Очерки русской культуры
XVIII века
часть ал
ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 1987
Очерки русской культуры
XVIII века
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
главный редактор «очерков русской культуры>
АКАДЕМИК Б. А. РЫБАКОВ
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
В. А. АЛЕКСАНДРОВ (зам. ответственного редактора), М. Т. БЕЛЯВСКИЙ, Л. Н. ВДОВИНА (зам. ответственного редактора), А. Д. ГОРСКИЙ (ответственный редактор), С. С. ДМИТРИЕВ, П. П. ЕПИФАНОВ,	Л. В. КОШМАН, ] Б. И, КРАСНОБАЕВ |»
| А. К. ЛЕОНТЬЕВ	Д. В. САРАБЬЯНОВ, И. А. ФЕДОСОВ,
В. С. ШУЛЬГИН
Рецензенты:
доктор исторических наук А. Н. Копылов, доктор исторических наук В. А. Федоров
Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского университета
В коллективном труде, подготовленном Лабораторией истории русской культуры исторического факультета МГУ, исследуются различные стороны историко-культурного развития Российского государства и общества в XVIII столетии. Авторы очерков дают общую характеристику и выясняют особенности развития классов и сословий, государственной системы управления, финансов и денежного обращения, армии и флота, суда, школы, книжного дела, периодики, церкви.
Для специалистов и широкого круга читателей интересующихся историей и культурой нашей Родины.
НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ
ОЧЕРКИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
XVIII ВЕКА
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Зав. редакцией Н. М. Сидорова. Редактор О. Н. Агеева. Художественный редактор М. Ф. Евстафиева. Технический редактор Г. Д. Колоскова. Корректоры И. А. Му шпиков а, М. А. Мерецкова.
ИВ № 2495
Сдано в набор 16.01.87.
Подписано в печать 06.10.87.
Л-63362 Формат 70X108/16 Бумага тип. № 1 Гарнитура литературная. Высокая печать
Усл. печ. л. 35,7+2,8 вкл. Уч.-нзд. л. 36,96+2,19 вкл.
Тираж 11.100 экз. Заказ № 10 Изд. № 4279.
Цена 3 р. 20 к.
Ордена <3нак Почета» издательство Московского университета.
103009, Москва, ул. Герцена, 5/7.
Типография ордена «Знак Почета» изд-ва МГУ.
119899, Москва, Ленинские горы
4402000000—165	© Издательство Московского
О 077(02)—87	157—87	университета, 1987 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
D течение XVIII столетия происходили серьезные изменения в со-D циально-экономической, политической и культурной жизни страны. В первой части издания были охарактеризованы новые черты и тенденции в развитии культуры основных отраслей хозяйства страны (сельскохозяйственного и промышленного производства), в развитии торговли, путей и средств сообщения; прослеживались изменения важнейших элементов материального быта — поселений, крестьянского жилища, одежды.
Во второй части 'издания внимание прежде всего уделяется результатам реформ первой четверти века, которыми было положено начало преобразований во всех сферах государственной, общественной, хозяйственной, идеологической и военной деятельности.
В XVIII в. в России укрепляется абсолютная монархия, оформляется сословный строй, складывается бюрократическая система государственно-административного управления в центре и на местах, сословная система судебных учреждений, развиваются правовая теория и делопроизводство, отвечавшие потребностям господствующего класса — дворянства — в управлении государством. Упорядочивается денежная система. По существу, возникают понятия «государственные финансы» и «государственный бюджет», получает развитие кредит. Радикальная реформа армии и создание военно-морского флота обеспечивают возможность осуществления внешнеполитических задач государства.
Создание впервые системы общего и специального образования, новшества в книжном деле, возникновение периодической печати в стране способствовали дальнейшему развитию культуры во всех направлениях. Подрыв идеологической монополии церкви, подчинение ее абсолютистскому государству содействовали процессу все большего «обмирщения» культуры, возобладанию в ней светского направления.
Все эти преобразования и изменения совершались в интересах прежде всего господствующего класса — российского дворянства. Они происходили в сложной обстановке господства в стране крепостничества, в апогей своеволия и произвола основной массы дворянства по отношению к народу, при острейшей нехватке специалистов во всех сферах, где производились преобразования, в условиях обострения классовой и внутриклассовой борьбы. Тем не менее преобразования эти оказали огромное, хотя не всегда однозначное, влияние на развитие и материальной и духовной культуры складывающейся русской на
5
ции. Попытка осмыслить и осветить значение для русской культуры социальных, экономических, политических, идеологических и культурных преобразований и их результатов в России XVIII в. делается в этой книге. I
Вторая часть «Очерков русской культуры XVIII века» подготовлена Лабораторией истории культуры исторического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова при участии сотрудников кафедр истории СССР периодов феодализма и капитализма исторического факультета МГУ, Института истории СССР АН СССР, Института этнографии АН СССР, Государственного Эрмитажа, Архива АН СССР, Куйбышевского государственного университета.
В подготовке данного тома участвовали сотрудники Лаборатории истории русской культуры исторического факультета МГУ Л. А. Александрова, Л. Н. Вдовина, В. А. Дорошенко, В. А. Ковригина, Н. В. Козлова, Л. В. Кошман, В. В. Пономарева, Е. К- Сысоева, В. Р. Тарлов-ская, Л. Б. Хорошилова.
Указатели к тому составлены Л. А. Александровой, В. А. Ковригиной, В. В. Пономаревой, Е. К- Сысоевой. ;
АБСОЛЮТИЗМ
И. А. ФЕДОСОВ
русская культура XVIII в. развивалась в условиях абсолютизма —  политической надстройки феодального общества на той стадии его развития, когда завершался процесс политической централизации, общество все более утрачивало натуральные и патриархальные черты, а товарно-денежные отношения становились важнейшим фактором общественного развития х.
К этому времени сложилась такая расстановка классовых сил, при которой государственная власть, оставаясь диктатурой класса феодалов, приобретала значительную самостоятельность даже по отношению к господствующему классу. Она получила возможность противопоставлять друг другу социальные силы с различными тенденциями развития, причем сам абсолютизм являлся одним из факторов равновесия между ними. И вместе с тем, обладая относительной самостоятельностью, абсолютизм наиболее полно выражал интересы феодального класса в целом на данном этапе его развития.
Процесс становления абсолютизма — длительный и сложный. Его историческими предпосылками были разложение средневековых феодальных сословий, ослабление их политической роли, межсословная и внутрисословная борьба, классовая борьба крестьянства.
1 Кареев Н. История Западной Европы в новое время. Спб., 1893. Т. III; Он же. Западноевропейская абсолютная монархия XVI—XVIII веков. Спб., 1908; Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Спб., 1906. Ч. III. Вып. 1; Виноградов П. Г., Гессен В. М., Ковалевский М. М. и др. Политический строй современных государств. М., 1905. Т. 1; Градовский А. Д. Высшая администрация России XVIII в. и генерал-прокуроры//Собр. соч.: В 9 т. Спб., 1899. Т. 1; Лаппо-Данилевский А. Очерк внутренней политики императрицы Екатерины II. Спб., 1898; Тарановский Ф. В. Политическая доктрина в Наказе императрицы Екатерины II // Сб. статей по истории права, посвященный М. Ф. Владимирскому-Буданову. Киев, 1904; Плеханов Г. В. История русской общественной мысли. М., 1919. Т. III; Ольминский М. С. Государство, бюрократия и абсолютизм в истории России. М.—Л., 1925; Воровский В. В. О природе абсолютизма//Соч.: В 3 т. М., 1932. Т. 1; Сыромятников Б. И. «Регулярное» государство Петра Первого и его идеология. М.—Л., 1943; Абсолютизм в России (XV—XVIII вв.). М., 1964; Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пугачева. М., 1965; Материалы дискуссии об абсолютизме//История СССР. 1968. № 2, 4, 5; 1969. № 1; 1970. № 1, 4; Федосов И. А. Социальная сущность и эволюция российского абсолютизма//Вопр. истории. 1971. № 7; О н ж е. Просвещенный абсолютизм в России // Вопр. истории. 1970. № 9.
7
Экономическое и политическое объединение Русского государства сопровождалось изменением социальной структуры феодального общества, ликвидацией наиболее архаичных институтов, препятствовавших политической централизации. На этой основе происходила эволюция форм государственного управления. Результатом этих процессов и было возникновение абсолютизма.
Переходный характер от ранних форм централизованного феодального государства к абсолютизму носила сословно-представительная монархия (середина XVI — вторая половина XVII в.). В этот период произошло укрепление центральной государственной власти, расширение ее социальной базы за счет служилого дворянства и купечества, которые в ходе острой социальной борьбы в середине XVII столетия закрепили свои привилегии, когда Земским собором 1649 г. было принято Соборное Уложение — важнейший кодекс России. Эти социальные слои, будучи противниками боярства и являясь опорой центральной власти в борьбе против политического, сепаратизма, были заинтересованы в сильной государственной власти, независимой от феодальной аристократии и регулирующей взаимоотношения классов и сословий в интересах господствующего класса. Эти процессы нашли свое дальнейшее развитие во второй половине XVII в., что подготовило преобразования Петра I. В первой четверти XVIII в. в России длительный процесс политической централизации, прогрессивный в данных исторических условиях, завершился: была создана централизованная государственная система — абсолютизм.
Абсолютизм в более или менее неизменном в своей социальной основе виде просуществовал до второй половины XIX столетия. В истории абсолютизма можно выделить три основных периода: первая четверть XVIII в. — утверждение и оформление абсолютизма; вторая половина XVIII — начало XIX в. — периоды «просвещенного абсолютизма»; 1815—1861 гг. — завершение развития абсолютизма и превращение его в тормоз общественного прогресса. После отмены крепостного права в 1861 г. начинается перерастание абсолютизма — государства феодального в монархию буржуазную.
•
Абсолютизм — явление общеевропейское, характерное для многих государств, хотя не совпадающее полностью по времени существования и имевшее в каждой стране свои особенности.
Идеология абсолютизма развивалась из тех элементов, которые сформировались еще в период средневековья. Являясь феодальной по существу, она вместе с тем нарушала историческую традицию, поскольку ее основной идеей было отрицание феодального сепаратизма и утверждение политической централизации. Принципиально новым в этой идеологии было то, что монарх обособлялся из иерархии феодального общества, а отношения вассалитета заменялись отношениями государственного подданства.
В Западной Европе идеология абсолютизма нашла свое теоретическое оформление и обоснование в политической концепции Томаса Гоббса. Рассматривая человеческую природу как эгоистическую («человек человеку волк»), философ считал, что естественное состояние общества — это «война всех против всех». Спасение заключается в переходе к общественному или государственному строю, созданному путем договора между людьми. Государство поглощает отдельные личности и бесконечно возвышается над ними; государство — «искусственное», «составное тело», а человек — лишь маленькая частица этого
8
огромного существа, живущая его жизнью и подчиненная его всемогущей власти. «Государство, — писал Т. Гоббс, — есть единое лицо, воля которого должна считаться волей всех». Верховная власть (лучше всего — это монархия, ибо в ней король является как бы воплощением самого народа) выше законов, безответственна и безнаказанна, безгранична и абсолютна 2.
Практика абсолютизма была прямолинейнее и грубее. Крупнейший государственный деятель французского абсолютизма герцог Ришелье писал в своем политическом завещании: «Необходимо, чтобы государственная цель всегда, во всяком случае стояла впереди всех других соображений. Для правительства прежде всего необходимо безусловное повиновение всех»3. Положение о безграничности и абсолютности власти монарха оказалось наиболее приемлемым. Теория общественного договора, важнейшая часть концепции Т. Гоббса, как правило, «забывалась» представителями абсолютизма или интерпретировалась ими в соответствии со своими вкусами и потребностями. Чаще всего она подменялась утверждением о божественном происхождении монархической власти.
^Основные принципы идеологии российского абсолютизма были сформулированы в первой четверти XVIII в. и наиболее полно отразились в сочинениях церковного и общественного деятеля России, соратника Петра I Феофана Прокоповича («Правда воли монаршей», «Духовный регламент»). Являясь ревностным сторонником наследственной неограниченной монархии, Ф. Прокопович считал источниками государственной власти, во-первых, «божью волю» (утверждая, таким образом, ее божественное происхождение), а во-вторых, волю «народную» (договор народа с государством, в результате которого народ полностью отказывался от своих прав в пользу государя). По мысли Прокоповича, народ, отдав всю власть монарху по воле божьей, не может уже отменить эту волю и отстранить своего повелителя. Обязанность народа — безусловное повиновение. Государь в своей деятельности должен стремиться к достижению «всенародной пользы» (в области правосудия, просвещения, во внешней политике и т. д.). Верховная власть призвана руководить как частной, так и общественной жизнью подданных. В ее задачу входят установление «обрядов гражданских и церковных, перемена обычаев, употребление платья, домов, строения, чины и церемонии в пированиях, свадьбах, погребениях и прочее».
Исключительная роль в строительстве абсолютистского государства принадлежала Петру I — человеку широкого кругозора, большого таланта и неиссякаемой энергии. Все законодательство Петра проникнуто верой в могущество верховной власти, в ее безграничность и непогрешимость. Идеи Ф. Прокоповича были теоретическим обобщением законодательной и всей практической деятельности царя Петра, который и сам внес значительный вклад в оформление идеологии абсолютизма^
Огромное количество законов, изданных при Петре I, нередко сопровождалось предисловиями и комментариями, которые иногда разрастались в целые публицистические трактаты. Лейтмотивом этих предисловий и разъяснений -было настойчивое утверждение, что основной целью деятельности правительства является «общее благо», «государственная польза», «польза отечества», забота царя о благоденствии подданных. Петр I полагал, что создание всемогущего, всепоглощаю
2 Г о б б с Т. Избр. соч.: В 2 т. М., 1964 г. Т. 1. С. 298—308, 310, 345, 349.
3 Цит. по: Кареев Н. История Западной Европы в новое время. Т. III. С. 320.
9
щего, всеопекающего, регламентирующего государства и является осуществлением всеобщего 'блага. Для него «общее благо» и «польза отечества» были понятиями идентичными. Царь, по мысли Петра, не только неограниченный глава государства, но и его слуга, который обязан не щадить «живота своего» для блага государства. Накануне Полтавской битвы в своем знаменитом приказе Петр провозглашал: «Воины1.. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество...» 4.
Таким образом, для идеологии абсолютизма были характерны следующие основные черты:
1)	представление о монархическом государстве как высшем этапе политической организации общества, в котором только и возможны осуществление «общего блага», т. е. благоденствия всех подданных, независимо от их общественного положения, отождествление понятий «общее благо» и «государственная польза»;
2)	отождествление государства с верховной властью, с монархом, власть которого не может и не должна никем и ничем ограничиваться, — она непогрешима и безгранична;
3)	вера во всемогущество монарха и его законодательной деятельности. !
Несомненно, идеология абсолютизма выходила за пределы средневековых представлений о монархе как верховном сюзерене в феодальной иерархии и иерархическом разделении политической власти. Однако эта идеология продолжала оставаться феодальной. Авторитарность абсолютных правителей, вытекавшая из нее, предполагала утверждение этих принципов как господствующей системы взглядов, нетерпимость к инакомыслящим, введение единообразия в систему государственных органов, приводила к стремлению регламентировать быт, нравы, всю общественную жизнь, накладывала отпечаток на все области культуры. Отрицательные стороны абсолютизма, заключавшиеся в самой его природе, особенно ярко проявились позднее в период кризиса феодализма.
Важнейшей задачей абсолютизма, как и любого другого политического режима классового общества, было укрепление своей собственной власти, создание такого государственного аппарата, которому было бы под силу решение внутриполитических и внешнеполитических задач. Перед Петром I логикой исторического процесса были поставлены задачи огромной трудности и значения — прорубить окно в Европу и прочно войти в систему европейских государств, завершить процесс централизации, создать новую систему органов управления. Достигнуть этого можно было, лишь ликвидировав отсталость России, поставив ее на уровень с передовыми европейскими державами, как в экономическом и политическом, так и в культурном отношении.
РефОрм’а управления, осуществленная в первой четверти XVIII в., носила всеобъемлющий характер. Она касалась прежде всего центральных органов власти: вместо Боярской думы и патриаршества, тесно связанных с боярской и церковной аристократией и претендующих на участие в верховном управлении, появились Сенат и Синод — бюрократические органы, всецело зависящие от императора. Устаревшие приказы, далеко не всегда имевшие точно определенные ведомственные полномочия, были заменены коллегиями — органами, которые действовали на территории всего государства, подчинялись Сенату и имели более четко разграниченные функции.
' 4 П и Б. М.—Л., 1950. Т. 9. Вып. 1. С. 226.
10
Создавалась система местных органов власти с иерархическим административным подчинением.
Основной смысл указанных преобразований заключался в создании административной системы, проникнутой идеей централизма и всецело подчиненной верховной власти. Петр строил эту систему из элементов, сложившихся ранее, соответствовавших той социальной структуре, которая утвердилась к этому времени. Далеко не все органы власти оказались жизнеспособными и выдержали испытание временем. Но в целом новая административная система стала основой для развития российской государственности в XVIII—XIX вв._
Не менее важным было введение рекрутских наборов. Они позволили создать регулярную армию, заменившую дворянское ополчение и другие воинские формирования, входившие в иерархию феодального общества. Армия, непосредственно подчиненная центральной власти, независимая от феодалов и феодальных группировок, стала той силой, с помощью которой власть могла решить как внешне-, так и внутриполитические задачи. Рекрутские наборы явились одним из инструментов, помогающих центральной власти устанавливать непосредственные отношения с населением, разрывать иерархию феодальной зависимости.
Новая налоговая система (подушная подать), распространявшаяся на всех лиц мужского пола податных сословий, не только дала государству необходимые материальные средства, но и укрепила отношения подданства населения верховной власти, придала ей еще более независимости и самостоятельности.
Создание абсолютистской государственной системы было итогом административной деятельности Петра I. Эта система соответствовала уровню социально-экономического развития России, являлась политическим оформлением тех глубинных процессов, которые происходили в экономике и социальной структуре общества. Она соответствовала расстановке классовых сил и обеспечивала необходимые возможности для развития страны на данном историческом этапе.
Социальная политика Петра I определялась этими же задачами. Упорно, последовательно и целеустремленно боролся Петр против боярской аристократии, стремившейся сохранить свои феодальные привилегии, против сил, которые выступали за децентрализацию. А они были не так слабы: господствовавшие феодальные отношения постоянно рождали их. Основной социальной опорой абсолютизма в этой политике являлись служилое дворянство и нарождавшаяся торговая и мануфактурная буржуазия, т. е. те слои общества, которые были тесно связаны с абсолютизмом и зависели от него. Борьба между служилым и родовитым дворянством — характерная черта политической жизни России на протяжении всего XVIII в.;
Дворянство — класс феодальный, и в условиях господства феодальных отношений его хозяйство имеет тенденцию превращения в замкнутое и натуральное, что могло иметь и определенные политические последствия. Самодержавие предупреждает -эти тенденции — оно всемерно поощряет торговлю и промышленную деятельность дворян, и вместе с тем обязывает их нести государственную службу, прежде всего военную. Закон 1714 г. о единонаследии, уравнявший статус поместья с вотчиной, завершил юридическую нивелировку всех категорий феодального класса и поставил его в еще большую зависимость от государства. Законы об обязательной службе дворян грозили тяжкими карами за уклонение от нее. Еще более важные последствия имела Табель о рангах 1722 г. Утвердив принцип выслуги, она стала не
11
только действенным средством поощрения дворян к государственной службе, но, самое важное, позволила Петру значительно расширить социальную базу абсолютизма, создав возможность для проникновения в господствующий класс выходцев из других сословий. Замкнутость феодального класса была разрушена, и это придало российскому дворянству особые специфические черты. А. И. Герцен писал: «Не нужно упускать из вида, что созданное Петром I дворянство — не замкнутая каста; напротив, непрерывно вбирая в себя все, что покидает демократическую почву, оно обновляется благодаря своей основе... Под русским дворянством нужно разуметь всех тех, кто не входит в состав сельской или городской общины и является чиновником. Права и привилегии одинаковы для потомков владетельных князей и бояр и для сыновей каких-нибудь второстепенных чиновников, пожалованных потомственным дворянством. Русское дворянство — это сословие, угнетающее другие сословия, которые 'были побеждены, хотя и не сражались. Было бы нелепо искать какого-либо единства класса, вмещающего в себя и солдат, и приказных, и поповичей, и, наконец, владельцев сотен тысяч крестьян»5. Герцен, несомненно, преувеличивал и демократичность происхождения дворянства, и степень его прогрессивности. Однако он правильно подчеркнул сложность его состава.
В крестьянском вопросе в XVIII в. продолжалась традиционная политика феодального государства, направленная на укрепление феодальной собственности на землю, на развитие крепостнических отношений, распространение их на новые территории и на еще не закрепощенные слои крестьянского населения. Вместе с тем принимались меры по ликвидации наиболее архаичных форм феодальной зависимости (холопство), поощрялась торговая и промышленная деятельность крестьян. Крестьянство интересовало абсолютизм прежде всего как налогоплательщик, поставщик рекрутов и рабочей силы, т. е. с точки зрения его «полезности» для государства. Однако новая налоговая система, как и рекрутские наборы, в известной степени разрывала сословную феодальную иерархию и ставила крестьянство в более непосредственные отношения с абсолютизмом.
Петр I был дворянским царем, хотя и очень широко понимал интересы дворянства, отождествляя их с общегосударственными и национальными.
Политика абсолютизма по отношению к купечеству определялась тем значением, которое приобрели в это время торговля и промышленность. Правительство прилагало огромные усилия, чтобы поощрить торговлю, развить отечественную промышленность и тем самым обеспечить решение внешнеполитических задач. Иными словами, оно руководствовалось прежде всего государственными интересами. Петр поддерживал купечество не как носителя новых общественных отношений (на данном этапе оно таковым и не было), а как феодальное торговое и промышленное сословие, необходимое для государства.
В первой четверти XVIII в. продолжался процесс разложения средневековой структуры городского населения и его организации на основе торгово-промышленной деятельности и имущественного ценза. Вместо семи сословных групп середины XVII в. городское население было разделено на два разряда: «регулярные» и «нерегулярные» граждане. Однако это деление имело по-прежнему сословный характер, и оформление буржуазных элементов в самостоятельный класс растянулось на полтора столетия.
8	Герцен А. И. Соч.: В 30 т. М., 1956. Т. 7. С. 176.
12
Важнейшим социальным итогом политики абсолютизма в первой четверти XVIII в. было формирование бюрократии как особого слоя общества и важнейшей опоры абсолютизма.
Значительное увеличение числа государственных служащих, расширение источников их пополнения (дворяне, бывшие приказные люди, выходцы из податных сословий), введение в 1714 г. жалованья как «самостоятельного и единственного вознаграждения за службу», в результате чего «прекращалась обязательная связь между гражданской службой и землевладением и увеличивалась зависимость чиновников от верховной власти»6, и, наконец, Табель о рангах 1722 г., придававшая исключительное значение государственной службе и чиновничеству, — таковы важнейшие факторы становления этого слоя. Бюрократия 'была вызвана к жизни образованием централизованного государства и достигла своего расцвета в период абсолютизма, т. е. на очень высокой стадии нейтрализации, когда функции государства стали всеобъемлющими. Тем самым бюрократия сделалась важнейшим инструментом централизации: ее деятельность была направлена против феодального сепаратизма во всех его проявлениях, на утверждение абсолютизма и политической централизации. Она появилась тогда, когда товарное хозяйство страны достигло уже определенного уровня, и сама была заинтересована в дальнейшем его развитии, поскольку источником ее доходов были не феодальные повинности, отправлявшиеся непосредственно в ее пользу, а денежное жалованье.
Бюрократия, особенно в пору своего становления, комплектовалась главным образом из представителей «средних» слоев общества — поместного дворянства, духовенства, посадских людей. Не имевший глубоких исторических корней в феодальном классе, не обладавший какими-либо сословными, корпоративными правами и традициями, этот «межсословный слой» был враждебен старым сословным привилегиям, стремился к их разрушению, к превращению всего населения в подданных, а себя — в основную силу, стоящую между верховной властью и населением и монопольно управляющую последним. Такова была сущность буржуазности бюрократии, сложившейся в эпоху абсолютизма. Вместе с тем, и это подчеркивал В. И. Ленин, возникнув как сила, противостоящая феодальной аристократии, бюрократия в дальнейшем в основной своей массе (особенно верхние и средние слои ее) сливается с дворянством, проникается его идеологией, становится силой консервативной, шедшей на поддержку новых развивавшихся общественных отношений лишь постольку, поскольку они не противоречили, как ей казалось, интересам самодержавной власти. Ленин оценивал русскую бюрократию конца XIX в. как силу, которая «дает чисто крепостническое... направление и облик буржуазной деятельности»7.
Абсолютизм — высший этап эволюции политической надстройки феодального общества. Ему соответствовали определенные сдвиги в социально-экономическом развитии общества, в его культуре и политических представлениях. Решение колоссальных внешнеполитических задач, создание государственного аппарата, новой армии требовали повышения культуры общества, развития науки и просвещения.
Абсолютизм с его стремлением возглавлять исторический прогресс, а для этого подчинять и регламентировать в интересах государства, все стороны общественной и частной жизни, наложил отпечаток на
’Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма XVII—XVIII вв.//Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). С. 222, 229, 230.
7	Л ен и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 21. С. 58.
13
развитие русской культуры, поощряя те ее стороны, которые в первую очередь были необходимы государству. Петр I, руководствуясь исключительно государственными интересами, многое сделал для развития просвещения и науки в России. Государству нужны были грамотные чиновники, знающие инженеры, квалифицированные офицеры, и Петр, не жалея сил, создавал эти кадры. Учреждение и деятельность школ (ремесленных, инженерных, артиллерийских, цифирных и др.), носивших по преимуществу прикладной, утилитарный характер, были тем не менее той основой, на которой в XVIII в. просвещение и культура достигли в целом больших успехов. Однако учиться в школах могли главным образом привилегированные слои населения, и прежде всего дворяне. Поэтому политика абсолютизма в области культуры и просвещения имела и другое следствие — углубление разрыва между феодальным классом и народом. Разрыв определялся не только различным социальным и экономическим положением, но и уровнем образованности и культуры. .В дальнейшем это обстоятельство наложило отпечаток на развитие всей национальной культуры и придало ему специфические черты.
Послепетровский период — период дворцовых переворотов (1725— 1762) — не внес ничего принципиально нового в развитие русской государственности. Борьба придворных группировок, которые, как в калейдоскопе, сменяли друг друга у власти, засилье временщиков, отсутствие четкой политической линии и перспективы, мелочность интересов и поступков правителей — таковы были черты политического быта того времени.
До 1741 г. политика абсолютизма строилась на оппозиции петровским преобразованиям и на безуспешных попытках возродить старые формы власти. При Елизавете Петровне начался процесс возвращения к основам политики, заложенным Петром I, и к его реформам. Только на таком пути была возможна стабилизация власти. В это время начали сказываться положительные последствия петровских преобразований в области культуры. Великие открытия М. В. Ломоносова, деятельность В. Н. Татищева, А. Д. Кантемира, В. К- Тредиаковского и других свидетельствовали о значительном развитии науки. Открытие в 1755 г. Московского университета ознаменовало начало нового этапа в развитии не только высшего образования в России, но просвещения и культуры в целом.
Новые качественные сдвиги в истории абсолютизма начали происходить во второй половине XVIII в. '
Царствование Екатерины II (1762—1796) обычно характеризуется в исторической литературе как период «просвещенного абсолютизма», хотя хронологические рамки его определяются по-разпому. «Просвещенный абсолютизм» — кульминация в развитии абсолютизма как политической системы феодального общества. В это время происходят некоторые изменения в расстановке классовых сил: дворянство, достигнув вершины экономического могущества, в условиях становления капиталистического уклада начинает утрачивать свои потенциальные возможности; значительно выросло и развилось купечество, однако оно еще оставалось феодальным сословием и не сформировалось в самостоятельный класс, который мог бы претендовать на руководящую роль в обществе; наконец, крестьянство и все низшие слои городского и сельского населения усиливают борьбу против крепостнической эксплуатации. Абсолютизм, опираясь на созданную им бюрократию, финансовую систему и армию, приобретает в это время наибольшую самостоятельность.
14
Под влиянием рационализма и просветительской мысли складываются теоретически более широкие представления о государственной власти и ее роли в историческом прогрессе. В России, как и в некоторых других странах, где уровень буржуазного развития был еще недостаточно высоким (Пруссия, Австрия и др.), создаются объективные условия для восприятия верховной властью идей Просвещения и использования их в интересах абсолютистского государства. Абсолютизм в это время пытается использовать некоторые из этих идей, осуществляя преобразования в области управления, суда, культуры, в экономической политике, но, конечно, лишь постольку, поскольку они не меняли сложившихся социальных отношений и были необходимы для решения насущных государственных задач.
Основные принципы идеологии абсолютизма, сложившиеся еще в Петровскую эпоху, остались неизменными. Но для обоснования необходимости самодержавной неограниченной власти был привлечен новый аргумент — географический фактор, специфический для России, заимствованный у писателей просветительского направления и приспособленный к нуждам российского самодержавия. «...Никакая другая, как только соединенная в его (императора. — И. Ф.) особе власть не может действовать сходно с пространством толь великаго государства», — писала Екатерина II в знаменитом «Наказе» Уложенной комиссии 1767 г.8 Помимо «воли божьей» и «народного избрания» Екатерина выдвигала и другие аргументы, обосновывавшие разумность и целесообразность именно абсолютистской формы правления — разбросанность населения по огромной территории, «расположение народа», его низкий культурный уровень. Уже тот факт, что самодержавию приходилось более обстоятельно доказывать необходимость неограниченной верховной власти и для этого прибегать к новейшим политическим идеям, говорит о тех сдвигах, которые происходили в общественном сознании.
Для «просвещенного абсолютизма» также характерно преувеличенное представление о роли законодательства и законодательной деятельности абсолютной власти, причем, по мысли «просвещенной» императрицы, деятельность правительственных органов должна быть поставлена «на твердое основание законов», дабы водворить в стране «всеобщее благоденствие». Идеал государственного устройства для Екатерины II — это централизованная, неограниченная бюрократическая монархия, где органы власти действуют на основе «непреложных» законов. Реформа Сената 1764 г. — разделение его на 6 департаментов (4 в Петербурге и 2 в Москве) — отражала дальнейший процесс бюрократизации высших государственных органов. Однако, подорвав этим значение Сената как высшего органа власти, Екатерина II вместе с тем не сумела перестроить всю систему центральных административных органов.
Последовательнее и успешнее правительство реформировало местное управление. Абсолютизм вообще охотнее и смелее преобразовывал местное управление, поскольку оно в меньшей степени затрагивало основы монархической власти и при этом упрочивало всю систему подчинения народных масс.
Губернская реформа 1775 г. — одно из наиболее продуманных и детально разработанных в этом отношении мероприятий.
Основные положения реформы сводились к следующему:
8 Памятники русского законодательства 1649—1832 гг., издаваемые императорской Академией наук. Спб., 1907. С. 3.
15
1)	увеличивалось количество губерний и уездов (в основу впервые был положен демографический фактор — численность населения); расширялись функции губернатора, который назначался царем, подчинялся непосредственно ему, являлся его доверенным лицом и уже поэтому наделялся неограниченными полномочиями;
2)	создавались самостоятельные судебные органы по сословному принципу для дворян, купечества и государственных крестьян. Было декларировано отделение суда от администрации, а при конструировании судебных органов — использование элементов выборности;
3)	местные уездные органы власти передавались целиком дворянам. Их руководство выбиралось местным дворянством и утверждалось губернатором;
4)	было положено начало сословному самоуправлению и сделана попытка сотрудничества выборных от свободных сословий в совестном' суде (примирительной и третейской инстанции по незначительным делам) и Приказе общественного призрения, ведавшем строительством, содержанием школ, больниц, богаделен, сиротских и работных домов;
5)	губернаторам совместно с губернским правлением, судебной и казенной палатами предоставлялось право обращения в Сенат по поводу неудобств вновь изданного закона (право «представления») 9.
В целом эта реформа, хотя и расширила функции местных органов власти, была направлена на дальнейшую централизацию страны, поскольку эти органы были подчинены губернатору, а губернатор — непосредственно царю. Декларирование отделения суда от административной власти, права «представления» и выборности некоторых органов свидетельствовало о значительном развитии политической мысли и вместе с тем о том, что самодержавие не располагало еще возможностями для утверждения во всем объеме бюрократической системы управления. Реальное значение этих мер заключалось в том, что они намечали тенденцию развития государственности в направлении разделения властей и привлечения общественности к участию в местном управлении — в этом, несомненно, сказалось влияние просветительской мысли. Но они были вызваны и тем, что бюрократический аппарат был еще далеко не совершенен, и обойтись без некоторой общественной, прежде всего дворянской, самодеятельности самодержавие просто не могло. Преобразования местных административных органов не влекли за собой изменений в содержании их деятельности.
В центре внимания социальной политики самодержавия во второй половине XVIII в. было дворянство — основная социальная опора абсолютизма. Правительство учитывало те изменения, которые произошли к этому времени в положении дворянства и в общей расстановке классовых сил. В основном программном документе российского «просвещенного абсолютизма» — «Наказе» Уложенной комиссии 1767 г. — глава о дворянстве весьма краткая, наполненная общими фразами («дворянство есть нарицание в чести», «добродетель заслугою возводит людей на степень дворянства» и пр.). Вместе с тем такая неопределенность и расплывчатость дала дворянским депутатам свободу выступать со своей развернутой программой в Уложенной комиссии, где и произошли столкновения представителей различных социальных группировок — дворянства и купечества, родовитого и служилого дворянства. Столкновения показали, что в России еще не было таких сил, которые выходили бы за рамки феодальных общественных отношений и феодальной идеологии.
’ ПСЗ. Т. XX. Ms 14392.
16
Важным этапом в окончательном оформлении социальной программы Екатерины II была крестьянская война начала 70-х годов. Хотя война эта, как и все предыдущие, не несла с собой новой идеологии и новых общественных отношений, объективно она была направлена против всего строя феодальной эксплуатации. Правительство приняла решительные меры для укрепления своей основной социальной опоры путем консолидации и политической организации господствующего-класса в масштабе уезда и губернии: были созданы органы дворянского самоуправления (по реформе 1775 г.), а местная земская власть,, как отмечалось выше, передана в ведение выборных представителей дворянства, которые вливались в общегосударственную бюрократическую иерархию и рассматривались абсолютизмом как свои представители на местах с ограниченными, преимущественно полицейскими, функциями. :
Наиболее полно продворянская политика Екатерины II проявилась в Жалованной грамоте дворянству 1785 г. Ничего принципиально нового в политические права и привилегии господствующего класса она не вносила, но дворянству предоставлялись большие возможности для приспособления к новым экономическим условиям. Декларировалось право дворян «оптом продавать, что у них в деревнях родится, или рукоделием производится», «иметь фабрики и заводы по деревням»,, заводить в своих имениях «местечки и в них торги и ярманки», «покупать домы в городах и в оных иметь рукоделие»10.
Жалованная грамота дворянству подверглась резкой критике со* стороны идеологов дворянской аристократии. М. М. Щербатов писал,, что она не дала дворянству никаких новых привилегий, а если дала, то слишком мало. Право «представления», которое получили дворянские собрания, он называл «правом визжать, когда их бьют»11.
Бесспорно, Екатерина II удовлетворила далеко не все претензии «благородного» сословия, оставила в силе установленное Петром I и ненавистное родовитому дворянству право выслуги, поставила под бдительный контроль администрации дворянское самоуправление, тщательно оградив независимость и прерогативы верховной власти. В этом и сказалась известная самостоятельность абсолютизма, даже по отношению к господствующему классу. Но уже само торжественное провозглашение прав и привилегий дворянства на «вечные времена и непоколебимо» имело принципиальное значение и наглядно свидетельствовало о продворянской направленности всей политики самодержавного правительства. Не случайно вторая половина XVIII в. осталась в памяти потомков как «золотой век» русского дворянства, а Екатерина II — дворянской царицей.
Откровенно крепостнический характер носила политика самодержавия по отношению к крестьянству и крепостному праву (беспощадное подавление крестьянских волнений, распространение крепостнических отношений на Украину и Дон, разрешение помещикам безоговорочно ссылать своих крестьян в Сибирь). Высказывания императрицы, обращенные к помещикам, — «избегать жестокостей» и «излишеств» по отношению к крестьянам, постановка ею вопроса в Вольном экономическом обществе о собственности крестьян и другие, имели, конечно, известное значение, но не они определяли суть политики абсолютизма.
Политика самодержавия в отношении городов также не содержала ничего принципиально нового. Прав был академик Н. М. Дружинин,
10 ПСЗ. Т. XXII. № 16187.
11 Щербатов М. М. Соч.: В 3 т. М., 1896. Т. 1. С. 300.
17
когда писал, что «Городовое положение 1785 года восходило своими истоками к петровскому законодательству» 12. Фактически продолжалась традиционная политика абсолютизма, который поддерживал города, однако рассматривал городское население как сумму феодальных сословий, как тяглую силу, необходимую для удовлетворения финансовых потребностей государства. Законодательство этого времени о городах носило фискальный характер, а та организация, которую Екатерина II дала городскому населению, по своей сути не выходила за пределы феодальных общественных отношений, хотя и обеспечивала еще развитие городов.
Гораздо больше принципиально нового было в экономической политике: провозглашение принципа свободы промышленной и торговой деятельности, ликвидация монополий, декларирование принципов фи-зиократизма, создание Вольного экономического общества, экспедиции Академии наук для изучения природных богатств страны и.другие мероприятия. Такая политика, несомненно, способствовала развитию производительных сил страны, и в этом заключалась ее прогрессивная сторона. Однако отвечала эта политика опять же только интересам государства, основной социальной опорой которого было дворянство. Правительство поддерживало новые тенденции в экономическом развитии, так как они находились еще в рамках данной социальной системы, обслуживали ее и не только не противоречили интересам господствующего класса, но и могли служить ему. Социальная направленность этой политики была более консервативной по сравнению с политикой Петра I, поскольку самодержавие делало уже определенный крен в сторону преимущественной поддержки феодального класса, каким он сложился ко второй половине XVIII в. При этом абсолютизм выступал еще как сила самостоятельная и инициативная и не всегда считался с интересами отдельных социальных групп.
Наиболее полно влияние просветительской философии проявилось в политике абсолютизма в области науки, просвещения, литературы и искусства. Вторая половина XVIII в., несомненно, является важным периодом в развитии русской культуры, и российскому абсолютизму принадлежала в этом процессе значительная, а порой и инициативная роль. Н. М. Дружинин перечислял следующие мероприятия в области культуры, проведенные по инициативе правительства: утверждение при Академии наук особой Российской академии для изучения языка и литературы, расширение Академии художеств, образование придворного Эомчта -:а, приглашение русских и иностранных архитекторов для постройки дворцов и зданий13. Этот список можно продолжить: открытие ученых обществ, создание большого количества новых журналов, поощрение книгоиздательской деятельности, музыкального и театрального искусства.
В отличие от петровского времени во второй половине XVIII в. складывается более широкое понимание значения пауки, образования и культуры в целом. Общество все более интересуют гуманитарные и мировоззренческие аспекты культуры. Абсолютизм стремился и здесь выступить законодателем, определять их идейное содержание и направление развития. Екатерине II принадлежит крылатая фраза: «Театр — школа народная, и я в ней учитель, и за дело свое в ней дам
12 Д р у ж и н и н Н. М. Просвещенный абсолютизм в России // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). С. 451.
13 Дружинин Н. М. Указ. соч. С. 434.
18
ответ богу». Учителем и законодателем она стремилась выступить и в других областях культуры.
И вместе с тем не следует переоценивать наличие буржуазных, тенденций в этой политике.
Все начинания абсолютизма в области культуры были направлены не на подрыв существовавших социальных отношений, а на их укрепление.
Екатерина II внимательно следила за идейными течениями своего-времени, проявляла терпимость и известное свободомыслие в отношении к западноевропейскому общественно-политическому движению и: очень ревниво относилась к русской общественной мысли. Между тем эта последняя уже не могла вместиться в «прокрустово ложе», отведенное ей абсолютизмом. Отсюда — неизбежные конфликты между властью и передовыми деятелями культуры, мыслителями, писателями; жесткое преследование всех тех, кто выходил за очерченные императрицей границы дозволенного. Так было с Д. И. Фонвизиным, А. Н. Радищевым, Н. И. Новиковым, Я. В. Княжниным и др. В этом отношении императрица была полностью солидарна с другим «просвещенным деспотом» того времени — Фридрихом II, который говорил: «... я покровительствую только таким свободным мыслителям, у которых приличные манеры и рассудительные воззрения! <...> Философ не станет кричать, что все идет дурно... его голос не будет служить призывом к неповиновению, к образованию союза недовольных, предлогом для восстания. Он с уважением будет относиться к обычаям, установленным и освященным нацией, к правительству, к лицам, его составляющим и защищающим» 14.
Своей «просветительской» политикой Екатерина II стремилась создать. «новую породу людей» — просвещенных, законопослушных, преданных «не за страх, а за совесть» самодержавной власти. Для абсолютизма характерна и в области просвещения мелочная опека, направленная на воспитание подданных. Деятельность Екатерины II и ее соратников (Г. Н. Теплова, И. И. Бецкого, Е. Р. Дашковой и др.) в области просвещения, бесспорно, имела положительные стороны. Ее итогом можно считать «Устав народным училищам в Российской империи» 1786 г.15, который не был проведен в жизнь в XVIII в., но его основные принципы легли в основу деятельности последующих законодателей. По этому уставу предполагалось создание целой системы общеобразовательных школ на всей территории империи, определялась их организационная структура, предметы для преподавания, намечалась разработка типовых программ. Устав не предусматривал сословных ограничений при обучении. Однако необходимо учитывать, что сословность и сословный строй — закономерный этап в развитии феодального общества, а он не может получить однозначную оценку для всех исторических периодов и всех стран. Отсутствие сословных ограничений в этом уставе не означало стремления правительства полностью их ликвидировать, оно свидетельствовало лишь о невозможности их установить в области просвещения без ущерба для государства. Правительство исходило не из желания просветить средние и низшие слои населения, а из нежелания многих дворян учить своих детей в общеобразовательной школе и одновременно из огромной потребности в образованных людях. Основы этой политики заложил еще Петр.
14 Цит. по: Кареев Н. История Западной Европы в новое время. Т. III. С. 327.
*5 ПСЗ. Т. XXII. № 16421.
19
Бесспорно, что в русской национальной культуре появились уже буржуазные элементы и тенденции — и в ее идейном содержании, и в некотором приобщении к культуре более широких слоев населения. Однако эти тенденции являлись следствием не буржуазного характера политики самодержавия, а тех глубинных процессов, которые происходили в русском обществе. Реформы первой четверти XVIII в. сохранили свое значение и позднее, определяя направление деятельности самодержавия. Наличие новых тенденций в его политике не только не подтачивало основ феодальной системы, но способствовало ее укреплению в данный период.
Российский абсолютизм в XVIII столетии сыграл определенную роль в развитии страны — ее экономики, просвещения, паук?. Была завершена -централизация власти и созданы органы управления, соответствующие данному уровню социально-экономического развития, что открывало известный простор для развития новых производительных сил. Однако новые силы и тенденции развития поддерживались абсолютизмом лишь постольку, поскольку и пока они еще не угрожали основам феодального строя, а идейное содержание культуры ставилось в жесткие рамки абсолютистской идеологии. Эти рамки были очень узкими. В недалеком будущем, в период кризиса феодальных отношений, абсолютизм утратит возможности для своего развития и станет силой реакционной — тормозом общественного прогресса.
сословия
И СОСЛОВНЫЙ СТРОЙ
М. Т. БЕЛЯВСКИЙ
Р оссия, оставаясь в XVIII в. страной, в которой существовал и ук-Г реплялся самодержавно-крепостнический строй, вступала в тот исторический этап, когда в недрах феодализма начинался процесс разложения феодальных отношений. Спорадически возникавшие капиталистические элементы примерно с последней трети XVIII в. начинают складываться в систему и оформляться в капиталистический уклад. Этот уклад еще не мог оказывать решающего влияния на экономику и другие сферы жизни страны, но он знаменовал собой начало того неотвратимого процесса, который, постепенно набирая силу, создавал условия для вступления России в стадию кризиса феодально-крепостнической системы.
В. И. Ленин подчеркивал, что «в рабском и феодальном обществе различие классов фиксировалось и в сословном делении населения, сопровождалось установлением особого юридического места в государстве для каждого класса. Поэтому классы рабского и феодального (а также и крепостного) общества были также и особыми сословиями»'. Отмечая эти особенности классовой структуры феодального общества, В. И. Ленин писал, что сословия являются «одной из форм классовых различий»1 2. Эти различия закреплялись юридическим оформлением привилегий, прав, обязанностей, повинностей, служб, определялись размерами и формами платежа податей, налогов и сборов или освобождением от них и т. д.
Сословные группы возникали в процессе формирования феодальных отношений. В ходе их становления и развития одни из них крепли и расширялись, другие — исчезали, заменялись новыми, третьи — делились на самостоятельные сословные группы и категории. В результате этого структура феодального общества с его двумя антагонистическими классами — господствующим феодалов и угнетенным крестьянства — крайне усложнялась.
Сословные различия нашли свое отражение еще в Русской Правде, договорных, духовных, жалованных и других грамотах, в Судебниках 1497 и 1550 гг., но наиболее полно—в Соборном Уложении 1649 г.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 311 (прим.).
2 См.: там же. Т. 2. С. 476 (прим.), 475.
21
Однако в конце XVII в. отсутствовали как постоянные сословные организации, так и законодательно оформленные привилегии, права, повинности каждого из сословий, сословных групп и категорий. В это время шел процесс консолидации господствующего класса, с одной стороны, и укрепления его замкнутости — с другой, решительное отмежевание от него служилых людей по прибору. Эта категория служилых людей постепенно облагалась повинностями в пользу казны, а затем и подворной податью, что все более сближало её с тяглыми сословиями 3.
Весьма сложным и неоднородным в XVII в. был состав населения русских городов. Многие города Приуралья, Сибири и города на Белгородской засечной черте и Изюмской линии почти не имели или очень мало имели посадских людей, и основную массу их населения составляли стрельцы, пушкари, воротники, городовые казаки и другие категории низших разрядов служилых людей. Города центра и других старых районов страны имели большие посады, в которых выделялась богатая торговая верхушка. Особенно ярко это было видно на примере Москвы с ее гостями, гостиной и суконной сотнями, права и привилегии которых были весьма значительны и закреплены специальными грамотами. Но эти замкнутые корпорации обязаны были нести довольно тяжелые службы на таможнях, в казенной торговле, промышленности, на Денежном дворе, и поэтому многие богатые купцы стремились уклониться от включения в сотни.
Основная масса посадских людей — торговцы, ремесленники, работные люди, бобыли — были неоднородны по своему имущественному положению и не имели четко оформленных прав. Общим для всех них было лишь тягло, которое налагала казна в виде различных служб и платежей. Особое место среди посадских людей занимала торгово-промышленная верхушка, эксплуатировавшая городовых работных людей, бобылей и другие низшие слои городского населения, ненависть которых к своим угнетателям так ярко проявилась в ходе городских восстаний XVII в. Отсутствие цехового ремесла в XVII в. позволяло заниматься в городе ремеслом и торговлей людям, не принадлежавшим к посадскому сословию. Они же составляли значительную часть работных людей. Но со второй половины XVII в. их торгово-ремесленная деятельность в городе была ограничена, и делались первые шаги к законодательному оформлению монополии торговли и ремесла за посадским сословием. В то же время посадские люди лишались возможности перехода в другие города и деревни, самовольные переходы рассматривались как бегство со всеми вытекающими отсюда последствиями4.
Абсолютизм использовал сословные противоречия в интересах самодержавного строя и господствующего класса. Эту особенность феодализма отметил Ф. Энгельс, указав, что классы-сословия князей, низшего дворянства или рыцарства, высшего духовенства, плебейской части духовенства, юристов, патрициев, бюргеров, плебса, крестьян «составляли чрезвычайно хаотическую массу с весьма разнообразными, во всех направлениях взаимно перекрещивающимися потребностями», каждое сословие стояло «поперек дороги другому и находилось в непрерывной, то скрытой, то открытой борьбе со всеми остальными»5.
’Новосельский А. А. Феодальное землевладение//Очерки истории СССР. XVII век. М., 1955. С. 139—147.
’Смирнов П. П„ Сперанский А. Н. Посадские люди//Очерки истории СССР. XVII век. С. 198-220.
5 М а р к с К., Э и г е л ь с Ф. Соч. Т. 7. С. 348—358, 393, 433—438.
22
Главной целью абсолютизма было сохранение и укрепление существующего феодального строя, экономических и политических позиций господствующего класса, удержание в повиновении угнетенных классов, и в первую очередь крестьянства. Решению этих задач должно было способствовать законодательное оформление сословного строя, когда были значительно расширены и юридически закреплены права и привилегии дворянства как единственно полноправного привилегированного класса-сословия, созданы дворянские сословные учреждения и определены их функции. Были установлены также права и повинности других сословий, при этом верхушке некоторых из них были предоставлены существенные привилегии, но только такие, которые не затрагивали интересов дворянства. Наконец, в ходе законодательного оформления сословного строя было юридически закреплено полное бесправие основной массы населения страны — крестьянства, хотя между отдельными его категориями и сохранялись существенные различия в формах феодальной зависимости.
Место сословий в политической жизни государства оформлялось законами государственной власти, которые, как указывал В. И. Ленин, были продиктованы политической и экономической необходимостью и представляли собой «выражение воли господствующих классов»6. Утверждение сословного строя определенным образом влияло на направление развития, характер, формы и специфику русской культуры, усиливало ее сословный характер.
Законодательно оформляя сословный строй, абсолютизм воздвигал тем самым препятствие на пути разложения феодальных и развития капиталистических отношений. Это оформление происходило тогда, когда в передовых странах Европы на первое место выдвигался класс буржуазии, а средневековые феодальные отношения превращались в пережиток уходящего строя.
На рубеже XVII и XVIII вв. одной из главных задач абсолютизма была консолидация господствующего класса в единый класс-сословие. Сближение поместья с вотчиной и расширение владетельных прав помещика, ликвидация местничества, а также ряд других практических мероприятий самодержавия во второй половине и особенно в конце XVII в. подготовили ту серию законодательных актов, которая и завершила этот процесс.
Но дворянство как класс-сословие было далеко не однородно пс своему составу. В него входила прежде всего немногочисленная дворянская аристократия, владевшая тысячами душ крестьян и огромными площадями земли. Она занимала ключевые позиции в аппарате власти и управления, создавала крупные вотчинные мануфактуры, строила дворцы и великолепные усадьбы, заводила крепостные театры и оркестры, огромную псовую охоту, имела большие библиотеки, собрания живописи и скульптуры и отличалась высоким уровнем культуры. Гораздо большим был в среде дворянства удельный вес помещиков средней руки, имевших сотни душ крепостных и более скромные земельные владения. В известной степени помещики тянулись за аристократией, но их аппетиты были несравнимо более умеренными. Значительную часть дворянства составляли мелкопоместные и беспоместные дворяне. Их экономические возможности были ограничены, и новая культура весьма незначительно выступала в их быту, нравах, образе жизни, уровне образования. 4
4 См.: Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 164; Т. 32. С. 340.
23
Петровский указ 1714 г. о единонаследии распространял на поместья дворян полное неограниченное право собственности, ликвидировав тем самым принципиальную разницу между поместным и вотчинным землевладением. Полвека спустя, в 1764 г. манифестом Екатерины II была осуществлена секуляризация церковного землевладения. Земля переходила в руки государства, а монастырские крестьяне превращались в одну из категорий государственных крестьян — экономических — для управления которыми создавалась специальная Коллегия экономии.
Класс-сословие дворян получил монопольное право собственности и на крестьянскую землю, что еще больше укрепило его господствующее социально-экономическое и политическое положение в стране7.
Уже в первой четверти XVIII в. происходит своеобразная чистка консолидирующегося дворянского класса-сословия от промежуточных сословных категорий. В . 1724 г. «старых служб служилые люди», которые к этому времени обычно назывались однодворцами, были обложены подушной податью и становились одной из категорий государственных крестьян. Исключение составляла лишь верхушка однодворцев, дослужившаяся до офицерских чинов. Только она и вошла в состав дворянства.
В XVIII в. общерусское законодательство распространялось и на территории, вошедшие в состав России. Абсолютизм использовал все возможности и для распространения на новые территории землевладения русских дворян, но это не обеспечивало ему прочной социальной опоры. Поэтому в Прибалтике, Литве, Белоруссии, Правобережной Украине были сохранены и законодательно оформлены все основные права и привилегии местных феодалов (баронов немецкого и шведского происхождения, польских магнатов и шляхты). Присягнув российскому императору, они вошли в состав господствующего класса-сословия 8.
На Левобережной Украине казацкая старшина уже в XVII в. сосредоточила в своих руках значительную часть земли и превращала в феодально зависимых людей крестьян и рядовых казаков. В XVIII столетии она по размеру владений, власти над зависимыми крестьянами и характеру собственности не отличалась от русских дворян. В 1783 г. Екатерина II юридически оформила крепостное право на Левобережной и в Слободской Украине, а в 1785 г. распространила на старшину права и привилегии Жалованной грамоты дворянству9 10.
Сложнее дело обстояло с созданным в 90-х годах Черноморским (Кубанским) казачеством, так как на Кубани крестьян нс было. Стар-шйпа и здесь владела многими землями, но дворянское звание жаловалось лишь отдельным ее представителям за службу. В 1802 г. чины в Черноморском казачьем войске были приравнены к чинам регулярной армии, и все представители казацкой старшины, получившие обер-офицерский чин, автоматически получали звание дворянина 1().
Абсолютизм в XVIII в. значительно расширил права и привилегии дворян: дворяне освобождались от подушной подати и рекрутской повинности, телесных наказаний, постоя воинских частей, им передавалась вся полнота власти над личностью и имуществом принадлежавших им крестьян, практически бесконтрольное право судить и наказы
7 ПСЗ. Т. V. № 3287, 5653; Т. XII. № 9267; Т. XVI. № 12060; и др.
8 ПСЗ. Т. V. № 3819; Т. XXIII. № 17108; и др.
9 ПСЗ. Т. XVII. № 20508.
10 Там же.
24
вать их. Право собственности дворян распространялось теперь и на недра земли, леса и воды, находящиеся в их имениях.
Во второй половине XVIII в. юридически были оформлены сословные дворянские собрания в уездах, а затем и в губерниях. Дворянские собрания в известной степени вовлекали дворян в общественную деятельность особенно тех из них, которые получили образование в шляхетских (шляхетных) корпусах или благородных пансионах и тем более в университете. Реальная власть и управление в уездах передавались дворянам, избираемым уездными дворянскими собраниями. Большое влияние приобретали уездные и губернские предводители дворянства. Во главе городов стояли городничие, дворяне, как правило, из отставных офицеров. На посты сенаторов, президентов, вице-президентов, членов коллегий, начальников департаментов и других органов центральной власти, на посты губернаторов, вице-губернаторов, прокуроров, судей назначались только дворяне.
Для создания регулярной армии и военно-морского флота, огромного чиновничье-бюрокрэтического аппарата власти, интенсивного разбития торговли и промышленности, исследования территории страны и ее ресурсов, решения важнейших внешнеполитических вопросов и изменения роли России в международных отношениях абсолютизму нужен был господствующий класс, являвшийся не только его социальной опорой, но и обеспечивавший выполнение всех этих задач. Нужны были дворяне, хорошо подготовленные к службе. Изданная в 1722 г. Табель о рангах устанавливала, что чин и положение дворянина определяются не «породой», а службой, служебной пригодностью и заслугами. Табель подчеркивала, что даже сыновья князей не получат никаких чинов, «пока они нам (т. е. императору. — М. Б.) и отечеству никаких услуг не покажут», а вместе с тем если кто «дослужится (на военной службе. — М. Б.) до обер-офицерства не из дворян, то когда кто получит вышеописанный чин, оной суть дворянин и его дети, которые родятся в обер-офицерстве» и. Поэтому все дворяне должны были начинать службу «без чинов» и, поднимаясь на армейской, флотской, гражданской и придворной службе по установленной Табелью о рангах лестнице чинов в 14 ступеней, получали право «такой наряд, экипаж и ливрею» иметь, «как чин и характер его требует». Нижние 6 офицерских чинов (14—9-го классов) назывались обер-офицерскими, и недворянин, дослуживший до самого младшего обер-офицерского чина 14 класса — прапорщика, становился потомственным дворянином. 4 следующих чина (8—5-го классов) были штаб-офицерскими. На гражданской службе недворянин для получения потомственного дворянства должен был дослужиться до чина коллежского асессора (чин 8-го класса). К четырем высшим воинским и гражданским чинам (4— 1-го классов) — «генералитету» — относились чины, начиная с генерал-майора, контр-адмирала, действительного статского советника и кончая чинами фельдмаршала, генерал-адмирала, действительного тайного советника. Аналогичным образом строилась и лестница придворных чинов, но по ней продвигались, как правило, представители аристократии.
Замена принципа родовитости и знатности принципом служебной годности лишь внешне соответствовала буржуазным принципам продвижения по службе. Дворянину требовалось прослужить год-два для получения обер-офицерского чина, а людям других сословий приходи-
“ ПСЗ. Т. VI. № 3890.
25
лось служить от 4 до 10 лет для получения чина сержанта, да еще 6— 15 лет до чина прапорщика, не имея к тому же за все эти годы «штрафов и наказаний». Широкое распространение нашла запись малолетних дворянских детей в полк. Они продолжали жить дома, учились у гувернеров или в частных пансионах, но годы с момента записи засчитывались им как служба, за которую их производили в сержантские и офицерские чины.
Петр Гринев (из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина), записанный еще до рождения в Семеновский полк, числился сержантом, находящимся «в отпуску до окончания наук», а на деле «жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками». В 16 лет отец отправил его на службу в Оренбург, где юноша немедленно был произведен в прапорщики. Случай вполне обычный.
Продвижение дворян, особенно знатных и богатых, по лестнице чинов было весьма облегчено всевозможными льготами. Что же касается недворян, то уже во второй четверти, а особенно во второй половине XVIII в. издается целая серия секретных указов и инструкций, затруднявших и прямо запрещавших производство лиц недворянского звания в чины, которые давали право потомственного дворянства. Исключением была военная служба. Дворянство меньше всего хотело заниматься повседневным обучением солдат. Эта обязанность возлагалась на унтер-офицеров, командиров взводов. На такие должности определялись недворяне, которым после долгих лет службы давали чин прапорщика или подпоручика. Но, формально получив дворянское звание, они фактически оказывались в положении разночинцев, у которых был офицерский чин, но не было ни земли, ни крестьян. У коменданта Белогородской крепости из той же «Капитанской дочки» и было «всего-то душ одна девка Палашка».
В конце XVIII в. половину дворян составляли беспоместные и мелкопоместные, и естественно, что они жили не на феодальную ренту, а на жалованье, получаемое за военную или гражданскую службу.
К началу XVIII в. большинство дворян были неграмотными. Желание серьезно учиться у многих из них отсутствовало. В этих условиях молодых дворян под угрозой службы в солдатах, запрета жениться, конфискации имений отправляли за границу для обучения кораблестроению, навигации, фортификации, строительству, дипломатической службе. Лишь постепенно, уже во второй половине XVIII столетия дворянство начало понимать, что может сохранить свое господствующее положение и обеспечить себе быстрое продвижение по служебной лестнице только при наличии образования.
В начале XVIII в. в Россию приглашались на работу врачи, юристы, металлурги и другие иностранные специалисты. Школы того времени, находившиеся в руках церкви, и даже основанные в XVII в. Сла-вяно-греко-латинская академия в Москве и Кпево-Могиляпская академия не могли обеспечить подготовку необходимых специалистов. Поэтому в Москве открылась «Школа математицких и навигациях паук», позднее преобразованная в Морскую академию, в которую принимали только дворян. В 1731 г. был открыт Сухопутный шляхетский корпус, готовивший армейских офицеров и частично кадры для гражданской службы, затем — Морской, Инженерный, Артиллерийский и Пажеский корпуса, школы юнкеров при коллегиях.
В состав Московского университета входила дворянская гимназия. В самом университете студентов-дворян училось не так много, большинство из них не заканчивали его и уходили в армию или на гражданскую службу. Положение изменилось лишь в последней четверти
26
века, когда увеличилось число студентов-дворян на юридическом факультете. Их привлекало то, что, окончив этот факультет, они могли поступать на гражданскую службу уже в 9—10-м чинах Табели о рангах. Кроме того, дети дворян составляли довольно большое число учащихся Казанской гимназии, поскольку в регионах Поволжья и Приуралья не было никаких сословных учебных заведений для дворян.
В последней четверти XVIII в. были созданы благородные пансионы, первым из которых был Благородный пансион при Московском университете. Питомцы этого пансиона, учившиеся в старших классах и окончившие его, слушали по своему выбору лекции в университете или становились его студентами, что увеличивало удельный вес студентов-дворян. Во второй половине века участились поездки дворян (преимущественно дворянской аристократии) за границу, но, как правило, это не было связано с систематическими занятиями в зарубежных университетах. К концу первой четверти XVIII в. в семьях аристократии и состоятельных дворян получило широкое распространение домашнее обучение детей приглашенными учителями, гувернерами и гувернантками, как правило, из иностранцев12.
Все это приводило к повышению культурного уровня дворян, изменению условий их быта, потребностей, уклада жизни и в целом оказывало существенное влияние на развитие культуры.
Так, развитие архитектуры было связано с изменением прав, жизненного уклада, быта и укреплением господствующего положения дворян XVIII в. Здания правительственных учреждений, дворцы и особняки дворянской аристократии, усадьбы, парки, Зимний, Царскосельский, Петергофский, Таврический дворцы, дворец А. Д. Меншикова, Кусково, Останкино, дома Благородных собраний в губернских городах, шедевры В. В. Растрелли, Д. Кваренги, В. И. Баженова, М. Ф. Казакова, Е. И. Старова, Н. А. Львова — все это вехи в развитии и русской и мировой архитектуры. Нельзя представить себе эти дворцы, особняки, усадьбы, правительственные здания без портретов работы И. Н. Никитина, Ф. С. Рокотова, Д. Г. Левицкого, В. Л. Боровиковского, И. П. Аргунова, картин А. П. Лосенко, Г. И. Угрюмова, без скульптур Ф. И. Шубина, Ф. Г. Гордеева, М. И. Козловского, без крепостных театров, роговых оркестров, без библиотек и многого другого, что было связано как с новым укладом жизни дворянства, так и с развитием национальной культуры, с той ролью, которую играли лучшие представители этого класса, внесшие заметный вклад в развитие русской культуры и общественно-политической мысли.
Законодательное оформление и значительное расширение сословных прав и привилегий дворянства не только укрепляли его господствующее положение в социально-экономической, политической и культурной жизни страны, но и противопоставляли дворянство, это «благородное» сословие, всем другим сословиям, которые рассматривались как «подлые», или сословия рабов. Это противопоставление выступало подчас даже в мелочах. Так, дворянам принадлежало исключительное право ездить в каретах (в конце века оно было предоставлено и купцам 1-й гильдии); после манифеста о вольности дворянства 1762 г. были введены специальный мундир и головной убор дворянина, выделявшие его по внешнему виду из всех других сословий. Противопоставление сопровождалось со стороны дворян высокомерным, презрительным отношением как к самим представителям этих сословий, так и к их
12 Подробнее о развитии образования в России в XVIII в. см. очерк М.. Т. Белявского «Школа и образование» настоящего издания.
27
традициям, творчеству и даже языку. Атрибутом сословной обособленности дворянства становятся французский язык, французские моды и манеры. При этом весьма значительная часть русских дворян при крайне поверхностном образовании заимствовала лишь внешние черты культуры и быта французского дворянства, переживавшего своеобразный «пир во время чумы» в канун назревавшей революции. «Я приметил, — писал Н. И. Новиков в одном из своих журналов, — что все наши молодые дворяне, путешествующие в чужие земли, привозят только известия, как там одеваются, пространное делают описание увеселениям и позорищам того народа, но редкой из них знает, на какой конец путешествие предприниматься должно. Я почти ни от одного из них не слышал, чтобы сделали они свои примечания на нравы того народа или на узаконении, на полезные учреждения и проч., делающие путешествие толико нужным. Мне это совсем не нравится, лучше совсем не ездить, нежели ездить без пользы, а еще паче и ко вреду своего отечества»13.
Весьма существенную роль в укреплении экономического господства дворян играл изданный в 1765 г. «Устав о винокурении». Первая статья устава гласила: «Вино курить дозволяется всем дворянам и их фамилиям, а прочим никому» 14. Монополия на винокурение значительно повышала доходы дворян и способствовала увеличению производства товарного хлеба.
Дворянская вотчинная мануфактура, работавшая на бесплатном сырье и использовавшая бесплатный подневольный труд крепостных крестьян, значительно повышала доходы помещиков и одновременно втягивала вотчины в товарно-денежные отношения. Показательно, что в ряде дворянских наказов и выступлений дворянских депутатов в Уложенной комиссии 1767—1768 гг. звучало требование распространить дворянскую монополию не только на владение землей и крестьянами, но и на переработку сельскохозяйственного сырья. Ссылаясь на «Устав о винокурении», дворянский наказ Ярославского уезда пояснял, что монопольное право на винокурение предоставлено дворянам, так как производится «вино из продуктов земли, которой единые дворяне владетели», поэтому «мнится, что и фабрики, сочиняющие изо льна и из пеньки и из прочих земляных экономических произращений, равным же образом дворянам должны принадлежать» 15 16. Дворяне Серпуховского, Тарусского и Оболенского уездов считали необходимым предоставить их сословию право заводить такие «заводы или фабрики» в своих вотчинах, не спрашивая разрешения в Мануфактур-коллегии1е. Столкнувшись с решительными возражениями городских депутатов, дворянские депутаты были вынуждены отказаться от претензий на монополию в этой отрасли промышленности и столь же категорически отвергали аналогичные претензии купечества па монополию. Один из идеологов дворянства кп. М. М. Щербатов в своем выступлении говорил о том, что фабрики это не что иное, как переработка «первобытных материалов в вещи». В России эти «первобытные вещи... происходят или от земледелия, или от хозяйства». Поэтому необходимо, «чтобы дворяне, как природные владетели земель, принимали, по крайней мере, равное с купцами участие в заведении фабрик для обрабатывания на них русских произведений... Всякого рода фабрики, на которых ра
13 Сатирические журналы Н. И. Новикова. М.—Л., 1951. С. 212.
14 ПСЗ. Т. XVII. № 12448.
15 Сб. РИО. Т. 4. С. 30.
16 Там же. С. 424.
28
ботают из русских произведений... должны быть дозволены как дворянам, так и купцам»17. Вотчинная мануфактура прочно вошла в систему дворянского крепостного хозяйства, и число дворянских мануфактур продолжало возрастать на протяжении всего XVIII столетия, хотя в целом их удельный вес в русской промышленности с середины века начал сокращаться.
Осуществляя консолидацию феодалов в единый класс-сословие, абсолютизм своей сословной политикой способствовал и консолидации угнетенного класса — крестьянства.
Крестьянство составляло более 90% всего населения страны и состояло из целого ряда различных сословных категорий и групп. Более половины крестьян были крепостными помещиков, 40% — государственными крестьянами и довольно небольшая по сравнению с двумя названными выше категориями — категория дворцовых крестьян. Все они были прикреплены к земле, испытывали феодальный гнет со стороны помещиков и самодержавно-крепостного строя, органов крепостнической власти, управления и суда. Но каждая из этих категорий имела свои особенности и отличия в размерах и формах ренты, повинностях, правах, различалась по местам сосредоточения.
Завершившее законодательное оформление крепостничества Соборное Уложение 1649 г. предоставило феодалам право собственности на личность крестьянина, навечно прикрепило его к земле и установило бессрочность сыска и возвращения феодалу беглых крестьян и их потомков. Целая серия манифестов, указов, уставов и других законодательных актов XVIII в. привела к тому, что крепостное право в России приняло, по замечанию В. И. Ленина наиболее грубые формы, «... ничем не отличалось от рабства» 18.
Подушная подать, которой облагалось все мужское население крестьян независимо от возраста и трудоспособности, значительно повысила размеры налога с крестьян в пользу государства, а рекрутская система, позволявшая дворянам сдавать в рекруты неугодных им крепостных, помогала держать их в страхе и повиновении. 60-е годы ознаменовались серией законодательных актов, значительно расширявших права дворян по отношению к своим крестьянам. Указ Елизаветы Петровны 1760 г. предоставил помещикам единоличное право ссылать своих крепостных в Сибирь, а указ Екатерины II 1765 г. — отправлять их на каторгу19.
Екатерининским указом 1763 г. устанавливалось, что крепостные крестьяне, которые «от должного помещикам повиновения отложились и поступили на многие своевольства и продерзости», должны «сверх подлежащего за их вины наказания» оплачивать все расходы, связанные с высылкой воинских команд на их усмирение, «дабы то им чувствительнее было» 20. Показательно, что в докладе Сената, на основании которого был издан этот указ, его целесообразность обосновывалась тем, что крестьяне «уже приобвыкли к самым жестоким наказаниям от своих господ» и экзекуция карательных экспедиций на них уже не действует. Наконец, в августе 1767 г. был издан указ Екатерины II, который объявлял государственным преступлением любую жалобу крестьян на своих помещиков и предписывал подвергать жестокому наказанию и ссылать на каторгу тех, кто составлял и подавал жало-
17 Сб. РИО. Т. 8. С. 106, 107.
18 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 39. С. 70.
19 ПСЗ. Т. XV. № 11166; Т. XVII. № 12311.
20 ПСЗ. Т. XVI. № 11875.
29
бу21. Таким образом, дворянин становился полновластным судьей, и его действия в отношении крестьян не подлежали контролю со стороны органов государственной власти, суда и управления.
Правда, помещики не имели права убивать крестьян, но жестокие наказания нередко заканчивались смертью. В большинстве случаев власти смотрели на это сквозь пальцы. Однако и тогда, когда смерть .крестьянина привлекала внимание властей, суд был весьма «милостив» к нарушившему закон дворянину, даже если он не принадлежал к дворянской знати. Так, жена мелкопоместного дворянина уральского ун-тер-шихтмейстера Гордеева избила и высекла дворовую девушку Анну Трофимову за то, что она разбила ее фарфоровую чашку. Находившуюся в бессознательном состоянии девушку помещица приказала выбросить раздетую в сени, где та в январский мороз пролежала всю ночь. Утром «ее больную и босую в одной рубашке» шихтмейстерша «послала на реку» выстирать окровавленную рубаху. Но Анна Трофимова сделала несколько шагов, упала в снег и «в короткое время умерла». Сенат решил, что «наказание было не смертельное», что умерла она «не от побоев», «видно от мороза», а это уже воля божия. Поэтому можно ограничиться арестом Гордеевой на месяц, церковным ее покаянием и подпиской, чтобы впредь она «от неумеренного людей своих наказания воздерживалась». Екатерина II утвердила решение Сената, но взятие подписки сочла излишним 22. Салтычиха была приговорена Юстиц-коллегией к смертной казни. Сенат заменил смертную казнь каторгой, а Екатерина — монастырской тюрьмой. В то же время дворовые Салтычихи, по ее приказанию истязавшие и забивавшие насмерть крестьян, а также сельский священник, хоронивший замученных, были жестоко наказаны кнутом и навечно сосланы на каторгу. Показательна мотивировка Екатериной II более строгого наказания некоего вологодского помещика, который в пьяном угаре убил чужого крепостного крестьянина: «... будучи дворянином, вступи^' в непристойный и самый подлый своему званию поступок как-то с крестьянином пьянствовал». Добавим, что в 1801 г. Салтычиха была помилована, ей возвратили звание дворянки и имение, а, когда она умерла, на ее могиле установили мраморную пирамиду, увитую лаврами23.
Законодательное оформление неограниченной власти дворян над своими крестьянами обусловило широкое распространение, особенно во второй половине XVIII в., одного из самых тяжелых и отвратительных порождений крепостничества — продажи крестьян в розницу. Это была настоящая работорговля: продавали детей, разлучая их с родителями, нередко разлучали и самих родителей. В газетах печатались объявления о продаже, в которых в одном ряду перечислялись лошади, коляски, мебель и дворовые люди. Крупные помещики зачастую отправляли па Макарьевскую и другие ярмарки для продажи стада скота и «стадо» крепостных девушек, руки которых были привязаны веревками к повозкам. Крестьян меняли на борзых собак, лошадей. Все это рассматривалось органами власти как совершенно нормальное явление. Законодательство не запрещало, а лишь рекомендовало не продавать отдельно от матери детей, которые не достигли еще трехлетнего
21 ПСЗ. Т. XV. № 11403; Т. XVI. № 11687; Т. XVII. № 12316, 12633, 12648; и др.
22 Примеров жестокого обращения с крепостными можно привести множество (см.
об этом: Вести. Моск, ун-та. Сер. История. 1963. № 6. С. 52, 53).
23 Вести. Моск, ун-та. Сер. История. 1963. № 6. С. 52, 53; Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пугачева. М. 1965.
С. 155—157.
30
возраста. Причем мотивировалось это тем, что без матери такие младенцы, как правило, умирают, и государство лишается подушных податей, а помещик — оброка или барщины. По вопросу о продаже крестьян в розницу за весь XVIII в. был издан единственный указ от 21 февраля 1773 г., но он выглядел как издевательство над крепостными. В нем говорилось, что Екатерина II узнала о том, что при продаже помещичьих имений за долги «с молотка» (с аукциона) продают крестьян, так же как и земли, постройки, мебель, скот. Заявив, что это противоречит всем божеским и человеческим законам и недопустимо в царствование такой мудрой милостивой «Матери Отечества», каковой она является, императрица предписывает впредь «продавать крестьян без употребления молотка» 24.
В начале XVIII в. перестали существовать как сословная группа холопы. Но зато очень близка была к ним по своему положению и назначению, делавшаяся все более многочисленной прослойка дворовых людей. Дворовые набирались по усмотрению дворянина из зависимых от него крестьянских семей.
В условиях развития товарно-денежных отношений, торговли, ремесла, промыслов, отходничества и возникновения рассеянной крестьянской мануфактуры помещики, особенно в Нечерноземном центре, содействовали своим крестьянам в их занятиях промыслами, ремеслом и мелкой торговлей, видя в этом возможность повысить размеры оброка. В то же время помещики редко давали согласие на запись крестьян в купечество или ремесленный цех, а если и шли на это, то с условием выкупа в сотни и тысячи рублей.
В ходе изменений, которые происходили в XVIII в. в социально-экономическом развитии, укладе жизни, дворянство все более остро испытывало необходимость в грамотных крестьянах: приказчиках, писцах, образованных дворовых. А крупное дворянство нуждалось в крепостных актерах, музыкантах, художниках, архитекторах, садовниках, паркетчиках и других «специалистах». Так рождалась крепостная интеллигенция, положение которой было весьма тяжелым, а судьба зачастую трагичной. В сущности, создание крепостной интеллигенции явилось своеобразной трансформацией традиций натуральной вотчины, в которой вотчинные ремесленники обслуживали все нужды и потребности.
Но давать элементарное образование всей массе крепостных крестьян дворяне считали ненужным и вредным. Весьма показательна полемика, развернувшаяся на заседаниях Уложенной комиссии в мае 11768 г. Депутат нижегородских пахотных солдат И. Жеребцов предложил «учинить детские школьные учения, от чего может воспоследовать общественная великая польза». На него немедленно обрушились дворянские депутаты. С. Любавцев заявил, что Жеребцов «чинит непристойное званию своему требование», так как «земледельцу то и школа, чтоб обучать детей с малолетства хлебопашеству и прочим домовым работам». Если же их «с малолетства употреблять в науки», то «всему обществу никакой пользы, кроме вреда, быть не уповательно», так как они вдадутся «в обман, мотовство, леность и воровство». Поэтому для крестьян «учрежденных для них училищ совсем иметь не надлежит». Наук крестьянским детям «совсем иметь не следует», и «лишь по собственному чьему из них желанию» можно допустить обучение грамоте, для чего школы не нужны.
24 ПСЗ. Т. XIX. № 13950.
31
Депутат обоянских дворян М. Глазов добавил, что если отдать крестьянских сыновей в школы, то земля останется необработанной, женщинам и младенцам нечего будет есть, государство не доберет подушных податей на миллионы рублей. Дворяне должны не затевать школы для крестьян, а «смотреть, чтоб в воскресные и праздничные дни люди их и крестьяне не работали, ходили б к церкви божией... не были б поползновенны к воровству и разбоям, исповедались бы и причащались», и этого вполне достаточно, «да и государству разорения и убытку нанести не могут».
Правда, депутаты дворян Серпейского уезда А. Строганов и Клин-ского П. Орлов поддержали предложение Жеребцова, но лишь по той причине, что «едино просвещение показывает нам долг к богу, государю и обществу», что именно «дикое невежество» крестьян приводит к «плачевному позорищу умерщвленных своими собственными крестьянами помещиков» 25.
Категорически отвергая необходимость создания школ для всех крестьянских детей, тем более если это требовало расходов помещика, дворяне, особенно крупные и дворянская аристократия, нуждавшиеся в некотором количестве грамотных крестьян, отдавали своих крепостных в школы. Когда в 80-х годах были созданы малые народные училища, значительную часть учеников их составляли дети крепостных крестьян, направленные туда помещиками. Правда, продолжалось это всего несколько лет, а затем число детей крепостных в школах стало резко сокращаться26. Кое-где крупные помещики устраивали небольшие школы, готовившие для их вотчин грамотных дворовых и конторщиков. В какой-то степени это способствовало проникновению грамотности и отдельных сторон новой культуры в крестьянскую жизнь. Однако преувеличивать масштабы и значение этого проникновения нет •оснований. Более того, законодательное оформление полного бесправия крепостных крестьян и неограниченной власти помещика над их личностью и имуществом, подчеркивание различий в положении «благородного» дворянства и «невежественного» крестьянства привели к тому, что в новом укладе жизни дворянства крепостные крестьяне видели лишь нечто чуждое и враждебное им. Поэтому крестьянство стремилось сохранить старые нормы быта, выражая и черпая свое духовное богатство в народном творчестве.
Черносошные (после указа 1724 г. — государственные) крестьяне также были прикреплены к земле и платили феодальную ренту, по не помещику, а государству. Правда, они обладали некоторыми правами, которых были лишены крестьяне помещичьи, по перед своим владельцем, абсолютистским государством, фактически были бесправны. К тому же на протяжении XVIII столетия значительная часть черносошных и дворцовых крестьян была пожалована дворянам, продана пли приписана к заводам. В отличие от помещичьих государственные крестьяне делились па несколько категорий и групп, каждая из которых имела свои, порой существенные особенности.
Черносошные крестьяне к началу XVIII в. уже практически отсутствовали в давно освоенной центральной части страны. В массе своей они сохранились на севере европейской части России, в Сибири, Приуралье, части Заволжья. Феодальная рента, взимавшаяся с них государством, выступала в форме денежного оброка, добавлявшегося к по
25 Сб. РИО. Т. 32. С. 400, 411, 412, 457, 520—522, 533, 534.
История Москвы. М., 1953. Т. II. С. 481; Вести. Моск, ун-та. Сер. История. 1959. № 2. С. 112—114.
32
душной подати. Первоначально этот оброк составлял 40 коп., а к концу XVIII в. вырос почти в 10 раз. Правда, следует учитывать изменения денежного курса и значительное «подешевление» денег в XVIII столетии, но рост размеров оброка заметно превышал это подешевление. К этой денежной ренте добавлялось огромное число повинностей, которые черносошные крестьяне выполняли бесплатно либо за плату, в 2—4 раза меньшую, чем оплата наемных работников. Черносошные крестьяне выполняли ямскую и подводную гоньбу по перевозке казенных грузов, воинских частей, курьеров, представителей местных властей; содержали и обслуживали почтовые станции; на тысячи верст гоняли подводы и сплавляли дощаники (речное плоскодонное судно) с продовольствием на Колывано-Воскресенские и Нерчинские заводы и рудники, в Якутию и на Колыму; строили дороги, мосты, перевозы; содержали постои для войск, обеспечивали их фуражом и провиантом. Затраты на выполнение подобных повинностей, особенно в Сибири и на Европейском Севере, в 3—4 раза превышали размеры подушной подати. К этому добавлялись систематические незаконные поборы и взятки воинских начальников, приказных чинов и начальников караванов дощаников. Государственные крестьяне, в отличие от помещичьих, могли менять и даже продавать свою землю, но с условием, что купивший будет выполнять все прежние государственные повинности. Они имели и большие возможности для записи в ремесленный цех пли купечество; в их семейную жизнь не вторгался помещик, над ними не висела ежедневная угроза наказания или продажи в розницу; наконец, их возможности самостоятельного ведения хозяйства были несравнимо большими, чем у помещичьих крестьян.
Монастырские крестьяне до 1764 г. отличались по своему положению от помещичьих только тем, что ими владел не помещик, а монастырь. Это была не личная, а корпоративная форма феодальной собственности. Секуляризация церковного землевладения превратила монастырских крестьян в одну из категорий государственных крестьян — крестьян экономических. Земли монастырей, которые обрабатывались с помощью барщинного труда, после секуляризации перешли к крестьянам, что, несомненно, улучшило положение последних. В целом положение экономических крестьян и государственных крестьян Севера и Сибири было почти сходным.
По своему положению все больше сближались с указанными категориями государственных крестьян в XVIII в. ясачные крестьяне Поволжья и Приуралья. Ясак постепенно заменялся подушной податью. На эти территории распространялись российская структура органов управления и суда, общерусское законодательство, распространялись и незаконные поборы, взятки, а то и прямой грабеж со стороны царской администрации. Нерусские народы этих регионов к началу XVIII в. еще значительно отставали в социально-экономическом развитии. Сильны были патриархальные отношения, некоторые народы только осваивали земледелие, и ведущая роль в хозяйстве принадлежала у них промыслам и скотоводству.
В XVIII в. абсолютистское государство формирует новую категорию государственных крестьян — крестьян приписных. Значительная часть черносошных крестьян Урала и Приуралья, Карелии, Зауралья и Западной Сибири приписывалась к заводам, преимущественно металлургическим. Приписные крестьяне должны были работать на заводах вместо уплаты подушной подати. При этом установленные правительством «плакатные» нормы оплаты труда были в 2—4 раза ниже размеров оплаты наемных работников. Крестьяне должны были по несколь
2 Очерки русской культуры XVIII века
33
ку раз в год проделывать путь на завод и обратно в сотни и тысячи верст, в ряде случаев затрачивая на дорогу по два месяца и более. Это время не учитывалось и не оплачивалось крестьянам. В случае поломки топоров, пил, кирок и других орудий труда их стоимость крестьяне должны были отрабатывать. К этому добавлялись постоянные штрафы, наказания, избиения заводчиками, приказчиками, заводскими мастерами. Все это если и отличалось от помещичьей барщины, то лишь в худшую сторону, так как приписные крестьяне отбывали «барщину» как раз в то время, когда нужно было пахать, жать хлеб и косить сено, что наносило непоправимый ущерб крестьянскому хозяйству.
На территории современного Черноземья и Среднего Поволжья видное место в составе крестьянства занимали потомки «старых служб служилых людей» — служилых людей «по отечеству» и «по прибору», поселенных в XVI—XVII вв. на оборонительных Тульской и Белгородской засечных чертах и частично по Изюмской линии. Как и дворяне, они получали «земельные дачи» от 20 до 300 десятин земли за службу и формально пользовались частью прав и привилегий дворян. Но землю на этой еще незаселенной и неосвоенной территории им давали без крестьян. Обладавшие большими участками земли и большими возможностями представители служилой старшины селили на своих землях беглых и других крестьян, превращая их в своих холопов, а в XVIII в. — в крепостных. Основная же масса этих служилых людей постепенно сама превращалась в крестьян, обеспечивавших себе существование собственным трудом на своем земельном участке. К концу XVII в. в законодательных и других документах они фигурируют уже как однодворцы, т. е. те, кто живет одним своим двором.
Формально однодворцы сохраняли право на владение крестьянами, но на тридцать однодворцев приходилось всего по одному крепостному. По своему положению однодворцы уже мало чем отличались от других категорий государственных крестьян. В начале XVIII столетия на них распространились подушная подать и рекрутская повинность, и однодворцы вошли в состав государственных крестьян. Низшей категорией однодворцев были пахотные солдаты в Среднем Поволжье и Заволжье, которых в XVIII в. селили в районах оборонительных линий и крепостей, наделяли землей в размере обычного крестьянского надела, поуже не предоставляли никаких поместных прав.
Особую сословпую категорию составляли дворцовые крестьяне, которые принадлежали царской семье, обладавшей неограниченным правом собственности на их личность и имущество, что ставило Их в один ряд с помещичьими крестьянами. В Поволжье и Центральном регионе страны значительная часть дворцовых крестьян работала на всякого рода царских вотчинных мануфактурах. Другая, преобладающая часть дворцовых крестьян платила оброк и выполняла разнообразные повинности, что сближало их не с помещичьими, а с государственными крестьянами, по в большинстве случаев их повинности -были несколько меньше, чем у государственных крестьян. Следует заметить, что дворцовые крестьяне имели большие возможности записи в городское купечество и ремесленные цехи, чем государственные и тем более помещичьи крестьяне. На протяжении XVIII в. категория дворцовых крестьян постоянно пополнялась за счет крестьян новых территорий, входивших в состав страны (Черноземья, Украины, Белоруссии, Крыма, Заволжья), но общая численность дворцовых крестьян росла медленно, так как многие дворцовые села, деревни, волости дарованы были помещикам. Дворцовые и различные категории государственных крестьян (исключение составляли экономические крестьяне) являлись
34
-своего рода фондом для пожалования дворянам. Эти пожалования, •особенно во второй половине XVIII в., приобрели невиданный размах. Достаточно сказать, что за этот век более миллиона душ дворцовых и государственных крестьян было пожаловано дворянам и превращено в помещичьих крепостных.
Церковь и духовенство в XVIII столетии оставались важнейшей идеологической опорой существующего строя.
Духовенство делилось на две весьма отличавшиеся по своему экономическому и правовому положению сословные группы: черное духовенство (монахи) и белое духовенство (приходские священники, дьяконы, дьячки, пономари). Первая из этих групп до 60-х годов была составной частью класса феодалов. Церковные иерархи и монастыри владели более чем миллионом душ крепостных мужского пола, огромными площадями земли и угодьями. После секуляризации церковного землевладения в 1764 г. значительная часть монастырей была закрыта и превращена в приходские церкви, а в сохранившихся монастырях число монахов и монастырских служителей резко сокращено.
С ликвидацией патриаршества, учреждением Синода и секуляризацией церковного землевладения церковь превращалась в своеобразную часть государственного аппарата абсолютизма, а все представители черного духовенства, начиная со звонаря или просвирни и кончая митрополитом, помимо доходов от церковных служб, крестин, похорон, венчаний и других обрядов получали из казны жалованье от 12 до 6000 руб. в год.
Но первая категория (церковные иерархи и монахи) составляла после секуляризации лишь около 10% духовенства. В основной же массе служителями культа были городское и сельское приходское духовенство, жившее за счет своих прихожан. Лишь его верхушка — причт московских и петербургских соборов, а также наиболее известных древних соборов Владимира, Новгорода, Ростова Великого, Смоленска и ряда других городов — получала жалованье из казны. Рядовое же приходское духовенство, хотя и было освобождено от подушной подати, рекрутской повинности и телесных наказаний, целиком оказывалось во власти помещиков, городничих, капитанов-исправников.
В XVIII в. в среде духовенства усилилась сословная замкнутость. В составе церковных иерархов и монашества резко сократился удельный вес дворян. Одновременно с этим были запрещены пострижение в монахи и возведение в церковные саны белого духовенства людей из тяглых сословий. Укрепляя сословную замкнутость, государство требовало, чтобы дети духовенства были подготовлены для возведения в духовный сан. Во второй четверти и особенно во второй половине XVIII в. в каждой провинции, большинство из которых в 1775 г. стало губерниями и при этом церковными епархиями, создавались духовные семинарии, что способствовало некоторому повышению образовательного уровня духовенства. Неграмотные или плохо учившиеся по лени и неспособности сдавались в рекруты, исключались из духовного сословия, отправлялись на казенные заводы работными людьми и т. д. Но господствовавшие в семинариях зубрежка и схоластика приводили к тому, что в целом нравственный и образовательный уровень рядового духовенства не удовлетворял ни прихожан, ни церковные и светские власти.
Выгодно отличались лишь учебные заведения, готовившие церковную иерархию, — Московская славяно-греко-латинская и Киево-Моги-лянская академии, духовные училища Троице-Сергиевой и Александро-Невской лавр. В них учащихся знакомили с некоторыми светскими нау
2*
35
ками, чтобы одни из них были использованы в интересах церкви и религии, а другие — опровергнуты как противоречащие религиозным канонам и догмам. В соборах и крупных монастырях регулярно читались проповеди и печатались сборники проповедей.
Введение рекрутской повинности с пожизненной службой в армии способствовало формированию еще двух сословных категорий солдат и солдатских детей. Сданный в рекруты выбывал из сословия, к которому до этого принадлежал. Он сам, его жена и дети, родившиеся после сдачи в рекруты, были уже не помещичьими, государственными или дворцовыми крестьянами, не мещанами или купцами, а солдатом, солдаткой и солдатскими детьми. Сыновья солдата автоматически становились солдатами, но путь их в армию был иной, чем у рекрутов. В 8 лет их отправляли в солдатские школы, где готовили будущих сержантов — обучали грамоте, арифметике, строю, началам фортификации. Во второй и третьей четверти XVIII в., когда дворянство весьма, неохотно шло учиться в медицинские, горные, «водоходные» и другие школы, а также в университетские гимназии и Академию художеств,, было разрешено принимать туда способных «робяток» из солдатских детей. Трудно назвать хотя бы одну отрасль науки и культуры России XVIII в., в которую не внесли бы существенного вклада солдатские дети. Достаточно вспомнить С. П. Крашенинникова и И. И. Ползунова, А. Я- Поленова и М. И. Козловского и многих других, навсегда вписавших свои имена в историю культуры нашей страны. В конце 70-х годов с усилением роли дворянства в общественной жизни прием солдатских детей в университет и специальные школы был прекращен.
Территориальные, социальные и экономические изменения в России XVIII в. оказали весьма существенное влияние на положение и размещение полупривилегированного служилого сословия казаков. Во второй половине XVIII столетия перестало существовать Крымское ханство. Россия получила выход к Черному морю от Днестра до Кубани. В связи с этим отпала необходимость в хоперских и волжских казаках. Старшина украинского казачества уже превратилась в феодалов, а крестьяне и рядовые казаки — в их крепостных. Расположенная в центре украинских земель Запорожская Сечь как военная организация была уже не нужна. Более того, она была весьма опасна в условиях оформления крепостного права на Левобережной и Слободской Украине. Поэтому в 1775 г. Запорожская Сечь ликвидируется, а на Левобережную и Слободскую Украину распространяется с 60-х годов общерусская структура органов власти и управления. В 80-х годах украинская старшина входит в состав российского дворянства.
По, ликвидируя запорожское, украинское, хоперское и волжское казачество, абсолютизм отнюдь пе собирался ликвидировать это сословие вообще. Донское и терское казачество сохранялось, численность оренбургского казачества увеличилась, а в конце XVIII в. было создано черноморское (кубанское) казачество. Может показаться странным, что в условиях распространения крепостничества на новые территории казачество пе только сохранялось, но и становилось нолупри-вилегированным служилым сословием, которое нс платило подушной подати и пользовалось рядом прав и привилегий, в том числе и нравом самоуправления, впрочем, ограниченным и строго контролируемым Военной коллегией и другими органами государственной власти. Казачество было нужно абсолютизму. Являясь иррегулярным войском, оно не требовало таких расходов на содержание, как регулярная армия, и играло существенную роль в составе кавалерийских войск русской армии.
36
Сохраняя казачество как военную силу, самодержавие стремилось превратить его в опору самодержавно-крепостнического строя и предотвратить возможность повторения крестьянских войн, в которых оно выступало зачинателем и военным ядром. Именно поэтому в последней четверти XVIII в. казачество превращается в полупривилегированное военно-служилое сословие. Чины казацкой старшины были приравнены к чинам офицеров регулярной армии. За старшиной закреплялись значительные земельные участки, рыбные ловли и другие угодья на правах наследственной собственности, что существенно укрепляло экономическое положение старшины и превращало ее представителей в феодалов, правда, использовавших по сравнению с русским дворянством другие методы и формы для получения феодальной ренты.
В результате этих мероприятий абсолютизма казачество было противопоставлено бесправному крестьянству и постепенно стало ударной силой самодержавия при усмирении крестьянских волнений и восстаний, а затем и при подавлении революционного движения.
•Сословия и сословные категории горожан составляли в XVIII в. лишь 3% населения страны. В действительности население' городов было гораздо больше, так как дворянская дворня, ремесленники, крестьяне-отходники, работавшие на фабриках и в ремесленных мастерских, занимавшиеся извозом, нанимавшиеся кухарками, лакеями, приказчиками, сторожами у купцов, чиновников, мещан, не входили в состав городских сословий и не включались в число горожан. Городские сословия играли в XVIII в. огромную роль в тех изменениях, которые происходили в быту, образовании, распространении светской культуры. (
Соборное Уложение 1649 г., законодательно закрепив некоторые права и привилегии горожан, одновременно оформило и прикрепление горожан к их «городскому наделу». На горожан был возложен ряд платежей в казну и бесплатное выполнение государственных повинностей. Так было оформлено неполноправие городского, населения. В первой четверти XVIII в. на него были распространены подушная подать и рекрутская обязанность; возросли виды и размеры 'других государственных повинностей.
Правительство и дворяне понимали острую необходимость в развитии промышленности, ремесла и торговли,. как внутренней, так и внешней, понимали также, что достичь этого без богатого и -обладающего известными правами и привилегиями купечества было невозможно. Нужно было, по выражению Петра I, «собрать сию рассыпанную храмину». В этих целях в городах создавались местные учреждения — магистраты и ратуши, избираемые «регулярными гражданами», которые делились на две гильдии. В первую входили «знатные купцы, имевшие большие торги», и некоторые богатые ремесленники — ювелиры и иконописцы. Остальные купцы и ремесленники составляли вторую гильдию. Все же «прочие подлые люди, обретающиеся в наймах и черных работах», определялись как «нерегулярные граждане», которые не участвовали в выборах. Их права в сущности мало отличались от прав государственных крестьян27. С начала века выделялись и стали приобретать все большие права купцы, занимавшиеся внешней торговлей, а также группа владельцев крупных мануфактур и заводов. Они получали дотации от казны, к их заводам приписывали государственных крестьян, отдельным заводчикам разрешалось. покупать
27 ПСЗ. Т. VI. № 3708; Т. VII. № 4624.
37
крестьян. Производство этих предпринимателей защищалось от конкуренции зарубежной промышленности высокими таможенными пошлинами.
Оформление сословных прав и привилегий купечества завершила Жалованная грамота городам (или «Городовое положение») 1785 г. Грамота обособляла купечество от всех остальных категорий городского населения и делила это сословие на три гильдии. Для записи в каждую из гильдий устанавливались следующие минимальные размеры капитала: 3-я гильдия— 1000 руб., 2-я — 5000 и 1-я— 10000 руб. Разные размеры капитала определяли и разные права купечества каждой из гильдий. Купцы 1-й гильдии имели право владеть заводами, фабриками, морскими судами, покупать и продавать товары оптом и в розницу на внутреннем рынке страны и за границей. Им разрешалось вступать «в казенные подряды и откупы» с одновременным освобождением от службы по продаже казенной соли, вина, от службы ларечной, целовальниками, счетчиками, караульщиками, которую цесли другие категории горожан. К купечеству 1-й и 2-й гильдий не могли применяться телесные наказания, и, что весьма показательно для образа мыслей и уклада жизни сословно-крепостнического строя, купцам 1-й гильдии жаловалось право «ездить по городу в карете парою». Купцы всех гильдий освобождались также от подушной подати, которая заменялась выплатой в казну ежегодно 1% с капитала, и от рекрутской повинности, также заменявшейся выплатой установленной указом суммы. Купечество 2-й гильдии получало право заводить фабрики и заводы, речные суда, вести оптовую и розничную торговлю внутри страны, ездить по городу, но не в карете, а «в коляске парою».
Купечество 3-й гильдии могло иметь лишь «станы и производить рукоделия, иметь и содержать малые речные суда», вести «мелочной торг по городу и уезду», а на сельских торгах покупать у крестьян товары оптом для последующей розничной продажи, содержать трактиры, постоялые дворы, торговые бани; ездить по городу им разрешалось, впрягая «не более одной лошади»; от телесных наказаний купцы 3-й гильдии не освобождались28.
Рассматривая права и привилегии гильдейского купечества, необходимо оговорить, что разорившийся и не могущий платить гильдейский налог купец автоматически выбывал из гильдии и лишался всех имеющихся у него прав и привилегий.
Нарастающее проникновение товарно-денежных отношений во все сферы крепостнического хозяйства, интенсивное развитие внутренней и внешней торговли, бурный рост крупной мануфактурной промышленности, в которой к концу века большинство фабрик и заводов принадлежало купцам, создавали на первый взгляд благоприятные условия для формирования класса буржуазии. Однако все это происходило в период господства крепостничества, расширения и законодательно!о закрепления нрав и привилегий дворянства. Предоставляя известные права и привилегии купечеству, особенно его верхушке, абсолютизм шел только па те уступки, которые не затрагивали дворянских прав и основ крепостнического строя— главного препятствия для развития капитализма и формирования класса буржуазии.
Купечество, будучи феодальным сословием, приспосабливалось к существующему строю, используя феодальные методы эксплуатации. Оно обслуживало его интересы и не выступало в этот период против
28 ПСЗ. Т. XXII. № 16188. Разд. Е, Ж, 3, И.
38
крепостного права, являвшегося тормозом для создания рынка вольнонаемного труда — необходимого условия ускорения процесса разложения феодализма и развития капитализма, формирования класса буржуазии.
Купечество выступало с чисто сословными требованиями: закрепления за ним монополии на внутреннюю и внешнюю торговлю и промышленное производство, запрещения вотчинной мануфактуры и крестьянской торговли. Одновременно оно настойчиво добивалось права покупать и владеть крепостными крестьянами не только заводчикам, но и купцам-торговцам. Именно с этими требованиями выступали купеческие депутаты в Уложенной комиссии. «Фабрикапам и завотчи-кам без своих собственных крестьян фабрик и заводов размножить и приводить в лучшее состояние никак не можно, понеже вольные люди не могут быть в таком послушании, как собственной приписной или крепостной... Без собственных крестьян привесть фабрики в лучшее состояние невозможно», — заявили костромские купцы в своем наказе депутату фабриканту В. И. Стригалеву. Это требование развивалось и в наказе серпейского купечества депутату заводчику Р. А. Глинкову. «Без крепостных людей никаким образом» нельзя не только множить заводы и фабрики, но и содержать их в порядке, так как для этого необходимы «достаточного искусства обученные мастеровые люди», а это можно сделать, только имея крепостных. Наемного надо много лет обучать, а, обучившись, он требует «немалой передачи цены», или «самовольну ту фабрику оставит». А кроме того, от наемных «всего опасно, дабы не учинили покражи товаров и других каких вредностей». Костромским и серпейским заводчикам вторили малоярославские купцы, утверждавшие, что «на наемных при-кащиков и работников... положиться не можно», так как от «оных происходят побеги и кражи денег и протчего». Поэтому «не повелено-ль будет купечеству купить у помещиков, кто пожелает, людей и крестьян». Серпейский депутат заводчик Р. А. Глинков, повторив все эти требования купечества и аргументировав их, добавил просьбу «фабрикантам и купечеству первой гильдии пожаловать шпаги и преимущество против прочих купцов». Эта просьба выглядела довольно скромно в сравнении с просьбой в наказе купцов г. Ряжска: «Всех как заводчиков, так и фабрикантов полезными привилегиями и жалованными граматами снабдить, а лучших заводчиков и знатных фабрикантов потомственное им и детям их шляхетство пожаловать, и деревнями наградить и уволить от всяких податей и подушных денег, также от солдатских и офицерских постоев и прочих земских и полицейских служб; таким же образом наградить, кои вступят в иностранную и оптовую коммерцию» 29.
Итак, просьбы и требования купечества отнюдь не носили антикрепостнического буржуазного характера. Черты феодального сословия купечество сохранило не только в XVIII в., но в значительной степени и на этапе кризиса феодально-крепостнической системы в середине XIX столетия. В условиях сохранения сословного строя, закрепления прав и привилегий сословий некоторые наиболее крупные заводчики получали дворянское звание, выступали в роли меценатов, и уклад их жизни мало отличался от жизни аристократической знати. Основная же часть купечества держалась старых привычек старообрядчества и
29 Сб. РИО. Т. 8. С. 94, 95; Т. 93. С. 83—89, 173, 174; Т. 107. С. 34, 162—165; Т. 144. С. 240, 241; и др.
39
свойственного последнему враждебного отношения к новой светской культуре.,
В русском ремесле в XVIII в. произошли существенные изменения: абсолютизм осуществил законодательное оформление принципов цехового ремесла. Начатое Петром I, оно было завершено Жалованной грамотой городам 1785 г., с включенным в нее обстоятельным «Ремесленным положением» 30.
Создание ремесленных цехов в известной мере способствовало развитию ремесла, повышению его технического уровня, квалификации ремесленников. Вместе с тем создание таких цехов довершало оформление типичной сословно-феодальной организации производства. Именно разложение и крушение ремесленных цехов было одним из условий развития капиталистической мануфактуры в Европе. Цеховое ремесло в России XVIII в. не повторяло, правда, строгой замкнутости и некоторых других черт средневековых цехов, но крайне ограничивало возможности развития крестьянского и городского ремесел, существовавших независимо от цеховых организаций. Помещичий крестьянин мог записаться в цех лишь с согласия своего господина, выкупившись на волю и до новой ревизии должен был платить двойную подушную подать: и как крестьянин, и как ремесленник. Двойная подать распространялась в подобных случаях и на все категории государственных крестьян. Формально ремесленные цехи имели монополию на ремесленное производство, но пи многочисленные правительственные указы, ни конфискация цеховыми старшинами ремесленных изделий у крестьян, ни штрафы, налагаемые городской думой, не могли остановить развитие нецехового ремесла, так как его ликвидация нанесла бы большой ущерб доходам дворян, особенно Нечерноземья31.
Вслед за сословиями гильдейского купечества и цеховых ремесленников шло третье городское сословие — мещан, которые составляли основную массу населения города. Это сословие состояло из двух весьма нечетко определенных сословных групп: «настоящих городских обывателей» и «посадских людей». К первой группе относились те мещане (горожане), «кои в том городе дом или иное строение, или место, или землю имеют»; одновременно с этим указывалось, что они могли быть записаны «в гильдии, или в цех, или в службу городскую», или в оклад и «по тому городу носят службу или тягость». Посадским людям разрешалось заводить станы «и рукоделия производить» в доме, в котором они живут, иметь «лавку с собственным рукоделием пли с мелочью» содержать трактиры, харчевни, постоялые дворы, бани Мещане пе имели права ездить даже в повозке, запряженной парой лошадей
Четвертую сословную категорию городского населения, встречавшуюся, как правило, лишь в крупных торговых городах, составляли «иногородние и иностранные гости», которым предоставлялось право заводить «фабрики и мануфактуры ... заводы, и опые... содержать», иметь «свободное отправление веры», уезжать с. семьей на родину, объявив предварительно об этом магистрату, выплатив долги и подушную подать за три года :и.
Пятая сословная категория горожан именовалась в Жалованной
зи ПСЗ. Т. VI. № 3980, 4054; Т. XXII. № 16188.
31	ПСЗ. Т. XXII. № 16188. Ст. 120—-122. Ремесленное положение.
32	Там же. № 16188. Разд. Г. С. 77; Разд. Д. С. 99; Разд. М. С. 139—145.
33	Там же/ Разд. В, Г, М.
34	Там же. Ст. 66, 68. Разд. Д.
40
грамоте городам «именитыми гражданами». Состав ее был весьма пестрым: в нее включались горожане, которые были дважды выбраны и «с похвалою отправили службы» заседателей магистрата, бургомистра, городского головы, ученые, имеющие академические или университетские аттестаты «о своем звании, или искусстве», а также «архитекторы, живописцы,- скульпторы и музыкосочинители, кой суть члены академические, или удостоверения академические о своем звании или искусстве имеющие» 35. В ту же сословную категорию входили «капиталисты, кои капитала от 50 000 р. и более за собою объявят», банкиры с «капиталом от 100000 до 200000 р.», купцы, ведущие оптовую торговлю, и владельцы кораблей, которые они «за море отправляют». Именитым гражданам разрешалось заводить фабрики и заводы, владеть морскими и речными судами, иметь «загородные дворы и сады», ездить в карете не только парой, но и четверней. Внуки именитых граждан, если и дед и отец оставались именитыми до самой смерти, а сами они были «жизни беспорочной», могли «просить дворянства». Само собой разумеется, что именитые граждане освобождались от телесных наказаний 36.
Процесс оформления и укрепления сословного строя сопровождался созданием сословных городских учреждений. Начало зтому положили введенные Петром I городские магистраты, ратуши и Главный магистрат, управляющий городским населением всей страны. Однако полноты власти в городах эти сословные учреждения не имели, а их права и полномочия отнюдь не соответствовали правам ратуш и магистратов средневековья в развитых западноевропейских странах. Более того, они постепенно превращались в своеобразные подсобные учреждения государственного управления, которые занимались сбором податей и других государственных сборов, набором рекрутов, обеспечивали выполнение горожанами казенных служб, повинностей и т. д.
Жалованная грамота городам 1785 г. установила новые органы сословного самоуправления в городе. Была создана Городская дума, собиравшаяся раз в 3 года и избиравшая городского голову; все 6 названных выше городских сословий и сословных категорий выбирали гласных, а те в свою очередь избирали постоянный орган — Шестигласную думу, в которую входили городской голова и по одному гласному от каждой сословной категории города. Избранная Шестигласная дума должна была обеспечивать «благосостояние» горожан; сохранять в городе «мир, тишину и доброе согласие», охранять его «от ссор и тяжб с другими городами и селениями», от всего, что «доброму порядку и благочинию противно», содействовать развитию торговли «стараться о приращении городских доходов», о строительстве площадей, пристаней, амбаров, складов, школ, больниц, богаделен и «всего потребного» городу, ему «выгодного и полезного». Звучало это весьма эффектно, но реальной власти в городе Городская дума не имела. Учреждение для управления губерний 1775 г. предоставило всю полноту административной власти в городе городничему, как правило, отставному офицеру из дворян, назначаемому правительством, а в 1782 г. в помощь ему была учреждена «Управа благочиния, или полицейская», которую он возглавил37.
Жалованная грамота городам предусматривала, что «штрафные деньги с купцов и мещан» должны расходоваться на нужды города,
35 Там же. Разд. К.
36 Там же. Разд. Л.
37 ПСЗ. Т. XX. № 14392; Т. XXI, № 15379; Т. XXII. № 16188.
41
в том числе на «содержание городских школ и других заведений Приказу общественного призрения предписанных»38. Однако вплоть до последних десятилетий XVIII в. школы имелись лишь в Москве, Петербурге и еще в нескольких городах, да и они создавались и содержались не городскими властями. Только в 80-х годах была создана система народных училищ в губернских и уездных городах, но даже к началу XIX столетия малые народные училища имела половина уездных городов, и в большинстве из них число учащихся не превышало 100.
Но при всем этом уровень грамотности, изменений в быту, степень освоения некоторых элементов новой культуры были в городах несравненно выше, чем в деревне. Этому способствовало то, что дети городских сословий имели право учиться в медицинских, горных и других специальных школах. В последней четверти XVIII в. для детей купечества было создано Коммерческое училище. Многие горожане учились у писцов и других чиновников, у церковников. В городе продавались книги, газеты, которые покупала и читала часть городского населения. Но эти факты нельзя переоценивать. У значительной части горожан сохранялись традиционные черты быта, враждебное отношение к новой, светской культуре.
Укрепление и законодательное оформление сословного строя нашли свое выражение в создании в 1775 г. в губерниях и уездах системы сословных судов. Для дворян создавался верхний земский суд в губернии и уездный суд в уезде; для горожан — магистрат в губернии и уезде; для государственных крестьян — суды с весьма показательным названием — верхняя расправа в губернии и нижняя — в уезде. Но еще более показательно то, что для половины населения страны — помещичьих крестьян — никаких судов не создавалось. Тем самым помещики получали неограниченное и бесконтрольное право судить и наказывать своих крепостных (за исключением наиболее тяжких случаев преступлений — разбоя, убийств, поджогов и т. п.). Абсолютизм закреплял господствующую роль дворян в судебной системе путем назначения их судьями, прокурорами, стряпчими.
Итак, законодательное оформление сословного строя, прав, привилегий н государственных повинностей сословий и сословных категорий было направлено па укрепление самодержавия и крепостничества, на закрепление господствующего положения дворянства во всех сферах жизни страны. Это явилось еще одним препятствием па пути разложения феодально-крепостнических отношений, формирования класса буржуазии и развития капитализма.
Особенности политического строя и сословной политики абсолютизма привели к тому, что образование - основа культурного развития общества — стало одной из привилегий дворянства и духовенства; плодами развития культуры пользовались преимущественно дворяне, а на долю податных сословий оставались лишь крохи. Это в свою очередь способствовало сохранению огромного влияния церкви па идеологию, правы и быт народа.
Но даже в этих условиях русская культура в XVIII в. сделала огромный шаг вперед и заняла достойное место в мировой культуре. Не менее важно и весьма показательно то, что в условиях крепостничества и сословного неравенства угнетаемый и бесправный русский народ, вопреки всему, внес весьма существенный вклад в развитие на-
38 ПСЗ. Т. XXII. № 16188. Ст: 150, 152.
42
циональной культуры. В истории культуры нашей страны XVIII в. рядом с именами дворян В. Н. Татищева и А. Д. Кантемира, А. П. Сумарокова и Д. И. Фонвизина, А. В. Суворова и Ф. Ф. Ушакова, Н. А. Львова и Г. Р. Державина, Н. И. Новикова и А. Н. Радищева по праву стоят имена М. В. Ломоносова, С. П. Крашенинникова, И. И. Ползунова, А. К. Нартова, А. Я. Поленова, И. И. Лепехина, Д. С.	Аничкова,	С.	Е.	Десницкого, Ф. И. Шубина, В. И. Баженова,
И. П.	Аргунова,	И.	М.	Никитина, М. И. Козловского, Е. И. Старова,
Ф. С.	Рокотова,	П.	И.	Жемчуговой (Ковалевой), И. Е. Хандошкина,
Ф. Г.	Волкова и	многих других сыновей и дочерей народа, заслужив-
ших благодарную память за их вклад в развитие русской национальной культуры.
СИСТЕМА ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
Н. Б. ГОЛИКОВА,
Л. Г. КИСЛЯТИНА
Если вторая половина XVII в. вошла в историю государственного строя России как период перехода от монархии сословно-представительной к монархии абсолютной, то XVIII в. стал временем становления, развития и расцвета абсолютизма. Изменения, которым подвергся государственный строй, оказались настолько глубокими и сложными, что была перестроена вся система управления, и русское «самодержавие XVIII века, с его бюрократией, служилыми сословиями» стало не похоже на «русское самодержавие XVII века с боярской думой и боярской аристократией»1.
Предпосылки административных реформ накапливались долго. Социально-экономическое развитие страны, более глубокое проникновение товарно-денежных отношений в жизнь города и деревни, сопровождавшееся ростом крепостнической эксплуатации, расширением привилегий господствующего класса, обостряли классовые противоречия. Главная задача дворянского государства — удержать в повиновении народные массы — становилась сложнее, требовала создания специализированной формы управления, способной успешно охранять интересы феодалов. В этих условиях недостатки приказной системы XVII в. ощущались острее. Сочетание функционального и территориального принципов управления, порождавшее дублирование обязанностей приказов, различная подчиненность сословии, затруднявшая прохождение дел, отсутствие координирующих и контролирующих, а также специализированных карательных органов лишали приказную систему необходимой мобильности и отрицательно сказывались на результативности многих правительственных мероприятий.
Переход к новой государственной структуре был сложным и требовал почти непрерывных поисков более гибких и оперативных форм, затрагивая буквально все отрасли управления. Таким образом, история реорганизации учреждений в XVIII столетии была и историей совершенствования культуры управления.
Особенно насыщенными в этом отношении стали годы царствования Петра I, когда определялись основные направления административной реформы, ускорился процесс перестройки центральных и местных учреждений, были выработаны новые принципы подбора и подго
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 346.
44
товки управленческих кадров, новая система ведения дел, новая служебная терминология. Но, сознавая необходимость реформ, правительство в конце XVII — начале XVIII в. не имело еще четкого представления о путях и направлениях реорганизации. Предшественники Петра I, хотя и положили начало некоторым государственным преобразованиям, не оставили, однако, сколько-нибудь разработанного плана действий. Не мог он сразу сложиться и у юного царя, лишь поверхностно знакомого с традиционными методами ведения дел, выработанными в приказной системе. Поэтому в административной реформе Петра I можно выделить несколько этапов, раскрывающих не только сам ход реорганизации, но и развитие теоретической мысли, направленной на разработку новых методов управления.
Начальный этап административной реформы Петра I продолжался примерно до 1708 г. Для этого времени характерными были попытки преодолеть недостатки приказной системы путем внесения в нее частичных изменений. Теоретическая мысль работала в этот период утилитарно, руководствуясь узко практическими задачами, хотя в деятельности некоторых появлявшихся учреждений намечались уже черты нового, которые позже проявились во всей полноте.
Петр I пришел к власти в 1689 г. в обстановке длительного и упорного противоборства придворных группировок. Не удивительно, что при таких обстоятельствах правительство прежде всего стремилось укрепить свое положение. Это выразилось в сосредоточении главных административных постов в руках сторонников Петра, в создании военного контингента, не подчиненного старым военным приказам, а также в организации преследования политических противников царя. В ходе осуществления этих мер была проведена смена приказных судей и части воевод. Затем постепенно значительно расширились штаты Преображенского и Семеновского потешных полков, обеспечивавших правительству надежную охрану. В том же 1689 г. для расследования деятельности советников царевны Софьи и сочувствующих им лиц был создан Приказ Розыскных дел. Приказ занимался сравнительно узким кругом вопросов и напоминал следственные комиссии времен Алексея Михайловича. Работа этого приказа носила временный характер, но он был ликвидирован только в 1694 г.
При подборе должностных лиц все важнейшие государственные посты заняли люди из ближайшего окружения Петра I и его матери Н. К. Нарышкиной. Подобные перестановки в аппарате не раз сопровождали смену царей и раньше, но после отмены в 1682 г. местничества правительство получило возможность более свободного маневрирования, и назначения на административные посты стали производиться в меньшей зависимости от чина, чем прежде. Это свидетельствовало о том, что тенденция к формированию новых управленческих штатов, целиком зависящих от верховной власти, уже давала некоторые практические результаты.
Характеризуя правительство, созданное после отстранения от власти царевны Софьи, видный дипломат, умный и наблюдательный Б. И. Куракин отмечал, что получившие высокие должности бояре не отличались особенными талантами. Судья Посольского приказа дядя царя Л. К. Нарышкин был «гораздо посреднего ума», глава Разрядного приказа Т. Н. Стрешнев — «человек лукавый и злого нраву, а ума гораздо середнего». Да и другие, по мнению Б. И. Куракина, относились к делам «без всякого повоира» и на совещаниях «токмо были спектакулями», т. е. зрителями. Исключение Куракин делал лишь для судьи Приказа Казанского дворца Б. А. Голицына, который был
45
«ума великого, а особливо остроты», но легкомысленного и «к делам:, неприлежного» 2.
Деятельность Петра I в начале 90-х годов XVII столетия охватывала сравнительно узкий круг военных вопросов и укладывалась в рамки лишь несколько необычных царских потех. Однако именно в это время бывшая потешная Преображенская изба начинает выдвигаться в число видных и влиятельных государственных учреждений. Возглавив поначалу управление Преображенским и Семеновским полками, она постепенно стала центром, через который осуществлялись все организационные мероприятия, связанные с военным обучением, потешными походами, строительством кораблей в Переяславле-Залесском и Архангельске. Это привело к тому, что Преображенская изба с весны 1695 г. получила статус приказа.
Согласно общему принципу управления XVII в. Преображенский приказ обладал по отношению к преображенцам и семеновцам всеми полномочиями, присущими судебной, административной и военно-организационной власти. Не выходило за рамки приказной системы и то,, что ему давались дополнительные поручения, не имевшие к его компетенции прямого отношения. Но все эти поручения или требовали быстрого выполнения, или предполагали особое доверие (сбор даточных людей, меры по подготовке Азовских походов, организация полицейской службы в Москве, охрана Новодевичьего монастыря, где с 1689 г. находилась царевна Софья, различные судебные дела). Таким образом, возглавляя руководство будущей гвардией, Преображенский приказ стал и своеобразным ведомством по особым поручениям. Его судебная деятельность развивалась вначале довольно хаотично—дела расследовались разнохарактерные и разной степени важности, от политических преступлений до мелких уголовных проступков. Но такое положение сохранялось недолго. После второго Азовского похода Петр I четко определил судебные функции Преображенского приказа, передав ему исключительное право следствия и суда по политическим преступлениям на всей территории государства. Все центральные и местные органы были в этих делах подчинены ему. Полученные права позволяли Преображенскому приказу взять под арест любое лицо, независимо от его сословного и служебного положения. Б. И. Куракин писал о судье приказа Ф. Ю. Ромодановском: «... мог всякого взять к розыску, арестовать и розыскивать, п по розыску вершить» 3. Таких полномочий ранее не имел ни одни приказ.
В 1702 г. исключительные нрава Преображенского приказа в области политического сыска были подтверждены. Подчеркивая их широту, царский указ позволял Ф. К). Ромодановскому привлекать к судебной и административной ответственности за вмешательство в сферу действий приказа должностных лиц независимо от рангов. Светские и церковные власти, а также все владельцы крепостных и холопов были обязаны отсылать лиц, заявивших «слово и дело», только в Преображенский приказ 4. В начале XVI11 в. розыскная специализация Преображенского приказа еще более усилилась в связи с тем, что он был освобожден от некоторых прежних поручений.
Сосредоточение в особом учреждении следствия и суда по политическим преступлениям, распыленных ранее по многим ведомствам,
2 Архив кн. Ф. А. Куракина. Спб., 1890. Кн. 1. С. 63, 64.
3 Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. 1. С. 77.
4 ПСЗ. Т. IV. № 1918.
46
оыло крупным нововведением в системе управления и явилось первым шагом по пути к созданию сети отраслевых центральных органов, заменивших с течением времени приказную систему XVII в. Создание специального органа по расследованию политических преступлений свидетельствовало о том, что задачу подавления антиправительственных настроений, являвшихся результатом обострения классовых и внутриклассовых противоречий, уже нельзя было решать старыми методами. Интересы господствующего класса настоятельно требовали укрепления органов власти, и это нашло свое отражение в политике Петра I уже в начале его правления. Подчинение Преображенского приказа только царю говорило и об усилении тенденции развития государственного аппарата в сторону абсолютизма.
Огромное влияние, широта полномочий и характер практической деятельности Преображенского приказа оказали сильное воздействие на административные круги и на все русское общество. Проходившие там жестокие процессы, запрет переводить дела в другие приказы, необходимость для приказных судей и воевод подчиняться кому-либо помимо царя — все это было ново, непривычно, и воспринималось как нарушение старых прав и традиций. Светские и церковные власти, особенно на первых порах, пытались игнорировать распоряжения Преображенского приказа, всячески оттягивали выполнение его поручений, и приказу приходилось вести нелегкую борьбу за укрепление своих прав5. В результате Ф. Ю. Ромодановский, ничем ранее не выделявшийся стольник, снискал себе страшную славу и всеобщую ненависть, став своеобразным олицетворением пыток, крови, кнута и дыбы. Б. И. Куракин писал, что Ф. Ю. Ромодановский был «видом как монстра, нравом злой тиран, превеликой иежелатель добра никому» 6. Преображенский приказ сохранял свое значение и права в течение всего периода правления Петра I.
Со второй половины 90-х годов участие Петра I в государственном управлении становится более активным. Сложности, возникавшие при организации первого Азовского похода, трудности со строительством кораблей, отсутствие свободных средств в казне и неупорядоченность финансов, а также недостаточно быстрое и четкое выполнение учреждениями царских заданий помогли яснее увидеть многие недостатки управления и осознать необходимость их устранения. Поездка по странам Западной Европы расширила кругозор царя, обогатила его множеством новых впечатлений и укрепила намерение внести изменения в государственное устройство. Но что и как менять, было ему еще не ясно, и это наложило отпечаток на все административные перестройки 1699 г. и первых лет XVIII в.
Наиболее значительным и важным мероприятием Петра I в 1699 г. была реорганизация сбора налогов и городского управления. Причиной реформы явилось стремление правительства централизовать и повысить сбор основных налогов ввиду крайней нужды в деньгах. Одновременно реформа была призвана улучшить условия развития городов, являвшихся одним из основных источников доходов государства. Сделать это предполагалось путем изъятия посадского населения из-под власти воевод и замены этой власти посадским самоуправлением.
Попытка унифицировать и централизовать сбор налогов уже име
5 Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957. С. 31, 32.
* Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. 1. С. 65.
47
ла место в России в 70-х годах XVII столетия. Но реформу 1699 г. ускорили заграничные впечатления царя. Во время поездки в Западную. Европу Петр I увидел ряд цветущих городов и познакомился с особенностями городского самоуправления. Это знакомство сказалось уже в том, что земских старост стали именовать бурмистрами, а новый центральный координирующий орган назвали Бурмистерской палатой, переименованной затем в Ратушу; оно дало о себе знать и в утверждении выборности как основного принципа организации управления не только низовых посадских органов, но и самой Ратуши, как это было принято в европейских городах. Ранее, в период расцвета приказной системы принцип выборности в качестве основы для создания центрального органа не выдвигался. Наконец, можно предполагать, что Петр при проведении реформы намеревался использовать нормы магдебург-ского права, так как поручил участнику Карловицкого конгресса русскому послу А. Б. Возницыну «списать право магдебурское, которым судятся и весь порядок свой управляют мещаия...» 1.
Введение посадского самоуправления Петр I первоначально поставил в зависимость от согласия горожан платить двойной оклад. Но на это условие согласились лишь немногие посадские общины (И из 70), и двойной оклад был отменен. В ведомство Ратуши был передан сбор таможенных кабацких, оброчных и стрелецких денег, ранее собиравшихся многими приказами, и она стала главным финансовым органом страны. «Четвертные» приказы (Владимирская, Галицкая, Костромская и Устюжская чети) сразу же потеряли всякое значение и были ликвидированы. Другие приказы полностью (Посольский, Малороссийский, Новгородский, Смоленский) или частично (Разрядный, Большого, дворца, Казанского дворца) утратили свои финансовые функции. Так был сделан еще один важный шаг по пути централизации управления, который повлек за собой сокращение числа старых приказов и сужение их функций.
Отличительной чертой городской реформы 1699 г. была ее половинчатость. Хотя Ратуша и поглотила функции ряда приказов, все же единственным финансовым ведомством в стране она не стала. Наряду с ней эти функции сохранили приказы Большой казны, Ямской, Сибирский, Конюшенный и те из названных выше, за которыми финансовые функции остались частично. Кроме того, реформа не распространялась на Сибирь и охватывала пе все городское население, а только посадских людей. Новая сеть городских учреждений создавалась параллельно воеводскому управлению. На практике это приводило к тому, что земские избы многих городов фактически оставались в зависимости от более сильных и властных воевод.
Существенной особенностью указов 1699 г. о выборе бурмистров, обращенных к посадам городов «и всяких чинов купецким людем», было то, что в них содержалось объяснение причин реформы. В качестве основных из них были названы различная подведомственность торгово-промышленного населения и злоупотребления воеводской администрации, наносящие ущерб как деятельности посадских людей, так и сбору государственных налогов. Перестройка управления трактовалась как результат царской заботы о благе страны и народа 7 8. Таким образом, уже в ранних указах Петра, хотя и не достаточно четко, были выдвинуты положения, получившие позже широкое развитие в законода
7 Богословский М. М. Петр I. М., 1946. Т. III. С. 249.
8 ПСЗ. Т. III. № 1674, 1675.
48
тельстве и различных официальных документах, отражавших идеологию абсолютизма.
Конец XVII — начало XVIII в. ознаменовались и другими изменениями в старом приказном аппарате. Часть приказов была ликвидирована, некоторые получили новые обязанности, создавались и новые приказы. Так, к 1701 г. было уничтожено 14, но создано 6 приказов. Эта перестройка продолжалась и в последующие годы. Чаще всего объединялись приказы, функции которых дублировались. В частности» с Оружейной палатой были слиты приказы Золотых и Серебряных дел» с приказом Большой казны — Казенный приказ. В таких случаях слияние приказов происходило органично и было прочным. Одновременно имела место практика подчинения приказов с разными функциями одному лицу. Например, боярину Ф. А. Головину кроме Оружейной палаты подчинили Ямской приказ, Военно-морской приказ, ведавший приглашенными на русскую морскую службу иностранцами, и Посольский с ранее подчиненными ему Великороссийским, Малороссийским, Смоленским и другими приказами. Второй подобный комплекс приказов сложился под руководством Т. Н. Стрешнева, ведавшего Разрядом и несколькими дворцовыми приказами9. Но в таких случаях объединение носило формальный характер. Подчиняясь одному судье, приказы продолжали сохранять свои названия, структуру и штаты.
Продолжала существовать и практика расширения сферы деятельности приказов путем поручения им новых дел, чаще всего не имевших отношения к их обычной компетенции. Золотую палату, например, в 1701 г. заставили ведать девятью вновь сформированными драгунскими полками, а Оружейную палату в 1699—1701 гг. — заниматься производством и продажей гербовой бумаги, сбором табачных пошлин и пошлин с подьячих Ивановской площади, оформлявших частные акты 10. Иногда подобные поручения оставались за приказом долго, иногда они быстро передавались в другие приказы, иногда же полученное поручение почти вытесняло прежнее направление деятельности приказа. Когда Владимирскому судному приказу, ведавшему разбором дворянских исков, вменили в обязанность в 1696 г. руководство кораблестроением и контроль за деятельностью корабельных «кумпанств», это привело к резкому росту объема его работ и стало его главным делом. В 1700 г. после передачи корабельного дела в новый приказ Адмиралтейских дел Владимирский приказ был вообще упразднен, а дворянские иски переданы Московскому судному приказу.
В ходе довольно сложной перестройки исчезли Земский и Стрелецкий приказы. Сначала функции Стрелецкого приказа в связи с упразднением Земского, ведавшего посадскими слободами Москвы и благоустройством столицы, были даже расширены. Однако после роспуска московского стрелецкого войска Стрелецкий приказ, сохранивший лишь некоторые бывшие обязанности Земского приказа, потерял прежнее значение и лишь недолго просуществовал под названием приказа .Земских дел. Часть приказов была просто переименована. Так, старый Пушкарский приказ стали называть приказом Артиллерийских дел.
В 1699 г. создается совершенно новый центральный орган—Ближняя канцелярия, которой было поручено «всего государства весь рас
9 Богословский М. М. Петр I. М.» 1948. Т. IV. С. 262.
10 ПСЗ. Т. III. № 1628, 1673, 1703, 1717; Т. IV. № 1838, 1869.
49
ход с оклады и приходы, и все расходы с оклады и без окладов» учитывать п.
Помимо составления государственного бюджета, а также повседневного учета и контроля за приходом и расходом денежных поступлений к Ближней канцелярии от Преображенского приказа отошли функции личной царской канцелярии. С начала XVIII в. через нее стали рассылаться различные царские указы и распоряжения, а затем она сделалась основным местом сбора петровской «консилии министров», т. е. совещаний его ближайших советников и приказных судей. В это же время роль Боярской думы в решении государственных дел начала быстро понижаться.
Из реорганизованных в 1700 г. приказов наиболее видное место в государственном аппарате занял приказ Военных дел. Это было связано с передачей ему в начале 1702 г. функций комиссий Генерального двора Преображенского приказа по комплектованию армии. С этого времени Военный приказ стал систематически формировать полки, сначала за счет набора вольницы и даточных, а затем путем рекрутских наборов. В условиях затяжной Северной войны это было очень важным делом.
Одновременно с Военным приказом выделилось особое провиантское ведомство, которое получило помещение и штат упраздненного Казенного приказа. На него была возложена обязанность снабжать армию хлебом и собирать хлебные запасы со всего государства.
Из новых приказов следует отметить созданный в августе 1700 г. Приказ рудокопных дел, в задачи которого входили поиски «золотых и серебряных и иных руд» на территории всей страны, т. е. была предпринята попытка централизации поисков полезных ископаемых.
Из учреждений, возникших несколько позже, нельзя не выделить Семеновскую приказную палату, которая получила затем название Ижорской, а еще позднее Ингерманландской канцелярии. Семеновская канцелярия должна была ведать новыми оброками и сборами, вводившимися по инициативе «прибыльщиков». Кроме того, ей передавались для управления вошедшие в состав России в ходе Северной войны прибалтийские земли, губернатором которых был назначен А. Д. Меншиков. Структура канцелярии оказалась довольно сложной, так как в ее подчинении находилось несколько более мелких канцелярий, ведавших разными сборами. Назывались они, в зависимости от сборов, Мельничной, Банной, Рыбной, Медовой, Конской, Ясачной, Постоялой и Дворцовых дел, тогда как сами сборы получили название «канцелярских» 11 12. Из приказов, еще сохранивших финансовые функции, к Семеновской канцелярии отошел сбор оброчных платежей. Таким образом, создание этой канцелярии способствовало дальнейшему сужению функций старых приказов.
В административном аппарате начала XVIII в. Семеновская канцелярия заняла особое место. Специфика ее положения определялась тем, что она возникла как своеобразный результат предложений «прибыльщиков» -лиц, выступавших с проектами увеличения доходов государственной казны, п не была связана узами преемственности со старыми приказами. Это обусловило и состав ее штата: большую часть подразделений возглавляли сами «прибыльщики», люди для приказных кругов новые и происходившие в большинстве случаев из «бояр
11 Архив кп. Ф. А. Куракина. Кн. 1. С. 258.
12 ПСЗ. Т. IV. № 1959, 1961, 1973 и др.
50
ских людей». Таковыми были: «человек» князя М. Черкасского В. Ершов, «человек» думного дворянина А. Хрущева А. Нестеров, «человек» князя Б. Голицына С. Вараксин и др., а также лица «низкого» происхождения, известные Петру по «потешным полкам», такие, как А. Синявин и П. Кикин 13. Подчиняя новое ведомство А. Д. Меншикову, Петр обеспечивал «прибыльщикам» возможность без помех осуществлять свои проекты, не опасаясь противодействия со стороны старых приказных кадров. Было продумано и назначение нового дьяка А. Щукина, получившего этот чин из рук Петра.
Отношение к «прибыльщикам» и к Семеновской канцелярии было в русском обществе резко отрицательным. Трудовое население, на плечи которого тяжело ложились поборы и оброчные платежи, введенные по инициативе «прибыльщиков», их ненавидело. «Вымышленниками», что «вымыслили» многие сборы, от которых «токмо людям турбация великая» называл их И. Т. Посошков 14. Дворянство и духовные феодалы, терпевшие убытки из-за перевода ряда оброчных платежей в казну, также всячески поносили «прибыльщиков». Придворное же общество и приказная верхушка относились к ним с пренебрежением, которое переносили и на новое учреждение. Такое отношение явно сквозило в оценке Семеновской канцелярии Б. И. Куракиным. Со свойственной ему лаконичностью, но достаточно ясно он подчеркивал, что создание нового органа не было оправдано традициями, исходило не от заслуживающих уважения опытных бояр, а являлось всего лишь досужей выдумкой боярских холопов15. «Прибыльщики» отвечали представителям старой приказной администрации такой же неприязнью и не упускали возможности использовать их промахи или просче* ты в своих целях, всячески отмечая собственные заслуги и достоинства.
Впрочем, со второй половины 90-х годов XVII столетия прежний состав приказных судей начал обновляться. В этот период выдвигается один из самых талантливых и умных политических деятелей того времени Ф. А. Головин, заметной фигурой становится стольник «ад-миралтеец» Ф. М. Апраксин, набирает силу А. Д. Меншиков. Среди приказных судей увеличивается число дьяков. Так, с 1697 г. Поместный приказ возглавил дьяк А. Иванов, Сибирским приказом управлял дьяк А. Виниус, которому впоследствии было поручено ведать также Артиллерийским и Аптекарским приказами. Дьяк Г. Деревнин с 1693 г. стоял во главе приказа Большого дворца и Дворцового судного приказа. Постепенно в старые приказы проникали и совсем новые люди. В 1705 г. бывший «человек» боярина Б. П. Шереметева, «прибыльщик» А. А. Курбатов, сделанный в 1699 г. дьяком Оружейной палаты, получил пост обер-ипспектора Ратуши.
Изменения в составе приказного руководства свидетельствовали о том, что принципу служебной годности, способности быстро и оперативно выполнять разнообразные задачи, активности во всякого рода организационной деятельности стали придавать больше веса, чем прежде, хотя родовитость не потеряла своего значения.
Вопрос о кадрах для учреждений становился злободневным. Хотя число приказов уменьшилось, общий штат приказных служителей возрос, и нехватка подьячих ощущалась все сильнее. Большую часть при
13 Па вл о в  С и ль в а иски й Н. П. Проекты реформ в записках современников Петра Великого. Спб., 1897. С. 92, 93, 138, 139.
14 Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1951. С. 209.
15 Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. 1. С. 266.
51
казных служителей по-прежнему готовили непосредственно в ходе приказной практики. Только при Посольском приказе в начале XVIII в. открылась первая школа переводчиков 16.
Упразднение, реорганизация и создание приказов производились обычно указным порядком. Указы чаще всего были лаконичными и носили характер обычных внутрислужебных распоряжений. Поэтому сведения об изменениях в системе управления доходили, даже до столичных жителей, медленно. Отклики на перестройку имели место преимущественно в придворных кругах и приказной среде, где всегда внимательно следили за всякого рода административными назначениями и перемещениями. Наибольшее впечатление на русское общество в целом после создания Преображенского приказа и проектов «прибыльщиков», произвели в начале XVIII в. меры по реорганизации церковного управления.
Изменения в системе церковного управления начались после смерти патриарха Адриана (октябрь 1700 г.) с решения об отсрочке выборов нового патриарха на неопределенное время. Управлять делами церкви Петр назначил митрополита С. Яворского, получившего звание «местоблюстителя патриаршего престола». При нем был создан Приказ духовных дел. Одновременно был закрыт Патриарший разрядный приказ, дела которого отошли к Московскому судному и другим центральным приказам. В начале 1701 г. правительство возродило Монастырский приказ, поручив ему управление церковными владениями, учет церковных земель и сбор доходов с них. Приказ возглавил боярин И. А. Мусин-Пушкин. Таким образом, над церковными вотчинами и доходами, церковными расходами и казной был установлен контроль светской власти.
Вопрос о церковной реформе, как можно предполагать, обсуждался предварительно в окружении Петра I, и при осуществлении этой реформы были учтены соображения первого «прибыльщика» А. А. Курбатова. Ссылаясь на недостатки церковного управления, Курбатов советовал царю подождать с выборами нового патриарха и поручить управление церковными делами кому-нибудь из архиереев. Он выдвинул также идею об организации особого приказа для управления церковными имениями и сбора с них денежных доходов17.
Идеи А. А. Курбатова были весьма смелыми, так как он выступил против одного из самых влиятельных и могущественных феодальных институтов. Авторитет церкви и патриарха был высок. Сам Петр I в своей победе над царевной Софьей был многим обязан поддержке патриарха Иоакима и властям Троице-Сергиева монастыря. Но предложения А. А. Курбатова подрывали политическую и экономическую независимость церкви, что было существенно для Петра I, так как воспитанное в духе отрицания западной культуры русское духовенство в силу своей консервативности являлось опасным врагом начинаний царя.
Реформа церковного управления в сочетании с. серией указов, меняющих условия жизни и материальную обеспеченность монашества, задела широкие круги духовенства. Не желая мириться с потерей хозяйственной самостоятельности и былых привилегий, оно активно выступило не только против этой реформы, ио и против других нововведений, широко используя свое влияние на разные круги русского обще
16 Очерки истории СССР. XVIII век. Первая четверть. М., 1954. С. 664.
17 Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Спб.» 1863. Т. IV. Ч. 2. С. 164.
52
ства. Представители духовенства открыто бранили царя, распространяли подметные письма и содержащие критику правительства сочинения, оправдывали действия понесших наказание противников Петра, создали легенду о царе-антихристе, распускали слухи о его отступничестве от православной веры. В ряде случаев священники отказывались служить за царя молебны. Доставалось от духовенства и боярину И. А. Мусину-Пушкину и «прибыльщикам». Многие обвинения церковнослужителей в адрес правительства находили отклик и в городе и в деревне, где задавленное налогами и повинностями население видело в них объяснение причин тяжелых условий своей жизни.
Как и другие реформы начала XVIII в., церковные преобразования тех лет не были последовательно доведены до конца. Фактически уничтоженное патриаршество юридически сохранялось. Местоблюститель патриаршего престола и Приказ духовных дел не подчинялись светским властям и сохраняли известную самостоятельность.
В целом, несмотря на недостаточную продуманность, половинчатость реформ и сохранение многих недостатков приказной системы, в административно-организационных мероприятиях конца XVII — начала XVIII в. все же достаточно ясно прослеживалась тенденция к централизации управления и упрощению громоздкой государственной структуры XVII столетия. Направленность реформ показывает, что поиски усовершенствования аппарата власти велись хотя и сумбурно, но активно. Показателем этих поисков было создание и более крупных ведомств и новых отраслей управления, с помощью чего правительство стремилось заполнить недостающие звенья государственного аппарата, отсутствие и необходимость которых ощущались наиболее остро.
Второй этап административных преобразований Петра I связан с губернской реформой 1708—1710 гг. и основанием Сената.
Вопрос о необходимости изменений в местном управлении был поставлен в конце 1707 г., когда финансовое положение страны особенно осложнилось. Деятельность Ратуши, несмотря на активность ее главы А. А. Курбатова, не всегда увенчивалась успехом. Особенно трудно было получить деньги с мест. Поступали они с задержками, собирались с недоимками и нерегулярно. Кроме того, сохранявшаяся распыленность сборов по разным учреждениям осложняла правительству свободное маневрирование денежными средствами.
Финансовые затруднения не были единственной причиной реформы. Необходимость изменений в местных органах управления, недостатки которого ощущались уже в XVII в.18, особенно отчетливо выявилась в условиях военного времени и обострения классовой борьбы, в начале XVIII столетия. Отсутствие промежуточных инстанций между центральными органами власти и многочисленными уездами, персональная подчиненность городовых воевод разным приказам, двойная подведомственность отдельных местных учреждений создавали немало сложностей при проведении самых различных государственных мероприятий. Особенно разительно слабость местного аппарата управления обнаружилась во время восстаний в городах Астраханского края и в Башкирии, а также в период нарастания Булавинского движения. Совокупность этих факторов ускорила реформу.
Первое краткое распоряжение о создании новых территориальных единиц Петр I отдал 18 декабря 1707 г., предложив «росписать горо
18 Очерки русской культуры XVII века. М.» 1979 .4. 1. С. 318—320.
53
да частьми, кроме тех, которые в 100 верстах от Москвы», между несколькими крупными городами. Затем появился указ об образовании губерний при Москве, Киеве, Смоленске, Азове, Казани, Архангельске, Петербурге и в Сибири. В 1708 г. была составлена и роспись распределенных по губерниям уездных центров с округой 19. Названия губерниям дали по главным городам. Исключение составили только Сибирская губерния с центром в Тобольске и Ингерманландская с центром в Петербурге, впрочем, переименованная вскоре (1710) в Санкт-Петербургскую. По своим размерам, числу приписанных городов и расстоянию между главными и уездными центрами губернии отличались весьма существенно. Но издание указов еще не означало действительной организации губерний. Петр уехал в действующую армию, и дело застопорилось. В дальнейшем вопрос о губерниях встал только в феврале 1709 г., когда назначенные губернаторами Т. Н. Стрешнев, А. Д. Меншиков, Д. М. и П. А. Голицыны, П. С. Салтыков, Ф. М. и П. М. Апраксины получили указания, что они должны пока только собирать сведения о своих губерниях,* чтобы «всякими делами и сборами конечно могли принять с будущего 1710 году» 2°. Таким образом, осуществление реформы снова было отложено.
Исследуя губернскую реформу 1708—1710 гг., П. Н. Мрочек-Дроздовский пришел к выводу, что указ 1708 г. о создании губерний был не учредительным актом, а программой, и доказывал это тем, что в него постоянно вносились поправки и изменения. П. Н. Милюков, напротив, считал, что в реформе не было ничего нового и губернии «были созданы из подготовленного XVII веком материала рядом частных распоряжений, каждое из которых имело свою ближайшую практическую цель» 21. Следовательно, оба автора, по существу, отрицали какую-либо предварительную подготовку, предшествовавшую созданию губерний и считали, будто реформа осуществлялась стихийно и хаотично. Однако факты, приводимые темп же авторами, позволяют предполагать, что дело обстояло не так.
Прежде всего обращает на себя внимание, что Петр I, отдавая в 1707 г. распоряжение о создании губерний, не настаивал па его немедленном осуществлении, а значит, не считал нужным спешить с введением нового порядка. Приказ же губернаторам «присматриваться» к делам будущих губерний и готовить доклады о своих соображениях и впечатлениях преследовал цель дать им возможность изучить местные особенности, уточнить задачи правителей конкретных областей страны и сформулировать свое отношение к реформе. Губернская реформа обсуждалась Петром и с другими представителями администрации, о чем свидетельствует переписка с Курбатовым.
Л. Л. Курбатов, вложивший немало энергии в организацию Ратуши, был убежденным сторонником и защитником централизованной системы сбора налогов. Видя, что передача этого сбора в руки губернаторов может привести к серьезным нарушениям функций и прав Ратуши, т. е. к фактической ликвидации результатов реформы 1699 г., он выступил против предполагаемых изменений. В 1709 г. Курбатов составил подробный финансовый отчет, где показал отрицательные
19 ПСЗ. Т. IV. № 2176, 2218.
20 Цит. по: Милюков П. II. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. Спб., 1905. С. 279, 280.
21 М р о ч с к - Д р о з д о в с к и й П. Н. Областное управление в России XVIII в. да учреждения о губерниях 1775 г. М., 1876. С. 21, 26; Милюков П. Н. Указ. соч. С. 255.
54
последствия уже имевших место вторжений в сферу деятельности Ратуши и вред от разделения денежных сборов между разными ведомствами. «Напоминаешь, — писал ему Петр, — что в разных руках не *будет лучше ... о том уже мы довольно рассуждали и нынешнего порядка не нашли хуже». Из письма Петра видно, что царь, испытывая недовольство разделением финансовых обязанностей между многими приказами, не считал, однако, важным объединить их в одной Ратуше, полагая, что ее руководителю будет «трудно за очи все разделить и править» 22.
Таким образом, оба корреспондента выступали за централизацию финансов, но пути к достижению цели видели различно. Курбатов стоял за единое центральное ведомство, а Петр — за централизацию финансов в областном масштабе. Оба они опирались на собственный •опыт. Но если Курбатов руководствовался только стремлением создать более совершенную организацию финансового дела в России, то Петр стремился решить более широкий круг задач, стоявших перед правительством. Отдельные проводившиеся в разные годы мероприятия23 показывали преимущества укрепления власти на местах и удобство управления более крупными по сравнению с уездами территориальными единицами.
Из инструкций, которые устанавливали права и обязанности правителей губерний, известны указ Петра 1706 г. Я. Н. Римскому-Корсакову, фактически ведавшему Ингерманландией, поскольку А. Д. Меншиков был занят в военных операциях против шведов, и указ 1710 г. в Азовскую губернию, почти идентичный указу Римскому-Корсакову.
Важное для истории губернской реформы совпадение указов 1706 и 1710 гг. показывает, что центральная власть занималась разработкой вопроса о правах и обязанностях правителей крупных территорий задолго до официального распоряжения о создании губерний. Оно свидетельствует также, что Петр I считал указ Римскому-Корсакову эталоном, определяющим основные функции будущих губернаторов, который нуждается лишь в известной коррекции, учитывающей особенности разных губерний. Именно этим и было вызвано решение дать губернаторам возможность изучить дела своих губерний до осуществления реформы. И наконец, сравнение указов доказывает, что доклады, которые Петр предписал готовить губернаторам, в 1709 г. слушались «в консилии» и были учтены. Таким образом, не остается сомне.-ний, что губернской реформе предшествовала подготовительная работа, которая была попыткой объединить теоретические размышления о практическим опытом, накопленным уже в годы правления Петра. Эта работа говорит об известных сдвигах в подходе к проведению административных перестроек и о стремлении обдумать их основной принцип. Но сказанное не означало, что правительство уже могло полностью учесть все особенности вводимой структуры и предвидеть последствия реформы, а следовательно, обойтись без дальнейших изменений и уточнений. Губернаторы получили всю полноту административной, финансовой, судебной и военной власти и подчинялись только царю. Уездные воеводы, получившие название комендантов, были подведомственны губернаторам и лишены права непосредственного общения с цент
22 Цит. по: Милюков П. Н. Указ. соч. С. 266—269.
23 Например, приписка городов к Азову и Воронежу в 1700 и 1704 гг., изъятие из ведомства Ратуши городов Поволжья, объединение управления северо-западными пограничными районами страны.
55
ром. Срок отправления губернаторской должности установлен не был и зависел исключительно от усмотрения правительства. Губернаторам положили жалованье в размере 1200 руб. и 600 четвертей хлеба в год. Этим их служебное положение принципиально отличалось от положения прежних воевод, так как они превращались в платных чиновников правительства.
В штат губернатора входили: ландрихтер, который должен был ведать судом и всеми делами губернии в случае отсутствия губернатора; обер-комендапт, занимавшийся военными делами; обер-комиссар, собиравший денежные поступления; провиантмейстер, ответственный за сбор провианта и фуража, и канцелярские служители. Губернаторам подчинялись и земские бурмистры.
Есе должностные лица губернского аппарата получили иностранные названия. Нерусским было и само слово «губерния». Но проникновение этих терминов в Россию началось задолго до губернской реформы. Архангельский воевода Ф. М. Апраксии, например, назывался губернатором еще в 1694 г. С 1703 г., после основания Петербурга, так же именовался А. Д. Меншиков, а в 1706 г. — И. А. Толстой, управлявший Азовом. Но звание это носило тогда не административный, а почетный характер, что явствует из письма П. М. Апраксина к Петру. Получив в 1706 г. назначение на пост астраханского воеводы, Ф. М. Апраксии настойчиво спрашивал царя, может ли именоваться губернатором 24. Чин лапдрпхтера в 1706 г. носил Я. Н. Римский-Корсаков, а глава провиантского ведомства С. Языков именовался геперал-провиантом.
Проникновение повой терминологии в административную практику шло через указы царя. Свидетельствуя о знакомстве Петра и его советников с западноевропейскими порядками, в частности Швеции и немецких земель, где употреблялись названные термины, оно, однако, не означало переноса самих этих порядков в Россию. Европейские термины часто были простым переводОхМ сходных русских понятий и сохраняли их содержание. Иностранные названия новых для России должностных лиц отнюдь не свидетельствовали, что их функции полностью совпадают с обязанностями носивших те же наименования западноевропейских чиновников. Шведские ландрихтеры, например, выполняли лишь чисто судебные функции, а в России ландрихтер был первым помощником и заместителем губернатора, совмещая судебные и административные обязанности. Примером служит предписание 1706 г. Римскому-Корсакову управлять Ингерманландией по русским законам и исходя из конкретных обстоятельств. Оно содержало типичные для воеводских наказов XVII в. пункты: об учете городского населения, об умножении доходов и обязанности «прибыль учинить», об обеспечении порядка, чтоб «жителям никаких налог, обид и разорения по было», и др. Новые требования касались в основном упорядочения сбора и расхода денежных поступлений. Таким образом, используя иностранный термин, русские законодатели того времени наполняли его своим содержанием, которое диктовалось условиями и традициями русской действительности.
Губернии в количестве, намеченном указом 1708 г., начали функционировать с 1710 г. В 1713 г. к ним добавилась Рижская губерния, а в 1714 г. из Казанской выделили Нижегородскую и Астраханскую губернии. В 1712—1715 гг. губернии стали делить па провинции, и, хотя это мероприятие не было осуществлено полностью, провинциальное де
24 П и Б. Спб., 1887. Т. 1. № 26, 28.
56
ление получило достаточно широкое распространение. Деление губерний на провинции, а провинций на уезды значительно укрепило власть на местах. Аппарат там стал не только более разветвленным, но и более централизованным, поскольку сложилась система подчинения уездных правителей провинциальным, а провинциальных — губернским властям. Упрочился и бюрократический принцип формирования штатов местных органов.
Создание губерний и широта полномочий губернаторов не могли не оказать влияния на центральное управление. Губернская реформа нанесла приказной системе еще один сильный удар, так как новая система подчинения местных властей фактически лишила приказы руководства местными органами, что привело к исчезновению одних и изменениям в положении других приказов. В первую очередь были ликвидированы Сибирский приказ и приказ Казанского дворца, их деятельность прекратилась в 1711 г. Разрядный, Малороссийский и другие приказы, ведавшие городами, передали связанные с ними дела в соответствующие губернии, и круг их обязанностей резко уменьшился. Приказ Рудокопных дел был упразднен. Поместный, Земских дел, Большого дворца, сферу деятельности которых ограничили территорией Московского уезда, оказались в подчинении московского губернатора. Ратуша, чья компетенция теперь также не должна была распространяться за пределы Московской губернии, сохраняла свою самостоятельность в весьма урезанном виде. Ингерманландская (Семеновская) канцелярия превратилась из центрального учреждения в своеобразное представительство петербургского губернатора в Москве. В результате количество приказов, сохранивших статус органов центрального управления, еще более уменьшилось.
Тем не менее новая управленческая структура оставалась незавершенной. Взаимоотношения появившихся и существовавших ранее учреждений определены не были, что порождало путаницу в делах. Наладить постоянную связь губернаторов с царем, находившимся в действующей армии, было сложно. Сами же губернаторы действовали независимо друг от друга, не согласовывая своих распоряжений.
Боярская дума к этому времени уже полностью утратила прежнее значение. Процесс ослабления ее влияния шел параллельно с укреплением абсолютизма и разрушением приказной системы. Уже в середине XVII в. Боярской думе приходилось соперничать с царской «ближней думой», кружком царских советников, привлекавшихся царем к решению важных государственных вопросов и готовивших царские указы и проекты боярских приговоров. В начале XVIII столетия Дума все чаще уступала место «консилии министров», в состав которой входили «ближние люди» Петра, не всегда имевшие думные чины, а также судьи наиболее важных приказов и влиятельные члены Думы. Первоначально «консилия министров» действовала одновременно с Думой, но постепенно заняла главенствующее положение. Заметно подрывали значение Думы и административные перестройки. Если ранее приказные судьи входили в Думу, и поэтому приказы были органически с ней связаны, то по мере ликвидации приказов, сосредоточения нескольких приказов в одних руках и назначения на ответственные посты лиц, не имевших думного чина, связи Думы с исполнительной властью ослабевали и нарушались. Да и состав ее из-за естественной убыли и резкого уменьшения числа пожалований думными чинами быстро сокращался. Совокупность этих обстоятельств привела к тому, что Дума, окончательно уступив место «консилии министров», распалась.
57
Характеризуя «консилию министров», А. Д. Градовский писал, что она отличалась от Думы только тем, что «присутствовавшие в ней названы не боярами, а министрами». Не видел в «консилии» ничего нового и В. О. Ключевский, считавший ее «обломком прежней Боярской думы», т. е. органом, образовавшимся из Думы в результате ее вырождения. Знак равенства между Думой и «консилией министров» фактически ставил и Д. С. Бабурин 25. Все эти авторы исходили из* того, что в «консилии» участвовали бояре. Но сущность «консилии» определялась не этим. Бояре принимали участие в ее работе не как представители боярского сословия, а как представители назначенной царем администрации наравне с лицами, не имевшими боярского звания. Коренное отличие «консилии» от Думы состояло в том, что она была не сословно-представительным органом, а административным советом царя. В этом проявлялось то новое, что отличало абсолютизм от сословной монархии на данном этапе его существования.
Но, вытесняя Думу и участвуя в 1700—1710 гг. в решении государственных дел, «консилия министров» все же не была постоянно действующим учреждением, что также отличало ее от Думы. Численность и состав членов «консилии» в зависимости от обстоятельств могли меняться. Ее должен был кто-то собирать и подготавливать ей вопросы для обсуждения. Часто уезжавший из Москвы Петр начиная с 1697 г. находил выход в назначении временных правителей, которым поручал «на государевом дворе быть и дела ведать какие прилучитца». Им было разрешено привлекать себе в помощь любых лиц. Они же созывали «консилию»26. Но такая форма правления была возможна, только когда аппарат власти сосредоточивался в Москве и присутствие в «консилии» приказных судей позволяло быстро и оперативно решать дела. После же создания губерний контролировать и координировать деятельность губернаторов, держать с ними непрерывную связь, разрешать споры и ускорять проведение общегосударственных мероприятии могло только постоянно действующее и облеченное властью центральное учреждение. Это стало очевидно уже в первый год функционирования губерний. О необходимости принимать меры ярко свидетельствует письмо Петра к А. Д. Меншикову от 6 февраля 1711 г., где царь писал: «Доныпе, бог ведает, в какой печали пребываю, либо губернаторы зело раку последуют в происхождении своих дел...» 27.
Вскоре был издан указ об учреждении Сената. Начальные строки этого документа («определили быть для отлучек наших Правительствующий Сенат для управления») породили мнение, что Сенат, подобно прежним комиссиям, создавался как орган временный, па период отъезда Петра в Прутский поход28. Ио это мнение было основано на неверной трактовке текста, когда мотивировке -Петра, подчеркивающей постоянность царских отлучек, придавалось неоправданно суженное значение. То, что Сенат был задуман сразу как орган постоянно действующий, доказглвает указ Петра I от 2 марта 1711 г., где о причинах создания Сената говорится несколько подробнее: «... мы для всегдашних наших в сих войнах отлучках определили Управительный Сенат,
25 Градовский А. Д. Высшая администрация России XVIII ст. и генерал-прокуроры. Спб., 1866. С. 72; Ключевский В. О. Боярская дума. М., 1902. С. 445; Очерки истории СССР. XVIII век. Первая четверть. (3. 304.
26 К л ючсвс к и й В. О. Указ. соч. С. 446, 447.
27 Цит. по: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1962. Кн. VIII. С. 354.
28 П е т р о в с к и й С. А. О Сенате в царствование Петра Великого // Описание документов и бумаг МАМЮ. М., 1876. Т. 3. С. 30.
58
которому всяк и их указам да будет послушен так, как нам самому» 29. Полномочия Сената были весьма велики, распространялись буквально на все области управления, и, кроме того, он имел как законодательную, так и судебную власть. Широту прав Сената Петр подчеркнул напоминанием, что ему должны быть послушны духовные и мирские, военные и земские власти, независимо от чина. За непослушание царь грозил наказанием, вплоть до смертной казни.
Однако в 1711 г. Петр особо выделил несколько первоочередных задач Сената. Прежде всего отмечалось, что Сенат должен «суд иметь нелицемерный и неправедных судей наказывать». Внимание к этому вопросу было вызвано повсеместным обострением классовой борьбы в первом десятилетии XVIII в., когда недовольство народа бесправием и возмущение произволом воеводской и приказной администрации проявились с огромной силой. Организация «правого суда» должна была уменьшить это недовольство и поселить надежду па возможность най-т'и справедливость в высшем органе управления. Вторая задача Сената, согласно указу, состояла в установлении контроля над финансами и повышении денежных доходов казны, «понеже деньги суть арте-риею войны». Этот пункт дополнялся требованиями способствовать развитию торговли, упорядочить вексельное дело, повысить доходы от соляной монополии. И наконец, царь ставил перед Сенатом задачу улучшить организацию учета, выявления и сбора дворянских офицерских кадров для регулярной армии. Указ предусматривал передачу ему функций Разрядного приказа и ликвидацию этого важнейшего старого учреждения.
Название «Сенат» носили королевские советы в нескольких европейских странах, в том числе в Швеции и Польше. Оттуда оно и пришло в Россию. Но Сенаты разных стран отличались друг от друга составом, структурой и полномочиями, что определялось особенностями политического развития каждой страны. В России лучше всего было известно политическое устройство ее ближайших соседей. Но польские порядки, где наряду с Сенатом действовали Сейм и сеймики, ограничивавшие власть короля, были неприемлемы для вступившей на путь абсолютизма России. Шведский же Сенат, успешно управлявший страной в отсутствие своих воевавших королей, не мог не казаться Петру достойным примером.
У русского и шведского Сенатов общими были широта полномочий и система контроля через фискалитет, а различались состав и структура. Кроме того, в России отсутствовали точно установленные правила, регламентировавшие взаимоотношения Сената с другими государственными органами. Следовательно, в 1711 г. Петр почерпнул из опыта Швеции только то, что было, по его мнению, применимо в России.
В отличие от шведского Сената, в состав которого входили президенты коллегий, канцлеры академий, генерал-губернаторы и другие видные административные деятели, Петр назначил сенаторами всего девять человек. Принцип отбора определялся предшествующей •службой. Так, пять из девяти сенаторов в прошлом были связаны с работой в военных учреждениях. Московский губернатор Т. Н. Стрешнев, бессменный судья Разрядного приказа с 1689 г., ведал военными .кадрами, комплектованием армии и управлением пограничными областями юга России. Князь Г. И. Волконский являлся управителем
Законодательные акты Петра I: Сб. документов / Сост. Н. А. Воскресенский. М.— Л., 1945. № 242. С. 201.
59
Тульского оружейного завода, генерал-цал мейстер М. М. Самарин возглавлял Мундирную канцелярию, Н. П. Мельницкий был товарищем судьи Военного приказа, а Г. Н. Племянников занимал такой же пост в Адмиралтейском приказе. Таким образом, все пятеро были назначены в Сенат с явным намерением сосредоточить там лиц, работавших по военному ведомству и уже принимавших участие в решении проблем комплектования и оснащения армии, а потому хорошо знакомых с нуждами и трудностями правительства в военных вопросах. Остальные сенаторы занимали видные управленческие посты. Особенно большим стажем и опытом обладал И. А. Мусин-Пушкин, который еще при предшественниках Петра получал весьма ответственные поручения: был воеводой в Астрахани, Смоленске, являлся товарищем судьи Сибирского приказа, много лет входил в состав Боярской думы, а с 1700 г. возглавлял Монастырский приказ. В. А. Апухтин служил управителем Денежных дворов и Купецкой палаты, П. А. Голицын занимал пост архангельского губернатора. В их лице в Сенат были включены люди, хорошо знакомые с особенностями центрального и местного управления, а также финансового дела. По роду прежней службы большинство сенаторов имели опыт и в судебных делах. Некоторые участвовали в собраниях «консилии министров». По старому чиновному делению два сенатора были боярами, а все остальные— стольниками. Таким образом, Сенат был сформирован исключительно из представителей придворных кругов. Обер-секретарем, возглавившим его канцелярию, был назначен дьяк Ингерманландской (Семеновской) канцелярии Анисим Щукин.
Все сенаторы, впервые в административной практике, были приведены к присяге, текст которой сочинил сам Петр. В ней он отразил свои основные требования к сенаторам, сводившиеся в общей форме к тому, чтобы они служили «честно и чисто, неленостно, но паче ревностно». Сенаторы обязывались: хранить верность «государю и всему государству», обеспечивать «правду и правый суд, как между народом, так и в деле государственном» и соблюдать государственные интересы «в збирании казны и людей и протчего всего». Давалось также обещание «нелицемерно поступать» и не нарушать присяги ни из-за взяток, ни из страха и не «щадя кого для чего, или мстя кому за что». В указе Сенату от 5 марта 1711 г. имелся любопытный пункт, определявший, что в Сенате сенаторы должны «места иметь по списку, кто после кого написан в определительном указе». На первом месте там стояли бояре И. А. Мусин-Пушкин и Т. Н. Стрешнев, а затем остальные в порядке стольничьего старшинства. Таким образом, в известной степени был сохранен старинный местнический порядок, правила и нормы которого продолжали жить, хотя с отмены местничества прошло почти 30 лет. Петр учел это обстоятельство, чтобы не мешать обсуждению дел возможными ссорами и спорами.
Одпако, несмотря па соблюдение феодальной иерархии, голоса сенаторы имели равные, а решать дела должны были коллегиально, причем для окончательного приговора по делу требовалось единогласие30.
Назначение в Сенат не освобождало сенаторов от их прежних обязанностей. Исключение было сделано только для Т. Н. Стрешнева и П. А. Голицына, вместо которых в Московскую губернию был назначен В. Ершов, а в Архангельск — А. Курбатов, оба со званием вице-губернаторов. Очевидно, выдвигая своих «прибыльщиков» управлять гу
30 Законодательные акты Петра I. № 243. С. 201, 202; № 244. С. 203, 204.
60
берниями, Петр I все же не рисковал приравнивать их к губернатор рам, обладавшим думными или придворными чинами, и делал исключение только для А. Д. Меншикова.
Хотя состав Сената был подобран обдуманно, в таком виде он сохранился недолго. В 1712—1714 гг. пятеро сенаторов по разным причинам выбыли, а их замена была проведена лишь частично. В обновленном, но сокращенном составе он просуществовал до образования коллегий.
Помимо основного штата сенаторов и служителей сенатской канцелярии при Сенате было образовано два института: губернских комиссаров и фискалитет.
Осуществлявших регулярную связь Сената с губерниями губернских комиссаров по указу 22 февраля 1711 г. было по два для каждой губернии, причем им предписывалось поочередно находиться одному в Сенате, другому — в губернии. Они должны были держать Сенат в курсе всех губернских дел, а в губернию передавать сенатские указы и другие бумаги. Подбирали комиссаров губернаторы из дворян, иногда офицеров и в отдельных случаях из дьяков. Но в должности утверждал их Сенат. Основное требование Сената к каждому губернскому комиссару состояло в том, чтобы он был «человек знающий, который мог бы по посланным указам о губернских всяких ведомостях ответствовать». На практике же получалось так, что губернские комиссары отвечали не только за бесперебойную связь Сената с губерниями, но и за своевременное исполнение сенатских указов. Если указ не выполнялся или был выполнен с опозданием, комиссаров штрафовали и даже ставили на правеж. Такие случаи были не единичны, и должность комиссаров стала одной из нелегких.
' Фискалитет при Сенате представлял собой специальный орган контроля и надзора, подобный аналогичному органу Швеции. Он состоял из обер-фискала, нескольких провинциал-фискалов и подчиненных им «нижних» фискалов. В их задачи входило «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать про неправый суд; тако ж в сборе казны и протчего»; Позднее, в марте 1714 г., Петр уточнил, что «фискальное дело есть взыскание всех безгласных дел, то есть: I. Всякие преступления указам. II. Всякие взятки и кражу казны и протчее, что во вред государственному интересу быт может, какова б имени оное не было. III. Тако ж и протчие дела народные, за которых нет челобитчика...». Фискалы должны были выявлять, доставлять в Сенат и уличать там любых виновных в названных преступлениях лиц, «какой высокой степени ни есть». Только «вышнего судью или генерального шта-па» нельзя было привлечь к ответственности без обер-фискала 31. Шведское влияние на указы о фискалах хорошо прослеживается по описанию функций шведских фискалов, составленному в 1718 г. советником Камер-коллегии Г. Фиком. Но полного перенесения шведских образцов на русскую почву не произошло, так как некоторые функции шведских фискалов (контроль за состоянием дорог, выявление воров, грабителей и лазутчиков) в России распространены не были. В фискалите-тах обеих стран имелись и организационные различия. Так, в Швеции провинциал-фискалы подчинялись только обер-фискалу, а в России они имели двойную подчиненность: обер-фискалу и губернаторам32. Как видим, и в этом случае шведский вариант был подвергнут известной переработке.
31 Законодательные акты Петра I. № 241. С. 200; № 244. С. 204; № 352. С. 332.
, 32 Петровский С. А. Указ. соч. С. 115.
61
Создание фискалитета тянулось несколько месяцев. Причина крылась не только в организационной медлительности, но и в резко отрицательном отношении к новому органу административных кругов, включая сенаторов. Полномочия фискалов противоречили их понятиям и интересам, шли вразрез с давней традицией считать, что государственная должность не только служба, но и источник доходов, возможность «покормиться», в чем отражалась претензия чиновничества на долю государственной феодальной ренты.
Предвидя, что организация фискалитета будет наталкиваться на сопротивление даже его ближайшего окружения, и понимая, как трудно найти человека, способного возглавить борьбу с должностными преступлениями, Петр I решил назначить обер-фискалом «человека умного и доброго, из какого чина ни есть» 33. Назначение на эту должность незнатного человека могло казаться Петру даже более предпочтительным, так как, опираясь на царскую поддержку, человек этот мог бы стать менее зависимым, чем обремененный множеством связей придворный. Чтобы не затягивать дело, Петр назначил обер-фискалом дьяка Преображенского приказа Я- Былинского. Однако недовольство придворной верхушки привело к тому, что Петру пришлось пойти на уступки и разрешить сенаторам самим избрать обер-фискала «из царедворцев». Им стал стольник М. Желябужский.
Через год фискалитет состоял из обер-фискала с двумя помощниками, 4 фискалов для Москвы, 2 — для разъездов и от 16 до 22 фискалов в губерниях. В марте 1714 г. штаты фискалов были окончательно оформлены указом, который уточнил, что при обер-фискале должны быть 4 помощника (причем два из купечества, «которые б могли купеческое состояние тайно ведать»), в губернских центрах—также по 4 фискала, а в городах — по 1—2 человека, в том числе и от купечества, «смотря по препорции города»34 35. Своеобразной особенностью положения фискалов была оплата их труда. Постоянных окладов они не имели, но с целью поощрения их деятельности Петр определил, что при успешном раскрытии дела фискалу должна отчисляться половина (в Швеции — треть) штрафа, подлежащего ко взысканию с обвиняемого по суду. Такой способ оплаты был выгоден государству—оно получило доход, не тратя средств на содержание фискалов, и при этом стимулировало их активность. Поэтому, когда осенью 1713 г. Желябужский, желая пресечь споры из-за штрафов, предложил ввести фискалам твердые оклады, Сенат это предложение отверг. Однако в 1714 г. было принято решение, чтобы из полагающейся за раскрытие дела суммы половина шла фискалу-доносителю, четверть - в канцелярию провинциал-фпскала и четверть в канцелярию обер-фискала для дележа между их подчиненными. Фискалы от купечества кроме доли штрафа получали освобождение от уплаты налогов 3!1.
Расследования по донесениям фискалов вскрыли картину широчайшего распространения должностных преступлений. С предельной ясностью вырисовываются благодаря этим расследованиям нравы п моральный облик административных деятелей начала XVIII в. от мелких подьячих до сенаторов. Например, фискалы установили, что «нельзя как худо себя показал и обличен как овца в репьях» майор князь Волконский; участвовал в расхищении выморочного имущества боярина А. С. Шенна, а также систематически «льготнл» многим вы
33 Законодательные акты Петра I. № 244. С. 204.
34 ПСЗ. Т. V. № 2786;
35 Там же. № 2786, 3211.
62
сокопоставленным лицам сенатор Я. Ф. Долгорукий; широко использовали свои служебные возможности губернаторы М. П. Гагарин, П. М. Апраксин, А. Д. Меншиков и другие видные деятели того времени 36. В Поместном приказе подьячие давали ложные выписи на землю, в приказе Большой казны за взятки потворствовали подрядчикам. Коррупция, кумовство, прямые хищения, подлоги, взятки, вымогательство — таким оказался далеко не полный перечень пороков, типичных для административных деятелей всех рангов. Никакие возможности получения личных выгод не упускались. Один из полковников, сообщал в донесении фискал, дошел до того, что «затаил себе в корысть полковые знамена и перешил жене своей в юпки»37.
Чин фискала, несмотря на явную полезность деятельности фиска-литета для государства, был «тяжел и ненавидим». В 1712 г. с речью против фискалов выступил сам глава русской церкви С. Яворский. Он заявил, что «не подобает быти» должности надзирателя, который «кого хочет обличити, да обличит, кого хочет обесчестити, да обесчестит» 38.
Непросто складывались взаимоотношения фискалов с сенаторами. С одной стороны, последние обязаны были содействовать деятельности фискалов и расследовать их донесения, с другой — из-за права обер-фискала обличать высших особ сенаторы сами в любой момент могли стать объектом для разоблачения. Это вызывало их раздражение. В результате сенаторы часто оказывали фискалам лишь формальное внимание и всячески затягивали ведение дел (особенно связанных с высшей знатью). Наиболее непримиримыми врагами фискалов были Я. Ф. Долгорукий и Г. Н. Племянников.
Особенно часто сталкивался с сенаторами А. Я- Нестеров, одна из самых колоритных фигур администрации Петра I, выдвинувшийся из крепостных как прибыльщик. Карьера его развивалась типичным для прибыльщиков путем: сначала служба в одном из подразделений Семеновской канцелярии, затем в Ямском приказе и в Московской губернской канцелярии, откуда он был назначен в Сенат на должность помощника обер-фискала. Человек умный, наблюдательный, достаточно смелый, А. Я- Нестеров хорошо понимал, что его дальнейшая карьера зависит исключительно от расположения к нему царя, и с самого начала своей фискальной деятельности проявлял максимальную активность, раскрыв множество должностных преступлений самых разных по положению и рангу лиц. При этом он часто сообщал о них прямо Петру 39. После одного из особенно резких донесений и жалоб Нестерова царю на попустительство сенаторов Петр прислал в Сенат суровую отповедь. «Господа Сенат! — писал он 1 мая 1713 г. — Понеже уведомлены мы, что вы по доносам фискальским не единого главного дела не вершили, но все проманиваете до времени, забывая бога и души своя, того ради сие последнее о сем пишу к вам: ежели пяти или шести дел главных, буде более не успеете... ноября к 1-му числу не вершите и преступникам, которые для своих польз интерес государственный портят, не учините смертную казнь, не щадя никого в том и ежели инако в том поступите, то вам сие будет» 40.
36 ЦГАДА. Ф. № 9. Кабинет Петра I. Кн. 95. Л. 713—718, 757—772. Ф. 248. Оп. 106. Д 89. Л. 11; Д. 225 и др.; Петровский С. А. Указ. соч. С. 125—127, 150, 151.
37 ЦГАДА. Ф. 248. Оп. 6. Д. 205. Л. 190—192.
38 ПСЗ. Т. V. № 3479; Петровский С. А. Указ соч. С. 136, 149.
39 ЦГАДА. Ф. 9. Кн. 17. Л. 938, 940—943, 957—961 и др.
40 Петровский С. А. Указ. соч. С. 60, 61.
63
Поддержка царя укрепила положение Нестерова, но еще больше восстановила против него сенаторов. Активность его, резко контрастирующая с медлительностью и инертностью Желябужского, привели к тому, что в апреле 1715 г. Петр назначил Нестерова обер-фискалом, в чине которого он оставался до 1722 г.
Внедрение системы государственного надзора и контроля происходило болезненно. Столичные фискалы наталкивались на недовольство и противодействие сенаторов, в городах фискалы встречали неприкрытое и активное сопротивление местных властей. Канцелярию фискальных дел буквально затопляли жалобы на то, что фискалам не дают ни чернил, ни бумаг, не показывают документации, ругают «неподобною бранью», бьют, бросают в тюрьмы, всячески преследуют, ставят «на правеж» и т. д.41 Впрочем, деятельность фискалов, направленная против разнузданного хозяйничанья властей, находила и поддержку. Ее часто оказывали представители низов общества: посадские люди, крестьяне, дворовые, солдаты, отставные подьячие, выступавшие в качестве свидетелей, а также встречавшиеся в числе доносителей. Но такая поддержка вовсе не означала, что фискалы являлись защитниками интересов народных масс. Их деятельность, принимавшая форму борьбы со злоупотреблениями отдельных представителей господствующего класса, объективно была направлена на укрепление дворянского государства и служила именно этой цели.
Характерно, что фискалы, занимаясь выявлением должностных преступлений, сами были нередко носителями тех же пороков, против которых обязаны были бороться. В 1714 г. были отданы под суд Попов, Левшин и Юшков, провинциал-фискал Попцов. Не избежал соблазна и сам Нестеров. В 1724 г. после длившегося два года расследования по обвинению в злоупотреблениях служебным положением он был приговорен к смертной казни и колесован 42 43.
Печальный конец Нестерова показывает, что и прибыльщики, пользовавшиеся доверием Петра и достигшие высокого положения исключительно благодаря своим способностям и заслугам, легко воспринимали господствующие в административных кругах настроения. Яркий тому пример и дело А. А. Курбатова, который в 1714 г. был отстранен от должности архангельского вице-губернатора за хищения и взяточничество. Курбатов считал, что заслуги перед государством позволяют ему присваивать часть доходов. Свои действия он мотивировал тем, что «то делал, надеясь па его государеву милость, ведая свое усердие и многосотиых тысяч приложение» да и «малое, что ради прокормления, от денег и нитей и провианта себе брал» 4;'. Хорошо известны жадность А. Д. Меншикова, беззастенчиво пользовавшегося своей властью для личного обогащения, стяжательство П. П. Шафирова и других «новых людей».
Разбор фискальских донесений (за исключением наиболее сложных и щекотливых рассматривавшихся сенаторами) производился в Расправной палате Сената, организованной как специальное присутственное судебное отделение, с особым штатом судей. Помимо фискальских донесений Расправная палата занималась разбором жалоб на неправильное решение дел в других учреждениях и получила значение высшей судебной инстанции. Как подразделение Сената опа сохранилась и после указа 1714 г., когда Петром впервые были офици
41 ЦГАДА. Ф. 248. Оп. 106. Д. 12, 82, 89, 285, 345 и др.
42 Петровский С. Л. Указ. соч. С. 140—143, 152, 153.
43 Цит. по: П а в л о в - С и л ь в а и с к и й Н. П. Указ. соч. С. 58.
64
ально установлены три судебные инстанции: городские коменданты — губернаторы — Сенат.
Судебные права Сената не вытеснили старую практику создания следственных комиссий. Они создавались в срочных и запутанных случаях или при разборе дел особой важности по указам Сената и именным указам Петра. В 1718—1723 гг. комиссии обычно возглавляли майоры гвардии, и потому они назывались майорскими. Однако структура Сената, сложившаяся вначале, недолго оставалась неизменной. С течением времени она стала гораздо более разветвленной, что было связано с последующими реформами аппарата власти в 1717— 1722 гг.
Последний этап административных реформ Петра I был отмечен попыткой поставить преобразования на продуманное и обоснованное основание с привлечением европейских специалистов и использованием русских проектов. Реорганизация центрального управления в этот период ознаменовалась дальнейшей централизацией власти, усложнением структуры Сената и созданием коллегий.
О коллегиях Петр I впервые узнал еще в 1698 г. в Англии, ознакомившись с проектом англичанина Ф. Ли «о правильной организации его (Петра. — Н. Г.) правительства» путем создания семи коллегий. Но тогда этот проект успеха не имел 44. Позднее, изучая устройство шведского Сената, Петр заинтересовался и шведскими коллегиями. Весьма вероятно, что мысль об организации подобных специализированных центральных учреждений, где все дела решались коллегиально, начала оформляться параллельно с идеей создания Сената. Тогда же появляются и проекты учреждения коллегий. Так, в 1711 г. «рудокопный офицер» И. Ф. Блигер предложил создать коллегию для управления горнорудным делом, а в 1713 г. неизвестный автор рекомендовал организовать Коммерц-коллегию для упорядочения торговли и Ревизион-комиссион коллегию для учета прихода и расхода государства. Вскоре последовал и первый именной указ «учинить коллегиум для торгового дела исправления». Организация «коллегиума» была поручена обер-комиссару Д. Соловьеву, и тот составил его из нарвских купцов, представителей гостей, гостиной сотни и московского посадского купечества. Однако дальше попытки выработать структуру коллегии и пересмотреть таможенное законодательство дела не пошло.
В 1715 г. Петр передал в Сенат список семи коллегий «к соображению». В том же году он приказал послу в Дании В. Л. Долгорукому собрать сведения о датских коллегиях, а послу в Вене А. П. Веселовскому — о коллегиях других стран, а также осуществить подбор знающих людей для участия в организации коллегий в России 45. Тогда же на русскую службу были приглашены немецкий специалист по праву, экономике и политическому устройству Г. Фик для составления описаний шведских учреждений и барон А. Люберас, автор сочинения «Reflexions fiber des Russichen Reichs States Oeconome». В дальнейшем они участвовали в организации и составлении регламентов русских коллегий и получили назначения: Фик — советником Камер-коллегии, Люберас — вице-президентом Берг- и Мануфактур-коллегий.
Указы об учреждении коллегий и первые меры по их устройству относятся к декабрю 1717 г., но окончательно организационный период завершился лишь в 1720 г. Было решено создать десять коллегий. Иностранная коллегия должна была взять на себя вопросы внешних
44 Милюков П. Н. Указ. соч. С. 421—424.
45 Законодательные акты Петра I. № 25, 27. С. 44—46.
3 Очерки русской культуры XVIII века
65
сношений, заменив Посольский приказ. В ведение Военной коллегии отходили армия, городские гарнизоны и «все воинские дела». К компетенции Адмиралтейской коллегии были отнесены флот, военно-морские артиллерийские заводы, верфи, мануфактуры, обслуживающие-морское хозяйство и управление государственными лесами. Юстиц-коллегии поручались дела Поместного, Сыскного, Земского и всех судных приказов, а также передавался туда штат фискалов из Сената. Три финансовые коллегии должны были ведать: Камер-коллегия — окладными и неокладными налогами, военными подрядами, соляными промыслами и дорогами; Штатс-контор коллегия — надзором за государственными расходами, а Ревизион-коллегия — контролем за использованием государственных средств местными органами. В связи с созданием Камер-коллегии упразднялся Монастырский приказ. Церковные земли становились подотчетными Камер-коллегии, так как доходы с них должны были по-прежнему поступать в казну. В Мануфактур-коллегии сосредоточивалось управление промышленностью, за исключением горной и металлургической, которые отходили к Берг-коллегии. Коммерц-коллегия должна была заниматься вопросами торговли. В 1721 г. была учреждена одиннадцатая, Вотчинная, коллегия для охраны земельных прав и привилегий дворянства. К ней от Юстиц-коллегии отошли все юридические дела, связанные с землевладением.
Права коллегий распространялись на всю территорию страны, что резко отличало коллегии от приказов. Часть коллегий имела на местах собственный штат (в зависимости от своего местонахождения коллегии создавали конторы в Петербурге или Москве; кроме того, Камер-коллегия имела конторы камерирских дел в провинциях и земских комиссаров — в уездах. Штатс-контор коллегией в провинциях создавались рентереи, Берг-коллегией — бергамты, а Мануфактур-коллегия использовала губернские канцелярии).
Первые президенты и вице-президенты коллегий были назначены еще в 1717 г. Большинство президентов коллегий относились к старой русской аристократии, сохранившей за собой основную часть новых государственных постов. Все вице-президенты были иностранцами, приглашенными на русскую службу. Президенты коллегий были введены в Сенат, в связи с чем дальнейшую работу по организации коллегий Петр поручил Сенату. В помощь Я. Брюсу, который должен был эту работу возглавить, прикомандировали Г. Фика 4G.
Штаты коллегий подбирались согласно прямым указаниям Петра и включали членов коллегий (президента, вице-президента, 4—5 советников и 4 асессоров), которые должны были совместно решать все дела большинством голосов, секретарей, нотариусов, переводчиков, актуариусов, копиистов, регистраторов и канцеляристов. Несколько позже появились еще прокурор и фискал. В состав коллегий должны мыли обязательно входить несколько пши'трапцев-спе’шалпстов. При выборе русских кандидатов па коллежские должности Сенат не имел нрава назначать родственников или «собственных креатур» сенаторов. 11азпа-ченис следовало производить но составленным спискам, «балатиром». Создание коллегии шло медленно. Летом 1718 г. Петр, констатировав, что сенаторы-президенты «лениво съезжаются для врученного нм дела», дал им для работы два обязательных дня в неделю и предписал, чтобы занимались «без лишних слов и болтанья не было», а собрания вели «как чесным людем надлежит, а не как бабам-торговкам»46 47.
46 Законодательные акты Петра I. № 265—267. С. 219—221.
47 Там же. № 261. С. 216, 217; № 263. С. 218; № 271, 272. С. 225, 226.
66
Основной причиной задержки с открытием коллегий была трудность составления основополагающих документов, которые определили бы статус и функции коллегий. Задача усложнялась тем, что сам принцип работы коллегий был для России непривычен. Не допуская соединения разного рода полномочий в одних руках, этот принцип требовал точного размежевания функций и сфер деятельности коллегий, а также определения взаимоотношений их с Сенатом, друг с другом и с органами местного управления.
Поскольку структура коллегий мыслилась в основе своей сходной, было решено разработать два вида документов: Генеральный регламент, содержащий общие для всех коллегий положения, и специальные регламенты для каждой коллегии, учитывающие специфику их работы. Насколько сложным было это задание, показывают сохранившиеся варианты регламентов. В частности, Н. А. Воскресенский обнаружил 12 редакций одного только Генерального регламента объемом более 700 рукописных страниц. Первоначальный проект составил Г. Фик, использовавший шведский источник 1661 г. «Cantsellia Ordnungh»48. Но проект Фика не раз обсуждался и исправлялся сенаторами и советниками коллегий, руководствовавшимися петровским указом использовать только полезные для России пункты, а другие, которые «неудобны или с ситуадиею сего государства несходны и оные ставить по своему рассуждению»49. Множество именных указов, посвященных вопросам организации коллегий, свидетельствует об активном участии в этой разработке и самого Петра 50.
В Генеральном регламенте основное внимание уделялось определению структуры коллегий, порядку ведения дел, обязанностям членов коллегий и нормам их поведения. В регламентах отдельных коллегий очерчивался круг их задач, говорилось об особенностях структуры, о местных ответвлениях, а также делались попытки определить взаимоотношения этих коллегий с другими органами управления. В регламентах четко проявились абсолютистские воззрения. Они сказывались в требовании служителям коллегий «паче всего» быть верными и добрыми слугами царя и царской фамилии, «их пользы и благополучия всяким образом и по всей возможности искать и споспешествовать, убыток, вред и опасность отвращать». Просматривается в регламентах и влияние учения о государстве как надклассовой силе, призванной стоять на страже интересов всех подданных и заботиться об общем благе. Выделяются экономико-культурные задачи, которые должно было выполнять государство, добиваясь через коллегии «исправления коммерций, художеств и мануфактур» 51. Упоминается и о его воешю-оборони-телыюй функции.
Создание коллегий, ставших промежуточным звеном между Сенатом и губерниями, привело к изменениям в значении Сената. Часть переполнявших его дел отошла к коллегиям, а поскольку коллегии находились у него в подчинении, то усложнялись и усиливались его контролирующие функции. Выяснилась необходимость изменений в составе Сената. Так, включение в него президентов коллегий себя не оправдало. Петр I сформулировал причины этого предельно ясно, подчеркнув, что сенаторы должны контролировать коллегии «яко свободные от них; а ныне сами будучи во оном, как могут сами себя судить». Не могли
48 Там же. С. 411, 412.
49 ПСЗ. Т. V. № 3197.
-50 Законодательные акты Петра I. Разд. 3, 5, 7—10.
51 Законодательные акты Петра I. № 400. С. 413, 414.
3*
67
сенаторы совмещать работу в Сенате с руководством коллегиями и из-за обилия дел. Таким образом, попытка приблизить состав русского Сената к шведскому образцу не удалась.
Изменяя в указе от 12 января 1722 г. принцип формирования Сената, Петр сохранил его прежний личный состав, распорядившись при этом назначить в коллегии новых 'президентов. Исключение было сделано только для трех коллегий: Адмиралтейской, Военной и Иностранных дел, президентами которых были оставлены сенаторы. Ревизион-коллегию тогда же было решено уничтожить, передав ее обязанности Сенату. Сенаторы, оставшиеся президентами коллегий, получили право присутствовать в Сенате только в случаях обсуждения важных вопросов или дел своей коллегии. Общее же число сенаторов было увеличено, поскольку указ рекомендовал включить в их состав несколько человек «из министров, которые ныне при чужестранных дворах» (посланников). Указ устанавливал также, что Сенат должен состоять из действительных тайных и тайных советников, т. е. лиц, дослужившихся до-высших государственных чинов по новой Табели о рангах, введенной в том же году. Размещаться в зале заседаний сенаторы должны были согласно своим рангам.
Помимо перемен в составе Сената Петр внес существенные изменения и в его структуру, учредив должности генерал-рекетмейстера, генерал-прокурора, экзекутора, генерал-фискала и герольдмейстера.
Непосредственным толчком к учреждению должности рекетмейстера явилась судебная реформа 1719—1720 гг., когда была предпринята первая в России попытка осуществить разделение административной и судебной власти и установить порядок прохождения дел по инстанциям. Реформа носила половинчатый характер и касалась только местного аппарата 52.
Вновь созданная стройная система инстанций усложнялась тем„ что такие центральные органы, как коллегии и ряд специализированных канцелярий, свои судебные права сохраняли. Жалобы на их действия поступали не в Юстиц-коллегию, а в Сенат, сильно затрудняя его деятельность. Первоначально все жалобы, вместе с другими бумагами, поступали к сенатскому обер-секретарю А. Щукину, но в 1720 г. было решено выделить для этой цели специальных лиц. В 1722 г. работа с жалобами была поручена генерал-рекетмейстеру. Помимо приема жалоб на учреждения Петр поручил ему принимать и челобитные просителей, пытавшихся, минуя разные инстанции, обратиться прямо к царю.
Экзекутору вменялось в обязанность следить, чтобы именные и сенатские указы своевременно достигали других центральных и местных органов. Он вел регистрацию указов, ведал их отправкой по назначению и должен был проверять их выполнение коллегиями в предварительно устанавливаемые сроки. После перехода основных организационно-хозяйственных, финансовых и военно-административных функций, обременявших ранее Сенат, к коллегиям и учреждения должности экзекутора штат губернских комиссаров при Сенате стал ненужным. Сначала он был сильно сокращен, а затем исчез вовсе.
Должность генерал-фискала появилась в Сенате в связи с дальнейшим развитием фискалитета, когда после передачи сенатских фискалов в распоряжение Юстиц-коллегии фискальские должности были введены во всех коллегиях, в армейских и флотских частях. Эту новую,,
52 См. очерк Л. Н. Вдовиной «Право и суд» настоящего издания.
68
более разветвленную систему и должен был возглавить сенатский генерал-фискал.
Особенно важным нововведением 1722 г. было учреждение прокуратуры. Генерал-прокурору Сената поручался всеобъемлющий надзор за деятельностью этого верховного органа и сетью прокуроров, должности которых (вводились во всех коллегиях и при надворных судах. В Сенате генерал-прокурору нужно было взять под контроль исполнение всех царских указов и законов, деятельность сенаторов в области суда, в расследовании фискальских донесений и апелляций. В одном из указов образно говорилось о роли и месте генерал-прокурора, что он «есть око паше и сердце всего государства». Выявив нарушения, генерал-прокурор был обязан немедленно принять меры, воздействуя на виновного через Сенат или непосредственно обращаясь к царю. Канцелярию Сената и экзекутора подчинили генерал-прокурору, а генерал-рекет-мейстер и генерал-фискал должны были работать в тесном контакте с ним.
Первым генерал-прокурором Петр назначил П. И. Ягужинского, сына органиста лютеранской церкви в Немецкой слободе, зачисленного в 1701 г. в Преображенский полк и ставшего затем одним из самых близких Петру людей. В помощь ему был определен Г. Г. Скорняков-Писарев, также входивший в окружение Петра и получивший должность обер-лрокурора.
Обсуждая вопрос об истоках прокуратуры в России, историки единодушно считали, что непосредственным предшественником генерал-прокурора был генерал-ревизор — должность, введенная в Сенате в 1715 г. В его обязанности входил контроль за исполнением указов в самом же Сенате, но прав, которые обеспечили бы действенность такого контроля, генерал-ревизор не имел. Н. П. Павлов-Сильванс/кий пола-гал, что в основу инструкции генерал-прокурору было положено письмо К. Н. Зотова, известное Петру I, со сведениями о французской прокуратуре. Была у Петра и записка Г. Фика с немецкими данными по тому же вопросу53. Но, как и в других случаях, составители инструкции, в подготовке которой участвовал сам Петр, учитывали и русскую действительность.
Деятельность П. И. Ягужинского и Г. Г. Скорнякова-Писарева сразу стала весьма заметной. Все именные указы в Сенат шли через них. Генерал-прокурор и обер-прокурор внимательно следили за их выполнением, поднимали в Сенате вопросы, связанные с неисправностями в коллегиях, добивались принятия мер к виновным, выступали с собственными предложениями по всевозможным делам, иногда сами вели следствие. Наблюдали они и за порядком в Сенате. Ягужинский до самой смерти Петра неизменно пользовался его доверием. Сохранившиеся источники свидетельствуют, что первый генерал-прокурор был человеком незаурядным, выделялся среди современников неподкупностью, был тверд, но тактичен. Это позволяло ему ладить с сенаторами, не уступая им в то же время. Такого же поведения он требовал и от членов своего аппарата. Когда Скорняков-Писарев, склонный решать дела «по страсти», однажды упрекнул П. П. Шафирова в том, что он-де «жидовского роду» и отец его холоп боярский, Ягужинский немедленно остановил его. Подобный образ мысли, отмечал Ягужинский в одном из своих писем, «моей аппробации не может иметь, ибо когда милостию государевой, однажды уже кто посвящен, прежние его пи-
53 Павлов-Сильванский Н. П. Указ. соч. С. 75, 76.
69
зости и малородствы тем покрыты»54. Это был новый взгляд на вещи, резко отличавшийся от старого местнического мировоззрения, бытовавшего еще в административных кругах, взгляд, который уравнивал выдвинувшихся при Петре своей службой люден со старой знатью.
Под руководством П. И. Ягужинского прокуратура работала достаточно действенно. В письме Петру генерал-прокурор дал ей положительную характеристику: «не токмо должность звания своего исправляют прилежно, по и сверх того тщатся где что могут видеть и исправить к интересу вашего императорского величества нигде не пропу-щают...» 55.
Создание прокуратуры было последним мероприятием Петра I по совершенствованию системы государственного контроля.
Учреждение должности герольдмейстера в Сенате и при нем Герольдмейстерской конторы диктовалось необходимостью упорядочить запущенный Сенатом учет и службу дворянского сословия. Улучшения системы учета требовали не только интересы государства, нуждавшегося в кадрах для своего аппарата. Оно необходимо было и самому дворянству, для которого обязательная служба сделалась важным источником благосостояния, а карьера — показателем общественного положения. Таким образом, еще более утверждалось господствующее положение дворянства. «...Ведать... всего государства дворянство вышних и нижних, прежних и нынешних чинов» и их детей заранее решено было поручить представителю родовитой верхушки господствующего класса56. Учет дворян в Герольдмейстерской конторе был налажен детальный. Сведения о них собирались более подробные, чем в Разрядном приказе, с обязательным теперь привлечением данных об образовании57. Но имела место и старая практика: в основе составлявшихся списков лежало прежнее деление по чипам, полкам и уездам. В Герольдмейстерской конторе составлялись поименные росписи дворянских фамилий, а также дворянские гербы, олицетворявшие сословные претензии их владельцев.
В 1722 г., когда в Москве была организована Сенатская контора, ей подчинили московские конторы коллегий.
Указом 1722 г. «О должности Сената», утвердившим его положение как высшего правительственного органа, возвышавшегося над всей системой центральных и местных учреждений, реорганизация Сената завершилась.
Однако высокое положение Сената отнюдь по умаляло значения царской власти, так как он полностью подчинялся монарху. Положение и права монарха были четко сформулированы при Петре еще в воинском уставе 1716 г., где значилось, что монарх «никому на свете о своих делах ответа дать не должен, по силу и власть имеет свои' государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомне-иию управлять». Для усиления тезиса о неограниченном характере царской власти в законодательстве первой четверти XVIII в. использовались и теория божественного происхождения этой власти, и популярная в Западной Европе теория естественного права, где ее обосновали многие философы и юристы (С. Пуфепдорф, Т. Гоббс и др.). В понимании Петра и его современников «монархов власть есть самодержавная, которым повиноватися сам бог за совесть повелевает», и «мо
54 Пит. по: Голомбиевский А. Л. Сотрудники Петра Великого. М., 1903. С. 16.
55 Там ;i:e. С. 17.
56 Законодательные акты Петра I. № 282. С. 236; № 368. С. 353, 354.
57 Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство XVIII в. М., 1974. С. 156.
70
жет монарх законно повелевати народу не только все, что необходимо для пользы отечества, но и все, что ему ни понравится, только б народу не вредно и воле божьей не противно было»5,4. Таким образом, государство олицетворял монарх, права которого были ничем не ограничены.
В 1721 г. роль и политическое значение абсолютного монарха были подчеркнуты титулом императора, который Сенат присвоил Петру после заключения Ништадтского мира, а в 1722 г. — уставом о престолонаследии, определившем право монарха назначать наследника по собственному желанию. Назначение государственных органов и всей системы управления, по понятиям того времени, сводилось к тому, чтобы служить опорой царской власти, быть проводником царских повелений и обеспечивать их осуществление.
В 20-е годы правительство провело церковную реформу, оформленную Духовным регламентом и серией указов. В 1721 г. было провозглашено создание коллегии Духовных дел, переименованной затем в Святейший Синод. По своей структуре Синод не отличался от коллегий. Президентом его стал С. Яворский, а вице-президентами — епископы: новгородский (Ф. Яновский) и псковский (Ф. Прокопович). В компетенцию Синода входило управление делами церкви, церковным судопроизводством и церковными землями. Но доходами с вотчин Синод распоряжаться не мог. Они, как и раньше, поступали в государственную казну. Для непосредственного управления церковными землями при Синоде был вновь учрежден Монастырский приказ, а в Москве — Синодальная контора. В 1722 г. в Сенате была создана должность обер-прокурора, которому подчинялся штат церковных фискалов — инквизиторов. Обер-прокурор назначался из светских чиновников58 59. Таким образом, церковь была подчинена усиленному контролю со стороны светской власти.
Важной составной частью государственного аппарата продолжал оставаться Преображенский приказ, сохранивший все свои полномочия и независимость от других органов управления. Юстиц-коллегия, несмотря на многократные обращения ее президента к царю, так и не подчинила его себе. В аналогичном положении находилась и. Тайная канцелярия. Созданная первоначально как временная следственная комиссия по делу царевича Алексея, она существовала затем как -орган политического сыска в Петербурге, но Преображенский приказ оставался главным, что неоднократно подчеркивалось указами Петра, С ликвидацией Тайной канцелярии все ее дела и штат служителей были переданы Преображенскому приказу. Самостоятельность органов политического сыска определялась особой важностью и секретностью их функций, и потому Петр сохранил право контроля над ними только за собой.
Параллельно с созданием коллегий и реорганизацией Сената перестраивалось и местное управление. Правительство продолжало поиски форм, которые, способствуя дальнейшей централизации и укреплению власти па местах, в то же время облегчали бы контроль за ее деятельностью. Еще в 1713 г. в губерниях были введены ландратские советы, в состав которых входило от 8 до 12 дворян, назначаемых Сенатом по спискам, представленным губернаторами. Ландратские советы должны были участвовать в решении местных дел, что давало воз
58 ПСЗ. Т. V. № 3006. С. 325; Т. VI. № 3718. С. 316; Т. VII. № 4870. С. 628.
59 Подробнее об этом см. в очерке В. С. Шульгина «Религия и церковь» настоящего издания.
71
можность дворянству более активно заниматься вопросами местного управления. В 1715 г. вместо незавершенного и во многом случайного деления губерний на провинции решено было делить их на доли. В основу деления впервые в России был положен статистический принцип— 5536 дворов в доле60. Возглавлялись доли ландратами. Но и эта реформа не была проведена последовательно и до конца. В городах по-прежнему сохраняли свою власть обер-коменданты. Провинции упразднили не все. Незавершенность реформы затрудняла управление. Поэтому в 1718 г. началась подготовка новой областной реформы.
Проект местного устройства правительство поручило составить Г. Фику. Он вновь обратился к шведским образцам и предложил ввести трехступенчатое административное деление. Но Сенат его проект не одобрил, потому что в низшую административную единицу предполагалось привлечь к управлению крестьян. «В уездах из крестьянства умных людей нет», — с чисто дворянской пренебрежительностью заявили сенаторы61. В результате в 1719 г. было принято решение о введении двухстепенного деления: на провинции и дистрикты.
В ходе новой реформы было создано 50 провинций. От статистического принципа правительство отказалось, и в основу создания провинций легла старая система приписки ближайших городов к крупному центру. Размеры провинций оказались различными, в силу чего эти административные единицы значительно отличались друг от друга. Но аппарат управления стал более единообразным. Во главе пограничных и крупных провинций стояли генерал-губернаторы, а в остальных1—губернаторы или воеводы. Все они подчинялись Сенату и коллегиям. Управлением дистриктами ведали земские комиссары, подчиненные губернаторам. В результате реформы число местных учреждений резко увеличилось, но сама система управления приобрела более четкие формы.
В 1721 г. была осуществлена вторая городская реформа Петра, по которой население городских посадов вновь изымалось из ведомства местной администрации и подчинялось учреждавшимся в крупных городах магистратам, а в мелких городах — ратушам. Возглавлялись они Главным магистратом, приравненным к коллегиям. Одновременно магистраты подчинялись Камер-коллегии по линии сбора налогов, а также Мануфактур- и Коммерц-коллегии по вопросам городской экономической деятельности. За Главным магистратом оставались учет городского населения, организация внутреннего распорядка и несения повинностей в посадских общинах, а также судебные дола посадских людей, т. е. сословно-судебные функции. В самом посаде было введено более четкое сословное деление на «регулярных граждан», составлявших две гильдии: купечества н ремесленников, записанных в цехи, и «нерегулярных» или «подлых» людей, к числу которых были отнесены посадские низы и работные люди.
Несмотря на многочисленные перестройки, система местного управления хотя и укрепилась, но оставалась все же весьма громоздкой. В реальной действительности управление усложнялось также постоянным соперничеством местной администрации, привычкой к прежним порядкам и попытками руководящих должностных лиц отстаивать свою самостоятельность. Бесконечные столкновения, жалобы друг на друга в Сенат стали обычным для местной жизни явлением. Мелкие городские служители, да и руководители коллежских контор часто не
“ Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. М., 1902 С. 47 48.
Цит. по: Богословский М. М. Областная реформа... С. 49.
72
знали, кого слушать, и постоянно оказывались в большей зависимости от губернаторов и воевод, чем от далеких коллегий. Все это нарушало замыслы законодателей и способствовало развитию своеобразной провинциальной системы взаимоотношений. Создавшееся положение свидетельствовало о незавершенности реформы местного управления и необходимости дальнейшего усовершенствования местного аппарата власти.
Важным последствием административных реформ первой четверти XVIII в. было значительное увеличение штата государственных учреждений. По подсчетам Н. Ф. Демидовой, число их служителей возросло почти вдвое. Содержание штата коллегий обходилось государству в 98288 руб., а областного аппарата — в 173383 руб.62. С появлением множества новых должностей усложнился и сам состав чиновничества. Четко стали различаться военная и статская службы, а внутри этих основных разрядов сложилась строгая служебная иерархия, оформленная введенной в 1722 г. Табелью о рангах. Ею было установлено деление на 14 классов. Лица, относившиеся к первым четырем классам, замещали высшие административные должности (сенаторов, президентов коллегий, губернаторов). Следующие, 5—8 классы поставляли коллежских вице-президентов, советников, асессоров и провинциальных воевод, а 9—14 классы — чиновников для всех прочих низших должностей.
В основу чинопроизводства был официально положен принцип служебной годности. Петр I писал: «Мы... никому никакого ранга не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут»б3. Это нанесло последний удар пережиткам местничества. Прежняя чиновная структура, основанная на преимуществах происхождения, была ликвидирована.
Табель о рангах вводила еще одно важное новшество. Отныне потомственное дворянство даровалось каждому, кто дослужился до 8-го класса на статской службе или до чина обер-офицера на службе военной. Чиновникам 9—14-го классов, среди которых было много подьячих, жаловалось личное дворянство. Благодаря этому государственная служба становилась дорогой к дворянскому званию. Но вта дорога была открыта лишь очень немногим представителям недворянских сословий 64.
Государственное жалованье, ставшее одним из важных источников благосостояния для значительной части дворян, стремление добиться повышения в чине, а для известной доли чиновников желание проникнуть в ряды дворянского сословия стимулировали рвение к государственной службе, и чиновничество стало одним из самых верных и надежных орудий абсолютистского государства. В целом процесс формирования бюрократии в России, признаки которого появились еще в XVII столетии, был в первой четверти XVIII в. ускорен, и к концу правления Петра I уже налицо было существование «особого слоя лиц, специализировавшегося на управлении и поставленного в привилегированное положение перед народом»65.
62 Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII—XVIII вв.//Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964. С. 223, 230. Подробнее см.: Медушевский А. Н. Развитие аппарата управления России в первой четверти XVIII века Ц История СССР. 1983. № 6. С. 136—143.
63 ПСЗ. Т. VI. № 3890.
64 О Табели о рангах см. также очерк М. Т. Белявского «Сословия и сословный строй» настоящего издания.
65 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 455.
73
Появление в русском обществе чиновной прослойки сопровождалось складыванием в ее среде особых норм поведения и даже особых черт характера. Так, стало культивироваться уже не определявшееся, как раньше, только родовитостью чинопочитание, что в свою очередь выработало привычку искать служебного покровительства, порождало угодливость, подсиживание, пренебрежительное отношение к нижестоящим, заносчивость, склонность к лести. Одновременно сохранялись и старые пороки: взяточничество, использование служебного положения в личных целях, кумовство.
Основные кадры штатских чиновников, так же как и офицерства, вербовались из дворян, служба которых стала при Петре I обязательной. Влились в состав- чиновничества и бывшие приказные служители. К штатской службе привлекалось и некоторое количество иностранных специалистов. На низших ступенях служебной лестницы встречались выходцы из других сословий: дети духовенства, представители посада, отставные служилые люди. Высшие государственные должности, как правило, сохранялись за членами старых аристократических фамилий; исключение составляли лишь немногие выдвинутые Петром люди. Наряду с чиновничеством в государственном аппарате продолжали широко использоваться представители тяглого населения городов. Как и в XVII в., они были обязаны нести посадские службы и привлекались к работе в таможнях, па казенных промыслах, денежных дворах и других хозяйственных и финансовых органах, а также в ратушах и магистратах. Их служба оставалась бесплатной, проводилась поочередно сроком в несколько лет и, сохраняя свой чисто феодальный характер, тяжелым бременем ложилась на посад. Таким образом, формирование бюрократии сочеталось в период развития абсолютизма со старыми формами организации служб-повинностей.
Резко увеличив численность государственного аппарата, правительство заботилось и о повышении деловых качеств его сотрудников путем введения специального образования. С этой целью практиковалась отправка молодых дворян, а иногда и подьячих за границу. В 1721 г. была создана школа подготовки служителей коллегии, где молодых людей обучали арифметике, делопроизводству, стилю письма и прочему, «что доброму подьячему надлежит». При коллегиях был учрежден институт «юнкеров», куда определялось по 6—7 дворянских детей, которым предстояло на практике пройти несколько ступеней служебной лестницы, начиная от копиистов. 100 юношей дворян па тех же условиях назначались в надворные суды. Однако основная масса чиновничества продолжала готовиться к службе непосредственно в процессе работы.
С перестройкой системы управления существенно изменилось и делопроизводство. Соответствующие указы Петра преследовали цель улучшить его организацию, упростить ведение дел, а сами документы сделать более четкими и краткими. Начало этой перестройки положил указ 1699 г. писать акты на разного рода частные сделки, челобитные и другие документы, подававшиеся в государственные учреждения, а также всевозможные выписи, составлявшиеся в учреждениях для частных лиц на гербовой бумаге. В связи с этим институт площадных подьячих был ликвидирован, а оформление крепостных актов передано в приказы и приказные избы. Однако передача оформления крепостей в перегруженные Делами приказы к-райпе осложнила положение, и в 1701 г. была создана специальная «Палатка крепостных дел» (подчиненная Оружейной палате, ведавшей выпуском гербовой бумаги), где стали писать частные акты. В 1706 г. крепостное делопроизводство
74
было передано в городские ратуши, а в 1719 г. во всех городах появились крепостные конторы, сначала состоявшие при надворных судах, а после их ликвидации — в подчинении у губернаторов и воевод, подотчетных в этом вопросе Юстиц-коллегии.
В зависимости от значимости и содержания частные акты писались на бумаге разной стоимости, что привело к их первичной классификации на разные «статьи». Появились и указы, касающиеся оформления актов. Так, в 1702 г. «всех чинов людям» было приказано подписывать челобитные и другие документы «целыми именами и прозваниями сво<-ими». Уменьшительные, носящие уничижительный оттенок «полуимена» с выходом этого указа в официальной переписке постепенно исчезли. Затем было издано распоряжение излагать челобитные и отписки не прежним вольным стилем, а по пунктам и кратко. В результате просьбы XVII в., изобилующие подробностями и отражающие не только факты, по и эмоции челобитчика, были заменены четкими и лаконичными, но несравненно более сухими прошениями.
3 1700 г. правительство сделало попытку отказаться от практики записи дел на столбцах. Запрет столбцов объяснялся тем, что использование тетрадей, где лист заполняли с обеих сторон, было более экономично, что столбцы легко расклеиваются и документы из них теряются, края столбцов быстро крошатся, а сверты-вание и развертывание весьма неудобно. Однако осуществить эту меру сразу не удалось, столбцы окончательно исчезли только к 1726 г.
В первой четверти XVIII в. в делопроизводственной практике появляется множество новых наименований документов, постепенно вытесняющих старую терминологию. Отписки и памяти сменяются доноше-ниями и промемориями, военные донесения именуются реляциями, донесения низших чинов — рапортами, термин «грамота» окончательно вытесняется термином «указ» и т. д. Как явствует из приведенных названий, отдельные новые наименования имели русское происхождение, но большинство названий заимствовалось из западноевропейских языков. Помимо названий документов в деловой переписке появилось и много других иностранных слов. Свидетельствуя о более тесных, чем раньше, контактах со странами Западной Европы, эти слова резко уве? личивали разрыв между официальным деловым и разговорным русским языком. Появляются и совсем новые виды документации. В 1707 г. в России впервые возникает практика составления протоколов. Ввел ее указ царя «консилии министров», в котором предписывалось при обсуждении дел фиксировать мнения, высказанные каждым участником совета. Записи Петр предлагал министрам подписывать, «ибо сим всякого дурость явлена будет»66. Данный указ царь считал важным для повышения меры ответственности участников «консилии» за свои слова и предложения. Позднее ведение протоколов вменяется в обязанность Сенату, в 1714 г. — губернским и воинским управлениям, а затем и коллегиям. Ряд указов устанавливает порядок оформления дел.
В Сенате в особом столе справок составлялись книги регистрации инструкций Сенату, книги указов и регламентов и др., помогающие легко найти необходимые сведения. Указы четко делились на два вида: имеющие характер постоянных законов и носящие временный характер, или частного порядка. Различались также указы именные, т. е. царские, и сенатские. Указы, подлежащие обнародованию, предписывалось размножать типографским способом и рассылать по церквам.,
66 Законодательные акты Петра I. № 238. С. 196.
75
где священники должны были читать их в праздничные и воскресные дни.
Новшеством первой четверти XVIII в. было составление экстрактов по делам. Эти документы отличались от «докладов» XVII в. конспективным изложением существа дела и составлялись по завершении расследования или на определенных этапах следствия. Положительную роль сыграло введение в практику арабских цифр вместо буквенных обозначений количества и нумерации. Совершенно новым в делопроизводстве стало появление различных канцелярских форм и таблиц, дававших наглядное представление о данных учетного или иного характера. Крупнейшим нововведением были регламенты коллегий, где подробно излагались статус, структура и функции учреждения.
Большую роль в организации делопроизводства сыграл указ 1724 г. Сенату об отдельном хранении секретных государственных дел и указ того же года об организации в Москве специального хранилища приказных документов, не имевших практического, но сохранивших свое историческое значение.
В целом в своей совокупности административные реформы Петра I полностью ликвидировали приказной строй XVII в. со всеми присущими ему особенностями. 'Хотя*/йе все начинания Петра получили окончательное завершение, не всегда были последовательны, а отдельные мероприятия носили противоречивый характер и нарушали цельность новой системы, на смену приказным порядкам пришла более совершенная централизованная структура управления. Организация специализированной и разветвленной сети центральных и местных учреждений в сочетании с созданием регулярной армии и флота, а также централизованной налоговой системы, сложившейся в результате введения подушной подати, укрепила дворянское государство и обеспечила дальнейшее господство дворян.
Система государственного управления, сложившаяся при Петре I, оказалась достаточно стабильной. В основном она сохранилась и после его смерти. Во второй четверти XVIII в. в нее вносились лишь частичные изменения, которые не затрагивали главных принципов управления. Направление развития государственного аппарата, как и прежде, определялось необходимостью дальнейшей централизации власти и укрепления бюрократического устройства, базирующегося па широком привлечении дворян в ряды чиновников.
Наиболее крупные изменения в сфере управления при первых преемниках Петра были связаны с созданием в 1726 г. Верховного тайного совета и с реформой местного управления 1727 г. Оба мероприятия являлись логическим продолжением усовершенствования механизма дворянского государства, усовершенствования, свидетельствующего о дальнейшем развитии абсолютизма.
Серьезным недостатком государственного аппарата, обнаружившим себя уже при Петре I, была чрезвычайная перегруженность Сената. Дела решались медленно, подолгу лежали без движения, а иногда и вовсе терялись. Выручала быстрота реакции Петра I, его кипучая энергия, с которой он постоянно вникал в различные вопросы и сам принимал решения по множеству разнообразных по своему характеру и значению дел. Личная канцелярия Петра во главе с кабинет-секре-тарем А. Макаровым (так называемый Кабинет, через который, примерно с 1704 г., стали идти многие указы и распоряжения) действовала
76
быстро и сглаживала неповоротливость Сената. Кроме того, Сенат часто получал уже готовые решения, выработанные на «тайных» советах Петра с его соратниками. В дальнейшем недостаточная оперативность Сената стала ощущаться сильнее, и это не могло не привести к созданию более гибкого постоянного центрального верховного органа власти. Им и стал Верховный тайный совет, заменив собрания советников, которые систематически созывала Екатерина I, затруднявшаяся самостоятельно решать вопросы, возникавшие в процессе управления страной.
Однако поскольку состав Тайного совета в конечном счете определялся борьбой придворных группировок за власть, его роль и политика могли меняться в зависимости от взглядов, стремлений и влияния членов совета на царствующих особ.
Первоначально Тайным советом руководил А. Д. Меншиков, но при Петре II перевес оказался на стороне старой аристократии. После смерти Петра II это привело к неудачной попытке аристократии ограничить в свои,х интересах императорскую власть Анны Иоанновны.
В первом указе о создании Верховного тайного совета говорилось, что он учреждается для решения важных внешних и внутренних государственных дел67. Неопределенность функций Тайного совета отражала широту его полномочий, так как указ фактически давал ему право решать любые дела. Это привело к тому, что все нити управления оказались в его руках.
В 1726—1729 гг. от Сената к Тайному совету постепенно перешли все серьезные внешнеполитические и секретные дела, право назначать высших должностных лиц и самостоятельно распоряжаться финансами. Сенат перестал быть высшей апелляционной инстанцией, так как жалобы на него и на коллегии было разрешено подавать в Тайный совет. Сенатские смертные приговоры подлежали утверждению Тайного совета. Из ведения Сената были выведены и подчинены Тайному совету коллегии Военная, Адмиралтейская, Иностранных дел, а также восстановленная в 1725 г. Ревизион-коллегия, к которой вновь отошел контроль за приходом и расходом государственных средств. Отправка П. И. Ягужинокого с дипломатическим поручением в Польшу привела к фактической ликвидации должности генерал-прокурора и лишила Сенат прямой связи с монархом, а уничтожение должности рекетмейстера и ликвидация института фискалов значительно сузили контрольные функции Сената. Были осуществлены и такие ущемляющие престиж Сената меры, как сокращение ассигнований на его штат, запрет сенаторам присутствовать на заседаниях Тайного совета, когда разбирались их донесения, и др. Изменилось название Сената. Прилагавшееся к нему определение «Правительствующий» было объявлено «непристойным», и он стал именоваться «Высоким» Сенатом.
Изменения в положении Сената сочетались с изменениями в системе коллегий. Частично было нарушено равенство коллегий, так как подчинение Тайному совету поставило некоторые из них в привилегированное положение. Из общих мероприятий, касавшихся всех коллегий, выделялось осуществленное в июле 1726 г. сокращение их штатов до 6 человек, включая президента и вице-президента. При этом членам коллегий было приказано служить попеременно, ежегодно меняясь, и жалованье получать только за время службы. При разногласиях трех членов присутствия решающим становился голос президента. Это свидетельствовало об определенном сдвиге от коллегиальности в сторону
«7 ПСЗ. Т. VII. № 4830.
77
единоначалия. Права подчиненных Тайному совету коллегий расширились, они получили большую самостоятельность. Круг деятельности коллегии Иностранных дел увеличился с передачей в ее ведение ранее управлявшихся Сенатом земель украинского гетманства, яицких казаков и калмыков.
Некоторое расширение функций имело место и в других коллегиях, но само число этих учреждений уменьшилось. Так, в 1726 г. Штатс-контор коллегия была подчинена Камер-коллегии. Централизация финансового хозяйства проявилась и в передаче Камер-коллегии подушного, соляного и некоторых других сборов, а также в подчинении ей Канцелярии конфискаций, созданной в 1729 г. для управления кон-фискованныхМ и выморочным имуществом. Но единство финансовой системы продолжало нарушаться из-за сохранения финансовых функций другими коллегиями и существования Доимочной канцелярии, занимавшейся сбором недоимок по налогам и подчиненной сначала Тайному совету, а затем Сенату.
В 1728 г. Мануфактур-коллегия слилась с Коммерц-коллегией. Но рядом с Коммерц-коллегией стала действовать Комиссия о коммерции^ в задачи которой входило улучшение организации внешней торговли. Тайный совет упразднил Главный магистрат, а городские магистраты подчинил губернаторам и воеводам. В результате городское население было возвращено под власть местных правителей, что лишило его даже тех минимальных прав, которые оно получило при Петре I. В этом проявилось стремление дворянства полностью сосредоточить власть в городе в своих руках.
Изменилось и положение Преображенского приказа, переименованного в Преображенскую канцелярию и подчиненного Тайному совету. Но быстро выявилось, что организация политического сыска требует усовершенствования. Сохранившая структуру Преображенского приказа, Преображенская канцелярия была загружена множеством разнообразных дел. Помимо чисто политического сыска ей приходилось заниматься расследованием огромного количества ложных доносов и мелких дел по искам гвардейцев. Тайный совет предписал Преображенской канцелярии передать все не имеющие политического характера дела в Юстиц-коллегию, а губернаторам и воеводам вменил в обязанность производить первичное следствие по «слову и делу», чтобы сразу выявлять ложность доносов. Тем самым была заложена основа для создания специальных органов политического сыска на местах. В 1727 г. Тайный совет поручил расследование политических преступлений, совершавшихся в Петербурге, Сенату, а за Преображенской канцелярией оставил дела, возбуждавшиеся в Москве и «в дальних губерниях и провинциях». В 1729 г. Преображенская канцелярия вообще1 была ликвидирована. Расследование политических дел меньшей важности перешло к Сенату, а дел большей важности —к самому Тайному совету68. Но это не стало удачным решением проблемы. И Сенат и Тайный совет были буквально затоплены множеством дел, так как местные власти не решались определять степень их важности и предпочитали отсылать в центр без предварительного разбора. Такой порядок не мог существовать долго, и с приходом к власти Анны Иоанновны сразу был изменен.
Реорганизация в системе управления коснулась и церковной власти. В 1726 г. подвергся перестройке Синод. Он был разделен на два департамента: первый, по делам веры и церкви, подчиненный Тайному
68 Голикова Н. Б. Органы политического сыска и их развитие в XVII—XVIII вв.//' Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). С. 263, 264.
78
совету, второй, управлявший церковными землями и получивший название Коллегии экономии синодального правления, подотчетный Сенату.
В 1727—1728 гг. была перестроена система местного управления. Причиной изменений явилась незавершенность петровской реформы 1719—1722 гг., в ходе которой сложился весьма громоздкий управленческий аппарат. Слабость местных органов — этого важного звена государственной власти — в условиях сильно ощущавшегося недовольства народных масс давала о себе знать особенно остро. Укрепить власть на местах решили путем возврата к единоначалию, ликвидации дублирующих учреждений и усиления централизации с помощью дальнейшего усовершенствования системы инстанций.
Сохранив деление на губернии, провинции и заменив петровские дистрикты уездами, правительство установило строгую подчиненность уездных воевод провинциальным, а провинциальных — губернаторам. Все сохранившиеся местные учреждения, число которых резко сократилось, находились теперь в ведении губернаторов и воевод. Коллежский аппарат на местах, надворные, а затем и нижние суды были упразднены. Власть губернаторов, получивших широчайшие полномочия в военно-административных, финансовых и судебных делах, была поднята на очень большую высоту. Такая система управления оказалась весьма устойчивой и просуществовала до губернской реформы 1775 г.
Годы правления Анны Иоанновны, хотя и ознаменовались серией указов, касавшихся структуры государственного аппарата, нового в нее внесли мало. Проводимые меры не являлись результатом продуманного плана реформ и частично были продиктованы борьбой олигархической верхушки и основной массы дворянства.
Перед воцарением Анны Иоанновны интересы возникших внутри господствующего класса противоборствующих группировок определялись не столько вопросами организации управления, сколько поисками возможностей добиться дальнейшего расширения своих привилегий. Олигархическая группа, состоявшая из верховников-а.ристократов, поддерживала проект Д. М. Голицына, идеалом которого был шведский образец, когда власть короля ограничивалась Советом из представителей знатных родов. Перспективы для себя верховпикп видели в расширении полномочий Тайного совета. Согласно «кондициям», которые они предложили подписать Анне, им-ператрица обязывалась не решать без него важнейших вопросов внешней и внутренней политики. К Тайному совету отходило командование гвардией и войсками. Предполагалось также отменить принцип продвижения по службе в зависимости от выслуги. Дворянские же проекты сохраняли за императрицей всю полноту власти, но настаивали на ликвидации Тайного совета или увеличении числа его членов, восстановлении прав и расширении состава Сената, созыве дворянских совещаний для обсуждения новых законов, а также на системе выбора должностных лиц дворянскими собраниями с последующим утверждением императрицей.
«Кондиции» Анна разорвала, а часть дворянских требований удовлетворила. Тайный совет был уничтожен, Сенату возвращены прежние права, а его состав расширен. Кроме того, Сенату был передан сыск по важным политическим преступлениям. Были восстановлены должности рекетмейстера, генерал- и обер-прокуроров. В 1730 г. в Москве, где скопилось более 20 тыс. нерешенных дел, по предложению Сената были созданы специальные судебные органы: Судный и Сыскной приказы. Сыскной приказ должен был взять на себя преследование за тяжкие уголовные преступления, а Судный — заниматься разбором исков
79
московских жителей. Обжаловать решения новых учреждений предлагалось в Юстиц-коллегии. Тогда же из-за сложности контроля за деятельностью сибирских воевод для управления Сибирью был вновь учрежден Сибирский приказ. Но со старыми приказами эти появившиеся приказы роднило только название: по функциям и структуре они были типичными учреждениями XVIII в.
Однако значимость первых указов Анны Иоанновны вскоре была сведена к нулю. Уже к 1731 г. над Сенатом был поставлен новый верховный орган—Кабинет императрицы, являвшийся, по своей сути, тем же, что и Тайный совет. Предварительно, опасаясь сопротивления Сената, правительство разделило его на пять департаментов. В первый департамент были отнесены духовные дела, во второй — дела военно-морские, в третий — финансовые, в четвертый — судебные и в пятый — торгово-промышленные. Сенаторы были распределены по 4—5 человек на департамент и должны были собираться только тогда, когда предполагалось решение вопросов по их департаменту. Таким образом, увеличение числа сенаторов, задуманное как мера по усилению этого правительственного учреждения, потеряло всякий смысл.
Создание Кабинета вновь вернуло Сенат в прежнее подчиненное положение. Из его компетенции сразу же было изъято и отошло к Кабинету решение всех важнейших внешнеполитических военных и секретных вопросов. Военная коллегия и коллегия Иностранных дел, возвращенные в 1730 г. в ведение Сената, перешли под руководство Кабинета. Что касается политического сыска, то он был передан вновь созданной по образцу Преображенского приказа специальной Канцелярии тайных розыскных дел, которая получила исключительное право расследования политических преступлений на всей территории России. Ее указы и распоряжения были обязательными для всех центральных и местных учреждений и подлежали быстрому и беспрекословному исполнению. В Канцелярию тайных розыскных дел были возвращены все дела, переданные в свое время из Преображенского приказа в Сенат и Юстиц-коллегию, а также штат и архив приказа. В 1732 г. Канцелярия была переведена в Петербург. В Москве осталась лишь ее контора. По своему статусу Канцелярия тайных розыскных дел была приравнена к коллегиям, но ее глава А. И. Ушаков получил право личного доклада императрице и действовал под прямым руководством Анны и ее Кабинета.
Организация Канцелярии тайных розыскных дел и особенности ее положения в системе органов государственной власти свидетельствуют, что дворянское государство не могло обойтись без специализированного органа политического сыска. Недовольство народных масс, выступления крестьян против гнета и произвола помещиков требовали от правительства постоянной борьбы за охрану интересов дворянства. К тому же Анна, пришедшая к власти в результате обострения борьбы придворных группировок, не чувствовала себя прочно на троне и остро нуждалась в органе, который помог бы ей сломить своих врагов. Жестокость, с которой Канцелярия тайных розыскных дел преследовала противников режима, никогда не ослабевала. За первые 4 года существования через ее суд только в Москве прошло более 4 тыс. человек69. Пытки, казни и беспощадность служителей канцелярии снискали ей не менее страшную славу, чем слава Преображенского при-т каза.
Помимо руководства важнейшими коллегиями и Канцелярией тай
69 Веретенников В. И. Из истории Тайной канцелярии 1731—1762 гг. Харьков, 1911. С. 111.
80
ных розыскных дел Кабинет императрицы подчинил себе и некоторые финансовые органы: Доимочную контору, Соляную контору, ведавшую соляными промыслами и продажей казенной соли, а с 1736 г.— Генерал-Берг-директориум, созданный для управления казенными железными заводами. Доходами с этих учреждений полностью распоряжался Кабинет. Из коллегий, оставленных в ведении Сената, в 1731 г. была ликвидирована Берг-коллегия, а ее дела переданы в Коммерц-кол-легию. В 1738 г. из ведомства Синода изъята и передана Сенату Коллегия экономии.
В правление Анны Иоанновны некоторое внимание было обращено и на организацию полицейской службы. По реформе 1727 г. полицейская служба целиком находилась в ведомстве губернских и воеводских канцелярий. Особые Полицмейстерские канцелярии, созданные в конце правления Петра, оставались только в Петербурге и Москве. В 1733 г. с целью усиления контроля за порядком в 10 губернских и 13 провинциальных городах организуется более широкая сеть местных полицейских органов, подчиненных местным властям. В 1734 г. для координации всей -полицейской службы создается Главная полицмейстерская канцелярия, подчиненная Кабинету.
Изменения в административном аппарате привели к разработке новых канцелярских штатов, которые были приняты в 1732 г. К 1754 г., согласно первой переписи чиновников, их число достигло 5379 человек 70.
Основная масса чиновничества, как и прежде, готовилась в процессе самой службы. Назначение на высшие должности осуществлялось через Кабинет, а на остальные — через Сенат и Герольдмейстерскую контору. Срок службы не устанавливался. Только воеводская служба ограничивалась двумя годами. Работа шла непрерывно. Краткие отпуска давались лишь по персональным прошениям, в индивидуальном порядке. Самовольные отлучки карались штрафом.
Обязательность и бессрочность службы вызывали сильное недовольство дворян. Учитывая это, Анна в декабре 1736 г. издала манифест, дававший -право при наличии в дворянской семье нескольких сыновей одному из них не служить. Помимо этого дворянам разрешалось свободно выходить в отставку после 25 лет службы, а больным — не дожидаясь «урочных лет». Начинать службу полагалось с 20 лет, до этого дворяне должны были «быть в науках». Жалованье чиновникам устанавливалось в зависимости от их рангов, в половинной (согласно указу Петра I от 1724 г.) по сравнению с военными окладами норме.
Нравы чиновничества при приемниках Петра к лучшему не изменились. Особенно расцвел фаворитизм, надолго ставший характерной чертой абсолютистского правления. Зародившийся еще в петровское время, он приобрел теперь не только первостепенное значение, но и принял иные формы. Если при Петре в основе выдвижения царских любимцев главную роль играли совпадения взглядов, созвучность настроений, талант, энергия, предприимчивость и другие деловые качества, то позднее на первое место вышли интриганство, игра на слабостях правителей, потворство желаниям царствующих особ и умение, таким образом, оказывать на них сильное -влияние. Влияние это в свою очередь позволяло фаворитам окружать правителей своими приверженцами, выдвигать их на руководящие посты. В правление Анны положение усугублялось тем, что под влиянием ее фаворита Э. И. Бирона к власти пришла группировка карьеристов-иноземцев, бесстыдно грабивших
70 Троицкий С. М. Указ. соч. С. 164, 173.
81
Российское государство. Борьба с ними была невероятно трудна, о чем свидетельствует известное дело А. П. Волынского, влиятельного русского вельможи, заплатившего собственной жизнью за попытку противостоять Бирону. Василию «немцев» был положен конец только с воцарением Елизаветы Петровны, в правление которой произошла и новая реорганизация государственных учреждений.
В ночь на 25 ноября 1741 г. в результате дворцового переворота, осуществленного ротой Преображенского полка, на русский престол вступила дочь Петра I Елизавета. В подготовке переворота активное участие приняли представители знати и высшей бюрократии, видевшие в Елизавете законную наследницу и единственную реальную кандидатуру на русский престол, которая могла обеспечить сосредоточение власти в руках лиц, представляющих «русскую партию» в государственном аппарате.
«Бироновщина» обернулась для страны ухудшением положения народных масс, обострением классовых противоречий, застойным характером развития производительных сил, расстройством государственного хозяйства и «утеснением» подданных, о чем было заявлено в манифесте от 28 ноября 1741 г71.
В первый же день после переворота, 25 ноября, был создан временный орган — «Собрание господ министров и генералитета» из 11 человек, называемый также «Советом одиннадцати»72. Он выработал программу преобразований в государственном аппарате и управлении. Основой для этой программы послужил доклад о непорядках в управлении, поданный 9 декабря 1741 г. прежним составом Сената. Стержнем программы стало восстановление структуры государственного аппарата, созданной Петром I73. Указом от 12 декабря 1741 г. Сенату была возвращена власть «в правлении внутренних государственных дел», ему снова были подчинены все коллегии. Этим же указом упразднялся Кабинет и учреждалась личная канцелярия императрицы. Еще до выхода указа на высшие государственные посты были назначены сторонники Елизаветы Петровны, представители знатнейших русских фамилий или люди, дослужившиеся до высших чинов по Табели о рангах. Опытные чиновники (некоторые из них начинали свою службу еще при Петре I), они хорошо знали состояние государственного аппарата, его достоинства и недостатки.
Структура высших органов власти России, созданная Петром I, предполагала активное участие в управлении страной самого монарха. Но Елизавета Петровна оказалась неподготовленной к роли правительницы огромного государства. Она не получила для этого соответствующего образования, была ленива, любила развлечения и скоро начала тяготиться своими обязанностями. Поэтому после ликвидации Кабинета, который при Анне Иоанновне выступал от лица верховной власти, вся законодательная и исполнительная инициатива сосредоточилась в руках Сената, ставшего по-настоящему «правительствующим». Царствование Елизаветы Петровны исследователи даже называли «золотым временем» Сената.
71 ПСЗ. Т. XI. № 8476.
72 Состав собрания отражал господствующие в стране настроения — в него вошел только один иностранец — генёрал-фельдмаршал Лесси, сподвижник Петра I (см.: Сенатский архив. Спб., 1892. Т. II. С. 301).
73 Сенатский архив. Спб., 1892. Т. V. С. 306; ПСЗ. Т. XI. № 8480.
82
Перед Сенатом были поставлены сложные задачи: навести порядок в законодательстве, административном управлении и судопроизводстве. Возвращение к петровским порядкам осуществлялось творчески — возрождалось только то, что соответствовало новым историческим условиям. Но в отличие от петровских времен пути совершенствования управленческого а-ппарата Сенат искал, обобщая имеющийся отечественный опыт и не учитывая опыта европейских стран.
Сенат разрабатывал и издавал законы, наблюдал за их исполнением, ведал внутренними делами страны, контролировал деятельность центральных и местных учреждений, был высшей апелляционной инстанцией в судебных делах. Фактически в его руках сосредоточились все нити управления. Сенат этого времени олицетворял собой «коллективный опыт и коллективный разум» 74 господствующего класса России— дворянства. Выступая как орган абсолютистского государства и проводя внутреннюю политику в интересах дворянства, Сенат в то же время по ряду вопросов объективно являлся выразителем и национальных интересов, способствуя развитию торговли, промышленности и просвещения.
В первый же год правления Елизаветы Петровны был возрожден институт прокуроров, восстановлены Берг- и Мануфактур-коллегии, Кригс-комиссариат при Военной коллегии, Главный магистрат, ликвидированы многие конторы и канцелярии, созданные в предшествующее время. Вопросы внутренней жизни выносились на обсуждение в Сенат по предложениям императрицы, генерал-прокурора, самих сенаторов, коллегий и других учреждений. Обсуждению предшествовала подготовительная работа соответствующего учреждения. Значительную власть в делах внутреннего управления сосредоточил в это в-ремя в своих руках генерал-прокурор Сената князь Н. Ю. Трубецкой, опытный чиновник и ловкий царедворец с большими связями, умело сохранивший свою должность со времен Бирона75.
Внутри Сената не прекращалось, противоборство группировок, которые оказывали влияние на курс внутренней и внешней политики правительства. С середины 40-х годов ведущую роль в Сенате играла группировка П. И. Шувалова, брата фаворита Елизаветы Петровны И. И. Шувалова. В 1760 г. эта роль перешла к сторонникам М. И. и Р. И. Воронцовых. Обе группировки являлись выразителями интересов дворянства, но если политика группировки Воронцовых отличалась узкодворянским направлением, стремлением к неограниченному росту привилегий дворянства за счет ухудшения положения всех других сословий, то для Шувалова и его сторонников было характерно большее понимание необходимости развития промышленности и торговли, а в связи с этим они не могли не. учитывать и интересов купечества. Это нашло свое выражение в серии мероприятий, осуществленных Сенатом в конце 40—50-х годов в области экономики (указы 1752—1754 гг. о таможенных сборах и пошлинах; 1753 г. об отмене внутренних таможен; указ о свободной торговле хлебом; мероприятия, связанные с коммерческим кредитом и денежным обращением, межеванием земель и др.). П. И. Шувалову принадлежит инициатива созыва Уложенной комиссии 1754—1766 г.76 * *
74 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 5. С. 30.
75 Сб. РИО. Т. 6. С. 424, 446—450; Соловьев С. М. Указ. соч. М., 1963. Кн. XI. С. 166.
76 Рубинштейн Н. Л. Уложенная комиссия 1754—1766 гг. и ее проект нового
Уложения «О состоянии подданных вообще»//ИЗ. 1951. Т. 38. С. 217, 218, 250 и
ДР-
83
чинении нового Уложения. В 1741 г. императрица поставила перед Сенатом задачу пересмотреть существующее законодательство с целью его усовершенствования. Начали со сверки законодательных актов петровского времени с последующими указами и за 13 лет добрались только до 1732 г. Поняв безнадежность этой затеи, 11 марта 1754 г. на заседании Сената по предложению П. И. Шувалова решили отказаться от разбора прежнего законодательства и приступить к составлению нового Уложения,s0. К работе над Уложением были привлечены все коллегии и канцелярии, готовившие узаконения, касающиеся их ведомства80 81. Работа Уложенной комиссии 1754—1765 гг. не увенчалась успехом. В отличие от дореволюционных исследований, утверждавших,, что работа комиссии потерпела полный провал, Н. Л. Рубинштейн пришел к выводу, что работа над Уложение.м шла довольно успешно, но она не была закончена из-за сложившихся в тот момент политических условий. С приходом к власти в Сенате группировки Воронцовых работа комиссии усложнилась, изменился и сам состав комиссии, которую возглавил Р. И. Воронцов. Новый состав создал вторую редакцию Уложения, в которой основное место заняла глава «о дворянах и их преимуществах» 82 83.
В марте 1761 г. было объявлено решение о созыве выборных от дворян и купечества для слушания проекта Уложения, а в сентябре — решение о созыве депутатов. Но выборные так и не приступили к слушанию проекта. В связи с переворотом 1762 г. и воцарением Екатерины II обсуждение было сначала отложено, а затем депутатов вообще распустили.
Большое значение имела деятельность «комиссии о пошлинах», подготовившая указ 1753 г. о ликвидации внутренних таможен. В 1760 г. по предложению П. И. Шувалова была создана «комиссия о коммерции». Она была передана в «главную дирекцию» обер-прокурора Сената И. Г. Чернышеву. Создавались в Сенате комиссии и по более частным вопросам.
Одной из тех сложных задач, которые пришлось решать Сенату в 40—50-е годы, было совершенствование государственного аппарата управления. Засилье в высшей администрации в 30-х годах иностранцев привело к дезорганизации управления. Восстановление в 1741 г. института прокуроров «в прежней силе» стало первым шагом к наведению порядка. От приступивших к своим обязанностям прокуроров коллегий и местных учреждений поступали неутешительные сведения о том, что чиновники не являются в присутствие, опаздывают на работу или рано ее заканчивают, нерешенные дела накапливаются, делопроизводство находится в беспорядке33. Чтобы поднять дисциплину среди канцелярских служителей прибегали к таким мерам, как наказание розгами, держание под караулом до выполнения работы. Наиболее распространенной формой наказания были штрафы (за день прогула лишали недельного жалованья, за час опоздания — суточного). Помимо наказаний прибегали и к поощрению примерных чиновников. Канцелярским служителям Сената за прилежание разрешено было «носить шпаги»84.
Состояние центральных и местных учреждений в начале 40-х го-
80 История Правительствующего Сената... Т. II. С. 57, 58.
81 Там же. С. 162.
82 Рубинштейн Н. Л. Указ. соч. С. 226, 227.
83 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. XI. С. 201, 202.
84 История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 192.
86
рактер отношений между абсолютным монархом и высшим правительственным органом. Монарх в России в своем волеизъявлении не подчинялся ни государственным законам, ни существовавшему в государственном аппарате порядку. Сенат полностью зависел от императорской власти и не всегда мог проводить в жизнь намеченные мероприятия. Решая дела помимо высшего правительственного органа, императрица руководствовалась не законами или существующим в государстве порядком прохождения дел, а «милостью» и «справедливостью» или «государственной пользой».
Отношение императрицы к Сенату было сложным. С одной стороны, она видела в нем высшее «правительствующее» учреждение, как это было определено указом от 12 декабря 1741 г., и поддерживала его авторитет, с другой стороны, смотрела на Сенат как на орган, обязанный выполнять все поручения императрицы, вплоть до организации до-ставки фруктов ко двору. Загруженный второстепенными делами Сенат не справлялся со своими основными обязанностями по руководству государством. Особое недовольство императрицы вызывала длительность прохождения дел по апелляциям. Восстановление Сената «на прежних основаниях» было сделано без учета изменении в системе управления, усложнившейся жизни государства.
Число сенаторов в 40—50-е годы колебалось от 9 до 12. В 1760 г. при смене состава Сената число это было доведено до 16 человек, но не все сенаторы принимали активное участие в его работе, так как'ис-полняли и другие государственные должности. По указу 1722 г. только собрание «всего Сената» было полномочным, поэтому возникали сложности с решением «самонужнейших» дел. Собрать полный состав становилось все труднее, и дела приходилось откладывать. Нередко самые неотложные из них решались в присутствии 3'—4 человек, а остальным посылали на дом для подписи журнал с изложением дела и принятой резолюцией79. Канцелярия Сената в 40—50-х годах была немногочисленной. В 1743 г. в ней насчитывалось 70 чиновников. Всем делопроизводством ведали 3 обер-секретаря; в подчинении каждого была своя экспедиция, которая обычно называлась по его фамилии. Обер-секретари распределяли дела в экспедиции между канцеляристами «по повытьям». Канцеляристам подчинялись подканцеляристы, копиисты и коллегии-юнкеры, проходившие обучение в Сенате. К концу 60-х годов штат канцелярии несколько увеличился, но при огромном количестве поступавших дел все равно не успевал справляться с ними. Положение усугублялось также несовершенством организации работы в канцелярии. Фактически ни одна экспедиция не имела постоянного профиля дел.
Порядок подготовки, а затем проведения в жизнь важнейших государственных мероприятий был в Сенате следующим. Постановлением Сената создавалась специальная комиссия, в состав которой включались осведомленные в этом вопросе люди. Во главе комиссии ставился один из сенаторов или президент соответствующей коллегии. На заседаниях Сената по докладу комиссии принимались решения, одобрявшие или направлявшие в нужное русло ее работу. В некоторых случаях Сенат принимал решение о целесообразности дальнейшей работы комиссии, что фактически было возвращением к практике петровского времени.
Одной из важнейших комиссий 50—60-х годов была Комиссия о со
79 История Правительствующего Сената за двести лет. 1711—1911 гг. Спб., 1911. Т. II. С. 159, 160.
85
чинении нового Уложения. В 1741 г. императрица поставила перед Сенатом задачу пересмотреть существующее законодательство с целью его усовершенствования. Начали со сверки законодательных актов петровского времени с последующими указами и за 13 лет добрались только до 1732 г. Поняв безнадежность этой затеи, 11 марта 1754 г. на заседании Сената по предложению П. И. Шувалова решили отказаться от разбора прежнего законодательства и приступить к составлению нового Уложения80. К работе над Уложением были привлечены все коллегии и канцелярии, готовившие узаконения, касающиеся их ведомства81. Работа Уложенной комиссии 1754—1763 гг. не увенчалась успехом. В отличие от дореволюционных исследований, утверждавших,, что работа комиссии потерпела полный провал, Н. Л. Рубинштейн пришел к выводу, что работа над Уложением шла довольно успешно, но она не была закончена из-за сложившихся в тот момент политических условий. С приходом к власти в Сенате группировки Воронцовых работа комиссии усложнилась, изменился и сам состав комиссии, которую возглавил Р. И. Воронцов. Новый состав создал вторую редакцию Уложения, в которой основное место заняла глава «о дворянах и их преимуществах» 82.
В марте 1761 г. было объявлено решение о созыве выборных от дворян и купечества для слушания проекта Уложения, а в сентябре — решение о созыве депутатов. Но выборные так и не приступили к слушанию проекта. В связи с переворотом 1762 г. и воцарением Екатерины II обсуждение было сначала отложено, а затем депутатов вообще распустили.
Большое значение имела деятельность «комиссии о пошлинах», подготовившая указ 1753 г. о ликвидации внутренних таможен. В 1760 г. по предложению П. И. Шувалова была создана «комиссия о коммерции». Она была передана в «главную дирекцию» обер-прокурора Сената И. Г. Чернышеву. Создавались в Сенате комиссии и по более частным вопросам.
Одной из тех сложных задач, которые пришлось решать Сенату в 40—50-е годы, было совершенствование государственного аппарата управления. Засилье в высшей администрации в 30-х годах иностранцев привело к дезорганизации управления. Восстановление в 1741 г. института прокуроров «в прежней силе» стало первым шагом к наведению порядка. От приступивших к своим обязанностям прокуроров коллегий и местных учреждений поступали неутешительные сведения о том, что чиновники не являются в присутствие, опаздывают на работу или рано ее заканчивают, нерешенные дела накапливаются, делопроизводство находится в беспорядке83. Чтобы поднять дисциплину среди канцелярских служителей прибегали к таким мерам, как наказание розгами, держание под караулом до выполнения работы. Наиболее распространенной формой наказания были штрафы (за день прогула лишали недельного жалованья, за час опоздания — суточного). Помимо наказаний прибегали и к поощрению примерных чиновников. Канцелярским служителям Сената за прилежание разрешено было «носить шпаги»84.
Состояние центральных и местных учреждений в начале 40-х го
80 История Правительствующего Сената... Т. II. С. 57, 58.
81 Там же. С. 162.
82 Рубинштейн Н. Л. Указ. соч. С. 226, 227.
83 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. XI. С. 201, 202.
84 История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 192.
86
дов говорило о назревшей необходимости серьезной реорганизации системы управления. Этот вопрос был поднят Сенатом сразу после переворота30. В 1755 г. комиссия для сочинения нового Уложения представила проект о частичной реорганизации центрального управления. Одновременно П. И. Шувалов подал проект преобразований областного управления, предусматривавший улучшение состава местной администрации, упорядочение штатов учреждений, совершенствование практики назначения па должности, выдачи жалованья служащим местных учреждений, их подготовки 85 86. Ни один из поданных в 40—50-е годы проектов не был реализован, и структура центральных и местных учреждений сохранилась в том виде, в каком она сложилась в первой четверти XVIII в.
Централизация управления была доведена до такой степени, что коллегии в известной мере находились в критическом положении. Сенат, подталкиваемый императорскими указами, вынужден был постоянно вмешиваться в дела коллегий и решать эти дела сам. Мелочная опека приводила к тому, что коллегия были лишены возможности действовать самостоятельно. Их роль свелась к пассивному исполнению или фиксированию сенатских решений, что практически превратило эти учреждения в «канцелярии Сената»87.
Недостатки коллежской системы стали проявляться со все большей очевидностью. Необходимость коллегиального решения дел мешала дальнейшей централизации управления. Согласно Генеральному регламенту, все члены коллегии высказывали свое мнение по обсуждаемому вопросу, начиная с нижних чинов. Но те, как правило, «никакого предложения или рассуждения не чинили», и потому президенты коллегий принимали решения единолично, а отсутствовавшие члены коллегий подписывали потом журнал, не всегда вникая в суть дела. Канцлер А. П. Бестужев демонстративно перестал приезжать в коллегию, заявив: «...я гораздо больше у себя дома, нежели сидя в коллегии, нужнейших дел исправлять могу»88. Фактически он единолично решал дела в коллегии. Такая практика свидетельствовала о том, что коллежская система начала изживать себя и что более действенным в новых условиях развития абсолютистского государства становилось единоначалие.
В системе местного управления в 40—50-е годы почти никаких изменений не произошло. В 1741 г. были лишь восстановлены должности губернских прокуроров и городовые магистраты. Но прокурорский надзор в губерниях осуществлялся в соответствии с инструкцией 1733 г., согласно которой первичной обязанностью губернеких прокуроров являлось наблюдение за работой губернских канцелярий, за количеством решенных дел, своевременным предоставлением губернским властям донесений в центральные органы управления и рассмотрением «челобитчиковых дел», чтобы не было волокиты, и т. д. Новым в обязанностях губернски?: прокуроров стало наблюдение за явкой на службу губернских властей, «чтобы они заседания имели постоянно во все дни». Инструкция сковывала инициативу прокуроров, превращая их в простых стражей законности89. Такая роль явно не устраивала некоторых па-
85 Соловьев С. М. Указ. соч. М., 1964. Кн. XII. С. 584, 585.
56 Готье Ю В. История областного управления в России от Петра I до Екатерины II. М—Л., 1941. Т. II. С. 140—147.
87 Г р а д о в с к и й А. Д. Высшая администрация России ... С. 249.
88 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. XI. С. 510.
39 Готье IO. В. Указ. соч. С. 14.
87
иболее активных прокуроров, и они начали расширительно толковать свои обязанности, пытаясь в донесениях генерал-прокурору ставить его в известность о грубых нарушениях законов местными властями, о злоупотреблениях и непорядках в решении дел. Но эти донесения, как правило, не имели последствий — генерал-прокурор требовал от своих подчиненных твердо придерживаться инструкции 1733 г. и «не вступать не в свои дела»90. Так были погашены попытки наведения порядка на местах.
Актуальным в 40—50-е годы оставался вопрос о штатах государственных учреждений, испытывавших постоянный недостаток в чиновниках91. В целях укрепления управленческого аппарата и упорядочения штатов была проведена перепись чиновников, а затем и канцелярских служителей. Она продолжалась более двух лет (1754—1756) и охватила 95% центральных учреждений и несколько меньшее количество местных92. Но данные этой переписи были использованы только при составлении штатов 1763 г. Собранные материалы наглядно показали изменения, происшедшие к середине XVIII в. в составе чиновничества и, главное, в уровне его образования. В состав чиновничества вошли представители нарождавшейся интеллигенции: ученые, архитекторы, горные инженеры, врачи, геодезисты и т. д. Их должности были включены в соответствующие классы Табели о рангах, а некоторые приравнены к офицерским чинам93.
Сложные задачи, стоявшие перед абсолютистским государством^ требовали от чиновников специальных знаний и подготовки. Правительственные учреждения все больше испытывали нужду в квалифицированных кадрах, и потому -власти все больше внимания уделяли воспитанию не только грамотных, но и специально подготовленных для службы в разных отраслях государственного управления чиновников. Особенно заботилось правительство об обучении дворянских недорослей. К середине 50-х годов был достигнут определенный результат. Хотя в среде чиновников по-прежнему преобладали лица, получившие образование до-ма или в процессе практической работы в учреждениях^ но уже около 20% служащих окончили различные военные учебные заведения (инженерные, артиллерийские, математические, навигацкие школы, кадетский корпус, Морскую академию), и что было совершенно новым явлением, гражданские учебные заведения (школы юнкеров-при коллегиях, школу при иностранной коллегии, гимназию при Академии наук, немецкие школы в Москве и Ревеле, иностранные университеты), не считая цифирных, гарнизонных и горнозаводских школ94. Особенно выделялась образованностью верхушка чиновничества, державшая в своих руках государственное управление. Появление образованных чиновников было показателем того, что в отношении к образованию в среде дворянства происходили серьезные изменения.
Контроль за подготовкой чиновников осуществлял Сенат через Герольдмейстерскую контору. Учитывая небольшую эффективность юнкерских школ при коллегиях, Сенат после образования Московского университета определил посылать туда юнкеров для обучения языкам «насколько позволит время». Кроме того, дворянским недорослям до
90 Там же. С. 21—26.
91 Троицкий С. М. Указ. соч. С. 159.
92 Там же. С. 67—169.
93 Там же. С. 164.
94 Там же. С. 276—278.
88
.20 лет, которые уже числились в действительной воинской или гражданской службе, было разрешено поступать в Московский университет, не теряя при этом прав по службе и старшинства при производстве в чины.
К середине века увеличился разрыв между чиновниками, ряды которых пополнялись в основном из дворян, и канцелярскими служителями, подбиравшимися из потомков приказных людей, детей подьячих, священников и немногочисленных выходцев из податных сословий — посадских людей и крестьян95. Правительство стремилось создать из приказных служителей привилегированную сословную группу, выделив их из податных сословий, но сохранив при этом дистанцию между ними и дворянами-чиновниками. Для канцелярских служителей существовала только одна возможность дослужиться до чинов по Табели о рангах— занять должность секретаря губернской канцелярии, требовавшей больших специальных знаний, которые приобретались в процессе долгой работы в канцеляриях. Но в 40-х годах эту должность сделали дворянской, и назначением на нее стал ведать Сенат96. Все это усилило процесс одворянивания государственного аппарата. Изменилось и отношение дворян к статской службе: многие из них сразу поступали на гражданскую службу. Чаще всего это были дети мелкопоместных или беспоместных дворян. Большинство недорослей шли -в гражданскую службу с 12 лет, постепенно она сделалась такой же почетной, как и военная.
Вплоть до введения штатов 1763 г. не был наведен порядок с выплатой жалованья чиновникам: многие канцелярские служители жалованья вообще не получали, а «кормились», как в XVII в., получая «от дел» с челобитчиков, «кто что даст по своей воле»97. Эта практика узаконивала взяточничество, способствовала волоките, отрицательно •сказывалась на работе всего государственного аппарата. В условиях постоянного бюджетного дефицита чиновники не получали жалованья годами. В окладах государственных служащих существовал большой разнобой. Высшим сановникам императрица устанавливала персональные оклады. Высокие оклады по сложившейся в предшествующее время традиции были у чиновников-иностранцев как специалистов. В основном же при назначении жалованья правительство Елизаветы Петровны твердо держалось правила, установленного Петром I, — чиновники получают половину оклада военных соответствующего ранга. Эта практика находилась в противоречии с интересами и задачами абсолютистского государства, заинтересованного в создании сильного бюрократического аппарата. В 1760 г. генерал-прокурор Сената князь Я. П. Шаховской предложил отменить высокие оклады иностранцам, поскольку те уже не выделялись среди русского чиновничества своим образованием. В апреле 1761 г. он выступил в Сенате с предложением ускорить составление новых штатов. Работа эта была завершена уже при Екатерине II98.
40—50-е годы XVIII столетия были тем этапом в развитии системы государственного управления, созданной Петром I, когда оказались исчерпанными ее возможности и на повестку дня был поставлен вопрос «о серьезных преобразованиях в этой сфере. Сосредоточив в своих руках
95 Де м и до в а Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII—XVIII вв.//Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). С. 237.
93 Там же. С. 232.
97 Там же.
58 Троицкий С. М. Указ. соч. С. 265.
89
почти всю законодательную инициативу, исполнительную и судебную» власть и достигнув высшей точки своего развития, Сенат с середины 50-х годов начал терять прежнюю роль в государственном управлении. Это было связано не только с учреждением Конференции при высочайшем дворе, к которой частично перешла законодательная инициатива. Отрицательно сказалась па деятельности Сената крайняя централизация управления. Вынужденный заниматься множеством мелких дел Сенат не смог сосредоточить свое внимание на решении вопросов общегосударственного значения, и многие из его начинаний оказались безрезультатными или не были доведены до конца. Система коллегиального руководства в центральных и местных учреждениях превратилась в тормоз и мешала быстрому решению дел. Президенты коллегий, губернаторы и воеводы все чаще единолично решали вопросы.
К концу 50-х годов в правящих кругах России утверждается понимание необходимости дальнейших преобразований в системе государственного управления.
60-е годы XVIII столетия открывают собой новый этап в социально-экономическом и политическом развитии России. Его начало связано со складыванием в недрах феодальной формации капиталистического уклада. Развивающийся (капиталистический уклад оказывал влияние на все сферы экономической, политической и культурной жизни страны. В новых исторических условиях абсолютистское государство,» являясь органом диктатуры дворянства, последовательно проводившим курс на дальнейшее расширение и юридическое закрепление дворянских сословных прав и привилегий, вынуждено было приспосабливаться к этим условиям. Конец 50 — начало 70-х годов XVIII столетия в истории российского самодержавия называют периодом «просвещенного абсолютизма». В это же время в результате дальнейшей бюрократизации государственного аппарата и усиления власти абсолютного монарха происходит окончательное оформление «чиновничьи-дворян-ской» монархии". Структура государственного управления, сложившаяся в первой четверти века, в основном продолжала существовать п во второй половине столетия, правда со значительными изменениями.
В самодержавном государстве аппарат угнетения эксплуатируемых классов тесно связан с личностью монарха и зависит в значительной мере от его личных качеств. Преемниками Петра I на протяжении 37 лет оказывались люди заурядные, малообразованные и неспособные управлять огромной империей. Поэтому вершителями политики абсолютистского государства в это время становились отдельные придворные группировки, боровшиеся между собой за власть и осуществлявшие дворцовые перевороты, которые были «до смешного легки, пока речь шла о том, чтобы от одной кучки дворян или феодалов отнять власть и отдать другой»99 100. С 1725 по 1762 г. таких переворотов было пять. Монархи, вступавшие при этом на трон, управляли государством^ опираясь на органы власти, действовавшие от их имени: Верховный тайный совет, Кабинет, Конференцию или Сенат. Государственное управление в это время осуществлялось либо перечисленными органами,, либо приближенными к монарху фаворитами. Какой бы то ни было определенной программы преобразований не существовало. Такого типа правление было характерно и для кратковременного царствования Петра III, который в силу своего невежества не мог сам оказывать влияние на курс внутренней политики и государственное управление. Во
99 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 20. С. 121.
100 Там же. Т. 37. С. 443.
90
внутренних делах ведущую роль при Петре III стала играть группировка Воронцовых, влияние которой усилилось в 1760 г. Сенат к этому времени уже потерял свой прежний авторитет. В мае 1762 г. над Сенатом был поставлен Совет при императоре101, в состав которого вошли близкие к императору лица и его голштинские родственники. Компетенция нового органа, его место в системе государственных учреждений не были четко определены, по данное ему право издавать указы от имени императора и без его подписи поставило Совет над Сенатом, т. е. в один ряд с такими органами абсолютистского государства, как Верховный тайный совет и Кабинет. Законодательная инициатива Сената перешла в руки Совета, но обстоятельная разработка законодательных актов продолжала осуществляться в Сонате (абсолютизм пока еще не мог обойтись без такого органа, как Сенат, аккумулировавший в себе «коллективный разум и опыт» бюрократических кругов). Апелляционные же функции Сената расширились, что явилось еще одним шагом к превращению его в высший судебный орган в государстве. Значительно возросла и роль генерал-прокурора, которым был назначен А. И. Глебов, человек, по характеристике Екатерины II, «больших способностей», «но плут и мошенник»102. Теперь все резолюции по сенатским делам составлялись Глебовым и только подписывались императором.
Серьезные изменения в государственном управлении произошли после переворота 1762 г., когда на российский престол вступила Екатерина II. Екатерина была энергична и умна. Ведя затворническую жизнь при Елизавете Петровне, она много занималась самообразованием, познакомилась с трудами французских философов, в особенности с их учением о государстве, усвоила некоторые доктрины Монтескье, в том числе о разделении властей. Впервые после смерти Петра I на российском престоле оказался монарх образованный, твердо знавший, чего хочет добиться. Подобно Петру I, Екатерина II сама вникала во все дела по управлению страной, прочитывая или выслушивая порой тысячи страниц запутанных дел.
Время правления Екатерины явилось новым шагом в развитии абсолютизма. Императрица правила страной самодержавно, опираясь на существующую систему государственных учреждений, преобразуя и совершенствуя их. Усиление самодержавного характера правления нашло свое выражение прежде всего в том, что вся законодательная власть теперь сосредоточилась только в руках Екатерины II103, а генерал-прокурор стал ее доверенным лицом. Необычно возросла роль личной канцелярии, в которой сконцентрировались все важнейшие вопросы управления. В это царствование еще резче обозначился переход от коллегиального управления к единоличному, министерскому.
Уже в первые месяцы после переворота 28 июня 1762 г. Екатерина серьезно задумывалась над преобразованием государственного аппарата. По ее поручению приближенные к ней лица занялись разработкой плана преобразований, и в 1762—1763 гг. Н. И. Паниным
101 ПСЗ. Т. XV. № 11418, 11538.
102 Записки императрицы Екатерины II. Спб., 1907. С. 710.
103 В. И. Ленин в статье «Проект и объяснение программы социал-демократической партии» отметил сосредоточение законодательной власти в руках царя как важнейший показатель неограниченности его власти. «...Неограниченная власть самодержавного правительства» — это такое государственное устройство, «при котором издавать законы, обязательные для всего народа, может один только царь по своему усмотрению, а исполнять эти законы могут одни только чиновники, назначаемые им» (Лепин В. И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 99).
91
и Б. К. Минихом были представлены .проекты реформ в высшем управлении и проект новых штатов и преобразований в местном упоавлении, подготовленный кн. Я. Н. Шаховским |04.



вь *
CJ77OU
СОБСТВЕННОРУЧНЫЙ УКАЗ ЕКАТЕРИНЫ II СЕНАТУ ОТ (> ИЮНЯ 171.3 г.
104 Готье 10. В. Указ. соч. Гл. V; Соловьев С. М. Указ. еоч. М., 1965. Кн. XIII. С. 142—149; Чечулин Н. Д. Проект Императорского совета в первый год царствования Екатерины II. Спб., 1894. С. 15, 16; История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 331—339; 383—411.
92
Н. И. Панин являлся представителем нового типа высшей бюрократии. Выходец из небогатой и незнатной дворянской семьи, по блестяще для своего времени образованный, он по-новому относился к государственной службе, видел в ней не только долг и обязанность, но и «радость» служения отечеству105. Его понимание государственной службы стало образцом для подражания среди современников. В августе 1762 г. им был подан императрице проект Манифеста об «Учреждении Императорского совета и разделении Сената на департаменты» I06. Н. И. Панин предложил поставить между самодержцем и Сенатом Совет из шести или восьми императорских советников. Через Совет, по замыслу Панина, должны были идти все дела, входившие в компетенцию верховной власти.
Большинство историков, начиная с С. М. Соловьева 107, видели в данном -проекте попытку ограничить самодержавную власть с помощью аристократической олигархии. Но при такой оценке не учитывался ряд существенных моментов. На некоторые из них в свое время обратил внимание Н. Д. Чечулин 108.
Во-первых, в докладе, предворяющем проект, Панин сформулировал положение о самодержавной форме правления, единственно приемлемой, с его точки зрения, для России: «общее о всем государстве попечение» не могут осуществлять ни Сенат, ни коллегии, ни генерал-прокурор, оно «замыкается в персоне государевой». Во-вторых, автор проекта сохранял значение Сената как высшего распорядительного органа, но ввел между ним и верховной властью новое звено — императорский Совет, который, по его мнению, исключил бы существовавшую в петровской системе управления возможность вмешательства фаворитов. В-третьих, согласно проекту, императорский Совет, в отличие от Верховного тайного совета, Кабинета, Конференции и Совета при Петре III должен был действовать только как личный кабинет императрицы. «Из сего императорского Совета ни что исходить не может ина-ко как за собственноручным монаршим предписанием». Советники получали право подписывать лишь бумаги текущего делопроизводства109.
Таким образом, императорский Совет был задуман как чисто бюрократический орган, в задачу которого входило облегчить бремя монаршего правления, обеспечив ему помощь сведущих в государственных делах людей и устранив влияние фаворитов, лиц в силу своего неофициального положения «безответственных». Проект содержал также предложение о разделении Сената на департаменты с целью улучшить в нем «распорядок и производство в делах»110.
Проект Н. П. Панина об учреждении Совета не был реализован, но его появление знаменательно тем, что он отразил возросшую роль бюрократической верхушки в государственном управлении. Идеей же о разделении Сената на департаменты императрица воспользовалась под предлогом упорядочения его работы, но причина реформы лежала глубже. Екатерина II, стремившаяся править самодержавно, не могла терпеть рядом с собой Сенат, который, по ее мнению, присвоил себе прерогативы верховной власти. По убеждению Екатерины, в самодержавном государстве вся власть должна принадлежать только монарху. Сенату же отводилась роль «хранилища законов».
105 Архив кн. Воронцова. М., 1875. Т. 7. С. 455, 456.
106 Сб. РИО. Т. 8. С. 209—217.
107 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. XIII. С. 146—149.
108 Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 15, 16.
109 Сб. РИО. Т. 7. С. 203, 214.
110 Там же. С. 202, 214.
93
В результате реформы 1763 г.111 Сенат был разделен на 6 департаментов (4 первых находились в Петербурге, пятый и шестой — в Москве). Компетенция каждого департамента была строго оппеделена, что по существу должно было способствовать лучшей организации работы всего Сената. В первом департаменте сосредоточились важнейшие вопросы внутреннего управления: дела «государственные и политические» (финансы, экономика, штаты, а также дела бывшей Тайной экспедиции); в ведении второго были все судебные дела и межевание земель; третий ведал путями сообщения, научными и учебными заведениями, а также управлением губерний, находившихся на особом положении (Прибалтика, Украина); четвертый — армией и флотом. Московский, пятый, департамент управлял делами, которые входили в компетенцию первого, третьего и четвертого петербургских департаментов, а шестой — судебными делами, как и второй департамент. В результате Сенат приобрел довольно четкую структуру, а каждый департамент— свой постоянный круг дел, что, несомненно, явилось шагом вперед в совершенствовании управления.
В общих чертах такое устройство Сената сохранилось до начала XX в. Канцелярия каждого департамента возглавлялась статс-секретарем и находилась «в дирекции» обер-прокурора, первым департаментом сначала ведал генерал-прокурор, а затем два обер-прокурора. Генерал-прокурор осуществлял общий надзор и выносил спорные дела на рассмотрение общего собрания. Дела в департаментах теперь распределялись не между секретарями, а между экспедициями, ведавшими соответствующей областью управления. Следовательно, был сделан определенный шаг вперед в организации отраслевого центрального управления.
На первый взгляд реформа носила чисто административный характер. Но новый порядок имел отнюдь не формальное значение. При Елизавете сенаторы имели право выносить предложения о рассмотрении любого вопроса на заседания Сената. По реформе 1763 г. выносить вопросы на обсуждение общего собрания мог только генерал-прокурор 112, он же председательствовал в общем собрании в отсутствие императрицы, которая довольно редко посещала Сенат. Если сравнить реформу Сената 1763 г. с его реорганизацией в 1730 г., когда Сенат был разделен на 5 департаментов 113, то бросается в глаза более четкое распределение дел по департаментам. Но главное отличие состоит в том, что при Анне Иоанновне дела готовились по департаментам, а решения принимались общим собранием Сената, т. е. Сенат как единое целое сохранялся. Реформа 1763 г. меняла порядок решения дел. Теперь они решались в департаментах «единогласным всех членов» постановлением, на основании которого издавался сенатский указ. На общее собрание Сената выносились лишь опорные вопросы. Таким образом, каждый департамент выступал как самостоятельное подразделение Сената со своим кругом дел и своей канцелярией. Такое устройство Сената разрушало его единство и вело к ослаблению, чего и добивалась Екатерина II.
Сенат при Екатерине II стал высшим административным органом страны. Все законодательные права были у него отобраны, оставлено лишь право «представлений» на высочайшие указы. Некоторые исто
111 ПСЗ. Т. XVI. № 11989.
112 История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 490, 491.
113 При Елизавете Петровне отказались от разделения Сената на департаменты (там же. С. 150).
94
рики видят в этом ограничение законодательных прав монарха со стороны Сената 114, но «представления» ни к -чему не обязывали императрицу. Она сама решала, принять их во внимание или пет. Так, проект о новых штатах местных учреждений Я. П. Шаховского, одобренный Сенатом, не был утвержден императрицей.
Законодательная инициатива принадлежала теперь только верховной власти. Характерно, что основная масса указов, опубликованных в Полном собрании законов Российской империи в екатерининское время, — именные или сенатские, изданные по указанию императрицы. Все законодательные акты готовились уже не в Сенате, как это было в 40—50-х годах, а в специальных комиссиях, члены которых лично назначались императрицей. В первые годы правления Екатерины II действовали специальные комиссии о коммерции, о церковных иму-ществах, о воинских уставах и др. Но все они работали вне Сената, никак с ним не были связаны, а свои доклады и проекты подавали непосредственно императрице. С 1768 г. подготовка законодательных актов сосредоточилась в Совете при высочайшем дворе.
Екатерининский Совет не был органом, подобным Верховному тайному совету или Кабинету, так как самостоятельных решений не выносил. Не имел он и определенного круга дел, а лишь рассматривал те, что поручались ему императрицей. Решения по делам императрица принимала сама, предложения и проекты указов вносились в Совет на обсуждение только императрицей через генерал-прокурора, который был членом Совета. В таком виде Совет просуществовал до конца XVIII в. В 1801 г. он был преобразован в Государственный совет.
Существование Совета при императрице также свидетельствовало о дальнейшей бюрократизации аппарата Российской империи. Совет при высочайшем дворе, будучи бюрократическим совещательным органом, не мог ограничивать власть императрицы, но имел возможность оказывать влияние на курс правительства во внешней и внутренней политике.
Сосредоточив в своих руках всю законодательную и большую часть распорядительной власти, Екатерина II осуществляла руководство государственным аппаратом через генерал-прокурора и собственную канцелярию. Основной функцией этой канцелярии было управление личными делами императрицы и принятие прошений «О милостях и милосердии». Сначала всеми делами в ней ведал Г. Н. Теплов, затем прием прошений на высочайшее имя был поручен А. В. Олсуфьеву, Г. В. Теплову и И. П. Елагину115 *. Постепенно роль канцелярии менялась, особенно после Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева, когда правительство Екатерины II перешло к открытому реакционному курсу во внутренней и внешней политике, сопровождавшемуся еще большей абсолютизацией самодержавной власти. Круг обязанностей статс-секретарей значительно расширился: они ведали теперь перепиской императрицы со всеми государственными учреждениями и лицами, возглавлявшими ведомства и учреждения, принимали участие в составлении указов и манифестов, исходивших от верховной власти, вносили на утверждение разнообразные доклады и рапорты, готовили материалы для законодательных актов. Так, статс-секретарь А. В. Храповицкий готовил указ о вольной торговле хлебом
114 Ерошкин Н. П. История государственных учреждений! дореволюционной России. М., 1968. С. 111.
115 С т р о е в В. Н Столетие собственной его императорского величества канцелярии.
Спб., 1912. С. 4.
95
внутри страны И6, ведал комиссией о строениях, составил в 1786 г. «карантинное положение», расследовал недостатки в управлении казенной фабрикой в Ямбурге. Статс-секретари Г. В. Козицкий, Г. Н. Теплов, П. В. Завадовский, А. А. Безбородко принимали участие в написании Учреждения о губерниях117. Через А. А. Безбородко шли дела Сената, Синода, Иностранной коллегии, Адмиралтейства118. Как можно„судить по его журналу за 1776 г., он доводил до сведения учреждений высочайшие распоряжения об определении чиновников на службу, об увольнениях, перемещениях по службе, о награждении чинами, отличиями и т. д.119.
К статс-секретарям поступали рапорты от правителей наме-стни-честв, донесения губернаторов, от правителя государственного ассигнационного банка, отчеты провиантмейстера, ведомости «о состоянии воинских чинов в Петербурге» и т. -п. Нетрудно заметить, что в канцелярию императрицы поступали дела, прежде находившиеся в ведении Сената. Статс-секретари сами, конечно, не решали вопросов, но готовили их и, естественно, могли влиять на их решение Екатериной 12°. Канцелярия статс-секретарей была хорошо организованным учреждением, где все было подчинено воле императрицы, не терпевшей в своих делах волокиты, требовавшей от своих секретарей четкости в работе, коротких и ясных докладов. При Павле I личная канцелярия царя, получившая наименование «Собственной его императорского величества канцелярии», сложилась окончательно.
Исполнительная власть Сената была ограничена также за счет увеличения власти генерал-прокурора и самостоятельности некоторых коллегий. В 1764 г. на пост генерал-прокурора был назначен малоизвестный в бюрократических кругах генерал-квартирмейстер А. А. Вяземский, который пробыл на этом посту 28 лет и все это время пользовался исключительным доверием императрицы.
Возрастание роли генерал-прокурора в управлении страной происходило постепенно. Разделение Сената на департаменты поставило под его непосредственный контроль первый департамент, управлявший важнейшими отраслями хозяйства и внутренней жизни страны. Роль генерал-прокурора как главы- прокуратуры в государстве была определена еще положением 1738 года. Право единолично подбирать чиновников в канцелярию Сената и прокуроров в местные учреждения усилило власть генерал-прокурора и позволило сосредоточить в его руках обширную и обстоятельную инфор1мацию о состоянии дел на местах. При Екатерине II власть генерал-прокурора усилилась после передачи в его непосредственное управление важных отраслей народного хозяйства, в первую очередь финансов, которые прежде находились в ведении Сената. Это также способствовало укреплению абсолютизма.
С 1780 г. все денежные ассигнования шли через генерал-прокурора А. А. Вяземского. Он же ведал всеми финансовыми операциями с ино-странными государствами, ассигнационным банком. Под его непосредственным началом велось межевание земель, осушение болот под Петербургом. Вяземский заведовал всеми крупными постройками и сооружениями, осуществлял опекунство над иностранными колонистами, курировал почтовое дело и т. д.121. Многие вопросы по делам кол-
118 Храповицкий А. В. Памятные записки//ЧОИДР. 1862. Кн. 2. С. 14.
117 Там же.
118 Русский биографический словарь. Спб., 1900. Т. 2. С. 638.
119 ЦГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Ч. 118. Д. 64977.
120 Державин Г. Р. Соч.: В 9 т. Спб., 1871. Т. VI. С. 633—653.
121 История Правительствующего Сената... Т. II. С. 374, 375.
96
легий генерал-прокурор решал единолично. Единоличная по своему характеру власть была сосредоточена также в руках И. И. Бецкого, занимавшегося организацией дворянского образования. Усиление единоначалия в управлении государством, наметившееся во второй половине XVIII в., отражало объективный процесс совершенствования системы управления абсолютистского государства.
Одной из самых насущных задач в организации работы центральных учреждений в рассматриваемое время было размежевание функций Сената и коллегий. Решить этот вопрос оказалось трудно в силу, недостаточной определенности компетенции учреждений в Генеральном регламенте и запутанности последующего законодательства. Правительство Екатерины II при решении этой задачи пошло двумя путями. Во-первых, некоторые коллегии частично выводились из-под власти Сената, поскольку их президенты получали право обращаться непосредственно к императрице. Так, гофмейстеру кн. А. Б. Куракину, которому было поручено руководство Камер-коллегией, предоставлялось право обращаться к императрице «обо всем, что он к поправлению сего нужного места за благо раэсудит»122. Подобное решение вопроса сводило зависимость коллегии от Сената к формальной подаче отчетных ведомостей. Большая самостоятельность была предоставлена Военной коллегии и Адмиралтейству, а также Берг-коллегии по делуо заводах. Образованная после секуляризации церковных имуществ Коллегия экономии была подчинена одновременно Сенату, Синоду и императрице. И, во-вторых, была сделана попытка более четко разграничить сферы деятельности Сената и коллегий, расширив при этом самостоятельность коллегий.
Считалось, что коллегии должны были заниматься специальной и технической частью порученной им отрасли управления, а все остальное относится к компетенции Сената. В указе об учреждении Коллегии медицинского факультета, например, определялось, что коллегия утверждается на общем для всех коллегий основании и «имеет власть делать распоряжения, касающиеся до врачевания во всей империи и до распространения науки медицины, хирургии и всех частей, к тому принадлежащих в государстве нашем» 123. Так же было определено и положение Коллегии экономии, в ведении которой находились все хозяйственные дела и внутреннее управление монастырских вотчин. Синоду отдавался надзор за духовно-просветительской деятельностью коллегии, наблюдение за «благопристойностью клира», а все остальное являлось компетенцией Сената. В 1766 г. был издан именной указ, предписывавший коллегиям не решать только тех дел, «что в законах темно или на какое дело ясного решения не положено». Этот указ не внес ясности в отношения между Сенатом и коллегиями. Сенатский указ от 30 ноября 1774 г. констатировал, что в Сенат «вступают из коллегий такие дела, кои отнюдь до сенатского решения не следуют». Вопрос о разграничении функций между Сенатом и центральными учреждениями так и не был разрешен.
Важной составной частью реформы Сената 1763 г. было принятие новых штатов. Новые штаты вводили жалованье для всех служащих центральных и местных учреждений. Тем самым ликвидировались остатки приказных порядков XVII в. — «кормления с дел». Штаты 1763 г. устанавливали чиновникам оклады вдвое выше прежних, при этом жалованье назначалось не по чину, а по должности. Повышением жало-
122 Пит. по: Градовский А. Д. Высшая администрация России ... С. 212.
123 ПСЗ. Т. XVI. № 11964, 11965; История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 436.
4 Очерки русской культуры XVIII века
97
ванья правительство надеялось укрепить государственный аппарат, изжить разъедавшие его пороки: взяточничество, лихоимство, волокиту, вымогательства. Повышением жалованья и установлением в 1764 г. пенсии чиновникам правительство надеялось привлечь на статскую службу дворян, так как с изданием манифеста 18 февраля 1762 г. «О даровании вольности российскому дворянству» возникла опасность, что государственному аппарату не будет хватать чиновников-дворян и тогда откроются большие возможности для проникновения в него разночинцев, что противоречило бы продворянскому курсу самодержавия. Одновременно с увеличением окладов были повышены требования при подборе кадров чиновников, приняты меры по улучшению их учета Герольдмейстерской конторой, введены аттестаты о службе, утвержден формуляр послужного списка чиновников, .представляемых к награждению, усилен контроль за назначениями на важнейшие должности. По распоряжению императрицы все учреждения России должны были подавать в Герольдмейстерскую контору списки чиновников со сведениями о прохождении ими службы.
После введения новых штатов предполагалось обновить высшее, среднее и низшее звенья бюрократииI24. С этой целью по указанию Екатерины II сенатор И. И. Неплюев проверил соответствие чиновников высшего разряда занимаемым ими должностям и представил к увольнению 15 из проверенных им 17 человек: двоих — по старости, пятерых — за «немалые пороки» (пьянство), еще пятерых — за «незнание дела», а три чиновника получили такую отрицательную оценку: «репутации за дельного человека не имеет»125. Двух чиновников И. И. Неплюев рекомендовал повысить в должности, вплоть до президентов коллегий. В 1764 г. по предложению генерал-прокурора А. А. Вяземского была проведена смена областных прокуроров. Из прежних губернских прокуроров на месте остались лишь трое126.
Процесс формирования нового типа чиновников протекал медленно. Основная их масса и в местных и в центральных учреждениях оставалась косной, не гнушалась ни взятками, ни вымогательством, а насилие над личностью было характерной чертой бюрократического аппарата России. О борьбе с этими пороками неоднократно заявлялось в правительственных указах, причем правительство не ограничивалось одними призывами и нравоучениями. Исследовавший этот вопрос Ю. В. Готье пришел к выводу, что трехлетний период с 1762 по 1765 г. был «богаче всего процессами за взяточничество и казнокрадство из-всего полувека»127. Усилия правительства не могли изжить злоупотреблений чиновников. Злоупотребления во все времена были присущи аппарату власти в Эксплуататорских обществах. А процессы против: должностных лиц, как правило, кончались для сильных мира сего компромиссными решениями. Жестоко наказывались лишь мелкие сошки. Все же определенный положительный результат был достигнут, и старания правительства не пропали даром. С 60-х годов XVIII столетия все чаще встречается новый тип чиновников — людей более образованных, знавших свои обязанности и понимавших свой долг, таких', как Н. И. и П. И. Панины, Д. И. Фонвизин, И. В. Лопухин, И. И. Дмитриев, Г. Р. Державин и др. Как известно, чиновником был и А. Н. Радищев. В конце 60-х годов тема борьбы с пороками бюрократического ап
124 Г о т ь е Ю. В. Указ. соч. С. 183; Троицкий С. М. Указ. соч. С. 144.
125 Троицкий С. М. Указ. соч. С. 145, 146.
126 Готье Ю. В. Указ. соч. С. 10, 11.
127 Там же. С. 188.
98
парата была подхвачена передовыми людьми России и перенесена на страницы журналов. Достаточно вспомнить статьи о чиновниках из сатирических журналов Н. И. Новикова. Теперь уже литература и русские просветители способствовали формированию новой морали и этики поведения в чиновничьей среде.
Во второй половине XVIII в. многое было сделано для убыстрения прохождения дел в центральных и местных учреждениях и упорядочения делопроизводства128. В 1764 г. с этой целью было предписано точно и подробно заполнять журналы и вести протоколы. Был установлен формуляр «меморип» (протоколов собраний государственных учреждений). В них после даты заседания шел теперь текст в два •столбца: в левом — кратко излагалась суть дела, в правом — записывалось решение. Нововведением в делопроизводстве являлось требование не пересказывать в официальных документах и законодательных .актах текст документа (что часто искажало его смысл), а цитировать его «от слова до слова».
В 70-х годах Сенатом были приняты меры по наведению порядка с отчетностью. До этого канцелярии городов должны были подавать юколо 1700 различных ведомостей в год, и среди них по большей части встречались такие, которые либо «случайно утверждены, либо требуются присутственными местами .по одним только прихотям». Сенат сократил отчетность до 259 ведомостей в год129. Для ускорения прохождения дел по апелляциям через центральные учреждения издавались указы, ограничивавшие и вовсе исключавшие возможности челобитчикам затягивать дела подачей неоправданных апелляций на Сенат. По указу 9 июня 1766 г. необоснованная жалоба императрице на Сенат расценивалась как оскорбление Сенату, и последнему предоставлялось право «сатисфакции»130 (Сенат мог назначить жалобщику любое наказание). Этими мерами не удалось, однако, ускорить прохождение всех дел в центральных учреждениях. После смерти Екатерины II в Сенате осталось 11456 нерешенных дел131.
С 60-х годов начала складываться и определенная этика деловых отношений в среде бюрократии. С 1786 г. традиционная челобитная стала называться «прошением», и по указу 19 февраля 1786 г. проситель после титула императрицы вместо «бьет челом» должен был писать «приносит жалобу» или «просит имярек», а подписываться не «всеподданнейший раб», как прежде, а просто всеподданнейший или «верный подданный» 132. В тесной связи с усилиями правительства навести порядок в государственном аппарате находились меры по дальнейшему улучшению подготовки чиновников. Манифестом 15 декабря 1765 г. школы юнкеров были ликвидированы. Юнкера переводились в кадетские корпуса и Московский университет, а Сенат сообщал учебным заведениям, сколько ему потребуется людей на «приказные должности». Для подготовки будущих чиновников в университете и кадетских корпусах учреждались «классы российской юриспруденции». Кроме того, для подготовки «исправных писцов и копиистов» было выделено 180 мест при Академии наук в Петербурге и в гимназиях Москвы и Казани 133.
128 История Правительствующего Сената ... T. II. С. 461, 462.
129 ПСЗ. Т. XX. № 14432; История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 577.
130 ПСЗ. Т. XVII. № 12637.
131 История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 498.
132 ПСЗ. Т. XXII. № 16329.
133 История Правительствующего Сената ... Т. II. С. 394.
4*	99
Ярким проявлением политики «просвещенного абсолютизма» в 60-х годах явился созыв Уложенной комиссии 1767 г. Запутанность существующего законодательства заставила правительство Екатерины II вернуться к мысли о кодификации. Уложенная комиссия преследовала цель не только создать новое уложение, но и решить важную политическую задачу — вызвать симпатии к новой императрице как внутри страны, так и за ее пределами. От созывавшихся прежде комиссий екатерининская отличалась тем, что была задумана как сословно-представительное совещание, в работе которого должны были принять участие все сословия государства, кроме помещичьих крестьян. С точки зрения подготовленности к достижению поставленной цели эта комиссия стояла выше предшествующих. Она располагала законодательными материалами елизаветинской комиссии, совершенно новым и свежим материалом наказов от разных сословий, сословных групп и учреждений России, имела и теоретическую основу для кодификационной работы — «Наказ» Екатерины II — политико-философское компилятивное сочинение, написанное на основе труда французского просветителя Ш. Л. Монтескье «О духе законов» и работ его последователей И. Г. Юсти, И. Ф. Бильфельда, Ч. Беккария. Идеи Просвещения были использованы Екатериной II в «Наказе» для обоснования необходимости сохранения в России самодержавно-крепостнического строя.
Открытая с большой торжественностью и широко разрекламированная, Уложенная комиссия 1767 г. не создала (и в силу целого ряда причин не могла создать) нового кодекса законов. В ходе заседаний комиссии выяснилась расстановка классовых сил в стране, обозначились острые социальные противоречия. Острота обсуждения крестьянского вопроса заставила правительство поторопиться с роспуском собрания под благовидным предлогом начала войны с Турцией. Частные же комиссии, готовившие материалы по отдельным вопросам законодательства, работали и после роспуска общего собрания вплоть до 1774 г. Собранные Уложенной комиссией материалы частично были использованы при подготовке законодательных актов последней четверти XVIII в., в том числе Учреждения о губерниях 1775 г., Жалованных грамот дворянству и городам 1785 г.
Последняя треть XVIII столетия ознаменовалась серьезной перестройкой и совершенствованием местного управления Российской империи, которое прежде всего осуществляло функции внутриполитического характера — подавление сопротивления народных масс, усиление крепостнической эксплуатации, обеспечение «тишины и благоденствия» в государстве. В истории местного управления во второй половине XVIII в. можно выделить два этапа: 60-е годы и период с 1775 г. Первый этап характеризуется незначительными изменениями в системе местного управления и осторожностью правительства в подходе к реорганизации аппарата власти на местах. В целом система местного управления в 60-е годы оставалась прежней, усилилась лишь власть губернаторов, которые получили более широкие полномочия и стали подчиняться непосредственно императрице. Самые большие изменения в рассматриваемый период внесли штаты 1763 г., установившие порядок и единообразие в должностном составе местных учреждений. Некоторые должности были упразднены. Введены должности провинциальных прокуроров134. Преобразования в местном управлении 1762—1764 гг. были попыткой улучшить областные учреждения 1727 г., не подвергая
134 ПСЗ. Т. XVI. № 11982; Т. XLIV. Ч. II. Отд. 4. Табл. VI—XIII.
100
их коренной ломке. Но такая система власти на местах уже не только не отвечала задачам абсолютистского государства в новых исторических условиях, но и не устраивала господствующее сословие, о чем оно заявило в своих наказах в Уложенную комиссию, потребовав передать власть на местах в руки местного дворянства 135.
Второй этап преобразований в местном управлении — с 1775 г. и до конца^столетия — открывается введением Учреждения о губерниях и перестройкой местного управления, повлекших за собой серьезные изменения всей структуры управления России.
В подходе к решению вопроса о местном управлении в правящих кругах еще в 60-е годы наметилось два течения: дворянско-бюрократическое и дворянско-корпоративное. Споры между представителями этих течений разгорелись вокруг проекта областной реформы 1763 г. кн. Я. П. Шаховского. Проект этот предусматривал: введение нового губернского деления, основанного на приблизительном численном равенстве населения в губернии; учреждение новой высшей для местной администрации должности генерал-губернатора и сочетание службы по назначению со службой по выбору не только от представителей дворянства, но и от купечества. Надзор за порядком в уезде передавался в руки земских комиссаров, выбираемых местным дворянством136. Проект Я. П. Шаховского, обсужденный и одобренный Сенатом, не нашел поддержки в бюрократическом окружении Екатерины. II, но некоторые его идеи были учтены императрицей и реализованы при составлении Учреждения о губерниях.
Недовольство состоянием местного управления отравилось в наказах дворян и центральных учреждений в Уложенную комиссию, в частности в «Записке» депутата от старицкого дворянства А. В. Нарышкина, а также в «Представлении об учреждении законодательной, суди-тельной и наказательной власти в Российской империи» профессора права Московского университета С. Е. Десницкого. Общим для большинства мнений «было требование разукрупнить губернии, увеличить штаты местных учреждений, децентрализовать управление путем передачи местным органам власти некоторых функций центральных учреждений, а часть власти на местах передать в руки местного дворянства, учредив в уездах выборных от дворян земских комиссаров.
Таким образом, необходимость реформы отчетливо осознавалась и господствующим классом и бюрократическими кругами. Ее проведение ускорила Крестьянская война 1773—1775 гг., показавшая неспособность местных властей предупредить выступления народных масс и подавить их в зародыше.
Сразу после крестьянской войны императрица и ее окружение приступили к подготовке законопроекта о новом областном устройстве. Работая над Учреждением о губерниях, Екатерина II использовала отдельные положения из записок и проектов по реорганизации местного управления высших чиновников России (проект генерал ^прокурора А. А. Вяземского, записку новгородского губернатора Я. Е. Сиверса, рижского генерал-губернатора Ю. Ю. Броуна и др.). Отдельные положения и некоторые институты были заимствованы из статей «Энциклопедии» Д. Дидро (о праве, справедливости и др.) и из труда английского юриста В. Блекстона (идея совестного суда). Учтены были
135 Белявский М. Т. Требования дворян и перестройка органов управления и суда на местах в 1775 г.//Научные доклады высшей школы. Исторические науки. 1960. № 4. С. 142.
136 Готье Ю. В. Указ. соч. С. 166—175.
101
и некоторые положения дворянских наказов в Уложенную комиссию 137. 28 глав Учреждения были утверждены Екатериной II 7 ноября 1775 г., а 3 последние главы — 4 января 1780 г.
Новое положение о губерниях укрепило абсолютистскую монархию и удовлетворило требования дворянства о привлечении его представителей к местному управлению, обеспечивая тем самым существование феодального строя на длительное время. Созданный в результате реформы аппарат власти на местах оказался способным сдерживать народные выступления и просуществовал с некоторыми изменениями при Павле I до буржуазных реформ 60-х годов XIX столетия, а затем в несколько преобразованном виде и до октября 1917 г.
Учреждение о губерниях ввело новое административно-территориальное деление, в основу которого был положен демографический принцип— численность податного населения. Ни экономические связи, ни национальные особенности не учитывались. Такое деление В. И. Ленин назвал средневековым, крепостническим, казенно-бюрократическим138. В целях более оперативного управления губерниями было проведено их разукрупнение. Вместо прежних 23 было образовано 50 губерний с числом жителей от 300 до 400 тыс. ревизских душ. Губернии делились на уезды, насчитывавшие от 20 до 30 тыс. ревизских душ, а провинции как промежуточная территориальная единица были ликвидированы.
Новое местное управление согласно Учреждению отличали от прежнего две характерные черты: разделение органов власти по функциям на административные, финансово-экономические и судебные и усиление роли в управлении на местах выборных представителей от дворянства. Отделение административной власти от судебной — принцип, характерный не для феодального, а для буржуазного строя. Абсолютистскими правительствами он использовался лишь формально. Именно такой, формальный, характер носило и разделение властей согласно Учреждению, поскольку суд оставался в зависимости от наместников и губернаторов.
Структура местного управления выглядела теперь следующим образом. Главным административным (и полицейским) органом в губернии стало губернское правление. Этот орган получил всю полноту исполнительной власти; в его компетенцию входили обнародование законов и контроль за их соблюдением, поддержание порядка в губернии. Возглавлял правление губернатор, который фактически управлял губернией единолично.
Аналогичным губернскому правлению органом в уезде был нижний земский суд, состоявший из капитан-исправника и двух-трех заседателей, но в отличие от губернского правления члены нижнего земского суда не назначались, а избирались дворянским собранием уезда на 3 года. Дворянские уездные собрания были созданы еще для выборов депутатов в Уложенную комиссию 1767 г. и положили начало дворянским уездным, а затем и губернским обществам, узаконенным Жалованной грамотой дворянству. В административное управление города принципиальных изменений не было внесено. Власть здесь по-прежнему оставалась в руках городничих и комендантов из дворян.
137 Подробнее о работе Екатерины II над Учреждением о губерниях см.: Павлова-Сильванская М. П. Социальная сущность областной реформы Екатерины II// Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.); см. также: Белявский М.» Т. Указ, соч.
m См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 24. С. 147.
402
Финансово-хозяйственные органы губернии и уезда состояли из казенной палаты и уездного казначейства. В эти учреждения были переданы сбор и учет доходов и расходов губерний и уездов, чем раньше занимались Камер- и Ревизион-коллегии. Затем компетенция казенных палат значительно расширилась— к ним перешли функции Мануфактур- и Берг-коллегий, и некоторых других центральных учреждений.
Учреждение финансово-экономических органов на местах было новостью. Их появление объясняется развитием экономики страны и формированием капиталистического способа производства, влиянием этих факторов на крепостное хозяйство, выразившимся в первую очередь, в росте дворянского предпринимательства.
В результате реформы 1775 г. была создана четко оформленная система сословных судов: уездный суд в уезде и верхний земский суд в губернии — для дворян, городовой суд и губернский магистрат — для горожан, нижняя и верхняя расправы — для государственных крестьян. Такая система судебных органов укрепляла сословную структуру общества. В губерниях учреждались также всесословные палаты уголовного и гражданского суда — высший судебный орган в губернии. Им были переданы права Вотчинной и Юстиц-коллегий. Таким образом, были удовлетворены требования дворян о децентрализации управления и суда.
Новым учреждением в системе местного управления были Приказы общественного призрения. Наделенные административно-полицейскими функциями, они осуществляли также «попечение и надзирание» за народными школами, сиротскими домами, больницами, аптеками, богадельнями. Успехи Приказов в развитии просвещения и здравоохранения были незначительны, но их появление говорило о повышающейся роли образования и здравоохранения в жизни общества. Знаменательно в этом отношении и введение должности уездного лекаря.
Реформа 1775 г. повысила роль дворянства в управлении и суде. Из дворян выбирали половину состава чиновников уезда: предводителя уездного дворянства, капитана-исправника, уездного судью, заседателей в земский суд и нижнюю расправу. Но правительство оставило за собой право контроля за деятельностью выборных должностных лиц и право утверждать их в должности. После утверждения в должности представители дворянства становились чиновниками на государственном жалованье. Вследствие реформы 1775 г. все звенья местного аппарата оказались в руках дворянства.
Над всей этой пирамидой учреждений возвышался генерал-губернатор, он же главнокомандующий, государев наместник. Под властью наместников, как правило, объединялось 2—3 губернии, которые образовывали наместничество. Наместник был поставлен над всеми органами власти и суда и осуществлял надзор за исполнением законов, за учреждениями и должностными лицами. Он имел право вмешиваться в судебные решения, останавливать исполнение приговоров. В его подчинении находились войска, располагавшиеся на территории губернии. Наместники назначались непосредственно императрицей и отчитывались перед ней, а, находясь в столице, заседали вместе с сенаторами. Учреждением должности наместников (генерал-губернаторов) с чрезвычайно широкими полномочиями Екатерина II стремилась компенсировать проведенную ею известную децентрализацию управления. Большие полномочия и неограниченная власть в губернии давали возможность генерал-губернаторам действовать оперативно, особенно если дело касалось народных выступлений, но эта же власть делала их бесконтрольными сатрапами.
103
Учреждение о губерниях вводилось постепенно. Первые губернии— Тверская и Смоленская — были открыты 25 января 1776 г. Одновременно с открытием губерний проводились выборы должностных лиц по уездам. На устройство празднеств по случаю открытия губерний отпускались особые кредиты. В Москве, например, было разрешено истратить с этой целью до 5 тыс. руб.139 А. Т. Болотов в своих «Записках» подробно остановился на торжествах по случаю открытия Тульской губернии. Интересные сведения об открытии Олонецкой губернии и новых уездных центров (в Кеми, например) содержатся в «Записках» Г. Р. Державина 140.
Новые местные учреждения (содержание возросшего числа чиновников, помещений для местных учреждений и т. д.) стоили очень дорого, но правительство сознательно шло на все эти расходы.
Важным дополнением к реформе 1775 г. являлся «Устав благочиния» 1782 г.141 В каждом городе учреждалась «управа благочиния во главе с полицмейстером в губернских городах» и с городничим — в уездных. Весь город делился на части — от 200 до 700 домов в каждой. Части делились на кварталы по 50—100 домов. В каждую часть назначался частный пристав, а в квартал — квартальный надзиратель. Все они назначались из дворян. Управа благочиния охраняла в городе порядок, принуждала жителей к соблюдению решений, местных судов и властей, занималась городским благоустройством, осуществляла надзор за торговлей и правильностью мер и весов и т. п. Но главной целью полицейской службы было подавление любого общественно-политического движения против диктатуры дворян.
Реформа 1775 г. решила очень важный для абсолютистского государства вопрос — создала на местах гибкую и более совершенную организацию власти, ликвидировала чрезмерную централизацию управления. Коренная перестройка местного управления повлекла за собой и реорганизацию центрального управления. После передачи губернским палатам' функций некоторых коллегий и канцелярий отпала необходимость в существовании этих учреждений. Сохранили свои функции только Иностранная, Военная, Адмиралтейская и Коммерц-коллегии.
Но отсутствие коллегий вскоре дало о себе знать. Губернские палаты не могли заменить центральных учреждений, палаты решали только губернские вопросы, а органы, координирующие работу по отраслям государственного хозяйства, отсутствовали. Поэтому все дела с мест стали поступать в Сенат, который и без того был перегружен. Встал вопрос о новой реорганизации центрального управления. Но до нее так дело и не дошло, и пришлось «латать» центральное управление, создавая при этом новые учреждения. В 1783 г. вместо Берг-коллегии была учреждена Экспедиция горных дел в составе Экспедиции о государственных доходах. Экспедиция о государственных доходах была уже принципиально новым учреждением, основанным на единоначалии и личной ответственности возглавлявшего экспедицию генерал-прокурора. В ней сосредоточилось управление рядом отраслей государственного хозяйства, прежде всего находившихся в ведении промышленных, финансовых коллегий и центральных ведомств, вроде главной Соляной конторы, Кацелярии конфискации и других учреждений. Но Экспедиция о государственных доходах не могла полностью заменить
«9 Готье ,Ю. В. Указ. соч. С. 272, 273.
140 Болотов А. Т. Записки. Спб., 1872. Т. Ill С. 720—725; Державин Г. Р. Указ. соч. С. 561, 562.
141 ПСЗ. Т. XXI. № 15379.
104
прежние коллегии. Пришлось создавать другие, но без коллегиальных порядков. Президенты этих коллегий единолично решали все вопросы.
Таким образом, связанная с проведениекм реформы 1775 г. некоторая децентрализация управления привела к иной по форме централизации: устаревшие и не отвечавшие требованиям времени коллегии постепенно заменялись центральными учреждениями, строившимися на принципах единоначалия. Проблема создания новой системы центрального управления не была решена до конца XVIII в., но последнее его десятилетие стало временем перехода от коллежской системы к системе министерской по своей форме.
Ни Екатерина II, ни Павел I при образовании центральных учреждений по типу министерств не руководствовались какой-либо четко выработанной программой, а исходили из практических нужд управления, поручая наиболее важные дела в ведение отдельных лиц, пользовавшихся их высочайшим доверием. Это иногда давало нужный результат. В качестве примера можно привести деятельность А. А. Безбородко на посту почт-директора. В течение 15 лет (с 1781 по 1796 г.) он сумел наладить работу почты на современном ему европейском уровне, создать разветвленную сеть почтовых пунктов, трактов и станций, сделать почтовое дело из убыточного доходным для государства142. При Павле I были восстановлены Берг-, Мануфактур- и Коммерц-колле-гии, Соляная контора, но уже на принципах единоначалия. Создавались новые не только по принципу управления, но и по отраслям хозяйства центральные учреждения. Таким новым учреждением была Экспедиция государственного хозяйства, опекунства иностранных и сельского домоводства, учрежденная в марте 1797 г. и отданная под начало генерал-прокурору кн. А. Б. Куракину. В задачу Экспедиции входило решение вопросов, связанных с улучшением состояния сельского хозяйства в целом и его отдельных отраслей, а также совершенствованием организации местного управления. Рядом указов к Экспедиции приписывались Географический департамент, «практическая школа земледелия» близ Павловска и другие учреждения.
Последние годы правления Екатерины II были ознаменованы реакционным курсом во внутренней и внешней политике, усилением деспотизма и самодержавного произвола, сопровождавшимися злоупотреблениями во всех звеньях государственного аппарата. Произвол этот усилился после вступления на престол Павла I, в политической программе которого идея неограниченной централизованной власти стала господствующей. И в теории и на практике отождествлял новый монарх самодержавие с деспотизмом. Целью Павла I в области управления было установление в стране военно-полицейского режима. На всех преобразованиях последних лет XVIII в. лежит печать недоверия не только к отдельным лицам, но и к целым учреждениям, в том числе к Сенату. Так, за время пятилетнего правления Павла I на посту генерал-прокурора сменились четыре крупных государственных деятеля (кн. А. Б. Куракин. П. В. Лопухин, А. Д. Беклешов, П. X. Обольянинов). С Сенатом царь не считался, а с сенаторами обращался так же бесцеремонно, как и с низшими должностными лицами. Граф П. В. Завадовский назвал павловский Сенат «порабощенным», в котором «молчать было тяжело, говорить было бедственно»143.
142 Григорович Н. И. Канцлер кн. А. А. Безбородко в связи с событиями его времени. Опыт разработки материалов для его биографии. Спб., 1879. Т. 1. Прил.; Становление и развитие военной связи в России. М., 1983. С. 55.
143 Цит. по: Гр а д о в ски й А. Д. Соч. Спб., 1899. Т. I. С. 281.
105
При Павле I еще более усилились судебные функции Сената. Для решения скопившихся в Сенате неоконченных дел были образованы три новых «временных» департамента. Несколько возросла роль Сената как органа, координирующего деятельность центральных учреждений. Законодательная инициатива по-прежнему полностью принадлежала императору, но, в отличие от Екатерины II, Павел I не любил сам заниматься законотворчеством и поручал в некоторых случаях готовить законодательные акты Сенату. Управление государством почти полностью сосредоточилось в Собственной его императорского величества канцелярии, управляющий которой был «действительным министром его императорского величества по всем общим делам государственного управления»144. Многое из введенного Учреждением о губерниях было отменено. Ликвидированы наместничества и наместники, приказы общественного призрения, надворные суды, нижние расправы. Это сделало местный аппарат менее дорогостоящим. Органы местной администрации вновь были поставлены в зависимость от Сената и коллегий. В таком виде местное управление просуществовало до буржуазных реформ 1860-х годов.
Поспешность, с которой решались при Павле I многие вопросы управления, бесцеремонное вмешательство в дела учреждений и Сената, пренебрежение к установившемуся в течение столетия порядку ведения дел привели в расстройство систему государственного управления. И тем не менее в последней четверти XVIII в. были заложены основы для создания новой системы управления Российской империи, которое осуществлялось уже в начале XIX столетия.
•
Утверждение в России абсолютизма сопровождалось созданием совершенно новой системы управления государством, коренным образом отличавшейся от приказного строя предшествующего периода.
' ’ Перестройка центрального и местного управления, начатая в первой четверти XVIII в., была проведена с учетом политического опыта европейских стран, трансформированного применительно к русской действительности.
. В результате административных преобразований первой четверти столетия изменились принципы организации управления. На смену многочисленным дублирующим деятельность друг друга .и основанным на функционально-территориальных началах приказам с их независимостью друг от друга пришла стройная централизованная и достаточно четкая по структуре система с обособившимися органами верховного управления и подчиненными им специализированными коллегиями, с законодательно оформленными обязанностями и компетенцией, распространявшейся на всю страну. Принципы централизации были проведены и в местном управлении, где в конечном счете была создана двухступенчатая структура (губерния—уезд). В XVIII в. определилась тенденция к разделению в государственном управлении административной, судебной -и финансовой власти, которое, однако, в условиях абсолютизма оказалось невыполнимым.
Несомненным свидетельством повышения культуры управления являлась организация органов надзора, сначала фискалитета, а за
144 Т рощи иск ий Д. Н.'Записка о министерствах//Сб. РИО. Т. 3; С. 27.
106
тем прокуратуры. Впервые был налажен систематический и действенный контроль за исполнением законов и распоряжений верховной власти, а также за деятельностью учреждений. Важным нововведением стала организация единой системы судебных органов и образование судебных инстанций.
Новым явлением в системе управления был принцип коллегиальности, положенный в основу деятельности Сената, коллегий и других учреждений. Он расширял круг лиц, принимавших участие в обсуждении важных вопросов управления, повышал ответственность должностных лиц за принимаемые решения и способствовал в конечном счете развитию политического сознания правящих кругов. Принцип коллегиальности сыграл определенную роль в развитии аппарата власти абсолютистского государства, но к концу века он снова начал замещаться принципами единоначалия.
Структура управления государством, созданная Петром I, без сколько-нибудь значительных изменений просуществовала почти все столетие и в целом доказала свое соответствие целям и задачам абсолютистского государства. Ее совершенствование вело в первую очередь к усилению и укреплению абсолютной власти. Вся полнота законодательной, исполнительной и судебной власти сосредоточилась в руках монарха. Это нашло отражение в законодательстве, разработавшем этот вопрос достаточно подробно. Государственный аппарат рассматривался при абсолютизме как система, призванная служить выполнению царской воли. Это привело к развитию бюрократического принципа формирования штата чиновничества, сменившего старый местнический принцип. Прежняя градация по чинам была вытеснена Табелью о рангах, в основе которой лежал принцип служебной годности и выслуги. Благодаря этому в XVIII в. сложилась особая социальная прослойка чиновничества, полностью зависевшая от царской власти.
Чиновничество XVIII в., содержащееся за счет казны, отличалось от приказных чинов предшествующего периода более высокой степенью грамотности, а чиновничья верхушка — образованностью. Абсолютистское государство, испытывавшее постоянную нужду в квалифицированных кадрах для государственных учреждений, обладавших специальными знаниями и практическим опытом, уделяло их подготовке особое внимание. Усложнился и состав чиновничества путем включения в него представителей зарождавшейся интеллигенции. Важным показателем повышения культуры управления и требований абсолютистского государства к бюрократическому аппарату было введение денежного жалованья всем чиновникам и канцелярским служителям, полное изживание в 60-х годах приказных порядков («кормление с дел»).
Усложнившиеся задачи управления требовали более четкой организации делопроизводства. В этом направлении в XVIII в. были сделаны важные шаги. Сложились новая система делопроизводства и новые формы учета, которыми продолжали пользоваться и в последующее время.
Интерес к политическим проблемам и государственному устройству, усилившийся в XVIII в., сказался на развитии политической мысли и выразился в появлении проектов различных реформ как общего значения, так и отдельных учреждений. Большинство этих проектов носило утилитарный характер, но сам факт их возникновения свидетельствовал о значительных сдвигах в области политического сознания. Новым для России было пробуждение интереса и обращение к
107
устройству и политическому опыту европейских держав, привлечение к разработке административных реформ -иностранных специалистов при Петре I, использование сочинений западноевропейских философов Екатериной II и ее современниками, попытки поставить идеи передовой общественной мысли Европы на службу русской дворянской империи.
В целом реформирование государственного управления отвечало интересам господствующего -класса и в конечном итоге способствовало упрочению диктатуры дворянства.
Повышение культуры управления и ее дальнейшее совершенствование укрепляли политическую надстройку 'позднефеодального государства, а следовательно, и его основу — феодальный строй. Созданная в XVIII в. политическая структура долгие годы тормозила процесс общественного развития и держала в повиновении народные массы. Это еще одно свидетельство того, что культурно-исторический прогресс в классово-антагонистических обществах носит противоречивый характер, и противоречивость эта особенно четко отражается в процессе совершенствования государственного аппарата.
ФИНАНСЫ.
ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ*
И. Г. С ПАСС КИИ, А. И. ЮХТ
инансы — неотъемлемая часть хозяйственного организма страны. 4й Важнейшей составной частью финансов является государственный бюджет. Он отражает уровень и динамику социально-экономического и культурного развития страны. Поэтому понимание глубинных процессов, ведущих к структурным изменениям в экономике и общественном строе, невозможно без учета истории финансов. Вместе с тем анализ расходов на нужды просвещения, науки, искусства, их доли в бюджете дает возможность судить о политике абсолютизма в вопросах развития культуры вообще и ее социальной направленности, в частности.
Состояние финансов нагляднее всего характеризует доходная и расходная части государственного бюджета. Рассмотрим сначала динамику роста доходов и сдвиги, которые произошли в их структуре в XVIII в. (табл. 1).
П. Н. Милюков считал, что доходы России за 45 лет (1680—1725) увеличились в 3 раза Ч С. М. Троицкий доказал, что бюджет за этот период «вырос б сопоставимых ценах более чем в два раза»2. При рассмотрении табл. 1 прежде всего бросается в глаза рост доходной части бюджета. Чистые доходы без издержек по сбору налогов составляли в 1724 г. 8,5 млн., а в 1795—56 млн. .руб., т. е. номинально увеличились в 6,6 раза. В действительности этот рост был меньшим, ибо покупательная способность рубля (в связи с выпуском огромного количества бумажных денег и падением их обменного курса) к концу XVIII в. сократилась по меньшей ’мере на 20%. И все же, несмотря на это, остается несомненным факт значительного увеличения, примерно в 5 раз, государственных доходов в XVIII столетии. Но темпы роста были неодинаковы. Показательно, что во второй четверти XVIII в. ежегодный прирост доходов в среднем не превышал 60 тыс. руб., т. е. был ничтожен, в то время как в 50—60-е годы он составлял 700 тыс. руб., а в 70—90-е — около 1,8 млн. руб.
* Раздел «Финансы» написан А. И. Юхтом, раздел «Денежное обращение» — И. Г. Спасским.
1 Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. Спб., 1905. С. 490, 491.
2 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма во второй половине XVII и XVIII в.//Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964. С. 294.
109
Увеличение доходов во второй половине XVIII в. объясняется в первую очередь повышением 'прямых и -косвенных налогов, усиленной эксплуатацией монетной регалии, ростом населения вообще и податного населения в частности. Так, численность мужского населения выросла с 7,8 млн. в 1719 г. до 18,6 .млн. человек в 1795 г.3 Вместе с тем увеличение доходной части бюджета обусловливалось также общими сдвигами в экономике страны — развитием крупной промышленности, ремесла, крестьянских промыслов, внутренней и внешней торговли, дальнейшим вовлечением сельского хозяйства в товарно-денежные отношения, ростом его товаризации.
Прогресс, достигнутый в хозяйственном развитии, -формирование в последней трети XVIII в. капиталистического уклада оказали воздействие на структуру бюджета. Косвенные налоги, занимавшие в 20— 40-х годах -второе место в бюджете и дававшие -примерно треть дохода, с середины столетия выходят .на первое место и сохраняют его за собой все последующее время. При этом прямые налоги продолжают играть важную -роль в бюджете и во второй половине столетия. * В
Таблица 1
Государственные доходы России в XVIII в. *
Статьи доходов	1724 г.		1749 г.		1758 г.		1769 г.		1795 г.	
	млн. руб.	%	млн. руб.	%	млн. руб.	%	млн. руб.	%	млн. руб.	%
Прямые налоги	4,7	55,3	5,4	54,4	5,4	36,1	10,5	43,6	26,0	36,2
Косвенные налоги	2,8	32,1	3,3	33,0	7,6	50,5	10,3	42,7	35,1	48,9
Прочие	1,0	12,6	1,2	12,6	2,0	13,4	3,3	13,7	10,7	14,9
Всего	8,5	100	9,9	100	15,0	100	24,1	100	71,8	100
‘Троицкий С. М. финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. М., 1966. С. 214. Табл. 18; 4 ечул ин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екатерины II. Спб. .906. С. 262. Данные за 1724 г. характеризуют чистые доходы казны. За последующие годы в доходы ‘ключены издержки по сбору налогов, в
Разумеется, было бы ошибочным переоценивать новые явления в жизни страны, так как они развивались в рамках феодальной системы, которая продолжала оставаться господствующей. Но в целом эволюция государственного бюджета отражала диалектически противоречивые -процессы, происходившие в экономике России.
От общей характеристики бюджета, его количественных и качественных изменений перейдем к анализу отдельных статей доходов.
В первой четверти XVIII в. с целью увеличения доходов казны была изменена система обложения тяглого населения прямыми налогами. Подворное обложение, при котором существовали некоторые возможности для уклонения от уплаты налогов, было заменено в 20-х годах подушной податью, распространявшейся на все тяглое население. С 1725 г. для всех категорий крестьян она была установлена в размере 70 коп. с души мужского пола, и эта сумма не изменялась почти до-конца XVIII столетия; посадские люди платили на 10 коп. больше4.
3 Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX в_ (по материалам ревизий). М, 1963. С. 163.
4 ПСЗ. Т. VII. № 4533, 4566, 4650.
110
Государственные крестьяне и посадские люди обязаны были кроме подушной подати вносить в казну и оброчный сбор «по 40 коп. с души вместо тех денег, что платили частновладельческие крестьяне своим господам. Феодалы и духовенство от уплаты подушной подати освобождались.
Введение подушной подати в значительной мере упростило налоговую систему государства и привело к замене большей части натуральных налогов денежными платежами. Подушная подать была крайне обременительной повинностью для крестьян и посадских людей, так как по своим размерам значительно превышала прежние сборы5. К тому же недостаточная связь крестьянского хозяйства с рынком затрудняла возможность получения денег, необходимых для уплаты налогов и повинностей феодалам. Сходное положение было и в ряде европейских стран в XVII и отчасти в XVIII в. К. Маркс в «Капитале» отметил это явление: «Ужасная нищета сельского населения Франции при Людовике XIV, столь красноречиво заклейменная Буагильбером, маршалом Вобаном и др., была вызвана не только высотою налогов, но и превращением их из натуральных в денежные налоги»6. Одним из последствий введения новой системы обложения было ускорение процесса вовлечения крестьянских хозяйств в товарно-денежные отношения.
К сбору подушной подати кроме местных учреждений привлекались офицеры и солдаты полков, расквартированных в сельской местности. Новый порядок сбора налогов, сопровождавшийся огромными злоупотреблениями, был крайне тягостным и разорительным для крестьян. С самого начала введения подушной подати, несмотря на репрессивные меры, казне не удавалось обеспечить полного сбора всей суммы налога. К тому же платежеспособность тяглого населения была основательно подорвана длительной и тяжелой Северной войной, неурожаями 1723—1726 гг., охватившими значительную часть территории России, чрезмерными налогами и различными повинностями, усилением феодальной эксплуатации. Крестьяне и посадские люди просто не в состоянии были в течение одного года выплатить подушную подать. Отсюда рост недоимок, ставший хроническим явлением на протяжении всего XVIII в. В первый же год недобор составил около 30% оклада. За 18 лет (1724—1742) недоимки превысили 5 млн. руб.7 Разорение населения обусловило недо-боры и других налогов. Камер-коллегия сообщала Сенату, что с 1730 по 1756 г. недоимки только по конским пошлинам, кабацким и прочим сборам исчисляются почти в 3,3 млн. руб.8
Для обора недоимок посылались «экзекуции» — воинские команды (содержавшиеся за счет плательщиков), действовавшие с необычайной жестокостью. Жалобы крестьян и посадских людей очень выразительно рисуют страшные картины злоупотреблений властей. Вот один лишь пример. Дворцовые крестьяне Петровского уезда Симбирской провинции жаловались, что капрал Т. Тяжелов созвал их к себе на двор и, «сняв всю одежду и в одних рубахах, босых, поставил на правеж на снег, и на правеже бил палкою ж смертно. И не стерпя оных побои,
5 Попытку Е. В. Анисимова в своей книге доказать, что введение подушной пода-- ти существенно не изменило тяжести налогового бремени, нельзя признать убедительной (см.: Анисимов Е. В. Податная реформа Петра I. Введение подушной подати в России 1719—1728 гг. Л., 1982/См. нашу рецензию на эту книгу//Вопр. истории. 1984. № 9. С. 127—130).
€ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 152.
7 ПСЗ. Т. XI. № 8619.
8 Там же. Т. XIV. № 10674.
111
кому подушных денег платить стало быть нечем, как солдаты (пахотные. — А. Ю.) так и дворцовые крестьяне имеющееся хоромное строение, все, что есть, так же и хлеб в земле .посеянной весь распродали, и впредь им не токмо платить подушных денег, но и пропитание иметь будет не от чего»9. Нет сомнений, что крестьяне не сгущали краски. Причем это был не единичный случай — такова была повседневная практика. И она нашла отражение в документах правительственных учреждений. Даже Сенат в одном из своих определений (6 октября 1725 г.) отмечал, что подати и недоимки взыскиваются с такой жестокостью, что крестьяне «не токмо пожитки, но и скот распродавать принуждены», а многие и неубранный хлеб «за бесценок продают»10.
Надо иметь также в виду, что кроме уплаты подушной подати крестьяне выполняли и натуральные государственные повинности (рекрутская, подводная, дорожная, поставка лошадей для драгунских полков и т. п.). Самой тяжелой была рекрутчина. Частые войны, в которых участвовала Россия в XVIII 'в., приводили к тому, что в иные годы проводился не один рекрутский набор. Всего же на протяжении XVIII столетия было набрано 2 млн. 331 тыс. рекрутов, из них — за 1767—1799 гг. 1 млн. 252 тыс. человек, т. е. 7% от общей численности мужского населения11. Служба была пожизненной, и с уходом в армию мужчин крестьянские семьи теряли своих самых работоспособных членов.
Рост государственных повинностей, высокие размеры подушной подати, жестокий порядок сбора налогов и взыскания недоимок (налоги в буквальном смысле слова «выколачивались» из народа), усиление феодальной эксплуатации резко ухудшали положение податного населения. Крестьяне отвечали на это массовым бегством на окраины государства и волнениями. В таких условиях правительство до начала 60-х годов опасалось пойти на увеличение прямых налогов. На политику самодержавия оказывала воздействие и позиция дворянства в этом вопросе. Повышение налогов, т. е. увеличение доли государства в феодальной ренте, не отвечало экономическим интересам душевладельцев.
В связи с огромными расходами во время Семилетней, двух русско-турецких и других войн оброчные сборы с государственных, экономических и дворцовых крестьян несколько раз повышались и достигли 3 руб. 70 коп. с души .мужского пола. В 1794 г. на 30 коп. была увеличена подушная подать для 'всех категорий крестьян, но из-за падения курса ассигнаций на доходах казны это не отразилось12. В результате повышения оброчных сборов, роста населения, включения в число плательщиков нерусских крестьян, живших на присоединенных к России территориях, доходы государства от прямых налогов увеличились в несколько раз: с 5,4 млн. в 1758 г. до 26 млн. руб. в 1795 г.
В тесной связи с общим курсом экономической политики правительства Екатерины II, предусматривавшим свободу торговой и промышленной деятельности, ликвидацию монополий и откупов, следует рассматривать и освобождение в 1775 г. купечества от уплаты подушной подати. Вместо подати купцы должны были платить налог с оборота в размере 1 % с объявленного капитала13.
9 Цит. по: Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 137.
10 Там же. С. 130.
11 Александров В. А. Сельская община в России (XVII—начало XIX в.). М., 1976. С. 245.
12 Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 122—135.
13 Там же. С. 150, 151.
112
Доходы государства от косвенного обложения (казенная продажа вина, соли и других товаров, таможенные .пошлины) в 20—40-х годах росли медленно. .На протяжении же второй половины XVIII в. в процессе неоднократного повышения цен на вино и соль, увеличения их потребления за счет прироста населения, роста таможенных сборов доходы от косвенных налогов повысились с 3,3 млн. в 1749 г. до 35,1 млн. руб. в 1795 г. Иначе говоря, номинально они выросли более чем в И раз, а фактически, с учетом падения курса ассигнаций, — в 8,5 раза. В результате такого беспрецедентного скачка косвенные налоги стали первой -по важности доходной статьей бюджета.
Наиболее крупными среди них были «питейные сборы», т. е. сборы с продажи вина, являвшейся монополией казны. Поставки вина в казну и тем более широко бытовавшая незаконная продажа его (корчемство) приносили огромную прибыль владельцам заводов. Правящая, сановно-бюрократическая верхушка, среди которой многие имели винокуренные заводы14, в собственных, а также в интересах всего дворянства добилась запрета купеческого винокурения. По указу 19 июля 1754 г. все купеческие заводы подлежали слому или продаже дворянам15. Превращение дворян в монопольных поставщиков вина на питейные дворы наглядно показало, об интересах какого сословия главным образам пеклось самодержавие. Покончив с конкуренцией купечества, дворянство еще более активно, чем ранее, занялось винокурением, что значительно увеличило доходы этого класса. Дворяне были не только поставщиками вина — они не чурались быть и откупщиками, после того как в 1767 г. была -введена откупная продажа вина.
С небывалым повышением цен на вино (с 1749 по 1794 г. стоимость его выросла более чем в 3 раза), крайне разорительным для народа, доходы казны быстро росли (2,7 млн. руб. в 1758 г., 5,1 млн. в 1769 г., 17,7 млн. руб. в 1795 г.)16. В результате доля питейных сборов в бюджете неуклонно повышалась: в 20—50-х годах она равнялась 36—38%, а в последней трети XVIII в.—половине всей суммы косвенных налогов-. Прибыль казны была бы еще большей, если бы не корчемство. Власти, получая взятки от откупщиков, смотрели сквозь пальцы на тайную продажу вина.
Развитие 1ви.ноку рения оказывало значительное воздействие на товаризацию зернового производства в России. Во второй половине XVIII в. на изготовление вина расходовалось от 7 до 10 млн. пудов хлеба ежегодно17. Но социальные последствия этого явления были крайне отрицательными. Дворянские публицисты и правительство в своих указах и манифестах проповедовали «безтягостность» для народа косвенных сборов вообще и кабацких в частности. Продажа вина, заявляло правительство, служит не столько целям увеличения казен
14 Среди владельцев в 1753 г. были сенаторы П. И. Шувалов, А. Л. Нарышкин, кн. И. Ю. Трубецкой, кн. А. Д. Голицын, кн. И. В. Одоевский, президент Камер-коллегии кн. М. Шаховский, вице-адмирал А. И. Головин, генералы П. С. Салтыков, А. И. Тараканов и др. Такую же картину наблюдаем и в последующие годы. В конце XVIII в. удельный вес рядовых дворян среди поставщиков вина повысился (см.: Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII века. М.., 1962. С. 442—445, 447—449).
15 ПСЗ. Т. XIV. № 10261.
16 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 159. Табл. 4; Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 167, 168.
17 Павленко Н. И. История металлургии в России... С. 450; Волков М. Я- Очерки истории промыслов в России. Вторая половина XVII — первая половина XVIII в. Винокуренное производство. М., 1979. С. 316.
113
ных доходов, сколько способствует «удовольствию «народному»18. Между тем расширение продажи вина и резкое повышение цен на него, обусловленное постоянной нехваткой средств и ростом дефицита в бюджете, -вели к разорению >и спаиванию народа.
Второй то значению статьей в косвенном обложении были доходы казны от продажи соли. Казенная монополия на торговлю солью, объявленная в 1705 г., существовала, за -исключением нескольких лет (1728—1731), в течение всего столетия. Россия в этом отношении ничем не отличалась от европейских государств, где доходы от торговли солью также составляли .важную статью бюджета. По указу 1705 г. продажная цена соли была объявлена в 2 раза выше той, по которой подрядчики сдавали ее в казну19. Иначе говоря, казна рассчитывала получить 100% прибыли от соляной регалии. В результате доходы казны от продажи соли значительно выросли и к 1724 г. достигли 607 тыс. руб., что составило 7% годового бюджета. Во второй четверти XVIIIв. потребление соли увеличилось в полтора раза, а доходы—на одну треть20.
В отличие от питейных сборов, которые во второй половине XVIII в. стремительно росли, -соляные с 60-х годов неуклонно падали. В 60-е годы они составили в среднем 1,7 млн. руб., в 70-е—1,5, в 80-е—1,1 млн. руб. С 1791 г. казна терпела уже убытки, которые в 1795 г. достигли 1,2 млн. руб. Чтобы покончить с такихМ положением, правительство в 1810 г. повысило цену на соль до 1 руб. за пуд21.
Причины падения доходов казны от продажи соли кроются в следующем. Рост .цен на соль .в 50-е годы вызвал огромное недовольство народа и привел к сокращению ее потребления. Тяжесть -соляного сбора признавалась самим правительством. В конце 1761 г., незадолго до своей смерти, Елизавета Петровна поручила Сенату «с прилежанием и немедленно изыскать способ, как бы заменить соляной доход, потому что он собирается с великим разорением народным»22. Хотя в июле 1762 г. цена на соль была понижена с 50 до 40 коп. за пуд, она все же оставалась высокой и обременительной для народа. Характерно, что в наказах в Уложенную комиссию 1767 г. крестьяне, однодворцы и мелкие дворяне жаловались -на дороговизну соли23, а Е. И. Пугачев в своих манифестах провозглашал не только ликвидацию подушной подати, рекрутской повинности и сборов в пользу помещиков, но и уничтожение соляной монополии24. Но главная причина резкого сокращения доходов от соляной торговли крылась не в уменьшении цены (всего на 20%), а в росте в последней трети XVIII в. издержек на добычу и транспортировку соли к местам назначения25.
Помимо винной и .соляной монополий до начала 60-х годов существовала казенная монополия и на торговлю такими товарами, как по
18 См., например, манифест 1 августа 1765 г.//ПСЗ. Т. XXVII. № 12444. П. 13. В тогдашнем словоупотреблении под этим выражением, вероятнее всего, понимали снабжение, довольствование, а не удовольствие в современном значении слова (см. об этом: Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 154).
19 ПСЗ. Т. IV. № 2009.
20Свирщевский А. Материалы к истории обложения соли в России//Юридические записки Демидовского лицея. Вып. I. Ярославль, 1908. С. 171. Пр ил. С. 196; Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 139.
21 Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 199—205.
22 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М. 1964. Кн. XII. С. 636.
23 Сб. РИО. Т. 4. С. 338; Т. 8. С. 557; и др.
24 Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773— 1774 гг. М, 1975. С. 37, 38, 47, 48 и др.
25 Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 196—198.
114
таш, смольчуг, смола, ревень, рыбий клей, икра и др. Особенно широкое распространение продажа товаров из казны на экспорт и отдача их на откуп получили во время Северной войны 1700—1721 гг. Участие казны во внешней торговле служило одним из источников поступления иностранной валюты (главным образом серебряных талеров), которая шла на оплату казенных закупок за границей (оружия <в первые годы войны, сукна для обмундирования армии, разных товаров для нужд царского двора) и в денежный передел, т. е. использовалась как сырье для монетных дворов. Доля казенных товаров в вывозе в петровское время не превышала 10—12%, но и она отрицательно сказывалась на развитии внешней торговли, нарушала ее нормальный ход, лишала русское купечество дополнительной прибыли, вызывая тем самым его недовольство26. В 1719 г. казенная монополия на большинство товаров была отменена27, но казна сохраняла за собой право на сбыт некоторых товаров за границу с целью получения иностранного серебра, добыча которого в России в первой половине XVIII в. была незначительной. В целом же казенная торговля ревенем, поташом и другими перечисленными ранее товарами приносила государству небольшие доходы. В 60-х годах большая часть казенных монополий и откупов была уничтожена.
Одной из важных статей доходной части бюджета были таможенные сборы. Мы не располагаем систематическими сведениями (вплоть до отмены таможенных пошлин в 1754 г), о товарооборотах внутренней торговли и о ежегодной сумме пошлин. Что же .касается внешней торговли, то такого рода данные начиная с 1742 г. имеются. Сведения о таможенных сборах за ряд лет (1724, 1732—1735, 1740), содержащиеся в работе С. М. Троицкого, относятся, вероятнее всего, к внешней торговле России и не вполне сопоставимы, поскольку в одних случаях указана общая сумма сборов, которая состояла из пошлин, собранных русской серебряной монетой и талерами в пересчете на русские деньги, в других — только количество талеров28. •
Быстрый рост производительных сил России в первой четверти XVIII :в., присоединение Прибалтики, упрочение позиций на Каспийском море, энергичные меры, предпринятые правительством Петра I для развития промышленности и торговли, обусловили рост товарообмена с другими странами.
В конце правления Петра (1724) пошлинные сборы от внешней торговли составили около 850 тыс. руб., или 10% бюджета, т. е. довольно крупную сумму. В последующие 30 лет (1724—1753), до ликвидации внутренних таможен, сбор пошлин увеличился на 610 тыс. руб. и достиг в 1753 г. 1 -млн. 460 тыс.29 Но среднегодовой прирост в 20 тыс. руб. следует признать небольшим.
Во второй половине XVIII в. наблюдается подъем во внешней торговле России. В 90-е годы внешнеторговый оборот в среднем составил 81,6 млн. руб., т. е. увеличился по сравнению с 50-ми годами в 5,6 раза30. Такой скачок в развитии внешней торговли стал возможен благо
26 Козинцева Р. И. Участие казны во внешней торговле России в первой четверти XVIII в.//ИЗ. 1973. Т. 91. С. 267—337; Павленко Н. И. Торгово-промышленная политика правительства России в первой четверти XVIII в. // История СССР. 1978. № 3. С. 59—61.
27 ПСЗ. Т. V. № 3428.
28 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 186. Табл. 13.
29 Там же.
30 Рубинштейн Н. Л. Внешняя торговля России и русское купечество во второй половине XVIII в. //ИЗ. 1955. Т. 54. С. 345. Табл. 1, 2.
115
даря крупным сдвигам в экономике России, которые были вызваны формированием капиталистического уклада, успехами в развитии промышленности, сельского хозяйства, 'внутреннего обращения, более широким участием страны в международной торговле, экономической политикой правительства (отмена внутренних пошлин, провозглашение свободы торгово-промышленной деятельности, меры по расширению русского экспорта). Росту внешней торговли способствовал выход России к Черному морю. Увеличение таможенных сборов объяснялось также повышением таможенных ставок и, наконец, введением с 1754 г. после отмены внутренних таможен дополнительной 13%-ной пошлины, которая стала взиматься на всех пограничных таможнях. Так называемая 13%-ная внутренняя пошлина должна была возместить сокращение доходов казны в результате отмены пошлин с внутренней торговли. Таможенные сборы от внешней торговли были не только существенной статьей дохода. Значение их определялось и тем, что они являлись одним из главных источников получения серебра. Проблема обеспечения сырьем монетных дворов в первой половине XVIII в. стояла особенно остро. По имеющимся данным, в первые 40 лет XVIII в. среднегодовой расход нового серебра, используемого для чеканки монеты, составлял от 1000 до 1500 пудов. В 20-х годах в портовых таможнях собиралось пошлин ефимками (талерами) в среднем 625 пудов, в 30-х — около 900, в 40-х — свыше 1200 пудов31. Эти сведения наглядно показывают, какую большую роль играло пошлинное серебро для чеканки монеты в России.
Во второй половине XVIII в. в связи с ростом добычи благородных металлов в стране зависимость монетных дворов России от иностранного серебра значительно уменьшилась. Но и в это время таможенные пошлины давали примерно третью часть серебра, используемого для чеканки. В подтверждение сказанного приведем следующие цифры. Так, в 60—70-х годах монетные дворы Петербурга (в основном чеканка серебряной монеты велась здесь) и Москвы ежегодно расходовали в среднем около 3200 пудов серебра, а от пошлинных сборов соответственно поступало 1250 пудов серебра32. Надо иметь в виду и то, что казна получала от передела серебра, собранного в виде пошлин, большие доходы. В 1720—1731 гг. они составили 1 млн. 643 тыс. руб., или в среднем 137 тыс. руб. в год. Такая высокая прибыль объясняется тем, что на таможнях курс талера оценивался в два с лишним раза ниже действительного33.
На протяжении XVIII в. подавляющая часть бюджетных доходов (85—87%) приходилась на долю прямых и косвенных налогов. Все остальные статьи (в табл. 1 они объединены в группе «прочие») —монетная регалия, так называемые канцелярские сборы и доходы от промышленности— занимали в бюджете относительно небольшое место, примерно 12—15%. Хотя в абсолютных цифрах они значительно выросли (с 1 млн. в 1724 г. до 10,7 млн. руб. в 1795 г.), их удельный вес в общей сумме доходов в течение столетия, за исключением отдельных периодов, оставался почти неизменным.
Среди перечисленных статей важное значение имели доходы каз-
31 Юхт А. И. В. Н. Татищев в Москве (К истории денежного обращения в России в 20—30-х годах XVIII в.)//ИЗ. 1978. Т. 101. С. 302—304; ЦГАДА. Ф. 1261. Оп. 6. Д. 1612. Л. 1, 2; Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 186. Табл. 13.
32 ЦГАДА. Ф. 1261. Оп. 6. Д. 1612. Л. 38, 39.
33 Юхт А. И. Указ. соч. С. 304; ПСЗ. Т. XVII. № 12735; Ладыженский К. Н. История русского таможенного тарифа. Спб., 1886. С. 118.
116
вы от чеканки монет. В связи с тем что денежному обращению посвя,-щен в этом очерке специальный раздел, мы коснемся лишь вопросов, связанных с общим объемом чеканки и доходами казны.
Серебряная монета в первой четверти XVIII в. была основной. За период с 1698 по 1724 г. чеканка серебра составила 29,3 мл<н. руб., меди— примерно 2,5 млн. и золота — 705 тыс. руб.34. От выпуска серебряных денег разных номиналов казна получила в эти годы более 8,3 млн. руб. прибыли. В 1698—1711 гг., т. е. в первый (самый напряженный) период Северной войны, было выпущено серебряных монет на 20,8 млн. руб., и доход казны составил 6,1 млн. руб. Такая высокая прибыль была обеспечена за счет уменьшения веса монет, передела старых, более тяжеловесных денег и отчасти за счет понижения пробы серебра в новых мелких монетах. Во второй период Северной войны и правления Петра I темпы чеканки значительно снизились. Всего за тринадцать с половиной лет (июль 1711—1724) на монетных дворах было выпущено серебряных монет на 8,5 млн., а прибыли получено 2,2 млн. руб. Столь заметное сокращение объема чеканки было вызвано рядом причин. Во-первых, уменьшением доли старых денег в новой чеканке, поскольку большая часть их поступила <в передел в 1698— 1711 гг.; к тому же население с большой неохотой сдавало старые деньги, так как считало низкими размеры лажа (надбавки), установленные казной. .Во-вторых, казна не располагала оборотными средствами для больших закупок серебра, цены на которое выросли.
Медную монету Петр I вводил очень осторожно и постепенно, продолжая до начала 1718 г. выпускать и серебряные копейки ручного производства. Память о «медном бунте» и расстройстве денежного обращения, вызванного выпуском огромного количества обесцененных медных денег в 60-х годах XVII столетия, была жива среди старших представителей ближайшего окружения царя. В первой четверти XVIII в. медную монету чеканили в ограниченных размерах и в основном разменную (полушка, денга, копейка), необходимую для нормального функционирования денежного обращения. Регулярная чеканка меди началась с 1700 г. .В 1704—1717 гг. она велась по 20-рублевой монетной стопе. При рыночной стоимости 8—10 руб. за пуд меди такая стопа обеспечивала большой доход казне. Объем чеканки по отношению к находящейся в обращении серебряной монете был невелик, что в известной мере предохраняло от обесценивания медные деньги и препятствовало наводнению денежного рынка фальшивыми монетами. Однако казна не удержалась на этом уровне. В 1718— 1722 гг. чеканка полушек, а с 1723 г. пятаков велась по 40 руб. из пуда меди35, что было чревато опасными последствиями. Это отчетливо осознавал Петр I и наиболее дальновидные представители администрации. По свидетельству В. Н. Татищева, которое подтверждается другими источниками, Петр I в последние годы своей жизни обдумывал меры по изъятию из обращения легковесной медной монеты36.
Введение в денежное обращение в начале XVIII в. серии мелких
34 Ю х т А. И. Указ. соч. С. 298, 299, 276, 277, 305.
35 Юхт А. И. Указ. соч. С. 276, 277. Мнение В. А. Дурова о том, что в 1723— 1725 гг. ежегодно чеканилось пятаков на 500 тыс. руб. и что «общие размеры чеканки медных денег в петровское время составляют около 4 млн. руб.», ошибочно (см.: Дуров В. А. Денежные дворы Приказа Большой казны в конце XVII — начале XVIII в.//Памятники русского денежного обращения XVIII— XX вв. Нумизматический сборник. М., 1980. Ч. 7. С. 31). Общая чеканка меди при Петре I не превышала 2,5 млн. руб. (см.: ЦГАДА. Ф. 16. Д. 41. Л. 12—14).
36 Юхт А. И. Указ. соч. С. 317, 331.
117
медных монет имело не только экономическое, но и фискальное значение. За 25 лет казна получила от чеканки меди около 1,1 млн. руб. прибыли.
В первой четверти XVIII в. золото занимало небольшое место в денежном балансе страны. При Петре I было выпущено червонных, (дукатов) на 79,6 тыс. и двухрублевиков на 625,5 тыс. руб. Доходы от чеканки золотых двухрублевых монет составили около 52 тыс. руб. Золотые монеты в основном шли на удовлетворение потребностей царского двора37.
Эксплуатация монетной регалии в первой четверти XVIII в. давала государству в среднем 335—340 тыс. руб. прибыли в год.
Данные о чеканке в 1725—1762 гг. таковы: серебряных монет было выпущено на 57,8 млн. руб., медных (по ноябрь 1762 г. включитель-' но) — на 18,7 и золотых — на 2,5 млн. руб.38.
Чеканка меди в эти десятилетия дважды приносила казне огромный доход. В первый раз в 1727—1730 гг., когда было начеканено медной монеты на 4 млн. руб., прибыль от этой операции превысила 1,7 млн. руб. Выпуск неполноценной медной монеты, главным образом пятаков, повлек за собой появление в больших количествах фальшивой монеты, которая изготавливалась не только внутри страны, но и тайно привозилась из-за рубежа. Все это, а также наличие в обращении серебряной монеты разной пробы привело к росту цен на товары и расстройству денежного обращения, что отрицательно отражалось на экономике страны, уменьшало в целом доходы казны и ухудшило положение народных масс. Комиссия о монетно.м деле, созданная в 1730 г., наметила практические меры по улучшению денежного хозяйства в стране. Прежде всего были выменяны легковесные копейки и полушки, начеканенные по 40-рублевой стопе. Но на изъятие из обращения неполноценных пятаков казна не пошла, не желая нести убытки. В конечном счете денежный рынок избавился от неполноценных пятаков за счет населения39. После 1730 г. в течение более чем четверти века медная разменная монета чеканилась в ограниченных размерах .(с 1731 по 1740 г. — на 1,7, с 1741 по 1757 г. — на 4,1 млн. руб.), в основном по 10-рублевой стопе. Доходы казны от ‘выпуска .медных монет в этот период были относительно невелики. Об этом свидетельствует сумма ее доходов от монетной регалии в целом. В 40 — начале 50-х годов эта сумма в среднем составляла 400 тыс. руб. в год40.
В связи с участием России в Семилетней войне и резким увеличением государственных расходов правительство приняло проект П. И. Шувалова о выпуске большого количества медной монеты по 16 руб. из пуда. Чеканка медной монеты на Ы млн. руб. в 1757— 1761 гг. принесла казне более 6 млн. руб. прибыли. В передел были пущены негодные и устаревшие пушки и вся медь с казенных заводов, себестоимость которой была значительно ниже рыночной |Цены. Но война продолжалась. Полученные деньги были истрачены, а расходы все росли. В 1760 г. П. И. Шувалов выдвинул новый проект. Он предложил довести количество медной монеты до 16 млн. руб., а затем перечеканить ее по 32-рублевой стопе, вдвое увеличив курс. Эта опера
37 Там же. С. 304, 305.
38 Ш т о р х П. А. Материалы для истории государственных денежных знаков в России с 1653 по 1840 год//ЖМНП. 1868. № 3. С. 784.
39 Юхт А. И. Указ. соч. С. 307—315.
40 Т р о и ц к и й С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 203, 208, 214. Табл. 18.
118
ция начала осуществляться в марте, и к осени казна получила прибыли около 2,5 млн. руб. С приходом -к власти Екатерины II с затеей Шувалова было покончено. К осени 1767 г. легковесная медная монета была изъята -из обращения.
Во второй четверти XVIII в. золотые монеты выпускались не ежегодно и в .небольшом количестве. Всего за этот период было начеканено монет на 436 тыс. руб. В 50-х годах размеры чеканки значительно выросли и достигли 1 млн. 457 тыс. руб. В первой половине XVIII в. доходы казны от чеканки золота были небольшими и в средне*м не превышали 8—10% от общей суммы чеканки41.
Последняя треть XVIII в. характеризуется резким увеличением размеров монетной чеканки, особенно золота и меди, структурными сдвигами в ‘монетном балансе и, наконец, внедрением в денежное обращение ассигнаций. В 1762—1799 гг. золотых 'монет было начеканено на 17,7 млн. руб., или в 5,5 раза больше, чем за первые 60 с лишним лет .XVIII в., медных монет по 16 руб. из пуда, главным образом пятаков,—на 65 млн. руб., или почти в три раза больше, чем до 1762 г., -серебряных — на 61,8 млн. руб.42 Среднегодовая чеканка серебра по сравнению с предшествующим периодом (-1725—1761) выросла на 200 тыс. руб. — с 1,6 до 1,8 'млн. руб., т. е. не претерпела существенных изменений.
Таким образом, на рынок была выброшена огромная масса тяжелой и громоздкой малоценной медной монеты. Перевозка и хранение ее были связаны с большими и нерациональными расходами. Помимо этого она затрудняла расчеты при крупных торговых операциях, вела к -падению курса медных денег. Выпуск в такОхМ количестве меди -нельзя расценивать иначе как полное игнорирование основ денежного обращения и .практического опыта самой России и европейских стран. Казна придерживала серебряную и золотую монету, используя ее главным образом для оплаты внешних расходов и займов.
Опасность чрезмерного увлечения выпуском медных денег хорошо понимали еще в первой четверти XVIII в. В 1730 г. Комиссия о монетном деле четко сформулировала принципы, которыми должна была руководствоваться казна при чеканке медной монеты, чтобы не допустить расстройства денежного обращения: во-первых, стоимость меди в монетах не должна намного превышать рыночной цены на нее; во-вторых, медь следует использовать лишь для чеканки мелкой разменной монеты, а не как заменитель серебра; в-третьих, соотношение медных и серебряных монет должно составлять примерно .1 к 1043. Все эти условия со второй половины 50-х годов XVIII столетия в России были нарушены. И последствия этого отрицательно сказались на денежном обращении и экономике страны в делом.
В правительственных кругах не было полного единства по данному вопросу. Еще в самом начале правления Екатерины II (1763) сенатор Я. Шаховской выступил против чеканки в большом количестве медных монет. «Оные деньги по 16 руб. из пуда .меди делающиеся» в сравнении с серебряными «не вредными признать не могу», — писал он. По мнению сенатора, для государства гораздо полезнее было бы медь .продавать за границу на ефимки, «и таким образом серебряную ,[мо
41 Шторх П. А. Указ. соч. С. 784.
42 Там же; ЦГАДА. Ф. 10. Оп. 3. Д. 76. Л. 493; Черно ух ов А. В. Место медной монеты в денежном обращении России в XVIII в.//Историография и источниковедение. Свердловск, 1976. С. 157.
43 Юхт А. И. Указ. соч. С. 308.
119
нету], а не медные деньги умножать»44. Екатерина II -ответила собственноручной запиской, написанной с явным раздражением. «Я не могу согласиться с мнением князя Шаховского о медной монете, и не могу признать, что-бы описанные им вредности |[были] -столь важны, для которых бы медную монету не умножать весом по 16 руб. из пуда.... Сенат как хранилище законов не допустит до вреда, сверх того я еще жива»,— заключала она45.
В связи с увеличением объема чеканки золота и особенно меди по сравнению с предшествующим периодом доходы казны от монетной регалии увеличились. Прибыль от чеканки меди в 70-х годах колебалась-от 670 до 875 тыс. руб. *в год. Впоследствии она еще более выросла и достигла в среднем 1—1,2 млн. руб. Падение стоимости денег в 90-х годах, вызвавшее повышение -цен на все товары, в том числе и на медь, привело к тому, что выпуск медной монеты стал уже убыточным для казны. Для выхода из создавшегося положения правительство прибегло к испытанному методу. По проекту П. А. Зубова —последнего .фаворита Екатерины II, человека с большими претензиями и ничтожным умом—было решено перечеканить всю медную монету по 32-рублевой стопе, т. е. удвоив ее цену. План начал осуществляться, но после смерти-Екатерины II в ноябре 1796 г. от него отказались.
Среднегодовой объем чеканки серебра в 60—80-е годы вырос незначительно, поэтому и соответствующие доходы казны остались, вероятнее всего, на уровне середины XVIII в.
Чеканка медной монеты на десятки миллионов рублей в значительной мере определила и введение в России бумажных денег — ассигнаций. В XVIII в. можно наметить два периода в их обращении. В первый период (1769 — середина 80-х годов) правительство действовало осторожно, стремясь не допустить падения курса ассигнаций, поэтому их выпуск соразмерялся с тем количеством медных денег, которое находилось в ассигнационных банках, созданных для облегчения денежного обращения. К 1775 г. сумма выпущенных ассигнаций достигла 20 млн. руб. Рост государственных расходов и дефицита бюджета подхлестывал выпуск бумажных денег. В 1786 г. в обороте имелось ассигнаций уже на 46 млн. -руб., причем только половина из них могла быть обменена камедные деньги46.
Второй период (середина 80-х — 90-е годы) характеризуется подлинным бумом бумажных денег: к 1801 г. количество ассигнаций, находившихся в обращении, достигло 212 млн. руб., т. е. за 25 лет увеличилось более чем «в 10 раз47. Казалось, казна нашла неисчерпаемый источник для умножения доходов. Правда, и в это время раздавались отрезвляющие голоса. Генерал-прокурор Сената А. А. Вяземский предупреждал: «Никакое государство не может долго стоять, имея внутри себя таковой яд»48. Но к этому предупреждению не прислушались и не приняли мер, чтобы остановить надвигающийся финансовый крах. После прихода к власти в 1796 г. Павел I предпринял попытку упорядочить государственный бюджет путем изъятия из обращения обесцененных бумажных денег. Однако свободный размен ассигнаций на медь и серебро был быстро прекращен, потому что казна не располагала твердой монетой,
44 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императрицы Екатерины IL Спб., 1894. Т. I. С. 30, 31.
45 Там же.
46 Черноухов А. В. Указ. соч. С. 158, 159.
47 Печорин Я. Наши государственные ассигнации до замены их кредитными билетами. 1769—1873//BE. 1876. № 8. С. 616—617.
48 Черноухов А. В. Указ. соч. С. 159.
120
чтобы выкупить ассигнации па 157 млн. руб., доставшихся в наследство от Екатерины II. Более того, финансовые затруднения вынудили Павла I вновь прибегнуть к печатному станку и 'выпустить дополнительно’ бумажных денег на 56 -млн. руб.49
Одной из статей доходов казны было обложение горнозаводской промышленности, но они занимали весьма скромное место50. В XVIII в. они быстро росли, составив в 1724 г. 20 тыс. руб.; в 40—50-е годы — в среднем 120—150 тыс.; в 60-е — 220—230 тыс.; в 70-е —310 тыс.; в 80-е — почти 800 тыс.; а в 90-е годы—1,2 млн. руб. в год51. Но, несмотря на столь значительный рост, эти доходы в государственном бюджете даже в последней трети XVIII в. не превышали 1,2—1,8%, что отражало место крупной промышленности в экономике страны,.
Другой, более важной статьей бюджетных доходов были так называемые канцелярские сборы52, большая часть которых поступала в казну от обложения мелкой крестьянской промышленности и промыслов, .а также в виде пошлин с разных сделок и т. д. Уплата этих мелких налогов была чрезвычайно обременительна для населения, особенно если учесть, что их было множество и сбор обычно сопровождался злоупотреблениями местной администрации. И. Т. Посошков предлагал правительству уничтожить эти сборы, ибо не ими «наполнитися казна может, токмо людям турбация великая, мелочный сбор, мелок он и •есть»53.
В 60—70-е годы казна отменила многие устаревшие канцелярские сборы, но, не желая сокращать доходы, одновременно ввела новые и повысила пошлины с разного рода сделок. В итоге доходы от канцелярских сборов выросли в 4 раза, со 150 тыс. в 1724 г. до 600 тыс. руб. в 1769 г. Этот рост наблюдался и в .последней трети XVIII в., а в '90-е годы чистый доход от канцелярских сборов составил в среднем около 5,4 млн. руб. в год54.
Решение сложных .задач, стоявших перед русским абсолютистским государством в XVIII столетии в сфере внутренней и внешней политики и экономики, потребовало максимального использования всех ресурсов страны и непомерного напряжения народных сил. Завоевание выхода в Балтийское и Черное моря, воссоединение украинских и белорусских земель, обеспечение безопасности южных и восточных границ государства, .содержание регулярной армии и военно-морского флота, мощного бюрократического аппарата, создание крупной металлургической и обрабатывающей промышленности, освоение вновь присоединенных земель поглощали колоссальные средства. Этим в значительной мере объясняется тот факт, что финансовое положение России в XVIII в. временами было критическим, т. е. расходы превышали доходы. Напряжение достигало своего пика особенно в .периоды войн. Россия в этом отношении по существу ничем не отличалась от других абсолютистских государств Европы.
Расходная часть бюджета представлена в табл. 2. Таблица откры
49 Корецкий В. Т. Банковский монетный двор (Из истории финансовой политики России в конце XVIII — начале XIX в.)//Памятники русского денежного обращения XVIII—XX вв. С. 74—75.
50 Сведениями о сборах с легкой промышленности мы не располагаем.
51 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 187—191, 214. Табл. 18; Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 223—227.
52 Это название данные сборы получили от канцелярий, в которых первоначально собирались.
53 Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1937. С. 285.
34 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 197; Чечулин И. Д. Указ. соч. С. 260—262.
121
вается 1725 г., потому что бюджет этого года отражает крупные 'Перемены в состоянии финансов за первую четверть XVIII в. и подводит им определенный итог. Сведения, относящиеся к концу 30-х — началу 60-х годов, отрывочны и мало сопоставимы, но ,за 1767 г. и за 1781—1795 гг. сохранились материалы, позволяющие судить о распределении расходов по отдельным его статьям. Данные в табл. 2, характеризуют динамику
Государственные расходы России XVIII в. *
Таблица 2
Статьи расходов	1725 г.		1767 г.		1781 г.		1795 г.	
	млн. руб.	%	млн. руб.	%	млн. руб.	%	млн. руб.	%
Армия	5,1	50,4	9,8	42,2	10,6	25,8	22,2	28,1
Флот	1,4	14,1	1,3	<5,4	3,2	7,8	7,0	8,9
Управление	2,2	21,2	5,6	24,3	8,1	20,0	13,7	17,3
Двор Издержки по	0.5	4,4	2,6	10,9	4,6	11,2	10,6	13,5
сбору налогов	1,0	9,9	4,0	17,2	11,4	27,8	16,8	21,3
Прочие расходы Уплата процен-	—	—	—	—	2,4	5,8	4,5	5,7
тов по займам	—	—	—	—	0,7	1,6	4,1	5,2
Всего	10,2	100	23,3	100	41	100	78,9	100
‘Троицкий С. М. финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 243. Табл. 23; Сб-РИО. Т. 28. С. 474—479; Чечулин Н. Д. Очерки по истории русских финансов в царствование Екате-р ины II. С. 314—317.
роста основных статей и структурные изменения расходной части бюджета. За 70 лет расходы увеличились -более чем в 7 раз, а с учетом падения курса рубля — в 6 с лишним раз55.
Эти расходы особенно возросли в последней трети XVIII в. (в 1725—1767 гг. увеличились в 2,3 раза, в 1767—1795 гг. — в 3,3 раза), что объясняется активизацией внешней политики России, расширением бюрократического аппарата, ростом издержек по сбору налогов и расходов на содержание царского двора.
Расходы на армию и флот в XVIII в. стояли па первом месте в государственном бюджете. В течение 70 лет они выросли примерно в 4,5 раза, с 6,5 до 29,2 млн. руб., «но их удельный вес в общей сумме расходов не был одинаков, обнаруживая определенную тенденцию к снижению. В .1725 г. на содержание армии и флота тратилось около 64,5%г в 1767 г. — 47,6, в 1795 г. — 37% -бюджета. Огромные расходы на военные нужды были вызваны не только сложными внешнеполитическими задачами, стоявшими перед Россией. Абсолютизм нуждался в сильной армии для (подавления народных движений, укрепления феодально-крепостнического -строя л обеспечения господства дворянства. Большой
55 Далее при анализе табл. 2 не учитывается падение курса ассигнаций.
122
удельный вес военных расходов в петровское время связан с создавшем регулярной армии и военно-морского флота. Численность армии в это время по сравнению с .последней четвертью XVII в. оставалась примерно такой же, но расходы на ее содержание возросли прежде всего за счет улучшения ее материального обеспечения .и выплаты жалованья командному и рядовому составу.
В 30—40-х годах большие средства были израсходованы на сооружение и содержание военных крепостей и гаваней, строительство укрепленных военных линий на юге и юго-востоке Центральной России и в Сибири. Сотни тысяч рублей ежегодно расходовались на содержание ландмилицких полков на Украине (где они существовали до 1769 г.)с и в Сибири, оказывавших помощь регулярной армии в охране границ 56.
Второй по значению статьей расходов были расходы на управление, составлявшие примерно 1/5 бюджета. С 1725 по 1795 г. они выросли более! чем в 8 раз, с 2,2 до 18,2 млн. руб., но удельный вес их в общей сумме расходов в течение XVIII в. 'мало изменился. Подавляющая часть средств этой статьи расходов шла на содержание разветвленной сети бюрократического аппарата центральных и .местных учреждений. В XVIII в. можно наметить два периода, .когда расходы на управление резко возросли. Первый (Связан с утверждением абсолютизма в России и коренной реорганизацией управления при Петре I, второй — с реформами 60—70-х годов, в частности с губернской реформой 1775 г., укрепившей власть на местах, слабость которой, отчетливо проявившаяся во время Крестьянской войны 1773—1775 гг., напугала самодержавие.
И при Петре I и при Екатерине II произошло значительное расширение штатов чиновничества. С целью экономии правительство Екатерины I в 1726 г. распорядилось -платить жалованье только высшим чинам, а остальные чиновники должны были довольствоваться «акциденциями», т. е. добровольными приношениями просителей, или, проще говоря, взятками. Этот указ сильнее всего ударил по .низшшм слоям чиновничества, открыв вместе с тем широкий простор для произвола и злоупотреблений. Екатерина II в декабре 1763 г. ввела новые, более обширные штаты -и установила жалованье всем чиновникам центральных и местных учреждений. Эта мера способствовала дальнейшей централизации и укреплению государственного аппарата, но общая сумма расходов на управление выросла до 1,2 млн. руб. в год 57.
Весьма значительными были в XVIII .в. расходы на внешнеполитическое ведомство, что было связано с превращением России в великую державу, более активным участием ее в международных делах, установлением постоянных дипломатических отношений с европейскими государствами и расширением связей со странами Востока. В 1725 г. эти расходы составляли 743 тыс. руб.58
56 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 229.
57 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 237.
58 Там же. С. 224. Табл. 21. Имеются в виду не только окладные расходы (содержание штата Коллегии иностранных дел, послов, регулярные «дачи» зависимым от России феодальным владетелям Северного Кавказа и т. д.), но и «неокладные и чрезвычайные дачи», превышавшие в несколько раз первые. Они в значительной мере предназначались для секретных целей. Подобно другим европейским государствам, царизм практиковал подкуп иностранных дипломатов и государственных деятелей.
123
В статью расходов «на -управление вошли и затраты на пути сообщения (строительство «каналов, дорог), постройку гражданских зданий, почту, хозяйственное освоение Башкирии, Урала, Сибири, южных районов, медицинские учреждения и -медикаменты, богадельни и пр.. Сводными данными об ассигновании средств на каждую из перечисленных статей расходов за большую часть XVIII в. мы располагаем 59. Можно привести только отрывочные сведения, которые в известной степени дают представление о размерах указанных расходов.. В 1725 г., .в связи с тем что многие постройки в столицах и провинции сильно обветшали, на -гражданское строительство было потрачено около 400 тыс. руб.; почти 2,5 млн. руб. было израсходовано на постройку Ладожского канала; около 100 тыс. руб. ежегодно тратилось на строительство и содержание казенных заводов б0. Значительные суммы расходовались на освоение новых земель. Так, в 30—40-е годы Оренбургской экспедиции выделялось в среднем 50—60 тыс. руб. в год61. -В 1764—1773 гг. расходы на .перечисленные нужды в среднем составляли 475 тыс. руб. в год, в том числе на освоение новых земель— 200 ты-c., пути сообщения и строительство—178 тыс. руб. и т. д.62 В последующие 80—90-е .годы эти расходы выросли с 2,4 млн. в 1781 г. до 4,5 млн. руб. в 1795 г. В той или иной степени эти расходы способствовали хозяйственно-культурному развитию страны, но их доля в общем бюджете была незначительна: в 1767 г. она составляла 2%,.в 1781 г. —5,8, в 1795 г. —5,7%.
Очень дорого обходилось стране содержание царского двора. Расходы, связанные с ним, особенно при преемниках Петра I, росли с невероятной быстротой. Ни одна статья бюджета после 1725 г. не обнаруживала такой тенденции к разбуханию, как расходы на двор. В 1725 г. они были относительно скромными и не превышали 450 тыс., к 1734 г. достигли примерно 650 тыс. руб., а спустя 30 лет выросли почти -в 4 раза. В 60—70-е годы на двор в среднем тратилось 2,6 >млн. руб., в 80—90-е — почти 6,7 млн., что составляло 14,2% всех государственных расходов. Рекордным был 1795 год, когда содержание двора обошлось более чем в 10,5 млн. руб.
В то время как народ с неимоверным трудом платил налоги, императрицы, не церемонясь, брали из казны сотни тысяч и миллионы рублей и растрачивали их на различные увеселения, балы и празднества, драгоценности и туалеты63. Они щедро награждали своих фаворитов и приближенных. В источниках и литературе имеется множество данных о невероятном мотовстве русских самодержцев, которое опустошало казну и вело к росту бюджетного дефицита, принявшего угрожающий характер в последней четверти XVIII в. Так, например, Екатерина I завещала своей дочери Анне Петровне 1 млн. руб.64 Екатерина II
59 За 1781 и 1795 гг. эти расходы в табл. 2 значатся в статье «прочие».
60 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 225, 226, 241 (прим. 91).
61 Сб. РИО. Т. 126. С. 228; Т. 146. С. 251.
62 Сб. РИО. Т. 5. С. 228, 229.
63 В. О. Ключевский писал, что современники «долго помнили, как Петр I дорожил казенными деньгами, „из-за копейки давливался”, по чересчур образному выражению одного солдата в 1744 г.». А его преемники нисколько не ограничивали собственных расходов. «Елизавета лично для себя копила деньги», словно собиралась бежать из России, «и забирала текущие казенные доходы, предоставляя министрам изворачиваться, как умеют» (Ключевский В. О. Соч.: В 8 т. М., 1958. Т. 4. С. 306, 307).
w Сб. РИО. Т. 69. С. 30, 31.
124
раздала участникам дворцового переворота 1762 г. 850 тыс. руб.65 Братья Орловы, сыгравшие первостепенную роль в возведении на престол Екатерины II и пользовавшиеся особой милостью императрицы, за 20 лет получили 17 млн. руб. и 45 тыс. крестьян66. И это далеко не единичные случаи. Большие суммы ежегодно расходовались на содержание царской фамилии.
К расходам на царский двор в известной мере можно отнести и ассигнования на содержание гвардейских полков (Семеновского, Преображенского, Измайловского и Конного), составлявшие во второй половине XVIII в. от 400 до 500 тыс. руб. в год и более67.
Для бюджета XVIII в. характерен также неуклонный п быстро прогрессировавший рост издержек по сбору налогов, которые поглощали значительную часть доходов казны. Издержки, составлявшие в 1725 г. 1 млн. руб., к 1767 г. увеличились >в 4 раза, а к концу века достигли почти 17 млн. руб., т. е. составили более 1/5 расходной части бюджета. Огромные размеры этой суммы объясняются также тем, что в нее включались расходы, во-первых, на .покупку вина, его доставку в питейные заведения и продажу, а во-вторых, на добычу и доставку соли к местам назначения.
Отрывочные и разрозненные сведения источников не позволяют выделить отдельно расходы на развитие науки, просвещения и искусства. По сравнению с основными статьями государственных расходов они были незначительными. Тем не менее эту новую для государственного бюджета статью расходов абсолютизм считал необходимой в своей внутренней политике. Имевшие в начале XVIII в. чисто прикладное назначение, расходы эти в дальнейшем обеспечивали и идеологическое обоснование просвещенного абсолютизма, так или иначе способствуя культурному развитию страны68.
С учреждением Академии наук в 1725 г. на ее содержание была выделена сумма в 24 912 руб. В течение первых 10 лет существования Академии ее действительные расходы составляли в среднем 30 тыс. руб. в год69. Но и этих денег явно не хватало — у Академии образовались долги. В 1735 г. руководство Академии просило увеличить установленный оклад более -чем вдвое. Правительство Анны Иоанновны в просьбе отказало, но распорядилось оплатить долги Академии в размере 60 тыс. руб. и выдавало ей дотацию от 10 до 30 тыс. руб. ежегодно. По уставу 1747 г. ассигнования были все же увеличены до 53 298 руб. в год70. Эта незначительная сумма сохранялась в течение всей второй половины XVIII в. и ни в коей мере не могла удовлетво
65 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 240.
66 Гольцев В. Законодательство и нравы в России XVIII в. М., 1886. С. 57.
67 Сб. РИО. Т. 28. С. 13, 303. Основной контингент солдат в гвардии, не говоря уже об офицерах, составляли дворяне. Гвардейские офицеры получали повышенное жалованье по сравнению с армейскими. Экипировка гвардии требовала больших затрат. Например, полная форма кавалергарда стоила свыше тысячи рублей (см.: Георги И. Г. Описание столичного города Санкт-Петербурга. Спб., 1794. С. 174).
68 См. очерки: М. Т. Белявский. «Школа и образование»; П. П. Епифанов, А. А. Комаров. «Военное дело. Армия и флот» настоящего издания.
69 ЦГАДА. Ф. 248. Кн. 1108. Л. 13.
70 В 1746 г. президентом Академии наук был утвержден брат фаворита Елизаветы, восемнадцатилетний граф К. Г. Разумовский, не имевший никакого отношения к науке. Впоследствии он был пожалован в генерал-фельдмаршалы и утвержден малороссийским гетманом. Елизавета в виде «особливой монаршей милости» определила К. Г. Разумовскому жалованье в размере 50 тыс. руб. ежегодно, т. е. почти столько же, сколько выделялось на всю Академию наук. Екатерина II увеличила ему жалованье еще на 10 тыс. руб.
125
рить нужд Академии наук в связи с увеличением штата и расширением деятельности ее учреждений. В 1803 г. правительство признало, что назначенная на содержание Академии наук -сумма «весьма недостаточна» и что возникающие в связи с этим «разные препятствия» ослабили ее деятельность. Было принято решение о составлении нового устава и об увеличении ассигнований до 120 тыс. руб. в год71.
В октябре 1783 г. была учреждена Российская Академия — научный центр по изучению русского языка и словесности в Петербурге. Она объединила многих ученых и писателей, провела большую работу по составлению и изданию «Словаря Академии Российской», получившего высокую оценку в России, в частности Н. М. Карамзина и А. С. Пушкина, а также за рубежом. На содержание Российской Академии выделялось 6250 руб. в год72.
По инициативе М. В. Ломоносова в 1755 г. в Москве был открыт университет, сыгравший огромную роль в развитии науки и культуры в России. Университету и находившейся при нем гимназии б-ыла выделена крайне незначительная сумма—15 тыс. руб. в год. Этих денег едва-едва хватало на текущие расходы. Строительство же новых корпусов, особенно энергично развернувшееся в -последней четверти XVIII в., и капитальный ремонт прежних зданий осуществлялись на средства меценатов, к которым был вынужден обращаться университет. В 60-е годы -и в последующее время университет неоднократно ставил перед правительством вопрос об утверждении нового бюджета, •но эти просьбы не были приняты во внимание73. Лишь спустя почти 30 лет, в 1783 г. ассигнования на университет были увеличены, но всего на 6 тыс. руб.74 Новый бюджет в размере 130 тыс. руб. в год для Московского и других вновь открываемых университетов (Казанского и Харьковского) был установлен только в 1804 г.75
Существенные расходы потребовались с начала XVIII в. для содержания новых для России светских учебных заведений, учреждавшихся Петром I. С 30-х годов XVIII столетия в России получили распространение так называемые шляхетские кадетские корпуса — учебные заведения, основанные на строго сословном принципе. В них обучалась дворянская молодежь, а для детей непривилегированных сословий они были недоступны. Эти училища готовили кадры для военной, гражданской и придворной службы, обеспечивая за представителями господствующего класса командные посты в армии и государственном аппарате. Создавая эти училища, абсолютизм шел навстречу требованиям дворянства, добивавшегося освобождения от солдатской и матросской службы и вообще от службы «в подлых и нижних чинах». Обучение в этих корпусах было одной из привилегий дворянства.
Кадетские корпуса пользовались неизменным вниманием правительства, проявлявшего большую заботу об их материальном обеспечении. Расходы на их содержание неуклонно возрастали на протяжении всего столетия и в несколько раз превышали затраты на Академию наук, университет и народные училища, взятые вместе. Указ об основании первого корпуса — «Корпуса кадет», впоследствии Сухопутного шляхетского кадетского корпуса — был издан в ноябре 1731 г. (открытие его состоялось в феврале 1732 г.). По штату ему было от-
71 ПСЗ. Т. XXVII. № 20863. § 122.
72 Там же. Т. XXI. № 15839, 15869; Т. XXVI. № 19913. Впоследствии Российская Академия вошла в Академию наук.
73 История Московского университета. М., 1955. Т. 1. С. 25, 31, 53, 54.
74 ПСЗ. Т. XXI. № 15754.
75 Там же. Т. XLIV. Ч. 2. Книга штатов. Отд. IV. С. 196.
126
пущено 33 847 руб.76 Но уже в следующем году эта сум-ма была увеличена почти вдвое, до 63 400 руб.77, а к 1788 г. она достигла 200 тыс.78 Так же обстояло дело и с двумя другими корпусами. В 1762 г. расходы на содержание Морского корпуса составляли 46,5 тыс.79, а в 1792 г. — 187,5 тыс. руб.80 Ассигнования на Артиллерийско-инженерный корпус за 30 лет (1762—1792) увеличились в 5 раз, с 25,2 до 124,3 тыс. руб.81 Созданный в 1759 г. Пажеский корпус по указу 1782 г. получал «сверх назначенной в придворном штате суммы» в 70 958 руб. дополнительно по 8885 руб. в год82.
В 60-е годы по типу шляхетских корпусов были созданы закрытые дворянские женские учебные заведения. Первое — Институт благородных девиц, открытый в 1764 г. в Петербурге при Смольном монастыре (отсюда и название института — Смольный),—было рассчитано на обучение и воспитание .всего 200 дворянских девочек. Ни в указе о создании, ни в книге штатов не говорится о том, какие средства были выделены на содержание Смольному, но известно, что с -конца 80-х годов Воспитательному обществу благородных девиц (первоначальное название института) отпускалась значительная сумма 100 тыс. руб. в год, спустя несколько лет увеличенная еще на 22 тыс.83
Таким образом, на образование дворянских детей абсолютистское государство тратило крупные суммы, особенно в годы правления Екатерины II. В начале 80-х годов правительство приступило к созданию общеобразовательных бессословных школ с бесплатным обучением. Распространение народных училищ в стране и численность учащихся в них во .многом зависели от .материального обеспечения этой реформы. Между тем на финансирование ее выделялись мизерные средства. По штату расходы на Главное народное училище были установлены в размере 2500 ру-б., на малое двухклассное — 500, одноклассное — 210 руб. в год84. Народные училища должны были содержаться за счет приказов общественного призрения, которым на всю губернию выделялось всего лишь 10 тыс. руб. в год. Причем в эту сумму входили расходы не только на училища, но и на больницы, сиротские дома, богадельни, дома умалишенных85.
В ряде губерний в начале XIX в. приказы общественного призрения из общих доходов выделяли на народные училища примерно от 2 до 4 тыс. руб. в год86. Одним из источников обеспечения училищ была общественная и частная благотворительность. Пожертвования поступали от различных сословий — купечества, дворянства, мещанства — или вообще от «гражданства» того или иного города, а также от городовых .магистратов и дум87.
76 ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I. С. 184—187.
77 Там же. Т. XVI. № 11640.
78 Сб. РИО. Т. 28. С. 304.
79 ПСЗ. Т. XLIV. Ч. 1. Книга штатов. Отд. II. С. 45—53.
80 Там	же. С. 190—192.
81 Там	же. Т. XVI. № 11696; Т. XLIII. Ч. 1.	Книга штатов.	Отд.	I. С. 234—238.
82 Там	же. Т. XLIII. Ч. 2. Книга штатов. Отд.	I. С. 246.
83 Там	же Т. XX. № 14241; Т. XXIV. № 17679;	Сб. РИО. Т. 28.	С.	303.
84 ПСЗ. Т. XLIV. Ч. 2. Книга штатов. Отд. IV.	С. 200.
85 Там же. Т. XXI. № 15865. См. также: Устав народных училищ от 5 августа 1786 г.//ПСЗ. Т. XX. № 16421.
86 В столичных губерниях эта сумма была в несколько раз большей (см.: Рождественский С. В. Очерки систем народного просвещения в России в XVIII— XIX веках. Спб., 1912. Т. I. С. 598—600).
87 Некоторые сведения о размерах и формах благотворительности в начале XIX в. частично опубликованы (см.: Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII—XIX веках. Спб., 1,910. С. 347—362)..
127
Скудость средств, выделенных на общеобразовательные школы, сказалась на итогах реформы, которые в целом были незначительны. Так, более чем половина уездных городов России даже к этому времени не имела ни одного двухклассного малого народного училища88.
Итак, деятельность правительства в области просвещения носила ярко выраженный продворянский характер и являлась органической частью всей внутренней политики. Конкретно это выражалось в создании закрытых сословных учебных заведений, в затруднении доступа к знаниям лиц непривилегированных сословий, в мизерности средств, отпускаемых на развитие науки и народного образования. Шляхетские корпуса и Смольный институт были поставлены в исключительное положение в смысле их материального обеспечения. На содержание этих учебных заведений, в которых воспитывалось 2000—2100 человек, в конце XVIII в. отпускалось более 700 тыс. руб. в год. Иначе говоря, на обучение и воспитание каждого учащегося этих заведений тратилась сумма, равная почти 3,5 тыс. руб. в год, в то время как на единственный в стране Московский университет и две гимназии с числом учащихся свыше 1300 человек выделялось ежегодно всего 15—20 тыс. Достаточно сопоставить эти цифры, и социальная направленность политики абсолютизма в вопросах образования предстанет более чем наглядно. Ведь доступ в шляхетские корпуса для детей разночинцев был закрыт абсолютно, и высшее образование они могли получить только в университете. Не в этом ли кроется одна из основных причин того, что на его содержание отпускалась столь умеренная сум-ма?
Распространению сети народных училищ препятствовал главным образом недостаток средств. При этом царизм был весьма щедр на милости сановно-бюрократической верхушке и знати, толпившейся у трона, дворянству в целом. Достаточно упомянуть передачу в 50-х годах XVIII столетия свыше двух десятков лучших казенных металлургических заводов в качестве пожалования или на льготных условиях представителям правящей верхушки: А. И. и П. И. Шуваловым, М. И. и Р. И. Воронцовым, П. И. Репнину, И. Г. Чернышеву, С. П. Ягужин-скому89. Характеризуя этот акт, который был не только убыточным для казны, но и наносил ущерб экономике страны, Н. И. Павленко пишет: «Поощряемая самодержавием придворная знать бесцеремонно и жадно запускала руки в казенный карман, как она раньше привыкла расхищать земельные богатства страны»90. Абсолютизм тратил миллионы рублей народных денег на двор и «экономил» на развитии науки и народного просвещения.
Какова же была сумма расходов па развитие науки и просвещения в России в конце XVIII в.?
Ассигнования на сословные учебные заведения, две академии и университет составляли около 800 тыс. руб. в год; па народные училища отпускалось, по-вплпмому, не более 100 тыс. руб., а на специальные школы91, по не вполне точным подсчетам, — 100—120 тыс. руб. в год, итого немногим более 1 млн. руб. ежегодно92. Эта цифра не претендует
88 Белявский М. Т. Школа и система образования в России в конце XVIII в.// Вести. Моск, ун-та. Историко-филологическая серия. 1959. № 2. С. НО—112. Табл. 1.
89 Павленко Н. И. История металлургии в России... С. 327—386.
90 Там же. С. 386.
91 Горные, медицинские, штурманские школы; межевое, водоходные, коммерческое училища, Вышневолоцкая школа водных коммуникаций и др.
92 По опубликованным Росписям государственных доходов и расходов, ассигнования на училища в 1793 г. составляли 795,7 тыс. руб., в 1794 г. — 796,4 тыс. (см.: Сб.
123
на абсолютную точность, но она, вероятно, недалека от истинной. При общей сумме расходной части .бюджета, -которая в 1795 г. (см. табл. 2) была равна 79 млн. руб., эти расходы составляли примерно 1,3%. С учетом благотворительности и разного рода пожертвований расходы на науку и просвещение в действительности несколько превышали указанную выше сум-му.
На примере финансирования Академии художеств и театров можно представить себе расходы и на развитие искусства в России.
Академия художеств была основана в 1757 г. в Петербурге и находилась в ведении университета. На ее содержание было выделено 6 тыс. руб. в год из Штатс-контор-коллегии и 20 тыс. руб. из таможенных сборов93. Спустя 5 лет, она получила самостоятельный статус, и для руководства ею было создано «особое правление». По новому штату 1764 г. на содержание «Академии трех знатнейших художеств: живописи, скульптуры и архитектуры» и Воспитательного училища при ней отпускалось 60 тыс. руб. в год94. В том же году на строительство нового здания для Академии было ассигновано 160 тыс. руб. (по 40 тыс. руб. в течение 4 лет). Вплоть до конца XVIII в. эта штатная сумма оставалась неизменной95.
В 1799 г. вице-президент Академии художеств В. И. Баженов в докладе Павлу I отмечал, что установленные ранее расходы совершенно недостаточны. Во-первых, «времена .переменились, цены всех жизненных припасов и всего того, что необходимо нужно для Академии, знатно возвысились, так что по нынешней дороговизне платят втрое, либо вчетверо дороже того времени, как Академия основана». Во-вторых, здание Академии требует капитального ремонта. В. И. Баженов просил разрешить Академии осуществить ряд мер, которые улучшили бы ее материальное положение. Такое разрешение -было дано96.
В 1799—1800 гг. при Академии было создано два новых класса: гравировальный ландшафтный (для .гравирования -разных видов) и медальерный, по окончании которого часть его учеников должна была направляться на монетные дво-ры. На содержание первого класса дополнительно было выделено 5600 руб., второго — 12 400 руб. в год97.
Первый профессиональный русский театр «для представления трагедий и комедий» был основан в 1756 г. Он существовал на средства казны. Но отпускавшаяся ему сумма была незначительной — всего 5 тыс. руб. в год98. А. П. Сумароков и Ф. Г. Волков, руководившие театром, тщетно пытались добиться увеличения ассигнований на его содержание. В течение всей второй половины. XVIII в. театр работал в трудных условиях, постоянно нуждаясь в деньгах.
Придворные круги проявляли к национальному театру поразительное равнодушие. С 30-х годов XVIII столетия в Россию стали при-РИО. Т. 28. С. 402, 403, 468, 469). Но в эти данные, вероятнее всего, не включены рассредоточенные в бюджетах самых различных ведомств расходы на Пажеский корпус и специальные школы. Кроме того, содержание Академии наук и университета в Росписях выделялось отдельной графой. Если учесть все эти расходы, то получится 1050 тыс. руб., т. е. примерно такая же сумма, которая приведена нами. 93 ПСЗ. Т. XIV. № 10776; Т. XV. № 10922.
94 Там же. Т. XLIV. Ч. 2. Книга штатов. Отд. IV. С. 80, 81. Штатом предусматривалось обучение 300 человек, в том числе 120 учеников в Академии и 180 — в Воспитательном училище.
95 ПСЗ. Т. XVI. № 11766, 12076, 12108, 12275; Т. XLIV. Ч. 2. Книга штатов. Отд. IV. 96 Там же. Т. XXV. № 18981.
97 Там же. Т. XXV. № 19147; Т. XXVI. № 19395.
98 Там же. Т. XIV. № 10599.
5 Очерки русской культуры XVIII века	^29
глашаться иностранные театральные, оперные и балетные труппы. На них тратились крупные суммы. Так, .по указу 1766 г. на содержащие при дворе итальянских и французских театральных коллективов, «камерной и бальной музыки», а также русского театра отпускалось ежегодно 138,4 тыс. руб., из них — на последний всего 10,5 тыс. руб."
В 80-е годы в Петербурге сооружается Каменный («Большой») театр—«первая капитальная архитектурная постройка, специально предназначенная для театральных представлений, — и Эрмитажный театр при Зимнем дворце. В ведение казны в 1783 г. переходит Деревянный («Малый») театр, принадлежавший антрепренеру К. Книпе-ру99 100. В конце века (1796) ассигнования на театры, подчиненные «Комитету для управления театральными зрелищами и музыкой», составили 174 тыс. руб. в год, пополнясь также доходами от сборов с городских театров101. В Эрмитажном театре работала специально созданная французская труппа.
Государственные расходы в течение почти всего XVIII в. превышали доходы. Хронический дефицит был неотъемлемой чертой бюджета России, как, впрочем, и- других европейских государств. В первой половине XVIII в. он достигал временами миллиона и более рублей. Рекордным был дефицит 1748 г., составивший огромную сумму в. 3,6 млн. руб., т. е. примерно четверть годового бюджета102. Во второй половине XVIII в., особенно в 80—90-е годы, разрыв между доходами и расходами еще более увеличился. Так, -в 1783 г. доходы были равны 42 млн., в 1784 г.— 52 и в 1785 г. — 50 млн. руб., а расходы соответственно исчислялись в 48, 58 и 62 млн. руб. В конце 80—начале 90-х годов дефицит достигал уже 9—15 млн. руб.103
Дефицит был следствием, с одной -стороны, быстро прогрессирующего увеличения расходов, с другой — роста недоимок по сбору налогов. Казне никак не удавалось обеспечить в текущем -году .поступление всех доходов, -предусмотренных в бюджете. Казначейства заканчивали год, имея все меньше и меньше наличных денег, так что финансировать расходы в начале нового года фактически было нечем104. Дело доходило до того, что Кабинет -вынужден «был в особо трудных случаях «предоставлять тем или иным ведомствам определенные суммы денег.
Правительство Екатерины II пыталось найти выход из создавшегося положения путем выпуска бумажных денег и обращения к займам. Первый заем был сделан в 1769 г. в Голландии, второй—на следующий год в Италии. Оба они были предназначены для содержания русской армии за границей во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Впоследствии был«и произведены новые займы. Особенно интенсивно правительство прибегало к ним в 1788—1792 гг. В течение этих лет было занято 39 млн. руб., т. е. почти в 6 раз больше по сравнению с предыдущим двадцатилетием. Выплата процентов по займам составила
99 Там же. № 12760; Т. XLIV. Ч. 2. Книга штатов. Отд. IV. С. 107—НО.
100 Данилов С. С. Очерки по истории русского драматического театра .М.—Л.„ 1948. С. 87.
101 ПСЗ. Т. XXIV. № 17674.
102 Троицкий С. М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII веке. С. 246, 247.
103 Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 334.
104 В конце 1788 г. свободных сумм в казначействах было 1,9 млн. руб., в конце 1789 г. — 1,2 млн., в конце 1790 г. — 329 тыс. В 1794 г. казна вступила, имея наличности всего 165 тыс. руб., т. е. меньше ежедневного среднего расхода (см.: Сб. РИО. Т. 18. С. 332, 352, 370, 394; Т. 1. С. 332; Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 363, 364).
130
новую статью расходов, достигшую в конце 80-х и в 90-е годы 4—5% бюджета.
Об отрицательных последствиях неумеренного выпуска ассигнаций для состояния финансов и экономики страны в целом говорилось выше. Внешние займы были только полумерой, давая лишь временную передышку, за которую потохм надо было расплачиваться. Оба пути — и выпуск бумажных денег, и внешние займы—не вели к ликвидации или уменьшению дефицита. Напротив, они усугубляли трудности и еще больше обостряли финансовый кризис.
Итак, бюджет России отражал черты, типичные для абсолютных монархий. Это в одинаковой мере относится и к доходной, и к расходной его части. Рост доходов осуществлялся в основном за счет повышения .налогов, увеличения численности населения и усиленной эксплуатации монетной регалии. Поступления от промышленности и торговли хотя и выросли в абсолютных .цифрах, но удельный вес их на протяжении столетия мало изменился, и они занимали небольшое место в бюджете, что свидетельствовало об относительно невысоком уровне экономического развития страны.
Структурные сдвиги в бюджете нашли отражение прежде всего в повышении роли косвенных налогов, которые с конца 50-х годов вышли на .первое место. Но доля прямых налогов оставалась высокой и во второй половине столетия.
Финансовая политика абсолютизма и бюджет носили классовый, сословный характер. Господствующий класс феодалов и духовенство освобождались от прямых налогов, их тяжесть целиком ложилась на плечи податных сословий — крестьян и посадских людей. Косвенные же налоги не носили столь ярко выраженного классового характера, как прямые, потому что формально распространялись на все слои населения. Однако в действительности подавляющую часть этих налогов -{главным образом соляные и питейные -сборы) также выплачивали народные массы, для которых они были столь же обременительными, как подушная подать.
Классовый характер бюджета в равной степени проявлялся и в расходной части. Непроизводительные затраты (содержание ’ армии, мощного бюрократического аппарата, царского двора, издержки по сбору налогов) поглощали большую его часть. В то. же время расходы на развитие экономики были незначительными. Абсолютистское государство выделяло небольшие средства на развитие просвещения, науки, культуры и социальные нужды. Неуклонный рост дефицита и государственного долга, расстройство денежного обращения, наряду с другими факторами, были предвестниками общего кризиса, поразившего феодально-крепостнический строй России в первой половине XIX в.
На пороге XVIII в. пришел конец безнадежно устаревшему циклу денежного дела в России, давно тормозившему ее экономическое развитие105 * *. Денежная система в России в XVIII в. подверглась реши; тельной перестройке. Монетная реформа, тесно связанная с другими
105 Спасский И. Г. Русская монетная система. Л., 1970. С. 26—31;	Spas-
sky J. G. The Russian monetary System. — Amsterdam, 1967; см. также: Очерки
русской культуры XVI века. М., 1977. Ч. 1. С. 226—228; Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 1. С. 164.
5*
131
нововведениями Петра I, стала итогом естественного развития веками существовавшего в России круга денежно-счетных понятий и имеет вполне национальный характер. Перед Петром I стояла задача создать гибкую монетную систему с установлением единства денежного* обращения на всей территории России (в частности, и там, где сохранялось обращение иностранных монет — Украина, Прибалтика и др.) на основе крупной денежной единицы типа международной торговой монеты того времени (талера) и разменной серебряной и мелкой монеты из меди меньшего достоинства 106. В условиях изнурительной и затяжной Северной войны, реорганизации и перевооружения армии,, создания флота, поглощавших любые накопления, старая монетная система и организация денежного дела становились нетерпимыми.
Денежная реформа Петра I как бы теряется среди других более масштабных и эффектных его нововведений107. Между тем она была одним из условий успеха многих преобразований первой четверти XVIII в. и отличается высокой культурой своего осуществления. Денежное дело в России было организовано в соответствии с европейскими нормами, требовавшими модернизации производства монеты и перехода к биметаллизму с его стандартами — талером в серебре и дукатом в золоте. Эффективным, но коварным ресурсом финансов стало введение мелкой медной монеты. Наибольший интерес в реформе представляет выбор между своим и чужим: позаимствовав у Запада технологический опыт и внешность монет, Россия отвергла не только общепринятую тогда латынь надписей, но впервые явила миру соответствующую нормам арифметики десятичную монетную систему, в которой и воплотила свой старинный, восходящий к XV—XVI вв. денежный счет (рубль — гривенник — копейка; производные — путем деления единиц пополам: рубль — полтина; гривенник — пятак; копейка — денга — полушка — полуполушка). Данью «татарщине» остался алтын (3 коп.), некоторое время путавшийся среди десятичных номиналов и позже оживший в пятиалтынном (15 коп.). Появление в 1701— 1704 гг. ни на что не похожей серии русских монет вызвало живой интерес на Западе.
О неслучайности выбора такой монетной системы свидетельствует то, что во втором десятилетии XVIII в. В. Н. Татищев работал над проектом всеобъемлющей десятичной системы мер и весов для России и закончил его в одно время с опубликованием книги шведа Э. Сведенборга о децимальной системе 108.
Десятичная монетная система появилась в России за 70 лет до того, как к ней обратились Соединенные Штаты Америки, а уже универсальную децимальную систему годом-двумя позже узаконила Франция. Вероятно, многое можно было бы узнать о начальном замысле реформы Петра I, если бы стало известно содержание бесед царя и Я. В. 'Брюса с прославленным ученым и реформатором денежного дела в Англии И. Ньютоном в апреле 1698 г. на Лондонском монетном дворе, смотрителем которого Ньютон являлся, тем более что имеется
108 Спасский И. Г. Русская монетная система. С. 139, 140.
107 Андреев А. И. Петр I в Англии в 1698 г.//Петр Великий. М.—Л., 1947. Т. I.
С. 95. Источником многих недоразумений и неточностей, связанных с деньгам» петровского времени, стали исторические романы, в том числе и лучший из них — «Петр Первый» А. Толстого.
108 Ю х т А. И. Указ. соч. С. 281—284, 326—328; Svedenborg Е. Forslag till vart mynts och mals iudelming si at rekmingen kan lattas och alt Brak ofskaffas;. Stockholm, 1719.
132
документальное подтверждение стремления царя «московитов» к повторным свиданиям с загадочным «механиком в Туре» 109 110.
Среди стоявших перед Россией конца XVII в. с ее перестраиваемым монетным делом проблем самой трудной было снабжение монетных дворов ведущим металлом — серебром. Добыча его на единственном руднике в Нерчинске только начиналась и была ничтожной ио. Заводимое в Москве новое монетное дело и форсируемая из-за войны и непосредственных задач реформы чеканка старых копеек оставались в полной зависимости от импорта серебра. Уже более ста лет оно ввозилось в виде ефимков через Архангельск, а иногда и Колу. Ввоз через западную границу Северная война свела на нет.
Освобождение от этой тягостной зависимости лишь в середине XVIII в. поставило Россию в равное положение с ее соседями на Западе. До этого хронический недостаток серебра неизбежно приводил к постепенному уменьшению его содержания в реальной денежной единице. I
Поставщики серебра превыше всего ценили неизменность своих откровенно неравноправных контактов с русскими: торговали только на пороге их дома — в Архангельске или в Москве, оберегали, как зеницу ока, грабительски низкие цены на традиционные русские товары, дававшие баснословные прибыли от их продажи на Западе.
С 1699—1700 гг. в предвидении близкого повышения в цене серебра практиковалась «контрактация» ефимков привоза будущего года с выдачей поставщикам авансом всей договорной суммы. Против этого соблазна мало кто мог устоять (видимо, обеспечено было и соответствующее предложение товаров). Купцам, своим и иностранным, достаточно было иметь поручительство при заключении договора. Когда же аванс соблазнял, бывало, кого-нибудь из служилого люда, причастного к закупкам, требовался залог — серебряная посуда, драгоценности. Успех «контрактации» был несомненен: на Старом денежном дворе, например, из 554 пудов сплавки 1701 г. по авансам 1700 г. поступили 433 пудаУ В ходе реформы потребность в копейках значительно выросла. От 200—500 тыс. руб. в год сумма выделки их в 1700 г. поднялась почти до 2 млн. руб., в 1701 г. — до 2,5 и в 1702 г. — уже до 4,5 млн. руб.111 Цена ефимка (не ниже 60 коп. в 1703 г.) после 1710—1711 гг. повысилась до 80 коп. Поставки по авансам продолжались и в дальнейшем. Так, в 1710 г. Г. Д. Строганов сдал по подряду сразу 97 пудов ефимков.
В исторической литературе принято датировать начало реформы Петра 1698 г., когда по указу возвратившегося из-за границы царя в последний раз был уменьшен вес копейки до 0,28 г., т. е. до 11/100 талера 112. Нельзя отрицать важности опыта, приобретенного Петром I и Я. В. Брюсом в заграничном путешествии, в особенности в Лондоне, но они ехали туда, уже имея определенный план реформы, который начинал осуществляться. Названной И. И. Кауфманом дате можно противопоставить, по крайней мере, 1696 г., так как накануне отъезда Великого посольства на штемпелях копеек вместо знака денежного двора появилась дата чеканки: народ загодя приучался видеть на копейке
109 Boss W. Newton and Russian. The early influence, 1698—1796. — Cambr., 1972.— P. 714, 715.
110 О выплавке на Нерчинских заводах, серебра с 1704 по 1768 г. см.: ЧОИДР. 1864. Кн. 3. С. 94—100.
111 Соловьеве. М. Указ. соч. М., 1962. Кн. VIII. С. 72.
112 К а у ф м а н И. И. Серебряный рубль в России от его возникновения до конца XIX в. Спб., 1910. С. 120.
133
даты — СД, СЕ, CS, СЗ, СИ (в бытовавшей тогда буквенной транскрипции древнерусского летосчисления — 204—208, т. е. 1696—1700 гг.), чтобы через 4 года европеизированная дата AV (1700) бросалась в глаза и на серебряных копейках, и на новых медных деньгах, полушке и маленькой полуполушечке (в последующие годы она не выпускалась). Обреченные на уничтожение серебряные копейки напоследок делались гарантом сомнительного для народа новшества — возобновления выпуска медных монет; было еще достаточно свидетелей кровопролитных событий «медного бунта» в 1662 г., и выпуск медной монеты представлялся рискованной операцией.
Только расчетом на близкую реформу можно объяснить и неторопливость с изъятием из обращения «излишков» серебра старой монеты, и то, что в 1695 г., а быть может и раньше, в Москве уже строился в придачу к Кремлевскому начавший работать в 1697 г. Новый каменный денежный двор, вскоре прозванный Красным. Но этого было мало, и на Красной площади в отобранном у Земского приказа доме начал выделывать копеечки еще один денежный двор, а в 1699 г. в Кремле у Боровицких ворот был открыт двор для изготовления медных монет (Медный денежный двор) 113.
Реформа, положившая конец старому счету на деньги и алтыны, сделала счетной единицей копейку. Денежные суммы стали выражаться только в рублях и копейках. Дополнительными счетно-денежными единицами после появления соответствующих монет стали полтина, гривна, четвертак и др.
Все основные номиналы новой системы вошли в обращение в 1700—1704 гг. В дальнейшем монетная система в целях придания ей наибольшей гибкости лишь развивалась.
Заблаговременно заказанные в Готе прессы для Медного денежного двора появились в Москве не позднее конца’1698 г. (такой пресс изображен на медали их поставщика X. Вермута, учрежденной в честь Петра I114). Этому-то монетному двору и надлежало выпустить в обращение первые новые монеты. В 1699 г. «уставщик» И. Т. Посошков размещал в Кремле близ Старого денежного двора немецкие машины. С их помощью опробовали вырезанные две пары штемпелей для полтины с тем же СЗ годом115. Тогда они не требовались, и можно думать, что Петру I в то время полтина, а не рублевик представлялась высшим номиналом в серебре. Самой первой продукцией первого монетного двора России, вероятно, были чеканенные на кружках боро-довые знаки с датой «СЗ году».
’ Создавая свою монетную систему, Петр I обратил пристальное внимание на техническую основу предполагаемой денежной реформы и широко использовал опыт иноземных монетных дворов. Новые монетные дворы оснащались разнотипными станками, на которых плющились полосы, вырубались монетные кружки, велась чеканка. В основном эти станки приводились в действие силой опускающегося груза, применялись также мельничные механизмы, делались попытки использовать и энергию ветра. «Молотовые снаряды» при штамповке вскоре уступили место более совершенным винтовым прессам.
113 Спасский И. Г. Русская монетная система. С. 161.
114 Die Reichelschc Miinzsammlung in St. Petersburg. 1842. Th. I. N 1282; Спасский И. Г., Щукина Е. С. Медали и монеты петровского времени. Л., 1964. № 54.
115 Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М., 1951. - 'С. 202, 203; Дуров В. А. Иван Посошков — денежный мастер//Н и Э. 1980.
XIII. С. 139—141; Спасский И. Г., Щукина Е. С. Указ. соч. № 5, 6.
134
Уже в первые годы существования нового производства выдвинулось много способных мастеров. В 1709 г. самим Петром I был испытан и получил одобрение гуртнльпын станок для тиснения надписей на кромке монет, построенный медальером и резчиком штемпелей Ф. Алексеевым. Московские колокольные мастера и кузнецы успешно занимались отливкой и сборкой монетных станков, многие русские мастера изготовляли штемпели для чеканки, а дети мастеров становились учениками первого созданного при монетном дворе в Петербурге профессионально-технического училища.
Указ от 1 марта 1700 г. объяснил причину выпуска
ПЛЮЩИЛЬНАЯ МАШИНА ПЕТРОВСКОГО ВРЕМЕНИ С КОННЫМ ПРИВОДОМ. Чертеж из альбома, поднесенного А. Нартовым Екатерине П в 1779 г.
медных денег необходимостью выкупать «сеченые денги» — безобразное крошево изрезанных надвое и натрое старых серебряных копеек. Резали их ради того, что в повседневных мелких расходах (в кабаках, харчевнях, банях и т.п.) постоянно приходилось платить меньше копейки, а при существовавшей технике сколько-нибудь массовая выделка второго номинала обращения—денги (1/2 коп. — 0,14 г)—была невозможна: от чеканщика потребовалась бы ювелирная точность постановки штемпеля. Начали с выделки монет на 12,8 руб. из пуда меди; в следующем году, оставив в обращении уже выпущенное, перешли на 15,5 руб. Медь в России была, но поначалу оказалось выгоднее выписывать готовые кружки из Гамбурга или Амстердама. Голландец И. Любс в 1701 г. жаловался, что шведы при досмотре его корабля конфисковали 500 фунтов кружков. Выделка 1701 г. составила 3700 руб., а в 1702 г. — 7128 руб. Систематический и неторопливый выпуск одинаково датированных серебряных и медных монет оправдал себя. Медная монета приобрела доверие рынка, за нее можно было покупать у ино
странцев хотя бы и ефимки.
В 1700 г. 28 мая был издан новый указ, по которому из обращения изымались старые серебряные монеты, оставшиеся в ходу с 1681 г. Приказам велено было не расходовать старые деньги, выпущенные «до 206 году» (1698), и отсылать их в денежные дворы для обмена на новые с 10% наддачи. Население Москвы приглашалось приносить ко-
пейки для обмена на тех же условиях; но административное рвение пугало население, и значительные накопления утаивались. В 1704 г. у купцов Шустовых «выняли» из тайника 106 пудов старых денег116. Форсировалась розничная скупка любого серебра через Ратушу и непосредственно денежными дворами. Интересовала казну и традицион-
ная в среде знати и других зажиточных слоев населения тезаврация
11< С о л о в ь е в С. М. Указ. соч. Кн. VIII. С. 73, 74.
135
(главным образом серебряной посуды и т. п.), особенно если умирал кто-нибудь из иерархов церкви или если у умершего не оказывалось наследников.
В 1701 г. в обращение пошли копеечки еще одного — «Монетного денежного двора». Финансируемый и управляемый Адмиралтейским приказом, обращавшим доход от монетной операции на нужды флота, этот монетный двор открылся в бывшем Хамовном дворе Кадашевской слободы Замоскворечья117. На шпиле его воротной башни, как и на башне, специально надстроенной над бывшим Земским приказом, засверкал позолотой медный орел — знак «государева дела». В 1702 г. в копейки было переработано 3997 пудов серебра, а в другие монеты (полтины, полуполтины, гривенники, десятиденежники и алтыны) — только 2 пуда 12 фунтов. Кадашевский монетный двор сразу познакомил Москву с третьим металлом реформы — золотом. И. И. Кауфман не сомневался, что хорошо известные червонные (дукаты) Петра I, датированные 1701—17Ш гг. и имеющие все признаки монет, деньгами не были, не имели указной цены, оставаясь знаками царских пожалований118. Однако он упустил из виду более ранние сведения о поступлении китайского коробчатого золота в Россию и не знал, что к 1701 г. оно регулярно привозилось в Москву через Нерчинск119, а иногда оказывалось и в Архангельске к очередному торгу. (Название «коробчатое» пошло от упаковки золота в маленькие коробочки на 3/4 фунта, равные 1 ляну песка120.) «...Из золота, которое из Китайского государства провозится в другие государства», согласно проекту, представленному 20 марта 1701 г. мастером нового золотого дела И. Брейером, выделывали червонные по кельнской стопе и пробе. Указная цена их равнялась 1 руб. 20 коп. Цена западного дуката уже достигала 1 руб. 20 коп., но иногда он мог достаться и дешевле. Тонкость и излишняя величина ранних червонных Петра I убеждают, что иногда в них перечеканивали и дукаты.
Таким образом, Петр впервые создал и русскую золотую ходячую монету, не имевшую ничего общего с учрежденной им же системой золотых наградных медалей для поощрения воинских заслуг.
Указом от 3 февраля 1704 г. норма выделки из меди была поднята до 20 руб. из пуда, и Медному и Адмиралтейскому дворам было велено приступить к выпуску копеек. Медный двор вскоре начал их выпуск со знаком БК (здесь же готовили новые бородовые знаки на 1705 г.). Адмиралтейский двор строил рядом со своим подворьем каменные и деревянные здания для медного передела. Его копейки со знаком МД появились в конце 1705 г. Общая сумма выделки составила 75 278 руб.
Только в 1704 г. серия серебряных монет пополнилась рублевиком. Неуверенный тон указа от 12 июня подкрепляет предположение о роли полтины в первоначальном плане: «буде возможно не сплавливая
117 Д у р о в В. А. Очерк начального периода деятельности Кадашевского монетного двора в связи с денежной реформой Петра I // ТГИМ. 1978. Вып. 47.
118 Кауфман И. И. Указ. соч. С. 130. Спасский И. Г. «Золотые» — воинские награды в допетровской Руси//ТГЭ. 1961. Т. IV.
119 В 1696 и 1697 гг. русские купеческие караваны вывезли в Россию через Нерчинск соответственно 3825,5 и 1385 золотников золота, а в 1699 г. — 4500—5000 золотников (см.: Александров В. А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). Хабаровск, 1984. С. 221).
120 О поступлении китайского золота в Россию см.: АИ. 1842. Т. 5. № 261, 263, 265. В тайнике упомянутых выше Шустовых кроме старых денег и 4 пудов 6 фунтов червонных было и китайское золото.
136
сделать вновь тысяч 20 или 30 рублевиков». Все известные рубли 1704 и 1705 гг. были чеканены на обжатых прессом и потому ставших больше в диаметре и тоньше талерах; кое-где сквозит прежняя чеканка. Но и после 1705 г. реальным старшим номиналом еще долго оставалась полтина:^ рубль чеканился раз в несколько лет, одной-двумя парами штемпелей. Большая монета, заменившая стокопеечную россыпь прежнего, только счетного рубля, в первые же годы после появления получила в народе название «целковый».
В ходе Северной войны «стихия» медной чеканки, постоянно отравляемая мощным притоком фальшивой монеты, делалась мало управляемой. Медь практически становилась если не всеобщей монетой тыла воюющей много лет страны, то неудобными деньгами второго сорта. Серебро в любом виде требовалось «в полки», а золото — дипломатам и самому царю. А впереди был Ништадтский мир с выплатой противнику 2 млн. ефимков.
Сопровождаемые конвоем на случай разбойных нападений речные суда или обозы развозили из Москвы все больше громоздкой меди по стране: телега от силы могла свезти по 'бездорожью 200—250 руб. Совсем худо приходилось в деловых разъездах низовому звену «коммерции» — купцам или их приказчикам: много ли меди возьмет подголовник — окованный железом ларец со скошенной крышкой?
Медные копейки, принятые рынком, вскоре превратились в ахиллесову пяту русских финансов: их 20-рублевая стопа побуждала ко всякого рода махинациям. Можно было свирепо карать отечественных фальшивомонетчиков, но за польской границей предприимчивые люди безбоязненно наживались на фабрикации копеек в неприступных поместьях магнатов для контрабандной переброски в Россию.
Указы разных лет приостанавливали выделку «мелких денег», однако они существовали по 1718 г. включительно. Так долго серебряные копейки являлись, по выражению самого Петра I, «артериею войны», что и после прекращения их чеканки запрещены не были, и не раз случалось, что приготовленные для сплавки целые партии их подчистую расходовались для какого-нибудь срочного платежа121.
Удручающий избыток меди стимулировал «социальное размежевание» денег: серебро и золото — деньги богачей и знати, медь — простонародья. Иной крестьянин и помирал, не подержав в руках рублевик с царским портретом, а о золоте только в песнях слышал да в сказках. Наступало время пудовых медных кладов (XVIII — начало XIX в.), к сожалению, хуже всего учтенных. Рождался сам собой и «курс» разных денег. Делалась наценка за неудобство и размен, хотя за медь все еще можно было купить ефимки, но уже с лажем (наценкой), с которым законодательство справиться не могло. К 20-м годам талер, бесспорно, шел уже выше рубля медью.
В связи с этим в начале 1718 г. произошли заметные перемены во всех трех самостоятельных направлениях, по которым развивалось новое денежное дело. Самые радикальные изменения произошли в чеканке серебряных денег, где прекратилась выделка проволочной копейки. Ее отмену подстраховали обильной чеканкой миниатюрных машинных копеек 38 пробы, но только до конца года 122. Все серебро обращали
121 См., например: ПСЗ. Т. V. № 3347.
122 Труднее всего было расстаться с копеечками жителям Верхнего Поволжья и Приуралья. Местные ремесленники взяли на себя изготовление из дешевых сплавов подобия копеек для народных уборов (см.: Спасский И. Г. Денежное обращение на территории Поволжья в первой половине XVI в. и так называемые мордовки// //СА. 1954. Т. XXI).
137
Главным образом в рубли 70 пробы. Для поступления в казну старых серебряных копеек многократно продлевалось на год-два право уплачивать ими подати. Перемены коснулись и золота. Из-за вздорожания киФайского песка выпуск червонных утрачивал всякий смысл. В 1718 г. появился двухрублевик 75 пробы. К этому времени увеличилась добыча' серебра на Нерчинском руднике, и московский пробирер И. Мокеев доказал выгодность извлечения из нерчинского серебра примеси золота. Из этого золота и серебра в 1721 г. были отчеканены специальные медали в память о заключении Ыиштадтского мира 123.
Неутешительные для народных низов изменения постигли медную чеканку, переведенную в 1718 г. на удвоенную 40-рублевую выделку из пуда, что соответственно увеличивало и выгодность подделки. Медная копейка, как бы из солидарности с серебряной, надолго исчезла (лишь спорадически мелькая в чеканке 1724, 1726, 1728, 1729 гг.), а в обращение для повседневных нужд хлынули в 1718 г. крохотные полушки (1/4 копейки). Предполагалось, что ими быстро выкупят медь наделанных за 15 лет копеек. Подделывать полушки было проще всего, а целовальникам все труднее было разобраться в разнице между подлинными и фальшивыми деньгами. Похоже, что при выпуске этой неказистой монетки предстоящая ее подделка никого не смущала, напротив, она даже облегчала предрешенный с самого начала отказ казны принимать полушки в оплату податей. Сфера применения этих денег в торговле ограничивалась лишь харчевнями да кабаками. Позже был предпринят выкуп полушек, но по дюжине за копейку. При искусственно вызванном дефиците разменной монеты указом 1723 г. был объявлен выпуск медного пятака, выгодного казне.
Копейка с ее двухвековой историей позволяет уточнить существенный вопрос русской геральдики и иконографии. Как в 1635 г. летопись, так в .1704 г. указ удостоверяли, что всадник с копьем на копейках1 — образ правителя, но и на денге XV в. фигура всадника-змееборца, сопровождаемая надписью с именем, всегда представляла правящего князя, а не св. Георгия. В XVI—XVII вв. этот всадник-государь без нимба обосновался на грудном щитке государственного герба-орла. Именно там он со временем и трансформировался в святого и был перенесен на «московский герб». Никак не мог быть этот всадник государем, когда помещался на монетах цариц. Начиная с гроша Екатерины I, смысл образа утратился, и с 1757 по 1796 г. конный змееборец — ни государь, ни святой — чеканился на всех медяках, начиная от полушки, и указы называли его «ездецом».
Серии монет терпеливо пропагандировали повое летосчисление, цифирь и гражданский алфавит. Вековая привычка народа к славянской .буквенной нумерации вперемешку с цифирью привела к тому, что она (эта нумерация) удержалась до 20-х годов XVIII в. Начиная с петровского времени целых 100 лет ценность монет нпзши.х сортов обозначалась для неграмотных точками. Не забывали монеты, и исправно прославлять царя в героизированных портретах на золотых и крупных серебряных монетах и в лубочном «воображении» (выражение из указа) всадника на медной “копейке.
Петровская монетная реформа кроме богатого расцвета русского медальерного искусства, вызванного к жизни новой техникой и личным пристрастием царя, способствовала п рождению русской нумизмати-
123 С п а с с к и й И. Г. Петербургский Монетный двор от возникновения до начала XIX в. Л., 1949. С. 45; Спасский И. Г., Щукина Е. С. Указ. соч. № 55, 56, 59.
138
РУССКИЙ КУПЕЦ В СВОЕЙ «КАЗЕНКЕ»
ки — и как популярного вида коллекционирования, и как отрасли исторического знания. Уже одно частое появление все новых петровских медалей, которые можно было приобретать на монетном дворе, да и пример царя-собирателя умножали число любителей-коллекционеров не только среди знати. Усиливал их увлечение и возникший на Западе интерес к русским памятникам нумизматики124. Должна была явиться и русская нумизматическая литература. Она органически выросла из древней письменности и восходит к распространенному памятнику йс-
124 С п а с с к и й И. Г. На заре русской нумизматики. Культура и искусство петровского времени. Л., 1977.
139
торического чтения — Степенной книге. К ее именам князей более или менее удачно подбирались монеты в уже существовавшем коллекционном фонде. Наиболее ранние списки этого руководства с рисунками монет появились в первой четверти XVIII в.125 Сами старинные монеты становились ценным товаром, который стоило уберечь от переплавки, придержать для любителя. Вскоре стали появляться и «торгаши» — антиквары-разносчики, обходившие прихожие богатых коллекционеров.
К началу 30-х годов пошли по рукам в Москве и Петербурге, а также попали и за границу списки двуязычного русско-немецкого альбома «Рисование Российских медалей и куриозных монет, которые и деланы были для триумфов, радостей и печалей». Среди знатных владельцев «кабинетов» в нем названы и один русский петербургский купец, и московский поп Федор, и сам составитель альбома — владелец железоделательных заводов, родившийся и выросший в Москве голландец П. В. Меллер. В =1735 г. в Академии наук им было сделано сообщение о русских нумизматических древностях, причем впервые для Академии не на латыни, а на русском языке126. Во второй половине века помощник библиотекаря Академии наук А. И. Богданов (помощник М. В. Ломоносова) на материалах коллекции Кунсткамеры Академии 127 128, существенно обогащенной конфискованными в 40-х годах прекрасными собраниями П. И. Мусийа-Пушкина и А. И. Остермана, выработал безупречную научную Систематизацию трудных монет России XIV — начала XVI в. Эта работа получила признание и известность только в 1834 г. и уже под другим именем — как труд А. Д. Черткова 12S. Чертков не называл свой источник — один из ходивших по рукам у любителей-коллекционеров безыменных списков богдановского Каталога русских монет Кунсткамеры, законченного к 1768 г. Таким же списком в 1780 г. пользовался М. М. Щербатов, даже выразивший «все надлежащее почтение к сочинителю», имени которого он назвать не мог, так как его нет и в оригинальной рукописи129.
С учреждением Сената, которому препоручалась забота о финансах и монетных дворах Москвы, Петр I не утратил интерес к последним. По крайней мере, с 1715 г. царя не оставляла становившаяся все более конкретной мысль о выводе всего монетного дела из Москвы. В записных книжках Петра 1715 и 1716 гг. повторено: «В Шлютенбурге казармы на денежный двор ставить» 13°. Отличная каменная крепость у истоков Невы была как бы дальним пригородом Петербурга. Там в 1718 г. развернулась стройка двухэтажного кирпичного здания для монетного двора131, а 15 марта 1719 г. указ потребовал приготовить по-
125 Спасский И. Г. Рукописное наследие древней Руси в нумизматике начала XVIII в. и нумизматические контакты В. Н. Татищева//ВИД. Л., 1978. Вып. IX. С. 40—44.
126 Там же. С. 26; Спасский И. Г. Очерки по истории русской нумизматики//Ну-мизматический сборник. М, 1955. С. 37—43, 46—51, 55—77.
127 Musei Imperials Petropolitani qua continetur nummi recentiores (Nummi rutheni-ci)//SPB, 1775. Vol. II. Pars. III.
128 Чертков А. Д. Описание древних русских монет. М, 1834. Прибавление к этому изданию — плод доверия автора к наглым изделиям антикваров-фальсификаторов. «Чертковская» систематизация легла в основу превосходной книги А. В. Орешникова (тоже не знавшего об истинном авторе) «Русские монеты до 1547 г. (Описание памятников Исторического музея)».
129 Общий архив Министерства имп. двора. Списки и выписки из архивных бумаг. Спб, 1886. Ч. 2. С. 52, 55.
130 Там же.
131 Сто л пя некий П. П. Старый Петербург. Петропавловская крепость. Пг, 1924.
С. 50 (прим. 90). Автор ошибочно отнес документ к строительству в Петропав-
140
мещепия, «чтобы денежные дворы и служители перевесть в Санктпе-тербург в будущем году неотмеченно» 132. И стройка в Шлиссельбурге, и требование подготовки помещении в Петербурге выглядят как части единого замысла. Предполагалось ли вывести в Шлиссельбург только менее эффективное производство медных денег, или царь вообще колебался в выборе между двумя крепостями из-за того, что в запущенной Петропавловской не было сколько-нибудь пристойного места для монетного двора, сказать трудно. Но верх взяла мечта: пусть за Невой, напротив дворца дымит плавильная монетного двора; можно будет показывать его знатному заезжему гостю, даже велеть в его присутствии тиснуть изображение его персоны на медали (как было в .1717 г. при приеме самого Петра в Париже).
Указ 1719 г. остался не выполненным вообще, а здание, построенное в Шлиссельбурге, получило другое назначение, и в 1721 г. порученная Я. В. Брюсу только что учрежденная Берг-коллегия, ссылаясь на неблагоприятные «конъюнктуры», высказала пожелание, чтобы по крайней мере золотая чеканка производилась в Петербурге. Царь согласился с этим133. В 1721 г. Петр посылает в Нюрнберг чиновника Берг-коллегии ознакомиться с прессом нового типа 134; вероятно, этому чиновнику было поручено и заключение договора, так как в навигацию 1723 г. машины из Нюрнберга уже сгружали на берег Невы. Тогда же ожидалась и доставка из Москвы части прессов, но они где-то утонули, и замена была заказана Сестрорецкому заводу135. Вскоре из Москвы прибыл обоз с семьями и пожитками переведенцев-монетчиков. Неподалеку от крепости, за Кронверком, возникла их слободка.
Для Петра I и Сената, потребовавших от Берг-коллегип выбрать место в крепости для монетного двора, явилось неожиданностью несогласие Я. В. Брюса разместить там производство, поскольку крепость была многолюдной, а производство монет требовало изоляции. Но и Брюс не ожидал ответа, данного царем: именной указ повелевал без волокиты принять и разместить привезенное оборудование в самой Берг-коллегии и начинать там чеканку монеты136.
Приказы и канцелярии Петербурга получили распоряжение сдавать в Берг-коллегию имеющееся у них серебро и золото в передел 137, а 21 апреля 1724 г. последовал рапорт о начале там чеканки и об изготовлении первых 262 рублевиков «ниренбергскими инструментами».
Берг-коллегия, вызвав из Москвы минцмейстера Т. Лефкена, выбрала с ним в крепости двухэтажный цейхгауз внутри обстроенного первым Трубецкого бастиона: там же сооружалась для него конная машина для плащильной. Чеканка рублевых монет перевезенными из Берг-коллегии прессами все еще на обжатых талерах началась в конце января 1725 г., когда во дворце на другом берегу Невы умирал Петр I138. Петербургские рубли 1724 и 1725 гг. сохраняют выполнен-
ловской крепости; Кирпичников А. П., Савков В. М. Крепость Орешек. Л., 1972. С. 63; Спасский И. Г. Петербургский Монетный двор от возникновения до начала XIX в. С. 8—10.
132 ПСЗ. Т. V. № 3334.
133 ПСЗ. Т. VI. № 3448/14.
134Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России по 1800 году. М., 1896. Ч. 2. С. 202.
135 Георгий Михайлович, вед. кн. Монеты царствования императрицы Анны. Спб., 1901. № 2.
133 ЦГАДА. Ф. 248. Кн. 651. Л. 419, 422; Ф. 371. Кн. 3. Л. 177.
137 ПСЗ. Т. VII. № 4300.
138 ЦГАДА Ф. 248. Кн. 651. Л. 590; Спасский И. Г. Петербургский Монетный двор в 1724—1727 гг.//СГЭ. 1977. Вып. 42.
141
ные неизвестным медальером в сочной свободной манере его последние прижизненные портреты.
Внезапная смерть Петра I скомкала его последнее начинание в монетном деле. Подобранные из пленных мастера устроили на Екатеринбургском заводе вододействующий монетный двор для выделки «платов» — квадратных монет-плит — на 10 руб. из пуда местной верхотурской меди достоинством от рубля до копейки. В Швеции, примеру которой Петр явно следовал, существовала с XVII в. медная монополия: медь продавалась только в больших продолговатых пластинах разного веса с обозначением ценности в клеймах. Но в Екатеринбурге, выпустив поначалу в 1726 г. несколько рублевых плат (штемпель с датой был загодя вырезан в 1725 г.), далее выделывали только низшие номиналы, а больше всего гривны, как местные сибирские деньги. Уже в 1727 г. это начинание незаметно свернулось, и в Екатеринбурге 30 лет выделывались монетные кружки для Москвы до тех пор, пока Сенат после двух переделов не согласился в 1754 г. на создание-в Екатеринбурге постоянно действующего монетного двора.
Пятилетие полной безответственности отделяет время Петра I от дальнейшего более или менее управляемого хода монетного дела. После погребения Петра I Берг-коллегия изолировала территорию монетного двора от площади крепости, замкнув горжу бастиона двухэтажным зданием с проездными воротами (оно показано на плане крепости 1738 г.), в котором разместилась сама. Появилась возможность принимать приезжавших из Москвы со штемпелями «золотых мастеров» для передела собиравшегося золота. Состоялась даже закладка строений Нарышкинского бастиона 139.
Берг-коллегия сохранила как филиал «Коллежский двор», которым, впрочем, бесконтрольно распоряжался А. Д. Меншиков через креатуру — обер-коменданта Е. И. Фаминцина. Там в роли придворного алхимика Меншикова развернул свою «лабораторию» вошедший в его доверие П. Н. Крекшин, предусмотрительно подстраховавшийся грандиозным доносом на особо опасных для него Т. Лефкена и судью Монетной канцелярии И. А. Шлаттера 14°. Временщик уговорил недалекую царицу выкупить все выпущенное с .1701 г. серебро рубль за рубль новыми монетами, которые требовалось начеканить с теми же портретами и даже датами, но пробой от 57 и ниже (вместо 70). Начавшаяся по старой норме чеканка рублей Екатерины надолго остановилась 141, а монетчиков, пока не поспеют новые штемпели, перевели на «кормовые».
Верховному тайному совету, узнавшему, что А. Д. Меншиков мотивирует этот бесстыдный грабеж желанием обновить потершиеся портреты «обожаемых монархов», оставалось соглашаться на все, в том числе и на чеканку небывалых серебряных двухрублевиков Петра и Екатерины142. Однако уже начатая в крепости чеканка «обменных» монет из-за постоянных неполадок и несогласованности, а скорее всего, и тайного противодействия, была остановлена, и Екатерина приказала возобновить чеканку по прежней норме (в Москве она и не прерывалась).
139 Богданов А. Историческое, географическое и топографическое описание С. Петербурга от начала заведения его с 1703 г. по 1752 г. Спб., 1779. С. 37.
140 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императрицы Екатерины L Спб., 1904. № 22.
141 Там же. № 6, 27.
142 Там же. № 14, 17.
142
На «Коллежском дворе» тем временем без помех выделывал» гривенники из фантастической крекшипской «композиции». По материалам следствия 1730 г., в нее сверх серебра и остающихся нс названными ингредиентов входили «сильные материи» (селитра, мышьяк и сулема...), от которых, по убеждению изобретателя, и зависело «претворение» мусора в серебро. Слитки этого адского сплава, рассказывали свидетели, пролежав несколько дней в кладовой, отпотевали, мокли и покрывались пузырями, под которыми при вытирании оказывался «якобы песок», некоторые же сами собой рассыпались 143. После падения А. Д. Меншикова казна отказалась признавать «меншиковы> гривенники, как фальшивые. Скорое закрытие монетного двора по случаю переезда царского двора в 1728 г. в Москву помогло выпутаться Крекшину, от которого напрасно требовали хотя бы вызволить из «композиции» погубленное серебро.
Налаживание и упорядочение монетного дела началось в 30-х годах, а с возвращением столицы в Петербург и восстановлением там монетного двора развернулось и соперничество монетных дворов Петербурга и Москвы. Монетные дворы Москвы находились в тяжелом состоянии. Посланный для наведения порядка генерал-поручик А. Я. Волков рапортовал, что «того дела ни по какому образцу в такой скорости произвести было невозможно». Еще энергичнее был отзыв В. Н. Татищева, нашедшего монетные дворы «как во время поляков (т. е. в 11612 г. — И. С.) брошены и доднесь в них никто не бывал» 144. Для оперативного руководства учредили Московскую монетную контору, и в ее управление вошел на время и В. Н. Татищев. Он предложил (впервые в Москве) использовать для обработки меди мельничную плотину на Яузе 145. Около нее в течение нескольких лет в деревянных амбарах осуществлялся полный цикл производства медной монеты.
Начатая при Петре I чеканка пятаков приобрела при его преемниках большой размах; от нее не отставало и производство фальшивой монеты. Почти 4 млн. руб. в пятаках, наделанных с 1723 по начало 1730 г., стали мучительной проблемой на десятки лет146. Указ Анны Иоанновны 1730 г. ввел новую медную монету: по 10 руб. из пуда меди выделывались денга и полушка без указания места чеканки. Подделывать их никому в голову не приходило, но нечего было и думать о выкупе громадного «наследия» пятаков! Они оставались в обращении неполноценными. Пока ломали голову над проектами избавления •от них, пятаки продолжали подделывать.
Выбор веса для новой монеты М. Г. Головкиным, ведавшим монетным делом, определила кратность к стопе петровских копеек и денег 1704—1718 гг., что позволяло использовать старые монеты как кружки для чеканки: копейки — для денги, денги — для полушек. Годились на полушки и копейки Петра II. Требовалось только «отжечь» их, чтобы вернуть металлу пластичность. При удачной перечеканке внешность старой монеты уничтожилась полностью, только кружок, утончаясь, раздавался вширь. Однако множество монет представляло собой неприглядное зрелище от случайного совмещения двух, а то и трех (в конце века) штемпелей, и это никого не смущало.
143 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императрицы Анны. № 1, 2.
144 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императора Петра II. Спб., 1904. № 29; Ю х т А. И. Указ. соч. С. 338. Прим. 26.
145 Юхт А. И. Указ. соч. С. 291.
146 Брики ер Л. Материалы для истории финансов в России. Пятикопеечники 1723— 1729 гг. Спб., 1867; Ю х т А. И. Указ. соч. С. 291.
143
Так началось не знающее аналогий за пределами России и наиболее характерное для ее денежного дела всего XVIII в. явление — массовая перечеканка медной монеты. Такая участь ожидала и многочисленные пятаки 1723—1730 гг. Теперь по плану И. И. Шувалова страна из года в год трижды ставилась в известность, что с называемого указом дня пятаки, где бы они ни находились, в казне или в суме нищего, понижались в ценности на 1 копейку. В 1746 г. они стали двугрошови-ками (4 коп.), в 1747 — трехкопеечниками и в '1748 г. — грошами. Вполне понятно, что результаты этого сильнее ощущались в лачугах, нежели в хоромах. Далее, в 1754 г. в добавление к 10-рублевой стопе и только на три года вводилась еще более низкая — 8-рублевая стопа. Она позволяла часть собравшегося в казне огромного запаса пятаков 1.1723—1730 гг. перечеканивать в Москве и Петербурге в копейки, а на пущенном, наконец-то, Екатеринбургском монетном дворе147 выделывать такие же копейки заново.
Теперь в обращении были четыре номинала: полноценная копейка 1754—1757 гг., неполноценный грош (трижды уценявшийся пятак) и 110-рублевые денга и полушка, которые изымать из обращения не торопились. Казна так долго опустошала карманы подданных, что могла позволить себе широкий жест — выкупать пятаки-гроши, выплачивая за каждый по две новых копейки148 («не битый едет за двух “перебитых”»). В 1723—1730-х годах с пятаками покончено не было, до самого конца века им предстояло «попадать в переделки» вместе с новыми монетами.
Восстановление монетного дела в Москве завершилось капитальной перестройкой Красного двора. Ожил в последний раз Кадашевский двор, приютивший на время золотой и серебряный переделы, а тем временем в выгоревшем Охотном ряду поднялся корпус медного передела с плотиной на Неглинной149, сделавший ненужным первый медный двор в Кремле. Но в 1738 г. указ Анны Иоанновны возродил к неудовольствию Сената монетный двор в Петербурге, хотя за годы запустения его здание в крепости пришло в аварийное состояние, а Нарышкинский бастион был давно занят. Сенаторов «возмущали» повышенная из-за петербургской дороговизны оплата монетчиков, и в особенности жалкие «кормовые», выдававшиеся при простоях и в Москве не практиковавшиеся. Только через 18 лет жалоб и хлопот И. А. Шлаттера, ставшего руководителем монетного двора, состоялся переезд в более просторные помещения Нарышкинского бастиона150, где в 1755 г. уже чеканились золотые монеты со знаками СПБ (медной чеканки Петербург до XIX в. почти не знал). И. А. Шлаттер — видный специалист и автор первых русских руководств по монетному и пробирному делу151 — организовал на монетном дворе удивительную школу: ежегодно до двух десятков молодых дворян и принадлежавших казне с момента рождения «монетчиковых детей», проходя одинаковую практику у прессов, в лаборатории или в граверной, регулярно слушали его чтения.
За открытием в начале 40-х годов Колывано-Воскресенских место
147 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императрицы Елизаветы. Спб.,. 1896. № 199, 211.
148 Там же. № 202.
149 Там же. № 28, 41, 70, 99, 213.
150 Богданов А. Указ. соч. С. 43; Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царство-ваниия императрицы Елизаветы. № 189.
151 Шлаттер И. Описание при монетном деле потребного искусства. Спб., 1754.
144
рождений серебра, которые в 1747 г. перешли от Демидова в собствен* ность императорской фамилии, последовало учреждение в Петропавловской крепости Главной лаборатории по разделению золота от серебра 152, подчиненной И. А. Шлаттеру. Вскоре ей была передана и возросшая добыча Нерчинского рудника, а также китайское слиточное серебро, которое начали закупать в Сибири 153. С самых первых лет серебро и золото, передаваемые из Главной лаборатории монетному двору, исчислялись сотнями пудов в год. Например, с 1761 по 1770 г. выплавка составила 4886 пудов 26 фунтов серебра и 176 пудов 19 фунтов золота 154. Солидную часть приводимого в требуемую пробу серебра все еще составляли пошлинные поступления в иностранной монете. В 1764 г. вся золотая монета России выделывалась уже только со знаком СПБ, а вскоре Московский двор лишился чеканки и крупной серебряной монеты. Оставшись с выделкой разменной и медной монеты, он в 1776 г. был остановлен, но как резервный сохранялся еще несколько лет 155.
Серебро середины века тоже не миновала перечеканка, но диктовалась она не соображениями экономии, а тем, что на многих рублевиках 1742—1743 гг. Елизаветы Петровны легко обнаруживались примятые дата «1741» и имя «Иоанн». Монеты с изображением Иоанна старательно разыскивались, а их хранение приравнивалось к преступлению. Простаки, не разбиравшиеся ни в царях, ни в грамоте, попадали под «слово и дело». Монетам Елизаветы все же досталась 72 проба крамольных денег, но в 4747 г. П. И. Шувалов повысил ее до 77. А так как Екатерина II тоже уничтожала перечеканкой ненавистный ей портрет Петра III на задержавшихся в казне рублях, то их 72 проба, устраивавшая императрицу, перешла и к ее монетам, только Шлаттер довел чеканку до такого совершенства, что обнаружить эти перечеканки гораздо труднее.
На рублях Анны за 10 лет сменились 4 совсем не схожих типа ее портрета. Один из них так плох, что среди коллекционеров Запада слывет «кобыльей мордой». Большое сходство портрета и изображения на монете было достигнуто лишь в чеканке Екатерины II. Несколько портил ее накат простой насечки на гурте, что породило украинское и белорусское название монеты — «карбованец» (от слова «карб» — зарубка). Примечательны две серии талерной портретной монеты Елизаветы Петровны. В 1756 и 1767 гг. в Москве чеканилась Moneta Livvest-honica достоинством в 96, 48, 24 и 4 коп. 72 пробы и 2 коп. пробы 36 с гербами Ревеля и Риги и латинской легендой вокруг портрета. Они понадобились, чтобы выкупить из обращения прибалтийских провинций остаточную низкопробную разменную западную монету. В 1759— 1762 гг. на доставшемся во время войны русскому командованию в полной исправности Кёнигсбергском монетном дворе, а отчасти и в Москве выделывалась той же пробы Moneta Regni Prussiae — монета Пруссии разных достоинств, от 1/3 талера и ниже — с портретом Елизаветы Петровны.
В 1762 г. окончательно сложился комплект серебряной монеты,
152 Ш а б а р и н С. К. Возникновение аффинажа серебра и золота в России//Труды Института истории естествознания и техники АН СССР. 1957. Т. 9. С. 45.
153 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императрицы Анны. № 178, 256, 272; Он же. Монеты царствования императрицы Елизаветы. № 19, 26; Щербатов М. М. Соч. Спб., 1896. Т. I. С. 694, 695, 717, 718.
154 Ш а б а р и н С. К Указ. соч. С. 45.
155 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императрицы Екатерины IL № 258, 290, 297, 301.
145
большей частью намеченной к выпуску еще Петром I: в чеканке Елизаветы прочно прижился четвертак (25 коп.), а перед гривенником втиснулся пятачок, наконец, в монеты Петра III Шувалов ввел проектировавшийся тоже Петром пятиалтынный с 15 точками и двугривенный с 20 точками. Вся серебряная монета имела одинаковую пробу, только в разменную металл «недовкладывался» и 10 гривенников были легче рубля. Это покрывало большие расходы на оплату монетчиков. Небывало высокой — 83 1/3 — пробой и внешностью отличаются серебряные монеты Павла I. Герб снова заменила крестовая монограмма из четырех «П», а вместо портрета Павел I поместил картуш со словами девиза ордена тамплиеров: «Не нам, не нам, а имени твоему...» (да будет хвала).
Недостаток до середины века золотых денег внутри страны не давал возможности задуматься о международном престиже русской золотой монеты. Петру I приписывается высказывание о том, что он будет рад, если за границей и знать не будут его монет: он имел все основания сказать так. Только в 1755 г. были учреждены оказавшиеся долговечными золотой империал и его половина 88 пробы. Уменьшенные в весе (от 16,5 до 12,9 г для империала), они выпускались до конца XIX в., но на мировой рынок так и не пробились, хотя претензия на это ощущалась и в выбранном для них названии, и еще больше в выпуске тогда же, в 1755 г., для пробы полуимпериала с надписью: «Ели-саветин золотой» на манер известных луидора или фридрихсдора.
Опыт прежних частых войн с Турцией побудил правительство накануне войны 1768—1774 гг. разработать принципиально новый стратегический план кампании. Осуществление задуманного «сюрприза» для противника обеспечивала начатая в 1768 г. тайная чеканка в Петропавловской крепости безупречных по пробе и весу голландских дукатов. Тогда же Адмиралтейство готовило почти весь состав балтийского флота к ответственной операции; под видом обычных учебных плаваний, разделенный на несколько эскадр, он должен был ускользнуть незамеченным на просторы океана, унося в трюмах по крайней мере годичный запас валюты, и следовать в Средиземное море. Для страховки, на случай утечки информации, на Венецию через Голландию был оформлен нарочито секретный, но скромный перевод в дукатах. Операция закончилась 26 июня 1770 г. знаменитой победой при Чесме, а сюрпризом для Екатерины II явился еще и вероломный захват Орловым злосчастной авантюристки, известной княжны Таракановой, доставленной на корабле «Три иерарха» в гибельную крепость, где чеканилось предательское золото, заманившее ее в западню156.
Флот возвратился на базы, а тайная чеканка чужой монеты, испытанной уже и 6 Дунайской армии, продолжалась. Прервать ее был способен движимый антипатией к матери Павел I, но Александру Павловичу «лобанчики» сразу понадобились для посылаемой в Грузию армии, а затем для похода на Париж и при освобождении Голландии, где для маскировки Утрехтскому монетному двору дважды оформлялись заказы на чеканку дукатов из русского золота 157, из которого они тогда же чеканились в Петербурге. Названные выше указы страховали обращение голландских дукатов в России от излишнего внимания к ним.
156 С п а с с к и й И. Г. Когда и для чего впервые чеканились в Петербурге голландские дукаты?//ВИД. Л., 1978. X. С. 22—38; Ср.: Van dor Wiel A. Valse Nc-derlande dukaten//Jaarbock voor Munten — penning — ktmde. 1952. N 39; Там же. 1956. № 43,.
157 Jaarbock... N 43. S. 64.
146
Самой сложной и многоплановой была во второй половине века история медной чеканки, ставшей опорой начатого в 1769 г. выпуска первых бумажных денег России — ассигнаций. Здесь нашли применение и пятаки 1723—1730 гг., перечеканенные и нетронутые, пригодные стать грошами, — старшим номиналом узаконенной в 1757 г. 16-рублевой серии. За грошами следовали копейка, денга и полушка, все с вензелем Елизаветы и «ездецом» 158. В связи с вступлением России в войну с Пруссией в том же году серия пополнилась и солидным пятаком с орлом вместо ездеца 159. Его чеканку начинал подчиненный военному ведомству монетный двор при Сестрорецком заводе; снабжение его медью осуществлялось за счет переплавки устаревших медных пушек и обломков разрываемых время от времени порохом стволов, а во время Семилетней войны — и трофейных прусских орудий 16°.
Переделывались в особую «монету Молдавии и Валахии» и трофеи русско-турецкой войны, но благодушие и беспечность командовавшего Дунайской армией П. А. Румянцева позволила авантюристу барону Гартенбергу безнаказанно обобрать придунайский край, выкачав из него за 1771—1772 гг. до крохи и турецкое серебро, и золото русского офицерского жалованья. П. А. Румянцев доверил Гартенбергу передел трофейной меди на монетном дворе, предусмотрительно устроенном бароном в своем поместье за австрийской границей — вне всякого контроля над завозом пушек и выделкой монеты.161
. К моменту смерти Елизаветы Петровны, сдерживавшей рвение Шувалова в его проектах, у графа был готов доставшийся Петру III план перечеканки «на ходу» 16-рублевой монеты в 32-рублевую с удвоением номиналов, причем предстояло выделывать четырехкопееч-ники и гривны. Операцию 1762 г. проводили Сестрорецкий, Екатеринбургский и Московский монетные дворы, а также временные дворы — в Ярославле, Нижнем Новгороде иве. Поречье Смоленской губернии. Пришедшая к власти Екатерина II остановила кампанию и велела возвратить перечеканенные монеты в прежнее достоинство, но уже с новым вензелем 162.
Как и при кратковременном выпуске «платов», Сибирь оставалась особым регионом денежного обращения: новый Колыванский монетный двор на Алтае с 1766 г. чеканил монету для Сибири по 25 руб. из пуда от гривны до полушки (условно признавалось, что в меди, из которой ее выделывали, имелась примесь серебра, удорожавшая ее). Это позволило всю обильную выделку Екатеринбурга направлять в Европейскую Россию. Общегосударственную медную монету выпускало 1789 г. новый Аннинский монетный двор в Пермской губернии 163.
В шуваловских планах Екатерину II заинтересовала идея выделки медных полтинников и рублей, необходимых ей для выпуска ассигнаций.
158 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования Елизаветы. № 272, 273.
159 Там же. № 284.
180 Там же. № 244, 245, 271.
181 Там же. № 169, 178, 183, 186—192, 236—240; Полек Др. Бывший русский монетный двор в Садогуре. Доклад 1894 г. в Буковинском областном музее. Рукопись хранится в Библиотеке Черновицкого университета.
182 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императрицы Екатерины II. № 22, 25, 26, 28, 78.
183 Там же. № 83, 85, 91, НО, 121, 129. Открытый по инициативе Г. Потемкина монетный двор в Феодосии (бывший ханский) работал только 2 года. Там были приготовлены кроме медных пятаков, грошей как сувениры к приезду Екатерины II в Крым серебряные монеты «царицы Херсонеса Таврического».
147
БИЛЕТ МОСКОВСКОГО АССИГНАЦИОННОГО БАНКА. 50 рублей.
1775 г.
Ассигнации не были выдумкой Екатерины II: мысль о них витала уже в кабинете П. И. Шувалова после учреждения им в 1757 г. не слишком удобных «вексельных оборотов», позволявших все же купечеству обходиться без транспортировки масс медной монеты. Указ Петра III от 25 мая 1762 г. о выпуске ассигнаций не был осуществлен. Екатерина II повторила основные положения этого указа, но вместо 5 номиналов назначила 4 — в 25, 50, 75 и 100 руб. Вскоре их осталось лишь 3 из-за непреодолимого соблазна для грамотеев переправлять на совершенно одинаковых белых бумажках двойку на семерку. Пришлось отменить и выкупить 75-рублевые. Манифест Екатерины II определял задачу выпуска как «облегчение хождения медной монеты», и открытые в Петербурге и Москве Ассигнационные банки обеспечивались для размена билетов только ею.
Доверие к ассигнациям держалось на приеме их в оплату податей и на безотказном размене, намертво привязавшем к ним медную монету и передававшем последней биржевой курс ассигнаций. Указы время от времени фиксировали курс, по которому ассигнации и медь принимались в казну. Под видом заботы о расцвете «коммерции» из года в год осуществлялся принудительный заем средств у населения, и, пока курсовая разница оставалась в пределах 1—2 коп. на рубль серебром
148
и ассигнациями, все шло хорошо. Заверения Екатерины II в том, что выпуск ассигнаций будет ограничен 1 млн. руб., не соответствовали действительности: не прошло и года, а их сумма достигла уже 2 млн., и при последующих увеличениях выпуска в ход снова шли «святость слова монаршего» или эффектное зрелище сожжения перед зданием Сената груд измятых, замененных ассигнаций; между тем сумма выпуска в 1774 г. превысила 20 млн. руб., а в 1784 г. — 40 млн?! Ко времени объединения банков в единый (1787) и первой замены ассигнаций их было в обращении уже больше 100 млн. руб. В 90-х годах, когда к белым прибавились «красненькие» (10-рублевые) и «синенькие» (5-рублевые) купюры, произошло решительное размежевание номинального равенства серебра и золота с бумагой и медью. Реальностью стали счет на серебро и ассигнации: рубль серебряный разменивался на 120, 1125, 130 медных копеек. Наращивание выпуска ассигнаций продолжалось и при Павле 1164.
Несмотря на постоянные жалобы на непригодность помещений Нарышкинского бастиона, монетный двор оставался там, работая уже на пределе своих возможностей п выпуская 2 млн. 600 тыс. руб. серебра и 1 млн. руб. золота в год165. Расчет 1796 г. предусматривал на ближайшее десятилетие ежегодное приведение в 72 пробу до 6714 пудов •серебра иностранной монеты (пошлинных платежей) и отечественного •серебра до 1600 пудов, что при переделе в монету составило бы 5 млн. 400 тыс. руб. В 1796 г. Екатерина II утвердила представленные Особым совещанием при императорском дворе план и смету постройки в Стрельне, близ Петербурга, вододействующего монетного двора производительностью до 6 млн. руб. в год. Но и этот план отпал, когда чрезвычайный посланник в Лондоне А. Р. Воронцов показал свою переписку с английским заводчиком М. Болтоном, предложившим поставить в Петербург и собрать на месте оснащение монетного двора любой мощности, действующего силой пара. Речь шла о первом в мире паровом государственном монетном дворе, и предложение было принято благосклонно. Переговоры Воронцова вступили в новую фазу.
В сотрудничестве с такими выдающимися специалистами, как Д. Уатт и французский конструктор П.Дро (создатель пресса-автомата, подкладывавшего в пресс кружки и сбрасывавшего готовые монеты), М. Болтон нашел способ сопряжения наиболее употребительного тогда вида паровой машины — шахтного насоса — через пневматическую «приставку» с батареей однотипных механизмов, высекающих кружки или прессующих их, проверил его на своем заводе в Сохо, запатентовал в 1790 г.166, а теперь искал заказчиков среди иностранных дипломатов Лондона. А. Р. Воронцов оказался первым, кто серьезно заинтересовался этим предложением. .В 1797 г. Болтон посетил Петербург. Оформление первого заказа в Лондоне облегчило получение второго. Разрешение на экспорт машин было подтверждено в 1799 г. парламентским актом, который обязывал Болтона в те же сроки осуществить аналогичную модернизацию и перевод на энергию пара Лондонского монетного двора.
С воцарением Павла I вопросом о новом монетном дворе стал заниматься генерал-прокурор М. Ф. Соймонов.
Проект здания для монетного двора, предложенный Болтоном, не
464 Кашка ров М. Денежное обращение в России. Спб., 1898. Т. I. № 19, 24—26; Шторх П. Указ.соч.; Печорин Я. Указ. соч.
165 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования Екатерины II. № 425. 488 Forrer L. Biographical dictionnary of medallists. London, 1902. V. I. P. 117—119.
149

ANNO TRICESIMO NONO
GEORGII III. REGIS.
CAP. XCVI.
An Act to enable {Matthew Houltin., Engineer, to export the Machinery nccrfljry for ending a Mint in the Dominions cf His Imperial Majefty, the Emperor of all the Rujjiat. [12th July 1799.]
*X ЛГ THE RE AS Hu Imperial Majefty Am/ the Firfl, Emprrur of X/V/ all the Rvjuh hath propoird to cred and dlablitfi a Mint
V ▼	at Saini J\hnbw^b% ot in twine other Part of Hu Gid Ma-
jefly’a Dominion i; and roempLy Mtitbm Ьлш/.п ufMs in th* County of SfqfirJ, Engineer, in erecting the fame. l~ 1 *’~ ing the Machinery nra-Ciry irr that Purpose: And uh expedient tu enable the laid ЛАг/&:г A**.r a to ex rem
and in nuking and exporu it And иЛсчл* it may be (•эскесщ . ц* 1.1 I Wwtk,
> CCtlMin
r ciultict end
-xceikut Ma.
d
and in Rich Manner a< Ik Hull » t u I AbtrVkf /* ..»’/««, a II al
r '*413 *Ь1пк fit ?» rriplot I и |«
;	и Г iltlii n.
 P*rHrncti’ afeaihkJ, and hy and be uulU to and h r 11%,» <»• s ite Writing or lei iuth He1ltk<iona and Con* • ink p’l per, (o l«<iilc and au« and Рг;к»ц and Perfotia» I: i uriMik t. to lu»,; ш hi< ur 1.КШ m export and tu culled, wbtain.
ПАРЛАМЕНТСКИЙ АКТ ПО ДЕЛУ М. БОЛТОНА
подходил для крепости — парадного центра столицы — и был отклонен. Проектирование поручили архитектору А. Порта. По его проекту монетный двор начал строиться после 1800 г., а в 1805 г. был закончен и начал действовать. Оборудование нового двора включало английские винтовые прессы и другие механизмы, приводимые в движение паровыми пневматическими машинами167. До постройки этого
1вт С п а с с к и й И. Г. Русская монетная система. С. 225, 226.
150
предприятия Павел, однажды побывав в Кронштадте и одобрив работу впервые увиденного им английского парового насоса в доках16н, приказал вице-канцлеру А. Б. Куракину подготовить текст указа об учреждении некой «банковской монеты» и о «битье ее посредством паровой машины»168 169. Куракин вспомнил о шотландском инженере К. Гаскойне, ранее руководившем знаменитыми Карронскими пушечными заводами в Шотландии, а тогда успешно занимавшемся реконструкцией русских пушечных заводов в Петрозаводске и Петербурге, а также постройкой нового пушечного завода в Луганске170. К этому-то инженеру Куракин и обратился за помощью. Император подписал своевременно представленный текст указа, в котором значились все механизмы, описанные в болтоновском договоре (3 паровые машины и по 7 прорезных станов и прессов171), и назначил директором А. Н. Оленина. В Петрозаводске сделали два насоса, третий подобрали на заброшенном Воицком руднике на р. Выг172; изготовили по комплекту прорезных и печатных станов и пневматическую передачу к ним. Все оборудование направили в Петербург, где помощники и рабочие Гаскойна из Петрозаводска собрали его во флигеле Ассигнационного банка на Садовой улице. В 1798 г. уже готовая система была успешно опробована самим шотландским инженером и пошла с первого пуска.
С 1799 по 1805 г. в Ассигнационном банке на Садовой улице чеканились отличного качества все монеты и медали Российской империи, а затем начала функционировать система Монетного двора, построенного в Петропавловской крепости.
9
В целом, несмотря на все сложности, ошибки, отступления, а также злоупотребления отдельных лиц, причастных к монетному делу в абсолютистской России, в развитии русской монетной системы в течение XVIII в. были достигнуты существенные и бесспорные успехи. «В самый момент возникновения она выдержала серьезнейшие испытания и доказала свою жизненность» 173. Петровская денежная реформа «создала наиболее простой, рациональный денежный счет, какой только можно себе представить. Рубль относился к копейке как 100 к .1. В Америке система доллара и его сотой части — цента — была введена только в 1792 году. В 1793 году во Франции приняли систему ливра, позднее, с .1795 года — франка, содержащего 100 сантимов, а традиционная Англия пришла к стократной системе только в 1971 году, приравняв свой фунт стерлингов к 100 пенсам»174.
Созданная в правление Петра I русская монетная система в конце XVIII в. стала образцом для других государств и в основных своих чертах дожила до наших дней.
168 3 а б а р и и с к и й П. Первые «огнедействующие» машины в Кронштадтском порту. М.—Л., 1936. С. 72.
169 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императора Павла I. Спб., 1890. № 3, 23.
170 Головкин Ф. Двор в царствование Павла I. М., Ii81*2. С. 195: Левидо-в а С. М. История Олонецкого (б. Александровского) завода. Петрозаводск, 1938. Ч. I. С. 33—44; ЦГИАЛ. Ф. 37. Оп. 6. № 199. Расчеты Горного департамента с К. Гаскойном по день смерти.
171 Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования императора Александра I. Спб., 1891. № 24.
172 Л о п а т и н с к и й И. А. Минералогические и исторические сведения о бывшем Воицком золотом руднике//Горный журнал. 1826. Кн. 2. С. 82—84.
173 Спасский И. Г. Русская монетная система. С. 170.
174 Федоров-Давыдов Г. А. Монеты — свидетели прошлого. Популярная нумизматика. М., 1985. С. 160.
151
ПРАВО И СУД
Л. Н. ВДОВИНА
История права и суда неразрывно связана с эволюцией государства, поэтому этапы их развития в XVIII в. совпадают с основными периодами в истории русского абсолютизма Ч
Известно, что право как часть политической надстройки определяется экономическим базисом и «никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества»2. В результате развития законодательства и правовой мысли постепенно выделяются отдельные отрасли права — уголовное, гражданское, вещное, обязательственное (как части гражданского); определяются правовые понятия; меняется правовая культура общества.
Под правовой культурой подразумевается, во-первых, правовая культура общества в целом (право, правоотношения, правовые учреждения, правовая практика, юридическая наука и юридическое образование); во-вторых, правовая культура личности (юридическая осведомленность, отношение к законам и правовым институтам, овладение правовыми аспектами идеологии). Правовая культура, носящая исторически классовый характер, включает в первую очередь позитивные моменты правовой действительности, накопленные в ходе общественного развития 3.
В XVIII в. характерной чертой развития права и суда была сословность, а само развитие осуществлялось на феодальной основе. Все это определяло характер и содержание правовой культуры русского общества. Законодательство и суд призваны были стоять на страже прав и привилегий господствующего класса — дворянства, закреплять существующие отношения собственности, подавлять все проявления классовой борьбы. Судебные органы ревностно выполняли эти задачи и в XVIII столетии.
Первая четверть XVIII в. — время оформления абсолютизма —
Федосов И. А. Социальная сущность и эволюция российского абсолютизма // //Вопр. истории. 1971. № 7. С. 46—65; Он же. Просвещенный абсолютизм в России//Вопр. истории. 1970. № 9. С. 34—55.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 19.
3 Марксистско-ленинская теория государства и права. М., 1970. Т. 1. С. 105, 110—112, 346; Калинская В. И., Ратинов А. Р. Правосознание как элемент правовой культуры//Правовая культура и вопросы правового воспитания. М., 1974. С. 43, 45. Явич Л. С. Сущность права. Л. 1985.
152
выделяется и как период в развитии права и суда. В это время происходит реорганизация системы судебных органов, появляются новые законодательные памятники, предпринимаются попытки кодификации законодательства, вводятся изменения в судебный процесс.
Вторая четверть XVIII столетия стала как бы проверкой временем того, что было сделано в «петровские» десятилетия. В области законодательства идет дальнейшее развитие, уточнение, исправление сделанного ранее; в устройстве суда и судопроизводства — возвращение некоторых старых учреждений и порядков.
Вторая половина XVIII — начало XIX в. — следующий этап в эволюции абсолютизма как государственной системы. В эти годы были приняты важнейшие законодательные документы, закреплявшие положение классов и сословий в обществе, проведена реформа судебных учреждений, заложены основы юридического образования в России.
Конечная грань, которой завершается изложение основных вопросов в очерке, — 1802 г. (создание министерства юстиции) — совпадает с началом последнего периода просвещенного абсолютизма в России, началом преобразований Александра I.
В первой четверти XVIII в. сохраняло силу закона Соборное Уложение 1649 г. В указе Петра I 1714 г. говорилось: «Дела судям делать и вершить все по Уложеню, а по новоуказным статям и сепоратным указам отнюд не делат, разве котором деле нимала нет и не помянуто в Уложене, то те дела делат по новоуложенным статям»4. В то же время преобразования Петра I сопровождались изданием огромного количества указов, регламентов, распоряжений, уставов, носивших законодательный характер. Все они хотя и не отменяли законодательства XVII в., но, по сути, нередко вступали с ним в противоречие.
В абсолютистском государстве воля монарха, который «никому на свете о своих делах ответу дать не должен»5, становится главным источником закона. В Сенате, коллегиях, особых комиссиях обычно по требованию царя создавались и обсуждались многие проекты законодательных актов, но без письменной санкции императора они не имели законодательной силы.
Законодательной, исполнительной и судебной властью обладал Сенат. При длительном отсутствии царя Сенат имел право подписывать « публиковать указы. В 1722 г. законодательная инициатива Сената была несколько ограничена Петром I: «Сенату чинить, но и печатать, -ниже утверждать вовсе по тех мест, пока от нас оный (закон — Л. В.) апробован, напечатан и к регламентам присовокуплен будет»6.
Законы в первой четверти XVIII в. издавались в форме «именных» указов, а также уставов (сборников законов для отдельных ведомств) и регламентов, регулировавших деятельность вновь созданных государственных учреждений. Уставы и регламенты вводились в действие по особому указу царя. В государственно-правовой практике постепенно начинает проводиться различие между законом как актом верховной
4 Законодательные акты Петра I: Сб. документов / Сост. Н. А. Воскресенский. М.— Л., 1945,. С. 40. Ссылка на Соборное уложение 1649 г. есть и в обвинительном приговоре А. Н. Радищева, вынесенном в 1790 г. (см.: Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева. М.—Л., 1952. С. 57).
5 ПСЗ. Т V № 3006. С. 325; Т VI. № 3485. С. 39; № 3659;. С. 248, 249.
* ПСЗ. Т. VI. № 3970.
153
власти, административным распоряжением, принятым государственны* ми органами, и судебным решением, отражавшим действие закона в конкретных случаях 7.
Регистрация и публикация законов проводились через Сенат, а позднее через Кабинет министров. «О всяких государственных и генеральных делах (т. е. законах. — Л. В.) надлежит... для всенародно* го объявления велеть печатать и продавать всем, дабы были о том сведомы», — предписывалось Сенату царским указом 1714 г.8 Указы и ппугио. законодательные документы печатались в сенатской типогпя-фии, а затем рассылались в каждую провинцию. Указы вывешивали на самых видных местах в городах; их читали в торговые дни на ярмарках, городских площадях, в церквах после обедни, чтобы «неведением никто не отговаривался» и для «вырасумления людем»9. В сенатском указе 1724 г. даже предусматривалось наказание для тех, кто «отговаривался» незнанием законов. Но ссылка на незнание нарушен* ных законов — обычное явление в судебном делопроизводстве XVIII столетия. Находясь под судом, на неосведомленность в законах ссыла* ются и вице-канцлер империи П. П. Шафиров, и купцы, и крестьяне. Дело заключалось не только в незнании истинном или мнимом, но и в том, что в судебной практике допетровского времени такая причина могла несколько смягчить вину и облегчить наказание. Это далеко не единственный пример столкновения формирующихся правовых норм аб* солютистского государства с существовавшими обычаями.
В XVIII в. усиливается сословный характер права. Все наиболее крупные законодательные памятники этого столетия были подчинены одной цели — защите феодальных основ абсолютистской монархии, утверждению монопольного права дворянства на владение землей и крепостными крестьянами.
Главная цель уголовного права в абсолютистском государстве — охрана существующего правопорядка и подавление классовых выступлений, направленных на его подрыв. За первую четверть XVIII в. поч* ти 400 указов в той или иной форме содержат нормы уголовного права 10. В эти же годы были изданы Воинский и Морской уставы, в которых рассматривались разнообразные случаи преступлений, совершаемых в армии и на флоте, и наказания за них. Воинский устав и Воинские артикулы широко применялись и в гражданских судах. По указу Петра I тысяча экземпляров первого тиража Воинского устава была разослана «во все корпуса... по губерниям и канцеляриям» для всеобщего ознакомления11. В судебной практике гражданских судов по отношению к дворянству и государственным служащим использовались положения Воинского устава о наказаниях за различного рода преступления (положения об умысле, необходимой обороне, соучастии в преступлении и др.). Применение Воинских артикулов было связано с неупорядоченностью существовавшего законодательства, в котором значительное число преступлений вовсе не нашло правовой регламентации. Но была и еще одна причина. Использование военно-уголовного законодательства в гражданских судах, особенно в делах по полити
7 Латкин В. Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX ст.). Спб., 1899. С. 6, 7.
8 ПСЗ. Т. V. № 2785.
9 Законодательные акты Петра I. С. 38. В столице, например, указы читали в 18 местах.
10 Р о м а ш к и н П. С. Основные начала уголовного и военно-уголовного законодательства Петра I. М., 1947. С. 16.
11 Законодательные акты Петра I. С. 53.
154
ческим преступлениям, было выражением сущности карательной политики российского абсолютизма в XVIII столетии12.
Преступлением в начале XVIII в. считалось «все то, что вред и убыток государству приключить может» 13. В таком определении преступления видно отражение теорий об «общем благе» и «государственной пользе», на которых базировалась идеология абсолютизма. Самыми тяжкими с точки зрения феодального законодательства были преступления против царя, с личностью которого отождествлялись и государство и незыблемость феодального строя. Указом 1722 г. предписывалось: «...где в городах, селах и деревнях злодеи с злыми словами явятся и их в самой скорости провожать в город к правителям; а тем правителям заковывать их в ручныя и ножныя железа, пе распраши-вая затем, вместе с изветчиками присылать либо в Тайную канцелярию, либо в Преображенский приказ»14. Оскорбление государя каралось смертной казнью через четвертование или отсечение головы. Согласно Морскому уставу одинаковому наказанию — четвертованию — подвергались и те, кто замышлял действие против государей, и те, «которые в том вспомогали или совет свой подавали, или, ведая, не известили» 15.
К политическим преступлениям относилась государственная измена — тайная переписка и переговоры с неприятелем, разглашение военных тайн, распространение неприятельских манифестов. В случае капитуляции без крайней необходимости офицеры согласно Воинскому уставу приговаривались к смертной казни с конфискацией имущества, каждый десятый из солдат — к повешению, а остальные — к наказанию шпицрутенами.
Уголовное право широко использовалось против классовых выступлений. Открыто террористический характер носят артикулы об усмирении народных волнений: «Всякий бунт, возмущение и упрямство, без всякой милости имеет быть виселецею наказано» 16. Это положение дополнялось поправкой на инициативу администрации, которая должна была действовать «по тамошнему состоянию дел, понеже случаи ежедневно переменяютца»17. Чаще всего судебные разбирательства по политическим делам, так называемые «слово и дело», были связаны с «непристойными словами» о царе, в которых звучало проявлявшееся в различных слоях населения недовольство политикой Петра I. Наказания за оскорбительные слова, сказанные умышленно, «спьяну», во время застолья, от непонимания нового царского титула «император» и т. д., были различными — от битья батогами или кнутом до ссылки на каторжные работы. Мера наказания зависела не только от степени виновности, но и от социальной принадлежности обвиняемого. О неравенстве перед законом — этой характерной черте 'феодального законодательства — наиболее ярко свидетельствуют материалы политических процессов 18.
Новым для законодательства XVIII в. было особое внимание к
12 Шорохов Л. П. К вопросу о применении Воинских артикулов Петра I 1715 г. в общих (гражданских) судах // Актуальные вопросы правоведения в общенародном государстве. Томск, 1979. С. 88—92.
13 ПСЗ. Т. V. № 2871.	_
14 Цит. по: Семевски й М. И. Слово и дело. 1700—1725. Спб., 1885. С. 28.
15 ПСЗ. Т. VI. № 3485.
л6 ПСЗ. Т. V. № 3006. С. 360.
47 Цит. по: Филиппов А. О наказании по законодательству Петра Великого в связи с реформою. М., 1891. С. 231.
18 Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957.
155
должностным преступлениям — казнокрадству, взяточничеству, злоупотреблениям властью. Для борьбы с преступлениями такого рода в. 1711 г. создается институт фискалов, в чью компетенцию входил контроль за деятельностью государственных учреждений и администрации. В создании института фискалов впервые проявилось осознание необходимости борьбы со злоупотреблениями. Эта борьба стала назревшей общественной потребностью общегосударственного масштаба. Но фискалы, призванные царской властью защищать государственные интересы, сами были фактически бесконтрольны. «Лучше доношением ошибиться, нежели молчанием» 19 — таков был принцип, которым они руководствовались. У некоторых современников он вызвал несогласие. Интересно высказывание Стефана Яворского: «Закон господень непорочен, а законы человеческие бывают порочны. А какой же то закон,, например: поставити надзирателя над судом и дати ему волю, кого хочет обличити, да обличит, кого хочет обесчестить, да обесчестит; поклеп сложить на ближнего судью, вольно то ему...»20. В деятельности фискалов, продолжавшейся до 1730 г., переплетались и ревностное служение государю, и личные своекорыстные интересы. Доношения обер-фискала А. Я- Нестерова — обвинительный акт против чиновничества, раскрывающий картину крупных хищений, «неправого» суда и вымогательства. А. Я. Нестерову удалось уличить в лихоимстве сибирского губернатора М. П. Гагарина, который был повешен перед окнами Юстиц-коллегии. Но в судьбе самого А. Я. Нестерова отразились и сила и слабость института фискалов. По доносу, сделанному перед казнью ярославским провинциал-фискалом С. Попцовым, сам обер-фискал был обвинен во взяточничестве и приговорен к смертной казни. Причины падения многих фискалов коренились в безграничности предоставленных им полномочий и отсутствии постоянного жалованья. В качестве материального вознаграждения фискалы, если их донос подтверждался, получали определенную часть имущества обвиняемого. С годами деятельность фискалов, направленная против должностных преступлений, стала отождествляться с доносительством и наушничеством21.
К важнейшим преступлениям петровское законодательство относило и преступления против порядка управления: изготовление фальшивой монеты каралось сожжением преступника, подделка актов и печатей, в зависимости от того «обман велик или мал», — смертной, казнью, каторгой или наказанием батогами, за преступления против: суда (лжесвидетельство и лжеприсягу) по Воинскому уставу преступнику надлежало отсечь два пальца, которыми он присягал, и сослать на каторгу. Суровость наказаний объяснялась тем, что в правосознании законодателей и судей такие преступления отождествлялись с преступлениями против государя и государства.
Из тяжких преступлений уголовного характера законодательства на первое место ставило убийство, различая убийство умышленное и неосторожное, самоубийство и убийство на дуэли. Классовый характер законодательства проявился в том, что между убийством уголовного* характера и убийством, явившимся выражением социального протеста,, различий не делалось.
Из имущественных преступлений Воинский устав выделяет кражу.
19 ПСЗ. Т. VI. № 3979.
20 ПСЗ. Т. V. № 2786.
21 Муравьев Н. В. Прокурорский надзор в его устройстве и деятельности. М'.> 1889. С. 264, 265.
156
Согласно уставу, если цена украденного превышала 20 руб., преступнику грозила виселица, если была ниже, то в первый раз — телесное наказание, при повторных кражах наказание ужесточалось вплоть до смертной казни.
В законодательстве абсолютистского государства (особенно первой четверти XVIII в.) прослеживается стремление к всесторонней регламентации жизни подданных22. Многочисленными указами предписывалось, кому и какую одежду носить, какие и как строить дома, как хоронить покойников и как развлекаться и т. д. Правовая форма регламентации взаимоотношений верховной власти и подданных строилась на полном подчинении последних. Поэтому малейшее отклонение от указанных в законодательстве норм считалось преступлением против общественного порядка.
В Воинском уставе упоминаются суровые наказания за преступления против нравственности (прелюбодеяние, кровосмешение, двоеженство и др.), которые прежде находились в ведении церковного суда. В первой четверти XVIII в. завершается процесс ограничения компетенции церковного суда. Постепенно к светскому суду переходят судебные политические и уголовные дела духовенства. Церковный суд оставляет за собой лишь дела о разводах и супружеской измене.
Преступления против религии и церкви (особенно выступления раскольников, а также богохульство, еретичество, волшебство и др.), относящиеся- к числу тяжких государственных преступлений, находились до 80-х годов на время разбора дел в ведении церковного суда, но окончательное решение и наказание по ним выносил светский суд. В ограничении компетенции церковного суда, отходе от чисто религиозной оценки преступлений, в высвобождении права от влияния религии нашел свое отражение общий процесс секуляризации культуры.
В русском праве XVIII в. более углубленно по сравнению с Соборным Уложением 1649 г. разрабатываются такие понятия, как умысел, неосторожность и случайность при совершении преступления; ограничивается применение необходимой обороны; впервые определяется десятью годами давность совершенного преступления. При назначении наказания по уголовным делам учитываются смягчающие вину обстоятельства— состояние аффекта, несовершеннолетний возраст преступника (по Уложению 1754 г. до 17 лет), старость (лиц старше 70 лет освобождали от телесных наказаний), физическое и душевное состояние (беременных освобождали от пыток, душевнобольным наказание смягчалось) .
Главной целью наказания, которую преследовала государственная власть, было устрашение или, как писалось в указах, «чтоб на то смотря неповадно было иным воровать»23. Наказание проводилось публично, в центре города, чтобы «всяк, смотря на то, от всяких прегрешений и преступлений себя мог охранить» 24. О времени и месте казни государственных преступников сообщалось специальным указом.
Публичные казни и другие наказания были довольно обычным явлением в первые десятилетия XVIII в. Камер-юнкер Ф. В. Берх-гольц оставил в своем дневнике подробные описания нескольких казней, свидетелем которых он был. Так, он пишет, что тело повешенного
22 Павленко Н. И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в.//Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964. С. 424.
23 ПСЗ, Т. III. № 1670.
24 ПСЗ. Т. VI. № 3534; см. также: Викторский С. Н. История смертной казни в России и современное ее состояние. М., 1912. С. 181, 182.
157
сибирского губернатора М. П. Гагарина несколько раз перевозили с одной площади на другую, а головы казненных в 1718 г. по делу царевича Алексея можно было увидеть на шестах, стоящих на одной из столичных площадей в 1721 г.25. Только в 1727 г. последовали указы об уничтожении в столице столбов, на которых выставлялись тела и головы казненных, и о запрещении проводить смертные казни в Москве и Петербурге. Но последнее не касалось особо опасных с точки зрения государственной власти преступников, посягавших на жизнь и власть монарха (так, А. П. Волынского и В. Я. Мировича казнили в Петербурге, Е. И. Пугачева — в Москве).
Законодательство Петра I было переполнено угрозами смертной казни за самые разные преступления. В Воинском уставе обыкновенная и квалифицированная смертная казнь (т. е. наиболее мучительная — четвертование, колесование, сожжение, повешение на крюке за ребро) упоминается в 179 случаях26. Но правовая практика не всегда соответствовала закону, который порой лишь угрожал смертной казнью; в действительности же она нередко заменялась другими видами наказаний. Например, по указу 1720 г. лес в окрестностях Петербурга было запрещено рубить под страхом смертной казни, но, когда были пойманы нарушители, их наказали кнутом. Разбойников, пойманных вторично, вместо смертной казни ссылали на каторгу. За побег солдатам и матросам грозила смерть, но по указу 1715 г. им давался год, в течение которого они могли явиться с повинной. И таких примеров было немало.
 Наряду с «традиционными» орудиями телесных наказаний (кнутом и батогами) в петровское время появляются новые — шпицрутены, кошки, линьки, которыми наказывали солдат и матросов; в гражданском суде начинают применять плети. Наиболее тяжелым оставалось наказание кнутом, которое в зависимости от количества ударов называли «простым» и «нещадным». В приговоре обычно содержалась неопределенная формулировка — наказать кнутом «жестоко» или «нещадно», что приводило к полному произволу при наказании, когда нещадное битье кнутом превращалось в действительности в смертную казнь. Сохранялись и членовредительские наказания — урезание языка, отсечение ушей, носа, руки, пальцев, вырезание ноздрей, клеймение. Последние два вида наказаний стали обязательными для ссыльных и каторжных, так как применялись еще и с полицейской целью. Преступник, лицо которого было отмечено особыми знаками — «орел» (отсюда клеймение называли еще и заорлением), «В», «В. О. Р.» (вор), «У» (убийца), — не мог скрыться в случае побега. Но на протяжении XVIII в. членовредительские наказания, лишавшие преступников работоспособности, сокращались. Государственная власть стремилась использовать рабочую силу осужденных на каторжных работах. Ссылая на галеры, на строительство Азова (до 1711 г.), а с 20-х годов в Рогервик (порт на одном из островов Финского залива недалеко от Ревеля), в Сибирь, в «Дауры» на серебряные рудники, прави
25Берхгольц Ф. В. Дневник камер-юнкера Берхгольца. М., 1857. Ч. 1. С. 103— 1\05; М., 1660. Ч. 2. С. 282, 3>07, 3'45; Ч. 3,. С. 28; Ч. 4. С. 13—15^ 104.
26 В литературе встречается указание о 122 случаях применения смертной казни по Воинскому уставу (см.: Латкин В. Н. Указ. соч. С. 422; Очерки истории СССР. Первая четверть XVIII в. М., 1954. С. 402). Более точный подсчет приводит М. П. Розенгейм (См.: Розенгейм М. П. Очерк истории военно-судных учреждений в России до кончины Петра Великого. Спб., 1.878. С. 120).
158
тельство руководствовалось и карательными и хозяйственными соображениями 27.
Ссылка была вечной и временной, но в большинстве случаев ее срок не определялся. Осужденные на вечную каторгу подвергались клеймению с вырыванием ноздрей и конфискации имущества. Их семейный союз расторгался, жены, сохраняя свое приданое, могли снова выходить замуж. Осужденные в ссылку на определенный срок наказывались кнутом, по не лишались чести и сохраняли семью. При преобладании принципа индивидуальной ответственности преступника законодательство сохраняло и ответственность его родственников. Например, жены и дети стрельцов ссылались в Азов вместе с ними; вместо дезертировавших матросов предписывалось брать на флотскую службу их детей, братьев и родственников; родные Долгоруких, А. Д. Меншикова, А. И. Остермана, Э. И. Бирона и других, попавших в опалу лиц, были сосланы вместе с ними.
Тюремное заключение, применявшееся в сочетании с прочими наказаниями, было как бессрочным, так и на неопределенный срок. Заключенные получали на содержание одну деньгу в день; находившиеся в тюрьме по исковой челобитной питались за счет просителей; те, кому не был вынесен приговор, кормились милостыней. За подаянием колодников в сопровождении солдат водили по городу28.
В XVIII в. были известны позорящие наказания, лишающие человека чести и прав (публичное признание на коленях своей вины, пощечина от палача, изгнание со службы с бесчестием, раздевание женщин донага и др.). К наказаниям этого рода относилось шельмование, которое иногда еще называли политической смертью. Дощечку с именем преступника прибивали к виселице, над его головой ломали шпагу, а его самого объявляли вором («шельмой»). Ошельмованный ставился вне закона и общества: никто под страхом наказания не должен был иметь с ним дел, его можно было безнаказанно ограбить, избить (но не убить). Шельмование предшествовало иногда смертной казни или конфискации имущества. Последнее наказание относилось к категории имущественных, оно включало кроме конфискации всего или части имущества штрафы в пользу казны и частных лиц, а также вычеты из жалованья.
В процессе развития гражданского законодательства государственная власть уделяла особое внимание определению прав представителей отдельных сословий, и прежде всего дворянства. В 1714 г. был обнародован указ о единонаследии, по которому уравнивался юридический статут поместья и вотчины29. Закон закрепил слияние этих форм феодального землевладения, начавшееся уже со второй половины XVII в. Нарушая вековые обычаи наследования, новый закон передавал по наследству недвижимую собственность только одному чле-
27 ПСЗ. Т. III. № 1690, 1693; Т. IV. № 1863, 1924, 1933, 2026, 2074; Т. VI. № 3955, 4109; Сафронов В. Г. Возникновение сибирской ссылки//Из истории Якутии XVII—XIX веков. Якутск, 1965. С. 5—10.
28 Кокс У. Тюрьмы и госпитали в России в 18-м веке//Русская старина. 1907. № 7. С. 31; Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. Спб., 1872. Кн. 2. С. 76—78.
29 ПСЗ. Т. V. № 2789. Иногда этот указ ошибочно называют указом о майорате, хотя недвижимое имущество наследовал по нему не старший сын, а любой из сыновей по выбору отца.
159
ну рода, чтобы предупредить дробление земельных владений между потомками, которое вело к разорению дворянства. Одновременно закон ставил значительную часть господствующего класса, не получавшего земельной собственности по наследству, в прямую зависимость от государства, заставляя дворянство идти на государственную службу. Указ 1714 г. менял сложившийся порядок наследования. По нему владелец мог завещать свою земельную собственность только одному из сыновей (не моложе 20 лет). При отсутствии сыновей недвижимость можно было завещать и дочери, если ее муж принимал фамилию жены. Бездетные владельцы завещали недвижимое имущество «ближним» родственникам. Наследник обязан был содержать братьев и сестер до их совершеннолетия (братьев до 18 лет, сестер до 17 лет). Бездетные вдовы могли владеть недвижимостью после смерти мужа без права распоряжаться ею. После вторичного выхода замуж вдова получала свое недвижимое приданое (если оно было), а владения мужа возвращались в его род. Право родового выкупа оставалось, но круг лиц, пользовавшихся им, ограничивался законными наследниками.
Закон признавал недвижимость родовой собственностью, но в действительности дворянский род был лишен прежнего права коллективного владения ею. Абсолютистское государство открыто продемонстрировало свои права верховного земельного собственника. Проведение в жизнь указа о единонаследии столкнулось с трудностями, связанными с существованием укоренившихся старых норм наследования, что привело вначале к некоторым отступлениям от указа 30, а затем и к его отмене 17 марта 1731 г.31 Подтвердив слияние поместий и вотчин под единым названием «недвижимые имения», указ 1731 г. отменил принцип неделимости родовой земельной собственности, вызвавший недовольство дворянства.
Новое в гражданском праве первых десятилетий XVIII в. не ограничивалось только разработкой прав владения и собственности на землю дворянства. Значительное место в нем под влиянием дальнейшего развития товарно-денежных отношений, промышленности и торговли заняло обязательственное право, где воплотились тенденции, наметившиеся уже в XVII столетии32. Законодательством ограничивалась правоспособность отдельных сословий при заключении договоров (купли-продажи, мены, дарения, займа, подряда и поставок, личного найма и др.). Сделки требовалось оформлять обязательно письменно, на гербовой бумаге с указанием вещей, их цены или суммы сделки. При сделке должны были присутствовать свидетели (от трех до пяти человек в зависимости от денежной значимости сделки), помимо них сделка скреплялась подписью подьячего, а с 1731 г. и воеводы. Договор о личном найме крепостного крестьянина требовал согласия владельца на его заключение.
Введение подушной подати и первая ревизия ликвидировали правовые различия между крестьянами и холопами, что привело к росту владельческих прав помещика на личность крестьянина. По отношению к своим крестьянам помещики стали пользоваться теми же права
30 Там же. № 2796, 3013; Т. VII. № 4722. Этим указом признавалось раздельное владение супругами недвижимостью.
31 ПСЗ. Т. VIII. № 5717; см. также: К и п р и я и о в а Н. В. К вопросу о дворянском землевладении в законодательстве XVIII в.//Вести. Моск, ун-та. Сер. История. 1983. № 1.
32Мартысевич И. Д., Шульгин В. С. Право и суд//Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 1. С. 329.
160
ми, какие они имели прежде по отношению к холопам. Личные права крепостных были ничтожными. В XVIII в. хотя и не отменялось право иска и свидетельства крепостных крестьян на суде, записанное в Соборном Уложении 1649 г., но на практике оно постоянно нарушалось помещиками, фактически присвоившими это право себе. Крестьяне (с 1730 г.) не могли приобретать недвижимое имущество; а их имущество рассматривалось как собственность помещика. Крестьянам было запрещено вступать в подряды и откупа (этот запрет действовал с 1731 по 1774 г.); права их в области торговли и перехода в другие сословия были сильно ограничены. Помещик мог вмешиваться в частную жизнь крестьян, в первую очередь в заключение браков. Насильственные браки, ограничение их пределами вотчины, штрафы с несостоящих в брачном союзе — все это имело место в крепостнической действительности XVIII столетия. Помещику принадлежало право вотчинного суда и наказаний, которые не регулировались государственным законодательством33. Помещики присвоили себе и право полного распоряжения своими крепостными. Крестьян можно было обменивать, дарить, завещать, закладывать, продавать «врозь». Практика продажи крепостных крестьян ((причем дворовых можно было продавать «врозь», без семьи) существовала на протяжении всего XVIII столетия.
Законодательство XVIII в., как ни стремилось регламентировать все стороны жизни различных сословий общества, не в состоянии было учесть всего многообразия внутрисословных отношений. В сфере правоотношений различных классов и сословных групп в известной степени сохраняло свою роль обычное право. Между обычным и кодифицированным писаным правом в позднефеодальную эпоху существовала сложная и противоречивая связь. Законодательная власть вынуждена была признавать и учитывать, например, правовые обычаи крестьянства. В то же время обычно-правовые нормы не оставались неизменными. В крепостной деревне на них влияли и законодательство и землевладельцы. Значительное место занимало обычное право в регулировании поземельных и семейно-имущественных отношений у русского крестьянства 34.
Порядок землепользования поддерживался сельской общиной на основе обычно-правовых норм, сочетавших коллективное использование земли «миром» и семейно-наследственное — крестьянским двором. Государственные крестьяне Севера и Сибири в XVIII в. пользовались правом индивидуального подворного наследственного владения землей. В крепостной деревне это право ограничивалось общиной. Сельская община, исходя из тяглых возможностей каждого крестьянского двора, обеспечивала выполнение возложенных на нее государством и владельцами податных обязанностей. Она опиралась на обычно-правовые нормы и представления в определении понятия «своей» земли для каждой деревни и «своего» владения для каждого крестьянского двора. По нормам обычного права семья пользовалась тяглой общинной землей потомственно; в этом смысле крестьянский надел был «вечным владением». Из права пользования тяглой землей следовало и право распоряжения ею внутри общины — передача ее из поколения в по-
53 Л атк ин В. Н. Указ. соч. С. 179—202. О правовом положении крестьянства и других сословий см. очерк М. Т. Белявского «Сословия и сословный строй» настоящего издания.
34 Александров В. А. Обычное право крепостной деревни России. XVIII — начало XIX в. М., 1984.
6 Очерки русской культуры XVIII века
161
коление. «Сущность подворного земельного наследственного права,— как отмечает В. А. Александров, — заключалась в том, что в семье — неразделенной или малой — на каждого ее члена мужского пола распространялось потомственное владение»35.
Крестьянская община, постоянно приводя в соответствие размер тягла с тяглоспособностью каждого двора, делала его землепользование фактически условным. Всеми видами угодий, включая усадебную землю, крестьянский двор владел временно. Безусловным владением было собственно «дворовое место», т. е. дворовая земля с домом и хозяйственными постройками36. При изменении в положении отдельных крестьянских дворов община временно передавала часть надельной земли от одного крестьянского двора к другому.
Все виды имущества крестьянского двора составляли общесемейную собственность, благодаря которой обеспечивалась хозяйственная жизнь семьи. И если имущественное право господствующего класса развивалось в XVIII в. по пути индивидуализации прав членов семьи и детализации видов имущества (движимое, недвижимое, наследственное, благоприобретенное и т. п.), то в обычном праве крестьянское движимое и недвижимое имущество рассматривалось как единое целое37. При разделах сыновья или братья получали «долю», состоявшую из движимого и недвижимого имущества, необходимого для заведения самостоятельного хозяйства. Понятие «личное» имущество в крестьянской среде было неразвито. Личным имуществом считалось приданое жены, но с годами оно сливалось с общесемейным имуществом.
Обычное право играло двоякую роль. Оно регулировало отношения внутри сельской общины, несколько ограждая крестьян от контроля со стороны владельцев земельной собственности и защищая интересы общины в целом. Нормы обычного права были нацелены на сохранение существующих отношений в деревне, они препятствовали свободному распоряжению землей и имуществом, что затрудняло выработку понятия личной земельной собственности у крепостного крестьянства.
Осуществляя перестройку государственного управления, Петр Г предпринял попытку отделить судебную власть от административной. Во главе всей судебной системы стоял царь, который в качестве верховного судьи в государстве выносил решения по наиболее важным делам, в первую очередь по делам о политических преступлениях. По« указу 1711 г. Сенат получил права высшего судебного органа в государстве, он должен был «суд иметь нелицемерный и неправедных судей наказывать отнятием чести и всего имения»38. Сенат являлся и высшей апелляционной инстанцией, в которую можно было жаловаться на решения коллегий, губернаторов, комендантов, судей. Расправная палата при Сенате принимала жалобы на неправильно решенные дела, если не были соблюдены формы судопроизводства или были неправильно истолкованы указы и статьи Соборного Уложения, по которым вершился суд. Суду Сената подлежали дела по должностным
35 Александров В. А. Указ. соч. С. 142.
36 В д о в и н а Л. Н. Земельные переделы в крестьянской общине в 20—50-е годьь XVIII века (по материалам монастырских вотчин) //История СССР. 1973. № 4. С. 150-153.
37 Александров В. А. Указ. соч. С. 170—172, 244.
38 ПСЗ. Т. IV. № 2330.
162
преступлениям губернаторов, воевод, фискалов и других представителей администрации, а также политические дела, которые передавал в Сенат Петр I, а при ближайших его преемниках — Верховный тайный совет и Кабинет. Низшие судебные инстанции обязаны были подавать в Сенат доклады о делах, которые по тем или иным причинам не удалось решить на месте. Сенат посылал на места запросы о причинах медлительности судопроизводства и указы о скорейшем завершении дел. Как исполнительная инстанция Сенат публиковал и проводил в жизнь царские указы о помиловании осужденных, о невиновности их родственников, о возвращении конфискованного имущества, освобождении ссыльных. На Сенат запрещено было бить челом под страхом смертной казни 39.
После учреждения коллегий Сенат был поставлен над ними как ревизионный и апелляционный орган. Коллегии создавались как административно-судебные учреждения. Военная коллегия судила военных, Главный магистрат — русское купечество, Коммерц-коллегия — иностранное купечество, Берг- и Мануфактур-коллегии — заводчиков и зависимых от них крестьян, земельные споры разбирала Вотчинная коллегия, финансовые преступления — Камер-коллегия. Чисто судебные функции имела только Юстиц-коллегия.
С введением должности генерал-прокурора Сената (1722) и разветвленной сети прокуроров коллегий и надворных судов (1719) судебные функции государственных органов попали под гласный и негласный контроль. Прокуроры могли лично присутствовать на заседаниях судебных мест, требовать быстрого решения дел, проверять исполнение указов должностными лицами. Генерал-прокурорский надзор «простирался на всю деятельность Сената, переходил в подобный надзор прокуроров во всех присутственных местах империи»40. Генерал-прокурор и обер-прокурор Сената подлежали суду только самого императора.
Учреждение прокуратуры было новым явлением в государственной системе России, появление которого было связано с утверждением и развитием абсолютизма. Генерал-прокурор, призванный защищать государственные интересы, служил прежде всего верховной власти, и •от монарха зависело, какие меры будут приняты по прокурорским донесениям 41.
Судебные функции городской администрации были переданы низшим городовым и надворным судам, подчинявшимся созданной в 1718 г. Юстиц-коллегии. Суды на местах имели право первоначального разбора дел, а Юстиц-коллегия была административным органом управления всеми судами государства и апелляционной инстанцией по отношению к надворным судам, а те — к нижним. Трудности, с которыми столкнулась Юстиц-коллегия в первые годы работы, хорошо видны из доклада ее первого президента А. А. Матвеева. В 1721 г. он жаловался Петру I на то, что в коллегию перешли судебные дела из семи приказов, разбор дел идет медленно, а сам он как президент три дня обязан заседать в Сенате, вместо того чтобы разбирать дела в своей коллегии, в итоге «в таких многочисленных делах беспрестанная остановка и на коллегию нарекание»42.
39 Там же. № 2338.
40 Муравьев Н. В. Указ. соч. С. 282.
41 Веретенников В. И. Очерки истории генерал-прокуратуры в России до-Екате-рининского времени. Харьков, 1915. С. 83, 84.
42 Цит. по: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1962. Кн. VIII. С. 458.
О*
163
Создание Юстиц-коллегии, надворных и нижних судов на местах было шагом по пути отделения суда от администрации, но еще робким и непоследовательным: только нижние суды на короткий срок приобрели статут самостоятельных учреждений. В надворных судах этого не произошло, так как президентами в них стали те же губернаторы, вице-губернаторы и воеводы. В результате попытка отделения суда от администрации, предпринятая Петром I, не удалась. Нижние суды, преобразованные в 1722 г. в провинциальные, слились с администрацией* а надворные суды, просуществовав до 1727 г., были уничтожены, а их функции переданы губернаторам.
Из общей юрисдикции были изъяты дела о политических преступлениях, которые рассматривались специальными органами политического сыска. Первым таким учреждением, обладавшим исключительными судебными и следственными полномочиями, был Преображенский приказ (ликвидирован в 1729 г.), подчинявшийся непосредственно царю. Круг подведомственных ему дел определялся следующим образом: «1) Которые в Государственных делах, а именно: в дурных словах, или деле к возмущению и тому подобных дел. 2) Полки Гвардии чтоб ведомы были по прежнему... 3) Посторонних дел разве каких великих убивств, или городских разбоев в Петербурге или в Москве, где будет Преображенский Приказ...»43. -В первой четверти XVIII в. действовали также временные розыскные канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова* Г. И. Кошелева, Г. Д. Юсупова, П. М. Голицына, А. И. Ушакова и других, разбиравшие дела о служебных злоупотреблениях. На основе одной из таких канцелярий, которой руководил П. А. Толстой, была создана в 1718 г. Тайная канцелярия для расследования дела царевича Алексея. Тайная канцелярия справилась с этой сложной задачей довольно быстро: в начале февраля царевич Алексей был приведен к первому допросу, 25 июня ему был объявлен смертный приговор, а 26-июня при невыясненных обстоятельствах он умер в крепости44. В дальнейшем Тайная канцелярия продолжала заниматься разбором политических преступлений, имевших место в новой столице, в то время как Преображенский приказ оставался центром расследования политических преступлений, действуя в Москве. С 1718 по 1725 г. через этот приказ прошло 11988 дел, а Тайная канцелярия за тот же период рассмотрела всего 280 дел 45.
В XVIII в. продолжает меняться характер судопроизводства. Состязательный процесс, допускавший активность тяжущихся сторон, широкое участие поверенных, словесное судопроизводство, бытовавшее на протяжении XVI—XVII вв., уступает место розыскному. Так, указом 21 февраля 1697 г. предписывалось судьям «ведать все дела розыском» без очных ставок, от которых бывает «многая неправда» и «лукавство» 46.
Подробная характеристика розыскного (инквизиционного) процесса содержится в «Кратком изображении процессов или судебных тяжб», которое вошло в Воинский устав. Судебный процесс делился на три части: «1-я начинается от повещения и продолжается до ответ-чикова ответу, 2-я продолжается до сентенции или приговору, 3-я от
43 ПСЗ. Т. VII. № 4312.
44 Козлов О. Ф. Дело царевича Алексея//В опр. истории. 1969. № 9. С. 214—220..
45 Голикова Н. Б. Органы политического сыска и их развитие в XVII— XVIII вв.//Абсолютизм в России... С. 258; см. также: Веретенников В. И. История Тайной канцелярии петровского времени. Харьков, 191/0.
46 ПСЗ. Т. III. № 1572.
164
приговору до совершенна™ окончания процесса»47. Процесс начинался с оповещения о явке в суд заинтересованных сторон, выяснения претензий челобитчика и объяснений ответчика, которые давались письменно. Судебное представительство, когда разрешалось «адвокатов вместо себя в суд посылать», допускалось в исключительных случаях и только по гражданским делам. В начале процесса стороны пользовались правом отвода судей, причинами которого могли быть родство, дружба, вражда, существующие между судьей и одной из сторон. Затем суд переходил к анализу формальных доказательств. Они были четырех видов: собственное признание обвиняемого, показания свидетелей, письменные документы и присяга. На первом месте стояло собственное признание, которое «есть лучшее свидетельство всего на свете». Для получения этого признания, особенно в делах по политическим преступлениям, широко использовалась пытка. Закон разрешал пытать трижды, но если обвиняемый не сознавался или отказывался от ранее данных показаний, то пытали еще раз. При рассмотрении дел о государственных преступлениях и убийствах от пытки не освобождался никто. Царевича Алексея Петровича и кабинет-министра А. П. Волынского, несмотря на их высокое положение и происхождение, подымали на «дыбу». Точных узаконений и правил относительно применения пытки не было. Пытали по принципу: было бы «довольное подозрение». Поэтому пытка была орудием произвола судей, которые порой, «забыв страх божий и вечную души своей погибель и презрев законы, многократно по злобе или кому дружа, а наипаче проклятым лихоимством прельстяся или кто глупым и нерассудным свирепством преисполняся людей неподлежаще на пытки осуждают и без всякой надлежащей причины неумеренно и по неколику раз пытают; и некоторые же до смерти пытаются, и на смерть или к лишению чести без всякого к тому надлежащего доказательства осуждают»48. Эти слова принадлежат В. Н. Татищеву, который и в силу своих служебных обязанностей как крупный администратор, и по личному опыту, будучи несколько раз под следствием, хорошо изучил судейские порядки.
Другим видом доказательств были свидетельские показания. Свидетеля допрашивали судьи в присутственном месте (дома могли давать показания только «знатные особы, шляхетские жены и немощные»). Заранее определялась вескость свидетельских показаний: предпочтение отдавалось богатому перед бедным, мужчине перед женщиной, образованному перед необразованным, духовному лицу перед светским. Выигрывал тот, «кто лучших и более свидетелей на своей стороне имеет». Бывали случаи, когда самих свидетелей пытали «во взыскание доподлинной правды».
Третьим видом доказательств считались письменные документы. Наибольшей доказательной силой обладали записи в городовых и судейских книгах; купеческие книги по сравнению с ними рассматривались как «половинное» доказательство. Последним доказательством была присяга ответчика, которая приносилась им в случае явной недоказанности обвинения.
Составители Военного устава предусматривали и квалификацию улики, которую осуществляла судебно-медицинская экспертиза. Ее проводили лекари, обязанностью которых было провести вскрытие мертвого тела и «подлинно розыскать... какая причина к смерти была»49.
47 ПСЗ. Т. V. № 3006. С. 388.
48 Цит. по: Соловьев С. М. Указ. соч. М., 1963. Кн. X. С. 490.
49 ПСЗ. Т. V. № 3006. С. 364.
165
После рассмотрения доказательств суд приступал к вынесению приговора. При высказывании мнений члены суда соблюдали принцип коллегиальности. В случае разногласий дело решалось большинством голосов. Приговор оформлялся письменно, подписывался судьями и зачитывался сторонам.
Указ 1723 г. о форме суда оказал большое влияние на судебный процесс целого столетия; это была попытка приспособить статьи «Краткого изображения процессов» к гражданскому суду, хотя и отступая от них по целому ряду позиций50. Исходя из того, что «в судах много дают лишнего говорить и много ненадобного пишут», указ разрешал судьям записывать только речи тяжущихся сторон, исключая из них то, что не относится к делу. Делопроизводство велось в двух тетрадях: в одной записывали показания ответчика по делу, в другой — показания истца и его улики. Ответчику давали за неделю до суда копию с обвинительных «пунктов», предъявленных ему челобитчиком, и брали с него письменное обязательство о явке в суд в назначенный срок. Указ расширял права поверенных: «челобитчикам, и ответчикам дается воля вместо себя послать в суд, кого хотят, только с писмами верящими». Указ о форме суда содержал ряд оговорок, позволявших затягивать дела. Известны гражданские тяжбы, которые тянулись годами и даже десятками лет.
Не в меньшей степени страдало волокитой уголовное судопроизводство. В одной из челобитных колодников Сыскного приказа, ведавшего следствием и судом по важным уголовным делам, говорилось, что они (колодники) «содержатся в тюрьме многое число лет, в узах железных окованы, помирают голодною смертию... а решению своему не видят конца»51. Так, в 11730 г. в Московской губернской канцелярии скопилось 21388 нерешенных дел; в 1766 в Юстиц-коллегии — 6027, в 1796 в Сенате — 11476 дел52.
Централизация управления, рост бюрократического аппарата, попытки упорядочить судопроизводство, поток законодательных актов — все это требовало систематизации существующего законодательства. Над созданием единого правового кодекса трудились в XVIII — начале XIX в. 9 специальных комиссий 53. Первая из них под названием «Палата об Уложении» была создана в начале 1700 г. Перед ней была поставлена задача составить из Соборного Уложения 1649 г. и законодательных актов, появившихся после него, Новоуложенную книгу. Деятельность Палаты и следующей, второй, комиссии 1714 г. не дала желаемого результата. Тогда Петр I попытался использовать при кодификации шведские законы: «которые пункты покажутся несходны к нашему народу, то против оных из старого Уложенья или новые пункты делать. Також ежели покажутся, которые в старом Уложенье важ
50 Там же. Т. VII. № 4344. Указ о форме суда, возвращавший ряд моментов состязательного процесса, применялся только в гражданских делах, а не в уголовных (там же. № 4713).
51 Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. М., 1884. Кн. 4. С. 134.
52 Есипов Г. В. Тяжелая память прошлого. Спб., 1885. С. 310; Соловьев С. М. Указ. соч. М., 1965. Кн. XIV. С. 8; Градовский А. Высшая администрация России XVIII ст. и генерал-прокуроры. Спб., 1866. С. 238.
53 Л а т к и н В. Н. Законодательные комиссии в России в XVIII ст. Спб., 1887; Па хм ан С. В. История кодификации гражданского права. Спб., 1876. Т. 1.
166
нее нежели в шведском: те також противу написать...»’'4. Над выполнением поставленных задач трудилась комиссия, созданная в 1720 г. А решить эти задачи было нелегко: мешали отсутствие полного русского кодекса законов, с которым можно было бы сравнить шведские, различия русской и шведской законодательных систем и просто трудности перевода на русский язык. Переводом шведского устава занималась Юстиц-коллегия при непосредственном участии ее президента А. А. Матвеева, который писал: «...пребываю сам при своде шведского Устава с российским... не покладываясь в том ни на кого»54 55.
Шведское законодательство было принято за образец не случайно. Швеция в первой четверти XVIII в., соперничавшая с Россией на полях сражений, в политическом отношении была абсолютной монархией, социально-экономический уровень ее развития был несколько выше, чем у феодальной России. Обращаясь к шведской системе государственного устройства и законодательству, Петр руководствовался не только произволом. Швеция была для него, по-видимому, привлекательной (без крайностей) моделью общественного и экономического устройства, успехам которой способствовало и законодательство.
Итогом работы комиссии 1720 г. явились 4 книги Уложения, насчитывающие 97 глав и около 2 тыс. статей. В наибольшей степени влияние шведского права отразилось в трактовке вопросов судоустройства и процессуального права. Но жизненно важные области социальных отношений, где вторжение чужих законов могло резко изменить российские порядки (имущественное право, положение крестьянства, крепостное право, найм рабочей силы), оставались в рамках русского законодательства56. Составленное Уложение утверждено не было, а сама комиссия вскоре после смерти Петра I прекратила свое существование. Попытки Верховного тайного совета собрать дворянских депутатов для выработки нового законодательства не принесли успеха 57. Однако необходимость в едином правовом кодексе осознавалась все острее. Многочисленные указы, нередко противоречащие друг другу, позволяли судьям решать дела по своему произволу. В 1730 г. в указе Сенату говорилось: «... ни что так нужно к праведному и незазорному суду, как совершенное Уложенье, ибо после старого Российского Уложенья многие разные указы, и в разныя времена выдавались и за тем есть один с другим не вовсе согласные, чрез что случай подает безсовестным Судьям, подбирая указы, на которую сторону хотят дела решать неправедно»58. Комиссия, работавшая над Уложением в 30-е годы, представила в Сенат проекты «вотчинной» и «судной» глав, но дальше этого дело не продвинулось.
•В 1754 г. Сенат создал новую комиссию, которая через год составила две части Уложения: «О суде» и «О розыскных делах» (третья часть «О состоянии подданных вообще» была разработана только к 176.1 г.). Первая часть касалась вопросов устройства государственных учреждений, в особенности местных органов власти, в которые предлагалось ввести выборных от дворянства. Вторая часть представляла собой уголовный кодекс практически действовавшего законодательст
54 Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. М., 1876. С. 244.
55 Цит. по: Маньков А. Г. Использование в России шведского законодательства при составлении проекта Уложения 1720—1725 гг.//Исторические связи Скандинавии и России. IX—XX вв. Л., 1970. С. 117.
56 М а н ь к о в А. Г. Указ. соч. С. 126.
57 ПСЗ. Т. VIII. № 5287, 5412.
58 Там же. № 5567.
167
ва. По сравнению с Соборным Уложением и Воинским уставом наказания в проекте нового документа не были смягчены, напротив, появились еще более жестокие кары. Так, за оскорбление царствующей особы человека полагалось «разорвать пятью запряженными лошадьми на пять частей». Примечательно, что Уложение совершенно игнорировало указ Елизаветы Петровны от 7 мая 1744 г., по которому смертная казнь отменялась, а также сенатский указ 30 сентября 1754 г., заменявший смертную казнь наказанием кнутом, клеймением и ссылкой в Рогервик 59.
Проекты Уложения 1754—1766 гг. имели ярко выраженный дворянский характер, сурово карая за все проявления классовой борьбы и закрепляя монопольные права дворянства на землю и крепостных крестьян. В 19-й главе третьей части говорилось: «Дворянство имеет над людьми и крестьянами своими мужеского и женского полу и над имением их полную власть без изъятия, кроме отнятия живота и наказания кнутом и произведения над оными пыток». (Крестьянина за убийство помещика, независимо от причин, побудивших его к этому, лишали жизни, а помещик за убийство своего крепостного отделывался штрафом или церковным покаянием «по судейскому разсмотре-нию» 60.
Многие положения проектов Уложения :1754—1766 гг., особенно в части, касающейся сословий, повторялись в депутатских наказах следующей комиссии 1767 г. Среди других подобных ей комиссий в XVIII в. она выделяется и по уровню поставленных задач, и по организации, и по остроте развернув1шейся дискуссии. В конце il766 г. Екатерина II издала манифест об избрании депутатов от разных сословий и государственных учреждений для работы над составлением нового Уложения. Созывом комиссии императрица хотела укрепить свое положение, поднять личный и правительственный авторитет внутри страны и за рубежом. В качестве причин созыва назывались «великое помешательство в суде и расправе», происходившее от «недостатка во многих случаях узаконений», с одной стороны, а с другой — «великое число оных, по разным временам выданных»61, к тому же с течением времени по-разному трактовавшихся.
Для Комиссии 1767—1774 гг. Екатерина, широко привлекая произведения представителей умеренного западноевропейского просветительства, написала «Наказ», который с дополнениями состоял из 22 глав и 655 статей62. В этом многоплановом произведении были затронуты различные стороны политических, социальных и экономических отношений, в том числе и вопросы правового регулирования в обществе. «Наказ» не имел законодательной силы (сама императрица писала: «Я запретила на оный инако взирать как единственно он есть, то есть правила, на которых основать можно мнения, но не яко законы»63), но он оказал заметное влияние и на законодательство, и на правовую мысль последней трети XVIII в. Екатерина II, как и многие политические деятели и мыслители XVIII столетия, абсолютизировала роль законодательства в жизни общества. Она писала, что «законы — ос-
59 ПСЗ. Т. XI. № 8944; Т. XIV. № 10306.
60 Проекты уголовного Уложения 1754—1766 годов. Спб., 1882. С. 76, 92—95; Лат-кин В. Н. Законодательные комиссии... С. 155, 156.
61 ПСЗ. Т. XVII. № 12801.
62 Наказ императрицы Екатерины II, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения//Под ред. Н. Д. Чечулина. Спб., 1907. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте.
63 Записки Екатерины II. Спб., 1907. С. 545.
168
«НАКАЗ ЕКАТЕРИНЫ II, ДАННЫЙ КОМИССИИ О СОЧИНЕНИИ УЛОЖЕНИЯ». Спб., J770. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
ПРОЕКТА НОВОГО
нование державы составляют», что они должны охранять граждан, а те в свою очередь должны знать законы, «книга добрых законов должна быть доступна всем как букварь» (ст. 22—35, 41—44, 157, 246). На словах в «Наказе» поддерживалась идея века о совершенствовании законов, которые должны быть «так хороши... чтобы всяк несомненно был уверен, что он ради собственный своя пользы стараться должен сохранить нерушимыми сии законы» (ст. 43). Императрица заявляла, что «все граждане должны быть подвергнуты одним и тем же законам», но делала существенную оговорку — «для введения лучших законов необходимо потребно умы людские к тому приуготовить» (ст. 58).
Итак, чтобы учредить «всеобщее благоденствие», «Наказом» намечался ряд мер и в правовой сфере. В области устройства судебных уч
169
реждений предусматривалось разграничение функций администрации и суда, суда и полиции. В «Наказе» были высказаны мысли о смягчении уголовного законодательства, о неприменении пыток, которые «противны здравому естественному рассуждению», а также увечащих наказаний и смертной казни (ст. 67, 96, 123). Все эти положения, навеянные книгой Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях» (1764) и трудами просветителей, остались достоянием правовой мысли, далекой от судебной практики.
В Уложенную комиссию 1767—1774 гг. от 564 депутатов было подано 1465 наказов, в которых отразились представления о правах и обязанностях, нуждах и желаниях, как они понимались отдельными сословиями. Наказы от государственных судебных учреждений позволяют судить не только о функционировании законодательства, но и об осознании его несовершенства, правовой неточности или вообще отсутствии законов по важнейшим вопросам гражданского и уголовного судопроизводства 64. Некоторые предложения этих наказов были учтены в 70—80-е годы в ходе губернской и городской реформ (например, словесные суды).
В работе Уложенной комиссии 1767—:1774 гг. (и особенно ее частных комиссий) получили отражение основные направления развития русского права и законодательства. Ее проекты стали определенным шагом вперед в закреплении новых институтов и норм частного права (например, введение понятия «собственность», определение прав на распоряжение разными видами имущества). Материалы Комиссии показывают, что русское право и правовая мысль не просто решали назревшие для русского общества правовые вопросы, но делали это на высоком уровне юридической практики и теории, не уступая правовой науке Западной Европы65.
Но общие результаты деятельности Уложенной комиссии, организованной с большим размахом, не оправдали возлагавшихся на нее правительством надежд. По отзыву современника (А. Т. Болотова, не отличавшегося ни либеральными, ни оппозиционными настроениями), Комиссия и ее деятельность оценивались невысоко: «Я... как предвидел, что из всего сего великого предприятия ничего не выдет, что грома наделается много, людей оторвется от домов множество, денег на содержание их истратится бездна, вранья, крика и вздора будет много, а дела из всего того не выдет никакого и все кончится ничем» 66.
Вновь вопрос об Уложении был поднят в недолгое царствование Павла I. С этой целью в 1796 г. была организована «Комиссия для составления законов». По-видимому, неудавшимися попытками создать новое Уложение объясняется возврат к старой, имевшей уже почти вековую традицию идее — составить сводное Уложение, «отделив чистые законы от множества неясностей, временем и обстоятельством вкравшихся». Комиссия, работавшая в 1796—1803 гг., составила Свод Законов из 17 глав о судопроизводстве, 13 глав уголовного кодекса и 18 глав, посвященных гражданскому праву, но выносить их на обсуждение не спешила. Члены ее, среди которых был и А. Н. Радищев, чувствовали бесполезность своей работы. Один из них,
64 Сб. РИО. Т. 43L С. 156, 163, 168, 171, 296—362, 3'96—41(2.
65 Омельченко О. А. Комиссия о составлении проекта нового уложения 1767 г. и развитие русского права во второй половине XVIII века (к постановке вопроса) // Очерки кодификации и новеллизации буржуазного гражданского права. М., 1983. С. 102.
66 Б о л о т о в А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Спб., 1871. Т. 2. С. 654.
170
Г. П. Гагарин, объяснял медлительность и безынициативность Комиссии так: «В самодержавном правлении, где государь делает, что хочет, трудно утвердить законы. Вот сегодня мы поднесем государю, он утвердит, а завтра то же самое отменит. Это мы видим сами теперь ежедневно. Итак, напрасно слишком силиться в бесполезном труде, подверженном ежечасной перемене»67. Мнение современника проливает свет на причины неудач не только этой, ио и всех предшествующих комиссий.
Неудачи кодификационной деятельности в XVIII в. коренились в самой абсолютистской форме правления, а нестабильность законодательства была прямым следствием деспотизма верховной власти. Опыт кодификационной работы затянулся. Не собрав и не проанализировав весь имевшийся законодательный материал, комиссии приступали к составлению проектов Уложения 68. Деятельность комиссий послужила и для накопления положительного опыта кодификации, который был использован в XIX в. при составлении Свода Законов.
Но в XVIII в. вопрос о создании единого свода законов Российской империи, висевший, как дамоклов меч над русским правительством в продолжение почти полутора веков, решен не был.
Ряд мероприятий правительства Екатерины II в области внутренней политики был направлен на укрепление верховной власти и дальнейшее совершенствование органов государственного аппарата, в том числе судебных. Еще при Петре III манифестом от 21 февраля 11762 г. было объявлено об уничтожении Тайной канцелярии, органа политического сыска, возрожденного (в 1731 г.) во время правления Анны Иоанновны. «Слово и дело не долженствует отныне значить ничего», — провозглашалось этим манифестом. Функции Тайной канцелярии переходили к Сенату, ее дела передавались туда же, где их надлежало положить «за печатью к вечному забвению» в архив. Доносы по политическим делам должны были отныне принимать ближайшие судебные органы или воинские командиры и отсылать в Сенат, сенатскую контору или в местные губернские канцелярии 69. Манифест произвел на современников поначалу сильное впечатление. А. Т. Болотов писал: «...он (Петр III. — Л. В.) уничтожил прежнюю нашу и толь великий страх на всех наводившую и так называемую тайную канцелярию и запретил всем кричать по прежнему «слово и дело», и подвергать чрез то безчисленное множество невинных людей в несчастия и напасти. Превеликое удовольствие учинено было и сим всем россиянам, и все они благославляли его за сие дело»70. Но радость была преждевременной. В том же году при Сенате была учреждена Тайная экспедиция, которая занималась разбором политических дел и вынесением по ним приговоров. Хотя произносить «слово и дело» было запрещено, но доносить о «злом умысле против персоны его царского величества» и о «возмущении или бунте» подданные обязаны были по-прежнему.
67 Ильинский Н. С. Воспоминания моей жизни//Русский архив. 1879. Кн. 3. С. 410.
68 Л а тки н В. Н. Законодательные комиссии... С. 184; Ерошкин Н. П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. М., 1981. С. 144.
69 ПСЗ. Т. XV. № 11445.
70 Болотов А. Т. Указ. соч. С. 171.
171
Аресты, сопровождавшиеся обысками, перлюстрация, доносы, пытки — таков был арсенал средств Тайной экспедиции. Через нее в последней трети XVIII в. прошли нашумевшие дела А. Мацеевича и В. Я. Мировича, часть дел участников Крестьянской войны 1773— 1775гг. под предводительством Е. И. Пугачева (другие дела разбирались губернскими канцеляриями районов, охваченных крестьянской войной, Оренбургской и Казанской секретными комиссиями), дела А. Н. Радищева, Н. И. Новикова, Ф. В. Кречетова и многих других. Тайная экспедиция и ее глава С. И. Шешковский снискали печальную славу у современников и потомков71.
После манифеста 15 декабря 1763 г., когда Сенат был превращен в орган с преимущественно судебными функциями, его законодательная инициатива и административная власть были сильно ограничены. Сенат был разделен по функциональному принципу на 6 департаментов, и следственные дела рассматривались в тех из них, по указаниям которых велось следствие72.
На местах суд по-прежнему вершился на основании указа от 27 февраля 1727 г. и наказа воеводам 1728 г., сосредоточивших всю полноту власти (административной, полицейской, судебной) в руках губернаторов и воевод. Недостатки такой организации в 60-е годы были очевидны. Как отмечалось в проекте М. Н. Волконского «О лучшем учреждении судебных мест» (1775), воеводы и губернаторы не могли совмещать ведение различных дел на обширных территориях. Это привело к тому, что «исполняется только одна форма, а в существе дела никакова исполнения нет... что внутри государства никакого суда и расправы ожидать не можно», поэтому все обращаются со своими тяжбами в центр, в коллегии, ставшие вместо апелляционных первыми судебными инстанциями73. Плачевное состояние судопроизводства на местах отмечали и наказы в Уложенную комиссию 1767 г. «Ни одного судного дела, кроме тех, в коих сами тяжущиеся помирятся, в решении не найдется... — писали ряжские дворяне, — канцелярских служителей допустили до великого пьянства, распутного жития и непорядочных поступков... во время самого присутственного заседания находятся в том пьянстве почти беспрерывно...»74. В дворянских наказах высказывалось предложение учредить выборный дворянский сословный суд. Оно было реализовано губернской реформой 1775 г. Учреждением о губерниях («Учреждения для управления губерний Всероссийской империи») были созданы на местах самостоятельные судебные органьГ по сословному принципу (дворянские, купеческие, государственных крестьян) и провозглашено отделение суда от администрации75.
Для дворян низшей судебной инстанцией стали уездные суды, избиравшиеся местным дворянством на 3 года и утверждавшиеся губернатором. Апелляционной инстанцией по отношению к ним был верхний земский суд, состоявший из уголовного и гражданского департаментов. Председатели департаментов назначались Сенатом и утверждались императрицей, а заседателей выбирали на 3 года из губернского дворянства; их утверждал губернатор. В юрисдикцию уездного и верхнего зем
71 Корсаков Д. А. С. И. Шешковский//Исторический вестник. 1885. Декабрь. С. 656—687; Сивков К- В. Тайная экспедиция, ее деятельность и документы // //Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина. М., 1946. Т. XXXV. Вып. II. С. 96—110.
72 ПСЗ. Т. XVI. № 11989; Т. XVII. № 12512.
73 ПСЗ. Т. VII. № 5017; Т. VIII. № 5333; Сб. РИО. Т. 5. С. 124, 125.
74 Сб. РИО. Т. 68. С. 388.
75 ПСЗ. Т. XX. № 14392.
172
ского судов входили дела уголовные и гражданские, касающиеся земельных владений дворянства, завещаний и наследства.
Для государственных, экономических, дворцовых крестьян и однодворцев были созданы нижняя и верхняя расправы. Последняя была апелляционной инстанцией для нижней расправы. Верхняя расправа также делилась на два департамента: уголовный и гражданский. Судьи были из дворян. Они назначались правительством в верхнюю расправу и губернским правлением — в нижнюю. Заседатели избирались из крестьян.
Для «городовых обывателей» учреждались городовые ратуши и магистраты, избиравшиеся купцами и мещанами уездного города. Высшей инстанцией для них был губернский магистрат. Председатели его уголовного и гражданского департаментов назначались на 3 года Сенатом, а заседатели выбирались на такой же срок из купцов и мещан губернского города.
Апелляционной ревизионной инстанцией по отношению ко всем этим судам были образованные в каждой губернии палаты уголовного и гражданского судов, подчиненные непосредственно Сенату. В палату уголовного суда поступали для ревизии из верхнего земского суда, верхней расправы и губернского магистрата все дела, по которым выносились смертные приговоры и приговоры о лишении чести. В палату гражданского суда дела этих же судебных мест поступали на апелляцию. Палаты уголовного и гражданского судов рассматривались Учреждением о губерниях как департаменты Юстиц- и Вотчинной коллегий. Передача функций этих коллегий новым губернским учреждениям привела к закрытию в 1786 г. Вотчинной и в 1787 г. Юстиц-коллегий. ।
В каждой губернии был учрежден так называемый совестный суд, в который входили совестный судья и 6 заседателей (по 2 заседателя от дворян, купцов и крестьян). Заседатели от горожан и крестьян не имели голоса при решении дел дворян. Совестный суд должен был судить не столько по закону, сколько руководствуясь представлениями о справедливости, т. е. по совести. Его разбирательству подлежали гражданские дела по примирению спорящих сторон с помощью выставленных ими посредников, а из уголовных дел — дела о преступлениях малолетних и слабоумных преступников и дела о колдунах и колдовстве. Преступления против религии и церкви, находившиеся прежде в ведении церковного суда, начал теперь разбирать светский суд, исходя из того, что в этих преступлениях «глупость, обман и невежество».
Совестные суды, по мысли законодателей, должны были в своей деятельности исходить из представлений основных сословий общества о моральных нормах. Создание совестных судов вызвало у французских просветителей восхищение Екатериной II («000 первая учредила суд совести!»). Но в реальной русской действительности эти суды были, по замечанию внимательного наблюдателя Г. Винского, лишь «кукольной игрой». Он много лет жил в доме уфимского совестного судьи и видел, что за двенадцать лет к этому судье не поступило и двенадцати дел, да и те едва ли были разработаны должным образом76. И. В. Лопухин, совестный судья Московского совестного суда, исходя из собственной судебной практики, замечал, что «миролюбивые найдут способ и без суда помириться между собой», а «охотники до тяжб»
76 Записки Винского//Русский архив. 1877. Кн. I. С. 102.
173
идут в совестный суд, чтобы затянуть и запутать дело, а затем передать его в соответствующие судебные инстанции «как будто бы в совестном суде оно и не бывало» 77.
В Петербурге и Москве были созданы в 1780 г. нижний и верхний надворные суды, которые разбирали гражданские и уголовные дела лиц, не имевших постоянного жительства в столичных городах, а. приехавших туда по службе или по делам.
Последним судебным учреждением была «Управа благочиния или полицейская», разбиравшая мелкие иски (до 20 руб.), нарушения общественного порядка и т. п.
В последней трети XVIII в. сохраняли свое значение словесные' суды, существовавшие с 1727 г. Они действовали при магистратах и ратушах (до 1753—1754 гг. при таможнях), на крупных ярмарках и. разбирали споры между купцами по купле-продаже, займам, поклаже,, личному найму, неустойке, торговым обманам и т. п. Судопроизводство велось устно, и только просьбы, справки и решения заносились в дневную записку. Дело разбиралось в один день, и решение суда была безапелляционным, поскольку обращение и подчинение этому суду осуществлялись на добровольных началах. После 1775 г. юрисдикции словесных судов стали подлежать не только торговые, но и мелкие-гражданские дела, а сами суды потеряли характер коммерческих78.
.В области устройства суда и судебного производства губернская реформа 11775 г. принесла ощутимые результаты. Уголовный суд был: отделен от гражданского. Правда, на низших инстанциях в уезде суды решали как те, так и другие дела, но в губернии уголовное и гражданское судопроизводство было разделено по департаментам и палатам. Произошло отделение собственно следственной части, переданной в ведение полиции (в городах — управы благочиния, в уездах — нижнего земского суда), от судебного расследования. Но задача отделения суда от администрации даже на уровне губернского правления не была достигнута. Генерал-губернатор не обладал судебными функциями,, но фактически мог «вступаться за всякого, кого по делам волочат»,, судебные учреждения губернии ему подчинялись, а некоторые приговоры не могли быть приведены в исполнение без его утверждения. Генерал-губернатором контролировался и утверждался состав судей губернии. Отказаться от своей основной прерогативы — самодержавия — власть не могла, поэтому она ограничилась созданием громадной, разветвленной системы местного управления, в которой суды получили особое устройство. «Исторический квартет юстиции не много выиграл от того, что музыканты правосудия расселись или были рассажены на этот раз в ином порядке»79. Несмотря на некоторый скептицизм оценок буржуазных исследователей, в судебной реформе нашли свое выражение и тенденции к разделению властей, и определенные элементы выборности. Судебная реформа выполнила главную из возложенных на нее задач: она способствовала дальнейшей централизации и бюрократизации государственной системы в целом.
77 Лопухин И. В. Записки//ЧОИДР. 1860. Кн. 3. С. 114; Державин Г. Р. Записки//Собр. соч.: В 9 т. Спб., 1871. Т. 6. С. 53.
78 Григорьев В. Словесный суд в реформе местного управления Екатерины II//' II ИА. 1919. Кн. I. С. 289—323.
79 Сыромятников Б. И. Очерк истории суда в древней н новой России//Судебная реформа. М., 1915. С. 168.
174
На протяжении всего царствования Екатерины II законодательство укрепляло позиции дворянства. Важным законодательным актом, закрепившим его привилегированное положение, явился манифест Петра III от 19 февраля 1762 г. «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», которым оно освобождалось от обязательной службы, как военной, так и гражданской80. Еще ранее — в 1760г., л затем указами 1765 и 1767 гг. расширялась власть помещика над крестьянами, который мог бесконтрольно ссылать своих крепостных в Сибирь и отправлять их без суда и следствия на каторжные работы 81. Жалованная грамота дворянству 1785 г. еще раз подтвердила исключительные права и привилегии дворян. Дворянство пользовалось монопольным правом владения землей и крепостными крестьянами; было свободно от личных податей, рекрутской повинности и постоя; могло торговать оптом и записываться в гильдии; дворянам разрешалось иметь фабрики и заводы, заводить в вотчинах торги и ярмарки, свободно распоряжаться принадлежащими им лесными угодьями, пользоваться правом собственности не только на землю, но и на ее недра. Дворянство было освобождено от телесных наказаний («телесное наказание да не коснется благородного») как по суду, так и во время следствия. Без суда дворянин не мог быть лишен дворянского звания, чести, жизни и имения82. От телесных наказаний были освобождены .Жалованной грамотой городам 1785 г. купцы 1-й и 2-й гильдий83.
Крепостной крестьянин перед лицом своего владельца был юридически почти бесправен. Власть помещиков над крестьянами превышала пределы, установленные законом, и потому действительное положение крепостного было хуже его юридического положения. Помещик был .для крестьянина «законодатель, судья, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не -может»84. Помещик имел право продавать (продажа крестьян без земли была запрещена в 1771 г., но на практике продолжалась), дарить, менять, судить своих крепостных. В сохранившихся многочисленных помещичьих инструкциях представителям вотчинной администрации указывалось, как «чинить суд и расправу» над крестьянами. П. А. Румянцевым (были составлены специальные «Пункты, по которым имеют во всех низовых наших вотчинах управители, приказчики, старосты за разные преступления крестьян наказывать». У Н. П. Шереметева крестьян наказывали «содержанием под караулом на хлебе и воде в судной избе», штрафами, телесными наказаниями и ссылкой на поселение в Нерчинск85. Дневник мелкопоместного ростовского помещика П. О. Яковлева пестрит такими записями: «20 июля бежала крестьянка Феклиска во второй раз, 22 июля ее нашли, для нее принесли рогатку, и она была посажена на стул с цепью»; «... поутру сек баб, что шерсть худо пряли»; «... секли Абрашку скотника за то. что много корма дает скотине»86.
80 ПСЗ. Т. XV. № 11444.
81 Там же. № 11166; Т. XVII. № 12311; Т. XVIII. № 12966.
'82 ПСЗ. Т. XXII. № 16187.
53 Там же. № 16188.
84 РадищевА. Н. Соч.: В 3 т. М.—Л., 1937. Т. 1. С. 358.
85Щепетов К. Н. Крепостное право в вотчинах Шереметевых. М., 1947. С. 38, 118—124- Петровская И. Ф. Наказы вотчинным приказчикам первой четверти XVIII в.//ИА. 1953. Т. VIII. С. 255.	* ~
«б ГБЛ ОР. Ф. 178. № 3485. Л. 6 об. — 7, 35; № 3486. Л. 7 об., 10, 14, 39.
175
Крестьян наказывали палками, батогами, кнутом, иные помещики самолично мучили своих крепостных. Дарья Салтыкова (Салтычиха) была повинна в смерти 138 крестьян. Примечательно, что жалобы на нее стали поступать еще до 1757 г., а наказание было назначено только в 1768 г. Правосудие вставало в тупик, когда надо было приговорить к наказанию помещика за убийство крестьянина. Законодательство обходило этот вопрос молчанием, поэтому дворянский суд назначал чаще штраф, церковное покаяние, в крайнем случае содержание в монастырской тюрьме. За одну и ту же вину (например, убийство)' дворянин и крестьянин несли разные наказания. Салтычиха была отправлена в монастырскую тюрьму, а ее дворовые люди, замешанные по воле помещицы в убийствах, .были наказаны кнутом, клеймены и сосланы на каторжные работы. Дворяне муж и жена Жуковы, виновные в убийстве родственников, после десяти лет следствия были подвергнуты церковному покаянию и заключены в монастыри, а их люди, соучастники преступления, биты кнутом, клеймены и сосланы. Публичное покаяние Жуковых стало сюжетом для одной лубочной картины87. Такой путь своеобразной «профилактики» преступлений был избран впервые. 1
Частновотчинное право в вопросах суда и расправы над крестьянами подчиняло себе сельскую общину. Право вотчинного суда помещик (если он не жил в имении) передоверял вотчинной или общинной администрации, а крестьянский мир получал иногда право совещательного голоса. Если деяния, связанные с нарушением вотчинными крестьянами «тишины и порядка», рассматривались и карались самим помещиком или вотчинной администрацией, то в решении гражданских дел общинные сходы имели большую самостоятельность. Мирской сход был компетентен решать вопросы семейных и имущественных разделов, наследования, ссор, долговых исков внутри общины 88.
Волостная и сельская общины государственных крестьян обладали более широкими по сравнению с общиной помещичьих крестьян полномочиями в решении мелких уголовных и гражданских дел. Они проводили первичное следствие, самостоятельно решали мелкие дела, выносили и приводили в исполнение приговоры, применяя при этом пытки и телесные наказания. Волостные суды регулировали семейную жизнь крестьян: расторгали браки, решали споры по разделам и наследованию, разбирали конфликтные семейные ситуации, поддерживая при этом патриархальные обычаи и нормы морали, с одной стороны, и обеспечивая выполнение каждой семьей феодального тягла — с другой. Роль волостных и сельских судов для Сибири с ее необозримыми просторами, удаленностью деревень от ближайших городов была значительно большей, чем для всей остальной территории России. В 1797 г. крестьянское самоуправление в Сибири было сильно подорвано установлением непосредственной подведомственности волостной общины в судебно-политических делах нижнему земскому суду 89.
87 Современное письмо о Салтычихе // Семнадцатый век. М., 1869. Кн. 4. С. 94, 95; Манифест Екатерины II по поводу осужденных к смерти убийц Алексея Жукова» и его жены. Спб., 1766; Ровинский Д. Русские народные картинки. Атлас. Спб., 1881. Т. II. № 332.
88 Александров В. А. Сельская община в России (XVII — начало XIX в.). М., 1976. С. 114, 115, 298—303.
89 ПСЗ. Т. XXI. № 18082; см. также: Громыко М. М. Территориальная крестьянская община Сибири (30-е гг. XVIII — 60-е гг. XIX в.)//Крестьянская община в Сибири XVII — начала XX в. Новосибирск, 1977. С. 83—91; Крестьянство в Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982. С. 294—297, 303.
176
В последней трети XVIII в. в области уголовного нрава практически перестает действовать Соборное Уложение 1649 г., хотя формально оно сохранялось вплоть до Свода Законов 1832 г. Дела решались, на основании отдельных указов и официально утвержденных судебных решений или по усмотрению судьи, ничем не ограниченного в своих действиях. Значительную роль в правовой системе играл по-прежнему судебный прецедент. Судебный процесс по политическим преступлениям не претерпел существенных изменений по сравнению с началом столетия. В гражданских делах и после реформы 1775 г. действовал указ о форме суда 1723 г., восстановивший обвинительный процесс. Розыск как незаменимая форма процесса для уголовных дел сохранялся. Сохранение суда «по форме», видимо, объясняется тем, что при всех его недостатках он сочетал и обвинительную и инквизиционную стороны процесса. 1
II января 1782 г. специальным указом «О нечинении подсудимым при допросах телесных наказаний» в уголовном судопроизводстве было запрещено применение пыток. Но на судебной практике это отразилось слабо. Феодальный, сословный суд и пенитенциарная система не могли без них обойтись. В частности, материалы 60—80-х годов Розыскной экспедиции при Московской губернской канцелярии показывают, что пытка оставалась одним из способов ведения дознания 90.
Деятельность судебных учреждений нашла свое отражение в их делопроизводстве, ставшем более обстоятельным и разработанным. В* XVIII столетии появились новые виды документов. В судебных местах велись «журнальные» книги, куда ежедневно записывались время прихода присутствовавших, слушавшиеся дела с кратким изложением их содержания и принятыми по ним резолюциями. Более подробно суть, разбиравшихся дел излагалась в «протокольных» книгах. В них фиксировался и приговор, с обязательным указанием на законы, на основании которых он был вынесен.
В гражданском праве, развивавшемся в условиях укрепления сословного строя, в последней трети XVIII в. определились такие юридические понятия, как «собственность», «родовое и благоприобретенное» имущество. Термин «собственность» встречается в «Наказе» Екатерины II генерал-прокурору 1767 г., в котором она называет главной задачей гражданского права «в безопасность приводить собственность всякого гражданина». В Жалованной грамоте дворянству оговаривалось право дворян свободно распоряжаться благоприобретенным имуществом, «дарить, или завещать, или в приданое, или на прожиток отдать, или передать, или продать, кому заблагоразсудит»; наследственным, родовым имением можно было распоряжаться «как законами предписано». Этими «законами» был указ 17 марта 1731 г. об отмене единонаследия. На родовое имущество распространялось право выкупа, которое действовало в течение трех лет (сорокалетний срок выкупа был отменен в 1737 г.), и воспользоваться им могли только ближайшие родственники продавца или закладчика имущества (сыновья, дочери и их дети). Было уточнено понятие давности владения. Его срок с сорока лет (по Соборному Уложению 1649 г.) был по указу 1787 г. уменьшен до десяти лет.
Дальнейшее развитие получило залоговое право. Закладные писа
90 ПСЗ. Т. XVI. № 11759; Т. XXI. № 153343; Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. Кн. 4. С. 171—173.
177
лись на гербовой бумаге по определенной форме с описью закладываемых вещей, заверялись свидетелями и регистрировались в воеводских канцеляриях, а после 1775 г. — в уездных и губернских судебных местах (только Банкротский устав 1800 г. разрешил оформление заклада домашним и явочным порядком). При неуплате долга в положенный срок закладная превращалась в купчую. Это правило действовало до 1737 г., когда были введены некоторые уступки в пользу закладчика 91. Согласно Банкротскому уставу по истечении срока уплаты долга закладная представлялась в судебные органы по месту жительства закладчика, и если он в течение двух месяцев не выплачивал сумму залога с процентами, то только тогда терял право собственности на заложенное имущество.
Рост торговли и товарооборота в XVIII в. способствовал установлению кредитных отношений и оформлению вексельного права. Переход к вексельному обращению позволил сократить расходы государственных органов и купечества по перевозке медных денег для совершения торговых операций. Уставом о векселях 1729 г. были установлены определенные формы векселей и порядок их выдачи. Разрешалось оформлять векселя на дому без свидетелей и предъявления их в присутственном месте. Опротестование векселя и запись об отсрочке платежа совершались нотариусом. Вексельные обязательства могли заключаться как между частными лицами, так и между отдельными купцами и государственными конторами. Местные казначейские конторы принимали от купцов медные деньги и выдавали векселя, по которым они могли получить свои деньги в других городах92.
Законодательная мысль XVIII в. обратилась к такому вопросу, как опека. Образованные Учреждением о губерниях дворянская опека при уездном суде и городовой сиротский суд ведали опекой над малолетними дворянами и «городовыми обывателями». Опека назначалась до совершеннолетнего возраста, который для наследников недвижимого имущества был равен 20 годам, движимого — 18 годам для мужчин и 17 — для женщин.
Заключение и расторжение брачного союза были той областью, где в сферу церковного права в XVIII в. все активнее вторгалось право гражданское. Оно определяло границы брачного возраста (от 13—15 до 80 лет), запрещало браки между слабоумными, оговаривало условия вступления в брак для различных категорий населения. Так, молодым дворянам обязательно полагалось иметь начальное образование, чиновникам и офицерству — разрешение начальства. Новым явлением в XVIII в. (были браки с иностранцами, заключавшиеся представителями разных социальных слоев русского общества. После указа Петра I 1721 г., разрешившего браки православных с лицами других христианских вероисповеданий, Синод вынужден был признать, что «сие православной церкви противности не заключает»93.
Церковь сохраняла за собой дела о разводах, входившие в юрисдикцию епархиальных властей и Синода, следила, чтобы браки не заключались между людьми, находившимися в родственных отношениях.
В Российской империи в XVIII в. отсутствовала единая правовая система. Велика была роль обычного и частновотчинного права, регу
91 Л а т к и н В. Н. Учебник истории русского права... С. 477, 478.
92 Яковцевский В. Н. Купеческий капитал в феодально-крепостнической России. М„ 1953. С. 39, 40.
93 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Спб.— Киев, 1909. С. 432.
178
лировавших повседневную жизнь значительной части населения страны. На присоединенных к России обширных территориях действовали свои правовые и судебные порядки: на Украине — Литовский статут и магдебургское право, в Лифляндии и Эстляпдии — шведское и остзейское право, в мусульманских районах — -шариат. Несмотря на некоторые, предпринятые в последней трети столетия, шаги по установлению единой для всей страны системы управления, партикуляризм правовой системы в целом так и не был преодолен.
Правосознание русского общества в XVIII в. складывалось из отношения различных социальных слоев к праву и правосудию, представлений людей того времени о законности и справедливости. Правосознание господствующего класса находило свое выражение в первую очередь в устанавливаемых абсолютистским государством законах. Одним из показателей крестьянского правосознания были знание законов и отношение к ним 94. Крестьянство в обыденной жизни руководствовалось обычно-правовыми нормами и понятиями, в основной своей массе-слабо представляя себе официальное законодательство. Правительственные меры по публикации указов для ознакомления с ними населения были ограниченными. «У нас, — скептически замечал по этому поводу 'М. М. Щербатов, — целые деревни грамотных не имеют, быв отделены от губернского города, почти и не ездят в оный»95. Крестьяне, как правило, плохо разбирались в организации и порядке судопроизводства, слабо представляли характер санкций, которые будут применены к ним в результате судебного разбирательства. Но было бы ошибочным считать крестьянство полностью индифферентным к законам. Правосознание различных категорий крестьян имело отличительные черты, что определялось различием их социального и правового статуса. Так, государственные крестьяне в своих наказах в Уложенную комиссию вполне определенно выразили недовольство своим сословным неполноправием. Они показали не только знание официального законодательства, но и критическое отношение к нему. Уральские заводские крестьяне, хотя и знали, что «на заводчиков суда нет», выступали с критикой сенатского указа 1755 г., превратившего их из государственных в частновладельческих крестьян96.
XVIII век был временем формирования бюрократии, в том числе и «судейского сословия». Разросшаяся система судебных органов нуждалась в чиновниках всех рангов — от канцеляристов до судей приказов и президентов коллегий. Формирующаяся бюрократия была разнородной по своему социальному составу, в нее входили как представите
94 Крестьянское правосознание не ограничивается только названным показателем, оно включает «совокупность идей, взглядов, оценок, чувств, настроений и т. п., выражающих отношение крестьян к действующему праву и практике его применения, к своим правам, обязанностям и ответственности, их представления о правомерном, законном, справедливом, неправомерном, преступном, правовые чаяния, пожелания, требования» (см.: Пушкаренко А. А. Правосознание российского крестьянина позднефеодальной эпохи//XXVI съезд КПСС и проблемы аграрной истории СССР. Уфа, 1984. С. 418, 419).
95 Щ е р б а т о в М. М. Соч.: В 2 т. Спб., 1896. Т. I. С. 420.
96 К а м к и н А. В. Некоторые черты правосознания государственных крестьян в XVIII в.//Социально-политическое и правовое положение крестьянства в дореволюционной России. Воронеж, 1983. С. 96—103; Покровский Н. Н. Жалоба уральских заводских крестьян 1790 г.//Сибирская археография и источниковедение. Новосибирск, 1979. С. 155—182.
179
ли верхушки дворянства, так и выходцы из непривилегированных сословий. Законодательство Петра I установило (но не провело в жизнь) порядок оплаты труда чиновников. В 1727 г. решено было вернуться к старой практике: «...канцелярским служителям жалованья давать не надлежит, а позволять брать акциденции от дел против прежнего». Это мотивировалось тем, что «всякой за акциденцию будет неленостно трудиться» 97. Подобные установки стали моральными нормами для судей. Психология именно такого судьи была высмеяна в новиковском «Трутне»: «Я хотя и отрешен от дела, однако ж не за воровство, а за взятки, а взятки не что иное, как акциденция. Вор тот, который грабит на проезжей дороге, а я бирал взятки у себя в доме, а дела вершил в судебном месте». Только в 60-е годы правительство смогло установить для всех чиновников центральных и местных учреждений постоянный денежный оклад. Разница в материальном обеспечении судейских чиновников была значительной. Например, президент Юстиц-коллегии Н. М. Желябужский получал il800 руб., судья Розыскной экспедиции — 975, а канцелярист — 129 руб. в год98.
Ни одно из злоупотреблений не подвергалось в XVIII в. такому беспощадному и единодушному осуждению всеми слоями общества, как судебные проволочки и взяточничество. «Судьям то полезно, что в карман полезло»; «Дари судью, так не посадит в тюрьму»; «Не бойся истца, бойся судьи» — гласили народные пословицы. Дворянство в лице М. М. Щербатова призывало направить меч правосудия «для укрощения мздоимства судей», которых он называл «опаснейшими разбойниками», творящими разбои и грабежи в городах99. Уничтожающая критика суда и судей звучала со страниц «Трутня», произведений Д. И. Фонвизина, В. Я. Капниста, Г. Р. Державина 10°.
Потребность в грамотных, знающих чиновниках для судебных ведомств осознавалась правительством с начала века, поскольку «не каждого человека природа к одному воинскому склонна, також и в государстве не меньше нужно политическое и гражданское обучение»101. В 1721 г. для обучения юридической технике была создана школа подьячих, просуществовавшая, впрочем, недолго. Юриспруденцию изучали в Шляхетском корпусе. Начало же систематического юридического образования в России было связано с открытием Московского уни-
57	Сб. РИО. Т. 55. С. 190.
58	Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. М., 1974. С. 261, 267; Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции. Кн. 4. С. 148.
99	Щ е р б а т о в М. М. Соч. Спб., 1896. Т. I. С. 354.
100	Г. Р. Державин, первый министр юстиции (1802—1803), в 80-е годы XVIII столетия, обличая судей и существовавшее правосудие, писал:
Ваш долг есть: сохранять законы, На лица сильных не взирать, Без помощи, без обороны Сирот и вдов не оставлять.
Ваш долг: спасать от бед невинных, Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных, Исторгнуть бедных из оков.
Не внемлют! видят — и не знают!
Покрыты мздою очеса:
Злодейства землю потрясают, Неправда зыблет небеса.
//Л омоносов М. В., Державин Г. Р. Избранное. М., 1984. С. 219. 101 ПСЗ. Т. VI. № 3845; Т. VIII. № 5811; Т. XII. № 9532.
180
верситета. На его юридическом факультете в течение трех лет студенты изучали широкий круг дисциплин: философию и энциклопедию права, русское практическое закопоискусство, римское право и его историю, международное право и дипломатию, российские государственные законы, гражданское, уголовное и полицейское право.
В первые годы работы факультета лекции по естественному праву, всеобщей истории, международному праву и уставам на латинском языке читал Ф. Г. Дильтей, получивший степень доктора права в Венском университете. С 1767 г. преподавание на юридическом факультете вели профессора С. Е. Десницкий и И. А. Третьяков, которые после окончания Московского университета в 1760 г. были направлены в Англию для обучения в университете Глазго. Там они защитили диссертации и получили степени докторов права. По возвращении в Россию С. Е. Десницкий приступил к чтению римского права «с применением к русскому праву отдельных законов» и возглавил с 1773 г. кафедру российского законоведения, а И. А. Третьяков преподавал естественное и римское право102. 
С конца 80-х годов в университете и Благородном пансионе «практическое законоискусство» преподавал известный в Москве юрист-практик 3. А. Горюшкин, использовавший на лекциях театрализованную •форму «судебных действий». Его «Руководство к познанию российского законодательства» было попыткой сделать то, чего не смогли добиться все кодификационные комиссии XVIII в. В своих научных построениях Горюшкин придавал большое значение нравам, обычаям и пословицам русского народа как важнейшему источнику права.
Выпускники юридического факультета становились нотариусами, совестными судьями, советниками, президентами коллегий, дипломатами 103.
На развитие правовой мысли в России XVIII в. сильное влияние оказали теории естественного права, в основе которых лежало противопоставление идеального «естественного строя» существующему правопорядку «гражданского строя». Теоретики естественно-правовой доктрины (Г. Гроций, Д. Локк, Т. Гоббс, С. Пуфендорф, Г.-В. Лейбниц, X. Вольф) исходили из того, что естественный закон сменил божественный. Придерживаясь деизма и пантезима, они предлагали различные пути соединения «божественного» и «естественного» законов, одни из которых вели к теологии, другие — к рационализму.
В первой половине XVIII в. наиболее радикальное толкование теорий естественного права предлагал В. Н. Татищев104. Им впервые была высказана мысль о том, что естественный закон лежит в основе гражданского законодательства. Законы, по В. Н. Татищеву, должны быть написаны ясным и понятным языком, «чтобы никаких иноязычных слов не было» (чего нельзя было сказать о законодательстве его времени). Они должны быть выполнимы, иначе теряется их смысл, и согласованы друг с другом. Такая постановка вопроса при хаотичности существовавшего законодательства была очень актуальна. В. Н. Татищев стоял за широкое ознакомление населения с законами, считая, что тот, кто, «не зная закона, преступит, тот по закону оному осуж
102 Летопись Московского университета. 1755—1979. М., 1979. С. 17, 19, 23, 26, 27, 29.
103 К У п р и ц Н. Я. У истоков юридического образования в России // Вести. Моск.
ун-та. Сер. Право. 1979. № 6. С. 3—13; 1980. № 4. С. 3—13; Ермакова-БитнерГВ 3. А. Горюшкин — воспитатель российского юношества//ХУШ век.
• М.—Л., 1958. Сб. III. С. 343—379.
104 Кузьмин А. Г. Политические и правовые взгляды В. Н. Татищева//Советское государство и право. 1982. № 9. С. 101—110.
181
ден быть не может». В своей административной и судебной практике историк исходил из того, что «неумеренные казни разрушают закон». В. Н. Татищев предлагал в новом законодательстве «хранить обычаи древних». Его размышления касались и законодателей, которые должны были быть людьми «искусными» и «верными отечеству», и «общенародной» формы утверждения законов 105.
В 60—70-е годы были опубликованы первые русские работы по правоведению: «Сокращение естественного права выбранное из разных авторов для пользы российского общества» (1764) В. Золотницкого и «Краткое начертание римских и российских прав с показанием крупно обоих равномерно...» (1777) А. Артемьева. Рецепция римского права, являвшегося, по выражению Ф. Энгельса, «классическим юридическим выражением жизненных условий и конфликтов общества, в котором господствует чистая частная собственность»106, имела место в формирующейся русской правовой науке. Но влияние римского права не было прямым. Его нормы воспринимались в первую очередь через немецкую школу теории права и ее практику. Одной из задач русского правоведения было создание руководств, справочников, словарей, необходимых для практической работы. Ф. Лангансом был составлен «Словарь юридический, или Свод российских узаконений» (1788), преследовавший цель «практического употребления» для преподавания на юридическом факультете университета. Автором другого юридического словаря (в двух частях), носившего название «Словарь юридический, или Свод российских узаконений, временных учреждений, суда и расправы» (1792—1796), был М. Чулков. Практическим руководством, необходимым для гражданского судопроизводства, явилось «Положительное изъяснение законам для поверенных, употребляемых в судебных местах по разным делам...» (1795) И. Перхурова. К концу столетия относятся попытки создания специальной периодической литературы по праву. А. А. Плавилыциковым были изданы два выпуска «Журнала правоведения», содержавших именные и правительственные указы за 11796—1797 гг. Название другого издания, В. Новикова, говорит само за себя: «Театр судоведения, или Чтение для судей и любителей юриспруденции, содержащее достопримечательный и любопытный судебный дела, юридические изследования знаменитых правоискустни-ков и прочия сего рода произшествия, удобныя просвещать, трогать, возбуждать к добродетели и составлять полезное и приятное времяпровождение».
Большой вклад в разработку русской науки о праве внесли просветители С. Е. Десницкий, Я- П. Козельский, А. Я. Поленов, И. А. Третьяков. С. Е. Десницкого по праву называли «отцом природной русской юриспруденции»107. Круг его научных интересов охватывал общую теорию и историю права, государственное, уголовное, гражданское, семейное право. Он выступал как неутомимый пропагандист правовых знаний, считая знание отечественных законов необходимым для людей всех «состояний». В работе «Юридическое рассуждение о пользе знания отечественного законоискусства...» Десницкий, не отрицая значения римского права, подчеркивал необходимость зна-
105 Татищев В. Н. Избр. произв. Л., 1979. С. 124—129.
106 М а р к с К., Э нг ел ь с Ф. Соч. Т. 21. С. 412.
107 Биографический словарь профессоров и преподавателей императорского Московского университета. М., 1855. Ч. I. С. 297—301. О С. Е. Десницком см.: Покровский С. А. Политические и правовые взгляды С. Е. Десницкого. М., 1955; Грацианский П. С. Десницкий. М., 1978; Он же. Политическая и правовая мысль России второй половины XVIII в. М., 1984. С. 147—163.
182
пия права отечественного: «...всякому бы .лучше советовать не знать права римского, нежели российского» 10\ Недопустимо и «бесчестно» незнание законов судьями, «коим доверенность возложило отечество наблюдать и производить в действие закон» 108 109. В «Предисловии о учреждении законодательной, судитсльной и наказательной власти в Российской империи» им был выдвинут принцип полного отделения суда •от администрации. В этой работе Десницкий предложил целую программу правового образования судей, включавшую обязательное университетское образование, знание языков, пятилетиюю адвокатскую стажировку. В качестве меры, которая, по его мнению, прекратила бы судебный произвол, он рекомендовал «все решения криминальных и тяжбенных дел печатать и издавать... во всенародное известие, ибо чрез сие установление такой изрядный успех в правосудии произведен быть может, что и судья принужден будет с великою осторожностью поступать в суде»110.
Большое внимание уделял С. Е. Десницкий вопросам гражданского права, и особенно праву собственности. Здесь в наибольшей степени выразилось его просветительское мировоззрение. Он писал: «Человек имеет природное право пользоваться беспрепятственно своей жизнью, здоровьем, честью и собственностью имения»111. Именно «имения» (т. е. вещей, которые можно отчуждать, передавать по наследству, за которые взыскивать), а не правом собственности на людей. Продажу крепостных крестьян без семьи и земли он называл противной «человеколюбию» и «пагубной для государства». Взгляды С. Е. Десницкого на институт частной собственности, пристальное внимание к вопросам коммерческого кредита носили уже буржуазную направленность. В работе «Слово о причинах смертных казней по делам криминальным» С. Е. Десницкий выступил против жестокости феодального правосудия в сфере уголовного права. «Разрушать на части и рвать живого по кускам, возя по улицам, есть дело, которого человечество, сколь бы ни было раздраженное на виноватого, не может терпеть», — писал он112. В этом подходе нетрудно увидеть сходство взглядов Десницкого на наказания и их цели со взглядами прогрессивных западноевропейских мыслителей: Вольтера, Ш.-Л. Монтескье, Ж. Ж. Руссо, Ч. Беккариа. «Цель наказания, — говорил Ч. Беккариа, — не в истязании и мучении человека... цель наказания в том, чтобы воспрепятствовать виновному нанести вред обществу, удержать других от совершения того же» 113.
Выступая за гуманизацию наказаний, Десницкий подчеркивал важность правильно вынесенного приговора, так как только тогда наказание может иметь воспитательное значение. Идея справедливости наказания (столь близкая просветителям, не отделявшим право от морали) отождествлялась С. Е. Десницким с неизбежностью последнего, а не с его жестокостью. Смертную казнь он допускал в исключительных случаях: за выступление против «целостности отечества» и за умышленное убийство. Десницкий выступал против сословного суда,
108 Юридические произведения прогрессивных русских мыслителей. М., 1959. С. 227.
109 Там же. С. 234.
110 Там же. С. 77, 109—112.
111 Там же. С. 261.
112 Там же. С. 191.
113 Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1939. С. 243, см. об этом там же. С. 216—222, 244, 252, 253, 273, 282, 317, 318, 320, 405, 406; Монтескье Ш. Избр. произв. М., 1955. С. 233.
183
предлагая «судить всех без изъятия». Он решительно отстаивал принцип равенства всех сословий перед судом, считая, что за равное преступление должно следовать равное наказание, хотя и допускал единственное, но характерное для того времени исключение — это отказ от шельмования дворян, которых «можно штрафовать, в ссылку ссылать» только не шельмовать»114.
Вершиной русской правовой мысли были взгляды первого русского революционера А. Н. Радищева, неотделимые от его идеалов общественного устройства, представлений о свободе личности и «противоправности» самодержавия. В работе «О законоположении» верный духу времени Радищев писал о необходимости обновить и упорядочить существующее законодательство. Для этого он предлагал обратиться к изучению судебной практики, собирать и исследовать необходимые данные по разным аспектам: уголовным делам, преступлениям против личности, спорам по делам движимого и недвижимого имущества, межеванию, делам, подлежащим решению духовного ведомства, о народонаселении, торговле и денежном обращении, о мерах по охране общественного порядка115. Эти предложения оцениваются современными исследователями-правоведами как начало уголовной статистики и криминологии.
Теории естественного права и общественного договора получили у Радищева революционное толкование. В «Проекте для разделения уложения Российского», написанном после ссылки, больной, но несломленный Радищев намечает антифеодальную программу прав человека в обществе. Права граждан «состоят в свободе 1) мысли, 2) слова» 3) деяния, 4) защите самого себя, когда этого закон сделать не в силах, 5) праве собственности и 6) быть судимым себе равными...» 116_ Осуществление этой проникнутой антикрепостническим духом програм-. мы было равносильно общественному перевороту. '
Итак, в развитии права и суда в XVIII в. нашли свое отражение изменения в сфере социально-экономических и классовых отношений оформившейся абсолютистской монархии. Законодательство, организация и перестройка судебных учреждений, сам процесс судопроизводства были подчинены главной цели — преодолению сопротивления угнетенных классов и укреплению феодально-крепостнической системы. Значительную роль при этом играл феодальный суд, который был «слепым, тонким орудием беспощадного подавления эксплуатируемых» 117.
На протяжении столетия правительство дважды предпринимало попытки отделить суд от администрации. Результатом этих мер стали еще большая централизация судебных учреждений и усиление классового и сословного характера суда в целом.
В России в XVIII в. остро стоял вопрос о кодификации законодательства. Потребность в создании единого свода законов осознавалась на разных уровнях русского общества. Деятельность кодификационных комиссий, собравших огромный законодательный материал, не принесла желаемого результата. Задачу систематизации существующего за-
114 Юридические произведения прогрессивных русских мыслителей. С. 186—200.
115 Р а дищев А. Н. Указ. соч. М.—Л., 1952. Т. 3. С. 151—162.
116 Там же. С. 165—170.
117 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 270.
184
•конодательства удалось решить только в первой трети XIX столетия.
Передовыми представителями русского общества был поставлен вопрос о правовом образовании, которое позволило бы судьям стать «искусными в законах». Осуществление этой задачи начинается во второй половине XVIII в. и связано со становлением юридического образования в Московском университете.
Во второй половине XVIII столетия в русской правовой системе складываются новые принципы и институты, развитие которых было освещено законодательной практикой русского абсолютизма, испытывавшего влияние политической мысли века Просвещения. Показателями этого процесса стали такие явления, как определение и упрочение прав собственности и владения, предоставление большей свободы в предпринимательстве, отмирание ряда феодальных правовых институтов, формирование отдельных отраслей права, утверждение обобщенных правовых понятий.
Русская правовая наука, как и западноевропейская, отталкивалась ют теории естественного права. Прогрессивной правовой мыслью России были выдвинуты такие идеи, как равенство всех сословий перед судом, защита личных прав человека, право свободного пользования и распоряжения собственностью, свобода «мысли, слова и деяния». Эти принципы, объективно отражавшие потребности буржуазного развития, были обращены из XVIII столетия к веку грядущему.
ВОЕННОЕ ДЕЛО. АРМИЯ И ФЛОТ*
П. П. ЕПИФАНОВг А. А. КОМАРОВ
Военное искусство неразрывно связано с экономической, политической и социальной историей общества. «Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения. Не „свободное творчество ума” гениальных полководцев действовало здесь революционизирующим образом, а изобретение лучшего оружия и изменение солдатского материала...» — отмечал великий знаток военного дела Ф. Энгельс1. Развивая эти положения Энгельса, В. И. Ленин писал о «громадной важности военной техники и военной организации, как орудия, которым пользуются массы народа и классы народа для решения великих исторических столкновений». Он подчеркивал, что военная организация в каждой стране связана со всем ее экономическим и культурным строем 2.
Развитие товарно-денежных отношений и складывание купеческого капитала сопровождались значительным ростом мануфактурного производства, в частности таких его отраслей, которые непосредственно обслуживали потребности армии и флота. Своим трудом на оружейных и суконных предприятиях, на корабельных верфях и в мастерских крестьяне и работные люди ковали военное могущество государства, обеспечили победу и над полчищами Карла XII, и над «великой армией» Наполеона.
На развитие армий и военного искусства воздействуют и такие специфические факторы, как внутренняя структура и социальный состав вооруженных сил, способы и источники комплектования личного состава, обеспечения войск оружием и продовольствием, степень боевой выучки и способности командного состава, национальные военные традиции, моральный дух воинов и другие признаки, характеризующие боевые качества солдат и офицеров, уровень развития в стране прикладных военно-научных знаний, военного образования и т. д.
Конец XVII—XVIII в. были в истории русской армии одной и&
* Раздел «Военное дело. Армия» написан П. П. Епифановым, раздел о военно-морском флоте — А. А. Комаровым. Текст о гвардии в разделе «Военное дело. Армия» написан Ю. Н. Смирновым.
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 171.
2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 10. С. 340.
186
важных переломных эпох. Это время ознаменовалось осуществлением крупных военных преобразовании, созданием регулярной армии. Преобразования русской армии были непосредственно связаны с эволюцией государственного строя России от сословно-представительной монархии «с боярской Думой и боярской аристократией» к самодержавию XVIII в.3 Регулярная армия и явилась одним из институтов абсолютизма, призванных в новой исторической обстановке обеспечить выполнение его внутриполитических и внешнеполитических задач.
В допетровской России, «в эпоху процветания поместной системы» 4, военная организация обусловливалась прежде всего сословным строем и феодальной лестницей чинов5.
Структура регулярной армии XVIII в. в связи с возрастанием боевого значения и численности пехоты изменилась, полностью сохранив, однако, свой сословно-классовый характер. Дворяне занимали в армии командные должности, а рядовую массу составляли рекруты из податных сословий. Рекрутская система комплектования являлась одной из особенностей строительства армии в России XVIII в., ведь в странах Западной Европы еще в XVII в. была общепринятой «система военного наемничества» 6.
Серьезные изменения в организации вооруженных сил Российского государства начались примерно с середины XVII в. Затяжные и кровопролитные войны требовали значительного увеличения численности войск и, следовательно, контингента военнообязанных, а усовершенствование ручного огнестрельного оружия и насыщение им армии превращали пехоту в главную и решающую военную силу. В этом отношении русская армия шла по тому же пути, что и современные ей армии стран Западной Европы.
Указывая на характерные, исторически сложившиеся признаки регулярных армий (обучение отдельных войсковых единиц «действовать согласованно, двигаться в шеренгах и колоннах, держаться вместе в определенном тактическом построении»; обучение действиям и различным построениям в сражении; наличие иерархической административной системы в армии и др.), Ф. Энгельс наиболее существенным фактором развития армий нового времени считал появление в них «солдат, вооруженных кремневым ружьем со штыком», вместо распространенного до конца XVII в. ружья с фитильным запалом. Появление нового вида оружия позволило заменить два вида пехоты — мушкетеров и пикинеров — пехотой «только из одного вида солдат» и имело следствием необходимость систематического строевого и тактического их обучения7. Русский пехотный устав XVII в. уже не отвечал потребностям обучения солдат нового типа 8.
До начала Северной войны 1700—1721 гг. Петр I прошел серьезную военную школу со своими «потешными» войсками — предшественниками «прямого регулярного войска». Из этих отрядов были сформированы регулярные Преображенский и Семеновский полки, преобразованные затем в гвардию и составившие ядро будущей регулярной армии. ’
3 Л енин В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 346.
4 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 151.
5 Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 1. С. 234—264.
6 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 14. С. 368.
7 См.: там же. С. 297, 298, 306, 361, 371.
3 Епифанов П. П. Учение и хитрость ратного строения пехотных людей 1649 г.//Учен. зап. Моск, ун-та. М., 1954. Вып. 167.
187
Первую боевую закалку полки регулярной пехоты (Преображенский, Семеновский и два «Выборных») прошли в Азовских походах 1695—1696 гг. Эти походы обнаружили недостатки организационной структуры армии и послужили сильным толчком к дальнейшим преобразованиям. Важную роль в подготовке реформы вооруженных сил страны сыграла и заграничная поездка Петра I 11697—1698 гг. За границей Петр с десятками «волонтеров» успешно изучали морское дело, кораблестроение и «военную науку». Уже в Кёнигсберге царь прошел полный курс артиллерийской науки и получил диплом «огнестрельного мастера и художника» 9. Вместе с ним «по охоте к тому делу» изучали теорию и практику артиллерии и фортификации другие «волонтеры». Из их числа вышли первые хорошо образованные артиллеристы и военные инженеры России: грузинский царевич Александр Арчилович, В. Корчмин, Г. Скорняков-Писарев и др. В ходе Северной войны они значительно усовершенствовали литье пушек, устройство артиллерийского снаряжения («лафет Корчмина», легкие орудия для пехоты и конницы, «бомбовые» и зарядные ящики и др.), снаряды (гранаты, картечь), а также полевую и долговременную фортификацию. Внимательно изучалась структура войск западноевропейских армий. За границу «для присматривания новых воинских дел и поведений» Петр I направил майора Преображенского полка А. А. Вейде. Он изучал организацию, обучение и тактику австрийской, саксонской, французской, нидерландской армий и представил Петру I подробный доклад о своих наблюдениях (так называемый «устав Вейде»). В Россию были приглашены военные, корабельные, оружейные мастера, артиллеристы (Я. Гинтер, Я. Гошке), медики, учителя будущей Навигационной школы — С. Гвин, Р. Грейс, А. Фарварсон10 11.
Подготовка к Северной войне ускорила ход военной реформы. Она началась с набора дворян для обучения «пехотному строю». Осенью 1699 г. генералы А. М. Головин, А. А. Вейде и Н. И. Репнин, получив в свое распоряжение офицеров, обученных «новому строю», приступили к формированию «прямого регулярного войска» — солдатских полков первоначально «изо всяких вольных людей» и даточных. К весне 1700 г. было набрано и обучено более 22 тыс. человек. Все полки получили единообразную организацию (по 12 рот), обмундирование, оружие и снаряжение. Устанавливалась общая иерархия офицерских и унтер-офицерских чинов (от сержанта и капрала до полковника). Пехота была вооружена ружьями с ударно-кремневым замком и багине-том (штык с рукояткой, вставляемой в канал ствола). Одновременно предпринимались первые попытки модернизации артиллерии. Эту работу возглавил начальник Пушкарского приказа грузинский царевич Александр Арчилович. К Нарвскому походу 1700 г. полки получили первые вновь отлитые мортиры с зарядными ящиками, но большая часть пушек была из тех, что, по словам Петра I, «литы на Руси за сто лет и старее» п.
Что касается кавалерии, то до начала войны было сформировано лишь несколько драгунских полков, основная же масса конницы состояла из старого поместного дворянского ополчения. Поражение рус
9 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 37. Л. 1.
10 П и Б. Спб., 1887. Т. I. С. 716, 717, 724; Богословский М. М. Петр I. М.„ 1941. Т. 2. С. 381.
11 Бранденбург Н. Е. Материалы для истории Артиллерийского управления в. России. Приказ артиллерии. 1701—1720. Спб., 1876. С. 10—22; Архив кн. Ф. А. Куракина. Спб., 1890. Кн. I. С. 24.
188
ской армии под Нарвой 19 ноября 1700 г., где поместно-дворянская конница своим паническим бегством с поля боя внесла расстройства в ряды успешно сражавшихся со шведами Преображенского и Семеновского полков, а также солдатских полков А. А. Вейде, заставило решительно переформировать старую дворянскую конницу в регулярные драгунские полки. К весне 1701 г. около 30 тыс. дворян было вызвано в Москву, и годные к службе после смотра поверстаны в 10 полков.
Для обучения солдат перестроениям, правилам стрельбы, штыковой атаке, а гренадеров — действиям с ручными гранатами в 1700 г. был введен боевой устав пехоты «Краткое обыкновенное учение пеших полков», а в 1701 г. — «Краткое положение... при учении драгунского строю» 12.
Эти уставы отличались лаконичностью, простотой и удобством исполнения перестроений, правил ружейной стрельбы и приемов со штыком и гранатой. Они в немалой степени способствовали сравнительно быстрому и успешному усвоению офицерами и солдатами правил «регулярного боя». Английский посол в Москве Ч. Витворт доносил в 1704—1705 гг. в Лондон, что «русская пехота обучена хорошо», «много лучше немецкой и не уступает пехоте какой бы то ни было нации»13.
По петровским уставам младшие офицеры должны были заменять выбывшего в бою из строя старшего, «о солдатах иметь немалое попечение», посещать заболевших и заботиться об их выздоровлении. Все это предвосхищало идеи Воинского устава 11716 г. и положило начало прогрессивным традициям, развитым позднее А. В. Суворовым и М. И. Кутузовым. 
Одновременно проводилась работа над другими уставами, охватывавшими различные стороны жизни армии в мирной и военной обстановке.
По указу Петра Великого фельдмаршал Б. П. Шереметев составил «Уложение или право воинского поведения генералов, средних и меньших чинов и рядовых солдат». Оно вводило строгую субординацию, требовало от офицеров «чтить» друг друга «по степеням чина», соблюдать воинскую дисциплину, устанавливало правила караульной службы, походного порядка, сохранения военной тайны, строгого соблюдения дисциплины боя под страхом наказания «до смерти» трусов, командиров полков, батальонов или рот, учинивших «безчестный бег» от неприятеля. Статья 42 гласила: «Всяк начальный и солдат должен и обязан есть товарища своего от неприятеля выручать и пушечный наряд, знамя и прочие знаки елико возможно оборонять...»
Около {1705 г. был введен в действие более подробно разработанный «Устав прежних лет». Его предварял «Манифест», в первой части которого четко определялись структура военно-судебных инстанций от полкового до общеармейского суда, порядки военного следствия и судопроизводства, состав преступлений, наказаний за них, правила караульной службы в лагерях, обозе и в походах, правила смотров, обеспечения солдат и офицеров провиантом и жалованьем, осады и обороны крепостей и т. д.
В 1706 г. «для наилучшего, порядочного и честного упражнения^ кавалерии» был разработан и введен в действие «Артикул краткий»
12 ГБЛ. Отдел рукописей. Румянц. собр. № 366; ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 37. Л. 573, 574; Отд. II. Д. 1. Л. 843—845; Военные уставы Петра Великого/ /Сост. П. П. Епифанов. М., 1946.
13 Сб. РИО. Т. 39. С. 55, 162.
189
А. Д. Меншикова, принявшего командование драгунской конницей. Большую часть «Артикула» занимают военно-правовые статьи, правила караульной службы, походного порядка, постоя; подчеркивается значение воинской присяги: «Кто к знамени присягал единожды, у оного и до смерти стоять должен» 14.
История разработки первых военных уставов русской регулярной армии свидетельствует о творческом характере этой деятельности Петра I и других военачальников. Это был многолетний труд, основанный на собственном боевом опыте. В нем нашли отражение своеобразные черты национального по своему составу русского войска, идеи защиты отечества, защиты воинского знамени, взаимовыручки в бою, обучения воинов на основе сознательного и прочного усвоения приемов боя, а не свойственных западным наемным армиям муштры, «шагистики и ру-жистики». Тогда уже было сказано, что в русской армии «имя солдат... содержит в себе всех людей, которые при войске суть, от вышнего генерала и до последнего мушкетера». Эта мысль, столь высоко поднимающая звание солдата, была повторена и в Воинском уставе 1716 г.
Потеря 160 пушек под Нарвой в ноябре 1700 г. ускорила реформу артиллерии. Уже к концу 1701 г. на Московском пушечном дворе было отлито 268 орудий (12 мортир, 13 гаубиц и 243 пушки). Продолжались поиски путей дальнейшего усовершенствования сложного артиллерийского вооружения. С этой целью в Москве была учреждена специальная лаборатория, где работали В. Корчмин, Я- Гошке, Я. Брюс, •а также Н. Рыбников и другие ученики Навигацкой и Пушкарской школ. Изготовлялись чертежи и модели новых орудий, испытывались на полигоне опытные образцы пушек и снарядов.
Важное значение имело введение собственного, отечественного фунтового веса ядер и соответствующих калибров орудий. Проводилась большая работа по изучению способов расчета калибра орудий по диаметрам ядер, усовершенствованных конструкций орудий и их деталей. В 1706 г. был издан собственноручный указ Петра, который устанавливал отечественную шкалу артиллерийских калибров, превосходящую шведскую. Вслед за тем, 12 сентября 1706 г., последовал новый указ, требовавший «бомбы и ручные гранаты и пушечные и картечные ядра... впредь готовить против калибр»15. В конце 1702 г. были уже отлиты первые образцы мортир и пушек из «сибирского железа». «Чаю, не плоше, если не лучше, медной будет», — писал Петру I А. Виниус, сообщая об изготовлении первой пушки из высококачественного уральского чугуна, который был «лучше гишпанского» и «свей-•ского» (шведского). Орудия из уральского металла стоили намного дешевле, чем медные.
Таким образом, реформа положила начало производству орудий •определенных типов (пушек, мортир, гаубиц) и калибров по отечественным образцам и чертежам. «Российское воинство», с гордостью говорил впоследствии М. В. Ломоносов, теперь обращало «против не
14 Подробнее об этом см.: Епифанов П. П. Воинский устав Петра Великого // Петр Великий. М., 1947.
15 Издатели ПСЗ ошибочно отнесли указ «О пропорции пушкам» к 1717 г. Ошибочность этой даты легко устанавливается, так как Ян Гошке, которому в архивном подлиннике адресован указ, скончался в 1706 г. (см.: ПСЗ. Т. V. № 3061; ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 55. Л. 169; ВИМАИС. Ф. Приказа артиллерии. Д. 86, 209. Книга указов достопамятных с 1706 г.; П и Б. М., 1950. Т. IX. Вып. 1. С. 203).
190
приятеля оружие, приуготовленное из гор российских, российскими руками» 1G.
С ростом новых и расширением старых предприятий в Москве, на Урале, в Олонецком крае, на р. Воронеж и в других районах страны производство артиллерийских орудий и боеприпасов приобрело большой размах. По неполным данным, к концу Северной войны только в 35 крепостях, в полевой и осадной артиллерии числилось 5549 орудий; к этому надо прибавить полковую и корабельную артиллерию 17.
Усовершенствовалась организация артиллерии. В 1701 г. был учрежден Артиллерийский полк. Шведская армия Карла XII такого полка не имела. Всего в нем насчитывалось около 700 человек личного состава и 84 орудия. В 1702 г. Петр I создал конную артиллерию, снабдив драгунские кавалерийские полки легкими гаубицами и вьючными «малыми мортирцами». Наконец, в 1705 г. в русской армии прислуга артиллерийского обоза, набиравшаяся до этого из обывателей, была заменена солдатами из рекрутов и посажена на коней. Кроме Артиллерийского полка как составной части действующей армии была учреждена так называемая Полевая артиллерия, представлявшая собой артиллерийский и военно-инженерный резерв армии. Она снабжала войска по мере надобности повозками, боеприпасами, орудиями, понтонами и т. д. Руководил полевой артиллерией Я. -В. Брюс — выдающийся русский ученый, артиллерист, военный инженер. Усиливалась и гарнизонная (крепостная) артиллерия. В 1708—1709 гг. новой артиллерией были снабжены многие крепости, и в первую очередь расположенные в районах военных действий — Пскова, Новгорода, Смоленска, Нарвы, южных городов Белгорода, Курска, Севска, Полтавы, Киева и др. До Петра I артиллерийские орудия имели полки пехоты. Перед Полтавской битвой в армии появились пушки, приданные батальонам 18.
Было положено начало изучению теоретических основ современной артиллерии. В 1707 г. Петр вел переписку с Я. Брюсом по поводу перевода на русский язык артиллерийских руководств И. Бухнера и Э. Брауна. В январе il709 г. царь напоминал А. Виниусу о присылке «книжки огнестрельной» со сведениями «изо всех авторов о огнестрельных составах», переведенной с голландского языка. Просмотренные и отредактированные Я. В. Брюсом и Петром I в 1709—1711 гг. вышли из печати «Новейшее основание и практика артиллерии» Э. Брауна (два издания), «Описание артиллерии» Т. Бринка, «Учение и практика артиллерии» И. Бухнера19. Венцом этих усилий явились действия русских пушкарей в Полтавском сражении, когда за несколько часов ожесточенного боя артиллерия произвела 1471 выстрел. По признанию шведских участников сражения, она буквально косила их ряды. Громадные потери от огня русской артиллерии понес противник в Прутском сражении 1711 г.20
16	Ломоносов М. В. Слово похвальное... Петру Великому//Собр. соч. Спб., 1840. Ч 2 С 329
17	ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. II. Д. 1. Л. 840, 841: Кирилов И. К. Цветущее состояние Всероссийского государства. М., 1977. С. 389.
18	См.: ВИМАИС. Ф. Приказа артиллерии. Д. 1/1. Св. 1. Л. 244, 286; Д. 86/209; Ф. Брюса. Д. 9/9; Ведомости Арт. полка и артиллерии 1708 г.//Труды имп. русского военного общества. 1909. Т. I. С. 91, 93, 150.
19	Пи Б. М., 1948. Т. VIII. Вып. 1. С. 78; Т. IX. Вып. 1. С. 13, 1\05; Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. Спб., 1862. Т. 2. № 157, 181, 205.
20	Масловский Д. Ф. Записки по истории военного искусства в России. Спб., 1891. Вып. I. Прил. 3. С. 37; Б р а н д е н б у р г Н. Е. Русская артиллерия в Прутском походе//Артиллерийский журнал. 1897. № 1.
191
В 1719 г. президент Военной коллегии А. Д. Меншиков подписал «Пункты, по которым надлежит справнейшим образом поступать при всех командах артиллерии». «Пункты» определяли круг обязанностей генерал-фельдцейхместера, персонал и порядок работы главного штаба артиллерии.
В последние годы жизни Петр I издал указ «Об ан-шталте артиллерии». Указ требовал пополнять полевую артиллерию орудиями, припасами, прислугой и всем, что «ко оной надлежит, дабы не было недостатка»; из всех переведенных на русский язык книг по артиллерии «сделать одну», выбрав наиболее ценное; «також и свою основательно положить», обязал изобретателей и открывателей нового вносить свои предложения, и то, что «по экземинации» (после проверки) будет принято, внести в эту книгу, а автора наградить21.
Решению боевых задач артиллерии способствовало развитие специального образования. Еще в 1698 г. при Пушкарском приказе в Москве была основана школа «цыфири и землемерия» (т. е. геометрии), где пушкарскому делу учеников обучал мастер Иван Зерцалов. В январе 1701 г. почти одновременно со Школой математических и на-вигацких наук, которая, по словам Петра I, нужна была «не только морскому ходу, но и артиллерии и инженерству», была открыта и Московская пушкарская школа. В 1701 г. в школе обучалось 180 учеников, в 1702 г. — 200, а в 1704 г. число учащихся достигло 300 человек. В так называемой «нижней» школе изучали грамоту и «цыфирную» науку, а в «верхней» — геометрию, тригонометрию, черчение «машта-пов», пушечных чертежей, начала фортификации. Для артиллерийской практики, обучения стрельбе в цель и скорой стрельбе из пушек и мортир школа получала порох, фитиль, пыжи и другое снаряжение. В Пушкарской школе преподавали не только иноземцы, но и русские учителя. Выпускников подвергали строгим экзаменам. Так, ученик П. Федоров был выпущен из школы лишь рядовым канониром, «понеже грамота ему в ученье не далась», ученику К. Дружинину «учинен трак-тамент против неученых сержантов». Усвоивших же курс наук выпускали сержантами, капитанами, направляли за границу «для учения в тамошних местах инженерной и иным немецким наукам», посылали на заводы «на выучку литейного дела», многих же — непосредственно в действующую армию. В 1706 г. Петр I, например, распорядился: «... школьных учеников и бомбардиров, которые выучились геометрии и артиллерии, пушечным и мортирным чертежам, прислать в поход (т. е. в войско. — П. Е.) немедленно, кроме тех, которые малолетны».
Своеобразной артиллерийской школой была и бомбардирская рота Преображенского полка. Возглавлял эту школу «капитан от бомбардир» Г. Скорняков-Писарев. Преподавателями были офицеры гвардейского по'лка. Учебники и учебные пособия ученики этих школ получали за счет казны.
В 1721 г. при «лабораторном доме» была основана Петербургская артиллерийская школа, в ней изучали материальную часть артиллерии, устройство батарей, приготовление ракет и боеприпасов; школьников обучали практической стрельбе из орудий. В 1722 ,г. было введено Положение об артиллерийских школах, согласно которому Московская школа становилась подготовительной для .Петербургской, вы
21 ВИМАИС. Ф. Приказа артиллерии. Ф. 86 (листы не нумерованы); ЦГАДА. Кабинет Петра I. Д. 55. Л. 231, 232; Законодательные акты Петра I: Сб. документов/ Сост. Н. А. Воскресенский. М.—Л., 194'5|. Т. 1. С. L56.
192
пускники последней приобретали более основательные знания по специальности 2-.
Развитие фортификации на рубеже XVII----XVIII вв. потребовало оснащения армии военпо-ииженериыми средствами, овладения необходимыми знаниями и навыками в производстве фортификационных и саперных работ. В ходе Северной войны пришлось осаждать мощные крепости в Прибалтике, сооруженные но последнему слову тогдашней науки, прекрасно вооруженные, с сильными гарнизонами. С лопатой и киркой русский солдат не расставался с осады Нотебурга в 1702 г. до Полтавского сражения в 1709 г. ~-4
Русские военные инженеры внесли немалый вклад как в крепостную, так и в полевую фортификацию. Военно-инженерное дело XVIII в. они развивали на основе современной науки22 23 24, но с учетом векового опыта и традиций крепостного строительства и осадного искусства Русского централизованного государства. При Петре I продолжали возводить, укреплять и вооружать кремли старого типа, которые царь называл фортециями «нерегулярными»; строились дерево-земляные укрепленные линии (Царицын — Дон против турок, Псков — Смоленск — Брянск, укрепления Киево-Печерского монастыря против шведов). Вместе с тем достоянием русской армии стали и новейшие достижения фортификации, всесторонне усвоенные, приспособленные к условиям времени и места и обогащенные собственным боевььм опытом.
Изучение основ современой фортификации началось уже в первые годы Северной войны. В 1706 г. русскому представителю за границей поручено было приобрести и прислать «всех авторов книги о фортификации». Получив книги лишь с описаниями крепостей, Петр обращался к своему корреспонденту: «Я писал вам о таких книгах фортификациях, которые с размерами (или масштабами), с которых можно перенимать куншты (примеры искусства. — П. Е.), а также каждый автор описует силу той фортификации».
Конона Зотова, переводчика книги французского военного инженера Блонделя, Петр I упрекал в том, что он, переведя «внятно» «разговоры», не выяснил вопросы о том, «как учить оной фортификации делать», какие «меры» (т. е. единицы измерения) использует автор в своих таблицах и т. д. На русский язык были переведены, а затем отредактированы Петром Г книги наиболее выдающихся военных инженеров, в том числе труды Боргсдорфа, Штурма, .Кухорна, Блонделя. В 1724 г. вышла книга инженера Вобана «Истинный способ укрепления городов» в переводе Василия Ивановича Суворова, отца знаменитого полководца, изучавшего в детстве по этой книге «столь полезную науку» 25.
В первые годы Северной войны (осада Нотебурга, Нарвы, Дерп-та, Выборга) военно-инженерные средства применялись в тесном взаимодействии с силами пехоты, артиллерии, военного речного и мор
22 Бранденбург Н. Е. 'Материалы для истории Артиллерийского управления в России. С. 241, 242; Струков Д. П. Архив русской артиллерии. Спб., 1889. Т. I. С. 70, 85, 161—169, 204; Барбасов А. Из истории артиллерийского образования в России в XVIII в.//Военно-исторический журнал. 1959. № 12.
23 П и Б. Спб., 1889. Т. II. С. 71; Т. IX. Вып. 1. С. 222.
24 См.: Энгельс Ф. Фортификация//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 14. С. 326—351.
25 П и Б Спб., 1907. Т. V. С. 53; Законодательные акты Петра I. Т. I. С. 34, 35;
Пекарский П. П. Указ. соч. Т. 2, № 136, 150, 151, 154, 189, 204, 569; Быкова Т. А., Гу ревич М. М. Описание изданий гражданской печати 1708—1725 гг.
Л., 1955. С. 78. 79, 93, 118, 119, 436. Все эти книги в числе других 166 книг по военным наукам находились в библиотеке Петра I.
7 Очерки русской культуры XVUI века
193
ского флота. Взятие в октябре 1702 г. Нотебурга (Орешка) — сильной каменной крепости, расположенной на островке Ладожского озера в истоке Невы, со степами в 4 сажени в высоту п 2 сажени в толщину, усиленными 7 башнями, со 140 орудиями, явилось первой удачной осадной операцией регулярной армии. Разведка и блокада крепости, подготовительные инженерно-саперные работы, мощный артиллерийский обстрел и завершающий штурм крепости были подняты на еще более высокий уровень в 1704 г. при взятии Дерпта (Юрьева) и Нарвы, которые пали после непродолжительной осады. О действиях русской артиллерии под Орешком (ныне Петрокрепость) Петр I сказал, что она «зело чудесно свое дело исправила»26. После взятия Ниеншанца в 1703 г. были осуществлены меры по военно-инженерному обеспечению линии р. Невы и Финского залива. Чертежи и макеты новых крепостей делались при личном участии Петра I. Для ускорения работ при строительстве отдельных бастионов Петропавловской крепости надзор поручался видным военачальникам и администраторам. Эффективность военно-инженерной обороны была проверена в 1704—1709 гг.,. когда были успешно отражены все попытки шведских генералов и адмиралов захватить и уничтожить Петербург и только что возведенные* крепости.
После тяжелых уроков под Азовом в 1695—1696 гг. и Нарвой в 1700 г. Петр I отказался от свойственных армиям Западной Европы методов так называемой «систематической атаки» сильных крепостей,, которые затягивали их осаду на годы. До начала осады крепость противника блокировалась с суши и с моря, захватывались ближайшие* подступы к ней. Осадно-инженерные работы сопровождались сильным-артиллерийским обстрелом осаждаемой крепости, а затем решительным штурмом ее.
При подготовке к борьбе с главными силами Карла XII прилагались все усилия для дальнейшего развития искусства фортификации. Укреплялись в инженерном отношении основные пункты и рубежи,, водные преграды и старые крепости на возможных путях вторжения шведской армии. В 1708 г. были укреплены Новгород, Псков, Печерский монастырь, Смоленск, Москва, Стародуб, Полтава, Ахтырка и др. В то же время строительство укреплений с помощью полевых войск (Гродненские укрепления 1706 г., лагерь в Горках и батареи на* р. Ворскле весной 1709 г.) давало непрерывную и богатую практику солдатам и офицерам в выполнении военно-инженерных работ.
Возведением знаменитых редутов под Полтавой русские военные инженеры внесли огромный вклад в усовершенствование полевой фортификации. Вместо общепринятого доселе способа боя за непрерывной линией укреплений впервые была применена система отдельных редутов (т. е. сомкнутых укреплений), выдвинутых перед главной позицией и связанных между собой огневой (ружейной и артиллерийской) поддержкой. Шведский военный инженер А. Гилленкрок, которого Карл Х1Г называл своим «маленьким Вобаном», предупреждал короля перед, сражением, что русские «будут окапываться в трудных местах». Пренебрегая этим предупреждением и недооценивая значения военно-инженерных средств борьбы, «горячий Карлус», как называл короля-
2бЛасковский Ф. Материалы к истории инженерного искусства. Спб., 1904-Ч. II. С. 53; П и Б. Т. II. С. 92; Спб., 1893. Т. III. С. 105, 106, 165—178; Журнал или поденная записка... Петра Великого... М., 1770. Ч. I. С. 36—61, 82—89; Епифанов П. П. Россия в Северной войне//Вопр. истории. 1971. № 6. С. 126—128; и др.
194
Петр I, ответил: «Все ни окопы ничего не значат, и они не могут мешать нашему движению». Между тем полтавские редуты задержали движение шведов и «рашолокли» их на отдельные колонны, которым пришлось вновь принимать боевой порядок после преодоления линии редутов на глазах уже построившейся для сражения русской армии. Правильнее оценил значение новшества французский писатель Рокан-кур: «...сближение тактики с фортификацией должно считать со времени этой битвы», петровские редуты устранили «давнюю рутину, лишавшую войска за непрерывными линиями укреплений возможности маневрирования» 27.
Основные принципы применения военно-инженерных средств, выработанные теорией и практикой русской армии, были закреплены в Воинском сухопутном уставе 1716 г., и с этого времени возведение полевых редутов стало уставным требованием русской армии28.
В 1709 г. в Москве была основана Инженерная школа. В 1711 г. в ней обучалось 75 человек. В январе 1712 г. Петр I указал: «Школу инженерную умножить а именно: сыскать мастера из русских, который бы учил цыфири, или на Башню (т. е. в Сухареву башню, где помещалась Навигацкая школа. — П. Е.) для сего учения присылать; и когда арифметику окончат, учить геометрии столько, сколько до инженерства надлежит, а потом отдавать инженеру учить фортификации, и держать всегда полное число (учеников] 100 человек, или 150, из которых чтоб две трети, или по нужде [меньше] были из дворянских детей». Приговором Сената школа была переведена в ведение Военного приказа, указывалось набрать в нее еще 77 человек «из всяких чинов -людей, также из царедворцовых детей» 29.
В 1719 г. была учреждена Инженерная школа в Петербурге, в которую были переведены и ученики из московских школ. По указу Петра I учащимся следовало «кроме бумаги (изготовления чертежей. — Л. £.) на земле практиковать, перво малыми модельми, а потом обыкновенно, как следует», т. е. в натуральную величину. Прохождение практики являлось непременным условием обучения30.
Не ограничиваясь подготовкой военных инженеров в школах, Петр I пришел к мысли о необходимости обучения началам фортификации всех без исключения офицеров. Собственноручный его указ от 21 февраля 1721 г. гвардейским полкам гласил: «Зело нужно дабы офицеры знали инженерство, буде не все, то хотя часть оного, ибо слу-чаетца кто куда откомандирован бывает вдаль или на какой пост, где надлежит оборону себе зделать, а инженеров не всегда в такие малые дела посылать... того для объявить всем... чтоб инженерству учились, а .особливо ниже описанной нужной части». Далее указ содержал программу обучения и предупреждал: кто из офицеров не усвоит ее, тот «не будет произведен выше ис того чина, в котором он ныне обретает-ца». Сенат своим «приговором» от 25 июля 1721 г. сделал исполнение этого указа обязательным для офицеров всех остальных пехотных полков31.
27 Артиллерийский журнал. 1857. № 2. С. 69, 70; Гнлленкрок А. Современное сказание о походе Карла XII в Россию//Военный журнал. 1844. Т. VI. С. 26, 27.
28 Устав воинский 1716 г. ПСЗ. Т. V. № 3006.
29 ДИП. Т. I. № 174, 289, 383; Т. II. № 22, 23, 221, 394; ПСЗ. Т. VI. № 2467.
30 Историческое обозрение 2 кадетского корпуса. Спб., 1862. С. 2—6; Шпер к В. Военно-инженерное образование в России Ц Юбилейный сборник Военно-инженерной академии РККА. М., 1939; Пруссак А. Инженерные школы при Петре I// // Военно-исторический журнал. 1940. № 7.
31 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 55. Л. 40, 41; ВИМАИС. Ф. Приказа артиллерии. Д. 86/209. Книга указов достопамятных с 1706 г.; П и Б. Т. V. № 1490.
7*
«5
Усовершенствование военных средств и усиление материального обеспечения армии отвечали требованиям, предъявляемым к организации регулярной профессиональной армии. Военная обстановка ускоряла этот процесс.
В сражениях 1700—1709 гг. русская армия получала боевую закалку и овладевала новой тактикой в линейных боевых порядках; роды войск (пехота, кавалерия, артиллерия) приобретали опыт боевого взаимодействия; возросла мобильность армии, вооруженной ружьями с ударно-кремневым замком и штыком отечественного производства, оснащенной техническими и транспортными средствами (ремонтные мастерские, понтонный парк, инженерно-саперные средства, повозки). Крупный вклад в завершение строительства регулярной армии внесли такие военачальники, как Б. П. Шереметев, А. Д. Меншиков, Н. И. Репнин, Я. В. Брюс.
Комплектование регулярной армии рядовым и унтер-офицерским составом обеспечивалось введением в 1705 г. рекрутской системы32. Являясь закономерным этапом в развитии русской армии в период абсолютистской монархии, рекрутская повинность была обязательной для податного населения, основную массу которого составляли крестьяне. Рекрутов брали на пожизненную службу. Сплоченность, взаимная выручка, чувство товарищества, присущие русским воинам, составляли моральную силу национальной по своему составу русской армии.
В феврале 1705 г. был осуществлен первый рекрутский набор по одному рекруту от каждых 20 дворов. Порядок набора и подготовки рекрутов .был определен в «Статьях стольникам о сборе даточных солдат или рекрут». Помещики или городские общины обязаны были снабдить рекрута провиантом, сермяжным кафтаном или шубой, рублем денег на шапку, рубахой, рукавицами. Собранных рекрутов предписывалось обучать на «станциях» «военному солдатскому строю по артикулу непрестанно» и затем сдавать в войска «в комплект» (т. е. для восполнения потерь. — 77. Е.) или «целым полком».
За 10 лет ,(1705—17.15) было произведено 12 наборов (не считая чрезвычайных, сверх оклада, вызывавшихся обстоятельствами военного времени), призвано свыше 330 тыс. человек33.
К концу 1708 г. в действующей армии, не считая гарнизонных войск, было 32 пехотных солдатских, 3 гренадерских и 29 конных драгунских полков 34.
Постепенно складывалась иерархия и субординация армейских чинов. Осознав вред «многоначальства» еще во время первого Азовского похода, Петр I произвел в фельдмаршалы Б. П. Шереметева и вручил ему командование войсками. Одновременно в армии учреждались должности генёрал-квартирмейстера, генерал-аудитора (военный суд), ге-нерал-гевалдигера (военная полиция), генерал-адыотанта. Младшие генералы безусловно подчинялись старшим: что -будет приказано «по оному исполняйте», — писал Петр генералу Р. Ф. Боуру, подчиненно
32 Утверждение, что рекрутская система была введена в 1699 г. (см.: Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII в. М., 1958. С. 22) ошибочно. До-1705 г. в армию набирали «вольницу» из всяких чинов, «кто похощет», вместо «даточных» — деньги, призывали даже «в стрелецкую службу» высланных, из Москвы «московских полков стрельцов» (см.: Архив кн. Ф. А. Куракина. Кн. 1. С. 272; Клочков М. Население России при Петре Великом по переписям того-времени. Спб., 1911. Т. I. С. 86—89).
33 Клочков М. Указ. соч. С. 114—116; ПСЗ. Т. IV. № 2065, 2095, 2103, 2104, 2113, 2115, 2136—2138, 2143, 2171, 2323, 2326; и др.
34 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. II. Д. 3. Л. 295—299; Сб. РИО. Т. 39. С. 61—75.
196
му командующему дивизией генералу Н. И. Репнину. Генералы и офицеры имели право высказывать свои мнения на военных советах («кон-силиях»). Такие советы в /Колкие и в Чашниках выработали стратегический план действий армии на весь период 1706—1709 ir. Коисилии были совещательным органом при командующем и нс связывали боевой инициативы генералов, которым Петр много раз повторял, что «дела воинские не в едином равном порядке обретаютца», нужно руководствоваться «случаем и временем». «В протчем полагаю на ваш добрый труд и рассмотрение», «чинить по своему рассуждению как верному и доброму генералу надлежит» — таковы обычные концовки распоряжений Петра I генералам. Убедившись в пользе «коисилии», Петр внес такое дополнение в воинский устав 1716 г.: «Понеже все лучшее устроение через советы бывает, того ради повелеваем, дабы как в генералитете, так и в полках советы о всяких делах имели и ничего не пропускали что к пользе надлежит» 35.
Совершенствовалась организационная структура армии. В 1704 г. солдатские полки были переформированы в 9-ротный состав с одной гренадерской ротой. Роты, разделенные на «плутонги» (взводы), сводились в батальоны, что повысило тактическую маневренность пехоты. В 1705 г. впервые были учреждены соединения пехотных полков — бригады; конные драгунские полки сводились в отдельное кавалерийское соединение. «Сие, кажетца, лучше, — писал Петр А. Д. Меншикову, назначенному командовать всей конницей, — понеже, как говорят, пеший конному не товарищ и есть разница меж конными и пешими: к тому же сам ты известен, что нам не для чего искать бою генерального, но паче удалятца от оного, а неприятеля искать скорыми способы налегке».
Огневую и ударную мощь армии усиливало создание в 1708 г. из отдельных гренадерских батальонов трех гренадерских пехотных полков и трех полков конных гренадер. Кроме ружья со штыком гренадеры были вооружены ручными гранатами, носимыми в суме на перевязи, а некоторые «ручными мортирками». Гренадерские полки имели по 10—12 пушек и пополнялись наиболее крепкими, рослыми, «гораздо добрыми» рекрутами. В сражении эти полки ставили на самые ответственные участки (обычно на флангах боевого порядка) 36.
Силы регулярной армии в 1708 г. составляли: главная армия под командованием фельдмаршала Б. П. Шереметева — 57 тыс. человек вместе с кавалерией, корпус Р. Ф. Боура в Лифляндии — 16 тыс. (в том числе 5—6 тыс. кавалерии), корпус Ф. М. Апраксина в Ингерманландии — 24 500 (из них кавалерии 4 500 человек), гвардейская бригада генерал-майора М. М. Голицына, состоящая из Преображенского и Семеновского полков, а также одного батальона Астраханского полка — 4 500, бригада на Украине — 2 тыс., Артиллерийский полк — 2 тыс. человек. Всего свыше 100 тыс. человек. Кроме того, насчитывалось до 50—60 тыс. человек иррегулярной кавалерии и гарнизонных полков в Смоленске, Полоцке, Орле, Быхове и других городах.
Успешно решалась задача подготовки офицерского состава армии. По табели главной армии накануне решающего Полтавского сражения некомплект офицеров составил только 33 человека. Это был огромный успех строительства регулярной армии. В подавляющем большинстве
35 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 37. Рукопись воинского устава 1716 г., прав-ленная рукой Петра 1.‘ •
36 Там же. Отд. II. Д. 8. Л. 709, 796; П и Б. Т. V. С. Т83, 184, 291, 296.
197
своем офицерами были русские, а унтер-офицерами — исключительно русские люди37.
В составе вооруженных сил России в первой четверти XVIII в. сохранялись и играли важную роль так называемые «иррегулярные» войска — украинские, донские, терские, гребенские, яицкие (уральские), сибирские казачьи полки. Они представляли внушительную силу — более 90 тыс. человек. По-прежнему несли военную службу отряды из татар, башкир, калмыков и других народностей, входивших в состав России. Эти команды сохраняли свою национальную одежду и несли военную службу «с луками и коньми», реже с огнестрельным оружием, получая от казны деньги «на подъем».
Наряду с иррегулярными войсками в начале века для охраны южных границ формировались части, которые можно назвать «полурегу-лярными» (слободские полки, ландмилиция и др.). В Белгородской провинции были учреждены так называемые слободские полки — Сумской, Ахтырский, Острогожский, Харьковский, Изюмский, насчитывавшие в 1709 г. свыше 23 тыс. человек. По указу 1723 г. в Киевской, Воронежской и Азовской губерниях была образована ландмилиция из двух конных полков регулярных и четырех нерегулярных (более 6 тыс. человек); в них несли службу и «сербские роты» с офицерами — выходцами и;? южнославянских стран.
Определялся порядок чинопроизводства. По указу 1707 г. офицеров повышали в чине до майора и подполковника по представлению генерал-майора и полковника того полка, в котором служил офицер, заслуживающий повышения в чине и должности; в капитаны производили за свидетельством того же полковника, подполковника и майора. Полковников назначал сам царь. Правом производства офицеров в чины до подполковника включительно пользовался фельдмаршал, до капитана — полные генералы. Этот порядок был уточнен указом 1714 г., который требовал присваивать офицерские чины (от прапорщика до майора) только по свидетельствам всех штаб-офицеров полка, а звания штаб-офицеров (от майора до полковника) — по представлениям генералитета дивизии и штаб-офицеров не менее чем трех полков данной дивизии. После надлежащего оформления производства военная канцелярия выдавала патент на чин. Повышение в чине мотивировалось исключительно боевыми заслугами офицера или его многолетней и «справной службой. Оно оформлялось приказом и иногда торжественно объявлялось перед строем 38.
Другой указ Петра в том же году предписывал: «1. Чтоб никако-ва человека ни в какой офицерский чин не допускать из офицерских детей и дворян, которые не будут в солдатах гвардии, включая тех, которые и.; простых , (т. е. педворян. — П. Е.) выходить в офицеры станут по попкам. 2. Чтобы через чин никого не жаловать, но порядком чин за чином возводить. 3. Чтоб выбирать на вакансии, балотировани-ем из двух пли трех кандидатов». Петр I разъяснял Сенату, что «сей указ не на тех служит, которые солдаты из простых людей и долго служа свою вакансию получили прямою службой (т. е. настоящими заслугами — П. £.), но на таких, которые для лица токмо... были в солдатах малое вре-мя». Петр I требовал немедленно после призыва учить дворянских недорослей «военному артикулу, чтоб они к службе
37 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. II. Д. 8. Л. 784, 788, 789, 796, 797 и др.
38 Там же. Отд. I. Д. 37. Л. 43; П и Б. Т. V. С. 240, 323.
198
были годны» и запретил производить в офицеры тех дворни, которые «с фундаменту солдатского дела не знают»39.
В 1720 г. Петр I резко критиковал принятый «в некоторых многих государствах» (Пруссии, Саксонии, Англии, Франции и дрхгих странах Западной Европы) порядок повышения офицеров в чинах но старшинству службы, а не за личные способности и заслуги. Он называл это «недобрым порядком», «вредным государственному интересу, а случа-етца и самим тем, которые повышены бывают», «ибо всяк может лехко рассудить, что бог не равное дарование людям дал» 40.
Со временем все большее значение приобретали не только боевой опыт и личные заслуги офицеров, но и их знания в той или иной области военного дела, особенно же в артиллерии и военно-инженерном искусстве. По указу 1719 г. в артиллерии разрешалось производить в офицеры и повышать в чине кандидатов только «по их достоинству и наукам». Еще раньше, в 1714 г., предписывалось офицеров артиллерии «сравнять рангом против офицеров Преображенского полка» и выплачивать соответственно более высокое жалованье. Указом от 21 февраля 1721 г., как уже было сказано, Петр предупреждал, что впредь офицер гвардии, не изучивший «нужной части» фортификации, «не будет произведен выше ис того чина, в котором он ныне обретаетца»41.
Был закреплен приоритет личной выслуги дворянина перед знатностью его происхождения, достоинство офицера поставлено выше дворянской чести, унаследованной от предков. Именной указ 1714 г. гласил: «Сказать всему шляхетству, чтобы каждый дворянин (какой бы фамилии ни был) почесть и первое место давал каждому обер-офицеру и службу почитать и писаться токмо офицером, а шляхетство (которые не в офицерах) только то писать, куда разве посланы будут»42.
Инструкции Петра I требовали от офицеров проявлять е деле инициативу, «рассуждение», запрещали держаться устава «яко слепой стены», ибо в уставах только «порядки писаны, а время и случаев нет». За слепое следование предписаниям устава, за «нерассуждение» офицер подлежал наказанию. По отношению к подчиненным офицеры обязывались иметь «недреманное попечение», быть для них «яко отцы детям», «не изгонять их лишними церемониями, караулами и протчим; а особливо во время кампаней» (т. е. военных действий, выполнения боевых заданий), заботиться «о целости солдат, ибо все воинское дело в том состоит»43. '
Стройная, последовательная система чинопроизводства офицеров, высокие требования к их боевым качествам, военным знаниям, моральному облику являлись отличительной чертой русской национальной регулярной армии, стоявшей в этом отношении впереди многих армий Западной Европы.
В утверждении строгого распорядка внутренней жизни армии огромное значение имело введение ежедневных рапортов командующих о состоянии вверенных им частей и выполнении приказов вышестоя
39 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 37. Л. 375; ДИП. Т. IV. № 20; ПСЗ. Т. IV. № 2554.
40 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 37. Л. 379, 380.
41 Струков Д. П. Указ. соч. С. 155; ВИМАИС. Ф. Приказа артиллерии. Д. 86/209. Книга указов достопамятных с 1706 г.; ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 55. Л. 40, 41.
42 ПСЗ. Т. IV. № 2467.
43 ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. I. Д. 37. Л. 409, 410.
Л99
щих начальников по армии, дивизиям, полкам с паролями и «лозунгами» (отзывами) для караулов44.
В армиях западноевропейских государств была широко распространена так называемая реквизиционная система снабжения войск за счет населения завоеванных территорий. Руководствуясь принципом «война должна кормиться войной», мирных жителей доводили до «полного разорения»45. Петр Великий уделял огромное внимание обеспечению войск оружием, боеприпасами, провиантом и фуражом46. При нем русская армия полностью перешла на магазинную систему снабжения. В 1707—1708 гг. были учреждены «магазины» на 70 тыс. человек и 50 тыс. лошадей в Смоленске, Киеве, Пскове и еще на 70 тыс. человек в Вязьме, Брянске и Чернигове с запасами хлеба на четыре и овса на два месяца. Для снабжения армии провиантом и фуражом крестьяне в зависимости от своей принадлежности помещикам, монастырям или дворцу должны были поставлять «окладного» по 3—7 четвериков ржи с каждого двора, муки, круп, кроме того, «запросного» «со всех равно» по пол-осмины муки и овса. Сверх этого собирались в большом количестве сухари, сено, солод, ячмень, пшеница. В одном только 1706 г. было собрано около 600 тыс. четвериков продовольствия 47 48.
Вместе с тем значительно выросли денежные расходы на армию и флот. В общей сложности они составили за 1701—.1708 гг. около 20 млн. руб 44 Такова была социальная подоплека военной реформы — с введением рекрутской системы крестьянин стал основной фигурой регулярной армии, и крестьяне же обеспечивали снабжение войск провиантом, фуражом, лошадьми, подводами.
Не менее важной была задача обеспечения армии ручным огнестрельным оружием отечественного производства. Начиная с 1701 г. производство ружей с кремневым замком и штыком неуклонно возрастало, составляя ежегодно до 10—15 тыс. штук, а позднее в Туле — до 30 тыс. штук в год. В 1705 г. английский посол Ч. Витворт отмечал: рядовые русской армии «хорошо вооружены мушкетами, шпагами и штыками». Испытывались различные виды штыков, в том числе и трехгранные. В ,1712 г. указано было солдатские и драгунские ружья и пистолеты «делать одним калибером» по посланным на заводы «апро-бованым. tr. е. испытанным и утвержденным. — П. Е.) образцам»49.
44 Известны приказы, отданные накануне Полтавского сражения в Семеновском полку, — 19 мая 1709 г.: «Чтоб господа офицеры и солдаты были во всякой готовности и во опасении, чтоб не разувались и нс раздевались»; 25 июня — «К походу быть в- готовности; взять с собою хлеба на сутки, да на каждого человека по фашине, кирки и лопатки взять с собою ж... Ружье пересмотреть, чтоб справно было, и поставить под перамиды» (пирамиды) и т. д. (ЦГАДА. Кабинет Петра I. Отд. II. Д. 8. Л. 751, 754, 776, 780, 781 и др.; Архив кн. Ф. А. Куракина. Спб., 1892. Кн 3. С. 102, 104, 112—114, 118, 121 и др.).
45 Сорель А. Европа и французская революция. Спб., 1892. Т. I. С. 65—67.
46 П и Б. Т. XVIII. Вып. 1. С. 22, 23, 39, 55, 57, 157, 176 и др.
47 Масловский Д. Ф. Северная война. Документы 1705—1708 гг. Спб., 1892. № 295; А‘. ыш л аевск и й А. 3. Северная война... Документы государственного архива. Спб, 1893. Прил. 24; П и Б. Т. VIII. Вып. 1. С. 39, 62, 88, 89; Клочков М Указ. соч. С. 161—173.
48 Милюков П. Н. Государственное хозяйство в первой четверти XVIII столетия и реформа. Петра Великого. Спб, 1905. Прил. III (подсчет автора).
49 ПСЗ. Т. IV. № 2486; П и Б. Т. V. С. 174; Бранденбург Н. Е. Исторический каталог С.-Петербургского артиллерийского музея. Спб, 1878. Ч. 2. Вып. 2. С. 65, 148; В ис ков атов А. В. Историческое описание одежды и вооружения российских войск. Спб, 1899. Т. 2. С. 25.
200
В 1714—1716 гг. деревянный шомпол был заменен железным, что значительно усилило огневую мощь войск.
Структура регулярной армии была окончательно закреплена штатами, введенными в 1711 —1712 гг. Они определили характерные черты организации, вооружения, оснащения русской армии на весь XVIII и первые десятилетия XIX в. По штатному расписанию 1711 ; надлежало содержать 33 полка кавалерии (драгун) по 10 рот в нол^у с 43 791 офицером и рядовым и 85 полков пехоты по 8 рот в полку, в том числе 42 полевых полка численностью 62 346 человек и 43 гарнизонных по 64 769 офицеров и солдат. Полевой штаб армии или Генеральный штаб включал 184 человека и состоял из командующих генералов — 2 ге-нерал-фельдмаршалов (эти посты занимали тогда Б. П. Шереметев и А. Д. Меншиков), 5 генералов полных, 7 генерал-лейтенантов, 7 генерал-майоров, 7 бригадиров, 13 генерал-адъютантов и 34 флигель-адъютантов. Функции начальника штаба исполнял генерал-квартирмейстер. Военно-судной и полицейской службой ведали 22 генерала во главе с генерал-аудиторами, контрольно-ревизионной — 3 генерал-фискала. Снабжением армии занимались генерал-вагенмейстер и провиантмейстер; выдачей жалованья — кригсцалмейстеры и 12 комиссаров; почтовой службой — 3 почтмейстера, медицинской — 3 доктора и 3 аптекаря. Канцелярию штаба составляли 36 писарей. Таким образом, структура Генерального штаба охватывала все существенно важные стороны жизни сухопутной армии и была построена по функциональному признаку и с учетом субординации. «Бездельных чинов» в штабе не было.
Стройной и рациональной была структура офицерских чинов, где также «никто без труда заплаты своей не имел», как требовал Петр I; не было званий и чинов карьерного свойства (синекур). Общими для пехоты и кавалерии были чины полковника, подполковника, майора, адъютанта, капитана, поручика, прапорщика; чины подпоручика и сержанта были только в пехоте, а вахмистра — в кавалерии.
Размеры жалованья зависели от чина и ранга. Генерал-фельдмаршал, например, получал 7000 руб. в год, остальные генералы — от 300 до 1200, полковники — по 300, подполковники — по 150, майоры — по 140, капитаны — по 400, прапорщики — по 50, сержанты и вахмистры — по 14 руб. 40 коп., капралы и рядовые — по 12 руб. в год.
Одним из признаков рациональной военной организации является необходимое соотношение между «строевыми» и «нестроевыми», или, на языке того времени, «фруктовыми» и «нефрунтовыми» в армии. Огромное число последних являлось настоящим бичом многих армий Западной Европы. Петр I знал об этом из сочинений военных писателей (например, И. Вальгаузена), по личным наблюдениям и донесениям русских военных и дипломатических представителей в Европе. В петровской армии большинство «нефрунтовых» составляли кузнецы, слесари, плотники и «извощики». Им приходилось обслуживать назначенных по шта'г‘. в кавалерии и в пехоте более 58 тыс. лошадей с повозками. Сле. онательно, основная масса «нефрунтовых» была в армии «при деле».
Столь ж о целесообразным было обеспечение войск личным оружием и снар/жением, саперными средствами и военным инвентарем. Драгуны получали ружья с погонами (ремнями для ношения за плечом), пару пистолетов, палаш, лядунку с ремнем, перевязь, портупею; солдаты — ружье, шпагу, портупею, патронную сумку. Драгунские и пехотные офицеры вооружались пистолетами. Полки и роты обеспечивались «фурмами» (формами) для литья пуль, котлами для горяче
201
го варева (пищу готовили сами солдаты). Каптенармус каждой роты получал суму для приправ. Для пребывания в лагерях и ночлегах в походе полки получали палатки. Каждый полк имел знамя.
В 1712 г. был утвержден также штат 'артиллерии, а вслед за тем штатные положения о бомбардирской, канонирской и минерной ротах, инженерных, понтонных частях и петардирах. В организационном отношении артиллерия и инженерные команды являлись отдельными единицами — имели свой «генеральный штаб», возглавляемый гене-рал-фельдцейхмейстером Я. В. Брюсом, свой «полковой штаб», свою финансово-хозяйственную службу, провиантмейстера, канцелярию.
Техническая служба артиллерии включала специалистов всех необходимых профессий (кузнечных, лафетных, станочных, инструментальных, колесных, огнестрельных, пушечных, зелейных (пороховых), токарных, селитренных, канатных мастеров и подмастерьев, шорников, бочарников и др.).
Штатные расписания и табели 1711—1712 гг. окончательно оформили регулярное устройство всех родов и видов войск. Заложенные в них принципы были развиты в Воинском уставе 1716 г., который определил права и обязанности всех чинов армии — от солдат до генералов — в мирное и военное время 50.
На основе собственного боевого опыта на протяжении первой четверти XVIII в. совершенствовались военное искусство, методы обучения и воспитания всех родов войск. Первые уставные положения 1702 г. «Краткое обыкновенное учение» для солдат и «Краткое положение» для драгун заложили основы строевого обучения воинов при построении в несколько шеренг и объясняли приемы владения оружием (правила стрельбы, действия штыком, гранатами, холодным оружием). По мере накопления боевого опыта войска овладевали активными наступательными видами тактики. Так, в октябре 1706 г. драгуны Меншикова наголову разбили войска шведского генерала Мардефельда в сражении под Калишем, действуя на скором аллюре с палашом в руках; точно так же под Полтавой Петр I приказал кавалерии атаковать неприятеля с холодным оружием.
В странах Западной Европы, указывал Ф. Энгельс, «все сражения XVIII века представляли собой сражения параллельным фронтом: обе армии разворачивались в линии, параллельные одна другой, и сражались в открытом правильном бою, не прибегая к каким-либо военным хитростям и искусным уловкам; единственное преимущество, которое могла иметь более сильная сторона, заключалось в том, что ее фланги охватывали фланги противника»; «негибкость и громоздкость боевого порядка сковывали все движение армии», в результате опа могла действовать только на «ровной местности»51.
В сражении при деревне Лесной в 1708 г. фланги боевого порядка русских войск впервые в истории военного искусства были усилены гренадерскими ротами, и были использованы преимущества пе открытой, а лесистой местности. На этом опыте Петр предписывал там, где это было полезно, принимать боевой порядок «не гораздо на чистом поле, но при лесах, в чем превеликая есть польза, как сам я видел;
50 ПСЗ. Т. IV. № 2318, 2380; Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I.
51 См.: Маркс К-, Энгельс Ф. Соч. Т. 14. С. 371—374.
202
ибо и на сей баталии выиграли, понеже их шесть тысяч больше было нас»52. Таким образом, если пересеченная местность в армиях стран Западной Европы считалась непреодолимым препятствием для применения классической линейной тактики, то Петр 1 сумел и-пользовать лесисто-болотистую местность в качестве преимущества, пс волявшего разбить даже превосходящие силы противника.
К 1708 г. относятся две тактические инструкции Петра  «Учреждение к бою по настоящему времени» и «Правила сражения». В них обобщался опыт русской регулярной армии, накопленный ею в тяжелых боях 1700—1708 гг. Эти инструкции легли в основу ботвой подготовки солдат и офицеров накануне Полтавской битвы53.
«Учреждение к бою» требовало войска «непрестанно тому обучать, как в бою поступать»: прицельной «неспешной и исправной стрельбе», наступлению и отступлению, «захватыванию» флангов противника, взаимной выручке в бою, «подвигам воинским». Об этом офицеры должны заботиться больше, чем о своей жизни. Генералы были обязаны проверять знания и навыки офицеров в командовании войсками в полевой обстановке. Если испытания обнаруживали недостаточные знания, то старших офицеров понижали в чине, а младших, более искусных и знающих дело, ставили на их место. Благодаря такой «аттестации», писал Петр, «у всех охота и страх прирастет». Инструкция определяла также места офицеров в бою и устанавливала правила боевой стрельбы двумя способами — шеренгами и плутонгами (взводами), что обеспечивало силу ружейного огня и непрерывность стрельбы.
В «Правилах сражения» особенно подчеркивалась необходимость соблюдения строгой дисциплины боя и действия войск согласно «ор-дер-баталии», т. е. предписания командования. Они подробно определяли также задачи отдельных родов войск (пехоты, кавалерии и артиллерии), которые были обязаны действовать в тесной взаимосвязи и учитывать изменяющуюся в ходе сражения обстановку. Артиллерии предписывалось двигаться в боевом эшелоне с пехотой, чтобы своим огнем поддерживать ее наступление. Кавалерия должна была избегать излишней «горячести». Эту мысль Петр пояснял понятным всем кавалеристам примером «последней баталии», когда излишняя их «го-рячесть» не позволила отнять пушки у неприятельской пехоты. Отдельным эскадронам и целым полкам кавалерии запрещалось атаковать неприятеля «без указа».
«Правила сражения» точно определяли обязанности командующих генералов и для выполнения приказов высшего командования в случае необходимости повелевали «особ своих не жалеть». Проникнутые духом наступательной тактики, нацеленной на полный разгром противника, «Правила» учили, что в наступлении войска должны действовать, «не теряя ни мгновения ока»; атаковать противника «со всей возможной силой»; наносить ему удары не только по фронту, но также по тылу и флангам, захватывая у него пушки и обращая их огонь против врага; не задерживать атаку из-за потерь от огня неприятельских пушек, но «прямо маршировать на оныя... ибо коль ближе к пушкам, толь меньше вреду и опасности от них».
В этих документах, положивших начало «суворовским» требованиям воспитания, обучения и тактики, Петр постоянно ссылался на уже имевшийся боевой опыт армии, иллюстрируя свои указания примерами
52 П и Б. Т. VIII. Вып. 1. С. 182, 183, 195—207, 211.
53 Там же. С. 6—13; Русский инвалид. 1791. № 97.
203
к H i Г A
устлвЬ
в О I Н С К I И
О ДОЛЖНОСТИ ГЕНЕрАЛОвЪ , фслгпЪ маршаловЪ, и всего генерд-лТтеита, и протч1хЪ чжовЪ, которые при воУскБ надлеждтЪ быть , иоиныхЪ воХнскТхЪ дЪлахЪ,и повсдснУяхЪ , что каждому ч1н!ть должно.
НАПЕЧАТАСЯ ПОВЕл1эН1 ЕмЪ
ЦАрСКЛГО ВЕЛ1ЧЕСТВЛ.
вЬ САНКТЬПГТЕрбурхЬ лЪсп< Господин J7r7>
ыЬ 1 у день.
«УСТАВ ВОИНСКИЙ 1716 г.». ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
из недавних сражений («как сам я усмотрел», «в последней баталии» и т. д.)54.
Рукопись Устава воинского сухопутного 17il6 г. от начала до конца была отредактирована лично Петром I, который внес в нее до 200 поправок и дополнений принципиального характера. Основными источ-
54 П и Б. Т. VIII. Вып. 1. С. 6—13, 89; Военные уставы Петра Великого.
204
гчиками при составлении устава послужили предшествующие уставные положения, указы и инструкции русских военачальников, отразившие также творческий характер разработки и применения этих документов. С полным основанием в указе 30 марта 1716 г. о введении устава в действие указано: «... еже чрез собственный наш труд собрано и умножено»Книга первая устава 1716 г. определяла нрава и обязанности всех чинов армии, «дабы каждый чип знал свою должность и неведением пе отговаривался». Книга вторая — «Воинский артикул» — включала военно-правовые нормы с перечнем преступлений, проступков и чинимых по ним наказаний, а также порядок судопроизводства. Третья книга — «О экзерциции, о приуготовлении к маршу, о званиях и должности полковых чипов» — содержала правила строевого и тактического обучения солдат и порядок несения караульной службы.
Отвечая на поставленный вопрос: «Что есть солдат?», Петр I писал: «Имя солдат просто содержит в себе всех людей, которые в войске суть, от высшего генерала даже до последнего мушкетера, конного и пешего». Слова об обязанности воина защищать «интерес государственный» (вместо «интерес царского величества») были внесены и в текст воинской присяги.
По словам устава 1716 г., победу приносят «добрые порядки, храбрые сердца, исправное оружие». Принимая присягу при развернутом знамени, солдаты и офицеры обещали нести службу так, «как мне приятна честь моя и живот мой». «Кто знамя свое или штандарт до последнего часа своей жизни не оборонит, оный не достоин есть, чтоб он имя солдат имел».
Принципиальное значение для морального облика русской армии имели лично написанные Петром дополнения к тексту устава — о запрещении солдатам и офицерам чинить обиды обывателям «не токмо в своей, союзничей или нейтральной землях, но и в неприятельской» под страхом смертной казни.
Воинский устав 1716 г. в целом представлял собой одно из наиболее значительных и своеобразных явлений в истории военного искусства. По богатству содержания, широте замысла он не сравним ни с одним из аналогичных памятников XVIII в. Это не только устав в узком смысле слова, но и фундаментальное тактическое руководство, в котором нашли свое воплощение прогрессивные идеи, оказавшие глубокое влияние на развитие военного искусства и полководческой деятельности А. В. Суворова, П. А. Румянцева, М. И. Кутузова и их многочисленных учеников и последователей, боровшихся против насаждения в русской армии нравов и обычаев западных наемных армий, в которых система палочной и во многом бессмысленной плац-парадной муштры со сложными и запутанными перестроениями и командами была основана на недоверии к наемному или насильственно завербованному в армию солдату и отрицала личность солдата-воина, а равно инициативу офицеров и генералов55 56.
В уставе Петра Великого «добрый порядок» — это не только регламентация отношений командиров и подчиненных, обязанностей солдат и офицеров в бою, походе, на карауле, не только набор строевых
55 ПСЗ. T. V. № 3006. Здесь содержится полный текст устава 1716 г. До конца Северной войны вышли четыре отдельных издания устава, он неоднократно переиздавался в XVIII —первой половине XIX в. (см.: Пекарский П. П. Указ. соч. Т. 2. № 321).
56 См. подробнее: Рю ст о в Ф. В. История пехоты. Спб., 1876. Т. 1. С. 130; Т. 2. С. 125—139; Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. М., 1938. Т. IV. С. 228.
205
правил и правил всей внутренней жизни армии. Устанавливая строгий воинский порядок в армии и видя в этом залог ее развития и боевых успехов, Петр обращался к личности солдата и офицера, к чувствам их воинской чести, боевого соревнования в личной храбрости.
Знаменитое обращение Петра I к солдатам перед Полтавской битвой с призывом не жалеть самой жизни «за род свой, за отечество» и приказ Фридриха II перед Россбахским сражением 1757 г. с обещанием с этой минуты и до вступления на зимние квартиры платить солдатам двойное жалованье — достаточно убедительно иллюстрируют коренную разницу во взглядах двух полководцев.
Мысль Петра о том, что в заботе «о целости солдат все воинское дело состоит», относилась не только к походному времени, но находила систематическое воплощение и в мерах по излечению раненых и больных воинов57. Впервые были учреждены центральные органы медицинского управления — Медицинская канцелярия Военной коллегии в Петербурге во главе с президентом Я. Блюментростом и Медицинская контора в Москве, которые ведали медицинским персоналом, госпиталями, снабжением войск медикаментами. В Москве в 1707 г. было-открыто медицинское училище с 50 учениками и госпиталем при нем «за Яузой рекою». Выпускников школы направляли лекарями в полки. Были учреждены первые стационарные госпитали: в Петербурге «каменная великая госпиталь сухопутная и морская» с персоналом 86 человек, в Кронштадте с персоналом в 106 человек, в Ревеле, Риге (4 полковых госпиталя), Новгороде Великом, Киеве. Кроме того, как и в XVII в., больных и раненых солдат обязаны были содержать монастыри, а также городские больницы, учреждаемые на средства от местных сборов. На содержание госпиталей шли средства от обязательного сбора, взимаемого при совершении бракосочетаний, а также штрафные деньги, взыскиваемые с офицеров за нарушение дисциплины, превышение власти и тому подобные проступки. Обязанности военных медиков, правила санитарного содержания войск в лагерях и походах были подробно регламентированы в уставе 1716 г.58
Воинский устав написан ясным, доступным и неграмотному человеку языком, с пояснением иностранных слов по-русски. Народный язык устава, сжатость и афористичность его формулировок близки к языку знаменитой «Науки побеждать» А. В. Суворова. Обращаясь к солдату, устав разъясняет, в чем состоят его обязанности, какое значение имеет строгое выполнение воинского долга, рисует моральный облик русского воина. Главная обязанность солдата — показать «знак своего солдатства» охотой к службе и сбережением оружия, «чтоб свою должность надлежащим образом в бою отправлять».
Важным положением устава 1716 г. было запрещение офицерам использовать солдат на работах, не относящихся к исполнению военной службы. Офицер, который заставил солдата выполнять свою партикулярную (частную) или «трудную и тяжкую работу», сказано в ус-ставе, «лишится чести, чина и имения своего». Только ради «малой и легкой помощи» или «своим портным или сапожничьим ремеслом» и за особую плату солдат мог по просьбе офицера с уведомлением об этом старшего по чипу услужить своему командиру.
57 Е п и ф а н о в П. П. Войско//Очерки русской культуры XVII века. Ч. 1. С. 260, 261.
58 ПСЗ. Т. V. № 3006; Т. VI. № 3708, 3890; Кирилов И. К. Цветущее состояние Всероссийского государства. С. 52, 56, 73, 76, 88, 114, 138—154, 162, 163, 173, 182; и др.
206
Две основные идеи можно выдели гь в положениях устава 1716 г. об офицерах: высокие требования к моральным и боевым качествам и доверие к боевой инициативе командиров. Устанавливая «добрый порядок» в армии, устав строго регламентировал отношения старших и младших чинов, их служебные обязанности и ответственность. Деление офицеров на три группы (унтер-, обер- и шгаб-офицеров) вносило четкий распорядок, создавало единую снизу доверху организацию, основанную на новых представлениях о единоначалии и дисциплине офицерского состава и генералитета. Личная храбрость и повседневное изучение военного дела в теории и на практике были основными требованиями к офицерам, необходимыми для повышения в чине.
Всемерно одобряя инициативу командного состава армии, устав разрешал офицеру, если он, получив перед боем приказ, обратит внимание на то, что может принести «вред или несчастие» или, наоборт, пользу дела, — «сие честно своему командиру донесть», а если позволит время, подать свое «мнение» об этом генералу или даже фельдмаршалу.
Еще в годы «потешных» походов мысль Петра I рисовала образ .полководца, в котором сочетались бы забота об интересах государства, храбрость и военное искусство. На русский язык переводились труды о военном искусстве Александра Македонского, Юлия Цезаря, византийского императора Льва Миротворца и других полководцев. Юлий Цезарь, который храбростью и «учением, как во оружии, такожде и в науках» побеждал врагов, был для Петра I идеалом полководца, воюющего не ради славы, но ради защиты отечества59.
В уставе яркими красками нарисованы черты полководца, как вождя армии. Военачальник, говорилось в нем, должен быть прозорлив и бдителен, в любой обстановке руководить армией «с предзри-тельным промышлением, как мудрому командующему генералу надлежит», «бодрое око иметь на неприятельскую помощь», знать силы и предугадывать намерения противника, «о неприятеле накрепко разведывать». Полководец обязан быть требователен к подчиненным, «ибо ничто так людей ко злу не приводит, как слабая команда»; в то же время он должен быть справедлив с подчиненными — награждать за действительные заслуги, наказывать соответственно важности проступка. «Сребролюбие», как и «похлебство» (угождение по родству, дружбе или корысти), не оправдывались ни «милосердием» к провинившемуся, ни стремлением к популярности. Так поступающий «храмину свою на песке созидает без твердого основания», — замечалось в уставе. При решении боевой задачи командующий генерал получал полную самостоятельность в распоряжении вверенными ему силами и средствами. Перед сражением он должен был лично произвести рекогносцировку; занять выгодные позиции и пути сообщения; укрепить, если необходимо, позиции «редутами и транжаментами»; далее, учредить боевой порядок всей армии (пехоты, кавалерии, артиллерии); выделить резерв; отвести обоз в безопасное место. Общая инструкция не должна была сковывать инициативу и предприимчивость.
Командующий являлся единоначальником, его приказы были обязательны для всех. Этот принцип устав 1716 г. сочетал с принципом коллегии: «Главные и великие дела и всякие начинания без консилии (т. е. без совета. — П. Е.) генералов никогда не чинить». Но военный
59 Известное описание Кожуховского похода//Военный сборник. 1860. Т. XI. С. 53;
Военные уставы Петра Великого. С. 17.
207
совет являлся лишь совещательным органом при командующем, призванным облегчить ему управление армией, ориентировать генералитет армии в обстановке.
Устав 1716 г. на многие десятилетия вперед предопределил структуру русской регулярной армии. Он вводил войсковые соединения"— дивизии и бригады, состав которых определялся «по случаю». В армии выделялся корпус-резерв, который мог при большом войске «пз многих полков состоять». Он служил «для прикрытия у артиллерии и крыльев» (т. е. флангов боевого порядка), «для сикурса (поддержки, выручки. — П. £*.), где неприятельскому нападению наивяще чают быть», для отражения неприятельских вылазок из осажденной крепости или помощи своему гарнизону, отбивающему атаки врага. В действующей армии выделялся также особый легкий корпус — корволант. Он придавался «к некоторому делу в команду генералу» и составлял 6—7 тыс. человек кавалерии и конной пехоты с легкой артиллерией для захвата и нарушения коммуникаций противника, нападения на его тылы.
Устав подробно определял задачи полевой, полковой и осадной артиллерии, военно-инженерных частей, подкопщиков, минеров, саперных и понтонных команд.
Таким образом, сочетание и увязка всех родов оружия, всех тактических и технических средств армии для достижения успеха с наименьшими потерями являлись одной из самых характерных черт устава. Первый оригинальный русский военный устав отразил крупные успехи в развитии' вооруженных сил России и сыграл огромную роль в укреплении обороноспособности страны.
При преемниках Петра, особенно в безвременье правления аристократов «верховников» и лихолетье «бироновщины» и «миниховщи-ны», «наука побеждать» была предана забвению. Вельможи, по замечанию С. М. Соловьева, «старались только о том, чтобы разрушать начатое Петром Великим»60. Редкое в истории монархий Европы казнокрадство и расточительство целых семейных клик остзейских, браунгшвейгских, голштинских, мекленбургских выходцев, их многочисленных клевретов, захвативших руководство высшими органами государственного управления, ведавшими армией, финансами, мануфактурами и т. д., самым пагубным образом отразились на положении вооруженных сил государства и сопровождались такими отступлениями от принципов их строительства, выработанных тяжелым опытом двадцатилетие!! Северной войны, что нередко граничили с изменой национальным интересам России.
Вместо обучения солдат тому, как «в бою поступать», воцарилась плац-парадная, по прусским образцам, бессмысленная с военной точки зрения жестокая муштра. От офицеров и солдат стали требовать беспрекословного, слепого исполнения «диспозиций», начертанных в кабинетах. Произошел даже возврат к прошлому. Например, миниховское походное «каре» было всего лишь немецким названием того порядка, какой на Руси в XVII в. называли «полкохождением» войска в оцеплении обоза. На поле боя солдат также строили «по-миниховски»--
60 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Спб.: Обществ, польза.
Кн. IV. Стб. 1334.
208
большим каре, внутри которого находились обо< н кониина,--- отчего армия несла большие потери.
Э. Миних (1683—1767), будучи с 1732 г. президентом Военной коллегии с чином генержьфельд маршала, полечив право на«начать в армию офицеров до капитана включительно, наводнил ее офицерами-наемниками, пе знавшими даже русского языка, и отменил петровский закон «о присвоении офицерского чипа баллотированием». Для того чтобы освободить вакансии, под предлогом экономии з армии были оставлены только иноземцы и беспоместные русские дворяне, которые «без жалованья прожить пе могут». Не заботясь о снабжении войск через магазины, Миних перешел к системе реквизиций и своими «великими контрибуциями» в походе 1735 г. разорил Литву и оставил голодными солдат. Принцип воинского устава 1716 г. — не чинить обид обывателям, щадить мирных жителей, возрожденный позднее А. В. Суворовым, был заменен приказами, чтобы на войне «никому пощады не было», а армию «продовольствовать за счет неприятельской страны». Военно-политический ущерб от такого, свойственного наемным армиям Запада порядка ведения войны на территории противника трудно даже представить. Даже Анна Иоанновна, узнав о потере до половины армии во время безуспешного похода в Крым в 1736—1737 гг., упрекнула командующего Э. Ми-ииха и его генералов, что поступают они «бездушно и нерезона-бельно». Громадные потери сопровождались и массовым дезертирством (в 1732 г. в бегах числилось 20 тыс. солдат). Во много раз возросло «отбывательство» от военной службы как «недорослей», так и служащих офицеров. Основные положения новых строевых уставов, введенных Минихом, были заимствованы из прусских 6I.
Петровская военная система подрывалась и с другой стороны. Указ 1736 г. не только сократил срок военной службы дворян до 25 лет, но для значительного числа дворянских «недорослей» означал полное освобождение от обязательной военной и гражданской службы. Единственный сын помещика вообще не подлежал теперь воинской повинности. Помещик, имевший двух или более сыновей, получил право одного из них по своему выбору оставлять «в доме своем для смотрения деревень и экономии», так могли поступить «два или три брата», не имевшие родителей. Оговорено было также право «шляхтичей» не являться в полк, если они «негодны» к военной службе, что открывало лазейку для множества уловок. Годные же вступали в службу с 20 лет, занимаясь до этого дома «науками» (чтением и письмом, арифметикой и геометрией, историей и географией, фортификацией), знание которых проверяли на периодических смотрах. Поскольку лишь наиболее состоятельные дворяне имели возможность подготовить своих сыновей к сдаче экзаменов, в 1732 г. был учрежден Сухопутный шляхетский кадетский корпус, но большую часть учебного времени в нем при Минихе отнимало обучение «экзерциции» и «лошадиной езде», поэтому специальные знания получали немногие выпускники 62.
Результатом всего сказанного была чувствительная для России по Рештскому миру 1732 г. и Ганджинскому трактату 1735 г. с
61 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. IV. Стб. 1309—1311, 1334—1352, 1357—1369, 1414; Кн. V. Стб. 1052—1053, 1056. Возвратив в 1762 г. из ссылки Э. Миниха и назначив его и своего дядю принца Голштинского генерал-фельдмаршалами, Петр III поручил им переучивать русскую армию по прусским образцам (см.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. V. Стб. 1242—1262).
62 ПСЗ. Т. IX. № 7142, 7171; Т. XLIII. Книга штатов. № 5881, 6050.
209
Ираном потеря Прикаспийских провинций; она отодвинула границу вспять до р. Терек и обрекла народы Предкавказья и Закавказья на многие десятилетия междоусобных войн и непрерывных опустошительных нашествий со стороны иранских и османских феодалов.
Против реакционной военной политики временщиков и фаворитов, в защиту дела Петра Великого выступили идеологи «просвещенного абсолютизма» в России Ф. Прокопович, А. Д. Кантемир, В. Н. Татищев, а вслед за ними М. В. Ломоносов. Все они были очевидцами и участниками событий своего времени и живо реагировали на них. Люди хорошо образованные, владевшие древними и новыми языками, они изучали военную историю по сочинениям Геродота, Квинта Курция, Юлия Цезаря и других античных писателей, по трудам философов и государствоведов нового времени от Никколо Макиавелли и Самуэля Пуфендорфа до Гуго Гроция, Томаса Гоббса и Джона Локка. Знания о военном прошлом Руси они черпали из летописей, сочинений русских писателей XVI—XVIII вв.63
В противовес узкому практицизму некоторых военных деятелей эти писатели подчеркивали необходимость знания военной теории и истории. Сравнивая Северную войну 1700—1721 гг. по ее «лютости» и длительности со второй Пунической войной между Римом и Карфагеном, Ф. Прокопович видел причину первоначальных неудач России в культурной, политической и военной отсталости страны.
Однако, писал Прокопович, шведы недооценили могущества России и высоких качеств русского воинства, которое одновременно «и воевать училось и победительно воевало». Победа в войне открыла путь «к честной с лучшим светом коммуникации», к развитию «искусства экономического», «мастерства», наук и просвещения64.
Доказывая в своем «Разговоре двух приятелей о пользе науки и училищах», что просвещение необходимо не только дворянам, но и низшим сословиям общества, В. Н. Татищев утверждал, что в древности оборона страны «должность была общая всего народа». Историк указывал, что военная необходимость и в прошлом вынуждала правительство привлекать народ к военной службе. В годы Северной войны, например, «шляхетство умалилось», и «для того нужда позвала из крестьянства в солдаты, матрозы и другие подлые (т. е. низшие. — П. Е.) службы брать». Большой заслугой писателя является то, что он первым отметил факт широкого участия населявших Россию нерусских народов в защите страны от внешних врагов. Обратив внимание на упадок военных школ, Татищев считал необходимым не только возродить дух и традиции прежних учебных заведений, где главным было постижение «военных наук», но и значительно углубить знания воспитанников, введя в программы Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, Морской академии, Инженерной и Артиллерийской школ изучение иностранных языков, «закона естественного и гражданского», специальных предметов — математики, астрономии, фортификации, артиллерийского и морского дела 65.
63 См.: Феофана Прокоповича... Слова и речи... Спб., 1760. Ч. 1. С. 15—48; Татищев В. Н. История Российская с древнейших времен. М., 1768. Кп. I. Ч. 1. С. IV—V; М., 1773. Кн. II. С. 419.
64 Феофана Прокоповича... Слова и речи... Спб., 1761. Ч. 2. С. 77, 78; Он же. Духовный регламент. Спб., 1721. С. 22; Он же. Правда воли монаршей. М., 1726. С. 43.
65 См.: Татищев В. Н. История Российская... М., 1774. Кн. III. С. 523; Он же. Разговор о пользе наук и училищ. М., 1887. С. 65—73, 113—116, 158; Он же. Лексикон Российской исторической, географической, политической и гражданской. Спб., 1792. Ч. II. С. 121.
210
Обозревая многовековую историю страны, писатели XVIII в. отличали войны справедливые, направленные на укрепление ее независимости и суверенитета, от войн междоусобных, которые они резко осуждали.
Первый в России светский поэт, автор знаменитых сатир и «Писем о природе и человеке», Антиох Кантемир вслед за Феофаном Прокоповичем резко осуждал войнолюбпев-тиранов, ведущих войну ради собственной славы и разоряющих покоряемые народы. «Война производится против вооруженного неприятеля, — писал Кантемир в примечании к одной из своих сатир, — потому всякое озлобление безоружного невинного народа, каковы суть в селах крестьяне, мещане в городах, не согласуется правам военным и человеколюбию противно». Военачальники, которые «такой народ утесняют, грабят, мучат, чтоб их бедными пожитками обогатиться», «о благе отечества своего не пекутся». Произведения Кантемира не были допущены цензурой к печати, но расходились в многочисленных рукописных сборниках 66.
Защищая реформы начала XVIII в., М. В. Ломоносов на деле разоблачал реакционную политику преемников Петра. В мирном сожительстве народов и государств ученый видел торжество правды и справедливости, во «всесильном мире» — вечную красоту. Как бы сквозь границы, разделяющие народы Земли, М. В. Ломоносов обращался к «державным главам» с призывом'не нарушать святые законы мирной жизни народов, не презирать своих подданных, но исправлять их пороки «учением, милостью, трудом». Великий русский ученый надеялся на то, что успехи науки способны сами по себе уменьшить военную опасность, предотвратить возникновение войн67. Убеждение М. В. Ломоносова в возможности предотвращения войн было иллюзией, но иллюзией просветителей, которые, по словам Ленина, «совершенно искренно верили в общее благоденствие и искренно желал» его» 68 69. Вера великого русского ученого во всемогущество науки выражала его горячее стремление к счастью и благоденствию народов,, убеждение в том, что человечество достигнет в конце концов вечного, мира на Земле.
Оправдывая лишь войны национально-освободительные, М. В. Ломоносов подчеркивал громадную роль народных масс, народного героизма и патриотизма в защите независимости. Он первым высказал мысль, что начало регулярного войска было положено в России еще в XVII в., и подчеркнул тот существенный факт, что для создания армии и флота понадобилось «немалое знание геометрии, механики и химии», что после реформы начала XVIII в. русское воинство обращало «против неприятеля оружие, приуготованное из гор российских, российскими руками», т. е. связывал успехи военного дела в России с развитием науки и техники, отечественной промышленностивэ.
Военно-теоретические размышления русских просветителей являлись прямым откликом на злободневные вопросы военной политики и практики того времени. В своей совокупности размышления эти ока
66 Кантемир А. Собрание стихотворений. Л., 1956. С. 33, 73, 74, 79, 80, 83, 137, 143, 208, 231, 398; Он же. Сочинения, письма и избранные переводы, Спб., 1867. Т. 1. С.54, 72. Подробнее см.: Епифанов П. П. «Ученая дружина» и просветительство’XVIII в.//Вопр. истории. 1963. № 3.
67 Ломоносов М. В. Соч. М., 1957. С. 10, 31—81, 88, 89; Он же. Поли. собр<. соч. М., 1952. Т. IV. С. 308, 309, 316.
68 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 520.
69 Ломоносов М. В. Соч. С. 422, 423, 426.
211
зывали огромное влияние на формирование прогрессивных взглядов передовых слоев русского офицерства.
Восстановление военного механизма государства, расстроенного насаждением пруссачества, потребовало огромных усилий. Чтобы вывести армию из состояния, когда она терпела неудачи на юге в войнах с Османской империей и Крымским ханством, до способности разгромить армию прусского короля Фридриха II, объявленную его почитателями «непобедимой» и образцовой, понадобилось без малого два десятилетия. В царствование Елизаветы Петровны процесс оздоровления армии шел путем возрождения традиций петровской реформы. Устав 1755 г. «Описание пехотного полкового строю» предусматривал действия колоннами: взводными — в походном движении, ротными — для отражения атаки кавалерии и батальонными— для «преломления неприятельского фронта». Устав того же года «Экзерциция регулярной конницы» восстанавливал требования петровских инструкций —- решительной атаки с палашами на полном аллюре («сильной скачке»). Введение этих новых уставов позволило поднять выучку войск на должную высоту.
Заметно усовершенствовалось техническое оснащение армии. Ручное огнестрельное оружие пехоты дополнялось улучшенными видами пехотных солдатских и офицерских ружей и пистолетов, карабинами для кавалеристов, нарезными штуцерами для егерей, ручными гранатами для гренадеров. Изобретение русскими артиллеристами «единорогов»— орудия, стрелявшего разрывными снарядами, картечью и ядрами с большой дальностью и кучностью огня, — обеспечило решающее превосходство русской артиллерии в сражениях Семилетней и русско-турецких войн. Наряду с сотнями орудий «новой инвенции» успешно применялись и прежние, и после испытаний тех и других было признано необходимым «содержать при армии как прежние пушки и мортиры, так и новоизобретенные орудия».
По указу 1743 г. была восстановлена, «как при Петре I», полковая артиллерия. В 1757 г. сформированы 2 артиллерийских полка по 10 рот с 69 гаубицами в каждом, 6 полков «новоинвентованных (вновь изобретенных. — П. Е.) орудий» и 3-фунтовых пушек, по 64 орудия и по два «мортирца» в каждом полку. Учрежден был также инженерный полк: к единственной оставшейся при Мипихе минерной роте добавлено было еще 5 рот и сформированы 2 минерные, 2 пионерные и 2 «мастеровые» роты.
Улучшались плавучие средства армии. Вместо имевшихся в войсках со времен Петра «жестяных» понтонов корпус полевой армии обеспечивался 30 понтонами «красной листовой меди с деревянною отделкою», 516 лошадьми и телегами для перевозки, командой мастеров и обозными солдатами; все они были вооружены ружьями, шпагами и пистолетами «для охранения и караула (понтонов. — П. Е.) па станциях и походах» 70.
Крупномасштабное оснащение армии артиллерией и инженерными средствами потребовало усиленной (изрядно к тому времени запущенной) подготовки офицеров. Обучение их в прежних традициях было возобновлено непосредственно во вновь созданных артиллерийских и инженерном полках, понтонных командах.
70 ПСЗ. Т. XLIH. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I. № 8721, 10682. Табели полков.
212
Военные школы приобретали все более выраженный сословно-дворянский характер. В 1745 г. в московских Артиллерийской и Инженерной школах было велено оставить только дворян, а «разночинцев» отослать в гарнизонную школу. Сухопутный шляхетский корпус в Петербурге после Э. Миниха и принца Гессенского возглавил В. Н. Репнин (сын командира дивизии под Полтавой Н. И. Репнина), изучавший военное искусство в австрийской армии знаменитого полководца Евгения Савойского. Выпускников корпуса экзаменовали профессора Академии наук и сдавшим экзамены выдавали аттестаты о знании иностранных языков, истории, географии, математики. Среди выпускников корпуса был знаменитый русский писателв> XVIII в А. П. Сумароков.
В 1758 г. генерал-фельдцейхмейстер П. И. Шувалов (1710—1762) объединил Артиллерийскую и Инженерную школы (с 1762 г. — кадетский корпус). Круг изучаемых предметов был расширен, увеличены ассигнования на содержание учеников и преподавателей. Курс артиллерии преподавал видный ученый И. А. Вельяшев-Волынский, автор книги «Артиллерийские предложения». Большую помощь в улучшении преподавания оказал Шувалову Ломоносов. По его совету в программу обучения были включены многие общеобразовательные предметы. Воспитанники слушали лекции М. В. Ломоносова в Академии наук. По штату 1762 г. в корпусе обучались 132 кадета. Здесь преподавали артиллерию, фортификацию, гражданскую архитектуру, историю, географию, механику, гидравлику, физику, химию, алгебру, геометрию, французский и немецкий языки. При корпусе была открыта «школа художеств» со 138 школьниками, изучавшими кроме «письменной» и словесной науки литейное, слесарное, чеканное, лафетное, токарное дело и другие «художества». «Вышние науки» в корпусе преподавали профессора Академии наук. Кадеты находились на полном содержании казны. По штату 1767 г. число воспитанников корпуса возросло до 600 человек, а к 1792 г. общее число кадетов и учеников с ротой солдатских детей, обучавшихся «художествам», превысило тысячу человек. При корпусе имелись библиотека и госпиталь с доктором, 5 лекарями и 10 подлекарями.
Таким образом, к концу XVIII в. Артиллерийский и Инженерный шляхетский корпус представлял собой высшее военно-учебное заведение с весьма широкой программой подготовки офицерского и вспомогательного технического состава для артиллерии и инженерных частей армии.
Одним из блестящих выпускников корпуса был великий русский полководец М. И. Кутузов, который после основательной домашней подготовки в конце 1759 г. досрочно окончил это учебное заведение. Приказом П. И. Шувалова М. И. Кутузов «за его особенную прилежность и в языках и математике знание, а паче что принадлежит до инженера имеет склонность, в поощрение прочим... произведен мною в инженерный корпус первого класса кондуктором... и оставлен по-прежнему при школе... для обучения прочих» 71.
Большую роль в подготовке военных специалистов сыграл и учрежденный в 1752 г. Морской шляхетский корпус.
Высокие достоинства выпускников обоих корпусов признавали со
71 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. IV. Стб. 1.55; Кн. V. Стб. 576, 578; ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. II. № 11083, 12821, 14299, 15998, 17 051, 17 746; Жилин П. А. Михаил Илларионович Кутузов. Жизнь и полководческая деятельность. М., 1978. С. 13, 14.
213
временники и даже иностранцы, не всегда доброжелательно относившиеся к России. Например, шведский посланник Поссе доносил своему правительству: «...кадетские корпуса могут почитаться плодовитым садом, доставляющим способных офицеров». Следует заметить, что многие молодые дворяне из состоятельных семей после смотра получали отпуск для «домашнего образования» с подпиской родителей, что они усвоят все надлежащие предметы гражданских и военных наук и иностранные языки. Для получения аттестата и присвоения офицерского звания они обязаны были сдать экзамены в соответствующем корпусе и, следовательно, в определенном смысле могли быть причислены к выпускникам высших военных учебных заведений столицы. К такому разряду своего рода «заочников» XVIII в. относились и два великих русских полководца — П. А. Румянцев и А. В. Суворов72.
Как и при Петре I, своеобразным местом подготовки офицерских кадров для полевой армии оставалась гвардия. Основами военного дела будущие офицеры овладевали, не только выполняя солдатские обязанности в походах, караулах и общеполковых учениях, — для них создавались условия, позволявшие получать более глубокие знания. Наряду с изучением общеобразовательных предметов (арифметика, геометрия, тригонометрия) и основ по специальной подготовке, гвардейцам разрешалось посещать лекции в кадетском корпусе, Академии наук, Московском университете. Гвардейцев дворян, имевших возможность получить домашнее образование, отпускали домой на 2 года и более «для науки», а по прибытии в полк подвергали строгим экзаменам. Таким путем во второй половине XVIII в. заполнялось около трети офицерских вакансий в армейских полках73.
С ростом численности и технического оснащения вооруженных сил все большее значение приобретали средние и низшие ступени военного образования, на которых готовили специалистов в ранге младших офицеров. В 1752 г. учреждаются школы на Украинской линии для обучения однодворческих и ландмилицких малолетних детей, школа Ладожского канала для обучения детей солдатских, в 1764 г. — две школы при гусарских полках («иноземных единоверцев») в Новороссии и типография при них «для тиснения духовных и светских книг» на языках этих гусар. В том же году указано было учредить школы для солдатских детей при 83 батальонах гарнизонных войск, детей до 16 лет обучали в них строевому делу, грамоте, арифметике, музыке, а после обучения направляли в полевые полки музыкантами, барабанщиками, писарями. Тогда же в солдатских школах предписывалось обучать школьников лекарскому, аптекарскому коновальному делу, а в двадцати городах и крепостях от Ревеля до Селенгииска и от Петербурга до Киева обучать 630 «артиллерийских школьников». На годовое содержание гарнизонных школ выделялась значительная сумма— 154 283 руб.74 В 1764 г. в Астрахани в зданиях Троицкого монастыря была учреждена школа для 324 солдатских детей и 200 «купецких и разночинских сирот». В школе обучали чтению, письму, арифметике, истории, географии, рисованию
72 ПСЗ. Т. XLIV. Ч. 1. Книга штатов.^ Отд. II. Штаты военно-морские с 1711 по 1825 г. № 10062. Штат Морского Шляхетского корпуса 1752 г.; № 12 189. Штат 1764 г.; № 17 051. Штат 1792 г.; Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. V. Стб. 1411; Жилин П. А. Указ. соч. С. 8, 9.
73 Масловский Д. Ф. Записки по истории военного искусства в России. 1762— 1794 гг. Спб., 1894. Вып. 2. Ч. 1. С. 6—7 (прим. 25).
74 Сборник военно-исторических материалов. Спб., 1904. Вып. XVI. С. 155, 158, 167; ЦГАДА. Ф. 17. Д. 57 за 1764 г.; Инструкция полковничья; Спбч,. 1826. С. 71.
214
и особенно «соседним языкам» (армянскому, турецкому, персидскому, калмыцкому), а возглавляли школу сухопутные и морские офицеры — навигации, артиллерии и фортификации.
По штату 1798 г. в Военно-сиротском доме в Петербурге 200 кадетов «благородного отделения» обучались математике, военным наукам, истории, немецкому языку» а 800 человек «отделения солдатских детей» — чтению, письму, арифметике и музыке75. Военную музыку и потную грамоту изучали под руководством капельмейстера в отделениях Военно-сиротского дома в Москве, Риге, Киеве, Николаеве и других городах. Давно уже существовавшая Архангельская военная школа была значительно расширена и преобразована в отделение Военно-сиротского дома «с присоединением морской школы». Военным и морским наукам, истории, географии, военной музыке, грамматике, арифметике, геометрии, тригонометрии обучалось в ней 700 учеников. Они пользовались глобусами, атласами, картами, астролябиями, готовальнями «с математическими инструментами» и т. д. В школе 34 учителя готовили штурманов, шкиперов, артиллеристов, музыкантов, а также корабельных мастеров.
В 1801 г. в Дерпте, Гродно, Киеве, Нижнем Новгороде, Казани, Вологде, Смоленске и на Волыни было учреждено 8 больших военных училищ (по две роты из 120 человек каждая) и еще в девяти городах открыты малые училища (по 1 роте в 120 человек)—всего на 3 тыс. воспитанников из «молодых дворян». После обучения их направляли для завершения военного образования в петербургские военные корпуса, гражданского — в Московский университет.
В 1783 г. в Петербурге был открыт Медико-хирургический институт, в котором преподавание велось на немецком языке. В то же время в двух медицинских училищах — в Москве и Петербурге — науки преподавались «на русском языке». Основанная при главных госпиталях Петербурга Медико-хирургическая академия, по докладу Медицинской коллегии, находилась в «цветущем состоянии» — при ней имелись библиотека, ботанический сад, кабинеты анатомии, химии, хирургии. В «обширное для жилища учащихся здание» поступали молодые люди «из природных россиян», преимущественно студенты духовных семинарий, овладевшие латынью. По предложению Медицинской коллегии в 1802 г. институт был объединен с академией. Лекции студентам, находящимся на казенном содержании, профессора по их желанию могли читать на русском и немецком языках. Студенты проходили практику в госпиталях, получали деньги на приобретение книг, хирургических инструментов, а при выпуске — по 25 руб. единовременно «на обзаведение» 76.
Сложившаяся система чинопроизводства в армии, подготовка офицерских и унтер-офицерских кадров через различные военные школы в значительной мере компенсировали последствия Манифеста о вольности дворянства 1762 г., нарушившего вековой принцип обязательной военной или государственной службы дворян. Военная служба дворян поощрялась высокой оплатой генеральских и офицерских должностей, постоянным увеличением размеров денежного жалованья, различными привилегиями на службе и в гражданской жизни.
75 ПСЗ. Т. XXV. № 18793; Петров П. В. Исторический очерк. Спб., 1902. С. 52.
76 ПСЗ. Т. XXIV. № 9972, 10 109, 12 179, 12 174, 12 309, 18159, 18 773; Т. XXV.
№ 20 453; Т. XXVI. № 19 980; Т. XXVII. № 20 531, В 1802 г. именным указом дозволено было молодым лекарям «из природных россиян» ездить в чужие края, «для приобретения полного во всех частях врачебной науки просвещения» (ПСЗ. Т. XXVII. № 20 ПО).
215
Так, например, в губернских и уездных дворянских собраниях правом голоса пользовались и могли занимать выборные должности лишь дворяне, которые на военной службе дослужились до обер-офицерского чина. Отставные офицеры обычно замещали выгодные должности в местной и центральной администрации, где больше трети чиновников первоначально служили в армии и во флоте77. Пополнению армии офицерами способствовало распространение при Екатерине II прав дворянства на казацкую старшину Украины и войска Донского; после разделов Речи Посполитой русскую армию пополняли также офицеры из польских и литовских дворян, владевших имениями на землях, отошедших к России.
В целом армия была обеспечена офицерским составом. Так, например, в армии под командованием фельдмаршала П. А. Румянцева к началу 90-х годов при численном ее составе около 55 тыс. человек недоставало 491 офицера, но зато в полках находилось ожидающих назначения «сверх комплекта» 492 штаб- и обер-офицера 78.
Качественные усовершенствования в сухопутной армии второй половины XVIII в. состояли в постепенном переходе от линейных боевых порядков к применению рассыпного строя и действиям колоннами, в появлении новых мобильных и лучше вооруженных видов пехоты и кавалерии (егеря, карабинеры, кирасиры, конные гренадеры и др.).
На основе боевого опыта Семилетней войны был разработан и в 1763 г. введен новый пехотный строевой устав, который предусматривал гибкое использование подразделений полка, маневрирование шеренгами, взводами, батальонами при ружейном огне, а также построение в полках «батальонных колонн» с флангов и по фронту с введением «скорострельной стрельбы». Инструкция 1763 г. полковникам пехотных полков предписывала ротным командирам обучать строю, маршированию, стрельбе унтер-офицеров и солдат сначала поодиночке. Порядок представления офицеров к повышению в чине восстанавливался по совету «обще со всеми же штаб-офицерами».
Уже в ходе Семилетней войны в русской армии возникли первые команды егерей, которые вели огонь из улучшенных гладкоствольных ружей в рассыпном строю. В 1765 г. Воинская комиссия «из бывшей в последнюю войну практики» убедилась, что егерские команды весьма полезны для подкрепления кавалерии, захвата «трудных проходов» в лесах и «разных закрытых мест». Комиссия решила учредить при армии «Егерский пехотный корпус» в 1650 человек, распределив егерские команды во всех пехотных полках. Егеря проходили подготовку для ведения боя на пересеченной местности и хорошо проявили себя в войнах второй половины XVIII в. В 80-е годы егерские батальоны были сведены в егерские корпуса, общая численность которых в 1795 г. доходила до 39 тыс. человек. Частично они были вооружены уже нарезными штуцерами, стрелявшими на расстояние в 800—900 шагов 79.
77 Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. М., 1974. С. 282.
78 Масловский Д. Ф. Примечание и приложения к запискам по истории военного искусства в России. Спб., 1894. С. 101—103; ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I. С. 251, 253. Таблица о состоянии армии графа Румянцева-Задунайского 1794 г.
79 См.: Строевой устав пехотной экзерциции. Инструкция пехотного полка полковнику. Спб., 1764; ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. № 12 494. Доклад Воинской комиссии 13 октября 1765 г.; Д е н и с о в а М. М., П о р т н о в М. Э., Д е н и -сов Е. Н. Русское оружие XI—XIX вв. М., 1953. С. 131.
216
В условиях Семилечней, русско-турецких, русско-шведской и других войн па протяжении второй половины XVIII в. вместе с усоцершен ствованием организации состава и вооружения армии росла ее численность.
По штатам 60-х годов общее число войск составляло: пехоты — 62 454 человека, кавалерии — 43 824, гарнизонных войск — 64 769, а всего — 171047 человек80. По плану расположения войск перед началом войны с Пруссией к границам государства выдвигалось: пехоты — 31 полк с 81 тыс. солдат, кавалерии регулярной — 19 полков (6 кирасирских, 4 гусарских, 5 конногвардейских, 4 драгунских общей численностью 11 484 человека), нерегулярной— 12 тыс. донских и слободских казаков, 4 тыс. волжских калмыков, 2 тыс. мещеряков и башкир, 1 тыс. казанских татар, а всего (с резервом в 10 516 человек пехоты) — более 122 тыс. человек. Внутри государства оставалось 112 полков (гвардия, гарнизонные, ландмилицкие и др.), насчитывавших 161 795 человек. Всего, таким образом, 283 795 человек. К началу кампании 1759 г. в действующей армии числилось только в регулярных частях-78 260 человек. К 1795 г. общая численность сухопутных вооруженных сил достигла полумиллиона человек, в том числе пехоты — 271 тыс., конницы регулярной — 70 600, иррегулярной — 24 500, поселенных казачьих полков—15 тыс., артиллерийских и инженерных войск — 21 700, пехоты гребного флота — 4 тыс., гарнизонных войск — 95400 человек.
Наглядное представление о структуре действующей армии можно получить из таблиц «о состоянии армии под начальством главнокомандующего генерал-фельдмаршала графа Румянцева-Задунайско-го» (1794). По данным таблицы, армия включала 2 дивизии смешанного состава и корпус под непосредственным командованием самого фельдмаршала. В первой дивизии было кавалерии — 2 полка кирасир (1772 человека и 1836 лошадей), 3 легкоконных полка карабинеров (1923 человека и 2359 лошадей), 1 полк конных егерей (1166 человек и 1424 лошади), 5 нерегулярных полков донских казаков (1021 человек и 2267 лошадей); пехоты — 4 полка гренадер (13 377 человек и 1867 лошадей), 2 полка мушкетерских (3777 человек и 388 лошадей), 4 егерских батальона (2327 человек и 430 лошадей). Во второй дивизии кавалерии — 4 полка карабинеров (3018 человек и 2899 лошадей), 2 полка донских казаков (729 человек и 1551 лошадь); пехоты — 5 полков мушкетерских (9880 человек и 770 лошадей). Под . командой фельдмаршала (резерв армии) кавалерии—1 полк лейб-кирасир (837 человек и 972 лошади), пехоты — 1 полк мушкетерский (1853 человека и 191 лошадь), 3 полка гренадер (7453 человека и 876 лошадей), корпус пеших стрелков — егерей — (4981 человек и 385 лошадей). В артиллерии числилось 1019 солдат и офицеров и 974 лошади, в двух понтонных командах— 1303 человека и 1247 лошадей. Чинов Генерального штаба — 41 человек.
Общая численность армии составляла 1029 человек штаб- и обер-офицеров, 3461 человек унтер-офицеров, 47 061 рядовой и 5313 нестроевых; лошадей строевых, подъемных (в обозе) и артиллерийских 20 436 81.
80 Масловский Д. Ф. Русская армия Екатерины II//Военный сборник. 1892.
81 С’о^о^вьев С. М. Указ. соч. Кн. V. Стб. 904, 905; Бескровный Л. Г. Хрестоматия по русской военной истории. М., 1947. С. 183; ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I. С. 251—253.
217
Российская армия превращалась в многонациональную по составу. В военной организации второй половины XVIII в. большую роль сыграли пополнявшие армию украинские полки, полки так называемых «иноземных единоверцев» (преимущественно из славянских народов) и нерусских народностей государства. В 80-х годах с введением на Украине общероссийского административного устройства старые казацкие полки были реорганизованы в регулярные части русской армии. После упразднения (1775) Запорожского войска по указу 1787 г. из основной массы бывших запорожцев было образовано Черноморское казачье войско, а после окончания русско-турецкой войны в 1792—1793 гг. около 12 тыс. казаков с семьями переселено на Кубань для несения пограничной службы. Еще раньше на Украине были расположены и несли службу Грузинский полк из переселившихся в Россию грузин, Молдавский полк князя Кантемира, а также Сербский, Македонский и так называемый Венгерский полки из черногорцев, болгар и других славянских народов. Все они участвовали в Семилетней войне, и после окончания военных действий было разрешено укомплектовывать их и «впредь из этих наций» 82.
В 1770 г. после присоединения к России Крыма формировались дивизионы «из новых... подданных, в Таврической области обитающих», из живших там греков, албанцев и других народностей83.
В 1750 г. из волжских казаков был сформирован Астраханский казачий полк, а с присоединением к нему Чериоярской, Красноярской и Енотаевской казачьих команд образовалось Астраханское казачье войско. Там же на Волге существовали отряды из калмыков, которые несли службу вместе с донскими казаками. Переведенные при Петре I в подушный оклад нерусские крестьяне Среднего Поволжья (чуваши, мордва, татары, марийцы, удмурты) отбывали рекрутскую повинность, а башкиры несли сторожевую пограничную службу. В 90-х годах в Башкирии начали формироваться полурегулярные «Тептярские полки» по 500 человек в каждом, причем деньги на их вооружение карабинами, саблями и пиками и содержание взимались с самого «тептярского и бобыльского народа» 84.
На Северном Кавказе после основания Моздока (1760) и Владикавказа (1784) были сформированы из осетин и кабардинцев воинские команды, которые участвовали в военных действиях против Османской империи 85.
В сравнении с первой половиной XVIII в. значительно окрепла магазинная система снабжения войск, которая возглавлялась гене-рал-провиантмейстером Главной провиантской канцелярии при Военной коллегии. В 1766 г. было предписано построить более 200 магазинов и амбаров в городах и крепостях и держать в них «па годовое продовольствие» около 2 млн. четвертей провианта (муки, крупы, овса и пр.), а в 36 крепостях — более полумиллиона четвертей «запасного хлеба». Сеть магазинов охватывала всю территорию государства и обеспечивала возможности мобилизации при переходе
82 ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I. № 8461, 9 935, 10 203, 11 813.
83 Там же. № 13 649, 15 945, 17 330.
84 Там же. № 9727, 17 263, 18 701; Очерки истории СССР. XVIII век. Вторая половина. М., 1956. С. 658, 659; История Чувашской АССР. Чебоксары, 1983. Т. 1. С. 110.
85 ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. № 12 432; Бушуев С. К. Из истории русско-кабардинских отношений. Нальчик, 1956. С. 93, 94; Б л и е в М. М. Русско-осетинские отношения (40-е гг. XVIII в.-30-е гг. XIX в.). Орджоникидзе, 1970. С. 260.
218
от мирного положения к военному развертыванию армии и флота, а также оборону крепостей и содержание резервов но.
В середине и второй половине XVIII в. еще более ярко проявились лучшие черты русского военно-инженерного искусства, фундаментальные основы которого как в долговременной (крепостной), так и в полевой фортификации были заложены Петром I и его сподвижниками. В 1757 г. был сформирован Инженерный полк с командой в 250 человек «пионеров», расчищавших дороги, строивших мосты и переправы. В 1763—1765 гг. для управления крепостями по предложению генерала А. Вильбоа, участника Семилетней войны, возглавлявшего артиллерию и инженерную службу, были созданы департаменты (округа): Финляндский, Лифляидский, Киевский, Астраханский, Сибирский. Во всех крепостях определялось штатное число бомбардиров, канониров, мастеров и подмастерий.
А. В. Суворов, которого П. А. Румянцев называл «знатоком инженерного искусства», руководил строительством крепостей на финской границе, приведя ее «в безопасное оборонительное состояние», и на юге России, когда командовал там войсками в Крыму и на Кубани.
Как и в XVII в., на открытых границах России возводились огромной протяженности укрепленные линии, но уже по правилам современной фортификации. В 30-х годах XVIII столетия были устроены Украинская (между Днепром и Донцом), Оренбургская, Новая Закам-ская укрепленные линии с местными ответвлениями (дистанциями); в 40—60-х годах в Сибири — Иртышская, Колывано-Кузнецкая, Тобо-ло-Ишимская. На юге страны во второй половине XVIII в. были возведены Днепровская (Новая Украинская) и Кавказские — Азово-Моздокская, Кубанская, Черноморская — линии. Наряду с А. В. Суворовым в строительстве военно-инженерных оборонительных сооружений и крепостей на юге России большую роль сыграл Г. А. Потемкин (1739—1791), который в годы русско-турецких войн был генерал-губернатором Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний и президентом Военной коллегии. В конце XVIII в. продолжалось укрепление Кубанской линии, на которой были возведены крепости Усть-Лабинская, Кавказская, Константиногорская, Шелковозаводская, Фанагорийская.
Большой вклад в теорию и практику полевых инженерных укреплений внесли кроме А. В. Суворова и М. И. Кутузова русский военный инженер Деденев, генерал Вильбоа и другие строители новых крепостей и укрепленных линий XVIII в.86 87
Существенные сдвиги произошли и в медицинском обслуживании войск, лечении больных и раненых, содержании отставных и увечных воинов. В Семилетнюю войну в армии было увеличено число докторов, а также штат в полевых аптеках. В армию направлялись выпускники медицинских школ и медицинского факультета Московского университета. Увеличено было количество госпиталей и лазаретов в городах и крепостях. В 1758 г. построен Инвалидный дом в Казани для содержания отставных штаб- и обер-офицеров. В 1761 г. в Петербурге, а также в Казанской, Нижегородской, Воронежской губерниях основаны богадельни для отставных раненых и увечных солдат, причем в петербургской богадельне содержались также офицеры и
86 ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I. № 12 612.
87 Там же. № 10862, 10941, 11 818, 12309, 17261, 17517; Цирлнн А. Д. Передовые черты русского военно-инженерного искусства//Из истории русского военноинженерного искусства: Сб. статей. М., 1952.
219
офицерские вдовы, которым было назначено «двойное против рядовых» богаделенное жалованье. В 1796 г. в Петербурге учрежден сухопутный госпиталь на 1500 больных (до этого в столице существовали большие госпитали при Адмиралтействе) со значительным штатом медицинского и хозяйственного персонала (более 100 человек обеспечивало медицинское обслуживание, а 232 работника — кухню, хлебню, пивоварню, баню, конюшню). Ввоз в страну медикаментов и различных лекарственных средств по всем тарифам XVIII в. был беспошлинным, как для казенных, так и для частных аптек 88.
На содержание госпиталей по закону изымалось по 1 —1,5 коп. с каждого рубля денежного жалованья всех военнослужащих, а с офицеров, находившихся на лечении, половина жалованья. В 1760 г. впервые в России была проведена государственная лотерея, весь доход от которой предназначался на содержание отставных и раненых офицеров и рядовых.
Введенная при Петре I рекрутская система комплектования рядового и унтер-офицерского состава армии и флота продолжала функционировать с некоторыми изменениями. С 1724 г. рекрутчина раскладывалась на «ревизские души», числившиеся по последней ревизии (переписи) податного населения. Правила набора, обучения и сопровождения рекрутов в войска определяли особые инструкции и «Генеральные учреждения» о наборе рекрутов 1757 и 1766 гг. Периодичность наборов, нормы поставки с числа «душ» и требования к служебной годности рекрутов (возраст, физическое состояние, семейное положение) изменялись в зависимости от обстоятельств. Рекрутчина постепенно распространялась на податное население Украины, Белоруссии, Дона, Прибалтики (Лифляндия, Эстляндия, Выборгская губерния)89. С введением повинности на Украине там был установлен 15-летний срок службы, на остальной территории с 1793 г. вместо пожизненного — 25-летний срок (в 1834 г. он был сокращен до 20 лет).
По государственным и ’социальным мотивам рекрутская повинность не распространялась на некоторые группы населения (приписных крестьян, мастеровых мануфактур и горных предприятий), новопоселенцев Сибири, Астрахани и других окраин, ясачных крестьян), была возможна замена личной службы денежными взносами, покупка «охотников», которые весьма часто продавались помещиками из числа проштрафившихся дворовых людей и крестьян. Состоятельные элементы общества (купечество, владельцы мануфактур, «именитые граждане» — банкиры, крупные торговцы, ученые и художники с аттестатами и другие) вообще освобождались от воинской повинности. Классовый характер рекрутчины еще более выявился после освобождения от обязательной службы дворянства. Рекрутчина тяжелым бременем ложилась па народные массы, служила для помещиков и дворянского государства средством расправы с крепостными за их «буйства» и «продерзости», средством «искоренения гуляк» — обнищавших людей в городах, где нищенство достигло внушительных размеров.
Тяжесть рекрутчины отразилась в народных песнях о «злой солдатской доле» — полном бесправии, наказании «до умертвия» и т. д. В то же время рекрутская система и во второй половине XVIII в. по-
88 ПСЗ. Т. XLIII. Ч. 1. Книга штатов. Отд. I. № 10611, 10790, 11 083, 11 139, 11 211, 12 099, 12 179, 17 641; Т. XIV. Книга тарифов. Тарифы 1724, 1731, 1754, 1766, 1776 ГГ.	ле.дЙЬ1
89 ПСЗ. Т. XVII. № 12 748; СВЭ. М., 1979. Т. 7. С. 103.
220
прежнему в целом обеспечивала армию и флот достаточным числом хорошо обученных солдат и матросов, отличавшихся высокими боевыми качествами.
В процессе усовершенствования армейской организации кроме медицинского обеспечения было обращено внимание па зависимость здоровья и гигиены солдат и офицеров от их обмундирования и снаряжения.
Поклонники прусской армии (Миних, Петр III, после них Павел I) заставляли солдат носить парики, неудобную обувь, ранцы, перевязи и прочее из того, что имело не боевое, а декоративное назначение и заставляло воинов, тратя много времени на «убор» мундира и его принадлежностей, в морозы мерзнуть, а в дожди мокнуть. Заслугой Г. А. Потемкина было введение с 1786 г. нового обмундирования для пехоты, состоявшего из кафтана и суконных шаровар, плаща, у строевых солдат — каски, у нестроевых — картуза. В своей записке об этом Г. А. Потемкин писал: «В России, когда вводилось регулярство, вошли офицеры иностранные с педантством тогдашнего времени», и им «казалось, что регулярство состоит в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, в ружейных приемах... Словом, одежда войск наших и амуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдатов... Красота одежды военной состоит в равенстве и в соответственности вещей с их употреблением. Туалет солдатский должен быть таков: что встал, то готов... Просторные сапоги пред узкими и онучи или портянки пред чулком имеют ту выгоду, что в случае, когда ноги намокнут или вспотеют, можно при первом удобном времени их тотчас скинуть, вытереть портянкою ноги и, обвертев их, опять сухим уже концом, вскорости обуться и предохранить и?: тем от сырости и ознобу. В узких же сапогах и чулках того учинить никак не можно...»90
Большое значение в воспитании у солдат и офицеров стойкости придавалось наградной системе, получившей значительное развитие в рассматриваемое время.
В России первый и высший орден — св. апостола Андрея Первозванного— был учрежден в 1698 г. В 1725 г. появился орден св. Александра Невского, в 1769 — орден великомученика и победоносца Георгия, в 1782 г. — св. равноапостольного князя Владимира. В 1797 г. в число российских орденов был включен шлезвиг-голштин-ский орден св. Анны, а в 1798 г. — св. Иоанна Иерусалимского (Мальтийский орден). Орден св. Георгия был исключительно военным, остальными орденами награждали как за военные, так и за гражданские заслуги. Ордена Андрея Первозванного и Александра Невского получали лишь высшие чины империи.
Кроме орденов особыми знаками отличия были медали, выбивавшиеся в память крупных военных событий — взятия Нотебурга, побед при Лесной, Полтаве, Гангуте, Кунерсдорфе, Чесме и Кагуле, взятия Очакова и Измаила и ряда других. Часть медалей награжденными хранилась, другие предназначались для ношения. Первой медалью, предназначавшейся для ношения, была «полтавская». Награждения медалями, как правило, были массовыми. Рядовые получали серебряные медали, офицеры — золотые. За взятие Очакова и Измаила офицеры получили золотые кресты, по значению приближавшиеся к орденам.
В конце XVIII в. отмечались и личные заслуги солдат. В 1787 г.
90 Памятники новой русской истории: Сб. исторических статей и материалов. Спб., 1873. Т. III. С. 311—315.
221
появилась медаль «За усердную службу», в 1796 г. — «За 20 лет беспорочной службы». Солдат стали награждать и знаком отличия ордена св. Анны («анненской» медалью), а с 1800 г. — «донатом» (медным мальтийским крестиком) ордена Иоанна Иерусалимского.
Наградами генералитету и офицерам служили также производство в следующий чин вне старшинства, «монаршее благоволение» (при этом па год сокращался срок для получения следующего чина или ордена за выслугу лет), перевод в гвардию. Высшие чины награждались крупными денежными суммами, имениями, ценными подарками. Очень ценилось в качестве отличия наградное оружие.
Солдат и унтер-офицеров также повышали в чинах (случалось, вплоть до производства в офицеры), переводили в гвардию, иногда жаловали небольшими денежными суммами.
Кроме индивидуальных наград большое значение имели коллективные, которые развивали чувства гордости за свою воинскую часть. К их числу относились награждения полков серебряными трубами (в кавалерии — рожками), украшаемыми после 1769 г. георгиевскими лентами и изображениями ордена, пожалования полкам особого барабанного боя (гренадерский бой), особых отличий в форме одежды91.
Наградная система XVIII в. была разнообразной и активно влияла на развитие патриотических чувств, воспитывала воинскую доблесть и усердие к службе. В то же время меры поощрения солдат были призваны сделать их послушным орудием абсолютистского го-государства при выполнении не только внешних, но и внутренних функций.
Во второй половине XVIII в. русские войска, укомплектованные генералами и офицерами, унтер-офицерами и рядовыми, представляли собой гармоничное сочетание родов войск (пехоты, конницы, артиллерии), регулярных и нерегулярных частей, а при наличии большого количества лошадей и переправочных средств — весьма мобильную военную силу, способную решать сложные задачи в походе и сражениях. При высоких моральных качествах русского солдата это было той материальной и нравственной основой, которая обеспечивала блестящие победы в русско-турецких, русско-шведской войнах, Итальянском походе А. В. Суворова.
•
Во второй половине XVIII в. в России выступила целая когорта талантливых военачальников, деятельность которых отражала новые ступени прогрессивного развития мировой военной культуры. Огромный вклад в усовершенствование военного искусства и военной науки внес П. А. Румянцев (1725—1796). Знаменитый полководец, обогативший своим опытом русскую и мировую военную науку и практику, Петр Александрович Румянцев прошел суровую школу Семилетней войны. Командуя бригадой и дивизией, он отличился в сражения?: под Гросс-Егерсдорфом и Кунерсдорфом, а в 1761 г. мастерски овладел сильной крепостью Кольберг (Колобжег). В 1764 г., будучи президентом Малороссийской коллегии и командуя вооруженными сила
91 Винклер П. Очерки истории орденов и знаков отличия в России от Петра Великого до наших дней. Спб., 1889; Висковатов А. В. Указ. соч. Спб., 1899— 1902. Т. 2, 3, 6, 9, 1‘8.
Д22
ми на Украине, он внес большой вклад в укрепление обороны края92, осуществив крупные работы по усилению инженерной обороны, укомплектованию и обучению войск, устройству военных флотилий в Азовском море и па Дунае. После победы при Кагуле (1770) Румянцеву было присвоено звание фельдмаршала.
В стратегии П. А. Румянцева главным были трезвая оценка внешнеполитической обстановки, выбор времени для оборонительных действий, правильное сосредоточение сил с целью решающего и энергичного наступления. Добиваться победы путем уничтожения и пленения живой силы противника, сломив моральный дух его военачальников и солдат, что в конечном счете вело к уменьшению неизбежных жертв, — вот принцип, которого настойчиво и последовательно держался П. А. Румянцев, так же как после него А. В. Суворов.
Тактику боя, формы и способы использования войск Румянцев обогатил умелым маневрированием, взаимодействием пехоты, тяжелой и легкой конницы, артиллерии, применением дивизионных каре, рассыпного строя егерей. Придавая большое значение сосредоточенному ружейному и особенно артиллерийскому огню, Румянцев вслед за своими предшественниками требовал от кавалерии как активной и подвижной силы армии ружейным огнем подготавливать и затем решительно наносить по противнику стремительные удары холодным оружием. Активные действия войск на пересеченной местности в лесистых с многочисленными водными преградами пространствах стали обычными, и П. А. Румянцев требовал от генералов, а его генералы — от командиров низших рангов проявления инициативы и сообразительности в бою, а не слепого исполнения приказов. Говоря о достижениях в развитии военного искусства России, следует отметить, что дважды потерпевшая поражение от русской армии во второй половине XVIII в. армия Османской империи, вооруженная и обученная западноевропейскими офицерами, снабженная хорошим ручным огнестрельным оружием и многочисленной артиллерией с неплохим солдатским и офицерским составом, представляла собой серьезного противника, ослабляемого преимущественно лишь недочетами в военной подготовке и дисциплине армейского руководства и неустойчивостью самого султанского «Дивана» вследствие нередких мятежей янычар и дворцовых переворотов.
Отмечая, что армии современных государств не могут быть подобны одна другой «ни в количестве, ни в качестве», П. А. Румянцев писал, что особенности России состоят в «великой обширности» ее территории с открытыми границами, населенными различными по «разноверию и разнонравию» народами; поэтому, вооружась «соразмерно способам, и доходам своим», она должна «весьма уважать... источник, который мы поныне один к содержанию воинских сил имеем... народ, дающий для войска людей и деньги». Продолжая развивать этот взгляд в своей обширной записке (1777), поданной Екатерине II, П. А. Румянцев считал необходимым не обременять подданных «несоразмерными» и внезапными требованиями, а умножать свои силы заранее и постепенно, «не чувствительно» для народа. С этой целью, отмечал он, должны быть созданы 4 армии: «Поморская» — на северо-западе, «Украинская» — на юге, «Низовая» — на востоке и
92 Наиболее подробно жизнь и деятельность П. А. Румянцева освещены в статье П. Майкова (см.: Русский биографический словарь. Т. «Романова—Рясовский». Пг., 1918. С. 52b—573; П. А. Румянцев: Сб. докуменюв / Под ред. П. К. Фортунатова. М., 1953. Т. 1—2).
223
«Резервная» — на всем пространстве бывшей Московской и Смоленской губерний.
Требуя «непрестанного обучения» войск по составленной им программе, П. Л. Румянцев подчеркивал необходимость воспитания солдат «искусным образом», вразумлением и понятным объяснением, чтобы «надобное и полезное не показалось им в напрасную тягость... и, наконец, не обратилось бы им в досаду и пе навело отвращения». Обмундирование солдат должно быть удобным, «уютно сшитым»; для хлеба надо носить «полотняные мешки, чтоб оной всегда свеж был и не присоединялся к нему дурной запах, особливо от кожаных вещей, что делает его в сырое время в пищу отвратительным»; котлы, фляги, шанцевый инструмент иметь «соразмерно количеству людей». Ему нравились турецкие палатки, защищающие людей «от мокроты и от жару», и водовозы, и он хотел «для облегчения и выгоды людям и пользы службы, чтоб оные и у нас введены были».
В связи с военными действиями предложения П. А. Румянцева о дислокации вооруженных сил равномерно по всей территории государства не были осуществлены. Но его мысли, касающиеся вооружения, обучения войск, обеспечения их удобным снаряжением, безусловно, служили руководящими указаниями офицерам и генералам.
По собственной инициативе и как командующий Екатеринослав-ской армией П. А. Румянцев в 1770 г. разработал и ввел в действие новый устав — «Обряд службы для равенственного отправления в армии е. и. в. Екатерипославской». Устав состоял из нескольких частей, названных «О марше армии и что при оном наблюдать», «О лагере», «О пикете», «О караулах», «О лазаретах» и др. Ближайшая цель устава— унификация правил походной, лагерной, караульной службы, приемов обучения пехоты и кавалерии строю и тактике. «Обряд службы...» опирался на прежние уставы русской армии, но не был их повторением, а обобщал опыт последних десятилетий.
Весьма детально определялись П. А. Румянцевым также порядки армии на марше.
Табели армии П. А. Румянцева свидетельствуют о незначительном числе больных солдат. Это было результатом строгих уставных требований призрения «болящих солдат», особого ежедневного присмотра за питанием, содержанием и лечением больных.
«Наставление всем господам батарейным командирам» 1788 г. определяло порядок следования артиллерии как на равнинной дороге, так и на марше в лесистой и горной местности. П. А. Румянцев, указывая на особенность «нынешнего нашего неприятеля» (турок. — П. Е.), атакующего беспорядочно, рекомендовал артиллеристам не вести по противнику огонь с дальних дистанций, а «всякий раз ожидать [его] ближе к батарее или редуту».
Отдавая должное опыту и знаниям артиллерийских офицеров, полководец не видел необходимости в более подробных наставлениях и отдавал дело «на собственное примечание господ офицеров, яко наиискусных артиллеристов».
Военные идеи Румянцева во многом послужили основой суворовской «Науки побеждать». Полководец П. А. Румянцев явился как бы связующим звеном между русским военным искусством начала столетия и его кульминацией на рубеже XVIII и XIX вв. воплотившейся в деятельности А. В. Суворова.
Жизнь и деятельность Александра Васильевича Суворова (13/24 ноября 1730 — 6/18 мая 1800) составила целую эпоху в истории русского и мирового военного искусства. Поучительные уроки Суворов
224
ской военной школы уже многие десятилетия обобщаются в трудах военных специалистов, им посвящены ценные публикации и исследо-вания советских историков93.
Свою боевую деятельность Суворов начал в годы Семилетней войны 1756—1762 гг. на штабных, а затем, «вследствие изъявленного им желания», на командных должностях. Участник сражения при Кунерсдорфе (1759) и взятия Берлина (1760), командуя в 1761 г. отдельными частями русской армии и действуя «весьма с отличной храбростью», он нанес ряд поражений противнику и помог овладению П. А. Румянцевым крепостью Кольберг.
Наиболее широко талант Л. В. Суворова как полководца проявился в русско-турецких войнах 1768—1774 и 1787—1791 гг., когда им был одержан ряд блестящих побед при Козлудже (1774), под Кинбурном (1787), Очаковым (1788), у Фокшан (1789), при Рымни-ке (1789) и взятии крепости Измаил (1790). Вершиной его полководческой деятельности и славы, наивысшим достижением отечественного военного искусства стали Итальянский и Швейцарский походы.
Военное творчество Суворова приумножило прогрессивные черты «регулярства» в организации, боевой подготовке и тактике войск. Вклад полководца в развитие русского и мирового военного искусства зиждился на его собственной полувековой боевой практике. Суворов был одним из самых образованных военных деятелей XVIII в. О себе он писал: «Что до моих наук, они состоят в математике, части философии, гистории, языках: немецком, французском, италианском, польском, турецком с малою частию арабского и персидского, финском».
Обладая обширными познаниями в области военной истории, он внимательно наблюдал за состоянием и развитием современных армий, фиксируя и слабые и сильные их стороны, не допуская недооценки боевых качеств противника. Столь же внимательно Суворов изучал ход военных и политических событий в странах Западной Европы, будучи постоянным подписчиком многих иностранных газет, журналов, научных изданий.
Политическим идеалом полководца была «просвещенная монархия». Он не закрывал глаза на «проявления тиранства» самодержцев, подвергал резкой критике придворные нравы (фаворитизм, протекционизм, угодничество и карьеризм «розовых каблуков»—царских приближенных). Независимость суждений Суворова, его громадный авторитет в армии и в среде многочисленных учеников вызыва-
33 См.: Милютин Д. А. История войны 1799 между Россией и Францией в царствование имп. Павла I. Спб., 1857; Петрушевский А. Ф. Генералиссимус князь Суворов. Спб., 1900; Суворов в сообщениях профессоров Николаевской академии Генерального штаба. Спб., 1900—1901,. Кн. 1—2; Тимченко-Рубан Г. Суворов и инженерное дело. Спб., 1913; Генералиссимус Суворов: Сб. документов и материалов/Под ред. Н. М. Коробкова. М., 1947; А. В. Суворов. Документы. М., 1949—1953. Т. 1—4; Мещеряков Г. П., Бескровный Л. Г. А. В. Суворов. М, 1946; Никольский Г. С. Суворовская «Наука побеждать». М., 1949; Савин М. В., К у з ь м и н А. Ф., Р о с т у н о в И. И. Александр Васильевич Суворов. Краткий биографический очерк. М., 1950; Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII в. М., 1958; Суворовский сборник. М., 1951; и мн. др. Наиболее подробную библиографию см.: А. В. Суворов. Документы. М., 1953. Т. 4. С. 537—661; Епифанов П. П. А. В. Суворов. БСЭ. М., 1976. Т. 25; Жилин П. А. О войне и военной истории. М., 1984. С. 487—492; Золотарев В. А., Меж ев и ч М. Н., Скородумов Д. Е. Во славу отечества Российского. М.к 1984; и др.
$ Очерки русской культуры XVIII зека 225
ли недоверие к нему правительства и служили поводом для постоянных унижений и опал, тайного надзора за строптивым полководцем. «Здесь за мною бес, в С. Петербурге 70 бесов...» — писал А. В. Суворов, осмеливаясь открыто протестовать против козней и клеветы на него, поощряемых придворной аристократической челядью. Всю жизнь Суворов испытывал зависимость от придворных сфер. Его военная карьера, возможности внедрения передовых способов ведения войны зачастую зависели от прихотей и капризов царских фаворитов, множества завистников и недоброжелателей.
Патриотизм Суворова питался идеей служения отечеству, глубокой верой в недюжинные боевые способности русских воинов — «в свете храбрее россиянина нигде нет». Суворов всегда стремился предотвращать разрушительные последствия войн гуманным отношением к мирному населению и к неприятелю («не меньше оружия поражать противника человеколюбием»). Сурово карая за мародерство и следуя Воинскому уставу 1716 г., он строго приказывал: «обывателям ни малейших обид не чинить и безденежно ничего не брать», сдающихся в плен и просящих «амап» турок или «пардон» французов всегда щадить, «с пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства», ибо «победителю прилично великодушие». По приказам А. В. Суворова солдат учили говорить по-французски фразы: «бросай оружие», «сдавайся».
Военно-теоретическое и практическое наследие Суворова заключено как в его многолетней напряженной деятельности, так и в огромном эпистолярном творчестве, включающем знаменитое «Полковое учреждение», «Науку побеждать», множество наставлений, инструкций, приказов, диспозиций, памятных записок, а также обширную переписку с военными и государственными деятелями. Оно характеризует А. В. Суворова как одного из самых выдающихся в мировой истории военного теоретика, стратега и тактика, глубоко проник-щего в специфические материальные и духовные свойства военного дела, во многом опередившего свое время, создавшего оригинальную и самостоятельную систему взглядов на способы ведения войны, способы обучения и воспитания войск, средства достижения победы в отдельном сражении, кампании и целой войне. Высокий уровень стратегии и тактики Суворова рождался в борьбе с многочисленной, хорошо вооруженной и принявшей «европейские образцы» боя османской армией, располагавшей сильным флотом и мощными крепостями; с войсками французских генералов, применявшими наиболее передовые в то время способы ведения военных действий. Напряженной работой ума и воли Суворов снискал славу непобедимого полководца, обогатив военную практику блестящими и поучительными примерами, проницательности, предусмотрительности, решительности, неутомимости хладнокровия, а военную науку — новыми идеями и положениями, составившими в совокупности суворовскую «науку побеждать».
В области стратегии Суворов был решительным противником обычной в армиях феодальных монархий Европы того времени так называемой «кордонной системы» ведения войны, приводившей к распылению сил, «вредной медлительности» военных действий, к излишним жертвам среди мирного населения и в самих войсках, неспособной решать задачи как наступления, так и обороны. Концепция Суворова заключалась в том, что война служит лишь преддверием мира и должна быть по возможности скоротечной. Это обеспечивается своевременной и энергичной мобилизацией всех средств для ее ведения
226
с учетом международной обстановки, сил и намерений противника. Необходима правильная постановка целей; быстрота наступательных действий больших военных масс (при взаимодействии сухопутных сил и флота) для поражения прежде всего живой силы противника. Маневры (передвижения, марши) войск, совершаемые с большой быстротой, на театре военных действий не являются самоцелью, а служат средством уничтожения «субсистенции» неприятеля (его материальных средств, источников снабжения и пополнения). Сосредоточение своих сил должно происходить против «слабого пункта» противника при выгодной обстановке для решительного удара в полевом сражении. Успех сражения обеспечивается тщательной разведкой (войсковой, агентурной), скрытностыб своих замыслов и действий, внезапностью удара. Громадное значение полководец придавал фактору времени: «Расчет времени есть главное правило ведения войны», «от единого иногда мгновения разрешается жребий сражения». Непримиримый враг военного догматизма и шаблона, А. В. Суворов учил: «Все кампании различны между собой»; «Никакой баталии в кабинете выиграть не можно и теория без практики мертва». Резко критикуя вредную систему руководства боевыми действиями войск с помощью составляемых для проформы «примерных планов кабинетов» без учета постоянно изменяющейся обстановки, считая, что главнокомандующий войсками должен обладать полной властью над подчиненными, А. В. Суворов в то же время после отдачи «общего приказа» предоставлял командирам корпусов и дивизий право действовать «наилучшим образом» по их усмотрению «в зависимости от местных условий». Однако собственные диспозиции полевых сражений, осады и штурма крепостей, предстоящих походов и маршей Суворов составлял весьма детально, стремясь предусмотреть все возможные случайности и препятствия на пути к достижению цели.
Передовые принципы ведения войны сочетались у Суворова со строгим учетом реальной обстановки, своеобразия каждого театра военных действий (топографии, климата, времени года, сырьевых ресурсов, речных систем, дорожной сети и пр.), особенностей противника (регулярные, нерегулярные силы), возможностей привлечения в свою армию местного населения (славянских народов, греков в русско-турецких войнах, итальянцев и швейцарцев в войне с французами). Неусыпное внимание проявлял Суворов к обеспечению войск людскими и материальными ресурсами, транспортными средствами, к четкой работе квартирмейстерской и штабной службы. Краткость, ясность, четкость приказов и донесений были его требованием. Считая наступление, иногда на большую глубину, главной формой военных действий, А. В. Суворов отнюдь не пренебрегал обороной и «великим принципом», «которому следовали все полководцы от древности до наших дней: никогда не надо слишком удаляться от ресурсов». Суворов обучал своих солдат «во всякое способное время», в мирной и военной обстановке, в лагерях и походах, но «без изнурения». «Обучение нужно, — говорил он, — лишь бы с толком и кратко; солдаты его любят». Учить солдат надобно -«поодиночке, двояки, шестаками, капральствами, ротами и батальонами всегда с примкну-тыми штыками и в суме. Легко в ученьи — тяжело в походе, тяжело в ученья—легко в походе». Артиллеристов Суворов требовал обучать «проворному заряжанию» и прицельной стрельбе, кавалеристов — «атаке «в полный карьер» с палашами и саблями, нерегулярную конницу (казаков) — «сильной погоне» за разбитым неприятелем. Раздельное учение перестроениям, ружейным приемам, прицельной стрель
8*
227
бе «по мишеням», действиям штыком и гранатой завершалось выполнением маневра целыми соединениями, которые «должны быть скоры;, без замешательства, предприимчивы и исполнительны».
Новшество Суворова —так называемые «сквозные атаки» или «разводное учение» армии, разделяемой для прочного усвоения маневра на две половины. Он репетировал настоящее сражение в наступлении, обороне, встречном бою, приучал войска действовать наг любой, в том числе пересеченной, местности, большое внимание уделял взаимодействию родов войск. Подготовленная ружейным («пехотные огни открывают победу») и пушечным огнем штыковая атака завершалась преследованием разбитого противника с целью его пленения и предотвращения контратаки в боевом порядке. В результате-учений солдат становился «на себя надежен, основание храбрости».
Тактическим приемом полководца являлся строгий расчет времени и скорости движения в наступлении с целью максимального предотвращения потерь в зоне действительного огня (ружейного и артиллерийского), сохранения сил для решительной штыковой атаки, ибо,, по словам самого Суворова, «штыком наши солдаты исправнее всех в-свете работают».
Враг всякого педантизма и шаблона, А. В. Суворов применял самые различные боевые порядки войск — линиями, «наступивши карея-ми» (каре) и колоннами (в том числе полковыми, батальонными^ взводными). Решающее значение имело расчленение войск по фронту и в глубину; форма же этого расчленения — колонны, каре, развернутый строй отдельных частей и подразделений — стояла уже на втором плане в зависимости от условий местности и особенностей противника. Для русской армии в войнах с Турцией таким боевым порядком были каре, которые обладали достаточной подвижностью, могли вести сильный перекрестный огонь и в то же время активно действовать штыками. На основе собственной боевой практики Суворов еще" в 1778 г. писал о тактических преимуществах действий пехоты колоннами: «Колонна та гибче всех построениев, быстра в ее движении, ежели без остановки, то все пробивает». Полководец указывал и на главный ее недостаток, который впоследствии привел к отказу от тактики колонн, — большую уязвимость от сильного ружейного и артиллерийского огня94. Впервые в истории военного искусства А. В. Суворов широко применял ночной бой, систематически приучал свои войска «атаке на рассвете», в «пастуший час». Особые задачи в бою ставил перед пешими и конными егерями. Они вели огонь в рассыпном' строю впереди и на флангах боевого порядка.
Предпочитая решительный штурм крепостей длительной их осаде, А. В. Суворов и в Итальянском походе требовал учить солдат действовать «так, как под Измаилом» — носить лестницы, фашины, плетни, «приставлять их к дереву, лазить на оные», стрелкам «стрелять по головам» защитников крепости и т. д.
Большой вклад внес Суворов также в разработку тактики горной войны, преподав войскам в 1799 г. перед Швейцарским походом осо.-бые «Правила ведения военных действий в горах».
Воспитывая войска в духе «смелой нататтельной тактики»^ Суворов всеми мерами развивал у подчиненных фаевую инициативу. Не только главные начальники, но также офицеры;, $цтер-офицеры I» рядовые солдаты извещались о плане предстоящих: действий. «...Для
м А. В. Суворов. Документы. М., 1951. Т. 2. Q, 65..
228
простого воина», говорил Суворов, полезно даже составить «чертеж» предстоящего сражения, ибо «каждый воин должен понимать свой маневр». В бою, особенно на местности, пересеченной лесами, буераками, болотами, каждый «сам-четверт ефрейтор — тот же генерал». Инициативу, предприимчивость, храбрость солдат Суворов поощрял боевыми наградами, утверждая, что «и в нижнем чине бывают герои». В приказах и реляциях оп называл поименно отличившихся в боях «прямых сыновей отечества». Полководец не закрывал дороги для повышения по службе лицам недворянского происхождения. Он учреждал для детей солдат школы, «из которых могут выходить, при исправности солдата, с способностью в унтер-офицеры и другие чины». В то же время^безграмотный дворянин» не производился в офицеры, пока «по-российски читать и писать не обучится», все присылаемые в полки «из невоенной службы» дворяне обязывались начинать службу рядовыми солдатами.
А. В. Суворов постоянно заботился о моральном духе войск: после учений «не худо сказать солдатам какую-нибудь сильную речь», в трудном походе «забавлять и веселить солдат всячески». Прекрасным образцом военного красноречия, энергичного, народного языка служит «Разговор с солдатами» А. В. Суворова, заключающий его знаменитую «Науку побеждать». Его меткие народные афоризмы поднимали боевой дух и развивали военное мышление солдата, а суворовский юмор облегчал тяготы военной службы.
Боевой дух воинов поднимали и постоянные наставления А. В. Суворова о святости взаимной выручки, военного товарищества: «Товарищ товарища обороняй». Он воспитывал чувство профессионального достоинства солдата: заботился о его военной осанке, выправке, опрятности, нравственном поведении. В крепостническом обществе оберегал солдат «от палок», бессмысленной муштры, жестокого обращения. «Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние». Он неизменно защищал подчиненных от несправедливостей высшего начальства, порицая «леноумие» и «немогузнайство», строго поддерживал воинскую дисциплину, всегда считался с вызвавшими проступок обстоятельствами, «молодость» и «неопытность», по его мнению, смягчали вину нарушителя.
С первых и до последних дней службы А. В. Суворов проявлял неустанную заботу о здоровье, физической закалке солдат, лечений раненых и больных, санитарном состоянии казарм и лагерей, обеспечении воинов здоровой пищей, удобным и теплым обмундированием и обувью. «Мне солдат дороже себя», — говорил он. Его приказы о мерах по сохранению здоровья солдат, правилах содержания лазаретов, введенные им в действие «Правила медицинским чинам» армии штаб-лекаря Е. Белопольского до сих пор актуальны и поучительны. Вводя медицинские и санитарные звания, готовя в войсках лекарей, хирургов и ротных фельдшеров из молодых солдат «умных, твердых трудо и человеколюбивых», А. В. Суворов способствовал подъему военной медицины. В результате в самых трудных, форсированных маршах войска Суворова имели минимальное число больных и умерших. В мирных же условиях при наличии в полку 10—12 больных полководец немедленно начинал следствие.
А. В. Суворов, сказавший однажды: «Горжусь, чгго я русский!» — постоянно воспитывал чувство национальной гордости у своих солдат. Патриотизм Суворова был классово ограниченным. Символы нацно-
229
налыюго единства страны он в первую очередь видел в императорской власти .и церкви. И тем не менее чувство любви к Родине у русских солдат и офицеров было глубоким и сильным. Именно оно рождало высокий боевой дух и отличало воинов России, принесших всемирную славу русскому оружию.
Расширение и упрочение с начала XVIII в. экономических, политических, дипломатических и культурных связей России со странами Центральной и Западной Европы, имевших огромное значение для развития культуры государства, было невозможно без выхода к морям и превращения России в морскую державу.
«... Всякий потентант, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет», — говорилось в Морском уставе 1720 г.95 Справедливость этой истины, сформулированной Петром I, стала очевидной еще после неудачи первого Азовского похода 1695 г. Вести борьбу за морское побережье без поддержки флота оказалось невозможным. Усилия, затраченные на судостроение, при подготовке второго Азовского похода полностью себя оправдали. Совместные действия сухопутных войск и спешно созданной флотилии привели к взятию Азова. Это был первый для России боевой опыт применения флота.
Вскоре, 20 октября 1696 г., Боярская дума по предложению Петра I постановила: «Морским судам быть»96. Были намечены крупные мероприятия по усилению Азовского флота. Уже в это время флот рассматривался как важная часть вооруженных сил страны, мощное средство при решении внешнеполитических задач.
Азовский флот просуществовал до 1711 г., когда по условиям Прут-ского мира он был ликвадиров'ан.
С началом Северной войны были созданы поддерживавшие действия сухопутных войск флотилии на Чудском и Ладожском озерах, а с 1702 г. началось строительство судов для действий в море. Судостроение на Балтике особенно расширилось после Полтавской битвы, когда победа в войне на суше была предрешена. Балтийский флот (корабельный— для борьбы с противникам в море и галерный — для действий в прибрежных районах и шхерах) сыграл исключительно важную роль на последнем этапе Северной войны. В Персидском походе 1722— 1723 гг. успешно действовала флотилия на Каспийском море.
Однако с середины 20-х до 60-х годов XVIII столетия в правящих кругах России преобладала недооценка значения флота. Это сказывалось на его состоянии и боеспособности. Тем не менее флот использовался практически во всех войнах, которые Россия вела в это время. Балтийский флот участвовал в боевых действиях под Данцигом в 1734 г., во время русско-шведской войны 1741—1743 гг. и Семилетней войны. В период войны с Турцией 1735—1739 гг. были созданы военные флотилии на Дону и Днепре.
Расцвет отечественного военно-морского искусства относится к последней трети XVIII в. Обычными становятся дальние походы флота. Балтийская эскадра, обогнув Европу, одержала крупные победы над турецким флотом в Архипелаге во время русско-турецкой войны 1768— 1774 гг’. В’Причерноморье в это время создаются Азовская (Донская),
и ПСЗ. Т; VI.. № 3485.
м П и Б. Т. I. С. 11k
230
Днепровская и Дунайская флотилии. Выход России к Черному морю, а затем присоединение Крыма сделали «необходимым создание флота па юге. В 1778 г. был основан Херсон, ставший крупным кораблестроительным центром, а в 1783 г. на берегах Лхтиарской бухты началось строительство Севастополя — главной базы флота. Молодой Черноморский флот одержал ряд крупных побед в ходе русско-турецкой войны 1787—1791 гг. Успешно для России складывалась и борьба на Балтике во время войны со Швецией в 1788— 1790 гг. Последним крупным событием русской военно-морской истории XVIII в. был Средиземноморский поход эскадры адмирала Ф. Ф. Ушакова в 1798 1800 гг.
Таким образом, па протяжении XVIII в. в России были созданы флоты на Балтийском и Черном морях, а также ряд флотилий. Россия выдвинулась в число наиболее мощных морских держав мира.
Строительство флота, особенно в- начале века, было сопряжено с огромными трудностями. К этому времени на северных морях, на реках и озерах Россия располагала значительным количеством промысловых и транспортных судов, но опыта строительства и применения регулярного военно-морского флота у нее не было. Трудности усугублялись тем, что и Азовский и Балтийский флоты создавались в условиях войны. Тем не менее за считанные годы они смогли подняться до уровня, какого флоты Турции и Швеции достигли за несколько веков.
Строительство флота было связано с решением целого комплекса сложных, взаимосвязанных проблем. Необходимо было изыскать источники финансирования, резко увеличить промышленное производство в ряде отраслей, обеспечивавших потребности флота, создать судостроительную базу, организовать строительство отвечавших требованиям времени кораблей, обеспечить флот системой базирования, подготовить кадры моряков и кораблестроителей, усвоить и развить передовые достижения военно-морской науки, создать органы управления, способные обеспечить деятельность флота.
Организационная основа строительства флота и его финансирование были первостепенной задачей, которую необходимо было решить. 4 ноября 1696 г. вслед за постановлением о строительстве флота Боярская дума приняла решение объединить владельцев, имевших по 100 и более крестьянских дворов, в «кумпанства», каждое из которых должно было построить по кораблю. Владельцы менее 100 дворов вносили в казну на строительство флота по полтине с двора. Образовывались также кумпанства из купечества. Всего кумпанства должны были построить около 90 судов. На средства от полтинного сбора казна строила около 80 судов и оборудовала адмиралтейский двор в Воронеже97.
Такая организация строительства флота оказалась, однако, непригодной. Кумпанства мало обращали внимания <на качество работ и заботились лишь о сроках сдачи судов в казну. Допущенная при строительстве кораблей разнотипность мешала их совместному боевому использованию. Поэтому по указу от 22 апреля 1700 г. был произведен окончательный расчет с кумпанствами и определен постоянный сбор
97 П и Б. Т. I. С. 112; Елагин С. История русского флота. Период азовский. Прил.
Ч. 1 Спб. 1864. С. 1.64; Веселаго Ф. Очерк русской морской истории. Спб., 1875. Ч. I.’ С. 96, 100.
231
на содержание флота в 83 тыс. руб. в год08. В ходе Северной войны расходы на содержание флота постоянно росли. В 1712 г. они составили 434 тыс., а к 1723 г. увеличились до 1 мл и. 519 тыс. руб. С 1725 г. предполагалось расходовать на флот ежегодно 1 млн. 400 тыс. руб., по из-за финансовых трудностей с 1732 г. эту цифру сократили на 200 тыс. Сбор средств проходил крайне медленно и с большими недоимками. За 1725 -1726 гг. недоимки составили более 1 млн. 139 тыс. руб.99
С середины 60-х годов ассигнования на флот стали увеличиваться. По штатам 1782 г. в военное время предусматривалось расходовать на флот 2 млн. 991 тыс. руб. Помимо постоянных расходов значительную сумму составляли различные экстраординарные ассигнования. Так, на снаряжение трех эскадр в Архипелаг во время первой русско-турецкой войны было израсходовано 503 180 руб.100
Крупного увеличения ассигнований потребовало и строительство флота на Черном море. В 1794 г. сумма на его содержание была утверждена в размере 2 млн. 120 тыс. руб.101 Потребности флота продолжали расти. На 1798 г. Адмиралтейств-коллегия запросила свыше 15 млн. руб. Однако в это время штаты морского ведомства были радикально пересмотрены, после чего расходы на флот сократились до 8 млн. 238 тыс. руб.102
[Материальное снабжение флота обеспечивалось напряженной работой многих отраслей хозяйства. Достаточно сказать, что только для постройки одного линейного корабля средних размеров помимо большого количества леса наиболее ценных пород было необходимо более 20 тыс. гвоздей, 5 якорей, 1350 кусков парусного полотна, несколько километров канатов, 200 ружей, 60 орудий103.
Лес — основной .кораблестроительный материал — был предметом особых забот. В первые годы строительства Азовского флота каждому кумпанству в районе Воронежа выделялись лесозаготовительные участки, затем лесоразработки стали вестись и в других районах. Принимались строгие меры по сохранению леса и его рациональному использованию. Лесные угодья описывались, на деревья, годные для кораблестроения, ставились клейма. Штраф за самовольные порубки был очень высокий — 5 руб. за дерево. Затем последовали указы о телесных наказаниях, ссылке и даже смертной казни виновных в порубках.
В 1703 г. появился указ об описи лесов по всему государству на расстоянии до 50 верст от больших рек и 20 — от малых. Особая забота проявлялась о сохранении дуба. Наиболее ценными считались дубовые леса в районе Казани. Заготовка их была постоянной повинностью местного населения. Тем не менее запасы корабельного леса постепенно уменьшались. В связи с этим в 1732 г. районы лесозаготовок были расширены на расстояние 100 верст от крупных рек и 25 — от малых. Кроме дуба под охрану были взяты клен, ясень, сосна, лиственница104.
Во второй половине века большое количество древесины стало заготавливаться на другие государственные нужды, лес шел на экс-
^Весслаго Ф. Очерк... С. 126; Елагин С. Указ. соч. С. 149, 150.
59 Весел аго Ф. Очерк... С. 492, 493; МИРФ. 1866. Ч. III. С. 442, 481—492; 1867.
Ч. IV. С. 669; 1875. Ч. V. С. 457, 458, 690—691; 1888. Ч. XII. С. 443—445.
100	МИРФ. 1886. Ч. XI. С. 648; Ч. XII. С. 700, 701.
101	Там же. 1895. Ч. XV. С. 469, 470.
102	Там же. 1902. Ч. XVI. С. 301, 338.
103	Яковлев И. И. Корабли и верфи. Л., 1973. С. 56.
‘°4 Елагян”С. Указ. соч. С. 58, 156—158; ПСЗ. Т. IV. № 1950; Т. VI. № 3646;
Т. VIII. № 6048.
232
порт. Однако действенные меры по восстановлению лесов стали приниматься лишь в копие столетия. Так, в форшмейстерско.м классе Морского кадетского корпуса начали готовить лесничих10**.
Заготовка металлических изделий для кораблей Азовского флота велась на нескольких частных заводах в районе Воронежа, в Тульском, Романовском уездах. Затем были учреждены казенные заводы в Устюжие Железнопольской, в Липцах (Липецке), а также близ Тамбова (Козьминские заводы)105 106. Часть артиллерии для кораблей пришлось приобрести за границей.
Первые верфи па Балтике получали железные изделия с частных Олонецких заводов. С 1702 г. морское ведомство приступило там же к постройке своих железоделательных заводов—Ижорских, Ижим-ских, Кесменских, Никольских, Тырпицких, Петровских, Кончезерских. Предметы снабжения везли порой из очень отдаленных мест. В частности, крупные поставки осуществляли Невьянские заводы Н. Д. Демидова на Урале107.
Для Черноморского флота металлические изделия поставляли южные заводы (Липецкий и Боренский), а также предприятия Урала.
Флот имел и свои предприятия по производству парусного полотна (наиболее крупное — Московская парусная фабрика) и канатов (в Москве, Холмогорах, Петербурге, Гжатске, Калуге и Ревеле). Существовали приписанные к адмиралтейскому ведомству суконные, чулочные, шляпные, кожевенные, кирпичные и другие предприятия. Часть из них были крупными, мануфактурного типа, но было и много мелких, полукустарных. Помимо удовлетворения нужд флота они работали и на рынок, пополняя казну морского ведомства. Обеспечение их рабочей силой осуществлялось путем приписки к Адмиралтейству крестьян целых уездов.
Продовольствием флот снабжался с помощью поставок по подрядам, закупок, а в первой половине XVIII в. — и сбора с крестьян, приписанных к Адмиралтейств-коллегии. Кроме того, флоту принадлежали пивоварни и винокурни, продукция которых входила в состав морской провизии. Вопрос о качестве продовольствия стоял очень остро, особенно в первой половине века. Оно нередко портилось еще при перевозке и тем более при хранении в магазинах и в сырых трюмах кораблей. В результате продовольственное снабжение, несмотря на достаточно высокие нормы, часто было неудовлетворительным. Некоторые улучшения в организации питания моряков произошли лишь во второй половине века. И хотя трудности со снабжением флота всем необходимым периодически возникали на протяжении XVIII в., в целом экономика страны смогла справиться с этой задачей.
Высокие темпы строительства флота были достигнуты благодаря созданию мощной судостроительной базы. Первым центром кораблестроения стал Воронеж. За несколько лет Воронежская верфь превратилась в крупное предприятие. Рядом со стапелями разместились кузницы, смоловарни, мастерские по изготовлению парусов и канатов, склады. В 1696—1711 гг. здесь было построено 123 судна, в том числе
105 В е с е л а г о Ф. Краткая история русского флота (с начала развития мореплавания до 1825 года.) М.—Л., 1939. С. 195.
106 В е с е л а г о Ф. Очерк... С. 477.
107 Там же. С. 477—479.
233
35 линейных кораблей. Здесь же было собрано более двух десятков судов, перевезенных в разобранном виде из села Преображенского, где они строились108.
Из-за мелководья р. Воронеж строительство крупных кораблей в 1705 г. было решено сосредоточить на вновь заложенной Тавровской верфи, располагавшейся ближе к Допу. Существовал и нереализованный проект постройки наиболее крупных кораблей в Таганроге109.
Строительство флота на Балтике началось в 1702 г. с закладки верфи в устье р. Сяси на Ладожском озере. Вскоре была заложена верфь в устье Свири, названная Олонецкой. На этих верфях строились суда небольших размеров.
Основной кораблестроительной базой зарождавшегося Балтийского флота стал Петербург, где 5 ноября 1704 г. началось строительство Адмиралтейства, вспоследствии названного Главным. Место для него было выбрано очень удачно. Глубина и ширина реки позволяли спускать здесь суда любого размера. Большие выгоды давала и близость к морю. Адмиралтейская верфь специализировалась преимущественно на строительстве линейных кораблей. За рвом и валом находилось здание, построенное в виде буквы П. В нем располагались различные склады и мастерские. На обширном внутреннем дворе были оборудованы мастерские, построены склады и стапели. В 1709 г. здесь был заложен и в 1711 г. спущен на воду первый линейный 54-пушечный корабль «Полтава». К этому времени на верфи работало около 900 человек. Строительство, а затем реконструкции Главного адмиралтейства продолжались на протяжении всего XVIII в. Деревянные строения и мазанки, поставленные вначале, были заменены каменными зданиями, более совершенным становилось оборудование. Ко второй половине века Адмиралтейство имело 5 доков. Сооружение судов велось в 11 эллингах, которые в 1764—1771 гг. были заменены 6 новыми, более удобными. На верфи использовались 2 стационарных и 2 передвижных подъемных крана 110.
Строительство судов для гребного флота на Балтике сначала велось на Кронверкской верфи, у Петропавловской крепости. Затем оно было перенесено на Галерный двор, туда, где Мойка впадает в Неву, и на Галерный островок в низовьях Невы.
Помимо Петербурга строительство флота велось на р. Ижоре, в Выборге, в Або, Новой Ладоге, Риге, Пернове, Либаве. Важную роль в создании Балтийского флота играла одна из старейших русских верфей — Соломбальская верфь в Архангельске. Военное судостроение велось здесь с 1701 г., а в 1710 г, на верфи началось строительство линейных кораблей111.
Помимо постройки судов на отечественных верфях, в период Северной войны начиная с 1711 г. флот пополнялся кораблями и фрегатами, купленными за границей или построенными там по русским чертежам.
Постройка судов Азовской (Донской) флотилии во второй половине столетия велась на Дону. Но крупные, глубокосидящие суда
108 В е с е л а г о Ф. Очерк... С. 505.
'09Елагйн С. Указ. соч. С. 171, 214—21,6, 224, 225, 237—241.
110 Весе л а го Ф. Очерк... С. 499—503; Очерки истории Ленинграда. М.—Л., 1955. Т. I. С. 58, 255.
111 Я к о в л е в И. И. Указ. соч. С. 66, 67; Б ы х о в с к и й И. А. Петровские корабелы. Л., 1982. С. И; Богатырев И. В. Петровские верфи Прибалтики//Судостроение. 1983. № 4. С. 59; Богатырев И. В, Корабельная Соломбала//Судостроение. 1983. № 8. С. 52, 53.
234
строить здесь было невозможно. Поэтому первоначально главным кораблестроительным центром Черноморского флота стал основанный в 1778 г. Херсон. Однако и с Херсонской верфи выводить суда в море было сложно из-за мелководья Днепра в месте впадения его в лиман. По этой причине в 1789 г. закладывается верфь у слияния Буга и Ингула в только что основанном городе Николаеве. Кораблестроительные работы ведутся и в Севастополе. Правда, роль этих верфей в строительстве флота в рассматриваемый период была еще невелика *12.
Судостроение являлось одним из самых технически сложных видов производства. Большинство из упомянутых верфей представляло собой крупные предприятия мануфактурного типа. Высокой степени достигла специализация работ как внутри верфей, так и между верфями и заводами, продукция которых использовалась в судостроении. На верфях широко использовались краны и лебедки для подъема тяжестей, шпили для вытягивания судов из воды и другие механизмы.
При строительстве флота большое значение придавалось созданию системы базирования. В XVII в. Россия обладала лишь одним морским портом — Архангельском. Первой базой военного флота стал Таганрог, основанный после взятия Азова. Здесь впервые в России были построены молы, отделявшие порт от моря, и батареи, поставленные на искусственных насыпях112 113.
Первые суда Балтийского флота базировались в Петербурге. Зимой они стояли в Кронверкском канале. В 1712 г. на Котлине Началось строительство главной базы флота. К этому времени остров был укреплен береговыми батареями, а на отмели недалеко от его южного берега, прикрывая фарватер, ведущий к Неве, располагался морской форт Кроншлот. В ходе работ по возведению базы на Котлине было устроено несколько гаваней, отделенных от моря молами, построены новые укрепления, начато рытье каналов, которые должны были пересекать весь остров. В 1717 г. Котлин и Кроншлот защищало уже около 300 орудий114. В 1723 г. порт и город на острове получили название Кронштадт.
С утверждением России в Прибалтике было решено перенести базу флота ближе к выходу из Финского залива в море. В 1714— 1716 гг. в Ревеле рядом со старой купеческой гаванью строится военный порт. С этого времени одна из эскадр Балтийского флота постоянно базировалась на Ревель. Для галерного флота в 1721 г. была устроена гавань в Петербурге на Васильевском острове. Кроме того, для базирования галер использовались Ревель, Выборг, и во время войн со Швецией — ряд временных баз, максимально приближенных к районам боевых действий.
Проблема базирования Черноморского флота была быстро и успешно решена с присоединением Крыма к России. В 1783 г. корабли Азовской и Донской флотилий вошли в Ахтиарскую бухту, на берегах которой был основан город и порт Севастополь. Размеры бухты позволяли здесь находиться флоту любой величины, глубина была достаточной для самых крупных кораблей, горы давали надежную защиту от ветра. Вход в бухту вскоре был прикрыт береговыми ук-
112 С а цк ий А. Г. Начало создания Черноморского флота//Вопр. истории. 1985.
К» 8. С. 176—182; Полонский Н. А. Начало кораблестроения на Черном море (200-летие основания верфи в Херсоне) // Судостроение. 1978. № 12. С. 54—56.
113 Веселаго Ф. Очерк... Прил. Л. 6.
114 Там же. С. 506, 507, 511.
23S
реплеииямп, а на берегах интенсивно строились мастерские, склады, жилые постройки.
•
С момента создания флота медицинской службе уделялось большое внимание. Система медицинских органов в морском ведомстве сложилась к 20-м годам XVIII столетня. В нее входили флотские береговые госпитали с аптеками при них, госпитальные суда, медицинский персонал на кораблях и верфях. ^Медицинскую службу флота возглавлял доктор флота. На каждом судне, начиная с 14-пушечных, предусматривалась должность лекаря, в подчинении которого находились подлекари и лекарские ученики115. Из аптеки при морском госпитале для каждого корабля выдавался сундук с медицинским имуществом. В бою лазарет развертывался в одном из нижних помещений корабля.
Основную роль в оказании медицинской помощи играли госпитали в портах, главным из которых был адмиралтейский госпиталь в Петербурге. Кроме того, морские госпитали имелись в Ревеле, Кронштадте, Таврове, Астрахани, Архангельске. В периоды кампаний при необходимости развертывались временные палаточные госпитали на берегу. В летние месяцы они создавались и при стационарных госпиталях. Свежий воздух особенно благоприятно воздействовал на больных цингой. В ряде мест, например в Ораниенбауме и на Березовых островах, организовывались летние госпитали-дачи116.
При петербургском и кронштадтском госпиталях с 1733 г. действовали лекарские школы. Уже к 20-м годам большинство лекарей на флоте были русскими, однако должности докторов продолжали в основном занимать иностранцы.
Большое внимание уделялось противоэпидемическим мероприятиям (особенно против чумы). Они являлись частью общегосударственных мер, но именно на флоте играли, пожалуй, наибольшую роль — флот имел постоянные контакты с заграницей. Брандвахтенные суда (дежурные суда у входов в порты) задерживали все корабли, приходившие из мест, где были обнаружены вспышки чумы, и отводили в безлюдные места на карантин.
Во второй половине XVIII в. было обращено серьезное внимание на санитарно-гигиеническое состояние кораблей и питание экипажей. Активнее стала вестись борьба с цингой, находившей на флоте особенно многочисленные жертвы117. Профилактика заболеваний давала определенный эффект, хотя заболеваемость и смертность, как и на флотах других стран, оставались высокими. Причины крылись не в изъянах организации медицинской помощи, а в невысоком общем уровне развития медицины, в тяжелых условиях службы моряков. Важно, однако, что к концу века наметились пути решения многих проблем, стоявших перед военно-морской медициной.
В целом береговая организация флота находилась на уровне предъявлявшихся к ней требований и обеспечивала успешную боевую деятельность флота.
115 ПСЗ. Т. VI. № 3485. С. 14, 15, 43; № 3937. С. 591—600; Михайлов С. С. Медицинская служба русского флота в XVIII веке. Материалы к истории отечественной медицины. Л., 1957. С. 21, 23, 29.
116 Михайлов С. С. Указ. соч. С. 56—60, 71, 72.
117 Там же. С. 39—54.
236
ФРЕГАТ И КОРВЕТ
Классификация корабельного состава в русском флоте соответствовала общепринятой в европейских флотах. Боевое ядро военных «флотов в XVIII столетии составляли линейные корабли — наиболее крупные трехмачтовые суда с прямым парусным вооружением. На двух или трех орудийных палубах (деках) они несли от 50 до 100 орудий — в зависимости от ранга корабля (на первых кораблях Азовского и Балтийского флотов — около 30—40 орудий). Фрегаты — меньшие по размеру суда — имели такое же парусное вооружение, как и корабли. Они были более ходкими и маневренными, но артиллерия их, размещенная на одном-двух деках, была слабее. Для разведывательной и дозорной службы использовались шнявы, а затем пакетботы — двухмачтовые суда, вооруженные 10—18 пушками. Кроме того, в состав флота входили брандеры — небольшие, как правило, старые суда, начиненные горючими веществами. Брандеры сцеплялись с неприятельскими кораблями, после чего поджигались.
Для действий против неприятеля на берегу применялись мелкосидящие двух- и трехмачтовые бомбардирские корабли с двумя-тремя тяжелыми мортирами, плавучие батареи, вооруженные несколькими крупнокалиберными пушками, и прамы, имевшие до двух десятков более легких орудий.
Основу гребного флота составляли галеры — суда с небольшим количеством пушек на носу и в корме. Они ходили как на веслах, так и под парусами (2-3 мачты с косыми парусами). Разновидностями галер малого размера были скампавеи и бригантины. Впоследствии галеры были заменены канонерскими лодками — судами с двумя съемными мачтами, вооруженными двумя-тремя орудиями большого калибра.
Вспомогательный флот состоял из флейтов, галеотов, шмаков, пинков, служивших для перевозки грузов, посыльной й лоцманской
237
службы. Следует упомянуть также комели — понтоны, на которых крупные суда проводились через мелководье.
В первом боевом походе флота к Азову в 1696 г. участвовали 1 корабль, 4 брандера, 23 галеры, большое количество лодок, стругов, плотов. Успешно бороться с противником в море такой флот не мог, по его действия в устье Дона обеспечили блокаду Азова. В 1699 г. в первом походе к Керчи участвовали уже 10 кораблей, 2 галеры, яхта, галеот и 4 казачьи лодки118. Число судов Азовского флота было значительным, по в большинстве своем они не обладали высокими боевыми и мореходными качествами. Впрочем, и в эти годы некоторые построенные корабли представляли собой несомненные достижения кораблестроительной техники. В 1700 г. был спущен на воду 58-пушечный корабль «Гото Предестинация», полностью построенный русскими мастерами. Он получил самые лестные оценки современников. Пропорциональность корпуса и рангоута, роскошные украшения делали его одним из лучших и красивейших кораблей своего времени. Конструкция киля «Предестинации», изобретенная Петром I, была такова, что при ударе о грунт нижняя часть его отделялась, сам же корабль не получал течи. В Англии такая конструкция стала применяться только через 140 лет 119.
Строительство флота на Балтике начиналось с судов малых размеров, но уже менее чем через десять лет были заложены первые линейные корабли. Штатом 1723 г. предусматривалось иметь в составе корабельного флота 27 кораблей, 6 фрегатов и значительное число мелких судов. Гребной флот состоял из 130 галер. Действительное число судов было больше штатного — в 1724 г. Россия имела на Балтике 34 линейных корабля и 15 фрегатов120.
С конца 20-х годов боевая сила флота пошла на убыль. Ремонт, замена обветшавших кораблей новыми не производились в должных масштабах 121.
Положение стало улучшаться в 60-е годы. В начале 1764 г. по совместному докладу Морской российских флотов комиссии и Коллегии иностранных дел были утверждены новые штаты флота 122. В докладе впервые давалось обоснование количества судов, которое необходимо было иметь, — русский флот должен был превосходить другие флоты на Балтике. Другая особенность новых штатов заключалась в том, что состав флота для мирного и военного времени устанавливался разный. Предполагалось, что угрозу войны можно предвидеть примерно за год до ее начала, и в этот период вести усиленное строительство.
В мирное время считалось достаточным иметь 21 корабль и 4 фрегата. На случай войны предусматривались обычный и усиленный комплекты кораблей. Первый состоял из 32, второй — из 40 кораблей. Количество фрегатов в военное время увеличивалось до 8. Численность личного состава оставалась прежней, так как па обучение матроса требовалось 3—4 года, а корабль, в составе экипажа которого было более трети рекрутов, терял боеспособность.
118 Весел а го Ф. Очерк... С. 88, 119, 120.
119 Елагин С. Указ. соч. С. 117, 163—165.
120 Некрасов T. А. Военно-морские силы России на Балтике в первой четверти XVIII в.//Вопросы военной истории России. XVIII и первая половина XIX веков. М., 1969. С. 249, 250.
121 МИРФ. 1883. Ч. X. С. 417.
I22 ПСЗ. Т. XLIV. Ч. 1,. № 12 020.
238
Флот продолжал расти и в дальнейшем. По штатам 1782 г. в военное время он должен был состоять из 48 кораблей и 16 фрегатов.
Параллельно с увеличением численности флота росла боевая .мощь кораблей; исчезали строившиеся вначале 50-пушечные корабли, переводились в резерв 66-пушечные, составляющие основу флота в середине века. На смену им приходили 74- и 100-пушечные корабли.
В гребном флоте по штатам до 1790 г. во время войны полагалось иметь 150 галер и ряд других мелких судов. Однако во время русско-шведской войны 1788—1790 гг. выявились многие недостатки галер (плохая мореходность и маневренность). Используя опыт противника (шведский флот) галеры стали заменять более приспособленными к действиям в шхерах гребными фрегатами и канонерскими шлюпками, Небольшое число галер осталось лишь в качестве десантных судов123.
На Черном море с 1785 г. предполагалось иметь 12 кораблей. Относительно небольшое их число восполнялось наличием 8 мощных 50-пушечных фрегатов, способных сражаться в линии баталии. Другие 12 фрегатов были меньшими по размерам. С 1794 г. Черноморский •флот должен был иметь 15 кораблей. Кроме того, для действий у по--бережья предназначались канонерские лодки, количество которых к концу века было доведено до 100 124.
Однако действительный состав флота был в этот период, как правило, меньше штатного. Связано это было в первую очередь с недолговечностью кораблей. На верфях часто использовали недостаточно просушенную древесину, которая быстро начинала гнить. Металлических скреплений не хватало, их заменяли деревянными нагелями, которые не выдерживали качки. Древоточцы и обрастание подводной части корпуса водорослями быстро приводили обшивку судна в негодность. На качество судостроения отрицательно влияла и организация работ на верфях, основанная на подневольном изнурительном труде. Поэтому срок службы кораблей, как правило, не превышал 12—15 лет, а иногда исчислялся лишь 7—9 годами. Тимберовка (ремонт со сменой обшивки судна) увеличивала . продолжительность службы в ряде случаев до 20—22 лет.
Но несомненны были и достижения. Русские корабли обладали хорошей маневренностью, ходкостью, имели сильное вооружение. Сравнивая корабли отечественной постройки с купленными за границей, Петр I называл последние «приемышами», «ибо подлинно отстоят от наших кораблей, как отцу приемыш от родного сына»125. Прочность русских кораблей при правильной технологии строительства и требуемом уходе была достаточно высокой. Корабль «Ингер-мапланд», спроектированный Петром I, прослужил около 20 лет; спущенный па воду в 1765 г. «Саратов» — 21 год, а корабль «Иануа-рий», тимберовапный в 1798 г. после 18 лет службы, находился после этого в строю еще 17 лет. «Ингерманланд» был шедевром кораблестроения, любимым кораблем Петра I, на котором он держал флаг в пяти кампаниях 126.
Петр I быстро отказался от услуг большинства голландских мастеров, плохо знавших теорию кораблестроения. В строительстве
123 ПСЗ Т XLIV. Ч. 1. № 12 115, 15453, 16931, 18304.
124 ПСЗ. Т. XLIV. Ч. 1. № 16 240, 17 237, 18 304.
125 МИРФ. 1865. Ч. I. С. 391,.
126 Весе л а го Ф. Список русских военных судов с 1668 по 1860 г. Спб., 187g. С. 12, 13, 32, 33, 38, 39; Иванов И. А., Константинов А. С. «Ингерманланд»— флагманский корабль Петра I//Судостроение. 1979. № 1. С. 58—63.
239
корабельного флота стали принимать участие преимущественно английские мастера, гребного — выходцы из Италии, Франции и Греции, где гребные суда были наиболее совершенными. Многие иностранные, мастера работали в России десятки лет, иногда принимали русское подданство. Большую пользу отечественному флоту принесли английские мастера Д. Ден, Р. Козепц, О. Най, Р. Броун и др. Вместе с тем формировалась отечественная школа кораблестроения, лучшими представителями которой были Ф. М. Скляев, Г. А. Окунев, Г. А. Меншиков, А. С. Катасонов, М. Д. Портнов.
Корабли строились по утвержденным образцам, но кораблестроителям предоставлялось право вводить в свои проекты различные усовершенствования, представив доказательства их полезности127. Перед началом строительства изготовлялись чертежи и модель судна, которые по окончании постройки передавались в учрежденную Петром I модель-камеру128.
Тщательное изучение отечественного и зарубежного опыта позволяло вводить на флоте многие полезные новшества. В начале XVIII в. секретом обеспечения продольной прочности корабля владели только французские мастера. Прием на службу кораблестроителя из Тулона М. Пангало, а затем отправка на стажировку во Францию русских мастеров Г. Окунева и И. Гамбурга позволили наметить пути решения этой технической проблемы129. С 1781 г. по примеру английского флота на русских кораблях начинает вводиться медная обшивка, предохранявшая подводную часть корпуса лучше, чем применявшиеся ранее химические составы. В конце века на кораблях пространство между баком и ютом (носовой и кормовой надстройками), ранее оставлявшееся открытым, закрывается сплошной палубой. Это сделало более удобным управление парусами, дало возможность разместить на верхней палубе дополнительное количество орудий 13°. Изменения коснулись рангоута, бегучего и стоячего такелажа. Было значительно усовершенствовано парусное вооружение.
На большинстве судов Азовского и первых судах Балтийского флота устанавливались орудия, как правило, небольшого калибра, с весом ядра от 12 до 2 фунтов131. Однако вскоре стали вводиться более крупные калибры. Регламент Петра I предусматривал иметь на нижних деках линейных кораблей пушки калибром от 18 до 30 фунтов (в зависимости от ранга корабля), а в 1767 г. калибр наиболее крупных орудий на линейных кораблях увеличился до 36 фунтов. Более мощные орудия стали устанавливаться и на других судах. Наименьший калибр, использовавшийся на кораблях и фрегатах, составлял 6 фунтов132.
Совершенствовалась материальная часть артиллерии. В 1761 г. на вооружение флота были приняты прекрасно зарекомендовавшие себя в армии единороги. В 1779 г. в английском флоте появились каррона-ды — облегченные короткоствольные орудия, огонь которых был очень эффективен на малых дистанциях. Русский флот одним из первых оценил их преимущество, и уже в 1787 г. карронады, сначала купленные в
127 Шершо в А. П. История военного кораблестроения с древнейших времен и до наших дней. М.—Л., 1940. С. 217.
128 Материалы модель-камеры послужили основой коллекции созданного в 1805 г. Морского музея (ныне — Центрального военно-морского музея, одного из старейших музеев нашей страны и крупнейших морских музеев мира).
129Быховский И. А. Рассказы о русских кораблестроителях. Л., 1966. С. 39=—44.
130 Шер шов А. П. Указ. соч. С. 217, 220.
131 Be се л а го Ф. Список русских военных судов... С. XI—XII.
132 ПСЗ. Т. VI. № 3937. С. 527; Т. XVIII. № 12 846.
240
Англии, а затем и отлитые на отечественных заводах, появляются на вооружении русских кораблей. Параллельно с этим шел процесс замены чугунных орудий более легкими медными. Начиная с 1783 г. на это расходовалось по 50 тыс. руб. в год133.
Большое внимание уделялось внешнему виду кораблей. В соответствии с эстетическими представлениями времени борта, нос и корма покрывались резьбой, украшались аллегорическими скульптурами, а иногда и картинами. Особенно роскошно было убранство крупных кораблей и императорских яхт. Господствующим стилем в декоративном убранстве судов было барокко, чему способствовали плавные, округлые формы корабельных корпусов. Украшения были дороги, требовали постоянного ухода. Возвышаясь над палубой, они мешали управлению парусами, ухудшали маневренность. Из-за этого, а также в связи с началом господства классицизма к концу века украшения становятся более сдержанными и сосредоточиваются лишь на корме и на носу судна134.
Чрезвычайно важным был вопрос об управлении флотом. В период подготовки второго Азовского похода оно было сосредоточено в Государевом шатре на Воронеже. Определенной структуры он не имел. После взятия Азова, когда было решено иметь постоянный флот, вопрос об органах его управления был поставлен со всей определенностью. Решение этого вопроса первоначально не выходило за рамки практики XVII в.: новое дело возложили как дополнительную функцию на один из приказов — Владимирский судный, глава которого, стольник А. П. Про-тасьев, стал называться адмиралтейцем. Приказ руководил только строительством и снабжением флота135. Руководство же непосредственно флотом и личным составом возлагалось на учрежденный в декабре 1698 г. Приказ Военного морского флота во главе с Ф. А. Головиным. В феврале 1700 г. кораблестроение и снабжение флота были сосредоточены в Приказе Адмиралтейских дел во главе с Ф. М. Апраксиным 136.
В 1708 г. управление всеми частями морского ведомства было передано Адмиралтейскому приказу, однако ведение дел затрудняло то, что приказ оставался в Москве, тогда как местом базирования и строительства флота стал Петербург. Наблюдение за строительством флота временно было поручено А. Д. Меншикову как ингерманландскому губернатору.
В 1712 г. высшая морская администрация была переведена в Петербург, в Военную морского флота канцелярию. Затем, в 1715 г., был создан морской комиссариат, в ведении которого находились финансы и снабжение флота. Управление Адмиралтейством и верфями сосредоточилось в адмиралтейской конторе. Однако стройную и законченную систему управления морское ведомство приобрело только после того, как в 1718 г. была создана Адмиралтейств-коллегия, а в 1722 г. издан «Регламент о Управлении Адмиралтейства и верфи и часть вторая Регламента Морского». Регламент устанавливал, что «Коллегия Адмиралтейская имеет верхнюю дирекцию над людьми, строением, и
133 Веселаго Ф. Список русских военных судов... С. XVI; Ш е р ш о в А. П. Указ, соч. С. 94, 218; ПСЗ. Т. XXI. № 15 816.
134 Матвеева Т. М. Убранство русских кораблей. Л., 1979. С. 11—29.
135 П и Б. Т. I. С. 116, 117.
136 Be се л аг о Ф. Очерк... С. 124.
241
прочими делами, к Адмиралтейству надлежащими, каковаго б звания оные ни были, во всем Российском Государстве»137. Президентом Ад-миралтейств-коллегии стал адмирал Ф. М. Апраксин, вице-президентом— вице-адмирал К. И. Крюйс. Членами коллегии назначались 5—7 флагманов, преимущественно из тех, кто по старости и болезни не был пригоден к строевой службе.
Административно-хозяйственное управление флотом было передано 11 конторам Адмиралтейств-коллегии 138. Дела в коллегии должны были решаться в соответствии с требованиями регламента и устава. О вопросах, не предусмотренных этими документами, докладывали императору, после чего регламент соответственно дополнялся.
Коллегия осуществляла контроль за деятельностью подведомственных ей учреждений. Президент должен был еженедельно бывать на верфях в Петербурге, раз в месяц — в Кронштадте, раз в две недели— в морских учебных заведениях и госпиталях. При вооружении флота в Кронштадте и его возвращении из плавания полагалось присутствовать президенту, вице-президенту или двум членам коллегии139.
Создание Адмиралтейств-коллегии явилось одним из важных звеньев в формировании чиновничье-дворянского аппарата абсолютной монархии. Флот получил систему управления, которая в целом соответствовала потребностям того времени.
Установленная петровским регламентом структура Адмиралтейств-коллегии существовала до 1732 г., когда она подверглась существенным изменениям. Вместо 11 контор, которые частично дублировали друг друга, были созданы 4 экспедиции. Их начальники одновременно являлись членами коллегии. Кроме этих лиц в заседаниях должны были принимать участие два советника, один из которых заведовал Морской академией, а другой — заводами и фабриками. Строевая часть была передана в ведение флагманов 14°. Новый порядок просуществовал недолго: Елизавета приказала вернуться к прежней системе. Но требования жизни заставили в 1763 г. принять структуру коллегии, в своей основе повторявшую образец 1732 г.141. Управление флотом сосредоточивалось в пяти экспедициях, начальники которых являлись членами коллегии. Президентом ее с этого времени являлся генерал-адмирал— наследник престола Павел. Фактическое же руководство морским ведомством находилось в руках вице-президента. На этом посту сменяли друг друга И. Г. Чернышев, И. Л. Голенищев-Кутузов, Г. Г. Кушелев, Н. С. Мордвинов. Коллегия утверждала расходы в размере до 10 тыс. руб., имела право производить в чины до капитана 2-го ранга (подполковника) включительно.
В 1785 г. было образовано Черноморское адмиралтейское правление. Оно состояло из председателя (первым председателем был адмирал Н. С. Мордвинов) и пяти членов, которые возглавляли экспедиции, аналогичные коллежским. Общее руководство правлением осуществлял генерал-губернатор Новороссийской и Азовской губерний Г. А. Потемкин, который в отношении управления Черноморским флотом был независим от коллегии и подчинялся непосредственно генерал-адмиралу. После смерти Г. А. Потемкина подчиненность правления
137 ПСЗ. Т. VI. № 3937. С. 525.
138 Чубинский В. Историческое обозрение устройства управления морским ведомством в России. Спб., 1869. С. 45.
139 ПСЗ. Т. VI. № 3937. С. 526, 543.
140 ПСЗ. Т. VIII. № 6156.
141 ПСЗ. Т. XVI. № 11 982.
242
генерал-адмиралу была сохранена, и лишь в 1796 г. Черноморский флот стал подчиняться Адмиралтейств-коллегии142.
Первым законом о флоте был упоминавшийся выше приговор Боярской думы от 20 октября 1696 г. В конце XVII — первые два десятилетия XVIII в. деятельность флота регламентировалась краткими инструкциями. Таковы, например, «Статьи, принадлежащие к адмирал-тейцу партикулярному», данные А. П. Протасьеву в 1696 г. при назначении его на должность, и указ по галерам 1696 г., кратко формулировавший правила совместного плавания и устанавливавший наказания за их нарушения143.
В 1698 г. вице-адмиралом К- И. Крюйсом на основе голландских и датских уставов были составлены 64 статьи, содержавшие указания об общем порядке на кораблях, об обязанностях корабельных чинов и наказаниях за различные проступки и преступления. Позднее, в 1710 г., статьи К. И. Крюйса были переработаны Петром I и опубликованы под названием «Инструкции и артикулы военные Российскому флоту» 144.
В 1715 г. под руководством Петра I началась работа по созданию всеобъемлющего морского законодательства. При этом широко учитывался как зарубежный, так и собственный накопленный опыт. 13 января 1720 г. был утвержден Устав морской, а вслед за этим, 5 апреля 1722 г.,— «Регламент о Управлении Адмиралтейства и верфи и часть вторая Регламента Морского»145. Эти документы представляли собой полный свод военно-морского законодательства, регламентировавший все стороны жизни флота, определявший его структуру, обязанности всех чинов морского ведомства. Значительная часть Устава морского была посвящена ответственности за проступки и преступления.
«Регламент о Управлении Адмиралтейства и верфи» стал первым коллежским регламентом. Он просуществовал до 1765 г., когда его сменил «Регламент о управлении Адмиралтейств и флотов», отразивший новую структуру органов морского ведомства.
Петровский Устав морской в 1797 г. был заменен новым — Уставом военного флота146. Этот документ в ряде своих положений учитывал накопленный почти 80-летний опыт, но в то же время излишне мелочно регламентировал многие стороны жизни флота. Очевидно, это обусловило его недолговечность — флот вскоре вернулся к уставу 1720 г.
Складывание и совершенствование органов управления флотом и военно-морского законодательства в России ярко иллюстрирует эволюция государственного аппарата в одной из важнейших сфер его деятельности. Типичные для периода сословно-представительной монархии многочисленные органы, функции которых формулировались расплывчато и зачастую взаимно переплетались, исчезали. Их заменяла характерная для бюрократического аппарата абсолютной монархии система органов с четко определенными сферами деятельности. Складывалось законодательство, не только формулировавшее задачи тех или иных органов управления и должностных лиц, но и детально регламен
142 ПСЗ. Т. XXII. № 16 240; Т. XXIV. № 17 545; Огородников С. Ф. Историче-ский обзор деятельности морского министерства за сто лет его существования.-(1802—1902 гг.). Спб., 1902. С. 26.
143 П и Б. Т. I. С. 116, 117; Елагин С. Указ. соч. С. 58—61.
144 Be сел а го Ф. Очерк... С. 538, 539; ПСЗ. Т. IV. № 2267.
143 ПСЗ. Т. VI. № 3485, 3937.
146 ПСЗ. Т. XVII. № 12 459; Т. XXIV. № 17 833.
243
тировавшее порядок их работы. Функционирование столь сложного организма, как регулярный военно-морской флот, было возможно лишь на такой основе.
По Уставу морскому 1720 г. с началом кампании строевое управление сосредоточивалось в руках старшего флагмана флота, флагмана эскадры или отряда кораблей. Командующий руководствовался уставом и дававшимися ему инструкциями, а по возвращении в порт представлял отчетную документацию в коллегию. Для решения важных вопросов, если только позволяла обстановка, командующий должен был собирать консилии и руководствоваться их указаниями 147. Но такой порядок себя не оправдал. Не раз при сложных обстоятельствах талантливые флотоводцы брали всю ответственость на себя. Однако лишь «Устав военного флота» 1797 г., сохранив совет как совещательный орган при командующем, предоставил последнему право руководствоваться собственным мнением 148.
Уставом 1720 г. корабли флота разделялись на три эскадры: аван-гардию (эскадру синего флага), кор дебаталию (эскадру белого флага), ариергардию (эскадру красного флага). Каждая эскадра в свою очередь делилась на три девизии, также называвшиеся авангардней, кор-дебаталией и ариергардией 149.
С начала XVIII в. флаги представляли собой полотнища соответствующего цвета с голубым андреевским (косым) крестом на белом поле в крыже. С 1712 г. кордебаталия получила белый флаг с андреевским крестом через все полотнище. В 1732 г. этот флаг стал единым во всем флоте. В 1757—1764 и затем с 1796 г., когда флот стал подразделяться на три дивизии по три эскадры в каждой, вновь вводились флаги трех цветов 150.
Основным боевым порядком флота был кильватерный строй, сохранявшийся во флотах всех европейских стран. Устав 1720 г. предписывал держать неприятеля под ветром, что давало возможность действовать более решительно. Линии баталии состояли из линейных кораблей, фрегаты держались от нее со стороны, противоположной неприятелю. Они должны были репетовать (повторять) сигналы флагманов. Свое место фрегаты покидали для оказания помощи поврежденным кораблям, конвоирования захваченных кораблей противника, отражения атак брандеров.
Особое внимание уделялось непрерывности управления в бою. Если флагманский корабль был поврежден, командующему надлежало перейти на ближайший корабль и там поднять свой флаг. В случае ранения или гибели командующего его флаг не спускался, а в командование вступал командир фрагманского корабля, либо офицер, назначенный для этого перед боем. Если флагманский корабль был р’азбит, а сам флагман убит или ранен и скрыть это было нельзя, в командование вступал младший флагман.
Командир был обязан в бою подавать подчиненным личный пример «и не должен корабль неприятелю отдать ни в каком случае, под
147 ПСЗ. Т. VI. № 3485. С. 5, 11.
148 ПСЗ. Т. XXIV. № 17 833. С. 355.
149 ПСЗ. T. VI. № 3485. С. 3.
150 ПСЗ. Т. XXIV. № 17 833. С. 383—385; T. XLIV. Ч. I. № 6285; Общий морской список. Ч. I. Спб., 1885. С. XI.
244
потерянием живота и чести». Смертью каралось и отступление без приказа. В случае гибели командира в командование вступали последовательно все офицеры, затем боцман и, наконец, выбранный из матросов. Оправданием для сдачи с целью спасения оставшихся в живых могла служить лишь угроза неминуемой гибели при полной потере боеспособности151. Но этим правом русские моряки пользовались крайне редко, зато известно множество примеров, когда они предпочитали гибель плену.
Основной формой боя в море было артиллерийское состязание флотов, построившихся параллельно друг другу в линии баталии. В относительно редких случаях при благоприятных обстоятельствах корабли сваливались на абордаж. Способы действий, которые бы шли дальше простого огневого состязания, хотя и описывались теоретически, на практике использовались редко.
Заслуга русских флотоводцев в развитии военно-морского искусства заключалась в том, что они одними из первых стали искать более эффективные приемы ведения боя. В сражении у Фидониси 3 июля 1788 г. Ф. Ф. Ушаков, возглавлявший авангард, приказал находившимся под его командованием фрегатам обойти головные корабли неприятеля и поставить их в два огня, а сам на флагманском корабле, выйдя из строя, атаковал корабль турецкого флагмана и нанес ему поражение. Противник, несмотря на подавляющее численное превосходство, отступил. Выделение сильного тактического резерва Ушаков широко практиковал и впоследствии. В сражениях в Керченском проливе 8 июля и у Тендры 28—29 августа 1790 г. такой резерв, состоявший из фрегатов, назывался «эскадрой кайзер-флага».
31 июля 1791 г. эскадра Ф. Ф. Ушакова в походном строю из трех колонн, не перестраиваясь в боевой порядок, атаковала и заставила отступить у мыса Калиакрия турецкий флот, прорвавшись между берегом и кораблями противника и заняв наветренное положение. Блокируя попытку турецкого авангарда перейти в контратаку, Ушаков вышел из линии баталии, атаковал корабль командующего неприятельским авангардом и мощным огнем вывел его из строя152. Победа при Ка-лиакрии создала угрозу турецкой столице и ускорила заключение Ясского мира. Способ прорыва между флотом противника и берегом был повторен адмиралом Нельсоном лишь в 1799 г. в сражении при Абукире.
Накопленный опыт был отражен в «Уставе военно,го флота» 1797 г. В нем предусматривался и прорыв неприятельской линии с целью окружения части вражеских сил. Для этого использовалась выделявшаяся из состава флота резервная эскадра, корабли которой, кроме того, должны были использоваться для замены в линии баталии своих поврежденных кораблей. Уставом предусматривалась и другая задача резерва — отражение попыток неприятеля прорвать линию русских кораблей 153.
Устав содержал подробные указания о ведении абордажного боя, об атаке неприятельского флота, укрывшегося в порту, о высадке десанта и совместных действиях с сухопутными войсками.
Русский флот, и корабельный и особенно гребной, к этому време
151 ПСЗ. Т. VI. № 3485. С. 9, 10, 34—36.
162 Адмирал Ушаков: Сб. документов / Под общ. ред. В. Д. Стырова, Н. А. Питерского, Л. Г. Бескровного. М., 195L. Т. I. С. 61—65, 219—221, 297—303, 316, 511— 516; Морской атлас. М., 1959. Т. III. Ч. 1. Описания к картам. С. 324—326.
153 ПСЗ. Т. XXIV. № 17 833. С. 419—423.
245
ни имел большой опыт высадки десантов и ведения других совместных действий с армией. С самого начала существования флота на суда назначались солдатские команды из сухопутных войск. В 1705 г. был создан морской полк, который нес караульную службу на судах и на берегу, участвовал в абордажах и десантных действиях. В 1712 г. его переформировали в отдельные батальоны. На корабельном флоте команды морских солдат составляли до 25% от экипажей, на гребном— до 40%. В 1797 г. на Балтике насчитывалось 9 батальонов морских солдат, на Черном море — 3. Кроме того, существовали Беломорский и Каспийский батальоны 154.
Десантные действия в русском флоте применялись довольно широко. Особенно частыми они были на последнем этапе Северной войны, в 1760—1761 гг. — под Кольбергом, в 1770—1774 — в Архипелаге, а также в 1798—1799 гг. — на Ионических островах и в Италии. В состав десантов кроме морских солдат и матросов входили и довольно значительные контингенты сухопутных войск. Опыт этих действий был обобщен в уставе 1797 г.
Взаимодействие флота с сухопутными войсками — одна из сложнейших проблем военно-морского искусства. Тем большее значение имеет тот факт, что в уставе 1797 г. вопрос этот нашел принципиально правильное решение: десантом руководил сухопутный начальник либо офицер, командовавший морскими солдатами, но до высадки руководство действиями осуществлял старший морской начальник.
Принцип единства руководства соблюдался и при совместных действиях армии и флота на приморском направлении. В этом случае командование осуществлял старший по чину. Если это был сухопутный генерал, то при нем должен был состоять советником морской офицер. Высадку десанта устав рекомендовал начинать на рассвете, а при сильном противодействии противника — ночью, либо маскировать ее пороховым дымом. Флот демонстративными действиями старался распылить силы неприятеля и поддерживал десант артиллерийским огнем. Десанту, прежде чем наступать в глубь территории, предписывалось создать прочно удерживаемый плацдарм на берегу155.
Поиск наиболее активных, решительных способов ведения боя был характерен для русского военно-морского искусства на протяжении всего XVIII в. Сохраняя линейные в своей основе боевые построения, русский военно-морской флот одним из первых отказался от канонов классической линейной тактики. Ведение боя на предельно малых дистанциях, нанесение массированного удара по неприятельскому флагману, прорыв линии баталии противника с задачей поставить его в два огня и разбить по частям, выделение сильного тактического резерва, который не только подкреплял боевую линию, по и выполнял активные наступательные задачи, — таковы характерные черты новой тактики. Она требовала высочайшей профессиональной подготовки, решительных действий всего личного состава — от флагмана до матроса.
Комплектование личного состава было одной из основных задач при строительстве флота. Отсутствие собственного опыта заставляло на первых порах широко прибегать к помощи иностранцев. Большая
154 Виноградский И. Исторический опыт русской морской пехоты, строевой береговой службы во флоте и выдающихся судовых десантов (1705—1895 гг.) //Морской сборник. 1895. № 1. Отдел неофициальный. С. 2—7.
ПСЗ. Т. XXIV. № 17 833. С. 405—410.
246
часть офицеров и значительная часть матросов во время второго Азовского похода были наняты за границей. В число матросов попали солдаты Преображенского и Семеновского полков, познакомившиеся с морским делом в плаваниях потешной флотилии по Переяславскому озеру и во время поездки Петра I в Архангельск156. В дальнейшем рядовой состав комплектовался из рекрутов, поступавших сначала из окрестностей Москвы, а затем из местностей, близких к Петербургу, либо из других районов, где было развито речное и морское судоходство. Практиковался и перевод на флот солдат, особенно из числа побывавших на гребном флоте. К 1721 г. среди матросов не было уже ни одного иностранца157. Но, несмотря на усиленные наборы, некомплект людей на флоте был почти постоянным. Так, в 1724 г. штат нижних чинов флота •составлял 15 339 человек, а налицо было 14 333 человека158.
На галерах Азовского флота вначале по примеру средиземноморских стран в качестве гребцов часто использовались осужденные преступники и пленные. Это себя не оправдало, и вскоре гребцов стали набирать из работных людей или взятых по вольному найму. Затем для увеличения боевой силы гребного флота на весла были посажены солдаты.
Обучение матросов требовало довольно длительного времени. В конце XVII — первые годы XVIII в., когда собственного опыта не хватало, возник проект отправки рекрутов в Голландию для обучения их там на торговых судах. В 1702 г. было послано 150 человек, 100 из них участвовали в дальних плаваниях159. В основном же подготовка матросов осуществлялась в России. Молодых матросов зимой обучали вязанию узлов, работе с парусами и т. д. Постоянное внимание обучению команд уделялось и в боевых походах. Устав 1720 г. предписывал как можно чаще производить парусные, артиллерийские, шлюпочные учения160. В школах, .подведомственных Адмиралтейств-коллегии, детей мастеровых и матросов обучали как морским специальностям (боцманскому делу, артиллерии, навигации, различным ремеслам), так и грамматике и арифметике. Летом учащихся посылали для практики на •флот.
Объективные трудности морской службы усугублялись для матросов их бесправием, системой жестоких наказаний за любые провинности. В статьях Крюйса 1698 г. и упомянутых выше Инструкции и артикулах 1710 г. значились взятые из уставов европейских флотов такие наказания, как проволакивание под килем судна, «купание» с реи и другие жесточайшие кары 161. Уставом 1720 г. некоторые наиболее изуверские наказания были отменены, однако карательные меры оставались разнообразными и изощренными. Устав предусматривал наказание батогами, шпицрутенами и кошками, вырывание ноздрей, наказание кнутом и ссылку на галеры, 6 видов смертной казни162. Наказания батогами и кошками были отменены в 1762 г. Указ аргументировал это пе чрезмерной их жестокостью, а тем, что они бесчестят воинов. Вместо пих вводились более «облагораживающие» — битье тростью и шла-
156 Весел а го Ф. Очерк... С. 89, 90, 408.
157 МИРФ. Ч. III. С. 2, 3, 13; 1879. Ч. VII. С. 2, 76, 86; ПСЗ. Т. V. № 2693, 2940;
Т. X. № 7583; Веселаго Ф. Очерк... С. 410, 411.
158 МИРФ. Ч. III. С. 234.
159 Е л а г и н С. Указ. соч. С. 203, 204.
160 ПСЗ. Т. V. № 3122; Т. VI. № 3485. С. 8.
181 ПСЗ. Т. IV. № 2267.
162 ПСЗ. Т. VI. № 3485. С. 49, 50, 59—82.
247
гой плашмя163. Продолжали существовать печально знаменитые боцманские линьки, процветало рукоприкладство офицеров, относившихся к матросам и солдатам как к своим крепостным.
Упадок флота в конце 20—начале 60-х годов отрицательно сказался на подготовке личного состава. Флот в это время почти бездействовал. Подготовить хороших моряков в таких условиях было невозможно. С конца 60-х годов дальние походы, победы над неприятелем способствовали укреплению морального духа экипажей, воспитанию уверенности в себе, профессиональной гордости. Этому способствовала деятельность блестящей плеяды флотоводцев — Г. А. Спиридова, Ф. Ф. Ушакова, Д. Н. Сенявина, С. К- Грейга и др. О русских матросах этого времени англичанин Я. И. Тревенен, служивший в русском флоте, писал: «Нельзя желать лучших людей, ибо неловкие, неуклюжие мужики скоро превращаются под выстрелами в смышленных и бодрых воинов» 164.
Офицеры флота первоначально были преимущественно иностранцами. В 1697—1698 гг. во время пребывания за рубежом Великого посольства на флотскую службу приняли 636 человек, из них 2 флагманов, 64 офицера, 51 лекаря. Большей частью это были голландцы. Среди нанятых оказалось много людей случайных, от их услуг вскоре отказались. Иностранцы в довольно большом количестве нанимались на российскую службу на всем протяжении Северной войны165. По мере подготовки своих офицеров отбор иностранцев стал производиться все-бол ее строго. В 1721 г. последовал указ об оставлении на службе лишь тех иностранных офицеров, которые «по услугам их быть достойны». В 1722 г. адмирал К. И. Крюйс, сам голландец, прибывший в Россию во время первого набора иностранцев, писал: «По мнению моему ни одного иноземца в офицеры не надлежит принимать, который не был добрым штур-маном и констапелем, понеже здесь и своих русских офицеров довольно есть»166.
К найму иностранцев прибегали и во второй половине века, когда в связи со значительным ростом флота вопрос об укомплектовании его офицерами стоял довольно остро. В это время на русскую службу было принято немало англичан, французов, выходцев из Дании, Греции и южнославянских земель. Большая часть из них в России не задержалась, но несомненную пользу отечественному флоту принесли такие опытные моряки, люди, преданные делу, как С. К. Грейг, А. И. Круз, Я. И. Тревенен, Р. В. Кроун, И. Г. Кингсберген и др. Многие из них остались в России навсегда, приняли русское подданство, их потомки из поколения в поколение служили в русском флоте.
В подготовке собственных кадров морских офицеров в компе XVII — начале XVIII в. существенную роль сыграла отправка молодых людей на учебу за границу. В 1697 г. вместе с Великим посольством в Европу отправилась группа волонтеров для обучения морскому делу (39 человек в Италию, 22 — в Голландию и Англию). Большие группы учащихся, в частности из числа лучших учеников московской Школы математических и навигацких наук, отправлялись за границу начиная с 1706 г. Их общее число к 1714 г. составило 190 человек167.
163 ПСЗ. Т. XV. № 11 467.
164 Цит. по: Б е л а в е н е ц П. И. Нужен ли нам флот и значение его в истории России. Спб., 1910. С. 142.
165 Елагин С. Указ. соч. С. 99, 100; Веселаго Ф. Очерк... С. 412.
166 МИРФ. Ч. III. С. 215, 222.
167 Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии. [М.], 1940. Т. L С. 366; Веселаго Ф. Очерк... С. 580.
248
Среди них было довольно много лиц недворянского происхождения, которые изучали кораблестроительные специальности, штурманское дело. Из них готовили матросов, иногда офицеров; из дворян готовили строевых офицеров флота. Русские «навигаторы», как их называли, проходили подготовку в Англии, Дании, Голландии, Франции, Италии, Испании.
Положение навигаторов затруднялось тем, что многие из них происходили из малообеспеченных семей, а жалованье, и без того скудное, выдавалось им крайне нерегулярно. Письма навигаторов и русских представителей за рубежом, в ведении которых те находились, полны слезными мольбами о присылке денег168. В то же время многие дворяне из богатых семей с удовольствием предавались светским развлечениям, предпочитая их учебе и службе. В целом же отправка молодых людей за границу себя оправдала. Некоторые навигаторы не только учились, но и участвовали в боевых действиях датского и венецианского флотов против шведов и турок и возвращались в Россию, приобретя серьезный боевой опыт.
Во второй половине XVIII в. отправка для обучения морскому делу за границу становится редкостью, но некоторые молодые способные офицеры проходили стажировку на английском флоте. Среди них были такие известные в будущем моряки, как Т. Г. Козлянинов, П. И. Ха-ныков, Ю. Ф. Лисянский и И. Ф. Крузенштерн.
Начало подготовке морских офицеров в России было положено созданием в Москве по указу от 14 января 1701 г. Школы математических и навигацких наук. Преподавателями были приглашенный Петром I во время его пребывания в Англии профессор Абердинского университета Г. Фарварсон и приехавшие вместе с ним С. Гвин и Р. Грейс. Школа размещалась в Сухаревой башне. Из русских учителей для постановки там учебного процесса очень много сделал Л. Ф. Магницкий. Учеников принимали из числа добровольцев, «иных же паче и со принуждением» 169. В школе полагалось обучать 500 учеников. Наряду с дворянами в ней занимались дети дьяков, подьячих, посадских людей, священнослужителей, солдат и др.170 Неимущие находились на казенном содержании.
Для неграмотных обучение <в школе начиналось в классах грамматики и арифметики (русская и цифирная школы). Многие ученики из непривилегированных сословий образование этим и заканчивали — их выпускали из школы на должности писарей и других мелких служащих. Программа высших классов включала геометрию, тригонометрию с приложением к геодезии, навигацию, астрономию. В школе преподавалось фехтование, учащиеся участвовали в постановке спектаклей, которые играла приглашенная из Гамбурга актерская труппа 171. Поскольку в начале.века Школа математических и навигацких наук была единственным светским учебным заведением такого уровня, выпускники ее использовались не только на флоте, но и в самых разных сферах государственной деятельности.
В 1715 г. в Петербурге была создана Морская академия, или Академия морской гвардии, военно-учебное заведение, рассчитанное на 300 учеников, в котором воспитанники не только учились, но и несли
188 МИРФ. Ч. III. С. 38—40, 48, 49, 187—189.
169 Там же. С. 289.
170 Там же. С. 31.4.
471 В е с е л а г о Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса с приложением списка воспитанников за 100 лет. Спб., 1'852. С. 11, 12, 23.
249
определенные воинские обязанности. В Академию принимались преимущественно состоятельные дворяне. Программа обучения включала' арифметику, геометрию, 1навигацию, астрономию, артиллерию, фортификацию, географию, рисование, воинскую экзерцицию и фехтование 172.
В 1716 г. на флоте появилось звание «гардемарин» — промежуточное звено между учеником Академии и мичманом. Гардемаринами назначались ученики, освоившие навигацию. Летом они проходили практику на кораблях, зимой — в береговых учреждениях флота. Учебные занятия проводили с ними морские офицеры, а во время пребывания гардемаринов в Петербурге — преподаватели Академии 173.
Коренное преобразование системы подготовки офицеров флота было осуществлено в 1752 г. Морская академия, московская школа, гардемаринская рота упразднялись. Вместо них создавался Морской шляхетский кадетский корпус со штатом в 360 воспитанников, разделенных в строевом отношении на 3 роты, а в учебном — на 3 класса. Первый (высший) класс составляли гардемарины, два других — кадеты. В. корпусе изучали математику, навигацию, артиллерию, фортификацию, такелажные работы, языки (русский, французский, английский, немецкий), географию, историю, политику, генеалогию, риторику, геральдику, мораль, рисование, фехтование, танцы. При корпусе имелись типография и лазарет.
Начиная с 60-х годов программа обучения еще более расширилась. В нее были включены морская практика, корабельная архитектура, механика, датский, шведский, итальянский, латинский языки, право, нравственная философия. Специальный класс, в который набирали 50 человек недворянского сословия, готовил геодезистов. Летом гардемарины и ученики старшего кадетского класса проходили практику на флоте, младшие кадеты выводились в лагеря. При корпусе была создана библиотека. С ростом флота число воспитанников увеличилось до 600 человек, разделенных на 5 рот174. Многое для совершенствования преподавания сделал возглавлявший корпус долгие годы И. Л. Голенищев-Кутузов.
На фоне среднего культурного уровня дворянства офицеры флота с их подготовкой, полученной в корпусе, и кругозором, расширявшимся во время дальних плаваний с заходами в иностранные порты, выглядели людьми .просвещенными. Для людей одаренных корпус открывал возможности углубленного изучения паук, так как большинство преподавателей отличались высокой квалификацией.
После создания Черноморского флота помимо Морского шляхетского кадетского корпуса в Петербурге был основан Морской кадетский корпус в Херсоне, затем переведенный в Николаев. В 1798 г. его-упразднили, а суммы, отпускавшиеся па его содержание, использовали для организации штурманских училищ на Балтике и Черном море; кроме того, на каждом из флотов были основаны училища корабельной архитектуры. Эти училища комплектовались из разночинцев. Помимо правописания, арифметики, геометрии, тригонометрии, английского языка будущие штурманы изучали навигацию, астрономию, морские эволюции, геодезию, употребление карт и инструментов, а кораблестроители— алгебру, высшую математику (конические сечения), ме
172 ПСЗ. Т. V. № 2937, 3276.
173 Весел а го Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса... С. 64.
174 Там же. С. 115—117, 121, 122, 146, 149, 156, 157.
250
ханику, гидравлику, теорию кораблестроения175. Тем самым обучение штурманов и кораблестроителей, ранее в значительной мере базировавшееся на чисто практическом опыте, было поставлено на научную основу.
Военно-морская литература в России появилась уже в первые годы XVIII в. Первая морская книга на русском языке была напечатана в Амстердаме в 1701 г. Она называлась «Книга учащая морского плавания, которую издаде остиндыйския компании еометра и преславней-шый во всей Эвропе математик: шыперский мастер и учитель Авраам Деграф».
Ряд сведений по кораблевождению содержала «Арифметика» Л. Ф. Магницкого, напечатанная в Москве в 1703 г. Она стала не только первым русским сочинением по математике, но и первым изданным в России пособием ,по мореходной астрономии и навигации. Важное значение имело издание в первой четверти XVIII в. различных навигационных таблиц («Таблицы горизонтальный северныя и южныя широты восхождения солнца...», 1723, и др.). Пять изданий с 1721 по 1786 г. выдержал перевод шведской лоции И. Монсона. Начинают появляться и русские работы в этой области. Несколько раз переиздавались описания Балтийского и Каспийского морей, подготовленные Ф. И. Соймоновым. Вопросам кораблестроения были посвящены перевод труда К. Алярда «Новое галанское карабелное строение, глаша-ющее совершенно чинепие карабля...» (1709) и «Книга пропорции ос-наски кораблей аглинской...» (1716). К. Н. Зотов посвятил управлению кораблем свою книгу «Разговор у адмирала с капитаном о команде...» (1724). Наконец, значительную часть появившейся до 1725 г. морской литературы составляли инструкции, Устав 1720 г., Регламент 1722 г., а также таблицы сигналов корабельного и галерного флотов. .К сожалению, от этого периода до нас дошли далеко не все сочинения по морскому делу. Не сохранился, в частности, ряд рукописных пособий, подготовленных Г. Фарварсоном.
Из книг, изданных в середине XVIII в., следует выделить сочинение М. В. Ломоносова «Рассуждения о большей точности морскаго пути...» (1759), в которо-м были предложены новые оригинальные способы определения местонахождения корабля.
Значительное количество морской литературы появилось во второй половине века. Среди книг, посвященных штурманскому делу, выделяются «Лоция или Морской путеводитель...» в трех частях (1789—1790) известного гидрографа и картографа А. И. Нагаева — первое полноценное навигационно-гидрографическое описание Балтийского моря, и подготовленный им же атлас.
На основе иностранных карт были составлены атласы И. Л. Голенищева-Кутузова, которые предназначались для использования в плаваниях из Балтийского моря в Белое и в Архипелаг (1798, 1799, 1800), и атлас Архипелага В. П. Дезина, выдержавший два издания (1788 и 1798). Ряд книг был посвящен теоретическим вопросам. Это «Бугеро-бо новое сочинение о навигации...» (1764) П. Бугера, переведенное Н. Кургановым, работа Л. Эйлера «Полное умозрение строения и вождения кораблей...» (1778) и некоторые другие. Как и раньше, большое внимание уделялось изданию уставов (несколько раз был переиздан Устав 1720 г), сводов сигналов, штатов флота. Несомненный интерес представляло издание в конце века списков -морских чинов.
175 ПСЗ. Т. XXV. № 18 634.
251
Зарождалась и военно-морская историческая литература. В Бендерах в 1790 г. дважды издается «Название древних мореходных судов греческих». А. С. Шишков предпринимает издание морских журналов флотов, эскадр и судов за последние годы XVIII в., начиная с 1797 г. Он же был автором «Описка кораблям и прочим судам всего российского флота...». В 1799 г. вышла первая часть этой работы, охватывающая период до 1725 г. Наконец, А. С. Шишкову принадлежит первый в России «Треязычный морской словарь на английском, французском и российском языках...» (1795). Таким образом, круг чтения по специальности у морских офицеров был достаточно широким.
Порядок прохождения службы офицерским составом флота складывался в общих рамках формирования бюрократической системы абсолютизма. В начале века имели место случаи производства в чины, минуя один и даже два чина. В 1719 г. это было запрещено176. В 1722 г. Адмиралтейский регламент определил порядок прохождения службы офицерами, а Табель о рангах установила соответствие морских чинов чинам армейским, гражданским и придворным.
Офицерский состав флота подразделялся на строевых офицеров, непосредственно командовавших личным составом, и специалистов, занимавших штурманские, артиллерийские, административно-хозяйственные и другие должности.
Должности строевых офицеров с самого начала создания флота, за очень редкими исключениями, занимали дворяне, а затем доступ к ним разночинцев был закрыт не только законодательно, но и всей системой подготовки офицеров. В Морской шляхетский кадетский корпус, как и следует из его названия, принимались лишь дворяне, а по уровню своей подготовки строевым должностям соответствовали только его выпускники.
Напротив, среди штурманов, комиссаров, секретарей, шкиперов, а первое время и среди артиллеристов, было много недворян. Вначале штурманы и чины морской артиллерии вообще не имели офицерских званий. В артиллерии они начали устанавливаться с 1715 г., сначала для служащих при Адмиралтействе, затем для судовых офицеров177. С 1733 г. штурманы стали получать чин мастера, соответствовавший капитану, а в 1757 г. последовал указ о производстве их в ранги армейских офицеров от прапорщика до капитана. Указ устанавливал, что штурманские должности могут занимать лишь разночинцы. Переводить их в строевые чины флота запрещалось. В 1798 г. штурманы стали получать и чин майора. Дальнейшее их продвижение по служебной лестнице не допускалось178. Разделение офицеров на «белую» и «черную» кость прослеживалось очень наглядно. Даже кают-комиапии на кораблях строевые офицеры (дворяне) и штурманы, констапели, комиссары, шкиперы (разночинцы) образовывали отдельные 179.
Коллективный портрет офицеров флота был очень многоликим. Слепые исполнители чужой воли и ищущие, инициативные специалисты; карьеристы, стремившиеся лишь к личной выгоде, и моряки, влюбленные в свою службу; жестокие крепостники и люди гуманные — среди офицеров встречались люди со всеми этими качествами. Однако главное, что характеризовало подавляющее большинство русских моряков от адмирала до матроса — это храбрость в бою и в борьбе
176 ПСЗ. Т. V. № 3265.
177 См.: Общий морской список. Ч. 1. С. XIX, XX.
178 Там же. С. XXI; ПСЗ. Т. XIV. № 10 71Д.
179 ПСЗ. Т. XXIV. № 17 833. С. 449.
252
со стихией, глубокая преданность Родине, флоту. Для многих офицеров служба стала делом всей жизни. Появляются целые морские династии—-в разное время на протяжении XVIII в. на флоте служили 17 Мордвиновых, 12 Сенявиных, 10 Голенищевых-Кутузовых, 7 Чириковых, 7 Невельских, 7 Спиридоновых, 6 Бутаковых, 5 Веселаго.
Флотская служба была трудна и опасна. Точных методов обсервации (определения места корабля) еще не существовало, районы плавания не были достаточно изучены, а потому аварии случались очень часто. Дважды в сутки по четыре часа каждый член экипажа нес вахту. Для выполнения тяжелых работ объявлялись авралы, когда наверх вызывался весь экипаж. Многие дни, а иногда и недели под свист ветра, рев моря и скрип корабля люди жили, работали, сражались с врагом. До изнеможения доводила качка, просушиться и обогреться, как правило, было негде — огонь разводился лишь в определенные часы для приготовления п-ищи. Свежих продуктов хватало лишь на первые дни плавания, затем питались кашей, солониной, вяленой рыбой, сухарями. Вода, хранившаяся в деревянных бочках, портилась.
Но трудности и лишения в то же время закаляли и сплачивали людей. Ф. Энгельс отмечал особую сплоченность русских солдат, своими корнями уходившую в общинный быт русской деревни и переносившуюся рекрутами в условия армейской жизни 180. Для флота такая сплоченность была еще более характерна. В морском бою в отличие от боя на суше возможность личного спасения в случае поражения крайне мала — здесь и побеждают и умирают вместе. Экипаж составлял тесный, замкнутый мир. В нем надежды каждого были обращены на товарища, который поможет в беде, на командира, который справится с управлением в трудных условиях^ на сам корабль, на то, что он выдержит и шторм и огонь неприятеля. И в море и в чужом порту этот корабль с плескавшимся над ним полотнищем Андреевского флага был пусть и не слишком надежным, но все-таки своим родным домом,, кусочком Родины.
Для сплочения экипажей немалую роль играла организация питания, принятая во второй половине века. Провиант перестали раздавать матросам на руки, пища готовилась на всю команду, которая разделялась на артели. «Для лучшей свычки», как указывал Устав 1797 г., распределение по артелям соответствовало распределению матросов по боевому расписанию и по вахтам181. Такая система способствовала улучшению питания и в то же время сближала людей.
Офицеры также стали питаться совместно. Кают-компания сделалась пе только местом приема пищи, но и центром досуга, обмена мнениями и опытом. Роль ее в жизни офицеров была очень велика.
Большое внимание на флоте уделялось поддержанию традиций. В 1722 г. был издан указ Петра I -переяславским воеводам о сохранении остатков судов потешной флотилии на Плещеевом озере182. В следующем году в Петербурге и Кронштадте было устроено пышное чествование знаменитого ботика, впервые вызвавшего интерес Петра I к морю. Салютом из сотен орудий победоносный флот приветствовал сво
180 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 403.
181 ПСЗГТ. XXIV. № 17 833. С. 440, 441,
182 ПСЗ. Т. VI. № 3903.
253
его «дедушку», которым управлял сам Петр, а на веслах сидели адмиралы.
Традицией стало отражать в названиях кораблей победы русского оружия. Имена прославившихся кораблей передавались по наследству. В списках русского флота в XVIII в. имя «Ингерманланд» встречается 4 раза, «Полтава» — 3, «Москва» — 6 раз.
В среде моряков складывается особый флотский патриотизм, морская лихость. «На место слава честолюбие употребляли мы термин молодечество... Все это делало нас некоторым образом отчаянными, смелыми и даже дерзкими», — писал адмирал Д. Н. Сенявин 183. Общение с иностранцами вело к подъему патриотических чувств, стремлению «не посрамить». В 1795 г. вице-адмирал П. И. Ханыков доносил, что во время совместного плавания его эскадры с английской эскадрой адмирала Дункана матросы старались превзойти в выучке англичан. Команды, на исполнение которых ранее требовалось 10—12 минут, стали исполняться за 3—4 минуты184.
Характерно донесение командующего Архипелагской экспедицией А. Г. Орлова Екатерине II в июле 1771 г. Хотя на эскадре доблестно сражались многие иностранные моряки, А. Г. Орлов просил, чтобы присылаемые с Балтики подкрепления были укомплектованы русскими, «ибо... в понесении трудов, беспокойств и военных трудностей довольно уже усмотрено между российскими людьми и иностранцами великое различие» 185. Хиосское и Чесменское сражения, в которых русские моряки проявили воистину массовый героизм, давали А. Г. Орлову основания для такой оценки.
Буйства сошедших на берег экипажей было обычным явлением на •флотах всех стран. Русский флот не был исключением, и в то же время неаполитанский дипломат Мишеру с восторгом писал о пребывании в Неаполе в 1799 г. русского десанта капитана 2-го ранга Г. Г. Белли: «Какая храбрость! Какая дисциплина! Какие кроткие, любезные нравы! Здесь боготворят их, и память о русских останется в нашем отечестве на вечные времена»186. Именно в Неаполе, на фоне зверств итальянских роялистов и англичан по отношению к республиканцам, гуманность русских моряков проявилась особенно ярко.
«Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек»187. Это пушкинское сравнение «России молодой» с кораблем не случайно. Флот стал своеобразным символом того нового, что принес России XVIII век. Это проявлялось даже внешне. Невозможно представить себе Петербург XVIII столетия без многочисленных парусов на Неве, шпиля Адмиралтейства, Новой Голландии. А Севастополь, Николаев, Херсон, Архангельск? Они жили морем, флотом, весь их облик говорил от этом.
Новая культура предполагала тесное общение с другими народами. Морские пути издревле играли важнейшую роль в таком общении. Приобретя выход к морю, Россия в полной мере сумела воспользовать
183 Г о н ч а р о в В. Адмирал Сенявин. Биографический очерк с приложением записок адмирала Д. Н. Сенявина. М.—Л., 1945. С. 107.
184 МИРФ. 1893. Ч. XIV. С. 491.
185 Там же. Ч. XI. С. 671.
186 Цит. по: Та рле Е. В. Соч. М., 1959. Т. X. С. 199.
187 Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. 4-е изд. Л., 1978. Т. 7. С. 211.
254
ся своим новым положением морской державы. Мощный флот имел большое значение в укреплении международного авторитета страны. Уже в 1710 г. была заключена конвенция между Россией и Данией об обмене салютами кораблей двух стран188. Отношения равенства с одним из старейших флотов Европы для русского нарождающегося флота .в то время были почетными и свидетельствовали о росте международного влияния России.
Огромными были заслуги флота на последнем этапе Северной войны, когда он не только сыграл первенствующую роль в ходе боевых действий, но и оказался могучим фактором, сдерживавшим складывание враждебной России коалиции.
Опираясь на мощь военно-морского флота, Россия во время войны севере-американских колоний, Франции и Испании против Англии выступила с Декларацией о вооруженном нейтралитете. Декларация обосновывала право нейтральных государств вести свободную морскую торговлю со всеми странами, в том числе и с воюющими. Контрабандой считалось только военное снаряжение и оружие. Гарантом выполнения положений Декларации стали три русские эскадры, посланные в море. Командирам их предписывалось строго соблюдать нейтралитет, но защищать всеми средствами, в том числе силой оружия, безопасность русских торговых судов, а также судов других нейтральных стран, если они об этом попросят189. К Декларации присоединилось большинство европейских государств, ее вынуждена была признать и Англия. Декларация о вооруженном нейтралитете положила начало разработке международного морского права и одного из главнейших его принципов — свободы мореплавания.
Значение флота для России далеко выходило за рамки выполнения им своих прямых—военных — функций. Он сам был сгустком явлений новой культуры и активно спосо(бствовал их формированию и развитию. Флот был самым технически оснащенным, самым сложным видом вооруженных сил. Это потребовало интенсивного развития целого ряда отраслей производства, активно влияло на становление новой, светской системы образования в России. Потребности флота стимулировали развитие многих отраслей науки — астрономии, математики, физики, географии и др. Выше уже упоминались работы М. В. Ломоносова и Л. Эйлера, ученых, которые внесли значительный вклад в становление морской науки. В «Рассуждениях о большей точности морского пути» М. В. Ломоносов выдвинул, к сожалению неосуществленный, проект создания Морской академии, которая должна была бы заниматься разработкой научных проблем, связанных с мореплаванием190.
Флот не только использовал достижения науки, но и активно участвовал в ее развитии. В первую очередь речь идет о географии и гидрографии. Исследования в этих областях имели не только практическую ценность для флота, но и большое научное значение. В 1699 г. К. Крюйсом была произведена съемка Дона от Воронежа до Азова. Началось изучение Азовского и Черного морей.
Обширные работы, дополнявшие и уточнявшие шведские карты, велись на Балтике. Обязанность штурманов обозначать на карте неизвестные ранее навигационные опасности была зафиксирована в Морском уставе 1720 г.191 Наряду с такими работами, выполнявшимися, так ска-
188 ПСЗ. Т. IV. № 2274.
189 ПСЗ. Т. XX, № 15 010.	4
190 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. М.—Л., 1955. Т. 4. С. 16U 162.
191 ПСЗ. Т. VI. № 3485. С. 45..
255
зать, попутно, началось систематическое изучение Балтийского моря. В наибольшей степени эти работы были обобщены в атласе и лоции А. И. Нагаева.
В 1715—1720 гг. проводилось описание Каспийского моря. Результатом описания стала карта, представленная Петром I в Парижскую академию наук. Благодаря этой карте европейские ученые впервые получили истинное представление о Каспийском море. Исследовательские работы в этом районе предпринимались и в дальнейшем. Промеры и съемки побережья во второй половине века производились также на Черном и Азовском морях.
Крупные исследования в XVIII в. были проведены русскими моряками на Крайнем Севере и на востоке России. Исследования, проведенные Первой Камчатской экспедицией под руководством В. И. Беринга в 1725—1730 гг., окончательно разрешили вопрос о существовании пролива между Азией и Америкой. В 1733—1743 гг. развернулись грандиозные работы Великой Северной экспедиции. Из 9 отрядов экспедиции, насчитывавших около тысячи человек, 7 были морскими и возглавлялись офицерами флота. Пять из этих отрядов во главе с С. В. Муравьевым, С. Г. Малыгиным, Д. Л. Овцыным, Ф. А. Мининым, С. И. Челюскиным, В. В. Прончищевым, X. П. и Д. Я. Лаптевыми, П. Ласиниусом обследовали побережье Северного Ледовитого океана от Северной Двины и Печоры до Колымы. Отряд М. П. Шпанберга и В. Вальтона прошел от Камчатки до Японии и обогнул острова Курильской гряды. Наконец, В. И. Беринг и А. А. Чириков совершили плавание к северо-западному побережью Америки и открыли часть Алеутских островов. Все эти экспедиции часто двигались по следам русских землепроходцев XVII в., тем не менее значение их было огромно. Съемки, как правило инструментальные, по своей точности намного превосходили описания, сделанные ранее. Результаты исследований были введены в научный оборот и обогатили не только русскую, но и мировую науку. Итоги работ Великой Северной экспедиции можно сравнить с величайшими географическими открытиями.
Из экспедиций второй половины XVIII в. необходимо отметить плавания 1765—1766 гг. В. Я. Чичагова, предпринятые по разработанному М. В. Ломоносовым проекту. Чичагов сумел пройти до 80°30/ с. ш., но был остановлен тяжелыми льдами. В Тихом океане работали экспедиции П. К. Креницына и М. Д. Левашева (1764—1769) и И. И. Биллингса и Г. А. Сарычева (1785—1793). Многочисленные плавания русских судов в северной части Тихого океана позволили начать освоение Американского континента — от Аляски до Калифорнии.
В 80-е годы был разработан проект первой русской кругосветной экспедиции, которую должен был возглавить Г. И. Муловский, но этому помешала начавшаяся русско-шведская война. Муловский был убит в Эландском сражении 1789 г., а плавание вокруг света состоялось лишь в начале XIX столетия.
Говоря о вкладе русского флота в развитие новой культуры, нужно иметь в виду еще одно не слишком бросающееся в глаза обстоятельство. О других странах русское общество получало представление из книг, из общения с иностранцами и русскими людьми, побывавшими за рубежом. Среди последних значительную, если не большую, часть составляли военные моряки. Их рассказы производили сильное впечатление, общение с ними (и офицерами и матросами) расширяло кругозор довольно значительных слоев населения.
Достижения флота, его победы стали предметом национальной гордости, влияли на рост национального самосознания. Уровень, достигну
256
тый флотом в XVIII столетии, стал прочной основой для его последующего развития.
XVIII в. явился одним из важнейших этапов военного дела в России, строительства российских вооруженных сил, развития отечественного военного искусства. Решить главнейшие внешнеполитические задачи государства — обеспечить национальные интересы страны, возможность всесторонних экономических и культурных связей ее с другими народами, обезопасить собственные границы — оказалось возможным лишь с помощью мощных армии и флота.
В XVIII в. завершился начавшийся еще в XVII столетии процесс формирования русской регулярной армии, был создай регулярный военно-морской флот. Этот процесс включал в себя изменения во всех сторонах военного дела. Складывается стройная структура вооруженных сил. Законодательно регламентируются принципы ведения боевых действий, боевой подготовки, порядок прохождения службы, взаимоотношений между различными органами управления, а также между военнослужащими. Вводится новый порядок комплектования и снабжения войск, создается система военного образования, получает развитие военная наука. Эти реформы шли в общем русле глубокой реорганизации государственного аппарата, связанной с развитием абсолютизма. Они подняли вооруженные силы до уровня самых высоких требований своего времени и позволили России успешно разрешать внешнеполитические задачи, а в начале XIX в. отразить нашествие «великой армии» Наполеона и его союзников.
В то же время в руках самодержавия регулярная армия являлась орудием для подавления антифеодальных выступлений народных масс, и прежде всего Крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева.
Строительство и содержание регулярной армии и флота отвечали задачам российского абсолютизма, воплощавшего интересы господствующего класса — дворянства и нарождавшейся буржуазии, и в то же время тяжелым бременем ложились на народные массы страны.
Мощь вооруженных сил России обеспечивалась достигнутым уровнем экономики страны. В свою очередь вооруженные силы охраняли интересы государства и тем самым создавали необходимые условия его экономического и культурного развития.
ШКОЛА
И ОБРАЗОВАНИЕ
М. Т. БЕЛЯВСКИЕ
Р усекая школа претерпела некоторые изменения уже во второй поло- вине и особенно в последние десятилетия XVII в. В это время действовали новые по своему характеру, составу и назначению школы. Среди них школа Немецкой слободы, где посадские и приказные дет» учились «латинскому и цесарскому языку для аптекарского дела», школы при Андреевском и Чудовом монастырях, в создании которых видную роль играл Епифаний Славинецкий, школа Симеона Полоцкого при Заиконоспасском монастыре для обучения детей приказных. Симеону Полоцкому принадлежит инициатива создания Славяно-греко-латинской академии, ставшей первым, хотя и весьма своеобразным,, высшим учебным заведением России и сыгравшей видную роль в развитии образования и других областей русской культуры конца XVII и первой четверти XVIII столетия.
Школы постепенно утрачивали характер чисто сословных учреждений, задачей которых была подготовка черного и белого духовенства. Помимо детей духовенства в них обучались и дети князей, бояр, дворян, посадских и приказных людей. Это в свою очередь сказывалось на составе изучаемых предметов, методах обучения, подготовке и издании первых учебных пособий. В школах изучали латинский язык, открывавший дорогу для освоения опыта и культурного наследия Западной Европы; вводилось изучение таких наук, как физика, математика, юриспруденция. Среди первых учебных пособий были издававшийся несколько раз большим тиражом «Букварь» Кариона Истомина, «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, «Считание удобное» (таблица умножения), «Учение и хитрость ратного строя», произведения Симеона Полоцкого.
Создание новых школ и усиление в них некоторых элементов светской культуры воспринимались значительной частью церковной иерархии весьма настороженно, а порой и явно враждебно. Вместе с патриархом Адрианом церковники видели в деятельности Симеона Полоцкого, окончивших Падуанский университет Сафония и Иоанникия Ли-худов, а также учителей новых школ, из Киево-Могилянской академии, влияние униатства, ненавистного «латинства»; обвиняли их в отказе от традиционных византийских догматов и канонов, в отступлении
258
ст борьбы за «чистоту православия»1. Однако школа по-прежнему оставалась в руках церкви.
Изменения в последней четверти XVII в. осуществлялись внутри •старой схоластической школы, но весьма непоследовательно. Они не могли привести к созданию принципиально новой системы школы и придать образованию светский характер 2.
Уровень получаемых в школах знаний не соответствовал тем государственным потребностям, которые возникли в .первой четверти XVIII в. Формирование абсолютизма с его огромным чиновничьим аппаратом центральных и местных административных учреждений требовало не просто грамотных, а специально подготовленных к государственной службе людей. Создание регулярной армии и морского флота было немыслимо без квалифицированных офицеров, артиллеристов, оружейников, кораблестроителей, фортификаторов, навигаторов, штурманов, строителей каналов и портов. Металлургия нуждалась в знающих «рудознатцах», химиках, плавильщиках, техниках. Специалисты были нужны в текстильной, кожевенной, бумажной и других отраслях промышленности. Армии, флоту, городам требовались аптекари и медики. Интенсивное изучение территории страны, ее природных ресурсов, путей сообщения было невозможно без географов, картографов, астрономов, биологов. В условиях формирования русской нации и национальной культуры, коренных изменений в характере и масштабах экономических, политических и культурных контактов со странами Европы, определявшихся той ролью, которую стала играть Россия в международных отношениях, особую важность приобретала подготовка историков, юристов, экономистов, филологов. Нараставшие изменения в укладе жизни и быта диктовали необходимость подготовки отечественных архитекторов, художников, скульпторов, музыкантов.
Специалисты нужны были немедленно, но их могла подготовить только новая, светская школа. Обучение в ней должно было иметь целью не знание псалтыря, часослова, священного писания, богословских трактатов и житий святых, а овладение основами математики, •физики, астрономии, химии, фортификации, юриспруденции и др.
Начало светскому школьному образованию в России было положено открытием по указу Петра I от 14 января 1701 г. «Школы мате-матицких и навигацких наук», разместившейся в Сухаревой башне в Москве. В эту школу после смотров направляли дворянских недорослей. Принимали в нее также детей .приказных и других служилых людей. Показательно, что число последних росло очень быстро и ко второму году работы школы достигло 180 человек. Поэтому уже через 2 тода после открытия пришлось увеличить ее штат3.
Школа математических и навигацких наук, получившая вскоре название Навигацкой, играла весьма существенную роль в становлении русской светской профессиональной школы. Это хорошо понимал сам Петр I, говоривший: «Не только к морскому ходу нужна сия школа, но и артиллерии и инженерству^4. На базе Навигацкой школы в
11 Туманский Ф. С. Собрание разных записок и сочинений, служащих к доставлению полного сведения о жизни и деяниях государя императора Петра Великого. Спб., 1788. Т. X. С. 1.11.
Р о г о в А. И. Школа и просвещение // Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 154.	u
•3 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Спб.: Общественная польза. Кн. III. Стб. 1345, 1346.
4 Веселаго Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса с приложением списка воспитанников за 100 лет. Спб., 1852. С. 5.

259
СУХАРЕВА БАШНЯ (НАВИГАЦКАЯ ШКОЛА)
1715 г. в Петербурге была создана Морская академия (Академия морской гвардии), в которую были переведены ученики высших классов. Низшие классы, в которых учеников-дворян было мало, превратились, в своеобразное подготовительное отделение для моряков, не получавших офицерского чина s.
Почти одновременно с Навигацкой была создана в Москве Артиллерийская школа, где должны были «учить пушкарских и иных посторонних чинов людей детей их словесной грамоте и цыфири и иной инженерной науке»6. В «верхних» классах школы учеников обучали математике и черчению, но туда доходили лишь единицы из поступавших. Это объяснялось тем, что значительную часть учеников, проучившихся год-два, забирали в бомбардиры, пушкарские ученики, отправляли в мастеровые. Недовольные этим, а также весьма тяжелыми материальными условиями многие ученики убегали из школы. В результате число учащихся постоянно колебалось, то возрастая со 180 до 300, то падая до 136, а затем вновь увеличиваясь до 700 человек т.
Позднее к этим двум специальным школам прибавилась Инженерная школа, в низших классах которой изучали арифметику и геометрию в том объеме, «сколько для инженерства принадлежит». В высших классах преподавали фортификацию. В 1717 г. все ученики-недво-ряне были отчислены из школы и отправлены на службу в Инженерную роту, а в 1723 г. ученики-дворяне переведены в Петербургскую инженерную школу3.
В условиях Северной войны армия и флот остро нуждались в медиках. Поэтому в 1707 г. при Московском военном госпитале была создана Медицинская школа. Но комплектовать ее было весьма сложно:
• Там же. С. 20—34.
’Бранденбург Н. Е. Материалы для истории артиллерийского управления в России. Спб., 1876. С. 24 L
7 Баклановой. А. Школаш просвещение//Очерки истррии СССР. XVIII век. М., 1954. С. 661.
•Бранденбург Н.. Е. Указ. ..соч. С. 248, 249; Пруссак А. Инженерные роты при Петре I//Военно-исторический журнал. 1940. № 7. С. 125.
260
для изучения анатомии, хирургии, «аптекарских наук», для работы в госпиталях было необходимо знание латинского языка, а им, как правило, владели только ученики Славяно-латинской академии, как в это время называлась Славяно-греко-латинская академия. Поэтому по указу Петра I в Медицинскую школу было направлено много учащихся оттуда 9.
Естественно, что одна московская школа не могла удовлетворить возросшей потребности в медиках. Создается еще ряд медицинских школ. В Петербурге при Сухопутном и Морском госпитале открылась Хирургическая школа, преобразованная в 1797 г. в Медико-хирургическую академию. Медико-хирургическая академия была создана также на базе петровской Медицинской школы в Москве. Врачей, лекарей и аптекарей готовили Медицинская школа на Фонтанке, школа при «Аптекарском саде», а также медицинские школы на Колывано-Воскресен-ских заводах, в Кронштадте и некоторых других городах страны. Но уровень подготовки учащихся в этих школах был более низким10 11.
В это время были созданы первые горные школы, в которых нуждалась развивавшаяся металлургия. В 1716 г. была открыта небольшая горная школа при Олонецких заводах, в 1721 г. несколько горных школ было основано В. Н. Татищевым при уральских металлургических заводах п. Важным шагом на пути создания высшей технической школы, готовившей специалистов для горнозаводской промышленности, было открытие в Петербурге в 1774 г. Горного училища при Берг-коллегии, рассчитанного на 120—150 учащихся. Половина из них находилась на казенном содержании. На базе этого училища в начале XIX в. был создан Горный институт, сыгравший видную роль в развитии русской науки, техники и высшего технического образования12.
Потребности чиновничье-бюрократического аппарата абсолютистского государства обусловили создание школ, в которых учили «будущих подъячих их делу», а также юнкерских школ при коллегиях для обучения дворянских недорослей арифметике, делопроизводству, канцелярскому стилю, оформлению всякого рода служебных бумаг и всему тому, что было необходимо в «приказных порядках»13.
Активизация внешней политики России в XVIII в. и изменение ее роли в международных отношениях вызвали уже в начале века острую необходимость в переводчиках и чиновниках, хорошо знающих иностранные языки, для работы в Посольском приказе, а затем в Иностранной коллегии. Первой попыткой решить эту проблему было создание в Москве в 1703 г. школы пастора Э. Глюка, называвшейся гимна7 зией. Предполагалось, что обучение в ней будет носить общеобразовательный характер. Наряду с изучением латинского, немецкого, греческого, французского и восточных языков должны были изучаться философия, география, математика, физика, риторика. На практике же, особенно после смерти Глюка, все внимание было сосредоточено на овладении иностранными языками, к которым добавлялось обучение «тан-
9 Чистович А. я. История первых медицинских школ в России. Спб., 1883. С. 338 и др.
10 Чистович А. я. Указ, соч.; Блинов И. К. Военно-медицинская академия РККА. Краткий исторический очерк. Л.» 1-941; Очерки истории Ленинграда. М.— Л 1955 Т 1 С. 414*.
11 Подробнее об этом см.: Козлова Н. В., Кошман Л. В., Тарловская В. Р. Культура промышленного производства // Очерки русской культуры XVIII века. М.,
1985. Ч. 1. С. 181—191, 204—208.
12 Очерки истории Ленинграда. Т. I..C. 414.
« ПСЗ. Т. VI. № 3845; Т. VII. № 4457.
261
ШКОЛА НАЧАЛА XVIII в.
цевальному искусству», фехтованию, выездке лошадей и верховой езде. В 1710 г. гимназия разделилась на четыре школы: немецкую, французскую, латинскую и шведскую. Из них к 1715 г. остались лишь две первых, но в этом же году и они были закрыты, а учителя и часть учеников переведены в Петербургскую морскую академию. Гимназия Глюка внесла определенный вклад в создание светской школы в России, но стать подлинно общеобразовательной школой не смогла14.
На первый взгляд может показаться неожиданным то обстоятельство, что одновременно со становлением новой светской школы, расширялась и укреплялась старая школа, находившаяся в руках церкви. Сохраняя состав своих предметов и методику их изучения, духовные школы в XVIII в. приобретали четко выраженный профессионально-сословный характер. Их задачей была подготовка грамотного белого и черного духовенства, способного выполнять функции, возлагаемые на него абсолютистским государством. Царские указы предписывали детям попов и дьяконов «учиться в школах латинских и греческих»: запрещали возводить в церковный сан тех, которые, «пребывая в лености», не выполнили этот приказ или учились плохо; их категорически воспрещалось принимать и на гражданскую службу. В духовные школы запрещалось принимать детей всех податных сословий.
Уже к концу первой четверти XVIII столетия в России в основном сложилась система духовной школы. Созданные в губернских и провинциальных центрах епархиальные школы становятся фактически средними духовными учебными заведениями. К концу первой четверти XVIII в. их было уже 46. Эти епархиальные школы, превратившиеся позднее в духовные семинарии, были основными центрами подготовки духовенства.
Характеризуя духовную школу XVIII в., необходимо отметить два важных обстоятельства: несмотря на расширение состава изучаемых
14 Пекарский П. П. Наука и литература при Петре Великом. Спб., 1862. Т. I. С. 128; О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII в.//ЧОИДР. 1907. Кн. I.
262
предметов (в известной степени затрагивались и светские науки), преподавание в духовных училищах оставалось чисто схоластическим. Методика обучения в них по-прежнему основывалась на заучивании, механической зубрежке канонов, догматов, текстов церковных служб. Другой особенностью духовных училищ было то, что из-за отсутствия в стране до' 70-х годов XVIII столетия общеобразовательных школ, а также школ для подготовки в специальные (медицинские, переводческие и др.) учебные заведения, значительная часть учеников духовных школ систематически покидала их еще до окончания. Это особенно касалось Славяно-латинской академии, руководители которой не раз жаловались, что у них из учеников «оставалось только дрождие», а все хорошо подготовленные или способные ученики забирались на светскую службу или в специальные школы.
В свою очередь светские школы, готовившие специалистов, оказывались в весьма сложном положении, так как поступающие в них были совершенно неподготовлены для изучения предметов по специальности. Выходом из этого положения было создание «низших» школ, которые были продолжением низших классов Навигацкой и Артиллерийской школ. Так, в 1715 г. в Петербурге была открыта русская школа, в которой «плотничьих, матросских, кузнеческих и протчих людей и братей и свойственников их» обучали чтению, письму и арифметике для подготовки к работе мастеровыми и учениками на Адмиралтейской вер.фи 15.
С этой же целью в 1714 г. начали создаваться «цифирные» школы, в которые набирались дети дворян, приказных, служилых и посадских людей, словом, «робятки всякого чину», за исключением детей крестьян и, конечно, детей крепостных крестьян. Они должны были обучаться «цифири и некоторой части геометрии». Цифирные школы создавались при крупных монастырях и архиерейских домах и содержались за счет церкви. Но церковь отнюдь не была заинтересована в развитии этих школ: направленные в них дети духовенства после обучения превращались в мастеровых, солдат и выбывали из духовного сословия. Никак не устраивала ее и обязанность за свой счет учить детей приказных, посадских и низших категорий служилых людей, тем более не катехизису и псалтырю, а «цифири и геометрии», к чему церковь меньше всего была готова. Поэтому цифирные школы (а их было создано 42) постепенно теряли и учителей и учеников. К 1727 г. в них остается всего около 2 тыс. учеников, почти половину из которых составляли дети духовенства и около 40%—дети приказных и солдат. В 20-е годы цифирные школы практически перестали существовать, так как дети духовенства были переведены в епархиальные духовные школы, а солдатские дети — в школы гарнизонные и солдатские16.
Военная реформа и введение рекрутской системы комплектования армии привели к возникновению новой сословной категории — солдатских детей. Достигнув 8—9 лет, они направлялись в солдатские школы, где их учили грамоте, письму и особенно арифметике. Солдатские школы должны были обеспечивать армию и флот унтер-офицерами, писарями, музыкантами для полковых оркестров. По своим целям и характеру солдатские школы являлись самым массовым видом «низших» классов светской профессиональной школы XVIII в.
15 Б у р о в А. А. Петербургские «русские» школы и распространение грамотности среди рабочих в первой половине XVIII века. Л., 1957. С. 16.
16 ПСЗ Т V № 2762, 2778; Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Спб., 1902. Ч. II. С. 297.
263
Таким образом, в первой четверти XVIII столетия были заложены основы системы светской школы, ориентированной на подготовку разного профиля и разного уровня специалистов. Общеобразовательные школы в первой половине века практически отсутствовали.
Создание системы светской школы осуществлялось абсолютизмом в интересах укрепления самодержавно-крепостнического строя и сохранения господствующего положения класса феодалов. Поэтому, по мере удовлетворения потребностей в специалистах, школа уже в первой четверти XVIII в. все более отчетливо приобретает сословный характер. В Морскую академию и высшие классы Инженерной и Артиллерийской школ стали принимать только детей дворян. «Робятки разного чина» могли учиться лишь в низших классах специальных школ, а солдатские дети — в солдатских школах. Чисто сословными становятся духовные семинарии и архиерейские школы. Обучавшихся в них солдатских детей предписывалось «отослать в полки в службу», а «помещиковых людей и крестьянских детей... отрешить и впредь таковых не принимать». Аналогичные решения были приняты в архиерейских школах в Долматовском монастыре, в Троицкой лавре, в новгородской школе Феофана Прокоповича, в белгородской епархиальной школе17.
Только горные, медицинские и некоторые другие школы, занятия в которых и правительство и дворянство рассматривали как недостойные для дворян, продолжали сохранять пестроту сословного состава учащихся. Большинство учеников таких школ составляли дети низших категорий чиновников, служилых и посадских людей, разночинцев, солдатских детей, а также низшего духовенства.
В 30—70-е годы XVIII столетия центральное место в развитии сословной школы заняли дворянские учебные заведения. Начало им было положено основа.пием в 1732 г. Сухопутного шляхетского корпуса в Петербурге. В 1752 г. был открыт Морской шляхетский корпус, образованный из Морской академии, а в 1759 г. — Пажеский корпус, готовивший дворян к придворной и административной службе. Наконец, в 1762 г. по инициативе А. Н. Вильбоа открывается Артиллерийский и Инженерный шляхетский корпус. Создание этих шляхетских корпусов практически закрепляло господствующее положение дворянства в самых различных сферах административной, военной, гражданской и придворной службы, превращало службу в одну из сословных привилегий дворянства.
Каждое из этих учебных заведений сыграло немаловажную роль в развитии армии и флота, повышении образовательного и культурного уровня служилого дворянства, в развитии русской культуры. Последнее особенно справедливо в отношении Сухопутного шляхетского корпуса, обучение в котором не ограничивалось изучением предметов, непосредственно связанных с подготовкой офицеров. В корпусе, порой даже оттесняя на второй план чисто военные дисциплины, обучали географии, истории, риторике, иностранным языкам, танцам, музыке. Более того, часть учащихся вообще освобождалась от изучения «к воинскому мастерству потребных наук», и им предоставлялось право самим выбирать предметы, которыми они будут заниматься, «дабы видя природную склонность, к тому б и к учению определять»18. Немало пи
17 Знаменский П. В. Духовные школы в России до реформы 1808 года. Казань, • 1881. С. 123—127, 294—300; Смирнов С. С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855. С. 180; Жураковский Г. Е. Из истории просве-
 щения в дореволюционной России. М., 1978. С. 14—16.
« ПСЗ. Т. VIII. № 5811.
264
томцев корпуса поступали на гражданскую службу, а многие из пре* подавателей и учеников внесли свой вклад в развитие русской литературы, занимались переводами художественных, политических, философских произведений, изданием журналов, музыкой. Тенденции проникновения отдельных черт общеобразовательной школы в сословные учебные заведения отчетливо прослеживаются в 60—70-е годы и в других шляхетских корпусах.
Логическим шагом в развитии и укреплении дворянской сословной школы было открытие в 1764 г. Смольного института благородных девиц. Смольный институт был рассчитан всего на 200 девушек-дворянок, как правило, из дворянской знати. Тем не менее открытие института имело огромное значение в развитии русской школы и повышения культурного уровня общества. В это время ни в одной из стран мира не существовало еще светских школ для женщин. В России же в конце XVIII в. институты благородных девиц были созданы в нескольких городах.
Однако сословный характер Смольного и других подобных институтов определил специфическую направленность обучения в них. Воспитанницы на 12 лет (с 6 до 18 лет) изолировались от общества и семьи. На первый план выдвигалось обучение девушек танцам, музыке, «хорошим манерам», французскому языку, умению «блистать в обществе». Знания их были, как правило, весьма поверхностными, к тому же большинство учителей были француженками, и преподавание велось на французском языке. В результате очень многие смолянки лишь с трудом могли говорить и писать по-русски, имели весьма слабое представление о русской культуре, высокомерно относились к русскому народу и его традициям. Эта направленность обучения девушек-смолянок /вызывала критику со стороны даже некоторых представителей аристократии. Так, один из идеологов дворянства князь М. М. Щербатов писал, что из смолянок «ни ученых, ни благородных девиц не вышло», поскольку их «воспитание более состояло играть комедии, нежели сердце, нравы и разум исправлять»19. В 1765 г. при Смольном институте возникло светское «особливое училище» (тоже сословное) «для мещанских девиц», куда принимали девушек недворянских сословий, кроме крепостных крестьян. В состав преподаваемых здесь дисциплин входили грамота, письмо, арифметика, катехизис и предметы, связанные с «домоводством». Выпускницы училища широко использовались для обслуживания Смольного и смолянок, дворцов и усадеб аристократии и верхушки чиновничьей бюрократии.
В известной степени близкими по задачам и составу учащихся с последним из названных учебных заведений были: основанное в 1779 г. на средства, пожертвованные заводчиком П. А. Демидовым, Коммерческое воспитательное училище, готовившее приказчиков и другой персонал для купеческой торговли и промышленности, и Водоходное училище, открытое в 60-е годы, питомцы которого обслуживали каналы и перевозку купеческих товаров по рекам и каналам.
При Академии художеств в конце 60-х годов тоже было создано закрытое воспитательное училище. Оно должно было готовить архитекторов, художников, скульпторов. Обучение длилось 12 лет. Детей набирали в училище с шестилетнего возраста, когда еще нельзя было определить их склонности и способности к искусству. Это крайне от
19 О повреждении нравов в России князя М. Щербатова и Путешествие А. Радище-ва. 1858. Факс. изд. М., 1983. С. 91.
26S
рицательно сказывалось на деятельности Академии художеств в подготовке кадров для развития русского национального искусства.
Формирование системы светских школ в России первой половины XVIII в. было принципиально новым и важным фактором развития национальной культуры.
Конкретно-историческая обстановка, требовавшая скорейшей подготовки специалистов, необходимых для решения важнейших внутри-и внешнеполитических задач, стоявших перед страной, определила в первой половине XVIII в. специальный (профессиональный) характер светской школы. Но по мере удовлетворения потребностей по подготовке специалистов начинала ощущаться необходимость создания общеобразовательной школы. Отсутствие ее крайне затрудняло становление и развитие национальной науки и культуры, обеспечение грамотными людьми административных учреждений и торговых заведений, приказов, увеличение числа грамотных среди низших категорий чиновников и дворни дворянских вотчин. Однако создание системы светской общеобразовательной школы оказалось делом гораздо более трудным, чем открытие специальных школ.
Первым шагом в решении проблемы общеобразовательной школы было создание в составе Петербургской Академии наук, основанной в 1725 г., академических университета и гимназии. Учитывая состояние и специфику развития образования в России, петровский проект Академии определил ее структуру, принципиально отличавшуюся от структуры европейских академий. Петербургская академия, по замыслу Петра Великого, должна была играть роль не только общерусского научного центра, организатора и руководителя исследований в различных областях науки, и в первую очередь в области математики, механики, физики, химии, географии и естественных наук, — она должна была сама готовить кадры будущих ученых. Поэтому органической частью Академии наук предполагалось сделать академический университет, где занятия со студентами должны были вести академики. Отсутствие в стране общеобразовательных школ лишало университет возможности набирать студентов извне, и при Академии наук решено было создать также академическую гимназию, занятия в которой вели бы работники Академии и студенты академического университета. Выпускники академической гимназии должны были составить ядро студенчества академического университета.
Необычная структура Академии наук была хорошо продумана и вполне оправдана в конкретных условиях российской действительности. На первых порах можно было начать работу Академии, пригласив в нее иностранных ученых, но без русских студентов работа эта была обречена на неудачу. В. Н. Татищев, весьма скептически смотревший на создание Академии, замечал, что хотят «зделать архимедову машину очень сильную, да поднимать нечево и где поставить места нет», что ищут «учителей, а учить некого; ибо без нижних школ Академия оная с великим росходом будет бесполезна»20. Ход событий показал, что основание Петербургской Академии наук было важнейшим шагом в формировании русской науки, что она сыграла выдающуюся роль в развитии национальной науки и культуры и уже через два десятилетия после основания заняла одно из видных мест среди европейских академий, за плечами которых было по несколько веков деятельности.
“Татищев В. Н. Избр. произв. Л., 1979. С. 105.
266
Академическая гимназия внесла некоторый вклад в развитие образования, но поставленную перед пей задачу решить не смогла. Здесь должны были обучать «первым фундаментам наук» с тем, чтобы питомцы гимназии «учениями академическими пользоваться могли». Поэтому на первый план выдвигалось изучение латинского и немецкого языков, затем добавлялись французский, итальянский и греческий, и лишь в старших классах должны были приступать к изучению истории, «математики зачатков», а также «географии с глобусом соединенной». Гимназисты, которые в ходе своей учебы «произойти в студенты надежды не имели», обучались «разным художествам и технике»21.
Практически первые два года гимназисты занимались только латинским языком, а так как преподавателями гимназии были немцы, то они вели занятия на немецком языке. Естественно, что русские мальчики 8—9 лет, принятые в гимназию, на этих занятиях ничего не понимали и усвоить ничего не могли. В итоге в конце учебного года почти все они отчислялись из гимназии «за полной неспособностью к науке». «Способными» же к наукам оказывались, как правило, лишь дети немцев, служивших в армии, гражданских учреждениях, в Академии, немецких купцов и ремесленников, живших в Петербурге.
Дворяне отдавали своих детей в шляхетские корпуса, так как окончание академической гимназии не сулило ни чинов, ни служебной карьеры. Гимназистами становились дети приказных, ремесленников, солдат и других «подлых сословий». Значительная часть профессоров и преподавателей старалась уклониться от преподавательской деятельности, весьма скептически относилась к возможностям русских гимназистов и неоднократно выступала с предложениями закрыть гимназию и набирать студентов за границей. Один из президентов Академии, И. А. Крафт, прямо утверждал, что гимназия «весьма в упадок пришла» именно потому, что в нее «всех и каждого без различия принимали»22. Такое отношение к гимназии и ее составу было типично для академической и придворной группировок, особенно в период «бироновщины». Гимназия долгие годы не имела пригодного для занятий постоянного помещения, гимназисты голодали и были очень плохо обеспечены обувью и одеждой. Неудивительно, что в этих условиях гимназия почти за три десятка лет не подготовила для академического университета ни одного студента.
Положение коренным образом изменилось в 50-е годы, когда гимназию возглавлял С. П. Крашенинников, М. В. Ломоносов, С. К. Котельников. Ломоносов придавал академической гимназии большое значение и считал налаживание ее работы делом первостепенной важности. В своем проекте регламента гимназии, представленном в 1758 г., Ломоносов писал: «Гимназия является первой основой всех свободных наук и искусств. Из нее, следует ожидать, выйдет просвещенное юношество»23. В упорной борьбе с реакционно настроенной профессурой он добился перевода гимназии в новое здание, выделения средств для создания нормальных условий жизни и занятий гимназистов. По его настоянию в гимназии была учреждена «русская» школа, где ряд предметов преподавался на русском языке и изучалось «российское правописание, штиль и красноречие». Одновременно значительно повысилась требовательность к преподавателям гимназии.
Результаты этих мероприятий М. В. Ломоносова и его соратников
21 История Академии наук СССР. М..—Л., 1958. Т. 1. С. 142.
22 История Академии наук СССР. Т. 1. С. 143.
23 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. М.—Л., 1955. Т. 9. С. 477.
267
не замедлили сказаться. В 1760—1765 г,г. гимназия направила в университет 24 подготовленных ею студента, в числе которых были В. Ф. Зуев, П. Б. Иноходцев, И. И. Лепехин, А. Я. Поленов и В. П. Светов, внесшие существенный вклад в развитие русской науки, культуры и образования 24. Показательно, что они, как почти и все гимназисты ломоносовского времени, были детьми разночинцев, солдат, низших категорий духовенства. В 1761 г. из 46 гимназистов 30 были солдатскими детьми, 4 — детьми купцов, 3 — ремесленников, 2 — приказных, 2 — учителей, 2 — духовенства и 3 — других низших сословных категорий. В 1763 г. на казенном содержании находились 33 гимназиста, 20 из которых были детьми солдат и матросов, 3 — наборщиков, 2 — купцов, 2 — профессоров Академии, остальные — сыновья садовника, сторожа, обозного, приказчика и священника25. Социальный состав гимназистов определял и состав студентов академического университета. В середине 60-х годов из 15 студентов 10 были солдатскими детьми 1 ।— сыном садовника, 1 —штурмана, 1 — купца, 1 —художника и лишь 1 был сыном офицера26.
После смерти М. В. Ломоносова университет и гимназия подверглись настоящему разгрому со стороны реакционно настроенного руководства Академии. Спустя месяц после смерти ученого, было проведено «рассмотрение состояния университета и гимназии». Лейтмотивом при обосновании причин этого «рассмотрения» являлось утверждение, что «употребленные с 1759 года (т. е. с того времени, когда академические университет и гимназию возглавил М. В. Ломоносов. — М. Б.) разные опыты нимало не способствовали академии», поскольку студентов обучать наукам, иностранным языкам и светским манерам можно лишь за границей, да и обойдется это дешевле, чем обучать их здесь. Студенты и гимназисты Ломоносовым «набираемы были из самой подлости» 27.
Итогом рассмотрения явилось массовое исключение; гимназистов осталось менее половины, а студентов — менее трети. С. К- Котельников, отстаивавший нововведения Ломоносова, был отстранен от руководства гимназией. Резко сократилось число учителей и плата им. Уровень знаний гимназистов снизился, а их материальное положение так ухудшилось, что даже люди из круга Тауберта были вынуждены признать, что голодные гимназисты бродят в поисках хлеба. Все попытки И. И. Лепехина, назначенного в 1777 г. инспектором гимназии, наладить ее работу успеха не имели, она влачила жалкое существование.
Академическая гимназия не превратилась в общерусскую общеобразовательную школу. Но причиной этого было отнюдь не объединение различного ранга школ и научного центра. Обоснованность и правоту такого замысла прдтвердил опыт Московского университета, органической составной частью которого более полувека являлись университетская гимназия в Москве и ее своеобразный филиал — университетская гимназия в Казани.
Одним из главных положений ломоносовского проекта Московского университета было следующее: «При университете необходимо дол
24 История Академии наук СССР. Т. 1. С. 302; Кулябко Е. С. Замечательные питомцы академического университета. Л., 1977.
25 Архив АН СССР. Ф. 3. On. 1. Д. 828. Л. 2.
28 Белявский М. Т. М. В. Ломоносов и основание Московского университета. М„ 1955. С. 98.
» Архив АН СССР. Ф. 3. On. 1. Д. 828.
268
жна быть гимназия, без которой университет, как пашня без семян» 28. Поэтому вопросы, связанные со штатами гимназии, составом учащихся и преподавателей, характером и задачами обучения гимназистов, занимают в проекте видное место.
Вслед за общим проектом Московского университета М. В. Ломоносов разработал обстоятельный «Регламент московских гимназий», в котором были четко определены цели университетской общеобразовательной школы: «Намерение при заведении сих гимназий состоит в том, чтоб российское юношество обучить первым основаниям наук, я, таким образом, приготовить оное к слушанию профессорских лекций в университете, притом же тем родителям, которые не намерены детей своих определять к наукам, подается способ к обучению их иностранным языкам или одной какой-нибудь науке, от которой им в будущем состоянии их жития некоторая польза быть может».
В соответствии с этим исходным положением «Регламента» все поступавшие в гимназию начинали учебу в «русской» школе, где учились читать и писать на русском и латинском языках. Гимназисты, которые намеревались продолжать свое образование в университете, по окончании «русской» переводились в трехклассную «латинскую» школу, продолжая изучать там латынь, занимаясь переводами с латинского на русский и с русского на латинский язык. Помимо этого они изучали стихосложение, синтаксис, начала логики и метафизики, арифметику и геометрию, историю, мифологию, «российское стихосложение», а также «первые основания греческого языка». Желающие могли дополнительно заниматься немецким или французским языком. Подчеркнуто светский характер университетской гимназии выражался в том, что лишь в первых двух классах изучался катехизис, да и там на него отводилось лишь 2 часа в неделю.
Гимназисты, которые не намеревались продолжать учебу в университете, окончив «русскую» школу, переводились в «немецкую» или «французскую» двухклассную школу, где учились читать и писать на избранном ими языке, изучали его грамматику и синтаксис, правила перевода. Но и в немецкой и во французской школах гимназисты продолжали изучать русский язык, его «штиль», правописание, «сочинение на нем писем», а также историю и генеалогию, арифметику и геометрию, «пространнейшую географию и употребление глобуса». «Регламентом» допускалось, что учащиеся немецкой и французской школ могли изучать эти предметы по выбору29.
Принципиально важным для развития не только общеобразовательной школы, но и русской культуры вообще было то, что в школах и классах университетской гимназии занятия проводились на русском языке, и изучению его отводилось одно из главных мест. «Регламент» же академической гимназии вообще не предусматривал изучения ни самого русского языка, ни предметов, связанных с Россией, —ее истории, литературы, географии. «Русский язык изучать незачем, кто латинский знает, в русском разберется сам», — отмечалось в ее «Регламенте»30. Занятия в академической гимназии велись на немецком или латинском языке. Что же касается «русской» школы, созданной там М. В. Ломоносовым, то она практически перестала существовать.
То обстоятельство, что московская университетская гимназия уделяла основное внимание изучению латинского и русского языков, ока
28 Л о м о н о с о в М. В. Поли. собр. соч. М.—Л., 1957. Т. 10. С. 514.
22 Белявский М. Т. М. В. Ломоносов... С. 293—300.	•
30 Сухомлинов М. И. История Российской академии. Спб., 1875. Т. 11. С. 12.
269
зало благотворное влияние на подготовку будущих студентов, способствуя демократизации состава учащихся и развитию национальной культуры. В сущности, университетская гимназия была первым крупным шагом в создании всесословной общеобразовательной школы. В написанном Ломоносовым представлении Сенату подчеркивалось, что дворяне могут учиться и учатся в шляхетских корпусах, но для части дворян, а главное, для «генерального обучения разночинцев» необходимо основание университета в Москве с гимназией при нем. Доступ в университетскую гимназию был открыт не только детям дворянства и духовенства, но и детям приказных, мещан, купцов, солдат и некоторых других податных сословий.
Однако «всесословность» Московского университета и его гимназии была ограничена. В проекте университета, «Регламенте» гимназии и других документах подчеркивалось, что, поскольку «науки не терпят принуждения», следует «как в университет, так и в гимназию не принимать никаких крепостных и помещиковых людей»31. Это запрещение было внесено в текст проекта и «Регламента» И. И. Шуваловым, утверждавшим, что задача обучения в гимназии и университете — воспитание «истинного христианина, раба и честного человека», а поэтому науки должны быть доступны лишь людям, «свободою пользующимся». Это «никак не согласуется со званием крепостных людей», тем более что они, «через учение познав цену вольности, восчувствуют более свое униженное состояние», станут выказывать непослушание своим господам и дойдут до того, что поднимут на них руку32.
Всесословность нарушалась не только запрещением принимать в университет и гимназию крепостных крестьян. Университетская гимназия состояла из двух гимназий: дворянской и разночинной. Хотя в последней гимназистов было почти вдвое больше, на нее отпускалось в год около 2 тыс., в то время как на дворянскую — около 3 тыс. руб. Учащиеся дворянской гимназии, находившиеся на казенном содержании, получали в младших классах по 18 руб. в год, в разночинной — по 10, а в старших классах — соответственно 25 и 15 руб. «Регламент» «накрепко запрещал» ректору, инспектору и преподавателям гимназии «бранить учеников скверными словами и по голове и в грудь и по спине рукою или каким-нибудь инструментом бить», но сохранял как высшую меру наказания в низших классах «телесное наказание через сторожа за продерзости и упрямство и ослушание». При этом гимназистов-дворян полагалось, «положа через лавку, бить по штанам линейкою», гимназистов же «подлых состояний сечь розгами»33.
Все эти проявления сословности противоречили ломоносовскому проекту, убеждениям и требованиям Ломоносова. Он утверждал, что «в университете тот студент почтеннее, кто больше научился, а чей он сын в том нет нужды», и категорически возражал против выделения детей дворян в особые классы и создания для них особых условий. Ученый с возмущением писал, что, запрещая принимать в университет и гимназию детей податных сословий, боятся потерять 40 алтын подати, а на приглашение иностранных преподавателей и студентов не жалеют тысяч рублей. В своем ответе академику И. Э. Фишеру, предлагавшему не принимать детей крепостных крестьян в школы, Ломоносов напоминал ему, что Гораций и другие ученые и знатные люди в Риме были «выпущены на волю из рабства». Следовательно, нет ника
31 Белявский М. Т. М. В. Ломоносов... С. 282.
32 ЧОИДР. 1858. Кн. 3. С. 116.
32 Белявский М. Т. М. В. Ломоносов... С. 289, 300, 303.
270
ких оснований «толь презренно уволенных помещичьих людей от гимназии отвергать»34 *.
В условиях политики абсолютизма, направленной на укрепление сословного строя, сохранение и расширение привилегий дворянства, предложения и требования Ломоносова не могли быть реализованы. Но, даже несмотря на вынужденные отступления от принципа всесос-ловности, университетская гимназия с первых дней своего существования отличалась демократичностью состава учащихся. Это в значитель--ной степени было вызвано тем, что 100 гимназистов получали казенное содержание, а преподавание велось на русском языке. Уже в первый год существования гимназии число гимназистов там втрое превышало первоначально предусмотренное число учащихся, а к концу века в университетской гимназии училось более тысячи гимназистов. Это говорило и об изменении отношения непривилегированных сословий к образованию, науке.
•Немаловажное значение в развитии общеобразовательной светской школы имело и открытие в 1758 г. Московским университетом гимназии в Казани. Это была первая общеобразовательная школа за пределами столицы. Казанская гимназия создала первую светскую татарскую школу. В Казанской гимназии учились Г. Р. Державин, <3. Т. Аксаков, Н. И. Лобачевский и другие будущие выдающиеся деятели науки, образования и культуры. На1 основе Казанской гимназии, в начале XIX в. был создан Казанский университет.	j
Существование и деятельность академической, московской университетской и казанской гимназий еще больше подчеркнуло актуальность создания в России системы общеобразовательной светской школы. Об этом свидетельствует проект И. И. Шувалова о создании гимназий в ряде крупных городов, а в небольших городах — школ грамотности для дворян. Представляет также интерес проект архангелогородца В. Крестинина о заведении в городах школ для обучения «всякого рода чина и обоего пола детей без исключения», предусматривавший, что за обучение состоятельных детей будут платить их родители, а за бедных — магистрат. Проект был поддержан Архангельским губернским магистратом. Вопрос об общеобразовательной светской школе занимал видное место в наказах разных сословий в Уложенную комиссию 1767—1768 гг. и в выступлениях депутатов на ее заседаниях. Депутат пахотных солдат нижегородской провинции И. Жеребцов, например, поднял вопрос о необходимости создания школ для детей однодворцев и пахотных солдат, считая, что «ученые люди для государственных надобностей, так и вотчинному управлению могут быть завсегда надобны». И. Жеребцова поддержал депутат пензенских однодворцев Е. Селиванов, заявивший, что, пока «не просвещены будут народы», невозможно «сделать отечеству полезное». Именно с просвещением, заявил он, связана слава и граждан и государства, а просвещение невозможно без «учреждения училищ». С И. Жеребцовым и Е. Селивановым согласились два дворянских депутата— граф А. Строганов и П. Орлов, но необходимость создания школ для крестьян они мотивировали совсем иначе: только «обучившиеся крестьяне» поймут, чем они обязаны богу, государю, отечеству и, главное, «помещику своему». Вот тогда, утверждали дворянские депутаты, станут невозможными «ужасные роду человеческому следствия», т. е. волнения крестьян и убийство ими своих помещиков. Ряд проектов и предложе
34 Пекарский П. П. История императорской Академии наук в Петербурге. Спб.,
1873. Т. 2. С. 573, 674.
271
ний о создании «нижних» училищ в деревнях и «средних» городах был подан в комиссию, образованную для выработки соответствующего раздела нового Уложения. В эту комиссию Академия наук внесла предложение создать специальный правительственный орган, который будет руководить всеми существующими учебными заведениями, а также разрабатывать план создания сети новых школ, определять их структуру, задачи, штаты, состав и число учащихся 35.
Вопрос о создании школ для крестьян занимал видное место в конкурсной работе для Вольного экономического общества А. Я. Поленова. Он считал необходимым, чтобы школы для крестьянских детей были созданы в каждом селе на средства помещиков и в этих школах учились бы все крестьянские дети, достигшие 10 лет, по бесплатным или купленным за «самую малую цену» учебникам. Только это, утверждал А. Я. Поленов, позволит «просветить народ учением»36.
Но Уложенная комиссия была распущена, частные комиссии собирались все реже, так и не составив раздела законов о школах и образовании. Публикация конкурсной работы А. Я. Поленова была запрещена, и все эти тексты, проекты, работы пылились в архивах. Лишь часть из них увидела свет спустя век, а то и два.
Проводя политику «просвещенного абсолютизма», Екатерина II в своих манифестах, статьях, комедиях, в «Наказе» Уложенной комиссии настойчиво защищала идею о том, что все беды и тяготы народа связаны не с самодержавно-крепостническим строем, не с сословным бесправием одних и полноправием других, а с невежеством народа. Она утверждала, что только «заведением народных школ разнообразные обычаи в России приведутся в согласие, исправятся нравы». Тем. не менее она запретила архангельцам осуществлять проект В. Кре-стинина о создании школ, поскольку этот вопрос еще не был решен в государственном масштабе. Действительную причину запрета императрица раскрыла в секретном письме графу Н. С. Салтыкову: «Черни не должно давать образования: поскольку будут знать столько же,, сколько вы да я, то не станут нам повиноваться в такой мере, как повинуются теперь» 37.
Однако все возраставшие потребности абсолютистского государства, дворянское хозяйство и промышленность требовали грамотных и образованных людей. Подготовить их в системе закрытых сословных учебных заведений было невозможно, да и обходилось это дорого. Поэтому в конце 70 — начале 80-х годов абсолютизм был вынужден стать на путь создания общеобразовательных школ. Своеобразным толчком для этого было открытие в 1777 г. в Петербурге замечательным русским просветителем Н. И. Новиковым двух начальных школ для детей обоего пола. На основание и содержание этих школ Новиков употребил доходы от издаваемого им журнала и собранные пожертвования. Это было своего рода вызовом Екатерине II, и она открыла в Петербурге третье начальное училище. Но эти училища принимали детей только трех полицейских частей столицы, и Екатерина заявила, что жители других частей Петербурга «не отрекутся содействовать пользе сограждан своих», т. е. подчеркнула, что общеобразовательные начальные
36 Сб. РИО. Т. 32. С. 398, 430—432, 453, 454, 457, 521, 522; Очерки истории СССР. XVIII век. Вторая половина. М., 1956. С. 420, 421.
36 Белявский М. Т. Новые документы об обсуждении крестьянского вопроса в 1766—1768 годах//Археографический ежегодник за 1958 год. М., 1960. С. 420— 422.
37 Очерки истории СССР. XVIII век. Вторая половина. С. 420.
272
школы должны создаваться и работать за счет «доброхотных пожерт-вований» и средств, собранных с родителей учащихся. К концу 1781 г. в Петербурге действовало 7 начальных школ. Правда, во всех этих школах вместе взятых не насчитывалось и 500 учеников, но начало было положено38.
Однако то, что было трудно в столице, невозможно было осуществить в губернских и тем более в уездных городах, а о деревнях и селах речь вообще не могла идти. Проблема широкого развития общеобразовательных школ оставалась .нерешенной.
В 1782 г. была образована Комиссия об учреждении училищ, руководить которой был приглашен сербский педагог Ф. И. Янкович де Миреево, сыгравший видную роль в осуществлении школьной реформы в Австрии. Не отличавшийся радикальностью политических взглядов, Янкович был крупным педагогом. Под его руководством Комиссия разработала «План к установлению народных училищ в Российской империи», по которому в каждом губернском городе учреждались четырехклассные народные училища, а в уездных городах — двухклассные малые народные училища. Формально эти школы были всесословными и содержались за счет государства.
Значение этой реформы было очень велико — речь шла уже не об отдельных училищах в некоторых городах, а о создании общероссийской системы общеобразовательной школы. Это подтверждается тем, что в 1783 г. Комиссия открыла в Петербурге Главное народное училище, основной задачей которого была подготовка учителей для главных и малых училищ всей страны. Для преподавания в нем были приглашены М. Е. Головин, В. Ф. Зуев и другие ученые из Академии наук, при Главном народном училище были созданы научные и учебные кабинеты, библиотека. Однако опыт показал невозможность совместить задачи обычного столичного общеобразовательного училища с задачами общерусского центра по подготовке квалифицированных учителей. Поэтому в 1786 г. из его состава выделилась Учительская семинария, существовавшая до 1802 г. Впоследствии в 1803—1804 гг. на ее основе создается сначала Учительский институт, а затем Главный Педагогический институт.
В 1786 г. Екатерина II утвердила «Устав народных училищ». В соответствии с этим уставом Янкович разработал и издал «Правила для учащихся народных училищ» и «Руководство учителям первого и второго разряда народных училищ Российской империи». Принципиально важным было то, что эти документы фиксировали складывание единой системы светской школы от малого народного училища до университета. Малое училище соответствовало двум первым классам главного училища, и окончившие малое училище могли продолжать учебу в -старших классах главного. Ученики главного училища, желавшие продолжать свое образование в университете, дополнительно изучали латинский и один из современных европейских языков, необходимые для поступления в университет.
Состав изучаемых предметов по классам народных училищ был следующим: 1-й класс — чтение, письмо, начала арифметики; 2-й — грамматика, арифметика, чистописание, рисование; 3-й — арифметика, грамматика, синтаксис, всеобщая история, география, «землеописание Российского государства»; 4-й — грамматика, сочинения, составление «деловых бумаг», русская история, география, геометрия,
38 ПСЗ. Т. XXI. № 15121; Очерки истории Ленинграда. Т. I. С. 415, 416,
273
механика, физика, естественная история, начала гражданской архитектуры. Как и во всех учебных заведениях страны, в народных училищах предусматривалось обязательное изучение книги «О должностях человека и гражданина», поскольку ей придавалось особое значение в воспитании учащихся. По этой же причине в народных школах и религиозное воспитание занимало несравнимо больше времени, чем в специальных сословных школах39.
Используя опыт московской университетской гимназии и западноевропейской школы, Ф. И. Янкович и руководимая им комиссия уделили большое внимание изданию учебных пособий по всем предметам, которые изучались в народных школах. Важной особенностью этих пособий было наличие в них ряда прогрессивных положений относительно форм и методов обучения, использов'ание идей выдающегося педагога Яна Амоса Коменского, опыта реформы школы в Австрии. В практику русской школы впервые вводилось изучение естествознания. Новым было и требование наглядности в обучении, в частности постоянного использования карт на уроках географии, синхронистических таблиц на уроках истории. В каждом главном народном училище нужно было создать кабинеты наглядных пособий, библиотеки и даже лаборатории. Одновременно подчеркивалась необходимость связи обучения с практикой. С этой целью планировалось посещение учениками всевозможных промышленных заведений. Пособия и «Руководства учителям» настойчиво рекомендовали отказываться на уроках от механического заучивания и вести обучение «по-новому», направив все внимание на осмысление изучаемого, на умение применять полученные знания на практике40.
Эти принципы легли в основу подготовки учителей в Учительской семинарии. Семинария состояла из двух отделений: математического и исторического (последнее правильнее было бы назвать гуманитарным), и основной их задачей была подготовка учителей для старших классов главных народных училищ. Но, разделяя семинарию таким образом, комиссия Ф. И. Янковича предусматривала, что учащиеся на одном отделении должны по сокращенной программе изучать предметы и другого отделения.
.Большое внимание уделялось методике построения урока, объяснения нового материала, использования наглядных пособий. Все учащиеся семинарии в процессе обучения проходили практику преподавания в главных народных училищах Петербурга и других городов, что свидетельствовало о новом уровне подготовки учителей. Значение работы, проделанной Янковичем и его соратниками по созданию системы общеобразовательной школы, разработке новой методики обучения, широкому использованию передового педагогического опыта, было огромным. Но, оценивая это значение, следует иметь в виду открыто монархические позиции Ф. И. Янковича и возглавляемого им Главного училищного правления, не забывая также о месте, которое они отводили религии и религиозному воспитанию учащихся народных школ.
Создание системы главных и малых общеобразовательных школ оказалось очень трудным делом. Оно осложнялось и тем, что на практике осуществлялось далеко не в том направлении и не в тех формах которые предполагались Янковичем.
39 ПСЗ. Т. XXII. № 16421.
40 Руководство учителям первого и второго разряда народных училищ Российской империи. Спб., 1818; Правила для учащихся в народных училищах. 1807.
274
Формально руководство -создаваемыми народными училищами принадлежало Главному училищному правлению. На практике же училища подчинялись губернаторам и Приказам общественного призрения, которые назначали директоров школ, смотрителей и учителей. Они же решали вопросы о помещениях для школ и финансировании их деятельности. Но Приказ общественного призрения, ведавший школами губернии, не располагал ни специальными штатами, ни суммой денег на содержание училищ, учителей и учеников, покупку учебников и .наглядных пособий. Те средства, которые Приказ общественного призрения получал за счет отчислений магистрата, штрафов с населения, взимавшихся судами, полицией, магистратом, и от «благотворительных пожертвований» шли в основном на содержание смирительных домов и тюрем, а школам оставались крохи. Поэтому большинство народных училищ, особенно малых, ютилось в старых и непригодных помещениях, не имея не только лабораторий, кабинетов наглядных пособий и библиотек, но порой даже учебников. Жалованье учителей было низким и выплачивалось им крайне нерегулярно. Они постоянно бедствовали, не пользовались никакими правами и привилегиями. Отсутствие -в школах нормальных условий для занятий не позволяло применять новые методы обучения, и во многих школах сохранялась традиционная зубрежка.
Все это сказывалось и на темпах создания системы народных школ. В губернских городах главные народные училища были открыты довольно быстро — за 2—4 года, и к 1801 г. в 29 великорусских губерниях и Петербурге действовали 3’2 главных народных училища, в которых училось 4568 школьников. С уездными малыми народными училищами дело обстояло гораздо сложнее: на их создание у уездных властей средств вообще не было. К 1801 г. было открыто 161 малое народное училище, но 48 из них с 4558 учениками приходилось на Петербург, Москву, Петербургскую и Московскую губернии, а более половины уездов к началу XIX в. не имели ни одной школы41.
Конечно, открытие 193 народных училищ, в которых обучалось около 14 тыс. человек, было серьезным шагом в создании системы об-, щеобразовательной школы. Но тем не менее училища эти не могли охватить сколько-нибудь значительного количества населения. Одно главное народное училище, приходившееся в среднем на полмиллиона человек населения губернии, насчитывало приблизительно 135 учеников (данные по Петербургу не учитываются), а одно малое — на 50 тыс. человек уездных жителей — лишь по 40 учеников и одному учителю. Это отчетливо показывает сводная таблица общеобразовательных школ (табл. 1).
Принципиально важным новшеством в народных училищах было то, что в них занималось 850 девочек, и почти все они принадлежали к непривилегированным сословиям.
Заслуживает внимания и несколько неожиданный сословный состав учащихся народных школ в (Москве и некоторых других городах. Вполне понятно, что дети дворян составляли в 1786—1801 гг. лишь 13% учащихся в главном народном училище и 9% в малых народных училищах Москвы. Они предпочитали учиться в шляхетских корпусах и университетской гимназии. Понятно также, что дети духовенства составляли в училищах соответственно 2 и 8%; их родители предпочитали отдавать своих детей в духовную семинарию. Казалось бы»
41 Белявский М. Т. Школа и система образования в России в конце XVIII в.// Вести. Моск, ун-та. Сер. История. 1959. № 2. С. ПО—112.
275
основную массу учащихся народных школ Москвы должны были составлять дети купцов, мещан, приказных, ио в действительности они составляли лишь 13% учащихся в главном и 30% в малых народных училищах. Довольно высок был среди учащихся процент солдатских детей— соответственно 5 и 6%, и совершенно неожиданно то, что в главном народном училище Москвы 64% учащихся составляли дети дворовых и 0,5% —дети помещичьих крестьян, а в малых народных учи-
Таблица 1*
Губернии	Глав. нар. училища		Мал. нар. училища		Всего	
	школ	учеников	школ	| учеников	школ |	учеников
Архангельская	1	63	2	30	3	93
Астраханская	1	120	1	30	2	150
Владимирская	I	115	3	175	4	290
Вологодская	1	76	3	78	4	154
Воронежская	1	195	4	168	5	363
Вятская	1	115	4	146	5	261
Земля войска						
Донского	1	120	—	—	1	120
Иркутская	1	89	1	24	2	113
Казанская	1	161	4	117	5	278
Костромская	1	70	5	129	6	199
Курская		186	7	505	8	691
Г. Москва	1	214	17	1283	18	1497
Московская			-—	9	339	9	339
Нижегородская	1	120	2	100	3	220
Новгородская	1	98	10	394	И	492
Оренбургская	1	52	3	124	4	176
Орловская	1	218	8	502	9	720
Пермская	1	137	6	147	7	284
Г. Петербург	2	751	12	2339	14	3090
Петербургская	1	83	10	597	И	680
Псковская	1	102	5	249	6	351
Рязанская	1	160	И	340	12	500
Саратовская	2	242	—	—	2	242
Симбирская	1	168	2	85	3	253
Смоленская	1	177	7	267	8	444
Тамбовская	1	96	3	148	4	244
Тверская	1	168	7	336	8	504
Тобольская	1	94	6	186	7	280
Тульская	1	135	—	——	1	135
Ярославская	1	131	8	306	w 9	437
Всего	31	4456	160	9144	191	13600
* Таблица составлена по материалам отчетов <Главного училищного правления, подготовленных для императора Александра I в 1801 г. (ЦГИА СССР. ф. 730. Оп. 2. Д. 23. Л. 196—305; Д. 24. Л. 210, 211). Данные о школах и учащихся Прибалтики, Украины и Белоруссии в таблицу не включены
лищах дети дворовых составляли 47% учеников42. Такой высокий удельный вес детей дворовых и крепостных крестьян в московских народных школах тем более неожидан, что устав этих школ не предусматривал принятие их в училище. Но они не сами поступали туда, а направлялись помещиками, которым нужны были грамотные дворовые и приказчики. Поэтому наиболее высок был процент дворовых в Арбатском, Никитском и Покровском малых народных училищах, расположенных
й Лепская Л. А. Состав учащихся народных училищ Москвы в конце XVIII в.// Вести. Моск, ун-та. Сер. История. 1973. № 5. С. 92—95.
276
® тех частях Москвы, где было наибольшее число дворянских особняков и усадеб. Подобное положение -было и в других крупных городах. Так, в Петербургских малых 'народных училищах дети дворовых составляли 12%, а в Рязанском училище дети дворовых и помещичьих •крестьян — 36% учащихся43. Однако такой состав учащихся народных школ сохранялся недолго. С 1792 г. удельный вес детей дворовых и крестьян резко сократился, а детей купцов и мещан значительно возрос. Дворяне, получив необходимое им число грамотных слуг, уже не направляли в училища детей крепостных.
В 90-х годах не только изменился сословный состав учащихся народных школ, но сократилось и число учащихся bi малых школах, основанных в 80-х годах. Общее число учащихся -возросло только за счет открытия новых школ в ряде уездов. В то же время, особенно во второй половине 90-х годов, происходило резкое снижение уровня обучения; от принципов и методики обучения, разработанной Янковичем, мало что осталось: в главных народных училищах до 4-го класса доходила лишь небольшая часть учащихся, а заканчивали его единицы. Сокращались, а затем прекращались вовсе дополнительные занятия в старших классах главных училищ, которые готовили учащихся к поступлению <в университет. Самым отрицательным образом на состоянии народных школ сказывались настойчивые требования правительства осуществлять содержание народных училищ «без отягощения казны»44 45. Средства на их содержание из казны не отпускались.
Почти одновременно с открытием народных училищ был создан еще один тип общеобразовательной, но сословной, привилегированной школы—дворянский Благородный пансион, в известной степени перекликавшийся по своему характеру с институтами благородных девиц. Первый из них был открыт по инициативе М. |М. Хераскова в 1776 г. при Московском университете. Все его питомцы учились в университетской гимназии или в университете, но жили в пансионе, содержавшемся за счет их родителей.
В 1783 г. .Благородный пансион стал самостоятельным учебным заведением, общеобразовательной школой для дворян. В него принимались дворянские дети от 6 до 14 лет и обучались в нем 6 лет. Для размещения пансиона был куплен специальный дом.
В пансионе изучались юридические и естественные науки, история и литература, статистика и домоводство, артиллерия, философия и иностранные языки, музыка и танцы, фехтование и -верховая езда и, конечно, давалось «основательное познание христианского закона для вхождения в юные сердца страха божия, яко начала истинный премудрости». Этот широкий -и разнообразный набор учебных предметов был отнюдь не обязательным: каждому из питомцев предметы для изучения назначались «соответственно его способностям, знаниям и желанию родителей»43. Но «программа обучения», утвержденная в 1783 г., четко определила «три предмета», три главные задачи пансиона: 1) «научить детей или просветить их разум полезными знаниями»; 2) «вкоренить в их сердца благонравие»; 3) «сохранить их здоровье и доставить телу возможную крепость». Эти «предметы» должны были сделать питомцев пансиона «полезными обществу», воспитать «честных
43 Л е п с к а я Л. А. Указ. соч. С. 93—95; Белявский М. Т. Школа и система образования в России... С. 112—114.
44 Русский архив. 1872. № 2. С. 476.
45 Шишкова Э. Е. Московский университетский благородный пансион//Вестп. Моск, ун-та. Сер. История. 1979. № 6. С. 74—76.
277
и добродетельных сограждан», подготовить их «к должному отправлению с успехом государственной службы». За этими общими эффектными формулировками задач пансиона стояла конкретная цель — «во время общего брожения умов в Старом и Новом свете» быть «оплотом против безверия Вольтеров, Дидеротов и Деламберов, против, лжемудрия германских и английских философов, против лжесвятости и кощунства латинских лапежников»46. Естественно, что 'большинство питомцев Благородного пансиона были верными слугами и защитниками самодержавно-крепостнического строя на различных, нередко высоких, служебных постах в армии, в административных и судебных учреждениях, в общественной и литературной деятельности.
Но при всем этом нельзя обойти вниманием и тот факт,, что создание и деятельность университетского Благородного пансиона способствовали повышению образовательного и культурного уровня дворянства и развитию русской культуры. Достаточно вспомнить, что питомцами университетского пансиона были А. С. Грибоедов, А. П. Ермолов, В. А. Жуковский, М. Ю. Лермонтов.
Пансион, основанный для того, чтобы подготовить хорошо образованных и верных защитников самодержавно-крепостнического строя,, был тесно связан с Московским университетом. Его питомцы слушали лекции передовых профессоров университета, читали книги, журналы,, статьи, волновавшие -всю передовую Россию, постоянно вращались в разночинной атмосфере университета, проникнутой духом неприятия крепостничества47. Поэтому далеко не на всех воспитанников пансиона распространялись «программа занятий» и привилегии, которыми абсолютизм щедро осыпал пансион. Не случайно в начале XIX в., в. числе основателей и активных участников первых революционных организаций в России были М. П. Бестужев-Рюмин, П. Г. Каховский,. Н. М. Муравьев, И. Д. Якушкин, С. П. Трубецкой, Н. И. Тургенев,. В. Ф. Раевский, А. И. Якубович и другие питомцы Благородного пансиона, составившие едва ли не третью часть участников движения декабристов.
К общеобразовательным школам, хотя и с рядом оговорок, можно отнести и создававшиеся во второй половине XVIII в. так называемые миссионерские школы для детей татар, чувашей и других нерусских народов Поволжья. Школы имели целью подготовить переводчиков и учителей, а поскольку создание этих школ было связано с политикой «христианизации», проводившейся правительством и церковью,, то школы должны были заниматься и подготовкой низших категорий духовенства из коренных нерусских народов данного региона. Эта двойственность задач не позволяет рассматривать миссионерские школы в Поволжье как простые общеобразовательные школы. По числу учеников они были немногочисленны и неоднократно закрывались и открывались вновь.
Создание системы народных училищ и других общеобразовательных школ было важным этапом в развитии русской светской школы. Однако общеобразовательные народные школы, объявленные «всесословными», на самом деле оставались своеобразным придатком сословной системы школ, которая не только сохранялась на протяжении всего XVIII столетия, но и продолжала распространяться и укрепляться в последующее время.
46 Ш и ш к о в а Э. Е. Указ. соч. С. 75; Сушков Н. В. Московский университетский благородный пансион. М.» 1848. С. 53, 58.
47 Шишкова Э. Е. Указ. соч. С. 83.
278
Даже и в начале XX в., когда были созданы тысячи церковно-приходских и земских школ, сотни гимназий, реальных училищ и других учебных заведений, В. И. Ленин подчеркивал, что массы народа ограблены «в смысле образования, света и знания», что самодержавие берет «деньги с девяти десятых народа на школы и учебные заведения всех видов и на эти деньги учат дворян, заграждая путь мещанам и крестьянам»48.	- -
Еще одной формой образования в середине и второй половине XVIII в. были частные пансионы, действовавшие преимущественно в Москве и Петербурге. Организаторами их были, как правило, иностранцы, а -пансионерами — дети средней состоятельности дворян и чиновников. Наряду с несколькими пансионами, созданными образованными людьми и располагавшими хорошо -подготовленными учителями, большинство частных пансионов» принадлежало людям крайне низкого уровня образования и культуры. Многие из них плохо знали русский язык, имели весьма слабое представление о русской истории, литературе, искусстве и науке. Соответственно этому и учителя частных пансионов подбирались из иностранцев. О характере и методах •обучения в пансионах вспом-пнал в своих мемуарах А. Т. Болотов. Ученики пансиона еще не знали французского языка, и учитель-француз заставлял их переписывать по нескольку страниц из академического французского словаря, а когда они это выполняли, то приказывал выучить наизусть написанное. - «Ныне надседаюсь я со смеха, вспомнив сей род учения и как бездельники французы не учат, а мучат наших детей сущими пустяками и безделицами, стремясь чем-нибудь да провести время»49. В большинстве случаев частные пансионы ограничивались тем, что обучали пансионеров французскому языку, танцам, «хорошим манерам» и фехтованию.
Поскольку уровень обучения в пансионах не соответствовал самым элементарным требованиям и тем рекламным объявлениям, которые они систематически печатали в петербургских и московских «Ведомостях», по настоянию Академии наук, Московского университета, -а затем и Главного училищного правления с 1787 г. устанавливалось, что желающий открыть пансион должен представить диплом русского или зарубежного университета или Учительской семинарии. Если же он не имел диплома, то мог содержать пансион и давать о нем объявления в газете после сдачи соответствующих экзаменов в специально созданных для этого комиссиях Московского университета, Академии наук, Главного училищного правления50. В ходе экзаменов эта комиссия иногда отвергала претензии экзаменуемых на руководство пансионами и на преподавание в них. Это способствовало повышению уровня обучения в пансионах в последние десятилетия XVIII в. На 1801 г. в -стране насчитывалось 48 пансионов со Г69 учителями и 1125 учениками51.
ТПирокре распространение в дворянских семьях получило домашнее воспитание с помощью учителей, гувернеров и гувернанток, приглашавшихся для обучения несовершеннолетних детей. Здесь состав учителей был еще более пестрым, чем в пансионах. Дворянская аристократия в большинстве случаев приглашала образованных иностранцев
48 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 23. С. 129, 1.32, 1:33.
49 Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. М.—Л., 1931. Т. 2. С. 175.
50 ПСЗ. Т. XIV. № 10724.
51 Белявский М. Т. Школа и система образования в России... С. 111.
279
и русских учителей, благодаря чему дети аристократов, действительно, получали неплохое образование. Среднепоместные и тем более мелкопоместные дворяне не располагали такими возможностями, и обучение их детей в имениях велось на весьма низком уровне. Академия наук в наказе своему депутату Уложенной комиссии отмечала: «Учителя чужестранцы, обучающие наше юношество в домах, конечно, больше вреда, нежели пользы нам приносят, потому, что несравненно большая часть негодных, нежели хороших сюда выезжают... »52. Вральман, Ци-фиркин и Кутейкин из фонвизинского «Недоросля» были типичными «учителями» в усадьбе провинциального дворянина.
Но даже при всех отмеченных недостатках пансионов, домашнего образования, поверхностности и односторонней направленности этих форм-'обучения они имели и свои позитивные стороны, способствуя сокращению числа неграмотных дворян. Книга, журнал становились, обычным явлением в дворянской жизни, своеобразным атрибутом привилегированного положения дворян.
В последней трети XVIII столетия резко сократились возможности получения образования для детей низших сословий и сословных групп. Солдатским детям, из рядов которых в XVIII в. вышли-c. П. Крашенинников, А. Я. Поленов, С. К. Котельников, А. П. Протасов, И. И. Лепехин, X. А. Чеботарев, В. П. Светов и другие выдающиеся деятели науки и культуры, был запрещен допуск во все учебные заведения, кроме солдатских школ. В конце 60-х и в 70-е годы последовали увольнения руководителей и преподавателей различных учебных заведений, крупных чиновников правительственных учреждений, вышедших из мещан и разночинцев. Так было с гравером Е. Чемесо-вым, архитектором А. Кокориновым, художником А. Лосенко в Академии художеств, с С. Котельниковым, М. Головиным, Н. Герасимовым, И. Барковым, С. Башиловым в Академии наук, с И. Рыбниковым, М. Тихомировым, С. Гамалеем, В. Золотницким, Л. Сичкаревым, С. Лобановым, Н. Кургановым в- шляхетских корпусах53. Серия указов 60— 70-х годов требовала беспрепятственного приема дворян в Сенат и коллегии и продвижения их по службе и запрещала прием в эти учреждения выходцев из тяглых сословий. В 1765 г. был издан указ, который предписывал Сенату и коллегиям делать поступающим на службу молодым дворянам «по достоинству пред теми, кои не из дворян, преимущество». Указом 1766 г. «наикрепчайше» запрещалось принимать «солдатских детей в канцелярские служители», а указом 1769 г. к «статским делам» запрещалось принимать на службу детей цер-ковно-слуэкителей, а уже служивших возвратить «куда кого по природе их следует». Указы 1771 и 1772 гг. запрещали принимать на службу лиц, родители которых принадлежали к податным сословиям, даже и тогда, когда сами эти лица уже были исключены из состава податных. Одновременно с этим все -правительственные учреждения должны были представить «обстоятельные .верные ведомости» на всех канцеляристов «с объяснением всего их происхождения»54.
В результате указов и продворянокой политики абсолютизма из правительственных учреждений были уволены или вынуждены покинуть службу представители разночинцев, игравшие видную роль в развитии науки, образования, -политической мысли: философ и пере-
« Сб. РИО. Т. 43. С. 7, 8.
63 Ш т р а и г е М. М. Демократическая интеллигенция в России в XVIII веке. М., 1965. С. 238—242, 245—252, 257—261.
м ПСЗ. Т. XVII. № 12465, 12723; Т. XVIII. № 13306; Т. XIX. Ns 13760.
280
-водчпк Я. П. Козельский, переводчик просветительской литературы И. Г. Туманский, ученые Н. Н. Мотонис, Г. В. Козицкий и др/5 Деятельность выходцев из непривилегированных сословий -в области нау-*ки, образования и ряда областей культуры также крайне затруднялась.
В XVIII в. был поставлен вопрос о создании в стране светского высшего образования, ранее отсутствовавшего в России. При всей той важной роли, которую играла в истории школы, образования и •развития русской -культуры Славяно-греко-латинская академия, ее нельзя рассматривать как высшую светскую школу.
Начало русской высшей светской школе было положено основанием в 1725 г. академического университета в Петербурге. Ему принадлежит заслуга подготовки первых русских ученых и преподавателей для различных учебных заведений страны. Питомцы университета участвовали в переводе и издании многих произведений научной, учебной, общественно-политической, философской и художественной литературы. Академики и студенты его провели исследование территории -страны, ее природных богатств, состава, численности, хозяйственной деятельности населения разных регионов. Однако академический •университет, хотя его история и деятельность были тесно связаны с жизнью и трудами М. В. Ломоносова, С. П. Крашенинникова, С. К. Котельникова, Л. Эйлера, Д. Бернулли, И. Брауна, Г. В. Рихмана и других выдающихся ученых, не стал общерусским центром «высшего образования, русским университетом в широком смысле этого слова. Не стал и не мог стать по тем причинам, которые были рассмотрены при характеристике академической гимназии.
В истории академического университета было лишь одно десятилетие (50—J60-e годы), когда казалось, что университет выйдет на -предназначенный ему путь. Это было время, когда университет и гимназию возглавил М. В. Ломоносов. Характер и цели своей кипучей деятельности в университете лучше всего определил он сам: «Мое единственное желание состоит в том, чтобы привести в вожделенное течение гимназию и университет, откуда 'могут произойти многочисленные Ломоносовы»55 56. Однако вскоре после смерти М. В. Ломоносова в 60-е годы академический университет перестал существовать. Лишь через полвека, в 1819 г., в Петербурге, но уже не в составе Академии наук был -открыт новый университет.
Важным этапом в процессе развития русской светской общеобразовательной школы было основание в '1755 г. Московского университета, ставшего, по словам А. И. Герцена, национальным центром высшего ^образования, «средоточием русского образования»57.
Именно с его учреждением было реализовано стремление Ломоносова создать высшую школу «для генерального обучения разночинцев». В отличие от всех европейских университетов обучение в Московском университете в XVIII в. было бесплатным. Более того, ломоносовский проект университета предусматривал содержание 30 студентов за казенный счет. Естественно, что в этом, кстати, весьма умеренном содержании нуждались не дети дворян, а дети разночинцев и тех, кто по Табели о рангах дослужился до офицерского чина и вошел в состав дворян-.ства, но не имел ни земли, ни крестьян. Именно на них, а не на дворян возлагали свои надежды в деле развития науки и просвещения
55 Ш т р а н г е М. М. Указ. соч. С. 264—268.
’Se Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 10. С. 539.
47 Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1956. Т. 8. С. 106.
281
М. В. Ломоносов и его последователи. Выдающийся русский медик А. Ф. Шафонский подчеркивал, что именно эти выходцы .из народа «добровольно и охотно все бремя горести, -скудости и нужды для тога только несут, чтобы научиться», что «из сих-то бедняков Россия и имеет ученых и достойных людей»58.
Не менее важным для обучения разночинцев было .и то, что, согласно проекту М. В. Ломоносова, большое внимание в университете уделялось изучению латыни, которая тогда была 'международным языком науки, но .преподавание велось на русском языке. В речи на открытии Московского университета его первый профессор, любимый ученик Ломоносова, Николай Поповский подчеркивал: «Нет такой мысли, кою бы по-российски изъяснить было невозможно»59.
Как уже отмечалось, Ломоносову не удалось добиться подлинной всесословности в составе гимназистов и студентов Московского университета, но его ориентация на «генеральное обучение разночинцев» была принята. Так, в 1755 г. среди учащихся не было ни одного дворянина,, а в течение 50—70-х годов дворяне составляли лишь незначительную часть студентов. Правда, после открытия Благородного пансиона в 80-х годах число дворян-студентов существенно увеличилось. Поскольку большинство русских профессоров университета и учителей гимназии были университетскими питомцами, то, естественно, среди них практически не было дворян. За весь XVIII в. в (Московском университете было лишь два профессора-дворянина, но и они были из разночинцев и стали дворянами, только получив соответствующие чины по Табели о рангах. Ломоносовский принцип всесословности университетского образования выразился и в том, что, в отличие от гимназии, в университете не было деления на дворянскую и разночинскую школы и все студенты пользовались одними и теми же правами, а находившимся на казенном коште отпускалась одинаковая сумма.
Одной из причин, мешавших работе академического университета в Петербурге, было отсутствие в нем факультетов. Ломоносовский проект предусматривал деление Московского университета на три факультета: философский, медицинский и юридический. Принципиально важным было то, что в его структуре отсутствовал факультет, считавшийся главным во всех западноевропейских университетах, — богословский. Более того, в Московском университете ‘ ни на одном из факультетов не предусматривалось преподавание богословских наук. Эта особенность ломоносовского университета не только подчеркивала его светский характер, но и создавала благоприятные условия для развития наук, усиления их материалистической направленности, расширения сферы светской культуры.
Все студенты, поступившие в университет, учились 3 года на философском факультете. Это было вызвано еще слабой в то время дифференциацией наук и той ролью, которую играла в развитии науки и светской культуры философия. На философском факультете студенты изучали основы философии, математики, механики, физики, экономических и «словесны-х» наук. После трех лет обучения часть студентов оставались на философском факультете, «специализируясь» по одной из изучаемых на нем гуманитарных наук и физике, остальные продолжали образование на юридическом или медицинском. Юридический факуль
58 Шафонский А. Ф. Черниговского наместничества топографическое описание. Киев. 1851. С. 283.
59 Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века, М, 1952. Т. 1. С. 91.
282
тет по составу изучавшихся на нем наук и последующему использованию подготовленных им специалистов был близок к современному. На медицинском же факультете кроме медиков готовили химиков и биологов.
В целях обеспечения органической связи научной и учебной работы в университете были созданы лаборатории, кабинеты, анатомический театр, обсерватория, библиотека м типография. Значение университетской типографии заключалось уже ® том, что это была первая и единственная светская типография в Москве. Ее задачей было издание русской и переводной научной, учебной, философской и художественной литературы. Выполняя эту задачу, университетская типография внесла существенный вклад в развитие русской высшей и общеобразовательной школы, науки и культуры, прогрессивной общественно-политической мысли.
Важнейшую роль играл намеченный в ломоносовском .проекте курс на популяризацию научных знаний. Следуя этому курсу, университет через год после своего открытия начал выпуск первой в Москве постоянной газеты (до этого в России издавалась всего одна газета — «Санктпетербургские ведомости»), а затем целой серии различных журналов и приложений к газете — научных, литературных, -сельскохо-.зяйственных, морально-политических, женских, детских. Университетская типография развернула издание оригинальных и переводных учебников для гимназистов и студентов, издание научных работ, русской и переводной общественно-политической и философской литературы, русской, классической и современной западноевропейской художественной литературы, а также имевших огромное научное и политическое .значение работ Вольтера, Руссо, Мар-монтеля, Дидро и других просветителей. Особый размах и значение приобрела издательская деятельность университета, когда университетскую типографию возглавил _Н. И. Новиков, в «новиковское десятилетие» (1779—1789), превратившее университет не только в общепризнанный центр российского образования, но и в центр передовой науки и русского просветительства. •Об этом убедительно свидетельствует учебная, научная, литературная, просветительская деятельность его ученых и -воспитанников Д. С. Аничкова, М. И. Афонина, В. И. Баженова, А. А. Барсова, Ф. С. Барсук-.Моисеева, П. Д. Вениаминова, С. Е. Десницкого, С. Г. Зыбелина, А. 1М. Карамышева, Ф. Ф. Керестури, В. А. Жуковского, Н. И. Новикова, Н. Н. Поповского, П. И. Страхова, И. А. Третьякова, Д. И. Фонвизина, М. Д. Чулкова, И. Ф. Эразмуса и многих других. Университету принадлежит видная роль в создании московского профессионального •театра.
С первых лет своего существования университет с целью подготов!-ки профессуры широко применял завершение образования наиболее •одаренных своих студентов у крупнейших ученых в лучших европейских университетах. Так, С. Е. Десницкий и И. А. Третьяков учились у Адама Смита и Джона Миллара в Глазговском университете, С. Г. Зыбелин и П. Д. Вениаминов — в Лейдене, М. И. Афонин — у Карла Линнея в Упсале60. Это позволяло не только повышать научный уровень студентов, но и использовать передовые методы обучения и опыт западноевропейской педагогики. Ориентация на высокие требования к преподавателям и к методике обучения отчетливо выражена в разработанном университетом и изданном в 1771 г. «Способе учения», кстати,
460 Летопись Московского университета. М., 1979. С. 23—25.
283
категорически запрещавшем телесные наказания студентов. От преподавателя требовалось, чтобы он был для учащихся «примером честности, добродетели, непорочности нравов и благоразумия»; не обладая этими качествами, он «больше вреда, нежели пользы приносит», говорилось в «Способе учения». Преподаватель обязывался заинтересовать, учащихся своим предметом, а не сводить все к заучиванию, чтобы «не истребить в юношестве охоту к учению». Отвергая зубрежку правил,, текстов, терминов, «Способ учения» требовал сознательного освоения материала; ученики «все предлагаемые доказательства разуметь должны». Одновременно, подчеркивалась необходимость применения принципа наглядности в изучении ряда предметов. Весьма важным было и требование соблюдать принцип синхронности в изложении событий при преподавании истории и учитывать большое воспитательное значение этой науки. Отмечая, что при изучении истории не следует злоупотреблять заучиванием хронологии, имен, названий, «Способ учения» рекомендовал обязательно выяснять и объяснять причины, значение и последствия изучаемых событий61.
Становление и развитие в XVIII в. новой светской общеобразовательной специальной и высшей школы требовали создания принципиально новых учебников и учебных пособий. Одной из главных трудностей в решении этой задачи было отсутствие в русском языке научной терминологии, отсутствие слов, выражавших элементарные понятия каждой из наук. Для первой четверти XVIII в., было характерно перенесение в русский язык массы иностранных слов, терминов, определений. Но многие из них были фонетически чужды русскому языку и непонятны даже грамотным людям. Необходима была серьезная творческая работа по разработке и созданию русской научной терминологии, по обогащению русского языка новыми словами, терминами, понятиями, что укрепило бы базу для дальнейшего развития русской науки и русской светской школы.
Эта проблема была решена быстро и с большим мастерством. Наиболее интенсивная работа по созданию научной терминологии развернулась в середине и второй половине века.
Начало созданию учебников для светской школы положила изданная в 1703 г. «Арифметика» Леонтия Магницкого, «ради обучения мудролюбивых российских отроков и венского чина и возраста людей», Она являлась для того времени настоящей энциклопедией знаний по арифметике, геометрии, тригонометрии и алгебре, знаний, органически связанных с изучением механики, геодезии, астрономии. Особое внимание уделялось использованию математики при изучении навигации, поскольку Л. Магницкий готовил свой учебник для будущих моряков^, учившихся в Навигацкой школе, где он работал. Но значение «Арифметики» далеко выходило за эти рамки. Более полувека она была одним из наиболее широко используемых учебников светской школы, и ее автор был прав, завершив предисловие к книге словами: «Будет сей труд добро пользовать весь люд».
Вслед за «Арифметикой» Магницкого был издан ряд учебников, большинство из которых было переведено с иностранных языков: «Таблицы логарифмов и синусов» А. Фарварсона, «Геометрия, словенски землемерие» (первая книга, напечатанная новым русским гражданским шрифтом), «Наука статическая или механика» Г. Г. Скорнякова-Писарева, «Книга мировоззрения или мнение о небесных глобусах»
61 Белявский М. Т. М. В. Ломоносов...' Прил. С. 305—309.
284
астронома X. Гюйгенса, «Введение в гисторию европейскую» С. Пуфен-дорфа, «Лексикон треязычный» Ф. П. Поликарпова.
Следующий этап разработки научной терминологии и создания учебников связан с деятельностью Академии наук, и в первую очередь М. В. Ломоносова. Им были созданы «Первые основания металлургии», «Риторика», «Краткий российский летописец» и «Российская грамматика». Ученики и последователи М. В. Ломоносова М. Е. Головин и П. Б. Иноходцев подготовили учебники по математике, В. Ф. Зуев— по естественным наукам, В. М. Севергин— по минералогии. Огромную роль в обучении играли классические труды академика Леонарда Эйлера по элементарной и высшей математике, переведенные на русский язык.
Создание учебников для собственных университета и гимназии не было в центре внимания Академии. Большая часть учебников, созданных ее работниками, предназначалась для народных училищ, Учительской семинарии и некоторых специальных училищ.
Иначе обстояло дело в Московском университете. Здесь написанию и изданию оригинальных и переводных учебников для гимназистов» и студентов уделялось огромное внимание. Д. С. Аничковым были написаны, переведены, переработаны учебники по всем разделам математики. Большую и плодотворную работу над русской грамматикой провел А. А. Барсов. И. И. Комов опубликовал первые учебники по земледелию и агрономии, X. А. Чеботарев — «Географическое и историческое описание Российской империи», И. П. Спасский — «Начальные основы опытной физики». Целую серию учебников по медицине создали С. Г. Зыбелин, И. Ф. Эразмус, Н. -М. Максимович-Амбодик и другие медики университета. Для гимназистов и студентов были созданы учебники, учебные пособия, словари по латинскому, немецкому, французскому, итальянскому языкам. В университете были подготовлены и изданы первые учебные пособия по чувашскому, татарскому и другим языкам народов России62.
Важной особенностью учебников, изданных на русском языке, было отсутствие в них церковнославянских архаизмов, которые сохранялись только ;в церковной книжности. В новых учебниках, особенно по гуманитарным наукам, находил применение складывавшийся новый русский литературный язык. Одновременно с этим успешно протекал процесс формирования и развития русской научной терминологии, и значительная часть ее, разработанная в XVIII столетии, прочно вошла в русский язык и используется ныне.
Большая работа над русской грамматикой и стилистикой, проделанная М. В. Ломоносовым. и другими русскими учеными, развитие художественной литературы оказали большое положительное влияние на стиль и характер изложения учебного материала. Это, несомненно, способствовало лучшему усвоению учащимися изучаемых предметов, распространению просвещения и его проникновению в более широкие круги непривилегированных сословий.
В этом плане весьма показательно важное и, казалось бы, труднообъяснимое явление в развитии просвещения в России XVIII в. В середине столетия отсутствуют народные школы, детей крестьян никуда не принимают учиться, а из народной среды выдвигаются М. В. Ломоносов и И. И. Ползунов, А. И. Аргунов и И. П. Кулибин, П. И. Жемчугова (Ковалева) и И. Е. Хандошкин. Смело вступают в спор с дво-
м 225 лет издательской деятельности Московского университета. Летопись. М., 1981.
285
ря-нами и подвергают острой критике крепостные порядки, -помещичий произвол, действия воевод, судей и других представителей царской администрации депутаты однодворцев и пахотных солдат А. Маслов и И. Жеребцов, П. Гридин и Е. Фефилов, депутат -приписных крестьян Ф. Полежаев, архангельский крестьянин И. Чупров, казак А. Алейников и другие крестьянские депутаты. Архив Уложенной комиссии сохранил собственноручно написанные ими тексты выступлений и представлений, читая которые, видишь, что по уровню грамотности, аргументации, -построению они не уступают текстам -выступлений депутатов дворянства. Не .менее показательно, что все -эти крестьянские выступления в* Уложенной комиссии 1767—1768 гг. носят подчеркнуто светский характер63. Нет -сомнения в том, что это в значительной степени определялось становлением и развитием системы светского образования. Об это.м убедительно свидетельствуют данные о числе светских учебных заведений и учащихся в них к началу XIX в. на европейской ча-сти страны64.
При этом нужно учитывать, что в таблицу не включены данные о католических, униатских, православных школах Украины и Белоруссии, которые переживали процесс преобразования в -светские школы. К началу XIX в. процесс этот не был еще завершен. Не включены -и сведения о Николаевском штурманском училище, Петербургском училище корабельной архитектуры, Холмогорском мореходном училище, Петербургской штурманской школе из-за отсутствия данных о численности учащихся в них. В то же время .неизвестно, существовали ли к началу XIX в. некоторые школы, возникшие на периферии в последней четверти XVIII столетия. Кроме того, некоторые учащиеся в духовных семинариях и школах, которых к началу XIX в. насчитывалось 66, выбывали из них, не дойдя до классов философии и богословия, и занимались светской деятельностью, а ведь в этих школах учились 20 393 семинариста и школьника65. Учитывая сказанное, есть основание полагать, что число светских учебных заведений в рассматриваемое время было -близко к 500, и в них учились 45—48 тыс. школьников (см. табл. 2).
Таблица 2
Тип учебного заведения	Число учебных заведений	Число учащихся
Университеты и гимназии	3	2338
Шляхетские корпуса	5	1980
Благородные институты и пансионы	8	1360
Частные пансионы	48	1125
Академия художеств	1	348
Главные народные училища	49	7011
Малые народные училища	239	15209
Медицинские школы	3	270
Горные школы	2	167
Солдатские школы	116	12000
Прочие школы	9	765
Всего	483	42573
63 Сб. РИО. Т. 8. С. 170, 171, 369—375 и др.; Т. 23. С. 370, 371, 396—401, 415, 429— 432, 452—454, 467—469, 502—505, 513—517 и др.; Белявский М. Т. Однодворцы Черноземья. М., 1984. Гл. IV.
64 ЦГИА СССР. Ф. 730. Оп. 2. Д. 23. Л. 287, 296—305; Д. 24. Л. 210, 211; Д. 711. Л, 4, 9, 15, 18, 20—22, 26, 31, 34, 36, 39, 43, 47, 48; Д. 421, Л. 2; ПСЗ. Т. XXIV. № 1815; Бескровный Л. Г. Русская армия в XVIII веке. М., 1959. С. 455—459.
65 ЦГИА СССР. Ф. 796. Оп. 78. Д. 970, 980, 982, 984—986; Оп. 81. Д. 1065; Оп. 82 Д. 896, 899, 906—913», 924, 926, 930—932; Оп. 83}. Д. 97'8, 1008.
286
Возвращаясь к выступлениям депутатов Уложенной комиссии, обратим внимание на то, что издававшиеся большим для того времени тиражом учебники использовались не только в школах, но и в домашнем образовании, в обучении грамоте, письму, арифметике податных людей отставными солдатами, дьячками, писцами, приказными и другими грамотными людьми. Поэтому тиражи учебников, которые -к тому же ^регулярно .переиздавались, были более высокими, чем тиражи научной, политической, философской и художественной литературы, газет и журналов.
Создание и развитие светской школы в России XVIII в. было органической частью историко-культурного процесса. Ведущим, определяющим уровень развития русской культуры и ее место в мировой культуре было светское направление. Передовые представители науки и культуры противопоставляли науку канонам и догматам церкви, требовали, чтобы церковь не вмешивалась в дела науки и просвещения. Это заставляло церковь перестроиться и попытаться использовать научные достижения в своих интересах. Но по отношению к материалистическим и атеистическим идеям она сохраняла прежнюю воинствующую позицию и активизировала борьбу против распространения философских и политических идей просветительства, и тем более против революционных идей в последней четверти XVIII в., когда совершились американская буржуазная, а затем и Великая французская революции.
Но хотя в ходе развития науки, светского образования и культуры и близился конец «духовной диктатуры церкви», хотя накапливаемые веками знания складывались в систему наук, противостоящую канонам и догматам церкви, хотя формировалось материалистическое понимание и объяснение явлений природы, естественного мира и Вселенной, религия и церковь продолжали занимать прочные позиции в жизни и духовном мире народа. Церковь оставалась важнейшей идеологической опорой абсолютизма и крепостничества. Поэтому и светская школа не могла полностью освободиться от ее влияния. Весьма показательно, что в Московском университете в 70-е годы при -кураторе И. И. Мелис-сино был опубликован «Устав, к наблюдению которого все университетские студенты обязуются письменно». Им предусматривалось, что, поступая в университет, студент должен был дать -подписку «жить в страхе господнем, который есть начало премудрости»; «нелицемерно придерживаться христианской веры»; «чрез ближайшее чтение книг Ветхого и Нового завета просвещать и освящать сердце -свое спасительными истинами евангельского учения»; «свято хранить верность императрице»; считать «наилучшим образ правления», установленный в- стране, и «блюстись подозрительных знакомств и обществ, яко опаснейшей -заразы благонравия»66.
Подобные уставы в сочетании с действиями цензуры, университетской п правительственной администрации в значительной степени объясняют ряд особенностей -и университетских и других учебников. На их страницах нередко фигурируют традиционные, религиозного характера объяснения причин, значения и последствий событий, явлений и процессов, происходящих в естественном мире. Особенно наглядно об этом свидетельствуют учебники по гуманитарным наукам. Самодержавие и основы феодального политического и социально-экономического строя государства изображались как единственно возможное и наилучшее благо для России.
66 История Московского университета. М., 1955. Т. I. С. 39; Устав к наблюдению которого все университетские студенты обязуются письменно. М., б. г.
287
Эти особенности учебников XVIII в. были органически связаны с теми задачами воспитания, которые ставились абсолютизмом перед всеми «видами школы того времени. Уже петровские указы, произведения Симеона -Полоцкого, Феофана Прокоповича, Василия Татищева, широко используя идеи и аргументы рационалистического характера, настойчиво говорили о пользе наук, необходимости распространения просвещения и создания школ. Но все же главной задачей воспитания объявлялась безоговорочная покорность богу, государю, властям и господину. Даже В. Н. Татищев, утверждавший, что «тиснение книг... неописанную -пользу приносит»; «разумный человек чрез науки и искусство» приобретает «удобнейшую понятность, твердую память и «бес-погрешное суждение», заявлял, что «главнейшее есть вера, в которой надлежит от самой юности даже до старости в законе божии поучаться»; человек «в службе государю и государству» должен «от бога поставленной власти, честь и повиновение отдавать». Он выражал крайнее недовольство тем, что в дворянских сословных школах мало времени отводилось для обучения закону «божьему, а также тем, что многие дворянские дети «под призрением матерей и холопей воспитываются», а общение «з бабами, девками и рабскими детьми есть весьма вредное». Правда, Татищев писал, что он рад -был бы «крестьян иметь умных и ученых», так как ему необходимы грамотные дворецкие, приказчики, конюшие и стряпчие. Но главное в том, что главари «бунтов» и «восстаний черни» от Ивана Болотникова до Степана Разина вышли «все из самой подлости и невежества», а вот «в Европе, где науки процветают, тамо бунты неизвестны». Что же касается обучения детей дворян дома и в школах, то в первую очередь нельзя допускать «с подлостью обхождения вредительного»67.
Охранительный и сословный подход к целям и задачам образования получил дальнейшее развитие в 60-х годах XVIII столетия, когда абсолютизм сделал попытку использовать для -этого просветительскую теорию о «воспитании новой .породы людей». Эта теория в наиболее развернутом .виде была сформулирована в книге Ж. Ж. Руссо «Эмиль, или О воспитании». Отправной позицией автора было просветительское положение о том, что существующее человеческое общество построено на неравенстве и угнетении людей. Законы общества, мораль, нравы, паразитическая роскошная жизнь феодалов за счет труда народа, место, которое занимает в обществе церковь, благословляющая и охраняющая существующее несправедливое общество, — все это находится в кричащем противоречии с принципами естественного пра-ва и должно быть уничтожено. Но угнетенный, невежественный парод не понимает этого. Значит, нужно, основываясь на принципах естественного права, воспитать «новую породу людей». Изолированные от несправедливого общества, они вырастут разумными, просвещенными, трудолюбивыми, свободными н равноправными. Эти «новые люди» уничтожат несправедливое и порочное царство угнетения, неравенства и суеверий, •присущих феодальному строю68. Теория воспитания «новой породы» людей Руссо и других просветителей была составной частью буржуазной идеологии «и формой идеологической подготовки буржуазной революции.
На первый взгляд трудно понять, почему абсолютизм положил эту теорию в основу «своей политики в отношении школы и образования во второй половине XVIII в. Но при ближайшем рассмотрении не-
87 Татищев В. Н. Избр. произв. Л., 1979. С. 49, 79, 83, 84, 105—107, 113, 137, 140. е8 Руссо Ж. Ж. Эмиль, или О воспитании. М., 1911. С. 1, 6, 9, 10, 172 и др.
288
трудно увидеть, что подобные приемы использования идей и теорий просветителей были типичными для политики «просвещенного абсолютизма» в России. Достаточно вспомнить созыв Уложенной комиссии 1767—1768 гг. и екатерининский «Наказ» этой кохииссии. Как правило, абсолютизм брал отдельные положения .и идеи Просвещения, опуская, выхолащивая их антифеодальную направленность. Общие эффектные, но весьма неопределенные фразы украшались просветительской терминологией, наполнялись феодально-сословным содержанием и превращались в обоснование мероприятий, направленных на укрепление абсолютизма, власти дворян, сословного самодержавно-крепостнического строя. Так обстояло дело и с теорией о воспитании «новой породы» людей, широко использованной в ряде екатерининских указов и уставов, в работах и практической деятельности И. И. Бецкого, с помощью которого Екатерина II и осуществляла свою политику в отношении школ и •воспитания.
Воплощению в жизнь идеи воспитания «новой породы» людей способствовала система закрытых учебных заведений: шляхетских корпусов, Смольного института благородных девиц, Благородного пансиона, Коммерческого училища, солдатских школ, воспитательных училищ, Академии художеств и академической гимназии, воспитательных домов в Москве и Петербурге. Дети принимались туда в возрасте от 4 до 6 лет, полностью изолировались от родных и общества и учились в этих закрытых заведениях до 1-8—20 лет. Созданные по строго сословному принципу, заведения эти должны были готовить верных слуг и защитников существующего строя, знающих и понимающих права и обязанности своего сословия и не претендующих на то, что выходит за рамки сословных прав. «Новый человек» из дворян должен был быть подготовленным к офицерской службе в армии, на флоте, в органах власти, управления и суда. «Новый человек», выросший в воспитательном доме, предназначался «служить отечеству делами рук своих в различных искусствах и ремеслах», а следовательно, и получать образование и воспитание, «отменное от благородного»69. Его будущее предопределено было богом, и потому у него не должно было возникать недовольства своИхМ положением. В воспитательных домах обучение труду начиналось с 5 лет, а с 7 лет воспитанники лишь один час в день учились чтению и письму.
Конечно, было бы неправильно игнорировать положительные стороны в развитии школы и образования, связанные с мероприятиями по «воспитанию новых людей». Это и начало женского образования, и создание первых воспитательных домов для незаконнорожденных и подкидышей, превращение этих домов в центры оспопрививания (мера, значительно снизившая детскую смертность). Но нельзя забывать и о том, что мероприятия Екатерины II и И. И. Бецкого по воспитанию «новых» людей отнюдь не были попыткой реализовать просветительскую теорию и проводились в целях, прямо противоположных идеям просветителей. Поэтому характеристика Бецкого как «видного просветителя», стоявшего в одном ряду с Н. И. Новиковым и А. Н. Радищевым, типичная для дореволюционной историографии70, не имеет ника
69 Бецкой И. И. Собрание учреждений и предписаний, касательно воспитания в России обоего пола благородного и мещанского юношества. М., 1789. Т. I. С. 225.
70 См.: Анненский М. В. Бецкой —друг человечества. М., 1904; Ермилов В. Е.
Поборники свободы и воспитания Бецкой и Новиков. М., 1906; Майков П. М. И. И. Бецкой. Опыт его биографии. М., 1904; Кизеветтер А. А. Один из реформаторов русской школы. Исторические очерки. М., 1912; и др.
Ю Очерки русской культуры XVIII века
289
ких оснований. Идеализация И. И. Бецкого н его деятельности не чужда и некоторым современным трудам по истории педагогики, в которых он характеризуется как «.поклонник французской просветительной философии и Локка». Утверждается, что он «верил в могущественную силу воспитания, был убежден в возможности создания посредством закрытых воспитательных учреждений «новой породы людей», которые, по его мнению, подготовили бы условия для постепенной отмены крепостного права»71.
Необоснованность такой оценки деятельности Бецкого убедительно .показывает сопоставление его взглядов со взглядами Н. И. Новикова на проблемы образования, выраженными в его литературных произведениях. В знаменитых «Письмах Фалалею», «Рецептах» и других произведениях, опубликованных в «Трутне», «Живописце», он показал, что в дворянских семьях часто вырастают и воспитываются будущие Салтычихм, Фалалеи, Скотинины, жестокие помещики, взяточники и казнокрады, невежды, презирающие свою страну, ее народ и культуру. В своих периодических изданиях 80-х годов Новиков опубликовал серию статей об обучении и воспитании детей, самой значительной из которых была большая статья «О воспитании и наставлении детей». -Он подчеркивал необходимость «физического, нравственного воспитания разума» и сформулировал «всеобщий» и главный «предмет воспитания»: «Воспитывай детей своих счастливыми людьми и полезными гражданами». Новиков призывал «вливать в детей владычествующую любовь к истине, праводеятельности и чистосердечию», и одновременно с этим считал совершенно необходимым, чтобы все родители, в том числе и дворяне, «приучали детей к трудолюбию, порядку и прилежанию», «терпению в страдании, бодрости и постоянству в несчастии, смелости и неустрашимости во всех обстоятельствах»; «паче к суровой несколько жизни», готовить их «с твердым мужеством итти на неизбежную опасность».
Важнейшей задачей родителей и воспитателей Новиков считал необходимость «вливать» детям «искреннюю любовь и благоволение ко всем человекам, без различия состояния, религии», подчеркивал «глубокое натуральное равенство» людей и предупреждал, что «блеск могущества» совращает людей «к подлости либо суровости, гордости и свирепству». Самым позорным в1 человеке он называл высокомерное презрительное отношение «к черни и подлому народу». Поэтому детям, считал он, нужно показывать и внушать, «что те люди, которых они чернию и подлым народом называют, гораздо более имеют заслуг и суть гораздо важнейшие и полезнейшие члены общества, а потому и более заслуживают чести и уважения, нежели они»72.
Правда, на новиковских изданиях 80-х годов крайне отрицательно сказалось влияние масонства, и в статьях об обучении и воспитании детей значительное место отводится пх религиозному воспитанию73. В этом отношении взгляды Новикова в чем-то перекликались с позицией Екатерины II и Бецкого, позицией, которая получила законченное выражение в книге «О должностях человека и гражданина»74.
71 Константинов Н. А. Просвещение. Очерки истории СССР. XVIII век. Вторая половина. М., 1965. С. 421, 422; История педагогики/Под ред. М. Ф. Шибаевой. хМ., 1974; и др.
72 Новиков Н. И. Избр. произв. М.—Л., 1951. С. 423, 462, 477, 478, 481, 483, 484, 699, 700.
73 Н о в и к о в Н. И. Указ. соч. С. 485.
74 О должностях человека и гражданина. Книга, к чтению определенная в народных училищах Российской империи, изданная по высочайшему повелению царствующее
290
Эта книга, если не написанная, то, во всяком -случае, отредактированная Екатериной II, была издана в 1783 г. и объявлена обязательным учебником для всех учебных заведений страны, начиная с 'малых народных училищ и кончая университетской гимназией, шляхетскими корпусами и другими специальными школами. В этой книге человек рассматривается как бы в некой абстрактной духовной сфере — вне определенной социально-экономической обстановки. Его жизнь, благополучие, счастье зав-исят лишь «от его душевного состояния», а он «прямо благополучен», если «состоянием своим доволен». Все они— «граждане, ремесленники, поселяне (т. е. крестьяне. — М. Б.), также наемники и рабы могут быть благополучными людьми», а знатные и богатые «быть гораздо неблагополучнее простых и неимущих людей». А поскольку раб может быть счастливее господина, то никому «не должно ничего желать, что званию его непристойно». Что же касается рабства, говорится в учебнике, то оно «было без сомнения еще от сотворения мира» и соответствует как божеским, так и человеческим законам. Поэтому одной из главных задач обучения и -воспитания является внедрение в души учащихся убеждения, что «рабы и слуги должны господ своих и домоначальников любить и почитать... искренне и от всего сердца» и «не токмо добрых, но и не нравящихся им»75.
В этом же ключе трактуется -в учебнике и термин «подданный». «Все находящиеся в государстве называются подданными», и если они выполняют -своп обязанности, то являются «истинными сынами отечества». А обязанности сводятся к тому, что подданные «обязаны правителей своих... почитать, богу за них молиться, законам и уставам от них повиноваться» и, конечно, «положенные за них дани и всякого звания подати усердно платить».
Одновременно все должны помнить, что дворяне выделяются из всех других подданных «имением своим, просвещением и -способностями». Именно они знают, что «государству, подданным и всему гражданскому обществу полезно» и в силу этого имеют все основания требовать не только безоговорочного повиновения своих слуг и крестьян, но и их благодарности и любви. Что же касается монарха, то только юн, получивший власть от -бога, «может бесчисленные полезные дела государству совершать», только он старается обеспечить благоденствие всех подданных, «хранит и обеспечивает правду и правосудие», защищает «жизнь, честь, имение или собственность каждого подданного»76.
Книга «О должностях человека и гражданина» объявляла, что «любовь к отечеству» должна выражаться в выполнении «четырех должностей сынов отечества», которые сводились к следующему: «не говорить и не делать ничего предосудительного в рассуждении правительства»; безоговорочно выполнять законы монарха и решения всех государственных учреждений «и в таком случае, когда повиновение кажется быть тяжко»; «уповать на прозорливость и праводушие правителей», так как подданные не имеют права «рассуждать о подобных вещах», и только начальники могут видеть и определить, что способствует общему и личному благу; наконец, «повиновение сынов отечества должно быть действующее», т. е. подданный должен «ко благу государства действительно употреблять свои способности и свое имение... с
императрицы Екатерины II. Спб., 1783 (цит. по изд. 1787 г.). Нужно иметь в виду, что термин «гражданин» употребляется в книге всего несколько раз и только как синоним слова «горожанин».
75 О должностях человека и гражданина... С. 1—3, 5, 6, 115, 116, 119, 120.
76 Там же. С. 135, 137—140, 152, 153.
10*
291
охотою без принуждения», а «особливо, когда требовать будет того начальство»77.
Делая эту книгу обязательным учебником для всех видов школ, Екатерина II и ее окружение понимали, что многие ученики и воспитанники, принадлежавшие к «подлым сословиям», иначе оценивали «заботу» о них со стороны дворян, капитан-исправников, городничих, судей; ведь .не прошло и десяти лет с тех пор, как над страной полыхало грозное пламя Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева. Поэтому для подкрепления положений о безоговорочном повиновении властям в книге использовался традиционный, излюбленный аргумент церкви: все горечи и невзгоды, заботы о благополучии не заслуживают того, чтобы придавать им значение. Нужно заботиться ие о земных радостях, а «помышлять о вечном блаженстве». Оттого-то, мол, монархи с их органами власти и стараются «о том, дабы подданные их научены и наставлены были в тех должностях, кои закон божий налагает, без исполнения которых вечного блаженства получить не можно»78. Объяснить и внушить это учащимся было, по мысли императрицы, одной из важнейших задач учителей, воспитателей, родителей.
Просветительская антифеодальная теория «воспитания новой породы людей», широко использовавшаяся политикой «просвещенного абсолютизма», наполнилась в новой интерпретации сословным, феодально-крепостническим содержанием. Это обстоятельство нашло отражение в книге «О должностях человека и гражданина». Само название ее прямо перекликается с декларациями американской и Великой французской революций. Но все ее содержание, выдвинутые в ней задачи и требования являлись своеобразным символом веры крепостников и самодержавия, надеявшихся путем обучения и воспитания укрепить господство крепостничества и усилить бесправие народа. Вера в промысел божий, насаждавшаяся церковью, в XVIII в. была дополнена абсолютизмом системой соответствующего идеологического воспитания, осуществлявшегося прежде всего в стенах светских учебных заведений.
Завершая характеристику развития школы и образования в России XVIII в., необходимо подчеркнуть очень важные принципиальные изменения, которые произошли в этой области русской культуры. За столетие в России сложилась система светской школы. К концу XVIII в. система образования включала все три ступени светской школы: начальную, среднюю и высшую. В результате деятельности Московского университета, университетских гимназий и Учительского института была создана база для подготовки учителей для разных видов русских школ, общеобразовательных и специальных. Была создана научная терминология на русском языке, подготовлены оригинальные и переводные учебники по всем предметам, изучавшимся в школах. Весьма значительные и важные шаги были сделаны в разработке методики обучения.
Развитие школы и образования в XVIII в. было вызвано существенными изменениями, которые произошли в социально-экономической, политической и культурной жизни страны, было связано со все возраставшими потребностями в специалистах и грамотных людях. В свою очередь, становление системы светской школы улучшало условия для развития промышленности, торговли, ремесла, различных
77 О должностях человека и гражданина... С. 127, 128, 153, 157, 158, 161, 170—174.
73 Там же. С. 127, 128.
292
отраслей сельского хозяйства, подъема национальной науки, литературы, искусства и других областей культуры, освоения и творческого использования культурного наследия древности и достижений современного мира.
Становление и развитие светской школы в немалой степени способствовали формированию антикрепостнической мысли, русского просветительства. Однако политика абсолютизма, направленная на сохранение и укрепление господствующего положения дворянства, на создание целого ряда препятствий в процессе складывания капиталистических отношений, определила ряд особенностей в системе школы и образования в России. Главной из этих особенностей был сословный характер общеобразовательной и специальной школ. Он превращал образование в одну из сословных привилегий дворянства и духовенства, затруднял доступ в среднюю и тем более в высшую школу детей непривилегированных сословий. Лишь немногим их представителям, преодолевшим бесчисленные препятствия и трудности, удалось получить образование и внести свой вклад в развитие национальной науки, литературы, искусства и других сфер 'культуры.
Политика самодержавно-крепостнического государства в рассматриваемое время влияла на состав предметов, изучавшихся в школах, на цели их изучения, была направлена на насаждение в школах охрани-, тельных идей, на борьбу с проявлениями свободомыслия и критики самодержавно-крепостнического строя. В этих трудных условиях русская школа в XVIII в. не только сделала принципиально важный шаг в своем развитии, но и смогла создать основы для дальнейшего совершенствования образования, науки и техники, литературы и искусства.
КНИЖНОЕ ДЕЛО
| 5. Я. ЁРАСЙОБАЁВ, Л. А. ЧЕРНАЯ
П реобразующая роль книги в культуре России XVIII в. была неоспоримой. С книгой в руках русские люди осваивали науки, военное и морское дело, строили города и 'корабли, развивали «художества» и искусства; с ее помощью они открывали заново для себя другие страны, языки и народы, осознавали свое место среди них; проникались мыслями и чувствами новых литературных героев.
Средневековая русская книга развивалась более всего в рукописном варианте. Наиболее распространенной формой ее существования были сборники, представлявшие собой маленькую библиотеку в одном то.ме с самым разнообразным набором сюжетов и сведений. Чем ближе к XVIII в., тем разнохарактернее и насыщеннее становилось содержание рукописных книг. Во второй половине XVII столетия обилие рукописных сборников энциклопедического содержания, а также составленных из произведений учительной литературы, из переводных сборников новелл и повестей, свидетельствовало о все возраставшем интересе не только собственно к книге, но и к широте ее тематики.
Русская печатная книга (с середины XVI до середины XVII в'.) — это в основном богослужебная литература, иногда перемежающаяся с церковно-учительными произведениями. Само понятие «книга» традиционно содержало элемент божественности, а потому неприкосновенности. Считалось, что только «слово божье» достойно «тиснения». В середине XVII в. государственная власть нарушила монополию церкви на печатный стан, издав и «Соборное Уложение» 1649 г., и «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» 1647 г. Это была одна из первых побед новой — светской — культуры, пробивавшей себе дорогу в борьбе с церковно-канонической традицией. Книга начинала выполнять функцию распространителя светских знаний, а затем и систематического просвещения. Едва ли будет преувеличением сказать, что •в XVIII в. благодаря необычайному расширению проблематики и типологии изданий, а также введению нового шрифта книга заняла ведущее место среди культурных ценностей эпохи. Одновременно изменилось и положение книжного дела в иерархии отраслей культуры.
Книжное дело XVIII в. было связано со всеми сторонами русской культуры: в нем отразились и условия производства литературы (книгоиздание и переписка текстов), и механизмы взаимодействия информации с социальной системой общества (через так называемых «посредников» — книжную торговлю, библиографию, библиотеки), и про
294
цесс функционирования -культуры (чтение). Изучение книги в ее многообразных связях с обществом позволит говорить о ней как о феномене культуры.
В ряду петровских преобразований книжное дело стояло на одном •из первых мест. В указе 1700 г. Петр I выдвинул программу изданий на «славенском языке»: «... европейския, азиатск-ия и америцкия зем-ныя и морения картины и чертежи, и всякие печатные листы и персоны, и о земных и морских ратных людех, математическия, архитектур-ския и городостроительныя и иныя художественный книги ... печатать к славе великого государя ... и ко общей народной пользе и прибытку, и ко обучению .всяких художеств и ведению...»1. Над выполнением столь обширного плана начали трудиться типограф Ян Тесинг и переводчик Илья Копиевский в Амстердаме. Выпущенные ими книги («Введение краткое во всякую историю...» 1699 г., «Книга учащая морска-го плавания...» 1701 г. и др.) с -большими трудностями доставлялись в Россию, выяснение каждого возникающего вопроса требовало большой переписки и времени. Петр I стремился получить сразу и много нужных для преобразований книг и не где-то далеко, а здесь, -в России. Одна за другой стали появляться книги, набранные на станах Печатного двора: «Букварь славено-греко-латинский» и «Лексикон треязыч-ный» Федора Поликарпова-Орлова 1701 и 1704 гг., «Арифметика» Леонтия Магницкого 1703 г. и т. д. Однако московский Печатный двор, единственный в то время типографский центр, не стал центром светского книгопечатания; с 1721 г. он был отдан в ведение Синода. На протяжении XVIII в. эта старейшая русская печатня выпускала религиозную литературу, примерно ту же, что и прежде (служебники, псалтыри, месяцесловы, прологи, триоди, проповеди и т. п.), хотя на ее станах набирались также учебники, словари и другие книги, не носившие явного религиозного характера.
Для книжного дела начала XVIII в. Печатный двор сделал все же очень много: здесь переводились и издавались по указаниям царя пособия по военному и морскому делу, исторические сочинения, до 1711 г. издавалась первая русская печатная газета «Ведомости»2. Обширный штат типографии, насчитывающей 14 стано-в и в о-бщей -сложности 175 работников, не справлялся с заданиями Петра I «за умножением дел». В письме главы московского Печатного двора Ф. П. Поликарпова-Орлова начальнику Монастырского приказа И. А. Мусину-Пушкину от 21 августа 1716 г. сообщалось, что из-за нехватки писцов («переписывать у нас на дворе некому») задерживается выход книги Ц. Баро-ния «Деяния церковные и гражданские ...» и «Географии генеральной» Б. Варения3.
В качестве еще одной попытки наладить выпуск новых изданий можно рассматривать открывшуюся в 1705 г. в Москве «гражданскую» типографию «купецкого человека» В. О. Киприанова. Она специализировалась по выпуску гравированных карт, таблиц, чертежей с мате
1 Цит. по: Быкова Т. А. Книгоиздательская деятельность Ильи Копиевского и Яна Тесинга//Описание изданий, напечатанных кириллицей. 1689 — январь 1725. М.—Л., 1958. С. 321, 322.
2 Д о л г о в а С. Р. Неизвестные петровские «Ведомости» и их рукописные оригиналы по материалам ЦГАДА//Рукописная и печатная книга. М., 1975. С. 170—181.
3 Черты из истории книжного просвещения при Петре Великом//Русский архив. 1868. № 7—8. С. 1044.
295
матическим, архитектурным и военно-инженерным уклоном. Ее продукция соответствовала лишь части обширной книжной программы Петра Великого, но не удовлетворяла ей целиком.
Камнем преткновения для развития светской книги был старый кириллический шрифт. Новый тип шрифта с уменьшенным количеством букв и упрощенной графикой был создан при участии самого царя в 1707—1708 гг. и быстро вошел в употребление4. В марте 1708 г. увидела свет первая книга, напечатанная гражданским шрифтом, — «Геометрия, славенски землемерие...»
Наконец, в 1711 г. в новой строящейся столице была открыта типография, на которую были возложены задачи публикации книг гражданской печати, газеты «Ведомости», официальных государственных постановлений. Базой для ее создания послужил Печатный двор, с которого взяли первоначально 1 стан и рабочих, обслуживающих его, а затем еще 2 стана. К 1719 г. в Санкт-Петербургской типографии насчитывалось уже 5 печатных станов, 1 стан гравировальных работ и 1 малый походный стан. Штат типографии составлял 86 человек5. В 20-е годы она стала такой же типографической базой для Санкт-Петербурга, как Печатный двор для Москвы: от нее «отпочковались» вскоре Сенатская (1719) и Морская (1721) типографии.
Большие изменения происходили и в оформлении книг: оно также стало носить светский характер, чрезвычайно возросло количество иллюстраций, заставок, виньеток; благодаря широкому распространению гравюры на меди улучшалась техника их печатания.
Первые гравюры на меди, украшавшие книги, начали использоваться еще в XVII в.; в начале XVIII столетия они прочно вошли в издательское дело. Гравюры первой четверти XVIII в. отличались сложностью композиции, обилием аллегорических фигур и батальных сцен. Гравировальная .мастерская Оружейной палаты, возглавляемая Петром Пикартом, в 1708 г. была передана Печатному двору, а затем часть ее мастеров (в том числе и П. Пикарт) были переведены в Санкт-Петербургскую типографию6. Большой известностью пользовались гравюры Алексея Зубова7. В 1725 г. появился проект типографии, специализирующейся на выпуске гравюр. Автором его был гравер Степан Коровин, предлагавший «возставить едииу типографию для тиснения купор-штиховых (гравировальных. — Б. К. л Л. Ч.) листов кроме печатания книг исторических светских», с тем чтобы «россияне все вящщее обучались в науках»8. Большой вклад в развитие гравюры внесла Гравировальная палата Академии наук, существовавшая с 1726 по 1805 г9.
Все новшества в книгоиздательском деле начала XVIII в. в своей совокупности можно назвать еще одной реформой Петра I, весьма существенной для его плана преобразования России. Правда, эта блестяще начатая реформа имела целый ряд изъянов. Опа питалась энтузиазмом и энергией лиц, среди которых па первом месте был сам царь. Поэтому интересы и вкусы большинства читателей не особенно учиты
4 Луппов С. П. Книга в России в первой четверти XVIII века. Л., 1973. С. 59, 60. ’Гаврилов А. В. Очерки истории С.-Петербургской синодальной типографии.
1711—1839. Спб., 1911. Вып. 1. С. 1—33.
’Пекарский П. П. Наука и литература в Россия при Петре Великом. Спб., 1862. Т. 2. С. 650, 651.
7 Лебедянский М. С. Гравер петровской эпохи Алексей Зубов. М., 1973.
•Макаров В. К. Гравер Степан Коровин и его проект типографии 1725 Г.//ТГПБ. . 1961. Т. 9. С. 133.
• Гравировальная палата . Академии наук XVIII века: Сб. документов/Сост. М. А. Алексеева, Ю. А. Виноградов, Ю. А. Пятницкий. Л., 1985.
296
вались; издавались книги узкоспециального прикладного характера (в основном по военному и морскому делу). Таким образом, реформа коснулась лишь издания, но не реализации книг, сотни экземпляров которых при Петре I остались нераспроданными. Со смертью Петра угас и источник энергии, стимулировавший развитие книжного дела, «типографии пришли в великое оскудение», не было средств для оплаты труда мастеровых и т. д. Решалась дальнейшая судьба русского книгоиздательства. Откликаясь на неоднократные предложения «библиотекаря» В. В. Киприанова (сына В. О. Киприанова и продолжателя его дела в гражданской типографии в Москве), Синод в 1727 г. собирался передать типографии в частные руки — «кто похочет». Но правительство не допустило частного предпринимательства. Было решено «друкар-ням в Санктпетербурге быть в двух местах, а именно: для печатания указов — в Сенате, для печатания исторических книг — при Академии»10. Под «историческими» книгами в начале XVIII в. подразумевалась вся нецерковная литература. Ее выпуском и занялась академическая типография.
v Итак, в 1727 г. Санкт-Петербургская и Александро-Невская (существовавшая с 1719 г.) типографии были закрыты, а их оборудование перешло Печатному двору и создававшейся типографии Академии наук. Последняя стала на долгое время ведущим издательским центром страны: выпуская более половины всех книг и брошюр и всю периодику того «времени11, она обладала к тому же техническими возможностями и кадрами (переводчиков) для публикации изданий на русском, немецком, французском, латинском, а также восточных (китайском, грузинском) языках. Эти издания систематически выходили из ее -стен12. С самого начала типография выпускала не только научную, но и другую самую разнообразную литературу (учебники, календари, оды, газету «Ведомости» и т. п.).
За первые 30 лет существования штат академической печатни вырос более чем в 13 раз: с 7 человек в 1727 г. до 93 — в 1766 г.13 В те-, чение XVIII столетия она выпустила -в свет 1685 книг, из них 573 переводных14. Книгоиздательство считалось одной из основных задач Академии наук наряду со «старанием познавать и разыскивать различный действия и свойства всех в свете и пребывающих тел». Свои достижения ученые обязаны были «один другому показывать, а потом общим согласием издавать (разрядка наша — Б. К. и Л. Ч.) в народ»15. С этой целью были опубликованы материалы описаний и экспедиций в Сибирь и на Камчатку («Описание Сибирского царства» 1750 г., «Описание земли Камчатки» 1755 г.). Свою лепту внесла типография и в издание древнерусских летописей (Архангелогородский, Новгородский летописцы) и других исторических источников («Сказание» Авраамия Палицына), а также исторических трудов («История российская» М. М. Щербатова и др.). На академических станах были набра«ны 6 томов первого толкового словаря русского языка, в1 числе составителей
10 Полное собрание постановлений и распоряжений по Ведомству православного исповедания Российской империи. Спб., 1881. Т. V. № 1863; 1889. Т. VI. № 2055.
11 Луппов С. П. Книга в России в послепетровское время. 1725—1740. Л., 1976. С. 41.
12 См.: Сводный каталог книг на иностранных языках, изданных в России в XVIII веке. 1701—1800/Отв. сост. Е. А. Савельева, Т. П. Щербакова. Л., 1984. Т. I.
13 Петров А. Н., Ц а р т И. Д. Первая академическая. Л., 1977. С. 23.
14Истрина М. В. Академические переводчики в XVIII веке//Книжное дело в России в XVI—XIX веках. Л., 1980. С. 105.
15 Регламент императорской Академии наук. Спб., 1747. С. 4.
297
которого были Д. И. Фонвизин, И. Ф. Богданович, И. И. Лепехин, Е. Р. Дашкова.
Для популяризации научных знаний использовались различные виды изданий, в том числе известные «Комментарии Академии наук», в предисловии к которым сообщалось: «Зде предлагается тебе книга, в ней же все то содержится, в чем Профессоры здешняя Академии наук потрудилися». Начиная это издание, авторы понимали, что русский читатель еще недостаточно подготовлен к восприятию научной литературы, поэтому призывали не быть «нетерпеливым» и не смущаться, что «сия вещь... не веема -понятна»: «прародители наши -сего такожде не знали, дождешися оныя радости, что чада твоя со временем не точию тебе оное изъяснят, но и сами ... такие же добрыя плоды принесут»16. В то же время начались поиски путей, способных сделать научные произведения более доступными и, главное, интересными для русских читателей, что увеличило бы спрос на академические издания. С этой целью большое число научно-популярных сюжетов вводилось в периодику. Так, в «Примечаниях» к «Санктпетербургским ведомостям» за 1729—1742 гг. помимо информации о международных событиях, бытовых сюжетов и справок помещались также различные математические, астрономические, географические наблюдения («о сыскании долготы места на море», «известие о Гренландии», «о северном сиянии», «о магните», «о прибывании воды в реке Неве» и т. п.), новейшие достижения медицины («о прививании воспы детям»), описания производств и промыслов («о делании фарфора»)17. «Примечания» пользовались популярностью, поэтому вслед за ними Академия наук стала выпускать журнал «Ежемесячный сочинения, к пользе и увеселению служащий», в первом номере которого говорилось: «Многия и поныне с удовольствием читают оные примечания, который с 1729 по 1742 год от некоторых здешней Академии наук членов- при Ведомостях издаваны были ...»18.
Как уже отмечалось, научная проблематика преобладала в изданиях Академии, но в ее типографии выходило и много других книг — азбуки, атласы, «Краткое описание всех случаев, касающихся до Азова ...», «Зерцало юности», «Совершенное воспитание детей...», «Проспекты Санкт-Петербурга», «Синопсис Российской истории», «Домашние разговоры» и т. д. В 1730 г. здесь была издана «Езда в остров любви» французского писателя XVII в. аббата П. Тальмана в переводе В. Тредиаковского, открывшая собой «эпоху» французских романов -в русском 'книгопечатании.
С созданием в середине XVIII в. Московского университета обширная книгоиздательская деятельность развернулась еще более. М. М. Херасков, ставший попечителем университетской типографии в 1757 г., попытался поставить дело на научную основу. Он просил своих друзей и знакомых в Петербурге «сыскать ктигп о всей типографии пространно», «касающиеся до типографского художества»19. С 1756 по 1779 г. университетская типография выпускала произведения русских и иностранных ученых, учебные пособия, планы, программы, описания; периодические издания; сочинения русских писателей; переводные произведения и книги на иностранных языках. Так, за этот период
1	в Краткое описание Комментариев Академии наук на 1726. Спб., 1728. Ч. I. Л. 3.
17	Реестр знатнейшим материям, который в здешних Санкт-Петербургских примечаниях 1729; 30. 31. 32. 33 и 34 года содержатся. Б. м. [1734].
18	Ежемесячный сочинения, к пользе и увеселению служащий. Спб. Январь, 1755. С. 3.
19	Пастушек ко Л. М. Письма М. М. Хераскова к Г. Ф. Миллеру (1756—1764)// XVIII век. М., 1976. Сб. XI. 207, 208.
298
десять русских профессоров университета издали 45 своих работ» дважды выходили из печати сочинения М. В. Ломоносова20.
Среди изданий университета труды первых русских профессоров: Д. С. Аничкова, М. И. Афонина, С. Е. Десницкого, С. Г. Зыбелина, Н. Н. Поповского, И. А. Третьякова. К числу изданий этой типографии относятся такие книги, как «Опыт о человеке» английского поэта эпохи Просвещения А. Попа в переводе Н. Н. Поповского, «Переводы из Энциклопедий» (ч. I—III, 1767), «История Российская с самых древнейших времен...» В. Н. Татищева (кн. 1—4, 1768—1784) и др. Той же типографией было выпущено первое в России нотное издание: «Куриоз-ная музыкальная штучка, состоящая из одного менуэта»21. Об изданиях университета много говорили в Москве22. Нередко, особенно в первый период деятельности, «чтобы станки не оставались праздными» или с чисто коммерческой целью начальство приказывало печатать развлекательные, «гадательные» и тому подобные книги23.
Особый период в судьбе университетской типографии связан с арендой ее Н. И. Новиковым в 1779 г. Он обновил оборудование и шрифты, значительно увеличил объем выпускаемой продукции, переиздал 75 названий из числа выпущенных типографией ранее, довел тираж газеты «Московские ведомости» от 600 до 4000 экземпляров. Н. И. Новиков разработал программу распространения просвещения путем публикации учебной, научной и духовно-нравственной литературы, изучения древних языков и проводил ее в жизнь. На 1779 — 1789 гг.—десять лет аренды — падает расцвет издательской деятельности русского просветителя, выпустившего за это время 817 названий книг24. Основную массу их составляли учебные и научные издания, повести, драматические произведения, стихи, песни и сказки, рассчитанные на массового читателя.
Помимо типографий Академии наук и Московского университета в XVIII в. определенный вес имели и другие. Существовавшая с 20-х годов типография Морской академии после преобразования академии в кадетский корпус в 1752 г. значительно расширила круг своих изданий. Кроме специальной литературы (уставов, инструкций, навигационных указателей и т. п.) она выпускала обильную переводную беллетристику, итальянские балеты, комические оперы; среди многочисленных переводов с французского встречаются сочинения Вольтера («За-диг, или Судьба», «Свет каков есть», «Кандид» и др.), выпущенные несколькими изданиями; а среди русских — «Описание и наставление о прививании оспы» (1769) и «Способ к размножению нужнейшего и прибыточнейшего хлеба в Российской империи» (1773), удостоенные медалей Вольного экономического общества.
Типография Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, открывшаяся в 1757 г., также выпускала помимо учебной литературы «ко обучению ... ундер-офицеров и кадетов» массу книг, рассчитанных на читающую публику25. В реестре книг, отпечатанных в этой типографии, перечислены переводные романы («Изабелла Мендоза», «Новый Телемак», «Несчастная Флорентинка», «Графиня Савойская» и др.), ко
20 М е л ь н и к о в а Н. Н. Издания, напечатанные в типографии Московского университета. XVIII век. М., 1966. С. 6.
21 Там же. С. 5.
22 Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С. 340.
23 Мельникова Н. Н. Указ. соч. С. 9.
24 Там же.
25 Ш а м р а й Д. Д. Цензурный надзор над типографией Сухопутного Шляхетного кадетского Kopnyca//XVIII век. М.—Л., 1940. Сб. II. С. 294.
299
медии («Оракул», «Нескромны», «Амфитрион» и т. д.), описания фейерверков, нравоучительные сочинения («Наука людям придворным, военным, статским и купцам», «Дворянское училище», «Детское училище» и т. п.)26.
В 60-е годы XVIII столетия начали действовать типографии Военной коллегии и Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса. Их деятельность в целом не отличалась от деятельности описанных выше типографий: при организации они обращались за помощью в типографию Академии наук, один арендатор сменялся другим, характер изданий был крайне разнообразным — от узкоспециальных учебных пособий до фривольных французских комедий.
В 70-е годы заявила о себе интересными изданиями типография Горного училища в Петербурге. Наряду с географо-геологическим направлением среди изданий типографии стали выделяться книги исторического содержания: здесь публиковали исторические памятники члены кружка «Любителей отечественной истории» во главе с А. И. Мусиным-Пушкиным; издал свои примечания на историю России Т. Леклерка и М. М. Щербатова И. Н. Болтин; тут же вышел трехтомный «Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской» (1793) В. Н. Татищева; Н. А. Львов опубликовал «Летописец русской...» (1792) и «Собрание народных русских песен...» (1790); впервые увидел свет целый ряд других памятников.
С 1771 г. начали появляться так называемые «привилегированные» типографии. Это были частные заведения, открытые по разрешению, данному Екатериной II. Первым право на издание книг на иностранных языках в собственной типографии получил И. М. Гартунг27. В 1776 г. подобные привилегии получили книгопродавцы 1-1. И. Вейт-брехт и И. К. Шнор28. Последний в течение нескольких лет просил разрешить ему «печатание на иностранных языках разных пиэс»29, а добившись этого разрешения, создал самую крупную в Петербурге типографию, печатавшую помимо художественной научную литературу по многим отраслям знания (медицине, географии, истории и т. д.).
Когда, наконец, в 1783 г. был издан указ «о вольных типографиях»30, в России имелось уже немало типографий, и сложился широкий круг лиц, всецело преданных книжному делу. Используя государственные и ведомственные типографии, они публиковали нужные обществу •произведения, так что разрешение открыть типографии частные не имело уже того значения для развития книжного .дела, которое оно могло иметь в начале века. О необходимости «вольного тиснения» книг писал еще в свое время В. Ы. Татищев, предвидевший весь вред государственной монополин на книгоиздание. В конце века обширный книжный рынок позволял владельцам типографий получать большие прибыли, переиздавая популярные книги. По таких «деятелей от книги» было меньше, чем людей, стремившихся использовать полученную возможность для обнародования прогрессивных идей, научных достижений, наблюдений над русской действительностью. В Москве и. Петербурге после указа возник целый ряд «вольных типографий» — М. К. Ов-
м- ₽еестр напечатан в качестве приложения к кн.: Аделейда, африканская повесть...
Спб., 1761. С. 6—9.
« ПСЗ. Т. XIX. № 13572.
28 ПСЗ. Т. XX. № 14495.
28 Цит. по: Долгова С. Р. О первых владельцах частных типографий в России (И. М. Гартунг и И. К. Шнор)//Книга. Исследования и материалы. М., 1976. Сб.
* XXXII. С. 180.
30 ПСЗ. Т. XXI. № 15634.
300
чинникова, П. И. Богдановича, И. Я. Сытина, В. А. Плавильщикова и др. Всего в 80—90-е годы в обеих столицах существовало 15—17 частных типографий31. При выборе литературы для издания они учитывали интересы широких слоев населения, но нередко удовлетворяли потребности любителей чисто развлекательного чтения.
Петербург и Москва на всем протяжении XVIII в. оставались ведущими книгоиздательскими центрами России. Практически вся провинция потребляла книжную продукцию столиц, за исключением старинных центров книгопечатания — Киева, Вильно, Полоцка и др. В Киеве даже была открыта в 1787 г. специальная типография для печатания русских книг гражданской печати32. Оживление книгоиздания в русской провинции началось с конца столетия: с 1784 по 1808 г. появилось 26 типографий, большинство из которых состояло при губернских правлениях. Лишь в четырех городах действовали частные типографии: в Ярославле, Костроме, Тамбове и Тобольске33. Тематика их изданий была приблизительно одинаковой: наибольшее место занимала художественная литература (русская и переводная), а также историческая, краеведческая и философская34. Журналы выходили в двух городах — Тобольске и Ярославле. В основном издавались светские произведения (лишь в Ярославле было издано 6 произведений религиозного характера). Всего в провинциальных типографиях «вольного типа» в конце XVIII в. было -выпущено 114 книг и журналов.
Период «вольного книгопечатания» длился 13 лет, с 1783 по 1796 г., когда был издан указ «Об ограничении свободы книгопечатания, ввоза иностранных книг и об упразднении частных типографий». Закрытие вольных типографий вызвало, однако, лишь кратковременное сокращение выпуска книг (в 1797 г. насчитывалось 195 названий), а затем объем книжной продукции вновь увеличился (293 и 286 названий)35. Частные типографии становятся «казенными», но остаются в тех же руках в- качестве арендуемых и продолжают свою деятельность. В начале XIX столетия возобновляется частное книгопечатание .и начинается :новый подъем русского книгоиздательства.
В целом за весь XVIII в. в Петербурге в разное время существовали 33, в Москве— 19, в провинции — 32 государственные и частные типографии36.
Распространение изданий в книжном деле, пожалуй, не -менее важно, чем их производство. Для начала XVIII в. реализация новых книг стала .проблемой: издания залеживались па складах и в книжных лавках. Раньше действовала четко налаженная система распространения продукции Печатного двора (через книжную лавку производилась оптовая и розничная торговля для москвичей и приезжих; купцы «приторговывали» книгами в Книжном, Овощном -и других рыночных рядах; патриаршее ведомство рассылало, иногда в принудительном по
31 Зайцева А. А. Книгопечатание в России на рубеже XVIII и XIX веков//Книга в России до середины XIX века. Л., 1978. С. 185.
См.: Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. М., 1967. Т. V.
33 Блюм А. В. Издательская деятельность русской провинции конца XVIII — начала XIX века//Книга... М., 1966. Сб. XIII. С. 139.
34 У т к о в В. Г. Сибирские первопечатники Василий и Дмитрий Корнильевы// Книга... М., 1979. Сб. XXXVIII. С. 77.
35 3 а й цев а А. А. Книгопечатание в России... С. 184.
36 См.: Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. Т. V.
301
рядке, по епархиям основную массу изданий Печатного двора; оставшиеся экземпляры выдавались вместо жалованья служащим типографии и подносились в качестве подарков царскому двору и т. п.) и столь, же устойчиво функционировала система продажи рукописных книг (на Спасском .мосту и рынках в Москве). Теперь в старой столице она действовала заторможенно, а в Петербурге ее надо было создавать заново. Если в середине XVII в. обороты книжной лавки Печатного двора достигали 2 тыс. изданий в месяц (правда, 'более половины проданных книг составляли «Азбуки», стоившие всего 3 коп.), то в первой четверти XVIII в. количество реализованной продукции неуклонно падало37.
Причины слабой распродажи .петровских изданий, по-видимому, следует искать и в том, что увеличение производства книг обгоняло рост спроса на них; новизна тематики, в особенности ее научно-прикладной и военно-инженерный характер, не способствовала на первых порах популярности светской книги; учебные заведения, куда систематически поставлялись новые издания, только еще создавались; к тому же Северная война значительно уменьшила платежеспособность населения.
Организация новой системы сбыта книг началась с создания централизованных книжных лавок, выполнявших разнообразные функции. Открывшаяся в 1728 г. в Петербурге книжная лавка Академии наук продавала не только издания академической типографии, но и зарубежную литературу, проводила книгообмен. В 1749 г. была предпринята попытка оживить книжную торговлю: для этого от петербургской лавки отделили для самостоятельной продажи зарубежные издания, а в Москве открыли филиал. Поехавший «комиссаром» в московскую книжную лавку бывший регистратор академической канцелярии Василий Иванов составил учетную ведомость о продаже книг в1 1749— 1753 гг. Подобная ведомость велась и в петербургской лавке. Сопоставив данные о количестве проданных книг в старой и новой столицах,. С. П. Луппов установил, что в- Петербурге покупателей книг было значительно 'больше, что видно из цифр о продаже самых «ходовых» изданий: например, среднее число проданных экземпляров «Юности честное зерцало» (Спб., 1745) в Петербурге составляло 205, а в Москве— всего лишь 33,7 экземпляра в год, «Уложения» (Спб., 1748) — соответственно 186 и 86 экземпляров, «Домашних разговоров-» (Спб., 1748) — 156 книг в новой столице и 46,9 — в старой и т. д.38 Объясняется это, возможно, и тем, что .в Москве академические издания стоили на 25% дороже, но, конечно, «Северная Пальмира» перехватила первенство в торговле, как и во всем книжном деле, у старой столицы. Это отставание Москвы сохранялось еще и в начале XIX в. Сравнивая число подписавшихся .на второе издание знаменитой нашумевшей в то время «Истории государства Российского», Ы. М. Карамзин писал, что его не удивляет малое число московских подписчиков39. Несмотря на все усилия, торговля в академических .лавках шла не очень бойко: к. 1754 г. в них оставались нераспроданными 110 тыс. книг40.
37 Читатели изданий московской типографии в середине XVII века. Л., 1983. С. 48, 49; Луппов С. П. Книга в России в первой четверти XVIII века. С. 75, 76.
38 Л у п п о в С. П. Спрос на академические и зарубежные издания в Петербурге и Москве в середине XVIII в. (Из прошлого русской книготорговли)//Книжная торговля. Исследования и материалы. М., 1980. Сб. 7. С. 150—180.
39 Эйдельман Н. Я. Последний летописец. М., 1983. С. 97.
40 Тю личе в Д. В. М. В. Ломоносов о распространении книг как средстве просвещения и об организации академической книжной торговли//Книга в России до» середины XIX века. С. 96.
302
Не очень успешно шла в первой половине века и торговля иностранными изданиями. Так, академические лавки в Петербурге и Москве в 1749—1753 гг. ежегодно продавали в среднем около 200 экземпляров книг на латинском, немецком, французском языках. В основном это была филологическая, историческая, философская, художественная литература. Наибольшим спросом пользовались азбуки и календари, которые имели колоссальный успех и на русском языке. В середине века торговля зарубежными изданиями составляла 13,4% от ежегодной продажи академической лавки в Москве (столько же примерно и в петербургской академической книжной лавке)41.
Иностранными книгами торговали также и частные лица, в1 основном иностранцы, совмещавшие издательское, переплетное дело или торговлю другими товарами с книжной торговлей. Первым из них, по наблюдениям исследователей, был «переплетного дела мастер» Вильгельм Миллер42, прибывший в Петербург в 1741 г. К концу столетия многие иностранные книготорговцы предлагали своим покупателям уже не только зарубежные и российские издания на иностранных языках, но и книги на русском языке.
Незначительные успехи книжной торговли первой -половины XVIII в. приводили к тому, что время от времени государственная власть устанавливала принудительное распространение книг, широко практиковавшееся в предыдущем столетии43. Во второй половине XVIII в-, к этой мере иногда прибегал Синод, заставляя епархии реализовывать книги по приходам и возмещать их стоимость. Сенат же, как правило, не давал согласия на принудительную рассылку книг по учреждениям, а тем более по частным торговым точкам. Объяснялось это тем, что во второй половине XVIII в. в книжной торговле были достигнуты более заметные успехи. Правда, наладить прибыльную торговлю удавалось лишь единицам, но престиж книжной торговли возрос. В рассуждениях на эту тему на первое место выдвигалась не денежная (материальная), а просветительская (духовная) «прибыль»44. Значительно увеличилось число книжных лавок: при каждой вновь открывавшейся типографии создавалась новая торговая точка. Особенно много их появилось в период так называемого «вольного книгопечатания» (1783—1796). Как правило, реализация книжной продукции становилась заботой самих же издателей. Они перепродавали часть тиража или весь тираж книготорговцам за проценты от прибыли; они же собирали предварительно максимальное число «прену-мерантов» (подписчиков), занимались книжной рекламой и библиографией в доступных тогда формах.
Книготорговая библиография — росписи выпущенных такой-то типографией или продающихся такой-то книжной лавкой книг—дело, известное еще с начала XVIII столетия: реестры публикуемых книг помещал в качестве приложения к некоторым из них И. Ф. Копиев-ский; в 1710 г. в газете «Ведомости» появился «Реестр книгам гражданским», зафиксировавший книги, выпущенные «новоизобретенной амстердамской азбукой», т. е. гражданским шрифтом45. В дальнейшем
41 Луппов С. П. Спрос на академические и зарубежные издания... С. 170.
42 Зайцева А. А. Иностранные книготорговцы в С.-Петербурге в конце XVIII — начале XIX вв.//Книготорговое и библиотечное дело в России в XVII — первой половине XIX в. Л., 1981. С. 29—35.
43 Луппов С. П. Книга в России XVII века. Л., 1970. С. 49—51; Он же. Книга в России в первой четверти XVIII века. С. 120, 121.
44 Разговор издателя с Меркурием//Смесь. 1769. № 21.
45 Никифоровская Н. А. Библиографическое описание в России. Л., 1981. С. 35.
303
сведения о новых книгах постоянно попадали >на страницы газет, выходили в качестве отдельных приложений «суплементов», «реестров», «росписей» и т. д.46 Книги на иностранных языках также попадали в подобные «летучие» издания. Существовали и библиографические журналы, имевшие целью познакомить иностранных читателей с книгами, выходящими в России на русском и иностранных языках. (Например, известное издание Г.-Л.-Х. Бакмейстера «Русская библиотека», выходившее в 1772—1789 гг. к Лейпцигским книжным ярмаркам.)
На протяжении XVIII в. широко использовался традиционный древнерусский способ распространения книг — рукописное копирование.
В последние годы исследователи выявляют все новые и новые причины, обусловившие дальнейшее развитие рукописной книги в XVIII в.47 Основной -причиной считается высокая цена на печатную продукцию. Книга стоила в среднем один рубль, что равнялось сумме, достаточной для содержания работного человека -в течение месяца48.. Переходя из рук в руки, из города в город, -книга становилась все дороже, и потому в провинции ее стоимость возрастала в 2—3 раза против номинала. О потрясающей дороговизне книг, особенно вдалеке от столиц, писал еще Н. И. Новиков, пытавшийся ликвидировать эту диспропорцию и наладить выпуск дешевых изданий для средних и низших слоев1 общества, особенно в провинции49.
Другой причиной бытования рукописной книги была недостаточная взаимосвязь между книжным производством и книжным спросом. Государственные типографии на протяжении почти всего XVIII в. не особенно прислушивались к желаниям покупателей; частные типографии делали только первые шаги навстречу разносторонним интересам и вкусам читателей. Официальный характер русской печатной книги в определенной мере способствовал тому, что до середины XIX столетия не она, а рукописная книга «была любимой» и «имела несравненно более важности и ценности в глазах читающей публики»50 51.
Когда в начале XVIII в. появились светские издания часто узкоспециального характера, они не нарушали сложившейся системы рукописной книжности. К тому же они были малодоступны как по цене, так и по месту продажи. Рукописный книжный рынок в провинции и в Москве продолжал функционировать, обеспечивая покупателей и луб ками, и гравюрами, и стихами и старообрядческими рукописями.
Но постепенно все же началось сближение печаыюй и рукописной книги. Путь, по которому развивалась печатная книга этого времени, можно определить так: практическая полезность в первой трети XV!II в., затем полезность плюс удовольствие (увесалсп-пе) в середине столетия. Соединение «полезного с приятным» считалось одним из основных постулатов классицизма, утверждавшегося тогда в России4. Начались поиски новых форм, облегчающих восприятие, — беседы, письма, путешествия и т. п. В виде непринужденной беседы -между кавалером и
46 См., например: Рсэстр книгам, который при Академии наук напечатаны. Спб., 1761; Реэстр книгам, который продаются в Университетской книжной лавке. М., 1762.
47 См.: Рукописная и печатная книга. М., 1975; Проблемы рукописной и печатной книги. М., 1976.
48Луппов С. П. Печатная и рукописная книга в России в первом сорокалетии XVIII в. (проблема сосуществования)//Рукописная и печатная книга. С. 186.
49 Н. И. Новиков открыл книжные лавки в Нижнем Новгороде, Ярославле, Костроме, Казани, Симбирске, Орле, Архангельске, Тобольске, Иркутске.
50 Вяземский П. А. Поли. собр. Соч.: В 10 т. Спб., 1882. Т. 7. С. 36.
51 Русский и западно-европейский классицизм. Проза. М., 1982. С. 117.
304
дамой построено, например, одно из самых «крамольных» с точки зрения русской церкви сочинений — «Разговоры о множестве миров ...» (1686) Бернара Фонтенеля. Знакомя читателей с этой книгой, ее переводчик Антиох Кантемир в 1730 г. отмечал, что весь мир читает ее «с наслаждением и жадностию», поскольку в ней автор «неподражаемы.м искусством полезное забавному присовокупил, изъясняя шутками все, что нужнее к ведению в Физике и Астрономии... »52.
Незаметно к этим двум «китам» (практической полезности и удовольствию), на которых держалось книгопечатание, прибавился и третий — краткость. Издается множество «кратких руководств», «начальных оснований», «сокращений», «кратких курсов», «избранных отрывков» и т. д.53 В своей «Универсальной Арифметике...» Николай Курганов, извиняясь за краткость, объяснял ее так: «... всяк из нас то скоряе понимает и легче в памяти держит, чего показание в немногих словах ясно видит... напротиву же того продолжительное и подробное изъяснение причиняет юношеству скуку с нерачением»54. Стремление к краткости изложения явилось также в какой-то мере результатом желания привлечь внимание к своему произведению во все возрастающем потоке изданий. «Сочинения великого пространства» вызыв-али «известное отвращение» у читателей. «Один вид величины книги прогоняет у многих охоту читать оную», — писал А. Т. Болотов55.
«Полезность» книги все более отождествлялась с «научностью». Поэтому в предисловиях авторы так часто и пышно описывали «цветущее в России наук состояние»56, так подчеркивали «ученость» предлагаемой книги, что это «цветение» наук подчас оборачивалось пустоцветом: под вывеской «наук» появлялись и французские романы, оды и панегирики, и астрологические предсказания, описания «чудес» и сновидений и т. п. Примером тому — перевод Луки Сичкарева английского сочинения «Забавный философ... » или произведения Владимира Золотницкого «Состояние человеческой жизни ...» и «Общество разновидных лиц...». В «Забавном философе...» сообщалось, что в России «с несомненною надеждою можно ожидать... благополучного в ученом обществе состояния», как в Риме, когда покровителем наук у Августа был Меценат. Обращаясь к читателям, Л. Сичкарев- особо подчеркивал, что в противовес «скучным нравоучениям» в этой книге предпринята попытка дать «наставления в приятных уму человеческому изображениях»57.
Трем основным требованиям — научности, увлекательности, ^краткости— отвечали многочисленные журналы второй половины XVIII в. Такая форма, как журнал, более всего соответствовала устоявшейся системе рукописной книжности. Это в какой-то .мере объясняет, почему русские читатели предпочитали «Примечания к Санктпетербургским ведомостям», «Ежемесячные сочинения, к пользе * и увеселению служа-
ь2 Разговоры о множестве миров господина Фонтенелла парижской Академии наук секретаря. Спб., 1740. Л. 2.
53	См., например: Краткое руководство к Географии... Спб., 1742; Начальное основание математики, сочиненное Николаем Муравьевым... Спб., 1752. Ч. I. Сокращение естественного права... Спб., 1764; и др.
54	Универсальная Арифметика, содержащая основательное учение, как легчайшим способом разныя во обществе случающиеся Математике принадлежащий... выкладки производить. Спб., 1757. Л. 4—4 об.
55	Болотова. Т. Путеводитель к истинному человеческому счастию, или Опыт нравоучительных и отчасти философических рассуждений о благополучии человеческой жизни... М., 1784. С. 11.
56	Знания, касающиеся вообще до философии... Спб., 1751. Кн. 1. Л. 3.
67	Забавный философ, или Собрание разных... повестей... Спб., 1766. Л. 5.
305
щие» специальным капитальным трудам петровского времени и академическим докладам.
Не только печатная книга постепенно сближалась с рукописной, но и последняя на протяжении XVIII в. претерпела значительные изменения: «во-первых, происходит дальнейшее “обмирщение” содержания как самих сборников, так и всей литературы средних и низших классов русского общества... Во-вторых, содержание сборников сближается с передовой литературой, которая и является главным источником “обмирщения”...»58.
Все это привело к тому, что в XVIII в. сосуществование печатных и рукописных книг в рамках одной библиотеки, а также .в рамках одного и того же сборника-конволюта было явлением вполне закономерным. Так, в сохранившемся семейном архиве графов Паниных содержится более 160 рукописей. -Среди них сборники исторического содержания, рукописные варианты «Разговора двух приятелей о пользе наук и училищ» В. Н. Татищева, сборник отрывков из исторических сочинений Вольтера, записки о заграничных поездках П. А. Толстого, Б. П. Шереметева, «Гистория о славном Клиенте и о прекрасной Pa-мире», «Честной человек и плут с копией парижской», «Апофегмата», «Собрание басен» и многие другие59.
В 70-е годы, когда русское общество обратилось к своим национальным художественным ценностям и печатная книга стала черпать материал из рукописных сборников и устного народного творчества, появились публикации народных сказок, песен, пословиц и всего того богатого материала, который накопила рукописная книжность60. В это же время отдельные книгоиздатели — Н. И. Новиков., П. И. Богданович и др. — предприняли попытки выпуска книг «для народа»: дешевых изданий, широко продававшихся на ярмарках, коробейниками, в провинциальных книжных лавках.
Таким образом, причины бытования рукописной книги в XVIII в. кроются не в- антагонизме рукописной и печатной книжности (которые были двумя «ипостасями» одной сущности), а в целом ряде социальных и географических факторов, в сохранявшейся еще старой традиционной культуре и религиозном мировоззрении.
Чем больший размах приобретало распространение книг, тем большей «опеке» подвергалось оно со стороны государственной власти. Политика русского абсолютизма в книжном деле на протяжении столетия была подчинена одной цели — не выпустить книгоиздательство из своего поля зрения.
В распоряжении государственной власти для контроля .над книжным делом находилась цензура. Институт цензуры создавался в России постепенно в условиях господства церкви в духовной жизни общества. В XVII в. для выхода в свет книги необходимо было «благословение» патриарха. Когда любимец царя Федора Симеон Полоцкий в Верхней типографии попытался пренебречь этим благословением, патриарх Иоаким на церковном соборе 1'690 г. резко осудил это своеволие заявив, что «мы же прежде типикарского издания тех книг ниже прочитахом, ниже яко либо видехом, но яже еже печатати, отнюдь не токмо благословение, но ниже изволение наше бысть ... »61. Патриарх
58 Сперанский М. Н. Рукописные сборники XVIII века. М., 1963. С. 40.
69 ЦГАДА. Ф. 1274. On. I. Ч. II.
ео См., например: Собрание народных русских песен с их голосами на музыку положил Иван Прач//[Львов Н. А.]. Спб., 1790; Чулков М. Д. Собрание разных песен. Спб., 1770—1774. Ч. 1—4; Он же. Словарь русских суеверий. М., 1782.
61 Остен. Памятник русской духовной письменности XVII века. Казань, 1865. С. 138.
306
Иоаким уже не в перв'ый раз доказывал, что его благословение перед выходом в свет того или иного произведения носит отнюдь не формальный характер. Он запретил украинским типографиям выпускать книги без предварительного «досмотрелия и благословения», его возмутило издание «Четий-Миней» Димитрия Туптало, так как тот «приложисте некая словеса церкви... необычная»62.
В начале XVIII в. контроль церкви над светским книгоиздательством был почти полностью утрачен, и ее попытки выступить против какого-либо издания были проявлением того скрытого протеста, который она оказывала преобразованиям Петра I. Роль верховного цензора в этот «период выполнял сам царь.
В 1727 г. при создании типографии Академии наук в качестве обязательного условия была поставлена «апробация» книг Синодом63. Однако Академия сделала все, чтобы освободиться от духовной цензуры и взяла функции апробации книг на себя. Светская цензура, возлагавшаяся нередко на профессоров и преподавателей, служила своеобразным заградительным щитом от цензуры духовной и защищала интересы Академии.
На академическую автономную систему цензуры ориентировались в дальнейшем и типографии других крупных учреждений: Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, Московского университета и др. Типография кадетского корпуса первые десять лет своего существования обходилась и вовсе без цензуры64. Цензоры Московского университета стремились не «открывать», а «закрывать» дела против провинившихся авторов.
Однако в 30—50-е годы духовная цензура активизировалась. Синод рассматривал книжное дело как арену борьбы против новой светской культуры. Широко известны факты, когда подготовленное к печати произведение так и не увидело свет или вышло из печати в урезанном и искаженном виде: десять лет пролежала переведенная А. Кантемиром книга Б. Фонтенеля «Разговоры о множестве миров» из-за того, что эту «богомерзкую» книгу отказался печатать директор Санкт-Петербургской типографии М. П. Аврамов; «Опыт о человеке» (1732— 1734) английского писателя А. Попа вышел не в первоначальном переводе Н. Н. Поповского, а с исправлениями Синода (эти исправления издатели хитроумно выделили другим шрифтом) и т. д. В 1734 г. Академия наук планировала издание древнерусских летописей, но Синод не дал разрешения на это, сославшись на «многие лжи» в рукописях65.
По наблюдениям исследователей, все же «до 1763 г. борьба -правительства с печатью носила эпизодический характер»66.
Особенно интенсивно вмешивалась в книжное дело цензура при Екатерине II, которая так сформулировала ее задачи: «Книги не должны содержать ничего, направленного против закона, доброго нрава и нас»67. До середины 80-х годов императрица избегала открытых столк
62 Архив Юго-Западной России. Киев, 1872. Ч. I. С. 284—287; Шляпкин И. А.
Святой Дмитрий Ростовский и его время. Спб., 1891. С. 191, 192.
63 Полное собрание постановлений и распоряжений по Ведомству православного исповедания Российской империи. Т. VI. № 2055.
64 Ш а м р а й Д. Д. Цензурный надзор над типографией Сухопутного Шляхетного кадетского корпуса//ХУ1П век. Сб. II. С. 294.
65 К а цп р ж а к Е. И. История книги. М., 1964.	С. 240, 241.
66 3 а п а д ов В. А.	Краткий очерк истории	русской цензуры 60—90-х	годов
XVIII века///Русская литература и общественно-политическая борьба XVII—XIXвв. Учен. зап. Ленинг.	гос. пед. ин-та им. А. И.	Герцена. Л.,	1971. Т. 41(4,. С.	95;
67 Письма Екатерины	II к разным лицам//Осмнадцатый век.	М., 1869. Кн. 3.	С. 392.
307
новений с книжными деятелями, используя негласные меры преследования Ф. А. Эмина, Я. .В. Княжнина и др. Выдавая «привилегии» на частное книгоиздание на иностранных языках, она оговаривала их подцензурность Синоду, Академии наук и полиции. В этот период Екатерина II боялась более русских, чем иностранных, изданий, вернее, изданий на русском языке более, чем изданий на иностранных языках. В 1775 г. был издан указ, запрещающий продажу «российских литер ... партикулярным людям»68. «Вольные» типографии начиная с 1783 г. проходили цензуру в полиции, которая далеко не всегда была способна видеть их прегрешения.
Власть цензуры была бессильна перед иностранными книгами, провозимыми в Россию из-за границы. В 1792 г. генерал-губернатор А. А. Прозоровский доносил Екатерине II, что в Москве можно купить тайно все книги, издаваемые во Франции. Выпадали из поля зрения цензуры и «скрытые типографии», нелегально печатавшие и «выдававшие в публику визитные билеты, портреты, разные эстампы и даже книги с эстампами», что запрещалось под страхом судебного наказания69.
После Великой французской революции борьба против «французских заблуждений», как назвала освободительные идеи А. Н. Радищева Екатерина II, обострилась. В 1792 г. был арестован и заточен в Шлиссельбургскую крепость Н. И. Новиков, в том же году дважды обыскивалась полицией тийография и книжная лавка И. А. Крылова и его компаньонов. В 1793 г. по поводу «опасных мест» трагедии Я. В. Княжнина «Вадим» был допрошен книгопродавец М. П. Глазунов и т. д. Пиком этой борьбы была ссылка А. Н. Радищева в Сибирь. В 1796 г. с целью положить конец русскому свободомыслию был ограничен ввоз иностранных книг, усилена цензура, упразднены частные типографии. В Москве, Петербурге, Риге и Одессе, а также при всех таможнях были созданы цензурные комиссии, призванные проводить в жизнь данный указ70.
Павел I запретил ввоз в Россию любой иностранной литературы, даже музыкальной. Не без его вмешательства изменилась и тематика изданий большинства типографий в стране; наибольшее место заняли материалы законодательного характера, касающиеся армии и флота, переводы с французского языка исчезли, значительно возросло число переводов с немецкого...71
После 1796 г. усиливается процесс централизации цензуры — все цензурные органы подчиняются петербургской цензуре и высшей государственной власти72.
е
В XVIII в. складывается новый тип книжного деятеля. Это уже не средневековый копировальщик старого текста, удерживаемый традицией церковного «благочиния». Оп уже не боится написать в книге что-либо «от себя», «по своему разумению», напротив, он стремится
м Цит. по: 3 а п а д о в В. А. Краткий очерк истории русской цензуры 60—90-х годов XVIII века. С. 104.
“ ЛОААН СССР. Ф. 3. On. I. № 891. Л. 207.
70 Сборник постановлений и распоряжений по цензуре с 1720 по 1862 г. Спб., 1862. 71 Зайцева А. А. Книгопечатание в России... С. 183—194.
72 Зап адов В. А. Краткий очерк истории русской цензуры... С. 135.
308
к полному раскрытию своей личности, к новым творческим решениям 73. Книгопечатание для него было насущной потребностью, а целью каждой изданной книги — приобщение русских читателей к новым явлениям жизни и культуры.
Одним из первых деятелей такого типа был еще Симеон Полоцкий. В 1679 г. он добился создания специальной типографии, которая выпускала его сочинения («Обед душевный» 1682 г.; «Вечеря душевная» 1683 г.; «Псалтырь рифмотворная» 1680 г.)74. В типографии Симеона, или, как ее называли, «Верхней», увидела свет первая сводная таблица умножения, адресованная «купующим и продающим», — «Считание удобное» 1682 г. Типография начала свою деятельность с печатания «Букваря языка славенска» (1679), что отражало ее направленность на «просвещение». Много нового в книжном деле России появилось впервые в Верхней типографии, просуществовавшей, к сожалению, всего 4 года. Так, впервые в России для украшения книг были использованы гравюры на меди, выполненные Симоном Ушаковым и Афанасием Трухменским. Только смерть помешала Симеону Полоцкому развернуть широкую книгоиздательскую деятельность.
В начале XVIII столетия появился целый ряд книжных деятелей.
Неистребимый интерес к книге характерен для Петра I, которого можно назвать крупнейшим «издателем» первой четверти XVIII в. Все, что касалось книжного дела, начиная с попыток наладить издание переводов на русский язык в Амстердаме и кончая редакционной правкой сочинений своих подданных, находилось под неусыпным контролем царя-реформатора. Петр давал указания, что и как печатать, любил объяснять — зачем. В книгах он видел своих неодушевленных сподвижников, способных послужить «общему благу». Отсюда практическая направленность большинства изданий 1700—1725 гг. Почти все виды книжной продукции были совершенно новы для русского читателя как по форме, так и по содержанию. Царь требовал от авторов и переводчиков четкости в изложении материала, чтобы книги были понятны всем, и постоянно торопил с изданием. И все это «между делом» — войной со Швецией, созданием армии, флота, коллегий и т. д. Недаром в посвящении Петру I во «Введении в историю европейскую...» переводчик Гавриил Бужинский писал, что выражение «молчат музы между оружием» неверно для России, в которой во время войны «со шведским львом» «царственный орел... не токмо сохраняет и покрывает музы, по и сам во чтении книг, паче исторических, упражняется... всегда попечение имея, да исторический иноязычныя книги на славеиском языке в Россию происходят»75.
Петру I принадлежит заслуга не только «издателя», но и «сберегателя», собирателя древних русских книг. Известно, что его указ о сборе и сохранении древних книг был первым указом подобного рода в России. Не без участия императора был создан и «гражданский» шрифт. Трудно найти какую-либо область книжного дела начала XVIII в., где бы в той или иной мере не проявился многогранный талант Петра I.
Для сподвижников Петра в книжном деле, отца и сына Киприа-
73 Ср. книжные предисловия XVII и XVIII вв.: Русская старопечатная литература XVI — первой четверти XVIII в. Тематика и стилистика предисловий и послесловий. М., 1981. С. 254—271.
74 Были подготовлены к печати и другие произведения Симеона Полоцкого: «Вертоград многоцветный» (1676—1680), «Рифмологион» (1659—1680) (см.: Симеон Полоцкий и его книгоиздательская деятельность. М., 1982. С. 203, 259).
75 Введение в историю европейскую через Самуила Пуфендорфия... Спб., 1718. Л. 2,
309
г
I


7>l
г
Л. МАГНИЦКИЙ «АРИФМЕТИКА». Точное воспроизведение подлинника. М., 1914. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
новых, путь к книге лежал через любовь к математике. За математические способности Василий Киприанов, купец, «кадашевец» (житель-Кадашевской слободы в Москве), был выбран Леонтием Магницким
310
в помощники при составлении знаменитой «Арифметики» (1703). За первым последовал второй совместный труд Магницкого и Киприано-ва «Таблицы логарифмов» (1703). Когда именным повелением Петра была учреждена уже упоминавшаяся «гражданская типография» в Москве, «библиотекарем» при ней стал В. А. Киприанов, получивший указание издавать «книги к наукам приличные» и «потребные ко гражданству». В одном из писем В. А. Киприанова к Я. В. Брюсу, покровительствовавшему типографии, содержится развернутая программа изданий, из которой видно, что В. А. Киприанов хотел получить монополию на издание и продажу в Москве некоторых видов книжной продукции: «Арифметики большие и малые; хронографы, лексиконы большие и малые на разных диалектах с русскими же, и алвары, букварики учебные, математического учения книги и всякие листы»76. Иначе говоря, В. А. Киприанов хотел взять в свои руки издание светских произведений, оставив Печатному двору издание церковной литературы. План этот создавался с учетом насущных потребностей государства и общества: явный недостаток печатной медицинской литературы и постоянный интерес к этой тематике побудили автора включить в план «книжицы докторские и врачебные». Впервые особое место должна была занять пенатная книга «нотнаго пения». Эти планы, по существу, так и остались планами: было издано всего две книги — «Таблицы синусов...» (1716) и «Таблицы... склонения солнца» (1722); основная же деятельность «гражданской типографии» сосредоточилась на публикации гравюр, таблиц, календарей и других графических материалов. Среди наиболее известных ее изданий следует назвать «Новый способ -арифметики феорики или зрительный» (1703), гравюры с «Изображением земного и небесного глобусов» (1707, 1709), знаменитый «Брюсов календарь» (с 1709), географические карты, составившие первый русский атлас всех частей света (с 1713), морские карты, гравированные портреты Петра I.
В. А. Киприанов — владелец кирпичных заводов — был и математиком, и переводчиком, и гравировальщиком. Официальное же название его должности — «библиотекариус» — связано с организацией при гражданской типографии библиотеки, функции которой первоначально сводились к скупке и перепродаже «библий личных... атласов... геометрических, эмблематических и символических книг» и т. п. В «библиотеку» должны были поступать для освидетельствования все гравированные материалы, обращающиеся на московском книжном рынке, и без библиотечной отметки о проверке продажа гравюр, карт и другого книжного товара была запрещена. Сделать из этого полумагазина-полуцензуры настоящую библиотеку попытался сын В. А. Киприанова В. В. Киприанов, принявший дела после смерти отца. Он хотел завести «публичную библиотеку, чтобы желающие из школ или иной кто, всяк безвозбранно в Библиотеку пришед, книги видеть, читать и угодное себе без платы выписывать мог»77.
В середине XVIII в., когда инициатива в книжном деле перешла к Академии наук, в ее стенах шло дальнейшее формирование книжных деятелей нового типа. М. В. Ломоносов как бы продолжал линию Петра I в русском книгопечатании. Значение книги он видел в переустройстве России, в распространении «учения» и «общенародного просве-
те Цит. по: Бородин А. В. Московская гражданская типография и библиотекари Киприановы//Труды Института книги, документа, письма. М., 1936. Т. V С. 64.
77 Цит. по: Бородин А. В. Московская гражданская типография... С. 95.
311
щения»78. В предисловии к своему переводу сокращенной «Волфиан-ской экспериментальной Физики...» ученый писал: «...от искренняго сердца желаю, чтобы по мере обширного сего государства высокия науки -в нем распространились и чтобы в сынах Российских к оным охота и ревность равномерно умножилась» 79.
Ломоносов везде стремился как можно шире пропагандировать и использовать печатный стан: в первые годы в Академии наук он очень много внимания уделял вопросам перевода и подготовки изданий80. За период его руководства Географическим департаментом (1758— 1765) было издано свыше 60 географических карт81, при деятельном участии Ломоносова выходили в свет научно-популярные издания — «Содержание научных рассуждений», «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» и т. п.
В разработанных М. В. Ломоносовым проектах реорганизации Академии наук большое место занимала книжная реформа, заключавшаяся в том, чтобы снизить цены на издания, расширить библиографию' и рекламу, передать книжную торговлю в частные руки. Он писал, что не дело ученых «печься о наживе больше, чем о науках», что черев «добрых купцов» книги будут «удобнее распространяться» по всем городам России82. Эти предложения ученого не были приняты академическим собранием, но их правота была очень скоро доказана жизнью.
Имя Андрея Богданова — «помощника библиотекаря» академической библиотеки — не так широко известно, и доля его-в развитии книжного дела гораздо скромнее: он пе издавал книг, но собирал и описывал их, был составителем «Камерного каталога» академической библиотеки, выполнял роль «помощника» при написании М. В. Ломоносовым «Краткого российского летописца» и сам написал «Историческое, географическое и топографическое описание Санкт-Петербурга...» (Спб., 1779). Пожалуй, самым значительным его вкладом в книжное дело было книговедческое исследование «Краткое ведение и историческое изыскание о начале и произведении вообще всех азбучных слов...». В этом кратком очерке А. Богданов суммировал известные в то время данные о развитии книжного дела в России. Во втором разделе, посвященном «истории просвещения», он писал о «типографическом искусстве» и библиотеках. Появление «гражданского шрифта» он объяснял необходимостью печатания «исторических и до наук касающихся книг»83. Перечисляя библиотеки (две государственные в Москве: на Печатном дворе и в Синодальном доме; публичная библиотека в Петербург?, устроенная Петром I; монастырские, архиерейские, семинарские — «попаполнепы имеются»), он подробнее останавливался на частных: «Ныне и такие люди, книжка по книжке собирая, имеют всяк при себе свою библиотеку, чего доселе никогда пи у кого отнюдь не бывало»84.
Заслуги Н. И. Новикова в русском книжном деле хорошо известны: им было издано около 1000 названий85; его издательская марка стояла па самых значительных изданиях века; он сумел организовать
78 Л о м о и о с о в М. В. Поли. собр. соч. М.—Л., 1957. Т. 10. С. 261.
79 Волфианская экспериментальная физика... Спб., 1746. Л. 7 об.
80 Рукописи Ломоносова в Академии паук. М.—Л., 1937. С. 114, 128 и др.
81 П е т р о в А. Н., Ц а р т И. Д. Первая академическая. С. 22.
82 Т ю л и ч е в Д. В. Указ. соч. С. 96—108.
83 Цит. по: Кобленц И. Н. Андрей Иванович Богданов. М., 1958. С. 149.
84 Там же. С. 152.
85 Светлов Л. Б. Издательская деятельность Н. И. Новикова. Л., 1946. С. 59.
312
широкую книготорговлю не только в центре, но и в глубокой провинции; под, его влиянием сложился целый ряд прогрессивных русских писателей, переводчиков, книгоиздателей; он был редактором и автором сатирических журналов «Трутень», «Живописец». Издание книг Новиков считал «настоящим своим делом»; «...на типографию и книжную лавку положил он лучшие силы своего ума и сердца»bG. Все это вместе взятое позволяет нам вслед за В. О. Ключевским назвать 80-е годы XVIII в. «новиковским десятилетием» в книгоиздательстве. Оп одним из первых осознал силу книги как орудия против произвола и деспотизма, выступал против книг-безделушек. Книги-«аристократки» любовно-авантюрного и сентиментального звучания раздражали его своей французской галантностью, превращавшейся на русской почве в вопиющий диссонанс. Н. И. Новиков едко иронизировал над русскими дворянами, преклонявшимися перед иностранной беллетристикой низшего сорта и превратившими чтение книг в модное развлечение. В журнале «Трутень» он писал, что «молодые наши дворяне» следуют правилу «неделю учпся и век живи» и «не учась ничему, но только мимоходом прочитав книги, о всех науках разсуждают и спорят, отчего и писателей показалося много, а особливо стихотворцев»87. Начиная издавать журнал «Кошелек», он прямо указывал, что две причины побудили его взяться за это дело — любовь к Отечеству и страх перед тем, что его современники потеряли национальную гордость и способность отличать «истинные жемчуги» литературы от «ложных» 88. Свои издания он адресовал людям, живущим в «отдаленных провинциях», которые лишены возможности «покупать книги и употреблять их в свою пользу», в то время как «петербургские и московские жители много имеют увеселений» и «весьма не у великого числа людей •остается -время для чтения книг...»89. Просто оформленные, дешевые издания тысячными тиражами расходились по стране. Большой известностью пользовались его серийные издания.
Н. И. Новиков многое сделал для развития национальной истории и литературы, для публикации исторических источников, создав «Опыт •исторического словаря о российских писателях» (1772), издав «Древнюю российскую вивлиофику (1773—1775, 1788—1791), «Скифскую историю» А. И. Лызлова (1776, 1787), «Деяния Петра Великого...» И. И. Голикова (1788—1789), 10 томов сочинений А. П. Сумарокова (1781—1782, 1787) и многие другие.
Н. И. Новиков умел находить и организовывать таланты других. В 1773 г. с целью издавать переводы, выполненные «Собранием, старающемся о переводе иностранных книг» (1768), он создал «Общество, старающееся о напечатании книг». За два года первая типографическая компания Н. И. Новикова издала 18 названий, среди которых были «Размышления о греческой истории...» Г. Мабли, «Путешествие Гулливера» Д. Свифта, комедии К- Гольдони и т. д. Второй нови-ковской организацией книжных деятелей стала «Типографская кампания» (1784), состоявшая из 14 членов. Она выросла из «Дружеского ученого общества» при Московском университете, носившего масонский характер90. Компания, объединив три типографии в одну, повела дело
86
87
88 .39 •90
Ключевский В. О. Воспоминания о Н. И. Новикове и его времсни//Очерки и речи. М.» б. г. Сб. 2. С. 248.
Сатирические журналы Н. И. Новикова. М.—Л., 1951. С. 59, 60.
Там же. С. 477.
цописвц 177° I II
Летопись Московского университета 1755—1979. М., 1979. С. 31.
313
Н. И. НОВИКОВ «ОПЫТ ИСТОРИЧЕСКОГО СЛОВАРЯ о РОССИЙСКИХ ПИСАТЕЛЯХ»-Спб., 1772. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
с большим размахом: в 1785 г. ее «иждивением» было издано 48 книг, в 1786 — 66, в 1787 г.— 134 книги91.
В последней четверти XVIII в. появилась целая плеяда издателей, типографов, книгопродавцев, которые каждый на своем месте делали •одно общее дело. Это книгоиздатели И. Г. Рахманинов, И. А. Крылов «с товарищи», П. И. Богданович, братья В. и Д. Корнильевы, книгопродавец М. П. Глазунов, его брат издатель И. П. Глазунов и многие другие. И. Г. Рахманинова можно назвать «издателем одного автора», но, в отличие от Н. Е. Струйского, печатавшего в своей типографии только собственные произведения, избранным автором издателя И. Г. Рахманинова был не он сам, а Вольтер. Эта разница многое дает и для понимания личности самих издателей.
Рахманинов, сын провинциального дворянина, получивший образование в Петербурге, начал литературную деятельность в качестве переводчика в середине 70-х годов. Свои первые книги он опубликовал через «Общество, старающееся о напечатании книг», и уже тогда проявился его «интерес к сочинениям Вольтера. В 1777 г. он впервые подписал свое имя «под переводом книги «Три разговора из Вольтеровских сочинений». В эти годы Рахманинов сблизился с Н. И. Новиковым, который издал его переводы английского поэта Э. Юнга. К началу 80-х годов издатель уже сформировался как «вольтерьянец» и четко определил свою цель: «...моему отечеству трудами моими, по возможности, доставлять полезные книги»92. Таковыми он считал труды Вольтера, наполненные критикой религиозного ханжества, пороков и заблуждений современного общества. Намереваясь издать собрание сочинений Вольтера, И. Г. Рахманинов приобрел типографское оборудование и напечатал три части своих переводов французского философа. И. Г. Рахманинов известен также как издатель журналов «Почта духов» и «Утренние часы», в которых сотрудничали И. А. Крылов, А. А. Нартов, И. А. Дмитревский, Г. Р. Державин и др.
И. А. Крылов, ставший преемником И. Г. Рахманинова по руководству журналом «Почта духов», сплотил вокруг себя кружок, в который входили поэт А. И. Клушин, известные актеры И. А. Дмитревский, П. А. Плавильщиков. В 1791 г. они открыли типографию и книжную лавку в Петербурге. Типография «Крылов# с товарищи» печатала сочинения И. А. Крылова и членов его кружка, журнал «Зритель», переводную литературу и т. д. Тот факт, что и авторы, и издатели, и владельцы типографии, и книгопродавцы были в данном случае одними и теми же людьми, чрезвычайно показателен для истории книжного дела этого периода.
Помощник библиотекаря Петербургской Академии наук П. И. Богданович напечатал за 1779—1795 гг. «своим иждивением» в разных типографиях Петербурга (а затем и в своей типографии) 154 книги, большую часть которых составляла художественная, медицинская, религиозно-философская и историческая литература93. Братья В. и Д. Корнильевы за 6 лет своего управления Тобольской типографией издали 49 книг, из которых 38 представляли собой выпуски журналов (в ос-новном/это «Иртыш, превращающийся в Ипокрену»)94.
91 Светлов Л. Б. Издательская деятельность Н. И* Новикова. С. 40—44
92 Цит. по: Мартынов И. Ф. Журналист и издатель И. Г. Рахманинов (1/эЗ— 1807 гг.) Тамбов, 1962. С. 16.
93 Мартынов И. Ф. Книгоиздатель, литератор и библиограф XVIII века Петр Иванович Богданович//Книга... М., 1970. Сб. XXI. С. 93.
94 У т к о в В. Г. Указ. соч. С. 76, 77.
315
К этому ряду замечательных книжных деятелей относится и отставной поручик .Федор Кречетов. В 1786 г. он без цензурного досмотра издал в типографии Овчинникова проспект нового периодического издания «Не всио, и не ничево» с подзаголовком «Российский патриот и патриотизм». Случайно открытый факт самовольного издания повлек за собой следствие, которое обнаружило рукописи и высказывания Ф. Кречетова, направленные против самодержавия и крепостничества. Генерал-прокурор А. Н. Самойлов писал в «Заключении» по делу поручика: «Он не хочет, чтобы были монархи, а заботится более о равенстве и вольности для всех вообще, ибо он, между прочим, сказал, что раз дворянам сделали вольность, для чего же не распространить оную и на крестьян, ведь они такие же человеки» 95.
Рядом с этими людьми понятнее становится фигура А. Н. Радищева, начавшего революционное направление в русском просветительстве. Приобретя у славившегося своими шрифтами И. К. Шнора один печатный станок, Радищев с помощью товарищей отпечатал 650 экземпляров своего «Путешествия из Петербурга в Москву» и часть из них отдал для продажи в Гостином дворе Герасиму Зотову. Остальные экземпляры были сожжены сразу же после того, как Радищев узнал о предстоящем аресте96.
Многие передовые люди XVIII в. (А. Н. Радищев, И. А. Крылов, И. Г. Рахманинов и др.) пришли в книжное дело через переводческую деятельность. Еще в начале века переводные издания подготавливались к печати как работниками типографий, так и людьми, не входившими в их штат. Петр I сам неоднократно назначал переводчиков и давал указания, что и как переводить. Главным его требованием был «простой российский язык» переводов. По образному выражению Федора Поликарпова, каждый, бравшийся за перо, «дерзал малым и худым кораблецом смысла» своего «с прочими на широкий сей океан толкования пуститися» 97. Этот «широкий океан толкования» поглотил не одну дюжину русских переводчиков, пока на его волнах не появились «крепкие кораблецы» переводов. Начали создаваться теоретические основы перевода. Постепенно отказывались от перевода «слова в слово», так как «ино есть быти метафрастом и иное преводником: метафраст бо слово до слова изображает, а преводник силу изображает»98. Перед переводчиками -вставала задача «явить силу и дух» подлинника, используя «сладкий, чистый, пышный и богатый» русский язык99. На основе сложившихся критериев «доброго перевода» работало в 70-х годах «Собрание, старающееся о переводе иностранных книг», среди членов которого были Г. В. Козицкий, И. А. Дмитревский, А. Н. Радищев, М. И. Попов, Н. А. Львов, М. А. Матинский и др. Во второй половине XVIII в. переводами, особенно с французского, увлекались и офицеры, и студенты, и «дамы» (так, в переводе полковницы М. В. Сушковой в 1778 г. вышло сочинение Ж. Ф. Мармонтеля «Инки»)100, но постепенно рождалась профессия переводчика. Этот
85 Корольков М. Л. Минувшее. Пг., 1917. С. 20.
96	Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева. М.—Л., 1)952; Макогон енко Г. П. Радищев и его время. М., 1956.
97	География генеральная... м., 1718. С. 3.
98	Такое определение дал в 30-е годы XVIII в. автор выписок из «Феатрона исторического» и других книг (ЦГАДА. Ф. 181. № 48. Л. 9 об.).
99	Две епистолы Александра Сумарокова. Спб., 1748. С. 6; Сочинения и переводы как стихами, так и прозою Василья Тредиаковского. Спб., 1752. Т. I. Л. XI; и др.
100	Письма русских писателей XVIII века. С. 277, 340, 369.
316
процесс совпал с общим процессом профессионализации в книжном деле101.
В целом при всех имеющихся различиях, книжных деятелей XVIII в. объединяет нечто общее: все они люди светской русской культуры, открыто обращенной к культурам других стран и народов; никогда книжное дело не было для них только способом материального обеспечения, но всегда — сферой реализации просветительских замыслов. Благодаря совместным усилиям этих людей книга стала средоточием достижений всей русской культуры, выразителем прогрессивных общественных идеалов и устремлений.
Потребность в чтении осознавалась людьми XVIII в. как нечто новое, отличное от прежнего восприятия книги. Действительно, сам процесс чтения ранее часто ассоциировался с совершением богослужебных обрядов, церковных и домашних. В средневековой культуре любовь к книге оценивалась как любовь к богу, выраженная в «добро-служении» через познание священного писания102. Чтение произведений нецерковного характера считалось греховным, «ложным» или «смехотворным». Светские повести, переводные рыцарские романы обрабатывались в соответствующем духе и преподносились как поучительные «святые» книги103.
Новая светская культура выработала иную потребность в книге как потребность в познании окружающего мира и человека. Петровское книгопроизводство .воспитывало стремление к практически полезному чтению, обучающему какому-либо ремеслу — художественному или иному делу. Чтение приравнивалось к труду, после которого должен быть реальный результат. К такому чтению, например, призывал своего сына И. Т. Посошков104.
Во второй половине XVIII в. пришло понимание книги (и русской и переводной) как средства, делающего человека личностью. «...Книги сделались предметом моей страсти», — пишет Е. Р. Дашкова, собравшая библиотеку в 900 томов. «...Никогда -никакое занятие не брало... у меня поверхности над оным» (чтением), — вторит ей офицер Г. С. Винский 105.
Изменение статуса читателя на протяжении века наглядно показывают обращения к нему в книжных предисловиях. Если для старой средневековой традиции характерным было обращение «читатель благочестивый» (в частности, у С. Полоцкого, С. Медведева, К. Истомина), то в начале XVIII в. его сменили на обращения «читатель разумный, мудролюбивый, трудолюбивый» и т. п. (у Ф. Поликарпова, Л. Магницкого, Ф. Прокоповича, Г. Бужинского и многих других). Ближе к середине XVIII столетия наиболее часто встречается обращение «чита-
101 К о н д а к о в а Т. И. К истории формирования понятия «издатель» в связи с профессионализацией издательской деятельности в России в XVIII в. (постановка проблемы)//Книга в России до середины XIX века. С. 177 182.
102 Эпистолия Стефана Горчака Федору Кузьмичу (начало XVII в.)//Панчен-ко А М. Русская стихотворная культура XVII в. Л., 1973. С. 244.
103 ЦГАДА. Ф. 181. № 413. Л. 33.	„
104 Семенова Л. Н. Очерки быта и нравов в России в первой половине XVIII в. Л., 1982. С. 107.	г- «
105 Записки княгини Е. Дашковой. Спб., 1906. С. 11; Мое время. Записки Г. С. Винского / Ред. и вступ. ст. П. Е. Щеголева. Спб., б. г. О. 37.
317
тель благосклонный»106, а в последней четверти века появляется еще и «читатель просвещенный». По мнению Н. И. Новикова и А. П. Сумарокова, это настолько не соответствовало действительности, что они употребляли его нередко в ироническом смысле: «Прежнему великому на романы и сказки расходу причиною было, как некоторые сказывают, невежество, а нынешнему малому наилучшим книгам расходу полагают причиною великое наше просвещение»107. В этих обращениях была заложена не столько характеристика читателя, сколько желание авторов и издателей видеть своего читателя отвечающим духу времени. Авторы предисловий как бы подчеркивают те черты читателя, которые необходимы ему для правильного восприятия предлагаемой книги: разумность — рационализм в петровское время, благосклонность — при чтении переводов (порой несовершенных) и изданий научно-популярного характера середины века, наконец, просвещенность — некое сочетание разума и добродетелей, синоним понятий «культура», «цивилизация».	,
’ Одним из наиболее важных показателей роста потребности в чтении было создание библиотек. Как бы в противовес русскому книгопечатанию, долго остававшемуся государственной монополией, не допускавшей частного предпринимательства, библиотечное дело «потекло» преимущественно по «частному руслу», ограничивавшемуся созданием личных домашних библиотек. На этот факт обратил внимание еще Андрей Богданов, помощник библиотекаря Академии наук, отмечавший, что ранее такого накопления книг для себя не было108. Конечно, библиотеки при церковных и государственных учреждениях, складывавшиеся в течение нескольких столетий, имели колоссальное число старопечатных и рукописных книг109, но круг их читателей был четко ограничен. Библиотека Академии наук с 1718 г. выдавала книги лишь высокопоставленным лицам. Идея создания библиотек «для всех», появившаяся еще в 20-е годы XVIII столетия, опиралась опять-таки на тенденцию создания личных книжных собраний, так как основной целью публичной -библиотеки было предоставление возможности всем желающим выписывать из книг то, что хочется, т. е. создавать рукописные копии для личного пользования110.
Личные библиотеки и их владельцы многое могут сказать друг о друге. Из сводных таблиц, составленных С. П. Лупповым и освещающих частные книжные собрания 1700—1740-х годов, видно, что наиболее многочисленные библиотеки в то время имели Ф. Прокопович (3205 книг), Д. iM. Голицын, А. И. Остерман, Р. К. Арескин (более 2000 книг)111. Две библиотеки за свою жизнь собрал В. Н. Татищев, причем в его коллекции были книги по военному делу, естественнонаучным знаниям, но более всего по истории, географии, государственному праву и дипломатии; встречались и редкости и архивные материалы— источники его «Российской истории...». Поэтому книжные соб
106 Житие и дела Марка Аврелия... Спб., 1740. Л. 13; Сочинения и переводы... Василия Тредиаковского. Спб., 1752. Т. I. Л. 1; Приключения Маркиза Г. ... или Жизнь благороднаго человека, оставившего свет... Спб., 1756. Л. 5 об.; Спутник и собеседник веселых людей... М., 1783. Л. 2; и мн. др.
107 Живописец. 1772. Л. 6.
108 Кобленц И. Н. Андрей Иванович Богданов. С. 152.
109 Кукушкина М. В. Монастырские библиотеки Русского Севера XVI—XVII вв. Л., 1974.
110 Бородин А. В. Московская гражданская типография... С. 95.
111 Луппов С. П. Книга в России в первой четверти XVIII века. С. 268—272; Он ж е. Книга в России в послепетровское время. С. 290—299.
318
рания, одно из которых Татищев отдал «для пользы заводских школ» (1000 томов), можно классифицировать как типичную библиотеку ученого. Для таких библиотек характерно почти полное отсутствие художественной литературы, иностранные издания имеются только на «рабочих» языках и тематически выдержаны в русле занятий хозяина. Прекрасную библиотеку и собрание рукописей имел М. В. Ломоносов 112.
В отличие от библиотек ученых собрания «просвещенных любителей» книг отличаются обилием художественной литературы и литературы „ гуманитарного профиля. Собирание книг для «просвещенных» людей было любимым времяпрепровождением, возможно, областью раскрытия своей личности. На книжных полках «меценатов» и «покровителей наук» — А. К. Разумовского, А. Б. Куракина, П. И. Панина и др. — стояли посвященные им книги Владимира Золотницкого, Луки Сичкарева и других «сочинителей»113. Во многих дворянских домах, столичных и провинциальных, к концу века подобралась почти идентичная книжная «компания»: «Телемак, Жилблаз — Дон-Кишот, Робинзон—Круз; Древняя Вивлиофика Новикова; Деяния Петра Великого и с дополнениями, История о странствиях вообще, Лагарпа Всемирный Путешествователь, Аббата де ла-Порта, и маркиз Г. ...Ломоносов, Сумароков, Херасков»114. Как видно, состав весьма пестрый, но закономерный — от -переводных романов середины века до изданий русских исторических источников и сочинений русских авторов. Переводные романы несли образец европейского героя — «великого человека», «терпеливого и великодушного», отважного и «политичного», решительного и сентиментального115. Русские авторы постепенно отказывались от попыток механического перенесения этого героя на свою национальную почву и все более пристально освещали и текущую жизнь.
О составе купеческих библиотек можно судить лишь по отдельным отрывочным данным. Из описи имущества 13 винных откупщиков Москвы, составленной в 1738 г., установлено, например, что в 9 библиотеках насчитывалось 299 книг, причем количество их в каждой из библиотек было неодинаковым — от 11 до 58116. В этих скромных собраниях преобладала религиозно-учительная литература, но все же обращает на себя внимание тот факт, что у владельцев наибольшего числа книг светская литература составляла половину их собраний. Состав книг Ивана Рыбинского, Григория Трофимова говорит о том, что у тех из купцов, кто всерьез интересовался книжным делом, книжные собрания немногим отличались от дворянских: в них были и литературные новинки (например, нашумевшая «Езда ® остров любви» П. Тальмана в переводе В. Тредиаковского), и книги на иностранных языках, <и редкие издания петровского времени.
О книгах, собранных крестьянами, известно еще меньше. Пожалуй, только о библиотеках крестьян-старообрядцев имеются сведения, полученные в результате археографических экспедиций последних деся-
112 Кулябко Е. С. и др. Судьба библиотеки и архива М. В. Ломоносова. Л., 1975^
113 Состояние человеческой жизни... Спб., 1763; Сокращение естественна™ права...
Спб., 1764; Общество разновидных лиц... Спб., 1766.
114 Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти//Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII век. М., 1923. Ч. 2. Вып. 3. С. 130.
115 См.: Приключения Маркиза Г. ... или Жизнь благороднаго человека, оставившего свет... Спб., 1756. Ч. I. Л. 5 — 5 об.; Похождения Жилблаза де Сантиланы... Спб., 1754; и т. д.
116 Бакланова Н. А. О составе библиотек московских купцов во второй четверти XVIII В.//ТОДРЛ. 1958. Т. XIV. С. 644—649; Луппов С. П. Книга в России в послепетровское время. С. 249.
319
тилетий117. Между тем обнаруживаемые подчас данные разбивают устоявшиеся представления. Так, найденный Б. Н. Морозовым рукописный архив Шангиных118 включал отрывки из «Вестей-Курантов» конца XVII в., хотя считалось, что этот рукописный придворный журнал недосягаем для широкого круга читателей. Можно только предполагать, каким образом известия из «Вестей-Курантов» попали на северную окраину Русского государства: информация сначала просачивалась на московский посад, распространялась в рукописных отрывках в лавках у Спасского моста, где их могли приобрести все интересующиеся, в том числе и приезжие крестьяне или купцы.
Можно с уверенностью сказать, что на протяжении XVIII в. число владельцев личных библиотек возрастало, как возрастало количество выпущенных в свет изданий, количество книжных лавок .и магазинов. Увеличивалось и число государственных библиотек—к началу 80-х годов их было 15119. В это же время общественная мысль противопоставляет частному собирательству книг создание публичных библиотек со «свободным доступом» туда всех сословий120. В 1780 г. Н. И. Новиков открыл такую библиотеку-читальню при университетском книжном магазине121. Отдельные собрания библиофилов уже передавались учреждениям122. Книготорговцы начинали открывать при книжных лавках платные библиотеки, где после внесения определенной суммы за год, полгода или месяц-два можно было брать книги на дом. В 1784 г. «Российское заведение для чтения» открыл книготорговец и издатель Матвей Овчинников123. В 1791 г. начала действовать библиотека при лавке Василия Сопикова. Впервые начинают устанавливаться сроки возврата книги: «держать оныя не долее одной недели, дабы чрез то прочие не лишены были удовольствия»124. Введение жестких сроков пользования книгами свидетельствовало о том, что библиотеки стали собирать большое число читателей.
Тяга к чтению проявлялась многообразно. Жители Москвы и Петербурга ежедневно заходили в книжные лавки и подолгу «рылись в книгах»125. Чтение становилось одним из наиболее любимых занятий, выход каждого нового издания вызывал живейшее обсуждение в столицах, а затем и в провинции 126. Для столичных «новомодных людей»,
117 Советская историография книги: Сб. научных трудов ГБЛ. М., 1979.
118 Морозов Б. Н. Архив торговых крестьян Шангиных//Советские архивы. 1980. № 2. С. 15—17.
119 Мартынов И. Б. Библиотека Дружеского ученого общества и ее место среди русских книгохранилищ общественного пользования конца XVIII вска//Из коллекции редких книг и рукописей Научной библиотеки Московского университета. М., 1981. С. 90.
120 Московское ежемесячное издание. 1781. Ч. 2. Август. С. 284.
121 Г р о т Я. К. Начертание к заведению и установлению Общества российских писателей (проект И. Богдановича)//Библиографические записки. 1861. № 3. Стб. 196, 198.
122 Так, например, начало библиотеки Петербургского университета в 1783 г. положила библиотека коллежского советника П. Ф. Жукова, содержащая более 1000 томов, 585 названий, в том числе 4 рукописи, 40 книг кириллической печати, 218 — гражданской, 323 — иностранной (Начало университетской библиотеки (1783 г.). Собрание П. Ф. Жукова — памятник русской культуры XVIII века. Каталог. Л., 1980. С. 14).
123 Мартынов И. Ф. Книготорговец и книгоиздатель XVIII в. М. К. Овчинников// Книга... М., 1972. Сб. XXIV. С. 105.
124 Цит. по: Зайцева А. А. Кабинеты для чтения// Русские библиотеки и частные
книжные собрания XVI—XIX вв.: Сб. науч. тр. БАН. Л., 1979. С. 36.
126 Письма русских писателей XVIII века. С. 285.
126 Там же. С. 286—351.
320
придворного дворянства оно было развлечением: «книжки украшали его ум, сообщали ему блеск, даже потрясали нервы... Но далее не простиралось действие усвоенных идей; они, не отражаясь на воле, служили для носителей своих патологическим развлечением, нервным моционом»127.
Мода на книги постепенно -вылилась в моду на сочинительство, о которой писали Ф. Эмин в «Адской почте» (1769), Н. И. Новиков и др. К концу века вред от подражательного сочинительства стал еще более ощутим. Очень метко охарактеризовал его Н. А. Львов в своей поэме «Русской 1791 год»128:
Разумом чужим надулись Как былинка под сосной Не росли, а лишь тянулись...
Проблемы книги, ее создателей и читателей, ее воздействия на русскую действительность все чаще и глубже обсуждались в русской периодике, на -страницах газет и журналов. Так, в журнале «Собрание новостей...» была высказана мысль о необходимости создания «генерального и систематического каталога всех напечатанных книг на российском языке с тех пор, как заведены .в России типографии»129. Потребность в критической библиографии обосновывали М. В. Ломоносов, Н. И. Новиков, А. Т. Болотов и др. Для ведения критической библиографии, по мнению М. В. Ломоносова, требовался «ученый, проницательный, справедливый -и скромный журналист», который был в России 50-х годов XVIII столетия «чем-то вроде феникса»130. Дать русскому читателю представление о выходящих в свет изданиях, направить его к «полезному» чтению и позволить избежать бесполезной траты времени и средств — вот основные задачи, поставленные Н. И. Новиковым и его -сотрудниками в 1777 г. в журнале «Санкт-петербургские ученые ведомости». В первом же его номере был помещен разбор «Наказа» Екатерины II в Уложенную комиссию 1767 г.
А. Т. Болотов в «Современнике, или Записке для потомства» (1795) констатировал факт чрезвычайного увеличения выпуска книг после создания частных типографий и требовал критико-библиографических изданий, «дабы не покупать негодных книг и за тем не упустить хороших»131.
В конце столетия одна за другой были предприняты попытки создания каталога всех вышедших в России книг. В значительной степени этот замысел осуществил Д. Е. Семенов-Руднев, сбором материалов для полной библиографии русских изданий занимался также известный археолог и историк Н. Н. Бантыш-Каменский, но лишь В. С. Со-пикову удалось завершить этот подвиг во имя русской книги. В его «Опыте российской библиографии», состоявшем из 5 томов, насчитывается 13249 выпущенных книг132.
В целом система «тиснения» книг, сложившаяся за предшествующие полтора века русского книгопечатания, на протяжении XVIII сто-
127	Ключевский В. О. Соч.: В 8 т. М., 1958. Т. 5. С. 185.
128	Л ь в о в Н. А. Русской 1791 год. Спб., 1791. С. 16.
129	Собрание новостей... 1775. Декабрь. С. 46, 47.
130	Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. М.—Л., 1952. Т. 3. С. 220.
131	Библиограф. 1886. № 1. С. 2.
132	Опыт Российской библиографии: Сб. 1813—1821 гг. Изд. 1-е. В 5 ч.
И Очерки русской культуры XVIII века 321
летия претерпела значительные изменения: была нарушена церковная и государственная монополия книгоиздательства, расширилась география производства и распространения книги, вырос объем книжной продукции и чрезвычайно изменился ее состав, оформились новые виды изданий, совершенно не известные ранее; количественно и качественно трансформировался штат работников книжного дела, технически более совершенным стало типографское оборудование; наконец, изменилось само отношение русского общества к чтению и книге, произошло осознание ее преобразующей интеллектуальной энергии. Все это по праву -позволяет назвать XVIII век веком книги.
Книга XVIII века — это детище «новой русской культуры» и одновременно главный ее строительный материал. Из книг как из кирпичиков выстраивалось здание культуры нового времени: европейской по типу, светской -по характеру, национальной по сути.
РУССКАЯ
ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ
С. С. ДМИТРИЕВ
1—1 емало совершенно нового, прежде небывалого возникло в русском 1 1 культурно-историческом процессе в XVIII в. Появление периодической печати '(синонимы — повременные издания, периодика, пресса) —одно из таких важнейших новшеств. Русская периодика имеет почти трехсотлетнюю историю и ведет свое начало от петровских «Ведомостей» 1702 г.
Велико значение прессы в культурной жизни. Даже в наше время — время радиовещания, телевидения и видеозаписи — она является одним из основных средств массовой информации и пропаганды. В печати отражается социальная и политическая жизнь с ее противоречиями и борьбой. Печать — сильное орудие просвещения, распространения знаний, развития культуры, средство формирования общественного сознания, а одновременно и мировоззрения отдельных людей данного общества. Понятно, что в полном объеме такое значение русская печать приобрела ныне, в советское время. В первое столетие существования она делала лишь начальные шаги своей истории. Однако уже тогда в лучших повременных изданиях нашли выражение живые и острые противоречия социально-политической действительности, общественно-идейной и культурной жизни России «осьмнадцатого» (А. Н. Радищев) века.
Некоторые из таких изданий многократно переиздавались не только в самом XVIII в. (очевидно, они нашли читателей и почитателей), но ,и в XIX—XX столетиях. «Ведомости» времени Петра I, новиковские журналы «Трутень», «Живописец», «Кошелек», «Пустомеля» издаются и читаются в наши дни. Факты свидетельствуют — эти журналы органически вошли в живое литературно-культурное наследие, стали органической составной частью современной русской национальной культуры. С такими изданиями тесно связаны имена многих выдающихся личностей русской культуры. Зачинателями, составителями (слово редактор появилось в нашем литературном языке только на .рубеже XVIII—XIX вв.), авторами таких изданий выступали М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, Н. И. Новиков, Д. И. Фонвизин, А. Н. Радищев, И. А. Крылов, Н. М. Карамзин. Существенную роль сыграли в первое столетие истории русских периодических изданий такие деятели, как Петр I, Екатерина II, Е. Р. Дашкова.
Уже более полутораста лет русская печать XVIII в. привлекает
11*
323
общественное внимание. Начало ее обозрениям положили В. Г. Анаста-севич (1822). А. Я. Булгаков (1827), М. Н. Макаров (1837). О русской журналистике XVIII в. писали В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов. В дореволюционной России многое сделали для ее изучения А. Н. Афанасьев, М. Н. Лонгинов, П. П. Пекарский, А. Н. Неустроев, А. Н. Пыпин. Исследование истории печати XVIII в. сильно продвинулось вперед в советское время, особенно трудами В. П. Семенникова, П. Н. Беркова, С. М. Томсинского, Г. П. Ма-когоненко. В их работах глубокому анализу подвергнуто прежде всего содержание периодических изданий, участие их в общественноидейной борьбе, немало сделано по части атрибуции, раскрытия псевдонимов, установления истинных авторов (дело тонкое и ‘нелегкое, учитывая, что подавляющее большинство публикаций в журналах и газетах XVIII в. шло без каких-либо подписей).
Укажем и на слабые стороны в изучении периодической печати (постепенное их преодоление — задача историков культуры, журналистики и литературы): а) почти исключительное внимание уделяется общей, широкого профиля периодике, вследствие чего отраслевая печать остается в целом неизученной; б) изучение периодики широкого профиля ведется главным образом литературоведами и преимущественно в историко-литературном аспекте; в) периодические издания XVIII в. обычно рассматриваются сами по себе, вне общего «поля» культурно-исторического процесса; г) источниковедческое исследование печати начало развиваться историками только в последние два десятилетия *.
Развитие русской повременной печати ib XVIII в. прошло два основных этапа. Первый из них включает время от конца 1702 до 1758 г. Все органы печати данного этапа издаются государственной казной или отдельными ведомствами без участия общественной и частной инициативы. Число таких органов (по их названиям) за 56 лет (1702— 1758) не превысило семи. Из них только четыре были долговременными (один издавался в течение 30 лет, другой — 25, третий и четвертый— 12 и 10 лет). Все они печатались только ib двух столичных городах — Петербурге и Москве. По содержанию это издания информационно-пропагандистские и научно-просветительские. Художественно-литературных произведений в изданиях этого времени немного; появляются они лишь с 1729 г. Общее количество известных нам имен авторов, составителей, издателей органов на этом этапе не превышает 30—40.
Второй этап охватывает период с 1759 по 1801 г. (Появление в 1802 г. карамзинского журнала «Вестник Европы» начинает историю русской периодики XIX в.) Предпринятое в 1759 г. А. П. Сумароковым на свои средства, с объявлением в печати о подписке, издание журнала «Трудолюбивая пчела» нарушило монополию государства и его ведомств в деле печатания и распространения повременных органов в России. С этого времени наряду с продолжавшими издаваться казенными и ведомственными органами характерным стало возрастание
1 См.: Дмитриев С. С. Именословие русских исторических журналов//Русская литература. 1967. № 1. С. 73—83; Он же. Источниковедение русской исторической журналистики//Источниковедение отечественной истории: Сб. статей. М., 1975. С. 272—305; Морозова Т. Ю. Некоторые проблемы источниковедческого изучения русской газетной периодики XVIII в. (по материалам «Сапктпетербургских» и «Московских» ведомостей). Автореф. канд. дис. М., 1983; Она же. Источниковедческие аспекты изучения русской газетной периодики XVIII в. (историография проблемы)//Проблемы истории СССР. М., 1983. Вып. XIII. С. 82—95.
324
количества частных и общественных периодических изданий. Далее, на этом же этапе, начиная с 1786 г., русская периодика утратила свое до того исключительно столичное местопребывание — журналы появились, правда на короткое время, в Ярославле и Тобольске. Содержание издании сделалось много разнообразнее. В них богато представлена художественная литература. Все сколько-либо известные русские литераторы второй половины XVIII в. выступали в периодике. Известно свыше сотни имен авторов, составителей, издателей таких изданий, Наконец, на этом этапе, с 60—70-х годов, наряду с общей прессой начинает формироваться отраслевая периодика — экономическая и агрономическая, историческая, медицинская, театрально-музыкальная; появляются сатирические органы, журналы для женщин, для детского чтения. Общее число новых .периодических изданий (по названиям), появившихся за 1759—1801 гг., достигло 88, помимо них на протяжении всего этого этапа продолжали регулярно выходить основанные ранее две большие русские газеты: «Санктпетербургские ведомости» и «Московские ведомости».
В научной литературе отечественные повременные издания XVIII в. именуются газетами и журналами. Так и мы будем их называть. Но историк культуры помнит некоторую условность такого наименования. Слово «газета» в названиях соответствующих печатных листов появилось в России только с начала XIX в. До того звались они «ведомостями», изредка «известиями». Слово «газета» впервые встречается у князя Б. И. Куракина и в «Письмах и бумагах Петра Великого» под 1707 г. В русские языко!вые словари оно впервые попадает в 1780 г. (Словарь И. Нордстета. Ч. I)2. Наиболее ранним русским повременным изданием со словом «газета» в его названии, видимо, следует считать «Северную почту, или Новую Санкт-Петербургскую газету» (выходила с 1809 г. при Почтовом департаменте министерства внутренних дел). Разумеется, как печатные «Ведомости» XVIII в., так и их рукописные предшественники «Вести-Куранты», «Вестовые письма», просто «Ведомости» XVII в. по приемам их составления и редактирования, по содержанию, структуре, периодичности (а вернее написать — частотности) во многом отличаются от газет XIX столетия. Рукописные столбцы XVII в. по их содержанию, происхождению их статей и общему характеру весьма близки к петровским печатным «Ведомостям» 1702—1727 гг. От тех и других заметно отличны своими особенностями «Санктпетербургские ведомости» (с 1728) и «Московские ведомости» (с 1756). Однако в истории русской культуры XVII—XVIII вв. все они рассматриваются как газеты, каковыми они и были в конкретно-историческом развитии отечественных газет как средств информации и пропаганды.
Подобные наблюдения и соображения должно принимать во внимание и в отношении журналов. Слово «журнал» начинает появляться в нашем языке также при Петре3. Но в XVIII в., да и много позднее оно прежде всего обозначало разные официальные документы, формы казенных бумаг служебного назначения (поденные записи, камер-фурьерские журналы, журналы действий присутственных мест, журна
2 Об истории слова «газета» в русском языке см.: Смирнов Н. Западное влияние на русский язык в Петровскую эпоху. Спб., 1910; Преображенский А.^ Этимологический словарь русского языка. М., 1910. Т. I. С. 115; Этимологическим словарь русского языка/Под ред. Н. М. Шанского. М.., 1972. Т. I. Вып. 4. С. 9.
3 Смирнов Н. Указ. соч. С. 114, 115; Ф а см е р М. Этимологический словарь русского языка. М., 1967. Т. II. С. 68.
325
лы входящих и исходящих бумаг, журналы военных действий, полевые журналы, морские журналы и т. д.). В названиях повременных изданий это слово распространяется только с последнего десятилетия XVIII в. («Московский журнал» Н. М. Карамзина. 1791—1792; «Магазин общеполезных знаний и изобретений с присовокуплением Модного журнала...». Спб., 1795; «С. Петербургский журнал» И. П. Пнина. 1798). Ранее повременные издания журнального типа (еженедельные, ежемесячные, квартальные, почастные) чаще всего имели такие определения, как «ежемесячные сочинения», «ежемесячные и периодические сочинения», «периодическое издание», «собрание сочинений», «вивлиофика» (реже «библиотека»), «магазин». При этом нужно в историко-культурном плане памятовать, что под подобными определениями в XVIII в. выходили повременные издания гораздо более разнообразного характера и типа, нежели те, что позднее назывались в массе журналами. В журналах XVIII в. не было отделов, разнородные по жанрам статьи и материалы шли вперемежку. Все же это были журналы; примерно с середины XVIII в. в русском языке появилось слово «журналист», а к исходу века—«газетчик» в смысле издатель или сотрудник газеты; позднее в смысле продавец газет.
Первый русский печатный периодический орган возник на основании петровского указа середины декабря 1702 г. Вскоре же появились первые выпуски «Ведомостей». Порядковой нумерации они не имели. Формы, объем, шрифт, язык и стиль издания устанавливались на протяжении всего времени его существования (1702—1727). Оно появлялось под разными названиями: «Ведомости», «Ведомости московские», «Российские ведомости», «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах». На отдельных выпусках вместо этих названий крупным шрифтом было набрано: «Экстракт», «Реляция», «Из Дрездена», «Трактат заключенной». Обычно выпуски являлись книжечками небольшого формата. Сохранились отдельные выпуски, напечатанные только на одной стороне листа; полагаю, что они расклеивались на столбах в людных местах для чтения. Выходили выпуски по мере поступления материалов. Сроки их появления не устанавливались.
Сохранились неполные сведения о тиражах: отдельные выпуски «Ведомостей» печатались от 300 (а иногда и менее), 400, 500 до 1000 и даже до 2000 экземпляров. Наивысший известный нам тираж имел выпуск от 22 марта 1703 г., отпечатанный в 4000 экземпляров. Цена издания колебалась от 2 до 8 денег за выпуск — сумма для того времени немалая. Изготовлялись «Ведомости» сперва в Москве на государевом Печатном дворе, а с 1711 г. — в Москве и Петербурге. Составлением и печатанием их при Петре I ведал Монастырский приказ. Начальные восемь лет печатались они традиционной кириллицей — единственным общепринятым па Руси для всей печатной продукции шрифтом. С 1710 г. издание набиралось новыми, только что .входившими в обиход буквами гражданского алфавита.
Дореволюционная историография возникновение первого русского печатного повременного издания связывала с именем Петра I, представляя царя в роли создателя, изобретшего и введшего в обиход россиян газету — дело новое и неведомое. Конечно, роль Петра в создании периодической печати на русском языке бесспорна, весома и значительна. Но и в этом деле, как во многих других преобразованиях Петровской эпохи, историк культуры не имеет оснований приписывать Петру I роль демиурга периодики в России. Повременная печать Пет
326
ровской эпохи имела давних предшественников и по содержанию и по формам.
Появление и неуклонный рост потребности в расширении традиционно-привычного «поля информации» становятся заметными не менее чем примерно за сто лет до петровских «Ведомостей». Такая потребность ощущалась прежде всего -при дворе, в царском окружении. Там она раньше всего и стала удовлетворяться. Видимо, с начала XVII в. составляли в Посольском приказе разные рукописные столбцы— «Вестовые письма», «Вести-Куранты», «Куранты», «Ведомости». Недавно изданы были отысканные в архивах 710 выпусков «Вестей-Курантов», относящихся к 1600—1639 гг. Подобные же «Куранты» И. Е. Забелин опубликовал в 1880 г. В 1660 г. при временных неудачах русских войск в Москве, опасаясь распространения поляками в Западной Европе невыгодных для России сведений, написали в Посольском приказе свое известие о ходе военных действий, где были показаны успехи русского оружия. Известие отослали в Любек к некоему Ягану фон Горну с тем, чтобы он отпечатал его на немецком языке и разослал по окрестным государствам 4. Очевидно, Московский двор задолго до рождения Петра I усматривал в печатном слове действенную политико-пропагандистскую силу. В последней трети XVII в. изготовление таких рукописных «Вестей» и «Ведомостей» (вероятно, в нескольких экземплярах) наряду с созданием рукописных книг стало в Посольском приказе при А. С. Матвееве и В. В. Голицыне делом довольно упорядоченным и более или менее регулярным. При Матвееве (1671—1676) в приказе трудились свыше 20 подьячих (люди с хорошим почерком) и до 15 переводчиков5. Источники для составления столбцов разнообразны: иноземные печатные материалы; ведомости, доходившие в Москву, например, от Пскова, Архангельска, из Риги, Варшавы; переводы «с цесарских и голландских печатных ведомостей», «с немецких Курантов». Но не только они. В Посольском приказе составлялись и литературно-публицистические тексты вроде вымышленной переписки Ивана IV с турецким султаном, вымышленных грамот турецкого султана к западноевропейским государям. Такие тексты очень напоминают статьи, появившиеся в рукописных столбцах. Далее, при составлении столбцов московских рукописных вестей использовались и письма русских людей из-за рубежа -на родину.
Содержание таких столбцов составляли главным образом описания международных событий и прежде всего тех, которые непосредственно затрагивали интересы России: Тридцатилетняя война, польские события, Турция. Были вести и отечественные — «3 Дону пишут, что посылали донские казаки отряды против крымских татар», «московские войска татарского хана столицу разорили», сообщалось о действиях Богдана Хмельницкого. Встречались вести о торговых делах, «о необычайных событиях» — в голландской земле рыбаки в море вит дели какое-то чудовище: голова человеческая, «туловище что у рака», хвост и ноги широки, плавало оно «что собака»; под Гданском явились «две дивные птицы», каких «поперед сего» не видывали6.
♦Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Спб.: Общественная польза. Кн. III. Стб. 90.
5 Кудрявцев И. М. «Издательская» деятельность Посольского приказа (К истории русской рукописной книги во второй половине XVII в.)//Книга. Исследования и материалы. М., 1963. Сб. VIII.
6Томсинский С. М. Первая печатная газета России (1702—172/ гг.). Пермь, Г959 С. 14, 15; Берков П. Н. История русской журналистики XVIII века. М.—Л„ 1952. С. 28, 29.
327
Слово «ведомость» в старорусском языке имело и такие значения, как «весть», «известие», «сообщение»; оттенками значений этих слов служили «слух», «молва». Слово «ведомость», первое упоминание которого в письменности датируется в словаре Срезневского i(t. 1. С. 479) 1383 г., употреблялось в значении «извещение», «утверждение»7. Множественное число слова «ведомость», равно как и связанные с ним приведенные выше слова, постоянно встречается в именовании печатных русских периодических изданий XVIII, XIX, XX столетий. Нередки рукописные и лубочные тексты тех же веков — разные «Вести», «Ведомости», «Листы» сатирические, исторические, духовные.
Приведенные материалы показывают, что петровские «Ведомости» не изобретение Петра I. По содержанию, приемам составления, по источникам они явились продолжением аналогичных столбцов XVII в.8 Но великая заслуга Петра I состояла в том, что рукописные столбцы, предназначенные для немногих, для самого узкого круга царского двора, были превращены в печатное издание для всеобщего чтения и осведомления. «Могущественным средством для уничтожения прежней замкнутости и застоя, — писал С. М. Соловьев, — было сообщение сведении о том, что делается в России и в других землях. До Петра знать, что делалось у себя и в чужих странах, было привилегиею правительства: извлечения из иностранных газет (куранты) составлялись для царя и немногих приближенных особ и бережно хранились как тайна. Петр хотел, чтоб все русские люди знали, что делается на свете»9. В петровских печатных «Ведомостях», по словам Н. А. Добролюбова, «в первый раз русские увидали всенародное объявление событий военных и политических»10. Но не только таких событий. Выпуски «Ведомостей» сообщали известия о торговых и промышленных делах; об успехах железных заводов «Сибири» (т. е. Урала), о том, что «такова доброго железа в Свейской земле нет»; сообщали о строительстве каналов, о заведении новых пороховых и селитряных заводов, о росте других мануфактур; писали о русских торговых людях и их «купецких короблях», о прибытии иностранных торговых судов, которые в Петербург привезли «сукно, стекло, штофы, гарусы, имбирь, •чулки, часы, каламинки, байки, разные питья и ягоды и конфеты», а оттуда повезли «пеньку, юфть и прочие товары». Иногда печатались известия о новых школах, «реестры книг гражданских», было опубликовано сообщение о посылке из Астрахани па «Хвалижское море» (т. е. Каспийское) капитана для составления карты того моря и о том, что таковую составленную карту велено отпечатать. В выпусках постоянно и в большом количестве печатались различные известия из иноземных земель и городов. Сложились устойчивые словосочетания для начала подобных «известий»: «Из Парижа пишут...», «Из Персиды пишут...», «Из Дрездена пишут...» Или еще короче: «Из Неаполя 4 июля» (далее сообщалось о «двух зыблениях от трясения» и «горе Ве-зуве»); «Из Гановера от 2 августа» и т. д. Реже встречались более пространные заглавия, например: «Из Гдаиска пишет некоторая пер
7 Этимологический словарь русского языка/Под ред. Н. М. Шанского. М., 1968. Т I Вып. 3. С. 36; Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1975. Вып. 2. С. 47, 48.
8 А. Шлосберг проделал специальную работу по сопоставлению «Курантов» XVII в. и петровских «Ведомостей» (см.: Шлосберг А. Начало периодической печати в России//Журнал Министерства народного просвещения. 1911. № .9. Отд. II. С. 63—135); существуют отдельные оттиски этой работы (Спб., 1911).
<9 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. III. Стб. 11349.
10 Добролюбов Н. А. Поли. собр. соч. М., 1934. Т. 1. С. 228.
328
сона в Галандию к приятелю своему». По форме такие известия предваряли позднейшую репортерскую хронику, будущие заметки «собственных корреспондентов».
В” подобных известиях начинал формироваться язык русской газетной и журнальной прозы, получившей свое дальнейшее развитие и богатое применение в периодике последней трети XVIII в.
«Всенародное- объявление событий» (Н. А. Добролюбов) через «Ведомости» имело важное и нужное для дела преобразования России политико-пропагандистское назначение. Материалы издания в розовых красках рисовали внутреннюю политику Петра, подавали в нужном (с точки зрения внешнеполитических интересов России) свете международные отношения и события Северной войны, Прутского и Персидского походов. Важное место в этих материалах занимали правительственные документы — реляции, трактаты, экстракты из официальных донесений и писем русских генералов и дипломатов «из Баки» (т. е. Баку), «из Финландии» и других городов и земель. Сообщалось и о беглых людях (со строительства верфей, каналов, из солдатской службы), которые-де, сами добровольно возвращались к своим местам работ и -служб. Писано было о -восстании Кондратия Булавина («Донской казак вор и богоотступник Кондрашка Булавин»), разумеется, «преступника», имевшего «единомышленников», которые вместе «воровство» чинили над городами и селами (выпуск от 20 июля 1708 г.). Официальный, правительственный характер издания очевиден.
Поступали бумаги, «ведомости» из разных городов, с заводов, из приказов и коллегий. Особенно значительными по количеству были материалы так называемых рукописных «публичных ведомостей», составлявшихся в Посольском приказе, а затем в Коллегии иностранных дел. В Москве редакционной обработкой и подготовкой текстов к печати в «Ведомостях» руководил глава Печатного двора, известный писатель, переводчик и -поэт Ф. П. Поликарпов-Орлов, в Петербурге это дело как бы продолжали директор типографии М. Аврамов, а затем переводчик Коллегии иностранных дел Б. Волков. Другой переводчик — Я. Синявич — «старался проведывать о таких публичных ведомостях», какие могли бы быть помещенными в газете. Его можно рассматривать как зачинателя такой важной газетной профессии, как репортерская11. Материалы для газеты доставляли многие «птенцы гнезда Петрова» — Б. Куракин, Г. Головин, А. Матвеев, А. Макаров, П. Толстой, П. Шафиров, Ф. Прокопович. Принимал участие в издании и Петр I. «Любезнейшими органами» называл царь выпуски «Ведомостей» 12. Когда сам, когда через И. А. Мусина-Пушкина Петр требовал, чтобы переводы для газеты были не «темны», «внятны». Заметна была «антицерковносла-вянская» направленность петровских языковых установок. «Ведомости» содействовали выработке, некоего среднего стиля литературного языка. Ф. П. Поликарпов-Орлов называл его гражданским посредственным наречием13. Публикуемые в газете материалы обычно были краткими, ясными -по содержанию и доступными.
Петровская газета делала свое дело — популяризировала прави
11 Мальш и некий А. Первый русский репортер//Исторический вестник. 1886. № 5. С. 387—391.
12 Томсинский С. М. Указ. соч. С. 42.
13 Левин В. Д. Петр I и русский язык (К 300-летию со дня рождения Петра I)// Изв. АН СССР. Сер. 9. Филология. 1972. Т. 31. Вып. 3. С. 212—227; Хаустова И. С. Редакторская работа над языком и стилем петровских «Ведомостей»// Вести. Ленинг. ун-та. 1957. № 14. С. 109—122.
329
тельственную политику и реформы, прославляла подвиги русских войск и флота, показывала достижения заводов и мануфактур. Содержание выпусков не проходило мимо глаз иностранцев. Но прежде всего, конечно, газета предназначалась для 'Соотечественников. Читали «Ведомости», можно полагать, дворяне, приказные, купцы. Газета привлекала внимание и грамотеев из простых людей. Сохранились рукописные списки петровских «Ведомостей»; отдельные ее сообщения и заметки встречаются в рукописях XVIII в. Имеются глухие сведения о существовании пародийных, смехотворных, ходивших по рукам рукописных, а то и печатных лже-«Ведомостях». Озабоченный Петр I в 1707 г. писал: «Дабы впредь никаких вымышленных и затейных курантов... не писали и не печатали и не продавали»14. Подобные заботы царя могли вызвать и печатные манифесты Карла XII, которые якобы в начале Северной войны пытались распространять в России15. Но появление затейных курантов само по себе предполагало знакомство их составителей-сочинителей с действительными петровскими «Ведомостями». Очевидно, уже с первых лет их издания они привлекли внимание грамотных людей.
После смерти Петра печатные «Ведомости» протянули недолго, в 1727 г. были изданы последние четыре выпуска. Однако обходиться без печатного органа, видимо, было уже нельзя: газета в первой четверти XVIII в. успела стать одним из необходимых элементов нового культурно-бытового обихода. Она сообщала о текущих событиях, распоряжениях, новостях. С ее помощью можно было воздействовать на общество. Не прошло года, как появилось новое издание.
Непосредственным преемником петровских «Ведомостей» * стали «Санктпетербургские ведомости». Они начали выходить с января 1728 г. и просуществовали до октября 1917 г. В истории русской культуры эта газета заслуженно признана долгожителем. Хотя по содержанию и формам она явилась продолжением прежних «Ведомостей», но в развитие отечественной периодики XVIII в. внесла нечто существенно новое.
Издавала газету Академия наук, правительственный характер ее очевиден. Новое состояло в том, что эта газета печаталась в точно установленные сроки и выходила в течение первого года один, а со второго — два раза в неделю по «почтовым дням». Далее, газета имела порядковые номера, за год выходило 104 номера. Наконец, газета эта сразу получила и сохраняла неизменным свое название. Устойчивый стабильный характер издания свидетельствует о том, что начиная со второй четверти XVIII в. газета стала новым обязательным элементом русской культурной жизни. Первые два года газету составлял и редактировал тогда еще «студиозус», а впоследствии известный академик Г. Ф. Миллер. Он, несомненно, помог ей стать постоянным органом печати.
Читатели, знавшие только родной язык, затруднялись в понимании новых, иностранного происхождения слов, географических и политических терминов—решено было печатать нечто вроде объяснительного лексикона. Так возникло при «Санктпетербургских ведомостях» в виде приложения новое издание. Оно известно под названием «Месячные исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях» (всего 89 частей, 1728—1742 гг.). В обиходе это издание именовалось кратко «Примечаниями». Сперва это были расширенные
14 П и Б. Спб., 1893. Т. III. С. 350.
15 Собрание разных записок... изданное Ф. Туманским. Спб., 1787. С. 307—309.
330
комментарии к материалам самих Ведомостей, имевшие часто прикладное назначение объяснять трудные и новые для русского слуха слова. Но со второго года это издание начало в возрастающем количестве публиковать целые большие статьи исторического, историко-культурного, географо-этнографического содержания. Стали печататься стихотворения В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова. Появились статьи по истории и теории драматургии и поэзии. Образовался литературный отдел, в котором довольно часто печатались переводы из английских и немецких сатирических журналов. Публиковали «Примечания» и статьи по математике, астрономии, химии, палеонтологии. Среди авторов произведений и составителей материалов для «Примечаний» -выявлены (часто тексты печатались без подписей или под инициалами) В. Н. Татищев, Г. Ф. Миллер, Я. Я- Штелин, Г. В. Крафт, Г. В. Рихман, названные выше Ломоносов и Тредиаковский. «Примечания» с их богатым и разнообразным содержанием стали первым русским литературным и научно-популярным журналом. Интересовались этим изданием участники знаменитой в истории русской культуры первой половины XVIII в. «ученой дружины» Ф. Прокоповича; один из них — В. Н. Татищев — сам печатался в «Примечаниях».
Первый журнал оказался интересным и ценным для читателей России. Любители и знатоки литературы искали его комплекты через 10—15 лет после прекращения его издания. И отыскивали с крайним трудом. Нередко не находили вовсе. Очевидно, владельцы таких комплектов дорожили ими и не желали расставаться с ценным для них изданием. Известно, как в начале 50-х годов М. В. Ломоносов, желая удовлетворить просьбу И. И. Шувалова о приобретении для всесильного тогда фаворита комплекта «Примечаний», так и не преуспел в своих поисках. В письме к Шувалову от 3 января 1754 г. Ломоносов объяснял неудачу: «...за тем, что их помалу было печатано и не по мере Российского государства, а особливо ныне, узнав наш народ пользу наук, больше такие книги хранит для их редкости»16. Тираж «Примечаний» был небольшим — печатали всего 250 экземпляров. Заинтересовавшая людей книга была переиздана в середине 60-х годов в Москве и еще дважды в Петербурге на исходе столетия —в 1787 и 1791 гг. Успеху «Примечаний» содействовало не только для одних познавательное, а для многих и образовательное их содержание, но и то, что издатели, по их же словам, «особливо о том тщание имели, чтобы некоторые нужные материи... не трудным и ясным предложением на надлежащий свет вывести»17. Забота о ясности, понятности, о простом, доступном языке, несомненно, принесла свои плоды в воспитании устойчивого до конца XVIII в. внимания читателей и книжников. Разработка словаря и слога русского научно-популярного языка — одна из заслуг издания в развитии национальной культуры XVIII в.
Почину и усилиям М. В. Ломоносова обязано было своим возникновением в середине 50-х годов новое, более крупное, тщательнее поставленное журнальное начинание. В цитированном выше письме к Шувалову великий ученый и писатель выдвинул предложение: «Весьма бы полезно и славно было нашему отечеству, когда бы в Академии начались подобные сим (речь идет о «Примечаниях». — С.Д.) периодические сочинения; только не на таких бумажках по одному листу, но повсямесячно или по всякую четверть, или треть года...»18. Осуще
16 Берков П. Н. Указ соч. С. 77.
17 «Примечания» от 1 генваря 1733 г. С. 2.
18Билярский П. С. Материалы для биографии М. В. Ломоносова. Спб., 1865. С. 250.
331
ствлением этой идеи стало издание Академией наук нового журнала — «Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие» ,(1755—1764).
Большое внимание Ломоносов уделял журналистике. В 1754 г. он написал по латыни статью, которая в переводе на французский была опубликована в 1755 г. Статья эта — «Обязанности журналистов при изложении произведений, имеющие целью обеспечить свободу научного суждения» — призывала к добросовестности, беспристрастности, честности в изложении научных мнений, гипотез, теорий, в их критическом рассмотрении и освещении для читателей. Справедливо замечено в нашей историографии, что данный труд Ломоносова «представляет факт не только научной биографии великого русского писателя XVIII в., но и в истории журналистики и культуры в целом»19. До нас дошел рукописный текст титульного листа нового журнала с подписью Ломоносова. Но не автор предложения об его издании, не автор только что сжато характеризованной статьи стал во главе этого журнала. Редактором «Ежемесячных сочинений» назначен был Г. Ф. Миллер. Научный антагонист редактора — М. В. Ломоносов — принял весьма скромное участие в журнале: несколько его произведений напечатаны были в журнале анонимно, два стихотворения появились с его именем.
Новое издание стали было печатать очень большим для того времени тиражом — 2000 экземпляров. Такое количество расходилось плохо; нашлось 600—700 подписчиков, сверх того еще на 500—700 экземпляров отыскались покупатели. Тираж снизили до 1250 экземпляров, но все же многие комплекты за .иные годы оставались непроданными. Однако следует признать, что для второй половины 50-х годов «Ежемесячные сочинения» собрали много людей, их приобретавших (не менее 1500 человек), и, разумеется, неизмеримо большее число читателей. Девиз «Для всех» имел по тем временам право красоваться в гравированной виньетке каждой январской (новогодней) книжки этого журнала. Журнал трижды слегка изменял свое заглавие, но выходил регулярно, со строгой нумерацией. Митрополит Евгений, несколько преувеличивая, но все же отражая литератур но-культурную память людей XVIII в., не без основания писал: «Вся Россия с жадностью и удовольствием читала сей первый русский ежемесячник»20. Привлекали «Ежемесячные сочинения» внимание русской читающей общественности и позднее: несколько лет «Сочинений» были переизданы в XVIII в.; и еще раз «Ежемесячные сочинения» напечатаны были на бумаге с водяными знаками 1801—1804 гг., значит, уже в начале XIX в. Не менее 14 произведений из этого журнала вышли отдельно в течение XVIII столетия21.
По своему содержанию журнал был академическим научно-литературным. Но хотя в нем большее или меньшее участие принимали почти все литературные силы того времени (В. К- Тредиаковский, М. В. Ломоносов, А. А. Ржевский, М. М. Херасков, И. П. Елагин; один лишь А. П. Сумароков напечатал в нем не менее 120 стихотворений и статей), все же научные статьи сильно преобладали. Обширно представлена была историческая тематика (главным образом, многочис
19 Берков П. Н. Указ. соч. С. 82.
20 Словарь русских светских писателей соотечественников и чужестранцев, писавших в России/Сост. Евгений, митрополит (Е. А. Болховитинов). М., 1845. Т. 2. С. 67»
21 Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века. М., 1966. Т. 4. С. 131, 132.
332
ленными статьями Г. Ф. Миллера), от которой почти не отставали статьи по этнографии, статистике, хозяйству России. Историческим сюжетам посвящены статьи В. Н. Татищева (печатавшиеся посмертно), П. И. Рычкова, Ф. И. Соймонова. Богато представлены статьи «по части економии и коммерции» — о деньгах, о монете. Рычков в «Письме о упражнении в деревенском житии» не без осторожной критики отзывался о дурном заведении и /гаком же ведении дворянами своих земледельческих хозяйств в имениях. Но ни у Рычкова, ни в анонимной статье «Дворянин в деревне» (декабрь 1757 г.) не только не затрагивался, но попросту обходился молчанием животрепещущий крестьянский вопрос, крепостные отношения, положение крестьян. Относительно этих злободневных проблем официальный журнал не высказывался никак.
Через год после «Ежемесячных сочинений», с 1756 г., начали печататься «Московские ведомости». Издавались они «от Московского университета» и более чем на столетие стали популярнейшей в России газетой. Она заметно и выгодно отличалась от «Санктпетербургских ведомостей». Отличалась определенной самостоятельностью, присущим университетскому органу просветительским духом. Редактировали «Московские ведомости» в XVIII в. профессора университета Н. Н. Поповский, А. А. Барсов, П. Д. Вениаминов, X. А. Чеботарев. В течение десятилетия (1779—1789) издание газеты и университетская типография находились на правах аренды в ведении писателя и просветителя Н. И. Новикова. Новиковское десятилетие стало временем блестящих успехов в истории «Московских ведомостей» и деятельности университетской типографии. По словам Н. М. Карамзина, до аренды Новикова «расходилось московских газет не более 600 экземпляров (заметим, что вся эта цифра относится только к «Московским ведомостям» — других газет в Москве до конца XVIII в. не выходило — С.Д.). Г. Новиков сделал их гораздо богаче содержанием, прибавил к -политическим разные другие статьи и, наконец, выдавал при Ведомостях безденежно «Детское чтение», которое новостью своего предмета и разнообразием материи, несмотря на ученический перевод многих пьес (т. е. статей и материалов. — С. Д.), нравилось публике. Число прену-мерантов ежегодно умножалось и лет через десять дошло до 4000» Свидетельство Карамзина в целом очень верно обрисовало преуспеяние «Московских ведомостей» в годы руководства Новикова. Поправка к нему нужна, пожалуй, только в отношении «Детского чтения» — нет оснований исключительно с этим органом связывать подъем газеты, возрастание ее тиража более чем в 6,5 раза. Пристрастие Карамзина к «Детскому чтению» понятно: в этом новиковском журнале он начал свои первые выступления в печати — опубликовал переводы из «Времен года» Д. Томсона, «Деревенские вечера» М. Жанлис. Произведения последней, писанные для детей в XVIII в., сильно содействовали началу развития детской литературы. В России того времени произведения эти были очень популярными. А прославленная поэма английского поэта Джеймса Томсона, несомненно, повлияла на развитие чувства природы в творчестве самого Карамзина, В. А. Жуковского и многих других русских писателей, отдавших дань сентиментализму.
«Московские ведомости», как и вся периодика до 1759 г., — издание казенное. Но при сопоставлении московской газеты с «Санктпе-
Карамзин Н. М. О книжной торговле и любви ко чтению в России//Сочинения Карамзина. Спб., 1848. Т. 3. С. 545, 546.
333
тербургскими ведомостями» очень заметен гораздо менее официальный дух университетского издания, что было верно отмечено П. Н. Берковым. В московской газете, естественно, печатались высочайшие указы и приказы, придворные известия, а если шла война, то и военные-донесения. Печатались и иностранные известия. Были, разумеется, и объявления. Однако ее важнейшей особенностью являлись многочисленные, часто обстоятельные сообщения о делах университета (тогда единственного русского университета), а главное, постоянно проявляемое внимание к освещению внутренней жизни страны. Обосновывая крайнюю желательность выписывать «Московские ведомости» для Конференции Академии наук в Петербурге, академики указывали, что-Ведомости «чрезвычайно интересны своими внутренними известиями» 23. В новиковское десятилетие газета была особенно богата такими известиями, в связи с чем заведен был в ней особый отдел «Провинциальная жизнь». Как в этом отделе, так и во всей газете часто публиковались образовательные для читателей материалы, статьи по литературе, искусству, сообщения корреспондентов газеты из разных западноевропейских культурных центров. Довольно часто давались отдельные-«Прибавления» к газете (в иные годы по 25—30 «Прибавлений»), в которых можно найти высокоценные известия для истории культуры. Среди них, к примеру, за один 1772 г. опубликованы сообщения о лекциях в университете по физике с показом физических опытов для студентов и прочих «любителей науки»; о закладке дворца в Кремле-по проекту В. И. Баженова; о реставрации икон и фресок в трех кремлевских соборах; о маскараде и других увеселениях на даче Л. А. Нарышкина; о присуждении премий и медалей за новый способ-осушения болот с последующей обработкой осушенной земли под пашню; об изыскании лучшего способа удобрения земли без навоза в Ко-порском-уезде и многие другие. За 23 года (1778—1801) при «Московских ведомостях» появились на свет в виде приложений два десятка, изданий журнального типа. Зачинателем их был Н. И. Новиков. Такого богатства разнообразных приложений, полезных по содержанию,, занимательных, образовательных и нравственно-воспитательных, не имелось ни у одной из газет дореформенной России.
Признание и любовь читателей некоторые из этих изданий снискали надолго: их берегли, их читали еще и в первые десятилетия XIX в. Они внесли в круг чтения своего времени много новых для отечественных читателей сведений: экономических и хозяйственно-прикладных, естествоведческих, исторических и историко-культурных. К числу таких изданий, которые встречались в домашних дворянских библиотеках дореформенной России, принадлежали главным образом хозяйственные и образовательно-справочные журналы, книги для детей. Большой известностью пользовался «Экономический магазин, или Собрание всяких экономических известий, опытов, открытий ... в пользу российских домостроителей и других любопытных людей образом журнала издаваемой» (1780—1789). Составлял и редактировал «Магазин» писатель и агроном А. Т. Болотов. Предшественником множества подобных периодических изданий по естествознанию, выходивших до XIX в., был «Магазин натуральной истории, физики и химии, или Новое собрание материй, принадлежащих к сим трем наукам...»-(1788—1790). Редактировал его А. А. Антонский-Прокопович, впоследствии профессор Московского университета, славный естествоиспыта
23 Берков П. Н. Указ. соч. С. 114.
334
тель и педагог. Полезным пособием для любителей исторического чтения долго служил «Словарь исторический, или Сокращенная библиотека, заключающая в себе жития и деяния: патриархов, царей, императоров и королей; великих полководцев, министров и градоначальников; богов и ироев древняго язычества... философов древних и нынешних веков, историков, стихотворцев... ученых женщин, искусных живо-писцов...» (1790—1798). Переводы из подобных же французских справочников были основательно дополнены в «Словаре» сведениями о русских исторических деятелях. Зачинателем всех отечественных периодических органов для детей послужил журнал «Детское чтение для сердца и разума» (1785—1789). Отдающее дань педагогическим взглядам Ж. Ж. Руссо издание это возникло по почину Н. И. Новикова, большое участие в нем принимали молодой Н. М. Карамзин и А. А. Петров.
Как для «Детского чтения», так и для нескольких художественно -литературных журнальчиков, состоявших при «Московских ведомостях» в 80—90-х годах XVIII столетия, характерны морализующие медитационные повести и стихотворения в сентиментальном духе. Активно печатались в таких изданиях В. Левшин, А. Малиновский, П. Сумароков, А. Мерзляков, В. Подшивалов, Ю. Нелединский-Мелецкий — писатели сентиментального направления. Но наряду с ними в этих же изданиях появлялись прозаические и стихотворные произведения крупных русских поэтов — Г. Державина, В. Жуковского, И. Дмитриева, И. Крылова.
Приведенные факты позволяют признать «Московские ведомости» с их приложениями выдающимся явлением в истории русской культуры.
Второй этап в развитии русской периодики «осьмнадцатого» века ознаменовался возникновением на рубеже 50—60-х годов многочисленных, как правило, недолговечных журналов. Во главе этих органов в роли издателей-редакторов, а вместе с тем и главных авторов стояли частные лица. Это были, как правило, образованные и просвещенные литературные деятели — А. П. Сумароков, М. М. Херасков, И. Ф. Богданович, М. Д. Чулков, В. Г. Рубан, В. Д. Санковский. Начиная с этого .времени возрастает инициатива частных лиц в русской журналистике. В их числе при заметном преобладании дворян начали выступать и деятели разночинного и купеческого происхождения — М. Д. Чулков, Ф. А. Эмин, И. А. Крылов, И. П. Глазунов, В. А. Плавильщиков, С. И. Селивановский, И. В. Попов. В ширившемся кругу литераторов, связанных с периодикой, появляются девушки и женщины. Первыми русскими деятельницами в этом совершенно для них новом деле были М. В. Храповицкая-Сушкова, Е. А. Сумарокова-Княжнина, кн. Е. Е. Урусова, А. П. Бунина, А. А. Волкова, кн. Е. Р. Дашкова, имп. Екатерина II. Наряду с частными журналами появляются и делаются заметными журналы и продолжающиеся издания литературных и научно-просветительных добровольных обществ и объединений. Таковы известные издания Вольного экономического общества, журнала Общества друзей словесных наук, Общества старающегося о опомощество-вании заведению училищ.
Зачинателем частной предприимчивости в журналистике явился А. П. Сумароков, директор только что возникшего национального русского театра. Одновременно с его «Трудолюбивой пчелой» — начинанием единоличным — в 1759 г. стал издаваться другой журнал — «Праздное время в пользу употребленное». Этот орган затеяла группа частных лиц; они просили дозволить выпускать «ежемесячные сочине
33S
ния», «печатая «а счет их сочинителей». Издатели и авторы этого журнала — питомцы Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, из которого вышел и Сумароков. Хотя хлопоты об издании «Праздного времени» начаты были несколько ранее инициативы Сумарокова24, именно «Трудолюбивая пчела» по определенности ее позиций, по яркой талантливости ее создателя и главного автора закрепилась в общественном сознании, да и в историографии отечественной журналистики как первый частный периодический орган.
Словосочетание «Трудолюбивая пчела» встречается в одной из двух эпистол Сумарокова еще в конце 40-х годов. В историко-культурном плане следует напомнить, что четверть века спустя автор объединил обе эпистолы под единым .многоговорящим названием «Наставление хотящим быти писателями» (1774). Историк культуры, рассматривая название этого первого частного повременного издания, вспомнит столь любимых и распространенных «Пчел» старой Руси, списки которых бытовали и среди читателей XVIII в. Старорусские «Пчелы» — нравоучительные сборники. Просветительно-морализующим был и журнал Сумарокова. Издание как бы призвано было действовать по примеру пчел:
Трудолюбивая пчела себе берет
Отвсюду то, что ей потребно в сладкий мед, И посещающе благоуханну розу
В соты себе берет частицы и с навозу25
Частный журнал смело попытался использовать периодику для выражения оппозиционных настроений части просвещенных дворян, оппозиционных в отношении фаворитизма при елизаветинском дворе конца 50-х годов, всесилия Шуваловых и Воронцовых26.
Первая статья нового журнала, излагая программу и задачу издания, советовала читателям «на подобие трудолюбивых пчел», упражняясь в чтении, учиться, просвещать ум, облагораживать нравы, приобретать то, «что знание их умножить, нравоучение им подать и благополучия их причиною быть может». Журнал ратовал за просвещение, обличая мздоимство, казнокрадство, бичевал подьячих, чиновников, всяких канцеляристов — «крапивное семя». В то же время в «Слове похвальном о Петре Великом» Сумароков явно метил в разорительную пышность и роскошь двора петровской дочери: «Не в великолепии ищут великие государи величества, не в великолепии искал его и ты, великий государь. Твое великолепие было попечение о государстве, едино украшение и сияние венца, ибо все протчее пустой только блеск».
«Трудолюбивая пчела» вызывала интерес и привлекала внимание читателей преимущественно прозой и поэзией самого Сумарокова. Ему принадлежали просветительско-публицистические статьи в защиту чистоты родного языка, направленные против нашествия варваризмов, статьи, вступавшиеся за упорядочение орфографии. Письмо (мы бы сказали теперь — открытое письмо!) Сумарокова «О достоинстве» в майской книжке «Пчелы» заявляло, что ни чипы, ни знатность сами по себе не суть синонимы честности и настоящей общественной значительности их носителей: «Справедливо ли говорится вместо «человек,
21	Прошение Сумарокова в Канцелярию Академии наук об издании им с первого января 1759 г. журнала датировано 14 декабря 1759 г. (см.: Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980. С. 84, 85).
25	Сумароков А. П. Избр. произв. Л., 1957. С. 135.
26	Гуковский Г. Очерки по истории русской литературы XVIII века (Дворянская фронда в литературе 1750-х—1760-х годов). М.—Л., 1936.
336
имеющий великий чин» и вместо «человек знатного рода» — честный человек? Из сего следует, что все крестьяне безчестные люди, а это неправда; земледелие не воровство, не грабительство, по почтенное упражнение».
Сумароковский «Сон — щастливое общество», напечатанный в «Пчеле», явился едва ли не первой социально-политической утопией в русской культуре XVIII в. Это произведение—просветительско-дворянская утопия о монархии, государь которой «ничего служащего пользе общества не забывает», где религия — «основание всего народного благополучия», но духовные особы при том в светские дела «не под каким видом не вмешиваются». Счастливое общество держится на разуме и естественном праве; «не имеют тамо люди ни благородства, ни подлородства и преимуществуют по чинам, данным им по их достоинствам». Публиковал Сумароков в журнале свои произведения и по философии и по родной истории («О первоначальном созидании Москвы», «Российский Вифлеем» и др.). Журнал стал органом именно Сумарокова. Роль его сотрудников была малозначительной. Сумароков и его журнал явили собой в истории национальной культуры и новый тип литературного деятеля — писателя-журналиста, и новый тип повременного издания — частный журнал. Такой тип периодического органа с этого времени стал развиваться и крепнуть. За «Трудолюбивой пчелой» последовали журналы Н. И. Новикова, И. А. Крылова, Н. М. Карамзина и многих других. Правящие власти и казенные учреждения утратили монополию в русской повременной печати.
Почин Сумарокова и его «Трудолюбивая пчела» раздражали власть имущих. Своим тоном журнал задевал царский двор, вельмож, близких ко двору. Хлопоча в декабре 1758 г. о дозволении на издание «Пчелы», Сумароков писал в Канцелярию Академии наук: «Вознамерился я издавать помесячно журнал для услуги народной»27. Журнал, предпринятый с таким намерением частным лицом, просуществовал один 1759-й год. Сумароков намеревался продолжать издание, но должен был от своего намерения отказаться. Не выяснены конкретные способы давления на издателя, но в их существовании сомнения нет. С раздражением и горечью Сумароков вынужден был прекратить издание. На последней странице декабрьской книги он поместил стихотворение «Расставание с музами». От имени автора и издателя писатель-журналист заявлял:
Для множества причин
Противны имя мне писателя и чин.
В отдельном листке «Для известия», очевидно, приложенном к декабрьской книжке «Пчелы», Сумароков перечислял препоны и трудности, чинимые ему, в частности, типографией Академии наук, где журнал печатался. «Я отдаю сие на суд общества, — заявлял он,— и на размышление моих сограждан, могут ли на таком основании быть у нас писатели»28. В этих словах получила самостоятельное выражение новая позиция журналиста-публициста. Обращаясь к согражданам, он просил их задуматься об условиях труда писателя и существования повременных изданий на рубеже 50—60-х годов XVIII столетия.
Такая позиция отчетливо проявляется в петербургских периодических изданиях во главе с «Трудолюбивой пчелой». Заметна она и в
27 Письма русских писателей XVIII века. С. 84,
28 Сводный каталог русской книги... С. 196.
337
группе московских журналов начала 60-х годов — «Полезное увеселение», «Свободные часы», «Невинное упражнение», «Доброе намерение». Все они более или менее связаны были с Московским университетом и его типографией. На титульных листах «Полезного увеселения» и «Свободных часов» было прямо обозначено, что они «печатались при Московском университете». Но душой и движущей силой их являлся М. М. Херасков — зачинатель университетского публичного театра в Москве, директор и куратор Московского университета в 60—70-х годах. Херасков также, подобно Сумарокову, вышел из Сухопутного шляхетского корпуса. Еще кадетом -под началом того же Сумарокова он стал выступать в печати. Среди стихотворений и прозы, опубликованных в «Полезном увеселении» и «Свободных часах», широко представлены -произведения самого Хераскова и группировавшихся вокруг него молодых авторов. Здесь характерны мотивы критики клеветы и клеветников, стремление отделить образованных дворян от невежества «несмысленного подъячего», от «извощик-ов» или «пирожников». В таких людях, хотя бы они и -были читателями книг -и любителями стихов, «херасковцы» не видели людей, прикосновенных к культуре. Созидателями литературы, журналистики, театра, по их пониманию, могли быть только образованные дворяне. «Несмысленной -подъячей с охотой читает книги, которые писаны без мыслей; купец удивляется, по их наречию, виршам, сочиненным таким же невежею, каков сам он; однако они не читатели», — так прямо заявлялось -в программной статье самого Хераскова «О чтении книг», напечатанной в одном из этих органов29.
В то же время для стихотворений Хераскова показательны и морализующе-минорные ноты — о краткости земной жизни, о преходящем характере забот повседневности, о равенстве всех людей перед смертью:
Все тщета в подлунном мире, Исключенья смертным нет, В лаврах, рубище, порфире, Всем должно оставить свет.
Однако социально-этическое наставление поэта несложно и направлено тем, кто не увенчан лаврами и не носит порфиры:
Всякой мысли взводит выше, Только лутче жить потише30.
Несколько особняком среди частных журнальных начинаний этого времени стоит выходившее всего полгода (с января по июнь 1763 г.) «Невинное упражнение». Этот журнал с его кратким веком обязан своим появлением пребыванию царского двора в Москве (1 сентября 1762 — 14 июня 1763 г.). Издателем его принято считать И. Ф. Богдановича, питомца Московского университета, молодого писателя, вступавшего в литературу под эгидой Хераскова. Но сам Богданович в автобиографии писал, что он лишь «употреблен был к соучаствованию» в этом журнале, издававшемся «под покровительством княгини Е. Р. Дашковой».
Думается, что через княгиню, тогда еще весьма близкую к новой императрице, «власти предержащие» хотели показать, что и они не
29 Полезное увеселение, 1760. С. 3.
30 Полезное увеселение. 1762. С. 94—96.
338
чужды духу Просвещения 31. Издание призвано было с помощью исполненных «разума» сочинений приносить читателям пользу. По-видимому, Дашковой принадлежал в журнале большой перевод из Гельвеция «Об источнике страстей», а также перевод статей Вольтера об эпическом стихотворстве; Богданович напечатал там перевод поэмы Вольтера «На разрушение Лиссабона» (землетрясение в 1755 г.).
В середине июня 1763 г. двор покинул Москву. В том же месяце журнал прекратился «по многим неотвратимым препятствиям и в первых потому, что как издатели, так и те, кои подписались брать наш журнал, из Москвы разъехались», — говорилось в последнем листе издания 32.
Но через несколько лет тот же двор императрицы уже в Петербурге попытался вполоткрыта начать наставлять и учить читателей и писателей уму-разуму. Так появилась «Всякая всячина». Историк культуры не может не заметить в связи с этими фактами, что Екатерина II вступала на стезю журналистики вослед уже проявившей себя в этом деле частной инициативе, начало которой положил Сумароков.
Вторая половина 60 — начало 70-х годов XVIII столетия ознаменовались обострением социальных противоречий, яркими проявлениями их в общественной мысли и печати. Ширилось сопротивление крестьян крепостничеству, переросшее в крестьянскую войну во главе с Емельяном Пугачевым. Екатерина II старалась овладеть общественным мнением. Торжественно опубликован был одновременно на четырех языках — русском, французском, немецком и латинском — ее «Наказ». Прямым его назначением было служить руководством выборным депутатам Комиссии об Уложении 1767 г. Одновременно императрица хотела с его помощью предстать перед миром в ореоле монархини-просветительницы. В Комиссии об Уложении быстро выявилось много острых социально-политических вопросов. Самым животрепещущим оказался крестьянский вопрос33. Потерпев неудачу с Комиссией об Уложении» Екатерина II сделала другую прямую попытку повлиять на общественное брожение, направить его в нужное русло34 *.
Так появилась в январе 1769 г. «Всякая всячина» (1769—1770). Заметим, что на втором году своего существования издание имело несколько измененное название, а именно «Барышок Всякой всячины». Издателем этого первого сатирического журнала в России современники называли Г. В. Козицкого. Козицкий был одним из хорошо образованных литераторов, он переводил античных поэтов, переводил с французского, сделал перевод «Наказа» на латинский язык. Являясь одним из секретарей императрицы, Козицкий был ее постоянным агентом в переписке с писателями. Во «Всякой всячине» он исполнял роль литературного редактора. За фигурой Козицкого укрывалась Екатерина II. Вскоре это стало общеизвестно в литературных кругах.
31 Мне не кажутся убедительными сомнения П. Н. Беркова в большой роли Дашковой в истории «Невинного упражнения». — С. Д. (см.: Берков П. Н. Указ, соч. С. 144, 145).
32 Невинное упражнение. 1763. С. 304.
33 Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пугачева. М., 1965; Дружинин Н. М. Просвещенный абсолютизм в России// Абсолютизм в России (XVII—XVIII вв.). М., 1964.
34 Сочинения Екатерины II. Спб., 1903. Т. 5; Пекарский П, П. Материалы для истории журнальной и литературной деятельности Екатерины II. Спб., 1863; Шу-»
мигорский Е. С. Очерки из русской истории. I. Императрица-публицист, Спб.» 1887; Гуковский Г. А. Екатерина П//История русской литературы. М.—Л., 1947. Т. 4. Ч. 2. Гл. XVII.
339
В листах «Всякой всячины» участвовало немало лиц, причастных к литературе. Но наиболее значительные по общим установкам и содержанию статьи принадлежали самой императрице, хотя, разумеется, печатались они без подписей. Первый лист распространялся бесплатно. От имени «Всякой всячины» на нем значились слова: «Сим листом бью челом; а следующие впредь изволь покупать». Безымянный, но всем ведомый автор заявлял -читателям: «Мой дух восхищен: я вижу будущее. Я вижу (бесконечное племя Всякие всячины. Я вижу, что за нею последуют законные и незаконные дети: будут и уроды ее место со временем занимать» (Всякая всячина. Л. .1. С. 2 об.). В этой декларации, допускавшей появление новых сатирических изданий, как и в последующих многочисленных статьях, несомненно, исходивших от Екатерины, довольно ясно развернута была политическая программа издания. Наибольшее внимание общественности привлекли статьи: «Мне случалося жить в наемных домах...», «Сказка о мужичке», «Дядюшка мой человек разумный есть», «Молодые люди всего желают отведать».
Впервые в истории русской периодики на страницах «Всякой всячины» в статье «Мне случалося жить в наемных домах...» (апрель 1769 г. Л. 13) затронуто было положение крепостных крестьян, писано о жестоких телесных наказаниях дворовых. Но заканчивали эту статью всего только почти молитвенные слова: «О всещедрый Боже! Всели человеколюбие в сердца людей твоих».
Писателей призывали «смеяться над пороками других и любоваться собою», насаждать «добрый вкус и здравое рассуждение». Рекомендовалось пороков касаться вообще, отвлеченно, не имея в виду критику живых, всем известных их носителей. Вместо обличения и бичевания мздоимцев и подьячих писателям давался совет: «... не обижайте никого; кто же вас обижает, с тем полюбовно миритеся без подьячих, сдерживайте слово...»; держитесь осторожнее, с оглядкой, в критике недостатков, изъянов и бед реальной действительности. В сказке о мужичке, которому собрались -шить новый кафтан, прозрачно объяснялись неудачи Комиссии об Уложении якобы неумеренными выступлениями тех депутатов, которые прямо заговорили в прениях о нуждах и тяготах крестьян. Такие депутаты насмешливо именовались «мальчиками», которые хотя и «умели грамоте, но были весьма дерзки и нахальны: зачали прыгать и шуметь». Тем самым они помешали «доброму приказчику» и умелым портным сшить мужичку кафтан. Сатира допустима, но в «улыбательном духе». Естественно, что «Всякая всячина» оказалась, по словам Н. А. Добролюбова, в общественно-литературной жизни «слабейшей и осторожнейшей в обличениях, чем все другие журналы ей современные»35.
Вскоре после появления «Всякой всячины», в том же 1769 г. один за другим возникло в Петербурге несколько новых повременных изданий, некоторые из которых имели ярко выраженный обличительносатирический и полемический характер. Наступила пора расцвета сатирической журналистики в России. Во главе ее стоял Н. И. Новиков и его знаменитые журналы «Трутень» (1769—1770), «Живописец» (1772—1773) и «Кошелек» (.1774) Зб. Обличению и сатирическому ос
36 Добролюбов Н. А. Русская сатира в век Екатерины//Собр. соч.: В 9 т. М.— ' Л., 1962. Т. 5.
36 Семенников В. П. Русские сатирические журналы 1769—1774 гг. Спб., 1914; Русская сатирическая публицистика XVIII в. (избранные статьи и заметки)/Под ред. Н. К. Гудзия. Сост. Л. Лехтблау. М., 1940; Сатирические журналы Н. И. Но-
340
меянию в этих журналах подвергалось прежде всего высокомерное, надутое чванством, преисполненное сословной спеси и в то же время далекое от идей Просвещения, зачастую малограмотное дворянство, особенно провинциальное — помещики, крепостники и душевладельцы. А полемический пыл, нередко искусно завуалированный, направлен был на екатерининскую «Всякую всячину», на фаворитизм, против чиновных бюрократов и взяточников. Антикрепостнический дух присущ был новиковским журналам. Дворянские имена в этих изданиях много говорили читателям об их носителях: Глупомысл, Безрассуд, Недоум, Худовоспитанник, Надмен, Нахрапцов, Забылчесть, Змеян, Злорад, Бранюкова, Назойлова. Им противостоят люди разума и чести, патриоты своего отечества, среди них нередки и люди из мещан. У них совершенно другие фамилии: Остромысл, Любомудров, Правдолюбов, Правдин, Чистосердов, Добросердов. По страницам журналов мелькают «разумный мещанин», «добродетельный мещанин», «простосердечные люди». В сатирических журналах Новикова последовательно развивались идеи естественного равенства всех людей, критиковались сословные различия, дворянские сословные предрассудки.
Вельможа Недоум производит свое поколение (т. е. род, фамилию. — С. Д.) от начала вселенной и потому «ежедневную имеет горячку величаться своею породою». Некто в беседе с Недоумом имел неосмотрительность помянуть мещан или крестьян, и «тотчас начинает его трясти лихорадка». Недоум «желает, чтобы на всем земном шаре не было других тварей, кроме благородных (дворян. — С. Д.) и чтоб простой народ совсем был истреблен, о чем неоднократно подавал он проекты» (Трутень. 1769. Л. 23).
Другим «кавалером достойным смеха» подавался читателям Надмен; у него «знатной чин, великой достаток и малой ум» (Трутень. 1769. Л. 29). Третьим был «некоторый военный человек», высокий чин, по его убеждениям, дает основания мещан и крестьян и за людей не считать «затем только, что они бесчиновны» (Трутень. 1769. Л. 23). «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но крестьяне, о том знает он только потому, что они крепостные его рабы... Безрассудный! Разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою, во образе крестьян, рабов твоих?» Для Без-рассуда и ему подобных помещиков журнал дает такой рецепт: «Безрассуд должен всякий день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином» (Трутень. 1769. Л. 24). Конкретно, в реалистических тонах показано было в журнале действительное положение крестьян у невежественных и своекорыстных помещиков («Копии с отписок» помещику от старосты, от крестьянина-бедняка Филатки, самого помещика своему приказчику и др.). Для новиковского «Трутня»: «Подлой человек... есть тот, который подлые дела делает, хотя б он был барон, князь или граф, а не тот, который рожден будучи от низкостепенных людей, добродетелью, может быть, многих титлоносных людей превосходит».
викова/Под ред. П. Н. Беркова. М., 1951; Макогоненко Г. П. Николай Новиков и русское просвещение XVIII века. М.—Л., 1952; БелявскийМ. Т. Сатирические журналы Н. И. Новикова как исторический источник//Вестн. Моск, ун-та. Сер. История. 1963. № 3. С. 74—79; Крестова Л. В. Традиции русской демократической сатиры в журнальной прозе Н. И. Новикова («Трутень», «Живописец»)//! ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 486—492; Дербов Л. А. Общественно-политические и исторические взгляды Н. И. Новикова. Саратов, 1974.
341
Издатель «Трутня» сам дворянин. Но это человек высокого ума, честности и благородства, человек века Просвещения. Высокую гражданскую, тем более придворную карьеру он не приемлет, мало того, осуждает. «К чему ж потребен я в обществе?» — ставит он перед собой вопрос. И отвечает, замечу опять-таки, исходя из стихов все того же Сумарокова: «Без пользы в свете жить, тягчить лишь только землю, сказал славный российский стихотворец. Сие взяв в рассуждение, долго помышлял, чем бы мог я оказать хотя малейшую услугу моему отечеству. Думал иногда услужить каким-нибудь полезным сочинением, но воспитание мое и душевные дарования положили к тому непреоборимые препоны. Наконец вспало на ум, чтобы хотя изданием чужих трудов принести пользу моим согражданам» (Трутень. 1769. Л. 4).
Такую явную пользу просвещенный дворянин приносил, между прочим, и настойчивой и острой журнальной полемикой со «Всякой всячиной», довольно ясными для прозорливых читателей выпадами против императрицы и ее политики. Разумеется, эти выпады нередко перемежались выспренними похвалами императрице, очевидно, призванными по возможности смягчить неприязненное отношение и «Всякой всячины» и самой Екатерины к Новикову и его журналам. Без таких похвал, «приписаний», т. е. посвящений, свободомыслящий и независимый от двора дворянин-журналист того времени обойтись не мог, если он имел желание продолжать свою издательскую деятельность.
Преследования и всяческие затруднения, намеренно чинимые, вынудили прекратить «Трутень» в апреле 1770 г. Но через подставное лицо Новиков, видимо не без труда, добился дозволения на новое ежемесячное сочинение. Назвал его «Пустомелей» (1770). Всего удалось выпустить две книги (июнь, июль). Как и «Трутень», они продолжали обличительно-сатирическую линию в русской публицистике. Однако в одном довольно крупном произведении — «Историческое приключение» — Новиков едва ли не впервые попытался дать читателям образы и положительных героев «новгородских дворян Добронра-ва (отец) и Добросерда» (его сын). Заботами отца и собственными усилиями Добросерд получил хорошее образование и «по справедливости почитался украшением и примером всех молодых дворян их уезда»37. Хотя произведение и не закончено, но в нем весьма заметны начатки воспитательно-педагогических взглядов Новикова, получивших позднее свое полное развитие в изданиях, которые он выпускал при «Московских ведомостях».
Вслед за тем Новикову удалось выпустить еще два журнала: «Живописец» и «Кошелек». В первом напечатано было несколько вещей, явно продолжавших защиту крестьян. Особенно сильное впечатление, толки и споры среди дворян-читателей произвели «Отрывок путешествия в*** И*** Т***», «Копии с отписок», «Английская прогулка» и «Письма уездного дворянина к его сыну» (последние известны в литературе под собирательным, данным много позднее названием «Письма к Фалалею»). Кем бы ни был написан «Отрывок путешествия». (В. П. Семенников и П. Н. Берков приписывали его А. Н. Радищеву; Г. П. Макогоненко, Л. А. Дербов, Л. В. Крестова считают автором самого Новикова — соображения их представляются мне убедительными) , в истории русской общественной мысли он является «несомненным и прямым предшественником радищевского «Путешествия из Петер-
57 Сатирические журналы Н. И. Новикова. С. 258.
342
бурга в Москву». А «Письма к Фалалею» большинство исследователей считают сочинением Д. И. Фонвизина.
В новиковских сатирических журналах участвовали, кто более, кто менее, многие прогрессивные писатели, сторонники идей Просвещения, стоявшие за распространение образования, знаний, за преодоление невежества, а через все это думавшие достигнуть искоренения зла крепостных порядков и всесилия бюрократии, создания гармонического социального строя. В них сотрудничали Д. И. Фонвизин, М. И. Попов, В. Г. Вроблевский, Ф. А. Эмин, А. О. Аблесимов, А. Л. Леонтьев. Можно согласиться с суждением П. Н. Беркова, что «Новиков являлся в известном смысле собирателем литературных сил своего времени» 38.
Велико значение Н. И. Новикова, его сатирических журналов. Однако историку культуры оно представится еще более весомым, если вспомнить, что эти явления не были одинокими, единичными. В одно время с ними печаталось до десятка повременных изданий, где в одних сильно, выразительно, в других слабее звучали те же обличительные и сатирические тона. Таковы, появившиеся в 1769 г., как грибы после дождя, «И то и се», «Ни то, ни се», «Полезное с приятным», «Поденыцина», «Смесь», «Адская почта». В 1770 г. вышли еще «Парнасский щепетильник» и «Пустомеля», в 11771 — «Трудолюбивый муравей», в 1772—1773 гг. — «Старина и новизна» и «Вечера».
Подлинно слова, которыми открывалась «Всякая всячина» в январе 1769 г., о последующих за нею «законных и незаконных детях» (а среди них Екатерина предвидела появление, с ее точки зрения, даже и «уродов») воплотились в действительность быстрее, чем, возможно, полагал их автор. Несомненными для императрицы «уродами» среди этих изданий стали «Адская почта» (6 книг этого «ежемесячного издания» появилось с июля по декабрь 1769 г. Его издателем и, должно признать, единственным автором являлся известный литератор-вольнодумец Ф. А. Эмин. Замечу, что в историко-культурном плане это издание я считаю первым моножурналом в России. Полное название издания «Адская почта, или Переписка хромого беса с кривым... Издал в свет я») и «Смесь» (40 листов этого «нового еженедельного издания» вышло в свет с 1 апреля до конца 11769 г.). Кто бы ни был издателем-составителем последнего журнала (Н. Н. Б улич в 1854 г. считал, что личность его никогда не будет установлена; В. П. Семенников в 1914 г. солидно обосновал свою гипотезу об издателе Ф. А. Эмине; П. Н. Берков в 1952 г., оспаривая эту гипотезу, выдвигал взамен предположение о принадлежности «Смеси» Л. И. Сичкареву, участнику литературной жизни того времени, деятельность которого пока еще слабо изучена, сам я придерживаюсь мнения Семенникова), именно «Адская почта» и «Смесь» ярче и прямее других выступали в духе новиковских сатирических журналов.
В первой же книжке «Адской почты» Эмин обращался ко «Всякой всячине»: «... вы меня увещавали, чтобы я имя бесов переменил в другое, утверждая, что такое заглавие и женщинам будет противно, и произведет во всех отвращение от покупки сих листов». Он имел в виду «увещавание», которое было напечатано еще в 17-м листе екатерининского журнала, помеченном 24 апреля 1769 г. Следовательно, свою «Адскую почту» издатель задумал по крайней мере двумя месяцами ранее, чем она стала появляться, — ничего нельзя сказать о причинах
38 Сатирические журналы Н. И. Новикова. С. 40.
343
задержки ее издания. Во всяком случае увещеванию Эмин не внял. В первой же книге журнала он прямо напечатал свое мнение о политике «улыбательного духа» сатиры, которую рекомендовала императрица: «Ты таким своим нравоучением всем нравиться хочешь, но поверь мне, что придет время, в которое будешь подобна безобразному лицу, белилами и румянами некстати украшивающемуся. Знай, что от всесне-дающего времени ничто укрыться не может. Оно когда нибудь пожрет и твою слабую политику, когда твои политические белила и румяна сойдут, тогда настоящее бытие твоих мыслей всем видным сделается» (Адская почта. 1769. Июль. С. 76, 77).
В «Смеси» многие материалы были просто перепечатками и переделками текстов из французских журналов, но вряд ли они привлекали к ней общественное внимание! Сильно звучали ее оригинальные статьи и задачи. «Речь о существе простого народа» (в 27-м листе) смело утверждала: «Многие сограждане видят истину, закрытую завесою ложного предрассуждения. Пусть народ погружен в незнание, но я сие говорю богатым и знатным, утесняющим человечество, в подобном себе создании» (Смесь. 1769. Л. 25. С. 198). Автором этой речи П. Н. Берков считает Л. И. Сичкарева; основания для такого мнения, по-моему, сомнительны39. Страстным обличением пронизан текст «Задачи», помещенный в последнем листе: «Кто полезнее обществу, простой ли мещанин, у которого на фабрике работают около двухсот человек и, получая за то деньги, исправляют свои надобности. Или превосходительный Надмен, коего все достоинства в том только состоят, что-на своем веку застрелил 6 диких уток и затравил 120 зайцев?» (Смесь. 1769. Л. 40. С. 318). Участие в «Смеси» Новикова и Эмина признают некоторые исследователи. «Адскую почту» можно считать единоличным детищем Эмина. Но, хотя вопросы атрибуции статей этих органов еще долго, а быть может и всегда, будут не вполне решенными, все же не подлежит сомнению, что оба органа и их составители деятельно участвовали в публицистической полемике со «Всякою всячиною» и ее хозяйкой, в своих принципиальных установках старались следовать за Новиковым и его сатирическими журналами.
Объективными свидетельствами действенности лучших изданий журнальной сатирической публицистики являются, с одной стороны, неуклонные выпады против них на страницах «Всякой всячины», а с другой — всяческие преследования цензурного характера и притеснения, которым подвергались со стороны властей их издатели. Давно установлено, что большая часть передовых сатирических журналов вынуждена была прекращать свое существование и под давлением властей, да, несомненно, и господствовавших ретроградных социальных сил, в самом ходе изданий несколько смягчать остроту своих антикрепостнических и оппозиционных выступлений в отношении екатерининской политики. Припомним хотя -бы эпиграфы и «надписапия» на журналах Новикова. На «Трутне» (1769) красовался откровенно обличительный эпиграф, взятый из притчи Сумарокова: «Они работают, а вы их труд ядите». Они — крестьяне, мещане, простой народ, «трудолюбивые пчелы», вы — «трутни», господа, жестокие и невежественные помещики, дворянские неучи, подьячие, жадный люд, неправедные судьи. «Живописец» (1722—1773) Новикову пришлось «приписать», т. е. посвятить «неизвестному сочинителю комедии «О время!». Все, кто имел отношение к литературным делам, да, можно полагать, и часть читающей
3" Берков П. Н. Указ. соч. С. 175.
344
публики знали, что сочинителем «О время!» была императрица. «Кошелек» (1774) имел скромное «надписание»: «Отечеству моему сие сочинение усердно посвящается», а осмеянию в нем были преданы проявления дворянской галломании, петиметры, щеголи и щеголихи, в погоне за модами и парижскими повадками забывавшие и язык предков и уважение к Отечеству. Самое название этого журнала означало «кошелек» — сетку, которую надевали дворянские щеголи на косу парика, следуя французской моде.
О значении сатирических изданий убедительно говорят сохранившиеся данные о тиражах и переизданиях как «Всякой всячины», так и других журналов. Журнал Екатерины II печатался сперва в 1692 экземплярах, затем в 1500, потом в 1000, наконец, в 600 экземплярах. В то же время «Трутень» начал с 626 экземпляров; спрос на него возрастал, и через три месяца пришлось дополнительно отпечатать от 500 до 700 экземпляров отдельных листов; а с 113-го листа и до конца журнал печатался в 1240 экземплярах. Новиковский «Живописец» переиздавался в течение последней четверти века еще пять раз. В то же самое время несколько раз под слегка измененными П. И. Богдановичем названиями издавалась «Адская почта» Эмина.
Повременная печать широкого содержания, преимущественно наполненная литературно-художественными, публицистическими, научно-популярными произведениями в стихах и прозе, статьями и в некоторой степени информацией о событиях культурной жизни, (новые книги, театр, музыка, школьно-филантропические начинания и пр.), представлена была в конце XVIII в. сравнительно небольшим числом изданий журнального типа. Тут были органы, издававшиеся Академией наук, Российской академией, небольшими просветительскими обществами. Заметный интерес читателей вызывали журнальные начинания И. А. Крылова, Н. М. Карамзина, И. П. Пнина.
Среди академических изданий культурно-просветительное значение имели «Собрание новостей» 1775—1776 гг. (ежемесячник, редактируемый писателем И. Ф. Богдановичем); «Санкт-Петербургские ученые ведомости на 1777 год» (это был первый русский критико-библиографический журнал, умело редактировавшийся Н. И. Новиковым); «Академические известия» 1779—1781 гг. и, наконец, «Новые ежемесячные сочинения» 1786—1796 гг. — орган, оказавшийся среди других изданий этой группы самым долговечным. Обычно эти научно-литературные журналы возглавлялись академиками, заполнялись разнообразными научно-популярными статьями, имели истинно энциклопедический характер. «Новые ежемесячные сочинения», например, обещали читателям, что «будут вместилищем всякого рода творений» (рассуждения философические, физические, экономические, исторические, географические). Орган этот читали, статьи в нем составлялись со знанием дела, и он имел определенное культурно-образовательное значение. В литературной части обильно помещались стихотворения крупных поэтов — Державина, Дмитриева, Богдановича, Княжнина.
Российская академия в течение двух лет ('1783—1784) выпускала свой «Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения в стихах и в прозе некоторых российских писателей». Важными двигателями в нем были начинавший писатель О. П. Козодавлев и княгиня Е. Р. Дашкова — президент Российской академии, давно прикосновенная к журналистике. Открывала журнал новаторская по приемам письма «Ода к Фелице» Державина, где, высмеивая и бичуя «мурз» — советников и вельмож царского двора, повинных во всяких пороках, поэт славил Екатерину II в образе царевны Фелицы (дейст
345
вующее лицо одной из стихотворных сказок императрицы), прекрасной, премудрой, любимой подданными и счастливой (Фелица — лат. счастливая). Именно «Ода к Фелице» закрепила литературный успех автора, и с этого времени Державин был общепризнан современниками как великий поэт. Вслед за «Одой» в этом же журнале нашли место и другие произведения «певца Фелицы», напечатано было много прекрасных стихотворений Я. Княжнина, И. Богдановича, М. Хераскова, Ю. Нелединского-Мелецкого. Публиковались в «Собеседнике» и многие другие видные литературные силы того времени — Е. Дашкова, П. Плавильщиков, В. Левшин, Е. Костров, С. Бобров, М. Муравьев (для историка культуры небезынтересно заметить, что это был отец декабристов Александра и Никиты Муравьевых). Много места на страницах этого журнала заняли и печатавшиеся анонимно (хотя сочинитель и был всем известен) «Записки касательно российской истории» и бегло фельетонные «Были и небылицы» — произведения Екатерины II. Издателям журнала удалось привлечь к участию в нем и оппозиционно настроенного Д. И. Фонвизина. Полемически-публицисти-ческим гвоздем этого журнала стали «Вопросы» Фонвизина и ответы на них, данные от имени «сочинителя Былей и небылиц». «Опыт российского сословника» того же Фонвизина в форме изъяснения синонимов доносил до читателей остроумные выпады автора против его врагов из числа вельможных «сподвижников» Екатерины. Написанное для этого же журнала замечательное литературно-публицистическое произведение Фонвизина «Всеобщая придворная грамматика» не было, однако, напечатано и быстро стало достоянием ходившей по рукам рукописной свободолюбивой литературы.
В целом «Собеседник» стал одним из интересных литературных журналов России конца XVIII столетия. •
Ежемесячник «Беседующий гражданин» (1789) издавался в течение одного года Обществом друзей словесных наук и его председателем, переводчиком и библиотекарем М. И. Антоновским, воспитанником Московского университета, одно время связанным с масонскими делами профессора И. Шварца и Новикова. С журналом связан был А. Н. Радищев; в некоторых статьях заметны следы воздействия его мыслей. Самому ему принадлежала в журнале замечательная анонимная «Беседа о том, что есть сын Отечества» (Беседующий гражданин. 1789. Декабрьская книжка) 40. Согласно записок С. А. Тучкова, одного из сотрудников журнала, который и сообщил об имени автора, статья, возможно, имела в рукописи более полное название, а именно «Беседа о том, что есть сын Отечества, или истинный патриот». Понимание истинного сына отечества или патриота развернуто было в статье в аспекте ’социально-моральном. Автор объяснял читателям: «Не все рожденные в Отечестве достойны величественного наименования сына Отечества (патриота)». Люди, «под игом рабства находящиеся», «кои уподоблены лошади... <... > ... и не имеющие надежды освободиться от своего ига» (читатели понимали, что речь идет прежде всего о крепостных крестьянах) не суть еще сыны отечества, не граждане еще государства, в котором живут. «Известно, что человек существо свободное, поелику одарено умом, разумом и свободною волею»; такое существо избирает свой путь, обогащает себя знаниями, оно исполнено любви к Отечеству, к Наукам, к Художествам. Такие люди
40 Радищев А. Н. Поли. собр. соч. М.—Л., 1938. Т. 1. С. 213—223. Цитаты из «Беседы» в последующем тексте настоящего очерка взяты из данного издания.
346
могут почитаться сынами Отечества, его гражданами, его патриотами. Естественно, возникала мысль о первейшем долге таких людей — позаботиться о том, кто находится под игом рабства. Мысли и настроения статьи прямо созвучны с содержанием и пафосом радищевского «Путешествия из Петербурга в Москву», опубликованного автором полгода спустя после «Беседы».
В одном году с «Беседующим гражданином» вступил на журнальное поприще И. А. Крылов со своим первым сатирическим журналом «Почта духов, ежемесячное издание, или Ученая, Нравственная и Критическая переписка Арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными Духами» (1789). В этом издании, как и в двух последующих литературно-сатирических органах — «Зритель, ежемесячное издание 1792 года» и «С. Петербургский Меркурий, ежемесячное издание 1793 года», — главная роль принадлежала Крылову, он являлся и автором большей части произведений, в них напечатанных. Товарищами Крылова по их изданию, да и авторами некоторых важных статей были П. А. Плавильщиков, И. А. Дмитревский, А. И. Клушин. «Почта духов» печаталась в типографии вольнодумца И. Г. Рахманинова, два других — в «типографии Крылова с товарищи» (типографское общество, в состав которого входили Крылов, Клушин, Плавильщиков и Дмитревский). Считается, что большая часть из 48 писем, которые и составили содержание «Почты духов», написана Крыловым. Крыловские журналы возобновили боевой характер передовых сатирических изданий 11769—1774 гг. Крылов проявлял глубокое сочувствие крестьянам, уважение к их труду, обличал помещичье мотовство, результатом которого было разорение и обнищание крестьян; критически оценивал политику Екатерины II; касался и вопросов литературы, театра, искусства. Выдающимся памятником передовой русской общественной мысли стала статья Плавилыцикова в «Зрителе» — «Нечто о врожденном свойстве душ российских» (Зритель. 1792. Ч. 11. С. 9—28, 163—182). Она была ярким проявлением национального самосознания, присущего передовым деятелям того времени; автор резко осуждал нередко проявлявшееся в дворянском спесивом обществе пренебрежение к русскому языку, родной литературе и вообще русской культуре, будто бы пораженной подражательностью. В третьем журнале, имевшем скорее общелитературный, чем сатирический, характер, много места отводилось довольно слабым произведениям Клушина. Но и здесь было напечатано острое произведение Крылова «Похвальная речь науке убивать время, говоренная в Новый год» (С. Петербургский Меркурий. 1793. Ч. 1. С. 22—52). Речь, произнесенная одним из светских людей (разумеется, из дворян), с глубокой иронией доказывала, что «наука убивать время есть одна наука, прямо достойная благородного человека, который умеет чувствовать, что небо дало ему голову только для того, чтобы она пересказывала, когда желудку его нужна пища» (там же. С. 24).
Еще в середине 80-х годов под эгидой Новикова начал первые свои шаги на журнальном поприще Н. М. Карамзин. Во время знаменитого его образовательного путешествия по Западной Европе у него сложилось намерение издавать собственный журнал нового характера. Поддержал s его замысел Державин, обещали участвовать И. И. Дмитриев, Нелединский-Мелецкий, из старых авторов — Херасков. В 90-х годах Карамзин издал свой «Московский журнал» (1791 — 1792) и альманахи «Аглая» (1794-1795, две книги) и «Аониды» 0796—1799, три книги, состоявшие только из стихотворений и явив-шиеся первыми в истории русской культуры чисто поэтическими аль
347
манахами). Карамзинский журнал был хорошо организован; в нем было точно определенных пять отделов. В объявлении о будущем журнале его издатель обещал прежде всего печатать в нем «русские сочинения в стихах и прозе, которые... могут доставить удовольствие читателям», затем «разные небольшие иностранные сочинения, в чистых переводах» (историк культуры должен обратить особое внимание на последнее обещание — это едва ли не первое проявление в русской периодике заботы о качестве переводов). В объявлении говорилось,, что в запасе у издателя имеется много своих подготовленных к печати произведений, обещал он принимать и иные сочинения и переводы, «все хорошее и согласное с моим планом, в который не входят только теологические, мистические, слишком ученые, педантические, сухие пие-сы». Чистый, деловой и простой язык объявления сам по себе наглядно свидетельствовал о появлении нового крупного писателя.
«Московский журнал» быстро завоевал живой интерес у русских: читателей. В нем впервые появились выдающиеся прозаические произведения самого Карамзина — повести «Бедная Лиза», «Наталья, боярская дочь», «Фрол Силин, благодетельный человек». В каждой книге печатались его очередные «Письма русского путешественника». Большую часть заметок о театральной жизни, о новых пьесах и спектаклях также писал Карамзин. Опубликовано было и довольно много-стихотворений Карамзина, Дмитриева, других поэтов, отдававших заметную дань сентиментализму. Подписчиков уже в первое время набралось около 300; для правильного уяснения этой цифры надо вспомнить, что ни одно из наших периодических изданий 90-х годов не имела такого числа «субскрибентов». В 1801—1802 гг. «Московский журнал» выпущен был вторым изданием и снова имел успех.
Уже накануне XIX в. появился орган, который как бы завершил собой историю русской журналистики XVIII в. Это был «С.-Петербургский журнал, издаваемый И. Пниным» (1798, четыре части). Название его явно перекликалось с журналом Карамзина. Главную роль в этом журнале играли И. П. Пнин, которого нередко в литературе называют «первым радищевцем», и А. Ф. Бестужев (отец будущих декабристов, четырех братьев Бестужевых). Состояло издание преимущественно из серьезных статей, затрагивавших экономические, философские вопросы; печатались в нем и переводы из произведения Монтескье «О духе законов», из «Всеобщей морали» и «Системы природы» Гольбаха. В некоторых оригинальных статьях русских авторов заметно проявлялось влияние материалистических идей века Просвещения. В «Гражданине» Пнина и «Письме из Торжка», имеющем подпись «Читатель», ясно чувствовалось влияние Радищева, в частности его «Путешествия из Петербурга в Москву».
В последние десятилетия XVIII в. начала зарождаться периодическая печать вне Москвы и Петербурга; так называемая (в дореволюционной историографии) «провинциальная печать». Первенцем ее-явился «Уединенный пошехонец. Ежемесячное сочинение на 1786 год» (Ярославль, две части объемом в 782 страницы). Этот же орган выходил и в следующий год под несколько иным названием — «Ежемесячное сочинение издаваемое в Ярославле на 1787 год» (две части журнала состояли из 596 страниц). Небезынтересно отметить, что оба этих журнала по своим объемам значительно превышали обычные объемы годовых комплектов русских журналов XVIII в. Журнал имел свою совершенно отличную от столичных изданий установку, свое местное содержание. На титульном листе сообщалось, что он будет прежде всего печатать «разные известия о достопамятных происшествиях, случив
348
шихся в здешней стране (т. е. в здешнем крае. — С. Д.) издревле и ныне», а также известия о благотворительных и человеколюбивых деяниях, оказанных «частными людьми к общественной пользе». Действительно, преобладали в этом журнале статьи о городах и уездах Ярославской губернии, их населении, истории, торговле и промышленности. Подробно сообщалось об открытии народных училищ в Вологде и Ярославле, Воспитательного дома в Ярославле. Своим появлением на свет журнал, несомненно, обязан местному генерал-губернатору А. П. Мельгунову. Непосредственными издателями были местные образованные дворяне Н. И. Коковцев, Н. Ф. Уваров и А. Н. Хомутов. Литературным редактором состоял В. Д. Санковский — один из второстепенных поэтов и участников столичных журналов, проживавший тогда в Ярославле.
Тогда же и также на короткое время появились в Западной Сибири два журнала — «Иртыш, превращающийся в Иппокрену, ежемесячное сочинение, издаваемое от Тобольского главного народного училища» (Тобольск. 1789—1791) и «Библиотека ученая, економическая, нравоучительная, историческая и увеселительная в пользу и удовольствие всякого звания читателей» (Тобольск. 1793—!1794; всего за два года 12 частей). Издавались они на средства Тобольского приказа общественного призрения. Есть основания полагать, что и в Тобольске администрация много содействовала выходу этих журналов. Тобольский наместник А. В. Алябьев (отец композитора А. А. Алябьева) являлся местным меценатом. Инициатором и главным действующим лицом в обоих этих журналах принято считать П. П. Сумарокова. В свое время это был литератор скромной известности, сотрудничавший, однако, в нескольких столичных изданиях и вращавшийся в литературных кругах (он приходился внучатым племянйиком А. П. Сумарокову). В Тобольске он оказался в 1786 г., когда, будучи замешан в деле о подделке ассигнаций, был лишен дворянского звания и сослан в Сибирь. Материалы, печатавшиеся в этих органах, как правило, шли анонимно. В составлении их, надо полагать, главная роль принадлежала П. Сумарокову, он же, наверное, выступал и в качестве переводчика.
Все три провинциальных журнала своим появлением свидетельствовали о первых ростках будущей богатой «провинциальной- печати» дореволюционной России. Конечно, и Ярославль и Тобольск оказались не случайно теми городами, где эти ростки возникли и пытались укорениться — в XVIII в. оба этих города были заметными центрами в экономической и культурной жизни России.
Посреди преобладавших в русской периодике XVIII в. повременных изданий широкого профиля, имевших характер литературно-художественных и публицистических, в последней трети века стали формироваться первые органы отраслевой печати. Они были посвящены или определенной специальной тематике, интересной для более узких читательских кругов, или отдельным группам читателей — детям, женщинам. Наиболее ранними видами отраслевой периодики стали органы, посвященные вопросам экономики, особенно сельского хозяйства и зарождавшейся в то время агрономической науки, за ними последовали издания исторические, театрально-музыкальные, медицинские. Особыми группами отраслевой печати являлись сатирические журналы и листы; повременные издания для детского возраста, в которых вместе с тем печатались и произведения образовательно-педагогические и нравственно-воспитательные; журналы, адресованные читающим дамам, посвященные домашне-семейному быту, модам. Таковы были по-
349
мянутые выше «Детское чтение для сердца и разума» (1785—1789); издаваемое также Новиковым «Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета» (1779).
Наиболее ранними из социально-экономических, технических и агрономических повременных изданий в России следует признать «Труды Вольного экономического общества к поощрению в России земледелия и домостроительства» (Труды ВЭО) 41. Начавшие выходить с 1765 г., они с небольшими перерывами, порой под слегка измененными названиями продолжали издаваться до 1915 г. В дореволюционной русской периодике это единственный пример, когда журнал существовал в течение полутора веков. Среди редакторов и авторов «Трудов ВЭО» встречались выдающиеся отечественные ученые — географы, агрономы, технологи, математики: А. А. Нартов, И. И. Тауберг, А. Т. Болотов, П. И. Рычков, Л. Эйлер, П. С. Паллас, В. А. Левшин. Множество трудов по сельскому хозяйству, агрономии, домоводству, механике появилось в этом солидном издании. Значительную часть наиболее серьезных публикаций в «Трудах ВЭО» в 1767—1775 и 1790—1793 гг. издавали в переводах на немецкий язык. Определенное место в этом журнале отводилось публикации различных конкурсных задач, объявляемых ВЭО по социально-экономическим, технологическим, агрономическим вопросам. Новое общество напечатало в своем органе 65 вопросов о состоянии земледелия, скотоводства и домоводства в разных краях России. Один из них гласил: «сколько помещичьему крестьянину в год дается свободных дней на себя работать и сколько дней должны работать на господина?» Подвигнутое желанием Екатерины II общество объявило и такую конкурсную задачу: «Что полезнее для общества — чтоб крестьянин имел в собственности землю или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?» Напряженная, острая борьба вокруг задачи и ответов на нее была ближайшей предшественницей столкновений мнений по крестьянскому вопросу в Комиссии об Уложении, обличительных материалов в сатирических журналах конца 60 — начала 70-х годов.
Среди повременных изданий экономической отрасли нужно хотя бы упомянуть «Санктпетербургское еженедельное сочинение, касающееся до размножения домостроительства и распространения общеполезных знаний» (1778); «Сельской житель, экономическое в пользу деревенских жителей служащее издание» ;(1778—1779), которое редактировал А. Т. Болотов; «Экономический магазин, или Собрание всяких экономических известий, опытов, открытий, примечаний... относящихся до земледелия, скотоводства, до садов и огородов, до лугов, лесов, прудов... до деревенских строений, домашних лекарств, врачебных трав...» (1780—1789), издателем которого был Новиков, редактором Болотов.
Немногим позднее стала складываться вторая по времени возникновения в отраслевой периодике ветвь — историческая журналистика. И здесь важнейшие начинания принадлежат Н. И. Новикову. С его именем связаны такие органы, как «Древняя Российская вивлиофика, или Собрание разных древних сочинений, яко-то: российские посольства в другие государства, редкие грамоты, описание свадебных обрядов и других исторических и географических достопамятностей и многие сочинения древних российских стихотворцев...» (1773—1775). «Вивлиофика» завоевала внимание читателей. Сильно ее дополнив, внеся исправ-
41 Нартов А. А. Сведения о всех содержащихся материалах в напечатанных XXXII частях «Трудов ВЭО». См.: Приложение к XXXIII части «Трудов ВЭО». Спб., 1783.
350
лепия и расположив публикации в хронологическом порядке, Новиков выпустил второе издание в il788—1791 гг. (если первое имело 10 частей, то второе насчитывало уже 20). Он же в 1776 г. выпустил сборник «Повествователь древностей российских, или Собрание разных достопамятных записок, служащих к пользе истории и географии российской». Затем Академия наук стала выпускать сборники, самое название которых свидетельствует о влиянии новиковского почина в формировании этой отрасли периодики, — «Продолжение древней российской вивлиофики» (1786—1801, 11 сборников, выходивших с перерывами). Наконец, литератор-журналист Ф. И. Туманский наладил издание своего «Российского магазина» (1792—1794), который в дореволюционной историографии принято было считать первым русским историческим журналом42. Издатель действительно собирал исторические, географические, этнографические отечественные материалы.
Появились и первые ласточки изданий театрально-музыкальной отраслевой периодики — «Музыкальные увеселения, помесячно издаваемые: содержащие в себе оды, песни российские как духовные, так и светские, арии, дуэты...» (1774); «Карманная книга для любителей музыки» (альманах 1795—1796); «Магазин музыкальных увеселений» (1795); «Российский феатр, или Полное собрание всех российских фе-атральных сочинений» (4786—1794). Последний сборник издавала Российская академия под смотрением княгини Е. Р. Дашковой. В 43 его частях было напечатано 175 пьес разных жанров — трагедии, комедии, драмы, комические оперы. Наш национальный театр получил для себя в этом издании полный действующий репертуар русской сцены того времени. Опубликование в «Российском феатре» в 1795 г. тираноборческой трагедии Я- Б. Княжнина «Вадим Новгородский» повлекло за собой прекращение издания. Последний сборник с этой трагедией власти конфисковали и предали сожжению.
Издание первого русского медицинского журнала «Санктпетер-бургския врачебныя ведомости» (1792—1794) знаменовало собой начало складывания еще одной ветви отраслевой периодики — медицинской. Зачинателем ее был доктор Ф. И. Уден. Тираж издания достигал 1200 экземпляров, цифры для конца XVIII в. и для органа специального весьма значительной. Замечу, что она, возможно, была бы и еще большей, если бы Удену дозволили выпускать первоначально задуманный им журнал, которому он хотел дать иное название, а именно: «Бе* седующие врачи или Общедоступная врачебная переписка». Однако Медицинская коллегия не дала согласие на выпуск такого журнала, так как, по ее мнению, «примечено некоторое во оном отношение до веры и церковных обрядов»: в журнале намеревались давать советы о допустимости при определенных заболеваниях дозволять больным употреблять мясную пищу и в постные дни43.
Возникновение за короткое время нескольких ветвей отраслевой русской периодики само по себе свидетельствовало как о развитии новых областей культуры (социально-экономические и агрономические науки, медицина, историческая мысль, театр и музыка), так и о расширяющемся объеме содержания повременной печати, о необходимости для таких новых областей культуры в своих интересах прибегать именно к форме периодических органов.
42 Белозерская Н. А. Исторический журнал XVIII века//Журнал Министерства народного просвещения. 1898. № 1. Отд. 2. С. 64—84.
43 Сводный каталог русской книги... С. 182; Чистович А. Я. Исторический очерк русской медицинской журналистики//Медицинский вестник. 1861. № 1—4.
351
Каково же место и значение периодики в развитии, переменах, обогащении национальной русской культуры «осьмнадцатого» столетия? Что было ею внесено в культурную жизнь и быт разных социальных величин — классов, сословий, многоразличных слоев России? Какие области и сферы русской культуры соприкасались наиболее непосредственно, порой даже тесно, с газетными материалами и журналистикой? Какие изменения претерпела за столетие сама периодика?
Пытаясь посильно разобраться во всем этом, исследователь понимает, что состояние источников и научной разработки проблематики еще не позволяет дать полные ответы на все вопросы. Тем не менее на некоторые из них можно ответить вполне определенно. Что же касается других, то при таких попытках приходится пока ограничиваться гипотетическими, в общих чертах вероятностными ответами. Почему же научная совесть требует столь осторожно подходить к формулировкам? На последний вопрос должно ответить прямо: осторожность необходима, ибо целостная изученность русской национальной культуры XVIII в. еще относительно невелика. Очень многое впереди, назревшие проблемы исторического движения культуры этого века, ее положения предстоит еще разрабатывать ученым разных специальностей — общей истории, собственно истории культуры, исторической социологии, филологии, литературоведения, искусствоведения. Существует только одно систематически изложенное исследование, основанное на научной литературе и на собственных штудиях его автора, — это книга П. Н. Беркова «История русской журналистики XVIII века». Основана книга на трудах и научно-учебной работе ее автора в 30—40-х годах нашего столетия. С той поры прошло почти полвека. Других подобного типа специальных обобщающих исследований не появилось.
В итоге рассмотрения общего развития русской периодики за XVIII в., ее генезиса и преемственных связей с рукописными «Вестовыми письмами» XVII в. на основе главных фактов ее эволюции на •двух этапах (1702—11758 и 1759—1801 гг.) можно все же выдвинуть некоторые обобщающие положения-ответы.
«Всенародное объявление событий» органами печати само по себе имело громадное общественно-культурное значение в жизни России XVIII столетия. Общественной информации подобного масштаба русский культурно-исторический процесс до того времени не знал.
Периодика — газеты и журналы — сыграла важную роль в расширении общего кругозора, объема знаний, в воспитании любознательности и вкуса, наконец, просто в увеличении числа отечественных читателей. Периодика знакомила читающих россиян с родной историей, с ее повседневной хозяйственной, культурной жизнью, с бытом и нравами разных слоев населения страны. Довольно много информации несла она и о современной политической и культурной жизни государств и народов Западной Европы, о международных отношениях. Тем самым газеты и журналы помогали российским читателям в более глубоком понимании и России и Западной Европы, содействовали формированию национального самосознания. Осознание нового понятия — русская нация — складывалось для населения самой России и западноевропейских стран в значительной мере и на материалах, самом содержании и идейной направленности периодических изданий.
Велико было значение периодики в развитии, обогащении, совершенствовании русского литературного языка, а в известной мере и разговорного языка людей главным образом из среднего дворянства, купечества и верхних слоев духовенства. Есть основания думать, что периодика повлияла также и на язык верхушки мещан, цеховых, вооб
352
ще горожан. Исследователи истории русского языка отмечают существенный вклад русской периодики в дело выработки более простого, более близкого к повседневному народному разговорному языку общенационального русского литературного языка. Если современный живой русский литературный язык восходит к творчеству А. С. Пушкина, то уместно вспомнить, что величайший поэт и писатель родился на исходе XVIII столетия. Новиков и Державин, Крылов и Радищев, Карамзин и Жуковский — его современники и в той или иной мере ближайшие предшественники. Важнейшие общие итоги развития русского литературного языка к концу XVIII в. впервые были закреплены в первом академическом словаре русского языка. Журнальный и газетный язык существенно помог в составлении этого крупного памятника русской языковой культуры. '
Публицистические жанры, русский публицистический язык берут свое начало прежде всего в журналистике, в какой-то мере и в газетных изданиях XVIII в. Творчество Н. И. Новикова, Ф. А. Эмина, И. А. Крылова, М. Д. Чулкова, Н. М. Карамзина, И. П. Пнина явилось существеннейшим вкладом в разработку языка русской публицистики. На страницах русских газет и журналов XVIII в. формировался не только публицистический, но и научно-популярный язык — столь нужный для просвещения и образования.
Периодика XVIII в. стала полем общественно-идейной борьбы. Именно в печати, и более всего в сатирических журналах, да и во многих других периодических изданиях, обнаруживалось противостояние основных сил в этой борьбе.
Русская художественно-литературная жизнь была ранее, чем где-либо, и шире всего представлена на страницах периодики. Через ее издания проходили все вступавшие на поприще национальной культурной жизни русские писатели и ученые, все представители пишущего цеха. Никогда прежде русская художественная литература не имела такой возможности для обнародования, какую она получила в периодике. Через журналы и газеты произведения пишущих людей гораздо быстрее становились достоянием всех русских читателей. В очень большой мере именно в журналистике, как, впрочем, и во всей художественной литературе, начали зарождаться черты и элементы реалистического направления, которому- предстояло в XIX—XX вв. великое будущее в отечественной культуре44. '
Наконец, периодика с частыми выпусками ее изданий, с ее скромными ценами даже на годовые комплекты журналов (по сравнению с довольно высокими ценами на книги) позволяла соприкасаться с литературными произведениями гораздо более широкому кругу читателей.
В лице периодической печати, взятой в целом, возникла совершенно новая по сравнению с XVII столетием важная составная величина в общенациональном культурно-историческом процессе. Журналы и газеты начиная с последней четверти XVIII в. хотя постепенно и спорадически, но все-таки начали появляться вне столиц, в отдельных губернских городах Европейской России (Ярославль, Калуга, Казань), стали даже издаваться в Сибири (Тобольск). В периодической печати и вокруг нее, преимущественно на ее основе, возникали новые профессии, складывались типы деятелей культуры, прежде не существовавшие, — редактор, редактор-составитель, издатель, корреспондент, репортер,. писатель-журналист.
44 Горшков А. И. Язык предпушкинской прозы. М.» 1982. С. 54—69, 136, 137 и др.
121/а Очерки русской культуры XVIII века 353
Невозможно в твердых показателях, найример в цифрах, выразить меру воздействия периодики на читателей России. Все же постепенный рост числа изданий, сильное его увеличение в последней трети XVIII в., факты неоднократных переизданий журналов в XVIII столетии позволяют полагать, что воздействие это в течение века постепенно и неуклонно усиливалось.
Предлагая все эти соображения, историк русской культуры XVIII в. не в праве забывать, что хотя за столетие тиражи некоторых изданий представляются весьма значительными (отдельные номера петровских «Ведомостей» имели от 300 до 2 000 экземпляров; «Ежемесячные сочинения» 1755—1764 гг. расходились примерно в 1500 экземплярах; «Московские ведомости» в первое время их издания не превышали 600 экземпляров, но в «новиковское десятилетие» они находили до 4 000 подписчиков), однако даже и в конце XVIII в. многие журналы с тщанием и большим трудом собирали всего лишь по нескольку десятков, в лучшем случае по 150—200 подписчиков. Журнальные издания, как правило, были недолговечными, многие выходили всего в течение одного-двух лет и прекращали существование из-за «малого числа подписавшихся».
Принимая во внимание социально-культурный аспект, думается, что более всего периодика могла воздействовать на грамотных людей из дворянской, чиновной и купеческой среды, отчасти и на верхи духовного сословия (известны архиереи, получавшие и читавшие журналы и газеты, и несколько ученых иерархов, печатавших свои сочинения в журналах).
" Вероятно, известное воздействие (прямое только в отдельных случаях, а чаще опосредованное) периодики, ее приемов, газетных и журнальных жанров и форм сказывалось и в среде мещан, небольшого слоя пригородных, живших по крупным транспортным путям промысловых и торговых крестьян. Об этом свидетельствуют рукописные памятники народной бытовой литературы; рукописные списки «Ведомостей»; очень распространенные и ходившие в списках юмористическо-издевательские «объявления»; сатирические и пародийные произведения — «Куранты», «Авизии», «Адские газеты», «Ведомости о масленичном поведении» 1762 г. и другие, навеянные газетами и журналами.
В рукописных сборниках XVIII в. часто встречаются целиком или в отрывках тексты из «Ведомостей», переписка уездного дворянина с сыном Фалалеем из «Живописца», письмо с того света из «Покоюще-гося трудолюбца». В широко распространенные рукописные книги второй половины XVIII — начала XIX в. вошло множество пришедших со страниц журналов стихотворений Ломоносова, Сумарокова, Кантемира, Тредиаковского, Державина, Карамзина и других поэтов. Произведения разных авторов, опубликованные в журналах, встречаются в рукописных библиотеках провинциальных дворян, в рукописных книгах купцов от Петербурга до Якутска45. Под несомненным воздействием новиковских изданий 1770—1780-х годов составляли свои домашние рукописные журналы А. Т. Болотов и С. Т. Аксаков.
В списках и рукописях сохранились до наших дней и те журнальные начинания отдельных лиц, которые не были реализованы в обстановке политической реакции конца царствования Екатерины II. Так, к 46
46 Сперанский М. Н. Рукописные сборники XVIII века. Материалы для истории русской литературы XVIII века. М., 1963; А д р и а н о в а-П е р е т ц В. П. Юмористические куранты// Учен. зап. Ленинг. гос. пед. ин-та им. Герцена. 1948. Т. 67. С. 48—56.
Э54
примеру, произошло с затеянным Д. И. Фонвизиным в конце 80-х годов журналом «Друг честных людей, или Стародум». Объявление о его выходе было напечатано, но журнал не появился. В письме Фонвизина читаем: «Здешняя полиция воспретила печатание Стародума; итак, я не виноват, если он в публику не выйдет». Та же участь постигла два журнала, задуманных Ф. В. Кречетовым, — «Не все и нс ничего» (il786) и «О всех и за вся и о всем ко всем, или Российский патриот и патриотизм» (1788). Сохранение этих известий и текстов свидетельствует о прямом соприкосновении периодики с рукописными традициями.
К концу XVIII — началу XIX в. в России печаталось уже весьма значительное число журналов. Они успешно завоевывали себе место на книжном рынке, а порой получали даже большее признание, нежели книги. Поэт-сатирик и драматург конца «осьмнадцатого» столетия князь Д. П. Горчаков, несомненно, гиперболически трактуя обстановку в книжно-журнальном мире России, все же не без основания писал: «И наконец я зрю в стране моей родной журналов тысячи, а книги ни одной». Слова сатирика историк культуры обязан поправить: книг было куда как много, а журналы по названиям в исходе XVIII в. не превышали сотни. Только отдельные выпуски, тома, части, номера журналов, пожалуй, могли считаться на тысячи.
В истории русской культуры, прежде всего в истории периодики, в развитии и обогащении литературно-художественного, публицистического и научно-популяризаторского языка повременным изданиям XVIII в. принадлежит важное место. Они послужили основой для дальнейшего развития русской периодики и превращения ее в XIX столетии в крупную культурно-историческую величину в общественно-идейной жизни России. В лице Н. М. Карамзина, И. А. Крылова, В. А. Левшина, С. Н. Глинки журналистика первой четверти XIX в. имела живую преемственность от изданий «осьмнадцатого» века. Развитию русской журналистики следующего века положило начало издание с 1802 г. «Вестника Европы» Карамзина. Это был первый русский литературно-политический журнал, выходивший на протяжении почти трех десятилетий. Карамзин-журналист показал в нем, как должно, по словам В. Г. Белинского, «следить за современными политическими событиями и передавать их увлекательно»46. «Он создал в России многочисленный в сравнении с прежним... класс читателей, создал, можно сказать, нечто вроде публики... До Карамзина этого на Руси не было»47.
В короткое время за «Вестником Европы» возникло несколько новых журналов, привлекших к себе живой интерес, — «Периодическое издание Вольного общества любителей словесности, наук и художеств» В. В. Попугаева, «Патриот» В. В. Измайлова, «Русский вестник» С. Н. Глинки, «Сын отечества» Н. И. Греча... Открывалась новая полоса в истории нашей журналистики. Ее роль в общественно-культурной жизни России крепла.
4в Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 7. С. 135, 47 Там же. Т. 9. С. 678.
РЕЛИГИЯ
И ЦЕРКОВЬ
В. С. ШУЛЬГИН
В 1690 г., незадолго до смерти, патриарх Иоаким в своем завещании обратился к царям Ивану и Петру с рядом наставлений. Он призывал их «веру... в бога вседушне любовию имети, церковь святую... яко матерь, чествовати и пребывати в ея правом учении непоколебимо, и предания и учения, от отец святых на соборах определенная и утвержденная, содержати крепце и ни в чем же порушно», защищать церковь «от всяких ересей соблазненных наветов». Верность русской старине, освященной религией, он провозглашал основным условием сохранения государственного порядка, целости и силы государства. Отсюда его резко отрицательное отношение к иностранцам-иноверцам и к распространявшимся в русском обществе иностранным обычаям. Только тогда, писал он, «может целость государства в лепоте содержатся», когда «все люди... содержат благия и постоянный нравы и да не навыкнут иностранных обычаев непотребных и неутвержденных в вере». Поэтому он настойчиво внушал: «...да никако же они, государи, попустят кому христианом православным в своей державе с еретиками иноверцами, с латины, лютеры, калвины, безбожными татары... общения в содружестве творити, но яко врагов божиих и ругателей церковных, тех удалятися; да повелевают царским своим указом, отнюдь бы иноверцы... обычаев своих иностранных на прелесть христианом не вносили бы, и сие бы им запретить под казнию накрепко» Ч
Перед нами достаточно четко сформулированная культурно-политическая концепция церкви, которой она придерживалась на протяжении столетий и с которой вступила в эпоху преобразований. Характерные ее черты — традиционализм, православный изоляционизм, подчиненность религиозной догме всех сторон жизни, всех форм деятельности — были одновременно и основными чертами средневековой культуры, в системе которой религия и церковь занимали господствующее идеологическое положение. Новая культура, отличающаяся светским характером и стремлением к общению с другими культурами, грозила церкви потерей ее идейной монополии. Поэтому, стремясь отстоять свое руководящее положение в духовной жизни общества, церковь не могла не выступать против всего того, что несла эта культура с собой.
1 У^стрялов Н. История царствования Петра Великого. Спб,, 1858. Т. 2. С. 467—
356
В то время как интересы господствующего класса, формирующее гося абсолютизма, общенациональные интересы требовали проведения широких преобразований в различных областях жизни, усвоения и использования достижений других культур, церковь продолжала занимать крайне враждебную позицию по отношению ко всяким новшествам, особенно идущим с «еретического» Запада. Это привело к резкому столкновению церкви и государства. Сама логика исторического развития превращала церковь в реакционную силу, делала ее основным препятствием на пути проводившихся преобразований, на пути становления и развития новой культуры. Хотя часть церковных иерархов поддерживала Петра I, церковь, используя огромное влияние религии на различные социальные группы, по разным причинам недовольные политикой царя, становилась идеологическим центром всей оппозиции преобразованиям, так как давала ей идейное, религиозное обоснование. Силу и роль этого противника прекрасно осознавал Петр. «Ой, бородачи, — говорил он, — всему злу корень старцы и попы».
Церковная реакция выступала под знаменем защиты «древлецер-ковного благочестия», под которым понималась не только религия, но и вся традиционная культура в целом. Поэтому какие бы то ни было нововведения — брадобритие, «немецкое» платье, курение табака, ассамблеи, перемена летосчисления, переливка колоколов на пушки, поездки за границу для обучения и т. д. — объявлялись отступлением от православия. Использовались разные методы пропаганды: критика новшеств в окружных архиерейских посланиях, в проповедях, распространение слухов, фабрикация «чудес» (например, «плачущие» иконы), распространение «тетрадок», подметных писем и «листков». Церковники поддерживали бытовавшую в народе легенду о Петре-антихристе, подкрепляя ее доводами из «священного писания».
Особую ненависть «длинных бород» вызывали мероприятия правительства, непосредственно касавшиеся церкви и ущемлявшие ее экономические и судебные привилегии. Главным из этих мероприятий было учреждение в 1701 г. Монастырского приказа, в ведение которого были переданы все монастыри с их вотчинами и архиерейские владения; Монахам устанавливался определенный оклад, который выплачивался из доходов, поступавших с церковных вотчин в Монастырский приказ 2. В его компетенцию входили также вопросы церковного управления и внутрицерковной жизни. Это был важный шаг на пути к секуляризации церковных земель. Настороженно относилось духовенство и к задержке после смерти Адриана в 1700 г. выборов нового патриарха, так как это явно предвещало ликвидацию патриаршества.
Естественно, наибольшее недовольство этими мероприятиями выражали архиереи и черное духовенство. Монастыри стали основными гнездами оппозиции. Именно там составлялись обличительные «тетрадки» и «листки». Это и вызвало появление в 1701 г. указа, запрещавшего монахам иметь в кельях бумагу и чернила и писать что-либо «без повеления начального»3.
Реакционная деятельность духовенства привела к преследованиям и репрессиям со стороны правительства. В Преображенском приказе, ведавшем политическим сыском, процессы духовных лиц составляли
2 ПСЗ. Т. IV. № 1829, 1886; Горчаков М. Монастырский приказ (1649—1725). Спб., 1868; Булыгин И. А. Церковная реформа Петра 1//Вопр. истории. 1974.
№ 2. ’	’	' ’ ’
3 ПСЗ. Т. IV. № 1834.
12 Очерки русской культуры XVIII кека -357
Около 20% всех политических процессов, причем количество доносов на священнослужителей из года в год росло4.
.Наиболее значительным было дело Григория Талицкого (1700), который в своих сочинениях объявлял Петра воплотившимся антихрис* том и предвещал близкую кончину мира. Он призывал к отказу от уплаты податей, выполнения государственных повинностей, к борьбе с нововведениями; намеревался путем распространения воззваний, в которых излагалось его учение об антихристе, поднять восстание против Петра («для возмущения к бунту и на его ж государево убивство»). Хотя сам Г. Талицкий не был духовным лицом, он имел широкие связи в различных кругах белого и черного духовенства, где его писания принимались с большим сочувствием и одобрением. Одним из его сторонников и почитателей был тамбовский епископ Игнатий. По окончании дела Г. Талицкий был казнен, а Игнатий лишен сана и сослан в Соловецкий монастырь5. В 1707 г. был сослан в Кириллов монастырь и нижегородский митрополит Исайя, резко протестовавший против сборов с его епархии в Монастырский приказ.
Надежды на возврат к «древлецерковному благочестию», на восстановление привилегий церкви все противники преобразований связывали с царевичем Алексеем. Не случайно в его заговоре приняли участие многие видные представители духовенства. Церковь стала идеологической базой этого заговора. В деле царевича Алексея оказались замешанными белгородский архиерей Илларион, нижегородский — Сильвестр, астраханский — Иоаким, крутицкий митрополит Игнатий Смола и др. Трое самых активных участников заговора были казнены: ростовский епископ Досифей, духовник Алексея Яков Игнатьев и духовник его матери, бывшей царицы Евдокии, Федор Пустынный.
Все эти суровые репрессивные меры вовсе не означали борьбы с самой церковью. Абсолютизм нуждался в религии как идеологическом оружии, а значит, и в церкви, владевшей этим оружием. Поэтому мало было подавить и нейтрализовать репрессиями оппозиционно настроенную церковь, нужно было сделать этого идейного противника своим идейным союзником, подчинить его себе, чтобы использовать влияние религии и церковный амвон для идеологического обоснования внутренней и внешней политики, преобразований в различных сферах жизни общества. Абсолютизму требовалось определить место религии в системе новой культуры, место церкви среди других общественных институтов. Это должно было сопровождаться внутренней перестройкой церкви, как организационной, так и идеологической.
Эта перестройка началась в первой четверти XVIII в. и велась по трем основным направлениям: экономическому, политико-административному, культурно-идеологическому. Она не была завершена в петровское время, но именно тогда были сделаны важные шаги, определившие общую линию ее развития в последующее время.
Фундаментом реформы должна была стать ликвидация экономической самостоятельности церкви с тем, чтобы поставить ее в материальную зависимость от светской власти. Важным шагом на этом пути было учреждение Монастырского приказа, взявшего под свре управление архиерейские и монастырские вотчины. Завершение процесса секуляризации церковных земель относится к 60-м годам XVIII столетия, да и протекал он далеко не гладко.
•Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957. С. 130. •Голикова Н. Б. Указ. соч. С. 139—145; Есипов Г. Раскольничьи деля
XVIII столетия. Спб., 1861. Т. I. С. 60—84.
3SI
Окончательное подчинение церкви государству в политико-административном отношении также совершилось не сразу, а затянулось на десятилетия. Самым важным мероприятием в этом деле была ликвидация патриаршества и введение коллегиальной формы управления церковью (1721). Однако предстояло еще сломить клерикальные устремления высшего духовенства, стремившегося к восстановлению патриаршества, к сохранению статуса церкви как «государства в государстве». Да и сам Синод далеко не сразу стал послушной «командой», а постоянно проявлял строптивость в отношении мероприятий, относящихся к церкви. Значительное время требовалось и для «освоения» государством всего духовного сословия.
В еще большей степени это относится к идеологической перестройке церкви, связанной с длительным процессом секуляризации культуры.
Ярко проявлявшийся консервативный настрой русской иерархии исключал всякую надежду найти в ее среде поддержку проводившимся преобразованиям, особенно в церковной сфере. Правда, были среди русских иерархов и такие (Афанасий Холмогорский, Митрофан Воронежский, Иов Новгородский), которые с одобрением встречали некоторые не затрагивавшие непосредственно интересов церкви начинания Петра. Но их поддержка была весьма ограниченной. Требовались новые люди в самой, церкви, в церковном руководстве, люди, чуждые свойственным тогда русскому духовенству представлениям о национально-религиозной исключительности.
Таковых Петр видел в питомцах Киево-Могилянской академии, многие из которых учились и в западноевропейских учебных заведениях. Из них он рассчитывал создать опору внутри самой церкви, с их помощью сломить оппозиционные настроения русского духовенства. Они были новыми, пришлыми людьми во враждебно встретившей их среде. Своей карьерой, положением, благополучием целиком обязанные государю, эти люди, по мнению Петра, должны были оказать полную поддержку проводимым преобразованиям. ‘
В 1700 г. последовал указ о вызове малороссийских духовных лиц6. Одним из первых (еще до этого указа) и самым видным украинцем-архиереем на русской кафедре стал Стефан Яворский, который был поставлен митрополитом в Рязань и в том же (1700) году, после смерти патриарха Адриана, назначен местоблюстителем патриаршего престола. В 1702 г. митрополитом ростовским стал Димитрий Тупта-ло, а митрополитом сибирским — Филофей Лещинский. Так началась украинизация российской церковной иерархии. Из 127 архиереев, занимавших в 1700—1762 гг. русские кафедры, было 70 украинцев и белорусов и 47 русских (остальные <10 — греки, румыны, сербы, грузины) 7.
Дело не ограничилось тем, что украинцы заняли большинство архиерейских кафедр. Они стали также настоятелями важнейших монастырей и некоторых соборов Москвы и Петербурга; в основном из них формировался штат придворного духовенства; они составили большинство в военном, морском и посольском духовенстве, заняли видные места в епархиальном управлении. Наконец, в их руках оказалась вся система духовного образования, так как преподавательский состав духовных школ, в том числе и Московской славяно-
6 ПСЗ. Т. IV. № 1800.
7 X а р л а м п о в и ч К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. Т. I. С. 459.
12*
359
греко-латинской академий, формировался й основном из «ученых киевлян».
Русское духовенство оказалось оттесненным на задний план. Это еще больше усилило его вражду к пришельцам, в которых оно издавна привыкло видеть еретиков, ненавистных «латин». Украинское же духовенство, кичась своей ученостью, с нескрываемым высокомерием и презрением относилось к «невеждам» русским. Эта никогда не исчезавшая взаимная вражда внутри церкви с успехом использовалась светской властью в собственных интересах.
. Захватив руководство русской церковью, «латинствующие» киевляне стали определять и ее позицию по отношению к светской власти, к ее мероприятиям и преобразованиям. Но эта позиция была далеко не однозначной.
Будучи людьми образованными и знакомыми с западноевропейской культурой, они терпимо относились к тем заимствованиям с Запада, к тем проявлениям светской культуры, которые непосредственно не затрагивали сферу религии. - Так, митрополит Димитрий Ростовский одобрял «той нынешних времен обычай, что многие люди в иные государства ходят учения ради»8, а также выступал в своих проповедях в защиту брадобрития. Благотворность и необходимость использования опыта других стран для развития экономики, промышленности отмечал Стефан Яворский. Этим украинцы резко отличались от русских церковников, осуждавших любое общение с «еретиками». Устным словом и пером они активно поддерживали создание морского флота, развитие внешней торговли, внешнюю политику Петра, прославляя в торжественных речах и проповедях победы русского оружия в Северной войне. Соответствовала планам Петра и их просветительская деятельность, выразившаяся в организации архиерейских школ, которые должны были готовить грамотных людей не только для церкви, но и для нужд государства.
Что же касается церковной реформы во всех ее аспектах, то здесь от большинства украинцев ждать полной поддержки не приходилось. Интересы русской церкви, в которой пришельцы со временем прочно укрепились, были им далеко не безразличны. Поэтому они становились ревностными приверженцами старорусской церковной традиции, «древлецерковного благочестия», ничем не отличаясь в этом от русского духовенства и консервативно настроенных светских деятелей.
Признанным вождем этой оппозиции стал местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский, который по мере углубления реформы все больше расходился с Петром, допуская, при всей своей осторожности, довольно резкие выпады против его действий в области религии и церкви. Он высказывал недовольство экономической политикой государства по отношению к церкви, задержкой с избранием патриарха (в роли которого видел себя), вторым браком царя при живой жене, его свободным отношением к обрядам (к иконопочитанию, соблюдению постов и др.). В 1710 г. Стефан Яворский отказался венчать племянницу царя Анну Иоанновну с курляндским герцогом как иноверцем. Наконец, в !1712 г., в день именин царевича Алексея, произнес проповедь, в которой назвал царевича «единою надеждою России», и, явно- имея в виду Петра, пустился в обличения «разорителей закона божьего», оставляющих своих жен, не соблюдающих постов и притес
8 Цит. по: X а р л а м п о в и ч К. В. Указ. соч. С. 466 (прим. 2).
Э60
няющих церковь. После этого ему на время даже было запрещено произносить проповеди9.
В 1713 г. в Москве церковными властями был раскрыт существовавший уже около полутора десятилетий кружок русских вольнодумцев протестантского толка во главе с лекарем Дмитрием Тверитиновым. Членами кружка были ремесленники, купцы, чиновники, ученики Московской академии. Они отрицали авторитет церкви со всей ее иерархией, авторитет церковного предания, вселенских соборов и творений отцов церкви, не признавали таинств и всей обрядовой стороны религии (иконопочитания, постов, почитания святых и мощей и т. д.). Митрополит Стефан стремился придать расследованию широту и гласность. Проявив особую нетерпимость и жестокость, используя инквизиторские методы (обучение в иезуитских коллегиях не прошло даром), он требовал привлечения еретиков к суду и предания их смертной казни. Это вызвало недовольство светской власти, и прежде всего самого Петра, по распоряжению которого это дело было изъято из рук Стефана и духовных властей и перенесено в Петербург, где еретиков судил светский суд. Суд удовлетворился отречением вольнодумцев от своих взглядов и препроводил обвиняемых обратно в Москву с распоряжением немедленно вернуть их в лоно церкви и тем все дело и кончить. Однако Стефан на этом не успокоился. Он разослал еретиков по монастырям и продолжал следствие, пока, наконец, не спровоцировал одного из них (Фому Иванова) на богохульную выходку. После этого собор 1714 г. предал всех членов кружка проклятию, они были отданы на церковное покаяние, а Фома Иванов сожжен в срубе на Красной площади10. Петр встретил это решение с нескрываемым раздражением.
В чем же была причина столкновения и почему церковь стремилась раздуть дело, придать ему широкий размах, а светская власть, напротив, замять его? Конечно, не личные судьбы Тверитинова и его единомышленников волновали обе стороны. Дело заключалось в том, что церковные ортодоксы типа Стефана Яворского считали проводившуюся реформу взятой с «протестантского образца», к этому же источнику они возводили и все те явления, совокупность которых характеризовала процесс секуляризации культуры, освобождения ее от диктатуры церкви. Поэтому, борясь с протестантизмом, отстаивая незыблемость православия, его догматики и обрядов, традиций русской церковной жизни, они, по сути дела, боролись против подчинения церкви государству, за сохранение ею ведущих позиций в духовной Жизни общества. Дело Тверитинова было для них удобным поводом для активизации этой борьбы. Что же касается светской власти, то она стремилась не допустить широкой огласки этого дела, могущей усилить недовольство в народе «немецкими» новшествами.
Именно о такой направленности борьбы с протестантизмом свидетельствует содержание написанного С. Яворским обширного трактата «Камень веры». Здесь Яворский выступил как один из идеологов русского православного клерикализма п, резко высказался против под-
’Харлампович К. В. Указ. соч. С. 467; Захара И. С. Борьба идей * в философской мысли на Украине на рубеже XVII—XVIII вв. (Стефан Яворский). Киев, 1982. С. 130; Семенова Л. Н. Церковные преобразования в первой четверти XVIII в.//Вопр. научного атеизма. 1980. Вып. 25. С. 136, 137.
10 Тихонравов Н. С. Московские вольнодумцы начала XVIII века и Стефан - Яворский//Соч.: В 3 т. М., 1898. Т. 2; Корецкий В. И. Вольнодумец
XVIII в. Д. Тверитинов//Вопр. истории религии и атеизма. М., 1964. Вып, 12.
11 3 а х а р а И. С. Указ. соч. С. 131, 132, 137.
361
чинения церкви государству. Им была выдвинута и обоснована теория «двух властей»: «Всячески царем должны повиноваться в делах гражданских. Пастырем же высочайшим в делах к вере надлежащих. Царив бо христианстии начальствуют над Христианы, не по елику христиане суть, но поелику человеци... Тем же властительство царей о телесах паче, нежели о душах радение имать. Духовная же власть о душах паче, нежели о телесах владомых печется. Царие имуть в намерении покой привременный и целость людей своих по плоти. Духовная же власть имать в намерении живот и ублажение и по плоти и по духу»12. При такой постановке вопроса миссия духовной власти выглядела даже более высокой и ответственной, нежели миссия власти светской. Государство обязано защищать интересы церкви, но не имеет никакого права вмешиваться в церковную жизнь, в каноны православной веры. Сам ход процесса по делу Тверитинова позволил Стефану заострить внимание на том, что дела духовные, касающиеся веры, церковной жизни, неподсудны светскому суду: «Слышим сия вся и почитаем власть царскую от бога данную, но ни на сицево дело. Церковное бо строение и чина церковного пределы и уставы, яже к вере принадлежащая, вручи бог апостолам и их восприемлинникам»13.
Вполне понятно, что Петр запретил печатать это произведение, направленное на защиту автономии церкви, чистоты православия и «древлецерковного благочестия», а потому противоречащее духу преобразований в церковно-религиозной сфере.
Отстаивая интересы и позиции феодальной церкви допетровских времен, защищая незыблемость ее догматов и обрядов и давая им новое, схоластическое обоснование, С. Яворский во многом сходился во взглядах с идеологами католической контрреформации и широко использовал произведения современных ему католических богословов. Это давало его противникам веские основания для обвинений его в склонности к католицизму, к «латинству». В свою очередь и они пользовались трудами протестантских богословов. За богословской оболочкой споров между «латинствующими» и «протестантствующими» скрывалась борьба противостоящих сил по совершенно конкретным актуальным вопросам политической и культурной жизни: об отношениях государства и церкви, о месте религии в культуре и, в частности, о статусе светской науки и ее отношении к вероучению, об отношении к иноверцам и т. д. Это была борьба сторонников и противников секуляризации культуры.
Петру I удалось и в среду церковной иерархии внедрить людей, чьи взгляды на взаимоотношения церкви и государства, на место религии в жизни общества вполне соответствовали его намерениям; эти люди и стали его верной опорой внутри самой церкви при проведении преобразований в этой сфере. Наиболее видными деятелями реформы в среде самой церковной иерархии были Феодосий Яновский и Феофан Прокопович, вызывавшие наибольшую ненависть консервативных кругов. Феодосий Яновский в 1712 г. был назначен архимандритом только что основанного Александро-Невского монастыря, который Петр намеревался устроить на новый лад, сделать образцом для всей русской церкви, школой церковных кадров. Феодосий стал самым доверенным человеком Петра в делах, касавшихся религии и церкви. Своей практической деятельностью он активно участвовал в проведении всех преобразований в этой сфере, но особенно в области культа и церков
12 Там же. С. 135, 136.
13 Там же, С. 135,
ЭМ
ного быта. С именем Яновского связано проведение мероприятий, направленных на борьбу с суевериями и на упрощение внешней обрядности и атрибутов богослужения 14.
В 1716 г. в Петербург приехал ректор Киево-Могилянской академии Феофан Прокопович и в 1718 г. был поставлен епископом во Пскова Еще в Киеве своими взглядами на место религии и церкви в жизни общества, на обрядовую сторону религии, на просвещение и соотношение веры и знания он успел вызвать недовольство со стороны ортодоксально настроенных церковных кругов, обвинивших его в ере-тизме и даже в «афеизме», т. е. в отрицании церковных обрядов и в разрушении православных догматов. По приезде его в Петербург с такими же обвинениями в его адрес выступили Стефан Яворский, ректор Московской академии Феофилакт Лопатинский и префект той же академии Гедеон Вишневский. Они подали донос Петру, стремясь не допустить, чтобы Феофан занял высокие посты в церкви, вошел в среду церковной иерархии. Однако из этого ничего не вышло, и Стефан даже вынужден был просить извинения у Прокоповича 15.
Феофан Прокопович стал самым видным идеологом церковной реформы. В своих политических и публицистических трактатах, речах и проповедях он выступал с разъяснениями всех важнейших действий правительства в этой области, доказывал их правомерность и необходимость. Через его руки проходили, им составлялись и редактировались практически все законодательные акты, относящиеся к церкви. Ему было поручено и составление важнейшего из них — «Духовного регламента» (1721), в котором излагались и обосновывались главные положения церковной реформы, й прежде всего ликвидация патриаршества и подчинение церкви государству в политико-административном отношении. В регламенте содержалась также и подробно разработанная программа идеологической перестройки церкви, включавшая пересмотр некоторых сторон православного культа, развитие системы духовного образования, развитие проповедничества и другие мероприятия, направленные на усиление влияния религиозной идеологии на народные массы, на совершенствование идеологической работы церкви в нужном для государства направлении.
Необходимость ликвидации патриаршества, введения коллегиального управления церковью и ее подчинения государству Ф. Прокопович обосновывал, исходя из тезиса о неограниченности власти самодержавного монарха: «Монархов власть есть самодержавная, которой повино-ватися сам бог повелевает». Наличие наряду с царем патриарха, обладавшего большим авторитетом и независимой властью, противоречит этому принципу и может посеять в народе «смущения и соблазны», «ибо простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от самодержавной, но... помышляет, что таковый правитель есть то вторый государь, самодержцу равносильный, или и болыпи его, и что духовный чин есть другое и лучшее государство...». Такое представление, по мнению Ф. Прокоповича, опасно вдвойне. Во-первых, в случае разногласий между царем и патриархом им могут воспользоваться «коварные человецы», «на государя своего враждующие»: ведь простые люди
14 Сб. РИО. Т. 58. С. 300, 301. Подробнее о Феодосии Яновском см.: Морошкин И. Я. Феодосий Яновский, архиепископ новгородский//Русская старина. 1887. Т. 56; Семенова Л. Н. Указ. соч.
15 О Феофане Прокоповиче см.: Чистович И. А. Феофан Прокопович и его время. Спб., 1868; морозов П. Феофан Прокопович как писатель. Спб., 1880; Ничи к В. М. Феофан Прокопович. М., 1977.
363
ДУХОВНЫЙ
РЕГЛАМЕНТЪ
Jy\aro.umiio и ммлосерд1емЪ человеколюбца Бога , тцташ-емЪ же и повел ВигемЪ БогомЪ даннаго и БогомЪ уму.
дрспныо ВсепресвЬшлЪтиаго , Дср.кавнЬйшаю Государя
ПЕТРА ПЕРьВАГО
ИМПЕрАТОрл и
Самодержца Весросайскзго, и Прочая , и Прочая, и Прочая.
вЪ Святой православной рисстской Церькви, по соизволенТю и приговору Вссрисс1йскдго дуловнаго чина и Правитель* ипвукнцаго Сената, ьЬ ЦарсшаующемЬ СаимппсшсрбургВ, «ъ лЬдю <япЬ рождества Христова 1721 мЬслца фсвруарт 14,
(	сочиненный.
, НынЬ повслТшемЪ Благочестивеяиня Самодержавнейшая Вслмк1Я Государыни Нагися
ИМПЕрАТрИЦЫ
ЕКАТЕРИНЫ АЛЕКСЪЕВНЫ
всея рогс1И, при НаслКдиик1< ЕЯ БлаговЬрномЪ Государе 1|ссар-вкчft 11 НелякомЪ КнягВ ПАВЛе ПЕТрОВИЧБ;
БлаюсловежсмЬ же Свчт+ишаго Правительс»пвую1цаго Синога. напечатлел осьмымЪ тнснси1смЪ вЬ Царствующем!) великомЪ гралЪ МоскиЪ, лЬ лЬто птЪ еотпореи)я мира 7284 отЬ
рождества же по .•лоти Бога Слова J776
Индикт* 9, месяца 1ун*а.	*
ч :
«ДУХОВНЫЙ РЕГЛАМЕНТ». Спб., 1776. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
скорее примкнут к патриарху, полагая, что тем самым «поборают по самом боге». Это соображение подкрепляется ссылкой не только на византийскую историю и историю папства, но и на «у нас бывшие замахи». Иными словами, большое влияние религии на народ может быть использовано оппозиционными силами в политических целях, во вред государству. Во-вторых, это представление может породить в на
364
роде надежду на «помощь к бунтам своим» от «духовного чина». Поэтому народ должен знать, что «правление церковное» установлено «монаршим указом и сенатским приговором» и что во главе церкви стоит царь — «помазанник божий», который и есть «высочайший пастырь» 16. ’Таким образом, только при условии ликвидации самостоятельности церкви и подчинения ее государству религия может успешно выполнять свою основную социальную функцию — идеологическое обоснование и укрепление существующего социального и политического строя.’
В 1721 г. подчинение церкви государству было законодательно оформлено отменой патриаршества и учреждением Духовной коллегии (Синода), подчинявшейся непосредственно царю. Члены Синода, присягая, обещали быть «послушными рабами и подданными» государя и признавать в нем «крайнего судью Духовной сей коллегии». В состав Синода вошли 11 духовных лиц разных чинов. Первым и единственным в истории президентом Синода был Стефан Яворский, который, впрочем, сразу же отошел от дел, а после его смерти в 1722 г. эта должность была упразднена. Реально всеми делами в Синоде заправляли два вице-президента — Феодосий Яновский и Феофан Прокопович. Высший надзор за деятельностью этого органа осуществлял обер-прокурор, светское лицо из военных или гражданских чинов17.
Ликвидация патриаршества основательно подорвала позиции церкви как самостоятельной силы феодального общества. Однако высшее духовенство не смирилось с новыми порядками в церковном управлении и продолжало бороться за восстановление патриаршества и автономию церкви. Наличие этой церковной оппозиции было важным фактором политической жизни на протяжении длительного времени. Сила и активность ее определялись конкретной политической ситуацией. *
Последовавшее за смертью Петра некоторое ослабление государственной власти, вызванное острой борьбой различных придворных группировок, а также возрастание роли в политической жизни родовитой аристократии, отрицательно относившейся ко многим петровским преобразованиям, оживили надежды церковников на ликвидацию ненавистной им реформы и возврат к старым порядкам. Наступал период церковной реакции. Уже в апреле 1725 г. подвергся опале Ф. Яновский, олицетворявший собой в глазах духовенства всю реформу. Он был заточен императрицей в Николо-Карельский монастырь, где вскоре умер. На его место в состав Синода был введен верный последователь С. Яворского и враг Ф. Прокоповича, идейный вождь клерикальной оппозиции Феофилакт Лопатинский. Входило в силу и старое русское духовенство, возглавляемое ростовским митрополитом Георгием Дашковым, имевшим прочные связи в консервативно настроенных боярских кругах. Он также стал членом Синода. Вслед за ним туда вошли горицкий архимандрит Лев Юрлов и даже вызванный из заточения митрополит Игнатий Смола, замешанный в деле царевича Алексея. Несмотря на взаимное недоверие и острое соперничество двух партий в высшем духовенстве — украинской во главе с Ф. Лопатинским и русской во главе с Г. Дашковым, — обе они действовали в одном направлении, и основным объектом их атак стал Ф. Прокопович, оказавшийся в Синоде единственным сторонником и защитником реформы.
16 ПСЗ. Т. V. № 3718, С. 317, 318.
17 ПСЗ. Т. VI. № 4036.
365
Его противники пустили в ход испытанное оружие—обвинение в ереси и нарушении догматов православия. Уже в 1726 г. разбиралось дело по обвинению Ф. Прокоповича в ереси по доносу юрьевского архимандрита Маркелла Родышевского, за спиной которого стояли Г. Дашков и Д. Голицын. Затем последовали новые доносы, пасквили, подметные письма.
Наступление на реформу велось под флагом борьбы с протестантизмом, что привело к оживлению богословской полемики между «про-тестантствующими» и «латинствующими». В 1728 г. Ф. Лопатинский издал запрещенную Петром I книгу С. Яворского «Камень веры». Не имея еще возможности выступить против этого произведения открыто, Ф. Прокопович вел борьбу анонимно, от лица проживающего в России протестанта. Так, им были написаны «Молоток на „Камень веры"» и «Отяготительные обряды римской и греческой церкви». Как и прежде, эта полемика, сводившаяся, по сути дела, к определению места религии и церкви в жизни общества, затрагивала широкий круг конкретных вопросов политической и культурной жизни.
Вступление на престол Анны Иоанновны положило конец этой вспышке церковной фронды. Время ее правления (1730—1740) отмечено невиданным разгулом преследований по обвинениям в государственной измене. В политической неблагонадежности, в недоброжелательстве к правительству было заподозрено и все духовенство, особенно старорусская часть церковной иерархии из-за ее связей с «верховниками» и вообще со старой знатью. К тому были основания. За падением «вер-ховников» последовало и падение поддерживаемой ими великорусской партии в Синоде, все члены Синода, кроме Ф. Прокоповича, были уволены и заменены другими. Начались репрессии. Первым в политическом деле был обвинен Лев Юрлов, который не отслужил торжественного молебна в Воронеже после получения указа о восшествии на престол императрицы Анны, а стал выжидать новых известий о событиях при дворе. К следствию по его делу были .привлечены Георгий Дашков и Игнатий Смола. Все они были осуждены как государственные изменники, лишены сана и разосланы по монастырям. Лишились своих кафедр еще несколько архиереев.
Иногда расправа с каким-либо архиереем влекла за собой преследование подчиненного ему духовенства. Так, в 1731 г. был лишен сана и заключен в Выборгскую крепость казанский архиерей Сильвестр, обвиненный в том, что он рвал прошения, написанные на высочайшее имя, и заставлял переписывать их на свое, не разрешал поминать в церквах Синод, а велел вместо него поминать патриархов. По всей Казанской епархии поднялось следствие о том, кто из духовенства выполнял этот указ. В результате за исполнение распоряжений своего ар-'хиерея были расстрижены и сосланы в Сибирь один архимандрит, несколько монахов и священников; один архимандрит даже повесился, не выдержав сурового розыска. В дальнейшем оказалось, что Синод при богослужении не поминали все священники двух уездов. Новый казанский архиерей Илларион Рогалевский, напуганный участью своего предшественника, предложил всех их пересечь и лишить сана. Но поскольку нельзя было два уезда оставить без единого священника, то виновных приговорили только к «жестокому шелепами наказанию»18.
Главным оружием в борьбе с противниками реформы стал полити-
18 Труды Киевской Духовной академии. 1860. Т. I. С. 307; ЧОИДР, 1863. Кн. 3, С. 6 (прим.).
Мб
ческии донос, а не обвинение в ереси. Более того, при «немецком» правительстве обвинение кого-либо в «немецких ересях» воспринималось как свидетельство политической неблагонадежности самого обвинителя. Этим в полной мере воспользовался Ф. Прокопович для борьбы со своими противниками. Он стремился их представить, и не без успеха, прежде всего государственными преступниками, так как, защищая самостоятельность церкви, они покушались на верховенство государственной власти. В борьбе с церковной оппозицией он не стеснялся в выборе средств. Он был инициатором так называемого «решиловс-кого дела», которое началось с выявления автора одного пасквиля против него самого, а затем переросло в широкий политический «розыск», затронувший множество лиц — от простых монахов до весьма высокопоставленных светских особ19. Попал в застенки Тайной канцелярии и главный идеолог церковной оппозиции, злейший враг Феофана Фео-филакт Лопатинский. Он был расстрижен и сослан в Сибирь20.
Репрессии 30-х годов, не прекращавшиеся в течение всего десятилетия, основательно подорвали церковную оппозицию, хотя и не сломили ее окончательно.
Это стало ясно с восшествием на престол Елизаветы Петровны. Охотно взяв на себя предложенную духовенством роль защитницы православия, «благочестивейшей государыни», она с удовольствием играла ее, демонстрируя свое благочестие, заботу о церкви и ее служителях, что привело к оживлению в среде церковников надежд на восстановление былого могущества церкви, ее влияния на различные сферы общества. С церковной кафедры .звучали речи, выражавшие претензии на активную роль церкви в государственных делах. В частности, высказывалось недовольство тем, что духовенство не было включено в круг лиц, решавших вопрос о престолонаследии в 1740 г. Слышались рассуждения о том, что именно принижение церкви и духовенства в результате петровских реформ явилось основной причиной «бироновщины», и, чтобы такого не случилось впредь, церковь должна занять подобающее ей место в государстве и в обществе. Заговорили и о восстановлении патриаршества. Об этом открыто высказывались ростовский митрополит Арсений Мацеевич и новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич. Основной их тезис оставался прежним: синодальная форма правления «от единого образца протестантского взята». Ими был составлен доклад, в котором предлагалось, если уж и оставить Синод, то преобразовать его «сообразно с каноническими требованиями», т. е. восстановить должность президента, удалить обер-прокурора и вообще не допускать светских лиц к управлению церковными делами 21. Светскими властями этот проект был встречен с нескрываемым раздражением. >
Росту клерикальных тенденций в позиции церковной иерархии способствовало также и то, что в этот период она формировалась в основном из представителей украинского духовенства, питомцев Киево-Могилянской академии, сторонников «латинских» воззрений на церковь и ее отношение к государству. При Елизавете, не без влияния А. Г. Разумовского и духовника императрицы Федора Дубянского, одного из
19 Чистович И. А. Решиловское дело. Феофан Прокопович и Феофилакт Лопатинский. Материалы для истории первой половины XVIII в. Спб., 1861; Он же. Новые материалы для Решиловского дела и для истории первой половины XVIII столетия. М., 1862.	_	елл
20 Ч и с т о в и ч И. А. Феофан Прокопович и его время. С. 425, 499, 500, 675.
21 Харлампович К. В. Указ. соч. С. 485, 486.
367
«сильных» людей того времени, на русские кафедры были поставлены 34 архиерея-украинца, т. е. столько же, сколько за предшествующие 40 лет. Назначение на высшие церковные посты только украинцев стало настолько обычным делом, что в 4754 г. потребовалось издание специального указа, предписывавшего Синоду впредь представлять на освободившиеся архиерейские места кандидатов и из русских тоже, «да и в архимандриты производимы бы были ж и из великороссиян же». Впрочем, и после этого указа из 16 архиереев, поставленных в следующие 4 года, был только 1 русский, и лишь в 1761 г. были поставлены 6 русских архиереев и 2 украинца22.
Принципиальное изменение в положении и деятельности церкви было внесено секуляризацией церковных земель, проведенной Екатериной II в 1764 г. Церковь лишилась огромных земельных владений и более 2 млн. крепостных крестьян. Монастыри перестали быть феодалами-землевладельцами, какими они были на протяжении многих веков. Они были разделены на три категории, и для каждой из них были установлены штаты (сильно сокращенные по сравнению с прежними) и «окладное» денежное жалованье. Многие из монастырей вообще были закрыты и превращены в сельские и городские приходские церкви. Точно так же были определены штаты и размеры жалованья для каждой архиерейской кафедры. Тем самым высшее духовенство, переведенное на государственное содержание и поставленное в материальную зависимость от государства, превращалось в чиновников бюрократического аппарата абсолютизма.
Секуляризация церковных земель лишила церковную оппозицию ее материальной базы, сделала нереальным противопоставление интересов церкви интересам государства. Последней вспышкой церковной фронды явилось выступление в 1763 г. против готовившейся секуляризации митрополита ростовского и ярославского Арсения Мацеевича, поплатившегося за это лишением сана и заточением в Ревельскую крепость23.
Значительные изменения происходили и в составе церковной иерархии. Церковно-административной монополии «киевлян» приходил конец. Подобно тому как Петр I в свое время в самой церкви противопоставлял консервативно настроенному русскому духовенству «новых» людей из числа выходцев с Украины, Екатерина II, используя противоречия между русским и украинским духовенством и стремясь парализовать оппозицию церковной иерархии, почти целиком состоявшей из украинцев, стала выдвигать в состав церковной администрации русских ученых монахов, питомцев Славяно-греко-латинской академии. Самые видные места в руководстве церковью заняли Димитрий Сеченов, Гедеон Криновский, Гавриил Петров, Платон Левшин, Иннокентий Нечаев, Амвросий Подобедов и др.
Это были уже пе старомосковские «бородачи» начала века, ярые ревнители «древлецерковного благочестия». То поколение русских иерархов сошло со сцены в 30-х годах. Новое поколение церковных деятелей было воспитано в духе покорности светской власти. Постоянно затираемые и унижаемые полностью захватившими руководство русской церковью выходцами с Украины, они только государственной власти обязаны были своим возвышением и потому были готовы служить ей со всем усердием. Это и делало их «мужами резонабельными»,
22 Там же. С. 486.
23 П о п о в М. Арсений Мацеевич и его дело. Спб., 1912.
368
как аттестовала Екатерина II Гавриила Петрова. В доверительных беседах друг с другом, в частной переписке они могли сетовать на свое «унижение пред светскими»24, но этим все и ограничивалось.
Какими качествами должен обладать идеальный, с точки зрения Екатерины II, архиерей, говорит характеристика, данная ею Димитрию Сеченову: «не гонитель, не фанатик... гнушается предложением о двух властях». Это полностью совпадало и с пожеланиями дворянства. В письме Г. Потемкину рязанский губернатор М. Каменский, сообщая о том, что архиерей требует от него, чтобы в праздники были запрещены разные общественные увеселения, писал: «Желал бы, чтобы нас развели, считая нужным показать народу, что прямая власть не духовная, а светская... Дайте нам, естли можно, какого-нибудь светского архиерея... а нынешний, естли не фанатик, так названия ему не знаю»25. Весьма примечательно само выражение «светский архиерей» (т. е. «не фанатик»), отражающее взгляд высшего слоя дворянства на место религии и церкви в обществе, его стремление освободить из-под религиозного санкционирования определенные сферы жизни. Антиклерикальные настроения хорошо выразил М. М. Щербатов. В Синоде, пишет он, «обретается обер-прокурор, особа нужная в сем месте для недопущения духовенству захватывать над гражданскими правами, к чему они весьма склонны... Архиереи и другие духовные особы, присутствующие в Синоде, суть люди, почтенные их саном, а часто и пронырством, сочиняющие корпус между собою, яко беспрестанно борющийся для приобретения себе больше силы...........Ныне цар-
ствующая императрица... знает, до коих мест власть духовная должна простираться, и, конечно, из пределов ее не выпустит. Но я впредь не ручаюсь, чтоб духовный чин, нашед удобный случай, не распростер свою власть»26.
Эти опасения были, конечно, преувеличены. 'Подчинение церкви государству стало фактом. Церковь уже не противостояла государству, ее аппарат стал частью государственного аппарата, а «духовные осо.-бы» — государственными чиновниками в рясах. Введенное Павлом I награждение архиереев орденами было глубоко символично. Митрополит Платон Левшин, награжденный одним из первых, попробовал сначала отказаться, просил дозволить ему умереть архиереем, а не кавалером, но потом все же принял орден, объяснив это тем, что «не хотел вновь прогневать государя, чтоб совсем позабыть должное монарху от подданного благоговение»27.
Подчинение церкви государству объективно способствовало ограничению влияния религии в различных сферах общественной жизни и культуры. Прежде всего это отразилось на общественно-политической мысли.
Традиционная церковно-политическая доктрина «третьего Рима», давая религиозное обоснование власти московских царей, вместе с тем являлась выражением претензий церкви на особую, руководящую роль. Объявляя верность православию основной гарантией силы и прочности государства, она тем самым навязывала светской власти в качестве ее важнейшей обязанности заботу о церкви как оплоте православия, защиту ее интересов. Эта концепция, содержавшая в себе тенденцию к «оцерковлению» государства, никак не могла служить идеологическим
24 См., например: Письма митрополита Платона к Амвросию и Августину. М., 1870.
25 Из ’бумаг кн. Потемкина-Таврического//Русский архив. 1865. № 1. С. 65.
26 ЧОИДР. 1859. Кн. 3.
27 Письма митрополита Платона... С. 15, 16.
369
обоснованием «огосударствления» церкви. К тому же в начавшийся «век просвещения» одних религиозных доводов, ссылок на божественное происхождение власти, ее богоданность было уже недостаточно.
Политическая идеология абсолютизма зиждилась на новых, рационалистических принципах. В основе ее лежала идея «общего блага», «всенародной пользы», призванная замаскировать классовую сущность феодального государства, представить его интересы как интересы всего общества. Идеологи абсолютизма в своих построениях исходили из заимствованных с Запада теорий «естественного права» и «общественного договора», черпали в них свои аргументы. В этом нашел выражение процесс секуляризации общественно-политической мысли.
Однако наряду с апелляцией к «естественному разуму» использовались и доводы «священного писания». Наряду с «естественным правом» признавалось и «божественное право». Даже у В. Н. Татищева, наиболее светского мыслителя первой половины XVIII в., естественное право не противостоит божественному, а является одной из форм его проявления: «Закон божественный... есть сугубый, первый естественный, с сотворением человека ему вложенный; другой словесной, от бога преданный или для сохранения написанный... И сии два во всем, паче же в главнейшем, то есть во основании, согласны...»28. А для Ф. Прокоповича вообще были характерны обращение наряду с естественным правом и к откровению как самостоятельному источнику доказательств, выведение каждого утверждения и из Библии и из «естественного разума». Эта позиция объясняется тем, что, во-первых, «Правда воли монаршей» и другие сочинения Ф. Прокоповича были написаны для убеждения широкого круга читателей, сознание которых было религиозным, а во-вторых, поскольку его противники пользовались теологическими аргументами, то и «разбивать их нужно было тем же оружием»29.
Абсолютизм и его идеологи не только не могли вытеснить религию из сферы политического сознания, но и не хотели этого. Здесь мы имеем дело с вполне осознанным стремлением сохранить и использовать это тонкое и могущественное оружие для укрепления существующего строя. Антиклерикализм как идейное течение, направленное против претензий церкви на руководство обществом, вполне уживался с признанием важной роли религии в жизни страны. Сохранение религией роли важнейшего инструмента классового господства осложняло процесс секуляризации общественной жизни и культуры, делало его противоречивым.
Прекрасно осознавал и подчеркивал в своих высказываниях значение религии как одного из важнейших устоев общественного порядка и самодержавия сам Петр I. Это нашло отражение и в законодательстве. В петровских указах религия объявлялась «первым основанием государственного благополучия», «крепчайшей опорой монаршего трона и сильнейшим обузданием всех злодейств и беспорядков, могущих возбудить общество». Одним из крупных идеологических мероприятий, связанных с использованием религии для оправдания внутренней и внешней политики, явилось основание Александро-Невского монастыря и перенесение туда мощей Александра Невского. Эта мера должна была укрепить авторитет новой столицы и освятить цели Северной войны как войны за возвращение исконных русских земель по
28 Татищев В. Н. Избр. произв. Л., 1979. Q. 115, 61.
28 Н и ч и к В. М. Из истории отечественной философии конца XVII — начала XVIII в. Киев, 1978. С. 226.
370
берегам Балтики (монастырь был основан на месте победы Александра Невского над шведами в 1240 г.). Несмотря на резко отрицательное отношение к монашеству, Петр I намеревался построить монастырь и на месте Полтавской битвы.
Свидетельством большой роли религии в политической жизни является и то, что Петр I и все его преемники (за исключением, пожалуй, лишь Петра III) всегда стремились выразить свою преданность православию, выставить себя в роли его защитников и покровителей. Примером использования религии во внутриполитической борьбе за власть является манифест о восшествии на престол Екатерины II, в котором основной причиной, побудившей ее совершить переворот, объявлялась необходимость защиты православия от грозившего ему уничтожения30.
Главной обязанностью церкви становится возвеличивание царской власти, воспитание у подданных верноподданических чувств. Вводится культ императорской власти путем установления обязательных богослужений в «торжественные и викториальные» (победные) дни. Составляются реестры (или табели) дней коронаций, тезоименитств членов царствующей фамилии и побед русского оружия. Печатные табели с перечнем высокоторжественных дней рассылались по церквам и должны были постоянно висеть в алтаре храма или в ризнице. Совершение торжественных богослужений в «табельные дни» считалось более важным и обязательным, чем соблюдение церковного праздничного культа. Пропуск «табельного служения» считался политическим преступлением, все дела этого рода рассматривались в Тайной канцелярии. Особенно жестоким и массовым преследованиям подвергалось духовенство за пропуск таких богослужений в 30-х годах. Даже отлучка из своего прихода перед «табельным днем» каралась лишением чина, наказанием в светском суде и вечной ссылкой. Лишь в 1739 г. была смягчена кара для пропустивших этот день «без умысла»: нещадное телесное наказание и ссылка на некоторое время в «монастырские труды». Вплоть до замены в >1766 г. телесных наказаний за пропуски служб по табелю епитимиями плети оставались важнейшим средством воспитания политической преданности духовенства31.
В связи с процессом подчинения церкви государству значительные изменения происходят и в сфере церковного суда. 
До XVIII в. судебные привилегии церкви были весьма широкими. Во-первых, церковному суду были подсудны по всем гражданским и уголовным делам, «кроме разбойных и татиных и кровавых дел», все духовенство, церковный причт и зависимые от духовенства люди. Во-вторых, юрисдикция церкви по весьма широкому кругу дел простиралась и на все население государства. В так называемые «духовные дела» входили не только дела о преступлениях против религии и церкви, но и целые сферы гражданского и отчасти уголовного права: дела о браке и семье, о наследовании и т. д.32
Уже в 1700 г. в комиссии, созданной для составления нового уложения, был поднят вопрос о полномочиях церковного суда. В ответ на запрос комиссии по повелению патриарха Адриана были составлены
30 ПСЗ. Т. XVI. № 11582.
31 О «табельных днях» см.: Зольникова Н. Д. Сословные проблемы во взаимоотношениях церкви и государства в Сибири (XVIII в.). Новосибирск, 1981. С. 152 168.	д
32 Статьи о святительских судах, собранные по повелению патриарха Адриана// ЧОИДР 1847. Кн. 4; Павлов А. С. Курс церковного права. Сергиев Посад, 1902. С. 399-403, 410—413.
371
«Статьи 0 святительских судах», содержавшие каноническое обоснование судебных привилегий церкви. Они явились последней попыткой отстоять неприкосновенность широкого судебного ведомства церкви. После смерти Адриана гражданские дела по брачным рядным и сговорным записям и по духовным завещаниям были изъяты из ведения церковного суда. В 1701 г. в связи с учреждением Монастырского приказа в его руки перешел и суд над церковными крестьянами.
Этот процесс ограничения компетенции церкви в общегражданских делах, а значит, и сужения сферы действия церковного (канонического) права продолжался и дальше. Так, в Артикуле Воинском (1716) к числу уголовных преступлений, караемых светским судом, отнесены преступления в области семейных и брачных отношений, половые извращения и преступления против нравственности, ранее находившиеся в компетенции церкви33.
В 1722 г., согласно резолюциям Петра на «докладных пунктах» Синода, к светскому суду перешли дела о правах законного рождения, о насильственных браках, насилии над женщинами и кровосмешении; «недоуменные браки и вины разводов» и прелюбодеяние оставались в ведении церкви. Эти же резолюции определили и подсудность духовенства светскому суду по делам гражданским, уголовным и политическим; церковному суду духовные лица подлежали лишь в тех случаях, «доколе не дойдут до гражданского суда»34. Расплывчатость, неопределенность этой формулировки делала это разграничение условным и предоставляла светским властям на местах широкие возможности.
Что касается преступлений против религии и церкви (богохульство, еретичество, раскол, волшебство, суеверия и т. д.), то в это время они считались в ведении церковного суда, хотя церковные власти вели лишь предварительное следствие, «изобличали» преступника, а окончательное решение и назначение наказания входили в компетенцию светского суда. К 80-м годам эти дела полностью были изъяты из рук церкви, и сфера деятельности церковного суда ограничивалась наложением епитимии на уклоняющихся от исповеди и виновных в прелюбодеянии и наложением церковного покаяния на лиц, присылаемых из светских судов35. Причем существенно было не само по себе перемещение этих преступлений из сферы церковного суда в сферу суда светского, а изменение правовых взглядов на эти преступления, отражавших отход от чисто религиозной точки зрения.
Для церковников любой отход от официального вероучения, любое противление авторитету церкви, неподчинение ей важны были сами по себе, являлись тягчайшими преступлениями, к]^а более важными, чем любые другие. Этим объяснялись требования самых суровых репрессий против еретиков и раскольников. Стефан Яворский, отличавшийся крайней нетерпимостью ко всякому инакомыслию, обосновывая необходимость казней еретиков как единственного средства борьбы с ересью, писал, что если «праведно убиваемы бывают человекоубийцы... тати, разбойницы и прочий им подобнии», то тем более такой казни должны подвергнуться еретики, которые «вящшую злобу творят, паче разбойников, душу убивающе и веру, яже есть всяких благ корень, разоряюще»36. Так же непримиримо он относился и к расколу.
33 ПСЗ. Т. V. № 4006. Артикул Воинский. Гл. XX. Арт. 165—177.
34 ПСЗ. Т. VI. № 3963.
35 ПСЗ. Т. XXI. № 15379; Попов Ард. Суд и наказания за преступления против веры и нравственности по русскому праву. Казань, 1904. С. 269.
36 Цит. по: Филиппов А. Н. О наказаниях по законодательству Петра Великого. М„ 1891. С. 141, 142.
372
Светская^ же власть подходила к таким делам прежде всего с государственной точки зрения. Для нее важна была не только степень отхода «еретиков» от церкви и ее учения, не «ересь» сама по себе, а наличие или отсутствие в ней элементов политического протеста, отношение «еретиков» к государственной власти и се политике. Чисто религиозный момент отступал на второй план. Интересы государственной религии как одной из важнейших идеологических опор существующего строя, конечно, учитывались, но они переставали быть самодовлеющими, первостепенными. Примером тому было, как указывалось, отношение светской власти, с одной стороны, к делу Г. Талицкого, а с другой — к делу Д. Тверитинова. Но особенно ярко это различие позиций церкви и государства проявилось в их отношении к расколу.
Политика государственной власти по отношению к расколу в петровское время становится далеко не такой однозначной, какой она была в последней трети XVII в. Большое влияние на формирование этой политики начинают оказывать соображения государственной пользы, экономической выгоды, стремление использовать старообрядчество в фискальных целях и для развития промышленности, привлечь его торгово-промышленную верхушку на сторону абсолютизма. Эти прагматические соображения иногда перевешивали все остальные, становились определяющими и заставляли отступать от навязываемой церковью примитивно-карательной политики по отношению к расколу, проявлять веротерпимость. Историк И. И. Голиков приводит слова Петра, сказанные им о старообрядцах: «Если они подлинно таковы (т. е. честны, трудолюбивы и с ними можно вести торговые и иные дела. — В. Ш.), то по мне пусть веруют, чему хотят, и носят свой козырь»37. Практическим выражением этой тенденции было покровительственное отношение Петра I к выговским раскольникам, продиктованное заботами о развитии металлургической промышленности в Олонецком крае. Выговцам была предоставлена «свобода жить в той Вы-говской пустыни и по старопечатным книгам службы свои богу отп-равляти», но за это они обязывались «быть послушными в работах по-венецким заводам» и оказывать им «всякое вспоможение по возможности своей». В результате Выговская община на долгое время была избавлена от гонений, что создало условия для ее экономического процветания 38.
Но вместе с тем в этой политике проявлялась и другая тенденция, определяемая взглядом на раскольников как на фанатичных ревнителей старины и противников всех нововведений. Этот взгляд четко выражен в «Духовном регламенте»: старообрядцы — «лютые неприятели, и государству и государю непрестанно зло мыслящие»39. Поэтому петровское время, как и последующие десятилетия, наряду с проявлением некоторой веротерпимости отмечено также суровыми преследованиями раскольников. Здесь сыграло свою роль и стремление светской власти сохранить и защитить религиозно-идеологическую монополию господствующей церкви, хотя и понималась она более гибко, с учетом прежде всего государственных интересов.
Особенно суровым репрессиям подвергались раскольники, когда их протест принимал политический характер. Примером может служить жестокая расправа властей с участниками Тарского бунта 1722 г., ко-
87 Цит. по: Попов Ард. Указ. соч. С. 208.
38 Цит. по: Филиппов А. Указ. соч. С. 250—253; См. также; Есипов Г. Раскольничьи дела XVIII столетия Т. I. С. 270—293.
39 ПСЗ. Т. VI. № 3718. С. 342.	....
373
торые отказались приносить присягу не названному по имени и еще не назначенному преемнику Петра: многие из них были повешены, колесованы, четвертованы, посажены на кол, сотни наказаны кнутом 40.
Все это предопределило и противоречивость петровского законодательства о расколе, действовавшего до 60-х годов. С одной стороны, по указам 1716 г. запись раскольников в двойной подушный оклад41 означала официальное, законодательное признание старообрядчества, его фактическую легализацию; неоднократно предписывалось действовать против раскола «увещательными средствами», а не жестокостью. С другой стороны, это законодательство содержало ряд ограничений и суровых мер, направленных на искоренение раскола. Особенно жестокие кары предусматривались за «совращение» в раскол, т. е. за передачу основ старообрядческого вероучения другим лицам, в том числе и членам семьи, даже своим детям. Старообрядческий брак (без венчания в церкви) считался незаконным. Запрещались общественные богослужения, хранение дониконовских книг. Записавшиеся в двойной оклад раскольники обязаны были носить особое платье, они не имели права занимать начальственные, как административные, так и военные, посты42. Непоследовательность этого законодательства, возможность различного его толкования позволяли использовать его для обоснования как примитивно-карательной политики по отношению к расколу (на которой настаивала церковь), так и терпимого к нему отношения. I
При всей противоречивости правительственной политики по отношению к расколу достаточно ясно проявляется основная тенденция в ее развитии на протяжении века: от подавления раскола с помощью карательных мер к признанию старообрядчества и использованию его в фискальных целях, а также в целях развития экономики. Важной вехой на этом пути явилось законодательство начала 60-х годов, оформившее тот поворот, который наметился в административной практике предшествующего времени. Именным указом Петра III от 29 января 1762 г. раскольникам, бежавшим за границу, дозволялось вернуться в Россию «с тем, чтобы им в содержании закона по их обыкновению и старопечатным книгам ни от кого возбранения не было». В указе отмечалось, что карательные меры в борьбе с расколом бесперспективны и лишь наносят ущерб фискальным интересам правительства: «принуждения и огорчения», которым подвергаются старообрядцы, приводят лишь к тому, что «они, бегая за границу, в том же состоянии множественным числом проживают бесполезно». Поэтому предписывалось пересмотреть все законы, относящиеся к старообрядчеству, с тем чтобы снять многочисленные препятствия и ограничения в отправлении старообрядцами своего культа. 1 февраля того же года последовал указ о прекращении всех судебных и следственных дел о старообрядцах, «и содержащихся под караулом тотчас в домы отпустить и вновь никого не забирать»43.
Подтвердив эти указы Петра III44, Екатерина II пошла дальше, распространив на всех раскольников те блага, которые были дарованы вышедшим из-за рубежа старообрядцам, и обязав местные власти
40 Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосибирск, 1974. С. 34—68.
41 ПСЗ. Т. V. № 2991, 2996.
42 Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 38, 39.
43 ПСЗ. Т. XV. № 11420.
44 ПСЗ. Т. XVI. Xs 11683, 11720, 11725.
374
оказывать старообрядцам покровительство, защищать их от притеснений, не чинить принуждения в ношении указного платья и бритье бороды. Был принят также ряд мер, направленных на ослабление административно-юридической обособленности старообрядцев45. Этот новый курс правительственной политики окончательно утвердился в начале 80-х годов, когда был отменен двойной подушный оклад и ликвидированы некоторые другие дискриминационные меры прежнего законодательства о расколе46. Победа нового подхода к расколу с гражданской, а не религиозной точки зрения, нового взгляда на отношение светской власти к различию вероисповеданий нашла отражение в указе 1783 г., где говорилось: «Светская власть да не долженствует вмешиваться в различение, кого из жителей в число правоверных, или кого в число заблуждающихся почитать, но обязана над всеми вообще наблюдать, дабы каждый поступал по предписанным государственным узаконениям»47.
Конечно, абсолютизм не отказывался вовсе от защиты интересов официальной церкви, от борьбы с ее противниками. Однако в вопросе о методах этой борьбы церковь и государство все более расходились. По мере эволюции политики государственной власти в сторону признания старообрядчества эти противоречия углублялись и выливались подчас в острые конфликты между светской и церковной властью на местах. Так, в 1751 г. на Урале дело дошло до продолжавшихся несколько месяцев вооруженных столкновений двух воинских команд, подчиненных различным ведомствам? одна из них была послана Сибирской губернской канцелярией по требованию Тобольской консистории для преследования старообрядцев, а другая, действуя от имени органов Берг-коллегии, защищала старообрядцев от этих преследований, поскольку они могли нарушить нормальную работу промышленных предприятий 48.
Продолжая упорно отстаивать карательные меры как действенное средство борьбы с расколом и будучи заинтересованной в более активной помощи государства, церковь вынуждена была учитывать, что одними доводами религиозного характера трудно будет склонить светскую власть к репрессиям по отношению к раскольникам. Поэтому она всячески стремилась представить старообрядцев не только врагами веры, но и врагами престола, придать преследованиям раскольников политический характер. Во время следствия по их делам церковники особенное внимание обращали на те сведения, которые могли быть использованы (при соответствующей интерпретации) как материал, компрометирующий старообрядчество в глазах светской власти, коварными вопросами провоцировали подследственных на высказывания, которые можно было истолковать как доказательство политической неблагонадежности 49. Важно отметить, что в этой тактике церкви проявлялось невольное признание ею преобладания государственных интересов над чисто церковными.
Расхождение между церковью и государством проявлялось и в их
45 ПСЗ. Т. XVI. № 11725, 11989, 12067; Т. XVIII. № 13255.
46 ПСЗ. Т. XXI. № 15473, 15581; подробнее о законодательстве о расколе 1760— 1780-х годов см.: Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 288—296.
47 Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания. 1773—1784. Пг., 1915. Т. II. № 1096.
48 Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 199—209.
49 Эта особенность судебно-следственных материалов как источника по истории раскола не всегда учитывается при определении места и значения элементов политического протеста в старообрядческом движении.
375
отношении к другим вероисповеданиям, к иностранцам-иноземцам. Православный изоляционизм, религиозный фанатизм и нетерпимость к другим вероисповеданиям — характерные черты традиционной позиции церкви в этом вопросе. Церковь осуждала всякое общение с иностранцами как с «еретиками». Эта позиция была одним из основных препятствий на пути развития культурных связей с другими странами и народами, на пути становления и развития светской культуры, одной из характерных черт которой является ее «открытость» как системы, ее стремление к активному общению с другими культурами50. Интересы господствующего класса и его государства, общенациональные интересы требовали расширения этих контактов, усвоения и использования достижений других культур, а значит, и устранения воздвигнутой церковью религиозно-идеологической преграды, освобождения этой сферы культурной жизни из-под религиозного санкционирования. «Разумный есть и человек и народ, — говорил Ф. Прокопович, — который не стыдится перенимати доброе от других и чуждых...» И разность вер не может быть препятствием, ибо «когда пьешь доброе вино, не спрашивай, откуда оно, а у честного человека — о его религии и происхождении»51. Еще более последовательно эту мысль о нейтральности религии по отношению к различным формам человеческого общения, иначе говоря, о секуляризации общественной и частной жизни выразил В. Н. Татищев. Он считал, что «разность вер великой в государстве беды не наносит», а «распри» на религиозной почве «ни от кого более, как от попов для их корыстей, а к тому от суеверных ханжей или не-смысленных набожников происходят. Между же людьми умными произойти не могут, понеже умному до веры другаго ничто касается и ему равно Лютер ли, Кальвин ли, папист, анабаптист, магометанин или язычник с ним в одном городе живет или с ним торгуется. Ибо не смотрит на веру, но смотрит на его товар, на его поступки и нрав и по тому с ним обхождение имеет...»52.
Решительным шагом, порывавшим с религиозной нетерпимостью средневековой православной церкви, явилось издание в 1702 г. манифеста, по которому всем иностранцам, проживавшим в России, предоставлялась свобода вероисповедания53. Принцип веротерпимости неоднократно подтверждался на протяжении всего XVIII столетия. Характерно содержащееся в манифесте обоснование этого шага государственными интересами — необходимостью привлечения на службу иностранных специалистов: «... побудить иноземцов к нам приезжать и как в нашей службе, так и в нашей земле оставаться».
Принадлежность к другим вероисповеданиям перестала быть препятствием для общения с иностранцами в различных сферах жизни. Особенно показательно то, что этот процесс затронул даже сферу самой практической религиозной жизни, область культа, которую церковь всегда особенно тщательно охраняла. Иностранцам дозволялось принимать участие в православном богослужении, им был открыт доступ в православные храмы и монастыри, и это уже пе считалось осквернением храмов и не влекло за собой, как было прежде, их нового освящения 54. Не очень строго соблюдалось, особенно при Петре, зап-
60	Краснобаев Б. И. Русская культура второй половины XVII — начала XIX в. М., 1983. С. 63—65.
61	Цит. по: Ничи к В. М. Из истории отечественной философии... С. 152, 153.
62	Татищев В. Н. Избр. произв. С. 87.
83	ПСЗ. Т. IV. № 1910.
64 Перри Д. Состояние России при нынешнем царе//ЧОИДР. 1871. Кн. 2. Отд. 4.
С. 150; Вебер X. Ф. Записки Вебера о Петре Великом и его преобразованиях//
376
решение хоронить иностранцев на православных кладбищахй5. Иностранцы принимали участие в тех семейных торжествах и церемониях, которые были связаны с совершением церковных таинств: например, их приглашали быть восприемниками при крещении. В свою очередь и русские не отказывались крестить детей у иностранцев 56, сам Петр I часто крестил у них детей57. Иностранцы нередко не просто присутствовали на русских свадьбах, но и выступали в качестве свадебных «чинов» 58.
^Однако предоставление иностранцам свободы вероисповедания ни в коей мере не означало признания равноправия вер. Как и в отношении к старообрядчеству, светская власть, проявляя веротерпимость, в то же время не отказывалась и от защиты привилегированного положения православия как господствующей государственной религии. Категорически запрещалась на протяжении всего столетия пропаганда иноверия среди православных (право подобной пропаганды предоставлялось одной лишь православной вере). Совращение православных в другую веру и вероотступничество карались особенно сурово. В то же время всячески поощрялся переход в православие. Была упрощена процедура присоединения к православию представителей других христианских вероисповеданий: присоединение это совершалось теперь путем только одного миропомазания. Стремлением оградить официальную религию от конкуренции других вероисповеданий продиктовано и запрещение ввозить в страну богословские книги, напечатанные на русском языке за границей, и переводить иностранные богословские сочинения на русский язык без разрешения Синода 59.
Противоречивость, ограниченность процесса секуляризации культуры, его неравномерность в различной социальной среде сказались на самой сфере религии, что проявилось в борьбе с «суевериями» и в отношении населения к религиозному культу.
* Характерной особенностью обыденного религиозного сознания является выдвижение на первый план обрядовой стороны религии и даже сведение ее к совокупности обрядов без глубокого осмысления основ вероучения, «священного писания», догматики и всяких богословских «тонкостей». Реально функционировавшая в народном быту массовая религия представляла собой, как и прежде, сложный православноязыческий комплекс верований и обрядов, многие из которых восходили к дохристианским представлениям и магическим обрядовым действиям. Многовековая борьба церкви с дохристианскими народными верованиями и культами привела не к их ликвидации, а к включению многих из них в культовую практику христианства. Архаические верования и обряды сохранялись не только сами по себе, но и продолжали существовать под внешней оболочкой официально-церковного культа. Взаимодействие двух компонентов этого комплекса — языческого и христианского — было двусторонним: не только архаические верования и обряды подвергались христианскому истолкованию, но и, что особенно важно, мифология, обрядность и догматика самого христиан-
Русский архив. 1872. Вып. 7. Стб. 1367; Берхгольц Ф. В. Дневник камер-юнкера Берхгольца. 1721—1725. М, 1902. Ч. 2. С. 145.
55	Перри Д. Указ. соч. С. L50; Вебер X. Ф. Указ. соч.//Русский архив. 18712. Вып. 9. Стб. 1641; Берхгольц Ф. В. Указ. соч. М., 1903. Ч. 3. С. 95—98.
66	Сб. РИО. Т. 19. С. 65; Берхгольц Ф. В. Указ. соч. Ч. 2. С. 208; Ч. 3. С 22; М., 1903. Ч. 4. С. 99.
67	Берхгольц Ф. В. Указ. соч. Ч. 4. С. 76 и др.
58	Там же. Ч. 1. С. 205—209; Ч. 3. С. 38, 88, 89.
59	ПСЗ. Т. XI. № 8832.
13 Очерки русской культуры XVIII века
377
ства при проникновении их в народную среду переосмысливались в духе прежней, языческой религии. Это являлось одним из важных препятствий на пути проникновения православного вероучения, «закона христианского» в глубины народного сознания, что значительно затрудняло выполнение христианством его основной социальной функции — быть орудием классового угнетения. «Народ не знает ни веры, ни надежды, ни любви — все упование кладет на пение церковное, пост, поклоны, строение церквей, свечи и ладан»,— отмечалось в петровских указах. О слабом проникновении в народную среду христианского вероучения писал и И. Т. Посошков: «И на Москве разве сотой человек знает, что то есть православная христианская вера, или кто бог, или что есть .воля его, или как ему молиться, и как молитву приносить... А естьли в поселянех посмотрить, то истинно не чаю из десяти тысяшь обрести человека, еще б хотя малое что о сицевых вещах что знал». А все это, по его мнению, необходимо для того, чтобы внушить «поселянину», чтобы тот «богатых бы не поносил, но почитал бы их яко от бога почтенных»60.
Смысл борьбы с «суевериями» и вообще всех мероприятий в области культа многозначен. Здесь нашло выражение стремление к упрощению и удешевлению культа, к ограничению влияния религии в области быта, к освобождению некоторых его сторон из-под религиозного санкционирования, мешавшего внедрению новых светских обычаев и установлений, а также борьба с использованием церковной оппозицией «суеверий» в политических и идеологических целях путем фабрикации «ложновымышленных чудес». Но главным все же было стремление к усилению государственно-церковного контроля над религиозной жизнью, социально-воспитательной роли религии, к совершенствованию этого идейного оружия путем пересмотра некоторых сторон православного культа и устранения из него наиболее вопиющих несуразностей, компрометирующих этот культ.»
Основные мероприятия в отношении культа были намечены в «Духовном регламенте». Синоду вменялось в обязанность искоренять все то, что «именем суеверия нарещися может, си есть лишнее, ко спасению не потребное, на интерес только свой от лицемеров вымышленное, а простой народ прельщающее», все те «церемонии непотребные», которые «ведут людей в явное и стыдное ид о л осл ужение». Приводились и конкретные примеры таких церемоний и обычаев: «...водят жонку простовласую под именем Пятницы...»; «... на ином месте попы с народом молебствуют пред дубом, и ветви онаго дуба поп народу раздает на благословение...»; «...вельми срамное и сие обреталося, как ска-зуют, молитвы людем, далече отстоящим, чрез посланников их в шапку давать...».
Предусматривались также пересмотр житий святых и ревизия мощей и священных реликвий: «Смотрить историй святых, не суть ли некия от них ложно вымышленный, сказующия чего не было, или христианскому православному учению противныя или бездельный и смеху достойныя повести. И таковые повести обличить и запрещению предать со объявлением лжи, во оных обретаемой... О мощах святых, где какия явятся быть сумнительныя, розыскивать: много бо и о сем наплутано»61.
• Как и прежде, большое место в культуре и религиозном быте занимало почитание икон, да и характер его продолжал оставаться преж
60 Сочинения И. Посошков а. М., 1842. С. 308—310.
« ПСЗ. Т. V. № 3718. С. 319—321.
378
ним, т. е. фетишистским, что выразилось в отношений к иконе как к «живому богу» и находилось в явном противоречии с христианской догматикой62. Особенно почитались «чудотворные» иконы. Вера в чудеса эксплуатировалась духовенством не только в корыстных целях. Так, в 1720 г. в одной из петербургских церквей явилась «плачущая» икона. Петр, забрав ее во дворец, в узком кругу придворных и высшего духовенства раскрыл механику этого «чуда», в результате чего «выдумщики» понесли наказание, а икона была сдана в Кунсткамеру. В данном случае внимание Петра привлек не столько сам факт обмана, сколько политическая подоплека сфабрикованного «чуда»: «суеверие прилепило к сему опасное толкование», якобы «мать божия недовольна сею страною и слезами своими возвещает великое нещастие новому городу, а может быть, и всему государству»63.
• Мероприятия, направленные на упрощение обрядности и искоренение «суеверий», не могли не затронуть и иконопочитания. Были предприняты попытки ограничить слишком широкое применение икон в религиозном быту.*Так, еще при осмотре флота в Воронеже Петр, обнаружив в каждой каюте множество икон, велел оставить только по одной иконе на корабле, а остальные убрать64. Запрещено было держать иконы на улицах и в часовнях; указ об этом, по словам Берх-гольца, удивил и поразил народ и даже многих старых вельмож65. Был издан указ о запрещении хождений с образами из церквей в дома к прихожанам66. Приходилось вести борьбу с осужденным еще собором 1667 г. обычаем, согласно которому каждый прихожанин имел в церкви свою икону и молился только перед ней, а также с обычаем вешать на иконы разнообразные ценности: монеты, ожерелья и т. д.67 Эти действия властей возбуждали недовольство не только духовенства, но и широких слоев населения, порождали множество слухов, распространяемых и используемых противниками церковной реформы. В 1711 г. секретарь английского посольства сообщал в Лондон: «Особенно волнует слух — не знаю, верный ли, — будто предполагается издать закон, воспрещающий каждой семье иметь более двух икон: одна, говорят, оставлена будет для домашних молитв, другая же — для молитвы в церкви. Теперь в иных семьях икон по двадцати, по тридцати; ими иногда закрывается целая стена комнаты. Вряд ли царь решится издать такой закон при настоящих обстоятельствах»68.
Независимо от целей и намерений деятелей церковной реформы все эти мероприятия, сопровождавшиеся критикой «суеверий», создавали опасность роста религиозного индифферентизма и скептицизма. Противоречивость результатов «(борьбы с суевериями» хорошо подметил М. М. Щербатов. С одной стороны, он одобрял^ действия Петра в этой области: «Похвально есть, что Петр Великий хотел истребить суеверии в законе, ибо в самом деле не почтение есть богу и закону суеверие, но паче ругание... Все сие очень хорошо. Однако, отнимая суеверие у непросвещенного народа, он самую веру к божественному закону отнимал... Так урезание суеверий и на самые основательные ча
62 Подробнее об этом см.: Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2.
63 Церковь^3‘истории России (IX в. — 1917 г.). Критические очерки. М., 1967.
С. 175, 176.
64 Перри Д. Указ. соч. С. 144, 145.
66 Берхгольц Ф. Указ. соч. Ч. 2. С. 191, 192.
66 ПСЗ. Т. VI. № 3910.
67 Там же. № 3888, 3*975.
« Сб. РИО. Т. 61. С. 105.
13*	379
сти веры вред произвело, уменьшилось суеверия, но уменьшилась и вера...»69.
К этой в общем верной оценке следует добавить, что ослабление влияния религии далеко не в равной степени затронуло быт различных социальных слоев. В наибольшей степени оно коснулось быта верхов, в котором тем не менее сохранялись традиционные религиозные обряды крещения, венчания, погребения, каким бы ни было к ним отношение.
Инициатором борьбы с «суевериями» являлась светская власть. Церковь же занимала совершенно противоположную позицию. То, что для деятелей церковной реформы считалось суевериями, для церковников составляло основу благочестия. Церковь стремилась насаждать религию в быту в любой форме, даже в виде христианизированного язычества. Во имя укрепления позиций религии она поддерживала и культивировала любые верования в сверхъестественное, в силу магических приемов и действий, даже те, которые не согласовывались с христианской догматикой. Церковники, в том числе и такие наиболее образованные, как С. Яворский, Ф. Лопатинский, Г. Вишневский, защищали не только веру в чудеса, происходящие от икон, мощей и других реликвий, но и веру в «нечистую силу», в возможность общения с ней, в колдовство. Так, например, Ф. Лолатинский в курсе теологии утверждал, что колдуны могут рукой вырывать с корнем крепчайшие деревья, целые поля с посевами переставлять с места на место, превращаться в невидимок70.
• Что касается колдовства, то вера в него сохранялась практически повсеместно. Однако с начала XVIII в. светская власть начала смотреть на колдовство как на «суеверные бредни», что отразилось и в законодательстве: В Морском уставе чародейство наказуемо, но не как таковое, а как богохульство, поскольку вера в действенность колдовства противоречит догмату о всемогуществе бога: «оному токмо молити-ся и на него надежду полагати надлежит во всяких делах и предприятиях» 71. В дальнейшем и обвинения в волшебстве начинают рассматриваться светской властью как проявление невежества.
Церковь же осталась на прежних позициях. Поддерживая веру в волшебство, церковники сами организовывали преследования колдунов с целью разжигания религиозного фанатизма.
Расправы над заподозренными в сношении с «нечистой силой» сопровождались крайней жестокостью и изуверством (вплоть до сожжений). В 1737 г. заподозренную в сношениях с дьяволом двенадца-тилетпюю дворовую Ирину Иванову обвинили в том, что «в ее утробе было дьявольское наваждение, говорившее человеческим языком». Ее заключили в Томский монастырь, подвергли наказанию кнутом и, вырвав ноздри, сослали в Охотский острог под постоянный надзор местного духовенства. Посаженного на цепь в темной «каюте» Якутского монастыря за тайное и богомерзкое общение с «нечистой силой» Максима Малыгина тюремщики лишили воды из опасения, что он, водясь с дьяволом, может уйти в воду, несмотря на цепи и строгую охрану. В 1779 г. устюжский епископ «выявил» колдунов среди крестьян своей епархии и провел следствие. Не выдержав пыток, крестьяне признались, что отреклись от православия и имеют связь с чертом, и как важные преступники были отправлены в Петербург. Этот случай послу-
w Щербатов М. М. О повреждении нравов в России//О повреждении нравов в России киязя М. Щербатова и Путешествие А. Радищева. М., 1984. С. 80, 81.
70	Ничи к В. М. Из истории отечественной философии... С. 174.
71	ПСЗ. Т. VI. № 3485. С. 49.
380
жил поводом для издания сенатского указа, запрещавшего архиереям и другим представителям духовенства принимать участие в процессах о волшебстве. Однако на практике этот запрет соблюдался слабо, и церковные преследования колдунов продолжались72.
* Церковники рассматривали мероприятия светской власти в области культа как направленные против церкви, как попытку разрушить ее догматы и предания.’ Их крайне враждебное отношение к этим мероприятиям выразил М. Родышевский в своем описании этого «плачевного времени»: «Во всем бо государстве часовни розорили, иконы святые из них безчестно вывести велели, а где часовенные каменные стены остались, тамо, вместо молитв и псалмопения и канонов, табаком и порошком торговать и бороды брить попустили, чудотворные иконы, отовсюду забрав, на гнойных телегах, под скверными рогожами, в Синод, явно во весь народ привозили, гробы святых разбивать велели, телеса святых из земли выкапывать велели и, ругаясь святым угодником божиим, ложными мощами называли, а кто какие на себе явишеся чудеса прославлял, тех жестоко наказывали»73.
В этой мрачной картине слишком много преувеличений. Пересмотр некоторых сторон культа, являвшийся одним из пунктов идеологической перестройки церкви, отнюдь не означал отрицания значения культа вообще. Напротив, светская власть ясно осознавала, что культ является таким элементом религии, с помощью которого прежде всего и осуществляется религиозная ориентация сознания и поведения верующих. Отсюда и ряд строгих административных мер против «небрежения» православным культом. Начиная с Петра I на протяжении всего столетия издаются указы, регламентирующие культовую деятельность.’ Вводится обязательная ежегодная исповедь. Священникам вменяется в обязанность вести учет «небытейщиков», следить, чтобы в праздничные и воскресные дни прихожане «ходили в церковь к вечерне, утрене* и литургии» и не отвлекались во время службы на посторонние дела. Указами предписывалось слушать богослужение «в безмолвии» и «с благоговением», запрещалось во время крестных ходов открывать кабаки, предписывалось, чтобы «такожде кулачных боев, скачек и плясок и конского ристания и других безчиний чинено не было. Вводится система денежных штрафов за «небытие на исповеди», за сокрытие священниками «небытейщиков», за нарушение дисциплины во время богослужения («бесчинное стояние во храме») 74. Но, конечно, такими полицейскими мерами можно было добиться лишь чисто внешней, показной благопристойности. Превращение культа из внутренней потребности во внешнее соблюдение обязанностей способствовало росту религиозного индифферентизма не меньше, чем борьба с суевериями.
Вольнодумство, скептическое отношение к религии, особенно распространившиеся в высших слоях общества во второй половине века, вполне сочетались С' признанием необходимости религии для «подлого народа» как средства удерживать его в повиновении, с ясным осознанием социальной роли религии как идеологического средства классового господства. В XVIII в. французские аристократы говорили: для нас Вольтер, для народа обедня. То же самое могли сказать о себе и русские
72 Г реку лов Е. Ф. Православная церковь — враг просвещения. М., 1962.
73 Родышевский М. О житии еретика Феофана Прокоповича//ЧОИДР. 1862.
74 ПСЗ^ 4V. № 3169, 3250; Т. VII. № 4140; Т. XI. № 8559, 8821; Т. XIX, № 1384L
381
«вольтерьянцы». В наказе своему депутату в Уложенную комиссию псковские дворяне писали, что недостаток религиозного просвещения в народе приводит к тому, что «в обществе большие несправедливости, ложь, воровство, грабительство не искореняются; ибо сколько закону светскому за преступления сии не подвержены, но не имея страха божия и поучения о нем, не уважают»75.
Совершенно недвусмысленно эта социально-классовая функция религии признается основной и в правительственных указах, в которых главной для духовенства объявлялась обязанность «и учением и примером собственным» утверждать «духовных чад своих в спокойствии, послушании и добрых поступках», «в благонравии и повиновении господам своим»76.
Одного внедрения формально-обрядового «благочестия» здесь, конечно, было мало. Требовались более эффективные способы и средства воздействия на сознание и поведение людей в направлении, необходимом господствующему классу и абсолютистскому государству, повышение роли религиозной идеологии как регулятора социальных отношений. Это, во-первых, усиление проповеднической деятельности духовенства, во-вторых, издание соответствующих «книжиц» для «народного употребления», в-третьих, «исправление» всего «духовного чина», призванного выполнять эти идеологические функции, и прежде всего повышение его образовательного уровня. Сюда же должно быть отнесено и введение системы цензурных мер, направленных на укрепление религиозно-идеологической монополии господствующей религии, на борьбу со всякими проявлениями свободомыслия и религиозного критицизма.
На необходимость усиления проповедничества как на основную задачу церкви указывалось и в «Духовном регламенте». Главным препятствием на этом пути был низкий интеллектуальный уровень духовенства, все профессиональное мастерство которого сводилось к умению отправлять культ, совершать «требы» при очень слабом знании основ христианского вероучения, а часто и полной неосведомленности в этом. Какой проповеди можно было ждать от «неученого» священника, который, по словам' псковских дворян, «не токмо поучение, ниже о чем изъяснить о худом и о хорошем может, ибо сам мало знает»77?
Составитель «Духовного регламента» ясно отдавал себе отчет в этом. Поэтому он предлагал: «Понеже мало есть таковых пресвитерей, которые бы наизусть могли проповедать догматы священного писания, то всеконечная нужда есть имети некия краткия и простым человекам уразумительныя и ясныя книжицы, в которых заключится все, что к народному наставлению довольно есть; и тыи книжицы прочитывать по частям в недельные и праздничные дни в церкви пред народом». Ф. Прокопович считал необходимым издать три такие «книжицы»: первую — «о главнейших спасительных догматах веры нашея, тако ж и о заповедях божиих, в десятословии заключенных»; вторую — «о собственных всякого чина должностях»; третью — «собранные с разных святых учителей ясныя проповеди, как о главнейших догматах, так и наипаче о грехах и добродетелях и собственно о должностях всякого чина». При этом «первую и вторую книжицу могут и дети учить из начала букварьнаго своего учения»78. Содержащийся здесь перечень того,
75 Сб. РИО. Т. 14. G 396.
7« ПСЗ. Т. XXVI. № 17769, 19337.
77 Сб. РИО. Т. 14. С. 396.
7‘ ПСЗ. Т. V. № 3718. С. 321, 322.
382
«что к народному наставлению довольно есть», ясно свидетельствует о выдвижении на первый план социальной функции религии, о содержании и направленности идеологической работы церкви.
Первую из намеченных «книжиц» — «Первое учение отроком» — составил сам Ф. Прокопович. На протяжении всего века она являлась чуть ли не основным пособием для усвоения основ вероучения прежде всего самим духовенством. Разумеется, главным проводником религиозной идеологии в народные массы являлось приходское духовенство. Поэтому решение задач, поставленных перед церковью, упиралось прежде всего в необходимость организации профессиональной подготовки духовенства, способного их решать, т. е. в необходимость создания системы профессионального духовного образования.
Первые школы при архиерейских кафедрах и на их средства стали возникать с самого начала XVIII в. Однако недостаточное в это время количество светских школ и острая нужда государства в обученных людях приводили к тому, что правительство использовало выпускников школ при архирейских кафедрах для удовлетворения светских потребностей. Поэтому эти школы, как и открытая ранее Московская славяно-греко-латинская академия, не были чисто духовными, сословно-профессиональными учебными заведениями; в них обучались представители всех сословий, а само обучение имело целью подготовку кадров не только для церкви, но и для светских ведомств.
Важной вехой на пути становления профессионального духовного образования явилось издание «Духовного регламента», в котором профессионально-сословное назначение духовных школ определялось совершенно четко: они должны были служить для «приуготовления лучшего священства», которое имело бы «званию своему должное искусство». Предназначались духовные школы «для детей священства, или и прочих, в надежду священства определенных»79.
Однако и после этого правительство продолжало использовать эти школы для светских нужд. Петр дозволил, чтобы «и градские лучшие приказные люди и дворяне» отдавали детей в Московскую академию, не только для подготовки их к духовному званию, но и для получения общего элементарного образования, необходимого для дальнейшего обучения в светских специальных учебных заведениях. Неодобрительно смотрело правительство на обучение в духовных школах лишь выходцев из тяглых сословий, так как, получив духовное звание, они могли выйти из податного сословия. Поэтому в 1728 г. был издан указ, запрещавший принимать в эти школы «ломещиковых людей и крестьянских детей»80.
Церковные власти всячески противились приему в свои школы лиц недуховного происхождения, так как не желали тратиться на их обучение. В конце концов к середине века по мере развития системы светского образования церковь добилась того, что духовная школа получила замкнутый сословный характер. Не только в семинариях, но и в отделившихся от них низших духовных школах учились только дети духовенства. Дольше всех сохраняла следы общесословного характера Славяно-греко-латинская академия, но и она к 70-м годам стала исключительно духовным учебным заведением81. По «Духовному регламенту» для детей служителей церкви школьное образование было объ-
79 Там же. № 3718.	м
“Смирнов С. С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М.»
1855. С. 180.
« Там же. С. 398, 339..
383
явлено основной гарантией оставления в сословии, т. е. освобождение от рекрутчины и подушной подати. Духовенство крайне враждебно встретило эту новую для него сословную повинность и всячески саботировало ее выполнение. Синод в 1723 г. распорядился «имать в школы и неволею». Насильственный набор был необходим при открытии всякой новой семинарии. И все равно дело шло плохо. Иногда приходилось посылать специальных приставов и даже солдат, которые доставляли учеников отдельными .партиями, связанных и закованных в колодки 82.
Против укрывательства детей родителями законодательно предусматривался ряд суровых мер (лишение должности; в 1742 г. был введен десятирублевый штраф за непредставление ученика в назначенный срок). Самой действенной мерой оказалась угроза солдатской службы для нигде не учившихся детей старше 15 лет.
Со временем в семинариях даже не стало хватать мест и материальных средств. Пришлось пойти на отступление от принципа обязательного школьного образования. С 1740 г. в семинарии стали принимать детей, уже обученных грамоте дома или в специально созданных для этого низших духовных школах. За необученных взимали штраф и назначали срок явки к следующему экзамену. Более частыми стали исключения неспособных и великовозрастных 83.
Курс обучения в духовных школах строился по схоластическим образцам и состоял из трех ступеней: низший класс славяно-российского учения, или «за/правный»; «низшие школы», или «латинские классы»; «высшие школы», где обучали пиитике, риторике, философии, богословию.
На низшей ступени давалось элементарное начальное образование (обучение чтению по часослову и псалтыри, письму, церковному пению и основам вероучения по «Букварю» Ф. Прокоповича). В латинских классах основное внимание отводилось обучению латинскому языку, и случалось, что некоторые ученики, дойдя до высших классов, разучивались даже читать по-русски. Нелепость такого положения была осознана в 60-х годах, и в старших классах стали уделять больше внимания русскому языку.
В пиитике обучали приемам стихосложения, в основном латинского. Обучение риторике, на которое отводилось два года, состояло в освоении арсенала готовых приемов, высокопарных фраз, сравнений, сентенций, примеров из истории, с помощью которых можно было составить речь па любую тему.
На протяжении почти целого века на этом и заканчивался курс обучения в большинстве семинарий. Высшие классы, где обучали философии и богословию, лишь к концу столетия появились практически во всех семинариях. Но до них доходили очень немногие, и кончившие полный курс считались редкими «учеными».
В преподавании философии долгое время основными пособиями были трактаты, основанные на сочинениях Аристотеля и схоластической философии. С 50-х годов господство схоластики стало колебаться; начинали проникать идеи повой философии, особенно немецкой. Ведущее место заняла система Лейбница — Вольфа, считавшаяся наиболее удобной для философского обоснования религиозных истин и для борь-. бы с модными в то время идеями французской философии. С 60-х го-
йЗнаменский П. П. Духовные школы в России до реформы 1808 г. Казань, 1881. С. 332, 333.
83 Там же. С. 575, 576.
384
дов утверждается система Ф. Прокоповича, основанная на протестантских образцах. Преподавание велось на латыни, хотя при этом учащиеся и упражнялись в составлении проповедей на русском языкея4.
«Духовным регламентом» предполагалось ввести в курс обучения духовных школ некоторые светские науки — арифметику, геометрию, физику, географию, историю, политику. Однако при этом они отодвигались на второй план. Так, например, ознакомление с географией и историей должно было осуществляться попутно с изучением латыни путем использования исторических и географических текстов для упражнений в переводах 84 85.
Однако реальная практика была далека даже от таких весьма ограниченных пожеланий. Потребовалось несколько десятилетий для проведения их в жизнь. Лишь во второй половине века учебные курсы постепенно расширяются введением в них светских дисциплин: с 60-х годов стали изучаться история и география, только в 80-е годы стало обязательным преподавание арифметики, да и то в самом элементарном виде, кое-где к концу века вводилось обучение сельскому хозяйству и медицине. Но и в это время на первый план выдвигались «науки, святой церкви потребныя и наипаче духовному чину приличныя». Светские же дисциплины считались экстраординарными, на их преподавание обращалось мало внимания, почти не было специальных преподавателей этих предметов. Об отношении к изучению светских наук говорят, например, слова митрополита Платона, который, вводя изучение «краткой истории всесветной и российской» в Вифанской семинарии, писал в инструкции на сей счет, что «учителя долг есть только наблюдать, чтоб они сие твердо знали, ибо знание истории состоит наипаче в чтении и памятовании ея, а толкования много не требует»86.
Большое значение имело введение изучения немецкого и французского языков. Во-первых, это было полезно семинаристу в чисто практическом отношении, так как давало ему возможность подрабатывать переводами и уроками. Во-вторых, знание французского языка открывало доступ к современной французской, в том числе и философской, литературе, которая не могла не оказывать влияния на религиозные и политические убеждения семинаристов (недаром в 1794 г. преподавание французского языка было запрещено во всех семинари-. ях, но в 1798 г. вновь восстановлено). В-третьих, знание иностранных языков вместе с прекрасным знанием латыни и выработанной годами привычкой к умственному труду расширяли возможности для приложения сил на любом научном поприще.
Наиболее просвещенные архиереи отлично осознавали необходимость наращивания интеллектуального потенциала церкви, улучшения преподавательского состава духовной школы за счет широко образованных людей. С этой целью они посылали лучших своих студентов для слушания лекций в Московский университет, чтобы там они, по словам митрополита Платона, «собирали плод познаний и с цветов светской учености». При этом студенты давали подписку в том, что они останутся в духовном звании, и продолжали числиться в своих учебных заведениях 87.
Огульное отрицание научных знаний становилось не только бессмысленным, но и опасным для -церкви. Поэтому она вынуждена была
84 Знаменский П. П. Духовные школы... С. 388—469, 680—806.
w ПСЗ. Т. V. № 3718.	’
88 Знаменский П. П. Духовные школы... С. 794.
87 Знамен с к и й П. П. Духовные школы... С. 684; Смирнов С. Указ. соч. С. 350.
385
признать достижения науки в познании окружающего мира и необходимость их изучения и использования, но в такой форме, при которой сохранялось первенствующее положение религии, подчиненность ей науки. Сущность позиций оставалась прежней, менялись лишь тактика, методы борьбы с передовой наукой. Этому служила заимствованная из западноевропейской схоластики идея о гармонии веры и знания, о непротиворечии науки и религии, о возможности применения выводов науки для подкрепления догматов вероучения, при непременном условии их согласования.
В проповедях и речах наиболее образованных деятелей церкви было немало громких слов в «защиту» науки и просвещения. Но, признавая ценность конкретных научных открытий, они вели непримиримую борьбу против положений и теорий, которые подрывали религиозное мировоззрение (система Коперника и т. д.). Наука должна была служить познанию «мудрости творца», а не подрывать основы вероучения; знания, не освещенные светом вероучения, объявлялись злом.
Особенно примечательно стремление церковных идеологов использовать авторитет ученых и науки для доказательства «истинности» религиозных догматов. Теология начинает рядиться в мантию учености. Попытки рационализировать вероучение, дать религиозным догмам рациональное истолкование и обоснование, использовать для их подкрепления выводы науки — все это являлось невольным признанием силы и влияния светского, научного мировоззрения, одним из показателей секуляризации культуры.
Схоластическая концепция гармонии веры и знания сочеталась в клерикальной литературе этого времени с новой тенденцией — стремлением разграничить сферы науки и религии и тем самым защитить религию от критики. Концепции «разграничения сфер» придерживались и многие видные ученые, но они использовали ее для упрочения позиций науки, для ее освобождения из-под влияния религии и церкви. В руках же церковников эта концепция использовалась для более тонкого обоснования религии и приспособления ее к новым условиям.
Каков же был эффект воздействия созданной в XVIII в. системы школьного духовного образования на общий образовательный уровень духовенства?
«Духовный регламент» объявил школьное образование обязательным для всех детей духовенства. С самого начала века (с 1708 г.) неоднократно издавались указы, требовавшие ставить на церковные должности только «ученых», т. е. прошедших школьный курс, кандидатов. Это требование было совершенно нереальным. До самого конца столетия школьное образование так и не стало всеобщим и обязательным в среде духовенства. Само становление системы духовного образования проходило медленно, с большими трудностями. Нехватка учителей, нежелание многих архиереев тратиться на содержание школ приводили к тому, что долгое время школы существовали далеко не во всех епархиях. Хотя на протяжении века росли и число семинарий, и число мест в них, духовная школа так и не смогла поглотить всех детей духовенства. В 30-х годах из 125 тыс. лиц мужского пола, принадлежавших к духовному сословию (за исключением малолетних), в семинариях обучалось 2600 человек. Даже в 1806 г., когда число учеников духовных школ перевалило за 20 тыс., детей духовенства свыше 15 лет, не охваченных семинарским образованием, насчитывалось 3368 человек, из них 1166 неграмотных ”8.
••Знаменский П, П. Духовные школы... С. 315; ПСЗ. Т. XXIX. Ха 22476.
386
Абсолютно нереальным было требование указа 1739 г. ставить на церковные должности если уж не «ученых» кандидатов, то «по крайней мере таких, которые бы закон христианский основательно знали и ко чтению священного писания прилежали и по возможности рассудить могли, что читают»,s9. На практике приходилось ограничиваться требованием элементарной грамотности и знанием основ православного вероучения в объеме «Букваря» Ф. Прокоповича. Незнание основ вероучения обнаруживали и священники. Так, в 1781 г. воронежский епископ Тихон, испытав в катехизисе священника Афанасия Михайлова, обнаружил, что тот «святителя Николая почитает богом», а «о Христе Спасителе никакого понятия не имеет»90. Поэтому многие архиереи заставляли изучать катехизис и самих священников.
Как уже отмечалось, в середине XVIII в. из всех учившихся в семинариях лишь незначительная часть доходила до высших классов. Поэтому даже в Москве и Петербурге в это время большой редкостью был священник, прошедший полный семинарский курс. В 1775 г. в самой Москве из 303 протопопов и священников было только 95 человек, дошедших до изучения богословия и философии; большая же часть остальных совсем не училась в школах91. Митрополит Платон обязал всех ученых священников говорить поучения в своих церквах. От остальных же составления проповедей не требовалось, им вменялось в обязанность лишь «внятно» читать печатные поучения. Не умеющих этого священников он приказал благочинным «исправлять», «а производимых вновь во священники и в диаконы, сверх обыкновенного о книгах свидетельства, экзаменовать и в том, могут ли они помянутые поучения внятно и с пристойным произношением читать; неисправных же обучать, и доколе не обучатся, во священники и в диаконы не производить»92. Таким образом, даже в 70-х годах в самой Москве вставал вопрос об умении священников «внятно» читать. Что касается сельских приходов, то лишь к -концу века Платон смог послать туда несколько священников93.
Значение духовной школы, как подчеркивалось выше, не ограничивалось только церковной сферой. Так или иначе школа эта выполняла и общекультурную миссию, поставляя кадры для светских учебных заведений и на государственную службу. Государство и церковь вели упорную борьбу между собой за способных людей, причем «государственный интерес» практически всегда брал верх. С самого начала века практиковались официальные «вызовы» учеников духовных школ для пополнения состава светских учебных заведений; уходили туда и добровольно, особенно много в медицинскую науку. Медицинская школа при Московском госпитале, основанная в 1706 г., вся была укомплектована учениками духовных школ, прежде всего Московской академии. Только за 1719—1722 гг. доктор Н. Бидлоо переманил туда 108 человек. Причина, по словам ректора академии Стефана, заключалась в том, что в госпитале было «довольнейшее, честнейшее и свободнейшее, нежели в академии, ученическое состояние и содержание»94. С открыти-
ем ПСЗ. Т. X. № 7734.	.
90 Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей.
М„ 1982. С. 6.	„ 10_л _
91 Розанов Н. История Московского епархиального управления. М., 1871). Г. Ш. Кн. 1. С. 102 (прим. 37).
« Там же. С. 86—91.
99 Смирнов С. Указ. соч. С. 374—376.
9« Там же. С. 239.
387
ем Московского университета ученики духовных школ стали переходить на его медицинский факультет.
В 1735 г. состоялся первый вызов учеников Московской академии в Академию наук. Среди отобранных 12 человек был М. В. Ломоносов. По «Регламенту» Академии наук 1747 г. такие вызовы стали правилом 95.
В результате мало оставалось таких семинаристов, которые проходили бы полный курс духовного обучения. При этом уходили, как правило, наиболее способные. В 1735 г. ректор академии жаловался, что «немногие доходят до богословия, ибо посылаемы бывают» в различные экспедиции, принимаются в московскую типографию, в монетную контору, в различные приказы, в госпиталь96.
Особенно частыми такие вызовы были при Екатерине II. После проведения губернской реформы 1775 г. возникла большая нужда в канцеляристах. Указом 1779 г. дозволено было определять семинаристов на канцелярскую службу с разрешения одних епархиальных архиереев 97. Многие сотни семинаристов воспользовались этим. В том же году только в канцелярию нижегородского наместничества ушло из нижегородской семинарии 155 человек.
В 80-х годах много семинаристов ушло по вызовам в Главные народные училища, готовившие учителей для народных школ98 99 *. По-прежнему продолжались вызовы в медицинские учебные заведения, особенно с 1786 г., когда было увеличено число лекарских учеников при трех медицинских училищах. Указом 1797 г. предусматривался ежегодный вызов из семинарий «в медицинскую науку» 50 человек, не считая уходивших туда по собственному желанию ".
Церковные власти не хотели терять свои кадры и всеми мерами старались воспрепятствовать выходу учеников духовных школ на светскую службу. В 1737 г. указом Синода лицам, окончившим семинарию, предписывалось отправлять только духовную службу, поэтому не велено было выпускать учеников из семинарии до тех пор, пока они не будут определены на место, и их держали в последнем классе по нескольку лет. Позже с семинаристов, переходивших в высшие классы, бралась подписка, что они непременно останутся в духовном звании. Когда не действовали ни увещевания, ни подписки, удерживали силой. Так, митрополит Платон решительно отказывал учителям и студентам Московской академии в их просьбах об увольнении для поступления в университет: «обучаться ему в семинарии в надежде вступления в духовный чип, иначе издержанный на него духовного училища кошт мог бы почесться напрасным» 10°.
Особенно большую «опасность» в этом смысле представлял для духовных властей Московский университет, куда уходили наиболее ценные кадры. Архиереи очень настороженно относились к стремлению лучших учеников академии и семинарий продолжить свое образование в университете. Нижегородский епископ Дамаскин Семепов-Руд-нев писал Платону о двух студентах его епархии — Василии Богородском и Льве Павловском, которые, обучаясь в Московской академии,
95 Там же. С. 238.
99 Смирнов С. Указ. соч. С. 243, 244.
97 ПСЗ. Т. XX. № 1483.1. До этого выход из духовного звания возможен был только
с разрешения Синода. (ПСЗ. Т. XX. Хе 14343).
99 Знаменский П. П. Духовные школы... С. 606.
99 Там же. С. 608.
'“Знаменский П. П, Духовные школы... С. 598—600; Смирнов С. Указ. соч. С. 373—375.
388
посещали лекции^ и в университете: «Здешние семинаристы, обучавшиеся в Московской академии, па сих днях явились ко мне и просили дозволения, чтоб им еще поучиться в академии, а потом в Московском университете, но, как я приметил из их речей, им хочется посредством университета вытти в другое звание, то и рассудил оставить их здесь» 101. Между тем это был один из самых образованных архиереев своего времени: он учился в Геттингенском университете, по возвращении оттуда выдержал экзамен в Академию наук па звание профессора философии, истории и словесных наук, в 1778 г. издал сочинения М. В. Ломоносова.
Духовные школы в XVIII в. становятся интеллектуальными центрами церкви и рассадниками архиерейства (особенно Московская академия), сменив в этой роли монастыри. Поэтому большое значение придавалось поощрению вступления в монашество лучших учеников, что являлось также одним из средств закрепления за церковью наиболее необходимых ей кадров. В 1739 г. для выпускников академии, назначенных на учительские должности, был даже снижен срок искуса (с 3 лет до 6 месяцев). Интересно обоснование такого отступления от правил: «...они ж, проходя школьное учение от младых лет своих, понесли немалые деннонощные труды, скудости и недостатки, что все к приятию монашеского ига имело им быть немалым способом»102. Вообще духовные власти стремились к тому, чтобы все учителя были монахами 103. В Московской академии учителя-бельцы были редким исключением. При назначении на должность с них иногда брали обещание о пострижении в монашество. Если же это обещание не выполнялось и никакие увещевания не действовали, то учителей этих могли уволить, и такие случаи известны 104.
Повышение образовательного уровня духовенства было важной, но не единственной частью системы мероприятий (программа которых была выдвинута в «Духовном регламенте»), направленных на «упорядочение» и «исправление» всего «духовного чина».
Это «упорядочение» выразилось в превращении духовенства в замкнутое сословие, находящееся на службе у государства, в бюрократизации, «освоении» государством этого сословия. Политика государства в отношении к духовенству состояла, во-первых, в ограничении его численности до минимально необходимой; во-вторых, в прекращении доступа в это сословие лиц других, особенно податных, сословий; в-третьих, в усилении политических повинностей духовенства^ (обязанность нарушать тайну исповеди в интересах государства, содействовать поимке беглых, доносить о проявлениях свободомыслия, присягать императорам и их наследникам, прославлять императорскую фамилию при богослужениях и в проповедях, читать правительственные указы в церквах и т. д.); в-четвертых, в полном подчинении духовного сословия государству, в превращении его в послушную * «полицейскую команду».
Позиции светской власти и церкви при этом резко расходились. Если государство стремилось ликвидировать возможность проникновения в духовное сословие представителей из других сословий, то церковь в лице Синода и епархиальных архиереев пыталась отстоять сво-
101 Смирнов С. Указ. соч. С. 351, 352.
102 Там же. С. 228.
103 См. в указе 1741 г.: «...пристойнее и весьма полезнее быть учителям из монашествующих» (ПСЗ. Т. XI. № 8382).
104 Смирнов С. Указ. соч. С. 84, 85.
389
водный доступ в это сословие. Если государство, руководствуясь фискальными и иными интересами, стремилось уменьшить численность духовенства, прибегая даже к насильственным мерам в виде массовых «разборов» (т. е. ревизий численности и состава духовенства, сопровождавшихся исключением из духовного сословия лишних его членов), то церковь всячески пыталась не допустить выхода из духовного сословия, сохранить свои людские ресурсы, воспрепятствовать записи в подушный оклад своих лишних членов. Особой остроты эти противоречия достигали во время разборов. Но силы были явно неравны. «Государственный интерес» и здесь брал верх над церковным 105.
Оформление нового статуса духовного сословия относится к началу 20-х годов. В 1722 г. были введены «штаты» приходского духовенства, по которым численность приходского клира ограничивалась и ставилась в зависимость от величины прихода 106. Служба на штатных церковных местах стала основным условием принадлежности к духовному сословию. К духовенству были отнесены все «действительно служащие» священнослужители и .церковнослужители с их детьми, а все остальные подлежали исключению из сословия и записи в подушный оклад или забирались в солдаты. Регулирование численности сословия достигалось с помощью массовых разборов, продолжавшихся на протяжении всего столетия. Лишь во время одного разбора (в 1784 г.) отчисляемым из сословия предоставлялось право выбора состояния, разрешалась запись в купечество, мещанство, государственные крестьяне.
Таким образом, старый наследственный принцип принадлежности к сословию был дополнен новым, бюрократическим.
Регулярно повторявшиеся «чистки» сословия преследовали и «воспитательные» цели: искоренить в духовенстве всякую тень оиъпозици-онности абсолютизму, привить черты психологии вышколенного и дисциплинированного чиновника и полицейского.
На духовенство был возложен ряд полицейских функций, все более превращавших его в часть чиновничьего аппарата абсолютистского государства. Церковнослужители обязаны были в интересах государства нарушать тайну исповеди и тем самым осуществлять контроль за политической благонадежностью прихожан, доносить об утайке душ во время ревизий, содействовать поимке беглых, читать в церквах правительственные указы и т. д. При Петре на духовенство были возложены такие повинности, как несение караульной службы, обязанность явки на пожары, наблюдение за повивальными бабками.
Бюрократизация клира выразилась также в фактической ликвидации приходских выборов, выборного порядка замещения церковных должностей. И хотя формально вплоть до 1797 г. выборы прихожанами членов клира не отменялись, с самого начала XVIII столетия они подверглись регламентации и ограничениям. Распоряжение церковными «местами» .оказалось целиком в ведении епархиальной власти. Прихожане обязаны были подавать «заручные челобитные», по при этом кандидатов, за которых они просили, они часто даже ни разу не видели и ничего о них не знали, их предлагал сам архиерей. И когда прихожане решались напомнить митрополиту Платону о своих правах, то он обычно говорил им: «Ваше дело орать да пахать, а мое вам попов да
105 О борьбе государства и церкви по этим вопросам и о «разборах» духовенства см.: Знаменский П. П. Приходское духовенство в России с реформы Петра I. Казань, 1873; Ден В. Э. Податные элементы среди духовенства России в XVIII в.//Известия Российской Академии наук. 1918. № 5—7, 13, 14; Зольников а Н. Д. Указ. соч. С. 24—98
106 ПСЗ. Т. VI. № 4072» 4186.
390
вать». Впрочем, прихожане могли добиться смейы неугодного священника или попросту «выжить» его из прихода, уменьшив причитающееся ему содержание.
Новый порядок замещения вакантных церковных должностей путем назначения членов клира епархиальной властью приводил к отчуждению приходского духовенства от паствы. Это, с одной стороны, делало его более приспособленным для выполнения возложенных на него полицейских функций, ио с другой — являлось причиной равнодушия прихожан к приходским делам, безучастного к ним отношения. Прихожане все более привыкали видеть в своих «пастырях» назначенных сверху «чиновников в рясах», полностью подчиненных епархиальным властям, а потому и соответственно к ним относились, что не могло не способствовать падению влияния духовенства на народ.
Совершенно не соответствовали тем социальным задачам, которые были поставлены перед приходским духовенством, его низкий социальный статус, его действительное материальное положение. Особенно это относилось к сельскому духовенству. Для большинства сельских священников основным источником доходов была земля, которую они сами обрабатывали, а основным занятием — сельскохозяйственный труд. «Белое священство в уездах пропитание получают по большей части от земель, почему необходимо и упражняются в земледельстве: пашут пашню, косят сено и прочие крестьянские исправляют работы сами»,— писал в 60-х годах ростовский епископ Афанасий, который в этом видел причину нерадивого отношения духовенства к своим основным обязанностям 107. Правда, был еще один источник дохода —плата за исправление «треб», но величина его определялась степенью расположения прихожан к своему священнику. Причт материально зависел от общины, в ведении которой находилось все церковное хозяйство и которая обеспечивала его участками земли и определяла размер жалованья 108.
Не способствовала повышению авторитета сельского причта и его полная зависимость от помещиков, которые смотрели на служивших в их владениях клирошан как на своих крепостных крестьян и поступали с ними соответствующим образом: пороли на конюшне, травили борзыми, лишали земельных наделов и т. д. В 1769 г. Синод сообщал Сенату, что «некоторые помещики священноцерковнослужителей не только побоями, но и наказанием на теле оскорбляют; напротиву же того обиженные иные от светских команд по просьбам своим удовольствия не получают, а другие по причине своего неимущества от суднаго по форме производства отрицаются». Сенат не нашел ничего другого, как повторить одно из прежних (1744) определений, не имевших никакой реальной силы: «...чтоб духовным персонам во всех местах никому обид и притеснения отнюдь чинено не было»109.
Выполнению церковью ее основной, социальной функции очень мешал и чрезвычайно низкий моральный уровень духовенства, распространенность в его среде всяких «непотребств», к искоренению которых призывал «Духовный регламент». По этому поводу даже клерикальный историк вынужден был сделать такое признание: «Если бы мы были в состоянии наглядно представить все ненормальные явления в жиз
107 Сб. РИО. Т. 43. С. 421.
108 Александров В. А. Сельская община в России (XVI — начало XIX в.). М., 1976. С. 165.
109 ПСЗ. Т. XVIII. № 13286.
М1
НИ духовенства XVIII века, то, вероятно, многие в настоящее время сочли бы это изображение действительности пасквилем на духовенство XVIII века и не поверили бы ему»110 111.
Русское общество и в XVIII столетии продолжало оставаться феодальным, а это значит, что полностью сохранялись экономические, социальные и политические основы существования религиозной идеологии. Мировоззрение подавляющего большинства населения было религиозным.
Секуляризация культуры справедливо признается одной из самых характерных черт ее развития в XVIII в. Этот процесс отличался противоречивостью, ограниченностью и неравномерностью, поскольку он протекал в условиях господства феодально-крепостнического строя, роль «высшей санкции» которого по-прежнему играла христианская религия. Секуляризация культуры в рассматриваемое время отнюдь не означала изживания религии; изменялись лишь формы ее взаимодействия с другими сферами культуры, в каждой из которых влияние религии продолжало ощущаться, хотя и в разной степени. Поэтому и «сама светскость новой культуры была ограниченной, она никоим образом не базировалась на атеистическом мировоззрении»ш.
На характер процесса секуляризации культуры наложила отпечаток противоречивая позиция господствующего класса и правящих верхов по отношению к религии и церкви. С одной стороны, интересы дворянства и феодально-абсолютистского государства требовали усвоения и равития новой, светской культуры, а значит, и ограничения влияния религии в определенных сферах жизни, освобождения из-под религиозного санкционирования. С другой стороны, эти же интересы диктовали необходимость сохранения религии как мощного идеологического орудия классового господства.
Но как бы ни были остры противоречия между церковью и государством, как бы резко ни проявлялось соперничество этих двух основных сил феодального общества, нужда во взаимной поддержке для сохранения своей власти влекла их к единению, к союзу на классовой основе. В XVIII в. с утверждением абсолютизма изменилось соотношение сил в этом союзе: церковь лишилась статуса государства в государстве, была включена в систему абсолютной монархии, но сохранила свою основную функцию — быть идеологической опорой самодержавия. Изменилась форма этого союза, по не его классовая сущность. Это хорошо понимал А. Н. Радищев, писавший в своей оде «Вольность»:
Власть царска веру охраняет, Власть царску вера утверждает;
* Союзно общество гнетут...
Таким образом, и в XVIII в. религия оставалась одним из важных и наиболее консервативных элементов культуры, а церковь — необходимым институтом в системе феодального строя.
110 3 н а м е н с к и й П. П. Положение духовенства в царствование Екатерины II и Павла I. М., 1880. С. 81.
111 Краснобаев Б. И. Указ. соч. С. 65.
392
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АИ — Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Спб.
БАН — Библиотека Академии наук СССР. Л.
BE — Вестник Европы. Журнал. Спб.
ВИД — Вспомогательные исторические дисциплины
ВИМАИС — Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи. Л.
ГБЛ ОР — Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина, отдел рукописей. М.
ГИМ —Государственный исторический музей ГЭ — Государственный Эрмитаж
ДИП — Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великого
ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения. Спб.
ИА — Исторический архив. Сборник. М.; Л.
ИЗ — Исторические записки. Сборник. М.
ЛОААН СССР — Ленинградское отделение Архива Академии наук СССР
МИРФ — Материалы для истории русского флота Н и Э — Нумизматика и эпиграфика
Описание МАМЮ — Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Спб.
П и Б — Письма и бумаги Петра Великого
ПСЗ — Полное собрание законов Российской империи СА — Советская археология. Журнал. М.
Сб. РИО — Сборник Русского исторического общества. Спб.
Труды ВЭО — Труды Вольного экономического общества. Журнал. Спб.
ТГИМ — Труды Государственного исторического музея. М.
ТГПБ — Труды Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Л.
ТГЭ — Труды Государственного Эрмитажа. Л.
ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР. Л.
ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов СССР. М.
ЦГИА СССР — Центральный государственный исторический архив СССР. М.
ЦГИАЛ — Центральный государственный исторический архив Ленинграда
ЧОИДР — Чтения в Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. Сборник
16 Очерки русской культуры XVIII века
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Аблесимов А. О. 343
Август, римский император 305
Августин 369
Аврамов М. TL, директор типографии 307 329
Адриан, патриарх 52, 258, 35.7, 359, 371, 372
Адрианова-Перетц В.. П. 354
Аксаков С. Т. 271, 354
Алейников А. 286
Александр I, император 146, 153, 276
Александр Арчилович, грузинский царевич 188
Александр Македонский 207
Афонин М. И. 283., 299
Александр Невский 221, 370
Александров В. А. 112, 136, 161, 162, 176, 391
Алексеев Ф. 135
Алексеева М. А. 296
Алексей, царевич 71, 158, 164, 165, 358, 360, 365
Алексей Михайлович, царь 45
Алябьев А. А., композитор 349
Алябьев А. В. 349
Алярд К. 251
Анастасевич В. Г. 324
Андреев А. II. 132
Андрей Первозванный, святой 221
Анисимов Е. В. 111
Аничков Д. С. 43, 283, 285, 299 •
Анна, святая 221, 222
Айна Иоанновна, императрица 77, 78, 80—82, 94, 125, 141, 143, 144, 171,209, 360, 366
Анна Петровна, цесаревна 124
Анненский М. В. 289
Антоновский М. И. 316
•Айтопский-Прокопович А. А. 334
Апраксии П. М., президент Юстиц-коллегии 54, 56, 63
Апраксин Ф. М. 54, 56, 197, 241, 242
Апухтин В. А. 60
Аргунов А. И. 285
Аргунов И. П. 27, 43
Арескин Р. К. 318
Аристотель 384
Артемьев А. 182
Архимед 266
Афанасий, епископ Ростовский 391
Афанасий Холмогорский 359
Афанасьев А. Н. 324
Бабкин Д. С. 153, 316
Бабурин Д. С. 58
Баженов В. И. 27, 43, 129, 283, 334
Бакланова Н. А. 260, 319
Бакмейстер Г.-Л.-Х. 304
Бантыш-Каменский Н. Н. 141, 321
Барбасов А. 193
Барков И. С. 280 —
Бароний Ц. 295
Барсов А. А. 283, 285, 333
Барсук-Моисеев Ф. С. 283
Башилов С. С. 280
Безбородко А. А. 96, 105
Беккариа Ч. 100, 170, 183
Беклешов А. Д., генерал-прокурор 105
Белавенец П. И. 248
Белинский В. Г. 324; 355 •
Белли Г. Г. 254
Белопольский Е. 229
Белявский М. Т. 7, 27, 30, 73, 101, 102, 125, 128, 268, 269, 270, 272, 275, 279, 286, 339, 341
Беринг В. И. 256
Берков П. I-L 324, 327, 331,332, 334,339, 341—343, 344; 352-
Бернулли Д. 281
Берхгольц Ф. В. 157, 158, 377, 379
Бескровный Л. Г. 196, 217, 225, 245,286
Бестужев А. П., канцлер 87
Бестужев А. Ф. 348
Бестужевы, братья 348
Бестужев-Рюмин М. П. 278
Бецкой II. И. 19, 97, 289, 296
Бидлоо II., доктор 387
Биллингс Н. И. 256
Бильфельд II. Д. 100
Б ил я рек ий П. С. 331
Бирон Э. И. 81-83., 159
Блскстон В. 101
Блигер И. Ф. 65
Блиев М. М. 218
Блинов И. К. 261
Блондель 193
Блюм А. В. 301
Блюментрост Я. 206
Бобров С. 346
Богатырев И. В. 234
Богданов А. И. 140, 142, 144, 312, 318
Богданович И. Ф. 298, 320, 335, 338, 339, 345, 346
Богданович II. И., издатель 301, 306, 315
Богородский В. 388
Богословский М. М. 48, 49, 72, 188,248
Болотников И. И. 288
Болотов А. Т. 104, 170, 171, 279, 305, 321, ХЗ1, 350, 354
Болтин И. Н. 300
Болтон М. 149, 150
Болховитинов Е. А. 332
Боровиковский В. Л. 27
394
Бородин Л. В. 311, 318
Боргсдорф 193
Боур Р. Ф. 196, 197
Бранденбург Н. Е. 188, 191, 193, 200,
260
Браун И. 281
Браун Э. 191
Брейер И. 136
Брикнер А. 143
Бринк Т. 191
Броун Р. 240
Броун Ю. Ю., генерал-губернатор 101
Брюс Я. В. 66, 132, 133, 141, 190, 191,
196, 202, 311
Брюс Ф. 191
Буагильбер 111
Бугер П. 251
Бужинский Г., переводчик 309, 317
Булавин К. 329
Булгакова А. Я. 324
Булич Н. Н. 343
Булыгин И. А. 3517
Бунина А. П. 335
Буров А. А. 263
Бутаковы, династия моряков 253
Бухнер И. 191
Бушуев С. К. 218
Быкова Т. А. 193, 295
Былинский Я. 62
Быховский И. А. 234, 240
Вальгаузен И. 201
Вальтон В. 256
Вараксин С. 51
Варений Б. 295
Вдовина Л. Н. 68, 162
Вебер X. Ф. 376, 377
Вейде А. А. 188, 189
Вейтбрехт И. И. 300
Вельяшев-Волынский И. А. 213
Вениаминов П. Д. 283, 3313
Веретенников В. И. 80, 163, 164
Вермут X. 134
Веселаго, династия моряков 253
Веселаго Ф. Ф. 231—235, 238—241, 243,
247, 248, 249, 250, 260
Веселовский А. П. 65
Викторский С. Н. 157
Вильбоа А. Н., генерал 219, 264
Виниус А. 51, 190, 191
Винклер П. 222
Виноградов П. Г. 7
Виноградов Ю. А. 296
Виноградский И. 246
Винский Г. С. 173', 347
Висковатов А. В. 200, 222
Витворт Ч., английский посол 189, 200
Вишневский Гедеон 363, 3|80
Владимирский-Буданов М. Ф. 7, 178
Вобан, маршал 193, 194
Возницын А. Б. 48
Волков А. Я. 143
Волков Б. 329
Волков М. Я. ИЗ
Волков Ф. Г., актер 43, 129
Волкова А. А. 3,35
Волконский Г. И. 59, 62
Волконский М. Н. 172
16е
Волынский А., кабинет-министр 82, 158, 165
Вольтер 183, 278, 283, 299, 30G, 315,339, 381
Вольф X. 181, 384
Воровский В. В. 7
Воронцов А. Р. 149
Воронцов М. И. 83, 84, 86, 91, 93, 128
Воронцов Р. И. 83, 84, 86, 128
Воронцовы 336
Воскресенский Н. А. 59, 67, 153, 192
Вральман, лит. 280
Вроблевский В. Г. 343
Вяземский А. А. 96, 98, 101, 120
Вяземский П. А. 304
Гаврилов А. В. 29G
Гагарин Г. П. 171
Гагарин М. П. 63, 156, 158
Гамалея С. 280
Гартенберг, барон 147
Гартунг И. М. 300
Гаскойн К. 151
Гвин С. 188, 249
Гельвеций К. А. 339
Георги И. Г. 125,
Георгий, святой 138, 221
Георгий Михайлович, великий князь
120, 141 — 145, 147, 149, 154
Герасимов Н. 280'
Геродот 210
Герцен А. И. 12, 281, 324
Гессен В. М. 7
Гнлленкрок А. 194, 195
Глазов М. 32
Глазунов И. П. 315
Глазунов М. П., книгопродавец 308,3.15
Глебов А. И., генерал-прокурор 91
Глинка С. Н. 355
Глинков Р. А. 39
Глюк Э. 261, 262
Гинтер Я. 188
Гоббс Т. 8, 9, 70, 181, 210
Голенищев-Кутузов И. Л. 242, 250, 251
Голенищевы-Кутузовы, династия моряков 253
Голиков И. И. 313, 373
Голикова Н. Б. 47, 78, 155, 164, 358
Голицын А. Д. 113
Голицын Б. А. 46, 51
Голицын В. В. 327
Голицын Д. М. 54, 78, 79, 318, 366
Голицын М. М. 197,
Голицын П. А., архангельский губернатор 54, 60
Голицын П. М. 164
Головин А. И. 113
Головин А. М. 188
Головин Г. 329
Головин М. Е. 273, 280, 285
Головин Ф. А. 49, 51, 241
Головкин М. Г. 148
Головкин Ф. 151
Голомбиевский А. Л. 70
Гольбах П. А. 348
Гольдони К- 313
Гольцев В. 125
Гончаров В. 254
Гораций 270
J95
Гордеев, мелкопоместный дворянин 30
Гордеев Ф. Г. 27
Гордеева ЗЮ
Горн Я. 327
Горчак Стефан 317
Горчаков Д. П. 355
Горчаков М. 357
Горшков А. И. 353
Горюшкин 3. А. 181<
Готье Ю. В. 87, 92, 98, 101, 104
Гошке Я. 188, 190
Градовский А. Д. 7, 58, 77, 87, 97, 105, 166
Грацианский П. С. 182
Грейг С. К. 248
Грейс Р. 188, 249
Грекулов Е. Ф. 381
Греч Н. И. 355
Грибоедов А. С. 278
Григорович Н. И. 105
Григорьев В. 174
Гридин П. 286
Гринев П., лит. 26
Громыко М. М. 176
Грот Я. К. 320
Гроций Г. 181, 210
Гудзий Н. К. 340
Гуковский Г. А. 336, 339
Гуревич М. М. 193
Гюйгенс X. 285
Д’Аламбер 278
Данилов С. С. 130
Дашков Г., ростовский митрополит 365, 366
Дашкова Е. Р. 19, 298, 317, 323., 335, 338, 339, 345, 346, 351
Деграф А. 251
Дезин В. П., картограф 251
Дельбрюк Г. 205
Демидов Н. Д. 233
Демидов П. А. 145, 265
Демидова Н. Ф. 13, 73, 89
Ден В. 9. 390
Ден Д. 240
Денисов Е. Н. 216
Денисова М. М. 216
Дсрбов Л. А. 341, 342
Деревнин Г., дьяк 51
Державин Г. Р. 43, 96, 98, 104, 174,
180, 271, 315, 335, 345, 347„ 353, 354
Десницкий С. Е. 43, 101, 181 — 183, 283, 2991
Дидро Д. 101, 278, 283
Дильтей Ф. Г. 181
Дмитревский И. А., актер 315, 316, 347
Дмитриев И. И. 98, 335, 345, 347, 348
Дмитриев М. А. 319
Дмитриев С. С. 324
Дмитриев-Мамонов И. И. 164
Димитрий Ростовский (см. Туптало Димитрий)
Добролюбов Н. А. 324, 3'28, 329, 340
Долгова С. Р. 295, 300
Долгорукие, князья 159
Долгорукий В. Л. 65
Долгорукий Я. Ф. 63
Дро П. 149
Дружинин К. 192
Дружинин Н. М. 17, 18, 33-9
Дубянский Федор, духовник 367
Дуров В. А. 117, 134, 136
Евгений, митрополит (см. Болховитинов Е. А.)
Евгений Савойский, принц 213
Евдокия, царица 358
Екатерина I, императрица 77, 123, 124, 138, 142
Екатерина II, императрица 7, 14, 15, 17, 18, 19, 24, 29, 30, 31, 87, 91, 103, 105, 106,	108,	112,	119,	125„	127,	1S0,	135,
145,	148,	149,	168,	169,	171,	173—177,
216, 217, 254, 272, 273, 289—292, 300, 307,	308,	321,	323,	335,	339|,	340,	342,
343,	345,	347,	350,	354,	368,	369,	371,
374, 388, 391
Елагин И. П. 95, 332
Елагин С. 231, 232, 234, 238, 243, 247, 248
Елизавета Петровна, императрица 14, 29, 82—84, 89, 91, 94, 114, 124, 125, 144, 145, 146, 147, 168, 212, 242, 367, 374
Епифаний Славинецкий 258
Епифанов П. П. 125, 186, 187, 189, 190, 194, 206, 211, 225
Ермакова-Битнер Г. В. 181
Ермилов В. Е. 289
Ермолов А. П. 278
Ерошкин Н. П. 95, 171
Ершов В. 51, 60
Есипов Г. В. 166, 358, 373
Жанлис М. 333
Желябужский М. 62, 64
Желябужский Н. М., президент Юстиц-коллегии 180
Жемчугова (Ковалева) П. И., актриса 43, 285
Жеребцов И. 31, 32, 271, 286
Жилин П. А. 213, 214, 225
Жуков А. 176
Жуков П. Ф., собиратель книг 320
Жуковский В. А. 278, 283, 333, 335, 353
Жуковы 176
Жураковский Г. Е. 264
Забаринский II. 151
Забелин И. Е. 327
Завадовский II. В., граф 96, 105
Зайцева А. А. 301, 303„ 308, 320
Западов В. А. 307, 308
Захара И. С. 361
Зерцалов И. 192
Знаменский II. В. 264
Знаменский П. П. 384—386, 388, 390, 392
Золотарев В. А. 225
Золотницкий В. Т. 182, 280, 305, 319
Зольникова Н. Д. 371, 390
Зотов Герасим 316
Зотов К., переводчик 193
Зотов К. Н. 251
Зубов А. 296.
Зубов П. А. 120
Зуев В. Ф. 268, 273, 285
Зыбелин С. Г. 283, 285, 299
396
Иван IV, царь 327
Ивин V, царь 356
Иванов А., дьяк 51
Иванов Василий 302
Иванов И. А. 239
Иванов Фома 361
Иванова Ирина 380
Игнатии, тамбовский епископ 358
Игнатий Смола, митрополит Крутицкий 358, 365, 366
Игнатьев Яков, духовник царевича Алексея 358
Измайлов В. В. 355
Илларион, белгородский архиерей 358
Ильинский Н. С. 171
Иноходцев П. Б. 268, 285
Иоаким, патриарх 306, 356
Иоаким, астраханский архиерей 52. 358
Иоанн Антонович, царь 145
Иоанн Иерусалимский, святой 221, 222
Иов Новгородский 359
Исайя, митрополит Нижегородский 358
Истомин Карион 258, 317
Истрина М. В. 297
Кабузан В. М. ПО
Казаков М. Ф. 27
Кальвин Ж. 376
Каменская В. И. 152
Каменский М., рязанский губернатор 369
Камкин А. В. 179
Кантемир А. Д. 14, 43, 210, 211, 305,
307, 354
Кантемир Д. 218
Капнист В. Я. 180
Карамзин Н. М. 126, 302, 323, 326, 333,
335, 337, 345, 347, 348, 353, 354, 355
Карамышев А. М. 283
Кареев Н. 7, 9, 19
Карл XII, король 186, 191, 194, 195,330
Катасонов А. С., кораблестроитель 240
Кауфман И. И. 133, 136
Каховский П. Г. 278
Кацпржак Е. И. 307
Кашкаров М. 149
Кваренги Д. 27
Курций Квинт 210
Керестури Ф. Ф. 283
Кизеветтер А. А. 289
Кнкин П. 51
Кингсбергеи И. Г. 248
Киприанов В. В. 297
Киприанов В. О. 295, 297, 309, 310, 311
Киприяиова Н. В. 160
Кирилов И. К. 191, 206
Кирпичников А. П. 141
Клочков М. 196
Клушин А. И. 315, 347
Ключевский В. О. 58, 124, 313, 321
Книпср К. 130
Княжнин Я. В. 19, 308, 345, 346, 351
Кобленц И. Н. 312, 318
Ковалевский М. М. 7
Козельский Я. П. 182, 281
Козенц Р. 240
Козинцева Р. И. 115
Козицкий В. 96
Козицкий Г. В. 281, 316, 339
Козлов О. Ф. 164
Козлова Н. В. 261
Козловский М. И. 27, 36, 43
Козляиииов Т. Г. 249
Козодавлев О. П. 345
Коковцев Н. И. 349
Кокоринов А. Ф. 280
Комаров А. А. 125, 186
Коменский Я. А. 274
Комов И. И. 285
Кондакова Т. И. 317
Константинов А. С. 239
Константинов Н. А. 290
Коперник Н. 386
Копиевский И. Ф. 295, 303
Корецкий В. И. 361
Корецкий В. Т. 121
Корнильев Василий 301, 315
Корнильев Дмитрий 301, 315
Коробков Н. М. 225
Коровин Степан, гравер 296
Корольков М. Л. 316
Корсаков Д. А. 172
Корчмин В. 188, 190
Костров Е. 346
Котельников С. К. 267, 268, 280, 281
Кошелев Г. И. 164
Кошман Л. В. 261
Краснобаев Б. И. 376, 392
Крафт И. А. 267
Крафт Г. В. 331
Крашенинников С. П. 36, 43, 267, 280, 281
Крекшин П. Н. 142, 143
Креницын П. К. 256
Крестинин В. 271, 272
Крестова Л. В. 341, 342
Кречетов Ф. В. 172, 316, 355
Криновский. Гедеон 368
Кроун Р. В. 248
Круз А. И. 248
Крузенштерн И. Ф. 249
Крылов И. А. 308, 316, 323, 335, 337,
345, 347, 353, 355
Крюйс К. И., вице-адмирал 242, 243, 247, 248, 255
Кудрявцев И. М. 327
Кузьмин А. Г. 181
Кузьмин А. Ф. 225
Кукушкина М. В. 318
Кулибин И. П. 285
Кулябко Е. С. 268, 319
Куприц Н. Я. 181
Куракин А. Б. 97, 105, 151, 319
Куракин Б. И. 45, 46, 47, 51, 325, 329
Куракин Ф. А. 46, 47, 50, 51, 188, 196, 200
Курбатов А. А. 51, 52, 53—55, 60, 64
Курганов Н. Г. 251, 280, 305
Кутейкин, лит. 280
Кутузов М. И. 189, 205, 213., 219
Кухорн 193
Кушелев Г. Г. 242
Лангане Ф. 182
Лаппо-Данилевский А. С. 7
Лаптев Д. Я. 256
Лаптев X. П. 256
Ласиниус П. 256
Ласковский Ф. 194
397
Латкин В. Н. 154, 158, 161, 166, 171,178 Лебедянский М. С. 296
Лев Миротворец, византийский император 207
Левашов М. Д. 256
Левидова С. М. 151
Левин В. Д. 329
Левицкий Д. Г. 27
Левшин В. А. 335, 346, 350, 355
Левшин Платон 64, 368, 369, 385, 387, 388, 390
Лейбниц Г. В. 181, 384
Леклерк Т. 300
Ленин В. И. 13, 21, 23, 29, 44, 73, 83, 90, 91, 102, 184, 186, 187, 211, 279
Леонтьев А. Л. 343
Лепехин И. И. 43, 268, 280, 298
Лепская Л. А. 276, 277
Лермонтов М. Ю. 278
Лесси, генерал-фельдмаршал 82
Лефкен Т. 141, 142
Лехтблау Л. 340
Лещинский Филофей (см. Филофей Лещинский)
Ли Ф. 65
Линней К. 283
Лис янский Ю. Ф. 249
Лихуда Иоаникий 258
Лихуда Сафоний 258
Лобанов С. 280
Лобачевский Н. И. 271
Лодыженский К. Н. 116
Локк Д. 181, 210, 290
Ломоносов	М. В. 14,	43,	126,	140,	180,
190, 191,	210,	211,	213,	251,	255,	256,
267—271,	281,	282,	284,	285,	299,	302,
311, 312,	319,	321,	323,	331,	332,	354,
388, 389
Лонгинов М. Н. 324
Лопатинский И. А. 151
Лопатинский Феофнлакт 363, 365, 366, 367, 380
Лопухин И. В., судья 98, 173, 174
Лопухин П. В., генерал-прокурор 105
Лосенко А. П. 27, 280
Луппов С. П. 296, 297, 302—304, 318, 319
Лызлов А. И. 313
Львов Н. А. 27, 43, 300, 306, 316, 321
Любавцев С. 31
Люберас А., барон 65
Любс И. 135
Людовик XIV, король 111
Лютер М. 376
Мабли Г. 313
Магницкий Л. Ф. 249, 251, 284,310,311, 317?
Майков П. М. 223. 289
Макаров А. 76, 329
Макаров В. К. 296
Макаров М. Н. 324
Макиавелли Н. 210
Макогоненко Г. П. 316, 324, 341, 342
Максимович-Амбодик Н. М. 285
Малиновский А. 335
Малыгин Максим 380
Малыгин С. Г. 256
Мальшинский А. 3'29
Маньков А. Г. 167
Мардефсльд, шведский генерал 202
Марк Аврелий, римский император 318 Маркс К. 22, 111, 152, 182, 186, 187,193, 202, 253
Мар монте ль Ж. Ф. 283, 316
Мартынов И. Ф. 315, 320
Мартысевич И. Д. 160
Маслов А. 286
Масловский Д. Ф. 191, 200, 214, 216, 217
Матвеев А. А., президент Юстиц-коллегии 163, 167
Матвеев А. С. 327, 329
Матвеева Т. М. 241
Матинский М. А. 316
Мацесвич Арсений, митрополит 172,367, 368
Медведев Сильвестр 317
Медушевский А. Н. 73
Мсжевич М. Н. 225
Мслиссино И. И. 287
Меллер П. В. 140
Мельгунов А. П., генерал-губернатор 349
Мельникова Н. Н. 299
Мельницкий Н. П. 60
Меншиков А. Д. 27, 50, 51, 54, 56, 58, 61, 63, 64, 77, 142, 143, 159, 190, 192, 196, 197, 201, 202, 241
Меншиков Г. А., кораблестроитель 240
Мерзляков А. 335
Меценат, Гай Цильний, древнеримский покровитель деятелей науки и искусства 305
Мещеряков Г. Н. 225
Миллар Д. 283
Миллер Вильгельм, переплетчик 303
Миллер Г. Ф. 298, 330—333
Милюков П. Н. 7, 54, 55, 65, 109, 200, 263
Милютин Д. А. 225
Минин Ф. А. 256
Ми и их Б. К. 92
Мнпих Э. 209, 212, 213, 221
Мирович В. Я. 158, 172
Митрофан Воронежский 359
Михайлов Афанасий, священник 387
Михайлов С. С. 236
Моксев И. 138
Монсон И. 251
Монтескье Ш. Л. 91, 100, 183, 348
Мордвинов Н. С., адмирал 242
Мордвиновы, династия моряков 253
Морозов Б. Н. 320
Морозов П. 363
Морозова Т. 10. 324
Морошкин И. Я. 363
Мотонис Н. Н. 281
Мрочек-Дроздовский П. Н. 54
Муловский Г. И. 256
Муравьев А. М. 346
Муравьев Н. 305
Муравьев Н. В. 156, 163
Муравьев Н. М. 278, 346
Муравьев М. 346
Муравьев С. В. 256
Мусин-Пушкин А. И. 300
Мусин-Пушкин И. А. 52, 53, 60, 295, 329
Мусин-Пушкин П. И. 140
398
Мышлаевский А. 3. 200
Нагаев Л. И., гидрограф 251, 256
Най О. 240
Наполеон, император 186
Нартов Л. А. 350
Нартов А. К. 43, 135, 315
Нарышкин А. В. 101
Нарышкин А. Л. 113
Нарышкин Л. А. 334
Нарышкина Н. К., царица 45
Невельские, династия моряков 253
Нелединский-Мелецкий Ю. 335, 346, 347
Неплюев И. И., сенатор 98
Некрасов Т. А. 238
Нельсон, адмирал 245
Нестеров А. Я., обер-фискал 51, 63, 64, 156
Неустроев А. Н. 324
Нечаев Иннокентий 368
Никитин И. М. 43
Никифоровская Н. А. 303
Ничик В. М. 363, 370, 376, 380
Новиков В. 182
Новиков Н. И. 19, 28, 43, 99, 172, 272, 283, 289, 290, 299, 304, 306, 308, 312— 314, 318—321, 323, 333, 334, 335, 337, 340, 341—346, 350, 351
Новосельский А. А. 22
Нордстет И. 325
Ньютон И. 132
Обольянинов П. X., генерал-прокурор 105
Овчинников М. К., издатель 300, 316, 320
Овцын Д. Л. 256
Огородников С. Ф. 243
Одоевский И. В., князь 113
Окунев Г. А., кораблестроитель 240
Оленин А. Н. 151
Олсуфьев А. В. 95
Ольминский М. С. 7
Омельченко О. А. 170
Орешников А. В. 140
Орлов А. Г. 254
Орлов П. 32, 271
Орловы, братья 125
Остерман А. И. 140, 159, 318
Павел I, император 96, 102, 105, 106, 120, 121, 129, 146, 151, 170, 221, 225, 242, 369, 391
Павленко Н. И. 113, 115, 128, 157
Павлов А. С. 371
Павлов-Сильванский Н. Н. 51, 64, 69
Павлова-Сильванская М. П. 102
Павловский Л. 388
Палатка, лит. 26
Палицын Авраамий 297
Паллас П. С. 350
Пангало М., французский кораблестроитель 240
Панин Н. И. 91, 93, 98
Панин П. И. 98, 319
Панины, графы 306
Панченко А. М. 317
Пастушенко Л. М. 298
Пахман С. В. 166
Пекарский П. П. 191, 193, 205, 262, 271, 296, 324, 339
Перри Д. 376, 377, 379
Перхуров И. 182
Петр I, император 8—12, 14, 18, 19, 37, 40, 41, 44—49, 51—56, 58—71, 73— 76, 78, 81, 82, 87, 89—91, 107, 108, 111, 115, 117, 118, 123, 124, 132—137, 142, 143, 146, 151, 153—155, 158, 162—164, 166—167, 178, 180, 187— 208, 210-212, 214, 218, 219, 230, 238, 239, 243, 247, 249, 253, 254, 256, 259, 261, 262, 266, 295—297, 307, 309, 311, 323, 325—330, 356—360, 362, 366, 368, 370-374, 376, 377, 379, 381, 383, 390
Петр II, император 143
Петр III, император 90, 91, 93, 145, 147, 148, 171, 175, 209, 221, 371
Петров А. А. 335
Петров А. Н. 297, 312
Петров Гавриил 368, 369
Петровская И. Ф. 175
Петровский С. А. 61, 63, 64, 69
Петрушевский А. Ф. 225
Печорин Я. 120
Пикарт П. 296
Питерский Н. А. 245
Плавильщиков А. А., издатель 182
Плавильщиков В. А., издатель 301
Плавильщиков П. А., актер 315, 346, 347 Платон, митрополит (см. Левшин Платон)
Племянников Г. Н. 60, 63
Плеханов Г. В. 7
Пнин И. П. 326, 345, 348, 353
Подобедов Амвросий 368, 369
Подшивалов В. 335
Покровский Н. Н. 179, 374, 375
Покровский С. А. 182
Полежаев Ф. 286
Поленов А. Я. 36, 43, 182, 268, 272, 280
Ползунов И. И. 36, 43, 285
Полек Д. 147
Поликарпов-Орлов Ф. П. 285, 295, 316, 317, 329
Полонский Н. А. 235
Полоцкий Симеон 258, 288, 306, 309,317
Попе А. 299, 307
Попов, фискал 64
Попов А. 372, 373
Попов И. В. 335
Попов М. И. 316, 343, 368
Поповский Н. Н. 282, 283, 299, 307
Попугаев В. В. 355
Попцов С., провинциал-фискал 64, 156
Порт А., архитектор 150
Порт де ла, аббат 319
Портнов М. Д. 240
Портнова М. Э. 216
Посошков И. Т. 51, 121, 134, 317, 378
Поссе, шведский посланник 214
Потемкин Г. А., князь 147, 219, 221, 242, 369
Прач Иван 306
Преображенский А. 325
Прозоровский А. А., генерал-губернатор 308
Прокопович Феофан 9, 71, 210, 211, 264, 288, 317, 329, 331, 363, 365—367. 370,
3W
376, 381, 382, 383 -385, 387
Прончищев В. В. 256
Протасов А. П. 280
Протасьев А. П. 241, 243
Пруссак А. 195, 260
Пугачев Е. И. 7, 30, 95, 114, 158, 172, 257 292 339
Пуфендорф С. 70, 181, 210, 285, 309
Пушкаренко А. А. 179
Пушкин А. С. 26, 126, 254, 353
Пыпин А. Н. 324
Пятницкий Ю. А. 296
Радищев А. Н. 19, 43, 98, 153, 170, 172, 175, 184, 265, 289, 308, 316, 323, 342, 346, 348, 353, 380, 392
Раевский В. Ф. 278
Разин С. Т. 288
Разумовский А. Г. 367
Разумовский| А. К. 319
Разумовский К. Г. 125
Рамбург И. 240
Растрелли В. В. 27
Ратинов А. Р. 152
Рахманинов И. Г. 315, 316
Репнин В. Н. 213
Репнин Н. И. 188, 196, 197, 213
Репнин П. И. 128
Ржевский А. А. 332
Римский-Корсаков Я. Н. 55
Рихман Г. В. 281, 331
Ришелье, герцог 9
Ровинский Д. 176
Рогалевский Илларион, архиерей 366
Рогов А. И. 259
Родышевский Маркел, архимандрит 366, 381
Рождественская С. В. 127
Розанов Н. 387
Розенгейм М. П. 158
Роканкур 195
Рокотов Ф. С. 27„ 43
Ромашкин П. С. 154
Ромодановский Ф. Ю. 46, 47
Ростунов И. И. 225
Рубан В. Г. 335
Рубинштейн Н. Л. 83, 86, 115
Румянцев П. А. 147, 175, 205, 214, 216, 219, 222, 223—225
Руссо Ж. Ж. 183, 283, 288, 335
Рыбинский Иван 319
Рыбников Иван 280
Рыбников Н. 190
Рычков П. И. 333, 350
Рюстов Ф. В. 205
Савин М. В. 225
Савельева Е. А. 297
Савков В. М. 14!
Салтыков Н. С. 272
Салтыков П. С. 54, 113
Салтыкова Дарья 30, 176
Самарин М. М., гснерал-цалмейстер 60
Самойлов А. Н., генерал-прокурор 316
Санковский В. Д. 335, 349
Сарычев Г. А. 256
Сафронов В. Г. 159
Сацкий А. Г. 235
Сведенборг Э. 132
Светлов Л. Б. 312, 315
Светов В. П. 268, 280
Свирщевский А. 114
Свифт Дж. 313
Севергин В. М. 285
Селиванов Е. 27.1
Селиванский С. И. 335
Семевский М. И. 155
Семенников В. П. 324, 340, 342, 343
Семенов-Руднев Д., епископ нижегородский 321, 388
Семенова Л. Н. 317., 361, 363
Сенявин Д. Н. 248, 254
Сенявины, династия моряков 253
Сеченов Димитрий 368, 369
Сиверс Я. Е. 101
Сильвестр, нижегородский архиерей 358, 366
Синявин А. 51
Синявич Я. 329
Сичкарев Л. И. 280, 305, 319, 343, 344
Скляев Ф. М., кораблестроитель 240
Скорняков-Писарев Г. Г. 69, 188, 192, 284
Скородумов Д. Е. 225
Скотинины, лит. 290
Смирнов Д. Н. 186
Смирнов Н. 325
Смирнов П. П. 22
Смирнов С. С. 264, 383, 385^ 387—389
Смит А. 283
Смотрицкий Мелетий 258
Соймонов М. Ф. 149
Соймонов Ф. И. 251, 333
Соловьев Д. 65
Соловьев С. М. 58, 83. 86, 87, 92, 93, 144, 133, 135, 163, 165, 166, 208, 209, 213, 214, 217, 259, 327, 328
Сопиков В., библиотекарь 320, 321
Сорель А. 200
Софья Алексеевна, царевна 45, 46, 52
Спасский И. Г. 109, 131, 132, 134, 137, 138—141. 149, 150
Спасский И. П. 285
Сперанский А. И. 22
Сперанский М. Н. 306, 354
Спиридонов Г. А. 248
Свиридовы, династия моряков 25'3
Срезневский И. И. 328
Старов Е. И. 27
Стародум, лит. 355
Стефан, ректор Московской академии 387
Столпянский П. П. 140
Страхов П. И. 283
Стрешнев Т. Н. 45, 49, 54, 59, 60
Стригалев В. И. 39
Строганов А. 32. 271
Строганов Г. Д. 133
Строев В. Н. 95
Струйский Н. Е. 315
Струков Д. П. 193, 199
Стыров В. Д. 245
Суворов А. В. 43, 189, 205, 209, 214,219, 222—229
Суворов В. И. 193
Сумароков А. П. 43, 129, 213, 313, 316, 318, 319, 323, 324, 332, 335—338, 344, 349. 354
400
Сумароков П. П. 349
Сумароков-Княжнин Е. А. 335
Сыромятников Б. И. 7, 174
Сытин И. Я., издатель 301
Талицкий Г. 358, 373
Тальман П. 298, 319
Тараканов А. И. 113
Тараканова, княжна 146
Тарановский Ф. В. 7
Тарле Е. В. 254
Тарловская В. Р. 261
Татищев В. Н. 14, 43, 116, 117, 132,140, 143, 165, 181, 182, 210, 261, 266, 288, 299, 300, 306, 318, 331, 333, 370, 376
Тауберг И. И. 350
Тверитинов Д., лекарь 361, 362, 373
Теплов Г. Н. 19, 95, 96
Тесинг Ян 295
Тимченко-Рубан Г. 225
Тихомиров М. 280
Тихон, епископ воронежский 387
Тихонравов Н. С. 361
Толстой И. А. 56
Толстой П. А. 164, 306, 329
Томсинский С. М. 324, 327, 329
Томсон Д. 333
Тревенен Я. И. 248
Тредиаковский В. К. 14, 298, 316, 318, 319, 331, 332, 354
Третьяков И. А. 181, 182, 283, 299
Троицкий С. М. 81, 88, 89, 98, 109i, ПО, 112, 113, 115, 116, 1-19, 121—125, 130, 180, 216
Трофимов Г. 319
Трофимова А., дворовая девушка 30
Трощинский Д. Н. 106
Трубецкой И. Ю. ИЗ
Трубецкой Н. Ю. 83
Трубецкой С. П. 278
Трухменский Афанасий 309
Туманский И. Г. 281
Туманский Ф. И., литератор 351
Туманский Ф. С. 259, 330
Туптало Димитрий 307, 359, 360
Тургенев Н. И. 278
Тучков С. А. 346
Тюличев Д. В. 302, 312
Тяжелов Т. 111
Уатт Д. 149
Уваров Н. Ф. 349
Уден Ф. И. 351
Урусова Е. Е. 335
Успенский Б. А. 387
Устрялов Н. Г. 52, 356
Утков В. Г. 301, 315
Ушаков А. И. 80, 164
Ушаков Симон 309
Ушаков Ф. Ф. 43, 231, 245, 248
Фалалсй, лит. 290, 342, 343, 354
Фаминипын Е. И. 142
Фарварсон А. 188, 284
Фарварсон Г. 249, 251
Фасмер М. 325
Федор Пустынный, духовник 358
Федосов И. А. 7, L52
Федор Иоаннович, царь 306
Федоров П. 192
Федоров-Давыдов Г. А. 151
Фелица, царевна, лит. 345, 346
Феодосий Яновский, архимандрит 362, 3G3
Фсофап Прокопович (см. Прокопович Феофан}
Фефилов Е. 286
Фик Г. 61, 65—67. 69, 72
Филиппов А. Н. 155, 372, 373
Филофей Лещинский, митрополит сибирский 359
Фишер И. Э. 270
Фонвизин Д. И. 19, 43, 98, 180, 283,323, 346, 355
Фонтелс-ль Б. 305, 307
Фортунатов П. К. 223-
Фридрих II, король 19, 206, 212
Хандошкин И. Е., музыкант 43, 285
Ханыков П. И. 249, 254
Харлампович К. В. 359—361, 367
Хаустова И. С. 329
Херасков М. М. 277, 298, 319, 332, 335,
338, 346, 347
Хмельницкий Б. 327
Хомутов А. Н. 349
Храповвцкая-Сушкова А. В- 316, 335
Храповицкий А. В. 96
Царт И. Д. 297, 312
Цезарь Юлий 207, 210
Цирлин А. Д. 219
Цифиркин, лит. 280
Чеботарев X. А. 280, 285, 333
Челюскин С. И. 256
Чемссов Е. П. 280
Черкасский М. 51
Черноухов А. В. 119i, 120
Чернышевский Н. Г. 324
Чернышев И. Г. 86, 128, 242
Чертков А. Д. 140
Чечулин Н. Д. 92, 93, 109, 112—114,
1,21, 122, 130, 168
Чириков А. А. 256
Чириковы, династия моряков 253
Чистович А. Я. 261, 351
Чистович И. А. 367
Чичагов В. Я. 256
Чубинский В. 242
Чулков М. Д. 182, 283, 306, 335, 353
Чупров И. 286
Шабарин С. К. 145
Шамрай Д. Д. 299, 307
Шангины, крестьяне 320
Шанский Н. М. 325, 328
Шафиров П. П. 64, 69, 154, 329
Шафонский А. Ф. 282
Шаховскин М. 113
Шаховской Я. П., генерал-прокурор 84,
89. 92. 95. 101, 119, 120
Шварц И. 346
Шеин А. С. 62
Шереметев Б. П. 51, 189, 196, 197, 201, 306
Шереметев Н. П. 175
Шереметевы 175
401
Шершов А. П. 240, 241
Шешковский С. И. 172
Шибаева М. Ф. 290
Шишков А. С. 252
Шишкова Э. Е. 277, 278
Шлаттер И. А. 142, 144, 145
Шлосберг А. 328
Шляпкин И. А. 307
Шнор И. К. 300, 316
Шорохов Л. П. 155
Шпанберг М. П. 256
Шперк В. 193
Штелин Я. Я. 331
Шторх П. А. 118, 119
Штранге М. М. 280, 281
Штурм 193
Шубин Ф. И. 27, 43
Шувалов И. И. 83, 84, 128, 144, 270, 271 331
Шувалов П. И. 83, 86, 87, 113 118, 119, 128, 145, 146, 148, 213
Шуваловы 336
Шульгин В. С. 71, 160
Шумигорский Е. С. 339
Шустовы, купцы 135, 136
Щепетов К. Н. 175
Щербакова Т. П. 297
Щербатов М. М. 17, 28, 140, 145, 179, 180, 265, 297, 300, 369, 379, 380
Щукин А., дьяк 5.1, 60, 68
Щукина Е. С. 134, 138
Эйдельман Н. Я. 302
Эйлер Л. 251, 255, 281, 285/, 350
Эмин Ф. А. 308, 321, 335, 343—345, 353
Энгельс Ф. 22, 111, 152, 182, 186, 187, 193, 202, 253
Эразмус И. Ф. 283, 285
Юнг Э. 315
Юрлов Лев, архимандрит 365, 366
Юсупов Г. Д. 164
Юхт А. И. 109, 116—119, 132, 143
Юшкевич Амвросий, архиепископ 367
Юшков, фискал 64
Явич Л. С. 152
Яворский Стефан 52, 63, 71, 156, 359, 360, 361—363, 366, 372, 380
Ягужинский П. И., генерал-прокурор 69,
Ягужинский С. П. 128
Языков С. 56
Яковлев И. И. 232, 234
Яковлев П. О. 175
Яковцевский В. Н. 178
Якубович А. И. 278
Якушкин И. Д. 278
Янкович де Миреево Ф. И. 273, 274, 277
Яновский Феодосий (см. Феодосий
Яновский)
Boss W. 133
Forer L. 149
Swendenborg E. 132
Vander Weiel A. 146
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Або, г. 234
Абукир, мыс 245
Австрия 15, 273, 274
Азия 256
Азов, г. 54—56, 158, 194, 230, 235, 238, 241, 255
Азовская губ. 55, 198, 219, 242
Азовское море 223. 255 256
Алеутские о-ва 256
Алтай 147
Аляска 256
Америка 151, 256
Амстердам, г. 135, 251, 295, 309
Англия 132, 151, 181, 199, 238, 241, 248, 249, 255
Архангельск, г. 46, 60, 133, 136, 234—
236, 247, 254, 327
Архангельская губ. 276
Архипелаг 232, 246, 251
Астрахань, г. 60, 214, 220, 236, 328
Астраханская губ. 56, 219, 276
Астраханский край 53
Астраханский округ 219
Ахтиарская бухта 231, 235
Ахтырка, г. 194
Баку, г. 329
Балтийское море 121, 231, 251, 256
Балтика 230, 231, 233, 234, 238, 250, 255, 371
Башкирия 53, 124, 218
Белгород, г. 191
Белгородская крепость 26
Белгородская засечная черта 22
Белгородская провинция 198
Белое море 251
Белоруссия 24, 34, 220, 276, 286
Берлин, г. 225
Брянск, г. 193
Буг, р. 235
Быхов, г. 197
Валахия 147
Варшава, г. 327
Васильевский о-в 235
Вена, г. 65
Венеция, г. 146
Вильно, г. 301
Владикавказ, г. 218
Владимир, г. 35
Владимирская губ. 276
Волга, р. 218
Вологда, г. 215, 349
Вологодская губ. 276
Волынь, г. 215
Воронеж, р. 191, 234, 241, 255, 379
Воронеж, г. 55, 231—233, 366
Воронежская губ. 198, 219, 276
Ворскла, г. 194
Выборг, г. 193, 234, 235
Выборгская губ. 220
Выг, р. 151
Вязьма, г. 200
Вятская губ. 276
Гамбург, г. 135, 249
Гангут> мыс. 221
Ганновер, г. 328
Гданьск, г. 327, 328
Гжатск, г. 233
Глазго, г. 181
Голландия 130, 146, 247—249, 329
Гота, г. 134
Гренландия 298
Греция 240, 248
Гродно, г. 215
Гросс-Егерсдорф, селение 222
Грузия 146
Дания 65, 248, 249, 255
Данциг, г. 230
Дерпт, г. 193, 194, 215
Днепр, р. 219, 230, 235
Днестр, р. 36
Дон, г. 17, 193, 220, 230, 234, 255, 327
Донец, р. 219
Дрезден, г. 328
Дунай, р. 223
Европа 10, 23, 40, 108, 208, 226, 230, 248, 251, 255, 259, 288, 347, 352
Европа Западная 7—9, 19, 47, 48, 70, 75, 139, 170, 187, 194, 199, 201—203, 225, 230, 327, 357, 370
Европа Центральная 230
Екатеринбург, г. 142, 147
Жолква 197
Заволжье 32, 34
Закавказье 310
Запорожская Сечь 36
Зауралье 33
Земля войска Донского 276
Ижора, р. 234
Измаил, крепость 221, 225, 228
Изюмская линия 22
Ингерманландская губ. 54—56, 197
Ингул,- р. 235
Ионические о-ва 246
Иран 210
Иркутская губ. 276
Испания 249, 255
403
Италия 130, 240, 246, 248, 249
Кавказ Северный 123
Кагул, р. 221, 223
Казань, г. 54, 99, 215, 219, 232, 271, 353
Казанская губ. 56, 219, 276
Калиакрия, мыс 245
Калифорния 256
Калиш, г. 202
Калуга, г. 233, 353
Камчатка, п-ов 256
Карелия 33
Карфаген, г. 210
Каспийское море 115, 230, 251, 256, 328
Кёнигсберг, г. 188
Кемь, г. 104
Керченский пролив 245
Киев, г. 54, 191, 200, 206, 214, 215, 301, 363
Киевская губ. 198
Киевский округ 219
Кинбурн, г. 225
Клинский у. 32
Козлуджа, с. 225
Кола, г. 133
Кольберг (Колобжег), г. 222, 225, 246
Колыма 33, 256
Копорский у. 334
Кострома, г. 301
Костромская губ. 276
Котлин, о-в 235
Кронштадт (Кроншлот) 151, 206, 235,
236, 242, 253, 261
Крым 34, 147, 209, 218, 219, 231
Крымское ханство 36, 212
Кубань, р. 24, 36, 219
Кунерсдорф, д. 221, 222, 225
Курильская гряда 256
Курск, г. 191
Курская губ. 276
Ладожский канал 124, 214
Ладожское озеро 194, 230, 234
Лесная, д. 202, 221
Лиссабон, г. 339
Либава, г. 234
Липецк, г. 233
Литва 24
Лифляндия 179, 197, 220
Лифляндский округ 219
Лондон, г. 133, 149, 189, 379
Луганск, г. 151
Любек, г. 326
Моздок, 218
Мойка, р. 234
Молдавия 147
Москва, г. 15, 22, 26, 32, 42, 46, 54, 58, 62, 66, 70, 71, 78, 80, 81, 88, 94,99, 104, 116, 126, 134—137, 140-144, 148, 158, 164, 174, 189, 191, 192, 194—196, 206, 215, 233, 241, 249, 251, 259, 262, 275— 277, 279, 283, 289, 295—297, 299, 301 — 304, 308, 310, 311, 320, 324, 326, 327, 329, 331, 338, 339, 343, 359, 361, 378, 387
Московская губ. 57, 60, 224, 275, 276
Московский у. 57
Нарва, г. 188, 190, 191, 193, 194
Неаполь, г. 254, 328
Нева, р. 140, 141, 194, 234, 254, 298
Неглинная, р. 144
Нерчинск, г. 136, 175
Нечерноземье 40
Ниеншанц, крепость 194
Нижний Новгород, г. 147, 215 Нижегородская губ. 56, 219, 276 Николаев, г. 215, 235, 250, 254 Новая Ладога 234
Новгород Великий, г. 35, 191, 194, 206 Новгород Нижний (см. Нижний Новго-род)
Новгородская губ. 276
Новороссийская губ., 214, 219, 242
Нотебург, г. Ь93, 194, 221
Нюрнберг, г. 141
Оболенский у. 28
Одесса, г. 308
Олонецкая губ. 104
Олонецкий край 191, 373
Ораниенбаум, г. 236
Орел, г. 197
Орловская губ. 276
Оренбург, г. 26
Оренбургская губ. 276
Орешек, крепость 141, 194
Османская империя 212, 218, 223
Останкино, с. 27
Охотский острог 380
Очаков, крепость 221, 225
Павловск, г. 105
Париж, г. 141, 146, 328 Переяславль-Залесский, г. 46 Переяславское озеро 247 Пермская губ. 147, 276 Пернов, г. 234 Персия 328
Петербург, г. 15, 42, 54, 56, 66, 71, 78, 80, 81, 94, 96, 99, 116, 127, 129, 130, 135,	140,	141,	143,	144,	148,	149,	151,
158,	164,	174,	194,	195,	206,	214,	215,
219,	220,	226,	233,	234,	236,	241,	242,
247,	249,	250,	253,	254,	260,	261,	263,
264,	271,	272,	273,	275,	276,	279,	281,
289,	296—298, 300—303, 308, 312, 315, 320, 324, 326, 328, 329, 331, 334, 339, 340, 347, 354, 359, 361, 363, 380, 387
Петербургская губ. 275, 276
Петрозаводск, г. 151
Печора, р. 256
Плещееве озеро 253
Поволжье 27, 278
Поволжье Верхнее 137
Поволжье Среднее 34, 218
Полоцк, г. 197, 301
Полтава, г. 191, 202, 213, 221
Польша 59
Предкавказье 210
Преображенское, с. 234
Прибалтика 24, 9.4, 115, 193, 220, 235, 276 392
Приуралье 22, 27, 32, 33, 137
Пруссия 15, 145, 147, 199, 217
Псков, г. 191, 193, 200, 327, 363
Псковская губ. 276
404
Ревель, г. 88, 145, 158, 206, 214, 233, 236
Речь Посполитая 216
Рига, г. 145, 206, 215, 234, 308, 327
Рижская губ. 56
Рим, г. 210, 270, 305
Рогервик, порт 158
Романовский у. 233
Россия 7—11, 13—16, 21, 24, 28, 30, 32, 36, 44, 48, 54, 56, 58, 59, 61, 65, 67, 72, 73, 75, 82—85, 87, 89, 90, 93, 95, 98—102, 106, 107, 109, 110—116, 118— 133, 135—137, 140, 141, 143—147, 149, 151—153, 157—159, 163, 164, 166, 167, 174, 176, 178—181, 183—185, 187, 188, 191, 193, 195, 196, 198, 208, 209, 211, 214, 216, 218—221, 223, 225, 230, 231, 235, 238, 240, 243, 247—249, 251, 252, 254—259, 261, 262, 264—266, 269, 271—273, 275, 277—280, 283, 285, 287, 289, 292—297, 299—306, 309, 312, 318, 321, 323—334, 339, 340, 343, 346, 349, 35,0, 352, 354, 355, 374, 376, 379, 380, 390, 391
Россия Европейская 353
Ростов Великий, г. 35
Русь 188, 210, 336, 355
Рымник, р. 225
Ряжск, г. 39
Рязань, г. 359
Рязанская губ. 276
Садогур, г. 147
Саксония 199
Санкт-Петербург (см. Петербург) Саратовская губ. 276 Свейская земля (см. Швеция) Свирь, р. 234 Севастополь, г. 235, 254 Север Европейский 33, 161 Север Крайний 256 Северная Двина, р. 256 Северный Кавказ 218 Севе,рный Ледовитый океан 256 Севск, г. 191 Селенгинск, г. 214 Серпейский у. 32 Серпуховский у. 28
Сибирь 17, 22, 29, 32, 33, 48, 54, 123, 124, 145, 147, 158, 161, 175, 176, 220, 308, 353, 367, 371
Сибирская губ. 54
Сибирский округ 219
Сибирь Западная 33, 349
Симбирская губ. 276
Симбирская провинция, Петровский у. 111 '
Смоленск, г. 35, 60, 191, 194, 197, 200, 215
Смоленская губ. 104, 147, 224, 276 Смоленская губ. с Поречье 147 Соединенные Штаты Америки 392 Сохо 149
Средиземное море 146
Стародуб, г. 194
Стрельна 149
Сясь, р. 234
Таврическая обл. 218
Тавров, г. 236
Таганрог, г. 234, 235
Тамбов, г. 233, 301
Тамбовская губ. 276
Тарусский у. 28
Тверская губ. 104, 276
Тендра, коса 245
Терек, р. 210
Тихий океан 256
Тобольск, г. 54, 301, 325, 349, 353
Тобольская губ. 276
Тула, г. 200
Тульская губ. 104, 276
Тульский у. 233
Тулон, г. 240
Тур, г. 133
Турция 100, 146, 228, 230, 231, 327
Украина 17, 34, 94, 132, 179, 197, 216, 218, 220, 223, 276, 286, 368
Украина Левобережная 24, 36
Украина Правобережная 24
Украина Слободская 24, 36
Упсала, г. 283
Урал, р. 33, 124, 191, 233, 328, 375
Устюжна Железнопольская, г. 233
Феодосия, г. 147
Фидониси 245
Финляндия 329
Финляндский округ 219
Фокшаны, г. 225
Фонтанка, р. 261
Финский залив 194, 235
Франция 111, 151, 199, 225w 240, 249,255, 308
Херсон, г. 231, 235, 250, 254
Херсонес Таврический 147
Холмогоры, г. 233
Царицын, г. 193
Чашники, с. 197
Чернигов, г. 200
Черное море 36, 116, 121, 231, 239, 250, 255, 256
Черноземье 34
Чесма, бухта 34, 146, 221
Чудское озеро 230
Швеция 56, 59, 61, 62, 167, 231, 235, 309, 328
Шлиссельбург (Шлюттенбург), крепость 140, 141
Шотландия 151
Эстляндия 179, 220
Юрьев, г. 194
Якутия 33, 159
Якутск, г. 354
Ямбург, г. 96
Япония 256
Ярославль, г. 147, 301, 325, 348, 349
353
Ярославская губ. 276
Ярославский у. 28
Яуза, р. 143, 206
1. ПЕТР I
2. А. Д. МЕНШИКОВ
3. Ф. М. АПРАКСИН
4. Б. А. ГОЛИЦЫН
5. Ф. А. ГОЛОВИН
6. А. Л. МАТВЕЕВ

1. П. И. ЯГУЖИНСКИИ
8. Б. IL КУРАКПЦ
9, Д. П. БЕСТУЖЕВ-РЮМИН
10. Л. А. БЕЗБОРОДКО
11. П. И. ШУВАЛОВ
12. 1—3. Первые медные монеты_ 17(H) г.: депга, полушка, полуполушка. 1. Медная копейка 1/01 г. 5. Медным ишак 1723 г.
13. Перечеканенные медные монеты XVIII в.: 1. Денга Анны из копенки Петра I. 2. Полушка Анны из копенки Петра II. 3. Копейка 1755 г. из пятака 1723—1730 гг. -1. Грош I7G7 г. из копейки 1755 г. 5. i poin из пятака, вариант штемпеля. 6. Четыре копейки I762 г. из гроша Елизаветы. 7. Грош Екатерины П из четырех копеек 1762 г. 8. Десять копеек I762 г. из пятака Елизаветы. 9. Пятак Екатерины II из десяти копеек 1762 г. 10. Копейка 1785 г. из одной пары 1772 г. 11. Десять копеек 1796 г. Екатерины II из ее же пятакд
12. Пятак 1791 г. из десяти копеек 1796 Г. (перечеканка старым щтемцелем)
11
12

11. 1. Штемпели копеечек царствования Петра I: бе» даты. СД (1696). СЕ (!‘i97), CS (1698). СП (17(1(1), Д\|г (1700), Д\|“|П (1718). 2. Неграмотному ценность монеты показывают точки. 3. Пробная полтина 1(>99 т. -|. Червонный (дукат) 1701 г.
15 1 Рубль Петра I° 1704 г. 2. Петербургский рубль 1724 г. 3. Золотой империал Елизаветы Петровны 1757 г.
lb. I. I hip i pei и ые рубли и м перл i рнцы Липы 1730 17-10 ii. 2. Голландский дукат neivpoypi cKnii чеканки 17(N i. Онпск штемпеля. 3. Ц.оекг медали «Il iMjrib открытия банковского монетного двора»
17. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АССИГНАЦИОННЫЙ БАНК В ПЕТЕРБУРГЕ
ГЕНЕРАЛ-МАНОР ПОЛЕ-
18. ГЕНЕРАЛ-АНШЕФ. ГЕНЕР? Л-ПСРУЧИК. ВОН ПЕХОТЫ
19. ОБЕР- И ШТАБ-ОФИЦЕРЫ ГАРНИЗОННОГО БАТАЛЬОНА
20. ОФИЦЕР И РЯДОВОЙ-КИРАСИРСКОГО ПОЛКА
21. СОЛДАТ ПЕТРОВСКОГО ВРЕМЕНИ
22. П. А. РУМЯНЦЕВ
23. А. В. СУВОРОВ
т
К Н 1 Г А
морской-
ОЭСЕмЪ ЧТО КСА1ТС4 jnApOMf упр<ВКМ<1М» ВЪ бМПЮСТИ фдОГА IM миръ.
Папвчатасв поилЬнН мЪ
BE ЛИЕСТВА
• Ъ CAMBTblllTBpdypiCBOM n**rf*
,«1вм Г»с»»44«
АяДш аЬ I] Г**
<4 ччУСТАВ ЛЮРСКОЙ». Спб., 1720. ФРОНТИСПИС. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
1
25. СРАЖЕНИЕ ПРИ ГАН ГУТЕ
26. ИЗГОТОВЛЕНИЕ БУМАГИ
27. СЛОВОЛИТЧИК
28. КНИГОПЕЧАТАНИЕ
29. ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ КНИГ
30. С. ДЕСНИЦКИЙ «СЛОВО О ПРЯМОМ II БЛИЖАЙШЕМ СПОСОБЕ К НАУЧЕНИЮ ЮРИСПРУДЕНЦИИ»». M.t 1768. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
31 С ДЕСНИЦКИЙ «СЛОВО О ПРИЧИНАХ СМЕРТНЫХ КАЗНЕЙ ПО ДЕЛАМ КРИМИНАЛЬ-'	НЫМ». М„ 1770. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
32. С. ДЕСНИЦКИЙ «ЮРИДИЧЕСКОЕ РАЗСУЖДЕНИЕ». М., 1772. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
33. «ДРЕВНЯЯ РОССИЙСКАЯ ВИВЛИОФИКА» Спб. 1773 ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
34. ЖУРНАЛ «ЖИВОПИСЕЦ». /772 г. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
Г ИРТЫШЕ :
*' ПРЕВРАЩАЮЩИЕСЯ ЕЪ НПО- ♦ КРЕН/.	'
* ЕЖЕМЕСЯЧНОЕ CO4IIHEHIE. ? *	4
И 1 л « а« е мо е
V
X *	о mb	*
О	•*
if Тобс/ыжмо ГЛИН1Г0 wipeaairo училищ». ?
МИСЯЦЪ СЕНЬТЯБРЬ
♦	IZS9 Гол».
«• • • • » । ।	—•   оа	“ а
*	рэ’В«ПЛЬМ VK> и руки»
ВешяпЪ лкпишь ш’^ми туки»* Н считке /5.М4 к налит*.
ЕЪ ТО КОЛЬСht
•t ВЪ Типссрфш Тг-6. купца Bae h ^илы-н*. г * х v » •* •< * • •
35 ЖУРНАЛ «ИРТЫШ. ПРЕВРАЩАЮЩИЙСЯ в
 ИПОКРЕНУ», 1769 г. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ
36 А П СУМАРОКОВ (ПОЛНОЕ СОБРАН17 ВСЕХ СОЧИНЕНИЙ В СТИХАХ И ПРОЗЕ». Л1., 1781 ФРОНТИСПИС. ТИТУЛЬНЫЙ лист
37. П. П. БЕКЕТОВ
38. И. П. ГЛАЗУНОВ
39. М. В. ЛОМОНОСОВ
РАЗНЫХЪ СОЧИЛ
40. М. В. ЛОМОНОСОВ «СОБРАНИЕ РАЗНЫХ СОЧИНЕНИЙ». С/, б.. /757. ТИТУЛЬНЫЙ ЛИСТ

г
41. ЗДАНИЕ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
1. Иллюстрации в тексте
Собственноручный указ Екатерины II Сенату от 6 июня 1763' г. (История
Правительствующего Сената ... Т. 2. С. 334, 335, вклейка 8) ...	.	92
Плющильная машина петровского времени с конным приводом. Чертеж из альбома, поднесенного А. Нартовым Екатерине II в 11779 г. (ГПБ им.
М. Е. Салтыкова-Щедрина, отдел рукописей)...............................135
Русский купец в своей «казенке». Гравюра начала XVIII в. (ГЭ) .	.	.	139
Билет Московского ассигнационного банка. 50 рублей. 1775 г. Уменьшение (ГЭ) 148 Парламентский акт 1799 г. по делу М. Болтона (ГЭ)...........................1/50
«Наказ Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта Нового уложе-
ния». Спб., 1770. Титульный лист........................................169
«Устав воинский 1716 г. Титульный лист.......................................204
Фрегат и корвет (Н. П. О за н. Военный мореплаватель или собрание на
войне употребляемых судов. Спб., 1788. С. 15)...........................237
Сухарева башня (Навпгацкая школа). Литография начала XIX в. (ГИМ) 260 Школа начала XVIII в. Гравюра из «Лексикона треязычного» Ф. П. Поликар-
пова-Орлова. 1701 г.....................................................262
Л. Магницкий «Арифметика». Точное воспроизведение подлинника. М.» 1914.
Титульный лист..........................................................310
Н. И. Новиков «Опыт исторического словаря о российских писателях». Спб., 1772. Титульный лист....................................................314
«Духовный регламент». Спб.,	1776. Титульный лист............................364
2. Иллюстрации на вклейке
1.	Петр I (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
2.	А. Д. Меншиков (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
3.	Ф. М. Апраксии (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги фонд Ф. Ф. Вигеля)
4.	Б. А. Голицын (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
5.	Ф. А. Головин (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
6.	А. А. Матвеев (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
7.	П. И. Ягужииский (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
8.	Б. И. Куракин (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
9.	А. П. Бестужев-Рюмин (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф'. Ф. Вигеля)
10.	А. А. Безбородко (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
11.	П. И. Шувалов (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
12.	1—3. Первые медные монеты 1700 г.: донга, полушка, полуполушка. 4. Медная копейка 1704 г. 5. Медный пятак 1723 г. (ГЭ)
13.	Перечеканенные медные монеты XVIII в.: 1. Денга Анны из копейки Петра I. 2. Полушка Анны из копейки Петра II. 3. Копейка 1755 г. из пятака 1723 — 1730 гг. 4. Грош 1767 г. из копейки 17'55 г. 5. Грош из пятака, вариант штемпеля. 6. Четыре копейки 1762 г. из гроша Елизаветы. 7. Грош Екатерины II из четырех копеек 1762 г. 8. Десять копеек 1762 г. из пятака Елизаветы. 9. Пятак
406
Екатерины II из десяти копеек 1762 г. 10. Копейка 1'785 г. из одной пары 1772 г. 11. Десять копеек 1796 г. Екатерины II из ее же пятака. 12. Пятак 1791 г. из десяти копеек 1796 г. (перечеканка старым штемпелем) (ГЭ)
14.	1. Штемпели копеечек царствования Петра I: без даты, СД (1696), СЕ (1697), CS (1698), СИ (1700), д\|г (1700), л\|ги< (1718). 2. Неграмотному ценность монеты показывают точки. 3. Пробная полтина 1699 г. 4. Червонный (дукат) 1701 г. (ГЭ)
15.	1. Рубль Петра I 1704 г. 2. Петербургский рубль 1724 г. 3. Золотой империал Елизаветы Петровны 1757 г. (ГЭ)
16.	Портретные рубли императрицы Анны 1730—1740 гг. 2. Голландский дукат петербургской чеканки 1768 г. Оттиск штемпеля. 3. Проект медали «Память открытия банковского монетного двора». Незакончен (ГЭ)
17.	Государственный ассигнационный банк в Петербурге. Арх. Д. Кваренги. Гравюра Б. Патерсена. Вторая половина XVIII в. (ГИМ)
18.	Генерал-аншеф, генерал-поручик, генерал-майор полевой пехоты (ГИМ)
19.	Обер- и штаб-офицеры гарнизонного батальона (ГИМ)
20.	Офицер и рядовой кирасирского полка (ГИМ)
21.	Солдат петровского времени (ГИМ)
22.	П. А. Румянцев (Научная библиотека им. А. М. Горького, отдел редкой книги, фонд Ф. Ф. Вигеля)
23.	А. В. Суворов. Гравюра А. Флорова с портрета И. Шмидта. 1800 г. (ГИМ)
24.	«Устав морской». Спб., 1720. Фронтиспис. Титульный лист
25.	Сражение при Гангуте. Гравюра А. Зубова. 1715 г. (ГИМ)
26.	Изготовление бумаги. Гравюра XVIII в. (Зрелища природы и художеств. Спб., 1784. Ч. II. № 7)
27.	Словолитчик. Гравюра XVIII в. (Зрелища природы и художеств. Спб., 1784. Ч. I. № 8)
28.	Книгопечатание. Гравюра XVIII в. (Зрелища природы и художеств. Спб., 1784. Ч. I. № 3)
29.	Переплетение книг. Гравюра XVIII в. (Зрелища природы и художеств. Спб., 1784. Ч. II. № 8)
30.	С. Десницкий «Слово о прямом и ближайшем способе к научению юриспруденции». М., 1768. Титульный лист
31.	С. Десницкий «Слово о причинах смертных казней по делам криминальным». М., 1770. Титульный лист
32.	С. Десницкий «Юридическое разеуждение». М., 1772. Титульный лист
33.	«Древняя российская вивлиофика». Спб., 1773. Титульный лист
34.	Журнал «Живописец». 177'2 г. Титульный лист
35.	Журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». 1789 г. Титульный лист
36.	А. П. Сумароков «Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе». М., 1781. Фронтиспис. Титульный лист
37.	П. П. Бекетов, книгоиздатель, владелец типографии (Книга в России. М., 1925. Ч. II. С. 483, 484)
38.	И. П. Глазунов, книгоиздатель и книготорговец (Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за сто лет. Спб., 1883)
39.	М. В. Ломоносов. Портрет работы неизвестного художника. 1780 г. (ГИМ)
40.	М. В. Ломоносов «Собрание разных сочинений». Спб., 1757. Титульный лист
41.,Здание Московского университета. Арх. П. Ф. Казаков. Акварель Ф. Я. Алексеева 1801 г. (ГИМ)
СОДЕРЖАНИЕ
5 П редисловие
7 АБСОЛЮТИЗМ И. А. Федосов
21 СОСЛОВИЯ И СОСЛОВНЫЙ СТРОЙ М. Т. Белявский
44 СИСТЕМА ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
Н. Б. Голикова, Л. Г, К и с л яг и на
109 ФИНАНСЫ. ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ
И. Г. Спасский, А. И. Юхт
152 ПРАВО И СУД Л. Н. Вдовина
186 ВОЕННОЕ ДЕЛО. АРМИЯ И ФЛОТ П. П. Епифанов, А. А. Комаров
258 ШКОЛА И ОБРАЗОВАНИЕ М. Т. Белявский
294 КНИЖНОЕ ДЕЛО
| Б, И. К р а с но б а е в \, Л. Л. Ч е р и а я
323 РУССКАЯ ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ С. С. Дмитриев
356 РЕЛИГИЯ И ЦЕРКОВЬ В. С. Шульгин
393 Список сокращений
394 Указатель имен
403 Указатель географических названий
406 Список иллюстраций