Автор: Стародубцев И.
Теги: дипломатия международные отношения россия турция терроризм издательство эксмо международная политика османизм
Год: 2017
Текст
Annotation
Как должны строиться отношения между Россией и Турцией в
будущем? Как турки видят историю своих отношений с Россией? Была ли
дружба между СССР и Турцией при Ататюрке? Что такое «новый
османизм» и как на практике он реализуется? Как Турция пришла к
попытке очередного военного переворота 15 июля 2016 года? В каком
направлении движется Турция и будет ли она президентской республикой?
Как должны строиться отношения между Россией и Турцией в будущем?
Дата 24 ноября 2015 года, когда турецкие ВВС сбили российский
бомбардировщик под сирийским небом, стала черной. Российско-турецкие
отношения, до последних лет динамично развивавшиеся, оказались
отброшены назад и начали подвергаться переосмыслению. Что привело к
трагедии и как дальше будут складываться отношения между Россией и
Турцией – этому посвящена новая книга политолога и бизнесмена Ивана
Стародубцева.
И. Стародубцев является постоянным автором рубрики «Свободная
тема» в газете «Московский комсомолец», а также регулярно делится своим
взглядом в эфирах передачи «От двух до пяти» на радиостанции «Вести
ФМ», а также в интервью центральным телеканалам.
Иван Стародубцев
Трагическое предисловие от автора
Предисловие
Введение
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Заключение
Приложение 1
Приложение 2
Приложение 3
Приложение 4
Приложение 5
Иван Стародубцев
Россия – Турция:
500 лет беспокойного соседства
Согласно решениям ВС РФ организация «Исламское государство»
(«Исламское государство Ирака и Леванта», ИГИЛ, ИГ, ДАИШ) признана
террористической и ее деятельность запрещена в РФ (решение Верховного
Суда РФ от 29 декабря 2014 № АКПИ 14-1424С)
***
Трагическое предисловие от автора
Рукопись этой книги была уже готова и сдана в издательство, когда
произошла чудовищная и беспрецедентная в новейшей российской истории
трагедия – 19 декабря 2016 года выступавший на открытии выставки
«Россия глазами турок» в Галерее современного искусства в столице
Турции Анкаре Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации
в Турецкой Республике Андрей Геннадьевич Карлов был застрелен.
Я знал Андрея Геннадьевича лично. Знал с момента заступления его на
свой пост в Анкаре в 2013 году. Не могу сказать, что мы виделись часто,
но была в этих встречах регулярность. Когда наступала заметная пауза с
момента предыдущей встречи, я звонил и просто просил о встрече. И
всегда и сразу ее получал.
Строго говоря, это были не совсем формальные аудиенции:
с определенного момента наше общение перестало быть ограниченным
только лишь узкопрофессиональными вопросами. Ровно в той пропорции, в
какой может себе позволить кадровый дипломат, Андрей Геннадьевич
допускал в них нотку личного, живого, человеческого общения.
Семь месяцев безвременья в российско-турецких отношениях,
наступившего после атаки на российский бомбардировщик 24 ноября 2015
года, дались всем – и, разумеется, в первую очередь Андрею Геннадьевичу
как полномочному представителю Российской Федерации в Турецкой
Республике, – весьма непросто.
Примирение между Россией и Турцией летом 2016 года – это было
как окончание «войны» и начало строительства «новой мирной жизни».
Разумеется, только лишь «как», с учетом того, какие процессы
происходят в Турецкой Республике и в Ближневосточном регионе в целом,
на какой траектории они находятся и с какой динамикой развиваются.
Понятно, что у профессионалов эйфории нет и быть не может, но все же
возник повод для сдержанного и осторожного, со многими оговорками
«но» и «если», оптимизма.
Теперь, после трагедии с Андреем Геннадьевичем, в очередной раз
стала понятна его, этого повода, абсолютная иллюзорность – идет самая
настоящая война, без границ и линий фронта, с международным
терроризмом, который не только сдаваться не собирается, но и,
напротив, – атакует.
Так что до перелома в этом глобальном противостоянии еще очень
далеко, но он и не наступит, если на каждый подобный удар и выпад
противнику не будет дан стократно превосходящий по силе ответ.
Это – дело чести для всего российского силового блока, включая
армию, спецслужбы и правоохранительные органы, чтобы к
жесточайшему, не ограниченному в средствах ответу были призваны как
исполнители, так и организаторы злодейской атаки на российского Посла,
вне зависимости ни от каких обстоятельств – должности, личного
статуса, гражданства, территории нахождения и срока давности. Равно
как в не меньшей мере и те, при чьем попустительстве и халатности
произошло то, что в голове не укладывается.
До тех пор, пока этого не произошло, а также все необходимые
выводы не сделаны и о результатах этой работы не объявлено
официально и во всеуслышание, случившееся будет оставаться не только
огромной человеческой драмой, но и черной тенью на репутации самой
Российской Федерации. Здесь двух мнений быть не может.
Анкара 20 декабря 2016 года
Предисловие
Такой книги о Турции в России еще не издавалось. И вообще нигде в
мире не издавалось. Ни на каком языке. Возможно, потому, что ее некому
было писать. Фактор личности действует не только в истории, но и в
литературе, политологии и всех прочих сферах человеческой деятельности.
Перефразируя классика: «Все эксперты равны, но некоторые…» И это как
раз тот самый случай.
Иван Стародубцев на момент написания им настоящей книги живет в
Турции второе десятилетие – и в том, насколько он знает и понимает эту
страну, с ним мало кто в России и за ее пределами может сравниться.
Причем знания эти отнюдь не теоретические. То, что он является одним из
наиболее профессиональных в России топ-менеджеров, работающих в
сфере экспорта отечественного энергетического оборудования и на
протяжении многих лет возглавлял соответствующее подразделение
российских «Силовых машин», отличает его от политиков и политологов,
полагающих себя востоковедами, чьи знания, не имеющие под собой
практической основы, малоприменимы для продвижения российских
национальных интересов, хотя с успехом используются ими в карьерных
интересах. Увы, теоретиков всегда больше, чем практиков.
При этом автора предлагаемой вниманию читателя книги, помимо
практической сметки, энциклопедических знаний и умения находить
неизвестные русскоязычной публике сведения (достаточно посмотреть на
приводимые им карты и фотографии), отличает отменный вкус, чувство
юмора и объективность, что позволяет ему оценивать историю и текущее
состояние турецко-российских отношений, не впадая в крайности,
свойственные
многим
современным
российским
писателям,
эксплуатирующим ниву международной политики и экономики. Паче
политикам, некоторые из которых от крайней туркофобии в одночасье
обращаются на глазах изумленной публики к горячей любви к турецкому
президенту, заставляющей радоваться за их текущее благосостояние и
полагать, что их ожидает более чем обеспеченная старость.
Нет для страны ничего опаснее популярного неграмотного
мифотворца, свято верящего в собственную правоту. Благими намерениями
всех этих людей вымощена дорога в ад, вне зависимости от того, к какому
экономическому клубу или партии они принадлежат, являются либералами
или почвенниками, интернационалистами или охотнорядцами. Осиновый
бы кол всем им в дышло, да имя им легион, и многие из них защищены
официальным статусом и положением. Но это совершенно точно не об
авторе настоящей книги. При всех знаниях и связях, несмотря на
искушения, которым поддались многие куда более высокопоставленные
представители российской экономической и политической элиты, он
остается максимально объективным и информативным – в лучших
традициях классической российской аналитики.
Говоря попросту, если читатель хочет по-настоящему понять
современную Турцию – это именно та книга, которую стоит прочитать и
нужно перечитывать. Если как-то связан с ней и собирается эти отношения
поддерживать, вне зависимости от того, в экономике лежат его интересы
или в иных сферах (да хоть и в личной жизни), – тем более. Благо автор не
занимал и не занимает государственных постов и за то, что он пишет,
российское государство не отвечает. Цензурой он не скован. А свободный в
использовании своих знаний и выражении собственного мнения человек по
определению пишет то, что не может, да и не должен себе позволить
государственный служащий.
Книга читается на одном дыхании – и в этом ее огромное достоинство.
Малоизвестные страницы истории и лабиринты политических интриг,
финансово-экономические
интересы
и
неожиданная
реальность
реализуемых и возможных в будущем мегапроектов, объединяющие и
разделяющие Москву и Анкару факторы представлены на ее страницах. Ее
стоит прочесть высокому начальству – включая первых лиц. Не исключено,
что они найдут для себя много нового в отношении Турции и избавятся от
излишних иллюзий (если, конечно, они у них еще есть). Тем более, что
фобиями в отношении этой страны автор книги не страдает и при всей к
Турции симпатии обманываться в ее отношении также не склонен. Что еще
нужно для того, чтобы понять страну, являющуюся одним из важнейших
экономических партнеров России, ее историческим соседом, конкурентом в
ряде ключевых для Москвы регионов и противником на протяжении веков?
Евгений Сатановский
президент Института Ближнего Востока
Введение
Фраза «не рассказывайте мне про Турцию, я в ней три раза был» плюс
железная убежденность наших сограждан в своем знании этой страны – это
классика эпохи массового российского туризма в Турцию.
Больше десяти лет непрерывной жизни в этой стране не прошли для
автора даром. Если на определенном этапе своей жизни в Турции у него и
возникало желание сказать что-нибудь в том же духе – мол, «повидал», то
теперь оно окончательно и бесповоротно улетучилось. Турция – страна
многогранная, многообразная и с многовековой историей, а жизнь в ней
проистекает стремительно, преподнося сюрпризы ежедневно и иногда даже
ежечасно. Особенно с учетом ее нахождения в эпицентре бурлящего
ближневосточного котла.
По прошествии времени автор несколько подрастерял тот
великодержавный снобизм «мы самые…» (лучшие, сильные, умные,
правые и проч. – нужное подставить), с которым в феврале 2004 года
приехал в Анкару. Пришлось ему скрепя сердце признаваться себе в том,
что «не всегда мы…» (далее подставить все то же самое), и допустить
наличие преимуществ, достоинств и аргументации за пределами нашей 1/8
части суши.
Многомудрые китайцы с опаской относятся к жизни «в эпоху
перемен», но все же автор считает, что, невзирая на сопутствующие
издержки, ему повезло стать непосредственным очевидцем важного
исторического периода развития нашего южного соседа.
Пришедшая к власти в конце 2002 года Партия справедливости и
развития, возглавляемая Реджепом Тайипом Эрдоганом, запустила процесс
кардинальной экономической и политической трансформации страны.
Либерализация рынков и приватизация, денежная реформа и переход к
новой турецкой лире, получение Турцией статуса страны – кандидата на
полноправное членство в Европейском союзе, принятие объемного пакета
конституционных поправок, возвращение военного корпуса страны в
казармы и масштабные судебные процессы над офицерским корпусом,
первые всенародные выборы турецкого президента и попытка военного
переворота 15 июля 2016 года – все это и многое другое разворачивалось и
продолжает разворачиваться у автора буквально на глазах. Служа
неиссякаемым источником наблюдений, некоторые из которых оказались
облечены в форму книг и статей, любезно публикуемых Институтом
Ближнего Востока, а также – выступлений в российских средствах
массовой информации.
Кардинальные изменения начали претерпевать и российско-турецкие
отношения, за старт нового периода которых, с не слишком большой
степенью условности, можно принять визит президента России Путина в
Анкару и его встречу с новым премьер-министром Эрдоганом в декабре
2004 года. Пожалуй, именно тогда начался процесс перехода успешно
развивавшихся российско-турецких торгово-экономических отношений на
качественно новый уровень – многопланового и стратегического
сотрудничества. Происходило это зачастую вопреки мнению скептиков с
обеих сторон, напоминавших про многовековую историю русско-турецких
войн и противостояний и указывавших на существующие и в наши дни
многочисленные точки пересечения интересов – в целом ряде регионов
мира, включая как минимум черноморский бассейн, Кавказ и Среднюю
Азию.
Как бы то ни было, за годы своего употребления оборот
«многоплановое стратегическое сотрудничество» стал устойчивой
характеристикой
двусторонних
отношений,
от
года
к
году
демонстрировавших положительную динамику практически по всем
направлениям. Причем как количественную, так и качественную.
Осью взаимовыгодного сотрудничества стала энергетика с
долгосрочными контрактами на поставку в Турцию российских
энергоносителей, реализацией проекта атомной электростанции «Аккую»,
а также с планами по строительству газопровода «Турецкий поток» – как
альтернативы аннулированному Россией «Южному потоку». «Турецкий
поток» в случае своего претворения в жизнь не только делает Турцию,
впервые в ее истории, страной – транзитером российского газа.
Потенциально проект может поднять ее статус до полноценного
энергетического хаба – важного центра поставок энергоносителей, как
российских, так и из третьих стран, на европейские рынки.
Важным показателем высокого уровня отношений и взаимного
доверия стало образование в 2009 году так называемого Совета
сотрудничества высшего уровня, возглавляемого первыми лицами двух
стран, и введение с 2011 года безвизового режима.
При всем при этом нельзя сказать, чтобы отношения между Россией и
Турцией складывались безоблачно. Помимо упомянутой выше
конкуренции в целом ряде регионов, различия в российской и турецкой
позициях начали отчетливо проявляться в ходе событий «арабской весны».
Но если скоротечные свержения действующих режимов в Египте и
Ливии не создали видимой постороннему глазу напряженности, то Сирия
стала точкой разлома. Поддержка Россией и Турцией разных сторон в
противостоянии между официальным Дамаском и оппозицией не могла не
сказаться негативным образом на российско-турецких отношениях. Начало
30 сентября 2015 года российскими Военно-космическими силами, по
приглашению правительства Асада, военной операции в Сирии вызвало
резкое неприятие со стороны турецкого руководства. Что в итоге привело к
трагедии 24 ноября 2015 года, когда самолет ВВС Турции в районе турецкосирийской границы сбил российский бомбардировщик. Руководство России
незамедлительно приняло пакет жестких экономических санкций по
отношению к доселе весьма успешному в нашей стране турецкому бизнесу.
Последующие семь месяцев вплоть до принесения официальных
извинений президентом Эрдоганом, помимо того, что стали периодом
безвременья в российско-турецких отношениях, еще и запустили старт их
кардинальной переоценки российской общественностью: от высшего
руководства и экспертов до простых граждан.
И даже состоявшееся летом 2016 года примирение, до тех пор пока эта
переоценка не завершена, смотрится в некоторой степени формальной
данью текущим политическим и экономическим интересам. Поскольку
только подлинное осмысление того, каким образом в исторической
перспективе строились наши отношения, почему стала возможна, невзирая
на все достигнутые в последние годы успехи, случившаяся трагедия, и в
каком направлении развивается наш южный сосед, – даст возможность
строить устойчивые отношения на долгосрочную перспективу.
Поиску ответов на эти и многие другие вопросы, связанные с
российско-турецкими отношениями, и посвящена книга, которую читатель
держит в руках. В какой мере автору это удалось – судить читателям.
Анкара, декабрь 2016 года
Глава 1
Нож в спину России
24 ноября 2015 года, когда турецкие ВВС сбили российский
бомбардировщик «Су-24» в районе турецко-сирийской границы, стало
черной датой в календаре российско-турецких отношений. Даже начатый
семь месяцев спустя процесс их нормализации не может изменить данного
факта. Короткая память в вопросах межгосударственных отношений может
обходиться очень и очень дорого. А в тот день действительно произошло
событие исключительное, с какой точки зрения на него ни смотри.
Для начала – с точки зрения той траектории, по которой развивались
отношения между Турецкой Республикой и Советским Союзом и
Российской Федерацией как его правопреемницей. На этом пути были
взлеты и падения, потепления и охлаждения, однако, как бы там ни было,
наша страна внесла очень большой, если не решающий вклад в победу
Турции в войне за независимость. В результате в 1923 году была
провозглашена Турецкая Республика. Доброжелательные высказывания и
слова благодарности в адрес России и русского народа со стороны
основателя и первого президента Турецкой Республики Мустафы Кемаля
Ататюрка давно разобраны на цитаты. А свидетельства советского вклада в
экономику Турции воплощены в железе и бетоне многочисленных
промышленных предприятий. После тринадцати русско-турецких войн
была открыта новая страница в отношениях, где начало преобладать
сотрудничество. Возможно, здесь кто-то возразит: мол, не стоит
идеализировать эти отношения, ведь строились они только на прагматизме,
а не на искренней дружбе. Однако иначе на межгосударственном уровне и
быть не может.
С другой стороны, рамки соперничества в конце XX века были
достаточно жесткими, если учитывать тот бум торгово-экономических
отношений, который наблюдался между двумя странами после распада
Советского Союза и начала либерализации экономик государств, вновь
образованных на его месте, включая и Российскую Федерацию. Впрочем,
качественный поворот в сознании многих скептиков, как российских, так и
турецких, произошел в декабре 2004 года, когда президент Российской
Федерации Владимир Путин прибыл с официальным визитом в Анкару и
впервые встретился с Реджепом Тайипом Эрдоганом, буквально за год до
этого ставшим премьер-министром, – деятельным и амбициозным лидером
происламской Партии справедливости и развития (ПСР). Потом они
встречались еще не раз, и нередко обозреватели говорили о «прорывном
характере» тех или иных переговоров, но все же в них был уже элемент
рутинности, свойственной всем зрелым, устоявшимся отношениям. Однако
в 2004 году никому и в голову не могло прийти, что от торговоэкономических отношений две страны со временем смогут перейти на
уровень стратегических отношений, которые потом стали именовать
стратегическим и многоплановым партнерством. И это между Россией и
государством – членом Североатлантического альянса, при том, что
безудержное расширение НАТО на Восток вызывает в России постоянную
обеспокоенность!
Декабрьская встреча 2004 года в Анкаре, безусловно, стала
поворотной. Главная и ключевая характеристика, которую президент
России Владимир Путин позволил себе дать Эрдогану после нее,
заключалась в том, что тот «не подведет» и ему «можно верить». И
Эрдогану в Кремле верили все эти годы настолько, что турецким
политикам и бизнесменам в России постепенно стали открыты все двери.
Для них был создан режим максимального благоприятствования.
Сближение было настолько тесным, что для турок был отменен визовый
режим, а поездки на уик-энд друг к другу перестали восприниматься в
качестве выездов за границу. Дети в российских школах на вопрос учителя,
где находится Анталия, могли, не задумываясь, выпалить: «Где-то на море,
на юге России».
Но утром вторника 24 ноября 2015 года в районе сирийско-турецкой
границы турецкий истребитель «F-16» ракетой «воздух – воздух» сбил
фронтовой бомбардировщик «Су-24», входивший в российскую
авиационную группу в Сирии и возвращавшийся после выполнения
задания на базу Хмеймим. В реальность произошедшего не все могли
поверить даже в самой Турции. Обе стороны немедленно перешли в режим
«вспомнить все».
Турция вспоминает о своей военной блоковой принадлежности и
созывает срочное совещание в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, на
котором главной темой повестки дня выносится вопрос о коллективном
обеспечении безопасности Турции на случай российской «агрессии» или
«удара возмездия».
Российский президент, до той поры придававший большое значение
личному контакту с «заслуживающим доверия» Эрдоганом вплоть до
персонификации в его лице Турции и российско-турецких отношений,
возможно, впервые в своей политической карьере приподнял
непроницаемую маску. Нельзя сказать, что Путин, охарактеризовавший шаг
Турции как «предательство» и «удар ножом в спину», утратил свое
фирменное самообладание, однако антитурецкая пропаганда в
отечественных СМИ достигла невиданного градуса, редко встречающегося
в международной практике. Риторика, которая не всегда подходила даже
для внутриполитического употребления, где рамки принятого все же
несколько шире, моментально была возведена в разряд нормы. Это была
своего рода вербальная «вендетта», одобренная российским руководством.
Можно даже сказать, что в ней иногда угадывалась прямая речь Путина,
обращенная к Турции, полная гнева и разочарования.
Ведь какими бы глубокими ни были противоречия последних лет
между Российской Федерацией и Турецкой Республикой, в частности,
отличающиеся взгляды сторон на события так называемой «арабской
весны» и в особенности противоположные позиции, занятые ими в ходе
конфликта в Сирии, накопленный багаж торгово-экономического
сотрудничества смотрелся в качестве надежного стоп-крана на случай
любого политического недопонимания. Во всяком случае, до ноября 2015
года он несколько раз срабатывал, неизменно демонстрируя свою
эффективность.
Так случилось в ходе пятидневной войны России с Грузией в августе
2008 года, по которой турецкое руководство заняло достаточно
сбалансированную позицию. Не присоединилась Турция и к западным
антироссийским санкциям, принятым после возвращения Крыма в состав
России в марте 2014 года.
Понятно, что от неприсоединения к санкциям Запада до признания
Крыма частью России – огромная дистанция. Поэтому турецкие
руководители выражались на сей счет более чем определенно: Крым –
аннексированная Россией часть Украины, и точка. С крымскими татарами,
чья многочисленная диаспора проживает в Турции, у турецких
руководителей
были
особые
отношения,
вытекающие
из
заинтересованного, не лишенного исторической ностальгии, взгляда на их
родину. Во всяком случае, Ахмет Давутоглу, министр иностранных дел
Турции в 2009–2014 годах (главный идеолог «новоосманизма», чьи предки
были крымскими татарами), еще в период украинской власти в Крыму
устанавливал с регионом и с Меджлисом крымских татар особые, можно
даже сказать родственные, отношения.
Но наряду с этим турецкий бизнес, очевидно подстегиваемый тем же
самым «непримиримым» руководством, кинулся активно занимать и делить
рыночные ниши, оставляемые европейцами в России в результате войны
санкций и контрсанкций. Наряду с этим продолжало действовать паромное
сообщение, связывающее турецкие порты Стамбул и Трабзон с Крымом,
правда, с заходом в российские порты, признаваемые международным
сообществом. Но и это, с учетом большого давления, оказываемого на
Турцию Западом, было жестом в сторону России. Не говоря уже о том, что
Крым не раз посещали неофициальные делегации турецкого бизнеса с
целью анализа возможностей сотрудничества. Полуостров представлялся
им постсоветской Россией в миниатюре, нуждающейся абсолютно во всем
– от воды и товаров народного потребления до новых промышленных
предприятий и объектов инфраструктуры, включая электростанции,
аэропорты, гостиницы, дороги и мосты.
В общем, и по войне с Грузией и по присоединению Крыма Турция и
ее руководство пытались балансировать между Западом и Россией с тем,
чтобы на стыке их противоречий не только не сорваться вниз, но и извлечь
для себя прямую выгоду.
1 декабря 2014 года в воздухе запахло сенсацией: в ходе своего
очередного государственного визита в Турцию президент России заявил о
закрытии проекта газопровода «Южный поток», который должен был
обеспечить поставки российского газа в Европу через Болгарию, и тут же
провозгласил старт альтернативного маршрута, получившего название
«Турецкий
поток»,
идентичной
пропускной
способности.
Соответствующий Меморандум о взаимопонимании под вспышки
фотокамер был подписан руководством «Газпрома» и турецкой
трубопроводной компанией «Боташ». Европа, до тех пор всеми правдами и
неправдами блокировавшая крайне важный для России проект обхода
украинской газотранспортной системы «Южным потоком», отреагировала,
в общем и целом, в привычном для себя ключе – весьма эмоциональными
передовицами, суть которых сводилась к тому, что «русский царь» развязал
очередной этап «углеводородной» войны, пойдя на сделку с «турецким
султаном».
Переполох на Западе легко объяснить: в случае реализации на
практике «Турецкого потока» трубопроводную систему Украины можно
было бы порезать на металлолом, ну или пустить на гигантские орга́ны. А
российский газ, перестав быть объектом и заложником бесконечных тяжб,
прямиком последовал бы в Европу. В свою очередь, Турция, которая на
фоне Украины смотрелась тогда надежным и предсказуемым партнером,
забирая четверть поставок на собственные нужды, могла бы стать
полноправным распорядителем остальных трех четвертей российского
голубого топлива. Таким образом, сбывалась многолетняя мечта турецких
руководителей о том, чтобы из страны-транзитера превратиться в
полноценную энергетическую биржу – центр торговли энергоносителями
мирового масштаба. Не стоит забывать, что вплоть до декабря 2014 года
«Газпром» от любых разговоров на тему возможности перепродажи
Турцией излишков российского газа в третьи страны категорически
отказывался. И тут – такой резкий разворот, сулящий южному соседу не
только экономическую выгоду, но и серьезное укрепление статуса на
международной арене.
Каковы бы ни были трудности, стоящие перед проектом, на
протяжении всего 2015 года стороны продолжали демонстрировать
решимость в его реализации. Глава «Газпрома» Алексей Миллер и министр
энергетики Турции Танер Йылдыз не раз совершали на вертолете
демонстративные облеты будущей трассы газопровода, однако в
практическую плоскость проект так и не перешел.
Официальной причиной пробуксовки турецкая сторона называла
выборный период в стране. 7 июня 2015 года правящей Партии
справедливости и развития предстояло переизбираться в Великом
национальном собрании (Меджлисе) Турции и, в случае успеха,
формировать новое правительство. Если в этой аргументации и
присутствовал элемент лукавства и традиционной для турок политической
игры под названием «и нашим, и вашим», то есть и Западу, и России, то
лишь отчасти. Задача, которая, исходя из опыта прошлых лет, могла
выглядеть для партии большинства достаточно тривиальной, при
ближайшем рассмотрении таковой отнюдь не являлась.
Дело в том, что Реджеп Эрдоган, первый в турецкой истории
«народный президент» страны, избранный не Меджлисом, а «улицей»,
лелеял переход от парламентской республики к президентской. Сменив
после президентских выборов августа 2014 года премьерское кресло на
президентское, он немедленно заявил о своей неготовности быть
церемонимальным президентом при сильном премьере в рамках
существующей в стране парламентской системы государственного
устройства. Новый турецкий президент заявил о том, что народ напрямую
доверил ему пост, а посему его статус априори выше, чем у премьерминистра, которым, согласно традиции, становится лидер партии
большинства, то есть избранник народных избранников. Таким образом,
согласно Эрдогану, де-факто система власти в Турции поменялась в
сторону президентской формы правления. Осталось лишь привести в
соответствие новой политической реальности то, что касается де-юре, то
есть принять новую «президентскую» Конституцию страны взамен
действующей с 1982 года.
И тут мы подходим к весьма интересному обстоятельству, поскольку
для того, чтобы провернуть эту операцию, требовалась не просто победа и
формирование однопартийного правительства, а разгром оппонентов – с
330, а еще лучше с 367 депутатскими креслами в 550-местном Меджлисе.
Первое в случае реализации давало возможность выносить проект новой
Конституции на всенародное голосование, где за него высказывался бы
традиционно мобильный и активный электорат Эрдогана, ни разу до сих
пор не подводивший своего лидера. Впрочем, второе, разумеется, было
предпочтительнее: получение большинства в 2/3 голосов давало бы Партии
справедливости и развития возможность решить вопрос, даже не вставая из
своих кресел в зале заседания Меджлиса.
В общем, Реджеп Тайип Эрдоган, не любящий мелочиться, отправил
однопартийцев «на улицу» добывать даже не 330 и не 367, а все 400
депутатских кресел. Да и сам он, если называть вещи своими именами,
действовал на грани фола по отношению к требованию турецкой
Конституции о беспартийности президента и о его равноудаленности по
отношению ко всем политическим движениям страны. Президент
включился в межпартийную борьбу, превращая практически каждое свое
публичное выступление в предвыборную агитацию за партию, чьего билета
у него больше нет, но с кем он, согласно собственному выражению,
«остается сердцем».
Нужно ли говорить о том, что весь 2015 год прошел в Турции под
знаком внутриполитической борьбы и парламентских выборов? «Приемные
часы» турецкое руководство отменило вовсе или же свело к минимуму,
прибив на двери табличку «Приходите после выборов». При этом решались
только те вопросы, которые требовали незамедлительного вмешательства,
все остальное было отложено уже для рассмотрения новым
правительством.
Однако вопреки надеждам 7 июня принесло Партии справедливости и
развития неприятный сюрприз. Очевидно, перегнув палку и распугав
избирателей перспективами новой «президентской» Турции, партия
Эрдогана не получила в Меджлисе даже простого большинства. Конечно
же, это было «ни в какие ворота», потому что турецкое руководство после
12 лет безраздельного правления, похоже, утратило не только способность,
но даже и желание договариваться с оппонентами и формировать
коалиционное правительство. Помимо этого, было и другое достаточно
серьезное обстоятельство: чужаков, задающих вопросы, с распростертыми
объятиями не ждут нигде. Коалиция была крахом. Перед многолетними
лидерами турецкой внутренней политики открывались весьма незавидные
перспективы. А партия власти получила наглядное свидетельство того,
насколько шатки ее позиции.
Поэтому, вымученно продемонстрировав общественности попытки
«честно» договориться с оппонентами, а по сути сорвав коалиционные
переговоры, даже не начиная их, Эрдоган пошел на второй круг, объявив
повторные парламентские выборы 1 ноября. Начавшие звучать аргументы,
что избиратель устал от однопартийности и требует коалиции, были
оставлены без какого-либо внимания.
И опять Турции, замкнувшейся в своих внутриполитических
коллизиях, стало не до стратегических проектов сотрудничества с Россией,
будь то газопровод «Турецкий поток» или же первая атомная
электростанция страны «Аккую», строящаяся в рамках российскотурецкого Межправительственного соглашения от 2010 года. Тем более что
в апреле 2015 года у Эрдогана возник повод для большого и нескрываемого
раздражения в адрес России.
Все дело в том, что 24 апреля турки задумали с размахом отметить
столетие битвы при Чанаккале – знакового события в своей войне за
независимость, когда им удалось остановить флот Антанты и не допустить
его прохождения через проливы Дарданеллы и Босфор с целью захвата
Константинополя. Чем уж при выборе именно этой даты руководствовалось
турецкие власти, сказать сложно, поскольку битва продолжалась не один
день и возможности для маневра у турецкого руководства были. Но, так
или иначе, дата праздничных мероприятий в Турции совпала с
проведением траурных церемоний в Армении – также по случаю столетия,
но уже трагических событий, которые во многих странах мира, включая
Россию, признаются в качестве геноцида армянского народа.
В результате многие мировые лидеры, особенно имевшие теплые
отношения с обеими странами, были поставлены перед непростым
выбором: куда же им ехать? Россия совершила свой не слишком простой
выбор – в столицу Армении поехал Владимир Путин, а на мероприятия в
Чанаккале – спикер Государственной думы Сергей Нарышкин. Вообще
говоря, российский руководитель мог бы никуда и не ехать, как ему
предлагали отдельные советники, а отправить в Армению и Турцию
равнозначные по рангу фигуры. Так поступил президент США Барак
Обама, который вроде бы признает факт «массового убийства армян»
в 1915 году. Но на своих традиционных ежегодных выступлениях перед
армянской диаспорой США он принципиально не произносит слова
«геноцид», прячась за понятным только этой аудитории и никому больше
выражением «Мец егерн», что в переводе с армянского означает «Великая
резня».
Однако, невзирая на все усилия, прилагаемые Россией для того, чтобы
смягчить эффект от своего решения в пользу Армении, осадок у турецких
руководителей все же остался. Поскольку они рассчитывали, не имея,
впрочем, на то достаточно веских оснований, что тесные двусторонние
экономические связи и многочисленные мегастройки, стоящие на повестке
дня, перевесят армянское приглашение.
Результатом стало очередное подтверждение самой жизнью верности
старой народной мудрости: «Хочешь потерять друга – попроси его о
невозможном». Какими бы несопоставимо малыми по сравнению с
Турцией ни были бы российско-армянские торгово-экономические
отношения, все же политически именно Армения является многолетним
блоковым союзником Российской Федерации – и по Евразийскому
экономическому союзу, и по Организации Договора о Коллективной
Безопасности. В то время как Турция с 1952 года является членом НАТО и
в среде военных экспертов широко распространено мнение о том, что после
завершения «холодной войны» на турецкой авиабазе Инджирлик попрежнему, невзирая на все заверения в обратном, размещено американское
ядерное оружие, чьей главной целью является Россия.
Но доводы разума тогда, похоже, утратили свою силу, и даже спустя
полгода, на конференции, посвященной 95-летию установления
дипломатических отношений между нашими странами, которая проходила
в Москве 15 октября 2015 года, тема о том, «куда должен был поехать
Путин», продолжала звучать, хотя уже и фоном к основному событию –
началу 30 сентября российской военной операции в Сирии.
Трудно сказать, стало ли это событие неожиданностью для Эрдогана,
незадолго до этого поучаствовавшего в Москве вместе с Путиным и
Аббасом (президентом частично признанного Палестинского государства) в
церемонии открытия крупнейшей в России Соборной мечети и в
праздновании российскими мусульманами праздника Курбан-байрам.
Однако участники тех переговоров говорили о совсем небезоблачной
обстановке, а министр иностранных дел Лавров позже и вовсе приоткрыл
завесу: «…Будучи здесь в сентябре прошлого (прим. авт. – 2015) года на
открытии Соборной мечети, президент Турции также позволял себе
высказывания, которые в приличном обществе гости никогда допускать не
могут…», «…но мы исходили из того, что здравый смысл все-таки
возобладает, и турки поймут, что мы соседи и ничего плохого лично им не
делали, а наоборот, как отмечал президент России Владимир Путин,
закрывали глаза на многие вещи…»
К тому времени становилось очевидно, что сирийский вопрос, по
которому стороны занимали диаметрально противоположные позиции,
встает перед двумя странами в полный рост и его уже нельзя заметать под
ковер успешных во всех смыслах торгово-экономических отношений.
Впрочем, довольно долго это делать все же удавалось.
Достаточно вспомнить тот же эпизод с перехватом в октябре 2012 года
турецкими ВВС самолета Сирийских авиалиний, совершавшего рейс
Москва – Дамаск с принудительной посадкой в аэропорту Анкары. В
обоснование своих действий турецкая сторона указывала на то, что самолет
осуществлял перевозку незадекларированного «негражданского груза»,
принадлежавшего России и предназначавшегося для «тирана и душегуба»
(это если по-западному и по-турецки), а если по-русски – для законного
президента Сирийской Арабской Республики Башара Асада.
Грозил разразиться нешуточный дипломатический скандал, но, к
счастью, этого так и не случилось. Конечно же, самолет принадлежал
Сирии, но на нем были граждане России, к которым на протяжении
нескольких часов турецкие власти не допускали представителей
российской консульской службы.
Последовали громкие обвинения со стороны Эрдогана о том, что
сирийский самолет перевозил боеприпасы из Москвы в Дамаск: «Груз
отправила российская сторона – компания, которая экспортирует оружие и
боеприпасы, а предназначен он для Минобороны Сирии». На поддержку
Турции встали и США: представитель Госдепа Виктория Нуланд объявила
о намерении Америки поднять вопрос о поставках Россией оружия в
Сирию.
Российская сторона, впрочем, категорически отрицала военный
характер груза. Вопрос о том, к какой категории следует отнести
технические элементы для радиолокационных станций систем ПВО – к
военной или же к мирной, предназначенной для сирийских
«радиолюбителей», для россиян, похоже, на повестке дня не стоял. Груз,
состоявший из 12 ящиков, турецкая сторона изъяла и, невзирая на бурные
российские протесты, так и не вернула. Разобрали, наверное, в какомнибудь исследовательском центре с целью «обратного инжиниринга».
Сирия год от года все больше напоминала воронку, стремительно
засасывающую в свой конфликт все новых и новых участников, как из
стран региона, так и далеко из-за его пределов.
В августе 2013 года после обвинения официального Дамаска в
применении химического оружия против мирного населения в пригороде
столицы Гуте США уже были готовы к началу операции по образу и
подобию ливийской. И опять регион прошел по тонкому лезвию: России
путем серии политико-дипломатических ходов удалось предотвратить
американскую операцию, согласовав вывоз и уничтожение арсеналов
химического оружия, имеющегося в распоряжении Асада.
Но к середине 2015 года стало очевидно, что одними
дипломатическими шагами режим официального Дамаска не удержать, и
Россией был начат решающий этап операции по «спасению рядового
Асада», когда российские ВКС были переброшены в Сирию.
Демонстративная неразборчивость России, отказавшейся делить
террористов на сорта по степени радикальности и по принадлежности к той
или иной группировке и начавшей наносить удары по всем без исключения,
вызвала на Западе и Ближнем Востоке волну официальных протестов.
Декларацию, осуждающую односторонние действия России,
вмешавшейся в ход конфликта, подписали США, Великобритания,
Франция, Саудовская Аравия, Катар и «стратегический и многоплановый
партнер России» – Турция. Стоит отметить отсутствие в этом ряду
Иордании и ОАЭ, которые, как можно заключить, оказались совсем не
против российских ударов по отрядам так называемой «умеренной
оппозиции».
Эрдоган выступил с серией резких заявлений в том духе, что «Россия и
Иран защищают убийцу» (то есть Асада) и «они (то есть Россия и Иран)
ответят перед историей». Отсутствие между Россией и Сирией общей
географической границы дало повод президенту Турции усомниться в том,
что у России могут быть свои интересы в Сирии, а следовательно,
основания для прямого вмешательства.
Вряд ли кого-нибудь, будь то в России, на Западе или в самой Турции,
удивила
тональность
выступления
Эрдогана.
Константой
внешнеполитического курса Турции в отношении Сирии практически с
самого начала гражданской войны в этой стране стало требование:
«сначала Асад должен уйти, а потом уже будем разбираться».
Впрочем, о том, что касается турецкой внешней политики и в
особенности позиции этой страны по поводу событий «арабской весны»
и сирийской гражданской войны, немало слов будет сказано в
последующих главах. Здесь мы просто отметим, что в международной
группе так называемых «друзей Сирии», созданной при лидирующей роли
США и стран Запада и насчитывающей около 70 участников, Турция
занимала весьма заметное место. Характерно, что второе заседание этого
«клуба по интересам» прошло в 2012 году именно в Стамбуле (прим. авт. –
первое прошло в Тунисе). И турками же немало усилий и средств было
затрачено на сколачивание из весьма разномастных исламистских
группировок так называемой «умеренной» оппозиции. А тут такой
кунштюк с российскими Военно-космическими силами…
Турецкие СМИ – рупоры официальной позиции Анкары и особенно
местные бюро западных информационных агентств – подавали
информацию нередко с заметным искажением и примитивизацией
подоплеки российских действий в Сирии. Не будем сильно углубляться в
то, что тогда приписывалось России, поскольку все это звучало достаточно
традиционно и, прямо скажем, без особой претензии на оригинальность.
Тут были и имперские замашки, и желание России устроить второй
Афганистан, и «оседлать» сирийский процесс с тем, чтобы отвлечь взгляд
мирового сообщества от Украины и избавиться таким образом от западных
санкций. Ну или, по крайней мере, значительно снизить градус
экономического давления на Россию с целью спасти «коллапсирующую
российскую экономику». Однако Запад, демонстрируя редкую
прозорливость, российскую уловку якобы «раскусил». В то же время в
мировых СМИ начали появляться первые сводки «о сотнях и тысячах»
жертв среди мирного гражданского населения, пострадавших от «ковровых
бомбардировок» в ходе российских авианалетов.
Вопрос о том, в какой мере официальная позиция Анкары отражала
настроения внутри турецкого общества в те дни по отношению к России,
не имеет столь же простого, однозначного ответа. Несмотря на
нарастающий информационный поток в СМИ о том, что, дескать, Россия
встала на сторону «тирана Асада» против «простых» сирийцев, требующих
демократических преобразований, образ нашей страны в Турции все же
был образом друга и партнера. Этому в значительной степени
способствовала личная популярность президента Путина среди турок,
часто проводящих параллели между ним и своим лидером Эрдоганом,
причем нередко в пользу первого. Все-таки кровь – не вода, а в сознании
турецкого общества, впрочем как и российского, национальный лидер
должен быть ярок, харизматичен и жёсток, в общем, как Эрдоган или как
Путин.
Весьма ярко эта несколько иррациональная популярность Путина в
Турции проявилась после выступления российского президента на 70-й,
юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН 28 сентября 2015 года,
которую можно рассматривать в качестве послания международному
сообществу в преддверии непосредственного вступления России в
сирийский конфликт.
Тогда многие турки аплодировали Путину чуть ли не стоя, называя его
речь «исторической». Решительные действия России в Сирии, особенно в
самые первые дни, когда еще не включился маховик антироссийской
пропаганды, были охарактеризованы многими независимыми турецкими
экспертами как своего рода прорыв блокады и успешное возвращение
России на международную арену после конфликта на Украине. И это был
не эмоциональный всплеск, а действительно попытка объективно
разобраться в мотивации российской стороны.
У описываемых событий была и обратная сторона. Не являлись
секретом весьма сомнительные успехи внешней политики самой Турции,
вызывавшей жесткую критику даже у тех, кого нельзя было отнести к
оппонентам Эрдогана и правящей Партии справедливости и развития.
Принятый
в
2009
году
миротворческий
лозунг
турецкого
внешнеполитического курса «Ноль проблем с соседями» по прошествии
всего нескольких лет породил в Турции и за ее пределами столько шуток и
насмешек в свой адрес («ноль соседей без проблем», «нет соседей – нет
проблем» и т. п.), что многие уже даже перестали смеяться.
Турецкий бизнес, который до тех пор был весьма успешен в своей
экспансии на Ближний Восток и в Северную Африку, начал раз за разом
получать серьезные удары. Практически полностью остановилась
деятельность турецких предпринимателей в Ливии, Египте и в Сирии,
оказалось серьезно затруднено сотрудничество даже с таким
традиционным для турок партнером, как Ирак. Тяжелая ссора с Израилем
перекрыла стране доступ к высоким технологиям, в которых Турция
традиционно ощущает нехватку.
К 2015 году стало невозможно игнорировать тот факт, что волна
беженцев в полном смысле этого слова накрыла восьмидесятимиллионную
Турцию. Их число достигло 2,7 миллиона человек, и эту цифру
красноречиво дополняла официальная статистика Министерства труда
Турции: только 3 % беженцев представляли собой квалифицированную
рабочую силу, а профессия 80 % из них турецким властям была неизвестна.
К тому времени сирийцам было выдано лишь около семи тысяч
разрешений на работу, а в специально оборудованных лагерях проживало
менее 10 % беженцев. То есть турки сами не знали, кто на их территории
скрывается и где конкретно они находятся. Турецкие СМИ отмечали, что в
отдельных населенных пунктах страны беженцев стало больше, чем
коренного населения.
При этом очевидно, что беженцы по достижении некоего критического
порога своей численности будут вызывать у местных жителей раздражение,
вне зависимости от своего поведения. Даже если чужаки законопослушны
и им удалось трудоустроиться, они в любом случае отнимали рабочие
места у турок. Если же вступали в конфликт с законом, то таким уж тем
более не место в доселе спокойной Турции.
В общем, на этом фоне российская внешняя политика для
среднестатистического турка выглядела куда более взвешенной и
продуманной, чем своя собственная, которая, как нередко иронизировали,
обыгрывая название центрального труда новоосманизма – книги
«Стратегическая глубина», уже достаточно глубоко погрузилась в
«стратегическую глубину», и пора бы ей начать всплывать на поверхность.
В начале октября 2015 года турецкая общественная дискуссия вокруг
ситуации в Сирии вышла на траекторию «американских горок». Не успели
отгреметь аплодисменты в адрес Российской Федерации и ее президента,
принявших наконец решение вмешаться в ситуацию, как настроение в
Турции сменилось на крайне обеспокоенное. Инцидентов с российскими
истребителями, залетевшими в воздушное пространство Турции, оказалось
для этого более чем достаточно. Заверения российской стороны в
непреднамеренности произошедшего не снизили градуса напряжения.
Предложение направить российского полномочного представителя в
Турцию для оперативного обмена информацией и координации действий
турецкой стороной было отвергнуто.
Премьер-министр Ахмет Давутоглу выступил с резким заявлением о
том, что на турецко-сирийской границе введен особый режим реагирования
на воздушные угрозы и через нее «и птица не пролетит», а также пообещал,
что «в случае необходимости» турецкими вооруженными силами будут
приняты «адекватные меры». Что подразумевалось под последним,
Давутоглу не пояснял, но намек все же был достаточно прозрачен для того,
чтобы его поняли не только в Турции.
Очевидно, что речь шла об эпизоде, произошедшем в мае 2015 года,
когда турецкие ВВС сбили сирийский вертолет, пересекший границу и
углубившийся на турецкую территорию. Но все же то была скорее
«ответка» турок за случай трехлетней давности, когда в аналогичной
ситуации сирийцами был сбит турецкий «Фантом» и погибли два пилота.
Поэтому в общем и целом отношение к словам турецкого премьера насчет
готовности к решительным действиям было спокойное, как к
необходимому ритуальному политическому заявлению, за которым в
отношении России не может последовать каких-либо практических шагов.
Зато западные страны и НАТО, моментально вспомнившие о своей
блоковой солидарности и решившие заступиться за Турцию, начали
подливать масла в огонь. Генеральный секретарь Североатлантического
альянса Йенс Столтенберг выступил с рядом громогласных заявлений, в
которых он решительно отверг российский тезис о том, что нарушение
было непреднамеренным и несерьезным, заявив, напротив, о серьезности и
даже опасности случившегося.
По этому поводу в Турции нашлось немало тех, кто начал задаваться
вопросом о том, откуда дует ветер. Каким образом подробности
случившегося вместо того, чтобы обсуждаться двумя непосредственно
заинтересованными
сторонами
в
кулуарах,
стали
достоянием
общественности? Строились разнообразные теории по поводу
«американского следа». Скажем, над Эгейским морем подобные
происшествия между Турцией и Грецией случаются по нескольку раз в
день, но они всегда решаются по дипломатическим каналам двумя
сторонами, без привлечения посторонних. Конечно, и Турция, и Греция
являются одними из старейших членов НАТО, но, с другой стороны,
никому и в голову бы не пришло называть их «стратегическими и
многоплановыми партнерами», как Россию и Турцию.
Заодно турки немало подивились тому обстоятельству, что блок НАТО
так взволновался из-за действий России, при том что в прошлом
руководство альянса благополучно забывало про солидарность и
игнорировало куда более серьезные происшествия. В частности, уже
упомянутый выше эпизод 2012 года, когда ПВО Сирии сбили турецкий
истребитель, обвинив его в осуществлении воздушной разведки над
территорией своей страны. Или же многочисленные инциденты с
артобстрелами приграничных районов Турции с сирийской территории, кто
бы их ни производил.
Просто вспомним, что тогда НАТО в ответ на все напоминания Турции
про статью Устава Альянса о коллективной самообороне лишь крепко
пожали туркам руку и неопределенно погрозили пальцем в сторону
сирийской границы. А тут и призывов никаких не потребовалось: страны
НАТО наперебой начали твердить о преднамеренном нарушении русскими
турецкой границы, подначивая руководство Турции на ответные меры,
обещая поддержку и прямо намекая на то, что она может оказаться в этот
раз уже не только моральной.
Впрочем, это был как раз тот случай, когда турецкое руководство и
само было настроено в соответствующем духе. Маятник российскотурецких отношений к середине 2015 года вышел из состояния равновесия
и начал раскачиваться с угрожающей амплитудой. Для того была очень
веская причина: своим вмешательством в сирийскую гражданскую войну
Россия наступила на «кровавую мозоль» турецкого руководства, на
протяжении пяти лет вкладывавшегося в уход президента Башара Асада и,
как начало казаться, вплотную приблизившегося вместе с прочими
«друзьями Сирии» к достижению своей цели.
Несмотря на примирительные заявления российской стороны, после
нарушений российскими самолетами турецкой границы и начатые
переговоры между военными ведомствами двух стран о координации,
президент Турции Реджеп Эрдоган продолжал выступать с регулярными
заявлениями в адрес России, всячески подчеркивая блоковую
принадлежность уязвленной Турции к НАТО и союзнические отношения с
США и ЕС.
И опять же в тот момент в российском руководстве не нашлось того,
кого бы эти громко звучавшие заявления насторожили, побудив, к примеру,
принять решение о прикрытии совершающих боевые вылеты
бомбардировщиков истребительной авиацией. Если не все, то многое было
списано на политическую целесообразность, продиктованную турецкому
руководству парламентскими выборами 1 ноября, которые оно было просто
обязано выиграть. Кроме того, Эрдоган в принципе славится своими
выступлениями в адрес зарубежных стран, традиционно начинающимися с
междометия «эй». К тому времени уже была и «Эй, Америка!», и «Эй,
Европа!», и «Эй, Израиль!», ну а в 2015 году дошла очередь и до нашей
страны.
Просто вспомним, как Эрдоган обрушивался с резкой критикой на
США и президента Барака Обаму. Проживающий в штате Пенсильвания
беглый исламский проповедник Фетхуллах Гюлен и его движение
«Хизмет», ранее союзники правящей Партии справедливости и развития, в
одночасье стали яростными оппонентами и попортили немало крови
действующему турецкому руководству. Последнее прямо усматривало
гюленовский след (разумеется, не без благословения «курирующих» его
американцев) в коррупционном скандале, прогремевшем на всю страну в
декабре 2013 года и столь больно ударившему по имиджу Партии
справедливости и развития. Не говоря уже о попытке военного переворота,
произошедшей в ночь с 15 на 16 июля 2016 года, в организации которой
Гюлен был обвинен прямо.
А президентские выборы в Турции 2014 года? Тогда США негласно
поддержали единого оппозиционного кандидата Экмеледдина Ихсаноглу,
признав Реджепа Эрдогана слишком «амбициозным и своенравным»,
чтобы на будущее рассматриваться в качестве предсказуемого союзника. А
Эрдоган взял и снова победил, сменив премьерский пост на президентское
кресло, но с тех пор два главы государства – Обама и Эрдоган – стали друг
для друга нерукопожатными.
А сколько слов говорилось Эрдоганом в адрес европейских лидеров?
Поводам и заявлениям нет числа. Стоит вспомнить лишь волнения в
Турции летом 2013 года, символом которых стала стамбульская площадь
Гези. С протестами турецкое руководство разбиралось самым
решительным образом на протяжении трех месяцев, заслужив множество
упреков из европейских столиц в попрании демократических свобод и прав
человека. В долгу не оставался и турецкий лидер, много чего рассказавший
«старушке» Европе про нее саму и про ее лидеров, начиная с Меркель и
Олланда и далее по списку.
Нельзя обойти вниманием и турецко-израильские отношения, на
протяжении десятилетий бывшие стратегическими, вплоть до тесного
взаимодействия в оборонной и разведывательной сферах. И где оказались
турецко-израильские отношения после так называемой «Флотилии мира»,
когда судно «Мави Мармара» в 2010 году пошло штурмовать израильскую
«блокаду» Сектора Газа? Что говорилось в адрес Израиля с турецких
трибун и по турецкому телевидению?
Развернув глобус другим боком, взглянем на Поднебесную, а точнее на
Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая, где компактно проживают
уйгуры-мусульмане. Летом 2015 года в Турции был дан старт кампании в
защиту их прав, «злостно попираемых» китайцами, с тяжелыми
словесными залпами в адрес Пекина. Градус напряжения в отдельные
недели был таков, что нападкам на улицах турецких городов подвергались
люди просто за узкий разрез глаз, то есть подходящие под обобщенный
образ китайца в массовом турецком сознании. Кто там разбирал, японец
перед ним, кореец или, скажем, монгол?
И при этом, невзирая ни на что, Турция продолжала строить
плодотворные торгово-экономические отношения с упомянутыми выше
США, ЕС, Израилем и Китаем.
Так что российские наблюдатели достаточно дежурно отметили тот
факт, что маятник турецкой внешнеполитической дискуссии от «выйдем из
НАТО и забудем о кандидатстве в ЕС», качнувшись в сторону «станем
участниками ШОСа и даже ЕврАзЭСа», осенью 2015 года двинулся в
обратную сторону. Сама же Россия подчеркнуто избегала громогласных
заявлений, рассудив, что в Турции идет полным ходом предвыборная
кампания, и не стала излишне строго судить турецких руководителей.
Особенно на фоне официальной многолетней позиции Кремля «Эрдоган –
наш!».
Да и в целом несправедливо бы было утверждать, что в российскотурецком диалоге осенью 2015 года преобладала конфронтация. Картина
была все же не столь однозначной: как часы исправно продолжали
функционировать все механизмы двустороннего сотрудничества, а
взаимный трафик разного уровня делегаций был привычно интенсивен…
Октябрь для обеих стран стал подлинно трагичным. 10 числа в
турецкой столице был совершен крупнейший в истории страны
террористический акт, в результате которого, согласно официальным
данным, погибло 109 человек и было ранено свыше 500. Российское
руководство направило турецкой стороне соболезнования, а президент
Путин выступил с заявлением, в котором он, в частности, отметил: «Нужно
объединять усилия в борьбе с этим злом. То, что в Турции произошло, и я
воспользуюсь случаем, чтобы принести соболезнования турецкому народу,
президенту Турции, это, конечно, наглая террористическая вылазка,
террористическое преступление со множеством жертв. И, конечно, это
попытка дестабилизировать ситуацию в соседней и дружественной для нас
стране, в Турции. Тем более это делается в ходе избирательной кампании.
Явная провокация, конечно».
А 31 октября уже настала очередь президенту Турции Эрдогану
приносить России свои соболезнования, после того как над Синайским
полуостровом в результате теракта потерпел крушение российский самолет,
совершавший чартерный рейс из египетского Шарм-эш-Шейха в СанктПетербург, с 224 пассажирами на борту. Отправленное Эрдоганом Путину
послание начиналось с обращения «Дорогой друг!».
Убедительная и неожиданная победа, которую партия Эрдогана
одержала 1 ноября, поставив национальный рекорд по продолжительности
непрерывного единоличного нахождения у власти, для заждавшейся России
была своего рода отмашкой – все, можно приступать к возобновлению
полноценного диалога и к обсуждению изрядно поднакопившихся
вопросов. Запланированный на конец года график был весьма плотным.
Только лишь на уровне первых лиц планировались две встречи: в ноябре –
на полях саммита «Большой двадцатки» в Анталии, а в декабре – в России,
в ходе заседания высшего координационного органа двустороннего
сотрудничества, так называемого Совета сотрудничества высшего уровня
(ССВУ), сформированного Россией и Турцией в 2009 году.
Саммит «Большой двадцатки» в Анталье 15–16 ноября Эрдоган
принимал с беспрецедентными мерами безопасности и с большим
размахом, подобающим победителю, отвлекшемуся на какое-то время на
внутренние дела, но вопреки злопыхателям с триумфом вернувшемуся на
международную арену. Однако финальный аккорд мероприятия получился
достаточно обескураживающим как для гостей, так и для принимающей
стороны.
В ходе заключительной пресс-конференции президент Путин
выступил с громким заявлением о том, что более 40 стран мира, участвуя в
масштабных сделках купли-продажи нефти с Исламским государством,
таким образом, являются спонсорами
«мирового
зла».
Как
многозначительно заметил российский президент, продемонстрировавший
спутниковые снимки с колоннами автомашин-заправщиков, растянувшихся
на десятки километров, в этой торговле участвуют и отдельные страны
«Двадцатки». Впрочем, до называния конкретных стран и лиц дело не
дошло. Это выступление могло говорить только об одном – состоявшаяся
накануне встреча между Путиным и Эрдоганом прошла, мягко выражаясь,
малоуспешно.
Вот как о ней впоследствии, уже после трагедии со сбитым
российским бомбардировщиком, в ходе своей ежегодной итоговой прессконференции 2015 года говорил сам Путин. Принимая во внимание, что
подобные откровения достаточно редко можно услышать из уст первых лиц
государств, пока они еще не достигли пенсионного возраста, приведем
полную цитату: «Я в последний раз был в Анталье, мы разговаривали со
всем руководством Турции. И турецкие коллеги поставили перед нами
очень чувствительные вопросы и попросили о поддержке. Несмотря на то
что у нас сейчас испортились отношения (я не буду говорить, о чем шла
речь, это совсем не мой стиль), но поверьте мне, перед нами были
поставлены очень чувствительные для Турции вопросы, не вписывающиеся
в контекст международного права по тем решениям, которые турецкой
стороной предлагались. Представляете, мы сказали: «Да, понимаем и
готовы вам помочь». Понимаете, про так называемых туркоманов я слыхом
не слыхивал. Я знаю, что туркмены живут, наши родные туркмены, в
Туркменистане, а здесь не понять ничего… Нам никто ничего не говорил.
Но если мы показали, что мы готовы сотрудничать по очень
чувствительным для Турции вопросам, неужели трудно было
предварительно снять трубку или по имеющимся каналам сотрудничества
между военными сказать: знаете, там мы разговаривали, а по этому участку
границы не разговаривали, но здесь тоже есть наши интересы. Имейте в
виду: просим то-то, или – не наносите удар. Никто же даже не сказал
ничего!»
Впрочем, надо ли говорить, что по этому вопросу турецкий президент
Эрдоган публично излагал диаметрально противоположную версию.
Как бы то ни было, поговорка «Где тонко, там и рвется» 24 ноября
2015 года получила очередное жизненное подтверждение. Турецкие ПВО
сбили российский самолет. Военный летчик подполковник Олег Пешков
погиб, штурман Константин Мурахтин был спасен поисково-спасательной
группой российской пехоты при огневой поддержке сирийского спецназа. В
ходе спасательной операции погиб морской пехотинец Александр Позынич.
Чуть более подробно про трагедию того дня сказано в приложении.
На многочисленных кадрах любительской съемки, которые в эти дни
денно и нощно крутили по телевидению во всем мире, видно, как аработуркоманские боевики с криками «Аллаху акбар» расстреливают
катапультировавшихся и находящихся под раскрытыми куполами пилотов.
Лидер сирийских туркоманов Алпарслан Челик потом неоднократно
выступал с заявлениями, громкость которых, правда, со временем
заметным образом падала. От принятия на себя ответственности за
отданный приказ по расстрелу пилотов в воздухе до объяснений, что он
неоднократно отдавал своим бойцам приказ «не стрелять!» и написания
официального письма пресс-секретарю российского МИДа Марии
Захаровой, где он указывает на тяготы и лишения сирийских туркоманов и
призывает к началу диалога.
Вообще, что характерно, внутри самой Турции в те дни средствам
массовой информации даже потребовалось разъяснять своему населению
устами авторитетных экспертов и историков, кто такие туркоманы, на
помощь которым пришла Турция, откуда они взялись, сколько их и где они
проживают. Ведь далеко не все из числа простых граждан Турции были в
курсе, что это за этнос.
Незамедлительно после удара, охарактеризованного президентом
Путиным как «ножом в спину», российская сторона предприняла все
необходимое, чтобы избежать повторения трагедии. Всем самолетамбомбардировщикам, совершавшим боевые вылеты, отныне выделялось
истребительное сопровождение. А на базу Хмеймим в Сирии был
переброшен зенитно-ракетный комплекс «С-400», полностью перекрывший
сирийское небо и заставивший турецкую авиацию отказаться от своих
полетов не только над Сирией, но и даже в районе турецко-сирийской
границы. Таким образом, Турция в значительной мере утратила свое
влияние на события в соседней стране.
Что же касается политических отношений с Турцией, которая
пыталась делать какие-то жесты в сторону России, в частности, передав
тело российского пилота в Посольство Российской Федерации в Анкаре со
всеми положенными воинскими почестями, то все контакты были прерваны
немедленно.
Путин от разговоров с Эрдоганом категорически отказался, а его
позиция была сформулирована достаточно определенно: Кремль с
«нынешним режимом» в Турции дел больше иметь не собирается, а
нормализация станет возможна лишь после того, как к власти в этой стране
придут совсем другие люди.
Из всего этого логически вытекало, что ранее 2019 года, когда в
Турции должен по графику пройти очередной выборный период, на
возобновление российско-турецкого диалога рассчитывать не приходилось.
В отношении же турецкого бизнеса в декабре 2015 года Правительством
России был принят широкий пакет ограничительных мер, призванных
свести до минимума присутствие турок в России. С 1 января 2016 года
Российская Федерация приостановила действие соглашения о безвизовом
режиме с Турецкой Республикой. Турки из желанных гостей в одночасье
превратились в «персон нон-грата» в российских «кабинетах».
Начался период безвременья, который вопреки всем ожиданиям
продолжался лишь до 27 июня 2016 года, когда Реджеп Тайип Эрдоган
направил Владимиру Путину письмо с официальными извинениями,
которые были приняты. Неравнодушные к математике турки подсчитали,
что в период кризиса Путин и Эрдоган взяли паузу в своих личных
встречах на «целых 268 дней». Однако каким бы непродолжительным этот
период времени ни покажется, он дал старт переоценке российскотурецких отношений в исторической перспективе. И каковы будут
результаты этого переосмысления на момент выхода данной книги, пока
еще не совсем ясно. Обратимся и мы к учебникам истории…
Глава 2
Багаж истории
Что значит Османская империя для обычных россиян, не историков и
востоковедов по профессии, и как представляются нам русско-османские
отношения? Какие факты, эпизоды и политические деятели в первую
очередь выхватываются нашим подсознанием из всего массива
накопленных знаний? И какой эмоциональный окрас сопутствует этому
путешествию в прошлое?
Сказав «Русско-турецкие…», какое слово мы склонны поставить в
конец словосочетания? Разве все мы – поголовно милитаристы? Да вроде
бы нет. Но только почему-то первое слово, которое приходит на ум, – это
«войны». Поэтому начавшееся после кризиса 2015 года перелистывание
страниц нашей совместной истории со всеми ее 13 войнами, где русской
армии намного чаще сопутствовали победы, чем неудачи, вызвало почти у
всех россиян сильный прилив патриотических чувств.
Ну хорошо, история историей. А турки-османы сами по себе что за
народ? Какой образ встает у нас перед глазами? Они честны, великодушны,
щедры, смелы и прямолинейны или же, наоборот, медоточивы, но при этом
двуличны, жестоки и коварны? Все ли турки поголовно – «башибузуки с
ятаганами» и всегда ли норовят ударить в спину?
Конечно, может, и «ятаган», и не исключено, что «со спины», но в
последние десятилетия российско-турецкие отношения заметно потеплели.
В сотни и даже в тысячи раз выросло число прямых контактов между
нашими народами. И было совсем немало эпизодов, в том числе ставших
достоянием российской общественности, которые не укладываются в этот
негативный шаблон. Не говоря уже о том личном опыте, который
приобрели многие наши соотечественники, кому представилась
возможность побывать в Турции. На протяжении долгих лет жизни в этой
стране и у меня претерпел заметные изменения тот багаж знаний, с
которым я прибыл когда-то в Анкару.
И вообще откуда берутся все эти «багажи», сопутствующие нам
нередко на протяжении всей жизни? И в каких отделениях в них уложены
бесспорные факты, а где спрятаны далекие от правды стереотипы,
побуревшие от каждодневного употребления, но такие привычные и
удобные?
Широко признано, что в Российской империи, и в Советском Союзе,
равно как и в их нынешней правопреемнице – Российской Федерации, была
создана и сохраняется одна из ведущих востоковедческих школ мира,
воспитавшая немало известных ученых и прекрасных специалистов. Наше
время можно критиковать за многое, но отнюдь не за отсутствие или
дефицит
качественной
историко-политической
литературы
по
ближневосточной проблематике. В том числе и посвященной русскотурецким отношениям, без подробного изучения которых начиная с XVII
века немыслимо понимание российской истории в целом.
Однако фундамент представлений о мире закладывается не глубокими
исследованиями, пусть даже принадлежащими ученым с мировым именем,
а все же в детстве и отрочестве, на школьных уроках истории, а также
благодаря чтению популярной литературы. Кто-то читал «Петра Первого»
Алексея Толстого и видел фильмы про русского царя-реформатора –
«Юность Петра», «В начале славных дел» и «Россия молодая». Кому-то
полюбился экранизированный роман Валентина Пикуля «Баязет». Кто-то,
включая и самого автора, до дыр зачитал в детстве книги Леонида
Раковского «Адмирал Ушаков» и «Генералиссимус Суворов». Не имеющий
прямого отношения к истории, но зато прекрасно написанный «Турецкий
гамбит» Акунина вкупе с замечательным художественным фильмом
однозначно вносит свою немалую лепту в формирование образа турок в
глазах россиян.
В сухом остатке же получается определенный набор представлений,
который непременно включает характеристику Турции в качестве векового
врага и конкурента России. А наша страна на самом деле и есть третий Рим
и истинная правопреемница древней Византии, павшей под натиском
«жестоких османов», что бы последние сами по этому поводу ни
утверждали.
Трагическое, где-то даже с апокалиптическим оттенком, падение в
1453 году Константинополя и превращение Святой Софии из главного
православного храма мира в мечеть. Выход России к Черному морю и
закладка русского Черноморского флота, Чесменское сражение, манифест о
присоединении Крыма к России в 1783 году, взятие неприступного Измаила
Суворовым, бесславная Крымская война с героической обороной
Севастополя, Балканские войны и Первая мировая с ее соглашением Сайкса
– Пико, сулившим России немалые выгоды и приобретения, вкупе с
окончательным избавлением от многовековой турецкой «угрозы» с юга. Ну
и, наконец, финальный аккорд – подписанный в 1918 году Брестский мир,
ознаменовавший сепаратный выход новой, уже советской, России из войны
и в результате лишивший ее всех прежних завоеваний.
Забегая чуть вперед, поскольку этому вопросу будет целиком и
полностью посвящена следующая глава, скажу: отношения между
республиканской Турцией и Советским Союзом особенного внимания в
учебных программах отечественных школ не удостаиваются.
Разумеется, за рамками скупой справки в школьном учебнике 9-го
класса о том, что в Турции, которой предстояло расчленение державамипобедительницами согласно решениям Парижской конференции 1919–1920
годов, произошла «национально-демократическая революция», которую
возглавил генерал Мустафа Кемаль, позднее получивший почетный титул
«Ататюрк», то есть «отец турок». Революция увенчалась провозглашением
в 1923 году Турецкой Республики, где Мустафой Кемалем был проведен
ряд радикальных реформ. Тут наш школьный учебник сообщает, что
реформы эти в массе своей проводились «насильственными методами», не
допускающими «существования оппозиции», вступая в некоторое
противоречие с термином «национально-демократическая», ранее
примененным к случившейся революции. Последнюю еще нередко
называют «кемалистской», по имени отца-основателя Турецкой
Республики,
«национально-освободительной»
и
«национальнобуржуазной».
Таким образом получается, что об одной из ключевых для понимания
отечественной истории стран в нашей школьной программе почти ничего
не сказано. При этом стоит заметить, что именно XX столетие
ознаменовалось кардинальными изменениями как в самой Турции, так и в
ее отношениях с внешним миром, в том числе и с нашей страной.
В фокус внимания учеников попадает отнюдь не новейшая история и
не Турецкая Республика, которая самим своим существованием была во
многом обязана СССР и при жизни Ататюрка, умершего в 1938 году,
рассматривала нашу страну и русский народ в качестве друзей. Что уж
говорить про истекшую четверть века российско-турецких отношений при
Российской Федерации, когда даже появились веские основания указывать
на формирование стратегической оси «Север – Юг»?
Но, подчеркнем, акценты изучения нами истории расставляются таким
образом, что образу Османской империи как «многовекового врага» и
«агрессора», изрядно досаждавшего нашим южным рубежам, на
противоположной чаше весов с новым государством – Турецкой
Республикой – не противопоставляется по большому счету ничего.
Рис. 1. Карта из учебника «Общей истории» (10-й класс),
утвержденного Министерством образования Турции для преподавания в
2015–2016 учебном году. Тема: «Политика расширения владений России и
османско-русские отношения». Карта слева: Российское и Османское
государства в начале XVIII века. Карта справа: эти же страны, но в XIX
столетии.
Впрочем, в том, что с «агрессором» все обстоит не так уж однозначно,
можно легко убедиться, просто взглянув на карту из учебника истории,
правда, уже турецкого, для 10-го класса. Там, где сравниваются границы
владений Османской империи по состоянию на начало XVIII века и уже в
следующем, XIX столетии. Почему-то территория агрессора год от года
съеживается, как шагреневая кожа, на фоне того, как наш «мирный
бронепоезд» становится крупнейшей по территории державой мира,
вызывая у своих граждан законную гордость за собственные мощь и
величие…
Читаем подпись под картой: «С учетом приведенных выше карт,
каковы были результаты политики расширения владений России для
Османской империи? Объясните». В процессе подготовки к уроку
ученикам турецких школ предлагается следующее: «Исследуйте влияние на
Османское государство политики России по выходу к теплым морям».
Вообще нужно заметить, что иногда бывает полезно мысленно
перевернуть шахматную доску и «сыграть за черных». Это изрядно
расширяет кругозор и вообще способствует развитию критического
мышления.
А поэтому стоит вчитаться в одобренные Министерством образования
Турции учебники, которые в ключевые для становления и развития
личности школьные годы формируют у турецких подростков
представление о своей стране и о России. Тех, которых подними ночью с
кровати – и у них этот самый «выход России к теплым морям» буквально
от зубов отскочит. И будет их в дальнейшем сопровождать на протяжении
всей жизни, вместе с прочим багажом разного рода знаний и сведений о
нашей стране, полученным за школьными партами.
Что же там можно обнаружить у среднестатистического гражданина
Турции? Однако, прежде чем говорить о России и русских, начнем, что
называется, «танцевать от печки», то есть с того, как турки видят самих
себя и что читают о своем происхождении в школьных учебниках.
Как и любой нормальный народ, когда он начинает рассматривать себя
в зеркало, его прежде всего занимает природа своего собственного имени.
Многие исследователи в Турции ломали копья на предмет происхождения
имени «тюрк» («türk»), и вот каковы полученные ими обобщенные
результаты. В уйгурских текстах оно употребляется в значении «сила,
власть», в словаре-справочнике тюркских языков Махмуда аль-Кашгари
«Диван лугат ат-тюрк» это слово означает «эпоха зрелости», в старых
китайских текстах – «шлем». Турецкий писатель и общественный деятель
XX века Зия Гекальп в своих произведениях указывал, что «тюрк» значит
«справедливый, управляющий на основе буквы закона».
Первые упоминания о тюрках встречаются в китайских летописях.
Византийцы, персы и арабы начиная с VIII века тюрками называли
многочисленные кланы, говорящие на тюркских наречиях. Родиной тюрков
называют Среднюю Азию, чьи пределы очерчиваются следующим образом:
на востоке – Хинганские горы, на западе – Каспийское море и река Волга
(Итиль), на юге – горы Гиндукуш и Кашгарский хребет, на севере же
регион простирается вплоть до Сибири. В качестве изначальных мест
расселения тюрков турецкие исследователи указывают на северо-запад
Алтайско-Саянских гор, север Тянь-Шаня, берега Аральского моря и
восточный берег Каспия.
Как указывают учебники, тюрки на протяжении своей истории были
вынуждены переселяться из своих изначальных мест расселения по целому
ряду причин – климатических, демографических, политических и
социальных. Кроме того, как пишется, им была присуща тяга к свободной и
независимой жизни. Сюда же следует добавить мечту о захвате новых
земель, болезни, засухи, истощение пастбищ и сельскохозяйственных
угодий, межклановую борьбу и внешнее давление, взаимную
привязанность и следование одного клана за другим.
В принципе обычные «скачу туда-сюда» кочевники, правда, не вполне
укладывающиеся в наши классические и не слишком комплиментарные
представления. Расселение тюркских народов, начатое в XVI столетии до
нашей эры, особенно активно шло в XII веке до н. э., а потом, спустя
большой период времени, уже в IV–IX веках нашей эры.
Пристальное внимание турецкие учебники истории уделяют ранним
тюркским цивилизациям и созданным им могущественным государствам
той эпохи: Азиатскому гуннскому государству, европейской Империи
гуннов, Тюркскому каганату, распавшемуся впоследствии на Восточный и
Западный, и Уйгурскому каганату, задавая турецким школьникам
отправную точку в системе координат для прочерчивания в их сознании
непрерывной истории Турции из глубины веков вплоть до нынешних дней.
Описание мудрых тюркских правителей, доблестных военачальников,
их побед и завоеваний, нередко на уровне полумифологических рассказов,
органично дополняется подробным рассмотрением культуры и быта, а
также сохранившихся и по сей день образцов развитого искусства и
промыслов. Надо ли говорить о том, что все это совсем не вяжется с
жутковатыми описаниями гуннов, оставленными Аммианом Марцелином в
конце IV века, которого, в отличие от турецких, цитируют российские
школьные учебники в курсе «Всеобщей истории».
В общем, кому Аттила – «бич божий» и «дикарь», а кому –
неукротимый военачальник и искусный правитель, вошедший в легенды и
сказания многих и многих народов, в том числе европейских. Таким
образом, все относительно; все дело в том, на каких книжках в детстве
воспитываться и какого образца игрушечные доспехи и шлемы надевать в
ролевых постановках в детском саду и начальной школе.
Рис. 2. Карта из учебника «Общей истории» (9-й класс),
утвержденного Министерством образования Турции для преподавания в
2015–2016 учебном году. Тема: «Расселение тюрков из Средней Азии».
Однако есть еще один немаловажный момент, на который в турецкой
школьной программе стоит обратить внимание: помимо углубленных
поисков своих корней отмечаются и родственные народы – как
затерявшиеся в веках, так и продолжающие поныне жить и здравствовать.
В этом списке турецкие историки, к примеру, упоминают аваров, булгар,
хазар, венгров, печенегов, кипчаков, огузов, савиров (от которых, как
утверждается, и пошло название Сибири), башкиров, тургешей, киргизов,
карлуков, кимеков.
Сама по себе идентификация своих близких и дальних этнических
родственников для подобной литературы – вещь абсолютно типичная.
Однако наводит на размышления активный внешнеполитический курс
современной Турецкой Республики, в основе которого лежит заявка страны
на роль объединительницы (пока лишь духовной) всех ныне живущих
тюркских народов мира. В том числе проживающих на Кавказе и в
государствах Центральной Азии – бывших республиках Советского Союза,
а также в субъектах Российской Федерации с тюркским населением, к
примеру, в Татарстане, Башкортостане, Чувашии, Якутии и Крыму. Ну, а
если рассматривать еще шире – то в Европе, на Ближнем Востоке и даже в
Китае и Монголии.
Общая численность тюркского населения во всем мире на
сегодняшний день оценивается самими турками на уровне свыше 200
миллионов человек. Для наглядности составители приводят в учебнике
карту «Тюркского мира». Приведем ее и мы, как в высшей мере
любопытную и наглядную, в приложении в конце данной книги.
Как возник этот достаточно новый для Турецкой Республики курс,
который в настоящее время нередко именуют «новым османизмом»? Как
он теоретически оформлен? Как практически реализуется и каковы его
перспективы для самой Турции, а также для ее соседей, включая и нас? Эти
вопросы мы обсудим в последующих главах, а пока вернемся к школьным
урокам.
И здесь совершенно невозможно пройти мимо растущей на глазах
роли, которая турецким Министерством образования в школьной
программе отводится вопросам, связанным с исламом. Это находит свое
отражение в многочасовых занятиях детей по так называемой
«религиозной культуре и этике».
Очевидно, что в первую очередь желанием сломать языковой барьер
между турками и арабоязычным исламом и объясняется новшество 2016–
2017 учебного года – введение аж со второго класса изучения арабского
языка как иностранного. Пока в качестве опции. Можно было бы подумать,
что прицел делается на углубление «светских» экономических,
политических или же гуманитарных связей с арабскими странами –
соседями по региону. Но, что характерно, обучение будет вестись по
программе, разрабатываемой далеко не лингвистами, а вообще-то
Управлением по делам религии.
Поэтому совсем не удивляет тот факт, что и в учебниках турецкой
истории значительное место уделено возникновению ислама и влиянию
ислама на мировую цивилизацию как водораздела на мир «до» и мир
«после». Широко освещается история принятия ислама тюркскими
народами, начиная с VIII в. н. э., равно как и создание первых
мусульманских тюркских государств.
При этом ислам со страниц учебников предстает в качестве самой
прогрессивной религии мира, намного опередившей взгляды своего
времени и сохраняющей свою вневременную актуальность. Турецким
школьникам даже предлагается заполнить небольшую таблицу,
сравнивающую с точки зрения прав и свобод личности прощальную
проповедь пророка Мухаммеда со всеобщей декларацией прав человека
ООН от 1948 года…
Наберемся терпения и пролистаем еще не один десяток страниц с
описанием многих тюркских государств, включая государство сельджуков
– предтечи Османской империи, существовавшего в период с 1040 по
1157 г. н. э. и на пике своего могущества широко раскинувшегося на
территории Малой Азии, Ближнего и Среднего Востока. Впрочем, об одной
исторической дате все же стоит упомянуть особо – о битве при Манцикерте
(турецкое наименование – Малазгирт, Восточная Анатолия) в 1071 году,
когда турки-сельджуки нанесли сокрушительное поражение войскам
Византийской империи. Именно победа в этой битве, о которой не
забывают турки до сих пор, явилась поворотной точкой в установлении
господства турок-сельджуков над Малой Азией. Пришельцы начали
расселяться в регионе, создавая свои государства, активно теснящие
Византийскую империю.
На самом деле в современном турецком календаре, невзирая на обилие
знаковых исторических дат, три из них все же стоят особняком – это уже
упомянутая битва при Манцикерте в 1071 году, взятие Константинополя в
1453 году и провозглашение Турецкой Республики в 1923 году. Именно под
круглые юбилеи, отсчитываемые от них, готовятся программы
государственного развития и разрабатываются различные проекты. И если
100-летний юбилей Турецкой Республики в 2023 году наступит довольно
скоро, то 600-летие завоевания Константинополя в 2053 году увидит
значительно меньшее число наших современников, не говоря уже о 1000летии битвы при Манцикерте в 2071 году. Что, подчеркнем, отнюдь не
мешает турецкому руководству смело прочерчивать траекторию развития
страны до «линии горизонта» и даже за нее. Неуклонное расселение туроксельджуков по территории Малой Азии показано на карте на рис. 3.
И вот на рубеже XIII–XIV веков на исторической сцене в ряду
множества бейликов (феодальных владений), на которые оказалась к тому
времени раздроблена территория Малой Азии, возникает Османский
бейлик. Именно ему из небольшого образования на границе с
Византийской империей впоследствии, в результате бесконечной череды
походов и завоеваний, суждено было разрастись до размеров империи и
просуществовать вплоть до упразднения Османской династии в 1922 году.
Стремительно продвигаясь в противоположных направлениях – на Балканы
и в глубь Малой Азии, – Османское государство, столицей которого в 1326
году стала Бурса, к середине XV века окончательно превратило некогда
могущественную Византийскую империю по сути в город-государство
Константинополь, анклав, окруженный со всех сторон турецкими
владениями.
Таким образом, покорение Константинополя стало лишь вопросом
времени, хотя достаточно широко распространенная точка зрения на это
событие, прежде всего конечно, в странах с доминирующим христианским
населением, как ни крути, больше эмоциональная, местами
апокалиптическая, нежели логическая. Что, разумеется, далеко от
восприятия в самой Турции, для которой взятие Константинополя в 1453
году – большой и ежегодно отмечаемый праздник окончательного
становления государства в качестве Османской империи.
Рис. 3. Карта из учебника «Общей истории» (9-й класс),
утвержденного Министерством образования Турции для преподавания в
2015–2016 учебном году. Тема: «Государство турок-сельджуков».
Достаточно обратиться к художественному фильму «1453.
Завоевание», вышедшему на экраны страны в 2012 году. Образ того, что к
тому моменту оставалось от Византийской империи, согласно создателям
фильма, крупными штрихами можно набросать следующим образом:
раскол между сторонниками Рима и православной самобытности,
развращенность, подлость, предательство, упадочнические настроения. По
другую «линию фронта» Мехмед II изображен умным, энергичным и
добрым в душе султаном, который при этом всецело предан делу Пророка.
Про этот фильм можно сказать многое, но обозначим лишь его
финальный аккорд, когда турки ломают двери Святой Софии и молодой
султан в окружении свиты распахивает двери храма. Сзади его освещает
восходящее солнце, и Мехмед II во всеуслышание говорит спрятавшимся и
перепуганным гражданам: «Я принес вам мир!» Те, сразу заулыбавшись,
тянут к нему своих младенцев…
Впрочем, то, что авторы учебника воздерживаются от описания сцен
разграбления города (в общем-то естественных для войн любой эпохи),
понятно. Если излагать все подробности, то любую страницу мировой
истории можно превратить в массовый некролог. Еще сложнее об этом
писать, когда завоеватель – ты сам, какой бы целесообразностью это ни
обставлялось. Кому взятие Иваном Грозным Казани – ратный подвиг, а
кому… Ну, сходите, скажем, в Национальный музей Татарстана. Очень
интересные экспонаты там попадаются.
И снова возьмем в руки атлас. На основании приведенной ниже на
рис. 4 карты османских владений турецким школьникам предлагается:
«Исследуйте карту и объясните, каковы могли быть экономические и
геополитические причины захвата Стамбула?»
Разумеется, Константинополь сам по себе, ни с точки зрения
потенциала своего населения, ни как военная сила, не представлял для
Османского государства большой опасности, однако город имел важное
геополитическое и экономическое значение. Взошедший на престол в 1451
году Мехмед II, впоследствии именованный Завоевателем, увидел в
византийском анклаве главное препятствие дальнейшему продвижению на
Балканы.
Так что турецкие отличники десятого класса без запинки отчеканят,
что основными причинами завоевания Константинополя стали:
• провоцирование Византией османских принцев;
• подготовка Византией почвы для Крестового похода;
• обеспечение сообщения между анатолийскими и румелийскими
землями;
• желание поставить под контроль пути региональной торговли и
прибыль от них;
• наличие хадиса пророка Мухаммеда о грядущем взятии города.
Отдельно авторы указывают на фразу Луки Нотараса, последнего
великого дуки и месазона Византийской империи, ярого противника
церковной унии с Римом: «Лучше увидеть среди города царствующую
турецкую чалму, чем латинскую тиару». Впрочем, о дальнейшей печальной
судьбе самого Нотараса и его семьи учебники деликатно умалчивают.
Рис. 4. Османские границы по состоянию на 1452 год. Карта из
учебника «Общей истории» (10-й класс), утвержденного Министерством
образования Турции для преподавания в 2015–2016 учебном году.
Пунктрирными линиями обозначены основные торговые пути того
времени.
Распространив брошенное Нотарасом изречение на всех христиан,
авторы делают небезосновательный вывод о том, что главной причиной
того, почему христиане приняли турок, стало предоставление всем народам
завоеванных земель свободы религии и совести в рамках проводимой с
момента основания Османской империи политики толерантности. Вот как
это было оформлено султанским указом:
«Мы, падишах, султан Мехмед-хан, сын султана Мурата-хана, именем
Аллаха, сотворившего землю и небеса, именем нашего великого Пророка
Мухаммеда (мир Ему и благословение), именем нашей великой книги
Корана, памятью нашего отца, именем наших сыновей, конем, которого мы
седлаем, и мечом, которым мы опоясаны, клянемся.
Согласно посольской просьбе, направленной нам представителем
католических священников города, мы дозволяем народу Галаты, как и
всем другим подчиненным нам народам, свободно следовать своим
обычаям и беспрепятственно совершать религиозные обряды.
Разрушению подвергнутся только стены Галаты; дома, лавки, сады,
мельницы, судна, магазины и другое имущество объявляется
неприкосновенным.
Имущество, как и прежде, будет принадлежать владеющим им семьям,
которые вправе управлять им по своему разумению.
Торговля народу Галаты разрешена в любом месте. Однако, как и
другие повинующиеся нам народы, галатские торговцы будут обязаны
платить налоги.
Вступившие в действие с сегодняшнего дня эти законы и правила
будут иметь вечную силу. Мы будем защищать жителей, как самих себя.
Народ этого края сможет совершать богослужения в своих церквях так,
как того желает, церкви галатских жителей не будут превращены в мечети.
Мы не будем забирать детей народа Галаты для службы в янычарском
войске.
Мы не станем насильно обращать в мусульман тех, кто не желает
принять нашу веру. Мы даем слово народу Галаты. Мы не будем
превращать их в своих рабов.
Во главе жителей Галаты будет стоять один из них. Для решения
споров пусть они выберут кого-нибудь из своего числа.
В адрес священнослужителей ничего дурного сказано не будет.
Те, кто будет уплачивать налоги и следовать законам согласно тому
порядку, что здесь изложен, считаются свободными».
Прослышав об обретенных христианами правах и свободах в
Османской империи, папа римский будто бы даже воскликнул: «Настоящее
завоевание произошло сейчас!» И даже если это – миф, то придуманный
человеком, очевидно, сведущем в вопросе, поскольку империи
завоевываются силой оружия, а вот удерживаются в новых границах
валидирующей силой принятия гражданами своего нового положения.
Последствия
завоевания
турками-османами
Константинополя,
согласно турецким школьным учебникам, были весьма разноплановы и, в
частности, включали успешную практическую апробацию артиллерии
против крепостных стен одного из самых неприступных городов того
времени. Византийские ученые, покинувшие город, способствовали началу
эпохи Ренессанса в Италии. После перехода торговых путей под контроль
османов в Европе началась эпоха географических открытий, конечной
целью которых стал поиск новых транспортных коридоров. В целом же на
смену Средневековью пришло Новое время, а вместе с ним на
исторической сцене появились русские.
Заинтересовавшись тем, как турки определяют понятие «русские»,
автор, в общем-то не рассчитывающий на сюрпризы, сделал весьма
интересное открытие, правда, не на полках школьной библиотеки.
На официальном сайте Турецкого лингвистического общества,
являющегося законодателем основных тенденций и мод, связанных с
употреблением современного турецкого языка, и издающего регулярно
обновляемые и самые авторитетные в стране толковые словари, напротив
слова «rus», то есть «русский», стоит следующее определение:
«Проживающий в Российской Федерации восточнославянский народ или
кто-либо, происходящий из данного народа, московский (Moskof) гяур».
Чтобы избежать двусмысленностей, поясним, что «гяур» – это
презрительное обращение к иноверцам со стороны мусульман. А
«московский гяур», надо полагать – синоним для слова «русский».
Поиск по слову «Moskof» выдает три варианта значений: «русский
язык» и просто «русский», а в качестве прилагательного – «беспощадный»
или «жестокий». Как вам последняя трактовка, помеченная в словаре в
качестве просторечной?
Правда, если обратиться к нашему фольклору относительно турок, то
еще и не то обнаружишь, но только не у Ожегова, Даля и Ушакова.
Подчеркнем, Турецкое лингвистическое общество – авторитетное
государственное ведомство, так что появление подобных не слишком
удачных оборотов в отношении русских в современном официальном
источнике игнорировать, наверное, не стоит, списывая на случайный
недогляд или инертность турецкого языка, не поспевающего за
международной обстановкой. Впрочем, справедливости ради надо все же
отметить,
что
неоднозначными
интерпретациями
турецкие
государственные лингвисты прославились не только по отношению к
русским. Есть и другие пострадавшие – например, армяне.
Итак, впервые в поле зрения турецких школьников русские попадают в
учебнике девятого класса через набор исторических «флэшфорвардов»,
если можно так выразиться, в общей нити повествования о Древнем мире.
Авторы загодя психологически готовят школьников к встрече с так
называемой «угрозой с севера», которой будет посвящена значительная
часть учебника следующего года.
Развлечет подростка не слишком академичная, а скорее
полуанекдотичная история про случай из жизни советской Киргизии 1930-х
годов, когда невежественная русская паспортистка изводит местную
бабушку, не знакомую с григорианским летоисчислением, а пользующуюся
двенадцатилетним календарем, вопросами про дату и год рождения ее
внука.
Вот на страницах учебника в разные века с русскими самоотверженно
воюют тюркские племена: канувшие в Лету булгары, хазары, остановившие
продвижение русских на юг печенеги и ушедшие в итоге на Балканы
кипчаки. Вот XVIII век и кровавое подавление русскими борьбы
башкирского народа за свою независимость.
Касаясь темы разразившейся в 1914 году Первой мировой войны,
впервые в лексический оборот вводится понятие панславизма, излишне
активное проведение политики которого со стороны Российской империи
на Балканах и схлестнуло ее с Австро-Венгрией.
А вот уже рубеж 1914–1915 годов и Сарыкамышское сражение, когда
блестяще задуманная турками операция по окружению русских войск
срывается только из-за внезапно ударивших трескучих морозов. Интересно
получается: оказывается, русским не только в России помогает «генерал
Мороз». Оценивая жертвы в русском войске в 32 тысячи человек, от
упоминания своих
многократно
превосходящих
потерь турки
воздерживаются. Лишь в глубине текста можно обнаружить цифру в 30
тысяч только лишь умерших от обморожений, не говоря уже
непосредственно о военных потерях. И, конечно же, не характеризует
турецкий учебник этот исторический эпизод как сокрушительное
поражение турок, открывшее русским войскам путь вглубь страны.
Подготовленные и настроенные таким образом, турецкие школьники
переходят в десятый класс, где подробно и системно изучается история
Османской империи от своего становления и вплоть до падения в начале
XX века.
В последние несколько десятилетий, особенно начиная с 1980-х годов,
наблюдается весьма характерный идеологический разворот: от достаточно
прохладного отношения кемалистов к османскому наследию Турецкой
Республики, несколько в духе «темного прошлого», до осознания величия
своей истории и припадения к ее «живительным истокам». Все эти веяния
и новшества особенно бросаются в глаза в школьной историографии. В
старых турецких учебниках невозможно обнаружить ни столь подробного
рассмотрения устройства Османского государства, ни Османских побед и
завоеваний, ни уж тем более жизнеописания султанов, каждый из которых,
будучи описан даже в некоторых бытовых подробностях, предстает ныне
«ну прям как живой».
При отсутствии между Россией и Османской империей общей границы
вплоть до Бахчисарайского мирного договора 1648 года, совсем
неудивительно, что внимание школьного учебника обращается к русским
только ближе к середине повествования – когда заходит речь о Священной
лиге, нанесшей поражение Османской империи под стенами Вены в 1683
году. Хотя Русское царство к Лиге присоединилось позднее. После этой
военной неудачи границы государства, достигшие своего предела в XVI
веке, как показано на рис. 5, двигались только назад.
Истоки взаимоотношений между Московским княжеством и
Османской империей, впервые установленных, как известно, в 1492 году, –
конечно, не тот период, который представляет интерес для турок, чьи
геополитические устремления в ту далекую эпоху лежали вовсе не на
северном, а на западном направлении. Равно как и первое русско-турецкое
столкновение из-за Астрахани в 1569 году, а также столетие последовавших
за ним опустошительных набегов османского вассала, Крымского ханства,
на русские земли. Ну кого, кроме нас, будет интересовать сожжение
Москвы крымцами в 1571 году? Хотя, конечно, серьезные турецкие
историки наличие «проблемы» признают.
И только в XVII веке, как пишут составители учебника, «Россия в
качестве сильного государства Азии начала заявлять о себе» после того, как
«самый большой барьер» для русского проникновения в Среднюю Азию –
Золотая Орда – прекратил свое существование. Первым русским царем,
заслужившим турецкое внимание, был отнюдь не Иван IV Грозный,
который, как мы знаем, «Астрахань брал, Казань брал», да и своих
стрельцов с янычар скопировал, а все же Петр Первый.
Именно с именем Петра I связывается возникновение большинства
российских устремлений, которые в качестве готовых идиом сидят в мозгу
практически у каждого турецкого школьника: «политика расширения»
пределов Российского государства, в том числе с «выходом к теплым
морям», подразумевающая захват Крыма, Польши, Балкан и
«установление контроля над стратегическими черноморскими
проливами» Босфор и Дарданеллы. Исходя же из того, что авторы
учебников называют «православие и славянство» важными инструментами
для достижения государством Российским своих стратегических целей,
получается, что и панславизм, вообще-то, родом из петровских времен.
Нужно ли говорить о том, что этот взгляд вступает в некоторое
противоречие с нашим представлением о Петре как об убежденном
западнике.
Про образ Петра Великого, которого в турецком фольклоре
переименовали на несколько иной лад – «Deli Petro», то есть Сумасшедший
Петр, стоит сказать отдельно. Однозначных объяснений возникновения
данной приставки к имени Петра нет, но, в общем и целом, бытуют две
полярные версии.
Согласно первой, это все от попахивающего реваншизмом желания
принизить русского царя со стороны турок, подметивших определенные
странности в его характере и поведении. И правда, какому нормальному
царю придет в голову прикидываться подмастерьем и заниматься
каторжным физическим трудом на европейских судоверфях?
По другой версии, это от диаметрально противоположного большого
уважения к неукротимости и кипучей деятельности великого царяреформатора. В конце концов, у турецкого слова «deli» есть несколько
толкований и, допустим, весьма употребительным обращением к юношам и
подросткам в стране является словечко «delikanli», если перевести
буквально – некто с «сумасшедшей» или, выражаясь чуть деликатнее, с
«бурлящей кровью». То есть тот, в ком кипит молодость и энергия.
Рис. 5. Османское государство в самых широких границах XVI века.
Карта из учебника «Общей истории» (10-й класс), утвержденного
Министерством образования Турции для преподавания в 2015–2016
учебном году.
Так что прозвище, данное турками царю Петру, чье величие никому не
придет в голову ставить под сомнение, стоит скорее рассматривать в
качестве комплиментарного со стороны народа, который и сам славится
достаточно взрывным и буйным нравом. В общем, следуя этой логике,
напрашивается любопытный вывод – турки признали в Петре чуть ли не
своего.
Как, впрочем, в достаточно щекотливом смысле, и супругу Петра
Великого – царицу Екатерину Алексеевну, или, как ее именуют турки,
«Катерину». Ну нет в турецких учебниках никаких упоминаний ни про
соблазнение, ни про подкуп османского визиря Балтаджи Мехмеда-паши
Екатериной Первой. Но именно что-то из этого, а возможно, и все вместе,
согласно распространенным в Турции легендам, спасло находящееся в
отчаянном положении войско ее супруга – Петра Первого, окруженное
многократно превосходящими османами, вызволило государя российского
и позволило России заключить Прутский мирный договор 1711 года, да еще
и на далеко не самых худших условиях. И авторитетные историки обеих
стран уже окончательно выяснили, что не встречались в жизни Мехмедпаша и Екатерина Первая, но мизансцена ночного явления русской царицы
в шатер османского военачальника, прямо-таки в жанре «Анжелики и
султана», продолжает будоражить воображение турок, имеющих
ослабленный южным солнцем иммунитет к красоте русских женщин, и
даже нашла свое отражение в отдельных литературных произведениях.
И вот мы, наконец, подошли к, пожалуй, самому интересному –
«экспансионистской политике» Российского государства и тому, как она
обобщенно, от столетия к столетию, видится с южного берега Черного
моря.
Думается, что хронологическая таблица из турецкого учебника
достаточно органично дополняет ту карту, которая была приведена в самом
начале данной главы, на рис. 1.
Таблица 1. Экспансионистская политика русских. Таблица из
учебника
«Общей
истории»
(10-й
класс),
утвержденного
Министерством образования Турции для преподавания в 2015–2016
учебном году
И вот какая любопытная деталь бросается в глаза: смена точки обзора
на проблему моментально меняет и словарь, используемый для ее
описания. Говоря о территориальных приобретениях Османской империи,
турки используют достаточно нейтральные выражения: «походы»,
«завоевания» и даже «установление контроля». Когда же речь заходит о
Российской империи, то для обозначения тех же самых вещей
используются слова с ярко выраженной негативной окраской («оккупация»,
«геноцид»).
Да-да, не удивляйтесь, слово «геноцид» употребляется в учебнике по
отношению к России дважды. Впервые – в связи с русско-османской, так
называемой «Балканской», войной 1877–1878 годов, когда этот самый
«геноцид» осуществлялся воюющими за свою независимость болгарами,
вооруженными Россией, по отношению к местному мусульманскому
населению. Во второй раз – применительно к печально известным
событиям 1915 года, которые во многих странах мира, включая Российскую
Федерацию, признаны в качестве геноцида армянского народа.
Избегая оценки этих событий, единого мнения по которым нет даже в
российской востоковедческой школе, просто заметим, что в турецком
школьном учебнике все – с точностью до наоборот: армяне и русская
армия, занявшая города Ван, Муш, Битлис, Эрзинджан и Трабзон, действуя
сообща, осуществляли геноцид по отношению к мусульманам на
оккупированных турецких территориях.
Признание же немалой частью мирового сообщества того, что
произошло в 1915 году, геноцидом именно армянского народа объясняется
турками происками Армении, чьи влиятельные диаспоры живут повсюду.
И вообще, Турция сама не раз приходила на выручку народам, которые
попадали в тяжелое положение: скажем, спасала в конце XV века евреев от
«испанского геноцида», переселяя их на новое место жительства в
толерантную Османскую империю. Именно толерантность по отношению к
различным народам и религиям определяется авторами школьной
программы в качестве ключевой характеристики Османской империи и
Турецкой Республики в качестве ее правопреемницы. Разве что
«палестино-израильский» конфликт турок «испортил».
«Самолетный кризис» 24 ноября 2015 года, заставивший многих в
России пристальнее вглядеться в русско-турецкую историю, особенно ярко
высветил одну из ее страниц. Речь, разумеется, идет о возвращении Крыма,
по результатам проведенного в 2014 году на полуострове референдума, в
состав Российской Федерации, не признанном на момент написания данной
книги подавляющим большинством мирового сообщества. И вряд ли к
моменту ее выхода в свет список из шести признавших стран, в который
входят Афганистан, Венесуэла, Куба, Никарагуа, Северная Корея и Сирия,
кардинальным образом расширится.
Руководство Турецкой Республики и в первую очередь, конечно,
президент Эрдоган о ситуации с объявлением независимости Крыма и
присоединением полуострова к России отозвалось с использованием
словаря того самого школьного учебника истории, именовав произошедшее
вопиющим нарушением международного права и «оккупацией». Возьмем
на себя смелость предположить, что за этим кроется чуть больше, чем
близкое и понятное многим странам мира желание турецкого руководства
если и колебаться, то только вместе с «генеральной линией партии»,
заседающей на Капитолийском холме.
Как строились отношения Турции с еще украинским Крымом, когда
речь шла о реализации двусторонних украинско-турецких проектов на
полуострове под личным патронажем министра иностранных дел Ахмета
Давутоглу? В этом было нечто личное по отношению к части своего,
тюркского, мира.
Да и если обратиться к описанию первого вхождения Крыма в состав
России в 1783 году, то налицо заметная разница в российской и турецкой
трактовках этого события. Согласно турецкой стороне, чей контроль над
полуостровом был установлен в далеком 1475 году, завоевание Крыма,
вместе с выходом к «теплому» Черному морю, являлось для Российского
государства вожделенной целью еще с петровских времен.
Российским же историкам здесь есть что возразить, поскольку
Крымское ханство на протяжении столетий являлось источником
постоянной угрозы для нашего государства. А включение полуострова в
состав империи сулило, как зафиксировано в официальных источниках,
«общую и небезосновательную зависть и подозрения в беспредельном
намерении умножения своих областей». Да и крымские татары
рассматривались в качестве слишком неспокойных подданных, чтобы
считаться полезными для России. Этим российские историки и объясняют
почти что десятилетний временной зазор между отторжением Крыма от
Османской империи, согласно условиям Кючук-Карнаджийского мирного
договора 1774 года, и его фактически вынужденным присоединением к
России в 1783 году, когда стало понятно, что годы идут, а порядок там както не устанавливается.
Вообще, в событиях конца XVIII века нетрудно усмотреть
исторические параллели с веком нынешним с одним лишь
принципиальным отличием: во второй раз Крым присоединился не к
молодому и энергичному государству, а к находящейся во всех отношениях
в непростой ситуации Российской Федерации.
Поэтому и праздник 16 марта 2014 года, когда состоялся крымский
референдум о независимости, оставляет двойственное чувство. Ведь
территориальные
приобретения
закрепляются
не
подписями
представителей двух стран на договоре о вхождении, а несколько позже –
через явленную способность отстоять свое решение и обеспечить его
признание международным сообществом, а также, само собой,
организовать ускоренное развитие присоединенных земель. С этой точки
зрения возвращение Крыма Российской Федерацией еще лишь только
предстоит закрепить конкретными практическими делами.
К рубежу XIX–XX веков Османская империя, которую Николай
Первый будто бы назвал «больным человеком Европы», уже пережила
длинный «парад суверенитетов» с отделением Греции в 1829 году согласно
условиям Андрианопольского мирного договора, а в 1878 году – Болгарии,
Сербии, Черногории и Румынии по Сан-Стефанскому мирному
соглашению, с последующими корректировками, внесенными по
результатам Берлинского конгресса.
Нам из уроков истории хорошо известна та историческая роль
защитницы и освободительницы славянских народов Балкан от османского
ига, которую Российская империя на себя добровольно возложила в XIX
столетии. Впрочем, то, что у нас подавалось в качестве естественного долга
перед «братьями по крови и единоверцами», в турецкой школьной
программе, начисто лишенной понимания патриотического порыва России,
характеризуется не иначе как оппортунизм в желании расшатать основы
слабеющей и теряющей на глазах «кровь» Османской империи со
стратегической целью отколоть и поставить под свой контроль Балканы.
Признавая янычарские «перегибы» на местах, турецкие учебники
следующим образом перечисляют основные причины волнений
национальных меньшинств империи: развитие европейского колониализма,
Великая французская революция 1789 года и подъем национализма,
нестабильность на Балканах вследствие череды войн между Османской
империей, Россией и Австро-Венгрией, а также прямое провоцирование со
стороны европейских держав и непосредственно России.
Здесь трудно удержаться от того, чтобы не провести еще одну,
заключительную в данном разделе, историческую параллель, поскольку
риторика нынешнего руководства Турции оставляет не проходящее
ощущение дежа-вю.
Поясним, о чем идет речь: в выступлениях президента Эрдогана
Турецкая Республика предстает чуть ли не главной защитницей исламской
веры, ведущей, в частности, неравный бой с захлестнувшей весь мир
исламофобией. Ну а заодно и живым примером, который должен в корне
опровергнуть получивший немалое распространение в мире тезис о плохой
сочетаемости демократии и ислама.
И даже более того: о Турции, «матери городов тюркских», говорится
как об опоре вообще всех угнетенных народов мира, на всех континентах,
вне зависимости от расы и вероисповедания, будь то африканские племена
или
же
палестинцы
с
их
набившей
изрядную
оскомину
квазигосударственностью. Несколько фантасмагорически звучат с турецких
трибун лозунги борьбы с «засильем несправедливости, мировым
империализмом и сионизмом». Какой-то, право, исламокоммунизм
получается…
Но, как ни характеризуй все это, возникают вполне законные вопросы.
Вот допустим: отложив в сторону все морально-этические аспекты и
возложив на себя рискованную, историческую миссию, уместно четко
сопоставлять список своих «хочу» с составленным с предельной ясностью
и честностью перечнем своих же «могу». И если наблюдается заметный
перекос в пользу первого, то последствия для самой страны,
безосновательно уверовавшей на каком-то этапе развития в собственную
мощь или же разглядевшей свой исторический шанс в ослабевшем соседе,
могут оказаться весьма плачевными.
Кстати, именно так было в случае Российской империи, которая,
будучи одной из ведущих мировых держав, взяла на вооружение политику
покровительства славянским народам. Окрыленная успехами на Балканах и
вошедшая в Первую мировую войну с ясным намерением окончательно
решить «восточный вопрос», с установлением контроля над
черноморскими проливами и объединением под российским протекторатом
Армении, Россия на глазах скатилась в милитаристский авантюризм и
попросту надорвалась. А теперь остается только разводить руками: где
теперь не только дальние родственники на Балканах, но даже и некоторые
братские, роднее некуда, народы бывшего Советского Союза? И в качестве
утешения снимать фильмы про Россию, которую «мы потеряли».
Советская Россия, провозгласившая после революции 1917 года лозунг
«Фабрики – рабочим, земля – крестьянам, мир – народам», в 1918 году
заключила сепаратный Брестский мир с Германией и тем самым лишила
себя всех завоеваний Первой мировой войны, включая те, о которых
грезилось в секретном соглашении 1915 года Сайкса – Пико.
Советская Россия, совершив разворот на 180 градусов, поддержала
турецкую войну за независимость, внеся заметный, а возможно, решающий
вклад в то, что окончательное расчленение Турции между державамипобедительницами, согласно Севрскому миру 1920 года, так и не
состоялось. В 1923 году была провозглашена Турецкая Республика под
руководством лидера национально-освободительного движения Мустафы
Кемаля, впоследствии получившего уважительное обращение Ататюрк,
ставшее фамилией.
Началась новая веха русско-турецких, а точнее, советско-турецких
отношений.
Глава 3
Странная дружба
Роль лидера страны молчунам не очень подходит. Почти любой из тех,
кому удалось оставить след в истории, за свою политическую жизнь
наговорил хотя бы на пухлый цитатник. Кто-то и многотомным собранием
сочинений отметился. Читающая российская публика в уточнениях не
нуждается. В последнее время, впрочем, лидер пошел не тот. Да и времена
изменились: на место «отцов наций» пришли «эффективные менеджеры».
Как бы вторые ни рядились в первых, но перечитывание их биографий и
изречений в Твиттере у историков будущего отнимет не слишком много
времени.
Основатель и первый президент Турецкой Республики Мустафа
Кемаль Ататюрк даже по меркам богатого на ярких лидеров XX века –
личность уникальная. Редко когда в мировой истории культ личности
оказывался оторванным от изменчивой политической конъюнктуры и
надолго переживал объект поклонения.
Невзирая ни на какие смены курсов и взглядов, в Турции и по сей день
есть Мустафа Кемаль Ататюрк и есть остальные президенты. На момент
написания данной книги их насчитывается 12, без учета нескольких
«сменщиков». Мавзолей Ататюрка стал не только формальным символом,
но и, без всякого преувеличения, сердцем новой республиканской Турции.
Мемориальный комплекс в Анкаре является местом круглогодичного
паломничества турок со всей страны, приходящих туда семьями и в
одиночку, по случаю национальных праздников и в будние дни. Портреты
Ататюрка, в зимнем или в летнем, сменяя друг друга в зависимости от
времени года, висят буквально повсюду и далеко не только в
придерживающихся
официального
протокола
государственных
учреждениях. Так что вполне закономерно, что первым подарком от турок
на новоселье автора в анкарском офисе стал портрет Ататюрка в
демисезонном…
Ежегодно 10 ноября, в годовщину смерти Ататюрка, ровно в 9 часов 5
минут каждый уважающий себя республиканец встанет, где бы он ни
находился, и молча вытянется по стойке смирно. Едет в машине? Нет
проблем. Остановит машину посреди улицы и выйдет из нее на проезжую
часть. И мало кому придет в голову на сей счет возмутиться.
Нельзя сказать, чтобы все турки поголовно придерживались этого
неписаного правила, особенно сейчас, когда внутри страны заметно
активизировались усилия по переоценке наследия турецкого вождя. Да и
опять же, Европейский союз, присвоивший в 2005 году Турецкой
Республике официальный статус кандидата на вступление, взамен получил
право менторствовать по поводу и без в своих ежегодных отчетах о
прогрессе турецкой демократии. Чем он не без удовольствия и занимается.
И кемализм наряду с особой ролью военных во внутриполитической
жизни страны – гаранта республиканских светских устоев и четвертой
силы – неизменно одна из любимых брюссельским «калашным рядом»
мишеней. Дескать, вождизм остался позади, в XX веке, а в современном
демократическом государстве ему не место.
Краткий, как выстрел, Закон № 5816, принятый в 1951 году, включает
всего лишь пять статей. Он предусматривает суровую уголовную
ответственность за публичное оскорбление словом или делом памяти
турецкого вождя. Этот закон навел автора на философские размышления о
том, что юристы все же умеют писать ясно, кратко и без лазеек. Просто
мотивации иногда недостает.
Случаев, когда по данной статье кого-нибудь осудили, совсем мало. То,
что нынешнее происламское руководство страны позволяет себе иногда
выступать на грани, – конечно, не в счет. С властей спрос всегда другой. На
память автору пришел лишь один инцидент – из далекого 1998 года, когда
некий майор турецких вооруженных сил решил прилюдно пошутить на
тему портрета и бюста вождя. Что-то там относительно пропорций. Шутка
свидетелями не была оценена по достоинству: год тюремного заключения,
замененный впоследствии на крупный денежный штраф. После долгих
мытарств Европейский суд по правам человека в 2015 году счел майора
правым с учетом неотъемлемого права каждого на свободу слова.
Так что с точки зрения Брюсселя упомянутый закон по защите чести и
достоинства Ататюрка – конечно же, пережиток прошлого и мракобесие, с
которыми Турции нипочем не стать еще одной желтой звездочкой на синем
европейском борту.
Как бы то ни было, память об Ататюрке вытравить в Турции сложно:
о нем продолжают писать книги и снимать фильмы. Сняться в роли
Ататюрка примерно сопоставимо с тем грузом ответственности и риска,
который в советские времена ложился на плечи актеров, исполнявших роли
Ленина и Сталина. И не приведи аллах режиссеру выйти за рамки
дозволенного, продемонстрировав что-то из того, что не вписывается в
мифологизированный уже вдоль и поперек и залакированный поверх образ
турецкого вождя. Происламское руководство страны, может, и не будет
слишком журить, но республиканское общественное мнение, чей вес попрежнему немал, сотрет в порошок до консистенции сахарной пудры.
Пусть кемализм сейчас и не на подъеме, но память о спасителе Турции
от расчленения Антантой, основателе Республики и ее первом президенте в
сознании большей части турок по-прежнему остается священной. И
совершенно закономерно, что роль личности Ататюрка в формировании
мироощущения своего народа даже спустя много лет после его смерти
является безо всякого преувеличения одной из ключевых. А становление
мироощущения происходит, о чем мы уже говорили в предыдущей главе,
естественно, за школьными партами. Вообще, все в нашей жизни или
почти все – родом из детства. А то, что не из детства, – то из армии,
служить в которой для турецких юношей – почетный гражданский долг.
Так вот, помимо всего прочего, всяких жмурок, салочек-скакалочек и
классиков, в которые по-прежнему, невзирая на засилье цифровых забав,
иногда играют турецкие дети, школьные годы в Турции – это еще и
обязательный предмет под серьезным названием «История революции в
Турецкой Республике и ататюркизм». Конечно, удельный вес религиозных
предметов в школьной программе в настоящее время от одного учебного
года к другому неуклонно растет, вовсю соревнуясь со светскими
дисциплинами. Однако девиз «Политиком ты можешь и не быть, но
кемализм ты знать обязан!» пока еще сохраняет свою актуальность.
И в этом смысле шесть принципов – стрел Ататюрка, графическое
изображение которых является символом старейшей в стране Народнореспубликанской партии, – одна из тех «картинок в букваре», с которых для
турецкого ребенка начинается понятие «родина». Эти принципы включают
в себя республиканизм, национализм, народность, секуляризм, этатизм и
революционность, зафиксированные прямо и косвенно в действующей
Конституции страны от 1982 года, начиная прямо с первого параграфа
введения.
Процитируем: «В соответствии с концепцией национализма, а также
формами и принципами, провозглашенными основателем Турецкой
Республики бессмертным лидером и непревзойденным героем
Ататюрком, настоящая Конституция, которая утверждает вечное
существование Турецкой нации и Родины, а также неделимое единство
Турецкого государства, воплощает…» И далее имя Ататюрка в тексте
Основного закона упоминается 18 раз, давая начало практически каждому
ее разделу.
Читатель, хочется надеяться, уже почувствовал значение и весомость в
глазах турецкого общества каждого слова, сказанного или даже мимоходом
оброненного Ататюрком в адрес нашей страны. То обстоятельство, что с
тех пор прошло много лет, да и нынешняя Россия – это уже не совсем та
или совсем не та страна, принципиально ничего не меняет.
И не случайно данная глава была начата с упоминания цитатников. За
период своей активной деятельности властители дум успевают сказать
очень и очень много. Причем, разумеется, точка зрения на каждый вопрос
на протяжении жизни претерпевает эволюцию, иногда достаточно
заметную. Бывают и настоящие подарки для охотников за историческими
сенсациями и вообще для любителей «перчинки» – реплики, которые
можно отнести к категории «извините, граждане, погорячился». В сердцах
что-то сказать – это со всеми случается, знаете ли. В общем, кроме того,
кого цитируют, есть еще не менее важный фактор – личность того, кто
отбирает цитаты для последующего использования.
Чтобы не быть голословными – вот цитата Мустафы Кемаля Ататюрка,
которая приводится в учебнике 12-го класса по предмету «Современная
турецкая и мировая история», в разделе, посвященном разным нашим
«перестройкам-гласностям» и всему тому, чем они закончились для нашей
страны. Цитата приводится под заголовком «СССР распадется»:
«Сегодня Советский Союз является нашим другом, соседом и
союзником. Нам нужна эта дружба. Однако сейчас никто не может сказать,
что случится завтра. СССР может распасться, рассыпаться на куски, как
Османская или Австро-Венгерская империя. Народы, которые сегодня
СССР плотно сжимает в своей руке, могут разбежаться. В мире может
сложиться другой баланс сил. И тогда Турция должна знать, что ей нужно
делать. Под властью нашего друга находятся родственные нам по языку,
вере и душе братья. Мы должны быть готовы защитить их. Это не значит
сидеть сложа руки и ждать. Нужно действовать. Как народы могут
подготовиться к такому процессу? Прочно поддерживая духовные мосты.
Язык – это мост. Вера – это мост. История – это мост. Мы должны
обратиться к нашим корням и обрести историческое единство, несмотря на
то что события нас разъединили.
Мы не должны ждать, пока они сблизятся с нами, нам нужно самим
стать к ним ближе. СССР однажды распадется. И тогда Турция должна
стать для них образцовым государством». /Мустафа Кемаль Ататюрк, 1933
год.
И тут же старшеклассникам дается задание для лучшего усвоения
материала: «С учетом текста, приведенного выше, проведение какой
внешней политики Ататюрк считал необходимым для Турции после
распада СССР? Объясните».
Правильным ответам на данный вопрос с точки зрения нынешней
идеологии в общем и Министерства образования в частности будут
посвящены последующие главы, обсуждающие вопросы современной
внешней политики Турции. При этом в центре со всей неизбежностью
окажется такое понятие как «новый османизм» и некоторые практические
результаты внедрения его элементов в турецкий внешнеполитический курс,
в частности, на одном из, пожалуй, наиболее характерных примеров –
событиях так называемой «арабской весны».
Вообще бросается в глаза, что приведенная выше цитата – это
единственное, что было выбрано составителями школьной программы из
огромного массива выступлений, в которых Ататюрк говорил о России и о
советско-турецких отношениях.
Впрочем, если абстрагироваться от вполне объяснимого чувства
патриотизма и от любви к нашей 1/8 части суши, включая вернувшийся
Крым, то что, собственно, такого нового или экстраординарного поведал
турецкий лидер? Ну да – «ничто не вечно под луной», и об этой старой
истине неплохо иногда, а лучше почаще, задумываться. Русским, туркам, да
и всем остальным тоже. Ведь не ошибется же тот, кто с уверенностью
скажет, что и США в будущем развалятся? Но на турок эта цитата про
грядущий распад СССР произвела в 1990-х годах сильное впечатление:
«Ата (отец) и это тоже предвидел!» – настолько оглушительно прозвучало
известие о том, что Советский Союз самораспустился.
Справедливости ради заметим, что отдельные фотографиисвидетельства советско-турецкой дружбы все же приводятся. Они, как это
иногда бывает, красноречивее любых слов. А уж если добавить к ним еще
некоторые подробности, то уровень отношений в те годы станет понятен.
Вот одна из таких деталей: в ходе торжественных мероприятий по случаю
десятилетия провозглашения Турецкой Республики, 29 октября 1933 года,
парад турецких войск вместе с президентом Ататюрком, премьерминистром Иненю и министром обороны Чакмаком принимал советский
маршал Климент Ворошилов. Случай по любым меркам небывалый.
Так что какую бы эволюцию ни претерпевали взгляды Мустафы
Кемаля Ататюрка на протяжении жизни, невозможно отрицать того, что
дружба между Советской Россией и Турецкой Республикой при жизни
Ататюрка действительно была.
Да, начиная с Лозаннской конференции, на которой советская
делегация выступила на стороне Турции, и вплоть до смерти Ататюрка в
1938 году страна постепенно совершала разворот в сторону западных
государств. Но на то было множество объективных причин.
Представляется, что главная из них заключается в том, что Мустафа
Кемаль Ататюрк не был коммунистом, не мог считаться и социалистом, да
и рабоче-крестьянского движения в стране, откровенно говоря, не было.
Все это не сулило больших перспектив победе коммунизма на берегах
Босфора.
Отдавало себе отчет в этом и советское руководство. Вот какими
словами напутствовал В. И. Ленин первого советского полномочного
представителя в кемалистской Турции члена Реввоенсовета С. И. Аралова
перед отъездом в Анкару в 1921 году: «…Конечно, Мустафа Кемаль-паша –
не социалист, но, по-видимому, хороший организатор, талантливый
полководец, ведет буржуазно-национальную революцию, прогрессивно
настроенный человек, умный государственный деятель. Понял значение
нашей социалистической революции и относится положительно к
Советской России. Он ведет освободительную войну с захватчиками…
Говорят, народ ему верит. Надо ему помочь, то есть помочь турецкому
народу. Вот ваша работа. Уважайте турецкое правительство, народ, не
кичитесь. Не вмешивайтесь в их дела. Англия натравила на них греков…
Вам предстоит серьезная работа… Помочь материально Турции мы
сможем, хотя и сами бедны. А нужно… Турецкий народ будет чувствовать,
что он не одинок…» И далее: «…Царская Россия столетия воевала с
Турцией – это наложило, конечно, большой отпечаток в памяти народа…
Вы знаете, недоверие проходит медленно. Нужна поэтому большая,
терпеливая, осторожная, внимательная работа; нужно умело доказать,
объяснить не словами, а делами разницу между старой царской Россией и
Россией советской…»
А вот уже как в 1927 году, согласно учебнику турецкой революции,
ответил Ататюрк на вопрос французского корреспондента газеты «Petit
Parisien», не собирается ли он, между делом, построить коммунистическую
систему правления в Турции?
«По моему мнению, на свете нет правительства, похожего на это
(прим. авт.: Речь, конечно же, о правительстве новой Турецкой
Республики.). Не стоит забывать того, что эта система правления не
является большевистской. Потому что мы – не большевики и не
коммунисты. И мы не можем быть ни большевиками, ни коммунистами.
Потому что мы националисты и испытываем почтение к религии. Короче,
форма нашего правления – полностью демократическая. На нашем языке
это правительство характеризуется как “народное правительство”».
Вот еще одна показательная цитата Ататюрка: «Нет, не коммунизм и
не фашизм. Эти две чуждые идеологии не отвечают ни сути, ни характеру
нашего народа. Демократия, но не фантазийная, а реальная демократия –
самый подходящий режим для моего характера, для моего творения».
Так что на излете жизни в своем последнем выступлении перед
Меджлисом Турции в 1937 году Ататюрк уже вспоминал о России в
последнюю очередь, сфокусировавшись главным образом на соглашениях,
заключенных с Францией, Англией и Германией.
Конечно, отношения между Советской Россией и Турецкой
Республикой при жизни Ататюрка даже в лучшие времена были далеко не
однозначными. Но представляется, что в попытке дать им какую-то общую
оценку следует отталкиваться от чистых фактов, причем от событий,
произошедших в поворотные моменты истории, когда решался вопрос
«быть или не быть».
Так вот, наша страна первой, еще до заключения Лозаннского мира, в
1920 году признала новую Турцию. При этом Ленин в учебнике по
турецкой революции не упоминается ни единым словом, только в пособии
по современной истории мира. Замалчивается и тот факт, что 26 апреля
1920 г., уже через три дня после открытия Великого Национального
Собрания Турции, именно Мустафа Кемаль проявил инициативу и от
имени только что сформированного правительства обратился с
официальным письмом к Советскому правительству, содержащим просьбу
об установлении дипломатических отношений и об оказании Турции
помощи: «Мы принимаем на себя обязательство соединить всю нашу
работу и все наши военные операции с российскими большевиками,
имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и
освобождение всех угнетенных». Но, понятное дело, такого рода цитаты –
не для турецких учебников, а скорее для узкого круга лиц, специально
интересующихся вопросом.
Советская помощь – еще один подобный факт, чем бы при ее
выделении ни руководствовалось правительство Советской России.
Обвинять большевиков в трезвом стратегическом расчете смехотворно.
Мол, хотели создать «буферную зону» от интервентов и перекрыть
черноморские проливы, да и заняться «на досуге» пропагандой
коммунистических идей на анатолийской почве, впрочем, достаточно
«каменистой». Что тут ответишь? А нужно стесняться своего прагматизма?
А исходя из чего тогда руководству страны следует принимать решения?
Так и Ататюрк вообще-то строил свои отношения на трезвом
практическом расчете. Человек он был весьма образованный, а в
оконченном им престижном военном училище, думается, крепко учили и
про северного соседа, и про «панславизм» с выходом к «теплым морям», а
также про роль царской России в упадке Османской империи… Но при
отсутствии по большому счету других вариантов он решил договориться с
многовековой «угрозой с севера», коль скоро там поменялась власть, пусть
даже и на идеологически ему чуждую. Кстати, в своих выступлениях он
говорил не о русско-турецкой, а о советско-турецкой дружбе. Почувствуйте
разницу… В общем, вспомнив прописную истину «брак и по любви, и по
расчету крепче того, который только по любви», вернемся к нашей теме.
Советская Россия оказывала всемерную поддержку Турции согласно
условиям «Договора о дружбе и братстве» между РСФСР и Турцией,
который был подписан 16 марта 1921 года, спустя год после обращения
Ататюрка к Советскому правительству.
Впрочем, авторы турецкого школьного пособия говорят о том, что этот
договор был подписан с задержкой в год после принятия правительством
Советской России принципиального решения о помощи, поскольку оно
дожидалось «первых значительных успехов» турецкой армии на театре
военных действий против иностранных интервентов. Может, так оно и
было.
Также заметим, что в тех же учебниках истории данный договор в
отличие от многих аналогичных, заключенных Турецкой Республикой,
именуется не своим полным названием, где используются слова «дружба» и
«братство», а просто как «Московское соглашение 1921 года». У автора нет
полной уверенности в том, что каждый российский историк, услышав про
Московский договор с Турцией, без уточняющего вопроса сразу поймет, о
каком именно документе идет речь.
А если обратиться к сути документа, то советская поддержка по
Договору заключалась в признании Национального обета – Декларации о
независимости страны, в аннулировании всех соглашений и капитуляций
между Российской и Османской империями, включая и полное списание
долгов второй по отношению к первой, а также в безвозмездных
материальной помощи и поставках оружия.
Питая слабость к цифрам, не упустим возможности привести
некоторые статистические данные относительно фактических объемов
советской помощи, оказанной Турецкой Республике.
Согласно
данным
различных
авторов,
суммарный
объем
безвозмездных финансовых пожертвований Турции со стороны Советской
России в период с 1920 по 1922 год составил сумму от 15 до 18 миллионов
рублей золотом. Что же касается размеров военной помощи, где также
присутствует известный разброс в оценках, то округленные цифры
выглядят следующим образом: два морских эсминца («Живой» и
«Жуткий»), 39 тысяч винтовок, 63 миллиона ружейных патронов, 54
орудия, 147 тысяч снарядов, 4000 шрапнельных снарядов, 4000 гранат, 327
пулеметов, 1500 сабель и 20 тысяч противогазов. Кроме того, различная
«разносортица» – продовольствие, лекарства и медикаменты, одежда,
постельные принадлежности и прочее. Необходимо отметить, что эту
помощь оказывала страна, и сама в те же годы переживавшая Гражданскую
войну и разруху…
И намного труднее бы пришлось Турецкой Республике в первые годы
своей независимости, если бы не строительство Советской Россией, под ее
же кредиты, крупных промышленных предприятий. Полезно помнить, что
в находящейся в руинах Анатолии собственной индустрии практически не
было. Экономическая жизнь едва теплилась в маленьких ремесленных
цехах.
На заметку российским «челнокам», да и просто всем
интересующимся: в 1935 и в 1937 годах именно СССР ввел в эксплуатацию
два крупнейших текстильных комбината в Турции (Назилли, Кайсери).
Тогдашний премьер-министр Исмет Иненю назвал их «прекрасными
произведениями советской индустрии» и «символами вечной дружбы». Эти
заводы и стали первыми флагманами турецкой легкой промышленности.
При этом отношения между Советской Россией и Турецкой
Республикой, как и между И. В. Сталиным и М. К. Ататюрком, были далеки
от идеала.
Как указывает ряд историков, Ататюрка глубоко задевал тот факт, что
Сталин не направлял ему личных поздравительных телеграмм, оставляя эту
роль своим подчиненным – скажем, председателю Центрального
исполнительного комитета СССР М. И. Калинину. Ататюрк такого рода
посредничество воспринимал как неуместное между «равноправными
вождями» двух великих народов. Добавим от себя, что оба лидера были по
своему менталитету восточными людьми, в протоколе смыслили и не могли
не относиться к нему со всей возможной серьезностью.
А если по существу, то СССР со сталинскими репрессиями, невзирая
на свою растущую экономическую и военную мощь, вряд ли мог стать для
некоммунистической Турции, идущей по совершенно другому пути
развития, достойной моделью для подражания.
Да и турецкая внешняя политика, взяв на вооружение ататюрковский
принцип «Мир на родине – мир во всем мире», заявляла о своем
стремлении строить равноудаленные отношения со всеми зарубежными
странами на основе нейтралитета. То, что нейтралитет продолжался не так
долго, как задумывалось турецким вождем, – отдельный вопрос, которого
мы коснемся чуть позже.
Со своей стороны Кремль с обеспокоенностью наблюдал за все
большей диверсификацией внешнеполитического курса Анкары и ее
неуклонным выходом, после получения признания на международной
арене, из-под советской опеки.
В частности, балансирующая позиция Анкары в ходе переговоров по
одному из главных наследий того времени – действующей и поныне
Конвенции Монтре – была воспринята в Москве как отход от блоковой
солидарности с Советским Союзом и крен в сторону Англии с целью
решения своей главной задачи – ремилитаризации черноморских проливов
и установления над ними полного турецкого суверенитета. Пусть даже и в
ущерб интересам Советского Союза, стремившегося придать особый статус
Черному морю, к которому, согласно советскому замыслу, не должен
применяться общепринятый принцип свободы мореплавания, и
максимально обезопасить себя от прохождения через проливы военных
судов нечерноморских государств как в военное, так и в мирное время. В
общем и целом СССР в результате это удалось, но, как говорится, осадок
по отношению к туркам остался.
Но все же разворот в отношениях между двумя соседними странами в
20–30-е годы XX века был столь разительным по сравнению со столетиями
русско-турецкой вражды при Российской и Османской империях, что если
бы автору, уподобившись турецкому Министерству образования, пришлось
выбирать лишь одну характерную цитату Ататюрка, он, поразмыслив, все
же остановился бы на следующей: «Победа новой Турции над (…)
интервентами была бы сопряжена с несравненно большими жертвами или
даже совсем невозможна, если бы не поддержка России. Она помогла
Турции и морально, и материально. И было бы преступлением, если бы
наша нация забыла об этой помощи». Тем самым автор согласился бы с
выбором Посольства Российской Федерации в Турецкой Республике,
разместившим данное высказывание лидера турецкого народа на своей
официальной интернет-странице.
А заодно привел бы фотографию двенадцатиметровой скульптурной
композиции «Республика», возведенной в 1928 году на площади Таксим в
Стамбуле на пожертвования турецкого народа. Где наряду с фигурами
лидеров новой Турецкой Республики – Ататюрка, Иненю и Чакмака – и
представителей простого народа в левой части композиции расположены
фигуры Ворошилова и Аралова. Их включение состоялось по личному
распоряжению Ататюрка в знак благодарности за политическую, военную
и финансовую помощь, оказанную Советской Россией в деле обретения
Турцией независимости в 1923 году.
Тот факт, что в скульптурной композиции на одной из главных
площадей страны в общем ряду стоят два советских военачальника, на
протяжении десятилетий в Турции не обсуждался. Не так уж много самих
турок об этом знает. Лишь в 2002 году «Журнал популярной истории»
написал об этом, указав имя Ворошилова, а вместо Аралова по ошибке
была написана фамилия Фрунзе.
О подобного рода вещах стоит иногда вспоминать, особенно в трудные
периоды отношений.
Лихорадить советско-турецкие отношения с удвоенной силой начало
сразу после смерти Мустафы Кемаля Ататюрка 10 ноября 1938 года, когда
во властные структуры Турецкой Республики стали приходить деятели, ряд
которых находился в оппозиции по отношению к первому президенту,
включая и идеологически близких к пантюркизму. То есть все те, кому
раньше путь во власть был заказан. Это не могло не сказаться на
внешнеполитическом курсе страны, в котором уже тогда пробудился
особый заинтересованный взгляд на «братские» тюркские регионы
Советского Союза, ничуть не утративший своей пристальности и по сию
пору.
Подводя жирную черту под периодом правления в Турецкой
Республике ее основателя и первого президента Ататюрка, резюмируем,
что страну он отстоял в тех географических границах, в которых это, повидимому, было возможно. Добился ее международного признания. И, что
самое главное, добился ремилитаризации и восстановления турецкого
суверенитета над черноморскими проливами, зафиксированного в
действующей и поныне Конвенции Монтре. Тем самым Ататюрк выбил для
Турции важный геополитический статус «держателя ключей» от
важнейшей судоходной артерии.
Однако в каждой бочке меда всегда, так или иначе, присутствует ложка
дегтя, и было бы неправильным не вспомнить о ней, так сказать, для
полноты вкусовых ощущений.
Во-первых, создание Турецкой Республики в 1923 году как
мононационального государства – один народ, один флаг, один язык, одно
государство, с огульным превращением курдов в эдаких «Дунканов
Макклаудов» – «горных турок», а всех остальных – лазов, заза, боснийцев,
албанцев, армян, чеченцев, дагестанцев, евреев и так далее по длинному
списку – просто в турок, по замыслу Ататюрка, должно было оградить
страну от сепаратизма национальных меньшинств, в свое время
разрушившего пеструю, как лоскутное одеяло, Османскую империю.
Желая, казалось бы, сделать как лучше, идеологи нового турецкого
государства не обратили внимания на тот очевидный факт, что в новой
республиканской Турции так или иначе была реинкарнирована ее
предшественница, а само турецкое общество никак не может считаться
мононациональным. Замороженная проблема аукается Турции вот уже
несколько десятилетий, в частности, в виде бесплодных попыток как
предельно жесткими военными мерами, так и относительно мирным путем
решить проблему Рабочей партии Курдистана в восточных и юговосточных провинциях страны. Предоставление широкой автономии и
федерализация, да даже и существенное расширение прав курдского
меньшинства для националистов неприемлемы изначально, а либералов
они откровенно пугают. Закрывать же на эту проблему глаза год от года
становится все сложнее – все-таки речь идет о миллионах «горных турок»
(от 12 до 22 млн по разным оценкам) в 80-миллионном населении страны.
Корректнее было бы их называть не просто меньшинством, а
системообразующим национальным меньшинством.
Перманентная
война
или,
если
больше
нравится,
контртеррористическая операция – это ведь не только людские потери, в
том числе среди гражданского населения, но и огромные прямые расходы и
косвенные убытки. Если бы Турция не тратила огромные средства на
борьбу с курдским сепаратизмом и террором, она могла бы стать «городомсадом». Да и восточные ее регионы – ворота на Ближний Восток – в глазах
зарубежных инвесторов смотрелись бы куда как более привлекательно, а не
представляли из себя нынешние руины.
Ну и во-вторых… Согласно упомянутому ранее Национальному обету
– Декларации о независимости от 1920 года – целью правительства
Ататюрка было вхождение в территорию новой Турецкой Республики
нефтеносных районов Мосула и Киркука. Тех, которые нынче,
благополучно или не очень, пребывают в составе Ирака, а на Киркук
претендует Иракский Курдистан.
Думается, что если бы Англии не удалось большим кнутом и
скромным пряником (размером всего 500 тысяч фунтов стерлингов
откупных) воспрепятствовать этому в 1926 году, то нынешняя Турция,
располагающая весьма скудными запасами природных ископаемых, была
бы совершенно другим государством.
Статистика гласит, что бо́льшая часть нынешнего отрицательного
сальдо внешней торговли Турции формируется вследствие импорта из-за
рубежа энергоносителей, в том числе и из Российской Федерации. Если бы
на барабанных перепонках могли образовываться кровавые мозоли, то
автор бы давно их заработал от частых выслушиваний с любой турецкой
трибуны речей о чрезвычайно высокой энергетической зависимости от
России,
регулярно
проводящей
на
соседях
испытание
«неконвенционального энергетического оружия». Турок нервирует, что
Россия периодически отключает газ соседней Украине, причем непременно
зимой. В Турции считают, что с этим пора что-то делать. Однако сколько ни
произноси «диверсификация», делается это с большим скрипом, поэтому
ситуация «перманентной российской угрозы» в глазах турецких
энергетиков сохраняется.
Советско-турецкий «медовый месяц» продолжался достаточно
недолго, но все же достаточно, чтобы войти в историю двусторонних
отношений в качестве важного прецедента, продемонстрировавшего на
практике, что наши две страны, причем обе – с перманентными
имперскими устремлениями, могут не только воевать или конкурировать,
но сотрудничать и даже время от времени небезвыгодно дружить.
Итак, после смерти Ататюрка в 1938 году новым президентом страны
стал бывший премьер-министр Исмет Иненю, сразу и первым делом
провозгласивший себя «национальным шефом».
Про Иненю в Турции современники уважительно говорили, что его
«усы всегда полны двойного смысла», имея при этом в виду бесспорную
«актерскую» способность второго президента к разного рода политическим
маневрам и имитациям, призванным замаскировать его истинные
намерения. Главное же намерение Турции в те годы было понятно – не
втянуться в мировую войну, призрак которой замаячил после прихода
Гитлера к власти в Германии. Ну, а если втягиваться, то так, чтобы
гарантированно на стороне потенциальных победителей, с извлечением для
себя максимальной выгоды при минимуме затрат и рисков. В общем,
обычный, надо сказать, политический расчет.
Вспоминал, кстати, на памяти автора про «усы Иненю» и нынешний
президент Турецкой Республики Реджеп Тайип Эрдоган, однако в
несколько другом аспекте. Когда оппозиция, критикуя Эрдогана и очевидно
перейдя грань, сравнила его с Гитлером, тот тоже не стал удерживать себя в
рамках и с трибуны заявил, что в истории страны уже был один
«национальный шеф», который улыбался из-под гитлеровских, по форме,
усов. И рекомендовал проследовать недоброжелателям, не сворачивая по
пути, в портретную галерею председателей главной оппозиционной
Народно-республиканской партии. Которая, напомним, была основана
самим Ататюрком и оставалась единственной «умом, честью и совестью»
турецкого народа вплоть до введения в стране многопартийной системы в
1946 году.
Тем, что Эрдоган не испытывает большого пиетета к управленческим
талантам Иненю, возможно, и объясняется отсутствие прямого упоминания
и даже какого-либо намека на второго президента страны в учебнике
«Современная турецкая и мировая история». Про всех других есть хоть
параграф, хоть предложение. А про Исмета Иненю – ни слова.
А ведь после своей смерти в 1973 году «национальный шеф» (этот
почетный статус в народной памяти все же слился с именем Иненю и стал
его синонимом) покоится на территории Мавзолея Ататюрка. Саркофаг
Иненю весьма символическим образом расположен между двумя башнями
– Победы и Мира – через церемониальную площадь напротив главного
здания Мавзолея – усыпальницы основателя Турецкой Республики
Мустафы Кемаля Ататюрка.
Иненю был президентом страны целых 12 лет в весьма непростой для
нее период – с 1938 по 1950 год, когда «национальному шефу» так или
иначе удалось уберечь Турцию от участия во Второй мировой войне и
отбиться от территориальных претензий Советского Союза, выдвинутых
нашей страной сразу после победы. Именно за то, что страна не оказалась
втянутой в самый кровопролитный конфликт в мировой истории, Иненю
продолжают помнить в Турции (точнее, пока еще помнить, поскольку,
повторимся, ни про него, ни уж тем более про головокружительные
маневры Турции между всеми воюющими сторонами в школьных
«прописях» нет ни единого слова).
Турецкие школьники не найдут в учебниках ничего про всплеск
пантюркистских настроений и ликующее предчувствие скорого поражения
Советского Союза, охватившее многих в турецком руководстве в конце
1941 года. Такая неприкрытая враждебность буквально шокировала
советскую сторону. Нет там ни слова и про постоянный назойливый
зондаж, который велся пантюркистами на советской территории на предмет
возможности создания в перспективе, после разгрома СССР, ряда
независимых, но управляемых из Турции государств – в Крыму,
Азербайджане, Дагестане, Уральском районе, Средней Азии и так далее.
Молчат учебники и про регулярные визиты турецких генералов в
ставку Гитлера и на Восточный фронт с целью оценки оперативной
обстановки, и про 26 турецких дивизий, которые, создавая имитацию
угрозы вступления Турции в войну на стороне фашистской Германии,
отвлекали на себя силы Красной Армии и держали советско-турецкую
границу в режиме повышенной боеготовности. Равно как и про
формирование не без «неофициальной» турецкой подсказки фашистской
Германией воинских частей по национально-территориальному принципу –
из числа захваченных в плен мусульман тюркского происхождения.
Впрочем, про депортацию тюркских народов, «обвиненных в
сотрудничестве с фашистами», отдельные упоминания в учебниках все же
встречаются. Но лишь мимоходом, без упоминания корня проблемы, с
акцентом на жестокие сталинские методы ее разрешения. Не чуждых,
заметим, и самой Турции, что наглядно продемонстрировали события
Первой мировой войны, когда турки обвинили армян в коллаборационизме
с Антантой и именно этим вкупе с законами военного времени объяснили
свои последующие действия, которые были квалифицированы многими
странами мирового сообщества в качестве геноцида армянского народа
1915 года.
Не одна книга написана про Стамбул периода Второй мировой войны.
Турецкая столица того времени описывается как арена ожесточенного
столкновения дипломатов и спецслужб всех стран мира, пытающихся
перетянуть Турцию на свою сторону. Есть и серьезные исследования, и
автобиографии участников тех событий, и шпионские романы.
Чего стоит лишь один эпизод с провалившимся в 1942 году
покушением на посла Германии в Турции Франца фон Папена, в
организации которого турки обвинили двух советских дипломатов,
усмотрев в нем попытку Советского Союза не только избавиться от
влиятельного проводника политики фашистской Германии в Анкаре, но и
подорвать хорошие турецко-германские отношения, тем самым втянув
Турцию в войну на своей стороне. Тогда на сотрудников советского
генконсульства Георгия Павлова и торгового представительства Леонида
Корнилова турками была развернута настоящая охота, высшей точкой
которой стала в буквальном смысле осада Генерального консульства СССР.
В результате оба они были задержаны и предстали перед турецким судом.
До принятия Венской конвенции о дипломатических сношениях,
устанавливающих иммунитет для дипломатических работников, оставалось
еще два десятилетия. Судили Павлова и Корнилова без правовой защиты,
суд приговорил их к 20 годам тюремного заключения, впоследствии
«скостив» до 16 лет.
Вспомнив еще для полноты картины про неоднократные нарушения
Турцией в ходе войны конвенции Монтре с пропуском через проливы в
Черное море немецких военных кораблей, слегка замаскированных под
мирные «сухогрузы», переключимся и сменим точку обзора на турецкую.
Итак, как же представляется Вторая мировая война авторам все той же
турецкой школьной программы, а следовательно, какое представление о
ней получит рядовой гражданин Турции? То, что это представление
отличается от нашего, не стоит и говорить. Вообще, каким бы диким это
нам не могло показаться, далеко не все страны мира расценивают ту
страшную войну так, как мы.
Нашему уму непостижимо, как можно не признавать лидирующую
роль СССР в победе над фашистской Германией или, скажем, считать
Восточный фронт лишь одним из нескольких, равным в ряду прочих,
фронтов этой войны. Хотя бы с учетом мощи немецкого удара,
обрушенного на СССР, колоссального числа погибших советских граждан
и масштаба нанесенных разрушений. Не говоря уж про чудовищность
маршей ветеранов СС в странах Прибалтики и маразм судебных процессов
над русскими пенсионерами – бывшими солдатами Красной Армии. А чего
стоит святотатственный демонтаж памятников советским воинамосвободителям в Восточной Европе, канонизация на Украине Степана
Бандеры в качестве национального героя и восхваление УПА, как
освободительного движения украинского народа. Мы это все однозначно
характеризуем как попытки переписать историю.
На фоне этой современной вакханалии турецкий официальный взгляд
на события Второй мировой войны и на политику Советского Союза в
предвоенные и военные годы в общем и целом можно признать достаточно
умеренным. Впрочем, и тут не обошлось без нюансов, проявляющихся хотя
бы в перечисленных выше изъятиях из школьной программы неудобных
эпизодов.
Однако, пытаясь выносить какие-либо суждения о других, стоит и на
себя почаще посматривать в зеркало. А у нас разве не так? Разве мы все
знаем о Великой Отечественной войне? А про советско-финскую войну
1939–1940 годов в учебнике IX класса «Всеобщая история» не пишется в
принципе. Зато упоминаемые Латвия, Литва и Эстония летом 1940 года
вдруг взяли да и потянулись друг за дружкой в состав СССР «на правах
республик». Да и Румыния просто «передала» СССР Бессарабию и
Северную Буковину. В наших учебниках это называется «установление
контроля над сферой влияния, предусмотренной по договору с Германией»,
то есть по пакту Молотова – Риббентропа от 1939 года. Турки, допустим,
при упоминании этих территориальных приобретений Советского Союза
используют менее обтекаемые выражения – попросту используют термины
«раздел» и «оккупация».
Так что нам следует с некоторым пониманием отнестись к главному,
пожалуй, тезису турецкой школьной программы касательно Второй
мировой войны: Турция, не оправившаяся до конца после Первой мировой
войны и войны за независимость, к участию в новом конфликте была
попросту не готова. А отсюда прямо следует сознательно выбранный
страной принцип нейтралитета, который она упорно отстаивала с обоими
блоками воюющих стран, не поддаваясь ни на какие посулы или же
нажимы как со стороны Гитлера, так и со стороны «большой тройки»,
своего рода G-3 того времени: Черчилль – Рузвельт – Сталин. И даже это не
оградило страну от экономических трудностей, а турецкий народ – от
лишений в ходе мировой войны. Падение темпов ВВП, трудности с
продуктами и товарами первой необходимости, знаете ли…
Как сообщают учебники, «неприятным сюрпризом» для Турции стало
подписание Советским Союзом пакта Молотова – Риббентропа с разделом
Восточной Европы на сферы влияния, «нарушившее хрупкий баланс в
турецкой внешней политике». Вкупе с предложением СССР в сентябре
1939 года установить новый режим черноморских проливов и попытками
воспрепятствовать сближению Турции с Англией и Францией. В результате
разрываемая на части Турция в октябре 1939 года подписывает Договор о
взаимной помощи с указанными странами. Однако заметим, что Турция
мало того, что в час «Х» отказалась от выполнения своих союзнических
обязательств перед ними под, в общем-то, притянутыми за уши
предлогами, – она за четыре дня до вторжения фашистской Германии в
СССР, 18 июня 1941 года, и вовсе подписала пакт с Третьим рейхом о
дружбе и ненападении.
В остальном Вторая мировая война преподносится турецким
школьникам как чужая для Турции. Эта страна выглядит в ней сторонней
наблюдательницей вплоть до формального объявления войны Германии 23
февраля 1945 года. Единственной целью того шага было получение
«пригласительного билета» на участие в конференции в Сан-Франциско по
послевоенному мироустройству и вхождение в число постоянных членов
Организации Объединенных Наций.
Досрочная же денонсация Советским Союзом Договора о дружбе и
нейтралитете с Турецкой Республикой в марте 1945 года вкупе с
последующим продавливанием им территориальных претензий к
«неблагонадежной» Турции по советскому базированию в черноморских
проливах и по возвращению восточных провинций в состав Грузинской и
Армянской ССР окончательно задало западную траекторию развития
нашего южного соседа.
В 1948 году Турция, по факту не воевавшая ни дня, вошла в первую
группу из 16 стран на получение американской помощи в рамках плана
Маршалла. По объему американских дотаций Турция, конечно, далеко не
лидировала, но все же сумма была достаточно солидной – 221 миллион
долларов. Причем старых, дорогих долларов; если пересчитать сумму на
сегодняшний день, по покупательной способности, то получится весьма
солидно – около 2,2 миллиарда долларов. Нынешние бесплодные попытки
Турецкой Республики выдавить из западных стран хоть какую-то помощь
на содержание на своей территории 3 миллионов сирийских беженцев
наводят на мысль о том, что исламская иммиграция из разворошенного
ближневосточного «улья» сегодня пугает Запад куда как меньше, чем СССР
тогда. А зря: по сравнению с шариатом коммунизм должен по идее
смотреться несколько более выигрышно…
Однако вернемся в русло повествования. Итак, в 1949 году
последовало вступление Турции в Совет Европы, а в 1952 году – в состав
НАТО. О последнем тогдашний турецкий премьер-министр Аднан
Мендерес заявил в первую очередь как о вынужденной мере. Поскольку, по
его словам, Турция была не в состоянии в одиночку противостоять
экспансионистским устремлениям Советского Союза. Речь по-прежнему
шла о контроле над черноморскими проливами – Босфором и
Дарданеллами.
И это принципиальный момент: упомянутый в начале данной главы
замысел Ленина (если он и вправду был) – показать туркам, что Советская
Россия и Российская империя есть совершенно разные государства с точки
зрения своей внешней политики в общем и взгляда на Турцию в
частности, – провалился. Все, что в этом смысле раньше относилось к
царской России, было в турецком массовом сознании так или иначе
спроецировано уже на СССР. Вместе с появлением еще и нового
перманентного страха – перед пресловутым «призраком коммунизма».
Это, подчеркнем, турецкий взгляд на вопрос. У нас же он, разумеется,
свой, имея в виду прежде всего те сюрпризы, которые Турция преподнесла,
показав СССР свое пантюркистское лицо в самые трудные первые дни и
месяцы Великой Отечественной войны. После таких вывертов Турции
Советскому Союзу, почувствовавшему после победы в войне свой
исторический шанс, было очень заманчиво клацнуть зубами в сторону
проливов. Это, знаете ли, можно понять, тем более в условиях, когда мир на
глазах разрезался, как спелый арбуз, на два противоборствующих блока.
Вообще, похоже, тема проливов для российско-турецких отношений –
вечная. Во всяком случае, до тех пор, пока наши страны существуют в
своих нынешних географических границах. Снова об этой транспортной
артерии заговорили сразу после «самолетного кризиса» 24 ноября 2015
года, когда все российское экспертное сообщество было брошено на поиск
ответа на единственный, но принципиальный вопрос: какова вероятность
того, что Турция в условиях новой «холодной войны» перекроет
российский нефтяной трафик из Черного моря, и что по этому поводу
может предпринять Российская Федерация?
Наличие альтернативной точки зрения, конечно, не в состоянии
помешать туркам иметь свой единственно правильный в их системе
координат взгляд на Советский Союз – «каким ты был, таким ты и
остался» – и жить с этой мыслью на протяжении всей «холодной войны».
Невзирая ни на какие периоды потепления отношений с СССР, фундамент
для которых был заложен с вручением 30 мая 1953 года турецкой стороне
ноты советского МИДа об отсутствии к ней территориальных претензий.
Это произошло после того, как силовой «наскок» провалился, а первым
секретарем ЦК КПСС после смерти Сталина стал Хрущев.
Впрочем, серьезным толчком к очередному сближению между СССР и
Турецкой Республикой послужила не только и не столько нота советского
МИДа, сколько достаточно неумелая попытка Соединенных Штатов
Америки развести «по углам» двух членов Североатлантического альянса –
Грецию и Турцию – в начавшем закручиваться в 1960-х годах кипрском
кризисе.
Что характерно, в принципиальные для Турции моменты Соединенные
Штаты, будучи поставлены перед выбором, нередко оказываются на
противоположной «стороне истории» по отношению к своему
стратегическому евразийскому партнеру, заставляя его оглядываться по
сторонам в поисках достойной альтернативы. Так случилось и в 1964 году,
когда президент США Линдон Джонсон направил «национальному шефу»
Исмету Иненю, тогда пребывавшему в качестве премьер-министра,
настоятельное пожелание воздержаться от силового вмешательства в
кипрские события, тем самым приняв сторону Греции. Вкупе с размерами
западной экономической помощи, которые Турция оценила как
неудовлетворительные, размолвка с США заставила турок вновь вспомнить
о советской «палочке-выручалочке».
С этого момента уже стало невозможным не замечать «маятниковой
ритмичности» турецкого внешнеполитического курса между условными
Западом и Востоком, которая раз за разом приносила стране неплохие
дивиденды. Так было при Ататюрке и Ленине – Сталине, при Иненю и
Хрущеве и продолжается сейчас – при Эрдогане и Путине. Забегая вперед,
скажем, что именно с использованием такой стратегии туркам удалось
продавить
подписание
в
2010
году
российско-турецкого
межправительственного соглашения на строительство в стране первой
атомной электростанции «Аккую» на весьма неплохих для себя условиях.
Но всему свое время…
Во второй половине прошлого века советскими специалистами в
Турции было построено немало промышленных объектов под советские же
кредиты. Назовем в их ряду лишь наиболее крупные и
системообразующие:
1)
металлургический
завод
в
г.
Искандерун
–
по
межправительственным соглашениям от 1967 и 1972 годов с вводом в
эксплуатацию в 1979 году и с выходом на полную проектную мощность к
1987 году;
2) Сейдишехирский металлургический комбинат – соглашение от 1967
года с введением в эксплуатацию поэтапно в период с 1973 по 1979 годы;
3) тепловая электростанция «Орханели» – по соглашениям от 1975 и
1979 годов с пуском в эксплуатацию в 1993 году.
Интересным и даже несколько парадоксальным образом новые
стройки – очередные символы «вечной советско-турецкой дружбы» дали
путевку в профессиональную жизнь некоторым из влиятельных ныне
российских политиков, включая пресс-секретаря президента России
Дмитрия Пескова и бессменного рулевого Либерально-демократической
партии Владимира Жириновского.
Впрочем, в экономическом плане две страны оказались неразрывно
связаны даже не с практической реализацией перечисленных проектов, а
после подписания двух соглашений – в 1984 и 1986 годах – по поставкам
российского природного газа в Турцию по Трансбалканскому газопроводу,
иногда именующемуся как «Западный коридор» и проходящему по
территориям Украины, Молдавии, Румынии и Болгарии.
Опыт для пытающейся выйти на траекторию экономического роста
Турции, надо сказать, оказался весьма успешным. Страна всерьез
нуждалась в поставках «голубого топлива» для своей энергосистемы, а
воздух турецких городов страдал от дикой зашлакованности, вызванной
использованием «печек-буржуек» в качестве главного источника тепла в
домах и квартирах. В зимние дни он был далек от «морозной
прозрачности» – с трудом просматривались близлежащие дома, а светлая
одежда даже после коротких прогулок по улице нуждалась в химчистке…
В общем, окончательная российско-турецкая энергетическая сцепка
была предопределена самим ходом жизни. А против такой логики не
попрешь, даже если ты – Запад и, как обычно, «серьезно озабочен».
Окончательно энергетическая ось «Север – Юг» была оформлена с
подписанием, уже после распада Советского Союза и обретения
«независимости» Российской Федерации, соглашения от 1997 года о
поставках газа по так называемому «Голубому потоку» – газопроводу,
связавшему в 2003 году Россию и Турцию по акватории Черного моря.
Однако и здесь идиллией между Россией и Турцией не пахло.
Задувший «ветер перемен» сопровождался достаточно прохладными
«порывами». В начале 1980-х годов, с приближением конца «холодной
войны», ослабление Советского Союза и вытекающий из этого новый
баланс сил в мире вызвали к жизни в Турции активную ревизионистскую
внешнюю политику, получившую в дальнейшем название «новый
османизм». Беря свои корни в пантюркизме и панисламизме, эта политика
начала оформляться в идеологию после того, как премьер-министром в
1983 году стал Тургут Озал, и постепенно стала приходить на смену
доминирующему до тех пор кемализму Ататюрка – достаточно
нейтральному, пассивному и обращенному скорее внутрь, чем вовне.
Как можно судить из специально отобранной для турецких учебников
цитаты Ататюрка о том, что Турция должна делать после неизбежного
распада Советского Союза, турецкая политическая мысль пытается
скрестить «ежа с ужом» – кемализм и новоосманизм. Достаточно
любопытным образом получивший свое развитие новый проактивный
внешнеполитический курс Турции соседствовал с укреплением ее же
торгово-экономических связей с поздним СССР и с Российской
Федерацией как с его правопреемницей. Но разговор об этом мы отложим
до следующей главы.
Глава 4
Строители новоосманизма
Хочешь оставить соседа заикой – поведай ему о своей «единственно
верной» национальной идее… Поощрительного хлопка по плечу «Прям
зачитался твоим чучхе, до утра не спал… Ну ты даешь, брат!» ожидать не
приходится. Зычный призыв «Гей, славяне!» способен мобилизовать
мыслительный процесс всех соседей до пределов, граничащих с
нечеловеческими возможностями. По сейфам их генштабов стремительно
распихивается очередной ворох секретных планов «Б» на случай часа «Ч».
Любопытным
образом
Турецкая
Республика,
«привитая»
Североатлантическим альянсом во время «холодной войны» от
коммунистического поветрия и до крайности убедительно рассказывающая
в своих школьных учебниках про чужие «панславизм» и «выход к теплым
морям», довольно быстро соорудила кое-что новенькое сама.
Речь здесь пойдет не о кемализме – о нем мы поговорили в
предыдущей главе. Кемализм в делах внешнеполитических был достаточно
миролюбив, взяв на вооружение лозунг Ататюрка «Мир на родине – мир во
всем мире!». Если он и мог чем-то у кого-то вызывать сложную гамму
чувств, так это своей несколько воинствующей и немного догматичной
светскостью у ортодоксальных мусульман в самой Турции. Что есть их
внутреннее дело. Ну, а то, что нейтралитет новой Турецкой Республики,
замысленный Ататюрком, продержался не слишком долго после его смерти,
так это лишнее подтверждение того драматического несоответствия,
которое перманентно сохраняется между «плохой» жизнью и «хорошими»
намерениями.
Авторство термина «новый османизм», введенного в оборот
относительно недавно, не установлено, хотя список претендентов
достаточно велик. В нем мелькает множество незнакомых для российской
публики лиц, но есть, безусловно, и известные личности, такие как: Тургут
Озал, Абдуллах Гюль и Ахмет Давутоглу. Впрочем, оговоримся сразу, что
последний из упомянутых особо не претендует на роль первопроходца,
однако его со стопроцентной уверенностью можно назвать главным
популяризатором новой османской идеи.
Все трое на протяжении своей карьеры занимали в Турции высшие
государственные посты. Все они побывали премьер-министрами. Двое из
них достигали вершины турецкой властной пирамиды, становясь
президентами: восьмым по счету – Тургут Озал и одиннадцатым –
Абдуллах Гюль. Двое из трех – Абдуллах Гюль и Ахмет Давутоглу –
прошли «обкатку» в качестве руководителей турецких «моншеров» (так не
слишком приветливо в самой Турции называют дипломатический корпус
страны, коверкая, по излюбленной местной привычке, французские слова
на турецкий лад). Проще говоря, были министрами иностранных дел. Двое
из трех, но в другой комбинации – Тургут Озал и Ахмет Давутоглу, –
отметились рассчитанными на широкую публику и снискавшими немалую
популярность трудами, посвященными новому балансу сил, который
складывается в мире после окончания «холодной войны» и распада
Советского Союза, а также турецкому евразийству.
Автору посчастливилось стать одним из российских читателей
настольного пособия по новоосманизму «Стратегическая глубина» Ахмета
Давутоглу, появившегося на турецких книжных полках аж в 2001 году и
весьма запоздалым эхом отозвавшегося в России после «самолетного
кризиса» 2015 года. Правда, читать пришлось в оригинале, поскольку на
русский язык книга так и не была переведена, а греческим и фарси, на
которых, похоже, не без намека, книга переиздавалась, он не владеет.
В самой Турции «Стратегическая глубина» выдержала около ста
переизданий и стала именем нарицательным вместе с некоторыми ее
лозунгами, включая «ноль проблем с соседями». Так что сомневаться в том,
что «новый османизм» в определенный момент современной истории
страны претендовал на то, чтобы быть мейнстримом ее политической
мысли, не приходится. В каком же направлении эта мысль устремилась
ныне, после, скажем прямо, не слишком обнадеживающих результатов
практического внедрения? Этому вопросу посвящена глава 7.
В общем, посматривая на карту, заметим очевидное: Российская
Федерация – не единственная евразийская держава, и не стоит забывать,
что нас все же двое таких, претендующих на византийское духовное
наследие и статус третьего Рима.
Впрочем, российское руководство о Турции в подобном контексте
нередко вспоминает, наглядным свидетельством чему, к примеру, является
весьма символичный визит в Анкару главного отечественного «евразийца»
Александра Дугина в ранге, как писали об этом турецкие СМИ,
спецпредставителя президента России. Что характерно, этот визит
состоялся 14–15 июля 2016 года, то есть уже после российско-турецкого
примирения и буквально накануне попытки военного переворота,
предпринятой в Турции. Бывают и такие вот интересные совпадения,
вносящие свою лепту в разнообразные теории заговоров – из серии
«российские спецслужбы предупредили Эрдогана о надвигающейся
опасности и тем самым буквально спасли», ну а в качестве дипкурьера, по
всему получается, был отправлен Александр Дугин.
Однако вернемся к новоосманизму. Полагаю, что термин этот в особой
этимологической расшифровке не нуждается: возврат к корням, и даже
понятно к каким.
Ранее мы уже упоминали о том, что взгляд на свое имперское прошлое
в кемалистской Турции был достаточно прохладным. За исключением
отдельных аспектов, на протяжении десятилетий ощущалось неприкрытое
равнодушие турецких идеологов к своей собственной многовековой
истории. «Не у одних турок», вздохнем мы, пытавшиеся в прошлом веке
построить самое прогрессивное общество в мире, причем принципиально
иного типа.
В новой многополярной реальности, согласно османской идеологии,
именно турецкому народу уготована одна из центральных ролей на
международной арене. Быть может, и не сразу в мировом масштабе, но в
региональном – уж точно. Ведь совсем не случайно турецкое Министерство
образования в своих школьных учебниках произвело подробную «перепись
населения» братских тюркских народов, проживающих ныне по всему
миру (а это около 200 миллионов человек), и ревизию территорий их
расселения с площадью, природными ресурсами и полезными
ископаемыми. Особое внимание было уделено многолетней борьбе за
обретение независимости некоторыми из этих народов, увенчавшейся
успехом с распадом Советского Союза в 1991 году. Попутно описывается и
ряд субъектов нынешней Российской Федерации.
Впрочем,
сфера
растущего
турецкого
влияния,
согласно
новоосманскому учению, вовсе не должна искусственно ограничиваться
историческими границами Османской империи на пике ее могущества или
же территориями, населяемыми тюркскими народами. Интересы страны
должны быть расширены до самых далеких от Турции уголков планеты –
Латинской Америки, Африки, Юго-Восточной Азии. Проводником же
новой проактивной внешней политики страны, в противовес пассивному
кемализму, согласно замыслу Тургута Озала, премьер-министра Турции в
период с 1983 по 1989 год и президента – с 1989 по 1993 год, должно было
стать торгово-экономическое сотрудничество. Лозунгом озалистского курса
было «решение политических проблем путем экономического сближения».
По нынешним временам, когда все уже все знают про «мягкую силу» и про
методы и средства ее приложения, это не бог весть какая глубокая истина.
Понятно, что в современном мире военная сила является скорее
инструментом сдерживания, а экономические рычаги имеют куда как более
широкий спектр применения – от изоляции и сдерживания до экспансии и
установления контроля над… Далее подставить нужное – регионами,
отраслями, национальными экономиками и в итоге над суверенными
доселе государствами. В общем, добро пожаловать в открытый рынок и во
Всемирную торговую организацию, сказали лидирующие экономики мира
и транснациональные корпорации, раздавая выстроившейся очереди из
всех прочих в качестве бесплатного флаера «рейтинги глобальной
конкурентоспособности» и плотоядно облизываясь…
Но по меркам восьмидесятых годов тезис Тургута Озала содержал в
себе элементы политического провидения и, выражаясь ВАКовским
языком, научной новизны. Тот факт, что Турция была в числе первых стран,
разглядевших потенциал в либерализации внешней торговли Советского
Союза и в его распаде на новые независимые государства, – это, конечно,
турецкому руководству в плюс. Но главное – это то, что турки, чей
экспортный потенциал в те годы был несравненно меньше нынешнего и
которые массово производили на экспорт разве что неумелые подделки под
мировые бренды с исковерканными лейблами типа «ABIBAS» или
«ADIDASS», сумели не только увидеть свой исторический шанс, но и в
полной мере им воспользоваться. Стоит признать, что это не каждому дано.
Так нередко выигрывает немецкая сборная по футболу: девяносто минут,
всего один шанс – и один гол.
А в этом матче, если продолжать футбольную аналогию, турки и вовсе
«накидали полную авоську». Ставший премьер-министром страны Тургут
Озал незамедлительно провозгласил отход страны от исчерпавшего себя
курса на «импортозамещение» на более перспективный – построение
экономики, ориентированной на экспорт.
Результаты не заставили себя долго ждать. Когда в 1995 году Турция
подтвердила свои претензии на полноправное членство в Европейском
союзе и заключила с Европой соглашение о Таможенном союзе, возникший
режим свободной торговли вопреки мрачным прогнозам евроскептиков не
стал могильщиком ни для турецкой промышленности, ни для сельского
хозяйства. Они оказались очень даже конкурентоспособными по сравнению
с западными аналогами, а турецкие производители проторили себе дорогу в
Европу и достаточно прочно закрепились там в целом ряде ниш.
Нам такие успехи сейчас могут только сниться, невзирая на
сохраняющийся пока несравненно более высокий производственный и
научно-технический потенциал России по сравнению с Турцией.
В период распада Советского Союза в 1991 году, когда
новообразованной Российской Федерации оказалось нужным буквально все
и с этой точки зрения она предстала перед зарубежными
предпринимателями Клондайком и Эльдорадо одновременно, турки
умудрились вывести на качественно новый уровень целые отрасли своей
экономики. Назову лишь большой турецкий «квартет»: строительноподрядный сектор, легкая промышленность, сельское хозяйство и туризм.
Один строительный сектор Турции чего стоит: в рейтинге «Engineering
News Record» из 250 крупнейших подрядчиков мира в последние годы
почти каждая шестая компания – турецкая. По общему числу вхождений в
этот список Турция уступает только Китаю и идет вровень, чуть опережая,
с Соединенными Штатами Америки.
При этом нужно понимать, что ни одна из упомянутых выше отраслей
не существует сама по себе, в «вакууме». Каждая из них является вершиной
пирамиды, у которой есть широкое основание из многочисленных смежных
индустрий, обеспечивающее общую устойчивость несущей конструкции –
диверсифицированной
и
уже
в
значительной
мере
экспортоориентированной турецкой экономики.
Но Российская Федерация – это лишь одна, пусть и большая, сторона
вопроса, а совсем другая – это отношения Турецкой Республики с вновь
образованными независимыми государствами на Кавказе и в Средней Азии
– с Азербайджаном, Грузией, Казахстаном, Киргизией, Узбекистаном,
Таджикистаном, а также с Туркменией. И здесь у Турции, выступившей в
первом ряду стран, признавших новые государства, установивших с ними
дипломатические отношения и открывших в них свои полномочные
представительства, имеется далеко идущий стратегический интерес.
Который она, собственно, и не скрывает.
Приведу лишь два примера шагов, оперативно предпринятых турецкой
стороной в девяностые годы прошлого столетия и преследующих
достижение долгосрочных целей.
Во-первых, в 1992 году в структуре турецкого Министерства
иностранных дел было создано «Турецкое агентство по сотрудничеству и
координации» (TİKA). Турецкий аналог американского «USAid»,
английского Британского Совета и российского Россотрудничества,
невзирая на очевидно запоздалый старт, буквально на глазах набирает
«мышечную массу». К настоящему времени «TİKA», не тратя попусту
средства и силы на мегапроекты и не впадая в ненужный гигантизм, как это
иногда свойственно нашим институциям, реализует практику малых и
средних дел приблизительно в 50 странах мира. Счет подписанным
международным соглашениям идет на многие сотни. Агентство уже
выделилось в автономную от МИДа структуру, будучи переподчиненным
напрямую администрации премьер-министра.
В результате ко второму десятилетию двадцать первого века Турция
начала котироваться в рейтинге «The Soft Power 30» Международной
консалтинговой компании «Portland», посвященном выявлению тридцати
самых влиятельных стран мира с точки зрения инструментов «мягкой
силы». И Турция с Россией идут там «ноздря в ноздрю», что должно
показаться особенно симптоматичным, если вспомнить, какие огромные
средства вбухивались Советским Союзом в развитие своих гуманитарных
связей, допустим, с той же Африкой, и какое богатое наследие в этом
смысле было оставлено Российской Федерации.
Выражу свое сугубо личное мнение о том, что российское попадание в
рейтинг «мягкой силы» – своего рода казус. Это признание ее в целом
сохраняющегося значительного влияния в мире, но никак не роста
привлекательности бренда «Россия» в мире. Наш кнут по-прежнему не
сбалансирован таких же размеров пряником, если можно так выразиться.
Конечно же, ценнейшим активом является пророссийски или, скорее,
просоветски настроенные зарубежные элиты стран третьего мира, в ряду
которых многие когда-то привезли свои университетские «корочки» из
МГУ, МГИМО или Университета дружбы народов, но это привет из
далекого прошлого. Уйдут все старые лоббисты на пенсию, и дальше что?
С кем будем работать, на кого будем опираться?
Любопытствующие могут предпринять ознакомительный вояж по
«черной» Африке, заехать в Судан, Эфиопию, Кению или Конго – хоть в
Демократическую Республику, хоть в обычную. Маршрут не особо
принципиален. Вроде бы пустяк, но и он имеет значение: там к услугам
приезжих рестораны двух зарубежных кухонь. Это, во-первых, китайская
лапша, а во-вторых – турецкие кебабы. И над дверьми в «харчевни» гордо
реют китайские и турецкие флаги. Русских ресторанов нет ни одного. Для
тех, кто считает подобные факты не заслуживающими особого внимания
мелочами, а русскую кухню – неудобоваримой в жарком африканском
климате, приведу второй пример.
В 1928 году Мустафа Кемаль Ататюрк инициировал радикальную
реформу по переходу Турции с арабской вязи на новый алфавит,
сконструированный на базе латиницы. Как показали прошедшие годы,
замысел турецкого лидера полностью себя оправдал: реформа алфавита
придала сильнейший импульс западному вектору развития новой
республиканской Турции, отдалив ее от ближневосточного региона и от
«балластного», то есть тянущего в прошлое, с точки зрения кемалистов,
влияния арабского мира. Который, кстати, до сих пор в турецком массовом
сознании нередко воспринимается в качестве предателя – за
коллаборационизм со странами Антанты в ходе Первой мировой войны. Да
и вообще, турки на бытовом уровне арабов не сильно любят, как, впрочем,
и евреев…
Итак, 8–10 марта 1993 года турецкое Министерство иностранных дел и
упомянутое уже «TİKA» провели международную конференцию, куда были
приглашены лидеры всех молодых и независимых тюркских государств.
Лейтмотивом мероприятия стал тезис о необходимости перехода всего
тюркского мира на единый алфавит, имеющий в своей основе латиницу. С
упором на то, что латиница наилучшим образом соответствует структуре и
словообразованию тюркских языков, а также позволяет использующим ее
быть ближе к современному миру и, следовательно, гарантирует достойное
место в нем (со временем, конечно).
Тургут Озал, тогдашний президент страны, тогда сказал: «После этого
весь мир увидит взлет тюркизма на маятнике истории!» А премьерминистр Сулейман Демирель вслед добавил, что хотя конференция и
опоздала лет на двести, но уже ничто не в состоянии помешать созданию
нового тюркского мира «от Адриатики до Великой китайской стены». Тут
возник повод задуматься не только у России с ее тюркскими субъектами
Федерации, но и у Китая с его неспокойным Синьцзян-Уйгурским
автономным районом.
Обращаясь к картине наших дней, мы увидим, что на латиницу уже
перешли Азербайджан, Узбекистан и Туркмения. Насколько полностью и
успешно – это отдельный вопрос. В начале 2016 года о постепенном, к 2025
году, переходе на латиницу официально заявила и Республика Казахстан –
ключевой партнер России, в частности, по Евразийскому экономическому
союзу (ЕврАзЭС) и по Организации договора о коллективной безопасности
(ОДКБ).
Показательно, что полуофициальные комментарии казахов оказались
для России очень даже нелицеприятными – заявлялось о боязни перед
«русским миром» и о возможной агрессии со стороны России, которая,
дескать, не рассматривает всерьез казахскую государственность, претендуя
на возврат части северных территорий страны. Так что перед лицом такой
«мягкой и пушистой силы» не убоялся Казахстан и предстоящего
огромного масштаба работы и соответствующих расходов. Представить
себе только – перевод всех письменных источников страны на новую
языковую платформу! Речь идет не о косметической реформе вроде
переименования милиции в полицию без смены качества, а о
цивилизационном выборе.
Ну а то, что на такой шаг пошел стратегический союзник Российской
Федерации, – это, прямо скажем, караул. Ребята, ну какой, ей-богу, после
этого «Soft Power 30»… Это уже совсем другой список – «Global Fire
Power», то есть рейтинг военной мощи, где Россия в 2016 году заняла
второе место. Вот это – заслуженно: броня крепка и Арматы наши, опять
же, быстры… Кстати, Турция, опережая на одну позицию Германию, в этом
списке числится восьмой. По численности же своей армии Турция в блоке
НАТО и вовсе вторая, проигрывая только Соединенным Штатам Америки.
А ведя регулярные военные действия, в частности, на востоке и юговостоке страны, – вряд ли кому-то в мире серьезно уступая по такому
важнейшему критерию как «обстрелянность».
Конечно, для того, чтобы любая идеология жила, причем не в
заоблачных книжных высотах, а на земле, где встречаются упускаемые
иногда из виду «овраги», необходимо возникновение целого ряда вполне
определенных предпосылок. Если в общих чертах, то для любой экспансии
нужна внутриполитическая стабильность и материальная база, то есть
устойчивая и растущая экономика. Это необходимые условия, к которым
для полного комплекта надо еще добавить наличие тесной смычки между
решимостью руководства страны, разработанностью интеллектуальной
базы и пассионарностью общества, соответствующим образом
обработанного.
Так вот, если проанализировать состояние дел в Турецкой Республике
образца восьмидесятых – девяностых годов прошлого века, да даже и
начала двухтысячных, на наличие или же отсутствие упомянутых
предпосылок, то станет очевидно, что страна для масштабной внешней
экспансии тогда еще не созрела.
Не подкреплялись попытки экспансии экономическим положением,
когда Турция лишь только начинала пожинать первые горькие плоды
разгосударствления и перехода к открытой либеральной экономике, с
последовавшими один за другим экономическими кризисами, самые
глубокие из которых разразились в 1994 и в 2001 годах.
Для этого не слишком подходила внутриполитическая конъюнктура с
военным переворотом 1980 года и последующими неустойчивыми
коалиционными
правительствами,
постоянно
«одергиваемыми»
вооруженными силами страны, в качестве неофициальной четвертой ветви
власти. Но от этого ничуть не менее легитимной при наличии у них
«высшего мандата» – от самого Ататюрка, завещавшего военным быть
стражами республиканских устоев и гарантами светскости турецкого
государства.
Когда сразу вслед за выступлением премьер-министра по телевидению
дается еще и прямое включение главы Генштаба с комментарием по только
что озвученному решению, это, знаете ли, бодрит и мотивирует политиков
на новые трудовые свершения. Тут главное – не сгореть на службе, имея в
виду тот факт, что Турецкая Республика является рекордсменом по запрету
различных политических движений. И в 2008 году правящая происламская
Партия справедливости и развития Эрдогана прошла буквально по лезвию
бритвы – для принятия Конституционным судом решения о закрытии
квалифицированным большинством не хватило голоса всего лишь одного
судьи. А так-то суд проголосовал «за».
Да и от смертной казни Турция, в прошлом охотно ее применявшая по
делам политического характера, полностью отказалась лишь в 2004 году. В
немалой мере – под давлением Европейского союза, присвоившего Турции
в 1999 году статус страны-кандидата и начавшего полноформатные
переговоры о ее вступлении в 2005 году. Используя требования ЕС как один
из рычагов, Эрдогану впоследствии и удастся успешно обуздать активность
турецких военных во внутриполитических делах и вернуть их в более
привычную среду обитания, то есть в казармы.
Конечно же, усилия Турции на постсоветском пространстве, да и в
самой России, не пропали даром. Турки изрядно насторожили
руководителей России, которые в те годы на уровне первых лиц в Турецкой
Республике появлялись нечасто, да и то проездом. График двусторонних
встреч и обменов делегациями в то время был не чета нынешнему. Если не
брать, конечно, в расчет режим полной «радиотишины», включенный
Путиным после «самолетного кризиса» в ноябре 2015 года и
продолжавшийся вплоть до примирения.
В 1992 году Российскую Федерацию посетил президент Сулейман
Демирель, а буквально месяц спустя в Стамбул приехал Борис Ельцин.
Лишь только затем, чтобы в составе глав одиннадцати государств принять
участие в подписании соглашения о создании Организации черноморского
экономического сотрудничества (ОЧЭС) – интеграционного проекта,
инициатором которого, заметим, выступила Турецкая Республика. Штабквартира ОЧЭС, разумеется, расположилась в Стамбуле.
В следующий раз первый российский президент посещал Стамбул уже
на излете своей политической карьеры, в 1999 году – для участия в саммите
Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Это был
последний зарубежный визит Ельцина, который проходил в обстановке
тяжелой травли Российской Федерации со стороны международного
сообщества за вторую Чеченскую войну. Отчеканив свое выступление под
девизом «Никто не имеет права критиковать Россию за Чечню!» и не желая
больше выслушивать критику, Ельцин, не садясь в кресло, покинул зал.
Характерной передовицей того времени стал заголовок в газете
«Московский комсомолец»: «Ельцин мочит Стамбул!»
Впрочем, ни тот ни другой приезды Ельцина не были официальными
визитами, так что когда Анкару в 2004 году посетил В. В. Путин, эта
поездка стала, по сути, первым посещением Турции главой нашего
государства, СССР и России – как его правопреемницы, за тридцать два
года. Проходил визит на траурном фоне Беслана, внеся в повестку
российско-турецких переговоров борьбу с терроризмом в качестве одной из
центральных тем. Да и про загадочную трагедию с атомной подводной
лодкой «Курск» в те дни в Турции снова вспоминали, хотя к тому времени
прошло уже почти пять лет с момента аварии, но гибель российских
моряков вызывала и неизменно продолжает вызывать большое и
неподдельное сочувствие у граждан страны.
Рис. 6. Фото вверху: встреча между президентом РФ Путиным и
лидером Партии справедливости и развития Эрдоганом в ходе визита
турецкого лидера в Москву 23–24 декабря 2002 года. Фото внизу: встреча
между президентом Путиным и премьер-министром Эрдоганом в ходе
официального визита российского президента в Турецкую Республику 5–6
декабря 2004 года. Ракурс выбран так, что за спиной Эрдогана не виден
портрет Ататюрка.
То была вторая личная встреча между Владимиром Путиным и
Реджепом Эрдоганом. Первая состоялась двумя годами ранее, 24 декабря
2002 года, спустя чуть более месяца после того, как новая Партия
справедливости и развития под руководством Эрдогана одержала
убедительную победу на выборах в Меджлис, впоследствии став
доминирующей силой на внутриполитической арене страны. Если такие
параллели уместны, то эта партия стала своего рода турецким аналогом
«Единой России».
Встречали президента России в Анкаре как долгожданного и дорогого
гостя. Для беспрепятственного следования президентского кортежа даже
перекрыли центральную транспортную артерию столицы – бульвар
Ататюрка. Дело это для турецких городов, хоть тогда, хоть сейчас – редкое,
а посему непривычное. Регулярно перемещаясь на автомобиле по Анкаре,
иногда можно оказаться в одном транспортном потоке с кортежами высших
чиновников Турции – хоть президента, хоть премьер-министра, не говоря
уже о более скромных рангах. Турецкий народ вообще не привык к тому,
чтобы оживленные трассы перекрывались ради «слуг народа», спешащих
по своим государственным делам. Да и жаться к обочине, будучи
понукаемым сзади спецсигналами, если это не «Скорая помощь» или
пожарная служба – это не для потомков «гордых янычар». Они даже перед
полицией не всегда подвинутся. С таким народом, как говорится, не
забалуешь.
Когда на памяти автора буквально на пару курушей (копеек понашему) была поднята цена на проезд в метро, на следующее утро
несогласные люди начали просто перешагивать через турникеты вовсе безо
всякой оплаты, вынудив начальство лично спуститься в метро, выступить
перед толпой и срочно, не доводя «до греха», отыграть назад. А какой был
скандал, когда попытались ввести водительские права нового образца с
ограниченным сроком действия вместо используемых бессрочных, да еще и
с весьма существенной доплатой? Поднялась такая буря негодования, что
сразу была озвучена так называемая «восточная» скидка. «Восточная» – в
том смысле, что цена будущего водительского удостоверения была снижена
не на какие-то проценты, а в разы… Но от этого стало только хуже – народ
возмутился от такого барского отношения к себе, и инициаторы поспешили
поскорее сделать вид, что это была всего лишь идея возможной реформы,
размышления вслух, так сказать. А права до сих пор так и остаются
бессрочными…
В общем, настроение столичных жителей, собравшихся морозным
декабрьским утром 2004 года за временными ограждениями,
установленными вдоль бульвара Ататюрка, было замешано на
неподдельном любопытстве к заморскому в прямом смысле слова гостю с
некоторой примесью «бурчания». Понаехали, дескать, тут всякие,
«московские гяуры», житья от них прям нет никакого – хоть при Османской
империи, хоть при Турецкой Республике. Однако все познается в
сравнении, и вот что интересно: реакция на лидера страны – векового
«врага» и «соперника» – была и близко не сопоставима с тем откровенным
ропотом, который вызвали аналогичные меры безопасности, предпринятые
несколькими месяцами ранее для приехавшего в Анкару Джорджа Буша.
Напомню: президента Соединенных Штатов Америки, «стратегического и
образцового партнера» Турции.
Были ли простые турки услышаны Путиным или же нет, однако так уж
совпало, что в своем выступлении он посчитал необходимым извиниться
перед жителями турецкой столицы за те неудобства, которые были
причинены его кортежем. Да, президенты время от времени все-таки
извиняются, и ничего в этом зазорного нет.
Главным политическим итогом декабрьского визита Путина в Анкару
стало подписание сторонами так называемой «Совместной Декларации об
углублении дружбы и многопланового партнерства между Российской
Федерацией и Турецкой Республикой», в рамках которой была поставлена
задача вывести отношения между двумя евразийскими государствами,
выражаясь дословно, «на уровень продвинутого многопланового
партнерства».
Невозможно удержаться от цитирования фразы из преамбулы этого
документа, закладывающей фундаментный камень в новый этап российскотурецких отношений: «Опираясь на более чем пятисотлетнюю историю
межгосударственных связей, в позитивной основе которых лежат традиции
дружбы и добрососедства, и на накопленный, особенно за последнее
десятилетие, качественно новый опыт двустороннего взаимодействия…»
Если спуститься с высокого дипломатического «штиля», которому в равной
мере свойственны сглаживание острых углов и слегка напускаемый туман,
и перевести эту фразу на язык повседневного общения, то получится
приблизительно следующее: «Россию и Турцию связывают столь же
долгие, сколь и непростые отношения. Однако последнее десятилетие
сопровождалось их кардинальным улучшением».
Серьезную трансформацию претерпевали взгляды на Турцию и в
высшем российском руководстве. Конечно, это не означало ни полного
единства мнений, ни отсутствия сильной оппозиции российско-турецкому
сближению, особенно в структурах Министерства обороны и спецслужб.
Однако вслушаемся в слова президента Путина, произнесенные им 31
августа 2004 года в своей сочинской резиденции в ходе эксклюзивного
интервью журналистам четырех турецких информационных агентств. Вот
коротенькая, но весьма показательная выдержка из той беседы в переводе с
турецкого языка.
«Турецкий журналист (ТЖ): Не прошу вас выдавать никаких секретов,
но в молодости вы работали как в КГБ, так и в различных государственных
структурах. Чем была для вас Турция в те годы? Была ли она страной,
вызывающей беспокойство, рассматриваемой в качестве врага?
Владимир Путин (ВП): Для меня Турция была страной – членом НАТО
на наших южных рубежах. То есть она рассматривалась как наш враг.
ТЖ: Доводилось ли вам бывать в Анталии?
ВП: Да. Даже несколько раз. И скажу вам честно, я был очарован. В
ходе тех поездок мои представления о вашей стране поменялись в корне.
Упомянутый мною ранее шаблон о вражеской Турции – члене НАТО из
моего сознания улетучился. То внимание, которое турецкие люди оказали
нам в ходе поездки, легло в основу моих представлений о Турции».
А теперь переходим к части, касающейся отношений с Эрдоганом.
«ТЖ: Вы знаете премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана? Вы
можете с ним строить личные отношения?
ВП: Личные отношения, мои симпатии не имеют значения. Важным
является создание атмосферы доверия. Атмосфера доверия помогает
решать вопросы. Я знаю вашего премьер-министра как человека,
держащего свое слово. Я видел, что он держит свое слово, как бы трудно
это ни было.
ТЖ: Он дал вам в чем-то конкретно свое слово?
ВП: Нет, он не давал своего слова по какому-то отдельному вопросу,
но я видел в ряде случаев, как он не менял своего подхода, как бы трудно
это ни было, какие трудные вопросы не стояли бы перед ним и его страной.
Честно говоря, я этому поведению был удивлен. Эта особенность Эрдогана
не столько важна даже для личных отношений, сколько для
межгосударственных».
Реакцию турецких СМИ на итоги поездки Путина в Анкару в 2004
году достаточно охарактеризовать часто употребляемым словосочетанием
из газетных заголовков тех дней – «исторический прорыв».
Там, конечно, встречались очень разные мнения турецких
обозревателей по поводу того, должна ли Турция, имеющая
принципиальные расхождения по войне в Ираке с США и годами
безуспешно стучащаяся в двери европейского клуба, стратегически
переориентироваться на евразийство и на союз с Российской Федерацией.
Или же достаточно диверсифицировать свой внешнеполитический курс,
уравновешивая его западный вектор ничуть не уступающим по важности
восточным. В качестве очевидца готов подтвердить, что сколько лет ни
проходит, а дискуссия, стартовавшая в далеком уже 2004 году, до сих пор
продолжается и в зависимости от наблюдающейся политической
конъюнктуры и отношений Турции с ключевыми игроками то затихает, то
разгорается с новой силой. Хотя, конечно, тогда, в 2004 году, это все было в
новинку, особенно бросающаяся в глаза «химия», возникшая в личных
отношениях между Путиным и Эрдоганом. Именно тогда и родился штамп,
долго эксплуатировавшийся потом не слишком доброжелательными СМИ
(в первую очередь западными), про дружбу между двумя «восточными
автократами», «русским царем» и «турецким султаном».
Период с 2004 по 2015 год, с динамичным ростом по всем
направлениям и показателям, хоть количественным, хоть качественным, с
определенной степенью условности может рассматриваться в качестве
«ренессанса» той самой советско-турецкой дружбы, что была при
Ататюрке. Не хотелось бы утомлять читателей скучными цифрами и
графиками, но под каким углом ни взгляни, с любой точки зрения –
товарооборота,
совместных
проектов,
взаимных
инвестиций,
туристического потока, количества площадок двустороннего диалога,
насыщенности повестки визитами делегаций всех уровней, политических и
гуманитарных связей – везде наблюдалась положительная динамика. В
конце концов, с учетом регулярности официальных визитов друг к другу
первых лиц, число которых с декабря 2004 года и до наступления
«самолетного кризиса» в отношениях перевалило за тридцать и которые со
временем даже превратились в своего рода привычную рутину.
Чуть более подробная ревизия того, чем стала по итогам «золотого
десятилетия дружбы» Турция для России и наоборот, будет сделана в
дальнейшем, а пока заметим, что даже все многочисленные достижения
российско-турецких торгово-экономических отношений не помешали ряду
наблюдателей после трагедии 24 ноября 2015 года заявить об отсутствии
между двумя странами «подлинно откровенных и партнерских»
отношений, что и стало причиной трагедии. В чем же тут дело?
В этой связи хотелось бы процитировать самую первую запись,
сделанную в декабре 2004 года президентом Путиным в книге почетных
гостей Мавзолея Ататюрка, который он потом, в ходе своих поездок в
Анкару, не раз посещал: «В России с большим почтением относятся к
памяти великого сына турецкого народа – Ататюрка. Возрождение
турецкого государства связано с его именем. У истоков развития дружбы
между нашими странами – его имя. Наша обязанность – быть достойными
его памяти и продолжить начатое им дело. Мы должны построить крепкое
здание взаимопонимания и дружбы на созданном им фундаменте».
Однако, как уже было отмечено ранее, отдавая дань несомненным
заслугам Мустафы Кемаля Ататюрка по спасению турецкого народа и по
созданию новой государственности, оставленный им в качестве завета
внешнеполитический курс с конца восьмидесятых годов прошлого века
начал признаваться руководством Турции отстающим от современных
реалий, а посему нуждающимся в кардинальном пересмотре. Другими
словами, Турция, про которую Путин писал в Мавзолее Ататюрка, уже
тогда была не совсем кемалистской Турцией. Что уж говорить про
нынешнюю страну, оглядываясь на произошедшие в турецком обществе
глубокие трансформации?
Этот своего рода ревизионизм, конечно же, обставляется по-разному,
совсем не обязательно прямой наводкой и сразу «в лоб». Допустим, в
форме поиска и предания огласке малоизвестных публике цитат из
выступлений турецкого вождя, которые меняют угол взгляда на его
наследие и укладываются в новый, проактивный турецкий курс. Или же в
критике одноосного, прозападного в ущерб восточному и пассивного
внешнеполитического курса страны в период, последовавший за
становлением Турецкой Республики, то есть уже в постататюрковский
период. То есть когда нужен «громоотвод», то им чаще всего становился, да
и становится, продолжатель дела Ататюрка, его ближайший соратник и
сменщик на президентском посту Исмет Иненю, ранее не раз упомянутый в
этой книге.
При этом оправданность подхода самого Ататюрка, действовавшего в
критической для страны ситуации и лишенного большого пространства для
маневра, под сомнение особенно не ставится. Хотя и тут бывают
«шпильки» от того же Ахмета Давутоглу, который в своей «Стратегической
глубине» хоть и пишет о прагматизме молодой республики, основанном на
осознании ею того факта, что «империализм» находился на своем пике, и о
нежелании Турции вступать с ним в прямую конфронтацию, но все же
указывает
и
на
некоторую
изначальную
«идеалистичность»,
содержавшуюся в ататюрковской формуле про «мир во всем мире».
Впрочем, какая бы дискуссия ни велась внутри страны в конце XX –
начале XXI века по поводу того положения, которое Турция должна занять
в новом многополярном мире, разговоры эти являлись всего лишь фоном
для формирующейся буквально на глазах данности. Во времена
премьерства Тургута Озала Турция уже сделала шаг на арену в качестве
активного и амбициозного игрока, впервые, пожалуй, с османских времен и
в республиканской истории страны заявив о своих претензиях на то, чтобы
считаться не объектом, а субъектом международной политики. А поскольку
страна при выработке своего нового курса отталкивалась от распада
Советского Союза как от поворотной точки и от своего исторического
шанса, то и турецкие интересы не могли не входить с каждым годом во все
большее противоречие с интересами Российской Федерации. Наша страна
также в 1990-х годах приступила к прочерчиванию новых границ своего
жизненного пространства, разумеется, не таких широких, как в советские
времена, но все же включающих и Кавказ, и Среднюю Азию в качестве
зоны своих стратегических интересов.
Когда же в 2002 году с приходом к власти Партии справедливости и
развития во главе с Эрдоганом в стране установилась однопартийная
внутриполитическая стабильность, а курс на либерализацию экономики
начал приносить свои первые плоды, Турция начала демонстрировать
первые попытки не только активных, но и подчеркнуто самостоятельных
шагов. При этом, как можно было заметить, интересы США, НАТО, а
также Европейского союза для турецких политиков перестали являться
«священной коровой», а путь на Запад – единственно верным.
Как в старом еврейском анекдоте советских времен про вымерших
фараонов, инквизиторов и нацистов и «вышедших в финал» евреях и
коммунистах, турки посчитали, что они в XXI веке «вышли в финал»
и многократно активизировались с опорой как на достаточно
проработанную идеологию, так и на создаваемые специально под ее нужды
инструменты практического воплощения, включая и турецкую «мягкую
силу».
Народ характером поленивее тут просто бы почил на лаврах. При
таком высоком уровне туристической индустрии, который был достигнут
страной, при том умении и природном таланте подать и продать свой товар,
будь то историческое наследие, курорты, культура или что-то более
материальное, других инвестиций на первый взгляд и не требуется.
Просто всмотримся в один показатель – количество ежегодно
приезжающих в Турцию иностранцев. Если на рубеже XX века оно, по
разным оценкам, составляло около 10 миллионов человек, то в 2015 году –
уже перевалило за 40 миллионов, обеспечивая Турции шестое место в
мировом рейтинге самых посещаемых стран, а Стамбулу – восьмую
строчку в аналогичном списке наиболее популярных городов.
Экономика – это лишь одна, хотя и важная, сторона вопроса. Сколько
каждый турист или командировочный тратит на приобретение авиабилетов,
гостиницу, трансферы и экскурсии, в ресторанах, на рынках и в торговых
центрах страны? Сколько прямо или косвенно рабочих мест он этим
создает? Статистика за 2015 год: доходы от туризма – 31,5 миллиарда
долларов, доля в ВВП – 6,2 %, отношение доходов от туризма к общему
экспорту – 21,9 %, количество граждан страны, официально
задействованных в отрасли, – свыше 1 миллиона человек. А другая сторона
– это то, что обобщенно сформулировано в старом утверждении о том, что
«Турция иностранцев затягивает».
Конечно, второе десятилетие нынешнего века сопровождается
эскалацией вооруженного противостояния с Рабочей партией Курдистана и
в целом ростом террористической активности. Различные группировки
совершают резонансные теракты по всей стране, включая обе столицы –
Анкару и Стамбул. Это не могло не отрикошетить по репутации страны, в
том числе по ее позициям в различных международных рейтингах.
Однако если рассматривать нулевые годы, то есть период до начала
событий «арабской весны» в конце 2010 года, к которым Турция самым
активным образом подключилась, то окажется, что те эпитеты, которые
примеряла на себя страна – «тихая заводь в регионе», «ближневосточная
Швейцария», «мост между Востоком и Западом», «перекресток
цивилизаций» и тому подобное, – имели под собой очень даже твердую
почву. Привлекательность Турции как для ведения бизнеса, так и просто
для времяпрепровождения год от года росла. Людям, побывавшим в этой
стране, хотелось туда возвращаться снова и снова. Сформировались даже
неофициальные и довольно массовые «фанклубы» иностранцев, состоящие
в том числе и из наших соотечественников. Они во всеуслышание заявляли,
что для отдыха есть только Турция с ее схемой «все включено и ультра все
включено», а другие страны по большому счету не нужны. Это и есть
«мягкая сила» в действии.
А если добавить сюда нынешнюю популярность в России, среди
«наилучшей части» населения, турецких сериалов, загадочным полумраком
«сералей»
и
«гаремов»
бросающих
вызов
приевшимся
латиноамериканским «фазендам» и «донам Алехандро»? Те, кто
заинтересуется интернет-маркетингом, не без удивления обнаружат, что
одним из наиболее распространенных запросов россиян в глобальной сети
касательно Турции в последние годы стало все, что касается сериалов
«Великолепный век» и «Кесем султан» и их сюжетных линий – «в какой
серии Хюррем станет женой Сулеймана?», «в какой серии умрет Хатидже
султан?» и «Хюррем избивает Хатидже видео». Не останавливаясь на
достигнутом и вскапывая уже всю многовековую историю Османской
империи, наши соотечественницы в поисковую строку вбивают «Султаны
Османской империи и их жены…». Как говорит Михаил Задорнов,
подождите, пока не смейтесь, наберите побольше воздуха: вот полный
текст запроса – «Султаны Османской империи и их жены с фото»!
Справедливости ради отметим, что несколько парадоксальным
образом правящая Партия справедливости и развития и лично президент
Эрдоган к «гаремному» кинотворчеству относятся довольно прохладно,
считая его примитивизацией сложных внутриполитических процессов
внутри Блистательной Порты и сведением их до уровня ниже «кушака».
Однако все же с точки зрения того кумулятивного эффекта, который
упомянутые и им подобные сериалы произвели в России, внеся немалую
лепту в формирование спроса на «все турецкое», остается только пожелать
нашим кинопроизводителям и прокатчикам, чтобы после выхода на
турецкий экран отечественных исторических или псевдоисторических
фильмов и сериалов местный Интернет запестрел поисковыми запросами
вроде – «Россия молодая сколько серий», «Список мужчин Екатерины II»,
«Царицы дома Романовых фото» и «Петр I убивает сына видео». Как
показала широко растиражированная в Турции байка про царицу
Екатерину I и визиря Балтаджи Мехмеда-паши, о которой было упомянуто
ранее, благодатная почва для подобных экскурсов в российскую историю в
турецком обществе есть. Этим успешно пользуются турецкие
кинопроизводители, снимая многочисленные сериалы «на стыке двух
культур».
После того как мы немного прикоснулись к культурному измерению
турецкой «мягкой силы», хотелось бы подчеркнуть то принципиальное
обстоятельство, что «мягкая» не значит «слабая». «Мягкая сила»
в современном мире, где идет жесткая конкуренция не только и не столько
за достоверность, сколько за больший пропагандистский эффект, за число
«лайков» и просмотров, нередко бывает «потверже» военной силы. Именно
поэтому национальная видео– и аудиопродукция в самом широком смысле,
от новостной и документальной до развлекательной, имеет столь большое
значение. Равно как и прямой доступ к зарубежной аудитории с донесением
до нее всего этого контента с явным или подспудным продвижением своего
взгляда на мир и на происходящее в нем. Об этом знают американцы со
своим телеканалом «CNN», Великобритания со своим «BBC» и Россия с
«Russia Today», хотя последний пока и уступает первым двум по
популярности.
Этот урок быстро выучил ближневосточный газовый гигант –
государство Катар, который за амбиции, несоразмерные размерам его
территории, российские дипломаты окрестили «рычащей мышью». Мышь
не мышь, но катарцы к своим проектам, хоть в сфере газодобычи, хоть в
медиаиндустрии, привлекают только самых лучших иностранных
специалистов, что позволило им в 1996 году создать суперуспешный в
арабском мире и за его пределами медиапроект – телеканал «АльДжазира». Его роль в освещении ближневосточных событий невозможно
переоценить, что особенно ярко проявилось в ходе так называемой
«арабской весны». Тогда многие независимые наблюдатели отмечали
джазировскую агрессивную подачу материала, прямо призывающую
«арабскую улицу» к эскалации протестных выступлений. Этот канал даже
обвиняли в павильонных съемках, то есть в фальсификациях,
подменяющих собой честные и объективные вести с «полей».
Турция в эту гонку вступила сильно позже лидирующей группы стран,
запустив свой канал «TRT World» на тестовое вещание лишь в середине
2015-го, а на полноформатное – в ноябре 2016 года. Однако, вот слова
президента Эрдогана, произнесенные на торжественной презентации
канала: «Сегодня TRT занимает место среди считаных мировых
медиаструктур, со своими 14 телеканалами, 16 радиоканалами, 5
журналами, публикациями в Интернете на 41 языке и диалекте и с 13
представительствами. Я верю, что канал TRT, за спиной которого такой
потенциал и такая сила, прямо как в его слогане, станет окном,
открывающим Турцию миру».
Впрочем, по другим компонентам «мягкой силы», включая
рассмотренный выше туризм, Турцию уже сегодня никак нельзя
причислить к числу аутсайдеров, будь то на Балканах или на Ближнем
Востоке, на Кавказе или в Центральной Азии или, скажем, на африканском
континенте.
В развитие начатой выше темы туризма невозможно не сказать
несколько слов о «бриллианте» в турецкой «короне», ну или в «чалме», как
кому будет угодно. Речь идет об одном из лидирующих перевозчиков мира
– авиакомпании «Турецкие авиалинии». В турецкой аббревиатуре – «THY»,
то есть «Türk Havayolları».
По формальному признаку эта компания является частной, поскольку
50,88 % ее акций на момент написания книги находится в свободном
обращении. Соответственно государству принадлежат менее 50 %. Однако
де-факто с точки зрения процедуры назначения совета директоров
компании и контроля над ее деятельностью «Турецкие авиалинии» – самая
что ни на есть государственная корпорация. С постоянно растущим
самолетным парком, расширением точек назначения по всему миру,
включая целевые страны, и с разветвленными активами в других
«хозяйствующих субъектах», включая, допустим, долю в уставных
капиталах различных турецких лоукостеров.
«Турецкие авиалинии» – обладатели многочисленных наград и званий.
На протяжении пяти последних лет они не раз становились лучшей
авиакомпанией Европы по версии британского агентства «Skytrax».
Думается, что Стамбул не стал бы одной из главных перевалочных баз в
регионе, успешно конкурируя с Франкфуртом и Дубаем, не будь у
турецкого правительства эффективного подспорья в лице «THY».
Вкладу компании в турецкую «мягкую силу» в стране посвящены
многочисленные исследования. Процитируем лишь одно из них: «Турецкие
авиалинии» содействуют достижению целей Турции в регионе через
стимулирование торговли и продвижение контактов между людьми». И
далее: «Ответственность национальных авиалиний за продвижение имени,
престижа и внешней политики их наций хорошо вписывается в
концептуализацию “мягкой силы”. Выполнение политических целей по
продвижению задач внешней политики делает национальные авиалинии
инструментом “мягкой силы”». Все это подкрепляется официальными
статистическими данными, подтверждающими наличие на практике
прямой связи между открытием новых направлений и быстрым, в разы,
ростом пассажиропотока и товарооборота.
Турки пытаются замкнуть на себя не только пассажиро– и
грузопотоки, но, конечно же, и иностранную молодежь, ищущую
возможности для получения недорогого, а по возможности и бесплатного
обучения за рубежом. О том, что образование ценно само по себе, читатель
мог убедиться, прочитав вторую и третью главы. Речь в них, правда, шла о
начальной и средней школах, но принципиально это ничего не меняет,
поскольку любое образование по определению несет в себе
идеологический заряд.
Первоначальное количество стипендий, выделенных Турцией в 1992
году, то есть сразу после распада Советского Союза, на обучение в стране
студентов из тюркских и других «родственных стран», составляло около 10
тысяч. Вплоть до 2010 года этот образовательный проект курировался
Министерством образования страны. Однако впоследствии он был передан
в специально созданное Управление по делам турок за рубежом и
родственным сообществам при турецком правительстве.
Турция на протяжении последних лет прикладывает значительные
усилия для того, чтобы превратить себя в международный образовательный
бренд. Неуклонный рост числа лиц, обращающихся за получением
стипендий, является наглядным подтверждением успешности этой
политики. Если в 2011 году было подано 8 тысяч заявок из 50 стран, то к
2015 году поступило уже 95 тысяч заявок из 182 стран. Число иностранных
выпускников – обладателей турецких дипломов в самое ближайшее время
пробьет отметку в 100 тысяч человек. Ну, а по количеству ежегодно
выделяемых стипендий – 15 тысяч мест – Турецкая Республика уже встала
вровень с Российской Федерацией.
За принятием в 2007 году президентом Турции Абдуллахом Гюлем
решения о создании Фонда имени Юнуса Эмре, поэта и суфия,
последовало открытие первых одноименных зарубежных центров турецкой
культуры. К настоящему времени эти центры действуют более чем в 40
странах мира от Лондона и Берлина до Куала-Лумпура и Токио. Есть они и
в Африке, и на Ближнем Востоке.
Впрочем, по разветвленности сети своих представительств центры
Юнуса Эмре пока более чем в два раза уступают и немецкому Институту
Гете, и китайскому Институту Конфуция. В частности, это заметно по той
же Российской Федерации, где Турция представлена только в родственном
Татарстане, а охват немцев и китайцев куда шире, включая и обе
«столицы» – Москву и Санкт-Петербург. Но при выставлении оценок
Турции следует учитывать ее поздний старт. Под таким углом зрения
можно утверждать, что страна не отстает, а достаточно быстро сокращает
разрыв с группой лидеров…
Еще пять лет назад можно было говорить о турецких школах
начального образования, широкой сетью раскинувшейся по всему миру.
Это, по разным оценкам, около 3 тысяч учебных заведений, которые
функционируют в 170 странах мира под патронажем движения «Хизмет»
турецкого проповедника Фетхуллаха Гюлена, проживающего с 1999 года в
Соединенных Штатах Америки в «добровольном изгнании». Однако
произошедший после долгих лет дружбы разрыв в отношениях между
Эрдоганом и Гюленом полностью лишает смысла разговор на эту тему, во
всяком случае, в контексте данного раздела. Просто потому, что Турция
отказалась признавать эти школы своими и настойчиво предложила всем
странам, где они существуют, скрупулезно проверить их деятельность, а
еще лучше, не тратя время попусту, сразу закрыть. В главе 7 будет чуть
более подробно рассказано о феномене гюленистов и их деятельности в
Турции и за ее пределами. В том числе и о приписываемой им попытке
военного переворота, предпринятой в ночь с 15 на 16 июля 2016 года.
Завершая разговор о теоретических аспектах «нового османизма»
и некоторых инструментах турецкого влияния за рубежом (безусловно, не
всех – для этого нужно не книгу писать, а составлять справочник), хотелось
бы указать еще на одну характерную турецкую привычку. В турках
интересным образом индивидуализм и конкуренция сочетаются с
органической потребностью институциализировать все, что только можно.
Таким образом, различными конфедерациями, ассоциациями и фондами в
Турции охвачена практически каждая область человеческой жизни.
Перефразируя известную поговорку про евреев, можно сказать: «Два турка
– три ассоциации».
Более того, разного рода объединения создаются не только с точки
зрения профессиональной деятельности, но также и по территориальному,
возрастному и половому признакам. Правда, тут хотелось бы оговориться,
что автор, не раз сталкиваясь с различными турецкими объединениями
«женщин-предпринимателей»
и
ассоциациями
«молодых
предпринимателей», ни разу не видел на дверях табличку «конфедерация
молодых
женщин-предпринимателей».
Здесь
пролегает
граница
разумности, поскольку хоть в России, хоть в Турции любая женщина –
вечно молода, даже если она и стала умудренным опытом
предпринимателем…
Многие турецкие объединения к настоящему времени «нагуляли»
солидный вес не только в самой Турции, но и за ее пределами. Ряд из них
даже перерос статус отраслевых игроков и стал полноценным мозговым
центром международного масштаба, разрабатывая планы и стратегии,
отчеты и аналитические записки для предоставления наверх, турецкому
руководству. К таким организациям как минимум следует отнести Комитет
внешнеэкономических связей (DEİK), Меджлис турецких экспортеров
(TİM), Ассоциацию подрядчиков Турции (TMB), Ассоциацию турецких
промышленников и предпринимателей (TÜSİAD), а также Ассоциацию
независимых промышленников и предпринимателей (MÜSİAD). И когда их
участники не заняты конкуренцией и враждой друг с другом, они весьма
эффективно продвигают не только свои узкокорпоративные или
узкоотраслевые интересы внутри страны, но и национальные интересы за
ее пределами.
Чуть больше о практических результатах внедрения Турецкой
Республикой нового внешнеполитического курса, в том числе на ярком
примере событий «арабской весны», будет сказано в следующей главе.
Глава 5
Весна на арабской улице
«Дан приказ ему на Запад!» – по-военному скомандовал Ататюрк. «А
нам надо на Восток…» – вежливо поправили на сто восемьдесят градусов
выбранное вождем направление идеологи нового турецкого курса спустя
каких-то несколько десятилетий. Потом подумали и уточнили:
в технологическом смысле Турция пока побудет с Западом, а в культурноцивилизационном теперь ищет себя на Востоке. Непривычные к таким
шпагатам, кемалисты-традиционалисты в конце XX века приступили к
интенсивным упражнениям на растяжку.
Озвученная Тургутом Озалом в 1980-х годах так называемая «новая
ментальность» прелюбопытнейшим образом бодро вышагивала по Турции
параллельно горбачевскому «новому мы́шлению» и к 2009 году дошагала
до назначения министром иностранных дел главного «нового османа»
страны, автора «Стратегической глубины», профессора Ахмета Давутоглу.
Мало того, что абсолютно чужого в традиционно весьма консервативном
внешнеполитическом ведомстве, так еще и являющимся наряду с
военными и судейскими структурами одним из последних в стране очагов
сопротивления новшествам – прибежищем тех самых, «правильных»
и зачастую потомственных кемалистов.
Сторонники Давутоглу на вопрос «Кто, по-вашему, этот мощный
старик?» ничуть не задумываясь, называли его «вторым Киссинджером». В
репертуаре предвыборных песен Партии справедливости и развития
появился со временем персональный шлягер, и Ахмет Давутоглу
характеризуется в нем как «честный джигит», «мудрый человек» и
«ходжа» – «три в одном». Что есть, по всей видимости, беспроигрышная в
глазах рядового турецкого избирателя комбинация. Противники выступают
с не менее категоричных позиций, вынося свой диаметрально
противоположный вердикт – «не политик, а воинствующий активист».
Предоставив им полное право дискутировать между собой, мы, в свою
очередь, подивимся тому, до чего же все-таки причудливы повороты
судьбы. Просто совпадение – ну, не нашлось в какой-то момент на кафедре
Босфорского университета ставки для вернувшегося из заграничной
практики и подающего большие надежды ученого Ахмета Давутоглу,
коньком которого были «исследования на стыке наук», что в ученом мире
особенно ценится. В его случае это были всевозможные сопряжения
ислама с политикой, экономикой и администрированием…
В итоге в 2009 году он стал министром иностранных дел Турции, а
шесть лет спустя и премьер-министром. Нельзя сказать, что в самой стране
не находилось тех, кто все эти годы видел Ахмета Давутоглу… Ну,
выражаясь мягко, больше в качестве ученого-теоретика, нежели политикапрактика. И не вспоминал иногда незлобным, теплым словом турецких
академиков, «зажавших» ставку на кафедре и давших таким образом
Ахмету Давутоглу путевку в большую политическую жизнь.
К концу первого десятилетия XXI века новый внешнеполитический
курс Турции, взятый за основу Партией справедливости и развития, не
только окончательно оформился, но уже начал приносить свои первые
плоды, которые не могли не вселять определенных надежд в идеологов
«нового османизма» и побуждать их строить весьма амбициозные планы.
Хотя, прежде чем развивать эту мысль, стоит внести небольшое
уточнение: термин «новый османизм» все знали, использовали в кулуарах,
да и в книгах употребляли, но на публике его произносить было не
принято. Ни тогда, ни тем более сейчас. Ну, не комильфо это, как в Гарри
Поттере, произносить имя «того-кого-нельзя-называть», возможно, в том
числе и во избежание возникновения у неподготовленной зарубежной
публики ассоциативного ряда «старые османы» – «новые османы»
с сопутствующей эмоциональной окраской.
Поэтому когда немного потерявший осмотрительность Ахмет
Давутоглу, если верить анкарским слухам и сплетням, на одном из своих
первых приемов с участием послов зарубежных стран отметился
многочисленными эмоциональными возгласами «Мы – новые османы!»,
турецкий МИД попытался это срочно дезавуировать, как это иногда бывает
в дипломатической практике – «ну, кашлянул человек, с кем не бывает».
Однако впоследствии Ахмет Давутоглу иногда все же позволял себе
выражаться достаточно открыто и определенно. Как, допустим, в одном из
своих интервью: «У нас есть наследие, оставленное османами. Говорят
“новые османы”… Да, мы новые османы. Мы должны интересоваться
странами региона. Мы открываем свои представительства в Северной
Африке. Ведущие государства следят за нами с удивлением. Особенно
Франция интересуется – что нам до Северной Африки? Я распорядился о
том, чтобы Саркози, в какую бы африканскую страну ни поехал, поднимая
свой взгляд, видел бы здание турецкого посольства и турецкий флаг. Я дал
распоряжение арендовать помещения в самых лучших районах».
То, что говорил Ахмет Давутоглу про «новый османизм», – «это не
факт, это гораздо больше, чем факт, – так оно и было на самом деле». В
подтверждение этому добавим несколько характерных цифр.
В памятном 2002 году, когда Партия справедливости и развития только
пришла к власти, число турецких дипломатических представительств за
рубежом равнялось 163. В 2009 году эта цифра увеличилась до 178, а к
2015 году – уже до 229. С похожей динамикой открывались
представительства зарубежных стран и в самой Турции, увеличив свой
состав за тот же период времени со 166 до 237.
Таким образом, по показателю своей представленности на
международной арене Турция за несколько лет буквально ворвалась в
десятку лидирующих стран мира. А если сюда добавить тот высокий
уровень отбора и подготовки турецких дипломатов, которые пользуются в
своей профессиональной среде заслуженной репутацией умелых и вязких
переговорщиков, то картина и вовсе получится «маслом». Ближайшей же
целью Турции является вхождение в пятерку лидеров, которая пока
выглядит следующим образом (по убыванию): Франция, США, Китай,
Россия и Великобритания. Для этого число дипломатических, консульских
и прочих торговых представительств Турции должно превысить отметку в
252 загранучреждения.
Не менее интересным с точки зрения расстановки Турцией своих
приоритетов и акцентов является динамика изменения тех же самых цифр в
региональном разрезе – от того, что было, к тому, что стало. Итак, Европа –
81 и 92, Америка – 14 и 25, Азия – 50 и 65, Африка – 14 и 43, Океания –
неизменно 4. То, что мы видим, полностью вписывается в озвученные
турецкими стратегами планы по расширению присутствия не только в
исторически традиционном для себя «ареале», более или менее точно
повторяющем географические границы Османской империи в пиковый
период развития. Но в начале XXI века речь уже зашла о переходе страны
на качественно новый уровень – росте турецкого представительства во
всем мире в принципе, включая, в частности, и самые отдаленные от
Анатолии уголки – Латинскую Америку, Африку южнее Сахары и ЮгоВосточную Азию.
А вот уже небольшая выдержка из внешнеторговой статистики,
которую следует считать одним из важных и достаточно объективных
критериев эффективности проводимого страной внешнеполитического
курса. Тем более если он в основе своей, как в Турции, строится на
озаловском принципе «решения политических вопросов путем
экономического сближения».
Как бы автору ни хотелось избежать уподобления данной книги
унылым статистическим справочникам, но свести хотя бы некоторые
представляющиеся значимыми в контексте данной беседы цифры в
табличную форму все же придется. Хотя бы с учетом многократного
выигрыша в наглядности. Итак, обратимся к официальным данным
Турецкого агентства по статистике (TÜİK), приведенным ниже в таблице 2.
Почему, невзирая на классическое утверждение «бывает три вида лжи
– ложь, наглая ложь и статистика», к цифрам все же имеет смысл
обращаться?
Прежде всего скажем банальность – достойной альтернативы
статистике все равно никто еще не придумал, невзирая на все имеющиеся к
ней претензии.
Таблица 2. Турецкий экспорт и импорт (в млрд. долл. США) в
период с 2003 по 2015 г., по данным Турецкого агентства по статистике
Далее по наличию или же отсутствию полной, регулярно обновляемой
и, самое главное, открытой статистической информации можно судить о
том, насколько государство готово сообщать своим гражданам о положении
дел в стране. В той же Турецкой Республике работа Агентства по
статистике поставлена по евростандартам: данные обнародуются с
завидной частотой в соответствии с заранее установленным календарным
графиком.
Это были, как говорится, хорошие новости, а далее начинаются
«трудности перевода». Скажем так, есть данные, в которые государству,
всегда имеющему соблазн что-то «подправить» или «подлакировать»,
вмешаться сложно. Следовательно, они могут интерпретироваться
достаточно прямо. Ну а есть то, с чем стоит работать, проявляя некоторую
осторожность, периодически заглядывая в методику расчетов. Это касается,
к примеру, ВВП, инфляции или занятости.
Допустим, включение в стандартную потребительскую корзину наряду
с мясом, хлебом и молоком, цены на которые постоянно растут, еще и
всяких мячиков для гольфа, цены на которые относительно неизменны или
вовсе падают, – любимая забава любого государства, которое хочет
выглядеть чуть лучше, чем есть на самом деле. В этом смысле у въедливой
турецкой оппозиции нареканий к своему руководству немало, и как раз в
связи с пресловутыми мячиками для гольфа…
На этом фоне показатели внешнеторговых операций являются
первичной и в общем и целом более объективной информацией, хотя и
здесь не обходится без некоторых нюансов, которые стоит иметь в виду.
Главный из них заключается в том, что есть немалая доля поставок, которая
идет мимо официальной статистики, хотя в этом никто никогда и не
сознается.
К примеру, это касается торговли со странами, находящимися под
режимом международных санкций. Не является секретом, что та же Турция
наряду с Объединенными Арабскими Эмиратами на протяжении долгих
лет являлась одним из главных торговых путей в закрытый для поставок
различной технологичной продукции Иран. Отсюда и проистекают разного
рода чудеса типа возникшего ни с того ни с сего в отдельно взятом году
всплеска импорта Турцией золота. Потом выяснилось, происхождение у
него было иранское.
Вспомним и о поставках военно-технической продукции, которые
любое государство, включая, разумеется, и Турцию, делающую большую
ставку на развитие местного ВПК, посторонней публике демонстрируют
весьма неохотно. Иногда складируя их в строчку под заголовком «скрытый
экспорт», иногда распределяя по другим, исключительно гражданским
статьям.
Про нефтяную и прочую контрабанду не будем говорить
принципиально – ее учитывают в совершенно других бухгалтериях, хотя,
думается, что ничуть не с меньшей скрупулезностью.
Итак, что же можно разглядеть в приведенной выше таблице,
отражающей динамику изменения турецкого экспорта и импорта за 12летний отрезок времени?
Разумеется, официальные лица из руководства страны прежде всего
привлекают внимание публики к данным в левой колонке,
демонстрирующим хорошую динамику роста поставок за рубеж турецких
продукции и услуг, начиная с 2003 года. Наряду с прочими достижениями в
экономической сфере эти показатели дали основание разработать в конце
первого десятилетия XXI века амбициозную комплексную программу
развития «Турция-2023», приурочив ее реализацию к празднованию
столетнего юбилея Турецкой Республики.
Про экспорт там, кстати, указано, что к 2023 году он должен достичь
500 млрд долларов. Задача, как уже сейчас становится понятно, абсолютно
недостижимая, равно как и запланированное к тому же сроку вхождение
страны в десятку крупнейших экономик мира по объему ВВП. Но с этими
планами правящая Партия справедливости и развития выиграла
парламентские выборы в 2011 и 2015 годах. Полагаю, выиграет еще и в
2019-м. Пока к праздничной избирательной кампании 2023 года, возможно,
не решится их все же актуализировать…
Так вот, повторимся: в приведенной выше таблице в принципе все
неплохо выглядит, особенно если смотреть в региональном разрезе на то,
как растет турецкий экспорт на перспективных африканском, американском
или же азиатском направлениях. И если при этом еще игнорировать то
настораживающее любого вдумчивого человека обстоятельство, что
пропорциональными темпами растет и импорт, в первую очередь из
Европы, США и ряда развитых азиатских стран. Последнее в пересчете с
относительных показателей на абсолютные означает все шире
расходящиеся «ножницы» дефицита по турецким внешнеторговым
операциям.
Если при рассмотрении приведенной выше статистики спуститься на
уровень глубже – к природе возникающего у турок внешнеторгового
дефицита, то можно убедиться в том, что возникает он вовсе не как у
некоторых высокоразвитых экономик, включая те же Штаты, то есть за счет
переноса трудоемких и вредных производств за пределы страны и
последующего ввоза готовой продукции, произведенной неприхотливыми
по части зарплаты и условий труда азиатами.
Турецкий дефицит приблизительно наполовину, а в отдельные
периоды времени и в большей мере складывается из поставок в страну
различного сырья и энергоносителей. Здесь возникает лишний повод
вспомнить упомянутый ранее Национальный обет 1920 года с его так и не
реализованными планами оставить за Турецкой Республикой, весьма
бедной в смысле полезных ископаемых, нефтеносные районы Мосула и
Киркука. Конечно, Турция – «кузница, здравница и житница», но как бы
настойчиво она все последние годы ни проводила рекогносцировку своей
территории, у нее нет значимых запасов нефти и газа не то что в мировом
масштабе, но даже и с точки зрения поддержания «штанов» национального
топливно-энергетического баланса.
Что же до других 40–50 % турецкого минуса, то он главным образом
формируется из закупок за рубежом разнообразной продукции с высокой
добавленной стоимостью, до производства которой Турция, не имеющая
никаких сложностей ни с наукой маркетинга, ни с искусством продаж, но
при этом испытывающая серьезный дефицит в технологических
разработках, самостоятельно дотянуться пока не в состоянии.
Можно до бесконечности сравнивать свой уровень отчислений на
НИОКР в соотношении к ВВП с аналогичным уровнем у передовых стран:
у Турции – около 1 % с небольшой тенденцией к росту, а у лидирующих,
инновационных экономик в лице Израиля, Японии и Южной Кореи – от
3 % и выше.
Можно сколько угодно повторять утверждение про переход мира на
нетрадиционные производства, к экономике знаний, с компьютером под
мышкой, как с кольтом XXI века – «великим уравнителем возможностей».
Но если ты не производишь каких-то базовых, фундаментальных вещей
сам, по своим собственным разработкам, должным образом защищенным
правами интеллектуальной собственности, типа того же двигателя
внутреннего сгорания, то это сразу закрывает тебе перспективы не только в
отдельно взятой отрасли, но также в смежных областях, сопряженных
звеньями технологических цепочек. Все это многократно сужает
пространство для дальнейшего экономического развития страны в целом.
Нельзя сказать, чтобы Турция не строила планов на сей счет, но
реализуются они пока не слишком динамично.
Углубляться в принципе можно и дальше, вспомнив про «кремниевые
долины», которые строятся и в Турции, но заставим себя остановиться и
ограничимся, в качестве резюме, кэрролловским выражением «нужно
бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то
попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!». А Турции бежать
приходится, как свидетельствует все та же статистика, вместе с достаточно
молодым по медиане и ежегодно прирастающим населением, которое к
концу 2015 года уже достигло 78,7 миллиона человек.
В общем, сложив «А» и «Б», то есть экономические и
демографические реалии и помножив эту сумму на «С», мироощущение
турецкого руководства и его взгляд на перспективы своего народа в новом
тысячелетии, можно, чуть поднапрягшись, вывести и все остальное.
В это собирательное «все» входит как «новый османизм», так и
внешнеполитический курс страны на фоне событий «арабской весны»,
стартовавшей в Тунисе в конце 2010 года. Оценка тех событий со стороны
турок была достаточно однозначной: если распад Советского Союза – это
исторический шанс номер один, то начавшаяся 20 лет спустя «арабская
весна» – «подарок судьбы» сопоставимого масштаба. Ожидать того, что
турки будут разбрасываться подобными возможностями, – значит плохо
знать амбициозное турецкое руководство, да и в целом турецкий
менталитет, на протяжении всей своей сознательной жизни настойчиво
сканирующий окружающий мир в поисках возникающих возможностей.
Равным образом турецкое правительство не собирается спокойно
взирать на наметившееся в последние годы падение, с 14 % до 10 %,
темпов роста численности населения вкупе с неуклонным сдвигом его
среднего возраста с 24 лет до 31. Помня, что «старикам тут не место!».
«Тут» – то есть в современном мире с его африканскими и
ближневосточными восемнадцатью годками-то…
Отсюда и эрдогановский наказ всем семьям «рожать по трое детей».
Он был весьма негативно встречен «освобожденными» Ататюрком
женщинами Турции, и прежде всего обладательницами дипломов о высшем
образовании, проживающими в крупных городах страны. Многими
другими, воспитанными в более традиционных семьях, он был воспринят
спокойнее, поскольку многодетность – не такая уж и редкость в Турции
(пока), не только не вознаграждаемая орденами матерям-героиням, но даже
не особо удостаивающаяся сюжетов в СМИ. Да и к детям в стране, хоть к
своим, хоть к чужим, отношение у турецкого народа весьма здоровое. То
есть дети – величайшая ценность! Что, впрочем, не всегда имеет прямое
отношение к их количеству.
Как бы то ни было, от любых стрел критики у турецкого лидера есть
надежный щит – «этого хочу не я, этого хочет аллах!». А сказаны эти
напутственные слова были Эрдоганом с трибуны все в том же памятном
2009 году, с которого мы, собственно, и начали данную главу.
К тому времени Турция в рамках нового взгляда на свою
историческую, культурную и в итоге цивилизационную принадлежность, а
также в рамках своего скорректированного в сторону большей
независимости от Запада курса, успела предпринять немало важных шагов.
В том числе и на ближневосточном направлении – в зоне своих жизненных
интересов. В очередной раз отказываясь от бесперспективных попыток
объять необъятное, упомянем лишь о нескольких эпизодах,
заслуживающих внимания в контексте данной главы.
После прихода эрдогановской партии к власти в конце 2002 года
американцы буквально сразу смогли убедиться в том, что «не все спокойно
в Датском королевстве». В начале 2003 года турецкий Меджлис достаточно
неожиданно «взбрыкнул» на Соединенные Штаты Америки, привыкшие
видеть в турках своих региональных «вассалов», столь же верных, сколь и
безмолвных, отказав им в использовании своей территории и своих
военных баз в ходе второй иракской войны.
Понятно, что в новых условиях туркам совсем не хотелось оказаться
втянутыми в не слишком популярную, да еще и не подкрепленную скольнибудь вескими аргументами авантюру «крестоносцев» XXI века на
Ближнем Востоке. Кроме того, необходимо учитывать, что американское
тесное сотрудничество с курдами, которое «с турецкого минарета»
выглядит однозначно как предательство со стороны стратегического
союзника, началось вовсе не с сирийской гражданской войны.
Начало было положено именно в Ираке, когда американцы, невзирая
на бурные турецкие протесты, успешно сотрудничали с пешмерга, что в
первую, что во вторую кампании. Эта кооперация в итоге привела к тому,
что иракский Курдистан сначала получил фактическую автономию – с
начала 90-х годов прошлого века, а к 2005 году стал уже автономией деюре, после принятия постсаддамовским Ираком новой демократической
Конституции.
Несколько успокоить турок, в генетическом коде которых «вшит»
страх перед курдским сепаратизмом, американцам удалось лишь в 2007
году. Тогда была достигнута договоренность о тройственной координации в
формате США – Ирак – Турция с целью борьбы с Рабочей партией
Курдистана – ударной силой курдских сепаратистов в Турции, признанной
в качестве террористической организации. Договоренности между тремя
странами предусматривали, помимо всего прочего, совместные операции
на севере Ирака. Да и Турция, к тому времени благоразумно рассудившая,
что если чему-то нельзя воспрепятствовать, то к этому лучше
присоединиться, начала выстраивать успешные торгово-экономические
отношения с курдской автономией, довольно быстро превратившие
турецкий бизнес в ее основного партнера.
В итоге тогдашний президент Турецкой Республики Абдуллах Гюль,
посетивший в 2008 году Соединенные Штаты Америки, с известной
степенью удовлетворения отметил «начало формирования атмосферы
доверия» между двумя странами. Ничего себе заявление, подивимся мы, от
«сателлита» на южном фланге НАТО.
Другой голос в 2009 году с трибуны Всемирного экономического
форума в Давосе несколько раз и весьма настойчиво, требуя к себе
внимания, произнес в микрофон «One minute please!» Принадлежал он
премьер-министру Реджепу Тайипу Эрдогану, взявшему на себя в дебатах
добровольную роль рупора и защитника палестинского народа от
«израильской агрессии» – операции «Литой свинец», начавшейся в декабре
2008 года. Вступив в оживленный спор с президентом Израиля Шимоном
Пересом и будучи прерванным модератором посередине своего
эмоционального выступления о «зверствах израильской военщины»,
Эрдоган демонстративно покинул зал с обещанием «в Давос больше ни
ногой».
Свое обещание он пока продолжает держать, а фраза «One minute
please!» с тех пор стала крылатой. Так что совсем неудивительно, что ктото из самых ушлых турок, как припоминает автор, даже попытался
превратить ее в защищенную торговую марку – кажется, шоколадных
батончиков. Но кондитерские изделия на прилавках так и не задержались в
отличие от продолжающей жить на Ближнем Востоке памяти о громком
оставлении Давоса Эрдоганом. Помнят о «хлопнувшей двери» и в Турции с
ее некоторым, уже упоминавшимся ранее бытовым антисемитизмом. Что
уж говорить о бурных и продолжительных аплодисментах, сорванных
премьер-министром на бурлящей «арабской улице»?
Этот демарш ознаменовал начало решительного разворота вектора
движения Турции от государства Израиль в сторону арабского мира.
Однако прежде чем упомянуть об окончательном завершении «маневра»,
которое состоялось в мае 2010 года после инцидента с так называемой
«Флотилией мира», нелишним будет вспомнить некоторые обстоятельства
отношений между двумя странами.
Прежде всего отметим, что Турецкая Республика была в числе первых
государств мира и уж точно первой мусульманской страной, признавшей
независимость Израиля в 1949 году. Невзирая на нередкие взлеты и
падения двусторонних отношений, турецкая дружба сама по себе на
протяжении долгих лет являлась для израильтян, находящихся во
враждебном арабском окружении, ценным активом.
После трагического и ужасающего по своим масштабам землетрясения
в Турции 1999 года, унесшего жизни более 14 тысяч человек и почти
полностью уничтожившего промышленный спутник Стамбула – Измит,
авторитетное издание «New York Times» писало об исключительной
близости двух народов и о том, что каждый в Израиле «чувствует личную
связь с Турцией». Ну, а сам Израиль, направивший своих спасателей для
ликвидации последствий трагедии, цитируем дальше, «воспринимает
Турцию как соседа, брата и партнера». Немало израильтян даже указывали
на «историческую предопределенность» своей дружбы с турками,
поскольку, дескать, оба народа, воспринимаясь в Европе как аутсайдеры,
неизбежно испытывали сомнения на тему того, кто же их истинный друг.
Вот эта возникшая связь между двумя народами, по мнению американского
издания, и должна была стать тем фактором, который бы перевесил и
сгладил шероховатости в отношениях между политиками и генералами
двух стран, включая и пресловутый палестинский вопрос, и не совсем
полное созвучие по поводу курдов и Рабочей партии Курдистана.
Ну да, ну да… Американских оракулов гурьбой отправляем мед пить,
поскольку как они говорили, почти все так и вышло, только с точностью до
наоборот, что Давос всем наглядно и продемонстрировал. Невзирая на то,
что вооруженные силы и спецслужбы двух стран сотрудничали самым
тесным образом, израильские пилоты тренировались в воздушном
пространстве Турции, а израильские техники занимались ремонтом и
модернизацией турецких военных самолетов. Невзирая на обилие планов
по развитию торгово-экономического сотрудничества, включая массовый
трансфер прорывных израильских технологий в нуждающуюся в них
Турцию и строительство водопровода для поставок турецкой пресной воды
в засушливую «Землю Обетованную». Невзирая на… ну, в общем, на все
остальные преимущества и выгоды, которые сулили турецко-израильские
отношения в случае сохранения их хотя бы на уровне «холодного
нейтралитета». Понятно, что размежевание было предопределено заранее,
причем в первую очередь в результате турецкой политики ввиду
кардинально изменившегося взгляда турок на регион и на свое положение в
нем.
А уж как конкретно это случится – то был вопрос второго порядка
значимости. Развитие событий после скандала на Давосе не заставило себя
долго ждать. В 2010 году та самая «Флотилия Мира» из шести судов,
которая была собрана правозащитной, формально прописанной на Кипре,
организацией «Free Gaza Movement» и присоединившимися к ней
мусульманскими фондами, в том числе и из Турции, бросилась как на
амбразуру на прорыв израильской морской блокады Сектора Газы.
Конечно, груз был целиком и полностью гуманитарный и исключительно
нужный для терпящих лишения палестинцев, что делало израильский
таможенный досмотр ну совсем уж неуместной тратой времени. Только
почему-то выглядело все это как одна большая авантюра, направленная в
первую очередь на то, чтобы добиться той или иной реакции Израиля.
Причем, похоже, любой…
Прошли без израильского досмотра? Все, считай, прямая дорога в Газу
проложена. Израиль дал слабину? Прощай, Израиль! Прошли с досмотром?
Опять же «израильская военщина» бесчинствует, стоя на защите
незаконной блокады свободной Газы. Ну а то, что будет бесчинствовать, в
этом никто не сомневался. Главное, чтобы захваченные с собой съемочные
группы то, что нужно, зафиксировали в формате HD и транслировали на
все прогрессивное человечество.
Вообще, весьма похоже, что для участников плавания тот круиз
представлялся как захватывающий пикник, эдакая не отягощенная
излишними вопросами и сомнениями хоббитская прогулка «туда и
обратно» к горе дракона. И кого там только на борту не было, и из каких
только стран эта пестрая тусовка не подобралась… Европейские,
американские, ближневосточные, в том числе и из самого Израиля,
журналисты, писатели, историки, действующие и отставные политики,
равно как и в большом количестве люди неопределенного рода занятий,
которых кто-то именует активистами, а кто-то – попросту горлопанами.
Версии турецкой и израильской сторон относительно произошедших в
международных водах событий разнятся между собой самым
диаметральным образом, поэтому опираемся лишь на факты: пять судов
подчинились требованиям высадившегося на них израильского спецназа
проследовать в порт Ашдод для таможенного досмотра. На «Мави
Мармара» что-то пошло не так, и израильтяне, указывая впоследствии на
оказанное им ожесточенное и якобы подготовленное заранее
сопротивление, убили девять человек, оказавшихся впоследствии
турецкими гражданами.
Отчет комиссии ООН под руководством Джеффри Палмера,
опубликованный в сентябре 2011 года, невзирая на то, что был выдержан в
достаточно нейтральных и примирительных тонах, да и сами его выводы
носили никого ни к чему не обязывающий рекомендательный характер,
вызвал в Анкаре неподдельный гнев.
Не помогли и настойчивые рекомендации Израилю в завершающей
части отчета выразить свое сожаление Турции и произвести выплату в
пользу семей погибших и пострадавших. Поскольку требования к
Израилю, озвученные самим турецким руководством, сводились к формуле
из трех пунктов: первое – извинения (не путать с сожалениями), второе –
не просто выплаты, а компенсации, что юридически все же несколько
другое, и третье – полное снятие израильской морской блокады с Сектора
Газа. Кстати, заметим, что в известной мере схожий набор был предъявлен
Россией по отношению к самой Турции после трагедии 24 ноября 2015
года…
Понятно, что если первые два пункта турецкой стороны относительно
«извинений-сожалений» и «выплат-компенсаций» в принципе утрясаемы
путем многочасовых дипломатических переговоров, то требование по
снятию блокады для Израиля, перманентно пребывающего в красном
секторе на шкале «террористической угрозы», неприемлемо ни в каком
виде, ни в фас, ни в профиль. Тем более, что оно никак не коррелирует с
выводами той самой международной комиссии ООН, подтвердившей
законность и оправданность израильской блокады.
Отсюда и «такая личная неприязнь к потерпевшему», испытанная
Турцией к Палмеру и к его отчету в частности. Сопровождала ее волна
массовых антиизраильских протестов, прокатившихся по всей стране и
даже заставившая местные силы правопорядка выставлять полицейское
оцепление для защиты здания израильского посольства в Анкаре. Для
полноты картины необходимо добавить, что посольства этой страны
традиционно представляют собой, и в Турции в том числе, угрюмое серое
оборонительное укрепление с узкими и зарешеченными окнамибойницами.
Подводя черту под этим происшествием, сделаем вывод, что инцидент
с «Флотилией Мира» ознаменовал собой не просто кардинальное
ухудшение турецко-израильских отношений до «нитевидного пульса» со
взаимным отзывом послов, понижением дипломатических отношений до
уровня вторых секретарей и обменом сторонами словесными залпами из
орудий всех калибров. Дело в том, что к концу первого десятилетия XXI
века Турция окончательно сделала свой цивилизационный выбор в пользу
мусульманского Востока.
Но даже и это не является достаточным описанием судьбоносности
момента. Главным стало то, что Турция, демонстративно размежевавшаяся
с Израилем, получается, тем самым оформила официальную заявку на то,
чтобы встать в ряд лидирующих государств – выразителей интересов
исламского мира на международной арене. Естественно, что находиться в
одном строю с аравийскими монархиями, включая Королевство
Саудовскую Аравию и Государство Катар, при этом поддерживая ровные
отношения с Израилем и занимая нейтральную позицию в том же
палестино-израильском урегулировании, попросту невозможно. Как
говорил «железный канцлер» Отто фон Бисмарк, политика есть искусство
возможного.
Пожалуй, одной из наиболее ярких иллюстраций тезиса о новой роли
Турции может послужить документально-исторический сериал «Река,
текущая на Запад», вышедший на экраны в памятном для арабского мира
2011 году при поддержке турецкой государственной телерадиовещательной
компании «TRT» и Министерства культуры страны. Бюджет этого фильма
составил весьма и весьма приличную для документального кинематографа
сумму в 6,5 миллиона долларов. Подчеркнем, это не голливудский
блокбастер, это – «документалка»…
Вот этот самый 20-серийный фильм был представлен публике в
качестве «принципиально нового взгляда» на историю мировой
цивилизации, напоминающего забывчивому Западу, откуда ноги растут,
или, выражаясь в терминах авторов фильма, откуда река течет. Нужно ли
говорить о том, что в фильме как явно, так и подспудно утверждается одна
из лидирующих ролей Турции в «диалоге цивилизаций», который
Хантингтон в свое время мрачновато охарактеризовал как «столкновение».
Если угодно, «Река, текущая на Запад» стала своего рода экранной
ипостасью «Стратегической глубины» Ахмета Давутоглу, безусловно,
корреспондирующейся с этим бестселлером, утверждая огромную роль
Востока в формировании современной западной цивилизации, а также
наличие двух полюсов «общего цивилизационного гуманитарного
наследия».
Однако следует заметить, что по сравнению со «Стратегической
глубиной», предназначенной скорее для местного употребления, замах в
сериале был все же на порядок выше. Авторы еще до того, как фильм
вышел на экраны и получил немало наград и дипломов, сразу заговорили о
возможности использования «Реки» как учебного видеопособия по
историческим и смежным дисциплинам в зарубежных вузах. Случилось это
в итоге или все-таки нет, автору доподлинно неизвестно. Хотя он не
удивится, если копии «кинопленки» обнаружатся на архивных полках
оксфордов-кембриджей-принстонов.
Съемки фильма проходили в шестнадцати странах мира, а из двадцати
стран для участия было приглашено около двухсот политиков, ученых и
экспертов мирового уровня. В списке известных широкой публике
мыслителей, принявших участие в съемках, есть писатели Пауло Коэльо,
Умберто Эко и Амин Маалуф. В фильме снялся, разумеется, и премьерминистр Турции Эрдоган, выступивший с позиций лидера одной из
ведущих стран региона с рассуждениями о стремительно меняющемся
глобальном мире, ставшем «одной большой деревней», а также о новых
вызовах и угрозах, стоящих перед современной цивилизацией. В их числе
он назвал отставание в развитии третьего мира, нехватку продовольствия и
воды, истощение природных ресурсов планеты и загрязнение атмосферы.
Список, в общем-то, хорошо знакомый, с одним лишь небольшим, зато
существенным дополнением.
Важное место в ряду заостренных этим фильмом проблем занимает
прикрывающийся исламом как щитом международный терроризм, «во всей
красе» проявивший себя 11 сентября 2001 года в США. Та
террористическая атака, согласно авторам фильма, в итоге и породила
«позорное явление», называемое в исламском мире новомодным термином
«исламофобия». Под которым подразумеваются распространившиеся по
миру в той или иной степени антиисламские предубеждения и стереотипы,
выливающиеся в дискриминацию мусульман как сообщества. Мусульмане,
включая турок, пытаются приравнять это явление к наказуемому в
некоторых странах мира антисемитизму. Ну а европейские правые
называют «троянским конем исламизма».
Для нас принципиальным является то, что Турецкая Республика,
проводившая
на
протяжении
десятилетий
кемалистский
внешнеполитический курс и позиционировавшая себя в качестве части
западного мира, к концу первого десятилетия XXI века окончательно
«перевернулась». Страна кардинальным образом пересмотрела свои
позиции и сделала уже в новом качестве целый ряд уверенных шагов к
тому, чтобы встать в один ряд со странами Востока и в перспективе сыграть
в нем лидирующую роль объединительницы исламского мира.
Эрдоган, по праву считающийся одним из самых путешествующих
или, как не без гордости говорил он сам про себя, «потеющих» лидеров,
активно выстраивал отношения по всему исламскому миру, пожимая руки,
помимо всех прочих, Хосни Мубараку в Египте, Муаммару Каддафи в
Ливии, Бен Али в Тунисе. А с Башаром Асадом, который на момент
написания этой книги пока еще держит круговую оборону в войне всех
против всех, но уже при жизни «канонизирован» как первостатейный
«тиран, кровопийца и убийца сотен тысяч людей», Эрдоган и вовсе на
протяжении ряда лет дружил семьями, проведя даже как-то с четой Асадов
летний отпуск в турецком Бодруме в августе 2008 года.
Просто вслушаемся в слова, произнесенные закадровым мужским
голосом с приятным тембром в одной из завершающих серий «Реки,
текущей на Запад», и проникнемся ответственностью момента с учетом
стоящего на дворе 2011 года: «В этом документальном фильме мы
проанализировали то, как эта страна (прим. авт.: понятно, что Турция) на
протяжении тысячелетий являлась мостом между Востоком и Западом. Мы
наблюдали за успехами государственного управления в Турции, населенной
множеством народов и представителями самых разных конфессий.
Возможно, в этом примере есть уроки, которые должен извлечь для себя
современный мир».
Сотни и даже тысячи книг и исследований посвящены анализу причин
массового поражения Ближнего Востока и Северной Африки явлением,
романтично названным «арабской весной». По-видимому, все же теми, кто
в жизни своей не наблюдал зачастую непасторальных картин таяния снега в
крупных населенных пунктах.
Основная идея всех многотомных исследований в итоге сводится к
препарированию под увеличительным стеклом естественного желания
людей жить и дышать в свободном обществе, гарантирующем
справедливое, ну или хотя бы приемлемое, разделение благосостояния и
дохода страны, а также личную безопасность для своей семьи и себя.
Наличие же свободного доступа через Интернет к манящим образам
«благополучного Запада» неизбежно запускает реакцию сравнения «здесь»
и «там» с предсказуемым итогом сопоставления. И совсем не только
потому, что «там» – обязательно лучше, но еще и в силу того, что «там» –
все же дальше. Дающая сбои и искрящая государственная машина
запускает в пассионарном обществе цепную реакцию, а за рубежом
стремительно делается новый геополитический пересчет, неизбежно
сводящийся к шариковской идее «взять все и поделить».
Разные дружбы и стратегические альянсы – с Соединенными ли
Штатами Америки, с европейскими ли державами – рассыпаются
буквально на глазах как карточные домики. Тем более когда у процесса
появляются серьезные спонсоры, в первую очередь не стесненный в
средствах Катар со своими «братьями-мусульманами» и ваххабитская
Саудовская Аравия, на дух не переносящие своих региональных
конкурентов – влиятельные светские автократии вместе с их лидерами.
И горе было тем, у кого нашлось, что отнять и поделить. Речь в первую
очередь идет, конечно, о погибшем страшной смертью чудаковатом
диктаторе полковнике Муаммаре Каддафи и о богатой нефтью и газом
Великой Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии –
назовем полным именем эту канувшую в Лету страну – далеко не самую
плохую, надо признать. Досталось и тем, кто на первый взгляд был
победнее, но зато занимал геостратегическое положение, говорим уже об
Арабской Республике Египет с ее Суэцким каналом. А заодно и о
Сирийской Арабской Республике – важных воротах в Восточное
Средиземноморье, весьма удачно расположившихся на пути следования в
Европу ближневосточных энергоносителей.
Да и в целом на Ближнем Востоке и в Северной Африке сложно
припомнить страну, которой удалось бы полностью избежать «весенней
пандемии».
Простое
перечисление
практически
полностью
заштриховывает карту региона: Марокко, Алжир, Тунис, Ливия, Египет,
Сирия, Йемен, Иордания, Иран и даже сама суннитская Саудовская Аравия
с нефтеносным шиитским востоком и контролируемым ею же шиитским
Бахрейном. Впрочем, по прошествии не столь уж длинного срока тем, кто
строил какие-то иллюзии, стало очевидно, что арабский мир – это как раз
тот случай, что «сколько детскую кроватку ни собирай, все равно
получается автомат Калашникова!» Хотя, особенно поначалу, запущенный
эффект домино многими даже впрямую незаинтересованными
наблюдателями был встречен с энтузиазмом – мол, в регионе началось
обновление и очищение от архаичных для XXI века восточных диктатур и
автократий.
И это открывало перед турками, занявшими поначалу осторожную и
выжидательную позицию, поистине головокружительные геополитические
перспективы, причем буквально на расстоянии вытянутой руки. Так что
совсем неудивительно, что после того, как 18 декабря 2010 года с акта
публичного самосожжения Мохаммеда Буазизи в Тунисе началась
«арабская весна» и стала ясна необратимость ее разрушительных
процессов, именно Турция оказалась первой в очереди из потенциальных
кандидатов на то, чтобы стать «моделью для сборки» новых арабских
демократий.
Вообще, когда говорят о том, что Турция активно предлагала себя в
качестве прототипа для развития ближневосточного и североафриканского
регионов, нередко забывают о том, что на самом деле подобное
предложение «руки и сердца» делалось турками как минимум вторично.
В первый раз подобные мысли возникли в период распада Советского
Союза в отношении вновь образованных тюркских государств Кавказа и
Средней Азии. Однако, как указывает ряд турецких экспертов, мысль была
хорошая, но не прошла, будучи лишенной западной поддержки. На Западе
небезосновательно полагали, что только светские автократии способны
удержать вновь образованные государства от исламского радикализма и,
получается, только в таком качестве они будут выстраивать курс на
сотрудничество, а не на антагонизм. Кроме того, отметим, что и сами
страны – потенциальные импортеры турецкой модели, только что
получившие свой «кусочек независимости», сильно заерзали, опасаясь его
утраты путем установления над ними очередного протектората – на этот
раз сурового турецкого «агабейлика». В итоге государственное
строительство на демократических или же не слишком демократических
принципах тогда не возымело решающего значения, а посему было
отложено, ко всеобщему облегчению, до лучших времен.
Но с наступлением в 2010 году переломных событий, как уже было
сказано выше, возникла совсем иная аргументация и оказались
затронутыми совсем другие интересы, так что дискуссия о том, сможет ли
Турция послужить прообразом для будущих арабских демократий,
разгорелась уже с новой силой.
Кто-то считал, что – да, может, упирая на достаточно уникальное в
мировой практике сочетание в Турции ислама как религии подавляющего
большинства населения и демократии, тем более на фоне
демонстрирующей заметные успехи либеральной экономики страны. И с
темпами роста ВВП, которые уступали в отдельные годы лишь китайским и
индийским.
Оппоненты, тоже в немалом числе, хотя и признавали сам по себе
обнадеживающий факт «сочетания плохо сочетаемого», указывали на то,
что в самой Турции процесс демократических преобразований пока не
завершен, а демократия страны, если можно так выразиться, является
«демократией для чайников», со всеми своими заморочками: проблемой
национальных и религиозных меньшинств, включая извечный курдский
вопрос, растущим расколом между исламистами и кемалистами,
неочевидностью ситуации с базовыми демократическими правами и
свободами и т. д. и т. п. Далее можно прямо идти по тексту ежегодных
евроотчетов «о прогрессе Турции» на тернистом пути к «звездам» ЕС.
О том, что в Турции со всем этим творится, мы еще поговорим в главе
7, ставя точку в списке аргументов скептиков. У каждой страны –
собственная история и особенности развития, и пытаться насаждать свой,
исключительно индивидуальный, опыт на чужеродную почву – дело
бесперспективное и даже опасное.
Впрочем,
возможно,
с
учетом
именно
неоднозначного
среднеазиатского опыта, на официальном уровне руководство Турецкой
Республики в лице президента Абдуллаха Гюля и премьер-министра
Реджепа Тайипа Эрдогана наличие каких-либо намерений по прямому
экспорту турецкой модели в охваченный волнениями регион категорически
отрицали. Хотя и подчеркивали немедленную готовность Турции к тому,
чтобы при наличии запроса щедро делиться своим опытом и предоставлять
необходимую поддержку преобразованиям во вновь формирующихся
демократиях региона.
Надо сказать, что период, последовавший за добровольным
отречением от власти в феврале 2011 года египетского президента Хосни
Мубарака, самого сильного в военном отношении и самого
густонаселенного арабского государства, начинался для турецкоегипетских отношений весьма многообещающе.
Прибывших в Каир в сентябре 2011 года президента Эрдогана с его
супругой уличная толпа встречала бешеным скандированием «Хош
гельдиниз», что по-турецки означает «Добро пожаловать!», и не
нуждающимися в переводе выкриками «Аллаху Акбар!». Зарубежная
пресса хором говорила об укреплении позиций Турции в регионе как о
неизбежности, особенно после громкого разрыва отношений с Израилем.
И, разумеется, с учетом идеологической близости между эрдогановской
Партией справедливости и развития и пришедшими к власти в Египте
«Братьями-мусульманами», до этого годами находившимися под запретом.
Хотя от внимания многих укрылся тот факт, что когда в ходе своего
каирского визита Эрдоган с трибуны призвал египтян «не бояться
светскости», он незамедлительно получил жесткий отпор от, казалось бы,
партнеров по идеологии. Махмуд Гузлан, один из спикеров движения,
охарактеризовал выступление Эрдогана как попытку прямого
вмешательства во внутренние дела Египта и указал на невозможность
копирования чужеродного опыта на египетскую почву…
Но это, конечно, нюансы, которые были не в состоянии испортить
настроения турецкому премьеру, которого по телевидению Египта
представляли в качестве героя – в специальном выпуске ток-шоу
«египетской Опры Уинфри» – Моны эль-Шазли. В том интервью Эрдоган
говорил о судьбах региона и указывал на то, что Турция и Египет являются
самыми важными его государствами. По его же словам, установление
отношений с Израилем в свое время было ошибкой, но ведь тогда у власти
в Турции была совсем другая партия… А на вопрос ведущей об
отношениях уже между Турцией и Египтом на новом витке развития
Эрдоган предпочел ответить поэтическими строками турецкой песни,
считающейся одним из неофициальных гимнов его партии. Текст этой
песни лично автору напомнил популярный детский шлягер из советских
времен «Вместе весело шагать по просторам!», только несколько
переделанный на тягучий, с элементами драматизма, восточный манер:
«Вместе мы шагали по этим дорогам, вместе мокли под проливными
дождями»…
Пришедший к власти в июне 2012 года, по итогам проведенных в
стране президентских выборов, лидер египетских «братьев» Мухаммед
Мурси в том же сентябре стал почетным гостем в Анкаре – на конгрессе
«родственной» Партии справедливости и развития. В своей почти часовой
речи он не скупился на похвалы в сторону Турции, которая, по его словам,
вкупе со своими демократическими достижениями стала «источником
вдохновения для Ближнего Востока». А турецкое участие в региональных
делах было охарактеризовано Мурси как необходимый этап для
«социальной и экономической реабилитации Ближнего Востока,
пережившего “арабскую весну”». Упомянул в своем выступлении
египетский президент также о Сирии и о «преступных деяниях Асада», изза которых «никто в регионе не может по ночам сомкнуть глаз». Ну и не в
состоянии сдержаться, от себя добавим – не исключено, что и кебаба
кушать тоже…
Впрочем, это быстрое сближение между двумя странами,
сопровождавшееся выделением Египту со стороны Турции 2 миллиардов
долларов экономической помощи, подписанием пачками соглашений о
сотрудничестве и постановкой амбициозных целей и задач, закончилось
довольно быстро с египетской контрреволюцией военных и заключением в
июле 2013 года теперь уже самого президента Мухаммеда Мурси под
стражу.
Нужно ли говорить о том, что нынешнее турецкое руководство хорошо
помнит родную историю с огромным опытом самой Турции по части
военных переворотов, а посему вдвойне остро отреагировало на ситуацию
в дружественном Египте? Именно тогда на улицах и площадях возник и
быстро вошел в исламском мире в моду символ сопротивления военным
путчистам, получивший название «Рабиа» и выглядящий как ладонь,
обращенная к смотрящему с четырьмя открытыми пальцами и одним
подогнутым – большим.
Не будем заниматься перечислением всех версий, которые существуют
на предмет происхождения данного жеста. Просто заметим, что
преобладает нумерологическая: слово «рабиа» происходит от арабского
слова «четвертый», пальцев поднято четыре, и если забыть про первого
президента Египта Мохаммеда Нагиба, не слишком долго пробывшего на
своем посту, то Мухаммед Мурси оказывается четвертым по счету.
В общем, эти «пальцы веером», которые до сих пор нередко можно
увидеть на различных митингах в исламских странах, включая Турцию, а
также в виде различной печатной продукции, скажем, стикеров на
автомобилях, – это, во-первых, выражение солидарности с незаконно
свергнутым президентом Мурси, а во-вторых, символ сопротивления всем
незаконным переворотам, как таковым. Ну, то есть, к свергнутому
четвертому президенту Украины Виктору Януковичу этот символ тоже
вполне себе применим и с той самой, нумерологической, точки зрения –
даже побольше, чем к самому Мурси…
После заключения Мурси под стражу многообещающие отношения
между Турцией и Египтом рассыпались. За время египетских революцийконтрреволюций популярность Турции в Египте, согласно опросам
общественного мнения, успела сначала взлететь до рекордных 86 % в 2011
году, чуть снизиться до 84 % в 2012 году и окончательно рухнуть до
катастрофических 38 % в 2013 году…
На момент написания книги, невзирая на туманные намеки турецкой
стороны, начавшие появляться в середине 2016 года, о скорой
нормализации отношений, они так и остаются невосстановленными.
Взгляд нынешнего руководства Турции на египетский режим генерала асСиси (пока, во всяком случае) однозначен: они – военные преступники,
свергнувшие законную власть и поправшие «солдатскими сапогами»
демократический выбор народа Египта.
В отличие от тех же египетских событий, которые с самого своего
начала целиком и полностью были поддержаны турецким руководством,
его взгляд на брожения в Ливии, начавшиеся в феврале 2011 года, стык в
стык с событиями в Тунисе и Египте, был далеко не столь однозначным.
Конечно, полковник Каддафи был военным, а это уже сразу огромный
жирный минус в его «резюме» в глазах турок. Его столь же богатое, сколь и
неоднозначное прошлое вкупе с нарочитой экстравагантностью не
оставляли ливийскому диктатору никаких шансов на равнодушное к себе
отношение. То он пройдется по комплекции катарского эмира Хамада альТани, дерзко и совершенно безосновательно сравнив на публике его 160килограммовое королевское высочество с нефтяной бочкой, то он резко
выступит против кандидатства Турции в ЕС, заявив, что ее возможное
принятие в «европейскую семью народов» сработает на «рост исламского
экстремизма» и, перейдя уже всякие границы, что «членство в ЕС Турции
будет означать победу Усамы бен Ладена». В те же 1990-е годы турецколивийские дипломатические скандалы вообще были вещью совершенно
обычной с учетом тех критических реплик, которые позволял себе
отпускать ливийский диктатор в адрес политики Турции по отношению к
курдскому меньшинству страны.
Но у этой «медали» была и другая, «блестящая» сторона. Нельзя
забывать, что Ливия – это именно та страна, с которой свою экспансию за
рубеж начинали турецкие строительные подрядчики, на которой они
тренировались и зарабатывали свои первые референции на международной
арене. Поясним, что референция – это официальное свидетельство об
успешном завершении проекта, подписываемое приемной комиссией
заказчика, и без солидного и регулярно обновляемого портфолио ни одну
компанию не допустят до конкурсных процедур по любому приличному
проекту, ни за рубежом, ни теперь уже и в самой Турции. Поэтому
наработка самых первых референций – весьма трудная и где-то даже
творческая задача, ради решения которой компании-новички готовы
буквально на все – от демпинга до киднеппинга. Шутка…
Таким тренировочным полигоном для турок в семидесятые годы
прошлого века и стала Ливия. 1970-е годы: свыше 70 % всех зарубежных
проектов турецких строителей реализуются в Ливии. 1980-е годы: свыше
50 % строек – ливийские. И только с восхождением в девяностых годах
прошлого столетия на турецком небосклоне российской звезды Ливия
потихоньку перебралась на вторую позицию. Всего же турками с
семидесятых годов и по сию пору было реализовано в Ливии свыше 600
проектов на сумму около 30 миллиардов долларов США. Хотя по понятным
причинам второе десятилетие XXI века стало для турецких строителей в
Ливии абсолютно провальным, сопровождаясь их массовой эвакуацией с
североафриканского побережья флотилией специально снаряженных
паромов. Всего же из страны было вывезено около 30 тысяч турецких
рабочих.
Нельзя обойти вниманием и личные отношения между Муаммаром
Каддафи и Реджепом Тайипом Эрдоганом. После того как в 2009 году
состоялся первый с 1996 года визит турецкого лидера в Триполи, Эрдоган
стал в этой стране весьма частым гостем, вплоть до падения ливийского
режима. А в 2010 году Эрдоган даже получил премию, учрежденную
Каддафи за борьбу в сфере прав человека – так называемая «Al-Gaddafi
International Prize for Human Rights». Этой премии ранее были удостоены
Нельсон Мандела, Луис Фаррахан, Уго Чавес и Фидель Кастро.
В своей речи на церемонии награждения Эрдоган отметил: «Вы
можете быть уверенными, что эта награда сподвигнет нас на еще большую
борьбу за права человека в региональном и глобальном масштабе.
Единственная вещь, которую мы хотим для нашего региона и для
планеты, – это мир и справедливость. Поскольку если в регионе царит
процветание, то от этого выигрывает каждое государство. Все страны
региона должны жить в мире, гармонии и стабильности. Каждый должен
быть уверен в одном: все, что мы хотим для себя, мы также хотим и для
других».
А теперь – интересный вопрос для «знатоков» от «телезрителей»: для
чего Турции понадобились бы в Ливии всякие «революционные
сквозняки»? Правильный ответ: они и не понадобились.
В отличие от своей собственной воинственной позиции по Сирии, о
которой мы поговорим чуть позже, в Ливии Турция активно выступала
против принятия резолюции СБ ООН № 1973 от 17 марта 2011 года о
создании над страной бесполетной зоны. Невзирая на то что основные
аравийские игроки, включая Катар, Саудовскую Аравию и ОАЭ,
демонстрировали единодушие по поводу необходимости свержения
Каддафи, вплоть до начала авиаударов со стороны широкой
международной коалиции, ведомой Францией, турки предлагали целый ряд
дипломатических решений внутреннего конфликта. Их отказ от
интервенции в Ливию вызвал волну критики со стороны НАТО,
напомнившей туркам о том, что воинские контингенты страны до этого
вполне себе спокойно участвовали в операциях в Боснии-Герцеговине,
Косово и Афганистане…
И лишь когда Турция окончательно осознала, что Каддафи не может
быть частью плана по мирному урегулированию, она поддержала главу так
называемого Переходного национального совета Мустафу Мухаммада Абдаль-Джалиля. 3 мая 2011 года Реджеп Тайип Эрдоган выступил с
официальным заявлением, призвав Каддафи уйти из политики и отказаться
от своих притязаний на власть. Не сдавшийся и зверски убитый в октябре
того же года Муаммар Каддафи, по воспоминаниям своего телохранителя,
до последнего момента ждал помощи со стороны своих друзей, к которым
он, получается, напрасно, относил Сильвио Берлускони, Тони Блэра и
Реджепа Тайипа Эрдогана…
О другом человеке, который считал турецкого лидера своим другом, –
президенте Башаре Асаде и о событиях в Сирийской Арабской Республике,
переросших в затяжную гражданскую войну с появлением на свет такого
феномена как «Исламское государство», не забывая каждый раз добавлять
«запрещенная в РФ террористическая организация», чуть больше будет
сказано уже в следующей главе. Равно как и о том, как Сирия повлияла и
продолжает влиять до сих пор на российско-турецкие отношения.
Глава 6
Пятничный намаз в «Дамаскве»
Наука комбинаторика, занимающаяся составлением различных
последовательностей из заданного набора элементов и подсчетом их
количества, применительно к основному лозунгу «новоосманизма» – «ноль
проблем с соседями» – привела к появлению огромного числа не
предусмотренных его идеологами вариантов. Точно, как в старом анекдоте
про задание детям придумать предложение с использованием слов «санки»,
«малыш», «горка», «съехать» и «крутая» и немало подививший учителя
результат – «крутой малыш съехал на санках с горки». Слова «ноль»,
«соседи», «проблемы» по прошествии всего нескольких лет несколько
обескураживающим для Турции образом сложились в «ноль соседей – ноль
проблем» и «ноль соседей без проблем».
Сложно спорить с тем, что решение каждым государством наболевших
проблем как по периметру своих границ, так и на удалении – это уже сама
по себе благая идея. И, конечно же, в случае успешной реализации она
должна принести неплохие дивиденды: буксовали-буксовали отношения с
той или иной страной – и вдруг стронулись с места. Математика на уровне
средней школы: отношение любого положительного числа к нулю дает
«восьмерку на боку», бесконечность.
Не будем излишне придираться к Ахмету Давутоглу, который, пожурив
ататюрковский лозунг «Мир на родине – мир во всем мире» за его
излишнюю идеалистичность, предложил свой «ноль проблем с соседями»
и немедленно после своего назначения министром иностранных дел
направился мириться с Арменией и утрясать кипрский вопрос.
Напомним, что на пути сближения с Арменией – весьма серьезные
барьеры, включая события 1915 года, Нагорный Карабах и отношения с
братским для Турции Азербайджаном. Объединение Кипра после событий
1974 года упирается в возврат грекам утерянного ими движимого и
недвижимого имущества, а самое главное – в будущую структуру
управления островом, где доминирует именно греческое население.
Понятно, что пропорциональное представительство в руководстве острова,
занимающего стратегическое положение в восточном Средиземноморье,
турок не может устраивать по определению.
Персонаж известного советского кинофильма справедливо изрек про
«Кемску волость»: «Такие вопросы, дорогой посол, с кондачка не
решаются!» В общем, «зайдите на недельке». Так, собственно, и
получилось: протоколы о нормализации турецко-армянских отношений,
подписанные главами внешнеполитических ведомств двух стран –
Давутоглу и Налбандяном – в Цюрихе в 2010 году с большой помпой, в
присутствии десятков министров иностранных дел различных зарубежных
стран, включая Хиллари Клинтон и Сергея Лаврова, так и не были
ратифицированы. Встал грудью Азербайджан, заставивший турок
поставить предварительным условием прохождения через свой Меджлис
урегулирование Нагорнокарабахского конфликта. Конечно, сам протокол
никто не аннулировал, но его ратификация отодвинулась к линии
горизонта. Ведь всем здравомыслящим людям понятно, где для Турции
братский Азербайджан с его природным газом, а где Армения с ее
«злопамятными» армянами. Впрочем, чуть лучше обстоят дела с Кипром:
администрациями двух частей острова на момент написания этой книги
ведутся интенсивные переговоры с перспективой выйти на договоренности
в ближайшие месяцы.
Так что, справедливости ради, можно признать результат деятельности
турецкой дипломатии по этим двум застарелым вопросам не нулевым.
Чтобы не было совсем грустно, можно даже торжественно занести их в
«зал славы», поскольку в отношении многого остального – того, что, как
говорится, «каши не просило» и активного вмешательства не требовало –
туркам впору хвататься за голову. «Арабская весна» стала той самой
гайкой, настойчивое откручивание которой в итоге привело к утрате
устойчивости всей несущей конструкции в целом.
После ухода Ахмета Давутоглу из большой политики в мае 2016 года
потребовался срочный ребрендинг его «ноля проблем с соседями», в
качестве лозунга внешнеполитического курса переставшего быть смешным
и ставшего сюрреалистическим. Его пришлось оперативно заменять на
более похожий на правду – «уменьшение количества врагов» – и пытаться
срочно замириться с новичками в турецком списке недоброжелателей – с
Израилем, Египтом и Россией. С теми, с кем турки своими собственными
руками отношения и испортили. Причем в отличие от Армении и Кипра,
доставшихся «новоосманам» в качестве «тяжелого наследия прошлого» –
уже в самой что ни на есть новейшей истории, когда вроде бы все делалось
правильно и «по науке». Как шутили оппозиционеры в самой Турции, в
очередной раз безжалостно обыгрывая название «Стратегическая
глубина», – страна уже погрузилась достаточно, кислород кончается, пора
бы ей уже начинать всплывать.
Конечно, снижение рейтинга популярности Турции в целом ряде
стран, переживших с грехом пополам «арабскую весну», – обстоятельство
для турок не слишком приятное, но, наверное, не смертельное. Поскольку
настроение толпы переменчиво: сегодня рейтинги есть, завтра их нет. Да и
современные технологии позволяют их подправить, когда требуется. В
общем, торгово-экономические отношения сохраняются на приемлемом
уровне, а местами продолжают подрастать – ну и ладно, как говорится…
Разрыв отношений с Израилем в пользу укрепления своей роли в
исламском мире и выстраивания отношений с государствами Персидского
залива, в первую очередь с Катаром и Саудовской Аравией, – тут, с точки
зрения перспектив и рисков ситуация обсуждаемая. Кроме того, на крайний
случай есть США – естественный «стоп-кран», который, если что, удержит
двух своих «верных союзников» в регионе от скатывания в откровенную
эскалацию. На Капитолийском холме надавили – и вот в 2013 году премьерминистр Израиля Биньямин Нетаньяху совершает телефонный звонок
своему турецкому коллеге Реджепу Тайипу Эрдогану. Как сообщалось в
СМИ, разговор состоялся по инициативе… президента США Барака
Хуссейна Обамы. Сцена из серии: нобелевский лауреат честно
отрабатывает выданную авансом награду и примиряет своих «неразумных
чад»…
И Нетаньяху то ли извиняется, то ли выражает сожаление в связи с
гибелью девяти турецких граждан в ходе инцидента с «Флотилией мира»
и обещает решить вопрос денежной компенсации. В самом Израиле,
кстати, данный шаг своего лидера был оценен как позорный, хотя все и
было сделано прямо по рекомендациям упомянутого ранее доклада
Джеффри Палмера. Но как бы то ни было, процесс диалога у турок с
Израилем пошел. Впрочем, тут уже Турция, верная своему принципу «не
отступать, не сдаваться», явно передавливает, продолжая настаивать на
снятии морской блокады с Сектора Газа.
Египет и Ливия, о которых говорилось в предыдущей главе, – это, повидимому, уже серьезнее. Однако при отсутствии между ними и Турцией
общей сухопутной границы тоже, в общем и целом, терпимо.
Но вот совершенно необъясним, выражаясь покерным языком, тот
«тильт», который охватил турецких руководителей, когда в марте 2011 года,
вслед за Тунисом и Египтом, начались волнения в соседней Сирии. С
которой у Турции, вообще говоря, самая протяженная сухопутная граница –
около 900 километров.
Неизбежен вопрос: о чем только думало турецкое политическое и
военное руководство, когда в 2012 году буквально «двумя ногами» вступало
в интернациональный клуб так называемых «друзей Сирии»? Об этом
доподлинно известно только членам турецкого Совета национальной
безопасности, но скорее всего, что рассчитывали на скоротечность смены
власти в Сирии, по аналогии с теми же Египтом и Ливией.
Отказавшийся инкорпорировать так называемых «умеренных
исламистов» во власть Башар Асад, вплоть до тех самых пор – друг Турции
и брат Эрдогана, в один момент был превращен средствами массовой
информации в кровавого диктатора, чье имя, согласно нормам правильного
турецкого языка, уже стало непонятно как произносить. Теперь он то ли
уже стал «Esed», то ли остался, как раньше, «Esat» – толком не разберешь.
Серьезнейшая дискуссия в стране на эту тему развернулась, знаете ли…
Тут, конечно, хотелось бы вспомнить выступление самого Эрдогана на
митинге в приграничном к Сирии турецком городе Газиантеп в 2010 году.
То есть это было в те «старые добрые времена», когда Асада в Турции еще
называли «Esat», сам он был частым гостем в стране, а у выхода из
самолета его нередко встречал лично Эрдоган. Думается, нет нужды
развернуто объяснять, что данный жест означает на языке
дипломатического протокола, где сам по себе факт приезда первого лица в
аэропорт ой как красноречив, не говоря уже о подъеме его прямо по трапу к
выходу из самолета.
До старта «арабской весны» в Сирии оставалось меньше года. Не
поскупимся на печатные знаки и приведем развернутую цитату, настолько
она выбивается из нынешнего турецкого дискурса.
«Теперь смотрите, дорогие жители Газиантепа. В течение десятилетий
Турция была жертвой искусственных страхов и ненужных беспокойств.
Внутри страны были созданы искусственные угрозы, за ее пределами –
враги. Что нам говорили? Турция окружена: с трех сторон морями, с
четырех сторон – врагами. Пришли мы и полностью уничтожили этот
стереотип, мы его стерли из нашей жизни. Газиантеп самым
непосредственным, самым близким образом является тому свидетелем.
Семь с половиной лет назад Сирия и Турция смотрели друг на друга со
злобой, постоянно возникала напряженность, время от времени страны
оказывались на пороге войны. Пришли мы, сели с моим братом Асадом и
обсудили с ним проблемы, существующие между двумя странами,
проконсультировались, провели переговоры.
Мы превратили Турцию и Сирию в две братские, в две дружественные
страны? Мы наладили в каждой сфере сотрудничество? Мы подписали
соглашения о сотрудничестве в экономике, торговле, внешней политике,
культуре, искусстве, транспорте, инфраструктуре? Мы предприняли шаги
по разминированию территорий на сирийско-турецкой границе? Мы
отменили с Сирией визовый режим? (прим. авт.: каждый вопрос
сопровождается одобрительными овациями слушателей.)
Теперь мой брат из Газиантепа кладет в карман паспорт и едет куда
захочет: хочет – в Алеппо, хочет – в Дамаск. А мой брат из Алеппо,
Дамаска, Латакии и Хомса берет свой паспорт и приезжает в Газиантеп. Я
спрашиваю, кто выиграл? Газиантеп выиграл, не так ли? Мой брат
ремесленник выиграл, не так ли? Торговец выиграл, не так ли?
Промышленник выиграл, не так ли? Мой гражданин выиграл, не так ли?
Стало явным, насколько все эти страхи, все эти угрозы были пустыми.
Явной стала не польза, а вред политики по созданию врагов…»
Как можно заметить, Эрдоган – выпускник школы имамов-хатыбов и
редкого дара оратор – говорит в Газиантепе, используя свой излюбленный
прием противопоставления «было до» и «стало после». Понятно, что
переломная точка – это 3 ноября 2002 года, когда Партия справедливости и
развития, едва только созданная Эрдоганом и сотоварищами, разнесла в
пух и прах своих соперников на всеобщих парламентских выборах.
Следует признать, что еще в первом десятилетии XXI века все эти
«до» и «после» смотрелись весьма кстати, были аргументированы и
убедительны, а посему действовали на аудиторию, включающую, кстати, и
идеологических противников, практически безотказно. Введенные в строй
фабрики, аэропорты, дороги и мосты, то есть конкретные результаты
деятельности нового руководства страны, которые каждый турецкий
гражданин мог лицезреть глазами и щупать руками, блокировали любые
демарши оппозиции по поводу «разрушения основ кемализма» и «ползучей
исламизации», кажущиеся на таком фоне абстракцией и демагогией.
В походе за примерами, относящимися непосредственно к нашему
повествованию, снашивать железных башмаков не придется.
Существовал непрерывно с 1987 года в восточных и юго-восточных
провинциях страны режим чрезвычайного положения по причине активной
террористической деятельности Рабочей партии Курдистана?
Пятнадцать лет этот регион жил, по сути, на осадном положении, с
контрольно-пропускными
пунктами,
ограничениями
на
свободу
передвижения, рейдами и обысками, комендантскими часами и прочими
прелестями. За это время там выросло целое поколение, для которого
«лицом к стене, руки за голову!» звучало так же привычно, как приветствие
знакомого на улице. Но меньше чем через месяц после своего прихода ко
власти Партия справедливости и развития чрезвычайное положение
отменила просто волевым решением. А потом предприняла самые
активные шаги по переводу вооруженного конфликта в русло мирных
переговоров. Истории про то, как в 2015 году мирный процесс с курдами
был турецким руководством свернут, мы коснулись еще в самом начале
нашего повествования.
Тянулась десятилетиями вражда с Сирией, от которой откололась и в
1939 году возвратилась в «турецкую гавань» средиземноморская провинция
Хатай? Прямо-таки точь-в-точь по сценарию памятного крымского
референдума.
Кстати, почему-то никто из наших политиков и дипломатов для
объяснения российской позиции по Крыму ни Хатай, ни Северный Кипр
туркам ни разу не вспомнил. По крайней мере, так, чтобы официально и на
памяти автора. А следовало бы! Имея в виду их бросающуюся в глаза
схожесть, можно было бы предпринять попытку пробудить в наших южных
соседях чувство эмпатии. Впрочем, у них и свои чувства к Крыму
наличествуют, однако попробовать, чисто теоретически, все же можно. Но
это так, к слову пришлось…
Рис. 8. Премьер-министр Турецкой Республики Реджеп Тайип Эрдоган
и президент Сирийской Арабской Республики Башар Асад, 2004 (вверху) и
2008-й (внизу) годы.
Две страны не раз оказывались на грани войны, в частности, когда
Анкара в конце 1990-х годов поставила ультиматум перед Дамаском, в то
время открыто покровительствовавшим Рабочей партии Курдистана,
выдать скрывавшегося в Сирии лидера этой организации Абдуллу
Оджалана. И продавила-таки – в 1998 году Оджалан был из страны выслан,
но, правда, не в Турцию. Успев по пути заехать в Россию, Италию и
Грецию, год спустя он был задержан в ходе совместной операции турецких
и израильских спецслужб в Кении и с тех пор содержится в тюрьме на
острове Имралы в Мраморном море, отбывая там пожизненное
заключение.
Нормализация в отношениях с Сирией наступила в том самом 2004
году, когда с историческим визитом в Анкаре побывал не только Владимир
Путин, но заехал и Башар Асад. Тогда был подписан целый ряд турецкосирийских документов, фиксирующих между сторонами примирение и
открывающих между ними новую страницу стратегического партнерства. К
их числу можно, к примеру, отнести турецко-сирийское Соглашение о
свободной торговле. А пять лет спустя, в 2009 году, были отменены уже не
только таможенные барьеры, но и визовые ограничения. Вот отсюда,
собственно, и громко прозвучавший на митинге, через ретрансляторы,
призыв Реджепа Тайипа Эрдогана к жителям города Газиантеп,
являющегося юго-восточными торговыми воротами Турции, бросить все и
махнуть в Дамаск. Хоть по работе, хоть просто так.
И вот ведь что характерно. Стенограмма того выступления Эрдогана,
из которого взята приведенная выше цитата, до сих пор находится в
открытом доступе на сайте правящей Партии справедливости и развития.
Она служит наглядным подтверждением принципа, весьма кратко и емко
сформулированного тяжеловесом турецкой политики – четырехкратным
премьер-министром и девятым президентом страны Сулейманом
Демирелем. Когда ему задавались неловкие вопросы по поводу кажущейся
непоследовательности проводимой им политики, он отвечал просто, без
затей и тени смущения: «Вчера – это вчера, а сегодня – это сегодня!» Но
это, разумеется, не от беспринципности, а от понимания того, как крутятся
шестеренки, причем не только в турецкой политике, а вообще.
В следующий раз Эрдоган приглашал своих сторонников посетить
Дамаск уже в 2012 году. Правда, тогда это приглашение прозвучало как
прямая угроза в адрес официального сирийского правительства: «…
Приведи Аллах, в скором времени мы войдем в Дамаск и там горячо
обнимемся с нашими братьями. Этот день близок. Если будет это угодно
Аллаху, мы прочтем Аль-Фатиху на надгробии Салах ад-Дина Юсуфа ибн
Аюба и совершим намаз в Мечети Омейядов. Мы свободно вознесем
молитву во славу нашего братства на надгробиях Билала ибн Рабаха и Ибн
Араби, в Мечети Сулейманийе и на станции Хиджазской железной
дороги…»
Здесь под братьями имеется в виду не Башар Асад и «официальный
режим» в Дамаскве (прим. авт: да-да, бывают и такие вот опечатки по
Фрейду, которую, заметив, собираешься исправить, а потом задумываешься
– стоит ли?). При этом слово «официальный» дикторами турецких СМИ
произносится таким тоном, как будто слово это одномоментно поменяло
свой смысл на противоположный и получило новые синонимы –
«нелигитимный» и «преступный». Иногда оно и вовсе опускается. Тогда
остается короткое и многозначительное – «режим в Дамаске».
Вот это обещание, данное Эрдоганом в самом начале сирийской
гражданской войны, вскорости совершить «праздничный пятничный намаз
в Дамаске», на протяжении неутихающего конфликта заняло свое почетное
место в сборнике турецких политических пословиц и афоризмов и стало
такой же классикой жанра, как и знаменитое давосское «one minute please».
Не отстал от Эрдогана и Ахмет Давутоглу, который в начале 2012 года,
когда в Сирии вовсю закрутилась свистопляска и руководство страны
приступило к жесткому подавлению протестных выступлений, в интервью
информационному агентству «TGRT Haber» пояснил позицию Турецкой
Республики по отношению к Башару Асаду. Причем, что характерно,
сделал это он со ссылкой на свои состоявшиеся контакты с «Москвой»,
хотя операции российских Военно-космических сил тогда на повестке дня
и близко не было. А позиция была выражена в форме повторения диалога –
недоуменного вопроса неназванного кремлевского собеседника и
глубокомысленного ответа министра: «Что случилось? Ведь Асад был
вашим другом?» – «Да, пока у него был мир со своим народом, он был
нашим хорошим другом. Чтобы мир с народом продолжался, а переход был
осуществлен мягко, мы хотели, чтобы он стал сирийским Горбачевым. А он
предпочел стать Милошевичем».
И далее Давутоглу кратко, но ярко живописует преимущество
нынешнего положения первого по сравнению со вторым: «Сегодня
Горбачев путешествует по всему миру и сам живет в мире. А Милошевич
стал виновником одного из самых больших геноцидов в мировой
истории…» Ну, то есть выглядит так, что Давутоглу апеллирует не к
засевшему в зарубежном массовом сознании образу Горбачева –
«реформатора» и «миротворца», а в первую очередь как к примеру
политика, который, выражаясь по-простому, вовремя встал на лыжи, когда
запахло жареным.
Но вот что является весьма красноречивым подтверждением той
простой истины, что ничто, ну или почти ничто, в нашей жизни не является
на самом деле тем, чем оно выглядит со стороны. Ведь случились и в самой
Турции громкие отголоски «арабской весны», которая нагрянула в страну
позже всех «оттепелей» региона – в мае 2013 года. Тогда, напомним, на
стамбульской площади Гези начались волнения, стремительно
прокатившиеся протестами по всей стране, включая и столицу – Анкару.
Согласно официальным данным, в протестах в общей сложности приняло
участие 3,6 млн человек. А по неофициальным оценкам – минимум в два
раза больше. Здесь, заметим, совершенно не важны ни причины протестов,
ни их спусковые крючки, тут принципиально другое – методы,
примененные руководством страны с целью нормализации ситуации.
А были эти методы весьма далекими от пацифистских, невзирая ни на
какие призывы международного сообщества и «набаты» правозащитных
организаций, выкладывающих гигабайты роликов в Интернет и
потрясающих перед телекамерами сводками с удручающей статистикой по
числу пострадавших, задержанных и даже погибших.
Чем принципиально отличались Анкара и Стамбул от Туниса, Каира,
Триполи или Дамаска? По большому счету только одним: туркам удалось
относительно быстро локализовать ситуацию и справиться с ней, а
остальным – нет…
Впрочем, никто из руководства указанных столиц в критической
ситуации не явил себя миру в качестве рефлексирующих фанатов группы
«Scorpions» с их гимном «мягких революций» для всех времен и народов –
«Wind of changes» («Ветер перемен»). Это – Ближний Восток, и на
подобные случаи здесь припасены совсем другие композиции. Со своей
стороны можем подкинуть им в качестве рингтона песню «Мусорный
ветер» группы «Крематорий», которая куда лучше и адекватнее отражает
происходящее. Но это, конечно же, ни у кого не отобьет желания выступить
с каким-нибудь бодрым заявлением про демократизацию региона, когда
дело касается не лично тебя, а твоего соседа. Правда, тут Турция с вновь
обретенной «новоосманской» прямотой пошла намного дальше, чем она
делала доселе на протяжении всей своей республиканской истории.
Уже в августе 2011 года (напомним, протесты в Сирии начались в
марте) Турецкая Республика устами Эрдогана провозгласила все
происходящее в Сирийской Арабской Республике… своим внутренним
делом. Цитируем турецкого лидера: «…Мы не рассматриваем сирийский
вопрос в качестве внешней проблемы. Сирийская история – наш
внутренний вопрос. Потому что у нас с Сирией 850-километровая граница,
а с самой страной есть родственные, исторические и культурные связи.
Следовательно, мы никак не можем оставаться сторонними наблюдателями
того, что происходит. Напротив, мы обязаны слышать раздающиеся там
голоса, слышим их, и, конечно же, мы находимся в том положении, которое
обязывает нас предпринимать необходимые шаги…»
Буквально накануне того выступления, при поддержке широкого
фронта зарубежных стран, включая аравийские монархии – Саудовскую
Аравию и Катар, а также Турцию, из десятка разрозненных группировок
была на грубую нитку скроена так называемая «Свободная сирийская
армия» (ССА), которая обозначила себя в качестве военного крыла
«умеренной оппозиции».
Что уж подразумевается в данном выражении под «умеренностью»,
так сразу и не поймешь, поскольку свержение режима Асада, с арестом или
же физическим уничтожением законно избранного сирийского президента,
без предварительных условий и переговоров, было заявлено ССА в
качестве главной цели своей вооруженной борьбы.
Может быть, «умеренность» заключается в том, что они пока еще
людям головы на камеру в специально срежиссированных, постановочных
роликах не режут? Как это стала практиковать запрещенная в России и в
ряде других нормальных стран террористическая организация «Исламское
государство» (ИГ), возникшая де-факто в середине 2000-х годов в Ираке в
качестве ответвления «Аль-Каиды», но получившая всемирную
известность лишь после провозглашения своей «государственности» и
«независимости» в 2014 году. В том году «Исламским государством»,
воспользовавшимся возникшим вакуумом силы, был стремительно
установлен контроль над значительными территориями, в том числе в
Ираке и в Сирии, а штаб-квартирой стал сирийский город на севере страны
– Эр-Ракка.
«Исламское государство», или, как его еще пытаются называть в
последнее время, «ДАИШ», – это уродливое порождение разрушенного
баланса в многоконфессиональном и построенном по кланово-племенному
признаку Ближнем Востоке, не только одномоментно получило доступ к
огромным
ресурсам,
обеспечивающим
ему
бесперебойное
финансирование, но и заручилось серьезной скрытой поддержкой из-за
рубежа. Это то, о чем, собственно, на саммите «Большой двадцатки»
в ноябре 2015 года в турецкой Анталье заявил президент РФ Путин, пусть
прямо и не обвинивший ни одну страну, но зато в качестве наглядного
свидетельства подкрепивший свой тезис спутниковыми фотографиями
автомобилей с цистернами, которые растянулись гигантскими змеями вдоль
турецко-сирийской границы и напоминали скорее мобильные
трубопроводные системы, нежели обычные автоколонны.
На рис. 9 показано, как, согласно турецким обозревателям, на пятом
году войны, за два месяца до начала операции российскими ВКС,
выглядело территориальное деление Сирии, зыбко оформившееся в этой
странной войне всех против всех, которая лишь только номинально может
называться гражданской.
Рис. 9. Карта контроля территорий Сирийской Арабской Республики
различными силами – участницами конфликта по состоянию на конец
июля 2015 года.
Понятна предельная условность этой карты, на которую чисто
физически невозможно нанести все воюющие в Сирии стороны конфликта,
включая
многочисленные
террористические
организации
и
контролируемые ими населенные пункты и провинции. Оперативная
ситуация меняется ежедневно и ежечасно. Если ты не офицер генштаба и
не следишь за ней в режиме «7/24», то невозможно разобраться в десятках
и сотнях различных группировок разной степени «радикальности» или
«умеренности», среди которых у российской публики на слуху чаще всего
оказываются лишь только «Исламское государство» и другое АльКаидовское ответвление – «Джебхат ан-Нусра». Однако, глядя на эти
события со стороны, одно можно сказать со всей уверенностью: в Ирак и
Сирию слетелся весь «цвет» террористического интернационала. У
которого, надо сказать, и у себя дома «дела» остались. После того как
сирийская «командировка» подойдет к концу…
А отсюда, собственно, и вытекает заявленная российским
руководством официальная («официальная», безусловно, не означает
«единственная») цель «химиотерапевтической» операции в Сирийской
Арабской Республике, проводимой по приглашению сирийского
правительства, – обеспечить целостность Сирии и выписать террористам
«билет в один конец», не допустив их последующего расползания по миру.
В первую очередь, конечно, – возвращения в нашу страну воюющих на
стороне «ИГ» боевиков – обладателей российских паспортов. Согласно
заявлениям российских официальных лиц, их численность оценивается в
несколько тысяч. Тем, кто видел Дубровку и Буденновск, думается, не надо
объяснять, что может сделать в мирном городе или поселке десяток
вооруженных, обученных и обстрелянных боевиков, не говоря уже о
рассматриваемом случае, где счет им идет на сотни и тысячи.
Официальный счет, заметим…
Вот там бы весь этот копошащийся «гадюшник» и накрыть ковровым
бомбометанием в едином порыве сплотившегося прогрессивного
человечества, замечтаемся мы на секунду и тут же сами себя одернем:
исходя из того, сколько зарубежных стран оказалось вовлечено в сирийский
конфликт прямо и косвенно со своими узконациональными интересами,
этот конфликт ряд обозревателей даже поспешил отнести к категории
мировой войны.
Не стоит, конечно, сгущать краски, но линии фронта в сирийском
конфликте, зачастую невидимые для простого глаза, простираются далеко
за пределы географических границ самой Сирийской Арабской
Республики, региона и евразийского континента. Понятно, что при
отсутствии внешних спонсоров у сирийской «оппозиции» и у
разномастных террористических организаций официальный Дамаск рано
или поздно контроль над ситуацией в стране восстановил бы. Верно и
обратное: при наличии у них по факту таких спонсоров, но без внешней
поддержки самого Асада, – официальный Дамаск пал бы, каковая
перспектива перед ним предстала воочию летом 2015 года.
Рассуждая на тему современных конфликтов, в последнее время все
чаще говорят о войнах нового типа, используя какой-нибудь замысловатый
термин типа «гибридная». Как Первая мировая война отличалась от
наполеоновских войн, как Вторая мировая война отличалась от Первой, так
и ведущаяся в настоящее время сирийская война отличается от всех
предыдущих. Ведь человечество эволюционирует непрерывно вместе с
развивающимся
опережающими
темпами
искусством
массового
уничтожения себе подобных. И в этом смысле все конфликты, неизменно
ведущиеся на переднем крае достижений науки и техники, разумеется,
отличаются друг от друга по своей сомнительной «продвинутости».
Особенностью сирийского конфликта на фоне формальной вовлеченности в
него большого числа стран (свыше семидесяти) является минимальное
участие многих из них при невиданной доселе роли освещения событий в
СМИ – реальных, вымышленных и находящихся на стыке правды и лжи.
В качестве одной из первопричин ряд обозревателей указывает на
столкновение суннитского и шиитского течений в исламе, где с одной
стороны линии фронта – суннитская коалиция, ведомая монархиями
Аравийского полуострова и включающая Турцию, а с другой – шиитский
«пояс», – выходящий из-под режима международных санкций и
постепенно набирающий мощь Иран и его союзники – Ирак, Ливан и
официальный Дамаск. Если смотреть на ситуацию до предела упрощенно,
то западные страны в общем и целом оказываются на стороне первых. Ну а
в свою очередь, Российская Федерация и Китайская Народная Республика –
на стороне вторых. Региональная сверхдержава Израиль в этой системе
уравнений оказывается где-то посредине, как и положено умудренному
древнему народу, маневрируя и ведя диалог с обеими сторонами.
При этом мысль о суннитско-шиитском противостоянии иногда
объясняют «молодостью и пассионарностью» ислама как мировой религии,
проводя при этом параллели с религиозными войнами в Европе
пятисотлетней давности – мол, лет через сто или двести регион
перемелется, успокоится, и снова зазвучит ночью в узких ближневосточных
переулках протяжно-заунывное «в Багдаде все спокойно».
Что-то, конечно, в этом есть, но здесь все же налицо путаница с
понятиями: расхождения в религии нередко становятся спусковым крючком
крупных конфликтов, но никак не могут претендовать на роль
первопричины, которая всегда комплексна и в общем виде может быть
разложена на последовательность слагаемых – факторов политического,
экономического, социально-демографического и прочих свойств. Когда все
факторы сходятся в нужную комбинацию, вопросом становится лишь то,
какой «триггер» сработает и когда.
Так, собственно, получилось и в имеющей важное транзитное
значение Сирии, которая для этой ситуации не только созрела или, лучше
сказать, в достаточной степени расшаталась, но и весьма некстати для себя
попала в фокус интересов внешних игроков, включая своих
непосредственных соседей.
И здесь важнейшую роль сыграла новая внешняя политика
«миротворца» Обамы, объявившего об «уходе США» из региона и
ставшего для местных игроков предвестником скорого образования
вакуума силы на Ближнем Востоке. Конечно, легче сказать, чем сделать на
практике: уж слишком США завязли в тех же Ираке и Афганистане. Однако
факт остается фактом: развитие технологий коммерческой добычи
сланцевых нефти и газа снижает значимость для американцев
ближневосточных энергоносителей и делает неминуемым дистанцирование
США от этого еще недавно стратегического региона с его
государственными
границами,
весьма
условно
«по
линейке»
прочерченными столетие назад великими державами, а посему очень и
очень зыбкими. Серьезным сигналом арабскому миру о том, сколько
ломаных центов на деле стоит их дружба с США, стало то, как быстро и без
тени сомнения в ходе «арабской весны» американцы сдали «умеренным
исламистам» своего многолетнего союзника – президента светского Египта
Хосни Мубарака.
С другой стороны, продолжающиеся, невзирая ни на какие санкции и
давление со стороны США и стран Европейского союза, ядерные
исследования Ирана к первому десятилетию XXI века привели, по оценкам
экспертов МАГАТЭ, эту страну к порогу обладания собственной атомной
бомбой. Как бы трудно ни шла у Ирана разработка средств доставки, это
означает констатацию возникновения в регионе ядерной державы – первой,
или, скорее всего, все же второй – после Израиля. Дело не в сомнениях
автора, а исключительно в многолетней официальной позиции самого
Иерусалима, который не подтверждает, не отрицает и не комментирует
вопросов, связанных с наличием или отсутствием у Израиля ядерного
оружия. От чего всем должно становиться только понятнее, что у Израиля
оно таки есть…
По доказанным запасам нефти и природного газа у Ирана с арабскими
соседями, в общем-то, паритет. По нефти, согласно оценкам «British
Petroleum», Иран занимает четвертую строчку в мировом рейтинге после
Венесуэлы, Саудовской Аравии и Канады, находясь вровень с Ираком. По
газу уступает лишь России, зато заметно опережает «сильный, но легкий»
Катар. Однако по целому ряду прочих, ключевых параметров арабам за
персами не угнаться.
Речь, конечно же, идет не о валовом внутреннем продукте и не об
удельном ВВП к численности населения. По части последнего пальма
первенства всегда будет либо у экономических сверхдержав вроде США,
либо у карликовых или средних по размерам государств. Тех, кому
небольшим «коллективом» посчастливилось обосноваться на «скважине»
или на любой из разновидностей транзита – хоть грузов, хоть финансов. Ну
там, «банковская тайна», «налоговая гавань» или «удобный порт»
в стратегической и обустроенной должным образом точке мира, и
всенепременно – с красивой набережной. Чтоб обдуваемым морским
бризом прогуливаться по ней в парусиновых штанах и белой панаме…
Зато с точки зрения достигнутого научно-технологического,
промышленного и военного потенциала, а также по численности и
образованности своего населения Иран и, допустим, Саудовская Аравия
или Катар – это вообще игроки разных лиг. Мы в предыдущей главе уже
говорили про важность собственного производства того, что немного
условно именовали «двигателями внутреннего сгорания».
Да-да, иранцы умудрялись тянуть к себе западные технологии,
подчеркнем – не товары, а именно НИОКР и производство, невзирая на
жесточайший санкционный режим. С отключением от международной
межбанковской системы SWIFT, что превращало каждый отдельно взятый
взаиморасчет с Ираном в своего рода финансовый квест. И это еще не все:
любой проведенный платеж дамокловым мечом висит над каждой
компанией, которая покусилась на блокаду Ирана, грозя преследованиями
со стороны США и ЕС по всему миру, невзирая на юрисдикцию
нарушителя, позицию его собственного государства и сроки давности.
Нужно ли говорить о том, как высоко оцениваются экспертами
перспективы этой богатой на природные ресурсы страны, когда и если
санкции в ее отношении окажутся полностью сняты? И это понятно:
только-только приподнявшие «железный занавес» страны с зияющими
брешами рыночных ниш, будь то Иран или Куба, – мечта любого
бизнесмена. Именно так сколачиваются крупные состояния, если только не
на «залоговых аукционах». Сколько, скажем, турецких бизнесменов
«поднялись» на распаде Советского Союза? Всех и не перечислить…
Серьезная заявка на выход Ирана на бескрайний оперативный простор
была сделана 15 июля 2015 года в Вене, когда Иран и шестерка
международных посредников, включая США, Францию, Великобританию,
Германию, Китай и Россию, после многолетних дипломатических баталий
все же достигли соглашения по иранской ядерной программе. Невзирая на
то, какой грудью встали против этих договоренностей аравийские
монархии и главный союзник США в регионе – Израиль.
И прямо как в рубрике «удивительное – рядом»: арабы начали
договариваться с евреями о коллективной безопасности, в кулуарах, строго
секретно, но все же… Поскольку Исламская Республика Иран для
большинства арабских стран Ближнего Востока считается угрозой
национальной безопасности номер один, оставляя за спиной даже столь
нелюбимых ими евреев. Которые, хоть и будучи весьма жесткими парнями,
мечтают только об одном – чтобы их просто оставили в мире и покое.
Отношения же Турции и Ирана, безусловно, менее однозначны.
Можно даже сказать, что они в чем-то напоминают отношения Турции с
Россией, которая, с одной стороны, является крупным поставщиком в
страну энергоносителей и важным рынком сбыта для турецких продукции
и услуг, а с другой – региональным соперником, в частности, в бассейне
Черного моря, на Кавказе и в Средней Азии.
То же самое и с Ираном, являющимся вторым по значимости, после
Ирака, поставщиком сырой нефти в Турцию, на чьи доли приходится
22,4 % и 54,6 % турецкого рынка соответственно. Третье место за Россией с
ее 12,4 %. Что же касается природного газа, то первая тройка поставщиков
в Турцию выглядит следующим образом: Россия – 55,3 %, Иран – 16,2 % и
Азербайджан – 12,7 %.
В то же время в период экономической изоляции Ирана Турция,
наравне с Объединенными Арабскими Эмиратами, являлась важным
торговым партнером, можно даже сказать – воротами как для поставки
собственных, так и для реэкспорта западных товаров и услуг.
Исключал ли экономический фактор постоянную подковерную борьбу
между Турцией и Ираном в Северной Африке, на Кавказе и на Ближнем
Востоке до событий «арабской весны»? И является ли плодотворное
экономическое сотрудничество достаточной гарантией от будущих
потрясений после начала войны в Сирии, когда многие страны оказались
между противоборствующими сторонами как заряженные частицы между
двумя полюсами магнита? Ничуть не бывало! Перед глазами у нас есть
наилучшее тому подтверждение. То, которое свалилось нам как снег на
голову – черная дата в календаре российско-турецких отношений, 24
ноября 2015 года. Вот уж поистине «shit happens», что в вольном переводе
может звучать как «жизнь – чертовски сложная и непредсказуемая штука».
Итак, что же к осени 2015 года принесла сирийская война Турции,
провозгласившей этот конфликт своим внутренним делом? Во что уже
обошелся ей «пригласительный билет» на «пятничный намаз в Дамаске», с
учетом того, что ни конца, ни края противоборству там пока что не
предвидится?
Перед тем как ответить на этот вопрос, нужно сказать о вышедшем на
международную повестку дня в полный рост курдском вопросе. После
получившего юридическую автономию Иракского Курдистана курдские
кантоны в Сирии также начали обособляться и объединяться между собой,
грозя создать свой сплошной пояс вдоль всей турецко-сирийской границы.
Сценарий для Турции образца 2015 года, когда процесс мирного
урегулирования с местными курдами оказался уже свернутым
окончательно – чрезвычайно опасный, а оттого абсолютно неприемлемый.
С точки зрения угрозы дальнейшего расшатывания ситуации в курдских
восточных и юго-восточных провинциях страны, где не затихает
антитеррористическая операция. Не говоря уже о том, что если вдоль
границы будет создан курдский буфер, он сразу отрежет Турцию от
событий в Сирии и лишит ее там сколь-нибудь серьезных рычагов влияния.
Конечно, единая курдская государственность, которая бы собрала под
одним флагом все части этого народа, проживающего в Ираке, Сирии,
Турции и Иране, в обозримой простым человеческим глазом перспективе –
это утопия. Будь на полотнище хоть традиционное для курдов изображение
золотого солнца с двадцатью одним лучом, хоть чуть менее традиционная
красная пятиконечная звезда, хоть оба этих символа, вписанные друг в
друга. Дело в том, что «самая многочисленная» этническая общность в
мире, не имеющая собственного государства, по факту единым народом не
является. Однако образуется или не образуется в итоге из множества
разноязычных племен и кланов единое курдское образование –
непринципиально для созданной по унитарному принципу Турции, где
борьба с отдельно взятым сепаратизмом Рабочей партии Курдистана
ведется уже не одно десятилетие и уже отозвалась гулким эхом в очень
многих турецких семьях.
Оппозиционными партиями и соответствующим образом настроенной
частью турецкого общества новый внешнеполитический курс своего
руководства уже изначально был принят в штыки, как поправший «букву и
дух» кемализма. По прошествии же времени своей имплементации он
принес стране огромный букет, но в той флористической композиции были
«не розы, не тюльпаны и не лилии», а вместо них рост террористической
угрозы, волна беженцев, курдский сепаратизм, снижение внешней торговли
с рядом стран и ухудшение образа Турции на международной арене,
которое, так или иначе, негативно влияет на всех – от зарубежных
инвесторов до интуристов.
Как дым при этом рассеялись все иллюзии, если у кого они и были, по
поводу возможного углубления интеграционных процессов между Турцией
и Европейским союзом. Речь уже идет даже не о полноценном членстве, а о
столь желанном для турецкого руководства режиме безвизового въезда в
Европу для своих граждан. Но тут, что называется, нашла коса на камень:
какими бы отговорками ни мотивировала свой отказ «старушка
процентщица» Европа, понятно, что визы она не отменит ровно до тех пор,
пока не улягутся страсти на Ближнем Востоке.
В общем, в кои-то веки правящей Партии справедливости и развития,
терпеливо выстраивающей свой образ прагматиков и практиков,
нацеленных на достижение конкретного положительного результата, нечего
оказалось сказать в ответ своим политическим оппонентам.
То, что сирийский конфликт может поставить к барьеру Турцию с
Ираном, то есть две страны схожего экономического и военного
потенциала, – это, разумеется, не может не беспокоить турок. Однако
сбитый 24 ноября 2015 года российский бомбардировщик «Су-24»
превзошел все мыслимые и немыслимые черные пророчества скептиков от
оппозиции.
В первые часы и дни после трагедии в турецком массовом сознании
наступил паралич. Это была не паника, когда люди кидаются скупать
макароны, пшенку, соль и сахар и спешно начинают оборудовать
близлежащие подвальные помещения на случай тяжелой российской
«обратки». Произошедшее было настолько фантасмагорично, а сознание
настолько отказывалось верить в реальность случившегося, что турок
просто охватил паралич, ступор. Как выражаются психиатры, возникло
состояние грубого нарушения нормальной психической деятельности с
учетом того, кем Российская Федерация и Турецкая Республика стали друг
для друга по итогам «золотого десятилетия» дружбы.
Невзирая на все немалые различия в политических взглядах и на
наличие «здоровой» конкуренции в ряде регионов мира, российскотурецкие отношения встали на прочный экономический и гуманитарный
фундамент. Однако, в отличие от наиболее современных атомных
электростанций, которые проектируются с учетом возможных сценариев
падения на них тяжелого самолета, подобной защиты у российско-турецких
отношений в ноябре 2015 года не оказалось…
Первое десятилетие XXI века было отмечено бумом взаимной
торговли: 2002 год – 5,1 миллиарда долларов США, 2005 год – 15,3
миллиарда долларов, и, наконец, в 2008 году оказался достигнут
исторический максимум – 37,8 миллиарда долларов. Пережив спад в
результате разразившегося глобального экономического кризиса, к 2011
году товарооборот вновь вышел на траекторию роста: 2011 год – 29,9
миллиарда долларов, 2014 год – 31,2 миллиарда долларов.
По этому показателю Турция устойчиво вошла в первую пятерку
торгово-экономических партнеров из числа стран дальнего зарубежья, под
которым подразумеваются все, кроме государств – бывших республик
Советского Союза. В свою очередь, Россия для Турции вышла на первые
строчки рейтингов без какого бы то ни было деления соседей на «дальних»
и «ближних». Российским и турецким руководством была провозглашена и
стратегическая цель на ближайшие несколько лет – обеспечить
троекратный рост экспортно-импортных операций и дотянуться до планки
в 100 млрд. долларов.
Весьма красноречивый факт: в экспортной стратегии Турецкой
Республики, разработанной в 2011 году, Россия стала единственным
приоритетным рынком сбыта для товаров и услуг по всему спектру из 24
отраслей экономики. США, Германия, Ирак, Китай и Великобритания – все
они по своей привлекательности в глазах предпринимательского
сообщества не смогли тягаться с Россией и остались позади.
«Грузите апельсины бочками!» – выступил с призывом к бизнесу
страны Меджлис турецких экспортеров (в турецкой аббревиатуре – TİM),
влиятельнейший в стране внешнеторговый «профсоюз» и разработчик
документа. А «бочка» сия велика и глубока – там и сельхозпродукция с
бакалеей, и текстиль с кожей, и бытовая техника с электроникой, изделия
машиностроения и станкостроения, отделочные и строительные
материалы.
Вот и прозвучало, наконец, заветное слово, неизменно ласкающее
турецкий слух, – «стройка». В России же словосочетание «турецкий
строитель» уже стало идиомой. А многие ли россияне представляют себе,
что скрывается за этим словосочетанием? Чтобы ответить на этот вопрос,
нужно написать толстую книгу про историю зарубежных успехов турецких
строительных подрядчиков, начавшуюся отнюдь не с Советского Союза и
не с Российской Федерации. А с Ливии и далекого 1972 года, когда одной
турецкой компанией был подписан первый контракт за границей. С тех пор
и вплоть до начала 2016 года турецкими подрядчиками было реализовано
8755 международных проектов на общую сумму в 325,4 миллиарда
долларов США. Деля второе число на первое, получаем среднюю
стоимость выполненных работ – 37 миллионов долларов. Отложим пока
эту цифру в сторону, чтобы абзацем позже к ней вернуться…
В самом свежем, на момент написания данной книги, перечне из 250
крупнейших международных строительных подрядчиков «Engineering
News Record» турецкие компании занимают 40 позиций. По этому
показателю Турция занимает второе место в мире, уступая лишь Китаю (65
компаний), но зато опережая первую экономику мира – Соединенные
Штаты Америки (38 компаний).
А сколько в этом перечне, собственно, компаний из Российской
Федерации? А сколько вообще можно ожидать там различных ОАО и
ФГУПов – представителей страны, занимающей 1/8 часть суши, а
следовательно, просто обязанной самостоятельно отстраивать и
обустраивать регионы, не забывая связывать их всеми видами
транспортной инфраструктуры? 10? 20? 30?
Так вот: правильный ответ на этот вопрос на телевикторине «Кто хочет
стать миллионером?» не только не стоил бы трех миллионов, но даже – и
первой несгораемой суммы. Констатируем: ни одной российской компании
в том списке уже не значится. Все, кому в первые постсоветские годы еще
как-то, на старых наработках, удавалось там держаться, к настоящему
времени благополучно выбыли из рейтинга.
Советский хит «Нам песня строить и жить помогает!» можно отдавать
для перевода на турецкий язык: в пиковые годы турецким строителям, по
разным оценкам, принадлежало от одной пятой до одной трети всего
подрядного рынка Российской Федерации. При этом, вспоминая про
выведенную цифру в 37 млн долларов, замечаем, что в 2015 году средняя
стоимость заключенного турками контракта в России составляла уже
207 млн долларов.
Что могут построить за эти деньги эффективные, в хорошем смысле,
управленцы? Крупное промышленное предприятие, международный
терминал аэропорта, электростанцию местного значения, в общем – много
чего. Проекты подобного масштаба – не случайность, а закономерность, и
вручаются они в торжественной обстановке бизнесу, доказавшему свою
состоятельность и прочно стоящему на ногах.
Еще немного статистики. Всего на территории Российской Федерации
турецкими подрядчиками было выполнено 1 939 проектов общей
стоимостью 64,8 млрд долларов. За весь период «наблюдения» их
зарубежной деятельности, то есть с 1972 по 2016 год, российский рынок
стал для турок главным работодателем с долей в общем портфеле заказов
19,9 %. Все конкуренты остались далеко позади.
И это для Российской Федерации могло бы быть совсем уныло, если
бы не одно обстоятельство, связанное с самой спецификой строительного
бизнеса, который в силу долгосрочного характера выполняемых работ и
требований по их сертификации и лицензированию вынуждает
иностранные компании в полном смысле оседать в стране. Это не купляпродажа, где отгрузил товар, оформил коносаменты-накладные, деньги
получил, и разбежались до следующего раза, «иншаллах!», как говорят на
Ближнем Востоке, что означает – «все в руках Всевышнего!». В
строительстве же необходимо много больше, чем воля провидения: нужно
открывать полноценные дочерние компании, арендовать офисы, создавать
рабочие места для местного персонала, обзаводиться парком строительной
техники и т. д. и т. п.
Иными словами, может, головная компания и находится в Турции, а
вот то, что основано ими в России, – вроде турецкое, а вроде уже и нет.
Более того, история знает немало примеров, когда «маленькая, но гордая»
группа предприимчивых турок, презрев старое правило, все же
«отрывалась от коллектива» и создавала свою компанию в России с
полного нуля. Таким образом, единственная связь, которая сохранялась у
подобным образом созданной компании с Турцией – это паспорта с
полумесяцем и звездой у ее соучредителей. Но со всех прочих точек зрения
это было уже целиком и полностью российское юридическое лицо со штабквартирой в Российской Федерации. И, возможно, даже этой связи бы у
турок не осталось, если бы российское государство проще относилось к
приему иностранцев в свои граждане. В конце концов, ну не каждый
родился Жераром Депардье, Роем Джонсом или Стивеном Сигалом…
Подобная глубокая торгово-экономическая интеграция не могла не
привести и к параллельному развитию гуманитарных связей. Разумеется,
самая гуманитарная в ряду прочих гуманитарных разновидностей
двусторонних отношений – это «союз двух сердец», то есть создание
смешанных русско-турецких семей. По поводу их численности
официальная статистика молчит, потупив взгляд. У нее подобных данных
нет, а следовательно, и у нас тоже. На глазок порядок цифр оценивается на
уровне в 100–200 тысяч зарегистрированных пар, где, как правило, муж –
турок, а жена – русская. Чистейший, стамбульский, турецкий язык для
российских городов стал столь же привычным, сколь и русский язык на
турецких улицах, пусть и с характерным южным говором. Равно как никого
не удивляют светловолосые дети-билингвы от смешанных браков.
Знаковые перекрестки история пролетает стремительно. Это несколько
высокопарно называется водоворотом событий, и 24 ноября 2015 года в
него была спущена немалая доля того, что нарабатывалось с огромным
трудом, невзирая на все предубеждения и идеологические различия,
народами двух стран. Президент и правительство Российской Федерации
моментально приняли целый ряд жестких ограничительных мер в
отношении торгово-экономических отношений с Турецкой Республикой и
турецким бизнесом.
Как водится в подобных случаях, в эти сомкнувшиеся каменные
жернова попали совсем не те, кто отдавал приказ атаковать российский
бомбардировщик или стрелял по выпрыгнувшим из самолета российским
пилотам. Семь месяцев, прошедших между «ножом в спину»
и извинениями турецкого руководства, всем запомнятся по-разному. Здесь,
конечно, все очень относительно и определяется тем, насколько отдельно
взятого человека лично затрагивало или не затрагивало происходящее.
Фоном начали раздаваться голоса, утверждающие, что российскотурецкие отношения, несмотря ни на что, не были подлинно
«доверительными и партнерскими». Читатель уже успел убедиться, что в
российско-турецких отношениях полным-полно подводных камней, причем
не естественных, а вполне себе рукотворных.
В этом смысле уже совершенно не важно, «извинился» ли перед
Россией президент Турции Эрдоган или же только выразил «сожаления».
Это имело значение лишь 27 июня 2016 года. Ну, может быть, еще
недельку-другую – в качестве информационного повода. Здесь и сейчас
главным представляется то достижение, что по относительно горячим
следам двум странам удалось вернуться к диалогу, пока трещина между
ними не разошлась окончательно и они не стали друг для друга просто
точками на карте мира. Есть она, эта точка, или же нет ее – ни холодно, ни
жарко…
Но как разобрать завалы обвалившегося здания и как избежать новых
трагедий, подобных уже случившейся, – это большой и отнюдь не
праздный вопрос. Для российской стороны в поиске ответа на вопрос о
том, как выстраивать дальнейшие отношения с Турцией, не могут не иметь
огромное значение те перемены и метаморфозы, которые в последние годы
переживает наш южный сосед.
Глава 7
Особенности национального переворота
«Да что у вас там вообще происходит? – То же, что и у вас. – А что у
нас? – Суббота. – Да, но у нас переворота не было. – А у нас что, был?!»
Телеконференция Москва – Анкара, раннее утро 16 июля 2016 года.
Дисклеймер оставим голливудской киноиндустрии. События, место
действия и персонажи не вымышлены, а абсолютно реальны.
Возможен или нет в Турции очередной военный переворот? Этот
вопрос, возникший в отечественном медиапространстве после трагедии 24
ноября 2015 года, постоянно витал там вплоть до самого российскотурецкого примирения. Затем он незаметно исчез с повестки дня.
При этом на второе десятилетие XXI века оказались
отмасштабированы, в значительной мере беспочвенно, «славные» традиции
вмешательства во внутриполитическую жизнь Турции военных, имевших
бессрочную «золотую пайцзу» от основателя и первого президента
Турецкой Республики М. К. Ататюрка. Во второй половине прошлого века
и даже в начале нынешнего перевороты происходили неоднократно – как в
форме прямого свержения действующей власти, так и настойчивой
«рекомендации» Генерального штаба, допустим, в форме обнародованного
меморандума, выправить какой-нибудь «перекос» на местах.
И выправляли, причем мгновенно. Благо смертная казнь в стране
существовала вплоть до 2004 года, когда она была по настоянию
Европейского союза изъята из Конституции и Уголовного кодекса. Иначе,
понятно, и на порог «братской семьи» европейских народов не пускают. А
до 1984 года высшая мера наказания применялась достаточно активно, –
причем именно военными и именно по делам политического характера, не
разбирая ни чинов, ни званий.
Летали ли вы когда-нибудь в славный во всех отношениях город
Измир, он же Смирна во времена античности? Так вот, тамошний аэропорт
с 1987 года носит имя премьер-министра Аднана Мендереса,
арестованного и повешенного после военного переворота в 1961 году по
обвинению в коррупции и злоупотреблениях служебным положением. Он
был казнен вместе с министром финансов и министром иностранных дел.
Все они были амнистированы Меджлисом лишь посмертно, специально
принятым законом в 1990 году…
На момент написания книги Турецкая Республика пока еще живет по
Конституции, принятой в результате всенародного волеизъявления 1982
года. Почему «пока» и сколько «еще» – об этом будет сказано позже…
Так вот, в ходе того референдума народ попросили самовыразиться,
как говорится, «не просто так, а по поводу». И повод оказался весьма
значительным – военный переворот, произошедший двумя годами ранее, 12
сентября 1980 года.
На референдуме была продемонстрирована рекордная явка – 91,3 %.
Турки почти единодушно (91,4 %) высказались в пользу нового текста
основного закона, который был разработан специальной конституционной
комиссией по заданию главного органа власти переходного периода –
Совета национальной безопасности. Там председательствовал начальник
Генерального штаба Кенан Эврен (собственно, и возглавивший переворот, а
после отмены в стране режима военного положения ставший новым,
седьмым по счету президентом).
Вообще, отношение к событиям 1980 года, а следовательно, и к
действующей Конституции как к зеркалу произошедшего, в Турции за
последнее десятилетие поменялось и обернулось некоторым образом не в
пользу образа военных, культивируемого прежде в турецком обществе. Как
главной скрепы общества, а когда родина позовет, то – и спасителей
отечества от врагов, что характерно – как от внешних, так и от внутренних.
Старый устав турецких вооруженных сил, не отделяя одних угроз от
других, допускал весьма расширительные трактовки, вплоть до внесенных
в 2013 году поправок, сориентировавших военную силу исключительно на
оборону внешних рубежей.
Турецкие политические партии всего политического спектра – от
правящей Партии справедливости и развития до главной оппозиционной и,
на минуточку, кемалистской Народно-республиканской партии – в общем и
целом демонстрируют удивительное единодушие в отношении того, что
стране нужна не «военная», а «гражданская» Конституция, принятая не в
результате захвата власти хунтой, а по итогам нормального
демократического процесса. Правда, с этого перекрестка взгляды
руководства страны и оппозиции на то, как, собственно, она должна
выглядеть, расходятся диаметрально, но им в равной мере не нравится
действующий документ – памятник эпохи доминирования военных. Кстати,
закончилась эта эпоха совсем недавно – «точка невозврата» была пройдена
в 2010 году.
В учебниках, которые мы цитировали в предыдущих главах, рассуждая
о турецком взгляде на собственную историю, по поводу событий 1980 года
пока еще сохраняются более чем сдержанные формулировки. Просто
указывается на то, что военные взяли власть в свои руки ввиду
наступившей в стране политической чехарды, когда одна коалиция сменяла
другую. Простой факт: с 1971 по 1979 год Турцией успело поруководить
десять коалиций, иногда и по две за год.
В свою очередь, эта внутриполитическая нестабильность породила
«экономические и социальные трудности». Ну а военные, как пишут
авторы учебников, воспользовались возникающими «время от времени
столкновениями и террористическими актами» в качестве обоснования
законности действий по взятию власти в свои руки.
Это, конечно, предельно высушенная подача материала, полностью
очищенная от столь ценной в таких случаях фактуры. Допустим, всего за
несколько лет до этого, когда в Турции вспоминали о конце 1970-х годов, то
говорили прежде всего о разгуле насилия с массовыми кровавыми
столкновениями
между
леваками-социалистами
и
правыми
националистами. Старшее поколение помнит и пустые полки в магазинах,
и гиперинфляцию, с жадностью саранчи съедавшую полученную
заработную плату буквально по пути от расчетно-кассового окошка на
работе до ближайшего магазина возле дома. В турецкие «лихие
семидесятые» инфляция проделала путь от двузначных до трехзначных
цифр.
Интересно взглянуть на передовицы газет конца 1970-х годов: «Из-за
отсутствия дизельного топлива муниципальный транспорт встал», «Мясо
будут продавать муниципалитеты», «Цены на рынке – без присмотра, народ
в опасности», «Проблема с сахаром не решается, в наших городах нет
маргарина и соли», «Продажа кофе упорядочена, муниципалитет продал в
первый день 300 кг», «Дизеля нет – грузовики и автобусы не вышли на
маршрут», «В город завезли рис в большом количестве» и, наконец,
«Парламент и правительство распущены. По всей стране введено военное
положение. Страну возглавили военные». Вот как выглядит фактура…
Но, как бы то ни было, строки учебников выглядят весьма
сдержанными с учетом резко негативного отношения к практике прошлых
лет у Партии справедливости и развития в целом и у президента Эрдогана в
частности. Особенно на фоне предпринятых ими в последние годы
предельно жестких мер по переоценке событий прошлого и по отправке
военных кого назад «в казармы», а кого и на скамью подсудимых. В итоге
генералы были лишены привилегии считать себя «корпусом стражей»
кемализма и четвертой, высшей, ветвью власти в стране. Но обо всем, как
говорится, по порядку…
Правда заключается в том, что подъем на турецкий политический
Олимп у Реджепа Тайипа Эрдогана был устлан отнюдь не лепестками роз –
по пути наверх его и с работы за политические убеждения увольняли, и
даже срок тюремного заключения пришлось отбывать.
Крылатое «объясни товарищу, зачем Володька сбрил усы?»
применительно к турецкому лидеру звучало бы с точностью до наоборот.
Уж кому-кому, а Эрдогану не раз приходилось объяснять «товарищам
военным» свой отказ сбривать усы, вплоть до ухода из-за этого с
государственной службы.
Ну, не жаловали турецкие военные растительности на мужском лице,
усматривая в ней скрытый подтекст и вызов. Даже на порог к себе не
пускали небритых – не только на службу, но и просто на какие-нибудь
приемы и мероприятия. Ошибкой было бы, кстати, считать усы атрибутом
исламистов – им ближе все-таки бороды с открытой верхней губой. Ну, а
усы – это в Турции скорее мода правых националистов.
Если же усы еще к тому же с характерной, ярко выраженной формой
полумесяца, то знайте – перед вами, скорее всего, «серый волк» и отнюдь
не из сказки «Красная Шапочка». Это член радикальной, фашистского
толка организации одноименного наименования – «Бозкуртлар». Тот факт,
что в последнее время о них особо не говорят, отнюдь не означает, что они
куда-то исчезли…
Закрывая тему, обратим внимание еще на одну пикантную
подробность. В 2016 году Партию справедливости и развития охватило
какое-то поветрие: все ее видные деятели массово стали отпускать усы.
Злые языки в анкарском закулисье зашептались о соответствующем
пожелании Эрдогана однопартийцам и об усах как о кандидатском
минимуме для получения министерского портфеля. Конечно же, это все
байки досужих сплетников и недоброжелателей, но, с другой стороны, в
Турции даже легкую мимику «патрона» изучают через «цейссовскую»
оптику. Что уж говорить, если он, всерьез или в шутку, обмолвится о чем-то
подобном. В общем, пока ситуация не прояснилась, лучше отрастить на
всякий случай, делов-то…
Однако вернемся к тем временам, когда усы в Турции еще не были в
такой моде, как сегодня. Знаменитое выступление Эрдогана в качестве мэра
Стамбула в 1997 году на митинге в городе Сиирт было квалифицировано
судом как «разжигание в народе ненависти и вражды на почве классовых,
этнических, религиозных, мировоззренческих и региональных различий».
Зачитанное с трибуны Эрдоганом стихотворение «Мечети – наши казармы,
купола – наши шлемы, минареты – штыки. Наши солдаты полны веры!»
стоило ему десятимесячного срока заключения без права отсрочки или
замены на эквивалентный денежный штраф.
Кадры кинохроники двадцатилетней давности запечатлели отнюдь не
растерянного или подавленного Эрдогана. К месту отбывания заключения
он вышагивает под аплодисменты толпы и вспышки фотокамер, как
победитель и народный герой. Может, поэтому срок в итоге и был
сокращен – до четырех месяцев, получается по месяцу за строку. После
обнародования решения суда турецкие СМИ единодушно объявили о том,
что Эрдоган как политик отныне мертв. Ох уж эти охочие до броских
заголовков писаки! Только раззадорили, получается.
Только один этот (впрочем, достаточно яркий) эпизод из жизни
турецкого лидера дает представление о полном отсутствии у него теплых
чувств по отношению к «старорежимному» кемалистскому судейскому и
военному корпусу. А ведь это не единственный случай, когда
отстаивавшему свои взгляды Эрдогану приходилось сталкиваться с
правоохранительной и судебной системами.
Рис. 10. 1998 год, слушания по делу мэра Стамбула Реджепа Тайипа
Эрдогана.
Прошло десять лет. Партия справедливости и развития прочно заняла
положение правящей, а Реджеп Тайип Эрдоган стал премьер-министром
страны. И турецкий Генеральный штаб в 2007 году решительно напомнил о
своем существовании, буквально накануне президентских выборов и
перевыборов в Парламент опубликовав на своей интернет-странице
прелюбопытнейший документ…
Нет, ну по всему выглядит, что у них лежит где-нибудь в сейфе график
подобных демаршей с интервалом по десять лет. В прошлый раз военные
«выступали» в 1997 году, в следующий – в 2016-м. Воззвание Генерального
штаба 2007 года, поскольку оно было распространено в глобальной сети, а
не в теле– или радиоэфире, получило в турецкой истории наименование «EMuhtıra», то есть «Электронный меморандум».
В этом документе, в частности, были отмечены «неустанные и
нарастающие в последнее время усилия определенных кругов»,
направленные на размыв базовых ценностей турецкого общества и прежде
всего принципа светскости. После перечисления по пунктам ряда
тревожащих военных прецедентов Генеральный штаб указал на явные
нарушения буквы и духа турецкой Конституции и выразил
обеспокоенность ходом политического процесса в стране. Завершался тот
Меморандум рубящей формулировкой: «Турецкие вооруженные силы с
целью сохранения этих характеристик (прим. авт.: – турецкого общества)
сохраняют непоколебимую решимость в деле безупречного выполнения
обязанностей, данных им согласно законам, и их преданность и вера в эту
решимость тверда».
Кому эти строчки были адресованы вот так к месту и ко времени?
Буквально накануне переизбрания президента страны, когда решался
вопрос о том, кто придет на смену уходящему со своего поста
беспартийному
Недждету
Сезеру,
бывшему
прежде
главой
Конституционного суда. В столице ходило немало слухов о том, что Партия
справедливости и развития выдвинет в качестве кандидата своего лидера,
действующего премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана. Но что-то там
не получилось, и шаг вперед сделал один из лидеров партии Абдуллах
Гюль, в тот момент – министр иностранных дел.
А буквально год спустя Конституционный суд страны по запросу
генерального прокурора Верховного суда открыл дело о запрете Партии
справедливости и развития и об отлучении 71 ее члена от участия в
политической жизни сроком на пять лет. Генеральный прокурор
Абдуррахман Ялчинкая указывал, что партия стала «очагом действий,
направленных на подрыв светских устоев», и что «опасность, в которой
находится Республика, – велика, как никогда ранее».
Список, приложенный к делу о запрете, по сути, включал имена всех
или почти всех основателей Партии справедливости и развития. А с учетом
того, что партия эта стала в 2002 году правящей и до сих пор остается у
руля, то получается, что в список входило все тогдашнее, да и нынешнее
руководство
страны.
В
своем
обращении
прокурор
особо
сконцентрировался на трех политиках и на скрупулезном анализе их
публичных выступлений, используя его в качестве основания для
возбуждения дела в Конституционном суде: Абдуллахе Гюле (президенте),
Бюленте Арынче (бывшем спикере Парламента) и Реджепе Эрдогане
(премьер-министре, чья фигура, разумеется, была во всем этом процессе
центральной).
Перенесясь на секунду из прошлого в настоящее, отметим, что
Абдуллах Гюль и Бюлент Арынч – харизматичные и в прошлом весьма
влиятельные политики – к настоящему времени благополучно сошли со
сцены, уступив дорогу «молодым и энергичным». Абдуллах Гюль написал
весьма неоднозначную книгу, где немало сказано о его разногласиях с
Реджепом Тайипом Эрдоганом. Эта книга вызвала у последнего плохо
скрываемое неудовольствие. Бюлент Арынч, в свою очередь, отметился
серией не совсем удачных выступлений, где с большим разочарованием
говорил о том, что «раньше в партии было много “мы”, а теперь остался
один “я”».
И то был отнюдь не «депутатский запрос» какого-нибудь маргинала от
политики, принятие которого к рассмотрению вызывает у всех лишь
реплику типа «Вот троллит!» и «Пиарится человек…». Вообще, Турция –
полноправный претендент на звание чемпиона мира по запрету
политических партий и движений «в закрытых помещениях» судебных
органов. А судейские того времени в массе своей были ничуть не
меньшими кемалистами, чем военные.
Статистика говорит о том, что за республиканскую историю страны – c
1923 по 2015 год в Турции было подано 324 обращения о регистрации
партий. 65 политических движений было закрыто окончательно и
бесповоротно, и это без учета тех, кто сразу получил отказ. Из них 35
партий запретил Конституционный суд.
Понятно, что многие закрытые и запрещенные партии в дальнейшем
реинкарнируются под новыми названиями по принципу «ты их в дверь, они
– в окно». Та же Партия справедливости и развития выросла на руинах
запрещенной в 1998 году Конституционным судом Партии благоденствия,
чью ячейку в стамбульском районе Бейоглу возглавлял Реджеп Тайип
Эрдоган. Но вот отлучение конкретных лиц от политики на долгий срок –
это совсем другое дело. Прецедентов сильных «камбэков» после введенных
персональных санкций и вынужденных простоев в мировой практике
наблюдается не так много. Как правило, к возвращению «узника совести»
из политического небытия поезд жизни уходит далеко вперед, и уже нет ни
малейшей возможности ни вскочить на его подножку, ни забросить
чемодан.
В общем, в 2008 году перед премьер-министром Эрдоганом и
несколькими десятками его ближайших сторонников нависла более чем
реальная угроза смены «амплуа» на предстоящую пятилетку, а скорее всего
и полного ухода с политической арены. Пять лет – это все-таки не четыре
месяца. Поэтому 30 июля вся страна замерла в тревожном ожидании («чтото должно произойти»), ну а оппозиционеры – в предвкушении повторения
отработанной схемы, не раз подтверждавшей в прошлом свою
эффективность.
Кто говорит, что «один в поле – не воин»? Кто утверждает, что «один
человек ничего не решает» и «незаменимых нет»? Вот он, один из ярких
примеров того, как голосом одного человека, ставшего вольно или
невольно стрелочником на железной дороге истории, состав отправляется
не в одну сторону, а в диаметрально противоположную.
Большинство судей Конституционного суда высказалось за закрытие
Партии справедливости и развития: шесть против пяти. Однако ввиду того,
что необходимого квалифицированного большинства, трех пятых, набрано
не было – не хватило одного голоса, – в запросе генеральному прокурору
было отказано. С другой стороны, десятью «за» при одном «против» было
принято решение ограничить вдвое финансирование партии по линии
Казначейства страны – утешительный приз «за волю к победе»
потерпевшей фиаско оппозиции. В тот самый час, когда победа, как
казалось, была у них в руках.
Других таких шансов Партия справедливости и развития своим
соперникам уже не предоставит и предпримет все возможные усилия,
чтобы «антидемократичную» практику закрытия политических движений в
стране свернуть полностью. И правда – недемократично это смотрится в
современном мире с его плюрализмом мнений, где победу надо одерживать
у избирательных урн, а не перебирая бумаги в пыльных судебных
помещениях.
Ответный удар по своим оппонентам от Партии справедливости и
развития не замедлил себя ждать. Всего два года спустя, в 2010 году, на
всенародное голосование был вынесен пакет поправок к основному закону
страны. Как было заявлено – направленных на повышение роли
«гражданского общества и демократизацию».
Надо сказать, что это был весьма объемный пакет: гражданам страны
предлагалось одним своим «да» или «нет» изменить или оставить в
неприкосновенности 26 статей Конституции. Состоящей, заметим, из 177
основных статей и небольшого числа так называемых «временных». Если
не учитывать первых трех неизменяемых положений – про Республику, про
ее основные характеристики, включая демократичность и светскость, а
также про неделимость и унитарность, то получится, что было предложено
переписать 15 % статей основного закона.
Впрочем, переписывать тоже надо уметь, и в тех поправках было
много чего интересного. Но остановимся лишь на наиболее ярких
примерах.
Вот, допустим: состав коллегии судей Конституционного суда было
предложено расширить с одиннадцати до семнадцати человек. Скажем
сразу, что в любом случае членов суда утверждает президент, но вопрос
заключается в том, от каких организаций выдвигаются кандидаты. И,
естественно, сколько судей президент своей личной волей вправе отбирать
сам.
Если смотреть на предложенные поправки под этим углом зрения, то
дополнительные шесть кресел были отнюдь не пропорционально поделены
между всеми компетентными органами. В частности, военный суд и
военная прокуратура дополнительных мест не получили, зато их получили
«гражданские» выдвиженцы. Что, впрочем, должно смотреться вполне
естественно в рамках ухода внутриполитической жизни из-под военной
опеки.
В новой раскладке оказывается, что из семнадцати голосов три
принадлежат такому ведомству, как Совет высшего образования Турции, а
четыре отбираются лично президентом страны. Ранее на их долю в сумме
приходилось лишь четыре голоса.
Дальше можно, конечно, углубиться в то, каким образом происходит
назначение руководящих органов в каждом из ведомств, выдвигающих от
себя кандидатов в Конституционный суд. И там тоже, к слову сказать, были
произведены определенные «настройки». А можно просто ограничиться
таким наблюдением: в упомянутом Совете высшего образования, по
состоянию на октябрь 2016 года, из двадцати одного члена руководящего
органа – генеральной ассамблеи – семеро назначены президентом, а еще
семеро – Советом министров.
Иными словами, после внесения поправок оказалось, что семь голосов
из семнадцати в Конституционном суде находятся непосредственно в поле
зрения руководства страны. По оставшимся десяти также есть что сказать,
но не будем утомлять читателя скучными и исключительно техническими
подробностями. Главное, чтобы общий смысл стал понятен.
Наряду с этим было предложено пересмотреть критерий
квалифицированного большинства по делам о закрытии политических
партий. Если раньше для принятия положительного решения нужно было
заручиться 3/5 голосов, то в новой редакции планка поднялась уже до 2/3.
Мелочь, конечно, но теперь для того, чтобы запретить какое-нибудь
политическое движение, нужно 11 из 17 голосов…
Тут – самое время вернуться назад и перечитать то, что было сказано
параграфом выше. Возьму на себя смелость утверждать, что после таких
поправок можно закрыть любую партию в стране, но ни при какой, даже
самой наихудшей для руководства страны ситуации, невозможно закрыть
правящую партию. Должен или не должен Конституционный суд быть в
состоянии закрывать партию, выбранную народным большинством, – это
не нам решать. Мы просто констатируем факт.
Но и это еще не все. Из основного закона было предложено исключить
статью, устанавливавшую полную уголовную и административную
неподсудность организаторов и участников военного переворота 12
сентября 1980 года, начиная с той самой даты и вплоть до первого, после
отмены режима «военного положения», заседания всенародно избранного
Парламента. То есть, полная индульгенция по отношению к любым
деяниям переворотчиков охватывала трехлетний период времени, с 1980 по
1983 год. Что называется, прошлое постучалось в двери…
А вы, кстати, догадываетесь, какого числа постучалось? По
любопытному совпадению ровно в тридцатую годовщину военного
переворота в Турции. Изящно, согласитесь!
Референдум был проведен в воскресенье 12 сентября 2010 года.
Нужно ли говорить о том, что Партия справедливости и развития его
выиграла? Пусть не с разгромным счетом, но тем не менее с хорошим
запасом прочности – 57,88 % «за» при 42,12 % «против». Партия Эрдогана
вообще до сих пор не проигрывала. А когда у них все же случались осечки,
как на тех же парламентских выборах 2015 года, о чем мы писали в самой
первой главе, то всегда есть шанс на «переигровку» с достижением
искомого результата.
Ни у кого из тех, кто наблюдал за референдумом, не было ни
малейших сомнений в том, что его положительный исход для Партии
справедливости и развития станет «моментом истины» для элитарного в
прошлом военного корпуса. Деятельность высшего офицерского состава,
как еще состоящего на службе, так и уже вышедшего на пенсию, будет на
виду у всей страны кардинальным образом пересмотрена судебными
органами. Пока была надежная «крыша» в виде соответствующей статьи
Конституции, все они могли спать спокойно. Но в сентябре 2010 года она
«протекла».
Нельзя, конечно, сказать, что попытки возбудить уголовные дела
против участников военного переворота не предпринимались до
референдума 2010 года. Однако все они для истцов заканчивались не
просто отказом, а нередко и куда более плачевно.
В 2000 году Саджит Кайясу, прокурор от города Адана, попробовал
бросить вызов военным и открыть дело на Кенана Эврена как на
центральную фигуру переворота. Сначала Кайясу получил дисциплинарное
взыскание по профессиональной линии от главного надзорного органа –
Высшего совета судей и прокуроров – за «использование служебного
положения с недостойными целями» и за «оскорбление и унижение
вооруженных сил». А затем он и вовсе был уволен с прокурорской службы.
Также впредь ему было запрещено заниматься и адвокатской практикой.
Дело в Европейском суде по правам человека экс-прокурор, правда,
выиграл – спустя восемь лет. Но что ему были те 40 тысяч евро,
присужденных в качестве компенсации, по сравнению с досрочно
завершившейся карьерой! В общем, это была образцовая порка, чтобы
другим неповадно было.
Спустя несколько лет ситуация в Турции резко изменилась:
«преследователи» после референдума 2010 года стали «преследуемыми».
Аргумент «лес рубят – щепки летят» внезапно утратил свою силу. Тезис о
спасенном «лесном массиве» был поставлен «щепками» под глубокое
сомнение. Все вокруг вдруг заговорили о том, что переворот отбросил
Турцию, как страну с грубо попранными «солдатским сапогом»
демократическими ценностями, в своем развитии на годы и даже на
десятилетия назад. Причем еще и ценой немалых жертв среди ее граждан.
Приведем некоторые цифры, которые стали публиковаться только в
последние годы, без купюр и комментариев. Как сообщается, в результате
военного переворота 1980 года 1,7 миллиона человек было допрошено, 650
тысяч человек задержано, число судебных процессов перевалило за 300
тысяч. Число государственных служащих, отправленных в отставку, по
разным оценкам составило около 20–30 тысяч. Лишено гражданства было
14 тысяч человек, 30 тысяч отправилось за границу в вынужденную
политическую иммиграцию. 171 человек умерло от пыток, еще 299 человек
умерло в заключении, причем 14 – в результате объявленной ими
голодовки. Высшая мера наказания была запрошена в отношении 7 тысяч
человек, утверждено было 517 приговоров, из которых 50 приведено в
исполнение.
Само собой, 30 лет спустя на военных обрушился град исков от
пострадавших в результате тех драматичных событий и от семей погибших.
Резонансные дела были открыты в первую очередь на «архитекторов»
военного переворота, доживших до эпохи перемен: бывшего начальника
генерального штаба – экс-президента страны Кенана Эврена и бывшего
командующего военно-воздушными силами Тахсина Шахинкайя.
Первый из них, находившийся в больнице на лечении, давал показания
и выступал в суде посредством телеконференции. Постановлением суда и
Эврен, и Шахинкайя были лишены всех своих наград и званий и осуждены
на пожизненный срок тюремного заключения. Так и не дождавшись
результата поданного ходатайства об обжаловании судебного решения,
впрочем, заранее предсказуемого с вероятностью 100 %, Эврен и
Шахинкайя скончались в 2015 году.
По решению семьи гроб с телом усопшего седьмого президента
Турции Кенана Эврена не выставлялся для прощания в Меджлисе, как это
предусмотрено государственным протоколом. На похоронах было много
бывших военных чинов и ни одного действующего политика – как от
правящей партии, так и, что характерно, от оппозиционных. Даже от
основанной Ататюрком Народно-республиканской партии, считающейся
вторым наряду с военными крылом кемализма в стране. Ну, не пожелал
никто рисковать своим рейтингом из-за участия в мероприятии, не слишком
популярном у немалой доли электората. Так что хоронили в тот день не
только бывшего президента страны, но вместе с ним и военных как
четвертую ветвь власти в стране. Военные Турции были целиком и
полностью введены в общепринятые, демократические рамки. Какие могут
быть еще упреки со стороны Европейского союза?
Помимо законотворческой деятельности по изменению текста
Конституции, страна стала свидетельницей двух резонансных уголовных
дел под кодовыми названиями «Эргенекон» и «Бальоз».
Первое из них – по делу об одноименной подпольной организации, так
называемом «глубинном государстве», объединившем в своем составе
весьма пестрый коллектив «единомышленников» – из представителей
военного, полицейского и судейского корпусов, ученых, журналистов и т. д.
Они, как утверждалось правоохранительными органами, замыслили
силовое свержение действующей власти. Правда, среди них оказалось
очень уж много представителей интеллектуальных профессий, да еще и
весьма солидного возраста. Прямо-таки «седина в бороду – бес в ребро»…
Второе дело – «Бальоз», что в переводе с турецкого означает
«Кувалда», – и являлось названием того самого кодового плана, который
должен был в итоге привести к насильственной смене власти руками
военных.
Кроме того, от «Эргенекона» и «Бальоза» пышным веером и в разные
стороны расходились и все прочие связанные с ними многочисленные дела
и расследования.
Давление на военных достигло такого запредельного градуса, что 29
июня 2011 года, прямо накануне очередного заседания Высшего военного
совета Турции, в отставку подали тогдашние начальник генерального
штаба и командующие всеми родами войск страны – сухопутными, военноморскими и военно-воздушными силами. В обоснование принятого
решения они заявили о своей неспособности, невзирая на все
предпринимаемые усилия, прекратить развязанную в стране кампанию по
судебному преследованию и публичной дискредитации действующих и
отставных военнослужащих. Разумеется, ни в чем не повинных…
Процитируем начальника Генерального штаба Ышыка Кошанера: «Не
ускользает от внимания следующий момент: цель расследования и
продолжительных содержаний под стражей состоит в том, чтобы,
постоянно вынося на повестку дня ситуацию вокруг вооруженных сил
Турции (ВСТ), попытаться создать у общественности впечатление, что ВСТ
представляют собой преступную организацию, а выражающие
соответствующие идеи СМИ, публикуя недостоверную информацию,
занимаясь оговорами и ложными обвинениями, настраивают наших
граждан против собственных вооруженных сил».
Однако после всех многомесячных скандальных разоблачений,
громких обвинений и тяжелых приговоров развязка и «Эргенекона», и
«Бальоза»
оказалась
весьма
неожиданной
и
даже
немного
обескураживающей. В 2014 году сами дела и все обвинения, с ними
связанные, рассеялись в одночасье, как утренний туман. Заключенные под
стражу и начавшие отбывать свои многолетние сроки тюремного
заключения были выпущены на свободу и амнистированы, ряд
военнослужащих был возвращен на службу, и им была определена
денежная компенсация, соответствующая размеру нанесенного ущерба.
Окончательная точка в этом процессе была поставлена уже в наши дни
– лично президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом, который, выступая
перед учащимися военной академии в марте 2015 года, заявил: «Говорю
вам искренне: я никогда лично, сердцем не был согласен с задержанием
многих командиров, со многими из которых, включая главу Генерального
штаба, работая вместе, был близко знаком…», – и далее «…Мы все
оказались жертвами заговора, осуществленного со стороны структуры,
обосновавшейся внутри наших ведомств…»
Обратимся к словам Илькера Башбуга, в период с 2008 по 2010 год
бывшего начальником Генерального штаба. Он был задержан в 2012 году,
осужден на пожизненное заключение в рамках дела «Эргенекон», а после
26 месяцев нахождения под стражей освобожден.
Выступая в ноябре 2016 года перед специальной парламентской
комиссией,
расследующей
обстоятельства
попытки
переворота,
предпринятой 15 июля того же года, он категорически ее осудил и указал,
что в случае успеха в Турции не осталось бы «ни демократии, ни
светскости, ни правового государства». Именно вооруженные силы страны,
в массе своей не вставшие на сторону путчистов, по словам Башбуга, и
предопределили исход событий в ночь с 15 на 16 июля. Отставной генерал
целиком и полностью поддержал версию руководства страны, обвинившего
в организации переворота беглого мусульманского проповедника
Фетхуллаха Гюлена. Башбуг многозначительно добавил, что в период своей
службы, не находя поддержки от своего скептически настроенного
руководства, он был вынужден бороться с гюленистами в одиночку. В
точности как Эрдоган, выступающий с трибуны с регулярными
заявлениями о том, что он с этой угрозой оставлен «один на один».
Фетхуллах Гюлен, начавший свою деятельность в 1960-х годах в
качестве простого священнослужителя и нелицеприятно ныне именуемый
многими в Турции «пенсильванским имамом» – это в своем роде феномен.
Причем не только в турецком, но и в международном масштабе. Его
движение «Хизмет» (в пер. с тур. – «служба» или «служение»)
представлено в 170 странах мира.
В Турции Гюлен – бывший стратегический или ситуативный (тут
мнения разнятся) союзник Партии справедливости и развития. Отметим,
что с точки зрения отношения к религии, менталитета и образа жизни у
сторонников Партии справедливости и развития и «Хизмета» очень много
общего. Можно даже сказать, что это один и тот же слой турецкого
общества. И ни для кого в Турции не является секретом, что организация
Гюлена, еще нередко именуемая «Джемаат» (в пер. с тур. – «община»), на
протяжении целого ряда лет не раз приходила на выручку Эрдогану. К
примеру, в ходе упомянутого выше референдума по тексту Конституции в
2010 году, когда военных надо было строем отправлять в «казармы», или
выборных кампаний в Парламент или в местные органы власти.
Обладатель множества международных наград и званий, регулярно
включаемый в списки мировой интеллектуальной элиты, в самой Турции
Гюлен после знаменитого скандала 17–25 декабря 2013 года, когда в
средства массовой информации был «вывален» компромат на руководство
страны и членов их семей, из уважаемого и близкого «Ходжи-эфенди»
превратился в «предателя», «основателя параллельного государства»,
«руководителя могущественной террористической организации» и занял
почетное первое место во всетурецком списке «их разыскивает полиция».
Но вот за пределами страны – тут все сказано одной лишь
американской пропиской штаб-квартиры Гюлена. С учетом размаха
международной деятельности «Хизмета» (к слову сказать, движения,
запрещенного в нашей стране, но исправно вещающего в Интернете на
русском языке), для него впору специально вводить новое определение,
допустим – «транснациональная некоммерческая организация».
Правда, отсутствие у гюленистов цели по извлечению прибыли весьма
сомнительно. Даже с учетом того перечня их активов, который стал
известен широкой публике, речь должна идти о многомиллиардных
оборотах, причем проходящих через американскую финансовую систему и
исключительно в зеленой валюте. Что, впрочем, не мешает, а лишь
наоборот – помогает им в качестве представителей «умеренного ислама»
вести «неравный бой» с исламскими радикалами, отстаивать
веротерпимость и межрелигиозный диалог. Перефразируя известного
«гуманиста»-гангстера Аль Капоне, «добрым словом и долларом можно
добиться большего, чем одним добрым словом».
Так что вряд ли США когда-нибудь экстрадируют Фетхуллаха Гюлена
из его пенсильванской резиденции в Турцию, на чем после событий 15
июля решительно настаивает турецкое правительство. Американской
Фемиде едва ли достанет доказательств того, что «курица, несущая золотые
яйца» на территории США, причастна к попытке переворота в Турции.
В этой связи политологи и широкая публика часто задаются вопросом:
где и когда в отношениях между Эрдоганом и Гюленом образовалась
трещина?
Кто-то считает, что это произошло, когда руководство страны в 2011–
2012 годах решило установить контроль над сетью вечерних
подготовительных курсов для поступления в университеты – системой так
называемых «дерсхане». Эти заведения традиционно исправно пополняли
не только кошельки, но и ряды сторонников Гюлена. Прямо в духе
акунинской «Азазели», пестуя талантливую молодежь с младых ногтей,
ведя ее на протяжении всей учебы, выделяя им стипендии, места в
общежитиях, помогая в трудоустройстве на приличную работу, содействуя
в продвижении по служебной лестнице. Ну и, естественно, с полным
основанием рассчитывая в будущем на их лояльность, выражающуюся не
только в «огромном человеческом спасибо», но и имеющую материальный
эквивалент в виде регулярных пожертвований на нужды «родного
Джемаата» и, разумеется, административного ресурса.
Заметим, что поступление в Турции в высшее учебное заведение без
посещения «дерсхане» на протяжении как минимум двух-трех лет
невозможно. Так уж устроена система школьного образования, и такое
«мелкое сито» проложено между абитуриентами и университетами, что
каждая семья в стране, имеющая соответствующие финансовые
возможности, со старших классов школы отдает своего ребенка на
вечерние подготовительные курсы.
А что делать, если чадо талантливо, а денег нет? Держаться?
Явившийся неизвестно откуда рекрутер «Хизмета» – «аби» (в пер. с тур. –
«старший брат») – популярно объяснит, что «все решаемо», «все люди –
братья» и «друг другу надо помогать», причем исключительно из
гуманистических соображений.
После попытки переворота 2016 года выпускников этой «Азазели»
турецкие «фандорины» так и вычисляют, отмечая галочками в анкете
ответы на ключевые для следствия вопросы: учился ли в гюленовской
школе за границей, посещал ли хизметовские «дерсхане» в Турции, жил ли
в их общежитиях, делал ли пожертвования на деятельность, открывал ли
счета в «неправильном» банке «Asya»? Этот банк был открыт Фетхуллахом
Гюленом в Стамбуле в 1996 году в торжественной обстановке, с
церемонией и разрезанием красной ленточки.
Политологи помаститее, поправив очки на переносице, разъяснят, что
Гюлен и Эрдоган разошлись по более серьезным вопросам, чем
«сиюминутная» прибыль от «дерсхане». И наверняка припомнят, что
Гюлен, сам или по подсказке США, не поддержал в основе своей новый
внешнеполитический курс страны, включая, к примеру, позицию турецкого
руководства по «Флотилии Мира» и Израилю, а также, уже после начала
«арабской весны», – по Египту и Сирии. Иными словами, между лидером и
проповедником возникли трения, имеющие не материальную, а
идеологическую природу. Напрашивается вывод: если бы у Эрдогана с
Гюленом были одинаковые взгляды на будущее Турции, то и союзнические
или рабочие отношения между ними продолжались бы.
Обе упомянутые точки зрения отражают принципиальное
непонимание того факта, как выстраивается «вертикаль власти». Эрдоган
впервые в турецкой истории был избран президентом не в стенах
Меджлиса, а прямым всенародным волеизъявлением, то есть стал
«народным президентом». И именно по имиджу Эрдогана как «лидера из
народа и для народа» нанесли удар гюленисты, когда организовали
коррупционный скандал, разразившийся в Турции в декабре 2013 года.
Однако цели своей они не достигли, но зато в ответ получили самую
настоящую войну по всем фронтам.
Турецкая Республика все последние годы медленно, но верно идет к
президентской форме правления. И спрашивается, где в этой системе
координат место многочисленных и разномастных турецких джемаатов, с
их возникающими в прямом и переносном смыслах время от времени
лидерами, отсутствием четкой и понятной структуры, формального
членства, ясных целей и задач? Так что совершенно напрасно конкуренты
«Хизмета», те же нурсисты-последователи секты «Нурджулар»,
рассчитывают обосноваться в освободившейся «рыночной нише», прямо
предлагая себя действующей власти в качестве союзника и партнера. Зная
умение Эрдогана выстраивать тактические, ситуативные союзы,
краткосрочное взаимодействие, разумеется, не исключено, но
стратегическое и долгосрочное партнерство по оси «власть – джемааты»
выглядит не слишком реалистичным.
А для работы с религиозным населением страны у турецкого
руководства есть Управление по делам религии, чье финансирование, а
следовательно, и влияние в последние годы резко выросло. Допустим,
бюджет Управления на 2016 год в 3,1 раза превышает ассигнования на
Министерство культуры, в 2,4 раза – на Министерство иностранных дел и в
1,4 раза – на Министерство внутренних дел.
Отметим, что утром 16 июля 2016 года, после произошедшей накануне
вечером попытки переворота, когда земля под ногами у руководства страны
еще ходуном ходила, с минаретов турецких городов не смолкали призывы к
народу выходить на улицу и защищать законную власть. А во второй
половине дня в турецком Меджлисе уже проводилось чрезвычайное
заседание, и на противоположных трибунах выделялись две знаковых
фигуры, оказавших решающий вклад в победу демократии – начальника
Генерального штаба Хулуси Акара и главы Управления по делам религии
Мехмета Гермеза.
Рис. 11. 16 июля 2016 года. Чрезвычайное заседание в Великом
Национальном Собрании (Меджлисе) Турецкой Республики. Глава
Управления по делам религии Мехмет Гёрмез (вверху), начальник
Генерального штаба Хулуси Акар (внизу).
Вообще говоря, попытка переворота, предпринятая в Турции в ночь с
15 на 16 июля 2016 года, выглядит весьма неподготовленной и крайне
неумело исполненной. Наверное, по прошествии времени в таком свете
предстает любое неудавшееся предприятие, но этому перевороту
сопутствовало слишком уж много странностей от самого начала и вплоть
до конца.
За точку отсчета принимают пятничный вечер 15 июля, где-то между
21.30 и 22.00 по местному времени, когда было сообщено о выстрелах,
которые начали доноситься из здания Генерального штаба.
Развязкой стала пресс-конференция, которую дал в своей столичной
резиденции в районе Чанкая премьер-министр страны Бинали Йылдырым.
16 июля в 12 часов 15 минут он провозгласил попытку переворота
провалившейся. Спустя несколько часов ведущие парламентские партии
выступили с совместным осуждающим заявлением, а уже вечером на
главных площадях страны, включая столичные – в Анкаре и в Стамбуле,
проходили красочные народные митинги и гулянья, символизирующие
победу законного руководства страны.
Эти массовые мероприятия, организованные правящей Партией
справедливости и развития и получившие в турецком обиходе название
«демократических дежурств», продолжались по всей Турции ежедневно
вплоть до своего финального аккорда – митинга «Демократии и шахидов».
Да-да. Так и назвали этот митинг, который состоялся 7 августа в
стамбульском районе Еникапы и, как сообщалось, стал самым массовым в
истории Турции, собрав около 5 миллионов участников.
Желающие могут обратиться к приложению, где приводятся некоторые
подробности, касающиеся тех событий, а также введенного по их следам
режима чрезвычайного положения. Мы же напрямую обратимся к
некоторым обстоятельствам и моментам, которые, пока не завершено
официальное расследование, предстают в виде белых пятен.
Прежде всего в глаза бросается малочисленность, неорганизованность
и нерешительность мятежников при отсутствии единого «чрезвычайного
комитета», который тем не менее был провозглашен по телевидению и по
радио. В него должны были войти авторитетные военные и гражданские
чины, которые являют себя народу и берут на себя полную ответственность
за все дальнейшие события. Вместо этого символом и лицом переворота
поневоле стала яркая ведущая государственного телеканала «TRT1» Тижен
Караш, которая поздним вечером в прямом эфире зачитала «по приказу
вооруженных сил Турции» некое пятиминутное обращение.
К моменту этого прямого эфира заговорщиками, кто бы они ни были и
кем бы ни возглавлялись, не было установлено контроля над ключевыми
объектами инфраструктуры страны, или, выражаясь по-ленински,
«телефоном, телеграфом, железнодорожными станциями и мостами».
Растерянность и неготовность на крайние меры вооруженных
военнослужащих резко контрастировала с решительным и боевитым
настроем сторонников власти, экипированных в массе своей только
подручными предметами. Как заявят потом многие арестованные, они
выполняли данный им приказ, считая, что принимают участие во
внеочередных учениях.
Не был задержан никто из числа высшего руководства страны,
обвиненных, согласно зачитанному телеобращению, «в систематических
нарушениях Конституции и действующего законодательства, ставящих под
угрозу само существование Турецкой Республики».
Президент Эрдоган, находившийся той ночью на отдыхе в Мармарисе,
смог избежать ареста и обратиться к народу с видеообращением,
записанным на мобильный телефон в гостинице и показанным по
телеканалам «CNN TÜrk» и «NTV» в прямом эфире. Как удалось
турецкому президенту скрыться на вертолете от мятежников,
контролирующих воздушное пространство и имеющих в своем
распоряжении истребители «F-16», широкой публике не известно. В
Турции по этому поводу начали распространяться совершенно
фантастические версии. Согласно одной из них, Эрдогана на пути из
Мармариса в Стамбул с воздуха прикрывали российские средства ПВО,
дислоцированные в Сирии…
Тот факт, что переворот с самого начала пошел наперекосяк,
официальная версия объясняет тем, что планы мятежников стали известны
руководству страны и те были просто вынуждены выступить на несколько
часов раньше, чем планировалось изначально.
Как об этом стало известно? Здесь рождается фантастическая версия
номер два: Россия, а отнюдь не собственные службы безопасности,
предупредила турецкое руководство о готовящемся перевороте,
делегировав буквально накануне, в обстановке строжайшей секретности, в
Анкару известного общественного деятеля Александра Дугина. Ему
турецкие СМИ даже присвоили ранг спецпредставителя и статус
доверенного лица президента Путина (об этом мы уже говорили в самом
начале книги).
21 июля 2016 года в Турецкой Республике был введен режим
чрезвычайного положения в масштабе всей страны (впервые в истории).
Турецкое руководство перешло на ручное управление с использованием
такого инструмента, как постановления правительства, имеющие силу
закона и, следовательно, не подлежащие рассмотрению и утверждению
Парламентом страны. Президентом Эрдоганом была провозглашена цель:
чего бы это ни стоило, очистить турецкое общество от «широко
поразившей» его гюленовской «скверны». Даже если для этого, невзирая на
все протесты и угрозы санкций со стороны Европейского союза, придется
вновь ввести в стране смертную казнь.
Судебный процесс, который, по всей видимости, уже начнется к
моменту выхода этой книги в свет, обещает стать самым массовым в
истории страны – число задержанных и находящихся под следствием
исчисляется десятками тысяч человек, включая военных, полицейских,
чиновников, судейских, журналистов, общественных деятелей и так далее.
Придя немного в себя после июльских событий, власть осенью 2016
года уже ребром поставила вопрос о переходе страны к президентской
форме правления. Альянс правящей Партии справедливости и развития и
правой Партии националистического движения, согласно замыслу
Эрдогана, должен обеспечить вынесение пакета соответствующих
конституционных поправок или же полностью нового документа на
всенародное голосование в 2017 году. Некоторые подробности, связанные с
турецкой конституционной реформой, приводятся в приложении.
Очень похоже на то, что Турция подходит к очередному знаковому
перекрестку в своей истории. Причем на этом перекрестке отношения у
турецкого руководства с США и ЕС складываются весьма непросто, если
не сказать напряженно. А об отношениях с Россией в Турции вновь
заговорили как о возрождающемся после примирения альянсе двух
государств, имеющих общую многовековую историю и похожих друг на
друга со многих точек зрения. Вот этим перспективам и будет посвящена
завершающая глава книги.
Глава 8
Русский и турок – братья навек?
Анкара, сентябрь 2016 года. Уже состоялась первая после примирения
личная встреча Путина и Эрдогана. Прием Ассоциации строительных
подрядчиков Турции в престижном столичном конференц-зале под звучным
лозунгом «Новая эпоха турецко-русских отношений».
Множества докладов не предполагается. Цель турок проста:
в непринужденной обстановке напомнить о себе и о своем стратегическом
интересе к России. В своем выступлении российский посол А. Г. Карлов,
касаясь географии присутствия турецкого бизнеса, рекомендует обратить
ему свои взоры не только на европейскую часть нашей страны, но также на
Дальний Восток и особенно на Крым, поскольку эти регионы остро
нуждаются в самой разнообразной инфраструктуре.
Вопросов у членов Ассоциации не возникает, все понятно –
прозвучало официальное приглашение возвращаться и активнее заявлять о
себе. Только бизнес, и никакой политики. Но политика не была бы
политикой, если бы и на этот раз не напомнила о себе.
В зале поднимается рука, встает сотрудница российского отдела
турецкого МИДа и в микрофон задает вопрос: «Вы хорошо знаете позицию
турецкого руководства по непризнанию Крыма российским. Как вы можете
приглашать туда турецкие компании?» Вопрос: этот, заметим, у бизнеса не
возник, зато обеспокоил турецкий МИД.
В зале повисла звенящая тишина… По стечению обстоятельств автор
как раз сидел за одним столом с вопрошавшей и не смог удержаться от
своего вопроса уже в ее адрес: «Дипломатический рефлекс?» Стол
моментально стал местом паломничества турецких бизнесменов, также
пожелавших поприветствовать «теплым» словом человека, который придал
мероприятию привкус, явно не предусмотренный его организаторами. В
итоге сотрудница МИДа даже на десерт не осталась.
Продолжение последовало незамедлительно: буквально на следующий
день в адрес российского посольства в Анкаре было направлено
официальное послание от Ассоциации за подписью ее руководства, где, в
частности, указывалось на то, что строительные подрядчики не разделяют
озвученную позицию… Вдумаемся, это что же получается: не разделяют
позицию турецкого МИДа? Далее в послании говорилось, что турки
приносят свои извинения и надеются на продолжение взаимовыгодного
сотрудничества.
На самом деле этот инцидент является лишь небольшой иллюстрацией
того факта, что, несмотря на рукопожатие Путина и Эрдогана, пока еще
рано заявлять о том, что последствия кризиса в российско-турецких
отношениях преодолены. Дело прежде всего в том, что по целому ряду
международных вопросов позиции России и Турции не совпадают, и это
время от времени дает о себе знать.
Санкции в отношении турецкого бизнеса, введенные указами
Президента и постановлениями Правительства РФ, на момент написания
этой книги сохраняют свою юридическую силу. И российская сторона не
демонстрирует абсолютно никакой спешки в том, чтобы одномоментно
возвращаться к «режиму открытых дверей», существовавшему с Турцией
до 24 ноября 2015 года. Не идет пока речи и о возобновлении режима
безвизового въезда в Россию для турецких бизнесменов и туристов.
Всем сегодня понятно, что практика раздачи бесплатных
«пригласительных билетов» на российский рынок осталась в далеких
девяностых. Отныне судьба антитурецких мер будет рассматриваться в
общем контексте вопросов, представляющих насущный интерес для
российского руководства. И во всем их многообразии на сегодняшний день
выделяются, пожалуй, два.
Во-первых, демаркирование между Россией и Турцией сфер влияния и
послевоенное устройство Сирийской Арабской Республики в качестве
единого государства или нескольких новых образований. Решение данного
вопроса, разумеется, имеет значение не только для этой отдельно взятой
страны, но и для будущего всего ближневосточного региона – кем и на
каких условиях будет заполнен вакуум силы после снижения к нему
стратегического интереса со стороны американцев? Совсем не исключено,
что факт победы на президентских выборах в США Дональда Трампа этот
процесс не только не замедлит, но, напротив, ускорит.
Во-вторых, судьба транзита российского газа в Европу через
территорию Турции. От турецкой стороны российские партнеры ждут не
только выдачи формального разрешения на прокладку подводного и
наземного участков газопровода «Турецкий поток» по турецкой
территории, но и совместной позиции. Здесь Россия и Турция должны
выступить единым фронтом, чтобы обеспечить (а точнее, продавить)
дальнейшее следование газа в Европу в обход ненадежной Украины.
Невзирая на отчаянное сопротивление отдельных американских и
европейских «партнеров». Ранее не раз звучавшая позиция турецкого
руководства о том, что их интересуют лишь объемы, получателем которых
они сами являются, а сбыт в Европе – целиком и полностью российская
«головная боль», некоторым образом снижает перспективы успешной
реализации проекта.
Вопреки расхожему мнению о том, что атомная электростанция
«Аккую» является для Российской Федерации жизненно важным проектом,
это не совсем соответствует действительности. Единственное, что по
большому счету волнует российскую сторону, включая главного
интересанта – «Росатом», – наличие хотя бы теоретической возможности
окупаемости стройки. Кроме того, приятным бонусом является «галочка»
об успешной реализации пилотной, уникальной в своем роде работы.
А стратегический интерес к «Аккую» просматривается прежде всего
на турецкой стороне, которая пытается при минимуме собственных
вложений добиться своей стратегической цели – создать практически с
нуля атомную отрасль. Это, конечно, не обеспечит технологического
паритета с региональным конкурентом – Ираном, но, по крайней мере, две
страны будут играть в одной и той же «дневной» лиге. Попутно Турция
решает и немаловажную хозяйственную задачу – наращивает
установленную мощность своих электростанций и диверсифицирует
выработку электроэнергии. Впрочем, тут же неизбежно получая критику в
свой адрес от оппозиции про попадание в еще большую «энергетическую
зависимость» от России.
Оппозиционная арифметика незамысловата: около 30 % турецкой
энергетики приходится на долю газовых электростанций. А Россия
лидирует в списке экспортеров в Турцию «голубого топлива» с долей около
55 %. Умножением одного на другое условно можно оценить «глубину и
ширину» зависимости турецкого ТЭКа от России. А тут еще «Аккую» с ее
4,8 ГВт, которая в будущем будет вырабатывать около 5 % электроэнергии
страны. В общем, согласно оппозиции правящая партия «загоняет Турцию
в кабалу»…
Автору настолько часто доводилось это слышать, что он уже охрип,
повторяя свои доводы о взаимозависимости поставщиков и потребителей
самим характером товарно-денежных отношений. Поэтому «успокою»
турецкую оппозицию тем, что зависимость их электроэнергетики от
зарубежья составляет все 100 %. Речь идет о технологической зависимости,
поскольку собственного генерирующего оборудования они не производят и
вынуждены импортировать его вместе с сервисом и запчастями. Вот это –
настоящая головная боль. Но не наша, а турецкая.
Тем не менее переберемся с их «минарета» на нашу «колокольню»
и продолжим про «Аккую». Допущенная на этапе подписания в 2010 году
досадная
для
российской
стороны
ошибка
в
тексте
Межправительственного соглашения автоматически делала этот проект для
России убыточным, а следовательно – абсолютно бессмысленным и
нереализуемым.
Ну не бывает такого, чтобы инвестиционный проект, даже не
масштаба атомной электростанции, а просто любой, облагался бы страной,
на чьей территории он осуществляется, налогами и сборами «по полной
программе». Это нонсенс, невиданный доселе в мировой практике. А ведь
именно так в Межправительственном соглашении и было записано. Везде и
всюду зарубежных инвесторов «заманивают» льготным режимом и
нулевыми налоговыми ставками. Главное, чтобы деньги приносили.
Предварительная арифметика по АЭС «Аккую» выглядит следующим
образом: на выплату различных турецких налогов и сборов сразу бы
«улетела» четверть стоимости проекта. Подчеркну, это лишь самая
минимальная прикидка; реалистичнее было бы считать, что и вся треть.
Теперь – то же самое, но уже в абсолютных величинах. Если исходить
из бюджетной оценки стоимости «Аккую» в сумму около 20 млрд долларов
(отдельный вопрос – насколько в итоге в нее удастся вписаться), то
прямиком в турецкий бюджет уходило бы от 5 до 7 миллиардов долларов.
Поэтому турецкое руководство и стояло насмерть, не желая исправлять эту
досадную опечатку, а настаивая на том, что, напротив, – «так и было
задумано» с самого начала.
Вы обратили внимание, о чем говорил Эрдоган 9 августа 2016 года в
Санкт-Петербурге на итоговой пресс-конференции по результатам своей
первой после российско-турецкого примирения встречи с Путиным?
Жирным шрифтом в его выступлении было выделено «добровольное»
принятие Турцией решения о включении АЭС «Аккую» в перечень
стратегических проектов, пользующихся налоговыми льготами и
послаблениями. Правда, зная прижимистый характер турецкого
руководства, думается, что они и здесь не «простили» допущенную ошибку
просто так, не добившись для себя хоть каких-то встречных уступок.
Не будем здесь гадать, какие именно шаги были сделаны в сторону
Эрдогана – в цене кубометра российского газа или же в чем-то еще. Просто
ограничимся констатацией того факта, что после примирения между
странами у этого проекта наконец-то возникла ненулевая для Российской
Федерации экономическая целесообразность.
Почему я пишу об этом так сухо, без победных реляций? Будучи не
понаслышке знакомым с данной проблемой, я отлично себе представляю,
насколько тяжелой будет практическая реализация договоренностей с
учетом того, что «Аккую» представляет собой первый в мировой практике
проект атомной электростанции, реализуемый на основе инвестиционной
модели ВОО (Build – Operate – Own, то есть «Строй – Эксплуатируй –
Владей»).
Кстати, интересно, что турки являются пионерами этой схемы, равно
как и снискавшей себе большую популярность системы «все включено».
Можно сказать, что ВОО и «все включено» – две очень похожие друг на
друга модели, правда, из разных сфер жизнедеятельности.
Правительство
Российской
Федерации,
подписав
Межправительственное соглашение по АЭС «Аккую», обязалось
спроектировать
станцию,
изготовить
оборудование,
поставить,
смонтировать, пустить ее в строй, обеспечивать бесперебойную
эксплуатацию, включая поставки ядерного топлива, и продавать на
местном рынке электроэнергию в течение срока жизни объекта. Согласно
разработанной и утвержденной проектной документации, он составит
приблизительно 60 лет. А по его истечении – обеспечить полный демонтаж,
вывоз отработанного ядерного топлива и приведение территории площадки
в первозданный, «зеленый», вид. Кроме того, параллельно Россия обязуется
создать кадровый резерв, подготовив турецких студентов-ядерщиков в
своих вузах абсолютно бесплатно. Вот такое вот «ультра все включено»,
если в самых общих чертах.
Налицо широчайший диапазон компетенций, включенных в одно
соглашение, изложенное на каком-то десятке страниц. Не особо напрягаясь,
здесь можно насчитать как минимум четыре-пять договоров по тысяче
страниц каждый. Причем с подрядчиками, существующими в разных
«мирах», то есть с носителями принципиально разных, хотя и
пересекающихся, компетенций. Ни один из которых никогда в истории в
подобный проект не вкладывал собственных средств, оставляя эту
«почетную обязанность» государственному заказчику – получателю услуг и
стороне, которая обычно и является главным координатором процесса.
А Российская Федерация еще согласилась на 100 % профинансировать
стройку, окупая свои инвестиции многолетней продажей электроэнергии,
естественно, начиная только с того момента, как ток «весело» побежит по
проводам. Настойчивые попытки россиян «подписать» турецкую сторону
на софинансирование привели лишь к небольшой оговорке о том, что 49 %
долей «Аккую» может быть продано иностранным партнерамсоинвесторам. Однако в условиях общемирового безденежья найти
компаньона с «лишними» 10 миллиардами долларов под такие условия и с
такими рисками по получению выручки, растянутой на десятилетия, –
задача, прямо скажем, нетривиальная.
Можно было бы и дальше рассуждать на тему этого непростого во всех
отношениях проекта, но мы поставим точку в этом бесконечном разговоре.
Ограничимся лишь констатацией того факта, что один из «флагманов»
российско-турецкого сотрудничества ожидает не слишком спокойное
плавание.
Пустить «Аккую» к столетнему юбилею Республики, в 2023 году, как
на том настаивают турки, практически нереально. Уже сейчас можно смело
говорить о 2025 годе, а то и о более позднем периоде. Ну, а результаты
деятельности нового хозяйствующего субъекта станут понятны где-нибудь
через четверть века, когда станция заработает и вовсю начнет приносить
прибыль. Автор вместе с читателями средних лет может увидеть это при
жизни, а вполне может и не застать…
В общем, «Аккую» – это теперь отдаленная перспектива,
интересующая только конкретных исполнителей проекта. В то же время
сирийская война и «Турецкий поток» – это наше «сегодня». Вкупе с
разбором завалов, возникших за семь тяжелейших месяцев кризиса в
российско-турецких отношениях, и поиском ответа на фундаментальный
вопрос о том, в каком направлении их теперь развивать.
Сразу оговоримся, что во фразе руководства обеих стран о выводе
российско-турецких отношений на «качественно новый уровень» ответа на
него не содержится. Обозначенный в качестве стратегической цели рост
товарооборота между двумя странами до 100 миллиардов долларов при
том, что в пиковые годы «дружбы» едва-едва удавалось дотянуться до 38
миллиардов, – это пока лишь политическая декларация. Она пока не имеет
конкретного товарного наполнения, равно как и не подкреплена высокими
ценами на энергоносители и необходимой покупательной способностью
обеих сторон. Не говоря уже о том, что антитурецкие санкции в России
пока сохраняют свою силу.
С другой стороны, верхом наивности было бы полагать, что нажатием
на комбинацию из трех клавиш можно взять и перезагрузить отношения на
межчеловеческом уровне, где не мог не остаться осадок из-за
произошедшей трагедии. И не стоит недооценивать отложенного эффекта
семимесячной обработки и россиян, и турок средствами массовой
информации с апелляцией к самым глубинным и устоявшимся стереотипам
и представлениям.
Капитаны на «рубке», может, и развернули уже штурвал, но
человеческое сознание – штука инертная и с помощью рубильника не
переключается. Именно в такие моменты начинают «выстреливать» знания,
почерпнутые об окружающем мире в детстве. Оттого и цитировали мы
турецкие учебники в предыдущих главах.
И, наконец, турецкая и российская внешние политики, как мы уже
успели убедиться, отнюдь не пролегают параллельными курсами, не
образующими пересечений. И это самое мягкое, что можно по этому
поводу сказать. Здесь нужно как следует подумать, да еще и посмотреть, в
каком направлении будет двигаться Турция с ее режимом чрезвычайного
положения и борьбой с гюленистами. А также с нарастающими усилиями
Эрдогана по «окончательному решению» конституционного вопроса и
переходу от парламентской формы правления к президентской, когда
президент Турции де-юре перестанет быть церемониальной фигурой, пусть
и облеченной полномочиями, но все же существенно уступающей по весу
премьер-министру в рамках действующей Конституции 1982 года.
То, что в настоящее время в Турции наблюдается обратная картина, а
роль Реждепа Тайипа Эрдогана по факту – выше, чем у любого президента
в истории страны, за исключением, пожалуй, лишь Ататюрка, так это лишь
благодаря его личному статусу политика, пользующегося неиссякаемым
кредитом доверия у более чем половины населения.
Да, Россия по большому счету стала единственной страной в мире,
оказавшей немедленную и безусловную поддержку турецкому руководству
в шаткие июльские дни 2016 года. Тем самым «заслужив» признание
Реджепа Тайипа Эрдогана, обмолвившегося, что у Турецкой Республики в
настоящее время в мире есть «лишь один настоящий друг» – Российская
Федерация. Но, как мы хорошо знаем, в политике «сегодня – это сегодня, а
завтра – это завтра». Вокруг каких целей, планов, идей и устремлений
завтра сплотится турецкое общество?
Единственная константа – это сам географический факт нашего
соседства с Турцией, которая в силу целого комплекса причин занимает на
карте
международных
отношений
России
неизменно
важное
стратегическое положение.
Роль Турции для нашей страны ни раньше, ни тем более в наши дни не
может измеряться только деньгами и выражаться одними лишь цифрами
торгового оборота и взаимных инвестиций. Даже при весьма значительном
объеме регулярных валютных поступлений от турок за российские энерго–
и прочие ресурсы – газ, нефть, уголь и все остальное, что мы в состоянии
предложить. И, невзирая на важность газопровода «Турецкий поток»
и атомной электростанции «Аккую», ими тоже вопрос не исчерпывается…
В 2016 году мир без лишней помпы встретил восьмидесятилетний
юбилей подписания Конвенции Монтре. Она в свое время явилась
логическим продолжением Лозаннского мирного договора от 1923 года,
установив, в частности, уже не международный, а чисто турецкий
суверенитет над стратегическими по своему значению проливами Босфор и
Дарданеллы. Разумеется, в рамках, очерченных Конвенцией.
Таким образом, в 1936 году Турции были вручены «ключи» от
важнейшей в регионе судоходной артерии, соединяющей между собой три
моря – Черное, Мраморное и Эгейское. Маршрут этот, заметим, имеет не
только экономическое значение, допустим, для развоза российской нефти
по всему миру, но и не в меньшей степени военно-политическое.
Ключевым в этом документе для черноморских держав, включая СССР
и Россию в качестве его правопреемницы, является особый правовой статус
Черного моря с ограничением универсального международного принципа
свободы судоходства. Конвенция установила жесткие регламенты прохода
военных судов нечерноморских стран через проливы Дарданеллы и
Босфор, а также допустимую продолжительность их нахождения в
бассейне Черного моря как в мирное, так и в военное время.
Так вот, существование действующей Конвенции Монтре и исправное
следование со стороны Турции ее положениям – это единственное, что
мешает судам НАТО свободно крейсировать вдоль российского побережья,
включая важнейшие для нашей страны порты – Новороссийск и
Севастополь. Исключение составляют, конечно, флоты Болгарии, Румынии,
Турции, а также Украины, пусть и не входящей в состав НАТО, но от этого
в настоящее время не более дружественной.
Следует напомнить читателям о том, что случаи, когда Турция
перекрывала американцам черноморскую «задвижку», в новейшей истории
были. В частности, в ходе российско-грузинской «войны 08.08.08».
Почти сразу после 24 ноября 2015 года российское экспертноаналитическое сообщество озадачилось непростым вопросом: какая судьба
ждет Конвенцию Монтре в складывающейся новой реальности российскотурецкой «холодной войны» и может ли Турция перекрыть проливы? И
если все-таки может, то какие симметричные или даже асимметричные
действия может предпринять Российская Федерация для обеспечения своей
безопасности и защиты национальных интересов?
И даже после российско-турецкого примирения этот вопрос нельзя
считать полностью исчерпанным. Но в «мирное» время – уже по причинам
несколько иного свойства.
Вот уже не первый год руководство Турции присматривается к
возможности «шунтирования» пролива Босфор параллельным каналом,
который получил официальное название канал «Стамбул». Между собой
турки называют его «безумным проектом». Вот интересно, как бы назвали
турки наш «Беломорканал» протяженностью почти в пять раз больше, чем
предполагаемый «канал Стамбул»?
Как бы то ни было, канал длиной 35–40 километров без использования
условно бесплатного труда заключенных недешево обойдется иностранным
инвесторам. Интерес во всем мире к этому проекту наметился достаточно
серьезный, даже невзирая на солидную сумму необходимых капитальных
вложений (по предварительным оценкам, около 13 миллиардов долларов).
Турки вовсю заинтересовались международным опытом реализации
подобных проектов, заключив в июне 2016 года соответствующее
соглашение с Панамским правительством.
В рабочих руках в Турции дефицита нет. Турецкие строители,
мечтающие о новых мегастройках, готовы приступать хоть завтра. Тем
более, что намечается сооружение не просто канала как такового, со всей
сопутствующей технической инфраструктурой, но и создание по его
берегам рекреационных зон. Уже сейчас цены на будущую недвижимость в
том районе взлетели до небес.
Экономические выгоды для турок от реализации проекта
просматриваются прямые, немалые и, что самое главное, непрерывные. Как
непрерывен судоходный транзит из Черного моря через Мраморное в
Эгейское и обратно.
А главная загвоздка заключается в том, что турками должна быть както решена непростая задача переключения судоходного трафика с условно
бесплатного (за исключением лоцманских услуг) пролива Босфор на
использование альтернативного платного маршрута. Понятно, что ни у кого
в здравом уме и трезвой памяти не может вызвать восторга перспектива
завтра начать платить за то, что сегодня пока еще является бесплатным.
Рис. 12. Один из вариантов концепции канала «Стамбул». Глубина –
25 метров, ширина – 200 метров, протяженность канала – около 35–40
километров.
Однако рычаги у турецкого правительства, кровно заинтересованного
в новом источнике «пассивного» дохода, все же имеются.
С одной стороны, природоохранные соображения по предотвращению
экологических катастроф в уникальном памятнике природы, коим является
Босфор. Судоходный трафик по этому узкому и непростому для
судоходства проливу неизменно высок – по данным 2015 года через пролив
прошло 43,5 тысячи судов, перевезя в общей сложности 565 миллионов
тонн различных грузов, включая опасные и токсичные. Надо ли говорить о
том, что аварии, допустим, нефтеналивных танкеров в проливах, невзирая
на все предпринимаемые меры предосторожности, нет-нет да и случаются.
Впрочем, сама по себе ненулевая вероятность подобных инцидентов
не способна убедить перевозчиков переключиться на платный канал
«Стамбул» при наличии действующей Конвенции Монтре, гарантирующей
бесплатный проход через Босфор. Следовательно, экология представляет
собой не слишком надежную основу для технико-экономического
обоснования будущих инвестиций.
Другое дело, что между словами «время» и «деньги» стоит жирный
знак равенства. Вот за заметное упрощение процедур, а также за
сокращение суммарного времени прохождения всех необходимых
формальностей, ожидания в очереди и дальнейшего следования через
пролив, доплата со стороны судовладельцев может стать не только
возможной, но и целесообразной. Собственно, это и есть то единственное
направление, в котором может интенсивно работать турецкая мысль.
Однако с каналом «Стамбул» связан существенный нюанс, можно
даже сказать – фундаментальный. С возникновением на географической
карте еще одного маршрута, альтернативного Босфору, в юридическом
смысле формально возникает правовая пустота, не урегулированная
положениями Конвенции Монтре. Ну не написано в Монтре ничего ни про
какие каналы. Но почему «формально»? Да потому что по идее на режим
прохода в акваторию Черного моря и нахождения там военных судов
возникновение новой точки входа повлиять не должно.
Однако юридический повод для созыва международной конференции
«Монтре-2», безусловно, появляется. А когда возникают дискуссии
подобного рода, никогда не знаешь, к чему они в итоге «вырулят».
Причем, что характерно, проблемы здесь возникают не только для
России, но и со стороны Североатлантического альянса, который с учетом
ситуации вокруг Украины обязательно заведет речь о новых рисках и
«угрозах миру во всем мире», возникших в бассейне Черного моря,
исходящих от неназванного государства…
Новое прочтение документа может привести к абсолютно
нежелательным последствиям и для самого инициатора проекта, то есть
для Турции. С постановкой вопроса о снижении турецкого суверенитета
над Дарданеллами, Босфором и, разумеется, каналом «Стамбул».
Нынешние неровные отношения Эрдогана с Европейским союзом и
Соединенными Штатами неизбежно наведут последних на подобные
мысли.
Так что практическая реализация «безумного проекта», когда и если до
нее дойдет дело, может опять усадить российских и турецких
руководителей «в одну лодку», как это уже было в 1936 году, когда
совместными советско-турецкими усилиями режим проливов был выведен
из-под контроля специальной международной комиссии, учрежденной
согласно Лозаннскому договору, и заменен на ныне действующий.
Вообще человеку свойственно рассматривать мир в качестве чего-то
устоявшегося и незыблемого. Это успокаивает и дает иллюзию наличия под
ногами точки опоры. Но лишь только для того, чтобы в один прекрасный
день поразиться до глубины души вопросами «Куда все катится?» и, спустя
какое-то время, «Куда, черт возьми, все подевалось?».
Так же и с Организацией Объединенных Наций, Советом
Безопасности и, в конце концов, с Конвенцией Монтре… Все это –
наследие итогов Второй мировой войны и мироустройства времен
существования Советского Союза. Тот факт, что после распада СССР оно
до сих пор сохраняется в прежнем виде, отнюдь не означает, что не ведется
постоянная «подрывная» работа в попытках добиться его пересмотра, и не
обещает ему вечной жизни.
Сколько призывов со многих трибун в мире постоянно раздается о
необходимости радикальной реформы ООН с пересмотром института пяти
постоянных членов Совета Безопасности с их правом вето?
Кстати, а сколько стран хотело бы его сохранить в
неприкосновенности? Ответ простой: пять. И это – в самом лучшем случае,
поскольку все же не исключает конкуренции внутри самой пятерки и
желания что-то «подправить» и «улучшить». А то «путаются тут под
ногами» отдельные члены, резолюции спокойно принимать не дают… Ну, а
остальные страны только и говорят о том, что пора приводить
международные институты в соответствие современным реалиям.
И здесь – самое время закадровому голосу зловещим тоном
произнести: «Мир изменился!» А точнее, многократно усложнился.
Сегодня политик без умения вести сеансы одновременной шахматной игры
на многих досках – никудышный политик. Кроме того, и фигуры нынче
пошли совсем другие: во-первых, они перестали быть двухцветными,
черными или белыми, заиграв всеми цветами радуги, а во-вторых, и сам
цвет уже может перемениться в ходе партии буквально на глазах у
изумленной публики.
То же самое – но выраженное на простом и конкретном примере из
российско-турецких отношений:
Был «Эрдоган – наш»? – Был.
Стал «Эрдоган – совсем не наш»? – Стал.
Вернулся «Эрдоган» в прежнее состояние – «наш»? – Вернулся…
И заметим, что все это – менее чем за один год. Что приводит к
третьему выводу – о многократном ускорении динамики международных
процессов, когда просто некогда заниматься многолетними выяснениями
отношений.
На наших глазах разыгрывается множество длинных партий и блицев,
в том числе и на южных рубежах России. Трансформирующаяся и
укрепляющая свое положение Турция за время правления Партии
справедливости и развития прочно вошла в ряд самых серьезных игроков
под руководством президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана, политика,
чью харизму, влияние и амбиции ни в коей мере нельзя недооценивать.
Как будут складываться дальнейшие отношения между Российской
Федерацией и Турецкой Республикой после примирения? Думается, что
такая постановка вопроса сама по себе больше пристала сторонним
наблюдателям процесса и некорректна для страны-участницы. Правильнее
будет задаться вопросом, начинающимся с оборота – «а как надо, чтобы
складывались…» и далее по тексту.
Разумеется, мы – «за мир во всем мире» и «за все хорошее – против
всего плохого». Короче, «пусть всегда будет солнце», и в Анталии в том
числе. Ну а все-таки: если конкретнее?
Иными словами, в чем может заключаться национальный интерес у
России к своему южному соседу в ближайшей, среднесрочной и
долгосрочной перспективе? На чем он будет основываться? Как он мог бы
встраиваться в общую систему международных отношений России?
Какими методами и средствами стал бы реализовываться? Какие для этого
потребуются ресурсы, человеческие и материальные? Каковы риски и
угрозы интересам России и каким образом они могут быть
минимизированы?
Вот в этом месте – самое время нажать на паузу и позволить себе для
ясности сделать небольшую ремарку.
Автор этих строк является лицом исключительно гражданским. Он не
состоял и не состоит ни на какой государственной службе. В принципе он
мог бы с чистой совестью ограничиться в этой главе простой постановкой
вопросов, преспокойно оставив напряженные поиски ответа на них
компетентным российским ведомствам. Как «прямого», так и «двойного»
назначения. Которые, напротив, по долгу службы, ежедневно занимаются
этим всем с 9.00 до 18.00 с перерывом на обед.
Лишь исключительная нелюбовь к незавершенным делам и привычка
к тому, чтобы, где сказано «А», звучало бы и «Б», разбросанные камни –
собирались, а ружье, вывешенное на стенке, в четвертом акте все же
стреляло, удерживает его от точки в этом месте. Пальнем, в общем. Пусть
не картечью, но хоть дробью «десяткой»… На все поставленные вопросы
ответить не получится, но на некоторые все же попытаемся.
Итак, турецкий вектор был, есть и будет одним из важнейших
направлений отечественной политики – это аксиома. Соответственно
сохранение Турции в орбите российских интересов – задача из разряда
первоочередных.
Значимость Турции для России измеряется не только географией или
цифрами товарооборота. Но и нынешней, заметно выросшей за годы
правления партии Эрдогана ролью и радиусом интересов Турции на
международной
арене, включая Восточную Европу, Балканы,
Черноморский бассейн, Кавказ, Ближний Восток, Северную Африку и
Среднюю Азию. Про отдаленные от Турции уголки планеты – Северную и
Южную Америку, Африку южнее Сахары, Юго-Восточную Азию и
Австралию – пока что-то определенное говорить преждевременно, хотя
вектор турецкого движения наметился и туда. Вплоть до того, что на
американском континенте стали находить «древние мечети» и ставить под
вопрос пальму первенства Колумба в открытии Америки.
Свои интересы Турция в наши дни готова артикулировать с
использованием всего арсенала мирных средств, включая торговую
дипломатию и инструменты «мягкой силы», особенно эффективные в
родственных (этнически и религиозно) регионах мира. Включая,
естественно, и те, что входят в состав Российской Федерации.
Как показали события в Сирии и в Ираке, в условиях отсутствия
прямого противодействия со стороны ведущих мировых держав Турция
политически, экономически и психологически готова в одиночку к
ограниченным
войсковым
операциям,
даже
без
«зонтика»
Североатлантического альянса или широкой международной коалиции. А
создание страной своих первых, за всю историю Турецкой Республики,
военных баз – в Сомали в 2016 году и в Катаре (ожидается) – следует
рассматривать как закладывание фундамента ее стратегических интересов
в регионе.
В международных делах Турция окончательно отказалась от политики
нейтралитета и пассивности. Теперь она демонстрирует самостоятельные
действия, не ставящие во главу угла, как это было ранее при кемалистах,
сохранение любой ценой стратегических отношений со странами НАТО.
«Приклеивать» ли к этому курсу ярлык «новый османизм» или нет –
исключительно дело вкуса. Если нужен короткий и емкий «стикер», то
можно и так именовать.
Тот факт, что перспективы вступления Турции в «семью» европейских
народов в обозримой перспективе равны нулю, не должен наводить на
мысль о скором присоединении страны к альтернативным,
интеграционным проектам с российским участием, в частности, к ЕАЭС и
ШОС. Невзирая на очевидную схожесть системы власти в России и в
Турции, профилей ее лидеров Путина и Эрдогана, а также на нынешние
непростые отношения обеих наших стран с западным миром. Турецкая
внешняя политика искусно балансирует между всеми игроками, образуя с
ними ситуационные, тактические альянсы, и вряд ли найдутся достаточно
веские основания для отказа от этой эффективной практики.
В последние годы Турцию преследовали неудачи – по большей части
связанные с ошибками и просчетами в стратегическом прогнозировании и
планировании. В частности, это случилось с Израилем, Египтом, Сирией и
Россией. Это потянуло за собой целую вереницу нежелательных для
страны последствий, приведших в конце концов к удалению с большой
политической сцены главного «новоосмана» страны, одиозного премьерминистра Ахмета Давутоглу вместе с показавшим свою несостоятельность
лозунгом «ноль проблем с соседями». Его преемник Бинали Йылдырым
незамедлительно провозгласил курс на перезагрузку международных
отношений под характерным девизом «уменьшения количества врагов», с
анонсом последовательного замирения с Израилем, Россией и Египтом.
Старт, данный российско-турецкой перезагрузке в июне 2016 года, уже
сам по себе привел к заметным для России выгодам. Во-первых, удалось
реанимировать проект газопровода «Турецкий поток». Во-вторых, Россия
получила возможность решить в свою пользу застарелую проблему с
налогообложением по атомной электростанции «Аккую».
Приподнятый для Турции «зонтик» российских ПВО, позволивший
турецким вооруженным силам начать операцию по созданию зоны
безопасности в Сирии вдоль турецко-сирийской границы, затруднил
возможности маневрирования для США между сирийскими курдами и
Турцией, принуждая их к непростому выбору, каждый из которых чреват
издержками. Этот шаг России не стоил ровным счетом ничего, зато
Америке теперь приходится выбирать не между «плохим» и «хорошим», а
между «плохим» и «еще хуже». Выбор за американцами…
В вопросе постепенного снятия антитурецких санкций и возвращения
к безвизовому режиму стратегическое преимущество также сохраняется на
стороне российской дипломатии. Соответственно вопрос заключается лишь
в том, насколько этот потенциал будет конвертирован в прямую выгоду, а
какая его часть «потеряется по дороге». Это во многом зависит от четкого
понимания своих собственных интересов и возможностей и на основе этого
– от корректной постановки задачи. На практике именно этап постановки
задачи является наиболее трудоемким и ответственным.
Фундаментом, или, как нынче модно выражаться, скрепами,
российско-турецких отношений является экономика в целом, в которой
особая роль, причем для обеих сторон, отведена крупным проектам
энергетического сотрудничества – от поставок энергоносителей до
реализации совместных проектов. Это – та основа, которая задает
отправную точку и ось движения на многие годы. Соответственно она же
устанавливает ограничение на максимальную амплитуду колебаний в
отношениях, хотя, как выясняется, и не является предохранителем со 100 %
гарантией срабатывания в случае внештатных ситуаций.
Потенциальным источником угрозы возникновения последних
является пересечение российско-турецких отношений на уже упомянутых
ранее направлениях с учетом современного понимания Российской
Федерацией границ своего жизненного пространства и амбициозных,
имперских по своему характеру, устремлений турецкого руководства.
Внутриполитическая нестабильность в Турции, сохраняющаяся в
связи с подавлением курдского сепаратизма и борьбой с гюленистами,
обосновавшимся в стране международным терроризмом и событиями в
соседней Сирии, является ослабляющим фактором. Все это сдерживает
продвижение к намеченным целям, включая те, что продекларированы в
программе «Турция-2023» и приурочены к столетнему юбилею
провозглашения Турецкой Республики (см. приложение).
Соответственно турецкое руководство, а точнее, Реджеп Тайип
Эрдоган в качестве инструмента по преодолению опасных для страны
явлений провозгласил путь дальнейшей централизации власти и
окончательного перемещения формально существующего пока центра
тяжести принимаемых решений из Чанкаи (резиденция премьер-министра)
в Аксарай (новая резиденция президента). Не довольствуясь при этом
своим фактическим статусом Раиса, то есть главы турецкого народа, и
стремясь его закрепить юридически, раз и навсегда, через принятие
соответствующих поправок к Конституции 1982 года.
Со всей определенностью можно сказать, что вне зависимости от
масштаба будущей конституционной реформы ее главные положения будут
предусматривать ликвидацию поста премьер-министра или значительное
уменьшение его роли в пользу президента. Последний, во-первых, станет
главой турецкой исполнительной власти, а во-вторых, получит
возможность носить в нагрудном кармане членский билет «родной»
партии. Последнее будет автоматически означать, что Эрдоган в случае
принятия соответствующих поправок вернется к штурвалу правящей
Партии справедливости и развития, установив таким образом формальный
контроль над законодательной ветвью власти, заседающей в Меджлисе.
Понятно, что фактический контроль уже давно установлен.
Конституционные инициативы Эрдогана на протяжении ряда лет
наталкиваются на ожесточенное сопротивление оппозиции во всем спектре
– республиканцев, националистов и курдов. Оппозиция, впрочем, стеснена
в возможности объединения и выступления единым фронтом по причинам
идеологического свойства.
Парадоксальным образом наиболее пророссийски настроенными на
нынешнем этапе развития в ряду политических сил и движений страны
следует считать именно Эрдогана и его Партию справедливости и развития.
К таковым нельзя отнести «чистых» националистов и ориентированных в
первую очередь на США и Европу республиканцев. Их приход во власть
чреват немедленной ревизией ранее достигнутых российско-турецких
договоренностей, включая ключевые для России проекты газопровода
«Турецкий поток» и АЭС «Аккую».
Курдская Партия демократии народов по состоянию на 2016 год
окончательно маргинализирована, ее руководители лишены депутатской
неприкосновенности и арестованы в рамках расследования уголовных дел о
пособничестве терроризму. Более чем вероятно вынесение на повестку дня
вопроса об официальном запрете курдской партии Конституционным судом
страны.
Таким образом, говорить о курдском движении как о реальной
политической силе в Турции в настоящее время не приходится. С другой
стороны, перспективы у чисто военного решения проблемы национального
меньшинства, как показывает мировой опыт, отсутствуют. Тем более, что
вопрос курдов как «самой большой в мире этнической общности, не
имеющей собственной государственности», из чисто турецкого, равно как
иракского, сирийского и иранского, постепенно превращается в проблему
международного масштаба. А сами курды все чаще апеллируют в сторону
мирового сообщества, включая и Москву, исторически поддерживающую с
ними тесные связи.
Можно ожидать, что в ближайшие годы роли России и Турции будут
изменяться с учетом современных быстро меняющихся условий с новыми
открывающимися окнами возможностей и с новыми угрозами, главной из
которых является рост исламского радикализма и экстремизма.
При этом в регионах пересечения интересов двух стран нередко будет
наблюдаться картина сообщающихся сосудов: усиление России будет
приводить к ослаблению Турции и, соответственно, наоборот. Особенно
ярко это будет проявляться в российском «подбрюшье» – регионах Кавказа
и Средней Азии, где уже сегодня можно говорить о многолетнем
состязании российского и турецкого влияний. Условно говоря, между
агентствами «мягкой силы» – «Россотрудничеством» и TİKA. А если безо
всякой условности, то между всеми государственными и частными
игроками с обеих сторон.
Что же до территорий самих России и Турции, то в настоящее время в
конкуренции «образов» Россия от Турции пока отстает. Наглядным
свидетельством тому служит отрицательное сальдо во взаимном
туристическом потоке, выдаче стипендий для обучения приглашенных
студентов, а также в продвижении аудио– и видеопродукции. Пожалуй,
главным российским успехом в данном вопросе можно считать
поставленную на широкую ногу работу новостного агентства «Спутник»
с высоким «индексом цитирования» в Турции.
Имеются также неплохие перспективы у наращивания российского
влияния через серьезную и планомерную работу с многочисленной
российской диаспорой, проживающей в Турецкой Республике. Разумеется,
ее численность не столь значительна, как, допустим, в Израиле с его
русскими партиями и движениями, но появление русскоязычных депутатов
в турецком Меджлисе со временем и при определенных усилиях вполне
может стать реальностью. Та же Турция с большим вниманием относится к
выдвижению даже не своих граждан, а просто этнических турок в органы
власти в Европейском союзе. Да и сама работа «по диаспоре» ведется
турками достаточно планомерно. Соотечественники, проживающие за
границей, не должны чувствовать себя брошенными и отрываться от
коллектива. Такой подход нам стоит взять на вооружение.
Перспектив быстрого наращивания туристического потока из Турции в
Россию пока не просматривается ввиду недостаточно развитой в нашей
стране инфраструктуры для приема иностранных гостей (разумеется, за
исключением отдельных городов – таких, как Москва, Петербург и Сочи).
Другой стороной вопроса являются негативные последствия
семимесячной «холодной войны» между Россией и Турцией, которые,
невзирая на заявления президента Путина о том, что «турецкий народ –
дружественный для России», все же рикошетом ударили по рядовым
гражданам – как бизнесменам, так и туристам. Отдельных слов
заслуживают мытарства турецких студентов российских вузов, в том числе
проходящих обучение в России в рамках проекта «Аккую». При
нормальных обстоятельствах они вполне могли бы стать пророссийски
настроенной частью турецкой элиты.
Впрочем, невзирая ни на что, интерес к российской культуре в Турции
неизменно высок, что создает возможность перевода и экспорта
отечественной книгопечатной продукции, кинофильмов и сериалов.
Кстати, аналогичная турецкая продукция в России представлена. Поэтому
пока все же нельзя говорить о целенаправленном и последовательном
формировании положительного образа России в глазах турок в противовес
«выходу к теплым морям», «панславизму», «московским гяурам» и всему
прочему из турецких школьных и университетских учебников. На эту цель
пока работают, по большому счету, только гуманитарные связи между
двумя народами.
В какой мере удастся реализовать не раз звучавшие от руководителей
обеих стран предложения о взаимовыгодном широкомасштабном
сотрудничестве в «третьих» странах – пока большой вопрос. Здесь в пользу
реализации совместных проектов будут играть взаимодополняющие
профили крупного бизнеса России и Турции – энергетические,
нефтегазовые гиганты и строительные холдинги.
Ограниченность российских компетенций в сфере реализации
крупных инфраструктурных проектов, что называется, с нуля и под ключ –
одно из самых узких мест, нуждающихся в безотлагательной «расшивке».
Причем не только и не столько с точки зрения обеспечения своего
зарубежного присутствия в регионах стратегического интереса, но и не
менее важной реализации собственными силами масштабных проектов
внутри страны. Разумеется, речь здесь идет совсем не о строительстве
инфраструктуры для проведения различных международных мероприятий
– скажем, зимней Олимпиады в Сочи или Кубка мира по футболу. Хотя и их
роль в том, чтобы страна обустраивалась и хорошела, преуменьшать никак
нельзя.
Есть как минимум два быстрых способа решения этой задачи.
Первый способ – натурализация представленных в России крупных
иностранных компаний с выдачей их собственникам российских
паспортов, то есть «бизнес-иммиграция». Российский налоговый режим,
льготный по сравнению с турецким, вкупе с подписанным и действующим
между Россией и Турцией Соглашением об избежании двойного
налогообложения лучше всяких призывов способен убедить турецкий
бизнес разместиться в России. Разумеется, в том случае, если бизнесмены
будут уверены, что ни при каких политических дрязгах между Россией и
Турцией они со своим «неправильным происхождением» не станут
заложниками ситуации. Семь месяцев российско-турецкого кризиса,
скорее, убедили их в обратном.
Второй способ – операции слияния и поглощения, благо успешный
опыт покупки крупных турецких активов у России есть. Скажем,
приобретение российским «Сбербанком» одного из крупнейших турецких
банков – «Денизбанка». Аналогичным образом можно организовать
покупку турецких строительных холдингов со всеми имеющимися у них
компетенциями.
Еще одно обстоятельство предопределяет высокий потенциал
российско-турецкого торгово-экономического сотрудничества, который
обусловлен не столько фактом нашего непосредственного соседства,
сколько бросающейся в глаза совместимостью профилей наших экономик.
Другими словами, то, что добывается и производится в России,
востребовано в Турции, и наоборот.
Если обратиться к соответствующим исследованиям, нетрудно
убедиться в том, что подобная «родственность» наблюдается далеко не у
всех стран мира. В том числе наличие большого экономического интереса и
усадило стороны за стол переговоров уже через семь месяцев, а не через
семь лет после трагедии с российским самолетом.
100 миллиардов долларов российско-турецкого товарооборота – это
прежде всего политическая декларация, но не стремиться к заданной
«линии горизонта» нет никакого повода. Другой вопрос, что троекратный
рост количественных показателей немыслим без выигрыша в качестве.
Иначе говоря, Турция, чья экономика, как ожидается, в ближайшие
годы будет расти на 3–5 %, а население – ежегодно увеличиваться на 1 %,
очевидно, все больше и больше будет нуждаться в энергоносителях и
прочих ресурсах. И в этом смысле турецкий рынок для России, как,
впрочем, и для ее конкурентов, еще не исчерпан. Однако и бездонным его
называть нельзя. Свидетельством тому является реализация проекта
«Турецкий поток» в половинчатой конфигурации, с одной, а не двумя, как
изначально мыслилось «Газпромом», нитками газопровода для турецкого
потребления.
Таким образом, в полный рост встает вопрос относительно
диверсификации российского экспорта. Проблема эта для России
давнишняя и системная, над ней безуспешно бьются тысячи экономистов и
примкнувших к ним экспертов. Не будем не только вставать в эту очередь,
но даже и занимать в ней место, а просто укажем, что на турецком рынке
есть ниши, для российского экспорта закрытые изначально. Не в том
смысле, что установлены официальные барьеры, например, таможенные, а
просто фактом высочайшей конкуренции, где цена входа на рынок
окажется непропорционально высокой по сравнению с возможными
выгодами.
К таким сферам с достаточной степенью уверенности можно отнести
сельское хозяйство, пищевую и легкую промышленности, бытовую технику
и электронику, электротехническую продукцию, станки и оборудование.
Разумеется, не по всему спектру позиций, а с отдельными исключениями,
где чисто теоретически все же Россия может «выстрелить». Впрочем, эти
исключения не в состоянии кардинальным образом изменить картину.
В каких сегментах рынка у турок существуют бреши, в заполнении
которых могла бы поучаствовать и Россия?
Если в самых общих чертах, то речь идет о продукции наукоемкой
промышленности. Автомобилестроение, тяжелое машиностроение,
авиастроение и космос. Крупные заводы и промышленные гиганты в
Турции отсутствуют как класс. Просматриваются перспективы в сфере
оборудования для атомных электростанций, причем поставлять его можно
будет не только на «Аккую», но и на прочие перспективные объекты,
которые у турок значатся в планах. Достаточно сказать, что всего в стране
определено семь площадок под строительство АЭС.
С военно-техническим сотрудничеством тоже в принципе все хорошо,
за исключением принадлежности Турции к НАТО. Хотя бы с этой точки
зрения вопрос поставки туркам новейших образцов продукции как
минимум неочевиден. Не говоря уже о комбинированном характере
российско-турецких отношений, в котором присутствуют как области
самого тесного сотрудничества, так и сферы достаточно острой
конкуренции. Впрочем, много ли читатели могут назвать стран из числа
близких и дальних российских соседей по планете, с которыми отношения
у нас бы были ровными и непротиворечивыми? Так, чтобы полное
благолепие и «никаких гвоздей»?
Как известно, лучшим залогом добрососедства является поддержание
высокого потенциала самого государства – военно-политического и
социально-экономического. Чтобы границы были на замке, экономика
развивалась, распределение доходов было справедливо, а закон – один для
всех, чтобы население охотно прирастало, а страна лишь крепла и
хорошела…
Будет это – будет и крепкая дружба между русским и всеми прочими
народами, включая турецкий, с которым нас связывают столетия общей
истории с перемешиванием языков и традиций. Который, как совершенно
справедливо заметил Президент Путин, – «добрый, трудолюбивый и
талантливый». И у нас, включая и автора этой книги, на самом деле в
Турции «много давних и близких друзей».
Так что, русский с турком – братья навек. А как же иначе?
Заключение
Эта книга закончена, однако ход истории не останавливается ни на
минуту. Под влиянием целого ряда внутренних и внешних факторов
изменяется облик Ближнего Востока. На авансцену медленно, но
неуклонно выходит Иран – в качестве претендента на роль нового
регионального лидера. Продолжается ход войны «всех против всех»
в Сирии.
Буквально на глазах трансформации переживает Турецкая Республика.
В самое ближайшее время страна станет свидетелем самого, пожалуй,
большого судебного процесса в своей истории – по делу о попытке
военного переворота 15 июля 2016 года. В ту или иную сторону будет
решен вопрос с ее переходом от парламентской к президентской форме
правления. Причем, скорее – в ту, то есть в пользу дальнейшей
централизации власти в руках президента Эрдогана.
Если не случится сюрпризов, то завалы в российско-турецких
отношениях, возникшие после трагедии 24 ноября 2015 года, будут
постепенно, но без особой спешки сторонами разбираться. Не стоит,
впрочем, недооценивать веса оговорки «если». Как показывает практика, к
неожиданностям надо быть готовыми всегда и везде – даже в отношениях с
более традиционными и близкими для России партнерами. Что уж говорить
о таком соседе, как Турецкая Республика? Непростом и даже в лучшие свои
периоды неоднозначном на протяжении всей многовековой истории
двусторонних российско-турецких отношений.
К абсолютно вечным для нас темам контроля над черноморским
бассейном, включая проливы Босфор и Дарданеллы, а также над Кавказом
в результате распада Советского Союза добавился целый ряд новых.
Которые в массе своей имеют общий корень – прочерчивание Россией и
Турцией новых границ своих жизненных пространств с учетом баланса
сил, возникшего после окончания «холодной войны».
В частности, Средняя Азия, которая в России еще иногда по старинке
воспринимается как «наша», для Турции – часть большого тюркского мира,
на лидерство в котором она небезосновательно претендует. Есть части
этого мира и в составе Российской Федерации, с которыми Турция
достаточно давно приступила к выстраиванию стратегических отношений.
Если смотреть на вопрос чуть шире, то сохраняется у Турецкой Республики
историческая память про свое османское «наследство» на Балканах, в
Северной Африке и на Ближнем Востоке. Где, как и в случае с «тюркским
миром», российские и турецкие границы нередко входят в «зацепление».
С другой стороны, плодотворные и взаимовыгодные торговоэкономические отношения, которые развивали на протяжении последних
десятилетий Россия и Турция, прочно связали между собой экономики двух
стран. Именно наличие такой жесткой сцепки и предопределило выход
российско-турецких отношений из штопора, в который они попали после
24 ноября 2015 года. Намного более быстрый, чем можно было бы ожидать
с учетом масштаба произошедшего.
В какой мере России удастся отстоять свои интересы в сотрудничестве
и в конкуренции с Турецкой Республикой и как в дальнейшем будут
строиться российско-турецкие отношения?
Автору представляется, что в современной России наличествует как
качественная аналитическая информация, так и адекватные, лишенные
любого рода иллюзий, представления о нашем южном соседе. И автор
смеет надеяться, что этой книгой он вносит свою посильную лепту в
пополнение общего массива знаний.
Таким образом, в этот самый момент он вполне может обратиться с
классической для модераторов фразой «the floor is yours», то есть «дело – за
вами», к лицам, непосредственно принимающим решения, и к проводникам
этих решений в практическую плоскость. После чего с чувством
выполненного долга перейти в конце книги к тому, без чего совершенно
невозможно в ней поставить точку. Разумеется, к словам в адрес тех, без
кого эта книга либо совсем не появилась бы на свет, либо появилась, но в
виде, явно менее устраивающем автора.
Эту книгу я посвящаю своей семье – маме, папе и брату. Ибо кто мы
есть и что мы есть без нашей семьи, без самых родных и близких нам
людей? Нет их – незачем и жить.
Низкий поклон президенту Института Ближнего Востока Евгению
Яновичу Сатановскому и его директору Ефиму Леонидовичу Жигуну –
создателям лучшего российского мозгового центра по ближневосточной
тематике. Именно многолетняя дружба с ними в итоге и превратила меня,
электротехника по образованию, в специалиста-ближневосточника. В этой
связи не могу не отметить всех экспертов Института Ближнего Востока, с
кем знаком лично и заочно – общение с которыми, разумеется, накладывает
на меня свой отпечаток. Особо хочу выделить руководителя аппарата
Комитета по международным делам Совета Федерации Евгения
Евгеньевича Говердовского. Не будет патетикой сказать, что на чести и
профессионализме подобных людей и держится наша Родина.
Не могу не вспомнить уроков Бориса Васильевича Авдеева и
Владимира Николаевича Баженова – своих первых руководителей, которые
учили… Да всему они учили – писать, говорить, начинать дела и доводить
их до конца.
Огромная признательность Вячеславу Васильевичу Тинякову, с легкой
руки которого я в свое время и отправился в Турции развивать местную
энергетику. Кто знал тогда, что это выльется для меня в три
опубликованных книги, сотни статей и десятки выступлений в СМИ по
проблематике, нередко весьма далекой от энергетической?
Владимир Павлович Фитин – торговый представитель Российской
Федерации в Турецкой Республике оказался первым, кто встретил меня с
другой стороны – на турецкой земле и до сих пор остается близким другом
и строгим цензором всех моих текстов, нередко спасающим от впадения в
разного рода крайности.
Владимир Евгеньевич Ивановский и Андрей Геннадьевич Карлов
(пусть земля им будет пухом) – чрезвычайные и полномочные послы
Российской Федерации в Турецкой Республике – это люди, чей ежедневный
тяжелый труд продвигал вперед российско-турецкие отношения. Светлая
им память и искренняя благодарность за регулярное общение и
неизменную поддержку.
Я заранее прошу прощения, если кого-то не упомянул выше по
причинам чисто технического свойства. Но Вы можете быть уверенными в
том, что у меня отличная память на все то хорошее, что каждый из Вас для
меня сделал.
Говоря о личной памятливости автора, отдельной строкой хочу
обратиться к публике совсем другой категории – разного рода врагам,
недоброжелателям, завистникам и «спихотехникам». Как в жизни каждого
человека есть свет, так есть и тень. Вот там в тени лучше и оставайтесь.
Приложение 1
Часто задаваемые вопросы о трагедии 24
ноября 2015 года
Безусловно, на некоторые из перечисленных ниже вопросов в
настоящее время нельзя дать однозначный ответ, однако это не является
достаточно веским основанием для того, чтобы их перестать задавать и
оставлять поиски.
1. Что представляют собой правила реагирования на воздушные
угрозы, введенные Турцией на сирийско-турецкой границе?
После эпизода 22 июня 2012 года, когда сирийскими ПВО над
Средиземным морем был сбит разведывательный самолет «Фантом» F-4,
Турция ужесточила правила реагирования на угрозы на турецко-сирийской
границе. Обобщенно под этими правилами подразумеваются правила
военного реагирования на нарушение другой страной воздушного
пространства и/или на угрозу, возникающую для территории страны. До 24
ноября 2015 года Турция применяла их несколько раз. Наиболее заметным
эпизодом стал сбитый турками сирийский вертолет, пересекший границу
16 мая 2015 года. Важным критерием применения правил является
продвижение объекта вглубь территории страны и представление с его
стороны очевидной угрозы.
2. Установлен ли факт нарушения воздушного пространства
Турции со стороны российского «Су-24»?
Единого мнения по поводу нарушения российским «Су-24» не
достигнуто. Карты, представляемые российскими и турецкими
ведомствами, различаются.
Турецкая сторона говорит о 17-секундном нарушении своего
воздушного пространства и напоминает, что это уже было не первое
нарушение. В частности, ранее были признанные обеими сторонами
эпизоды 3 и 4 октября 2015 года. Более того, и после инцидента 24 ноября
турки продолжали заявлять об аналогичных происшествиях, в частности в
начале 2016 года, однако особые правила реагирования на воздушные
угрозы ими по отношению к российским самолетам больше не
применялись. В свою очередь, российская сторона утверждает, что факта
нарушения не было, а удар был нанесен по самолету на
четырехкилометровом удалении
от турецко-сирийской
границы.
Немаловажно, хотя само по себе и не является доказательством российской
версии, что самолет упал на сирийской, а не на турецкой территории.
Рис. 13. Траектория следования российского бомбардировщика СУ-24
в районе турецко-сирийской границы 24 ноября 2015 года согласно данным
турецкой стороны (вверху) и Генштаба Российской Федерации.
3. Предупреждали ли турецкие военные российских летчиков
перед нанесением удара?
Турция настаивает на том, что российский самолет на протяжении 5
минут был предупрежден не менее 10 раз об опасном приближении к
турецкой территории, и в доказательство своей версии обнародовала в
СМИ запись сделанных предупреждений. На эту версию должны по идее
работать заявления голландского и ливанского пилотов гражданских
лайнеров, находившихся в тот момент в районе происшествия, которые
также утверждают, что они слышали предупреждения. Однако эту
информацию турецкому новостному агентству «Anadolu» пилоты
сообщили на условиях анонимности, что вызывает естественные сомнения
в ее достоверности.
Российская же позиция, согласно показаниям штурмана сбитого
«Су-24» Константина Мурахтина, звучит следующим образом: «Ни по
радиообмену, ни визуально (прим. авт.: турецкая сторона ничего не
сообщала). Вообще не было контакта. Поэтому мы заходили на боевой курс
в штатном режиме. Нужно понимать, какая скорость у бомбардировщика и
какая у истребителя «F-16». Если бы нас хотели предупредить, то могли бы
показать себя, встав на параллельный курс. А так ничего не было. Да и
ракета пришла в хвост нашего самолета внезапно. Мы даже визуально ее не
наблюдали, чтобы успеть сделать противоракетный маневр».
4. Как отреагировал блок НАТО на инцидент 24 ноября 2015 года?
Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг после чрезвычайного
заседания Североатлантического совета вечером 24 ноября 2015 года
заявил: «Как мы уже неоднократно давали понять, мы солидарны с Турцией
и поддерживаем территориальную целостность нашего союзника по
НАТО» – и призвал Анкару и Москву к спокойствию и деэскалации.
Выразив поддержку турецкой версии событий, Столтенберг также отметил:
«Осуществляются контакты между Анкарой и Москвой, между Турцией и
Россией, но на настоящий момент прямых контактов между НАТО и
Россией не было. Но мы поддерживаем контакты с Турцией, союзником по
НАТО, которая находится в непосредственном контакте с российскими
властями». Из этого можно сделать вывод о том, что НАТО
дистанцировалось от российско-турецкого противостояния, предоставив
Турции, полноправному члену Альянса, самостоятельное урегулирование
конфликта. Настойчивые просьбы турок о введении над турецко-сирийским
участком границы бесполетной зоны не нашли поддержки у руководства
НАТО.
5. Кто отдал распоряжение об ударе по российскому самолету?
Знала ли турецкая сторона о принадлежности самолета?
Вплоть до настоящего времени неизвестно, кто из числа турецких
руководителей отдал распоряжение нанести удар по российскому самолету.
Однако достоверно известно, что днем спустя после произошедшей
трагедии, 25 ноября 2015 года, премьер-министр Ахмет Давутоглу,
выступая на заседании своей парламентской фракции, заявил: «Я лично
отдал приказ нанести удар по самолету». Впоследствии это заявление было
дезавуировано.
В целом турецкая сторона демонстрировала непоследовательность в
выражении собственной позиции. Так, 26 ноября президент Эрдоган сказал
буквально следующее: «Если бы мы знали, что это российский самолет,
возможно, мы бы сделали свое предупреждение по-другому».
Впоследствии турецкое руководство неоднократно заявляло о том, что
государственная принадлежность самолета турецким военным была
неизвестна. Впрочем, данная позиция не выдерживает никакой критики:
о том, что турецкая сторона не могла не знать, что «Су-24» принадлежит
российским ВВС, неоднократно заявляли даже авторитетные турецкие
военные эксперты. Более того, российское руководство, включая
представителей Министерства обороны, заявляло о том, что речь идет о
спланированной акции, в ходе которой турецкая сторона «подловила»
российский самолет, заходивший на посадку.
Очередная
версия
возникла
после
неудачной
попытки
государственного переворота в Турции 15 июля 2016 года, когда
прокуратурой было возбуждено дело по факту нанесения удара по
российскому самолету офицерами, входящими в так называемую
«террористическую организацию Фетхуллаха Гюлена», с целью создания
между Турцией и Россией конфликтной ситуации.
В конце, чтобы завершить спектр звучавших версий, стоит озвучить
еще одну, пожалуй, наиболее причудливую, – о том, что Россия
спровоцировала Турцию на этот шаг. Якобы это дало ей повод многократно
укрепить свое положение в Сирии, перебросив в страну «ЗРК С-400».
6. Почему и зачем Турция ударила по российскому самолету?
Многие турецкие эксперты, в том числе из числа выступающих по
российскому телевидению в различных «примирительных» ток-шоу, на
турецкой публике нередко выражали свое мнение о том, что Турция должна
была атаковать российский бомбардировщик, чтобы продемонстрировать
свою силу и независимость. Однако вряд ли можно говорить о том, что эта
цель была достигнута, хотя бы с учетом того, что последствием инцидента
стало серьезное укрепление российской группировки в Сирии и
многократное сужение пространства для маневра у самой Турции. Не
говоря уже о тех потерях, которые в итоге понесла турецкая экономика в
результате введенных Российской Федерацией санкций. Так что если на
вопрос «почему» и находятся хоть какие-то ответы, то на вопрос «зачем»
обнаружить хоть какую-нибудь выгоду для Турецкой Республики не
удается. Этот факт может подвигнуть кого-то вернуться к разнообразным
теориям заговоров против турецкого руководства, но только не автора этой
книги.
Приложение 2
Рис. 14. Карта Тюркского мира
Приложение 3
Турция-2023. Цели и задачи, планы и
программы
Впервом десятилетии XXI века экономика Турции вышла на
траекторию роста. Турция прочно закрепилась в двадцатке крупнейших
стран мира по объему ВВП, что можно считать значительным достижением
для несырьевой экономики, в основе которой лежит производство товаров
и услуг средней добавленной стоимости. Страна оказалась мало
подвержена мировому экономическому кризису 2008 года и, пережив спад
в 2009 году, уже с 2010 года вновь вернулась к прежним темпам роста –
одним из лидирующих среди развивающихся стран.
Во многом это стало возможным благодаря эффективно проведенным
Партией справедливости и развития экономическим реформам, в основе
которых было разгосударствление, приватизация и повышение роли
частного сектора в отраслях, которые до тех пор считались зоной влияния
государственных корпораций.
Приватизационная кампания Турции кардинально отличалась,
допустим, от той, что велась в России. Ее характеризовали вязкость,
тягучесть, стремление государства добиться от частного сектора
наилучших условий при его готовности отменять в любой момент
конкурсные процедуры и начинать все сызнова. Особенно в том, что
касалось приватизации объектов, имеющих для страны стратегическое
значение.
Достаточно отметить тот факт, что первые планы по приватизации у
турецкого руководства возникли в 1986 году, но только в 1994 году был
принят первый закон о приватизации. Но даже после принятия закона
передача активов велась не массово, а поштучно и весьма выверенно. При
этом и само понятие «приватизация» в Турции трактуется достаточно
широко и может подразумевать не только «пожизненную» продажу
контрольного пакета госкомпании акций частному инвестору, но и сдачу
актива в аренду, временную передачу прав на его управление, передачу
частной компании иных прав, отличных от права собственности.
Подчеркнем: при этом речь нередко шла о передаче частному сектору
стратегически важных, системообразующих для экономики страны
активов, в числе которых можно упомянуть крупные банки страны
(«Çaybank», «Etibank», «Anadolubank», «Denizbank»), металлургические
комбинаты
(«Erdemir»),
цементные
заводы,
предприятия
нефтеперерабатывающей («Tüpraş») и нефтехимической промышленности
(«Petkim»), компании по оптовой и розничной торговле топливом («Petrol
Ofisi») и т. д. Некоторые из них на момент приватизации занимали
монопольное положение на внутреннем турецком рынке. К их числу, к
примеру, могут быть отнесены: авиакомпания, не понаслышке известная
россиянам, – «Турецкие авиалинии» или «Türk Havayolları» (THY),
ведущая телекоммуникационная корпорация страны «Türk Telekom»,
распределительные сети поставок природного газа и электроэнергии, ряд
крупных электростанций.
О том, как турки поднаторели в использовании различных моделей
государственно-частного партнерства (ГЧП), можно судить хотя бы по
тому, как они перешли на широкое их использование для строительства и
эксплуатации аэропортов, мостов и дорог. Все эти объекты после
определенного, оговоренного соответствующими соглашениями периода
эксплуатации частным бизнесом станут государственной собственностью.
Классическим примером модели ГЧП, примененной в беспрецедентном по
своему масштабу проекте в очень чувствительной для любого государства
сфере, является АЭС «Аккую», которая реализуется в рамках российскотурецкого Межправительственного соглашения.
Первое десятилетие XXI века привело к многократному укреплению
строительного бизнеса Турции, как внутри страны, так и за ее пределами –
о чем мы, собственно, уже писали. Но что самое главное – по его итогам
сформировалась новая элита страны – класс промышленников,
вовлеченных в новые для частного сектора Турции виды экономической
деятельности, с выходом на первые роли так называемых «анатолийских
тигров» – компаний из Центральной Анатолии, близких к правящей Партии
справедливости и развития.
Это время экономических успехов Турции одновременно стало и
периодом
больших
надежд
на
будущее,
которые
оказались
формализованными Эрдоганом и правительством правящей партии в виде
многочисленных деклараций, планов и программ, объединенных под
единым, броским брендом «Турция-2023». Где «2023» – год, когда Турецкая
Республика будет отмечать столетний юбилей своего провозглашения.
Впервые эти своего рода «майские указы» возникли как предвыборная
декларация Партии справедливости и развития к выборам 2011 года. И, что
самое интересное, в 2016 году их с повестки дня пока еще никто не
снимает. Даже невзирая на то, что пятилетка 2011–2016 гг. стала для страны
весьма непростой – с внешнеполитическими провалами, а также с тяжелой
внутриполитической ситуацией.
Надо ли говорить о том кумулятивном эффекте, который оказали на
турецкую экономику российские санкции, рост террористической угрозы,
попытка военного переворота в Турции и введенный, впервые в истории – в
масштабе всей страны, режим чрезвычайного положения?
Помимо прямого эффекта – снижения темпов роста экономики и
экспорта, падения курса национальной валюты, а также роста безработицы
и скачка инфляции, – произошла корректировка, разумеется, в сторону
снижения, кредитных рейтингов со стороны всех ведущих международых
агентств. Что заставило зарубежных инвесторов, от которых Турция в
немалой степени зависит, как притормозить свои существующие проекты,
так и запустить переоценку своих планов в целом в отношении этой
страны.
Но коль скоро планов «2023» в Турции пока никто с повестки дня не
снимает, невзирая на сформировавшееся у всех мало-мальски серьезных
наблюдателей мнение о том, что их практическое воплощение как минимум
переносится, то приведем некоторые ключевые положения замысла
турецкого руководства. Здесь уместно обратиться к выступлению Эрдогана
2011 года, когда он был еще премьер-министром страны:
«…В 2023 году Турция будет более эффективной и влиятельной на
международной арене, улучшит свои отношения с максимумом соседних
стран, стране удастся войти в десятку крупнейших мировых экономик. В
2023 году в Турции будет 82 млн чел. населения, душевой ВВП должен
достичь 25 тыс. долл., экспорт 500 млрд и суммарная внешняя торговля
составит 1 трлн долл. …»
В турецком обществе в конце первого десятилетия XXI века
достаточно широко цитировался восьмой президент страны Тургут Озал,
высказавшийся в том духе, что если Турция воспользуется своим шансом,
то XXI век будет веком Турции. Некоторыми аналитиками этот шанс даже
был назван «тысячелетним».
Каковы же узловые точки этого амбициозного плана? Перечислим:
1. В сфере экономики: К 2023 году войти в десятку крупнейших
мировых экономик с ВВП свыше 2 трлн долл. и душевым ВВП – 25 тыс.
долл. США (прим. авт.: ВВП в 2015 году по разным оценкам составил
720 млрд долл. и душевой ВВП – около 9,4 тыс. долл.).
2. В сфере промышленности: Стать евразийским промышленнотехнологическим центром.
3. В сфере науки и технологий: Планируется повышение отчислений
на НИОКР к 2013 году до «стандартных» для стран ОЭСР 2 % от ВВП в
год, что позволит стране повысить технологичность выпускаемой
продукции. Декларируется, что добавленная стоимость турецкого экспорта
к 2023 году в среднем будет составлять порядка 20 %.
4. В сфере занятости: Предполагается снизить безработицу к 2023 г.
до 5 % (прим. авт.: по самым консервативным оценкам, безработица в 2016
году приближалась к 12 %), повысить участие женщин в экономической
жизни, увеличить занятость среди молодежи и лиц с ограниченными
возможностями, улучшить образовательный уровень турецкой рабочей
силы. Важнейшая задача – формирование активного рынка рабочей силы и
широкое внедрение системы пожизненного образования.
5. В инфраструктурной сфере: Планируется повысить роль Турции в
регионе и мире через формирование в стране транспортно-логистического
центра. Предусматривается реализация ряда проектов, в том числе с
международным участием, по созданию на турецкой территории
транспортных коридоров в широком смысле этого слова. Среди
запланированных «мегапроектов»: сооружение канала «Стамбул»,
образование в Стамбуле мирового финансового центра, строительство двух
АЭС (в районе г. Мерсин – АЭС «Аккую» и в г. Синоп), развитие сети
скоростных железных дорог и т. д.
6. В сфере внешней торговли: к 2023 году экспорт, как залог
экономических успехов Турции, должен достичь 500 млрд долл. США
(прим. авт.: экспорт в 2015 году составлял 144 млрд долл., и вряд ли эта
цифра будет превышена в 2016 году). Доля Турции в международной
торговле должна достичь 1,5 %. Российская Федерация определена как
целевой рынок сбыта всего спектра турецкой продукции и услуг (прим.
авт.: надо ли напоминать о российских санкциях в отношении Турции).
7. В сфере внешней политики: Ставится задача по переходу Турции
из средней «весовой категории» в тяжелую – из числа региональных
лидеров в клуб глобальных игроков. При этом Турция претендует на
лидирующие позиции в исламском мире.
Вне зависимости от степени реалистичности планов «2023» на
нынешнем этапе развития Турецкой Республики иметь их в виду
представляется целесообразным. Хотя бы с точки зрения понимания уровня
притязаний Турции президента Реджепа Тайипа Эрдогана.
Приложение 4
Попытка военного переворота 15 июля
2016 года и режим чрезвычайного
положения
Попытка военного переворота началась вечером 15 июля 2016 года.
Эпицентром путча стала столица страны Анкара и район Мармариса, где в
тот момент на отдыхе находился президент Эрдоган. Ожесточенные
столкновения произошли в Стамбуле. Отдельные инциденты были
зафиксированы в целом ряде других городов и провинций (илов), включая
Адану, Битлис, Денизли, Коджаэли, Малатью, Мерсин, Сакарью, Ширнак и
прочие.
Краткая официальная хронология ключевых событий 15–16 июля 2016
года выглядит следующим образом:
21.30: Начала поступать информация о выстрелах в здании
Генерального штаба.
22.05: Начало пролета истребителей над Анкарой. Блокирование
путчистами одного из мостов в Стамбуле через пролив Босфор.
22.10: Столкновения по всей Турции между военными и
полицейскими. Открыт огонь с вертолетов по зданиям Генерального штаба
и Национальной разведывательной организации (MİT) в Анкаре.
22.35: Военные ворвались в контрольно-диспетчерский пункт
аэропорта им. Ататюрка в Стамбуле.
22.50: В социальных сетях Анкары, Стамбула и прочих городов
сообщается о раздающихся на улицах звуках взрывов и выстрелов.
23.25: Краткосрочное ограничение на доступ к социальным сетям,
позднее восстановленное.
23.45: Рассылка со стороны переворотчиков электронных сообщений в
различные СМИ о том, что полный контроль над страной ими установлен.
00.15: Зачитано обращение путчистов по государственному каналу
«TRT».
00.37: По каналу «CNN Türk» и «NTV» показано видеообращение
президента Эрдогана, записанное им на мобильный телефон, в котором он
говорит о том, что попытка путча предпринята «небольшой группой» из
состава вооруженных сил.
01.40: С минаретов читают азан, призывая народ выходить на улицы.
Эти призывы будут звучать на протяжении всего дня 16 июля.
01.40: Военнослужащие открыли огонь по протестующим на мосту
через Босфор.
02.21: В Анкаре сбит вертолет путчистов.
02.25: В районе площади Таксим (Стамбул) военные открывают
предупредительные выстрелы в воздух с целью разогнать протестующих.
02.50: Истребители «F-16» атаковали здание Великого Национального
Собрания (Меджлиса) Турции. Всего было сброшено 4 бомбы. Депутаты и
представители СМИ укрылись в бомбоубежище.
04.07: Избежавший нападения в Мармарисе президент Эрдоган
выступил перед своими сторонниками в аэропорту им. Ататюрка в
Стамбуле, охарактеризовав происходящее как «предательство родины».
06.26: Сообщается о воздушной атаке на резиденцию президента в
Анкаре (Аксарай).
06.42: Военные на мосту через Босфор начали сдаваться. Фиксируются
попытки их линчевания.
07.48: Министерство внутренних дел сообщает об отстранении от
своих обязанностей 5 генералов и 29 полковников.
08.04: Полиция установила контроль над зданием государственной
телерадиовещательной компании «TRT».
08.11: В Стамбуле снова начал работать общественный транспорт,
включая паромы.
08.17: Проводится операция в здании Жандармерии. Задержано около
200 человек.
08.55: Освобожден из плена путчистов начальник Генерального штаба
Хулуси Акар.
10.07: Из здания Генерального штаба вышло и сдалось около 700
человек.
12.15: Выступление премьер-министра Йылдырыма, провозгласившего
попытку переворота провалившейся.
13.30: Ряд военнослужащих сбежал на вертолете в Грецию. Турция
потребовала их выдачи.
14.30: Постепенно над страной возобновляется нормальное воздушное
сообщение.
17.00: Чрезвычайное заседание в Меджлисе с участием четырех
главных политических партий страны, в совместном заявлении осудивших
попытку переворота.
Информация о числе погибших и раненых в результате попытки
переворота от источника к источнику разнится и со временем претерпевает
корректировки.
Согласно данным государственного информационного агентства
«Анадолу»: погибло 246 человек, включая 179 штатских, 62 полицейских и
5 военнослужащих, а также ранено свыше 1,5 тысячи.
По истечении первой недели после попытки переворота, то есть по
состоянию на 22 июля 2016 года, число задержанных составило 10 410
человек, включая 7423 военнослужащих (в т. ч. 162 генерала и 1967
офицеров), 287 полицейских и сотрудников службы безопасности, 2014
судей и прокуроров, а также 686 гражданских лиц. В общем числе
задержанных 4060 человек было немедленно арестовано.
В конце июля месяца Генеральным штабом страны была опубликована
статистика вовлеченности вооруженных сил Турции в предпринятую
попытку переворота. Согласно обнародованным данным, в нем принял
участие 8651 военный, что составляет 1,5 % численного состава
вооруженных сил страны, включая 1676 старшин и рядовых, а также 1214
курсантов. Говоря о технике, в распоряжении путчистов было: 35
самолетов, 37 вертолетов, 74 танка, 246 бронемашин и 3 корабля. Изъято
3992 единицы легкого стрелкового оружия.
Приведенные выше цифры следует оценивать как предварительные,
хотя и отражающие общее положение дел. Следствие продолжается. Кто-то
из задержанных выпускается на свободу, и, напротив, в деле возникают все
новые фигуранты.
Появления окончательных официальных данных можно ожидать
только после завершения расследования попытки переворота, прохождения
всех судебных процессов и истечения сроков опротестования судейских
вердиктов.
21 июля 2016 года решением Совета министров Турции, после
утверждения в Меджлисе, был введен режим чрезвычайного положения
(РЧП), впервые в истории – в масштабе всей страны.
Первоначально ограниченный сроком в 90 дней, на момент написания
книги РЧП по-прежнему сохраняет свое действие, и нет никаких оснований
считать, что он будет отменен до решения тех задач, ради которых,
собственно, был объявлен. Главной из них следует считать окончательное
решение вопроса очищения государственного аппарата страны от
сторонников проповедника Фетхуллаха Гюлена, проживающего в США.
Что практически означает введенный режим чрезвычайного
положения согласно действующему турецкому законодательству? Если
одной фразой, то – перевод страны на режим ручного управления со
стороны исполнительной власти, когда издаваемые правительством
постановления автоматически получают силу закона.
При этом среди юристов нет единого мнения относительно того,
должны ли проходить в Междлисе слушания по принимаемым
постановлениям. Разумеется, оппозиция настаивает на том, что должны,
равно как и должна производиться их проверка на конституционную
«чистоту», то есть на соответствие положениям основного закона.
Впрочем, последнее является достаточно спорным с учетом того, что
РЧП вводит временное ограничение базовых прав и свобод человека, так
что вряд ли постановления будут соответствовать нормам Конституции.
Таким образом, анализ постановлений возможен лишь с той точки зрения,
насколько они выдержаны в рамках соответствующего законодательства. В
частности, РЧП регулируется Законом № 2935 от 1983 года с учетом
десятка поправок, принятых в последующие годы.
Итак, какие меры, согласно закону, может предпринимать
правительство страны? Перечислим их:
1. Ограничение на въезд, выезд и проживание в определенных
регионах страны.
2. Эвакуация из определенных регионов и переезд на новое место
проживания.
3. Приостановка работы, временная и постоянная, учебных заведений,
всех уровней образования вне зависимости от принадлежности
(государственные или частные), закрытие общежитий.
4. Определение режима работы, закрытие, приостановка деятельности
мест досуга и развлечений населения.
5. Ограничение и отмена отпусков госслужащих в связи с РЧП.
6. Уничтожение представляющих опасность зданий, движимого и
недвижимого имущества, продуктов питания.
7. Регулирование продажи, хранения, распространения широкого
спектра стратегических продуктов и потребительских товаров, ограничение
деятельности, установление под контроль, закрытие соответствующих
торговых точек.
8. Необходимые меры по обеспечению порядка в наземном, морском и
воздушном транспорте, ограничение въезда транспортных средств в
определенные регионы страны.
Государство получает широчайшие полномочия активно и
непосредственно вмешиваться в экономику страны, которая в Турции
существует на принципах либерализма. Контрольно-регулирующие
функции с этой целью передаются специально созданному
Координационному совету по чрезвычайному положению под
председательством премьер-министра или же соответствующему
министерству (прим. авт.: руководство страны пошло по первому пути –
был сформирован Совет).
В плане дополнительных мер, в том числе касающихся прав и свобод
личности, Закон дает право правительству:
1. Ограничивать и запрещать выход на улицу.
2. Запрещать посещение и сбор людей в установленных местах.
3. Производить личный досмотр и изымать «запрещенные вещи и
доказательства».
4. Устанавливать обязательное ношение документов личности.
5. Устанавливать и регулировать обращение газет, журналов, книг,
объявлений и проч. в определенных регионах.
6. Контролировать и при необходимости запрещать оборот аудио– и
видеопродукции в самом широком спектре (выступления, статьи, рисунки,
фильмы, пластинки, видео– и аудиозаписи и проч.), включая фильмы и
театральные постановки.
7.
Устанавливать
особые
меры
защиты
стратегических,
государственных и частных объектов.
8. Запрещать ношение личного оружия (то есть приостанавливать
действие ранее полученных разрешений).
9. Регулировать оборот опасных, взрывчатых и химических веществ.
10. Ограничивать и регулировать въезд отдельных лиц и групп лиц на
определенные территории.
11. Ограничивать и регулировать проведение массовых мероприятий.
12. Регулировать деятельность общественных организаций.
13. Проводить трансграничные операции за пределами Турецкой
Республики силами наземных, военно-воздушных и военно-морских сил по
договоренности с соседними государствами.
Таким образом, можно констатировать, что Закон № 2935 дает в руки
президенту Р. Т. Эрдогану и правительству Турецкой Республики
широчайший набор инструментов ручного управления страной.
На момент написания книги правительством Турецкой Республики
было принято 12 постановлений, имеющих силу Закона.
Основной
объем
опубликованных
документов
составляют
многостраничные списки лиц, увольняемых с государственной службы,
включая военную, в связи со своей причастностью или подозрением в
причастности к деятельности так называемой «террористической
организации Фетхуллаха Гюлена» (в турецкой аббревиатуре FETO).
Увольнение со службы означает пожизненный запрет на работу в
государственных структурах, исключение из состава всех комитетов и
комиссий, снятие со всех постов, аннулирование прав и привилегий
государственного служащего. Число уволенных продолжает расти и к
началу декабря 2016 года вплотную приблизилось к отметке в 86 тысяч
человек.
Вторая, самая объемная часть опубликованных документов образована
списками различных закрываемых учреждений, включая, но не
ограничиваясь: частные здравоохранительные учреждения и ведомства,
частные образовательные учреждения, общежития и пансионы, вакыфы
(фонды), ассоциации и их политические ответвления, высшие
образовательные учреждения (принадлежащие вакыфам), синдикаты,
федерации и конфедерации, теле– и радиовещательные компании, газеты,
журналы и издательские дома. Закрытие этих структур сопровождается
изъятием в пользу государства всех активов, включая движимое и
недвижимое имущество, впрочем, без принятия на себя их долговых
обязательств. К декабрю 2016 года было закрыто около 2,6 тысячи
различных структур.
Что особо обращает на себя внимание – это реформы структуры
государственного аппарата, включая вооруженные силы страны, которые в
постановлениях занимают заметное место. Основным нареканием,
звучащим в этой связи со стороны оппозиции, является несоответствие
долгосрочного характера структурных реформ государственного аппарата
заявленным краткосрочным целям и задачам, которые должны решаться
временно введенным режимом чрезвычайного положения. Иными словами,
вопросом является то, в какой мере структурные реформы могут и должны
проводиться в режиме ручного управления страной по упрощенной
процедуре, без соответствующих слушаний в законодательном органе
страны – Меджлисе.
Важным следствием попытки военного переворота в сфере экономики
стало понижение турецких рейтингов со стороны ведущих международных
агентств.
Так, 20 июля 2016 года агентство «Standard & Poor’s» (S&P) понизило
суверенный рейтинг Турции с BB+ до BB, прогноз по рейтингу –
негативный. Как сообщается, понижение рейтинга напрямую связано с
событиями 15 июля, а негативный прогноз обусловлен сложными
инвестиционными перспективами страны и рисками, связанными с
обслуживанием внешнего долга. Днем ранее, 19 июля, аналогичный шаг
предприняло и рейтинговое агентство «Moody’s», поместившее кредитный
рейтинг Турции, который находился на уровне Baa3, на пересмотр в
сторону понижения.
Со стороны турецкого руководства последовала предельно жесткая
реакция вкупе с заявлениями о том, что рейтинги «ничего не значат» и не
повлияют на экономику страны. Однако нынешняя траектория движения
турецкой экономики с этими заявлениями заметным образом
контрастирует.
Приложение 5
Конституционная реформа в Турецкой
Республике
Дата 10 декабря 2016 года, вне всякого сомнения, уже вошла в
новейшую турецкую историю.
Внесение на рассмотрение в Великое Национальное Собрание
(Меджлис) Турции Партией справедливости и развития (ПСР), после
достижения
соответствующих
договоренностей
с
Партией
националистического движения (ПНД), пакета поправок к Конституции
страны венчает многолетние усилия Реджепа Тайипа Эрдогана по переводу
страны от парламентской к президентской форме правления. Результатом
этой настойчивости стало рукопожатие между председателями двух партий
– премьер-министром Бинали Йылдырымом и Девлетом Бахчели.
Рис. 15. Председатель Партии националистического движения
Девлет Бахчели (слева) и премьер-министр и председатель Партии
справедливости и развития Бинали Йылдырым (справа).
В качестве краткого экскурса в историю заметим, что впервые в
официальной риторике вопрос замены действующей «военной» (то есть
принятой в результате военного переворота 1980 года) Конституции 1982
года на новую – гражданскую – зазвучал после проведения 12 сентября
2010 года референдума по объемному пакету конституционных поправок и
парламентских выборов, состоявшихся 12 июля 2011 года. И в том и в
другом процессах убедительную победу одержала правящая Партия
справедливости и развития, ведомая своим лидером Реджепом Тайипом
Эрдоганом.
Именно тогда, как можно заключить из последующих действий
руководства страны, было решено, что необходимая подготовительная
работа проделана и можно подступаться к решению главного вопроса –
форме правления в Турецкой Республике.
В период 24-го созыва Меджлиса (с 2011 по 2015 год) с целью
принятия нового текста Основного закона страны была сформирована
смешанная межпартийная конституционная Комиссия, в которой было
представлено по три представителя от каждой парламентской фракции –
правящей партии, республиканцев, националистов и прокурдского
движения.
Первое заседание Комиссии было проведено 19 октября 2011 года, где
была поставлена задача по совместной разработке новой «гражданской»
Конституции к сроку 31 декабря 2012 года.
Однако в дальнейшем, невзирая на интенсификацию усилий Партии
справедливости и развития и возросшую частоту заседаний Комиссии, этот
срок неоднократно переносился на более поздние периоды. В работе
Комиссии наблюдались пробуксовки, и по целому ряду вопросов
консенсуса сторонам достичь так и не удалось.
Представляется, что этот четырехлетний опыт в итоге сформировал у
Эрдогана стойкое убеждение в том, что невозможно достичь со всеми
тремя оппозиционными фракциями компромисса по каждому пункту
будущего документа, даже невзирая на принципиальное согласие
оппозиции на конституционную реформу.
Результатом стал поиск стратегического партнера, коим для Партии
справедливости и развития естественным образом стала Партия
националистического движения – наиболее близкая как с точки зрения
политической платформы, так и во многом пересекающегося пула своих
сторонников.
Безусловно, этот альянс, наряду с первыми успехами на
внутриполитической арене прокурдской Партии демократии народов внес
свою лепту в изменение позиции руководства Турции по текущим методам
решения застарелого и болезненного курдского вопроса. Иными словами,
он ознаменовал отказ от мирного диалога в пользу силовых методов.
Употребив выше причастие «текущим», имеем в виду то обстоятельство,
что иного способа, кроме как мирного, для решения национального
вопроса в любой стране мира не существует. И многоопытное руководство
Партии справедливости и развития не может этого не понимать. Равно как
и того, что национальный вопрос в Турции стоит в ряду главных факторов,
сдерживающих развитие страны, и оттягивает на свое решение немалые
бюджетные средства.
Итак, 10 декабря 2016 года в 18.00 по местному (совпадающему с
московским) времени, после неоднократных переносов, в Меджлисе с
соответствующим заявлением для прессы выступили представители двух
партий: генеральный секретарь ПСР Абдулхамит Гюль и член президиума
ПНД Мехмет Парсак. Выступление анонсировало передачу согласованного
сторонами проекта документа на рассмотрение в законодательный орган
страны, но при этом не предполагало сессии «вопрос – ответ»
с присутствующими в зале.
Однако праздничная атмосфера продолжалась недолго – около 22.30 в
районе стадиона «Vodafone arena» прозвучало два взрыва, в результате
которых, согласно первым озвученным официальным данным, погибло 44
человека (из них 36 – стражи правопорядка) и еще свыше 160 человек было
ранено. Руководство страны возложило ответственность за совершенный
теракт на организацию «Соколы свободы Курдистана», являющуюся
ответвлением запрещенной в стране Рабочей партии Курдистана.
Тем не менее, обратимся к сути турецкой конституционной реформы.
Сразу стоит оговориться по поводу термина «конституционные
поправки». Наличие в документе, внесенном на рассмотрение в Меджлис,
всего 21 пункта не должно наводить на мысль о том, что затрагивается
лишь 21 статья действующей Конституции. Что, кстати, тоже весьма
немало, особенно с учетом того, что речь идет об основном законе страны,
в котором правоведы изучают даже не предложения или слова – а точки с
запятыми.
Внесем ясность: на самом деле подход «один к одному» сохраняется
лишь в первых 18 пунктах подготовленного ПСР и ПНД документа. А уже
в 19-м по счету пункте идет сквозное, списочное изменение большого
объема статей Конституции под новую, президентскую, форму правления в
стране. Пункт 20 посвящен так называемым «временным статьям»
Конституции, принимаемым на период перехода от одной системы власти к
другой. А 21-й по счету – порядку и срокам вступления тех или иных
изменений в силу.
Так что, невзирая на то что формально говорится лишь об изменении
действующей Конституции, по факту после внесения всех поправок новый
документ будет иметь уже не так много общего с исходным документом
1982 года.
Перечислим основные изменения, которые должен претерпеть главный
документ страны:
1. Президент Турции сможет быть партийным, причем начиная с
момента вступления конституционных поправок в силу. Должность
премьер-министра упраздняется. Президент будет сам назначать одного и
более вице-президентов.
2. Количество депутатов Меджлиса увеличивается с 550 до 600.
Выборный возраст депутатов при этом уменьшается с 25 до 18. Вводится
институт запасных парламентариев (из той же партии, что и выбывший по
тем или иным причинам народный избранник).
3. Срок полномочий Меджлиса увеличивается с четырех до пяти лет.
Выборы в Меджлис и президентские выборы проходят одновременно.
4. Из полномочий Меджлиса убран контроль за деятельностью Совета
министров и министерств.
5. Президент сможет выбираться из числа только турецких граждан по
рождению (ранее оговорки не было) прямым народным голосованием. Он
будет избираться на этот пост лишь два раза, без оговорки «подряд» (прим.
авт.: в этом смысле не совсем ясно, будут ли следующие выборы 2019 года
для действующего президента первыми или вторыми по счету, поскольку
модель – новая).
6. Права и полномочия президента больше не разделены на подгруппы
– в законодательной, исполнительной и судебной сферах. Из чего можно
сделать заключение, что президент оказывается в центре системы
правления Турецкой Республики в качестве надсистемного фактора.
7. Если раньше президент был верховным главнокомандующим от
имени Меджлиса, то теперь он представителем законодательного собрания
в Вооруженных силах не является, действуя сам и от своего имени.
8. Президент назначает высшие государственные лица и увольняет их
со службы (перечень в Конституции не конкретизируется). Впрочем, далее
по тексту прямо указывается на вице-президента(-ов) и министров. Также
президент определяет своими указами всю систему власти: создание,
обязанности, полномочия и ответственность всех органов центрального
аппарата.
9. Президент разрабатывает и передает в Меджлис проект бюджета.
10. Значительно расширено понятие чрезвычайного положения (прим.
авт.: которое действует в стране на момент написания книги) по
сравнению с исходным вариантом. Если до сих пор речь шла о
постановлениях
чрезвычайного
времени,
которые
принимает
правительство, то теперь соответствующие полномочия перейдут
непосредственно к президенту.
11. Президент сможет издавать указы в тех сферах, которые не
регулируются положениями соответствующих законов.
12. Ликвидируются военные суды и отдельное военное
судопроизводство (в мирное время).
13. Реформируется Высший совет судей и прокуроров, из названия
которых исчезнет оборот «высший»: число постоянных членов уменьшится
с 22 до 12, при этом в их составе число судей, назначаемых
непосредственно президентом, вырастет с 4 до 5. Возглавляет Совет попрежнему министр юстиции.
14. Очередные президентские и парламентские выборы пройдут в
положенный срок, то есть 3 ноября 2019 года. Срок, который дается на
приведение всего законодательства в соответствие данному пакету
поправок, – шесть месяцев с момента их вступления в силу (прим. авт.: то
есть приблизительно осень 2017 года).
Подводя черту под проведенным выше экспресс-анализом:
конституционный пакет из 21 пункта является серьезнейшим изменением
действующей Конституции, переводящим систему правления в Турецкой
Республике на принципиально новую основу, в которой президент –
центральная фигура, обладающая значительными, несопоставимыми с
прежними, полномочиями.
Наличие стратегического альянса между Партией справедливости и
развития (317 мест в Меджлисе) и Партией националистического движения
(39 мест) гарантированно обеспечивает при голосовании по
конституционным поправкам квалифицированное большинство в 3/5, или
330 голосов, дающее возможность объявлять референдум. С другой
стороны, недостижимым оказывается следующий порог – в 2/3 или 367
голосов, когда вопрос решается прямо в стенах Парламента. Таким
образом, уже сейчас в стране начинает постепенно раскручиваться
агитационная кампания в пользу новой формы правления. И своего пика
она достигнет весной 2017 года.
В качестве небольшой иллюстрации к этому отметим, что в Турции
вот уже не один месяц анонсируется выход на экраны художественного
фильма «Раис» (от арабского «глава»). Именно это слово является
неофициальным обращением к президенту Эрдогану. Так вот, его детству и
становлению в качестве «политика мирового значения» (прим. авт.:
цитируем анонс) и посвящена кинолента.
Первоначально старт показа был запланирован на лето, потом на
осень, а потом на начало декабря 2016 года. Теперь же срок перенесен на 3
марта 2017 года, что в известной мере коррелируется с предполагаемым
временем проведения всенародного голосования по тексту Основного
закона (предварительно – апрель 2017 года).
Последние данные социологических опросов на момент написания
книги свидетельствуют о том, что большинство населения поддерживает
конституционную реформу. Так, опрос, проведенный компанией «Varyans»
в начале декабря 2016 года в 12 илах (провинциях) Турции среди 2500
человек, выявил наличие у законодательной инициативы 74,3 %
сторонников.
Рис. 16. Митинг «Демократии и шахидов», 7 августа 2016 года в
Стамбуле. Турецкий флаг и флаги с портретами Ататюрка и Эрдогана
вывешены вровень.
Разумеется, результаты подобных исследований, тем более
становящиеся достоянием общественности, – в немалой мере условны.
Однако ничто пока не указывает на возможность возникновения
отрицательного для Эрдогана и Партии справедливости и развития
результата весной 2017 года.
А это значит, что Турецкая Республика близка к вступлению на
совершенно новый путь своего развития.
И если еще несколько лет назад кому-то в стране могло показаться, что
вывешивание на официальных мероприятиях вровень флагов с
изображениями Ататюрка и Эрдогана – следствие самонадеянности
нынешнего турецкого лидера, то теперь от этой мысли уже можно
отказаться. Впору говорить о предстоящем, в случае если конституционная
реформа состоится, заступлении на место кемализма, как идеологии нового
курса. Если называть его по имени действующего турецкого лидера, то
получается «эрдоганизм». Может быть, со временем и что-то более
складное появится.
Так что автор в этом месте не прощается с читателями, а лишь берет
паузу. Поскольку без материала он, очевидно, не останется ни в какой из
перспектив – ближайшей, среднесрочной или дальней.