Автор: Гнедичъ П.П.  

Теги: художественная литература   словесность   разсказы   русская словесность  

Год: 1898

Похожие

Новые матеріалы для древнейшей исторіи славянъ вообще и Славянов-Руссовъ до рюриковскаго времени въ особенности

Алексей Васильевичъ Кольцовъ и его стихотворенія

Волга. Этнографическіе рассказы для детей

Исторія классическаго періода греческой литературы Т.2

Текст
                    M ­f

ПУЛ


­V


ТТГ Ãí?äè÷ú

слъпышц
II

ДРУГІЕ РАЗСКАЗЬІ,

(1896­1897).

­*­фЦі>г*г

С.­ПЕТЕРБУРГЪ.
Тнпографія Высочайше утвер Товарищ. „Общественная Поль.?»?,
Большая Нодъяч., 39.

1898.


шлшмш.


да ?ÑÏÎÊÎÅÍ²ß НЕРВОВЬ
И Д Р У Г I Е РАЗСЕАЗЫ.


ТОГО­ЖЕ АВТОРА:

Ноша міра сею, романъ Спб. 1898 г. Ö?íà
і р 5° к.
Китайскія ò?íè, романъ. Спб., 1895 г.
Ö?íà і р. 50 к.
За рампой, ïîâ?ñòü. Спб. 1893 г. Ö?íà і p.
50 к.
Семнадцать разсказовъ, изд 2­е. Спб. 1893 г.
Ö?íà. і р.
«Мгновенье» и друііе разсказы. Спб. 1896 г.
Ö?íà і р.
Кавказскіе разсказы, съ рис. Далькевича.
Спб. 1894 г. Ц. і р. 5° к­
Черезъ Черное море на Босфоръ, путевые
очерки, съ 6о рис. Далькевича. Спб. 1896 г.
Ö?íà 2 р.
Второй томъ комедій. Спб. 189'! г. Ц. 2 р.

­^­Ф­^


П. П. Ãí?äè÷ú.

слъпыши
ДРУГІЕ РАЗСКАЗЫ.
(1896—1897).

%&■*&
С.­ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Высочайше утвер. Товарищ. „Общественная Польза"
Большая Подъяч., 39.

1898.


2007084239


ОГЛАВЛЕНІЕ.
СТР.

Для успокоенія нервовъ............
Ñë?ïûøè ...................
Вдовы артіістовъ ..............
Изъ альбома туриста:
I. Франсуаза ................
II. Каролинхенъ...............
III. Христофоръ Венусти ...........
IV. Шкнперъ Адамъ .............
Т. Ингушъ и Кануко ............
VI. Ужибси ................
VII. Изъ записокъ несчастнаго пассажира. . .
Божественный глаголъ ............
Передъ Сикстинской Мадонной ........
Какъ я ставилъ свою первую пьесу ......

1
137
254
283
299
315
335
349
363
381
391
413
423


Для успокоенія нервовъ.
Изъ запнсокъ одного очень ïî÷ò?ííàãî ÷?ëîâ?êà.


вп^огэввіввээвіевов^ввзваэвэвввзі?

I.
Сегодня у меня консиліумъ.
Консиліумъ собранъ спеціально для меня, по
настоянію моей жены. Очевидно, я боленъ —
и серьезно: иначе çà÷?ìú же платить тремъ
докторамъ за разъ? Когда, два дня тому на­
задъ, меня убъ­дили въ необходимости созыва
этого ареопага, я почувствовалъ впервые, что
â?äü въ самомъ ä?ë? наступилъ кризисъ, и
такъ или иначе, а надо выйти изъ того гнус­
наго положенія, въ которое поставила меня
жизнь. Я согласился,­—пусть ïðã?çæàþòú трое,
четверо, ö?ëûé факультетъ, ö?ëàÿ академія,—
ч­бмъ больше, тъ­мъ лучше.
Въ сущности, я совершенно здоровъ, — го­
раздо áîë?å здоровъ, ÷?ìú сотни тысячъ лю­
дей. Но я самъ знаю, что въ ïîñë?äíåå время
у меня развилась раздражительность и нерв­
ность, свойственныя людямъ, перевалившимъ
за сорокъ лътъ, обезпеченнымъ, хорошо по­
ставленнымъ, но живущимъ напряженною моз­
говой работой. Ìí? многіе завидуютъ: гово­
рЯТЪ, ЧТО Я СЛИШКОМЪ рано ПОЛучИЛЪ «ДБЙ­
ствительнаго» и звъ­зду. А знаютъ ли они, ка­

1


кой работой досталась ìí? и çâ?çäà, и «дей­
ствительный»? Безсонныя ночи íàêàíóí? до­
кладовъ у министра, редактированіе каждой
вздорной бумаги, идущей изъ моего департа­
мента, непріятности и подкопы со стороны
товарищей, газетныя статьи съ намеками и
попреками. А впрочемъ, д­кло не въ министер­
стве и не въ моемъ положеніи.
Æåí? теперь ïîäú-ñîðîêúë?òú. Она ­черно­
глазая, полная, еще красивая женщина,—изъ
ò?õú женщинъ, которыя въ ея года могутъ
нравиться лицеистамъ и ïðàâîâ?äàìú, не кон­
чившимъ курса. У насъ есть дочка шестнадцати
ë?òú, но почему­то съ голубыми глазами, хотя
я лично обладаю сЬрыми. Жену мою зовутъ
Людмилой Павловной, а дочку «Натой», что,
въ ïåðåâîä? на православный календарь, должно
обозначать Наталью. Людмила Павловна превос­
ходно воспитана, т. е. âëàä?åòú языками, скверно
играетъ на фортепіано, знаетъ, когда въ театръ
надо íàä?âàòü въ ложу шляпку, когда не
íàä?âàòü, принимаетъ въ гостиной атташэ
изъ посольствъ разныхъ національностей и
весьма серьезно ñë?äèòú за воспитаніемъ Наты.
Ната несомненно пойдетъ по стопамъ мамаши.
Íàò? внушено, что она должна íåïðåì?ííî
кончить курсъ въ частной гимназіи Борзенко­
вой, и если она хорошо кончитъ, то черезъ
годъ выйдетъ замужъ за отличнаго мужа,—и
тогда будетъ самостоятельной женщиной, т. е.
будетъ ?çäèòü не въ отцовской êàðåò?, а въ
своей собственной или, â?ðí?å, въ мужниной,
и будетъ èì?òü своихъ собственныхъ ä?òåé,
изъ ■ которыхъ можно âïîñë?äñòâ³è ñä?ëàòü
атташэ при русскомъ посольстве въ Константи­


1

J

.

íîïîë?, или даже въ Ïàðèæ?. Ната, я это
чувствую, получитъ нынче весною если не зо­
лотую, то серебряную медаль, — она усердно
занимается и алгеброй, и исторіей, сознавая
всю пользу отъ ученія, т. е. возможность по­
лучить, благодаря своему воспитанію, хорошаго
мужа,—ñë?äîâàòåëüíî, хорошую карету и хо­
рошихъ дътей.
Íåä?ëþ тому назадъ, сонная Ната прости­
лась со мной и съ матерью, чмокнувъ насъ по
очереди въ губы, и пошла, натыкаясь на ме­
бель, къ ñåá? въ спальню. Мы ñèä?ëè еще за
самоваромъ. Жена, проводивъ ее глазами, ска­
зала:
— Á?äíàÿ ä?âî÷êà—какъ занимается.
Въ îòâ?òú, я изложилъ ей устно все то, что
только­что изложено çä?ñü письменно. Жена
ïîñìîòð?ëà на меня большими, удивленными
глазами.
— Ты преувеличиваешь,—сказала она.—Но
если бы даже эта и было такъ,—въ чемъ же
ложь положенія Наты? Неужели же ты хо­
ò?ëú бы, чтобъ она осталась въ ä?âêàõú и не
вышла замужъ? Я понимаю, что нельзя выда­
вать за перваго âñòð?÷íàãî, но нельзя же ей
не выйти замужъ ñîâñ?ìú?
Ìí? все это показалось настолько против­
нымъ, что даже ë?íü было îòâ?÷àòü ей. Я
допилъ чай, ушелъ къ ñåá? въ кабинетъ и
çàñ?ëú за свои бумаги. Но Людмила Павлов­
на явилась и сюда, óñï?âú ïåðåì?íèòü дневное
платье на пестрый турецкій капотъ.
— Не сердись, я только на минуту,—заго­
ворила она, останавливаясь у стола и облока­
чиваясь на него локтями.—Милый, ты ужасно


4
раздражителенъ. Тебя эти бумаги окончательно
уморятъ. Я не могу этого дальше допустить.
Ты такъ сталъ относиться за ïîñë?äíåå время
ко ìí? и къ Íàò?, что я не знаю...
Въ это время ей понадобился платокъ, такъ
какъ, по смыслу діалога, надо было заплакать.
И она достала платокъ изъ кармана, чистый,,
сложенный, еще пахнущій сашё, вытерла глаза
и высморкалась. Потомъ она поправила на ðóê?
браслетъ, — мой предсвадебный подарокъ, съ
которымъ она никогда не разставалась, — и
опять стала говорить.
— Нельзя такъ продолжать, я не допущу...
Ты разстраиваешь свое здоровье, разстраива­
ешь меня, портишь дочь. Она боится тебя,
твоихъ çàì?÷àí³é. Ты требуешь отъ шест­
надцатилетней д­Бвочки философскаго пони­
манія жизни...
Я õîò?ëú сказать: «А ты требуешь отъ
Наты опытности ñîðîêàë?òíåé кокетки»,— но
воздержался, и, перевернувъ страницу, началъ
читать:
«Въ отношеніи отъ двадцать второго марта,
губернаторъ —ской губерніи, сообщая...»
Платокъ снова припалъ къ глазамъ, и на
этотъ разъ еще съ большей паузой и съ лег­
кими подергиваніями плечъ.
— Какъ хочешь, — вдругъ . заговорила она
настолько громко, точно äú?þ происходило на
ñöåí?, а не въ êîìíàò?,- ãä? былъ одинъ слу­
шатель, которому было достаточно самаго лег­
каго шопота,—какъ хочешь, но я не могу до­
пускать подобнаго отношенія къ ñåìü?. Еслибъ
у насъ не было дочери, — я бы не­ говорила.
А то я обязана, какъ мать...


Ìí? такь õîò?ëîñü сказать ей, что она ìí?
ë?øàåòú, что все это она говоритъ вздоръ и
наборъ словъ; но я былъ тоже â?äü ÷åëîâ?êú
воспитанный, и потому долженъ былъ скрыть
свое недовольство. И я сунулъ носъ въ бумаги
и продолжалъ читать: «... на означенное хо^
датайство, ïîñë?äîâàëî...»
Моя вежливость была понята въ другую
сторону: супруга вдругъ разразилась рыданіями,
воскликнула:—«Í?òú, это ужасно, ужасно! »­^—
и âûá?æàëà изъ кабинета.
Тогда я заперъ дверь на ключъ, и продол­
жалъ читать: «а потому министерство находитъ
необходи.чымъ...» ­ и читалъ эту дребедень до
четырехъ часовъ ночи.

II.
Ïîñë?äñòâ³åìú только что­разсказанной теп­
лой семейной сцены было два новыхъ семей­
ныхъ разговора, въ которыхъ приняла участіе
спеціально выписанная съ Васильевскаго остро­
ва моя теща,­ веселая черноглазая старушка,
чрезвычайно заботливая относительно всего,
что ея не касается. Она говорила скоро, за­
хлебываясь и очень убедительно. Она меня
просила «не запускать», óâ?ðÿÿ, что иначе
окончится ä?ëî плохо; она умоляла меня со­
звать консиліумъ, если не для себя, то для
успокоенія семьи. Если принять во вниманіе, что
при этомъ жена ñèä?ëà съ грустнымъ выра­
женіемъ лица на äèâàí?, а дочь задумчиво
ñìîòð?ëà въ окно и думала о томъ, какія зна­


6
комства будутъ у ея мужа,—то картина полу­
чалась во âñ?õú отношеніяхъ трогательная. И
я растрогался, ïîöú?þâàëú у старушки руку
и сказалъ:
Очень радъ ñä?ëàòü вамъ что ­ нибудь
пріятное.
Отъ моего ð?øåí³ÿ âñ? ïîâåñåë?ëè и стали
ко ìí? еще áî.ò?å предупредительны. Черезъ
день теща óâ?äîìèëà, что консиліумъ назна­
ченъ на завтра въ два часа, и что она поэтому
проситъ не ?çäèòü раньше трехъ въ министер­
ство. Я въ отвътъ ей написалъ, что íàä?þñü
âèä?òü и ее въ ÷èñë? консультантовъ.
И вотъ, они сегодня âñ? собрались: три из­
â?ñòíûõú доктора— Брунстъ, Мельвиль и Лапо­
тягинъ.
Брунста я давно знаю: онъ нашъ домашній
докторъ. Онъ кругленькій, толстый, съ розо­
вымъ, сплюснутымъ лицомъ,—точно на этомъ
ëè³ã? кто­нибудь ïðîñèä?ëú ö?ëûé вечеръ и
примялъ его. Онъ спеціалистъ по внутреннимъ
и особенно желудочнымъ áîë?çíÿìú. Ãä?-òî
что­то читаетъ съ êà?åäðû, èì?åòú огромную
практику, и шпанскую мушку ирописываетъ
отъ âñ?õú áîë?çíåé. Меня онъ знаетъ отлично,
знаетъ, что лечить меня не надо, и смотритъ
окомъ авгура на своихъ товарищей—такихъ же
гаруспиціевъ.
Мельвиль еще молодъ; онъ быстръ, подви­
женъ, носитъ черепаховыя очки и держится
съ военной выправкой. Еврей онъ или амери­
канецъ—не знаю, но знаю, что онъ очень ско­
ро ñåá? составилъ репутацію блестящаго діа­
гноста: его îïðåä?ëåí³ÿ отличаются необычай­
ной проницательностью. Онъ даже не лечитъ,


7
а только опредъляетъ степень и качество бо­
лтззни,—.какъ купоръ при ðîçëèâ? винъ про­
буетъ вино на язьікъ, но даже не глотаетъ, а
только пишетъ цифру продажной ö?íû. По­
этому Мельвиля усиленно приглашаютъ на
консиліумы, и онъ противъ этого ð?øèòåëúíî
ничего не имъ­етъ. Къ паціенту онъ очень
внимателенъ, и при îñìîòð? у него отъ на­
туги ïîã?åòú лобъ. Âñòð?÷àëñÿ я съ нимъ и
раньше, но не лечился у него никогода.
Лапотягина я никогда не видалъ, только
слышалъ о немъ. Еслибъ óâèä?ëú хоть разъ—
никогда не забылъ бы его облика. Онъ ïð³?халъ первый и еле прошелъ въ îá? раскры­
тия половинки дверей. Это была огромная
куча мяса, костей и жира, уложенная въ ши­
рокій форменный сюртукъ. какъ въ ì?øîêú
Съ пуговицами. Изъ ì?øêà сверху высовыва­
лась небольшая головка съ умными, проница­
тельными глазами и оттопыренными отъ â?÷ной одышки губами. Лапотягинъ былъ пси­
хіатръ и, несмотря на свою тучность, работалъ
непрерывно. Онъ, кажется, ìåí?å âñ?õú â?рилъ въ необходимость консиліума, и только
нашелъ единственную пріятную вещь сказать
ìí? сразу какъ вошелъ:
— Хорошо, что вы живете въ нижнемъ
ýòàæ?.
Когда я спросилъ у него, почему «хорошо»,
онъ шлепнулъ себя по животу и сказалъ:
— А эти потроха каково таскать по ëú-ñòíèö??
Въ четверть третьяго âñ? были въ сбор'ь.
Двери въ кабинетъ заперли. Трое îä?òûõú
въ сюртуки мужчинъ стали осматривать чет­
вертаго, совершенно ðàçä-?òàãî, поворачивая


§

его изь стороны въ сторону, заставляя дышать
и­ не дышать, кашлять и подымать руки. По­
явились плессиметры и началось постукиванье.
Брунстъ вытащилъ какую­то вновь èçîáð?òåíную трубку съ кишкой, которая присасыва­
лась къ ò?ëó, и чрезъ кишку прослушивались
легкія. Наконецъ, ðàçä?òîìó человеку стало
холодно, и онъ попросилъ позволенія îä?òüñÿ.
Тогда Лапотягинъ, мало принимавшій участія
въ îñìîòð?, внезапно такъ надавилъ два по­
звонка на ñïèí?, что голый ÷åëîâ?êú какъ­то
хрюкнулъ отъ боли, ÷?ìú доставилъ Лапотя­
гину искреннее удовольствіе.
Потомъ они отправились въ гостиную и
тамъ стали говорить хотя и тихо, но по­рус­
ски. Мельвиль на минуту еще разъ зашелъ ко
ìí?, засталъ меня объ одномъ ñàïîã?, и пред­
ложилъ весьма неожиданный и странный, во­
просъ, на который я сразу даже не îòâ?òèëú.
— Да вы не конфузьтесь, я â?äü докторъ, —
подбодрилъ онъ меня.
— Чего ìí? васъ конфузиться, возразилъ
я. —А только еслибъ меня теща спросила объ
этомъ — еще я понялъ бы причину вопроса, а
чамъ­то какое ä?ëî?
— Ну, какъ хотите, — сказалъ онъ, обидев­
шись, и ушелъ назадъ къ своимъ товарищамъ.
Теща оказалась легкой íàïîìèí?, и тоже
явилась. Я íàä?ëú форменный фракъ, чтобы
?õàòü въ министерство, какъ только кончится
консиліумъ, и âåë?ëú подавать лошадь. Док­
тора заявили, что тайнъ никакихъ í?òú, и они
готовы предъ âñ?ìè открыто дать свои вы­
воды. Теща и жена óñ?ëèñü въ кресла, я къ
письменному столу, эскулапы по стульямъ, а


9
Дапотягинъ на турецкомъ äèâàí?. Брунсту по­
ручили, какъ домашнему врачу, все резюми­
ровать. Брунстъ ñä?ëàëú масляные глаза и на­
чалъ, не торопясь, объяснять, какъ обстоятъ
ä?ëà моего организма.
Въ сущности, опасности í?òú. Комплекція
моя здорова, даже удивительно здорова. Но
í?òú такого механизма, который не требо­
валъ бы ремонта. Ремонтъ необходимъ. Ïîñë?
сорока ë?òú, организмъ уже не столь энер­
гиченъ, какъ въ молодости, иногда къ нему
надо приходить на помощь. Сердце, íàïðèì?ðú,
работаетъ слабовато, — èì?åòñÿ îæèð?íüèöå.
Печень увеличена и при прощупываніи áîë?çненна, есть запущенный бронхитъ. Нервы воз­
буждены и подняты. Нервная система возбуж­
дена вообще настолько, что надо на этотъ
счетъ кое­что предпринять.
— То­есть что же? — спросилъ я.
— А хоть на время снять вашъ вицмундир­
чикъ, — мягко çàì?òèëú Брунстъ. —То­есть не
въ ñìûñë? отставки, ну, а скажемъ — äâóõì?сячнаго отпуска.
— И куда­нибудь отсюда подальше, — вне­
запно заговорилъ Лапотягинъ такимъ басомъ,
какъ будто çàõðèï?ëú органъ въ католи­
ческой церкви, — куда­нибудь къ чортикамъ
на кулички. Въ Испанію, íàïðèì?ðú. Хоро­
шее ì?ñòî. Матадоры, пикадоры, кастаньеты,
донны Инезильи! Тамъ теперь лимономъ и
лавромъ пахнетъ. А çä?ñü—ñí?æèùå прокля­
тый.
Мельвиль ïîñìîòð?ëú на него не то съ со­
æàë?í³åìú, не то съ упрекомъ: онъ никакъ не
могъ ñåá? представить такой способъ разго­


К)

вора съ паціентоыъ. Поэтому онъ ïîñ³ã?øèëú
прервать своего коллегу.
— Словомъ, — сказалъ онъ, отчеканивая
каждый слогъ,—вамъ надо хотя на время оста­
вить прежній образъ жизни, свои занятія, при­
вычки и уйти въ иную сферу. Какимъ путемъ
это ñä/?ëàòü^-ð-Áøàòü не намъ,—это ä?ëî ва­
шего вкуса и средствъ. Но ÷?ìú ñêîð?å вы
это ñä?ëàåòå, ò?ìú ñêîð?å сбросите съ себя
хандру и удрученное состояніе. Вы почув­
ствуете, что съ васъ свалилось несколько ë?òú,
что вы ïîìîëîä?ëè и îêð?øãà.
— Барашкомъ запрыгаете, — прибавилъ Ла­
потягинъ, — хвостъ кренделькомъ подымете и
пируэтцами такими, пируэтцами.

III.
Въ конц'Б концовъ, â?ðîÿòíî, не желая по­
лучать даромъ деньги, почтенные медики доси­
дели у меня до четырехъ часовъ. Когда они от­
кланялись, ìí? оставалось только, по ñîâ?òó
Брунста, снять вицмундиръ, хотя бы на время.
— Ну, куда же вы ?äåòå? — спросила меня
теща.
— Да въ министерство ужъ поздно, — воз­
разилъ я.
— Í?òú, я про ñîâ?òú профессоровъ —
ó?õàòü на время изъ города? .
■ Я задумался.
­ ь­ті Въ Пунка­Харью, ñêîð?é всего.
Теща безсмысленно ïîñìîòð?ëà на меня и
переспросила названіе.


II

— Пунка­Харью —это сосновый ë?ñú на бе­
регу озера въ Финляндіи. Тамъ èì?í³å моего
вице­директора. Теперь тамъ никого í?òú, раз­
долье,—вотъ туда и отправлюсь.
— Богъ съ вами!—завопила старушка,—да
вы тамъ на ñò?íû ïîë?çåòå съ тоски. Вы слы­
шали, васъ въ Испанію посылаютъ.
— Ну, это Лапотягинъ сказалъ только при
васъ, чтобы сказать что­нибудь смътпное. Что
я буду въ феврале ìúõÿö? тамъ ä?ëàòü, по­
добающее моему чину? Еще если бы меня
министерство послало îñìîòð?ãü что­нибудь
по казенной надобности,—да у испанокъ ни­
чего такого í?òú, по спеціальности нашего
министерства.
Въ пятомЪ часу пришла изъ гимназіи Ната.
— Папу посылаютъ отдохнуть на два ì?сяца за границу,—сказала ей жена такимъ то­
номъ. словно я находился при послътшемъ
издыханіи. •
Ната, какъ ä?âî÷êà хорошо воспитанная, не
удивилась, а только спросила:
— Куда же ты, папа, думаешь?
— А я, моя душа, ñîâñ?ìú объ этомъ не
думаю.
Оказалось, что заговоръ противъ меня былъ
составленъ гораздо õèòð?å, ÷?ìú я думалъ.
Когда передъ îá?äîìú я вошелъ въ гостиную,
съ женою и тещей ñèä?ëú мой пріятель Иванъ
Ивановичъ Обьюшинъ. Я зналъ его ë?ãü трид­
цать, — съ третьяго класса гимназіи. Когда я
вошелъ, разговоръ сразу оборвался: очевидно,­
говорили обо мні. Обьюшинъ поднялся ко ìí?
навстречу, протянулъ îá? руки и радостно
проговорилъ:


12

— Какъ я радъ, — слышалъ, что ты ?äåøü
за границу. Я ізду на первой íåä?ë? поста,—
­Ьдемъ âìúõò?.
— Это жена ?äåòú съ своей мамашей, а не я.
Теща даже взвизгнула.
— Какъ жена съ мамашей! Мы и не думали
?õàòü. Въугь для васъ былъ собранъ консиліумъ.
— Да в'бдь я вамъ íàäî?ëú своею нерв­
ностью,—началъ объяснять я.—Вы хотите отъ
меня избавиться? Такъ не проще ли âì?ñòî
того, чтобы посылать меня, куда я совсбмъ не
желаю ­4хать, отправиться самимъ въ Парижъ?
Чудесно было бы. Я бы денегъ далъ.
Все это проговорилъ я самымъ мягкимъ го­
лосомъ, съ самой óá?äèòåëüíîé лаской, на ка­
кую только былъ способенъ. Но жена въ по­
ñë?äíåå время такъ привыкла плакать по три
раза въ день, что ей не составило никакого
труда заплакать и на этотъ разъ, повторяя "
изъ­за платка:
— Это безбожно,—думать, что я хочу отъ
него îòä?ëàòüñÿ, и насильно посылаю его за
границу!
Доложили, что îá?äú готовъ. Я взялъ подъ
руку Ивана Ивановича и^повелъ въ столовую.
Иванъ Ивановичъ года на полтора старше
меня. Лицо у него самое пріятное: такія лица
образуются ïîñë? сорока ë?òú у старыхъ хо­
лостяковъ, которые ?çäÿòü ежегодно въ Па­
рижъ и носятъ галстуки по самой ïîñë?äíåé
ìîä?. Ìí? кажется, они иподбородокъ бреютъ
çàò?ìú, чтобы борода не закрывала галстука.
Но, правду сказать, подбородокъ у Ивана Ива­
новича самый пріятный—съ ямочкой посредине.
Усы онъ причесываетъ кверху, но не закручи­


,!3
вая въ одинъ кончикъ, а распуская волоски
въ разныя стороны, какъ носятъ обыкновенно
коты. Вообще онъ похожъ на кота, на хоро­
шаго ñ?ðàãî кота изъ приличнаго купеческаго
дома. Ïîñë? îá?äà онъ такъ же щурится, какъ
коты ïîñë? мыши, и такъ же пріятно мурлы­
читъ, если съ нимъ заговорить о пріятныхъ
вещахъ. Его все любятъ. âåçä? принимаютъ,
и онъ âåçä? домашній ÷åëîâ?êú, хотя совер­
шенно самостоятеленъ и ни въ кбмъ ненуж­
дается, а службу èì?åòú такую пріятную, что
îáð?òàåòñÿ áîë?å шести ì?ñÿöåâú въ отпуску
каждый годъ. Я óá?æäåíú, что онъ искренно
обрадовался â?ñòè о томъ, что я ?äó за гра­
ницу, и очень радъ былъ мысли ?õàòü âì?ñò?.
Ò?ìú áîëüí?å было его разочарованіе.
— Скажи, да что тебя удерживаетъ çä?ñü?—
удивлялся онъ, í?æíî прижимая мой локоть
къ­своему боку. —Отчего òåá?, въ самомъ ä?ë?,
не ïðî?õàòüñÿ со мной по Франціи и Италіи?
— Çà÷?ìú?
— Какъ çà÷?ìú? Çà÷?ìú âñ? ?çäÿòú!
Онъ налилъ доппель­кюммеля пополамъ съ
англійской горькой, вьшилъ, закусилъ анчоу­
сомъ, вытеръ усы, сказалъ æåí? комплиментъ
по поводу сливочнаго масла,—какъ будто по­
рядочное масло—ископаемая ð?äêîñòü, —и сно­
ва обратился ко ìí? съ вопросомъ:
— Çà÷?ìú âñ? ?çäÿòú за границу?
— Купцы —за товаромъ. больные—лечиться,
барыни—за модами, ты—изучать парижанокъ
средняго разбора...
­■­ Позволь, позволь, — перебилъ онъ,—во­
первыхъ, âñ? ?äóòú путешествовать; понима­
ешь—путешествовать.


ч
— Ну, этого я не понимаю. Я понимаю,
когда путешествуетъ Ливингстонъ, Стенли,
Пржевальскій. Но когда путешествуетъ Иванъ
Ивановичъ и Марья Сидоровна, —ìí? это не­
понятно.
— Все это, мой другъ, парадоксы.
Въ это время подали бульйонъ; вошла Ната,
которая, по ìí?í³þ матери, не должна была
участвовать въ истребленіи закусокъ: она была
слишкомъ молода для анчоусовъ и паштета.
Увидя неожиданно Ивана Ивановича, она чу­
точку вспыхнула, что она считала нужнымъ
ä?ëàòü при âèä? каждаго мужчины. Конечно,
это была краска неожиданности: какъ, молъ,
это я вышла, не ïîñìîòð?âøèñü въ зеркало,
можетъ­быть, у меня что­нибудь не въ ïîðÿäê?,
а у Ивана Ивановича большое знакомство, и
онъ достанетъ ìí? хорошаго мужа. Иванъ
Ивановичъ и ей сказалъ комплиментъ по по­
воду ея красоты, отчего она уже ïîêðàñí?ëà
какъ надо.
— Ну, вотъ мы спросимъ Наталью Ñåðã?åвну, — заговорилъ онъ, засовывая уголъ сал­
фетки за шею, и обратился къ дочери:—Ска­
жите, Наталья Ñåðã?åâíà, какъ по­вашему, за­
÷?ìú люди ?çäÿòú за границу?
Ната ожидала всякаго вопроса, но не такого.
Она слегка даже разинула ротикъ, — что въ
сущности было верхомъ неприличія. Но потомъ
оправилась и сказала:
— Да â?äü надо же куда­нибудь ?õàòü.
— Почему же надо?— спросилъ я.
— Все одно и то же â?äü скучно. А впро­
чемъ, мы писали въ прошломъ году сочине­
ніе,—вдругъ припомнила она,—о путешествіяхъ


is
съ образовательной и религіозной ö?ëüþ... По
поводу «Писемъ» Карамзина и «Хожденія Да­
ніила Паломника». Значитъ, можно ?çäèòü съ
образовательной ö?ëüþ и съ религіозной.
— Ты бывалъ когда­нибудь за границей? —
спросилъ строго Иванъ Ивановичъ.
Ìí? вдругъ çàõîò?ëîñü соврать, такъ­таки
ни съ того, ни съ сего, безо всякаго злого умы­
сла, какъ вретъ большинство людей. Я утаилъ,
что во дни своей юности ?çäèëú за границу съ
«образовательной» ö?ëüþ. Съ женой я, ка­
жется, никогда не говорилъ объ этомъ. Помню,
долженъ я былъ îáú?õàòü Германію, Швейца­
рію и закончилъ дорогу Парижемъ. Но я по­
чему­то попалъ тотчасъ же въ Парижъ, и
чрезъ ì?ñÿöú вернулся прямо домой, такъ какъ
денегъ у меня еле­еле хватило на обратный
ïðî?çäú. Впрочемъ, образованіе мое за ì?ñÿöú
было значительно пополнено. И я ð?øèëñÿ
утаить объ этомъ путешествіи, и îòâ?òèëú:
•— Í?òú, я никогда за границей не былъ.

IV.
— О, тогда ты не можешь ñåá? представить
и вообразить, что тебя ожидаетъ. Äîâ?ðüñÿ
ìí?. Я знаю Европу, какъ свои пять пальцевъ.
Ты не будешь скучать ни минуты. Ïî?äåìú
прямо въ Парижъ. Теперь всюду по Åâðîï?
Sleeping ­Саг'ы, а въ Германіи Garmonium­Zug'H.
Ты ïî?äåøü какъ въ ëþëüê? и не почувству­
ешь, какъ черезъ два дня будешь на берегахъ
Сены. Возьми маленькій чемоданъ и осеннее
пальто,—?äåìú íàëåãê?. Походимъ по театрамъ,


16

я свезу тебя на разныя таинственный предста­
вленія, ãä?' ты увидишь èñòë?âàþùèõú и ожи­
вающихъ покойниковъ...
— Господи, что вы говорите! — çàì?òèëà
теща.
— Потомъ, еслрі захочешь на югъ,—ïî?äåìú
въ Ниццу, въ Монако, хочешь — въ Неаполь,
въ Сицилію.
— Ахъ, папа, какъ тамъ хороаіо теперь, я
думаю! —сказала Ната.
— Хочешь ïî?õàòü?—предложилъ я.
— А гимназія?—съ испугомъ спросила она. ,
— Çà÷?ìú òåá? гимназія, — â?äü можно g
не кончать. Я, покрайней ì?ð?, ничего грііг
тивъ не èì?þ.
— Это ужасно, что вы всегда . говорите
Íàò?,—покачивая головой, сказала теща.—Хо­
рошо, что она ä?âî÷êà благоразумная. А дру­
гая въ самомъ ä?ë? перестала бы учиться...
— Ну, и слава Богу,—îòâ?òèëú я.
Теща — äîáð?éøàÿ старуха, но никакъ не
можетъ стать ни на одну мою точку çð?í³ÿ.
Ей кажется, что я все порчу: внучку ея порчу,
дочь—порчу, желудокъ—порчу. За ïîñë?äí³å
года она была только разъ âïîëí? довольна
мною, когда я получилъ «ä?éñòâèòåëüíàãî», и
даже у швейцара про меня íåä?ëè äâ? спра­
шивала: «генералъ дома?» Одинъ изъ пунктовъ
втЬчнаго нашего пререканія—Ната. Она утвер­
ждаетъ, что при ä?âî÷ê? нельзя говорить по­
÷åëîâ?÷åñêè, то­есть называть á?ëîå—á?ëûìú,
а черное—чернымъ, что это портитъ женщину
и пріучаетъ ее ñìîòð?òü на вещи слишкомъ
прямо. Сама старушка смотритъ на все косо, и
такъ все и принимаетъ подъ угломъ. Всему,


i7

чему ее научили въ ä?òñòâ?, она ïîâ?ðèëà. Ей
сказали, что Швейцарія—восхитительная стра­
на,—она ïîâ?ðèëà; сказали, что Рафаэль вели­
кій художникъ,— она говоритъ то же; сказали,
что итальянская опера лучшая въ ì³ð?, —и она
на ñò?íó лъ­зетъ изъ­за итальянской оперы. То
же она старается внушить и âíó÷ê?, но Ната
óìí?å ея, — она даже óìí?å матери и потому
не сразу поддается на óâ?ùàí³ÿ. Ната готова
признать Рафаэля геніемъ, но подъ условіемъ,
чтобы ей его показали; а если покажутъ, она
скажетъ: «можетъ. онъ и геній, только я. этого
т" понимаю». — А бабушка, та не сознается,
•­\ір не понимаетъ, а будетъ восхищаться: «А!
Рафаэль! У! Рафаэль!» Мать—переходная сту­
пень къ дочери. Она въ трудныхъ вопросахъ
молчитъ или, какъ «женщина семидесятыхъ
годовъ», îòâ?÷àåòú такъ, что ничего нельзя
понять: оно какъ будто и такъ, а можетъ­быть
и не такъ. Но она всегда соблюдаетъ достоин­
ство, и со стороны можно подумать, что она
и ■ íå-â?ñòü какъ умна. Впрочемъ, семнадцать
ë?òú назадъ она ìí? казалась очень умной, и
я ей не разъ высказывалъ это въ лицо, а она
на это мнъ­ говорила:
— Ахъ, до чего я счастлива!
Всв эти мысли вертуномъ шли у меня въ
головъ­, пока ъ­ли супъ, подавали какую­то
разварную рыбу съ разварнымъ картофелемъ.
Иванъ Ивановичъ говорилъ этимъ временемъ,
что парижскіе бульвары «поражаютъ,—прямо­
таки поражаютъ». Онъ óâ?ðÿëú, что ÷åëîâ?êú,
попавшій въ круговоротъ парижской жизни,
съ перваго раза îáàëä-?âàåòú и просыпается отъ
своего îáàëä?í³ÿ только черезъ íåä?ëþ, и
2


i8
тутъ только начинаетъ различать, какъ черезъ
туманъ, Тюильри, Лувръ, Елисейскія поля и
Итальянскій бульваръ. Когда онъ это говорилъ,
передо мной пронеслись смутной фантасма­
горіей черные глазки Yvette—которые и были
причиной, что я не âèä?ëú ни Монблана, ни
дрезденской Мадонны. Ãä? эта Yvette теперь?
Ñîðîêàë?òíÿÿ толстая прачка? Или, быть­мЬ­
жетъ, еще красивая, во âêóñ? французскихъ
гвардейцевъ, полная женщина, — она катается
теперь, развалясь въ êîëÿñê?, по аллеямъ Бу­
лонскаго ë?ñà и приводить въ трепетъ ïîñ?ä?âøèõú защитниковъ Парижа? Ахъ, что это
была за красота, за живость, за прелесть, за
остроуміе! Привезти бы ее тогда въ Петер­
бургъ и подарить папашу черноглазой не­
â?ñòêîé!..
— Главный городъ Германіи — Франкфуртъ­
íà-Ìàéí?,—внезапно âûñòð?ëèâàåòú теща.
Âñ? хохочутъ. Хохотъ этотъ выводить меня
изъ глубокихъ размышленій и заставляетъ при­
соединиться къ присутствующимъ за столомъ.
Ната, êðàñí?ÿ отъ волненія и радости, что ба­
бушка сказала невозможную глупость, начи­
наетъ разсказывать насчетъ объединенія Герма­
ніи ïîñë? войны, и все прочее, что имъ го­
ворилъ учитель сверхъ программы.
— Ну, Берлинъ тотъ самъ по ñåá?, — со­
глашается бабушка,— но и Франкфуртъ­на­
Ìàéí?, это тоже столица,—первопрестольная,
какъ у насъ Москва.
Все опять смъ­ются.
Красное вино очень удачной выписки за­
ставляетъ Ивана Ивановича особенно масля­
но щурить глаза. Онъ, посл­fe ростбифа съ


19

томатнымъ соусомъ, похлопываетъ меня по
ðóê?.
— Ïî?äåìú, милый другъ, ïî?äåìú. Пока­
таемся въ венеціанскихъ гондолахъ, слазимъ
на Везувій, посмотримъ римскаго Петра. Ну,
что çä?ñü киснуть,—ну, скажи ради Бога? Въ
департаменте ты âñ?ìú íàäî?ëú,—они съ та­
кимъ удовольствіемъ примутъ èçâ?ñò³å о тво­
емъ îòïóñê?, что ты и представить ñåá? не
можешь.
И онъ ласково жметъ мою руку и ласково,
какъ только, что накормленный котъ, смотритъ
ìí? въ глаза.

V.

Кофе подали намъ въ кабинетъ. Мы лежа­
ли на äèâàí?. Иванъ Ивановичъ выпускалъ изо
рта кверху дымъ тоненькой­тоненькой струй­
кой и любовался, какъ онъ переходилъ въ
облако, точно дымъ какой нибудь огнедыша­
щей горы. Въ столовой бренчали ножы, ложки
и посуда Лампа ãîð?ëà ярко, на знакомыхъ
картинахъ, какъ всегда, проступала заря надъ
Невою, лился какой­то тирольскій водопадъ,
á?ë?ëà зима; Книги въ шкапахъ ïðèâ?òíî зо­
лотились своими корешками. Часы тикали такъ
задушевно. И бросить это все, и скакать за
тридевять земель, чортъ знаетъ ради чего!
— Ты ìí? скажи çàðàí?å, —соннымъ голо­
сомъ сказалъ Иванъ Ивановичъ,—скажи общій
планъ маршрута и назначь день âû?çäà. Я по­
?äó въ контору Sleeping­Car и распоряжусь
âñ?ìú, чтобъ не было какой задержки. Мы и
#


20

билеты âñ? çä?ñü получимъ въ Ïåòåðáóðã?,
и постели, понимаешь—все, что надо.
— Я подумаю,—еще áîë?å соннымъ голо­
сомъ сказалъ я, и въ тотъ же самый моментъ
ð?øèëú, не знаю почему, что надо ­вхать, и
что я ïî?äó во всякомъ ñëó÷à? Въ смутныхъ
мысляхъ, вереницей несшихся въ ãîëîâ?, со­
вершенно ясно проступало сознаніе необходи­
мости этой ïî?çäêè Вся íåë?ïîñòü и глупость
áåçö?ëüíîé толкотни ÷åëîâ?êà, попавшаго безо
всякой надобности въ чужой край, совершен­
но определенно рисовашаяся полчаса назадъ,
теперь уже не казалась íåë?ïîñòüþ. Передо
мною слабымъ воспоминаніемъ мелькнули баш­
ни Нотръ­Дамъ и фонтаны у Египетскаго обе­
лиска, малькнулъ жирный подбородокъ Ивана
Ивановича, слегка всхрапывавшаго во ñí?,—
и все сокрылось въ áåçïðîñâ?òíûé мракъ по­
ñë?îá?äåííàãî сна.
Черезъ полчаса я услышалъ какое­то буль­
канье. Это Иванъ Ивановичь потребовалъ си­
фонъ, и теперь съ жадностью поглощалъ ки­
пучую влагу, покрякивая и обсасывая усы.
— Оттого и печень æèð?åòú, что мы спимъ
ïîñë? îá?äà,—философскимъ тономъ прогово­
рилъ онъ.—Вотъ ужъ за границей этого не
будетъ.
— Perpetuum mobile?— спросилъ я
— Perpetuum mobile
— И отъ этого я âûçäîðîâ?þ, если я толь­
ко боленъ?
— Âûçäîðîâ?åøü.
— Хорошо.
Иванъ Ивановичъ ñîâñ?ìú проснулся.


21

— Душечка, дай тебя обнть. Ты не можешь
ñåá? представить, въ какомъ я âîñòîðã?.
Черезъ пять минутъ весь домъ уже зналъ
о моемъ ð?øåí³è, и чудесной гирляндой си­
ä?ëè передо мной мамаша, дочка и теща.
— Я такъ вамъ благодарна, Иванъ Ивано­
вичъ, что вы уговорили его,—объяснила моя
супруга.—Его здоровье меня такъ безпокоитъ.
Иванъ Ивановичь принялъ эту благодарность
настолько серьезно, точно онъ действительно
уговорилъ меня ?õàòü.
— Жребій брошенъ,—говорилъ онъ уже
въ прихожей,— возврата í?òú Завтра я зака­
зываю билеты на Францію и Италію, и черезъ
íåä?ëþ —?äåìú.
И вотъ, съ ò?õú поръ, какъ онъ ìí? ска­
залъ: «жребій брошенъ», я потерялъ свой по­
кой, потерялъ аппетитъ, потерялъ сонъ. Какіе­
то кошмары стали наползать на меня по но­
чамъ. Внутри —какое­то безпокойство, голов­
ныя боли. Не знаю, отчего все это произошло,
но я чувствую наростаніе внутри себя чего­
то нехорошаго, посторонняго.
Отпускъ ìí? тотчасъ же дали, я пересталъ
ходить на службу. Дома я не находилъ ñåá?
занятія. Курить бросилъ ñîâñ?ìú: дымъ былъ
?äîêú и противенъ. Квартира, мебель, жена,
—все это было очень хорошо, но въ то же
время невыносимо Ìí? требовалось ñä?ëàòü
надъ собою большое усиліе, чтобы не волно­
ваться отъ каждаго слова, сдерживаться въ
границахъ, не быть ð?çêèìú съ прислугой
Сдерживался я, насколько могъ, и чувство­
валъ, что áîë?å сдерживаться не могу, и то­
ропилъ самъ съ îòú?çäîìú. Но у Ивана Ива­


I
22

новича скопились свои ä?ëà, и ðàí?å начала
февраля онъ не могъ âû?õàòü.
Ð?øèëú купить записную книжку и зано­
сить туда все, что будетъ меня удивлять, пора­
жать и восхищать.
Изъ записной книжки.
Петербург!.... февраля 1896 года.

Сегодня получилъ на шесть ì?ñÿöåâú зеле­
ный паспортъ съ обычнымъ обозначеніемъ,
что, молъ, такой­то «reist in's Ausland», «se
rend a l'etranger» и прочее. Одновременно съ
полученіемъ паспорта, занялся покупкой книгъ
для дороги. Купилъ путеводитель Бедекера,
семь томовъ, набранныхъ такой мелкой пе­
четью, что читать ихъ во всякомъ ñëó÷à?
невозможно, а разсматривать карты ò?ìú паче.
Но книжки во всякомъ ñëó÷à? красивыя: въ
красненькихъ переплетахъ съ пестренькими
îáð?çàìè. Не знаю, оставлять ­ ли ихь дома
или брать съ собой? Çàò?ìú я захватилъ
«Письма русскаго путешественника» Карам­
зина, въ âèä? путеводителя по Парижу, для
сравненія —насколько русскому путешествен­
нику черезъ сто ë?òú Парижъ покажется
въ иномъ ñâ?ò?. Çàò?ìú я ïð³îáð?ëú желу­
дочныхъ капель и ­чемоданъ съ несессеромъ.
Æåí? на память о ñåá? купилъ корзину
съ гіацинтами, которые она такъ любитъ, какъ
любятъ ихъ только голландки. Дочери я ку­
пилъ брелокъ на часы съ хорошенькими бриль­
янтиками. Словомъ — âñ?ìú будетъ весело,
когда я ó?äó. День îòú?çäà назначенъ. Въ


домъ­ âñ? озабочены. Теща бываетъ каждый
день и привезла ìí? на дорогу фуфайку,
такую толстую, что въ ней только можно ло­
вить треску въ Í?ìåöêîìú ìîð?, а ужъ ни­
какъ не ñèä?òü въ ней въ âàãîí?. Озабоченъ
кучеръ, — два раза спрашивалъ меня насчетъ
того, что «ежели безъ вашей милосги дорога
распустится, какъ поступить въ разсужденіи
дрожекъ, у которыхъ резина на переднихъ
колесахъ пообилась?» Кухарка стала все пере­
саливать, горничныя усиленно забили посуду.
Дочь считаетъ необходимымъ ñèä?òü âîçë?
.меня по получасу ïîñë? îá?äà въ виду близ­
кой разлуки. Она, въ самомъ ä?ë?, õîðîø?åòú,
даже я начинаю çàì?÷àòü. Ð?ñíèöû у нея вздра­
гиваютъ чаще ÷?ìú нужно. Руки и ноги не ка­
жутся утиными, какъ два года назадъ. Жалко,
что она близорука; щурится и тычется носомъ,
если хочетъ что âèä?òü. Шейка у нея чудес­
ная, á?ëåíüêàÿ, особенно сзади, съ затылка.
И такъ—я ?äó. Çà÷?ìú? Я здоровъ, ä?ëà
у меня ни какого заграницей í?òú. Отдохпуть?
Но почему же это называется отдыхомъ? Вста­
вать я долженъ не тогда, когда áîë?å не хо­
чется спать, а когда ïî?çäú придетъ на тамо­
жню. Чаю я не могу порядочнаго напиться, по­
тому что почти âåçä? за границей чай сквер­
ный, да и кофе тоже скверный. Îá?äàòü при­
дется или по звонку, съ англичанами, или á?гать на угадъ и искать порядочныхъ рестора­
новъ. Наводилъ справки у опытныхъ людей и
заносилъ ихъ ñâ?ä-âí³ÿ въ памятную книжку.
Справки касались того,, гд­в и въ какихъ го­
стинницахъ останавливаться. Выписываю стра­
ницу изъ îòä?ëà «Италія».


2.4

Гостшіницы въ Íåà³þë?.

Перекусихинъ (бывшій семь разъ въ Ïîìïå?)
ñîâ?òóåòú: единственный хорошій отель —
«Бристоль». Полный комфортъ, дивная кухня.
Басюкановъ, Петръ ?åäîðîâè÷ú, говорить,
что Перекусихинъ вретъ: въ . «Áðèñòîë?» до­
роговизна, помещается онъ въ какомъ то пере­
óëê?, наверху, и изъ него í?òú никакого ви­
да. Единственное ì?ñòî—«Grand Hotel»: на
самомъ берегу моря, съ очаровательнымъ ви­
домъ, на самую «Promenade», противъ Везувія.
Въ остальныхъ отеляхъ í?òú воздуха и мало
озона.
Теререщенко; Василій Петровичъ, исколесив­
шій всю Европу, говоритъ, что въ «Grand­Ho­
tel» можно умереть отъ сырости въ ôåâðàë?
ì?ñÿö?, такъ какъ онъ окутанъ морскими ис­
пареніями. Въ «Bristol», êðîì? англичанъ, ни­
кто не выдерживаетъ строгости режима, а ужъ
если поселятся ãä?, такъ въ «Victoria» или
«Hotel Britannique», потому что, во і­хъ,—ну,
и т. д.
Âñ? остальныя страницы въ этомъ же ðîä?,
Интересное всего Парижъ Изъ восемнадцати
ìí?í³é í?òú ни одного сходнаго: âñ? óâ?ðÿютъ, что та гостиница, въ которой они оста­
навливаются, лучшая, и что тотъ кабачекъ, въ
которомъ они ?äÿòú,—идеаленъ. Иванъ Ива­
новичъ говоритъ, что надо обойти въ Ïàðèæ?
âñ? ресторанчики, какіе только существуютъ.
Я энергично протестую.
— Да â?äü это интересно! —настаиваетъ онъ.
— Мы будемъ îá?äàòü у Дюрана, у Маргериттъ,
въ Ришелье, на Ïóàñîíüåð?.


25

— Не лучше ли намъ îá?äàòü дома?—про­
бую я привести его въ естественное состояніе.
— Скука, мой ангелъ. А тамъ народъ, дви­
женіе, жизнь.
И опять та же мысль неотвязно ïðåñë?äóåòú
меня. Çà÷?ìú же мы, праздные, откормленные
петербуржцы, будемъ занимать въ ресторанчи­
кахъ ì?ñòà у стола и ì?øàòü голоднымъ,
только­что окончившимъ свой трудовой день,
парижанамъ ïðèá?æàâøèìú сюда въ силу не­
обходимости— подкрепиться, перехватить ку­
сочекъ. Да и çà÷?ìú каждый день носиться
изъ стороны въ сторону и ì?íÿòü кухню, если
порядочно будутъ кормить въ той ãîñòéíèö?,
ãä? мы остановимся? Наконецъ, я не понимаю
всей важности этого вопроса: что ?ñòü, какъ
?ñòü, ãä? ?ñòü. Процессъ ?äû для меня всегда
былъ самымъ противнымъ. Я всегда стараюсь
îòîá?äàòü какъ можно ñêîð?å, и òåðï?òü не
могу îá?äàòü въ гостяхъ, ãä? приходится си­
ä?òü по два часа за столомъ. Ну, еше вопросъ
о спокойномъ íîìåð? является для меня èì?þщимъ значеніе: тонкая ñò?íà или дверь къ со­
ñ?äó, котораго всю ночь мучаетъ кашель или
морская áîë?çíü, способная довести ÷åëîâ?êà
до изступленія и проклясть âñ? гостиницы въ
ì³ð?. ?çäà съ ранняго утра по óëèö? или крики
во äâîð? —тоже представляютъ изъ себя не мало
наслажденій. Âñ? эти мерзости надо предотвра­
щать. Но заботиться о томъ, буду ли я завтра­
кать у Дюваля или у Дюрана,—да не все ли
это равно!
Я съ самаго ранняго ä?òñòâà не выношу ни­
какого движенія, êðîì? ходьбы ï?øêîìú. Съ
семи ë?òú ä?äú меня сажалъ на лошадь, и я


26

гарцовалъ по нашему двору. Ïîñë? этого ìí?
приходилось по разнымъ обстоятельствамъ изъ­
ездить верхомъ многія сотни верстъ,­­­и я.тер­
ï?òü не могу лошади. При видіз петербургскаго
извощика я чувствую дрожь въ ñïèí?. Отъваго­
ная прихожу въ самое изступленное состояніе,
въ какомъ бы чудесномъ, настроеніи ни былъ.
Пароходъ я выношу ñêîð?å, даже во время
качки, хотя ничего не èì?þ противъ хорошей
погоды. Я и лошадей держу только çàò?ìú,
чтобъ по возможности ñêîð?å и короче про­
езжать ò? разстоянія, которыя ïðî?õàòü не­
обходимо. Экипажи я заказываю самые узкіе
и легкіе, чтобы не слышать отъ кучера разго­
вора о томъ, что лошади тяжело и нельзя
скоро ?çäèòü. И кучеровъ держу молодыхъ;—
они ?çäÿòú áîé÷?å и всегда торопятся домой,
потому что влюблены или въ горничную, или
въ прачку. При âñ?õú подобныхъ моихъ,недо­
статкахъ, вообразите, какое удовольствіе я дол­
женъ получить отъ предполагаемаго путеше­
ствія!
А впрочемъ чортъ его знаетъ, можетъ, оно
и развлечетъ меня!

VI.
. . . февраля 1896 г.
Sleeping­Car Варш. дор.

Записываю протокольно свои âïå÷àòë?í³ÿ.
Всталъ рано. Началась окончательная укладка.
Ïîñðåäèí? кабинета мой чемодамъ Прислуга
мечется какъ на ïîæàð?. Пересчитываю деньги,
кладу въ карманъ паспортъ, запираю столы и


27

шкапы, пишу ïîñë?äí³ÿ записки. Дочь ушла
въ гимназію. Теща и жена считаютъ своимъ
долгомъ проводить меня на вокзалъ, хотя я
умоляю ихъ не ïðîä?ëûâàòü этой собачьей ко­
медіи. Но âì?ñòî выраженія «собачья комедія» я
мягко говорю: «дальніе проводы—лишнія слезы».
Óá?æäåí³ÿ мои сводятси къ нулю. Жена, для
доказательства искренности чувствъ, плачетъ.
Приходитъ старшій дворникъ, ÷åëîâ?êú сте­
пенный, въ отличномъ драповомъ пальто съ
бархатнымъ воротникомъ. Я не держу лакея,—
òåðï?òü не могу мужской прислуги,—и поэтому
отправляю вещи на вокзалъ со старшимъ двор­
никомъ. Онъ забираетъ два чемодана и свер­
токъ съ пледами, получаетъ должное внушеніе,
что надо ?õàòü на варшавскій вокзалъ, а не на
финляндскій, и исчезаетъ.
Наступаетъ моментъ îòú?çäà. Швейцаръ
позвонилъ на кухню три раза: знакъ, что ку­
черъ у ïîäú?çäà. Часы показываютъ, что до
отхода остался только часъ. Пора! Но теща не
пускаетъ: говоритъ, передъ îòú?çäîìú надо
ïðèñ?ñòü.
Мы ïðèñ?ëè. Заттвмъ прощанія и ïîö?ëóè,
точно мы не ?äåìú на вокзалъ, ãä? можно все
это ïðîä?ëàòü. Вырвавшись изъ объятій, á?ãó
на ë?ñòíèöó. Об­fe дамы за мной.
День морозный, солнечный, веселый. Резины
мягко шуршатъ по снъту, а не визжатъ, какъ
æåë?çíûå ободы. Кучеръ везетъ съ необыкно­
венной быстротой, íàä?ÿñü, что, по случаю отъ­
'взда, я дамъ ему трехрублевку. Удобство про­
водовъ заключается въ томъ, что я долженъ
сид­вть на переднемъ ì?ñãá и ñìîòð?òü на гу­
стыя какъ у алмеи брови тещи и на сложенный


28

бантикомъ ротикъ жены. Ìí? внезапно прихо­
дить на мысль: а что если меня ãä?-íèáóäü за
границей на смерть придавитъ, и я больше не
увижу ни Московской каланчи, мимо которой
мы ?äåìú, ни церкви Введенія, ни Обуховской
больницы? Строго говоря, и часть, и церковь,
и больница—довольно­таки жалкой архитекту­
ры и никто ничего не потеряетъ, если никогда
въ жизни ихъ не увидитъ. Но, ò?ìú не ìåí?å,
внутри подымается и растетъ какое­то стран­
ное чувство ñîæàë?í³ÿ. Вдругъ вспоминается
ä?òñòâî и то, что я съ матерью гулялъ какъ
разъ по Загородному проспекту...
— Все ли взялъ?—спрашиваетъ жена, какъ
будто есть возможность возвратиться домой,
если что забыто. Я знаю, что забылъ дорож­
ный револьверъ, хотя, въ сущности, онъ ни на
что не нуженъ.
— Ты откуда напишешь?—не отстаетъ жена.
— Изъ Парижа, —говорю я.
— Пиши подробно.
— О чемъ?
— Обо всемъ.
— Да â?äü ìí? доктора запретили зани­
маться письменными ä?ëàìè. Я предложу òåá?
вотъ что. Я ñîâñ?ìú не буду òåá? ни писать,
ни телеграфировать. Но даю слово, если что
случится,—получишь депешу немедленно.
— Какой вы странный! —удивляется теща.
— А òåá? можно писать?—спрашиваетъ же­
на, и въ ея ãîëîñ? звенитъ нотка оскорбленія.
— Сколько хочешь.
— А ты будешь читать?
— О, да, постараюсь. Только пиши раз­
áîð÷èâ?å.


29

Л тоскливо озираюсь. ?äåìú мимо памят­
ника Славы. Теперь ужъ скоро.
— Не потерялъ ли дворникъ вашихъ ве­
щей?—ä?ëàåòú предположеніе теща.
— Весьма возможно.
— Отчего же вы такъ хладнокровны? Съ
вами трудно разговаривать.
Я и съ этимъ соглашаюсь. Наконецъ, вотъ
и Обводный каналъ, и башня вокзала. У подъ­
езда дворникъ насъ дожидается и почтительно
высаживаетъ подъ руку.
Иванъ Ивановичъ уже на âîêçàë?; усы по­
á?äîíîñíî торчатъ поверхъ боброваго ворот­
ника. На ëèö? оживленіе.
— Ïî?õàëè!—говоритъ онъ радостно, хотя
мы ñîâñ?ìú не ïî?õàëè, а стоимъ на сквоз­
номъ â?òðó. Я предлагаю итти въ буфетъ.
Чтобы какъ­нибудь скоротать остающіяся со­
рокъ минутъ, я ð?øàþñü спросить ветчины и
начинаю ?ñòü, óâ?ðÿÿ себя, что это необхо­
димо.
За ñîñ?äíèìú столомъ проводы: сидитъ ма­
маша съ непозволительно толстымъ носомъ и
дочка съ пронзительными глазками, недурнень­
кая, но не первой молодости. Ихъ провожаетъ
коллекція молодыхъ офицеровъ и молодыхъ
людей въ цилинДрахъ и шинеляхъ съ ì?õîвыми лацканами. Дочка оживлена и болтаетъ
безъ умолку. Мать иногда ее останавливаетъ,
но на ëè³ã? у нея остается выраженіе безгра­
ничной любви къ своему созданію:
— Ангелъ, а не ä?âóøêà!
Ангелъ особенно заигрываетъ съ кавалер­
гардомъ, очень молоденькимъ, но хорошень­
кимъ. Мамаша все что­то говоритъ съ госпо­


30

диномъ, обладающимъ ñ?äîþ бородкой и зо­
лотымъ пенснэ. Тотъ ходитъ за билетами, рас­
поряжается багажомъ и фамильярно обходится
съ дочкой, хотя мамаша говорить ему «вы» и
называетъ Иванъ Антоновичемъ.
Когда подаютъ шампанское, мамаша трясетъ
носомъ, говоритъ, что она никогда не допу­
ститъ, чтобы въ такое время, въ полдень, пили
шампанское, и сама выпиваетъ два бокала.
Дочка, íåçàì?òíî отъ мамаши, выпиваетъ три,
глазки ея разгораются еще больше, и она от­
кровенно говоритъ:
— Ìí?, право, господа, очень жалко, что
наша компанія разстраивается. Какіе вы âñ?
глупые, что не можете -?õàòü съ нами.
— Рита!—останавливаетъ ее съ притворнымъ
ужасомъ мать, ­ ðàçâ? это можно...
Раздается первый звонокъ. Теща спраши­
ваетъ, гдъ­ моя дорожная сумка. Я говорю,
что "взжу всегда безъ дорожной сумки. Она
спрашиваетъ, что же у меня въ рукахъ? Я
говорю: «ничего 1).
— Вы странный ÷åëîâ?êú,—опять повторяетъ
она, хотя лично я нахожу странными ò?õú
людей, которые ?äóòú въ дорогу нагружен­
ные всякой дрянью.
Второй звонокъ; ïîö?ëóè, объятія, воскли­
цанія; третій —ïî?çäú трогается, и платформа
сь женой, тещей, кавалергардами и шинелями
уходитъ назадъ.
Направляюсь въ купэ.
— Что же, мы çä?ñü будемъ âèñ?òü одинъ
надъ другимъ?— спрашиваю я.—Â?äü это оди­
ночное заключеніе, а сюда сажаютъ двоихъ.
— Прекрасное купэ! — восхищается Иванъ


Зі
Ивановичъ.—Посмотри, какой бархатъ на обив­
ê?, какая политура ñò?íú: â?äü это палисан­
дровое дерево. Вотъ звонки къ кондуктору,
вотъ столъ.
— Постой. Кто же будетъ висеть наверху
и рисковать ò?ìú, что можетъ рухнуть внизъ?
И кто будетъ внизу, рискуя, что его на­смерть
задавитъ верхняя кровать?
Иванъ Ивановичъ смущается.
— Какъ хочешь, я готовъ и наверху и вни­
зу. Какъ òåá? удобнъ­е.
— Ìí? óäîáí?å всего быть внизу, подъ
условіемъ, чтобы никого наверху не было.
Иванъ Ивановичъ разводитъ руками.
— Но это невозможно.
Отправляюсь къ кондуктору. Черезъ десять
минутъ мы водворены въ просторномъ боль­
шомъ купэ. У каждаго свой широкій диванъ.
Я плачу за лишнія Два спальныя ì?ñòà и рас­
тягиваюсь на своемъ äèâàí?.
— Вотъ теперь удобно, — говорю я, развер­
тывая записную книжку и заношу въ нее все,
что только­что написано.

VII.
... февраля 1896 г.
Въ í?ìåöêîé ãàðìîíèê?.

Россія осталась за рубежомъ. Мы сидимъ въ
í?ìåöêîé ãàðìîíèê?.
Рано утромъ насъ подняли. Прусскіе жан­
дармы, ежась отъ холода и морщась отъ фо­
нарей, â?æëèâî перетрясли наши чемоданы.
Офицеры âñ? суровы. Но когда дочка Ри­


32

точка запустила глазки, одинъ усачъ улыб­
нулся.
— Garmonium­Zug? — спрашиваетъ Иванъ
Ивановичъ.
— Oh, ja! — такимъ тономъ îòâ?÷àåòú но­
сильщикъ, какъ будто êðîì? гармоніумъ­цу­
говъ ничего другого по Пруссіи ходить не
можетъ.
Пьемъ кафе­о­ле (сливки пропадаютъ!). Эйд­
куненъ мраченъ и заспанъ. Подаютъ «гармо­
ники». Это ïî?çäú, ãä? каждый вагонъ свя­
занъ кожанымъ переходомъ съ ñîñ?äíèìú ва­
гономъ. Кожа сложена гармоникой. Переходы
широкіе: можно гулять по всему ïî?çäó.
Трогаемся безъ звонка. ?äåìú скоро, тря­
сетъ мало. Кондукторъ помимо билетовъ взы­
скиваетъ за право ñèä?òü на своемъ ì?ñò? и
и выдаетъ желтые билеты на каждаго. Моло­
денькій кельнеръ раздаетъ карточки, съ пред­
ложеніемъ завтракать и îá?äàòü въ âàãîí-?,
такъ какъ кухня и погребъ ïîì?ùàþòñÿ на
ïî?çä?. Въ нашемъ купэ и мамаша съ дочкой.
Знакомство съ Иваномъ Ивановичемъ çàò?вается немедленно. Я вытаскиваю Карамзина
и весь ухожу въ «Письма русскаго путеше­
ственника».
— Мы каждый годъ ?çäèìú за границу,—
говоритъ мамаша, стараясь пытливымъ окомъ
ðàçãëÿä?òü, есть ли у насъ подъ перчатками
обручальныя кольца. — Мы такъ привыкли, что
для насъ постъ не въ постъ, если мы остаемся
въ Ïåòåðáóðã?.
«Прекрасный лужокъ,—читаю я,—прекрасная
рощица, прекрасная женщина, —■ однимъ сло­
вомъ, все прекрасное меня радуетъ, ãä? бы и


33
въ какомъ бы âèä? ни находилъ его. Образъ
милой саксонки остался въ моихъ мысляхъ къ
украшенію картинной галлереи моего вообра­
женія...»
Смотрю на говорящую мамашу и думаю объ
украшеніи картинной галлереи моего вообра­
женія. Носъ у нея необычайно мясистый и съ
насморкомъ, отчего она его часто доитъ въ
платокъ не первой св­вжести. Дочка тоже не
первой ñâ?æåñòè: ей должно­быть не удалось
сегодня подмазаться, и она áë?äí-?å и туск­
ë?å, ÷?ìú вчера. Но она не хуже сотенъ
другихъ барышенъ и даже представляетъ не­
который интересъ.
— Мы ö?ëûå вороха платьевъ увозимъ изъ
Парижа, — ­ говоритъ мамаша. — У насъ на та­
ìîæí? ö?ëàÿ исторія. Это очень выгодно...
«Утро было прекрасное; птички ï?ëè и мо­
лодые олени играли на äîðîã?», — читалъ я, и
глаза мои смыкались отъ ранняго вставанья.
Постепенно все путается, уходитъ изъ глазъ,
и на í?ñêîëüêî минутъ я переношусь въ свой
департаментъ и вижу вице­директора съ порт­
фелемъ, у котораго í?òú Platz­karte и потому
онъ никуда не можетъ съхть на мъхто и на­
чать докладъ.
Когда мысли снова проясняются, я слышу
глухо, точно черезъ ватную повязку, объясне­
ніе старухи:
— Кормятъ çä?ñü въ вагонахъ скверно: вотъ
вы увидите. Рита, хочешь чего­нибуть покушать?
Рита такъ воздушна, что не можетъ пи­
таться íè÷?ìú, кромъ­ кофе. Кельнеръ прино­
ситъ ей огромную суповую чашку съ кофеемъ,
õë?áà и масла. Воздушное существо накиды­
3


34
вается на ñí?äü, ы черезъ десять минутъ на
ñòîë? остаются только крошки.
Я звоню въ крохотную пуговку розетки.
Кельнеръ, запыхавшійся, съ тремя бутылками
пива въ рукахъ, показывается въ двери. Я
требую ñåá-? Kalbs­Cotelette.
— Проголодались? — со снисходительной
улыбкой спрашиваетъ мать. А дочь смотритъ
на меня такъ, точно она ничего не ú?³à.
Но я снова, въ ожиданіи котлетки, ухожу
въ Карамзина:
«Нельзя взирать безъ í?êîòîðàãî ужаса на
сіи концы земного творенія, ãä? í?òú ника­
кихъ ñë?äîâú жизни, ãä? меланхолическая пу­
стота искони царствуетъ...»
Иванъ Ивановичъ ñîâñ?ìú разошелся:
— Я васъ сведу въ Ïàðèæ? въ одинъ ре­
сторанъ,—говоритъ онъ,­ ­въ которомъ, яуб­вж­
денъ, вы никогда не были. Это удивительно...
Îá? дамы чавкаютъ губами въ предвкуше­
ніи удивительнаго ресторана.
Вотъ и котлета. Полбутылки рислинга золо­
тится на прусскомъ ñîëíö?. Я ?ìú съ аппе­
титомъ.
— Неужели хорошо? — спрашиваетъ мамаша.
— Чудесно, ­ -îòâ?÷àþ я и пробую рейнвейнъ.
Котлета ñú?äåíà, я хочу еще ътть. Кель­
неръ предлагаетъ Paar watme Wurstchen. Че­
резъ пять минутъ ароматъ капусты и сосисокъ
распространяется по купэ. Âñ? смотрятъ ìí?
въ ротъ. Я не ñò?ñíÿþñü и ?ìú.
Рейнвейнъ выпитъ, кофе выпито, столъ уб­
ранъ. Въ купэ молчаніе.
Вдругъ Иванъ Ивановичъ не выдерживаетъ
и тянется къ звонку.


35
— Ìí? тоже рейнскаго,— сконфуженно го­
воритъ онъ,—и филе, только хорошо прожа­
ренный.
«Пріятно, весело, друзья мои, ïåðå?çæàòü
изъ одной земли въ другую,—читалъ я,—ви­
ä?òü новые предметы, съ которыми, кажется,
самая душа наша обновляется, и чувствовать
íåîö?íåííóþ свободу ÷åëîâ?êà, по которой
онъ подлинно можетъ назваться царемъ зем­
ного творенія?»
­ Ты говоришь, сосиски хороши?­ ­спра­
шиваетъ Иванъ Ивановичъ.
— Чудесныя, говорю я, не поднимая глазъ.
Иванъ Ивановичъ ñú?äàåòú и филе, и со­
сиски, и выпиваетъ ö?ëóþ бутылку рейнскаго.
Его аппетитъ окончательно выводитъ изъ себя
дамъ.
— Кельнеръ, —дрожащимъ голосомъ гово­
ритъ мамаша,­­ дайте намъ сейчасъ же завтра­
кать. Сперва приготовьте яичницу...
Кельнеръ, мокрый, запыхавшійся, киваетъ въ
•гактъ головой и все повторяетъ:

— К ja!
Я опять засыпаю. Еще рано, только один­
надцатый часъ. Засыпаю солидно и просыпаюсь
въ три. Иванъ Ивановичъ пьетъ чай съ пе­
ченьемъ. Смотрю въ окна — направо и íàë?âî:
изъ купэ въ корридоръ выходятъ широкія зер­
кальныя окна, такъ что можно ñìîòð?òü въ
îá? стороны. Мы несемся по унылой мъттно­
сти, плоской, какъ билльярдъ, симметрично
усаженной подстриженными деревьями. Мель­
каютъ колоколенки съ ï?òóõîìú âì?ñòî кре­
ста. Чувствую аппетитъ. Звоню.


36
У кельнера картузикъ ñú?õàëú на затылокъ,
глаза стали мутные.
— У васъ какой бульйонъ? ..... спрашиваю я,
хотя òåð³ã?òü не могу какихъ бы то ни было
бульйоновъ.
Словомъ, я îá?äàþ; черезъ полчаса обіздаетъ
Иванъ Ивановичъ; еще черезъ полчаса— бары­
ни. Въ купэ пахнетъ виномъ, капустой, пер­
цемъ, ветчиной. Солнце закатывается. Я читаю:
«Âñ? прочія животныя, будучи привязаны
къ нтзкоторымъ климатамъ, не могутъ выйти
изъ ïðåä?ëîâú, начертанныхъ имъ натурою, и
умираютъ ãä? родятся; но ÷åëîâ?êú, силою
могущественной воли своей, шагаетъ изъ кли­
мата въ климатъ, ищетъ âåçä? наслажденій и
находить ихъ, âåçä-? бываетъ любимымъ го­
стемъ природы, повсюду отверзающей для него
новые источники удовольствія, âåçä? радуется
бытіемъ своимъ и благословляетъ свое чело­
â?÷åñòâî...»
. Иванъ Ивановичъ тихонько вызываетъ меня
въ коридоръ.
— Слушай: спальнаго вагона въ этомъ по­
•бздъ­ за Берлиномъ не будетъ. Переночуемъ
въ ãîñòèíøã?.
— А что я буду ä?ëàòü съ восьми часовъ
въ Áåðëèí-??
— Пойдешь въ театръ.
— А ðàçâ? барыни выходятъ въ Берлине?—
ставлю я рискованный вопросъ.
Онъ смущается,
. — Да. Онъ­, видишь ли, на три дня. А..мы
• только переночуемъ.. .
Я машу рукой.
— Ä?ëàé какъ хочешь.


37
Подъ Берлиномъ получаемъ счетъ съъ\аен­
наго: вчетверомъ ñú?ëè на пятьдесятъ марокъ.
Мамаша удивляется:
— Боже мой, неужели это все мы?

VIII.
На другой день. Суббота.
Гармоника.

Полдень. Опять гармоника. Вчера óñï?ëú
ñú?çäèòü въ театръ и въ одиннадцать былъ
ужъ дома и спалъ на чудесномъ­ í?ìåöêîìú
ïóõîâèê?. Иванъ Ивановичъ что­то долго во­
зился, долго ãîð?ëà электрическая люстра по­
середине залы, которую отвели намъ подъ ви­
домъ номера. Въ òåàòð? я былъ безъ спутника.
Публика дисциплинирована удивительно: во
время ä?éñòâ³ÿ не только не чихаетъ, но и не
дышитъ. Утромъ Иванъ Ивановичъ тащилъ въ
Національную галлерею и еще въ какой­то му­
зей, но я уперся, и запросился въ гармонику.
Иванъ Ивановичъ провелъ вечеръ съ нашими
дамами, которыхъ фамилія была Левкой­Бруси­
ловы, и ему õîã?ëîñü еще. вечерокъ пробыть
съ ними. Впрочемъ, дамы окружены были не­
большой стаей молодыхъ людей, âñòð?òèâøèõú
ихъ на âîêçàë? Фридрихштрассе съ букетами.
Очевидно, въ каждомъ ãîðîä? находились ин­
тересовавшіе ихъ выводки, которыхъ приручала
дочка. Даже номеръ имъ былъ уже занять и,
я думаю, оплаченъ. Номеръ былъ рядомъ съ
нашимъ. Мамаша все ходила по корридору,
какъ сомнамбулистка, въ á?ëîìú ïåíüþàð?, и


3«
бранилась съ прислугой, хотя прислуга была
премилая. Въ Парижъ îí? îá?ùàëè пргвхать
въ среду, а Иванъ Ивановичъ клялся ихъ âñòð?тить.
— Быть въ Берлине и не âèä?òü знамени­
таго берлинскаго музея! Удивительно!
Это говоритъ Иванъ Ивановичъ, сидя въ
ãàðìîíèê?.
— Въ­дь я, душенька, ничего не понимаю ни
въ статуяхъ, ни въ картинахъ,—объясняю я.
— Но все­таки.
— Что все­таки?
— Для порядка надо.
Мы опять ?äèìú, какъ папуасы. Кельнеръ
постарше вчерашняго и ïîìåäëèòåëüí?å. Чи­
таю Карамзина и заношу въ записную книжку
пришедшую ìí? философскую мысль:
«Путешествіе не было бы столь пріятно,
если бы воображеніе не ласкалось мыслію ран­
няго или поздняго возвращенія въ отчизну».
Иванъ Ивановичъ киснетъ безъ дамскаго
общества и потому спитъ, какъ котъ, весь день.
Поспитъ, ïî?ñòú, прогуляется по коридору и­
опять спитъ. Я сліздую его ïðèì?ðó. Êðîì?
насъ никого въ купэ í?òú. Вагонъ сегодня
трясетъ больше вчерашняго, писать неловко.
Âïå÷àòë?í³ÿ въ ãîëîâ? путаются по своей быс­
òðîò?. Третьяго дня, въ полдень, жена мочила
слезами мой галстукъ: вчера вечеръ я провелъ
въ Deutsches Theater, спалъ на чудесныхъ пу­
ховикахъ, а теперь вотъ ïîäú?çæàþ къ Кёльну.
У Ивана Ивановича голова болтается во âñ?
стороны, какъ у фарфоровато зайца, но спитъ
онъ непробудно. Горитъ въ купэ четыре га­
зовыхъ рожка. Вотъ и Рейнъ. Вереница огней,


39

ð?øåòêà моста. Надо собираться: три часа
остановки.
— Иванъ Ивановичъ, перейди въ живую
ä?éñòâèòåëüíîñòü!— бужу я его.
Онъ открываетъ глаза, тупо смотритъ на :
меня и наконецъ узнаётъ.
— А я сейчасъ былъ въ нашемъ клуб"Б,
говоритъ онъ. — и что­то много проигралъ въ
безикъ.
# #
11 ч. ночи. Кельнъ.

Гуляли сейчасъ по площади. Весь городъ
торгуетъ однимъ одеколономъ. Кёльнскій со­
боръ окруженъ ³ã?ïûî одеколонныхъ магази­
новъ. Обошли кругомъ соборъ. Башни такъ
высоки, что когда на нихъ смотришь снизу,
съ площади, кажется, что îí? загибаются за­
витушками и падаютъ на тебя. Собаки á?ãàþòú
и лаютъ какъ âåçä?. Станція умопомрачающая
по величине: въ ней уместятся три ó?çäíûõú
города. "?ëè опять съ тоски: какую­то рейн­
скую рыбу съ какимъ­то рейнскимъ виномъ.
Кельнеръ уже полугарсонъ—эльзасенъ.

Четыре часа спустя.
Sleeping­Car. Ãä?-òî въ Бельгіи.

Вишу въ âîçäóõ?. Иванъ Ивановичъ спитъ
внизу въ пропасти подо мной. Человтжъ —
эгоистъ. Ìí? предоставленъ былъ выборъ: что
я хочу ­быть раздавленнымъ, или самому раз­
давить Ивана Ивановича. Я предпочелъ по­
следнее, и теперь ïîäâ?øåíú подъ самый по­
толокъ, какъ ñí?ãèðü въ êë?òêâ.


4o
Очевидно, я пользуюсь ïîñë?äíèìú словомъ
комфорта и цивилизаціи. Днемъ я отоспался,
спать не хочу. Видъ, представляющійся ìí?, съ
моей точки çð?í³ÿ таковъ. Потолокъ îð?õîваго öâ?òà. По немъ разбросаны букеты и ле­
таютъ птички. Ниже я вижу свои собствен­
ныя ноги, упирающіяся въ верхнюю часть окон­
ной шторы. Если лечь на правый бокъ, то
передо мной окажется зеркало вместо ñò?íû,
и тогда кажется, будто рядомъ лежитъ другой
ä?éñòâèòåëüíûé статскій ñîâ?òíèêú. Фонарь
горитъ уже не такъ ярко, какъ у í?ìöåâú, по­
тому что въ немъ два рожка вместо четырехъ.
Съ одной стороны фонарь задернутъ зеленой
шторкой и разливаетъ полумракъ. Другая
ñò?íêà зато ярко îñâ?øåíà, и на ней изобра­
жены виды гостиницы въ Åãèïò?, хотя туда
никто, кажется, не собирается ?õàòü. Рядомъ
съ гостиницей, какъ два âèñ?ëüíèêà, мотаются
на â?øàëêú- наши пальто. Еще ниже, если за­
глянуть, перегнувшись, за край постели, въ
пропасти âèäí?åòñÿ содовая вода на ñòîëèê?
и слышится ñîï?í³å Ивана Ивановича.
Вагонъ жестоко швыряетъ изъ стороны въ
сторону, я катаюсь все время. Отъ безсонницы
соображаю: если меня сброситъ отъ толчка
внизъ, то обо что я попаду бокомъ? Оказы­
вается, какъ разъ объ уголъ стола. Это меня
начинаетъ безпокоить. Я ð?øàþ его передви­
нуть. Начинаю осторожно спускаться; попадаю
ногой прямо на локоть Ивана Ивановича. Тотъ,
со сна, âö?ïëÿåòñÿ въ меня îá?èìè руками.
Пріятное недоразумъ­ніе, которое âñêîð? разъ­
ясняется.


4i

Начинаю какъ будто засыпать. Осторожный
стукъ во дверь.
— Французская таможня. Надо выходить.
:— У меня насморкъ,—заявляю я черезъ дверь.
— Надо выходить, — раздается за дверью
настойчивый голосъ.
Бужу Ивана Ивановича. Тотъ съ остерве­
í?í³åìú садится на своемъ ложъч
— Да что мы, контрабандисты, что ли? —
спрашиваетъ онъ.—Чего насъ осматривать?
— Не философствуй, а вылъ­зай,— ñîâ?òóþ я.
На станціи горятъ огни. Льетъ дождь. Во­
кругъ грязно и тускло.
' Мы въ прекрасной Франціи.

IX.
Прекрасная Франція.
Воскресеніе, 11 вечера.

Ïð³?õàëè сегодня утромъ въ Парижъ. Дождь
лилъ съ утра. Ïîäú?çæàÿ, не âèä?ëè даже
башни Эйфеля, которая торчитъ á?ëüìîìú
надо всвмъ городомъ.
Какъ много значитъ иллюзія! Вспоминаю
себя двадцать ë?òú назадъ, когда впервые по­
'палъ я сюда. Ìí? сразу показалось, что я очу­
тился въ волшебномъ царствъч Было это вече­
ромъ, ужъ ãîð?ëè огни, и бульвары ñâ?òèëèñü
сплошною иллюминаціей. Потомъ,. когда на
другой день я вышелъ на Place de la Concorde,
óâèä-?ëú Луксорскій обелискъ и чудесные фон­
таны, я чуть не плакалъ отъ восторга Я ахалъ
на все, какъ моя теща: «Oh, Champs­Elysees!
Oh, Madelaine! Oh. Cours la Reine!» На буль­


42

варахъ я готовъ былъ öú?þâàòü если не камни
мостовой, то газетные кіоски.
Какое разочарованіе теперь, — когда уже
идетъ ÷åëîâ?êó пятый десятокъ!
По^здъ останавливается въ мрачномъ дебар­
êàäåð?. Ïîñë? кёльнскаго и берлинскаго во­
кзаловъ, противно взглянуть на Gare du Nord.
Грязь копоть, всюду наваленный мусоръ, гряз­
ные блузники, какое­то пасмурное уныніе на
всемъ. Площадь еще ãðÿçí?å вокзала. Тощая
лошадь тянетъ насъ двоихъ, весь нашъ ба­
гажъ и карету. Хлыстъ то и ä?ëî прогули­
вается по ея бокамъ, и она силится á?æàòü
рысью. Я сижу, прижавшись въ уголъ каретки,
и смотрю сквозь заплаканныя стекла на посуд­
ныя лавки Rue de la Fayette, на огромные омни­
бусы, съ утра переполненные народомъ, на
мансарды, безъ которыхъ немыслимъ ни одинъ
домъ Парижа, и ìí? ä?ëàåòñÿ невыразимо
грустно. Даже Опера­ какъ­то ïî÷åðí?ëà, по­
òóñêí?ëà, состарилась. Еще одинъ заворотъ, и
мы во äâîð? гостиницы.
Заняли два номера рядомъ. Изъ моего окна і
я вижу пузатый выступъ бокового крыла Оперы,
мокрую площадь и мокрыя каретки, точно по­
крытая лакомъ. Âúêîìíàò? сыро и холодно. Я
распоряжаюсь затопить каминъ. Гарсонъ â?æ- '
ливо предупреждает!., что охапка дровъ стоить
три франка, и при помощи прутиковъ и «Figaro»
растапливаетъ каминъ. Еще â?æëèâ?å преду­
преждают меня, что за электричество надо
платить îòä?ëüíî, и за прислугу отдельно.
Дождь пріостановился. Какъ будто хочетъ
выглянуть солнце. Иванъ Ивановичъ, вымытый
и душистый, является ко ìí?.


43
— Пойдемъ гулять!
— По грязи?
— Ну, что такое грязь! Ïð³?õàëè, такъ не­
чего ñèä?ãü.
— Куда же мы идемъ?
' — На бульвары.
— Çà÷?ìú?
— Это пульсъ, нервъ Парижа.
Îä?âàþñü. Спускаемся внизъ по широчай­
шимъ ë?ñòíèöàìú. Иванъ Ивановичъ начи­
наетъ выхвалять гостиницу.
— Внизу, въ конторе, — говорить онъ, —
ðàçì?ííàÿ касса, железнодорожные билеты и
спальные вагоны, телеграфъ, телефонъ, почта,
театральные билеты, русскія газеты; словомъ­—
âñ? удобства.
Ìí-? не нужно ни телеграфовъ, ни телефо­
новъ, ни почты. Выходимъ на бульвары, пере­
ходимъ площадь.
Неужели это ò? парижскіе бульвары, кото­
рые мн"Б рисовались эдемомъ? Âñ? деревья,
âì?ñòî листвы, покрыты öâ?òíûìè лентами
серпантиновъ. Мокрыя бумажки îáë?ïèëè
сплошь голые сучья, и по нимъ скатываются
на прохожихъ струйки дождя. Í?òú ни одно­
го дерева, не увитаго этой гадостью. Теперь
бульвары похожи на чухонское кладбище, ãä?
на черныхъ æåë?çíûõú крестахъ 'всегда íàâ?шаны пестрыя ленточки. Тротуары кажутся
возмутительно неопрятными отъ массы мелкихт.
ð?çàíûõú бумажекъ, прилипшихъ плотно къ
камнямъ, отт> окурковъ и апельсинныхъ корокъ.
Мальчишки­газетчики визжатъ во весь голосъ,
выкрикивая названіе только ­ что вышедшихъ
газетъ. Разносчики рекламъ вопятъ басомъ.


44

Омнибусы съ грохотомъ катятся по мостовой.
По тротуарамъ снуютъ какіе то декаденты и
сутенеры. Дамы подобрали платье съ боковъ
и до êîë?íú показываютъ ноги, не то отъ
грязи, не то въ силу какихъ­нибудь другихъ
побужденій. Ä?âî÷êè-öâ?òî÷íèöû, съ синевой
подъ глазами, продаютъ букетики ландышей и
фіалокъ. Половина магазиновъ закрыта. Иванъ
Ивановичъ ведетъ меня куда­то въ «идеаль­
ный» ресторанъ.
На окнахъ лежатъ вареные лангусты. Вхо­
димъ. Еще í?òú никого. За мраморными сто­
ликами сидятъ гарсоны и не встаютъ при âõîä?.
— Ты понимаешь — республика, равенство,
братство!— шепчетъ ìí? Иванъ Ивановичъ.
Мы садимся за столикъ. Одинъ изъ гарсо­
новъ нехотя оставляетъ товарищей и ë?íèâî
подходитъ къ намъ съ карточкой. Иванъ Ива­
новичъ, который всегда въ Ïåòåðáóðã? гово­
ритъ ресторанному татарину «ты» и обходится
съ нимъ фамильярно, çä?ñü делается до не­'
узнаваемости в­бжливымъ.
— Вы будете добры, —говоритъ онъ, — дать
наъ «соль нормандъ» и бутылку á?ëàãî «орди­
неръ».
Пробую á?ëîå ординеръ.
— Душа моя,—заявляю Ивану Ивановичу,—
â?äü это препорядочная скверность.
Онъ тоже пробуетъ, снисходительно смотря
въ стаканчикъ.
— Í?òú, это не очень дурно, — умиротво­
ряющимъ тономъ говоритъ онъ. — Ты не за­
будь—всего полтора франка бутылка.
— Но согласись, что наше бессарабское за
эту щвну лучше!


45
— Да â?äü у насъ есть прекрасный бесса­

рабскія вина, — вдругъ съ видомъ глубокаго
патріота çàì?÷àåòú онъ. — Дешевыя вина во
Франціи, конечно, хуже нашихъ. Çä?ñü уди­
вительный вина, которыя свыше пяти франковъ,
особенно красныя.
Кое­какъ позавтракали. Иванъ Ивановичъ
все хвалитъ.
—: Я сюда больше не пойду, — говорю я.
— Отчего? — изумляется Иванъ Ивановичъ.
— Оттого, что у насъ въ ãîñòèíèö? буфетъ
лучше.
Онъ, по своей привычкъ­, пожимаетъ плечами:
— Не понимаю, что за охота обедать съ ан­
гличанами и íàä?âàòü для этого сюртукъ!
— Сюртука' я íàä?âàòü не стану, а приду въ
чемъ буду. Какое ìí? äú?þ до англичанъ иихъ

туалетовъ?
— Хорошо. Ну, а теперь пойдемъ въ малень­
кій кафе­шантанчикъ. Çä?ñü есть чудесный на
áóëüâàð?. Можно пить кофе, курить и смотръть
въ то же время на сцену.
Отъ кафе­шантанчика я отказался íàîòð?çú
и отправился шататься по улицамъ.

X. '
Но, Боже, какъ я жестоко: былъ наказанъ,
оставшись îá?äàòü въ нашемъ îòåë?!
Я ни слова не говорю объ îá?äú­ : все было
сносно —и вино, и кушанья. Все ñèä?ëè за от­
дельными маленькими столиками, люстры сіяли,
лакеи съ утонченной вежливостью разносили
блюда,— но при этомъ... играла музыка.


46

Тутъ нужна некоторая объяснительная за­
писка. Съ самаго í?æíàãî ä?òñòâà я не выношу
этой отрасли изящныхъ искусствъ, поставив­
шей своей ö?ëüþ âîçä?éñòâ³å на барабанную
перепонку. Я самъ òåðï?òü не могъ свистулекъ,
дудокъ и бубновъ, которые въ изобиліи дари­
лись намъ родителями. Я нарочно протыкалъ
барабаны братьевъ, чтобы ñêîð?å ихъ заброси­
ли на чердакъ, а изъ трубъ ухитрялся выковы­
ривать какую­то äóä?ëêó, въ которой и былъ
весь секретъ. Не мало способствовала äàëüí?éшему развитію моего паническаго ужаса къ зву­
камъ наша старшая кузина Мери, окончившая
какую­то музыкальную школу съ дипломомъ.
Она истязала рояль по ö?ëûìú днямъ, такъ что
настройщикъ Фрюхте всегда говорилъ:
— У m­lle очень много силы на пальцахъ!
Наша собачонка Бубся обыкновенно забива­
лась въ минуты игры Мери подъ кровать и тамъ
слезливо мигала, зная, что если она завоетъ, то
ее выдерутъ. Я ложился на кровать и сверху
накрывался двумя подушками. Мать много разъ
меня уговаривала не ломаться и не уходить изъ
залы во время музыки. Но ÷?ìú же я былъ ви­
новатъ, когда отъ звуковъ воющаго рояля у ме­
ня разливался зудъ отъ уха по всему боку и,
подкатываясь подъ ложечку, произ'водилъ не­
возможную тоску?
Âïîñë?äñòâ³è я, óêð?ïèâú нервы, переносилъ
игру разныхъ маэстро, хотя ïîñë? двухъ­трехъ
номеровъ приходилось несколько дней прини­
мать бромистый калій, чтобы успокоить вибра­
ціи организма, который у меня продолжалъ дро­
жать въ унисонъ сыграннаго концерта. Разъ,
впрочемъ, меня заинтересовала игра покойнаго


47
Антона Григорьевича. Онъ игралъ въ çàë? ка­
кую­то «Бурю». Зала была небольшая, и буко­
вый стулъ, стоявшій передо мной на ïàðêåò?,
подпрыгивалъ на полвершка каждый разъ, когда
мощные пальцы композитора касались ðåâ?âøåé _
клавіатуры. За время пьесы стулъ переъ­халъ
вбокъ на аршинъ. Когда я сообщилъ объ этомъ
ï?âöó, стоявшему âîçë?, онъ ïîñìîòð?ëú на
стулъ равнодушно и ничего даже не сказалъ.
А я понялъ, почему музыкой можно двигать
камни, и со многимъ примирился.
Но съ однимъ я не могъ примириться: съ му­
зыкой во время ?äû. Ìí? кажется, музыка ì?шаетъ правильной циркуляціи крови, поэтому
при ìóçûê? желудокъ долженъ варить скверно.
Оркестръ, игравшій сегодня, былъ, â?ðîÿòíî,
превосходный,—но чего бы я не далъ, чтобы
его не было и чтобы съ высокихъ мраморныхъ
хоръ не неслись эти проникающіе до мозга ко­
стей звуки!
Тотчасъ ïîñë? îá?äà явился Иванъ Ивано­
вичъ съ билетами.
— Идемъвъ театръ. У тебя серьезное напра­
вленіе, поэтому я взялъ ì?ñòà въ Gymnase.
— Какъ? Опять слушать увертюру?
— Í?òú, â?äü у французовъ í?òú оркестра.
Я вспомнилъ, что оба культурные народа—
и í?ìöû, и французы —изгнали оркестръ изъ
драмы. Вотъ истинные плоды истинной цивили­
зацш!
Мы развернули зонтики и зашагали въ Gym­
nase. Въ òåàòð? ìí? больше всего понравилось
отсутствіе оркестра, хотя и играли очень усерд­
но. Ïîñë? второго акта я сталъ просить объ
îòïóñê?.
. .


48
— Какъ? Тебя не интересуетъ Gymnase?
— Голубчикъ, да â?äü это, то же что нашъ
Михайловскій театръ. И актеровъ этихъ я де­
сятки разъ въ Ïåòåðáóðã? âèä?ëú.
Иванъ Иваноиичъ окончательно разсердился.
— Иди, куда хочешь,— я остаюсь.
На áóëüâàð? хоть и было сыро, но все же
больше воздуха, чъмъ въ òåàòð?. Теперь, при
áëåñê? электричества, деревья съ серпантинами
казались еще ïîøë?å. У кофеенъ ñèä?ëè муж­
чины въ цилиндрахъ и нагло ñìîòð?ëè на не­
красивыхъ, накрашенныхъ женщинъ, скромно
сид­бвшихъ за столиками. Вся толпа, двигав­
шаяся по грязи, говорившая, смеявшаяся, на­
поминала мн­б маскарадную толпу дрянного клу­
ба. Кафе, сквозившія черезъ стекла, были тоже
въ клубномъ ñòèë?: расписаны пестро, съ золо­
чеными колонками и фресками. У одного окна
стояла толпа: за стекломъ поставленъ былъ ман­
кенъ человеческой руки, которая то сгибала,
то разгибала указательный палецъ, какъ будто
говорила òîëï?: «вотъ вамъ, бродяги, вотъ
вамъ!»
. .г. ] ... •
Въ ãîñòèíèö-? у на съ было лучше. Я просмо­
òð?ëú русская газеты, появившіяся на другой
день посл­Б моего отъъ­зда, и вышелъ ïîñèä?òü
на главный дворъ, Cour d'honneur, какъ назы­
вали его въ îòåë? Терраса уставлена öâ?òàìè.
Въ плетеныхъ креслахъ сидятъ англичане съ
сигарами въ зубахъ. Дворъ покрытъ сверху
хрустальнымъ колпакомъ. Ïî-ñåðåäèí? бьетъ
фонтанъ, ì?íÿÿ постоянно, öâ?òà. Иногда слы­
шится звонкій бой подковъ о камни, изъ трой­
ной арки воротъ показывается фіакръ и, опи­
савъ полукругъ, останавливается у 'террасы.


49
Изъ­него âûë?çàþòú англичанинъ и англичан­
ка. Онъ — снисходительно молчаливый, она—
снисходительно улыбающаяся. Англичанинъ
даетъ кучеру два франка, тотъ ä?ëàåòú подъ
козырекъ и îòú?çæàåòú.
Въ ïîëîâèí? äâ?íàäöàòàãî пришелъ Иванъ
Ивановичъ.
— Что ты çä?ñü сидишь?
— А что же, çä?ñü лучше, ÷?ìú въ Gymnase.
— Пойдемъ спать.
Мы ñ?ëè въ каретку, напоминающую портъ­
шезъ эпохи Людовиковъ, и понеслись во вто­
рой этажъ. Иванъ Ивановичъ õîò?ëú спать и
и клевалъ носомъ.
—­ Если ты не любишь спать впотьмахъ,—
сказалъ онъ, — спроси veilleuse, — òåá? пода­
дутъ.
Но я спросилъ âì?ñòî veilleuse содовой воды.

XI.
Вотъ ужъ два дня, какъ мы въ Ïàðèæ?. Я
много 'хожу, смотрю, изучаю.
Ãä? же парижане?
Я вижу на улицахъ женщинъ, îä?òûõú пе­
стро и безвкусно. Я вижу мужчинъ—комми
изъ магазиновъ. Я вижу въ театрахъ раскра­
шенныхъ женщинъ, безусыхъ пью­пью, какихъ­
то странныхъ молодыхъ людей съ цилиндрами
и въ длинныхъ сюртукахъ.
Пошелъ въ оперу, спсціально чтобъ ñìîòð?òü,
а не слушать. Дирижоръ безъ перчатокъ. Пер­
вые ряды во фракахъ, задніе —въ тужуркахъ.
Въ áåëüýòàæ?—размалеванная старуха деколь­
4


So
те. Въ áåíóàð? —красивая женщина, настолько
открывшая плечи, что весь театръ смотритъ на
нее, а не на сцену, гд­із воютъ «Аиду».
Ãä-? же парижане? Ãä? общество?
— Ïî?çæàéòå въ Булонскій ë?ñú,—говоритъ
ìí? ­одинъ русскій парижанинъ.—Тамъ около
пяти теперь разгаръ катаній. Вы тамъ увидите
настоящихъ парижанокъ.
Взялъ ладно и Ивана Ивановича. Действи­
тельно, ?çäÿòúâúêàðåòàõú съ желтыми и крас­
ными колесами, довольно плохой работы, скром­
ный дамы съ умными глазами и открытыми чи­
стыми лбами. Îí? выходятъ изъ каретъ, гу­
ляютъ по дорожкамъ, садятся на скамейки.
Îí? îä?òû въ темныя платья: ни одного ру­
кава пузырями. Шляпки не ò?, что на улицахъ
Парижа: í?òú вздернутыхъ кверху бантовъ и
пучковъ перьевъ. Теперь, ранней весной, сюда
?çäÿòú мало, и потому гуляютъ непринужден­
но и свободно. Со стороны можно принять
ихъ по костюму за скромныхъ гувернантокъ,
если бы не многотысячные золотистые рысаки
въ шорахъ, на черныхъ мускулистыхъ ногахъ,
танцующіе на возжахъ у толстаго грума.
— Наши русскія барыни,—разсказывалъ ìí?
потомъ тотъ же русскій парижанинъ, — по­
бывавъ çä?ñü, привозятъ въ Россію бульвар­
ный моды, воображая, что это мода париж­
ская. Îí? думаютъ, что въ òåàòð? Palais Royal
самая отборная публика и подражаютъ швей­
камъ и конторщицамъ. А парижскіе приказчи­
ки, зная вкусъ русскихъ барынь, всегда имъ
навяжутъ самаго дрянного залежалаго това­
ра:—это, дескать, самая ïîñë?äíÿÿ новость. Въ
Ïàðèæ? ни одна жена депутата не íàä?íåòú


5i

того, что у васъ íàä?âàþòú въ театры и со­
бранія. Истая парижанка всегда îä?òà скромно
и никогда не ñë?äóåòú модному журналу. Же­
на одного изъ çä?øíèõú министровъ остро­
умно сказала про с*%е платье:— «это самая по­
ñë?äíÿÿ мода, потому, что платье на мнъ­ те­
перь».
Я хожу по улицамъ Парижа и утромъ, и
вечеромъ, и днемъ. Иногда захожу въ магази­
ны. Меня поражаетъ — ч­бмъ существуютъ юве­
лиры на Avenue de ГОрёга и на Rue de la Paix?
Одинъ проситъ за ривьеру семьдесятъ тысячъ
франковъ и говоритъ, что хорошую ривьеру
можно достать только за äâ?ñòè тысячъ. Дру­
гой, лукаво улыбаясь, говоритъ, что истинные
капиталисты покупаютъ фальшивые камни. Ихъ
никто не заподозритъ въ подложности, а меж­
ду ò?ìú они избавляютъ себя этимъ отъ мерт­
ваго безпропентнаго капитала, какимъ являют­
ся камни.
— Знаете, такъ теперь ä?ëàþòú фальшивые
алмазы, — говоритъ старичокъ­ювелиръ, — что
мы сами на первый взглядъ обманываемся. Уди­
вительно!
Я никогда не могъ понять, почему крупный
брильянтъ стоитъ сумасшедшихъ денегъ. Я
понимаю, что это красивое украшеніе и что
за него можно дать даже несколько сотенъ
рублей. Но почему камень можетъ стоить мил­
ліонъ,—то­есть то же, что огромный домъ, _чтб
³ã?ëàÿ тысяча экипажей, несколько тысячъ лоша­
дей? Люди условились считать кусокъ блестя ­
щаго камня дороже âñ?õú этихъ предметовъ,
и изъ ïîêîë?í³ÿ въ ïîêîë?í³å переходитъ,
какъ святое преданіе. это вздорное положеніе,
*


52

и никому въ голову не приходитъ крикнуть:
кого вы обманываете? Самихъ себя? Какъвамъ
не стыдно óâ?ðÿòü себя, что осколокъ, совер­
шенно безполезный, камня можетъ стоить ко­
лоссальныхъ суммъ?
Ïîää?ëêà брильянтовъ совершенствуется съ
каждымъ годомъ. Это чудесно. Подделывате­
ли доказываютъ этимъ самымъ, что въ сущно­
сти чудовищная ³ã?íà алмазовъ—вздоръ что
если весь вопросъ объ èçâ?ñòíîìú преломле­
ніи ñâ?òîâûõú лучей, то можно этого добить­
ся и другимъ путемъ. Настанетъ день, когда
ïîää?ëêà сравнится совершенно съ оригина­
ломъ. Тогда спадетъ повязка съ глазъ, и мы
не будемъ играть въ жмурки.
Въ аркадахъ Лувра, у модныхъ выставокъ
такая же толкотня дамъ, какъ у насъ въ Гос­
тиномъ äâîð?. Женщина, идущая мимо мод­
ныхъ магазиновъ, преображается. Куда пропа­
даетъ ея кокетство! Глаза ея расширяются и
впиваются въ стекла магазиновъ; она ничего
не видитъ и не слышитъ. Если она âñòð?òèòú
знакомаго — она не узнаетъ его; она толкается,
къ ней можно ë?çòü въ сумку, она не почув­
ствуетъ, чтоу нея.крадутъ деньги: она загипно­
тизирована. Стоитъ только выйти ей изъ­подъ
аркадъ — совершается неожиданное преображе­
ніе: платье ловко подобрано, глазки осмысле­
ны,—она внимательна ко âñ?ìú и ко всему:
гипнозъ конченъ.
Обелискъ и фонтаны прелестны попрежнему.
Въ Тюильрійскомъ саду, который русскими ту­
ристами называется «тюльерійскимъ», ужезеле­
нъ­етъ трава, а хорошенькіе мальчики въ кокет­
ливыхъ беретахъ играютъ въ мячъ. Почтенный


S3
аббе съ толстымъ брюшкомъ, въ черной ðÿñê?,
безъ шляпы, коротко стриженый, съ á?ëåíüêîé
слюнявочкой подъ бритымъ подбородкомъ, суе­
тится больше âñ?õú. Онъ красенъ отъ постоян­
ныхъ прыжковъ и á?ãîòíè: онъ душа всей игры.
Когда летитъ мячъ, онъ еще издали бочкомъ
и въ припрыжку мчится къ нему навстречу и,
прежде ÷?ìú тотъ коснется земли, ловкимъ уда­
ромъ носка вскидываетъ его кверху на десятокъ
метровъ. Ребята визжатъ отъ восторга, визжитъ
и аббе,— и âñ?õú ихъ золотитъ и ãð?åòú весен­
нее солнце, ласково сіяя изъ­за Сены.
Я сижу подолгу на стульяхъ у ð?ø¸òêè, про­
тивъ обеликса и фонтановъ, и смотрю на жи­
вую, кипучую жизнь. Катятся мимо трамваи,
каретки, коляски, велосипеды. Французъ и
француженка çàë?çëè въ ñàìî?äñê³ÿ шкуры,
поставили ñàìî?äñê³ÿ сани на колесики, îáâ?сили себя рекламами о танцклассахъ, и тутъже
катаются на ñ?âåðíûõú оленяхъ. Иногда прока­
тывается колоссальный возъ на колоссальныхъ
колесахъ, запряженный парой колоссальныхъ
першероновъ. Вдаль óá?ãàåòú прямая аллея Ели­
сейскихъ полей и â?í÷àåòñÿ далекой «Аркой
çâ?çäû». Ë?â?å, изъ­за садовъ идомовъ, кажетъ
свою вершину Эйфелева башня.­ Ìí? она пред­
ставляется безобразнымъ скелетомъ, царящимъ
надъ Парижемъ, какъ memento mori. Еще ë?â?å— Сена, съ своимъ зеленоватымъ, точно мор­
скимъ, öâ?òîìú воды. Сзади—огромные двор­
цы, площади, памятники, тріумфальныя арки и
музеи. И все это, какъ муравейникъ, кипитъ,
движется, живетъ, радуется, любитъ иплачетъ...


54
XII.
Во имя чего вся эта гигантская работа Па­
рижа?
Я вижу, какъ голодные, усталые комми въ
шесть часовъ жадно ?äÿòú въ маленькихъ ресто­
ранахъ Дюваля. Я вижу, какъ усталые рабочіе
ñï?øàòú домой или въ кабарэ ïîñë? дневной
работы. Я вижу усталыхъ, измученныхъ лоша­
дей, я вижу поломанные отъ усиленной ?çäû
экипажи. Я вступаю въ разговоры съ блузни­
ками, съ соседями по столамъ въ ресторанчи­
кахъ, — и странный кругозоръ открывается
передо мною.
— Я служу помощникомъ машиниста въ те­
àòð?, —говоритъ одинъ.
— И довольны своей службй?
— Я сижу за сценой, подъ сценой, и надъ
сценой. Я изъ ò?õú ä?ÿòåëåé, которые никогда
не бываютъ на ñöåí?. Докторъ говоритъ, что
пыль ìí? вредно ä?éñòâóåòú на легкія, но у
меня í?òú другой спеціальности. Если ìí?
удастся взять привилегію за вновь èçîáð?òåíные полеты,—тогда я буду богатый ÷åëîâ?êú
и не буду ñèä?òü подъ сценой.
Черезъ часъ другая áåñ?äà.
— Щзлые дни я показываю дамамъ матеріи.
О, monsieur, много значитъ óì?òü показать!
Вотъ за что ìí? платитъ хозяинъ: я заставляю
покупательницъ брать товаръ, я óì?þ ихъ óá?ждать. Это очень трудно.
И онъ усталый отъ трудной работы, ?ñòú
баранье рагу съ картофелемъ и запиваетъ ки­
слымъ ординеромъ.


55

Слесарь, чинившій замокъ въ моемъ чемода­
í?, жаловался, что у него большая семья, но
что, къ счастью, онъ получилъ заказъ на огром­
ные бронзовые замки въ новомъ îòåë?. Онъ не
знаетъ, чей это отель и çà÷?ìú его строятъ,
но заказъ несомненно выгодный.
Когда около часа ночи лифтъ поднимаетъ
меня наверхъ, я вижу соннаго, усталаго де­
журнаго, òåðï?ëèâî то подымающегося, то спу­
скающегося по огромному зданію въ плотно
закупоренной êàðåòê?. Онъ â?æëèâî âå?ìú
ä?ëàåòú подъ козырекъ, выпуская на площадку,
и ему кажется совершенно нормальнымъ все
это скопище иностранцевъ, ничего не делаю­
щее, ë?íèâîå, которое не можетъ пройти не­
сколько шаговъ по ë?ñòíèöàìú, а ?çäèòú на
подъемной ìàøèí?. Если я даю ему полфранка,
онъ не удивляется, считая это долгомъ съ моей
стороны, считая это îáì-?íîìú труда и капи­
тала.
Âñ? трудятся, но во имя чего ■— никто не
знаетъ. Ö?ëü работы не ясна. Комми не âïîëí?
сознаетъ необходимость продавать какъ можно
дороже шелковыя матеріи глупымъ иностран­
камъ. Слесарь даже не знаетъ, çà÷?ìú нужны
роскошные замки въ какой­то отель. Маши­
нистъ даже не интересуется знать, какое со­
держаніе той пьесы, для которой онъ èçîáð?таетъ усовершенствованные полеты.
И все хотятъ получить больше денегъ. Боль­
ше денегъ нужно за ò?ìú, чтобы вечеромъ по­
ñèä?òü на óëèö? съ кружкой пива или пойти
съ знакомой наверхъ въ театръ, ãä? играютъ
пошлую и скабрезную пьесу. Съ одной сторо­
ны — íåë?ïûé трудъ, съ другой — íåë?ïûé


5б
отдыхъ. Фабриканты стараются âûä?ëûâàòü
эксцентричный матеріи для опереточныхъ ï?вицъ; рабочій, корпяшій за паровымъ станкомъ.
отдаетъ заработанныя деньги за право âèä?òü
эту матерію на ï-?âèö?. Ï?âèöà, путемъ позора
и униженія, достаетъ деньги, на которыя ä?лаетъ платье, нужное . ей для того, чтобы по­
нравиться и вынести новый позоръ и новое
униженіе. И такъ идетъ этотъ круговоротъ,
â?êîâ-á÷íûé и безтолковый!
Я âñòð?òèëú инженера, который èçîáð?ëú
какіе­то новые золотники въ паровозахъ и еще
что­то увеличивающее скорость хода ïî?çäà.
Онъ былъ синяго öâ?òà—такъ заработался въ
своихъ мастерскихъ, Результатъ этого èçîáð?тенія будетъ тотъ, что «Train de luxe hebdo­
madaire», идущій спеціально для однихъ англи­
чанъ по ïîíåä?ëüíèêàìú, будетъ ходить на три
часа скорее, ÷?ìú теперь. Англичане считаютъ
такое èçîáð?òåí³å геніальнымъ, но не сознаютъ.
почему имъ надо -?õàòü какъ можно ñêîð?å ту­
да, куда имъ ñîâñ?ìú не надо ?çäèòü, куда
¦?çäÿòú только для развлеченія.
Я âñòð?òèëú драматурга, который поставилъ
на маленькомъ театрикъ­ пьесу, выдержавшую
сотню представленій. Онъ ставилъ новую пье­
су, для которой было заказано сорокъ манке­
новъ­лошадей и панорамный видъ Средиземна­
го моря. Ö?ëü всего этого писанія—устроить
литературный салонъ съ îá?äàìè, при чемъ
толстая арлезіанка, его жена, должна была ра­
зыгрывать роль литературной дамы. Къ чему
все это ä?ëàëîñü—неизвестно, и çà÷?ìú этому
юркому человъ­чку нуженъ былъ салонъ, а не
просторная ä?òñêàÿ для полудюжины черно­


57
мазыхъ ребятишекъ, ютившихся ãä?-òî наверху,
въ ìàíñàðä?, — этого никто не могъ ð?øèòü.
Жена жаловалась, что старшій сынъ крадетъ
у нея булки, предназначенныя для гостей. Оче­
видно, онъ былъ голоденъ.
При этомъ все притворяются, что несутъ
міровую работу и заслуживаютъ поклоненія. У
насъ на этотъ счетъ проще. Чиновники въ
моемъ департаменте открыто говорятъ, что хо­
тятъ работать какъ можно меньше и получать
какъ можно больше. Ìí?, конечно, они этого
не говорятъ, но показываютъ это всею своею
деятельностью. По крайней ì?ð? откровенно.

XIII.
Мамаша съ дочкой ïð³?õàëè. Иванъ Ивано­
вичъ моментально отъ меня отлипъ и отвалил­
ся. Онъ ­Бздилъ утромъ на грязный вокзалъ
встречать ихъ, взялъ для нихъ номеръ и по­
велъ ихъ куда­то завтракать.
Начались тотчасъ восклицанія:
— Наконецъ, мы въ нашемъ миломъ Па­

ðèæ?!
— Я въ âîñòîðã?, только çä?ñü и дышу!
— Боже мой, бульвары!
Я ожидалъ отъ нихъ всякой глупости. Но
то, что произошло въ первый день, превысило
âñ? мои ожиданія.
— Первымъ ä?ëîìú,—объяснила мамаша,—
надо пойти въ собачій магазинъ.
Я наивно думалъ, что мамаша хочетъ прі­
îáð?ñòè ñåá? собачку. Поэтому я сказалъ:


S:8
•— Собачьи магазины на правомъ берегу Се­
ны, за Лувромъ.
Она стала отъ души смъяться и махать ру­
ками.
— Mais поп: намъ надо, гдъ­ приданое для
собачекъ. Здъсь есть магазинъ собачьихъ
модъ.
­ У насъ дома,—подхватила дочка, — два
пёсика: Бьюти и Бомсъ. Имъ надо ïð³îáð?ñòè
туалеты.
— Туалеты?
Должно­быть, лицо мое было очень глупо,
потому что об­fe барыни такъ и покатились отъ
ñì?õà.
— Ну, да! Въдь здъсь центръ Европы. Вы
знаете, собаки—это
это друзья человечества. Îí?
нечистоплотны. Задача цивилизаціи — ñä?ëàòü
ихъ чистоплотными. Поэтому открыли для нихъ
магазинъ.
Это все сообщила дочка. Мамаша прибавила:
Áîë?å того: на англійскомъ ÿçûê? издается
журналъ собачьихъ модъ. Даже къ «The New­
Jork Herald» прилагаются раскрашенныя кар­
тинки попонъ для собачекъ.
Îí? пошли разыскивать магазинъ. Ìí? сде­
лалось противно, и я отказался имъ сопутство­
вать.
За îá?äîìú я óâèä?ëú îá?èõú дамъ въ во­
ñòîðã?.
— Ахъ, что это за магазинъ! Представьте,
даже есть калоши для собакъ. Собаки пачкаютъ
лапки въ грязи. Потомъ ласкаются, ä?ëàþòú
ласы на дорогомъ ïëàòü?. Для предупрежденія
этого, есть такія калоши. Премилыя!
Ïîñë? îá?äà ìí? показали покупки. Два


59
браслета на заднія лапки Бьюти и Бомса. Бра­
слеты никелированные, изъ шариковъ, соеди­
ненныхъ ö?ïî÷êîé. Потомъ, четыре попонки
съ кармашками для конфетъ и ì?õîâîé ото­
рочкой возлъ­ горлышка. Одна попонка была
á?ëàÿ съ букетикомъ флёръ­д'оранжа. Ошей­
ники съ бантиками и безъ бантиковъ. Былъ
ìí? показанъ и англійскій журналъ съ изобра­
женіемъ собачьихъ туалетовъ для морскихъ
путешествій, для горныхъ прогулокъ для зим­
нихъ, сн'вжныхъ дней. Я ðàçñìîòð?ëú все это
внимательно и почему­то сказалъ:
— Какой яркій признакъ вырожденія чело­
вечества!
Дамы ïîñìîòðú?ø на меня, но ничего не
сказали.
Вечеромъ îí? должны были отправиться къ
своимъ знакомымъ. Иванъ Ивановичъ загру­
стилъ и сталъ звать меня въ театры. •
— Не пойду.
— Пойдемъ въ Varietes. Тамъ ревю, и пре­
интересное. Хорошенькія статистки.
— Не пойду.
— Ну, въ Palais Royal: тамъ идетъ «Индюкъ»,
должно­быть ñì?øíî.
Я íàîòð?çú отказался.
• •
— Ну, такъ я знаю куда тебя повезти: или
или въ Chat Noir, или еще... У меня есть на
ïðèì?ò? одинъ кабарэ. Ты â?äü любишь все
мистическое?
— Почему ты думаешь?
— Теперь, въ êîíö? â?êà, âñ? предались
мистицизму. Я знаю, куда тебя повезти.
— Я не люблю сюрпризовъ.
— Вообрази — подземелье, гробы, среди


6o
нихъ — представленіе. Пойдемъ, душечка. Я для
тебя много äú?³àþ, — ñä?ëàé и ìí? удовольствіе.
— Но çà÷?ìú же наыъ туда •?õàòü?
— Изъ любопытства. Все надо испытать, все
испробовать,­—это мой девизъ.
— Не знаю, зачъ­мъ же пробовать всякую
гадость?
— Такъ ты не хочешь "вхать?
— Напротивъ, съ удовольствіемъ. Меня на­
чинаетъ тяготить парижская жизнь. Можетъ­
быть, это меня встряхнетъ.
— Въ такомъ случае, ъ\демъ вечеромъ, въ
èîëîâèí? десятаго. Ты увидишь í?÷òî ори­
гинальное, не поддающееся описанію.
Но я, все­таки, попробую все это описать.

XIV.

Толстобрюхій извозчикъ запихалъ насъ въ
скверный фіакръ и, постегивая бичомъ, пока­
тилъ по мокрымъ мостовымъ куда­то въ мо­
крую темень, еле îñâ?ùåííóþ газовыми фона­
рями. Стекла каретки дребезжали и плакали
крупными дождевыми слезами. Сквозь слезы
расползаясь лучистыми çâ?çäàìè, мелькали огни
магазиновъ и тощія деревья бульваровъ. Пари­
жанки сновали какъ ò?íè. такъ высоко по­
днявъ платья надъ своими тощими икрами, что
казалось, будто идутъ не женщины, а птицы
на длинныхъ, худыхъ лапахъ съ перьями, какъ
у драхвы, и съ ï?òóøèíûìú гребнемъ на го­
ëîâ?. Дилижансы плыли какъ ковчегъ Ноя во
время потопа. Даже внутри кареты было сыро,
мокро и скверно. Іэхали мы узкими улицами


бі

и довольно долго. Голова кружилась, мысль
работала толчками, íåóâ?ðåííî. Я молчалъ.
Молчалъ и Иванъ Ивановичъ, и только одинъ
разъ повторилъ:
— Быть­можетъ, это тебя развлечетъ!
Наконецъ, гражданинъ великой республики
остановился. Мы ïîë-?çëè снова на дождь. Фі­
акръ стоялъ передъ мрачнымъ домомъ. Надъ
дверью горъ­лъ большой зеленый фонарь, раз­
ливая кругомъ мертвенный ñâ?òú. Какой­то
áë?äíûé, худой подростокъ дребезжащимъ го­
лосомъ быстро что­то заговорилъ, засмеялся
и подвелъ насъ ко входу. Но дверей не было.
Прямо на óëè³ã? âèñ?ëà суконная толстая за­
â?ñà, которая îòä-?ëÿëà комнату отъ тротуара.
Въ êîìíàò? пахло выпитымъ пивомъ и стоялъ
какой­то землистый запахъ. Было òåìí?å, ÷?ìú
на óëèö?. Первое, что кинулось мн­в въ глаза —­
äâ? тоненькія восковыя ñâ?÷è. Îí? были при­
ë?ïëåíû къ черному деревянному гробу, сто­
явшему на низкомъ êàòàôàëê?. По бокамъ гро­
ба были скамьи и на одной ñèäú?ø два какихъ­
то длинныхъ господина. Передъ ними стояло
по êðóæê? пива у самыхъ ñâ?÷åêú. Они мол­
чали и какъ­то странно озирались.
— Вотъ еще двое желающихъ îêîë?ãü при­
были сюда,—раздался глухой голосъ изъ тем­
наго угла комнаты, и къ намъ медленно при­
близился ÷åëîâ?êú, очень похожій лицомъ на
факельщика. Онъ осмотръ­лъ насъ внимательно
и спросилъ íàðàñï?âú:
— Чувствуете ли вы искреннее желаніе из­
дохнуть сегодня? Если да, то клянусь костями
моихъ ä?òåé—вы увидите себя издохшими.
Иванъ Ивановичъ повернулъ ко мнъ­ свое


62

изумленцое лицо: я понялъ, что онъ этого не
ожидалъ. На ëèö? было написано желаніе
удрать отсюда немедленно. Но было уже поз­
дно. Факельщикъ взялъ его за плечи и поса­
дилъ у свободнаго гроба, а меня заставилъ
ñ?ñòü возлъч У двери поместился дюжій гро­
бокопатель, повидимому, способный придушить
всякаго непокорнаго ïîñ?òèòåëÿ.
— Что это за вертепъ? —спросилъ я.
— Чортъ знаетъ что, — сконфуженно про­
бормоталъ мой другъ.
— Вотъ вамъ свъ­чи,— продолжалъ факель­
щикъ, зажигая ихъ и ïðèë?ïëÿÿ на гробъ
передъ нами. — А теперь я вамъ предложу чу­
деснаго пивца изъ одного гробика.
Онъ повернулся куда­то êúñò?í? и крикнулъ:
— Эй! Дайте äâ? кружки пива изъ бочки
съ микробами. Есть посетители, желающіе ви­
ä?òü себя нынче же îêîë?âøèìè.
Кружки явились. На блюдечкахъ подъ ними
была ñä?ëàíà надпись: «съ микробами».
— Пейте! — предложилъ факельщикъ, — но
предварительво заплатите ìí? по полтора фран­
ка, а то, â?äü, что съ васъ возьмешь, съ из­
дохшихъ!
Въ это время çàíàâ?ñêà откинулась, и äâ?
барыни съ несколькими мужчинами появились
на ïîðîã?. Ихъ должно­быть настолько изу­
мила óâèä?ííàÿ картина, что одна взвизгнула.
— Вотъ и барыни съ своими прихвостнями! —
обрадовался факельщикъ. — Милости про­
симъ, — свободные гробики найдутся, милости
просимъ.
Швейцаръ проталкивалъ вошедшихъ отъ
входа, помахивая вмъхто булавы берцовою


63
костью. Вошедшіе были, какъ и мы, смущены
ïðèâ?òñòâ³åìú, а факелыцмкъ все кланялся.
— Милости просимъ, милости просимъ. —
говорилъ онъ, — еще сегодня привезли двухъ
холерныхъ покойничковъ. Угостимъ васъ на
славу. Эй, пивка этимъ Д­Бвицамъ! Знаешь, съ
бациллами которое...
Между ò?ìú «эти ä?âèöû», оказавшіяся
двумя очень почтенными замужними дамами,
держали за пальто своихъ мужей и говорили:
— Уйдемъ, уйдемъ отсюда!
— Ха­ха­ха! — заговорилъ трагически фа­
кельщикъ. — Теперь на попятный? Í?òú! Отъ
смерти назадъ не уходятъ.
И онъ поставилъ передъ каждымъ по ñâ?÷ê?
и по стакану съ пивомъ, и, похлопывая по гро­
бу рукой, сказалъ:
— Да, вотъ çä?ñü лежитъ пара оспенныхъ
старушекъ. Если бы, милостивые государи, ваши
ä?âèöû или ваши лэди çàõîò?ëè ихъ посмо­
òð?òü ..
— Какъ вы ñì?åòå такъ обращаться съ на­
ми?! — вдругъ çàðåâ?ëú одинъ изъ мужей и
треснулъ кулакомъ по гробу такъ. что одна
ñâ?÷êà упала и разлила вокругъ пламени вос­
ковую лужицу. — Я научу васъ â?æëèâîìó
обращенію!
— Передъ лицомъ смерти кричать непри­
лично,— послышался невозмутимый голосъ изъ
глубины. — И âåëèêîë?ïíàÿ лэди, и уличная
дрянь — равно èñòë?þòú и изъ красоты обра­
тятся въ прахъ.
На ïîðîã?,' противъ входной двери, стоялъ
ñ?äîé монахъ, весь въ çåìë?, съ черными на­
висшими бровями.


64
— Смотрите, — продолжалъ онъ, — видите
вы эту люстру изъ ÷åëîâ?÷åñêèõú череповъ?
Такіе же черепа у âñ?õú васъ. И когда душа
ваша переселится въ горнія страны, вы можете
по çàâ?ùàí³þ подарить нашему заведенію ске­
леты, и мы будемъ гордиться вашими пустыми
головами, въ которыхъ, наконецъ, явится про­
блескъ ñâ?òà. А пока онъ­ еще темны, не бу­
демъ. братія обижаться и ссориться, будемъ
жить въ ìèð?. Эти ä?âèöû îáèäú?³èñü, что ихъ
назвали лэди, — или, наоборотъ,—эти лэди оби­
ä?ëèñü, что ихъ назвали этими ä?âèöàìè. Такое
тонкое самолюбіе здъть, въ äîì? смерти, неу­
местно. Выпейте по нескольку стаканчиковъ
нашего пива, и вы поймете, что не далеки отъ
â?÷íàãî блаженства...

XV.

Кабарэ сталъ все больше и больше напол­
няться посетителями. Âñ? гробы были заняты,
теплилось множество ñâ?÷åé, но въ âîçäóõ?
было что­то жуткое, тяжелое. Если это заба­
ва—это пошло. Если это театральное предста­
вленіе — оно плохо. Я всталъ и ñä?ëàëú два
шага къ выходу. Факелыдикъ загородилъ ìí?
дорогу.
— Единственный разъ въ жизни вы попали
на истинный путь, — ï?âó÷èìú голосомъ заго­
ворилъ онъ, растягивая гласныя, ­и какъ разъ­
хотите съ него свернуть въ сторону.
Его лицо было такъ возмутительно глупо,
что я не выдержалъ и ðàçñì?ÿëñÿ.


6S
— Въ ñîñ?äíåé çàë?, — шопотомъ загово­
рилъ онъ, — будетъ преинтересно, не уходите.
Между ò?ìú монахъ, потряхивая ñ?äîé бо­
родою, протягивалъ руку по направленно къ
êàðòèí?, âèñ?âøåé рядомъ съ входной дверью.
— Милыя ä?âèöû, почтенные посетители на­
шего дома! Взгляните на эту картину. Вы ви­
дите здъхь миннезингера, поющаго при ñâ?ã?
луны. Какой любовью горитъ его взглядъ, ка­
кой нътой звучитъ его ï?ñíÿ! Какъ улыбается
мъхяцъ! Но вы думаете â?÷íà эта поэзія любви?
Нътъ! Смотрите, что ожидаетъ ï?âöà.
Старикъ махнулъ рукой. Комната погрузи­
лась въ мракъ, только наши маленькія ñâ?÷è
догорали на гробахъ. Картина изменилась. Луна
не улыбалась больше, а ñìîòð?ëà на ï?âöà съ
ужасомъ; а âì?ñòî трубадура ñèä?ëú скелетъ,
игравшій на ëþòí? и оскалившій свой черепъ
по направленію неба.
— Теперь смотрите сюда,— продолжалъ ста­
рикъ, постучавъ костью, отчего опять стало
ñâ?òëî. — Видите вы эту огромную картину,
изображающую «Moulin rouge»—этотъ вертепъ
парижской вакханаліи? Видите вы, какъ несутся
въ âèõð-? вакхическаго танца присутствующее?
Смотрите, сколько правды и жизни придалъ
имъ талантливый художникъ. Несомненно, во
всей этой шушер­Б, танцующей и кутящей, мои
почтенные ïîñ?òèòåëè узнаютъ своихъ знако­
мыхъ, родственниковъ, самихъ себя, наконецъ.
На первомъ план­в изображенъ полицейски,
который допускаетъ веселіе въ ïðåä?ëàõú при­
личія. Но посмотрите съ другой стороны на
этотъ праздникъ.
Опять мракъ. Во французской кадрили тан­


66
цуютъ и кривляются одни скелеты среди шум­
ной залы: музыканты, капельмейстеръ, — все
обратилось въ á?ëûå костяки, только полицей­
ски неизменно стоитъ въ прежнемъ âèä?.
— Такъ все погибаетъ, все уничтожается,
кромъ­ â?÷íî бодрствующаго ока полиціи! —
заключаетъ старецъ.
— Пусть каждый возьметъ въ руки свой
свътильникъ, — поетъ факельщикъ, — и посмо­
тритъ, какимъ онъ будетъ лежать на â?÷íîìú
îäð? смерти.
Всб берутъ въ руки ñâ?÷è. По очереди спу­
скаемся въ темное низкое подземелье. Тамъ
старикъ отбираетъ ñâ?÷è, и предлагаетъ за­
глянуть въ отверстіе, сделанное въ ñò?íê?. Въ
трехъ шагахъ отъ себя каждый видитъ отра­
женіе собственнаго лица, но какого­то зеле­
новатаго öâ?òà. Лицо ïîì?ùàåòñÿ въ отверстіи
савана, которымъ укутано все ò?ëî, и вся фи­
гура втиснута въ стоймя­стоящій гробъ. Дамы
снова взвизгиваютъ и отворачиваются.
— Но это еще не все, господа! — продол­
жаетъ монахъ, протягивая руки за деньгами.—
Интересно ïîñìîòð?òü постепенную степень
измъ­ненія, которое мы будемъ ïðåòåðãã?âàòü
ïîñë? смерти Благородныя лэди, — ваши сія­
тельства,—милости просимъ въ ñë?äóþø³é залъ.
Въ слъ\дующемъ çàë? устроенъ альковъ, за­
драпированный чернымъ сукномъ съ серебря­
нымъ глазетомъ. Въ ãëóáèí? стоитъ ярко
îñâ?ùåííûé, тоже стоймя поставленный гробъ.
— Господа, — поетъ факельщикъ,—не най­
дется ли среди вашей банды какой­нибудь ба­
ронессы или графа, которые пожелали бы по­
меститься въ этомъ ïîñë?äíåìú æèëèù??


67
— Графъ, не хотите ли!—громко говорю я
Ивану Ивановичу. Иванъ Ивановичъ конфу­
зится и толкаетъ меня локтемъ.
— Графъ желаетъ ïîì?ðèòü свое ïîñë?äíåå
жилище?—продолжаетъ факелыдикъ. — Мило­
сти просимъ, графъ, вы окажете честь нашему
гробу.
Но мой графъ кусаетъ губы и упрямится.
Тогда âûë?çàåòú изъ заднихъ рядовъ какой­
то румяный, толстый буржуа, отъ котораго
такъ и несетъ краснымъ ординеромъ.
— Ä?ëàéòå со мной, что хотите,^—говоритъ
онъ, и ë?çåòú самъ въ «последнее жилищей.
Его укутываетъ какой­то палачъ, весь въ
красномъ, á?ëîé простыней, затыкая ее за гал­
стукъ. Получается комическая фигурка съ
краснымъ носомъ, красными щеками и большой
всклоченной шевелюрой. Веселіе дополняется
ò?ìú, что почтенный мужъ высовываетъ пала­
чу языкъ и говоритъ:
—" Îñòîðîæí?å, я боюсь щекотки.
Но вотъ онъ одинъ стоитъ неподвижно,
какъ мумія, передъ всею компаніей. Лицо его
áëúóø?åòú. Подъ глазами появляются пятна.
Ротъ á?ë?åòú, проваливается, глаза ä?ëàþòñÿ
широкими, синими, кожа отпадаетъ, и остается
одинъ голый, безглазый черепъ. Скверный
органъ играетъ «De profundis», —дамы смотрятъ
съ жадностью.
— Теперь, господа, обратное явленіе! Полная
матеріализація. Музыка! пожалуйста что­нибудь
веселенькое.
Музыка играетъ шестую фигуру кадрили.
Подъ эти звуки буржуа постепенно оживаетъ.
Мертвенныя краски сбътаютъ съ лица, крас­
*


6X
ненькій носъ выступаетъ снова, и лукавые
глазки смотрятъ такъ­же хитро и весело.
— Ну, что вы чувствовали? — спрашиваютъ
у него, когда онъ появляется среди насъ.
— Легкое желаніе чихнуть, и то потому, что
отъ этого палача пахнетъ камфорой и гвоздикой.
— А что же вы âèä?ëè въ это время?
— Васъ вид­блъ!
— А когда ваша голова пропадала? Буржуа
щупаетъ шею.
— Даю вамъ слово, она никуда отсюда не
отлучалась. Если же вамъ это казалось, такъ
â?äü нынче такъ усовершенствованы эти
фантасмагоріи. Вотъ на áóëüâàð? Капуциновъ
показываютъ кинематографъ,— тамъ люди хо­.
дятъ, играютъ, поливаютъ öâ?òû, пьютъ. ­бз­
дятъ на велосипедахъ.
— Не желаете­ли, джентльмены и милэди,
перейти въ ñîñ?äí³é залъ?—снова предлагаетъ
монахъ, и вся толпа валитъ въ соседнюю ко­
мнату
Здъхь уже настоящая сцена. ВсЬ, шумя, то­
пая ногами, весело переговариваясь, усажива­
ются по скамейкамъ. Представленіе ä?ëàåòñÿ
балаганнымъ: только не ?äÿòú горящую поклю.
Í?êîòîðûå аксессуары бутафоріи и откровен­
ные костюмы носятъ такой характеръ, что да­
мы отворачиваются, но, впрочемъ, не уходятъ.
Въ заднихъ рядахъ вдругъ я çàì?÷àþ нашу
барышню съ мамашей и фалангой молодыхъ
людей. Îí? хихикаютъ мамаша снисходитель­
но улыбается и думаетъ:
«Дастъ Богъ, хоть теперь выйдетъ замужъ».
Íàêîíåöú,.ìí? ä-?ëàåòñÿ невыразимо скверно
ртъ всей этой пошлости. Я встаю.


69
— Вы желаете, monsieur, пойти на сцену и
изобразить спирита? — спрашиваетъ монахъ.
Я сую ему франкъ въ руку и ñîâ?òóþ ему
провалиться въ преисподнюю.
— А мы собираемся въ Moulin rouge,—
громко говоритъ ìí? д­ввица.
— Хорошее ì?ñòî,—îòâ?÷àþ я.
— Вы ъ­дете съ нами?
— Я думаю, ìí? неприлично.
Ä?âèöà вспыхиваетъ и отворачивается.
Мамаша старается поправить выходку до­
чери:
— Сколько мы сегодня церквей îñìîòðú?ø,
—говоритъ она, — даже въ Ìàãäàëèí? были.
— А теперь собираетесь въ танцклассъ?
Иванъ Ивановичъ по обыкновенно не по­
шелъ со мной. Онъ õîò?ëú все узнать, все
испытать, а я õîò?ëú остатся въ хорошемъ
настроеніи духа, и отправился домой ï?øкомъ.
XVI.
Сегодня пришли отъ жены и отъ дочери
письма. Письма написаны такъ, что ихъ мож­
но было заготовить за пять ë?òú до моей по­
?çäêè. Жена пишетъ:
«Какъ ты поживаешь, другъ мой, въ Пари­
æ?? Успокоились ли твои нервы? Желаю òåá?
полнаго выздоровленія. Ходи больше по теа­
трамъ, больше гуляй. У насъ оттепель и грязь
на óëèö? страшная. Ната безъ тебя скучаетъ.
Воспользовавшись твоимъ отсутствіемъ, она
очень занимается музыкой. Вчера былъ квар­
тетъ: віолончель, флейта, скрипка и Ната на


7"

фортепіанахъ; она ñä?ëàëà огромные óñï?õè
въ òåõíèê?. Мамаша очень òåá? кланяетея и
желаетъ всего хорошаго. Ждала отъ тебя
письма, но я знаю твои воззръ­нія на письма.
Дай о ñåá?, â?ñòî÷êó и не забывай всей ду­
шой любящую тебя женку».
Ната пишетъ:
«Какъ я скучаю безъ тебя, дорогой папочка.
Въ гимназіи все хорошо, и, надъчось, ты мною
будешь доволенъ. Вчера мы были въ òåàòð?,
ñìîòð?ëè í?ìöåâú, и вспоминали тебя: что­то
ты вчера ñìîòð?ëú въ Ïàðèæ?? Пишу мало:
много занятій къ завтрему. Öú?³óþ êð?ïêîêð?ïêî тебя. Твоя Ната».
Я на это сейчасъ же отправилъ телеграмму.
«У насъ слава Богу, дождикъ, чего и вамъ
желаю. Íàò? ñîâ?òóþ играть въ квинтетахъ
и секстетахъ. Для собакъ здъ­сь продаютъ по­
поны».
Не знаю, ãëóï-?å ли моя телеграмма ихъ
писемъ?
*
4С

.V.

... февраля.

Сегодня проходилъ мимо галлереи Лувра
и зашелъ взглянуть на безрукую Венеру. На­
роду много, больше блузники. Ìí? õîò?ëîñü
еще посмотреть на портретъ Деннера, о ко­
торомъ писалъ покойный Ипполитъ Тэнъ какъ
о вещи необычайной законченности въ техниче­
скомъ отношеніи. Пошелъ въ залу, обозна­
ченную въ êàòàëîã? —въ конецъ той безко­
нечной галлереи, что тянется безъ перерыва
черезъ все зданіе Лувра. Поискалъ поискалъ
—í?òú. Обращаюсь къ смотрителю.
Онъ, первымъ ä?ëîìú, исковеркалъ фамилію


7i

Деннера, назвавъ его по французски—Dennair,
потомъ сказалъ, что отлично знаетъ эту ра­
боту— portrait d'un fini que nul autre artiste
n'a su depasser— началъ искать, и не нашелъ.
Пришелъ другой смотритель въ треуголкъч
Заглянули въ мой каталогъ, óâèä?ëè номеръ
2706,— и всетаки ничего не могли ñä?ëàòü.
Такъ я и не âèä?/³ú Деннера.
* *

<
... февраля.

Разговорился въ Булонскомъ лъху съ по­
чтеннымъ ñ?äîáîðîäûìú парижаниномъ.
— Вы ждете выставки 1900 года съ не­
òåðãã?í³åìú?
Лицо его выразило не íåòåðï?í³å, а негодо­
ваніе.
— О, monsieur! Мы перебили эту выставку
у императора Вильгельма, а сами теперь не
знаемъ, что ä?ëàòü.
— Вотъ какъ!
— Каждая наша всемірная выставка пор­
титъ Парижъ на несколько ë?òú. Она пор­
титъ наши улицы, наши мостовыя, ì?øàåòú
свободному ïðî?çäó по улицамъ, портитъ
ö?íû. Выгодно ò?ìú, кто сдаетъ свои квар­
тиры и дома въ наемъ. Но кто остается жить
тамъ, ãä? жилъ, тотъ несетъ убытки. Все до­
рожаетъ, Парижъ теряетъ свой характеръ и
обращается въ одинъ огромный караванъ­са­
рай. Но главная á?äà не въ этомъ. Экономи­
ческое положеніе провинцій во время выставки
ДБлается очень печальнымъ.
— Почему?
— Центръ торговли переносится въ Парижъ.
Представители фирмъ и наибол­ве выгодные


72

покупатели ó?çæàþòü туда. Города ïóñò?þòú.
Наживаются парижане, особенно гостиницы.
Наживаются æåë?çíûÿ дороги. Наживаются
ò?, кто вообще хорошо торгуетъ. Городъ
обезображивается такими возмутительными по­
стройками, какъ Эйфелева башня... Í?òú, из­
бавьте насъ отъ всемірныхъ выставокъ, и мы
скажемъ вамъ спасибо. Отчего у васъ. въ
Россіи, не устаивается всемірныхъ выставокъ?
— Говорятъ, ì?ñòà í?òú,—îòâ?òèëú я.
Французъ такъ расхохотался, что даже рас­
кашлялся.
— Въ Россіи í?òú ì?ñòà для выставки!
Какъ это остроумно. Ахъ, какъ это остроумно!
Это надо запомнить!
#
# *
... февраля.

Не пора ли отсюда?
Я не принадлежу къ числу ò?õú людей,
которые, ïð³?õàâú въ Парижъ, находятъ, что
все превосходно. Помоему, очень скверно, что
въ театрахъ í?òú фойэ и приходится въ ан­
трактахъ выходить на улицу. По­моему, очень
скверно, что за ì?ñòà дерутъ вдвое больше
нашего. Глупо, что закулисами стучатъ дуби­
ной, точно выбиваютъ ворота, и это служитъ
сигналомъ начала представленія. Я не могу со­
гласиться, что зала Оперы —верхъ изящества.
Она очень аляповата, и въ ней очень много
золота. Я не могу согласиться, что тамъ по­
ютъ хорошо, и въ хорахъ есть ансамбли. Я не
могу восхищаться бульварами, магазинами,
дамскими модами. Я все ïåðåñìîòð?ëú, что
меня интересовало, и öîë?å жить çä?ñü не
хочу. Иванъ Ивановичъ тоже былъ ïîñë?ä-


73
ніе дни какъ­то не âäóõ?, и тотчасъ согла­
сился на îòú?çäú.
Билеты у насъ уже были куплены на кру­
говую ïî?çäêó. Оставалось только взять спаль­
ныя ì?ñòà, на одну ночь до итальянской гра­
ницы.
Посылаю внизъ, въ контору, ÷åëîâ?êà съ
деньгами взять два ì?ñòà, Черезъ í?ñêîëüêî
минутъ возвращается назадъ.
— Monsieur, пятьдесятъ франковъ мало.
— Вотъ òåá? разъ! За спальное ì?ñòî?
Даю еще пятьдесятъ. Âñêîð? является съ
квитанціей.
— Monsieur, съ васъ ñë?äóåòú дополучить
за спальныя ì?ñòà шестьдесятъ девять фран­
ковъ.
— Какъ, за одну ночь?
— По восемьдесятъ четыре франка пятьде­
сятъ сантимовъ за постель.
—■ Что же, намъ дадутъ салонъ.
— Í?òú: äâ? койки одна надъ другой.
— Опять âèñ?òü?
— Âñ? висятъ, monsieur.
. И я повисъ на узкой êîéê?, на жесткихъ
подушкахъ, ñä?ëàâú «незначительную при­
плату къ ïðî?çäíîé ö?í?», какъ публикуютъ
Sleeping­ Саг'ы въ своихъ рекламахъ.

XVII.
Мы въ Ãåíó?. Вчера вечеромъ âû?õàëè изъ
Парижа. Сегодня утромъ ïðî?õàëè родиной
Тартарена, мимо Тараскона, ñìîòð?ëè на á?лесоватыя домики и желтые городскія ворота.


74
Останавливались въ Àðë? — ãí?çä? самыхъ
красивыхъ французскихъ женщинъ, но ни
одной не видали. Потомъ çàñèí?ëî и зазеле­
нело Средиземное море, и мы ïð³?õàëè въ
Марсель. Потомъ въ Тулонъ. Въ Вентимилыо
ïð³?õàëè îá?äàòü. Çä?ñü ïá?çäà приходилось
ждать часа два. Противъ насъ за столомъ въ
âîêçàë? поместилась пара: небольшого роста
лысый ÷åëîâ?êú, съ отпяченными губами и
черной ñ?äú-þùåé бородкой, и тощая, высокая,
похожая на него дама. Едва Иванъ Ивановичъ
сказалъ несколько словъ по русски, какъ онъ
заговорилъ хриплымъ голосомъ:
— Позвольте представиться: археологъ
Травкинъ. Сестра моя Клавдія Ивановна.
Клавдія Ивановна, желая ближе познако­
комиться, показала намъ большіе желтые зубы.
— Заканчиваемъ туръ, — продолжалъ онъ.
— ?äåìú въ Неаполь, хотимъ посмотр­вть на
послъ­днія раскопки Помпеи. Мы не надолго:
íåä?ëè на три.
— Однако!— çàì?òèëú я.
— Вамъ кажется много? Отнюдь не много.
Всего три íåä?ëè. Я разъ уже выжилъ тутъ
мътяцъ. Если хотите, я буду вашимъ спутни­
комъ.
Иванъ Ивановичъ началъ говорить, что ему
очень пріятно, или что­то въ этомъ ðîä?, но
я ïîñï?øèëú перебить его.
— Мы ?äåìú въ Римъ.
— Вотъ въ Ðèì?, — замътилъ онъ,%­менъ­е
двухъ ì?ñÿöåâú нельзя оставаться.
— Í-?òú мы денька на два.
Ротъ археолога обратился въ нуликъ, глаза
расширились.


75
— Только на два дня!—изумился онъ.
— Только на два дня! —повторила Клавдія
Ивановна.
— Да что жъ тамъ ä?ëàòü? Ватиканъ меня
не интересуетъ.
— Ватиканъ не интересуетъ! — взвигнула
Клавдія Ивановна.­ ­Что же васъ ïîñë? этого
интересуетъ.
— Да вотъ солдаты итальянскіе. Меня вой­
на въ Àôðèê? интересуетъ. Интересуютъ
уличныя манифестант. Вчера въ Ðèì-?, гово­
рятъ, на площади ñòð?ëÿëè.
— Да в­бдь это безпорядки? — спросилъ
Травкинъ.
— Что жъ изъ этого?
— Вы любите безпорядки?
Очевидно, онъ былъ глупъ, какъ тыква.
И лицо у него было похоже на тыкву.
— Все­таки для меня уличное движеніе
Рима въ десять разъ èíòåðåñí?å Апполона

Бельведерскаго.
— Вы варваръ?
— Í?òú, я даже ношу í?êîòîðûé чинъ.
И я назвалъ себя.
Археологъ еще разъ развелъ руками.
— Какъ же, ваше превосходительство, вы
такъ презираете искусство?
— Полагаю, это не искусство, а рухлядь.
Такая же, какъ въ Ëóâð?, въ Ýðìèòàæ?. въ
Áåðëèí?. Вообще я долженъ сознаться, тер­
ï?òü не могу двухъ отраслей искусства: му­
зыки и скульптуры.
Клавдія Ивановна пошла на примиреніе.
— Въ такомъ ñëó÷à?, васъ должна заин­
тересовать Помпея: тамъ восхитительная жи­


76
вопись. Я вотъ теперь въ ëèõîðàäê? отъ ожи­
данія, отъ мысли, что черезъ два дня ее увижу.
— Я люблю древность,—говорилъ архео^
логъ —и сестрица моя тоже любитъ. Мы въ
Греціи жили съ ней въ прошломъ году боль­
ше ì?ñÿöà.
— Вотъ тоска­то!— вырвалось у меня.
— Въ Греціи тоска! —завопила сестрица. —
Да вы тамъ были?
— Ни за какія коврижки не поъ­ду. Солно­
пекъ и старая ветошь.
— Ай­ай­ай! Какъ это грустно такое отно­
шеніе къ реликвіямъ древности. Â?äü это на­
ñë?äñòâî, оставленное намъ предками.
— Я отказываюсь отъ утвержденія въ пра­
вахъ этого наследства и готовъ все передать
вамъ. Ну, скажите, пожалуйста, какую пользу
приноситъ это изученіе портиковъ и фронтоновъ
Что общаго между старой Греціей и íûí?øíåé
Европой? Посмотрите, у насъ, въ Россіи, одно
время строили казармы и церкви въ античномъ
ñòèë?,—что за чепуха получалась! У насъ
есть и готика, и византія, и нашъ старый
московски стиль — за коимъ чортомъ намъ
ë?çòü въ Грецію и Римъ? А впрочемъ, я во
всемъ этомъ ничего не понимаю и готовъ въ
этомъ сознаться.
Скоро мы разстались: они ñ?ëè во второй
классъ, мы—въ скверное купэ перваго класса.
Ïî?çäú шелъ по Ðèâüåð?, такой же сладкой,
приторной и прилизанной, какъ и нашъ Крымъ.
Только çä?ñü въ ôåâðàë? все сплошь залито
созревшими апельсинами, и огромныя пальмы
тихо качаютъ своими перистыми â?òâÿìè
надъ игольчатыми кактусами. Морской прибой


77
шумитъ у самаго ïî?çäà. Я съ грустью вспо­
минаю, сколько русскихь денегъ погибло
çä?ñü, на этомъ модномъ ïîáåðåæü?; сколько
золота проиграно въ рулетку: сколько пере­
стрелялось и переотравилось народу! Со всего
міра сюда стекается праздный, безшабашный
людъ и восторгается мореыъ, небомъ и рулет­
кой. Какъ все можно опошлить: и море, и бе­
рега, и темносинее небо!
■ •
Въ­Бхали въ Геную. Застучали колеса омни­
буса по мостовой, мелькнулъ памятникъ. Видны
были крохотные переулки съ газовыми фона­
рями.
— Не забудьте ïîñìîòð?òü Кампо ­ Санто!
Кладбище!—доносился изъ окна вагона голосъ
археолога. — Çä?ñü вы въ íåä?ëþ все осмотрите,
óñï?åòå?
XVIII.
Къ счастью, мы все îñìîòð?ëè въ одно утро.
Я уже объяснилъ, что въ ñêóëüïòóð? ничего
не понимаю: поэтому я никакъ не могъ оце­
нить прелестей Кампо­Санто. Вообразите ñåá?
огромную галлерею, идущую квадратомъ, въ ко­
торой ïîì?ùåíî í?ñêîëüêî сотенъ надгроб­
ныхъ памятниковъ. Тутъ есть толстыя плачу­
щія вдовы въ перетянутыхъ платкахъ, старич­
ки съ эспаньолками въ äëèíí?éøèõú рединго­
тахъ, пузатые амуры, чахоточные ангелы смер­
ти. Можетъ­быть, все это ñä?ëàíî превосход­
но, особенно кружева и складки на юбкахъ; но
ни въ одномъ ëèö? я не могъ ïîäì?òèòü и
признака какого­нибудь выраженія или; какъ
теперь принято говорить, экспрессіи. Вся экс­


78
прессія выражается въ слезахъ, который изо­
бражены въ âèä? неболыішхъ бородавокъ на
щекахъ. Въ композиціи монументовъ несо­
мненно áîë?å принимали участія родственники
умершихъ. ÷?ìú художникъ. Художникъ толь­
ко исполнялъ прихотливыя желанія заказчи­
ковъ. Некоторые изъ памятниковъ прямо­та­
ки безобразны. Но все это опять­таки на мой
взглядъ профана. Быть­можетъ, это велико­
ë?ïíî, но у меня í?òú органа, которымъ я
могъ бы воспринять это âåëèêîë?ï³å.
Потомъ мы колесили по игрушечному город­
ку, съ игрушечными площадями, игрушечными
монументами и игрушечнымъ городскимъ са­
домъ. Мимо насъ бътали вагоны электрической
дороги, такой, какая есть теперь въ ʳåâ?, но
какой нътъ ни въ Ìîñêâ?, ни въ Петербургіз.
Иные изъ переулковъ и улицъ èì?ëè празднич­
ный видъ: изъ оконъ одного дома къ противо­
положному перекидывались веревки по âñ?ìú
этажамъ и на нихъ развевались ðàçíîöâ?òíûå
флаги. Ихъ были сотни всякихъ öâ?òîâú и
формъ. По ближайшемъ ðàçñìîòð?í³è оказы­
валось, что это выстиранное á?ëüå, и хитрые
зубцы флаговъ—не áîë?å, какъ обыкновенныя
рубашки и панталоны. Иванъ Ивановичъ та­
скалъ меня въ какой­то Палаццо­Дураццо, ãä?
была мраморная ë?ñòíèöà, которую âñ? смо­
трятъ, но которая ð?øèòåëüíî íè÷?ìú не за­
ì?÷àòåëüíà.
Никакихъ тревогъ и волненій по случаю
абиссинской войны въ ãîðîä? не замечалось.
За îá?äîìú я спросшгь у гарсона:
— А скажите, много вашихъ побито?
— Въ Ìèëàí? много, мосье,— îòâ?÷àëú онъ,


' 79
и прибавилъ въ поясненіе: —Полиція арестовы­
вала за манифестами и многихъ побила.
Въ êîíö? îá?äà я спросилъ счетъ. На мою
долю пришлось девять лиръ. Лира—то же, что
франкъ. Я далъ ðàçì?íÿòü сто франковъ фран­
цузскихъ. Лакей сконфузился, принесъ сто лиръ
и еще три лиры и сказалъ, что за îá?äú полу­
чено сполна. Что значитъ курсъ во время войны!
Вечеромъ опять мы понеслись по туннелямъ,
а на çàð? уже ïîäú?çæàëè къ Риму, окружен­
ному â?íöîìú развалившихся зданій и акведу­
ковъ. Иванъ Ивановичъ волновался и говорилъ:
— Roma! Roma! О, Roma!
*
Ну, разумеется, ïî?õàëè въ храмъ Петра и
Ватиканъ. Извозчики, съ âåëèêîë?ïíûìè ö?пями на жилетахъ, похожи на поваровъ изъ
кондитерскихъ. Лошаденки тощія, надрываю­
щіяся изъ ïîñë?äíèèú силъ. Площадь передъ
соборомъ ö?ëàÿ пустыня. Ïîñðåäèí? — тумба
съ крестомъ, по бокамъ — два плохенькихъ
фонтана.
Иванъ Ивановичъ не âûòåðï?ëú:
— Чтобы судить о âåëè÷èí? собора, нужно
îòú?õàòü за десять верстъ отъ Рима, — сказалъ
онъ.
— Я не ïî?äó, — îòâ?òèëú я.
На растрескавшихся, покоробленныхь, нере­
монтированныхъ ë?òú äâ?ñòè ступеняхъ собо­
ра насъ âñòð?òèëú рябой итальянецъ въ корот­
кихъ êë?ò÷àòûõú панталонахъ и съ грязными
руками. Онъ заявилъ, что за ничтожное воз­
награжденіе готовъ показать все âåëèêîë?ï³å
Ватикана. Иванъ Ивановичъ началъ óâ?ðÿòü,


8o
что все найдетъ по Бедекеру, но я предпочелъ
итальянца съ ничтожнымъ рознагражденіемъ.
И только что мы согласились, какъ сдела­
лись тотчасъ же добровольными мучениками.
Чичероне, заговоривъ безъ четверти одиннад­
цать, говорилъ безъ умолку до половины пя­
таго, заведя насъ въ такія трущобы Ватикана,
откуда ñâ?æåìó ÷åëîâ?êó никогда не выбрать­
ся. Онъ намъ показывалъ производство какихъ­
то мозаикъ, ложи, капеллы, дворы, проходы,
галлереи, бельведеры. Мы âèä?ëè статуи съ но­
сами, статуи безъ носовъ, съ одной головой,
съ двумя головами, ñîâñ?ìú безъ головы. Одинъ
античный чурбанъ былъ лишенъ не только го­
ловы, но îá?èõú ногъ и îá?èõú рукъ, и пото­
му считался лучшимъ произведеніемъ Ватикана.
Âèäú?ø мы каретные сараи папы и осматривали
экипажи. Âèä?ëè облупленныя ñò?íû и обва­
лившуюся штукатурку зданій.
Повторяю, я ничего не понимаю въ искус­
стве, но въ экипажахъ толкъ знаю, и скажу,
что âû?çäíîå ландо папы могло быть и лучшей
работы. Что же касается скульптурнаго и жи­
вописнаго музея Ватикана, то меня удивляетъ
одно: почему въ самомъ архикатолическомъ
центръ­ Западной Европы, рядомъ съ огром­
нымъ сборомъ, въ самомъ äîì?, ãä? живетъ
земной íàì?ñòíèêú Христа, должны нахо­
диться тысячи обнаженныхъ греческихъ бо­
гинь и тысячи картинъ самаго игриваго содер­
жанія, прикрытаго прозрачной маской ìè?îлогіи?
Я не знаю также, почему такъ ругалъ нашъ
чичероне Наполеона за то, что онъ увезъ изъ
Ватикана Венеру Милосскую. Теперь итальянцы


8i

показываютъ только то ì?ñòî, тщательно ого­
роженное ð?øåòêîé, ãä? стояла дивная ста­
туя. Власть папы не настолько сильна, чтобы
достать обратно изъ всемірнаго Вавилона это
величайшее созданіе ÷åëîâ?÷åñêàãî ð?çöà: ему
легче освободить изъ ада любого нераскаян­
наго ãð?øíèêà. Французы знаютъ ö?íó своей
Венеры и не оГдадутъ ее ни за какіе милліоны.
Да и лучше ей стоять въ маленькой êîìíàòê?
Лувра, ÷?ìú подъ святымъ крыломъ Рима â?÷íî
слушать колокольный звонъ, призывающій къ
ìîëèòâ?. И, по моему, эта огороженная пу­
стая площадка съ воспоминаніемъ о милосской
ñòàòó? —лучшее ì?ñòî Ватикана.
До носатыхъ и безносыхъ римскихъ импе­
раторовъ ìí? í?òú никакого ä?ëà, и, по­мо­
ему, это ненужный хламъ. Чтобъ восхищаться
Микель­Анджело, нужно сперва знать анато­
мію, а ей я не учился. Что же касается Ра­
фаэля, то я у него ð?øèòåëüíî не могу найти
того чувства, которымъ ñîãð?òà начальная
итальянской живописи, когда рисовали въ де­
сять разъ хуже Рафаэля. Моей äóø? Рафаэль
чуждъ. Ìí? ð?øèòåëüíî все равно, что по­
думаютъ обо ìí? и о моемъ ìí?í³è знатоки
и ö?íèòåëè: католически мистицизмъ Рафа­
эля ìí? непонятенъ. Ему какъ разъ ì?ñòî въ
Âàòèêàí?, въ äîì? его ñâÿò?éøåñòâà. Рафа­
элемъ пускай восхищается теща.
Тутъ же папы сохраняютъ сидячую ванну
римскихъ матронъ. Это прекрасное èçîáð?òåніе: я непременно, по возвращеніи въ Петер­
бургу ñä?ëàþ модель и возьму привилегію.
Чистоплотность и остроуміе римскихъ дамъ
просто трогательно.
6


82

Когда мы уже были совершенно измучены
и концы усовъ Ивана Ивановича повисли до­
лу, проводникъ вывелъ на съ на отвратитель­
ный дворъ и повелъ къ храму Петра. Сквозь
грязную, тяжелую цыновку мы кое­какъ про­
брались въ папскую усыпальницу, въ этотъ
àïî?åîçú папской власти.
Куда ни взглянешь, со âñ?õú сторонъ смот­
рятъ во весь ростъ роскошныя статуи папъ.
Подъ âåëèêîë?ïíîé золотой ñ?íüþ, ãä? по­
коятся мощи апостола, молится мраморный па­
па. Вокругъ ñ?íè—мраморныя лица женщинъ,
изображающихъ на ëèö? страданія. Чичероне
говоритъ, что это ñä?ëàíî на текстъ: «и въ
мукахъ будешь рождать чадъ своихъ». Для
изображенія большихъ страданій, ñä?ëàíî у
каждой дамы по три огромныхъ пчелы, ïî?äàющихъ ея ò?ëî.
%
Всюду ñâ?òú, мраморныя статуи, золото.
— А â?äü это очень похоже на Grand Ope­
ra,—говорю я Ивану Ивановичу.
— Я только­что самъ объ этомъ думалъ,—
îòâ?÷àåòú онъ.
Чичероне вдругъ начинаеть разсказывать про
императора Николая I.
Ìí? вспомнилось кое­что. Наверху, въ ку­
ïîë? собора, говорятъ, есть собственноручная
надпись: «çä?ñü молился за благоденствіе Рос­
сіи Николай». А пониже другая:
«Et moi aussi. Paul Kozlow».
Чичероне былъ недоволенъ выражениями на­
шихъ лицъ.
— Я по вашимъ лицамъ вижу, что вы не
вполн­б восторгаетесь геніальнымъ произведе­
ніемъ Буонаротти?


S3
— Не âïîëí?,— îòâ?òèëú я.
— Да, созерцаніе такихъ красотъ недо­
ступно многимъ! — вздохнувъ. сказалъ италья­
нецъ.
Въ маленькомъ ê³îñê? ñèä?ëú жирный па­
теръ съ длинной удочкой и читалъ черезъ очки
какую­то маленькую книжку. Повидимому, онъ
читалъ весьма внимательно, но чтеніе это не
ì?øàëî ему ïðîä?ëûâàòü удивительныя прести­
дижитаторскія штуки. Âîçë? его будочки па­
слось стадо маленькихъ ä?âî÷åêú въ черныхъ
платьицахъ, подъ руководствомъ опытной мона­
хини. Одна изъ ä?âî÷åêú выделялась отъ сво­
ихъ подругъ. быстро ïîäá?ãàëà на í?êîòîðîå
разстояніе къ патеру и приседала. Патеръ. не
поднимая глазъ, ударялъ своей удочкой по ä?âî÷ê? и всегда попадалъ ей по темени. Тогда
ä?âî÷êà вскакивала и á?æàëà къ другимъ, а
на ñì?íó ей âûá?ãàëà новая. Такая игра, оче­
видно, доставляла âñ?ìú не малое удовольствіе
и въ то же время являлась обрядомъ индуль­
генціи.
Сходство съ парижской Оперой еще áîë?å
увеличивалось ò?ìú, что внезапно çàï?ëú ор­
гань, и довольно весело. Даже сумрачные ли­
ки иконъ какъ будто прояснились, и женщи­
ны, которымъ суждено было въ мукахъ родить
чадъ, не такъ уже страшно корчились, какъ
во время сумеречной тишины собора.
Когда Иванъ Ивановичъ далъ десять лиръ
рябому итальянцу, онъ какъ будто ðáèä?ëñÿ,
но приподнялъ шляпу и сказалъ:
— Мы еще не все ïîñìîòð?ëè, — быть­
можетъ, вы захотите еще разъ вернуться сюда
завтра?
* *
*
*


84
Вотъ что я занесъ въ свою записную
книжку:
«. .Отличительной чертой римскихъ улицъ
является то, что экипажи держатся ë?âîé сто­
роны, а ï?øåõîäû не держатся ни правой,
ни ë?âîé, и толкаясь, не извиняются. Тамъ,
ãä? ?çäà невелика, ходятъ ïîñðåäèí? улицы.
Развалины содержатся плохо. Следовало бы
устроить еще три­ четыре форума и несколько
храмовъ, — это привлекло бы еще больше англи­
чанъ. Для простоты, развалины даже можно
было бы ñä?ëàòü изъ папьемашэ и оградить
ð?øåòêàìè, чтобы не дотрогивались пальцами.
Въ настоящее время, самыя интересныя руины—
Коллизея, ãä? ежедневно бываетъ травля ту­
ристовъ голодными проводниками. По улицамъ
í?òú прохода отъ патеровъ, они расхаживаютъ
генералами, и имъ даже уступаютъ дорогу.
Поговорку, «быть въ Ðèì? и не âèä?òü па­
пы»,—осуществить весьма легко, такъ какъ его
никто не видитъ. Онъ даже катается въ экипа­
æ? только по собственному садику, но, во èçá? •
жаніе превратныхъ толкованій, äàë?å не âû?çжаетъ. Макаронъ на улицахъ руками не ?äÿòú
тарантеллы не танцуютъ. Да и волосъ итальян­
ки не прилизываютъ по вискамъ, какъ это ри­
суютъ на âñ?õú картинкахъ; не â?ðüòå, милыя
ä?òè, художникамъ: âñ? прачки и зеленщицы
причесаны по ìîä?, волосы назадъ, и даже
національныхъ костюмовъ никто не носитъ».
Къ вечеру ìí? городъ до того îïðîòèâ?ëú,
что. сидя за длиннымъ табльд'отнымъ столомъ
и слушая гнусный оркестръ, я началъ просить­
ся у Ивана Ивановича въ Неаполь.


8,­
— Да что òåá? за сласть Неаполь? — спро­
силъ онъ.
— Ну, все­таки — Везувій, Помпея и все
прочее.
— Ïî?äåìú. Только сегодня не стоитъ, хотя
въ полночь есть ïî?çäú.
— Ïî?äåìú, мамочка, ночью, все равно.
Но ночью потому не пришлось ­вхать, что не
оказалось спальныхъ ì?ñòú. Въ íîìåð? холодъ
чертовскій. Спросилъ дровъ, растопилъ огром­
ный каминъ, какъ разъ âîçë? самой кровати,
спросилъ ñåá? горячаго грога, покрылся тремя
îä?ÿëàìè и пледомъ и, желая доставить удо­
вольствіе Ивану Ивановичу, который спалъ въ
той же êîìíàò?, все повторялъ:
— О, Roma! О, dolce Roma!
На утро все­таки мы загромыхали въ огром­
номъ äèëèæàíñ?, туго набитомъ англичанами,
на вокзалъ.
Мы ?õàëè по ò?ìú самымъ площадямъ, ãä?
два дня назадъ были стычки у народа съ жан­
дармами, и ãä? теперь мирно разгуливали козлы,
ослы и муллы. Какая­то ä?âî÷êà ë?òú десяти
танцовала на церковной паперти, и единствен­
нымъ ея зрителемъ былъ вислоухій щенокъ,
èçð?äêà на нее тявкавшій. Âîçë? меня, при­
тиснувъ ñîâñ?ìú мое á?äíîå гкло къ двери,
ñèä?ëà красноволосая англичанка въ øëÿï? съ
лиловыми фіалками. Отъ нея было очень жар­
ко и пахло «испанской» кожей. Противъ меня,
щелкая своими êîë?íÿìè объмои, ñèä?ëú про­
свещенный мореплаватель, совершенно безбро­
вый, съ канареечнымъ пухомь на ãîëîâ?. Хотя
отъ встряхиванья мы метались по дилижансу и
колотились то о потолокъ, то другъ о друга,


86
ò?ìú не мен­fee. онъ ухитрялся читать Бедекера
въ красномъ переплете, держа его руками въ
красныхъ перчаткахъ. Когда насъ выгрузили на
âîêçàë?, я былъ мокръ, какъ устрица, отъ тако­
го получасового и усерднаго взбалтыванья.

XIX.
Въ купэ повторилась та же исторія. И ан­
гличанъ, и. насъ запаковали въ маленъкое 6т­
ä?ëåíüèöå, похожее на прежнія купэ въ до­
рожныхъ дилижансахъ. Съ двухъ сторонъ
по бокамъ двери заперли. Никакихъ сообще­
ний съ остальнымъ міромъ не имелось и вы­
ходить изъ вагона въ теченіе шести часовъ не
дозволялось, такъ какъ остановки были ми^­
нутныя, и ïî?çäú трогали безъ звонковъ.
Англичане переносили это заключеніе не толь­
ко равнодушно, но даже съ удовольствіемъ,
пожравъ впятеромъ полтора десятка апельси­
новъ и фунта два шоколада. Между собой
они не разговаривали, а только èçð-?äêà улы­
бались. Á?ëÿñûé сэръ читалъ Бедекера, не
отрываясь, и дълалъ карандашемъ îòì?òêè.
Мы ñ?ëè въ купэ первыми. Иванъ Ивано­
вичъ настоялъ, чтобы мы выбрали ì?ñòà на
правой стороне ïî?çäà, такъ какъ, по его
словамъ, верстъ за сто мы увидимъ Везувій,
а видно его только справа. Перевалили мы
черезъ Аппенины, ïðî?õàëè и половину пути,
и три четверти, осталось, наконецъ, полчаса
до прихода въ Неаполь, а никакого Везувія


«7
не показывалось: шли мелкія поросли ë?ñà,
въ ðîä? того, что растетъ въ Ингерманландіи,
— и больше ничего. Иванъ Ивановичъ волно­
вался, âåðò?ëú, какъ попугай, во âñ? сторо­
ны головою и все повторялъ:
— Да, ãä? же, наконецъ Везувій, ãä??
За пять минутъ до остановки, англичанинъ
съ Бедекеромъ поднялъ глаза на Ивана Ива­
вича и сквернымъ срранцузскимъ языкомъ, но
очень вразумительно сказалъ:
— Везувій все время былъ съ ë?âîé стороны.
Съ правой его никогда не было.
Иванъ Ивановичъ сконфузился и сталъ ìí?
говорить по­русски, что онъ узналъ про такой
удивительный отель, какого я еще никогда не
видывалъ, и что тамъ мои нервы íàâ?ðíî
успокоятся и отъ дивнаго вида, и отъ чудна­
го воздуха.
Багажъ мы сдали швейцару удивительнаго
отеля, сами взяли коляску и ïî?õàëè по го­
роду, îñâ?ùåííîìó довольно­таки скудно.
Сперва мы спустились съ горы къ морю. Çä?ñü
запахло тухлой рыбой и всякими отбросами.
Çàò?ìú мы ïî?õàëè рыночными площадями,
ãä? пахло тухлымъ мясомъ и всякой разлагаю­
щейся зеленью. Потомъ мы âú?õàëè въ вели­
êîë?ïíî îñâ?ùåííóþ улицу, но до того уз­
кую, что ï?øåõîäàìú приходилось иногда
заходить въ лавочку, чтобы не быть раздавлен­
ными нашимъ экипажемъ. Потомъ, мы âú?õàли на большую площадь, ãä? былъ памятникъ,
электрическое îñâ?ùåí³å и по тротуарамъ бро­
дили козы. Äàë?å, мы ïî?õàëè мимо велико­
ë?ïíûõú палаццо. Изъ садовъ ñìîòð?ëè огром­
ныя пальмы, и çä?ñü уже íè÷?ìú не пахло,.


88
а просто было пыльно. Дорога пошла въ гору.
Лошаденка выбилась изъ силъ. Вотъ и
гостиница.
Мы голодны, какъ çâ?ðè въ зоологическомъ
саду: съ одиннадцати часовъ у насъ ничего
не было во рту; оказывается, табльд'отный
îá?äú только ­ что начался. Чувствую совер­
шенно животное настроеніе, челюсти щелка­
ютъ. Иванъ Ивановичъ говоритъ, что кор­
мятъ здъхь образцово. Спускаемся по мрамор­
ной ë?ñòíèö?, которая ничуть не хуже Па­
лаццо­Дураццо, потому что тоже идетъ безъ
всякихъ поддержекъ,—и вдругъ слухъ мой
поражается музыкой. Какой­то отчаянный те­
норъ выводить:
Sul шаге luccica
L'ustro d'argento,
Flacida e Г on da,
Prospero ё il yento.. .
Это «Santa Lucia», которая навязла у âñ?õú
если не въ зубахъ, то въ ушахъ. Музыканты
столпились у входа въ залу,— ихъ ÷åëîâ?êú
пять,—да еще съ ними нарумяненная дама.
Продираюсь сквозь нихъ, какъ разъ въ тотъ
моментъ, когда теноръ беретъ необычайно вы­
сокую ноту.
Залъ переполненъ голодными англичанами.
Передъ каждымъ стоятъ наполовину отпитыя
бутылки позилиппо, везувіо, капри. Отъ шипу­
чаго кіанти, которое также плохо, какъ наши
донскія вина. — сыны Альбіона воздерживаются.
Насъ сажаютъ противъ англичанки, напомина­
ющей лицомъ какую­то амфибію. Подаютъ


89
жареныхъ голубей. А ï?âåöú въ дверяхъ над­
рывается:
О dolce Nopoli,
О suol beato...

XX.
Я былъ бы доволенъ îá?äîìú, если бы не
эти надрывающіе душу звуки. Гарсонъ меня
успокоилъ, сказавши, что это только сегодня и
ігБлую íåä?ëþ ï?òü не будутъ. Я съ удоволь­
ствіемъ ï?âöàìú отдалъ лиру, óäîñòîâ?ðèâшись, что они ä?éñòâèòåëüíî ï?ëè только по
случаю какого­то праздника,
Не безъ чувства наслажденія поднялся я
наверхъ къ ñåá? въ номеръ. Шзніе смолкло; по­
стель была самая привлекательная, съ изобра­
женіемъ мурильевскаго «Зачатія» на спинкъ­
изголовья. Я отворилъ дверь на балконъ. Те­
плый ночной воздухъ. Наверху, надъ городомъ,
ñâ?òèòñÿ Везувій и ползетъ изъ кратера огнен­
ная струйка лавы. Въ ãîðîä? тишина. Я стою
недвижно на áàëêîí?. И вдругъ изъ тьмы
долетаетъ треньканье мандолины и другой
дребезжащій теноръ выводитъ:
Na­po­li bel­lo mi­o,
Hon te vedrag­gio chiu!
Захлопываю балконъ, закрываю ставни, а
все­таки слышу отчаянное, изъ ïîñë?äíèõú
силъ, восклицаніе:
Na­po­li min si tn!


90
Ò?ûú не ìåí?å, ночь проходить въ тиши­
í? и спокойствіи Утромъ съ шести часовъ
ñîñ?äêà ­ англичанка начинаетъ мыться за
дверью. Она полошится, какъ утка, и фыр­
каетъ. какъ пудель. Спать нельзя. Я отворяю
ставни. Съ Везувія клубится легкій á?ëûé паръ.
Заливъ прозрачный, перламутровый. Въ розо­
вомъ òóìàí? плаваютъ á?ëûå паруса. Вдали
голубой полоской ñèí?åòú Сорренто. Внизу,
подъ балкономъ—кактусы и пальмы.
— 'Ьдемъ кататься, ■— предлагаетъ Иванъ
Ивановичъ.
Я безропотно соглашаюсь. Спускаемся внизъ
съ горы,— и сразу охватываемся неаполитанскою
грязью и вонью. Дома не оштукатурены, не
окрашены, все разваливается, âåçä? проветри­
вается á?ëüå. Êîå-ãä? ходятъ голыя ä?òè и
полуголые взрослые. Макароны сушатся на
ñîëíö?, и ихъ обсыпаетъ липкая á?ëàÿ пыль.
Извозчики кричатъ, какъ птицы, ð?çêèìè гор­
танными звуками и понукаютъ лошадь, говоря
«а­а!» такимъ тоно.мъ, точно радостно изум­
ляются тому, что у ней сзади растетъ хвостъ.
Патеры ходятъ въ плюшевыхъ черныхъ шапкахъ,
съ завернутыми по опереточному краями. За­
?çæàåìú въ акваріумъ. Особенно хорошъ
одинъ изъ осьминоговъ: въ немъ замечается
удивительное сходство съ нашей vis­a­vis по
табль­д'оту: á?ëÿñîé англичанкой. Англичане,
для возбужденія аппетита, заставляютъ осьми­
нога глотать крабовъ, что тотъ ïðîä?ëûâàåòú
съ большимъ стараніемъ. Ñë?ïûå, хромые, без­
ногіе нищіе кричатъ и просятъ милостыню. А
надо âñ?ìú надъ этимъ— пыль, солнце и ñ?ðîпепельная вершина Везувія. Въ одно утро объ­


¦?çäèëè все, что можно было объездить, смо­
òð?ëè въ трубу на все, на что только можно
было ñìîòð?òü. Иванъ Ивановичъ собирается
вечеромъ въ театръ Санъ­Карло; а я сажусь
писать записки.
Изъ записной книжки.
Неаполь ... марта 1896 г.

Осматривалъ городъ. Осматривалъ его вни­
мательно, какъ осматриваютъ только англичане.
Ð-?øèëú издать собственный учебникъ геогра­
фіи: âñ? наши изъ рукъ вонъ плохи. Въ су­
ществующихъ учебникахъ даются совершенно
превратныя понятія ä?òÿìú. Происходитъ это
потому, что ихъ составители сочиняютъ гео­
графію на Пескахъ, на Ïëþùèõ?, на Креща­
тикъ\ А я бы ихъ отправилъ изучать страну на
ì?ñò?: на Сахалинъ, на Вандименову землю, на
Попокатепетль. Какъ образецъ изложенія, по­
пробовалъ представить въ общепонятной фор­
ì? для милыхъ ä?òåé описаніе Неаполя.
«Неаполь —^главный городъ области того же
названія, í?êîãäà столица неаполитанскаго ко­
ролевства. Въ немъ насчитывается 5°5 тысячъ
жителей, изъ которыхъ áîë?å трехъ четвер­
тей — ïð³?çæ³å англичане со складными бино­
клями. Коренное населеніе занимается разными
промыслами, отъ которыхъ очень дурно пах­
нетъ,—по крайней ì?ð?, по набережной нельзя
пройти—такъ несетъ саломъ, дегтемъ. ворванью,
кожей и еще ÷?ìú-òî. Сложилась известная
поговорка: «Vedi Napoli е poi muori»,—это въ
прямомъ отношеніи къ ароматамъ города: бы­


92

вали случаи, что ïðã?çæ³å падали замертво,
понюхавъ неаполитанскаго воздуха. Близъ Не­
аполя есть пещера, ãä? даже собаки дохнутъ
отъ живительнаго аромата побережья. Про­
мышленность Неаполя заключается: а) въ тор­
ãîâë? кораллами, которыми надуваютъ англи­
чанъ, б) въ содержаніи гостиницъ для англи­
чанъ и в) въизвозномъ ïðîìûñë?, такъ какъ
англичане ?çäÿòú безъ перерыва двадцать че­
тыре часа въ сутки. Какъ на особенно çàì?чательныя постройки Неаполя, можно указать
на развалины Помпеи, которыя расширяются и
улучшаются съ каждымъ годомъ,— а также на
гору Везувій, гдъ­ ä?ÿòåëüíî поддерживается
изверженіе, а когда ñú?çæàåòñÿ много тури­
стовъ, то даже устраиваются землетрясенія и
затопленіе лавой виноградниковъ».
Íàä?þñü, образно и понятно? Мелочныя де­
тали я опускаю, хотя îí? и интересны. Сего­
дня, íàïðèì?ðú, я попалъ въ мрачный туннель,
который принято считать тридцать третьимъ
чудомъ ñâ?òà. Во ìðàê?, слабо озаренномъ
газовыми огнями, мелькали толпы вонючихъ
итальянцевъ, ðåâ?ëè отчаянно ослы, блеяли ба­
раны и козы, которыхъ гнали куда­то въ не­
проглядную темь. На огромныхъ колесахъ ка­
тились огромные возы, шарабаны ñö?ïëÿëèñü
осями, щелкали бичи, ругались кучера, кричали
прохожіе, — и весь этотъ гвалтъ покрывался
громомъ ïî?çäà, проносившагося тутъ же и
наполнявшаго эту чортову дыру дымомъ и па­
ромъ. На языкъ­ культурнаго ÷åëîâ?êà такое
ì?ñòî называется однимъ изъ высшихъ про­
явлены цивилизаціи.
У ословъ преумныя физіономіи. Ослы несо­


93
мнъ­нно понимаютъ и думаютъ больше насъ.
Они флегматики, но иногда ихъ характеръ ä?лается холеричнымъ — они брыкаются и орутъ
во всю мочь. Сегодня я âèä?ëú осла ростомъ
съ меделянскую собаку. Онъ ïîñìîòð?ëú на
меня внимательно и вдругъ, оскаливъ зубы, за­
ðåâ?ëú благимъ матомъ. Потомъ онъ поднялъ
одну изъ заднихъ ногъ и сталъ брыкать ею въ
âîçäóõ?, какъ ä?ëàþòú это капризныя ä?òè.
Изъ лавки въ это время выпрыгнулъ мальчишка,
покрытый корою грязи, точно его выкопали
изъ помпейской лавы, схватилъ огромную палку
и треснулъ осла по ñïèí?. Я думалъ, что онъ
развалится пополамъ отъ такого удара, но
âì?ñòî этого онъ ïîâåñåëú?³ú, сейчасъ же
смолкъ и началъ не безъ удовольствія помахи­
вать хвостикомъ.
Вообще, çä?ñü âñ? ослы избиты и изранены.
Но ÷?ìú оселъ áîë?å избитъ, ò?ìú онъ ве­
ñåë?å и жизнерадостнее. Особеннаго ослонена­
вистничества у неаполитанцевъ я не çàì?òèëú,
но странно было бы удивляться, что ослики
исполосованы отъ ударовъ, когда хозяева испо­
лосованы не ìåí?å: у âñ?õú у нихъ шрамы на
физіяхъ, выколоченные зубы, разбитые глаза и
проч. На все это смотрятъ какъ на естествен­
ныя украшенія природы, какъ на потоки лавы,
нанесенные Везувіемъ.
Сегодня вспомнилъ анекдотъ про знаменитую
итальянку­танцовщицу. Ïð³?õàëà она въ Петер­
бургъ, танцовала съ огромнымъ óñï?õîìú.
Черезъ ì?ñÿöú спрашиваютъ ее, привыкаетъ
ли она къ нашимъ обычаямъ.
— О, да, — говоритъ, — теперь я каждый
день дюю мыломъ руки и шею.


94
Вспомнилъ я это, глядя на дамъ въ зеленыхъ
бархатныхъ платьяхъ съ кружевами. 1>дутъ,
развалясь въ ландо. Руки въ длинныхъ кир­
пичныхъ перчаткахъ. А что подъ перчатками?

XXI.

Вечеромъ радостная âñòð?÷à: археологъ съ
сестрицей насъ разыскали.
— Въ Ðèì? не были?
— Были, все âèäú?³è.
— Виллу Боргезе?
— Çà÷?ìú? Рафаэль въ Âàòèêàí? такой же,
какъ въ Боргезе. Варіаціи на ту же тему.
— Ужасно! Ужасно! Что вы говорите! От­
даете ли вы ñåá? въ этомъ отчетъ?
— Âïîëí?. По тремъ картинамъ Р­впина — я
чувствую âñ? остальныя его работы. По одному
разсказу Мопассана — я знаю äàëüí?éø³ÿ его
вещи.
У археолога какъ­то волнуется животъ. Ö?почка у него на æèëåò? вздрагиваетъ, какъ
отъ землетрясенія.
— Когда же въ Помпею?
— Завтра.
— И мы завтра. Я вамъ покажу массу, инте­
реснаго.
— Çà÷?ìú же вамъ безпокоиться? Я возьму
гида.
— Гиды врутъ.
— Это ничего. Если врутъ интересно, то
Господь съ ними.
— Вы никогда въ Ïîìïå? не были?
— Никогда.


95
— Васъ ждутъ íåèçâ?äàííûÿ наслажденія.
Вы увидите трупы помпеянцевъ въ ò?õú кор­
чахъ, какъ ихъ захватило изверженіе.
— Я трепещу, я трепещу отъ восторга, —
говоритъ сестрица.
— А я изнываю отъ жары,—говорю я, по­
тому что у меня ватное пальто.
Условливаемся ïðã?õàòü въ Помпею на томъ
ïî?çä?, который приходитъ туда въ первомъ
часу. Я соглашаюсь ò?ìú îõîòí?å, что íàä?þñü
уговорить Ивана Ивановича не ­ездить по же­
лезной äîðîã?.
* *
Мы ïî?õàëè на лошадяхъ. Гостиница отпу­
стила намъ отличное ландо въ шорной за­
êëàäê?. Сейчасъ же запахло рыбой и мясомъ.
Когда мы миновали центръ Неаполя, къ этимъ
запахамъ еще присоединился запахъ ñâ?æèõú
кожъ, которыя сушились на ñîëíö?. По бо­
камъ экипажа скакали чумазыя дъъчонки и
хватали насъ за руки, прося подаянія. Городъ
не кончался. Когда ïðî?õàëè Неаполь, начался
Портичи, потомъ Резина, потомъ Торре­дель­
Греко; и все это по одинаково скверной мо­
стовой. Прошелъ часъ, и другой, а мы все
?õàëè, —то мимо виллъ съ пальмовыми ë?ñàìè.
то по грязн­БЙшимъ улицамъ съ уродливыми
статуями мадоннъ и Гарибальди, которыхъ
чтутъ итальянцы съ одинаковымъ почтеніемъ.
У меня çàáîë?ëè спина и бока отъ безпрестан­
ныхъ толчковъ, да и лицо Ивана Ивановича
отчасти утратило всякую пріятность. Солнце
поджаривало все ñèëüí?å, пыль становилась
все гуще, пейзажъ— все ñ?ð?å и ïå÷àëüí?å.


96
Наконецъ, мелькнулъ вдали гостепріимный
кровъ гостиницы. И швейцаръ, и лакей, и самъ
управляющій въ синихъ очкахъ âñòð?òèëè насъ
съ такой предупредительностью, такъ осматри­
вали, точно èì?ëè противъ насъ давно затаен­
ные виды. Первое âïå÷àòë?í³å, — что какъ­ни­
будь, да ужъ оберутъ насъ çä?ñü,—оказалось
âïîñë?äñòâ³è пророческимъ.
Пока мы завтракали—?ëè полусырые мака­
роны съ томатомъ, —пришелъ поъздъ. Первы­
ми âëåò?ëè археологъ съ сестрицей: точно ими
выпалили изъ пушки. Увидя насъ, они пришли
въ изумленіе.
— Какъ? Вы уже çä?ñü?
— Такъ, мы уже çä?ñü.
— На какомъ же ïî?çä-??
— На лошадяхъ.
Братъ съ сестрой ïîñìîòð?ëè другъ другу
въ глаза долгимъ взглядомъ и тяжело вздохнули.
— Ну, завтракать не будемъ и двинемся.
— Я ужъ нанялъ гида, — объяснилъ я.
— И все­таки я съ вами пойду.
И все­таки они съ нами пошли. У входа,
итальянскія монахини собирали на á?äíûõú.
Травкинъ такъ разсердился при âèä? ихъ, что
чуть не замахнулся на нихъ палкой.
— У насъ своихъ много á?äíûõú, своихъ!—
крикнулъ онъ одной изъ нихъ въ лицо, такъ
что она попятилась и пробормотала что­то,
должно­быть, мало соответствующее ея поло­
женію.
Въ самыхъ воротахъ, онъ было остановился
и началъ разсказывать ихъ исторію. Но я â?жливо приподнялъ шляпу и просилъ все это
разсказать ñåñòðèö?, а не ìí?. Ìí? ничего не


97
надо разсказывать. Я прошу только гида вести
меня туда, ãä? я хочу быть, показывать ìí?
только то, что я хочу ñìîòð?òü.
И я ñìîòð?ëú Помпею, ñìîòð?ëú вниматель­
но, долго ñìîòð?ëú. И предо мною оживали
и проносились образы давно минувшаго. И
возставали они ñîâñ?ìú не такими, какъ изо­
бражаютъ ихъ на картинкахъ наши преслову­
тые художники, а такими, какими они ãëÿä?ëè
на меня со ñò?íú Помпеи. Передо мной вста­
вала ихъ жизнь, не театральная, íåë?ïàÿ, при­
думанная, а такая, какой она была въ самомъ
ä?ë?, тутъ, среди этихъ самыхъ ñò?íú стараго
города.
Я хочу çä?ñü изложить все то, что я по­
чувствовалъ, ÷?ìú я проникся въ Ïîìïå?.
Огромное пространство города. Городъ былъ
провинціальный, довольно далеко расположен­
ный отъ Рима. Даже не приморскій портъ, а
просто городъ, съ тридцатью тысячами насе­
ленія. Отношеніе его къ Риму несомненно бы­
ло такое же, какъ, íàïðèì?ðú, отношеніе Ко­
ломны или Торжка къ Ìîñêâ?. Насколько мы
можемъ по жизни Торжка судить о Москве,
настолько же мы можемъ судить по домамъ
Помпеи о Ðèì?. Ученые ð?øèëè, что въ Ðèì?
живопицы были ñëàá?å скульпторовъ, потому
что живопись ñò?íú Помпеи ñëàá?å ея скуль­
птурныхъ работъ. Очень можетъ быть. Но
пусть ìí? ученые докажутъ, что столовыя въ
Ïîìïå? расписывались не малярами­рабами, а
действительными художниками, а статуи не
были привезены изъ Рима. Â?äü ñò?íó нельзя
было привезти ни откуда, поэтому ñë?äîâàëî
довольствоваться ì?ñòíûìè живописцами, какъ


98

Торжокъ довольствуется своими малярами. А
статуи привозились въ сохранности даже изъ
Греціи. Ученые утверждаютъ, что бюсты въ
ломпейскихъ домахъ представляютъ портреты
äîìîâëàä?ëüöåâú, а я заявляю, что это пор­
треты ихъ дядей­сенаторовъ Когда я сказалъ
это Травкину, онъ, по обыкновенію, изумился,
поднялъ брови и сказалъ:
— Почему же дядей?
— А почему же í?òú? Можете вы утвер­
ждать, что это не дядя домовладельца, не
старшій представитель рода? Â?äü вашъ домо­
âëàäú?³åöú былъ прямымъ íàñë?äíèêîìú его,
потому что онъ былъ áåçä?òíûìú.
— Áåçä?òíûìú? —машинально, но серьезно
повторилъ археологъ.
— Да, áåçä?òíûìú. Онъ аккуратно, три раза
въ годъ, ?çäèëú поздравлять дядю съ праздни­
ками и съ наградами по ñëóæá?. Особенно
когда онъ получилъ за редактированіе зако­
новъ объ уравненіи денежныхъ знаковъ долж­
ность управляющаго государственнымъ монет­
нымъ дворомъ. Вы знаете, ãä? былъ монетный
дворъ въ Ðèì??
— Не знаю.
— И я не знаю. Но знаю, что онъ былъ, по­
тому что монеты чеканились. Â?äü îí? чека­
нились?
— Чеканились, — уныло îòâ?òèëú онъ, и
стеръ потъ съ затылка.


99
XXII.
Въ римлянахъ, какх и въ грекахъ, чувство
красоты жило гораздо áîë?å, ÷-?ìú въ насъ.
Каждая шпилька, каждое зеркальце предста­
вляетъ изъ себя вещь несравненно áîë?å ху­
дожественную, ÷?ìú все наше теперешнее про­
изводство въ этомъ родъ­ . Римлянинъ любилъ
пестроту, яркость красокъ. Не â?ðüòå, что
áë?äíûÿ мраморныя ñò?íû служили его обста­
новкой. Посмотрите Помпею. Каждый уголокъ
на ñò?í? расписанъ öâ?òèñòî и ярко. Даже
колонны äâóõöâ?òíûÿ — наполовину красныя,
наполовину желтоватыя. Полъ пестрый, да и
потолки расписные. А тамъ, ãä-? âì?ñòî по­
толка было отверстіе, —оно задергивалось цве­
тною çàíàâ?ñüþ или покрывалось фонаремъ со
стеклами. Ïîñðåäèí? дома былъ разведенъ
садъ, били фонтаны, стояли скамейки. Все это
было миніатюрно: велики были только форумы
да театры, но жилось тамъ хорошо и уютно.
Художники очень любятъ рисовать римлянъ
босикомъ или въ сандаліяхъ съ открытыми
пальцами. А античные художники изображали
такъ только боговъ. Посмотрите на фрески
Помпеи. Играютъ двое голыхъ ребятъ, мать
на нихъ смотритъ,—мать въ башмакахъ, въ
обыкновенныхъ глухихъ башмакахъ. Даже ле­
тящія въ íåá? фигуры, и ò? носятъ довольно
высокіе сапоги и вообще îä?òû не очень ý?èðно. Аполлонъ, играющій на ëèð?, какъ и над­
лежитъ Аполлону, ñîâñ?ìú ðàçä?ëñÿ, но на
голову, ò?ìú не ìåí?å, íàä?ëú шапку: на
ñîëíö? безъ шапки нельзя. Еще дома сидятъ


IOO

въ легкой обуви, а чуть на улицу —полуса­
пожки.
Первое, что ìí? кинулось въ глаза,—водо­
провода Всюду вода, всюду трубы, всюду
фонтаны. Я не буду говорить о Òîðæê? и его
водопроводахъ, — кстати, я тамъ никогда не
былъ,—но я знаю наверно, что Парижъ дале­
ко не во âñ?õú своихъ частяхъ снабженъ во­
дою.
Посмотрите ихъ бани. Баня для á?äíûõú;
термы для мужчинъ съ холодной и теплой во­
дой; бассейнъ, для плаванія; îòä?ëüíî—такія
же женскія бани. Совершенно особле îòä?ëåніе для лицъ, отъ которыхъ можно было за­
разиться áîë?çíûî: они изолированы глухой
ñò?íîé.
Я уже не хочу упоминать о Òîðæê? и Па­
ðèæ?, —въ обоихъ городахъ бани плохи. Но
въ Ìîñêâ? такъ ли оно раціонально?
Травкинъ кувыркался отъ восторга въ этихъ
баняхъ. Сестрица только шептала:
— Боже мой, Боже мой!
И всплескивала руками.
— Мозаика, мозаика!—кричалъ Травкинъ и
нюхалъ мозаику. —Какой подборъ öâ?òîâú?
А? А?
Храмъ Изиды и всего сонма боговъ меня
мало интересовалъ. Я ясно не представляю се­
á? этихъ храмовъ, потому что не знаю самаго
культа, да и никто не знаетъ. Правда, Трав­
кинъ óâ?ðÿëú, что онъ отлично знаетъ, но я
не ïîâ?ðèëú. Но то, что восхищало и удивля­
ло его, ìí? казалось простымъ. Меня удивля­
ло раціональное устройство всего того, о чемъ
мы теперь хлопочемъ и чего не можемъ до­


101

стигнуть. Если сравнить домъ Помпеи съ до­
момъ любого неаполитанскаго жителя, совре­
ыеннаго намъ, если показать эти дома какому­
нибудь археологу съ какой­нибудь планеты, я
óá?æäåíú, что онъ признаетъ древнихъ рим­
лянъ преемниками íûí?øíèõú итальянцевъ, а
не наоборотъ.
Я стоялъ надъ огромнымъ театромъ и ду­
малъ: «удивительное ä?ëî: въ Comedie Franchise
до сихъ поръ дурно видно изъ третьяго ряда
креселъ, а въ помпейскомъ òåàòð? до Рождества
Христова было видно одинаково хорошо изо
âñ?õú ì?ñòú. Въ Òåàòð? Санъ­Карло душно,
а çä?ñü всегда было прохладно, потому что
âì?ñòî потолка âèñ?ëè наметы изъ ткани,
прикрывавшей отъ солнца, но дававшей про­
сторъ естественной вентиляціи. И ìí? пред­
ставилась итальянская толпа, съ ея нервнымъ,
сангвиническимъ темпераментомъ, ïåñòð?âøàÿ
здізсь по ступенькамъ амфитеатра, покупавшая
апельсины и воду у продавцовъ, награждавшая
аплодисментами артистовъ, âì?ñòî вечернихъ
газетъ выслушивающая èçâ?ñò³ÿ, привезенныя
изъ Рима вечернимъ â?ñòíèêîìú.
Я шелъ по улицайіъ, по ò?ìú мостовымъ,
на которыхъ явственно остались глубокія ко­
леи отъ ?õàâøèõú колесницъ,—точно сейчасъ
îí? только прокатились и глубоко вдавили
разрыхленные камни. Ìí? казалось, я вижу
этотъ день; когда лава нахлынула на городъ,
засыпанный пепельнымъ дождемъ, и обняла сво­
ими ñ?ðûìè потоками âñ? улицы, переулки, до­
ма, мельчайшіе закоулки. Эта скорченная отъ
боли собака, съ вытянутыми лапами, стари къ
съ оскаленными зубами, äâ? женщины, найден­


102

ныя на одной постели,—âñ? эти трупы, сне­
сенные въ одну залу,— ìí? были ясны, жалки
и понятны. Но мнъ­ вспомнился «Ïîñë?äí³é день
Помпеи», и я не узналъ ни одной детали Брюл­
лова во всей панорамъ­ Помпеи. Тутъ я вижу
реальную жизнь, тамъ— ä?ëàííóþ и театраль­
ную.
Гидъ съ археологомъ стали сразу въ самыя
натянутыя отношенія. Сестрица до того возне­
íàâèä?ëà итальянца, что, казалось, õîò?ëà его
поглотить, какъ лава. Но гидъ лукаво улыбался
и, подтрунивая надъ знаніемъ «синьйора русса»,
вдругъ спросилъ:
— А' какой, по­вашему, домъ, íàèáîë?å со­
хранившийся въ Ïîìïå??
Травкинъ нахмурилъ брови и сказалъ, что
въ Россіи каждый ребенокъ знаетъ, что вотъ
такой­то.
Тогда гидъ хлопнулъ въ ладоши и захохо­
талъ.
— Синьйоръ руссо плохой археологъ,—ска­
залъ онъ,—я ñîâ?òóþ ему äîâ?ðèòüñÿ спеці­
альному проводнику. Самая интересная вещь—
Casa nuova.
— Casa nuova? Какая Casa nuova?
A­a! вотъ вы даже не слыхали.
— Онъ лжецъ, наглый лжецъ!— заявила се­
стрица.
Но наглый лжецъ пригласилъ âñ?õú ñë?äîвать за собою. Онъ привелъ насъ туда, ãä?
только­что были окончены раскопки и откуда
еіпе не было взято вещей въ неаполитанскій
музей. Травкинъ до того былъ пораженъ, что
растерялъ свой зонтикъ и платокъ.
— Это что­то новое, новое...— бормоталъ
онъ.


юз
— Точно вчера çä?ñü жили, посмотрите, —
говорилъ проводникъ. — Вотъ ихъ садикъ, вотъ
фонтаны, вотъ гермы. Çä?ñü, за колоннами,
дверь. На âåðàíä? столики и стулья. Посмо­
трите, какъ îòä?ëàíû комнаты. Тутъ все. воен­
ный сцены, тутъ морскія битвы, тутъ ìè?îëîгія. Это домъ Веттіевъ, — очень богатыхъ и
знатныхъ помпеянъ.
Травкинъ тыкается изъ угла въ уголъ. Онъ
смотритъ статуэтки, ñò?ííóþ живопись, моза­
ику, колонны. За нимъ неотступно á?ãàåòú се­
стрица. Проводникъ разсказываетъ что­то о
триклиніумахъ и пріемныхъ комнатахъ, а ìí?
почему­то кажется, что çä?ñü былъ шахматный
клубъ или что­нибудь въ этомъ ðîä?. Много
комнатъ­кабинетовъ, ãä? можно ïîñèä?òü, по­
говорить, закусить и выпить. Въ ñàäèê? тоже
столики. Отлично устроенная кухня подъ бо­
комъ. Íèãä? не çàì?òíî спаленъ, пріемныхъ
комнатъ, болыиихъ триклиніумовъ
Гидъ торжествуетъ— онъ ïîá?äèëú!

XXIII.
Мы идемъ назадъ. Травкинъ ндетъ безъ
шляпы. У сестрицы шляпа ñú?õàëà на заты­
локъ. Къ намъ пристаетъ собаченка, мохнатая,
веселая, которая тащитъ за лапу огромную зе­
леную ящерицу. Ящерица âïîëí? покорилась
своей участи и недвижно виситъ и.зъ собачья­
го рта, дожидаясь того момента, когда псу
благоугодно будетъ ее выпустить. Она знаетъ,
что непріятное путешествіе по развалинамъ—


104

только ñë?äñòâ³å веселаго характера песика, а
прихотямъ сильныхъ надо покоряться.
Я вынимаю пять лиръ для гида.
Повторяется римская сцена.
— Что?—восклицаетъ онъ.—Да ðàçâ? пять
лиръ даютъ когда­нибудь проводникамъ? У
меня, милостивый государь, пять дочерей, я
ихъ âñ?õú долженъ содержать, а вы ìí?
даете пять лиръ! Десять лиръ—это самое ни­
щенское вознагражденіе.
Чтобъ отъ него отвязаться, вынимаю десять
лиръ, онъ моментально ихъ выхватываетъ у
меня изъ рукъ и прячетъ âì?ñò? съ прежними
деньгами въ жилетный карманъ.
— Искренно благодарю васъ,—говоритъонъ,
и чтобъ у него не отняли ихъ, á?ãîìú ки­
дается впередъ.
Травкинъ îáàëä-?ëú. Онъ идетъ, ничего не
понимая. У выхода онъ уже не сердится на
монахинь, а внимательно смотритъ каждой въ
лицо и говоритъ:
— Да, это удивительно!
Лакей въ ãîñòèíèö? заявляетъ, что нашъ
кучеръ завтракаетъ, и пока онъ не кончитъ,
?õàòü нельзя. Нечего ä?ëàòü, приходится и
намъ завтракать, ò?ìú áîë?å, что вязкіе ма­
кароны меня не удовлетворили.
—­ Вы знаете, — говорилъ Травкинъ, — что
еще осталось на семьдесятъ ë?òú работы, для
того, чтобы открыть всю Поімпею, — если ра­
боты будутъ вестись такъ же энергично и
безостановочно, какъ теперь. И черезъ семь­
десятъ ë?òú весь городъ предстанетъ псредт.
нашими глазами.
— Ну, мы­то къ тому времени давно сгніемъ,


105

сложивъ лапки и повернувшись кверхъ брюш­
комъ,—çàì?òèëú я.
Этотъ аргументъ поразилъ братца съ сест­
рицей. Они ïîñìîòð?ëè другъ на друга и ð?шили, что еще семидесяти ë?òú имъ, пожа­
луй, и не прожить.
— Знаете,—продолжалъ я,—если бы я былъ
художникомъ въ ðîä? Альмы Тадема, Семи­
радскаго, Бакаловича — âñ?õú.òú÷ãú, что ри­
суютъ античную жизнь, какихъ бы сюжетовъ
я повыбралъ изъ этой жизни?
— ­ А ну­ка?
— Вы âèä?ëè приборы для рванья зубовъ
въ неаполитанскомъ ìóçå?? Очевидно, зубные
врачи èì?ëè пріемные часы. Вотъ бы я и
изобразилъ пріемную у такого врача. Чинов­
никъ съ флюсомъ, подвязавши щеку, сидитъ
у двери. Мамаша съ дочкой пришли снять
винный камень съ зубовъ. Дочка строитъ глаз­
ки молодому офицеру, который сломалъ зубъ,
упавъ съ лошади, а потому желаетъ его или
вставить, или подпилить.
Сестрица возмутилась.
— Какая же это античная жизнь?
— Такая же, какъ наша. Â?äü зубы у нихъ
тоже áîë?ëè.
— Í?òú, ■— подтвердилъ братецъ, — это вы
такъ, шутите, конечно; это все благерство.
— Í?òú, позвольте. Çàã?ìú—судъ у ì?ñòнаго мирового судьи. Обвиняется сенатскій
чиновникъ, çà?çæ³é грекъ и какой­то восточ­
ный ÷åëîâ?êú въ буйствъ­, произведенномъ въ
публичномъ ì?ñò?, съ разбитіемъ посуды и
прочаго. Судья приговариваетъ ихъ къ ïåí?
въ пользу пріюта ä?òåé воиновъ, павшихъ во


I об

второй êàð?àãåíñêîé âîéí?. Ñâèä?òåëè—очень
хорошенькія девушки и дворники при увесе­
.чительномъ заведеніи. Почему этотъ сюжетъ
ìåí?å жизнененъ, ÷?ìú картина: «Ваза или
ä?âèöà?» Помните такую?
— Это, знаете, какъ­то того, — сказалъТрав­
кинъ.
— Çàò?ìú: возвращеніе изъ театра. Про­
ливной дождикъ. Дамы подобрали свои платья
насколько возможно. Зонтики промокли знаете,
эти восточные нескладные зонтики. Къ довер­
шенію всего, по óëèö-? ­вдетъ колесница и
брызжетъ грязью.
— Да ðàçâ? въ этомъ заключалась антич­
ная жизнь? — вдругъ закричалъ Травкинъ. —
Â?äü это были великіе законодатели, мысли­
тели, политики!
— Да ðàçâ? въ этомъ античная жизнь? —
какъ эхо повторила сестрица.
— Прекрасно, —продолжалъ я.—Вотъ вамъ
еще мотивъ. Сенаторъ просматриваетъ бумаги,
принесенный секретаремъ. Одну бумагу ñë?дуетъ переписать еще разъ. Въ секретаръ­ дол­
женъ быть типъ ÷åëîâ?êà ïðîñèä?âøàãî три
кожаныхъ стула. Сенаторъ ­ ä?ëåöú ­ админи­
стратора съ широкимъ ñâ?òëûìú взглядомъ
на законоположеніе. Его кабинетъ—огромная
библіотека, архивъ со всевозможными справ­
ками. Рабочій столъ, корзина для ненужныхъ
бумагъ, восточные ковры, статуи — вотъ что
нужно угадать художнику...
Травкинъ крутилъ головою и спрашивалъ:
— А ãä? же красота?
— Красота въ правд/в,—говорилъ я.


ioy
— Ой, í?òú, í?òú!—закричала сестрица и
замахала руками.—Правда—это ужасно.
— Вы предпочитаете ложь?—вставилъ свое
çàì?÷àí³å Иванъ Ивановичъ, который былъ го­
лоденъ и ?ëú безостановочно.
— Я называю ложью,—продолжалъ я,—про­
изведения художниковъ, у которыхъ греки и
римляне изображены не желтыми и загоре­
лыми, а á?ëûìè и румяными. Я считаю ложью
появленіе женщинъ въ îáùåñòâ? мужчинъ въ
ïîëóðàçä?òîìú âèä?. Вонъ посмотрите въ
неаполитанскомъ ìóçå? статую матроны. Она
такъ îä?òà, что хоть сейчасъ въ любой нашъ
салонъ или на раутъ. Жизнь римлянъ гораздо
проще, ÷?ìú думаютъ âñ? археологи, если
они вообще о чемъ­нибудь думаютъ. А впро­
чемъ, я постоянно говорю, что считаю себя
просраномъ и ничего не понимаю во всемъ
этомъ.
Кучеръ позавтракалъ. Мы должны были за­
платить за его ?äó. Ивану Ивановичу долго
не несли сдачу; затъ­мъ дали ему красную бу­
мажку въ двадцать пять лиръ, на которой былъ
изображенъ Данте и богиня, представляющая
Италію.
— А в­бдь это фальшивая бумажка, — ска­
залъ я.
Травкинъ, какъ археологъ, заявилъ, что онъ
помнитъ въ Италіи такія бумажки, и что îí?
настоящія.
Черезъ четверть часа мы разстались. Трав­
кинъ, пожимая ìí? руку, говорилъ:
■— Я съ вами не согласснъ: античная ста­
рина—это красота.
— И я того же ìí?í³ÿ, — сказала сестра.


ю8
Очевидно, она подъ античной стариной разу­
мела себя и думала, что она красива.
Опять загромыхало ландо по античной мо­
стовой, опять пыль стала набиваться въ ноздри
и уши. Когда мы âú?õàëè въ Неаполь, Иванъ
Ивановичъ âåë?ëú остановиться передъ боль­
шой аптекой:ему ïîñë? помпейскаго завтрака
понадобилось купить желудочныхъ капель.
— Ты ðàçì?íÿé красную бумажку, — крик­
нулъ я ему âñë?äú.
Возвратился онъ áîë?å кислымъ, ÷?ìú по­
шелъ.
— Бумажка не фальшивая,—çàì?òèëú онъ,—
а только тосканскій банкъ давно уже прекра­
тилъ операціи, и бумажки его не ходятъ. Ìí?
указали контору, которой принадлежитъ пом­
пейскій ресторанъ. Ïî?äåìú туда ругаться.
— Ïî?äåìú.
Ïð³?õàëè. Â?æëèâî объясняемъ: вотъ что
произошло три часа тому назадъ въ ïîäâ?домственномъ имъ учрежденіи.
Конторщикъ смотритъ на бумажку подо­
зрительно.
— Что же наша контора можетъ вамъ ñä?лать?
Тогда я мягко намекаю на то, что вся эта
исторія называется мошенничествомъ и обира­
тельствомъ иностранцевъ.
Другой конторщикъ на англійскомъ ÿçûê?
говоритъ своему товарищу:
■— Скажите, что кассиръ ушелъ и чтобъ они
зашли завтра.
Къ счастью, Иванъ Ивановичъ не забылъ
по­англійски и потому çàì?÷àåòú на томъ же

ÿçûê?:


109

— У насъ í?òú времени таскаться по ва­
шимъ конторамъ изъ­за того, что ваши трак­
тирщики—мошенники. Потрудитесь ðàçì?íÿòü
сейчасъ же.
Оба конторщика êðàñí?þòú, и û?íÿþòú
ассигнацію.
# #
#
Вопросъ: что же мои нервы? успокоились,
или í?òú. Не знаю. Ìí? скучно, тоскливо.
Скучно по воскресеньямъ, когда звонятъ во
âñ?õú церквахъ, ни дать ни взять въ нашей
Ìîñêâ?. Скучно ñèä?òü за табль­д'отнымъ сто­
ломъ и ñìîòð?òü на англичанъ, которые даже
во время ?äû разсматриваютъ планы и карты.
Скучно спать. Намекаю Ивану Ивановичу, не
пора ли ó?çæàòü, но онъ не хочетъ. Зоветъ
меня на Капри. Что ìí? ä?ëàòü на Капри?
Красивые тамъ виды? Â?ðþ я въ это, âïîëí?
â?ðþ. Но почему нужно íåïðåì?ííî любо­
ваться этими видами? Çà÷?ìú я ïî?äó въ го­
лубой гротъ, когда я âïîëí? â?ðþ въ его
существованіе и ни на волосъ имъ не инте­
ресуюсь, хотя бы онъ былъ даже не голубой,
а âñ?õú öâ?òîâú спектра. А главное—мандо­
лины и гитары. Â?äü и въ Ïîìïå?, во время
завтрака, бродячіе рапсоды въ потертыхъ сюр­
тукахъ ï?ëè о Dolce Napoli и о прочемъ.

XXIV.
Í?òú! Довольно! Брльше я не могу этого
вынести!
Я не могу, просыпаясь каждый день, под­
ходить къ окну, âèä?òü божественный Неаполь


no

и думать: «Vedi Napoli e poi muori». Я нена­
вижу âñ?ìè силами души этотъ лиловый за­
ливъ, эти á?ëûå кубики игрушечныхъ домовъ,
â?÷íûé дымъ надъ Везувіемъ, â?÷íîå хлопанье
бичей, â?÷íî безоблачное небо. Внизу, въ са­
äèê?, подъ пальмой, всегда утромъ сидитъ
нянька съ полосатымъ синимъ зонтикомъ и
играютъ золотушныя англійскія ä?òè. Ревъ осла
проникаетъ ìí? въ самую душу, и въ его от­
чаянномъ âîïë? я чувствую тотъ же протестъ,
что живетъ во ìí? и только не ðàçð?øàåòñÿ
такимъ гармоничнымъ, естественнымъ ревомъ.
Я уже не выхожу изъ отеля, потому что грязь,
вонь и гамъ улицъ выводятъ меня изъ себя.
Çä?ñü, наверху, сравнительно тихо. Разъ въ
полчаса прокатится подъ окнами ïî?çäú паро­
ваго трамвая, отчего задрожитъ весь домъ и за­
звенятъ стекла, и все опять смолкнетъ на пол­
часа. Къ счастью, у оконъ нашлись четырехствор­
чатыя ставни: я ими закупориваюсь снаружи, и
тогда вой шарманокъ, ï?ñåíú про Маргариту и
крикъ ословъ кажутся áîë?å отдаленными. За
англичанъ ìí? ä?ëàåòñÿ все ñòûäí?å,—а имъ
это все равно, — они попрежнему жрутъ за
завтракомъ свои тартинки и пьютъ терпкій
везувіо, думая, что это олимпійскій нектаръ.
Я ужъ пробовалъ дать имъ понять все непри­
личіе ихъ поведенія: спросилъ ñåá? âì?ñòî
завтрака бри, масла и бутылку шампанскаго.
Я все это уничтожилъ, глядя имъ прямо въ
глаза, пока они ?ëè макароны, èíä?éêó съ
мускатнымъ îð?õîìú и жаренаго голубя. Но
они ñìîòð?ëè на меня невозмутимо. Только
рыжая англичанка осклабилась и сказала про
меня мужу:


I II

— ?íú, â?ðíî, сегодня лазилъ на Везувій.
Комната моя îïðîòèâ?ëà ìí? áîë?å всего.
Я знаю, что въ ней. äâ?íàäöàòü шаговъ отъ
балконной двери до входа, а поперегъ ходить
нельзя, потому что стоитъ кровать головой къ
ñò?í? и хвостомъ къ ñåðåäèí? комнаты. Я
знаю, что отъ верхняго ящика комода пахнетъ
іодомъ,—â?ðîÿòíî, предыдущей постоялецъ ма­
зался этимъ милымъ составомъ. Въ ïîòîëê?
два крючка для неизвестной надобности. Съ
кажды.мъ днемъ, впрочемъ, ихъ надобность все
áîë?å выясняется: если закинуть на любой изъ
нихъ веревку, то можно повеситься съ несо­
ìí?ííûìú комфортомъ. Вдобавокъ въ нижнемъ
ÿøèê? комода нашлось аршинъ пять хорошей,
êð?ïêîé бечевы: если выпустить стулъ изъ­подъ
ногъ постепенно, а не сразу, она выдержитъ, и
можно съ óñï?õîìú ïîâèñ?òü несколько ча­
совъ. прежде ÷?ìú соберутся выломать дверь.
Поймавъ себя въ третій разъ на этой мысли,
я вдругъ понялъ, что довольно,—и что путе­
шествіе произвело должное ä?éñòâ³å на мою
нервную систему. И вотъ, подъ вліяніемъ этого
вывода, я внезапно вошелъ въ комнату Ивана
Ивановича.
Иванъ Ивановичъ спалъ на кровати съ вы­
сокнмъ изголовьемъ, на которомъ было изоб­
ражено такое же мурильевекое «Зачатіе», какъ
и на моей. При моемъ âõîä?, онъ открылъ
глаза и спросилъ съ испугомъ:
— Что случилось?
— Я пришелъ òåá? сказать,—началъ я, ста­
раясь говорить какъ можно ñïîêîéí?å, но это
у меня не выходило,—я собрался ó?õàòü от­
сюда, и ó?äó сегодня же.


I 12

— Куда? —еще áîë?å изумился онъ.
— Въ Пунка­Харью, въ Петербургъ, въ Япо­
нію,—не знаю куда.
— Çà÷?ìú?
— Çàò?ìú, что я порядочный ÷åëîâ?êú, или,
по крайней ì?ð?, долженъ быть такимъ, и
потому не èì?þ права, ни съ того ни съ сего,
жить въ Италіи, заставлять таскать меня раз­
нымъ животнымъ съ горы на гору, óâ?ðÿòü,
что ìí? необходимо âèä?òü Помпею, и про­
делывать сотни другихъ пошлостей.
—■ Да â?äü âñ? ихъ ïðîä?ëûâàþòú!
— Ну, и чортъ съ ними. Пусть ïðîä?ëûваютъ, а ìí? не надо.
— Да â?äü òåá? отдыхъ предписанъ!
— А çä?øí³é кофе съ молокомъ отдыхъ?
А рыжіе англичане—отдыхъ? А шарманки и
«Маргарита» —отдыхъ? Ты поступай какъ зна­
ешь, но сегодня ночью я отсюда ó?çæàþ.
Иванъ Ивановичъ спустилъ ноги съ кровати.
— Душенька, подождемъ только до зав­
тра,—молящимъ голосомъ заговорилъ онъ, —
только до завтра
— Я ïî?äó сегодня, оставь меня, ради Со­
здателя.
Иванъ Ивановичъ съ обидою опять подо­
бралъ подъ себя ноги.
— Въ такомъ ñëó÷à? ïî?çæàé одинъ.
— Хорошо.
Иванъ Ивановичъ îáèä?ëñÿ. Онъ молча на­
чалъ îä?âàòüñÿ. Съ грустью расчесалъ свои
усы, проговорилъ словно про себя: «сегодня
надо побриться», и íàä?ëú свой íåèçì?ííûé
пилиндръ.
— Твой характеръ, мой другъ, ужасенъ,—


"3
заговорилъ онъ, такъ морщась, какъ будто по
îøèáê?, вмътто своего кюммеля, хватилъ уксу­
су. — Я теперь âïîëí? понимаю, почему твоя
жена такъ настаивала на этомъ путешествіи.
Только çà÷?ìú она меня обрекла на такую пытку?
Онъ ушелъ Я живо уложился, спросилъ
счетъ. Два раза для этого подымался на лиф­
ò?. Позавтракалъ, переговорилъ съ хозяйкой
и, наконецъ, дождался того момента, когда
разные «сракины» понесли мой багажъ. Но
тутъ я какъ разъ вспомнилъ, что мой паспортъ
у Ивана Ивановича. Впрочемъ, останавливаться
было поздно; я написалъ ему записку: «Уъз­
жаю. Высылай паспортъ въ Венецію, до вос­
требованія».
Не знаю, какую физіономію скорчилъ онъ,
возвратившись домой, но я чувствовалъ себя
невообразимо хорошо, вырвавшись изъ закол­
дованнаго круга ревущихъ ословъ, вонючихъ
шкуръ и мандолинистовъ. Грязныя станціи,
могущія соперничать только съ Gare du Nord
въ Ïàðèæ?, промелькнули длинной вереницей.
Вечеромъ въ Ðèì? я ñú?ëú какой­то полухо­
лодный объ\дъ и дождался, наконецъ, того,
что весь буфетъ потушили, а на тотъ столъ,
за которымъ я сидблъ, навалили â?íñêèõú
стульеръ. Это хорошая предосторожность: я
самъ âèä?ëú, какъ на одномъ московскомъ
âîêçàë?, съ одиннадцати часовъ вечера, ла­
кеи спятъ въ сообществе клоповъ на ò?õú
самыхъ столахъ, на которыхъ мы ътгимъ. По­
стель въ âàãîí? ìí? была уже оставлена по
телеграмме, и я въполночъ спалъ ò?ìú сномъ
невинности, какимъ только можетъ спать чело­
â?êú, не èì?þù³é вида на жительство.
8


ii4

XXV.

Утромъ я проснулся среди крутыхъ горныхъ
вершинъ Аппениновъ. Ïî?çäú несся надъ обла­
ками, то ныряя въ туннели, то вылетая на мо­
сты и віадуки, и снова окутываясь въ туманъ.
Горный воздухъ, несмотря на сырость, былъ
удивителенъ. Флоренція, куда такъ собирался
меня тащить Иванъ Ивановичъ, чтобы показать
дворецъ Уффици, къ счастію, осталась назади,
и мы уже были ближе къ Áîëîíü?.
Наконецъ, и горы отошли назадъ, и мы по­
катились по влажной ðàâíèí?, за которой се­
ребрились неясной полосой лагуны Адріатики.
Облака, уже морского характера, çàïåñòð?ëè
и заносились въ âîçäóõ?. Вотъ дамба, мутно­
зеленая вода. Вотъ вокзалъ.
— Факино! Факино!
Факино воротятъ морду и не хотятъ слу­
шать. Какіе­то рослые блузники стоятъ, заложа
руки въ карманы штановъ, и сонно смотрятъ
на меня. Я показываю имъ «уну лиру», но ни­
кто не трогается съ мъхта; я беру тогда въ­
руки свой багажъ и иду на ïîäú?çäú. Выби­
раю швейцара ïîæèðí?å, полагая, что ÷?ìú
æèðí?å песъ, ò?ìú лучше ему живется. Швей­
царъ строго объявляетъ, что гостиница его пер­
ваго ранга и что лучшаго вида на большой
каналъ, какъ отъ нихъ, í?ãú во всей Венеціи.
Подплываетъ длинная черная стерлядь съ
глупымъ носомъ крючкомъ, меня сажаютъ на
черную сафьянную подушку и обкладываютъ
чемоданами. Вокругъ, на такихъ же стерля­
дяхъ, сидятъ дамы, тоже съ чемоданами, и


ii5
чему­то радуются. Изъ дверей ñîñ?äíåé цер­
кви выглядываетъ какой­то Плюшкинъ въ ха­
ëàò? и недоброжелательно смотритъ и на стер­
лядей, и на дамъ, и на меня. Это, должно­
быть, ключарь или пономарь,—но во всякомъ
ñëó÷à? съ необыкновенно скупой физіономіей.
Гондолы покачиваются, швейцары кричать, солн­
це паритъ и золотыми, огненными кружками
горитъ на âîä?. Въ âîçäóõ? виситъ æåë?çíûé
мостъ. Небо голубое, хорошее. Отчего бы çä?ñü
и не жить?
Ударъ весломъ, другой, третій. Слегка по­
качиваясь то вправо, то âë?âî, гондола опи­
сываетъ полукругъ и âð?çàåòñÿ въ переулокъ,
ãä?, очевидно, до сихъ поръ еще гніютъ ò?ëàжертвъ «Ñîâ?òà Десяти»: такая несуразная
вонь стоитъ въ âîçäóõ?. Даже ïîñë? Неаполя
чувствительно. Пахнетъ «будущностью милой
отчизны», какъ выражался Гейне. Съ облуп­
ленныхъ сгбнъ дышетъ величіемъ былыхъ дней:
обвалившіеся фронтоны и гербы, обвалившіяся
ð?ø¸òêè. Передъ поворотомъ изъ канала въ
каналъ, гондольеръ кричитъ ð?çêî, какъ дя­
телъ, и ныряетъ за уголъ, стукаясь бортомъ о
борта другихъ стерлядей. Въ запахахъ чув­
ствуются варіанты: иногда пахнетъ чеснокомъ,
и тогда ìí? кажется, что мы плывемъ мимо
дома Шейлока, и черный глазъ Джессики
смотритъ на меня изъ окна. Не знаю, какъ
плавали çä?ñü старые венеціанцы съ молодыми
венеціанками, но ñâ?æåìó ÷åëîâ-?êó конца де­
вятнадцатаго стол­бтія трудно.
Вотъ и отель. Тутъ швейцаръ уже жи­
денькій, похожій на миногу; онъ ловитъ ловко
гондолу и помогаетъ ìí? выйти на ë?ñòíèöó.


ІІб

Но въ ту минуту, когда я становлюсь на сту­
пень, повидимому, свободную отъ. воды, на­
бътаетъ волна, и покрываетъ мой сапогъ.
— О, monsieur, это отъ парохода, что про­
шелъ мимо,—успокоительно çàì?÷àåòú минога
и любуется на то, какъ å?ðûå панталоны снизу
отъ воды ñä?ëàëèñü темными.
— Вотъ чертовы ступеньки!­ ­отъ души про­
изношу я.
— Мои Dieu! C'est—русскій! Serge! Serge! —
раздается надо мной.
Я замираю отъ удивленія. Почему эта дама,
крохотнаго роста и шепелявая, смотритъ на
меня черезъ лорнетъ, для чего вывернула свою
руку турьимъ рогомъ, — и называетъ меня по
имени.
— Serge, иди сюда ñêîð?é, иди!—говоритъ
она — Смотри, нашъ компатріотъ въ замоченой
одеждъ\
Сержъ, толстый, хромой на ë?âóþ ногу,
отдуваясь, ковыляетъ къ намъ и испуганно
смотритъ то ä³í? въ лицо, то на мокрую шта­
нину.
— Вы изъ Россіи? — спрашиваетъ онъ, и,
не дожидаясь ответа, продолжаетъ: —­А вотъ
мы все попасть домой не можемъ. Фу!­ фу!
Вотъ мы съ женой, фу! да!
— Ахъ, я такъ люблю отчизну, я такая па­
тріотическая, — говоритъ дама, не опуская лор­
нетки и съ удовольствіемъ разсматривая меня,
точно я не русскій путешественникъ, а ð?äкій экземпляръ мандрила —Я ò?ëîìú въ Ве­
неціи, а душой—въ ñò?íàõú Россіи. Я воспи­
тана за границей, но родилась и выросла въ
самомъ öåíòð? моего отечества.


"7
— Номеровъ í?òú, monsieur,—â?æëèâî зая­
вляетъ швейцаръ.
— Какъ í?òú? —возмущаюсь я.—Çà÷?ìú же
вашъ швейцаръ не сказалъ ìí? на äåáàðêàäåð??
— Онъ самъ не зналъ, monsieur. Сейчасъ
только, передъ ваніимъ прибытіемъ, все заняли.
— Вздоръ, вздоръ! —вступается за меня со­
отечественница, переходя на í?ìå³³ê³é языкъ^,
которымъ она âëàä?åòú чудесно. Я буду сама
показывать моему компатріоту комнату; ему
надо одну маленькую комнату. Я знаю, на на­
шемъ êîððèäîð? есть такая комната. Дайте
намъ лифтъ, и мы ïî?äåìú âì?ñò?.
Совершенно неожиданно мы оказываемся въ
полутемномъ ïàëàíêèí? лифта. Ея рукава пу­
зырями занимаютъ половину каретки и щеко­
тятъ ìí? подбородокъ. Я прижимаю къ сердцу
свой зонтикъ, и только­что собираюсь сказать
í?åêîëüêî ñîîòâ?òñòâóþùèõú словъ, какъ она
пальцемъ дотрогивается до моей руки.
— Вы на меня не сердитесь, милый компа­
тріотъ, что я такъ нахально покровительствую
вамъ? Но ìí? такъ хочется поговорить хоть
съ ê?ìú-íèáóäü о нашемъ далекомъ îòå÷åñòâ?.
Въ этотъ моментъ карета останавливается,
встряхнувъ насъ со âñ?ìè внутренностями.
— Какой странный механизмъ,—вопитъ она
и ломится въ двери, но кондукторъ â?æëèâî
ей çàì?÷àåòú, что, не отворивъ крючка, нельзя
выйти.
Мы идемъ по корридору. Корридоръ ведетъ
то кверху, то книзу, — точно мы въ Семиба­
шешюмъ çàìê?. Кондукторъ даетъ звонки,
ñá?ãàåòñÿ прислуга, за нами образуется хвостъ,
и мы идемъ длиннымъ кортежемъ.


m
nS
— Въ ту ли сторону мы идемъ? — спраши­
ваетъ она, остановившись
Я, къ ñîæàë?í³þ, ничего не могу ей на это
îòâ?òèòü.
— Ãä? у васъ номеръ двътти двадцать пер­
вый?—спрашиваетъ она у прислуги.
Кельнеръ задумывается.
— У насъ только восемьдесятъ номеровъ,
madame, — сообразивъ, îòâ?÷àåòú, наконецъ,
онъ.
— Это странно, — çàì?÷àåòú она. — Я,
можетъ­быть, ошиблась піано? Вамъ все равно,
какое піано?
. — Я òåðï?òü не могу музыки, ìí? все рав­
но,— отвечаю я.
Она вдругъ разражается хохотомъ, такъ что
даже лорнетку не можетъ держать у глазъ.
— О, какой каламбуръ! — говоритъ она.—
Вы думали, піано— это инструментъ, но это по­
итальянски—ярусъ, рангъ, или,— какъ это по­
русски— «этажъ»...
Всячелядь смотритъ на насъ и думаетъ: «если
бы не было этихъ ïîëóïîì?øàííûõú туристовъ,
не было бы и гостиницъ, значитъ, и насъ не
было бы. А такъ какъ мы живемъ и питаемся
насчетъ ихъ глупости, то и надо оказывать
имъ всякое уваженіе». Поэтому старшій кель­
неръ, показавъ рукою кверху, проговорилъ:
— Пожалуйте, княгиня, наверхъ.

XXVI.
Комната, куда меня водворила компатріотка,
была престранная: она обладала балкономъ, ко­


ii 9

торый выходилъ на крышу. За крышей внизу
росли пальмы, дальше шла муть Большого ка­
нала и какое­то зданіе, похожее на морскую
тюрьму. Крыша была покатая, но приеутствіе
стульевъ показывало, что туристы были люди
храбрые и, подобно котамъ, проводили время
на крышахъ. Впрочемъ, чтобы не таскаться изъ
отеля въ отель, я радъ былъ и такому ïîì-?щенію.
— Кто эта дама?—спросилъ я гарсона, когда
компатріотка ушла.
— Русская, monsieur.
— Какъ фамилья?
Онъ задумался и ïîñìîòð?ëú на потолокъ, ãä?
были нарисованы амуры и летающія. ласточки.
— Я вамъ сейчасъ скажу, monsieur,—про­
изнесъ онъ, и, вильнувъ фалдочками, исчезъ.
Явился онъ назадъ съ бумажкой. На бумажкъ­
значилось:
— Prince Koby.
— Давно они живутъ?
— Недъ­ли äâ?.
Что это за Коби, да еще князья? Что­то ужъ
очень онъ не похожъ на князя.
Я умылся, ïåðåîä?ëñÿ и сталъ думать о томъ,
какъ бы проскочить мимо соотечественниковъ,
чтобы они меня не видали. Судьба ìí? благо­
пріятствовала, я проскользнулъ на крыльцо,
подозвалъ первую попавшуюся стерлядь и по­
плылъ къ Ïüÿöö? святого Марка.
Все оказалось на своихъ ì?ñòàõú, и совер­
шенно такъ, какъ рисуютъ на картинкахъ.
Строго говоря, на картинкахъ было даже кра­
сивее, потому что было все чище и нарядн­ве.
Левъ Марка далеко спускалъ свой хвостъ внизъ,


120

что, по­моему, ему ñîâñ?ìú не ñë?äîâàëî бы ä?лать: гораздо лучше было­бы завить этотъ хвостъ
колечкомъ: онъ ñìîòð?ëú бы ìîëîäöîâàò?å.
Безобразно раскрашенное зданіе «Л'орложъ»
напомнило ìí? Москву и Красный ворота,—
хотя Красныя ворота еще ãëóï?å и совершен­
но въ другомъ ñòøã?. Но когда я оглянулся
на храмъ Марка, —я просто ахнулъ: это ö?ëèкомъ кремлевскій соборъ, только обезображен­
ный какими­то готическими приставками и на­
ивными куполами.
— Синьйоръ русскій? — раздался вкрадчивый
голосъ надо мной.
Захлопываю отверстый ротъ изумленія и смо­
трю на чернаго господина съ форменнымъ зна­
комь на ëàöêàí? пиджака.
— Официальный
гидъ! — рекомендуется
онъ.— Осмотръ Марка всего пятьдесятъ сан­
тимовъ. Даже — тридцать!
Я иду, не îòâ?÷àÿ, на паперть. Онъ идетъ
за мною и удерживаетъ за рукавъ пальто.
— Остановитесь, monsieur; прежде ÷?ìú
войти въ храмъ, поднимите ваши взоры кверху
и посмотрите на эти мозаики въ аркадахъ.
?î³³à с'est le Jugement dernier (онъ произнесъ
«жужеманъ»), execute en 1836...
Онъ держитъ меня êð?ïêî и не пускаетъ.
Осторожно поворачивая за плечи, онъ ставитъ
меня передъ какими­то æåë-?çíûìè дверями,
напоминающими ту рухлядь, что продается на
Апраксиномъ ðûíê?, и óâ?ðÿåòú, что îí? при­
везены изъ святой Софіи. Я пробую рвануть­
ся въ сторону храма, но онъ заступаетъ дорогу.
— Monsieur: voila sous des baldaquines —des
statues gui sont bien remarquables...


121

Наконецъ, я кое­какъ óñï?âàþ нырнуть въ
соборъ. Пестрая мгла собора охватываетъ меня,
и ìí? кажется, что я попалъ въ самую русскую"
церковь, гораздо áîë?å православную, ÷?ìú
нашъ Исаакій или московски храмъ Спасителя.
— Voila le pave, monsieur, — звучитъ тотъ
же голосъ,—c'est du XII­me siecle. .
Я ë?çó въ карманъ, вынимаю ñ?ðåíüê³é не­
опрятный билетикъ, на которомъ обозначено,
что это äâ? лиры, и, сунувъ его въ руку ги­
ду, кидаюсь отъ него сломя голову. Онъ не
óñï?âàåòú меня поймать. Мгновеніе^и я на
ïüÿöö?. Голуби въ ñòðàõ? ðàçá?ãàþòñÿ изъ­
подъ моихъ ногъ. Левъ Марка хохочетъ на
своемъ ñòîëá? и точно говорить: «русскій, рус­
скій, русскій!». Íàâñòð?÷ó ìí? á?æèòú новый
усачъ, тоже со значкомъ, но не въ ïèäæàê?,
а въ ñþðòóê?.
— Если синьйоръ желаетъ îñìîòð?òü дворецъ
дожей,—предлагаетъ онъ,—то я могу неме­
дленно показать ему ë?ñòíèöó гигантовъ.
Я уже у пристани. По счастью, на âîä?êà÷àåòкакая­то стерлядь. Я хочу прыгнуть въ нее. Обо­
рванецъ­нищій съ палкой предупреждаем меня,
подсаживаетъ подъ локоть и протягиваетъ
шляпу за монетой, êð?ïêî держа багромъ гон­
долу, пока я не заплачу ему.
Опять начинается покачиванье справа íàë?âî.
— Синьйоръ, — говоритъ гондольеръ, за­
ì?òèâú, что я внимательно смотрю на æåë?çíóþ
íåë?ïóþ тяпку, ïîì?ùåíí?þ на носу лодки.­ ­
Синьйоръ, это ферро установлено для насъ за­
кономъ еще въ пятнадцатомъ ñòîë?ò³è, и мы не
èì?åìú права âû?õàòü на каналъ безъ этой алеі
барды....


I 22

— Синьйоръ, если вы не замолчите,— говорю
я,—я брошусь въ эту поганую зеленую воду, и
вы не получите вашей лиры, такъ какъ я пла­
ваю скверно и пойду ко дну, какъ гвоздь.
Гондольеръ испуганно умолкаетъ. Я чув­
ствую, что порою ему ужасно хочется сказать
что­нибудь, но опасенія за мою жизнь и за
свой карманъ заставляютъ его не ðàç?âàòü рта.
На первомъ удобномъ ñïóñê? я ñë?çàþ и,
заткнувши носъ, выхожу на набережную. Въ
ò?ñíîìú ïåðåóëê? толпа. Ä?òè визжатъ и
шныряютъ подъ ногами. Á?äíûÿ ä?òè: они ни­
когда въ жизни не видали лошади, êðîì? ò?õú
бронзовыхъ безобразныхъ таксъ, которыя âì?сто коней украшаютъ фасадъ храма Марка. Для
нихъ лошадь то же, что для нашихъ ä?òèøåêú
левіаеанъ. Зонтиковъ дамы въ Венеціи почти не
посятъ: улицы такъ узки, что въ нихъ солнце
не попадаетъ, а въ гондолахъ есть подъемные
кузовки, защищающіе отъ южныхъ лучей ихъ
головки. Мужчины—все народъ усатый, об­
ветренный, коренастый. Но видъ у нихъ стран­
ный: точно каждый изъ этихъ почтенныхъ
гражданъ накануне показывалъ морскихъ сви­
нокъ и другой спеціальности не им'Ьлъ. Çä?ñü
патеровъ мало: очевидно, они воды не любятъ
и близъ нея не водятся. Въ магазинахъ про­
даютъ самыя ненужныя вещи: раскрашенный
фотографіи, бусы, мозаиковыя брошки,—сло­
вомъ, все, безъ чего можно жить прекрасно.
Когда я останавливаюсь на минуту у витрины
окна, тотчасъ выскакиваетъ изъ двери приказ­
чикъ и заявляетъ, что будетъ безконечно сча­
стливъ, если я только посмотрю его товаръ.
Но я не имъ­ю ни ìàë?éøàãî желанія ïðîä?-


123

лать это и иду дальше. Дальше все то же.
Наконецъ, я запутываюсь въ улицахъ. Я не
знаю, гдіз моя гостиница и, вдобавокъ, я за­
былъ ея названіе. Помню, что одинъ боковой
каналъ îòä?ëÿåòú ее отъ Пьяццеты. Обращаюсь
къ серьезному ÷åëîâ?êó съ бакенбардами и бар­
бишкой; онъ íåîïðåä?ëåííî машетъ рукой по
направленію къ дальнему западу и говоритъ
длинный монологл. на фріульскомъ íàð?÷³è.
Но оно ìí? чуждо, и я остаюсь опять одинъ
передъ своимъ ссринксомъ—площадью, кото­
рая, судя по запаху, построена надъ помойной
ямой.
Внезапно— проясненіе. Вспоминаю, какъ гос­
тиница называется. Нанимаю мальчишку­ газет­
чика въ проводники. Онъ меня ведетъ какимъ­
то корридоромъ, двумя закоулками, и мы по­
падаемъ во дворъ моего отеля. Сумерки на­
ступаютъ быстро. Âåçä? зажглись огни. Вь
îòåë? звонитъ первый колоколъ, призывающін
къ îá?äó.
XXVII.
Въ табль­д'отномъ çàë?, ярко озаренноміз
люстрами, уже толпился огромный табунъ го­
.юдныхъ туристовъ. Дамы строи.™ кислыя
улыбки, мужчины погружали свое вниманіе въ
карточки винъ. Крохотная соотечественница не
заставила себя ждать и колобкомъ подкатилась
ко ìí?.
— А мы вамъ все приготовили съ мужемъ,—
заговорила она, взявъ меня подъ руку,—мы
заняли вамъ стулъ. И этотъ стулъ будетъ ваіпъ
обыкновенный.


124

Она ñ?ëà между мужемъ и мной. Она была
въ визитномъ шелковомъ ïëàòü?, съ какимъ­
то необычайнымъ хитросплетеннымъ узломъ
волосъ на ãîëîâ?, при помощи котораго она,
очевидно, õîò?ëà увеличить свой ростъ. Она
была, пожалуй, даже недурна: глазки ñîâñ?ìú
хорошенькіе. Но во всемъ ëøã? ñâ?òèëàñü та­
кая безнадежная глупость, что все остальное
тонуло въ ней, какъ въ îêåàí?.
— Вы довольны вашими бумажками? —спро­
сила она, обминая свое платье и развертывая
салфетку.
— Какими бумажками?
— Которыя положены у васъ въ íîìåð??
■ Никакихъ бумажекъ я не могъ припомнить
и не зналъ, кто ихъ положилъ. Супругъ вы­
велъ меня изъ íåäîóì-?í³ÿ:
— Она говоритъ,—густымъ басомъ îïîâ?стилъ онъ,—насчетъ обоевъ на ñò?íàõú. Она
всегда слишкомъ буквально переводитъ съ
французскаго.
— Да, я всегда такъ буквально перевожу.
Я такъ люблю нашъ отечественный жаргонъ,
что не могу на немъ не говорить, а за четыре
года, что мы çä?ñü вояжируемъ, ìí? стало
трудно въ í?êîòîðûõú словахъ.
— А вы, княгиня, что же четыре года çä?ñü
ä?ëàåòå?
Она хихикнула и поднесла уголокъ салфет­
ки ко рту.
— Это все онъ, мой Serge. Serge нарочно
пишетъ prince, чтобы намъ больше кланялись
и уважали. А мы только столбные дворяне изъ
шестой книги. Паспортъ никто не хочетъ смо­


125

òð?òü. Я даже на ÷åìîäàí? âåë?ëà ñä?ëàòü
княгиньскую куронъ. Это очень пріятно.
Я осторожно спросилъ о фамиліи.
— О, у насъ ужасающая фамилія: это
мой кошмаръ, когда спишь. Кобылятниковы!
Говорятъ, это старая и древняя порода, но
очень не звучно. Я ñä?ëàëà обыкновеніе кель­
нераыъ говорить другую фамилію. Я больше
всего люблю фамилію Коби. Это начало на­
шей. И даже такъ звучитъ, какъ музыка. Прав­
да, princesse Koby, это хорошо?
— Хорошо, —согласился я.
Лицо Кобылятникова вдругъ налилось кровью.
— Garcon! — крикнулъ онъ такъ, что äâ?
англичанки, ñèä?âø³ÿ 'напротивъ, поперхнулись
супомъ.
Гарсонъ, уже вероятно привычный къ воз­
гласамъ «синьйора руссов, кубаремъ ïîäëåò?ëú
къ нему?
— Was ist das? — спросилъ онъ, щелкая
пальцемъ по стакану съ краснымъ виноыъ.
Лакей ткнулся носомъ въ стаканъ и заявилъ,
что отнесетъ бутылку метръ­д'отелю.
— Свиньи!—навесь столъ продолжалъ.Кобы­
лятниковъ.— Дерутъ за объугъ шесть лиръ и
даютъ уксусъ, съ чернилами, óâ?ðÿÿ, что это
везувіо. Ахъ. подлецы!
— Serge! — умоляла княгиня Коби, — ты
разговариваешь, какъ мебельный извозчикъ.
— Да они, шерочка, ни уха, ни рыла не
смыслятъ по­русски,—оправдывался онъ.
— А нашъ компатріотъ?
— Онъ, шерочка, если бы попробовалъ
этихъ помоевъ, поступилъ бы, какъ долженъ
поступить всякій порядочный русскій: онъ бы


І2б
взялъ скатерть за конецъ и сдернулъ бы все
на полъ.
Онъ обратился ко ìí?:
— Знаете, сколько разъ ìí? приходила въ
голову эта соблазнительная мысль. Англичанки
сидятъ чинно, прямо, точно шпагоглотатель­
ницы. И вдругъ, взять скатерть за край и
шваркъ объ полъ. Стаканы, вилки, бульйонъ,
вино,—все въ кашу. И потомъ вскочить на
столъ и тарантеллу съ кастаньетами отжарить.
Это мой дядя âúÍèöö? когда­то, давно, ïðîä?лалъ. Давно, когда еще строже, ÷?ìú теперь
было.
— Çà÷?ìú же это надо?—спросилъ я, за­
ì?òèâú, что онъ óñï?ëú напиться еще до îá?äà.
— Çà÷?ìú? Чтобы вызвать ихъ изъ косности.
Пусть îí? не думаютъ, что жизнь такъ проста,
какъ кажется. Онъ­ вотъ ñ?ëè за столъ и пола­
гаютъ, что этимъ исчерпываются âñ? задачи
жизни. Í?òú,—надо быть готовымъ ко всему и
всегда, ко всякимъ случайностямъ.
— Онъ у меня философъ, — çàì?òèëà су­
пруга.
— А что ты у меня, я этого не скажу, — про­
бурчалъ онъ, и налилъ ñåá? стаканъ á?ëàãî
вина.
— Я вамъ приготовила сюрпри,— заговорила
снова она,—которымъ, íàä?þñü, вы будете до­
вольны. Теперь я не буду разговаривать, но
ïîñë? десерта мужъ будетъ пить свой коньякъ,
а вы будете съ сюрпри.
— Я òåðï?òü не могу сюрпризовъ, — çàì?тилъ я.
— Но если вамъ его ä?ëàåòú дама!— возра­
зила она.—Äàì? во âñ? â?êà подчинялись âñ?


127

мужчины. Вы ìí? обязаны вокругъ. Если­бъ не
я, у васъ не было бы комнаты съ серебристыми
бумажками. Вы за это должны быть cavalier
galant и ñä?ëàòü то, что я вамъ прикажу, и
я ñä?ëàþ вамъ это приказаніе.
Îá?äú былъ отвратительный. Единственнымъ
достоинствомъ его было то, что не играла
музыка. За это было можно много простить
повару, хотя его слъ­довало бы подвергнуть
двухнедельному тюремному заключенію за яв­
ное покушеніе на здоровье проъзжающихъ.
Съ трепетомъ я ожидалъ сюрприза. Наконецъ.
все кончилось. Íåèçá?æíûå мандарины ñú?дены, косточки выплюнуты на тарелки. Кобы­
лятниковъ перещелъ на диванъ, спросилъ ñåá?
кофе и пьетъ шестую рюмку финь­шампань.
— Ну, îä?âàéòåñü! — говоритъ компатріот­
ка,—берите шляпу, перчатки и пальто. Будетъ
сюрпрп.
Я îä?âàþñü и иду за нею, катящейся ма­
ленькимъ шарикомъ, на крыльцо. Является
судно Соотечественница перекатывается туда
съ такою ловкостью, точно она родилась на
ãîíäîë? Я шагаю за ней. Она показываетъ
ì?ñòî рядомъ съ собой и говоритъ:
— Ä?ëàéòå балансъ, а то мы можемъ падать.
Я ä?ëàþ балансъ, отодвинувшись отъ нея:
несмотря на маленькій ростъ, она накреняетъ
лодку на сторону.
XXYIII.
Мы ныряемъ въ переулокъ. Теперь къ аро­
матамъ канала присоединилась тьма. Темно,
какъ въ æåëóäê? у негра. Вдали блещетъ фо­


128

нарь, жалко помигивая хвостикомъ газоваго
рожка. Не только черна гондола, но черна
вода, черны ñò?íû домовъ, черны трубы, окна,
черно небо, черны .мосты и прохожіе. Весло
шлепаетъ по âîä?. Гондольеръ — Харонъ, мы—
души, везомыя черезъ Стиксъ. Мимо сколь­
зятъ такіе же черные призраки траурныхъ гон­
долъ, закрытыхъ, напоминающих!, гробы. Со^­
отечественница въ âîñòîðã? и лепечетъ:
— Рависантно! Вотъ. такъ­же плавали дожъ
и догарессъ.
— Но мы съ вами не похожи на дожа и
догарессу,—ñï?øó вставить я свое слово.
— Îí?, какъ я, носили косынки, — оправ­
дывается она.—А вотъ вы не похожъ на до­
жа. Тотъ былъ въ ÷åï÷èê? и фригійскомъ
êîëïàê?, а вы въ öèëèíäð?.
На ïîâîðîò?, когда мы протерлись между
двухъ гондолъ, она сказала:
— Теперь я открываю мой сюрпри. Я васъ
веду въ тея.тръ. Вы любите театръ?
— Отчего же, иногда...
— Мы брали два билета. Но мужъ просту­
дился. Онъ хочетъ выпить грогу и лечь спать.
А вы, âì?ñòî моего мужа, проскучайте со мной
спектакль Вы довольны?
— Доволенъ, — îòâ?÷àþ я и' думаю: — «от­
чего же, въ самомъ дтзлтз, ìí? не ïðîñèä?òü
съ этимъ колобкомъ вечеръ въ òåàòð??»
— Я знаю впередъ, что вы будете доволь­
ны,—радостно говоритъ она,—ò?ìú áîë?å, что
сегодня первое представленіе.
Вдали мелБкаетъ какой­то ñâ?òú. ×?ìú бли­
же мы подходимъ, ã?ìú больше ñâ?òà. Гон­
долы жмутся къ домамъ; подъ колоннами


129

большого зданія оживленіе. Пузатые фонари
горятъ газомъ и жидкой полосой огня от­
ражаются въ âîä?. На столбахъ наклеены
афиши.
— Это театръ Россини,­—торжественно за­
являетъ княгиня Коби.
— Опера! —восклицаю я настолько громко,
что съ крыльца, за несколько саженъ, раз­
дается ìí? чей­то îòâ?òú:
— Si, senior, opera.
Отступленія í?òú. Очевидно, приходится
готовить уши къ воспринятію «Паяцовъ», о
которыхъ âîçâ?ùàþòú желтыя афиши. Гон­
долы скрипятъ и;на перебой торопятся при­
стать къ крыльцу. Выходимъ, и сразу попа­
даемъ въ тискотню. Соотечественница хочетъ
взять меня подъ руку, но ее оттираютъ. Она
такъ мала, что сверху не видно,­— болтается
ãä?-òî подъ ногами. Я пробую ее поймать, но
тщетно: пучина толпы поглотила ее.
Однако, что жъ ìí? ä?ëàòü? У меня í?òú
билетовъ. Я не знаю даже, ãä? наши ì?ñòà: въ
«паркэ»,—какъ называютъ í?ìöû партеръ,—
или въ ëîæ?. Безъ билета меня не пускаютъ.
Коби пропала: или ее затоптали ногами, или
она проскочила въ двери.
Стою въ íåäîóì?í³è. Меня толкаютъ, кри­
чать, показываютъ пальцемъ на кассу. Но я
вдругъ ð?øàþ, что таково âåë?íüå судьбы,
впрыгиваю въ гондолу и приказываю везти
себя обратно.
На Большомъ êàíàë? музыка. Огромная бар­
ка иллюминована; на êîðì? — контрабасъ и
флейта, на носу—скрипки и віолончели Поютъ
что­то забирательное. Бумсъ! раздается чуть
9


іЗо
не надъ ухомъ âûñòð?ëú изъ пушки. Это удо­
вольствіе уже въ ðîä? опернаго.
— Что это такое?—спрашиваю я швейцара.
— Начало весны, первый весенній день. 2 г
марта. До сихъ поръ была зима.
Кобылятниковъ все еще сидигь на äèâàí?.
Бутылка наполовину отпита.
— Кончилась опера? —­слабо ворочая язы­
комъ, спрашиваетъ онъ.
— Í?òú, я потерялъ вашу жену.
Онъ относится къ этому èçâ?ñò³þ весьма
хладнокровно и смотритъ на меня оловянными
глазами.
— Какія у васъ были на сегодня куплены
ì?ñòà?—­спрашиваю я.
Онъ машетъ рукой.
— А чортъ ихъ знаетъ: съ Липой разго­
варивайте. Она покупала.
Я хочу оправдаться въ его глазахъ.
— Ìí? очень неловко, что такъ вышло.
Меня мучаютъ угрызенія ñîâ?ñòè, я опять по­
?äó, можетъ, найду ее.
— Не стоитъ.
— Вы думаете?
— Не стоитъ Ïð³?äåòú одна. Выпьемъ финь­
шампань. Это лучше «Паяцевъ». Ну, что та­
кое «Паяцы»? Тру­ру­оу! Тру­ру­ру! —и больше
ничего. A in vino—Veritas.
Онъ налилъ äâ? рюмки.
— Âåçä? скверно,—заговорилъ онъ:—и çä?ñü
скверно, и на Ðèâüåð? скверно, и въ Â?í?
скверно. Лучше еще въ Ïàðèæ?. Í?òú лучше
Москвы. Ночью иногда «Славянскій Базаръ»
вижу.
— Кто же вамъ ì?øàåòú óâèä?òü его наяву?


і.Зі
— Нельзя.
— Отчего?
— Оттого. Кредиторы. Показаться нельзя.
Âûãîäí?å жить за границей. Подолгу на од­
номъ ì?ñò? не живемъ. Да и что çä?ñü взять?
Носильное á?ëüå? Ïðåäóñìîòð?íî закономъ.
Онъ откинулся на диванъ и тяжело вздох­
нулъ.
— Жизнь — ö?ïü страданій, —сказалъонъ.—
Какъ я проигрался въ Монако! Вотъ продулся!
Теперь жду, когда вышлютъ.
Я простился съ нимъ и пошелъ наверхъ.
Балконъ на крышу былъ раскрытъ, и съ ла­
гунъ долетало ï?í³å. Я открылъ электричество,
ðàçä?ëñÿ и легъ подъ четыре îä?ÿëà, пред­
упредительно положенныя на кровать. Груст­
ный мысли о ïàñïîðò? не оставляли меня: безъ
паспорта въ Â?íó не иустятъ, а сколько же
времени ìí? жить çä?ñü, пока Иванъ Ивано­
вичъ не соблаговолитъ прислать ìí? мой до­
кументъ?
Спалъ я тяжелымъ, сквернымъ сномъ. Ви­
ä?ëú Ñîâ?òú Десяти, âèä?ëú Ñîâ?òú Трехъ.
Меня судили за íåèì?í³åìú паспорта, и до­
жемъ была моя компатріотка. Потомъ стали
играть какую­то оперу Россини, которая для
меня была равносильна колесованію. Къ утру
ìí? стало лучше, и на ðàçñâ?ò? я заснулъ
спокойно.
і
XXIX.

Утромъ, когда я вышслъ на крышу, лагуны
сіяли бирюзою. На íåá? ни облачка. Плаваютъ
гондолы, ãä?-òî слышна духовая музыка. На яр­


132

комъ ñîëíö? ãð?þòñÿ въ öâ?òíèê? пальмы и
кактусы.
Напился кофе, пошелъ на Пьяццу. Пестрая
толпа, праздничная, веселая, гремятъ трубы. На
площади передъ соборомъ â?þòú огромные фла­
ги. Левъ Марка улыбается еще ìèë?å, ÷?ìú вче­
ра, хотя хвостъ попрежнему спущенъ внизъ.
Даже безобразная башня собора сегодня кажет­
ся ìåí?å неліша. Вулканы на башн­в часовътакъ
и сверкаютъ на ñîëíö?. Мозаики Марка такъ
ñâ?æè, точно вчера ñä?ëàíû.
— Пойдемте на дворъ дворца, — раздается
голосъ âîçë? меня.
Вчерашній колобокъ, подъ руку съ муже.мъ.
На лиц­Б — сплошной упрекъ.
— Такое бросаніе дамы на волю толпы—это
жестоко, ­­ говорить она и грозитъ пальчикомъ.
Мною опять îâëàä?ëè. Иду во дворъ дожей.
Тамъ трубы и маршировка.
— Что такое за праздникъ? спрашиваю я.
— Это національный ихъ праздникъ,— îòâ?чаетъ компатріотка.— Т­Б, у кого положены на
голову красныя шапки, это старые гарибальдій­
ды. Видите, какіе они старые? Вотъ подержите
мой зонтикъ, я поправлю ботинку. Знаете, обувь
лучше у насъ, ÷?ìú у иностранныхъ. Ужасно
скоро износится.
Она подала ìí? маленькій красный зонтикъ
съ огромной перламутровой ручкой и наклони­
лась, выставивъ крохотную ножку. Сержъ отду­
вался и ñìîòð?ëú на голубей.
— За то, что вы покинули даму, вы должны
быть наказаны и носить за ней этотъ пунсовый
зонтикъ,—сказала она.
Опять загремели трубы. Мальчики какого­то


іЗЗ
корпуса, въ форменныхъ шапкахъ и черныхъ
перчаткахъ, бойко отбивая шагъ, пошли черезъ
толпу. Çàâ?ÿëè знамена, потянулись гарибаль­
дійцы. Потокъ çàö?ïèëú меня и понесъ.
Я попалъ между двумя рослыми стариками въ
красныхъ шапкахъ. Они весело на меня посмо­
трели, сжали локтями и повлекли куда­то къ
воротамъ. Мы вышли на набережную и повер­
нули вправо. Трубы играли, а мы âñ? отбивали
ногами тактъ. Вокругъ шли граждане Венепіи и
тоже маршировали, весело улыбаясь. ОъПьяццы
мы вышли на площадь Марка. Я чувствовалъ,
какъ музыка меня гипнотизируетъ, какъ нервы
подымаются и ноги идутъ сами. Я чувствовалъ
себя самъ венеціанцемъ, и ìí? казалось, что я
участвую въ какой­нибудь манифестами. «Разъ,
два; разъ, два», — отбивалъ я по каменному
полу, и весь обливался потомъ. Иногда мы
останавливались, кто­то что­то говорилъ. По­
томъ опять махали знаменами, ãðåì?ëè трубами,
и шли вокругъ площади, и ñì?ÿëèñü, и радова­
лись, и кричали.
Въ одномъ ìúòò? толпа зрителей скучилась
особенно ò?ñíî. И тутъ мы особенно весело
шли, махали руками и кричали. И вдругъ, сквозь
шумъ и суматоху, до меня äîëåò?ëú знакомый
окрикъ
То былъ Иванъ Ивановичъ!
Онъ былъ весь одно изумленіе. По его лицу
я âèä?ëú, что онъ принимаетъ меня за сума­
сшедшаго. Онъ вытащилъ меня изъ толпы гари­
бальдійцевъ и сталъ осматривать.
— Мокрый, красный.—говорилъ онъ,—мар­
шируетъ среди солдатъ, съ дамскимъ зонти­
комъ въ рукахъ. Ïîñìîòð?ëà бы тебя жена!


т 34
Я былъ радъ âñòð?÷-â. Радъ, потому что все­
таки превращался изъ бродяги въ ä?éñòâèтельнаго статскаго.
* *
На другой день мы ó?õàëè. Ó?õàëè поти­
хоньку отъ соотечественницы. Мы -?õàëè по
ñí?æíûìú горамъ Тироля, который славится
безподобными видами, а въ сущности предста­
вляетъ слабое подобіе нашей Военно­Грузин­
ской дороги. На австрійской ãðàíèö? намъ
ïðèö?ïèëè вагонъ­столовую и соединили гар­
моникой сь нами. Мы пили венгерское, обе­
дали при ñâ?ò? газа, а за окномъ мчались ми­
мо насъ ñí?æíûÿ пропасти и обрывы.
Я не знаю, çà÷?ìú мы останавливались въ
Â?íú\ которая èì?åòú претензію сделаться Па­
рижемъ, но безконечно хуже даже Берлина.
До сихъ поръ на Äóíà? í?òú набережной:
берега поросли травой, и âì?ñòî перилъ тор­
чатъ деревянные столбик і, какъ у насъ въ
Петербурге на Обводномъ êàíàë?. Â?íêè—
самый здоровый и плотный народъ въ Åâðîï?.
Â?íöû—âñ? тощіе, маленькіе, жиденькіе. Не
знаю, быотъ ли ихъ очень сильно жены, или
есть этому другая причина, но жалко ñìîòð?òü
на почтенныхъ австрійскихъ гражданъ,—такіе
они заморенные. Мрачная, точно изъ чугуна
отлитая, церковь Стефана мало гармонируетъ
сь Оперой, — а это единственныя два зданія
Â?íû, представляющія í?êîòîðûé интересъ.
Но âñòð?òèëè насъ радушно. Особенно
ìí? понравился чистильщикъ платья, который
заяврілъ:
— О, я хорошо знаю русскихъ. Ихъ много


135
останавливается въ нашей ãîñòè.íèö?. Вотъ
еще недавно въ вашемъ íîìåð? останавливал­
ся профессоръ Чудновскій и умеръ у меня на
глазахъ. Потомъ генералъ Пальмировъ остано­
вился и тоже умеръ въ номеръ­ , напротивъ. А
рядомъ княгиня...
Иванъ Ивановичъ просилъ его не продол­
жать. Я вообще çàì?òèëú, что Иванъ Ива­
новичъ í?ñêîëüêî суевъренъ.
Потомъ мы ïî?õàëè въ Варшаву. Такъ какъ
это была уже Россія, то отъ ïî?çäà до ïñ?çäà
былъ промежутокъ въ четырнадцать часовъ. Мы
ходили по городу, который тоже претендуетъ,
но на красоту хотя­бы только Â?íû, и изъ этихъ
претензій ð?øèòåëüíî ничего не выходитъ.
Въ Саксонскомъ саду, среди каштановъ, чири­
кали воробьи, въ костелахъ, по случаю Благо­
в­вщенія, служили мессы. Магазины были на­
половину­ отворены. Польки, хотя и были въ
глубокомъ òðàóð?, ò?ìú не меніе, вели со­
âñ?ìú не траурные разговоры со своими кава­
лерами. На óëèö? было жарче, ÷?ìú въ Ве­
неціи.
Вотъ и русскіе спальные вагоны того же
международнаго общества. Подушки больше,
матрацы мягче, купэ шире, чай âêóñí?å. Но
въ фонаряхъ, вмъхто газа, тусклыя стеарино­
выя ñâ?÷è.
Островъ, Псковъ, Луга. Ñí?ãú на поляхъ,
мохнатыя лошаденки, сани. Промелькнула Гат­
чина. Опять варшавскій вокзалъ.
Жена не ð?øèëàñü меня встречать, но ка­
рета ждетъ. Иванъ Ивановичъ торопится до­
мой и наскоро со мной прощается. Опять
электчриество, Вознесенскій проспектъ, Фон­


іЗб

танка. Опять мягкія резины ïîñë? жесткихъ
европейскихъ шинъ. Опять мелькаютъ скверные
извозчики ïîñë? превосходныхъ западныхъко­
лясокъ и каретокъ. Быстро несутся мимо фона­
ри, мосты и дома. Вотъ и ïîäú?çäú, и швей­
царъ, со âñ?õú ногь отворяющій дверцы ка­
реты...
Вотъ и теща, и дочь, и жена. Âñ? ö?ëóþòú
и спрашиваютъ, какъ я ñú?çäèëú, а дочь, какъ
благовоспитанная ä?âî÷êà, выражаетъ свою
радость въ такой ôîðì?:
— Какъ я рада, папочка, что наконецъ­то
наконецъ ты вернулся!
Фраза составлена такъ логично и правильно,
что я умиляюсь, сажусь въ кресло и, окружен­
ный своей семьею, представляю своей особой
какъ бы некоторое подобіе патріарха, возвра­
тившагося изъ дальняго странствія.
— Ну, что­жъ, твои нервы успокоились? —
спрашиваетъ жена несколько въ носъ, что у
нея всегда служитъ признакомъ внутрегіняго
чувства.
Я ä?ëàþ надъ собой усиліе, стараюсь улыб­
нуться, растянувъ ротъ до ушей, и сладень­
кимъ голосомъ îòâ?÷àþ:
— О, да!
1896 г.


сшыши.


.

I.

" Въ ночь на 12 февраля 1862 года, ïîì?ùèêú
Николай Львовичъ Лъхницынъ, сидя въ каби­
íåò?, вдругъ почувствовалъ себя дурно. Ша­
таясь поднялся онъ съ кресла и едва óñï?ëú
дотянуться до колокольчика. На звонъ âá?жалъ казачекъ Никодимъ, тошій длинный па­
рень лъ­тъ восемнадцати, и еле óñï?ëú подхва­
тить грузное ò?ëî барина, колыхавшееся у
края стола, съ лицомъ, налитымъ кровью. Съ
трудомъ онъ дотащилъ его до широкаго ту­
рецкаго дивана, стоявшаго отъ стола въ двухъ
шагахъ, подсунулъ подъ голову подушку, и
сталъ осторожно, одну за другой, поднимать
свъхившіяся ноги. Потомъ онъ наклонился надъ
краснымъ лицомъ и спросилъ:
— Не желаете­ли. чего, ваше превосходи­
тельство?
Но въ, отвъ­тъ послышался только хрипъ. Ни­
кодимъ повторилъ вопросъ, и вдругъ нижняя
челюсть у него задрожала, онъ откинулся
âñ?ìú ò?ëîìú назадъ и понялъ, что баринъ
умираетъ.
Несколькими скачками онъ домчался до ком­


140

наты экономки Аделаиды Петровны и, не стуча
въ двери, съ трескомъ растворилъ ихъ.
— Пожалуйте, —сдавленньшъ шепотомъ за­
говорилъ онъ: —несчастье случилось.
Аделаида Петровна стояла спиной къ двери
и разбирала какіе­то лоскутки. Оглянувшись
на казачка и увидавъ его искривленное лицо,
съ трясущейся нижней челюстью, она схвати­
лась за выдвинутый ящикъ комода въ какомъ­
то смутномъ предчувствіи.
— Съ ихъ превосходительствомъ дурно, —
продолжалъ шептать Никодимъ, — боюсь не
конецъ ли.
— Что ты врешь! — воскликнула Аделаида
Петровна и бросилась бътомъ по корридору,
слегка приподнявъ подолъ своего розоваго сит­
цеваго платья, плотно прилегавшаго къ ея здо­
ровой упругой груди и мягко обозначавшимся
лопаткамъ.
Въ êàáèíåò?, óâèä?âú õðèï?âøàãî Ë?ñíèцына, она кинулась къ нему и стала трясти
за плечо:
— Николай Львовичъ, что съ вами? Колечка,
очувствуйся! Что ты это? Воды, Никодимъ, да­
вай, полотенце и уксуса...
Начала ñá?ãàòüñÿ прислуга. Ïðèá?æàëà
À?èìüÿ, ïðèá?æàëà ä?â÷îíêà Фроська. Уксусъ,
вода, полотенце, — все сейчасъ явилось. На
полу çà÷?ìú-òî оказалась оплывающая сальная
ñâ?÷êà, а написьменномъ ñòîë? — рукомойникъ.
— Кровь­бы бросить, — ïîñîâ?òîâàëà À?èìüÿ.
— Ты бросишь, что­ли!—огрызнулась Аде­
лаида.
— Бабку позвать... — нерешительно настаи­
вала старуха.


i4i

Но Аделаида разстегнула на Íèêîëà? Льво­
âè÷? шлафрокъ и не могла рукой найти сердце
на заплывшемъ жиромъ боку.
— Надо за Щепилинымъ съъздить, за док­
торомъ, — ð?øèëà она. — Никодимъ, вели ку­
черу на ë?âîé пристяжной скакать въ Хлобы­
стино, — сказать, чтобы сейчасъ­же онъ, какъ
можно ñêîð?å...
— Я лучше самъ, Аделаида Петровна, ­ вы­
звался казачекъ. — Нашъ Евсей какъ начнетъ
тихо торопиться, а я духомъ.
— Ну, скачи, Никодимушка. Скажи— удар­
ный припадокъ у барина, такой, какъ въ прошлое
Успенье былъ. И чтобъ сейчасъ,— понимаешь?
Тутъ всего пять верстъ... И не отставай, по­
куда его не вытащишь. Слышишь?
Но Никодимъ не слышалъ. Съ той­же тря­
сущейся челюстью, стуча сапогами, несся онъ
по комнатамъ, схватилъ мимоходомъ въ ñ?íÿõú
свою шапку, ïåðåëåò?ëú черезо âñ? ступени
крыльца, ïðîá?æàëú черезъ . слегка подтаиваю­
щій дворъ къ êîíþøí?, просунулся въ полу­
отворенную дверь и óâèä?ëú, что Евсей жуетъ
что­то, сидя на конникъ­ при тускломъ ñâ?ò?
загаженаго фонаря.
— Ãä? у тебя потникъ­то? — спросилъ онъ,
рванувъ фонарь и îñâ?ùàÿ имъ пустое стой­
ло,—да уздечку давай ñêîð?å.
— На ÷òî-ò? потникъ, такъ и дамъ! Чего
фонарь, собачій сынъ, сгробасталъ... Пошелъ
­прочь!
— Говорятъ тебіз, потникъ и уздечку, да­
вай, рыжій ты чортъ! —вдругъ крикнулъ каза­
чекъ во весь голосъ, трясясь и сжимая кулаки.
Это ñîâñ?ìú было новостью для кучера. Ни­


1 42

кодимъ всегда былъ смиреннымъ тихоней и
никогда не возвышалъ голоса. А тутъ какъ
á?øåíûé сталъ.
Евсей взялъ его за воротъ.
— Ты знаешь, какъ за дверь высаживаютъ,
ежели кто...
— Баринъ помираетъ! — бросилъ ему прямо
въ лицо Никодимъ. — Къ доктору скакать надо.
Понялъ?
Евсей отпустилъ воротъ казачка.
— Помираетъ? — повторилъ онъ и обвелъ
безсмысленно глазами конюшню. — Какъ­же
теперь быть?
— Давай пристяжную ë?âóþ... Сама âåë?ëà.
Евсей молча взнуздалъ êð?ïêàãî воронень­
каго степнячка; Никодимъ набросилъ попонку,
перетянулъ подпругой, сказавъ — «я и безъ
ñ?äëà», перевалился животомъ черезъ лошадь
и ñ?ëú на нее.
— Смотри не загони, небось ìí? îòâ?÷àòü, —
пробурчалъ Евсей, отворяя дверь конюшни.
— Передъ ê?ìú îòâ?÷àòü-òî? — крикнулъ
ему Никодимъ, и сдавивъ ногами лошадь, сей­
часъ­же исчезъ въ сырой вечерней мглъ­ фе­
вральскаго вечера.
Евсей остался на ïîðîã?, почесался, задулъ
фонарь, íàäú?³ú картузъ и, медлительно шагая
по снъту, пошелъ къ дому, чтобы предложить
на всякій случай свои услуги, потому — все­
таки мужикъ: ежели что перенести или по­
днять тяжелое.
Но пока ничего отъ него не было нужно.
Николай Львовичъ лежалъ на äèâàí?. Á?ëîå
полотенце на его лбу еще áîë?å îòò?íÿëî по­
темневшее лицо. Аделаида, ïîáë?äí?âøàÿ, ко­


143
ротко дышавшая, стояла надъ нимъ, и рядъ
мыслей безпорядочно толокся въ ея ãîëîâ?. Она
чувствовала, что, кажется, пришелъ конецъ,
что третьяго удара не переживаютъ, и что вотъ
долгая ÷åòûðíàäöàòè-ë?òíÿÿ ея жизнь въ этомъ
äîì? сразу приходитъ къ концу и обрывается.
Пять ïîñë?äíèõú ë?òú она даже не получала
жалованья и íè÷?ìú доказать этого не мо­
жетъ. У нея несколько десятковъ рублей въ
êîìîä?, салопъ на чернобуромъ ì?õó, да не­
сколько шелковыхъ платьевъ, вотъ и все что
собрала она. Çàâ?ùàíüÿ í?òú у Николая Льво­
вича. Сколько разъ она ни намекала ему о
ïîñë?äíåé âîë?, онъ только взглядывалъ на нее
и отмалчивался. Родственниковъ и íàñë?äíèковъ у него í?òú — насколько она знаетъ, по
крайней ì?ð?. Кому­же пойдетъ это все, все
что собралъ онъ въ теченіе шестьдесяти ë?òú,
все что онъ еще получилъ отъ своего отца? Ра­
стащутъ ñîñ?äè и дворовые. А она, ä?ëèâøàÿ
съ нимъ столько ë?òú жизнь, со âñ?ìè ея радо­
стями и невзгодами, она заберетъ въ одинъ сун­
дукъ свою рухлядь и потрясется на пошевняхъ
въ ñîñ?äí³é городъ, искать мътта ãä?-íèáóäü
у ò?õú, кто еще держитъ большое хозяйство.
Да и то еще не всякій возьметъ, âñ? будутъ
коситься: молъ, бывшая любовница Ë?ñíèöüøà.
Есть одна наследница, живетъ даже въ
этомъ­же äîì?: — сумасшедшая его дочь, со­
ðîêîë?òíÿÿ толстая ä?âà, никогда не выходя­
щая изъ бани, гдъ­ она èì?åòú свое постоянное
пребываніе. Но â?äü ее теперь надо сдать въ
сумасшедшій домъ, или на попеченіе кому, по­
тому­что притти въ себя она áîë?å не можетъ.
Аделаида отослала прислугу и осталась въ


144

êîìíàò? одна съ умирающимъ. Слезы подсту­
пали кт> горлу, но глаза были сухи. Она стояла
посреди кабинета, машинально глядя вокругъ.
Ей казалось, что она спитъ, что она заснула
таыъ, стоя у комода и разбирая свои тряпки,
что ея Количка бодрый, толстый, веселый си­
дитъ у стола и тянетъ свой «Жуковъ». Но
брошенная, неподнятая съ пола трубка и хри­
ï?íüå на äèâàí? говорили ей, что это не сонъ,
а действительность.
Взглядъ ея остановился на несгораемомъ
øêàï?, стоявшемъ у окна. Онъ былъ полуот­
крыть: связка ключей âèñ?ëà въ äâåðö? и обна­
руживала металлическую внутренность таин­
ственнаго хранилища.
Аделаида никогда не ходила въ этотъ шкапъ
и не знала секретъ замка. Но она знала, что
ãä? лежитъ въ немъ, — ей не разъ Николай
Львовичъ иоказывалъ, какъ у него разсорти­
рованы бумаги, ãä? лежатъ именные билеты,
ãä? акціи, ãä? пятипроцентные.
Она подошла. Тяжелая дверца плавно, без­
звучно отворилась ñîâñ?ìú настежъ. Íàë?âî
лежатъ пятипроцентные билеты. Взять ихъ,
или í?òú?

II.
Аделаида была плохо­грамотна, и природная
смётка больше ей помогла, ÷?ìú á?ãëîå чтеніе.
Но билеты именные отъ неименныхъ она отли­
чила сразу. Она протянула къ нимъ руку и
остановилась.
— Скажутъ, воровка!— промелькнуло у ней


45
зъ ãîëîâ? —­А развъ­ я не свое беру? Сколько,
разъ онъ говорилъ: все твое, Аделаида: бери,
сколько хочешь. Дура я, дура, что не брала,
не была­ бы я теперь нищей.
Она ïîñìîòð?ëà на большую тушу лежавше­
го на äèâàí? ÷åëîâ?êà, и вдругъ почувствовала
озлобленіе.
:
— Çà?ëú ты. меня, çà?ëú мою жизнь! — какъ­
то ïðîøèï?ëà она. — Дъъчонкой взялъ меня,
свободной ì?ùàíêîé. Женюсь, говоритъ, же­
нюсь, погоди. Дождалась! Кому теперь нужна я?
Но и теперь Аделаида была красивой дебелой
бабой. Кто любитъ въ æåíùèí? красоту самки —
á?ëóþ стройную гладкую шею, пышную грудь,
молочное безъ одной îòì?òèíû ã?ëî, í?ñêîëüко полное,— но êð?ïêîå и упругое, какъ рези­
новый мячъ,— тотъ и теперь­бы ей залюбовался.
Правда, ея ñ?ðûå глаза не горятъ ò?ìú тихимъ.
кроткимъ огнемъ, какъ четырнадцать ë?ãú
тому назадъ, когда привезъ въ òàðàíòàñ? къ
ñåá? изъ города ñîâ?òíèêú Лъхницинъ мо­
лоденькую ì?ùàíêó; теперь въ глазахъ иног­
да есть что­то безстыжее, сладострастное, го­
воритъ женщина. Но темнозолотая коса ея
густа, какъ и прежде, и сплошь, почти до ко­
ë?íú закрываетъ спину. Зубы попрежнему á?ó³û
и сверка ютъ изъ­за полныхъ чувственныхъ
ярко красныхъ маленькихъ губъ. Подбородокъ
сталъ двойной и. покрылся какимъ то пуш­
комъ — мягкимъ, какъ кожица на ïåðñèê?. Вся
она ñâ?æàÿ, чистая, — и пахнетъ отъ нея осен­
ними яблоками — такимъ здоровымъ, живымъ
ароматомъ.
Лътницына нельзя было назвать бабникомъ.
Îâäîâ?ëú онъ давно, и года черезъ три ïîñë?

І

10


г 4б
смерти жены привезъ къ ñåá? въ домъ Аде­
лаиду. Онъ привязался къ ней, — и íèãä? на
ñòîðîí? иныхъ привязанностей не èì?ëú. Но
держалъ ее въ черномъ ã?ë?: не только не
выучилъ ее ничему, но и читать­то она почти
разучилась. Впрочемъ, настолько писать, чтобы
составить полный списокъ домашняго инвен­
таря, она óì?ëà, а больше ничего и не требо­
валось. Ë?ñíèöûíú ее любилъ, — но не какъ
подругу ñåá? равную, а какъ хорошій кровяной
кусокъ мяса, который всегда былъ подъ рукой
и áëàãîãîâ?éíî ñìîòð?ëú ему въ глаза. Она
говорила ему глазъ­на­глазъ «ты», звала Ко­
лечкой, но этимъ и кончалась ея фамильярность.
Она ходила за нимъ, какъ нянька: íàä?âàëà
ему носки, причесывала голову, подавала туфли,
обтирала губкой съ одеколономъ, поила чаемъ,
набивала трубки, и каждую минуту готова
была отдаваться его ласкамъ, —но сама никогда
не ð?øàëàñü первая о нихъ напоминать. Онъ
любовался ею, какъ любуются хорошей ло­
шадью. Иногда онъ заставлялъ ее поворачи­
ваться передъ нимъ во âñ? стороны, поднимать
руки, упираться въ боки, поводить бровью;
ñìîòð?ëú онъ на нее внимательно, съ видомъ
знатока, и потомъ çàì?÷àëú:
— Òåá? кораллы на шею надо. Хорошо
будетъ.
— Кораллы, Колечка, ã?ìú, которыя ежели
чернявыя,— ò?ìú идутъ, — çàì?÷àëà она.— А я
при своемъ среднемъ öâ?ò? отъ коралловъ от­
ò?íêà хорошаго не дамъ. Ìè? гранатъ скоръъ­
пойдетъ, или жемчугъ.
Онъ пускалъ клубъ дыма и, помолчавъ, го­
ворилъ:


47
— Что­жь, жемчуга у меня много. Ïî?äó
въ городъ, велю перенизать три нитки.
Но такъ время шло, въ городъ онъ ?çäèëú,
но ни коралловъ не покупалъ, ни жемчуга не
перенизывалъ. Да ей некуда было и íàä?âàòü
уборовъ, ðàçâ? въ церковь, да и то ð?äêî, по­
тому что Николай Львовичъ ни самъ туда не
ходилъ, ни ее не пускалъ.
При гостяхъ она почти никогда не садилась.
Ðàçâ? кто бывалъ изъ близкихъ знакомыхъ,
такъ она присаживалась за самоваръ или за
суповую чашку, чтобъ разлить гостямъ что надо.
Едва­ли есть православное имя Аделаида,—
можетъ быть ее такъ величалъ только для бла­
гозвучія тайный ñîâ?òíèêú, а въ сущности она
была Акулина, или что­нибудь въ этомъ ðîä?.
Но такъ ее звали всъ\ — При случаъ­ она го­
ворила, что родители ея старой â?ðû и жи­
вутъ за Волгой, что мать ея и до сихъ поръ
жива, но она съ ней не видится, потому что
«отъ дома отбилась, и ужъ í?ãú никакой воз­
можности въ прежнее положеніе войти».
Къ плодамъ цивилизаціи Аделаида относи­
лась довольно небрежно. Несмотря на четыр­
íàäöàòèë?òíåå общеніе съ тайнымъ сов­бтни­
комъ, она осталась той­же ì-?ùàíêîé, и хотя
заимствовала въ свой лексиконъ рядъ áîë?å
утонченныхъ выраженій, но íåèçì?ííî ихъ
коверкала. Въ будни изъ ситцевыхъ платьевъ
она не выходила и корсетовъ не признавала.
Ë?òîìú, когда было жарко, она ходила въ та­
тарскихъ туфляхъ безъ чулокъ, и никакіе уго­
воры Ë?ñíèöûíà не могли въ этомъ отношеніи
на нее повліять. Она только говорила:
— И что это Колечка, — Богъ съ тобой, —


i 48

í?øòî это возможное, чтобъ въ такую жа­
рищу да еще чулки. Ужъ пусть это ваши á?локостныя носятъ, а мы къ тому не привыкли:
ноги горятъ и ñò?ñíåí³å ä?ëàåòñÿ въ икрахъ.
Хозяйка она была хорошая: маринады, со­
ленья и печенья ä?ëàëà такъ, что губернаторъ
два раза къ ней присылалъ повара­француза
учиться. Къ повару она отнеслась пренебре­
жительно и свысока, сказавъ:
— Ну, ты, тонконогій,—смотри.
Она стала показывать ему свои пріемы, и
объясненія перепутывала вставными фразами:
— Понялъ ты, красный носъ? Âèä?ëú ты
это, стручекъ пустой?
Досталъ ее Лътницынъ отъ драгунскаго по­
ручика, который привезъ ее съ Волги, и Ë?ñíèцыну проигралъ въ карты. То­есть проигралъ
онъ не ее, потому что она была ì?ùàíêà, а
проигралъ все, даже серебряныя шпоры, и
кормить ее было неч­вмъ. Ойъ ïîñîâ?òîâàëú
ей перейти къ нему, сыгралъ на нее въ
трехъ тысячахъ, проигралъ, и сдалъ съ рукъ
на руки. Она не противилась, потому что по­
ручика очень боялась, ■— особенно когда онъ
ñòð?ëÿëú изъ пистолета въ шестерку, попе­
ðåì?ííî забивая пулями червонныя сердца,
а ñîâ?òíèêú, несмотря на пятьдесятъ четы­
ре года, былъ еще молодецъ. У драгуна она
пробыла недолго — ì?ñÿöà два, и все время
тряслась отъ страха. У Ë?ñíèöûíà .она попра­
вилась ; скоро и вошла въ òú?þ. У поручика
и хозяйства никакого почти не было, и смо­
òð?òü было не çà÷?ìú; а у Лъхницьша былъ
ö?ëûé домъ, дворъ, садъ, — все, что должно
быть въ большомъ барскомъ ïîì?ñòü?. Сперва


149
Аделаида получила ключи, потомъ ей поручи­
ли садъ, потомъ всю дворню. Не отличаясь
сентиментальными манерами, Аделаида соб­
ственною пухлой ручкой била ä?âîêú по щё­
камъ и таскала ихъ за косы, — и даже иногда
распоряжалась выдрать того или другого му­
жика. Но при всемъ томъ ее не только òåðï?ëè
дворовые, но и любили. Крестьянамъ она все­
гда помогала ÷?ìú можно, ä?òèøêàìú совала
гостинцы и подарки. Съ прислугой была груба
и требовательна, — но дарила къ праздникамъ
широко, и была передъ бариномъ заступницей.
«Волей» она не была довольна, и очень уди­
вилась, что ïîì?ùèêè âñ? остались ö?ëû. Но
обращенія съ людьми она не переменила, толь­
ко по щекамъ не била. «Деньги получаютъ за
службу, — ну, и терпи,» — говорила она, когда
кто жаловался на ея ругань.
Она какъ­то не загадывала о будущемъ, и
ей казалось, что Колечка долженъ жить всегда,
что строй привычной жизни не можстъ и не
долженъ меняться. Даже когда его хватилъ
первый и потомъ второй ударъ, — ей все­же
казалось, что конецъ будетъ не скоро, — что
думать о немъ нечего, — да и ãð?õú думать о
смерти живого ÷åëîâ?êà.
Но теперь, когда она óâèä?ëà умирающаго
старика и почувствовала, что онъ не подни­
мется уже больше, — вдругъ ей стала ясна та
непроглядная яма, что открылась передъ ней.
Чувство самосохраненія заговорило. Она ма­
шинально отворила несгораемый шкапъ, ма­
шинально вынула билеты и тутъ­же стала пе­
ресчитывать ихъ. Она не слышала, какъ подъ
окномъ ïðîñêðèï?ëè полозья, не слышала ти­


150

хихъ шаговъ, не çàì?÷àëà, какъ кто­то оста­
новился âîçë? нея и смотритъ черезъ плечо
на бумаги. Только когда она почувствовала
прикосновеніе къ плечу,—тогда только вздро­
гнула и оглянулась.

III.

Передъ ней стоялъ ÷åëîâ?êú ë?òú тридцати
пяти, á?ëîêóðûé, съ пробритымъ по тогдашней
ìîä? подбородкомъ, въ осрицерскомъ черноыъ
ñþðòóê?, и, потирая руки съ длинными тон­
кими пальцами, не то съ любопытствомъ, не то
подозрительно ñìîòð?ëú на нее..
Она слегка ïîáë?äí?ëà, оставила бумаги и
сдъчлала два шага по направленію дивана.
— А у насъ­то стряслось... — сказала она,
показывая на диванъ.
— Да, яслышалъ. —заговорилъ вошедшій: —
я âñòð?òèëú за околицей вашего мальчика, онъ
скакалъ къ доктору и сообщилъ мнъ\ Я по­
тому и çà?õàëú.
Онъ подошелъ къ уічирающему, ïîñìîòð?ëú
на него, тронулъ руку и лобъ, печально по­
качалъ головой и сказалъ:
— Ай­яй, какъ это грустно.
Потомъ онъ опять приблизился къ столу,
ïîãëÿäú?³ú на открытый шкапъ, на бумаги, на
Аделаиду и сказалъ:
— Я счелъ своей обязанностью сейчасъ же
сюда çà?õàòü. Я зналъ, что при почтен í?éшемъ Íèêîëà? Львовичъ­ никого í?òú, и какъ
дворянинъ счелъ долгомъ быть здъть. Я пола­


151

галъ, что можетъ быть они изъявятъ ïîñë?äнюю волю...
Она опять вздрогнула. Ее кольнуло выраже­
ніе «никого í?òú», она ничего хорошаго отъ
этого «дворянина» не ожидала.
— Что это вы говорите, — íåñëã?ëî начала
она. — Я â?äü, слава òåá?, Господи, не первый
годъ при нихъ. Вы, Александръ Георгіевичъ,
если и не такъ давно въ нашемъ êðà?, а все­
таки сами знаете.
Александръ Георгіевичъ отодвинулъ кресло,
не торопясь ñ?äú въ него и сложилъ на ко­
.ò?íÿõú руки, палецъ въ палецъ.
— Знаю, все знаю, ëþáåçí?éøàÿ,— îòâ?òèëú
онъ. —Вотъ потому­то я и çä?ñü.
Онъ въ упоръ ïîñìîòð?ëú на нее, она на
него. Оба глазъ не опускали, точно вызывали
другъ друга на бой. Она õîò?ëà проникнуть,
какія мысли проходятъ въ его гладко приче­
санной ãîëîâ?, и что сказывается подъ его
ðàçì?ðåííûìú тономь. Онъ ñìîòð?ëú на нее,
ожидая, что она скажетъ, что ñä?ëàåòú, вни­
мательно наблюдая за ея çàì?øàòåëüñòâîìú.
— Не досмотри, — продолжалъ онъ, — все
растащутъ, пожалуй... Ò?ìú áîë?å, что на­
ñë?äíèöà Николая Львовича íåâì?íÿåìà... Вы
не смотрите, любезн­вйшая. на Николая Льво­
вича;' они не услышатъ. Они остываютъ. По­
â?ðüòå ìí?, — я много разъ видалъ отходя ­
щихъ... Это â?ðíî. Жизнь еще быть можетъ
теплится,—но душа его теперь уже предъ пре­
столомъ Всевышняго.
Аделаида тронула руку Николая Львовича,—
и ей, въ самомъ ä?ë?, показалосъ, что онъ
остываетъ. Она постояла надъ нимъ, спиною


152

къ гостю, стараясь собрать ðàçá?ãàþù³ÿñÿ мыс­
ли и ища выхода. Знала она Александра Геор­
гиевича мало, хотя въ последнее время онъ
часто бывалъ у нихъ. Онъ получилъ маленькое
èì?í³å въ ихъ ó?çä? отъ какой­то дальней
тетки, и пользовался полугодовымъ отпускомъ.
Фамилья его была Гетнеръ. Былъ­ли онъ полу­
í?ìåöú, или русскій, этого никто не зналъ,
но онъ бывалъ въ православной церкви, чисто
говорилъ по русски и подходилъ даже къ
кресту. Въ его узко ïðîð?çàííûõú глазахъ ñâ?тилось много настойчивости, ума и хитрой
проницательности. Въ движеніяхъ онъ былъ
мягокъ, и только иногда õðóñò?ëú пальцами,
что, повидимому, доставляло ему большое удо­
вольствіе. Его лобъ, уши, носъ были до того
вычищены, точно все это было ñä?ëàíî изъ
воска, да еще покрыто сверху лакомъ.
Онъ, пока стояла къ нему Аделаида спиною,
искоса, однимъ глазомъ ñìîòð?ëú на пачку
процентныхъ билетовъ, соображая, сколько ихъ
тутъ можетъ быть. Когда она къ нему повер­
нулась, онъ ñìîòð?ëú уже прямо на нее.
— Николая Львовича,—началъ онъ, — смерть
застала за житейской суетой; *ïðîâ?ðÿëú свои
капиталы.
Аделаида вдругъ набралась ð?øèìîñòè. Она
ñì?ëî подошла къ столу и, стараясь ронять
небрежно слова, сказала:
— Í?òú, это мои деньги: Николай Львовичъ
ихъ ïðîâ?ðÿëú.
Она õîòú?³à-áûëî взять, но Гетнеръ мягко
положилъ сверху свою руку и показалъ длин­
ные ногти лодочками.
— Виноватъ, — сказалъ онъ, — билеты если


153
не ошибаюсь, не именные, вы можете доказать,
что они ваши? .
— Ìí? ихъ Николай Львовичъ подарилъ,—
сказала она, задыхаясь.
— При ñâèä?òåëÿõú?
— Да.
— При какомъ именно?
— При Êàøèíöåâ?.
— Кто такой Кашинцевъ?
— Мировой посредник!.. Онъ года два какъ
померъ.
Гетнеръ вдругъ показалъ превосходные ма­
ленькіе á?ëûå зубы, что должно было изобра­
жать улыбку.
— Ïî÷òåíí?éøàÿ, —вы меня ñì?øèòå. Кто­
же пойдетъ на тотъ ñâ?òú справляться? Вы
ìí? укажите на живыхъ ñâèä?òåëåé.
— Я и укажу,—ñîâñ?ìú теряясь возражала
она, — а только вы не можете руку держать
на чужихъ деньгахъ.
— Я не отойду отъ нихъ, — строго загово­
рилъ, онъ,—пока не явятся въ комнату ñâèä?тели, не пересчитаютъ ихъ и не сдадутъ ихъ
кому­либо на храненіе. Какъ дворянинъ, я не
могу допустить; нтобъ совершилось расхищеніе.
— Глупыя все слова вы говорите, — сказала
она.
— Я бы ñîâ?òîâàëú вамъ быть áîë?å сдер­
жанной въ выраженіяхъ, —çàì?òèëú онъ, воз­
вышая голосъ. —Я не могу не напомнить вамъ.
что ограбленіе умершаго одно изъ уголовныхъ
преступленій, которое преследуется закономъ.
— Мои это деньги!—почти крикнула она, —
пустите!
Она взялась îá?èìè руками за края бумагъ


J 54
и сильно тянула ихъ къ себъ­ изъ­подъ êð?ïêî
лежавшей сверху ладони Гетнера.
— Глупая ты баба, — вдругъ съ мягкой улыб­
рсой заговорилъ онъ. — Ну, куда ты ихъ тя­
нешь? — Спрячешь что­ли куда? Все равно, бу­
детъ обыскъ, все у тебя отберутъ, да еще въ
тюрьму за воровство посадятъ.
Лицо ея искривилось. Красныя пятна высту­
пили на щекахъ и лбу.
— Что­же ты, доказывать что­ли на меня
будешь? —хрипло спросила она.
Онъ пожалъ плечами.
— Çà÷?ìú-æå доказывать? Я просто ска­
жу, что âèä-?ëú, какъ ты изъ шкапа вынула
деньги.
Она опустила голову на руки, оперлась ру­
ками о столъ, и вдругъ зарыдала горькими,
накопившимися рыданіями. Она плакала сле­
зами загнанной собаки, которой навязываютъ
камень на шею.
Гетнеръ ñèä?ëú неподвижно, покачивая но­
гой, и даже руку снялъ съ билетовъ.
— Александръ Георгіевичъ, голубчикъ! —
заговорила она, открывая свое заплаканное
лицо. — Что­же вы со мною ä?ëàåòå? Â?äü я
четырнадцать ë?òú здъхь жила. Â?äü нельзя
же меня, какъ старую рогожку, отсюда выбро­
сить. Имейте христіанское чувствованіе. Ìí?
Колечка сколько разъ говорилъ: «Я тебя, Адель,
по самую смерть обезпечу». — Что­же, коли онъ
çàâ?ùàí³ÿ не óñï?ëú написать?
Гетнеръ помолчалъ.
— То­есть, —заговорилъ онъ,—вы бы õîò?ли, при хмоей помощи, скрыть эти деньги?
Ее передернуло.


155

•— Да çà÷?ìú- же скрыть? Â?äü это мои день­
ги, â?äü îá?ùàíû они ìí?.
— Не знаю. Письменнаго документа í?òú.
— Словесное îá?ùàí³å было. При ñòàðóõ?
сколько разъ говорилъ. Вотъ услужающая у
насъ старуха.
— Жаль ìí? васъ, ïî÷òåíí?éøàÿ, но что­
же ä?ëàòü.
Онъ задумался и протянулъ руку къ ïà÷ê?.
— Сколько тутъ? — спросилъ онъ, — и зрачки
его глазъ стали расширяться. Увидя пятиты­
сячный билетъ, онъ какъ­то вздрогнулъ и
быстро его перевернулъ Шестнадцать тысячъ,
— сказалъ онъ, — окончивъ счетъ. — Что же
«тамъ», — онъ кивнулъ на шкапъ, — больше
í?òú? •
— Кажись í?òú, — сказала она.— Да посмо­
тримъ âì?ñò?.
Онъ не безъ любопытства подошелъ къ от­
крытой двери шкапа. Все было въ ïîðÿäê?.
Лежали актовыя бумаги, гербовые листы, стоя­
ла склянка съ какой­то á?ëîé жидкостью,
гербовая печать, лежалъ въ ôóòëÿð? дипломъ
о äâîðÿíñòâ?.
— Í?òú ли списка èì?þùèõñÿ бумагъ? —
спросилъ Гетнеръ.— Вы не помните, не было ли
реестрика у него?
— Íàâ?ðíîå даже не было. Потому когда
онъ считалъ, то у него каждый разъ всегда все
разное выходило: то на í?ñêîëüêî тысячъ боль­
ше, то меньше.
— Хорошее еостояніе!—точно про себя ска­
залъ Гетнеръ, смотря на именные билеты. —
Что­же, ïî÷òåíí?éøàÿ, посмотримъ, í?òú-ëè
еще ãä? наличныхъ?


is*
Она вынула бумаги изъ шкапа, бросила ихъ
на столъ и сказала:
— Смотрите, только скорее. А то войдетъ
кто, — нехорошо, пожалуй, будетъ.

IV.

Скоро весь шкапъ былъ ïðîñìîòð?íú. Де­
негъ еще было найдено тысячъ на семь. Осталь­
ное было— именные билеты и акціи.
— Я думаю, почтеннейшая, сказалъ Гет­
неръ, — что âñ?õú денегъ брать вамъ нельзя.
Надо для проформы кое­что оставить въ êàññ?,
тысячи полторы—äâ?. А то при описи могутъ
быть ïîäîçð?í³ÿ!
Она стояла опершись руками на столъ, близ
ко âîçë? него. Онъ чувствовалъ ея тепло, ви­
ä?ëú, какъ подъ тонкимъ розовымъ ситцемъ
колышется ея грудь. Онъ ñìîòð?ëú снизу на
ея круглый, мягкій подбородокъ, пушистыя
ð?ñíèöû, — и вдругъ почувствовалъ къ ней ка­
кую­то отеческую жалость.
— А остальныя, деньги,— еще мягче загово­
рилъ онъ, — я возьму къ ñåá?, на сохраненіе.
У меня не найдутъ. Когда кончится опись,
когда утвердятъ въ правахъ íàñë?äíèêîâú, буде
они найдутся, или имъ­нье возьмутъ въ опеку,—
тогда я вамъ все возвращу до копейки.
— Да вы в­бдь не отдадите обратно. Какъ­
же безъ ñâèä?òåëåâú. Вотъ я позову стару­
ху,—возьмите при ней.
— Голубушка! Ðàçâ? въ такихъ ä?ëàõú сви­
детели мыслимы? Богъ съ вами! Въ\д.ь ужъ это


157
все таки, какъ тамъ хотите, а воровство. Â?äü
ужъ нечего и говорить: грабимъ мы умираю­
щего...
— Не дамъ! — ð-?çêî крикнула она и, сразу
выдернувъ бумаги, прижала ихъ къ груди. —
Лучше сожгу, ÷?ìú дамъ вамъ пользоваться.
Но въ это время на дворъ­ послышались го­
■ лоса и шумъ, кто­то ïîäú-?õàëú къ крыльцу,
и вдали заговорили колокольцы.
— Запирайте шкапъ, — торопливо сказалъ
онъ, — ñêîð?å запирайте. Застанутъ еще, уго­
ловщина поднимется.
И, видя, что она стоитъ неподвижно, онъ
самъ захлопнулъ дверцу, . которая щелкнула
замкомъ, вынулъ связку .ключей и бросилъ на
столъ. Потомъ онъ сильнымъ движеніемъ. по­
садилъ Аделаиду въ кресла, разжалъ ей паль­
цы, сдавилъ до синяковъ руки и вынулъ бу­
маги. Свернуть ихъ — было ä?ëîìú í?ñêîëüкихъ секундъ, и когда послышались торопли­
вые шаги въ ñîñ?äíåé комнатв, онъ застеги­
валъ уже нижнюю пуговицу своего сюртука.
Вошелъ Никодимъ, тяжело дыша,, красный
отъ â?ãðà и пота.
— Докторъ ïð³?õàëè! — сказалъ онъ и, по­
дойдя на ципочкахъ къ дивану, ïîñìîòð?ëú съ
ужасомъ.на барина.
Докторъ вощелъ почти вслъ­дъ за нимъ. Этр
былъ еще молодой ÷åëîâ?êú съ одутловатымъ
лицомъ, съ небольшой бородкой и въ очкахъ,
ð?çêî выдававшихъ его близорукость. Волосы
у него на ãîëîâ?. торчали во всб стороны ви­
храми, бровей не, было ñîâñ?ìú. Пожавъ руку
Àäåëàèä? и Ге.тнеру, онъ молча подошелъ , къ
.­дивану, сблъ на край, и приникъ ухомъ къ


сердцу. Потомъ онъ âåë?ëú Никодиму держать
ñâ?÷êó передъ лицомъ барина и, поднявъ его
верхнюю â?êó, ïîñìîòð?ëú его глазъ.
Когда онъ поднялся съ дивана, Гетнеръ óâ?реннымъ тономъ спросилъ:
— Кончено?
Докторъ посмотр'Блъ на него поверхъ
очковъ.
— Í?òú.
Оба, и Аделаида. и Гетнеръ, вздрогнули и
невольно переглянулись.
— Но помощь моя тутъ не нужна,— продол­
жалъ докторъ. —Пошлите за попомъ, если счи­
таете это нужнымъ.
Вдругъ у дивана послышались какіе­то страш­
ные, дикіе звуки, не ÷åëîâ?÷åñê³å.
Это плакалъ Никодимъ, припавъ къ ðóê?
барина. Онъ стоялъ на êîë?íÿõú, и спина его
вся тряслась отъ конвульсій.
— Пошелъ, — ты безпокоишь больного,—ска­
залъ Гетнеръ, толкая его êîë?íîìú.
— Онъ ничего не слышитъ, — отозвался
докторъ.
Никодимъ всталъ, отеръ глаза. Его худое,
вытянутое лицо повернулось къ Гетнеру.
— Ежели онъ баринъ мой былъ,—всхлипы­
вая началъ онъ.—Я какъ отца почиталъ ихъ,—
потому что съ ìàëîë?òñòâà при комнатахъ. Я
ни какъ другіе прочіе...
— Позови отца ?àääåÿ, — сказала Адела­
ида.—И я­то тоже до сихъ поръ не послала.
— Отцу ?àääåþ уже сказано, — почти съ
грубостью îòâ?òèëú Никодимъ.— Онъ дары за­
бираетъ и сейчасъ будетъ сюда.
Гетнеръ потрогалъ сквозь сукно формен­


159
наго сюртука тутъ­ли бумаги, и снова обра­
тился къ доктору.
— А когда вы думаете конецъ?
Онъ кивнулъ головой на умирающаго.
— Скоро! —отвътилъ тотъ, и ñ?ëú къ пись­
менному столу.
Взявъ листъ чистой бумаги, онъ выбралъ гу­
синое перо изъ пачки, лежавшей на черниль­
íèö?, попробовалъ раскепъ на ногтъч обмак­
нулъ перо въ домашнія рыжія чернила, и скрипя
сталъ писать.
— Эточто­же,рецептъ? — спросила Аделаида.
— Í?òú, — пробурчалъ онъ.
Въ êîìíàò? наступила тишина. Часы про­
били половину äâ?íàäöàòàãî. Ãä?-òî на äâîð?
завыла собака.
— Почуяла! —çàì?òèëú Никодимъ.
Докторъ все ñêðèï?ëú перомъ. Потомъ по­
додвинулъ къ ñåá? ñâ?÷êó, взялъ со стола
палку сюргуча, снялъ съ себя часы съ цътючкой,
и ñä?ëàâú неровную красную лепешку въ ë?вомъ нижнемъ углу листа, припечаталъ ее про­
долговатымъ штемпелемъ, ãä-? криво и косо
губернскимъ граверомъ было âûð?çàíî: «Врачъ
Щепилинъ». Потомъ онъ полюбовался оттис­
комъ и сказалъ:
— Это свидетельство о смерти.
— Да â?äü онъ живъ?—спросилъ Гетнеръ.
— Ну, такъ что­жъ?—точно удивившись его
вопросомъ, возразилъ Щепилинъ.
— А вдругъ онъ оправится?
— Да, какъ­же! — насмъ­шливо îòâ?òèëú
докторъ. — Кто изъ насъ лучше знаетъ меди­
цину,—вы или я?
Гетнеръ нахмурился.


ібо

— Вы очень ð?çêè, докторъ, — çàì?òèëú онъ.
— Изъ семинаристовъ, — îòâ?òèëú ■ онъ,
какъ­бы мимоходомъ, — и подалъ бумагу Аде­
лаиде.
— Если по начальству спросятъ, вотъ вамъ,­^
сказалъ онъ. — А я засиживаться не буду, —
не спалъ съ этой оспой проклятой äâ? ночи,
рыскалъ по ó?çäó.
Онъ сталъ прощаться.
— Я вамъ потомъ отдамъ. — сказала Аде­
лаида,—щупая у себя карманы.
— Í?òú, çà÷?ìú-æå, —возразилъ Гетнеръ,— ­
и доставъ бумажникъ вынулъ двадцати­пяти­
рублевку.
Щепилинъ ïîñìîòð?ëú на него, какъ­то
óñì?õíóëñÿ, и сунулъ бумажку въ карманъ.
— А ежели имъ въ самомъ ä/áë? лучше бу­
детъ? — спросила Аделаида, провожая врача до
двери.
— Тогда разорвите бумагу, — есть о чемъ
говорить, — морщась îòâ?òèëú онъ. —Да не без­
покойтесь, — онъ по âñ?ìú правиламъ искус­
ства отходитъ. Вотъ и духовный врачъ грядетъ.
Въ комнату входилъ черноволосый съ боль­
шой бородой и черными глазами лысый свя­
ùåííèêúë?òú сорока, приземистый êð?ïûøú, —
отецъ Гениссаретскій. Онъ кивнулъ посторо­
нившемуся лекарю, но руки ему не подалъ.
Гетнеръ всталъ на âñòð?÷ó священнику, подо­
шелъ подъ благословеніе, и хотя священникъ
отдернулъ руку, но все­же онъ óñãã?ëú ïîö?ловать кончики пальцевъ. Потомъ Гетнеръ про­
скользнулъ въ двери âñë-?äú за докторомъ, и
пока тотъ íàä?âàëú волчью шубу и огромныя
калоши, распорядился, чтобъ его тройка была


ібі

готова, потому что онъ тоже сейчасъ ó?çжаетъ.
Когда онъ воротился въ кабинетъ,—священ­
никъ уже оканчивалъ глухую èñïîâ?äü и дер­
жалъ крестъ улица умирающаго. Онъ покрылъ
воздухами его лобъ и, тихо ступая, отошелъ
къ Аделаидú?
— Óêð?ïèòåñü, Аделаида Петровна, загово­
рилъ онъ, кладя ей руку на плечо. — Твердо
выдержите ударъ, ниспосланный вамъ отъ Все­
вышняго. Пути Промысла неисповъ­димы. Испы­
таніе вамъ ниспослано,—а послъ­дствій его вы
знать не можете.
Гетнеръ ïîñìîòð?ëú на него подозрительно:
ему показалась въ немъ излишняя предупреди­
тельность и даже искательство.—«Ужъ не ду­
маетъ­ли онъ взять у нея деньги на сохране­
ніе?» подумалъ онъ и, взявъ фуражку, сталъ
прощаться.
— Куда­жъ вы? — испуганно спросила она,
переводя глаза на его карманъ.
— Надо ­Бхать,—уклончиво îòâ?òèëú онъ и
опять подошелъ подъ благословенье священника.
— Послушайте, Александръ Георгіевичъ...: —
начала было она, идя за нимъ ñë?äîìú къ двери.
— Í?òú, í?òú,—остановилъ онъ ее. —Вамъ
ì?ñòî çä?ñü, при умирающемъ,—а меня прово­
жать не надо. Поговорите съ духовнымъ от­
цомъ—онъ васъ óã?øèòú.
И, повернувшись, онъ быстро пошелъ къ
выходу.

11


ібі

V.

Тройка ыалорослыхъ лошадей вывезла его
по расхлябанному ñí?ãó на большую дорогу,
проходившую саженяхъ въ тридцати отъ усадь­
бы Ë?ñíèöûíà. Онъ распахнулъ ñ?ðóþ еното­
вую шинель и жадно дышалъ теплымъ, сырымъ
воздухомъ. Темными пятнами отошли назадъ
и деревенскіе дома, и колокольня сельской
церкви, и садикъ причта. Въ ïîë? было смутно,
ñ?ðî, но дорога была видна и тянулась грязной
лентой, среди талаго ñí?ãà. Темныя тучи не­
слись по небу и порою моросили мелкой хо­
лодной пылью. Подковы лошадей звучно чмо­
кали по лужамъ, разбрызгивая во âñ? стороны
грязь. Гетнеру было безотчетно весело и легко.
Онъ даже улыбался. Точно что­то хорошее,
давно­жданное исполнилось, точно онъ всту­
пилъ, наконецъ, на настоящую дорогу, кото­
рую тщетно и долго искалъ.
— Только надо быть ïîñë?äîâàòåëüíûìú,
непременно ïîñë-?äîâàòåëüíüøú,—соображалъ
онъ.—Надо действовать прямолинейно ивъ сто­
рону не сворачивать. Ä?éñòâîâàòü тотчасъ­же,
не откладывая того до завтра, что можно сде­
лать сегодня. Что­же можно ñä?ëàòü сегодня?
Теперь самое начало перваго часа. Еще не поз­
дно,—что­же можно предпринять?
— До Охлобыстина далеко?—спросилъ онъ
внезапно кучера.
— Недалече, — îòâ?÷àëú онъ, нехотя и не
оборачиваясь.
Гетнеръ протянулъ изъ­подъ шубы руку,
взялъ его за воротъ, встряхнулъ и, больно


ібЗ
защипнувъ âì?ñò? съ воротникомъ волосы,
повозилъ его изъ стороны въ сторону.
— Когда съ тобой говорятъ,—îòâ-?÷àé какъ
ñë?äóåòú!— ­крикнулъ онъ.
Кучеръ поправилъ шапку и ñ?ëú ïðÿì?å.
— Версты четыре, не больше,— îòâ?òèëú онъ.
— Пошелъ туда ñêîð?å.
Тотъ вынулъ изъ передка кнутъ и началъ
«оглаживать» тройку. Видно, что чувствитель­
ность въ çàòûëê? еще не прошла, и онъ õîã?ëú
âûì?ñòèòü на лошадяхъ свое непріятное ощу­
щеніе; а баринъ завернулся въ шубу, привалил­
ся къ боку кибитки и предался радужныыъ
мечтамъ.
Охлобыстевъ былъ предводитель. Пользовал­
ся онъ самой широкой популярностью въ гу­
берніи, потому что, не æàë?ÿ своихъ ïîì?ñò³é,
все проживалъ, желая поддержать умирающііі
блескъ ïîì?ùè÷üÿãî престижа. Онъ шелъ пря­
мой дорогой къ разоренію, но не сворачивалъ
съ^нея и говорилъ:
— Горбатаго могила исправить.
Вся жизнь его была— сплошной праздникъ.
То онъ давалъ балы, то травилъ волковъ и зай­
цевъ, то ходилъ съ рогатиной на ìåäâ?äÿ, то
принималъ министровъ,— и все это съ одинако­
вы.мъ упоеніемъ, съ охотой, съ радушной улыб­
кой. Онъ за âñ?õú хлопоталъ, âñ?ìú все устраи­
валъ, быль общій любимецъ, — и отвернулись
отъ него âïîñë?äñòâ³è только тогда, когда все
у него продали съ аукціона. Дворянство ни­
когда не любило разоренныхъдворянъ и всегда
ñîâ?òîâàëî имъ переселяться въ Москву или
Петербургъ и поступать на службу: òåðï?òü
среди себя нищихъ было невозможно.


Іб4
Уже весь домъ спалъ, когда ïîäú?çæàëú къ
крыльцу Гетнеръ. Онъ добудился лакея и за­
явилъ, что ему необходимо сейчасъ­же âèä?òü
предводителя.
— Они только­что легли, сегодня въ îòú?çжемъ ïîë? были,—сумрачно заявлялъ лакей; —
а завтра съ утра въ городъ ?äóòú.
— Вотъ потому­то, что они съ утра въ
городъ ?äóòú, я и долженъ ихъ сейчасъ ви­
ä?òü. Поди, разбуди. Скажи, ä?ëî ñï?øíîå.
Скажи, внезапно умеръ одинъ ïîì?ùèêú.
Лакей зажегъ ñâ?÷ó, ввелъ его въ залу,
а самъ пошелъ въ спальню предводителя. От­
туда долго раздавались какія­то восклицанія,
ãóä?ëú басъ и, какъ казалось Гетнеру, кто­то
усиленно ругался. Потомъ лакей вышелъ, пред­
ложить пожаловать въ кабинетъ и оставилъ
тамъ гостя одного.
Гетнеръ, не садясь, ходилъ по êîìíàò?. Онъ
старался придать своему лицу выраженіе раз­
стройства и даже раза два ïîñìîòð?ëñÿ въ
зеркало. Онъ уже обдумалъ, что и какъ онъ
скажетъ предводителю, и теперь только õîò?ëú
произвести чисто âí?øíåå ñîîòâ?òñòâóþùåå
обстоятельствамъ âïå÷àòë?í³å.
Наконецъ, послышались грузные шаги, и въ
комнату вошелъ ÷åëîâ?êúêîëîññàëüíàãî роста,
съ ñ?ä?þùèìè усами, въ бисерныхъ туфляхъ
и бархатномъ õàëàò?. Лицо его было устало,
сердито, брови сдвинуты. Очевидно, онъ былъ
очень недоволенъ, что его подняли съ постели.
— Что такое? Что случилось? —заговорилъ
онъ глубокимъ басомъ, какъ архіерейскій прото­
діаконъ.— Умеръ кто­то. Садитесь.
— Умеръ вашъ ñîñ?äú, ïîì?ùèêú Ë?ñíè-


іб5
цынъ. — печальным!, голосомъ заговорилъ Гет­
неръ.
— Ахъ, царство ему небесное! — сказалъ со­
вершенно спокойно предводитель и широко
перекрестился.
— Я сейчасъ только былъ тамъ: ему дана
была глухая исповъ­дь, ë?êàðü çàñâèä?òåëüñòâîвалъ смерть.—Какъ дворянинъ, я ïîñï?øèëú
къ вамъ: ñë?äóåòú непременно принять ì?ðû.
Íàñë?äíèöà его сумасшедшая...
­— Ну, да, Анна Николавна въ áàí-? живетъ.
Да â?äü тамъ есть эта, какъ ее? Пульхерія,
Аделаида? Знаете—такая ñâ?æåïðîïå÷åííàÿ.
Она â?äü очень покойника любила,—она пока
все охранить.
Гетнеръ высоко поднялъ брови.
— Вотъ именно на ея­то счетъ я и ïðã?õàëú
съ вами говорить, Вячеславъ Дмитріевичъ. —
Не èì?ÿ еще чести принадлежать къ ì?ñòíîìó
дворянству, я ò?ìú не ìåí?å всегда и âåçä?
готовъ охранять права русскаго дворянина. У
меня есть данныя, что эта женщина, Адела­
ида,—желаетъ скрыть капиталы покойнаго,
находящіеся не въ именныхъ бумагахъ.
Предводитель громко ç?âíóëú, такъ что да­
же стекло слегка задребезжало въ старинной
ãîðê? краснаго дерева.
, — Откуда­же вы это выводите? Я давно ее
знаю, она хорошая баба.
— Я ничего не говорю о ней худого, Вяче­
славъ Дмитріевичъ, но во всякомъ ñëó÷à?...
во всякомъ ñëó÷à?, ìí? кажется потворство­
вать расхищенію нельзя. Быть можетъ, най­
дутся родственники, которые потомъ заявятъ
претензію къ тому, что ì?ñòíûÿ власти не
охранили ихъ правъ.


Ібб

Вячеславъ Дмитріевичъ опять зъънулъ, еще
громче.
— Вы что­же желаете, собственно отъ ме­
ня? — спросилъ онъ.
— Ìí?-áû казалось необходимымъ завтра
же опечатать имущество и приступить къ
его описи, назначивъ соответствующего хра­
нителя.—Иначе все будетъ скрыто. Когда я
вошелъ сегодня въ кабинетъ у.мирающаго, Аде­
лаида держала въ рукахъ процентныя бумаги,—
очевидно желая ихъ ñåá? присвоить.
— Родной мой, — заговорилъ предводитель,
— если даже она и позаимствуетъ í?ñêîëüêî
тысченокъ,— я, ей­Богу въ этомъ не вижу пре­
ступленія.
— То есть какъ­же это?— строго спросилъ
Гетнеръ.
— Я смотрю по существу. Â?äü ñë?äóåòúже ей что­нибудь получить? Была она много
лізтъ его любовницей,— онъ даже одно время
жениться на ней хотъ\лъ. Если зав­вщанія í?òú,
такъ â?äü надо­же ее какъ­нибудь вознаградить.
— Мнъ­ кажется, такое разсужденіе неза­
конно, ­ еще строже çàì?òèëú гость.
— Ну, батюшка, что намъ все о законахъ
говорить. Коли по закону âñ?õú судить, такъ
я думаю и васъ въ Сибирь можно закатать.
Â?äü ужъ íàâ?ðíî вы, какъ и каждый чело­
â?êú, когда­нибудь прорвались. И меня, и васъ
—и каждаго. Закатать можно, была­бы охота.
Гетнеръ погладилъ себя по карману, ощу­
палъ свертокъ и сказалъ:
— Ìí? кажутся очень странными ваши
взгляды.
Онъ всталъ съ ì?ñòà.


i6
i677
— Ìí? остается только извиниться за то,
что обезпокоилъ васъ ночью. Я обращусь не­
посредственно къ губернатору.
— Çà÷?ìú эту балаболку тревожить! —
воскликнулъ предводитель, который былъ,
какъ всякій порядочный предводитель, съ гу­
бернаторомъ на ножахъ.—Вы не торопитесь,
сядьте. Мы все это безъ губернатора ñä?ëàемъ. Вы чего хотите?
— Я хочу наложенія печатей на имуще­
ство, и обыска въ комнатъ­ Аделаиды. Я óá?æденъ, что у нея найдется много похищенныхъ
вещей. И я­бы просилъ взять меня íåïðåì?íно понятымъ при описи. Все это надо ä?ëàòü
скоро, дабы пріостановить возможное расхи­
щеніе
Вячеславъ Дмитріевичъ ç?âíóëú еще разъ.
Ему невыносимо õîò?ëîñü спать.
—■ Хорошо, я распоряжусь завтра,—сказалъ
онъ.
— Быть можетъ, вы дали­бы записочку? —
спросилъ Гетнеръ, — я бы самъ сейчасъ óâ?äîмилъ *чиновъ нашей полиціи, ÷?ìú вамъ без­
покоиться.
— Да что вы такт, берете все это къ серд­
ЦУ? — удивленно спросилъ предводитель.—
Извольте, я дамъ записку,—то есть не распо­
ряженіе, а выражу ìí?í³å о необходимости
наложить арестъ на имущество.
— Больше ничего и не нужно,— подхва­
тилъ гость.—Вы только черкните, ваше пре­
восходительство, а ужь я âñ?ìú распоряжусь.
Предводитель взялъ большой почтовый листъ
и крупнымъ почеркомъ, съ резкими граммати­
ческими ошибками, сталъ писать свое «ìí?-


іб8

ніе», а Гетнеръ только похрустывалъ длин­
ными пальцами и ласково ñìîòð?ëú на глупую
морду борзой, растянувшейся между хозяи­
номъ и гостемъ,

VI.
Дочь Ë?ñíèöûíà, Анна Николаевна, — какъ
уже было упоминаемо объ этомъ выше, ­про­
живала въ áàí?, стоявшей тутъ­же, за бере­
зами, въ ãëóáèí? огромнаго ïîì?ùè÷üÿãî
двора. Ïîì?øàëàãü она давно, когда еще была
âîñåìíàäöàòè-ë?òíåé ä?âóøêîé. Причина ея
сумасшествія оставалась äëÿâñ?õú íåèçâ?ñòíîé,
такт» какъ началось оно въ Ìîñêâ?; но гово­
рили, что тутъ çàì?øàíà была исторія съ ка­
кимъ­то молодымъ ÷åëîâ?êîìú, который счи­
тался ея женихомъ, а потомъ отъ нея отка •
зался. Въ деревню привезли ее уже ñîâñ?ìú тро­
нутой,—а въ виду ея привычки ðàçä?âàòüñÿ
и ходить голой по комнатамъ, ей й предоста­
вили баню. Предбанникъ въ этой áàí?. былъ
двойной,—и когда приходили туда, мыться,—
то барышню запирали въ îòä?ëüíîé êîìíàò?
съ ä?âêîé. Обыкновенно ­же ей предоставляли
все ïîì?ùåí³å, и она могла совершенно спо­
койно въ своемъ обычномъ âèä? — въ длинной
до пятъ ðóáàøê? и босикомъ, ö?ëûé день хо­
дить изъ комнаты въ комнату. Спала она на
полу, на ñ?í? —Ä?âêè дежурили при ней по­
очереди и òåðï?òü не могли этихъ дежурствъ,
потому что барышня никогда ни о очемъ не
говорила, а разсердившись кусалась и царапа­
лась очень больно. У нея былъ огромный спе­


169
ленутый ребенокъ, ñä?ëàííûé изъ картоннаго
болвана, на которомъ въ ò? времена распра­
вляли чепчики. — Болваны эти бывали 'крайне
безобразны, и безобрлзіе ихъ увеличивалось
ò?ìú, что Анна Николаевна ежедневно ихъ
мыла съ мыломъ и насухо вытирала полотен­
цемъ. Отъ этого они размякали, глаза, брови
и ротъ размазывались, а носъ проваливался
внутрь. Маляръ пробовалъ густо ихъ красить
масляной красской,—такіе держались дольше,
но Анна Николаевна ихъ не любила,—можетъ
быть потому, что отъ нихъ пахло подсолнеч­
нымъ масломъ, а она ö?ëîâàëà ихъ постоян­
но. Болвана она аккуратно кормила кашей,
пеленала, укладывала спать, иногда била, но
ð?äêî. Хорошихъ куколъ она не любила и,
когда однажды отецъ привезъ ей изъ загра­
­ ницы огромнаго бебе, она ему оторвала го­
лову, начинила ее кашей, обвернула сверху ло­
пухомъ, обвязала тесемкой и кормила такимъ
«капустникомъ» своего стараго болвана. Ноги­
же и руки бебе она раздарила деревенскимъ
^Зббятиінкамъ, ÷?ìú произвела не малый пере­
полохъ по деревнъч
Маленькія окошечки, выходившія между бе­
резокъ во дворъ, позволяли ей высовывать
сквозь, нихъ свое толстое и круглое какъ луна
лицо и подманивать ребятишекъ. Ä?òåé она
любила, ласково имъ улыбалась, давала имъ
корочки хлъ­ба, пожевавъ ихъ предварительно,
иногда дразнила. Если платье, сделанное къ
празднику по чему­нибудь ей не нравилось, она,
при помощи зубовъ и êð?ïêèõú пальпевъ, раз­
дирала его на большіе куски и просовывала въ
окна ребятишкамъ, бормоча:


1 70

— Богъ подастъ, Богъ подастъ!
Когда приходилъ къ ней отецъ. она улыба­
лась, ïðèñ?äàëà, опускала глаза внизъ и бор­
мотала:
— Очень рада, очень рада. Садитесь.
Она садилась, брала на êîë?íè болвана и
начинала его укачивать, или кормить кашей.
Отецъ гладилъ ее по ãîëîâ?, спрашивалъ:
— Ну, какъ ты, Аннушка, а?
Она кивала головой и говорила въ. носъ:
— Да, да, ничего, ничего.
Людей она сторонилась. Но однажды, когда
Никодимъ, набожный и грамотный мальчикъ,
ïðèñ?ëú на заваленку у ея окошечка и сказалъ:
— Хотите, барышня, я евангеліе вамъ почи­
таю? Какъ­же возможно, вы въ церковь со­
âñ?ìú не ходите.
Она высунула свою голову и сказала:
— Ну! ну!
Онъ началъ читать исторію изгнанія á?ñîâú
и потопленія свиней. Барышня слушала вни­
мательно. Когда онъ кончилъ, она сказала, по­
качавъ головой:
— Свиньи! Да, да! Такъ всегда бываетъ! Да!
Да! Еще. Ну еще.
Онъ опять началъ читать ­ о «Áðàê? въ Кан­
нахъ». Она до конца не дослушала, показала
,ему кулакъ и сказала:
— Ахъ, ты холопъ! Какъ ты ìí? это смфешь...
' Она опустила окно и долго ея глухіе воз­
гласы слышались изъ бани.
Однако, дня черезъ два, когда Никодимъ
шелъ мимо, она его поманила.
— Почитай,—ласково сказала она.
Онъ удивился.


iyi

— Теперь недосужно. А вотъ ввечеру удо­
сужусь.— çàá?ãó.
И онъ çàá?æàëú, — и началъ читать Апока­
липсисъ. Барышня насторожилась, стала смот­
ð?òü куда­то вдаль, и только когда онъ оста­
навливался, ударяла его по плечу и говорила:
— Ну, ну!
И заставляла читать дальше.
Когда ñòåìí?ëî и крупныхъ славянскихъ
буквъ стало не видно, она сказала:
■— Погоди, я сейчасъ òåá?... Я сейчасъ
òåá?...
Она скрылась въ темноту. Çàã?ìú показа­
лась опять въ îêí?, протянула ему á?ëóþ пол­
ную руку, и сказала: «держи!»
Онъ почувствовалъ у себя на ладони что­то
завернутое въ комочекъ въ бумажку. Придя въ
сбни и развернувъ ее, онъ óâèäú?³ú перламут­
ровую пуговицу отъ ея кофты. Пуговицу онъ
положилъ въ свой ящикъ, въ самую глубь, и
сталъ бережно хранить ее.
Съ этихъ поръ начались ихъ постоянныя
чтенія. Никодимъ каждый свободный часъ бъ­­
галъ съ евангеліемъ къ áàí? и садился на при­
ступокъ подъ окно. Круглое á?ëîå лицо сума­
сшедшей ничего не выражало, глаза устав­
лялись неподвижно въ какую­нибудь отдален­
ную точку, и губы иногда шевелились. Нико­
димъ читалъ страстно, глаза его расширялись
и сверкали; худощавое лицо ä?ëàëîñü краси­
вымъ, озареннымъ какимъ­то внутреннимъ ñâ?томъ, которымъ онъ проникался, несмотря на
то, что съ трудомъ понималъ текстъ, — а
текста àïîêà?³èïñè÷åñêàãî и ñîâñ?ìú не пони­
малъ. Онъ читалъ громко, внятно, îòò?íÿÿ


IJ2

слова, стараясь съ какимъ­то страхомъ вник­
нуть въ смыслъ читаемаго. Иногда онъ подни­
малъ глаза на слушательницу, но она ñìîòð?ëà
на плывущія облака такъ­же безразлично и
спокойно.
Когда онъ уставалъ читать, они подолгу
молчали.
Порою Никодимъ говорилъ:
— А я, барышня, въ монахи пойду.
Она какъ попугай кивала головой и îòâ?
чала:
— Такъ, такъ!
— Что въ міру ä?ëàòü? ■— говорилъ онъ.
Одинъ соблазнъ. Испьянствуешься, измерзишь­
ся. А въ обители — тишь, звонъ, пища подо­
бающая. Животныхъ не умерщвляютъ, многіе
на ñóõî?äåí³è живутъ. Славословятъ Бога.
Она все качала головой и говорила:
— Вотъ, вотъ!
Свидаиія ихъ бывали, когда ни барина, ни
ключницы не было дома. Но все знали про
нихъ. Разъ даже Николай Львовичъ подсте­
регъ и послушалъ изъ­за угла его чтеніе.
Онъ Никодима любилъ, Никодиму â?ðèëú.
Въ тотъ же вечеръ онъ далъ ему три рубля
и сказалъ:
— Читай ей, читай, Никодимушка. Слуша­
етъ она, — понимаетъ, í?òú-ëè — и то хорошо.
Ты славный парень. Вотъ òåá?...
Анна Николаевна даже привязалась къ нему;
она звала его «Дима», гладила изъ окна голой
полной рукой по ãîëîâ? и приговаривала:
— Вотъ хорошій, вотъ хорошій. Да. •,


173
VII.
Когда умеръ Лъхницынъ, — что произошло
какъ­то íåçàì?òíî, очень скоро по îòú?çä?
доктора, — Никодимъ заволновался ò?ìú, кто
и какъ сообщитъ о смерти отца барышнъ­. Онъ
выразилъ объ этомъ тревогу Àäåëàèä? Пет­
ðîâí?.
— Дуракъ! — оборвала она его, сердито гля­
дя изъ­подъ напухшихъ отъ слезъ â?êú. —
Что она пойыетъ, когда у нея все въ ïîì?øàòåëüñòâ?,—и говорить ей нечего.
Но Никодимъ пошелъ къ áàí? и постучалъ
въ окно. Она обрадовалась, закивала и под­
няла раму,—въ áàí? рамы на зиму не забива­
лись.
— Барышня, — заговорилъ онъ сухо и стро­
го. — Баринъ Николай Львовичъ скончались.
Она выставила желтые зубы съ пустымъ ì?стомъ спереди и сказала:
— Да, да. Какъ­же...
— Í?øòî вамъ говорилъ кто?—усомнился
онъ.— Откуда­жъ вы знаете?
— Знаю. Давно ужъ, давно,— залепетала она.
— Сегодня ночью, — вразумлялъ ее Нико­
димъ.—Вамъ бы îä?òüñÿ, сударыня, да на па­
нихидку выйти.
— Хорошо, хорошо. У меня есть синее
платье.
— Черное надо. .
Она засмеялась.
— Охъ, ты все шутишь. Черное! Ñì?øíîé ты!
Но къ ней пришли портнихи и стали ì?ðèòü
черное платье. Она спросила:


174

— А ãä? бантъ будетъ?
— Какой бантъ, барышня? — íåäîóì?âàëè
ä?âóøêè.
— Большой, желтый.
Когда она узнала, что желтаго банта нельзя
íàä?òü, то сперва заплакала, потомъ â³ã?ïèëàñü
въ волосы ìàñòåðèö?, такъ что ее еле отъ нея
отняли.
На панихиду она пришла спокойно, со сдви­
нутыми бровями. Ее подвела къ ò?ëó Аделаида.
— Ïîö?ëóéòå покойничка, ïîö?ëóéòå руч­
ку,— сказала она.
Анна Николаевна ïîñìîòð?ëà на отца. рав­
нодушно, ïîö?ëîâàëà ему ручку и въ полголоса
сказала:
— Не надо обманывать, не надо.
Ñú?õàëîñü на панихиду много ñîñ?äåé. Âñ?
здоровались съ ней, она подавая руку, улыба­
лась и говорила:
— Очень пріятно.
Во время службы она не молилась, а смот­
ð?ëà на пламя восковой ñâ?÷êè, ■■ которую ей
дали и что­то шепча покачивала головой.
Ïîñë? панихиды подошелъ къ ней поздоро­
ваться Гетнеръ, поклонился и почтительно по­
ö?ëîâàëú у нея руку. Она удивилась, ïîñìîòð?ла на руку и обтерла ее о передъ платья. Гости
окружили ее. Она âñ?ìú кивала и ласково
говорила:
— Очень рада! Ïîâ?ðüòå, очень рада!
Подошелъ къ ней батюшка и сказалъ:
— Êð?ïèòåñü, êð?ïèòåñü.
— Вы сами êð?ïèòåñü! — вдругъ воскликну­
ла она, повернулась, и отправилась въ свою
баню.


175
— Богатая íåâ?ñòà! — сказалъ прищелкивая
языкомъ ïîì?ùèêú Ивляковъ, чувствовавшій
особое расположеніе къ богатымъ íåâ?ñòàìú
вообще.
— Проку­то изъ того немного,—îòâ?òèëú
Гымзинъ — старый холостякъ. —Если кто и охо­
той въ жены бы õîã?ëú ее взять — такъ не
позволили бы.
Аделаида держала себя скромно; плакала,
стоя не впереди, а въ уголку, молилась все
время на êîë?íÿõú, къ гостямъ не подходила,
а только издали кланялась. Большинство изъ
ò?õú, кто былъ съ нею ласковъ при жизни
покойнаго, теперь не обращали даже вниманія
на нее.
Íàêàíóí? похоронъ ïðã?õàëú въ домъ по­
лицейски чиновникъ; онъ вызвалъ ее и зая­
вилъ, что съ самаго дня похоронъ начнется
опись имущества, что все здъть въ äîì? при­
надлежим покойному, и что она, какъ домо­
управительница, подъ строжайшей îòâ?òñòâåíностыо должна хранить каждую пылинку. И
чиновника она не узнала. Правда, онъ былъ
â?æëèâú, но ñìîòð?ëú такъ величаво, точно
онъ былъ по крайней ì?ð? членъ палаты.
На одну изъ панихидъ ïð³?õàëú Гетнеръ, —
на ту самую, когда онъ ïîö?ëîâàëú руку у
сумасшедшей. Онъ остался ïîñë? панихиды и
ó?õàëú послтзднимъ.
■— Вы деньги­то ìí? отдадите? — спросила
Аделаида, когда они вдвоемъ остались въ ком­
íàò?.
Онъ ñä?ëàëú стеклянные глаза и посмот­
ð?ëú на нее съ удивленіемъ:
— Какія деньги?


І 7б

Она ïîçåëåí?ëà.
— Что же вы, грабить меня хотите?
Онъ опять какъ будто не понялъ:
— Грабить?
— Да. Да и не меня, а покойника грабить!
А только можетъ вы напрасный разсчетъ дер­
жите. Почемъ вы знаете, можетъ старуха въ
дверную щелку все âèä-?ëà и присягнуть на на­
ëî? готова, что я изъ рукъ въ руки вамъ
деньги передала.
Гетнеръ улыбнулся и взялъ ее за руку.
—■ Успокойтесь, родная, успокойтесь. Неу­
жели вы думаете, что я îñì?ëþñü удержать у
себя ваши деньги? Какъ дали вы ìí? эти во­
семь тысячъ, такъ я ихъ сполна вамъ изъ ко­
пейки въ копейку и отдамъ.
У нея даже дыханье прервалось.
— Какъ восемь тысячъ?
— А сколько же?
,
— Да тамъ больше двадцати было.
— Ðàçâ?? Вотъ не помню. Я, кажется, и счи­
талъ, да вотъ ñîâñ?ìú вонъ изъ памяти. Про
восемь тысячъ я помню отчетливо. Если даже,
какъ говорите, старуха въ шелку âèä?ëà, то и
она подтвердитъ, что бумагъ было повидимому
тысячъ на восемь.
— Что вы путаете.— какъ старуха это под­
твердить можетъ.
— Родная моя,—но едва­ли она будетъ въ
состояніи утверждать, что было больше. Да и
наконецъ, кому она подтверждать будетъ?
Кому вы пойдете жаловаться? Какъ вы жало­
ваться будете? Скажете: украла я у покойника
деньги, передала ихъ такому­то безъ росписки,
а онъ тоже укралъ. Â?äü я, собственно гово­


J 77
ря, по вашей ïðîñüá? могъ себі взять на хра­
иеніе, — и не думаю, чтобы тутъ было какое­
нибудь преступленіе.
— Такъ вы что же: восемь тысячъ лишь
только отдаете?
— Я пересчитаю. Можетъ быть â?äü я оши­
баюсь. Можетъ быть, тамъ десять или äâ?надцать.
Она нахально ïîñìîòð?ëà на него.
­ Откуда такіе жулики какъ вы на ñâ?òú
родятся? —спросила она.
Онъ вдругъ протянулъ руку и похлопалъ ее
по .мягкой ñïèí?.
■ Ничего, Аделаидушка, все обойдется.
Замужъ выйдешь. Ты въ соку женщина; десять
тысячъ приданое хорошее,—много дворянъ на
него польстятся, и будешь дворянкой.
Она еще öèíè÷í?å ïîñìîòð?ëà на него:
­ Ужъ не хочешь­ли ты на ìí? жениться?
Онъ отрицательно потрясъ головой.
— Í?òú, мой другъ, ìí? этого мало. За де­
сять тысячъ взять тебя въ жены?.. Если хо­
чешь­—въ ключницы ко ìí? пойти,— пожалуй.
Отдашь ìí? свои десять тысячъ, — я òåá? за
нихъ проценты платить буду. Деньги подъ
росписку сохранную,—безъ этого нельзя.
Она вдругъ размахнулась, но онъ схватилъ
ее за куку и крепко стиснулъ.
— Цыцъ! ­сказалъ онъ, злобно нахмурясь.—
Захочу, такъ â?äü не дамъ ни копейки. А
нотъ что я òåá? ïîñîâ?òóþ. Будетъ опись.
Êðîì? носильнаго платья, ничего òåá? не от­
дадутъ. Если деньжонки есть, или что такое,
что припрятать можно, — зашей въ салопъ, —
иначе все отберемъ. Ты не плюй въ колодезь.
12


■178

Я пригожусь òåá?. Отъ тебя все отверну­
лись,— а ìí? тебя жалко.
— Жалко, какъ же! — проговорила она.
Онъ подошелъ къ ней; она ñèä?ëà у стола.
опершись на него локтями.
­ Въ самой ïîð?, —сказалъ онъ, взялъ ее
за подбородокъ и поднялъ голову, чтобъ по­
ñìîòð?òü ей въ лицо. — А чтобъ десять тысячъ
съ меня получить, — сказалъ онъ почти шепо­
томъ, — ты ïð³?äåøü ко мнъ\ тамъ у меня и
получишь.
Она оттолкнула его локтемъ.
— Еще что?—сказала она.
— Да ничего больше.
Она стукнула кулакомъ по столу.
— Уйди ты, á?ñú! Дай хоть покойника въ
землю зарыть.
— Зароемъ, зароемъ, Аделаидушка, — не
безпокойея. Все, родная, ñä?ëàåìú.
Онъ иохлопалъ опять ее по ñïèí?, прошелъ
въ залу, гдъ­ оставилъ фуражку, и ãä? Нико­
димъ читалъ надъ ò?ëîìú псалтырь. Тамъ онъ
перекрестился и ñä?ëàëú земной поклонъ. Ни­
кодимъ оставилъ книгу и разчувствовавшись
отогнулъ кисею.
— Можетъ проститься хотите? — спросилъ
онъ.
— Да, Никодимушка, да,— сказалъ онъ, и
нагнувшись ïîö?ëîâàëú темный образокъ, ле­
жавши на груди покойнаго.
— Какой, Никодимушка, баринъ­то былъ,
а? — спросилъ онъ.
— Что говорить! — махнувъ рукою, сказалъ
Никодимъ. — Какъ оборвалось у меня внутри
ïîñë? всего этого, такъ до сихъ поръ и обо­


'79
рвано. — Только когда псалтырь читаю, точно
легкость какая на меня сходитъ. А какъ пере­
стану—опять тягота.
— Тягота. Никодимушка. тягота! — подтвер­
дилъ Гетнеръ, и вздохнувъ ó?õàëú.

?Ø.
Полиція и понятые въ день похоронъ при­
ступили къ описи имущества. Въ понятые и
î³ã?íùèêè были приглашены — Гетнеръ, одно­
дворецъ Скудельникрвъ и ó?çäíûé çåìëåì?ðú

Кочерга.
Скудельниковъ былъ толстый, бритый чело­
â?êú â? фризовомъ ñþðòó÷ê?. въ болынихъ
серебряныхъ очкахъ, съ крохотнымъ носомъ
въ âèä? красной пуговки. Онъ былъ молча­
ливъ и все держалъ сложенный ручки на
бріошкъ­. Когда­же говорилъ, то сильно карта­
вилъ, что выходило у него очень симпатично.
Кочерга, оправдывая свою фамилыо, былъ со­
вершенно черный, заросшій волосами земле­
ì?ðú, съ напухшими отъ чертежей глазами и
трясущимися отъ водки руками. Этотъ, напро­
тивъ, былъ очень разговорчивъ, любилъ анек­
доты, особенно съ фривольной подкладкой, и
хотя былъ женатъ, но во âñ?õú деревняхъ
èì?ëú, какъ онъ выражался, «филіальныя от­
дъленія», ­ что онъ производилъ непосред­
ственно отъ слова с la fille».
Когда âñ? они собрались въ залъ, и пись­
моводитель сталъ раскладывать свои письмен­


iSo

ныя принадлежности, явился вопросъ, съ чего
начинать опись.
— Обыкновенно, опись начинается съ та­
кихъ продуктовъ, которые могутъ портиться,
заявилъ Кочерга. — То­есть, — съ съъттныхъ
припасовъ и погребовъ.
— Вы все о ïîãðåá?, —замъ­тилъ Скудельни­
ковъ и Çàñì?ÿëñÿ раскатистымъ ñì?õîìú —
точно каленые оріхи просыпалъ.
— Í?òú, господа, мое мнтзніе,—заговорилъ
Гетнеръ, опираясь, по своей ã³ðèâû÷ê?, о
столъ.—надо начатъ опись съ имущества Аде­
лаиды. Весьма возможно, что многое она за­
õîò?ëà скрыть. Опись продолжится íåä?ëþ,
можетъ быть больше. За это время можно
імного концовъ схоронить.
— Прежде всего, — çàì?òèëú представитель
власти, —надлежитъ узнать, í?òú-ëè духовнаго
çàâ?ùàí³ÿ, — вскрыть столъ покойнаго и шкапъ
съ бумагами.
Âñ? согласились, что это необходимо. По­
звали Аделаиду. Она пришла въ черномъ
платьтз, съ растрепанными волосами и опух­
шимъ отъ слезъ лицомъ.
— Что надо?— грубо сказала она.
— Ключи отъ âñ?õú шкаповъ и столовъ ка­
бинета, —сказалъ ей полицейскій.
Она швырнула передъ ними связку ключей
и õîò?ëà итти.
­ Í?òú, ужь вы останьтесь, — ­ сказалъ по­
лицейскій, — вы потрудитесь, по нашему ука­
занно, отворять то, что надо, и давать нужныя
объясненія
Начали прямо съ несгораемаго шкапа. Но
Аделаида отпирать его не умтзла, такъ какъ


iSi
замокъ былъ съ секретомъ. И полиція. и Гет­
неръ, и îö?íùèêè, âñ? ïûõò?ëè, — но ничего
не выходило. •
— Надо за слесаремъ послать, — сказалъ
Кочерга. У васъ кажется есть слесарь Червя­
ковъ,­—онъ ìí? âñ? замки ä?ëàëú, — кривой
такой. Онъ долженъ óì?òü открывать.
За слесаремъ послали. А пока принялись за
письменный столъ. Но бумагъ тамъ никакихъ
не было. Оказалось í?ñêîëüêî жестянокъ съ
бульдегомомъ, пластырь для заклейки ïîð?зовъ, стереоскопныя карточки столь интерес­
снаго содержанія, что Кочерга не могъ отлип­
нуть отъ нихъ и все просилъ дать ему ихъ
на память о покойномъ; потомъ нашлись ко­
робки съ двумя орденами, о которыхъ при
похоронахъ забыли. Впрочемъ, это были мел­
кі.е кресты изъ первыхъ наградъ. Валялось í?сколько писемъ, — и ни одной собственноруч­
ной записки.
Кривой Червяковъ пришелъ съ инструмен­
тами и принесъ съ собой запахъ, который
присущъ âñ?ìú слесарямъ міра. Но тщетно онъ
ковырялъ во âñ? стороны ключемъ и отмычка­
ми, — даже дверцу разцарапалъ, а ящикъ не
открывался.
Тогда, по предложенію Гетнера, отправи­
лись въ комнату Аделаиды. Аделаида заявила,
что все, что èì?åòñÿ въ ней, составляетъ ея
собственность и нажито ÷åòûðíàäöàòèë?òíåé
службой.
Начали съ комода. Нашли äâ? дешевыя
броши, три браслета, ö?íîþ не свыше тридца­
ти рублей за каждый, í?ñêîëüêî кусковъ ма­
терій и äâ?íàäöàòü собольихъ шкурокъ. На


182

счетъ ïîñë?äíèõú Гетнеръ возбудилъ сом­
í?í³å.
— А ÷?ìú вы можете, ïî÷òåíí?éøàÿ, дока­
зать, — спросилъ онъ, — что шкурки эти ваши
и подарены вамъ, а не взяты вами изъ кладовой
покойнаго?
— Да онъ­ у меня ужь ë?òú пять çä?ñü ле­
жатъ, — кусая губы отозвалась она.
— Свидетелей можете представить? ­ спро ■
силъ онъ.
— Оставьте — остановилъ его Кочерга. —
Ну, что вамъ эти шкурки! пусть ñåá? âëàä?åòú.
Гетнеръ пожалъ плечами.
— Какъ хотите. Но по моему это не законно.
Еще áîë?å ñîìí?í³ÿ возбудили въ немъ се­
ребряныя ложки, находившіяся въ нижнемъ
êîìîä?.
— А сіе? — спросилъ онъ.
— Это ìí? подарокъ на Рождество отъ
Николая Львовича, — îòâ?òèëà она.
— А вензельковъ вашихъ что­же í?òú?
— Не óñï?ëà выставить.
— Такъ ихъ надо въ опись.
— Да и Николай Львовича вензелевъ тоже
í?òú, — возразила она, — и доказать, что это
его, разъ это въ моемъ êàìîä?, í?òú никакой
возможности.
— Оставьте!
повторилъ Кочерга. — Пусть
хлебаетъ Аделаида Петровна собственными
ложками.
Гетнеръ ñä?ëàëú строгое лицо.
— Какъ дворянинъ, сказалъ онъ, — я счи­
таю своей священной обязанностью охранять
дворянское имущество.
— Что­же вы хотите сказать, — спросилъ


1*3
Кочерга,­ ­вы хотите сказать, что я не дворя­
нинъ? Такъ извините, я не изъ выслужившихся:
мой отецъ въ äâ?íàäöàòîìú году подъ Боро­
динымъ прапорщикомъ былъ.
— Оставьте, господа, что за споры,— оста­
новилъ ихъ Скудельниковъ. — Âñ?ìú èçâ?ñòíî,
Петръ Анкудинычъ, что вы дворянинъ и это
неотъемлемое за вами право. .
— Вотъ эта вещь не моя, сказала Аделаида
и подала хрустальную кружку съ гербомъ
Ë?ñíèöûíà. — Оно точно, я по ночамъ квасъ
изъ нея пила, — а только чужого ìí? не надо.
— А я даже такъ полагаю, — подхватилъ
Кочерга. — что кружку эту надо подарить Аде­
лаидъ­ Ïåòðîâí? на память, и въ опись ее не
заносить.
— Вы очень щедры на чужое добро, — за­
ì?òèëú Гетнеръ.
— Я не изъ í?ìöåâú, чистокровный ру­
сакъ,—отръзалъ ему Кочерга.
— Милостивый государь.— заговорилъ, под­
нимаясь съ своего ì?ñòà Гетнеръ.
Полицейскій началъ ихъ успокаивать. А Ску­
дельниковъ пробормоталъ:
— Оно точно: слъ­довало­бы опись начать
съ погреба.
Когда дъ­ло дошло до большого желтаго
шкапа, гд'в âèñ?ëè шубы Аделаиды, Гетнер­і
встряхнулъ лисій салопъ съ куньимъ воротни­
комъ и âçâ?ñèëú въ ðóê?.
— Что­то тяжеловатъ? —еказалъ онъ, по­
сматривая на Алелаиду.
Онъ проигупалъ ì?õú по подолу.
— Что то жесткое. Можетъ зашито что тамъ?
Я­бы предложилъ взять ножницы и подпороть..


1 84
Аделаида схватилась за столъ руками.
— Вамъ­бы, Александръ Георгіевичъ, самое
ì?ñòî въ сыщикахъ служить, — сказала она
áë?äí?ÿ.
— Í?òú право, что­то зашито. похрустываетъ.
Кочерга тоже пощупалъ.
— Это мяздра лисья,— сказалъ онъ.— У нея
мяздра сухая и ломкая, она всегда похрусты­
ваетъ.
Полицейскій вспарывать не согласился, на­
ходя это лишнимъ.
— Ну, Богъ съ вами,— согласился Гетнеръ,
и взглянувъ на Аделаиду, прибавилъ. — Изъ
любви и уваженія къ вамъ, Аделаида Петров­
на, . — на все смотрю сквозь пальцы. Íàä?þñü
получить отъ васъ какую­нибудь награду.
— Знаю я ваше уваженіе, — пробормота­
ла она, и стала иеторопясь в­Ьшать салопъ въ
шкаігъ.
Пришелъ слесарь— сказать, что съ нссгорае­
мымъ шкапомъ ничего нельзя ñä?ëàòü и что
даже если механикъ изъ губерніи ïðã?äåòú, и .
тотъ ничего не сможетъ.
— Пойдемте, господа, въ погребъ, —стоялъ
на своемъ Кочерга. — Çä?ñü ä?ëàòü нечего, хо­
зяюшку безпокоить больше не будемъ. Дастъ
она намъ стаканчиковъ, мы выпьемъ бутылочку­
другую винца и перепишемъ весь подвалъ. А.
въ подвалъ­ удивительныя вещи есть. Тамъ та­
кой икемецъ хранится,1—ужъ ë?òú двенад­
цать,— какого çä?ñü на тысячу верстъ въ окру­
ã? не найти.
— Ну, пойдемте,— сжалился представитель
полиціи, и âåë?ëú секретарю собрать всб бу­
маги въ портфель.


iS.5
— Что, попугалъ?­ шутливо шепнул ь Гет­
нсръ Àäåëàèä?, выходя отъ нея ïîñë?äíèìú.
— Ну васъ къ чорту! — оборвала она его.

IX.
Проходя мимо кабинета, приставъ еще раі.ъ
завернулъ въ него.
?
— Ну, Господи, благослови, попробуемъ еще
разъ отпереть, можетъ и отворимъ.
Брось! —ïîñîâ?òîâàëú Кочерга.
— Не говорите, — иногда случается такое
чудо.
И чудо случилось. Вдругъ замокъ повернулся. •
щелкнулъ и дверца открылась.
Âñ? даже ахнули.
­ Я говорю, что бываетъ, — подтвердилъ
приставъ. — Замокъ — это прекаиризная вещь.
То его íè÷?ìú не уломаешь, то щелкнетъ и
самъ отопрется. Точно á?ñú шутитъ.
­ Да, это счастье вамъ,—подтвердилъ одно­
дворецъ.
— Ну, такъ приступимъ, — сказалъ приставъ,
и стада вынимать съ средней полки вещи.
Первое: носовой платокъ, — сказалъ онъ,
и повернуізъ раза два углами къ ñâ?ãó, на­
щелъ ì?òêó. Вотъ и буквы А. и Г... Это не
покойнаго. Это вашъ платочекъ то, Аделаида
Петровна?: Ваша какъ фамилія будетъ?
Она взглянула на ì?òêó.
— Í?òú,— îòâ?òèëà она, — это платокъ Але­
ксандра Георгіевича.
Тотъ взглянулъ узналъ свой платокъ, и
слегка ïîáë?äí?ëú.


іУб
— Вотъ òåá? разъ,—сказалъ Кочерга. Да
развъ­ вы ходили когда въ шкапъ?
— Вы вздоръ говорите, — ð?çêî îòâ?ãèëú
Гетнеръ. — Какъ я могу попасть въ чужой
шкапъ?
— Какъ­же вашъ платокъ­то попалъ?
— Вы не можете этого объяснить, Аделаида
Петровна? — спросилъ приставъ.
Она сд'Ьлала паузу и ïîñìîòð?ëà вниматель­
но на Гетнера.
— Я даже очень удивлена,— сказала она, —
какъ Александръ Георгіевичъ того не помнитъ,
какъ платокъ его попалъ сюда.
­ Да откуда­же ìí? помнить, пробормо­
талъ онъ.
— Ну, такъ я вамъ припомню. Были вы у
насъ передъ масляной, — и ñèä?ëè çä?ñü въ
êàáèíåò-? до ï?òóõîâú и жульянъ пили. Вы
â?äü приняты были какъ родственный чело­
â?êú, — и всегда васъ покойникъ съ распро­
стренными обнятіями принималъ. Ну, и ïîñë?
четвертой бутылки жульяна вы ó?õàëè и пла­
токъ оставили. А покойникъ спряталъ его въ
шкапъ, и сказалъ еще ìí?: напомни, Аделюшка,
когда снова онъ ïð³?äåòú отдать ему это. Еще
я сказала, — начала она увлекаться, входя въ
роль поэта,—не отдать­ли его выстирать, а по­
койникъ отв'Ьтилъ: вотъ еще, чужія тряпки
стирать, хорошо и такъ.
— Совершенно втзрно, —подтвердилъ Гет­
неръ, весь сіяя, — я домой безъ платка ïð³?õàëú.
И онъ потянулся за своей собственностью,
посмотр"Блъ на м'Ьтку и спряталъ къ ñåá? въ>
карманъ.
— А мн­Б вотъ все это какъ­то сомнитель­


iS 7

но, — съ загадочнымъ видомъ сказалъ Кочер­
га.— Почему это платокъ не Аделаидъ­ Ïåòðîâí?
былъ переданъ, а положенъ въ несгораемый
шкаггъ.
­ Ну, господа, будетъ объ этомъ, сказалъ
приставъ, — давайте заниматься разборомъ бу­
магъ.
И они стали составлять опись именнымъ би­
летамъ и акціямъ.
Ä?ëî это требовало аккуратности. Âñ? вни­
мательно следили другъ за другомъ. Скудель­
никовъ очень заинтересовался двадцатитысяч­
нымъ именнымъ билетомъ и просилъ дать ему
его подержать. Ему дали. Онъ прочелъ его,
âçâ?ñèëú на ðóê?, сложилъ, опять разложилъ
и сказалъ:
Òë?íú, бумага. —а между ò?ìú какая сила.
По описи оказалось всего денегъ на семьде­
сятъ тысячъ.
— Я думалъ у него больше, — сказалъ Ко­
черга.
­ А èì?íüå то? — напомнилъ ему Скудель­
никовъ.—Èì?íüå-òî не заложено; — а â?äü оно
á?äíî-á?äíî шестьдесятъ тысячъ стоитъ.
— Все­таки я разсчитывалъ, что у него
больше,— стоялъ на своемъ землемъ­ръ.
— Ну, что­же, — спросилъ приставъ,—такъ
какъ çàâ?ùàí³ÿ íèãä? í?òú, то, во всякомъ
ñëó÷à? придется продолжать опись. Пойти, въ
самомъ ä?ë? въ погребъ? Можетъ быть съ
общаго согласія, немного ïîäêð?ïèìñÿ.
— Да; давно я объ этомъ говорю! — ï?âóчимъ голосомъ сказалъ Кочерга. — Давайте,
хозяюшка, намъ фонариковъ, ñâ?÷åé поболь­
ше,— и мы пойдемъ въ вашу преисподнюю.


iSS
— Только ужъ вы тамъ не очень,— çàì?òèëà
она, давая Никодиму ключъ.
— Çà÷?ìú очень!—успокоилъ ее çåìëåì?ðú.
кг прибавилъ:—А впрочемъ и то сказать: кому
хранить это все? Â?äü Анна Николаевна далека
отъ всего этого.
На дворъ­ ñîâñ?ìú уже стемнело. Никодимъ
взялъ фонарь; другой фонарь взялъ Кочерга, —
и âñ? гуськомъ тронулись черезъ грязь къ
погребу. Аделаида Петровна не пошла и сказала:
— Смотр'Ьть противно, какъ они теперь на­
сосутся.
— Я за ними присмотрю, — успокоилъ ее
Гетнеръ.
Изъ погреба пахнуло сыростью и спертымъ
воздухомъ. Но тамъ было òåïë?å, ÷?ìú на дво­
ð?: толстый слой земли и кирпичная кладка
вокругъ толстой и дубовой двери охраняли
вина отъ замерзанія.
За этой дверью оказалась другая, такая­же
массивная, и съ новымъ ключомъ. Никодимъ
поставилъ фонарь на землю, отчего по ñò?í?
пошли узкія ò?íè: точно огромное íàñ?êîìîå
шевелило усиками. Дверь отворилась съ виз­
гомъ, и по широкой дубовой ë?ñòíèöú- безъ
перилъ' стали спускаться глубоко внизъ подъ
землю.
Покойникъ былъ большой любитель хоро­
шихъ винъ. Это явствовало изъ того, какъ онъ
устроилъ погребъ. Вокругъ ñò?íú шли нъ три
яруса стойки съ гнездами для бутылокъ. На
ñò?íêàõú были приклеены ярлыки изъ синей
сахарной бумаги,­ на которыхъ рыжими черни­
лами обозначался сортъ вина и годъ выписки,
— РСрг.сота, да и только!—умилялся Кочерга,


i89
оглядываясь вокругъ. Вотъ что, Никодимкл,—
принеси­ка ты намъ два стола, да несколько
табуретокъ, да захвати ñâ?÷è подъ æåë?çíûìú
колпакомъ съ баринова стола, а то будетъ тру­
дно господину письмоводителю писать çä?ñü.
Да рюмочекъ и стаканчиковъ захвати!— крик­
нул'ъ онъ ему уже âñë-?äú.
Âñêîð? явились и рюмочки и стаканчики, и
столы и табуретки. Кочерга былъ çä?ñü какъ
дома, и заявилъ, что онъ будетъ диктовать на­
званіе винъ, а считать число бутылокъ предо­
ставляетъ другимъ. При этомъ, по его ìí?í³þ,
было ñë?äóþùåå затрудненіе: часть бутылокъ
была безъ этикетовъ,—очевидно, то было вино
выписанное бочками и разлитое домашними
средствами. Надписей надъ этими îòä?ëåí³ÿìè
тоже не было. Ñë?äîâàòåëüíî, необходимо
было âñ? такіе сорта винъ перепробовать и опре­
делить ихъ ãã?ííîñòü. Вотъ за эту­то трудную
миссію и брался Кочерга.
— Но предварительно, господа, — сказалъ
онъ,—­я бы предложилъ вамъ выпить по рю­
ìî÷ê? старки. Старка â?äü удивительная у по­
койника. Такую старку я пивалъ только въ

Êðåìåí÷óã?-.
И онъ вытащилъ откуда­то изъ дальняго
угла бутылку съ желтой жидкостью.
— По рюмочкъ­, господа, больше нельзя, —
предупредилъ онъ, наливая маслянистую густую
водку. — Иначе ноги подкосятся; голова будетъ
ñâ?æà какъ у младенца, а ноги, какъ у пара­
литика.
1 етнеръ отказался­было, но и его заставили
выпить рюмку, которая такъ и обожгла его
желудокъ.


190

— Не рюмками это надо было пить­то,—съ
видомъ знатока сказалъ Кочерга, —а чарками,
старыми дедовскими чарками.
Онъ отнесъ бутылку обратно и поставилъ на
полку, тщательно закупоривъ. Потомъ онъ ее
погладилъ по брюшку и сказалъ:
— Стой, голубушка, стой. Еще много òåá?
службы впереди будетъ.
Потомъ онъ досталъ á?ëàãî стекла бутылку
икема и осторожно, чтобъ не взболтать ее, по­
несъ къ столу. Тутъ, тихо поставивъ ее, онъ
вынулъ изъ кирмана ножъ со штопоромъ, акку­
ратно завинтилъ пробку, пока кончикъ винта
не вышель еь нижняго конца и, осторожно
раскачивая, потянулъ пробочникъ кверху. Дол­
го пробка не поддавалась, наконецъ вышла —
á?ëàÿ, пухлая, безъ ноздрей. Кочерга накло­
нился и понюхалъ.
— Ароматъ­то какой, ароматъ! — восклик­
нулъ онъ, и зажмурился.

X.
Стаканы были наполнены икемомъ. Приставъ
отглотнулъ полстакана сразу и утерся ладонью.
— Ну, батюшка, — сказалъ Кочерга, —вамъ
нельзя нектара пить: какъ­же можно такой ло­
шадиной порціей! Это пыотъ дамскими глот­
ками.
Письмоводителю онъ ñîâñ?ìú не далъ, ска­
завъ, что это не по его ноздрямъ. А откупорилъ
онъ для него какого­то рислинга, который ока­
зался такимъ страннымъ, что, не смотря на


i9i

привычку, жрецъ ?åìèäû ïîñë? перваго­же
стакана отплюнулся.
— Скуловоротно! — сказалъ онъ.
— Такъ не пей,—ïîñîâ?òûâàëú Кочерга.
— Í?òú, çà÷?ìú-æå.
II онъ подвинулъ къ ñåá? бутылку по­
ближе.
Началась опись. Кочерга восхищался многими
сортами и, осторожно поднимая бутылки на
огонь, говорилъ:
— Знатокъ, знатокъ былъ покойникъ.
Скудельникова развезло сразу отъ старки.
Онъ блаженно улыбался и âñ?ìú сообщилъ.
что у него шумитъ въ ушахъ, и онъ ничего не
слышитъ.
Опись подвигалась медленно, хотя выпита
была только бутылка икема, да откупоренъ ла­
фитъ. Гетнеръ торопилъ ихъ и напоминалъ о
священныхъ обязанностяхъ. Ему было скучно
въ этомъ ïîãðåá?, и онъ ñîâñ?ìú не того хо­
ò?ëú. Выдержанный, строгій, къ самому ñåá?.
онъ презиралъ пьяныхъ людей и относился къ
нимъ áðåçãëè?î. Его подмывало пойти наверхъ
въ домъ, въ комнату Аделаиды. Ея теплая упру­
гая рука, которую онъ только­ чго гладилъ,
дразнила его воображеніе. — «Â?äü у нашихъ
барынь такого ò?ëà í?òú» — соображалъ онъ.
«Интересный бабецъ. Что она за престаркомъ­
т.о въ четырнадцать ë?òú видъ­ла? Натура­то
небось кипитъ. Это видно: дотронешься, ­­
вздрогнетъ, точно иглой ее пронижетъ».
— Я пить больше не буду,—сказалъ онъ, и
всталъ изъ­за стола.
— Куда,
не пущу, ­ ­ завопилъ Кочерга и
âö?ïèëñÿ въ его фалду. Коли назвался ñâ?дущимъ ÷åëîâ?êîìú, такъ сиди при описи.


192

Въ это время завизжала дверь, показался
сперва фонарь, потомъ Никодимъ.
­ Тамъ отецъ ?àääåé васъ спрашиваетъ,—
Д0Л0ЖИЛ7з онъ.

— Кого?— спросилъ Гетнеръ.
­ Âñ?õú. Говоритъ, что по нужному ä?ëó
âñ?õú желаетъ âèä?òü.
— Скажи отцу ?àääåþ, что мы çä?ñü при
отправленіи служебныхъ обязанностей, — ска­
залъ Кочерга, — и выйти отсюда не можемъ,
а просимъ его пожаловать сюда. Или постой,
ты перепутаешь,— я самъ.
Онъ пошелъ къ выходу, оступился на пер­
вой­же ñòóïåíüê?, но не смутился и бойко по­
á?æàëú дальше.
Минуты три спустя, послышались голоса,
опять завизжала петля, и явился фонарь, и Ко­
черга однимъ махомъ ñëåò?ëú внизъ.
— Господа, новость, и очень крупная! загово­
рилъ онъ.—Батюшка принесъ çàâ?ùàí³å.
Этого никто не ожидалъ. Отецъ Оаддей,
подобравъ полы á?ëè÷üåé шубенки, спускался
по ë?ñòíèö?, поддерживаемый Никодимомъ.
Âñ? встали ему на встречу.
— Что же вы раньше, отецъ ?àääåé, ничего
намъ не сообщили?— спросилъ приставъ.
— Оттого, что воля покойнаго была вскрыть
çàâ?ùàí³å его ïîñë? похоронъ.
Кочерга предложилъ лафитцу, но батюшка
отказался, сказавъ, что прежде ñë?äîâàëî бы
вскрыть çàâ?ùàí³å.
— И давно у васъ лежитъ оно? — спросилъ

Гетнеръ.
— Да ужь года два. Одинъ ñâèä?òåëü даже
померъ.


1 93
— А вамъ содержаніе знакомо? — продол­
жалъ допросъ Александръ Георгіевичъ.
— Да вы сами сейчасъ изволите óâèä?òü, —
уклончиво отв­бтилъ онъ.
— Такъ можно вскрыть, господа?—спросилъ
приставъ, осматривая печать.
— Я полагаю, — сказалъ отецъ ?àääåé, —
следовало бы намъ позвать Аделаиду Петровну,
такъ какъ о ней тутъ упоминается.
Кочерга õîò?ëú было распорядиться послать
за ней, но Гетнеръ остановилъ его.
— Çà÷?ìú, господа? Мы офиціальный органъ.
Мы собрались çä?ñü какъ представители за­
кона. Прочтемъ, и потомъ передадимъ что
ñë?äóåòú ей.
—­ Какъ хотите,— сказалъ священникъ.
— Вотъ вы, батюшка, намъ и прочтите, —
предложилъ приставъ, передавая ему пакетъ.
— Печать, господа, въ ãã?ëîñòè,— сказалъ
отецъ ?àääåé, показывая âñ?ìú конвертъ. —
Два года пролежало у меня это çàâ-?ùàí³å на
престолъ­ и освящено, такъ сказать, непрерыв­
ными таинствами.
— Не томите, батюшка,— сказалъ Кочерга, —
читайте.
Священникъ подвинулъ къ ñåá? ñâ?÷è, от­
кашлялся, взломилъ печать и раскрылъ жел­
товатую бумагу. Онъ перекрестился и началъ:
«Во имя Отца и Сына...
Перекрестился и Гетнеръ. Çàâ?ùàí³å было
писано по ôîðì?. Упоминалось о здравомъ
óì? и полной памяти, говорилось о ниспо­
сланной свыше êàð?: ïîì?øàòåëüñòâ? един­
ственной дочери Анны. ЗатЪіъ завещатель
говорилъ, что у него í?òú áîë?å родствен­
13


194
никовъ, а что все èì?í³å оставляетъ онъ Ан­
ôóñ? Порфирьевнтз Будной»...
— Это кто­жъ такая? — изумились âñ?.
Отецъ ?àääåé обвелъ âñ?õú глазами.
— Это? Ì?ùàíñêàÿ ä?âèöà, проживающая въ
семъ домъ­ подъ именемъ Аделаиды Петровны.
Письмоводитель даже опрокинулъ свой ста­
канъ на опись, Гетнеръ широко открылъ глаза
и сдержаннымъ голосомъ проговорилъ:
— Продолжайте, батюшка.
Батюшка продолжалъ. Въ çàâ?ùàí³è восхва­
лялась кротость, незлобіе, честность и предан­
ность Ансрусы. Ей предоставлялись âñ? деньги
и âñ? доходы съ èì?í³ÿ, но подъ íåïðåì?íнымъ условіемъ, содержанія дочери его Анны
съ возможнымъ комфортомъ, и не иначе, какъ
въ этомъ äîì?, а отнюдь не ãä?-ëèáî въ боль­
íèö?. При этомъ наследодатель просилъ
въ îòäú?³üíîìú, приложенномъ къ çàâ?ùàí³þ
ïèñüì?, на имя предводителя, назначенія опе­
куна надъ Анной Лътницыной, на обязанности
котораго лежалъ­бы строгій контроль надъ
исполненіемъ воли завещателя со стороны ä?вицы Анфусы Будной...
По прочтеніи завтзщапія водворилось мол­
чаніе. Письмоводитель сталъ складывать бумаги
въ портфель.
— Ты что это? — нарушилъ молчаніе при­
ставъ, обращаясь къ нему.
— Да ðàçâ? опись будемъ продолжать?'
— А отчего­ же нътъ?
— Çàâ?ùàíüå-òî?
— Ну. такъ что­жъ. Намъ какое ä?ëî? При­
казано ä?ëàòü опись, и будемъ ä-?ëàòü. пока
насъ не остановитъ начальство.


195
— Отчего­же, батюшка, вы насъ не преду­
предили, или хотя­бя госпожу Будную о томъ,
что она назначена íàñë?äíèöåé?— спросилъ
Гетнеръ.
­ Потому, что считалъ это тайной, äîâ?ренной мнъ­ какъ бы на духу. Ну­съ, а такъ­
какъ мы покончили съ офиціозными обстоя­
тельствами, то не соблаговолите­ли теперь ìí?
стаканчикъ краснаго, господинъ архимагиръ­
Кочерга.
— Датеперь­бы не лучше ли дернуть шипу­
чаго, да поздравить хозяюшку — îòâ?òèëú
çåìëåì?ðú
Гетнеръ всталъ и, не говоря ни слова, тороп­
ливо пошелъ къ выходу.
Кочерга покрутилъ головой ему âñë?äú.
— Хо хо! — сказалъ онъ, — ïîá?æàëú поз­
дравлять. Шельмецъ высокопробный, девяносто
градусовъ. Ну, поискать, ãä? это самая шам­
панея...
— А я не люблю ее, — çàì?òèëú батюшка.
Въ ноет, очень бьетъ угольными кислотами.
Красное вино âñ?ìú инымъ предпочитаю, ужъ
по сану моему что­ли, но съ ìàëîë?òñòâà чув­
ствую особое пристрастіе къ когору и рогому.

XI.

Гетнеръ постучался въ дверь Аделаиды.
— Кто тамъ еще?— послышался ея недоволь­
ный голосъ.
— Ìí? надо васъ âèä?òü,— сказалъ онъ. и,
не дожидаясь îòâ?òà, отворилъ дверь.
— Опять васъ принесло? ­ нервно сказала
она.


196
— Опять, и по важному ä?ëó. Позвольте
ìí? ïðèñ?ñòü, ïî÷òåíí?éøàÿ Анфуса Пор­
фирьевна.
Она давно уже, много ë?òú, не слыхала сво­
его имени. Оно ð?çíóëî ей слухъ ÷?ìú-òî
недобрымъ.
— Откуда вы знаете? — начала она.
— Что васъ зовутъ Анфусой? Очень просто,
Анфуса Порфирьевна, — да я и не то знаю, а
еще много, что васъ касается, и что очень
интересно.
Безпокойство ея усилилось.
— Да чего вы мучаете меня,—вотъ дьяволъ,
прости Господи! — воскликнула она.
— Дьяволъ! что за слова,—возразилъ онъ. —
Я къ вамъ съ пріятной â?ñòûî, не знаю ÷?ìú
дарить будете. Çàâ?ùàí³å у покойничка на­
шлось.
— Въ ïîãðåá?? —изумилась она.
— Ну, зачъ­мъ въ погребЬ. Въ àëòàð? у отца
?àääåÿ. Лежало тамъ два года. Вскрыли сей­
чайсъ, и прочли. Все вамъ отказано, — все —
даже на придачу— полоумная дочка.
Она широко раскрыла глаза и íåäîâ?ð÷èâî
ñìîòð?ëà на него.
■— Врете вы, èçä?âàåòåñü,— сказала она.
Онъ нашелъ глазами образъ и перекрестился.
— Богомъ клянусь, не вру,— а я, Анфуса
Порфирьевна, — â?ðóþù³é.
Она встала.
— Í?òú, другъ мой, вы сядьте. Çàâ?ùàí³å
ïîñìîòð?òü óñï?åòå, — дъ\ло не въ çàâ?ùàí³è.
Я васъ пять минутъ всего задержу.
Она машинально ñ?ëà.
— Пока никого í?òú, мнтЬ­ надо ð?øèòü


г 97
очень важное для насъ äú?þ: хотите заыужъ
за меня?
Она çàñì?ÿëàñü:
— Видно много денегъ въ çàâ?ùàí³è остав­
лено?
— Много. То­есть, съ меня достаточно.
— А какая ìí? корысть за васъ замужъ
выходить?
— Большая.
— А ну­ка, скажи, я послушаю.
— Я — дворянинъ.
— Невидаль! скажите!
— Ты помолчи. Я молодъ, красивъ...
— Скажите,— туда­же.
— Я знаю, что я красивъ, что я могу нра­
виться. Я ä?ÿòåëåíú, уменъ, практиченъ. Какого
òåá-? еще мужа? Ты должна образъ мой вы­
ì?íèòü и молиться передъ нимъ ежедневно,
коли это случится.
— Довольно я помучилась подъ неволей,
ìí?, батюшка, на свободу хочется.
— Да кто­жъ вамъ ì-?øàåòú, Ансруса Пор­
фирьевна? Я васъ ñã?ñíÿòü не буду. Буду лю­
бить васъ.
Она встала.
— Никогда я не ïîâ?ðþ, чтобы ты любилъ
меня, а не мои деньги. Очень òåá? я нужна.
Самъ небось отказывался позавчера, — а сего­
дня любовь явилась. Захочу замужъ — выйду,
съ деньгами возьмутъ... Коли ты не врешь—
будетъ больше полутораста тысячъ, — я знаю.
— Да êðîì?... двадцати —или сколькихъ, я
ужъ забылъ?— улыбаясь спросилъ онъ.
— Ахъ, ты о своемъ æóëüíè÷åñòâ? вспо­
мнилъ?—çàñì?ÿëàñü она. —Такъ я òåá? вотъ что


198
скажу: коли въ правду получу я все, ­ такъ ûí?
и не нужно того, что ты укралъ, я òåá? дарю—
пользуйся. По крайности, всегда, кажную ми­
нуту могу òåá? въ лицо плюнуть и подлецомъ
назвать. Большое ìí? отъ этого будетъ удо­
вольствіе. Ты ìí? за три дня столько крови
испортилъ, что я òåá? это попомню.
— Ну, а я, Анфуса Порфирьевна. и этого
удовольствія вамъ не доставлю.
Онъ разстегнулъ сюртукъ, вынулъ изъ кар­
мана бумаги и бросилъ ихъ на столъ.
— Вотъ берите, — тутъ все, что я взялъ. Я
даже не помню, сколько, я и не разворачивалъ
ихъ.— Шутокъ вы не понимаете, вотъ что.
Она взглянула мелькомъ на бумаги, и сло­
жила ихъ снова.
— Хороши шутки,—сказала она, но уже
другимъ голосомъ. —Я сомкнуть глазъ не могла
три ночи.
— Жадны очень, Анфуса Порфирьевна.
— Не жадна,— воскликнула она, — а â?äü
жрать­то, я думаю, надо что­нибудь. На что я
годна? Въ экономки итти? опять, ïîñë? холеной
жизни пятки трепать по кладовымъ да по ан­
тресолямъ? Ïîíåâîë? рвешь кусокъ, особливо
какъ знаешь, что никто этимъ не обиженъ.
Вамъ хорошо со стороны говорить: крадетъ,
воруетъ! А í?øòî не долженъ онъ былъ­бы
ìí? за âñ? мои хлопоты капиталъ оставить?
— Ну, будетъ, Анфуса Порфирьевна, бу­
детъ.— Скажите ìí? лучше: пойдете за меня
или í?òú.
— Да вы опять шутите?
— Накажи меня Богъ.
— Что вамъ за корысть на ìí? жениться?


199

Â?äü васъ ваши однополченцы заклюютъ за
меня?
— Выйду изъ полка.
— Ну, и çä?ñü вокругъ будутъ говорить:
польстился на деньги, — а и деньги­то ÷?ìúîíà
добыла.
— Это все вздоръ,— спокойно îòâ?òèëú
онъ. — Добро­бы вы были какая­нибудь — а то
â?äü вы, какъ законная жена, четырнадцать
ë?òú съ нимъ были Такъ не все­ли равно, â?íчаны вы были съ нимъ, или í?òú? Передъ Бо­
гомъ такой же вы женой были. А теперь, вый­
дете за меня ­ сразу потомственной дворянкой
будете. Отсюда, можетъ, мы и ó?äåìú, въ
другой губерніи èì?íüå купимъ... По рукамъ,
Анфуса?
— И довольно это низко, въ самый день по­
хоронъ объ этомъ разговаривать.
— Мертвые —на êëàäáèù?, а живые—въ ì³ð?.
Вынесли его, закопали и все кончено. И насъ
съ тобою такъ­же закопаютъ. И времени те­
рять нечего, а надо жить.
— Любить ты меня не будешь, вотъ что! —
съ какой­то истомой воскликнула она. — Ну,
ãä? òåá?, офицеру, да еще изъ í?ìöåâú, меня,
простую бабу, любить!
— Да â?äü любилъ­же тебя генералъ?
— Ну, моложе я была: шестнадцати ë?òú
ему въ руки попалась. Загублены года даромъ.
А теперь ужь не то.
— То, Анфиса Порфирьевна. Теперь лучше.
Гогда почка была, — теперь öâ?òîêú.
Она не слушала его. Передъ ней длинной
вереницей проходили минувшіе годы: одинъ
какъ другой, другой какъ третій. Промелькнули


200

эти четырнадцать ë?ãú, какъ íåä?ëÿ. Она даже
въ городъ ни разу не âû?õàëà: все ñèä?ëà çä?ñü,
за печкой, ругалась съ людьми, ñìîòð?ëà за хо­
зяйствомъ, ?çäèëà въ лътъ за грибами, солила
и пекла, да думала о Êîëåíüê?. Правда, í?òú
еще ни морщинъ, ни ñ?äèíú. Жизнь спокой­
ная была, да и Коленька былъ ужъ ïîñë?äí³ÿ
пять ë-?òú ñîâñ?ìú слабоватъ. Впереди еше
много жизни, а все­же жалко промелькнув ­
шихъ, áåçö?ëüíî завядшихъ ë?òú. Передъ ней
возстали и образъ ея матери.— въ черномъ
ïëàòê?, повязанномъ по уставу, и ñ?äàÿ борода
суроваго раскольника­отца; и того офицера,
что увезъ ее, ïÿòíàäöàòèë?òíþþ дуру, съ Волги
сюда, въ городъ, и заставлялъ ее пить «дри­
мадеру» въ êðóæê? полковыхъ гулякъ.
— Везетъ ìí? на осрицеровъ!— óñì?õíóëàñü
она.
— Что?—переспросилъ Гетнеръ.
Она подняла на него глаза, и точно опомни­
лась. Онъ и правду красивъ: — такой тонкііі,
вылощенный, аккуратный.— Мерзавецъ?.. —да и
то сказать — кто не мерзавецъ!
— Что вы сказали? — переспросилъ онъ.
— Что я сказала? медленно îòâ?òèëà она. —
Я думала — очень вы подлы или h­бтъ? Думаю,
что не больше другихъ.
— Не больше, родная.
— А очень хочется деньги­то заполучить?
— Очень. Л хочу стать крупньшъ ïîì?ùèкомъ.
— А за жену стыдно не будетъ?
— Не будетъ. Сюда­же все ïð³?äóòú. Я
заискивать не буду. Сами придутъ.


20 I

Подъ окномъ послышались голоса. Это воз­
вращались «ñâ?äóù³å люди» изъ погреба.
— Ну, такъ какъ­же? — продолжалъ онъ и,
вставши, протянулъ къ ней руки. — Можетъ,
задатокъ позволите получить?
Она задорно прищурилась.
— Öú?þâàòüñÿ хочешь?" Рано еще! А бери
ты въ задатокъ вотъ эти деньги, что привезъ
ìí?. Дарю я ихъ òåá?. Посмотрю тебя поближе,
какой­ты ÷åëîâ?êú, — тогда и скажу òåá? от­
â?òú.
— Вотъ теперь я возьму ихъ, — сказалъ онъ,
и протянулъ ей руку. ­ Ну, хоть въ щеку?
— Да ö?ëóé, спокойно сказала она.
• Онъ êð?ïêî прижался губами къ ея полной
мягкой ùåê?. Онъ чувствовалъ, какъ кровь
залила ей лицо, и грудь колыхнулась.
— Идутъ! — проговорила она, прислуши­
ваясь къ шагамъ въ êîððèäîð?, и оттолкнула
его.

XII.

Прошло два ì?ñÿöà.
Еще на Ïàñõ? распространился слухъ, что
Гетнеръ женится на Ансрусв. Слуху этому не
то что не ïîâ?ðèëè, а отнеслись къ нему какъ­
то мимоходомъ не придали ему значенія. У
Гетнера появилась доверенность отъ Ансрусы;
и съ этой äîâ?ðåííîñòüþ онъ ?çäèëú по раз­
нымъ правительственнымъ учрежденіямъ и
утверждалъ ее въ правахъ íàñë?äñòâà. Потомъ
онъ -?çäèëú çà÷?ìú-òî въ Москву и Петерб­
бургъ; çàò?ìú возвратился назадъ въ статскомъ


202

ïëàòü-?, и въ ìà? ì?ñÿö? развезъ по ñîñ?äÿìú
и по губернскітмъ властямъ приглашеніе на
свадьбу.
Приглашеніе это всполошило городъ. Ока­
залось, по наведеннымъ справкамъ, что, благо­
даря настоянію какого­то чрезвычайно влія­
тельнаго лица, не только Анфуса, но и самъ
Гетнеръ утверждены опекунами Анны Нико­
лаевны. Взбізсился больше всего на это предво­
дитель.
­ Какъ же это такъ помимо насъ? — вопилъ
онъ по âñ?ìú кабинетамъ города.—Что это за
шахеръ махерство. Ну, да не пройдетъ ему это.
Я доберусь до него.
— Да что же вы ñä?ëàåòå? — спрашивали у
него.
— Äî?äó. Выходецъ, í-?ìåöú.
Но выходецъ и къ нему ïð³?õàëú съ при­
глашеніемъ; онъ сказалъ, что будетъ непре­
менно, но, конечно, не ïî?õàëú.
— Много чести къ такимъ на свадьбы
?çäèòü, — говорилъ онъ,— Сперва пусть въ ко­
òë? покипятъ, да просолятся. А къ недопече­
нымъ не рука ìí? "?çäèòü.
Свадьба вышла довольно торжественная, хо­
тя изъ ñîñ?äåé никто почти не ïð³?õàëú. Но
изъ Москвы былъ привезенъ какой­то гене­
ралъ, который благословлялъ Гетнера. Въ по­
саженые отцы Анфусы выписали какого­то по­
четнаго опекуна, который два раза заснулъ за
ужиномъ и облилъ ñîñ?äó êîë?íà краснымъ
виномъ. Матери тоже были какія­то привозныя.
Â.ì?ñã? съ ними ïð³?õàëî и í?ñêîëüêî стран­
ныхъ московскихъ знакомыхъ Гетнера: каі­сія­
то вдовыя профессорши, интенданты, разбога­


203

ò?âø³å ïîñë? Севастополя, âñë?äñòâ³å необы­
чайно удачнаго распространенія среди солдатъ
тифа и холерины; какіе­то откупщики съ ко­
лыхающимися чревами; какіе­то изящные чи­
новники особыхъ порученій въ новенькихъ съ
иголочки вицъ­мундирахъ. Все они были очень
любезны, хорошо другъ съ другомъ знакомы,—
и даже изъявляли удовольствие по поводу то­
го, что провинціальные гости не ïð³?õàëè. И
потомъ, когда ïîñë? свадьбы Гетнеръ âñòð?чался съ ê?ìú нибудь изъ ñîñ?äåé, онъ го­
ворилъ:
— Жаль, очень жаль, что вы не ñä?ëàëè
чести. А былъ почетный опекунъ Вымпеловъ,
сенаторъ Берейщиковъ, генералъ Сотейниковъ,
вдова профессора Вальбецъ­Кострица. Но, ко­
нечно, — прибавлялъ онъ какъ бы мимохо­
домъ,— вамъ âñ? они совершенно незнакомы...
Анфуса была, какъ въ òóìàí?. Она не знала,
почему она выходитъ замужъ за Гетнера, какъ
не знала — честный онъ ÷åëîâ?êú, или í?òú.
Онъ былъ къ ней ласковъ и даже почтителенъ,
денегъ не просилъ, переводить на свое имя
ничего не õîò?ëú. Онъ ей сталъ нравиться,
какъ мужчина: выхоленный, á?ëûé, какой то
сквозной. Покойный Николай Львовичъ былъ
крупный рослый мужчина, часто ïîò?ëú, ваннъ
никогда не бралъ, только ë?òîìú купался,
á?ëüå ì?íÿëú разъ въ íåä?ëþ Гетнеръ при­
везъ изъ Москвы ванну, и бралъ ее черезъ
день, да и Àíôóñ? предложилъ черезъ день
купаться, пока еще въ ð?ê? вода холодная.
Рубашки у него были тонкія, на туалетномъ
ñòîë? стоялъ огромный ассортиментъ о де­
колоновъ, уксусовъ, духовъ и душистыхъ водъ.


204

Вязанныя фуфайки онъ вывезъ откуда­то изъ
заграницы и онъ­ приводили Анфусу въ нема­
лое умиленіе своими ðàçíîöâ?òíûìè полосами.
Неразъ она говорила, ö?ëóÿ его въ щеку:
— Ужъ и чистъ же ты, ахъ, какъ чистъ!
Пушинки — пылинки í?òú. Люблю опрят­
ность.
Послтб свадьбы, онъ остался такъ­же милъ
и деликатенъ, какъ и прежде. Она не могла
понять: можно­ли ей на него положиться, и не
подводитъ­ли онъ эту ласку за ò?ìú, чтобъ
обобрать ее. Разъ даже она его спросила:
— Скажи, Шура, правду: õîòú?³ú ты обол­
ванить меня тогда съ бумагами?
— Шутокъ ты, Фуся, не понимаешь, —возра­
жалъ онъ, не îòâ?÷àÿ на вопросъ.
— Да, шутки­шутки! Хороши шутки, отъ
которыхъ у меня öú?³ûÿ ночи колыханіе внутри
было.
Однако я тебъ­ деньги отдалъ!
— Да я ужъ и раскинуть умомъ ничего не
могу. Богъ тебя знаетъ, — можетъ ты шельма,
а можетъ ужъ такъ уменъ, что всякаго жида
проведешь.
— Насъ Богъ соединилъ íàâ?êè,— говорилъ
онъ,—и разъединить насъ никакія силы не мо­
гутъ. Мы ïðèë?ïèëèñü два плоть во­едину, и
тайну эту разорвать нельзя.
Она чувствовала, что íåçàì?òíî поддается
его вліянію. Она подчинилась ему сразу, несо­
ìí?ííî áîë?å, ÷?ìú покойному Николаю Льво­
вичу. Онъ какъ­то подчинилъ ее ñåá?, не воз­
высивъ голоса, и ничего отъ нея не потребовавъ.
Гораздо òðóäí?å было совершить ïîá?äó
надъ сумасшедшей. Когда онъ, утвержденный


205

ея опекуномъ, явился къ ней въ баню, и галан­
тно ïîö?ëîâàâú руку, сказалъ:
— Я вашъ опекунъ, Анна Николаевна;
всегда — что­бы вамъ ни понадобилось, —
обращайтесь ко ìí?: вы во ìí? найдете вто­
рого отца.
Она вдругъ закатилась ñì?õîìú. Она хохо­
тала до слезъ и до икоты.
— Чему же вы смеетесь Анна Николаевна? —
спрашивалъ онъ.
— Ай, какой ñì?øíîé, ай, какой ñì?øной!—повторяла она. —Вотъ ñì?øíîé. вотъ­то!
Потомъ она ïðèñìèð?ëà и стала серьезна.
Онъ ей началъ говорить о томъ, что къ çèì?
надо баню ïåðåä?ëàòü, и потому надо перейти
ей въ домъ. Она поняла, должно быть, и сказала:
— Í?òú, í?òú! Да вотъ, да вотъ. Í?òú, í?òú!
— Я вамъ хорошую комнату отведу, — го­
ворилъ онъ.
Í?òú. Сказала, í?òú. И будетъ.
Она пеленала болвана и все повторяла:
— Í?òú, í?òú и не будетъ.
Когда внизу .заскреблось подъ поломъ, она
замахала рукой и закричала:
— Не выживешь! Кишъ, кишъ!
Гетнеръ быстро всталъ.
— Это ' мышь? — спросилъ онъ.
— Мышь! Мышь!.. Ко ìí? ходитъ. Кормъ
кушаетъ. Мышь, мышь.
— Къ áàðûøí? мышь каждый день ужи­
нать приходитъ, съ одной тарелки ?äÿòú. —
сказала ä?âóøêà, ходившая за ней.
Гетнеръ сморщился.
— Фу, какая мерзость, — сказалъ онъ, — и,
брезгливо озираясь, пошелъ къ выходу.


20б

Съ ò?õú поръ, когда онъ проходилъ мимо
бани, Анна_ Николаевна всегда кричала ему:
— Мышь! Мышь! •
Онъ каждый разъ вздрагивалъ и торопливо
проходилъ мимо.

XIII.'
И было еще существо, съ которымъ онъ не
поладилъ: — это Никодимъ.
Мальчикъ сталъ какъ­то особенно грустнымъ
со времени свадьбы, служилъ какъ­то неохотно,
не á?ãàëú, какъ прежде, исполняя порученія
барина, а ходилъ задумчиво и не торопясь.
Разъ онъ сказалъ барину:
— Александръ Георгіевичъ, позвольте на
богомолье сходить.
— Çà÷?ìú?— спросилъ строго Гетнеръ.
Никодимъ какъ будто даже запнулся на
îòâ?òú.
— Èçâ?ñòíî, çà÷?ìú. Çà÷-?ìú итти на бо­
гомолье? Барина покойничка помянуть хо­
ò?ëú.
— Насколько же времени ты пойдешь?
— Да дней на пять.
— Иди. Только я за пять дней изъ жало­
ванья вычту. Это блажь. Подумай сперва.
— Какъ угодно.— сказалъ Никодимъ и, по­
молчавъ, прибавилъ: — Въ такомъ разъ­ доз­
вольте завтра.
Да иди, — много отъ тебя добра въ äîì?.
Только не опаздывать. За каждый день двой­
ной вычетъ. Слыхалъ?
Слыхалъ.


2oy

На утро Никодима ужъ не было. Въ назна­
ченный срокъ онъ не пришелъ, не пришелъ и
на другой день.
— Не стащилъ­ли онъ чего? — спрашивалъ
Гетнеръ. — Въ такомъ ñëó÷à?, онъ ñîâñ?ûú не
явится.
Но Никодимъ явился.
Когда утромъ Гетнеру доложили, что Нико­
димъ дома, онъ âåë?ëú его позвать къ ñåá?.
Никодимъ вошелъ къ нему въ кабинетъ об­
ветренный, çàãîð?ëûé, но съ такимъ­же ти­
химъ и яснымъ сіяньемъ въ глазахъ, какъ и
прежде. Онъ низко поклонился, и въ этомъ
ïîêëîí? было не любовь, не уваженіе, не подо­
бострастіе, а точно исполненіе какого­то долга.
— Ты что же это пропадалъ десять дней? —
спросилъ Гетнеръ, хмуря брови и запахиваясь
въ бухарскій халатъ, купленный къ ñâàäüá?.
— Виноватъ, — îòâ?òèëú Никодимъ, но въ
ãîëîñ? его не звучала нота извиненія.
­­ Ãä? ты шлялся?— еще строже переспро­
силъ баринъ.
— Сами изволите знать, ãä? я былъ.
— Почемъ я знаю? Ты говорилъ, что идешь
въ монастырь, а былъ­ли ты тамъ или въ дру­
гомъ ì?ñò? тебя черти носили, ты â?äü не
скажешь.
Зубы у Никодима стиснулись и ò?íü ïðîá?жала по лицу. Но сейчасъ­же оно приняло
прежнее выраженіе. Онъ пересилилъ себя, и
прежнимъ голосомъ сказалъ:
— Я въ ìîíàñòûð? былъ.
— Я съ тебя ñä?ëàþ вычетъ за десять дней,
и въ другой разъ не пущу шататься. Если не
хочешь служить — проваливай.


20S

— Какъ вамъ будетъ угодно, —послышалось
въ îòâ?òú.
— Ну, пошелъ на свое дгвсто.
Никодиыъ слегка поклонился и пошелъ.
Выйдя на крыльцо, онъ только потрясъ голо­
вой и óñì?õíóëñÿ.
Во äâîð? онъ âñòð.?òèëú хозяйку. Она сто­
яла избоченясь и, похлопывая по плечу толстую
краснощекую скотницу, говорила ей что­то
очень смтзшное, потому что та стыдилась и
закрывалась фартукомъ. Увидя Никодима, она
.махнула ему рукой.
— Богомолецъ!—крикнула она.— Ну­ка пу­
тешествуй сюда. Много лбомъ поклоновъ
набилъ?
Онъ поклонился и молча сталъ передъ ней.
Она ïîñìîòð?ëà на него и опять çàñì?ÿëàñü,
показавъ á?ëûå, ровные зубы. Потомъ глянула
ему прямо въ голубые глаза своими искрящи­
мися безстыжими глазами и прибавила:
­ Женить тебя ñîâñ?ìú время.
Онъ вдругъ весь çàðä?ëñÿ и отвернулся.
— Хочешь — женю на ñêîòíèö? Ëåíê?? —
продолжала она.— Смотри, какая она ò?ëüíàÿ.
— Я жениться не могу, пробормоталъ онъ,
чувствуя, что у него загораются и уши и скулы.
— Чего­жь ты такой отворотъ отъ женска­
го пола èì?åøü?
— Соблюдаю себя. Какъ до сихъ поръ со­
блюлъ, такъ и впередъ полагаю, что соблю­
дать буду.
— Ахъ ты, соблюдений! Напустить ðàçâ?
на тебя Ленку, ишь â?äü какъ она тебя глаза­
ми­то ъттъ?
— Это все одно : кого не напускать. Ежели


209

я ð?øèëú, что въ ÷èñòîò? должонъ остаться,
то такъ тому и быть должно, и силы í?òú
для того, чтобъ меня сдвинуть.
— Это кто­жь тебя такъ настрочилъ? Вотъ­
такъ схимникъ какой выискался! Съ чистой
душой носится!
Никодимъ опять потрясъ головой, пошелъ на
кухню, взялъ горбушку хлъ­ба и щепоть круп­
ной соли, вытянулъ на îãîðîä? изъ грядки лу­
ковку и сталъ жевать ея ?äê³å зеленые, сочные
листья. Съ­б'лъ одну, другую, третью, выпилъ
ковшъ квасу, утерся, перекрестился и присклъ
на скамейку.
— И какъ это люди въ такомъ незрячемъ
âèä? живутъ! — вдругъ сказалъ онъ. — Даже
удивительно это, и довольно странно.
Но веселье, которое онъ чувствовалъ сего­
дня, начиная съ самаго ранняго утра, у него не
проходило. Онъ чувствовалъ какую­то легкость
во всемъ ò?ë? Все, что онъ ä?ëàëú, было со­
âñ?ìú легко, гораздо легче, ÷?ìú всегда. Онъ
чувствовалъ, что âñ?õú любитъ. И это ощуще­
ніе передалось животнымъ. Къ нему подошла
старая кошка Анфусы и замурлыкала, онъ по­
гладилъ ее по пушистой ñïèí-?, отчего она за­
крутила хвостомъ и стала тереться о его ногу.
— Любишь, когда гладятъ?— спросилъ онъ.
Кошка посмотрела ему въ глаза и ответила
своими зелеными глазами:
— Люблю.
На заборъ­, ñîâñ?ìú низко, ñèä?ëè воробьи,
вздрагивали âñ?ìú ò?ëîìú и искоса погляды­
вали на ÷åëîâ?êà и на кошку. Но ÷åëîâ?êú не
собирался ä?ëàòü изъ нихъ паштетъ, а кошка
âèä?ëà ихъ. но думала:
14


210

«Очень вы ìí? нужны. У меня вонъ ö?ëûé
поддоникъ сливокъ, и ò?õú не ?ìú. Скачи
тутъ еще за вами».
Больше всбхъ Никодиму обрадовались со­
баки. Îí? съ аппетитомъ нюхали его сапоги,
которыми онъ на çàð? îòì?ðèëú двадцать
керстъ и которые носили на ñåá? ñì?øåí³å
разнообразныхъзапаховъ, акъ тонкой ихъ гам­
ì*? такъ чутокъ собачій носъ. Никодимъ хо­
дилъ но двору радостный и приподнятый; онъ
чувствовалъ престранную вещь: брань хозяевъ
соскользнула съ него нечувствительно, онъ
не чувствовалъ никакой горечи осадка. Онъ
радъ былъ, что его бранили, онъ õîò?ëú-áû,
чтобъ его били, все­бы вынесъ съ той улыбкой,
съ ã?ìú радостнымъ сознаніемъ своей правоты,
которое не покидало его вотъ уже всю íåä?лю. Все для него было чисто и ясно, какъ это
зеленовато­голубое небо, точно глубокое сте­
кло, ñèí?âøåå на верху.
Когда онъ проходилъ мимо бани, оконце
поднялось, мелькнула á?ëàÿ рука и круглое
лицо сумасшедшей. Онъ снялъ шапку, она по­
манила его. Онъ подошелъ, она подала руку;
онъ ïîö?ëîâàëú эту руку, какъ ³ã?ëîâàëú ее у
духовника, что его èñïîâ?äûâàëú въ ìîíàñòûð?.
Барышня кивала головой и говорила:
— Рада, рада!
— Хорошо ìí? было, барышня, — сказалъ
онъ. — Хорошо. Монастырь тихій, въ îçåð? вода
не плеснетъ. Монашки идутъ, какъплывутъ, чер­
ненькіе все, тихіе, и кипарисомъ духъ отъ нихъ
идетъ. Уйду я къ ниыъ, барышня. На самую'
черную работу уйду, дрова рубить да воду носить.
— Уйдешь? — спросила она, и глаза съ не­
äîóì?í³åìú остановились на немъ.


21 I

— Ìí? только васъ жалко. Не отошелъ­
бы отъ васъ. А то я давно­бы. Что­жь, я воль­
ная птица. А въ ìîíàñòûð? ждутъ меня, самъ
игуыенъ благословилъ. Братецъ тамъ у меня
послушничествуетъ. Рады они ìí?. Чистенько
такъ въ келейкахъ, бузина подъ окнами ра­
стетъ, калина. Вечеромъ паръ съ ð?÷êè идетъ
и до утра стоить; только кресты на çàð? го­
рятъ, а все прочее въ òóìàí?; колоколъ сере­
бряный у нихъ. Иконы есть древняго письма,
трогательныя. Хороню ñîâñ?ìú...
— Ну, еще, — сказала она, когда онъ оста­
новился.
— Просто все. Братецъ меня поучалъ, — все
просто. Живутъ и работаютъ. Помолятся и за
работу. Кто грядки копаетъ, кто öâ?òî÷êè под­
вязываетъ, поливаетъ, кто на кирпичномъ за­
âîä? за мужиками наблюдаетъ, кто õë?áú пе­
четъ, кто богомольцевъ ë?÷èòú. Деньги въ
кружку идутъ въ общую. И строго такъ: ни
òåá? вина, ни табаку, ни яствъ какихъ. Все
самое нужное и больше ничего. Ужь очень
разница замечательная. Вотъ çä?ñü у насъ ба­
ринъ: «дай трубку, подай туфли!» И все день­
ги беретъ, и все въ скрынку, или въ банкъ.
ІБдетъ на á?ãîâûõú дрожкахъ и такія слова
кричитъ, что ðàçâ? перевозчики на Êëÿçüì?
такъ ругаются отборно. За îá?äîìú мелкую
ë?ñíóþ птаху ?äÿòú на сухаряхъ. И чего ?ñòüто въ этой ïòàõ?! Молоденькаго, чуть не птен­
чика, въ силки словятъ, ножки, крылышки
вывернутъ, напхаютъ въ торбу, принесутъ на
кухню; половина передохнетъ. Кто живъ, клю­
викъ открываетъ, глазенками хлопаетъ: что,
молъ, со мной ä?ëàþòú, за что, çà÷?ìú меня


212

изъ родного ë?ñà отъ родныхъ на муку взяли?
А поваръ ножемъ имъ по горлышку. И крови­
то въ нихъ съ наперстокъ. А í?òú, прямо ру­
кой головенки отрываетъ, ò? только òú?³üöåìú
трепыхаются. А потомъ чуть не живьемъ ихъ
ощиплетъ, иной пищитъ еще не прирезанный
и на áëþäö? маленьких^ покойничковъ ряд­
комъ уложитъ. Пососетъ ихъ баринъ, пожуетъ,
запьетъ виномъ и доволенъ. Ñìîòð?òü не могу.
Стою въ углу, потъ прошйбаетъ.
Сумасшедшая посмотрела ему въ глаза и
сказала:
— Да.
— Барышня, вы не ?øüòå птичекъ, когда
ежели вамъ подадутъ. Ну чего ихъ ?ñòü? На
хорошо, ãð-?õú!
­­ Не надо, да, не надо, — сказала она.
— Я зайду вечеркомъ,—шепнулъ онъ, уви­
ä?âú издали Анфусу съ ключницей; не торопясь
всталъ, обошелъ кругомъ баню и по задвор­
камъ вышелъ къ кухнъч
— И не видятъ люди, и не хотятъ âèä?ãü!
Закрыли глаза, изъ зрячихъ въ ñë?ïûøåé пре­
творились,—повторилъ онъ,—и медленно по­
шелъ къ крыльцу— ïîñìîòð?òü, не нужно­ли
чего барину.

XIV.

Вечеромъ Гетнеръ съ женой ïî?õàëè къ
Êî÷åðã? за десять верстъ. Легкій фаэтонъ,
выписанный изъ Москвы, такъ и сверкалъ крас­
ными колесами, ярко вычищенными фонарями.


213

Гетнеръ съ видомъ знатока обошелъ лошадей,
поправилъ имъ чолки, ñ?ëú ñë?âà отъ Анфусы
и сказалъ:
— Трогай, ?åòþêú!
Онъ отвалился на задокъ, почти легъ, и съ
наслажденіемъ сталъ покачиваться на мягкихъ
рессорахъ.
Никодимъ, подсадивъ барина и подождавъ
í?ñêîëüêî минутъ, на случай, чтобъ не верну­
лись господа за ÷?ìú-íèáóäü забытымъ, по­
шелъ къ áàí?.
Барышня ñèä?ëà ужъ у окна. Когда онъ по­
дошелъ, она подала ему äâ? черносливины.
— Не буду, барышня,—сказалъ онъ.
— 13шь!—настаивала она.
— Çà÷?ìú, барышня? Â?äü безъ этого обой­
тись ложно. Çà÷?ìú понапрасну ?ñòü? Вы­ ку­
шайте, а ìí? не надо.
Она нахмурилась.
— ?øü, повторила она, и въ ея ãîëîñ?
чувствовалась и просьба и мольба.
— Ну, ужъ коли вамъ желательно,—сказалъ
онъ, и сталъ жевать сухія черныя ягоды.
Сквозь березы ðîçîâ?ëú закатъ, слышался
запахъ ñ?íà, что скосилъ кучеръ вокругъ бани
и оставилъ лежать до завтра. Вдали на скот­
номъ äâîð? çâåí?ëè бубенцы,— это стадо воз­
вращалось домой.
— Былъ я, барышня, на двухъ озерахъ: на
îçåð?-Ïëàâóí?, и на îçåð?-Ïîãàíîìú. Âèä?ëú
я короба плавучіе, ãä? убійцы святаго князя
зашиты,—разсказывалъ Никодимъ,—и âèä?ëú
чудо: какъ короба эти островами ñä?ëàëèñü,—
и два раза въ день на молитву подплываютъ.
— Короба? — съ удивленіемъ спросила она.


21 4
— Я вамъ, барышня, все могу доподлинно
разсказать, потому въ ìîíàñòûð? при ìí? все
.что старецъ древній разсказывалъ, и потомъ
я пошелъ и собственными глазами все âèäú?ãü.
Онъ передохнулъ, уставился на небо, точно
вдохновлялся на разсказъ, и началъ.
— Было çä?ñü, сударыня, княжество Суз­
дальское,— и былъ тутъ въ великомъ княже­
ніи князь Андрей. Мощи его и теперь въ ðàê?
во Âëàäèìèð? почиваютъ. И женился онъ на
второй æåí?,—а жена была молодая, красивая
молдаванка. Въ ò? поры много изъ Молдавіи
народа было. А самъ князь уже въ старческое
положеніе началъ приходить и за своими чи­
новниками не ñìîòð?òü. И начали чиновники
ò?ñíèòü народъ.—и стали брать подати и на­
логи чрезъ ì?ðó, —такъ что нельзя было жить,
и наступило безъ татаръ крайнее разореніе. И
досталъ ñåá? князь епископа ?åîäîðà, въ ко­
торомъ ñèä?ëî много á?ñîâú. И ?çäèëú епи­
скопъ ?åîäîðú по епархіи и творилъ неистов­
ства. Былъ онъ лихоимепъ, и присваивалъ иму­
щество поповское и монашеское ñåá?. Ïðã?äåòú
въ монастырь, и начнетъ казни. Съ ïðèñï?øниками своими онъ то творилъ, что о немъ
до сихъ поръ поминаютъ. Ïðã?äåòú и начнетъ
у монаховъ глаза выжигать и распинать ихъ
на доскахъ; бороды, головы áð?åòú или палитъ,
языки ð?æåòú. Многихъ въ ангельскій чинъ
своими неистовствами онъ привелъ,—такъ что
праведниковъ преумножилъ. Знатныхъ боярынь
въ котлахъ варилъ, носы и уши îòð?çàëú.
Боялись его, трепетали и звали лже­пастырь.
Во Владимиръ­ онъ âñ? соборы позапиралъ, рі
люлиться никому не позволялъ— õîò?ëú, чтобы,


2IS

какъ псы, безъ â?ðû âñ? жили.­ И âñ? боялись
его, а князь его òåðï?ëú, а онъ окружающихъ
князя которыхъ—и ò?õú поджаривалъ, и âñ?õú
грабилъ и ïðèò?ñíÿëú, и все пріумножалъ
казну, все тянулъ къ ñåá? въ кошель. Нако­
нецъ, такъ âñ? изнемогли, что стали требо­
вать отъ князя, чтобъ судить епископа. И по­
везли его въ Кіевъ на судъ митрополичій. На
ñóä? оказалось, что нетолько людей онъ изво­
дилъ, но и на матушку Богородицу взводилъ
злословіе. И митрополитъ разсудилъ его по
суду строгому. Выжгли ему глаза, îòð?çàëé
языкъ,—и сослали на островъ Псій, на море.
Тамъ жорновъ на шею ему íàä?ëè и потопили
въ ìîð?.
— Хорошо, çàñì?ÿëàñü барышня.
Никодимъ искоса ïîñìîòð?ëú на нее.
— Что­жъ, барышня, â?äü не самъ онъ, а
á?ñú, ñèä?âø³é въ немъ, все это ä?ëàëú. Коли
изгнать бы его, и ?åîäîðú ÷åëîâ?êîìú-áû
сталъ...
' ,
Оба задумались и помолчали.
— А только князь Андрей, — продолжалъ
Никодимъ,—очень былъ къ народу милостивъ.
Всегда милостину подавалъ, ïîñ?ùàëú тюрьмы,
кормилъ голодныхъ. И князя âñ? любили. Но
не любили судей его, ïðèò?ñíèòåëåé. И ð?шили князя убить. И сама жена его молда­
ванка тоже пристала къ убивцамъ и сказала,
что она имъ поможетъ. Ну, и собралось не­
сколько бояръ важныхъ, напились сперва,—
потому что пьяный ÷åëîâ?êú онъ не въ ñåá?,
и на все идетъ,— и ворвались къ князю съ
топорами. Тотъ хвать за мечъ, что въ изго­
ловьяхъ всегда âèñ?ëú,— анъ онъ украденіэ..


21б

Ñö?ïèëñÿ онъ съ первымъ въ òåìíîò?, под­
мялъ его подъ себя. А товарищи кричатъ, ду­
маютъ, что это ихній сверху: «хорошенько
его,— вотъ мы прикончить его помджемъ»,—
и убили своего­же. Потомъ óâèä?ëè, что князь
живъ, кинулись на него,— рубили и колотили,
и упа'лъ онъ. Они отнесли товарища изъ ком­
наты. Потомъ ворочаются за княземъ,— а его
í?òú въ ñïàëåíê?. Туда, сюда — í?òú! Смо­
трятъ: кровяная дорожка идетъ: уползъ князь
куда­то. Пошли, а онъ притулился за столби­
комъ, плачетъ, руки къ нимъ протягиваетъ:
«за что, говоритъ, вы меня,—мой â?äü õë?áú
?ëè». А его по ðóê? мечомъ, рука такъ и от­
валилась. Ну, тутъ ужъ ñîâñ?ìú зарубили и
бросили въ огородъ, не прикрытаго, какъ
ïîñë?äíÿãî разбойника. И былъ у него слуга,
â?ðíûé Кузьма, который óâèä?ëú, что князь
между грядокъ лежитъ ñîâñ?ìú въ ïîçîð?,
началъ плакать, а мимо проходилъ, ключникъ
молдаванинъ и говоритъ: «Что ты плачешь,
по комъ?» Ему Кузьма и сказалъ: «ты въ бар­
õàò? и çîëîò? ходишь,— а получилъ все это
отъ князя; а князь, íè÷?ìú не ирикровенный, ле­
житъ на сырой çåìë?. Дай хоть коврикъ ста­
рый — прикрыть его наготу». — Ну, и бросилъ
ему молдаванинъ коверъ, Кузьма и при­
крылъ князя, и молитвы надъ нимъ читаетъ. —
А дворецъ­то его народъ грабить сталъ: все
тащутъ, обрадовались, îçâ?ð?ëè, значитъ.—Ле­
жалъ такъ князь и день, и другой, и третій, —
и никто не подумалъ о его погребеніи. Очи­
щалась этимъ самымъ уничиженіемъ душа Кня­
зева. ×?ìú хуже ò?ëó было, ò?ìú душа больше
радовалась.


217

Никодимъ опять поднялъ глаза къ небу, и
радость сіяла въ нихъ: ужъ очень ему пріятно
было, что очистилась отъ ãð?õîâú душа князя.
— Ну, вотъ только, барышня, не въ этомъ
ä?ëî. А всегда такъ бываетъ, что одно зло за
собою другое ведетъ. Началъ народъ бунто­
ваться, и çà-ì?ñòî того, чтобъ все въ смирен­
ную общую любовь привести, пуще убивать
стали. Стали судить, что съ ò?ìè убивцами
ä?ëàòü,— и ð?øèëè имъ казнь мученическую.
Взяли короба, —а въ прежнее время, барышня,
завсегда въ коробахъ хоронили,—да безъ по­
каянія туда въ коробъ и зашили,— а короба
пустили на озеро, и строго запретили, чтобъ
никто ихъ трогать не ñì?ëú. Короба прочные,
сосновые, поплыли,—и прямо сами на середину
озера ушли и остановились тамъ. И жену­мол­
даванку судили тоже. Камень навязали на шею
и въ ñîñ?äíåå озеро бросили, такъ она тамъ
въ âîä? и захлебнулась и утопленицей стала.
— Да, да! — радостно сказала барышня,—и
дала ему еще черносливенку.
— Народъ все началъ собираться на то самое
Плавунъ­озеро, — ñìîòð?òü на короба. И видятъ
вдругъ, что какъ вечеръ, какъ только колоколъ
ударитъ къ âå÷åðí?, — такъ короба тихо такъ
повернутъ къ берегу, и плывутъ, и плывутъ
подъ самый монастырь. Пристанутъ къ бережку,
ровно прилипнутъ, и пока служба идетъ,—
стоятъ на ìúòò?. А какъ отойдетъ служба,
такъ они тронутся и опять на середину самую
поплывутъ. Утромъ, какъ только звонъ къ
заутрени начнется,— глядишь, а они снова и
плывутъ къ обители.
Въ ãîëîñ? Никодима çâåí?ëà дрожащая


2lS

нотка. Онъ чувствовалъ что­то сверхъесте­
ственное, великое въ своемъ ðàçñêàç?, и самъ
наслаждался своимъ трепетомъ.
— Съ ò?õú поръ,—продолжалъ онъ,—вре­
мени прошло много. Тысячу ë?òú не прошло,
но всетаки много,— а короба, барышня, до сихъ
поръ ö?ëû и самъ я ихъ третьяго дня âèä?ëú.
Она ïîñìîòð-?ëà на него внимательно, но
ничего не сказала.
— Стали они, короба эти, обростать отъ
времени мохомъ. Больше да больше: травка
завелась на нихъ, землицы откуда­то,—можетъ
съ пылью вътромъ нанесло,— и стали рости
короба и стали они, какъ островки ö?ëûå пла­
вучіе. И выросла на нихъ клюква,— столько
клюквы, что они, какъ кровью, âñ? ею по­
крыты. Бабы, что вокругъ озера живутъ,— ò?
и не боятся: начали рвать клюкву, -?ñòü ее. Съ
вечера взойдутъ на острова и поплывутъ съ
ними далеко,— еле ихъ видно, наберутъ пол­
ные 'кузовки, íà?äÿòñÿ ея, воды изъ озера по­
пьютъ, и ждутъ, когда ударятъ къ утрени. И
съ первымъ ударомъ,—такъ короба подъ ними
и задрожатъ. Задрожатъ, и потомъ тихохонько,
чуть—видать, и пойдутъ, и пойдутъ по âîä?,
прямо въ ту сторону, гд­б обитель. А бабы си­
дятъ, толкуютъ промежъ себя, зубы скалятъ..—
Я не пошелъ на короба. Все­таки прахъ чело­
в­Ьческій тамъ лежитъ, и топтать его не надо.
А вотъ глазами своими âèä?ëú, какъ одинъ
звонъ ихъ пригоняетъ, другой угоняетъ. И
ничего тамъ не слышно, въ коробахъ­то этихъ...
Никодимъ запнулся, какъ будто õîò?ëú онъ
что­то досказать, да не ð?øàëñÿ.
— А только разъ въ году,— началъ онъ


219

глуше,— накануне Петрова дня,— ни одинъ
÷åëîâ?êú не подойдетъ къ Плавунъ­озеру.—
Потому—это какъ­разъ годовщина, какъ князь
убитъ.— И въ эту ночь воютъ въ коробахъ
убивцы. И такъ они воютъ, что ни одинъ че­
ловтзкъ слышать того не можетъ. Былъ одинъ
старецъ — схиму принявшій Іеронимъ, — тотъ
святой водой окропить короба õîò?ëú въ эту
ночь. Вышелъ съ кропильницей и съ молит­
вой,—подошелъ къ берегу,— и слышитъ, какъ
стонутъ тамъ, и скрежещутъ зубами, и кор­
чатся, головой бьются о ñò?íêè. Çàõîò?ëú
этотъ схимникъ поднять руку съ кропиломъ,­­­
а она— какъ отсохла у него,—виситъ и не ше­
велится. Тутъ и понялъ старецъ, что запретъ
положенъ на короба, и никто помочь ò?ìú
убивцамъ не можетъ.
Онъ замолчалъ. Сумасшедшая ничего не
говорила и ñìîòð?ëà, подперши рукой тол­
стую щеку, на далекія çâ?çäû.
— А вотъ, барышня,— сказалъ онъ. тоже
смотря наверхъ, — когда ñâ?òîïðåñòàâëåí³å бу—
детъ, это самое небо свернется въ трубку и
улетитъ.
Она кивнула головой и сказала.

— Разумеется.

XV.
Гетнеръ ð?øèëú дать торжественный объ­дъ
— праздникъ.
Для этого онъ îáú?õàëú âñ?õú высокопо­
ставленныхъ особъ города и дворянство. При­


220

нимали его áîë?å â?æëèâî, ÷?ìú радушно,
îá?ùàëè, какъ­то сквозь зубы, быть íåïðåì?íно, и особенно êð?ïêî жали руку, когда онъ
начиналъ прощаться. Онъ держалъ себя съ
достоинствомъ; когда спрашивали его о здо­
ðîâü? жены, — иногда съ притворно подчерк­
нутьшъ участіемъ, — онъ съ полунебрежной
улыбкой îòâ?÷àëú:
■— Здорова.
Въ этомъ òîí? такъ и звучало: «вы спра­
шиваете ñîâñ?ìú не то, что нужно, — это не
относится къ ä?ëó; важно то, что я богатый
ïîì?ùèêú, а что она— Анфуса—глупая, не­
образованная баба, — это знаютъ âñ?, ­ и по­
минать о ней нечего».
Но онъ ñìîòð?ëú такъ твердо и спокойно
âñ?ìú въ глаза, что никто не ð?øàëñÿ ему
сказать какую­нибудь дерзость, ñä?ëàòü на
это какой­нибудь намекъ. Онъ зналъ, что
люди падки на роскошь, па широкое госте­
пріимство, — и õîò?ëú показать, какъ надо при­
нимать въ порядочномъ äîì?.
Предводитель íàîòð?çú отказался ïðã?õàòü,
— сказавъ что на другой день ?äåòú въ Мос­
кву, ãä? у него ä?ëà семейныя. У губернатора
оказалась подагра. Но остальные представи­
тели губерніи, съ вице­губернаторомъ во ãëàâ?
—îá?ùàëèñü, быть.
Гетнеръ готовился къ пиру систематически.
Обреченные на закланіе телята, èíä?éêè, ку­
ры и гуси усердно откармливались; привозный
поваръ несколько разъ готовилъ мороженое,
показывая свое искусство въ приготовленіи его
изъ фисташекъ и îð?õîâú. Рыбакамъ строго­
на­строго было заказано выловить къ назна­


221

ченному дню èçâ?ñòíîå число водяныхъ тва­
рей. Мебель была покрыта лакомъ. На ñò?íàõú
появились âåëèêîë?ïíûÿ англійскія гравюры,
изображающія Мазепу, въ âèä? молодого
обнаженнаго красавца, привязаннаго къ ñïèí?
степнаго скакуна, который ëåò?ëú, поднявъ
на воздухъ âñ? четыре ноги, по ë?ñíîé ÷àù?.
На другой ãðàâþð?, конь, превратившійся изъ
ñ?ðàãî въ á?ëàãî, лежалъ îêîë?âàþù³é на
çåûë?, придавивъ ногу молодого ÷åëîâ?êà,
áîë?å похожаго на Байрона, ÷?ìú на Мазепу.
Вокругъ него толпились дикія лошади и съ
ужасомъ ãëÿä?ëè ÷åëîâ?÷üèìè глазами на
упавшихъ. Въ êàáèíåò? появилось черкесское
оружіе и кавказскіе ковры,—даже кальянъ
пріютился возлъ­ окна на ñòîëèê?. Надъ дива­
номъ, поставленномъ вмътто прежняго оттома­
на, âèñ?ëà картина изображающая спящую ä?âèпу съ необычайно развитымъ бюстомъ, который
словно ä?éñòâ³åìú скрытыхъ вулканическихъ
силъ выпирался изъ­ подъ батиста наружу.
Такія картины въ то время составляли необ­
ходимую принадлежность обиталища холостя­
ковъ, но женатые ихъ èçá?ãàëè,—и обыкно­
венно новобрачные дарили ихъ своимъ шафе­
рамъ. Но Гетнеръ оставилъ свою холостую
обстановку, какъ бы желая показать, что же­
нитьба была только проформа, и что онъ
остался ò?ìú-æå свободнымъ ÷åëîâ?êîìú,
какимъ былъ до свадьбы.
Желая блеснуть передъ гостями, онъ, поль­
зуясь лътнимъ затишьемъ, досталъ изъ Москвы
изъ англійскаго клуба на íåäú?ø повара и
шесть лакеевъ. Старшій обладалъ такими вееро­
образными бакенбардами, какія въ то время


222

носили только англійскіе министры. Досталъ
онъ и превосходный сервизъ, но не на про­
катъ, а купилъ его на àóêö³îí? у раззорив­
шагося ïîì?ùèêà въ его подмосковной. Это
былъ старый саксъ, почти полный ассорти­
мента на пятьдесятъ ÷åëîâ?êú. Благодаря тому
обстоятельству, что за каждую разбитую та­
релку драли у ïîì?ùèêà безпощадно,—все
было въ исправности. Гетнеръ перекупилъ
сервизъ у маклака, и заплатилъ въ пятеро де­
шевле его стоимости.
Но когда отъ îá?äà отказались губерна­
торъ и предводитель,—чувство щемящаго не­
довольства охватило Гетнера. —«За какимъ же
чортомъ я выписалъ изъ Москвы хамовъ?—
разсуждалъ онъ. Да стоитъ ли этимъ гостямъ
подавать на ñàêñ?? И на ôàÿíñ? рады будутъ
трескать».
Но если не губернски предводитель, то
ì?ñòíûé ó?çäíûé всетаки ïð³?õàëú. Ïð³?õàëú
вице­губернаторъ — удивительно либеральный
ïðàâîâ?äú, мечтавши о конституціи, и въ
êîíö? концовъ открывшій пивоваренный за­
водъ ãä?-òî на þã?. Ïð³?õàëú жандармскій
полковникъ по фамиліи Бромъ, обладавши­!
ð?äêîé ч способностью занимать у âñ?õú деньги.
Ïð³?õàëú докторъ изъ семинаристовъ, ïð³?халъ архіерей,'—все люди почтенные. Дамъ
Гетнеръ не звалъ. но Кочерга ò?ìú не ìåí?å
привезъ подругу своей жизни, пухлую, малень­
кую женщину съ микроскопическимъ носи­
комъ, поставленнымъ на ея ëèö? áîë?å для
украшенія, ÷?ìú для естественныхъ надобно­
стей. Она нисколько не ñò?ñíÿëàñü ни ò?ìú,
что она, êðîì? хозяйки, единственная дама,


22j

ни ò?.÷ú, что органъ пятаго чувства находился
у нея въ столь зачаточной ôîðì?; она ñ?ëà
рядомъ съ жандармскимъ полковникомъ и т'акъ
стала съ нимъ кокетничать, что ó?çäíûé пред­
водитель шепнулъ архіерею:
— Ужъ увидите, что въ êîíö? îá?äà онъ
займетъ у нея рублей пятьдесятъ.
Къ удивленно гостей, на ñòîë? вина не стояло
Правда, за закусками выпито было водокъ
весьма достаточное количество, но Кочерга,
ò?ûú не ìåí?å безпокойно озирался. Ïîñë?
супа, лакеи налили по ðþìî÷ê? душистой ма­
деры, и бутылку унесли. Тутъ уже Кочерга
не выдержалъ и шепнулъ лакею:
— У меня, братецъ, жажда.
— Сейчасъ откупориваютъ, успокоительно
îòâ?òèëú тотъ.
И, въ самомъ ä?ë?,—съ двухъ концовъ
стали наливать шампанское изъ бутылокъ,
плотно обвернутыхъ салфетками.
— Госиода,—сказалъ хозяинъ, слегка при­
подымаясь и стараясь какъ можно ìåí?å при­
дать значенія тому, что онъ говорить: изви­
няюсь—другого вина í?òú. У насъ въ ãîðîä?
âñ? выписныя вина ужасны,—­а за это, по
крайней ì?ð?, можно ручаться. Я и ð?øèëú
начать его прямо съ супа.
— Блестящая мысль! сказалъ вице­губерна­
торъ.
— Что вы на Бога клеплете, Александръ
Георгіевичъ! возмутился Кочерга. —У васъ въ
ïîãðåá? есть такой икемецъ и такой лафи­
т'ецъ, что къ царскому столу подать не стыдно.
— Это справедливо,—подтвердилъ архіерей.
— Господа,— возвысивъ голосъ сказалъ хо­


224

зяинъ. — Погребъ этотъ, вопервыхъ, не уменя,
а у моей жены: èì?í³å принадлежитъ ей, а
не ìí?. Îá?äú ä?ëàþ я,—а ея погребъ до
меня не касается. А, наконецъ, весь почти по­
гребъ она продала въ клубъ въ Москву, и
очень выгодно. Вино лежалое пошло въ очень
значительную сумму. •
Кочерга схватился за виски.
— И икемъ продали? съ ужасомъ спросилъ
онъ.
— Продали.
— Безпощадно! Варварски поступили. Въ\дь
этотъ­съ двадцать пять рублей бутылка.
— Ну, можетъ быть тамъ дали и по пятиде­
сяти,—точно мимоходомъ замътилъ хозяинъ.
— Да... ну, это другое ä?ëî,— îòîðîï?âøè
возразилъ Кочерга.
Îá?äú былъ изготовленъ чудесно. Лакеи
тихо, безъ шума, подавали и снимали тарелки.
Передъ жаркимъ, хозяинъ поднялся съ мъхта,
взявъ въ руки бокалъ.
— Милостивые государи,—сказалъ онъ,—
позвольте, во­первыхъ, поблагодарить васъ за
честь, которую вы миб оказали, ïð³?õàâú въ
èì?íüå жены и принявъ мою посильную тра­
пезу. Моимъ скромнымъ праздникомъ я хо­
ò?ëú только выразить вамъ то уваженіе, что
питаю къ вамъ. Я бы считалъ за счастіе войти
въ вашу среду какъ полноправный членъ—и
баллотироваться...
— И выбаллотируемъ.—вполголоса сказалъ
ó?çäíûé предводитель.
— Браво! — буркнулъ Кочерга, но ему шик­
нули.
— Почелъ бы за счастье,—продолжалъ хо­


225

зяинъ, —но обстоятельства жизни слагаются
такъ, что, â?ðîÿòíî, ì³ò? придетея пересе­
литься въ Петербургъ. Ì?ñòî, предлагаемое
ìí? въ одномъ изъ министерствъ, во много
разъ âûãîäí?å сельскаго хозяйства, и было бы
безуміемъ отъ него отказаться...
— ­ Не ó?çæàéòå, не ó?çæàéòå, Александръ
Георгіевичъ, —раздались голоса.
Александръ Георгіевичъ низко поклонился.
— Благодарю васъ,—âñ?ìú сердцемъ бла­
годарю, всею душею. Если будет.ъ возмож­
ность — послужу вамъ, насколько хватитъ
силъ, проговорилъ онъ.
— Господа! За здравіе хозяина!— перебилъ
архіерей и, поднявшись со стула, чекнулся съ
нимъ и трижды поцеловался изъ щеки въ
щеку.

XVI.
Потомъ говорилъ вице­губернаторіз. Онъ
говорилъ о путеводной çâ?çä?, которая засі­
яла, подобно çâ?çä? âè?ëååìñêîé ночи, еще
въ прошломъ году, 19 февраля. Онъ говорилъ,
что какъ мореплаватели по полярной çâ?çä?
îïðåä?ëÿþòú свой путь,—такъ и русскій на­
родов можетъ теперь и т. д.
Жандармскій полковникъ, при упоминаніи
о полярной çâ?çä?, только дрогнулъ усомъ и
прищурился, — остальные пропустили мимо
ушей.
Дотомъ всталъ Кочерга и началъ говорить
что­то ñîâñ?ìú несуразное. Онъ вспомнилъ,
какъ его двоюродный братъ стоялъ съ пол­
15


22б

комъ въ Âàðøàâ?, какъ онъ получилъ орденъ
въ петлицу,—и какой сквозной â?òåðú у нихъ
въ губерніи, потому что все города построены
на горкахъ. Íåèçâ?ñòíî, когда бы онъ кончилъ
свою ð?÷ü, если бы тутъ не произошелъ не­
ожиданный эпизодъ, совершенно разстроившій
весь праздникъ.
Въ залу вошелъ Никодимъ; у него въ ру­
кахъ былъ небольшой свертокъ, перевязан­
ный грязной розовой лентой. Онъ подошелъ
къ Гетнеру и сунулъ ему свертокъ въ руку,
сказавъ что­то на ухо.
Âñ?ìú уже достаточно íàäî?ëà ð?÷ü Ко­
черги, и многіе стали разговаривать между
собою очень громко. Кочерга въ упоръ смо­
òð?ëú на доктора и почему­то разсказывалъ
именно ему о сквозномъ â?òð?, —на хозяина
и не глядя. Поэтому хозяинъ повернулся къ
Никодиму и спросилъ:
— Что такое?
— Отъ барышни, —шепнулъ тотъ.
— Отъ барышни? Отъ какой барышни?
— Отъ нашей барышни, изъ бани.
— Что это такое?
— Не знаю­съ. Îí? меня поманили, âåë?ëè
вамъ передать. Можетъ подарокъ­съ?
Въ это время какъ разъ Кочерга кончилъ и
провозгласилъ тостъ. Âñ? закричали и подняли
бокалы.
Когда успокоилось все, затихло шарканье
ногъ, двиганье стульевъ, звонъ стекла, и опять
застучали о тарелки ножи и вилки, Гетнеръ,
не торопясь, сталъ развязывать посылку. Пере­
говариваясь съ вице­губернаторомъ, онъ от­
крылъ коробку, и нашелъ тамъ, среди мелко


227

нащипаной корпіи, другую коробку, запечатан­
ную облатками. Это его удивило; долго не могъ
онъ открыть крышки, наконецъ открылъ,— и
тутъ произошло что­то невозможное. Онъ
вдругъ дико закричалъ, швырнулъ все, что
было въ рукахъ прямо въ тарелку съ теля­
тиной, вскочилъ со стула, опрокинулъ его,
глаза его выпятились, ротъ скривился, лицо
ïîáë?äí?ëî и онъ только издавалъ какіе­то
заячьи крики:
— А! А! А!
Къ нему кинулась Анфуса и докторъ. У
него спрашивали, что случилось, но онъ ни­
чего .не могъ îòâ?òèòü, только дрожалъ âñ?ìú
ò?ëîìú и ловилъ ртомъ воздухъ. Ему дали
бокалъ шампанскаго. Онъ съ трудомъ выпилъ,
опустился на стулъ и, тяжело дыша, сталъ
обтирать со лба крупными каплями выступив­
шій потъ.
— Мы... Мышь,—выговорилъ онъ, наконецъ.
Только передохнувъ, сказалъ онъ, что въ
коробкъ­ была мышь, и что онъ ни чего въ
ì³ð? такъ не боится, какъ этихъ çâ?ðüêîâú.
Докторъ поднялъ брови, растянулъ ротъ въ
улыбку и сказалъ:
— Стоить, того!
Онъ нагнулся, и ïîñìîòð?ëú подъ столъ,
í?òú-ëè тамъ виновницы переполоха.
— Говорятъ —слонъ боится мыши! успоко­
ительно çàì?òèëú ïðàâîâ?äú.
— Что, сударь мой, слонъ! возразилъ ему
ему архіерей. —Слонъ толстокожее четверо­
ногое, отъ него и не требуется обуздыванія
ò?õú или другихъ движеній души. А вотъ­съ
я èì?þ счастье знать двухъ генераловъ,—


228

славныхъ защитниковъ Севастополя,—храбре­
цовъ áåççàâ?òíûõú, контуженныхъ, раненыхъ,
которые въ огонь ходили, какъ на прогулку.
Такъ вотъ при ì³ã?, на îá?ä? въ память го­
довщины севастопольской обороны, въ Ìîñêâ?,
—оба почтенные старца ñèä?ëè другъ съ
другомъ, пили пуншъ и вспоминали былыя
ä-?ëà. И вдругъ одинъ въ óæàñ? подбираетъ
ноги и вскакиваетъ съ крикомъ на стулъ.
Тогда другой, въ ïåðåïóã?, вспрыгиваетъ на
столъ, весь трясется и спрашиваетъ: «Что,
что, что?» —А тотъ, вотъ такъ­же, какъ поч­
тенный мой Александръ Георгіевичъ, îòâ?÷àетъ: «мы... мы... мышь». Тогда разеердился
генералъ: «фу. говоритъ, какъ вы меня напу­
гали,—я â?äü думалъ, что, по крайней ì?ð?,
тараканъ!»
Анекдотъ этотъ, разсказанный владыкой во­
время, í?ñêîëüêî успокоилъ общество и со­
ставилъ незамътный переходъ отъ печальнаго
эпизода къ прежнему радостному настроенію.
Но Гетнёръ долго не могъ притти въ себя,
и все повторялъ:
— Что вы станете ä?ëàòü,— сумасшедшая!
— А я не знала, что ты боишся мышей—за­
метила ему жена.— Откуда она узнала?
— Ни откуда не узнала, — сердито отв­б­
тилъ онъ. — У этихъ ïîì-?øàííûõú есть спо­
собность ÿñíîâèä-?í³ÿ. Она õîò?ëà ìí? ñä?лать гадость—и ñäú?³àëà.
Онъ силился развеселиться, но не могъ.
Онъ вздрагивалъ. поводилъ глазами, морщилъ
брови и закусывалъ губу. Онъ много пилъ,
но вино не отзывалось на немъ. Докторъ из­
ð?äêà на него взглядывалъ, и не отставая отъ


22Q

него вз> ïèòü?, спра'шивалъ время отъ вре­
мени:
— Что­же мышиный родимчикъ прошелъ?
— Вы пьяны, —поэтому я вамъ.не буду от­
â?÷àòü,—сказалъ наконецъ Гетнеръ, отходя
въ сторону.
— О­го­го! пустилъ ему âñë?äú докторъ.
Гости, çàì?÷àÿ что хозяинъ сталъ молча­
ливъ, начали собираться по домамъ. Онъ удер­
живалъ ихъ, но и любезность эта была напу­
скная. Первымъ удралъ архіерей, — сказавъ, что
онъ противъ своего обыкновенія выпилъ че­
тыре бокала вина, что это «невозможно». Онъ
тщательно спряталъ отъ хозяина руку, заста­
вивъ ïîö?ëîâàòü âì?ñòî ея панагію. Его вышли
âñ? провожать, и онъ, весело усаживаясь въ
калымагу, говрилъ:
— Ãð?õè-òî какіе! въ Áûêîâ? завтра пре­
стольный праздникъ, —всенощная идетъ, а мы
занимаемся чревонеистовствомъ. Слышь, благо­
въттятъ какъ?
Ñë?äîìú за нимъ ó?õàëú вице­губернаторъ.
Начали разъезжаться и другіе. Докторъ со­
âñ?ìú напился и говорилъ:
— Какъ это поговорка: ужъ и храбра тетка
?åêëà, одна съ ö?ïîìú на мышь ходить...
Дольше âñ?õú оставался Кочерга. Онъ дол­
го ö?ëîâàëú мокрыми губами и хозяина, и хо­
зяйку, и жену, и все óâ?ðÿëú, что день этотъ
у него çàïå÷àòë?ëñÿ.
— Глубоко çàïå÷àòë?ëñÿ, глубоко: íè÷?ìú
не выбить его. Образъ вашъ и Анфусы Пор­
фирьевны çàïå÷àòë?ëèñü. Ð?äêîå гостеприим­
ство.
Жена звала его домой, óâ?ðÿÿ, , что хозяе­


230

вамъ надо дать покой, но Кочерга за нее изви­
нялся:
— Вы ужь извините ее: она у меня не да­
лекая; добрая, хорошая, но неда... неда... лекая.
Она не пониыаетъ, что оскорбляетъ васъ отъ­
"бздомъ... Она хорошая, â?ðíàÿ жена. Что го­
ворили насчетъ нея и ó?çäíàãî çåìëåì?ðà,— это
вздоръ... Какъ мужъ говорю—вздоръ.
Наконецъ и они ó?õàëè. Огни стали тушить.
Гетнеръ прошелъ въ кабинетъ и позвалъ туда
жену.
— Это что же такое? спросилъ онъ ее.
— Что съ нея, дуры, взять,— îòâ?òèëà она.
— Но, однако, что­же, — такъ это и оста­
вить? На дняхъ она, когда я шелъ мимо, по­
грозила ìí? кулакомъ. Â?äü она опять возьмется
за старое: вонъ, говорятъ, í?ñêîëüêî ë?ãú на­
задъ баню поджигала, — спалитъ насъ âñ?õú.
— Я завтра съ ней поговорю, сказала Ан­
сруса.—Ее въ распущенность большую привели
Вонъ у насъ по деревнямъ такихъ, какъ она,
на цъ­пи держали. А тутъ что:— ходитъ ö?ëûå
дни по áàí-?, да болвановъ моетъ. Í?øòî это
порядокъ.
— И какъ она узнала про мою áîë?çíü, про
страхъ къ мышамъ?
— Да отчего ты боишься ихъ?...
— Напугали въ ä?òñòâ?, за шею пустили. .
Да все это вздоръ. А какъ она ð?øèëàñü?
Онъ взялся за голову.
— Не Никодимка­ли это придумалъ? Онъ
çâ?ðåíûøåìú смотритъ на тебя? сказала Ан­
фуса.
Гетнеръ задумался.
— Позови его сюда. Да вели коньяку дать.


231

Она вышла изъ комнаты. Онъ прошелся í?сколько разъ взадъ и впередъ по кабинету,
держась за голову. Ему было стыдно за свой
испугь при гостяхъ, противно своей нервно­
сти, и невыразимая злоба поднималась вънемъ.
— На ö-?ïü, да, на ö?ïü посадить,— повто­
рялъ онъ.
Никодимъ внесъ на ïîäíîñ? коньякъ, по­
ставилъ на столъ, и õîò?ëú уйти.
— Останься, —сказалъ Гетнеръ.
Тотъ сталъ у дверей. Гетнеръ налилъ рюмку,
выпилъ ее, подошелъ къ Никодиму и сраз­
маху ударилъ его по лицу. Никодимъ пошат­
нулся и схватился за щеку.

XVII.
— Это ты? твои штуки? спросилъ Гетнеръ.
' Никодимъ молчалъ
— Îòâ?÷àé, мерзавецъ. Ты ìí? подарокъ
этотъ съ барышней âì?ñò? къ столу поднесъ?
Раздался новый ударъ. Мальчикъ опять по­
шатнулся, но отъ удара уклоняться не сталъ.
— Я не зналъ, что въ êîðîáê?, —тихо от­
â?òèëú онъ:—что мнъ­ барышня дала, то я и
передалъ.
Ïîì?ùèêú ñìîòð?ëú ему въ упоръ въ глаза.
Никодимъ ñìîòð?ëú на него, не опуская глазъ.
Гетнеръ отвернулся и сказалъ:
— Пошелъ вонъ!
Никодимъ вышелъ въ двери. Гетнеръ вы­
пилъ еще рюмку и опять взялся за голову.
Такъ ïðîñèäú?³ú онъ долго. Потомъ дернулъ.
за сонетку и опять заходилъ.


2 }2

Дверь стукнула, вошелъ Никодимъ. Вошелъ
съ такимъ видомъ, точно ничего и не случи­
лось.
— Возьми вонъ на ñòîë? трехрублевку,—
сказалъ Гетнеръ.
Никодимъ взялъ.
— Это òåá?. За то, что я тебя ударилъ.
Глаза у Никодима вспыхнули. Онъ поло­
жилъ ассигнацію на ì?ñòî.
— Не надо ìí?. Что­жь ударили—ваше
ä?ëî.
— Бери. Коли даю, такъ бери.
• — Çà÷?ìú ìí?? Я сытъ, обутъ,— ìí? не
надо.
Гетнеръ çàñêðèï?ëú зубами, но сдержался.
— Ну, отдай кому. На свой монастырь,
что­ли. Нищему êàë?ê? отдай. Что я разъ даю,
то назадъ не беру.
Никодимъ снова взялъ бумажку, но не по­
благодарилъ, а какъ­то тускло ïîñìîòð?ëú на
болыніе зеленые кружки, которыми обрамли­
вались тогдашнія ассигнаціи.
Гетнеръ подошелъ къ нему и положилъ руки
ему. на плечи.
— Извини, не сердись! сказалъ онъ и по­
трепалъ его по плечу.
Никодимъ потупился.
— Богъ проститъ,—сказалъ онъ.
. — А â?äü ты злой, Никодимъ? вдругъ про­
говорилъ Гетнеръ.
— Я не злой, Александръ Георгіевичъ. I
И онъ поднялъ глаза. И Александръ Геор­
гіевичъ óâèä?ëú, что злобы никакой въ гла­
захъ его í?òú.
Онъ ñ?ëú и âåë?ëú разсказать подробно,


какъ Анна Николаевна его послала. Но ничего
онъ не могъ сообщить интереснаго. У барышни
все ужь было приготовлено, протянула она
свертокъ черезъ окно и сказала: «самому этому,
ему».—А когда Никодимъ переспросилъ: «ба­
рину Александру Георгіевичу?» —такъ она ска­
зала: «да, да!» —онъ и пошелъ.
— Она въдь меня не любитъ, Никодимъ?
спросилъ помъщикъ.
— За что­жь ей васъ любить то? просто­
душно возразилъ Никодимъ.— Да и что съ
нея, убогонькой, спрашивать,— í?øòî она въ
ñåá?.
— Ты святъ, или глупъ? воскликнулъ Але­
ксандръ Георгіевичъ, —я что­то тебя не разберу!
— Глупъ, должно быть.
Гетнеръ опять ïîñìîòð?ëú на него.
— Глупъ­то ты не глупъ,— сказалъ онъ,—
а или фалыпивъ весь насквозь, или тебя старцы
въ монастыръ­ испортили, и изъ человека въ
постный кисель превратили.
Онъ помолчалъ. Никодимъ стоялъ недвижно.
— Ты âèä?ëú барышню ïîñë? стола? спро­
силъ Гетнеръ.
­ Âèä?ëú, îí? меня звали.
— Ну, и разспрашивала, какъ ты исполнилъ

порученіе?
— Разспрашивали.
— Ты что­жъ сказалъ?
— Сказалъ, что испугъ съ вами большой
ñä?ëàëñÿ, не своимъ голосомъ кричали.
— Дуракъ ты!
— Потомъ сказали: «я ему и еще такой по­
дарокъ пошлю».
— И ты опять мн­б понесешь его?


234

— Í?òú, не понесу. Çà÷?ìú носить? Â?äü
это сумасшедшая глупость. Кабы я зналъ, что
тамъ внутри, í?øòî я понесъ­бы, да еше за
столъ, при гостяхъ.
Гетнеръ остановился противъ Никодима.
— А все­таки,—сказалъ онъ,—кабы это было
года два назадъ, я бы тебя отпоролъ на ко­
íþøí?.
— Что­жъ, воля ваша! îòâ?òèëú Никодимъ,—
Вы и такъ меня заушили.
— Небось радъ, что воля дана?
— Радъ.
— Чему­жъ ты радъ?
— Много легче стало. Зла меньше будетъ.
Господа äîáð?å станутъ. Не почто имъ ãí?âú
будетъ точить.
— Философъ!
Онъ опять налилъ коньяку. Ему уже было
противно его пить: но онъ все пилъ.
­­ Ступай дрыхнуть, философъ! А барышню
твою я проучу, будетъ помнить.
Ò?íü ïðîá?æàëà по лицу Никодима.
— Этого никакъ нельзя.
— Чего? — удивленно переспросилъ Але­
ксандръ Георгіевичъ.
— Барышню трогать. Она â?äü какъ мало­
ë?òîêú самый жалконькій. Í?øòî можно до
нихъ пальцемъ коснуться? Ихъ только въ
òåïë? держать и въ ñïîêî?, и ничего имъ
больше не надо.
— Ну, вотъ, я покажу ей тепло и покой.
Пошелъ вонъ.
— А что­бъ наказать ихъ или что, — этого>
воля ваша, допустить нельзя,— продолжалъ
упрямо Никодимъ.


235
— Чтожъ­жъ, ты заступишься, что­ли?
— Богъ заступится. Ìí? ãä?-æå.
— Ну, пошелъ! Ìí? противно съ тобой
говорить. Маршъ!
Никодимъ повернулся и вышелъ.
Александръ Георгіевичъ легъ на диванъ, по­
лежалъ, набилъ трубку и закурилъ, но ему
было отъ нея тошно и онъ сунулъ ее опять
въ станокъ.
Смутныя, какъ облака табачнаго дыма, мысли
тяжело ходили въ его ãîëîâ?. Îí? то сво­
рачивались клубами, то растягивались въ длин­
ныя нити. Онъ чувствовалъ какое­то злобное,
животное чувство. Ему õîò?ëîñü мучить, истя­
зать эту ïîì?øàííóþ дуру. Она ì?øàëà ему
жить, дышать, отравляла его существованіе.
Такая злоба и раньше, еще въ ä?òñòâ? про­
являлась въ немъ. Онъ вспомнилъ, какъ онъ
мучилъ маленькаго á?ëîãîëîâàãî худенькаго
мальчика, сына какого­то мелкаго чиновника,
ихъ ñîñ?äà. Онъ привязывалъ его за ногу къ
забору и заставлялъ стоять ö?ëûìè часами на
четверенькахъ, óâ?ðÿÿ, что онъ ручной тигръ,
а самъ въ это время, лежа на òðàâ?, наслаж­
дался чтеніемъ американскихъ охотничьихъ раз­
сказовъ. Иногда онъ и самъ становился на
четвереньки, говорилъ, что онъ левъ, а Пав­
лушка зебра, и что тотъ долженъ отъ него
á?æàòü. Павлушка быстро прыгалъ на четве­
ренькахъ, а онъ его догонялъ въ í?ñêîëüêî
прыжковъ, подминалъ его подъ себя и начи­
налъ зубами и ногтями рвать на немъ ветхое
платьишко. И Павлушка, боясь его, какъ огня,
не ñì?ëú на него жаловаться, но шелъ къ нему
ежедневно, точно очарованный какой силой.


2.3'6
И теперь такъ ясно представился ему á?ëåсоватый Павлушка, весь дрожащій, жалкій. —
и то чувство животнаго наслажденія, которое
наполняло его, когда онъ âèä?ëú его расте­
рянное испуганное лицо, съ глазами, плачущими
отъ боли, и рвалъ, и билъ его, и впивался въ
его плечи зубами.
Жена раза два входила къ нему и спраши­
вала, что онъ не ложится «Оставь меня»! —
говорилъ онъ, и она опять уходила.
Пробило четыре часа. Онъ ïîñìîòð?ëú въ
окна. На äâîð? было ñâ?òëî. Онъ подошелъ
къ столу, погасилъ ñâ?÷è. Въ ãîëîâ? øóì?ëî,
но спать не õîò?ëîåü. Онъ допилъ остатки
коньяку и пошелъ на крыльцо.
Солнце еще не вставало. Онъ вздохнулъ пол­
ною грудью. Но уставшее, обезсиленное ви­
номъ ò?ëî точно не могло захватить въ себя
воздуха. Онъ пошелъ по росистой òðàâ?. Въ
áàí? стукнула дверь, мелькнуло лицо Анны
Николаевны и послышался ея хохотъ. Гетнеръ
зашагалъ прямо къ ней.
— Ты это что­же вздумала за шутки шу­
тить?— спросилъ онъ.
Она его поманила.
Онъ вошелъ въ передбанникъ,
— Слушай ты! — сказалъ онъ, грозя паль­
цемъ у самаго ея носа.—Если ты îñì?ëèøüñÿ
еще разъ прислать мне такую мерзость, — я ве­
лю тебя выдрать крапивой. Поняла ты?
Она захохотала, вдругъ схватила его за гор­
ло, повалила на сътто и придавила êîë?íêîé
его грудь, потомъ схватила съ полки коробку,
ãä? что­то забилось и засуетилось живое, вы­
скочило, юркнуло по немъ и скрылось. Силь­


237

нымъ толчкомъ онъ сбросилъ сумасшедшую
съ себя и выскочилъ на дворъ.
■ Онъ разбудилъ жену.
­ Пойдемъ, пойдемъ ñêîð?é! накинь что­
нибудь! — задыхаясь говорилъ онъ. — Я этого
выносить не могу больше.
— Что у тебя съ глазомъ?— спросила она, —
óâèä?âú у него на ùåê? кровь.
— Это она меня сейчасъ... Пойдемъ, пойдемъ.
Она накинула капотъ, и опять они пошли
черезъ дворъ.
— Надо ее, шельму, проучить, — говорила
она, хлопая заспанными â?êàìè и поднимая
отъ росы платье.—Я ее приструню.
— Ãä? ты тутъ! — крикнула она, входя въ
баню.
Анна Николаевна ñèä-?ëà на ïîëê? и терла
мочалкой болвана.
. — Ты что дерешься? —крикнула она.—Сходи
сейчасъ внизъ, мерзкая. Оставь куклу.
Анна бросила болвана, и шлепая белыми бо­
сыми ногами, пугливо озираясь, спустилась внизъ.
— Ты это что­жь? спросила у нея Анфуса,
упирая руки въ боки.
Сумасшедшая ничего не отвечала и ðàçñ?ÿíно смотръ­ла на нее.
— Ты драться начала?—такъ ты у меня смо­
три. Я съ тобой такъ распоряжусь, что ты и
не ожидаешь. Ты â?äü часто дурой прикиды­
ваешься, я тебя знаю. Вотъ возьму тебя за
косы...
Она протянула руку къ ея чернымъ распу­
щеннымъ волосамъ.
Анна испуганно прижалась къ ñò?í?.
— Оставь! проговорила она.—Оставь, хамка.


2.38

— Кто, я хамка? взвизгнула Анфуса, и сроз­
маха âö?ïèëàñü въ ея щеки ногтями.
— Нельзя трогать! вдругъ раздалось неждан­
но сзади ихъ. — Нельзя. Í?øòî можно убо­
генькую!
Никодимъ, блтЬдный, весь трясся. Онъ про­
скользнулъ мимо Гетнера и схватилъ хозяйку
за руки.
— На кого вы, сударыня,—на божьяго че­
ëîâ?êà! Â?äü это­жь все одно, что противъ
Бога итти!
— Пошелъ вонъ!— çàðåâ?ëú Гетнеръ.
— Не пойду! дрожа, крикнулъ ему Нико­
димъ. — Духъ çä?ñü испущу, а съ ì?ñòà не
тронусь...
Онъ былъ точно ростомъ выше, стоялъ весь
вытянувшись и разставивъ руки. Анфуса, âñòð?тившись съ его взглядомъ, ñä?ëàëà шагъ назадъ.
— Да что ты, î÷óì?ëú что­ли?
— Я не î÷óì?ëú, — а не могу того снести,
чтобъ били божьяго ÷åëîâ?êà. Коли она безъ
понятій, какъ ребенокъ, какъ­же можно ее...
— Такъ ты не уйдешь добромъ! крикнулъ
Гетнеръ, схватывая его за воротъ. Ветхій во­
ротникъ треснулъ и оторвался. Онъ швырнулъ
его въ сторону, схватилъ Никодима за шею, и
согнулъ его кольцомъ. Все, что íàêèï?ëî у
него за ночь, вдругъ поднялось и вылилось въ
этомъ судорожномъ движеніи. Онъ вытащилъ
его полупридушеннаго, õðèï?âøàãî чрезъ две­
ри на дворъ, и тамъ бросилъ на откосъ ста­
раго пруда.


239

XVIII.

Открылъ глаза Никодимъ и óâèä?ëú голу­
бое небо. Шея и виски бол­вли. Онъ сталъ со­
ображать, что случилось. Потомъ вспомнилъ.
Онъ õîò?ëú крикнуть, но голоса не было. Онъ
õîò?ëú сообразить, сколько времени такъ ле­
житъ онъ. Должно быть не долго.
Щека была мокра. Онъ обтеръ ее и óâèä?ëú
на ладони кровь. Но больно не было. Зато
áîë?ëà шея, особенно спереди, ãä? кадыкъ.
И вдругъ донесся до него крикъ, протяжный,
жалкій, полуподавленный. Это барышня кри­
читъ,—душатъ ее,—все одно, какъ къ князю
тому, убійцы къ ней пришли...
Онъ вскочилъ. Ноги дрожали, онъ не чув­
ствовалъ ихъ. Онъ бросился á?æàòü, äîá?æàëú
до кухни. Тамъ стряпуха возилась съ посудой.
— Барышню убиваютъ!—крикнулъ онъ ей.
Она испуганно ïîñìîòð?ëà на него.
— Кричи, Мавра Игнатьевна, задыхался онъ!
—кричи, á?ãè въ баню. Вотъ и кучеру... и ку­
черъ идетъ... Барышню убили!..
Онъ опять âûá?æàëú во дворъ, постоялъ на
одномъ ì?ñã?, тяжело дыша, и вдругъ ки­
нулся за ворота.
Онъ былъ безъ шапки. Волосы его трепа­
лись по â?òðó. Онъ á?æàëú по пыльной до­
ðîã?; потомъ свернулъ всторону, ïåðåë?çú
черезъ заборъ и сталъ, спотыкаясь и тяжело
переводя духъ, пробираться черезъ гречиху,
спугивая воробьевъ и ласточекъ.
— Ñë?ïûøè! Ñë?ïûøè! повторялъ онъ. —
Не видятъ ñâ?òà. Сами на себя глаза закрыли.


240

Убогого ÷åëîâ?êà бить. ×?ìú она провинилась,
что ðàçóì?í³å Богъ у нея отнялъ! Нельзя того
ïîòåðï?òü, нельзя!... .
И еще попался ему одинъ заборъ, —онъ пе­
репрыгнулъ черезъ него, оборвалъ полу, и опять
ïîá?æàëú по маленькой òðîïê?, пока она не
вышла на дорогу.
— Сзади показалось облако пыли. — «Го­
нятся?» подумалъ онъ. — Но í?òú, никто не
гнался, а ?õàëú мужикъ въ высокой мужицкой
øëÿï? на ï?ãîìú ìåðèí? и курилъ трубку на
ì?äíîé ö?ïè. Никодимъ узналъ: это былъ Ва­
силій Стелькинъ изъ Быкова. Онъ ïðèñ?ëú на
камень и перевелъ духъ.
— Подвези, Василій Никитичъ, попросился
онъ,—когда меринъ поровнялся съ нимъ.
Василій Никитичъ, не îòâ?÷àÿ, потянулъ
возжи и остановилъ роспуски. Никодимъ по­
чти повалился на нихъ.
— Что ты? спросилъ Стелькинъ. Ровно ты
не въ ñåá?. Боленъ?
— Боленъ,—îòâ-?òèëú Никодимъ.
..... Къ дохтуру идешь?
— Къ доктору. Ïîñêîð?é-áû, дядя Василій.
— Что­жь,—по äîðîã?.
Онъ пустилъ п­ътаго рысью, и они закута­
лись облакомъ пыли Роспуски трясло и коло­
тило; Никодимъ лежалъ, êð?ïêî óö?ïèâøèñü.
«Ñâ?òú такой ниспосланъ, — бормоталъ
онъ, — и вдругъ, — словно и í?òú ничего: не
хотятъ его âèä?òü. Сидятъ ñë?ïûøàìè, не хо­
тятъ... А â?äü учили­же его,­—учили...»
И онъ чувствовалъ, какъ сердце тоскуетъ
въ немъ, какъ весь Божій міръ сталъ такимъ
тусклымъ, и онъ не зналъ, что ä?ëàòü, — и


241

даже смутно сознавалъ, куда и çà÷?ìú теперь
?äåòú.
Ïðî?õàëè березовую рощу, — черезъ поле
çàçåëåí?ëú старый садъ съ болынимъ домомъ.
Ставни еще были закрыты: весь домъ спалъ.
Никодимъ спрыгнулъ на ходу съ роспусковъ
и крикнулъ:
— Спасибо!
Но, дойдя до усадьбы, онъ не повернулъ къ
доктору, который помещался во ôëèãåë?, а
пошелъ въ господскій домъ, ãä? жилъ предво­
дитель. Предводитель былъ уже вставши и пла­
валъ въ ð?÷îíê?, что протекала подъ горою.
Никодимъ спустился къ âîä? и óâèä?ëú огром­
ное á?ëîå, красивое ò?ëî, облитое золотымъ
ñâ?òîìú солнца. Его обтиралъ съ ногъ до го­
ловы усатый лакей и особенно усердно теръ
икры. Предводитель только крякалъ и говорилъ:
­ На­сухо, Петрушенька, на­сухо.
Никодимъ вдругъ повалился ему въ ноги, и
сталъ несвязно что­то разсказывать. Предво­
дитель поднялъ брови и, повидимому, слушалъ
его, но въ то­же время говорилъ лакею:
— Подъ мышкой еще потри, Петрушенька.
Потомъ ему дали широкіе шаровары, вродъ­
ò?õú, чтб.носятъ цыгане. Потомъ онъ íàä?ëú
рубашку и стянулъ ее тонкимъ кавказскимъ
поясомъ.
— Пойдемъ! сказалъ онъ Никодиму.
Когда они пришли на балконъ и предводи­
телю подали большую высокую чашку чая и
трубку, онъ затянулся раза два, ïîñìîòð?ëú
на Никодима и сказалъ:
— Ну, начинай опять сначала, я ничего не
понялъ
16


2 12

По ì?ð? того, какъ Никодимъ разсказывалъ,
лицо предводителя ä?ëàëîñü все ñâ?ãë"?å. Исто­
рія съ мышью, повлекшая за собой ïîñë?äствія совершенно неожиданный, была ему на
РУКУ­
— Не только теперь баллотироваться, а и
духа твоего въ нашемъ ó?çä? не будетъ, —
думалъ онъ, съ наслажденіемъ прихлебывая
чай.
— Ужъ не знаю, что теперь тамъ, — гово­
рилъ Никодимъ, — и слезы текли по его ще­
камъ. — Самъ я âèä-?ëú, какъ Александр ъ
Георгіевичъ съ â?íèêà листья срывалъ, чтобы
ñ?÷ü... Этакое ä?ëî ..
Предводитель послалъ за докторомъ. Скоро
пришли и сказали, что онъ спитъ.
— Разбудить! крикнулъ онъ и это «разбу­
дить!» отозвалось въ березовой ðîù?.
Докторъ пришелъ несколько опухшій ïîñë?
вчерашней пирушки. Голова у него áîë?ëà,
онъ былъ зеленъ, и просилъ налить чая по­
êð?ï÷å.
И въ третій разъ Никодимъ долженъ былъ
повторять свой разсказъ, пока предводитель
îä?âàëñÿ у себя въ спальнъ­ Докторъ тоже
оживился и кривилъ ротъ въ улыбку.
— Неосторожно!­ сказалъ онъ, выслушавъ
все. — За это по øàïê? бываетъ. Мы ему та­
кое очистительное пропишем ъ...
Выхоленный четверикъ подкатилъ къ крыль­
цу: предводитель любилъ блестящій âû?çäú и
подобралъ коней, коляску и кучера на загля­
денье.
—■ Í?ìåöú-òî, кажется, вляпался,— сказалъ
онъ, íàä?âàÿ шляпу. — Велите, ïî÷òåíí?éø³é,


243
положить въ коляску ваши, докторекіе при­
пасы, и ъ­демъ.
Докторъ не безъ удовольствія потеръ руки.
Онъ вспомнилъ вчерашній тонъ Гетнера и ре­
шился употребить съ своей стороны все, чтобъ
начать ä?ëî.
— Жаль, новые суды еще не скоро .у насъ
откроются, — сказалъ онъ, уже сидя въ êîëÿñê?
Предводитель ïîñìîòð?ëú на него съ со­
æàë?í³åìú.
— Есть на счетъ чего сокрушаться! — про­
говорилъ онъ. — Еще по новымъ судамъ не­
íçâ?ñòíî, что будетъ, а тутъ—слава òåá? Го­
споди,—âñ? люди знакомые.

XIX.

Минутъ двадцать спустя, четверикъ подъ­
¦?çæàëú уже къ дому Гетнера. Кучеръ много
разъ бывалъ çä?ñü при покойномъ áàðèí?, и
потому óâ?ðåííî и ñì?ëî вкатилъ въ широкія
ворота, ñä?ëàëú крутой заворотъ и со звономъ
веселыхъ бубенцевъ ïîäú?õàëú къ широкому
крыльцу' Никодимъ соскочилъ съ козелъ.
Какая­то смутная неловкость охватила его: ему
не хот­влось­бы, чтобъ кто­нибудь его âèäú?³ú.
— Барыня вонъ у бани стоитъ, — шепнулъ
онъ, помогая выходить изъ экипажа ïð³?õàâшимъ.
— Вы идите къ ней,—сказалъ доктору пред­
водитель,—а я пойду въ домъ
Гетнеръ óâèä?ëú его изъ окна. Онъ почув­


44 .
ствовалъ, что визитъ этотъ не къ добру, и
ждалъ въ залі гостя.
Но гость вошелъ съ открытымъ, веселымъ
лицомъ и, какъ всегда, съ добродушной улыб­
кой.
— Извините, что такъ рано, — заговорилъ
онъ.— Ïð³?õàëú просить , прощенія за вчераш­
нее: задержали ä?ëà, не могъ èì?òü удоволь­
ствія быть у васъ. Сейчасъ ìí? докторъ раз­
сказывалъ про этотъ эпизодъ съ мышью... Какъ
это непріятно. Я просилъ доктора ïð³?õàòü со
мной. Анну Николаевну íåïðåì?ííî надо осви­
ä?òåëüñòâîâàòü, нельзя­же допускать такіе вы­
ходки.
— То есть какъ это освидетельствовать?—
спросилъ Гетнеръ, закусывая усъ.
­ Быть можетъ, у нея начинается острая
срорхма ïîì?øàòåëüñòâà? Надо будетъ принять
ì?ðû. Докторъ пошелъ уже къ ней.
— Это очень кстати,— замътилъ Гетнеръ, —
у Анны Николаевны сегодня обморочное со­
стояніе. Ее никакъ не могутъ привести въ себя.
Пріятная улыбка вдрутъ ñá?æàëà съ лица
предводителя.
— Отчего­же вы не послали за врачемъ? —
спросилъ онъ.
— Только­что собирался.
— Вамъ, какъ опекуну, ñë?äîâàëî-áû дер­
жать здъхь постояннаго доктора,—возразилъ
предводитель.
— До сихъ поръ она въ этомъ не нужда­
лась, —уклончиво îòâ?òèëú Гетнеръ.
— Вы говорите, она въ обморокъ? — спро­
силъ предводитель. — Тогда позвольте ìí?
взглянуть на нее.


245

Онъ поднялся съ ì?ñòà Гетнеръ неохотно
поднялся âñë?äú за ни.мъ.
— Къ вамъ ïðèá?ãàëú съ доносомъ Нико­
димъ? — спросилъ онъ, косо óñì?õàÿñü.
— Í?òú ничего ïîäë?å ложныхъ доно­
совъ, — îòâ?òèëú ему предводитель.
На êðûëüö? они âñòð?òèëè Анфусу Она
была áë?äí?å, ÷?ìú въ день смерти Николая
Львовича. Она была непрпчесана и íåîä?òà.
Лицо ея было смято и испуганно Ея неряшли­
вая растрепанная фигура отзывала ì?ùàíñêîé
распущенностью.
— Не пришла въ себя? — спросилъ у нея
мужъ.
— Í?òú, — îòâ?òèëà она и, поклонившись
на поклонъ предводителя, который руки ей
не подалъ, âçá?æàëà на крыльцо.
Гетнеръ çàì?òèëú маневръ предводителя и
злоба опять стала душить его.
— Все­таки, ваше превосходительство, къ
доносамъ ñë?äóåòú относиться осторожно, —
проговорилъ онъ сквозь зубы.
­■ Кто­жъ вамъ сказалъ, что я отношусь
къ нимъ иначе?—возразилъ предводитель.
На âñòð?÷ó имъ быстро приближался док­
торъ.
— Она мертва, — сказалъ онъ, и все лицо
его выражало торжество.
Гетнеръ пошатнулся.
— Мертва? —машинально проговорилъ онъ.—
Но отчего­же?
— Не знаю,—îòâ?òèëú докторъ.—Можетъ­
быть ее çàñ?êëè до смерти.
— То­есть кто­же это çàñ?êú? спросилъ ð?çко Гетнеръ, глядя доктору прямо въ глаза.


246
— ­ Не знаю, можетъ­быть вы, —смотря на
него въ упоръ, сказалъ докторъ.
— Какъ вы ñì?åòå это говорить? — крикнулъ
Гетнеръ. — Вы ìí? îòâ?òèòå за это.
Онъ õîò?ëú войти въ баню, но предводитель
остановилъ его.
— Я попрошу васъ до прибытія властей не
входить туда,— сказалъ онъ. — Мы поставимъ
сюда сторожа, вотъ хотя­бы Никодима, а сами
дадимъ знать.
— Это ложь, ложь!—говорилъ сжимая ñåá?
голову Гетнеръ. —Не допущу, чтобы такъ без­
наказанно...
— Успокойтесь, — сказалъ предводитель.—
Докторъ шутитъ. Мы ä?ëî поведемъ офиціаль­
но, и все выяснится въ настоящемъ ñâ?ò?.
И предводитель тотчасъ­же началъ действо­
вать. Двое верховыхъ иоскали съ его записками
въ разныя стороны. Анфуса не показывалась.
Гетнеръ былъ строгъ и сосредоточенъ. Онъве­
ë?ëú собрать холодный завтракъ, что было не
трудно ïîñë? вчерашняго пиршества. Докторъ
ó?õàëú на предводительскихъ лошадяхъ за ин­
струментами. Предводитель ñèä?ëú неподвиж­
но въ креслахъ и сосредоточенно курилъ, ни­
чего не выражая на своемъ ëèö?. Èçð?äêà онъ
взглядывалъ на Гетнера, но не ïîäì?÷àëú въ
немъ страха и тревоги. Въ ëèö? его âèäí?ëàñü
какая­то тоскливая досада,—и только. Гетнеръ
ходилъ по êîìíàò?. Изъ оконъ онъ âèä?ëú за
березками ñ?ðåíüêóþ баню, и Никодима, кото­
рый, какъ ïðèâèä?í³å, неподвижно стоялъ у
двери. Два раза онъ заглядывалъ къ Àíôóñ?.
У нея были зажжены передъ образомъ ñâ?÷è,
и она молилась.


2 47

Онъ не могъ понять причины смерти Анны,
но зналъ, что онъ причина ея смерти. Живот­
ная злоба теперь сменилась тупою озлоблен­
ностью «Ну, и пусть ее и пусть; кому она была
нужна»,—думалъ онъ.— «А если они начинаютъ
ö?ëóþ исторію, такъ только за ò?ìú, чтобы сде­
лать ìí? гадость. Îíèâñ?íåíàâèäÿòú меня. Но
я все­таки­ восторжествую, и они меня не за­
давятъ».
— Вы ìí? ничего не èì?åòå сказать, пока
никого í?òú?— спросилъ предводитель.
Александръ Георгіевпчъ остановился противъ
него.
— Ваше превосходительство, ­сказалъ онъ. —
Вы серьезно, повидимому, думаете, что я яв­
ляюсь преступникомъ въ какомъ­то скорбномъ
ä?ÿí³è. Óâ?ðÿþ васъ, что вы въ глубокомъ за­
блужденіи; вамъ это докажетъ ближайшее бу­
дущее.
Власти собрались очень скоро. Ïð³?õàëú и
докторъ съ своимъ наборомъ.
— Ваше высокородіе, —дрожащимъ голосомъ
спросилъ Никодимъ у доктора,—неужто ð?çàòü
будутъ барышню нашу?
— Ну такъ что­жъ, òåá? жалко, что­ли?—
сказалъ ему въ îòâ?òú докторъ, смъясь и íàä?вая на себя фартукъ.
— ­ Не показано это,—чуть слышно возразилъ
казачекъ. " ■
— Òåá? не показано, а ìí? показано,— ска­
залъ онъ —Я еще тебя заставлю ножи держать.
Вскрытіе продолжалось долго. Предводитель
не подходилъ даже близко­ къ áàí?. Онъ бро­
дилъ по двору и по саду, дожидаясь результа­
та. Наконецъ, его попросили къ доктору.


2 48

Трупъ уже былъ вымытъ и прикрыть; окна
открыты. Въ âîçäóõ? стоялъ тотъ острый специ­
фически": запахъ, которымъ всегда сопровож­
дается вскрытіе. Докторъ вытиралъ чистыя ру­
ки полотенцемъ.
— Знаковъ насилія на òðóï? не найдено,—
сказалъ онъ.— Смерть же íåñîìí?ííî ïîñë?äîвала отъ разрыва сердца.
Предводитель нахмурился: онъ этого не ждалъ
и этого не õîò?ëú.
— По моему, все­таки надо снять показаніе
съ доносчика,—сказалъ онъ. — Быть можетъ, его
показаніемъ выяснится, кто былъ причинойея
кончины.
Никодимъ до боли сжалъ челюсти.
«Я доносчикъ! Ядоносчикъ!—повторялъ онъ
про себя.—Ðàçâ? то значитъ доносчикъ?»
Предводитель предложилъ ему повторить пе­
редъ начальствомъ все то, что онъ говорилъ имъ.
' Никодимъ колебался.
— Ну, что­жъ ты!
— Я ничего не знаю,—сказалъ онъ.
Предводитель этого никакъ не ожидалъ
— Какъ не знаешь? А съ ÷?ìú же ты, мер­
завецъ, ïðèá?ãàëú ко ìí??
— Я ничего не знаю.—тіовторилъ онъ.— Про
то, что ñ?÷ü барышню собирались, я и не слы­
шалъ и не âèä?ëú.
Предводитель даже ïîçåëåí?ëú. '
— И прохвостъ же ты!— сказалъ онъ.
— Какъ угодно! — îòâ?òèëú Никодимъ и по­
тупился.
Никакихъ другихъ показаній относительно
насильственной смерти ä?âóøêï собрать не
могли.


249

XX.
Къ вечеру власти ó?õàëè.
Никодимъ, убравъ чай, тихо вошелъ въ каби­
нетъ Гетнера. Гетнеръ ïîñìîòð?ëú на него ла­
сково.
— Что ты?—спросилъ онъ.
— Извините, Александръ Георгіевичъ. Осме­
люсь просить объ îòïóñê?.
— О какомъ îòïóñê??
— Отойти отъ васъ. Служить не могу.
— Жалованье мало? Прибавлю.
­— Жалованье — что!
— Ты куда­же?
— Удалиться ñîâñ?ìú желаю. Какъ высказы­
валъ и раньше. Неодолимо тянетъ къ обители.
. — Рано, братецъ, еще.
— Раньше лучше. Потомъ обростешь очень,
îñë?ïíåøü.
— Съ чего îñë?ïíåøü?
Никодимъ нахмурился.
— Съ жизни îñë?ïíåøü. Жизнь на міру
ñë?ïèòú ÷åëîâ?êà.
— Это кто­жь òåá? сказалъ?
— Самъ вижу, что ìí? говорить.
— Ë?íòÿé ты, отъ работы уходишь.
— Да, í?øòî çä?ñü, Александръ Георгіевичъ,
работа? Полы мести, да сапоги чистить,—это
всякая ä?âî÷êà ñóì?åòú.
— А поклоны класть, да только жрать, — это
будетъ твое ä?ëî?
— Çà÷?ìú-æå? Тамъ и косить, и дрова ру­
бить, и по воду,—все возможно.


250

— Такъ это и çä?ñü можешь.
Никодиыъ покачалъ головой.
— Невозможно, Александръ Георгіевичъ.
— Почему?
— Çä?ñü работа за плату.
— Ну, такъ что­жь?
— А тамъ безъ вознагражденія, сама по се­
á?. Какъ­же сравнить можно! Çä?ñü, если я
деньги получаю, долженъ урокъ ä?ëàòü. Отра­
боталъ, что нужно, и кончено ä?ëî. А тамъ
ñîâñ?ìú другое. Тамъ ö?ëûé день отдыха í?òú.
Съ утра до ночи все работай. Какъ­же мож­
но! Тамъ для Бога работаешь, — тамъ ì?ðû
í?òú. Потому и возгражденія í?òú.
— Такъ это лучше по­твоему?
— А еще­бы!
— Заговорили тебя мнихи и чернцы.
— Можетъ и заговорили.
Оба помолчали.
— А я бы òåá? хорошее жалованье далъ, —
сказалъ Гетнеръ.
— Не желаю, Александръ Георгіевичъ.
— Я съ женою въ Петербургъ ïî?äó, тебя
возьму.
­­ Что­жь Петербургъ. Богъ âåçä? одинъ.
Еще çä?ñü-òî онъ ближе, ÷?ìú въ ãîðîä?.
— Такъ уходишь ñîâñ?ìú?
— Такъ точно.
Онъ внезапно отпустился на êîë?íè и стук­
нулъ лбомъ объ полъ.
— Простите, коли ñîãð?øèëú въ чемъ.
Что­то дрогнуло въ ãîðë? Гетнера. Онъ
сжалъ брови и махнулъ рукою.
— Иди! Я ничего протнвъ тебя. Ты прости,
коли...
■ .


251

Никодимъ поднялся и вышелъ. Онъ на­
правился въ спальню, ãä? Анфуса сшивала
кисею на покрышку покойницы. И тамъ онъ
поклонился въ ноги и сообщилъ о томъ, что
онъ окончательно уходитъ.
Анфуса прослезилась; она подняла его, по­
ö?ëîâàëà и сказала:
— Молись, Никодимушка, молись за насъ
ãð?øíûõú. И я бы въ монастырь пошла, да
ãð?õè не пускаютъ.
— Ничего, пустятъ. Ежели только вмъттить...
— Молодъ ты, Никодимушка Не говоритъ
въ òåá? еще кровь. А поживи съ мое—узна­
ешь, когда сила рвется въ ÷åëîâ?ê?...
— Что­жь эту силу придавить можно,—
óâ?ðåííî сказалъ онъ.
— Ну, а вотъ на это силушки и í?òú, род­
ной. Í?òú уже, помолись ты за насъ, —а тамъ
видать будетъ, что дальше. Дамъ я òåá? де­
сять рублей на сапоги, а ты помолись за меня
и за душеньку юродивой боярышни Анны.
— Я и безъ денегъ помолюсь, сказалъ
онъ: —что ìí? въ нихъ. А дойти и безъ
сапогъ даже легче.
Онъ обошелъ всю дворню, и âñ?ìú кланял­
ся въ ноги ­и просилъ прощенія, и âñ? его
ö?ëîâàëè. И деньги онъ ото âñ?õú бралъ. Про­
стился онъ и съ покойницей, которая все еще
стояла въ ïåðåäáàííèê?, и долго ñìîòð?ëú на
ея странное лицо, по которому ходили ò?íè
отъ двухъ восковыхъ ñâ?÷åé, ãîð?âøèõú у
изголовья, ãä? читалъ дьячекъ. Потомъ онъ
попросилъ дьячка дать ему почитать. Тотъ
уступилъ ему ì?ñòî съ удовольствіемъ, и по­
шелъ прикурнуть на ñ?í?. Никодимъ пере­


252
двинулъ аналой такъ, чтобы âèä?òü лицо мер­
твой. И въ паузахъ взглядывалъ на нее. Онъ
не узнавалъ «юродивую боярышню». Сквозь
мертвенную áë?äíîñòü проступило новое, стран­
ное выраженіе. Точно изумилась она чему­то
несказанно, óâèä?âú í?÷òî нежданное, непо­
нятное.
Онъ ñìîòð?ëú на нее, и по щекамъ его ка­
тились слезы. И странныя это были слезы. Онъ
не æàë?ëú ея,—ему казалось, что очень хоро­
шо все такъ вышло, что она умерла,—потому
что ей теперь легко и свободно, ­ а çä?ñü бы
ло тяжело, и была она сдавлена гнетомъ зем­
ного, и была ñîâñ?ìú ñë?ïûøåìú. И не о ñåá?
онъ плакалъ,— что­же ему была она? А пла­
калъ онъ о чемъ­то хорошемъ, тепломъ, что
полосою прошло по немъ. Плакалъ онъ о ë?ãнихъ вечерахъ, о çàâàëåíê?, о ñòóê? окна,
о á?ëîé ðóê?, протягивавшейся къ нему. Онъ
вспоминалъ ея черные, странные глаза, блу­
ждавшіе по небу, вспоминалъ ея голосъ, ея улы­
бку и то, какъ кивала она ему, и часами ñèä?ла у окна и ждала его, когда онъ подойдетъ.
Почему­то онъ ясно вспомнилъ розовую поло­
су заката, противъ которой они ñèä?ëè подъ
окномъ, и çâ?çäû, зажигавшіяся ïîçäí?å надъ
ними. И жалко ему стало всего этого, всего,
что делили они пополамъ.
Онъ подошелъ къ окну. Çâ?çäû ñìîòð?ëè
сверху и дрожали. Кузнечики стрекотали безъ
умолка. Онъ âèä?ëú çâ?çäû, слушалъ кузне­
чиковъ и думалъ:
— И она слышитъ, и она видитъ. Она тутъ
надо мною. Ей лучше видно и слышно,
÷?ìú ìí?.


253
А то, что осталось отъ юродивой боярышни,
было такое странное, такъ неподвижно и без­
помощно лежало на ñòîë?, сложивъ руки и
сжавъ губы, которыя, казалось, только­что го­
ворили:
— Такъ, Никодимушка: ну, ну!

Утроімъ, когда собирался Никодимъ въ свой
дальній путь, его позвали къ барину. Але­
ксандръ Георгіевичъ былъ торжествененъ и
важенъ.
— Никодимъ, сказалъ онъ:—ты идешь, куда
влечетъ тебя сердце и духъ. Иди, и будь чело­
â?êîìú.
Никодимъ ничего не сказалъ, только пере­
ступилъ съ ноги на ногу.
• — Возьми,—еще торжественнее продол­
жалъ онъ:— вотъ òåá? сто рублей.
И онъ протянулъ ему радужную бумажку: не
такую, какъ теперь— съ портретомъ императри­
цы,—но все­таки красивую, волнистаго рисунка.
— Я вчера отъ барыни не взялъ,— сказалъ
онъ,— îí? десять рублей ìí? давали. А те­
перь— какъ­же я отъ васъ столь большую сум­
му возьму, да и съ какихъ статей?
— Опять безсребренника ломаешь..
— Ежели вамъ желательно эти деньги по­
жертвовать, такъ безъ меня много такихъ са­
мыхъ найдется, кому нужны онъ\ А я что­же,—
ìí? çà÷?ìú! Ежели я все стряхнуть хочу,—
çà÷?ìú-æå я такую тяготу возьму на себя?
Гетнеръ сердито швырнулъ деньги въ столъ,
õîò?ëú что­то сказать, но. одумался.


254
— Прощай, сказалъ онъ, —и ïîö?ëîâàëú его
въ лобъ.

Съ ïîñë?äíåé Никодимъ простился съ по­
койницей. Потоыъ онъ вышелъ на дорогу,
радостно улыбнулся, вздохнулъ всей грудью и
сказалъ:
— Ишь ты, тишь какая!
И подпираясь âûð?çàííîé íàêàíóí? палоч­
кой, онъ побрелъ по äîðîã?, весь охваченный
блескоыъ яснаго дня, съ радостнымъ сознаніемъ
того, что онъ теперь не ñë?ïûøú, и отъ ñë?ïûшей ушелъ навсегда.
1897 г.


*

ВДОВЫ АРТИСТОВЪ.


Какъ­то ë?òîìú попались жвгЬ подъ руку
«Les femmes d'aristes», Daudet. Перечелъ я
ихъ—и совершенно невольно вспомнилась ìí?
ï?ëàÿ вереница женъ п вдовъ нашихъ худож­
никовъ. Îí? не лишены í?êîòîðîé типич­
ности. Беру, на первый разъ, изъ моихъ вос­
поминаній четыре фигуры и предлогаю ихъ
благосклонному вниманію читателя.

I.
Анна Àëåêñ?åâíà.

Художникъ Тимерязевъ умеръ внезапно отъ
грудной жабы. Жена его Анна Àëåêñ?åâíà
ïðèá?æàëà ко ìí? въ два часа ночи, расте­
рянная, áë?äíàÿ, расплаканная, въ сдвинувшей­
ся на­бокъ шляпкъ­ и съ распустившейся ко­
сой. Губы ея дрожали и всю ее дергало.
— Что­же это онъ ñä?ëàëú такое? безсвязно
повторяла она. ­ Ðàçâ? можно такъ умирать?
Говорила ему : брось работу, ъ\демъ на югъ.
Вотъ теперь ïî?õàëè!
И она падала ничкомъ на диванъ и билась
отъ судорожныхъ рыданій. Я поилъ ее водой,
просилъ успокоиться.
17


258
Поймите, у меня никого í?òú, никого, —
продолжала она жаловаться —Я не знаю, есть­
ли дома хоть грошъ денегъ. Я ничего не знаю.
Я не знаю, какъ надо хоронить, какъ я буду
жить, что со мною будетъ... Я â?äü ñîâñ?ìú,
совсъ*мъ одинока.
Ей было очень жалко самоё себя. И въ
самомъ ä?ë?,—она казалась такой беззащитной.
Ë?òú ей было двадцать­ пять. Роста она была
небол ьшого, пухлая, съ малиновыми выпуклыми
губами. Когда она плакала — глаза и носъ
êðàñí?ëè, все лицо äóðí?ëî. Она тогда ä?ëàлась похожей на еврейку; особенно этому сход­
ству помогали волосы на вискахъ, которые
густо крутились въ настоящіе пейсики. Но,
сколько я зналъ, по отцу она была ñîâñ?ìú
русская: онъ былъ капитанъ­артиллеристъ и
служилъ ãä?-òî въ провинціи.
Она упросила меня тутъ­же, ночью, ?õàòü
къ нимъ. Когда мы ïð³?õàëè, Тимерязевъ ле­
ждалъ уже обмытый, скрестивъ руки и вытя­
нувшись. Кухарка и горничная тихо суетились
вокругъ, обряжая покойника. Въ äîì?, какъ •.
всегда въ такихъ случаяхъ, была сутолока и >■
безпорядокъ. Любимый котъ Тимерязева— и
тотъ не спалъ и взволнованно ходилъ подъ
стульями маленькой гостиной. Начались опять
рыданія, плачъ и безсвязныя восклицанія о
беззащитности.
Въ мастерской стоялъ большой, только­что
оконченный пейзажъ, изображавшій восходъ
луны надъ ñí?æíûìú полемъ. Тимерязевъ
былъ мастеръ писать такія вещи. Картина эта
была куплена èçâ?ñòíûìú московскимъ кол­
лекціонеромъ и весною должна была появить


259
ся на выставке. Вокругь по ñò?íàìú, ïåñòð?ëî
множество этюдовъ. При слабомъ ñâ?ò? вися­
чей лампы смутно проступали ö?ëûÿ панорамы
балтійскихъ и черноморскихъ побережій, зака­
ты и восходы, эскизы горной. Финляндіи этю­
ды дубоваго лъха. Все это было сочно,
пріятно, талантливо, даже несравненно выше
ò?õú картинъ, что были ³ã?êîãäà написаны съ
этихъ эскизовъ.
— Вотъ все. что осталось отъ него,— гово­
рила Анна Àëåêñ?åâíà. — Одна конченная кар­
тина — и больше ничего... И я—брошенная,
беззащитная...
* #

Похоронили Тимерязева. Прошло íåä?ëè
äâ?. Получаю отъ вдовы записку; «Ради Бога,
приходите: очень надо âèä?òü».
Прихожу. Вижу, ïîõóä?ëà, — но глаза
блестятъ какимъ­то довольнымъ огонькомъ.
— Вы âèä?ëè, — спрашиваетъ, — картину
мужа днемъ? Не âèä-?ëè? Посмотрите.
Пошли въ мастерскую. Картина прекрасная,
— Видите,—заговорила она, —я писала въ
Москву Четверикову, который ее купилъ,—не
.найдетъ­ли онъ возможнымъ, въ виду моего
положенія, прибавить за картину еще тысячу...
Онъ согласился... Такъ вотъ видите, — я
позвала васъ, чтобы спросить: не стыдно за
нее взять прибавку? Хороша­ли она?
Я подтвердилъ, что хороша. Вижу, глаза ея
лукаво ñì?þòñÿ.
— Ну, а подите­ка сюда.
Ведетъ меня въ гостиную. А тамъ точно
такая же картина, — и рама, и колоритъ, и
мазокъ,—точь­въ­точь.
*


2б0

— Хорошо? —спрашиваетъ.
Скопировано было удивительно: даже поста­
вивъ рядомъ картины, нельзя распознать: кото­
рая—оригиналъ, которая—копія.
— Это, видите­ли, — объясняетъ вдова,—
ïð³?õàëú изъ .Мюнхена í?ìåöú— художникъ,
реставраторъ и копіистъ. Сидитъ çä?ñü безъ
денегъ. Я за шестьдесятъ рублей уговорилась
съ нимъ насчетъ копіи. И очень хорошо. Я
думаю, не заказать­ли еще копіи дві­три съ
этой картины?
Я сразу не понялъ ея мысль.
— Çà÷?ìú?
—Продать съ выгодою. Вы сами говорите,
что съ трудомъ можно копію отличать отъ
оригинала... Какъ­же этимъ не воспользоваться!
Â?äü жить надо­же ÷?ìú-íèáóäü. Я безо
всякихъ средствъ. Конечно, — быстро приба­
вила она, çàì?òèâú съ моей стороны движе­
ніе,—я такъ и буду продавать ихъ за копіи,
а не за оригиналы. Вы не думайте, чтобъ я
позволила ñåá? это... Если мнъ­ дадутъ двъхти­
триста рублей за холстъ,—я буду счастлива.
* *

Âñêîð? пришла мн'Ь въ голову счастливая
идея. Я ïåðåñìîòð?ëú внимательно âñ? папки
съ этюдами— Тимерязева и предложилъ Àíí?
Àëåêñ?åâí? устроить въ «Îáùåñòâ? поощ­
ренія» выставку ихъ.
— Вы можете выручить хорошую за нихъ
ö?íó. У насъ эскизы ³ã?íÿòñÿ очень высоко.
Попробуйте, —вы íè÷?ìú не рискуете.
Въ несколько дней мы выставку устроили.
Анна Алексъевна ñä?ëàëà модное траурное


2бі

платье, даже, быть можетъ, слишкомъ роскош­
ное. Она сама контролировала кассу, сама
разговаривала съ покупателями, сама выдавала
имъ квитанціи, не снимая длинныхъ черныхъ
перчатокъ, вся пропитанная запахомъ «ирисъ».
Ö?íû на этюды были назначены недорогія, —
но ихъ было много — номеровъ до трехсотъ.
— Вчера çà?çæàëú ко ìí? Четвериковъ, —
таинственно сообщала ìí? она, взявъ подъ
руку и уводя подальше отъ художниковъ,—и
вышла очень непріятная для меня вещь: пред­
ставьте, я перепутала «Лунную ночь» не знаю,
которая—оригиналъ, которая копія. Сегодня
пришли отъ. него артельщики, взяли картину,—
но что у меня осталось—не знаю. Â?äü если
у меня теперь оригиналъ,—такъ нельзя­же
продавать его за триста?
— Нельзя, — согласился я и ïîñìîòð?ëú на
нее сбоку. Она отвернулась.
— Â?äü вотъ вы теперь ïîäîçð?âàåòå, что
это я нарочно ñä?ëàëà,—улыбаясь заговорила
она. — Но, óâ?ðÿþ васъ, это вышло какъ­то
нечаянно. Пока îí? были въ разныхъ комна­
тахъ, я ихъ различала. А какъ вы поставили
рядомъ, îí? и спутались. Вдобавокъ, мой í?мецъ еще -äâ? копіи написалъ, и âñ? такъ по­
хожи другъ на друга, что í?òú никакой воз­
можности ихъ разобрать. Я еще изъ академіи
взяла два оригинала: хочу тоже скопировать.
Да и Четвериковъ îá?ùàëú ìí? позволить
снять копію въ его ãàëåðå?: пошлю туда í?ìца, что­же ä?ëàòü! Я вамъ такъ благодарна
за эту выставку: такъ хорошо продажа идетъ.
какъ я и не ожидала.
Къ Рождеству она продала âñ? эскизы... и


2б2

получила около восьми тысячъ. Въ подарокъ
и на память о ìóæ?, она ìí? прислала холстъ,
изображаюіцій старую калитку въ саду,—един­
ственную вещь, оставшуюся не проданной,
быть можетъ потому, что на правомъ ïëàí?
были изображены куры ярко пунцоваго öâ?òà.
*­ *
ãò?ìåöú-êîï³èñòú былъ прямо­таки талант­
ливъ. Въ незначительный срокъ времени онъ
ñä?ëàëú копій двадцать съ Тимерязева, — и âñ?
одинаковаго достоинства. Копіи съ картинъ.
написанныхъ много ë?òú назадъ.— онъ и писалъ
ïîòåìí?âøèìè и ïî÷åðí?âøèìè, и вдобавокъ
покрывалъ какимъ то ñîâñ?ìú особымъ жел ­
тымъ лакомъ. Когда я заговаривалъ съ Анной
Àëåêñ?åâíîé о томъ, кому она сбываетъ эти
произведенія, она отделывалась шуткой или
ïåðåì?íÿëà разговоръ, — но на судьбу свою
больше не жаловалась.
То тамъ, то тутъ стали появляться Тимеря­
зевскія работы, — âñ? въ âåëèêîë?ïíûõú ра­
махъ. Когда спросишь, откуда ïð³îáð?òåíû, —
âëàä?ëüöû таинственно сообщаютъ, что вдова
покойнаго продала имъ ïîñë?äíþþ изъ его
картинъ,—и очень дешево— всего за полторы
тысячи. Что оригиналъ былъ íåñîìí?ííûé—
объ этомъ свидетельствовала подпись худож­
ника. Я не ðàçóâ?ðÿëú âëàä?ëüöà въ подлин­
ности покупки, но Анна Àëåêñ?åâíà стала
меня èçá?ãàòü, опасаясь меня какъ ÷åëîâ?êà,
случайно çàâëàä?âøàãî ея тайной.
Разъ, въ ñðåäèí? мая, въ теплый весенній
вечеръ псвхалъ я на Острова. Море — глубокое,
прозрачное, тучки — алыя, хрустальныя. Гуляю


26 3

я по äîðîæê?, вижу, — ïîäú?çæàåòú коляска,
выходитъ изъ нея Анна Àëåêñ?åâíà, съ какой­
то красивой высокой дамой. Óâèä?ëà меня,
сперва какъ­будто сморщилась, а потомъ пер­
вая подошла:
— А я çä?ñü живу, на Островахъ. Заез­
жайте. Хорошенькая дачка на Каменномъ.
Разговорились. Оказывается ­ съ ней ея по­
друга, богатая барыня въ ðàçâîä?, живутъ
âì?ñò?. Просятъ çà?õàòü къ нимъ сегодня­
же.— Ïð³?çæàþ: дачка въ русскомъ ñòèë? съ
венеціанскими окнами и итальянской верандой.
Барыни очень дружны: даже спятъ въ одной
êîìíàò?.
— А что у васъ тамъ, наверху?
— А тамъ мой í?ìåöú. У него ñâ?òëî, хо­
рошо. Знаете, я ð?øèëà его на æàëîâàíü?
держать: это âûãîäí?å. Онъ лолучаеть отъ
меня äâ?ñòè рублей на всемъ готовомъ и ра­
ботаетъ съ утра до ночи.
Я õîò?ëú-áûëî подняться наверхъ, но меня
подъ какимъ­то предлогомъ не пустили.
# *
*

Потомъ мы несколько ë?òú не встречались.
Недавно çà?çæàþ я въ одну «артистическую
печатню», ãä? ä?ëàþòñÿ олеограсріи. Вижу,
áåñ?äóåòú такъ серьезно съ конторшикомъ
Анна Àëåêñ?åâíà. Увидала меня, обрадовалась.
— Вотъ, — говорить,— хочу издать еще три
картины мужа.—Я ужь пять издала. Продажа
такіе результаты блестящіе дала, что невоз­
можно останавливаться. Вдобавокъ, я открыла
фабрику рамъ изъ папье­маше. Удивительно
практично: красиво, легко, пересылка стоитъ


264
гроши. А теперь у меня новая мысль: я наклеи­
ваю олеографіи на доски, îòäú?øâàþ ихъ въ
плюшъ и дерево, —получаются экраны, пано,—
понимаете? Потомъ мой í?ìåöú слегка прохо­
дить красками ò? ì?ñòà отпечатка, которыя
должны особенно играть. Это придаетъ такой
видъ, какъ­будто все писано масломъ: даже
знатоки ошибаются. И я за экранъ беру очень­
очень дорого: вы даже представить не можете
сколько. У меня большая теперь квартира, ö?лый этажъ. Çà?çæàéòå какъ­нибудь ..
— А замужъ не собираетесь?
Она даже отмахнулась.
— Сохрани Богъ! Да çà÷-?ìú ìí?! Я свято
чту память Володи и останусь ей â?ðíà... Ä-?ëà
мои блестящи— чего­же еще надо!

II.
Госпожа Орленева.

Редакторы повременныхъ изданій â?ðîÿòíî
хорошо помнятъ беллетриста Орленева, оби­
вавшаго, ë?òú восемь тому назадъ, пороги
всбхъ редакцій. Являлся онъ всегда въ не­
пріемные часы, настаивалъ, чтобы его неме­
дленно допустили къ редактору, и если кон­
торщикъ не пропускалъ его, онъ шолъ въ
прихожую и разсматривалъ стоявшія тамъ ка­
лоши, какъ вещественное доказательство при­
сутствия или отсутствія хозяина. Уличивъ кон­
торщика во лжи, онъ в­вшалъ свое пальто на
крюкъ —і и тогда никакія силы не могли его


265
выжить изъ конторы. Á?ëüå на неыъ всегда
было не только не первой, но даже не второй
ñâ?æåñòè; зато въ галстукахъ чувствовалось
влеченіе къ самой послътшей ìîä?. Голова у
него была рыжая, íåð?äêî подвитая, бородка
клинушкомъ, глаза оловянные, и всегда отъ
него í?ñêîëüêî припахивало водкой, хотя пья­
нымъ его никто не âèä?ëú. Въ рукахъ у него
постоянно была свернутая въ трубочку тетрадь,
тщательно исписанная и заключавшая неболь­
шой разсказикъ. Чистота бумаги и почерка
шла ñîâñ?ìú въ ðàçð?çú съ á?ëüåìú и ногтями
Орленева. Да и слогъ, и языкъ, и замыселъ
произведенія, — все это было гораздо лучше,
÷?ìú можно было этого ожидать. Разсказы
были недурны, иногда прямо талантливы, а —
главное — очень коротки, что представляетъ не
малое достоинство при ñøèâê? и склейкъ­ но­
мера. Портилъ ихъ áîë?å всего конецъ. Все
идетъ хорошо, — а вдругъ, смотришь, герой
либо ïîâ?ñèòñÿ, либо въ воду упадетъ, либо
на каторгу его отправятъ. Сколько разъ ìí?
доводилось, принимая рукопись, говорить ему:
— Леонидъ Михайловичъ, çà÷?ìú ­ же это
вы?
Онъ ä?ëàëú грустное лицо и пожималъ
плечами.
— Читающая публика! Безъ бенгалки нельзя.
Любитъ â?äü, чтобъ ей въ àïî?åîçú краснень­
кимъ огонькомъ.
И потомъ обижается, когда поставишь не­
ïðåì?ííûìú условіемъ уничтоженіе мелодра­
матическихъ финаловъ.
— Я,—говоритъ,—въ äóíã?, подъ сердцемъ
выносилъ мое ä?òèùå, а вы такъ прямо съ но­


ібб

жомъ ампутируете. Эхъ, господа, í?òú у насъ
личной свободы для писателя!
Однажды подаютъ ìí? карточку—написано:
«Орленева». Прошу войти. Входитъ маленькая
худенькая блондинка, глазки голубенькіе, типъ
ä?âî÷êè только­что вышедшей изъ подрост­
ковъ, и хорошей ä?âî÷êè: взглядъ такой чи
стый, прямой, ñâ?æ³é. Сконфузилась немножко,
вспыхнула.
— Вотъ,— говорить,—тутъ рукопись мужа.
Онъ боленъ, самъ не можетъ, просилъ меня.
Само собою разумеется — намеки: нельзя­ли
ñêîð?å гонораръ, и прочее. Я смотрю на нее.
— Вы давно замужемъ? спрашиваю.
—­ Четыре года.
— Сколько­же вамъ ë?òú?
— Девятнадцать. Ìí? полныхъ шестнадцати
ë?òú не было, когда я вышла.
Разговорились. Я спросилъ, не пишетъ­ли
она сама что­нибудь. Она опять вспыхнула какъ
ребенокъ.
— Í?ñú-ñú. Я пробовала. Но Леня говоритъ
что у меня никакого таланта. Въ гимназіи учи­
теля хвалили, — но то гимназія...
Ушла она. Прочел­ъ я рукопись. Разсказъ
маленькій, но психоза взята ярко, просто. И
даже мелодрамы í?òú въ êîíö?. Дня черезъ
два, когда она явилась узнать результатъ моего
чтенія, я ей сказалъ:
— Óâ?ðÿþ васъ,— это лучшій разсказъ ва­
шего мужа. Áîë?çíü на него въ этомъ отно­
шеніи вліяетъ благопріятно.
Она потупилась и ничего не îòâ?òèëà: толь­
ко уходя, съ глазами полными слезъ, почти
прошептала:


2бу
.

— Ëåí? очень плохо, очень.
Черезъ íåäú?³þ онъ умеръ. Въ иллюстриро­
ванныхъ изданіяхъ появились его портретики,
правда, маленькіе, на той ­же странице, ãä? и
шахматный задачи,— но все­же портреты. Мн+,
тоже довелось написать небольшой его некро­
логъ, ãä? я упоминалъ, что его ïîñë?äí³é,
только­что напечатанный разсказъ« Ландышъ»—
лучше всего имъ прежде написаннаго. что да­
рованіе его хотя и было не изъ крупныхъ, но
весьма симпатичное. Îòï?ëè его въ Íîâîä?вичьемъ монастыре, поставили крестъ и собра­
лись уже немедленно забыть о его существо­
ваніи, — какъ произошло ñë?äóþùåå обстоя­
тельство.
Âñêîð? ïîñë? похоронъ является ко ìí?
вдова, ïîõóä?âøàÿ, съ темными кругами въ
глазныхъ впадинахъ, вуаль по полу слегка ме­
тетъ, волосы, на лбу припечены крепко щип­
цами. Блондинкамъ вообще идетъ трауръ, —
и госпожа Орленева какъ­будто это чувство­
вала. Принесла она ìí? рукопись, говоритъ,
что í?ñêîëüêî разсказовъ осталось ïîñë-? мужа,
что она безъ средствъ, съ годовой ä?âî÷êîé.
Решилась переписать разсказъ и принести:
можетъ быть, и пригодится.
Смотрю, —въ одномъ, въ другомъ, въ треть­
емъ æóðíàë? — все начинается «Орленевъ».
«Орленевъ», «Орленевъ».
— Зинаида Васильевна,— спрашиваю,— ðàçâ?
такъ много черновыхъ осталось?
Она потупилась по обыкновению.
— Много. Очень много.
— Принесите ìí? все, я выберу, что го­
дится.


268
— Ахъ, í?òú, я сама. Вы не разберете —та­
кая у него рука.
Наконепъ однажды я догадался.
— Зинаида Васильевна,—скажите ìí? пра­
вду â?äü это все ваши разсказы?
Она такъ ïîêðàñí?ëà, что у нея въ ãîðë?
даже спазмъ ñä?ëàëñÿ: хочетъ сказать—и не
можетъ.
— Что вы, я только переписываю!
— Сознайтесь. Â?òü это гораздо лучше того,
что писалъ вашъ мужъ. Да и написать это
можетъ только женщина.
Она схватила меня за руку и êð?ïêî сжала.
— Ради Бога, заговорила она,—ради моей
ä?âî÷êè, не выдавайте меня. Â?äü я содержу
ее этимъ.
— Да что­же ìí? выдавать васъ! Вашъ
мужъ былъ посредственность, а вы — дарови­
тая женщина. Объ этомъ открыто на площади
можно кричать. Чего­же тутъ ñîâ?ñòèòüñÿ?
— Ахъ, í?òú, í?òú, не надо. Я такъ рада,
что теперь начали признавать его талантомъ.
Ìí? такъ больно было всегда âèä?òü его не­
óñï?õú, когда онъ былъ живъ,—а теперь хоть
немного его память возстановлена,
Она говорила это искренно. Я âèä?ëú, что
она работаетъ много, серьезно, строго. По
странной прихоти, она âñ? свои óñï?õè пере­
носила на память своего мужа, и âñ? такъ
привыкли къ этой â?÷íîé лжи, что даже за­
были о бездарности Орленева, а читатели —
ò? прямо считали его за одного изъ самыхъ
даровитыхъ беллетристовъ. Я предупреждалъ
ее, — что â?äü рано­ли, поздно­ли эта ложь
откроется, и â?ëü придется сбросить съ себя


269

маску. Она удивленно вскидывала на меня свои
голубые глаза и спрашивала наивно:
— Да çà÷?ìú-æå?
Такъ тянулось года два­три. Ïðã?çæàåòú
она однажды ко ìí? въ алой плюшевой шляп­
ê?, — траура она давно уже не носила, — отъ
нея отъ всей такъ и пышетъ жизнью и счасть­
емъ.
— Проститься ïð³?õàëà, поблагодарить за
участіе. Ó?çæàþ ñîâñ?ìú, далеко, далеко, —
въ Азію.
— Çà÷?ìú?
— Замужъ выхожу. Женихъ мой — полко­
вникъ, получилъ назначение за Уралъ.
— Ну что­жь: новыя страны, новые типы.
Наблюдайте, учитесь, пишите.
— Никогда! У него дивное состояніе. Онъ
потому и ì?ñòî принялъ, что у него что­то
тамъ вродъ­ розсыпей...
— Значитъ.всю литературу по­ боку?
Она çàñì?ÿëàñü.
— Âñ? рукописи Леонида изсякли! А я сама
что­же могу? Я рада, что составила ему имя.
Я совершила свою миссію, сыграла данную мнъ­
свыше роль и схожу съ подмостокъ. ­
Она посмотрелась въ зеркало и опять раз­
ñì?ÿëàñü: ей было весело, потому­что полко­
вникъ, по âñ?ìú â?ðîÿò³ÿìú, былъ здоровый и
красивый мужчина, не сочинявшій разсказовъ,
и она õîò?ëà его любить со âñ?ìú огнемъ мо­
лоденькой женщины, не растратившей своихъ
силъ за два года вдовства. Ей было весело
тому, что она бросала литературу, какъ сред­


270

ство къ жизни, и заменяла срочный нервный
трудъ спокойнымъ ничего íåä?ëàí³åìú.
— Я ужь вамъ открою секретъ,—говорила
она, стоя въ полъ­оборота ко ìí? и все по­
сматривая на себя въ зеркало. Â?äü и первые­
то все разсказы, что таскалъ по редакціямъ
Леонидъ, — и ò? были мои. Онъ только пор­
тилъ ихъ своими вставками и глупымъ мело­
драматизмомъ. Вообще â?äü онъ былъ очень
недалекъ, да и со âñ?õú сторонъ — гаденькій
÷åëîâ?êú. Вся женитьба его на ìí? была га­
дость. Я хорошую школу съ нихмъ прошла,—
теперь ужь не ошибусь въ çàìóæåñòâ?...
Она до сихъ поръ ãä?-òî въ Сибири. Руко­
писи Леонида въ самомъ ä?ë? изсякли. А,
можетъ быть, она еще и найдетъ ãä?-íèáóäü
завалявшуюся тетрадку... съ картиной сибир­
скаго быта.

III.
Аделаида ?åäîðîâíà.
Аделаида ?åäîðîâíà была, должно быть, изъ
í?ìîêú. Это была жирная, лоснящаяся, поте­
рявшая всякій öâ?òú женщина, ставшая какой­
то ï?ãîé. Но по русски она говорила чисто.
и кто­то изъ знако.мыхъ даже óâ?ðÿëú, что
она дочь протопопа. Какъ­бы то ни было, была;
ли она поповна или дочь берлинскаго фабри­
канта булавочныхъ èçä?ë³é, но ее зналъ «весь
Петербургъ», — такъ­какъ она была женою
èçâ?ñòíàãî ученаго Пехтерева. Пехтеревъ былъ
зоологъ, занималъ äâ? êà?åäðû и пользовался


271

репутаціей глубокаго ученаго. Ä?éñòâèòåëüíî,
говорятъ, его открытія въ этой области èì-?þòú
большое значеніе, — особенно его наблюденія
надъ рыбными солитерами и пруссаками. Какъ
âñ? ученые, онъ былъ преисполненъ величія и
каждый разъ, когда âñòð?÷àëú свое имя на
страницахъ иностранных^ изданій, — какой­то
сладостный трепетъ охватывалъ его Аделаида
?åäîðîâíà была еще áîë-?å мужа заражена
величіемъ. Особенно ей нравилось, что онъ
былъ действительный статскій ñîâ?òíèêú. Она
заставляла горничныхъ не иначе звать себя,
какъ «ваше превосходительство», а въ лавкахъ
ä?ëàÿ закупки, обыкновенно говорила:
— Пошлите на имя генеральши Пехтеревой,
на Моховую.
Домъ Пехтеревыхъ былъ артистическій. Пех­
теревъ говорилъ всегда, что его духъ не до­
вольствуется одной матеріей, — и потому онъ
игралъ на фортепіано. Контрапунктъ имъ былъ
изученъ съ такой­же тщательностью, какъ и
сравнительная анатомія, и онъ въ музыкаль­
ныхъ композиціяхъ ñä?ëàëú не ìåí?å успіз­
ховъ, ÷?ìú въ зоологическихъ і изысканіяхъ.
Уже въ âîçðàñò? почтенномъ — около пятиде­
сяти ë?òú отъ рожденія, —имъ была написана
ораторія, сопровождавшаяся длинной объясни­
тельной запиской, ãä? подробно развивалась
теорія происхожденія ãð?õà отъ дьявола, со
времени райскаго состоянія Евы и вплоть до
нашихъ дней. Знатоки находили удивитель­
нымъ походъ ассирійскаго царя и французскую
революцію, — главные боевые пункты ораторіи
Пехтерева. Къ ñîæàë?í³þ, онъ никакъ не могъ
добиться, чтобъ его произведете было испол­


272

нено въ концертахъ Дворянскаго собранія, —
это составляло главное несчастіе всей его
жизни. Незадолго до смерти онъ ñóì?ëú упро­
сить одного капельмейстера, отличавшагося
мягкосердечіемъ, исполнить ораторію въ одномъ
загородно.мъ вокзаліз, на серьезномъ симфони­
ческомъ âå÷åð?. Но неупъ­хъ этого произве­
денія былъ настолько великъ, что именно онъ,
быть можетъ, и былъ главной причиной без­
временнаго конца ученаго.
Я думаю, что главной приманкой въ äîì?
Пехтеревыхъ была не музыкальность собирав­
шагося тамъ общества, а чудесные ужины, ко­
торые удивительно подавались Аделаидой ?åдоровной. На ужины съезжались и художни­
ки, и писатели, и артисты. Художники даже
съ удовольствіемъ писали масляными красками
растрепанную шевелюру хозяина и потомъ вы­
ставляли его портретъ въ академіи и на «пе­
редвижной». Писатели, впрочемъ, все были
кружковые,— «самые идейные», какъ говорила
Аделаида ?åäîðîâíà; все они случайно подо­
брались изъ случайныхъ âñòð?÷ú и знакомствъ
Пехтерева и представляли собою довольно
смешанную пеструю фалангу разнообразныхъ
представителей печати. Здъхь вообще было
больше журналистовъ, ÷?ìú литераторовъ.
Пехтеревъ òåðï?ëú ихъ хамство и заносчи­
вость—даже неуваженіе къ его таланту— ради
того, чтобы черезъ день въ ãàçåò? появилось
сообщеніе, что вотъ, молъ — «У профессора
П***­ такого­то числа былъ музыкальный ве­
черъ, отличавшійся необычайнымъ оживленіемъ;
за роскошный ужинъ гости ñú?³è въ два ча­
са»,—и т. д. Трудно сказать, для чего Пехте­


273

реву нужны были рекламы уличныхъ лист­
ковъ,—во всякомъ ñëó÷à? не для студентовъ,
которые безъ всякаго удовольствія читали въ
газетахъ эти сообщенія и старались въ лек­
ціяхъ профессора найти мотивы того —çà÷?ìú
нужно кормить художниковъ такимъ ужиномъ,
о которомъ стоило­бы писать въ газетахъ.
Разъ даже произошло у него изъ­за­этого
весьма грустное столкновение съ однимъ изъ
студентовъ, державшимъ переходный экзаменъ.
— Вы, профессоръ, — говорилъ студентъ.
получившій «поп suficit»,—кажется, áîë?å за­
нимаетесь музыкой и ужинами, ÷?ìú зоологіей.
Сами вы небрежно относитесь къ ä?ëó, къ
своему ä?ëó. а отъ насъ требуете точности и
пунктуальности въ îòâ?òàõú по íàóê?, не
имъчощей непосредственнаго значенія въ об­
щемъ направленіи.
Сказано это было довольно тихо. И Пехте­
ревъ зачеркнулъ «поп» и поставилъ удовлетво­
рительную îòì?òêó. Äâ? ночи потомъ онъ не
спалъ, и, ворочаясь, все повторялъ:
— Къ чорту эту музыку, къ чорту!
Умеръ онъ достаточно разочарованный въ
своемъ музыкальномъ òàëàíò?. Но зато, нака­
íóí? смерти изъ Лондона прислали ему какой­
то очень хорошій дипломъ. которымъ устана­
вливалось его крупное значеніе въ зоологіи. И
Пехтеревъ умеръ óò?øåííûé; въ ïîñë?äí³ÿ ми­
нуты, когда смутно гасло его сознаніе, •—
передъ нимъ, какъ въ òóìàí?, носился и пла­
валъ кусокъ пергамента съ англійскими крюч­
коватыми подписями, и онъ радостно хватался
êîñòåí?þùèìè руками за грудь, вспоминалъ
что­то хорошее, радостное, и умеръ съ бла­
18


274

женной улыбкой, полный сознаніемъ того, что
имъ «совершено въ ïðåä?ëàõú земныхъ все
земное».
Несмотря на наружную любовь и согласіе
между супругами (впрочемъ, ä?òåé у нихъ не
было), Пехтеревъ держалъ свою жену въ боль­
шой субординаціи и при гостяхъ не позво­
лялъ ей много разговаривать. У ,нея была
способность сказать внезапно за столомъ со­
ображеніе, идущее совершенно въ ðàçð?çú съ
общимъ разговоромъ. Тогда Пехтеревъ. сту­
чалъ ножомъ по òàðåëê? и говорилъ:
— Адель, Адель, не суйся, когда говорятъ
старшіе.
Аделаида ?åäîðîâíà на это не обижалась.
Иногда онъ осаживалъ ее еще строже:
— Помолчи, Адель! Не твоего ума ä?ëî!
Ïîñë? смерти мужа Аделаида ?îäîðîâíà
вдругъ ïîóìíú?³à. Она отправилась, тотчасъ
посл­Ь погребенія, представляться по начальству
и отовсюду достукалась пенсій и пособій. Важ­
ности прибавилось въ ней значительно. Въ
гостиной она ïîâ?ñèëà портретъ мужа, пи­
санный въ весь ростъ, и îñâ?òèëà его рефлек­
торами съ двухъ сторонъ. Гости по воскре­
сеньямъ собирались какъ разъ у подножія
этого портрета, и Аделаида ?åäîðîâíà съ гор­
достью говорила:
— Вотъ, â?äü какъ живой онъ присут­
ствуем между нами. Ежели не онъ, то духъ
его.
Но этотъ духъ не ïîì?øàëú ей черезъ годъ
выйти замужъ. Вышла она за интендантскаго
чиновника, очень худого, замореннаго, съ чер­
ненькими жесткими усами, которые росли


275
не сверху внизъ, а вбокъ. Трудно сказать, ка­
кими качествами ïë?íèëú онъ Адель, —но, â?роятно, въ немъ были какія нибудь скрытый
достоинства. Воскресенья у нихъ продолжались
попрежнему, и гости бывали, хотя и менъ­е
избранные. Но роли хозяевъ переменились:
интендантскій чиновникъ робко молчалъ и ше­
велилъ усами, а Аделаида ?åäîðîâíà говорила
безъ умолку. Когда­же онъ ðàç?âàëú ротъ,
она его обрывала:
— Ну, ужь ты,— не срамись, не разговаривай!
Кт> мужу она была ещё áîë?å строга безъ
гостей. Трудно представить, что заставляло
­его такъ подчиняться æåí?. Аделаида ?åäîровна все время попрекала его прежнимъ му­
жемъ.
— Ты не забывай, за ê?ìú я была заму­
жемъ! говорила она. Â?äü это былъ геніаль­
ный ученый, геніальный композиторъ. Какая
честь тебъ­, что ты живешь хозяиномъ въ той­
же квартиръ­, ãä? жилъ онъ!
— Но â?äü я къ нему въ кабинетъ даже не
вхожу! íåñì?ëî возражалъ интендантскій чи­
новникъ,
— Еще­бы ты входилъ. Это святилище! Это
­музей. Ты на цыпочкахъ долженъ мимо про­
ходить. Съ тебя довольно и спальной: работай
тамъ, — я òåá? поставила туда столъ краснаго
дерева, за которымъ онъ занимался микроско­
пическими препаратами.
— Я и не претендую...
— Да на что­же претендовать? Я тебя ввела
въ кругъ великихъ ученыхъ и художниковъ.
Ты долженъ молчать въ ихъ îáùåñòâ?, чув­
*


2 7б

ствовать свою ничтожность. Я —другое ä?ëî, —
я носительница традицій покойнаго Александра
Владимировича. На менятакъ и смотрятъ какъ
на традицію.
Иногда она заставляла его подолгу ñìîòð?òü
на портретъ Пехтерева, — и тогда зажигались
оба рефлектора.
— Смотри, —говорила она,— смотри, сколько­
ума, сколько энергіи ñâ?òèòñÿ въ его глазахъ.
А посмотрись на себя въ зеркало. Да, такіе,
какъ онъ, геніи не могутъ долго жить: они
самосгораютъ. Ты долго проживешь,—ты меня
похоронишь, потому­что ты мелкое и ничтож­
ное существо.
Интендантъ выносилъ все съ покорностью.
Онъ даже не пытался узнать, сколько состоя­
нія оставилъ покойный профессоръ. Да и тру­
дно было это сказать, потому­что Аделаида
?åäîðîâíà вела денежныя ä?ëà въ глубочай­
шей òàéí? и несомненно давала деньги въ
ростъ по два процента въ ì?ñÿöú, или по äâ?надцати годовыхъ, если представлялось â?ðное обезпеченіе. Êðîì? того, какъ дама прак­
тичная, она óì?ëà какъ­то отовсюду выпраши­
вать пособія.
— По глупости, лично по своей глупости, —
говорила она ближайшему начальнику покой­
наго мужа,—вышла во второй раз ь замужъ и
лишила сама себя пенсіи. А посмотрите, что
теперешній мой мужъ получаетъ! Я потому
только и рискую просить, что â?äü сама­же
освободила правительство отъ пенсіи.
Она ухитрялась получать ежегодно пособія
изъ трехъ â?äîìñòâú и, êðîì? того, изъ со­
вершенно посторонняго четвертаго â?äîìñòâà,


277

откуда выдаютъ воспомоществованіе только
ò?ìú, кто не èì?åòú на него никакого права.
Смотришь—въ годъ тысченки äâ-? и наклюетъ.
. Зато, когда наступала годовщина смерти Але­
ксандра Владимировича, въ газетахъ появлялись
широкія объявленія о томъ, что вотъ на та­
комъ­то êëàäáèíã? будетъ отслужена литургія.
а çàò?ìú панихида по умершемъ ïðîôåññîð?
и композиторе. Въ этотъ день нанимался хоръ
архіерейскихъ ï?â÷èõú, и служить приглаша­
ли архіерея. Всю îá?äíþ Аделаида ?åäîðîâíà
стояла на колъ­няхъ на самомъ видномъ ì?ñò?
и горько плакала, качая головой и шевеля гу­
бами. Интендантскій чиновникъ хотя и не пла­
калъ, но долженъ былъ быть грустнымъ и въ
торжественные моменты тоже становиться на
êîë?íà.
Когда возвращались оба супруга съ клад­
бища домой. Аделаида Оедоровна нравоучи­
тельно замечала:
— Видишь, что значитъ искреннее уваже­
ніе къ памяти мужа? Онъ былъ великій чело­
въжъ, — и я обязана его чтить. Духъ мой овдо­
â?ëú съ его смертью. Тамъ юна показала на
ñ?ðîå петербургское небо) —мы вновь съ нимъ
соединимся,— я тебя предупреждаю.
Интендантскій чиновникъ трясъ головой и,
повидимому, ничего не èì?ëú противъ такого
соединенія.


278

IV.
Татьяна Клещъ.
Помощникъ декоратора, Иванъ Клещъ, про­
валился въ трюыъ, разбилъ ñåá? грудь и умеръ.
Иванъ Клещъ былъ просто маляръ, но считалъ
себя художникомъ, такъ­какъ онъ и краску
варилъ, и холстъ грунтовалъ. Онъ поэтому,
подъ воротничками блузы, носилъ косынку,
такую, какъ носятъ настоящіе художники. Пи­
талъ онъ особенную любовь къ мавританскому
стилю и каждую декорацію, которая ему осо­
бенно нравилась, называлъ мавританской. Упалъ
онъ по собственной неосторожности; никто,
êðîì? его самого, виноватъ въ этомъ не былъ,
и никому отвечать за его смерть не пришлось.
Упалъ онъ утромъ на репетиціи. А вече­
ромъ на спектаклъ­ стало èçâ?ñòíûìú, что у
него была жена и трое ребятишекъ. Актеры
народъ добрый и отзывчивый, особливо въ пер­
вую íåäú?ïî послъ­ получки жалованья. Собра­
ли âäîâ? Òàòüÿí? тридцать рублей. Она на
эти деньги мужа похоронила. Въ день похо­
ронъ вечеромъ является она ко ìí?.
— Ñä?ëàéòå милость,—помогите.
— Пособіе выхлопотать?
— Что мнІ5 пособіе! Много на него просу­
ществуешь!
— Да â?äü изъ Общества òåá? выдадутъ?
— Да хоть и изъ Общества. Охота ðàçâ? по­
бираться!
— Ну. такъ что­же?


279
— Ребятишекъ по пріютамъ разсовать надо.
— А ðàçâ? не жалко?
— Èçâ?ñòíî, жалко. Да â?äü что­же ä?лать­то?
Глаза у нея сухіе, — ужь переплакала за эти
три дня.
— Все­же черезъ Общество хлопотать надо.
— Да это ìí? все одно. А только ничего
больше не ïîä?ëàòü, какъ итти въ судомойки.
— Çà÷?ìú-æå въ судомойки?
— Желаніе къ кухарскому ä?ëó èì?þ. Же­
лаю быть возлъ­ брата, который въ графскихъ
поварахъ. Выучусь въ полгода всему нужно­
му— и къ купцамъ на ì?ñòî. До сей поры мы
двадцать­пять рублей жалованья мужнина про­
живали, привыкли къ теплу да къ сахару.
Ужь коли такъ Богъ судилъ, чтобъ не жить
съ ребятами,—ужь ничего не ïîä?ëàåøü. Все
были вмътті;, а теперь врознь и жрать не­
чего.
— Да въ­дь сразу въ пріютъ не возьмутъ,
объясняю я ей:—чего добраго ì?ñÿöú прой­
детъ.
А она такъ спокойно возражаетъ: '
— И очень просто. Я даже полагаю, что и
два пройдетъ.
— А у тебя есть на что жить­то?
— Ни синь­пороха. Гладко.
— Да что­жь ты отъ пособія­то отказы­
ваешься?
— Не желаю. Потому я не бродяга и не
нищая. Я ужь билетъ взяла.
— Какой билетъ?
— Обыкновенный, на торговлю. Торговать
буду.


28о

— ×?ìú-æå торговать?
— На ëîòê?: бумагой, конвертами, очками.
На полтинникъ въ день, ежели который пло­
хой, и то выторговать можно.
— Холода теперь.
— Да ужь безъ валенокъ куда­же! Полу­
шубокъ и валенки, это ужь áåçïðåì?ííî. А
то зазнобишься.
— А ä?òè какъ­же?
— А къ ä?òÿìú старуха приставлена, со­
ñ?äêà. Тоже ужь мы сь ней все это какъ
слъ­дъ быть обмозговали. Два рубля въ мътяцъ,
и чтобъ глазъ не спустить. Хорошая старуха.
Она тоже на Î?ííîé очками торговала, — а
теперь резматическими колотьями страдаетъ,
и потому въ морозы изъ горницы не выходитъ.
До сумерекъ съ ðàçñâ?òà торговать буду. По­
пляшешь на ìîðîç?-òî. Ужь такая линія вышла.
Я îá?ùàëú ей похлопотать. Ребятишекъ
двоихъ взяли скоро, а старшаго, ñåìèë?òíÿãî,
никуда не берутъ.
— Можетъ, онъ проклятый? спрашиваетъ
она у меня разъ.
— Это еше что за вздоръ?
— Да â?äü отецъ его художникъ былъ.
Иной разъ такое загнетъ слово, что и не по^
вторить. Можетъ, онъ его въ день рожденія
проклялъ? Съ чего­же иначе его не берутъ?
Ужь кому, кажется, ÷åòûðåõë?òí³ÿ ä?â÷îíêè
нужны,—а и ò?õú разобрали. А изъ­за этого
поскудника никуда приткнуться не могу. Дол­
жна­же я его, какъ родная мать, поить­кор­
мить.
Прошло еще í?ñêîëüêî дней. Является
опять она ко ìí?—веселая.


28l

­ Услышалъ меня великомученикъ .Егорій.
услышалъ батюшка. Âì?ñò? съ сынкомъ на
ì?ñòî взяли. Не даромъ я ему по субботамъ
ñâ?÷êè пятачковыя ставила.
— Почему­же Егорій?
— А Егорка —сынишка­ то мой. Меня жи­
лица научила, чтобъ и коню Егорьеву покла­
няться. Оно, точно, дьяконъ нашъ сказывалъ,
что ñîâñ?ìú это противъ положенія. Однако
его змій язвить не можетъ, коня то Егорьева.
Змій его жалилъ, а онъ его копытомъ. Жи­
лица и говоритъ: ты все­же поклонись ему,
скажи — «конь преподобный, батюшка, укланяй
ты за меня Егорія». — Такъ оно и вышло.
Егорка въ графскіе кульеры взятъ.
— Ñåìèë?òí³é-òî?
— Графиня сама вышла и говоритъ: «Кра­
сивенькій мальчикъ, ñäú?³àòü ему куртку и
штаники, чтобъ онъ газеты по утрамъ графу
подавалъ, на манеръ кульера, — и положить
ему рубль жалованья». И очень графиня смея­
лась, когда я сказала, что евоный отецъ въ
художникахъ жилъ. «Вотъ, говоритъ, и онъ
у меня въ художникахъ будетъ жить».
— Ну, а.младшія что?
— Ä-?â÷îíêè-òî? Ничего ä?â÷îíêè. Въпрію­
ò?—шить учатся. Въ òåïë? да сыты, — чего­жь
еще! Слава­те, Господи! Отецъ померъ. Богъ
взялъ, Богъ и ïðèçðú?³ú. Это и предуставлено,
и никакихъ не должно быть разговоровъ...

­^з>йЖ5г^­


Ж АЛЬБОМА ТУРИСТА
I.

ФРАНСУАЗА.


При ïåðå?çä? изъ Довра къ берегамъ
Франціи, со мной случилась непріятность.
Довольно скверные пароходы, переплывающіе
Па­де­Кале, качаются съ боку на бокъ са­
мымъ немилосерднымъ образомъ, и волны
ï?ííûìú водопадомъ перекатываются черезъ
палубу. Я спускался внизъ по чугунной
ë-âñòíèö?, обитой ì?äíûìè пластинками, когда
на меня внезапно свалился девяти­пудовый
англичанинъ, оборвавшись на первой ступень­
ê?. Въ результате, я сыгралъ для него роль
матраца, но, самъ оступившись, вывернулъ ñåá?
ногу у ступни. Въ ÷èñë-? пассажировъ ока­
зался францу зскій хирургъ, который прово­
зился со мной на берегу до глубокой ночи,
наложилъ стекляную повязку и сдалъ меня на
руки своему товарищу­врачу, çà÷?ìú-òî про­
живавшему въ ñêó÷í?éøåìú ãîðîäê?, предва­
ривъ меня, чтобъ я отнесся какъ можно осто­
ðîæí?å къ своей áîë?çíè.
Новый врачъ оказался психіатромъ, что не
помъ­шало ему ì-?íÿòü мнъ­ перевязки. Мы
играли по вечерамъ въ шахматы, а днемъ я
читалъ довольно скучные романы, доставляв­
шиеся мнъ­ ò?ìú-æå психіатромъ. Когда ìí?
стало лучше, меня вывозили на креслахъ на
веранду двора, тді было прохладно и ãä? ще­


286
бетало множество ä?òåé, возясь въ öåñê? и
носясь съ серсо вокругъ галлерей. Скоро я
узналъ, какъ кого зовутъ, кто капризенъ, кто
í?òú, кто что любить, — и симпатіи âñ?õú ихъ
ìí? удалось ïð³îáð?ñòè при помощи сомни­
тельныхъ конфетъ, производившихся въ со­
ñ?äíåé булочной.
Но особенно меня заинтересовала одна ä?вочка. Ей было ë?òú семь. Голубоглазая, съ
çîëîòèñòî-á?ëûìè волосами, часто босоногая,
въ старенькомъ ïëàòü? до êîë?íú, она â?÷íî
ñìîòð?ëà какъ­то исподлобья, но не дичилась,
охотно улыбалась, брала конфеты, ?ëà и ни­
когда за нихъ не благодарила. Зналъ я только
одно, что ее зовутъ Франсуаза. Когда одинъ
разъ, подозвавши ее, я спросилъ:
— Кто твои родители, ä?òêà?
Она прямо ïîñìîòð?ëà ìí? въ глаза и от­
â?òèëà:
— У меня çä?ñü í?òú родителей.
— Ãä? же они?
Она показала головой наверхъ.
— Тамъ, на íåá?.
И тотчасъ. повернувшись, отошла въ сто­
рону.
* *
Моя хозяйка была толстая, неопрятная фран­
цуженка, съ бретонскимъ говоромъ, съ при­
ческой на боку; у нея всегда не хватало двухъ­
трехъ пуговицъ на ëèô?, лицо всегда было
румяно, а сама она всегда вносила съ собой
запахъ дешеваго краснаго вина. Она считала
своею обязанностью хоть часъ ïîñèä?òü âîçë?
меня, чтобъ занять больного постояльца. Я
ð?øèëú спросить у нея о Ôðàíñóàç?.


287
— Ä?âî÷êà-ñèðîòà, — объяснила ìí? она. Ея
мать умерла на Ðîæäåñòâ?. Крестная ­старуха —
единственная ея родственница. Она привезла
ее сюда изъ Парижа. Но такъ­какъ сама она
прачка и служитъ отсюда въ трехъ километ­
рахъ на ôàáðèê?, такъ я и взяла ее пока къ
ñåá?, потому что сестра крестной— моя ку­
харка.
Все это было совершенно неинтересно, и шло
какъ­то въ ðàçð?çú съ задумчиво­милымъ ли­
чикамъ Франсуазы Но внезапно, ïîñë? í?êîтораго молчанія, хозяйка прибавила.
— Она странный ребенокъ. Ее çä?ñü боятся.
Она или галлюцинатка, или... что­то въ ðîä?
Жанны д'Аркъ.
Тутъ опять мое вниманіе возбудилось, и я
насторожилъ уши.
— Она утверждаетъ. что жила при Õðèñò?.
Âèäú?³à Его, говорила съ Нимъ, что Онъ дер­
жалъ ее на рукахъ. Когда я говорю, что она
все âèä?ëà это во ñí?, она сердится. И очень
странно она говоритъ. Тутъ не разсказъ чей­
нибудь, а личное âïå÷àòë?í³å ребенка. Она го­
воритъ, что это было очень давно, когда она
еще была маленькой, и что если­бъ покойная
мать ея была жива, то она подтвердила­ бы ея
слова.
— Что­жъ, ее надо показать monsieur Дю­
понъ,—сказалъ я.—Онъ психіатръ и уяснитъ
намъ, въ чемъ ä?ëî.
Она покачала головой.
— Не думаю. Тутъ что­то сверхъестествен­
ное. А, впрочемъ, поговорите съ нимъ.


288

Ïîñë? îá?äà, когда меня вывезли на галле­
рею, я кликнулъ ä?âî÷êó.
— Ты ãä? жила въ Париже? — началъ я
издалека.
— Я жила на самомъ верху дома—въ ше­
стомъ ýòàæ?. Было такъ хорошо, такъ вы­
соко, что, êðîì? трубъ на крышахъ, ничего не
было видно.
— Сколько òåá? ë?òú?
— Восьмой годъ.
— Какъ же такъ случилось, что ты жила
при ²èñóñ? Õðèñò??
Она не удивилась моему вопросу и спокойно
ïîñìîòð?ëà на меня.
— Да, я жила при ²èñóñ? Õðèñò?, — îòâ?тила она.
— Какой­же Онъ?
— Добрый.
— Ну, а видъ какой­же у Него?
— Á?ëîå длинное платье; и сзади á?ëîå.
Онъ съ бородою, длинные волосы.
— Ãä? же­ ты Его âèä?ëà? Въ Ïàðèæ??
Она çàñì?ÿëàñü.
— Í?òú, это было не въ Ïàðèæ?. Тамъ
пальмы росли. Много народу къ нему ходило.
— Какой­же это народъ?
— Âñ? въ длинныхъ платьяхъ, съ палками,
съ бородами, черные. Многіе босикомъ. Я тоже
босикомъ была, и мама босикомъ.
— Что­же вы ä?ëàëè?
— Мы слушали Его, ñèä?ëè на çåìë?. Онъ
говорилъ.
— И ты хорошо это помнишь?
Она опять çàñì?ÿëàñü.


289
— Ну, вотъ! Какъ­же ûí? не помнить, когда
мы много­много разъ у Него были.
*
Когда пришелъ Дюпонъ, я разсказалъ ему
о ä?âî÷ê?. Онъ заинтересовался.
— Это съ ä?òüìè бываетъ, — сказалъ онъ,
разставляя шахматы.^Я зналъ одного маль­
чика, который пресерьезно утверждалъ, что
былъ въ Ðèì?, — а между ò?ìúåãî никуда изъ
Бордо не увозили. Онъ описывалъ въ подроб­
ностяхъ городъ съ Палатинскаго холма. Его
ñú?çæàëèñü слушать. Потомъ оказалось, что
онъ вид­блъ такую картину въ øêîë? у своего
воспитателя,— и вралъ о ней напропалую. Въ
êîí³ã?-êîíöîâú. онъ самъ сталъ â?ðèòü въ
свое вранье. Быть можетъ, и çä?ñü то­же са­
мое?
Онъ подвинулъ ï?øêó королевы, и игра на­
чалась.
Проигравъ äâ? партіи, я послалъ за Фран­
суазой. Она пришла, какъ всегда, охотно, но
не выказывая особеннаго удовольствія. Дю­
понъ отлично óì?ëú ладить съ ä?òüìè. Черезъ
пять минутъ, Франсуаза ñèä?ëà за печоиымъ
яблйкомъ, облитымъ теплымъ виномъ съ во­
дой и сахар.омъ.
— Ну, Франсуазочка, — говорилъ психі­
атръ,—разскажи ты намъ, какъ ты жила въ
Ïàëåñòèí?.
— Ãä??—удивленно переспросила она.
— Въ Ïàëåñòèí?.
Она покачала головой.
— Я тамъ никогда . не жила.
. — А какъ­же ты âèä?ëà Христа?
19


290

— Я âèä?ëà его близъ Сихема.
— Ага! Ну, это все равно въ Ïàëåñòèí?. Что­
же, тамъ красиво?
— Да. Тамъ äâ? большія горы. Между ними
городъ. За городомъ, направо, колодецъіакова.
Мы туда и ходили.
Брови у Дюпона задвигались.
— Что же тамъ, ходятъ омнибусы, ?çäÿòú
фіакры? — спросилъ онъ.
Она íåäîâ?ð÷èâî улыбнулась его вопросу.
Такъ улыбаются ä?òè, когда понимаютъ, что
взрослые съ ними шутятъ.
— Тамъ í?òú ни фіакровъ, ни омнибусовъ, —
сказала она.—Тамъ только ослы.
— А газетъ тамъ не продаютъ?
— Í?òú. Тамъ на площади продаютъ õë?áú,
зелень, разныя матеріи. Мама всегда покупала
лепешекъ и давала одну ìí?.
— И весело жили тамъ?
— Весело. Когда рано утромъ шли изъ го
рода молиться, — вотъ­то было хорошо! Впере­
ди мальчики въ á?ëîìú съ музыкой, а потомъ
ï?â÷³å.
— И ты ï?ëà?
— Í?òú, я не óì?þ. А мама иногда ïîäï?вала. Мама носила вотъ такія большія серьги въ
ушахъ. У крестной серьги до сихъ поръ оста­
лись. А на ãîëîâ? полосатый платокъ. Я теперь
покрываюсь имъ âì?ñòî îä?ÿëà.
— А ты можешь намъ показать его?
— Онъ старый и грязный.
— Это ничего. Покажи.
Она ïîá?æàëà, топая босыми çàãîð?ëûìè
ножонками по полу, и воротилась назадъ, таща
большую шаль.


291

Психіатръ внимательно взглянулъ наматерію.
— А â?äü это хорошая восточная ткань, ска­
залъ онъ, развертывая ее. ­ И скроено восточ­
нымъ плащемъ. Не на швейной­ли ìàøèíê? ра­
ботано? Í?òú, отъ руки...
— Что­же вы скажете? — спросилъ я, когда
Франсуаза ушла.
Онъ пожалъ плечами.
— Говорить что бы то ни было теперь прежде­
временно, сказалъ онъ.

Франсуаза постепенно привыкала ко ìí?. Она
чаще и чаще стала забътать въ комнату и иногда
подолгу недвижно ñèä?ëà въ креслахъ, стуча
одной ножонкой о другую и задумчиво глядя
въ .пространство. Говорила она мало: ее надо
было вызывать на разсказы.
Разъ какъ­то я ñä?ëàëú ð?çêîå çàì?÷àí³å
ñòàðóõ?-ãîðíè÷íîé за то, что она, неловкости­
рая пыль, опрокинула чернильницу и залила âñ?
мои бумаги и книги. Когда она в.ышла, Франсу­
аза вдругъ спросила меня:
— Какъ вы думаете, Іисухъ Христосъ могъ­
бы разсердиться на служанку, какъ вы?
Я объяснилъ ей, что такіе идеалы для про­
стыхъ смертныхъ недостижимы. Она полувнима­
тельно слушала меня.
— Онъ никогда не сердился, — сколько разъ
я íèâèä?ëà Его,—никогда, —проговорила почти
шепотомъ она.
Потомъ. долго помолчавъ, прибавила:
— Да, никогда не надо ни на кого сердиться.
Никогда.
Въ другой разъ она ñèä?ëà на äèâàí?, и,
#


242

вымывъ­ предварительно у меня въ тазу руки,
разсматривала книгу съ картинками копій испан­
ской школы живописи.
. — А вотъ ни Мадонны, ни ангеловъ я никогда
не âèä?ëà, — çàì?òèëà она.
Разглядывая фигуры апостоловъ (она читать
не óì?ëà, но отлично угадывала сразу евангель­
скій сюжетъ).— она воскликнула:
;— Петръ и Іоаннъ похожи, — но Іуды í?òú.
Ахъ, какой Іуда противный. Онъ много разъ
говорилъ съ мамой и всегда показывалъ ей длин­
ные­длинные зубы. Çä?ñü его ñîâñ?ìú í?òú.
Онъ ходилъ въ á?ëîìú съ желтыми полосами,
и вотъ çä?ñü, на ïîÿñ?, сумочка для денегъ...
*•
Âñ? мои áåñ?äû съ ä?âî÷êîé я передавалъ
психіатру. Тотъ кругилъ головою, и обыгрывалъ
меня въ шахматы, сокрушаясь о томъ, что я не
курю, и что поэтому у меня í?òú русскихъ иа­
пиросъ, которыя онъ находилъ очаровательны­
ми. Но сумочка Іуды для денегъ заинтересо­
вала его. Онъ позвалъ Франсуазу.
— Разскажи, Франсуаза, какой кошелекъ
съ деньгами былъ у Іуды изъ Керріота?
Она начала разсказывать съ оживленіемъ и
очень подробно.
:і— Когда онъ приходилъ къ­ намъ въ го­
родъ,—говорила она,— онъ всегда платилъ за
âñ?õú. Апостолы забирали õë?áà и уносили за
городъ. У него всегда было много денегъ съ
собой.
Дюпонь потеръ лобъ и заворочался на
êðåñë?.


293
— Скажи, Франсуаза, а что­же ты сама, ты
говорила съ Христомъ?.
— Онъ держалъ меня на рукахъ. Іуда не
пускалъ меня подходить близко и отгонялъ
меня. А Христосъ ему говорилъ: «пустите ко
Ìí? ä?òåé!» Онъ бралъ меня на руки, клалъ
ìí? руку на голову. •
— Ãä? это было?— быстро спросилъ ОНЪ.;.
— У самаго колодца. Тамъ пальма такая
высокая росла. И колесо было надъ колодцемъ.
і Дюпонъ отеръ лысину платкомъ.
— Что­же ты чувствовала, когда съ тобой
говорилъ Христосъ? —спросилъ я.
— Ìí? было хорошо.
*

#

На другой день, Дюпонъ разбудилъ меня въ
восемь часовъ.
— Л не спалъ ночь, — объяснилъ онъ, усажи^
ваясь на мою кровать.—Надо, разрешить это
явленіе. Íåñîìí?ííî, тутъ непосредственное
âïå÷àòë?í³å ä?âî÷êè, а не вліяніе какого­нибудь
посторонняго разсказа. Но откуда эти мелочи
и детали? Ä?âî÷êà сжилась съ ними. Я спро­
силъ ее, проходя по двору, много­ли разъ она
видала Христа, —она сказала: «разъ сто». Ко­
нечно, эта цифра преувеличена и въ сущно­
сти ничего не говоритъ; но ò?ìú не ìåí?å и
съ этимъ надо считаться. Вы какъ на это смот­
рите?
М В?!
— Для меня íåñîìí?ííî, — сказалъ я, —что
ä?âî÷êà, í?ñêîëüêî ë?òú тому назадъ, жила
въ какой­то странной îáñòàíîâê?. Я вижу, что
ä?âî÷êà искренно â?ðóåòú во Христа, и сча­
стлива ò?ìú, что Онъ ее гладилъ по ãîëîâ?.


294
Она какъ­то мні сказала, что считаетъ себя
гораздо выше прочихъ ä?òåé. «Что изъ того,
что они въ башмакахъ, а никто изъ нихъ Хри­
ста не âèä?òú».
Мы опять взялись за старую француженку.
Но та снова заявила, что для нея í?òú ника­
кого ñîìí?í³ÿ, что такое Франсуаза. Это но­
вая Жанна д'Аркъ и, конечно, со временемъ
спасетъ отечество, особенно, если надвинутся
на него враги,— разумеется, не русскіе, а прус­
саки. Насчетъ прежней жизни Франсуазы, она
могла только установить одно, что жила ея
мать въ грязной мансардъ­ и, èì?ÿ хорошій
почеркъ, много переписывала. Въ томъ, что
Франсуаза знала Христа, она не âèä?ëà ни­
чего удивительнаго и опять выставляла при­
ì?ðîìú Жанну.
— Â?äü она была простая крестьянка,—
пояснила она, — а теперь въ Парижъ­ постав­
ленъ ей памятникъ, я âèä?ëà сама. Она въ ки­
ðàñ?, на великол­впномъ конъ­ ?äåòú со знаме­
немъ, и на знамени удивительно ñä?ëàíû_ëåíточки. Вероятно, это бронза, а между ã?ìú,
îí? такъ и вьются по â?òðó. И я даже помню,
что это не знамя, а орифлама. Кто знаетъ,
можетъ­быть. и нашу Франсуазу сожгутъ на
êîñòð-?, а потомъ воздвигнутъ ей памятникъ.
Говорила хозяйка безъ конца. ІІсихіатръ í-?сколько разъ пытался ее перебить, но это оказы­
валось невозможнымъ. Въ êîíö? концовъ, онъ
взялся за шляпу и сказалъ ìí?
— Я не знаю, здорова­ли Франсуаза, но хо­
зяйка ваша— субъектъ неизлечимый.


295

Нога моя поправлялась. Дюпонъ тоже соби­
рался въ Парижъ, и мы ð-?øèëèñü ­Ехать âì?ñò?. Въ одинъ прекрасный день онъ мнъ­ ска­
залъ:
— Â?äü Франсуаза сирота? Знаете что ìí?
пришло въ голову я возьму ее съ собой въ Па­
рижъ. Или изъ нея выйдетъ удивительно нерв­
ное существо, поддающееся на какіе угодно
эксперименты, или она окажется здоровой. И
въ томъ, и въ другомъ ñëó÷à? ей у меня лучше
будетъ ÷?ìú çä?ñü.
— Что жъ, возьмите, — ïîñîâ?òîâàëú я: она
премилый ребенокъ.
Позвали хозяйку и сообщили ей о новомъ
предположеніи:
— Я не могу вамъ ее отдать безъ согласія
крёстной, — сказала она. А крёстная очень
строптивая старуха.
— Такъ что же,— спросите у нея.
— Для этого ее нужно вызвать сюда. Ðàí-?å
воскресенья она не придетъ.
— Хорошо, мы подождемъ до воскресенья.
Дюпонъ былъ óâ?ðåíú въ томъ, что крёст­
ная ее отпуститъ, и въ ожиданіи îòú?çäà за­
казалъ два платьица для Франсуазы, купилъ ей
чулокъ и башмаковъ. Îä?òàÿ въ приличное
платье и въ чулкахъ, она отчасти потеряла
свою прелесть, но глазки ея ñìîòð?ëè такъ же
чисто и ясно, какъ всегда.
Случилось, однако, ñîâñ?ìú не такъ, какъ
предполагалъ Дюпонъ.
# #
#

Если бы мы увхали не повидавъ старухи,
такъ бы для насъ и осталась Франсуаза не­


296
разгаданнымъ феноменомъ Весьма возможно,
что Дюпонъ привелъ áûòä?-íèáóäü въ своемъ
сочиненіи удивительный ïðèì?ðú детальнаго
разсказа ñåìèë?òíÿãî ребенка о Õðèñò?. Но
свиданіе съ крёстной поставило âñ? наши пред­
положенія вверхъ ногами.
Пришла она въ воскресенье въ третьемъ ча­
су, уже значительно подвыпивши. Это была
плотная женщина ë?òú за пятьдесятъ, съ боль­
шими усами, въ чистомъ накрахмаленномъ чеп­
³ã? и въ полосатомъ платьъ\ Когда Дюпонъ съ
покровительственнымъ видомъ изложилъ ей
свое предположепіе, она совершенно неожи­
данно залилась хохотомъ.
— Вы хотите крошку въ Парижъ? Ха­ха­ха!
Ее въ Парижъ? Да çà÷?ìú? Ха­ха! Неужели
вы думаете, что я вамъ отдамъ ее? Я понимаю
ваши íàì?ðåí³ÿ. Я едва вошла во дворъ и уви­
дала Франсуазу, какъ поняла все. Она ужъ и
теперь оді;та, какъ содержанка.
— Вы. тетка, пьяны, — . сказалъ психіатръ,
ударяя ладонью по столу, — я ñîâ?òûâàëú бы
вамъ такъ со мной не разговаривать. Если я
хочу ñä?ëàòü добро для Франсуазы...
■ ­гг Ха­ха! добро! Çà÷-?ìú посторонній муж­
чина будетъ ä?ëàòü добро для хорошенькой ä?вочки. Вотъ я ей ñä?ëàþ добро, —это такъ. Ког­
да ей минетъ одиннадцать ë?òú, я возьму ее
къ ñåá? въ мастерскую, и потомъ передамъ ей
ïîñë? моей смерти все прачечное заведеніе,
которое приносить въ годъ чистаго дохода
триста франковъ. Вотъ это "добро.
— Ну, а вы знаете, что она нездорова?
спросилъ докторъ.
:
— Не знаю, и не â?ðþ. Она здорова, какъ


297
кошка. Ея мать была двъ­ капли, какъ она: все ■
время жаловалась на чахотку, однако, прожила
до тридцати­пяти ë?òú, умирая съ семнадцати.
— Франсуаза больной ребенокъ. Вы знаете,
что она галлюцинируетъ?
— Въ первый разъ слышу.
Она даже какъ будто ñä?ëàëàñü безпокой­
ной.
Дюпонъ не безъ торжественности началъ
свой разсказъ.
По ì?ð? того, какъ онъ разсказывалъ, лицо
крёстной все áîë?å расползалось въ улыбку.
Она кивала головой, крутила свои усы, трясла
накрахмаленными концами чепчика и, повиди­
мому, одобряла разсказъ.
—• Малышъ правъ! — сказала она. — Фран­
суаза должна хорошо помнить Христа, она
âèä-?ëà его разъ сорокъ.
Психіатръ устремилъ изумленные глаза на
старуху.
— Какъ, и вы утверждаете?
— Ну, конечно. Ничего удивительнаго í?òú.
Сорокъ разъ подъ­рядъ шла на какомъ­то буль­
варномъ òåàòð? евангельская драма, ãä? Хри­
стосъ благословлялъ ä?òåé. Франсуаза хоро­
шенькій ребенокъ, —­ее брали âì?ñò? съ ма­
терью, какъ статистку. О, я сама была разъ
на представленіи и âèä?ëà все. Это была чу­
десная драма. Христосъ говорилъ все о любви
къ ближнему, и кбгда ä?òè обступали его, то
онъ гладилъ Франсуазу по головктв. Чтобы ре­
бенокъ лучше игралъ, мать ей все время гово­
рила: «Видишь, Франсуаза, этотъ ÷åëîâ?êú въ


298
á?ëîìú —Богъ. Онъ пришелъ на землю спасти
весь міръ. Подойди къ нему, онъ положитъ
руку òåá? на головку». И Франсуаза, вся дрожа,
подходила къ актеру, и онъ клалъ ей руку на
голову, и такъ хорошо говорилъ, все стихами
и подъ ðè?ìó. Д­Бвочка думала, что въ самомъ
ä?ë? она âèä?ëà Христа; теперь подросла, и
до сихъ поръ все имъ бредитъ. А такъ она со­
âñ?ìú здорова, и въ Парижъ ей ?õàòü, изви­
ните, не çà÷?ìú. Если хотите, я вамъ заплачу
за платья и чулки. Только напрасно вы это ей
ä?ëàëè. Она должна сызмала привыкать къ
лишеніяхмъ, — тогда и въ жизни будетъ до­
вольствоваться немногимъ...
* #
#

Когда мы ñèä?ëè съ докторомъ въ купэ ва­
гона и ïî?çäú насъ мчалъ въ Парижъ, — онъ
какъ­бы про себя недовольно проговорилъ:
— Придется вынуть изъ набора всю статью
для «Медицинскаго Â?ñòíèêà»... и дать что­
нибудь другое.


II,
КАРОЛКНХЕНЪ.


Въ Íåàïîë? я остановился въ одномъ семей­
номъ îòåë?, который ìí? усиленно рекомен­
довали. «Семейственность» его заключалась не
только въ томъ, что утромъ къ чаю подавали
чудесный діедъ съ чернымъ õë?áîìú, а за îá"?домъ девять блюдъ, и, въ êîíö?-êîíöîâú, ман­
дарины, но и въ томъ, что сттзны между ну­
мерами были такъ тонки, что отъ ñîñ?äåé
рыло слышно все, отъ слова до слова. Поэто­
му я, черезъ полчаса по прибытіи зналъ, что
ä?âèö?-àíãëè÷àíê?, живущей отъ ліеня ñë?âà,
каждый день передъ îá?äîìú ä?ëàþòú мас­
сажъ, и она отъ этого чувствуетъ себя кр­Ьпче.
Направо —оказалось í?ìåöêîå семейство. Муж­
ской голосъ звучалъ превоеходньшъ барито­
номъ; женскій— былъ несколько скрипу чій, но
достаточно, пріятный. Пока я раскладывалъ
свои веши, я узналъ, что обладатель баритона
отправляется завтра на Везувій.
— Я òåá? удивляюсь, Каролинхенъ,— гово­
рилъ онъ. Какъ ты можешь ñèä?òü öú?³ûìè
днями въ этой душной, наполненной солнцемъ
и пылью гостиницъ­. Вчера ты не ïî?õàëà на
Искію.
— Рудольсръ, — зап­ълъ скрипучій голосъ,—
но ты знаешь, какое ужасающее ä?éñòâ³å про­
изводитъ на меня пакеботъ. Я при малъ­йшемъ


302

волненіи начинаю страдать, и ìí? кажется,
что изъ меня вынимаютъ душу.
— Да, Каролинхенъ, я знаю, что ты зыби
не выносишь, и у тебя начинается тикъ и мор­
скіе припадки. Ну, да я тебя готовъ оправдать
въ томъ, что ты èçá?ãàåøü пакебота. Но â?äü
на Везувій ?äóòú не на ïàêåáîò?, а въ пре­
красномъ ýêèïàæ?, который îá?ùàëà намъ дать
хозяйка çä?øíåé гостиницы.
— Рудольфъ, — я не выношу итальянскаго
солнца. Я не ïðîì?íÿþ нашей. Саксоніи на
твою Италію. На Âåçóâ³? пахнетъ ñ?ðîé, ìí?
говорилъ объ этомъ докторъ. Когда я смотрю
въ твой морской бинокль на его вершину съ
этого балкона и вижу эти бурые холмы на­
верху, и á?ëûé паръ, поднимающійся изъ раз­
щелинъ, ìí? даже çä?ñü ä?ëàåòñÿ тяжело и
чувствуется головокруженіе.
— О, да, ты патріотка, Каролинхенъ! Я знаю.
И я слышалъ, какъ Рудольфъ í?æíî тре­
палъ, должно быть по ñïèí?, Каролинхенъ.
Í?ñêîëüêî минутъ они молчали. Рудольфъ хо­
дилъ по êîìíàò?.
— Í?òú, Каролинхенъ, — заговорилъ онъ
снова, —ìí? бы очень õîò?ëîñü, чтобъ ты ?õàла завтра на вулканъ.
Каролинхенъ ничего не îòâ?÷àëà.
— Тутъ много причинъ, — продолжалъ
онъ.— Во­первыхъ, ìí? безъ тебя очень скучно
?çäèòü, потому что приходится ä?ëèòüñÿ впе­
÷àòë?í³ÿìè съ случайными спутниками. Во­
вторыхъ, всякое путешествіе èì?åòú образова­
тельную сторону. А что ты скажешь, возвра­
тившись домой? Что ты ñîâñ?ìú не õîò?ëà
?çäèòü по дивнымъ окрестностямъ Неаполя?


303

Ты ничего не видала въ божественной Ита­
ліи.
И слышно было, какъ опять трепали Каро­
линхенъ. Даже послышался ïîö?ëóé.
— Í?òú, Рудольфъ, я не ïî?äó,—раздался
решительный голосъ.
— Да, ты упряма, я это знаю, я это знаю
уже тридцать ë?òú. Я пойду въ свою комнату
и лягу, такъ какъ завтра ìí? вставать въ
шесть часовъ.
— Иди, Рудольфъ, спи, мой дорогой!
И Рудольфъ ушелъ, оставивъ Каролинхенъ
одну.
# *

Завтракъ полагался ровно въ часъ. Когда я
на другой день ïîì?ñòèëñÿ на отведенномъ ìí?
ñòóë?, знакомые голоса раздались какъ разъ
противъ меня черезъ столъ. Я поднялъ глаза.
Передо мной ñèä?ëà чудесная пара. Онъ—
ñ?äîé красавецъ­старикъ въ шелковой черной
øàïî÷ê?, съ превосходной ñ?äîé бородою;
она— черноглазая, пышная женщина ë?òú пяти­
десяти, въ кружевномъ ïëàòü?. Онъ съ ожи­
вленіемъ разсказывалъ о своемъ восхожденіи.
— Но ñ?ðîé тамъ не пахнетъ? —спрашивала
она.
— О, да, ñ?ðîé очень пахнетъ, — соглашался
онъ.
— Ну, я рада, что не была. Ты голоденъ,
Рудольфъ. Кушай больше. Сейчасъ подадутъ
ростбифъ: возьми два кусочка âì?ñòî одного.
Рудольфъ понизилъ голосъ.
— Çä?ñü не принято брать по два куска! —
съ ñîæàë?í³åìú сказалъ онъ.


ЗЩ
— Но ты утомился, Рудольфъ. Я, напротивъ
не èì?þ аппетита и охотно отдамъ òåá? свою
порцію.
Онъ внимательно ïîñìîòð?ëü на нее.
— У тебя опять тикъ, Каролинхенъ; это
очень дурно, твое поведеніе ìí? не нравится.
Когда подали ростбифъ, онъ строго сказалъ
лакею:
— Я беру три куска: два для себя, потому­
что не буду ?ñòü рыбы, и одинъ потому, что
барыня не будетъ кушать говядиньі.
Лакей серьезно мотнулъ головою.
Каро­линхенъ однимъ глазомъ ñìîòð?ëà на
сочные, мягкіе, кровавые куски ростбифа.
— Ты не хочешь­ли горчицы, Рудольфъ? —
спросила она.
— Но ты будешь голодна? — сказалъ онъ.
— Я ïî?ìú рыбы и дичи, съ меня совер­
шенно будетъ достаточно,—возразила она.
— У тебя всегда былъ прекрасный аппе­
титъ, — проговорилъ онъ, — и меня удивляетъ,
что ты мало кушаешь.
Она выпила полстакана позилиппо и стала
ñìîòð?òü ìí? въ ротъ, èçð?äêà утираясь сал­
феткой.
*
Посл­б завтрака, я услышалъ стукъ въ дверь
ñîñ?äíÿãî нумера и возгласъ Каролинхенъ:
«войдите!.»
— А, господинъ докторъ,—воскликнула она
ïîí?ìåöêè.—Извините, я знала, что вы тутъ
будете, и просила зайти. Пока Рудольфъ спитъ,
у меня есть къ вамъ маленькое äú?þ. .
Въ îòâ?òú господинъ докторъ громко вы­


305
сморкался: точно фаготъ попробовали въ ор­
êåñòð?.
— Садитесь, господинъ докторъ. Я насчетъ
Рудольфа. Вы знаете, какъ я люблю его. Трид­
цать л­бтъ .какъ мы женаты, и ни одна туча не
помрачила нашего небосвода. Вы знаете, что
доктора послали его изъ Лейпцига сюда от­
дохнуть отъ переутомленія: онъ такъ занятъ
своей êà?åäðîé. Ему предписали какъ ложно
áîë?å движенія. И вотъ онъ все время дви­
жется и проситъ меня двигаться. Но я слаба,
у меня мигрень, — я не могу за нимъ угнаться;
хотя онъ старше меня на ö?ëûõú шесть ë?òú.
Я очень рада, что онъ двигается. При этомъ
профессоръ Мейеръ говорилъ, что онъ не
долженъ меня часто видіть, что онъ дол­
женъ разговаривать съ другими дамами, что
это ему очень здорово. Рудольфъ любитъ го­
ворить съ другими дамами. Двадцать ë?òú тому
назадъ изъ­за этого были у насъ даже непрі­
ятные разговоры. Ну, и я поэтому стараюсь,
чтобъ Рудольфъ былъ одинъ. Онъ одинъ быль
и на Капри, и на Везувіи — онъ всегда такъ
милъ и очарователенъ, что спутники въ вос­
òîðã? отъ него.
Господинъ докторъ еще разъ высморкался
и сказалъ:
— О, да... Господинъ профессоръ очень
интересный ÷åëîâ?êú...
—■ Конечно, эти прогулки его утомляютъ,—
продолжала Каролинхенъ, — и онъ хочетъ мно­
го кушать. Онъ особенно любитъ говядину,
но çä?ñü даютъ мало говядины. Тогда, видя,
что ему мала его порція, я ð?øèëàñü уступать
свою. Ìí? тоже нужно мясо, но ìåí?å, ÷?ìú
■2)


Зоб

ему. Я уступаю ему свое мясо, и думаю, что
этимъ приношу ему пользу.
— Господину профессору необходимо мя­
со, — сказалъ докторъ фальцетомъ, совершенно
íåñîîòâ?òñòâóþùèìú его густому предыдущему
басу.
— Но ä?ëî въ томъ, что онъ какъ будтр
начинаетъ ìí? не â?ðèòü въ моемъ желаніи
отказываться отъ моей порціи. Я говорю, что
у меня мигрень, но не можетъ­же мигрень про­
должатся пять íåä?ëü? Вотъ, по этому поводу
я и õîò?ëà съ вами говорить...
— О, я къ вашимъ услугамъ, — сказалъ док­
торъ такимъ тономъ, какъ будто готовъ былъ
сейчасъ­же прописать ë?êàðñòâî. отъ котораго
мигрень не прошла­бы въ теченіе пяти íåä?ëü.
— Тутъ нужна маленькая ложь.
Ложь? — ужаснулся, или, по крайней ì?ð?,
ìí? показалось, что ужаснулся докторъ.
— Да. Ä?ëî въ томъ, что вы должны óâ?рить Рудольфа, что ìí? вредно ?ñòü мясо,—
тогда я свою порцію могу ему уступить на со­
вершенно законномъ основаніи, и онъ не бу­
детъ меня спрашивать, почему я отказываюсь
отъ нея.
Наступило продолжительное молчаніе.
— Это можно ñä?ëàòü, сказалъ господинъ
докторъ, очевидно âçâ?ñèâú со âñ?õú сторонъ
предложеніе старушки. — Но я полагаю, вамъ
самимъ полезно мясо.
— О, былъ­бы Рудольфъ здоровъ, а обо
ìí? не думайте, —дрогнувшимъ отъ слезъ го­
лосомъ сказала она.—Онъ мужчина, ему надо,
больше, ÷?ìú ìí?. Я готова всю себя отдать
до ïîñë?äíåé капли крови. Я знаю, какъ­ онъ


307

любитъ говядину, телятину и баранину. Ну, я
лишу себя наслажденія, не буду кушать этихъ
вкусныхъ блюдъ, особенно баранину, которую
çä?ñü превосходно готовятъ. Я вообще выно­
шу дурное âïå÷àòë?í³å объ Италіи, — пусть оно
усилится голодомъ, лишь­бы мой Рудольфъ
былъ счастливъ.
Докторъ былъ тоже, повидиыоыу, тронуть
самоотверженіемъ â?ðíîé подруги, въ его го­
ëîñ? тоже послышалась дрогнувшая горловая
нотка.
— Хорошо, — сказалъ онъ. — Я найду для
васъ такое страданіе, выздоровленіе отъ кото­
раго будетъ обусловлено отсутствіемъ мясной
пищи.
— Но птицъ вы ìí? оставьте, докторъ, —
■спохватилась Каролинхенъ.
— Птицъ я вамъ оставлю. Могу сказать:
вотъ истинный ïðèì?ðú супружеской привя­
занности. Способны­ли на это молодыя поко­
ë?í³ÿ, идущія намъ на ñì?íó?
— Но я такъ люблю дорогого Рудольфа, —
послышалось въ îòâ?òú. и ìí? даже почуди­
лись сдержанныя рыданія.
* *
За îá?äîìú Рудольфъ былъ обезпокоенъ.
Онъ внимательно вглядывался въ лицо жены
и находилъ, что она áë?äíà. Его несколько
оживилъ видъ баранины, и онъ прямо заявилъ
лакею что съ этихъ поръ онъ будетъ брать
двойную порцію, такъ какъ áàðûí? запрещена
мясная пища.
— Вы ей и не подавайте ñîâñ?ìú блюдо п
за завтракомъ, и за îá?äîìú, внушалъ онъ.


Зо8
накладывая на тарелку три самые большіе ку­.
ска баранины.
Для Каролинхенъ это были муки Тантала.
Ароматъ мяса пріятно дразнилъ органъ обоня­
нія. Рудольфъ ълъ съ необычайнымъ аппети­
томъ, красиво разръзая куски, обмакивая ихъ
въ соусъ и отправляя въ ротъ. Онъ чавкалъ
на весь столъ, ñî³ò?ëú, поворачивался, запивалъ
стаканомъ позилиппо и говорилъ:
— Чудесное мясо Сочное, мягкое, и соусъ
прекрасный. Ты, Каролинхенъ, теряешь очень
много, что òåá? оно запрещено. Я думаю даже
ïîñîâ?òîâàòüñÿ съ другимъ докторомъ, — не
ошибается­ли этотъ господинъ Шмидтъ.
Каролинхенъ вертълась, какъ на âåðòåë?.
Наконецъ она не выдержала, и мягкимъ голо­
сомъ сказала:
— Дай ìí? попробовать кусочекъ.
Рудольфъ даже прикрылъ рукой тарелку.
— Ни за что, Каролинхенъ! Ни одного са­
маго маленькаго кусочка. Если ë?÷èòüñÿ, то
лъчиться какъ надо. Какъ­бы ты меня ни про­
сила, я не дамъ.
Á?äíîé жертвъ супружеской самоотвержен­
ности приходилось покориться. Она ð?øèëà
отвести душу на какихъ­то перепелахъ, îá?щанныхъ длиннымъ спискомъ меню. Но когда
подали ихъ, Рудольфъ задумчиво спросилъ:
— А что, если бы не кушать тебъ и дичи?
Лицо Каролинхенъ ïîá?ëúëî отъ испуга.
— Напротивъ, Рудольфъ, докторъ особенно
совътовалъ ìí? кушать больше дичи.
— Въ самомъ ä?ë-?, въ такомъ случаъ­ ты
должна скушать мою порцію.
Это сказано было такимъ ръшительнымъ


309
тономъ, что ей оставалось только повиноваться
и уничтожить двухъ перепелокъ.­
* *
Такъ прошло дней шесть. Каролинхенъ, ви­
димо, тосковала. Когда однажды Рудольфъ
ó?õàëú на ö?ëûé день съ какими­то золотуш­
ными англичанами въ Амальфи, она съ такой
жадностью накинулась за îá?äîìú на мясо,
что лакей съ безпокойствомъ ïîñìîòð?ëú на
блюдо и счелъ глазами оставшихся îá?äàþіцихъ: хватитъ­ли, дескать, всбмъ. Я слышалъ,
какъ она жаловалась за дверью доктору:
— У меня такая появилась потребность къ
мясу, господинъ докторъ, что за îá?äîìú,
когда âñ? кушаютъ, а я не кушаю, ìí? ка­
жется, я отдала­бы полцарства за добрый ку­
сокъ бифштекса.
Ея терпъ­ніе было награждено.
Однажды я слышалъ, какъ постучали къ ней
въ дверь, и вошелъ, по обыкновенно, докторъ.
— Я долго думалъ. — сказалъ онъ, — да, я
долго думалъ о васъ. Вамъ íåïðåì?ííî надо
кушать мясо. Это хорошо, что мы âì?ñò?
обманываёмъ вашего супруга, но ò?ìú не ме­
í?å, я настаиваю, что мясная пища вамъ не­
обходима.
— Но что­же ä?ëàòü?— плаксиво возразила
'она,—çä?ñü по порціямъ не подаютъ, â?äü вы
не можете­же отказаться отъ вашего діагноза.
— О, пфуй! Я никогда не отказывался и,
не взирая на ïîñë?äñòâ³ÿ, всегда ë?÷èëú бо­
ë?çíü въ изв"встномъ направленін. Í?òú, я
предлагаю иное. Я бы предложилъ вамъ ровно
въ пять часовъ приходить ко мн­б, — я живу


3 io
такъ недалеко отсюда. Это часъ моего îá?äà.
Я скажу, что вамъ необходимо электричество,
и господинъ профессоръ будетъ этому очень
радъ. Между ò?ìú, вы будете кушать пре­
красный кусокъ жареной говядины съ сала­
томъ. Я скажу вашему супругу, что беру за
электризованіе десять лиръ въ íåä?ëþ, и за
эти пустяшныя деньги.дамъ вамъ семь превос­
ходныхъ кусковъ мяса. Это будетъ для васъ
чрезвычайно здорово и супругъ вашъ будетъ
очень радъ.
—к Ахъ, докторъ, какой вы добрый! — послы­
шалось ея восклицаніе, и въ голосе звучали
ноты благодарности.
* *
*

Каролинхенъ ïîâåñåë?ëà. За завтракомъ и
îá?äîìú она болтала безъ умолку и съ равно­
душіемъ взирала на куски мяса. Рудольфъ
уписывалъ за объ щеки жаркое и повторялъ:
. — Òåá? очень полезно не кушать мясо,
очень. Ты стала такая êð?ïåíüêàÿ и румянень­
кая, какъ персикъ. Я очень доволенъ.
Но сама Каролинхенъ не совсъмъ еще была
довольна. Слышу я, разъ она говоритъ док­
тору.
— Докторъ, что я подумала. У васъ выши­
ваютъ потихоньку это âåëèêîë?ïíîå îä?ÿëî
ко дню рожденія вашей маменьки. Ìí? всегда
говорила ваша супруга, что, къ сожалънію,
оно не будетъ готово въ этомъ ì?ñÿö?, и она
принуждена будетъ взять поденно мастерицу,
которая помогала­бы ей и вашей прелестной
дочкъ­ въ работъ. Мастерица вчера уже была.
Она беретъ äâ? лиры въ день и работаетъ не


3i i
особенно чисто. Когда я исполнила одинъ ле­
пестокъ, супруга ваша пришла въ полный во­
сторгъ, — я â?äü спеціалистка по этимъ руко­
ä?ëüÿìú и работаю чрезвычайно быстро. Такъ
вотъ я и õîò?ëà вамъ предложить: отпустите
мастерицу, я буду работать âì?ñòî нея, и ру­
чаюсь вамъ, что къ сроку одтзяло будетъ го­
тово. А вы за это не будете съ меня брать де­
сять лиръ въ íåä?ëþ за бифштексы.
Докторъ îòâ?÷àëú не сразу. Очевидно, онъ
обдумывалъ серьезное предложеніе.
— Gniidige Frau,— сказалъ онъ, наконейъ: —•
я долженъ просить васъ подождать съ îòâ?томъ. Я не могу îòâ?òèòü не переговоривши
съ женой. Она ö?ëèêîìú ведетъ мой домъ и
хозяйство, и я, не ïîñîâ?òîâàâøèñü съ ней,
не могу вамъ ничего ответить.
— Хорошо, вы съ пей ïîñîâ?òóåòåñü, — со­
гласилась она.
Часа черезъ два опять раздался знакомый
стукъ. и опять послышался голосъ доктора:
«можно?»
— Ну,' я говорилъ съ Амаліей, — сказалъ
онъ,— и, къ ñîæàë?í³þ, долженъ вамъ отка­
зать. Она въ ðàçñ÷åò? на лишнія десять лиръ
въ íåä?ëþ повела все хозяйство, и теперь но­
вая ñì?òà ее окончательно собьетъ. Она ре­
шительно отказываетъ.
— So! печально протянула Каролинхенъ.
— Но она — вы сами знаете —женщина очень
умная,—продолжалъ онъ. — Она­же ìí? ипред­
ложила новую комбинацію, на которую, быть
можетъ, вы согласитесь.


312

■ Ну, ну? съ любопытствомъ спросила она.
— Она предлагаетъ следующее. Вы будете
попрежне.му кушать мясо за ?á?äî³ñü, вы бу­
,дёте платить попрежне.му десять лиръ въ не­
ä?ëþ, и, сверхъ того, вы будете вышивать для
моей маменьки îä?ÿëî.
А­ а! съ недоуытвніемъ протянула она. —
Но çà÷?ìú-æå я буду вышивать îä?ÿëî?— Вы будете вышивать îä?ÿëî,—продол­
жалъ докторъ, — и за этотъ трудъ будете по­
лучать въ двенадцать часовъ еще превосход­
ный кусокъ мяса и чашку прекраснаго. кофе.
Êðîì? того, къ мясу .будутъ подавать мари­
надъ и ïîñë? кофе кусочекъ. сыра. Въ празд­
ничные дни будетъ подаваться ликеръ домаш­
няго приготовленія. У насъ всегда по празд­
никамъ подается ликеръ. Ìí? кажется, вы
должны согласиться на такое радушное и ис­
креннее предложеніе
— Я должна подумать, —сказала она: вече­
ромъ я дамъ отв­бтъ.
.* *

Вечеромъ она согласилась. И общее невоз­
мутимое счастіе воцарилось подъ неаполитан­
скимъ небомъ. Рудольфъ, довольный, что его
жена ðàñöâ?òàåòú. весело ?çäèëú то въ Амаль­
фи, то на Позилиппо, то­въ Сорренто. Каро­
линхенъ кушала вдосталь докторскіе биф­
штексы и семейные завтраки и îá?äü³ âúîòåë?.
Докторъ радостно поглядывалъ на .своихъ па­
ціентовъ. Амалія радовалась за хозяйство и за
то, что не надо брать поденщицу­мастерицу.
Вероятно, была счастлива и ïðåñòàð?ëàÿ роди­
тельница доктора, получивъ въ день своего


ЗіЗ

рожденія чудесное вышитое îä?ÿëî, которьшъ
она, должно быть, будетъ укрываться только
по праздникамъ, когда ïîñë? кофе подаютъ
доыашніе ликеры.
Такъ то люди óì?þòú быть счастливыми и
довольными, и ñ?ÿòü вокругъ себя счастье!

­^iiS3S^­
У


III.

ХРИСТОФОРЪ ВЕНШИ.


По äîðîã? въ Константинополь я позна­
комился на ïàðîõîä? съ Христофоромъ Ве­
нусти. Это былъ удивительно приличный че­
ëîâ?êú, среднихъ ë?òú, îä?òûé по ïîñë-?äíåé
ìîä? города Одессы, съ небесно­серебри­
стымъ галстукомъ, заткнутымъ подковой съ
такими крупными бриліантами, что въ ихъ
ïîää?ëüíîñòè никакого ñîìí-?í³ÿ не остава­
лось. Познакомились мы за первымъ же îá?домъ, какъ только вышли изъ Карантинной
гавани. Онъ очень â?æëèâî извинился и ска­
залъ:
— Мы съ вами помещены вдвоемъ въ ше­
стимъхтной êàþã?. Но вы ничего не будете
èì?òü, если я протяну веревки и ïîâ?øó на
нихъ, вокругъ своей кровати, простыни? Ночью
очень душно, и необходимо раздаваться, а
безъ перегородокъ это непріятно.
Такая стыдливость меня очень порадовала,
и мы провели дв'б ночи, разделенные просты­
нями. Я никакъ не могъ îïðåä?ëèòü его про­
фессіи: купепъ не купецъ, ученый не ученый,
какъ будто и «рантье», а, можетъ быть, и не
«рантье». Уже ñîâñ?ìú подходя къ Босфору,
онъ объяснилъ, что у него есть домъ подъ
Константинополемъ и сады въ Îäåññ?, что
преждъ­ онъ былъ гидомъ въ Êîíñòàíòèíîïîë?,
л теперь эту профессію оставилъ, такъ какъ,


Зі8
благодаря своему уму и находчивости, однаж­
ды ïð³îáð?ëú хорошее состояніе. Онъ, видимо,
даже õîò?ëú разсказать, какъ это ему удалось,
и только изъ â?æëèâîñòè ждалъ моего во­
проса. Я ему доставилъ это удовольствіе. Онъ
пошлепалъ себя по êîë?íêàìú и началъ раз­
сказывать ò?ìú страннымъ русскимъ говоромъ,
на которомъ очень бойко говорятъ долго жив­
шіе въ Россіи итальянцы.
* #
*

Онъ началъ съ своей родословной. Мать его
была гречанка, удивительная красавица. «Носъ
і у нея, знаете, былъ такой большой, длинный,
такъ много носа», — óá?äèòåëüíî объяснялъ
онъ. Отецъ былъ итальянецъ, чуть­ли не графъ,
и занимался торговлею фруктовъ съ кораблей.
Свои­ли это были корабли или чужіе, объ
этомъ Христофоръ Ивановичъ благоразумно
умалчивалъ. Зато онъ особенно подробно раз­
сказалъ, какое дивное воспитаніе давали въ
äîì? его отца.
— Вы знаете, monsieur, только въ высшихъ
аристократическихъ слояхъ у васъ даютъ такое
образованіе. Мы съ трехъ ë?òú такъ болтали
по англійски, какъ вотъ теперь говоримъ по
русски. Я до сихъ поръ Шекспира читаю такъ
же свободно, какъ «Одесскій Листокъ». Фран­
цузскій, н­Бмецкій языкъ для насъ былъ, какъ
родной. Съ лакеемъ туркомъ я говорилъ по
турецки. Совершенно космополитически былъ
домъ. Къ несчастно, когда ìí? было шестнад­
цать ë?òú, папаша умеръ, скушавши много
дыни. Съ нимъ случилась холера, и такая же­
стокая, что доктора отказались ë?÷èòü. «Та­


319

кой холеры мы, говорятъ, ë?÷èòü не будемъ»,—
и ничего за визитъ не взяли и у­Ьхали. Папаша
такъ кричалъ, что передъ домомъ собиралась
толпа, думая, что это преступленіе. Ïî÷åðí?ëú
папаша, какъ эта пароходная труба. Потомъ
его вскрывали, и, действительно, оказалось,
что дыня была íåäîçð?ëàÿ, и отъ нея онъ
скончался. Вотъ какъ надо быть осторожнымъ
съ зелеными плодами.
* *
*

■?.*'

— Посл­б смерти папаши у меня осталась на
рукахъ мамаша и сестра Агнеса, такая краса­
вица, что въ Îäåññ? даромъ ей предлагали
фотографы снимать карточки. Потомъ въ нее
влюбился одинъ ïîì?ùèêú, увезъ въ Египетъ,
тамъ женился, и теперь у нея большой дво­
рецъ, и на ö?ïè во äâîðö? ручной левъ. Но
тогда мы остались безо всякихъ средствъ, и я,
øåñòíàäöàòè-ë?òí³é юноша, âì?ñòî того, что­
бы готовиться къ университету, принужденъ
былъ трудами рукъ поддерживать сиротъ. И
я такъ и ñä?ëàëú.
Онъ вынулъ серебряный портсигаръ съ жел­
тымъ фитилемъ и золотой монограммой, заку­
рилъ одесскую папироску, заложилъ нога на
ногу, поправилъ на ãîëîâ? пуховую шляпу и
продолжалъ:
— Вы знаете, monsieur, какъ трудно въ Рос­
сіи заработать честный кусокъ õë?áà. Въ кон­
торахъ âñ? ì?ñòà заняты, наконецъ, тамъ тре­
буется бухгалтерія, а въ äîì? папаши никогда
бухгалтеріей я не занимался. Мы заложили
âñ? наши äðàãîö?ííîñòè, золото, бриліанты.
экипажъ, и на это кое­какъ прожили три ì?-


320

сяца. Но деньги были на èñõîä?, ì?ñòà не
было, я былъ въ полномъ отчаяніи. Я готовъ
былъ на преступленіе. Я готовъ былъ çàñòð?лить собственное семейство и самого себя,
чтобы спастись отъ позора. Агнеса уже соби­
ралась повыситься и приготовила ñåá? веревку,
потому что нечего было больше ä?ëàòü. Однаж­
ды я грустный бродилъ по берегу гавани.
Пришелъ александрійскій пароходъ; я подо­
шелъ, чтобы помочь кому­нибудь нанять извоз­
чика и заработать этимъ двадцать копеекъ, и
вотъ тутъ­то ìí? пришла въ голову чудная
мысль.
Я продалъ заложенныя квитанціи фактору,
заложилъ фаевое платье мамаши, купилъ -ñåá?
хорошій лиловый костюмъ, ïîö?ëîâàëú êð?ïêî
сиротъ и съ первымъ пароходомъ ïî?õàëú въ
Константинополь.
*
— Представьте ñåá? á?äíàãî молодого че­
ловека, съ одиннадцатью рублями въ êàðìàí?,
безъ знакомыхъ, безъ протекціи, но съ энер­
гіей.«У меня была папашина энергія. На паро­
ходъ­ я выучилъ наизусть путеводитель по
Константинополю, два раза начертилъ ñåá?
планъ ì?ñòíîñòè. Когда нога моя ступила на
набережную Перы,­я былъ уже, какъ дома.
Я заявился въ лучшій отель. Я вызвалъ ди­
ректора и заговорилъ съ нимъ по англійски,
по турецки, по французски, по í?ìåöêè, по
гречески и по русски. Онъ ñä?ëàëú болыпіе
глаза и сказалъ: «это пришелъ профессоръ», —
но прибавилъ. что въ гиды меня не возьметъ,
потому что ему неизвестна моя репутація.


321

Тогда я отправился въ русское посольство и
заявилъ, что я ïðã?õàëú изъ Россіи и у меня
í?òú ì?ñòà, чтобъ преклонить голову. Потомъ
я пошелъ въ итальянское посольство, сказалъ,
что я итальянецъ, и что умираю съ голоду.
Оттуда я пошелъ въ греческое посольство,
заговорилъ по гречески и сказалъ, что моя
мамаша была гречанка. Въ каждомъ посольстве
я бывалъ по три раза въ день въ теченіе
двухъ íåä?ëü, пока не добился рекомендатель­
ныхъ писемъ. Въ свободное время я бъталъ по
Стамбулу, изучалъ, разспрашивалъ, высматри­
\ валъ. Наконецъ, меня взяли въ отель гидомъ,
когда я ïîîá?ùàëú директору, что буду брать
ñåá? только пять франковъ изъ десяти, кото­
рые полагаются проводнику, а остальные от­
давать ему. На ïîñë?äí³ÿ копейки я заказалъ
офиціальныя визитныя карточки и ïî?õàëú
на первый заграничный пароходъ.
Чрезъ полгода я былъ первымъ гидомъ. въ
Êîíñòàíòèíîïîë?. Я узналъ вкусы англичанъ,
русскихъ, французовь: , я возилъ ихъ туда,
куда они любятъ, чтобъ ихъ возили, и иногда
я получалъ по пятидесяти франковъ въ день
дохода. Я отсылалъ ìàìàø? въ Одессу по
триста франковъ въ м­бсяцъ, и она думала, что
меня ñä?ëàëè первымъ министромъ султана.
И я думаю, ' что, въ самомъ ä?ë?, была
ошибка съ стороны .султана, что меня не сде­
лали министромъ иностранныхъ ä?ëú: тогда,
быть можетъ, политическая миссія Турція была
бы ðàçð?øåíà иначе.
* *
21


322

— Я началъ съ того, что изучилъ потреб­
ности англичанъ. Англичанинъ, вы знаете,
тогда только ­вдетъ за границу, особенно въ
Константинополь, когда у него въ êàðìàí? со­
лидный фундаментъ Если óâ?ðèòü англичани­
на, что интересна такая­то вещь, онъ непре­
менно ïîâ?ðèòú и заплатить на два фунта до­
роже. И я сразу ихъ понялъ, я понялъ, что
для нихъ нужно. Я только ждалъ времени,
когда у меня соберется нужный капиталъ.
Нужный капиталъ, наконецъ, явился. Я съ­бз­
дилъ въ Одессу, ðàçö?ëîâàëñÿ съ мамашей.
Сестра къ этому времени óá?æàëà въ Египетъ,
но не была еще â-?í÷àíà, поэтому мамаша очень
плакала. Я законтрактовалъ, кого ìí? было
нужно, и вернулся въ Константинополь. Тамъ
я нанялъ домъ. Весь его обставилъ такъ, какъ
будто молодой паша получилъ наследство и
зажилъ своимъ домомъ. Изъ Одессы я при­
везъ трехъ д­бвицъ. Красивыя, одна даже по
турецки говорила. Одъ\лъ ихъ въ турецкія
платья, — хотя теперь âåçä? въ гаремахъ па­
рижскія моды носятъ, — ну, да англичанамъ
гд­в­же знать. Домъ я нанялъ въ Ñòàìáóë?, не­
далеко отъ стараго моста. Прислугу нанялъ
все негритянокъ, îí? даже лучше нашихъ,—
работницы чудесныя и не воруютъ. Ну, вотъ
какъ англичанинъ ïð³?äåòú, осмотритъ все,
что âñ? смотрятъ, — ему таинственно и предла­
гаешь: «желаете въ гаремъ попасть? Одинъ
паша въ Трапезундъ ïî?õàëú, — у меня его
экономка знакома,— можно будетъ проникнуть.
Только заплатить надо. Сто франковъ эко­
íîìê?, сто— ìí?; а если къ вамъ будетъ бла­
госклонна одна изъ женъ паши, такъ ей не


323

ìåí?å двухсотъ франковъ». — И вы не ïîâ?рите: ð?äê³é англичанинъ не пользовался. И,
знаете, строго говоря, никакого обмана тутъ
не было!
— Какъ такъ?—удивился я.
— Не было­ Все было устроено точь въ точь
какъ въ настоящемъ ãàðåì?. Â?äü и жены изъ
Одессы — часто бываютъ въ гаремахъ. Вообще,
англичане очень довольны бывали. Русскихъ
тоже несколько разъ возилъ. Но русскіе (â?äü
это удивительно!) сразу какъ­то догадывались,
что это фальшивое, но не сердились,—а такія
выпивки устраивали, что потоыъ дня на два
приходилось торговлю закрывать и комнаты
чистить. Очень трудно только моимъ ä?âèцамъ было, чтобы удержаться и по русски при
нихъ не говорить.
*
Года два у меня была нанята эта квартира.
Много народу тамъ перебывало. Фотографіи
съ моего ïîì?ùåí³ÿ снимали, и съ барышень
моихъ Потомъ въ «Graphic^» напечатаны были
виды и типы, — самъ âèä?ëú; — я все боялся,
что автографъ напечатаютъ. Одна Лиза такая
была—веселая,—она карточку англичанину по­
дарила и написала по русски: «Не ó?çæàé, го­
лубчикъ мой»,—а онъ ïîâ?ðïëú, что это по
турецки,—почеркъ у нея такой, что и на ки­
тайскій очень похожъ. Ну, печатали въ «Gra­
phic^», и описывали подробно туреикіе гаре­
мы. Въ òåêñò? такъ и писали: съ большими,
трудомъ намъ удалось проникнуть въ домъ
одного изъ приближенныхъ султана. — Ахъ,
какіе мошенники эти англичане, ахъ, какіе
мошенники!
*


34
— Такъ вы этидіъ учрежденіемъ и нажи­
лись?— спросилъ я у Венусти.
Онъ замахалъ руками.
— Í?òú, что съ вами! Я бы до сихъ поръ
держалъ его, кабы только промышлялъ имъ,
да получалъ какъ гидъ, по пятнадцати­двадца­
ти франковъ въ день Í?òú—я ñä?ëàëú одну
очень умную вещь и этимъ составилъ ñåá?
счастье. Теперь я ни отъ кого не зависимъ,
ни въ комъ не нуждаюсь, èì?þ собственность
и въ Россіи, и въ Турціи, и доходъ получаю,
и считаю себя самымъ счастливымъ ÷åëîâ-?êîìú
на земномъ шаръч Даже живописью сталъ за­
ниматься. У меня прирожденный талантъ.
Еслибъ вы âèä?ëè, какъ я хорошо пишу ма­
рины. Айвазовскій âèä?ëú и хвалилъ, очень
хвалилъ. Â?äü все итальянцы родятся художни­
ками, или ігБвцами. Я въ Â?íó свои вещи во­
зилъ: тамъ въ магазинъ за стекломъ ихъ вы­
ставляли. У меня былъ предокъ — знаменитый
художникъ Венусти. Вы не слыхали про такого,
но онъ íàâ?ðíî былъ. Его очень любилъ Ми­
кель Анджело. Болыпія картины писалъ.
— Вы все уклоняетесь отъ темы,—çàì?òèëú я.
— Это ничего, — сказалъ онъ,—â?äü вы ни­
куда не торопитесь. Да вамъ и итти некуда, —
вокругъ вода. Теперь часовъ черезъ пять и въ
Босфоръ придемъ.
Противъ такаго аргумента и возражать не­^
чего было.
# *
*
— Ïð³?çæàþòú однажды въ Константино­
поль,—началъ онъ,—трое молодыхъ англичанъ.
Если ñîâñ?ìú молодые англичане путешеству­


325 '
ютъ, значитъ это очень богатые люди. Âñòð?тилъ я ихъ на ïàðîõîä?. По чемоданамъ вижу,
что въ первыхъ гостиницахъ останавливаются.
Знаете, есть такая система наклейки ярлыковъ
на чеыоданахъ, — условная система, что сразу
видно по ì?ñòó наклейки­ ­богатый­ли, скупой,
и какъ на чай даетъ Вижу, на .самомъ почет­
номъ ì?ñò? этикеты отелей: наизусть я знаю,
изъ какого города какой. Подхожу къ нимъ,
рекомендуюсь. Младшій ïîñìîòð?ëú на меня
и въ книжку справился «Такъ, говорить, вы
тогъ самый и есть. Потрудитесь все сейчасъ­
же доставить âìúòò? съ нами въ отель».
Î?ëè мы въ каикъ. Ихъ трое. Спрашиваютъ
меня, ãä? Ая­Софія. Я показываю: «вотъ, го­
ворю, на самомъ êîíö? Стамбула». Они вдругъ
начинаютъ хохотать. Одинъ говоритъ: «ну,
Чарльзъ, если ты не выиграешь пари,—плохо
будетъ». А Чарльзъ,
длинный такой, какъ
червь, — говоритъ: «Ужъ если я сказалъ, то
ñä?ëàþ»,—и опять всіз захохотали.
Я ïîì?ñòèëú ихъ въ превосходномъ íîìåð?.
Вся нижняя Пера и Стамбулъ какъ на ладони.
Салонъ, понимаете, въ åòèë? Людовика шест­
надцатаго: ширмы, козетки, пуфы. Очень до­
вольны они, — и торговаться не стали. Я спра­
шиваю: «прикажете въ Ая­Софію?» — А они
говорятъ: «í-?òú: въ Ая­Софію только черезъ
íåä?ëþ ïî?äåìú». Меня это удивило. Обык­
новенно англичане первымъ долгомъ отпра­
вляются въ Софію, а потомъ ужъ въ другія
ì?ñòà. Думаю, ухо востро надо держать. Такъ
оно и вышло.
* *


326
Ïî?õàëè мы по разнымъ äîñòîïðèì?÷àòåëüностямъ. Они все странные вопросы задаютъ,
и все хохочутъ. Особенно младшій.
— Скажите, мистеръ, спрашиваетъ, — ãä?
Байронъ переплывалъ Босфоръ?
— Сэръ, — говорю я, — это глупая легенда:
Байронъ никогда не переплывалъ Босфора.
— А если' я сейчасъ ðàçä?íóñü, спрыгну въ
воду и поплыву въ Скутари? Что изъ этого
выйдетъ?
• — Тутъ очень глубоко, сэръ. Но, быть
можетъ, вы и переплывете.
— А если я ðàçä?íóñü здъхь на площади,
меня возьмутъ въ полицію?
— Несомненно, сэръ.
— А полиція çä?ñü строгая?
— Í?òú, полиція çä-?ñü мягкая.
— Это очень важно.
Въ другой разъ осматривали мы тюрбэ сул­
тановъ. Почтенное, тихое такое ïîì?ùåí³å.
Гробница Абдъ­Улъ­Азиса покрыта шитымъ
бархатомъ. Никого въ тюрбэ не было, кромъ­
привратника. И всв англичане были серьезны,
вдругъ Чарльзъ какъ подпрыгнетъ, ­ и заптзлъ:
Дзинъ­ла­ла,
Дзнпъ­ла­ла!

Привратникъ былъ парень знакомый, и тотъ
испугался. Но я его успокоилъ. сказавъ, что
пьяныхъ привезъ И въ самомъ ä?ë?— они
очень много пили: все портеръ и шампанское.
За завтракомъ столько выпыотъ, что имъ спать
надо, а не тюрбэ ñìîòð?òü


327
— Мнъ­ даже непріятно стало. Идемъчерезъ
площадь базарную. Собакъ въ Константинопо­
ë? много. Чарльзъ передъ каждой расклани­
вается, говорить, что хочетъ поддержать ту­
земный обычай—ласковое обращеніе съ соба­
ками. Турки такъ нехорошо на все это смотрятъ.
Я очень боялся, чтобы драки не было. Âñ? трое
они были страсть какіе сильные. Каждое утро
боксировали и фехтовались.—Ходили съ револь­
верами и кинжалами. Разъ ночью потребовали
они, чтобы я ихъ свелъ въ самый скверный при­
тонъ, ãä? лодочники съ каиковъ пьянствуютъ.
Я отговаривалъ, отговаривалъ, но они стоятъ
на своемъ. Привелъ я ихъ. Они сейчасъ­же съ
барышнями танцовать начали. Съ одной Чарльзъ
целоваться сталъ. Одинъ левантинецъ разсер­
дился, кинулся на Чарльза: ростомъ въ сажень,
кулакъ какъ арбузъ. А Чарльзъ только ñä?ëàëú
боксъ, онъ такъ въ растяжку и легъ. Насилу
мы ушли.
Жилъ я съ ними, все ожидая какой­нибудь
непріятности. И Чарльзъ меня подготовляла
— Скажите, мистеръ, если я въ мечети за­
курю папиросу, что будетъ?
— Ваеъ, весьма возможно, что убьютъ, сэръ.
— Вы думаете, убьютъ? А если мы пустимъ
въ ходъ боксъ?
— Не надо оскорблять религіознаго чувства
народа. Â?äü вы, сэръ, не станете курить въва­
шемъ Âåñòìèíñòåð??
— Я объ этомъ не думалъ, ïî÷òåíí?éø³é.
— Тогда не думайте и о мечетяхъ.
—­ Ну, а если я закричу ï?ãóõîìú въ ìóçå??
— Тоже будетъ не хорошо, сэръ.


328

— И танцовать, по вашему, нельзя въ этихъ
музеяхъ?
■— Нельзя, сэръ.
— А если я могу этимъ выиграть большое
пари?
— Это ваше ä?ëî, сэръ, но вы можете очень
дорого за это поплатиться.
* *
*

Словомъ, я все время жилъ подъ страхомъ
какой­нибудь невозможной выходки. Я навелъ
справки. Оказалось ä?òè милліонеровъ —отцы
люди почтенные. Они чуть­ли " не Оксфордъ
окончили, понимаете, что­то въ этомъ ðîä?, и
теперь путешествуютъ съ образовательной
ö?ëüþ. Пили они, какъ бочки,—и были всегда
насосавшись, какъ губка. Ïî?õàëè на Принцевы
острова,—тамъ колесомъ по ë?ñó ходили. Ну,
ñîâñ?ìú Кунавинскіе купцы. Вы знаете, когда
англичанинъ разойдется, онъхуже вашего куп­
пца. Имъ даже ничего нельзя было разсказывать.
Я какъ­то разсказалъ восточную легенду, какъ
на широкомъ ðóêàâ? Магомета спалъ котенокъ,
и пророкъ, чтобъ не разбудить его, вставая,
îòð?çàëú рукавъ, по этому магометане никогда
не бьютъ кошку. Разсказалъ и самъ не радъ.
"?äåìú въ тотъ же день по Стамбулу. Óâèä?ëè
на óëèö? препаршиваго котенка. Остановили
экипажъ, вышли, ñ?ëè вокругъ него на мосто­
вой, а Чарльзъ ð?÷ü говорилъ, выразивши пол­
ную зависть къ общественному положенію ту­
рецкой кошки.
Англичане — они всегда серьезны. Но если
ужъ начнутъ корчить шута,—такъихъ не удер­
жать íè÷?ìú. Куда ни ïî?äóòú, —народъ соби­


329
раютъ. Турки очень добродушны, и пока все
шло благополучно, — вотъ вплоть до ïîñ?ùåí³ÿ
Ая­Софіи. Такое это ïîñ?ùåí³å было, что у ме­
ня до сихъ поръ по ò?ëó мурашки бътаютъ,
какъ я только вспомню.
— Съ утра они стали такъ ажитироваться.
Одинъ, старшій, все на ãîëîâ? ходитъ. Боксиро­
валъ дольше обыкновеннаго. Потомъ говорятъ:
-?äåìú въ Ая­Софію.
Тутъ я постарался набраться присутствіемъ
духа. Вотъ ìí? какъ разъ и пришла геніальная
мысль. Думаю гарантировать себя нужно отъ
âñ?õú случайностей—мало­ли чему могутъ под­
вергнуть и меня эти ãîëîâîð?çû.
— Въ чемъ­же ваша геніальная мысль заклю­
чалась? перебилъ я Христофора Ивановича.
Но Христофоръ Ивановичъ былъ опытный
разсказчикъ. Онъ только прищурилъ ë?âûé
глазъ и показалъ кончикъ языка.
— Вы очень торопитесь, monsieur, до всего
мы дойдемъ по порядку.
Онъ опять закурилъ и, думая, что я горю не­
теривніемъ, обратилъ мое вниманіе на гаснущій
западъ, сказавъ, что еслибъ были съ нимъ кра­
ски, то онъ превосходно могъ бы изобразить
этотъ закатъ.
— Ну­съ, продолжалъ онъ, ñú?³è мы въ
четырехместный экипажъ, ?äåìú. На мосту они
раскланиваются со сборщиками пени; Чарльзъ
даже руку жметъ,—такой забавникъ. Купили
турецкихъ газетъ по äîðîã? и ä?ëàþòú видъ,
что читаютъ, а сами по турецки ни бельмеса.
Наконецъ, ïîäú?çæàåìú къ Софіи. Я преду­


330

преждаю, что надо будетъ на ноги íàä?òü ба­
буши, что безъ бабушъ нельзя: осквернятся
святыя циновки. Чарльзъ серьезно киваетъ голо­
вой, а у самого, вижу, топырится что­то въ кар­
манъ\
При âõîä? стоитъ знакомый мулла. Вотъ я
тутъ съ нимъ и объяснился. Отвелъ въ сто­
рону, сунулъ ему золотую монету и предупре­
дила Онъ нахмурился, ïîñìîòð?ëú на англи­
чанъ внимательно, и âåë?ëú подать бабуши.
Англичане въ бабушахъ очень см­Ьшны. У
нихъ ноги жиденькія, а бабуши огромныя.
шаркаютъ такъ. Вошли въ соборъ. Чарльзъ
вынулъ огромный бинокль и сталъ ñìîòð?òü на
куполъ. Я повелъ ихъ вокругъ. Довелъ до зна­
менитой колонны, ãä? Магометъ II намочилъ
въ крови руку и приложилъ пятерню къ мра­
мору. Чарльзъ спрашиваетъ у меня, какими
красками подкрашиваютъ этотъ ñë?äú. Я не .
обращаю вниманія.—Вотъ, говорю, çä?ñü онъ
âú-?õàëú на êîí? по грудъ­ труповъ и ударилъ
саблей по êîëîíí?, для того, чтобъ показать
на какой âûñîò? онъ былъ,—вотъ и зарубка».—
Чарльзъ спрашиваетъ, отчего­же они на ко­
няхъ не âú?õàëè, и ножъ вынулъ, чтобъ за­
рубку ñäú?³àòü. А у него такой большой склад­
ной ножъ со штопоромъ.
Я его остановилъ за руку. Онъ тотчасъ
успокоился и говоритъ:
— Теперь ведите насъ на середину мечети.
Повелъ я ихъ на середину, а самъ мигнулъ
ìóëë-?, —молъ что­нибудь такое сейчасъ слу­
чится. Дошли мы до середины. Вдругъ что то
такое хлопнуло, точно изъ пистолета âûñòð?лили. Я не óñï?ëú мигнуть: смотрю—стоитъ


'ЗЗ 1

Чарльзъ въ бабушахъ, разставилъ свои длин­
ный ноги и изъ полубутылки тянетъ чрезъ гор­
лышко шампанское; а два товарища стоятъ съ
кулаками íàãîòîâ? для бокса.
Ну, тутъ со âñ?õú сторонъ ïðàâîâ?ðíûå.
Какъ на ãð?õú народу много. Вы понимаете,
monsieur, ÷?ìú это пахнетъ? На клочки могли
разорвать. Турокъ òåðï?ëèâú и â?æëèâú, но
онъ фанатикъ въ своей религіи. Шумъ по
всей мечети. Á?ãóòú. Все рослый народъ, здо­
ровый. Ну, уложили бы полдесятка британцы,
а остальныхъ еще много бы осталось. Я со­
âñ?ìú струсилъ. Но тутъ мой мулла помогъ.
Сталъ передъ нами, — и òîëï? три слова ска­
залъ. Только три слова. И вдругъ чудо совер­
шилось. Сразу все стихло. Толпа разступилась,
и насъ повели съ такимъ почетомъ къ выходу.
Я сунулъ ìóëë? еще пару золотыхъ, не помня
какъ подсадилъ англичанъ въ экипажъ, какъ
самъ ñ?ëú, и вел'Ьлъ во весь духъ гнать до­
мой. Поскакали. Они тоже струсили, сидятъ
áë?äíûå такіе. Довезъ я ихъ до подъезда,
спустилъ, и въ британское посольство. Вызвалъ
перваго секретаря, объяснилъ въ чемъ ä?ëî.
Онъ поблагодарилъ меня и просилъ немедлен­
но пригласить сюда господъ туристовъ.
* *
Черезъ часъ они вернулись красные и спра­
шиваютъ: какой пароходъ стоитъ въ Золотомъ
Ðîã? на очереди. Я говорю, нашъ русскій
завтра утромъ енгшается въ Александрію — «Ну,
вотъ, говорятъ, мы и ïî?äåìú. Только на
пароходъ мы хотимъ ïåðå?õàòü сейчасъ».—
Живо сложилъ я имъ вещи, перевезъ ихъ. Они


33*
какъ ступили на бортъ, позвали буфетчика и за­
явили чрезъ меня, чтобъ каждый день было имъ
по ïîëäþæèí? редереру, чтобъ онъ сейчасъ же
ñä?ëàëú запасъ.
На другой день, передъ отходомъ парохода,
ïð³?çæàþ къ нимъ считаться. Подаю счегъ. Они
сейчасъ же отсыпаютъ золото. Я указываю имъ
на послъ­днюю строку. А тамъ написано: «За
Ая­Софію —?»—То есть, сколько дать заблаго­
разсудитъ.
— Да â?äü тутъ, говоритъ Чарльзъ, поста­
влено восемьдесятъ франковъ ìóëë? за осыотръ.
Я думаю довольно.
— Да, говорю, это я далъ ìóëë? изъ своихъ
денегъ три турецкихъ золотыхъ. Но я полагаю,
если бы не я, то едва­ли вы, милорды, были­
бы живы.
Они пошептались между: собой, вынимаютъ
триста франковъ и ­подаютъ ìí?
Я çàñì?ÿëñÿ, отстранилъ деньги.
— Í?òú, говорю, — это я не возьму.
Ò? удивились.— Отчего же такъ?
— Если­бъ, говорю, вы были люди средняго
достатка,—другое ä?ëî,—а я знаю вы милліоне­
ры. За три вашихъ головы—триста франковъ
мало.
Вокругъ насъ начала даже толпа собираться.
Они опять пошептались.
— Ну, говорятъ, мы вамъ, такъ и быть, да­
димъ тысячу франковъ.
Но я не õîò?ëú потерять такого случая и
потому, покачавъ головой, сказалъ: «Тысячи
франковъ я съ васъ не возьму» и гордо спу­
стился съ парохода въ каикъ. Взялъ только
сколько ìí? причиталось какъ проводнику.
#


333
— Черезъ день взялъ я óäîñòîâ?ðåí³å въ
британскомъ ïîñîëüñòâ? обо всемъ случившим­
ся, сізлъ въ вагонъ,— а чрезъ три дня былъ
уже въ Ëîíäîí?. Разыскалъ самого отца
Чарльза, былъ и въ его Êîòåäæ? по ñ?âåðíîé
äîðîã?. О.бъяснилъ ему серьезно и подробно
все дъ\яо. Онъ попросилъ подождать í?ñêîëüко дней, пока онъ будетъ телеграфировать въ
Алжиръ Чарльзу и переговоритъ съ родителя­
ми его спутниковъ. А черезъ íåä?ëþ, я ?õàëú
обратно съ переводомъ на банкъ въ Перъ­
трехъ тысячъ фунтовъ. Я воротился богатымъ
÷åëîâ?êîìú, купилъ два èì?íüèöà, а теперь
удвоилъ мое состояніе.
— Но что­же вы сказали ìóëë? въ мечети?
спросилъ я.
— О, это было геніально! въ третій разъ
повторилъ онъ и лукаво прищурился.—Я ска­
залъ ему, что это люди тихаго ïîõì?øàòåëüства, которые путешествуютъ по приказанію
доктора по Åâðîï?. А, вы знаете, monsieur,—
ïîì?øàííûé въ Турціи —лицо священное, его
никто не ñì?åòú тронуть пальцемъ; оскорбить
его —высочайшее преступленіе: онъ все можетъ
ä-?ëàòü безнаказанно. Вотъ на этой íîòê? я и
сыгралъ. Каково? Не даромъ я заработалъ три
тысячи фунтовъ?
Я похвалилъ его геніальность, но прибавилъ,
что ñì?ëàÿ ïî?çäêà въ Лондонъ не ìåí?å гені­
альна.
— О! сказалъ онъ со âñ?ìú по итальянски,
молодецки обдернулся и, показавъ на ñèí?þùóþ
вдали въ вечернемъ òóìàí? полосу прибреж­
ныхъ горъ, сказалъ:
— Турція.
—ztC& ЪСК' *­­ ­


IV.

ШКИПЕРЪ АДАМЪ.


Я близко зналъ Адама Юмаляйнена.
Я жилъ тогда ë?òî въ Финляндіи. Хозяинъ
дачи, почтенный финляндецъ, уЬзжая съ
семьей заграницу, весело сказалъ ìí?:
— Вотъ оставляю вамъ чудесную дачу, на
чудесномъ îçåð?, съ чудеснымъ ë?ñîìú, фер­
мой и лодкой. Безъ лодки жить у насъ въ
Суоми немыслимо. Но я вамъ хочу предложить
еще большее. У меня есть паровой катеръ, пре­
красной шведской работы. Управляетъ этимъ
катеромъ превосходный ÷åëîâ?êú, шкиперъ
Адамъ Юмаляйненъ. Въ теченіе двухъ ì?ñÿцевъ ìí? катеръ не нуженъ. Если вы возьмете
на себя его топку, будете платить Адаму отъ
себя, ну, рублей двадцать въ ì?ñÿöú, то я
предоставляю его въ вашу собственность. Вы
можете взять подъ íàâ?ñú запасовъ и объ­
ехать всю Финляндію по каналамъ. Сайма —
озеро безконечное. Это самая идеальная въ
ì³ð? прогулка. Какой воздухъ! Какая природа!
' Какая вода! Мой ñîâ?òú: воспользуйтесь.
И онъ ó?õàëú заграницу.
Я позвалъ къ ñåá? Адама. Въ кабинетъ ко
ìí? вошелъ гладко причесанный старикъ съ
толстымъ носомъ, маленькими щуреными гла­
зами, бородой­бахромой вокругъ щекъ и подъ
подбородкомъ, съ большимъ блестящимъ про­
странствомъ между носомъ и верхней губой
22


33*
и въ .клеенчатой короткой êóðòê?. Сапоги у
него были какіе­то фіолетово­рыжіе, выше ко­
ë?íú, и скрывали въ ñåá? концы столь же не­
îïðåä?ëåííàãî öâ?òà ланталонъ. Въ рукахъ
онъ держалъ маленькую синюю фуражку съ
прямымъ козырькомъ, въ ðîä? кэпи.
— Вы Адамъ?
— Та, Адамъ.
— По русски говорите!
— Та, коворю.
— Хотите получать отъ меня двадцать руб­
лей жалованья?
Онъ задумался.
— Ну, что­же, Адамъ?
— Ìí? козяинъ коворилъ.
— Значитъ, вы согласны?
— Которомъ сасу пары разводить?
По крайней ì?ð?, съ • этимъ ÷åëîâ?êîìú
легко было разговаривать: онъ не любилъ тра­
тить по­пусту словъ. Я сказалъ ему, когда мы
ïî?äåìú. Онъ повернулся, чтобы итти.
— Хотите сигарку, Адамъ?
Онъ, вдругъ, совершенно неожиданно улыб­
нулся. Лицо его приняло престранное выра­
женіе. Отъ носа, какъ отъ солнца, пошли во
âñ? стороны лучи.
— Тайте цыкарку!
Я ему далъ. Онъ ïîñìîòð?ëú на нее однимъ
глазомъ, скусилъ конецъ, вынулъ спички, но
положилъ обратно ихъ въ карманъ и сказалъ:
— Пасибо. Развету пары во­время.
Онъ развелъ пары во­время. Катеръ былъ
крохотный: такіе катера называются самова­
рами. Содержался онъ въ самой трогательной
÷èñòîò? всб ì?äíûÿ части были начищены до


339
íåâ?ðîÿòíàãî блеска. Подъ маленькимъ тен­
томъ былъ ящикъ для провизіи, два тюфячка
для отдыха и два весла на случай порчи ма­
шины. У Адама былъ помощникъ— á?ëîãîëîвый мальчикъ ë?ãú четырнадцати, исправлявшій
обязанности кочегара и матроса.
Я разложилъ передъ собой карту.
— А я безъ карты все наю,—сказалъ Адамъ. —
Ìí? не нато карты. Я Сайму, какъ латонь,
наю. Касдый камень наю.
— Ну, молодецъ вы, Адамъ,—сказалъ я.—
А вы давно плаваете?
— Ребенокъ маленькой былъ, такъ лавалъ!
Теперь мнъ­ пятьдесятъ девять ë?òú, — я се
лаваю. На болыпихъ судахъ лавалъ, на лод­
кахъ лавалъ. Въ Стокгольмъ лавалъ, въ Пе­
тербурга лавалъ.
■— А вы женаты, Адамъ?
Онъ внезапно сплюнулъ и прищурился.
Я повторилъ вопросъ.
— Не сенатъ. Я не люплю бабъ. Пароходъ
луши, сбмъ баба.
Мастеръ онъ былъ большой своего ä?ëà.
Несчастная скорлупка ñòð?ëîé ëåò?ëà между
камнями, то по каналамъ, то по озерамъ. Всюду
его знали, âñ? ему кланялись, и онъ âñ?õú
зналъ и у âñ?õú что­то разспрашивалъ инте­
ресное.
— Адамъ, отчего въ Суоми í?òú собакъ?
— Сопакъ? Çàñ?ìú въ Суоми сопаки? Со­
паку дерсать не выгодно.
— Отчего?
— Кормить надо.
Съ этимъ нельзя было не согласиться.
— А насчетъ воровъ?


340

— Воровъ í?òú въ Суоми. Воры въ Петер­
ïóðã? сивутъ. Въ Суоми í?òú воровъ. У насъ
ресде, коли кто воровалъ, пальцы опрупали,
руку опрупали. Потому въ Суоми и не во­
руютъ.
— Вы любите, Адамъ, Суоми?
Онъ равнодушно ïîñìîòð?ëú вокругъ, на
огромный водный просторъ.
— Та.
— Не õîò?ëè-áû отсюда ó?õàòü?
— Çàñ?ìú? Çàñ?ìú ìí? ?õàòü?
— Ну, если­бъ вамъ предложили ì?ñòî въ
Россіи?
— Í?òú, я въ Суоми ротился и умру въ
Суоми. У меня сегда бутутъ деньги, — я хо­
росій киперъ.
* #
*
Мы съ нимъ катались частенько, иногда су­
токъ на двое ó?çæàëè, если барометръ пред­
сказывалъ хорошую погоду. Приставали мы къ
безлюдному берегу, разводили костеръ, и
Адамъ отлично пекъ картофель. Я спеціально
для него возилъ въ ÿùèê? бутылку такъ на­
зываемаго кухоннаго рома; это — довольно ядо­
витое снадобье, хотя и составляющееся подъ
наблюденіемъ èçâ?ñòíàãî профессора химіи,
но ò?ìú не ìåí?å съ трудомъ воспринимаемое
обыкновеннымъ ÷åëîâ?÷åñêèìú организмомъ.
Но адамовская натура требовала его въ изо­
биліи, и бутылки на ночь еле ему хватало.
— Каросій ромъ, — говорилъ онъ, смотря
на ñâ?òú пустую бутылку.— Лусе, ñ?ìú свед­
скій пунсъ. Это моряки ä?ëàþòú — ромъ. Ка­
росій ромъ.


34i
Подъ вліяніемъ морского напитка онъ ä?лался разговорчивее, чаще улыбался и ча­
ще сплевывалъ на сторону, покуривая свою
трубку.
Разъ ñèä?ëè мы у костра Ñ?âåðíàÿ ночь,
прозрачная, безлунная, серебристо ­ алая, дро­
жала матовымъ блескомъ вокругъ. Великанами
стояли въ чистомъ âîçäóõ? тонкіе силуэты
деревьевъ; какъ сказочные çâ?ðè, свернувшіеся
въ клубокъ, лежали колоссальные, обросшіе
мохомъ, какъ шерстью, гранитные камни. Вода
тихая, уснувшая, какъ и воздухъ, держала въ
своемъ çåðêàë? и небо, и деревья, и камни.
Сухое дерево ãîð?ëî бездымно и только тре­
щало сотнями искръ, которыя взрывались бу­
раками и уносились какъ огненныя пчелы въ
лиловую ночную высоту Островъ былъ не­
большой — весь саженъ въ пятнадцать. Разва­
лины избушки ñ?ð?ëè и ÷åðí?ëè въ ÷àù?
елей, березокъ и . сосенъ.
— Я наю этотъ островъ, силъ çä?ñü зи­
мой, — сказалъ внезапно Адамъ, выливая въ
оловянную кружку остатки рома.
— Çä?ñü? Çà÷?³×Ú-æå вы çä?ñü жили зимою?
— Такъ.
— Такъ, Адамъ, ничего не ä?ëàåòñÿ.
— Сертился . осень и жилъ.
— На кого­же вы сердились?
— На сенсину сердился. Давно это было.
Онъ выпилъ все изъ кружки, охватилъ ру­
ками свои êîë?íà и уставилъ ñ?ðûå глаза въ
огонь.
— Разскажите, Адамъ, почему вы разеерди­
лись на женщину, и кто такая была эта жен­
щина?


342

Но онъ молчалъ и все ñìîòð?ëú въ самую
середину огня.
— Юлій,—крикнулъ я мальчику.—Достань
тамъ въ ÿùèê? есть еще бутылка рома.
Адамъ какъ­то вздрогнулъ при èçâ?ñò³è о
новой áóòûëê?. — Мальчикъ закопошился на
ïàðîõîä? и скоро принесъ ромъ.
• — Закуримъ, Адамъ по ñèãàð?, — предло­
жилъ я ему.
Отъ сигары онъ никогда не отказывался.
Молча протянулъ руку къ моему портсигару
и взялъ.
* #
#
Я не настаивалъ на ðàçñêàç?, но зналъ, что
Адамъ не выдержитъ и разскажетъ.
— Тутъ сила, у Тали одна ä?âóñêà-ñóêîíка.—началъ онъ. —Така­то расива, та толста,
та расна...
Да позволитъ ìí? читатель оставить акцентъ
почтеннаго финна и передавать самое содер­
жаніе его разсказа, придерживаясь только обо­
ротовъ ð?÷è.
— Такая красивая, да красная!— повторилъ
онъ.— Ну, я пришелъ къ ней и говорю: Анна­
Марія, хочешь, я на òåá? женюсь. Я хорошій
шкиперъ, и ты будешь жена шкипера. А она
говоритъ: «вотъ­то, очень ìí? надо быть же­
ною шкипера. Шкипера, говоритъ, никогда
дома í?òú, мнъ­ скучно будетъ. Я хочу, чтобъ
мужъ все время при ìí? былъ».
— Я говорю ей: ты слушай, Анна­Марія, я
могу получить ì?ñòî шкипера на ïàðîõîä? отъ
Або до Стокгольма. И я достану òåá? ì?ñòî
женской прислугой при каютахъ перваго клас­


343
са. Мы будемъ âì?ñò?. — А она говорить: «Я,
говорить, не люблю воды, я не рыба, что ìí?
плавать все время, я на çåìë? хочу быть, а не
на âîä?». Я говорю, — ну хочешь я на виль­
мандстранскомъ ïàðîõîä? буду служить и
каждый вечеръ домой ïð³?çæàòü? — Тутъ она
вдругъ говорить: «И носъ у тебя толстый, и
весь тыне á?ëûé, а ñ?ðûé. Я хочу, чтобъ мужъ
у меня á?ëûé былъ».
— Ну, я пошелъ на камень. Ñ?ëú на камень,
два дня ñèä?ëú. Осень была: листья желтые
падали, по озеру плыли. Она за водой прихо­
дить. «Что, говорить, сидишь какъ лягушка?»
Я спрашиваю: «Хочешь за меня замужъ пой­
ти?»— «Í?òú, говоритъ, не хочу». Ïî?õàëú я
въ Выборгъ. Нанялся на зиму на заводъ. Опять
назадъ въ Тали ïð³?õàëú: «Замужъ хочешь
за меня итти». Она ругается: «Что ты при­
сталъ ко ìí?,—кабы õîò?ëà такъ вышла. По­
шелъ вонъ отъ меня, и не хочу съ тобой раз­
говаривать».— А я ей говорю: «Я, Анна­Марія,
знаю, кто тебя щиплетъ. Хозяйскій сынъ щи­
плетъ». А она. говоритъ: «Ну, а ты меня щи­
пать не будешь никогда».
— Во'тъ я тутъ и разсердился. Взялъ лодку,
ïð³?õàëú въ Выборгъ, отказался отъ ì?ñòà,
сюда ïð³?õàëú на ' островъ. Такъ всю зиму
çä?ñü и прожилъ. Одинъ прожилъ. Всю зиму
молчалъ.
— А ÷?ìú-æå вы питались, Адамъ?
— А я ñîâñ?ìú ничего не ?ëú. Шишки ело­
выя ?ëú.
—' Ðàçâ? можно ?ñòü еловыя шишки?


344
— Я "?ëú. И рыбу ?ëú. Рыба протухла со­
âñ?ìú. Когда озеро замерзло,—³ã?øêîìú хо­
дилъ въ Выборгъ, —водки купилъ, опять при­
шелъ назадъ. Такъ и до весны жилъ. Сталъ,
какъ треска, сухой и желтый такой. Точно съ
кладбища изъ гроба âûë?çú. Длинный сталъ,
большой.
— Такъ вы сильно очень любили Анну­Ма­
рію? — спросилъ я, желая вызвать его на поло­
жительный îòâ?òú.
— Я очень разсердился,—объяснилъ онъ.
Такъ разсердился, такъ разсердился, что õîò?ëú
отъ голода подохнуть.
— Ну, а дальше, что было, когда зима кон­
чилась?
— А таять начало.
— Я знаю, что таять начало. Но что съ Ан­
ной­Маріей было?
— Да я­жъ и разсказываю, что таять начало.
И солнце стало ãð?òü, и ледъ сталъ мягкій, какъ
ñí?ãú. Тутъ я ?ñòü çàõîò?ëú. Такъ çàõîò?ëú
?ñòü, чтосилъ í?òú. И вдругъ приходить ко ìí?
Анна­Марія. Такая худая, да áë?äíàÿ, да длин­
ная такая­же, какъ я— «Насилу," говоритъ, на­
шла тебя. Я, говоритъ, хочу за тебя замужъ.
Ïîñë? Новаго года çàõîò?ëà. Пойдемъ, гово­
ритъ, â?í÷àòüñÿ».
Адамъ остановился, налилъ изъ чайника го­
рячей воды, положилъ кусокъ сахару и осталь­
ную половину кружки долилъромомъ. Лицо его
стало улыбаться, но нехорошей улыбкой.
* #
#

— Что­же вы ей îòâ?òèëè, Адамъ? — спро­
силъ я ïîñë? добрыхъ пяти минутъ молчанія.


345
— ßçàñì?ÿëñÿ. Такъ я ñì?ÿëñÿ, такъ я см­бял­
ся! «Ахъ, говорю, ты хочешь, Анна­Марія, за­
мужъ? Ну, а почему ты думаешь, что я хочу?»
Она вся, какъ осина, стала трястись отъ злости.
Тряслась, тряслась, на полъ упала и колотится,
кричитъ на полу, а я курю трубку и говорю: «Я
раздумалъ жениться,—одна обуза. Мало­ли дря­
ни всякой въ каждомъ городе найти можно. Это
лучше, ÷?ìú на òåá? жениться». Она встала и
говорить: «А, такъ ты меня съ дрянью сравни­
ваешь? Хорошо, и я тогда дрянью буду. Тогда,
можетъ, ты меня полюбишь?» —Сама стала ñì?яться, ñ?ëà въ лодку и ó?õàëà. Мнъ­ опять пере­
стало õîò?òüñÿ ъхть. Такъ еще íåä?ëè двъ­ про­
ñèä?ëú. Потомъ пошелъ въ Тали. Ãä?, спра­
шиваю, Анна­Марія? Она въ Петербургъ по­
ехала. Тутъ я радъ сталъ.
— Чему­же вы такъ обрадовались?
— А я не õîò?ëú ее встречать.
— Отчего­же вы не женились на ней?
— Она осенью не çàõîò?ëà, а я весной не
çàõîã?./³ú.
* *
— И вы больше никогда ее невидали, Адамъ?
— Í?òú, я ее âèä?ëú. Два раза âèä?ëú.
Будетъ она помнить меня.
— Ну, и объ этомъ разскажите.
— Шкиперомъ я былъ на выборгскомъ паро­
õîä?. Идемъ отъ Кронштадта, вижу, знакомая
барыня въ первомъ êëàññ?. Шляпа больше . ея,
и перо á?ëîå, какъ хвостъ у á?ëêè. На меня
смотритъ, что­то хочетъ вспомнить, не можетъ.
Потомъ пришла на мостикъ и говорить по
фински: «Здравствуй, Адамъ». А я ей по рус­


34^
ски: «Тутъ нельзя сюзимъ: потите». Она гово­
рить: «Ты не узнаешь меня, Адамъ, я Анна­
Марія». А я говорю по русски: «Я матросовъ
позову и велю васъ убрать подъ руски». Она
повернулась и пошла.
— Отчего­же она была хорошо îä?òà?
— Оттого, что съ офицерами ъ­хала и
коньякъ съ' ними пила. Но это еще ничего. Въ
другой разъ еще âåñåë?å была âñòð?÷à. Это
всего ë?òú двадцать назадъ было. Я временно
по Ñàéì? плавалъ. Она опять тутъ, хвостомъ
вертитъ: дачу нанимать ïð³?õàëà. Перчатки, и
зонтикъ, и часы. И какъ будто не узнаетъ ме­
ня. А я ворочаю колесо и какъ будто про се­
бя говорю:
— Хорошо, когда кто слово держитъ: îá?щала дрянью стать, и стала.
Она такъ задрожала, задрожала, ñ?ëà на
ñêàìåéê?, смотритъ, какъ будто въ сторону,
и говоритъ:
— А, можетъ быть, я ñîâñ?ìú не дрянь
и кто такъ говоритъ, тотъ первый подлецъ во
всей Суоми.
А я головы не поворачиваю и говорю:
— А коли ты не дрянь, такъ откуда­же у
тебя золотые часы и перчатки?
Она говоритъ:
— Да, быть можетъ, я замужемъ, и мужъ
у меня богатый.
— Вотъ этому, говорю, никогда не ïîâ?ðþ.
• — А если, говоритъ, и дрянь, такъ ты­же
виноватъ,— отчего ты не женился, когда я те­
á? предлагала?
Ìí? очень смъпшо стало. Я началъ воро­
чать руль ñîâñ?ìú въ другую сторону и говорю:


347
— Ìí? ñì?øíî, ìí? очень åì?øíî, что ты
такъ говоришь. И твои слова все­равно, что
вода: пока ?äåøü —ï?íà есть, ïðî?ä ешь— опять
ничего. Ты ìí? скажи лучше, çà÷?ìú ты въ
Соуми ?çÄÈØÜ?
Тутъ она, вдругъ, заплакала.
— Ты не ïîâ?ðèøü, Адамъ, какъ меня тя­
нетъ въ Суоми. Я ни одного ë?òà не могу
прожить, чтобы сюда не ?õàòü. Очень я Сай­
му люблю. Í?òú лучше Саймы.
— Такъ не надо было и ó?çæàòü, говорю.
— Что было, того не вернуть —говорить.
Я подумалъ немножко и говорю:
— А хочешь, ïð³?çæàé. У меня домъ есть
на Âîêñ?. Живи.
Она опять заплакала.
— Ты, говоритъ, ðàçâ? не женатъ?
— Çà÷?ìú, говорю, ìí? жениться?
Она повернулась ко ìí?.
— Поздно, говоритъ, теперь, поздно. Не
могу ужь я больше.
— Ну, говорю, а коли не можешь, такъ по­
шла къ чорту, и разговаривать больше нечего.
И она пошла и все плакала, все плакала...
* *
#
— Та,—все лакала, все лакала! — закончилъ
ойъ. И такъ я больсе ее и не âèä?ëú. Издохла
ãä?-íèáóäü, должно быть. Вотъ я и не люблю
такъ женщинъ. Иные любятъ, я не люблю. Безъ
нихъ лучше. Если­бъ ихъ ñîâñ?ìú не было,—
лучше было­бы.
— Тогда­бы и людей не было,—сказалъ я.
— Да и лучше! —согласился онъ. — Вода бы­


348
ла­бы, Суоми была­бы,—небо, камни, ë?ñú—
все было­бы.
— А кто­бы любовался на это?
— Рыба,—нисколько не смущаясь, îòâ?òèëú
онъ на вопросъ и ïîñìîòð?ëú на ñâ?òú бу­
тылку.
Тамъ оставалось немного.
— Я допью,—сказалъ онъ.
И допилъ.


V.

ИНГУШЪ И КАНУКО.


Мн­fe надо было изъ Батума подняться на ñ?веръ до Новороссийска. Пароходъ отходилъ
послъ­ полуночи. Іюльская безлунная ночь свер­
кала огромными звездами, берегъ курился
опьяняющими ароматами юга. Что за воздухъ
на этомъ побережье —между Поти и Батумомъ!
Дыханіе травъ и деревьевъ ñì?øàíî съ влаж­
ной солью теплаго моря, и грудь дышетъ ёмко
и полно, точно жизнь вливается въ нее пол­
ными чашами.
Не смотря на глухую ночь, на ïàðîõîä? êèï?ло оживленіе. Прибывали пассажиры, лязгали
³ã?ïè, øèï?ëè въ цилиндрахъ пары. Берегъ, —
еще недавно турецкій, — теперь застроенный
европейскими гостинницами и засаженный бо­
таническими садами, ÷åðí?ëú своими церквами
и минаретами и сіялъ гирляндами позднихъ
огней. Вокругъ сновали челноки и слышался
турецкій говоръ откуда­то снизу, изъ водной
пучины.
Я ð?øèëú не ложиться спать, а дождаться
на ïàëóá? солнечнаго восхода,—пароходъ дол­
женъ былъ проходить мимо устьевъ Ріона —
той деревней Колхиды, куда некогда прине­
сли треугольныя â?òðèëà семью аргонантовъ.
Да и вообще жалко было­бы пропустить слу­
чай полюбоваться ðàçñâ?òîìú надъ покойнымъ
зеркаломъ моря съ такого чудеснаго пункта,


352
откуда видны одновременно и Эльборусъ и
Араратъ — äâ? свяшенныя горныя вершины
Кавказа. Вдобавокъ мнъ­ попался «Михаилъ»—
типъ стараго морского колеснаго парохода;
его обыкновенно обътаютъ, óâ?ðÿÿ, что это
судно «отсталое отъ в­Ька», но ìí? почему­то
всегда кажется, что въ колесномъ ïàðîõîä?
больше поэзіи, ÷?ìú въ винтовомъ ÷óäîâø³ã?,
напоминаюшемъ ñêîð?é какой­то черный фут­
ляръ, ÷?ìú пассажирское судно. Я âåëú?ãú
отнести мои вещи въ каюту, а самъ располо­
жился ïîóäîáí?å на самой êîðì?, въ ожида­
ніи отплытія.
И вотъ, ïîñë? третьяго гулкаго свистка,
«Михаилъ», медленно âîã?íèâàÿ воду, началъ
отходить отъ пристани. Огни на берегу стали
ïåðåì?ùàòüñÿ. Суда, недвижно стоявшія на
якоряхъ, забились отъ íàá?æàâøåé на нихъ
•волны, и мы, ñä?ëàâú плавный полукругъ, дви­
нулись впередъ, держа курсъ несколько за­
ïàäí?å Полярной çâ-?çäû.
* *
*
Первыя ñ?ðîâàòûÿ волны ðàçñâ?òà заставили
потускнеть фосфорическія ñîçâ?çä³ÿ. Бъ­ло­
вато­сизый туманъ поползъ по вершинамъ горъ.
Ихъ ñí?æíûÿ вершины казались ñ?äûìè го­
ловами мертвецовъ, окутанныхъ въ саваны.
Потомъ êîå-ãä? показались розовыя пятна. За­
играли на íåá? обрывки золотистыхъ обла­
ковъ. Ñí?ãú вспыхнулъ, какъ­будто подъ нимъ
потекла раскаленная лава, и острой ледяной
струйкой íàá?æàëú утренній â?òåðîêú.
. Я переходилъ съ ì?ñòà на ì?ñòî, разсма­
тривая въ трубу далекія' горы. Палуба была


353
почти пуста,—на лавкахъ спали неприхотливые
пассажиры, забравшіеся сюда изъ третьяго
класса. У самаго борта, опершись на него лок­
тями, стоялъ горецъ въ широкой áóðê? и ни­
зенькой øàïê? кабардинскаго образца. Онъ
ñìîòð?ëú на воду, застывши въ одномъ­ поло­
женіи, погруженный въ глубокую думу.
Когда я въ третій разъ проходилъ мимо
него, онъ повернулъ ко ìí? свое лицо, áë?äное, не смотря на загаръ, съ острымъ носомъ
и кудрявой бородою.
— Кануко! Вы? воскликнулъ я.
— Здравствуйте! îòâ?òèëú онъ, показывая
изъ­подъ черныхъ усовъ сверкающіе*" зубы и
протягивая ìí? грубую, волосатую руку.
Онъ, какъ всегда при ïðèâ?òñòâ³è, â?æëèâî
улыбался, но въ óëûáê? было что­то áîë?çненное. Особенно бросился ìí? въ глаза его
землистый öâ?òú щекъ, — или, быть можетъ,
ñ?ðîâàòî ­ зеленый îòñâ?òú неба такъ игралъ
на его êîæ??
— Вы нездоровы, Кануко? спросилъ я.
— Я здоровъ! Что ìí?! Я ñîâñ?ìú здо­
ровъ...
Онъ не договорилъ и круто оборвалъ ð?÷ü.
Я понялъ, что съ нимъ случилось что­то не­
ладное, но продолжать распросы было нелов­
ко, — надо было ждать, пока онъ самъ захо­
четъ говорить.
— Одинъ сталъ, теперь ñîâñ?ìú одинъ
сталъ! заговорилъ онъ, покачивая головой. Въ
глазахъ даже какъ­будто засверкали слезы.
Ìí? вспомнилась его жена, Нешху,­—краси­
вая, молодая женщина, на которой онъ всего
три года былъ женатъ. Неужели­же она?
23


354
— Когда­же это. давно? осторожно спро­
силъ я.
— Äâ? íåä?ëè назадъ. Ногу сломалъ... И
шелъ шагомъ. Вдругъ перекувырнулся—и въ
оврагъ. Гляжу, нога сломана. Самъ ïðèñòð?лилъ Äâ?íàäöàòè ë?òú не было.
Теперь я понялъ, о комъ онъ говоритъ. Онъ
былъ âëàä?ëåöú Ингуша, —лучшей лошади во
всемъ îêðóã?, которая обобрала âñ? призы въ
ïîñë?äí³ÿ шесть ë?òú. Конь, действительно,
былъ красавецъ.
— Äâ?íàäöàòè ë?òú не было! сокрушенно
повторилъ онъ. — Одно ìí? остается: тоже
умирать.
* *
*
— А Нешху здорова? спросилъ я.
Онъ махнулъ рукой.
— Что ей ä?ëàåòñÿ!
— Куда­же вы ­ездили?
— Въ Сочи былъ, въ Êóòàèñ? былъ. Ло­
шадей ìí? рекомендовали. Какія это лошади!
Телята. Ничего не купилъ, одинъ ?äó. Ñîâñ?ìú
не могу лошади âèä?òü, ñ?äëà âèä?òü не
могу,—все внутри рвется. Думалъ по военно­
грузинской äîðîã? ?õàòü, — потомъ ð?øèëú:
давай пароходомъ ïî?äó, легче будетъ. Только
ñîâñ?ìú не легче.
Онъ ïðèñ?ëú на скамью и понурился.
Я невольно вспомнилъ Казбича съ Караге­
зомъ. Только разница çä?ñü была та, что у
Кануко не было шумной печали абрека, а вну­
три его ñèä?ëà тяжелая, непреоборимая, гры­
зущая тоска.
— А ноги надъ бабками какія у него были!


355
вдругъ заговорилъ онъ, обуреваемый воспо­
минаниями. — Жена могла двумя пальцами
обхватить. Стоитъ, подъ ñ?äëîìú, не шевель­
нется, пока на него не вскочишь, только гла­
зомъ поводитъ да á?ëîêú кровью наливаетъ.
Я такъ любилъ его, что самъ на немъ ð?äêî
­Бздилъ: Пшемахо, табунщикъ на немъ ска­
калъ,—онъ въхомъ на пудъ меня меньше. Ахъ,
какъ Ингушъ скакалъ! Ингушъ, Ингушъ мой!
Ахъ, что ты съ собой и со мной ñä?ëàëú!
Кануко оперся локтями въ êîë?íè и закрылъ
ладонями лицо.
Такъ онъ ïðîñèä?ëú довольно долго. Когда
онъ поднялъ голову, лицо было мокро отъ
слезъ.
— Не я одинъ плакалъ, сказалъ онъ: — и
Нешху плакала, и братъ ея плакалъ, и конюхъ
мой плакалъ. Услыхалъ про его смерть Пше­
махо, прискакалъ изъ табуна какъ сумасшед­
шій, подбородокъ трясется, говорить не мо­
жетъ, упалъ на Ингуша, голову его держитъ,
обнялъ...
Кануко точно подавился слезами, всталъ,
подошелъ къ борту и опять началъ ñìîòð?òü
на á?æàâøóþ мимо воду.
* *
#

Солнце âûð?çàëîñü огромнымъ шаромъ на
âîñòîê?. Море стало голубымъ, только ñë?äú
отъ «Михаила» былъ ярко­зеленый, и по немъ
расплывались на несколько верстъ въ длину
правильными фестонами розовые узоры ï?íû.
— Ужь вотъ ³ã?ëóþ íåäú?³þ, началъ снова
Кануко, —я ничего не ?ëú. Ñìîòð-?òü на ?äó
не могу. Только воду пью,—холодной все хо­


356,
чется, со льдомъ. Жжетъ внутри, точно
костеръ горитъ. И въ ãîëîâ? такъ все точно
возится и стучится. Ñîâñ?ìú .силы никакой
í?òú...
— Вамъ ë?÷èòüñÿ надо, Кануко, сказалъ я.—
Я âèä?ëú çä?ñü на ïàðîõîä? военнаго докто­
ра. Какъ онъ встанетъ, обратитесь къ нему.
— Ваши доктора только ð?æóòú хорошо,
а больше ничего не óì?þòú. У насъ лучше
ë?÷àòú. Въ прошломъ ãîä? пастуха моего,
убить õîò?ëè. Ñîâñ?ìú черепъ на­двое разби­
ли. Доктору показали. Онъ говоритъ — до
завтра умретъ. Свезли его въ аулъ, — тутъ
есть у насъ одинъ такой ÷åëîâ?êú—тоже какъ
вашъ докторъ. «Çà÷?ìú, говоритъ, ему уми­
рать! Не надо умирать». Теперь у меня онъ
барановъ пасетъ, — ñîâñ?ìú хорошій пастухъ.
Только всю свою жизнь забылъ. Что теперь—
все помнить, а что прежде, до раны было, —
все это забылъ. Ничего не знаетъ. Только до­
роги въ горахъ помнитъ, а то ничего не пом­
нитъ. И это такъ всегда бываетъ ïîñë? нашего
ë?÷åíüÿ. Í?òú, я у вашего доктора ë?÷èòüñÿ
не буду. Домой вернусь, въ аулъ пойду.
Онъ õîò?ëú отойти отъ борта и пошатнулся.
— Ñîâñ?ìú какъ ребенка качаетъ, сказалъ
онъ.­—­Пойду, лягу подъ бурку, можетъ, лучше
будетъ.
Я протянулъ ему руку, взглянулъ въ по­
ñë?äí³é разъ на горы, залитыя огненнымъ за­
ревомъ утра, и спустился въ мою каюту.
* *
*
Уставъ отъ безсонной ночи, я скоро за­
снулъ—и проснулся передъ самымъ пароход­


•

357

нымъ завтракомъ отъ громкаго звонка буфет­
чика. Въ первый разъ при дневномъ ñâ?ò?
увидали пассажиры другъ друга,—встретились
старые знакомые, завязались новыя знакомства.
Мое кресло пришлось какъ­разъ рядомъ съ
докторомъ, котораго я çàì?òèëú еще вчера.
Я спросилъ у него, не обращался­ли къ нему
утромъ за ñîâ?òîìú горецъ. Онъ сказалъ, что
í?òú, но вызвался съ охотой его ïîñìîòð?òü.
Докторъ былъ толстый, добродушный, уже
ë?òú десять служившій на Êàâêàç?, въ ñ?ренькомъ êèòåë?, сплошь закапанномъ соусами
и супами. Я разсказалъ ему, въ чемъ ä?ëî.
Онъ ïîñâèñã?ëú.
— Ну, батенька, — ежели горецъ заберетъ
что въ голову, никакимъ рожномъ оттуда ни­
чего не выбьешь. Ïîñìîòð?òü — посмотримъ, а
за óñï?õú не поручусь.
Мы пошли искать Кануко. Онъ лежалъ
на нарахъ, неподалеку отъ пароходнаго котла,
накаленнаго топкой, весь до подбородка за­
крытый буркой. Вокругъ него на разномъ
òðÿïü? ñèä?ëè женщины, похожія на цыга­
нокъ, кормившія смуглыми грудями чернома­
зыхъ, ñîâñ?ìú голыхъ ребятишекъ. Кануко
было ñîâñ?ìú плохо; но все­жь онъ улыбнулся,
протянулъ ìí? руку.
— Вотъ я доктора вамъ привелъ, сказалъ я.
Онъ ïîñìîòð?ëú на доктора и ничего не
îòâ?òéëú.
Докторъ пощупалъ ему лобъ и пульсъ, по­
ñìîòð?ëú языкъ. '■•..
— Льду­бы вамъ на темя, что­ли, сказалъ
онъ.
Кануко Отрицательно покачалъ головой.


358
— Я­бы вамъ, ïî÷òåíí?éø³é, продолжалъ
докторъ,—ïîñîâ?òîâàëú при первой­же оста­
новке сойти съ парохода. Лучше всего — въ
Новомъ À?îí?. Монахи тамъ по христіанскому
÷åëîâ?êîëþá³þ въ больницу васъ положатъ.
Кануко опять потрясъ головой.
— Я лучше въ воду прыгну, сказалъ онъ.
На это докторъ не нашелся даже возразить.
* *
*
Я ïðèñ?ëú на лавку âîçë? Кануко.
— Ахъ, Ингушъ, Ингушъ, что ты со мной
ñä?ëàëú! проговорилъ онъ. — Еще­бы ты года
четыре могъ скакать и âñ?õú обскакивать...
— А какъ ваша годовая дочка, Кануко?
спросилъ я, чтобы отвлечь разговоръ въ дру­
гую сторону.—Â?äü ее тоже, кажется, зовутъ
Нешху?
— Три года назадъ, продолжалъ онъ свое, —
была проба лошадей на девяносто верстъ по
горамъ. Девяносто верстъ безъ передышки.
Начали Ингуша ñ?äëàòü. Онъ чувствуетъ, все
понимаетъ, дрожитъ, мокрый весь. Вывели ло­
шадь, судья не â?ðèòú: «Ингушъ былъ ãí?äîé,
а это вороной сталъ», потъ такъ и каплетъ.
Пшемахо ñ?ëú на него. Пошелъ съ ì?ñòà хо­
дой. ×?ìú дальше á?æèòú, ò?ìú больше сох­
нетъ. На äâ?íàäöàòîé âåðñò? ñîâñ?ìú сухой á?житъ, только фыркаетъ да хвостомъ вйляетъ.
Ñä?ëàëú безъ отдыха девяносто верстъ, при­
шелъ въ другой аулъ за девяносто верстъ.
Судья ахнулъ: «Что такое! Сухая лошадь, —
хоть сейчасъ назадъ ïî?çæàé». Ахъ, Ингушъ,
Ингушъ, —что ты такое ñä?ëàëú!


359

Кануко откинулся головой назадъ и помол­
чалъ.
—­ А что было пять ë?òú назадъ! снова на­
чалъ онъ. —На праздникъ Байрамъ собрались
âñ?, джигитовать начали. Съ земли подымаютъ
бутылку, ñòð?ëÿþòú, на ãîëîâ? ?çäÿòú, ноги
торчатъ кверху. Ìí? говорятъ: «Отчего, Ка­
нуко, не хочешь показать Ингуша? Покажи
Ингуша». Ñ?ëú я на него. Бревно лежитъ на
площади: пять вершковъ шириной все бревно.
Ïîäú?õàëú я къ нему. Ïîñìîòð?ëú Ингушъ, по­
нюхалъ, сталъ тихонько на него однимъ копы­
томъ, другимъ,—заднія ноги поднялъ, сталъ на
бревно и пошелъ по немъ. Я сижу, шапкой
махаю, ногу черезъ шею перекинулъ, бокомъ
какъ курсовая дама ?äó, а старики охаютъ:
«Ахъ, скажи, пожалуйста,—что такое!» За сто
ë?òú такой лошади не запомнятъ...
* #

Въ Новомъ À?îí? докторъ снова предло­
жилъ Кануко выйти,—но онъ лежалъ, смотря
передъ. собой мутными глазами, и все повто­
рялъ:
— Ахъ, Ингушъ, Ингушъ!
Пароходъ долго стоялъ и покачивался передъ
Íîâî-À?îíñêîé бухтой. Кутаисскій ïîì?ùèêú
съ длиннымъ носомъ началъ óâ?ðÿòü, что Но­
вый À?îíú — это турецкая колонія, что въ
Íîâî-À?îíñêîé øêîë? учатъ только по­турец­
ки и по­гречески, и что русскаго языка здъхь
почти не понимаютъ. Онъ преехидно указы­
валъ на какія­то каменныя ñò?íû, воздвигаемыя
надъ монастыремъ, и óâ?ðÿëú, что это турец­


Збо
кія óêð?ïëåí³ÿ, и что въ ñëó÷à? войны, Новый
À?îíú окажется чудеснымъ пунктомъ для
стоянки турецкихъ судовъ. Онъ óâ?ðÿëú, что
что ни исправникъ, ни жандармы, ни даже
русскій архіерей не допускаются въ ñò?íû
монастыря для ñë?äñòâ³ÿ, въ ñëó÷à? какихъ­
нибудь íåäîðàçóì?í³é, а что íåäîðàçóì?í³ÿ
çä?ñü ежегодно бываютъ десятками. Пассажи­
ровъ это волновало, и они даже обращались
съ запросами по этому поводу къ капитану.
Но капитанъ равнодушно заявлялъ, что все
это давно âñ?ìú черноморцамъ èçâ?ñòíî...
Монахи на лодкахъ ?çäèëè вокругъ паро­
хода, но на самое судно не поднимались. Мо­
настырь á?ë?ëú на круглыхъ холмахъ, въ глу­
áèí? полукруглаго залива. Вокругъ амфи­
театромъ подымались ë?ñèñòûå холмы, и въ
самомъ ä?ë?, въ общемъ было что­то похожее
на настоящій À?îíú.
— И отчего онъ сойти çä?ñü не хочетъ! ñ?товалъ докторъ.
— Да что у него такое? полюбопытство­
валъ я.
— А кто его знаетъ! Нето тифъ, нето ти­
фоидъ какой­то. Только все это очень скверно.
Да и аптеки â?äü í?òú подъ рукой: ÷?ìú его
ë?÷èòü.
Когда якорная ö?ïü поднялась со звономъ
кверху, я опять пошелъ къ Кану ко. Онъ ле­
жалъ спокойно навзничъ, сложивъ руки сверхъ
бурки, но губы его шевелились и шеп­
тали:
— Ингушъ, Ингушъ, Ингушъ!
* *
#


_3бі
Пароходъ все шелъ къ ñ?âåðó; стало вече­
ð?òü. Опять надвинулись сумерки, и опять
зажглись на ïàðîõîä? огни. Я распорядился,
чтобы изъ буфета носили ледъ и приклады­
вали къ ãîëîâ? Кануко. Его это облегчало. Я
заходилъ къ нему черезъ каждый часъ по­
ñìîòð?òü, не нужно­ли ему чего. Цыганка съ
голой ä?âî÷êîé передвинулась отъ него по­
дальше, — и долго говорила мне что­то про
него, показывая въ его сторону пальцемъ.
Должно быть, она õîò?ëà сказать, что онъ
бредитъ и пугаетъ ее. А онъ въ самомъ ä?ë?
бредилъ. То онъ говорилъ на своемъ гор­
номъ íàð?÷³è, то по­русски, — и все про Ин­
гуша.
— Не обтирай сразу спину: поводи въ по­
òíèê?, говорилъ онъ, — çàáîë?åòú, — голову
сниму...
Иногда онъ какъ­будто приходилъ въ себя,
слегка поворачивался, ñìîòð?ëú на меня и го­
ворилъ:
— Еще, пожалуйста, льду.
Разъ онъ поднялся на локоть.
— Теперь хорошо въ горахъ лежать на ñí?гу, сказалъ онъ.—Холодно такъ чтобъ было...
Потомъ онъ замолкъ и сталъ дышать тихо
и ровно. Докторъ опять íàâ?äàëñÿ и пожалъ
плечами.
— Какъ высадитесь затра въ Íîâîðîññ³éñê?,
шепнулъ онъ ìí?, — позаботьтесь о немъ, что­
бы сейчасъ­же свезли въ пріемный покой. Впро­
чемъ, я самъ все ñäú?³àþ, — пароходъ часовъ
пять простоитъ. А ночью пока присмотрю за
нимъ.
*.


Зб2

Проснулся я ÷?÷ú ñâ?òú и отправился прямо
къ нарамъ. Меня поразилъ запахъ карболки,
обильно политой въ проходъ­ между машиной
и нарами.
— А у насъ покойникъ, сказалъ старшій
офицеръ.
Кануко лежалъ на своей áóðê? и былъ при­
крыть другою свободной полою. Я õîò?ëú
отогнуть полу и ïîñìîòð?òü его, но матросъ,
дежурившій у ò?ëà, не позволилъ.
— Не вел­вно. Въ Íîâîðîññ³éñê? полиція
осмотритъ.
Въ Íîâîðîññ³éñê? полиція его îñìîòð-?ëà.
Нашли въ кошелькъ­ í?ñêîëüêî сотенъ рублей,
составили актъ Потомъ ã?ëî вынесли и по­
везли на ручной ïëàòôîðì? по рельсамъ съ
пристани въ городъ. Его бурка чорнымъ длин­
нымъ мъшкомъ долго âèäí?ëàñü межь ïåñòð?þщихъ рабочихъ, — потомъ они ее заслонили
своими ðàçíîöâ?òíûìè спинами, ò?ëî исче­
зло, — и осталась живая, кипучая толпа, на­
сквозь пронизанная жгучими лучами полуден­
наго южнаго солнца.


VI.

У Ж И Б С И.


1.
Я хочу познакомить читателя съ моимъ дру­
гомъ — кавказскимъ горцемъ Ужибси, — онъ,
право, заслуживаетъ í?êîòîðàãî вниманія.
Мы сидимъ съ нимъ за завтракомъ въ боль­
шой полутемной столовой. Внаружъ­ солнце
паритъ: градусовъ тридцать въ ò?íè; а çä?ñü
прохладно и ñâ?æî. Сидимъ мы втроемъ: я,
Ужибси и художникъ Сороченко, только­что
окончившій его акварельный портретъ. Передъ
художникомъ и мною стоитъ бутылка кахе­
тинскаго; передъ Ужибси — графинчикъ съ
водкой. Ужибси магометанинъ: онъ не èì?åòú
права пить вина, строго воспрещеннаго въ Ко­
ðàí? Но про водку въ Êîðàí? ничего не ска­
зано, и поэтому Ужибси напивается при каж­
домъ удобномъ ñëó÷à?, хотя для этого нуженъ­
не одинъ графинчикъ, а по крайней ìú-ð? три.
"Ьсть съ нами мяса онъ тоже не можетъ. и
потому ?ñòú яйца въ крутую, густо ихъ под­
саливая. На Ужибси новая черкеска и шелко­
вый бешметъ. Кинжалъ неважный, но носитъ
онъ его картинно, туго перетянувшись ремнемъ
въ ïîÿñ?. Лицо у него— ярко­краснаго цвъ­та,
все опаленное и îáâ?òðåííîå. Когда онъ улы­
бается, по щекамъ расползается многое мно­
жество сборокъ, и онъ начинаетъ напоминать


3 66
гуттаперчевый куклы. Онъ еще молодъ: ему
í?òú и сорока ë?òú, но на видъ можно ñì?ëî
накинуть десятокъ. Онъ недавно женатъ на
хорошенькой êàáàðäèíê?, которую зовутъ
Диснёхо,—что значитъ «моя милая», или что­
то въ этомъ ðîä?. У него ÷åòûðåõë?òí³é сы­
нишка какъ äâ? капли на него похожій. Жи­
ветъ онъ въ àóë?, верстъ за восемьдесятъ отъ
меня, и теперь ïð³?õàëú, привезя ìí? отъ Ди­
снёхо подарокъ: сумочку для часовъ, которая
íàä?âàåòñÿ на серебряномъ шнуркъ­ черезъ
голову, и ñäú?³àíà изъ бархата и вышита ка­
нителью. Это отвътъ на мой подарокъ: я былъ
прошлымъ л­бтомъ въ àóë? и свезъ ей шелко­
вую шаль.
Художника Сороченка мучаетъ одинъ во­
просъ, — ему любопытно проверить разсказы
про Ужибси. Но ему неловко спросить его,
потому что вопросъ весьма рискованный, а
Сороченко удивительно â?æëèâûé и обходи­
тельный ÷åëîâ?êú.—Наконепъ, онъ ð?øàåòñÿ.
— Простите, Ужибси,—мнъ­ хочется задать
вамъ одинъ вопросъ.
• Ужибси утираетъ ротъ широкимъ рукавомъ
черкески, взглядываетъ на Сороченка и го­
воритъ:
— Но!
«Но» обозначаетъ поощреніе къ дальней­
шему; Ужибси всегда говоритъ своей лошади
«но», когда хочетъ, чтобъ она тронулась.
— Скажите, Ужибси, — сколько вы убили
÷åëîâ?êú на своемъ â?êó?


Зб7 .

II,
Лицо Ужибси вдругъ распускается въ улыб­
ку. Появляется несчетное количество морщинъ,
глаза исчезаютъ, изъ­подъ черныхъ усовъ вы­
ставляются два ряда чудесныхъ á?ëûõú зубовъ.
Онъ не хохочетъ, а только улыбается, но такъ
блаженно, точно Сороченко напомнилъ ему о
чемъ­то удивительно пріятномъ.
— Въ самомъ ä?ë?, скажите намъ,—çä?ñü
никого í?òú,—не отстаетъ художникъ.
Ужибси тянется къ графинчику, наливаетъ
ñåá? шестую рюмку, выпиваетъ, вытирается
рукавомъ и говорить:
— Не будемъ, пожалуйста объ этомъ го­
ворить.
— Отчего?
— Ну, что такое за разговоръ.
— Вы ìí? только число скажите, Ужибси:
сколькихъ. — Ìí? очень хочется знать. Пяте­
рыхъ? Восьмерыхъ? Больше?
— Çà÷?ìú восьмерыхъ? Почему восьме­
рыхъ? — спрашиваетъ горецъ, и ему ä?ëàåòñÿ
снова ñì?øíî, и опять улыбка расползается
по его лицу.
— Â?äü вы были абрекомъ прежде? Вы раз­
бойничали на Òåðåê??
— Çà÷?ìú на Òåðåê?? Çà÷?ìú разбойни­
чалъ? Кто говоритъ, тотъ не знаетъ.
Онъ набиваетъ ñåá? ротъ яйцомъ и, пови­
димому, не желаетъ продолжать áåñ?äû въ
этомъ неправленіи. Однако, художникъ не уни­
мается.


368
— Простите, Ужибси,—но â?äü вы въ тюрь­
ì? ÑÈÄ?ËÈ?

Ужибси ñì?åòñÿ, жуетъ и киваетъ утверди­
тельно головой съ самымъ довольнымъ видомъ.
— Вы несколько разъ ñèä?ëè?
— Пять разъ ñèä?ëú.
Лакей, подающій намъ завтракъ, безпокойно
перекладываетъ салфетку изъ руки въ руку и
считаетъ глазами, âñ? ли на ñòîë? ложки.
— Ну, вотъ! — совершенно удовлетворенный
восклицаетъ Сороченко. —Я слышалъ, что вы
за воровство ñèä?ëè.
— За воровство, — спокойно îòâ?÷àåòú
Ужибси, опроставъ свой ротъ глоткомъ.
Лакей изображаетъ на своемъ ëèö? негодо­
ваніе: çà÷?ìú я посадилъ съ собой за столъ
такого проходимца. Ну тутъ проходимецъ еще
áîë?å спокойно добавляетъ:
— А только никогда я не воровалъ. Çà÷?ìú
я воровать буду?
— За что же васъ посадили?
— Вашъ маровой ñîâñ?ìú неумный. За то,
что онъ неумный, за то и ñèä?ëú.
— Разскажите, Ужибси.

III.
— Первый разъ ñèä?ëú за то, что гостей
принималъ. Я не ждалъ. Хозяйства не было:
­лошадь пропилъ, ñ?äëî пропилъ, барановъ
пропилъ: женатъ еще не былъ. Съ ñîñ?äÿìè
въ ññîð? былъ, — у кого взять угощенья? А
надо гостей принять. Хорошіе гости ïð³?õàëè.


3&9
На çàáîð? у Псыбиды ñ?äëî виситъ, —взялъ я
седло. Гляжу: лошадь Хабдыша пасется за са­
клей, взялъ лошадь. Ïî?õàëú въ стадо, на­
шелъ барана, везу домой. А тутъ меня словили:
çà÷?ìú бралъ чужую лошадь? çà÷?ìú чужое
ñ?äëî бралъ? çà÷?ìú чужой баранъ бралъ? Я
кинжалъ вынулъ — направо ударилъ, íàë?âî
ударилъ, домой ïð³?õàëú, зажарилъ барана,
гостей угостилъ. — Пришли ко ìí? во дворъ,
ругаются, вязать хоТятъ. Гость хорошій былъ
у меня, московскій докторъ. Сейчасъ за водкой
послалъ, âñ?õú напоилъ. Хорошо было. Со
âñ?ìè помирился. Вдругъ маровой къ ñåá? вы­
звалъ и въ тюрьму посадилъ. За что, скажи
пожалуйста,—а!
— Простите, но' â?äü вы взяли чужаго ба­
рана? —осторожно çàì?òèëú художникъ.
— Я отдалъ барана. Черезъ три íåä?ëè от­
далъ. Маровой говоритъ: ты кралъ? —Когда я
кралъ? Я взялъ барана, пастухъ âèä?ëú. —
«Çà÷?ìú ты кинжалъ махалъ?» — Я шутилъ, у
.меня õîò?ëè барана отнять, я и шутилъ.
Онъ покачалъ головой, очевидно не одобряя
ä?éñòâ³é мироваго судьи.
— А какихъ вы краденыхъ воловъ продали,
Ужибси? — подбодрилъ его на этотъ разъ
уже я.
Это оказалось самымъ желаннымъ воспоми­
наніемъ Ужибси. Онъ изобразилъ на ëèö?
полный восторгъ,— не столько потому, что си­
ä?ëú въ òþðüì?, сколько потому, что «маро­
вой» въ этомъ ýïèçîä? былъ уже ñîâñ?ìú
«не умный».
— ?äó я степью, — началъ онъ. — Карачаи
воловъ гонятъ. Кричатъ ìí?. Я ïîäú?õàëú,


370

они говорить: «Помогай продать». — Карачаи
глупые: сами ни продать, ни купить не óì?þòú.
Я говорю: «давай продавать». Ïî?õàëú на ба­
заръ. продавать началъ, а меня связали и по­
садили.
— За что­же?
— Волы краденые. Карачаи украли, а про­
дать не могутъ. Глупые карачаи. Тогда я со­
âñ?ìú долго ñèä?ëú. За что ñèä?ëú? Что такое?
Онъ выпилъ еще рюмку и утерся рукавомъ.

IV.
— Но ужь лошадей, Ужибси, простите —
вы угоняли,—сказалъ Сороченко.
Ужибси отъ ñì?õà замахалъ только рука­
вомъ: даже говорить не могъ.
— Два табуна угналъ. Хорошія лошади
были. Неуковъ ') много.
— Что же, продали потомъ?
— Çà÷?ìú продавать! Подарки дарилъ.
Много дарилъ, âñ?ìú дарилъ. Хорошія лоша­
ди. Ñåá? одну оставилъ — остальныя на по­
дарки пошли.
— А за это васъ не судили.
— Не судили. За это не судили. — Много
потомъ судили за другое. У насъ въ àóë? âñ?õú
судили. Âñ? ñèä?ëè.
— Кажется, вашего шибзухо 2) судятъ те­
перь,—вспомнилъ я, — старика высокаго?
— Его каждое ë?òî два раза судятъ,—спо­
койно çàì?òèëú онъ.
1 ) Íåîáú?çæåííûõú коней.
3 ) Табунщикъ.


37i

і Я спросилъ Ужибси про табунщика потому,
что âñòð?òèëú его дня два тому назадъ въ '
степи. Вышелъ я погулять передъ закатомъ:
вечеръ былъ чудесный, душистый, — öâ?òû такъ
и курятся благоуханіемъ. Никого вокругъ —
только вдали ползутъ какія­то подводы. Эль­
брусъ за сто верстъ виденъ огромной раска­
ленной массой: подумаешь, что это не ñí?ãú,
а кованая ì?äü. Вижу, скачетъ по òðàâ? ка­
бардинецъ, шапка на çàòûëê?, бешметъ гряз­
ный, бурка въ клочьяхъ. Ïîäú?õàëú, поздоро­
вался, ïî?õàëú рядомъ. Âîçë? его ñ?ðîé ко­
былки á?æèòú шустрый жеребенокъ, — меня
боится, на другую сторону ïåðåá?æàëú. Ка­
бардинецъ заговариваетъ,—í?òú ли папироски,
предлагаетъ жеребенка купить. Чувствую, что
ä?ëî не въ æåðåáåíê? и не въ папиросахъ, а
въ чемъ­то другомъ. Вдругъ ë?çåòú іа пазуху,
вынимаетъ бумагу: «Почитай, пожалуйста».
Беру: ïîâ?ñòêà къ мировому. «Что же читать?»
«Когда меня зовутъ?» «Двадцать втораго». «Не
знаю, когда двадцать второе?» «Въ субботу».
«Такъ жеребенка не купишь?» «Í?òú». «Хо­
чешь, подарю?» «Не хочу». «Ну, какъ хочешь.
А если захочешь, спроси шибзухо, что съ
Ужибси живетъ».

V.
Ужибси выпилъ весь графинчикъ, но не хме­
ë?åòú. Онъ очень êð?ïîêú на водку. Его дви­
женія ä?ëàþòñÿ только áîë?å медлительными
и ñîðàçì?ðíûìè. Въ немъ áîë?å çàì?÷àåòñÿ
важности и степенства. Что онъ можетъ вы­


372

пить много, это я узналъ за время моего пре­
быванія у нихъ въ àóë?. Когда я покупалъ
для Диснехо шелковый платокъ, õîò?ëîñü ìí?
что­нибудь привезти и Ужибси. Тогда ìí?
ïîñîâ?òîâàëú одинъ горецъ свезти... четверть
водки.
— Верхомъ, за восемьдесятъ верстъ? —уди­
вился я.
­ Дайте мн­б,— въ сохранности доставлю,—
возразилъ онъ. — И, действительно, доставилъ
въ сохранности.
Когда Ужибси узналъ, что на ãí?äîé лоша­
ди въ ì?øê? помещается бутыль, онъ сдви­
нулъ шапку на затылокъ, осторожно подошелъ
къ ñ?äëó, снялъ ее бережно и понесъ въ саклю,
какъ больнаго ребенка. — Къ вечеру отъ бу­
тыли ничего не осталось, хотя пившихъ было
человека четыре. Пришлось послать за другою
четвертью, чтобы ñä?ëàòü одолженіе хозяину.
Но и ïîñë? другой четверти ничего похожаго
на опьяненіе не было, только Ужибси сталъ
тннцовать подъ музыку, да âûä?ëûâàòü необы­
чайныя па въ «ñàíäàðàê?»— чисто восточномъ
òàíö?, что танцовали на ïëîùàäê? передъ его
саклей. Ужь потомъ, когда онъ прибавилъ къ
выпитой âîäê? еще доброе количество бузы,
такъ его стало мутить, и онъ почему­то отпра­
вился спать на крышу.
Ìí? припомнился одинъ его партнеръ по
питью: старикъ съ ñ?äåíüêîé жидкой бород­
кой,—безконечно веселый, котораго âñòð?÷àëè
восклицаніями радости, когда онъ входилъ на
пирушку. Я спросилъ Ужибси, живъ ли онъ.
— Ибрагимъ? Померъ. Íåä?ëþ назадъ по­
меръ. Счастливый ÷åëîâ?êú былъ. — Знаешь,


373
еще äâ? íåä?/³è назадъ шутки ä?ëàëú. Что,
бывало, ä?ëàåòú! Соберутся въ праздникъ наши
ä?âóøêã³ на площадь. ?äåòú мимо съ кислымъ
молокомъ кто­нибудь— íåïðåì?ííî попроситъ
напиться. Развяжетъ бурдюкъ, попьетъ, гово­
ритъ: «кисло;—зажми, пожалуйста этотъ бур­
дюкъ, другой попробую». Развяжетъ другой,
попробуетъ: «Еще êèñë?å — держи, пожалуй­
ста и этотъ». Сидитъ дуракъ на лошади, ру­
ками зажалъ бурдюки, —править не можетъ; а
Ибрагимъ поставитъ лошадь передъ ä?âóøêàми, да нагайкой­—­хлысть! Лошадь­ на ä?âóшекъ, изъ бурдюковъ молоко льется! Весь аулъ
ñì?åòñÿ, такъ ñì?øíî!

VI.

Ибрагимъ пользовался большимъ почетомъ
въ àóë?, — онъ разстратилъ í?ñêîëüêî тысячъ
общественныхъ денегъ — что­то тысячъ äâ?надцать, но растратилъ съ точки çð?í³ÿ горца
такъ умно, что на него даже не жаловались и
наказанію не подвергали.
Ибрагимъ прежде былъ богатъ, но все про­
•влъ, пропилъ, на женъ потратилъ. Подъ ста­
рость ему стало не въ мочь держать í?ñêîëüêî
женъ, и жилъ онъ съ одной старухой. Дали
ему разъ порученіе: свезти въ Ставрополь
деньги, — ужь не знаю, какія повинности, но
только куда­то въ казенное ì?ñòî. Ïî?õàëú
онъ, довезъ благополучно, остановился въ ка­
комъ­то äóõàí? и âñòð?òèëñÿ тамъ съ ростов­
скимъ ì?ùàíèíîìú, съ которымъ въ первый
же вечеръ напился. Сталъ Ибрагимъ хвастать­


374
ся, какой онъ былъ богатый, сколько у него
женъ было, и какъ онъ въ упадокъ пришелъ.
Больше всего онъ сокрушался, что не можетъ
женъ держать,—соблюдать законъ, указанный
самимъ пророкомъ. Потомъ забылъ, что только­
что про свою á?äíîñòü разсказывалъ, началъ
хвалиться капиталомъ и показываетъ общест­
венныя тысячи. Ростовецъ говоритъ, что при
такомъ капитале самая красивая женщина изъ
всего города за него замужъ пойдетъ,— и свелъ
его къ какой­то ïîëüê?, которая тотчасъ же
за него замужъ выйти согласилась. На другой
день привелъ ему новый знакомый еще двухъ
женъ, и ïî?õàëè они âñ? или въ Ростовъ­
Донской или во Владикавказъ, хорошенько
сказать не умъчо. •
Въ большомъ городъ* женъ для Ибрагима
нашлось сколько угодно. Мулла даже â?í÷àëú
его съ каждой. Зажилъ Ибрагимъ ñîâñ?ìú
султаномъ. И ярославки у него жены, и ка­
зачки, и армянки, и жидовки. Только вотъ
ñìîòð?òü за ними некому,— все изъ дома á?гали, а ì?ùàíèíú имъ какъ­будто потакаетъ
въ этомъ. И въ такой òðóùîá? Ибрагимъ
жилъ съ своимъ гаремомъ, что никто его ö?лый годъ найти не могъ. Да не нашли бы и
дольше, еслибы деньги не пришли къ концу.
Ухитрился онъ въ годъ пропить и ïðî?ñòü
âñ? тысячи. Какъ только деньги вышли, — такъ
âñ? жены тотчасъ же и ðàçá?æàëèñü, и ì?щанинъ съ ними Остался Ибрагимъ одинъ
въ большомъ ãîðîä? Продалъ свои ковры и
мутаки, съ\лъ въ вагонъ и ïî?õàëú къ ñåá?
обратно.
Пришелъ онъ въ аулъ тошій, запыленный:


375
точно изъ Мекки. Âñòð?òèëè его. какъ изъ
гроба вставшаго. О ðàñòðàò? ужь âñ? знали, и
деньги куда надо внесли,—а о немъ ни слуху,
ни духу не было.
— Ибрагимъ, ограбили тебя на äîðîã?? —
спрашиваютъ.
Молчитъ. только, вздыхаетъ.
— Потерялъ ты деньги, Ибрагимъ?
Ничего не говоритъ. Такъ съ íåä?ëþ мол­
чалъ. Наконецъ ð?øèëñÿ. Собралъ всю аристо­
кратію аула и началъ разсказывать свою эпопею.
А разсказывать онъ былъ мастеръ. По вос­
точному— образно, ярко. Слушаютъ его стар­
шины, только языкомъ пощелкиваютъ. И такой
онъ имъ рай Магометовъ нарисовалъ, что у
нихъ слюнки потекли. И о деньгахъ забыли, и
о ðàñòðàò?, —только спрашиваютъ:
— Хорошіяжены были,— скажи пожалуйста?
Его простили. Только требовали, чтобъ онъ
каждый праздникъ разсказывалъ, какъ въ го­
роде­ гаремъ держалъ. И когда онъ кончалъ,
то говорили съ завистью:
— Какой счастливый ÷åëîâ?êú этотъ Ибра­
гимъ!

VII.

Ибрагимъ очень высоко ставилъ Ужибси,
такъ какъ онъ въ важныхъ случаяхъ бывалъ
ð?øàþùèìú судьею, своего рода Соломономъ.
Долго держатъ Ужибси въ òþðüì?, а кабар­
динцы жалуются:
— Не отпускаютъ его,—а у насъ ä?ëà су­
дить надо. —Хоть бы ñêîð?é отпустили!


37*
Разсказывали ìí? такой судъ—ñîâñ?ìú со­
ломоновскаго пошиба. Çàð?çàëú кто­то луч­
шаго барана въ ñòàä? у своего ñîñ?äà, изъ
зависти. Тотъ пошелъ жаловаться въ свой
судъ. Судьи присудили такъ: çàð?çàâø³é ба­
рана долженъ отдать ïîòåðï?âøåìó двухъ
барановъ изъ своего стада: самаго лучшаго, и
самаго плохаго. Îá? стороны остались доволь­
ны,—но никакъ не могли сойтись на âûáîð?
барановъ. Выберутъ лучшаго — истецъ не со­
гласенъ, говоритъ, что этотъ не лучшій; выбе­
рутъ плохаго, хозяинъ кричитъ, что это ба­
ранъ хорошій. Пришлось отложить ä?ëî до
появленія изъ тюрьмы Ужибси.
Возвратился онъ. Пришли къ нему, âñ? ñ?ëè
на корточки, курятъ коротенькія трубки. Раз­
сказываютъ, въ чемъ ä?ëî. Ужибси ухмыляется
ñåá? подъ носъ.
— Чего жь труднаго,—говоритъ: — это вся­
кій недоумокъ пойметъ, какъ поступить надо.—
Кто барана получаетъ, тотъ пускай ñåá? на
вкусъ и выбираетъ самаго лучшаго. По его
лучшій —ну, и кончено ä?ëî.
— А плохаго?
— А плохаго долженъ самъ хозяинъ от­
дать. — Каждый хозяинъ знаетъ, что у него
самое плохое.
Ужибси уважали далеко за ïðåä?ëàìè аула,
даже гейгуако, и ò? къ нему, за его смётку,
чувствовали í?êîòîðîå почтеніе. А гейгуако
на Êàâêàç? первый ÷åëîâ?êú. .
Гейгуако — народный ï?âåöú, — желанный
гость въ каждомъ àóë?. ГЁздитъ онъ съ одними
ножнами: кинжала í?òú, — кинжалъ ему не
нуженъ, его личность священна. Гейгуако —


Я 77
поэтъ, гейгуако — публицистъ, гейгуако — сати­
рикъ. Онъ поетъ про горцевъ и аулы,—и коли
ãä? ïîäì?òèëú слабый или ñì?øíûÿ стороны,
такъ ужь въ ï?ñíþ вставитъ. И когда гей­
гуако âú?çæàåòú въ аулъ,—âñ? подтягиваются.
Молодежь гарцуетъ и вьщазываетъ ловкость,
старики ä?ëàþòñÿ серьезными. Заслужить по­
хвалу гейгуако—первое ä?ëî.
Такъ вотъ и гейгуако хвалили Ужибси.

VIII.
Хвалили и любили его за то, что, бывало,
ïî?äåòú онъ, îä?òûé какъ надо, на хорошей
лошади, а вернется назадъ безъ всего, въ ста­
ромъ бешмегБ. Все раздастъ — и лошадь, и
ñ?äëî, и бурку, и черкеску. Заляжетъ въ чу­
жую арбу и трясется на ней до дому. — Со
âñ?ìè всегда онъ былъ ласковъ,—лошадь уви­
дитъ — лошадь погладитъ; ребенка — такъ ре­
бенка. На женщинъ онъ мало обращалъ вни­
манія и любилъ только свою Диснехо, — а
больше никого.
Старыхъ обычаевъ онъ не придерживался и
соблюдалъ ихъ только для виду. Когда я былъ
у него въ àóë?, онъ пришелъ передъ самымъ
моимъ îòú?çäîìú и говоритъ ìí?
—■ Диснехо хочетъ сама поблагодарить васъ
за шаль.
Я понялъ, что мн­б оказывается великая честь:
кабардинскія женщины для европейца неви­
димы.
— Такъ можно къ ней пройти?
— Í?òú. Старики уйдутъ, тогда. Не хоро­


378
шо при старикахъ ругаться будутъ. А когда
никого не будетъ, тогда все можно.
Старики ушли. Ужибси поманилъ меня въ
кунацкую. Тамъ въ переднемъ углу, ðàçîä?òàÿ,
въ полномъ óáîð?, стояла Диснехо. Она была
молода и недурна — еслибъ не грудь, уничто­
женная по кабардинскому обычаю. У кабар­
динцевъ зашиваютъ ñåìèë?òíèìú ä?âî÷êàìú
грудь въ баранью кожу, и поэтому она ñîâñ?ìú
не растетъ и ä?ëàåòñÿ плоской. Шкуру сни­
маетъ женихъ въ ночь свадьбы, распарывая ее
кинжаломъ. Диснехо улыбалась и êð?ïêî жала
мн­Б руку, что­то говоря по­своему, должно
быть хорошее, потому что Ужибси кивалъ
одобрительно головой.
Когда я ó?çæàëú и заворачивалъ лошадь со
двора, Диснехо вышла на порогъ сакли и за­
махала платкомъ, моимъ подаркомъ. Это было
удивительно мило и элегантно съ точки çð?нія азіатовъ.

IX. .
Она меня отдарила, какъ я разсказалъ уже,
кошелькомъ для часовъ, который привезъ
Ужибси
— А что вашъ сынокъ, Ужибси? — спросилъ
Сороченко.
Ужибси издалъ радостное клокотаніе,— что
у него обозначало ñì?õú.
— Хорошій мальчикъ. Чуть не померъ на­
дняхъ.
— Ай­яй­яй! — заволновался и затосковалъ
художникъ. — Отчего же это, —разскажите.


379
— Онъ верхомъ ïî?õàëú...
— Да â?äü ему только четыре года?
— Четыре года. Одинъ ïî?õàëú. Я туго его
къ ñïèí? привязалъ, чтобъ не свалился. По­
водья далъ въ руки. Я ворота заперъ, онъ во­
кругъ двора такъ и скачетъ, такъ и скачетъ.
Диснехо ñì?åòñÿ, и я ñì?þñü. Потомъ лошади
íàäî?ëî по двору á?ãàòü и ïîá?æàëà въ ко­
нюшню.
Лицо Ужибси стало вдругъ серьезнымъ.
— Вы знаете, у насъ дверь въ конюшню ве­
детъ низенькая, и лошадь въ нее черезъ по­
рогъ прыгаетъ. Ну, прыгнула она, а мальчикъ
не прошелъ: дверь низенькая.
— Постойте, Ужибси, какъ же это?..
— Да такъ: я его ремнемъ провязалъ. Кабы
не привязалъ ремнемъ— ñîâñ?ìú хорошо было
бы. Его бы сбросило внизъ съ лошади — со­
âñ?ìú бы здоровъ былъ. А тутъ нехорошо
вышло.
— Да вы разскажите какъ надо.
Ужибси даже шапку снялъ, такъ ему тяжело
было это вспомнить.
— Къ ñïèí? лошади его пригнуло: ñîâñ?ìú,
какъ барань ободранный: лежалъ въ крови и
не кричитъ даже. Нога вывихнулъ, рука вы­
вихнулъ...
Онъ íàä?ëú шапку и сдвинулъ ее на лобъ.
— Вы испугались, Ужибси? — поинтересо­
вался художникъ.
— Очень испугался,— сознался Ужибси. —
Жена еще больше испугалась.
— Ну и что же теперь?
— Ñîâñ?ìú хорошо.
— То­есть, какъ это?


3 8o
— По двору á?ãàåòú.
— А нога вывихнутая?
— Ногу на ì?ñòî поставили. Руку поста­
вили. Только еще все лицо синее, подживаетъ,
и ноздря одна 'разорвана,—на гвоздь, должно,
попалъ. Заживетъ все: веселый мальчикъ!
— Однако, у васъ порода, Ужибси!
Онъ сдвинулъ шапку ñîâñ?ìú на затылокъ,
что обозначало самое лучшее настроеніе духа,
и такъ открылъ ротъ, что показалъ âñ? трид­
цать два зуба.
— Совсімъ онъ на меня похожъ,­ заклю­
чилъ онъ. — Я три раза съ лошадью въ про­
пасть падалъ, лошадь убьется, — а я черезъ
ì?ñÿöú опять въ ñ?äëî сажусь...
Вотъ каковъ мой пріятель Ужибси.


VII.

ИЗЪ ЗАПИСОКЪ НЕСЧАСТНАЯ) ПАССАЖИРА.


Наконецъ, желанный моментъ насталъ. Я
въ âàãîí?. Вмътто того, чтобы, какъ прежде^
плутать въ êèáèòê? по ñí?æíîé степи, испы­
тывать âñ? прелести ночной вьюги и выслу­
шивать ворчаніе пьянаго ямщика, — âì?ñòî
этого—я въ уютномъ купэ. Правда, купэ ма­
ленькое, ò?ñíîå, вдобавокъ противъ меня
ïîì?ñòèëàñü какая­то линючая ä?âèöà съ под­
вязанной щекой, но все­таки это во сто разъ
óäîáí?å, ÷?ìú ?çäà по этой проклятой степи,
особенно въ такую вьюгу. Девяносто верстъ
не шутка. А тутъ, какіе­нибудь четыре часа, и
я на ìúòò?: у тетушки, у именинницы, у
Варвары Пантелеевны.
*
* #

Однако, для чего они такъ топятъ? Я ду­
маю, градусовъ двадцать пять. Ä?âèö? съ ея
флюсомъ это, очевидно, какъ разъ впору. Но
каково мнъ­? Снимаю шубу, и â?øàþ на крю­
чекъ. Ì?õîâàÿ шапка ïîì?ùàåòñÿ туда­же.
Совокупность двухъ этихъ одеждъ даетъ на
ñò?íú- фигуру домоваго, или ë?øàãî. Калоши
ставлю подъ диванъ и смотрю на часы: черезъ
пять минутъ ïî?çäú долженъ двинуться.
Вотъ ïîñë?äí³é звонокъ, свистокъ паровоза.
Кто­то á?æèòú по ïëàòôîðì?. Почему­то
всегда ïîñë? свитка кто­то á?æèòú и отчаянно


3*4
машетъ руками. Ä?âèöà лежить неподвижно,
какъ мумія, и стонетъ, весьма тщательно соб­
людая темпъ. Если она такъ будетъ продол­
жать, пожалуй, это скучно.
На стыкахъ рельсовъ насъ потряхиваетъ.
Мягкія пружины дивановъ эластично подбра­
сываютъ меня, и тогда я слегка уподобляюсь
резиновому мячу.
За окномъ вьюга разыгрывается все больше.
Âì?ñò? съ ò?ìú внутри вагона жара увели­
чивается. Я начинаю вспоминать про пещь
Навуходоноссора, но ìí? отъ этого не легче.
І5зды ìí? осталось три часа и сорокъ äâ?
минуты съ небольшимъ Разсчитываю: — можно­
ли умереть за это время или í?òú.
*
* *
Въ дверь просовываются усы кондуктора.
Я очень люблю кондукторовъ въ первомъ
êëàññ?: они такъ пріятно улыбаются, спраши­
вая билеты, точно отъ этого зависитъ все
счастіе ихъ ä?òåé. Прошу кондуктора, нельзя­
ли ослабить топку. Онъ улыбается еще í?æí?å и нредлагаетъ отворить дверь въ кор­
ридоръ: будетъ гораздо легче.
Дверь отверзта. Правда, какъ будто легче.
Вдругъ барышня впадаетъ въ истерику.
— Вы видите, я страдаю, изъ двери дуетъ,
у меня глазной зубъ, ìí? всю половину дер­
гаетъ...
Нечего ä?ëàòü, задвигаю дверь. Моментально
ä?ëàåòñÿ жарко, какъ на ïîëê?. Злобно при­
валиваюсь въ уголъ и принуждаю себя за­
снуть. Ä?âèöà стонетъ протяжно, и все съ
паузами. Это ä?éñòâóåòú на .меня гипноти­


3«S
чески. Закрываю глаза и впадаю въ трансъ.
Сперва вижу передъ собой тетушку въ лило­
вомъ ÷åïö?, потомъ усы кондуктора, потомъ
Навуходоноссора. Кругозоръ мой постепенно
расширяется, и я ясно ощущаю, что попалъ
чъ Египетъ. Солнце паритъ до суыасшествія.
Сфинксы лежатъ, широко открывши пасти и
щурясь. Пирамиды стоятъ:—имъ хоть бы что.
Я иду по раскаленному песку и чувствую,
что ноги мои растопились до êîë?íú. Вздра­
гиваю и просыпаюсь. На ногахъ у меня ле­
житъ свалившаяся съ â?øàëêè шуба. Ä?âèöà
стонетъ по прежнему. Водворяю шубу на
прежнее ì?ñòî и снова закрываю глаза.
Ибисы, ибисы, ибисы. И папирусъ растетъ...
Вотъ и фараоны, и крокодилы. Крокодилы
стонутъ —ни дать ни взять какъ ä?âèöà. Не
могу отдать ñåá? отчета, съ чего­бы это они
стонали? Въ глазахъ желтые круги—и опять
сфинксы...
*

Трахъ! лежу на полу. Надъ ухомъ слышу
крикъ. Ïî?çäú стоитъ на ì?ñò?.
— Боже мой, — аварія! —кричитъ ä?âèöà
съ глазнымъ зубомъ.
— Что такое, что случилось? — кидаюсь я
къ кондуктору.
— Не извольте безпокоится, ваше прево­
сходительство. Автоматическій тормазъ. Стан­
ція «Гнилые Пруды».
У ä?âèöû опять истерика. Предлагаю ей
мятныхъ лепешекъ—не ?ñòú. Смотрю на часы,
не могу понять, чего мы стоимъ. Хочу выйти
въ коридоръ; въ этотъ моменть вагонъ рветъ
25


.186

съ ì?ñòà, точно имъ выпалили изъ пушки.
Ударяюсь вискомъ о косякъ. Очевидно, бу­
детъ шишка. Но все­таки сохраняю хладно­
кровіе.
Ä?âèöà стихла. Не лечь­ли опять? Читаю
на ñò³íê? объявленія:— «Во èçá?æàí³å не­
счастныхъ случаевъ отъ несвоевременнаго вы­
прыгиванія пассажировъ изъ вагоновъ и óâ?÷³é
всл­Бдствіе предписанія начальства строго вос­
прещается». Рядоыъ прейсъ­курантъ: «За раз­
рывъ обивки на потолкъ­ 2 р. 5° к.» Смотрю
на потолокъ и думаю, ÷?ìú бы достать до
обивки. Мысли путаются. Снова дремота.
Просыпаюсь. Стоимъ на ìúòò?. Смотрю на
часы. Два часа! Какъ разъ на моей «Заби­
ðàëîâê?». Торопливо напяливаю шубу. Не
попадаю рукой в­ъ рукавъ и çàä-?âàþ ä?âèöó.
Слышу протестъ, но не обращаю вниманія.
Ë?çó въ калоши, беру коробку съ конфе­
тами, приготовленными для тетушки, и мчусь
къ выходу. Дверь не поддается усиліямъ. Я
ее почти вышибаю. Вижу, ïî?çäú стоитъ въ
степи.
— Кондукторъ, —что это?
— Шатунъ лопнулъ, ваше сіятельство, на
ïàðîâîç?.
— До «Забираловки» далеко?
— Верстъ еще шестьдесятъ...
Стою съ открытымъ ртомъ. Потомъ закры­
ваю его и иду назадъ, въ Африку. Конфеты
отъ жары растаяли и текутъ сквозь коробку.
Отворяю дверь. Отчаяннный визгъ. Барышня
начала ïåðåîä?âàòüñÿ, ð?øèâú. что я больше


38
3877
не вернусь. Стою десять минутъ въ êîðèäîð?
и облизываю сладкіе пальцы, чувствуя, что и
шуба, и пальцы—все липкое. Иду въ «умы­
вальникъ» мыться.

Мертвое молчаніе. Ни звука. Мы въ купэ,
какъ Робинзонъ съ Пятницей. Начинаю чув­
ствовать голодъ. Въ это "время ïî?çäú тихо
и плавно начинаетъ двигаться. Очевидно, съ
поломаннымъ шатуномъ ?çäèòü ïð³ÿòí?å. Но
отчего такъ медленно? Версты три въ часъ,
не больше. Но все­таки впередъ, а не назадъ.
Ä?âèöà внезапно начинаетъ ?ñòü пирогъ.
Или у нея прошелъ зубъ, или она голодна.
У меня í?òú даже пирога. Голодъ все мучи­
тельнее. Дъ­вица чавкаетъ. Начинаю ее ненави­
ä?òü. Съ ÷?ìú пирогъ? Кажется, съ говядиной.
Къ объ­ду я, очевидно, ïîñï?þ, но завтракъ—
тю­тю! Засыпаю. Во ñí? вижу бараній бокъ
съ кашей. Мучительно начинаю стонать. Ä?вица толкаетъ меня въ плечо и проситъ ее
не пугать.
Смотрю ей въ корзину и думаю, не оста­
лось­ли тамъ пирога? Приходитъ въ голову
íåë?ïàÿ мысль: если она заснетъ, запустить
руку въ корзинку, вытащить кусокъ и ñú?ñòü
въ êîððèäîð?...
Опять стали. Òåìí?åòú. Мой желудокъ на­
чинаетъ ворчать, какъ ö?ïíàÿ собака. Кон­
дуктора что­то кричатъ и бътаютъ по ñ³ã?ò?.
Четвертый часъ на исходъ­. Боже мой. какъ
же îá?äú у тетушки?


388
Барышня храпитъ, какъ дворникъ. Корзинка
полуоткрыта. Протягиваю руку. А если про­
денется? Приподнимаю крышку. Лежатъ туфли
и пудренница. Неужто все, все до ïîñë?äíåé
крошки?.. Внезапно развязываю коробку съ
конфетами и начинаю жевать ананасъ. Не
умирать­же ìí? съ голоду!
Около фунта ñú?äåíî. Ложусь на диванъ.
Начинаютъ ползать крокодилы. Имъ хорошо,
потому что они дома и êðîì? конфетъ, пи­
таются еще ÷?ìú-íèáóäú. Одинъ внезапно
хватаетъ меня за ногу и держитъ. Вскрикиваю
и просыпаюсь.
Меня трясетъ за ногу кондукторъ съ фона­
ремъ. Спрашиваю, который часъ? — половина
пятаго!
— Мы, ваше сіятельство, дальше не ïî?демъ. Мостъ сломанъ.
Барышня взвизгиваетъ и стращаетъ кондук­
тора: ее крестила сама баронесса Шпицбубе.
Кондуктору все равно.
— До станціи далеко?
— Никакъ í?òú, три версты
Озаряетъ геніальная мысль: дойти до нея
ï?øêîìú и тамъ съътть яичницу. Ë?çó въ
калоши и шубу и даю кондуктору за это дву­
гривенный. На прощанье отдаю ä?âèö? кон­
феты. Та беретъ коробку и íàâ?êè къ ней
прилипаетъ. Лвзу вонъ.
Вьюга, ñí?ãú, метель и пятнадцать граду­
совъ мороза. Представляю ñåá?, что въ Соло­
вецкомъ монастыре теперь еще холоднее, и иду.
Вдіиш мелькаютъ огни. Черезъ мостъ сто­
рожъ не пускаетъ. Даю двугривенный. Ведетъ
меня съ фонаремъ и проситъ не оступится.
*
* *


38 9
Два раза упалъ. Расшибленъ носъ, ушиб­
лена нога. Шуба разорвана. Пришелъ на стан­
цію все­таки. Ìí? âñ? очень обрадовались.
Яичницы í?òú, куры не несутся. Выпилъ три
рюмки водки и бутылку молока. Стало легче.
Спрашиваю лошадей. Лошадей не держать.
Спрашиваю, í?òú-ëè деревни по близости,—
говорятъ: í?òú.—Какъ­же у васъ ?çäÿòú? «Да
у насъ не ?çäÿòú».
Îá?ùàëú рубль сторожу за экипажъ. При­
водить ïðî?çæàãî хохла. — Забираловку
знаешь? — Эге! — Свезешь меня? — Эге! —Что
возмешь? —Десять карбованцевъ. — Эге!—Да ты
съ ÷?ìú?—Возд. съ сбномъ.— Чудесно!
Одно скверно—оказалось, что онъ на во­
лахъ. Âë-?çú на верхъ.—А бури не боишься?
Ни! Цобъ, цобъ!—и ïî?õàëè.
*
# *

Къ òåòóøê? ïðã?õàëú къ вечеру на другой
день. Старушка îáèä?ëàñü. Къ утру çàáîë?ëú
лихорадкой.' Натерли меня ромомъ и дали его­
же внутрь. Черезъ сутки полегчало.
А еще черезъ сутки пришелъ въ Забира­
ловку и ïî?çäú, на которомъ я ?õàëú.
Въ другой разъ ïî?äó въ êèáèòê?.


БОЖЕСТВЕННЫЙ ГЛАГОЛЪ.

»


I.

Старшій врачъ нашего города, Бларамбер­
говъ, былъ поставленъ въ ужасно непріятное
положеніе ïðã?õàâøèìú на гастроли артистомъ
Плющъ ­ Арзамазскимъ. Губернатора Клингъ,
очень .милый генералъ, съ тонкимъ острьгаъ
носомъ, и пробритыми усами надъ ñâä?þùåé
бородой, совершенно справедливо говорилъ,
что Бларамбергову это урокъ, и что онъ самъ
во всемъ былъ виноватъ. Нельзя­же въ самомъ
ä?ë?, при томъ солидномъ положеніи, кото­
рое завоевалъ докторъ въ ãîðîä?, нельзя­же
было â?÷íî составлять вокругъ себя кружокъ
изъ актеровъ и актрисъ? Положимъ, къ нему,
какъ къ врачу, èì?ëè доступъ паціенты все­
возможныхъ слоевъ общества; но çà÷?ìú-æå
онъ допускалъ въ дни торжественные, како­
выми были его именины, íàïðèì?ðú, —çà÷?ìú
онъ допускалъ къ пирогу съ нельмой на ряду
съ дивизіоннымъ командиромъ какихъ­то jeune­
premiers въ синихъ смокингахъ? Çà÷?ìú онъ
допускалъ появленіе на своихъ вечерахъ раз­
ныхъ благородныхъ матерей, ingenues и grand­
dames? Губернаторъ всегда говорилъ, что до
добра это не доведетъ, и теперь событія под­
тверждали его пророчества.
Äú?þ въ томъ, что Плющъ­Арзамазскій оста­


394
новился въ его äîì?. Они ë?òú пятнадцать
не видались. Знакомы были въ Ìîñêâ? еще
тогда, когда одинъ былъ студентомъ, другой —
начинающидгь актерикомъ частной сцены. Те­
перь они оба были полноправными гражданами:
одинъ—первый докторъ по губерніи, другой—
двухсотрублевый гастролеръ съ классическимъ
репертуаромъ. Жена Бларамбергова, по случаю
ë?òíÿãî времени, была въ äåðåâí? и докторъ, по
врожденной склонности къ гостепріимству, на­
писалъ Плющу въ Ростовъ, гдъ­ тотъ гастроли­
ровалъ, что «не остановиться у него на дому—
значитъ нанести ему кровную обиду». Плющъ
îòâ?òèëú телеграммой: «благодарю, обнимаю,
воспользуюсь». — И вотъ, ä?éñòâèòåëüíî, онъ
ïð³?õàëú, —въ широкой øëÿï? во âêóñ? Се­
зара де­Базана, въ гороховомъ пальто съ пе­
леринкой на необычайно пестрой ïîäêëàäê?,
съ двумя огромными сундуками и тростью, на
íàáîëäàøíèê? которой была выточена изъ
слоновой кости дріада въ объятіяхъ Фавна.—'
Онъ ïð³?õàëú съ лицомъ опухшимъ отъ про­
щальныхъ îá?äîâú и ужиновъ, съ больною
головой, красными глазами и хриплымъ голо­
сомъ. Въ день ïð³?çäà онъ долженъ былъ
играть, пошелъ на репетицію, получилъ теле­
грамму о áîë-?çíè сына, и возвратившись, на­
пился за îá?äîìú до того, что Бларамберговъ
ñîâñ?ìú растерялся.

II.

■ ■ И было отчего растеряться. Бларамберговъ,
ïîá?ðèâú газетнымъ сообщеніямъ, кричалъ по


395
всему городу, что Плющъ — изъ школы Саль­
вини. Ì?ñòà на âñ? четыре спектакля были
распроданы ­ и вдругь сегодняшній Донъ­
Жуанъ — съ помутившимися ïîñîëîâ?ëûìè гла­
зами сидитъ передъ докторомъ и заплетаю­
щимся языкомъ ïîâ?ðÿåòú ему свою любовь
къ сыну.
Бларамберговъ мечталъ поговорить со ста­
рымъ пріятелемъ о Øåêñïèð?, çàò?ÿòü люби­
мый споръ: додженъ­ли быть Отелло черенъ,
носилъ­ли нринцъ Гамлетъ бородку и надо­
ли èçì?íÿòü конецъ «Ромео й*кДжульетты»,
какъ это д­влается итальянскими трагиками.
А âì?ñî этого, Плющъ грустно поматывая го­
ловой говорить:
— Если вы, Ñåðã?é Ивановичъ, не были ни­
когда отцомъ, хотя­бы иезаконнаго сына, —
вы не поймете этихъ *увствъ. Понимаете:
скрытый вулканъ. Все клокочетъ внутри. Двъ­
íåäú?ø назадъ, — вы только подумайте: еще двъ­
íåä?ëè назадъ эта несчастная телеграмма была
получена въ òåàòð? на мое имя, — и теперь я
не знаю âûçäîðîâ?ëú мой сынишка, или í?ãú.
Сначала Ñåðã?é Ивановичъ очень сочувство­
валъ его горю и спеціально для поднятія нер­
вовъ прибавилъ къ îá?äåííîìó столу два сорта
мадеры и какой­то рислингъ. Онъ старался
объяснить Плющу, что если­бы ребенку стало
хуже, такъ за двъ­ íåä?ëè дали­бы знать. По­
давая ему рюмку «зубровки», онъ даже про­
декламировала
Вспомни матерь Ніобею­­
Что èçâ?äàëà она?...

Но обиліе возліяній «доброму Вакху» кото­
рыя совершалъ Плющъ съ удивительной си­


39<5
стематичностью, подъ конецъ í?ñêîëüêî смути­
ли доктора, и онъ началъ жалобно помаргивать

изъ подъ своихъ очковъ.
— Â?äü это необычайный ребенокъ, —объ­
яснялъ Плющъ, — â?äü онъ у меня изъ «Мак­
бета» всю сцену съ кинжаломъ играетъ. Это
въ семь лізтъ! На взрыдъ плакать надо, — до
тайниковъ души доходитъ. — Что изъ него
будетъ? Понимаете— в­вдь вотъ вы докторъ,—
у него развитіе свыше нормы. Мозгъ растетъ.
а черепъ за нимъ не ïîñï?âàåòú. Между че­
репомъ и моЛімъ, на переферіи ä?ëàåòñÿ сгу­
щеніе... И вотъ отсюда áîë?çíü...
■— Позвольте, — çàì-?òèëú Ñåðã?é Ивано­
вичу—при чемъ­же тутъ периферія, если въ
òåëåãðàìì? говорится на счет.у скарлатины?
— О! мой др}*ъ,—возразилъ Плющъ, пожи­
мая ему локоть, ^вы—врачъ, ë?êàðü — и спра­
шиваете: это ресЬлекторныя страданія...
— Рефлекторный? — удивился Бларамбер­
говъ.
■
;; .,
— Ну, да.—Я тоже кое­что чйталъ...
Въ другомъ ñëó÷à?, Плющъ сказалъ­бы: «я
â?äü тоже прошелъ университетъ» —но тутъ
при «äðóã? юныхъ ë?òú» и ñâèä?òåë? прош­
лаго, онъ на это не посягнулъ. — Впрочемъ и
другіе ему въ этомъ не ñîâñ?ìú äîâ?ðÿëè, а
одинъ изъ его товарищей по ñöåí? . даже
острилъ: «я самъ âèä?ëú какъ онъ йрошелъ
московскій университетъ: тамъ â?äü два выхо­
да—дворъ проходной».

*


397

III.
— Я тоже кое­что читалъ, кое­что âèä?ëú,—
повторилъ Плющъ.—Â?äü вотъ вы врачъ, а я
васъ могъ­бы наставить по вашей спеціально­
сти. Знаете­ли вы, íàïðèì?ðú, отчего въ Си;
бири никогда не бываетъ холеры? Знаете ÷?ìú
ее предупреждаютъ? Это фактъ. При первыхъ
симптомахъ, — полфунта паюсной икры Всякіе
холерическіе припадки момента^ро пропала ­
ютъ. Икра â?äü это рыбій клей;— она все тамъ
свяжетъ... Вы слышали когда­нибудь объ этомъ?
— Í?òú, — îòâ?òèëú докторъ, безпомощно
посматривая на собеседника.­
— Ну­съ, а чахотка? РадикалЬное излеченіе.
и знаете ÷?ìú? — спиртом.ъ! Раскаленныя та­
релки—какъ для ростбифа ' или бЪбовъ—и де­
вяностоградусный спиртъ. т— тке это вокругъ
кровати насыщаетъ атмосферу; двадцать —двад­
цать пять' тарелокъ! Въ êîìíàò? теплынь, все
это испаряется — и . черезъ шесть íåä?ëü у
больнаго легкія какъ у Патти: — âñ? октавы
сразу можетъ брать. И, знаете, кто ë?÷èòú
этимъ! Одинъ акцизный чиновникъ. —Ä?øåëú
до этого путемъ дедуктивной философіи; на
винокуренныхъ заводахъ чахотки среди рабо­
чихъ не^бываетъ отчего? Дышутъ испареніями.

ГеніальноІ?

Бларам^ёрговъ налилъ стаканъ мадеры.

— Давайте дышать испареніями, — сказалъ
онъ.
Плющъ поднялъ рюмку и ïîñìîòð?ëú на
ñâ?òú.
•''


39S
­— Я люблю философію, — сказалъ онъ. —
Вино! что такое вино! Какое колоссальное ä?ëî
сыграло оно въ исторіи. Что такое Наполеонъ.
Муцій Сцевола, Тамерланъ и Спиноза...
— Фу, какія странныя сопоставленія, — по­
думалъ Ñåðã?é Ивановичъ, силясь соединить
Тамерлана со Спинозой. Рислингъ былъ вы­
держаный и êð?ïê³é. Кухарка, наскучивъ ë?òнимъ áåçä?ë³åìú, приготовила чудесный îá?äú.
Ñåðã?é Ивановичъ чувствовалъ, что хотя онъ
ñú?ëú немного, но желудокъ его переполненъ,
и ?ñòü онъ ее хочетъ, а только готовъ пить.
Онъ такъ устроился, что на сегодня у него
визитовъ не было, и онъ, сдержанный по на­
òóð? всегда готовый къ «отправленію долга»
сегодня готовъ былъ пить сколько угодно съ
этимъ бритымъ, актеромъ.
— Вино — говоритъ актеръ, — открыто пра­
отцемъ Ноемъ. Я въ Òèôëèñ? âèä?ëú карти­
ну, въ ìóçå?, какъ насаждаетъ онъ лозу.
Пріятное лицо — открытое такое. И âîçë? него
кто­то изъ сыновей усердствуетъ. Не знаю ко­
торый ­ Хамъ должно быть,— есть въ выраже­
ніи, что­то подобострастное. Да, это огромное
открытіе: это выше Колумба, Шарко и Бер­
тольда Шварца...
Опять Ñåðã?é Ивановичъ заморгалъ гла­
зами: онъ õîã?ëú слить въ одно Шарко и Ко­
лумба, и не могъ. Колумбъ всегда лисовался
ему такимъ, какъ онъ âèä?ëú на картинахъ
въ ä?òñòâ?: сидящимъ въ ö?ïÿõú на ко­
ðàáë?, а Шарко онъ самъ âèä?ëú въ Ïàðèæ?
въ длинномъ черномъ ñþðòóê?, и нисколько
на Колумба не похожимъ.
•


399

IV.
— Швейная машина, — тоже великое изо­
áð?òåí³å, — продолжалъ Плющъ. — Какова
строчка на ðóáàøê?? — Вотъ только одно:
прежнее ручное кружево стоитъ выше машин­
ного труда. Но все это ничто передъ èçîáð?теніемъ вина. Шекспиръ пилъ какъ и Ной,
íàâ?ðíî, —иначе какъ­бы онъ измыслилъ свои
созданія! Гейне напивался и ставилъ ноги въ
ледъ, что­бы слетала къ нему муза. Байронъ
пилъ, какъ сапожникъ. А Бербеджъ? А Пуш­
кинъ? А Скобелевъ?
«Бербеджъ, Пушкинъ, Скобелевъ»,—мыслен­
но повторялъ про себя Ñåðã?é Ивановичъ.
— Вотъ что, — проговорилъ онъ, чувствуя,
что рислингъ, въ самомъ ä?ë? ñä?ëàíú êð?ïкимъ, и что поэтому языкъ его поворачи­
вается не такъ, какъ надо, а онъ сказалъ «во
што», — и поймалъ собственную ошибку
ухомъ. — .'Скажите, вы пьете всегда передъ
спектакл­емъ?
— Никогда! — воскликнулъ Плющъ сь та­
кимъ óá?æäåí³åìú, точно онъ и не собирался
сегодня, вечеромъ, выступить на ñöåí?. — Но
во время спектакля—да! Я говорю вамъ: вино
даетъ жизнь ÷åëîâ?êó, — переноситъ насъ въ
иную среду. Есть роли, которыя можно играть
только въ­пьяномъ âèä?.—Ахъ, какой коньякъ
въ Íèêîëàåâ? держалъ для меня буфетчикъ! —
внезапно прибавилъ онъ, оживленный пріят­
ными воспоминаніями. — Никогда я такъ не
игралъ Отелло, какъ тамъ!


400

Онъ вдохновленными глазами ïîñìîòð?ëú
въ пространство, какъ­бы вспоминая вкусъ ни­
колаевскаго коньяка, и Меланхолически произ­
несъ:
Простите вы иернатыя войска,
И звукъ трубы, и грохотъ барабана...
Онъ опустилъ голову на грудь и задумался.
— А Шейлока вы играете? — Спросилъ по­
чему­то Ñåðã?é Ивановичъ.
— Играю, — отчего­же ìí? его не играть?
удивился Плющъ.
— Какъ тамъ дивно хорошъ ïîñë?äí³é
актъ,—умиленно произнесъ Ñåðã?é Ивановичъ.
— Ðàçâ?? — íåäîâ?ð÷èâî спросилъ его собе­
ñ?äíèêú. —Ïîñë?äí³é актъ, у насъ въ провин­
ціи, всегда выпускается.—Онъ лишній...
—■ Какъ лишній?—заволновался докторъ, —
какъ лишній? Да это такой лирическій фи­
налъ! Правда тамъ, í?òú Шейлока...
— А интересъ всегда сосредоточивается на
ãàñòðîëåð?, —небрежно çàì?òèëú актеръ.—Вы
судите съ точки çð?í³ÿ знатока,— а публика —­
это панургово стадо, куда ведетъ ихъ баранъ­
вожакъ: какой ­ нибудь ì?ñòíûé старожилъ
критикъ, или выжившій изъ ума меценатъ,
всегда помнящій Ольриджа и Ристори. Нашу
публику мон<но только стричь, а прислуши­
ваться можно къ ìí?í³ÿìú, какъ къ блеянію
стада.
Бларамберговъ повернулся на ñòóë?.
­ Ну, вы слишкомъ строги,­ сказалъ онъ.
Вотъ меня возмущаетъ всегда бенефисъ. Та­
лантливый актеръ унижается, заискиваетъ, кла­
няется, прижимаетъ руку къ сердцу, поль­
зуется подачкой со стороны прохвостовъ, что


40i

сидятъ въ первомъ ряду... Засылаетъ ложи...
Противно!
— Прежде зрители на сцену метали ко­
шельки съ деньгами, — задумчиво произнесъ
Плющъ.
'
— Да и актеры­то были изъ êð?ïîñòíûõú, —
прибавилъ докторъ.
— А прежде куда было легче играть, — про­
должалъ думать Плющъ. — Декламаціонная
школа была: «спи стая псовъ, спи непробуд­
нымъ сномъ!» — Тутъ только Несчастливцевы
и нужны были. А теперь развъ­ то? Вонъ прежде
Гамлета какъ играли? Первое ä?ëî, что­бы
былъ пяти вершковъ росту и басъ зычный:
«о, для чего ты не растаешь, ты не распадешься
прахомъ; о—для чего ты крепко ò?ëî чело­
века!» — Еще какъ играли­то: при словахъ:
«... онъ такъ іюходитъ ua­ отца,
Великаго Гамлета, короля,
Какъ я на Геркулеса»...
— каждый порядочный актеръ пускалъ гу­
стой октавой: «ха, ха, ха!» — Знай, молъ, на­
шихъ,—и аплодировали, рады были. А теперь
â?äü этого нельзя: сейчасъ попрекнутъ Герви­
нусомъ и Люисомъ. Опять­же образованіе: въ
прежнее время кром­Ь гостиничныхъ счетовъ
актеръ ничего не читалъ, а теперь ежели ко­
торый съ Доуденомъ не знакомъ, не знаетъ
записокъ Коклена, или Лессинговскую дра­
матургію —такъ его прямо въ «Лабетъ» запи­
сываютъ.
Онъ задумался и внезапно вынулъ бумаж­
никъ.
26


402

V.
— Позвольте ìí?, — êîñí?þùèìú языкомъ
заговорилъ онъ,—отплатить вамъ за ваше го­
степріимство. Вы позволите?
— То есть это какъ­же? — съ íåäîóì?í³åìú
пролепеталъ Ñåðã?é Ивановичъ, отирая вепо­
ã?âø³é лобъ.
— Я привыкъ... позвольте послать за двумя
бутылочками редерерцу. Не могу бёзъ реде­
рера...
Ñåðã?é Ивановичъ остановилъ его движе­
ніемъ руки.
— Позвольте, въ моемъ äîì??.. Да ðàçâ? я
допущу?..
Онъ распорядился и вернулся къ столу ка­
кой­то подпрыгивающей походкой.
— А только не довольно­ли?—íåñì?ëî за­
û?òèëú онъ. — Â?äü вы говорите, что передъ
представленіемъ не пьете...
— Пушкинскій Донъ ­ Жуанъ не требуетъ
усилій, —возразилъ Плющъ, ä?ëàÿ значитель­
ное усиліе, что­бы составить эту фразу. —
«Дождемся ночи çä?ñü... фу!., наконецъ, до­
стигли мы»...
Это и «фу!» вышло у него очень естественно
по отношенію къ только­что ñú?äåííîìó. —
«Но если такимъ тономъ Донъ­Жуанъ заго­
воритъ, — сообразилъ Бларамберговъ, — такъ
это пожалуй будетъ не того»...
«Скоро я полечу по улицамъ знакомымъ».
продолжалъ актеръ, и çàñì?ÿâøèñü, ударилъ
по столу кулакомъ. А â?äü я только одинъ,


4Q3
одинъ, (въ доказательство онъ поднялъ палецъ
кверху), — во всей Россіи одинъ, который
играетъ второй актъ «Каменнаго Гостя». —
Помните, — пиръ у Лауры: — «ночь лимономъ
пахнетъ, сторожа кричатъ протяжно, ясно!»
И потомъ поединокъ: вотъ вы увидите, какъ
я âëàä?þ шпагой... Только какая къ чорту это
Лаура —ваша Фетисова?—Вся á?ëÿñàÿ, точно
изъ молока выползла. И при этомъ безъ го­
лоса, ï?òü не можетъ, а еще съ предводите­
лемъ çä?øíèìú живетъ...
Въ это время подали шампанское. ІІлющъ
взялъ бокалъ и расплескивая поставилъ его на
тарелку. ..
— Благородный напитокъ — сказалъ онъ.—
Оживляетъ, ахъ, какъ оживляетъ. Ну, за здо­
ровье чи... чи... чистаго искусства! Мы съ вами
рыцари чи... чистаго искусства. Чертъ, â?äü
вотъ какое трудное слово чи —истый, сразу
не выговоришь. Выпьемъ, за молодость, за
прежнее, за былое. Позвольте облобызать...
Ñåðã?é Ивановичъ всегда былъ очень брез­
гливъ и чистоплотенъ. Когда Плющъ коснулся
его своими мокрыми отъ вина губами и сочно
ïîö?ëîâàëú, ему ñä?ëàëîñü до того противно,
что онъ еле удержался, что­ бы не оттолкнуть
его. Но актеръ не былъ уже способенъ ни­
чего çàì?÷àòü. Онъ долго его ö?ëîâàëú, по­
томъ отпустилъ и въ грустномъ ðàçäóìü?
облокотился на столъ.
— Ахъ á?äíûé мой сынишка: á?äíûé! —
лепеталъ онъ.


4o4

VI.

Бутылка была выпита. Плющъ õîò?ëú встать
со стула, но почувствовалъ непреодолимую
слабость.
— А â?äü я пьянъ!—внезапно сказалъ онъ,
и началъ вытаскивать часы. Процедура выта­
скиванья длилась íåâ?ðîÿòíî долго. Наконецъ
появился хронометръ необыкновенной вели­
чины, съ рубинами и борюзой. Но ñòð?ëêè на
циферблате ð?øèòåëüíî показывали вздоръ.
Плющъ возмутился.
— Ничего разобрать нельзя. А еще женевскіе!
Ñåðã?é Ивановичъ справился съ своими ча­
сами и сказалъ, что уже пятый часъ. Плющъ
собрался ñä?ëàòü непременно испуганное лицо,
но это оказалось невозможнымъ, и совокуп­
ность личныхъ мускуловъ ñêîð?å изобразила
чувство томительной изжоги.
— Вы извините, но я долженъ отдохнуть,—
сказалъ онъ, и вставъ ñä?ëàëú шага три до
дивана.
— Я сейчасъ подушку, — посп­Ьшилъ хо­
зяинъ.
Но гость ничего не îòâ?òèëú, онъ только
вздохнулъ такъ тягостно, точно душа его раз­
давалась съ ò?ëîìú, и закрылъ глаза.
Бларамберговъ ñèä?ëú передъ нимъ на ñòóë?
и созерцалъ его. Худенькая фигурка доктора
выражала смущеніе и растерянность. Брови
все выше вздымались на лобъ, а съ ними и
очки. Жиденькая бородка его вздрагивала, —
онъ самъ не чувствовалъ, что говорилъ вслухъ.


4°5
— Какое невоздержаніе! —Говорилъ онъ,—
такъ играть своей репутаціей, своей славой.
Что­же ä?ëàòü? Отм­внять спектакль? Какое
отвратительное животное ÷åëîâ?êú, когда онъ
напьется. Пьяный заяцъ —тотъ веселъ,—кувыр­
кается. А этотъ! Избранная натура—артистъ!
Въ это время ему доложили о внезапномъ
ïð³?çä? губернатора. Онъ просилъ его прово­
дить въ кабинетъ, а самъ подошелъ къ зеркалу.
— Боже мой,— съ укоризной çàì?òèëú онъ
самъ ñåá?, ðàçñìîòð?âú себя внимательно. —
Ужасно глупое лицо, ужасно!
Онъ прошелъ къ ñåá? въ уборную, намо­
чилъ голову и причесался.
­— Главное, положеніе ужасно глупое, про­
должалъ онъ разговаривать самъ съ собою.
Сказать обо всемъ губернатору, ïîñîâ?òîâàòüñÿ?
Выпустить контръ­афиши? Что ä?ëàòü?
VII.

Губернаторъ, ïð³?õàâø³é спеціально погово­
рить о ãóáåðíàòîðø?, которая страдала су­
хостью въ ãîðë?. âçàì?íú ñîâ?òà долженъ
былъ выслушать отъ доктора всю исторію съ
гастролеромъ.
— Это вамъ урокъ, äðàãîö?ííûé мой, —
сказалъ онъ улыбаясь, показывая гнилые зубы,
и не безъ удовольствія пошлепывая себя по
ëûñèí?.—Нельзя водиться съ этимъ народомъ.
Я глубоко уважаю вашу супругу, — но изви­
ните, благо пришлось къ слову, она изъ­за
васъ принуждена иногда òåðï?òü... Ну, какъ
Это выразиться... Ну, оскорбленіе, что­ли... То
есть, иногда, несмотря на все желаніе быть у


40 6
васъ или у ïî÷òåíí?éøåé Евгеніи Ивановны,
моя жена и дочь, íàïðèì?ðú, îí? просто не
рискуютъ... Îí? â?äü у васъ могутъ âñòð?титься съ артисткой... Вы на меня не серди­
тесь, ëþáåçí?éø³é,—но, согласитесь сами, не
могу­же я отпускать мою дочь, ä?âóøêó, въ
общество, ãä? находится женщина, продаю­
щая òîëï? за деньги свои слезы и ñì?õú...
Ñåðã?é Ивановичъ ñøã?ëú, виновато помар­
гивая, и только слабо возразилъ:
— Но, Петръ Николаевичу â?äü иныя ар­
тистки приняты въ лучшемъ столичномъ кругу:
мужья ихъ занимаютъ видное положеніе.
— Ахъ, ìèë?éø³é!—дернувъ плечами, про­
должалъ генералъ,—мужъ­мужемъ, жена­же­
ной. Мужу' я, чертъ его возьми, всегда подамъ
руку, и въ винтъ готовъ съ нимъ играть... Да
и съ нею, если она хорошенькая, я съ радостью
готовъ поврать всякій вздрръ, ручку поцело­
вать... Но согласитесь, когда у васъ выростаетъ
дочь, — пустите вы ее ñèä?òü за столомъ ря­
домъ съ «знаменитой» артисткой, которой со­
ñ?äú съ другой стороны будетъ нести всякую
околесную?.. Вы меня извините, но какъ пред­
ставитель стараго дворянскаго рода, я им­вю
свое âîççð?í³å на âñ?õú этихъ Дузе, Саръ —
и прочихъ жидовокъ. Талантливости я отъ нихъ
не отнимаю, — но—быть можетъ это взглядъ и
óñòàð?ëûé — семью буду держать отъ нихъ по­
дальше.
Въ эту минуту, внезапно растворилась дверь
и на ïîðîã? показался всклокоченный и раз­
стёгнутый Плющъ, онъ даже не замітилъ
генерала, а только хриплымъ голосомъ ска­
залъ:


■ 4»7

— Душечка, ванну ради Бога ñêîð?å, —я не
могу... нашатырю...
Докторъ сконфузился и притворилъ двери,
шепнувъ Плющу, кто у него. Тотъ махнулъ
рукой и прошептал­!.:
— Пускай сидитъ,—я его не трону... Только
ванночку­бы.
Когда Ñåðã?é Ивановичъ воротился къ
гостю, тотъ съ иронической улыбкой разста­
вилъ руки:
— Жоржъ Данденъ, — ты самъ этого хо­
ã?ëú,— ñì?ÿñü сказалъ онъ.

VIII.

СерНзй Ивановичъ âåë?ëú сейчасъ­же при­
готовить ванну и пошелъ къ Плющу говорить
объ îòì?í? спектакля.
Гастролеръ выпучилъ на него глаза.
— Какъ îòì?íÿòü, çà÷?ìú? ;
— Но в­бдь вы чувствуете себя дурно?
— Я?— наивно переспросилъ Плющъ: — Я
превосходно. Я пьянъ, какъ ïîñë?äí³é бро­
дяга,—но это пройдетъ. Только, извините, я
самъ себя ë?÷èòü буду... Оно точно за îá?äîìú
я перехватилъ,— но это съ горя... сынъ... Вы ìí?
четыре капли нашатырю въ âîä?, внутрь... Я
привыкъ къ этому. А главное ванночку . поте­
ïë?å... Градуса тридцать два...
Онъ взялся за голову:
— Бр! тяжело! Бр! . «И межъ д­Ьтей ни­
чтожныхъ міра, быть можетъ, âñ?õú ничтож­
ней онъ!»...
Бларамберговъ ð?øèëú, что Плющъ всене­


4o8

ïðåì?ííî заснетъ въ âàíí?, если не сварится
сразу въ êèïÿòê?, и потому самъ отправился,
по своему добродушно, наблюдать за нимъ. Но
къ его изумленно, Плющъ âë?çøè въ ванну
оживился и, радостно потягиваясь деклами­
ровалъ:
«Á?æèòú онъ дикііі и суровый,
<И звувовъ, и смятенья полиъ...>
Ò?ëî его было красно, но зато краснота и
опухоль съ лица начали ñë?çàòü.
— Áëàãîä?òåëü, —говорилъ онъ доктору,—
выпьемъ брудершафтъ.
— Не çä?ñü-æå въ âàíí??
— Натурально: мы за ужиномъ. Винца спро­
симъ. Съ вами ÷?ìú хотите пить буду, хоть
скипидаромъ.
Сергвй Ивановичъ несколько успокоился,
хотя его смушало распоряженіе Плюща приго­
товить въ театральной уборной заморожен­
наго шампанскаго. Да еще смущало его, что
онъ все подбавлялъ кипятку въ ванну и крас­
нъ\лъ все больше и больше.
У театра который былъ на площади какъ
разъ противъ оконъ доктора, стали зажигаться
огни и ïîäú?çæàòü фаэтоны. Полицейскіе въ
á?ëûõú кителяхъ и въ чистыхъ перчаткахъ
старались внушить извозчикамъ любовь къ
симетріи и порядку. Съ далекихъ окраинъ шли
любители театралы и любительницы, засучивъ
панталоны, и завернувъ юбки платьевъ отъ на­
крапывавшаго дождя. А изъ сосъ­дней ком­
наты все раздавалось:

• ... Ж межъ ä?òåé вичтожныхъ міра.
Быть можетъ âñ?õú íè÷òîæí?é онъ»...


4 09

IX.
Но когда, часъ спустя, Ñåðã?é Ивановичъ
вошелъ въ уборную Плюща, онъ óâøã?ëú его
въ роскошномъ черномъ êîñòþì? эпохи Фи­
липпа втораго. Темные усы задорно были за­
кручены, эспаніолка ð?çêî отгвняла характер­
ное лицо — точно живьемъ сошедшее съ по­
лотна Веласкеса.
.
— Откуда у васъ такой гриммъ? — не вы­
державъ, удивился Бларамберговъ.
— У меня гравюра такая есть старая, — от­
â?òèëú Плющъ, внимательно вглядываясь въ
зеркало.—Долго искалъ. Хорошо?
— Хорошо, —подтвердилъ докторъ. ­Очень
хорошо. Удивительно.
Плющъ отступилъ шагъ назадъ и сдвинулъ
на глаза шляпу.
«... Я полечу по улицамъ знакомымъ».
Началъ онъ тихо, всматриваясь въ общій
характеръ фигуры.
«... Усы плащеыъ закрывъ, а брови шляпой...
«Какъ думаешь, узнать меня нельзя?
— Нельзя!—îòâ?òèëú докторъ.
Плющъ машинально перевелъ на него глаза,
но принялъ его восклицаніе какъ должное, ­—
и опять обратился къ зеркалу:
«... Что за á?äà, хоть и узнаютъ. Только­бъ
Не âñòð?òèëñÿ ìí? самъ король>...
Онъ открылъ плащъ и стоялъ, вперивъ въ
пространство горящій взглядъ, слегка прищу­


4io
рясь и сдвинувъ брови. Рука его свободно ле­
жала на ýôåñ? шпаги. И Ñåðã?é Ивановичъ
почувствовалъ, что передъ нимъ совершилось
í?÷òî странное: пьяный ÷åëîâ?êú, сид­ввшій у
него въ âàíí?, внезапно превратился въ испан­
ца, и превратился не при помощи бархата,
атласа и этой шпаги, а потому самому, почему
Пушкинъ обратился въ писателя испанца, когда
создавалъ «Каменнаго гостя».
« —... Да, я не ïðîì?íÿþ ­
«Ïîñë?äíåé въ Андалузіи крестьянки
«На первыхъ тамошнихъ красавицъ>,

сказалъ Плющь. И опять Ñåðã?é Ивановичъ
почувствовалъ, что это ÷åëîâ?êú въ øëÿï?
въ самомъ ä-?ë? говоритъ объ Андалузіи. На
столъ­ стояла бутылка на половину выпитаго
шампанскаго. Но отчего­же и Донъ­Жуанъ
на ïîñë?äíåìú ïåðå?çä? передъ Мадридомъ,
не выпилъ бутылку вина? — Да и это оружье
въ углу, и ñâ?÷è передъ зеркаломъ — отчего­
же это не Испанія?
— Слушайте, Плющъ, — началъ докторъ, —
вы сами не знаете...
Но Плющъ не слышалъ. Онъ все ñìîòð?ëú
въ зеркало,—и âèä?ëú не себя, а кого­то дру­
гаго, и ПлЮща никакого не зналъ и не пом­
нилъ.
Помощникъ режиссера почтительно просу­
нулъ въ уборную свое бритое лицо.
— Позволите начинать?— спросилъ онъ.
— Начинайте,—îòâ?òèëú гастролеръ.
— Такъ пожалуйте.
Плющъ пошелъ позвякивая шпорами. Плав­
нымъ красивымъ жестомъ отбросивъ плащъ,
онъ подалъ руку доктору.


4ii

— <И межх ä?òåé ничтожныхъ міра,
Быть можетъ âñ?õú íè÷òîæí?é онъ...>
проговорилъ онъ ñì?ÿñü, и этотъ ñì?õú от­
дался какой­то ироніей надъ безсильнымъ
ничтожествомъ. . .
Бларамберговъ пришелъ на свое ì?ñòî. За­
íàâ?ñú поднялся. И вотъ, изъ туманныхъ
сумерекъ жгучаго южнаго вечера, изъ глубины
сада стала âûä?ëÿòüñÿ закутанная въ плащъ
фигура Донъ­Жуана. Онъ шелъ быстрой óâ?ренной походкой, не унижаясь до торопли­
вости и не оглядываясь по сторонамъ. Пере­
катный громъ апплодисментовъ âñòð?òèëú его.
Онъ выждалъ конца рукоплесканій и, не­
брежно оглянувшись, сказалъ тощему Лепо­
релло
— Дождемся ночи çä?ñü...

О, это гогорилъ не Плющъ, выпившій три
бутылки мадеры и рислинга, — это говорилъ
кто­то другой, издалека, изъ­ за Пиринеевъ,—
это не былъ «ничтожный сынъ міра».
И Ñåðã?þ Ивановичу вспомнилось:
Но лишь божественный глаголъ
До слуха чуткаго коснется...
Очевидно, «божественный глаголъ» овла­
ä?ëú Плющемъ­Арзамазскимъ.

­5&£ЖЗ«г­


ПРЕДЪ СИКСТИНСКОЙ МАДОННОЙ.


\

Кому не èçâ?ñòíî то чувство, которое вол­
нуетъ ÷åëîâ?êà, когда онъ ïîäú?çæàåòú къ
новому, огромному, незнакомому ãîðîä?? Это
чувство какое­то áîë?çíåííîå, щемящее, это
нервное ожиданіе чего­то íåèçâ?äàííàãî, му­
чительно­загадочнаго... Я ощущалъ его, подъ­
езжая къ Парижу, Лондону, Риму, Констан­
тинополю. Но еще ìó÷èòåëüí?å, еще áîëüí?å
я ощутилъ его въ ñåá?, когда ïîäú?çæàëú къ
Дрездену. И, конечно, тутъ ä?ëî было не въ
этомъ выглаженномъ и подкрахмаленномъ сак­
сонскомъ городкъ­, а въ êàðòøã? Рафаэля, ради
которой только и ïîñ?ùàþòú Дрезденъ.
×?ìú ближе подкатывался вагонъ къ городу,
ò?ìú ñèëüí?å натягивались нервы. Еще какой­
нибудь часъ, полтора—и я увижу Сикстинскую
Мадонну, — предметъ паломничества и покло­
ненія всей Европы. Еще ученикомъ академіи я
скупалъ по магазинамъ фотографіи и гравюры
съ нея, и старался проникнуть въ ту глубину
очарованія, которая всъ­хъ такъ влекла къ ñåá?.
Потомъ жизнь какъ­то заслонила отъ меня и
Рафаэля, и âñ?õú его Мадоннъ. Но вотъ не­
давно одинъ достоуважаемый профессоръ ака­
деміи, тихонько наклонившись ко ìí? за ужи­
номъ у одного почтеннаго издателя, шепнулъ:
— Откровенно говоря, Сикстинская Мадон­
на написана прескверно въ техническомъ отно­


416

шеніи. Или, ыожетъ быть, реставраторы все
изгадили. '
Ñèëüí?å всякихъ восторженныхъ воскли­
цаній теперь влекло меня въ Дрезденъ это
ìí?í³å. Надо же составить собственное, твердое
óá?æäåí³å относительно этого чуда, и ð?шить — что это такое: чудо, или печальное
íåäîðàçóì?í³å?
*
Со мной въ купэ семья англичанъ: папаша,,
мамаша и дочка. Âñ? близоруки — âñ? въ очкахъ.
Папаша ■— маленькій, рыженькій, въ фланеле­
вомъ êîñòþì?, съ шотландскимъ плэдомъ и
новой дорожной сумочкой. Мамаша — фено­
менальнаго роста, сухая, съ зубами, напоми­
нающими клавиши фортепіано. Дочка — ры­
женькая, вся въ веснушкахъ, безъ бровей. Ей,
очевидно, показываютъ Европу. Не знаю, инте­
ресуется ли она Европой, но что Европа ею не
интересуется — это íåñîìí?ííî. Папаша чи­
таетъ вслухъ «Путеводитель». Англичане въ
вагонахъ не ñò?ñíÿþòñÿ и ведутъ себя какъ
дома. Они не знаютъ ни одного языка, и по^
этому думаютъ, что никто не понимаетъ по>
англійски. Онъ читаетъ äî÷ê?, которая âì?ñòî
того, чтобъ ñìîòð?òü въ окно, выпучивъ глаза
слушаетъ его, — читаетъ о томъ, какъ и ãä?.
âèñ?ëà прежде Мадонна, за сколько ее купили,
куда ее вновь ïîâ?ñèëè, — и все это такимъ
тономъ, точно онъ доказываетъ равенство тре­
угольниковъ. Его монотонный, дробный голосъ
звучитъ надъ .самымъ ухомъ, точно ä?òñê³é
подмоченный барабанъ, и заставляетъ нервы на­
тягиваться все ñèëüí?å и ñèëüí?å.


417

Наконецъ, вотъ и городъ, и «трегеръ» и
«кучеръ», и узкія, трогательно­выметенныя ули­
цы, и разряженная толпа дамъ, и флаги, ð?þщіе у âñ?õú домовъ. Спрашиваю у кучера о
причине торжества. Онъ съ самодовольнымъ
видомъ несетъ какую­то околесную, изъ ко­
торой ясно только то, что чей­то день рожде­
нія. Но ûí? до этого í?òú никакого ä?ëà, и я
его прошу только ехать ñêîð?å.
Когда подъезжаешь къ большому водопаду,
издали слышишь его далекій гулъ. Когда подъ­
езжаешь къ большой ãîð?, çàðàí?å встре­
чаются холмы и пригорки. Такъ и çä?ñü: по
ì?ð? приближенія къ Дрездену, чувствуешь
Мадонну. Она все чаще встречается на ñò?нахъ, въ окнахъ магазиновъ, въ фотографіяхъ,
на крышкахъ альбомовъ. Въ Дрездене она
смотритъ отовсюду—направо, íàë?âî, съ оконъ,
витринъ, прилавковъ: то одна съ младенцемъ,
то со âñ?ìú антуражемъ; то одинъ ангелъ си­
дитъ, подпершись, и смотритъ въ небо; то лысая
голова Сикста улыбается профилемъ вправо; то
кокетливая Варвара опускаетъ игриво глазки.
# *
*

Подковы стучатъ объ асфальтъ. Старыя во­
рота, узкій переулокъ. Вотъ и площадь, и кон­
ная статуя, и музей, и театръ, и гостиница.
Наскоро моюсь, переодеваюсь. На площадь
прибываютъ войска. Çëîâ?ùàÿ мысль прихо­
дитъ ìí? въ голову: а вдругъ, по случаю
праздника, галлерея заперта? Звоню—никого.
Выхожу въ корридоръ — хоть шаромъ покати
по всей ãîñòèíèö?. Опять звоню. Является
кельнеръ несколько изумленный.
27


4i8

— Галлерея открыта?
— О, да.
Это «о, да» говорится такимъ заспаннымъ
тономъ, какъ­будто онъ хочегъ сказать: «что
ей ä?ëàåòñÿ»! Но сейчасъ же онъ оживляется
и прибавляетъ:
— Не хотите ли, сударь, ïîñìîòð?òü парадъ?
Вся гостиница смотритъ. Отъ насъ отлично
видно.
Но я его благодарю и торопливо доканчи­
ваю туалетъ. Спускаюсь внизъ, на ïîäú?çä?—
толпа.
— Теперь никуда не пройдете, — говоритъ
предупредительно швейцаръ.
■— Ìí? только въ Галлерею.
— Именно въ Галлерею и не пройдете. Чрезъ
площадь нельзя пройти.
Но я ð?øàþñü. На счастье, крупный, частый
дождикъ начинаетъ мочить и дамскія шляпки,
и мундиры. Первыя пугливо прячутся подъ
зонтики и ïîäú?çäû; ïîñë?äí³å, доказывая,
что они оплотъ отечества, храбро маршируютъ
подъ отчаянныя потуги трубачей. Я кое­какъ,
кругомъ Оперы, пробираюсь среди перемочен­
ной толпы, достигаю грядокъ съ гіацинтами,
которыя, по ìí?í³þ í?ìöåâú, украшаютъ очень
мило городскую площадь, протискиваюсь въ
ворота музея, расталкиваю толпу у дверей и
храбро втискиваюсь въ двери. Всего какихъ­
нибудь четверть часа усилій —и я почти у ö?ëè.
Правда, я совершенно мокрый. Зонтикъ мой
ö?ïëÿëñÿ за чужіе зонтики, и ì?øàëú ìí?
пройти; поэтому я его закрылъ. Но не все ли
равно: какое кому до меня и до моего платья
ä?ëî? И я торопливо вздымаюсь по ë?ñòíèö?,


419
отворяю двери, сую сторожу какія­то длин­
ный красненькія ленточки, купленныя внизу у
швейцара, и спрашиваю у форменнаго саксонца,
какъ пройти къ Ìàäîíí?. Онъ показываетъ
рукой: прямо въ конецъ и íàë?âî. Иду. Еще
несколько шаговъ, и я ее увижу! Вотъ и угло­
вая комната. Вхожу.
*

Предо мной—Гольбейновская Мадонна.
Я небольшой поклонникъ этого произведе­
нія. Заказчикъ бургомистръ Мейеръ, довольно
ñì?ëî подрядилъ художника написать на ру­
кахъ Богоматери âì?ñòî Іисуса маленькаго
Мейера, что Гольбейнъ и исполнилъ, получивъ
за это должное число гульденовъ. И потому
я, ð?øèâú оставить осмотръ Мейеровъ до дру­
гого раза, направился вонъ изъ этой залы,
ища Рафаэля.
Наконецъ, почтенный старичокъ­смотритель
даетъ ìí? правильное иаправленіе. Но при
этомъ прибавляетъ:
— Оставайтесь лучше въ этой çàë?. Тамъ
много народа, отсюда âèäí?å.
Я оглядываюсь, но Мадонны отсюда не вижу.
О. чемъ же говоритъ почтенный саксонецъ^
Í?òú, придется итти въ самое святилище. Вхожи
Справа, со ñò?íû, изъ аляповатой золотой
рамы смотритъ воздушная фигура Мадонны.
Ãîëóáîâàòîñ?ðûÿ облака клубятся. Прямо предо
мной — рядъ спинъ. Въ самомъ äú?ã? — толпа.
Толпа застывшая волнующаяся, восхищающаяся:
она смотритъ въ окна на солдатскій парадъ...
Между мною и Рафаэлемъ — никого. Сажусь
на диванъ. Стараюсь сосредоточиться. Первое,


420

что кидается въ глаза,—воспаленный, загадоч­
ный­ взоръ Христа. Эти приподнятый выощіяся
кудри, сжатыя губы, ä?òñêàÿ припухлость
щекъ и какая­то не" ä?òñêàÿ мысль, просту­
пающая изъ всего облика,—все это сливается
въ странную фантастическую гармонію...
— Ахъ, какъ онъ сидитъ на лошади!—раз­
дается âîçë? самаго моего уха восклицаніе
í?ìêè въ митенькахъ и съ жиденькой косицей
на çàòûëê?. Очевидно, она поражена кото­
рымъ­нибудь изъ саксонскихъ предводителей.
* #
*

•

Среди смотрящихъ и мои англичане. Папа­
ша стоитъ на цыпочкахъ и, вытянувъ шею, на­
сколько позволяютъ позвонки, глядитъ черезъ
плечо í?ìêè въ окно. Ему было бы гораздо
óäîáí-?å ñ?ñòü рядомъ со мной на диванъ и
ñìîòð?òü на Рафаэля. Но Рафаэль не медведь—
въ ë?ñú не уйдетъ, а парады у í?ìöåâú не
каждый день.
— А!.. А!.. — доносится чрезъ окно какая­то
команда и раздается веселый маршъ. Въ зрите­
ляхъ оживленіе, âñ? волною прилипаютъ къ
стекламъ.
Сосредоточиваюсь на Ðàôàýë?. О, я согла­
сенъ съ профессоромъ, что въ техническомъ
отношеніи и драпировки, и облака — все это
написано слабо Я увізренъ, что торсъ ребенка
переписанъ скверными реставраторами, потому
что Рафаэль такъ писать не могъ. Ä?ëî не въ
этомъ. Äú?³î въ лиц­Б Мадонны,—этомъ стран­
номъ, больномъ ëèö?. Это лицо âñå÷åëîâ?ческое. Это не Форнарина, не итальянка, не
í?ìêà, не русская, не голландка. Это дъъушка,


4 2I

пораженная ÷?ìú-òî необычайнымъ, что она
âèä?ëà, но о чемъ она говорить не можетъ.
Она точно оглушена громомъ, и съ трудомъ
пониыаетъ, что происходитъ вокругъ нея.
Ту­ру­ту­ту! Ту­ру­ту ту! ревутъ трубы на
площади. Солдаты маршируют!, отчаянно. Они
идутъ ñì?ëî и гордо, точно на приступъ Па­
рижа. Сердца зрителей бьются патріотическимъ
боемъ. Англичанинъ досталъ красную запис­
ную книжку и пишетъ:
«22 àïð?ëÿ 1897 года, въ 2 часа дня, âèä?ли парадъ на площади въ Äðåçäåí?, по случаю
дня рожденія...»
#

Однако, надо сосредоточиться серьезно. Что
Мадонна идетъ и движется на васъ,—это не­
ñîìí?ííî. Глаза ея, и глаза младенца, — это
главное, что притягиваетъ къ ñåá?, притяги­
ваетъ совершенно гипнотически. Тутъ ä?ëî
не въ католическомъ îáðàç? и даже не въ сю­
æåò?...
Трахъ, трахъ, трахъ! —неистово трещатъ ли­
тавры. Я даже съ дивана вскакиваю...
— Да скоро­ли они кончатъ, наконецъ!
Нижній ангелъ, что подперъ ñåá? кулачкомъ
подбородокъ, и правая рука Сикста, опять­
таки помимо того, какъ они написаны, стоютъ
иной ö?ëîé школы живописи. Все это было
написано другими красками, все это âûöâ?ëî,
вылиняло. Зеленый öâ?òú напоминаетъ какую­
то подносную краску. Ну, и Богъ съ ней, —■
не надо на нее ñìîòð?òü Да и на стыдливую
Варвару, которая такъ нравилась Жуковскому,
тоже лучше не ñìîòð?òü.


422

Шумъ, топотъ, á?ãîòíÿ. Вваливается въ ком­
нату ö?ëûé ураганъ туристовъ. Все это мокро,
и все ë?çåòú въ окна. Между мною и Рафаэ­
лемъ становится дама съ рукавами въ âèä?
огромныхъ пузырей, и такимъ же бюстомъ.
«Не зайти ли черезъ полчаса?» думаю я и ти­
хонько выбираюсь изъ комнаты.
# #
*

Черезъ полчаса заглядываю опять въ святи­
лище. Трубы дудятъ немилосердно,—очевидно,
парадъ кончается Въ зрителяхъ оживленіе.
Í?òú, надо подождать...
Хожу по ãàëëåðå?. смотрю на удивительную
«Саскію» Рембрандта, и на «Егермейстера Фи­
липпа IV» Веласкеса,—на эти лучшіе два пор­
трета въ ì³ð?
Трубы утихаютъ, удаляются, замолкаютъ...
Иду къ Рафаэлю. Зрители насытились пара­
домъ, смотрятъ Мадонну. Толпа ãóñã?éøàÿ.
— По­моему, у нея тонки щиколодки, — го­
воритъ . англичанинъ.
— Я такія разъ видъчлъ, — возражаетъ ему
спутникъ.
* #
,*
И мои нервы слабнутъ, настроеніе улетучи­
вается; золотая рама мъ­шаетъ ñìîòð?òü, я на­
чинаю ощущать голодъ и íåíàâèä?òü англичанъ.
Я ненавижу швейцара, подающаго ìí? пальто,
и его помощницу; я съ ненавистью даю имъ
полмарки, и иду мимо гіацинтовъ домой, ð?шивъ завтра съ ранняго утра быть въ ìóçå?.
Такъ всегда разлетаются прахомъ ÷åëîâ?ческія иллюзіи...


ШШШШІОЮ BlffiCJ.


I.
Ко ìí? очень часто приходятъ авторы съ
пьесами. Начали они ходить съ ò?õú поръ,
какъ я былъ назначенъ членомъ литературнаго
комитета при казенныхъ театрахъ, и ходятъ до
сихъ поръ. Это все по большей части народъ
молодой, мечтающій­ о ïîñòàíîâê? на сцену
своихъ произведеній какъ о какомъ­то высшемъ
áëàæåíñòâ?. Они бываютъ крайне удивлены,
что пьесы ихъ не ставятся тотчасъ же по на­
писаніи, и жалуются не только на предвзятыя
отношенія къ нимъ со стороны смертныхъ лю­
дей, но и на жестокрсть самого рока­. Они не
знаютъ, что драматическое произведете—это
литературное ä?òèùå совершенно особаго
порядка, не свободно­рожденное, какъ âñ?
остальныя отрасли искуствъ, но еше до своего
рожденія обреченное на мытарство. «Мытар­
ства же сіи суть многи»,—и пока они не будутъ
пройдены — водвориться на ñïåí-? и óâèä?òü
ñâ?òà рампы пьеса не можетъ. Она своею судь­
бою несколько напоминаетъ арестанта, кото­
раго таскаютъ по пересыльнымъ тюрьмамъ до
ò?õú поръ, покуда не выяснится его граждан­
ское положеніе: и тогда либо водворяютъ его
на ì?ñòî родины, т.­е. возвращаютъ автору,
либо признаютъ правоспособность появляться


42 б
во всбхъ городахъ нашего обширнаго отече­
чества, отъ Привислянскаго края до Сахалина
включительно. Въ назиданіе молодымъ авто­
рами я и хочу разсказать о томъ, какъ сем­
надцать ë?òú тому назадъ я поставилъ свою
первую пьесу.

II.
Вышла она у меня въ трехъ актахъ и была,
названа «Затишье», но âïîñë?äñòâ³è, по при­
чинамъ, о которыхъ будетъ сказано ниже, пе­
ðåì?íèëà заглавіе и получила наименованіе
«На õóòîð?». Ïðîñèä?ëú я надъ ней все ë?òî,.
выправилъ, перечелъ, бросилъ въ печку и на­
писалъ сызнова. Геніальнымъ произведеніемъ
она ìí? не казалась: такъ, пьеска, какъ пьеска,
отчего бы ее и не сыграть въ Алекса ндри'н­
скомъ òåàòð?. Ни съ ê?ìú изъ «казенныхъ»
актеровъ я почти не быль знакомъ, êðîì?
тогдашней grande dame А. М. Читау, поэтому
къ ней и пошелъ со своей тетрадкой.
Фортуна — èçì?í÷èâ?å женщины. Первые
мои шаги были настолько удачны, что я, не
предвидя и не ожидая äàëüí?éøèõú опасно­
стей, счелъ себя ñ÷àñòëèâ?éøèìú если не изъ
смертныхь, то изъ ­начинающихъ авторовъ,
когда по окончаніи чтенія почтенная Алексан­
дра Ìàòâ?åâíà заявила:
— У меня въ ноябръ­ бенефисъ — я беру
ваше «Затишье».
И тутъ же распределили роли.
Ä?ëî казалось настолько ð?³ïåííûìú, что,
возвращаясь домой, я считалъ себя настоящимъ


427

драматургомъ и совершенно ясно представлялъ
ñåá? двадцатое представленіе въ êîíö? сезона,
чувствовалъ себя засыпаннымъ золотомъ и за­
несеннымъ въ апогей славы.
Фортуна меня «раздражала око ñâ?òîìú
ложнымъ». Одинъ äîáðîäóøí?éø³é драма­
тическій писатель, или какъ его называлъ
покойный А. Н. Островскій — «театральный
сочинитель», — пугнулъ было меня цензурой,
сказавъ, что пьесу не пропустятъ. Ìí?, при­
знаться, и въ голову не приходило, что суще­
ствуетъ на äîðîã? столь серьезное препятствіе.
— Да за что же? спросилъ я, какъ­то по­
давившись вопросомъ.
— А что это у васъ за свободное отношеніе
къ браку? Да и студентъ почему­то ó?çæàåòú
въ Одессу íåèçâ?ñòíî къ кому, — городъ по
íûí?øíèìú временамъ такой сомнительный.
Но театральный сочинитель оказался боль­
шимъ роялистомъ ÷?ìú самъ король: съ самы­
ми малыми помарками пьеса прошла. А это, по
ò?ìú временамъ, была не шутка.
Быть можетъ, читатель меня спроситъ не
безъ изумленія: «какъ по ò?ìú временамъ?
â?äü вы говорите отомъ, что было всего восем­
надцать ë?òú назадъ?»
— Боже мой! Восемнадцать ë?òú: Да знаете­
ли вы, какой огромный срокъ для насъ восем­
надцать ë?òú? Теперь немыслимо ничего по­
добнаго тому, что тогда было. Большая часть
запрещенныхъ въ то время пьесъ теперь ðàçð?шена. Драматическіе цензора, стоявшіе тогда
во ãëàâ? ä?ëà, не только сошли со сцены, но
и ñîâñ?ìú покинули этотъ міръ. Ìí? дово­
дилось съ ними âïîñë?äñòâ³è, когда я принялся


428
за дальнейшее писаніе для сцены, èì-?òü по­
стоянно личныя сношенія,—и чего только не
доводилось выслушивать! Былъ, íàïðèì?ðú,
старшій цензоръ Ф., который вычеркнулъ у ме­
ня въ списке ä?éñòâóþùèõú лицъ слово «воль­
íîîïðåäú?³ÿþù³éñÿ» и написалъ «молодой чи­
новникъ». Я отправился къ нему заобъясненіемъ.
— Къ чему затрагивать почтенное сословіе
будущихъ защитниковъ отечества? спросилъ
онъ у меня, ласково глядя прямо въ глаза.—
Много ли на всю Россію âîëüíîîïðåä?ëÿþщихся? Могутъ îáèä?òüñÿ.
— Откуда же, ваше превосходительство,
çä?ñü появился молодой чиновникъ?
— А это я вамъ çàì?íèëú. Видите, чиновни­
ковъ очень много у насъ, гораздо больше ÷?ìú
âîëüíîîïðåä?ëÿþùèõñÿ.
— Но â?äü, теперь все это множество чи­
новниковъ обидится?
— Ничего. Молодые чиновники—это ничего.
Пусть обидятся.
Я, однако, сталъ настаивать, чтобы онъ вы­
черкнулъ свое îïðåä?ëåí³å. Онъ не соглашался.
Тогда я предложилъ поставить на àôèø? äâ?
фамиліи: мою и его, какъ сотрудника. Онъ
ïîñìîòð?ëú на .меня, на этотъ разъ сухо, и
вычеркнулъ то. что вписалъ.
Вообще Ф. чувствовалъ влеченіе къ моло­
дымъ чиновникамъ. Въ одной ïüåñ? у одного­
èçâ?ñòíàãî автора Б*** онъ вмъхто фразы:
«âèä?ëú я вчера въ Аркадіи «Морского каде­
та», —написалъ: «âèä?ëú я въ Аркадіи моло­
дого чиновника». Когда авторъ попросилъ
объясненія, Ф. сказалъ:
— Тутъ â?äü у васъ намекъ, что по недо­


429
смотру полиціи въ увеселительномъ заведеніи
оказался воспитанникъ закрытаго училища?
Авторъ объяснилъ, что «Морской кадетъ» —
оперетка и что поэтому названіе поставлено
въ ковычкахъ.
Ф. çàñì?ÿëñÿ. •
— Какъ же это актеръ­то будетъ говорить
въ ковычкахъ со сцены? Í?òú, батюшка, меня
не обойдете.
Съ ò?ìú же Ф. у меня, несколько ïîçäí?å,
было пререканіе по поводу того, что героиня
пьесы снимаетъ шляпку, — на что указываетъ
моя ремарка. Его превосходительство реши­
тельно воспротивился.
— Молодая женщина, — говорилъ снъ, —
ïð³?õàëà къ своему любовнику и вдругъ сни­
маетъ шляпку! Положимъ она разводится съ
мужемъ и должна выйти замужъ за этого
доктора. Но â?äü она еще не развелась. Спра­
шивается, сколько времени она останется у док­
тора, и заччЬіъ понадобилось ей снять шляпку?
Я пропущу пьесу только подъ ттвмъ условіемъ,
чтобы не только актриса шляпы не снимала,
но передъ опусканіемъ çàíàâ?ñà уходила бы
въ ò? двери, откуда пришла, и докторъ ухо­
дилъ бы тоже, провожая ее.
Я не спорилъ, такъ какъ пьеса была уже
назначена къ ïîñòàíîâê? на Императорской
сценъ\ Ф. прислалъ предъ представленіемъ на­
поминаніе о строгомъ исполненіи его èçì?íåнія. Поэтому исполнительница (М. Г. Савина)
должна была уходить въ ту дверь, откуда вы­
шла—въ спальню доктора, въ сопровоЖденіи его
самого. Такой финалъ оказался стольэфект­
нымъ, что актъ èì?ëú значительный óñï?õú...


43°
Главное несчастье наше, авторское, заключа­
лось въ томъ, что цензура не судила по су­
ществу. Въ моей комеліи «Перекати­поле» цен­
зоръ К. вычеркнулъ разсказъ станового о томъ,
что крестьяне дали зарокъ не пить.
— Ìí? все равно,—говорилъ онъ,— что по­
становили крестьяне: çàð?çàòü своего упра­
вляющего или закрыть кабаки. По существу я
на это не могу ñìîòð?òü, но знаю, что ä?éñòâ³ÿ
скопомъ запрещены.
— Все это анекдотъ какой­то! — восклик­
нетъ читатель,— оставьте эти побасенки..
Но отъ этихъ побасенокъ много дурныхъ
часовъ пережилъ авторъ.

III.
Какъ бы то ни было, «Затишье» черезъ цен­
зуру прошло благополучно. Театральный сочи­
нитель такъ меня настращалъ, что еще нака­
íóí? пропуска пьеска ìí? казалась архилибе­
ральной. Зато получивъ ее заштемпелеванную
въ íà÷àë? и въ êîíö? синими двухголовыми
орлами и перечтя снова,— я ее нашелъ, принявъ
во вниманіе вычеркнутыя фразы, самой благона­
ì?ðåííîé. Но тутъ и кончилось мое благопо­
лучіе. Все, что произошло потомъ, было столь
же неожиданно, какъ и непріятно для автора:
фортуна повернулась къ нему спиною.
Пьесу ñë?äîâàëî- подать въ театрально­лите­
ратурный комитеть. Пошла она туда прямо
отъ лица бенефиціантки. Тотъ же «сочини­
тель», игравшій при ìí? роль À?èíû, превра­
тившійся въ Ментора, ïîñîâ?òîâàëú:


431
— Вамъ бы съ визитами ñú?çäèòü.
— Къ кому?
— Да къ членамъ. Все люди почтенные. На­
ä?íüòå сюртукъ, да и отправляйтесь. Отчего
же не расположить къ ñåá?.
Я íàîòð?çú отказался отъ «расположения».
Менторъ пожалъ плечами:
— Напрасно. Смотрите, препона будетъ.
Это былъ воронъ, каркавшій á?äó. Въ поло­
âèí? октября ко ìí? ïðèá?æàëú швейцаръ
отъ бенефиціантки:
— Пожалуйте, —несчастье случилось!
Я сътемнымъ предчувствіемъ отправился въ
Ðàçú?çæóþ улицу и засталъ артистку âí?
себя отъ ãí?âà. Она âñòð?òèëà меня въ при­
хожей.
— Поздравляю! Не пропустили вашу ко­
медію.
Я такъ оп­Бшилъ, что вошелъ въ столовую
въ калошахъ.
— Что же, нашли плохой?
— Не плохой, а не цен зур­ной. Ïî?çæàéòå
сейчасъ же ко âñ?ìú членамъ и до ñë?äóþщаго çàñ?äàí³ÿ. когда они будутъ подписывать
протоколъ, добейтесь пропуска.
Изъ «членовъ» я зналъ двоихъ,—обоихъ те­
перь уже покойныхъ: Аполлона Николаевича
Майкова и Александра Петровича Милюкова.
Маститаго поэта я не õîò?ëú тревожить по
пустякамъ, а ð?øèëú отправиться къ Милюкову.
Александръ Петровичъ âñòð?òèëú меня какъ
всегда съ добродушной серьезностью и, по­
дрыгивая густыми бровями подъ лысымъ че­
репомъ, óñ?ëñÿ съ íåèçì?ííîé короткой тру­
бочкой противъ меня.


432

— Читали, читали, — сказалъ онъ. — Совре­
менная пьеса. Но очень противъ нее возставалъ
нашъ сочленъ — Ипполитъ Александровичъ
Маннъ. Для провинціи эта пьеса возможная,
но для Императорской сцены направленіе ее
слишкомъ радикально. Выходитъ í?ñêîëüêî
неприлично. Съ литературной стороны мы воз­
дали вамъ должное и панегирикъ въ í?êîòîромъ ðîä? ïðîï?ëè,-—что и записано будетъ
въ протоколе; но, отдавая должное литера­
турности и сценичности, ò?ìú не ìåí?å при­
знали ее «несвоевременной и íåóì?ñòíîé».
— То есть какъ же это? — íåäîóì?âàëú я,
чувствуя, что передъ моимъ кругозоромъ съ
каждымъ днемъ развертываются новые гори­
зонты.
— А такъ съ. Ипполитъ Александровичъ
даже такого ìí?í³ÿ, что публика можетъ про­
извести въ театр­Б нежелательный протестъ
ïîñë? второго акта, и что принудить ñìîòð?òü
такую пьесу можно только при помощи войска.
Конечно, онъ говоритъ это въ шутку, но по
моему, пьеса написана очень неосторожно.
— Но какъ же цензура?.. —началъ было я.
— Цензура— это министерство внутреннихъ
ä?ëú, — это насъ не касается. Мы представляемъ
органъ министерства Двора. Да вы ñú-?çäèòå
сами къ Ипполиту Александровичу, погово­
рите. Можетъ быть и сойдетесь на какихъ­
нибудь ïåðåä?ëêàõú.
Нечего ä?ëàòü, пришлось ­вхать къ Манну
(теперь тоже покойнику уже), котораго я не
зналъ, но пьесы котораго очень ö?íèëú. Звоню
къ нему съ крайне непріятнымъ ощущеніеыъ:
ну, чего ради я врываюсь въ домъ къ незна­


433
комому ÷åëîâ?êó? Вдобавокъ, въ залъ­ оказался
большой обыденный столъ, накрытый, очеви­
дно, по случаю какого­то торжества. Ò?ìú не
ìåí?å изъ закрытыхъ дверей, откуда неслись
голоса, тотчасъ же явился высокій старикъ со
ñð?çàííîé нижней челюстью, и прежде ÷?ìú я
заикнулся о ö?ëè моего ïîñ?ùåí³ÿ, началъ торо­
пливо говорить, вертя въ рукахъ мою карточку.
— Знаю, знаю çà÷?ìú. Нельзя, нельзя! Мы
должны охранить нашу сцену отъ непріятно­
стей. А непріятность съ вашей пьесою будетъ.
Вы знаете, какъ ее можно давать? Только за­
рядивши пушки картечью и направивъ ихъ
жерлами на публику! Такъ было съ моей
пьесой «Говоруны»: шикали еще до поднятія
çàíàâ?ñà. Вообще ваша пьеса ìí? нравится:
она очень похожа на «Говоруновъ»...
Я смутно помнилъ «Говоруновъ» и не могъ
сообразить, въ чемъ же заключается сходство.
Потомъ я перечелъ ее. и все­таки не могъ
найти ничего общаго.
—■ Немыслимъ пропускъ, немыслимъ. Я, по
крайней ì?ð?, противъ.
Онъ подалъ ìí? руку, и не давъ сказать
ìí? ни одного слова, приказалъ ñëóã?:
— Выпустите ихъ!
Такимъ образомъ, надъ пьесой былъ поста­
вленъ крестъ и, повидимому, навсегда.

IV.
Âïîñë?äñòâ³è я привыкъ къ мысли о томъ,
что написанная пьеса должна появиться на
ñöåí? только черезъ несколько ë?òú ïîñë?
28


434
напиашія. Моя «Женя» удостоилась предста­
вленія только черезъ девять ë?òú ïîñë? того,
какъ была написана; переводъ «Гамлета» ждалъ
своей очереди десять ë?òú; «Перекати­поле» —
три года для Петербурга и пять для Москвы и
т. д. Происходила эта отсрочка по многимъ
причинамъ. Ìí? какъ­то стыдно было всегда
предлагать свои пьесы, я все выжидалъ, когда
ко ìí? обратятся, думая въ наивной ïðîñòîò?,
что îí? кому­нибудь нужны. А никто не обра­
щался, и потому только благопріятный случай
выталкивалъ ихъ передъ рампу. Но ко всему
этому, повторяю, я привыкъ âïîñë?äñòâ³è, —
тогда же, въ двадцать четыре года, созна­
юсь, ìí? было обидно, и я, обезкураженный.
ð?øèëú, что писать для театра больше не
стоитъ.
Прошла зима, съ пьесами áîë?å áëàãîíàì?ренными, ÷?ìú «Затишье». Произошла ката­
строфа 1­го марта. Казенные театры закрылись
на полгода, частные же заиграли усиленно.
Это совпало какъ разъ съ зарожденіемъ со­
лиднаго театра въ Ìîñêâ? — Пушкинскаго.
Ïî?õàâú весною по ä?ëàìú въ Москву, я былъ
тамъ въ çàë?, èì?âøåìú видъ весьма при­
личный для частнаго театра. Но мысль о томъ,
чтобы предложить «Затишье» частной дирек­
ціи ìí? и въ голову не приходила.
— Какъ? Вы не познакомились съ г­жей
Бренко? — съ ужасомъ меня спрашивалъ мой
пріятель «сочинитель». — Что у васъ за прокля­
тая хохлацкая натура!
Я самъ почувствовалъ, что моя хохлацкая
натура проклятая, но такъ какъ ä?ëî уже
было ñä?ëàíî, то я ему и сказалъ:


435
— Ну, да â?äü не чихать же ìí? обратно въ
Москву?
— Я ïî?äó на дняхъ туда и вашу пьесу
возьму. И буду о ней говорить.
И вотъ, íåä?ëè черезъ три начали мы сго­
вариваться съ г­жей Бренко телеграммами о
«единовременномъ вознагражденіи». Къ концу
ë?òà договорились.
Труппу набрала она къ çèì? прямо­таки чу­
десную. Служилъ у нея Êèð?åâú — прекрасный
актеръ, рано умершій. Служилъ покойный
Свободинъ, покойный Бурлакъ; Ивановъ­Ко­
зельскій — тоже теперь покойный; Писа­
ревъ, нынть­ здравствующей; два молодыхъ, по­
дающихъ большія надежды актера: одинъ,
постарше — Далматовъ, другой, помоложе —
Южинъ. Служила и Немирова­Ральфъ, и Рыб­
чинская, и Глама­ Мещерская, и Волгина. Вы­
бирать было изъ чего.
И вотъ, получаю я вожделънную телеграмму
о томъ, что репетиціи начались, и меня просятъ
ïð³?õàòü.
Я ïî?õàëú въ какомъ­то чаду и упоеніи.
Неловко, точно совершившій преступленіе, вхо­
дилъ я на незнакомую сцену, ãä? никого не
зналъ даже въ лицо, начиная съ директрисы
театра. Встретили меня не то что подозри­
тельно, а общее выраженіе лицъ было такое:
«ну, братецъ, петербургскій авторъ — вотъ ты
каковъ, нутка, попробуй у насъ пьеску­то по­
ставить».


436
V.

Тутъ въ первый разъ óâèä?ëú я «настоящія»
репетиціи. Многое странно поразило меня, и
отъ этого многаго я не могу îòä?ëàòüñÿ и до
сихъ поръ. Во­первыхъ, я не могу понять спо­
собъ изученія роли, который обыкновенно
практикуется артистами. Сколько ни всматри­
вался я âïîñë?äñòâ³è въ ихъ пріемъ, никогда
не могъ съ нимъ примириться.
Актеръ получаетъ отъ режиссера тетрадку,
въ которой выписана его роль. Текстъ роли
испещренъ репликами, часто безсмысленными,
потому что переписчикъ выписываетъ ïîñë?äнюю строку, не заботясь о ñìûñë?, и даже
не обозначая, кому принадлежатъ эти слова.
Прочитанная подрядъ съ репликами роль —
представляетъ собой невозможную абракадабру.
Ò?ìú не ìåí?å, получивъ ее, артистъ отпра­
вляется на считку. Если обозначено въ ïîâ?ñòê?, что онъ участвуетъ только въ третьемъ
àêò?, то на первые два старается и не притти.
Если роль его въ данномъ ä?éñòâ³è оканчи­
вается, то онъ никогда не дослушаетъ ä-?éствія до конца и уйдетъ по своимъ ä?ëàìú.
То же самое продолжается и на репетиціяхъ.
Артистъ является къ своему явленію и исче­
заетъ моментально по его окончаніи, такъ что
въ ñëó÷à? повторенія сцены, всегда надо упо­
требить энергическія усилія, чтобы извлечь
откуда­то мгновенно изчезнувшаго исполнителя.
Словомъ, артистъ смотритъ на свою роль,
какъ слесарь, ïðèä?ëûâàþù³é ручку къ äâåðö?
кареты рыночнаго фабриканта, смотритъ на


437
свою работу. — Ему поручили ñä?ëàòü ручку, и
онъ äîáðîñîâ?ñòíî ее âûä?ëûâàåòú, нисколько
не заботясь о томъ, какое отношеніе къ дру­
гимъ частямъ экипажа, и въ какой гармоніи
съ остальной пропорціей линій находится ри­
сунокъ его ручки. Онъ даже удивится, если
ему скажутъ, что ручка тогда только будетъ
хороша, если она будетъ въ одномъ ñòèë? съ
фонарями, съ вензелемъ владельца, съ ниж­
ними линіями кузова. Онъ не понимаетъ, что
произведете тогда только художественно, ког­
да помимо самостоятельной красоты, каждая
часть его находится въ гармоніи съ общимъ.
Артистъ можетъ хорошо играть свою роль,—
но этого еще очень мало, если онъ идетъ дис­
сонансомъ съ прочими исполнителями. Въ са­
мой плохой îïåð? никогда главныя партіи не
дисгармонируютъ такъ со âñ?ìú окружающимъ,
какъ игра хорошаго драматическаго актера съ
его товарищами. У насъ каждый самъ по ñåá? и
для себя. Точно никто не хочетъ понять, что
роль — только часть цъ­лаго, и что никогда ни
одному автору, если онъ мало­мальски èì?åòú
право носить это наименованіе,—не приходило
въ голову, что онъ пишетъ роль, а не пьесу. —
Что можетъ­быть àíòè-õóäîæåñòâåíí?å появле­
нія гастролера? На лубочномъ ôîí-?, жалкомъ
áåçöâ?òíîìú, ярко, грубо âûä?ëÿåòñÿ фигура
сильнаго исполнителя. Чувство напряженнаго
вниманія со стороны зрителя ежеминутно па­
даетъ. восхищеніе ñì?íÿåòñÿ несноснымъ нетер­
ï?í³åìú, когда артистъ перестаетъ говорить
и слушаетъ шепелявое бормотаніе его случай­
ныхъ товарищей Является íåë?ïîå желаніе,
чтобъ гастролеръ игралъ хуже, не еыходя изъ


43«
общаго шаблона, сообщающаго общій колоритъ
представлению.
Какъ ð?äêî, —только самые болыніе арти­
сты это ä?ëàþòú,—исполнители на репети­
ціяхъ вслушиваются въ тонъ и настроеніе ò?õú
сценъ, въ которыхъ они не участвуютъ, чтобы
потомъ, при âõîä? на сцену, не выйти изъ
общихъ рамокъ. Иногда они просятъ товари­
щей поднять тонъ явленія къ ихъ выходу,
иногда сами спускаютъ свой тонъ, чтобы войти
въ общую гармонію. Но какъ малотакихъ арти­
стовъ! У насъ обыкновенно съ каждымъ по­
явленіемъ на ñöåí-? новаго лица начинается
новая пьеса, въ новомъ òîí? и съ новымъ на­
строеніемъ. Отсюда—та нестройность, громозд­
кая несуразность, съ какой громыхаетъ любая
пьеса на образцовой ñöåí?.
Я не понимаю, какъ добросовестный артистъ
можетъ не знать ролей своихъ товарищей, хотя
бы въ ò?õú явленіяхъ, ãä? онъ участвуетъ.
Если его товарищъ читаетъ длинный монологъ,
то какъ же ему не разработать тотъ­же монологъ
въ деталяхъ: â?äü на немъ лежитъ обязан­
ность чуть ли не áîë?å трудная—не прочесть
его, а прослушать. И у насъ ð?äêî кто óì?åòú
«слушать», ðàçâ? на пятомъ­шестомъ представ­
леніи выработается соответствующая игра, отъ
перваго—нечего и ждать. —Но мыслимо ли
такое изученіе роли не по самой ïüåñ?, а по
несчастной òåòðàäê? съ ролью?
Посмотрите вы исполнительницу Василисы
Мелентьевой во' второй êàðòèí? перваго акта
драмы Островскаго: это сцена безмолвной âñòð?чи Василисы съ Грознымъ. У нея í?òú ни
одного слова, да словъ тутъ и не нужно. Что


4Д9
же ä?ëàþòú артистки изъ этой сцены?— да ни­
чего, хотя сами âïîñë?äñòâ³è говорятъ царю:
Вчера я въ äóû? âèä?ëà твой взгллдх,
И этотъ взгллдъ прожегъ насквозь ìí? сердце

То же самое, — возьмите вы исполнителя
Фамусова во время чтенія монолога Чацкаго—
«А судьи кто?» Это ли не блестящее поло­
женіе Для артиста,— и что же выходитъ: какое­
то водевильное недовольство строптиваго ста­
рика на болтовню пустоголоваго франта.
Еще áîë?å ð?çê³é ïðèì?ðú изъ роли того
же Фамусова. Авторъ даетъ очень ярко и на­
глядно тотътемпъ и ритмъ, въ которомъ дол­
женъ начаться первый актъ «Горя отъ ума»: —
Фамусовъ «брюзгливъ, неугомоненъ, скоръ».
Онъ не входитъ, а âá?ãàåòú. Горничная «вер­
тится передъ нимъ, не помнить, что вретъ».
Когда онъ уводитъ Молчалина, ïîñîâ?òîâàâú
дочери «повыкинуть вздоръ изъ головы», Лиза
говоритъ: «Въ глазахъ темно и замерла душа...
Сужу не по разсказамъ: запретъ онъ васъ,
добро еще со мной, а то, помилуй Богъ, какъ
разомъ: меня, Молчалина и âñ?õú съ двора до­
лой». И Софья подтверждаетъ: «Да, батюшка
задуматься принудитъ».. .
Посмотрите теперь, что ä?ëàåòñÿ на ñöåí?
Фамусовъ тянетъ клещами изъ себя слова, изо­
бражая медленно двигающагося важнаго бари­
на; Лиза кокетничаетъ и жеманится; Софья
точно не проснулась. Ãä? вы видите деспоти­
ческаго самодура, который вечеромъ въ тотъ
же день ссылаетъ Лизу въ курную избу на пти­
чій дворъ, а Софью —въ глушь, въ Саратовъ?
А приходитъ это, ãëàâí-?éøèìú образомъ отто­
го, что играющіе Фамусова какъ будто и не


440

ïîäîçð?âàþòú, что говорятъ о немъ другія
ä?éñòâóþù³ÿ лица въ другихъ явленіяхъ.

VI.

Впрочемъ что же говорить о необходимости
каждому артисту изучить âñ? роли въ пьесв,—
когда, въ áîëûèèíñòâ? случаевъ они и своихъ­
то не знаютъ. Почтенное учрежденіе въ âèä?
суфлерской будки гарантируетъ имъ возмож­
ность выходить на сцену съ самымъ поверхно­
стнымъ знаніемъ роли. Вотъ уже восемнадцать
ë?òú я воюю съ этимъ нахальнымъ явленіемъ,
свившимъ ñåá? ãí?çäî на самой авансценъ­ те­
атра. Еше недавно я написалъ о немъ çàì?òêó
въ спеціально­театральномъ ñáîðíèê? *), —но
сочувствія не âñòð?òèëú почти ни въ комъ.
Мысль объ уничтоженіи будки приводитъ въ
ссвященный ужасъ артистовъ, не пріучивших
себя къ серьезному изученію роли. Они ìí?
напоминаютъ í?êîòîðûõú моихъ товарищей по
гимназіи, которые хорошо îòâ?÷àëè только въ
томъ ñëó÷à?, если ñîñ?äú не былъ боленъ и
искусно имъ подсказывалъ. Я зналъ артистовъ,
которые, подобно Крыловскому «Оракулу»
несли околесицу, если въ áóäê? былъ другой
суфлеръ, не тотъ, къ которому они привыкли.
Но я, конечно, не требую фактическаго уни­
чтоженія будки. Я знаю, что суфлеръ необхо­
димъ на репетиціяхъ, въ случаі çàì?íû одного
артиста другимъ; въ ñëó÷à?, наконецъ, случай­
*) «Прпзывъ» —театральный сборникъ, издавный въ
ыинувшемъ году въ Ìîñêâ? съ благотворительной ö?ëüþ.


441

ной запинки исполнителя, или путаницы на
ñöåí?. Онъ долженъ чутко ñë?äèòü за каж­
дымъ движеніемъ среди играющихъ, и прихо­
дить имъ на помощь во всякій моментъ. Но
если онъ будетъ ðåâ?òü подъ­рядъ всю пьесу,
какъ это принято на âñ?õú театрахъ въ Россіи,
êðîì? Малаго московскаго,—то ничего пут­
наго изъ представленій выйти не можетъ.
Положеніе, которое я провожу, формули­
руется такъ: пьеса тогда только можетъ пред­
стать передъ публикой, когда идетъ на репе­
тиціяхъ безъ суфлера. Ìí? возражаютъ, что
этого достигнуть нельзя Неправда. Я âèä?ëú
первыя представления шекспировскихъ вещей
въ казенныхъ берлинскихъ театрахъ, и они шли
такъ, какъ будто это было сотое представле­
ніе. О Comedie Francaise я даже не говорю:
тамъ между пятидесятымъ и первымъ предста­
вленіемъ í?òú никакой разницы. Наконецъ, я
самъ вид­блъ представленіе своей пьесы на
ñöåí? Малаго театра въ Ìîñêâ?, когда «Ста­
рая сказка» шла ïîñë? пятнадцати репетицій
безъ благосклоннаго участія суфлера не толь­
ко на спектакляхъ, но и на генеральной репе­
тицій.
У насъ идутъ много разъ игранныя пьесы
безъ суфлера. Въ частныхъ театрахъ закры­
ваютъ ñîâñ?ìú на время ихъ исполненія будку,
и даже îïîâ?ùàþòú объ этомъ важномъ со­
бытіи публику при помощи афишъ И не про­
исходитъ никакихъ íåäîðàçóì?í³é и путаницъ,
которыми пугаютъ сторонники будки ея про­
тивниковъ.
Московскій артистъ г. Гаринъ­Виндингъ изо­
áð?ëú такую суфлерскую будку, звуки изъ ко­


442

торой не слышны въ зрительной çàë?, хотя
бы суфлеръ кричалъ. На ñöåí? же всюду слы­
шенъ самый легкій шепотъ. Я очень радъ
такому изобрътенію г. Гарина (который, кстати
сказать, всегда свои роли учитъ твердо),— но
боюсь, какъ бы благодаря ей артисты не стали
еще íåáðåæí?å относиться къ изученію своихъ
ролей. Ìí? бы очень хотелось, чтобъ была
изобретена такая будка, на которую не смот­
ð?ëè бы со сцены артисты съ безпомощнымъ
видомъ и не показывали бы суфлеру глазами,.
что они роли не знаютъ. Но это, разумеется,
ä?ëî режисера...

VII.
Я все отвлекаюсь въ сторону. Но, разска­
зывая о ïîñòàíîâê? своей пьесы, я не могу
умолчать о ò?õú ñîìí?í³ÿõú, которыя волно­
вали меня на репетиціяхъ, шедшихъ вяло, без­
жизненно, скучно. Я готовъ былъ отказаться
ñîâñ?ìú отъ постановки, потому что чувство ­
валъ себя въ положеніи ÷åëîâ?êà, готовяща­
гося на бой и не èì?þøàãî ни оружія, ни
боевыхъ припасовъ. Особенно возились съ
первымъ актомъ: âñ? ходили какъ осеннія
мухи, вялыя, злыя, безъ надежды на будущее..
Наконецъ, репетиціи ñîâñ?ìú прекратились и
стали репетировать другую пьесу. Я ó?õàëú
обратно въ Петербургъ и въ первый же день­
отправился къ моему добродушному «сочи­
нителю».
— Ничего, дядя, не выходитъ,—говорю ему.
— Да вы не хлопочите?


443
— Не хлопочу.
— Эхъ! Погодите, я напишу въ Москву. '
Не знаю, кому ужъ онъ тамъ писалъ, но
приходитъ ко ìí? черезъ í?ñêîëüêî дней
мрачный.
— Знаете, что я узналъ частнымъ образомъ?
Артисты отказались играть вашу пьесу. Оттого
ее и сняли съ репетицій.
— По какой же ïðè÷èí??
— Тутъ въ ïèñüì? довольно ð?çêî сказа­
но... Не желаемъ, молъ, играть... и все тутъ.
Говорятъ, не сценично...
— Ну, значить, опять все на смазку?
— Надо хлопотать.
Одновременно съ этимъ грустнымъ собы­
тіемъ, по ñîâ?òó моего ментора, названіе «За­
тишье» было переименовано въ новое— «На
õóòîð?», кое­что изъ áîë?å ð?çêàãî выбро­
шено, и онъ ïîñîâ?ãîâàëú ìí? вторично обра­
титься въ театрально­литературный комитетъ,
съ предложеніемъ ðàçñìîòð?òü пьесу еще разъ
какъ новую. Но я все еще смутно íàä?ÿëñÿ на
ея представленіе въ Ìîñêâ?. Я зналъ, что
г­жа Бренко, вопреки желанію труппы, на­
стаивала на ïîñòàíîâê? пьесы и послалъ ей
ув­ъдомленіе о томъ, что условіе наше будетъ
считаться нарушеннымъ, если до ю­го дека­
бря пьеса не пойдетъ.
8­го я получаю телеграмму: «Завтра идетъ
«На õóòîð?». Тотчасъ же âüã?õàëú. Помню
утро ïð³?çäà въ Москву: зимнее, ñ?ðîå — ñí?гу по кол­бно. По улицамъ на âñ?õú столбахъ
огромныя афиши съ объявленіями о моей ïüåñ?.
Какъ я ни торопился, а къ репетицій перваго
акта опоздалъ. Прошу повторить. Свободинъ,


444
только­что вступивши въ обязанность режи­
сера, говоритъ:
— Помилуйте, —времени í?òú: у насъ осталь­
ные акты совсбмъ не готовы.
Въ общемъ, настроеніе духа у исполните­
лей было áîë?å приподнятое, ÷?ìú во [время
моего перваго пребыванія въ Ìîñêâ?. Даже
Ивановъ ­ Козельскій сталъ интересоваться...
моимъ переводомъ «Гамлета». Очевидно, гото­
вясь къ вечернему представленію, какъ къ бою,
который былъ íåèçá?æåíú, все подтянулись и
ð?øèëè играть по ì?ð? силъ.
Некоторые исполнители теперь были çàì?нены новыми, отчего пьеса не пострадала. Ива­
новъ­Козельскій былъ въ сущности чудесный ко­
микъ,—гораздо лучшій ÷?ìú трагическій актеръ
трагедіи, и особенно «Гамлета» онъ игралъ же­
манно и слащаво. Смутныя опасенія за вечеръ
были несколько успокоены. Но безпокоилъ меня
больше всего, не âèä?ííûé мною на репетиціи,
первый актъ. Опасенія мои оказались справе­
дливыми.

VIII.
Когда я вечеромъ ïð³?õàëú въ театръ, Сво­
бодинъ âñòð?òèëú меня съ кисловатой улыбкой.
— Сборъ­то плоховатъ, — сказалъ онъ.—
Я пошелъ ïîñìîòð?òü постановку, перваго
акта. Въ сущности, это все было очень хорошо,
но ñîâñ?ìú не то: никогда, ни на одномъ
õóòîð? я не видалъ ни такихъ çàíàâ?ñåé, ни
такой мебели, ни такихъ ð?øîòîêú на бал­


445
êîí?. Традиціонныя три ñò?íû, — диванъ па­
раллельно рампы, для чего­то поставленный
ïîñðåäèí? комнаты, довольно странный кар­
тины, какая­то статуетка, —все это обстановка,
въ которой можно одинаково играть любую
изъ пьесъ современнаго репертуара. Ни ма­
ë?éøàãî ñë?äà, что ä?ëî происходить въ
южной ïîëîñ?,—даже украинское солнце не
било сквозь кисейные драпировки оконъ.
Даже, —какъ всегда и до сихъ поръ это ä?лается на образцовыхъ сценахъ, — за окномъ въ
саду было òåìí?å ÷?ìú въ êîìíàò?. Каждый
смертный знаетъ, что въ êîìíàò? днемъ самое
ñâ?òëîå пятно— окно; на ñöåí? — это самое
темное пятно. Называется это со стороны
заправилъ сцены— «сценическими условіями».
«Сценическіяусловія» проглядывали вовсемъ:
въ àêòðèñ?, которая играла дивчину въ мало­
россійскомъ костюме, но на французскихъ
каблукахъ; въ томъ, что ни у кого изъ дамъ
не было и признака украинскаго загара, а руки
даже поражали молочной á?ëèçíîé; въ томъ,
что íåñîìí?ííî на õóòîð? жилъ парикмахеръ,
по нескольку разъ въ день тщательно âñ?õú
причесывавшій. Въ поле "?çäèëè въ бальныхъ
башмачкахъ и пр., и пр.
Все это мелочи, но однако за эти мелочи
ïðåñë?äóþòú художника, если онъ изобразить
ихъ на êàðòèí?. Сцена— та же картина, и
художественныя условія ò? же. Допустите не­
естественную раскраску лица, выведенныя сер­
дечкомъ губки, намазанныя ì?ëîìú руки,—
сейчасъ пойдутъ другія уступки: будутъ играть
«Недоросля» въ îáñòàíîâê? «жакобъ», какъ
это ä?ëàëîñü до сихъ поръ у насъ на образ­


44б
цовой ñöåí?. Впрочемъ, до ò?õú поръ, покуда
артисты îñâ?ùåíû ñâ?òîìú рампы—­этимъ таин­
ственнымъ адскимъ огнемъ изъ­подъ земли—
рано говорить о какихъ бы то ни было дру­
гихъ усовершенствованіяхъ. Этотъ ужасный
ñâ?òú уродуетъ и старитъ самыя молодыя лица,
ä?ëàåòú фигуры плоскими, даетъ отъ мебели
ò?íè на ñò?íó. Вся сцена всегда îñâ?ùåíà
ðàâíîì?ðíî: не берется во вниманіета градація
ñâ?òà въ êîìíàò?, которой придерживается
каждый живописецъ. Между ò?ìú жизненна
и хороша можетъ быть только та картина, ко­
торая будетъ поставлена въ условія дневного
îñâ?ùåí³ÿ, ãä? рампа играетъ только роль
рефлекса. Теперь, со введеніемъ во âñ?õú
театрахъ электричества, это легче исполнить,
÷?ìú когда­нибудь.
Тотъ театръ скажетъ ñâ?æåå, здоровое
слово, который îòð?øèòñÿ отъ âñ?õú тради­
ціонныхъ вздоровъ, наслоившихся десятками
ë?òú. Заграницей всюду, и въ Германіи и во
Франціи, —убранъ оркестръ изъ драматическаго
театра, какъ ì?øàþù³é, ненужный элементъ.
А у насъ самый захудалый театришка силится
обзавестись í?ñêîëüêèìè скрипками и тру­
бами, потому что ïóáëèê? въ антрактахъ скі/чно.
Чтобы не было скучно, надо сократить эти
антракты до двухъ, трехъ минутъ, и не растя­
гивать спектакля на пять часовъ, а начавъ въ
восемъ, надо кончать его въ одиннадцать. Му­
зыка только расхолаживаетъ âïå÷àòë?í³å, если
даже она спеціально написана для данной пьесы.
Приведу ïðèì?ðú: П. И. Чайковскій написалъ
музыку для «Гамлета». Передъ пятымъ актомъ
(передъ сценой на êëàäáèù?) у него антр­


447
актъ — превосходный реквіемъ. Занавъхь под­
нимается и. . начинается шутовская сцена мо­
гилыциковъ, которая, по замыслу автора, дол­
жна, возможно âåñåë?å настроивъ зрителя,
í?ñêîëüêî ослабить мрачное настроеніе погре­
бальнаго кортежа. Говорятъ, что актеровъ
хорошо настраиваетъ музыка антрактовъ. Я
знаю, что въ «äîì? Мольера» не настроив­
шіеся артисты играютъ гораздо лучше нашихъ
настроившихся, и потому думаю, что такое
положеніе íåâ?ðíî.
Оркестръ бываетъ иногда нуженъ за кулисами
и на ñöåí?, и въ этихъ случаяхъ его употре­
бляютъ ивъ í?ìåöêîìú и во французскомъ теа­
трахъ. У насъ, при печальномъ матеріальномъ
положеніи нашихъ провинціальныхъ театровъ,
держать оркестръ—ненужная роскошь. Задача
развлекать публику въ антрактахъ музыкою—
едва ли входитъ въ область задачъ драмати­
ческаго театра. И почему же тогда забавлять
ее музыкою, а не устраивать въ фойэ картин­
ныя выставки или не показывать въ залъ­ экспе­
риментовъ профессоровъ престидижитаціи?
Между ò?ìú уничтоженіе оркестра даетъ двой­
ной доходъ: вычеркнетъ изъ графы расходовъ
его содержаніе и позволитъ на его , ì?ñò?
поставить 2—з РяДа креселъ Увеличенная
дртель плотниковъ, при помощи которой со­
кратятся антракты, не составитъ крупнаго
расхода.


44§
IX.

Проходя за кулисами, а óâèä?ëú режисера
съ огромнымъ листомъ æåë?çà. Въ томитель­
номъ предчувствіи, я спросилъ:
— Это громъ?
— Громъ. Барабана у насъ не устроено. Да
вы не безпокойтесь, я самъ ãðåì?òü буду.
Предчувствіе сменилось печальною ä?éñòâèтельностью. «Что за идіотство писать пьесы
съ грозою!» —пришло мнб въ голову, и даже
мелькнула мысль: а не выкинуть ли ñîâñ?ìú
сцену грозы? Но нельзя: она êð?ïêî и орга­
нически связана съ самымъ ходомъ пьесы.
Ощущеніе у меня было такое: точно на экза­
мене я внезапно вспомнилъ, что одинъ билетъ
остался не прочитаннымъ, а професоръ именно
къ нему и подбирается. Я вдругъ вспомнилъ
всю серьезность положенія. До сихъ поръ
были удачи и неудачи; пьеса пропускалась и
не пропускалась, ее ставили и не ставили. На­
конецъ, наступилъ ð?øèòåëüíûé моментъ,—
тотъ вечеръ, который смутно носился въ моемъ
представленіи въ теченіе полутора года. И въ
какомъ же видъ­ являлась моя злосчастная
пьеса: не срепетованою, съ исполнителями, не
желающими играть. А между ò-?ìú та пуб­
лика, что собралась въ залъ­ театра,—публика,
взросшая и воспитанная на Маломъ òåàòð?,
конечно, âñ? прорухи отнесетъ на счетъ автора.
Тупая, щемящая боль не оставляла меня и
тогда, когда я услышалъ приглашеніе сцена­
ріуса уйти съ авансцены. Я машинально жалъ
холодныя руки актеровъ, съ нервнымъ него­


449
дованіемъ посматривающих!* на меня изъ­подъ
насурмленныхъ ð?ñíèöú, какъ на виновника
всей непріятной исторіи, которая должна ра­
зыграться. Теперь âñ? ушли сами въ себя и
только съ умышленною небрежностью гово­
рили о плохомъ ñáîð?.
Но áîäð?å âñ?õú была директриса. Она
продолжала â?ðèòü въ пьесу и весело ìí?
предложила.
— Пойдемте въ директорскую ложу.
Я пошелъ машинально за нею. Все засти­
лалось какимъ­то туманомъ. Я золъ былъ на
себя, на то, что ìí? пришло въ голову напи­
сать пьесу, на то, что я ее сюда отдалъ для
постановки. То, что я âèä?ëú на ñöåí?, не.
только не уменьшало моего настроенія, но
увеличивало его. Я съ каждымъ явленіемъ все
глубже проваливался въ какую­то áåçïðîñâ?òную пропасть. Я съ ужасомъ думалъ, неужели
это я написалъ такую непроходимую путаницу,
что преподносилась со сцены? Вдобавокъ, въ
çàë? пьесы не слушали: публика входила, каш­
ляла, сморкалась, разговаривала, шуршала афи­
шами и платьями.
Андерсенъ въ одной ñêàçê? предлагаетъ
прекрасную ì?ðó противъ зрителей, опоздав­
шихъ къ поднятію çàíàâ?ñà: привязывать ихъ
веревками къ колоннамъ ïîäú?çäà до начала
антракта, чтобы они не ì?øàëè другимъ слу­
шать. Эту ì?ðó, къ ñîæàë?í³þ, у насъ не
ввели до сихъ поръ, а между ò?ìü какъ было
бы она ö?ëåñîîáðàçíà...
Итакъ, ä?éñòâ³å шло; публика кашляла, чи­
хала и не понимала ничего. Сознаюсь, я тоже
понималъ очень мало: на ñöåí? была какая­то
29


450
каша. Âñ? что­то­ о чемъ­то говорили, совер­
шенно никому ненужное, неинтересное, играли
въ крокетъ, ?ÿè ягоды, ñìîòð?ëè на суфлера.
Суфлеръ надрывался въ áóäê?, бился въ ней,
какъ ершъ въ âåäð?.
Я забрался въ уголъ ложи, и ìí? казалось,
что я смотрю на собственныя похороны. Я
ждалъ только одного: ñêîð?å бы проходили
общія сцены, ñîâñ?ìú не срепетованныя. Изъ
перваго ряда я слышалъ чей­то голосъ, откро­
венно воскликнувшій:
— Солому какую­то жуютъ!
Но вотъ гости ðàçú?çæàþòñÿ. Начинается
гроза. Громъ гремитъ жидко и печально,—
ñêîð?å можно предположить, что это прохо­
дитъ подъ окнами подмастерье отъ жестяника
и стучитъ въ пустое æåë?çíîå ведро, а отнюдь
не проносится ураганъ. И какъ на ãð?õú, оба
ä?éñòâóþùèõú лица—г­жа Рыбчинская и г.
Южинъ— и роли знаютъ, и играютъ прекрасно.
Но имъ ì?øàåòú это ведро. Г­жа Рыбчин­
ская вздрагиваетъ иговоритъ! «какой ударъ!» —
ипрячетъ лицо на груди г. Южина. Ведро сту­
читъ, публика хохочетъ,—съ меня льется холод­
ный потъ Çàíàâ?ñú падаетъ. Тотъ же голосъ
изъ перваго ряда говоритъ среди ñì?õà ñîñ?äåé:
— Ахъ, билиберда какая!

X.

'

— Что, хорошо? — спросилъ меня режиссеръ
когда я пришелъ за кулисы.
— Вы слышите — молчатъ, — îòâ?òèëú я,
показывая на залъ.


4Si
— А â?äü иногда шикаютъ,—успокоительно
çàì?òèëú онъ.
На сцену пришли театральные завсегдатаи,
быть­можетъ, рецензенты, и начали перешепты­
ваться, издали смотря на меня. Одинъ, черно­
усенькій, съ носомъ, защипнутымъ, какъ у
булочнаго жаворонка, даже познакомился со
мною и не безъ ехиднаго участія спросилъ:
— Это, вероятно, первая ваша пьеса?
Но никогда не унывающая г­жа Бренко не
унывала и теперь. Она указала ìí? на новень­
кій садъ, спускавшийся сверху арками, и съ
удовольствіемъ сказала:
— Только­что отъ декоратора, спеціально
для васъ. Смотрите, какая роскошь!
Садикъ былъ хоть куда. Ìí? стало какъ­то
легче на äóø?, особенно когда я óâèä?ëú
Иванова­Козельскаго, оживленнаго и веселаго.
Онъ вдругъ подошелъ ко ìí? и сказалъ:
— Не безпокойтесь, у насъ это выйдетъ.
Онъ меня удивилъ еще передъ началомъ
пьесы гримомъ: это было äâ? капли то лицо,
котораго я èì?ëú въ виду, когда писалъ роль,
хотя, конечно, онъ никогда въ жизни этого
лица не âèä?ëú. Даже пиджачекъ и панта­
лоны были того покроя и öâ?òà, какіе носилъ
его прототипъ. Теперь онъ былъ въ óäàð?, —
неудача перваго акта подбодрила его.
. И вдругъ совершилась странная, необычай­
ная метаморфоза. Съ перваго явленія въ çàë?
послышался ñì?õú, со второго—раздались апло­
дисменты, — а çàò?ìú вдругъ всепокатилось какъ
по маслу; съ каждой минутой этотъ óñï?õú
росъ и окончился такими вызовами и исполни­
телей, и автора, о какихъ и не снилось ему.
*


452
Въ àíòðàêò? ко ìí? пришли знакомиться
господа съ усами, безъ усовъ, съ бородами,
съ бакенбардами, ñîâñ?ìú бритые, — и âñ?
ñìîòð?ëè на меня, какъ на новаго çâ?ðÿ въ
зоологическомъ саду.
Директриса торжествовала.
— Ну, кто былъ правъ? Громко спросила
она у артистовъ.
Но ей ничего не îòâ?òèëè.
Третій актъ èì?ëú такой же óñï-?õú, какъ
и первый. Вызовы были шумные, насколько
могутъ быть они шумными при òåàòð?, пустомъ
на половину.
Бренко показала ìí? на объявленіе въ ре­
жисерской:
Свободинъ назначилъ на завтра репетицію
перваго акта.
— Теперь это будетъ пьесой сезона,—ска­
зала она.
И она не ошиблась

XI.
Рецензіи, вышедшія въ ñë?äóþù³å дни, ока­
зались благопріятными. Признаться сказать, и
въ этой ccpepi я былъ неопытенъ. Я не зналъ,
что можетъ здъть ожидать автора. Опять­таки,
уже много ë?òú спустя, я вынесъ на ñåá? все
удовольствіе, доставляемое доносомъ изъ­за
угла. Одна московская газета сперва при­
слала ко ìí?_ «интервьюера», съ которымъ я
áåñ?äîâàëú очень мирно, а çàò?ìú черезъ день
напечала передовую статью, въ которой меня
обвинила въ êîùóíñòâ?, а министерства Двора


453
и внутреннихъ ä?ëú — въ небреженіи: —какъ,
молъ, попала на сцену такая возмущающая
каждую религіозную душу пьеса, какъ «Вене­
цейскій Истуканъ»! Въ рецензіи той же газеты
прямо заявлялось, что пьеса прошла при гро­
бовомъ молчаніи, и что публика была, такъ
настроена, что если бы авторъ показался передъ
ней, то ему пришлось бы плохо (â?ðîÿòíî, его
бросили бы на растерзаніе черни). Помню, ìí?
сперва стало cm­бшно. но потомъ, когда экзем­
пляры почтенной газеты были отправлены къ
ñîîòâ?òñòâóþùèìú ыинистрамъ и даже митро­
политамъ, забандероленные и съ отметками,—
пришлось выступить съ серьезной борьбою
противъ ради­Бога юродствующей редакціи.
Назначенъ былъ цензурный пересмотръ пьесы.—
ни одного слова при этомъ ïåðåñìîòð? изъ
нея не было вычеркнуто, и «Истуканъ» про­
шелъ въ Ìîñêâ? разъ тридцать.—Но хорошо,
что у меня были средства для борьбы, и врагъ
былъ посрамленъ, — а â?äü могло это кончить­
ся, особенно въ прежнее время, весьма печально.
Â?äü стригли же въ Ìîñêâ? длинноволосыхъ
драматическихъ авторовъ на áàðàáàí?: ста­
ð?éø³é и òàëàíòëèâ?éø³é изъ русскихъ дра­
матурговъ, здравствующій до сихъ поръ, А.
А. П.—можетъ подтвердить, какъ ему предла­
гали въ недавнее сравнительно время или по­
стричься, или âû?õàòü изъ Москвы, и онъ
предпочелъ ïîñë?äíåå.
Но при первомъ моемъ äåáþò?. московскіе
критики были снисходительны. Критики бы­
ваютъ двухъ родовъ: или они необычайно глу­
бокомысленны, или удивительно легкомыслен­
ны. Первые всегда роютъ артезіанскій коло­


454
дезь и хотятъ достигнуть той глубины, когда
начинаетъ чувствоваться внутренняя теплота
нашей планеты. Они почти никогда не пишутъ
о ïüåñ?, а пишутъ по поводу ея. Они пишутъ
о состояніи англійской литературы при коро­
ëåâ? Елизавете, объ этическихъ задачахъ че­
ëîâ?êà, о значеніи норвежскихъ мыслителей
и о томъ, до чего обижены Господомъ Богомъ
русская мысль и русское творчество. Очевидно,
статья это очередная, высиженная ãä-?- нибудь
у Николы на Могильцахъ, и къ ней, для
сообщенія ей вида рецензіи, приписывается
строкъ десять о представленіи данной пьесы.
Выходитъ такъ, что пьеса дрянь и авторъ
плохъ, а критикъ вотъ какой умный ÷åëîâ?êú,
и вотъ что можетъ написать.
Легкомысленный же рецензентъ èì?åòú
обыкновеніе держать у себя дома отпечанные на
гектограсръ­ рецензіи двухъ родовъ: хвалебныя
и хулительныя. Онъ вписываетъ только имена
автора и артистовъ и названіе пьесы, «конста­
тируетъ» сборъ и óñï?õú, а о содержаніи
îá?ùàåòú поговорить âïîñë?äñòâ³è.
Чтобы не обид­вть Москву, я долженъ при­
бавить, что въ Петербурге по преимуществу
водятся рецензенты только второго сорта, то­
есть, легкомысленные. Пишутъ они по стерео­
типу, но у нихъ есть îòò?íêè, по которымъ
вы можете уловить—симпатизируетъ критикъ
театру или í?òú. Положимъ, въ òåàòð? былъ
половинный сборъ. Симпатизирующій критикъ
пишетъ: «театръ былъ на половину гюлонъ»^
критикъ злобствующій пишетъ: «театръ былъ
на половину пустъ». Вы чувствуете îòò?íêè:
первый замъ­чаетъ только полноту, второй —


455
только пустоту. Но, впрочемъ, это въ лучшемъ
ñëó÷à?, если оба придерживаются истины. А
то обыкновенно одинъ говоритъ: «театръ былъ
совершенно полонъ», а другой: «сборъ былъ
далеко не полонъ».
На минувшемъ сценическоыъ ñú?çä? кто­то
требовалъ, чтобы рецензенты обладали уни­
верситетскимъ образованіемъ Къ ñîæàë?í³þ,
ни слова не было сказано о ôàêóëüòåò?. По­
чему­то не настаивали на факультете восточ­
ныхъ языковъ. А какъ же могутъ, íàïðèì?ðú,
юристы судить о красотахъ «Сакунталы» или
любой китайской пьесы, которая тянется со­
рокъ дней и сорокъ ночей? Мы â?äü какъ разъ
íàêàíóí? èíä?éñêèõú и китайскихъ комедій
въ европейскомъ репертуаре
Если бы, впрочемъ, применять это полицей­
ское правило къ опросамъ документовъ, то у
насъ, начиная съ Á?ëèíñêàãî, âñ? бы лучшіе
критики театра выбыли изъ строя, и остались
бы только кандидаты университета. Не знаю,
хорошо бы это повліяло на театръ, или í?òú.
Но я знаю, что критики съ университетскимъ
образованіемъ могутъ îáèä?òü даже портного.
Пришлось ìí? какъ­то ставить костюмную
пьесу. На репетиціи я говорю костюмеру:
— Что вы дали, что это за маскарадъ? Ìí?
нужна уличная толпа, — çàãîð?ëàÿ, вылиняв­
шая,— а вы ìí? поставляете костюмы съ иго­
лочки. Â?äü у насъ не опера.
— Что­жъ,—îòâ?÷àåòú костюмеръ, — я вамъ
удовольствіе õîò?ëú ñä?ëàòü — ñâ?æåíüê³å ко­
стюмы привезъ, — а тамъ какъ желаете, — я
могу ихъ çàì?íèòü íåñâ?æèìè.
Çàì?íèëè «íåñâ?æèìè», все идетъ хорошо.


45 6

Вдругъ черезъ день ïîñë? спектакля тащитъ
ìí? костюмеръ газету.
— Вотъ изъ­за васъ и досталось ìí?!
Читаю, что пишетъ университетскій критикъ:
«Костюмы были разнокалиберные, набран­
ные, отовсюду, потасканные,—и только на пер­
выхъ персонажахъ блистали роскошью...»
Вотъ вы и подите съ критиками!

XII.
Какъ­то былъ поднятъ вопросъ: вліяетъ ли
критика на óñï?õú пьесы. Вліяетъ на ïîñë?дующіе два­три сбора и только; а çàò?ìú,
äàëüí?éø³é óñï?õú представленій въ прямой
зависимости отъ того, какъ она играется. No­
mina sunt odiosa,— но я бы назвалъ рядъ пьесъ
превознесенныхъ критикой и немедленно сня­
тыхъ съ репертуара, потому что публика ви­
д­бть ихъ не желала; точно также я знаю не
мало пьесъ, âñòð?÷åííûõú печатью недруже­
любно и ò?ìú не ìåí?å удержавшихся въ ре­
пертуаре на многіе года. Назову для ïðèì?ðà
только два первыхъ представленія въ Петер­
бурге пьесъ Островскаго «Ë?ñú» и «Дикарка».
«Ë?ñú» былъ причисленъ къ ñëàá?éøèìú
пьесамъ нашего репертуара и на него указы­
валось какъ на признакъ глубокаго паденія та­
ланта Островскаго, а между ò?ìú и до сихъ
поръ это одна изъ лучшихъ пьесъ русской
сцены. Въ «Äèêàðê?» óñï?õú èì?ëà исполни­
тельница ­ г­жа Савина, авторамъ же (Остров­
скому и Н. Соловьеву) шикали при вызовахъ,


457
а печать почти единогласно высказалась про­
тивъ пьесы. А между ò?ìú «Дикарка» èì?åòú
■самую широкую популярность и до сихъ поръ.
Съ легкой руки ?àääåÿ Булгарина, которому
не понравился «Ревизоръ», наши критики
очень неудачно пророчествуютъ относительно
дальн­Бйшаго óñï?õà пьесъ. Я думаю, что кто­
нибудь современемъ возьмется за интересный
трудъ—сопоставить рецензіи выдающихся на­
шихъ критиковъ между собою и съ äàëüí?éшей судьбой пьесы, то­есть съ количествомъ
разъ ея постановки на казенныхъ и частныхъ
сценахъ, что ñä?ëàòü не трудно, благодаря
«Ежегоднику Императорскихъ театровъ» и ар­
хивамъ «Общества русскихъ драматическихъ
писателей». При сопоставленіи статей разныхъ
критиковъ, они уже на половину будутъ по­
жраны другъ другомъ, а остальная ихъ поло­
вина будетъ уничтожена неудачнымъ проро­
чествомъ.
Но несомненно, что на второмъ и третьемъ
представленіяхъ публика сидитъ заряженная и
начиненная чтеніемъ газетъ Вообще публика
второго и отчасти третьяго представленія въ
тетрахъ Петербурга и Москвы самая сухая и
непріятная и для артистовъ, и для автора.
Истинный, ярый любитель идетъ на первое
представленіе. Добродушный зритель идетъ
позднее, когда легче достать билетъ. На вто­
ромъ же представленіи сидятъ люди, которые
любятъ ïðîâ?ðÿòü газетные отзывы и притомъ
â?ðÿòú этимъ отзывамъ áåçïðåä?ëüíî. Если,
íàïðèì?ðú, критикъ скажетъ, что такой­то
актеръ былъ въ короткихъ панталонахъ, то
если даже на второе представленіе актеръ на­


45 3
ä?íåòú длинный невыразимый, все же зритель­
при его âûõîä? будетъ радостно настроенъ и
íåïðåì?ííî, толкнувъ локтемъ ñîñ?äà скажетъ:
— Смотрите, какіе короткія штаны!
Второе представленіе никогда не ïì?åòúшумнаго óñï?õà. Если печать обругала пьесу,
публика будетъ хранить молчаніе или шикать.
Если пьеса похвалена, то зрители, ожидая,
чего­то особеннаго, будутъ недовольны испол­
неніемъ. и удивятся: чего ужъ такъ очень хва­
лить. Вообще на второмъ представленіи и
артисты играютъ ñëàá?å, ÷?ìú когда­ нибудь..
Нервы, поднятые на первомъ ñïåêòàêë?, па­
даютъ. Çàì?÷àí³ÿ газетъ приводятъ исполни­
телей въ дурное настроеніе. Поправки, ñä?ланныя ïîñë? перваго раза, путаютъ и ì?шаютъ налаженному ходу. И только ïîñë?
третьяго раза пьеса входитъ въ свою колею.
Одинъ изъ крупныхъ недостатковъ нашихъ.
критиковъ тотъ, что они, ïîñìîòð?âú первое
представленіе пьесы, áîë?å къ ней не возвра­
щаются. Между ò?ìú, при нашихъ порядкахъ,.
íåð?äêî настоящее исполненіе пьесы начи­
нается только ïîñë? пятаго или шестого раза.
На рядовомъ представленіи гораздо легче от­
ì?òèòü достоинства и недостатки, ÷?ìú на
первомъ, когда артисты нервны, постоянно;
оговариваются и часто не знаютъ роль. Курь­
езно, что рецензенты íåð?äêî со спокойной со­
â?ñòüþ приписываютъ автору âñ? оговорки
артиста и укоряютъ его въ «небрежности»
языка.
Съ третьяго представленія исчезаетъ уже
'всякое âïå÷àòë?í³å отъ газетныхъ рецензій.
Роль газетной бумаги, вышедшей четыре­пять


459
дней назадъ, сыграна: въ нее завернуты нуж­
ный веши, ею оклеены ñã?íû или она уже
пошла къ тряпичнику. Начинается между авто­
ромъ. артистами и театральнымъ заломъ обще­
ніе «безъ посредства комиссіонеровъ» и тутъ­
то высшій народный судъ и îïðåä?ëÿåòú окон­
чательно, есть ли сценическіе элементы въ
ïüåñ? или í?òú. Публика этихъ представленій
мирная, посвоему чуткая, любящая все доброе
и честное, плачущая надъ несчастіемъ, радую­
щаяся благополучію. У насъ эта черта —радо­
ваться чужому благополучію — прямо­таки на­
циональная. Ïðî?äåòú по óëèö? красивая за­
кладка съ чистокровными рысаками— âñ? рады,
âñ? улыбаются: «ишь ты, какъ хорошо!» Вы­
играетъ просвирня äâ?ñòè тысячъ—и такъ за
нее âñ? рады, точно она имъ наследство оста­
вляетъ. Если веселятся у кухмистера на сва­
дебномъ âå÷åð? — на противоположной ñòîðîí?
улицы ö?ëàÿ толпа смотритъ въ окна и ра­
дуется. Ïîñë?äí³å акты шекспировскихъ тра­
гедій у насъ потому не èì?þòú óñï?õà, что
въ нихъ, по своему жестокому обыкновенію,
авторъ всегда прикончитъ âñ?õú героевъ — и
съ высокими душами, и съ низменными страс­
тями. У насъ публика это ужъ и знаетъ, и
какъ только въ последней êàðòèí? герой вы­
нетъ кинжалъ, такъ въ ложахъ и заговорятъ:
— Ну, Машенька, ãä? твои калоши,—íàä?вай: тутъ ужъ пойдетъ неинтересное.
Вкусы гончаровской Ìàð?èíüêè у насъ еще
царствуютъ во всей силе. Поэтому зритель
безъ ума отъ конца комедіи «Правда хорошо,
а счастье лучше», — нужды í?òú, что солда­ »
тикъ шантажируетъ купчиху и этимъ' путемъ


460
добивается «счастья», Поэтому у насъ комедію
любятъ больше драмы: въ комедіи все кон­
чается къ общему благополучію.
Но ñîâñ?ìú не то являетъ изъ себя пуб­
лика первыхъ представленій. Эта публика счи­
таетъ себя интелигентной, считаетъ себя при­
званной произносить приговоры. Идетъ она
въ театръ съ сознаніемъ того, что если пьеса
или артистъ не понравятся, то тутъ же она
и расказнить виновнаго. Íåóñï?õú, шиканье,
свистъ, всякій скандалъ— праздникъ для пуб­
лики первыхъ представленій. Стадность, свой­
ственная òîëï?, проявляется здъхь иногда въ
жестокой ôîðì?. Когда шикаютъ внизу и
подсвистываютъ наверху, ìí? всегда это напо­
минаетъ ò? èçä?âàòåëüñòâà что творила í?когда толпа, сбрасывая изъ оконъ бояръ и
спрашивая:
— Любо ли?
А снизу îòâ?÷àëè:
— Любо!
И спросите любого шикающаго интелигента:
— И чего ты это шикаешь?
Онъ îòâ?òèòú:
— Да я ничего не понимаю.
Это видите ли, его оправданіе.
Çàì?÷àòåëüíîå явленіе: тотъ же «интели­
гентъ» сидитъ въ Ïàðèæ? въ Comedie хоро­
шохонько и смирнехонько. Ïîñìîòð?òü на его
гладко прилизанную ïë?øèâóþ головенку, по­
думаешь, что онъ никогда неспособенъ на не­
приличное поведеніе, а между ò?ìú у себя
дома, въ Императорскихъ театрахъ, фыркаетъ.
і


461

XII.
Итакъ, и печать, и публика äàëüí?éøèõú
представлений отнеслась къ моей ïüåñ? бла­
госклонно. Второй сборъ былъ вдвое больше
перваго, третій — почти полный, а çàò?ìú пьеса
ä?ëàëà чуть ли не лучшіе сборы въ ñåçîí?.
Играли ïîñë?äí³å акты прямо­таки хорошо, и
исполнители всегда èì?ëè óñï-?õú.
Воротился я въ Петербургъ какъ бы н­в­
сколько окрыленный. Театральный сочинитель
и говоритъ:
— Ну, теперь валяйте вторично въ театрально ­
литературный комитетъ: сошлитесь на ïðèì?ðú
театра Бренко, объясните, что въ публику не
стреляли, и все­молъ прошло благополучно.
Все это я изложилъ письменно и опять от­
правился къ Манну. Но тотъ меня опять облилъ
ушатомъ холодной воды.
— Намъ не указъ частная сцена. На Импе­
раторской ñöåí? пьеса, подобная вашей, непри­
лична. Она не достойна того направленія, ко­
торое долженъ держать офиціальный театръ.
— Но â?äü вы сами говорили, что пьеса
èì?åòú сходство съ вашими «Говорунами?­»
— А идутъ мои «Говоруны?»
• Такъ какъ «Говоруны» не шли, то я могъ
только подтвердить этотъ фактъ.
— Ну, следовательно, ваше ходатайство ни­
÷?ìú не кончится.
При этомъ, пожимая ìí? руку, онъ приба­
вилъ:
— Я долженъ вамъ сказать, что ìí? очень


462
нравится ваша пьеса, и я отъ души радуюсь
ея óñï?õó въ Ìîñêâ?.
Я махыулъ рукою и бросилъ думать о поста­
íîâê?. Õîò?ëú писать новое что­нибудь для
сцены, но вся предыдущая возня была настолько
противна, что я потерялъ всякую охоту èì?òü
какое­нибудь ä?ëî съ театромъ.
Но время шло. Былъ назначенъ новый ми­
нистръ двора. Съ появленіемъ его, старые те­
атральные порядки встряхнулись. Во ãëàâ?
драматической сцены непосредственнымъ на­
чальникомъ явился писатель, —да не «театраль­
ный сочинитель», а настоящій драматургъ —
А. А. Ïîò?õèíú, который круто повернулъ все
ä?ëî. Мелодрамы и водевили въ ðîä? «Фо­
фочки» и «Жильца съ тромбономъ» куда­то
исчезли. Хлопоты въ öåíçóð? касательно «Ä?ла» Сухов.о­Кобылина óâ?í÷àëèñü óñï?õîìú, и
эта чудесная пьеса наконецъ появилась на ñöåí?.
Самъ А. А. Ïîò?õèíú явилъ ïðèì?ðú такого
отношенія къ авторамъ, какого ни до него, ни
ïîñë? него не çàì?÷àëîñü на казенной ñöåí?.
Онъ не ждалъ, чтобъ къ нему шли съ покло­
номъ, а самъ обращался къ авторамъ еше съ
поста; разспрашивалъ о пьесахъ, подбодрялъ,
просилъ ñêîð?å писать, давалъ все возмож­
ное, чтобы поставить ихъ какъ можно лучше.
Но въ то же время, если почему­нибудь
пьеса ему не нравилась, такъ ужъ никакими
силами нельзя было óá?äèòü его къ постановке.
Не прошло и года ïîñë? того, какъ «На
õóòîð?» было,, сыграно въ Ìîñêâ?, какъ А. А.
ìí? сказалъ, что пьесу онъ прочелъ и непре­
ì?ííî поставитъ.
— А какъ же комитетъ?—заикнулся я.


4^3
— А мы, матушка, комитетъ этотъ уберемъ,
и устроимъ новый.
И вышло все какъ по писаному. Старый ко­
митетъ получилъ подарки и былъ распущенъ,
а новый (просуществовавшій, впрочемъ, всего
только восемь ë?òú) былъ собранъ къ январю
1883 года. Тутъ уже появились членами ко­
митета и Д. В. Григоровичу и Я. П. Полон­
скій, и А. Н. Плешеевъ, и профессора А. И.
Незеленовъ, и П. И. Вейнбергъ, и артисты, и
артистки. Авторы сами были допущены до чте­
нія своихъ произведеній. Я не знаю, необхо­
димо ли ïîñë?äíåå положеніе: я думаю, что
оно ñò?ñíÿåòú и автора и комитетъ. Я помню,
ìí? было такъ неловко воспользоваться въ
первый разъ моимъ правомъ, что я не пошелъ
въ комитетъ, а просилъ А. А. Ïîò?õèíà чи­
тать безъ меня. Âïîñë?äñòâ³è ìí? не разъ
доводилось читать пьесы передъ комитетомъ,
и всегда я чувствовалъ себя въ положеніи
экзаменующагося. Потомъ, когда въ 1891 году
былъ образованъ новый комитетъ изъ четы­
рехъ членовъ, и ìí? довелось четыре года
çàñ?äàòü въ немъ, — я долженъ çàñâèä?òåëüствовать, что отсутствіе авторовъ самымъ бла­
готворнымъ образомъ вліяло на чтеніе пьесъ.
На всякій существующій комитетъ всегда
сыпались нападки, — потому что всегда были
люди недовольные имъ. Много разъ подни­
мался вопросъ: почему пьесы, пропущенныя ко­
митетомъ, не ставятся на императорской сце­
í?,—и нуженъ ли комитетъ, санкція котораго
.не вліяетъ на эту постановку? Но комитетъ,
ло мысли дирекціи, представляетъ ие áîë?å
какъ комиссію экспертовъ, îïðåä?ëÿþùèõúëè-


4*4
тературное достоинство пьесы и ñë?äÿùèõú г
въ ñëó÷à? надобности, за ходомъ ея испра­
вленій. Онъ нисколько не касается хозяйствен­
ныхъ распоряженій и удобства той или другой
постановки пьесъ на сценъч Представьте, что
пьеса хороша, но постановка ея стоитъ 20 ты­
сячъ. Комитетъ не знаетъ и не можетъ знать —
располагаетъ­ли дирекція такой суммой, и про­
пускаетъ пьесу. Точно также комитетъ не за­
думавшись пропуститъ 40 пьесъ, по его ìí?í³þ
удовлетворяющихъ требованіямъ постановки,—
хотя въ ñåçîí? ихъ нельзя поставить болъ­е
20­ти, — а ужъ ä?ëî начальника труппы вы­
брать то, что, по его ìí?í³þ, пригодно для
репертуара.
Другой вопросъ — удовлетворяетъ­ли вообще
комитетъ съ двумя îòä?ëåí³ÿìè: московскимъ
и петербургскимъ требованіямъ дирекціи и
авторовъ. Ìí? казалось бы, что начальникъ
драматической труппы, или главный режиссеръ,
непременно долженъ çàñ?äàòü въ театрально­
литературномъ комитете, и голосъ его дол­
женъ имзть важное значеніе въ âîïðîñ?: одо­
бряется­ли пьеса для постановки, или одо­
бряется вообще, какъ возможная пьеса въ
áîë?å или мен­ве отдаленномъ будущемъ. Пред­
ставьте, напримзръ, что въ комитетъ посту­
паетъ «Фаустъ» въ хорошемъ ïåðåâîä?, коми­
тетъ тотчасъ пропуститъ объ­ его части и ска­
жетъ, что очень радъ за появленіе такой пьесы
на ñöåí?. А режиссеръ на это îòâ?òèòú: «А
ãä? же у насЕ постановка? Оперная не подхо­
дитъ, а новая будетъ стоить тысячъ восемь».
Такимъ образомъ, пропускъ пьесы отклоняется,
и переводчикъ не обольщается ложной на­
деждой.


4^5
Два îòäú?³åí³ÿ въ Ìîñêâ? і­і Петербурге,
едва ли èì?þòú свой raison d'etre. Пьесъ не
настолько много поступаетъ въ годъ, чтобъ
съ ними не могли справиться два ­ три члена
комитета, çàñ?äàÿ два, много три раза въ не­
ä?ëþ по четыре ­ пяти часовъ каждый разъ.
Члены комитета, по óñìîòð?í³þ министра,
могутъ ì?íÿòüñÿ постоянно, а íåñì-?íÿåìûìú
членомъ долженъ быть только начальникъ
труппы, который отъ имени комитета и раз­
говариваетъ съ авторомъ. Тогда и съ него
снимется обвиненіе въ пристрастіи къ тому
или другому автору, и съ комитета обвиненія
въ томъ, что пропущенныя имъ пьесы не идутъ.

XIV.
Въ тотъ же день я получилъ óâ?äîìëåí³å.
что пьеса пропущена единогласно. Это была
первая оригинальная пьеса, пропущенная но­
вымъ комитстомъ.
Одновременно съ пропускомъ моей пьесы,
ее заявилъ въ свой бенефисъ г­нъ Сазоновъ.
Повидимому, áîë?å не было никакихъ препят­
ствий для ея постановки. А между ò?ìú опять
явилось осложненіе.
До конца сезона оставалось всего äâ? не­
ä?ëè: масляница, и предшествующая, которая
почему­то называется «Íåä?ëåé о блудномъ
ñûí?». Въ этотъ промежутокъ должны были
состояться два бенефиса: ñòàð?éøåé артистки
труппы, и прощальный бенефисъ актера, по­
кидающаго сцену. Втиснуть третій бенефисъ,
повидимому, не представлялось никакой воз­
30


466
ложности. Но его втиснули и назначили въ
субботу вечеромъ на ìàñëÿíèö?. Репетировать
пьесу было решительно некогда.
Между ò?ìú я серьезно думалъ о томъ, какъ
бы хорошо было поставить комедію не такъ,
какъ вообще все ставилось у насъ, а откинувъ
âñ? условности. Сдавъ всего за три года до
этого ïîñë?äí³å экзамены въ Академіи Худо­
жествъ, я еще былъ подъ âïå÷àòë?í³åìú реаль­
ныхъ композицій Кнауса, Мессонье, Вотье и
Менделя, и ìí? казалось, что можно такъ же
просто компановать и на ñöåí? группы, и въ
массахъ, и въ îòä?ëüíûõú фигур'ахъ. Ìí? ка­
залось íåë?ïîñòüþ вытягивать по одной линіи
на первомъ ïëàí? ä?éñòâóþùèõú лицъ. Ìí?
казалось, что поворотъ спиною къ ïóáëèê?
даже главнаго героя можетъ быть иногда инте­
реснее, ÷?ìú его лицо. Ìí? думалось, что
можно вести ö?ëóþ сцену, сидя на третьемъ
ïëàí?. Я никакъ не могъ понять, какъ актеръ
можетъ вдругъ подойти къ ðàìï? и начать
какой то рапортъ въ публику, съ подмигива­
ніями и подмаргиваніями залъ. А между ò?ìú
это ä?ëàëè лучшіе наши актеры и не считали
непроходимою íåë?ïîåòûî разговаривать непо­
средственно со зрителями,—да и до сихъ поръ
они, въ áîëüøèíñòâ? случаевъ, ïðîä?ëûâàþòú
то же самое. Ìí? казалось страннымъ, почему
въ живомъ ðàçãîâîð? артистъ не покрываетъ
своими словами реплику ñîáåñ?äíèêà, — какъ
это почти всегда бываетъ въ жизни, а òåðï?ливо выдерживаетъ паузу.
Самыя декораціи смущали меня. Три ñò?íû
комнаты,—â?÷íûÿ три ñò?íû, напоминали ка­
зенный фасадъ губернскаго правленія — такъ


467
скучны были эти íàäî?âø³ÿ âñ?ìú линіи. Я
думалъ, что достаточно было бы и одного
угла въ декораціи —и въ двухъ ñò?íàõú можно
отлично скомбинировать сцену. Если же ста­
вить три ñò?íû, — то одну ä?ëàòü ñîâñ?ìú
короткой, и комнату ставить накось.
Теперь мои мечты разлетались прахомъ. Ре­
петировать приходилось наскоро, урывками —
то въ Маріинсісомъ òåàòð? въ 9'Д часовъ утра,
то въ çàë?, передъ утреннемъ спектаклемъ на
Александрийской ñöåí?. Нельзя было и тре­
бовать въ этой ñóòîëîê? что нибудь устроить
новое и интересное, хотя А. А. Ïîò?õèíú пре­
доставилъ ìí? carte blanche — выбирать что
угодно изъ èì?þùèõñÿ декорапій.
Но âïîñë?äñòâ³è, когда ìí? õîò?ëîñü при­
ì?íÿòü мои теоріи на ïðàêòèê?, я âñòð?÷àëú
всегда довольно крупныя ïðîòèâîä?éñòâ³ÿ со
стороны лицъ, причастныхь театру. Ìí? гово­
рили, что теоріи эти— утопіи, что нельзя та­
кими нововведеніями ì?øàòü артистамъ. Осо­
бенно надрывался въ этихъ протестахъ одинъ
óá?ëåííûé ñ?äèíàìè режиссеръ. И ìí? уже
самому начало казаться, что я заношусь въ
фантастическія. сферы и хочу невозможнаго.
Í?ñêîëüêî ë?òú спустя, предо мною развер­
нулась заграницей давно ожидаемая картина.
Я óâèä?ëú на ñöåí? группировку не театраль­
ную, а художественную. Никто монологовъ
ïóáëèê? не докладываетъ, ð?÷ü льется плавно,
но безъ паузъ, на перебой, о ñóôëåð? í?òú
и помина. Толпа иногда стоитъ спинами къ
зрителямъ на самой àâàíú-ñöåí?, и артистъ
играющій главную роль, иногда только слышенъ
изъ толпы, но не виденъ. Îñâ?³öåí³å не èì?åòú
к


468
ничего общаго съ нашимъ: всегда одна часть
сцены îñâ?øåíà ñèëüí?å другой — этимъ дается
ñâ?òîâîå пятно на ñöåí?.
Обыкновенно у васъ принято восхищаться
французскими и í?ìåöêèìè обстановками и
особенно декора ціями. Но ãä? ä?éñòâèòåëüíî
надо учиться ïðîñòîò? и реальной êðàñîò? по­
становокъ —это въ Англіи. И декораціи тамъ
написаны не Богъ â?ñòü какъ, и играютъ не­
многимъ лучше, а иногда и хуже нашего, но
что за лица и сцены, что за отсутствіе всякаго
сценическаго вздора. Ë?òú шесть назадъ, Эр­
вингъ въ своемъ òåàòð? (Lyceum) поставилъ
шекспировскаго «Генриха VIII» и самъ игралъ
кардинала Вольсея. Тутъ не было пестраго
узора мейнингенцевъ, íåð?äêî пересаливавшихъ
въ ïîãîí? за мелочами, но что за глубокая
â?ðíîñòü во âñ?õú деталяхъ чудесной исто­
рической пьесы? Самъ Эрвингъ въ превосход­
ной ñöåí? въ Blackfriars не ïîñò?ñíèëñÿ поста­
вить свой тронъ на четвертый планъ, на два
плана дальше королевскагопрестола. У насъ при­
шли бы наши бородатые режиссеры въ ужасъ
отъ первой сцены второго акта въ Âèíäçîð?,
ãä? вся толпа слушаетъ кардинала, отвернув­
шись отъ публики. И тамъ толпа не кричала и
не орала, какъ она почему­то оретъ на нашихъ
сценахъ, а вела себя сдержанно, истово, и не
играла, а жила на ñöåí?.
И я понялъ, что мои мечты âñ? уже вопло­
щены и нашли ñåá? ïðèì?íåí³å въ западныхъ
театрахъ. А мы ­только пугливо оглядываемся
и чего­то ждемъ.


469

XV.
И вотъ, репетуя кое­какъ, урывками, мы ста­
вили пьесу­ Íåä?ëÿ о блудномъ сын­б прошла
и масленица была ужъ на исходе; появились
афиши, а намъ нечего и думать было о томъ,
что называется генеральной репетиціей. Не
знаю, когда артисты óñï?ëè выучить роли, но
роли они знали. Пьеса ли имъ понравилась,
õîã?ëè ли они помочь бенефиціанту, но взя­
лись они за ä?ëî дружно и сыграли пьесу не
только не хуже, но лучше многихъ, для ко­
торыхъ дано было по нескольку настояшихъ
репетицій. Даже вторыя роли вышли выпуклы
и ярки. Да еще бы, когда за нихъ взялись
такія «черноземныя силы», какъ Варламовъ.
Пьеса прошла безъ помощи пушекъ: никто
картечью въ публику не ñòð?ëÿëú, никто не
шикалъ. Âñòð?òèâú Милюкова какъ­то въ
одной редакціи, я у него спросилъ:
— Ну, какъ же такъ, Александръ Петро­
вичу предсказанія вашего комитета не оправ­
дались'5
Онъ пожалъ плечами.
— Но зато вы насъ не можете упрекать въ
неосторожности,—шутливо сказалъ онъ.
' Но другіе члены стараго комитета не отсту­
пались отъ своего мн­внія, а одинъ говорилъ:
— Цыплятъ по осени считаютъ. Посмо­
тримъ, какъ отнесется публика къ послъ­дую­
щимъ представленіямъ.
Однако, страшный студентъ, пугавшій и ко­
митетъ, и театральнаго сочинителя, преблаго­


470

получно многіе сотни ' разъ выходшіъ въ про­
винціи на сцену и, сколько ìí? èçâ?ñòíî, ни­
какихъ превратныхъ толкованій не возбуждалъ,
хотя иные исполнители подбавляли иногда
отъ себя намеки, которыхъ авторъ и въ виду
не èì?ëú.
Помню, играетъ разъ его покойный Андреевъ­
Бурлакъ. Въ послъ­днемъ àêò-?, при прощаніи
предъ отъвздомъ, онъ ляпнулъ такую фразу
о причинахъ, почему онъ ñï?øèòú въ Одессу,
что по театру гулъ пошелъ. Потомъ иду къ
нему въ àíòðàêò? въ уборную.
— Это, спрашиваю, çà÷?ìú же вы?
— Сорвалось, говоритъ. Но â?äü совре­
менно­то зато какъ?
— Современно­то оно современно, а только
впередъ больше этого не говорите.
— Запрещаете?
— Не запрещаю, а прошу.
— Ничего, вы за çä?øíÿãî пристава не опа­
сайтесь, на этотъ счетъ не тронетъ: вегета­
ріанецъ.
— Я­то не опасаюсь, а вотъ вы о ñåá? ду­
майте.
— Я и не то говорилъ; потомъ скажу «сор­
валось!» что­жь ïîä?ëàòü?
Я, впрочемъ, не знаю, что лучше — прибавки
или óð?çêè. Пожалуй, ïîñë?äíåå горше пер­
ваго. Есть города, спеціально играющіе всякую
пьесу съ óð?çêàìè, да â?äü съ какими! четырех­
актная вешь идетъ меньше часа. Большая по­
ловина ролей вычеркнута, а оставшаяся сокра­
щены. И зрители недовольны: «ну ужъ и пьесы
стали писать нынче!» Я знаю, что въ одномъ
городъ­ шелъ «Гамлетъ» безъ Офеліи и безъ


471

Духа короля, и исполнитель óâ?ðÿëú, что это
лучше, потому что романъ съ Офеліей при­
стегнутъ какъ­то неловко, сбоку, а галлюцина­
ціи ничего не прибавляютъ къ характеру прин­
ца. А такъ какъ публика купюръ не çàì?òèëà,
то все кончилось благополучно.
Конечно, такія сокращенія контролировать
очень трудно, но все же какой ­ нибудь кон­
троль дать необходимо. Контроль этотъ ñë?довало бы установить и для вставокъ, âðîä?
классической вставки появленія дочери могиль­
щика въ томъ же «ГамлегБ», которая прино­
ситъ îá?äú отцу, поетъ «Ахъ, вы ñ?íè, мои
ñ?íè» и пляшетъ казачка. Áîë?å безвредныя
вставки, âðîä? того, что афиша ðàñöâ?÷àåòñÿ
названіями каждаго дъііствія, остроумно при­
думанными режиссерами, — быть можетъ и
нужны въ провинціи для сбора '). Но едва ли
удобно оканчивать каждую комедію моноло­
гомъ изъ роли Городничаго: «Чего ñì?åòåñü,
надъ собой ñ.÷?åòåñü» и проч., какъ всегда
ïðîä?ëûâàëú одииъ артистъ.
На «ñú?çä?» вопросовъ объ этомъ не подни­
малось, потому что драматическіе авторы ника­
кихъ вопросовъ по поводу своихъ отношеній
къ ñöåí? артистамъ не ставили.
Однако, пора кончить. Развернувъ свою за­
писную книжку, я õîò?ëú поделиться съ чи­
тателями, помимо воспоминаній, и кой­какими
соображеніями. Äàëüí?éøèìú воспоминаніямъ
') Íàïðèì?ðú, второй актъ «Тяжелыхъ дней» назы­
вается — «Ведите менк въ тарантасъ» Ïðîäïîñë?äè³é
актъ «Гражданскаго брака» — «ßàêàèóí? ä?ëà», а по­
ñë?äø³³— «Въ ä?ë?».


472

еще не насталъ чередъ, — это еще когда­нибудь
въ будущемъ. А кое надъ ÷?ìú подумать, кое­
что сообразить не ì?øàëî бы и теперь. Въ
теченіе восемнадцати ë?òú сцена у насъ сильно
двинулась впередъ, и со стороны репертуара,
и съ точки çð?í³ÿ новыхъ условій сцены, и съ
âí-?øíåé стороны. Но многое остается еще
ñä?ëàòü, только надо действовать энергично
и сразу, а не исподволь, все чего­то ожидая.
Я помню, въ какое негодованіе приходили
артисты, когда имъ запретили во время ä?éствія выходить на вызовы публики: публика
тоже «протестовала» противъ этого правила и
неистовствовала по нескольку минутъ ïîñë?
ухода любимицы. Но стоило выдержать харак­
тера все­таки на аплодисменты не выпустить
актера.—и черезъ какой­нибудь годъ âñ? от­
лично освоились съ новымъ порядкомъ, и ста­
ли съ большимъ вниманіемъ слушать пьесу.
Также можно упразднить будку, заставить
барынь ñèä?òü безъ шляпокъ въ ïàðòåð?, а не
ахать и не охать надъ этимъ ö?ëûìè годами.
Напечатано же на билетахъ «ComedieFrancaise»,
что дамы допускаютъ въ кресла только подъ
условіемъ отсутствія шляпки и даже высокой
прически. И дамы, заключая, офиціально при
ïîêóïê? билета такой договоръ, ïîíåâîë? ему
повинуются.
Когда закончилось благополучно первое
представленіе «На õóòîð?», и óñï?õú въ пе­
чати назвали «выдающимся», мой добрый теа­
тральный сочинитель пришелъ ко ìí?.
— Вы довольны?
— Очень.
■— Молоды вы еще.


473
— А что?
— Да вотъ, что довольны. Пьеса­то â?äü
больше не пойдетъ: вь посту спектакли не раз­
р­Бінаютъ. Только оперетка и французскіе во­
девили.
— А на Ïàñõ??
— Лучше просите, чтобъ и не ставили. Вы
знаете, у насъ публика такая, что только че­
тыре ì?ñÿöà вь году въ театръ ходитъ. А
ïîñë? Пасхи она считаетъ это занятіе непри­
личнымъ.
— Значитъ, до осени?
— До осени. Хотя тамъ м\$гутъ явиться при­
чины характера метеорологическаго. Въ дурную
погоду съ Петербургской стороны и Измай­
ловскаго полка не ïî?äóòú, и три верхніе яру­
са будутъ пусты. Вы будете ходить по началь­
ству, просить, чтобъ пьесу въ праздникъ по­
ставили?
— Í?òú, не буду.
— Это вы по молодости говорите. Потомъ
пойдете. А то â?äü буднями придется ограни­
читься.
Онъ сказалъ правду: мои пьесы вообще по
праздникамъ не шли. А «На õóòîð?» попала
подъ причины «метеорологическія» и давалась
глубокой осенью, когда дожди лили какъ изъ
ведра.
1897 г.


с


ЬТ1^Ж*ГГЛ>1

Т Т**"*^­

?^/
'SJk­

•fle *>

200708423?