешательства, но я проявлял чрезмерное усердие,
будучи неспособным понять, где им управляю я, а где он под-
чиняется порывам ветра.
И вот мы попали в шквал. «Пьяджо» задрожал, и тысячи
молоточков забарабанили по крыше кабины. Стекла сделались
мутными от воды, потом так же быстро очистились. Кен кив-
нул на стекла:
— И стеклоочистителей никаких не надо. Поток воздуха все-
таки сильный, раз стекла чистые. Так оно обычно и бывает.
Шквал был сильный, слишком сильный для арьергардного
сектора фронта. То, что мы увидели впереди, показалось водо-
падом. Я забеспокоился: и без того среди этого ветра и дождя
нет никакрго горизонта и представления о дистанции, никако-
го понятия, идем ли мы со снижением или на подъем, что же
будет, когда мы столкнемся с этой лавиной?
Барабанные удары дождя прекратились. Взглянув вперед, я
понял, что слово «видимость» здесь утратило всякий смысл.
Вглядываясь в воображаемые острова, я мог спокойно влететь
в море.
— Иду по приборам, — сказал я, — а ты посматривай.
— Есть посматривать.
Я проверил обороты и температуру двигателей, потом на-
гнулся и весь сосредоточился на приборах пилотирования
вслепую. Их шесть главных: индикатор скорости, искусствен-
ный горизонт, вариометр, потом переносишь взгляд на радио-
высотомер, что в стороне от центральной секции приборной
панели, опять на панель — на радиокомпас, на прибор кре-
212
на-поворота. И снова по цепочке: индикатор скорости и по-
шел дальше... Два круга в секунду. Так и идет. Убрать крен,
восстановить высоту, сбавить скорость... И опять. И цифры,
цифры, проверка на реакцию. Нужно успеть перевести рычаг
вправо и тут же правильно оценить показания на том или
другом циферблате. Какое тут искусство полета? Какая борь-
ба не на жизнь, а на смерть? Просто решаешь маленький тест
на рефлексы. Два круга в секунду. И снова два круга в секун-
ду. Зато живой.
«Приборы не много тебе скажут, когда ты летишь среди гре-
ческих островов». А кто или что скажет? Радио? Нет. Поздно
думать насчет радио — здесь, на такой высоте. Единственный
путь — это развернуться и мотать отсюда к чертовой матери.
«Что же обычно делал осторожный Джек Клей в других подоб-
ных ситуациях? В других полетах?»
«Пьяджо» слегка дергался, повинуясь моим приказам. Я бро-
сил штурвал, потом тут же судорожно схватил его. Ладони у
меня были мокрые.
Дождь снова забарабанил по кабине. Рядом со мной Кен
что-то пошарил, потом щелкнула зажигалка, и ее пламя по-
казалось очень ярким во тьме кабины. Запахло дымком.
Кен протянул мне сигарету, я не отрывая глаз взял ее, затя-
нулся глубоко-глубоко и сладко, потом вернул сигарету Кену.
Что-то похожее на панику миновало, но некоторое беспо-
койство осталось.
Дождь прекратился. Машина стала держаться увереннее,
продолжая идти на высоте четыреста футов и рыская в преде-
лах одного-двух градусов. Но градусы сейчас не имели большо-
го значения, мы были слишком зажаты. Из-за градуса-двух мы
и не врежемся ни во что, и не избежим столкновения. А если
мы были на опасном направлении, то нас спасло бы определе-
ние собственного местонахождения.
— До Пори сколько? — спросил я.
— Да вот смотрю.
Я ничего не сказал. Потом мы передавали друг другу то си-
гарету, то карту.
— Около восьми миль. Почти точно справа по борту.
— А ты не думаешь, что мы отклонились на юг от курса,
здорово на юг? Миль на пять, как?
— Да, а потом, как минимум, пару миль вперед. А с чего это
тебе взбрело?
213
Я вернул Кену сигарету. А с чего это, действительно? С того,
что у меня было предчувствие, вот и все. Первое правило в лет-
ном деле — это не верить своим предчувствиям, инстинктам. Но
результатом пятнадцати лет полетов оказывается целый набор
новых инстинктов. Помимо своей воли учитываешь баланс фак-
торов, вероятностей, смутных намеков... И появляется предчув-
ствие.
Оно и подсказало мне: к югу от курса. Почему?
Я слишком был занят управлением самолетом, слишком по-
глощен маневрами между облаками, слушанием этого амери-
канского корабля...
И я сказал:
— Делаем поворот к северу.
— Что? — Кен непонимающе уставился на меня. — За ка-
ким дьяволом?
— Мы находимся к югу от курса.
Я четко переложил штурвал влево. Компас заколебался, за-
тем его стрелка начала смещаться к северу. Новый шквал об-
рушился на нас.
— Черт тебя попутал, Джек! — Он ударил здоровой правой
рукой по планшету. — Ты все испортишь, мы же совсем за-
блудимся, и все из-за того, что у тебя появилась какая-то
идея... — И вдруг закричал: — Резко влево!
Я повернул штурвальное колесо на целый оборот, положил
машину на левое крыло, дал полный газ. Машина взвыла, за-
висла в воздухе, а потом пошла резко влево.
Я громко крикнул:
— Скажи мне, когда пронесет!
Он высунулся из правого окна и, держась за раму, смотрел
вперед.
— Вот — теперь. Теперь проехали.
Я отпустил штурвал, дав ему вернуться в прежнее положе-
ние, выровнял крыло, сбавил газ.
— Что там было? — спросил я.
— Вон. — Кен показал в сторону левого борта. — Твой про-
клятый остров, Пори.
Плоский зубчатый силуэт, мутный за шквальной стеной, уп-
лывал позади нас всего, может быть, ярдах в двухстах.
Мы сейчас развернулись через север на запад, почти по вет-
ру. Выровняв машину, я начал медленный и широкий разворот
обратно на восток.
214
— Так, теперь мы знаем, где мы, — промолвил я. — Теперь
давай мне направление на Саксос.
Кен посмотрел на уплывающий вдаль остров, затем вернул-
ся к карте. Лицо у него было напряженным и озадаченным.
— Отсюда и дальше путь чист. До Саксоса — больше ни-
каких островов. Около пятидесяти миль. — В голосе его чув-
ствовалось внутреннее напряжение. Он взглянул на меня. —
С ветром ты ошибся.
— Вероятно, — ответил я. — Это было сказано наобум. А сей-
час возьми скорость сорок пять узлов, направление — двести де-
вяносто и дай мне новый курс.
Кен кивнул, погасил сигарету в пепельнице и спросил:
— А почему ты начал делать поворот — еще до того, как я
закричал?
— Это все тот американский корабль, — ответил я. — На-
правление на радиокомпасе было все время постоянным, пока
он говорил, значит, они были не так близко. И к северо-вос-
току от нас. Между нами и Китирой, в то время как мы счи-
тали, что находимся только примерно в двенадцати милях от
Китиры. Большой корабль, авианосец или что-то в этом ро-
де, — он не будет торчать в таком месте, особенно в шторм.
Значит, он проходил тем же проливом, которым пытались
пройти мы. А мы были южнее его.
Кен некоторое время смотрел на меня, потом медленно кив-
нул и обратился к карте. Он обвел кружком Пори и проставил
рядом время.
А я снова обратился к приборам. Погода становилась все
более угрожающей, мы все глубже уходили в зону фронта.
Часть пятая
Глава 32
Разрыв в облаках и тумане наступил через пятнадцать ми-
нут, или через тридцать миль, совершенно неожиданно, как это
бывает, когда проходишь обложной фронт. Неизменный стук
дождя прекратился, я взглянул и увидел, что здесь облака поч-
ти разогнало. Солнца еще не было, но облака были высоко
вверху — высокослоистые и перисто-слоистые. Впереди места-
ми были видны лишь тучки и скопления кучевых облаков. Все,
фронт мы прошли.
Я прибавил газу и дал самолету набрать высоту, а сам отки-
нулся на спинку кресла и уставился в бесконечность. У меня в
глазах рябило от приборов, а руки закостенели от последних
тридцати миль.
Кен подал голос:
— Вон, я думаю.
Я накренил самолет в ту сторону, куда он показывал. В тени
кучевых облаков слева из воды серой громадой торчал Саксос
и поменьше — Кира. Кен бросил карту и навигационные при-
способления в кресло за спиной, потом наклонился и стал изу-
чать Саксос.
— Как расположена дорога?
— С востока на запад.
Он резко поднял голову в мою сторону:
— Господи! Что же ты не сказал?!
Восточного ветра нам тут не будет. Не будет у нас и юго-
восточного, близкого к направлению во фронте. Ветер будет
такой южный, что южнее и не придумаешь, дующий со скорос-
тью сорок пять узлов почти поперек дороги.
Я пожал плечами:
216
— А какой смысл был говорить заранее? У тебя что, есть
друг или друг твоего друга, который умеет править ветрами?
Кен с досадой покачал головой:
— Просто тебе надо было сказать мне. То я чувствовал себя
богатым, а теперь чувствую себя мертвым.
— За штурвалом — Джек Клей. Не курить, без паники. Бу-
дем жить.
Кучевое облако уходило на север, когда я обошел остров.
Я снова убрал газ и вошел в длинное и пологое снижение.
Остров начал оживать цветами, формами домов, пеной при-
боя, зелеными пятнами в районе гавани. Никакой «Дакоты»
я пока не смог разглядеть.
Я смог это сделать, когда проходил над гаванью: «Дакота»
стояла на полдороге, поперек ее. Странным образом Роджерс
поставил ее носом на север, от ветра. Но потом я понял: он не
поставил ее так, она разбилась.
Но не совсем разбилась. Она лежала на брюхе, шасси отле-
тело в сторону или подмялось назад, а дорога на сотню ярдов
позади нее покрылась рытвинами и выбоинами.
Я на низкой высоте прошел над ней. Похоже, рядом нико-
го не было.
— Шасси не выдержали, — сказал Кен.
Я прибавил высоты и ушел в сторону.
-Да.
У меня появилось неприятное, болезненное ощущение в
животе.
— Мы можем оказаться в таком же положении, — предпо-
ложил Кен. — Тут никто не может дать гарантии. У этой шту-
ки не такое крепкое брюхо, как у «Дака».
— А и не нужно пытаться. — Кен резко повернул голову в мою
сторону. Я сделал вираж к Кире и головой указал на нее. — Вон
там. Моррисон вон там сел. А он был на «Даке».
Кен рассматривал Киру, пока я делал правый вираж. Низ-
кий берег, переходящий в короткую низину между двух не-
высоких холмов, хорошо проглядывался отсюда. Площадка в
самом деле выглядела очень короткой, но у нее было направ-
ление на юг или на юго-восток, против ветра.
— Здесь «Дак» и сел?
— Именно здесь. Он там, среди деревьев. — Но самого само-
лета я не видел.
— Он погиб — Моррисон?
217
Я развернулся, чтобы посмотреть на островок со своего
борта. По обеим сторонам маленькой равнины стояли совсем
настоящие скалы, острые камни, выбивавшиеся из земли и
поросшие майской зеленью. Равнина представляла собой вна-
чале ярдов пятьдесят песка, потом полторы сотни ярдов ди-
кой травы и заканчивалась среди деревьев, в роще кипарисов,
а дальше шел подъем.
На берегу, вытащенные на сушу, стояли две маленькие лод-
ки. Наваб и его компания не могли переправиться на таких.
— Так Моррисон погиб? — повторил свой вопрос Кен.
— Не думаю.
Мы еще покружили. С запада к нам подползал фронт в виде
массы облаков. Эти серые джунгли отстояли от нас лишь миль
на десять. Верхушка грозовых туч спряталась за тонким слоем
перистых облаков, но не перестала существовать. И через пол-
часа мы снова окажемся во власти туч.
Я развернулся и пролетел какое-то расстояние на приличной
высоте, но медленно, лишь для того, чтобы прикинуть, насколь-
ко сносит ветром. По моим прикидкам, ветер отклонялся граду-
сов на пятнадцать от направления долины. Это неплохо, но на
самом острове могли быть поперечные завихрения.
Кен продолжал внимательно изучать остров.
— В этой долине должен быть такой сквозняк по самому
низу! Конечно, у тебя может получиться... — Кен с сомнением
взглянул в мою сторону, потом снова на остров. — А может
быть, тут найдется кусочек дороги на каком-нибудь другом ост-
рове? Мы могли бы сесть там и переждать непогоду, а потом
перелететь сюда.
— Нет ничего, — ответил я. — Я все их пересмотрел.
Кен снова перевел на меня взгляд:
— Хочешь, я попробую? Я со всем справлюсь, только вот
газ. Ты будешь манипулировать им, когда мне...
Я перебил его:
— Тебе хочется сойти на землю — тогда выходи. А если оста-
ешься, то диктуй контрольную карту на посадку.
И Кен начал перечислять пункт за пунктом контрольную
карту.
Я шел на высоте четыреста ярдов, опустив все закрылки и
задрав нос машины, в то время как скорость на приборах посте-
пенно падала. Равнина внизу все еще казалась очень маленькой,
этакий островок наших мытарств. Я собирался сесть на нее на
218
минимальной скорости и очень круто. Так я смог бы поточнее
попасть на избранную точку у самой кромки берега, и тогда ма-
шина не прокатится слишком далеко после касания земли. Но в
этом случае она на глиссаде будет балансировать на пределе,
после которого — переход в штопор. Любой порыв ветра сможет
ее опрокинуть, если я не удержу ее.
— А ты не думаешь, что нам могут зачесть начальную полет-
ную подготовку, если мы покажем, что у нас есть лицензии? —
поинтересовался Кен.
— Их же нельзя взять с собой.
— И то верно.
Голос его звучал сухо и отчужденно. Он смотрел вперед и вниз.
Настал момент, когда я очутился один: я, машина и нераз-
меченный клочок земли на берегу, начинающийся настолько
близко у воды, насколько я смогу попасть.
Я дал «Пьяджо» плавно снижаться с задранным носом, в ка-
кой-то момент замедления включив на полную мощность газ,
чтобы не дать самолету перейти опасную черту. На маленькой
скорости машина стала тяжелей, и я сразу почувствовал, на-
сколько постарели и устали мои руки после борьбы со стихией.
Я старался удерживать «Пьяджо» на пределе. Первое боковое
завихрение покачнуло «Пьяджо», и мне пришлось дать целый
оборот штурвалом и схватиться за рули, чтобы удержать самолет.
Волна бесшумно накатила на берег и рассыпалась, мельчай-
шие капельки повисли в воздухе... К моменту, когда накатит сле-
дующая волна, я уже коснусь земли — где-то, как-то, но коснусь...
«Высоковато, слишком даже высоко я подошел к берегу. И слиш-
ком низко для того, чтобы суметь пройти над деревьями...»
Но нисходящий поток бросил меня на землю. Деревья и
склон поплыли вверх.
Я выбрал остаток газа, чтобы смягчить падение, в последний
раз приподнял нос, затем снова убрал газ, вцепился обеими ру-
ками в штурвал — и машина коснулась плотного мокрого песка.
Глава 33
Винты последний раз дернулись и остановились. Все систе-
мы постепенно замирали, одни с легким шумом, другие — с
тиканием или позвякиванием. Стрелки приборов возвращались
на нули. Самолет как бы медленно умирал вокруг нас.
219
Мы немного посидели в кабине. У меня в ушах перестали
завывать двигатели, и я начал слышать, как ветер стучится в
кабину, и замечать грациозно раскачивающиеся в двух десят-
ках ярдов от нас кипарисы.
Кен достал сигареты, протянул мне и дал прикурить. В тиши
кабины мы сидели и затягивались дымом.
Кен тихо произнес:
- Я и забыл о тебе. Иногда забываешь, что не один.
Я кивнул, чуть не выронив изо рта сигарету. Отстегнув
ремни, я медленно протянул руку и открыл боковое стекло.
В кабину ворвался сладкий влажный воздух. Внезапно я по-
чувствовал, что в кабине пахнет бензином и застоявшимся
теплом.
Я встал и прошел назад между креслами. Ноги одновремен-
но и слушались, и не слушались меня. Я открыл кабину и спрыг-
нул на землю. Ветер принял меня в свои объятия. Я прислонился
к самолету и взглянул назад.
На траве почти не осталось следа, но на песке виднелись три
узкие колеи, еле заметные на сухом песке рядом с травой и от-
четливые — на мокром, ближе к морю. Место соприкоснове-
ния «Пьяджо» с землей уже смыли волны. Должно быть, я
посадил машину весьма близко к кромке берега. Это у меня
хорошо вышло.
Мне стало холодно. Ветер задувал под рубашку и слишком
быстро, остужал пот. Я забрался обратно в кабину, нашел
замшевый пиджак Кена с крошечными отверстиями от пу-
ли на левом рукаве и надел его на себя. Потом мы с Кеном
вышли из самолета. По склону медленно спускались любо-
пытные.
— Это там «Дак»? — спросил Кен, глядя на кипарисовую
рощу.
— Да. — Зная, где находится самолет, я полагал, что сразу
увижу его. Кен его пока не видел. — Пойдем посмотрим, —
предложил я. — Надо бы самолет развернуть.
Фронт движется в эту сторону, и скоро здесь задует северо-
западный ветер. Лучше встать носом к нему. И для взлета, ес-
тественно, тоже. Я взглянул на короткую полосу травы и песка,
и в ногах у меня снова появилась дрожь.
Кен уже был среди кипарисов, когда первые местные жите-
ли подошли к нам. Я спросил насчет Николаоса и тут же уви-
дел, что он тоже направляется сюда. Я кивками и пожатием
220
плеч отвечал на вопросы, пока не подошел он. Он узнал меня.
Мы поздоровались за руку.
— С вами все нормально?
— Да, прекрасно.
Он показал на «Пьяджо»:
Какие-нибудь проблемы?
— Так, кое-что. Но я хочу развернуть его. Вы поможете?
— О чем речь!
Я забрался в кабину и снял «Пьяджо» с тормозов, а тем
временем он и еще пара человек ухватились за ее нос. Мы
развернули машину и откатили ее как можно дальше к дере-
вьям. Я снова поставил машину на стояночные тормоза, за-
крепил колодками все колеса, заблокировал систему управле-
ния и захлопнул за собой дверь в кабину.
Николаос смотрел на рощу и что-то показывал жестами.
— Ваш друг...
— Найду я его. — Я двинулся было в сторону Кена, но ос-
тановился и обернулся. — Этим утром кто-нибудь высаживал-
ся здесь?
Он замотал головой:
— Никого. Море, волна...
— Что, никто не может выйти в море в такую волну?
Он, кажется, даже немного обиделся.
— Этот народ — моряки. Только смысл-то какой?..
Он покачал головой, и ветер сбросил его светлые волосы ему
на лоб со шрамами. Я кивнул и пошел в сторону рощи.
И снова я словно вошел в помещение. Здесь было тихо и
спокойно, только в макушках деревьев шелестел ветер. Дере-
вья, прохладная земля, поросший лишайником самолет нес-
ли на себе печать того же первозданного покоя. Даже то
пятно на стабилизаторе, которое я удалил в прошлый раз и
под которым обнаружил часть пакистанской эмблемы, сейчас
выглядело старым. Я поймал себя на том, что ступаю кра-
дучись.
Кена я вначале не увидел. Обойдя нос «Дакоты», я увидел
его сквозь лобовое стекло кабины. Он кивнул мне и вышел
наружу через дверь фюзеляжа.
— И что ты об этом скажешь? — спокойно спросил я.
Он медленно покачал головой:
— Ничего подобного не'видел. Это все равно как часть
храма. Я не стал бы... — Он снова беспомощно покачал го-
221
ловой. — Я просто не могу. Будто я ступаю по душам погиб-
ших летчиков.
Я кивнул в знак согласия. Кен спросил почти шепотом:
— И сокровища где-то поблизости?
— Я не знаю.
Я вернулся к «Пьяджо», и Кен последовал за мной. Нико-
лаос ждал нас за деревьями. Несколько детишек поднялись на
цыпочки, чтобы заглянуть в кабину «Пьяджо», но все осталь-
ные разошлись по домам от холодного ветра. Облака быстро
наползали на берег. Вскоре мы ощутили на себе первые капли
дождя.
— Николаос, — сказал я, — разрешите представить вам мис-
тера Китсона. Кен, это Николаос Димитриу.
Николаос произнес слегка натянуто:
— Мне приятно с вами познакомиться.
Произошел обмен рукопожатиями. Затем я продолжил:
— Николаос побывал здесь, будучи германским солдатом
во время войны. Он полюбил здешнюю жизнь и спустя
несколько лет обосновался здесь навсегда. Я правильно го-
ворю?
— Все верно, — глухо ответил Николаос.
Кен хмуро взглянул на меня. Здесь, на холодном ветру, ему
было не до дипломатического этикета.
— Так, и куда теперь? — спросил он.
— Возможно, Николаос сумеет нам помочь, — сказал я.
Кен с удивлением поднял брови, переводя взгляд с меня на
Николаоса. А я продолжал идти дальше:
— Все это началось, когда здесь очутилась «Дакота», с тех
самых пор. Кен, что ты сказал обо всем том, что осталось
от нее?
Кен поднял на меня глаза, осторожно провел правой рукой
по больной левой.
— Ну, как храм, что-то в этом роде.
Он взглянул в сторону рощи, как бы вспоминая, что там, в
нескольких футах отсюда, находится.
— Правильно, — сказал я. — Так оно примерно и должно
быть.
Оба недоуменно посматривали на меня.
— Эта «Дакота», — продолжал я, — находится здесь боль-
ше десяти лет, это мы точно знаем. А возраст деревьев — как
минимум, двадцать пять. — Кен быстро взглянул в сторону
222
рощи. — Самолет не мог разбиться среди них, внутри. Зна-
чит... — И он обернулся ко мне.
— Да. Значит, кто-то взял взрослые деревья и посадил здесь
уже потом.
— Зачем? Зачем нужно было их сажать?
— А вот теперь я начинаю думать. Я не так много знаю о
жителях этого острова, но знаю, что они не дикари и не ста-
нут делать фетиша из куска металла. И если они хотели
бы его спрятать, то куда проще было бы отволочь его в
море. Есть только один человек, как я думаю, который хотел
бы превратить разбитую «Дакоту» в давнюю гробницу. Это
пилот.
— Моррисон, — добавил Кен. — Тот тип, который пригнал
ее сюда. — Но тут же покачал головой. — А, ненормальность
какая-то.
— Только мне не говори, что это ненормально. Мы и так
знаем, что ненормально. Знаем, что первые драгоценности
только через десять лет прибыли отсюда в Афины. Знаем, что
кто-то взял и посадил здесь деревья вокруг «Дака». Причины
всего этого и не могли не быть ненормальными.
— Да, может быть и так. Ну и что? Ты думаешь, Моррисон
жил здесь?
— Именно так я и думаю.
Кен обратился к Николаосу:
— Здесь, на острове, нет другого иностранца, англича-
нина?
Николаос развел руками:
— Нет. Был пилот с самолета, но он уехал.
— Когда? — настоятельно спросил Кен.
— Моррисон должен быть человеком нашего возраста, —
продолжил я. — Это англосакс, так что он не смог бы сой-
ти за грека. И у него вполне могут быть шрамы на лбу, ко-
торые он заработал, когда сажал здесь «Дак» и ударился о
скалу.
Кен стал присматриваться к Николаосу/Внезапно хищная
улыбка расплылась на лице Кена. И он тихо произнес:
— Привет, Моррисон.
— Нет, — сказал Николаос, — я немец, я приехал сюда...
Я резко перебил его:
— Брось ты это. Десять лет назад это, возможно, была
хорошая идея — заделаться немцем. Никто не подумал бы,
223
что англичанин пойдет на это. А теперь все снова добрые
друзья.
Николаос медленно переводил взгляд то на одного, то на
другого. Ветер усиливался и становился все холоднее, на нас
упали новые капли дождя.
— Тут недалеко, на Саксосе, ждет настоящий немец. Он раз-
берется тут с тобой за десять секунд и не будет рассыпаться в
галантности, как мы.
Я дал Николаосу подумать и уже более спокойным тоном
произнес:
— Время идет. Десять лет прошло, а сейчас ждать невозмож-
но. У нас совсем нет времени.
— Хорошо, — согласился Николаос. — Что вам нужно? —
Голос его звучал устало, но теперь более естественно.
— Драгоценности, — ответил Кен.
Николаос отрицательно замотал головой:
— Я продал их. Одному человеку в Афинах.
— Нет, — возразил я. — У меня нет сейчас времени объяснять
тебе, откуда я знаю, что ты их не продал, не все продал, но про-
сто поверь, что я знаю. И мы заключим сделку насчет остальных.
Он снова покачал головой:
— Говорю же вам...
Я разозлился:
— Нечего мне говорить! Человек, у которого ты украл их,
наваб, сидит сейчас на Саксосе, пережидает погоду. Через не-
сколько часов они схватят нас за горло. Или ты заключаешь
сделку с нами — или будешь говорить с ним. Но с ним ты ни-
какой сделки не заключишь. Это его драгоценности — ты по-
мнишь это? Передай остальное нам — и ему будет не важно,
есть ли ты на свете или тебя нет.
Он долго смотрел на меня. Новый мощный порыв ветра об-
дал нас. Горизонт спрятался за тучами.
Николаос медленно произнес:
— Вы их купите у меня?
— Ты получишь свою долю из того, что мы получим за них.
— Какие у меня гарантии?
— Никаких гарантий, — ответил я, — но альтернативу по-
лучишь паршивую.
Он какое-то время смотрел себе под ноги, а потом про-
молвил:
— Встретимся с вами в кафе.
224
Глава 34
В кафе имелась маленькая печка, работавшая на мазуте, и
мы сидели, сгрудившись вокруг нее, греясь и попивая коньяк.
Фронт настиг нас раньше, чем мы успели добежать сюда. Сна-
ружи дождь барабанил по стеклам, вода начинала проникать
под дверь и стекать по лестнице.
Хозяин стоял над нами с бутылкой в руке. Он, похоже, по-
верил в то, что мы совершили вынужденную посадку, и у него,
как жителя острова, это вызвало заложенное в нем с детства
радушие к потерпевшим кораблекрушение морякам. И у него
это выразилось в коньяке. Отчасти я был согласен с ним, так
было до некоторого времени, но не сейчас. А пока что я тру-
дился над четвертой дозой коньяка.
Я старался довести до его сознания, что если он хочет про-
явить радушие, то пусть это сделает в форме какой-нибудь еды.
Эта идея явилась к нему словно озарение, и он подался в даль-
нюю комнату, чтобы воплотить ее в жизнь.
Кен оперся спиной о стену и закрыл глаза. В этом заведении
было темно и мирно, а доносившийся с улицы шум дождя делал
обстановку еще уютнее. Я взглянул на часы: было 10.15. Фронт
повисит у нас над головой еще два — два с половиной часа. Рань-
ше двенадцати наваб сюда не заявится.
Через некоторое время хозяин вернулся с тарелками, сы-
ром, медовым пирогом и ломтем хлеба. Я поблагодарил его и
предложил заплатить за еду, но он и слышать не хотел об
этом. Я снова поблагодарил его.
Кен оторвался от стены и принялся есть. Помещение на-
полнилось влажным теплом с запахом нефти. Мы расстегну-
ли «молнии» на куртках, насколько это позволяла необходи-
мость скрывать имевшиеся у нас на поясе пистолеты.
Я закурил и откинулся от стола.
— Как рука?
— Задеревенела. Но думаю, с ней все нормально.
Он снова прислонился к стене, закрыл глаза и обмяк. Вот
она — пилотская привычка: ничего не делай, если нечего де-
лать.
В одиннадцать пришел Николаос — или Моррисон. Он
промок насквозь, был измазан в масле и казался измотан-
ным. Хозяин с удивлением посмотрел на него. Николаос
перебросился с хозяином несколькими словами и опустился
8 Г. Лайалл «Очень опасная игра» 225
на скамейку рядом с нами. Подошел хозяин со стаканчиком
коньяку.
— Ну? — спросил Кен.
Николаос посмотрел на печку. Лицо его было бледным и
усталым.
— Они у меня дома.
— Так пойдем, когда ты будешь готов, — сказал я.
Николаос поставил коньяк на стол и продолжал смотреть на
печь. Потом спокойно произнес:
— Я уж думал, что все к этому времени забудут о них. Вро-
де бы много времени прошло. Думал, что никто их уже не хва-
тится. Поэтому я и начал их продавать.
— Люди не так быстро забывают о полутора миллионах, —
сказал Кен.
Николаос взглянул на меня:
— А откуда ты узнал про меня?
Я сказал откуда. И добавил:
— Я это понял еще тогда, когда появился здесь в пер-
вый раз неделю назад и спросил тебя, погиб ли пилот «Дака».
"Тебе почему-то понадобилось спрашивать об этом хозяина
кафе. Это самый первый вопрос, который задают о разбив-
шемся самолете, и все на острове отвечают на него не разду-
мывая.
Он кивнул, продолжая смотреть на печь, а затем спокойно,
но с горечью в голосе, произнес:
— И что вас принесло сюда? После стольких лет...
— Кто-нибудь пришел бы, рано или поздно, тебе это следо-
вало бы знать.
Он словно не расслышал моих слов.
— Вы не знаете, зачем я посадил деревья. Вы же не пони-
маете, правда?
Я пожал плечами, и он объяснил:
— Эти деревья — могила Моррисона. — Кен ожил, прислуши-
ваясь к этим словам. А Моррисон с улыбкой смотрел на меня,
ожидая, что я скажу, и, не дождавшись, продолжал: — Меня зо-
вут теперь Николаос Димитриу. А Моррисон мертв. А, вам это-
го не понять.
Может, я понимал, а может, дошел бы до такого понимания,
но сейчас ему хотелось сказать это самому — после десяти-то
лет молчания. Вот это я точно понял.
Он перевел взгляд на огонь печки и тихо произнес:
226
— Вы никогда не были богатыми, вы не знаете, что это та-
кое. А я был богат, когда стал обладателем этих драгоценнос-
тей. Я посмотрел тогда в хвост самолета и понял, что я те-
перь обеспечен, ничто мне уже не страшно, что все теперь
пойдет как надо. — Он прервался на мгновение, а потом про-
должил свой рассказ: — Я приземлился на Аравийском полу-
острове, в Шардже, там заправился. Потом полетел в Бейрут.
Я слышал, что там можно хорошо продать такие вещи. Я со-
бирался продать- их, подняться в воздух — и никто никогда
больше обо мне не услышал бы. Но когда я уже подлетал к
Бейруту, то подумал: если я буду продавать это второпях —
меня надуют, дадут очень мало. А я хотел получить за них по
максимуму, сколько можно. И я решил двинуться подальше,
на Родос. Я думал, что доберусь.
Это был теперь голос Моррисона, а не Николаоса. У него
оставался искусственный немецкий акцент, ведь он практико-
вался в нем слишком долго, чтобы вот так сразу, за несколько
минут, взять и забыть, но в словах затруднений не было.
Кен медленно оторвался от стены, глядя на Моррисона‘и не
произнося ни слова. А Моррисон продолжал:
— Так или иначе, но я прошел мимо Родоса. Была ночь,
направления ветра я не знал и никак не мог поймать погоду
по радио. Короче, я сбился с курса. Но в остальном я был цел
и невредим, я обязан был, — подчеркнуто произнес он, — ос-
таться целым и невредимым, это я знал точно. В общем, я по-
вернул на север. Я был уверен, что рано или поздно я найду,
где сесть. Но тут я увидел, что не хватает горючего. Я, долж-
но быть, очень сильно отклонился на запад и на юг. Левый
борт был совсем сухой, двигатель остановился, а из правых
баков тоже нечего было перекачивать... Потом стал «чихать»
правый двигатель. А потом я понял, что мне конец. Я заблу-
дился, никто не знал, где я, некому было прийти посмотреть
на меня. Я уже прощался с жизнью.
— Я знаю, что ты чувствовал, — промолвил я.
— Нет, ты не знаешь! — воскликнул он, а потом, уже спо-
койно, продолжил: — И я увидел этот островок. И пологий от-
крытый берег. И тогда я понял, что рано мне себя хоронить.
Но, — он с победоносным видом обвел нас взглядом, — Мор-
рисон умер. Вы это понимаете или нет? Его самолет упал в
море, а он погиб, потому что думал, что он богат и в полной
безопасности. Вот откуда эти деревья — это его могила*. Это
227
как свечи. И «Дакота» там же. Я не хотел, чтобы местные жи-
тели трогали ее, за исключением отдельных частей, которые
могут пригодиться в хозяйстве. Я хотел, чтобы она была кра-
сивой, чтобы она стала частью этого острова. Ради этого ост-
рова и людей, ради того, что они такие. Они не знали и не
знают про эти сокровища. Я закопал их под самолетом, и они
так этого и не знают. Вот такие тут люди и вот почему Мор-
рисон умер, а я стал Николаосом Димитриу. Это вы можете
понять?! — Он возвысил голос почти до крика.
Никто из нас ничего не ответил. Хозяин стоял за стойкой,
неловко улыбаясь и не понимая ни слова из нашего разговора.
Я взглянул на Кена. Он внимательно наблюдал за Моррисо-
ном, держа руку в разрезе «молнии».
Моррисон покачал головой и вновь уперся взглядом в пла-
мя печи. Потом тихо произнес:
— Ничего вы не понимаете.
Все-то я понял. Теперь мы были моррисонами, летчиками,
тем же, чем он когда-то был, и теперь мы охотились за драго-
ценностями.
— Вы не можете забрать их, — сказал Моррисон, — они при-
надлежат этим местам. Моррисон украл их, Моррисон умер. Они
нужны нам здесь.
Кен глубже сунул руку под куртку. Я быстро вмешался:
— Теперь об этом слишком поздно говорить. Ты, я смотрю,
выкапывал их там, а время бежит. Все, что ты можешь теперь
сделать, это передать их нам.
Он повернул голову и пристально взглянул на меня. Долго
он смотрел так, и в глубине его глаз я мог различить то ли не-
нависть, то ли презрение, то ли просто усталость. Он и сам, по-
жалуй, не знал, что именно. Потом пожал плечами и произнес:
— Ничего вы не понимаете.
— Да, — сказал я, — я не понимаю.
Разговор в таком духе грозил стать бесконечным. Но вот
Моррисон встал и произнес совсем спокойным голосом:
— Дождь почти кончился. Пойдемте в мой дом.
Я встал вслед за ним. Моррисон направился к двери, Кен
медленно поднялся, по-прежнему не спуская глаз с Моррисо-
на. Потом сказал мне:
Не зря ты говорил, что тут ненормальные причины.
Я кивнул:
— Что-то в этом роде.
228
Я думал о том, что, если человек, везший на борту на пол-
тора миллиона драгоценностей, чуть не разбился в море, ему
вполне могла прийти в голову мысль спастись самому, даже
потеряв при этом сокровища. Ненормальная мысль. Неужели
и мне такое тоже может прийти в голову?
А если бы он утопил это все в море, откуда уже не достал
бы никогда, он что — был бы меньше ненормальным, чем за-
копать это на годы?
Кен кивнул, улыбнулся краем рта и пошел за Моррисоном.
Глава 35
Мы прошлепали по грязи и воде ярдов тридцать по главной
улице, потом свернули в проулочек, прошли через двор и ока-
зались у дома Моррисона. Сейчас мы находились в тыльной
части фронта, и дождь здесь шел на спад.
Моррисон распахнул тяжелую дощатую дверь, и мы вслед за
ним вошли в дом.
Мы очутились в маленьком, почти квадратном помещении
с толстыми, белыми, оштукатуренными стенами и каменным
полом, застланным выцветшими ковриками. Скромное внут-
реннее убранство дисгармонировало с прочностью стен: это
был обычный набор мебели для городского домашнего оби-
хода — стол, стулья, ярко и небрежно покрашенный застек-
ленный шкаф. На шкафу стояли фотографии в хромирован-
ных рамках. Под потолком тихо потрескивала керосиновая
лампа, отчего мне неожиданно сделалось не по себе, потому
что я вспомнил такую же лампу в полицейском участке в
Мехари.
Посреди пола коврики были сдвинуты в сторону, и там сто-
яли два вымазанных в земле ящика из-под боеприпасов. Мор-
рисон тихо прикрыл за нами дверь.
— Вот они, — промолвил он.
Мы стояли и молча смотрели на них. Потом я спросил:
— Как ты вышел на Микиса?
Моррисон пожал плечами:
— Поехал в Афины и стал искать, через кого можно было бы
их продать. Я говорил, что мне нужен человек, который спо-
собен продать что угодно и где угодно. Владелец одной из по-
судин с этого острова слышал о таком человеке.
229
— О нем слышало слишком много людей, — заметил я. —
И какие он поставил условия?
Он снова пожал плечами:
— Пойду-ка переоденусь.
Он прошел во внутреннюю комнату, а мы уставились на ящи-
ки. Через некоторое время Кен попытался подвинуть ногой один
из них, но у него ничего не получилось, и он произнес:
— Вот, значит, за чем мы прилетели. Ну что ж, давай заде-
лаемся богатыми.
Он с усилием нагнулся и потянул на себя крышку одного
из ящиков. Она легко поддалась. Мы замерли на месте, зата-
ив дыхание.
Ящик был почти до краев полон. Все, что значилось в
списке наваба, находилось здесь. Основную часть составляли
массивные изделия из жадеита молочно-серого цвета, украше-
ния для тюрбанов в виде изящных листьев папоротника, руч-
ки кинжалов и ножны, маленькие косметические сосудики с
резными рисунками храмов, пейзажей или просто насечкой.
Само по себе качество резьбы по жадеиту было ужасным. Но
не,в .э;гом суть. Индийский принц, глядя, на изделия из жа-
деита, видел драгоценные камни, а не изображенные на них
рисунки. Каждое изделие было усыпано бриллиантами, руби-
нами и изумрудами, некоторые — украшены золотым плете-
нием в виде цветов, звезд, исламского полумесяца, и все это
контрастировало с формой предмета.
Здесь мы увидели несколько золотых кувшинов, не слишком
хороших по исполнению, словно они были слеплены из полос
какой-то металлической пластической массы. В места соедине-
ния были вставлены рубины.
Все предметы были влажными и в комочках грязи, но все
равно смотрелись на миллион.
Никто из нас не проронил при этом ни слова. И не притро-
нулся ни к чему. Окажись мы наедине с этими сокровищами,
любой из нас мог бы взять что-то в руки, подержать, погладить,
ощутить следы этого богатства на ладонях. Но такое действо
было слишком интимно, сродни любви.
Второй ящик мы даже не открывали.
Кен достал сигареты и протянул мне одну, затем повернул-
ся к окну.
— Проясняется, — сказал он.
Я взглянул на часы.
230
— Через полчаса все пройдет.
— Да. — Кен закрыл ящик. — Они видели с Саксоса, как
мы садились. Едва просветлеет, они будут тут. Понесли это
отсюда.
Вернулся Моррисон, в чистой рубашке, чистых брюках, умы-
тый и причесанный. Он взглянул на ящики, затем на нас.
— Посмотрели? — поинтересовался он.
Я кивнул.
— И что вы теперь собираетесь делать?
— Выносить. Когда наваб прикатит сюда, ему лучше не
знать, что ты когда-нибудь видел их. Так что оставайся Ни-
кол аосом.
— А когда вы?..
— Потащили на берег, — сказал Кен.
Моррисон взглянул на него и промолчал.
С двух сторон у ящиков имелись веревочные ручки. Преж-
ние сопрели, но Моррисон, как видно, заменил их проволоч-
ными. Он дотащил их в одиночку из рощи, а втроем тут и
делать было нечего.
Я взялся за ручки одного и другого ящика, Кен здоровой
рукой взялся за вторую ручку одного ящика, Моррисон — дру-
гого, а свободной рукой распахнул дверь.
Держа в одной руке мокрый плащ, а в другой — «люгер»,
вошел Хертер.
Будь у нас хоть в каждом кармане по автомату, в таком по-
ложении мы с Кеном были не менее пацифисты, чем статуя
Ганди.
Хертер, должно быть, точно рассчитал время, стоя за две-
рью. В комнату он вошел бочком, приглядываясь к нам, на
лице у него появилась слабая улыбка. Он выглядел мокрым и
усталым: пересечь море в такую погоду — не большое удо-
вольствие. Но на ногах он стоял уверенно, а «люгер» в руке
лишь добавлял ему этой уверенности.
Что такое «люгер», я хорошо знал. Я стоял спокойно, зная
манеру наваба посылать впереди себя этого мистера, чтобы он
сделал всю грязную работу.
— Привет, мистер Китсон. Мы очень соскучились по вас.
Кен не ответил. В глазах Хертера я увидел блеск за стек-
лами очков, которого раньше не наблюдал. Теперь он сам тут
хозяин, он выполняет приказ босса, и его босс предпочел бы
не видеть, как он это делает.
231
Он был похож на человека, которому хочется кого-то убить.
— Медленно опустите ящики, — приказал он.
Мы медленно опустили ящики.
— Теперь поднимите руки вверх, пожалуйста.
Мы подняли руки.
Дверь из соседней комнаты отворилась, и вошла женщина.
Хертер резко обернулся, и его рука аж побелела, сжимая «лю-
гер». Я покачнулся вперед, открыв было рот, но пистолет рез-
ко передвинулся в мою сторону.
Это была маленькая смуглая женщина лет тридцати пяти, со
впалыми щеками и иссиня-черными волосами, собранными в
пучок. На ней были черная юбка, белая блузка, плечи окуты-
вала черная шаль.
Мне как-то не приходило в голову, что Моррисон мог же-
ниться. Но за десять лет упорного стремления обосноваться на
острове и стать одним из его жителей это должно было про-
изойти.
Она смотрела на «люгер» широко раскрытыми от испуга тем-
ными глазами. Моррисон сказал что-то по-гречески, и пистолет
рывком переместился на него.
— Пусть встанет рядом с вами, — приказал Хертер.
Моррисон перевел. Она, как бы стесняясь, прошла вперед и
встала рядом с Моррисоном, глядя то на него, то на Хертера.
Хертер обратился к нам с Кеном:
— «Вальтер» и «беретту», пожалуйста. — И он самодовольно
улыбнулся оттого, знает, мол, какие у нас пистолеты. — Вна-
чале мистер Китсон.
Кен расстегнул куртку, достал пистолет, держа его двумя
пальцами, и положил на стол.
Потом я положил «беретту». Потом мы отступили, а Хертер
собрал их левой рукой и сунул в карман плаща.
— Теперь, — объявил он, — мы потащим ящики на берег.
А больше и делать было нечего. Мы подняли ящики в преж-
нем порядке и двинулись — мы четверо впереди, Хертер за
нами. Мы вышли во двор, в проулочек, а оттуда — на главную
улицу.
Дождь вот-вот собирался прекратиться, но еще капал, и в
воздухе висела влага. Ветер стал менее порывистым и приоб-
рел устойчивое западное направление. Белые в обычное вре-
мя стены домов посерели или покрылись мокрыми разводами,
бурные ручьи бежали между камнями, которыми была вымо-
232
щена улица. Во всей деревне, казалось, не было ни души,
кроме нас, а если кто и видел, что мы идем, то никак этого
не выказывал.
Мы вышли за пределы деревни и .начали спускаться по сту-
пенчатой тропинке к берегу. «Пьяджо» стоял там чистенький и
блестящий среди скал и травы, словно пижон посреди невыра-
зительного окружения. С ящиками спускаться по тропе было
не просто.
На берегу не видно было никакой лодки. Волны еще не ус-
покоились, разве что казались не такими высокими, как тогда,
когда мы приземлялись.
Мы двинулись к «Пьяджо».
— Теперь поставьте на землю, — приказал Хертер.
Мы опустили ящики на землю, я медленно распрямился и
осторожно повернул голову в сторону Хертера. В кармане ру-
башки у меня все еще лежал маленький пистолет Юсуфа, но в
данный момент я не имел возможности им воспользоваться.
Мне нужно было время, чтобы достать его и пустить в ход. Там
имелось только три патрона, и я совершенно не знал этого
пистолета. Если я неправильно воспользуюсь им, то мой
0,22 дюйма могут и не причинить Хертеру большого ущерба, а
его девятимиллиметровая пуля из «люгера», куда бы ни угоди-
ла, выведет меня из строя.
— Открыть дверь, — приказал он Моррисону, и Моррисон
открыл.
— Китсон и Клей — погрузить ящики.
Мы подняли ящики — по одному за раз — и забросили их в
кабину «Пьяджо». Можно было сейчас достать свой пистоле-
тик, пока я находился спиной к нему. Когда мы поднимали
второй ящик, я бросил взгляд в его сторону.
Прямо перед ним стояла жена Моррисона.
Я захлопнул дверцу и вернулся на место. А пистолет все ле-
жал в кармане рубашки.
Хертер кивнул своим мыслям и полез в карман. Оттуда он
достал пистолет «верей» — из моей «Дакоты», — отступил на
шаг и выстрелил в воздух. В воздух над скалами, огораживаю-
щими равнину, взвилась красная ракета. Описав дугу, ракета
упала возле рощи. Операция завершена, опасности больше не
существует, его превосходительство может отправляться в путь,
чтобы получить возвращенные ему сокровища.
— А теперь, — сказал Хертер, — мы подождем.
233
Я спросил:
— Как сильно повреждена «Дакота»? Роджерс не ранен?
Хертер кисло улыбнулся:
— Несомненно, вы это сделали бы лучше, командир, но ни-
кто не ранен.
— Я спросил о Роджерсе, — снова сказал я. — Остальные
меня не волнуют.
Это едва не стоило мне жизни. Улыбка мигом поблекла на
его лице, он слегка подался корпусом вперед, выставляя «лю-
гер» так, чтобы стрелять с хорошим упором. Мне это мгнове-
ние показалось очень долгим.
Но он не имел приказа убивать меня, или ему нужна была
для этого причина посерьезнее, чем простой словесный выпад.
Он медленно распрямился, но глаз с меня не спускал.
Кен спросил:
— Вы не возражаете, если мы покурим?
— Вы не будете курить, — ответил Хертер, не переводя на
него взгляд и продолжая пристально смотреть на меня, словно
что-то вспоминал обо мне. Наконец он вспомнил. Расплыв-
шись в улыбке, он протянул левую руку. — Деньги, командир,
пожалуйста.
— Какие деньги?
Улыбка сделалась еще шире.
—- Доллары и франки. За первую партию, прошу вас.
Я взглянул на него, потом поднял руку к карману рубаш-
ки. Я полез в карман, где лежали деньги. «Люгер» был наце-
лен точно мне в живот. Это не тот шанс, нужно дождаться
лучшего.
Я бросил пачку на траву перед ним. Он быстро наступил на
нее ногой, медленно нагнулся и поднял деньги. Затем сделал
шаг назад.
— Теперь, — сказал он, — подождем.
Глава 36
Мы ждали минут двадцать с лишним. Все время ожидания
прошло в молчании, только Моррисон раз сказал что-то своей
жене по-гречески. Дул все еще холодный ветер, и мне хотелось
застегнуть куртку на «молнию», но это затруднило бы доступ к
пистолету. Пришлось просто стоять и ждать.
234
Вскоре мы увидели прыгающую на волнах утлую рыбацкую
лодчонку, входящую в залив. Рыбак удачно подвел ее к берегу,
улучив момент между двумя волнами, но находившиеся в лод-
ке все равно уже достаточно намокли.
Хертеру пришлось дать им выбираться на берег самостоя-
тельно. Наваб был в спортивной габардиновой куртке, кото-
рая в данной обстановке выглядела слишком шикарно, а мисс
Браун — в белом подпоясанном макинтоше. Они медлен-
но шли к нам по высокой траве, оба мокрые, бледные — их,
видно, здорово укачало. Драгоценности, оказывается, имеют
значительно большую притягательную силу, чем я предпо-
лагал.
Хертер сделал движение, похожее на поклон, но пистолет
при этом не шевельнулся.
— Драгоценности в кабине, ваше превосходительство. Мо-
жет быть, вы захотите проверить их по списку?
Наваб стал рассматривать Кена — неторопливым, внима-
тельным, самодовольным взглядом.
— Теперь я вижу, — еле слышно произнес он, — что это
было глупо с моей стороны считать человека с такими редкост-
ными талантами, как у вас, утонувшим, мистер Китсон. — Кен
даже и не взглянул на него. Хертер напрягся и сжал «люгер».
Наваб, нахмурившись, покачал головой. — О вероломстве мис-
тера Китсона мы поговорим позже. — Затем он обернулся ко
мне. Вслед за ним то же сделали Хертер и «люгер». — Теперь
капитан Клей. — Он отпустил мне мимолетную улыбку. — На-
сколько я помню, вы мастерски ведете деловые переговоры.
Что вы попросите за эту часть драгоценностей?
— Обычные условия, — ответил я. — Пять процентов налич-
ными.
Он снова улыбнулся. Он, видно, не испытывал еще пол-
ного удовлетворения от того, что мы стояли под дулом пис-
толета, наверно, его еще все мутило после морской качки, но
все же такая ситуация навевала ему приятные воспоминания
о добрых старых временах, когда навабы были действительно
навабами.
Мисс Браун резко спросила его:
— Али, и долго мы тут будем стоять?
Он взглянул на нее. Она стояла, глубоко засунув руки в кар-
маны белого макинтоша, втянув в плечи голову, замерзшая и
усталая.
235
— Хочешь посмотреть на эти изделия? — спросил он ее.
Мисс Браун пожала плечами. Хертер сунул руку в карман и
достал список. Она взяла у него список, нетерпеливым движе-
нием откинула назад свои длинные черные волосы и проплы-
ла мимо меня в «Пьяджо».
Наваб посмотрел на нее, потом обвел внимательным взгля-
дом равнину и берег. Лодочник вытаскивал свою старую посу-
дину на берег, подальше от волн. Так он мог повредить винт,
но ему важнее было держаться денежных клиентов. Волны об-
рушивались на берег с прежней силой.
Сильный прибой вызвал явное неудовольствие наваба. Он
повернулся к Моррисону:
— Сколько времени потребуется, чтобы волна успокоилась?
Моррисон пожал плечами:
— Чтобы совсем — минимум сутки. Но через три-четыре
часа будет достаточно спокойно.
Я похолодел: Моррисон разговаривал на нормальном анг-
лийском.
Но псевдонемецкий акцент все-таки присутствовал, и наваб
ничего не заметил. Он кивнул и обратился к Хертеру:
— Вы смогли бы продержать их здесь еще с пару часов?
Хертер сдержанно поклонился.
— Конечно, ваше превосходительство. — Он поколебался, а
потом спросил: — Как ваше превосходительство желает, чтобы
я поступил с ними?
«Ну, спасибо, парень, очень хороший вопрос».
Наваб медленно обвел всех нас горящим взглядом.
— Хотел бы я видеть, чтобы их всех пристрелили, как парши-
вых свиней! — брезгливо выкрикнул он. — Чтобы знали, как я
наказываю такое предательство! Чтобы поняли, как много бес-
покойства они мне доставили!
Судя по всему, у него уже прошли приступы тошноты, и он
мог позволить себе, не опасаясь при этом уронить собственное
достоинство, выплеснуть на нас свой гнев, а себе на ноги —
содержимое собственного желудка.
Меня так и подмывало громко рассмеяться, но я отказал
себе в этом. Наваб не зря так говорил: мы почти что одура-
чили его превосходительство наваба Тунгабхадры, и это было
наихудшее из зол, которое мы могли причинить ему. Сами
сокровища в списке наших прегрешений имели второстепен-
ное значение.
236
— К сожалению, мы на иностранной территории, так что
нам придется обходиться с вами любезнее, чем мне того хоте-
лось бы.
Дверца «Пьяджо» распахнулась, и появилась мисс Браун.
Она заметно посвежела и пришла в себя.
— Все на месте, Али.
Это утихомирило его гнев. Он кивнул, взглянул на меня и
произнес:
— Жаль, что мы не в Пакистане, командир. — Он повер-
нулся к Хертеру: — Я предоставляю вам разрешение делать с
ними что вам угодно, если они не будут подчиняться вам,
герр Хертер.
Хертер снова сдержанно кивнул и чуть заметно улыбнулся,
а наваб обратился к мисс Браун:
— Не пойти ли нам в деревенское кафе?
Она кивнула и тут же пошла. Наваб последовал было за ней,
но остановился и посмотрел на Моррисона, а затем спросил
Хертера:
— А каким образом Димитриу оказался причастным к этому?
— Драгоценности находились в его доме, ваше превосходи-
тельство.
— Как они оказались там?
- Я не знаю, ваше превосходительство. Выяснить?
Наваб пожал плечами:
— Если хотите.
И пошел по траве вслед за мисс Браун.
Хертер отступил на пару шагов, чтобы занять удобную по-
зицию, и помахал «люгером», собирая нас в кучу.
Я торопливо спросил Хертера, надеясь отвлечь его от пос-
ледней мысли наваба:
— Ну а теперь мы можем закурить?
Хертер покачал головой:
— Вы не будете курить, командир.
— Ну ради Бога, — не унимался я.
— А ну спокойно!
Я пожал плечами.
— Вы могли бы разрешить женщине уйти. Она не причинит
вам зла.
— Подождем.
В его глазах опять появился голодный блеск, и «люгер» на-
целился мне в живот. Ему разрешили перестрелять всех нас,
237
если он найдет нужным, и такие вещи он помнил без допол-
нительного напоминания.
— Прости меня за все это, Джек, — сказал Кен.
— Брось ты. При чем ты тут?
— Знаешь, я не хотел...
— Говорю тебе, брось.
— А ну спокойно там! — повторил Хертер.
Кен стал потирать свою перевязанную руку. Мы стояли и
ждали. По крайней мере, мне показалось, что я сумел отвлечь
внимание Хертера от Моррисона. Но я ошибался.
Внезапно из-за уходящих облаков выглянуло солнце, и мы
сразу почувствовали тепло его лучей. Скалы и песок снова на-
чали обретать яркую расцветку.
Хертер поменял свою позицию так, чтобы солнце светило
ему в спину. Мы стояли тесной группой: я — крайний слева,
Моррисон — крайний справа, а Хертер — в добрых футах пят-
надцати от нас.
И Хертер спросил Моррисона: ,
— Почему драгоценности оказались в вашем доме?
Моррисон поднял на него глаза и молча пожал плечами.
— Отвечайте! — прорычал Хертер.
Моррисон не ответил.
Хертер навел пистолет на Моррисона и сделал пару шагов
вперед. Жена Моррисона со страхом следила за движениями
Хертера.
— Вас зовут Николаос Димитриу?
Моррисон медленно кивнул. Видно было, что он устал и
потерял всякий интерес к происходящему.
Хертер нахмурился и о чем-то задумался. Я понадеялся, что
это не придет ему в голову, но напрасно. И Хертер спросил-
таки:
— Вы немец по рождению, nicht wahr?1
Моррисон молча продолжал смотреть на него.
— Und bei welchem Regiment haben Sie gedient?1 2 — выпалил
Хертер.
Я вмешался:
— Ради Бога, никакой он не немец, он француз и еле-еле
говорит по-английски.
1 Не правда ли?
2 И в каком полку вы служили?
238
А ведь это я убедил Моррисона всего несколько часов на-
зад, что, мол, хватит ему выдавать себя за другого. Моррисон
покачал головой и с усталым видом промолвил:
— Я англичанин, меня зовут Моррисон, это я привез сюда
драгоценности.
Хертер машинально сделал три шага вперед и остановил-
ся, немного пригнулся и направил на Моррисона пистолет.
И спросил, почти не веря в возможность положительного от-
вета:
— Это вы, — подчеркнул он последнее слово, — украли их
у его превосходительства?
Моррисон молча кивнул.
Хертер трижды выстрелил ему в живот.
И я бросился на Хертера. «Люгер» переметнулся на меня, но
я ударил по нему левой рукой, и выстрел прогремел у меня под
мышкой. Тут же правой рукой я схватил его за запястье пра-
вой руки, державшей пистолет, и всей своей тяжестью навалил-
ся на руку.
Мы рухнули на землю, но я продолжал цепко держать его
руку. «Люгер» отлетел в сторону. Я бросил Хертера и перека-
тился к пистолету.
Женщина закричала, ее крик вылился в один нескончаемый
и беспрерывный вопль.
И вот моя рука оказалась на «люгере», но требовались мгно-
вения, чтобы принять удобное положение.
Кен тем временем бросился к Хертеру, но оказался между
нами.
— В сторону! — закричал я.
Кен остановился и обернулся в мою сторону.
Я увидел, что Хертер и не пытается подняться. Стоя на
коленях, он доставал из кармана «вальтер» Кена. Об этом я
забыл.
Моя рука, казалось, действовала медленно и никак не мог-
ла совладать с тяжелым «люгером». А Хертер тем временем уже
выхватил «вальтер» и без подготовки выстрелил. Песок ударил
мне в лицо.
Наконец мои пальцы как следует легли на «люгер».
Я выстрелил, потом еще раз. Пули угодили ему по ногам.
«Вальтер» еще раз дернулся, пуля прошла у меня над го-
ловой.
Я выставил руку и выстрелил в третий раз, прицельно.
239
Хертер медленно завалился на спину и замер, распростер-
шись на мокрой траве.
Я неторопливо встал. Звуки выстрелов «люгера» еще стояли
у меня в ушах, а руки чувствовали его отдачу. Женщина пере-
стала кричать. Я подошел к Хертеру, взял «вальтер» у него из
руки, а затем достал из кармана и «беретту». С Хертером было
покончено.
Моррисон лежал на спине, жена подложила ему под голову
руку. Рубашка у него на животе была порвана и обильно про-
питана кровью.
— Достань аптечку, — сказал я Кену.
Рассовав пистолеты по карманам, я опустился на колени
возле Моррисона.
Он был еще живой, но жизнь еле теплилась в нем. Три пули
в животе, и одна из них угодила в главную артерию. Жить ему
оставалось считанные секунды.
Кен принес аптечку, открыл ее и поставил рядом со мной.
Там имелась лишь одна вещь, пригодная в данной ситуации, —
ампула морфия.
Моррисон открыл глаза, когда я взял в руку ампулу, узнал
ее и хрипло произнес:
— Не надо морфий. Дайте мне... дайте мне...
Женщина взглянула на меня, что-то резко произнесла, и я
положил ампулу обратно в аптечку.
Что-то нашептывая, она нежно протерла ему лоб шалью. Он
что-то сказал ей, потом повернул голову в мою сторону.
— Ты Джек Клей? — еле слышно промолвил он.
Я кивнул:
-Да.
— А он... Он — Китсон?
-Да.
Он слабо улыбнулся.
— Я помню о вас обоих. — Он закрыл глаза. Пот струился у
него по лбу. — Вы оба... о вас говорили, об обоих. Два луч-
ших... в своем деле... в транспортной авиации... — Он снова по-
смотрел на жену. — Странно... оба здесь. — Пот ручьями тек у
него со лба, он закрыл глаза.
Я медленно поднялся. Через несколько мгновений Морри-
сон открыл глаза и что-то нежно произнес по-гречески, а она
прошептала ему в ответ. Моррисон что-то еще сказал, улыб-
нулся — и умер.
240
Я неслышно отступил под крыло «Пьяджо» и встал рядом с
Кеном. Женщина бережно опустила голову Моррисона, затем
накрыла ему лицо шалью.
Она встала и посмотрела на нас сухими глазами, полными
ненависти.
Мне нечего было сказать ей. Что бы я ни сказал, на каком
бы языке ни сказал, она отнесется к моим словам с ненавис-
тью. Я принес смерть на остров, и только это имело для нее
значение. И она была права.
Она повернулась и пошла, медленно, но держась прямо, в
сторону тропинки, ведущей в деревню.
Кен тихо сказал:
— А теперь давай быстро в самолет, парень.
Ноги у меня дрожали. Я сел у раскрытой двери «Пьяджо» и
достал из кармана пистолеты.
— Не сейчас, — сказал я. — Двое убитых, надо дать объяс-
нения, чтобы на нас это не висело.
Кен с удивлением посмотрел на меня.
— Господи, из-за этого?
Я передал ему «вальтер»:
— Твой, кажется. Не только из-за этого.
Я взглянул на Хертера, валяющегося на земле. Мертвый он
выглядел раскованнее, чем живой. В нескольких ярдах от него
лежал Моррисон, прибранный и прямой.
— Ты не знаешь, — спросил я Кена, — даты последнего вы-
лета Моррисона? Ну, когда он умыкнул драгоценности?
Кен смотрел на меня некоторое время, затем сообщил:
— Десятое февраля. А за каким чертом тебе это?
Я только молча кивнул. Это было лишь за неделю до того,
как мы в горящем самолете сели на мокрое поле в Каче. Об
этой стороне деятельности Китсона и Клея Моррисон не мог
слышать.
Я встал, подошел к Хертеру и, нагнувшись, достал у него из
кармана большую пачку денег. Верхние купюры были сложе-
ны и слегка помяты т- это были мои доллары и франки. Я взял
их, а остальное сунул обратно. Там было, вероятно, тысяч на
двадцать пять долларов в различной валюте.
Потом я объявил Кену:
— Я пойду наверх, надо заключить одну сделку.
Я повернулся и пошел, не дожидаясь, что скажет Кен. Но
через несколько шагов он был уже рядом.
241
Глава 37
Наверху на тропинке мы встретили множество людей.
Жены Моррисона среди них не было. Пропуская нас, они ос-
тановились, за исключением одного пожилого человека, ко-
торый, видно, считал, что если тут кто-то и способен прини-
мать решения, то только он. Но он еще и сам точно не знал,
какие, а я ему был не помощник. Он спросил меня по-гре-
чески, потом на подобии французского, но в этот день я ни
слова не знал из французского. Ему оставалось лишь беспо-
мощно стоять и смотреть на меня. Между нами было куда
больше проблем, чем просто языковой барьер. Потом он по-
качал головой, скорее от безнадежности, чем рассердившись,
и отступил в сторону. Мы пошли дальше в деревню, и никто
больше не пытался нас останавливать.
Дверь в кофейню была незаперта. Я отворил ее ногой и ос-
тановился. После солнечного света, отраженного от белых стен,
внутри, казалось, стояла кромешная тьма, но я смог различить
там смутное белое пятно. Я осторожно спустился по ступень-
кам с «люгером» Хертера в руке.
Оба оказались там. Они сидели за столиком в дальнем углу,
где за час-два до этого сидели мы. Наваб, судя по всему, уди-
вился, увидев нас. Хозяина рядом не было.
Я сунул «люгер» в карман брюк, и, пройдя прямо к бару,
налил два небольших стаканчика коньяку. Кен вошел за мной
следом и затворил дверь.
— А мы слышали стрельбу, — тихо произнесла мисс Браун.
— Ну да. И тут же вскочили и побежали посмотреть, кто
же убит, — сказал я. — Ваше здоровье. — И я залпом выпил
коньяк.
Наваб смотрел на меня, нервозно прищурившись.
— Хертер убит, — сообщил я ему.
Он моргнул пару раз и как-то весь сжался.
— Вы его убили? — прошептал он.
— Рано или поздно его должны были убить, — холодно за-
метила мисс Браун.
— Вот именно, — согласился я с нею.
Наваб словно не слышал нас.
— Вот так взяли и убили? — снова шепотом промолвил он.
— Что значит — «вот так взяли и убили»? — жестко пари-
ровал я. — В последний раз, когда мы с вами виделись, это он
242
наставлял на нас оружие. Он застрелил невооруженного чело-
века. И он сделал это потому, что вы этого хотели. Он был ва-
шим палачом, и, я полагаю, он умер счастливым.
Наваб снова часто заморгал.
Кен поставил свой стакан на стойку и расстегнул куртку,
показав «вальтер» на поясе. Потом он взглянул на меня и во-
просительно поднял брови.
Я налил еще коньяку, потом подошел к столу наваба и, ос-
тановившись напротив него, оперся на спинку стула. Кен сто-
ял, прислонившись к стойке.
— И что вы теперь собираетесь делать? — спросил наваб.
Мисс Браун коротко и выразительно усмехнулась.
— Я пришел получить вознаграждение за остальные драго-
ценности. Они там, в самолете, вы их пересчитали. Теперь я
пришел за вознаграждением.
Наступило долгое молчание, в течение которого все взоры
были обращены на меня. Наконец Кен тихо произнес за моей
спиной:
— Ну и шуточки у тебя.
Мисс Браун спросила:
— И это все, командир?
Я кивнул:
— За этим я и пришел.
Внезапно мисс Браун снова засмеялась, на этот раз искрен-
не и громко. Маленькое помещение наполнилось ее смехом.
Она покачала головой:
— Извините меня, командир, но вы человек с весьма огра-
ниченными амбициями.
— Да, такой вот я. — Я продолжал смотреть на наваба. —
Ну как?
Лицо наваба оживилось. Он откинулся на спинку стула, ис-
пытующе посмотрел на меня, потом улыбнулся:
— Так что вы хотите — ваши пять процентов?
Я кивнул и спросил:
— Как вы оцениваете всю партию? Около полутора милли-
онов фунтов?
Он галантно наклонил голову, продолжая улыбаться:
— Полагаю, вы более или менее точно назвали сумму.
— Что ж, это довольно-таки справедливо. А если бы вы тор-
говались, то могли бы сказать, что груз «Пьяджо» составляет
всего миллион фунтов?
243
Он снова наклонил голову.
— Отлично. В этом случае наша доля составляет пятьдесят
тысяч.
Наваб улыбнулся еще шире.
— Это в высшей степени честно, командир. К несчастью, —
он развел руками, — вы не сможете получить их наличными.
Как вы знаете, я никогда сам не ношу деньги. Но чек я вам,
конечно, дам.
Кен зло заметил:
— И остановит его действие, как только доберется до бли-
жайшего узла связи. — Он со стуком поставил стакан на стой-
ку. — Ладно, парад закончен. Пойдем, надо взлетать, пока дует
попутный ветер.
Мисс Браун взглянула на него, затем перевела глаза на меня
и, похоже, с изумлением улыбнулась.
Я обратился к навабу:
— Я не испытываю счастья при мысли о том, что мне само-
му придется сбывать драгоценности. Это окажется нелегким
делом. Но меня не особенно радует и перспектива получить от
вас чек. Так что если вы не можете придумать ничего лучше-
го, я могу выбросить все в море, и никто никогда не предъявит
мне никаких претензий.
Наваб пожал плечами и неприязненным тоном произнес:
— Все наличные всегда носил мистер Хертер, но, очевидно,
вы их уже забрали у него.
Я отрицательно покачал головой:
— Как ни странно — нет. Они при нем. Я буду выглядеть
лучше в глазах полиции, если при нем обнаружится большая
сумма денег. Так что вы еще можете предложить?
Наваб снова только пожал плечами. Я посмотрел на Кена и
сказал:
— Значит, судя по всему, нам придется брать чек.
Кен недоуменно уставился на меня.
— Господи всемогущий! — взмолился он. — Я не согласен.
Я отодвинул стул и сел.
— Тут всегда был риск, — сказал я Кену, — что ему не
очень-то захочется получить свое добро назад. Он не такой уж
и жадный до денег, он не испытывает нужды в них. Он ни-
когда не испытывал их отсутствия. Ему хочется лишь полу-
чить удовлетворение, растоптав нас. И ты знаешь, он это
может. — Я посмотрел на наваба. Глаза его прищурились и
244
загорелись, на губах появилась еле заметная улыбка. Я про-
должал, обращаясь к Кену: — Здесь мы можем взять верх,
потому что у нас пистолеты и нас никто не видит. Но как
только мы очутимся за пределами этого островка, мы станем
Китсоном и Клеем, а он — снова его превосходительством. И
если мы улетим с этим добром, он будет преследовать нас до
самой преисподней или Хайдарабада, потому что будет счи-
тать, что мы обвели его вокруг пальца. Черт возьми, ты же
знаешь его!
Кен кивнул.
— Я знаю его, это верно, — мрачно произнес он. — Поэто-
му я и не хочу брать его чек. Значит, ты берешь чек на двад-
цать пять тысяч, если ты такой глупый, и отдаешь ему один из
ящиков. А другой забираю я.
— И что ты будешь делать с ним, Кен?
— Найду что.
— Как? Через какого посредника, в каком городе, в какой
стране? Ты разбираешься в этих вещах? Ты знаешь кого-ни-
будь, кто связан с такими делами?
Кен продолжительное время внимательно смотрел на меня,
затем подошел и сел в нескольких футах от меня. Потом достал
сигарету из пачки мисс Браун, лежавшей на столе. Закурил,
хмуро взглянул на меня и сказал:
— Это становится сделкой между нами, тобой и мной, Джек.
Я тихо ответил:
— Так всегда. Всегда этим кончалось.
Глава 38
Помещение деревенской кофейни уменьшилось до размеров
пилотской кабины, в которой были только мы с Кеном. Прав-
да, где-то была еще красивая девушка в белом макинтоше и
субтильный миллионер в спортивной куртке, но это все было
из категории «а также».
Я спокойно объяснял:
— Эти нефриты-жадеиты, которые там, в «Пьяджо», они ни-
чего не стоят для нас. Мы не сможем их продать. Большинст-
во воров, вломившись в квартиру, не польстятся на них, так и
оставят их на туалетном столике. А у нас даже нет преимуще-
ства этих воров: наваб точно будет знать, что они у нас. Ему
245
всего-то и сделать надо, что послать описания драгоценностей
и наших личностей в Интерпол, и мы десять лет будем выжи-
дать, прежде чем попробуем что-то сплавить.
— Спасибо, — с насмешкой сказал Кен, — что ты вложил
хорошую идею в его головенку.
Я недовольно возразил.
— Забудь о нем думать, — стал убеждать я Кена, — считай,
его нет. Если он даже слова не скажет по этому поводу, ниче-
го не изменится. В каком бы ювелирном магазине любого го-
рода мира ты не появился с этим добром, всюду сразу станет
ясно: оно краденое. Мы с тобой не относимся к той категории
граждан, которые обладают такими вещами на законном осно-
вании. Ты не сможешь продать их открыто, а по некоторым
причинам не сможешь реализовать их и через подпольные ка-
налы. Никакой профессиональный жулик не станет связывать-
ся с такими уникальными изделиями.
— Твой же парень из Афин, Микис, однако, связался же.
— Кен, Микис убит.
Кен грустно посмотрел на меня, наклонился вперед, осто-
рожно поддерживая на коленях раненую левую руку. Потом
кивнул:
— О’кей, я тебя понял. Значит, существует риск, я при-
знаю — большой риск. Но есть шанс и разжиться. А так мы
возвращаем все это ему за чек — и убыток гарантирован.
— Ты знаешь, — продолжал я, — полчаса назад я с ра-
достью отдал бы все, лишь бы отвести от себя дуло пистоле-
та, и считал бы это удачной сделкой. Сейчас же мне этого
мало, мне нужно немножко больше. Там на берегу — двое
убитых, и одного из них убил я. Убил при свидетелях. Меня
это устраивает, поскольку я считаю, что имел все основания
убить его. Но мне придется задержаться здесь, чтобы доказать
свою невиновность. Если же я сбегу, то буду считаться убий-
цей. То же самое и с тобой. Ты сбегаешь с этими драгоцен-
ностями — значит, ты жулик. И мы никогда не сможем вер-
нуться сюда, а при нашей работе мы должны иметь право
возвращаться.
— А может, я сыт по горло этой работой? — без всякой за-
пальчивости врзразил Кен. — А может, я устроюсь с этим
ящичком в тихом теплом местечке. Риск, конечно, есть и все
такое.
Я горестно усмехнулся:
246
— Разбиться на далеком пустынном островке, закопать со-
кровища в землю под самолетом и десять лет сидеть и ждать?
Это уже было.
— Да, и может быть, я попытаюсь сделать то же.
— Поверь мне: ничего из этого не выйдет, — продолжал я
убеждать Кена.
Он медленно откинулся на спинку стула и погасил сигарету
в керамической пепельнице. Потом задумчиво посмотрел на
меня и заговорил:
— Все началось десять лет назад, так? Все восходит к тем вре-
менам. Тогда у нас был шанс... тогда, когда у нас был собствен-
ный самолет. В тех обстоятельствах, в то время, молодые, креп-
кие, мы действительно могли кое-что сделать. — Кен грустно
покачал головой. — Но то время ушло, Джек, и ушло навсегда.
Мы взялись за грязное дело, влезли в грязную политику и лиши-
лись самолета и лицензии. — Кен наклонился ко мне. — Согла-
сись, друг: это нас доконало. Второй раз нам на такое не решить-
ся. И время не то, и мы не те. Но вот нам представился шанс. Не
такой, как тогда, но шанс. Конечно, риск есть. Тогда был риск,
и мы на него пошли, и проиграли. Но теперь — какой шанс! —
Вздохнув, Кен продолжил: — В одном из этих ящиков — десять
лет моей жизни, Джек, и даже больше. Десять лет мы, люди ма-
ленькие, занимаясь ничтожной работой, ждали этого шанса. Кто
знает, — он пожал плечами, — может, ты-то и доволен, а я — нет.
Так что не отговаривай меня. Не хочешь брать — не бери, но
меня не отговаривай.
— Ты по-прежнему считаешь, — спросил я, — что мы взя-
лись тогда за грязное дело? — Кен откинулся на спинку стула
и хмуро смерил меня взглядом, покуривая очередную сигаре-
ту. — Никаким грязным делом мы не занимались. Однако нам
повезло, что мы выбрались оттуда живыми. Потеряв самолет и
лицензии, мы еще дешево отделались. А тот полет был нашей
ошибкой. Мы тогда были недостаточно опытными, самонаде-
янными летчиками. Самонадеянность нас и погубила. Нечего
возить оружие в чужую страну — или, по крайней мере, нече-
го жаловаться на судьбу, если ты залетел на этом деле. Ты это
понимаешь?
Кен сидел, весь напрягшийся, глядя на меня из-под бровей.
— Давай-давай, — тихо промолвил он, — продолжай.
— Ну а теперь ты хочешь совершить еще один подобный
полет с другим левым грузом. Не пройдет это у тебя, Кен, та-
247
кие вещи не проходят. Ты считаешь, что потерял десять лет,
водя воздушные лимузины в Пакистане. Тебе бы такую рабо-
тенку, которой занимался я. Все эти проклятые десять лет я
летал по темной стороне неба.
Лицо его скривилось в подобии улыбки.
— И это дает тебе право принимать решение за меня? —
спросил он.
—- Да, я видел, чем это кончается, а ты — нет.
— И ты, значит, не хочешь, чтобы это случилось со мной,
да? — холодно вопросил он. — Только потому, что десять лет
назад мы с тобой сидели в одной кабине? Мне кажется, ты
слишком много берешь на себя, когда вот так стараешься ог-
радить меня от меня самого.
— Кен, а тебе никогда не приходило в голову, зачем я по-
летел в Мехари и связался с тамошними типами, хотя драго-
ценности были уже у меня на борту?
Кен нахмурился и стал думать, почему же. Потом поднял на
меня глаза и спросил, тщательно подбирая слова:
— Ну, это... не потому же, что ты обиделся на меня за то,
что я не предложил тебе участвовать в этом деле с самого на-
чала?
— Да, ты мне не предложил.
— Ну а представь, что я предложил бы? Представь, что я
пришел бы к тебе в то утро в Афинах и сказал бы, что, мол, я
знаю, как выйти на драгоценности, и преложил бы тебе лететь
вместе? И что бы тогда?
Я ответил, подчеркивая каждое слово:
— Но ты не предложил, Кен. А вот что ты действительно сде-
лал, так это выяснил, что я собираюсь везти этот груз, а там —
ты позволил бы себе напасть на мой самолет с пистолетом под
курткой.
В кофейне установилась полная тишина.
Кен снова откинулся на спинку стула, слегка насупившись.
В его глазах, как мне показалось, появилась тень беспокойст-
ва. Потом он покачал головой:
— Ты балбес, я совсем не собирался стрелять в тебя.
— Не собирался? Откуда тебе знать, что ты собирался сде-
лать и чего не собирался? Ты готовился что-то забрать из мое-
го самолета с оружием в руках. Никто такого не позволял в
отношении меня. Так что ты был еще как готов стрелять в
меня!
248
Кен замотал головой, по-прежнему хмурясь.
— Нет, — тихо произнес он, — я не собирался. Но... А, сам не
знаю. — Он посмотрел в пол. — Я как бы забыл о твоем сущест-
вовании, Джек. — Потом Кен поднял голову. — Но сейчас речь
не об этом. Я дам тебе все, что ты скажешь, я не собираюсь тол-
кать тебя ни на что, но один ящик я заберу. У меня есть серьез-
ные причины для этого.
— Не вполне серьезные.
Кен отрезал:
— Я забираю один из ящиков и лодку. А тот факт, что ты
не едешь со мной, лишь усиливает твою позицию перед поли-
цией. Можешь все валить на меня. — Кен встал. — Если ты
предпочитаешь такой путь.
— Ничего я не предпочитаю. Ты сядь пока.
Кен вышел из-за стула и остановился, широко расставив
ноги. Потом он осторожно пошевелил левой рукой, пока не
зацепился ею за пояс, возле самого «вальтера».
— Нет, — сказал он. — Считай, что дело сделано, Джек.
И теперь я ухожу. Так что на этом давай и расстанемся.
Я расстегнул «молнию» на куртке, делая все медленно и от-
крыто, и «беретта» оказалась под рукой. Кен напряженно на-
блюдал за мной,, набычившись.
Затем я откинулся на спинку стула, взял сигарету со стола
и положил ее в рот.
— Есть вещи, которых ты не знаешь, Кен. Так что реше-
ние — за мной.
— Ты это брось! — каким-то страдальческим тоном восклик-
нул он. —- Ты видел, я умею управляться с пистолетом! Так что
ты брось свои штучки!
— Пятнадцать лет, — мягко сказал я. — Пятнадцать лет... и
дойти вот до такого.
— Я сказал: нет!
Я пожал плечами. «Беретта» была у меня на поясе, а во рту
незажженная сигарета. Я медленно полез в карман рубашки,
как бы за спичками.
И наставил на Кена свой двадцать второй.
Его правая рука дернулась к рукоятке «вальтера», но оста-
новилась, так и не притронувшись к ней. Некоторое время он
стоял, застыв на месте, не спуская глаз с маленького писто-
лета.
— Принял управление, — сказал я.
249
Он опустил правую руку, не поднимая глаз.
— Передал управление, — проворчал он. Похоже, с него не-
много спало напряжение. — Пятнадцать лет, — сказал он. —
Пятнадцать лет. Ну и сентиментальная же ты скотина!
Я кивнул и осторожно встал.
Кен поднял на меня глаза, потом улыбнулся.
— Знаешь что? — сказал он. — Это, конечно, жутко смеш-
но, но я лучше себя чувствую, когда ты меня держишь под ду-
лом пистолета, чем если бы я держал тебя.
Я пожал плечами. Кен медленно покачал головой:
— Мне бы не понравилось стрелять в тебя, Джек.
— Ты сам сентиментальная скотина.
И мы улыбнулись друг другу.
Глава 39
Я прошел к стойке, откуда мне было видно всех. Помеще-
ние, мне показалось, снова расширилось. Я взглянул на на-
ваба.
— Сделка завершена, — сказал я ему. — Выписывайте чек.
Он тускло улыбнулся:
— Вы уверены, что это необходимо, командир?
— Уверен. Выписывайте, а то я выброшу весь этот чертов
груз в море.
Он нахмурился и полез во внутренний карман. Кто его зна-
ет, вдруг у него пистолет там — Кира на наших глазах превра-
щалась в арсенал западного мира. Но пистолета он не достал.
А достал он чековую книжку и ручку. Он заполнил чек, про-
мокнул его и вырвал из книжки. И снова поднял глаза на меня.
— Теперь напишите расписку: что вы получили все драго-
ценности в полном порядке и что вы заплатили вознагражде-
ние в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов за их обнаружение.
Это мое требование он воспринял без энтузиазма — главным
образом потому, что не знал, к чему я клоню.
Я объяснил:
— Этот листок бумаги, — я показал пистолетом на чек, —
может, и не такая уж хорошая штука, но, по крайней мере, я
пережил немало неприятностей, избавляясь от драгоценностей.
И я не хочу больше никаких претензий с вашей стороны, что,
мол, я присвоил что-то из этого добра себе.
250
Наваб продолжал смотреть на меня с подозрением, но до-
стал лист бумаги и написал расписку.
— Посмотри, как они выглядят, — сказал я Кену.
Он взял чек и расписку со стола и посмотрел на них.
— Нормально, если ты что-нибудь получишь по ним.
— Отлично. Теперь, — сказал я, — есть еще проблема «Пьяд-
жо», который стоит там на берегу. Он будет находиться там, пока
вы нр найдете, кто заберет его оттуда. На этом наши деловые
отношения заканчиваются. Если не считать вот этого. — Я под-
нял повыше маленький пистолет, потом подошел к ним и поло-
жил его на стол. Кен непонимающе уставился на меня. Я про-
должал: — С этим пистолетом везде шлялся Юсуф. Я полагаю,
что он получил его от вас, поскольку отдал вам единственный
пистолет, который привез из Мехари, а этот парень не любил
ходить невооруженным.
Наваб протянул руку и нерешительно подтолкнул к себе
пистолет авторучкой. Потом поднял на меня глаза.
— Вы и его убили?
— Мы с вами, — сказал я, — но это между нами. Я не буду
спрашивать вас, почему вы позволили ему слоняться по Три-
поли с этим пистолетом. Я считаю, это было для подстрахов-
ки, чтобы я не последовал за вами сюда. Но я не буду подни-
мать этого вопроса.
Мне показалось, что наваб испытал облегчение, но я впол-
не мог и ошибаться: его, быть может, вообще никогда ничто не
беспокоило.
— Но в чем я приму участие, так это в расследовании дела об
убийстве Микиса.
— Господи помилуй, — тихо произнес Кен.
Я взглянул на него, а потом снова перевел взгляд на наваба.
— Это дело касается меня. Анастасиадис считает, что я что-
то знаю и скрываю. А это значит, что я не могу приезжать в
Грецию — легально, по крайней мере, — потому что меня упе-
кут в полицию. Может, по обвинению в сокрытии сведений
или за что-нибудь другое.
Наваб слабо улыбнулся и развел руками.
— Я убежден, командир, что ваша врожденная изворотли-
вость поможет вам и здесь выйти сухим из воды.
— Пожалуй. Но мне нужно кое-что еще. Дело в том, что мне
кое-что об этом известно. Я знаю, как он был убит. Я видел его
труп.
251
Наваб встал и положил авторучку в карман. Мисс Браун ос-
талась на месте и продолжала внимательно слушать меня. На-
ваб промолвил:
— Это могут быть очень опасные знания, командир.
— Судите сами, — сказал я. — Он был убит пятью пулями
из пистолета двадцать второго калибра.
Тут он уже не смог сдержать себя. Он резко вскинул голо-
ву и посмотрел на мисс Браун. Потом медленно перевел взгляд
на меня. Улыбка увяла на его лице.
— Благодарю вас, — сказал я.
Никто ничего не ответил. Вдруг мисс Браун проворно и гра-
циозно поднялась со стула и выкинула вперед руку с малень-
ким пистолетом. Его дуло переходило поочередно с одного из
нас троих на другого.
Кен рядом со мной затаил дыхание.
— Ты говорил мне, — обратился я к Кену, — что он любит,
когда его сотрудники носят оружие. Я подумал, что этот пис-
толет легковат и чересчур красив для Хертера. — Я взглянул на
пистолет. — Только не сорите особенно пулями, как вы это
сделали в последний раз, мисс Браун, он не очень заряжен.
Мисс Браун улыбнулась мне почти с досадой:
— Все сплошь и рядом недооценивают вас, Джек. Даже я.
Ну и что вы собирались делать в этой связи?
Я с самым серьезным видом ответил ей:
— Есть одна вещь, которую я могу совершить, — сдать вас
Анастасиадису, и с этим пистолетом. Он произведет сверку с
теми пулями, которые они вытащили из Микиса.
Она продолжала улыбаться, но за этой улыбкой невозмож-
но было скрыть возросшее чувство досады.
— И вы действительно сделаете это, Джек?
— Как я уже сказал: или я это сделаю, или мне навсегда бу-
дет заказан путь в Афины. А мне необходимо иметь возмож-
ность бывать повсюду. Вот поэтому я и поступлю, как сказал.
И еще потому, что убежден: не было никакой необходимости
убивать Микиса.
Внезапно наваб спросил:
— А зачем ей нужно было убивать его?
Я взглянул на наваба. Он как-то уменьшился в размерах,
сжался, стал казаться одиноким и беззащитным.
— Вы же ее послали туда, — ответил я, — не правда ли? Вы
знали, что Микис занимается вашими драгоценностями, и вы
252
захотели узнать, где они у него. Вам было известно что он баб-
ник, это-то уж ни для кого не секрет. Так что если кто и мог
что-то выведать у него, то только она. — Я развел руками. —
Он не выдержал соблазна, накинулся на нее, и она лишь защи-
тила свою честь.
Это, похоже, убедило его. В его взгляде появилась тень на-
дежды.
— Да, — произнесла она твердо и с вызовом в голосе, — так
оно и случилось. Но я не собираюсь из-за этого представать
перед судом. Вы должны сами все объяснить это греческому
полицейскому, Джек.
— О, он знает, как это случилось, — спокойным тоном
сказал я.
Она пристально посмотрела на меня. Потом напряжение на
ее лице внезапно сменилось улыбкой. Она стояла, спокойно
улыбаясь, почти беспечно, и точно зная, что происходит у меня
в голове. И держала меня под дулом пистолета. Потом ласко-
во произнесла:
— Прощайте, Джек. Не стану напоминать вам, чтобы вы бе-
регли себя. Вы и сами знаете, как это необходимо.
— Прощай, Дайра, — ответил я.
Она улыбнулась, голова ее резко повернулась к навабу, и
она уже другим голосом сказала:
— Пошли, Али.
Он посмотрел на нее, на нас, затем попытался что-то ска-
зать, но передумал и медленно подошел к ней.
Стоя спиной к двери, она распахнула ее. Солнце ворвалось
в кофейню, очертив ее фигуру. В этом свете, с длинными во-
лосами и в белой одежде, она внезапно обрела чистоту ангела
с картин времен Возрождения.
Дверь захлопнулась. Она, он и маленький пистолет ис-
чезли.
Глава 40
После потока света с улицы маленькое помещение кофей-
ни стало снова казаться очень темным. Я взглянул на Кена:
он стоял в стороне от стойки и напряженно смотрел в сторо-
ну закрытой двери.
Я плеснул коньяку в пару стаканов и передал один Кену.
253
— На, погрейся, и давай думать. Надо отшлифовать показа-
ния. Афинские детективы набегут сюда с минуты на минуту.
— Неужели это она? — взволнованно спросил Кен. — Не-
ужели она убила его?
Я кивнул:
-Да.
Кен повернулся ко мне и взял стакан. Он внезапно постарел.
— Анастасиадис знает об этом, — сказал я. — Он просто не
мог ничего сделать в Триполи. Я видел, как он брал ее отпе-
чатки пальцев — на своей зажигалке. Она, видно, наследила в
конторе Микиса. И я не удивлюсь, если он нашел и свидете-
ля, который видел, как она входила или выходила. Такие лич-
ности хорошо запоминаются. — Я сделал глоток коньяку. —
Этот пройдоха прекрасно знает, что я был в конторе Микиса,
даже если он не может доказать этого. Вот почему он так охо-
тился за мной. Он думал, что я мог взять пистолет, из которо-
го его убили, если его оставили там. Имей он пистолет, тогда
дело, считай, раскрыто.
Кен умоляюще смотрел на меня.
— И ты уверен, что он повесит это на нее?
Я неумолимым тоном продолжал:
— Ты ведь не веришь в эту билйберду, что, мол, Микис начал
хватать ее и так далее, а? Это версия для защиты. А я видел, что
произошло. Она сидела, выпила стаканчик узо с ним, а потом
встала и опустошила весь магазин в его грудь. Через стол. В этот
момент он сидел за столом. Вот так она и убила его.
Кен не отрываясь смотрел на меня некоторое время, потом
осушил свой стакан и поставил его на стойку. Он покачал го-
ловой:
— Я все еще не верю в это. Не понимаю — почему? Разве
так можно заставить человека заговорить? Разве можно?
— Но зато был хороший способ заставить его перестать го-
ворить, — ответил я. Он резко поднял на меня глаза. А я по-
яснил: — Тебе же было известно, что Микис сплавляет следую-
щую партию через Триполи? И она попыталась сделать так,
чтобы наваб и Хертер ничего об этом не узнали.
Кен долго-долго смотрел на стойку. Затем спросил:
— Ты хочешь сказать — чтобы полиция не заявилась сюда?
— Да. Анастасиадис догадался, что мы здесь, раз не приле-
тели в Афины. Они уже были бы здесь, если бы не тот фронт.
Тут от Афин — восемьдесят — девяносто миль.
254
Он кивнул, словно это что-то решало. Я налил себе
еще коньяку. Я уже выпил больше, чем мне хотелось, но я
еще не кончил рассказа и должен был себя чем-то поддер-
жать.
— Она была частью твоих планов, Кен. И должна была быть:
она — единственное существо, которое придавало смысл всем
этим поискам. Она прекрасно понимала, что Хертер и наваб не
найдут этих драгоценностей. Сами не найдут. А у тебя был та-
кой большой шанс! И если бы ты разыскал драгоценности,
складывался такой план: ты, она и драгоценности скрываются
в тихом месте. — Я отпил коньяку и продолжил рвать на кус-
ки его мечту. — Но прежде всего ей нужны были драгоценнос-
ти. Они означали для нее свободу, новую жизнь и все такое
прочее. Ради них она готова была избавиться от наваба. И от
тебя, однако, тоже. Когда тебе не удалось найти их, ты не на-
шел их, а я нашел, она пыталась переключиться на меня. —
Кен слушал, не отводя взгляда. А я шел как танк. — Она при-
шла ко мне в номер в Триполи и сделала мне одно предло-
жение. О, оно было так прекрасно обставлено, но смысл его
был прост: возьми драгоценности себе — тогда можешь взять
и меня.
Лицо Кена сделалось похожим на побитый ветрами и до-
ждями камень.
Потом он кивнул и как-то очень обыденно произнес:
— Да, это она могла. — Я с глупым видом уставился на
Кена. А Кен добавил: — Я любил ее.
Он раскрыл ладони, стакан упал и разбился у его ног.
Я медленно опустил голову вниз, поднял, опустил, поднял,
сам не зная зачем. Потом произнес:
— Она снова ушла с ним, Кен. Раз мы не обзавелись этим
добром, она снова ушла к нему. В прошлый вечер ты наверня-
ка сказал ей, куда мы собираемся, а она сообщила об этом на-
вабу. Только так они могли узнать.
Кен кивнул. Вдруг шум двигателя «Пьяджо» сотряс помеще-
ние. Я прислушался к этому звуку, в первый момент не в си-
лах поверить, потом бросился к двери.
— Остынь, — услышал я голос Кена.
Я уже взялся за щеколду, когда обернулся. Кен наставил на
меня «вальтер».
— Он убьет себя, — сказал я. — И ее.
— Отойди от двери.
255
Я отпустил щеколду и медленно сделал несколько шагов
назад.
— Пусть использует свой шанс, — сказал Кен. — Ветер хо-
роший. А я его научил.
Вот завелся и второй двигатель.
— Какой это шанс? — возразил я. — Ей лучше предстать пе-
ред судом.
Кен не смотрел на меня, но «вальтер» по-прежнему был на-
целен в мою сторону. Потом Кен встал и пошел к двери, при-
слушиваясь к рокоту двигателей.
— Я не хочу, чтобы она оказалась под судом.
В рокоте двигателей ему послышался изъян, он кивнул сам
себе.
Я распахнул дверь и выскочил на солнце. На улице шум был
громче. У своих дверей скучились местные жители, а два маль-
чишки побежали впереди нас.
Кен запихнул «вальтер» под куртку, и мы бросились бежать,
стараясь не упасть на неровной мостовой.
Двигатели стали набирать обороты, когда мы выбежали за
пределы деревни и оказались у спуска к равнине. Сбегались
сюда другие жители острова.
«Пьяджо» еще не двигался с места. Двигатели набирали обо-
роты, и нос «Пьяджо» прижимался к траве. Но вот тормоза от-
пущены, нос приподнялся, снова прижался к земле, и «Пьяд-
жо» пошел в разбег.
Машина, казалось, шла очень медленно, кренясь и пошаты-
ваясь, преодолевая высокую траву. Но вот пошла трава пониже,
скорости прибавилось, песок полетел из-под колес. Наконец
«Пьяджо» вышел на чистый песок и побежал навстречу морю.
Нос приподнялся, завис, машина мгновение пробежала на одном
главном шасси и тяжело поднялась в воздух, задирая нос в небо.
— Нос книзу, нос книзу, — прошептал Кен.
«Пьяджо» еще не летел, он еле оторвался от моря и держался
над ним на опасной высоте и на минимальной скорости. Он
хотел набрать высоту, но не мог, потому что слишком задрал
нос и при таком положении машины нельзя было увеличивать
скорость. Наваб не был настоящим пилотом и не знал, что по-
рой приходится жертвовать высотой, как бы низко ты ни шел,
чтобы получить прибавление в скорости...
И вот машину достала волна. Она ударила по левому коле-
су и взорвалась в винте, образовав облако, словно от выстре-
256
ла. «Пьяджо» покачнулся, нос приподнялся, крыло коснулось
волны, прошив ее, и на мгновение самолет завис, дрожа всем
корпусом.
Подоспела следующая волна и как бы нехотя зацепилась за
кончик крыла, самолет внезапно завалился через крыло и уда-
рился о воду.
Быстро улеглись брызги, и мы мельком увидели брюхо само-
лета и шасси в водовороте пены. Потом пену отнесло волной.
«Пьяджо» скрылся в морской пучине.
Волна гулко ударилась о берег.
Что-то наподобие вздоха исторгли собравшиеся кучками жи-
тели деревни. Стоило мне взглянуть на них, они поспешно от-
водили глаза, начинали суетливо двигаться в сторону деревни.
Внизу двое мужчин побежали за лодкой.
— Я смог бы, даже с одной рукой, — сказал Кен. —
Я смог бы...
— Она тебя не просила, — ответил я.
Он кивнул и продолжал стоять, глядя в море и растирая ле-
вую руку.
— В конечном итоге — никто не разбогател, — пробормо-
тал Кен. Я думал, что он разговаривает сам с собой, пока не
услышал: — А сколько, ты говоришь, получил за ту первую
партию?
— Пять тысяч фунтов. Часть из них пойдет на ремонт «Да-
коты». А часть лучше отдать жене Моррисона.
Он кивнул.
— Да, никто так и не разбогател.
Я протянул руку и достал «вальтер» у него из-за пояса, и
он не пытался остановить меня. Подойдя к краю скалы, я за-
бросил его подальше в море, где поглубже. Я моргнул, когда
пистолет шлепнулся в воду. Забросил я и «беретту», но она
пролетела меньше. Потом я повернулся и пошел прочь. К нам
скоро прицепится Анастасиадис — по поводу неоднократно-
го незаконного въезда в страну, так что не надо давать ему
дополнительный повод — незаконное хранение оружия.
«Люгер» оставался, но он понадобится в связи с делом
Хертера.
— Как ты думаешь, они поверят нашим россказням? — спро-
сил Кен.
Я пожал плечами:
— А других у них все равно нет. Пока что, по крайней мере.
9 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
257
Кен взглянул на меня и криво улыбнулся:
— Знаешь что, Джек, получается? Столько людей пытались
завладеть этими драгоценностями, а она, как бы там ни было,
оказалась ближе всех к этой цели.
Он усмехнулся, потом лицо его исказила гримаса страдания
и боли.
Я кивнул в ответ. Такая уж это была женщина. И не только
такая.
Позже я расскажу Кену о трех двадцатикаратных голкондах,
которые я изъял из большого ожерелья той первой партии и за-
шил под значком форменной фуражки. Каждый, по моим при-
кидкам, тянул на тридцать тысяч фунтов по официальным ценам
рынка. В Тель-Авив мы, конечно, их не повезем, но и получим
за них не по десять процентов. Эти три камешка — кто про них
знает, кто их отследит? Тем более у меня на руках бумага, что
наваб сполна получил все утраченное.
В целом, по моим прикидкам, будет тысяч за сорок фунтов.
Хватит. На обоих.
Те двое уже выгнали, наверное, лодку в море. Но что они
там найдут? На море не бывает иных отметин, кроме тех, что
оставлены волнами и ветрами. А внизу все будет тихо и спо-
койно, и скоро все там приобретет такой же старый вид, как в
роще высоких кипарисов.
THE MOST DANGEROUSE GAME
Глава 1
Аэропорт Рованиеми представлял собой хаотическое нагро-
мождение камней и песка. Впрочем, этим летом в любом аэро-
порту Финляндии творилось то же самое. Реконструкция была
в самом разгаре и должна была закончиться к тому моменту,
когда поток туристов возрастет настолько, что сделает целесо-
образным использование на внутренних линиях реактивных
самолетов. А тем временем вполне приличный аэродром был
превращен в руины.
В порыве лихорадочного энтузиазма они умудрились пере-
пахать все пространство между стоянкой самолетов и здани-
ем аэропорта — деревянной постройкой с контрольной баш-
ней в одном углу и кофейным баром в центральной части.
Чтобы добраться до бара, нужно было преодолеть около пя-
тидесяти миль по деревянному настилу с навесом, проложен-
ному поверх грязного песка.
Он ждал меня почти в самом конце этого тротуара. Я впол-
не смог бы принять его за архангела Гавриила, будь он чуть
повыше ростом. В светлом плаще и шляпе он выглядел таким
щеголем; свои роскошные чемоданы он сложил под навесом
вдоль тротуара таким образом, чтобы они оставались сухими,
а мне предоставил мокнуть снаружи.
Покрой и цвет одежды свидетельствовали об их нефинском
происхождении, и я обратился к нему по-английски:
— Вы наверняка не слишком-то огорчитесь, если я, переби-
раясь через ваш багаж, сломаю себе шею.
—- Мистер Кэри? — спросил он.
— Да, это я, — ответил я и прищурился, чтобы рассмот-
реть его внимательней. Поначалу я никак не мог сфокусиро-
261
вать на нем взгляд, он виделся мне как бы сквозь пелену ту-
мана, но в тот день это, пожалуй, касалось всего увиденного
мною.
Он был невысоким и несколько грузноватым, но не низ-
корослым. Его однобортный плащ без пояса цвета слоновой
кости смотрелся гораздо дороже своих кипенно-белых собра-
тьев массового пошива. Плащ выглядел безупречно чистым,
но при этом не производил впечатления только что куплен-
ной вещи. Его шляпа — американская версия островерхой
шапочки для гольфа — была из того же материала. Легкие,
начищенные до блеска коричневые туфли с тиснением довер-
шали картину. Одежда говорила об изысканном вкусе и со-
стоятельности ее владельца и, похоже, он чувствовал себя в
ней комфортно.
Весь облик этого человека и особенно его лицо казались чем-
то совершенно инородным на этом перепаханном летном поле
на широте Полярного круга. Оно было круглым и мягким, с ка-
ким-то ангельски-детским выражением больших серых глаз. Но
сам он вряд ли разделял подобное мнение о себе, и среди его
багажа можно было заметить четыре ружья, в изрядно потертых
ружейных футлярах.
— Извините, сэр. Я — Фредерик Уэллз Хоумер, — сказал он,
протягивая руку. У него был слегка приглушенный американ-
ский акцент. Свое имя он произнес так, как, видимо, привык
его произносить, не делая ни малейшей попытки произвести на
меня впечатление. Я пожал ему руку. Она была изящной, хо-
леной, но крепкой. — Мистер Кэри, не могли бы вы доставить
меня на самолете в одно место?
Эта мысль глухо и больно отозвалась в моей черепной ко-
робке. Я замахал руками.
— Потом, потом. Поговорим, скажем, после завтрака.
— После завтрака, сэр? Сегодня? Боюсь, что для завтрака уже
слегка поздновато, — вежливо возразил он. Мягкая, сдержанная
мимика выдала его возраст — около тридцати пяти. На несколь-
ко лет моложе меня по возрасту и на целый век по нынешнему
самочувствию.
Надо сказать, его замечание было не лишено смысла: наша
встреча состоялась около четырех часов дня.
— Я только что прилетел из Стокгольма и пребываю в со-
стоянии сильнейшего похмелья. Перед вылетом мне не хоте-
лось ни есть, ни пить, и сейчас, по правде говоря, не хочется.
262
Но если я собираюсь остаться в живых, то надо все-таки вы-
пить хотя бы чашечку кофе.
При мысли о кофе его лицо стало вновь расплываться у
меня перед глазами. А в моем сознании возник вопрос:
— Как вы узнали, что это я?
Он мягко улыбнулся:
— Мне сказали искать высокого, худощавого англичанина,
который летает на амфибии «Бивер» и одетого так же, как вы.
Этому человеку определенно нельзя было отказать в вос-
питании. «Одетого как вы» означало бейсбольную кепку, про-
масленные тиковые брюки цвета хаки, кожаную куртку, вы-
глядевшую так, словно я в ней удалял нагар с поршневых
колец (а скорее всего, так оно и было), и американские де-
сантные ботинки, к правому из которых крепился нож «фар-
берин», какими были оснащены коммандос.
Я понимающе ухмыльнулся в более или менее правильном
направлении и заявил:
— Вы меня не обманете. Вы же настоящий Ли Роберт Э.1,
знаменитый джентльмен с Юга.
— Мне не хотелось бы вас разочаровывать, но по крайней
мере мы — выходцы из одного штата.
— Вирджиния, — сообразил я. Мы удовлетворенно кивну-
ли друг другу, и я стал пробираться через его багаж к кофей-
ному бару.
Я заполучил большую чашку черного кофе и в одиночест-
ве отправился в тихий уголок расправляться с ней. Но не
успел я обрести способность выносить громкие звуки, как
кто-то с грохотом отодвинул стул напротив, плюхнулся на
него и с не меньшим грохотом придвинулся к столу. Роберт
Э. Ли никогда не позволил бы себе поступить так с больным
человеком. И это было истинной правдой: за столом сидел
Вейкко.
— Когда ты сможешь закончить работу для компании
«Каайя»?
'Ли, Роберт Эдуард (1807 — 1870) — американский генерал, главно-
командующий армией южан во время Гражданской войны в США; одержал
ряд побед, но в конце концов капитулировал (1865). До конца жизни был пре-
зидентом колледжа в Вирджинии. В 1900 г. избран в Национальную галерею
славы.
263
Он обратился ко мне по-английски, и я даже в своем тог-
дашнем состоянии понял, что ему что-то от меня нужно. Обыч-
но мы разговаривали с ним по-шведски. Финский язык — один
из самых трудных в мире, и мне никак не удавалось освоить его
должным образом. Но я хорошо говорил по-шведски, а у боль-
шинства финнов он был вторым языком.
Но по большей части мы с Вейкко вообще ни о чем не разго-
варивали, поскольку он был самый большой жулик в Лапландии.
Я не избегаю общения с подобными типами, за исключением
совсем уж отпетых проходимцев, известных всей Лапландии.
К тому же мне не было известно, какую именно аферу он затеял
в этом году.
— Отвали, — буркнул я. — Дай мне умереть спокойно.
Он перегнулся ко мне через стол.
— Если сможешь быстро закончить дела с «Каайей», у меня
найдется для тебя работа. Не здесь, в Швеции.
Я попытался сфокусировать на нем свое внимание. Он со-
всем не был похож на Деда Мороза и по-прежнему выглядел
как самый большой жулик в Лапландии: невысокий крепыш, а
его двубортный костюм выглядел в этом суровом краю так не-
лепо, как, скажем, выглядела бы нежная лилия. •
Он развел руками и улыбнулся счастливой, открытой улыб-
кой продавца подержанных автомобилей.
— Всего несколько процентов.
— Когда надо начинать?
— А как скоро ты сможешь закончить с «Каайей»?
Я снова вернулся к своему кофе.
— Не выйдет. Контракт заключен до первого снега.
— Брось, — улыбнулся он еще шире. — «Каайя» таких кон-
трактов не заключает. Когда ты сможешь освободиться?
Я глотнул еще кофе. Он сделал свое дело, и теперь мне стало
понятно, что все это было лишь предлогом для выяснения райо-
на, который я обследовал для «Каайи». Такое случается, когда в
районе, где одна фирма предполагает обнаружить запасы мине-
рального сырья, вдруг становится заметен интерес другой поис-
ковой фирмы. И Вейкко был тем идеальным человеком, которо-
го следовало бы нанять, чтобы выяснить, чем я занимаюсь.
Вот только все, кроме северных оленей, уже знали, что Вейк-
ко — жулик, и могли заподозрить что-нибудь неладное.
— Что это за работа? — спросил я.. — Разведка? Транспор-
тировка?
264
— Узнаешь в фирме. Когда ты сможешь начать?
— Никогда. У меня контракт с «Каайей». Почему бы тебе не
предложить эту работу Оскару Адлеру?
Адлер был единственным, кроме меня, пилотом гидроплана,
работавшим тем летом в Лапландии.
— Черт побери. — Он снова развел руками. — Эта работа
предполагает необходимость взлетать как с суши, так и с воды.
У него же не амфибия; здесь только у тебя самолет оснащен
поплавками и колесами.
По крайней мере хоть это было правдой.
— Извини. У меня контракт с «Каайей», — сказал я и отпра-
вился за очередной чашкой кофе.
Когда я оглянулся, мой собеседник как раз вставал из-за
стола. По его виду нельзя было сказать, что он расстроен из-
за потери своих нескольких процентов или отсутствия инфор-
мации о районе, который я обследовал для «Каайи».
Возможно, я был круглым идиотом. Мой контракт с «Каайей»
отнюдь не дотянет до первого снега. Мне оставалось обследовать
всего один район, и я закончу эту работу, скорее всего, недели
через две.
Но Вейкко все же совсем не был похож на Деда Мороза.
Я покончил со второй порцией кофе, но руки все еще тре-
петали, как боевое знамя. И все же я в конце концов доста-
точно проснулся, чтобы понять: мне следует в первую очередь
достать пива.
Единственная проблема с покупкой пива в любом аэропор-
ту Финляндии состоит в том, что этого сделать невозможно.
Финны, грубо говоря, делятся на тех, кто потребляет пиво и
собирается это занятие продолжать, и тех, кто бросил это
дело и считает, что будет лучше, если и остальные сделают то
же самое. Именно эта компания и протащила законы о спирт-
ных напитках. Первый из них гласит, что в Лапландии нигде
севернее Рованиеми нельзя не то что купить бутылку, а, за
исключением полудюжины туристических отелей, даже ста-
кана спиртного. Это способствовало появлению множества
нелегальных домашних производств и широкой торговли
самогоном в импортной таре из-под настоящего спиртного,
которую я и сам привозил пару раз, когда случался порожний
рейс с юга.
265
Второй закон категорически запрещает пить спиртное в аэро-
портах, дабы пилоты не садились за штурвал пьяными. Идея
сама по себе неплохая, но каждый пилот знает по собственному
опыту, что единственный способ обуздать похмелье и привести
себя в норму — это бутылка пива. Или две.
К счастью, в ремонтном ангаре был человек, который имел
солидный приработок, врачуя похмелье у пилотов. Я уже встал
и собрался отправиться «за текущим ремонтом», когда в кафе
появился Фредерик Уэллз Хоумер.
Он улыбнулся мне, подошел и сел за столик.
— Надеюсь, здоровье пошло на поправку, сэр?
— В любом случае мне лучше.
Я снова сел и закурил. По крайней мере, мне нужно было
извиниться перед этим типом.
— Я сожалею о своем поведении там, на дорожке... — про-
бормотал я.
— Забудем об этом. Всему виной плохое самочувствие. —
Он печально улыбнулся. — Полет из Стокгольма в таком со-
стоянии вполне может считаться рекордным. Полагаю, это
около пятисот миль? В такие руки можно спокойно вверить
даже свою жизнь.
Я украдкой покосился на него. Это могло показаться изде-
вательством, но было сказано совершенно серьезным тоном,
каким он произнес свое имя.
— Мне не совсем понятна эта убежденность. Встреть сам я
пилота в состоянии такого похмелья, наверняка предпочел бы
отправиться на субмарине.
На его лице снова заиграла улыбка.
— Но все-таки можно будет отвезти меня на место?
— Это зависит от того, куда и когда.
Я Не испытывал особого желания везти его куда бы то ни
было. У меня был контракт с компанией «Каайя», и я уже за-
должал ей один вылет. Но не так часто приходится видеть в
Лапландии джентльмена с манерами Роберта Э. Ли. Направ-
ляясь в Стокгольм,, я встретился в Хельсинки с парой дирек-
торов из «Каайи», но манеры Билли Кида1 им и не снились.
Я уже больше пяти недель занимался по их заданию воздуш-
1Билли Кид (1859 — 1881) — прозвище знаменитого главаря банды в
Калифорнии. Убит в перестрелке. На основе его автобиографии в 30-х годах
создано около десятка вестернов.
266
ной разведкой, и в результате не нашел запасов никелевой
руды даже на одну финскую марку, что они вполне могли
объяснить моим бездельем. Полет в Стокгольм на уик-энд это
как раз доказывал.
— Досконально зная эти места, вы, вероятно, сможете по-
советовать мне, где можно поохотиться на медведей.
— На медведей? — Тут я вспомнил зачехленные ружья в его
багаже. И покачал головой: — Вам трудно будет получить лицен-
зию на отстрел медведей. Их выдают весной. Мне известно, что
всего за сезон разрешается отстрел сорока с небольшим особей.
Он только кивнул и продолжал ждать ответа.
Я тоже не спешил продолжить нашу беседу. Мне было из-
вестно, где в этих краях можно встретить медведей. Ведение
воздушной разведки полезных ископаемых предполагает чаще
всего полеты на высоте не выше ста ярдов, а на одномотор-
ном самолете — еще и постоянное наблюдение за местностью,
в поиске посадочной площадки на случай, если одиночный
мотор нагонит на тебя непреодолимую сонливость. В Фин-
ляндии, стране по преимуществу лесной, это мало чем может
помочь, но зато позволяет узнать, что происходит на земле.
И за последние две недели я видел пять медведей, или одно-
го и того же раз пять.
Тут были две загвоздки. Первая состояла в том, что, выса-
живая его в этом уголке медвежьей страны, я мог ручаться, что
высадка произойдет в самом центре района моей авиаразведки.
И, окажись он шпионом конкурирующей компании, дело мо-
жет кончиться весьма плохо. Но до сих пор мне, право, это в
голову не приходило. Одну загвоздку я объяснил. Оставалась
еще одна.
— Вот посмотрите, — сказал я. — Я смогу высадить вас воз-
ле того района, где недавно видел нескольких медведей. За-
гвоздка же состоит в том, что таким образом я нарушаю закон.
Он вежливо приподнял брови и стал ждать моих объяснений.
— Этот райЪ^ объявлен запретной зоной. Во всяком случае
для самолетов. Она тянется вдоль границы с Россией и имеет
ширину миль в сорок пять. Вся зона — территория Финляндии,
но финны объявили ее запретной в знак мирной инициативы,
чтобы у русских не возникало никакого повода для жалоб на
шпионскую деятельность с противоположной стороны, так что
финны отнесутся к вам весьма серьезно, если поймают в этой
зоне.
267
Меня они не поймали. Пока. Потому что в сети их радаров
есть бреши и еще потому, что при воздушной разведке само-
лет летает значительно ниже зоны действия радаров. А в об-
щем-то вся обследуемая фирмой «Каайя» площадь находилась
целиком в запретной зоне.
На всякий случай «Каайя» заключила со мной липовый кон-
тракт для разведки территории к западу от этого района и кое-
что сделала для оправдания такого риска (поскольку в случае
чего именно мне предстояло отправиться в тюрьму), выплачи-
вая почти вдвое больше нормальной ставки. И потому я имел
более чем достаточно оснований для сохранения района моих
поисков в тайне.
Впрочем, я не думал, что Хоумер был агентом правительст-
ва Финляндии.
— У меня нет возражений против вашей доставки в этот
район, — сказал я. — И находиться в этом районе никому не
запрещено. Только я не желаю, чтобы кто-то знал о том, как
вы туда попали. Я предпочел бы, чтобы никто не знал о ва-
шем пребывании там ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
Если нет возражений, то этот полет будет вполне безопасным.
Он подумал и затем кивнул:
— Да, все это меня вполне устраивает, сэр. При условии, что
вы не подвергнетесь из-за меня излишнему риску. Можно счи-
тать, что условия вполне приемлемы, не так ли, сэр?
Я отмахнулся.
— Вполне. Когда отправимся?
— Как только вы будете готовы к полету.
Я глянул на часы. Было около пяти часов вечера, что остав-
ляло нам два часа светлого времени, потом наступят долгие су-
мерки. Близилась осень, когда на смену, казалось, бесконечным
дням приходят очень длинные темные ночи лапландской зимы.
— Ладно, — сказал я. — В том районе есть одна старая раз-
валюха. Не знаю, в каком она состоянии, поскольку пролетал
над ней только однажды, но все равно это лучше чем палатка.
Полагаю, с провизией проблем не будет?
— Думаю, у меня есть все, включая двухнедельный запас
провианта. Может быть, потом меня можно будет переправить
куда-нибудь ещё?
— Никаких проблем. — И ту? я задался вопросом: сколько
же, по его мнению, потребуется времени, чтобы убить одного
медведя? — Как долго вы намерены здесь пробыть?
268
— Я рассчитывал недель на пять-шесть. Для начала, во вся-
ком случае. Вы сможете оставаться здесь все это время?
Он задавал вопросы так деликатно и с таким искрен-
ним беспокойством, словно опасался причинить мне неудоб-
ство вынужденным пребыванием из-за него в этих суровых
краях.
— Я буду здесь, пока будет работа. Зима для пилота — чер-
товски трудная пора.
Пожалуй, мои слова прозвучали довольно искренне, по-
скольку он окинул меня быстрым тревожным взглядом, а за-
тем вежливо отвернулся.
— Встретимся на улице через четверть часа. Мне надо по-
видаться с одним человеком в ангаре. Идет?
— Отлично, сэр. Я начну грузить свой багаж, если только
самолет не заперт.
Меня эта мысль даже позабавила.
— Он не заперт. И достаточно давно.
Я кивнул и понял, что подвергать мою голову такому испы-
танию было ошибкой, и зашагал дальше, размышляя о таком
образе жизни, при котором можно изыскать пять-шесть сво-
бодных недель, чтобы поохотиться на медведей.
Техник из ангара завидел меня еще издалека и при моем по-
явлении уже держал в одной руке бутылку пива, а в другой —
открывалку. Половину бутылки я опорожнил одним мигом, а
затем неторопливо стал расправляться со второй.
Некоторое время спустя он спросил:
— Как там Стокгольм? — К моему удовольствию, он гово-
рил по-шведски.
— Насколько я могу вспомнить, прекрасно.
— Что сказал человек из «Хэвиленда»?
Я туда летал главным образом для того, чтобы выяснить
мнение представителя фирмы-изготовителя о том, какой ре-
монт требуется моему «Биверу», чтобы он продержался еще
один сезон.
— Он был очень вежлив и любезен. Во всяком случае, он не
поднял меня на смех.
— Он посоветовал сменить двигатель?
— Он сказал, что мне нужен новый самолет.
Техник мрачно кивнул:
269
— Это и я мог тебе сказать. Но мне не хотелось тебя рас-
страивать.
«Бивер» был одним из самых прочных самолетов, построен-
ных в наше время. Он предназначался для работы в условиях
Канады, но даже «Бивер» может состариться. Моя машина по-
старела за несколько секунд, когда некий пилот финских ВВС
попытался плавно посадить ее на небольшом озере. Потом ее
вытащили из леса и сбыли мне по бросовой цене. Я сделал все,
на что был способен, даже достал пропеллер, но один из по-
плавков так и остался смотреть не по линии, а фюзеляж был
деформирован настолько, что ни одна дверь плотно не закры-
валась, к тому же подшипники мотора ходили ходуном, как
задница кинозвезды.
— Он назвал тебе стоимость переборки двигателя?
— Он сказал, что если двигатель сможет развить полную
мощность, то весь самолет развалится в воздухе.
Техник снова кивнул.
— Может быть, тебе удастся получить работу на эту зиму?
Это всегда было проблемой. Большинство чартерных рей-
сов и вся воздушная разведка прекращались с первым снегом.
Всего несколько лет назад мне удавалось зимой находить ра-
боту в Норвегии, Германии или Австрии; но теперь там ока-
залось слишком много авиационной техники собственного
производства. Прошлой зимой пришлось поставить «Бивер»
на стоянку в Хельсинки; похоже, и в этом году ничего ново-
го не предвиделось.
Но даже работа всю зиму напролет не позволит мне купить
новый «Бивер»: для этого мне нужно было найти никель. По
договору с «Каайей» размер премии был таков, что покупку
можно было бы сделать немедленно.
— Ты не видел Микко?
Техник кивнул в конец ангара. Я прошел туда. Прислонив-
шись к стене, Микко наблюдал за человеком, возившимся на
верстаке с блоком электронной аппаратуры.
Согласно зарплате, которую я ему платил, Микко был моим
ассистентом. Он сидел позади меня и следил за записями маг-
нитометра и сцинтиллометра, а когда они выходили из строя,
то ремонтировал их. Вскоре после того, как я его нанял, выяс-
нилось, что он с новенькими правами пилота искал настоящую
работу, а не собирался протирать штаны, наблюдая за элект-
ронной чепухой.
270
Я похлопал Микко по плечу и отвлек его от мыслей о пи-
лотировании авиалайнера компании «Финнэйр».
— Удалось починить самописец?
Он показал на блоки, разложенные на верстаке, и без особо-
го энтузиазма ответил:
— Нужно сделать пару новых деталей. Как провел время в
Стокгольме?
— Когда прибор будет в порядке?
Микко пожал плечами:
— Ближе к вечеру.
— Я должен подбросить одного охотника, тут недалеко, на
несколько миль. Вернусь через пару часов. Если к тому време-
ни самописец не будет готов, сними нам где-нибудь пару ком-
нат, но только не в «Поларе».
Оставь его без четких инструкций, и он закажет лучшие но-
мера в городе. По его мнению, пилоты должны поддерживать
марку и не опускаться ниже определенного уровня.
Микко пожал плечами и вновь принялся подпирать стену.
— Ладно, — буркнул я. — Мне нужно идти зарабатывать на
хлеб. Не стоит утомлять глаза, наблюдая, как работают другие.
К тому времени, когда я появился у «Бивера», Хоумер успел
загрузить большую часть своего багажа и даже умудрился отно-
сительно разумно расположить его с учетом центра тяжести.
Было очевидно, что ему уже приходилось летать на небольших
самолетах. Я набросил на его чемоданы грузовую сеть, закре-
пил ее по углам, и мы были готовы к отлету.
Глава 2
Пока Рованиеми оставался в зоне нашей видимости, я дер-
жал курс точно на север. Справа от меня сидел Хоумер, кото-
рый к этому времени уже успел снять плащ и шляпу. У него
были тонкие, вьющиеся, почти совсем светлые волосы, кото-
рые удивительно подходили к его детской физиономии. Серые,
венецианского сукна, широкие спортивные брюки и черно-ко-
ричневая кашемировая спортивная куртка красноречиво свиде-
тельствовали о размере его счета в банке. Он перехватил мой
взгляд и отстегнул привязные ремни. Сиденья «Бивера» — от-
нюдь не клубные кресла, но он довольно хорошо к ним при-
способился.
271
Я закурил, а он отказался и через некоторое время спросил:
— Где именно вы собираетесь меня высадить, сэр? — Ему
пришлось кричать довольно громко, чтобы перекрыть шум
воздуха, врывавшегося внутрь через щели дверей пилотской
кабины.
Я протянул ему карту и ткнул в то место, куда мы направ-
лялись.
— Вот здесь. Маленькое озеро неподалеку от реки Вариой-
оки. Вам нужно будет отыскать старую хижину примерно в
миле к северу, а пятью милями дальше за рекой должны быть
медведи.
Некоторое время он изучал карту, но для него масштаб ее
был слишком мелким, чтобы можно было составить хоть какое-
то представление о местонахождении медведей, но было сразу
видно, что это один из пустыннейших уголков Финляндии.
Тогда Хоумер спросил:
— А местность там такая же, как и здесь, сэр?
Я выглянул из окна.
— Очень похожа. Возможно, природа там еще более дикая,
а в принципе все места вокруг примерно одинаковы.
Мы летели вдоль невысокой гряды, протянувшейся с восто-
ка на запад. Деревья, большей частью ели, были редкими и чах-
лыми и изо всех сил боролись за выживание. Канадская ель
способна прижиться на клочке мха, если нет ничего лучшего,
однако вершины некоторых гор так и остались голыми. Кое-где
виднелись серые стволы деревьев, рухнувших во время зимних
бурь. Мы находились внутри Полярного круга.
— Вы считаете, я буду там совершенно один? — поинтере-
совался Хоумер.
— Да, скорее всего, на двадцать пять миль вокруг там нет ни
души.
Эти Кемийоки-Вариойоки расположены в той части Фин-
ляндии, которая на карте выглядит широким клином, вдаю-
щимся в территорию России. Фактически изменение границы
произошло иначе: уже после войны Россия вклинилась север-
нее и южнее этого выступа. Среди причин, послуживших по-
водом для этого, явились никелевые рудники Петсамо; вот
почему поиски новых месторождений никеля считались столь
приоритетной работой.
Русские не заявили притязаний на этот «клин», потому что
не видели в этом пользы. Лесоматериал здесь слишком тонок
272
для распиловки, а земля слишком каменистая, чтобы ее возде-
лывать. И никто не обнаружил в ней хоть каких-нибудь полез-
ных минералов. Пока. И единственное, чем может привлечь
человека такая земля, это скалы и медведи.
Мы летели, разделенные грохотом стремительно стареюще-
го «Бивера». Потом я спросил:
— Вы прибыли сюда, только чтобы поохотиться на медведей?
Мне казалось, что медведей полно и в Штатах, и в Канаде.
— Они есть там, сэр, и я собственноручно подстрелил не-
сколько штук. Но теперь хочу попытаться добыть европейско-
го бурого медведя.
,Тщательно подбирая слова, я как можно более заурядным
тоном спросил:
— Что вы делаете в свободное время? У вас свой бизнес?
Он мягко улыбнулся:
— Нет, я только охочусь. Я растрачиваю свою жизнь на охо-
ту, ну и одновременно путешествую. Это мое любимое занятие.
Я ухитрился просто кивнуть, удержав глаза на измерителе
давления масла. Всякие бывают виды безработицы. Потом по-
вернул голову направо, посмотрел на него и спросил:
— Вы в самом деле охотитесь? Вы не идете по следу Волкова?
Он выглядел искренне озадаченным.
— Не думаю, что я вас понял, сэр.
Я кивнул.
— Извините, не знал. Волков — это наша легенда о кладе,
спрятанном здесь, в Лапландии. Обычно один-два доброхота
разыскивают его здесь каждое лето.
— В самом деле, сэр? — Он выглядел заинтересованным, но
только так, из вежливости. — Не знал, что тут спрятан клад.
— Ну, по-моему, его тут нет. А даже если он когда-то и был,
то, думаю, давно исчез; более того, лично я считаю, что ника-
ким кладом тут никогда и не пахло. Однако есть сорт помешан-
ных людей, которым нравится верить в легенду.
— Вы когда-нибудь расскажете мне эту историю?
— Кошмар! Историй столько, сколько и людей, его ищущих;
у всех своя точка зрения. Поначалу считалось, что Волков был
выходцем из приполярной России, богатым инженером или
кем-то в этом роде, из Мурманска, на северном побережье. Во
время революции, зимой 1917—1918 года, он задумал сбежать
и взял курс на Финляндию, которая тогда только что получи-
ла независимость. Он тоже захотел независимости для себя с
273
женой и своего состояния. Жена сюда добралась, а он и дра-
гоценности — нет. Так что где-то здесь, — я очертил рукой угол
около 270 градусов, — лежит его выбеленный временем скелет,
скрывающий в груде костей мешочек золотых дублонов1 и цар-
ские запонки.
— Так это и есть весь клад, сэр?
— Только Бог знает, что он представляет собой; те, кто при-
езжает на поиски, ничего толком не знают. Рассчитывают уз-
нать, когда найдут.
— А миссис Волков, что случилось с ней?
— Волкова, — машинально поправил я. — В русском языке
фамилии имеют и женские окончания. Да, это хороший во-
прос. Никто никогда не встречал ее. Считается, что она поки-
нула Финляндию; и вместе с тем каждый новый слух возникал
тогда, когда она где-нибудь обнаруживалась. Не забудьте, все
это происходило сорок лет назад. Она давно могла умереть.
Я бросил окурок на пол и раздавил его носком ботинка.
Я давно собирался установить на своем «Бивере» пепельни-
цу: в один прекрасный день пол провалится, и тогда уже без
нее не обойтись.
— Что до меня, то я не понимаю, почему, если клад нахо-
дился здесь, она не вернулась и не забрала его в двадцатых го-
дах. Или почему, когда старина Волков погибал, она просто не
сунула хотя бы часть золота себе в карман.
Он сочувственно покачал головой:
— Вас нанимали, чтобы попытаться найти его, сэр?
— Время от времени. Я не люблю такую работу: в конце
концов, когда не находят клада, у людей отпадает желание
платить.
Хоумер улыбнулся. Вскоре я повернул на восток и начал сни-
жаться, чтобы оказаться ниже зоны действия радаров, прежде
чем войти в запретную зону.
Озеро, на которое я держал курс, находилось в запретной
зоне, и теперь до него оставалось около двадцати миль. Оно
простиралось ярдов на четыреста с запада на восток и дости-
гало в ширину пятидесяти ярдов. Проблемы для посадки со-
здавал островок на расстоянии двух третей длины озера от
восточного берега. Островок образовывал пролив в форме бу-
’Дублон — старинная золотая монета Испании (чеканилась до 1868 г.),
Швейцарии и Италии (XV—XVI вв.).
274
тылочного горла шириной всего в двадцать ярдов, в резуль-
тате чего посадка на озеро представлялась сомнительной за-
теей.
Для начинающих пилотов, возможно, так все и было, но я
успел стать матерым волком и уже вдоволь накрутился в этих
краях, сажая гидроплан в самых сомнительных местах. А то,
что место выглядело непривлекательным, было одним из его
преимуществ: на этом острове под грудой хвороста у меня
хранилась куча канистр с бензином, так что я мог заправлять-
ся горючим, не возвращаясь для этого в Ивало или Рование-
ми. Зная длительность моих полетов, Вейкко и Оскар Адлер
могли заподозрить, что у меня где-то был промежуточный
склад, но я надеялся, что по виду озера они не догадаются,
где он.
Я сделал круг над хижиной в лесу, чтобы показать Хоуме-
ру, в какой стороне от озера она находится, затем пошел на
посадку. На восточном краю озера был небольшой песчаный
пляж, я выпустил под водой колеса и загнал «Бивер» на него,
чтобы можно было выгрузиться, не замочив ног.
Первое, что сделал Хоумер, — открыл один из своих ру-
жейных футляров и вытащил тонкую одноствольную складную
винтовку с предохранительными кольцами вокруг мушки. До-
став коробочку патронов, пять из них он вставил в магазин,
потом забросил винтовку на плечо. И только тут заметил, как
пристально я слежу за ним.
Он улыбнулся:
— Вы говорили, что в здешних местах есть медведи, сэр.
Я не могу вам не доверять.
Вполне справедливо. Почему медведям нужно было ждать до
завтра, чтобы свести с ним счеты, если он уже был под рукой?
Я принялся сбрасывать его багаж.
— Какими ружьями вы пользуетесь? — спросил я.
— Все от фирмы «Парди» из Лондона. Не помню, чтобы стре-
лял из каких-то других. Для медведя у меня «Магнум-300». — Он
тронул винтовку на своем плече. — Затем винтовка 7,62 на слу-
чай, если найду лосей. И еще пара ружей.
— Каких?
— Вы, вероятно, назвали бы их дробовиками, сэр.
— Мне кажется, что «Магнум-300» немного легковесен для
стрельбы по медведю, — сказал я просто так, чтобы поддер-
жать беседу. ; '
275
Я знал охотников, любящих поспорить о весе и калибре
пуль. Моим же единственным способом спасения от медведя
был немедленный при его появлении взлет.
Он мрачно покачал головой:
— Бытует точка зрения, вполне совпадающая с вашей, сэр.
И если бы вы вознамеривались застрелить из такого ружья зве-
рюгу с твердой шкурой, то я согласился бы с вами. Но у мед-
ведя шкура мягкая, и вы конечно же знаете, что существуют
специальные патроны «магнум». Разумеется, если к тому же вы
будете стрелять с достаточно близкого расстояния.
— С близкого расстояния?
Он посмотрел на окружающие тонкоствольные серо-зеле-
ные деревья и огромные валуны, сливавшиеся с подлеском и
опавшими ветками, которые не расчищались с незапамятных
времен.
— В такого рода местности, — сказал он, — и с двадцати
ярдов было бы достаточно.
— Боже, — вздохнул я.
Я не мог себе даже представить Фредерика Уэллза Хоумера,
с его ангельски-детским личиком, даже вооруженного «Магну-
мом-300» от Парди, стоящим в двадцати ярдах от медведя. Но
поразмыслив, пришел к выводу, что, может быть, его невозму-
тимость — именно то, что нужно в поединке с медведем.
Он сказал почти примирительно:
— Возможно, вы догадываетесь, сэр, что смысл охоты, как
рискованной игры, заключается в том, чтобы оказаться как
можно ближе к зверю.
— Конечно, — тут же ответил я, словно и впрямь догадывал-
ся, и продолжал сбрасывать багаж.
Но тут я вспомнил о решении, к которому пришел пару лет
назад.
— Не сможете ли вы помочь мне советом? — спросил я. —
Я подумываю приобрести какое-нибудь ружьишко, исключи-
тельно на'случай вынужденной посадки. Знаете, чтобы под-
стрелить, к примеру, какую-нибудь дичь на ужин и тем более
если ненароком доведется повстречать медведя, которому захо-
чется съесть на ужин меня. Могу ли я обезопасить себя с по-
мощью одного ружья?
Он сразу же ответил:
— Для этого необходим двенадцатый калибр.
— Дробовик? А он способен одолеть медведя?
276
Хоумер улыбнулся:
— Несомненно, сэр. Если правильно выбрать позицию и
подобраться как можно ближе к цели, двенадцатый калибр
сразит медведя наповал.
— В таком случае я не хотел бы подбираться близко.
Он снова улыбнулся:
— Но вы же можете взять для двенадцатого калибра литую
пулю. Та поразит медведя на расстоянии шестидесяти ярдов,
а то и больше. С пулей в одном стволе и дробью на дичь в
другом вы получаете максимум того, что можно получить от
одного ружья. Вы позволите мне написать фирме «Парди» от
вашего имени, сэр? И когда в следующий раз вы будете в
Лондоне...
— Минуточку, — сказал я. — Для этого требуются деньги,
верно?
Он казался слегка огорченным.
— Стоимость ружья зависит от выбранного вами дизайна, но
я полагаю, она составит около тысячи долларов за штуку.
Я ухмыльнулся:
— Я всего лишь пилот сельскохозяйственной авиации, и
оружие мне необходимо для самозащиты в каких-нибудь чрез-
вычайных ситуациях. Возможно, я смогу подобрать двенадца-
тый калибр в Рованиеми или Ивало, но здесь я никогда не
слышал о литых пулях. Так что если вы объясните мне, где
их заказать, я буду вам признателен.
Он опять просиял.
— Если вы мне позволите, я буду счастлив заказать их для
вас. Полагаю, вам потребовалась бы лицензия на импорт, а раз
у меня она уже есть...
— Спасибо.
Мы выгрузили остатки его багажа, теперь уже сложенного
стопкой на берегу. Будь я сам джентльменом из штата Вирджи-
ния, я, возможно, выразил бы готовность помочь перенести его
прямо в хижину. Но до нее было больше полумили, а время
шло к закату; я не хотел расплачиваться там, в Рованиеми, из-
держками ночной посадки.
Он, без сомнения, на помощь и не рассчитывал, потому что
вытащил нечто похожее на чековую книжку в темном перепле-
те из змеиной кожи и сказал:
— Я обязан вам за рейс, сэр. Сто долларов покроют все рас-
ходы?
277
Я быстро сделал в уме небольшой пересчет — в Лапландии
не часто встретишь доллары — и сказал:
— Это примерно вдвое больше, чем требуется.
Он кивнул, заполнил чек и вручил его мне. Это был дорож-
ный чек «Бэнк оф Америка» на сотню долларов.
— Но все же это вдвое больше, чем требуется.
— Вы не просто доставили меня сюда, сэр, но сделали это,
не привлекая чьего-либо внимания и, полагаю, в свободное
от работы время. Вы были очень добры. — Он сунул чековую
книжку в карман. — Не смогли бы вы, сэр, навестить меня в
ближайшие две недели, если сумеете найти кое-что из этих
вещей? — с этими словами Хоумер протянул мне клочок бу-
маги. Это был листок почтовой бумаги с грифом «Фредерик
Уэллз Хоумер», выведенным мелким каллиграфическим по-
черком в одном углу, и адресом какого-то вашингтонского
банка под ним. Он содержал перечень всяческого консерви-
рованного хлама и прочего провианта, который в Рованиеми
или И вал о можно приобрести, не переходя на другую сторо-
ну улицы.
Я спрятал листок в карман. Хоумер тем временем быстро
писал что-то в блокноте поменьше с тем же самым грифом.
Когда он вручил листок мне, я увидел, что это письмо адресо-
вано фирме «Парди» в Лондоне.
— Если вы вложите это в конверт с таким же адресом, то
литые пули будут доставлены в течение нескольких дней.
— Спасибо. Я наведаюсь к вам в ближайшие две недели. Вы
будете здесь совершенно один; до ближайшей дороги больше
двадцати миль, и вас от нее отделяет совершенно непроходи-
мая местность. Так что если прострелите себе ногу или вас изу-
вечит медведь, никто не узнает об этом даже тогда, когда будет
уже слишком поздно. Это вы понимаете?
Он улыбнулся:
— Мне приходилось бывать одному в безлюдных местах,
сэр.
— Ладно. Но эти места куда более дики, чем кажется. И нель-
зя позволить снегу захватить себя. Снег ожидается только через
месяц, но если он пойдет, вам не следует оставаться в этих ле-
сах. Озеро замерзнет, и я не смогу сесть. Так что, если пойдет
снег, то на следующее же утро возвращайтесь на берег, и я вас
заберу.
— Так я и сделаю, сэр.
278
Я чувствовал себя неловко в роли наставника, но было еще
нечто, о чем мне следовало сказать ему напоследок.
Русская граница приблизительно в двадцати пяти милях
к востоку отсюда. Старайтесь держаться от нее подальше.
Он только кивнул в ответ и сказал:
— Спасибо, что напомнили, сэр.
Я не протянул ему на прощанье руки, поскольку это не при-
нято у американцев, хотя он наверняка отнесся бы к этому впол-
не нормально. Он культивировал в себе образ некоего англича-
нина в начищенных до блеска коричневых ботинках, с ружьями
от «Парди» и с тягой к жизни среди дикой природы. Согласно
моим представлениям о социальной истории, и в этом тоже про-
является специфика «английской души».
Глава 3
На этот раз Микко снял для нас комнаты в дешевом пан-
сионе. На ужин можно было выбрать вареное мясо или пус-
той желудок, впрочем, так кормили в большинстве пансионов
Финляндии. Ужин мы пережили, но позже меня начала му-
чить жажда.
У Микко была девушка, с которой ему хотелось повидать-
ся, так что я прошелся до «Полары» и выпил в одиночестве
пару стаканов ликера из морошки. Улицы были пусты: в Рова-
ниеми почти нет ночной жизни, за исключением субботы, ког-
да сюда прибывают ребята с местного военного аэродрома.
Я уже собирался свернуть за угол последнего перед пансио-
ном дома, когда на меня напали. Их было трое. Один, подбе-
жав ко мне сзади, обвил рукой мою шею и крикнул еще двоих
своих сообщников. Когда они приблизились ко мне, я заметил
сверкавшие у них в руках «пууко» — разновидность миниатюр-
ных финских ножей с изогнутым лезвием.
Будь они мастерами своего дела, все закончилось бы преж-
де, чем я сообразил, что случилось. Но стараясь не привле-
кать постороннего внимания, они держались чуть поодаль и,
несмотря на отсутствие опыта, страстно желали попрактико-
ваться.
Тот, кто держал меня за шею, был немного ниже меня рос-
том. Я рывком как можно сильнее наклонился вперед, так,
что тот оказался у меня на спине, а затем резко рванулся в
279
обратную сторону. Он рухнул на тротуар, я — на него. Неза-
дачливый бандит взвыл от боли, а обвивавшая мою шею рука
повисла как плеть. Я скатился с него, когда первый тип с но-
жом, споткнувшись о его ноги, пытался дотянуться до меня.
У меня тоже имелся нож «ферберин», укрепленный на пра-
вом ботинке, но до этого момента не было возможности его
достать. Лежа на земле, я пытался ударить ногой ему по ло-
дыжке, но промахнулся. В какой-то момент он изловчился и
полоснул ножом сверху вниз, целясь в мою ногу, но тоже
промахнулся.
Третий бегал вокруг, пытаясь достать меня сзади.
У меня еще оставалась моя бейсболка. Я сдернул ее с го-
ловы, обернул ею левую руку в надежде ухватиться за наце-
ленный на меня нож и, держась за него, попробовать под-
няться на колени. Нож попортил мою бейсболку, но жесткий
козырек защитил мне руку. Тут я уже не растерялся и правой
рукой ударил противника в солнечное сплетение. Затем под-
нырнул у него под рукой и, оказавшись сзади, заставил его
захрипеть и сложиться пополам. Теперь у меня было время.
Я отстегнул от ботинка свой нож и принялся помахивать им
перед собой, для устрашения третьего бандита. Тот остано-
вился. Я двинулся на него, походя пнув первого с ножом по
щиколотке. Пнул очень сильно, так что он рухнул с грохо-
том на землю, вздымая тучу пыли.
Третий, как оказалось, был юнцом с длинными светлыми
волосами, в темной кожаной куртке, не слишком умелым в
поножовщине. Но в его расчеты и не входило участие в се-
рьезной схватке, разве что в легкой забаве... Нож он держал
слишком высоко, я же приближался к нему, пригнувшись и
выбросив левую руку вперед, провоцируя на удар. Он клюнул
на мою уловку, и я сделал выпад, нацелив низкий колющий
удар ему в промежность. Нож не достиг цели на каких-ни-
будь полфута, но мысленно он представил возможный резуль-
тат, непроизвольно взвизгнул и отскочил на целый ярд.
Я злобно захохотал, и отнюдь не из желания оказать на вра-
га психологическое воздействие, я и впрямь был злобен и мсти-
телен. Шок от внезапного нападения сменился холодной ярос-
тью и жаждой крови. Я двигался на него боком, нацелив нож
все в то же самое место. И он дрогнул. Широко размахнув-
шись, он нацелился мне в руку и, не успей я вовремя ее убрать,
наверняка отсек бы ее, затем обратился в бегство.
280
Когда я обернулся назад, желая заняться двумя другими,
оказалось, что на «поле брани» остался всего один — тот, ко-
торого я ударил ногой по щиколотке.
Неплохо было бы перекинуться с ним словечком без свиде-
телей, чтобы выяснить, с чего это вдруг они на меня напали,
но улица Рованиеми не лучшее для этого место.
Я снял свой головной убор с лезвия его «пууко», пожелал
ему доброй ночи и направился в пансион. Уже почти дойдя до
места, я вдруг сообразил, что на голове у меня шапочка с се-
мидюймовой прорехой вместо кокарды и что я продолжаю дер-
жать нож перед собой.
Бейсболку пришлось сунуть в карман, нож закрепить в бо-
тинке и шагать прямехонько в свою комнату, где меня ждет
шотландское виски, привезенное из Швеции.
Даже после двух внушительных глотков я остался при том
же мнении: на меня напали три не слишком умелых бандита.
Скорее всего, это была какая-нибудь бродячая банда, впрочем,
было очевидно, что они именно меня поджидали в засаде. Но
почему? Имя Билла Кэри достаточно известно по многочислен-
ным передрягам, в которых мне довелось побывать, но я опре-
деленно не тот тип, который носит при себе большие деньги.
Похоже, кто-то их нанял. Но снова — почему? В число подо-
зреваемых прежде всего попадал Вейкко, однако после очеред-
ной консультации со скотчем я не нашел какого-либо мотива для
этого. Кто-то еще мог выяснить мой адрес, поскольку я оставил
его в диспетчерской с просьбой сообщать всем, кто спросит.
Чтобы клиентам легче было меня отыскать.
Я отправился спать с тем мерзким ощущением, которое воз-
никает каждый раз, когда тебе известно, что в самолете что-то
не в порядке, а ты не можешь с этим ничего поделать, и в то
же время не находишь поводов для отмены полета. Если про-
тив меня действительно что-то затевается, то стычкой на ули-
це дело не кончится.
Глава 4
Целых одиннадцать дней погода оставалась хорошей, и нам
удалось провести обследование зоны в шестьсот квадратных
миль, прежде чем самописец магнитометра опять задурил и
стал рисовать одни грязные каракули.
281
Я отвез прибор в Рованиеми и поручил Микко приводить
его в чувство, а сам целый вечер возился с графиками магни-
тометра и сцинтиллометра, стараясь выяснить, не попался ли
нам никель.
Я не специалист по горному делу, но умею достаточно хо-
рошо разбираться в графиках и в состоянии определить, про-
летал ли я над горой, состоящей на девяносто процентов из
никеля, или же в этом районе абсолютно ничего не было. Под-
твердилось последнее.
Графики и крупномасштабную карту я упаковал, предпола-
гая отправить их рейсом в 6.45 на «Дакоте», чтобы теперь мог-
ла огорчаться и компания «Каайя».
Утро я провел, делая покупки. Разыскал дробовик 12-го ка-
либра, прошедший через руки как минимум пятнадцати вла-
дельцев, за 27 500 финских марок — чуть больше тридцати
фунтов. Изготовлен он был в Лондоне, и продавец пытался
втолковать мне, что некогда то ружье принадлежало англий-
скому лорду-спортсмену. Он понапрасну терял время, демон-
стрируя свое красноречие: просто это была самая дешевая
двустволка в лавке. Что еще можно было сказать о дробови-
ке? Стволы казались прямыми и ударники щелкали, когда я
нажимал курки. В том, что оно не рванет мне в лицо, убеж-
дали следы недавнего пользования им. Финны не держат ру-
жей, как, впрочем, и всех других вещей, если не намерены
ими пользоваться. Затем закупил для Хоумера все в соответ-
ствии с его списком и ближе к полудню вылетел его навес-
тить.
За прошедшие двенадцать дней я пять раз садился на озе-
ро, но ни разу не обнаружил каких-либо признаков его присут-
ствия там. Правда, искать я не ходил. Теперь большая часть
обследуемого района находилась южнее Вариойоки — и в раз-
говорах с Микко даже не упоминал об озере.
Не по какой-то особой причине, а просто из-за смутного
ощущения, что, поделившись с Хоумером своей тайной, я дол-
жен хранить и его тайну.
Особых резонов считать, что у него имеются секреты, у меня
не было, по-видимому, просто в силу каких-то обстоятельств
он вынужден был удалиться в пустынный уголок Финляндии —
скорее из желания оказаться подальше от людей, нежели по-
ближе к медведям. Перед отлетом я зашел на почту в Рование-
ми. Для Фредерика Уэллза Хоумера там ничего не было.
282
Стоило мне сделать круг над его хижиной, как через десять
минут после моей посадки он уже был у озера.
Хоумер вышел из сосняка в охотничьей куртке со вставка-
ми толстой кожи на плечах, защищавшими ткань от трения ру-
жейного ремня, в саржевых бриджах, охотничьих ботинках и,
разумеется, с «Парди-300». Я помахал ему рукой и крикнул:
— Как дела? Не возражаете, если я перекушу с вами?
Он улыбнулся так, словно действительно рад был меня ви-
деть, и сказал:
— Буду очень рад, сэр. Пойдемте в мою резиденцию.
— Ну как вам хижина?
— Вполне нормально, сэр. Кое-где пришлось проконопатить
мхом от сквозняков и дождя, но срублена она на совесть. Тут
добротно строят.
— Отлично.
Я уже выгрузил на берег коробки с продуктами. Он распа-
ковал их, рассортировал и отложил две.
— Захватим эти, если вы не против мне помочь.
— Сочту за честь.
И тут я, вспомнив о своем приобретении, полез обратно в
«Бивер».
— Что вы думаете об этой штуке, имея в виду, что пользо-
ваться ею будут только в исключительных обстоятельствах?
— Вы из него стреляли?
Я отрицательно покачал головой. Он взял ружье, легко пере-
ломил его, заглянул в стволы, щелкнул замком, немного повер-
тел его в руках, попробовал навскидку. Еще раз проделал все
снова, затем кивнул:
— Весьма надежное оружие, сэр. Для меня немного длин-
новато ложе, ружье явно делалось для человека с более ши-
рокими плечами, но должен сказать, вам оно как по заказу.
Конечно, вы не сможете как следует его почувствовать, пока
не обстреляете, но, думаю, в экстремальной ситуации оно вас
не подведет.
В экстремальной ситуации мне однажды уже довелось ока-
заться, и в весьма серьезной, вспомнилось мне. Забрав ружье,
я сунул его обратно в кабину, после чего мы подхватили по ко-
робке и зашагали к хижине.
— Совсем забыл спросить, — спохватился я, — как дела с
антимедвежьей кампанией? Я переброшу вас еще куда-нибудь,
если ошибся насчет этого места.
283
— Вы доставили меня точно куда надо, сэр. Я встретился с
тремя и добыл одного.
— Что же произошло с двумя другими?
— Первой была медведица, сэр, а ко второму я не смог по-
добраться достаточно близко, чтобы стрелять наверняка.
После этого мне оставалось только умолкнуть и сосредото-
читься на своем ящике.
До хижины мы добрались минут через двадцать. Ее, долж-
но быть, построили лет пятьдесят назад. Простой квадратный
сруб из полуошкуренных сосновых бревен, рубленных внах-
лест. Скат крыши образовывали те же самые нетесаные брев-
на, плотно проложенные мхом, который теперь разрастался
по собственной прихоти. Дверь находилась на лицевой стене
хижины, окно — на противоположной. Прочее благоустрой-
ство зависело исключительно от самих обитателей.
Хоумер проследовал в дальний угол и принялся хлопотать
возле ящиков, вернувшись затем ко мне с тарелками, столовы-
ми приборами и примусом. Вдоль стены справа на подстилке
лежал свернутый стеганый нейлоновый спальный мешок за-
щитного цвета; сложенные под окном один на другой четыре
чемодана служили столом. Единственным нововведением в хи-
жине за двенадцать дней его пребывания здесь были вбитые в
стенку над спальным мешком крючки для ружей.
— А где же добытый вами медведь? — полюбопытствовал
я. — Может, хотите, чтобы я отвез шкуру для выделки? Пару
раз я делал это для других охотников.
— Я не храню трофеи, сэр. Это моя особенность. Я считаю,
что животное, особенно такое благородное, как медведь, заслу-
живает быть должным образом похороненным.
— Так вы его похоронили?
— Да, сэр. Вы знаете, что лапландцы, убив медведя, совер-
шают особый обряд, обращаясь к отлетающей душе животно-
го с просьбой простить их. Они охотятся ради добычи, пищи
и одежды. Естественно, у меня цель иная. И я не испытывал
необходимости в каких-то искупительных церемониях. Про-
стите, вы, должно быть, знаете о лапландских обычаях гораз-
до больше меня, сэр.
Я ничего подобного о лапландцах прежде не слышал. У мест-
ных жителей не было необходимости прибегать к моим услугам.
Хоумер же, по всей видимости, всего лишь начитался книжек о
Лапландии. Но каким образом, черт возьми, можно убедить при-
284
ятелей в своем клубе, что добыли медведя, если его шкура не
лежит у вас в кабинете перед камином? Может, он не придавал
этому значения или просто не нуждался в доказательствах? В
конце концов я все-таки поверил, что одного-то медведя он точ-
но подстрелил.
Я еще раз огляделся в хижине. На одном из штабелей коро-
бок были аккуратно сложены стопкой футляры из темно-зеленой
конской кожи, явно изготовленные на заказ. Здесь они служили
их хозяину подставкой для бритвенного прибора. Наверху кра-
совался несессер из темной свиной кожи и футляр с парой так
называемых «армейских» расчесок для волос, прозванных так,
вероятно, за то, что обладали едва ли не двойным количеством
ненужных причиндалов и требовали гораздо больше усилий, чем
нормальные. Вопреки укоренившемуся во мне за долгие годы
отвращению к любому вынюхиванию и подсматриванию, я при-
открыл крышку несессера. Обычная безопасная бритва стоимос-
тью в три шиллинга, крем для бритья, зубная щетка, помазок с
ручкой из слоновой кости, украшенной двумя толстыми сереб-
ряными пластинами. Может ли серебро окисляться в воде? Ско-
рее всего нет, раз этот тип пользуется украшенной им кисточкой
для бритья.
Я занялся изучением натуры Хоумера по принадлежащим
ему вещам. Таким путем можно многое проведать о человеке,
если только знать точно, на какие предметы следует обратить
внимание. Пока что единственными ориентирами служили
Сент-Джеймс-стрит и лесная глушь. Но при более вниматель-
ном рассмотрении личность Хоумера оказывалась куда слож-
нее. У него все было самое превосходное, самое изысканное.
И это все, что можно было сказать о его вещах. Они не нес-
ли на себе печати личности владельца. Да он и не пытался
придать своим вещам некую индивидуальность или личност-
ный характер. Но в то же время он отнюдь не казался эда-
ким закоренелым холостяком, который лепит свои инициалы
на все и вся.
Я вышел наружу. Хоумер разжег печку, и теперь открывал
консервы.
— Надеюсь, вы не против трапезы на свежем воздухе, сэр? —
спросил он. — Я пользуюсь противомоскитной пастой.
— Я тоже. Здешние комары не являются переносчиками ма-
лярии, но кровопийцы отъявленные^ Одну вещь вы не упомя-
нули в своем списке, но я ее все-таки привез.
285
Из кармана брюк я извлек бутылку шотландского виски в
форме фляжки. Хоумер улыбнулся и отрицательно покачал го-
ловой:
— Боюсь вас огорчить, сэр, но я не пью. Вы же не смущай-
тесь, если не возражаете, могу предложить вместо стакана кон-
сервную банку.
Я пожал плечами и налил себе обычную для ленча дозу.
Хоумер приготовил тушеную солонину, печеные бобы, крас-
ный перец, после чего последовали консервированные перси-
ки и кофе из кофейника, видимо, уцелевшего во время гибели
Помпеи.
Мы ели молча. Я управился первым и, закуривая, судорож-
но придумывал, о чем бы мне таком заговорить нейтральном,
наподобие: «Хорошая погода, верно?», или «Черт побери, как
это вам удалось так разбогатеть?» — когда он сказал:
— Вы, кажется, обмолвились, что еще не стреляли из ваше-
го ружья?
— Так точно.
— Полдень — самое время. Не желаете спуститься к озеру
попробовать?
— С огромным удовольствием.
Я допил виски. Он сложил чашки и тарелки в парусиновое
ведро с водой, снял со стены ружье и патронташ для дробови-
ка. Я взял коробку с пустыми банками, и мы двинулись в путь.
Пока я доставал ружье из «Бивера», Хоумер выбрал плоскую
скалу, которая вдавалась в воду.
У меня было несколько собственных патронов, и я их заря-
дил, прежде чем он успел предложить свои. Хоумер захватил с
собой все, что было у него для дробовика. Потом поднял об-
рубок высохшего дерева.
— Не возражаете, если будем стрелять по этой мишени?
Может, предпочитаете, чтобы вначале попробовал я?
— Но я сам выбрал это ружье. Давайте уж ему позволим рва-
нуть мне в лицо, — возразил я.
Он кивнул и забросил деревяшку в воду ярдов на тридцать.
Я напомнил:
— Я говорил вам, что должен быть в городе до захода со-
лнца, не так ли? — Вскинул ружье и спустил курок.
Прошло немало времени с тех пор, как я стрелял в по-
следний раз, и теперь поймал себя на том, что, вместо то-
го чтобы целиться, впился глазами в мушку и ждал ее рывка.
286
В результате продолговатое пятно взбаламученной воды ока-
залось гораздо дальше мишени. Я покосился на Хоумера. Он
сосредоточенно вглядывался в круговорот от дроби, словно
пытаясь что-то вычислить. Я вскинул ружье и выстрелил
еще раз.
Теперь заряд накрыл деревяшку, рассыпав по воде вдоль ли-
нии выстрела рябь с расходящимися кольцами.
Хоумер кивнул и сказал:
— Кучность неважная, но я уверен, это то, что надо. Оно...
оно, как я полагаю, будет очень эффективно на расстоянии,
которое вас интересует. Конечно, вы стреляли прежде, сэр, мне
это очевидно.
— Очень давно, далеко отсюда и в несколько иную цель.
— Можно я? — спросил он, и я передал ему ружье, не за-
быв переломить стволы.
Он перезарядил его, я бросил банку в воздух, и он сшиб ее
на лету. Запросто, как бы играючи. Не было ничего сногсши-
бательного в том, как он это сделал, ничего такого, что можно
было бы назвать стилем стрельбы. Стиль — это для сцены. На-
стоящий охотник просто прицеливается и стреляет.
Я бросил вторую банку, он сбил и ее тоже. Я спросил:
— Где это вы так набили руку? У вас в Вирджинии?
— Так точно, сэр. — Он вернул мне ружье и в свою очередь
подбросил банку. Я выстрелил, когда она оказалась на подхо-
дящем расстоянии. — Так получилось, что я из семьи, владев-
шей некоторым количеством земли.
— Теперь ее нет?
Я передал ему ружье.
— Мои родители умерли, сэр. Теперь земля принадле-
жит мне.
— Вы рассказывали, что проводите время, охотясь и путеше-
ствуя. А книги вы не пишете — об этом или о чем-нибудь еще?
— Нет, сэр, я не пишу книг. Я люблю только охоту.
Он сделал пару выстрелов.
— Достаточно категорично заявлено, — заметил я, — сам я
не нахожу в ней особой привлекательности, но кто знает...
— Вы принципиально против охоты, сэр?
Я быстро взглянул на него, так как эти слова прозвучали не-
привычно резко в его устах.
— Я? Нет. Я просто никогда не думал об этом.
Он поспешно кивнул:
287
— Естественно. У всех находятся для размышлений веши
поважней. Жизнь, которая тратится на охоту, особой ценнос-
ти не представляет.
— Сожалею... — пробормотал я. — Я не имел в виду...
Он не был раздражен или рассержен. Он просто стоял и
внимательно вглядывался в даль поверх озера.
В перерывах между нашими выстрелами вокруг царила мерт-
вая тишина. Ветра не было, и вода лишь плескалась у подножия
нашей скалы, не забрызгивая ее. Вдоль берега росли ели — то-
щие доходяги, чудом извлекавшие скудное пропитание из каме-
нистой почвы; изредка встречались уже погибшие деревья серо-
вато-зеленого цвета, покрытые чем-то вроде грибовидной
плесени и ожидавшие зимы, чтобы окончательно свести счеты с
жизнью.
— Я вам даже завидую, сэр, — мягко заметил Хоумер. —
Трудно поверить, что стать пилотом вам было написано на
роду. Скорее всего, это ваш собственный выбор. У меня же
никогда не было возможности выбирать. Как оказалось, мое
появление на свет было обусловлено необходимостью в буду-
щем управлять большим куском Вирджинии и некоторым ко-
личеством недвижимости.
Может, я и вправду стал пилотом по собственной воле, но
никто и не предлагал мне альтернативу в виде половины Вирд-
жинии. Однако я предпочел умолчать об этом.
Между тем Хоумер продолжил:
— Я обнаружил, что такая жизнь для меня не представля-
ет интереса или я просто не приспособлен к такой жизни. Так
что, когда родители умерли, у меня уже не было необходи-
мости делать вид, что меня это хоть в малейшей степени ин-
тересует.
— Вы все продали?
— Нет, сэр. Мне повезло — моя сестра вышла замуж за че-
ловека, который по призванию стал специалистом в этом деле.
И я предоставил им всем заниматься.
— А сами отправились охотиться.
— Вот именно, сэр. — Он неожиданно улыбнулся. — Пола-
гаю, что для домашних я являюсь источником дополнительных
хлопот.
— Где вы еще успели побывать?
— В самых обычных местах, где доступна игра по-крупному.
В Африке, где есть львы, носороги, водяные буйволы, слоны и
288
некоторые виды крокодилов. Затем в Индии и в Непале — там
тигры; на Аляске меня интересовал кадьяк — североамерикан-
ский бурый медведь. Ну и еще в Южной Америке. В Англии,
естественно, я был совсем недолго.
— Можете назвать какого-нибудь зверя, на которого вы еще
не охотились?
Он слабо улыбнулся:
— Из животных, входящих в категорию так называемых
«опасных», — нет, ну, исключая, конечно, змей и все подобное.
— Отстрел медведей, видимо, завершает этот список? Что
дальше?
Хоумер уже не улыбался.
— Трудно сказать, сэр, — тихо проговорил он. — Мне ка-
жется, я завершаю дело своей жизни. — И передал мне дро-
бовик.
— Берите свое ружье, — сказал я, — и начинаем очередной
раунд.
Он не проявлял былого энтузиазма, вероятно опасаясь, что
его отличная стрельба может быть расценена мною как бах-
вальство. Но если он и впрямь так искусен в стрельбе, я с удо-
вольствием буду смотреть.
— Идите вперед, — сказал я и снова закурил, пока он заря-
жал ружье и доставал из коробки банки.
— Я буду бросать, — предложил я, — а вы стреляйте.
Попасть в летящую банку из тяжелого ружья не так-то лег-
ко, как это происходит в ковбойских фильмах. Поразить ее при
резком изменении траектории — таком, как произойдет, если
я попаду в нее из дробовика, — в тысячу раз сложней. На это
способен один стрелок из миллиона.
Я взглянул на Хоумера, желая убедиться, что он меня понял.
Он одарил меня равнодушным невинным взглядом и передер-
нул затвор.
Я бросил банку, и он неожиданно сказал:
— Ваш выстрел.
Я чертыхнулся, выстрелил и попал. Банка сбилась со своей
дугообразной траектории. Он вскинул ружье, повел его за це-
лью какую-нибудь долю секунды и выстрелил — банка снова
рванулась в сторону.
Один из миллиона.
Дробовик у меня был опущен, поэтому я выстрелил от бед-
ра. Банка замерла на мгновение в воздухе и рухнула в воду. Эхо
10 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
289
выстрелов прокатилось по озеру подобно хлопкам двери в дру-
гом конце барачного коридора. Клочки дыма от выстрелов ви-
сели между нами. Мы скалились через них друг на друга.
В стрельбе было нечто прекрасное, очень простое и задорис-
тое. Вы попадаете или промахиваетесь. Неудача, старина, или
чертовски хороший выстрел — и вы можете пить чай с герцо-
гиней.
Жизнь должна быть такой.
Я сказал:
— Чертовски хорошая стрельба.
Он ответил:
— Уверен, никогда не видел такого выстрела с бедра.
— Это мой трюк для пикника. — И мы оба опять оскла-
бились.
Эхо затихло, дым рассеялся и растаял, рябь от банок на озе-
ре разгладилась. Я сказал:
— Отлично, мы оба молодцы. Не слишком многие люди,
посвящая всю свою жизнь чему-нибудь одному, достигают вот
такого совершенства!
Он ответил абсолютно серьезно:
— Я часто задаюсь вопросом, сэр, как бы я сам ощущал себя
под огнем. Если бы какой-нибудь лев или медведь вдруг принял-
ся стрелять в меня. Я понимаю, главная трудность при стрельбе
таится в прицеливании, и человек, как правило, стреляет излиш-
не поспешно.
Я уставился на него:
— Разве не происходит то же самое, когда вы подпускаете
медведя на два десятка ярдов?
— Я так не думаю, сэр. Ведь у вас всегда есть эти два десят-
ка ярдов форы, которой нет, когда вступает в дело пуля.
Он освободил затвор и отвел его назад. Гильза выпрыгнула
и зазвенела, катясь по скале.
— Может быть, но я не стал бы пытаться выяснить это, —
посоветовал я.
— А вам приходилось бывать под огнем, сэр? — быстро
спросил он.
— Что? — возмутился я. — С какой стати?
— Мне казалось, что вы служили в королевских военно-воз-
душных силах, сэр. А судя по вашей стрельбе от бедра, я ре-
шил, что вы обучались там ведению огня из армейского стрел-
кового оружия.
290
— В королевских воздушных силах подобных тренировок
нет. Это всего лишь трюк для пикника, — парировал я.
— А... — протянул он и снова кивнул, словно это все объ-
ясняло и он вдруг вспомнил про такой пикник, где можно
было научиться подобной штуке.
Глава 5
Атмосфера школьных каникул развеялась без следа. Наша
пальба и болтовня стихли, и озеро опять стало торжественно-
спокойным. Ощущение одиночества, свойственного Северу,
обволакивало нас подобно легкому дуновению холодного ве-
терка. Деревья, казалось, были поглощены собственными ду-
мами, а мы представляли собой всего лишь тихий шепот на
дне колодца, которого никто не слышит.
Подойдя к краю скалы, я сбросил пустые гильзы в озеро и
долго следил, как они, подобно золотым рыбкам, медленно по-
гружаются в воду, когда вдруг увидел нечто.
Это был крест. Квадратный крест, обрамленный белой по-
лосой. Затем набежала рябь, и я принялся крутить головой,
стараясь его разглядеть. Рябь постепенно исчезла, и крест об-
рел четкую форму — старый крест Люфтваффе.
Я слез со скалы, направился к «Биверу» и извлек из него
резиновую лодку... Хоумер удивился, притащил свое ружье и
дробовик.
— Могу я чем-нибудь помочь, сэр?
— Думаю, там, под водой, самолет. Если хотите, можете по-
мочь грести.
Я спустил лодку на воду и греб, стараясь удерживать ее в
пяти ярдах от скалы, затем позволил ей дрейфовать и лег ли-
цом вниз, стараясь не двигаться. Хоумер орудовал веслом. На
дне озера я разглядел контур какого-то продолговатого предме-
та, слегка заросшего водорослями.
Затем я увидел скалящийся череп. Абсолютно белый и чис-
тый среди ила и грязи, которые скапливались на дне. И зубы
были белыми и ровными, за исключением одной стороны, где
неожиданная пустота создавала впечатление кривой ухмылки.
Видно, он пребывал здесь достаточно долго, если научился на-
ходить в этом мире что-то забавное.
291
Лодка медленно дрейфовала. Я видел узкое простран-
ство между стенками кабины, заиленные круги приборов
на панели, бесформенный куль тела, или, вернее, то, что
от него осталось, поблескивающую белую кость у нижнего
края куртки и голову, возлежащую на его коленях. И это со-
вершенно естественно, если сидеть несколько недель, меся-
цев или лет — не важно, сколько минуло, — пока рыбы
достаточно не осмелеют, чтобы начать растаскивать вас по
кусочкам.
И коль скоро рыбам некуда спешить, а они очень дотошны,
то со временем вряд ли найдется убедительный повод голове
оставаться там, где ей полагалось бы быть. Пройдут еще годы,
и умиротворяющее мягкое илистое покрывало озерного ложа
накроет все и все вберет в себя.
Я поднял голову. Скала, с которой мы стреляли, находилась
немного впереди и чуть в стороне. Крест, который я увидел
сначала, скорее всего, был нарисован на конце крыла. Я при-
кинул, как самолет был расположен относительно берега, затем
опять взглянул вниз.
Мы сдрейфовали на несколько футов к одной стороне само-
лета. Теперь я мог различить длинную прямую линию фюзеля-
жа, большой горб кабины с крышей, напоминающей теплицу,
и сразу за ней другой крест между буквами «J» и «О».
Я помахал Хоумеру — мол, греби обратно, — и он перемес-
тил лодку к кабине. Задний люк был открыт, и обрывки лест-
ницы свисали как водоросли. Пока нас снова сносило течение,
опять мелькнула белозубая кривая ухмылка, но обращенная уже
не ко мне, а только к небу, где не было рыб.
Я снова выпрямился и вытер лицо рукой.
Было мокро и холодно.
— Я должен был узнать, — пробормотал я, — я должен был
узнать...
Затем я вспомнил о Хоумере, который терпеливо и внима-
тельно следил за мной. Я взял у него весло, указывая, куда сле-
дует смотреть.
Я греб взад-вперед, пока он вглядывался в останки самоле-
та, потом направил лодку к берегу.
Хоумер, задумчиво, словно смиряясь с увиденным, за-
метил:
— Я полагаю, сэр, это немецкий самолет и, вероятно, он ле-
жит здесь больше семнадцати лет.
292
— Вынужденная посадка на лед, — кивнул я. — Озеро было
замерзшим, он проскользнул по льду и врезался в скалу. А по-
том, когда лед растаял, пошел ко дну.
Хоумер вопросительно приподнял бровь.
— Вы пришли к такому заключению на основании увиден-
ного?
— Это «Мессершмитт-410». Человек в нем — сержант-пилот
Клебер. Он поднялся с взлетной полосы Люфтваффе в И вал о
26 марта 1944 года и, по-видимому, с тех пор считался без вес-
ти пропавшим. А мы с вами впервые обнаружили сегодня его
останки.
Хоумер внимательно смотрел на меня. Его вежливая мина
была непроницаема. Если он и полагал, что в голове у меня за-
велся короед, то не в его обычаях было заявлять об этом.
Я направил резиновое суденышко к берегу.
— Я встречался с человеком из аэропорта Ивало, у которо-
го сохранился тогдашний журнал прилета и вылета самолетов
Люфтваффе. Кто-то же должен был его прибрать, когда вышиб-
ли немцев. Помню, что видел запись об этом полете: тип само-
лета, опознавательные индексы, имя пилота. В графе прибытия
отмечено: «Пропал без вести».
Мы вылезли на берег. Хоумер спросил:
— Как получилось, что вы запомнили именно этот рейс?
— Я разыскивал того пилота. Дело в том, что человек, ко-
торым я интересуюсь, мог оказаться на борту этого самолета.
Он единственный в те дни отправился в полет с пассажиром
инкогнито.
— Я не заметил никаких признаков присутствия второго че-
ловека.
— Он был там. Задний люк открыт, и лестница спуще-
на. Ни один пилот не полетит на самолете с открытым лю-
ком и болтающейся лестницей. И сам пилот... Он мог погиб-
нуть при такой посадке, только если бы разбил вдребезги
самолет о скалу. Вы заметили, у него отсутствует часть че-
люсти?
Хоумер кивнул.
— Такое может произойти, если пассажир с заднего сиденья
приставит пистолет к затылку пилота и спустит курок. И это
очень похоже на пассажира, который меня интересует.
Хоумер задумчиво проговорил:
— Очень неспортивный выстрел.
293
Пришел мой черед уставиться на него. И вероятно, я сде-
лал это не столь деликатно, как он. Но он на меня не смот-
рел. Он смотрел вдаль, вероятно, стараясь себе представить,
что произошло восемнадцать лет назад.
— Да, — кивнул я, — и впрямь неспортивный выстрел.
Хоумер вернулся к действительности из своей дали, улыб-
нулся и сказал:
— Вы думали, что ващ знакомый... пассажир... мертв?
— Да, думал так шестнадцать лет. А надо было продолжить
поиски.
— Он может быть все еще жив?
— Надеюсь.
— Он был вашим боевым товарищем, сэр?
— Нет. Если быть абсолютно точным, мне всегда хотелось
его убить собственноручно.
Хоумер только чуть заметно кивнул, как бы в ответ на соб-
ственные мысли, и больше к этой теме не возвращался.
Я открутил клапан резиновой лодки, выпустил воздух и
свернул ее.
— Ну, ладно, я закругляюсь. Вернусь дней через десять —
двенадцать с таким же грузом. Правильно?
— Это будет очень любезно с вашей стороны, сэр. Я вы-
пишу чек.
Он полез за чековой книжкой.
— Не беспокойтесь, сделаете это в следующий раз.
Но он все-таки вручил мне второй стодолларовый дорожный
чек. Я поблагодарил его и спрятал чек в карман.
— Кому-нибудь что-нибудь передать?
— Да нет, сэр. Спасибо, что вы наведались ко мне. Я полу-
чил огромное удовольствие от общения с вами.
— И я тоже.
Я собрался было идти, но вдруг остановился и спросил:
— Кто-нибудь знает, где вы находитесь?
— Обычно меня отыскивают. — Он чуть застенчиво улыб-
нулся.
— Хорошо, предположим, кто-то будет вас разыскивать и
выйдет на меня. Что в этом случае я должен говорить?
— Почему вы спрашиваете меня об этом, сэр?
Я и сам этого не знал. Вероятно, потому, что я не представ-
лял себе, как человек, обладающий немалым куском мира, мо-
жет надолго исчезнуть из него неизвестно куда. И потому еще,
294
что его решение как можно дольше оставаться в никому не ве-
домом месте предполагало, что кто-то непременно будет его
разыскивать. Я неопределенно покачал головой.
— Если честно — не знаю, но все-таки, что мне говорить в
этом случае?
— Я предпочитаю держать всех в неведении на этот счет.
Разве что в случае каких-то чрезвычайных обстоятельств... Тут
я полагаюсь целиком на ваше благоразумие.
— Да-а, — неуверенно протянул я.
Такая ситуация была для меня подобна бомбе в кармане и
какого-либо выбора мне не оставляла.
Я кивнул, махнул на прощанье рукой и пошел к «Биверу».
Когда я захлопнул дверь кабины, возникло странное чувство
возвращения в привычный мир. Но я еще не сознавал, что уже
с ним расстался.
Оглянувшись назад, я увидел мелькающую среди деревьев
приземистую фигуру Хоумера с винтовкой на плече, несущего
последнюю из привезенных мною коробок с продуктами.
Я знал, что дюжины других пилотов И, может быть, пара дю-
жин белых охотников и проводников в разных уголках мира
умели с ним общаться и беседовать. Это мог быть единствен-
ный возможный вариант общения с Хоумером. Стоять, стре-
лять по очереди по пустым банкам над гладью озера, а потом
уходить прочь со странным чувством возвращения к реальнос-
ти, наблюдая, как всего в нескольких ярдах от тебя он шагает
среди деревьев в какой-то другой мир.
Среди прочего Хоумер отличался тем, что был богат. Но
главное отличие было гораздо глубже и состояло в том, что
Хоумер был совершенно одинок. Впрочем, в Арктике все чув-
ствуют себя одинокими и именно поэтому в частности нас так
туда влечет.
Глава 6
В Рованиеми я приземлился около половины пятого, поста-
вил машину поближе к ремонтному ангару и отправился на по-
иски Микко с самописцем магнитометра. Но вместо него на-
шел Оскара Адлера.
Хотя в том году он был единственным, кроме меня, пило-
том, работавшим в Лапландии на чартерных рейсах, в аэропор-
295
ту я с ним встречался редко. Адлер был хозяином гидросамо-
лета «Цессна-195» и предпочитал стоянку на воде, то есть поч-
ти в самом Рованиеми в трех милях южнее аэропорта.
Завидев меня, он подскочил ко мне и схватил за руку. Я по-
думал было, что естественным продолжением подобного привет-
ствия станет драка, но потом понял, что он намеревался лишь
побеседовать со мной, не вызывая подозрений у окружающих.
— У тебя могут возникнуть неприятности, Билл, — сообщил
он хриплым шепотом, слышным на весь аэропорт. — Ты зале-
тал в запретную зону?
— Возможно, срезал где-то уголок.
Мы говорили по-шведски. Оскар принадлежал к малочис-
ленной горстке финнов с преобладанием шведской крови, счи-
тавших себя избранной частью нации. Немного ниже меня рос-
том, с острыми чертами лица и прямыми волосами мышиного
цвета — характерного для шведов, хотя в кино их представля-
ют исключительно блондинами.
— Послушай, я просто хотел тебя предупредить, пони-
маешь?
— Да успокойся, все в порядке.
— Не занялся ли ты контрабандой спиртного? Ящик виски?
Туши лосиного мяса или дичи, отстрелянной не в сезон?
Я отцепил его руку от своего плеча.
— Да нет, все лето я провел за вязкой носков в богадельне
Ивало. В чем, собственно, дело?
— СУОПО здесь. — Он изобразил победоносную улыбку и
чуть отстранился, чтобы лучше оценить результат своего сооб-
щения.
Я попытался сделать вид, что обеспокоен гораздо меньше,
чем это было на самом деле.
СУОПО — это контрразведка сил внутренней безопасности.
Полет в запретной зоне, способный вызвать международный
скандал, был делом СУОПО, и, видимо, не самым пустяковым.
Кивнув как можно более небрежно, я спросил:
— А я-то тут при чем?
Его худое угловатое лицо выглядело разочарованным.
— Они расспрашивали всех пилотов, и я подумал, что тебе
надо знать... теперь мы можем по крайней мере согласовать
наши версии. Со мной инспектор уже беседовал.
Я облокотился на верстак и закурил.
— Да нечего нам согласовывать, Оскар. В чем проблема?
296
— Послушай, — теперь его лицо стало серьезным, — я ска-
зал ему, что не знаю, кого ты в этом году перевозил. Ты тоже
говори, что не знаешь, кого возил и зачем. Ладно?
Замечательный ответ! Способный ввести опытного охотника
за шпионами в заблуждение и заставить спокойно вернуться до-
мой. У меня складывалось впечатление, что Оскар специально
постарался, чтобы моя работа на «Каайю» выглядела подозри-
тельной.
Я пожал плечами:
— Ну ладно. Я действительно не знаю человека, которого ты
возил. Кто он?
— Это не имеет значения, — сказал он, но тут же понял,
что такой ответ выглядит не слишком убедительно, и продол-
жил: — Я возил только охотников и местных. И вообще, ра-
боты было мало. Неважный год.
Так оно и должно быть, если с ним не заключили контракт
на поисковые геологические работы, а я действительно не слы-
шал, чтобы такой контракт с ним существовал.
— Ну хорошо, — кивнул я. — Где я могу найти этого типа
из СУОПО?
На этот раз он действительно выдавил шепотом:
— Прямо у тебя за спиной.
Я повернулся, постаравшись не выглядеть при этом слиш-
ком суетливым. Он стоял в воротах ангара, против света был
виден только силуэт человека в шляпе и с портфелем.
— Пилот Кэри? — спросил он по-фински. Работники этого
департамента всегда вежливо обозначают вашу профессию.
— Слушаю вас.
Он подошел, протягивая руку, и я пожал ее. Когда свет из
дверей перестал мешать, я смог разглядеть, что он высок,
лишь чуть пониже меня, и на несколько лет старше. У него
было худощавое лицо с умеренным количеством бородавок,
присущих большинству финнов, крупный клювообразный нос
и серые глаза.
Его однотонный темно-серый костюм и светло-серая шляпа-
борсалино выглядели бы более уместно на улицах Рованиеми.
Однако на лице у него отсутствовал загар, которым все обяза-
тельно обзаводились длинным лапландским летом. Значит, при-
слан он из Хельсинки, и это исключало всякую надежду на то,
что предстоит всего лишь рутинное, формальное выяснение ка-
ких-то обстоятельств.
297
— Вы хорошо говорите по-фински? — вежливо поинтересо-
вался он.
— Не достаточно хорошо для разговора с полицейским, —
ответил я по-английски.
Как вскоре выяснилось, с английским у него было все в по-
рядке. Он дружелюбно покивал и заговорил на безупречном
английском:
— Очень хорошо. Будем говорить по-английски. Я Аарни
Никканен из СУОПО. Можем мы побеседовать где-нибудь в
другом месте?
Он улыбнулся через мое плечо Оскару, затем зашагал из ан-
гара, а я потащился за ним следом.
— Сегодня вы летали? — спросил он.
— Доставил кое-какие продукты американскому охотнику.
— Мистеру Хоумеру?
-Да.
— A-а... Удивляюсь, как ему удалось вас зафрахтовать?
Никканен остановился у передвижного трапа и плюхнул
портфель на верхнюю ступеньку. С одной стороны портфеля
была выпуклость, судя по всему, сверток с сандвичами. Или
пистолет. Сняв шляпу, он прикрыл ею ту самую выпуклость.
Полицейский был почти лыс, но не пытался спрятать лыси-
ну под седыми прядями, сохранившимися на висках.
— А где вы его высадили?
—- Около восьмидесяти миль к северо-западу отсюда. На краю
запретной зоны.
— Но не в ней?
— Нет.
Другого ответа он и не мог от меня ожидать. Но в конце
концов, у него теперь был факт, который без особого труда
можно проверить. Если только именно это ему нужно было
выяснить.
Новый вопрос:
— И район, который вы обследуете для «Каайи», тоже на-
ходится не в запретной зоне?
— Нет, не в запретной.
Он смотрел на меня с печальной дружеской улыбкой.
Я сказал:
— Могу показать место на карте. Она у меня в самолете.
У меня было два экземпляра карты, один с подробными по-
метками на фиктивных площадях геологоразведки, как раз для
298
такого случая. Настоящую работу я выполнял, используя цел-
лулоидную накладку с отметками, сделанными восковым ка-
рандашом, которые стирал после каждого полета.
— Простите, — его улыбка сделалась еще печальнее, — но
я уже видел карты в вашем самолете. Боюсь, трудно выяснить
правду, полагаясь лишь на устные свидетельства. Так что я за-
глянул в ваш самолет.
Я молча кивнул. Парень был не промах. Да и с чего ему им
быть. Но я все еще не мог понять, почему из Хельсинки посла-
ли человека, который суетится тут, интересуясь возможными
случаями вторжения в запретную зону.
Никканен достал пачку сигарет особого сорта, с картонным
мундштуком. Закурив, он вынул сигарету изо рта, вниматель-
но осмотрел ее и с легкой грустью сказал:
— Существует теория, что именно те частички табака, кото-
рые превращаются в дым при очень высокой температуре и ее
сохраняют, вызывают рак легких. Вы об этом слышали? Счи-
тается, что надлежит охлаждать дым, прежде чем он попадет в
горло. — Пожав плечами, он снова сунул сигарету в рот и спро-
сил: — Вы когда-нибудь летали через границу?
— Через русскую границу? Клянусь Богом, нет.
Полицейский кивнул, потом порылся в левом кармане брюк.
— Все, о чем мы сейчас говорим, не совсем то, что мне нуж-
но. Теперь перейдем к делу.
Он наклонился и жестом игрока в покер, повышающего
ставку, высыпал на ступеньку трапа возле моего локтя неболь-
шую кучку золотых монет.
Соверены. Восемь штук. Любопытно, что, когда вы некото-
рое время их не видите, потом они всегда кажутся меньше раз-
мером, чем сохранились в вашей памяти. Возможно, это как-то
связано с тем, что они золотые.
Я взглянул на него:
— И что?
— Их нашли в Рованиеми у одного человека.
— Да? Законом запрещено их иметь, что ли?
— Нет. Но этот человек сам сильно не в ладах с законом.
Мелкий жулик, участник всяческих афер. — Он слегка мне
улыбнулся. — Естественно, сам он не смог вспомнить, кто их
дал ему и для чего. Но нас это очень интересует.
— И тогда вы обращаетесь к ближайшему британцу? Но как
раз у британца вы едва ли сможете найти соверены.
299
— Да нет, — он покачал головой, — интересуемся мы не по-
тому, что монеты британские; а потому, что они служат валю-
той контрабандистов.
Слабый сухой ветер взбивал пыль у наших ног. Где-то на
юге жужжал самолет тренера-инструктора ВВС Финляндии
Пемброка, приближавшегося к аэродрому. Кроме него слыша-
лось только мое гулкое дыхание, когда я выпускал изо рта
густую струю сигаретного дыма.
Он внимательно наблюдал за мной все с той же скупой и
печальной улыбкой, которая так же была атрибутом его про-
фессии, как и сверток в портфеле.
Я переспросил:
— Валюта контрабандистов? Как это?
Он легонько постучал сигаретой по горке монет:
— Они золотые и потому имеют собственную денежную сто-
имость. Насколько помню, где-то около 3100 финских марок.
Кроме того, их принимают всюду. Это единственная реальная
международная валюта. Таким образом, они становятся идеаль-
ным платежным средством для контрабандистов.
— Так эти монеты не ваши?
— Нет. — Он покачал головой. — Да, пожалуйста, покажи-
те, что у вас в карманах.
Я все еще не научился понимать по интонации собеседни-
ка, шутит он или говорит серьезно. Это было большим моим
минусом. И неумение или тупость тут ни при чем. Вы можете
потратить уйму времени, пытаясь прочитать сокровенные мыс-
ли в глазах человека, и совершенно забыть о пистолете у него
в кармане.
Я принялся выгребать из карманов всякую всячину и скла-
дывать ее на ступеньки. Это не слишком помогло решению
проблемы: сигареты, спички, портмоне, паспорт, кольцо для
ключей, немного финской мелочи, носовой платок, пара до-
кументов, касающихся двигателя «Бивера», и зажигалка, ко-
торая давно вышла из строя.
Он ни к чему не прикоснулся, только сказал:
— Мне кажется, вы одинокий человек, мистер Кэри.
Сначала я не понял смысла его слов. И понял, только огля-
дев собственное барахло: никаких писем, только два ключа и
открывалка для бутылок на кольце. Многое можно сказать о
человеке по содержимому его карманов. Пожав плечами, я от-
ветил:
300
— Да. Но соверенов нет. Хотите обыскать самолет?
Потом я вспомнил, что он это уже сделал. Я начал злить-
ся. Может, именно этого он и добивался, но как бы то ни
было, я разозлился. После того как он перевернул все вверх
дном в самолете и заставил меня вывернуть карманы, прак-
тически не осталось ни одной вещи, ускользнувшей от при-
стального внимания полицейского. Я принялся рассовывать
вещи по карманам, даже не подумав спросить у него разре-
шения.
— Теперь вы удовлетворены? — спросил я. — В любое вре-
мя готов отвезти вас на самолете в Ивало, порыщете в моей
квартире. Конечно, если вы не предпочтете заняться этим в
мое отсутствие.
Полицейский внимательно слушал, ни разу не подняв на
меня глаза. Затем спросил:
— Но что же это такое может быть, что стоит ввозить контра-
бандой в Рованиеми... или вывозить? Откуда здесь могла по-
явиться золотая валюта?
— Станьте лицом к востоку, — сказал я. — Вон откуда при-
ходят в Финляндию все неприятности, если я правильно пони-
маю их историческую подоплеку.
— Россия? Да, совершенно верно. Именно поэтому я опра-
шиваю тех, у кого есть возможность и способ легко переправ-
ляться через границу.
Я уставился на него:
— На самолете? Вы с ума сошли.
— Да нет. — Он улыбнулся чуть шире и еще печальней,
как будто я забыл что-то совершенно простое и очевидное. —
Пожалуйста, не надо, мистер Кэри. И вы, и я уже давно не
мальчики.
Я взглянул на него очень внимательно. Русские без труда
могут пересечь границу, было бы только желание. У финнов
отсутствовала сплошная радарная сеть вдоль границы. Боль-
шинство русских пилотов знали точно, где расположены фин-
ские станции, и диапазон их действия. Я, между прочим, тоже
знал. Еще я знал, что большинство дел по обвинению в поле-
тах в запрещенные районы было возбуждено именно по жало-
бам русских, по результатам их радарного контроля.
Если им заблагорассудится перелететь через границу, то един-
ственное, что от них потребуется, это не предъявлять никаких
претензий к пограничникам. А с мотором, работающим на ма-
301
лых оборотах, да еще в ветреную ночь, шум маленького самоле-
та может просто не прослушиваться.
— Это возможно, — задумчиво проговорил я, — но такое
спортивное мероприятие можно проводить исключительно вес-
ной или осенью. Летом помехой служит незаходящее до полу-
ночи солнце и чистое небо. А весной и осенью это проделать
гораздо легче.
— Есть более простые пути.
— Несомненно есть, но на их осуществление требуется боль-
ше времени.
Машина Пемброка, сипя и кашляя, плюхнулась на посадоч-
ную полосу.
Я неопределенно хмыкнул, изобразив согласие с полицей-
ским, и взял из кучки верхний соверен. Он был датирован
1918 годом, но даже при тщательном осмотре невозможно бы-
ло заметить никаких признаков износа. Не особо утруждаясь
раздумьями по этому поводу, я поднял монету так, чтобы свет
упал на барельеф монеты и ее нижнюю часть, где на перед-
них копытах лошади Святого Георгия можно было рассмот-
реть крохотную буковку «I».
— Отчеканено в Бомбее, — сказал я. — Русская граница поч-
ти рядом с Индией.
Он внимательно посмотрел на меня:
— Мне следовало выяснить, что означает эта маленькая бук-
ва. Кажется, вы кое-что знаете о соверенах, мистер Кэри?
— Не забывайте, все мы выходцы из одной империи.
Я поднял к свету вторую монету.
— Чуть больше половины отчеканены в Индии, — заметил
полицейский, — но есть и другие. Думаю, из Лондона. Где их
чеканят, не имеет значения. Они ходят по всему миру.
Он уронил окурок и раздавил полый мундштук ногой.
— Но в Финляндии они большая редкость. И опять-таки,
что можно переправлять сюда контрабандой?
Я пожал плечами и подвинул стопку соверенов к нему. Он
их собрал, взвесил на ладони и опустил в карман... И тут же
снова закурил.
— Неужели это помогает? — спросил я.
В самом ли деле курение подобных сигарет гарантирует от
рака?
Он взглянул на меня, удивился, вынул сигарету изо рта и воз-
зрился на нее так, словно не мог вспомнить, как она туда попала.
302
— По крайней мере, они помогают мне удерживать жену от
постоянных сетований по поводу моего курения, сказал он. —
Так что можно сказать, они выполняют свою функцию.
Сняв портфель со ступеньки, он держал его выпуклой сто-
роной обращенным к бедру.
— Если услышите что-нибудь стоящее о контрабанде или о
чем-то с ней связанном, дайте мне знать.
— Позавчера в Рованиеми на меня напали три молодых го-
ловореза с финскими ножами.
Он выдержал паузу, держа свою мягкую шляпу в руке, и
странно на меня взглянул.
— Но почему сейчас вы вдруг об этом вспомнили? Есть ка-
кая-то связь с соверенами?
Я не знал, почему упомянул об этом, если, конечно, не счи-
тать, что это позволяло мне предстать в его глазах пострадав-
шим... и в надежде, что он может объяснить причину случив-
шегося.
— Вы сообщили в полицию?
— Нет.
— Почему?
— Ну... мне не захотелось.
— И вы еще подумали, что потерпи вы поражение, то были
бы уже не в состоянии что-либо сообщать, верно?
Я ничего не ответил. Он одарил меня еще одной скупой пе-
чальной улыбкой и сказал:
— Рад был убедиться, что ваше мастерство пилота воздуш-
ной геологической разведки включает умение управляться с
тремя молодыми головорезами.
Он надел шляпу и отправился в кофейный бар, даже не по-
прощавшись. Полицейские обычно говорят «до свидания». Эта-
кий вежливый эквивалент прощальных слов, означающий «он
еще не прощается».
Глава 7
Ивало — это просто мост на арктической трассе и неболь-
шой поселок в его окрестностях, населенных людьми особого
сорта. Там имеются муниципальные учреждения, новый отель
для туристов, заправочная станция, несколько магазинчиков, а
в летнее время здесь иногда обретаются еще и северные олени.
зоз
Олени бродят по поселку, предоставляя туристам возможность
угощать их печеньем и пирогами, а лапландским пастухам —
экономить деньги на их кормежке и пребывать среди людей, а
не на пастбище.
Но даже северные олени не способны превратить Ивало в
Монте-Карло, так что самой главной достопримечательностью
здесь был все-таки мост.
В это время года туристы в основном разъехались, и север-
ным оленям пришлось щипать скудную траву. Гребные лодки
были вытащены на берег, как раз за отелем, и единственным
признаком жизни на улицах оставалась парочка такси, до сих
пор не отправившихся зимовать на юг, да двое полицейских,
сидевших в старом американском автомобиле на пыльной пло-
щади у южной оконечности моста.
В этом году я снимал комнату в бунгало, расположенном
неподалеку от отеля, к востоку от него, и каждое утро шагал по
улице, чтобы съесть яичницу в баре «Майнио», потом отправ-
лялся на площадь, чтобы встретиться с Микко и в надежде уви-
деть кого-нибудь из служащих аэропорта, кто подбросит нас
туда на своем автомобиле. От Ивало до аэропорта была добрая
четверть часа быстрой езды.
И вот я торчу на площади в томительном ожидании, ощу-
щая осеннюю прохладу, ползущую с озера вдоль реки, и под-
биваю таксиста на пари, что он сегодня мне не понадобится!,
когда вдруг появляется трейлер. Передняя часть его уже впи-
сывалась в кривизну южной части площади, а прицеп все еще
следовал по прямой. Фургон был добрых шестидесяти футов в
длину и десяти — в ширину, и, судя по всему, тот, кто приво-
лок эту штуку на арктическую автостраду, был слишком при-
вержен к домашнему комфорту.
«Арктическая автострада» звучит внушительно, на самом же
деле она представляла собой обычное гравийное шоссе. Шесть
месяцев суровых морозов превратили бы асфальтовое покрытие
в пыль.
Автофургон остановился посреди площади. Это было гро-
мадное прямоугольное сооружение из гофрированного алюми-
ния. Нижняя часть его была выкрашена светло-голубой крас-
кой — цвета утиных яиц, верхняя — белой. Если бы он
остановился здесь навсегда, то считался бы самым большим
зданием в Ивало, и даже грузовик-тягач по сравнению с этим
сооружением выглядел как-то невзрачно. Редкий случай для
304
такого тягача, как «Фасел-Вега II». Тягач со шведскими реги-
страционными номерами окрашен был в алый цвет.
Таксист проворно вылез из машины, восклицая:
— На это стоит посмотреть!
Водитель «фасел-веги» неторопливо вышел из кабины и за-
курил, хотя у него и в кабине хватало для этого места, — на
переднем сиденье «Фасел-Веги II» можно устраивать вечерин-
ки. Затем он прошествовал взглянуть на мост.
Шофер одет был так, как и полагается экипироваться чело-
веку, управляющему таким тягачом с автоприцепом. Кожаная
куртка, скроенная на манер спортивного пиджака, ослепитель-
но белая рубашка с желтым шелковым шейным платком, изящ-
ные темные брюки и белые автомобильные туфли из тонкой
оленьей кожи.
Он оценил ширину моста, затем, поскольку мост имел слег-
ка дугообразную форму, прошел до середины, чтобы взглянуть
на другую, пологую его часть. Потом сделал вторую затяжку и
выбросил оставшуюся часть сигареты в реку, вытащил из на-
бедренного кармана ярко-желтые перчатки из свиной кожи и,
натянув их, прошествовал обратно к машине.
В мгновение ока громадное сооружение превратилось в
стремительно мчащуюся ракету. Таксист подпрыгнул, словно от
укола булавкой. Один из полицейских выскочил из машины и
побежал на мост взглянуть, все ли там в порядке. В дальнем
конце моста клубилось облако пыли. Потом оно рассеялось, и
автофургон исчез из виду. Проходя мимо, полицейский удив-
ленно воскликнул:
— Никогда в жизни не видел, чтобы,по мосту мчали груз с
такой скоростью.
— Пусть он попробует тащить на буксире жену и четверых
детишек, тогда узнает, почем фунт лиха, — пробормотал так-
сист, юркнул в машину и сердито хлопнул дверцей.
Полицейский ухмыльнулся и, уже обращаясь ко мне, за-
метил:
— В этом тягаче должна быть специальная коробка передач,
чтобы так быстро набрать огромную скорость.
Я согласно кивнул.
— Так или иначе, — продолжал он, — я видел его раньше
именно здесь. Пару лет назад. Вас не было в то лето?
— Тогда я базировался в Рованиеми.
— Дела слегка пошатнулись, а?
305
Я неопределенно пожал плечами, потом спросил:
— Вы знаете человека, который управлял автоприцепом?
— Его? Нет, не помню. Но машина мне нравится: амери-
канский мотор и французское шасси. Именно такими долж-
ны быть автомобили.
— Может быть, и женщины тоже, — буркнул я.
Я вернулся назад и облокотился на перила моста в ожида-
нии Микко. Весь эпизод казался каким-то нереальным. Чело-
век, которому по карману такой автомобиль с трейлером и
такая одежда, должен бы заранее проверить мосты, по которым
ему предстоит проезжать. Впрочем, он уже проезжал по этому
мосту два года назад. Так что проверка моста была не чем иным,
как демонстрацией, устроенной специально для нас, хотя он
делал вид, что вообще никого не замечает.
То, как держался владелец — или водитель — автофургона
и его одежда, не говоря уже о самом автофургоне, поглотили
все мое внимание, и я как-то упустил из виду, что человек был
высоким, крепко сбитым темноволосым субъектом с неподвиж-
ным непроницаемым лицом и взглядом словно через прорезь
боевой бронированной машины.
Плицейский тоже всего этого не заметил. А может, должен
был именно так поступить.
Вскоре после этого появился Микко, и мы занялись свои-
ми делами.
Глава 8
Когда мы вернулись вечером, в диспетчерской меня ждало
сообщение. Мне нужно было позвонить в компанию «Каайя»
по ее хельсинскому телефону до шести часов вечера или по
местному телефону еще через полчаса. Вернулись в город мы
уже после семи, так что сразу направились в отель выпить и
заодно позвонить.
К телефону подошел один из директоров компании, не по-
считавший нужным представиться: он являлся олицетворени-
ем «Каайи», покровительствуемой самим Господом Богом.
Разумеется, он пожелал узнать, как далек я от завершения
разведки.
Я пояснил, что работы осталось на полдня, если, конечно,
компания не захочет расширить площадь разведуемого района
зоб
и продолжить поиски, пока стоит благоприятная для этого по-
года.
Моя идея ему не понравилась. Уверен ли я, что ничего не
пропустил?
Пришлось парировать:
— Вы ознакомились с записями приборов и образцами по-
роды, не так ли?
Он их не видел. К такому выводу я пришел, судя по паузе и
покашливанию на другом конце линии. Его выводы явно ос-
новывались на лабораторном анализе данных авиаразведки.
Я спросил:
— Прежде всего, что вас заставило предположить наличие
никеля на исследуемом участке? Судя по записям, там даже
намека нет на породы, в которых может содержаться никель.
Обычно он встречается вместе с железом и медью, как в Пет-
само и в канадском Судбери. В записях нет ничего похожего.
Он еще долго покашливал, затем сказал:
— Мы не хотели бы разглашения этих сведений. Вы пони-
маете? Но много лет назад некий горный инженер провел об-
стоятельное обследование Юго-Восточной Лапландии. Большая
часть документации утеряна, но одним из документов мы рас-
полагаем, а в нем сказано, что никель встречается вблизи до-
лины Кемийоки.
Это площадь в сто миль в длину и пятьдесят в ширину, то
есть примерно пять тысяч квадратных миль, даже если «вбли-
зи» означает «в непосредственной близости». Что-то вроде это-
го я сказал и добавил:
— Для обследования вы дали только треть этой площади.
Кто выбирал именно эту часть?
— Наши эксперты решили, что это самая перспективная
часть района.
— И ошиблись, не так ли?
Он опять обошел вопрос покашливанием.
Я спросил:
— Ну ладно. Почему не попробовать обследовать часть ос-
тавшегося района до снега?
Компания решила этого не делать. К сожалению, все было
именно так. Условия контракта будут считаться выполненны-
ми, как только я доставлю записи магнитометра по последней
квадратной миле обозначенной в контракте площади. В заклю-
чение он сказал, что будет рад встретиться, если мне доведет-
307
ся оказаться в Лапландии следующим летом, но, конечно, он
ничего не обещает. А сейчас благодарит за хорошую работу. Ес-
тественно, мол, я сделал все, что в моих силах.
Мною и правда было сделано все возможное, но, отходя от
телефона, я уже ясно осознавал две вещи: во-первых, «Каайя»
наймет какого-нибудь более авторитетного, по ее мнению, и
более высокооплачиваемого специалиста для перепроверки по-
лученных мною результатов. А во-вторых, если мне вздумает-
ся совершить самоубийство, они меня отговаривать не станут.
Я вернулся в обеденный зал к Микко и выпивке.
— Ну вот, — сказал я, — к завтрашнему ленчу работа для
«Каайи» будет закончена.
— Продолжения не последует?
— Не последует.
Микко уставился в свой стакан.
— Мы могли бы сказать, что есть места, которые стоит пере-;
проверить.
— Зачем? Думаешь, мы что-нибудь упустили?
— Не-ет. Но все же работа...
— В этом году. Но сейчас самое время думать о работе на
следующий год. Вряд ли на них произведет благоприятное впе-
чатление сфабрикованная приманка, которая в конце концов
не принесет результата...
Вероятно, я вводил Микко в заблуждение, убеждая, что
наша порядочность в отношениях с «Каайей» оставляет нам
шанс на работу следующим летом. Как бы тщательно я ни
старался делать свою работу, в следующем году они меня не
наймут.
Микко осушил стакан и строптиво уставился на меня:
— Значит, вы хотите рассчитать меня, да?
— Мы же условились рассчитываться понедельно. Сожалею,
Микко, но ты только что получил все, что причитается.
— И что вы теперь будете делать?
— Останусь здесь на неделю-другую с единственной целью —
разыскивать и обслуживать охотников, если удастся. Другого
ничего не предвидится.
— Я уже больше не нужен?
— Послушай, Микко, лето кончилось. Через две-три неде-
ли, как только выпадет снег, прекратятся все полеты. Чем
скорее ты вернешься на юг, тем больше у тебя будет шансов
найти хорошую работу на зиму. Я заплачу тебе за неделю, но
308
ты можешь считать себя свободным, как только будет завер-
шено обследование последнего метра. Это все, что я могу для
тебя сделать.
Он только хмуро смотрел на меня.
Я продолжил:
— Давай-ка закатим шикарный обед здесь, в отеле. За мой
счет. Лосось и бифштекс, а также лучший рейнвейн, который
только можно найти. Хоть как-то отпраздновать бы конец еще
одного лета, в течение которого я так и не стал миллионером.
Микко вскочил и пожал плечами более темпераментно, чем
можно было ожидать.
— Нет, я перехвачу что-нибудь у «Майнио» и пойду спать.
Увидимся завтра утром.
— Микко, — сказал я, — давай пообедаем. Пусть это станет
традицией. В конце каждого лета. Только надо помнить, что
работа пилота — это высший класс. Мы владеем весьма высо-
кооплачиваемым ремеслом, используем дорогостоящую техни-
ку. Не многие могут нас нанять. Наша работа не нужна, если
есть хоть какая-то возможность обойтись без самолета и, черт
возьми, с этим ничего не поделаешь до тех пор, пока кому-
нибудь зачем-то не понадобится куда-то лететь. Давай пообе-
даем и все забудем.
Он решительно покачал головой и ушел.
Я подозвал официантку и заказал обед, который планиро-
вал, плюс шнапс, чтобы мобилизовать и сохранить хоть ос-
татки оптимизма. Это, конечно, не слишком поможет: к за-
втрашнему вечеру я окажусь без работы. Но за все эти годы
я научился не впадать раньше времени в уныние от грядущих
неприятностей.
Мой торжественный обед успешно продвигался, и я взялся
уже за второй бокал ликера из морошки, когда появился Оскар
Адлер. Я приветливо помахал ему, поскольку уже достиг ста-
дии, когда ощущаешь, что в полночь наступит конец света, и
совершенно забываешь, что мир снова начнет функциониро-
вать в семь часов утра. Сейчас я в каждом видел друга...
Оскар появился не один, а с приятелем, с темноволосым,
крепко сбитым молодчиком из прибывшего утром трейлера.
Оскар не теряет времени зря в поисках мест, где водятся
большие деньги.
Они направлялись прямо ко мне. Оскар сказал, медленно и
тщательно подбирая английские слова:
309
— Мсье Клод, это мистер Билл Кэри. Кэри, это мсье Клод.
Что вы пьете?
Я буркнул:
— Ликер из морошки.
Клод торопливо пожал мою руку и пристроился по со-
седству.
Его рука была теплой и жесткой. Выражение лица остава-
лось холодным и отчужденным. Холеное французское лицо,
одно из тех, по выражению которых нельзя составить впечат-
ление о его владельце. Словно остановившиеся часы.
Сейчас он был одет более сдержанно, чем утром: легкий си-
ний макинтош поверх темно-серого костюма, белая рубашка,
черный вышитый галстук.
Оскар заказал выпивку для всех: два шотландских виски и
ликер из морошки. Затем осведомился:
— Ты уже закончил дела с «Каайей»?
— К тому идет, — ответил я, и это было правдой. Вот уж
точно.
Скоро освободишься?
— Скоро. А в чем дело?
— Наклевывается работенка. Интересуешься?
Официантка принесла напитки. Пока она их расставляла, я
изучал Оскара. Сейчас он выглядел посолиднее: вместо привы-
чных джинсов, рубашки из шотландки и летной куртки, сей-
час на нем были довольно щеголеватые коричневые брюки и
кремовое спортивное полупальто, застегнутое на все пуговицы.
Но сидел он за столом как-то неуклюже, облокотившись левой
рукой о стол, на лице — озабоченный вид. Подняв бокал, он
произнес: «Kippis!»1, демонстрируя тем самым знакомство с
финскими обычаями.
Я ответил:
— Kippis! Да, я не против получить работу, при условии, что
кто-нибудь объяснит мне что, где, когда и сколько.
Оскар сразу расслабился и посмотрел на Клода. Теперь за-
говорил тот:
— Прежде всего вам следует знать, что наше предприятие
держится в строгом секрете, мистер Кэри. Мистер Адлер вы-
полняет для меня определенную работу, и я, возможно, захо-
чу, чтобы вы ему помогали.
1 Ваше здоровье! (фин.)
310
В свои слова он не вкладывал никаких эмоций, просто от-
крывал рот. Но говорил на хорошем английском, с едва замет-
ным французским или, скорее, женевским акцентом.
— Я намерен разыскать сокровище Волкова, — добавил Клод.
Несколько раньше я принял бы во внимание чувства Оска-
ра и ограничился бы неопределенным мычанием, изображая
вежливое понимание. Но последние два бокала сделали свое
дело.
— Нет, — твердо заявил я. — Определенно нет. Только не
это. Сокровища не существует. Его здесь нет. И быть не может.
Нет, нет и нет.
— Так вы в него не верите? — спросил Клод.
— Можете истолковать мои слова и так.
— Даже если у меня есть доказательства обратного?
— Я все равно не верю.
Проглотив остатки ликера, я принялся обосновывать свое
мнение, как заправский эксперт.
— Во-первых, если история о бегстве Волкова из России —
не выдумка, почему за прошедшие сорок лет никто сокровище
не обнаружил? Конечно, пока оно не обнаружено, легенда не
умрет. Но в то же время, если кто-то все-таки нашел его, то
вряд ли будет хвастать этим: тогда пришлось бы поделиться им
с государством, с наследниками Волкова и еще Бог знает с кем.
Во-вторых, я не верю, что у человека типа Волкова вообще
могли быть крупные сокровища. Предполагается, что он был
инженером, правда? Подобного рода русские никогда не инте-
ресовались драгоценными камнями, золотом и тому подобным.
И вообще, мало кто из русских, кроме церкви и царского дво-
ра, владел такими драгоценностями. Будь у него большие день-
ги, он, скорее всего, купил бы поместье, дачу или что-то в этом
роде. Вряд ли в его семье драгоценностей было больше, чем у
чеховских героев. Одни вишневые сады.
Я заглянул в свой бокал — пусто. Помахал официантке. По-
том взглянул на Оскара. Тот не казался расстроенным, как я
ожидал, сидел все в той же неуклюжей позе, и только слабая
улыбка блуждала по грубому лицу.
Клод возразил:
— В ваших рассуждениях есть логика, мистер Кэри. Но ра-
зыскивать подобные вещи — мое хобби. И если за потрачен-
ное впустую время вам заплатят, надеюсь, вы не откажетесь
помочь мне?
311
Я пожал плечами:
— Отлично. Теперь вы знаете, что я об этом думаю. Чем мне
предстоит заняться?
— Когда вы будете готовы, мистер Кэри?
— В любое время. Мне потребуется всего лишь несколько
часов для завершения дел с нанимателем.
— Очень хорошо. Как вас найти?
— Оскар знает. В крайнем случае это можно всегда узнать в
диспетчерской вышке Ивало.
Официантка принесла новую порцию спиртного.
Я буркнул: «Kippis!» — и принялся за дело. Немного погодя
спросил:
— Ну ладно, в чем будет состоять моя работа?
Клод медленно потягивал виски.
— Я все объясню при нашей следующей встрече.
Я повернулся к Оскару и заговорил с ним исключительно
сдержанно, почти по-дружески:
— Как тебе это нравится? Нам настойчиво предлагают сек-
ретную работу, неизвестно когда начинающуюся и неизвест-
но за какие деньги. Такое впечатление, что нас просто ду-
рачат.
Лицо Оскара снова стало напряженным и очень серьезным.
Он хотел было что-то сказать по-английски, но сорвался на
шведскую скороговорку:
— Заткнись, тупица! Я хотел оказать тебе услугу, ты даже не
подозреваешь, насколько это выгодное дело. Только замолчи.
Клод остановил на нем свой холодный, отчужденный взгляд.
Он не любил, когда его не понимали.
— Пошел к дьяволу, Оскар, — сказал я тоже по-шведски. —
Если ты скрываешь, что затевается, то не рассчитывай, что я
буду играть по твоим правилам.
Странная поза Оскара беспокоила меня. Конечно, он мог за-
студить плечо, но как он будет летать с больным плечом? В дру-
гой ситуации я позволил бы своему беспокойству тлеть и дальше.
Но нынче вечером во мне уже плескалось вполне достаточное
количество шнапса, рейнвейна и ликера, чтобы разозлиться по
столь таинственному обстоятельству.
Я опустошил свой бокал, резко его поставил, перегнулся че-
рез стол, дотянулся до Оскара, рванул полу его спортивного
полупальто и распахнул его. Под мышкой левой руки у него
была кобура для револьвера.
312
Он хотел схватить меня за руку, но промахнулся и лишь на-
градил взглядом, полным ненависти, однако было в нем и что-
то еще, похоже, страх.
Клод наблюдал за нами с безмятежным интересом, как буд-
то я показывал ему фотографию своей любимой собаки.
Я обратился к Оскару:
— И ты достаточно ловок в обращении с этой штукой?
— Пошел к черту!
— Если нет, я посоветовал бы оставлять ее дома.
— Пошел к черту.
— Ношение оружия увеличивает шанс самому нарваться на
пулю. Во-первых, ты всегда можешь подстрелить сам себя, а
во-вторых, это заставит других быть чуточку расторопнее, что-
бы опередить тебя в перестрелке. Они же будут думать, что ты
наверняка знаешь, как пользоваться этой штукой.
Оскар кое-как застегнул свое полупальто, встал и повернул-
ся к Клоду:
— Прошу прощения за случившееся.
Потом опять послал меня по-шведски и гордо удалился, чо-
порный и оскорбленный, ухитряясь при этом сохранять некую
видимость достоинства.
Клод поднялся одним плавным движением.
— Не желаете заглянуть под мое пальто, мистер Кэри?
Будь у него там что-то подобное, такой тип позаботился бы
проделать все это поаккуратнее и уж во всяком случае не по-
зволил бы никому ничего проверять.
Я отрицательно покачал головой. Клод повернулся и от-
правился вслед за Оскаром. Через некоторое время я перестал
размышлять о том, какого только что свалял дурака, и снова
махнул рукой официантке.
Глава 9
Утренний туман расползался между деревьями вокруг аэро-
порта. Я просто сидел в самолете и наблюдал за манипуля-
циями собственных рук... Они что-то проверяли, включали,
выключали, а я надеялся, что они делают то, что нужно. В то
утро мои вены были наполнены песком, а мозги битым стек-
лом, и вообще я чувствовал себя обитателем болота. Но
мои руки знали свое дело, и лучше было не вмешиваться.
313
Триммеры на взлет, заслонка карбюратора зафиксирована,
обогащенная смесь, воздушный фильтр включен... Они мо-
гут делать все, днем и ночью, с похмелья или на трезвую го-
лову.
Но сколько это может продолжаться, Кэри? До тех пор,
пока руки однажды не промахнутся. Только малюсенький
малозначительный промах — для начала. А пока ты зна-
ешь, что живешь в кредит у времени. Давно? В будущем году
мне будет уже сорок. И позади летных часов больше, чем
можно ожидать впереди. Я уже одолел перевал, как одолел
его этот год. Теперь остался только длинный пологий спуск
к зиме.
Долго еще?
Только следующее лето — вот все, что тебе нужно. Пото-
му что именно тем летом ты пролетишь над горой из никеля.
И заработаешь большие деньги, и станешь знаменит; и тогда
можно выбросить все это старое дерьмо, нанять пару замеча-
тельных, безопасных двухмоторных самолетов-разведчиков, и
молодые, умные пилоты с ясными глазами будут летать на
них. И Билл Кэри сможет сидеть за столом мореного дуба в
Хельсинки, или Лондоне, или, на худой конец, в Торонто,
потягивая спиртное и сразу после завтрака, и позже, а при
желании — до полной невменяемости.
Сегодня же все явно пошло наперекосяк. С утра возникли
проблемы с моей головой, потом не появился в условленное
время Микко, и в довершение всего последний прогноз обещал
сильный северный ветер.
Я кое-как заставил «Бивер» оторваться от земли и направил
его на юг. Когда ведешь разведку без помощника, туг уж не до
смеха. На «Бивере» нет автопилота, так что приходится настра-
ивать триммеры на режим полета с утяжеленным носом и по-
том ползать по кабине, надеясь, что твои перемещения не на-
рушат балансировку всего самолета.
Затем все, что от тебя требуется, это включить самописцы
сцинтиллометра и магнитометра, раскрутить лебедку, которая
опускает магнитометр через грузовой люк, чтобы он оказался
на достаточном расстоянии от самолета, исключающем воздей-
ствие его металлической обшивки, удостовериться, что само-
писцы прогрелись и работают как следует, — и тут же быстро
ползти вперед, чтобы предотвратить переход самолета в пике
или штопор.
314
И все это с похмелья, когда небо с овчинку кажется.
Затем попасть в обследуемый район, сделать контрольный
проход над точкой с известным магнитным уровнем, вернуть-
ся обратно и забраться чуть-чуть повыше, сбегать в хвост —
убедиться, что с аппаратурой все в порядке и графики показы-
вают то, что нужно.
Шторм где-то на востоке пересекает русскую границу, отче-
го возникают электрические помехи. Сильный северный ветер
все время напоминает о себе, чтоб ты не задремал. Я только что
выбрался из обследуемого района и собирался повернуть на се-
вер, когда диспетчерская Рованиеми вышла в эфир, вызывая
меня. С радиовызовами я всегда очень осторожен, где-то на
уровне инстинкта, мне требовалась секунда или две, чтобы со-
образить, могу ли я ответить и не засветиться, если нахожусь
в запретной зоне.
Из Рованиеми сообщали, что меня ждет работа.
Я спросил, кто меня фрахтует и в чем состоит предстоящая
работа. Диспетчерская ответила, что у них находится молодая
леди, которая желает, чтобы я отвез ее куда-то. Я поинтересо-
вался, знает ли она, во что ей это обойдется. После паузы пос-
ледовал ответ:
— Ей безразлично, сколько это будет стоить.
Такие молодые леди мне нравятся. Я развернулся й напра-
вил машину на юго-запад.
Поле аэропорта, как всегда, было мешаниной песка и гли-
ны, все с тем же деревянным настилом, проложенным через
грязное месиво к постройкам.
Она ждала меня в конце настила. Щегольской багаж из бе-
лой кожи был сложен тут же. Во всем этом было что-то знако-
мое, состояние моего организма даже усиливало это впечатле-
ние, и я должен был догадаться, но не догадался.
Женщина была миниатюрной и пропорционально сложен-
ной, насколько я мог судить, учитывая прямое пальто в три
четверти из светло-голубой кожи. Лет тридцати плюс еще год-
два. Лицо из тех, что никогда не располнеют, острые скулы и
большие серые глаза, рот чуточку шире, чем нужно бы. Пря-
мые шелковистые волосы зачесаны назад и собраны в пучок.
Она вздернула свой маленький упругий подбородок, как
только я приблизился к концу настила, и спросила:
315
— Мистер Билл Кэри?
-Да.
Акцент мне показался тоже знакомым.
— Я полагаю, вы знаете, где мой брат. Думаю, именно
вы отвезли его куда-то. И я хочу, чтобы вы доставили меня
туда же.
Я держался на некотором расстоянии, изучая ее.
Серебристо-белый шелковый шарф, заполнявший вырез
пальто, был скреплен чем-то вроде викторианской шляпной бу-
лавки, увенчанной жемчужиной. По такой же жемчужине торча-
ло в ушах. Она выглядела весьма состоятельной, как и ее брат.
И для нее тоже все было само собой разумеющимся. Но для меня
она становилась еще одной проблемой. Мне вспомнилась обро-
ненная Хоумером фраза: «Обычно меня отыскивают». Мог бы
хоть предупредить, кто его обычно ищет и каким образом они
разыскивают пилота, к услугам которого он прибег.
— Вы — мисс Хоумер, не так ли? — спросил я, предъявляя
свой младший козырь.
— Я была мисс Хоумер. Теперь я миссис Элис Бикман.
— Простите, ваш муж — тот, кто в настоящее время управ-
ляет имением?
Вопрос проскользнул мимо нее и затерялся где-то в грязи,
за настилом.
— Итак, можете вы отвезти меня туда сегодня же? — спро-
сила она.
У меня были проблемы с двигателем и с корпусом, барах-
лил магнитометр. Кроме того, фирма «Билл Кэри» потерпела
фиаско в поисках никеля и не имела достаточно денег для по-
купки нового самолета. Так теперь, ко всему прочему, меня
втягивают в семейные дрязги, причем даже не в мои собст-
венные.
' — Миссис Бикман, — сказал я, — у меня такое ощущение,
что вы разыгрываете эту сцену не в первый раз. Что я должен
делать дальше?
В глубине ее серых глаз засверкала каленая сталь.
— Обычно отвечают: «Это не мое дело», и, черт бы всех их
побрал, они правы.
— Правильно, миссис Бикман. Вот и мы будем придержи-
ваться этой линии поведения. И еще, я ручаюсь, обычно гово-
рят: «Я слетаю, найду его и спрошу, хочет ли он вас видеть».
Верно?
316
— Что-то вроде этого.
В интонации коротенького ответа угадывалась твердость и
острота, которой можно было разрезать алмаз.
— Вот это я и собираюсь сделать, миссис Бикман. А пока
я вас доставлю в Ивало, если не возражаете. Я обычно бази-
руюсь там.
— И во что мне это обойдется?
— Полет к нему, если он того захочет, будет стоить вам пят-
надцать тысяч финских марок, то есть, скажем, пятьдесят дол-
ларов. А в Ивало — по пути домой — бесплатно.
Вы пренебрегаете своими личными интересами, — сказа-
ла она. — Я обычно летаю в здешних местах как минимум за
сто долларов.
— Ваш брат уже оплатил полет, миссис Бикман. Частично
тем, что не принял сдачу, но в основном другим способом.
В первый раз она отвела от меня взгляд.
— Да... он это умеет.
Резкости в ее голосе как ни бывало.
— Мы вылетим сразу после того, как я схожу узнать, нет ли
для него почты.
— Можете не беспокоиться. Я это уже сделала. Единст-
венное, что там было, — письмо, извещавшее его о моем при-
езде.
Ее багаж загромоздил весь грузовой отсек и солидное про-
странство за вторым рядом пассажирских кресел. Она заняла
кресло справа от меня и застегнула страховочные ремни ак-
куратно и без суеты; судя по всему, ее знакомство с воздуш-
ным транспортом было не хуже, чем у брата. Потом оглядела
кабину.
— Довольно дряхлая машина, не правда ли?
— Не так стара, как выглядит. Но побывала в авиакатас-
трофе.
Она взглянула на меня:
— Это что, часть вашей технологии погружения пассажиров
в состояние спокойствия и умиротворения?
— Не я устроил эту аварию, миссис Бикман. Я купил все,
что после нее осталось, собрал машину заново по кусочкам.
Она опять огляделась.
— Все-таки в самолете, подержанном и наспех собранном
после аварии, у меня не возникает должного чувства уверен-
ности и комфорта. Между искусно перелицованным пальто и
317
самолетом, слепленным доморощенным способом из кусочков,
как-никак есть разница, согласитесь.
— По крайней мере всегда пытаюсь в это верить.
Мы с «Бивером» кое-как договорились и, помогая друг дру-
гу, оторвались от земли. Я забрался на три тысячи футов и на-
правил машину в Ивало.
После некоторой паузы она спросила:
— Когда вы собираетесь к брату?
— Могу заскочить сегодня днем.
Я закурил, она от сигареты отказалась, но затем достала пач-
ку «Честерфилда» и резким движением запястья выбила одну,
прикурив от хромированной зажигалки.
Мы немножко пролетели, и я спросил:
— Миссис Бикман, что, по-вашему, я должен сказать, ког-
да его увижу?
— Только то, что я здесь и хочу его видеть. — Она поверну-
лась и окинула меня холодным взглядом. — Я предпочла бы
сказать это сама. И если говорить прямо, не вижу, какое вы
имеете к этому отношение.
Я кивнул.
— Я просто подумал — на случай, если вы попытаетесь за-
брать его домой, — что он, как все американцы, имеет право
на жизнь, свободу и охоту на медведей.
— Браво, благодарю, а теперь, может, вы выйдете на бис на-
ружу и полетите на собственных крыльях?
— Мне ваш брат понравился, миссис Бикман. Вероятно, я
не могу судить беспристрастно, потому что мы здесь не изба-
лованы обществом джентльменов из Вирджинии, но он пора-
зил меня искренностью, обаянием и манерами — сочетанием
весьма редкостным. Эти свойства обычно не уживаются вмес-
те. И еще он меня поразил своим стремлением к невмешатель-
ству других в его жизнь и категорическим отказом от своего
вмешательства в их. Мне кажется, это честное равновесие.
— Кажется, ему удалось достаточно успешно вовлечь вас в
свою жизнь. Он этого хотел, как вы считаете?
— Нет, я уверен, ему ненавистна мысль, что он как-то по-
влиял на мои действия в его пользу. Это и делает мою аргумен-
тацию безупречной, хотя ваш отшельник возложил ответствен-
ность принимать решение о визитерах на меня.
Она глядела на меня с некоторым удивлением, которое уга-
дывалось по легкому изгибу уголков рта.
318
Я буркнул:
— Давайте скажем так: я ему симпатизирую.
Действительно, я испытывал к нему какие-то чувства, но
пока не знал, как их охарактеризовать.
— Мистер Кэри, вы действительно верите, что сама я не
люблю его? Наверно, я ведь тоже кое-что о нем знаю. Вы что,
предполагаете, что я проделала весь этот путь только ради
того, чтобы доставить себе удовольствие отчитать его и наста-
вить на путь истинный?
Я принялся неотрывно наблюдать за давлением масла.
— Если мне доведется его увидеть, — продолжала она, —
все, чего я хочу, — это попытаться убедить его вернуться до-
мой и принять некоторые неотложные решения по поводу иму-
щества, ведь он до настоящего времени остается единственным
официальным его владельцем.
— Я думал, решения принимает ваш муж.
Она задумчиво глядела прямо перед собой через лобовое стек-
ло, заляпанное масляными пятнами и следами от комаров.
— Не вижу необходимости сообщать вам об этом, но мы с
мужем разводимся.
— Жаль...
Она взглянула на меня.
— А мне -- нет.
«Пробил твой час, Билл Кэри, пока ты ждал, твои семейные
проблемы разрешились. Пора закрывать контору на обеденный
перерыв». Я снова вернулся к проблемам давления масла и тем-
пературы.
Глава 10
Мы как раз только что миновали Соданкайлю, когда диспет-
черская Рованиеми вышла в эфир с моими позывными. Их ин-
тересовало мое местонахождение. Я использовал обычный свой
прием и ответил только на повторный вызов, после чего сооб-
щил координаты.
Рованиеми передало на четком медленном английском:
— Есть сообщение об аварии в нескольких километрах се-
веро-восточнее вас. Можете уточнить, что там такое?
— Вас понял. Сообщите подробности.
После некоторой паузы послышалось:
319
— Это английский самолет — гидроплан «Остер». Пилот со-
общил, что у него горит мотор.
— Вы не узнали поточнее, где это?
— Он сказал, что пытается приземлиться на берегу большой
реки. Мы предполагаем, что имеется в виду Луиройоки.
Я тоже так подумал. К востоку от нас была лишь одна боль-
шая река. И ее длинный берег, вытянувшийся в западном на-
правлении, сейчас как раз появился в моем поле зрения милях
в пятнадцати. Я повернул туда и пояснил миссис Бикман:
— Тут недалеко произошла авария.
Потом спросил Рованиеми, есть ли еще с ними связь.
— Последние пять минут мы их не слышим. Вероятно, само-
лет опустился слишком низко.
С горящим двигателем он явно старался спускаться вниз
как можно круче. Даже если удалось сбить пламя и выровнять
машину, на аппарате типа одномоторного «Остера» возмож-
но только пологое планирование.
Но если радио работает, он может находиться в зоне моего
приема.
Я включил радиостанцию на прием, перешел на частоту для
аварийных сообщений и стал вызывать:
— «Остер» с горящим двигателем, вы меня слышите?
В лингафонах только трещали помехи. Я попытался снова,
но связь не удавалась. Тогда я повернулся к миссис Бикман:
— Наблюдайте за землей со своей стороны. Пытайтесь об-
наружить черный дым.
Я надавил педаль акселератора. «Бивер» слегка качнулся,
в общем грохоте появилась какая-то новая тональность, и
можно было уловить едва заметный намек на нарастание ско-
рости.
Когда мы приблизились на расстояние, с которого можно
было добраться до реки с выключенным мотором, я сбавил
газ и стал снижаться, покачиваясь с крыла на крыло, чтобы
обеспечить себе обзор по курсу. Не было никаких признаков
столба дыма, который должен непременно появиться, если
охваченный пламенем «Остер» рухнул на землю пять минут
назад. Я полетел зигзагами, чтобы можно было взглянуть на-
зад, если самолет окажется скрытым растущими на берегу де-
ревьями.
Миссис Бикман сказала:
— Я ничего не вижу на реке.
320
Наконец я его обнаружил: яркий блик среди сосен и в полу-
миле западнее реки. Вот теперь я прибавил газу и вошел в глу-
бокий вираж со снижением.
«Остер» не горел и не развалился на куски, но то, что слу-
чилось, тоже заслуживает упоминания. Пилот, должно быть,
понял, что до реки при встречном северном ветре ему не до-
тянуть, и развернулся, чтобы попытаться долететь до пустын-
ной лесной дороги. Но сотни ярдов все же не дотянул, и он
сделал самый разумный шаг в подобной ситуации: посадил
самолет на поросль и кусты, прямо перед могучими соснами.
Но даже после этого маневра самолет почти перевернулся на
спину. Поплавки гидроплана зарылись в землю, а хвост задрал-
ся вверх, уткнувшись в макушку крупного дерева. Пожара, од-
нако, не возникло.
Я сделал широкий вираж на трех сотнях футов и увидел, что
кто-то машет мне из кустов. Тогда, покачав крыльями, я стал
снова набирать высоту.
Миссис Бикман спросила:
— Вы не можете приземлиться?
— Об этом я и думаю. Вы хотели бы, чтобы я сел?
— Да, конечно.
Она, казалось, была даже возмущена моим вопросом.
— Хорошо, я только сообщу в Рованиеми, что намерен пред-
принять. На этой высоте они меня не слышат.
Мне удалось пробиться к ним на высоте две тысячи пять-
сот футов и описать все как можно точнее. Мне ответили, что
самолет военно-воздушных сил Финляндии будет над нами в
течение получаса. Не предпочту ли я покружить на месте ава-
рии, чтобы помочь ему сориентироваться.
Я взглянул на миссис Бикман. Она резко кивнула в сторону
места аварии. И я ответил Рованиеми, что спускаюсь. А при-
бывающий самолет может транслировать сообщения от меня
к ним.
Я стал спускаться по спирали, выпуская колеса ниже по-
плавков для приземления. На полностью опущенных закрыл-
ках, резко форсируя мотор, чтобы выравнивать машину. Мы
плюхнулись на дорогу, между рядами высоких деревьев, и уто-
нули в облаке пыли и мелких камней в двух сотнях ярдов от
«Остера».
Как раз когда мы выбирались из самолета, из кустов вышел
человек. У него была вспорота одежда на правом боку, одна
11 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
321
штанина ниже колена изорвана в клочья, он выглядел отнюдь
не радужно, но передвигался достаточно легко.
— Я думаю, мой пилот сломал ногу. Рад, что вы прибыли
так быстро.
— Так получилось, что мы пролетали рядом, ну и подума-
ли, что следует помочь. Вы англичанин?
— Да. А вы?
— У нас объединенная англо-американская команда. Вы его
вытащили из самолета?
— Я провожу вас.
Он шел впереди, указывая путь. Мужчина был дородный, но
двигался сквозь заросли довольно легко. И на нем не было ни-
чего сверх того, в чем он был перед аварией, — замечательная
мохеровая куртка.
Пилот — долговязый парень лет двадцати пяти, лежал там,
где должен был бы оказаться хвост «Остера», если бы не за-
цепился за макушку дерева. Парень был бледен, а слабое за-
трудненное дыхание внушало опасение за его жизнь.
Левая нога ниже колена представляла собой кровавое меси-
во. Толстяк, слава Богу, остановил кровотечение из глубокой
раны с помощью пары носовых платков. Но перелом был весь-
ма серьезный.
Больше ничем помочь мы не могли, если не считать того, что
я на всякий случай наложил на сломанную ногу лубок в виде
толстой ветки и вытащил парня из-под обломков самолета, пока
он окончательно не ослабел от шока. Потом отстегнул нож «фар-
берин» от креплений на ботинке и, вручая его толстяку, сказал:
— Попытайтесь найти пару прямых жердей фута по три дли-
ной и достаточно крепких.
— Ладно.
Тот взял нож и заковылял в сторону сосен.
Миссис Бикман взглянула на беднягу через мое плечо и
спросила:
— Могу я хоть чем-нибудь помочь?
— Можете одолжить ему пальто. От шока он начнет замерзать.
Она сняла пальто, и я укрыл им парня. Он качнул головой
и открыл глаза.
— С тобой все в порядке, сынок, — сказал я ему. — Просто
перелом ноги. Через несколько минут я отвезу тебя на самолете.
Он прошептал:
— С ним все в порядке?
322
— По-моему, ни царапины. Ты выбрал для посадки лучшее
место.
— Не смог дотянуть ни до реки, ни до дороги.
— Ты все сделал правильно. Как это у тебя приключился
пожар?
Он закрыл глаза, передвинув голову только на миллиметр-
другой.
— Даже представить себе не могу, как это получилось.
— Давление масла было в порядке?
— Чуть ниже и неустойчиво. Но в пределах. Пока не появи-
лось пламя.
— Температура головок цилиндров?
— Чуть ниже, чем обычно. Я перед этим немного переохла-
дил машину.
— Не беспокойся...
Но сам я был несколько обеспокоен услышанным. Пожары
в двигателе в наши просвещенные времена ни с того ни с сего
не возникают.
В это время вернулся толстяк, волоча жерди, и мы присту-
пили к работе. Привязали жерди к ногам еще парой носовых
платков, потом я связал обе ноги вместе привязными ремнями,
которые срезал в «Остере». Затем мы просунули под него паль-
то миссис Бикман, оттащили парня на сотню ярдов и остано-
вились перевести дух.
Толстяк пропыхтел:
— Между прочим, меня зовут Алекс Джад.
—- А меня Билл Кэри.
Мы пожали друг другу руки, потому что мне показалось, что
он этого хочет.
Толстая физиономия Джада формой напоминала персик.
Все существенные ее детали сконцентрировались точно посе-
редине. В более благоприятных обстоятельствах она выгляде-
ла бы добродушной и веселой. Светлые волосы явно начали
редеть, трудно было определить его возраст, пожалуй, где-то
между 23 и 29. Галстук в широкую полосу был слишком гря-
зен, чтобы определить его изначальный цвет.
— Мы его доставим в Рованиеми, — сказал я. — Вы тоже
полетите?
— Мы летели в Ивало, но я лучше побуду с ним.
— Багаж?
— Около сотни фунтов.
323
Он и сам, похоже, весил добрую сотню.
Я подсчитывал взлетный вес и расстояние, пока мы тащили
пилота последнюю сотню ярдов до «Бивера». А когда дотащи-
ли, я все подсчитал: без багажа миссис Бикман и желательно
без нее самой взлетный вес будет не столь рискованным. И я
сказал откровенно все, как есть.
— Вы окажетесь в Ивало достаточно быстро, но для этого
миссис Бикман придется провести полтора часа здесь, в глуши,
в полном одиночестве. Поэтому все зависит от ее согласия.
— Меня это не слишком беспокоит, — заявила она, и, судя
по тому, как это было сказано, она и впрямь не возражала.
Я принялся выгружать ее багаж. Для большей гарантии удач-
ного взлета я заодно размонтировал и выгрузил магнитометр.
Потом мы погрузили на борт пилота, Джада, его багаж, раз-
вернули «Бивер» в ту сторону, откуда я заходил на посадку, —
при взлете следовало учитывать боковой ветер, и я желал толь-
ко одного, чтобы дорога была поровнее. Мотор набрал оборо-
ты, и мы взлетели.
Когда «Бивер» лег на курс, я связался с Рованиеми и попро-
сил для экономии времени подогнать «скорую» прямо к реке.
Они обещали: «Будет сделано».
Покосившись на Джада, сидящего рядом, я спросил:
— Деловая поездка?
С кислой миной он согласно кивнул:
— И еще я надеялся порыбачить.
Действительно, среди багажа были два удилища.
— Смотрел, где можно добыть дешевой древесины... Здесь,
для производства мебели.
— Вам действительно для этого нужен самолет?
— А что, этот можно нанять?
— Это моя работа.
Он помолчал немного, видимо прикидывая что-то в уме,
потом сказал:
— Я подумаю об этом.
Глава 11
Я приземлился на дороге около Луиройоки как раз через
полтора часа, как и обещал миссис Бикман. Я случайно увез
с собой пальто миссис Бикман, и она сидела на поставлен-
324
ном торчком чемодане в своем безупречном темно-сером кос-
тюме, — ни дать ни взять — рекламная картинка шикарной
одежды на фоне дикой природы.
Пожалуй, это не все, что можно было сказать по этому по-
воду. Она как-то естественно вписывалась в этот кусочек Лап-
ландии, и в то же время возникало ощущение, что она здесь
законная владычица. Во всяком случае, подобным свойством
наделена не всякая женщина.
Я подрулил и резко остановил самолет в шести футах от
нее — еще чуть-чуть, и ей могло снести голову пропеллером.
Она даже не повела бровью при этом.
Я спустился вниз.
— Простите, запоздал.
— С ним все в порядке?
— С пилотом? Все обойдется.
Теперь я принялся водружать ее багаж на борт. Затем ус-
тановил магнитометр, прибор, напоминающий по форме бом-
бу, закрепив его зажимами на приводе лебедки в хвосте фю-
зеляжа.
— К полету почти готов, — бодро отрапортовал я. — Не хо-
тите спрятаться внутрь от москитов?
— Что вы собираетесь делать?
— Хочу осмотреть разбившийся самолет.
Она нахмурилась, но потом сказала:
— Я иду с вами, а то совсем закоченела в этом нейлоне.
Я прокладывал путь через заросли.
Самолет модели «автокар» был зарегистрирован в Англии, о
чем свидетельствовали зеленые буквы на хвосте, на бледно-го-
лубом фоне цвета утиных яиц. В последние годы в Британии
гидропланами никто не пользуется, потому что во время вой-
ны понастроили множество аэродромов. Джаду пришлось для
себя заказать специальное дополнительное оборудование. Вы-
глядела машина весьма печально. Придется основательно по-
трудиться, чтобы заставить ее снова летать и плавать. Стойки
поплавков заклинило в направляющих пазах, сами они сильно
помялись, когда машина переворачивалась, оборвались перед-
ние растяжки креплений, так что поплавки раскинулись в сто-
роны как огромные ступни. Нос уткнулся в землю. Одна ло-
пасть деревянного пропеллера отлетела, но не расщепилась,
значит, пилот выключил мотор в воздухе, перед тем как вре-
заться в землю. Дверь кабины висела открытой на уровне моих
325
плеч. На приборной панели запекся сгусток крови пилота.
Привязные ремни, которые я не срезал, свисали вниз, как лозы
дикого винограда. Я захлопнул дверь, чтобы непогода не завер-
шила процесс разрушения.
Миссис Бикман нетерпеливо спросила:
— Что вы там так долго изучаете?
— Ничего никому не говорите, но я думаю, то, что я изучаю,
называется аэроплан.
Признаки пожара как такового не особенно просматрива-
лись, не считая черного нагара в нескольких дюймах позади
капота и густого, устоявшегося запаха сгоревшего масла, рези-
ны и просто гари. Машина была теперь холодна как лед. Я по-
вернул монеткой винты крепления, и капот, щелкнув, открыл-
ся. Внутри двигатель выглядел как кусок говядины, лежавшей
на солнце не меньше месяца. Он был покрыт грязной затвер-
девшей пеной углекислотного огнетушителя, пронизанной обо-
жженными проводами, похожими на съежившиеся вены и су-
хожилия.
Среди хаоса в почти скапотировавшем самолете мне пона-
добилось некоторое время, чтобы сориентироваться. Я уста-
новил местоположение карбюратора, обследовал идущую на-
зад, через переборку, топливную магистраль, но нигде не
обнаружил повреждений. Потом проследил масляные трассы.
Сам бак был перевернут. Основная масса содержимого обра-
зовала липкую дорожку на земле под самолетом. Я сбил ссох-
шуюся корку углекислой пены и извлек масляный футляр
наружу. В нем скопилось много шлака, большая часть на
стенках сетки фильтра. При открытой системе распространял-
ся сильный запах бензина. Я установил масляный фильтр
обратно на место, счистил корку пены с остальных частей
двигателя, чтобы скрыть следы моего вторжения. Затем от-
крыл крышку масляного бака, намереваясь слить из системы
остатки масла, и тут обнаружил, что крышка бака была закры-
та неподобающим образом.
Миссис Бикман, наблюдавшая за происходящим через мое
плечо, произнесла:
— Боже, как же воняет!
— Готов поклясться, что запах появился еще в воздухе. Но
у них возникли другие, более серьезные трудности.
Захлопнув капот, я завернул винты.
Она снова заговорила:
326
— Прощу прощения. Я не имела в виду чего-то определен-
ного... Просто искала повод завязать какой-никакой разговор.
— Да... Простите, я был несколько резковат.
— Что, такого рода аварии часто случаются?
— Нет, я знаю несколько случаев вынужденных посадок, и
никогда по причине пожара мотора в полете. Пилот — нови-
чок в этой стране.
Она только кивнула. Она выглядела исключительно при-
влекательной в туалете с Пятой авеню и с солнечными луча-
ми, запутавшимися в ее волосах. И в моем мозгу мелькну-
ла мысль, что на много миль вокруг ни одной живой души.
И уж во всяком случае в пределах слышимости человеческо-
го крика.
Мысль мелькнула и исчезла. Но я ощутил сожаление, рас-
ставаясь с нею.
Однако я еще не закончил с «Остером». Что-то еще должно
быть не так, не знаю что, но теперь я в это окончательно уве-
ровал.
Вскоре все выяснилось. Под панелью приборов со стороны
пассажирского места я обнаружил свисающую электрическую
розетку и пару зажимов с резиновым покрытием, которые явно
предназначались для чего-то, чего в кабине не было. Я начал
шарить в траве возле самолета.
Миссис Бикман спросила:
— Ну, что теперь?
Я продолжал поиск. Не прошло и десяти минут,, как я на-
ткнулся на искомый предмет. Если бы его действительно хоте-
ли спрятать, то в здешних зарослях его можно было бы искать
неделями. Это была коробка, начиненная электроникой раз-
мером с большой словарь, соединенная длинным проводом с
устройством, включающим в себя трубку из легированной ста-
ли с ручкой, круглую шкалу с градусным делением с одной сто-
роны и небольшой квадратный металлический раструб — с
другой. Я вытащил прибор на открытое место и тщательно
осмотрел. Он не выглядел поврежденным, хотя никогда нель-
зя быть уверенным в исправности электроники, пока ее не
включишь.
Миссис Бикман спросила:
— Что это вы нашли?
Я приподнял прибор, чтобы она взглянула.
— Часть оборудования, которое вывалилось из самолета.
327
— Вывалилось? Просто выскочило наружу и само спрята-
лось за дерево?
Я ласково улыбнулся:
— Должно быть, так все и было. Зачем бы понадобилось им
прятать такую безделицу? Разве что из опасения, что другой
пилот ее сцапает?
И я повел ее обратно к «Биверу», предоставив возможность
поразмыслить о том, что я просто дешевый воришка, маро-
дерствующий на развалинах. Она была права только наполо-
вину. Я планировал положиться на этот аппарат, и весьма
серьезно; черта с два здесь добудешь лицензию на ввоз ра-
дарного приемника — вещи, единственное назначение кото-
рой — определять местоположение радарных станций. Между
прочим, особенно трудно ее добыть, если летаешь близко к
русской границе.
Кроме того, оставался неясным вопрос, почему это Джад
считал нужным таскать с собой такое оборудование. И как это
связано с аварией «Остера».
Мы приземлились в Ивало вскоре после трех. Я отправился
заказать по телефону такси для миссис Бикман и ее багажа, за-
тем дал команду дозаправить «Бивер».
— Проблем с номером в гостинице у вас не будет, — ска-
зал я ей. — Снова встретимся за ужином, после того, как я
навещу вашего брата. Это займет не слишком много време-
ни, только если он не отправился куда-нибудь далеко палить
по медведям и мне удастся сразу его найти. Но в любом слу-
чае я вернусь засветло.
— Благодарю, мистер Кэри.
Она снова теперь была в пальто, всего с несколькими кро-
вавыми пятнами на подкладке, но в застегнутом виде их вид-
но не было.
— Сожалею, что вела себя сегодня несдержанно.
— Не просите прощения... пока. Вероятно, сегодня вечером
у вас еще будет такая возможность.
Она только кивнула.
— Может, вы передадите это ему при встрече?
Она вручила мне письмо, посланное авиапочтой, и надеж-
но упакованную бандероль величиной со среднюю коробку с
шоколадками.
328
— Между прочим, бандероль, видимо, для вас. Я чуть не
уронила ее: она тяжелая, как свинцовая болванка.
Я взглянул на почтовую этикетку. Бандероль была адресова-
на Ф.У. Хоумеру, под его попечительство, в качестве услуги
фирмы, и для передачи мне.
Наверняка это были патроны с литыми пулями 12-го калиб-
ра, которые он мне обещал.
— Это письмо, которое я ему посылала, — продолжала она. —
Оно может помочь при объяснениях.
Я сунул конверт в карман рубашки.
— Сделаю все, что смогу, миссис Бикман. Я действительно
попытаюсь убедить его встретиться с вами. Но существует что-
то такое, о чем вы осведомлены гораздо лучше, и оно может
оказаться сильнее моих доводов.
— Да, — сказала она, — да, гораздо сильнее.
Она повернулась и направилась к зданию аэропорта.
Глава 12
Микко так и не появился, однако в диспетчерской мне пере-
дали от него послание: заболел, мол, надеется прийти завтра, но
обещать не может.
Ожидая, когда закончат заправку, я вскрыл бандероль с пат-
ронами и зарядил дробовик.
Патроны были с латунными гильзами, около двух с полови-
ной дюймов в длину. Из гильзы торчало только острие свин-
цовой пули. Я пообещал себе, что как-нибудь разряжу один
патрон, чтобы только увидеть величину и определить вес самой
пули. Чувствовалось, что она действительно должна быть гро-
мадной и ужасной по своей разрушительной силе.
Ружье я вернул на прежнее место, решив про себя непре-
менно купить какие-нибудь ремни или парусиновый ружей-
ный чехол и укрепить ружье на потолке, чтобы оно не
мешало передвигаться по кабине и в то же время всегда на-
ходилось под рукой. А пока я сделал надрез в звукоизоляци-
онной обшивке над дверью для пассажира и запихнул ружье
за нее.
Маленький желтый грузовичок, отчаянно гудя, носился по
взлетной полосе, пытаясь прогнать оленя. Я вырулил и взлетел
где-то около половины четвертого.
329
Облет хижины Хоумера и прилегающей к ней местности я
совершил дважды, намеренно покачивая крыльями, чтобы при-
влечь его внимание. Потом пошел на посадку.
Я выкурил две сигареты и уже начал жалеть, что не задер-
жался в Ивало, чтобы перекусить, когда он появился из леса и
зашагал мне навстречу, как и прежде, в охотничьем костюме и
с ружьем.
— Как охота? — поинтересовался я.
— Встретился еще с двумя и завалил одного, сэр.
— Прекрасно. У вас нет ощущения, что этого уже доста-
точно?
— Почему бы это?
Вопрос в его устах прозвучал довольно резко.
— Вы не желаете покинуть Лапландию?
— Так или иначе, вскоре мне придется это сделать.
— Дело в том, что к вам пожаловала гостья. Она в Ивало. —
Я передал ему письмо от миссис Бикман со словами: — Думаю,
это все объяснит.
Пока он читал, я прошелся вокруг «Бивера» и попинал ногой
покрышки передних колес, решив, что их тоже следует заменить
к следующему лету. Осматривая самолет, я с тоской отмечал и
прочие детали, находящиеся в плачевном состоянии.
Когда я возвратился к Хоумеру, он уже закончил чтение
письма и выглядел слегка обеспокоенным.
— Вы видели Элис? — спросил он. — С ней все в порядке?
— Я отвез ее в Ивало. И она выглядит великолепно, если не
принимать во внимание развод.
— Развод? — Он казался озадаченным.
— Да. Разве она не написала об этом? Она разводится с му-
жем, или он разводится с ней.
Я стал шевелить извилинами, пытаясь вспомнить, как она
выразилась и как меня угораздило доставить плохие новости из
Ричмонда на Вариойоки.
— Разве не по этой причине она хочет, чтобы вы вернулись
и сделали что-то с имуществом?
— А... Да, конечно, — пробормотал он и еще раз быстро
пробежал глазами тонкий листок письма.
Я снова закурил и стал прикидывать, не мешают ли мне все
еще оставшиеся последствия похмелья достаточно остро оцени-
вать замечательные события в жизни Хоумеров.
Помолчав немного, я добавил:
ззо
— Я ей сказал, что слетаю к вам и спрошу, хотите ли... хо-
тите ли вы с ней встретиться.
— Она хочет, чтобы я вернулся в Америку? — резко вопро-
сил он.
— Создается впечатление, что все обстоит именно так.
— Она рассказала вам зачем? — И опять его слова прозву-
чали довольно резко.
— Наверное, проблемы с имуществом. Допускаю, что ее
муж не принял нужных решений до того, как перестал быть
супругом.
Он кивнул, потом сказал:
— И все же, сэр, я думаю, что это занятие не для меня.
Я бросил сигарету и наступил на нее, затем взглянул на
озеро.
Северный ветер рябил водную гладь и раскачивал верхушки
деревьев. Заходящее солнце превратилось в оранжевый шар как
раз над дальним концом озера. Ветер очистил воздух и принес
с собой прохладу. Я снова закурил и неохотно вернулся к се-
мейным проблемам Хоумеров.
— Я полагаю, она ведь не желает, чтобы вы вернулись на-
всегда. Но вы могли бы передать ей права попечителя или что-
то в этом роде и поручить стряпчим управлять имуществом?
Казалось, он меня не слушал.
— И тем не менее я не хочу возвращаться в Америку. Я еще
не закончил здесь свои дела.
— Ну хорошо, может, вы повидаетесь с сестрой, если я до-
ставлю ее сюда?
Он рассеянно улыбнулся:
— Скорее мне этого не хотелось бы, сэр. Я планирую отпра-
виться в небольшое путешествие — поохотиться. И двое-трое
суток буду ночевать в пути.
— Она проделала дальний путь из Штатов, чтобы встретить-
ся с вами. Я мог бы привезти ее сюда завтра прямо с утра.
— И все-таки я не хотел бы этого, сэр.
Я разозлился вдруг без всякой на то причины, если не счи-
тать раздражения из-за его упрямства.
— Вы явились сюда ради большой игры, лишь для того, что-
бы померяться с силами природы и подстрелить европейского
медведя. Жаль, если это делает вашу жизнь бесцельной, но это
ваш выбор. Я, правда, это не очень понимаю, может быть, по-
тому, что никогда не стрелял, кроме как в людей. Теперь-то
331
почему бы вам не поехать домой и в кои-то веки не сделать
работу, требующую всего лишь одного дня, не больше?
Двинь он меня прикладом, я бы понял. Но он только оза-
даченно нахмурился:
— Вы в кого-то стреляли, сэр?
— Да, но не об этом сейчас речь. Вы встретитесь с сестрой?
Он кивнул, и на мгновение я подумал, что пробился сквозь
его скорлупу. Но потом он сказал:
— Я понял, что вы бывший военный, по тому, как вы в тот
полдень управлялись с ружьем.
Я вспылил:
— Черт бы вас побрал! — И чтобы не заткнуть его глотку его
же собственным ружьем, предпочел немного пройтись.
Вскоре я успокоился и вернулся к нему:
— Ладно, все в порядке. Вы не хотите ее видеть. Мы живем
в демократическом обществе — значит, всякое насилие исклю-
чается. Вы напишете ей записку?
Он задумался.
— Вероятно, я увижусь с ней через несколько дней, сэр.
И передайте, что она может взять на себя обязанности попе-
чителя, если ей так этого хочется.
— Хорошо. Я возвращаюсь. — Тут я повернулся, чтобы
идти, но остановился. — Все-таки, думаю, вы чего-то избе-
гаете, Хоумер.
Он выпрямился — плотный, невысокий, но спокойный и
полный достоинства.
— Могу вас заверить, сэр, что я ничего не избегаю. Я охот-
ник. Вероятно, вы этого не понимаете, сэр.
— Будь я проклят, если понимаю.
Я зашагал обратно к «Биверу», столкнул машину в воду и
прыгнул на борт.
Я все еще был зол, но в основном на себя. Я проделал не-
вообразимую работу, пытаясь остаться невтянутым в семейные
проблемы Хоумеров.
Вернувшись обратно в Ивало после заката солнца, я снова ел
яйца, в баре «Майнио». В тот момент я не испытывал особой
тяги к еде, а скорее был настроен на пару стаканов шнапса, но я
твердо знал, что лучший вариант — начинать с яичницы. Я чув-
ствовал себя неуютно, был взвинчен. Частично в результате за-
332
тихающих всплесков похмелья, частично от сознания необходи-
мости передать послание миссис Бикман, но главным образом
потому, что последнее время я слишком много летал в запретной
зоне. В начале лета это казалось оправданным риском. У меня
была работа на весь сезон и впереди — открытие большого ни-
келя. Сегодня же мне предстоял лишь один вылет на полдня,
эквивалентный стоимости мятой банки сардин. Риск казался
неоправданным.
И все же я знал, что должен это сделать. Контракт предус-
матривал завершение работы в полном объеме. Точно так же
обстояли дела и с посланием для миссис Бикман.
Я покончил с яичницей и парой сигарет, и теперь мне ос-
тавалось только пойти в отель и разыскать миссис Бикман.
Она все еще сидела в обеденном зале, одна, зло затягиваясь
сигаретным дымом и прихлебывая кофе из большой чашки.
Официантка не слишком жаждала подпускать меня в летной
куртке к своим клиентам-миллионерам, но тем не менее я про-
рвался.
Миссис Бикман прежде всего осведомилась:
— Вы его видели?
Я уселся напротив нее и заказал кофе и шнапс.
— Да, я его видел.
Потом глубоко вздохнул:
— Он не хочет возвращаться в Штаты, он не хочет встре-
чаться с вами... пока. Может быть, спустя некоторое время. Он
сказал, что, возможно, куда-то отправится на несколько дней
поохотиться.
Она обдала меня холодным взглядом и решительно вздерну-
ла подбородок.
— Это его ответ?
— Да, почти дословный.
— Вы передали ему мое письмо?
— Да.
— И рассказали, что я прилетела сюда из Штатов, чтобы с
ним встретиться?
— Я все ему сказал. Поверьте, миссис Бикман, я действи-
тельно старался убедить его. Закончилось все небольшой, но
резкой перепалкой. Я думаю, что он не прав, но, в конце кон-
цов, это его дело.
Официантка принесла кофе и шнапс и осведомилась, не
нужно ли миссис Бикман еще чего-нибудь.
ззз
Та бросила:
— Не сейчас. — Затем мне: — Думаю, вам лучше просто от-
везти меня к нему.
Я ухватился за шнапс, ответив:
— Сожалею...
Сейчас ее взгляд был подобен дулам пушек, направленных
на вас в упор с крейсирующего вокруг боевого корабля.
Я опять ухватился за спасительный шнапс.
Однако у нее было куда больше опыта принудить таких лю-
дей, как я, сдаться и сказать «да», чем у меня — отшивать пуб-
лику вроде нее и посылать... ну, скажем так, подальше.
— Итак, сколько мне это будет стоить?
— И я могу назначить собственную цену?
— Да. — В ответе снова прозвучала холодная твердая сталь.
Я некоторое время поразмышлял, затем решительно покачал
головой:
— Это прекрасная идея, миссис Бикман. Но когда он меня
нанимал, одним из условий было обеспечение ему абсолютно-
го одиночества. Условие все еще остается в силе. Он сказал, что
встретится с вами через несколько дней. Кроме того, он ска-
зал, что может предоставить вам права попечителя. Это помо-
жет делу?
Она нацелила на меня свой подбородок и выстрелила зал-
пом из всех орудий.
— Нет, это вовсе не поможет, черт вас возьми! Мне нужно
его видеть. Вы способны это понять?
Я опустил пустой стакан на стол.
— Тогда заплатите медведям. Может, они знают, где он на-
ходится!
И встал.
Она сказала уже более спокойным, примирительным тоном:
— Да поймите, наконец, вы же совсем не в курсе дела, мис-
тер Кэри.
— На все сто процентов в точку, когда имеешь дело с семьей
Хоумер, миссис Бикман... Он тоже толковал мне, что я много-
го не знаю и недопонимаю. Вы оба правы. Все, что касается
вашей семьи, несколько превышает возможности моего ума. Но
главная вещь, которую я действительно не могу постигнуть, —
так это как я умудрился оказаться между двух огней. Все, я сда-
юсь. Если вы ближайшие два-три дня еще пробудете здесь, я
отвезу вас. А до тех пор можете забыть обо мне.
334
Я вышел на улицу.
И в тот же момент пожалел об этом, и совсем не потому, что
этот ресторан был единственным местом в городе, где прода-
вали ликер. Почему я не догадался предложить ей провести ве-
чер, осматривая достопримечательности Ивало, одной из кото-
рых могла оказаться хижина Билла Кэри? Если бы мы только
могли удержаться от разговоров о ее брате.
Но именно ее брат, а не Билл Кэри, был единственной при-
чиной ее пребывания в Ивало. И я отправился домой на сви-
дание с остатками виски, привезенного из Стокгольма.
Глава 13
На следующее утро, вскоре после семи, я был уже в баре
«Майнио» и ждал, не объявится ли Микко, когда кто-то позвал
меня к телефону. Звонок был из аэропорта Ивало.
— Пилот Адлер только что связывался с нами по радио и
спрашивал, не сможете ли вы его встретить на месте призем-
ления, — сообщил диспетчер. — Он предполагает сесть на реке
через три четверти часа. Вы все поняли?
— Нет, но все равно спасибо.
— Он сказал, что это очень важно. Ему нужна ваша помощь.
— Что ему нужно? Ладно, забудем об этом. Где он сейчас?
В голосе диспетчера чувствовалось недоумение, как будто,
передавая это сообщение, он пожимал плечами.
— Он находится к югу отсюда. Думаю, около Рованиеми.
Я поблагодарил и поспешил к заказанной мною яичнице.
Моим первым побуждением было послать Адлера ко всем чер-
тям вместе с его проблемами. Но потом я решил, что так нель-
зя. Слишком одиноко и неприятно станет в Лапландии, если
все станут посылать друг друга к черту с их трудностями, ведь
когда-нибудь и у любого из них могут возникнуть неприятнос-
ти. Так и рождается между пилотами круговая порука.
Однако лучше бы я не был убежден, что Оскар хочет, что-
бы я вытащил его из передряги, которая возникла по его же
собственной вине.
Микко все еще не объявился, и я подумал, не зайти ли в его
пристанище узнать, в чем дело. Это следовало сделать, если бы
не уверенность, что болезнь — просто камуфляж поиска другой
работы, так что если я вдруг явлюсь и посоветую ему ставить
335
компрессы на воспаленный лоб, ничего, кроме общего смуще-
ния, не получится. В конце концов я выпил еще две чашки и без
четверти восемь отправился на мост.
Солнце только-только вставало, лениво выплывая из дым-
ки на горизонте. То ли это был первый осенний туман, то ли
дым от лесного пожара на русской стороне. Оскар обычно за-
ходит на посадку с востока, против течения, перед мостом. Это
ему обеспечивает широкую и длинную посадочную площадку,
течение, помогающее тормозить, чтобы не ткнуться носом в
мост, и эффективное приводнение, прекрасно видное из обе-
денного зала отеля. Неплохая реклама.
Я закурил, облокотился на парапет и стал внимательно раз-
глядывать воду внизу. Под водой все еще были видны остатки
старого моста, уцелевшие с тех времен, когда немцы взорвали
его в 1944 году, во время отступления.
Должно быть, Адлер здорово сбросил газ, так что я не услы-
шал и не увидел «Цессну», пока она не появилась всего на вы-
соте в две сотни футов в полумиле вниз по течению. В этом парне
многое может не нравиться, а мне, например, очень многое в нем
просто претит, но следует признать, что летать он умеет.
Вираж был точен и экономен, так что ему не пришлось ис-
пользовать хоть какую-то дополнительную мощность. Закрыл-
ки выпущены наполовину. Все, что оставалось, — это полнос-
тью выпустить закрылки и посадить самолет на поплавки.
Вдруг неожиданно самолет перевернулся на спину. Он дико
метался над речкой вверх шасси всего в десяти футах от воды.
Пилоту удалось справиться с машиной и удержать ее в таком
положении, и теперь она неслась прямо на меня, следователь-
но, на мост, — как в некоем фантастическом фильме — с про-
клятыми огромными поплавками, торчащими прямо в небо.
В какой-то миг я оцепенел, и этот миг растянулся, как это
бывает в замедленном кадре кино. Такое случается раз или два
за всю вашу летную жизнь. Вы видите терпящий бедствие само-
лет и понимаете, что он и сидящий в нем летчик стремительно
несутся к гибели. И в данной ситуации знаете, что летчик тоже
это знает.
Но Адлер не сдавался. Он был молодец. Он не мог попро-
бовать вернуть самолет в нормальное положение, не обломав
крыло, поэтому сделал единственное, что еще было возмож-
но в данной ситуации: дал полный газ и попытался переле-
теть через мост в положении вверх шасси. И это ему почти
336
удалось. Двигатель взвыл, и нос приподнялся. Затем медлен-
но и уверенно его потащило вниз, пропеллер коснулся воды,
и ее гладь взорвалась высоким фонтаном. Хвост резко взле-
тел вверх, самолет подпрыгнул над водой, и пропеллер, долж-
но быть, сломался, потому что двигатель взвыл и сорвался на
визг. Визг становился все более пронзительным, когда само-
лет крутанулся и рухнул набок. В следующий момент его на-
крыла масса падающей воды.
Я поймал себя на том, что спокойно изрекаю:
— Он должен был держать нос высоко, но не успел сообра-
зить, когда прибавил газу и находился «вверх ногами»...
Затем я помчался к месту аварии.
Пятно взбаламученной воды тянулось четверть мили вниз по
течению.
Пока я, с трудом переводя дыхание, бежал по берегу, мимо
меня промчалась полицейская машина, подпрыгивая на ходу,
как плоскодонка, спущенная в реку с переката. Впереди меня
бежали к берегу какие-то люди. Некий человек тащил малень-
кую лодку. Когда я добрался до места, одна лодка была уже поч-
ти на середине реки, вторую спускали с противоположного бе-
рега. Если даже не учитывать мое состояние после забега на
четверть мили, не слишком-то я мог помочь, разве что поплыть
туда и предоставить им возможность спасать еще одного тону-
щего. Так что я просто стоял, глотая воздух и переводя дух.
Один из поплавков «Цессны» отломился и лениво дрейфо-
вал по течению. Конец другого торчал над поверхностью, и это
указывало, что самолет так и висит «вверх ногами» чуть в сто-
роне от берега.
Один из полицейских был в лодке. Другой увидел меня, уз-
нал и подошел.
— Вы знаете, кто это был? — спросил он.
— Оскар Адлер. Но я не знаю, был ли он один.
— Знаете, что случилось?
— Я видел, как это произошло.
— Но вы не знаете, в чем причина?
* — Могу только догадываться. Может быть, Адлер вам объ-
яснит.
Толпа вокруг загомонила, и мы уставились на лодки. Два
человека втаскивали чье-то тело в одну из лодок. Кто-то скло-
нился над ним. Полицейский, находящийся там, встал и отри-
цательно покачал головой, сообщая результаты на берег.
337
Его партнер на берегу снова повернулся ко мне и хотел что-
то сказать.
Я его опередил:
— По-шведски я говорю лучше...
Он мрачно глянул на меня, затем медленным уверенным
движением извлек блокнот.
Этот человек все делал подобным образом: медленно, но
уверенно, не тратя лишних усилий. Крупный мужчина плот-
ного телосложения, с неизбывно усталыми голубыми глаза-
ми на бугристом лице. Через несколько лет он обзаведется
огромным, как бочка, животом, а сейчас он мог сгрести
меня одной рукой и спокойно перебросить через реку, но
ему понадобилось бы слишком много времени, чтобы принять
такое решение. Его маленькая, лихо заломленная белая фу-
ражка была сильно сдвинута на затылок, и огромные пятна
пота растекались под мышками на выцветшей форменной ру-
башке.
Он сказал по-шведски:
— Если они вытащили Адлера, он нам уже ничего не расска-
жет. Вы — пилот, и вы, наверное, единственный, кто видел, как
это случилось. Можете вообще ничего не рассказывать мне сей-
час, через некоторое время вам придется объясняться с шефом
или чиновниками из управления гражданской авиации. Но я не
хотел бы, чтобы вы что-нибудь забыли или начали выдумывать.
Ясно?
Толпа зашумела опять: в лодку втащили второе тело.
Полицейский на борту проделал тот же ритуал и снова от-
рицательно покачал головой.
Толпа отозвалась гомоном, как мне показалось, с явным от-
тенком, ужаса. Ныряльщики забрались во вторую лодку.
Полицейский с усталыми голубыми глазами спрятал блок-
нот и сказал:
— Вы бы лучше помогли их опознать.
И зашагал сквозь толпу. У него это здорово получилось —
шагать сквозь толпу.
Лодка причалила к берегу, и пожилой тип в деревянных
башмаках, загорелый до черноты, шустро спрыгнул на песок,
придерживая ее за нос.
Мой полицейский одним движением отмел жаждущих по-
мочь, взялся за корму лодки и просто вытряхнул все ее содер-
жимое на берег в трех футах от воды.
338
Его напарник едва успел выпрыгнуть. Он был меньше, ху-
дее, с острым птичьим лицом, наполовину скрытым солнечны-
ми очками.
— Кто это? — деловито осведомился он.
Здоровяк ответил:
— Он может их опознать.
Коротышка снял очки и окинул меня с ног до головы бы-
стрым, подозрительным взглядом.
— Один из них — Адлер, — заявил он. — Другого я видел,
но кто он — не знаю. А вы?
Я протиснулся вперед и взглянул на трупы.
У Оскара была сломана шея: никому не советую смотреть на
человека со сломанной шеей, не призвав для этого на помощь
все свое мужество. Другой был весь изранен, лицо тоже силь-
но пострадало, но все же было узнаваемо.
— Я его знаю, — заявил я. — Микко Эскола. Он работал у
меня.
— У вас?
Солнцезащитные очки снова были водворены на место, что
сделало его похожим на холодного, въедливого следователя.
— Вы знали, что он находился в этом самолете?
Коп-здоровяк сказал:
— Нет нужды сейчас в этом копаться. — И повернулся ко
мне: — Где вас можно найти?
— У меня сегодня полет.
Коротышка фыркнул. Здоровяк сказал:
— Если вы вернетесь к ленчу, можете лететь.
Я кивнул и стал пробираться сквозь толпу, которая возбуж-
денно обсуждала случившееся по крайней мере на четырех язы-
ках, так как большинство зевак были постояльцами отеля.
Кто-то осторожно взял меня за руку. Я мгновенно стряхнул
руку и только потом взглянул, кто это был.
Алекс Джад, толстяк.
— Еще раз приветствую, — улыбнулся он. — У вас все в по-
рядке, и вообще как дела?
Он определенно не выглядел человеком, за день до этого
побывавшим в авиационной катастрофе. На нем был новый
отглаженный светло-серый костюм, кремовая рубашка и по-
лосатый галстук, но уже другой. Теперь он выглядел солид-
ным, представительным господином, готовым купить Лаплан-
дию по сходной цене. Но здесь он был не для этого.
339
— Откуда вы взялись?
— О, моего парня поместили в госпиталь, и надолго. И по-
скольку там мне больше нечего делать, то вчера вечером по-
следним рейсом я прибыл сюда. Что тут случилось?
— Финский пилот и еще один парень погибли в катастрофе.
— Кто они?
Было ли в его голосе беспокойство?
Я ответил:
— Молодой финн. Делал кое-что для меня... прежде.
— А... — Он кивнул. — Я уж было подумал, не случилось ли
чего с вами.
— Держу пари, это так и было, — угрюмо буркнул я.
Он взглянул на меня в явном замешательстве, отчетливо за-
печатлевшемся на толстом лице.
— Я не совсем...
— Давайте-ка отойдем в сторонку.
Мы прошли немного по берегу.
— Я хочу, чтобы это была наша последняя встреча, Джад.
Именно так, я не хочу видеть вас снова.
Озадаченное его лицо выглядело презабавно, однако он не
обиделся.
— Я не понимаю, что вы...
— Отлично. Объясняю вам без околичностей. Вы — из де-
партамента иностранных дел, который в народе называют сек-
ретной службой. Я не знаю, какие у вас тут дела, и не хочу
знать, но зато я прекрасно знаю, что вы под колпаком у кого-
то, кто также замешан в этом деле. Если у вас еще остаются
на этот счет сомнения, будьте уверены, что вчерашний пожар
в моторе — отнюдь не случайность. Вернувшись за своей кли-
енткой, я взглянул в «Остер», и у меня не осталось сомнений
в.справедливости моих суждений.
Лицо Джада расползлось в симпатичную открытую улыбку.
— Я ужасно сожалею, мистер Кэри, мне действительно очень
бы хотелось быть секретным агентом, но я всего лишь бизне-
смен, специалист по древесине. Если желаете, можете удостове-
риться.
И он захихикал, издавая сочные бодрые звуки.
— Бьюсь об заклад, вы способны это доказать. Департа-
мент иностранных дел можно было бы считать сонными без-
дельниками, если бы вы не могли ничего доказать. Но вот что
доказать невозможно, так это что в реальной жизни сущест-
340
вует деревообделочная фирма, способная пойти на безумные
расходы, чтобы переделать «Остер» в гидроплан, а я-то знаю
приблизительно, сколько это стоит. Дороговато для единст-
венного полета в Финляндию. Так что его переделывали для
вполне определенной цели. В Британии теперь гидропланы
вообще не используют.
Он достал из нагрудного кармана металлический контейнер
с парой сигар и предложил одну мне.
Я отрицательно покачал головой:
— Благодарю, сигареты непоправимо испортили мой вкус.
Я наблюдал за тем, как он вытащил сигару из контейнера,
тщательно осмотрел ее и сунул в рот. Подождал, пока он щелк-
нул зажигалкой, и лишь потом сказал:
— Кроме того, я обнаружил ваш радарный детектор там, где
вы его спрятали. У него десятисантиметровая антенна-прием-
ник, а это длина волны, которую русские используют в своей
пограничной радарной сети, так что, как я полагаю, вы плани-
руете в одну из ночей пересечь границу.
Пламя зажигалки даже не дрогнуло, он просто поднял на
меня глаза, в которых были и печаль, и скрытое удивление,
потом вынул сигару и сказал:
— Сожалею, мистер Кэри, но это выше моего понимания.
— Послушайте, Джад, я не пытаюсь вас раскрыть как аген-
та. Так или иначе, вы это сами уже сделали. Когда вы вчера
взлетали, ваш масляный бак был полон бензина. Все, что рас-
сказал пилот о том, как вел себя мотор, с этим точно согласу-
ется: в среднем давление низкое, но с прыжками: блокируемое
шламом и саморазблокирующееся бензином, как растворите-
лем. Между прочим, когда я открыл бак на вашем самолете, все
вокруг провоняло бензином. Трюк старый, но не без недостат-
ков. Он может вызвать заклинивание или пожар мотора, но не
гарантирует, что вы погибнете. Так что в следующий раз ваши
противники попытаются использовать что-то поэффективнее.
Именно это подводит черту нашим коммерческим переговорам:
я не хочу из-за вас погибнуть. Все предложения по использо-
ванию моего самолета отклоняются, и я больше не желаю
иметь с вами никакого дела. Никаких личных отношений — у
меня и своих собственных трудностей предостаточно.
— Уверен, их у вас хватает, мистер Кэри.
Сигара отлично тлела, и казалось, это единственное, что его
заботило.
341
— И все-таки, я думаю, экспертиза установит, что у нас про-
сто перегрелся мотор.
— О да, конечно. — Я кивнул и тоже закурил. — Даже от-
бросив на минутку соображения по поводу радарной аппарату-
ры, Джад, вспомните, что я пилот. У самолетов типа «Остер»
двигатель воздушного охлаждения, и практически невозможно
перегреть такой мотор в Лапландии осенью. Но и это можно не
принимать во внимание, если вам угодно. Просто я хотел объ-
яснить вам, что кто-то пытается вас убить. Мне приходилось
прежде встречаться с людом, торгующим лесом. Если бы я вот
так же доказал одному из них, что кто-то намеревается его
убить, он бы немедленно оказался на верхушке ближайшего
дерева и стал бы орать благим матом «Мама!». Так вот, в сле-
дующий раз вас наверняка попытаются убить, и нечего, черт
возьми, так нахально улыбаться.
Я повернулся и, оставив его «облагораживать» осенний воз-
дух сигарным дымом, зашагал в город.
Глава 14
Следующие двадцать минут я провел за приобретением не-
скольких ярдов провода и звонка на двадцать четыре вольта, а
затем поймал попутную машину до аэропорта. Там одолжил на
время инструменты и приспособил провод и звонок так, что,
когда перодержатель самописца магнитометра отклонится на
определенную величину, звонок зазвенит у меня над ухом.
Я просто хотел не пропустить момент, когда разбогатею.
Затем я занялся тщательным осмотром самолета. Потратил
куда больше времени, чем на обычную утреннюю проверку,
зато в итоге был уверен, что в масляном баке именно масло,
а не подстроено ничего такого, что перевернет меня вверх
дном в десяти футах от земли.
Какие резоны кому-то расправляться со мной, представить
я не мог, но не мог и не принять во внимание, что за послед-
ние двадцать четыре часа Лапландия потеряла два гидроплана.
Теперь мой «Бивер» остался единственным. И чувству одино-
чества нечего было противопоставить.
Утро плавно переходило в полдень, а звонок пока что не сра-
ботал. Все, чего я достиг, — рубашка, насквозь пропитанная по-
том, прилипла к телу спереди и сзади, а коллекция окурков во-
342
круг на полу походила на первый снег, который символизировал
конец контракта с «Каайей». Я теперь был то ли свободным че-
ловеком, то ли безработным, как посмотреть.
Приземлился я в Ивало в час дня и уехал в город со служа-
щим, направлявшимся на ленч. Он все сокрушался, что Оскар
погиб, и хотел бы видеть это сам.
Я молча выскочил возле бара «Майнио» и уже наполовину
справился с вареным мясом и картофелем, когда появился
Вейкко.
Он осмотрелся вокруг, потом сосредоточился на мне. Ви-
димо, ходили слухи, что Кэри всегда готов к интервью во вре-
мя еды.
— Оскар мертв... — начал он.
— Говори по-английски, — изрек я с некоторым затрудне-
нием из-за наличия во рту вареного мяса.
Он сел и сцепил пальцы, чтобы как-то собраться с духом, а
ему это было необходимо.
— Оскар разбился и погиб, — повторил он по-английски.
— Я знаю. Видел сам.
— Ты видел? Как это случилось?
На нем были темно-синий костюм, белая рубашка, сереб-
ристый галстук. Лицо явно испуганное. Я пожал плечами:
— Он перевернулся перед самой посадкой.
Пожилая официантка появилась из-за стойки, оглядела Вейк-
ко с ног до головы как нечто достойное только презрительного
фырканья, и процедила:
— Слушаю вас.
Вейкко заказал кофе. Она прошествовала обратно, явно на-
деясь, что кофе у них кончился.
— Откуда он прилетел? — спросил Вейкко.
— Не знаю. Он работал на тебя?
Вейкко резко выпрямился, словно я опрокинул свой завтрак
ему на колени.
— Нет. Кто сказал, что он работал на меня?
Я отодвинул от себя остатки вареного мяса и закурил.
Я жаждал зрелища. Не часто можно видеть Вейкко таким
испуганным. В жизни не все так прямолинейно. Только чтобы
поддержать его крайнее возбуждение, я заметил:
— Да точно не знаю. Так, ходят какие-то слухи.
343
— Нет, на меня он не работал. Он собирался — это да. —
И вдруг в его глазах промелькнула хитринка. — А ты на кого
работаешь?
Он внимательно изучал меня. Старая дева принесла ему
кофе и осведомилась, не желаю ли я тоже.
— Спасибо, нет.
Когда она ушла, я начал снова:
— Ну, поехали дальше, Вейкко. Ты ведь пришел сюда не для
того, чтобы пожелать мне счастья в день рождения? Тем паче
что сегодня к тому же не тот день. Или речь идет все еще о той
работе в Швеции, на которую ты хотел меня подрядить?
— В Швеции?.. — удивился он, потом вспомнил: — Нет-нет,
не то. Я слышал, наняли другого. Но я хочу, чтобы ты отвез
меня кое-куда, сегодня днем, но чуть попозже.
Меня вовсе не захлестнула радость до краев от перспекти-
вы работать на Вейкко, но дело есть дело, тем более сейчас,
когда работа для «Каайи» действительно была закончена.
Я кивнул:
— Куда?
— Потом скажу.
С точки зрения Вейкко это звучало убедительно и нор-
мально.
Мне пришлось уточнить:
— Все в порядке... Только имей в виду, что я могу задробить
всю идею, если мне не понравится, куда ты собираешься и что
именно намерен туда везти.
Он опять резко выпрямился.
— Что это я должен везти? Почему это я должен что-то
везти?
Я затушил сигарету.
— Не знаю. Я просто сказал «если», и это обсуждению не
подлежит. Когда?
— В пять часов встретимся здесь. Я подброшу тебя на ма-
шине.
— Ладно.
Я некоторое время наблюдал за ним. Он мешал свой кофе.
Мешал уже дважды.
Как бы между прочим я спокойно заметил:
— Строго между нами, те два подозрительных типа, от име-
ни которых ты предлагал работу в Швеции, — твоя выдумка,
верно?
344
Он кивнул медленно и вовсе не весело:
— Да, это правда.
— Так что ты просто хотел выяснить, как у меня дела
с работой и не могу ли я на некоторое время покинуть
страну?
Он опять кивнул.
Я продолжал:
— И когда ты установил, что это не проходит, то нанял
тех бандитов в Рованиеми? Им что, было приказано меня
убить?
— Нет-нет! — отреагировал он быстро, слишком быстро.
— Ты на какой вопрос отвечаешь, Вейкко?
Он энергично замотал головой.
— Не крути со мной, Вейкко, ты послал троих юнцов с но-
жами, но они оказались недостаточно умелы, чтоб справиться
со мной. Почему ты их послал?
— Я думал, — он безнадежно развел руками, — я думал, ты
кое на кого работал, но ошибся. А они не должны были убить
тебя, а только сделать так, чтобы ты не смог работать неделю
или две. Я совершил ошибку.
— Да, точно, ты совершил ошибку, — прорычал я, — а те-
перь попробуй воспользоваться моими промахами. В баре тебе
одолжат нож, а у меня есть свой. — Я выхватил «фарберин» из
крепления на ботинке.
Он затряс головой, его толстые щеки и лоб покрылись ис-_
париной.
— Пожалуйста, мистер Кэри, пожалуйста, только скажите,
вы полетите со мной?
Я опять откинулся на спинку стула. Он был сильно напуган,
но не моим ножом. В глазах его была мольба.
— Деньги! — требовательно заявил я.
Он кивнул.
— Вперед!
— Будут.
У меня оставалось еще много вопросов, таких, например, на
кого, по его мнению, я работал, когда он нанял тех бандитов,
и кого так боится теперь. Но меня уже могли разыскивать по-
лицейские, и не очень-то хотелось быть обнаруженным за раз-
говором с Вейкко. Поэтому, кивнув, я встал.
— Ладно, если мне твоя затея все еще будет по душе, то в
пять часов.
345
Я зашагал через площадь к отелю, собираясь заправиться
шнапсом перед тем, как придется снова встретиться с друзья-
ми из полиции.
Миссис Бикман заканчивала ленч. Она меня увидела и слег-
ка повела головой, что означало: я должен приблизиться к ней
для беседы.
Поначалу я решил проигнорировать это приглашение, но по-
том подумал, что вполне в ее возможностях послать кого-то на-
нять пару грузчиков, чтобы те притащили меня куда надо, при-
чем вероятность такого поворота событий вовсе не исключалась.
Пришлось плыть к ней через зал под собственными парусами.
Выглядела она замечательно. На ней были брюки цвета сло-
новой кости, такие гладкие, без единой морщинки, что это мог-
ли быть только лыжные слаксы, коричневая шелковая блузка и
кожаный жилет.
— Садитесь, — пригласила она. — Как сегодня успехи?
— Так себе.
Подошла официантка, принесла мне шнапс и очередной раз
скорчила презрительную гримасу по поводу моей летной куртки.
— Кто-то разбился сегодня утром, я не ошибаюсь? — спро-
сила она. — Был момент, я испугалась, подумав, что это вы.
— Не я. Я обычно не разбиваюсь.
— Я так понимаю, кто-то погиб?
— Двое.
Она закурила и слегка нахмурилась:
— Когда тот самолет потерпел аварию, вы сказали, что здесь
это случается чрезвычайно редко. Новая авария — вторая... за
два дня.
— Может быть, вокруг что-то происходит.
— Мне не до смеха, мистер Кэри, — холодно отрезала она.
— Странно, но и мне тоже.
Она долго смотрела на меня. Затем тихо спросила:
— Они были вашими друзьями?
— Можете понимать и так.
— В общем, это не мое дело?
— Можете понимать и так тоже;
Она просто кивнула:
— Сожалею... Вы, пилоты, — чертовски трудный народ. И все
же я чем-нибудь могу помочь?
— Если вы здесь встретите некоего типа франко-шведского
происхождения, представительного мужчину по имени Клод,
346
мне хотелось бы узнать о нем хоть что-нибудь, и о чем он бу-
дет говорить — тоже. Я думаю, Оскар — летчик, который раз-
бился, — работал на него.
— Он здесь живет?
— У него трейлер, стоящий где-то к северу отсюда. Я хочу
попытаться выйти на него уже сегодня вечером.
Она кивнула, а затем последовала длительная пауза, в тече-
ние которой она забавлялась, балансируя башенкой пепла на
своей сигарете. Затем сказала:
— Вчера я вела себя с вами неправильно. Сегодня собира-
юсь снова совершить ту же ошибку, только еще крупнее. Но
это единственный способ доказать вам, как мне важно уви-
деться с братом. — Подняв на меня глаза, она спокойно
добавила: — Думаю, вам нужен новый самолет. Я вам его
куплю.
И я его увидел. Я ничего не мог с собой поделать, он живо
предстал перед моим мысленным взором; серебристый «Би-
вер» самой последней модели с отчетливыми буквами на хвос-
те: «Служба Кэри». Двести миль в час при трехстах лошади-
ных силах и всего двадцати трех галлонах горючего в час...
Точно как в рекламных брошюрах. А может, и новый само-
писец магнитометра. Она не будет мелочиться при оплате из-
за этой великолепной безделицы.
Но сказал я другое:
— Сожалею, миссис Бикман. Мне кажется, что я стою боль-
ше, чем новый самолет. Раньше я об этом как-то не догадывал-
ся. Да и не было повода выяснять.
Около дверей кто-то забубнил. Двое моих приятелей-поли-
цейских стояли у входа в обеденный зал и озирались по сторо-
нам. Тот, что покрупнее, здоровяк, увидел меня, ткнул рукой
в мою сторону и согнул ее, то ли приказывая, то ли приглашая
к ним подойти.
Я покончил со шнапсом и встал.
Она взорвалась:
— Чертов проклятый дурак! Ничего ты не понимаешь!
Я кивнул:
— Прошлым вечером мы это уже обсуждали...
Ее лицо вспыхнуло, и она закрыла его руками.
Я помедлил несколько секунд, но, поскольку она все же не
сказала, чего именно я не понимаю, двинулся через зал к под-
жидавшим меня полицейским.
347
Глава 15
Здоровяк кивнул через мое плечо:
~ Близкая знакомая?
— Просто новый клиент, миллионерша. Она хочет купить
мне новый самолет.
Тот, что поменьше, окрещенный мною коротышкой, смерил
меня своим быстрым птичьим взглядом и наморщил нос.
— Ты один из этих, да?
Я повернулся к нему, чтобы получить удовольствие, демон-
стрируя свою почти безграничную неприязнь.
Здоровяк примирительно вмешался:
— Мы не собираемся устраивать здесь скандал. — И поло-
жил свою клешню мне на плечо, чуть не раздавив его. — Если
хочешь честно, то я просто тебе не верю.
Я обдумал его слова и кивнул:
— Пожалуйста, я и сам не верю.
Мы двинулись из зала.
— Куда направляемся?
— Куда-нибудь, где потише. Кое-кто хочет тебя видеть.
Мы подошли к конторке в вестибюле. Он облокотился на
стойку и спросил дежурную:
— Не могли бы мы получить комнату на пару часов? Про-
сто побеседовать спокойно.
Она не изъявила особого желания позволять полицейско-
му и типам вроде меня обретаться в отеле, но в конце кон-
цов, сверившись с регистрационным списком, вручила ему
ключ на пару часов.
Я воскликнул:
— На пару часов? Я должен пойти прихватить еще выпивки.
Здоровяк кивнул:
— Хочешь выпить — годится. — Он повернулся к дежур-
ной: — И пришлите нам бутылку шнапса.
Она возмутилась:
— Мы не можем доставлять алкогольные напитки в номера.
Закон...
Его мягкая улыбка очень напоминала огромный разлом в
скале.
— Это только для нашего приятеля. Он перенес сильный шок.
Вы же нас знаете, — он распростер руки, как корни огромного
дерева, — мы-то не можем пить на работе, верно?
348
Он кивнул мне и повел по коридору, затем опять обернулся
к девушке:
— И три стакана.
Мы прошли в комнату на первом этаже, маленькую, опрят-
ную, чисто выбеленную, с простенькой новой мебелью и тяже-
лыми шторами, чтобы можно было отгородиться от полуденно-
го солнца.
В комнате были два кресла и маленький стол. Я уселся в
одно, здоровяк втиснулся во второе, при этом его зад вылез за
подлокотники. Коротышка же прислонился к двери, приняв
чопорный и официальный вид.
— Ну хорошо, — спросил я, — так кто же хочет меня видеть?
Ответил здоровяк:
— Скоро узнаете.
Он снял фуражку и пригладил рукой свои редкие рыжие
волосы.
— Паршивое дело. Много суеты.
— Чего это вдруг? Разве произошла не обычная катастрофа?
Кто-то постучал в дверь.
Коротышка отпрыгнул в сторону и рванул дверь, распахивая
ее, — и все это одним молниеносным движением.
Официантка прошествовала по комнате и с грохотом опус-
тила на стол бутылку шнапса и три стакана. Потом обвела нас
взглядом:
— Кто платить будет?
Воцарилась тишина, затем я пробурчал:
— Нужно было догадаться.
Я заплатил, она ушла.
Здоровяк улыбнулся и разлил на троих.
— Kippis!
Все трое залпом опорожнили стаканы. Он заметил:
— Положим, выкорчуем мы напрочь все нарушения «сухого
закона» в округе. Что за этим последует?
— Не знаю. Может быть, полиции придется покупать вы-
пивку самой?
— Ну уж такого никогда не будет. А будет вот что: каждый
будет пить втихомолку зелье домашнего приготовления. И на-
конец правительство установит на это налог. Kippis!
Мы залпом выпили.
— Ты говоришь, что это обычная авиационная катастрофа.
Может быть. Но почему-то тебя желает видеть сотрудник СУОПО.
349
Напарник здоровяка резко повернулся и опалил его взглядом.
Я спросил:
— Никканен?
Коротышка требовательно осведомился:
— Знаешь Никканена?
— Немного. И уж конечно хуже, чем он меня.
Я встал и подошел к окну. Река текла величественно и плав-
но. И в полуденном солнечном свете, казалось, поверхность ее
была смазана жиром. Маленькие беленькие дома с красными
крышами на противоположном берегу выглядели детскими иг-
рушками.
Но справа на берегу вниз по течению видна была небольшая
толпа и против нее на середине реки — лодка.
Я прокомментировал:
— К нам! К нам! Великолепный новый аттракцион для ту-
ристов! Всего двадцать финских марок за возможность лице-
зреть могилу в пучине реки!
Коп-коротышка взорвался, выплеснул плотный сгусток ру-
гани, правда по-фински, и выскользнул из комнаты.
Здоровяк мрачно улыбнулся и обернулся к столу, чтобы до-
лить себе шнапса.
— Нервный парень, — сказал он. — Но имея дело с тобой,
кроме меня необходим кто-то вроде него. Вот я бы даже никог-
да не заподозрил, что ты, например, русский шпион.
Я вернулся в свое кресло и произнес:
— Kippis, товарищ!
Никканен появился раньше, чем вернулся второй полицей-
ский. Он остановился в дверях и уставился на меня.
—- Хэлло, мистер Кэри, — приветствовал он по-английски. —
Как-то так получается, что вы всегда тут как тут, когда что-то
происходит. В конце концов, мы просто обязаны предположить,
что здесь существует некая взаимосвязь.
Он одарил меня такой улыбкой дантиста, которая позволя-
ет предположить, что больно не будет, но уж если будет, то
очень.
— Это ваш шнапс?
— Да, точно.
— Так как не моя обязанность обеспечивать соблюдение
«сухого закона»... я, пожалуй, выпью стаканчик.
350
Полицейский не без усилий выкарабкался из кресла, под-
хватил стакан своего коллеги и ополоснул его под краном.
Никканен уселся в кресло, поставив рядом свой портфель,
все с той же выпуклостью на боку.
На нем был легкий кремовый плащ поверх темно-синего
костюма.
Он выпил без традиционного «Kippis», закурил одну из сво-
их сигарет, напоминающих паяльную горелку, затем выложил
на стол блокнот и шариковую ручку.
— Ну, мистер Кэри, теперь расскажите, пожалуйста, что
случилось. У нас есть некоторые показания людей, которые
видели катастрофу, а также еще больше весьма волнующих
свидетельств от людей, которые ее не видели. Но ни один
из них не является авиатором. Почему вы ждали мистера
Адлера?
— Мне сообщили из диспетчерской по телефону, что Оскар
передал по радио просьбу, чтобы я его встретил.
Никканен уже должен был знать об этом, он должен был
проверить последний сеанс связи Оскара с аэропортом. Сейчас
он просто пытался заставить меня говорить правду.
Я рассказал ему, как ждал Оскара на мосту, как, приближа-
ясь к мосту, его самолет внезапно перевернулся вверх шасси,
и о бесконечно долгих секундах, в течение которых он пытал-
ся в таком положении перелететь через мост, и о тех дополни-
тельных экстра-секундах жизни, которые может себе предоста-
вить только пилот высочайшего класса. Затем я рассказал о
том, что с Оскаром был Микко.
— В конце недели я собирался рассчитать Микко, — со-
общил я. —- Должно быть, он вел переговоры с Оскаром на-
счет работы. Мне он ничего не говорил — прикинулся боль-
ным. Пожалуй, это все, что мне известно.
Но это отнюдь не все, что мне хотелось узнать. Я все еще
не понимал, почему Оскару понадобилось брать с собой Мик-
ко. Насколько я знаю, авиаразведкой он не занимался и, кро-
ме того, если нуждался в помощнике, то нанял бы его в начале
лета, а не в конце сезона. Если подобные же вопросы возник-
ли у Никканена, он не стал меня ими обременять.
Зато вдруг спросил: ,
— Есть у вас какие-нибудь соображения по поводу техничес-
ких причин катастрофы?
— Вам это разъяснят эксперты гражданской авиации.
351
— Мистер Кэри, специалисты осмотрят все кусочки, после
того как их достанут из реки. Все тщательно измерят, изучат
документацию, нарисуют множество схем и месяцев, возмож-
но, через шесть почешут в затылках, поскребут подбородки и
скажут: «Имейте в виду, абсолютной уверенности нет, но мы
считаем...» И вероятно, они будут правы. Но я хочу, чтобы вы
почесали в затылке сейчас.
Здоровяк сидел на краешке кровати и явно не вникал в то,
что слышал, но бессознательно оценивал, как все происходит,
то есть вел себя как прекрасно вышколенный полицейский.
Я начал пояснять:
— Я бы сказал, что один из закрылков не вышел до кон-
ца, в то время как другой вышел. Со стороны... правого бор-
та... привод не сработал. Наполовину закрылки были уже вы-
пущены, я это видел, и как раз пришло время выпускать их
до отказа. Вот тут он и перевернулся. Заклинивание одного
из закрылков могло привести к такому результату. Слышал я,
что-то подобное случилось в Вискаунте возле Манчестера не-
сколько лет назад. Самолет при посадке перевернулся, и все
погибли.
Никканен кивнул.
— Закрылки — простите меня за безграмотность — исполь-
зуются для торможения при посадке?
— Нет, это не главная задача. Они действительно снижают
скорость, но их основное назначение — обеспечение устойчи-
вости на малых скоростях. С ними можно удержать машину на
самой малой скорости до точки касания.
— С какой скоростью мистер Адлер приземлялся?
— Что-то около пятидесяти узлов — примерно девяносто
миль в час. Но когда он разбился, скорость была больше, уз-
лов под семьдесят.
— Хорошо. — Он сделал пометку в блокноте. — Мог ли пи-
лот предположить, что закрылки не сработают? — Он улыбнул-
ся. — Или это глупый вопрос?
— Черт подери, конечно, он не знал, что один закрылок
не выйдет до отказа. Скорее всего, взлетел он с наполовину
выдвинутыми закрылками и перед взлетом, вероятно, прове-
рил их движение до отказа — по крайней мере должен был
по инструкции. Правда, насколько я знаю, летная практика
Оскара не всегда соответствовала инструкциям.
Никканен скомкал свою сигарету и очень спокойно заметил:
352
— Судя по всему, это основной вопрос, мистер Кэри. Ско-
рее всего, это так и было. Если Оскар проверял закрылки пе-
ред взлетом, то у него случилась механическая неисправность,
приведшая к катастрофе. Если нет, тогда, возможно, кто-то это
подстроил. И подстроил весьма умело.
— Ваше расследование внесет в этот вопрос ясность, — ска-
зал я.
Он кивнул, сделал еще одну пометку в блокноте и закурил
новую сигарету. Затем без всякого перехода спросил:
— А предыдущий английский самолет, тот почему потерпел
аварию?
— У него в полете загорелся мотор.
— В Лапландии осенний воздух исключительно зноен, я со-
гласен. Вы видите какую-то связь между этими авариями?
— Я бы сказал — нет.
Он задумчиво на меня посмотрел. Затем сказал:
— Первое, что меня удивило и озадачило, — это как вам,
англичанину, разрешили здесь работать пилотом. У нас много
собственных прекрасных летчиков, и работы на всех не хвата-
ет. Так что я ознакомился с вашей лицензией. Ей уже немало
лет, но все документы до сих пор действительны.
— Какое это имеет отношение к происходящему? — осведо-
мился я.
— Я только рассказываю вам кое-что из того, что вы, возмож-
но, забыли. Так, я обнаружил, что вам разрешили работать здесь
вследствие дружеских отношений с некоей в то время весьма
влиятельной персоной. Знаменитым гражданином Финляндии.
Не знаю, как вам это удалось, мистер Кэри. И первой мыслью
было, что вы, должно быть, в свое время оказали Финляндии
какие-то ценные услуги. Но никаких документов на этот счет,
разумеется, не обнаружилось.
— Да, — сказал я, — начинаю понимать, к чему вы клони-
те. Этот человек умер. Теперь нет никого, кто помешал бы оп-
ределенным лицам изъять мою лицензию. И все, что для этого
нужно, — оповестить их о недоброжелательном отношении ко
мне вашего ведомства.
Он опять кивнул:
— Я думаю, и одного слова было бы достаточно. Но это дело
длинное и нудное, а мне нужен быстрый результат. Пожалуй,
будет больше пользы, если я засажу вас в тюрьму.
— На каком основании?
12 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
353
— На каком вам больше нравится, мистер Кэри. Ну, скажем,
«в интересах национальной безопасности», пока не будет опро-
вергнут этот мотив. Тогда все превратится в досадную ошибку. —
Его глаза стали холодными и жесткими. — И вы даже пред-
ставить не можете, как много ошибок я готов совершить.
Мы долго и внимательно смотрели друг на друга.
Кто-то постучал в дверь. Здоровяк взглянул на Никкане-
на, затем привел себя в состояние готовности и осведомился,
кто там.
Никканен сказал более мягко:
— В ваших неприятностях нет ничего необычного, мистер
Кэри. Вы просто ненавидите полицейских.
— Да нет, только тех, которых встречал до настоящего вре-
мени.
Миссис Бикман спросила из-за двери:
— Билл Кэри здесь?
Полицейский повернулся и взглянул на Никканена, держа
дверь чуть приоткрытой.
Дверь резко распахнулась и треснула его по затылку.
ь В йроеме стояла миссис Бикман, тряся ушибленной ступней.
— Надеюсь, я вам не помешала? — ледяным тоном вопро-
сила она. — Я пришла исключительно с целью выяснить, смо-
жете ли вы сегодня со мной поужинать.
Я встал.
— Весьма бы рад, миссис Бикман, но должен предупредить,
что сегодня вечером я могу оказаться за решеткой.
И глянул вниз на сидящего Никканена.
Тот медленно поднял голову, печально на меня посмотрел,
затем повернулся к ней:
— Мистер Кэри преувеличивает, миссис Бикман. Я не вижу
причин, почему бы ему не поужинать с вами.
Она отвесила ему легкий иронический поклон:
— Благодарю вас, сэр. — Затем повернулась ко мне: — Тогда
около восьми?
— Я приду.
Могу и не успеть, если не управлюсь с делом Вейкко за три
часа, но я не собирался распинаться перед Никканеном по по-
воду своей работы на Вейкко. Если он искал повода посадить
меня под колпак, пусть найдет его самостоятельно.
Миссис Бикман сказала:
— Прекрасно. Могу я вам чем-то помочь еще до встречи?
354
Это было сказано как бы мимоходом, но имело определен-
ную подоплеку. Никканен тоже об этом догадался.
В первый момент это казалось заманчивым. Мне предлага-
лась помощь Уолл-стрит, если Никканен действительно соби-
рался осуществить ту самую ошибку. Но надо мной довлел
избранный мною принцип невмешательства в фамильные дела
Хоумеров. И ее помощь никак не совмещалась с этим принци-
пом. К тому же за услугу пришлось бы платить.
Я отрицательно покачал головой:
— Спасибо, но действительно нет никаких проблем. Если я
не появлюсь на ужине, то только потому, что вспомню о дру-
гом свидании.
Она улыбнулась, слегка покраснела, но смысл моих слов по-
няла. Потом удалилась, и здоровяк закрыл за ней дверь.
Никканен спросил:
— Вы имели в виду нашу встречу, мистер Кэри?
— Да, вот именно. До моих неприятностей ей не должно
быть никакого дела. Я человек легко ранимый...
Он слегка поморщился, потер кончик длинного носа и сказал:
— Думаю, вы меня неправильно поняли.
Это было не так, но если он хотел начать все сначала, по-
жалуйста. Никканен печально улыбнулся:
— Только давайте чуть более открыто и правдиво, чем до
этого.
— Прекрасно. Это меня устраивает.
Я снова сел.
Он закурил другую сигарету и сказал:
— В Лапландии что-то происходит, мистер Кэри. Мне ка-
жется, вы с этим согласитесь. Давайте вернемся к двум авиа-
катастрофам. Я спросил, есть ли между ними связь. Вы отве-
тили, что так не думаете. Теперь я спрашиваю: почему?
Я глубоко вздохнул, затем после глотка шнапса резко выдо-
хнул. И тут моя правдивость резко пошла на убыль. Но вот в
одном я мог быть абсолютно точен. И я ответил:
— В одной два человека погибли, в другой не погиб никто.
И это существенно ослабляет версию о связи между ними. Будь
выбор за мной, я в любом случае предпочел бы пожар. Особен-
но если бы кто-то забыл предварительно вывести из строя сис-
тему пожаротушения. Неисправность с закрылками выявляется
перед самой землей: ни высота, ни скорость на этом этапе по-
лета не позволяют исправить ситуацию.
355
— Так что пожар — работа дилетанта, а закрылки — профес-
сионала?
Я пожал плечами:
— Не вижу, почему я должен выполнять работу за СУОПО?
И вообще, кому понадобилось убивать англичанина Джада?
— А почему понадобилось убить мистера Адлера?
— Хороший вопрос. Откуда он летел?
— Ах да. — Он перелистнул обратно несколько страниц в
блокноте. — Пока мы знаем только то, что вчера в полдень он
взлетел с реки в Рованиеми. И не вернулся. Ночью мы запра-
шивали Кемийярви, Килписярви, Соданкайлю, а также Инари,
Киркинес и прочие города, но нигде его не было... — Он по-
жал плечами.
— Гидроплану незачем возвращаться в город. Годится любое
озеро или река.
Никканен перелистал блокнот до чистой страницы.
— На кого мистер Адлер работал?
— Я видел его с несколькими охотниками и туристами, не
более того. Думаю, этим летом у него не было контракта на
проведение геологоразведочных работ.
Я не счел нужным сообщать, что Оскар собирался чем-то
заняться по поручению Вейкко, или излагать собственные до-
мыслы, основанные на разговоре с последним.
Если кто и подстроил Адлеру аварию, то уж никак не Вейкко.
— Вероятно, он не был кристально честным парнем?
Я пожал плечами:
— Вопрос лишен практического смысла. Он был независи-
мым пилотом и придерживался своих собственных правил. Пи-
лот никогда не опускается сквозь облака, не зная, что там за
местность. Он должен приземлиться как можно скорее, если
сообщили, что после захода солнца ожидается туман. Ему нуж-
но дозаправиться сразу после посадки, чтобы избежать конден-
сации паров в баках. Вот этих правил он придерживался. А про-
воз корзины шнапса или полет через запретную зону — это все
правила бумажные.
Никканен мягко спросил:
— Вы мне рассказываете про Адлера или про себя?
Я опять пожал плечами.
Никканен задумчиво, потер нос, затем продолжал:
— Еще одно, мистер Кэри. Два гидроплана разбились по ка-
ким-то причинам. Теперь в Лапландии остался лишь один, ко-
356
торый принадлежит вам. И мне хотелось бы, чтобы вы были
очень осторожны и сообщали мне о просьбах выполнить ка-
кую-либо необычную работу. Вы поняли?
Я понял очень даже хорошо. Я был наживкой, а на нажив-
ку ничего не поймаешь, если держать ее в банке.
Кивнув, я вышел.
Глава 16
Время близилось к половине шестого, я выпил в «Майнио»
уже три чашки кофе, а Вейкко все не появлялся.
Я думал было позвонить ему, но потом решил этого не де-
лать. В И вал о редко говорили по телефону, и на станции зна-
ли мой голос.
Конечно, репутация моя была не блестящей, но все же пока
лучше, чем у Вейкко. По этой же причине я не стал брать
такси.
Вейкко жил в миле отсюда, по восточной дороге в Акуйя-
рви. Место было глухое, как всюду тут. Стоит лишь отъехать
от Ивало, и вы попадаете в унылую глухомань. И в каких-
нибудь двадцати ярдах от дороги — девственный лес, куда не
ступала нога человека.
Хвоста за мной вроде бы не было, и я надеялся, что никто
не заметил, куда я направился.
Я был уже на полпути, когда увидел мчащийся мне навстре-
чу огромный грузовик. Он мчался слишком быстро для такой
узкой песчаной дороги, вздымая за собой облако пыли, подоб-
ное завесе из густого тумана. Я укрылся среди деревьев, пока
он не проехал мимо.
Это был алый «фасел-вега» с Клодом за рулем. Я не заме-
тил, был ли кто-нибудь еще в машине, но ручаться не стал бы.
Если в кабине был Вейкко, мне предстояло оказаться просто-
филей, которого не хотят видеть и водят за нос.
Но тут уж я действительно решил его найти. Теперь мне
было не так важно, полетим мы с ним куда или нет, хотя дело
все равно есть дело. Но очень уж хотелось мне узнать, поче-
му это он жаждал куда-то улететь. Так что я продолжал ша-
гать по дороге.
Его огромный дом, огромный по крайней мере по меркам
Лапландии, в стиле швейцарского шале. Скаты широкой, мас-
357
сивной крыши опускались почти до окон первого этажа. Так
что на втором этаже окна были только на фасаде и тыльной
стороне дома.
Дом был срублен «в лапу» из огромных бревен, на манер лес-
ной хижины, но с удлиненными концами. Бревна не были по-
крашены, а только пропитаны олифой и покрыты лаком, чтобы
придать им янтарный цвет виски.
Огромные рамы из металла были разделены на мелкие сек-
тора, так что окно казалось защищенным крупной решеткой.
Входная дверь являла собой воплощение старины, возмож-
но даже, была вывезена из Центральной Европы. Массивное
сооружение из дубового бруса со множеством литых металли-
ческих деталей и больших кованых гвоздей. Проще проделать
брешь в стене, нежели одолеть такую дверь.
Все это выглядело достаточно причудливо, если не знать
Вейкко и доводов, заставивших его выбрать именно такую ре-
зиденцию. Если кто-нибудь станет бушевать около двери и
кричать: «Откройте, или вышибем ее к чертовой матери!» —
он может разбить о нее обувку и кулаки, пока Вейкко будет
совать в печь очередную порцию документов. Чтобы проник-
нуть внутрь через окно, пришлось бы выставлять металличес-
кие рамы целиком.
Сгущались сумерки, только крыша еще освещалась солн-
цем, но в доме было темно. Я напрямик прошел к дому по
небольшому пустырю, который, по всей видимости, считался
бы лужайкой, если бы кто-нибудь удосужился выкосить ее
этим летом. Подойдя к двери, я нажал кнопку. Затем отсту-
пил назад, чтобы меня было видно из окон, и Вейкко убедил-
ся в желательности посетителя. Немного погодя я позвонил
снова.
Спустя еще некоторое время я стал кричать под окнами:
— Эй, кто вызывал первоклассного вольного пилота?
Деревья всей округи подхватили мой крик, изменили его
на свой манер, разнося во все концы, и он, удаляясь, посте-
пенно затихал в лесу, а тот отзывался глухим эхом. Мой оди-
нокий голос среди лесной глуши рождал щемящее чувство
одиночества. Я обошел дом. Окна были закрыты и плотно
завешены шторами. Задняя дверь была почти столь же не-
сокрушимой конструкцией, что и передняя, и тоже накрепко
заперта. Голубой «сааб» Вейкко стоял на подъездной дорож-
ке. Я вернулся к парадному входу и позвонил в последний раз
358
перед тем, как пуститься в обратный путь в надежде столк-
нуться с ним нос к носу через какие-нибудь полчаса в «Май-
нио». И просто чтобы еще раз убедиться в неприступности
сей крепости, толкнул дверь.
К моему удивлению, она со стуком открылась.
Я вошел внутрь крадучись и затаив дыхание, на цыпочках
двинулся по коридору, стараясь уловить какие-либо призна-
ки присутствия хозяина. Это было абсолютно бессмысленно
после многократных звонков в дверь и орания до хрипоты под
окнами.
В коридоре, между обшитыми панелями стенами, царил глу-
бокий мрак. Я добрался до двери кабинета и распахнул ее.
Здесь было чуточку светлей. Достаточно, чтобы увидеть, что
по комнате пронесся смерч.
Все книги были сметены с полок, содержимое ящиков двух
огромных комодов, в которых Вейкко хранил свою огромную
картотеку, валялось на полу, все картины сорваны со стен, бу-
маги, подобно снегу, застилали весь пол.
Неправдоподобно огромный датский письменный стол тем-
ным мрачным островом громоздился в центре комнаты. Высд-
ченное черное кожаное кресло с внушительным подголовником
позади стола было повернуто ко мне спинкой. Я передвинулся
от двери в сторону и облокотился на высокую керамическую
печь в углу. Печь была теплая. Я сунул сигарету в рот, но не
закурил, и стал обозревать царящий вокруг беспорядок.
По прошествии некоторого времени кое-что стало склады-
ваться в определенную картину. Некто обработал комнату до
основания, быстро и профессионально. Меня сильно беспо-
коило кресло за столом. Я сунул сигарету обратно в карман ру-
башки, осмотрительно переставляя ноги, приблизился к креслу
и резко развернул его вокруг оси. Вейкко мягко сполз на пол,
и его лицо уткнулось в мою ступню. Я не мог прыгнуть на два
фута вверх и на двенадцать футов назад, так как состояние ком-
наты не давало такой возможности. И все же я отпрыгнул.
Вновь я обнаружил себя возле печки с сигаретой, возвра-
щенной в рот и притом засунутой очень глубоко. Я опять ее не
закурил, снова положив в карман, медленно вернулся к телу и
перевернул его. Лицо Вейкко было умиротворенным, чуть ли
не блаженным.
Одного этого было достаточно, чтобы понять: он, безуслов-
но, мертв.
359
На нем были тот же темный костюм, белая рубашка и се-
ребристый галстук, но с тремя пулевыми отверстиями поперек
него. Кровотечение оказалось небольшим и уже практически
прекратилось. Коричневые пятна остались на бумагах, кото-
рые он смахнул со стола, сползая с кресла. Я прощупал его
карманы и, не найдя ничего интересного, отступил назад.
Затем увидел револьвер, соскользнувший с кресла вместе с
ним. В первый момент я подумал, что обнаружил орудие убий-
ства, затем понял, что из этой штуки никто не стрелял многие
годы. Он был почти такой же громадный и старый, как пушка
времен Ватерлоо: металл стал темно-коричневым и пятнистым
от ржавчины.
Я полагал, что кое-что знаю о стрелковом оружии, но мне
понадобилось долго напряженно вглядываться в оружие, что-
бы определить, что это пистолет образца 1874 года, когда-то
бывший на вооружении французской армии. Если выстрелить
из него сейчас, скорее всего, вам оторвет руку. Но похоже,
Вейкко пытался это сделать.
Должно быть, выхватил его из ящика — но нельзя же мгно-
венно достать и навести на цель полевую пушку вроде этой, так
что, пока он ее вытаскивал и потихоньку поднимал в позицию
прицеливания, некто быстренько выхватил что-то более совре-
менное и проделал три кругленькие дырки в его серебристом
галстуке.
Теперь в моем распоряжении было два варианта действия:
исчезнуть и раствориться в пространстве или вызвать поли-
цию. Внутренний голос настаивал на первом варианте. Но
какой бы вариант я ни принял, следовало просмотреть все
бумаги на его столе и убедиться, не значится ли мое имя в
календаре или на какой-нибудь бумажке, дабы полиция не
обнаружила этого позже.
Десять минут поиска не дали результата, лишь усилили чув-
ство фатального невезения. В его настольном календаре вообще
ничего не было, за исключением нескольких пометок о покупке
зелени и бакалеи. Скорее всего, записи были кодированными и
позволяли надеяться, что код достаточно надежен.
Теперь все, что оставалось сделать, — это затащить его об-
ратно в кресло. Судя по расположению пулевых отверстий и
малому количеству крови, смерть наступила мгновенно.
360
Если оставить его распростертым на устилающих пол бума-
гах, полиция может решить, что он убит после того, как в ком-
нате что-то искали, или что приходил кто-то еще и вытащил
его из кресла. Любой полицейский предпочтет второй вариант.
Работа оказалась обременительной и долгой. Он был тяжел,
как чугунная тумба, и в то же время текуч и желеобразен, как
пьяный осьминог.
Трупные пятна еще не появились, так что скорее всего его
убили не больше двух часов назад.
Я собрал бумаги со следами крови и понес их к печке. Кор-
зина для поленьев была перевернута. Я подобрал полено, ударил
им по задвижке печной дверки, открыл ее и кинул бумаги в пла-
мя. Полено в моей руке было очень сухим, сероватым и все в
трещинах. Видимо, пролежало в комнате очень долго, как и дру-
гие, разбросанные вокруг. Я присел на корточки, уставился на
пламя и на полено в руке, затем на саму печку. Та представляла
собой еще одну антикварную вещь размером с платяной шкаф,
из белой с голубым керамики, такую вы увидите всюду в старых
финских домах.
Прелестная вещь в вашем интерьере, но требует для поддер-
жания огня не меньше полной корзины поленьев в день. Я был
совершенно не в силах сообразить, как поленья, выпавшие из
корзины и предназначенные для употребления, смогли так дол-
го избежать своей участи, что совершенно высохли.
Я внимательно вглядывался в пламя, красные, раскаленные
угли и черные очертания полусгоревших поленьев под ними.
Затем меня поразило еще кое-что. Отсутствовал запах древес-
ного дыма. Не было вообще никакого запаха.
Вскоре все прояснилось. В стенном шкафу под лестницей,
как раз позади печки, я обнаружил длинный ряд газовых бал-
лонов типа «Калор». Для дома в лесной глуши наличие газовых
баллонов вполне объяснимо и логично. Однако, сбросив с ци-
линдров тряпье, я обнаружил от последнего цилиндра отвод в
виде латунной трубки, проходящей через стену. Закрутив вен-
тиль редуктора, я вернулся в кабинет.
Моя ухмылка предназначалась мертвецу в кресле.
— Недурно придумано, — сказал я ему. — Только ты допус-
тил небрежность в деталях. Следовало обновлять поленья.
Но в сущности, Вейкко не в чем было себя упрекнуть, будь
он в настроении анализировать сделанное. Его секрет пере-
жил его.
361
За металлическими муляжами поленьев в печи имелась
зачерненная дверца, еще слишком горячая, чтобы ее от-
крыть.
Вероятно, там таилась какая-то тайна, но я не стал ее ис-
кать. Просто достал свою старую зажигалку, осветил внутрен-
ность печи и, подцепив длинной кочергой верхний край потай-
ной дверцы, рванул.
Дверца упала на поленья, и я увидел тайник. Среди массы
барахла, разбросанного на полу, я обнаружил декоративную
зеленую свечу, упавшую с какой-то полки, зажег и укре-
пил ее в топке. Моему взгляду предстало нечто напомина-
ющее старый пресс для получения оттисков. Он выглядел
очень похоже, если не принимать во внимание длинный го-
ризонтальный ворот, венчающий широченный винт, и сви-
сающие по обе стороны ворота два тяжелых груза. Приме-
рившись кочергой, я толкнул один. Понадобился довольно
сильный толчок, чтобы заставить его сдвинуться с места, пос-
ле чего весь механизм пришел в равномерное круговое дви-
жение.
Тяжелая верхняя плита пресса стала медленно поднимать-
ся. В центре матрицы виднелось маленькое круглое отверстие.
Точно над ним в верхней плите тоже имелось углубление, ко-
торое показалось мне шероховатым на ощупь..
Тогда я протиснулся поглубже в топку и осмотрел все как
следует.
С одной стороны пресса находился большой таз с чем-то на-
подобие глины и несколько металлических инструментов, на-
значение которых я определить не мог. С другой стороны —
деревянный ящик размером с обувную коробку. Я попытался
вытащить его наружу, но не смог сдвинуть ни на дюйм. Тогда
я просунул руку внутрь ящика и достал оттуда пару маленьких
дисков, гладких и золотистых.
Теперь я понял, что к чему. Все, что мне оставалось, — про-
верить свою догадку. Я поместил один из дисков в углубление
матрицы пресса и сильно толкнул ворот, чтобы придать ему
обратное движение. Верхняя плита двинулась вниз и соедини-
лась с нижней. Теперь я раскрутил рычаг на подъем, и диск на
несколько дюймов поднялся с верхней плитой, а потом упал.
Приблизив его к свече, я обнаружил, что держу свежеотчека-
ненный соверен 1918 года с маленькой буквой «I», что означа- ’
ло его бомбейское происхождение.
362
Я как-то потерял счет времени, просто размышляя о дисках
в ящике; видимо, их количество было достаточным, чтобы сде-
лать его неподъемным.
Но приятная пауза в калейдоскопе событий слишком затя-
нулась.
Огни фар скользнули по окну, завизжали тормоза, заскри-
пели покрышки на гравии перед входом.
На миг я оцепенел.
Затем забросил диски обратно в коробку, спрятал свечу за
пресс, закрыл потайную дверцу и задвинул печную заслонку.
Хлопнула дверь автомобиля, затем другая. По гравию за-
скрипели шаги.
Я неслышно, словно кошка, скользнул к столу и подобрал
старинный французский пугач. Ведь за дверью мог оказаться
тот, кто только что убил Вейкко и вспомнил, что забыл загля-
нуть в печь.
Пронзительный звонок прозвучал для меня как выстрел сиг-
нальной пушки, возвещающий в сумерках время спуска флага.
Я тут же вычислил, кто этот убийца, который знал, что вход-
ная дверь оставлена открытой.
Я схватил телефонный шнур и оборвал его.
Кто-то прокричал:
— Откройте, или мы взломаем дверь!
И я узнал если не голос, то манеру речи. Только никак не
мог догадаться, что их сюда привело. И тут я вспомнил «фасел-
вегу» на дороге. Единственное, что Клоду было нужно, — это
телефон, зато вот я теперь нуждался в хорошем адвокате.
Дверь я пнул ногой, и она с лязгом распахнулась. Сразу два
фонарика уперлись мне в лицо.
Голос, принадлежащий моему знакомому полицейскому-
здоровяку, спокойно произнес по-шведски:
— Кажется, без вас нигде не обходится.
Другой внезапно завопил, что у меня пистолет, и фонарик
отлетел назад на два шага.
Я взял пистолет левой рукой и протянул рукояткой вперед.
Огромная волосатая рука возникла в круге света и схвати-
ла его.
Я сказал:
— Это принадлежит Вейкко. Он в кабинете.
Полицейский-коротышка рванулся в дом мимо меня. Я об-
ратился к здоровяку:
363
— Скажите ему, чтобы он не оставлял отпечатков пальцев на
чем попало. Это дело полиции.
Голос здоровяка звучал миролюбиво:
— А мы, по-твоему, кто? Карточные валеты?
— Я имею в виду полицейских экспертов.
Из недр дома донесся вопль коротышки:
— Сюда!, Идите сюда!
Голос слегка дрожал.
Здоровяк спросил:
— Мертв?
-Да.
- Ты?
— Вы бы меня здесь не застали, если бы я его убил. Я со-
бирался сообщить, но телефон не в порядке.
— Все сделал в лучшем Виде, верно?
— Естественно. Кроме того, что у меня нет пистолета.
— Нет пистолета?
Огромный французский револьвер закачался в луче фонари-
ка, показавшись в его лапище игрущкой.
— Его убили не из этого. Такая пушка могла бы разнести
весь дом, а вам нужно найти тот пистолет, из которого дейст-
вительно стреляли, и только после этого выдвигать обвинение.
Фонарь медленно прошелся по мне вверх-вниз, KaiK большой
всевидящий глаз.
— Мы всегда были уверены, что кто-нибудь отправит Вейк-
ко на тот свет. Но теперь, видно, всем нам предстоит долгая и
беспокойная ночь.
Глава 17
Все кончилось тем же, мы оказались' в том же номере, в том
же отеле, и, как тогда, ждали Никканена.
Сначала это меня просто озадачило: я ожидал, что меня за-
садят за решетку. Затем пришла в голову мысль, что, вероят-
но, на «Дакоте» из Рованиеми нагрянуло немало газетчиков,
которые стали осаждать полицейских в надежде добыть хоть
какую-то информацию по поводу двух авиакатастроф за два
дня.
Будучи инспектором СУОПО, Никканен не хотел, чтобы его
застукали где-нибудь поблизости от полицейского участка. Он
364
отправился в Рованиеми чартерным рейсом в 4.10 и не мог вер-
нуться раньше 11.20. Так что мы ждали.
Никто мне не сообщил, арестован я или нет. А я был не в
том расположении духа, чтобы выяснять это самому. Мы все
просто ждали.
На этот раз — никакого шнапса. Все, чем я располагал, —-
это старый еженедельник, подобранный в полицейском ав-
томобиле. И я делал вид, что внимательнейшим образом его
читаю.
Прямо напротив меня за столом сидел полицейский-здо-
ровяк.
Револьвер Вейкко лежал перед ним, дулом глядя прямо мне
в грудь и своей назидательностью напоминая указующий перст.
Напарник-коротышка сидел на кровати.
— Три выстрела! — сказал он. — Всего три выстрела — бах-
бах-бах, кучно, как три пальца на руке. Он, должно быть, про-
сто снайпер.
Говорил он по-шведски, так что его слова, очевидно, пред-
назначались мне.
Я продолжал изображать внимательное чтение газеты.
Здоровяк в свою очередь заметил:
— Твой дружок Оскар был не такой уж невинной овечкой,
между прочим. У него имелся револьвер. Ты об этом знал?
— Что-то я такого не помню.
Коротышка проворчал:
— Он не помнит. Ха!
Я заметил:
— Может быть, как раз из него застрелился Вейкко.
Коротышка привстал с кровати со словами:
— Мы и не думали...
Вскоре, однако, до него дошло, что Оскар был мертв и его
револьвер лежал в полиции, когда Вейкко убили. Он озлоблен-
но и угрожающе посмотрел на меня. Будь достаточно светло,
он наверняка надел бы свои солнцезащитные очки и одарил
меня непроницаемым взглядом.
Здоровяк откинулся на спинку стула, но только слегка, что-
бы суметь мгновенно схватить револьвер, если я вдруг начну
проявлять признаки гражданского неповиновения.
— Лично я не думаю, что ты убил Вейкко, — сказал он, —
но, думаю, никто и не станет в это вникать.
Коротышка фыркнул:
365
— Чего мы понапрасну тратим силы? Мы его поймали в
доме с еще теплым трупом, он пытался угрожать нам револь-
вером жертвы. Вынести приговор не составит труда.
Как мне казалось, здоровяк уже прокручивал в уме этот ва-
риант.
— Мы, конечно, можем так и сделать. Но я предпочитаю
докопаться, как все было на самом деле.
— А чего суетиться? Он нам помогать не собирается. Зачем
же нам с ним возиться?
Они посмотрели на меня. Им ничего не оставалось, как ра-
зыгрывать весь этот спектакль по-шведски, дабы быть уверен-
ным, что я все понимаю, и в то же время делать вид, что идет
всего лишь обмен мнениями.
Я продолжал внимательно изучать газету.
Коротышка заговорил снова:
— Он рассчитывает, что сможет выпутаться, когда прибудет
Никканен. Ха! Чего ради Никканен станет его выгораживать!
Он пожал плечами так сильно, что головы совсем не стало
видно.
— Продолжайте в том же духе, — заметил я, — и вы заму-
чаете себя до смерти.
— Ты думаешь, мы не можем связать тебя с делом Адлера, вер-
но? Преотлично можем. И в ближайшем будущем так и сделаем.
Ты ничего не знаешь о револьвере, который был у Оскара?
Опять оба наблюдали за мной с чуть заметной выжидатель-
ной улыбкой. Они подготовили для меня нечто невообразимое,
и, как видно, считали, такое смачное, что я должен был немед-
ленно впасть просто-таки в физиологический шок.
Я сказал:
— Держу пари, что, кроме всего прочего, он был заряжен.
— Да, он был заряжен, — подтвердил здоровяк.
— И клянусь, с этим пистолетом связано еще что-то.
— Да, еще кое-что. — Он выдержал драматическую паузу. —
Номер у него спилен.
Воцарилась мертвая тишина.
Настал тот момент, когда я, по их мнению, должен был
сильно побледнеть и завопить: «Значит, он был таким чудо-
вищем?! О, если бы я только знал!»
Все, Кэри раскалывается и исповедуется до дна. Местная
полиция решает проблему. СУОПО отправляется восвояси и
присылает им медаль.
366
Вместо этого я тихонько спросил:
— И что это значит?
Коротышка завопил:
— Что это значит?! Только то, что он был профессионалом...
настоящим профессионалом. Ну, а теперь выкладывай, что за
игру он вел?
Я заявил:
— Номер можно восстановить. Просто отполируйте место,
где он был, протравите соляной кислотой, а затем обработайте
этиловым спиртом.
Здоровяк хмуро посмотрел на меня.
— И откуда ты это знаешь?
— Вы когда-либо слышали об угнанных автомобилях или
ворованных авиационных моторах? Вот таким способом уста-
навливаются их заводские номера.
Он тяжеловесно развернулся к своему напарнику:
— Слишком он ученый, этот тип. Придется применить к
нему силу.
Коротышка вдохновился:
— Мы просто обязаны затащить его в какое-то тихое мес-
течко, где никто не услышит его визга. Я бы расколол его.
Впервые за все время коротышка высказался искренне и от
души.
— Вы, ребята, перенапрягаетесь понапрасну, — сказал я. —
Ни один профессионал не будет таскать при себе оружие со
спиленным номером именно потому, что это выглядело бы
профессионально. Пойманные с обычным оружием, вы поч-
ти всегда сумеете отговориться, но не ждите, что вас отпус-
тят, если обнаружат револьвер со спиленным номером. Все
это лишь доказывает, что Оскар настолько нуждался в ору-
жии, что не стал обращать внимания, какого оно сорта, —
или просто не знал, чем это чревато. Но очень интересно,
зачем вообще ему нужно было оружие.
Они опять на меня уставились.
— Да, и кроме того, — добавил я, — что вам действитель-
но предстоит сделать, так это отловить шведский «фасел-
вегу».
Я видел, как, затаив дыхание, полицейский что-то обдумы-
вает. Они-то знали этот автомобиль как нельзя лучше. Затем
здоровяк очень спокойно спросил:
— Какой это?
367
Я пожал плечами, поднял упавшую на пол газету и нервно
ее свернул.
— Если вы позволите ему смыться, я ничего не скажу.
Коротышка энергично наклонился вперед.
— Он все еще находится к северу от реки. Кто в нем?
Здоровяк хмуро покосился на него, как бы о чем-то преду-
преждая.
Я развернул газету, затем снова ее свернул.
— Мне неизвестно, на кого Оскар работал этим летом. Авиа-
разведкой он не занимался. — Я пожал плечами.
Здоровяк задумчиво осмотрел меня с ног до головы. Он не
доверял мне ни на йоту. Однако другого источника информа-
ции, более надежного с его точки зрения, у них тоже не было.
Видимо, Никканена не поставили в известность относитель-
но «фасел-веги». Что он скажет, когда выяснится, что я пред-
упреждал насчет автомобиля, а ему дали спркойно уйти?
Он быстро что-то бросил по-фински, так, чтобы, как он по-
лагал, я не понял, но по-моему, речь шла о том, чтобы кому-
то из них пойти и присмотреть за мостом. Телефона в доме не
было. Коротышка не желал сдвинуться с места. Он предпочи-
тал остаться сторожить меня.
Я продолжал раскатывать и скатывать газету.
Наконец здоровяк поднялся со словами:
— Я отойду только в конец коридора, так что смогу услы-
шать, если что-то тут будет не так.
Казалось, что предупреждение предназначалось не только
мне, но и напарнику.
Коротышка скорчил кислую мину и сгреб огромный револь-
вер со стола.
— Ты не услышишь отсюда и шороха.
Здоровяк поколебался, затем вышел и закрыл за собой дверь.
Когда мы остались одни, коротышка дернул головой в сто-
рону двери и сказал:
— Стареет. Не понимает, что твой случай весьма важен, как
и все дела, которые ведет СУОПО. Ты же не думаешь, что Ник-
канен возвращается сюда пить с тобой шнапс?
Я внимательно смотрел ему под ноги.
— Ты не знаешь, чего Никканен хочет, так что не пытай-
ся решать за него задачи. Он тебя не отблагодарит, даже если
ты кое-что за него и сделаешь. Пусть он сам отрабатывает
свой хлеб.
368
— Ты нас считаешь просто деревенскими простаками, да? —
взвился коротышка.
Я поднял на него глаза.
-Да.
Револьвер обрушился на мою левую щеку. Я потрогал ее кон-
чиками пальцев. Револьвер был направлен мне прямо в лицо.
— Сопротивление при аресте, — произнес он задумчиво. —
Если не найдут еще кого-нибудь, Никканену понадобятся ка-
кие-то зацепки, чтобы свести концы с концами. Нам достаточ-
но лишь видимости этого. Так, несколько царапин. Впрочем,
ты, конечно, можешь сделать заявление.
Я по-прежнему рассматривал его ботинки.
Он продолжал:
— Ты должен рассказать нам все — просто факты, кото-
рые мы все равно выясним так или иначе. Я имею в виду ин-
формацию, позволяющую вести дальнейшие расследования.
Мы не очень-то любим, когда большие чины СУОПО приез-
жают из Хельсинки и указывают нам, что и как делать. А мы
можем даже замолвить за тебя словечко.
Одно саркастическое замечание, и он ударит меня еще раз.
Я это знал.
Ситуация, в которую он сам себя загнал, была неблагопри-
ятной для него, потому что я просчитал его действия еще до
того, как он на них решится.
Я сказал:
— Тронут до глубины души.
Револьвер взлетел вверх, чтобы обрушиться на меня. Я, слов-
но рапирой, ткнул коротышку в солнечное сплетение скручен-
ной газетой. Туго свернутая, она была тверда, как дерево.
Он сложился пополам, револьвер шлепнулся на пол. Я вско-
чил, отпрыгнул в сторону и рубанул его ниже уха ребром ла-
дони. Он свалился с кровати на пол с грохотом, который сотряс
комнату. Но мы находились на первом этаже, так что ничей
потолок не обрушился.
Подобрав револьвер, я подошел к двери, слегка приоткрыл ее
и стал ждать. Ждать мне не хотелось, но другого выхода не было.
Казалось, прошла целая вечность. Отель жил своей жизнью
в атмосфере присущих только отелям шумов и гомона, а на
Ъолу довольно громко дышал мой противник. Я напрягся, по-
добно пружине будильника, когда услышал телефонный зво-
нок в холле и шаги возвращающегося здоровяка в коридоре.
369
Захлопнув за ним дверь, я успел нанести ему удар револь-
вером по челюсти снизу, прежде чем он понял, что ситуация
полностью изменилась.
Если говорить откровенно, глупо демонстративно направ-
лять пистолет на человека. Ни один профессионал такого не
сделает. Но профессионалы никогда не убивают полицейских.
А я хотел, чтобы этот подумал, что я на такое способен.
Он ничего не сказал и ничего не предпринял.
Я отступил в сторону.
— Садись.
Здоровяк двинулся к стулу, затем оглядел меня и увидел сса-
дины на моем лице.
— Он подошел слишком близко к тебе и облегчил задачу.
— У меня была масса возможностей. Садись.
Он сел спиной ко мне.
— Я не должен был оставлять тебя с ним наедине. Думаю, у
тебя немалый опыт обращения с оружием, да и по другой час-
ти тоже.
— Есть немного. Побольше, чем у вас обоих, между прочим.
— Что, «фасел-вега» был просто блефом?
— Вы поехали к Вейкко потому, что кто-то позвонил, верно?
— Может быть.
— С «фасел-вегой» я не блефовал.
— Так или иначе, неплохо было бы иметь кого-нибудь за ре-
шеткой, когда Никканен заявится, как ты считаешь?
Я рубанул его ниже уха, по месту, которое считал оптималь-
ным для этого. И в результате на моих руках оказались два оглу-
шенных полицейских в ситуации, когда наставления по этикету
вряд ли сильно мне помогли бы. И когда они придут в себя —
один Бог знает. Этого никогда заранее не скажешь. Стремясь
только отключить кого-то, всегда надеешься соблюсти четкую
грань между безопасным обмороком и убийством.
Теперь нужно было связать им руки и ноги и заткнуть кля-
пы, и для всего этого я располагал только двумя простынями с
кровати. Но я не собирался уподобиться сестре братьев-лебе-
дей1, так что прйшлось оставить все как получилось.
Выждав, когда в коридоре никого не будет, я запер за собой
дверь и отправился в противоположную сторону, надеясь най-
ти запасный выход. И нашел. Никто не видел, как я выходил.
1 Г.-Х. Андерсен. Сказка <Дикие лебеди».
370
Ночь дышала свежестью и благолепием и навевала стран-
ное умиротворение, словно я уже имел все, чего пытался до-
стичь.
Боль в щеке нарушила это благостное настроение: щека рас-
пухла, кровь начала пульсировать, и это отдавалось в каждом
зубе, будь они прокляты.
Я обошел отель сзади, поднялся по темному берегу реки к
площади у моста. В наличии было только одно такси — потре-
панный «Мерседес-220» с забитыми тряпьем боковыми возду-
хозаборниками, которое хоть как-то удерживало быстро уходя-
щее тепло мотора.
Пряча левую щеку от света фар, я спросил шофера:
— Буксировочного троса не найдется?
Трос у него был.
— У меня не заводится машина, здесь недалеко. — Я мах-
нул рукой в южном направлении. — Сможете подбросить меня
к ней и отбуксировать сюда?
Он согласился.
Когда я влез внутрь, полицейская машина подкатила к
мосту и расположилась так, чтобы заблокировать дорогу с
севера, лучи фар были направлены в северную сторону
вдоль моста. Мы отъехали на полмили от города в сторону
аэропорта, когда я приказал остановиться. Затем показал
шоферу револьвер и предложил прогуляться до дома пеш-
ком.
Тот попытался возразить, но я убедил его, что мы с ре-
вольвером обладаем большинством голосов, и он поплелся в
город.
Проехав еще пару сотен ярдов, я остановился, набросил бук-
сировочный трос на телефонные провода и дернул. Потребова-
лись значительно большие усилия, чем я предполагал, но в
конце концов мне удалось их оборвать. Теперь, если сообщение
еще не прошло, в аэропорту ничего не будут знать. И я погнал
машину дальше.
Можно было затратить уйму времени на запутывание следов
моего бегства, но в этом не было необходимости. Всем и так
было ясно, что я направлюсь к «Биверу», иначе Лапландия ока-
залась бы листом липкой бумаги, а я — прилипшей к ней му-
хой. Запихав комок финских марок в перчаточный ящик, я
оставил «мерседес» прямо у аэропорта.
По пути к «Биверу» никто не пытался меня остановить.
371
Глава 18
Я летел в юго-западном направлении, по основной трассе в
Швецию, с полными огнями, так, чтобы с диспетчерской выш-
ки видели это ложное направление ясно и четко.
Спустя четверть часа я спустился на триста футов, выклю-
чил огни и на самых малых оборотах повернул на север.
Была тихая, почти безветренная ночь с редкими рваными
перистыми облаками и молодой луной, блистающей на западе.
Клочья тумана вставали над озерами и реками, но пока ниче-
го серьезного не намечалось.
Я пересек арктическую трассу как раз южнее Инари и даль-
ше следовал над озером, на этот раз набрав высоту, чтобы никто
не услышал звука мотора. Затем повернул обратно, еще сбавил
обороты и начал скользящее планирование к югу, в направлении
огней Ивало, мерцающих в дымке милях в пятнадцати впереди.
Я искал семидесятифутовый трейлер.
Это было не таким трудным делом, как может показаться.
Такое громоздкое сооружение далеко от основной дороги не
отгонишь. А между Ивало и Инари не было других дорог до-
статочной ширины. Такой фургон не спрятать под деревьями,
как невозможно спрятать большой дом.
При слабом лунном свете он должен был выглядеть как собор
Парижской Богоматери. И я его нашел. Примерно в сотне ярдов
от дороги, на просеке, быть может, старой лесовозной трассе, за
полосой деревьев, которая его скрывала от шоссе. Я пытался за-
помнить его местонахождение, затем направился к озеру.
Ближайшее пригодное для посадки место я отыскал в миле с
лишним от трейлера, но даже там посадка оказалась нелегким
делом. Это был узкий залив с натыканными там и сям острова-
ми. Зато острова помогали мне определить высоту, о которой
трудно было судить по гладкой воде и при слабом освещении.
Я выбрал два острова и ориентировал машину так, чтобы остро-
ва оказались на одной линии и в стороне от линии пробега, за-
тем отдал штурвал вперед и плюхнулся, вздымая брызги.
Инерция движения кончилась раньше, чем самолет достиг
берега, и так как мне не хотелось перезапускать мотор, при-
шлось вытаскивать резиновую лодку и последние тридцать яр-
дов буксировать самолет к берегу.
372
Куртка и брюки вымокли в озерной воде и были подобны
холодному компрессу, в то время как белье и рубашка насквозь
пропитались потом, и мне было жарко. И тут нахлынули сожа-
ление и удивление, почему я и впрямь не отправился в Шве-
цию. Но я был трезв, и дальнобойное орудие Вейкко торчало
у меня за поясом.
Я был готов к беседе с человеком в крепости на колесах,
построенной по специальному заказу.
Привязав, как сумел, «Бивер» под деревьями, я зашагал
сквозь чашу и валуны к дороге. После одиннадцати вече-
ра она была совершенно пустынна, ни единой машины в обе
стороны.
Достигнув просеки, я шел по лесу в стороне от нее, с пис-
толетом в руке, в полном неведении, с чем мне предстоит
встретиться, и буду ли я готов стрелять, если возникнет та-
кая необходимость. Но в любом случае, оружие представляло
мне какой-то шанс.
В темноте стоявший поперек небольшой прогалины при-
цеп очень походил на длинное низкое бунгало. Все окна были
темны. «Фасел-вега» расположился вплотную к выезду на про-
секу. Я стоял, привалившись к дереву, некоторое время йзу-
чая все сооружение. Но оно по-прежнему являло собой всего
лишь чертовски огромный автоприцеп, стоящий в финском
лесу.
Очень осторожно я двинулся вокруг прогалины среди де-
ревьев, собираясь подойти к нему сзади. Я сумел приблизить-
ся вплотную к углу трейлера, и тут у меня возникло гадкое
ощущение, что я намереваюсь вломиться к некоему благород-
ному господину посреди его абсолютно легального ночного
отдыха. Царящая здесь атмосфера представлялась этаким со-
лидным, респектабельным выездом на природу...
Теперь мне нужно было идти нажимать на кнопку звонка
и говорить: «Послушайте, я в высшей степени, просто ужас-
но сожалею, но...»
Но я медлил, томимый неопределенностью: если тот, с кем
я желаю побеседовать, здесь, без револьвера мне не обойтись,
но если его нет, то придется тихонечко улизнуть в Швецию, не
нажимая никакого звонка.
Что-то легонько коснулось моей ноги. Я подскочил на мес-
те и приземлился с уже взведенным пистолетом, готовый отча-
янно защищать свою жизнь.
373
Однако после столь волнующих мгновений я обнаружил в
ближайших пределах всего лишь серого кота, напряженно взи-
рающего на меня.
Медведь или росомаха удивили бы меня куда меньше: лап-
ландские леса не слишком подходили для домашнего кота. За-
тем мне пришла мысль, что если можно себе позволить ради
комфорта таскать за Полярный круг целый прицеп всякого ба-
рахла, то почему бы не прихватить и кота.
Я изобразил приветливую улыбку и дружелюбно протянул
левую руку. Кот продолжал подозрительно коситься на меня.
Вдруг хлопнула дверца автомобиля. Мы с котом вздрогнули
и замерли на месте. От дальнего конца прицепа послышались
шаги. Я бросился на землю и залег среди могучих корней ве-
ковых деревьев в благостной надежде, что теперь выгляжу
столь же невинно, как серый кот. Человек обошел трейлер и
зашагал сквозь деревья в мою сторону. Что-то тускло блесну-
ло у него в правой руке, — и теперь я был уверен, что попал
куда надо.
Человек остановился примерно в трех ярдах от меня, и я уже
собрался то ли начать переговоры, то ли приступить к стрель-
бе, когда нервы у кота не выдержали и он стремительно рва-
нулся в густые заросли. Человек обернулся.
Я тихо произнес:
— Мой револьвер направлен на тебя, Клод.
Он замер.
Пришлось продолжить мирные переговоры.
— Брось пистолет, Клод.
На принятие решения ему понадобилось довольно много
времени, что, впрочем, и понятно, ведь нужно было победить
свою гордость. Но само решение было уже принято в момент,
когда он не выстрелил при первом звуке моих слов.
— Шагай-ка внутрь.
Он двинулся, разумеется, после секундной задержки.
Я подошел сзади и подобрал его пистолет — «Браунинг-НР»
калибра 9 миллиметров. Это я смог определить по толщине ру-
коятки-магазина, в котором помещалось тринадцать патронов.
Какое везение — стать обладателем пистолета, который заведо-
мо не взорвется в руке при попытке выстрелить! Дуло я приста-
вил вплотную к спине Клода.
Он бросил через плечо:
— Вас ждут большие неприятности, мистер Кэри.
374
— Друг мой, сегодня я уже имел неприятностей выше голо-
вы. И дополнительные проблемы ничего не изменят.
— Я вам не друг, мистер Кэри.
— Наши отношения можно считать просто приятельскими
по сравнению с тем, что мне довелось пережить за сегодняш-
ний вечер. Ну, а теперь, где тут у вас парадный вход — откры-
вайте. И без шуточек.
Он понял, что я имел в виду, поднялся по небольшой лесен-
ке к ближайшей двери, открыл ее — та открывалась внутрь, —
и, наклонившись, включил свет.
Никаких сюрпризов. Ничего, что могло бы спровоцировать
выстрел в спину.
Я прокомментировал:
— Замечательно. Теперь проведи меня внутрь.
Я последовал за ним. Когда я захлопывал пяткой за собой
дверь, серый кот прошмыгнул в помещение.
Мы миновали тесный холл с плотными шторами на «мол-
нии», и Клод зажег свет в жилой комнате. Для трейлера поме-
щение было довольно обширным и специально меблировано
так, чтобы казаться еще больше. Пол от стены до стены был
покрыт ковром из шкур молодых оленей, мебель же этой гос-
тиной на колесах состояла из комплекта изящных кресел свет-
лой березы с сиденьями, обитыми цветной кожей, и несколь-
ких маленьких кофейных столиков. Довершала это убранство
пара искусственных вьющихся растений в черных стеклянных
горшках.
Светильники были скрыты в стенах и излучали рассеянный
свет. Такой способ освещения превращает стены в источник
теплого и нежного свечения, оставляя центр комнаты в полу-
тьме. На противоположной от входа стене висел ковер, заткан-
ный бледно-голубыми и зелеными квадратами.
— Ну-ну. Роскошная вещица! — снова прокомментировал
я. — Это, конечно, хороший способ его сохранности. Не топ-
тать же такой дорогой ковер ногами, верно?
Легкая усмешка мелькнула на лице Клода.
— Вы стоите на таком же, мистер Кэри.
И будь я проклят, в самом деле я стоял на таком же уни-
кальном образце, только в красных и коричневых тонах.
— Конечно, — заметил я, — подлинный Рембрандт смотрел-
ся бы здесь лучше, но, полагаю, вы посчитали это слишком
вызывающим. Только не кажется ли вам, что искусственные
375
растения в этом году не в моде? Почему не просто орхидеи? —
И я сел. — Прощу прощения, у меня был напряженный вечер
с весьма закрученным сюжетом. Впервые в жизни мне при-
шлось вырубить на время полицейских. Лучше пойди и разбу-
ди босса. Мне нужно поплакаться ему в жилетку.
— Мистер Кэри, я здесь один. И босс здесь я.
На нем была приталенная, оливкового цвета кожаная курт-
ка, желтый шелковый шарф, изрядно мятые черные брюки и
коричневые мокасины.
Я покачал головой:
— Вся та фантасмагория возле моста имела целью нам вну-
шить, что ты и есть та загадочная личность, которая в состоянии
притащить сюда это передвижное чудо просто ради собственно-
го удовольствия. Но тогда ты переиграл. Теперь буди его.
— Мистер Кэри, уверяю, я здесь один.
— Боссы не спят в кабинах и тем более одетыми. Давай его
сюда, шо-о-о-фер!
Его лицо совсем окаменело, потом он повернулся и пошел
к двери справа от циновки.
Я крикнул ему вслед:
— И оставайся все время в поле моего зрения! Стенки здесь,
должно быть, не слишком толстые.
Клод понял меня: пуля девятого калибра способна пробить
десять дюймов прочнейшей сосны, так что в случае чего вы-
стрел прошьет прицеп из конца в конец.
Он осторожно постучал в дверь и приоткрыл ее. Похоже,
разговор шел по-немецки.
Я встал с кресла и переместился таким образом, чтобы дер-
жать его под прицелом.
В комнате зажегся свет, и через некоторое время оттуда
вышел худой, сутулый человек с взъерошенными седыми во-
лосами, одетый в полосатый, красно-желтый с черным, халат.
В руках у него ничего не было и в карманах халата тоже. По-
хвальная нейтральность.
Мимо него я смотрел на Клода. Тот задержал взгляд на чем-
то внутри комнаты несколько дольше, чем того, требовало пус-
тое помещение, затем медленно закрыл дверь.
Я приказал:
— Открой. Пусть она тоже выйдет.
Несколько бесконечно долгих секунд молчаливого противо-
стояния подсказывали мне, что эти двое готовы наброситься на
376
меня. Я сделал шаг назад, чтобы за спиной была только стена,
и большим пальцем снял револьвер с предохранителя.
— Вы, ребята, решили сыграть со мной злую шутку, я прав?
У меня в магазине тринадцать зарядов, так что, если дойдет до
стрельбы, экономить не стану.
Человек в халате повернул голову и резко крикнул:
— Komm her, Use1.
Казалось, сама комната облегченно вздохнула.
Он вытащил из кармана деревянный резной портсигар, до-
стал сигарету и закурил.
Мы напряженно смотрели друг на друга сквозь табачный
дым. В широких рукавах халата виднелись длинные тонкие
руки китайского мандарина. Его худое — кожа да кости —
лицо сходилось клином к острому, маленькому подбородку.
Большие голубые беспокойные глаза и губы с зажатой в них
сигаретой все время были в движении, и казалось, что этим
процессом их владелец не управляет. Лицо выглядело аске-
тичным и сладострастным одновременно, подвижное лицо,
способное на любое выражение, кроме счастья.
Это было лицо человека, понимающего неотвратимость смер-
ти, характерное для людей прошлых веков, рисовавших черепа
на дне своих кубков. Лицо, наводящее на мысль, что его хозяин
желает взять от жизни все: власть, наркотики, спиртное, жен-
щин, — иначе он просто рехнется.
Я сказал:
— Ты бы лучше представил нас друг другу, Клод.
Клод обратился к хозяину:
— Das ist der Pilot* 2.
— Что, у него нет имени? — спросил я.
Человек передернул тощими плечами, показывая, что имя
не имеет значения.
— Кениг, если вам угодно.
У него был легкий немецкий или швейцарско-немецкий ак-
цент.
Затем появилась Ильзе, в длинном стеганом халате в цвето-
чек. Середина ночи явно была для нее не лучшим временем.
Женщина была высока и хорошо сложена в соответствии с тра-
диционными критериями оценки женских достоинств. Лицо со
* Иди сюда, Ильзе (нем.).
2 Это пилот (нем.).
377
следами наметившейся полноты, пышные светлые волосы и се-
рые глаза, которые, вероятно, оказались бы большими, если бы
она окончательно проснулась. Но сейчас настроение у нее было
не лучше, чем у мокрого кота.
Она повернулась к Кенигу:
— Сигарету.
Тот достал портсигар и, открыв, протянул ей.
Затем она обратилась ко мне:
— И что же вы от нас хотите?
Я, двигаясь боком, как краб, пробрался к своему стулу и сел.
— Могу я просто искать работу, как вы считаете?
Кениг обнажил зубы в мимолетной ухмылке, сильно напо-
мнив мне улыбающийся скелет.
— Какого рода работу?
— Клод что-то говорил мне несколько дней назад.
Ильзе кое-как добралась до стула и плюхнулась на него так,
что задрожал весь прицеп.
Кениг снова осклабился, и трудно было уловить смысл этой
гримасы.
— Боюсь, эта работа уже выполнена, мистер Кэри.
— Оскаром Адлером?
Он нахмурился и тоже сел.
Клод остался стоять, я сохранял позицию, в которой револь-
вер был направлен примерно в его сторону. С такими типами
следовало быть начеку.
Кениг сказал:
— Да, Адлер выполнял кое-какие мои поручения. Вы пола-
гаете, что, коль скоро он мертв, вы можете занять его место?
Но чтобы это выяснить, револьвер вроде бы не требуется, мис-
тер Кэри?
— Он погиб, выполняя ваше задание?
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Черт возьми, отвечайте на вопрос.
Он только оскалился.
— Оружие у меня. По правилам игры отвечать вам.
Он продолжал скалиться.
— Виски, — требовательно спросил я, — есть тут какое-ни-
будь виски?
— Думаю, виски разыскать можно. Клод...
— Нет, — перебил я, — пусть она этим займется. Я ей до-
веряю.
378
— Ильзе, — сказал Кениг, обращаясь к женщине, — вы ни-
чего не имеете против, чтобы принести мистеру Кэри стакан
виски?
Она одарила меня взглядом, который мог рассечь челове-
ка пополам. Потом заставила себя подняться на ноги и дви-
нулась через комнату к небольшому бару, встроенному в стену
рядом с циновкой, откинула дверцу на петлях, образовавшую
столик, и из-за ее спины я увидел полдюжины поблескиваю-
щих в полумраке бутылок.
— Итак, гибель Оскара, — продолжал я. — Я спрашиваю вас
о нем.
— И если я не отвечу, вы всех нас перестреляете?
— Да нет, я просто оставлю вас торчать здесь, чтобы полиция
вас подобрала. А так, я думаю, мы могли бы кое-что сделать.
В комнате стало тихо. Ильзе застыла, прервав движение в
мою сторону с большим высоким стаканом, наполовину напол-
ненным чем-то, напоминающим виски. Затем она ткнула ста-
кан мне в руки, не пересекая линию прицела.
— Чистый, — прокомментировала она. — Если нужно еще
что-нибудь, возьми сам.
И направилась обратно к буфету.
Я понюхал содержимое стакана и попробовал на вкус. На-
питок был грубоват, хотя все-таки шотландского происхож-
дения. Но в Лапландии привыкаешь к самым причудливым
сортам виски.
Кениг неожиданно спросил:
— У вас неприятности с полицией?
— Верно.
— Тогда что же вы бросились ко мне за помощью?
— Мы оба оказались в сложном положении, — ответил я ук-
лончиво. — Полагаю, можно было бы заключить пакт о взаи-
мопомощи.
— Итак, мы оказались замешанными в какой-то неприятной
истории? — вмешалась Ильзе. — Никто мне ничего не говорил.
Кениг взглянул на нее. Она несла бутылку коньяка в одной
руке и стакан в другой. Кениг спросил:
— И почему же у нас должно возникнуть желание иметь с
вами что-то общее, мистер Кэри?
— Потому что полиция стережет мост в Ивало, и я уверен,
что норвежская граница на севере тоже под контролем. Вы не
проедете и пяти миль на этом засвеченном автомобиле, даже
379
если бросите трейлер. Добраться отсюда домой можно толь-
ко на самолете, а у меня таковой имеется.
Клод спокойно пояснил:
— Летом он здесь летает и занимается геологоразведкой. Зи-
мой работы найти не может, так что обычно на зиму консер-
вирует самолет.
Кениг проигнорировал комментарий Клода и произнес то-
ном, столь же твердым и размеренным, как логарифмическая
линейка:
— И почему это полиция интересуется нами, мистер Кэри?
— Потому что кто-то подстроил Оскару неисправность за-
крылков, так что он перевернулся и разбился при приземлении.
В результате новой порции информации в комнате воцари-
лась тишина. Но это была не та тишина, которая воцаряется
среди людей, внезапно почувствовавших смущение: я оказался
не в той компании. Нет, они быстро просчитывали новую си-
туацию.
Клод еще сильнее прижался к стене, к которой до этого
слегка прислонялся. Ильзе замерла со стаканом коньяка, не
донеся его до рта.
— На основании чего вы это заявляете, мистер Кэри? — ос-
ведомился наконец Кениг.
— Я видел саму аварию. Сейчас извлекают из воды обломки.
Когда все, что осталось от «Цессны», поднимут, эксперты в
Хельсинки получат соответствующие доказательства. И захотят
узнать, на кого работал Оскар. — Я энергично наклонился впе-
ред. — Теперь давайте обсудим наши дела, пока не рассвело. За
десять тысяч швейцарских франков я переброшу вас в Южную
Финляндию. За двадцать тысяч это будет Швеция или Норвегия.
Так что выбирайте.
Кениг слегка улыбнулся:
— Мне кажется, я смогу убедить полицию, что последний
полет мистер Адлер совершал не по моим делам.
Я кивнул и продолжил:
— Затем, конечно, убийство Вейкко. Ваша машина находи-
лась там, как раз когда это обнаружили.
Эти мои слова повергли экипаж самодвижущегося дворца в
настоящий шок. Даже Кенига. На его лице ничего не выражаю-
щие гримасы то и дело сменялись улыбками, но глаза, подоб-
ные стволам дробовика, неизменно упирались в меня.
— Кто вам это сказал?
380
— Я видел сам. И рассказал полиции, но теперь у них есть
и другие свидетели, которые видели, как грузовик мчался че-
рез город. Сожалею, конечно, и все прочее, но о таком факте
умолчать было нельзя. Это ваш парень, Клод, позвонил им и
пытался взвалить всю вину на меня.
Покончив с виски, я откинулся в кресле.
— А вы фантазер, мистер Кэри.
Но пауза после моего ответа была слишком продолжитель-
ной и понадобилась, вероятно, для оценки новой ситуации.
— Давайте спросим его, — продолжал я. — Ведь только он
мог это сделать. Никто другой не видел меня на дороге, никто
не видел, как я входил в дом. Только он мог вовремя добрать-
ся до телефона и вызвать туда полицию. В округе телефона нет,
только в городе. Видимо, слишком я не полюбился Клоду. Так
что спросите его.
Кениг медленно повернулся к Клоду. Тот пожал плечами
в медлительной французской манере, означающей «ничего-с-
этим-не-поделаешь». По выразительности плечи в сравнении
с его лицом можно было уподобить солистам на фоне стаже-
ра, исполняющего роль паралитика.
Кениг быстро изрек что-то явно нелицеприятное по-немецки.
Клод пытался возразить, но Кениг просто зашипел на него,
и Клод умолк.
Я бросил свой пустой стакан Ильзе:
— Еще, пожалуйста.
Она удивилась, поймав его, а меня удивила тем, что не швыр-
нула его мне в голову. Но, видимо, теперь она учитывала, что у
меня есть и другие преимущества, кроме револьвера.
Кениг медленно процедил:
— Итак, вы из-за Клода считаете нас замешанными в двух
преступлениях. И желаете, чтобы мы заплатили за исчезнове-
ние отсюда. Я прав, мистер Кэри?
— Совершенно верно.
Он улыбнулся:
— Клод недооценил вас, и, стало быть, я получил от него
недостоверную информацию. Вы не просто пилот, занятый
авиаразведкой полезных ископаемых, ведь так?
Я покосился на него.
— Во мне есть неизведанные глубины.
Ильзе принесла полстакана виски и посмотрела на меня
сверху вниз с ленивой, томной улыбкой сытой кошки.
381
Только для того, чтобы попрактиковаться, я тоже ответил
подобающим взглядом.
Кениг сказал:
— Конечно, мы в состоянии убедительно объяснить неболь-
шую дневную поездку Клода. Учитывая все это, — он обвел
длинной рукой окружающую обстановку, — мне представляет-
ся, полиция не станет поступать с нами так же сурово, как, ка-
жется, она поступила с вами.
Я провел рукой по щеке. Она так распухла, что почти не
видно было глаза, хотя кровь пульсировать почти прекратила.
Часы показывали половину первого ночи.
— Ну хорошо, давайте, — предложил я, — давайте немного
поговорим про убийство Вейкко. У меня есть время и виски.
Я поудобнее расположился в кресле и пошевелил рукой, в
которой держал пистолет, чтобы ее не свело. Полностью заря-
женный «Браунинг-HP» весил... сколько? — ах да, сорок одну
унцию.
Потом отпил виски и начал все снова:
— Предположим, вы один из своего рода валютных дилеров
в Швейцарии. Вся Швейцария занимается либо подобной де-
ятельностью, либо производством часов. Так что остановимся
на валютном бизнесе. Допустим далее, что вы промышляете со-
веренами. Сбываете британские золотые соверены русским. Су-
ществует много каналов: через Германию, через Австрию. И...
через Финляндию, а точнее, через Вейкко. Неплохая идея. Гра-
ница здесь не так строго охраняется. Конечно, если исключить
русские радарные станции. Перебрасывать желаемое —- доста-
точно солидный груз — можно весной или осенью. Четыреста-
пятьсот фунтов веса за один раз — это составит... около
тридцати тысяч соверенов. Заманчивый фрахт для самолета:
маленький объем, высокая цена. Условия фрахта авиасредств
не меняются только потому, что сам бизнес связан с каким-то
мошенничеством.
Если рот Кенига с дымящейся сигаретой считать неподвиж-
ным центром, то вокруг него царила фантасмагория оскалов,
полуулыбок и гримас.
— И кто же выполняет полеты?
— Конечно, Адлер. Это должен был быть или он, или я, но,
что касается меня, я-то здесь точно ни при чем. И работал он,
разумеется, на Вейкко, не на вас. Вы, полагаю, знали Вейкко не
хуже меня. Вы знали, что первая мысль, которая способна прий-
382
ти ему в голову, — это как бы прикарманить какую-то часть со-
веренов. Сколько бы вы ему ни платили, ему всегда было мало.
Вот почему он всегда оставался мелким лапландским жуликом,
а не стал большим хельсинским воротилой. И, черт возьми, по-
тому его в конце концов убили. Так, чтобы пресечь его излиш-
нюю заботливость и ретивость в «сохранности» груза. Вы его
предупредили, что русских заранее ставят в известность о коли-
честве соверенов в каждой посылке. Чтобы обойти это затрудне-
ние, ему нужно было организовать переплавку всех проходящих
через него монет, добавить меди и отчеканить все монеты зано-
во, на бывшем у него оборудовании.
Я взглянул на Клода и продолжал:
— Ты не сумел его найти. Пресс помещается в задней части
печи, стоявшей в кабинете. Вместе с довольно приличным ко-
личеством золотых заготовок.
Клод продолжал смотреть на меня так, словно я был пятном
на спинке стула.
Я почувствовал приступ зевоты. Это меня удивило; если не
считать присутствия при авиакатастрофе, обнаружения трупа,
временного выключения из игры пары полицейских, удержа-
ния группы людей под дулом пистолета и совсем небольшого
перелета, я не совершил в тот день никакой титанической ра-
боты. Глотнув еще виски, я заговорил снова:
— Исходный золотой сплав соверенов содержит восемь или
девять процентов меди. Ну, скажем, он подмешивал еще пят-
надцать процентов, и, вероятно, немного серебра, чтобы пред-
отвратить излишнюю красноту. В результате он получил пят-
надцать лишних соверенов с сотни. А с полного груза он имел
более трех тысяч. Три фунта на каждые десять, неплохо. Одна-
ко это еще не все.
Я встряхнул головой, ощутив какую-то вдруг появившуюся
тяжесть.
— Но и этим он уже не довольствовался. И снова переплав-
лял полученные три тысячи, превращая их в три тысячи четырес-
та пятьдесят, и продавал на запад, возможно, даже в Швейцарии.
Вот тут он и накололся. Или русские заявили претензию, про-
верив одну-две партии. Я склоняюсь именно к этой версии.
Уголки рта Кенига подрагивали.
— Я очень рад тому, что вы считаете все это только версией,
мистер Кэри. Позвольте вас уверить, что, если бы на рынке по-
явились фальшивые соверены, это стало бы широко известно.
383
— Чертовски точно.
Я покончил с виски и резко поставил стакан на кофейный
столик рядом. Сорок одна унция пистолета давала себя знать
все сильнее. Я положил его вдоль бедра.
— Чертовски точно. И самое существенное в том, что сове-
рены стоят больше своего золотого содержания где-то процен-
тов на пятнадцать, не так ли? Только по этой причине они
приобрели репутацию монет, которые не подделываются. Так
что обычно экспертиза считается пустой тратой времени. Если
на рынке обнаружится некоторое количество подделок, вы ни
слова ни пророните по этому поводу и кинетесь искать источ-
ник подделки. Вот почему вы и приехали разделаться с Вейк-
ко, я прав?
Снова пауза. Глядя на Кенига, я излучал сплошное миролю-
бие. Рассказав свою сказку перед сном, теперь я мог мирно от-
дыхать.
Заговорил Кениг:
— Но мы не убивали Вейкко, мистер Кэри.
Голос его донесся до меня словно откуда-то издалека.
Взглянув на него, я убедился, что это впрямь его лицо. По-
хожее на череп на дне кубка для вина.
— Но именно за этим вы приехали.
Мой голос прозвучал как-то расплывчато, похоже на старый
граммофон, когда у него кончается завод. Может, все-таки день
выдался слишком трудным...
Кениг мягко прожурчал:
— Но почему вас заботит, кто убил Вейкко?
Я сонно ему улыбнулся:
— Может быть, мне все равно. Вейкко достаточно опытен
и нечистоплотен в делах, так что сам должен был остерегать-
ся. А вот что остерегаться следовало Оскару Адлеру, — это
меня беспокоит. У пилотов достаточно проблем и без публи-
ки, которая стремится их убить. Для кого же он выполнял
полеты?
«Хитришь, хитришь, Кэри, уводя разговор в сторону», —
подумал я про себя.
Кениг заявил:
— Но ведь вы же не выполняете за деньги полеты из Фин-
ляндии.
Я ответил:
— А вы не слишком-то и старались заключить сделку.
384
Мой голос прозвучал как-то отстраненно, был слабым и едва
слышным.
Кениг умиротворяюще произнес:
— Никто сегодня ночью никуда и не собирается.
Я мог бы это сделать. Мог бы перестрелять большинство из
них, подняв «браунинг» с колена. Но мне зачем-то вместо этого
понадобилось встать. И это исчерпало последние мои силы.
— Вы наглые вруны, — с трудом и медленно промямлил я. —
Просто вруны.
Я поднял пистолет, и тихий голос из далекого, далекого
прошлого напомнил мне, что никогда нельзя падать назад,
стреляя из пистолета. Падать всегда следует по направлению
к врагу, чтобы суметь продолжить стрельбу. Так что я добро-
совестно старался падать вперед, и было совсем нетрудно.
Единственный выстрел, который я сделал, пробил циновку на
полу за миг до того, как я окончательно отключился.
Глава 19
Моей первой мыслью было, что меня одурманили нарко-
тиком. Вторая мысль оказалась чисто рефлекторной: у меня
приступ вселенского похмелья. Должно быть, я отправился в
постель, перегруженный под завязку. Третья мысль формиро-
валась во мне медленно, вместе с появлением ощущения, что
кто-то жжет старую покрышку на моем языке.
Да, я был одурманен наркотиком.
Я лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к собствен-
ному дыханию; оно было медленным и глубоким. Руки и ноги
замерзли почти до оцепенения. Не оставили же они меня в
диком лесу на съедение медведям. Все, что от тебя требуется,
Кэри, это открыть глаза и взглянуть. Это человеку-то в моем
состоянии? Это несерьезно. Лучше просто спокойно лежать и
не двигаться.
Тяжелое дыхание и холодные руки и ноги — что-то очень
знакомое. Старинное зелье, сшибающее с ног одной каплей.
Вы в состоянии учуять его и ощутить вкус во рту за милю,
если только оно не подмешано во что-нибудь крепкое, напо-
добие виски, и еще качественней это получается здесь, в Лап-
ландии, где привычен вкус виски, слегка отдающего само-
дельным. Древнейший трюк в игре. А .я ведь сам просил
13 Г. ЛаЯалл «Очень опасная игра» 385
виски. Единственное, что остается, — это выкопать могилу,
и тогда Билл Кэри сам пойдет и рухнет в нее, если только су-
меет до нее дойти.
И все же настало время открыть глаза, и черт с ними, с пос-
ледствиями.
На поверку это стоило огромных усилий, тут уж без дураков,
и в результате в поле моего зрения оказался светильник из не-
ржавеющей стали на голубовато-сером фоне потолка.
Итак, по крайней мере, меня не бросили в лесу. Напротив,
если я еще в прицепе, то нахожусь в плену. Эта мысль мгно-
венно меня отрезвила. Я перекатился на бок и приподнялся на
локте.
Как оказалось, я лежал поперек огромной двуспальной кро-
вати, слегка укрытый красно-белым полосатым, как государст-
венный флаг, шелковым стеганым одеялом.
Голос сзади предупредил меня:
— Не надо спешить, Libchen*.
Я ответил:
— Ради Христа, кто тут спешит?
Затем взглянул, кто говорил.
И увидел Ильзе, стоящую в дверном проеме, с маленьким
автоматическим пистолетом в одной руке и сигаретой в другой.
— И кого это, черт возьми, ты зовешь Libchen, скажи на
милость? — спросил я и резко сбросил ноги на пол.
Это было ошибкой. Приступ кашля едва не выдавил мой
желудок через уши...
— Сигарету, — прохрипел я.
— Если ты принес с собой, то все еще имеешь право ими
пользоваться.
Я нашел пачку сигарет, вытащил одну и закурил, удерживая
спичку обеими руками.
Дневной свет проникал сквозь венецианские жалюзи на
окнах.
Когда я взглянул на часы, то оказалось, что уже около де-
сяти утра.
Но я в принципе был готов к этому: если мне скормили
дозу, которая вывела меня из строя, насколько я понимаю,
исключительно быстро, то требовалось время, чтобы она вы-
ветрилась.
1 Дорогуша (нем.).
386
Ильзе сказала, поддерживая светскую беседу:
— Пожалуйста, не пытайся быть умнее всех. Я буду стрелять,
а герр Кениг в соседней комнате.
— О да, я тоже тебя люблю. Как насчет того, чтобы что-
нибудь выпить, и на этот раз с чуть меньшей добавкой хло-
ралгидрата?
Она долго меня изучала. На ней был свободный оранже-
вый жакет из джерси, почти доходящий до колен, с цветны-
ми полосами вокруг левого рукава, вроде знаков различия у
моряков. И черные слаксы. Волосы забраны назад, что дела-
ло ее лицо тоньше и одновременно моложе, и тем не менее
выглядела она усталой.
Она покачала головой:
— Не думаю, что они дадут тебе работу.
Она сказала это так, будто идея подлежала обсуждению.
Я согласно кивнул:
— Никто в здравом уме, как они считают, не предоставит
мне работы. Как насчет выпивки?
— Не думаю, что это пойдет тебе на пользу.
— Гм?.. — это все, что я смог на это ответить.
— Почему ты сюда заявился? Конечно, они могут быть очень
обходительны...
Я медленно провел рукой по лицу. Быть может, та часть
мозга, которая позволила бы мне понять, о чем толкует жен-
щина, была все еще в наркотическом трансе.
— Послушай, — выдавил я из себя, — я обсуждал вопрос
насчет виски. А теперь поясни мне, о чем толкуешь ты?
— Никакого виски. И если ты не понял, о чем я говорила,
то это не имеет значения. Потому что тогда я права.
Я последовал за ее мыслью и проделал уже полпути, как
вдруг она запрыгнула в автобус и была такова.
Пришлось еще раз потереть лицо и попытаться думать о
чем-нибудь другом.
К этому времени полиция, должно быть, проверила шоссе,
по крайней мере до Инари. Теперь они прочесывают боковые
дороги. И могут натолкнуться на «Бивер».
Я спросил:
— Вы проработали вопрос о том, как будете перебираться
через реку?
Она слегка улыбнулась.
Я продолжал:
387
— Знаете, наслаждения от похода вы не получите. Я не уве-
рен, что вы когда-нибудь выглядывали в окно. Эта земля слиш-
ком груба и корява для высоких каблуков. Тем более когда вас
ищет полиция. Кроме того, медведи... — добавил я, возможно,
слишком переигрывая.
Она возразила:
— Не будь дураком, Libchen. Здесь никогда не слышали о
герре Кениге и обо мне. Они даже не знают, что мы в Финлян-
дии. Клод пригнал сюда трейлер исключительно для своих соб-
ственных потребностей.
Я должен бы это знать. Вы можете прибыть в одну из скан-
динавских стран: Швецию, Норвегию, Данию или Финлян-
дию, — и когда будете переезжать из одной в другую, никто
даже не спросит у вас паспорта. Форма туризма, основанная на
доверии, дьявольски удобна для жуликов. Пришлось сохранять
угрюмую мину.
— В Ивало будут сильно раздражены тем, что упустили
меня. И каждого иностранца станут подвергать тщательной
проверке. Вам следует придумать объяснение, как вы тут ока-
зались. Версия о прибытии из Норвегии или Швеции не
пройдет...
— Они ищут тебя, Libchen, не нас.
Она улыбнулась, протянула руку куда-то за дверь, достала
стакан с коктейлем и пригубила его.
Я стал внимательно рассматривать свои ботинки. Они были
старыми, грязными, в пыли и трещинах. Я почти физически
ощутил, как должны себя чувствовать мои оппоненты. Выта-
щил сигарету и снова оказался под прицелом.
— Им нужно еще разобраться с двумя убийствами, причем
про одно известно точно, что я его не совершал. Они продол-
жают разыскивать «фасел-вегу» с трейлером, и чем дольше не
находят, тем больше убеждаются, что они им совершенно не-
обходимы.
Я медленно встал с кровати и осторожно потянулся. Оружие
в ее руке последовало за мной.
— Ты расколешься, — упорно продолжал я, — именно ты.
Работать они будут только с тобой, и ты расскажешь все. Те-
перь этим делом занялось СУОПО, и лучшие контрразведчи-
ки из Хельсинки станут тебя потрошить. А когда выпотрошат,
упрячут лет на десять—пятнадцать в одну из дальних каталажек
на свежем воздухе. Когда же ты выйдешь оттуда, то поймешь,
388
что ни одна душа на свете не нуждается в химической блондин-
ке. Спасибо за внимание.
Если она и была хоть как-то задета моими словами, я этого
не заметил. Она сделала последнюю затяжку, поискала глаза-
ми, куда бы выбросить сигарету, потом просто уронила ее на
ковер и растерла ногой. Это меня шокировало.
Она взглянула на меня и улыбнулась:
— Не переживай за ковер, Libchen. Мы собираемся спалить
весь трейлер перед отъездом... вместе с тобой.
Говоря это, она воистину испытывала наслаждение.
Снаружи послышался сигнал автомобиля.
Я скатился с кровати, подошел к окну и раздвинул двумя
пальцами планки жалюзи.
Никаких признаков «фасел-веги» я не обнаружил, зато си-
ний «фольксваген» как раз выруливал на площадку перед трей-
лером.
— Вы ожидаете какой-нибудь синий «фольксваген»? — по-
интересовался я.
— Отойди от окна!
Судя по достаточно резкой ее реакции, появление «фольк-
свагена» было для нее полной неожиданностью. Я обернулся и
насмешливо взглянул на нее, а затем опять на машину.
— Я сказала, прочь от окна!
Из «фольксвагена» вылезала миссис Элис Бикман.
Жалюзи дернулось, и окно взорвалось. Грохот автоматичес-
кого пистолета был слишком громок для помещения, я отско-
чил от окна.
Ильзе смотрела на меня сквозь кольца дыма, исходящего из *
ствола.
— Вы должны понять, Libchen, что мы серьезные люди.
Голос миссис Бикман проник через разбитое окно:
— Эй, кто здесь валяет дурака с оружием?
Я насмешливо ухмыльнулся Ильзе, но был в легком шоке,
видимо потому, что, когда пуля летит в вас или очень близко
от вас, трудно прикидываться, что это вам безразлично.
Но ухмылка была искренней.
— Продолжай в том же духе. Будь серьезна и с ней тоже.
И все это приведет к тому, что до твоей шеи будут добирать-
ся все — от ФБР до Стратегического командования воздуш-
ными силами.
Зазвенел звонок на двери.
389
Ильзе свирепо воззрилась на меня.
Я уже решил было, что она собирается пристрелить
меня, просто чтобы избавиться от одной проблемы, прежде
чем заняться следующей. Думаю, такая мысль у нее мельк-
нула.
В этот момент Кениг позвал:
— Use, komm schnell!1
— Вон отсюда и прикинься, что ты просто гость, — проши-
пела она и отступила назад за дверь.
Я медленно двинулся из комнаты и дальше по коридору.
Ильзе с ее маленьким пистолетом оказалась достаточно дале-
ко, вне пределов досягаемости.
Тем временем миссис Бикман как раз появилась из-за штор,
с другого конца жилой комнаты.
Кениг стоял прямо перед ней.
А, вы здесь... — Она улыбнулась мне.
Она была в белом костюме с длинным жакетом, который,
казалось, сшит из старой мешковины, но на самом деле скорее
всего из шерсти овец, вскормленных первосортными хлебами
и вспоенных шампанским.
Вокруг шеи изящно повязан шелковый коричневый шарф.
— Доброе утро, миссис Бикман, — кивнул я. — Сожалею,
что прошлым вечером...
— Все в порядке. Я все узнала у полицейских. Кто же все-
таки стрелял?
Кениг смиренно ответил:
— Я демонстрировал мистеру Кэри одно из моих охотничьих
ружей. К несчастью, в нем оказался забытый патрон. Надеюсь,
это не слишком перепугало вас.
Миссис Бикман ухитрилась посмотреть на меня одним гла-
зом. Я кивнул:
— Они мне действительно показывали оружие, можете не
сомневаться.
Ильзе, стоявшая за мной, теперь шевельнулась. Внезапно
чувство полной беззащитности моей спины весьма обостри-
лось.
Миссис Бикман кивнула:
— Я принимаю во внимание, что очень рано, но все же кто-
нибудь собирается предложить мне выпить?
1 Ильзе, скорее сюда! (нем.)
390
Кениг махнул рукой в сторону буфета. Левой рукой. Его
правая покоилась, конечно же случайно, в кармане темно-си-
ней куртки с капюшоном.
— Пожалуйста, угощайтесь самостоятельно, — предло-
жил он.
Я ждал взрыва, но его не последовало, более того, можно
было предположить, что ей понравилось предложение самой
приготовить себе выпивку. Так что она просто продефилиро-
вала через всю комнату к буфету, достала стакан и бутылку
виски и стала наливать себе.
Кениг наблюдал за ней с обычными своими гримасами и
ухмылками. Наконец он спросил:
— И чем же мы можем быть вам полезны, мисс?..
— Миссис Бикман. Элис Бикман.
Кениг кивнул. Он прекрасно знал это имя. И осознавал мас-
штаб возникших перед ним проблем.
Миссис Бикман пояснила:
— Я пришла повидаться с Кэри. Мне нужна лишь кое-ка-
кая информация от него.
Она пригубила виски, затем наполнила стакан до краев. Я
был озадачен. Когда хватаются за бутылку в десять утра, чаще
всего дело кончается лечением от алкоголизма. Но я-то видел
прежде, как она относится к спиртному. Спокойно может его
игнорировать.
Кениг спросил:
— Что навело вас на мысль, что он здесь?
— А он вчера о вас рассказывал. Поэтому я предположила,
что он здесь. И приехала.
Ее объяснение было таким простым и логичным, что вспо-
роло толстую кожу самоуверенности Кенига, словно ножом
для свежевания туш. Он-то думал, что надежно и уютно
укрылся в этой глуши, а на поверку оказалось, что он сидит
на открытом месте, где его может видеть каждый, кому не
лень.
— И кто сказал вам, где находится наш трейлер?
— У меня был короткий разговор с этим Ник... что-то в
этом роде.
Она взглянула на меня.
— Никканен, человек из СУОПО.
— Вот именно. Он сказал, что трейлер где-то между Ивало
и Инари, так что мы просто поехали искать. И вот я здесь.
391
Кенигу понадобилось некоторое время, чтобы уразуметь
смысл сказанного миссис Бикман на чужом для него языке.
К тому же он еще не оправился от шока, вызванного самим
ее появлением. Но а когда, наконец, уразумел, эффект был
потрясающим.
— Мы? — Он дернул головой. — Вы не одна?!
Она держала бутылку, собираясь снова наполнить стакан.
Взгляд ее полыхнул огнем.
— Одна? Естественно, я не одна, ты... деревенщина! Неуже-
ли ты думаешь, я буду сама вести машину?
Это было великолепно! Кениг заглотнул наживку, крючок
и половину лески от крючка до удилища. Он подскочил к
окну, судорожно пытаясь попасть рукой в карман.
Она взмахнула бутылкой, как хлыстом, и обрушила ее
ему на затылок. Он уткнулся лицом в оконное стекло, за-
тем стал медленно сползать на пол, разбрызгивая кровь и
виски.
Мне пришлось надолго отвлечь свое внимание от этого ве-
ликолепного зрелища, чтобы перехватить руку Ильзе с пис-
толетом, движущимся к спине миссис Бикман. Одной рукой
я вцепился ей в запястье, затем второй рукой крутанул запяс-
тье наружу. Оружие упало на ковер. Ильзе ударила меня но-
гой. Я толкнул ее на стену и вновь взглянул на миссис Бик-
ман, как раз в тот момент, когда ее высокий тонкий каблук
вонзился в тыльную сторону ладони Кенига, в которой тот до
этого держал пистолет. Я многое пропустил и не знал, что тем
временем происходило с Кенигом.
Миссис Бикман ногой подтолкнула ко мне пистолет. Я по-
добрал и его, и оружие Ильзе.
— Думаю, — заметила она, — что это делает вас новым
главным церемониймейстером. — Потом оперлась бедрами на
спинку кресла и пригубила виски.
Я обратился к Ильзе:
— Садись и веди себя тихо.
Она усмехнулась: .
— А если я не подчинюсь? Ты меня застрелишь?
— Да нет, но она может и тебя хватить по голове бутыл-
кой.
Ильзе села. Миссис Бикман ухмыльнулась мне поверх ста-
кана.
Я сказал:
392
— Если нужны слова, то я вам благодарен. Но, между про-
чим, не могли бы вы в качестве ударного инструмента исполь-
зовать что-нибудь другое вместо виски?
— У них, должно быть, виски здесь достаточно.
Она направилась к буфету и принялась обследовать его со-
держимое.
Я перевернул Кенига, чтобы ему лучше дышалось. Он от-
ключился не полностью, но не проявлял большого интереса к
происходящему вокруг.
— Сейчас его состояние совсем не соответствует статусу кру-
того парня, — обратился я к Ильзе. — И между тем в нем дья-
вольская уйма всяких снадобий.
И действительно, от него пахло как в кабачке лесорубов в
субботний вечер.
— Забинтуй ему затылок, чтобы остановить кровоте-
чение.
Она встала и вышла из комнаты. Я передвинулся таким об-
разом, чтобы видеть, как она идет по коридору.
Миссис Бикман отыскала в буфете непочатую зеленую бу-
тылку с этикеткой «Коллекционное».
Кениг разбирался в виски, ничего не скажешь, даже если
предположить, что напитки довольно часто употреблялись не
по назначению.
— Налей себе, — предложил я, — но может оказаться, что
большинство питья напичкано наркотиками.
— На самом-то деле у меня нет ни малейшего желания гло-
тать что-то в такую рань.
Она отставила свой стакан, открыла бутылку и налила не-
много в другой, который принесла для меня.
— Благодарю. Что там произошло в Ивало этим утром? Как
удалось найти трейлер раньше полиции?
— «Фасел-вегу» обнаружили на северном берегу пару часов
назад. Это навело на мысль, что владельцы бросили машину и
переправились на противоположный берег, так что поиск ве-
дется по ту сторону реки.
Я кивнул:
— Так вот почему обошли это место вниманием. Полиция
установила наблюдение за озером?
— Не знаю. Мне показалось, что у них трудно с людьми, и
потому они не прочесали дорогу здесь. Я сказала Никканену,
что сообщу ему, если что-нибудь обнаружу.
393
Ильзе вновь появилась в коридоре. Она несла аптечку пер-
вой помощи и бинты.
— Бьюсь об заклад, что Клода послали утопить автомобиль
и раздобыть лодку. — Говоря это, я наблюдал за Ильзе, но она
никак не отреагировала на мои слова. — После переправы им
пришлось бы идти пешком или угнать чью-нибудь машину, —
продолжал я. — Но будь у них хоть капелька здравого смысла,
они не стали бы этого планировать, ведь тогда пришлось бы
ехать по прямой до первого перекрестка — то есть до первого
шанса скрыться, — около восьмидесяти миль. Сцапали бы их
задолго до этого.
И опять никакой реакции со стороны Ильзе не последовало.
Я пожал плечами и допил виски. Это не помогло мне обрес-
ти форму, необходимую для участия в Олимпийских играх, и
если учесть, что я не ужинал накануне и не завтракал сегодня,
а вместо этого принял дозу хлоралгидрата, то мне, несомнен-
но, требовалось нечто большее, чем глоток виски.
Зато теперь я чувствовал готовность глотнуть свежего воздуха.
Я оглядел комнату: Мне надлежало бы пробудить в себе же-
лание обыскать прицеп, и будь я один, вероятно, так бы и по-
ступил, несмотря на риск встретиться с Клодом, если тот в это
время вернется.
Но будь я один, все так бы еще и сидел на кровати с Ильзе
и ее пистолетом, нацеленным в меня. И без виски.
— Я готов.
Прихватив бутылку виски, я кивнул Ильзе, которая бинто-
вала голову Кенига.
— Передайте Клоду заверения в моем искреннем почтении.
Она подняла на меня глаза, пылавшие ненавистью.
— После всего случившегося, я уверена, что ты все-таки
один из них.
Так или иначе, на этот раз меня ее слова не задели.
Когда мы вышли, Элис спросила:
— Хочешь вести машину?
— Нет. Залезай и заводи. У них наверняка еще осталось ору-
жие, и в любой момент кто-нибудь может здесь появиться.
Я оставался около машины, с оружием в руках, до тех пор,
пока она не завела мотор и не развернулась к выезду с просе-
ки. Затем вскочил внутрь.
394
Она включила скорость и спросила:
— Куда теперь? Л
— Мне хотелось бы выбраться на дорогу.
— Чертовски правильная мысль, дружище, но, надеюсь, ты
понимаешь, зачем я разыскивала тебя? Прежде чем тобой зай-
мется полиция, я хочу знать, где мой брат.
Я медленно кивнул. Похоже, за последние двадцать часов
проблемы семьи Хоумер отошли на второй план. Глупо с моей
стороны, конечно, было забыть об этом.
— Как полагает Никканен, куда я подевался? — поинтере-
совался я.
— Он считает, что ты полетел в Швейцарию или еще куда-
то. По крайней мере, так он говорит. Твой самолет где-то по-
близости?
Я взглянул на два пистолета, которые все еще держал в руках.
Один — принадлежавший Ильзе, маленький «зауер-и-шон»,
женское оружие, оружие, над эффективностью которого посме-
иваются до тех пор, пока кому-то не случится направить его на
вас. Другой был «браунинг», но я не мог сказать, тот ли это, что
я забрал у Клода, или другой.
Определенно пистолеты этой осенью в Лапландии вошли в
моду.
— Поверни налево, к низине, — велел я. В той стороне я
оставил свой «Бивер», но что более важно, эта дорога исклю-
чала возможность наткнуться на Клода, если тот сейчас возвра-
щается из Ивало.
«Фольксваген» тащился дальше в клубах пыли и гальки,
скрежеща коробкой передач.
— Твой самолет здесь?
-Да.
— Далеко?
— Ты держишь путь в том направлении.
Мне необходимо было обдумать некоторые моральные про-
блемы, но как раз по этой части я не силен. Мне предсто-
яло оценить значение всего содеянного ею ради избавле-
ния меня от верной смерти, не забывая, однако, при этом,
что действовала она подобным образом не только ради мо-
их прекрасных карих глаз, но также из желания во что бы
то ни стало видеть брата. Еще неизвестно, что в данном
случае перевешивает. Если по-честному, то перевешивает вто-
рое. Но Хоумер переложил окончательное решение на мое
395
усмотрение и обещал увидеться с сестрой через несколько
дней.
Итак, по моему разумению, самое важное в этой истории
состояло в том, что я не намеревался надолго задерживаться в
здешних местах, и если теперь же не объясню ей, где ее брат,
то рискую не сделать этого никогда.
Вероятно, она думала так же, если сумела обсудить с Ник-
каненом мое будущее.
Кроме того, я собирался слетать на озеро отчасти потому,
что держать целый день «Бивер» там было гораздо безопаснее,
чем на Инари, а улетать из Финляндии до наступления темно-
ты я не решился бы уже по той простой причине, что нуждал-
ся в дозаправке, и мой остров был единственным местом, где
я мог это сделать... теперь.
Она спросила:
— Где мне остановиться?
— Надо проехать около четверти мили. Послушайте, миссис
Бикман, я могу переправить вас к нему, но будет лучше, если
я дам вам карту с точными координатами, а вы наймете пило-
та в Рованиеми или в Хельсинки.
— А что не так с тобой?
— Я в розыске. Если вы полетите со мной, может сложить-
ся впечатление, что вы мне помогаете бежать из страны.
— И это все? А как насчет ударов бутылками по голове?
— Они не в счет. Те люди, как и я, тоже в розыске. Они не
будут жаловаться.
— Ну ладно. Где твой самолет?
Я глубоко вздохнул:
— Это серьезное дело, миссис Бикман. Три человека за
последние два дня убиты. Два самолета потерпели аварию.
Финны думают, что дело в шпионаже, и я готов согласиться
с ними. Но не могу понять, как все эти события между со-
бой связаны. Зато я точно знаю, что пока никого не убил,
хотя всего лишь в силу удачного стечения обстоятельств, по-
скольку мне не раз пришлось всерьез размахивать пистолетом,
а от этого до стрельбы — один шаг.
— Всё действительно так серьезно?
-Да.
— Прекрасно. Раз теперь ты пришел к выводу, что твои дела
серьезны, почему бы не переломить себя и не признать, что
мои дела не менее серьезны?
396
— Вся эта чертовщина началась, когда женщинам предоста-
вили право голоса, — буркнул я.
— Если я уязвила твою сатанинскую гордость, вытаскивая
тебя из проклятого трейлера, то всегда можешь вернуться туда,
сдаться и начать все сначала. Перезрелая блондинка в адми-
ральском свитере, кажется, очень жалела, когда ты уходил.
— Они собирались спалить трейлер... вместе со мной.
Миссис Бикман задумалась, затем сказала:
— Это было бы верхом тупости. В такое время года они мог-
ли бы сжечь весь лес.
Я устало бросил:
— Остановите здесь.
Машина задергалась, дерганье сопровождалось оглушитель-
ным грохотом в коробке передач. Миссис Бикман яростно кру-
тила рычагом переключения скоростей, словно замешивая пу-
динг. И наконец не выдержала:
— Проклятые европейские машины!
Мы вышли. Она тут же заявила:
— Не вижу никакого самолета.
— Вы можете минуточку помолчать? — завопил я. — Конеч-
но, его не видно. Иначе полицейские давно бы его отсюда ута-
щили. — С трудом мне удалось взять себя в руки. — Надолго
вы наняли эту машину?
— Я не нанимала, я ее купила.
Мне следовало бы догадаться. Я уперся лбом в дерево и по-
пытался кое-что обдумать. Затем сказал:
— Теперь послушайте. Если полиция обнаружит брошенную
вами машину, то решит, что с вами что-то случилось. И может
даже заподозрить, что вы со мной, если придет к выводу, что
я пока не покинул страну. Но скорее всего, никто о вас не
вспомнит до полуночи, когда в случае вашего отсутствия мо-
жет всполошиться отель. А до этого времени вы должны вер-
нуться.
Она нетерпеливо прервала меня:
— Клянусь, ты можешь толочь воду в ступе часами. Где
самолет?
Я вернулся к машине, нашел бутылку виски и сделал боль-
шой глоток.
Это не слишком помогло, но зато здесь я сам принимал ре-
шение. Отогнал машину с дороги подальше от озера, запер ее
и зашагал к воде. ''
397
С востока веял легкий ветерок, небо покрывали перистые
облака с прогалинами, и горизонт, если смотреть вдоль остро-
вов, был подернут дымкой от припозднившегося тумана или,
что более вероятно, дымом лесного пожара.
Мотор никак не хотел заводиться, а когда завелся, один
цилиндр не развивал даже мощности, необходимой для пре-
одоления веса своего собственного поршня. Пока прогрева-
лись остальные цилиндры, я наметил курс — поперек озера,
затем разворот на юг, в запретную зону, — передал карту
миссис Бикман и погнал «Бивер» на редане. Он вяло разбе-
гался, изрыгая резкие выхлопы.
Когда машина оторвалась от воды, я удержал ее близко к
поверхности, и мы понеслись на бреющем, лавируя между ост-
ровами.
Глава 20
До моего озера было почти девяносто миль, так что сели мы
там незадолго до полудня. Я покружился над хижиной Хоуме-
ра, давая понять, что мы здесь, если, конечно, сам он был на
месте. Затем высадил миссис Бикман на берег — дожидаться
прихода брата, а самолет погнал к острову для дозаправки.
Я помнил, что там было около ста двадцати галлонов, и мне
не хотелось ничего оставлять. Поэтому я решил сначала залить
баки до отказа, а остальное загрузить в задний отсек.
Но ста двадцати галлонов я не насчитал: в моем распоряже-
нии оказалось лишь восемьдесят пять. Тридцать пять кто-то
умыкнул.
Сначала я подумал о Хоумере, но тот никак не мог истра-
тить тридцать пять галлонов, даже если катастрофически нуж-
дался в топливе для освещения и обогрева. Затем я обнаружил
на берегу кучу пустых канистр. Единственным для этих мест
средством переправить куда-то тридцать пять галлонов высоко-
октанового бензина, причем без канистр, была «Цессна» Оска-
ра, вернее, была до вчерашнего дня.
И рассказать Оскару о моем тайнике мог только Микко.
Я залил баки под завязку, они смогли вместить около двад-
цати галлонов. Остальное в канистрах разместил за перебор-
кой в хвосте. Потом проделал дыры в днищах пустых канистр
и утопил их в озере, дабы не оставлять лишних следов.
398
Затем направил самолет обратно к берегу, с запасом в баках
горючего на четыреста морских миль, и все же с неприятным,
зудящим чувством, что кто-то украл мой бензин.
Миссис Бикман пребывала на берегу в одиночестве.
— Никаких признаков его присутствия, — доложила она.
— Пошли к хижине.
— Будь он там, пришел бы сюда.
— Правильно. Но на худой конец, мы можем у него раз-
житься какой-нибудь едой. Я и не завтракал и не обедал се-
годня.
Она стояла на песке, слегка расставив ноги, руки уперев в
бока.
— Ты уверен, что привез меня куда следует?
— Какого черта иначе мне нужно было тащить вас сюда?
— Начинаю догадываться, и причем с отвращением.
До меня стал доходить смысл ее слов.
— Вы, видимо, предполагаете, что, утолив голод, я плани-
рую небольшое изнасилование. Должен сознаться — это един-
ственный вид преступлений, в котором за последние несколько
дней меня не заподозрили, так что с успехом можно наверстать
упущенное.
По тропинке я зашагал к хижине. Когда я оглянулся, она
продолжала стоять все там же.
— Если все это из-за того, что вы не умеете стряпать, то не
волнуйтесь — я умею.
— Это звучит весьма обнадеживающе. А то я на сегодня уже
досыта навоевалась.
В ее голосе звучала горечь. Я поморщился и зашагал даль-
ше. На пол пути я вдруг вспомнил, что это в общем-то медве-
жий край, а я забыл в «Бивере» дробовик. Правда, у меня был
пистолет Кенига... и его виски.
Если тринадцать пуль из «Браунинга-HP» не остановят мед-
ведя, я всегда смогу предложить ему выпить.
Хижина была пуста, а точнее — Хоумера в ней не было.
Но его чемоданы по-прежнему были сложены под окном, и
на трех крючках вдоль стены висели три ружья.
— Узнаете багаж? — спросил я и пошел взглянуть на ружья.
Одно было для охоты на оленей, калибр 7. Два других пред-
ставляли собой прославленные дробовики «Парди»: изделия
399
ручной работы со строгими, благородными линиями, без ка-
кой-либо вычурной гравировки. Четвертый крючок был пуст.
Миссис Бикман спокойно констатировала:
— Это его вещи, я сожалею о своих подозрениях.
— Хоумер взял с собой ружье для охоты на медведей, помнит-
ся, он действительно говорил, что намерен отправиться на охоту.
Спальный мешок был скатан и лежал под ружьями, но бре-
зентовый чехол с него исчез.
— Как долго он может отсутствовать?
— Он сказал: дня два-три. Это было два дня назад. Если он
ушел вчера, то его возвращения нужно ждать через пару дней.
Она обследовала картонные коробки с продуктами, которые
я ему доставил.
— Куда он направился?
— Невозможно даже предположить! Он мог отойти всего
лишь на десяток миль отсюда, но затратить половину запла-
нированного на трехдневное путешествие времени: здесь ис-
ключительно дикие, непроходимые леса.
Она выпрямилась, держа в руках три банки консервов.
— Хорошо, что здесь хоть достаточно продуктов, так что я
могу ждать.
Я отреагировал очень резко:
— Черта с два вы можете. Вы — здесь, среди диких лесов!
Между прочим, до ближайшей дороги вам за день не дойти, учи-
тывая вашу обувь и все прочее. К тому же это медвежьи места.
Нет, нет и нет, если он не вернется к вечеру, то по дороге за гра-
ницу я высажу вас около Инари. Потом в Хельсинки вы сможе-
те найти какого-нибудь пилота, который за соответствующую
плату доставит вас сюда через пару дней. Сожалею, но сам я ос-
таться не могу.
— Ты думаешь, так я буду в большей безопасности?
Она взглянула на меня, сопроводив слова едва уловимой
кривой усмешкой.
— Ну, по крайней мере по части медведей.
Она кивнула и взглянула на банки, которые продолжала дер-
жать в руках:
— Сельдь, тушеное мясо и горох для вашей светлости.
Я махнул рукой:
— Пусть будет так.
Она нашла консервный нож и принялась за дело, добавив:
— И я остаюсь.
400
— Черт бы тебя побрал!
— Ты насильно затащишь меня в самолет и доставишь в Ива-
ло? — спокойно спросила она. — Только пальцем притронься ко
мне, и я через суд заставлю тебя платить миллион долларов.
Я проворчал:
— Повторяю еще раз: не нужно было вам давать право го-
лоса, — и отправился искать банку, которая заменила бы мне
стакан. С помощью виски я надеялся как-то привести мысли
и чувства в относительный порядок.
Мы принялись за еду, и я поставил на печку старый, закоп-
ченный кофейник с водой.
Я никогда не понимал, как финнам удается варить лучший
кофе в мире даже из того сорта, какой был сейчас в моем рас-
поряжении. До их умения мне было далеко, но все же удалось
сотворить нечто вполне пригодное для питья. Общеизвестно,
что англичане готовить кофе не умеют.
Потом мы расстелили спальный мешок на дверном пороге,
сели на него и стали пить сваренный мною кофе.
Ветер утих, среди суровых елей, окружавших хижину, воца-
рились тишина и покой, подобные затаенному дыханию, рож-
дающие чувство одиночества.
— Ты любишь эти края? — спросила она.
— Это очень своеобразная любовь. Сродни спокойному и
прочному браку без взаимных претензий и громких восторгов.
— Мне кажется, эти леса таят в себе таинственную колдов-
скую силу.
Она задумчиво смотрела куда-то в глубь чащи, и я знал, что
в ее дебрях она видит невысокую, плотную фигуру своего бра-
та, который всегда в полной гармонии с самим собой; видит,
как он шагает с ружьем на изготовку, ведя какую-то собствен-
ную игру, пытается преодолеть дремучее, враждебное противо-
действие леса.
Я плеснул виски себе в кофе.
— Весьма таинственную. У лапландцев бытует множество по-
верий о шаманах, ведьмах и знахарях, не меньше, чем в Конго.
Глядя на лес, я сделал маленький глоточек из банки. У меня
было двойственное чувство к Лапландии. Меня восхищало это
спокойное величие лесов, но я отнюдь не испытывал той тре-
петно-восторженной любви к ним, которая присуща всем або-
401
ригенам от рождения. А летая над лесом, воспринимал его как
огромное пространство, на котором невозможна аварийная по-
садка, и даже те просветы, которые вроде бы могли сгодиться
для этой цели, оборачивались или огромными оврагами, или
грудами валунов.
— Значит, теперь ты собираешься бежать, — прервала мои
размышления миссис Бикман. — За что тебя преследуют?
— Нокаутировал двух полицейских, захватил и угнал такси...
Вы видели Никканена — он не сказал, зачем я ему нужен?
Она слегка пожала плечами.
— О, тебя застукали с неким трупом, и ты исчез до оконча-
ния допроса.
— Да, так и было.
Я погладил кончиками пальцев ту сторону лица, которая
тоже могла вызвать кое-какие вопросы.
— Они подозревают тебя в убийстве?
— Не думаю. У меня не было оружия, из которого его уби-
ли, и я подкинул недурную версию, что пытался сообщить о
случившемся, но телефон был неисправен.
— А он был неисправен?
— Конечно. Я сам его вывел из строя, когда понял, что туда
вот-вот явится полиция. — Я отхлебнул кофе с виски. — Нет,
меня преследуют совсем не потому. Но задержание меня на мес-
те преступления дает прекрасный повод загнать иголки мне под
ногти. Они предполагают, что я кое-что знаю о происходящих
здесь делах.
Она удивленно взглянула на меня:
— Ну хорошо, а что здесь происходит?
Я закурил, глубоко затянувшись.
— Основным занятием тех типов из трейлера была контра-
банда золотых соверенов в Россию. Убитый был одним из тех,
кто помогал им по эту сторону границы.
— Почему русских интересуют соверены?
— Одна из причин, объясняющих, почему Британия продол-
жает их чеканить, заключается в том, что они служат удобным
платежным средством в разных шпионских операциях на Сред-
нем и Дальнем Востоке. Эта международная валюта, являясь
золотой, не только представляет собой как таковая собствен-
ную ценность, но к тому же не имеет каких-либо номеров, по
которым, как в случае с банкнотами, можно проследить их дви-
жение. Контрабандисты ими пользуются по тем же причинам.
402
Как оказалось, кофе кончился. Пришлось вместо него на-
лить чистого виски.
— Большинство международных преступных и шпионских
организаций пользуются золотом, и в основном соверенами,
если их удается достать.
— А каким образом убитый оказался причастным к этому?
— Вейкко? Он начал подделывать соверены, переплавляя их
с добавлением меди и чеканя заново. Однако при этом не до-
гадывался, что таким образом сделался для международного со-
общества врагом номер один: русским он стал поперек горла,
в Швейцарии его тоже не любили. Ни у преступников, ни у
шпионов симпатии он не вызывал, коль скоро подрывал весь
рынок соверенов. — Я покачал головой. — Но он не утруждал
себя подобными заботами. Вейкко был убежден, что если ты
жулик, то должен дурачить всех и во всем. Он был слишком не-
порядочен для порядочного жулика.
— Прошу прощения, не поняла.
— Преступники — честнейшие люди. Им приходится быть
таковыми во взаимоотношениях друг с другом, поскольку они не
могут заключать какие-либо письменные соглашения. В пре-
ступном мире вы не продержитесь на обмане и пяти минут, в то
время как в большом бизнесе это вполне возможно: разрыв кон-
трактов, некачественные товары, подставка под судебное пресле-
дование.
Она задумчиво кивнула.
— Что-то в этом роде я и предполагала. А что же случилось
с пилотом, который погиб?
— Не знаю, как он в это влип, но полицейские раздувают чер-
товскую шумиху вокруг расследования аварии. Он, разумеется,
переправлял соверены для Вейкко, но вот аварию ему скорей
всего подстроил последний пассажир, которого он где-то подо-
брал. Никто не знает, кто это был и куда направлялся.
Она опять согласно кивнула.
— У тебя найдется сигарета?
Я дал ей сигарету и поднес огня. Потом она спросила:
— А ты каким образом замешан в этом деле?
— Я? — Я воздел руки к небесам. — Судья высший и пра-
ведный, я обретаюсь здесь только как случайный свидетель
событий.
— Темная лошадка!. — резюмировала она в манере старинных,
почитаемых семейств Вирджинии. — Только о золоте, соверенах
403
и преступниках ты знаешь многовато для того, чтобы выглядеть
невинной овечкой. И увернулся от ареста. Теперь мне понятна
точка зрения полиции. Я брала бы тебя под подозрение каждый
раз, когда в округе пропадает молоко для кошки.
— Но что поделать, если я сообразительнее лапландских по-
лицейских?
— И к тому же скромнее...
Я тщательно затушил сигарету.
— Давайте просто согласимся с тем, что Лапландия — это
маленький район. Так что события, связанные с полетамипрано
или поздно коснутся меня так или иначе. А я хотел бы только
знать, кто подстроил аварию Оскару Адлеру. И обеспокоен, что
полиция отвлекается, упираясь в меня. Так что я отбываю.
Она долго и тщательно меня разглядывала.
— Не сомневаюсь, что твои мотивы не хуже, чем у короля
Артура. Но где ты приобрел сноровку так легко ускользать от
полиции?
Я встал.
— Полагаю, мне лучше заняться кое-каким ремонтом само-
лета. Увидимся позже. И не вступайте в разговоры с незнако-
мыми медведями.
Она смотрела мне вслед с устойчивым недоверием во
взгляде.
На озере я вскрыл капот «Бивера», затем запустил мотор.
Тот все еще нуждался в помощи одного из цилиндров. Через
несколько минут я остановил двигатель, забрался на попла-
вок и приложил руку к каждому из девяти цилиндров по оче-
реди. Только один не обжег меня: пятый, левый снизу. Пока
машина остывала, я выкурил сигарету. А вывернув свечи пя-
того цилиндра, убедился, что они грязны, как Брайтон вос-
кресным вечером. Я почистил их зубной щеткой и промыл в
отлитом для этой цели бензине, потом ввернул обратно. За-
тем в том же бензине промыл масляный фильтр. Этим я ис-
черпал свои возможности еще чем-то помочь мотору.
Однажды, в недалеком будущем, я отошлю мотор обратно в
компанию «Пратт и Уитни», и они смогут возить его пр аэро-
портам с рекламной медной табличкой, гласящей: «Этот мотор
действительно работал в том состоянии, в котором вы можете
сейчас его видеть, обеспечивая работой мистера Кэри. Если вы
404
такой же безрассудный идиот, то моторы «П и У» могут спас-
ти и вас от самих себя».
Что правда, то правда, спасибо им.
Время близилось к пяти. Случайный проблеск солнца уга-
сал над деревьями в дальнем конце озера.
Со стороны хижины донесся слабый отголосок двух вы-
стрелов.
Поначалу я нахмурился, затем решил, что это может быть
сигнал сбора или что-то в этом роде, и принялся пристраивать
капот на место.
Когда я подошел к хижине, Элис стояла возле двери с дву-
мя черными тетерками, лежащими у ее ног, а один из дробо-
виков Хоумера подпирал стену.
— Острый нож есть? — спросила она.
Я отцепил «фарберин» от ботинка и передал ей.
— Вы подстрелили эту пару? — спросил я, и, конечно, во-
прос не отличался глубиной и содержательностью.
— Да нет, они сами пришли ко мне и одолжили ружье, что-
бы совершить акт самоубийства. Все Хоумеры обучены стре-
лять и... готовить.
Она с сомнением посмотрела на «фарберин». Тот был так же
схож с кухонным ножом, как самурайский меч с ножом для
разрезания бумаги.
— Меня охватывает ужас, когда я думаю, чему тебя учили,
Кэри. Ну, ладно, ты не чувствуешь, что настал час коктейлей?
Я вытащил бутылку, банки-стаканы и налил ей виски.
Она была без жакета, рукава блузки из чистого шелка зака-
таны, и руки делали свое дело, управляясь с ножом изящно и
рационально. Ощипывая и потроша дичь, она стояла на коле-
нях на спальном мешке.
Время от времени Элис распрямлялась, разминая спину, и
ее грудь отчетливо проступала сквозь блузку.
Я прислонился к дверному косяку, потягивая виски и на-
блюдая за ней. Спустя некоторое время она взглянула на меня:
— Балдеешь?
Я кивнул:
— Фантастика.
— Тебе нравятся хозяйственные женщины?
— Ну, не за этим я следил...
Она повела бровями и вернулась к работе, ни чуточки не
смутившись.
405
Ничто и никогда не сможет выбить эту женщину из колеи,
если она занята работой, которая, по ее мнению, должна быть
сделана. Например, ощипывание тетерок или прочесывание за-
коулков Финляндии в поисках брата. И ничто не заставит ее
свернуть с пути. Она была из той породы женщин, которые пре-
одолевают трудности с высоко поднятой головой. А затем нани-
мают самых классных мужчин, которые обеспечивают классные
условия для высоко поднятой головы и преодоления еще более
крутых трудностей.
Я курил и следил за тем, как она покончила с разделкой
дичи, уложила ее в жаровню с консервированным луковым
супом в качестве соуса и поставила жаровню на печку. По-
искав вокруг, я нашел керосиновую лампу, зажег ее и подве-
сил на шнур, конец которого Хоумер закрепил на потолке.
За окнами закат достиг стадии, когда яркая цветовая гамма
стала быстро тускнеть. Деревья становились черными, небо —
серым, земля — темно-серой.
Я почистил дробовик Хоумера и повесил его обратно на крю-
чок. Потом долил виски в оба импровизированных бокала.
К этому времени я уже знал, что Хоумер сегодня не вернет-
ся, но мне недоставало храбрости сказать ей об этом. Может
быть, я заблуждался. Может, он принадлежал к той категории
людей, которые обожают ночью продираться через лапландские
леса, одолевая не больше трети мили в час и постоянно испы-
тывая мучительную боль в лодыжках.
Мы ели тетерок, и это была лучшая еда из всего, чем мне
приходилось довольствоваться после достопамятного прощаль-
ного банкета, который я закатил себе по поводу фиаско с ни-
келем. Я что-то пробормотал по этому поводу.
Она. только кивнула и спросила:
— Когда планируешь отбыть?
Я взглянул на часы:
— Около девяти, наверное.
— Куда полетишь?
— В Швецию или Норвегию.
Я еще не решил куда. Всем известно, что у меня есть кое-
какие связи в Швеции, так что Норвегия предпочтительнее.
С другой стороны, ближайший норвежский город — Кирки-
нес, на северном берегу, и местные власти наверняка предупреж-
406
дены и готовы меня выследить. Еще одним немаловажным об-
стоятельством было мое желание оставаться неподалеку от Лап-
ландии, чтобы знать, когда станет безопасно вернуться.
Никканену придется выдвинуть весьма серьезные обвине-
ния, если он захочет добиться моей выдачи.
Я не думаю, что он много выжмет из «уклонения от ареста»
до тех пор, пока для ареста не будут предъявлены серьезные
основания.
И норвежские власти не слишком волнует традиционное «по-
дозрение в шпионаже» — слишком это пахнет политикой.
Так или иначе, я всегда могу прикинуться, что работаю на
НАТО, и им, вероятно, понадобятся многие годы, чтобы най-
ти кого-то, кто поклянется, что это неправда.
— Находясь там, ты сможешь установить, кто убил того пи-
лота? — спросила она.
Я пожал плечами:
— Там все же больше шансов, чем здесь, сидя в тюрьме. К
тому же я смогу вернуться в любой момент.
— Да ну? — Она скептически ухмыльнулась.
— Если почувствую в этом необходимость.
— Но ты же просто...
— Да, я убегаю. Но только примите во внимание — вы пу-
тешествуете налегке. И не таскаете с собой свои вирджинские
владения. Все, что у меня есть, — это самолет. Ладно, он чер-
товски хорош, чтобы на нем драпануть куда-нибудь, но в то же
время его очень трудно спрятать. Если Никканен задумает его
конфисковать, я окажусь перед необходимостью вести изнури-
тельную войну с чиновниками от правосудия, чтобы его вер-
нуть. И его придется продать, чтобы отстаивать свои права.
А кроме того, от продажи «Бивера» я не выручу суммы, доста-
точной, к примеру, для того, чтобы защитить себя и в таком
пустяковом проступке, как плевок в неположенном месте.
— Сочувствую. — Она протянула свою банку. — Нельзя еще
немного виски?
Я налил, потом вдруг заявил:
— Сегодня вечером он не вернется, как вы догадываетесь.
Я сделал выпад: теперь настало ее время принимать удары.
Укол короля Артура.
Она просто кивнула и сказала:
— Догадываюсь. Я слегка прогулялась по лесу сама. И пред-
ставляю, что здесь происходит, когда становится темно.
407
Я покачал головой и снова долил себе виски.
Она встала, отошла, села на спальный мешок и вытянула
перед собой ноги, положив одну на другую.
Лампа слегка шипела, разбрасывая лучи желтого цвета.
— Вы хотите забрать его в Америку? — спокойно спросил я.
Она прислонилась к стене и прикрыла глаза.
— Имущество...
Я открыл было рот, собираясь сказать, что наверняка ее за-
ботит что-то поважнее, но промолчал.
Если она не желает о чем-то рассказывать, лучше воздер-
жаться от расспросов. К этому времени я уже кое-что знал
о ней.
— Вы и сами находитесь в бегах?
— Да, несколько последних месяцев.
— Из-за чего развод?
Она открыла глаза и выпрямилась.
— С какой стати я должна тебе об этом рассказывать?
— Ни с какой, миссис Бикман. Но тогда о чем еще мы мо-
жем беседовать до девяти?
Она опять прислонилась к стене.
— Мне не нравилось его хобби — другие женщины.
— Претензия звучит вполне убедительно.
— Было заявлено, что он не мог выдержать тягот супружес-
кой жизни с богатой женщиной. Что должен был как-то обо-
значить свою независимость или что-то в этом роде. — Неожи-
данно голос ее надломился.
— Человек, видимо, свихнулся, — прокомментировал я, —
от всего этого, от вас и от денег тоже.
Она опять открыла глаза и заставила себя улыбнуться.
— И как это ты вычислил?
— Я всегда верил, что могу продраться к большим деньгам
без нанесения ущерба своим фундаментальным концепциям по
части отношения к женщине.
— Ты не знаешь самой первой заповеди насчет денег.
— Просветите меня.
— Хватай, когда дают. Позавчера я предлагала тебе самолет,
ты дал мне от ворот поворот. Сегодня я получила то, чего хо-
тела... За сколько? Пятьдесят долларов?
— Зато вы готовили. Впрочем, может, вы и правы. — Я по-
жал плечами. — Тогда я должен был отбиваться, сжав зубы. Но
вы, конечно, все еще можете подарить мне новый самолет.
408
— Я уже получила, что хотела: я — здесь. Самолет был при-
манкой.
— О, я догадывался. Может быть, проблемы мистера Бикма-
на заключались в том, что он приманку заглотил.
Она глубоко вздохнула и спокойно сказала:
— Дай мне сигарету.
Я подошел. Мой взгляд привлекло движение ее обнажен-
ной руки, и он слишком долго на этом зрелище задержался,
чтобы остаться не замеченным ею. Голова аж заскрипела на
своих петлях.
— Довольно, — сказала она, взяв сигарету. — Закроем эту тему.
— Вы все еще должны мне пятьдесят долларов, — сказал я,
поглаживая щеку.
Должно быть, для нее тема эта и впрямь была болезненной.
— Все, игра закончена.
Я протянул спичку.
— Я лишь усвоил правила игры насчет денег.
Она сделала затяжку и расслабилась, потом улыбнулась:
— Ты не очень-то понятливый человек, Кэри. Чего ты дей-
ствительно хочешь от жизни?
Я сел рядом. Она вполне непринужденно повернулась так,
что голова ее оказалась у меня на плече.
Я нежно провел рукой по ее волосам.
Хижина превратилась в тихое уютное прибежище.
— Я хочу найти никель, — ответил я.
Она подняла глаза и посмотрела на меня с кислой улыбкой:
— Не золото или алмазы?
— Просто никель. Я слышал, что какие-то люди разбогате-
ли, разыскав обычную нефть.
— И что ты будешь делать, найдя его?
— Куплю себе новый самолет или два. Может, действитель-
но сумею основать компанию.
Она придвинулась еще ближе, и грудь ее плотно прижалась
к моей, вызывая жгучее желание, волосы волшебно светились
прямо перед глазами. Я хотел ее. Это была не бешеная страсть
изголодавшегося по женскому телу мужика, но очень сильное
влечение к существу, вдруг ставшему близким и желанным.
Может быть, от одиночества, но не от того, которое ощуща-
ешь в диком девственном лесу или в самой дремучей Лаплан-
дии. И может быть, потому, что она несла бремя своего соб-
ственного одиночества.
409
— Когда все кончится, возможно, я и куплю тебе самолет, —
полусонно пробормотала она. — И смогу заработать на этом.
Мне кажется, на тебя можно поставить, риск будет в пределах
допустимого.
Я приподнял ее голову и поцеловал, ее тело слилось с моим,
властное и податливое одновременно. И казалось, в целом мире
были только мы одни.
Вдруг она решительно отпрянула, присев на корточки, вни-
мательно взглянула на меня своими широко раскрытыми гла-
зами, и в этот миг в них не было и намека на томную поволоку
или чувственную страсть.
— То, что я развожусь, — мрачно заявила она, — совсем не
означает, что мной можно овладеть вот так запросто.
— Я знаю. Мне, например, будет предъявлен иск на милли-
он долларов.
— И не груби мне, Кэри. Я могу стребовать значительно
больше.
— Согласен, можешь.
Я потянулся к ней и ласково провел кончиками пальцев по
резкому изгибу ее рта. Она вдруг вся затрепетала, но снова взя-
ла себя в руки. Я сказал:
— У тебя хватает мужества, а по рассудительности ты, мо-
жет быть, первая в Соединенных Штатах. Будь это не так,
деньги завладели бы всеми твоими помыслами сильнее, чем
любой мужчина.
— Ты льстишь мне. — Настороженность в ее глазах ис-
чезла. — Типичный представитель отчаянных и самонаде-
янных хвастунов, вот почему, я думаю, в твою фирму стоит
вкладывать деньги. Впрочем, ты ведь здесь только до девяти
часов.
Она чуть заметно улыбнулась.
— Я думаю, — парировал я, — большой бизнес часов не на-
блюдает.
— Ты кое-чему учишься, Кэри, учишься.
Она медленно потянулась ко мне, а я к ней. И снова это не
было вспышкой изголодавшейся плоти, просто некая нежная
сила одолевала одиночество и даровала блаженное успокоение.
Позже, уже засыпая, она пролепетала:
— У нас неплохо получается, Кэри.
Я стал искать в темноте свои сигареты. В пламени спички я
поглядел на нее. Глаза Элис были закрыты, она улыбалась в
410
ореоле пышной россыпи серебряных волос, ниспадающих на
обнаженные плечи.
— Это нам не поможет, — сказал я и затушил спичку. —
В такой войне мне не победить. Даже не в этом будет про-
блема. Мы не сможем встречаться достаточно часто. Я буду
постоянно в Рованиеми, или Киркинесе, или канадском До-
усоне, а ты еще где-нибудь.
— Но ты не будешь там все время?
— Работа может того потребовать. Я пилот геологоразведки.
— У тебя может быть собственный парк самолетов. Ты бу-
дешь только руководить.
Я мягко заметил:
— Ты все еще пытаешься меня купить.
Она неожиданно всхлипнула и зло крикнула:
— Будь ты проклят, Кэри. — А потом уже спокойно спро-
сила: — Неужели так обязательно должно быть?
Я снова закурил. Красная вспышка высветила округлость об-
наженного плеча и роскошную массу волос. Я ответил, тщатель-
но подбирая слова:
— Что-то не слышал я, что ты готова отказаться от Вирджинии.
Она тихонько всхлипывала, и эти звуки во тьме были по-
добны отчаянному зову, доносящемуся откуда-то из лесной
глуши, но ни мне, ни кому-либо другому не дано было уте-
шить чужую боль.
Спустя некоторое время она заговорила снова:
— Да, я поняла, что все время пыталась победить. — Ее рука
нашла мою и взяла сигарету. — По крайней мере, ты позво-
лишь купить тебе самолет?
Я притянул ее к себе и погладил волосы.
— Ну-ну. Успокойся. Солнышко мое, мне вовсе ничего не
нужно, чтобы каждую секунду помнить о тебе.
Она опять всхлипнула:
— Мне нечего подарить тебе, кроме денег.
— Пятидесяти долларов достаточно.
Спустя мгновение она смеялась, но уже умиротворенно.
— И все-таки ты страшный хвастун, Кэри. Но ты мог бы
управляться с несколькими самолетами.
— Это не так просто. Люди не пойдут к человеку только по-
тому, что он владелец самолетов, они захотят узнать, как я стал
их владельцем. И придут наверняка, если узнают, что я зара-
ботал на самолеты, обнаружив залежи никеля.
411
— Ты уже обдумываешь, как заработать следующий миллион.
— Что-то вроде этого.
— Так, кое-чему я все-таки тебя научила. — Она перегнулась
через меня, затушила сигарету на полу и снова меня обняла.
Глава 21
Элис варила кофе, когда у самого входа хижины кто-то упал,
стукнувшись о дверь. Она резко повернула голову в мою сто-
рону, в глазах у нее мелькнула надежда и, может быть, слабая
тревога. Я отрицательно покачал головой: Хоумер не тот чело-
век, чтобы падать перед собственной дверью, — а сам шагнул
туда, где висела моя куртка с пистолетами в карманах. Дверь
распахнулась, и Джад, приветливо улыбаясь, заявил:
— Ну вот, я как раз надеялся вас здесь застать. — Он сказал
это так, словно заскочил всего лишь в бар клуба. — Пришлось
очень долго добираться, — добавил он, переступив порог хи-
жины и закрывая за собой дверь.
По части длительности путешествия он был прав. По-види-
мому, проделанный им путь составлял больше двадцати миль по
прямой, причем последние четыре часа — в темноте. На нем
была рыжая куртка из плащевой ткани поверх темно-серого кос-
тюма, на ногах вымазанные в грязи замшевые ботинки на тол-
стой подошве. Джад поклонился миссис Бикман:
— Здравствуйте. Надеюсь, я не помешал?
Она взглянула на него, потом на меня:
— Ты ждал гостей?
— Я — нет, — твердо заявил я и повернулся к Джаду: — Как
это ты узнал, что я здесь?
— Да я и не знал. Полицейские считают, что ты улетел в
Швецию. Я не надеялся отыскать тебя там и решил, что ско-
рее всего ты явишься к своему тайнику с топливом. А больше,
собственно, и искать-то негде.
— Как ты узнал о тайнике?
— Кто-то упомянул о нем при мне. Не помню кто. — Он
хмыкнул. — Секретная служба не делится источниками инфор-
мации с посторонними.
Миссис Бикман спросила меня:
— Он тоже часть этого бизнеса?
— Полагаю, скорее всего так оно и есть.
412
Я задумчиво оглядел Джада.
— Он представляет британскую секретную службу. Я не могу
уразуметь, какая у них-то корысть в этом деле.
Джад одарил меня печальной, укоряющей улыбкой:
— Упоминание профессии и все такое — признак дурного
тона.
— Ну, ладно, — сказала миссис Бикман, — если хочешь
звездануть бутылкой этого типа, действуй сам. Я не собира-
юсь встревать в дела двух англичан. Не желаете кофе? — об-
ратилась она к Джаду.
Тот расстегнул «молнию» своей куртки.
— Очень мило с вашей стороны. Не откажусь от чашечки.
Джад достал пристегнутую к поясу фляжку в кожаном фут-
ляре с преогромной крышкой-чашкой, открутил ее и протянул
миссис Бикман. Поблагодарив за кофе, он бесцеремонно усел-
ся на нераспакованный чемодан Хоумера.
— Хорошо, — угрюмо буркнул я, — чего ты хочешь?
— Только задать пару вопросов.
Он потягивал кофе и ухмылялся, поглядывая в мою сторо-
ну. Обнаружение Кэри достойно завершило его трудовой день.
Я все еще не знал, как это может сказаться на моей судьбе.
— Может, мне прогуляться? — осведомилась миссис Бикман.
— Нет, — мгновенно отреагировал я. — У меня с этим ти-
пом нет ничего общего.
Джад пожал плечами, улыбаясь с покорной безнадежностью:
— Как тебе угодно... Ну ладно, сам факт твоего ареста за-
ставляет предположить, что ты, должно быть, знаешь кое-что
о делах, которые здесь творятся. — Знак вопроса он обозначил
поднятием бровей.
— Я знаю о функционирующем канале перевозки соверенов
и что этим занимались Кениг, Вейкко и Адлер.
— Да, что-то в этом роде. Ладно, ты, очевидно, знаешь
столько же, сколько и мы, — оптимистично заявил он. —
Могу я спросить: ты в какой-то мере содействовал этому биз-
несу?
— Ни в коей мере.
Джад задумчиво кивнул:
— Ты должен дать мне честное слово, что все именно так.
Эти его слова задели меня за живое.
— Ты можешь принять мои слова на. веру или считать их
пустым блефом, мне это абсолютно безразлично.
413
— Ну, ладно. — Он уставился в чашку с кофе. — Вот вто-
рой мой вопрос: ты можешь нам помочь?
Внезапно я почувствовал легкий озноб, казалось, что-то зна-
комое всплыло из давних-давних лет.
— В чем дело? — спросил я.
Он покосился на миссис Бикман. Ему ненавистна была мысль
объясняться со мной в ее присутствии, но я не предоставил ему
выбора. Кроме того, теперь понадобился бы бульдозер, чтобы
сдвинуть ее с места.
Она с неподдельным любопытством наблюдала за происхо-
дящим и, судя по всему, ничего не понимала.
— Так в чем дело? — повторил я, и Джад наконец объяснил:
— Есть некий человек по ту сторону границы, его мы пред-
полагали забрать сегодня ночью. Я намеревался воспользовать-
ся «Остером». Теперь меня интересует, не возьмешься ли ты
перебросить нас туда?
В хижине воцарилась мертвая тишина, какая обычно возни-
кает при обнаружении неразорвавшейся бомбы.
В разговор снова вступила миссис Бикман:
— Вы предлагаете ему лететь через русскую границу?
— Э... да. Вы все поняли правильно. — Он улыбнулся ей и
продолжал: — Это не составит особого труда.
Я решительно вскинул голову.
— Не вижу в этом смысла. Зачем для выполнения этой
задачи нужно забрасывать человека через границу? Вы не
в силах перекрыть русскую часть канала, как бы ни ста-
рались.
— Это очень длинная история. — Он махнул рукой, давая
понять, что искренне желал бы поведать ее нам, да времени на
это сейчас нет. — Так... тебе понятна суть проблемы?
— Да, понятна, — ответил я. — И предвижу еще одну: ле-
теть я не собираюсь.
Он кивнул:
— Ты же знаешь, как это важно.
— Но не для меня.
— Ты решительно против?
— Да, я против. И кое-что еще: ты, видимо, просил Лондон
навести обо мне справки, прежде чем обратиться с этим пред-
ложением.
— Да, это так. И выяснилось, что прежде ты служил в на-
шей системе. Недурное совпадение, верно?
414
Некоторое время никто не произносил ни слова. Джад вни-
мательно рассматривал свой кофе. Миссис Бикман с любопыт-
ством изучала меня, словно я был образчиком новой весенней
моды, а она не уверена, что уловила ее основную идею.
— А я думала, что ты просто раскаявшийся контрабандист
или что-то в этом роде, — заявила она. — Ты же, оказывается,
скрытная бестия с двойным дном, Кэри.
Джад захихикал.
— Приятно слышать! — Он встал и налил себе еще кофе.
— Напомни-ка мне о золотых денечках молодости, — угрю-
мо бросил я. — Так же ли весело сверкает солнце, отражаясь от
массивных моноклей чиновников, устремляющих свой взор че-
рез Сент-Джеймс-парк? Они все еще именуют заведение «фир-
мой», тебя — купцом, а прочих — запасными игроками?
Джад улыбнулся:
— Там бережно хранят старые традиции.
— Ты был шпионом? — вопросила миссис Бикман.
Джад замигал, и я вспомнил извечную ненависть к этому
слову.
— Не совсем так, — ответил я. — Во время войны я был од-
ним из их пилотов, доставлявших агентов в любую точку Ев-
ропы и забиравших их обратно.
— И что случилось? — не унималась миссис Бикман.
— Я сгорел.
— Почему?
— Спросите его, — буркнул я. — Он только что получил со-
общение из Лондона.
Джад улыбнулся мне скупой печальной улыбкой, затем стал
объяснять — скороговоркой, абсолютно равнодушным тоном:
— Когда-то давно он доставил агента в Финляндию, а потом
отказался за ним лететь, заявив, что агент был «двойником»,
перебежавшим к немцам. Так что пришлось послать кого-то дру-
гого, и тот так обратно и не вернулся. Тогда начальство решило,
что Кэри был схвачен немцами и вернул себе свободу, выдав им
агента, которого только что доставил. Кстати, подобные вещи не
были редкостью, — добавил он.
Я кивнул.
Миссис Бикман взглянула на меня:
— И что? Что случилось в действительности?
— Теперь это не имеет значения. Все это происходило очень,
очень давно.
415
— Это имеет значение для меня! — заявила она, решительно
вздернув подбородок, в то время как ее глаза метали молнии.
Я повернулся к Джаду. Тот пожал плечами:
— Продолжай, если хочешь. Я бы и сам с удовольствием по-
слушал. — Он взглянул на часы. — У нас есть время.
— У нас есть время, причем ничем на белом свете не огра-
ниченное.
Он улыбнулся.
Меня прорвало:
— Это случилось во время так называемой операции «Про-
тивовес», до того, как ты поступил на службу, Джад, хотя, воз-
можно, ты о ней слышал.
Он вежливо кивнул, а я продолжал:
— По мнению министерства иностранных дел, Британия
должна была противодействовать расширению сферы влияния
России после войны. Деятели внешнеполитического ведомст-
ва исходили в своих прогнозах из непреложного факта: все
страны, освобожденные от немцев Россией, рано или поздно
окажутся в коммунистическом блоке. В связи с этим во вто-
рой половине 1943 года и была предпринята операция «Про-
тивовес».
В страны, куда, по всей видимости, вскоре должны были
вторгнуться русские, забрасывали агентов, которым вменялось
в обязанность установление контактов с наиболее консерва-
тивными кругами и формирование правительства из этой сре-
ды, способного успеть первым заявить о своих притязаниях
на власть в стране. Британия гарантировала немедленное при-
знание этого правительства и так далее.
— Не очень-то эта затея оказалась эффективной, правда? —
заметила миссис Бикман.
Я пожал плечами:
— Ну почему же? Австрия тоже вполне могла бы примкнуть
к коммунистическому блоку. Возможно, и Финляндия тоже.
Именно здесь я и оказался.
Я прибыл со Шпицбергена на стареньком «Нурдине» с
лыжным шасси, норвежского производства, заимствованном у
Канады, — такие самолеты там использовались для сельско-
хозяйственных нужд. Ни радиосвязи, ни радарных установок,
с одним магнитным компасом на борту, который в этих ши-
416
ротах оказывался совершенно бесполезным, да десятисанти-
метровым радарным приемником.
Посадку мне было предписано осуществить в заливчике за-
мерзшего озера Инари, а человека, которого я должен был до-
ставить, мне представили как Хартмана.
Поскольку нас планировали направлять в. суровую, дикую
страну, СИС1 сподобилась послать нас на курсы, где готовили
отряды специального назначения. Там в суровых условиях быта
нас обучали науке выживания, умению быстро стрелять, при-
емам саботажа и искусству общения с местным населением.
Традиционно спецназовцы, которые во Франции и прочих
странах, в сущности, помогали силам сопротивления, в СИС
считались неотесанными и грубоватыми. Специалисты СИС не
взрывают мостов, они только наблюдают за ними и оценива-
ют, когда, каких и сколько через них прошло войск, и из это-
го делают вывод о том... почти обо всем, что могло вас инте-
ресовать. И все же эти умники не удосужились как следует
присмотреться к Хартману и понять, что он совсем не тот, ко-
торым старается казаться. Ребята из спецназа не слишком до-
веряли ему, но их мнение никого не интересовало. Я тоже не
доверял ему, но и меня никто не спрашивал. А как выяснилось
позже, я был прав. Но и этого было недостаточно...
Полет в Финляндию в феврале 1944 года был бесконечно
длинным мероприятием, осуществлявшимся в жутком холоде
и темноте. О том, чтобы лететь днем, не могло быть и речи,
значит, оставался короткий промежуток времени — пара ча-
сов сумерек около полудня. В это время, как правило, никто
не отваживался там летать, но, к моему удивлению, откуда-
то появился ночной истребитель Люфтваффе и сел нам на
хвост. Естественно, я был уверен, что он с минуты на мину-
ту атакует нас, но вражеский пилот почему-то не спешил от-
крывать огонь.
В страшном волнении я достиг Инари, но вплотную к бе-
регу подходить не стал и посадил самолет в сотне ярдов от
него. Хартман как раз начал выбираться из машины, когда
появились немцы.
По логике вещей они должны были бы стрелять. С расстоя-
ния в сотню ярдов огонь из пулемета накрыл бы моего «нор-
вежца», как рождественскую индейку, а Хартман должен бы
1 Секретная разведывательная служба Великобритании (СИС — англ. SIS).
14 Г. Лойалл «Очень опасная игра» 417
нырнуть обратно в самолет. Вопреки этому, он устремился к
немцам, которые и не думали в него стрелять.
Стрелял я. Я выпустил очередь из «стэна», которая разнесла
окно кабины, расщепила расчалки левого бота и уложила пол-
дюжины немцев. Но в Хартмана я не попал. После этого я стал
выбираться из этого ада.
На сей раз ночной истребитель попытался меня достать, но
его положение не было столь отчаянным, как мое, и он не
рискнул ради того, чтобы разделаться со мной, опуститься
впотьмах до двадцати футов над морем.
Я закурил и продолжал:
— Когда же я вернулся и доложил о случившемся, мне про-
сто не поверили. А когда месяцем позже я отказался отправить-
ся за Хартманом, это усилило их недоверие. И привело к ги-
бели парня, посланного вместо меня.
Я встал и хотел налить еще виски, но не стал. Виски не по-
могло бы мне заглушить память о мальчишке-норвежце, кото-
рую я хранил уже восемнадцать лет.
Джад согласно кивал в ритм моим словам.
— Наверное, они повели себя подобным образом потому,
что иначе вынуждены были бы признать, что Хартман стал
в 1944 году агентом нацистов, — задумчиво произнес он. —
И конечно, в конце войны они просто не могли поступить
иначе. Мне абсолютно ясна логика их поведения.
Я покачал головой.
— Я так и не понял, почему Хартман так поступил. Мне это
казалось сущим безумием. Вернувшись в Финляндию после вой-
ны, я пытался отыскать его след. Почти не сохранились немец-
кие архивы, но мне все-таки удалось установить, что он находил-
ся в Ивало около месяца. Затем немцы попытались переправить
его по воздуху на юг, по крайней мере я обнаружил запись о пас-
сажире инкогнито, опекаемом Абвером — немецкой разведкой.
А Абверу особо нечего было делать в таком маленьком местеч-
ке, как Ивало. — Сделав глубокую затяжку, я продолжал: —
Самолет пропал без вести, и я считал, что Хартман мертв. Лишь
несколько дней назад история получила дальнейшее развитие.
Видимо, он вынудил пилота приземлиться на замерзшем озере.
Вон там. — Я кивнул в сторону двери. — Потом убил пилота,
тело которого все еще покоится в самолете на дне озера. Значит,
он предал и немцев тоже. Но почему? Какой магнит притягивал
его сюда, да еще в середине зимы?
418
Джад кивнул.
Последовала долгая пауза. Затем миссис Бикман обратилась
к Джаду:
— Ну хорошо. Вы верите ему?
Тот ответил:
— Должно быть, он рассказал правду. Впрочем, теперь это
уже не имеет значения.
— Как это не имеет значения? — Она испепелила его взгля-
дом. — Как вы можете так говорить?
— Он прав, вы должны понять, — поддержал я Джада. —
Это действительно не имеет значения.
Она удивленно переводила взгляд с одного из нас на друго-
го. Потом, пожав плечами, заявила:
— Все-таки до меня не доходит. В этом и заключается ста-
рая замечательная британская идея честной игры?
Я возразил:
— Откуда вы взяли, что действия секретной службы долж-
ны быть честными?
Джад опять согласно кивнул.
— Просто секретными, — констатировал он,L— и, конечно,
эффективными.
1 •. > . •
После долгой паузы, в течение которой она продолжал а.та-
ращиться на нас, Элис встряхнула головой.
— Нет, это до меня не доходит.
— Я никогда и не ждал от этой организации честной игры, —
пояснил я. — Какой бы камуфляж секретная служба ни исполь-
зовала, на поверку она оказывается государственным гангсте-
ризмом. Ее действия всегда и везде сопряжены с нарушением
законов: о каких честности и справедливости можно говорить!*
На все случаи жизни существует один ответ, одно объяснение:
это секрет, и все тут. Служба держит свои успехи и ошибки в
секрете. СИС, несомненно, совершает множество ошибок; так
случилось, что я — одна из них. Я никак не ожидал, что они
явятся в Финляндию после войны и начнут расспрашивать: как
это было? Так? Или, может быть, так? Они никогда не призна-
вались, если случалось что-то невыгодное для них. И я всегда
знад, что они поступают только так, и никогда не рассчитывал
на честную их игру.
Джад добавил:
419
— Чтобы продолжать служить в СИС, необходимо прини-
мать это во внимание.
— Вы, должно быть, здорово преданы делу, — заметила мис-
сис Бикман.
— Служащий СИС — просто наемник, — вставил я. — Он
не должен задаваться вопросом по поводу того, что ему прика-
зывают делать. Его нанимали не для этого.
— А для войны, только лишь для войны, — кивнул Джад. —
При условии, конечно, что вы ее выигрываете и собираетесь
писать мемуары.
Он вытащил из нагрудного кармана металлический контей-
нер, извлек из него сигару, сорвал обертку и начал вниматель-
но ее оглядывать, как бы ища материал для еще более потря-
сающих откровений.
— Несомненно, — продолжил он, — приходится достаточ-
но трудно, когда тебя вышибают оттуда.
— Не то слово, — подхватил я. — Ты оказываешься челове-
ком без прошлого. В 1945 году у меня не было ни послужного
списка, ни летного формуляра. У меня не было даже летной
лицензии. Мне нужно было начинать все сначала. И отчасти по
этой причине я оказался здесь. Все это мне пришлось проде-
лать здесь, в Финляндии, с нуля. Хотя, между прочим, осме-
люсь предположить, СИС было бы< приятно узнать, что я летаю
в горах «при отвратной погоде., ч
Джад кивнул.
— Несомненно. Волею случая ты оказался последним зве-
ном некой незавершенной истории. А теперь, обрати внима-
ние, — продолжал он, уже повернувшись к миссис Бикман, —
после того как он был попросту вышвырнут, сегодня началь-
ство просит его вернуться, и не потому, что признало свою
ошибку, еще раз подчеркиваю, а только потому, что в нем нуж-
дается. Так что мы предлагаем альтернативу: ты продолжаешь
рисковать, и тебя могут подстрелить или засадить за решетку.
Кроме того, если эта история просочится наружу, тогда, в луч-
шем случае, твоя карьера в Финляндии полностью рухнет; дру-
гой вариант коренным образом меняет ситуацию — от тебя
требуется единовременная помощь.
Он сунул сигару в рот и стал жонглировать перед ней зажи-
галкой, а потом резюмировал:
— Так что теперь вы вряд ли назовете это честной игрой,
правда?
420
Она медленно покачала головой:
— Конечно, я не могу считать это честной игрой. Мне при-
ходилось слышать о весьма странных делах, творящихся на
Уолл-стрит, однако... Между прочим, Кэри изложил чертовски
серьезные причины, по которым он не может принять ваше
предложение.
— Он орешек покрепче, чем вы думаете, — вмешался в раз-
говор я, обращаясь к Элис. — Ведь он только что склонял меня
к мысли, что не в моей компетенции определять, кто желал по-
пасть в руки врага, а кто был столь малодушен, что испугался
этого. — Я ухмыльнулся и, в упор глядя на Джада, продолжал: —
Все правильно — считай, что не моего ума дело определять, кто
прав, кто виноват. И все-таки это не главная причина, по кото-
рой я отказываюсь лететь.
Он вынул изо рта сигару.
— Тогда в чем же дело?
— В Финляндии.
Он снова сунул сигару в рот.
— Вот как?
— Я кое-чем ей обязан. И-думаю, что мое чувство долга не
согласуется с твоим мероприятием.
Он снова повторил:
— Вот как? — И на сей раз его голос звучал мягко и вежли-
во, вовсе не так, как службам предписано обращаться cf чело-
веком, сбежавшим от них к туземцам и нацепившим к тому же
на шею ожерелье из акульих зубов.
Я между тем продолжал:
— Когда после войны я вернулся сюда, мне встретился че-
ловек, с которым Хартману предписывалось вступить в кон-
такт. Политик, можно сказать, выдающийся человек. Сегодня
его уже нет в живых. Он знал об операции «Противовес» и ее
бесславном конце. Когда он выяснил, кто я, вернее, кем я был,
он помог мне получить лицензию на работу здесь. Я все еще
держусь, в основном благодаря ему.
Джад пристально разглядывал кончик сигары.
— Ты рассказывал ему про операцию?
Я усмехнулся:
— Ты все еще считаешь, что я должен был придерживаться
установленных СИС правил? Ну ладно, на самом деле я и по сей
день их соблюдаю. Я не хожу и не рассказываю всем подряд, что
был сотрудником британской разведки. Вероятно, меня просто
421
упрятали бы в сумасшедший дом, но было б еще хуже, если бы
мне поверили. Иностранцы — забавные люди, Джад. Им не нра-
вится, когда вокруг кишат британские агенты. И особенно они
не любят, когда те летают на их собственных самолетах, в непо-
средственной близости к русской границе.
Джад кивнул:
— Я понял. Продолжай...
— Я многим обязан тому человеку... и его приверженности
идее независимой Финляндии, Джад. Ты думал, чем обернется
ваша затея для Финляндии?
— Это конкретное дело никак не связано с внешней поли-
тикой Финляндии.
— Может, и нет. Но предположим, нас там поймают? Если
схватят тебя, это уже достаточно скверно. При этом они вычис-
лят, что ты мог попасть к ним только через Финляндию. Что
касается меня, я стану настоящим «сюрпризом вдень рождения».
Я обретался здесь долгие годы. Британский шпион в финском
убежище. Сколько раз он уже пересекал нашу границу по возду-
ху? Русские могут это проделывать, если захотят. И это не сулит
Финляндии ничего хорошего: т?
Миссис Бикман прошествовала мимо нас, взяла бутылку вис-
ки и плеснула немного в мой стакан. Затем коснулась указатель-
ным пальцем моего рта и провела им по линии губ. Глаза ее со-
средоточенно вглядывались в мой глаза.
— Дружище! — нежно произнесла она. — Нет ли у тебя на-
мерения кое-что получить?
Затем она прошествовала к Джаду и подлила виски ему.
— Предложите ему денег, — обратилась она к Джаду. — Это
воздействует на него наилучшим образом.
Он слегка ей улыбнулся и продолжал изучать меня. Затем
сказал:
— Предположим, я буду апеллировать к британским инте-
ресам и скажу, что предстоящая нам операция —- очень важная
для Британии миссия?
— Ты, конечно, можешь так сказать, но это ни к чему не
приведет, так как сам ты тоже ничего не знаешь. Ты полагаешь,
что это важно, потому что в СИС тебе приказали это сделать.
Вот что кроется за твоей фразой о важности чего-то для Бри-
тании. Я не насмехаюсь над тобой? ты сам признался, что это
единственная возможность выживания в секретной службе. Но
я больше не ваш сотрудник. Ты просто объясняешь мне суть
422
операции и какую цель она преследует, а я решаю — важно это
или нет.
Джад вынул сигару изо рта.
— Ладно-ладно... — сдержанно бросил он. Затем стряхнул
длинный столбик пепла с сигары на край печки. — Ты хоть от-
даешь себе отчет в том, как далеко зашел в своих рассуждени-
ях? Ты считаешь свое мнение истиной в последней инстанции.
Правильно только то, что считаешь правильным ты?
Я улыбнулся:
— Я вынужден так считать, Джад. У меня нет никого, кто
приказывал бы мне поступать так, а не иначе; я не женат и не
состою в какой-либо организации. Что-то вроде этого может
случиться и с тобой, когда тебя вышвырнут из СИС.
Он покачал головой и по-отечески добродушно заметил:
— О, да вы чертовски опасный тип, мистер Кэри. Человек,
вообразивший себя апостолом справедливости. Брр... — И на
его лице появилось выражение то ли ужаса, то ли испуга.
Я негромко сказал:
— Когда-то это может случиться даже с тобой.
— Надеюсь, такого со мной не случится. Честная игра — на-
дежная тому гарантия. — Он продолжал задумчиво сосать свою
сигару. — Единственное, что мне остается, — это полюбопыт-
ствовать: если ты не с нами, значит — против нас?
— Ты мне не объяснил, что это за операция, в чем ее суть,
зачем вы держите кого-то по ту сторону. Учитывая кашу, зава-
рившуюся вокруг соверенов, я не предвижу какой-то благовид-
ной причины для его пребывания там. Да, можешь считать, что
я против вас.
— На той стороне ждет человек, которого мы обязаны вы-
зволить. Мы должны выполнять свои обещания.
— Правильно, но тогда тебе следовало лучше делать свое
дело. Ты засветился, и твой самолет выбили прямо из-под
тебя.
Он слегка поморщился, но согласился:
— Наверно, это так. Но в такой ситуации... — Он развел ру-
ками и устало улыбнулся. — Ну а если я представлю дело так,
что речь идет о сугубо коммерческой операции?
Миссис Бикман опять вмешалась:.
— Ага — деньги. Я знала, что этим кончится. Попытайтесь
предложить ему новый самолет, и посмотрим, что из этого
выйдет.
423
Джад повернулся к ней:
— Мадам, я думаю, что вы не помогаете...
— Но я стараюсь вам помочь. Я кое-что сообщу вам об этом
парне. Перед вами ангел добропорядочности. Он помешался на
лояльности.
Я усмехнулся. Но предложение денег существенно меняло
дело. Это означало, что он перестает считать меня одним из
них. В СИС тоже все помешаны на лояльности. Они придер-
живались убеждения, что человек, которого можно купить,
может быть куплен кем-нибудь другим за чуточку большую
сумму.
— Ну как?
— Никак.
Он глубоко затянулся сигарным дымом, и лицо его сразу
приняло усталый вид. Теперь Джад казался намного старше
и каким-то обрюзгшим.
Он был неплохим человеком. Бывали там и такие, бывали
типы не от мира сего, с мозгами, пропитанными симпатичес-
кими чернилами, немало отставников, столь же засекречен-
ных, как Эйфелева башня, а некоторые представляли собой
особый тип, присущий только Иностранному отделу, — фана-
тичные новички. Но попадались действительно приличные
люди.
Под внешней усталостью Джада скрывался энергичный,
упорный парень, только что прошедший пешком двадцать
миль по самой дикой местности в Европе и планировавший
этой же ночью отправиться в Россию.
И теперь он бился над проблемой, как усадить меня в пи-
лотское кресло «Бивера». У него оставалась, на мой взгляд,
единственная возможность — наставить мне в лицо пистолет
и приказать повиноваться. Но, насколько я помню, СИС к
таким методам не прибегает. Мне постоянно, бывало, внуша-
ли, что они мыслители, а не исполнители. Пистолеты шли
под рубрикой «Исполнение».
А Джад сейчас и впрямь был занят решением другой про-
блемы: его сигара догорела. Он исследовал окурок, вздохнул
и наклонился в сторону, чтобы сунуть руку в карман. И тут я
убедился, что за прошедшие восемнадцать лет СИС сущест-
венно изменилась. Джад направил на меня короткоствольный
револьвер и сказал:
— Поздравляю с возвращением в секретную службу.
424
Глава 22
Несколько долгих секунд в хижине царила мертвая тишина.
Затем Джад хихикнул, как бы прося прощения, заставил себя
встать и направился к моей висящей на двери куртке. Та загре-
мела, словно куча металлолома. Он опять хихикнул и извлек из
ее карманов два пистолета. Теперь он напоминал стенд для де-
монстрации пистолетов на распродаже.
— Я поверю на слово, что больше двух пистолетов одновре-
менно ты с собой не таскаешь, — дружелюбно бросил он, за-
ранее отмахиваясь дулом от, как ему казалось, восхищения его
чувством юмора.
Я медленно встал и пошел налить себе еще виски. Дуло сле-
довало за мной. Миссис Бикман справилась с шоком и спро-
сила голосом, по твердости напоминающим алмазный резак:
— В меня вы тоже целитесь этой штукой?
Джад ответил:
— Боюсь, что да.
Я с беспокойством наблюдал за ней. Симптомы мне были
знакомы. В этот момент она собиралась подойти и треснуть его
по голове сумочкой, просто в подтверждение своей личной сво-
боды и независимости.
Пришлось немедленно вмешаться:
— Он имеет в виду именно это. Обычно они не используют
оружие, но если дело доходит до этого, то стреляют не разду-
мывая. — Затем я обратился к Джаду: — Давай проясним одну
вещь: ты действительно собираешься лететь через границу, дер-
жа меня под прицелом?
Он печально вздохнул:
— Что еще мне остается делать? В подобной ситуации, ког-
да принципы справедливости и законности, которыми ты ру-
ководствуешься, противоречат моей необходимости выполнить
приказ, в действие неизбежно вступает оружие. Если, конечно,
ты не готов прийти к какому-то соглашению.
Я отрицательно покачал головой:
— Никакого соглашения быть не может, Джад. Если я по-
лечу, то только под дулом пистолета.
— Ну если ты упорствуешь... Но я очень хочу, чтобы ты ясно
осознал, что я буду стрелять... в случае, если возникнет ситуация...
Все это выглядело так, словно он честно считал, что я могу
вызвать огонь на себя без всякой на то нужды, а его слова про-
425
звучали так буднично, как если бы он предлагал мне одеться
потеплей.
Но, так или иначе, я ему поверил: по сравнению с таким
многотрудным мероприятием, как полет через русскую грани-
цу, идея подстрелить Билла Кэри выглядела сущим пустяком.
Я снова сел.
— Ну хорошо, выкладывай свой план.
Он спросил:
— Ты прихватил тогда мой радарный приемник?
— Да, но я не знаю, работает ли он.
— Думаю, работает. И это значительно облегчит задачу.
Он покопался во внутренних карманах куртки, вытащил
сложенную карту и новенький сборник новелл и бросил их к
моим ногам. Карта представляла собой план местности в мас-
штабе одна миллионная, для летчиков королевских воздуш-
ных сил, выполненный в розово-лиловом цвете для чтения
при красном свете в кабине. Этот экземпляр имел порядко-
вый номер 91 и предназначался для полетов в Хибинах, но за-
хватывал Южную Лапландию и около ста двадцати миль рус-
ской территории — до побережья Белого моря.
Ничего подозрительного или особенного в карте не было:
такую можно купить в любом приличном картографическом
магазине. У меня точно такая же имелась в «Бивере».
Сборник новелл оказался в желтой суперобложке, перегру-
женной сверхэмоциональными отзывами критиков.
Когда вы читаете их второй раз, то осознаете, что то же са-
мое вам уже доводилось читать о книгах других авторов.
На титульном листе размашистым, небрежным почерком
было нацарапано: «Алексу Джаду с лучшими пожеланиями» и
подпись автора.
Книга эта появилась явно неспроста. Я вопросительно взгля-
нул на Джада.
— Приложи правую сторону страницы на долготе тридцать
два градуса и нижний край на широте шестьдесят шесть граду-
сов тридцать минут, — сказал он.
Я нагнулся за книгой, широко развернул ее и попытался это
сделать. Он продолжал:
— Хвостик буквы «s» в конце слова «пожеланиями»1 совпа-
дает с точкой встречи. Это, должно быть, северный берег озе-
1 Wishes — пожелания (англ.).
426
ра. Точки над буквами «i», как мы думаем, совпадают с распо-
ложением радарных станций.
Удивительная простота способа свидетельствовала о прису-
щей СИС изощренности в отработке деталей операций. Если
они и совершали ошибки, то только крупные. Я приподнял
лист книги, чтобы уточнить, где предполагалось размещение
радарных станций. Страница охватывала около сотни миль от
верха до низа и содержала три «i», включая имя автора. Это
означало наличие трех станций на расстоянии тридцати миль
друг от друга, причем каждая находилась в пятнадцати милях
от границы. Убрав книгу, я стал внимательно изучать карту.
Все станции были установлены на самом высоком и удобном
месте в округе, откуда осуществлялся контроль за всеми имею-
щимися здесь шоссе, железными дорогами и отмеченными на
картах «зимниками». Карта была изготовлена несколько лет
назад, и некоторые новые дороги на ней не значились, но тем
не менее расположение станций отвечало требованиям ранне-
го обнаружения целей в десятисантиметровом диапазоне волн.
Только для того, чтобы оценить степень достоверности и,
стало быть, ожидаемой опасности-, -'я спросил: ;
— Каков ранг точности информаций?
— О, сведения вполне надежны, — ответил Джад.
— Ради Христа, я ведь не это спросил! — прорычал Я. — Ты
разговариваешь не с шестеркой из королевских воздушных сил.
Какой ранг?
— Два.
Ранг «Два» означал, что в достоверности информации уве-
рены, но никто не проверял ее на практике. А это означало,
что несколько самолетов шныряли взад-вперед над Баренцевым
морем, не проникая в территориальные воды, и при помощи
радарного приемника определяли расположение следящих за
ними станций. Это может быть выполнено довольно квалифи-
цированно, но никогда не перевалит за ранг «Два», причем все-
го лишь в радиусе двухсот миль.
Я отыскал на карте конечную цель нашего полета. Она на-
ходилась там, где длинное узкое озеро соединялось с прямо-
угольным, а точнее — в северной части прямоугольного.
Цель находилась на расстоянии миль сорока пяти от россий-
ской границы. Мне не нужно было пролетать над поселками,
шоссе и железнодорожными путями, по крайней мере таковых
на карте не значилось. Но всего в двадцати милях от озера была
427
Кандалакша, единственный более или менее заметный город в
этом районе на берегу Белого моря.
Я оторвался от карты.
— Надеюсь, ты располагаешь информацией о второй ли-
нии радаров, которые могут работать в трехсантиметровом
диапазоне?
Джад вынул окурок сигары изо рта и сказал:
— Она там есть, но не настолько близко, чтобы беспокоить-
ся. Довольно сложно установить более точно, но в той округе
все станции работают в десятисантиметровом.
— Это я знаю. Но что ты скажешь по поводу Кандалакши?
Ведь там может быть аэродром и, соответственно, трехсанти-
метровые станции.
— Возможно, — кивнул он. — Но я считаю, рельеф мест-
ности им не позволит нас обнаружить.
Я снова посмотрел на карту и понял, что он, похоже, прав.
Почти все время можно было находиться вне досягаемости
локаторов, работающих в десятисантиметровом диапазоне,
укрываясь в распадках и используя рельеф местности. Но
оставалась все-таки пара" возвышенных участков, которые
предстояло пересечь и где вполне можно угодить в их зону
действия.
Правда, приемник может предупредить нас, когда это про-
изойдет? Но если нас засечёттрехсантиметровый локатор, то
мы об этом не узнаем.
— Кстати, — заметил я, — почему не установить приемник
с расширенным диапазоном? Тогда мы располагали бы куда бо-
лее полной информацией.
— Не могу не согласиться, но оборудование старого образ-
ца слишком громоздко, чтобы его можно было провезти в «Ос-
тере» без ведома финской таможни, а новейшие малогабарит-
ные приборы строго засекречены. Никто не станет рисковать
ими, слишком велика возможность провала, — подытожил он,
вежливо улыбнувшись.
Я грустно кивнул. Эти ублюдки все предусмотрели, даже как
выйти сухими из воды в случае возможного провала. Меня же
волновало только одно — моя собственная жизнь.
— Ну ладно, — сказал я, — а как в этом районе обстоят дела
с местами базирования истребителей?
— Как я понимаю, по поводу ракет тебе не стоит беспоко-
иться, на этих высотах от них толку мало.
428
— А я о ракетах и не беспокоюсь, меня волнуют истребители.
— Так. — Он извлек огрызок сигары изо рта, хмуро посмот-
рел на него и затушил о ботинок. — Мы склонны полагать, что
несколько машин могут размещаться в Кандалакше.
Всего в двадцати милях от места моего приземления.
Я тяжело вздохнул и ничего не сказал. Оставалось только
вновь углубиться в изучение карты.
— Ты и в самом деле собираешься этим заняться, Билл? —
тихо спросила миссис Бикман.
Я встал и обошел вокруг чемодана.
— У меня нет выбора.
— Ты благополучно вернешься назад?
Я замер на месте. Наступило время взглянуть правде в глаза.
— Такую же работу я выполнял семнадцать лет назад, — от-
ветил я, немного подумав. — Тот же тип самолета, тот же при-
емник. Беспокоит меня только то, что с тех пор обстановка в
мире несколько усложнилась, а я стал старше. Нет, думаю, мы
можем погореть.
Лицо Джада немного побледнело, но он наверняка не изме-
нил своего мнения. - :
—. Когда вылетаем? — спросил я.
Он посмотрел на свои часы:
<—г Операция намечена на.час ночи. Сколько тут,лету?;
— Около часа. Я не собираюсь лететь по прямой и восполь-
зуюсь кружным маршрутом.
Он кивнул:
— Тогда отправимся к самолету... ну, скажем, через пол-
часа.
— Хорошо.
Он обратился к миссис Бикман:
— Не будете ли вы столь любезны хоть чем-то покормить
меня? После того как по дороге я слопал пару сандвичей с коп-
ченой олениной, во рту у меня не было ни крошки.
Миссис Бикман покосилась на меня.
— Накорми эту скотину. А то он даже на спусковой крючок
нажать не сможет, — бросил я.
Она медленно встала, пронзив Джада убийственным взгля-
дом, и направилась к коробкам у плиты.
Я закурил и вновь уткнулся в карту. Комната была малень-
кой; тесной и душной, в густом табачном дыму раскачивалась
лампа. Скоро комнату заполнил аромат разогреваемой еды. Все
429
было так знакомо, как старая болячка, о которой ты уже успел
забыть, а она вновь о себе напомнила.
Крошечная комната для экипажей на краю взлетной полосы
не то на Шетлендских островах, не то на Шпицбергене, где было
так же накурено, как и сейчас, тускло светила красная лампа, и
кто-то готовил в углу на плите мой последний ужин. Все стара-
лись меня не тревожить и только тихо перешептывались. Знако-
мая картина, все как обычно. Я сгорбился в углу над картой,
стараясь проложить маршрут между горными хребтами. Инфор-
мация второго ранга — расположение радаров, информация
третьего ранга — позиции зенитных орудий и места базирования
истребителей Люфтваффе, а пятнадцатый ранг предполагал, что
я так или иначе должен был добраться до цели.
Затем я долго натягивал комбинезон, вешал на шею пистолет-
пулемет «стэн», чтобы в кабине он лежал у меня на коленях как
средство первой необходимости. Приклеивал пластырем клево-
му запястью резиновую капсулу с цианистым калием. К этому
средству следовало прибегать уже после того, как воспользуешь-
ся первым...
А снаружи меня ожидало лгбб в виде купола гигантского со-
бора с погашенными свечами, и моей задачей было прокрасться
между церковными скамьями и ущипнуть напрестольный по-
кров на алтаре. Основная трудность такой задачи состояла в том,
что в глубине сознания всегда гнездилось предчувствие, что тебя
при этом непременно схватят.
Я отодвинул карту в сторону. Джад уже опустошил свою та-
релку и ободряюще поглядывал в мою сторону. Миссис Бикман
вернулась в свой угол и, пуская носом табачный дым, спокойно
смотрела на меня.
— *Ну как- ты? — поинтересовался Джад.
— Плохо. Я снова ощущаю себя шпионом. И мне это не
нравится.
Он хмыкнул и достал еще одну сигару. Я подтолкнул ему
карту.
— Вот маршрут. Это лучшее, что можно было придумать.
Маршрут был разбит на четыре участка. Первые три про-
легали приблизительно на юго-восток, потом на восток и се-
веро-восток, образуя плавную кривую, прорезающую долины
и пересекавшую границу посередине и южнее трех радарных
станций. Каждый участок был протяженностью около двадца-
ти пяти узлов. Четвертый резко поворачивал на юго-восток и
430
пятнадцать миль тянулся вдоль речной долины к месту наше-
го назначения.
Джад взглянул на маршрут с сомнением:
— Выглядит слишком сложно, а сложные планы никогда не
срабатывают.
— То же можно сказать и о простых планах — таких элемен-
тарных, как сама идея перескочить границу России, чтобы по-
добрать какого-то типа. Если желаешь, чтобы нас поймали, мо-
жешь сам заняться разработкой маршрута.
Он по-прежнему смотрел недоверчиво.
— При более простом и коротком маршруте у них будет
меньше времени для каких-либо действий в случае, если нас
засекут.
— Джад, в подобном деле нужно забыть о быстрых проры-
вах и не полагаться на удачу, даже если раньше она тебе не из-
меняла.
— Ну... — тут он пожал плечами. — Ты здесь хозяин.
Эта его фраза вполне могла быть удостоена Нобелевской
премии, если бы была учреждена таковая за лицемерие.
Он встал и застегнул «молнию» на куртке.
— Пора собираться.
Ко мне подошла миссис Бикман.
— Ты считаешь задачу выполнимой?
Я поскреб давно не бритую щетину на . подбородке.
— Если это возможно в принципе, то у меня получится.
Правда, пилоты — народ самоуверенный, всегда так считают.
— Если ты вылетишь в девять, то разминешься с ним.
— Кроме всего прочего.
Она печально улыбнулась.
— Хочется думать, что вы вернетесь, — повернулась она к
Джаду. — Если я не дождусь вашего возвращения, то подниму
такой шум, что все газеты только об этом и будут писать.
Джад кивнул:
— Если мы не вернемся, важные лица сразу об этом узнают.
Он вынул магазины из моих пистолетов, потом посмотрел
на охотничьи ружья и винтовку на стене. Я догадался: Джад
думает о том, что может случиться, когда Элис останется с
ними одна.
— Она не попытается ими воспользоваться, — заверил я.
Джад вопросительно взглянул на нее:
— Обещаете?
431
— Я не хочу, чтобы вы открывали пальбу, — сказал я Элис. —
Мне известно о них гораздо больше, чем вам. Если бы этим мож-
но было чего-нибудь добиться, я бы давно занялся этим сам.
Она задумчиво кивнула:
— И ты тоже без полной уверенности ничего не предпри-
нимай...
Затем я прижал к себе миссис Бикман, маленькую, но силь-
ную и трепетную, поднял ее голову и поцеловал.
Она отступила на шаг и, стараясь сохранять спокойствие,
сказала:
— Что бы ни случилось, мне не в чем себя винить.
Мне оставалось только кивнуть и отвернуться, но тут же я
повернулся обратно.
— Дай мне напрокат свою губную помаду, ведь это незаме-
нимый навигационный карандаш.
Она порылась в сумочке и, протягивая мне помаду, добави-
ла с улыбкой:
— Не забудь вернуть ее мне.
Я улыбнулся в ответ и направился к выходу.
Глава 23
Ночь была не то что темной, а как бы непроницаемой. Ни-
каких звезд. Слоистые облака сделались плотнее, и небо теперь
напоминало грязный, опутанный густой паутиной потолок, на-
висший над самыми верхушками деревьев, отчего деревья вы-
глядели какими-то размытыми и отбрасывали на землю туск-
лые, неясные тени.
Окажись я здесь лунной ночью, мне захотелось бы укрыть-
ся в тени деревьев или молить тучи заполонить небо. Не ис-
ключено, что я просто опасался получить пулю в спину.
У Джада, как мне удалось разглядеть при свете лампы, был
«смит-и-вессон» 38-го калибра со срезанным курком. Прекрас-
ное оружие — его удобно носить при себе. Однако излишне
короткий ствол обеспечивает точное попадание в цель разве
что при самоубийстве. Это меня отнюдь не вдохновляло. Джад
вряд ли собирался застрелиться, а неточный выстрел и сомни-
тельная меткость оружия компенсировали друг друга.
Минут двадцать одиннадцатого мы добрались до озера. Я за-
лез в «Бивер», а Джад встал позади меня на поплавок, следя за
432
моими действиями. Я отпустил тормоза, вылез из кабины и
столкнул «Бивер» в воду.
Потом вернулся в кабину, нащупал выключатель и, включив
освещение, стал рыться в кармане дверцы в поисках старого,
поцарапанного угломера. Когда Джад за моей спиной протис-
нулся в кабину через пассажирскую дверь, «Бивер» качнуло.
— Мне лучше находиться здесь, — заявил он. — А где ра-
дарный приемник?
— Я никогда им не пользовался. Он в багажном отделении,
в последнем отсеке.
Джад отправился в хвостовую часть фюзеляжа, и самолет
снова закачался. Кабина «Бивера» в ширину и высоту не пре-
вышает четырех футов, так что добраться до хвостового отсе-
ка, пролезая через сиденья, было задачей не из легких. По той
же самой причине мне будет нелегко завязать с ним борьбу,
тем более что он сидит сзади меня. А после того как мы под-
нимемся в воздух и будем лететь в нескольких футах над зем-
лей, эта задача станет вовсе невыполнимой.
— А где мне закрепить антенну? — спросил Джад спустя не-
которое время.
— Скорее всего, ты сейчас стоишь на решетчатом люке, про-
сунь ее через крышку и выведи наружу, — сказал я и занялся
измерением углов.
Выстрел прозвучал довольно глухо. Сообразив, что Джад меня
не застрелил, я повернулся, чтобы взглянуть, что случилось.
— Извини, — сказал Джад. — Просто мне нужно было про-
делать отверстие в крышке. Мне следовало тебя предупредить.
И он спокойно стал разматывать антенну. Я выключил огни
и посмотрел на озеро. Вода была гладкая как зеркало, вдали
едва виднелись расплывчатые тени деревьев. При скорости вет-
ра больше пяти узлов тумана не будет. И это не осложнит моей
задачи при той высоте, на которой я полечу. Но лучше б я по-
думал о ветре, чем о тумане.
Джад протиснулся ко мне и перебросил через мое правое
плечо провод.
— Ты сможешь это подключить?
Мой радиопередатчик был британского производства, и ште-
кер приемника подходил к его разъёму питания. А я во время
этого полета не собирался ни принимать, ни отправлять радио-
граммы.
— Спасибо, — поблагодарил Джад и потащился назад.
15 Г. Лайалл «Очень опасная игра»
433
— Включишь эту штуку только после того, как я запущу мо-
тор, — предупредил я.
— Хорошо, — проворчал он, держа в руке ручку антенны. —
Если нас зацепят, я постараюсь определить приблизительное
направление и расстояние от нас. Хорошо?
— Ладно.
Джад уселся на свое место. Позади двух передних кресел сто-
яла еще одна пара, затем небольшое пространство, где в полу
имелся откидной люк, а дальше начинался хвостовой отсек. Он
уселся на сиденье по диагонали от меня. Ручка антенны оказа-
лась за его спиной, так что он мог дотянуться и повернуть ее.
— У меня все готово, — радостно улыбнулся Джад.
Часы показывали пять минут двенадцатого. Я протянул ему
листок бумаги:
— С этой минуты ты — штурман. Будешь читать вслух, ког-
да мне понадобится.
Он достал из кармана карандаш и пробежал им по строчкам.
— Выглядит несколько сложнее обычного.
— Пусть это тебя не волнует. Ведь все равно неизвестно, ка-
кой будет ветер.
Его улыбка заметно померкла.
— Как тебе будет угодно.
— Я предлагаю, давай пошлем все к чертовой матери и сра-
зу полетим в Хельсинки попить пивка.
— Можно бы, если бы не тот тип.
Я кивнул и запустил мотор. Джад так ни разу и не оказался
в пределах моей досягаемости, и теперь мне ничего не остава-
лось, кроме как отправиться в Россию.
Мы стартовали в семь минут двенадцатого. В моей власти
было прибегнуть к какой-нибудь из множества уловок: пере-
сосать горючее, или опустить вниз ручку аварийного отклю-
чения подачи топлива, или попытаться запустить мотор всухую.
Скорее всего, он не сумел бы разобраться, в чем дело, но ему
достаточно было бы всего лишь одного подозрения, что я что-
то сделал не так. Джад был верным служакой и мог застре-
лить меня, только чтобы лишний раз доказать это.
Я покружил над озером и на высоте двухсот футов взял курс
156, потом ударил по таймеру на приборной доске и спросил:
— Какое время проставлено на первом участке?
434
Позади загорелся миниатюрный фонарик.
— М-м... Двадцать две морских мили, четырнадцать минут
двадцать секунд.
Я нацарапал губной помадой на панели рядом с часами 14.20
и довел скорость до двухсот пяти узлов. Где-то вдалеке по ле-
вую сторону показался среди деревьев мерцающий свет, но это
меня уже не касалось. Впереди была только ночь.
Ночные полеты сильно отличаются от дневных. Дело в том,
что ты сидишь в тускло освещенной кабине и следишь за при-
борами, делаешь пометки на карте, вносишь в их показания
небольшие коррективы. Постепенно все превращается в одну
большую расползающуюся головоломку из скорости, направле-
ния ветра, высоты и температуры. Решишь эту задачу, хотя бы
приблизительно, — и ты в безопасности. Тебе никогда не уз-
нать, какие опасности подстерегали тебя на маршруте: верши-
ны гор, которые ты успешно миновал, и столкновение с другим
самолетом, которого удалось избежать. Такое теплое, уютное
чувство. Так летают на регулярных авиалиниях. , ‘
Здесь совсем другое дело.
Я в кабине не проводил никаких вычислений и старался по-
скорее проскользнуть над верхушками деревьев, встревоженно
поглядывая по сторонам, а точнее говоря, прямо перед собой.
Надо было перевалить через горные кряжи, надвигавшиеся
из темноты, и по стальному блеску воды в реке определить свое
местонахождение. Свет в моей кабине был выключен, словно
я спрятался от кого-то, но рокот мотора можно было услышать
за пять миль, а радар мог выследить и за пятьдесят.
В наставлении говорится «выше и медленнее», но все мои
помыслы были сосредоточены на том, чтобы лететь как мож-
но быстрее и ниже. Я был крошечным насекомым в стране
великанов.
Таймер показывал пять минут сорок секунд. Самолет под
прямым углом пересек четвертую из целой серии небольших
речушек; она мелькнула под крылом и осталась далеко поза-
ди. Рельеф местности стал повышаться, обычный кряж, по-
добный тем, что избороздили всю Лапландию. Правда, каждая
следующая гора была выше предыдущей, и онй словно вол-
ны вздымались навстречу самолету. Я подал немного вперед
сектор газа, нос задрался, и мы стали карабкаться вверх.
— Сколько времени до последней вершины этого кряжа? —
поинтересовался я.
435
Сидевший у меня за спиной Джад был целиком поглощен
своим приемником. Желтые блики, отбрасываемые шкалой,
падали на пухлые складки его лица. Он посмотрел на меня,
затем сверился с листком бумаги:
— М-м... семь минут тридцать секунд.
— Спасибо. Как идут дела?
— Никаких следов.
Таймер показывал семь двадцать. Очередной волны не после-
довало, и после секундного колебания я вернул сектор газа на
место. Самолет опустил нос, и я постарался перевалить через
хребет, чуть ли не впритирку к нему. Такие места были наибо-
лее опасными. В самой высокой точке, когда складки местнос-
ти помочь уже не могли, мы представали как на ладони перед
локаторами, словно пришпиленная на булавке бабочка.
Самолет проскользнул над вершинами елей всего в тридца-
ти футах.
— Ага, — пробормотал Джад и умолк, словно чем-то обес-
кураженный. — Я думал, там что-то есть, — пояснил он.
— Просто помни, что ты ищешь их, а они — тебя. Если ты
ничего не найдешь, то я не буду на тебя в обиде.
Мы скользнули по склону, оказались в долине, пересекли
озеро слева и снова стали набирать высоту. На этот раз я по-
дал сектор газа немного вперед. Таймер показывал одиннадцать
минут десять секунд. Казалось, стрелки застыли на месте. Я не
слишком точно придерживался маршрута: озеро нужно было
пересечь точно посередине. Но при этом требовалась макси-
мальная осторожность. Это куда важнее, чем точное следова-
ние курсу. Мне вспомнились слова моего давнишнего настав-
ника:
«Я могу назвать тебе массу пилотов, которым крылья само-
летов не стали бы надгробием, если бы они чуть больше про-
являли бдительности, почаще смотрели вокруг и поменьше
полагались на дюйм защитной брони».
Я усмехнулся. Он был абсолютно прав, но давно уже ле-
жал в могиле. Не многим удалось дождаться окончания вой-
ны. Я уцелел лишь благодаря тому, что меня выставили из
армии прежде, чем удача повернулась ко мне спиной.
За высшей точкой подъема и последним рядом деревьев
местность выравнивалась, и я замедлил набор высоты, но все-
таки взял сектор газа на себя.
Джад ахнул и затараторил:
436
— Локатор почти прямо перед нами... градусов на пять ле-
вее... А сейчас исчез.
Мы снова скользнули вниз над склоном. Я сбросил газ до
отказа и уменьшил обороты двигателя. Теперь машина шла со
скоростью сто двадцать пять узлов.
В кабине царила тишина, которую нарушал только рев вет-
ра из-за плохо пригнанных дверей.
— Что ты сейчас делаешь? — спросил Джад.
— Стараюсь пересечь границу как можно тише. Есть возра-
жения?
Когда Джад придвинулся к окну и стал смотреть вперед,
«Бивер» качнуло. Долина внизу была затянута туманом. По-
том я увидел реку, затем — еще реку. Где-то перед моим пра-
вым поплавком они сливались вместе, и наконец моему взору
предстала необычно широкая просека среди редкого леса. Это
была граница.
— Новый курс! — потребовал я.
Джад заерзал и щелкнул фонариком. Я слегка накренил ма-
шину влево, стараясь не терять скорость быстрее, чем следова-
ло, чтобы не выводить двигатель на полные обороты. По край-
ней мере пока не уберемся подальше от границы.
Здесь граница предстала уже в виде нескольких рядов ко-
лючей проволоки, охраняемых человеком с собакой и теле-
фоном. Но ни человек, ни собака меня сейчас не волно-
вали.
— Один-ноль-шесть, четырнадцать минут, — раздался голос
Джада.
Я остановил таймер, сбросил показания и запустил снова.
Цифры 14.20, нацарапанные губной помадой на приборном
щитке, стирать не стал — они еще могли пригодиться.
— С этой минуты мы находимся на нелегальном положении.
Ты уверен, что не хочешь послать все это к чертовой матери и
смотаться в Хельсинки за пивом? — спросил я.
— Пива я куплю потом, — отозвался Джад.
— За счет секретной службы?
— Мы включим его в расходы на медицинские нужды. А те-
бе не приходит в голову прибавить газу, пока мы не врезались
в гору?
— Спасибо за напоминание, — отозвался я, но оставил все
как есть. Скорость уменьшилась до девяноста узлов и продол-
жала падать.
437
Первый кряж, ощетинившийся лесом, выплыл передо мной
из тумана, словно изображение на фотографии в бачке с про-
явителем, пытаясь преградить нам путь. Скорость упала до
восьмидесяти. Таймер уже отсчитал сорок секунд. Значит, мы
на милю удалились от границы. Я начал медленно набирать
высоту, стараясь при этом удержать скорость на уровне семи-
десяти узлов. Двигатель завыл. Стрелка указателя скорости
дрожала на отметке семьдесят. Первая линия деревьев прошла
в тридцати футах под нами.
— Ты немного опаздываешь, — заметил Джад.
— Если у тебя есть возражения, изложи их в письменной
форме, и тебе объяснят, что это мое дело.
— Мне уже об этом говорили.
— Вот и хорошо. Сосредоточься и дай мне расчеты по это-
му отрезку маршрута.
Снова загорелся фонарь.
— После гребня в десяти морских милях будет река.
Пять с половиной минут полета. Потом кряж в тысячу фу-
тов, а за ним излучина реки в пятнадцати с половиной
милях...
— Это поможет нам выжить.
На семидесяти пяти узлах мы перевалили через кряж. Мне
хотелось бы немного увеличить высоту, но для этого пришлось
бы прибавить оборотов. А полный газ моего мотора разбудит
любой сибирский гарнизон.
Мы снова карабкались вверх по склону, чтобы проскочить
выступ, вздымавшийся'перед нами.
— Радар, — неожиданно выпалил Джад. — Отчетливый сиг-
нал справа, курс приблизительно сорок градусов. Очень силь-
ный. Он... он в двадцати милях от нас. Все.
— Это ваша южная станция. Их радар должен находиться в
двадцати милях от нас.
— Они нас засекли. И с каждым оборотом антенны мы по-
являемся на его экране. Стрелку так зашкаливает, что она вот-
вот сломается.
— Так замени ее.
— Ты ничего не можешь сделать? — В его голосе звучала
скорее злоба, нежели тревога.
— Конечно могу. Нужно сбегать в магазин и купить суб-
марину, а ты подождешь меня здесь. — Я умолк и снизился
до тридцати футов. Четко очерченные силуэты деревьев на
438
гребнях скал всплывали из сероватой дымки и исчезали под
нами. — Он нас не видит, — успокоил я Джада.
— Почему?
— Позади нас рельеф местности повышается. Нас просто
невозможно заметить. Разверни свою антенну на сто восемьде-
сят градусов, и ты получишь отраженный сигнал почти такой
же силы. Заметить нас просто невозможно.
Не доверяя моим словам, он начал манипулировать антен-
ной. А возможно, Джад просто учился тому, как порой надо
затаиться и ждать. Никаких уверток и метаний из стороны в
сторону, потому что это лишь выдаст твое беспокойство со все-
ми вытекающими отсюда последствиями.
— Сигнал появляется с теми же интервалами, — заметил он
через некоторое время. — Если бы нас засекли, то наверняка
сузили бы сектор обзора... Извини, я забыл, что ты уже прошел
через все это.
— Я пытался забыть об этом.
«Бивер» перевалил через очередной гребень и, опускаясь в
долину, стал набирать скорость.
— Сигнал слабеет, — заметил Джад. — Теперь совсем исчез.
Над долиной машина выровнялась. Приближалась самая не-
приятная минута. Сигнал локатора мог появиться снова, и мне
было точно известно, где это может произойти: в точке пово-
рота на третий отрезок пути. Здесь мы окажемся в поле зрения
сразу двух станций, и нужно будет ускользнуть как можно бы-
стрее. Но до этого момента оставалось еще десять минут.
Дно долины было довольно плоским. Местами встречались
островки веретенообразных елей, невысокие гребни чередова-
лись с лоскутками крошечных озер и просто участками голого
камня, где даже елям не за что было зацепиться. Я старался ле-
теть как можно ниже, но мне не нравилось, что над озерами
стал подниматься туман.
Возможно, мне это только казалось. Просто некая расплыв-
чатость очертаний, как бывает на фотографиях при плохо на-
веденной резкости. Но уже перевалило за полночь. Температу-
ра воздуха продолжала падать, а разность температур воздуха и
воды увеличивалась. Если не будет ветра, туман может продер-
жаться до восхода солнца.
Я занервничал, поднялся до шестидесяти футов и бросил
взгляд на таймер. Прошло пять минут. Еще через минуту по-
явится река, а там' снова начнется подъем.
439
— Ничего не видно, — сказал Джад.
— Мы спрятались в яме. Здесь им нас не достать. — Я по-
рылся в кармане, нашел сигарету и протянул ее Джаду. —
Прикури, пожалуйста. Мои глаза привыкли к темноте. Не
хочу смотреть на пламя.
Он понимал, о чем идет речь. Нужно не меньше получаса,
чтобы глаза привыкли к темноте, и несколько минут реадапта-
ции после того, как чиркнешь спичкой перед носом.
Позади меня вспыхнул тусклый огонек, и Джад вернул мне
сигарету.
— Благодарю. Кстати, что ты собираешься там подобрать?
— Одного парня.
— И все? Сколько он весит?
Внизу промелькнула река. Отблески света очерчивали ее
русло. Джад пробормотал нечто невразумительное.
— Джад, ведь там может быть груз, — сказал я. — Сам че-
ловек благополучно мог пройти эти сорок пять миль, и, черт
побери, это было бы гораздо безопаснее, чем забирать его та-
ким образом. Особенно учитывая подготовку, которую он по-
лучил в вашей конторе. Ну, я надеюсь, тебе известно, какой
груз может взять «Бивер».
— Я знаю. Консультировался с Лондоном.
Наверняка так и было.
— И все-таки я не понимаю, что ему там делать.
Он оставил мое замечание без ответа.
Поверхность земли снова начала подниматься, и я соответст-
венно начал набирать высоту. Это был просто холм, отделявший
реку, которую мы миновали, от одного из ее притоков. Затем мы
миновали долину, по которой тот протекал, и стали приближать-
ся к горному кряжу: самой открытой точке нашего маршрута.
Когда самолет перевалил через холм, нас слегка зацепил
локатор, но оператор вряд ли смог что-нибудь заметить, и мы
благополучно проскользнули в долину.
Джад снова включил свой фонарик.
— Через десять минут двадцать секунд с начала полета на
этом участке нам должна встретиться река.
— Хорошо.
Таймер отмерил семь минут сорок секунд, а часы показыва-
ли двадцать восемь минут после полуночи.
— Следующий кряж будет довольно опасным местом, верно?
-Да.
440
— Что будет, если нас засекут?
— А разве ты не знаешь? Или тебя не инструктировали...
— Они могут поднять в воздух самолет. Я даже не знаю какой.
— Для такой погоды реактивный истребитель не годится. Эта
штука не сможет летать в туманную ночь у самой земли. Нет, они
пошлют что-нибудь из легкой авиации, типа нашей машины, и
начнут поиски. Надеюсь, на нас не наткнутся во время посадки.
И придется им только гадать, с чего начать поиски.
— Понятно, — после некоторого раздумья сказал он. —
Я начинаю разделять твою точку зрения по поводу нашего
маршрута.
Справа от меня среди деревьев появилась прогалина. Стрел-
ка таймера приближалась к десяти минутам. Я повернул в ту
сторону и увидел реку. После второго поворота мы полетели
вдоль русла, и теперь не нужно было постоянно сверяться с
компасом. Когда летишь вдоль реки, следует лишь помнить,
что в любую минуту перед тобой может вырасти холм и дать
тебе по зубам.
Совершенно непроизвольно я задрал нос самолета и немно-
го прибавил газу.
Рельеф местности стал снова повышаться, и минуты через
четыре мы должны были оказаться в высшей точке нашего
маршрута.
— Как ты считаешь, — поинтересовался Джад, — с какой
стороны я засеку радар?
— С обеих.
— Хорошо. Я дам тебе знать, когда у меня что-нибудь по-
явится.
— Обязательно. »
Проку от этого будет мало. Разве что только подтвердит, что
мы находимся в нужном месте.
— Сознайся мне в одном, — сказал я. — Как ты умудрился
завалить все дело и позволил себя провести? Где произошла
утечка?
— Мы были вынуждены объявить, что собираемся обследо-
вать границу.
— Вынуждены? Зачем?
— Это был единственный выход, следовало сделать швей-
царскую часть операции достоянием гласности. В самой Швей-
царии толку не добьешься. Все было сделано за пятнадцать
ходов и через разные банковские счета. Расчет был точный:
441
если поставить под угрозу финскую часть операции, то кто-
нибудь наверняка прикроет все дело. Тогда мы потребовали ин-
формацию о конкретных личностях. Это тоже сработало. Мы
знаем, с кем имеем дело. Минуточку, мой приемник улавливает
сигнал где-то в девяноста градусах слева. Слабый.
— Они прочесывают подножие холма, нам ничего не грозит.
Но им тоже известно, кто ты на самом деле. Держу пари, это
Кениг засек твой «Остер».
— Мне тоже так кажется. Я узнал, что в тот день Кениг был
в Рованиеми. Мы-то думали, что он испарился вместе с при-
цепом. В конце концов, риск всегда остается, и с этим надо
смириться.
Подъем становился круче, и я прибавил газу. Мне не нра-
вилась видимость прямо по курсу. Мы находились на высоте
около ста футов, и пока никакой опасности не предвиделось,
но мне не хотелось бы переваливать через какой-нибудь оче-
редной высокий хребет. Оставалось только надеяться, что я
успею заранее его разглядеть.
— Этим объясняются неприятности, которые были у меня
этим летом, — сказал я. — Должно быть, слухи об интересе,
проявляемом ко мне секретной службой, распространились до-
вольно’широко: половина Лапландии предлагала мне липовую
работу, чтобы узнать, не работаю ли я уже на тебя. Сначала
Вейкко, а потом этот парень Кенига — Клод. Бессмысленная
тогда фраза Ильзе теперь обретала смысл: «В конце концов, я
думаю, что ты один из них». Правда, они не убили меня, пос-
ле того как накачали наркотиками. Им важно было узнать, что
от меня стало известно секретной службе.
— Да, порой нам приходится идти на такой риск, — сказал
Джад. — Мы думали, это отвлечет внимание от нас.
— И вам пришлось идти на риск?
— Ну, мы считали, что ты сам сможешь о себе позаботить-
ся. Не думаю, что ты забыл наши уроки. — Он помолчал, по-
том добавил: — Официально ведь ты к нам отношения не
имеешь.
— Так что если бы меня убили, ты не особенно горевал бы.
— Это было бы очень некстати, но ведь все обошлось, вер-
но? — дружелюбно заметил Джад.
До поворота осталось не больше минуты.
— Ага... — выдохнул Джад. — Я снова что-то нащупал.
— С какой стороны?
442
— Появился сигнал. Не очень сильный, но постоянный.
Градусов сто двадцать справа. — Он замолчал и после неко-
торой паузы добавил: — Слева пока ничего нет.
Я посмотрел налево. Поросшая лесом гора терялась в тума-
не. Скорее всего, она и служила препятствием для радара.
Таймер между тем свидетельствовал о том, что до перевала
осталось ровно тридцать секунд. Хотя это было трудно устано-
вить с точностью до секунды, потому что я не слишком точно
поддерживал заданную скорость.
Мы продолжали карабкаться вверх над склоном, и я тара-
щился во все глаза, стараясь разглядеть в темноте вершину
гребня.
И не мог. При такой видимости, даже когда я поднимался
вверх параллельно склону, горизонт оказывался подо мной.
— Мощный сигнал радара справа, — закричал Джад. — Очень
сильный. — Он молча покрутил ручкой антенны. — С левой сто-
роны тоже появился сигнал, и он усиливается, около ста граду-
сов. Они достали нас с обеих сторон.
Тогда я понял, что перевалил через хребет. Иначе локатор не
мог бы засечь нас. И я начал снижаться.
Где-то снаружи длинный «электронный хлыст», посылаемый
радаром, щелкал по машине при каждом обороте антенны,
каждые десять секунд, и так с обеих сторон. Каждый раз мы ос-
тавляли на двух экранах маленький зеленый светящийся след,
который постепенно смещался в определенном направлении.
Когда-то давно я пытался придумать, что можно сделать за
эти десять секунд, пока я находился вне предела их обзора.
Что-нибудь такое, что могло бы убедить их в ошибочности их
выводов, в том, что меня там вовсе нет и направляюсь я совсем
в другую сторону... Из этого ничего не получилось. А на этот
раз было целых две станции. Одна могла совершить ошибку,
приняв нас за стаю гусей, или вообще упустить из виду, пока
оператор повернулся за чашкой кофе. Но обе станции сразу
проворонить нас не могли.
Все мои надежды были связаны с поворотом на третий от-
резок. Если им известно мое местонахождение, поворот может
сбить их с толку и лишить возможности понять, куда я направ-
ляюсь. Вот почему я выбрал этот маршрут. Самолет круто на-
кренился.
— Левый радар сузил сектор обзора, — сказал Джад. — Он
следит за нами.
443
Теперь антенна радара не делала полных оборотов вокруг
своей оси, а просто обследовала небольшой сектор неба. «Уда-
ры кнута» стали чаще, и наше местонахождение перестало быть
тайной. Мы появлялись на экране каждые две или три секунды.
Горный хребет, тянувшийся позади, повышался влево. Впе-
реди справа местность шла под уклон, по крайней мере должна
идти под уклон, если эта карта хоть в какой-то степени соответ-
ствовала действительности. Я перекрыл дроссель, и мы скати-
лись по склону, словно бочонок с Ниагарского водопада.
Глава 24
— Радар сзади исчез... — сказал Джад, — и слева тоже. —
Он выждал некоторое время, чтобы удостовериться. — Они
нас потеряли.
— На каком курсе я должен был сейчас находиться?
Он засуетился и снова включил фонарик.
— Пятьдесят шесть градусов пятнадцать минут двадцать се-
кунд. — И затем добавил: — Нас уже засекли?
— Если они специалисты в своем деле, то наверняка.
— Что они могут подумать?
— Только то, что мы спустились в эту долину.
На карте долина тянулась на несколько миль, все время рас-
ширяясь, пока не переходила в то, что с большей или меньшей
уверенностью можно было назвать равниной, простиравшейся
до самого побережья Белого моря.
Наше озеро находилось в сорока градусах справа по курсу.
Я держался правой стороны долины вплотную к горному кря-
жу и собирался повернуть, как только он закончится. Мы уже
миновали цепь радарных станций, оставив их слева и сзади.
Я надеялся, что гористая местность не позволит нас обнару-
жить.
Река резко изгибалась в том месте, где мы ее пересекли, а
затем снова продолжала катить свои воды по ровному руслу.
Местность справа стала понижаться и вскоре растворилась в
сумерках.
— Ты наверняка сможешь засечь радар на этом отрезке, но
не думаю, чтобы они могли засечь нас, — сказал я. — Ну а если
им это удастся, как насчет смертоносной пилюли для меня?
Или их больше не выпускают?
444
— О, тебе не стоит беспокоиться. Я позабочусь, чтобы ты не
достался им живым.
— Это не было предусмотрено в контракте.
— Я полагаю, что так будет лучше.
Мне оставалось только вымученно улыбнуться масляному
манометру.
Впрочем, я прекрасно знал, что Джад собой представляет.
Я прикурил от окурка новую сигарету.
По мере того как долина понижалась, туман становился все
гуще, но сквозь белую пелену можно было различить небольшие
озера и силуэты отдельных деревьев по их берегам. Я продолжал
тревожно поглядывать направо, чтобы неожиданно не налететь
на какую-нибудь скалу. Но местность, похоже, была пологой,
если не считать привычных холмов и небольших кряжей.
Джад регулярно принимал сигналы радаров, но нас, видимо,
все-таки не засекли, по крайней мере они не сужали сектор
обзора. Джад в свою очередь засек слабый сигнал третьей стан-
ции, расположенной к северу от самолета.
Когда таймер отмерил очередные тринадцать минут, Джад
наклонился ко мне и спокойно сказал:
— Точка поворота находится над озером длиной мили в пол-
торы, протянувшимся с северо-запада на юго-восток. Правый
поворот на один-четыре-восемь.
— Спасибо.
— Время следования на конечном участке маршрута восемь
минут тридцать секунд.
Я написал на панели губной помадой 8.30 и старался как мож-
но точнее придерживаться курса: единственный отрезок пути,
где это имело большое значение. На других участках можно было
не только сверяться с компасом, но и ориентироваться по мест-
ности. Но теперь мы летели над равниной, и единственным ори-
ентиром было озеро. Если я пролечу мимо, то в нескольких
милях по курсу окажется железная дорога. Скорее всего, мой
самолет заметят и сообщат куда следует. •
Белая пелена, окутывавшая деревья, продолжала сгущаться,
а потом деревья исчезли и мы полетели в пустоте. Тогда я по-
нял, что подо мной скрытое туманом озеро.
— Черт возьми! — выкрикнул я и положил «Бивер» на правое
крыло, дважды стукнул по таймеру и взял новый курс. У меня за
спиной послышалось бормотание Джада, больше походившее на
тяжкий вздох.
445
Местность снова начала повышаться. Я смотрел направо,
стараясь найти реку, которая выведет нас к нужному озеру.
— Мне это не нравится, — заметил я. — Все озеро окутано
туманом. Я его не замечу, пока мы на него не сядем.
— Другие озера будут покрупнее.
— Я не боюсь их пропустить. Мне нужно только придержи-
ваться русла реки, значит, найти ее... — Тут я ее заметил и ог-
лянулся. — Меня волнует приземление. Если над водой будет
футов десять тумана, то мягкой посадки ожидать не приходит-
ся. Мы можем воткнуться поплавками в воду и перевернуться.
— Что бы ни случилось, попытаться все равно следует.
— Если дела, пойдут худо, у тебя может появиться желание
пристрелить меня. Что вашему парню говорили по поводу по-
садочных огней?
— Зеленая ракета на северном берегу озера, когда услышит
звук мотора. Потом два белых огня на воде в тридцати ярдах
друг от друга, один за другим вдоль озера.
Неплохо. В хорошую ночь вообще без проблем. Огни на воде
в тридцати ярдах друг от друга дадут мне необходимую инфор-
мацию, под каким углом я буду заходить на посадку. Правда, в
такую ночь в последний момент легко потерять их в тумане, ведь
нас будет разделять не десять ярдов тумана, а, учитывая угол
приземления, все восемьдесят. Второй огонь будет еще дальше.
Но мне нужны оба ориентира, чтобы рассчитать свои действия.
Теперь мы скользили вдоль реки. После поворота прошло
уже три минуты, а часы показывали без семи минут час.
— Ну, по крайней мере, туман скроет самолет после посад-
ки, — проворчал Джад. — Это может оказаться полезным.
— Появляются реальные шансы, что он скроется в воде. И мы
вместе с ним.
— Сначала будет длинное озеро, а потом уже мы выйдем к
месту посадки. И сможем заранее оценить все условия.
— А если обстановка будет отвратительной, что тогда? Мы,
наконец, отправимся в Хельсинки за пивом?
Он не ответил. Я немного снизился —- мы летели над доли-
ной, и опасности наскочить на скалу, не было, но, вероятно,
начинали приближаться к обжитым местам.
Сама река была быстрая и мелководная, но широкая. Ту-
ман над ней фактически отсутствовал. Так, отдельные клочья
на тихих плесах в излучине да легкие облачка у подножия де-
ревьев по берегам.
446
Я машинально стал готовиться к посадке.
Тормоза при посадке на воду никакой роли не играют, шас-
си — убраны, топливо — осталось двадцать пять галлонов, по-
дача нормальная.
— Пристегнись покрепче, — бросил я Джаду. — Попробуй
все-таки пристегнуть страховочные ремни. Если твой друг не
забыл выставить для нас в окно свечку, я собираюсь при пер-
вой же возможности плюхнуться в озеро.
После поворота прошло уже пять минут. Белесая дымка сно-
ва появилась впереди среди деревьев. Вот мы их миновали и
оказались над длинным, узким озером или над чем-то, что долж-
но было быть озером. Воды не видно. Просто сплошная пелена
тумана, а впереди торчали две купы деревьев. Острова, на кото-
рых они росли, были скрыты туманом. Я обогнул их, касаясь
поплавками его верхней границы.
Во время одного из разворотов я сказал:
— Посмотри вниз. Вот на что похожи условия нашей по-
садки.
Я почувствовал, что Джад придвинулся к окну и взглянул
на озеро, но ничего не сказал.
Озеро вытянулось на семь миль. А это означает семь минут
полета, значит, над местом слияния двух озер я буду пролетать
в час ночи. До сих пор все шло благополучно, но все пойдет
прахом, если я не смогу сесть. А нужно было, чтобы все завер-
шилось наилучшим образом.
Я взглянул на берег, чтобы решить, не смогу ли повторить
свой любимый маневр с посадкой параллельно береговой ли-
нии, которая служила бы мне горизонтом. На тихой воде, по
которой очень трудно понять, на какой высоте ты находишь-
ся, такой маневр прекрасно срабатывал. Но при наличии ту-
мана это не годилось. Я постепенно стал опускать поплавки
в пелену тумана, повисшую над водой, потом начал рвать ее
пропеллером и, наконец, топить в ней нос и лобовое стекло
кабины. Берег исчез, я погрузился в неизвестность.
Когда самолет вылетел оттуда, моя спина взмокла от холод-
ного пота.
Озеро слегка сворачивало влево, и я отклонился в ту же сто-
рону. Оставалось три минуты полета.
Настало место для расчетов.
Мои глаза находились на одиннадцать футов выше самой
нижней точки «Бивера*, где наполовину убранное центральное
447
колесо выпячивалось за поплавки. Так что, если погрузиться в
туман до уровня глаз, поплавки окажутся на одиннадцать фу-
тов ниже.
Плюс-минус пара футов из-за того, что пропеллер вздыма-
ет волны.
Но это ничего не значило, ведь я представления не имел о
толщине слоя тумана. С одинаковой степенью вероятности она
могла составлять и одиннадцать, и пятнадцать, и даже двадцать
футов.
— Ну и как тебе все это? — спросил Джад.
— Похоже, сесть невозможно.
— Я считал, ты виртуоз в ситуациях подобного рода.
— Нужно быть отличным пилотом, чтобы определить воз-
можность посадки. А как, ты думаешь, бьются неопытные лет-
чики?
Комментариев не последовало.
— Все будет зависеть от огней, — сказал я через некоторое
время. — Если от них будет хоть какой-то прок, может, и по-
лучится.
Даже для меня это прозвучало неубедительно, а ведь я дей-
ствовал в собственных интересах. Возможно, он подумал, что
мне все удалось бы, носи я до сих пор галстук из Форин Офис.
Мы миновали проливчик, соединяющий оба озера. Просто
прогалина среди деревьев тридцать ярдов в ширину и чуть
больше в длину. Перед нами предстало второе озеро. Гори-
зонта не видно, всюду, куда ни кинешь взгляд, туман. Длин-
ные чахлые сосны росли на разбросанных по озеру островках,
пробиваясь сквозь туман, словно гнилые мачты затонувших
парусников. Тихо, как в ледяной пещере. Только рокот мо-
тора моего «Бивера» нарушал тишину и делал его слишком
приметным.
Я повернул налево, стараясь держаться поближе к северно-
му берегу, затем задрал нос и сбавил обороты мотора, чтобы
уменьшить шум. Джад за моей спиной прилип к окну.
Стрелки часов начали отсчитывать секунды следующего часа.
Я остановил таймер и сбросил показания на ноль. Северный
берег ощетинился верхушками сосен, и я повел машину парал-
лельно ему. Скорость упала до семидесяти пяти узлов, но мотор
теперь работал гораздо тише.
— Ладно, мы здесь, но где же твой приятель? Уверен, что мы
оказались в нужном месте и не перепутали время.
448
Среди деревьев мелькнула зеленая вспышка. Джад заерзал.
— Ладно, вижу, — заметил я, мигнул огнями и пошел на
S-образный разворот над озером, готовясь к посадке.
Ближайшие островки отстояли не меньше чем на четверть
мили от берега, который слегка вдавался в озеро. Если кто-ни-
будь запустил оттуда плавающие огни, чтобы отметить посадоч-
ную полосу, то она пройдет рядом с мысом. Ничего страшного.
В воздухе сверкнула вспышка, и вслед за ней с западной сто-
роны мыса сквозь туман стало пробиваться белое свечение.
— Что это за штука? — спросил я.
Джад размышлял, не выдаст ли он важнейшую государствен-
ную тайну.
— Новый тип плавающего фонаря. Свет всегда остается на-
верху.
Еще одна вспышка, и сквозь туман пробился свет второго
фонаря.
Я повернул машину назад, наполовину выпустил закрылки и
зашел на посадку. Свет ближнего ко мне фонаря не стал ярче,
зато дальний стал бледнеть, еще когда самолет был только в пя-
тидесяти футах от пелены тумана. На тридцати он окончательно
исчез. Я прекратил снижение, задел поплавком за верхнюю гра-
ницу тумана и стал набирать высоту. Исчезнувший свет неожи-
данно вспыхнул прямо подо мной.
— Ты видел? — спросил я.
-Да.
— Тебе не надо объяснять, зачем мне для посадки нужны
два ориентира? Это дает возможность почувствовать высоту над
посадочной полосой. Одного фонаря для этого недостаточно.
— Я знаю, — упавшим голосом сказал он, — и понимаю, что
ты имеешь в виду.
Командные интонации в его голосе исчезли...
Я развернулся на высоте шестидесяти футов, убрал свет в
кабине и снова нацелился на ближайший огонь, стараясь опус-
титься рядом с ним. Поплавки уже погрузились в туман, но тут
я стал резко набирать высоту.
Огонь промелькнул прямо под носом, и я впервые заметил
воду. Она была словно плоский поблескивающий отражатель
диаметром в несколько футов вокруг фонаря. Самолет снова
поднялся над пеленой тумана.
— Что может произойти, если... — тут Джад замялся, — если
ты неправильно рассчитаешь заход на посадку?
449
— Мы можем скапотировать или зарыться поплавком в воду
и сломать его, к тому же один из поплавков слегка поврежден,
при любом из этих вариантов вместо одного тут останутся трое.
У меня возникла идея, — продолжал я. — Идея, которая, воз-
можно, никому прежде не приходила в голову и, в сущности,
чреватая опасностью. Словом,.мне кажется, я смогу посадить
самолет и при одном огне, если буду лучше видеть воду.
— И как это сделать?
— Именно это я и имею в виду. Нужно что-нибудь бросить
в воду между огнями. Пойдут небольшие волны, и вода станет
заметнее. Слишком тихая погода, черт побери.
— Что нужно бросить?
— Отстегнись и сходи в багажное отделение в хвосте, най-
ди там жестянки с консервами — это наш неприкосновенный
запас, — открой люк и жди моего сигнала. Бросишь три-четы-
ре банки, связанные веревкой.
Я услышал, как он стал протискиваться назад, и сделал мед-
ленный круг над озером, чтобы снова зайти на посадку. Этот
туман и черные, лохматые силуэты сосен казались безжизнен-
ными, как обратная сторона луны. С того момента, как мы впе-
рвые заметили огни, прошло всего четыре минуты.
Люк открылся, послышался свист ветра.
— Я готов! — крикнул Джад.
— Ладно. Секунд через пятнадцать. — Я убрал газ и стал
спускаться вдоль огней. Дальний опять исчез, самолет стал
утюжить поплавками верхнюю границу тумана.
— Приготовиться! — крикнул я.
Первый огонь вспыхнул и исчез под носом. Я мысленно
произнес «двадцать два» и заорал:
— Пора!
Впереди неожиданно замаячил второй огонь, стал увеличи-
ваться и прошел подо мной.
Надо было спешить, пока рябь на воде не утихла. Самолет
пошел на разворот.
Мог ли мне оказаться полезным второй огонь? Ну, скажем,
если пройти над первым на высоте три-четыре фута, постарать-
ся удержаться на этой высоте и посадить машину, когда увижу
рябь у второго огня? Возможно ли это?
Нет. Нельзя метаться между двух огней. Цель должна быть
только одна. Забудь о втором огне.
Джад тяжело плюхнулся на сиденье.
450
— Я не закрыл люк...
— Черт с ним!
Машина вышла из поворота на высоте пятидесяти футов над
кромкой тумана и в двухстах ярдах позади первого огня. Взяв
на себя сектор газа, я полностью опустил закрылки. «Бивер» за-
медлил свой бег, качнулся и клюнул носом вниз.
Я, как мог, пока видел оба огня, старался поточнее удержи-
вать курс. Стрелка указателя скорости стала возвращаться в ис-
ходное положение. При пятидесяти узлах я еще круче опустил
нос машины. Дальний огонь стал бледнеть и наконец совсем
исчез.
Я весь сосредоточился на первом огне и нацелился гораздо
ближе, чем в предыдущий раз.
Мы уже опустились до тридцати футов над туманом и были в
ста ярдах от огня. Он начинал чуть заметно бледнеть. Скорость
упала до сорока семи узлов. На этой скорости машина стала не-
поворотлива и с опозданием реагировала на мои манипуляции.
На двадцати футах огонь совсем потускнел, но я продолжал
снижаться, и это стоило мне больших усилий. С одной стороны,
мне хотелось держаться повыше, чтобы лучше видеть ориентир,
но я должен был целиться ближе, чем в прошлый раз, и сесть
точно на огонь. За ним уже ничего не было видно. Ничего.
Когда самолет опустился до десяти футов от верхней кром-
ки тумана, огонь стал едва заметен. До него оставалось ярдов
пять — десять. Пока все шло как по маслу. Я снова убрал газ и
стал понемногу задирать нос.
Неожиданно кабина показалась мне такой же тихой и без-
жизненной, как туман с торчащими из него черными ствола-
ми деревьев.
Огонь оставался единственным живым существом в этом
мире и стал похож на угасающие угольки. Стрелка указателя
скорости упала почти до нуля. Поплавки погружались в ту-
ман, а он клубился, пенился, обтекал их и уносился прочь.
Туман поднимался, и вот уже винт самолета стал крошить его
на кусочки. Огонь исчез.
Я остался один и падал в никуда. И я стал частью этого «ни-
куда», находился внутри него. Мне захотелось вернуть маши-
ну назад, взреветь мотором, чтобы почувствовать биение жизни
моей машины. Мне не хотелось умирать в тишине.
Сквозь туман начал пробиваться свет посадочного огня. Он
был чересчур расплывчатым, чтобы служить ориентиром, но
451
быстро становился все более и более ярким. Высоко, слишком
высоко. Я потянул штурвал, и он задрожал в моих руках. Ско-
рость была на пределе. Огонь вспыхнул ярче и оказался совсем
близко, и я увидел за ним рябь на воде. Внезапно все встало на
свои места. Подо мной появилась плоскость, и теперь я знал,
где нахожусь.
Высота четыре фута — слишком высоко. Я толкнул штурвал
вперед и взял немного на себя, и мой «Бивер» опустился на два
фута ниже. Штурвал снова начал вибрировать, я опять потянул
его на себя. Полет закончился, послышался легкий всплеск
воды, и поплавки коснулись поверхности озера.
Все кругом заволокло туманом. Меня окружала мутная пус-
тота, но теперь все было иначе, я снова был на земле. Второй
огонь вспыхнул, стал ярче и уплыл назад, и я стал ждать, ког-
да «Бивер» закончит свой пробег.
Мы слегка покачивались на волнах, возникших при посад-
ке. Мотор принялся чихать и не мог сократить пробег маши-
ны, но в эту минуту я наслаждался тишиной.
— Да, — тяжело вздохнул Джад за моей спиной, — да.
— Добро пожаловать в Россию, — сказал я.
— Да, — повторил он и вдруг весело добавил: — Мне при-
шлось пережить довольно неприятные минуты.
— Это лишь слабое подобие моих переживаний, приятель.
Я сейчас как выжатый лимон.
— Ты знал, что потеряешь огонь из виду?
— Да. Это было необходимо, если я снова собирался найти
его в нужном месте.
— Не зря тебя хвалили в Лондоне.
— Неужели меня еще ценят?
— Там сказали, ты — лучший из всех, кого они знают.
— Только недостаточно морально устойчив, не так ли?
Он промолчал.
— Когда совершишь множество подобных вылазок, — заме-
тил я, — возникает желание ощутить уверенность, что люди,
посылающие тебя на Такие задания, представляют, что они де-
лают. Поэтому невольно становишься нетерпеливым к чужим
ошибкам. А сидя в Лондоне за письменным столом, это мож-
но назвать моральной неустойчивостью.
Джад снова ничего не ответил. Я прибавил газу и повер-
нул на курс триста десять градусов, чтобы, как мне казалось,
направить «Бивер» параллельно берегу. Вдруг с правого бор-
452
та из тумана выплыл крошечный мысок. Я подал машину в
сторону и вернулся на прежний курс. Теперь из тумана по-
казался плоский серый берег, я сбросил газ, левый поплавок
чиркнул по камню, но не настолько сильно, чтобы получить
пробоину.
— Теперь нужно удостовериться, что нет засады, — заме-
тил я.
Джад сгорбился у открытой двери с пистолетом в руке.
— Если человек появится не один, немедленно уноси ноги, —
приказал он.
— А ты сразу стреляй.
От удара о камень «Бивер» развернуло бортом к берегу, ка-
завшемуся пустынным. Я стал различать темные расплывчатые
силуэты деревьев: туман, словно вода, струился между ними.
Это был мертвый, бесцветный мир, подобный дну озера.
Мотор работал с перебоями, напоминавшими кашель куриль-
щика. Мне было холодно и очень хотелось иметь в руках оружие.
На берегу появилась одинокая фигура.
Джад подался вперед, напряженно всматриваясь в туман.
Человек на берегу крикнул:
— Все в порядке, Джад!
— Слава Богу, — сказал он и выпрямился. — Можешь при-
чалить к берегу?
— Не хочу оставлять следов. Найди веревку и закрепи ее
где-нибудь.
Я выключил двигатель, и мир наполнился тишиной.
Джад с веревкой в руке вылез на поплавок, обмотал его во-
круг стойки и шагнул в воду. Она доходила ему до колен. На
полпути к берегу он повернулся и позвал меня.
— Иду, — буркнул я, отстегивая ремни, и пошел в хвостовую
часть самолета.
Глава 25
Когда я побрел к берегу, они уже привязывали конец верев-
ки к дереву, а затем направились по берегу ко мне. Я дал им
выйти на открытое место ярдах в пятнадцати от меня и достал
из-за спины руки.
— Оставайтесь на месте, ублюдки. Я держу в руках дробо-
вик двенадцатого калибра, и вы у меня на мушке.
453
Они остановились.
— Руки вверх, бросай оружие.
— Ну, мистер Кэри, это совершенно излишне, — сказал
Джад.
— Неужели? А мне казалось, что я просто развлекаюсь. А ну
бросай оружие, Джад.
— Он у меня в кармане.
— Тогда достань его. Меня это не волнует. Ты им размахи-
вал весь вечер, собираясь воспользоваться при необходимости.
Считай, такая надобность возникла. Ну, поживее. До сих пор
ночь была слишком тоскливой.
Джад медленно повел рукой, очень осторожно вытащил пис-
толет из кармана и бросил у своих ног.
— Просто замечательно, — заметил я и вышел на берег, дер-
жа на прицеле эту парочку, смахивавшую на плакат, посвящен-
ный набору в армию.
Они продолжали стоять в нескольких футах друг от друга.
Я сделал знак отойти и не стал представляться новому участ-
нику событий, потом нагнулся и поднял оружие Джада.
— Что с нами будет? — поинтересовался Джад.
— Вам предстоит небольшая прогулка. Всего сорок пять
миль до границы.
Его револьвер оказался «смит-и-вессон», неплохо, к тому
же кто-то догадался спилить предохранительную скобу спус-
кового крючка, чтобы при крайней необходимости облегчить
к нему доступ. Подобные штуки с оружием проделывают про-
фессионалы. На спиливание номеров они времени не тратят.
Я откинул барабан — все пять патронов были на своих мес-
тах. Оставалось только вернуть его на место.
— Я уверен, ты этого не сделаешь, — осторожно заговорил
Джад.
— Неужели? — Я поднял револьвер и дробовик, целясь ему
в живот. — Ты установил свои правила и собирался пристре-
лить меня за отказ лететь с тобой. А я тебе предлагаю всего
лишь небольшую прогулку. Мне кажется, что с вами все будет
в порядке.
Оружие я держал у бедра, и все, что нужно было сделать, это
нажать на оба спуска, и он получил бы заряд дроби, пулю две-
надцатого калибра и пулю тридцать восьмого специального. От
всего этого в теле могла появиться приличная дыра.
Я едва удержался от этого и тихо сказал:
454
— Не следует так поступать, Джад, — лезть в чужую жизнь и
тыкать оружием. От этого люди нервничают и, сами того не же-
лая, могут случайно застрелить кого-нибудь. Знаешь, сколько
убийств происходит от неосторожного обращения с оружием?
Джад не двигался с места. Я внимательно следил за обоими,
и моя злость постепенно начала улетучиваться.
— Ладно, — наконец буркнул я, — отвезу вас назад. Но
больше никогда не пытайся угрожать мне оружием, Джад.
Слишком долго смотрел я на него. Второй неожиданно бро-
сился вперед. Не прыгнул на меня, а просто отскочил в сторо-
ну. Теперь для выстрела пришлось бы повернуться спиной к
Джаду.
Я резко крутнулся, разрядил оба ствола дробовика и отпря-
нул назад, поднимая руку с револьвером. Тот, второй, был весь
засыпан песком.
Джад рванулся с места.
— Не стреляй, не стреляй! — заорал мужчина и встал на чет-
вереньки. Песок струился по его одежде.
Я ткнул пистолетом в сторону Джада, и тот остановился.
Тогда я взял на мушку второго. Он опустил голову, отчаянно
тряся ею. Прямо перед ним мои выстрелы проделали в песке
две длинных узких борозды. Тут я сообразил, что его глаза за-
сыпаны песком.
Расслабившись, я подошел к нему и ногой перевернул на
спину. Он так и остался лежать, отчаянно моргая, чтобы про-
чистить глаза, — невысокий седой мужчина в темной куртке
лесоруба, грубых брюках и таких же ботинках.
—’ Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем попы-
таться втянуть тебя в эту затею, Билл.
Этого человека я знал под фамилией Хартман.
Если подумать, подумать как следует, все события становят-
ся ясными в своей последовательности и логичными. Если я
оказался предателем специального отряда при проведении опе-
рации «Противовес», тогда выходило, что он невиновен. Так
что когда этот тип появился снова и, скорее всего, с потрясаю-
щей историей про то, как ему удалось ускользнуть от Абвера и
вернуться домой пешком, питаясь одними кореньями, его ра-
душно взяли назад. Разумеется, мне ничего не сказали, но тогда
они не сказали бы даже, который час.
455
Его возвращение могло показаться подозрительным. Но ско-
рее всего, до него дошли слухи о моем изгнании, или же он
специально мной интересовался.
Если ему действительно удалось вернуть доверие начальст-
ва, то вполне логично предположить, что все последующие во-
семнадцать лет он будет работать на тех же людей и в той же
самой точке земного шара.
— Ты не станешь возражать, если я протру глаза? — спокой-
но поинтересовался он.
— Валяй. Похоже, ты выронил оружие. — У его ног лежал
автоматический пистолет. — Если появится желание за ним
потянуться, — не скрываю, счастлив буду заметить такую по-
пытку, — это займет у тебя весь остаток жизни.
Он оставался лежать на месте и продолжал тереть глаза ла-
донями, буркнув:
— Спасибо, не надо. Я уже проверил твою реакцию. Возь-
ми его себе.
— Весьма тебе обязан. — Я отпихнул пистолет в сторону,
поднял и швырнул в озеро. Затем вернулся за дробовиком, под-
нял его, переломил стволы и выбросил гильзы.
— Всем, кого это может касаться, — объявил я, наблюдая за
Джадом, — ружье не заряжено. Так что не стоит рисковать по-
лучить пулю, пытаясь его стащить.
Стволы со щелчком встали на место.
— Ты знал, кого нам предстоит подобрать?
— Да, — отозвался Джад, — но считал, что тебе знать не сто-
ит. Иначе ты мог попытаться убить его.
— У меня до сих пор руки чешутся, дружище. Но снача-
ла хотелось бы услышать, чем он последнее время тут зани-
мался.
— Кэри, успокойся. Ты же знаешь, что рн работает на «фир-
му». Если ты будешь продолжать расспросы, мы проторчим здесь
всю ночь.
Хартман уже поднялся на колени и все еще тер глаза, но
время от времени уже пытаясь взглянуть на нас. У него было
суровое квадратное лицо. Он не очень изменился за прошед--
шие восемнадцать лет, вот только морщин прибавилось, но
выговор остался прежний: он по-прежнему затягивал гласные
и слишком сильно выпячивал губы. За выпускника Брайтона
сойти ему было бы трудно, но за представителя любой из дю-
жины существующих и бывших государств к востоку от Эль-
456
бы — вполне. У меня не было даже малейшего представления
о его национальности.
— Хорошо, — мрачно буркнул я, — придется мне рассказать,
что он делал. Если рассказ окажется ему по вкусу, он может
проглотить капсулу с цианистым калием.
Хартман улыбнулся и встал.
— Как он сюда попал? — спросил я Джада.
— Пешком, конечно. — Джад пожал плечами. — Самый без-
опасный способ.
— Ты действительно так считаешь? Не знаешь ты этого
типа. Он предпочитает летать. Но у него есть идеальный спо-
соб устранить утечку информации со стороны пилота —- он его
просто убивает. Насколько мне известно, до сих пор он убрал
по крайней мере двоих: пилота Люфтваффе и Оскара Адлера.
— Чушь, Кэри, — возразил Джад. — Кто бы ни убил Адле-
ра, это явно были те же самые люди, что вывели из строя мой
«Остер». Мистер Хартман этого сделать не мог — он знал, что
забрать его отсюда должен я.
— Джад, тебе мало что известно о диверсиях на самолетах, а
я знаю, и он тоже. Мыс ним одновременно проходили подготов-
ку в одной диверсионной школе. Знание того, как вывести из
строя закрылки, — дело сугубо профессиональное. Тот, кто это
умеет, не станет прибегать к идиотскому трюку с заполнением
масляного бака бензином. Задумайся для разнообразия об этом
и помни, что мы с Хартманом знаем, как проделывать подобные
штуки. Кроме того, я знал Адлера: он готов был взяться за лю-
бую работу. Этим летом он не заработал ни гроша. С самой вес-
ны у Вейкко для него не было работы. Я знаю, что его что-то
мучило, и он, сам не зная зачем, стал повсюду таскаться с ору-
жием. Он наверняка услышал о твоей «фирме», о Кениге и о том,
что вы здесь скоро появитесь. Пытался завязать знакомство с
окружением Кенига и с твоими ребятами тоже.
От утреннего тумана мой голос охрип, но звучал еще до-
вольно громко, словно на проповеди в пустом зале. Мне нуж-
но было выговориться.
— Он чувствовал себя не в своей тарелке, — продолжал я, —
так что когда Микко заговорил с ним о работе, взял его с собой
для защиты, а может быть, как свидетеля,’если дела пойдут из
рук вон плохо. Микко рассказал ему о том, где я храню свои за-
пасы бензина. Адлер воспользовался этим складом по дороге
сюда. А Хартман должен был рассказать про озеро тебе, навер-
457
няка оставил записку и карту в Рованиеми. Больше некому было
рассказать тебе об этом, Джад. А ему мог через Адлера сообщить
только Микко.
— Помолчи минутку, — сказал Джад.
Я направил на него револьвер, но тут тоже кое-что услышал.
Слабое, раскатистое тарахтение раздавалось над озером за моей
спиной. Поначалу это было похоже на тихий рокот подвесно-
го лодочного мотора. Потом я догадался, что это было, но дол-
жен был догадаться раньше. Вертолет.
Идеальный поисковый летательный аппарат для таких по-
годных условий. По скорости он не намного уступал «Биверу»,
зато не имел проблем с посадкой. Если им ничего не удастся
заметить, они могут зависнуть в любом месте, выбросить вере-
вочную лестницу и высадить поисковую группу.
Казалось, он быстро двигался в нашем направлении. Я не
стал оборачиваться, чтобы не оставлять лихих ребят без при-
смотра.
— Вы его видите? — спросил я.
— Пожалуй, да. — Джад посмотрел куда-то над моей голо-
вой. — Похоже, что это «Гончая».
- Что?
— «МИ-4», кодовое название НАТО «Гончая».
— Сколько человек он может взять на борт? — Я давно уже
перестал следить за марками русских машин.
— Человек шестнадцать — двадцать, что-то около того.
— Он проходит мимо, — заметил Хартман. — Направляется
в сторону северо-восточных озер, по нашему последнему кур-
су, как раз по прямой к Кандалакше. Но если там они ничего
не найдут...
— То вернутся, — закончил я.
— Тогда пора сматываться, — заметил Джад.
— Только мы с тобой, — отрезал я, — он остается.
— Давай обсудим это как-нибудь потом, — нетерпеливо бро-
сил Джад. — Пора возвращаться в Финляндию.
— Извини, но союз пилотов объявил ему бойкот. Слишком
много трупов на его совести.
— Кэри, ты опять собираешься устроить самосуд, — вздох-
нул Джад.
— Просто подумай о времени, Джад. Ты сам немного побро-
дил по этим местам и знаешь, сколько на это требуется време-
ни. Здесь не меньше двух дней хода до границы, да еще день
458
уйдет на переход от ближайшей финской дороги до границы.
Так что если здесь он пробыл только сутки, а я думаю, не мень-
ше двух, то должен был отправиться в путь четыре дня назад.
Неужели так оно и было?
Красный огонек неожиданно вспыхнул в лесу и полетел в
мою сторону, отскочил от прибрежного булыжника и улетел в
небо. Прогремел звук выстрела. К тому времени я уже лежал на
берегу, стараясь вжаться в песок, и искал в карманах патроны
для дробовика.
Джад среагировал медленнее, но наконец и он бесформен-
ной грудой плюхнулся на берег. Слышно было его тяжелое ды-
хание. Хартман пригнулся к земле и замер на месте.
— Ложись, парень, — сказал Джад.
— Мне кажется, все в порядке... — отозвался Хартман.
— Ложись, черт побери! — прикрикнул на него Джад.
Хартман начал медленно подниматься, глядя в сторону леса.
Я встал на колени, отпустил курок и двинул прикладом ему
по голове. Он тут же упал и замер. Я снова нацелил ружье в
сторону леса и приказал Джаду:
— Возвращайся в самолет, я прикрою.
— А что будет с ним?
— Пошел он к дьяволу.
— Мы прилетели забрать его и не можем...
— Я могу. Полезай в самолет.
Вместо этого он пополз к Хартману, пересекая мою линию
огня. На таком открытом месте, да еще с туманом на озере за
спиной, ползти было бессмысленно. Просто ты превращался из
быстрой мишени в медленную.
Я выругался и стал забирать влево, чтобы видеть лес. Снова
вспыхнул огонек выстрела, но на этот раз это была обычная
пуля, а не трассирующая.
Я заметил, откуда стреляли, но не стал стрелять в ответ.
У меня появилась странная мысль, что этот стрелок в нас не
целился. Пока.
Джад обхватил Хартмана за плечи и потащил его к воде.
Вдвоем эта парочка представляла собой такую мишень, что и
слепой не промахнется. Вновь прозвучал выстрел.
Когда я поднял голову, все волосы у меня были в песке.
— Послушай, Джад, — сказал я, — стрелок не целится в нас.
Мне кажется,.он просто прижимает нас к земле, пока не при-
будет подмога.
459
— Что дает тебе основания так думать? — буркнул Джад.
Три не попавшие в цель пули. Человек, сподобившийся уло-
жить две пули в нескольких дюймах от моего левого локтя, мог
бы сразить меня наповал первым же выстрелом. А вместо это-
го он стреляет трассирующей пулей, которую я никак не мог
не заметить. Но Джад мог затеять дискуссию и по этому по-
воду.
— Успокойся. Я намерен попытаться покончить с ним преж-
де, чем здесь появится кто-нибудь еще.
— Думаешь, этим стоит заниматься?
Мне очень захотелось пристрелить его. Но вместо этого я
достал из кармана револьвер и пару раз выстрелил в сторону
леса, где, по моим расчетам, мог находиться стрелок, и по-
бежал.
Сначала я бежал по диагонали влево и вверх, к открытому
участку, оставляя деревья вне сектора обстрела и полосу тума-
на за моей спиной. Я пробежал по песку между двумя деревья-
ми, потом по траве и мху с низким кустарником и оказался у
большого, в мой рост, булыжника в десяти ярдах от берега.
Здесь мне пришлось сделать остановку, чтобы отдышаться и
прислушаться.
Передо мной простирался лес.
Глава 26
Это был не тот высокий лес, похожий на кафедральный со-
бор. Ни один северный лес не вызывает подобных ассоциаций.
Невысокие чахлые деревья почти не препятствовали тусклому
свету, проникавшему сюда сквозь низко нависшие облака. На
опушке полоса тумана заканчивалась. Здесь царил полумрак и
тот странный свет морского дна, который не дает тени и, рас-
творяясь в. окружающей темноте, вселяет в душу страх перед
неизвестностью.
Но были вещи, которые беспокоили меня гораздо больше,
чем этот свет. Земля в девственном лесу была нехоженой, ты-
сячи лет ее устилали гниющие ветки, листья папоротника, кус-
тарник и кочки мха. Да еще камни.
Камни порой достигали размера небольшого автомобиля и
даже превышали его. Они наполовину утопали в земле и оброс-
ли мхом и лишайником. При таком свете можно бы заметить
460
человека ярдах в тридцати, но он ведь мог не стоять, а сидеть,
укрывшись за валуном, к которому ты прислонился. Или зата-
иться в небольшом овражке, образовавшемся в результате ты-
сячелетнего таяния ледников, куда ты только что собрался
направиться.
Я тихо соскользнул с камня и оказался на земле. Сам лес,
казалось, дышал мне в затылок.
Худших условий схватки придумать невозможно. Спросите
любого финна, русского или немца, которым приходилось вое-
вать в этих местах. А теперь пришел мой черед.
Я совсем не возражал бы против настоящего тумана: у мое-
го противника винтовка, и ему тогда целиться будет сложнее.
Дробовик здесь оставлял большую свободу действий.
Это мне кое о чем напомнило. Я переломил ствол и доба-
вил в патронник несколько патронов с дробью, потом вышел
из-за камня и стал углубляться в лес. Если кому-нибудь и пред-
стояло появиться на фоне тумана над озером, я хотел, чтобы
это был он.
Минут за десять я продвинулся на пять ярдов, и при каждом
моем шаге слышался хруст битого стекла. По крайней мере, мне
так казалось. В таком лесу можно услышать гораздо больше, чем
увидеть. Стрельбы теперь не было. Как мне казалось, мой неве-
домый противник находился в двадцати пяти ярдах справа, и
теперь уже в пределах досягаемости моего ружья.
Если только ему не пришло в голову сменить позицию. Ко-
нечно, он не будет сидеть на одном месте и ждать, пока его
обойдут с фланга. А ему наверняка лучше известно, как ходить
по такому лесу. Он будет передвигаться раза в два быстрее и к
тому же бесшумно...
Я снова лег на землю, потея и пытаясь обозреть все про-
странство перед собой. Мне противостоял мифический тролль
с семью пальцами на руке, звук его шагов был неслышен, как
падение снежинки, к тому же у него было три глаза, которые
могли видеть в темноте. Все, что мне оставалось делать, это
вскочить и бежать, бежать и бежать...
Я почти запаниковал, но взял себя в руки и попытался вы-
ровнять дыхание. Ко мне вернулась способность трезво раз-
мышлять, зато пропала уверенность, что я знаю направление,
в котором находится стрелок. После того как я вошел в лес, он,
461
несомненно, сменил позицию. У него была возможность углу-
биться в лес и встретиться со мной лицом к лицу или уйти в
сторону, чтобы подкрасться сзади. В любом случае мне нужно
было изменить направление. Он мог ожидать, что я буду идти
прямо или поверну направо, так что мне следовало свернуть
влево или вернуться назад.
Я повернул налево, ведь вернуться назад означало вновь
оказаться на берегу озера. Первые два ярда по мягкой, зарос-
шей мохом земле дались мне легко, и тут передо мной оказал-
ся камень, доходивший мне до пояса. Обойти его значило либо
продираться сквозь кусты, либо перебираться через ствол гни-
лого дерева, а бесшумно проделать такое не удастся. Оставалось
одно — перелезть через него.
Я повертел головой, внимательно осматривая лес. На этой
высоте мало что было заметно, но ничего движущегося в поле
зрения не попало. Тогда я подался вперед, положил ружье на
камень и стал взбираться на него сам.
Пуля чиркнула по булыжнику рядом с моим коленом.
Я схватил дробовик, в мгновенье ока кувыркнулся через ка-
мень и плюхнулся на землю. На этот раз Мой противник уже
целился.
За камнем оказался склон, и я покатился вниз, даже не пы-
таясь остановиться, пока не застрял в подлеске. Грохот стоял
как при обвале, но вряд ли стрелявший в меня человек сможет
что-то разобрать после того, как разрядил винтовку в несколь-
ких дюймах от своего уха.
Вспышка мелькнула почти прямо впереди и всего в двадца-
ти пяти ярдах.
Я рухнул еще на одно гнилое дерево, поспешно обогнул его
ползком и повернул направо, углубляясь в лес просто потому,
что в той стороне легче было найти какое-нибудь убежище или
укрыться за валуном.
Мне удалось.преодолеть добрых пятнадцать ярдов, и вряд
ли он мог это заметить. Во всяком случае, ему ничего не было
слышно. Но перед этим он прошел не меньше сорока ярдов
где-то рядом со мной, приглядываясь и прислушиваясь, по-
добно мне. Я выглянул из-за камня и принялся изучать мес-
то, откуда, как мне казалось, был сделан последний выстрел.
Я тщательно, насколько позволяла видимость, разглядывал
фут за футом, так, как мне приходилось когда-то разгляды-
вать небо, выискивая самолеты противника.
462
Где-то в глубине леса пронзительно вскрикнула птица. Крик
был похож на скрип несмазанных петель и едва не стоил ей
жизни. Я успокоился и вновь вернулся к своему занятию.
Лес стал медленно надвигаться на меня, и я снова ощутил на
своем затылке его дыхание. Я узрел добрую дюжину противни-
ков, сидящих, стоящих на коленях или прислонившихся к дере-
ву. Однако кто именно в меня стрелял, я установить не мог.
Я начал понимать, почему скандинавы верили в троллей и
прочую нечисть. Нужно было только оказаться в тихом лесу и
оглядеться. И тебе сразу начнут мерещиться разные непонят-
ные вещи. Кто-то придал валунам странную форму и причуд-
ливо изогнул стволы деревьев. Ощущение одиночества никогда
не появится, за тобой будет следить невидимый взгляд.
Должно быть, он уже покинул прежнее место. Прополз еще
ярдов сорок и зашел мне в тыл. Я даже чувствовал, как дуло его
винтовки целится мне в затылок...
Наконец он зашевелился в нескольких ярдах от разглядыва-
емого мной места. Земля поднималась в гору, и я видел толь-
ко расплывчатые очертания его коренастой фигуры, скользив-
шей от дерева к дереву.
Неожиданно из дичи я сам превратился в охотника. Теперь
уже мой взгляд неотступно следовал за ним.
Я залег под деревом и стал ждать. Стрелять вверх по склону
было неудобно, и его позиция оставалась более выгодной по
сравнению с моей, но с таким стрелком, как он, следовало ис-
пользовать каждый шанс, который он мне давал. Больше я мог
его и не увидеть.
Противник тянул время. Должно быть, он потерял меня из
виду и теперь за один раз проходил не больше нескольких фу-
тов, а потом останавливался снова и снова, чтобы постараться
засечь меня с новой позиции. Когда он в очередной раз начал
двигаться, я выстрелил из обоих стволов и спрятался за камень,
чтобы перезарядить ружье, пока он был так оглушен и ослеп-
лен выстрелом, что не мог ничего разглядеть. Когда я высунул-
ся из-за укрытия, он уже спрятался за валуном.
Я совершил глупейшую ошибку. Нужно было сменить пози-
цию, пока он не пришел в себя. Теперь же ему стало известно,
где я и где меня искать.
Я опять превратился в дичь.
— Надеюсь, у вас еще остались патроны с пулями, сэр? —
крикнул он.
463
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я ответил:
— Какого черта вы тут делаете, Хоумер?
Потом я подумал, что лучше было бы спросить, знал ли он, в
кого стреляет: ведь как-никак этот ублюдок бил на поражение.
— Извините, сэр! — крикнул он после некоторой паузы. —
Вы сами поставили меня в весьма неудобное положение. Разу-
меется, я не ожидал вас здесь встретить. Но я дал слово мис-
теру Хартману охранять его во время операции, а там на берегу
вы, похоже, угрожали ему.
— Угрожал ему! — завопил я. — Я собираюсь вышибить ему
мозги!
В такой ситуации это был не лучший ответ.
Теперь мне все стало ясно. Если Хартман смог нанять Хоу-
мера и притащить его сюда в качестве телохранителя, то он,
несомненно, поступил очень мудро. Должно быть, встретились
они на озере, когда Оскар воровал мой бензин.
Но оставалось непонятным, почему Хоумер нанялся к нему.
— Ну, ладно! — крикнул я. — Ладно. Но учтите, Хартман
ведет нечистую игру. Он убил двоих парней. Тех, что достави-
ли вас сюда, вывел из строя их самолет. И это он убил на озе-
ре немецкого летчика. Так что давайте забудем об этом и смо-
таемся отсюда, пока русские нас не застукали.
— Убей его,-Хоумер! — раздался с берега крик Хартмана. —
Он прикончит меня при первом же удобном случае.
Я перевернулся на спину и направил дробовик в сторону
берега. Мне следовало бы помнить, что там, на берегу, слыш-
но каждое мое слово, ведь нас разделяло не более пятидеся-
ти ярдов.
— Хоумер, — позвал я, — вы готовы собраться и отправить-
ся домой?
— Простите, но я дал слово, — ответил он.
— Вы с ума сошли! — заорал я.
Пуля ушла в землю в нескольких дюймах от моего укрытия.
Теперь мне стало ясно — он просто сумасшедший. Возмож-
но/любой профессиональный охотник на крупного зверя немно-
го не в своем уме, и ему просто необходимо постоянно подкра-
дываться к опасным хищникам, чтобы доказать, что можешь их
прикончить раньше, чем они тебя. Ведь говорил же он, что глав-
ное в этой игре — подкрасться как можно ближе...
Теперь стало понятно и остальное. Ему всю жизнь прихо-
дилось встречаться с опасностью лицом к лицу. Он не старал-
464
ся устанавливать рекордов, а просто каждый раз доказывал,
что ему это по плечу. Победа, одержанная над бурым медве-
дем, подводила черту под длинным списком выигранных еди-
ноборств.
Осталась лишь одна опасная игра — схватка с вооруженным
противником.
Вот потому-то он и принял предложение Хартмана. Тот при-
гласил его, потому что узрел в нем азартного охотника. Пальба
на берегу была лишь приглашением войти в лес и сойтись один
на один. И я принял его вызов.
Его сестре наверняка известно о нем все. Такое положение
могло тянуться неделями и месяцами, но ей нужно было вернуть
его домой именно сейчас. Наверное, у нее был такой же список,
что и у него. Она зачеркивала тех, кого он застрелил, и раньше
его поняла, что последним в этом списке окажется он сам.
Теперь это место занял я.
Нет, ему было жаль, что это оказался я. Конечно, он, джен-
тльмен из Вирджинии, дал слово, а теперь мы сошлись в честном,
спортивном состязании. Он — со своим умением выслеживать
дичь и владеть винтовкой, а я — с военной подготовкой и умени-
ем сражаться под огнем противника. Идеальная пара, и пусть
победит сильнейший.
Мной стала овладевать ярость. Лес перестал следить за
мной — к черту все эти сказки. Это было просто место сра-
жения: укрытия и огневые позиции.
Ну, ладно, Хоумер. Человек с оружием — это самый опасный
противник из тех, что тебе встречались. Ия именно этот чело-
век. В двадцати ярдах от тебя не клыки и когти, ты не успеешь
и глазом моргнуть, как пуля размозжит тебе голову. Подумай об
этом, приятель, пусть это станет тебе уроком. Забудь о всяких
там следах, подветренной стороне и законах морали. Ведь тигры
и медведи их не придерживаются, они просто делают все, что
могут. Ты подумал об этом ? Теперь тебе предстоит изведать, на
что способен человек, а тебе противостоит настоящий убийца.
Представь себе, что тебя могут убить, Хоумер. Посмотрим, смо-
гу ли я заставить тебя задуматься об этом.
Я взял заряженное пулями ружье, подполз к краю валуна,
выстрелил в его сторону, перезарядил и выстрелил снова. Ему
хотелось узнать, как он будет себя ощущать под огнем против-
ника. Теперь у него есть такая возможность. Это гораздо хуже,
чем он думает.
16 Г. Лайалл «Очень опасная игра» 465
Потом перезарядил ружье и снова выстрелил. Если его удастся
вынудить на необдуманный поступок, то мне хотелось оставить
за собой еще один выстрел.
Но не сработало. Если он и оставался на прежнем месте, то
не двигался и не стрелял.
Наконец я перезарядил ружье еще раз и выстрелил из обо-
их стволов, дабы ему стало понятно, что патроны к дробовику
у меня кончились. Тогда я схватил револьвер. Вот этого он не
ожидает.
Но и эта уловка не сработала, так что нужно было придумать
что-нибудь еще.
Прежде чем двигаться, я хотел дождаться его выстрела. Тог-
да мне станет точно известна его позиция, а он будет оглушен
собственным выстрелом. Правда, к тому моменту я вряд ли мог
услышать, если бы он вдруг принялся распевать старинные
лапландские песни охотников на медведей.
Я зарядил оба ствола патронами с дробью. Если ему хоте-
лось думать, что пули намного опаснее, не следовало его в этом
разуверять. В такую туманную ночь для настоящего дела дробь
была лучше. Я не стремился убить, достаточно было просто по-
пасть в него.
• Теперь мне захотелось сместиться влево.
В какую сторону может пойти он? Последний раз Хоумер
взял вправо. Теперь он понимал, что мне это известно.
Захочет он изменить направление или же у него с той сто-
роны такое отличное прикрытие, что ему трудно будет устоять
и не воспользоваться им? А что думает Хоумер по поводу моих
возможных действий?
Так можно было до отупения строить догадки и не прий-
ти ни к какому решению. В конце концов, единственное, что
оставалось делать, — это двигаться в произвольно выбранном
направлении. Мне хотелось взять влево, а затем пойти впе-
ред и выйти на один уровень с ним или даже чуть выше. Пре-
имущество в высоте давало ему слишком много дополнитель-
ных шансов.
Но сначала мне хотелось дождаться его выстрела. В не-
скольких футах от моего камня была прогалина среди кустов
и папоротника около ярда шириной. Я посчитал, что ему по-
требуется четыре секунды, чтобы передернуть затвор и снова
466
прицелиться. А за это время мне удастся проскочить эту про-
галину.
Я выпрямился, нарочно наступил на гнилую-ветку и бросил-
ся вправо. Он не стрелял, но на этот раз я такого и не ожидал.
Хоумер будет ждать следующего удобного случая. Прыжком я
вернулся под прикрытие валуна. Где-то слева впереди меня
мелькнула вспышка и раздался выстрел. Пока я прижимался к
земле, он снова сменил позицию. Тогда я на карачках пересек
прогалину и исчез в папоротниках.
Он снова выстрелил, а я опять проскочил дальше.
Ему не было слышно, как я перемещаюсь, но, к сожалению,
меня зацепило пулей. И я еще не знал, насколько это серьез-
но. Последняя пуля угодила в меня чуть выше правого бедра,
и это место сразу онемело. Боль появится позже. Тогда мне,
может быть, придется звать на помощь или просто истекать
кровью. Но пока что нужно было пошевеливаться. К счастью,
его «Магнум-300» был слишком мощным, будь его пуля тяже-
лее и медленнее, меня опрокинуло бы на спину.
Я продрался сквозь заросли кустарника, вскарабкался на
пару ярдов вверх по склону и укрылся за очередным валуном.
Затем свернул налево и свалился в овражек, который вел как
раз к тому месту, куда мне хотелось попасть.
Овражек был в два фута глубиной и достаточно широк и шел
с уклоном по диагонали в сторону берега. Он надежно защи-
щал меня от огня и глаз противника и служил лучшим по срав-
нению с валуном укрытием.
Перевернувшись на правый бок, я осмотрел рану. К счастью,
кожаная куртка оказалась пробитой в двух местах немного выше
бедра, а это значило, что пуля прошла навылет. Хотя я, честно
говоря, и не ожидал, что пуля «магнума» может застрять в теле.
Пришлось расстегнуть на куртке «молнию», чтобы осмотреть
рану. Рубашка оказалась липкой и мокрой. Я осторожно ощупал
бок и ощутил жуткую боль. Я впился зубами в левый рукав, что-
бы удержаться от невольного стона, и продолжил осмотр.
Неожиданно мне плеснуло водой в лицо. Я с трудом удер-
жался от кашля и продолжал доставать из раны обрывки тка-
ни, ведь из-за этой штуки умирать не стоило. Попытавшись
шевельнуть правым плечом, я ощутил мучительную боль, как
если бы кто-то провел по ребрам раскаленным железом. Тогда
я запихнул в рану чистый носовой платок и, чтобы закрепить
его на месте, застегнул «молнию».
467
В этот момент, занятый собой, я уже смутно представлял
себе местонахождение Хоумера. Знал только, что он по-преж-
нему оставался где-то надо мной.
Новый поток воды сбежал по дну овражка и небольшой лу-
жицей растекся прямо надо мной. Я приподнялся на левом лок-
те, и вода прошла подо мной, по счастью, не намочив брюки и
ботинки.
Меня заинтересовало, как странно вода стекает по дну ов-
ражка, судя по всему, кто-то преграждает ей путь, а потом уст-
раняет преграду...
Вот так я вычислил местопребывание Хоумера. Он притаил-
ся в том же самом овражке, но выше по склону, и действовал
точно как я: когда перед ним накапливалась вода, уступал ей
дорогу.
Я осторожно перевернулся на левый бок и, упираясь в дно
локтем левой руки и ногами, начал медленно ползти вверх по
овражку. Еще'мне удавалось той же рукой тащить ружье, дер-
жась за его ствол. Я всячески оберегал правую руку, но одно
неловкое движение — и боль пронзала ребра словно током.
Мне не удалось проползти и пяти ярдов, а всего уже прошиб
холодный пот. Вот только правое бедро горело, началось кро-
вотечение из раны.
Но теперь я уже точно знал, где затаился Хоумер, и беззвуч-
но подбирался к нему. Мокрый песок на дне канавы приглу-
шал все звуки.
Еще не раз мое лицо окатило водой, но я упорно продолжал
ползти, работая левым локтем и помогая ногами. Чем выше,
тем чаще попадались камни, и я, как юркая ящерица, ловко об-
ходил их, чувствуя себя раненым и уставшим старым динозав-
ром. Пригнув голову, я видел, как нос мой оставляет дорожку
в мокром песке. Мне просто не хотелось делать лишних уси-
лий и смотреть на что-то еще. В ушах у меня стучало, но этот
стук не был эхом последнего выстрела. Просто мое сердце вы-
качивало из меня кровь через рану.
Но почему это должно волновать Билла Кэри?
Да он на одних зубах сможет вскарабкаться на утес, даже
если пули изрешетят его, как дуршлаг. В секретной службе он
слыл железным человеком. Дайте ему пистолет-пулемет «стэн»,
он выполнит задание и обязательно к утру вернется. Добрый
старина Билл Кэри. Ему не в диковинку одной рукой вести
самолет, а другой зажимать рану, пока ее не залатает хирург.
468
Тут меня что-то остановило. В ушах стоял такой шум, слов-
но рядом маршировал гвардейский батальон. Рана в боку не-
много успокоилась, зато тело стало неметь.
Я даже не поднимал головы, а просто полз, выискивая гла-
зами, куда в очередной раз упереться локтем. И после всего
этого мне еще предстояло на своем «Бивере» удирать из Рос-
сии! Пришлось прилечь на дно овражка и прижаться лицом к
холодному, мокрому песку. Я не знал, сколько удалось про-
ползти. Пятнадцать ярдов, двадцать, а может быть, двадцать
пять. Я только знал, что прополз довольно далеко, может быть,
слишком далеко. И теперь, хотел спать.
Меня разбудила вода, которая плескалась перед лицом.
Я открыл рот, подождал, пока он наполнится водой, и про-
глотил ее. Гул в ушах стих. Я снова отдавал себе отчет, где
нахожусь, и снова был готов к схватке. Но долго это продол-
жаться не могло. Нужно было что-то предпринимать, причем
безотлагательно. Пошевелив правой рукой, я даже рад был
снова ощутить боль. К телу вернулась чувствительность.
Я медленно поднял голову, прислушался и осмотрелся.
И тут я понял, что за шум был у меня в ушах. Откуда-то сле-
ва, издалека, доносился рокот вертолета. Вероятно, он прочесы-
вал длинное озеро. Скоро он вернется, и с этим ничего поделать
нельзя.
Теперь я оказался в нескольких футах от небольшого каг
менистого уступа на дне овражка, где он сначала сворачивал
влево, но затем снова изгибался вправо. В восьми или девяти
ярдах чуть дальше громоздилась куча больших камней.
Я ее внимательно изучил. Она вздымалась футов на во-
семьдесят и образовывала нечто вроде старинного бастиона,
обращенного немного вправо от меня. Под воздействием вре-
мени и непогоды былая дуга или цепь превратилась в отдель-
ные кучи. Позади нее виднелась еще пара куч поменьше.
Канава пролегала, очевидно, через ее середину и потом сно-
ва уходила влево от меня. Именно там и должен был находить-
ся Хоумер.
Он был достаточно опытен, чтобы не спрятаться среди
этих каменных нагромождений, где его легко было бы заме-
тить на фоне неба и где в него могла срекошетить пуля. Хо-
умер наверняка засел где-то с краю, где с одной стороны его
защищала каменная стена, а с другой — овражек.. Единствен-
ное уязвимое место было у него с тыла, но он знал, что меня
469
там пока нет, полагался на зоркость своих глаз и надежность
своего оружия.
Довольно небезосновательная вера.
Теперь мне либо нужно было обойти его ползком и зайти
сзади, а это значило сделать крюк на пятьдесят ярдов по кус-
там и гнилью, что трудно проделать бесшумно. Или же полз-
ти вперед и оказаться у него на мушке. Вот так обстояло дело,
только я не собирался никуда ползти. Все должно было ре-
шиться именно в этом месте.
Мне удалось добраться до каменистого уступа, правда, я раз-
бередил свою рану, и снова началось кровотечение.
Поперек него я положил ружье, стараясь повыше задрать ду-
ло, чтобы в него не попала вода, а потом взял в левую руку ре-
вольвер. Насколько я помнил, у него был очень легкий и чувст-
вительный спуск. Так и положено: тот, кто не пожалел времени,
чтобы спилить предохранительную скобу, наверняка поработал
и над спусковым крючком. У только что вышедших с завода
«смит-и-вессонов» спусковой крючок был довольно тугим.
Мне оставалось только надеяться, что спуск действитель-
но достаточно чувствителен. Я сунул револьвер под куртку и
взвел курок до отказа. Он подался назад с легким щелчком,
прогремевшим для меня как колокола Страшного Суда, хотя
наверняка даже в трех футах от меня ничего не было слыш-
но. Перевернувшись на правый бок, я подождал, пока утих-
нет боль, и бросил револьвер, как ручную гранату, в самую
середину груды камней. А сам схватился за ружье.
Револьвер выстрелил, за спиной Хоумера раздался грохот, и
вспышка выхватила из темноты огромную груду камней. Хоу-
мер вскочил и повернулся назад.
Он оказался немного дальше, чем я предполагал, как раз за
уступом первого валуна, и повернулся спиной ко мне, прице-
лившись из винтовки в то место, откуда раздался выстрел.
И тогда я дважды разрядил ружье в его спину.
Казалось, прошла целая вечность, пока эхо выстрелов пере-
стало греметь в моих ушах, а блики вспышки — слепить глаза.
Я оторвал щеку от холодного ложа своего дробовика и посмот-
рел в сторону камней.
Ничего не было видно, лишь монотонное урчание вертоле-
та нарушало тишину. Он возвращался. По правилам, мне по-
лагалось перезарядить ружье и осторожно подкрасться к пора-
женной цели. Но мне было не до этого, тем более что все так
470
или иначе должно было закончиться. Опершись на ружье, я
выпрямился. Лес у меня перед глазами покачнулся, но тотчас
же встал на место. Я заковылял по оврагу к камням.
Хоумер лежал ничком на земле, а ноги остались в овражке.
На охотничьей куртке между лопаток проступило множество
пятен, которые быстро увеличивались в размере. Я присел ря-
дом и перевернул его на спину. Он упал в канаву, и тоненькая
струйка воды шевелила его волосы.
Через некоторое время он открыл глаза и хрипло спросил:
— Вы просто бросили револьвер, верно, сэр?
Я кивнул, но потом сообразил, что Хоумер может ничего не
видеть, и сказал:
-Да.
— Я этого от вас не ожидал, сэр.
— Эта игра без правил.
Он снова закрыл глаза и затих.
— А я... вообще... попал хоть раз? — спросил он.
— Да, последний выстрел, когда я перебегал прогалину, за-
цепил меня как раз повыше бедра.
— Я так и думал. — Его голос стал слабеть, и в нем появи-
лась усталость. — Надеюсь, ничего серьезного, сэр.
— Обойдется. — Я постепенно становился частицей его бре-
довых видений.
— Я все-таки смог... даже под огнем...
— Вы отлично все сделали.
Он перевел дух.
— Без этого трюка... с револьвером... мог бы я... выиграть
схватку? — заговорил он. По выражению его детского лица было
видно, что каждое слово дается ему с невероятным трудом.
— Да, — сказал я, абсолютно уверенный в том, что он не
ошибался.
Он попытался улыбнуться и испустил дух. Возможно, со-
гласно его правилам, он победил.
Где-то за деревьями снова послышался рокот вертолета.
Глава 27
Мне понадобилось десять минут, чтобы преодолеть шесть-
десят ярдов, отделявших меня от берега. Я опирался на ру-
жье, как на посох, и держал револьвер в левой руке. В нем
471
еще оставалось два патрона, и, похоже, удар о камень ему не
повредил.
Туман понемногу редел. Должно быть, его разгоняло ветром.
Конечно, он мог бы немного повременить. Хотя если туман не
рассеется настолько, что с вертолета станет возможно обнару-
жить мой самолет, это облегчит мне посадку на нашем озере.
Сейчас вертолет способен его обнаружить, лишь оказавшись
прямо над ним.
Силуэт «Бивера» отчетливо вырисовывался у самого берега.
Рядом с ним застыли две фигуры, и я махнул им револьвером.
— Ты убил его. Не ожидал, что тебе это удастся, — нарушил
молчание Хартман.
— Ты всегда заблуждался на мой счет, — заметил я.
— Пора отсюда убираться, — засуетился Джад. — Вертолет
в любой момент может вернуться.
Я облокотился на ружье и прислушался к рокоту вертолета.
Похоже, тот затихал вдали.
—- Он обследует то длинное озеро, над которым мы проле-
тали, — сказал я. — Вертолет уже облетел его с одной стороны
и теперь облетает с другой.
— Но скоро он вернется. Нужно сматываться.
Они притащили откуда-то два старых проржавевших метал-
лических ящика.
Меня била дрожь, и только сейчас я понял, что промок до
нитки. Я тяжело опустился на один из ящиков.
— Он тебя ранил, — сказал Джад.
— Да. — Я махнул револьвером в сторону леса. — Иди туда.
Когда набредешь на канаву, поднимись по ней вверх. Он ле-
жит у большого камня. Принеси его сюда, я заберу его домой.
— Слушай, тебе не следует... — Тут Джад осекся, заметил
направленный ему в грудь «смит-и-вессон» и зашагал к лесу.
Я положил револьвер на колено. Силы меня оставили. На-
пряжение боя миновало, и рана давала о себе знать. Туман ка-
зался уютным и тихим убежищем. Звук вертолета стих, и тиши-
ну нарушал лишь мягкий плеск воды у берега.
— Могу я чем-нибудь помочь? — вкрадчиво спросил Харт-
ман. — На борту есть аптечка первой помощи?
Конечно, он мог бы помочь, и я не в силах был его остано-
вить. Хартман неуверенно шагнул ко мне, его лицо выражало
неподдельное сочувствие. Потом шагнул еще. Черт с ним, я
слишком устал. Пусть кто-нибудь другой принимает решения.
472
Он сделал еще шаг в мою сторону. Я поднял револьвер и
направил на него.
— Как ты мне собираешься помочь, приятель? Завладеть
оружием и прекратить мои мучения?
Хартман замер, все еще оставаясь вне пределов досягае-
мости.
— Ты все равно не переживешь эту ночь, — холодно бро-
сил он.
— Не торопи судьбу. Можешь и сам не дотянуть до рас-
света.
— Билл, я никогда не пытался тебя убить, — спокойно ска-
зал Хартман. — Ты не сможешь так вот хладнокровно всадить
в меня пулю.
— А что, по-твоему, я делал там в лесу?
— Но он стрелял в тебя. Это большая разница.
— Я дам тебе ружье. Ты сможешь отойти, повернуться в лю-
бое время и выстрелить. До твоего поворота револьвер останет-
ся лежать на том же месте. Принимаешь такие условия?
Он задумался, внимательно поглядывая то на меня, то на
ружье у моих ног.
— Оно не заряжено, — неожиданно выпалил Хартман.
— Вот именно, — кивнул я.
Он немного успокоился.
— Ты этого не сделаешь.
— Может быть, и нет, но ты сделаешь.
Хартман оттащил в сторону железный ящик и сел на него.
— Ты хочешь заставить меня идти пешком?
— Что-то вроде этого.
Он подался вперед:
— Послушай, Билл, я знаю, что доставил тебе в прошлом
массу неприятностей. Но на то были свои причины. Теперь я
мог бы тебе помочь. Скажем, купить место на этом самолете.
Я мог бы хорошо заплатить, очень хорошо.
Кажется, это мне уже было знакомо.
— Что значит «очень хорошо»?
— Десять тысяч фунтов.
— У тебя их нет.
— Теперь есть.
Я встал.
— А ну, открой этот ящик.
— Не глупи, Билл. Пора запускать мотор.
473
— Открывай.
Хартман вскочил на ноги.
— Ты сошел с ума, Билл.
— Открой!
Он безнадежно развел руками и ударил по замку. Ящик от-
крылся со второго удара. Я подошел и откинул крышку. Она
заскрипела и повисла на одной петле.
Внутри оказались обломки камней, к которым были при-
вязаны проволокой какие-то грязные бирки, а кроме того,
стопки полуистлевших бумаг, какие-то жестянки и несколь-
ко финских украшений. Следя за Хартманом краем глаза, я
наклонился и взял одно из них.
Это был металлический диск неправильной формы пример-
но трех дюймов в диаметре с несколькими отверстиями и резь-
бой, образующей незамысловатый узор. Скорее всего, это было
украшение магического бубна шамана из Лапландии.
У меня за спиной послышалось шуршание шагов. Это Джад
тащил тело Хоумера, взвалив его на плечи: огромная, бесфор-
менная фигура с трудом двигалась в тумане. Он осторожно опус-
тил тело на землю в нескольких ярдах от меня и подошел ближе.
Джад тяжело дышал, но не более того. Его лицо оставалось спо-
койным.
— Брось мне свою зажигалку, — сказал я.
Он удивился, но выполнил мою просьбу. Я поднял ее, зажег
и поднес к диску. На грубой сероватой его поверхности были
следы ржавчины. Я повернул его обратной стороной и увидел
какие-то каракули. Тут мне стало понятно, что это кириллица.
«С горы Улда, — было написано по-русски. — Железо, медь,
никель. 1910».
Я потушил зажигалку.
— Ну-ну, — протянул я. — Давно секретная служба стала
заниматься поисками сокровищ?
— Что ты имеешь в виду? — резко бросил Джад.
Я пнул ящик ногой:
— Загляни-ка сюда и скажи, разве это он должен был тебе
принести?
Джад нагнулся, порылся в ящике и выпрямился.
— Нет. Думаю, это совсем не то, чего мы ожидали.
И перевел взгляд на Хартмана.
— Так что это такое?
— Мне кажется, что это клад Волкова, — ответил я за него.
474
— А я думал, это просто легенда, — протянул Джад.
— И я тоже. Мне казалось, что это невозможно, потому что
Волков был инженером, и у него просто не могло быть ника-
ких сокровищ в виде золота или бриллиантов. Но никто не по-
трудился узнать, каким инженером он был. Отвечаю: Волков
был горным инженером, а это и есть его сокровище — образ-
цы пород.
Джад снова заглянул в коробку.
— Неужели это может чего-то стоить?
— У Хартмана нет сомнений на этот счет. Потому-то он и
искал его все эти годы. Теперь мне предельно ясно, почему он
заключил сделку с немцами в сорок четвертом, а потом пере-
бил их всех и сам начал поиски. Но тогда ему ничего найти не
удалось. Теперь он располагает исчерпывающей информацией
и хочет, чтобы вы его забрали отсюда, он очень благодарен сек-
ретной службе за помощь, которую ему оказывали все это
время.
— Но как он мог узнать, что образцы находились не в Фин-
ляндии?
— Все очень просто, — отмахнулся Джад. — Его настоящая
фамилия — Волков.
— Да, будь я проклят, — медленно пробормотал я.
— Я полагаю, легенда умалчивает, что, когда жена уезжала,
с ней был ребенок. Это он и есть, — сказал Джад.
— Да, черт возьми, — снова вырвалось у меня.
— Это совсем не то, чего мы ожидали, — сказал Джад Харт-
ману и повернулся ко мне: — Все-таки пора убираться отсюда.
Я отнесу Хоумера в самолет?
— Да, давай.
Он снова взвалил тело на плечи.
— Ты понимаешь, о чем я говорю, Билл? — не унимался
Хартман-Волков. — В этих ящиках — бесценные сокровища.
Мой отец жил в Лапландии, в Куолоярви и Ивало двадцать
пять лет. Тогда это была российская провинция. Он исследо-
вал всю восточную Лапландию и нашел множество прежде не-
известных месторождений.
Я кивнул. Мне вспомнились разговоры в компании «Каайя».
Они утверждали, что много лет назад один горный инженер
исследовал Юго-Восточную Лапландию, но большинство его
отчетов утеряно. Сохранился только один — о месторождении
никеля поблизости от долины Кемийоки.
475
— От горнодобывающих компаний за эти образцы мы можем
потребовать все, что пожелаем, — сказал Хартман-Волков. — Ну
как, идет?
Я медленно покачал головой:
— А что ты скажешь по поводу Оскара Адлера и Микко
Эскола или того парня, которого ты убил, когда он приле-
тел забрать тебя в сорок четвертом? Как мы расплатимся с
ними?
— Не глупи, Билл; — Он отмахнулся. — Так мы договори-
лись?
— Нет, — ответил я.
Позади раздался выстрел. Я развернулся, упал на колени и
выставил вперед револьвер.
— Я стрелял не в тебя, — сказал Джад, опустил винтовку и
подошел к распростертому на земле трупу Хартмана. Джад на-
гнулся, внимательно посмотрел на него, потом повернулся ко
мне. — Ты забыл вот об этом, нужно бы его куда-нибудь вы-
бросить. — И он протянул мне «магнум» Хоумера.
Я взял его правой рукой и тяжело вздохнул:
— У тебя что, внезапный приступ справедливости?
— Нет, — удивленным тоном ответил Джад. — Просто он
обманул контору. Не следовало этого прощать. Я думаю, Лон-
дон меня поддержит.
— Вероятно, ты прав.
Сквозь туман до нас снова донесся стрекот вертолета, теперь
он быстро приближался со стороны длинного озера.
— Пора убираться отсюда. От вертолета ты сможешь уйти?
— Какая у него максимальная скорость?
— Около ста тридцати миль в час.
— Смогу.
Скорость «Бивера» была не намного больше, всего на две-
надцать узлов, так что тот еще долго будет, не упуская из виду,
тащиться за нами, сообщая координаты по радио. В противном
случае меня могли бы засечь только в нескольких минутах от
границы.
— Грузи эти сокровища, и мы улетаем. — Я запихнул ре-
вольвер в карман и поднял дробовик.
— Мы только потеряем время.
— Давай быстрее, Джад. — Я доковылял до «Бивера», бро-
сил оружие в кабину и вскарабкался сам. На полу возле люка
лежало скорчившееся тело Хоумера.
476
Я сел, но тут же изменил свое решение и перебрался на пра-
вое сиденье, чтобы дать свободу действий своей левой руке. Джад
протиснул через пассажирскую дверь первый ящик и начал что-
то говорить. Тут рев мотора вертолета стал звучать совсем по-
другому, угол наклона лопастей его винта изменился, и он стал
медленно обследовать озеро. Джад спрыгнул в воду и побежал к
берегу. Я освободил контрольную штурвальную колонку, пере-
кинул ее к правому сиденью и зафиксировал. Врубил главный
переключатель и вывел сектор газа.
Джад шлепнул на пол второй ящик и влез в кабину. «Бивер»
покачнулся.
— Все, — выдохнул он. — Пора трогать.
— Я думаю, Джад, сейчас он все равно нас увидит...
— И что? Или ты собираешься купить свою свободу, выдав
им меня?
Он стал шарить по кабине в поисках винтовки.
— Сядь на место, Джад.
Темный силуэт вертолета завис над нами, и поток воздуха
стал разгонять туман.
— Теперь он нас заметил, — крикнул Джад.
— Знаю. Я не хочу, чтобы он тащился за мной на хвосте и
сообщал курс.
Тонкое дуло «магнума» уперлось мне в плечо.
— Заводи мотор! — прокричал Джад мне в ухо.
— Сейчас он выбросит веревочную лестницу и начнет выса-
живать людей. Пока те будут спускаться по лестнице, мы мгно-
венно взлетим и окажемся вне его досягаемости, — объяснил я.
Некоторое время ничего не происходило, только раздавал-
ся рокот мотора вертолета, да уносились прочь клубы тумана.
— А если они откроют стрельбу? — мрачно спросил Джад.
— Это будет означать, что я ошибался. Но они думают, что
в самолете никого нет. Наш пропеллер не вращается.
— Я заметил... Слушай, тебе часто в голову приходят такие
идеи?
Вертолет сместился на несколько ярдов и завис над берегом.
Я протянул левую руку и включил подсос и зажигание.
— А вот и лестница, — сказал Джад. — Кто-то начал по ней
спускаться.
Я нажал тумблер стартера. Пропеллер дернулся, двигатель
запыхтел, выстрелил, замолчал, снова чихнул и заработал. Вы-
хлопные газы голубым пламенем растекались по воде.
477
Очень медленно я подал сектор газа вверх до упора, толк-
нул влево'руль направления, и самолет стал поворачивать на
юг. Мой «Бивер» терпеть не мог разгоняться с места, и мотор
не сразу удалось вывести на полную мощность. Но секунд пят-
надцать спустя мы уже выбрались из тумана, поднялись над
ним, обогнули скопище высоких сосен и, набирая скорость,
взяли курс на северо-запад.
— Я больше его не вижу, — сказал Джад через пару минут
и устроился поудобнее на своем сиденье. — Извини, что я вме-
шивался. Полагаю, на войне ты вполне привык к таким ситуа-
циям.
— К ним нельзя привыкнуть. А как насчет Хартмана? Они
же его найдут.
— Это ничего не даст. При нем нет ничего, что могло бы
навести их на какой-то след. Он был человеком предусмотри-
тельным, как ты знаешь.
— Да, знаю.
Очевидно, они могли поднять в воздух истребители, но я
отправился по другому маршруту. На протяжении двадцати
миль я шел на северо-запад до той самой железной дороги,
которую мне хотелось избежать по пути сюда. Затем мы по-
вернули на запад и держались вдоль горного кряжа, который
находился в зоне видимости третьей радарной станции, не су-
мевшей засечь нас ранее. Наконец нам пришлось перевалить
через горный хребет, и тут нас заметили. Но к тому времени
мы уже находились у самой границы и всего в тридцати ми-
лях к северу от места первого ее нарушения.
В половине третьего мы уже садились на моем озере.
Глава 28
Перед посадкой я сделал лихой поворот, а потом подогнал
«Бивер» к берегу и наблюдал, как Джад заливает остатки горю-
чего в баки. После этого я оседлал один из поплавков и стал
ждать. Наконец Джад спросил меня:
— Куда ты теперь собираешься? В Норвегию или Швецию? —
Он помолчал немного, потом продолжал: — Когда мы планиро-
вали эту операцию и должны были воспользоваться «Остером»,
478
то собирались добраться до Норвегии. НАТО, и все такое. Мы
считали, что так будет лучше. Это решение никто не отменял.
После полуночи нас будут ждать наши друзья в Киркинесе. Ты
готов воспользоваться нашим гостеприимством?
Я припомнил, как сам собирался воспользоваться базой
НАТО в Киркинесе, и улыбнулся. А теперь, совершив еще не-
сколько преступлений, почти обезопасил себя от выдачи.
— Согласен, — сказал я. — Вылетаем еще до рассвета.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я справлюсь.
Мой правый бок на каждое движение отзывался страшной
болью, но кровотечение прекратилось.
— Даю слово, — заверил Джад, — я понятия не имел, что
там может оказаться Хоумер.
Я кивнул. По берегу торопливой походкой к нам направля-
лась миссис Бикман.
Ее невысокая белая фигурка приближалась ко мне. Вскоре
я уже мог рассмотреть ее улыбающееся лицо, и я готов был
броситься к ней. Но теперь она была так далека от меня... и
еще ничего не знала.
Я встал и спокойно сказал Джаду:
— Не вмешивайся. Это мои проблемы.
Она остановилась в ожидании, когда я подойду к ней, но я
не тронулся с места.
Улыбка стала исчезать с ее лица.
— Я так и знала, что тебе это удастся. С тобой все в по-
рядке?
— Он ранен, — вмешался Джад.
Лицо миссис Бикман сразу стало серьезным, и она шагнула
ко мне.
— Заткнись, Джад, — сердито выпалил я. — Твой брат меня
легко ранил. Я его убил.
Она окаменела и просто стояла и смотрела на меня. По ее
лицу трудно было догадаться, о чем она думает. Именно так
миссис Бикман должна была воспринять эту страшную весть.
И не иначе. И я тоже не мог в данном случае повести себя по-
другому.
Тут она, по обыкновению, выпятила свой подбородок и спо-
койно спросила:
479
— Ты знал, что его там встретишь?
— Нет. Человек, которого мы должны были подобрать, на-
нял его телохранителем. Парень оказался дерьмом, и у меня
с твоим братом завязалась перестрелка. Я привез его тело.
— Мне кажется, он сам этого искал. Ты же знаешь, как я
хотела, чтобы брат никуда не уходил. Нужно было рассказать
тебе об этом...
— Это ничего бы не изменило.
— И ты ничего не смог?.. — Когда она попыталась строить
логичные фразы, в ее голосе послышалось отчаяние. Тут мис-
сис Бикман покачала головой. — Нет. Думаю, что это было
неизбежно.
— В некотором роде. Потому что он жаждал подобной
схватки, а я как раз оказался под рукой. Потому что я хоро-
шо владею оружием. Это было неизбежно, но так не должно
было случиться.
— Мне жаль, что там оказался ты, Билл.
— Окажись там не я, а кто-то другой, он мог бы остаться в
живых.
— Он был очень одаренным любителем, — мягко заметила
она. — А ты — опытный профессионал. Так это было?
Джад опять попытался вмешаться в нашу беседу.
— Да, так оно и вышло, — опередил я его.
— Зачем ты привез его сюда? — спросила миссис Бикман
после некоторых раздумий.
— Потому... я не хотел оставлять его там.
— Ты сможешь похоронить его здесь?
— Конечно.
Она больше ничего, не сказала, и я вернулся в самолет за
лопатой.
Мы похоронили его на клочке поросшей мохом земли у
дальнего конца озера. Когда настало время засыпать могилу
и я обернулся, чтобы попросить ее не смотреть, она протя-
нула мне его «магнум».
— Положи рядом с ним. Он... хотел бы этого.
Я принял винтовку из ее рук, открыл и проверил мага-
зин. В нем оставалось только три патрона. Я нагнулся, нашел
в его карманах еще два, зарядил и положил «магнум» в мо-
гилу.
480
Он до самого конца и даже после заставил нас жить в его
мечтах, в его Счастливом Охотничьем Заповеднике. Но все же
я продолжал любить Хоумера больше, чем многие люди, кото-
рых он не пытался убить.
— Спасибо, — тихо пробормотала миссис Бикман.
Когда я обернулся, она стояла, высоко подняв голову, и
крупные слезы медленно катились у нее по щекам. В тот мо-
мент я больше ничем не мог ей помочь. Оставалось только
смотреть, как она плачет в этом тихом безлюдном лесу.
Мы взлетели около половины пятого. На востоке уже по-
явилась желтая дымка, когда я приземлился у берега озера
Инари. Миссис Бикман вылезла из самолета без моей по-
мощи.
— Слева от шоссе по эту сторону реки есть туристский
отель, — сказал я. — Там ты сможешь перекусить и заказать
такси до Ивало.
Она посмотрела на меня. Я сидел в кресле второго пилота.
— Что мне сказать Никканену?
— Все, что хочешь. Не думаю, что нам еще придется с ним
встретиться.
— Официально ты был последним, кто видел моего брата
живым, — спокойно заметила миссис Бикман. — Когда станет
известно, что он исчез, ты попадешь под подозрение.
Я кивнул. Мне это не пришло в голову.
— Ты привез меня туда, и мы встретились. Он сказал нам,
что собирается на охоту. Через несколько дней, когда я верну-
лась, его там не было. Никто больше ничего о нем не слышал,
и в последний раз мы его видели вместе.
— Тебе не стоит туда возвращаться, — сказал я с раздраже-
нием. — Мы можем придумать что-нибудь получше.
— Это единственный выход, — покачала головой миссис
Бикман. — Они решат, что его растерзал медведь.
А им ничего другого и не остается: ей обязательно поверят.
Иначе Никканену придется начать дело по подозрению в убий-
стве, и оно долгие годы будет лежать на полке и ждать, пока я
не окажусь в пределах досягаемости.
Она мягко улыбнулась:
— Я понимаю, как это произошло, Билл. Если не ты, то это
был бы кто-нибудь другой, и он неизбежно погиб бы. А потом
481
еще кто-нибудь, и так до тех пор, пока ему не встретился бы
такой, как ты. Это было неизбежно.
— Такой, как я,.— задумчиво повторил я. — Конечно. Это
должно было произойти.
— Ты же говорил, что это должно было произойти... я ни-
кого не виню. — Она высоко задрала свой подбородок. — Про-
щай, Билл.
Я кивнул, это действительно были мои слова, и если я тог-
да был прав, то с тех пор ничего не изменилось. Я завел мотор
и вывел «Бивер» на открытую воду. Когда я обернулся, ее оди-
нокая фигура по-прежнему оставалась на берегу. Нас разделя-
ли несколько ярдов, миллион долларов и одно убийство.
Глава 29
До норвежской границы оставалось около шестидесяти миль.
Я старался держаться ближе к поверхности озера, потому что мы
все еще находились в запретной зоне. Скорее всего, это было
сделано по привычке — ведь еще одно нарушение теперь роли
не играло.
— Что сейчас делают русские? — спросил я Джада.
— Не думаю, чтобы у них было много работы, да и жаловать-
ся они постесняются, ведь поймать нас им не удалось. А в слу-
чае, если твоему приятелю Никканену пока ничего не известно
о контрабанде соверенов, то мы можем помочь ему докопаться
до истины. Тогда ему будет о чем торговаться с русскими. Не
думаю, что какие-нибудь шаги будут предприняты официаль-
но. — Тут он посмотрел на меня. — А что будет с тобой?
— То же самое. Если официально ничего предпринято не
будет, то вряд ли они начнут ко мне придираться, они не за-
интересованы в том, чтобы эта история получила огласку.
Меня лишат лицензии на работу, но это й так рано или позд-
но должно было случиться.
— Я сожалею об этом.' — Он вертел в руках коробку с сига-
рами, размышляя, можно ли закурить или стоит с этим повре-
менить немного. А может быть, мой изможденный вид наводил
его на мысль, что я могу упасть в обморок от сигарного дыма. —
А как насчет наших друзей из трейлера — Кенига и компа-
нии? — спросил он. — Тебе не кажется, что ты их привел в
ярость?
482
Я пожал плечами:
— Какая разница. Не настолько они сильны, чтобы это меня
беспокоило.
— Да, они скорее любители, — согласился Джад.
— А что ты будешь докладывать? — спросил я через неко-
торое время.
Он вздохнул и стал вертеть в руках сигару.
— Боюсь, что мы потерпели неудачу. Мы раскрыли Кени-
га, и я рад, что узнали все про Хартмана, но... — Он пожал
плечами.
— Тебя сюда привела контрабанда золотых соверенов или
фальшивки?
— Фальшивки. Строго между нами, на самом деле мы от-
нюдь не собираемся мешать русским получать настоящие со-
верены. Пока мы их чеканим, это приносит нам только
прибыль. Кениг продает их русским, но это мы снабжаем
швейцарских дилеров типа Кенига и за хорошие процен-
ты. Кроме того, эти контрабандные каналы — прекрасный
ключик к тем людям на Западе, кто имеет дело с русскими.
И более того, если мы прикроем эту контрабанду, русские мо-
гут сами наладить изготовление фальшивок, да к тому же из
приличного золота. Нет, — он покачал головой, — мы охо-
тимся за подделками из низкопробного золота. Они могут
разрушить всю систему. У нас самих подделки курсируют в
немалых количествах. Могу сказать, что и русские тоже обес-
покоены этой проблемой. Фактически, если бы Хартман
доказал, что подделки чеканят по ту сторону границы, мы
дали бы утечку информации для Москвы, и пусть сами раз-
бираются.
Я уставился на него:
— Ты хочешь сказать, что именно таким образом Хартман
вынудил тебя послать его через границу? Притворился, что
подделки чеканились человеком, который принимал на той
стороне груз у Адлера?
— Да, я уверен в его правоте. Он просто не пытался найти
человека, которому Адлер их привозил, вот и все.
— Ты все еще не знаешь, что этим занимался Вейкко?
Джад понимающе улыбнулся:
— Ну, одно время я тоже так думал, но это было ошибкой.
— Ты просто ничего не нашел, — медленно сказал я. —
Мне тоже пришлось обыскать весь его дом. Все оборудование
483
помещалось в задней стенке печи: пресс, чистые кругляши,
плавильные тигли — все, что нужно.
В холодных лучах рассвета его лицо казалось застывшим.
— А ты думал, что убил его зря.
Джад пожал плечами и попытался изобразить на своем лице
неподдельное удивление.
— Это не моих рук дело, мистер Кэри, — выдавил он на-
конец.
Я вынул из кармана «смит-и-вессон» и взвесил его на ладони.
— Что, если я подброшу это Никканену, чтобы его срав-
нили с пулями, застрявшими в Вейкко, что ты на это ска-
жешь? — ухмыльнулся я ему в лицо. — Это мог быть только
ты. Вейкко был дураком, но по крайней мере знал, что здесь
делают Кениг и Клод. Он бы не пустил их в дом. А в этот
дом просто так вломиться нельзя. Но тебя он не знал и мог
впустить. После того как Вейкко выяснил, что ты собой пред-
ставляешь, он вытащил старую французскую пушку. Даже это
говорит о том, что Вейкко считал свой дом неприступной
крепостью: она скорее всего и стрелять-то не могла.
— Я не разделяю твоей уверенности, — заметил Джад после
некоторых размышлений.
— У тебя было с собой оружие, Джад.
Он кивнул.
— Спасибо за информацию. Это значительно улучшит мое
сообщение. Мне и в самом деле казалось, не слишком ли я по-
торопился с Вейкко.
Я долго смотрел ему в лицо.
— Ну, теперь тебе легче жить: ведь теперь тебе известно, кто
чеканил фальшивки.
— Я уже говорил — это и в самом деле представляло опас-
ность для всей системы.
— Только для твоей «фирмы» да еще для русских. И несколь-
ких типов вроде Кенига. Вот и все. Не такое уж это преступле-
ние вне рамок вашего шпионского бизнеса. Это представляло
угрозу только для твоего мира и никак не затрагивало реальный.
Он вздохнул:
— Боюсь, мистер Кэри, эта торговля необходима. И ты зна-
ешь. что она не может всегда быть честной.
— Да, я знаю. Извини, но я все же предпочитаю людей,
которые убивают из чувства справедливости, а не по необхо-
димости.
4S4
— Ты знаешь, что в данном случае мы были уверены в своей
правоте.
— Несомненно. Но ты поступил бы точно так же, даже если
бы и не был уверен в собственной правоте. — Я взглянул на
револьвер в моей руке, опустил стекло и выкинул его наружу. —
Может быть, — сказал я, — я просто не люблю наемных убийц.
Джад побледнел, потом взял себя в руки и попытался изо-
бразить на своем лице улыбку, но это ему не удалось.
— Ну, это твое личное мнение... — Тут он покачал голо-
вой. — Пожалуй, это уже не смешно.
Мы теперь пролетели над озером и под нами была пустын-
ная, серая тундра, где проходила тонкая прямая линия — по-
граничная полоса.
— Я постараюсь в своем отчете дать тебе отличную харак-
теристику, не говоря уже о твоей значительной роли в раскры-
тии истинной сущности Хартмана. — Он говорил быстро и без
эмоций, словно зачитывал уже написанный им отчет. — Я поч-
ти уверен, что тебя снова пригласят работать в контору, если
ты захочешь, конечно.
— Передай, что я просил не беспокоиться.
Он повернул ко мне свое усталое, осунувшееся лицо.
— Мы уже дважды вторгались в твою жизнь. За нами долг.
Я имею в виду: что ты получил взамен?
Я потрогал в своем кармане украшение шаманского бубна с
горы Улда. Fe, Си, Ni. Железо, медь, никель. Гора Улда, добро-
го духа, зимнего покровителя медведей. Она расположена как
раз к югу от обследуемой мной области. Железо вообще не сто-
ит потраченных на него сил, насчет меди можно подумать, но
меня заинтересовал никель.
— Я богат, — сказал я. — Просто богат.
Внизу промелькнула граница, и Финляндия осталась позади.
Послесловие
Гэвин Лайалл о своем творчестве:
«Я не люблю заниматься анализом собственных произведений по
чисто практическим соображениям. Дело в том, что, как только я об-
наруживаю некоторое сходство между теми или иными романами, а
то и подмечаю их явную однородность, в моем подсознании начи-
нает формироваться некий стереотип, от которого я потом уже ни
на шаг не отступаю. Попытавшись как-то раз разложить по полоч-
кам сюжет одного из своих романов, я отказался от этой идеи, сказав
себе: «Ты, Гэвин Лайалл, не должен этого делать», — потому что с
ужасом осознал, что просто переписываю самого себя.
Возможно, именно это чувство и заставило меня в конце 70-х го-
дов ^изменить направленность своего творчества, хотя немалую роль
сыграл его величество случай. Кто-то — не помню уже, кто именно, —
предложил мне написать для телевидения «триллер про Уайтхолл»1.
Собирая материал для будущего сюжета, я с удивлением обнаружил,
что меня действительно заинтересовали скрытые механизмы функци-
онирования правительства. Я вспомнил, что многие мои друзья с го-
дами не только постарели, но и стали весьма важными персонами в
государственном аппарате. Короче говоря, работа была сделана, и,
хотя денег я за нее так и не получил, в итоге у меня на руках оказа-
лась масса добротного материала, в том числе несколько интересных
персонажей, в создание которых я вложил гораздо больше труда, чем
это я обычно делал раньше, размышляя над характерами героев сво-
их книг.
С этого, собственно, и началась серия романов про Гарри Макси-
ма. Признаюсь, мне долго не удавалось найти соответствующий «го-
лос» (термин «стиль» применительно к триллерам представляется мне
излишне высокопарным), чтобы естественно звучало повествование от
‘Уайтхолл — улица в Лондоне, на которой расположено большин-
ство правительственных учреждений Великобритании.
486
третьего лица. Были и другие проблемы: приходилось проявлять боль-
ше гибкости и тщательнее прорабатывать детали обстановки, дабы
каждый «рядовой» читатель мог с первого взгляда узнать стул от Чип-
пендейла или галстук от Баллиола.
И все же я ничуть не жалею о том, что начал писать от третьего
лица и использовать «серийные» персонажи, кочующие из книги в
книгу (чего я, к счастью, избегал до тех пор, пока не набрался кое-ка-
кого опыта). Преимуществ в таком методе масса, и главное из них —
необыкновенная свобода при проработке сюжетной линии и исполь-
зовании гораздо более широкого круга персонажей, каждому из кото-
рых я предоставляю возможность развиваться постепенно, без суеты
и спешки. В общем, я искренне доволен собой, хотя и признаю, что
мог бы достичь большего».
Классические традиции триллера предполагают наличие ярких,
необычных персонажей и странных, а то и совершенно фантастичес-
ких ситуаций, которые затем непредсказуемым образом переплета-
ются друг с другом, формируя напряженный, захватывающий сюжет.
Творчество Гэвина Лайалла полностью укладывается в рамки этих
традиций, причем невероятное он умеет преподнести не только как
реальное, но, более того, как неизбежное и единственно возможное.
Долгое время в его романах не было повторяющихся, «серийных»
персонажей, хотя фигурировавшие в них герои имеют между собой
очень много общего. Как правило, все они порой балансируют на
грани закона, им приходится решать нравственные проблемы, раз-
рываясь между верностью данному слову и собственными представ-
лениями о чести. В лучших его произведениях обычно возникает от-
чаянно-безнадежная ситуация, из которой предстоит выпутываться
главному герою, тогда как читателю остается гадать, кто из остальных
персонажей друг, а кто враг. Характерно, что развитие взаимоотно-
шений между этими персонажами оказывается не менее важным для
романов Лайалла, чем сами сюжеты.
Автору присуща верность традициям жанра, но никак не его сте-
реотипам. Ведя рассказ от первого лица, он нередко привносит в по-
вествование добрую толику юмора, способного отчасти скрасить мрач-
новатую интригу. Временами его герои могут в чем-то перенимать
беспечно-развязную манеру персонажей Чандлера, хотя при этом ни-
когда не переходят границ допустимого. Как и их создатель, все они
отлично разбираются в оружии, а многие умеют управлять самолетом.
Сюжет каждого романа является результатом тщательной проработки
темы, а отнюдь не скоропалительной и сырой выдумкой фантазера.
В романс «Темная сторона неба» («The Wrong Side of the Sky»)
Джек Клей Занимается грузовыми авиаперевозками между Афинами
и ливийской столицей Триполи. Неожиданная встреча с другом воен-
487
ных лет и обнаружение драгоценностей на несколько миллионов фун-
тов круто меняет всю его жизнь. Важным для сюжета является мотив
мужской дружбы, связывающей пилотов Джека Клея и Кена Китсо-
на. Действие «Очень опасной игры» («The Most Dangerous Game») раз-
ворачивается на севере Финляндии. Летчик Билл Кэри знакомится
с неким охотником, американцем, и вскоре на собственной шкуре
узнает, что испытывает человек, которого разыскивают за убийство.
Высокой оценки заслуживает роман «Сразу после полуночи» («Midnight
Plus One»), где его герой Льюис Кейн должен срочно доставить одно-
го миллионера в Лихтенштейн. Путешествие на «роллс-ройсе» отчас-
ти смахивает на стиль Дорнфорда Йейтса, хотя жестокая вооруженная
дуэль двух стрелков описана в чисто лайалловской манере. В «Сцена-
рии со стрельбой» («Shooting Script») Кейт Карр по заданию киносту-
дии летит спецсамолетом в район Карибского моря. Здесь Лайалл вы-
ступает в роли пацифиста, показывая, что даже игрушечные войны,
типа голливудских вестернов, могут таить в себе смертельную угрозу.
«Венера с пистолетом» («Venus with Pistol») посвящена теме кражи
произведений искусства. Гилберт Кемп оставляет свой магазинчик
антикварного оружия ради участия в сомнительной сделке с людьми,
пожелавшими в одночасье приобрести ценную художественную кол-
лекцию. Герой романа «Обвинить мертвых» («Blame the Dead») тело-
хранитель Джеймс Кард, ведущий поиски убийц малознакомого ему
человека, становится невольным участником интриги, замешанной на
мести. В «Стране Иуды» («Judas Country») пилот Рой Кейз оказывается
втянутым в серию преступлений на Ближнем Востоке — контрабан-
ду, шантаж, шпионаж и убийство.
С появлением Гарри Максима — майора спецслужб, охраняюще-
го резиденцию британского премьер-министра на Даунинг-стрит, —
Лайалл присоединяется к когорте авторов, работающих с «серийны-
ми» героями. «Секретный слуга» («The Secret Servant») и «Поведение
майора Максима» («The Conduct of Major Maxim») выдержаны в сти-
ле Ле Карре, хотя и написаны в более легкой манере. Самоубийцы
и перебежчики, нешуточные страсти и государственные секреты —
все это неотъемлемые элементы творческой манеры Лайалла.
Сюжеты его романов развиваются неторопливо, однако к тому мо-
менту, когда из дула револьвера вылетает наконец первая пуля, чита-
тель уже настолько хорошо знает всех героев, что начинает искренне
сопереживать им в последующих перипетиях напряженного повество-
вания.
библиография произведений Гэвина Лайалла
The Wrong Side of the Sky The Most Dangerous Game Midnight Plus One Shooting Script Venus with Pistol Blame the Dead Judas Country The Secret Servant The Conduct of Major Maxim The Crocus List Uncle Target
Романы Гэвина Лайалла,
опубликованные в издательстве «Центрполиграф»
Венера с пистолетом Обвинить мертвых
489
Дорогой читатель!
Вышел в свет юбилейный — сотый том серии «Мастера остросю-
жетного детектива», которая издается с 1991 года. В серии пред-
ставлены более пятидесяти авторов, которых по праву можно на-
звать классиками жанра. Ниже публикуется полный список серии.
Издательство «Центрполиграф» не собирается останавливать-
ся на достигнутом и планирует в ближайшее время выпустить
авторские сборники, включающие также и ранее не издававшиеся
произведения, Эда Макбейна, Микки Спиллейна, Чарльза Вильямса,
Джека Хиггинса, Дональда Уэстлейка (Ричарда Старка), Росса
Макдональда, которые не нуждаются в представлении любителям
детективной интриги, и других авторов, широко известных на за-
паде, но редко издававшихся на русском языке.
Номерные тома
Том 1 Микки Спиллейн Кровавый рассвет
Том 2 Дэй Кин Погоня за убийцей
Том 3 Чарльз Вильямс Мертвая яхта
Том 4 Микки Спиллейн Большое убийство
Том 5 Реймонд Чандлер Прощай, моя красавица
Том 6 Дэй Кин Моя плоть сладка
Том 7 Микки Спиллейн Месть — мое личное дело
Том 8 Дэй Кин Убийство на стороне
Том 9 Микки Спиллейн Шанс выжить — ноль
Том 10 Чарльз Вильямс Человек в бегах
Том 11 Росс Макдональд Обрекаю на смерть
Том 12 Ян Флеминг Живи и.дай умереть
Том 13 Ян Флеминг Голдфингер
Том 14 Ян Флеминг Мунрейкер
Том 15 Ричард Пратер Бродячий труп
Том 16 Эд Макбейн Истребитель полицейских
490
Том 17 Росс Макдональд
Том 18 Росс Макдональд
Том 19 Бретт Холлидей
Том 20 Джон Кризи
Том 21 Алистер Маклин
Том 22 Реймонд Чандлер
Том 23 Эд Макбейн
Том 24 Эд Макбейн
Том 25 Ричард Пратер
Том 26 Виктор Каннинг
Том 27 Эд Макбейн
Том 28 Джон Диксон Карр
Том 29 Росс Макдональд
Том 30 Найо Марш
Том 31 Джон Диксон Карр
Том 32 Ричард Пратер
Том 33 Патрик Квентин
Том 34 Десмонд Бегли
Том 35 Росс Макдональд
Том 36 Фредерик Форсайт
Том 37 Джон Диксон Карр
Том 38 Маргарет Миллар
Том 39 Патриция Хайсмит
Том 40 Найо Марш
Ослепительный оскал
Полосатый катафалк
Убийство не берет отпуска
Красотки инспектора Уэста
Страх открывает все двери
Долгое прощание
Сбытчик
Головоломка
Кругом жулье
Семейная тайна
Мошенники
Человек — призрак
Испытание злом
Занавес опускается
Дьявол в бархате
Танец с мертвецом
Возвращение на Бермуды
Оползень
Озноб
День Шакала
Скандал в Хай-Чимниз
Стены слушают
Сочинитель убийств
Смерть и танцующий лакей
Отдельные тома
(в хронологическом порядке)
41 Джон Диксон Карр Сжигающий суд
42 Джек Хиггинс Ярость льва
43 Сэйте Мацумото Стена глаз
44 Джон Ле Карре Война в Зазеркалье
45 Эд Макбейн Ружье
46 Лен Дейтон Берлинские похороны
47 Алистер Маклин Золотое рандеву
48 Дик Френсис Дьявольский коктейль
49 Джон Макдональд След тигра
50 Филлис Дороти Джеймс Не женское дело
51 Джозеф Уэмбо Рыцарь в синем
52 Дешилл Хэммет Большой налет
53 Ричард Старк Охотник
54 Джорджио Щербаненко Юные садисты
55 Честер Хаймз На игле
56 Эллери Квин Яд в коктейле
491
57 Эд Макбейн
58 Николас Фрилинг
59 Джон Макдональд
60 Николас Блейк
61 Питер О’Доннел
62 Патриция Хайсмит
63 Росс Томас
64 Ричард Кондон
65 Бретт Холлидей
66 Росс Макдональд
67 Джек Касселе
68 Джон Макдональд
69 Уинстон Грэхем
70 Эдвард Эроне
71 Лесли Чартерис
72 Ричард и Френсис Локридж
73 Дэй Кин
74 Хью Пентикост
75 Джон Диксон Карр
76 Корнелл Вулрич
77 Джек Хиггинс
78 Патрик Квентин
79 Эллери Квин
80 Грегори Макдональд
81 Дик Френсис
82 Джек Хиггинс
83 Микки Спиллейн
84 Ван Вик Мейсон
85 Джон Макдональд
86 Микки Спиллейн
87 Николас Фрилинг
88 Эдвард Эроне
89 Росс Макдональд
90 Ричард Старк
91 Виктор Каннинг
92 Джек Хиггинс
93 Ричард Старк
94 Реджинальд Хилл
95 Джо Горес
96 Лен Дейтон
97 Гэвин Лайалл
98 Джек Хиггинс
99 Чарльз Вильямс
100 Гэвин Лайалл
Цена сомнения
Загадка белого «мерседеса»
Расставание в голубом
В аду нет выбора
Вкус к смерти
Два лика января
Подставные люди
Аригато
Визит мертвеца
Омут
Труп в саду
Смертельный блеск золота
Прогулочная трость
Женщина с Мальты
Знак Святого
Акцент на убийство
Шаг к убийству
Смерть у подиума
Вне подозрений
Невеста была в черном
Ключи от ада
Ловушка
Я больше не полицейский
Карнавал Флетча
Без шансов
Железный тигр
Фактор Дельта
Операция «Занзибар»
Легкая нажива
Мой убийца
Двойной узел
Школа шпионов
Беда преследует меня
Авантюра
Человек с «Турецкого
невольника»
Погребальный звон по храбрым
Сражение
Интриганка
Замурованный труп
Кровавый круг
Обвинить мертвых
Игра для героев
Бриллиантовое бикини
Очень опасная игра
СОДЕРЖАНИЕ
ТЕМНАЯ СТОРОНА НЕБА
Роман \
Перевод с английского Ю.В. Бехтина
5
ОЧЕНЬ ОПАСНАЯ ИГРА
Роман
Перевод с английского В. О. Чикаревской
261
Послесловие
486
Библиография
произведений Гэвина Лайалла
489
Лайалл Гэвин
Л18 Очень опасная игра: Детективные романы. — Пер. с
англ ./Послесловие. — «Мастера остросюжетного детек-
тива». Вып. 100. — М.: Центрполиграф, 1997. — 493 с.
ISBN 5-218-00430-8
Публикацией новых романов «Темная сторона неба» и «Очень опасная игра»
продолжается знакомство читателей с творчеством английского писателя Г. Лайалла.
Герои романов — в прошлом профессиональные летчики, а в мирное время вы-
нужденные заняться чартерными перевозками по заказу частных лиц, волею су-
деб оказываются в эпицентре детективных хитросплетений, где в полной мере
проявляются их порядочность, смекалка, жизнестойкость и мужество.
ББК 84.4 Вл
Литературно-художественное издание
Лаиалл Гэвин
ОЧЕНЬ ОПАСНАЯ ИГРА
Детективные романы
Редактор Т.П. Редько
Художественный редактор И.А. Озеров
Технический редактор Л.И. Витушкина
Корректор С.Л. Луконина
Изд. лиц. N» 064206. от 10.08.95 г.
Подписано к печати с готовых диапозитивов 18.06.97
Формат 60х84>/|(. Бумага газетная. Гарнитура «Таймс*.
Печать офсетная. Усл. печ. л. 28,83. Уч.-нзд. л. 31,01.
Тираж 10 000 экз. Заказ № 2261
Торгово-издательское объединение «Центрполнграф*
111024, Москва, 1-я ул. Энтузиастов, 15
ГИПП «Нижполнграф»
603006, Нижний Новгород, Варварская ул., 32
МАС ЕРА
^.OC РОСЮЖЕТНОГО
□#ДЕ ЕКТИВА
©r©p©m мэза
©чаюсь
©Майм сясгш