АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР
СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА И КЛАССОВАЯ БОРЬБА В РОССИИ
XVI - XVIII вв.
Сборник научных трудов


АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР
СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА И КЛАССОВАЯ БОРЬБА В РОССИИ
XVI - XVIII вв.
Сборник научных трудов


042(02)1
Редакционная коллегия:
д.и.н. А.А.Преображенский  (ответственный редактор) д.и.н. А.В.Ковальчук
© Институт истории СССР АН СССР


ВВЕДЕНИЕ
Изучение массово-сословного строя и клaссовой борьбы феодальной России - одна из актуальных проблем советской исторической науки. Проблема эта может показаться слишком традиционной. Однако вряд ли можно сомневаться в том, что без дальнейшей научной разработки различных ее аспектов Трудно себе представить дальнейшее движение нашей историографии. Для антагонистического феодального общества классы-сословия и сословные группы были характерным явлением.
Сложность социальных структур средневековья и начала "нового периода русской истории" обусловила масштабы и уровень классовой борьбы, протекавшей в различных формах. Кроме крестьянских (гражданских) войн ХVII-ХVIII вв. и других вооруженных выступлений народных масс против феодального гнета социальный протест выражался в повседневных проявлениях. Именно эта сторона классовой борьбы требует новых изысканий, ставит задачи перед исследователями, нередко в плане переосмысления существующих в специальной литературе оценок м подходов.
Таким образом, взаимосвязь обозначенных в названии сборника проблем позволяет продолжить конкретно-исторические исследования, основанные на новом фактическом материале. Это и есть цель настоящего изданий.
Введение и заключение к настоящему сборнику статей, написанных научными сотрудниками и аспирантами сектора истории СССР периода феодализма, подготовлены А.  А.  Преображенским.
3


Л.  В. Данилова
ПРИРОДА СОЦИАЛЬНО-КЛАССОВЫХ АНТАГОНИЗМОВ ПРИ ФЕОДАЛИЗМЕ
Антагонистические противоречия и порожденная ими классовая борьба появляются вместе с возникновением классового общества и сопровождают это общество на протяжении всей его истории. Отчуждение от массы народа управления в общественном производстве, социальной сфере, военном деле, духовной жизни, переход управленческих функций к государству, опирающемуся на армию, репрессивный аппарат и суд, а также к церкви и разного рода корпорациям господствующего класса создало почву для эксплуатации я угнетения  1. На определенных ступенях исторического развития отношения господства и подчинения, эксплуатация, обусловленные со¬
стоянием общественного производства, явились единственно
возможным условием прогресса. За счет изымаемого у непосредственных производителей прибавочного продукта привилегированное меньшинство смогло заниматься общественными и государственными делами, наукой, искусством, что обеспечивало поступательное движение общества.
Лишенные самодеятельности и самоорганизации трудящиеся массы вели упорную борьбу за свое экономическое, социальное и духовное освобождение. И эта борьба имела огромное значение: она служила регулятором социальных антагонизмов. ограничивала агрессивные устремления господствующего класса, черев нее осуществлялся переход к новому общественному строю. И в этом смысле - в смысле механизма разрешения социально-классовых противоречий-. слома отживших и утверждения новых общественных отношений - классовая борьба выступала движущей силой исторического процесса. Через борьбу народных масс реализовывались закономерности развития классово-антагонистических формаций.
Особенно острые проявления социально-классовых противоречий и классовой борьбы приходятся на переходные исторические эпохи, смену общественно-экономических
4


формаций. В нашу сложную,  переходную от капитализма к социализма эпоху, когда в мировой революционный процесс вовлечены широчайшие народные массы, представляющие разные социально-экономические уклады, разные исторические и психологические установки, поведенческие стереотипы, исследование способов разрешения социально-классовых противоречий, соотношения массовой борьбы со всем другими формами массовых движений имеет не только теоретическую, но и практически-политическую значимость. Важно подчеркнуть, что изучение этой проблем чрезвычайно важно применительно ко всем стадиям всемирно-исторического процесса, в том числе и феодальной. В современных развивающихся отравах, а их население составляет ошве 2/3 всего человечества, феодальные отношения, хотя и деформированные включением в новейшие социально-экономические формы, занимают весьма большое место в. общественной структуре. Знание закономерностей функционирования феодального уклада, природы присущих ему социально-классовых антагонизмов, их конкретных проявлений и способов разрешения, специфики классовой борьбы - необходимый элемент научного анализа нынешней ситуации и прогноза на будущее.
Обращение к проблеме социально-классовых антагонизмов и классовой борьбы на феодальной стадия общественного развития диктуется и состоянием историографии. Советская историческая наука преодолела многие упрощенные подходы и трактовки классовой борьбы на докапиталистических стациях. Оставлены концепции,, провозглашающие "революцию рабов" при смене рабовладельческого общества феодальным и "революцию крепостных" при переходе к капитализму (в частности трактовку крестьянских войн в России ХVII-ХVIII вв. как ранних буржуазных революций) и др. Однако исходные теоретические установки, их породившие, ещё далеко, не подлостью изжиты. Так, например, до сих пор имеет довольно широкое хождение высказанное Б,Ф.Поршнеьым мнение, согласно которому неудачность понятия "революция рабов" заключается всего-навсего в том, что оно создает впечатление, "будто когда-либо


имела место однократная революция, ликвидировавшая рабовладельческий способ производства, и будто его ликвидация была осуществлена силами одних рабов", тогда как революционное уничтожение рабовладельческого общества "занимает несколько столетий всемирной истории, примерно III—VII вв. н.э., и распадается на огромное количество отдельных движений, восстаний, вторжений"  2. Указания на длительность социальной революции, охват ею целой эпохи совершенно справедливы. Однако неправомерность положения о "революции рабов", которая якобы сокрушила рабовладельческий строй, отнюдь не сводится к игнорированию длительности переходной эпохи или участию в нем равных социальных сил. Антагонизм между рабовладельцами и рабами - ведущая форма социального антагонизма в античном мире. Но она не охватывала общественной системы в целом. Условием функционирования последней являлось сохранение мелкого семейного производства свободного непосредственного производителя. Рабовладельческий способ производства не способен к самовоспроизводству. Он существовал, пока сохранялась свободная община, обеспечивавшая поступление новых контингентов рабов с окружающей античное общество периферии. Рабы не были связаны с той формой производства, которая определила  собою существо новой формации, ее основу. Гибель античного общества и переход к новому общественному строю обусловливались разложением, гибелью всех борющихся классов.
Возрождение Д.  П.  Маковским попытки увидеть в крестьянской войне начала ХVII в. неудавшуюся буржуазную революцию встретила резкую критику. Вместе с тем в ряде исследований крестьянские войны ХVII-ХVIII вв. , особенно война под руководством Е.  Пугачева, оцениваются как расчистка пути для буржуазного развития в стране не только в объективном, но и в субъективном плане - в плане осознанного и целенаправленного устремления к ниспровержению существующего строя, прямой и непосредственной увязки программных требований со степенью зрелости формирующегося в недрах феодального общества капиталистического уклада  3. Наряду с этим
6


прослеживается прямо противоположная тенденция отсечения крестьянства от революционной традиции в России  4. В сложившейся историографической ситуации становится необходимым более обстоятельное теоретическое и конкретно-историческое раскрытие понятия "антифеодальный характер выступлений крестьянства" и для позднего, и для предшествующих этапов феодального развития. Только при наличии адекватной трактовки этого понятия возможно будет снятие полемики по поводу характера социально-политических требований восставших, их идеологии. Короче говоря, проблема сущности и эволюции крестьянской революционности ещё ждет специального исследования, более глубокого теоретического осмысления.
Исследование названных спорных и нерешенных вопросов истории классовой борьбы предполагает проведение всестороннего анализа основных и неосновных общественных классов при феодализме. Существуют большие трудности в решении вопроса о соотношении классовой борьбы крестьянства и иных массовых движений в России - выступлений посадских людей, казачества, нерусских народов окраин и т.д.. их единении, с одной стороны, противоречиях - с другой. Этот вопрос непросто решается и для других феодальных обществ.
Во всех антагонистических обществах социально-классовые антагонизмы и классовая борьба как главный способ их разрешения - неизбежное и закономерное явление. Конкретные же проявления классовых антагонизмов и социального протеста на разных формационных ступенях столь же различны, сколь различны сами эти ступени. Более того, и в пределах одной и той же общественно-экономической формации наблюдаются изменения в формах социальных противоречий и их разрешении. Первостепенное значение для уяснения существа социально-классовых противоречий и классовой борьбы имеет характер общественных классов, их связь с исторически определенной системой общественного производства, отношение к средствам производства, роль  в общественной организации труда ж соответственное присвоение доли произведенного продукта  5. В концентрированном виде социально-классовые антагонизмы
7


проявляются в основном противоречив, свойственном способам производства, на которых основываются классовые общественноэкономические формации.
***
При феодализме главной формой непосредственного производства является, как известно, мелкое семейное крестьянское хозяйство. Эта форма производству - естественное порождение господства аграрной экономики, глубинная основа всех послепервобытных докапиталистических общественных структур. Она начинает складываться на последней ступени первобытнообщинного строя в результате крупных сдвигов в развитии производительных сил и прежде всего использования металлических орудий и тягловой силы животных.  Выделение семейного хозяйства предполагало определенный уровень общественного разделения труда, социальное обособление различных сфер общественного производства. Парцелляризация производства, превращение семьи (сначала большой, а затем и малой) в главный вид производственной кооперации, самостоятельную хозяйственную ячейку стали источником частного присвоения, роста частной собственности, имущественной и социальной дифференциации, а тем самым и развития процесса классообразования. Семейно-индивидуальное хозяйство составило материальную предпосылку формирования крестьянства как особого общественного слоя. Особенности семейного хозяйства, его роль и место в системе общественного производства определил социальный облик крестьянства, его несвободу при феодализме.
Крестьянское хозяйство докапиталистической эпохи  зиждется на натуральной системе производительных сил, характеризующейся преобладанием естественно возникших факторов/ труда, непосредственной привязанностью к природному базису, ручной техникой, доминированием живого труда над овеществленным. сращенностью производителя со средствами производства  6. В нем органически слиты природный и производственный процессы. При господстве натуральной системы производительных сил ж аграрной экономики "условия хозяйствова-
8


ния целиком и в подавляющей части производятся в самом хозяйстве, возмещаются и воспроизводятся непосредственно из его валового продукта 7. Следствием этого явились такие черты крестьянского хозяйства, как его натурально-потребительская направленность, универсальность хозяйственной деятельности, соединение земледелия о домашней промышленностью, автаркизм, превалирование обмена с природой над обменом в обществе. В рамках крестьянского хозяйства существует лишь поло-возрастное, естественное распределение трудовых функция, труд выступает в своей специфической конкретной форме, а продукты труда как потребительная стоимость. При всей многоликости крестьянства докапиталистической эпохи ему свойственны такие черты,  как патриархальность, приверженность к традициям в производстве, в быту и
сознании, узость интересов, местная замкнутость, изолированность от внешнего мира к раздробленность  8.
По мере развития производительных сил и общественного разделения труда крестьянство вовлекалось в более широкую общественную связь, создаваемую прогрессировавшими товарно-денежными отношениями. Это постепенно подрывало натуральность и замкнутость крестьянского хозяйства, но даже капитализм не вдруг разрушает его автаркиям. В большинстве обществ, переживших аграрно-капиталистическую трансформацию, крестьянство длительно сохраняется как особый мелкобуржуазный общественный слой  9. Но в конечном итоге при капитализме с его системой индустриальных производительных сил и господством вещных (стоимостных) отношений мелкое крестьянское хозяйство обречено на разложение. Оно становится источником роста крупных фермерских хозяйств. С утверждением капитализма крестьянство утрачивает рать основного общественного класса. Оно освобождается от личной зависимости, юридически уравнивается в правах с другими общественными слоями. Мелкокpecтьянский уклад постепенно принимает торгово-предпринимательский характер. Крестьянство "раскрестьянивается", подвергаясь постоянному расслоению на социально неоднородные группы, пролетариат и буржуазию.


Мелкое семейное производство - исходный пункт целостного общественного производства на докапиталистических стадиях, его элементарная ячейка. Оно лежало в основе всех существовавших на докапиталистических стадиях типов крупного производства. Последнее представляло собой совокупность усилий отдельных мелких производителей, сложение простого труда  10. Общинная, поместно-вотчинная, государственная и иные формы производственной кооперации в сельском хозяйстве на докапиталистических стадиях вырастали на базе мелкого, семейно-индивидуального производства.
Однако при всей хозяйственной автономности крестьянское хозяйство не обладало самодостаточностью, не могло существовать вне более крупной производственной кооперации к социально-экономического целого. Гарантом нормального функционирования и воспроизводства крестьянского хозяйства, необходимым дополнением в плане производственной кооперации, хранителем и трансляторам трудового и социального опыта, институтом, через который осуществлялась социализация крестьянства, выступала сельская соседская община. Но ее роль в данном отношении была ограниченной, так как она являлась сословной, локальной организацией крестьянства. Нормальное функционирование и самое появление семейного производства - этой материальной основы формирования крестьянства в качестве общественного класса - предполагало, как говорилось выше, разделение труда в обществе, социальное обособление сельского хозяйства и ремёсла, обеспечивающего земледельца и скотовода орудиями, и вообще достижение известного уровня развития общественного целого, определенного способа совместной деятельности. Классовые докапиталистические способы производства, зиждящиеся на аграрной экономике, создавали такой способ совместной деятельности, такую социальную организацию, которая предоставляла обществу дополнительную производительную силу  11. С утверждением феодальных отношений гарантом крестьянского производства наряду с сельской общиной, выступали вотчина и поместье, государство.
10


Будучи элементарной ячейкой более широкой экономической и социально-политической общности, крестьянское хозяйство функционировало по его законам, подчинялось господствующему способу производства. Но это не отменяло действия автономных закономерностей мелкого производства. Плотность социальных связей на докапиталистических стадиях неизмеримо меньше, чем в буржуазных и социалистических обществах. По самой своей природе докапиталистические способы производства не в состоянии преобразовать и полностью подчинить себе всю толщу структур, доставшихся в наследие от первичной (доклассовой) социальности. Классовые отношения на феодальной стадии вторгаются прежде всего в сферу обмена и распределения, Ведение непосредственного производства остается в руках непосредственного производителя - крестьянина и ремесленника. И этот факт является чрезвычайно важным для понимания существа структуры феодального общества, характера действующих здесь классов и соответствующих социально-классовых антагонизмов.
Сочетание хозяйственной автономности мелкого крестьянского производства с необходимостью его включения в широкую общественную связь лежало в основе свойственного феодализму основного противоречия, обусловливало особенности проявления социально-классовых антагонизмов и способа их разрешения, специфику классовой борьбы. Монополизировавшие управление общественной жизнью господствующие сословия могли присваивать прибавочный продукт (труд),  лишь опираясь на внеэкономическое принуждение, осуществляя экспроприацию.
Внеэкономическое принуждение - специфическая черта производственных и вообще общественных отношений на всех послепервобытных докапиталистических стадиях. Но его реализация на рабовладельческой и феодальной стадиях неоднозначна. Соответственно различаются и формы социально-классовых антагонизмов, способов к форм их разрешения. Личность рабов отчуждается непосредственно, рабы стоят вне социальной организации, приравниваются к объективным средствам производства. Как правило, рабы - разноплеменная, слабо организованная масса; цель их восстаний - разрушение существующего


строя 12. Личность же крестьян экспроприируется через монопольную собственность господствующего класса на землю, в плане вещных отношения они относительно свободны. Сословие крестьян составляет основу социальной пирамиды феодального общества: у крестьян имеется и собственная сословная организация (сельская соседская община). Поэтому классовая борьба крестьянства и по своим субъективным устремлениям и по объективным результатам отличается от выступлений рабов. Крестьяне боролись за землю и волю, за оптималыше условия ведения собственного хозяйства, свободного распоряжения его продуктом. Борьба крестьянства сдерживала агрессию феодалов, попытки вторжения эксплуататоров в необходимый продукт. Тем самым она выступала в роли регулятора социальных противоречий, фактора, удерживающего последние в равновесии. И в этом огромная прогрессивная роль крестьянской борьбы, проявляющейся в самых разнообразных формах: активных и пассивных, мирных и немирных, отдельных повседневных фактах протеста и мощных вооруженных восстаниях, крестьянских войнах. Крестьянство играло огромную роль в подготовке гибели феодального строя, когда тот ис¬
черпывал свои потенциальные возможности.
Вместе с тем характер крестьянского производства при феодализме обусловливал и историческую ограниченность массовой борьбы крестьянства. Идеалы крестьянства как общественного класса связаны либо с прошлым доклассовым существованием, либо с такой нормой и формой изъятия прибавочного продукта, которая сохраняла бы основы хозяйства. Цределы развития крестьянского производства лимитировались его привязанностью к природному базису и натурально-потребительской направленностью. Мелкое семейное крестьянское хозяйство - порождение аграрной экономики. Утверждение системы индустриальных производительных сил и вещных отношеннй, подрывая господство аграрной экономики, разрушало и
мелкое крестьянское хозяйство. Новый буржуазный способ производства растет не непосредственно из крестьянского хозяйства, а в результате его разложения как определенной экономической формы. Возникновение капиталистического
12


производства связано с процессом раскрестьянивания, изменением и технико-технологических, и социальных форм крестьяноного производства, исчезновением крестьянства как класса-сословия. Положение об антифеодальном характере классовой борьбы крестьянства отнюдь не однозначно положению о его борьбе за утверждение нового способа производства ж новой общественно-экономической формации.  Классы, олицетворяющие докапиталистические способы производства, не связаны с формой производства, какая займет господствующее положение в экономике и определит собой характер нового общественного строя. Формирование сельской (а равно ж городской буржуазии) означает распадение классической докапиталистической структуры. Развитие крестьянского хозяйства и
борьба класса крестьянства подготавливали лишь условия и предпосылки для становления нового способа производства и соответствующей общественно-экономической формации, расшатывали феодальный строй.
На разных этапах феодального способа производства антифеодальная направленность классовой борьбы крестьянства выражалась по-разному:  на раннефеодальном этапе это борьба против установления феодального властвования  13. Движения того периода нередко принимали этническую окраску, что связано с конкретным механизмом становления классов ж государственности, с зарождением первоначальных форм отношений господства - подчинения на границах родов и племен (и их союзов). В период зрелого феодализма крестьяне отстаивали традиционные нормы и формы эксплуатации, более мягкую форму господства и подчинения. На позднефеодальном этапе шла борьба за свободу от личной и поземельной зависимости, за возможность широкого приобщения к товарно-денежным отношениям. В период вызревания капиталистического уклада, сопровождающегося активным внедрением в деревню  товарно-денежных отношений, а в ряде обществ (страны Восточной Европы) экономическим и внеэкономическим нажимом господствующего класса, положение крестьянского хозяйства осложняется: оно начинает терять прежнюю устойчивость. Результатом была вспышка мощных широкомасштабных движений крестьянства.
13


В программных установках восставшего крестьянства нет требований установления нового общественного строя. В известных случаях победы крестьянства рано или поздно восстанавливается прежняя социальная структура. (Так, например, было в Китае в конце ХIV в. при утверждении крестьянской династии Мин). Крестьянские движения приводят ж победе нового строя лишь при сочетании о борьбой более социально развитых и организованных борцов при руководстве либо буржуазии в буржуазных революциях, либо пролетариата в народно-демократических и социалистических революциях. В ходе буржуазной революции, массовой движущей силой которой является крестьянство, реально за власть борется буржуазия, олицетворяющая новый способ производства, и класс феодальных землевладельцев, пытающийся продлить существование отживающей общественной формации. Хотя буржуазия формулирует свои требования как требования всего народа, ее интересы и интересы крестьянства совпадают только в одном - в устранении феодальных земельных собственников и защищающего их государства, по существу же они противоположны. И эта противоположность обнаруживается сразу после победы буржуазии революций. Попытки крестьянства реализовать собственные требования, как показывает история Франции и других стран, обречены на неудачу. В XX веке в массовых народных движениях крестьянство выступает в союзе о рабочим классом.
В отличие от угнетенных классов докапиталистических формаций рабочий класс характеризует более высокая степень осознания своих интересов и организованности. Способность и объединению. Он выступает носителем нового, социалистического способа производства. Рабочий класс ведет борьбу под руководством своей политической партии. Классовые интересы пролетариата, борющегося за освобождение труда, совпадают с интересами народных масс. Это определяет возможность союза всех трудящихся и гегемонии пролетариата.
Ия сказанного ясно, что поиск буржуазного содержания в движениях крестьянства феодальной эпохи монет осуществиться по линии их объективных результатов. Реально
14


оно проявляется только в эпохи переходе от феодализма к капитализму. Восстание Дольчино, Уота Тайлера, Жакерия имели место в самый канун капиталистической эры, когда в обстановке активного развития товарно-денежных отношений традиционные формы зависимости и нормы эксплуатации стали стеснять свободное развитие крестьянского хозяйства. Крестьянская война в Германии начала ХVI в., вызванная наступлением на труд и собственность крестьян со стороны феодалов, объективно расчищала почву для развития капитализма. В России с наступлением нового времени завязался тугой и сложный узел социальных противоречий. Активизация товарно-денежных отношений, начало становления буржуазного уклада, форсированные включением в общеевропейские экономические, военные и культурные связи, сопровождались развитием феодально-крепостнического способа вглубь и вширь. Последний подчинял себе и использовал возникающий капиталистический уклад, но сам испытывал при этом деформацию. На протяжении второй половины ХVII-ХVIII вв.  резко возросли эксплуатация и зависимость крестьянства. Будучи крайней формой феодальной зависимости, крепостничество приблизилось и рабству - прямой я непосредственной экспроприация личности крестьянина. Помещики получили полное и безраздельное право собственности не только на земельный надел крестьянина, но и на его личность. Ответом стали массовые вооруженные выступления крестьянства. Нанося мощные удары по существующему строю, они приближали его конец. Однако ни в ХVII, ни даме в ХVIII в. буржуазный уклад в России не сформировался в такой степени, чтобы встал вопрос о переходе к новой формации. Это было делом достаточно отдаленного будущего. Вести речь о роли крестьянских войн ХVII-XVIII вв. в падении феодально-крепостнического строя и утверждении капитализма возможно, имея в виду лишь общую революционную традицию, закладываемую борьбой крестьянства, и те изменения, какие происходили под ее влиянием в самом феодально-крепостническом строе. Взрыв социального протеста на позднефеодальном этапе был почвой, на которой возникла дворянская революционность, открывшая первый этап освободительного движения
15


в России, сознательно и целеустремленно стававшего задачу изменения социального в политического строя в России. Но стихийное давление угнетенных масс вызывало ответ и со стороны господствующих классов, перестройку системы феодального властвования. Прямым следствием массовых выступлений крестьянства и других приниженных эксплуатируемых социальных слоев были укрепление и расширение системы государственного феодализма, перерождение сословно-представительной монархии в абсолютистскую. Возникнув под влиянием
целого ряда исторических и экологических факторов (анализ которых не может входить в задачу настоящей статьи), система государственного феодализма стада действенным рычагом подавления народных масс, источником дальнейшего обострения и осложнения социально-классовых антагонизмов. В условиях существования очага капитализма в европейском регионе эта система одновременно и ограничивала возможности свободного развития мелкотоварного и нарождающегося буржуазного уклада в России, ставя их на службу интересам господствующего класса, и форсировала с помощью принудительных мер движение по пути к капитализму. Тем самым воедино сливались и переметались противоречия феодально-крепостнического строя и нарождающегося капиталистического уклада — противоречия, которые не будут полностью разрешены и в пореформенную эпоху.
Социально-экономическая природа крестьянства двойственна: с одной стороны - это непосредственные производители, труженики, с другой - мелкие хозяева, частные собственники. Способ производства и весь образ жизни крестьян изолируют их друг от друга  14.
Связь с автохтонным, замкнутым натурально-потребительским в своем классическом виде, производством предопределила характерные признаки социального протеста крестьянства. Классовая борьба крестьянства характеризуется стихийностью и разрозненностью, партикуляризмом. Массовые вооруженные выступления крестьянства, перераставшие локальные рамки и подчас выливавшиеся в широкие национальные движения, повсюду возникали лишь при наличии организационного центра,
16


который представляла иные социальные группы, имевшие более сплоченную организацию, вооружение.
Известно, что почти во всех раннефеодальных обществах прокаталась волна мощных народных восстаний, направленных против формирующейся системы феодального властвования. Центром кристаллизации движения здесь служила не подчиненная до конца государством и феодалами система сельских общин, еще сохранявших собственную вооруженную силу. Общинная организация, не подпавшая под частносеньориальную власть, в определенной мере могла выполнить эту роль и на последующих этапах феодального развития. Такие общины удерживались, как правило, на периферии феодального мира. Здесь они могли и воссоздаваться из разнороден элементов, оказывавшихся за рамками своих прежних сословий. Классическим примером подобных общин является организация казачества в Сибири, на Дону, Яике и в других местностях. Само собой разумеется, что контакты с соседними государствами и в будущем неизбежное подключение к феодальной системе деформировали эти вновь воссоздаваемые общины. В них нельзя, конечно, найти институтов первичной социальности в их первозданной чистоте. Тем не менее, во многих отношениях это были по существу своему дофеодальные общности. Таковой их характер поддерживался всеобщим вооружением народа. Революционный потенциал среды, сформировавшейся из беглого люда, совсем недавно вырвавшегося из феодально-крепостнической неволя, в сочетании с наличием военной организации имел важнейшее значение для развертывания вооруженной борьбы крестьянства. Казачество стало центром притяжения восставших масс. Эта его роль, явственно просматриваемая по документам, отмечена и в дореволюционной, и в советской литературе. И ее не следует преуменьшать, ибо она отнюдь не затушевывает общего характера и значения крестьянских войн в России ХVII-XVIII вв. Огромный размах классовой борьбы крестьянства, ее влияние на эволюцию общественного строя России нисколько не умаляется оценкой казацких выступлений в качестве ядра, вокруг которого происходила кристаллизация поднявшегося на вооруженную борьбу крестьянства. Не следует
I7


прямолинейно причислять к крестьянским войнам и также в основе своей казацкие движения, как восстание под руководством К.  Булавина. Но в это восстание должно быть органически вписано в контекст крестьянски войн, так как в массе своей казачество составилось из беглых крестьян и вовлекало крестьянство близлежащих районов в свое движение. Изменение социального облика казачества, его роли и места в целостной общественной системе, превращайте этого сословия, в начальный период своей истории несущего в себе громадный революционный потенциал, в орудие подавления восставшего народа происходило по мере подчинения казацкой вольницы государству, срастания ее о феодальной системой к внутренней дифференциацией, распадом казачества как целостного сословия.
Немалую роль в массовых крестьянских движениях в России, аналогичную роли казачества, сыграли выступления нерусских народов окраин, сохранявших раннеклассовую общественную организацию. Эти выступления проходили под собственными лозунгами, нередко имели этническую окраску. С восставшим крестьянством их объединяла борьба против усиления феодализации.
Деление на господствующий класс крупных привилегированных землевладельцев и зависимое крестьянство, являвшихся основными общественными классами при феодализме, отнюдь не исчерпывает всей социальной структуры. Соответственно классовая борьба, проистекавшая из основного социального антагонизма, неизбежно сочеталась с другими массовыми движениями (хотя здесь могло быть и противостояние) - выступлениями горожан, холопов, низов служилого люда, подчиненными господствующей системе иноэтническими общностями.
Особо большое место в антифеодальных движениях занимали горожане. Господство аграрной экономики на послепервобытных докапиталистических ступенях не только не исключала, но. и, как об этом говорилось выше, предполагало наличие профессионально и социально обособленного ремесла и города в качестве обособленного социального феномена. В период становления феодализма городские восстания тесно
18


смыкаются с сельскими не только по своей антифеодальной направленности, но и потону, что тогда еще не было вполне четкого разделении на горожан ж крестьянство как особые сословия. Город выступал в качестве верховной общины, объединяющей волостную общинную систему в ее целостности. Но по мере утверждения феодального способа производства и выкристаллизирования феодальных сословий между городским населением и крестьянами обнаруживались противоречия. Городская община, попавшая в орбиту феодальной зависимости и эксплуатации, вела активную борьбу за свои права ж привилегии (возникновение ремесленных цехов, купеческих гильдий, оформление коммунальных статутов и т.д.). Выступления горожан часто служили стимулом и организационным моментам для крестьянских движений. Но у городской общины в целом и особенно у ее верхушки имелись интересы, противостоящие интересам зависимого крестьянства. Городская община нередко выступала в роли коллективного феодала по отношению к крестьянам. (Яркие примеры этого находим в итальянских городских республиках. Великом Новгороде, Пскове и др.). Общность в борьбе крестьянства и городского населения против феодальной эксплуатации и угнетения в период зрелого и позднего феодализма осложнялась их различной сословной принадлежностью, стремлением горожан утвердить себя в качестве привилегированного по сравнению с крестьянством сословия, конкуренцией в занятиях ремеслами, торговлей и промыслами» В России особенно ярко выраженное противостояние городского и крестьянского сословий проявилось в ХXII в. Уложение 1649 г. и ряд правительственных указов второй половины ХVII столетня, усиливая феодально-крепостническую зависимость посада и его податное тягло, утверждали, вместе с тем, определенные привилегии и права городского населения за счет крестьянства. Положение же того и другого, как тяглых, социально приниженных сословий по-прежнему поддерживало единство в антифеодальной борьбе.
В крестьянских движениях феодальной эпохи был значителен рабский элемент. В тех странах и в те периоды, когда
19


обычно сопутствующий феодализму рабский уклад пригашал значительные размеры, имели место массовые выступления рабов, вливавшиеся в крестьянские движения, а иногда даже им
предшествующие. Роль катализатора в крестьянской войне в России в начале ХVII в. сыграло восстание Хлопка 1603 г.
К движениям народных масс нередко примыкали низы
служилого сословия. Их пытались использовать в своих целях и ущемленные в правах и привилегиях представители отдельных прослоек господствующего класса. Так, в восстании под руководством И.Болотникова - весьма неоднородном по своему социальному составу - на глубинное массовое крестьянско-казацкое движение наложились выступления провинциального дворянства (особенно из южных уездов), что осложнило и
в конечном итоге ослабило движение, придало ему неустойчивость и противоречивость.
Следует отметить,  что на докапиталистических стадиях народные движения, как правило, были социально неоднородны. Причина этого заключается в специфике тогдашних общественных классов. Классы феодального общества - его массы-сословия, а не чисто экономические классы (что имеет место при капитализме). Их положение в обществе, обусловливаемое местом в исторически определенной системе производства, находившее выражение в отношении к средствам производства и распределении, закреплялось также социально-политическим статусом, совокупностью прав, привилегий, обязанностей. Отношения земельной собственности, оформлявшие и закреплявшие систему производственных отношений при феодализме, одновременно представали и как отношения господства и подчинения, отношения политические. Выделенные цо социально-политическому признаку сословия пересекали классовые грани. Пестрота сословно-классового деления порой доходила до прямой классовой неоднородности в рамках одного сословия. Несовпадение классовых и сословных признаков, их пестрота и переплетение, наиболее сильно проявлялись, в переходные эпохи. При феодализме переплетение классового и сословного деления в наибольшей степени обнаруживалось в городе. Если крестьянство, будучи раздроблённым на многие разряды,
20


различавшиеся по степени и форме подчинения господствующему классу, по вопросу о земле и воле до конца феодальной формации - а в России нз-за сохранения пережитков феодально-крепостнических отношений а сохранения землевладельческого класса и при капитализме - выступало единым целым, то в городе ситуация сложнее. В целом противостоявшие господствующему массу феодальных земельных собственников городские коммуны могли  быть причастными к эксплуатации крестьянства. В то же время о самого их возникновения внутри горожан отмечался большой разброс социальных статусов. История всех феодальных обществ предоставляет свидетельства постоянной борьбы городских низов с торгово-ростовщической верхушкой, нередко сдававшейся о военно-земледельческим массой в единый патрициат. К исходу феодальной формации формирующееся третье сословие повсюду предстает социально неоднородным, что отражалось и на характере классовой борьбы.
Исследователи разных феодальных обществ единодушно отмечают наличие царистских иллюзий у крестьянских масс, веры в доброго, справедливого и мудрого правителя. Даже в случае победоносного исхода крестьянских восстаний конечным результатом оказывалось восстановление традиционного в своей основе общественного строя. Такой исход имел место и при установлении крестьянской династии: вождь восставшего китайского крестьянства в конце XIV в. стал основателем династии Мин; предводитель армии повстанцев Ли Дэм Чен после победы объявил себя императорам; Е. Пугачев выдавал себя за императора Петра Ш и  т.д, Причина этого коренится в отмеченных в начале статьи характере крестьянского производства, отсутствии у крестьянства как класса докапиталистического общества связи с новым способом производства. Идеалом крестьянства докапиталистической эпохи является патриархальный доклассовый строй. Таким образом, выступая не только против отдельных представителей господствующего класса, но и против феодального государства, представлявшего его общие интересы, самостоятельно крестьянство не поднималось до политической
21


борьбы в собственном смысле этого слова.  На этот высший уровень классовой борьбы восходит лишь пролетариат,  руководимый политической партией,  обладающей научной теорией общественного развития.  Крестьянская революционность сыграла огромную роль в разрешения социально-классовых противоречий феодального общества, в подготовке его крушения и создании предпосылок и условий перехода к капиталистической формации, развертывании освободительного движения на последующих ступенях общественного развития. В революционность крестьянства, его мечты о справедливости, всеобщем благоденствии и социальном равенстве, братстве всех людей уходят истоки утопического социализма. Но вне союза с классом, представляющим новый способ производства, без руководства этого класса крестьянская революционность не способна вызвать переворот в социальных отношениях, восхождение на более высокую ступень общественного развития.
Характер, методы, формы, цель и задачи классовой борьбы на разных этапах общественной эволюции обусловливаются господствующим способом производства, степенью его зрелости, спецификой. Естественно, что первым и главным направлением анализа социально-классовых антагонизмов является их выявление в сфере экономики, производственных отношений, раскрытие основного противоречия господствующего способа производства. Но без учета идеологического и социально-психологического компонентов общественных противоречий и классовой борьбы анализ был бы неполон. Природа базисных отношений на докапиталистических стадиях развития находила соответствующее отражение и  в сфере надстройки. И, кроме того, здесь имелась специфика и в соотношении базисных и надстроечных явлений, что наложило сильную печать на последние. Всем докапиталистическим структурам присущ синкретизм общественных отношений. Выше приходилось уже отмечать эту черту в отношении крупной феодальной собственности, выступавшей одновременно и в качестве отношения господства и подчинения. Нет полной расчлененности и в области сознания. Господствующее в докапиталистических обществах религиозное
22


мировоззрение (прошедшее ряд ступеней развития от первобытной магии до мировых религий классового общества) являлось всеобъемлющей формой сознания. Оно включаю в себя наряду о общим представлением о мироздании, устройстве общества и природы, мораль, этику и эстетику, обычное право. Ярким проявлением этого синкретизма общественного сознания явилось то обстоятельство, что крестьянские и городские движения при феодализме, как правило, выступали под религиозным флагом. Даже ранние буржуазные революции имели теологическое облачение. Буржуазия не сразу выработала собственную идеологию, адекватно отражающую ее место в общественной системе.
В новейшей литературе продолжается дискуссия по вопросу о приложимости к классу крестьянства понятия идеологии как одной из высших сфер сознания. Ряд исследователей выступил с утверждением, что применительно к этому классу речь можно вести только о социальной психологии. Само собой разумеется, что у крестьянства не было той научной идеологии, которую привнесла в среду рабочего класса революционная интеллигенция, благодаря чему стихийное движение превратилось в сознательное. Создание такой идеологии - длительный процесс, проходящий целый ряд этапов. Ее истоки уходят в утопический социализм, стихийно порожденный народными массами еще на докапиталистических стадиях развития. Возникновение классового общества, противоположность социальных интересов и устремлений неизбежно предполагают и зарождение разного осмысления социальной действительности, общественных отношений и конфликтов. В силу относительной незрелости этих классов по сравнению с классами капиталистического общества и их идеология не развита. Она не вычленена полностью из господствующего теологического мировоззрения. Религия выступает наивысшим обобщением и идеологическим освящением существующего общественного строя. Господствующий класс использовал религию для превращения идей, выражающих его интересы, в общезначимую идеологию, для проповеди классового мира. Народные массы также искали в религии опору для своей идеологии, утверждающей равенство
23


ладей перед богом  15. Важно отметать, что положение об относительной неразвитости и невычлененности идеологии как особой сферы сознания относится ко всем классам добуржуазного общества, в том числе и к господствующим. Кстати сказать, и пролетариат не сразу выходит на арену массовой борьбы с развитой идеологией, обосновывающей социально-политические преобразования. На начальных этапах его выступления направлены на улучшение условий продажи своей рабочей сады, а не на ликвидацию этих условий. Поэтому для феодального крестьянства,  как и вообще для докапиталистических классов, следует говорить не об отсутствии идеологи, а об ее относительной неразвитости.
Идеология крестьянства отличалась двойственным  характером. Будучи эксплуатируемыми и угнетаемый тружениками, крестьяне выступали носителями революционности. Как мелкие обособленные производители они проявляли частнособственнические устремления. На разных этапах феодальной формации я у разных категорий крестьянства сочетание названных качеств было различным. В моменты взрыва социального протеста на первый план всегда выходила идеология и социальная психология труженика.
Характерной чертой идеологии всех классов добуржуаэных обществ является ее опора на традицию, являвшуюся главным механизмом воспроизводства социальности в этих обществах. Если угнетенные и эксплуатируемые сословия связывали свои чаяния с идеализированным доклассовым прошлым, общинностью и социальным равенством, то сословия господствующие опирались на авторитарность традиции, ее непререкаемость, культ обожествляемых предков.
Те же особенности способа производства, обусловивши нерасчлененность сфер сознания, относительную неразвитость идеологии, проявились и в характере социальной психологии добуржуазных классов. Социальная психология, проявляющаяся в поведенческих стереотипах, в конкретных действиях индивидов и общностей, их взаимоотношениях зависит от уровня общественного развития, реального положения классов и сословий. Такие, в частности, черты движений крестьянства, как стихийность, импульсивность,  неустойчивость настроения,


резкие перепады между активностью и пассивностью, имеют эквивалент в социальной психологии этого класса  16. Эти отличительные черты социальных движений крестьянства, во многом свойственные и пролетариату первой генерации, прямо и непосредственно вытекали из характера крестьянского производства, зиждившегося на природном базисе, подчиненного природным циклам. Уровень социализации крестьянина, чья производственная деятельность протекала в гораздо большей мере в обмене о природой, нежели в обмене в обществе с другими индивидами, был гораздо ниже уровня социализации пролетария, целиком и полностью связанного о обменом в обществе, с вещными отношениями. Отсюда и разница в характере социальной психологии.
X X
X
При исследовании социально-классовых антагонизмов и
классовой борьбы в том или ином обществе важен учет не только его формационной природы, но и эпохи, в какую оно существует, исторического окружения. Чем ближе к современности, связавшей воедино судьбы всех народов мира, тем более необходимо изучение влияния, какое оказывает внешняя социальная среда на общественное развитие в целом и на формы классовой борьбы в отдельных странах. Но это очень важно я для предшествующих стадий развития классово-антагонистического общества. Контакты между социальными организмами, стоящими на неодинаковых исторических ступенях, ускоряют и усложняют процесс общественного развития, приводят к пропуску в догоняющих обществах отдельных его фаз, наложению разностадиальных укладов.
В литературе по современному "третьему миру" хорошо доказано, как в результате включенности развивающихся стран в мировую экономику, под влиянием монопольных цен, устанавливаемых транснациональными корпорациями, в результате использования. в традиционных секторах экономики новейших научных и технических достижений (зеленая революция и т.д.) эволюция крестьянства весьма существенно отклонилась от классического образца, за который обычно принимается исторический путь западноевропейского крестьянства. Процесс
25


"раскрестьянивания" здесь затронул разные пласты докапи¬
талистических укладов. Прячем разложение крестьянства зачастую проходит без воссоздания новых социально-экономических структур, следствием чего является стагнация сельскохозяйственного сектора, прогрессирующий рост пауперизацяи. В результате создается ситуация, необычная для крестьянских выступление прошлых эпох. В направленности аграрных движений в современных развивающихся странах, в выдвигаемых участниками этих движений требованиях наблюдается совмещение черт, типичных как для докапиталистического крестьянства (отчасти протокрестьянства), так и для деклассированных низов. Это особенно ярко проявляется в представлениях о справедливом социальном устройстве, в требованиях равенства прав и имущественного состоянии. Вместе с тем, вливаясь в общий революционный процесс, крестьянские движения испытывают влияние передовых общественных слоев, начинают воспринимать идеи пролетарского социализма.
По отношению к российскому крестьянству воздействие внешней социальной среды изучено еще далеко недостаточно. В новейших исследованиях все более утверждается мысль о России как стране так называемого второго эшелона становления и развития капитализма, но конкретно эта мысль иллюстрируется на фактах промышленного развития. Но ведь и судьбы крестьянства в России оказались существенно иными. В пореформенную эпоху Россия вошла как  страна, более 4/5 населения которой было крестьянским, вело мелкое семейное хозяйство. Россия оставалась страной с преобладающей крестьянской экономикой вплоть до развертывания социалистической индустриализации. Аграрно-капиталистическая трансформация в России происходила в то время, когда капиталистический способ производства определял собой стадию всемирно-исторического развития, активно втягивал в орбиту своего влияния все страны и народы. Воздействие капиталистического центра (наряду с совокупностью других факторов) сказалось и на эволюции аграрного строя Россия в предшествующую эпоху: на установлении крепостничества, оформлении системы государственного феодализма,  резко ухудшившей сословный 26


статус ж экономическое положение крестьянства. Развитие хозяйственного предпринимательства, непосредственных связей крестьянства с рынком оказалось приглушенным. Совершающийся исподволь процесс имущественного и социального расслоения деревни подавлялся господствующим классом и государством, заинтересованными в сохранении крестьянства как главного податного сословия. Он сдерживался также и возрождением общинного эгалитаризма, свойственного более ранним этапам докапиталистической эволюции. Особенно ярко это проявилось в появлении механизма земельных переделов (в котором на предшествующих этапах из-за наличия свободного земельного фонда, широкой возможности внутренней колонизации не было нужды). Упрочение уравнительных тенденций и институтов, сплачивающих общину, в условиях ужесточившегося феодально-крепостнического нажима обеспечило физическое выживание крестьянства, но оно продлевало вместе с тем и существование крестьянства в качестве особого общественного слоя. Удержание и относительная прочность общинных порядков - одна из наиболее существенных причин консервации докапиталистических черт в среде пореформенного российского крестьянства.
I Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т.  28, с.  426-427.
2 Поршнев Б.  Ф. Феодализм и народные массы. М., 1964, с.П5.
3 Обзор историографии по вопросу о классовой борьбе крестьянства см.: Индова Е.  И, Преображенский А.  А. Итоги и задачи изучения классовой борьбы российского крестьянства в период позднего феодализма. - В кн.: Проблемы социально-экономической истории феодальной России. М., 1984.
4 Пантин И.  К., Плимак Е.  Г., Хорос В.  Г. Революционная традиция в России. М., 1986.
5 Характеристику общественных классов см.: Ленин В.  И. Полн. собр. соч., т.  39, с.  15.
6 Развернутую характеристику натуральной системы производительных сил см.: Данилова Л.  В. Природные и социальные факторы производительных сил на докапиталистических стадиях общественного развития. - В кн.: Общество и природа, исторические этапы и формы взаимодействия. М., 1981.
7 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.  25, ч.  II, с.  359.
8 Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т.  8, с.  207-208; т.  23, с  .88; и др.; Ленин В.  И. Полн. собр. соч., т.  88, с.  354; и др.
27


9 Лишь в Англии капиталистическое производство полностью вытеснило мелкое семейно-индивидуальное хозяйство еще в период своего становления, результатом чего было исчезновение крестьянства как особого общественного строя.
10 Сказкин С.  Д. Очерки по истории западноевропейского крестьянства. М., 1968. Гл. I.
II Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.  3, с.  28.
12 Емкую характеристику роли классовой борьбы в Риме да¬
ет К.  Маркс: "В Древним Риме классовая борьба происходила лишь внутри привилегированного меньшинства, между сво¬
бодными богачами и свободными бедняками, тогда как огромная производительная масса населения, рабы, служила лишь пассивным пьедесталом для этих борцов" (Маркс  К.,
Энгельс Ф. Соч., т.16, с.376).
13 Тихомиров М.  Н. Крестьянские и городские восстания на Руси ХI-ХIII вв., М., 1955; Сказкин С.  Д. Указ, соч., Гл. 6-9.
14 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.  8, с.  208.
15 Духовное производство. Социально-философский аспект духовней деятельности. М., 1981. Гл.  6.
16 Бахтин М.  М. Творчеств о Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965; Гуревич А.  Я. Категории средневековой культуры. М., 1972;  он же. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; и др.


М.  Е.  Бычкова
О СОСЛОВНОЙ СТРУКТУРЕ КЛАССА ФЕОДАЛОВ РОССИИ В ХVII В.
Сословная структура класса феодалов России научена еще слабо. И дело не только в том, что история правящего класса довольно долго не привлекала внимания советских историков. У нас нет достаточно полного комплекса источников, которые позволили бы всесторонне осветить эту проблему на протяжении нескольких столетий.
В работах С.  Б.  Веселовского и А.  А.  Зимина тщательно исследован личный состав многих семей правящего класса, боярская верхушка различных русских великих княжеств и уделов ХII - начала XVI в,, показан процесс их слияния в единый правящий класс Русского государства. Мы можем покакать процесс формирования высшей прослойки феодалов - бояр и окольничих, других думных чинов, изменения в личном составе Боярской думы, определить состав дворянских семей, служивших по московскому и городовым спискам и многие другие вопросы, но мы не знаем принципов, юридических норм, по которым формировались различные сословные группы, поскольку эти нормы нигде не фиксировались.
Наличие сословных групп у русских феодалов в ХIV-XVI вв., близких к сословиям других феодальных государств Европы, прекрасно показано в работе Л. В. Черепнина1; автор Доказал, что в России существовали различные виды "поземельно-служебных отношений", которые оформлялись соответствующими договорами между сеньором и вассалом. Из этой иерархической структуры и вырастало феодальное государство как орган господствующего класса. Все свои выводы Черепнин сделал, опираясь на богатый актовый материал.
Возможно, отсутствие зафиксированных сословных норм связано  с тем, что в России представители различных семей хорошо знали свое происхождение, родственные связи как внутри отдельных семей, так и между ними; особенно это относится к семьям, происходящим от единого предка. О хороших генеалогических знаниях свидетельствует вся история
29


составления родословных книг XVI в.2 Общностью  происхождения от киевских великих князей были связаны до XVI в.
практически все русские князья, великие и удельные. В  кон¬
це ХV - начале ХVI в, на Русь из Литвы приезжали служить или те же Рюриковичи, или Гедиминовичи,  представители рода, правящего в соседней Литве. Формирование единого класса феодалов Русского централизованного государства шло корпоративным путем, когда о происхождении и службе семей, переходивших под начало московских великих князей из присоединенных соседних княжеств, все было известно. Их положение на сословной иерархической лестнице было определено.
Здесь не случайно уделяется внимание вопросу о происхождении, поскольку именно оно, по мнению К. Маркса и
Ф.  Энгельса, определяло сословное положение личности в феодальном обществе  3. Право занимать определенную должность, принадлежность к определенной группе общества в феодальном государстве человек получал при рождении, в зависимости от того, в какой семье он родился. Другое дело, что в реальной жизни общества эти нормы нарушались, когда в результате личной службы, влияния каких-либо событий определенное лицо, а вслед за ним его семья могли подниматься или опускаться на сословных ступенях и закреплять для потомков это новое положение.
Своеобразие формирования класса феодалов Россия в момент образования централизованного государства привело к тому, что до ХVII в. не существовало законов и правил для доказательства дворянского происхождения. Только в ХVII в. появляются документы, позволяющие говорить об официальном оформлении сословной принадлежности, и то на примере лип, приезжавших на русскую службу. В это время меняется как форма выезда, так и социальная структура приезжавших в Россию дворян. Наряду с литовскими князьями и грузинскими царевичами, переходившими на русскую службу, как и раньше со своими дворами, в Россию едут поодиночке дворяне из разных стран.
Их оформлением на русскую службу ведал Посольский приказ. Работа по выяснению происхождения "нововыезжего
30


иноземца" требовалась для определения размеров жалования, которое должно было ему платить русское правительство, одноразового жалования "за выезд", посылке иноземца на службу и других вопросов. Делопроизводственное оформление документов о принятии на русскую службу весьма многогранно. Здесь переписка с пограничными воеводами о приезде человека в Россию и его проезде в Москву, дела о принятии православия (это было обязательно при переходе в русское подданство), документы об аудиенции у царя, переписка с другими приказами о выдаче жалования и др. В центре каждого дела находится "распросная речь" выезжего, где он рассказывает о своем происхождении, земельных владениях семьи, своем образовании, службе до приезда в Россию, одним словом, подробная биография. Именно по этим данным подбирались примеры более ранних аналогичных выездов (здесь учитывалось происхождение из той же страны и соответствующее сословное положение), размеров установленного ранее жалования. И уже по ним назначалось жалование вновь выехавшеми и принималось решение, куда его послать на службу.
О том, что до конца ХVI в. дел о выездах дворян на русскую службу не заводилось, косвенно свидетельствует родословная роспись Эверлаковых, уроженцев Швеции  4. В росписи, поданной в 80-е гг. ХVII в., написано, что Яков Эверлаков был взят в плен во время Ливонской войны, а его потомки остались служить в России. В этом деле нет упоминания о каком-то более раннем оформлении их статуса в Посольском приказе, хотя Палата родословных дел активно переписывалась с ними по вопросам происхождения иностранцев.
Далее мы попытаемся рассмотреть, как дела о выездах хотя бы частично вскрывают сословные группы правящего класса России ХVII в., поскольку правомерно предположить, что, устанавливая такие группы при принятии иноземцев на русскую службу, сотрудники приказов ориентировались на уже имеющуюся структуру русского дворянства. Для лиц, принявших русское подданство, отнесение к определенной группе с ее денежным жалованием, поместным окладом, службой в каком-либо ведомстве создавало предпосылки полного вливания в сословную структуру русского правящего класса.
31


Наибольшее количество дел сохранилось для уроженцев Польско-Литовского государства. Может быть поэтому в приказной делопроизводственной практике ХVII в. отразились нормы признания дворянского происхождения, установление еще Статутом Великого княжества Литовского 1529 г. Они предусматривали для дворян, приехавших служить в Литву, правила свидетельства своего происхождения. Среди других здесь были упомянуты подтверждения, сделанные официальными послами из "страны происхождения", а также родственниками или людьми, известными правительству. Эти же нормы постоянно использовались в Посольском приказе не только для уроженцев Литвы  5.
Одним из самых ранних выездов в Москву был переезд в 1642 г, из Дании графа Матиаса Шляковского. После принятия православия, его стали звать князем Львом Самойловичем Шляковским  6. В его "распросной речи" записано, что он родом из Богемии, после разорения родовых владений переехал на службу датскому королю Христиану. По поручению Христиана приезжал гонцом в Москву, а затем решил переехать на службу к русскому царю. Дворянское происхождение Матиаса Шляковского было подтверждено письмом короля Христиана. В деле приведены "аналогичные случаи" выездов: датский дворянин Мартын Мартынов, приехавший в Москву в 1614 г,, и литовский - Василий Горжбок (1627 г.), но их социальное происхождение не соответствовало происхождению графа, и для определения жалования Шляковскому были использованы случаи приездов астраханского, нагайского, черкесского царевичей. Князь Лев был пожалован в стольники, получил земельные владения, двор в Москве, деньги на постройку дома и многочисленные "корма"  7.
В 1616 г. также из Дании приехал поляк Иван Петров сын Салтыков. Его  "распросная речь"  необычайно красочна и может послужить основой приключенческой повести. Он родом из Волуйковичей, в 13 лет был отдан на службу польскому королю, потом попал в плен к туркам, выкуплен отцом. Вскоре он уехал во Францию, был там на военной службе, затем переехал служить в Испанию, а оттуда в Данию. И во
32


Франции и в Испанки воевал с  турками. Как и Шляковcкой, он посылался из Дания гонцом в Москву. Среди своих достоинств он видит тo, что будучи гонцом, хотел передать письма короля не королевичу Вольдемару, которому они были адресованы, а русскому царю, а в Дании помог московскому гонцу Василию Апраксину, которого кораль хотел повесить и даже поставил виселицу у ворот дома, где Апраксин жил. В Москве Салтыков был приравнен по службе к Шляковскому, был также пожалован в стольники, получил Поместный оклад, двор в Москве, денежные "корма"  8.
Осип Пирожский (1684 г.) рассказал, что его отец имел владения в Кременецке (Волынское воеводство); вскоре после смерти отца, когда владения были разорены татарами, Осип с матерью приехал в Киев, а оттуда был взят в Москву в певчие  9. Показания о его происхождении подтвердили шляхта Волынского воеводства, его родственники,  и князь Гедеон Четвертинский. На оснований этих свидетельств Пирожский был записан в Посольском приказе как выезжий, ему было определено жалование, он был направлен на службу в Разряд.
В 80-е гг. в Россию вернулись князья Яков и Александр Курбские  10. В своей челобитной Александр Курбский пишет о родстве с Андреем Михайловичем Курбским и рассказывает историю семьи за столет.
Биография Петра Лохмановского напоминает рассказ Ивана Салтыкова  11. Он родился в  Варшаве.  9-тилет уехал "в иные государства для учения”, был в Германии, Голландии, пять лет жил в Париже. Здесь  он узнал о смерти отца. В Париже он встретил Якова Долгорукова, поехал с его посольством в Мадрид, а теперь приехал в Москву и хочет поступить на русскую службу. Его рассказ был подтвержден Долгоруким, но если Салтыков стал русским помещиком и царским  стольником, то
Лохмановского послали служить в Иноземный приказ.
По этим делам и приведенным в них "аналогичным случаям", по которым назначалось Жалование, видно, что в Россию приезжали служить дворяне, чьи владения, как правило, находились на границах Польши и Литвы и часто разорялись
33


во время военных действий; они живи своим жалованием профессиональных военных. Для всех Россия была не первым местом такой службы. Так, не "аналогичных случаев" можно привести рассказ Павла Пилятовского, который выехал из Польши, так как "у них как корунным, так и литовским войскам жолнерам за службы толко похвала, а платы как надлежит, не доходит". В Москве Пилятовский случайно встретился с
князем Гедеоном Четвертиноким, с которым "они знались меж собою в Польше, будучи в войску"  12; Четвертинский подтвердил его происхождение и ходатайствовал о приеме Пилятовского на службу. Адам Пенчинский, как и Осип Пирожский, после смерти отца жил с матерью в Киево-Печерском монастыре, потом служил в войске, был взят в турецкий плен и выкуплен. Его владения пришли в запустение, он приехал в Москву, где его происхождение подтвердили находившиеся здесь поляки  13. Однако при схожем положении лиц размеры установленного им жалования в 40-е и в 80-е гг. были разными.
Так, при сравнении дел Салтыкова и Лохмановского, лиц, происходивших из одной среды, видна разница их положения на службе в Москве. Салтыков стал стольником, получил поместный оклад и большие суммы денег, а Лохмановский был зачислен на службу в Иноземный приказ и получил жалованье деньгами. Если для назначения жалования Салтыкову было попользовано дело Шляковского, то примером такого же назначения Лохмановскоцу послужили выезд в 1681 г. из Дании майора Христиана фон Люберос, а в 1687 г. француза Балтазара Делозиера.
Несколько иную картину принятия на службу мы наблюдаем для выходцев из скандинавских стран и Прибалтики; правда, не сохранилось ранних дел о выезде таких лиц. При установлении жалования Матиасу Шляковскому был назван (в "аналогичных случаях") выходец из Дании Мартын Мартынов (1614 г.), других примеров нигде не привадилось. Основная масса выездов на службу русскому царю уроженцев Дания и Швеции приходится на 80-90-е гг. ХVII в., прячем чаще всего
34


приезжают профессиональные военные, очевидно, для найме на русскую службу. Большинство из них не приняло русского подданства, не перешло в православие, что являлось необходимым условием при включении иноземцев в состав русских феодалов.
Один из ранних случаев перехода на русскую службу - приезд в 1651 г. "дацкие земли полуполковника" Ягана Гун¬
дермарка 14. Он приехал "послужить на время" и подучил жалование 40 рублей, соболей на 30 рублей, сукно. Здесь явно виден найм на военную службу.
Типичным случаем в прямом смысле, поскольку он фигурирует во многих более поздних делах о выезде, как пример для определения жалования, был приезд на службу в Москву "майора инженера из Дацкой земли" Христиана Людвика фон Любероса (1681 г.)  15. Люберос получи 50 рублей деньгами, и 60 рублей соболей и был направлен служить в Иноземный прижав.
Жизнь некоторых выходцев из Прибалтики напоминает биографии выходцев из Польско-Литовского государства. В 1687 г. в Москву приехал ротмистр Михаил Колман фон Страусберг, который уже успел послужить "в разных чинех" курфюрсту бранденбургскому, королю датскому и императору  16. Тогда же, узнав, что русское войско собирается в Крымский поход, приехал подполковник Эрнест Захариа Ледер, служивший королю польскому, курфюрсту бранденбургскому, императору и "свейскому королю против французского кораля и против турков и галанцев"  17,
В 1689 г. приехал "Курляндской земли иноземец Яган Христофор фон Мейер", который до этого служи шведскому королю в драгунском полку, затем еще в нескольких странах  16. В следующем году на русскую службу перешел Богдан Богданов, сын Пристав, родом из Берлина, В Москву он добрался со шведским посланником Людвиком Фабрициусом, с посольством которого побывал "в  Персиде"; еще раньше - в 1687-1688 гг. - он был с русским посольством Якова Долгорукова во Франции и Испании (как поляк Петр  Лохмановский)  19.
Последние случаи: приезд в 1693 г, из Швеции Ягана Гумерта, которого направили в Иноземный приказ  20, и в
35


1699 г. прапорщика Яна Вильгельма фон Кеннен, уроженца города Колывани 21.
Только один случай выезда из Швеции сопровождался пе¬
реходом в русское подданство, принятием православия. В 1693 г. Данило фон Павлоск, живший в Москве в Немецком слободе, захотел принять русское подданство. О себе он рассказал, что родом ив г.  Абова, его отец был поручиком в рейтарском полку. Когда Данило приехал в Россию, его по дороге в Новгород ограбили, забрали 35 ефимков, платье, оружие. После перехода в русское подданство Данило фон Павлоск получил жалование, которое раньше было определено Христиану Люберосу. Мы видим, что в данном случае русское правительство проводило ту же политику, что и с выезжими литовцами  22.
Не все дворяне приезжали в Россию с твердым намерением поступить на службу. Так, "Свейские земли иноземец" Вильгельм Менсторф приехал в 1693 г. навидаться со своими родственниками - генералом Петером Гордоном и "полуполковником" Александром Кемером. Только через два года Менсдорф был определен подполковником на службу в Иноземные приказ, он получил только воинское жалование, "за выезд” ему награждение не дали, так как он приехал не на службу, а повидаться с родственниками  23. Но скорее выдача жалования "за выезд" в том случае, если официально человек приезжал лишь для того, чтобы повидатьсясо родными, зависела от положения родных на русской службе. Несколько ранее Вильгельма Менсдорфа из разоренных войной Ясс приехали в Москву племянники Николая Спафария. Этот приезд был случаен, так как уже в изгнании они узнали от проезжающего русского посольства о положении Николая Спафария при дворе. По официальной версии они тоже приехали "на время и с дядею повидаться", но им было выдано жалование "за выезд"; очевидно, здесь сыграло роль положение Николая Спафария при царском дворе  24.
Ряд иноземцев мы встречаем в ХVII в. на службе в Посольском приказе. Это не только Николай Спафарий, сыгравший видную роль в истории русской культуры. "Выезжими иноземцами" были ведущие переводчики приказа Семен
36


Лаврецкий и Леонтий Грос. Гроса взяли в плен под Ригой, после чего он уже не вернулся домой, хотя и шли переговоры о его выкупе. Семен Лаврецкий приехал на службу сам  25.
Аналогичные дела о выездах сохранились для уроженцев Молдавии ж Греции, самое большое число выездов здесь зафиксировано в 40-60-е гг. ХVII в. Если из других стран Европы приезжали лица, чьи владения были разорены войнами, то здесь основной причиной переезда были религиозные гонения. Самый яркий пример этому - приезд того же Николая Спафария.
Обилие и разработанность принципов ведения дел о выездах находит несколько объяснений. Подобные дела, правда для приглашенных на службу в Россию мастеров, велись еще в ХV в.; об атом есть упоминания в Описи Посольского приказa  26. Когда понадобилось оформлять дела выехавших дворян, чтобы определить иноземцев на службу, для выяснения их места в среде русского правящего класса были приспособлены дела, с которыми приказные люди сталкивались уже давно. Сначала дворян принимали на службу довольно легко, а щедрость царских пожалований привлекала в Россию все новых лю¬
дей. Следует напомнить, что в своих "распросных речах" все отмечали, что на предшествующей службе они получали жалование, как наемные солдаты, что свои феодальные владения они покидали из-за полного разорения. В России в 40-60-е гг. выехавшие дворяне получали поместный оклад, становились землевладельцами. Очевидно, такая политика русского правительства произвела большое впечатление на современников. Еще в XVIII в. шведский историк Портан в курсе русской истории выделил эту заботу царя Алексея Михайловича и поставил её на первое место среди вопросов внутренней политики правительства  27.
Но уже с 50-х гг. ХVII в. появляются указы, регулирующие землевладение для вновь поступивших на русскую службу. Непременным условием принятия русского подданства было принятие и православия. В 1663 г.  появляется  указ об отборе в Арзамасском у. поместий и вотчин у немцев, которые не приняли православия  28. В 1678 г. издается указ, в общей
37


Из сравнительно небольшого количества указов о землевладении иноземцев можно предположить» что на протяжении XVII в. на восточных окраинах европейской России сознательно создавался поместный фонд земель, жаловавшийся "за выезд". Косвенно об этом свидетельствуют записи о пошлинах за выдачу грамот в приказных книгах (1623 г.). В Нижегородском у. в это время были земли у шотландцев Роберта Яковлева Кунигена (по записи ею владение из поместья переводится в вотчину) и Петра Кливлента (ему выдана грамота о беглых крестьянах)  30. А в 1673 г. уже появляется указ, где "выезжему иноземцу" предлагается служба в Астрахани или Заволжье, в случае отказа его не принимают на русскую службу. Эти ограничения очень далеки от щедрости, с которой принимали в 40-е гг. Шляковского и Салтыкова. С 1692-93 гг. на русскую службу уже не принимаются дворяне, выехавшие самостоятельно, без соответствующих "призывных грамот".
По размерам жалования выехавшим и принципам его назначения можно достаточно отчетливо проследить политику правительства. Она тем более ясна, что приезжали в основном дворяне одного или близкого социального положения. В 40-е гг. дворяне получали по 1200 четвертей поместного оклада, денежное жалование, подарки ценными вещами, многочисленные корма» причем некоторые годами выклянчивали у правительства все новые средства существования. В 80-е гг. после ограничения места службы, лица того же сословного происхождения получают регламентированное денежное и если не едут в Поволжье, направляются служить в Иноземный приказ. Если для них жалование устанавливается еще по "аналогичным случаям" предшествующих выездов, индивидуально, то о 90-х гг. уже есть четкие размеры жалования для каждого чина: полковники, майоры, ротмистры и т.д. Эволюция совершенно ясная. Сначала для принятого на службу дворянина подменивалась среда соответствующая той, в которой он родился. Позднее (может быть, влияние Иноземного приказа?)


дворяне становятся такими же наемными солдатами, какими они были в других странах.
На протяжении всего ХVII в. велись документы о принятии на службу дворян, купцов, ремесленников. Дела велись аналогично, во всяком случае для определения жалования иноземцу во всех делах подбирались "аналогичные случаи" выездов и размер жалования определялся по ним. Эти сословия никогда не перемешивались, т.е. для купцов примерами могли быть только жалования купцов, желательно выезжавших из той же страны, тоже для ремесленников, дворян. Правительство четко следило, чтобы, пользуясь выездом в государство, где о происхождении человека неизвестно, где может не оказаться его родных, он не воспользовался случаем и не записался в другое сословие. В сомнительных случаях, когда в Москве не находился авторитетный человек, знавший вновь выехавшего и подтверждавший его сведения о происхождении, правительство посылало грамоты воеводам пограничных городов с просьбой узнать за рубежом о происхождении иноземца.
Таково дело о происхождении Дементия Исупова (1640 г.), который называл себя потомком мурзы Исупа из Астрахани. Опрошенные в Москве князья Андрей Урусов и Дмитрий Байтереков, выходцы из Астраханских степей, сказали, что не знают Исупова, "тем де он, ДементеЙ, пролыгаетца, что их к себе в племя причитает"  31. Дементий Исупов подал челобитную, где указал, что он был в плену, служил у боярина Ивана Никитича Романова, поэтому находящиеся в Москве родственники от него отреклись, и просил разузнать о его происхождении Исуповых в Астрахани  32. В ответ на запрос астраханского воеводы десять Исуповых подали ему челобитную, где написали, что после смерти И.  Н.  Романова его люди были отпущены на волю, и один из них - Челух Агишев сын назвался Исуповым, а в их роде таких не было  33. Сыск о происхождении Исупова продолжался два года.
После заключения Вечного мира о Польшей стала решаться судьба пленных поляков. Они могли вернуться на родину или по желанию остаться служить в России. Но здесь особо тщательно проверялось происхождение и вопрос, не
39


давал ли пленный кому-нибудь кабальную запись. При наличии кабальной записи человек не принимался на службу. Есть и спорные дала, когда холопы, бежавшие во время войн из
Литвы, выдавали себя за дворян.
Так, Фолька Гостин, взятый в плен под Смоленском, жил у Романа Владимировича Игнатьева, женился на его дворовой, а узнав об указе о пленных, бежал от Игнатьева, выдал себя за дворянина Филиппа Гурского, который пo ошибкe был взят в плен  34. Филькины грамоты на были приняты, его вернули в холопы Игнатьеву.
По делам о выездах можно четко судить, что именно происхождение давало право на получение определенного жалования, занятие места на определенной сословной ступени общества. В дальнейшем, после определения размера жалования, оно определяло положение человека в обществе, было видимой стороной этого положения. Не происхождение, а чин, размер земельных владений, оклад показывают место человека в обществе. Эта видимая сторона отразилась и в законодательстве ХVII в. Есть законы, регулирующие распределение земель, назначение на службу. Определение происхождения остается "теневой стороной", оно отразилось лишь в приказной переписке, в делах, заводимых на выезжих иноземцев. Происхождение подтверждает посольство в Москве из страны, откуда приехал дворянин, русский посол, к свите которого он примкнул еще за рубежом, находящийся на службе в Москве родственник или другое известное правительству лицо. Без достоверного установления происхождения ни одно лицо не
могло получить жалование, не могло занять свое место в  рус¬
ском обществе. В делах о выездах приводятся "аналогичные случаи" выездов для установления этого жалования, то есть определяется круг лиц, равных по происхождению. Но переход на службу означал и адаптацию в обществе русских феодалов. Можно предположить, что место выезжего, высчитанное во аналогичным случаям, как-то соотносилось и с сословной структурой русского правящего класса. Однако, чтобы найти ответ на этот вопрос, необходимо выработать методику исследования.
40


Вышесказанное скорее относится к постановке более общих вопросов, В конкретных условиях, как уже говорилось, люди одного сословного круга, выехавшие в Россию в равное время, встречали равный прием, связанный с политикой правительства. Надо учитывать все: и "перенасыщенность" выезжими в какое-то время, и личные родственные связи при московском дворе, и многое другое. Такие конкретные условия, несомненно, в каждом случае вносили коррективы в положение выезжих на русской службе.
I Черепнин Л.  В. Из истории древнерусских феодальных отношений XIV-XVI вв. - Исторические записки. М., 1940. Т.  9, с.  68-69.
2 Белова М.  Е. Родословные книги ХУVI-ХVII вв. как исторический источник. М., 1975.
3 Маркс К.. Энгельс ф. Соч. Изд.  2-е, т.  3, с.  77, 31-32; т.4, с.  184.
4 ЦГШ, ф.  210, оп.  18, д.  49, л.  1.
5 Статут Великого княжества Литовского 1529 г. Минск, 1960, с.  50.
6 ЦГАДА, ф.  150, 1642 г., д.  8.
7 Там же,  л. 15-16.
8 Там же, 1646 г., д.  3, л.  37-39.
9 Там же, 1684 г., д.  1, л.  4-16.
10 Там же, 1686 г., д.  2.
11 Там же, 1689 г., д.  7, л.  2-9.
12 Там же, ф.  286, д.  333, л.  81.
13 Там же, ф.  150, 1681 г., д.  3, л.  2, 10, 11.
14 Там же, 1685 г., д.  3, л.  282-283.
15 Там же, л.  275.
16 Там же, л.  273.
17 Там же, л.  281.
18 Там же, л.  406.
19 Там же, л.  510, 544.
20 Там же, л.  560.
21 Там же, л.  594.
22 Там же, л.  556-557.
41


23 Там же, л.  555, 575.
24 Там же, 1686 г., д.  12.
26 См. подробнее: Белокуров С.  А. О Посольском приказе. М.. 1906, с.  142-145.
26 Опись архива Посольского приказа 1626 г. М., 1977, ч,  1 с.  293, 303.
27 Первый университетский курс истории России за рубежом в XVIII в. Х.  Г.  Портан. Основные черты русской истории. М., 1982, с.79.
28 Полное собрание законов Российской империи (далее ПСЗ) т.  1., с.  283.
29 ПСЗ, т.2, с.  152.
30 ЦГАДА, ф.  233, оп.  1, кн.  663, л. 10, 44 об. После записей о выдаче грамот в книге помета: "А пошлин для иноземства не взяли". Благодарю Н.  Ф.  Демидову, указавшую мне на эти сведения.
31 Там же,  ф.  141, 1640 г., Д.  41, л.  1.
32 Там же, л.  2, 3.
33 Там же, л.  10.
34 Там же,  ф.  150, 1667 г., Д.  2.


Е. И. Колычева
КРЕСТЬЯНСКИЕ ПЕРЕХОДЫ И "ЗАПОВЕДНЫЕ ЛЕТА" В 70-80-х ГОДАХ XVI в.
Проблема изучения правительственных мероприятий по закрепощению крестьян в конце XVI века занимает исключительное положение в историографии не только из-за чрезвычайной важности данного вопроса, но и в силу неослабевающего в течение двух веков интереса и нестихающих жарких дебатов вокруг этой проблематики. Главной причиной подобной ситуации послужило отсутствие самих указов о запрещении выхода в Юрьев день и сравнительно небольшое количество сохранившихся документов с прямыми иди косвенными свидетельствами о политике царского синклита в этом направлении.
Еще в дореволюционной историографии было отмечено,  что в некоторых грамотах 1580-е годы именуются "заповедными", во время которых крестьянские переходы были запрещены. Одна из наиболее обстоятельных работ по этому вопросу принадлежит перу М.  А.  Дьяконова, который установил, что в течение ряда лет в России был запрещен выход и вывоз крестьян, что указ о заповедных летах не имел характера общего закона, вводился в отдельных местностях и для отдельных категорий тяглого населения  1. Советские историки внесли новые теоретические обоснования в разработку проблемы закрепощения, выделив классовую направленность правительственных мероприятий и показав рост сопротивления крестьянства, нарастание классовой борьбы. В научный оборот были введены новые источники, в том числе записи о крестьянских переходах в хозяйственных книгах монастырей. Б.  Д.  Греков, подробно изложив мнения предшествующих исследователей и использовав новые материалы, пришел к выводу, что закон о заповедных годах, отменивший Юрьев день, появился в 1580 г. и первым заповедным годом стал 1581 г. По его мнению, действие указа распространилось на территории всего Российского государства  2. Важным рубежом в изучении проблем закрепощения явилась монография В.  И.  Корецкого, который обнаружил документы со
43


ссылкой на указ Федора Ивановича, запрещавший крестьянский выход. Согласно концепции этого автора, режим заповедных лет, введенный в самом начале 80-х годов и касавшийся в
первую очередь тяглых крестьян и посадских тяглецов, имел локальный характер, находился в процессе реализации: всегда
в одних районах выход был запрещен, в других еще разрешался. Около 1592/93 г. был издан закон, запретивший выход
на территории всей Руси как крестьянам, так и бобылям, и
объявивший писцовые книги предшествующего описания юриди¬
ческим основанием крестьянской крепости  3. В дискуссии, возникшей по поводу монографии В.  И.  Корецкого, указывалось на
ряд недостаточно аргументированных моментов и, в первую оче¬
редь, под сомнения брались: существования закона 1592 г., его датировка, провозглашение писцовых книг юридическим основанием крепости  4. Факт же существования указа 1581 г. о введении заповедных лет считался доказанным,
Р.  Г.  Скрынников в статье 1973 г., а затем в своей книге выступил с неожиданным утверждением и с крайне странной аргументацией, отрицающей существование введенного в начале 80-х годов режима заповедных лет  5. Свое положение он подкрепляет следующими соображениями:
1. В начале ХVII в. была предпринята попытка систематизировать законодательство второй половины ХVI - начала ХVII в. и издать Сводный судебник. "Компетентные приказные правоведы не смогли найти никаких законодательных памятников царя Федора о крестьянах за исключением одного указа 1597 г.". И этому может быть только "одно объяснение: безуспешно разыскиваемый указ, по-видимому, никогда не был
издан". В другом месте Скрынников еще более решительно утверждает: "Основной законодательный материал конца ХVI в. сравнительно хорошо сохранился до наших дней"  6. Положение о том, что указа о закрепощении крестьян (в том числе и о введении режима заповедных лет) не было, раз он отсутствует в Сводном Судебнике - некорректно. Сводный судебных отнюдь не является простым сводам всех законов, изданных более чем за 50 лет. Существовал строгай целенаправленный отбор. В основу был положен Судебник 1550 г., где существовала
44


статья об отказе крестьян в Юрьев день (грань 15), и поэтому любое узаконение о запрещении крестьянских переходов не могло быть включено в Сводный Судебник. Правда, в него вошли указы о беглых, в том числе и указ 1597 г. о пятилетием сроке сыска крестьян (гр.  24,  25). Однако сыск беглых, ушедших не "по сроку", "без отказа" и "беспошлинно", существовал и при свободном переходе в Юрьев день. Кодификаторы стремились убедить, что годы лихолетья (неурожаи, эпидемии, хозяйственное разорение), вызвавшие ряд чрезвычайных узаконений, в прошлом. Известны важнейшие законы, помимо указа о закрепощении, которые также не вошли в Сводный Судебник и не сохранились до наших дней. Так, в уложении 1 февраля 1597 г. о холопах упоминается указ 1 июня 1536 г. и приговор 1593 г. о восстановлении утраченных крепостей. О содержании их историки могут только догадываться.
2. Второе возражение Скрынникова касается документов, упоминающих термин "заповедные лета". Это несколько грамот, датируемых второй половиной 80-х годов, в которых содержатся сведения об уходе крестьян из нескольких имений Деревской пятины в заповедные 7090-7096 гг. Эти акты и послужили главным образом той основой, используя которую дореволюционные историки выдвинули гипотезу об издании не позднее 7090 г. (1581-1582 г.) указа, запрещающего крестьянские переходы. Д.  Я.  Самоквасов, затем Н.  С.  Чаев обратили внимание, что первый заповедный год на территории Деревской пятины совпадает с годом ее описания, и тем самым вывели между этими двумя фактами причинную связь  7. Скрынников считает, что "аналогичную точку зрения высказал В.  И.  Корецкий. По его мнению, введение заповедных лет и отмена Юрьева дня в пределах Деревской пятины были непосредственно связаны с составлением писцовых книг этой пятины в конце 1581 г.". При этом Скрынников ссылается на раннюю (1957 г.) работу Корецкого  8. Но последний в своей книге уже изменил взгляды и критикует Самоквасова и Чаева как раз за их ошибочное положение, согласно которому крестьяне были лишены права выхода самим фактом их записи в писцовые книги 1581-1582 гг. Корецкий считал, что лишь указ 1592/93 г., запретивший выход
45


на всей территории Русского государства, объявил писцовые книги предшествующего описания юридическим основанием крестьянской крепости  9.
Далее Р.  Г.  Скрынников пишет, что если бы режим заповедных лет действительно был введен с осени 1581 г., то данное положение должно было бы найти отражение в методах описания Деревской пятины. Надо отдать должное исследователю: он первым в историографии сопоставил материалы обысков по Едровскому стану в имениях Непейцына и Кропоткина о писцовой книгой 1582 г. Выяснилось, что писцы в ряде случаев вообще не указывали имена крестьян, вышедших из поместий, в том числе и в текущем заповедном году. Но даже в тех случаях, когда имена крестьян указаны (как в имении Кропоткина), писцы не отметили кто ушел в текущем заповедном году, а кто до введения "заповеди". Отсюда Скрынников делает вывод, что раз в деревских писцовых книгах нет даже намека на то, что режим заповедных лет был введен в 7090-7091 гг., то это дает основание поставить под сомнение "привычное представление о действии заповедных лет о начала 80-х годов"  10.
Надо отметить, что в писцовой книге 1581/82 г. по Деревской пятине имена крестьян не указывались не только в погостах Едровского стана, но и других. Так, в документах конца ХVII в. (1689/90 г.) есть ссылка: "В писцовых книгах Дмитрия Замыцкого 7090 г. в Деревской пятине во Маевском погосте... деревня, двор пуст... А крестьян имена в той деревне не написаны"  11.
Но отсутствие имен крестьян в писцовых книгах не может служить опровержением введения заповедных лет в 7090 г. Дело в том, что во второй половине ХVI в. спорные дела (о земле, имуществе, холопах, крестьянах и т.п.) решались "обыском", т.е. в первую очередь свидетельскими показаниями многих "добрых" людей. При земельных опорах, даже когда имелись документы, подтверждающие право на землю (данные, купчие и т.д.), и существовала соответствующая запись в писцовой книге, - к судебному разбирательству привлекались свидетельские показания "старожильцев". Дела о беглых
46


крестьянах, как показывают материалы "обысков”, также решались показаниями свидетелей, иначе ретивый землевладелец мог записать за собою крестьян своих соседей, уверяя, что они в свое время сбежали от него.
3. Третье критическое возражение Скрынникова касается учетных хозяйственных книг Иосифо-Волоколамского монастыря, в которых за 70-е годы зафиксировано большое количество сведений о крестьянских переходах, ио после 1579/80 г. подобные записи исчезают. Греков и Корецкий видели в этом еще один аргумент в пользу датировки введения режима заповедных лет началом 80-х годов. Скрынников вопрошает: "Почему крестьянские переходы (по материалам монастыря) прекратились за полтора года до введения в жизнь соответствующего закона? Почему монастырские власти прекратили все денежные операции по оплате и взысканию пожилого задолго до предполагаемого введения в их вотчинах заповедных лет?" Его ответ сводится к следующему: приходно-расходные книги, будучи документом финансового назначения, регистрировали только те крестьянские переходы, которые были связаны с уплатой пожилого. Разоренные крестьяне не могли платить пошлины и покидали монастырь без "отказа". "Монастырь прекратил с весны 1580 г. все соответствующие нормам Судебника денежные операции по взысканию и ссуде пожилого в своих вотчинах"  12.
Далее Скрынников предпринял очень интересный анализ писцовых книг 1580 г. на дворцовые владения Симеона Бекбулатовича Тверского, установив, что в большинстве случаев крестьяне покидали своих землевладельцев в самые голодные месяцы (с конца декабря и до мая). Из 200 случаев перехода Юрьев день, как срок выхода, был соблюден только в 11 случаях и только 8 крестьян выполнили все правила Судебника 1550 г., т.е. вышли "по сроку", "с отказом" и с уплатой пожилого. Вывод: "Показания тверских писцовых книг Симеона и волоколамских приходно-расходных книг согласуются между собой и дополняют друг друга ... в момент наивысшего разорения страны, на рубеже 70-80-х годов, массовая передвижка крестьянского населения полностью нарушила старый порядок крестьянских переходов. Феодальные землевладельцы перестали
47


соблюдать нормы Юрьева дня. Они в массовом порядке свозили и перезывали крестьян не в срок и без уплаты пожилого" 13.
Экономический кризис 70-80-х годов, вызвав колоссальные запустения пахотных земель, убыль и миграцию населения, безусловно, должен был привести к обесценению и фактической отмене норм статьи 88 Судебника 1550 г. Но это отнюдь не объясняет, почему достаточно частые записи о крестьянских переходах в учетных книгах 70-х годов полностью исчезают из документации 80-х годов? Чтобы ответить на данный вопрос, необходимо тщательно проанализировать содержание этих записей. Несмотря на то, что извлечения о крестьянских выходах из хозяйственных книг Иосифо-Волоколамского монастыря были опубликованы в 1939 г. 14, а сами книги в 1978-1980 годах  15 - вышеназванные записи о крестьянах ни разу не были объектом специального исследования.
Н.  Тимофеев, опубликовав в 1939 г. подборку записей о крестьянских переходах, называет ее "извлечениями из приходно-расходных книг". В целом определение правильное, если употреблять термин "приходно-расходные книги" как синоним понятия "учетная монастырская документация". Вместе с тем, с развитием источниковедческой теории в настоящее время наметилась научная дифференциация хозяйственных книг духовных корпораций и вышеназванный термин закрепился за определенной разновидностью вотчинной документации, учитывающей приход и расход денежной казны. Большинство записей о крестьянских переходах действительно сосредоточены в приходных и расходных тетрадях. Но в публикации Н. Тимофеева помещены выдержки из оброчной книги, фиксировавшей сбор денежной ренты, а также из податных тетрадей о сборе государственных платежей  16.
Далеко не все извлечения, отобранные Н.  Тимофеевым к печати, имеют отношение к переходам зависимого монастырского населения. Так, в публикацию попали записи о сборе приказчичьих пошлин: "Да Леонтий же дал 4 рубля 32 алтына з деньгою своего збору, собрал в Спасском, живучи на ве- ре"  17; о выдаче денег крестьянину для выполнения государственной повинности - посохи: "Дано... крестьянину... пол -
48


2 рубли денег в посоху"  18. В то же время некоторые интересные для нас сведения в подборку не попали. Введу этого, а также помня замечание Скрынникова, что исчезновение данных о переходах в 80-х годах объясняется односторонним характером и неполнотой приходно-расходных книг  19, исследуем записи о крестьянских выходах не по публикации Тимофеева, а в контексте вотчинных хозяйственных книг.
В учетных книгах 70-х годов зафиксированы различные сведения, связанные с переходом зависимого населения. Условно эти записи можно распределить на несколько групп:
1. Взимание пошлин,  и в первую очередь, пожилого с крестьян, покидающих монастырскую вотчину.
2. Денежные операции, связанные с "нововходцами": выдача денег приказчикам для "перевоза" зависимого населения в монастырь, возвращение нововходцами ссуды, данной им взаймы при переходе в монастырь; выдача денег за пожилое крестьянам, вернувшимся вновь в монастырь.
3. Сведения о взятии денежной ренты с "нововходцев" и "выходцев". Записи первой группы встречаются, главным образом, в приходных книгах, записи второй группы - в приходных и расходных книгах, записи третьей группы - в двух вышеназванных типах книг, а также в книге сбора денежного оброка.
Записи о переходах в учетных книгах по своему характеру сравнительно пестрые. Это объясняется прежде всего тем, что в их основу положены отчеты разных приказчиков. Своеобразие местных ведомостей не могло не отразиться в учетной книге центральной монастырской казны и наряду с относительно подробными сведениями о каждом "выходце" или "входце" встречаются краткие суммарные записи, называющие лишь итоговую сумму собранных денег с нескольких человек, причем иногда эти суммы сплюсованы с деньгами, полученными от продажи хлеба, с кабал и т.п.
За 70-е годы сохранилось 3 тома хозяйственных книг. Первая книга охватывает период с мая 1573 по апрель 1574 г. В ней 49 записей о переходах зависимого населения. В это число не входят некоторые записи, включенные Тимофеевым в
49


свою подборку, так как они не содержат прямых указаний на
крестьянский выход. Например, в декабре "Кузьма привез полтину денег, взял в деревне на Черном омуту на Ермоле на Иванове сыне"  20. Возможно, деньги взяты были действительно за выход, но не исключены другие предположения: штраф, недоимка, кабала и т.п.
Рассмотрим первоначально сведения о зависимом населении, покинувшем монастырь. Таких записей 25. Согласно Судебнику 1550 г. (ст.  88) крестьянские перехода осуществляются "за неделю до Юрьева дни осеннего и неделя по Пырьеве дни осеннем”, т.е. примерно с 19 ноября по 4 декабря. Единственная запись, сделанная до срока, датирована 9 октября. Но переход произошел внутри волости: крестьянин ушел в село из прилегавшей деревни 21. формально подобная ситуация не попадала под нормы Судебника, который устанавливал Юрьев день для отказа "из волости в волость и
из села в село". Еще раньше, 9 мая 1573 г., было "взято на детеныше на Трешке оброку 12 алт. 3 деньги. А платил деньги порутчик его Васько Захаров, стрелец, потому что тот Трешка пошел прочь, а полугоду не дожил"  22. На детенышей не распространялся закон о Юрьеве дне, т.е. оба случая не нарушали существующей законодательной практики.
Следующая запись сделана в Юрьев день: 26 ноября крестьянин перешел из волости в волость внутри вотчины Иосифо-Волоколамского монастыря, уменьшив свой рентный оклад с 1/3 до 1/6 выти  23. Далее сведения о крестьянском выходе в приходной книге 1573/74 г. расположены следующим образом: 30 ноября - 2 записи (Волоцкий у.); 4 декабря - 1
(Рузский у.); 13 декабря - 2 (Волоцкий у.); 16 декабря - 7 записей (Тверской у.); 24 декабря - 2 (Дмитровский у.); - 6 января - 1 запись (Владимирский у.); 12 января - 1 (Рузский у.); 16 января - 2 (Волоцкий у.); 30 января - 3 (Волоцкий у.); 11 февраля - I запись (Старицкий у.)  24. Итак, переходы заняли около 2,5 месяцев, причем 2/3 приходится на конец ноября и декабрь. Однако это отнюдь не означало, что крестьяне выходили не в срок. Источниковедческая трудность заключается в том, что перед нами не даты выхода
50


крестьян, а время поступления "пожилых" денег в центральную монастырскую казну, Дата записи означает только, что "выход" был оформлен ранее данного числа, но насколько раньше - неизвестно. Приезд приказчиков, особенно из отдаленных от монастыря сел, был значительно растянут во времени. Например, поступление в казну денежной ренты, которую привозили обычно также приказчики, продолжалось около 4 месяцев  25. Все январские записи о взимания пожилого о крестьян сел Судникова, Зубова, Трызнова, Лествицина сделаны в момент приезда приказчиков этих волостей с денежным оброком  26. Следовательно, "отказ" крестьян мог быть произведен в законные сроки, однако взятые о "выходцев" пошлины поступили в монастырь значительно позже - вместе с денежной рентой.
Вместе с тем, есть несколько настораживающих фактов, позволяющих предположить, что крестьянские выходы отнюдь не всегда укладывались в установленные две недели. 4 декабря 1573 г. приказчик волости Судниково Третьяк привез в монастырь пожилое с Семена-целовальника. А 12 января вновь из
этого cела приезжает приказчик, но уже не Третьяк, а Иван Борцов о деньгами "с выхотца с Третьяка"  27. Представляется вероятным, что Третьяк, обиженный чем то монастырскими властями, после возвращения в Судниково заявил о своем уходе. Был назначен новый приказчик, который и получил с Третьяка причитающуюся сумму пожилого. Но даже если перед нами простое совпадение имен, то и тогда "отказ" некоего Третьяка был совершен после установленного срока. Должно было пройти какое-то время после 4 декабря, нужное для смены приказчика.
11 февраля в приходной книге сделана запись о поступлении в казну пожилого о двух крестьян, ушедших из Луковниковской волости Старицкого у., в то время как денежный оброк о этой местности был привезен ключником 15 января  28. Казалось бы, что и пожилое, если только крестьяне ушли в Юрьев день, должно поступить в казну тогда же. Однако окончательному выводу о нарушении сроков перехода препятствует то обстоятельство, что пожилое былo привезено в казну не
приказчиком, а старцем, т.е, не исключена возможность, что


крестьяне ушли в срок, уплатив деньги старцу, который смог выбраться в монастырь только в феврале.
Большие сомнения вызывают сроки "отказа" хлебопашцев из Лествицинской волости Волоцкого у. Приказчик Некрас доставил денежный оброк в центральную монастырскую казну 15 января, а деньги за "выход" двумя неделями позже - 30 января 29.
Итак, записи о крестьянских переходах расположен в приходной книге достаточно компактно и датируются, главным образом, декабрем и январем. За исключением может быть одного-двух случаев, нет прямых данных, свидетельствующих, что в 1573 г. выходы крестьян из вотчин Иосифо-Волоколамского монастыря совершались не в срок, с грубыми нарушениями уложения о Юрьеве дне  30.
Действующими продолжают оставаться и другие нормы ст.  88 Судебника 1550 г.: со всех выходцев взимались деньги за пожилое в размере, установленном законом, - 1 руб. 2 алт. + повоз 2 алт. В приходной книге 1573/74 г. в качестве синонимов термина "пожилое" употребляются следующие слова: "выходные деньги", "пожиль", "с ворот", "выход". Величина пожилого зависела от количества прожитых лет (по ст. 88) и оттого, с целого ли двора или "с полудвора" выходил крестьянин. Связи между размером пожилого и долей вытного письма, которой был описан выходец, - нет.
Можно согласиться с мнением А.  Л.  Шапиро, считающего, что пожилое являлось возмещением ущерба, который нес землевладелец от временного запустения двора. Согласно его расчетам, в Новгородской земле "пожилое либо было немного ниже годовых повинностей, либо равнялось им, либо ("в полех") превышало их в 1,5-2 и даже в 3 раза". Землевладелец, которому сразу удавалось заселить оставленный участок, мог без ущерба для своего бюджета освободить "нововходца" от уплаты повинностей на год-два  31.
Данные приходной книги 1573/74 г. свидетельствуют о некоторых изменениях, происшедших в правоприменительной практике 70-х годов относительно пошлин, взимаемых при крестьянских переходах. Судебник 1550 г. (ст.  68) назвал
52


две пошлины: пожилое и повоз. Размер первой находился в зависимости от количества прожитых лет и от удаленности от леса. В лесистой местности, если до "хоромного леса" было менее 10 верот. величина пожилого за 4 года уменьшалась почти наполовину: 0.5 руб. 2 акт. Повоз со двора (2 алт.), видимо, при всех обстоятельствах должен был оставаться неизменным. В 1572/74 г. в центральную казну поступили следующие платежи: подавлявшее большинство (12 человек) заплатили пошлины в полном объеме - 1 руб. 4 алт.; 6 человек - 0.5 руб. 2 алт.. причем в двух случаях есть помета "жил 2 годе", "вышел о полудвора"; 2 человека - 50 денег ("жил год на льготе") и 48 денег ("жил год").
Отсюда следует: 1. Подавлявшее число выходцев (61%) прожили за монастырем 4 года и более.
2. Со всех выходцем взималась максимальная ставка пожилого, установленная Судебником для поселившихся "в полех". Конечно, могло статься, что в центральных уездах страны, где находились большие массивы окультуренных земель, "хоромные леса" были удалены везде далее 10 верст от населенных пунктов. Но не исключено, что в период экономического кризиса, миграции крестьян обычное право стало признавать законной лишь высшую ставку пожилого.
3. Деньги за пожилое и за повоз слились в одну пошлину и соответственно за 2 года оба платежа уменьшались вполовину: 0,5  руб. 2 алт. вместо 0.5 руб. 3 алт. Повоз в качестве самостоятельной пошлины в приходно-расходных книгах не фигурирует.
4. Крестьяне, проживающие за монастырем всего 1 год, были, возможно, крайне маломочны. Во всяком случае, один из них, пользующийся льготой, еще не успел распахать землю: он уходит без уплаты оброка. Размер пожилого взят с них ниже нормы.
Деньги за "повоз", вероятно, не взимались при переходах внутри волости. Так, 9 декабря 1573 г. "взято на мамошинском крестьяне на Степане Исакове 0,5 руб., что он пришел из деревни из Буланина в село Мамошино" 32. По сотной грамоте 1569 г. с рузских книг дер.  Буланина примыкала к
53


селу Мамошино  33. Степанко Исаков прожил, вероятно, 2 года (по сотной 1569 г. в дер.  Буланино его не было). Если бы он уходил в другую волость, с него бы взяли 0,5 руб. 2 алт. В приходной книге 1573/74 г. есть еще две записи, в которых размер выходных денег несколько ниже обычного. 4 декабря 1573 г. на Семене целовальнике из Судниковской волости взято 1 руб, 2,5 алт. 11 февраля 1574 г. с вышедших 2 крестьян взято 1 руб. 2 алт.  34. В тексте не сказано, куда вышли эти крестьяне. Но не исключено, что их переходы были ограничены рамками одной волости, в связи с этим с них не взяты деньги за "повоз" - 2 алт., отекла несколько непривычная величина пошлины.
Какие же регионы охватывают известия о крестьянских переходах? Судя по изложению теории заповедных лет А.  А.  Зиминым, последний считал, что сведения о передвижениях крестьян касались Волоколамского у.  35 однако это не так. Крестьянские выходы относились к монастырским вотчинам, расположенным в Волоцком (10 случаев), Рузском (3 случая), Дмитровском (2 случая), Тверском (8 случаев), Старицком (1 случай). Владимирском  36 уездах. В учетной книге главной монастырской казны нет сведений о крестьянских переходах лишь в удаленных уездах: Московском, Клинском, Зубцовском. Причем, Московский уезд в этот период полностью запустошен, т.к. помимо эпидемии, он жестоко пострадал от нашествия татар. В московской вотчине Иосифо-Волоколамского монастыря в 1573/74 г. из 22 населенных пунктов 20 стояли пустыми, а в двух оставшихся жилыми были 5 крестьянских дворов  37. При таком состоянии хозяйства операции по официальному оформлению выходов и входов вряд ли проводились.
При "отказе” земледельцы помимо выходных пошлин выплачивали ренту, зависящую как от доли вытного оклада, которой было описано крестьянское хозяйство, так и от величины оброчной ставки, действующей в данной волости. В силу специфики дошедших до нас монастырских учетных книг 70-х годов, в них фиксировались только денежные поступления. В 20 записях приходной книги 1573/74 г. обозначены доли вытного оклада, с которых "выходили" крестьяне: 7 человек
54


- с 1/2, 6 - с 1/3, 5  -  с 1/4, 2  -  с 1/6 выти. Нормы денежной ренты указаны лишь для Туровской волости Тверского у. (50 денег с выти), некоторых территориальных комплексах Волоцкого у. (24 деньги, 30 денег о выти) и в Дмитровском у. (150 денег о выти). Сведения о выходах с уплатой денежного оброка помечены в книге центральной казны декабрем. Видимо, в других случаях денежная рента о выходцев была собрана одновременно о другими монастырскими крестьянами, и суммарная запись об этом сделана в книге сбора оброчных денег. Лишь однажды в ней специально помечена рента с крестьянина - выходца из Болашковской волости Тверского у. Речь шла о оброчной деревне, с которой согласно обычному праву тех лет взимали 1 рубль, при этом крестьяне освобождались как от барщины, так и хлебного оброка. Сумма в 1 рубль, по понятиям современников, получалась от уплаты за озимые и яровые хлеба. 17 февраля 1574 г. болашковский приказчик привез "0,5 руб. оброку с выхотца с Степанка с выти со ржи. А на Филисие взять с яри 0,5 руб. же оброку"  38. Издатели вотчинных хозяйственных книг считают, что "филисие" это не имя крестьянина, а испорченное написание "Филиппово" заговенья (т.е. с 15 ноября до 25 ноября). В таком случае перед нами "нововходец" ("выходец" из других мест), но это маловероятно, т.к. придя в вотчины даже год назад, он сумел бы посеять яровой хлаб, а вот озимый вряд ли. В Филиппово заговенье 1574 г. оброк будет взиматься с нового урожая. Скорее всего, Степан вышел из монастырской вотчины еще год назад (ярь весной 1573 г. сеял Филисий).
Согласно Судебнику 1550 г. такая ситуация предусматривалась: посеянная озимь или заскирдованный хлеб сохранялись за земледельцем, перешедшем в другую волость. При этом он должен был платить государственные подати "по кои места была рожь его в земле", "а боярского дела ему, за кем жил, не делати". Уплачивался лишь "боран два алтына". Следовательно, с выходца старый его владелец взимал половинный (?) размер царских податей, но заставить исполнять на себя всевозможные повинности (барщина, сенокошение,
55


повоз, строительство) крестьянина, живущего на земле других феодалов, он уже не мог. Относительно уплаты за озимую рожь денежного и хлебного оброка ст. 86 умалчивает: скорее всего, необходимость такой ренты не вызывала сомнений. Пo крайней мере, Волоколамский монастырь использует данную норму обычного права. Что касается пошлины боран в размере 12 денег, то она поступала или в распоряжение общины или же в пользу приказчика, которые оберегали  хлеб выходца от потрав и расхищения. Поэтому таких сведений об уплате борана учетная документация центральной монастырской казны
не отразила.
Перейдем к рассмотрению другой большой группы записей связанных о "входом" крестьян в монастырскую вотчину. Нака¬
нуне общегосударственного двухнедельного срока крестьянских переходов, 10-16 ноября 1573 г., из центральной казны выдаются приказчикам деньги "крестьяном давати на выходы". Выдача денег во второй декаде ноября свидетельствует, что положение о сроке переходов в Юрьев день сохраняет в 1573 г. свою силу. 10 ноября посланы 2 руб. в московское село Веньяминово. 10-16 ноября в Дмитровском у.: в волость Мевлево 1 руб., в Бужаровскую волость 2 руб., в Савеловскую - 1
руб.  39. В близлежащие монастырские уезды 15-16 ноября были
выданы значительные сумм "крестьянам на выход": в раменскую и трызновскую волости Волоцкого  у. - 5 руб., в Рузский у. - 6 руб.  40 В последнем случае в расходной книге сделана приписка, свидетельствующая, что от 6 руб. осталось 20 алт., возвращенные в казну, т.е. 5 руб. 80 денег были
потрачены на перезыв в монастырскую вотчину нововходцев. В некоторых записях 10-16 ноября 1573 г. названы поименно крестьяне, получившие деньги для перехода  41.
Деньги, выдаваемые монастырем "крестьянам на выход", шли главным образом на уплату пожилого, хотя не исключено, что какая-то небольшая часть суммы могла пойти на покрытие незначительной задолженности в оброчных деньгах или государственных податях. Покрывать большую неустойку нововходца, с точки зрения старцев, было невыгодно. Об этом свиде-
56


тельствуют размеры выдаваемых сумм, чаще моего полрубля. Деньги предоставлялись вэаем, который в течение года - полутора лет надо было повесить. В начале приходной книги 1573/74 гг. помещены записи, датируемые маем-августом, о возвращении в казну "выходных денег", которые "давали на выход взаймы", вероятно, осенью 1572 г.  42. Обычная сумма возвращаемой ссуды 0,5 руб. Лишь в одном случае речь идет об 1 руб., долг, погашенный в декабре  43. Однако, если в монастырь возвращались крестьяне, ранее уже жившие за Волоколамским монастырем, то деньги им давались "впрок, потому что они старые выходцы", "на выход впрок, а преж того на нем же взято"  44.
Определенная сумма денег тратилась на обустройство хозяйства новопорядчиков. Так, 10 ноября 1573 г. сделана запись о выдаче 1,5 руб. "на выход" трем крестьянам, "старым выходцам", порядившимся в дер.  Кобылью Лужу. 6 января 1574 г. одному из нововходцев дан 1 руб. на лошадь и корову, другому 0,5 руб. на корову  45.
Часть новопорядчиков получали льготы на один-два года и на это время освобождались от уплаты ренты. В большинстве же с новопорядчиков взимали оброк черев год, но в половинном размере. Нововходец, порядясь за монастырь в ноябре, не мог посеять озимый хлеб. Весной он засевал поле ярью и с ярового поля зимой (через год после "входа") платил половинный оброк. "Да с новых входцев с выти вполу оброку". "С нового вхотца взято... с яри"  46.
Помимо двух вышерассмотренных групп записей, связанных с "выходом" крестьян и с их порадом ("входом") в монастырь, встречаются записи, которые невозможно дифференцировать и отнести к одной из двух групп. В учетной документации 1573/74 г. есть упоминание о конфликте, как-то связанном "с выходцы" с вызовом пристава "в переимке"; в сентябре казначей возвращает деньги, взятые "на выхотцах" охотнику на ям  47.
Подробный разбор вотчинных хозяйственных, книг 1573/74 г.  Иосифо-Волоколамского монастыря выявил, насколько
57


многообразны сведения о крестьянских переходах. В учетное документации фиксировалась не только плата пожилого, но и выдача заемных денег новопорядчикам, возвращение последними ссуды, предоставление льготы нововходцам, взимание с них половинного оброка и т.д. Следовательно, если даже согласиться с мнением Р.  Г.  Скрынникова, что в 80-х годах крестьян свозили и перезывали без уплаты пожилого  48, остается еще целый комплекс финансовых проблем, связанных с нововходцами, сведения о которых не могли миновать учетные монастырские книги.
Характер записей о крестьянских переходах в вотчинных книгах 1575/76 г. не изменился, но их меньше, по сравнению с 1573/74 г. С 14 ноября 1575 г. по 16 февраля 1576 г. сделано 11 записей об "отказах" с выплатой пожилого, преобладающий размер которого I руб. 4 алт., но есть и 0,5 руб. 2 алт., и 52 деньги. Зафиксирован также переход внутри вотчины: крестьяне поменялись наделами. С них взята рублевая пошлина  49. Февральские записи о крестьянских "отказах" относятся к близрасположенным уездам: Волоцкому и Рузскому. Следовательно, при такой ситуации не исключено, что переходы были сделаны не "в срок". Сомнительны также записи 12 марта и 1 июля 1576 г. В первой взят с двух крестьян "выход" 2 руб., во второй - рублевая "выходная" пошлина  50.  Скорее всего, речь шла о возвращении заемных денег, данных новопорядчикам для "выхода" в монастырскую вотчину. Сведения о погашении подобных ссуд датированы в учетных книгах 1575/76 г. январем, мартом, июлем- сентябрем  51. Но в то же время июлем датирована отсылка денег к Москве "на выход"  52, т.е. для будущих новопорядчиков. Основная масса денег для перезывов крестьян в монастырскую вотчину из центральной казны выдавалась в ноябре 53. Есть известия и о ссуде новопорядчикам: в марте выдано 0,5 руб. на избу крестьянину, севшему "на четвертине выти"  54.
Итак, в учетной документации 1575/76 г. большинство переходов совершаются в Юрьев день или непосредственно после него. Присутствуют записи о выдаче денег новопорядчикам "на выход", о возвращении крестьянами монастырских
58


ссуд, о деньгах, данных нововходцам на благоустройство хозяйства. Нет лишь группы записей, присутствупцих в книгах 1573/74 г., об особых условиях взимания денежной ренты с новопорядчиков.
Приходная книга 7 апреля 1579 г. - 29 марта 1580 г. поражает большим количеством записей о крестьянских переходах, из них свыше 70 посвящены "отказам". Это больше в 3 раза, чем в 1573/74 г. и в 6 раз, чем в 1575/76 г. Данное обстоятельство объясняется, в первую очередь, нарастанием экономического кризиса. К началу 80-х годов были почти полностью зацустошены Северо-Запад, Поволжье, центр Замосковного края, Вологодский у. Перелог в этих районах достигал 80% и выше. Колоссальное количество селений стояло пустыми. Подобная ситуация вела к ломке традиционных отношений в деревне, к деформации общины, когда сильно поредевшее население (в результате жесточайшей эпидемии начала 70-х годов, голода) было не в состоянии своими силами выполнять "подсеку" и прочие сельскохозяйственные работы в прежнем объеме без взаимоподдержки сильного "мира". И, как следствие, новая волна миграции  55.
Следующая особенность, бросающаяся в глаза при работе с приходной книгой 1579/80 г., - "растянутость" выходов. По существу "отказы" идут в течение всего года. И если при изучении учетной документации 1573/74 г. и 1575/76 г, мы были вынуждены констатировать отсутствие данных, безоговорочно свидетельствующих о несоблюдении сроков и размеров пошлин, установленных Судебником 1550 г., то в 1579/80 г. подобные нарушения налицо. Крестьяне, уходя из монастырской вотчины, в апреле и мае платят пошлину, именуемую казначеем "пожилым", "пожилью", в размерах, узаконенных Судебником: 1 руб. 4 алт. Такие весенние "отказы" ничем не отличаются от "выходов" в декабре, январе. Однако следует указать, что 85% всех записей о крестьянских переходах приходится на декабрь и январь, т.е. имеются основания считать, что они были
сделаны "в срок".
Есть еще одна особенность, отсутствующая а предшествующих книгах: часть крестьян, выходя из монастырской
59


вотчины, платит не пожилое, а перебылое  56. Уже этимология термина показывает, что крестьянин шел за монастырь не жить, а перебыть тяжелое время. Как правило, они селились на один год и не успевали обычно обзавестись хозяйством. Размер перебылого колебался от 68-62 денег до 48 и даже 24 денег. Перебылое - своеобразная форма протеста крестьянства, не желающего попасть под податный пресс и быть в кабале у монастыря.
Надо отметить, что в учетной документации 1579/80 г. есть записи о других финансовых операциях, связанных с крестьянскими переходами: выдача займов, взимание ссуд, денежная помощь на обзаведете хозяйством я т.д.
Подводя итоги вышеизложенному, можно сделать выводы:
Хозяйственные книги 70-х годов Иосжфо-Волоколамского монастыря содержат сведения о крестьянских переходах по ряду центральных уездов (Московскому, Дмитровскому, Волоцкому, Рузскому, Тверскому, Старицкому), и исчезновение сведений об "отказе" в книгах 80-х годов свидетельствует, что указ об отмене Юрьева дня был издан в общероссийском масштабе. На возражение Скрынникова о том, что "крестьянские переходы (по волоколамским материалам) прекратясь за полтора года до издания соответствующего  закона", ответил еще А.  А.  Зимин: следующая сохранившаяся книга после приходно- расходной 1579/80 г. начинается с мая 1581 г. Следовательно, просто нет книг, охватывающих период с апреля 1580 г., по апрель 1581 г.  57.
Подавляющее большинство крестьянских переходов в 70-ые
годы происходило с уплатой пожилого в Юрьев день или непосредственно после него, поэтому утверждение Скрынникова, что "на практике правила Юрьева дня  утратили силу задолго до заповедных лет" - несостоятельно. Явные нарушены начались в конце 70-х годов.
Хозяйственные книги Волоколамского монастыря содержат ценнейший материал о многих сторонах жизни новопорядчиков, правилах "отказа" выходцев, который до настоящего времени не вошел в научный оборот, несмотря на скудость сохранившихся источников о крестьянской жизни.
60


1 Дьяконов М.  А. Заповедные и выходные лета. Пг., 1915.
2 Греков Б.  Д. Крестьяне на Руси. М., 1954, Т.  II, с.  256-309.
3 Корецкий В.  И. Закрепощение крестьян и классовая борьба в России во второй половине ХVI в. М.. 1970, с.  89-182. Впоследствии он пришел к выводу о всероссийском характере заповедных лет.
4 См., например,: Панеях В.  М, Закрепощение крестьян в ХVI в.: новые материалы, концепции, перспективы изучения (по поводу  книги В.  И.  Корецкого). - История СССР, 1972,
5 Скрынников Р.  Г. Заповедные и урочные годы царя Федора Ивановича. - История СССР, 1973, № 1, с.  99-120; он же. Россия накануне "смутного времени". М., 1985, с.  151-180.
6 Скрынников Р.  Г. Россия.., с.  151, 178.
7 Самоквасов Д.  Я. Архивный материал. М., 1909, Т.  II, с.  46- 47; Чаев Н. С. К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве в конце ХVI в. - Исторические записки, 1940, т.  6, c.  I62.
8 Скрынников Р.  Г. Россия../ с.  153.
9 Корецкий В.  И. Укаp. соч., c.  119,  302.
10 Скрынников Р.  Г. Россия.., с.  154, 155.
II Федотов-Чеховский А. Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России. Киев, 1869, т.  II, # 160,  стб.  610.
12 Скрынников Р.Г. Россия.., с.156, 157.
13 Там же, с.  158, 159.
14 Тимофеев Н. Крестьянские выходы конца ХVI в. - Исторический архив. М.-Л., 1939, т.  2.
15 Вотчинные хозяйственные книги ХVI в. Под ред. А.  Г.  Манькjва. Книги денежных оборов и выплат Иосифо-Волоколамского монастыря 1573-1595 гг. М.-Л., 1978 (Далее - ВХК. 1978). Приходно-расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 70-80-х гг. М.-Л., 1980 (Далее - ВХК. 1980).
16 Тимофеев Н. Указ, соч., с. 74, 84-85.
17 Там же, с.  79, л.  41.
18 Там же, с.  76, л.  63 об.
19 Скрынников Р.  Г. Россия.., с.  156-157.
20 ВХК. 1980, с.  13, 15, л.  35, 40, 40 об.
21 Там же, с.  11, л.  28 об.
22 Там же, с.2, л.З об.
23 Там же, с.13, л.  32 об.  -ЗЗ.
61


24 Там жe.  с.  13-19, л.  33 (2 зап.), 35, 36 (2 зап.). 37 (2 зап.), 37 об. (2 зап.). 37 об.-38. 38 (2 зап.), 39, 39 об.,  45,  46,  47,  47 об., 50, 50 об.(2 зап.), 53 об.
25 ВХК. 1978, с.  1-I4. Книга обора оброка 2 января - 2 маа 1574 г.
26 Там ха, л.  284 об., 285 об., 286 об. ВХК. 1980, л.  46-60 об.
27 ВХК. 1980, л.34, 46.
28 Там хе, л.  53 об.; ВХК. 1978, л.  288.
29 ВХК. 1980, л.50-60 Об.; ВХК. 1978, Л.  290 Об.
30 Под 30 апреля 1574 г. в приходной книге помечена запись которую можно толковать как нарушение сроков крестьянского "отказа". В этот день какие-то выходные деньги из Тверского села Болашкова привез приказчик Василий Верещагин, приезжавший в монастырь с денежной казной двумя месяцами ранее. С нашей точки зрения, речь шла о возвращении остатков денег, выделенных приказчику для перевоза нововходцев в монастырскую казну. Такие деньги также именовались "выходными". Это предположение подтверждает как необычная форма записи (отсутствуют имена выходцев, нет указания величины пожилого)» так и непривычная сумма денег (вместо 1 руб. 4 акт. или 0,5 руб. 2 алт. - 29 алт. 1 деньга) (ВХК, 1980, л.  68; ВХК. 1978, л. 291 об.
31 Шапиро А.  Л. Русское крестьянство перед закрепощением (ХIV-ХVI вв.). Л., 1987, с.  206-208.
32 ВХК. 1980, л.  28 об.
33 Акты  феодального землевладения и хозяйства (далее - АФЗХ). М., 1956, ч.  II, № 347, с.  379.
34 ВХК. 1980, л.  35, 53 об.
35 Зимин А.  А. В канун грозных потрясений. М., 1986, с.  70.
36 Количество выходцев по Владимирскому у. неизвестно: старец привез в казну 12 руб. "хлеб продавал ж на крестьянах имал выходы" (ВХК. 1980, л.  45).
37 АФЗХ, ч.  II, № 435.
38 ВХК. 1978, с.  5, л.  292.
39 ВХК. 1980, с.  51-52, л.  140, 140 об., 142, 143 об.
40 Там же, с.  52, л. 142 O6.-I43, 143.
41 Там же, с.  51-52, л.  140 об.-141, 143.
42 Там же, с.  3-6, 8, л.  5, 7, 8 об.-9, II, 14, 20; с  .23, л.  68.
43 Там же, с. 14, л.  36.
44 Там же, с.  51, 52, л.140 о6.-I4I, 143.
45 Там же, с.  51, л.  140 о6.-141; с.  64, л.  174 об.


46 ВХК. 1978, с.  5, 6, л.  292 об., 293, 294.
47 ВХК. 1930, с.  42, л.  118-118 об., с.  46, л.  129 об.
48 Скрынников Р.  Г. Россия..., с.  158.
49 ВХК. 1980, с.  91-92, л.  17 об.-18, 18, 18 об,, 20, 20- 20 об.; с.  94, л.  25; с.  97, л.  32 (4 зап.), 33.
50 Там же, с.  86, Л.  3: о.  98, л.  З5.
51 Там же, с.  86, л.  3: с.  89, л.  11 об.; с.  95, Л.  27; с.  106, л.  54; с.  123, л.  101.
52 Там же, с.  108, л.  63.
53 Там же, с.  114-115, л.  80, 82, 82 об., 83.
54 Там же, с.123, л.  101.
55 Колычева Е.  И. Демографические и социальные аспекты экономического кризиса 70-90-х годов XVI в. — В кн.: Социально-демографические процессы в российское деревне (ХVI  -  начало XX в.). Таллин, 1986, с.  40-46.
56 ВХК. 1980, с.  133, л.  З, 3 об.; с.  140, л.  22; с.  141, л.  26; С.  146-147, л.  38-38 об., 38 Об., 39 об.
57 Зиимин А.  А. Указ., соч., с.  70.


А. Л. Хорошкевич
РАССТАНОВКА 1ЮЛИТИЧЕСКИХ СИЛ В ПРАВЯЩЕМ СОСЛОВИИ ВО ВРЕМЯ ВОССТАНИЯ В МОСКВЕ В 1584 Г. И "ПЕТРОВ
ЧЕРТЕЖ" СТОЛИЦЫ
Наши представления о народных восстаниях, волнениях и выступлениях до ХVII в., как правило, страдают досадной не¬
полнотой. В лучшем случае бывают известии вожди и руководители этих выступлений - о расправе над ними охотно сообщают даже официальные источники из лагеря карателей. С трудом можно восстановить ход народных и городских движений. Это в полной мере относится и к волнениям в русской столице в 1584 г. Как показал А.  А.  Зимин, тщательно проанализировавший сведения письменных источников об этом событии, потрясшем столипу в 1584 г,,  1 в лагерях различных политических группировок, спустя четверть века возникли разно- и противоречивые версии событий (так, сообщения "Нового летописца", памятника 1680 г,, отличаются от известий Безднинского летописца). Кроме того, авторы позднейших летописей Не очень хорошо были информированы относительно событий конца ХVI в. Сведения русских источников дополняют известия иностранцев, в частности, английского посла Д.  Боуса, представителя Речи Посполитой Л.  Сапеги. Однако иностранцы с трудом разбирались в хитросплетениях взаимоотношений различных группировок  бояр
приверженности той или иной партии дворян, требованиях стрельцов, верхов московского купечества или рядовых посажан. Черпая информацию из сочинений противников народных движений или подчас бестолковых наблюдений иностранцев, историк не может дать всестороннюю картину движения. Правда, комплексное использование разнородных источников позволило А.  А.  Зимину дать более обстоятельное изложение событий, нежели это удаюсь В.  И.  Корецкому лишь на основе Безднинского летописца  2. И, тем не менее, задача расширения крута источников о ходе волнения в Москве в 1584 г. остается.
Необходима и поиски новых методов подхода к старым, давно известным источникам, В частности, изобразительным.
64


В настоящей статье делается попытка привлечь к изучению московских волнений 1584 г. такой давно введенный в научный оборот памятник, как "Кремленоградский" план столицы и "Петров чертей". В основе его, возможно, лежал русский оригинальный чертеж, созданный при царевиче Федоре Борисовиче. Различные реалии его указывай на самый конец XVI - первый год ХVII столетия  3. Несмотря на изготовление чертежа как минимум черев 15 лет после восстания 1584 г. и значительные сдвиги в социотопографии Кремля за его время, представляется возможным использовать план для конкретизации представлений не только о месте восстания, но и о его предпосылках.
Главные места драмы 1584 г. остались неизменными. Соборная площадь с названными в экспликации плана храмами - Успенским, Михаило-Архангельским, Благовещенским, монастырями - Чудовым и Воскресенским, подворья Троице-Сергиева и Кирилова монастырей, резиденция митрополита всея Руси (с 1589 г. патриарха) с церковью Ризположения, - все они нанесены на клан. Видны и улицы - Троицкая, Чуковская, Никольская, Спасская, Еитничная, вдоль которых располагаются усадьбы частных лиц и подворья монастырей. Все это по преимуществу замкнутые отыненные пространства. Отмечено ж расширение территории Государева дворца, предпринятое при Борисе Годунове, нанесено на план и новое здание приказов, вероятно, воздвигнутое на старом месте, где оно находилось еще при Грозном. Белее существенны перемены, перестройки и перемещения усадеб частных лиц, в особенности принимая во внимание стремительные сдвиги в составе правящего сословия, произошедшие в конце XVI в. Часть новых владельцев усадеб в Кремле водворились там после первого 1584 года или даже второго 1586 г. восстания в Москве. Так, И.  В.  Сицкий мог появиться в Кремле лишь после того, как стал боярином (до февраля 1555 г.), А.  П.  Клешнин - воспитатель Федора Годунова - после I586 г.  4. Труднее определить время переезда в Кремль Годуновых, но к этому еще вернемся ниже.
Насколько достоверны данные плана, помогает установить сравнение сохранившихся построек с их изображением. Большое сходство кремлевских храмом на плане с существующими


сооружениями позволяет надеяться на точность изображения и
других объектов этого памятника. К сожалению, общий абрис Кремля имеет существенные неточности - его северо-восточная часть несколько сокращена, что привело к изменению взаимного расположения зданий внутри Кремля, тем не менее, это не может служить препятствием для изучения самих этих зданий и усадеб. В экспликациях к плану и Петрову чертежу наз¬
ваны только 9 и 7 человек в Кремле и Китай-городе. Неполнота экспликации - большое препятствие к изучению этих материалов для восстановления социальной и политической исторви столицы. Тем не менее, памятник и раньше с успехом использовался для восстановления прошлого столицы. Со времен И. Е. Забелина  5 он постоянно привлекался в этих целях.
Для изучения восстания 1584 г. план может быть использован в трех аспектах: во-первых, для характеристики расстановки реальных сил знати, боровшейся за власть, во-вторых, для уточнения хода восстания, в-третьих, для понимали "географических", а возможно и социально-политических точек зрения авторов тех сочинений, на основе которых восстанавливается ход и смысл этого городского движения. Настоящая заметка посвящена лишь первому из них.
х х х
Восстание 2 апреля 1584 г. (дата его установлена В.  И.  Корецким  6) вспыхнуло через две недели после смерти Ивана IV Грозного. Вопрос о престолонаследии в связи с неспособностью его сына Федора править государством был крайне острым. По столице распространялись слухи о составе регентского совета, о возможных преемниках Грозного. Поскольку завещание, в котором Грозный, якобы, назначал состав регентского совета, не сохранилось, исследователи находятся в таком же неведении об этом, как и масса столичного люда 1584 г. Отсюда и происходят разногласия между историками. Впрочем, о трех лицах источники говорят довольно единодушно - это И.  П.  Шуйский, И. Ф.  Мстиславский, Н.  Р.  Юрьев. По мнению А.  А.  Зи¬
мина, в совет входил и Б.  Ф.  Годунов, которого безоговорочно исключает Р.  Г.  Скрынников  7. Последний добавляет к ним
66


Б.  Я.  Бельского, в чем сомневается А.  А.  Зимин.
Разумеется, на основе "кремленоградского" плана нельзя судить о составе регентского совета, но можно более реально представить себе положение лиц, которые действительно входили или могли входить в него. В экспликации к плану названы девять владельцев дворов в Кремле: Б.  Ф.  Годунов, Б.  Я.  Бельский, И.  Ф.  Мстиславский, Ф.  И.  Шереметев, И.  В.  Сицкий, А.  П.  Клешнин, С.  Н., Д.  И., Г.  В.  Годуновы. В экспликации к чертежу в качестве жителей Китай-города названы 7 человек: четыре князя (Булгаков-Голицын П.  И., Буйносов Ростовский, А.  А.  Телятевский, Борис Черкасский) и три боярина (С.  В.  Годунов, М.  Н.  Романов, П.  Н.  Шереметев). Если сравнить состав жителей Кремля и Китай-города, то преобладание князей - потомков некогда независимых владельцев княжеств в Китай-городе очевидно. План зафиксировал особенности социотопографии основных частей Москвы - родовитая знать и княжата становились главными обитателями Китай-города» а в Кремле, наряду с ними, находились, пожалуй, даже преобладая, почти безродные выходцы времени Грозного. На плане отразились и результаты почти 14-летнего "бодроопасного правительства" - правления (выражение патриарха Иова  8) Б.  Ф.  Годунова при Федоре и лишь отчасти времени правления Грозного. Из пяти предполагаемых членов регентского совета трое (И.  Ф.  МстиславскиЙ, Б.  Я.  Бельский и Б.  Ф.  Годунов) ко времени восстания, несомненно, имели подворья в Кремле.
Наибольший интерес с точки зрения изучения восстания 1584 г. представляет изображение на плане двора Б.  Я.  Бельского  9, т.е.  того лица, против которого был направлен народный, а отчасти и боярский и дворянский гнев. Его усадьба расположена на Никольской улице с левой стороны (считая от Соборной площади) по соседству с С.  Н. и Д.  И.  Годуновыми (с северо-запада) и старым Государевым двором (т.е. применительно к началу ХVII в. двором Б.  Годунова) с юго-западной стороны. Напротив него по улице - Чудов монастырь и, вероятно, 'подворье Симонова монастыря. Двор Б.  Я.  Бельского на плане изображен огромным (даже если поставить под сомнение масштаб и правильность соотношения различных территорий
67


в Кремле). Он огражден тыном с тремя воротами - в сторону Никольской улицы, в сторону проулка и Государеву двору и, наконец, на Житничную улицу в сторону усадеб Годуновых. По возможностям для коммуникации двор занимает первое место среди остальных; как правило, усадьбы в Кремле имели лишь одни ворота. Существенно его расположение в непосредственной близости от усадеб Годуновых. Высок и уровень защищенности двора Бельского. В деревянном тыне имеется даже одна
каменная башня. В центре располагается комплекс из жилых палат с домовой церковью. Все сооружения, а их, не считая центральных, семнадцать, - каменные, в том числе и хозяйственные постройки (их можно выделить восемь). Судя по  ко¬
личеству жилых построек, следует думать, что в таком дворе легко размещалось огромное количество слуг. Если предполагать, что владельцем подобного двора Б.  Я.  Бельский был и в 1584 г., то легко понять настроения выступивших против него бояр. Подобной усадьбы, а ее величина и расположение точно соответствовали политическому весу каждого лица, - не было ни у одного другого боярина в 1584 г.
Ему значительно уступал двор И.  Ф.  Мстиславского. Он находился почти в самом центре южной части Кремля по праве от Соборной площади стороне. Обитателями Кремля Мстиславские стали тотчас по выезде из Великого княжества Литовского в 1526 г. Подучили ли они тогда именно этот двор, трудно сказать. Иван Грозный в 1565 г. прирезал часть двора Мстиславских Владимиру Андреевичу Старицкому, которого он  в
1564 г. лишил кремлевского двора, но в 1565 г. вернул ему -раво жить там 10. На следующий - 1566 г. двор Мстиславского в Кремле сгорел, его территория была отдана Владимиру Старицкому, а Мстиславские получили новый, который в ХV-XVI последовательно принадлежал удельным князьям московского дома (Юрию Звенигородскому, Дмитрию Шемяке, младшим братьям Ивана III - Андрею Большому и Андрею Меньшому  11). Этот-то двор, по-видимому, и изображен на плане. Он огромен, по размерам приближается к самому большому двору в Кремле - Б.  Я.  Бельского, но очень уступает ему по застроенности.  По¬
жалуй, это самое просторное и пустое подворье в Кремле,
66


В центре очень высокие хоромы - двухэтажные или на высоком подклете, каменные, к ним примыкают еще одни, но пониже, В северо-западном углу стены церковь, явно ранне-московского зодчества, начала или середины ХV в. Северную стену нанимают жилые палаты, аналогичные центральным, тоже двухэтажные, но с более высоким подклетом и ярко выраженным, выделенным аркатурным поясом чердаком. Вдоль западной стены три хозяйственных постройки, одна из них каменная, в северо-восточном углу и вдоль восточной стены еще четыре таких же и, наконец, три в южной части двора. Итого всего 4 жилых помещения и 10 хозяйственных. С трех сторон двор Мстиславского защищен тыном. Нет его лишь о восточной стороны, где через проулок к двору примыкает владение И.  В.  Сицкого, ставшего боярином до февраля 1585 г. У Сицкого трое хором, одна огромная церковь, по-видимому, пятиглавая, пять деревянных и три каменных хозяйственных сооружения. Возможно, эти дворы некогда представляли единую усадьбу.
Представители старомосковской знати, - из коих к моменту составления чертежа не осталось ни одного, - даже двор Ф. И. Шереметева а был разорен в 1601 г. (таковым он и показан на плане, без одной из стен), - располагались в центральной и юго-восточной части Кремля вдоль Большой или Новой улицы, ведшей к Фроловским воротам от Соборной площади.
Всю северную и северо-западную часть Кремля на плане занижают дворы Годуновых. Ближайшую к царскому дворцу территорию экспликация (под № 21) называет "старым Государевым двором, т.е. Бориса Федоровича Годунова, который позднее был царем" (в переводе экспликации неточность - "после того, как стал царем"). Неясность в экспликации дала основание думать, будто Борис Годунов стал кремлевским жителем лишь после прихода к власти царя Федора. Конюший к маю 1582 г. 11, Борис Годунов мог, однако, быть вселен в Кремль значительно ранее. Ведь Годунов получил двор двоюродного брата Грозного - Владимира Старицкого, в котором первый русский царь не переставал видеть своего конкурента, противника и возможного преемника. На плане старый Государев
69


двор выделяется высоким, в три этажа, сооружением. На дворе нет церкви - это вторая особенность, присущая усадьбе Годунова. По-видимому, Старицкий обходился без домовой церкви, пользуясь на правах родственника Михаило-Архангельским собором. Странно, что и Годунов эа время жительства там не поставил церкви. Известно его постоянное внимание и церковному строительству, претензии оставить свое имя "для ведома впредь идущим родом” на всех сооружениях, воздвигаемых по его инициативе, желание прослыть богобоязненны (об этом свидетельствует и имя, принятое им перед схимой, - "Боголеп").
Дворы родственников Бориса - Д.  И., С.  Н. и Г.  В.  Годуновых занимали вновь присоединенную во время строительстве кремлевской стены в 80-90-е годы ХV в. территорию, которая позднее именовалась Житничной улицей. По-видимому, в течение почти столетия эти узкие полосы земли вдоль северо-западной стены Кремля оставались неосвоенными. У самой стены севернее Троицкого подворья к северу от Каменного моста через Неглинную разместился С.  Н.  Годунов, далее к северу - Д.  И. и Г.  В.  Годуновы. Все три двора своеобразной удлиненной конфигурации, они как бы прилепились к стене, от которой их ничто не отделяет (правда, на Сигизмундовом плане Москвы 1610 г. между годуновскими дворами и кремлевской стеной обозначен проход). Ясно, что Годуновы вынуждены были обживать и застраивать пустовавшие до того пространства Кремля, а не получили старых усадебных мест. Корпорации Годуновых достались наименее "престижные", как говорят теперь, территории Кремля. В правление Федора на дворе Дм.  Годунова был сооружен храм Бориса и Глеба с приделами (против Никольских ворот, близ церкви Богоявления Симоновского подворья). За Яузой у него была еще одна усадьба, где также при Федоре поставили храм Никиты мученика 12. Активное освоение кремлевских и московских усадеб происходило во время правления Федора, однако вселение Годуновых в Кремль могло произойти и раньше, еще при Грозном. Ведь Дмитрий Годунов пользовался большим расположением Ивана IV и был первым из всего
70


клана Годуновых, кого приблизил к себе царь 13.
Можно еще раз повторить: расположение и характер застройки усадеб в Кремле, как об этом дают сведения плана "Кремлена-града", не позволяют судить о составе регентского совета после смерти Ивана Грозного. Однако план показывает, что реальной силой в Кремле к моменту смерти Грозного обладали Б. Я. Бельский и Борис Годунов. Можно даже наметить грани между северной частью Кремля и южной. Северная часть принадлежала Государеву двору и приближенным к нему боярам, которые "в думе у государя живут". Южная часть Кремля была отдана земским боярам, в непосредственной близости к которым располагались и дворы приказных людей. В 1573 г. во время очередной казни "у Пречистой в Большом городе" головы казненных "метали" к Ивану Мстиславскому, Ивану Шереметеву, Андрею Щелкалову  14.
Два предполагаемых члена регентского совета жили вне Кремля. Это были И.  П.  Шуйский (можно думать, что он жил в переулке Шуйских, ныне ул Маркса-Энгельса. К сожалению, его место жительства в экспликации не указано) и Н.  Р.  Юрьев, двор которого находился на Варварке (ныне ул.  Ст.  Разина) рядом с Английским двором. Предполагают, что этот двор в ХV в. принадлежал Ховриным, в ХVI в. их родственникам Головиным, с середины ХVI в. - Романовым  15.
Дворы в Китай-городе, судя по плацу, плотно прилегали друг к другу, значительно меньшие по своим размерам,  они были лишены или почти лишены подсобных помещений. Двор Н.  Р.  Юрьева, судя по плану, по крайней мере раза в два меньше двора И.  Ф.  Мстиславского, но среди Китайгородских он выделяется своими размерами, лишь немногим уступая самому большому двору в этой части Москвы - двору новгородского архиепископа  (к моменту создания плана уже митрополита), находившемуся на Ильинской улице (ныне ул.  Куйбышева). В центре двора двое хором, одни в два "жила", вдоль Варварки расположены три-четыре амбара, еще три примыкают к противоположное от Варварского крестца проулку. Единственные ворота выводили на крестец.
71


Сын Н.  Р.  Юрьева - Михаил Никитич оказался за Никольской, по характеру застройки его усадьба весьма сходна с
отцовской.
В целом можно оказать, что боярские усадьбы в Китай-городе теряются среди монастырских владений, торговых подворий иноземцев-голландцев и англичан, дворов богатых посажан. Вероятно, близость к посаду в какой-то степени, возможно, материально зависимого от своих богатых соседей, принадлежность к одному церковному приходу - общему для бояр, живших в Китай-городе, и тамошних посадских ладей, - содействовали поддержке именно посадским населением столицы Н.  Р. Юрьева в опасный для него момент во время восстания 1584 г.
Денные плана "Кремлена-града” с социотопографии Кремля и Китай-города заставляют с особым сомнением отнестись к версиям повестей, составленных во время правления Василия Шуйского, которые на первом месте среди регентов называют "верного приятеля и доброхота благонравного боярина" Ивана Петровича Шуйского. Псковские летописи отражают высокий авторитет руководителя обороны города от Стефана Батория в 1581 г. В рассказе Хронографа 1617 г., составленного в правительственных кругах уже при Михаиле Романове, на первое место поставлен Н.  Р.  Юрьев, Шуйский же переменен на второе место. Маловероятной представляется и правка переписчиков повестей начала ХVII в., которые вносили свои коррективы в повести начала ХVII в. уже в 20-е годы ХVII в.: они заменили имя И.  П.  Шуйского старцем И.  Ф.  Мстиславским.
Учитывало ли завещание Грозного в его последней редакции, составленной в последний день жизни, проведенный в обществе Бельского и Годунова, реальное соотношение сил, в том числе и в Кремле, трудно сказать. Хозяевами же Кремля после смерти Грозного, несомненно, остались его не очень родовитые любимцы - Бельский и Годунов. Не случайно такие осведомленные иностранцы,  как англичанин Джером Горсей или посол Речи Посполитой Лев Сапега на первом месте среда регентов называли именно Б. Ф.  Годунова, которому, однако, во время самого восстания удалось остаться в тени. Главным
72


объектом возмущения оказался Б.  Я.  Бельский, который, как говорили, "занял" Кремль.
Опыт изучения социотопографии - уже не первый в советской исторической литературе (можно сослаться на работы М.  Н.  Тихомирова и В.  Л.  Янина) показывает широкие возможности использования картографических и чертежных материалов для исследования социальной истории прошлого нашей страны.
1 Зимин А.  А. В канун грозных потрясений. Предпосылки Первой крестьянской войны в России. М., 1986,  с.  11З-119.
2 Корецкий В.  И. Безднинский летописец конца ХVI в. из собрания С.  О.  Долгова. // Записки Отдела рукописей Государственной библиотеки им.  В.  И.  Ленина. М., 1977, вып. 38.
3 Памятники архитектуры Москвы. М., 1980, с. 199-202. В этом издании план Кремлена-града и Петров чертеж впервые опубликованы в большом масштабе, что и позволяет изучать микротопографию Кремля.
4 Зимин А.  А. Указ. соч., с.  134.
5 Забелин И.  Е. История Москвы. М., 1884, т.  1.
6 Корецкий В.  И. Указ, соч., с.  208, а также с.  195.
7 Скрынников Р.  Г. Россия после опричнины. Л., 1975, с.  106; он же. Политическая борьба в начале правления Бориса Годунова. //  История СССР, 1975, № 2, с.  49; Зимин А.  А. Указ. соя., с.  106.
8 Русская историческая библиотека. СПб., 1909, т.  XIII
9 Памятники архитектуры Москвы. План Кремлена-града.
Обращает на себя внимание тот факт, что несмотря на опалу, постигшую Бельского при царе Федоре, ему удалось сохранить свою кремлевскую усадьбу. Только так можно истолковать помещение  его двора на плане Кремля конца ХVI - начала ХVII в. Представляется крайне маловероятным, чтобы он мог получить эту огромную усадьбу после возвращения в Москву.
10 Забелин И.  Е. Указ., соч., с.  52.
11 Зиминн А.  А. Указ., соч., с.  112.
12 Полное собрание русских летописей. - М., 1978, т.  34, с.  192.
13 Зимин А.  А. Указ. соч., с.  14, 17 и др.
14 ПСРЛ, т.34', с. 192.
15 Забелин И. Е. Указ. соч.. с.  54.


Л. Е. Морозовa
К ВОПРОСУ О КЛАССОВОЙ ПОЗИЦИИ АВТОРОВ ГРУППЫ ВЗАИМОСВЯЗАННЫХ ПАМЯТНИКОВ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ
События конца ХVI - начала ХVII в. основательно потрясли устои Российского государства. Главным из них явилась упорная классовая борьба крестьян против устанавливаемого феодалами крепостного режима и, как следствие ее, за¬
тянувшийся политический кризис, гражданская война, иностранная интервенция. Все это в комплексе привело к развалу экономической, политической и социальной систем государства и получило у современников название Смута.
Многие очевидцы событий этого времени оставили на страницах сочинений впечатления о пережитом, высказали к ним свое отношение, попытались дать оценку. Число таких произведений достаточно велико: летописцы и хронографы, повести и сказания, агиография, публицистика и др. Однако при сравнении их содержания обнаруживаются многочисленные противоречия, неточности, неполнота данных. Это создает определенные трудности для получения ясного и однозначного пред ставления о событиях конца ХVI - начала ХVII вв.
Один из путей преодоления трудностей видится в выявлении конкретных причин, побудивших авторов сочинений представить события в том или ином виде. Их, конечно, может быть
достаточно много, но главная, на наш взгляд, заключается в классовой позиции автора, определяющей и политические взгляды, и идеологию, и мировоззрение в целом. В этом плане уместно привести высказывание В.  И.  Ленина о понятии классов: "Действия "живых личностей" в пределах каждой такой общественно-экономической формации, действия, бесконечно разнообразные и, казалось, не подлежащие никакой систематизации были обобщены и сведены к действиям групп личностей, различающихся между собой по роли, которую они играли в системе производственных отношений, по условиям производств и, следовательно, по условиям их жизненной обстановки, по тем
74


интересам, которые определялись этой обстановкой, - одним словом, к действиям классов, борьба которых определяла развитие общества"  1.
Обратимся к конкретному примеру. Среди памятников о Смуте выделяется группа, состоящая из четырех взаимосвязанных сочинений: две редакции так называемой Повести Катырева-Ростовского (в заглавии 1 редакции значится "Повесть..." поэтому в дальнейшем будем называть ее Повестью, в заглавии II редакции - "Краника..."  поетому ее будем считать Хроникой), Рукопись Филарета и две повести С.  Шаховского, столь тесно связанные, что их правильно считать одним произведением  2. Объединяет их сходство, нередко дословное, в описании целого ряда событий. Поэтому возникает вопрос: почему и для чего на одной и той же фактической основе были созданы несколько произведений?
Для ответа на них необходимо, во-первых, разобраться, в какой последовательности создавались данные произведения, во-вторых, выявить и понять их различия.
В историографии сложилось мнение, что наиболее ранним произведением была 1 редакция, т.е. Повесть  3. Она дошла в нескольких списках. Первым был известен список ГПБ, О.  4. № 154 (по филиграням датируется началом 30-х годов ХVII в.). По нему она была опубликована С.  Ф.  Платоновым. Особенностью данного списка является то, что в нем содержалась дата написания книги - 28 июля 1626 г. и указание на авторство И.  М.  Катырева-Ростовского. Сравнительно недавно М. В.  Кукушкина ввела в научный оборот новый список - ГПБ, Сол. № 880/990 (по филиграням датируется серединой 30-х годов ХVII в.), в котором то же самое произведение помещено без заглавия, даты, а в заключительном повествовании представлено как творение С.  Шаховского  4. В.  К.  Зиборов обнаружил еще один список первой редакции - ГПБ, СПб., ДА, № 305 (2). где произведение имеет иное название ("Книга, глаголемая хроника, сииречь летописец.." ), без имени автора, заключительного повествования о царях и вирш с указаниями на автора. Это натолкнуло исследователя на мысль о том, что вопрос об авторстве данного сочинения следует оставить открытым  5. Необходимо
75


отметить, что данный список, суда по филиграням (гелова шу¬
та и гербы), относится ко второй половина ХVII в., т.е. он более поздний, чем остальные, поэтому можно предположить, что все его особенности - результат переписки последующего времени.
Списки первой редакции свидетельствует о том, что приблизительно в одно и то же время одно и то же произведение считалось творением равных авторов. Факт весьма примечательный.
В нескольких описках (по ним она была опубликована С. Ф.  Платоновым) известна и вторная редакция - Хроника, счи¬
тающаяся поздней. Один из списков из собрания Царского относится к промежуточной редакции  6, к ней же можно отнести список БАН. 17.9.9.
Рукопись Филарета и повести С.  Шаховского рассматривались как сочиненна, производные от Повести 1626 г.  7 Однако сравнение Рукописи с Повестью показывает, что, несмотря на наличие в ней многочисленных лакун, которые можно объяснить механической утратой текста, записанного на разрезанных столбцах, ее описание целого ряда событий поливе и обстоятельнее Повести, хотя и носит явно выраженный черновой характер. В Повести те же события представлены довольно схематично, но это придает ее тексту определенную стройность. Подсчеты числа совпадений показали, что только 39% информации Рукописи имеет аналогии в Повести. Это позволило поставить вопрос об обратной зависимости Повести от Рукописи 8.
Более тщательное сравнение текста Рукописи с двумя редакциями показывает, что непосредственно к ней восходит Хроника  9, а не Повесть 1626 г. Рассмотрим несколько характерных примеров. В Хронике на с.  682 есть небольшое добавление о городе Калуге: "Род воеводством пана Сапеги, старости Усвятцкаго Керапийского". Оно есть в Рукописи (с.  287), но отсутствует в Повести. Ближе к рукописи в Хронике описана смерть М. Скопина, с отступлениями в библейскую историю, с
сообщением ряда обстоятельств смерти (с.  287, 682-683).
В Повесь сообщение кроткое, царь обвинен только в зависти к знаменному полководцу, но смерть его естественна, от
76


болезни (с.  600), В Хронике Василий Шуйский прямо обвинен в
смерти М.  Скопина, в Рукописи приводится версия об отравлении его женой брата царя Василия, что позволяет заподозрить в причастности к ней самого В.  Шуйского. Правда, в Рукописи текст исправлен так, что все обвинения в адрес В.  Шуйского сняты.
Только в Хронике и Рукописи есть сообщение о взятии Новгорода шведами (с. 685,  292), но в Рукописи он бы потом вычеркнут. В обоих произведениях указано одинаковое расстояние от Москвы до войск Жолкевского - "за седмь поприщ" (с.  293, 685). В Повести оно иное - "за 12 верст" (с.  601). В Рукописи я Хронике войска входят "в острог" (с.  677,  283), в Повести - "востро" (с.  596). Петр Урусов в них "измаильтеска роду" (с.  303,  690), в Повести - "тотарского роду" (с.  605); не указана в ней и причина, по которой Петр убил самозванца, которая названа в Хронике и рукописи. Заключительная стихотворная концовка в Повести несколько отличается от рукописи и Хроники, где она аналогична.
Поскольку непосредственно к рукописи восходит текст Хроники, то можно предположить, что более ранняя она, а не Повесть 1626 г., как считалось до этого. Но в Рукописи есть отличия от обеих редакций. Их можно объяснить тем, что ее текст подвергался неоднократной правке (П.  Муханов выделял в правке 4 почерка).
Сравнение с Хроникой показывает, что часть правки в ней учтена, другая же - нет, поскольку, видимо,  была сделана позднее. Не учтена стилистическая правка на с.  266-267, 273. Нет небольших вставок на с.  275,  277. Не нашла в Хронике отражения довольно значительная правка, меняющая смысл текста Рукописи на с.  281, 283, 287, 291, 292. Небольшая правка на с.  276 в Хронике отражена (с.  665), есть и вставка на с.  284 (в Хронике с.  679).
Однако сходство Хроники с Рукописью только в фактической основе. Истолкование и отношение к одним и тем же фактам у авторов разное. Главное отличие в Характеристике Василия Шуйского (повествование Рукописи начинается с его воцарения). Рукопись является одним из немногих произведений
77


о Смуте, где царь Василий представлен бескомпромиссным бор¬
цом с самозванцами за православную веру, законным правителем, восшедшим на престол благодаря единодушному решению всего народа (с.  264-265). Все инициативы царя всячески прославлены, особенно открытие мощей нового чудотворца царевича Дмитрия. Самому царю уделено много внимания: передан плач над гробом царевича (потом вычеркнут), беседы с Гермогеном, М. Скопиным-Шуйским, речь к москвичам, войску и т.д. Во всем автор стремится выделить благочестие, мудрость и
храбрость В.  Шуйского. Например, описывая сражения царя с войсками И.  Болотникова, он сообщает, что царь стремился все решить мирным путем, чтобы избежать ненужного кровопролития, вел переговоры с восставшими. По другим источникам из¬
вестно, что здесь проявилось коварство Василия, склонившего на свою сторону предводителей дворянских войск и тем самым избежавшим неминуемого поражения от армии Болотникова (Новый летописец).
В Рукописи предпринята попытка показать, что царь Василий был свергнут не из-за собственной антинародной политики, а из-за измен со стороны наемных шведских войск и не¬
которых бояр - "израдцев отечества". Много нелестных эпитетов употребляет автор в адрес тех, кто выступил против царя Василия и стал просить польского короля дать на русский престол сына Владислава, Свержение царя описано в виде плача. Вина за содеянное возложена на простой народ, который "аки пьяный дерзость на дерзость прилагаху" и не слушал бояр и
патриарха, которые пытались всех образумить. Автор стремится вызвать всяческое сочувствие у читателей к горькой участи царя, к несправедливому отношению к нему (с.  293-295).
Как видим, концепция автора рукописи четко выражена и проводится достаточно последовательно во всех частях сочинения: В.  Шуйский - законный царь, свержение его - пpeступление против бога, поскольку является нарушением крестного целования (В.  Шуйский осужден только за зависть к М. Скопину). Во многих других памятниках о Смуте (Новый летописец. Временник Тимофеева, Сказание Авраамия Палицына и др,) встречается иная характеристика Василия и его правления. Он
78


представлен "самоизбранным царем", получившим престол незаконно, благодаря своим сторонникам и вопреки воле всей страны. Его правление охарактеризовано как выгодное только небольшой кучке бояр и высшего духовенства, у остального населения вызывающее ненависть и негодование, поскольку приводило к кровопролитию и разорении. Поэтому концепцию автора Рукописи можно рассматривать только как мнение отдельных кругов общества, а не как оценку, близкую к реальности.
Еще одна особенность Рукописи заключается в том, что ее страницы буквально пестрят богословскими рассуждениями, нравоучительными отступлениями, цитатами из Писания, именами библейских персонажей, церковной терминологией. Кроме В.  Шуйского особым расположением автора Рукописи пользуется патриарх Гермоген: он и борец с еретиком Лжедмитрием I, и обличитель бояр-изменников, и организатор и вдохновитель войск 1 ополчения. Только в этом сочинении патриарх, а не "семибоярщина" представлен правителем всей страны после свержения В.  Шуйского, главным инициатором Смоленского посольства, организатором освободительного движения. Эпитеты в его адрес самые хвалебные: "противу врагов крепкий стоятель и непобедимый, святейший новый исповедник" (с.  278, 303).
Антипатию у автора Рукописи вызывает народ, выступающий против царя Василия, не желающий слушать бояр и "весь царский синклит". Восставших крестьян во главе с И.  Болотниковым он называет "безумным воинством", которое следует уничтожить, "понеже нелепая государи своему начаша содевати" (с.  273). Московских людей, свергнувших царя Василия за его антинародную политику, автор Рукописи характеризовал "яко пьяные, шатающиеся углом, совершающие злопагубное злодейство". Всенародный гнев он считал "омрачением и оскудением ума, величайшей дерзостью, пустошным и злым делом" (с.  293-296, 304). Автор Рукописи полностью исключает возможность самостоятельных действий, собственного мнения и т.д. у простых людей. Они должны полностью подчиняться воле царя, бояр, духовенства и других представителей
79


80
правящего класса. Тогда в обществе будет полная гармония, как при избрании царя Василия (с.  263-264), во время всеобщего моления о даровании нового царя после изгнания поляков (с.  327-329) и т.д.
Как видим, в отношении к народу наиболее ярко прослеживается классовая позиция создателя Рукописи, заставлявшая искать его в высших слоях русского общества, вероятнее всего духовенства (обилие богословских отступлений, церковная терминология и т.д.). В лице В.  Шуйского русская церковь нашла ревностного защитника православия от католического влияния и ересей, щедрого покровителя монастырей (об этом свидетельствует множество жалованных грамот крупнейшим монастырем), инициатора новых церковных празднеств (открытие мощей Дмитрия, чудеса иконы Казанской богоматери и т.д.), Наиболее вероятно, что хвалебная характеристика царя Василия могла исходить от представителя высшего духовенства. Ис¬
ходя из палеографического анализа (на титульном листе указано, что Филарет правил Рукопись), можно назвать конкретное имя создателя - патриарх Филарет. Вероятно, что под его
руководством в 1626 г. в Посольском приказе и было создано это произведение (бумага Рукописи идентична бумаге черновой описи Польского приказа). Чем же объяснить его заинтетесованность в давно умершем царе Василии? Во-первых, особое расположение к Василию могло быть связано с тем, что в основе  рукописи лежал источник прошуйской ориентации, например, какие-то фрагменты ныне утраченной летописи патриарха Гермогена (этим можно объяснить особое к нему внимание в Рукописи). Во-вторых, прославление В.  Шуйского Филаретом могло быть сделано как аналогия с Михаилом Романовым. Оба являлись выборными царями, оба взошли на престал в трудное для страны время, прочность положения обоих зависела от под¬
держки всех слоев населения страны. Описывая свержение Ва¬
силия как неправедное дело, автор далее показывал к каким печальным последствиям это привело для всего государства. Он как бы подчеркивал, что все события Смуты должны явиться хорошим уроком для современного читателя.


Таким образом, в Рукописи мы встречаемся с интерпретацией событий Смуты представителем высшего духовенства. В ней отражены взгляда и классовая позиция представителя этого сословия.
В Хронике, т.е, второй редакции так называемой Повести Катырева, текст Рукописи претерпел существенные изменения. Главные из них касаются интерпретации событий. Кроме того, он существенно полнее. Повествование начинается с
рассказа о происхождении московских царей от князя Даниила, сообщаются сведения о родителях Ивана IV, дается характеристика его царствования. С одной стороны, автор хвалит царя за победа над врагами-иноверцами, за расширение владений. С другой - он осуждает его за введение опричнины, за разделение державы на две части, за казни и опалы. Одно из основных преступлений Ивана IV, по мнению автора Хроники, - убийство вельмож, "данных от бога" (с.  628). (Такое же обвинение встречается в Посланиях А.  Курбского). Здесь подчеркнуто, что не царь дается государству "от бога", а вельможи. Это уже провозглашение олигархии, а не самодержавия, как в варианте "царь от бога", распространенном со второй половины ХVI в. в Посланиях Ивана Грозного, Степенной книге и т.д.
За все преступления царя, по мнению автора Хроники, бог наказал его нашествием польского короля С.  Батория. Оно вызвало у Ивана IV страх, показало полную неспособность к защите государства. Все завоеванные ранее земли в Ливонии, которыми царь особенно гордился, пришлось отдать полякам для заключения мирного договора на 20 лет.
Никаких преступлений против подданных не совершал царь Федор, поэтому бог прославил его правление, дал стране мир и благополучие. Характеристика правления Федора Ивановича в Хронике имеет много аналогий со Сказанием Авраамия Палицына II редакции. В обоих произведениях отмечено, что держава была "тиха и безмятежна", главным правителем был Борис Годунов, который "неменьшей честью почтен пред царем от людей" и ему "равноподобную царстей чести дарования приношаху". Но он, несмотря на "разумность в царских прав-
81


лениях", был "вельми властолюбив и в братолюбстве блазнен", слушал "ложные шептания", особенно на царевича Дмитрия, опасаясь которого, послал своих подручников убить его. Чтобы не было возмущения среди людей по поводу слухов об убийстве царевича, он приказал поджечь Москву. Следует отметить, что далеко не во всех сочинениях о Смуте Б.  Годунов обвинялся в поджоге Москвы. Этого не делали даже создатели исключительно враждебных к Борису Повестей "како восхити" и "како отмсти". Иного сказания и др. Поэтому сходство Хроники и II редакции Сказания вряд ли случайно и, скорее всего, свидетельствует о взаимовлиянии текстов. Аналогии обнаруживаются и в описании избрания Бориса на царство, и в некоторых выражениях.
Отдельное сходство есть между Хроникой и "Повестью како восхити", Хронографом 1617 г. Оно обнаруживается в описании обстоятельств отправки царевича Дмитрия в Углич и наличии плача по поводу его смерти. Это свидетельствует об использовании автором Хроники других сочинений при описании царствования Федора и Бориса.
Н.  К.  Гудзий указывал на зависимость Хроники от других произведений: "Троянской истории" Гвидо де Колумна, "Повести о взятии Царьграда" Нестора Искандера, "Слова на. неделю" Григория Назианзина, "Слова на антипасху" Кирилла Туровского, Посланий А.  Курбского Ивану Грозному. Особенности Хроники позволили исследователю считать ее типично книжным произведением  10.
Все эти наблюдения наталкивают на предположение о том, что Хроника являлась не столько летописью о событиях Смуты, сколько литературным произведением, в котором данные о происходившем были литературно обработаны под влиянием других сочинений. Однако цели создания Хроники были не столько литературными, сколько политико-идеологическими. Они проявились, например, в характеристике правления Годунова. Будучи сторонником олигархического правления, автор Хроники подчеркнул, что пока Борис заботился о своих подданных, в стране была "тишина и всеобщее благоденствие", сам бог "возвысил его десницу" (с.  636). Но когда Годунов
82


"возлюбил доносы" и стал расправляться с боярами и дворянами, бог сначала покарал его царство голодом, потом - нашествием самозванца. Автор четко проводит мысль о том, что Лжедмитрий стал орудием божьего мщения за убийство царевича Дмитрия, что оправдывало и появление самозванца, и тех, кто его поддерживал. К примеру, в Хронике нигде не осуждаются воеводы, сдавшие без боя города лжецаревичу и перешедшие на его сторону (это известно из разрядных записей, Нового летописца и других источников). По сообщениям автора, все воеводы мужественно сражались с самозванцем, обличали его как обманщика, но были схвачены и выданы Лжедмитрию простыми людьми, поверившими в чудесное спасение царевича: "Людие покоришася ему и воевод ему царевых отдаше... Воеводы же черниговские, яко крепцыи поборницы суть: князь Иван Андреевич Татев и князь Петр Михайлович Шеховской и путивльские воеводы Михаил Михайлович Салтыков и Василий Михайлович Масальский... никако того восхотеша прияти и поведают о нем всему народу.., яко ложь есть, а не истинный...  Народы же градов тех ни слышати того восхотеша и возопиша гласом велием, да пойманы будут воеводы, яко изменницы" (с.  643-644). Об очевидной тенденциозности Хроники в описании этих событий свидетельствует тот факт, что в Новом летописце и разрядах И.  А.  Татев, П.  М.  Шаховской и В.  Мосальский представлены как изменники, добровольно целовавшие крест лжецаревичу и сдавшие города без боя  11. Об изменах среди царских воевод, которые и обеспечили успех авантюры самозванца, говорят многие источники.
Вызывает явное недоумение пристрастность автора к некоторым сподвижникам Лжедмитрия I. Например, о П.  Басманове сообщено: "Муж царева покоя Петр Федорович Басманов и в юности своей зело превзыде сверстники своя во благолепии лица, и на враги ополчитель. Тогда убо многое дивное о себе творяше" (с.  644). О его близости к лжецарю нигде не сообщено. Даже смерть его представлена как случайное событие во время народного восстания: "Под ногами же его (Лжедмитрия I. - Л.  М.) положите прежереченнаго лепообразного и мужественного ополчителя болярина Петра Басманова. С ним в царских его
83


покоех живота гонзувше от народу" (с.  657). Такой хвалебной характеристики П.  Басманова в русских источниках нет, только у иностранцев (К.  Буссов, Петрей).
По многим признакам выясняется, что симпатии автора Хроники скорее на стороне самозванца, чем царя Бориса. Так, причину поражения войск Б.  Годунова под Новгородом-Северским он вадит в грехах всего православного христианства (с.  644-645), внезапная смерть царя - проявление "праведного божьего суда" за смерть царевича Дмитрия (с.  647). Воцарение Лжецаревича объяснено тем. что все люди поверили в то, что он был истинным царевичем Дмитрием и захотели ему служить (с.  648).
Как видим, в Хронике полностью оправдана верхушка рус¬
ского общества, способствовавшая воцарению на русском престоле явного авантюриста: с одной стороны, лжецаревич  явился орудием божьего мщения, а человек не может сопротивляться делам бога, с другой стороны, все поверили в его истинность, Воеводы и бояре были вынуждены подчиниться этим обстоятельствам. К тому же царь Борис был преступником, незаконно получил престал, подданных угнетал, что вполне могло освободить от клятвы на верность ему.
Далеко не так представлены эти события в других сочинениях. Например, в 1 редакции Сказания Авраамия отмечено, что самозванчество Лжедмитрия было очевидно для многих высокопоставленных лиц, но "власти ради и богатства отдахомся на погубление". В Новом летописце названы многие имена "любителей злодейства" лжецаревича: "Окаянный князь Василий Рубец Масальский да дьяк Богдан  Сутупов" (с.  62), Григорий Акинфиев, Михайло Салтыков (с.  63), В.  Голицын и его брат Иван (64), Наум Плещеев и Гаврило Пушкин (с.  64-65). Эта и
князья, и дьяки, и просто служилые дворяне. Именно их поведение как бы оправдывает Хроника.
Ни один из царей, о которых пишется в Хронике, не вызывает симпатий автора. Не является исключением и В.  Шуйский. Его избрание представлено как дело его ловких сторонников, проведших соответствующую агитацию среди восставшего.
84


против самозванца народа (с.  656, 658). Подчеркивая незаконность восшествия на престал и Б.  Годунова, и Лжедмитрия, и В.  Шуйского, автор полностью оправдывал их свержение, как вполне законное дело, и клятвопреступление, поскольку ложным царям можно давать только ложную клятву.
Вероятно, поэтому в Хронике нет особого осуждения восставших под руководством И.  Болотникова. Поводом для восстания, по его мнению, послужил слух о том, что царь Дмитрий спасся, а В.  Шуйский - самоизбранный царь, захвативший престол без воли всего народа.
Действия царя не вызывают особых симпатий у автора. Осада Москвы И.  Болотниковым вызвала у царя уныние и скорбь, поскольку у него не было войск для обороны (с.  661). Его военные неудачи сам он объясняет "гневом божим" (с.  663). Однако при описании военных действий прослеживается некоторая однотипность и даже беспристрастность: и предводитель войск Лжедмитрия  II гетман Рожинский "крепкий и разсмотрительный воевода", хорошо заботящийся о своих войсках и защищающий их от врагов (т.е. русских войск) с помощью своего военного искусства (с.  669-670), и М.  Скопин-Щуйский "крепкий и разсмотрительный воевода". Совершенно одинаково представлена жестокость победителей: поляки, взяв Старицу, "елико в нем людей обретаются, всех мечем погубляют... и сокровища градские грабят" (с.  675) войска Скопина "панех по улицам мечаху, трупие их мечем разсекаху и богатство их грабят" (с .677).
Проявляя равнодушие к борьбе даря Василия с Лжедмитрием II в целом, автор сожалеет только по поводу смерти М.  Скопина. Ее он описывает сходно с Рукописью (без учета исправлений), но, в отличие от нее, прямо обвиняет царя Василия: "Отравлен бысть от царя Василия зависти ради" (с.  682- 683).
Как уже отмечалось, характерной особенностью Хроники является то, что в ней нигде не осуждаются изменники, будь то шведы, перешедшие на сторону поляков в битве при Клушино и потом пленившие Новгород, будь то русские "перелеты", бегавшие ив Москвы в Тушино и обратно (о них о гневом и
85


возмущением неписано в 1 редакции Сказания Авраамия).
Не испытывал любви к В.  Шуйскому, автор Хроники описывает его свержение как единодушное всенародное решение: "И собрашася множество народу царствующего града и цриидоша на царский двор и воздвигнута гласы своя, да отымется царская держава от царя Василия, яко муж крови есть, и вся лю¬
дие за него мечем погибоша и грады раскопаны суть, и вся Российская держава запустение восприя" (с.  686). Ни пострижение царя, ни передача его в руки польского короля не вы¬
зывают у автора возмущения или сочувствия к участи Василия, в отличие от Рукописи.
Эти особенности Хроники позволяют предположить, что ее автор был не в числе сторонников В.  Шуйского, а скорее всего, находился в войсках Лжедмитрия П. Действительно, из¬
вестно, что в лагере второго самозванца было много русских из числа служилoго дворянства. После его бегства в Калугу они стали инициаторами призвания на русский престол польского королевича Владислава. В Хронике это решение выглядит как единодушное мнение "всего царского синглита” во главе с патриархом Гермогеном (с.  687). Ив других источников становится известным, что это было не совсем так: в Новом летописце отмечено, что решение о Владиславе исходило только от московских бояр, несославшихся с городами, многие из которых его отвергли и стали собираться под знамена П.  Ляпунова для изгнания поляков из страны (с.  100-101), в Сказании Авраамия Гермоген призывал всех к молению о даровании царя и был категорически против некрещенного иноземца. В Хронике же вопрос о крещении королевича обойден молчанием.
Осуждению автора Хроники подвергаются только поляки, разорившие Москву, польский король, пожелавший сам занять русский престол с помощью военной силы и русские изменники способствовавшие этому: М.  Салтыков и Ф.  Андронов - "израдцы своего отечества" (с.  693).
Описание действий I и П ополчений, избрания Михаила на царство в целом сходно в Хронике с Рукописью Филарета, поэтому вряд ли в нем можно обнаружить особую авторскую позицию.
86


Таким образом, анализ содержания Хроники показывает, что его автор, в отличие от Рукописи Филарета, не был сторонником Василия Шуйского и апологетом царской власти вообще. Фактически почти все цари, упоминаемые в Хронике, заслуживают авторского осуждения. Главный их недостаток - казни и расправы с вельможами, "данными от бога". За все преступления бог покарал неразумных царей, это и стало причиной "великой смуты" в стране. Рассматривая самозванцев в качестве "орудий божьей кары", автор Хроники не осуждает тех, кто перешел на их сторону и нарушил клятву царю, особенно "самоизбранному" Василию. Эти особенности Хроники заставляют искать ее автора среди сторонников самозванцев, например, в "тушинских таборах". Именно там концентрировалась оппозиция из средних слоев аристократии, потомков удельных князей, и служилого дворянства, недовольных правлением "боярского царя" Василия. Выставляя кандидатуру самозванца в качестве нового русского царя, они надеялись с его помощью разрушить сложившуюся иерархию в высших слоях общества и зафиксированную в разрядах казалось бы навеки. Но вскоре "тушинцы" убедились, что Лжедмитрий далеко не та фигура, которая могла бы занять престал, поэтому стали инициаторами призвания на русский престал иноземца, который мог бы стать послушной игрушкой в их руках. Осуществлению этого плана помешали собственные честолюбивые планы польского кораля Сигизмунда, который с помощью своих войск решил стать русским царем. Вероятно, именно поэтому в Хронике безоговорочному осуждению подвергаются только кораль и поляки, захватившие Смоленск и разорившие Москву.
Важной особенностью Хроники является то, что в ней нет ярко выраженного отрицательного отношения к народу, как в Рукописи. Автор показывает народные массы грозной и могучей силой, способной все смести на своем пути. Даже цари ее боятся. Например, будущий царь Борис согласился сесть на престал только тогда, когда убедился, что весь народ его молит об этом (с.  634). Лжедмитрий I стал царем только потому, что многие простые люди поверили, что он истинный царевич (с.  637). Именно они и сдали ему города, они торжественно
87


встретили его в Москве и т.д. Понимая важность народного мнения и поддержки народа, Лжедмитрий I распространял повсюду свои грамоты. Аналогично действовал Василий Шуйский посылая "в народ" своих агитаторов и благодаря этому стал
царем. Но горе тому царю, который вызвал в народе ненависть. Всеобщее народное восстание сметает с престола и
Лжедмитрия I, явного авантюриста, и Василия Шуйского, "ца¬
ря крови". Такова роль народных масс, по мнению автора  Хро¬
ники. По сравнению с создателем Рукописи, его позиция более
демократична, что опять же свидетельствует о его привержености к белее демократичным слоям общества того времени. Относительно имени автора Хроники трудно сделать точное предположение, поскольку известные списки редакции анонимны. Указание в заключительных виршах на принадежность к ярославскому роду не конкретно, т.к. к роду ярославских князей принадлежали не только С.  Шаховской и И.  Хво¬
ростинин, но и представители многих фамилий: Молоские,  Прозо¬
воровские, Ушатые,  Пенковы, Курбские, Кубенские, Сицкие, Шастуновы, Засекины, Щетинины, Охлябнины, Деевы, Троекуровы, Сонцовы, Жировые, Мордкины, Львовы  12.
Теперь посмотрим, каковы отличия между двумя редакциями так называемой Повести Катырева, т.е. между Хроникой и Повестью 1626 г. П.  Г.  Васенко видел их только в 4-х pазноречивых показаниях (в 1 редакции Мария Нагая значится как
7-я жена Ивана IV, во второй - как 6-я; в 1 редакции после убийства Лжедмитрия I все собрались для избрания патриарха во II - царя (правда, есть списки, где сохранен первый ва¬
риант); в 1 редакции П.  Ляпунов был убит народом, во П  -  ка¬
заками; в 1 редакции деньги для второго ополчения собирал Минин, во II - Пожарский), в наличии в I редакции избыточной информации в 4-х сюжетах, а во II - в 13. Кроме того, I ре¬
дакция - связное повествование, II - дробное, разбитое  на
множество глав (правда, не все списки). Текст в рукописи Царск. № 412, который ранее считался П редакцией, исследователь отнес к особой промежуточной редакции 13, но, думается, правильнее его считать протографом и 1, и II редакций т.к. в нем есть черты обеих, а текст в нем ближе всего  к
Рукописи Филарета.
88


Как видим, по мнению П.  Г.  Васенко, различия между редакциями чисто фактические и не затрагивают основного содержания и авторокой концепции. Посмотрим, так ли это?
Текст 1 редакции будем рассматривать по наиболее раннему описку, т.е. тому, что содержит указание на авторство М.  Катырева и опубликованному С.  Ф.  Платоновым.
Первое отличие обнаруживается в названии. 1 редакция - это "Повесть книги сея от прежних лет...", т.е. фактически это пересказ какой-то книги "от прежних лет". II редакция имеет название: "Краника, сииречь летописец...". Сравнение показывает, что в заглавиях нет никакого сходства, а то, что встречаются списки без заглавия или с другим заглавием, может свидетельствовать о том, что в протографе его совсем не было.
Цель Повести, судя по заглавию, показать, как пресекалась одна династия и началась другая. Хроника посвящена оценке событий "от великого князя Василия" и до Михаила. Из ее заглавии ухе ясно, что в ней будет осуждено самодержавство Ивана IV, властолюбие Б.  Годунова, еретичество Г.  Отрепьева и т.д. Названия редакций оправдывают и их внутреннее строение. Повесть посвящена одной теме, поэтому в ней нет деления на главы. Хроника - это летописание о разных событиях, поэтому имеет дробные заголовки. В конце заглавия Повести есть дата: "Написана бысть сия книга в лето 7134-го июля в 28 День" (с.  560). Она есть только в списке Катырева. Может быть, ставя эту дату, он хотел подчеркнуть свой приоритет на создание Повести? Хотя указание месяца и дня недели, скорее всего, свидетельствует о дате переписки, а не о завершении работы над произведением.
Рассмотрим особенности Повести, отличающие ее от Хроники. В соответствии со своим названием она не акцентирует внимание на многих моментах, связанных с оценкой деятельности царей. Так, в ней отсутствует описание страха Ивана IV
во время нашествия С.  Батория, его неспособность организовать оборону "множества ради неправд своих пред богом". Нет и
сообщения о том, какой ценой был достигнут мир о Польшей. Меньше в Повести и обличений в адрес Бориса Годунова: не
89


он, а сам царь Федор послал Дмитрия в Углич (с.  562), родство его с Федором названо "единокровным" (с.  563), что больше оп¬
равдывало его притязания на престол. Нет в Повести и особления Хроники о голоде в стране и появлении самозванца, как наказаний Борису за убийство Дмитрия. Смерть его представлена естественной, от болезни (с.  574) (в Хронике - внезапное проявление "божьего мщения").
Хотя в Повести, как в Хронике, оправдываются воеводы сдавшие города Лжедмитрию I, но о заслугах и достоинствах некоторых из них, например, П.  Басманова, сообщено значительно скромнее. Есть в ней и указание на то, что он был сподвижником самозванца - погиб "за единое дело" с лжецаревичем (с.  581).
Наиболее существенное отличие Повести от Хроники во вставке о "больших" воеводах, бежавших от самозванца в Москву. Их имена: М.  П.  Катырев, А.  А.  ТелятевскиЙ, М.  Ф. Кашин. Всячески превозносятся их заслуги в борьбе с самозванцем: отвергли все лживые ухищрения, отказались от "богомерского де¬
ла" - клятвопреступления, сами бились с изменниками, поскольку точно знали, что царевич - обманщик (с.  576). Особое восхваление заслуг М.  П.  Катырева и строки заключительных вирша натолкнули исследователей на мысль о принадлежности произведения И.  М.  Катыреву. Думается, что это верно только по oтношению к списку ГПБ,  О.IV, № 154.
Анализ вставки о "больших" воеводах показывает, что она не является органичной частью текста произведения,  по¬
скольку в ней отмечено, что многие бояре и воеводы изменили царю Борису, в том числе и В.  В.  Голицын с братом, а в предшествующем повествовании сообщалось, что никто из воевод не
был изменником, но был выдан самозванцу насильно. Это явное противоречие говорит о том, что автор 1 редакции, т.е, Каты¬
рев, имел иные взгляды на поведение бояр и воевод во время борьбы с Лжедмитрием I, чем автор Хроники.
Есть между Повестью и Хроникой менее существенные от¬
личий. Например, в Повести предпринята попытка оправдать Марину Мнишек и ее отца, поскольку они сами стали жертвой обмана - "обольщения" со стороны лжецаревича (с.  581).
90


В Повести нет названия монастыря, где похоронили по приказу самозванца семью Годуновых - Варсонофиевского, которое могло быть непонято при переписке.
Иной редакторской передачей текста можно считать различие в описании избрания В.  Шуйского на престол. В Повести все собрались для избрания патриарха, но народ решил прежде избрать царя (с.  582). В Хронике вое собрались для царского избрания (с.  658). Причина различий, видимо, в том, что в первоисточнике сообщалось, что все собрались и для избранил патриарха, и для избрания царя (Рукопись Филарета, с.  264). В таком варианте текст и в списке промежуточной редакции.
Но есть отличил фактического порядка. В Хронике патриарх Гермоген был изгнан, в Повести - заточен (с.  583) по указанию Лжедмитрия I. В Повести нет указания на причастность В.  Шуйского к свержению лжецаря. Отличаются здесь и причини восстания северских людей против царя Василия. В Повести зачинщиком назван самозванный царевич Петр (с.  584). Такая интерпретация событий лишала северских людей какого-либо законного основания для выступлений против царя. В Хронике причина волнений в том, что В.  Шуйский занял престол без согласия "всей земли" и к тому же прошел слух, что спасся царь Дмитрий, т.е. это как бы оправдывало действия восставших.
Некоторые сокращения в Повести по сравнению о Хроникой свидетельствуют о сочувственном отношении автора к царю Васкою: нет описания скорби царя по поводу отсутствия войск для борьбы с И  Болотниковым, нет указания на то, что поражение войск Василия под Калугой было "проявлением божия гнева", нет обвинения В.  Шуйского в смерти М.  Скопина (есть только обвинение в зависти, смерть же полководца представлена естественной от болезни) (с.  600).
Есть в Повести и некоторые другие мелкие сокращения и изменения текста: при описании осады Тулы, битв Скопина и В.  Шуйского с поляками, смерти Лжедмитрия II, в первом сообщении о Пожарском. Эти отличия свидетельствуют о желании автора Повести не заострять внимания на деталях и подробностях, о некотором упрощении текста.
91


Еще одно существенное отличие Повести от Хроники за¬
ключается в виршах, содержащих указание на автора. В Хронике они таковы:
По сем четвертыю строки углядаем
И трудолюбца дела сего познаваем:
Есть же книги сея слогатай
Роду Ерославского исходотай (с.  711),
Смысл вирш в том, что в четвертой строке содержится указание на происхождение автора. Оно позволило П.  М.  Строеву считать им либо И.  Хворостинина, либо С.  Шаховского.
В Повести эти строки иные:
По сем предние строки углядаем
И трудолюбца дела сего познаваем:
Есть же книги сей слагатай
Сын предиреченнаго князя Михаила роду Ростовского сходотай (с.  623).
Здесь указание на "предние строки" выглядит бессмысленным (если это не указание на вставку о доблести М.  Катырева), т.к. в виршах об авторе опять же сообщено в четвертой строке. Кроме того, новое уточнение о происхождении ав¬
тора значительно утяжелило стихи, свидетельствуя о их вторичности.
В списке с именем С.  Шаховского вирши несколько иные. Первая строка: "По сем предние строки углядаем", последняя: "Рода ярославского изходатай" (л.  229). Вероятно, это проделка списка Катырева, поскольку указание на передние строки здесь совсем не имеет смысла (вставки о доблестях М.  Катырева в данном списке нет, хотя в остальном (без заглавия) он сходен с Повестью).
Подводя итог сравнительному анализу разночтений между двумя редакциями одного произведения, можно сделать вывод, что большинство из них имеет смысловой характер и отражает разное отношение авторов к одним и тем же событиям. Основное отличие в отношении авторов к царям. В Повести сглажены отрицательные характеристики Ивана IV, Бориса Годунова, Василия Шуйского. Все они представлены законными царями,
92


хотя и небезупречными в своем поведении. Поэтому выступления против них характеризуются как измена, клятвопреступление, беззаконие. В этом автор Повести ближе к Рукописи, чем к Хронике. Он, вероятнее всег,» принадлежит к "большим боярам", стоящим у царского трона. Для них нежелательны изменения на престоле, влекущие к перемещениям на иерархической лестнице. Поэтому, хотя они и склонны критиковать "старых" царей за недостатки,, но, по возможности сохраняют им верность.
Сходно с Рукописью и отношение автора Хроники к народу. Он одобряет только те действия народа» которые согласуются о волей "больших бояр", и резко осуждает всякое проявление собственной воли, где для большего осуждения народных масс он даже склонен искажать события: так, массовое восстание против В.  Шуйского он представляет в виде бунта некоего "юноши худого рода" Петра, убийство П.  Ляпунова казаками характеризует как дело народа, который до неразумности лишил войска 1 ополчения предводителя (с.  611-612).
Все особенности Повести заставляют искать ее автора среди высшей аристократии» "больших бояр".
Последние два произведения» входящие в группу взаимосвязанных сочинений, - две повести С.  Шаховского, которые правильнее считать одной повестью о Смуте. Ее отличительная чарта - ярко выраженный богословский характер. В общей канве повествования» заимствованной из Хроники, множество вставок богословского характера: цитаты из Писания, нравоучительные рассуждения, риторические отступления, примеры из библейской и евангельской истории.
Особенностью повести является то, что автор видит причины Смуты в преступлениях Бориса Годунова, главным из которых было убийство царевича Дмитрия. За них бог покарал его нашествием самозванца. С.  Шаховской прямо называет Г. Отрепьева посланцем бога: "Повесть о некоем мнисе, како послася от бога на царя Бориса во отмщение крове праведнаго царевича Димитрия" (с. 859). Такой интерпретации миссии лжецаревича в других произведениях о Смуте не встречается. В большинстве из них вина возложена на знатных поляков и польского короля,
93


которые хотели с помощью самозванца истребить православную веру (Сказание о Гришке, Повести како отмсти и восхити, Иное сказание, Плач о московском пленении. Новый летописец и т.д.). В некоторых вина поляков несколько сглажена тем, что они сами стали жертвами обмана "проклятого еретика" (Сказание Авраамия, Сказание о Федоре и др.).
Рассуждая о гибели Лжедмитрия I, С.  Шаховской отмечал, что причина его бесславного конца в грехах, таких же, как
у царя Бориса. Только праведников и страдальцев бог награждает по-настоящему, например, истинного царевича Дмитрия. Особенно восторженно описывается в повести открытие мощей
чудеса от них, хотя здесь автор допускает ряд фактических ошибок. Поэтому С.  Ф.  Платонов реши, что С.  Шаховской не был
очевидцем данных событий  14.
Основные особенности Повести заставляют видеть в ей
не описание реальных событий, а скорее, рассуждения о них,
т.е. чисто литературное творение, хотя авторская концепция имеет черты сходства с Хроникой и Повестью. Осуждаются грехи
царей, преимущественно Бориса Годунова, самозванцы рассматриваются орудием божьей кары. Но в целом за богословскими рассуждениями о грехе и каре за него классовая позиция C.  Ша¬
ховского прослеживается не столь явно, как в Хронике и По¬
вести.
Сравнение четырех взаимосвязанных сочинений о Смуте показывает, что в них на одной и той же фактической основе созданы разные картины происходившего. Для автора Рукописи Филарета Василий Шуйский - законный царь, единодушно выбраный всем народом, защитник страны и православия от самозванцев и внешних врагов, от влияния римских ересей. Свержение его, как и другого выборного царя, по мнению автора, -  пре¬
ступление перед богом. Автор ревностный защитник самодержа¬
вной власти от всяких посягательств. Поэтов он крайне от¬
рицательно относится к народу, борющемуся за свои права, свободу, за свое понятие "хорошего царя". По всем признакам Рукопись является произведением представителя высшего духо¬
венства, заинтересованного в неизменной и крепкой царской власти, защищающей его феодальные владения, богатства,
94


привилегированное положение в обществе. Поэтому можно сделать вывод о том, что в рукописи нашла отражение классовая позиция и взгляды на события Смуты высшего духовного сословия.
В Повести деятельность В. Шуйского представлена уже не столь положительно. Главная вина царя - это восшествие на престал с помощью своих сторонников, а не в результате единодушного решения "всей земли". Но все же для автора и Василий, и Б.  Годунов - законные цари. Измена им - преступление против бога. Автор за сохранение и стабильность существующего иерархического порядка, поскольку, вероятно, принадлежит к числу "больших бояр", стоящих у трона. Он с ненавистью относится к народным массам, к их классовой борьбе, видя в ней лишь враждебную и разрушительную силу.
Иное отношение к тем же событиям у автора Хроники. Он всячески осуждает современных ему царей, главная вина которых в расправах с вельможами, "данными от бога". Власть их недолговечна, поскольку за грехи они караются богом. Свержение их или измена данной им клятве - не преступление, поскольку сами цари - преступники. Автор за новых лучших царей, исполняющих волю "всей земли", а не избранных "больших бояр". Поэтому его отношение к простому народу не столь отрицательное, как в Рукописи и Повести. Именно в народных массах видит он могучую и грозную силу, способную сокрушить и царей, и существующий порядок. Но часто он показывает их как неразумную и несамоуправляющуюся стихию, которая становится игрушкой в ловких руках авантюристов и лжецарей. Автора Хроники, вероятнее всего, следует искать в числе "молодой аристократии", среди средних слоев служилого дворянства, которые надеялись с помощью нового царя занять более высокое положение в обществе.
Как видим, принадлежность к разным сословиям (высшее духовенство, "большее боярство" - высшая аристократия,  средние слои служилого дворянства, т.е. "молодая" аристократия) накладывает яркий отпечаток на авторскую концепцию создателя сочинения о Смуте, на интерпретацию событий. Поэтому для воссоздания реальной картины прошлого необходимо постоянно
95


учитывать, ив каких кругов происходит создатель того га иного источника, какую классовую позицию он занимает, чы интересы выражает. Это даст возможность более правдиво оценить сообщаемые сведения, определить их достоверность.
I Ленин В.  И. Полн. собр. соч., т.  1, с.  430.
2 Факт их взаимосвязи был наиболее обстоятельно изложен С.  Ф.  Платоновым в труде "Древнерусские сказания и повести о смутном времени ХVII века как исторический источник" (СПб., 1913. с.  257-310).
3 Васенко П.  Г. О редакциях Повести князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского. - Записки Русского археологического общества. СПб., 1899, T  .XI, вып.  1-2, с.  384.
4 Кукушкина М.  В. Семен Шаховской - автор Повести о Смуте.
Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник. 1974 г. М., 1975, с.75-78.
5 Зиборов В.  К. Об авторе так называемой Повести Катырева-Ростовского. - Источниковедение литературы Древней Руси.
Л., 1980, с.  244-250.
6 Васенко П.  Г. Указ, соч., с.  384.
7 Платонов С.  Ф. Указ. соч., с.  281, 292.
8 Морозов Л.  Е. Количественные методы в изучении так назы¬
ваемой Рукописи Филарета. - В кн.: Математические методы и ЭВМ в исторических исследованиях. М., 1985, C.  I82-202.
9 Текст Рукописи взят из публикации "Сборник П.  Муханова". СПб., 1866: текст Повести и Хроники взят из публикации в 13 томе веской исторической библиотеки. СПб.,  1903.
10 Гудзий Н.  К. История древнерусской литературы. М., 1966. с.  383-385.
11 Новый летописец. - ПСРЛ, М., 1965, т.  14, с.  61-62; Разрядные записи за смутное время. М., 1907, с.  191-192.
12 БАН, 4.7.28, л.  118. Родословная книга ХVII в.
13 Васенко П.  Г. Указ. соч., с.  378-384.
14 Платонов С.  Ф. Указ. соч., с.  259.


Е.Ю. Деткина
СТОЛЬНИКИ ПАТРИАРХА ФИЛАРЕТА В СОСТАВЕ ДВОРА МИХАИЛА РОМАНОВА (1619-1633)
Неотъемлемой частью проблемы социальной структуры общества феодальной России является формирование и развитие "Государева двора" - корпорации высшего служилого сословия в России. Вместе с тем важно отметить, что митрополичий (затем патриарший) двор были не менее интересными бюрократическими образованиями. В начале ХVII века "Патриарший двор" обладал уже достаточно развитым административным аппаратом, который в основном состоял из светских служилых людей. Во владении церкви находились огромные земельные владения, для управления которыми необходимо было иметь значительное количество чиновников, свободных от духовных обязанностей. Именно эти люди светского происхождения и составили многочисленный чин владычных детей боярских. Таким образом, определенная часть служилого сословия находилась в ведении церкви, и социальная структура России того времени без этой категории будет неполной.
Историография возникновения, развития и деятельности светских архиерейских чиновников на сегодняшний день очень скудна. Кое-какие сведения по истории митрополичьего двора можно найти в лекциях В.  О.  Ключевского  1 и монографии С. Б. Веселовского  2. Единственным специальным исследованием по этому вопросу является работа русского исследователя Н.  Ф.  Каптере- ва  3, в которой он дает общую характеристику светского управленческого аппарата архиерейских домов.
Перечисленные работы затрагивают историю лишь традиционного патриаршего двора. Целью же стоящей статьи является исследование образовавшегося на короткое время многочисленного чина стальников патриарха Филарета, что явилось беспрецедентным случаем в истории России. Стольники при архиереях известны с давних времен, число же их не известно. но, видимо, не превышало нескольких человек, а обязанности в основном были ограничены прислуживанием за столом,
97


не считая нескольких случаев, когда стальники при архиереях выполняли те же функции, что и бояре при государе  4. Этот чин упоминается в указанных работах С.  Б. Веселовского, Н.  Ф.  Каптерева и В.  О.  Ключевского, но ни один из исследователей не обратил внимание на изменение численности и положения стольников в период патриаршества Филарета.
Кроме того, исследование категории патриарших стальников за 20-30-е гг. ХVII в. имеет немаловажное значение для изучения политической истории страны первой половины ХVII в., так как их существование тесно связано с особенностями сложившегося при патриархе Филарете соотношения роли государства и церкви в управлении страной.
В данной работе мы попробуем ответить на следующие вопросы - что это за чин патриарших стольников, принадлежностью какого бюрократического аппарата (духовного или свевского) он являлся, а также дать сословно-чиновную характеристику данной группы по ряду признаков.
Основным источником для изучения состава стольников патриарха Филарета послужили документы Разрядного приказа - "подлинные" боярские списки и боярские книги, в которых отражен весь состав "Государева двора". Было привлечено 6 боярских списков за 1626, 1627/23, 1628/29, 1629, 1629/30 и 1631 годы  5 и две боярские книги за 1627 и 1629 годы  6. Форма записи патриарших стольников в боярских списках и боярских книгах отличается от записи в них хе других чинов - в отличие от последних они расписаны по фонологическому принципу в зависимости от года, месяца и числа их верстания в этот чин, о указанием даты. В боярской книге 1627 г. патриаршие стольники разделены также на группы пожалованных "из житья" и "до стольничества нигде не служивших". Эти источники наиболее полно отражают состав патриарших стольников с 1626 по 1631 год. По периоду о 1619 по 1625 год подобных источников пока не найдено. Вполне возможно, что они погибли во время московского пожара 1626 года, как и большая часть документов Разрядного приказа. Помимо определения личного состава патриарших стальников эти источники богаты сведениями


о прежней службе стольников, о размере прежнего оклада (если таковой имелся) и прибавки к нему, о величине и дне верстания патриарших стольников новичными окладами.
Другим важным источником являются два списка, связанные с упразднением института патриарших стольников после смерти Филарета, их раэбором и верстанием в московские чины в 1633-1634 годах  7. Первый список, хранящийся в столбцах Московского стола Разрядного приказа велся с ноября 1633 по январь 1634 года. Он построен по хронологическому принципу: стольники сгруппированы в нем по дням их "разбора" (т.е. рассмотрения их дел). Этот список рабочий (червовой), в нем много исправлений, помет, уточнений. Пометы о назначении на дальнейшую службу написаны после докладов государю, часто неразборчиво, иногда таковых вообще нет. Всего в список внесено 576 патриарших стольников. Второй список, хранящийся в "Делах десятен", является окончательным, беловым вариантам первого. Форма записи здесь аналогична боярским спискам - все стольники расписаны по чинам их дальнейшей службы (стольники, стряпчие, дворяне и жильцы). Список был создан в декабре 1634 года (почти через год после начала "разбора"), число внесенных в него стольников уменьшилось на 25 человек по сравнению с первым списком.
Имеются также дополнительные источники, отражающие состав и статус патриарших стольников. Ими являются "Запис- ные книги Московского стола"  8, в которые заносились записи о пожалованиях в чины. К ним же следует отнести находящиеся в столбцах Разрядного "документы о служилых людях"  9, в которых полностью представлен делопроизводственный процесс верстания поместными и денежными окладами различных чинов Государева двора, в том числе и патриарших стольников. Помимо уточнения состава стольников, эти документы дают ценные сведения биографического характера: в каком чине был служилый человек до стольничества, был ли ранее верстан окладом, сколько лет служит в патриарших стольниках, в редких случаях приводятся данные о службе родственников и о размерах их окладов.
99


Приступая к определению количественного состава данной группы, следует отметить, что первые пожалования в этот
чин относятся к 1619 году (сразу же после возведения Филарета в сан патриарха 24 июля 1619 года), о чем свидетельствует боярская книга 1627 г., где патриаршие стольники расписаны в хронологическом порядке их верстания в этот чин, начиная с 1619 года. Однако в нее записаны только то стольники, которые продолжали служить у патриарха до времени создания боярской книги в 1627 году. Поэтому нельзя сказать что-либо определенное о количественном составе этой служилой группы за период с 1619 по 1625 год, т.к, боярских списков за этот период не сохранилось. Что же касается данных об их численности после 1625 года, то в 1626 году патриарших стольников было 182 человека, в 1627 году - 244, в начале 1628 года - 260 человек, а в последующие годы численность их резко возрастает, в среднем ежегодно на 90 человек: в 1629 - 407 человек, в 1630 году - 474 человека, в 1631 году - 525 человек. К моменту расформирования чина патриарших стольников их насчитывалось 576 человек.
Приступая к изучению вопроса о социальном составе патриарших стольников, надо сказать, что пока не найдено челобитных о производстве их в этот чин, которые могли бы дать соответствующие сведения. Известно, что в Русском государстве ХVI-ХVII вв. при производстве в очередной чин учитывались происхождение, служба ближайших родственников, прежний чин и заслуги самого служилого человека. Используя данные, имеющиеся в описанных выше источниках, попробуем воспроизвести характер предыдущей службы патриарших стольников. Всего в этом чине служило не менее 854 человек. Характер прежней службы известен лишь для 232 человек (т.е. для 27%). Из них пожаловано в стольники "из житья" 17%, "до стольничества ни в каком чину не были" 6,5%, "из городов по выбору" 3%, из стряпчих 0,5%. Что же касается остальных 73% стольников, то по всей вероятности, большинство из них ранее нигде не служили, т.к. в стольники жаловались преимущественно молодые люди. Потому нельзя считать, что основным резервом патриарших стольников были жильцы, хотя в
100


боярской книге 1627 года количество пожалованных из жильцов (105 чел.) и ранее нигде не служивших (92 чел.) примерно равно. Набор патриарших стольников из жильцов носил временный характер, но для определенного периода эта практика была вполне оправдана. Жильцы были детьми московских дворян и служивших "из городов по выбору", в этом чине они, как правило, начинали свою службу при дворе, т.е. были достаточно молоди и знатны, чтобы получить затем чин патриаршего стольника.
По поводу патриарших стальников, служивших ранее городовыми детьми боярскими, 17 апреля 1627 года вышел указ: "недорослей, служивших ранее с городом, от стольничества отставить"  11. Дело в том, что к этому времени призыв городовых дворян на столичную службу прекратился, так как многократное увеличение численности Государева двора привело к тому, что его пополнение происходило за счет детей московских служилых чинов и роль "выбора" как его резервной части потеряла смысл. Об этом прежде всего свидетельствует изменившаяся структура боярских списков - в начале 20-х годов ХVII в. из них исчезают перечни выборных городовых детей боярских. К 1627 году в патриаршие стольники было пожаловано лишь несколько городовых детей боярских, которые после указа 17 апреля от стольничества, по-видимому, были отставлены, поскольку не упоминаются в боярских списках, составленных после 1627 года. Исключение было сделано лишь для М.  И.  Колтовского и И.  И.  Язвецова. Род Колтовских на протяжении ХVI в. не поднимался выше "выбора в городах" - они служили дворовыми детьми боярскими по Коломне, Кашире и Тарусе. В ХVII в. они добиваются более высоких служилых чинов. Пj-видимому? этому в определенной степени способствовал брак Анны Колтовской с Иваном Грозным в 1572 году. С.  Б.  Колтовский в боярском списке 1606-1607 гг. записан московским дворянином, Д.  Ф.  Колтовский в боярской книге 1627 г. записан государевым стольником с окладом 1000 четвертей и 62 рубля. И.  А. и С.  В.  Колтовские являлись патриаршими боярами в Патриаршем Судном приказе  12, т.е. занимали довольно высокую должность в общегосударственном масштабе,
101


после которой для лиц знатного происхождения, как правило, следовал чин окольничего. О Язвецовых сведений мало. В середине ХVI в. И.  Ф.  Язвецов служил дворовым сыном боярским по Рязани. О службе Язвецовых при Государеве дворе в ХVII в. известно только, что Иван Язвецов в 1614 году был воеводой в Воронеже, а Иваи Петрович Язвецов в 1623-1625 гг. воеводой в Ливнах  13.
В целом патриаршие стольники уступали по знатности государевым. Согласно боярской книге 1627 г. из 241 человека княжеский титул носили 90 государевых стольников (37,4%), и только 41 патриарший стальник (16,8%) из записанных 44. О том же свидетельствуют данные боярской книги 1629 года: из 295 государевых стольников княжеский титул имели 112 человек (38%), а из 475 патриарших стольников - 70 человек (15%). К тому же большинство патриарших стольников, обладавшиx княжеским титулом, принадлежало к захудалым родам, давно перешедшим в разряд детей боярских - кн.  Белосельские, кн.  Болховские, кн.  Мещерские, кн.  Вяземские, кн.  Гагарины, кн.  Звенигородские, кн.  Козловские, кн.  Морткины, кн.  Цутятины, кн.  Солнцевы, кн.  Щетинины и др.
Для определения социального состава патриарших ставников возьмем за основу разработанную В.  О.  Ключевским классификацию служилого сословия Русского государства, согласно которой служилые люди делились на: 1) чины думные и высшие дворцовые; 2) московские чины; 3) городовые чины. В данном случае нет необходимости прослеживать эволюцию служебного положения интересующих нас родов за длительный период. Вполне достаточно обозначить место, занимаемое каждой фамилией на чиновной лестнице в период, непосредственно предшествовавший образованию чина патриарших стальников, т.е. на рубеже ХVI-ХVII вв. За этот период сохранились боярские списки
которые опубликованы С.  П.  Мордовиной и А. Л. Станиславским  14.
На основе классификации служилого сословия в общей массе патриарших стольников прослеживается 3 основных слоя. Первый - фамилии, представители которых на рубеже ХVI и ХVII вв. занимали только думные, высшие дворцовые и московские чины. Это - Годуновы, Головины, кн.  Долгорукие, Клешнины,
102


Крабовы, кн.  Мосальские, Салтыковы, Татищевы, кн.  Жировые-Засекины, Дивовы, Дуровы, Лачиновы, кн.  Мосальские, кн.  Хил¬
ковы, кн.  Ростовские и др. К этому же слою можно отнести и несколько фамилий, которые помимо думных и московских чинов встречаются среди выборных городовых, но, как правило, они значатся в первых статьях с большими поместными окладами. Это говорит о том, что либо это представители младшей ветви рода, либо это следствие начавшегося упадка некогда знатной фамилии, К подобным относятся Безобразовы, Бельские, кн.  Гундоровы, Вельяминовы, Замыцкие, Измайловы, Новосильцевы, Плещеевы, Пушкины, Ржевские, Образцовы, Чичерины и др. Всего к первому слою можно отнести 57 фамилий, что составляет 15,7% от общего числа (363) фамилий.
Второй слой более многочисленный - 72 фамилии (19,8%). К нему относятся те стольники, родственники которых встречаются среди московских и городовых чинов. Это - кн.  Бабичевы, Бартеневы. Биркины, кн.  Борятинские, Бутурлины, Васильчиковы, Внуковы, кн.  Вяземские, кн.  Горчаковы, Дашковы, кн. Елецкие, Заболоцкие, Кологривовы, Колтовские, Кузьмины, Кутузовы, кн.  Львовы, Нащокины, Толстые, кн.  Шаховские и др,
И наконец третий, также многочисленный слой - 101 фамилия (27,8%), не поднимавшихся выше городовых чинов. Это - Беклемишевы, кн.  Волховские, Воейковы, Голочеловы, Дурново, Еропкины, Истленьевы, Квашнины, Кондыревы, Леонтьевы, Лихаревы, Марковы, Непейцыны, Овцыны, Петровы, кн.  Путятины, Рагозины, Резановы, Собакины, Тургеневы, Унковские, Чоглоковы, Якушкины и др.
Остальные фамилии трудно отнести к какому-либо слою. Например, Засильевы, Ивашевы, Талызины и Шестаковы на рубеже XVI и ХVII вв. занимали посты дьяков в приказах. А остальные 129  фамилий  (35,5%) вообще не встречаются среди служилого сословия ы использованных боярских списках. Это -  Аргамакояы, Байковы, Баклановские, Бобарыкины, Володимеровы, Высотцкие, Дворовы, Титовы, Загоскины, Киреевские, Колобовы, Мусоргские, Новиковы, Остафьевы, Протасовы, Рчиновы, Философовы, Шишкины, Язвецовы и др.  Возможно,


это явилось следствием утраты части текста списков, или же говорит о притоке новых фамилий на государеву службу в начала ХVII в.
Большое значение для определения места того или иного чина на иерархической лестнице имеет величина поместного и денежного окладов. Для назначения оклада патриарший стольник подавал челобитную на имя царя и патриарха, как правило, с указанием срока службы в стольниках. Челобитная направлялась в Разрядный приказ, где составлялась послужная справка на челобитчика для доклада государю и патриарху. В справку включались следующие сведения: дата назначения в патриаршие стольники, служба до стольничества, оклад на прежней службе и (кратко) суть челобитной. Далее для примера выписывали 20-25 ранее поверстаных патриарших стольников с различными окладами. Позже на склейках столбца записывалась дата верстания и размер нового оклада подателя челобитной   15.
Как правило, поместный оклад и денежное жалованье назначались одновременно, но в отдельных случаях стольники верстались сначала деньгами, а через несколько лет поместьем. Например, Л.  П.  Тучков, находившийся в патриарших стольниках с 1622 г., был пожалован денежным окладом (15 руб.) в 1624 г., а поместным (400 четвертей) в 1628 г.  16; Ф.  К.  Беклемишев - значится в патриарших стольниках с 1620 г., даты назначения денежного оклада нет, но, видимо, согласно общему правилу, он мог быть ему назначен через 2-3 года, то есть в 1623 г. (12 рублей), через 6 лет, 31 марта 1629 года ему был дан поместный оклад (400 четвертей) 17. Ф.  М.  Аксаков, служивший в патриарших стольниках с 1622 года, денежным окладом (20 рублей) был пожалован в 1623 г., а поместным через 5 лет, в 1628 г. (450 четвертей)  18. Трудно объяснить причину такого разновременного назначения поместного и денежного окладов. Возможно, молодые патриаршие стальники служили с поместьев отцов, которые впоследствии могли быть записаны за ними в качестве окладов. В ХVI-ХVII вв. поместный оклад далеко не всегда был реально обеспечен поместной дачей. Большая часть земель в Русском государстве,
104


особенно после "Московского разоренья", была в заброшенном состоянии, а так как с записанной земли надо было служить ратную службу - "выступать людно, конно и оружно", и чем больше земли, тем больше надо было выставлять холопов, поэтому служилые люди не торопились записывать в свой оклад порозжие земли - сыну было гораздо выгоднее служить ратную службу с ухоженного поместья старого отца, чем осваивать новое.
Поместные оклады патриарших стольников находились в пределах от 400 до 500 четвертей, денежные - от 14 до 20 рублей. У государевых стольников оклады были выше. Земельные - от 500 до 650 четв., денежные - от 20 до 60 рублей. У особо знатных стольников, приближенных к государю, поместные оклады достигали 1000 четвертей и 200 рублей.
Для выяснения принципов установления окладов патриаршим стольникам условно разделим их на две категории: 1) ранее нигде не служивших и, соответственно, верстанных в стальниках новичными окладами; и 2) бывших ранее жильцами и подучивших прибавки к ранее назначенным окладам. В эти группы вошло лишь 27% всех патриарших стольников, так как далеко не для всех известна прежняя служба и не все верстаны окладами.
Из первой категории оклады в 500 четвертей и 20 рублей имели: кн.  О.  М.  Жировой-Засекин, кн.  С.  М.  Шейсупов, кн. Л.  В.  Елецкой, кн.  И.  О. и Ф.  Р.  Шаховские, такой же оклад подучил и Я.  Ф.  Леонтьев, который упоминается среди патриарших стольников лишь в боярском списке 1626 года и "разборных" списках 1633-1634 гг., после чего записан Государевым стольником. То, что Н.  Ф.  Леонтьев получил такой большой оклад, как и представители достаточно знатных фамилий, и не встречается в большей части списков среди патриарших стальников, говорит о  том, что он был обособлен от общей массы стольников патриарха характером своей службы. К сожалению, это лишь предположение, которое не подкреплено никакими данными источников.
450 четвертей имели: кн.  В.  О.  Оболенский, кн.  И.  И.  Приимков-Ростовский, кн.  М. С.  Шаховской, кн.  С.  С.  Горчаков, кн.
105


Ростовский, кн.  М. С. Шаховской, кн. С. С. Горчаков, кн. Ф. Н. Шербатой, М.  П. Вельяминов, В.  П.  Колычов, M.  Ж. Квашнин. М.  И.  Кутузов и др. Представители этих фамилий издавна служив при Государева дворе, многие из них встречаются среди думных
и высших дворцовых чинов.
400 четвертей имели: кн.  О.  М.  Солнцев, кн. И.  И. и
О. И. Львовы. кн.  О.  В.  Морткин, кн.  Ф.  М. Козловский, В.  Ф. и Ф. П.
Нащокины, О.  П.  Окинфов, И.  И.  Баранов, C.  Д.  Тушин, Ф.  П.  Рагозин, И.  Г.  Верхдеревской. В целом эти три группы не сильно отличаются друг от друга происхождением. Это вполне объясняимо, т.  к. при назначении новичного оклада большую роль играл  воз¬
раст - в челобитной кн.  Львовых, поданной для назначения им
нового жалованья в стольниках у государя, мы находим объяснение их прежнему относительно скромному окладу: "в столниках у патриарха верстаны в ребячестве"  19 (т.е.  в малолетнем возрасте). Кн. О.  М.  Солнцов был также поверстан небольшим окладом, т.к. в год верстания ему исполнилось 15 лет.
Что касается тех патриарших стольников, которые верстаны из жильцов, то их оклады складывались на новичного, полученного в жильцах (который находился в пределах от 300
до 450 четвертей) и прибавки в 50-100 четвертей, данной че¬
рез несколько лет службы в патриарших стольниках. Приведем несколько примеров: кн. К.  М.  Шаховскому к 400 четвертям было
прибавлено 100 четвертей, И.  Г.  Чичерину к 350 четвертям было
также прибавлено 100 четвертей, И.  И.  Мясоедову 100 четвертей было прибавлено к 300 четвертям. Кстати, И.  И.  Мясоедов по поводу своего прежнего оклада сообщает, что "верстам в  житье мал и перед своею братнею оскорблен”. И.  И. Замытцкому и кн. С.  М.  Болховскому к 400 четвертям было прибавлено по 50 четвертей, а О.  В.  Пушкину и О.  Б.  Клешнину та же прибавка была дана к 450 четвертям  20.
Из приведенных примеров видно, что принципы назначения окладов были далеко неодинаковы, то есть не существовало единого критерия, которым бы руководствовались по отношению ко всем стольникам. Скорее всего учитывалась совокупность взаимосвязанных признаков, таких как происхождение, продолжительность службы и возраст.
106


Интересны также результаты сравнения конечных окладов патриарших стольников 1-й и 2-й категорий. Если каждую категорию считать за 100%, то для патриарших стольников,  ранее нигде но служивших, оклад 400 четвертей имело 34%, 450 - 37%, 500 - 2%, нет сведений об окладах (или же, скорее всего, не верстаны) - 27%. Из тех патриарших стольников, которые до окольничества служили жильцами, оклад 400 четвертей имело 9%, 450 - 52%, 500 - 11,6%, 600 - 0,6% (единичный случай, когда сыну записали оклад отца), нет сведений об окладах - 26,6%. Так, оклады стольников, верстанных "из житья", в целом оказывались выше, чем у "ранее нигде не служивших".
По прошествии нескольких лет службы, или же после выполнения ответственного поручения, патриаршему стольнику могли повысить оклад. Нам известно всего лишь 6 случаев, когда оклады были повышены - В. Ф. Скрябину к 450 четвертям прибавлено 50 четвертей, И.  С. и М.  С.  Ладыженским и Ф.  И.  Байкову к 450 четвертям прибавлено также по 50 четвертей, О.  В.  Пушкину 50 четвертей прибавлено к 500 четвертям, М.  И.  Еропкину к 450 четвертям прибавлено 100 четвертей с припиской "за службу и за раду"  21. Характерно, что все эти примеры относятся г периоду с 1632 по 1633 год, т.е. ко времени Смоленской войны, когда практически все патриаршие стальники были мобилизованы на военную службу. Из этого можно предположить, что характер каждодневной деятельности патриарших стальников был далеко недостаточен для повышения окладов.
Указания на возраст служилых ладей различных чинов встречается очень редко. В этом смысле ценные сведения имеются в черновом варианте вышеупомянутого "разборного" списка 1633-1634 гг. Как видно из заготовка этого документа, "отечество" и "леты" рассматривались как основные критерии при зачислении бывших патриархах стальников на дальнейшую службу - возраст записывался на полях столбца против фамилия. К сожалению, этот формуляр не выдержан на протяжения всего списка - из 576 лиц, занесенных в список, возраст указан лишь для первых 155. К тому же, начиная с шестидесятого по-счету из: "разобранных" стольников достоверность
107


указанного возраста вызывает некоторое сомнение: так, для большинства из них возраст указан 30 лет, а для остальных 25 иди 20 (то есть даны лишь округленные цифры). Эти сомнения подтверждает и следующий факт: в боярской книге 1627 г. на л.  75 об. находится пространная справка о зачислении на службу в патриаршие стольники М.  И.  Колтовского: "в Коломенской разборной десятне 130 году написан в недорсолях 12 лет, а в стольниках велено ему быти в 132 году генваря в 18 день...". Следовательно, в 1624 году М.И.  Кол¬
товскому было 14 лет, а в 1633 г. 22 года. В "разборном" же списке ему написано 30 лет. Это говорит о том, что возраст записывался очень приблизительно, несмотря на то, что "разбор" проводился в присутствии самих стольников, о чем
свидетельствуют такие рубрики списка: "список стольников нетчиков, которые у смотру и разбору ... не объявились февраля по 7 число" и "по розбору беспоместных в службу поспели". Можно также предположить, что возраст завышался под будущую службу, например, московского дворянина, куда зачисляли по достижении 30-летнего возраста.
Тем не менее, других, более достоверных источников для определения возраста патриарших стольников, нет, поэтому можно сделать некоторые выводы лишь по имеющимся данным. В патриаршие стольники жаловались молодые люди - от 9 до 28 лет. Среднеарифметический возраст этой категории в це¬
лом - 20 лет. Используя имеющиеся данные, можно также вы¬
числить примерный возраст служилых людей при назначено в различные чины Государева двора - средний возраст пожалованных из патриарших стольников в государевы - 21 год, в стряпчие - 20 лет, в московские дворяне - 29 лет, в жильцы - 28 лет, "выбор в городах" - 28 лет.
Использованные источники почти не дают представления о характере службы патриарших стольников. Хотя общее пред¬
ставление о назначении чина можно вывести из его названия, все же трудно поверить, что вое патриаршие стольники использовались лишь как прислуга за столом. Вероятно,  у них были и другие обязанности,  причем распределение которых было
неодинаковым, на что указывает широкий возрастной диапазон
106


и многочисленность этой служилой категории (к 1629 году патриарших стольников было почти на 200 человек больше,  чем государевых). Об этом свидетельствуют и скудные сведения, найденные в боярской книге 1629 г. и кормленых книгах Устюжской четверти о службе некоторых патриарших стольников  22. Речь шла о прибавке к первоначальному окладу за службу, характер которой обозначен лишь в самом общем виде: "галанская", "свейская", "польская", "калужская", "за крымскую службу и за убитых татар", "за службу и за рану". Исходя из этого, можно предположить, что отдельные патриарше стальники входили в состав посольств за границу, другие принимали участие в военных действиях. В документах же, фиксировавших ежедневную жизнь Государева двора (Дворцовые разряды. Разрядные книги), имена патриарших стольников не встречаются. Они не участвуют ни в свадебных церемониях, ни во встречах послов 23. Во время праздничных застолий и у государя и у патриарха "есть, пить наряжают" только государевы стольники. Что касается характера их службы внутри патриаршего дома, то, по словам Н.  Ф.  Каптерева, который говорит вообще о стольниках архиереев, "... они были исключительно придворными чиновниками, несли исключительно службу только при дворе архиерея и решительно не принимали никакого участия в епархиальном архиерейском управлении, а потому их положение и не было особенно заметным и видным в ряду других архиерейских чиновников  24. Вполне возможно, что церемониальные обязанности стольников Филарета при патриаршем дворе заносились в особый патриарший Разряд, который, видимо, не сохранился.
Предполагаемый характер службы стольников патриарха можно установить по аналогии с обязанностями государевых стольников. Так, патриарших стольников условно разобьем на две возрастные группы: с 9 до 15 лет они являлись пажами (стояли "у сундука", “у крюка"), с 16 лет - прислуживали во время патриарших трапез, назначались в рынды на посольских приемах, во время походов на богомолье были оруженосцами при великом государе святейшем патриархе, а также, возможно, несли службу при послах.
109


Во время Смоленской войны, начавшейся в 1632 г., большая часть патриарших стольников (кроме малолетних, от которых взимались даточные люди  25) была мобилизована на военную службу: "7141 года 21 июня по государеву, цареву и великого князя Михаила Федоровича и отца его ... патриарха Филарета ... указу ... по Серпуховской дороге боярин и воевода кн. Борис Михайлович Лыков, а о ним государевых стольников 138 чел., государевых патриарших стольников 261 чел. ... По Коломенской дороге кн.  Дмитрий Михайлович Пожарский, Василий Иванович Толстой, а о ним стольников 104 чел., государевых патриарших стольников 250 чел."  26. Таким образом, всего в военных действиях участвовало 511 патриарших стольников. Поскольку перед войной в 1631  г. их насчитывалось 525 человек, а ежегодные поступления в чины Государева двора в период Смоленской войны резко сократились, то можно сделать вывод, что после мобилизации при патриархе осталось лишь 15-20 малолетних стольников. Вероятно, этим объясняется и то, что в "списке думных и московских чинов, которые остались за смоленской службой, налицо" (т.е. не участвовали в военных действиях), перечень патриарших стольников отсутотвует  27.
Служилая категория патриарших стольников былa ликвидирована сразу же после смерти Филарета, скончавшегося 1 октября 1633 года. Уже 20 ноября 1633 года последовал царский указ о "разборе" стольников и "росписи" их в чины  28, несмотря на то, что большая часть их в это время участвовав в Смоленской войне. Подобная поспешность говорит о том, что царская администрация не сомневалась в необходимости скорейшего упразднения этого чина, предназначавшегося в свое время лишь для патриарха Филарета.
На сегодняшний день утвердилось представление о принадлежности стольников патриарха к составу патриаршего двора. Этот вывод следует из указанной работы Н.  Ф.  Каптерева, который исследовал только традиционный патриарший двор, не касаясь стольников Филарета. То же мнение высказывают М.  П  Лукичев и Н.  М.  Рогожин во вступительной статье к публикации


111
боярской книга 1627 г. В ней отмечается, что патриаршие стольники входили в состав патриаршего двора, и при этом могли одновременно иметь какой-либо чин государева двора  29. Все это вывивает сомнение. Во-первых, одновременная служба человека в двух чинах является невозможной. А тот факт, что несколько патриарших стальников зафиксированы в равных чинах боярской книги 1627 г., не означает, что они, помимо стольничества, имели еще какой-либо чин государева двора. В этом смысле весьма характерны заголовки перечней вновь пожалованных в тот или иной чин: например, "В 137 году 25 декабря государь пожаловал в стряпчие, а наперед сего были в стольниках у патриарха"  30,  "Да в нынешнем 137 году декабря 25 день пожаловал государь в  стольники, а наперед того были в стольниках у государя отца у великого государя святейшего патриарха Филарета Никитича московского и всея Русии"  31.  Это говорит о том,  что за время действия боярской книги большинство из дважды упомянутых в ней были просто переведены из патриарших стольников в другой чин или наоборот, при этом характер делопроизводства того времени не предполагал немедленного вычеркивания вмени служилого человека из прежнего чиновного списка при переводе в новый чин. В момент доставления новой боярской книги подобные ошибки, как правило, устранялись. Так, из дважды упомянутых в боярской книге 1627 года: Клешнин Михайло Бахтеяров - в патриарших угольниках с 1624 года, 25 декабря 1628 г, пожалован в государевы стряпчие  32, в более поздних перечнях патриарших угольников не значится; Трусов Федор Андреевич - в патриарших стольниках с 1 апреля 1627 г., 25 декабря 1628 года пожалован к государю в стряпчие  33. Он же записан в черновом "разборном списке", где зачеркнут с пометой "писан в стряпчих и отпросился"  34. Ф.  О.  Трусов в боярских списках после 1628 года не встречается, нет его и в беловом варианте "разборного списка". Во-вторых, в пользу того, что патриаршие стольники не входили в состав патриаршего двора, можно довести следующие доводы: появление столь многочисленного чина стольников при Филарете было связано не с его статусом


патриарха, а в первую очередь с его положением главы госу¬
дарства и отца молодого государя. Та огромная роль, которую он играл в светской жизни отравы, предполагала закрепление за ним церемониального штата. Тот факт, что стальника пат¬
риарха записаны во все известные боярские списки (кроме наличных) и боярские книги, создававшиеся в период с 1619 по 1631 год, и расположены между государевыми стольниками и стряпчими, говорит об их несомненной принадлежности к со¬
ставу "Государева двора". Об этом же свидетельствует и указ
от 8 августа 1626 года, которым была разрешена дача патриаршим стольникам подмосковных поместий, равных поместьям московских служилых людей  35, где фактически ставится знак равенства между патриаршими стольниками и другими служилыми чинами Государева двора в смысле территориального испомещения, а следовательно, и положения на иерархической лестнице. Показательным является и то, что при верстании окладом патриарший стольник подавал челобитную на имя царя и патриарха. Поместные и денежные оклады патриаршим стольникам обеспечивались из государевой казны  36. Характерным является и то, что в патриаршие стольники жаловались либо лица из чинов Государева двора, либо ранее нигде не служащие, но являвшиеся выходцами из знатных светских родов. В 1633 году при упразднении патриарших стольников все она получили чины Государева двора, ни один из них не остался служить при патриаршем дворе.
Таким образом, приведенные аргументы, код нам кажет¬
ся, достаточно убедительно свидетельствуют о том. что пат¬
риаршие стольники формально являлись частью Государева двора, хотя непосредственную службу несли на патриаршьем  дво¬
ре. Вместе с тем, специфика службы при особе патриарха обу¬
словила своеобразное структурное положение этого чина -
"двор во дворе", которое было характерно также два дьяков
патриарших приказов.
Изучение состава и статуса патриарших стольников в
дальнейшем может быть продолжено в плане сравнительного анализа их положения с другими категориями служилого сословия архиерейских домов. Несомненно, что изучение причин их
112


возникновения, статуса ж занятий даст новый материал для выявления особенностей структуры феодального общества России.
1 Ключевский В.  О. Сочинения. М., 1959, Т.П.
2 Веселовский С.  Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.-Л., 1947.
3 Каптерев В.  Л. Светские архиерейские чиновники. СПб., 1874.
4 См. Каптерев Н.  Ф. Указ., соч., с.  185-186.
5 ЦГАДА. ф.  210, Столбцы Московского стола, № 83. ст.  4; № 22, ст.  1; № 33; № 44, ст.  1; № 25, ст.2; № 51, ст.3, № 62.
6 ЦГАДА, ф.  210. Боярские книги, № 1, 2.
7 ЦГАДА, ф.  210, Столбцы Московского стола, № 844, ст.2; Дела десятен, № 151.
8 Русская историческая библиотека. СПб., 1884, т.  9.
9 ЦГАДА, ф.  210, Столбцы Московского стола, № 47, 48.
10 Назаров В.  Д. О структуре "Государева двора" в середине XVI в. - В кн.: Общество и государство феодальной России. М., 1978, с.  49.
11 Боярская книга 1627 г. М., 1986, л.  75 об.
12 Богоявленский С.  К. Приказные люди ХVII в. М.-Л,, 1946, с.  100-103.
13 См.: Тысячная книга 1550 г. Дворовая тетрадь середина XVI в. М.-Л., 1960.
14 Мордовина С.П  ., Станиславский А.  Л. Боярские списки последней четверти ХVI - начала ХVII в. и Роспись русского войска 1604 года. М., 1979, ч.  1-2.
15 ЦГАДА Столбцы Московского стола, № 47, л.  21-25,
16 Боярская книга 1627 г., л.  96.
17 Там же, л.  95.
18 Там же. л.Ю.
19 ЦГАДА, ф.  210. Столбцы Московского стола, № 47, л.  24-25.
20 Там же, № 47.
21 Там же, Боярские книги. № 1,  2; ф.  137, Боярские городовые книги, №№ 3,  4.
22 Там же.


23 Там же, ф.  210, оп.6  , № 11, 15.
24 Каптерев Н.  Ф. Указ. соч., с.  185-186.
25 Акты Московского государства, изданные имп. Академией наук. СПб., 1890, т.  1, с.  531, № 559.
26 Разрядные книги. СПб., 1853, т.  2, с. 516.
27 ЦГАДА, ф.  210, Столбцы Московского стола, № 86, ст.  3.
28 Там же, № 844, л.  164.
29 Боярская книга 1627 г.,  с.  10.
30 ЦГАДА, ф.210, Боярские книги, № 2, л.  160 об.
31 Там же, л.  49.
32 Боярская кита 1627 г., с.  63.
33 Там же.
34 ЦГАДА, ф.  210, Столбцы Московского стола, № 844, л.  180,
35 Законодательные акты русского государства второй поговины ХVI - первой половины ХVII в. Л., 1986, с.  127, № 149.
36 ЦГАДА, ф.  210,, Боярские книги, № 2: ф.  396, оп.  2 (1, ч.  2). № 184 8, 1832, 1808,  2054.


В.  И.  Осипов
БОРЬБА ПОСАДСКОГО НАСЕЛЕНИЯ Г. БОРОВСКА С ПАФНУТЬЕВЫМ МОНАСТЫРЕМ ЗА СЛОБОДЫ В ХVII В.
Проблема изучения городов была и остается одним на кичевых пунктов в научении отечественной истории IХ-ХVII столетий  1. По этой проблеме сложилась большая историография, уходящая корнями в середину ХVIII в.  2
Одной из задач, стоящих перед исследователями, является выяснение роли посадского населения в отношениях городов о государством и крупными феодалами, вледевшими белыми слободами. ХVII в. характеризуется дальнейшим ростом городов и усилением классовой борьбы посадского населения  3.
Рассмотрим борьбу посадсокого населения г. Боровска с Пафнутьевым монастырем за слободы в ХVII в. На протяжении ХVII в. в Боровске насчитывалось до 15 слобод, часть которых принадлежала светским и духовным феодалам. Слободы Мякишевская, Высоковская, Никольская, Мельничная принадлежали Пафнутьеву монастырю. Архангельская - Архангельскому Московскому собору, Троицкая - Троице-Сергиеву монастырю и т.д.
Пафнутьев монастырь был основан в 1444 г. в трех верстах от Боровска. Он пользовался покровительством великих князей и царей русского государства. Во второй половине ХVI-ХVII вв. монастырь превратился в крупную феодальную вотчину, имевшую земли в 13 уездах русского государства. В июле 1610 г. Пафнутьев монастырь был сожжен войсками Лжедмитрия П  4. Часть монастырской казны сохранилась, т.к. ввиду опасной политической и военной обстановки власти Пафнутьева монастыря отправили ее в Москву  6. Разорение монастыря привело лишь к временному упадку, вскоре игумен Иосиф добивается выдачи новых жалованных грамот монастырю вместо сгоревших в 1610 г.
В 1614 г. Пафнутьев монастырь в Боровском уезде владел 5 деревнями, 5 сельцами, 31 пустошью, 2 слободками и одной мельницей  6. В 1615-1616 гг. игумен Иона обращается
115


к царю Михаилу Фодоровичу с просьбой приписать Высоковский монастырь со слободкою, расположенной в Боровске, к Пафнутьеву монастырю. Об этом просили и оставшиеся в живых после разорения 1610 г. жители слободки Высоковской, в которой 10 из 17 дворов пустовали  7. Из приправочной книги 1614 г. видно, что за Высоковским монастырем числилось шесть
пустошей: Гороховская, Рудницы, Михайловская, Измайловская, Кудинова с пашней в 30 четей. Пашня не обрабатывалась и
поросла лесом. Эти земли Высоковский монастырь поднять не мог и отдал их на оброк протопопу Благовещенского собора Федору  8. В сентябре 1617 г. Высоковский монастырь со сло¬
бодою и мельничное место были приписаны к Пафнутьеву монастырю  9.
Из дозорной книги 1621 г. по Боровску видно, что в
Мякишевской, Мельничной, Никольской слободах Пафнутьевского  мо¬
настыря находилось 3 двора служилых, 17 дворов монастырских служебников (19 чел.), 4 двора жилых (6 чел.), 16 дворов  бо¬
быльских (30 чел.), всего 42 двора (58 чел.) и 24 места дворовых пустых, сожженных и невосстановленных после 1610 г. Монастырю принадлежало право рыбной ловли на р.  Протве от Мельничной слободы до сельца Кривское на пять верст. Под городом на р.  Протве принадлежал луг, на котором ставилось 130 копен сена. За городом было расположено Комлевское озеро на земле помещика М.  Синявина, вода в онере принадлежала посадским людям, а рыбная ловля Пафнутьеву монастырю  10.
К 1629-30 гг. слободы Пафнутьева монастыри были восстановлены. В них числилось 2 двора поповых, 2 двора дьяконов, 1 двор дьячка, 1 двор прокурника, 35 дворов монастырских служебников, 26 дворов бобыльских. Итого 72 двора (132 чел.) и только 15 мест дворовых пустых  11. К 1646  г. количество дворов в слободах, принадлежавших Пафнутьеву мо¬
настырю, возросло до 139 дворов (341 чел.)  12. Стройщик Леонтий Корсаков отметил в слободах 150 дворов (451  чел.) 13.
В отличие от роста слобод Пафнутьева монастыря посад рос медленнее. Число дворов с 95 в 1621 г. увеличилось  до
113 к 1646 г.14 Жители города в основном занимались огород¬
И6


ничеством. Сельскохозяйственная продукция - мед, лук, чеснок, мясо продавалась в Боровске или вывозилась в Москву, Можайск, Звенигород и другие города. В городе было развито кирпичное дело  15. Развито было кожевенное, пивоваренное Производство и другие ремесла. Половина всех ремесленников Боровска находилась в Мякишевской слободе.
Монастырь вел активную торговлю в городе. В 1625 г. монастырь имел 25 лавок, 4 места лавочных и 4 кузницы, что составляло чуть ли не половину всех городских лавок, т.к. насчитывалось всего 61 лавка  16. В 1649 г. за монастырем числилось 47 лавок и 7 кузниц  17.
На территории Боровской крепости рядом о административными зданиями находилась каменная Никольская церковь Пафнутьева монастыря. Рядом с ней располагались монастырские дворы  18. Кроме этого, в городе имелось дворовое место около Пятницкой улицы, принадлежавшее Пафнутьеву монастырю и данное ему А.  П.  Клешниным, крупным вкладчиком Пафнутьева монастыря  19. В последнее десятилетие ХVI в. А.  П.  Клешнин дал монастырю в. Ржевском у. д. Михалково и д.  Шишкина, а в Старицком у. с.  Нащокино  20. Кроме дворового места в Боровске на Пятницкой улице А.  П.  Клешнин дал лужок около Мякишевской слободы на р.  Протве, на котором ставилось до 10 копен сена  21.
Церковное землевладение и белые слободы являлись тормозом в экономическом развитии Русского государства. К середине ХVII в. монастыри и патриарх владели 94 339 дворами  22. Соборное Уложение 1649 г. запрещало "впредь... патриарху и митрополитам, и архиепископам, и епископам, и монастыри ни у кого родовых, и выслуженных, и купленных вотчин не покупати, и в заклад не имати, и за собою не держати, и по думам в вечной поминок не имати" (Гл.  ХVII). Это наносило серьезный удар по дальнейшему росту монастырского землевладения. Но Соборное Уложение 1649 г. пошло дальше, оно не только ограничило рост земельной собственности монастырей, но и лишало их большинства владений в городе: торгово-ремесленных слобод и дворов на посаде (Гл.  XIX, ст. 1,  8,  9). В результате городового строения 1649-1652 гг. у церкви было конфисковано не менее 3620 дворов, т.е. 80% всех городских
117


владений крупных духовных вотчин. Кроме того, у приходских церквей было взято на посады не менее 405 дворов. "Это был почти полной ликвидацией городских владений церкви"23 .
В 1649 г. в Боровск прибыл стройщик Леонтий Корсаков Он отписал на посад у боярина Н. И. Романова его село Красное с 31 двором (88 чел.), у стольника кн.  И.  Лыкова - 3 двора. У Пафнутьева монастыря Л.  Корсаков отписал к посаду  четыре слободы - 150 дворов (Мякишевская - 112 дворов, Мальничная - 14 дворов, Никольская - 6 дворов, Высоковская - I8 дворов). Ив монастырской вотчины он отмежевал к посаду землю и 6 пустошей: Гороховскую, Суслово, Вашутино, Михайловскую, Псарево и Бирючево. Среди отписанных на посад встречаются 30 человек промышленников и серебренников, 39 человек, имевших свои лавки в городе и занимавшихся торговлей, 52 человека, занимавшихся торговлей и арендовавших лавки и амбары 24.
После отписки Л.  Корсаковым белых слобод к посаду город вырос почти в полтора раза (со 107 до 237 дворов)  25, Но Пафнутьев монастырь не мог смириться о потерей своих слобод. Между ним и посадским населением разгорелась борьба за слободы, продолжавшаяся три года.
На протяжении трех лет монастырские власти подавали челобитные на неправильные действия Л. Корсакова. В защиту стройщика выступили посадские люди, которые в противовес поданным челобитным монастыря подавали свои, отстаивая правильность действий Л.  Корсакова. (В судном деле посадских людей с Пафнутьевич монастырем за 1649-1652 гг., по моим подсчетам, сохранилось четыре челобитных монастыря и семь челобитных посадских людей) 26. Монастырские власти добились очной ставки с Л.  Корсаковым. 12 сентября 1649 г. в приказе Сыскных дел все челобитные Пафнутьева монастыря и посадских людей были выслушаны. Заслушаны были Л.  Корсаков и стряпчий Пафнутьева монастыря Иван Найденов. Л.  Корсаков аргументировал свои действия царским указом о слободах. Иван Найденов предоставил на суд жалованные грамоты, где слободы и пустоши были зафиксированы за монастырем, и
на их основании добивался возврата слобод и пустошей. Очная ставка результатов не дала  27.
118


В своей борьбе ее слободы Пафнутьев монастырь использовал действия других монастырей, добившихся от правительства некоторых уступок. Приговор от 1 августа 1649 г. предусматривал возвращение монастырям неторговых людей из слобод, приписанных к посаду; боярский приговор о Костромских слободах разрешал патриарху и Богоявленскому монастырю не отдавать свои слободы на посад, если они разделены большой рекой Волгой к Костромой; приговор от 25 марта 1650 г. разрешая Богоявленскому монастырю оставить за собой Спасскую слободку, которая была расположена в 125 саженях от посада  28. Власти Пафнутьева монастыря добиваются того, что в 1650 г. царь Алексей Михайлович присылает боровскому воеводе Афанасию Бердяеву грамоту об измерении трехаршинной саженью расстояния от посада до монастырских слобод. Если расстояние превышало 100 саж., то слободы оставались за монастырем, а если меньше 100 саж. - приписывались к посаду  29. Посланный в Боровск новый стройщик Василий Щетнев в 1652 г. отписал на посад три слободы с меньшим количеством дворов, выдав монастырю всех, кого монастырские власти объявили пашенными людьми. На посад было взято 95 дворов (264 чел.)  30. Из Высоковской слободы В.  Щетнев вывез на посад 15 торговых н промышленных людей, а сама слобода царским указом от 28 мая 1652 г. была оставлена за монастырем  31
Слободы
Л. Корсаков
В. Щетнев
Мякишевская
112
67
Никольская
6
7
Мельничная
14
6
Высоковская
18
15
Итого: 150
95
119
Таблица I
Количество дворов, отписанных на посад стройщиками Л.  Корсаковым и В.  Щетневым у Пафнутьева монастыря  32


Как видим, во время городового отроения 1649-1652 гг.
монастырские слободы с меньшим количеством дворов были при¬
писаны к посаду.
Примерно такую же картину борьбы посадского населения за слободы можно наблюдать в Костроме, где были расположены дворы нескольких монастырей - Троице-Сергиева, Настасьево-Девичьего, Московского Чудова, Епатьевского и Богоявленского. Если первые три монастыря отнеслись к потере спокойно, то последние два вступили в борьбу с посадским населением. Борьба закончилась поражением черных людей  33. Тем не менее, из 598 человек 312 были взяты из монастырей  34. Там, где за¬
трагивались экономические интересы крупных монастырей, развертывалась упорная борьба с посадским населением из-за сво¬
бод. Если Троице-Сергиев монастырь с относительной легкостью расстался со своими дворами в Боровске, Костроме и т.д., то в Городецке монастырь упорно отстаивал свои права на Макарьевскую пустыньку и ряд деревень,  непосредственно примыкавших к городу. Монастырь добился от правительства решения оставить за собой слободку в деревни, примыкавших к посаду  35.
Исследование Т.  Б.  Соловьевой показало, что посадская реформа хотя и затронула патриаршие владения в городах, но
не уничтожила их, результаты были незначительны  36.
Отбирая в интересах посада и государственного фиска у церкви и крупных феодалов слободы и поместья в городах с торгово-промышленным населением. Уложение 1649 г. одновременно в интересах феодалов запрещало переход крестьян и
кабальных людей, занятых торгами и промыслами, в разряд посадских людей. Уже в ходе посадского строения 1649-1652 гг.
наметились кое-какие изменения норм Уложения 1649 г., когда правительству из чисто практических соображений приходилось учитывать конкретную обстановку в отдельных городах  37.
В 70-е годы ХVII в. усиливается натиск посадских людей Боровска на Пафнутьев монастырь. В 1673-1674 гг. посадские люди били челом царю Федору Алексеевичу о том, что в Высоковской и Никольской слободах есть торговые люди, которые не платят тягла с 1649 г. 9 января 1675 г. была прислана
120


грамота из Новгородского приказа к воеводе о сыскном деле, касающемся пробелов и занятия жителей Высоковской, Никольской и новопостроенной на выгонной Мякишевской слободы земле слобод, вследствие спора из-за них Боровского посада о Пафнутьевны монастырем, который считал жителей этих слобод непромышленными и не отдавал их на посад 38. Как ввдно из Грамоты, Пафнутьев монастырь все это время удерживал за собой Высоковскую и Никольскую слободы, а также построил новую рядом с Мякишевской. Несколькими месяцами раньше указом от 26 октября 1674 г. жителям слобод было велено "службу служить и тягло тянуть, все подати платить" с боровскими посадскими людьми. Монастырские власти приехали в те новоприписные слободы и всех новых посадских людей забрали в монастырь, где и держали их вместе с имуществом  39. Земским старостой М.  Дукиным вместе с посадским населением была подана челобитная на Пафнутьев монастырь о Высоковской и Никольской земле о выгонной землей, которая в 1649 г. была отписана на посад Л. Корсаковым. Но и после отписки этих земель на посад монастырь самовольно владел этими землями, а на выгонной земле Мякишевской слободы тоже самовольно построились промышленные и ремесленные люди Пафнутьева монастыря  40. На эти обвинения посадских людей Пафнутьев монастырь в ответной челобитной утверждал,  что они ложны. Указами 18 сентября 1676 г. и 22 февраля 1677 г. три слободы были закреплены за посадом, а Высоковская слобода за Пафнутьевым монастырем; торговых же людей, которых монастырь поселил в эту слободу, взять на посад  41. Подобный конфликт произвел у посадского населения Суздаля со Спасо-Ефимьевым монастырем. В 1673 г. власти Спасо-Ефимьева монастыря в челобитной указывали, что монастырские бобыли слободки Скучалово и с.  Коровникова кормятся на суздальском посаде портновским делом и черной работой. Земские же старосты города обложили их оброком. Монастырь просил с его бобылей оброков и пошлин не брать. Воевода Суздаля встал на сторону посада. Кроме этого, посадское население подало челобитную на монастырь. В результате этого 4 апреля 1674 г. последовала грамота, предписывавшая крестьян и бобылей Спасо-Ефимьева
121


монастыря, имевших лавки и амбары в Суздале, "взять в Суз¬
даль в посад и собрать по них поручные в уплате тягла"  42.
Но и после царского указа от 22 февраля 1677 г. Пафнутьев монастырь продолжал борьбу с посадом. Из переписной книги 1677 г. видно, что Высоковская и Никольская слободы находились в споре о посадом. В слободах в то время насчи¬
тывалось 18 дворов (66 чел.) беспашенных бобылей, которые были переведены Пафнутьевым монастырем из разных уездов монастырских вотчин  43. В 1678 г. борьба посадского населения
с Пафнутьевым монастырем не раз приобретала острый харак¬
тер. Только за одни судные дела с посадом с монастыря взято пошлин 20 руб. 3 алтына. Стряпчий Пафнутьева монастыри подал иск на посадских людей и на земского старосту И. Ка¬
пырина за избиение монастырских слуг и крестьян в размере 86 руб.  44
Из отписки в 1678 г. Н.  Грещевского следует, что после очередного спора посадских людей с Пафнутьевым монастырем за Высоковскую и Никольскую земли в Высоковском монастыре священник Сергий начал бить в колокола, подумав, что из Боровска приехал воевода "со многими людьми" разорять слободу  45. В 1677-1678 гг. Пафнутьев монастырь не раз подавал челобитные царю. Подавать челобитные через боровского воеводу было не совсем удобно, т.к. он поддерживал посадских людей и тянул с ответом, а в это время посадские люди захватывали монастырскую землю и пользовались ею. Монастырские власти, имея крупных вкладчиков, старались через них ускорить дело. Несколько раз челобитные подавались через стряпчего боярина кн.  И.  Б.  Репнина. В Боровском у. И.  Б.  Репнин владел 25 дворами, а всего за ним имелось 1 336 дворов  46. Во вкладной книге Пафнутьева монастыря под 1669-1670 гг. написано, что И.  Б. Репнин дал на постройку каменной церкви с больницей 500 руб. При игумене Иове (1672-1676 гг.) была покрыта серебром рака Пафнутия, которая обошлась в 426 руб. 19 алтын. В 1677- 1679 гг. в "соборной церкви намостил мост дисками литыми железными - плачено за пуд по полуполтине"  47. И.  Б.  Репнин
с 1676-1679 гг. был судьей в Поместном приказе, а с 13 февраля 1679 г. он являлся ближним боярином  48. Вот через
122


"ближнего боярина" и хотели власти Пафнутьева монастыря повлиять на ход борьбы с посадом Боровска.
В 80-90-е годы ХVII в. начинается новый этап борьбы посадского населения с Пафнутьевны монастырем. 4 января 1680 г. игумен Леонтий о братией послали своего стряпчего в Боровскую приказную избу для различных денежных платежей. На площади против таможенной избы посадские люди избили стряпчего, обобрали, втащили в приказную избу и заковали в железа. При этом они громогласно похвалялись этим. Дало дошло до воеводы. Воевода прислал пушкарей и просил отпустить стряпчего. Посадские люди несколько раз ему отказывали. Игумен Леонтий подал челобитную воеводе, но тот затянул дело. Монастырским властям пришлось 28 января 1680 г. посылать новую челобитную в Новгородский приказ на то, что воевода тянет дело и поддерживает посадских людей: "Боровичи посадские люди монастырских служек и служебников, и крестьян, и бобылей в Боровске на торгах и по дорогам, и во всех монастырских их угодьях, и в лесу безпрестанно бьют и грабят, и всякое многое насильство и озорничество чинят"  49. По этой челобитной игумена Леонтия было велено дело разобрать. Но, как видно из отписки от 28 марта 1680 г. стальника Осипа Квашнина, посадские люди в суд не шли. Дело затянулось. Чувствуя свою вину, посадские люди решили тянуть цело и обвинить во всем монастырские власти. Выборный голова Ивашко Уваров с "товарищами" в свое оправдание написал, что с торгов собирают десятую деньгу в казну царя, а монастырскне крестьяне не хотят платить ее, стряпчий же Данила Носов "поклепал напрасно на сироту". Заканчивается просьба посадских людей челобитную игумена Леонтия в ход не пускать 50.
Но не так уж беспомощен был Пафнутьев монастырь, как следовало из предыдущего дала. Он не раз спорил с Архангельским Московским собором, который также являлся крупным ветошником в Боровском у. Одним из крупных сел Архангельского собора было Ермолино, расположенное в двух верстах от Пафнутьева монастыря. Рядом с с. Ермолином располагалось с.  Русиново, принадлежавшее Пафнутьеву монастырю, в котором в 1675 г. насчитывалось 170 крестьянских дворов (673 чел.)  51.
123


В 1678 г. между двумя духовными феодалами вышла ссора из-за
сена, которое крестьяне о. Ермолино считали своим, а крестьяне с. Русиново своим. Дело затянулось на год. Патриарх, чтобы уладить дело, велел разделить все сено пополам, по 500 копен каждому. Но власти Пафнутьева монастыря воспрепятствовали дележу. Старец Тихон Головин вместе с крестьянами с. Русиново, всего около 200 человек, "с бердышами, pогатины и чеканы и з дубьем" не допустили раздала сена 52. В
этом же году между Пафнутьевны монастырем и Архангельским собором шал спор о беглом монастырском крестьянине Ерофее
Иванове с женой и детьми, проживавшем в вотчине Архангельского собора  53. Более пяти лет (1681-1686 гг.) тянулось  де¬
ло между Пафнутьевым монастырем и А.  Дуровым из-за крестянки Палашки. Монастырь выиграл дело, крестьянка была оставлена за ним  54.
В 1685 г. Р.  Л.  Камыниным составлялась писцовая книга по Боровску. В ней была зафиксирована борьба посадских  лю¬
дей с Пафнутьевым монастырем. Посадские люди перепахали ме¬
жи у Рождественского женского монастыря. "А перепады де ту
межу С.  Попов, который тем огородом владел преж ево Андрюшки". Земли этого монастыря так и не были отмежеваны по кни¬
гам В.  Колычева (1629-30 гг.), т.к. "боровичи посацкие  вы¬
борные люди той межи подлинно не указали и в очную ставку того монастыря с попом Ефимом не пошли, указу великого го¬
сударя и грамоты учинились непослушны". Кроме этого, часть пустых церковных земель Рождественского монастыря, где стояла когда-то церковь Афанасия Александрийского, в 1675- 1676 гг. боровский воевода Афанасий Челищев отмежевал к посаду, т.к. за нее "хлопотали боровичи". Спор Рождественского женского монастыря с посадом не привел к какому-либо результату и в 1685 г., т.к. население города называло "тое землю своею посадскою"  55. В том же году продолжился спор Пафнутьева монастыря с посадскими людьми из-за Псаревой и
Бирючевой пустошей. Была установлена межа посадской выгонной зeмли Мякишкевской слободы с землями вотчин Пафнутьева монастыря. В указной грамоте от 26 мая 1686 г. пустоши Псарево и Бирючево были закреплены за монастырем  56. В 1696 г.
124


монастырские власти Пафнутьева монастыря добились от Петра 1 грамоты о разрешении ставить мельницу на старом монастырском месте на р.  Протве под Мельничной слободой, которая после 1649-1652 гг. была отписана на посад  57.
Подводя итоги борьбы Пафнутьева монастыря во второй половине ХVII в. с посадским населением Боровска, можно сказать, что она продолжалась не затихая. В результате этой борьбы Пафнутьев монастырь лишился двух слобод. В Высоковской ж Никольской слободе за монастырем к 1701 г. числилось 30 дворов, на 12 дворов больше по сравнению с 1675 г. Лишившись таких крупных слобод, как Мякишевская и Мельничная, а такие частично Высоковской и Никольской слобод, Пафнутьев монастырь завал рядом с монастырем слободы Рябушенскую и Родинскую взамен потерянных во второй половине ХVII в. В 1701 г. в Рощинской слободе насчитывалось уже 99 дворов, а в Рябушевской слободе были размещены монастырские слуги  58. Таким образом, посадская реформа 1649-1652 гг., сократив pooст монастырского землевладения, полностью его не уничтожила. В ходе борьбы с посадским населением монастырь вынужден был смириться с потерей слобод на территории города и завести новые слободы. Это было возможно вследствие того, что правительство нуждалось в услугах церкви и потому вынуждено было лавировать между посадским населением и монастырями  59.
I См.: Хорошкевич А.  Л. Основные итоги изучения городов XI  -  первой половины ХVII в. - В кн.: Города феодальной России. М., 1966,  с.34-50; Клокман Ю. Р. Историография русских городов второй половины ХVII-ХVIII в. - Там же, с.  51-61; Харлов В.  В. О факторах экономического и политического развития русского города в эпоху средневековья (к постановке вопроса). - В кн.: русский город. М., 1976, вып.  1; и др.
2 См.: Куза А.  В. Социально-историческая типология древнерусских городов Х-ХIII вв. - В кн.: Русский город. М., 1983, вып.  6, с.  4-37; Кирилов В.  В. К проблеме изучения древнерусского города ХVI-ХVII вв. - Там же. М., 1984. вып.  7, с.  4-40; и др.
125


3 Смирнов П.  П. Посадские люди и их массовая борьба до середины ХVII в. М.-Л., 1947-1948, т.  1-2.
4 Памятники, относящиеся к смутному времени. - РИБ, СПб,. 1872, т.  1, с.  538, 629.
5 Акты  времени правления царя  Василия Шуйского 1606-1609  гг. М., 1914, № 107, с. 359-363.
6 Боровск. Материалы для истории города ХVII и ХVIII столетий. М., 1888, с  .200-201; ЦГАДА, ф.  1209, К 16, л.  171.
7 Боровск. Материалы.., с. 6.
8 ЦГАДА, ф.  1209, К 16, л.  112, 117.
9 Там же, ф.  281, оп.  5, № 613, л. 1-3.
10 Боровск. Материалы.., с.  5-6; ЦГАДА, ф.  281, оп.  5, № 614, л.  1; № 615, л.  1.
11 ЦГАДА, ф.  1209, К.  10326, л.  28-34 об.
12 Боровск. Материалы.., с.  206.
13 ЦГАДА, ф.  159, оп.  1, № 916, л.  103. 164-165; ф.  1198, оп.  1, д.  302, л.  31.
14 Боровск. Материалы.., с.  3, 16, 23.
15 Там же, с.  15, 16.
16 Там же, с.  10.
17 ЦГАДА, ф.  159, оп.  1,  № 916, л.  85-90.
18 Боровск. Материалы.., с.26.
19 ЦГАДА, ф.  1209, К 10326, л.  32; о А.  П.  Клешнине см.: Зимин А.  А. В канун грозных потрясений. М., 1986, с. 153-182; Скрынников Р.  Г. Борис Годунов. М., 1978, с.  67-84.
20 ЦГАДА, ф.  1198, оп.  1, № 264, л.  8; № 293, л.4.
21 Боровск. Материалы.., с.  5; ЦГАДА, ф.  1209, К 10326, л.  32.
22 Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. СПб., I861, т.  2, с.  401- 422.
23 Смирнов П.  П. Посадские люди... с.  2, 593-607.
24 ЦГАДА,  ф. 1198, оп.  1, № 302, л.  31; ф.  159, оп.  1, № 916.
25 Смирнов П.  П. Посадские люди.., т.  2, с.  407, 541, 551-552; ЦГАДА, ф.  137, оп.  1, д.  9, Владимир, л.  118-225; ф.  141, В 73, л.  52.
26 ЦГДА  ф.  159, оп.  1, № 916, л.  1-285; ф.  1198, oп. 1, № 302,
27 Там же, ф.  159, оп.  1, В 916, л.  93-101.
28 Там же, л.  176-180, 274-273.
29 Там же, ф.  1198, оп.  1, В 302, л. 34-39.


30 Там же, ф.  137. оп.  1, д.  9, Владимир, л.  118-225.
31 Там же, ф.  1198, оп.  1, № 302, л.  2; ф.  159, оп.  1, № 916, л.  278.
32 Там же. ф.  137, оп.  1, Д.  9, Владимир, л.  118-225;  ф. 1198, оп.  1, № 302, л.2; ф.  159, оп.  1, № 916, л.  270-285.
33 Тимотина Л.  А. "Посадское строение" в Костроме в 1649- 1652 гг. - Вестник Московского университета. 1985, сер.  8, История, № 6, с.  69-72.
34 Там же, с.68.
35 Маньков А.  Г. Развитие крепостного права в России во второй половине ХVII в. М.-Л., 1962, с.  261.
36 Соловьева Т.  Б. Городские владения патриаршего дома и борьба за них с посадом в России ХVII в. - В кн.: Русский город. М., 1983, вып.  6, с.  53-74.
37 Смирнов П.  П. Посадские люди.., т.  2; Маньков А.  Г. Указ. соч., гл.  4.
38 ЦГАДА. ф.  1198, оп.  1, № 255, л.  1-13.
39 Там же, л.  2.
40 Там же, л.  2.
41 Там же, № 302, л.  12; ф.  281, оп.  5, № 642, л. 13-15.
42 ЦГАДА, ф. 159, оп.1, № 1244, л.1-5; Маньков А.  Г. Указ.  соч., гл. 4.
43 Боровск. Материалы.., с.  23-24.
44 ЦГАДА, ф.  159, оп.  3, 4.1, № 907, л.  81-86.
45 Там же, ф.  1198, № 302, л.  13.
46 Новосельский А.  А. Роспись крестьянских дворов, находящихся во владении высшего духовенства, монастырей и других людей по переписным книгам 1678 г. - Исторический архив. М., 1949, т.  4, с.  129.
47 Леонид. Историко-археологическое и статистическое описание Боровско-Пафнутьева монастыря. Казань, 1907, с.  54, 58, 65.
48 Русский биографический словарь. СПб., 1913, с.  89-92.
49 ЦГАДА. ф.159, оп.  3, ч.  1, д.  1417, л.  2-3.
50 Там же, л.  5-9.
51 "Боровская десятина", отд.  2. - В кн.: Калужская старина. Калуга, 1905, т.  4, с.  225.
52 ЦГАДА, ф.  1198, оп.  1, № 335, л.  1-37.
53 Там же, ф.  1198, оп.  1, № 267, л.  1-2.
54 ЦГИА, ф.  1255, № 6, ч.  2, л.  52-63 об; Маньков А.  Г. Указ. соч., с.  214.
127


55 Боровск, Материалы.., с.  30-31, 34-35.
56 ЦГАДА, ф. 281, оп. 5, № 642, л. Ж 28; Боровск. Материалы...,  с. 100-101
57 ЦГАДА. ф.1198, оп.  1, Д.  281, л. 1-4.
58 Там же, ф.  237, оп.  1, ч.  1, д.  29, л.  104-120, 136 об.
59 В 1678 г. церкви принадлежало 116,5 тыо. дворов, что означало прирост дворов на 20% по сравнению с числам их в середине века (94,3 тыс. дворов). В кн.: История СССР с древнейших времен. М., 1967, т.  3, с.  113.


А. В. Демкин
ЗАПИСЬ КУПЦОВ "В РАСКОЛ" КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНОГО ПРОТЕСТА (60 ГГ. ХVIII в.)
В позднефеодальную эпоху высшими формами классовой борьбы являлись крестьянские войны, крестьянские и городские восстания. Наряду с высшими, классовая борьба имела множество иных форм, повседневных проявлений социального протестеа  1. Одной из таких форм била запись купцов "в раскол". Эта форма социального протеста будет нами рассмотрена на материалах 60 гг. ХVIII в.
В ЦГАДА, в фонде Главного магистрата (ф.  291) сохранились два дала, датированные 1766 г.  В  них содержатся сведении о купцах-раскольниках Твери  2 и Ржева  3. В 1766 г. из Главного магистрата в Тверской провинциальный магистрат был послан указ. В нем предписывалось послать в Главный магистрат сведения о том, сколько в городе числится по второй и третьей ревизиям купцов-раскольников, сколько среди них первостатейных и среднестатейных, в каких они окладах состоят, и какие службы служат. Если раскольники служб не служат, то отметить: нет ли купечеству в этом "отягощения". Далее Тверской магистрат также должен был ответить на вопрос: "Не записываются где из купцов в раскол больше такие, ко отбывательству только одних купеческих служеб. И дабы через то им свободнее исправлять свои торги"  4. Очевидно, копия этого указа была послана из Тверского провинциального магистрата в Ржевский магистрат. В Ржеве также должны были ответить на поставленные Главным магистратом вопросы  5.
По сведениям местного магистрата, в Твери по последней, третьей ревизии записалось "в раскол" 43 купца. Из них первой статьи - 2, средней статьи - 2, третьей статьи - 39. Причем  купцы-раскольники чаще всего жили не в раскольничьих семьях. Жившие с ними отцы, дети, братья "в раскол" не были записаны  6. Ржевский магистрат представил данные о численности купцов-раскольников по трем ревизиям. По первой их числилось 5 чел., по второй вновь записались 55 чел., по третьей
129


также вновь записалось 68 чел., и записались после тpетьей ревизии 8 чел. Следует отметить резкий рост в численности купцов-раскольников в Ржеве к моменту второй ревизии (40 гг.
ХVIII в.) по сравнению о первой peвизией (20 гг. XVIII в.)
Всего в 1766 г. в Ржеве было 111 купцов-раскольников (первостатейных - 37, среднестатейных - 31, последнй статьи - 43) 7. Раскольническая община в Ржеве была многочисление тверской. Цравда, среди тверских купцов-расксоьников был
П.  М.  Арефьев - самый богатый тверской купец середины ХVIII в.
В Ржеве купцы-раскольники практически не привлекались ни к каким службам  9. Тверские купцы-раскольники выбирались только в "щетчики, в соцкие и десяцкие" 10. Напомним, что
уже в Регламенте Духовной коллегии (Синода) 1721 г. раскольникам запрещалось занимать даже самые низше административные должности  11. Этот запрет был связан с тем, что раскольник, приверженец отарой веры, был лицом подозрительным для государственной администрации. Он не мог участвовать в церемонии присяги, которая включала церковный обряд целования креста. В именном указе от 7 июля 1725 г. было предписано раскольников в городах выбирать только "к приему и отдаче денежной казни" в счетчики 12. Как видим, купцы-paскольники были освобождены как лица для государственной администрации подозрительные, практически от всех городских повинностей. В том числе и от наиболее обременительных для купечества отъезжих служб по питейным и соляным сборам, связанных с
большими денежными расходами и длительным отсутствием. Есте¬
ственно, это вызывало недовольство "правоверных" купцов, вынужденных отбывать городские повинности. Как видно из упомянутого вышн указа Главного магистрата, "правоверные" жа¬
ловались на тяжесть для них служб в условиях, когда часть купцов (раскольники) были от них освобождена. В этих жало¬
бах отмечалось, что записавшихся "в раскол" купцы имели
целью освободится от выполнения этих служб. Все это и наш¬
ло отражение в вопросах, ответить на которое должны были Тверской и Ржевский магистраты,


выполняют с ними вместе городские повинности  13. Вместе с
тем, на последний вопрос о мотивах записи "в раскол" Тверской и Ржевский магистраты ответили по-разному. Тверской магистрат фактически уклонился от ответа на этот вопрос, сославшись на неосведомленность. Ржевский магистрат определенно указал на стремление  избавиться от гражданских служб как на причину записи купцов "в раскол"  14. Таким образом,  Ржевский магистрат в 1766 г. засвидетельствовал, что купцы записывались "в раскол", чтобы не привлекаться для выполнения обременительных повинностей в пользу феодального государства. На наш взгляд, и тверские купцы-раскольники не были чужды этих устремлений. Об этом говорит отмеченный выше факт записи *в раскол" главы купеческой семьи, когда ее остальные члена остаются "правоверными". Мы в данном случае, очевидно, имеем дело не с фанатичными приверженцами старой веры, которая передается из поколения в поколение, а с расчетливыми дельцами, для которых старая вера таит немалые материальные выгоды.
Разница в ответе на последний вопрос объясняется, видимо, разной степенью важности данной проблемы  для Твери и Ржевa. Для Твeри вопрос о купцах-раскольниках не имел большого значения. Тверское купечество даже не упомянуло о них в своем наказе депутату в Уложенную комиссию 1767 г., тогда как пункт о купцах-раскольниках есть в таком же наказе от ржевского купечества.
Обратимся к городским наказам 1767 г. в Уложенную комиссию. В наказах от жителей Вереи,  Ярославля, Шуи, Вязниковской слободы, Зарайска, Тихвина, Ржева и Чебоксар отмечено, что "в раскол" записались многие состоятельные купцы этих городов и населенных мест  13. "Правоверное" купечество выражало недовольство по поводу того, что раскольники освобождены от многочисленных, служб и могут свободно заниматься торгово-предпринимательной деятельностью. Купцы из Вязниковской слободы прямо указали на причину записи "в раскол": "...Многие сверх суеверного своего мудрования и записываются с тем, чтоб им под покровом раскола не отправлять службы и свободнее исправлять свои торги"  16. Купцы из Шуи, Вязников-
131


ской слободы, Зарайска я Ржева просили распространить на
раскольников обязанность отбывать городские повинности  17.
"Правоверное" купечество Ярославля и Чебоксар было настроено более решительно. Чебоксарцы, указав, что в раскол в их городе по последней третьей ревизии записались 11 купцов, предлагали выслать раскольников из города  и вместе с раскольниками из других городов посадить в одном месте, чтобы
от них не было "соблазнов и совращения" диля "правоверны". При атом необходимо обязать раскольников исправлять всякие
службы наряду со всем купечеством  18. Ярославцы даже требовали запретить торговать купцам-раскольникам "как вредным людам", от которых нет "прибыли" родному городу  19.
Как водим, в 60 гг. XVIII в. в ряде городов существовали многочисленные общины купцов-раскольников. Нередко "в раскол" записывались самые состоятельные купцы. В ряде случаев в источниках в качестве причины записи "в pacкол" отмечено стремление купцов освободиться от обременительных городских служб. Как известно, купцы-раскольники были положены в двойной "раскольничий" оклад, т.е. платили двойные подати. По-видимому, для некоторых купцов выгоднее было уплачивать двойные подати, став раскольниками, нежели выполнять различные городские службы.
Независимо от мотивов записи "в раскол", этот акт был объективно формой социального протеста. Записавшийся "в раскол" автоматически становился подозрительным для государственной администрации, он выпадал из-под контроля церкви - этого важнейшего идеологического орудия абсолютизма. Поэтому
он освобождался от многочисленных служб в пользу феодального государства, где требовалась присяга о оформлением кре¬
стоцеловальной записи в присутствии священника. Таким образом, социальный протест купцов-раскольников имел два аспекта: идеологический (отказ от обрядов официальной церкви) и экономический (освобождение от выполнения государственны повинностей).
132


1 Буганов В.  И., Преображенский А.  А., Тихонов Ю.  А. Эволюция феодализма в России. Социально-экономические проблемы.
1980, с.  270; Демкин А.  В. О формах классовой борьбы посадских ладей в ХVII в. - В кн.: русское централизованное государство. Образование и эволюция. ХV-ХVIII  вв. Чтения, посвященные памяти академика Льва Владимировича Черепнина, Тезисы докладов и сообщений. Москва, 26-28 ноября 1980 г. М., 1980.
2 ЦГАДА, ф.  291, оп.  1, д.  13826.
3 Там же, Д.  13924.
4 Там же,  д.13826, л.  1.
5 Там же, д.  13924, л.  1.
6 Там же, д. 13826, л.« об,
7 Там же, д.  13924, л.2 об.-З.
8 Сорина Х.  Д. К вопросу о процессе социального расслоения города в связи с формированием капиталистических отношений в России в ХVIII-начале XIX в. (г.  Тверь). - В кн.: Ученые записки Калининского гос. пед. института им.  М.  И.  Калинина. Калинин, 1964, т.  38, с.  290.
9 ЦГАДА, ф.  291, оп.  1, д.  13924, л.  З.
10 Там же, д.  13826, л.  5 об.
11 ПСЗ. Т.  VI, № 3718, с.  342.
12  ПC3, т.  VII, № 4750.
13 ЦГАДА, ф.  291, оп.  1, Д.  13826, л.  5 об.; д.  13924, л.  3.
14 Там же.
15 Сборник Русского исторического общества (далее - Сборник РИО). СПб;, 1894, Т.  93, ХIV  (12), ХХII  (14), ХХIV  (7), XXX (4), ХXXI  (ЗЗ); СПб., 1900, т.  107, LХХII  (3), LХХVII  (10), ХCVII  (16). (Римские цифры -  номер наказа, арабские цифры - номер пункта наказа).
16 Сб. РИО, т.  93, с.  420.
17 Там же, XXIV(7), ХХХ  (4), ХXXI  (33); т.  107, LХХVII  (10).
18 Там же, т.  107, ХСVII  (16).
19 Там же, т.  93, XXII (14).


А.  В.  Ковальчук
БЕГСТВО МАНУФАКТУРНЫХ РАБОЧИХ КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНОГО ПРОТЕСТА (ТЕКСТИЛЬНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ МОСКВЫ В 60-70-Е ГГ. ХVIII В.)
Социальное противоборство на текстильных мануфактурах Москвы во второй половине ХVIII в. - тема, которая остается наименее изученной в ряду других, посвященных московской текстильной промышленности в этот период. На эту тему до
сих пор нет ни одного специального исследования. Из последних работ, имеющих к ней непосредственное отношение, можно
лишь назвать статью М.  Ф.  Прохорова о Чумном бунте 1771 г. в Москве, в которой затронут и вопрос об участи paботных людей в этом событии  1 (данный вопрос, но в несколько ивой плоскости - изучение реального положения работных людей во время эпидемии чумы поднимается в другой статье  2).
Основной причиной невнимания к указанному сюжету является, по-видимому, отсутствие в рассматриваемый период сколь-нибудь крупных волнений, активных выступлений собственно работного люда текстильных предприятий Москвы. Их пик, по наблюдению Б.  И.  Заозерской, приходился на начало 1740-х годов и объяснялся ответной реакцией "...на перемену, происшедшую в положении мастеровых и работных людей в связи с прикреплением к мануфактурам" и последовавшим за
ней "наступлением на их права и заработок" 3.
Однако протест работных людей выражался не только в
форме активного сопротивления предпринимателям и властям. Его наиболее массовым проявлением был самовольный уход с мануфактур, официально квалифицируемый как побег.
Впервые бегство работников текстильных мануфактур рассмотрела Е.  И.  Заоэерская в известной монография "Рабочая сила и классовая борьба на текстильных мануфактурах в
20-60 гг. ХVIII в." Большое значение имело уже само сосредоточение внимания на этой форме протеста как объекта исследования, являвшейся наиболее распространенным повседневным


выражением недовольства"  4. Заслуживает внимания и стремление воссоздать общую картину бегства: указать на большие масштабы этого явления, отметить его причины, охарактеризовать положение и род занятий беглых после ухода с мануфактуры. применявшиеся к ним после поимки наказания.
Однако нельзя признать ее достаточно полной по нескольким причинам. Главная из них - выборочное использовании документов о беглых, а не всей их совокупности хотя бы за определенные годы, что лишило возможности применить точный количественный метод для всесторонней характеристики. Невыясненной, например, осталась как общая численность беглых по текстильной промышленности в целом хотя бы за некоторые годы, так и по отдельным отраслям и предприятиям, не установлено количество повторных побегов конкретных работников. Вторая причина - отсутствие источниковедческой оценки использованных документальных материалов. Третья - одностороннее освещение практики назначения наказаний за побеги без ссылок на регламентирующее его законодательство.
Устранение первого из указанных недостатков потребовало бы огромной предварительной статистической обработки показаний источников, учитывая пространственные и хронологические рамки последования Е.  И. Заозерской. Поэтому в качество первого опыта следует ограничиться территорией Москвы - крупнейшего центра текстильной промышленности России ХVII в., и временем с начала 1760-х до середины 1770-х гг., которое вообще не изучалось применительно к данной теме. Конечная хронологическая граница обусловлена состоянием источников.
К ним принадлежат два вида документов из фонда Мануфактур-коллегии  (ф.277) Центрального государственного архива древних актов - книги явочных челобитных и записи допросов беглых, которые велись в Мануфактур-коллегии.
Явочные челобитные подавались в Мануфактур-коллегию владельцами промышленных предприятий с целью поставить ее в известность о фактах самовольного ухода принудительных работников  с фабрик. Они обязаны были сообщать об этом, ибо в противном случае несли ответственность за поведение принадлежащих к их предприятиям мастеровых и работных людей,
135


замеченных во время побега в "воровствах и в ка¬
ких других непотребствах". Кроме даты побега, имени и отче¬
ства беглого, а также прозвища (если оно имелось), по суще¬
стау тождественного с фамилией, в челобитной нередко отме¬
чалась социальная принадлежность работника (приписной, по¬
купной, крепостной) и специальность. Когда побег был сопря¬
жен с отягчающими вину бежавшего обстоятельствами, они также
указывались (например, освобождение из-под караула, где со¬
державшиеся там были окованы цепями, кража бежавшими  фаб¬
ричного имущества).
Явочные челобитные, поступавшие в коллегию до 1774 г.
включительно и группировавшиеся по годам в компактные книги,
имеют полную сохранность. Прекращение их подачи в середине
1770-х гг. объясняется почти полной ликвидацией самого бег¬
ства вследствие резкого сокращения численности принудительного контингента рабочей силы московской промышленности.
Допросы беглых, во множестве разбросанные по разным описям, - второй вид документов. Каждая запись допроса  пред¬
ставляет самостоятельное дело. Допросы несут более разнообразную информацию по сравнению с челобитными, хотя между со¬
бой они не одинаковы по степени полноты сообщаемых сведений.
Любое подобное дело прежде всего начинается с официального обращения в Мануфактур-коллегию владельца предприятия,
написанного строго по установленной форме, с просьбой допросить беглого работника и при отсутствии подозрения в уголов¬
ных или государственных преступлениях отдать его обратно на
фабрику. Законы предусматривали возвращенке беглых как без
наказания, так и с таковым. По указу от 5 июля 1728 г. все
возвращавшиеся добровольно от наказания освобождались. Указ
от 13 мая 1754 г. предусматривал наказание "всем беглым людям и крестьянам”, которое устанавливалось "по воле их вла¬
дельцов или их поверенных”. Мануфактур-коллегия строго руко¬
водствовалась этими двумя основными законоположениями. В трактовке указа 1754 г. под беглыми, подлежащим наказанию,
понимались только пойманные. Поэтому мануфактуристы обстоятельио указывали, явились ли фабричные после побега "сами
собою” или ж« были схвачены.


Далее следовал текст допроса. Во всех документах он неизменно включал показания, касающиеся имени допрашиваемого, его возраста, местонахождения и рода занятий во время побега. Остальные показания не являются постоянными. К ним относятся сведения о грамотности работника, его специальности, социальной принадлежности отца, а также времени и обстоятельствах прикрепления к мануфактуре, причинах побега, количестве приводов в коллегию за прежние побеги, посещения церкви для исповеди в текущем году.
Об отсутствии единообразия в показаниях документов можно говорить лишь применительно ко всему рассматриваемому времени. В определенные его отрезки они имеют вполне устойчивый состав данных. Объясняется же разница в степени полноты протоколов допросов изменением формуляра их оформления. Например, до 1768 г. все без исключения допрашиваемые сообщали сведения об отце, времени и обстоятельствах приписки к предприятию, причине побега. В 1768 г. и за последующей годы они заменяются уже другими, ранее отсутствовавшими - об умении читать и писать, специальности, наличии приводов в коллегию за побеги, исповеди у священника. За 1773 г. последние два также уже отсутствуют.
Таким образом, наличие за определенные годы одних дойных и отсутствие других осложняет их использование во всей совокупности. Однако и в таком виде они дают немало ценного материала в сочетании с источником первого вида.
Остановимся вначале на численности беглых. Общее представление о ней можно составить с помощью таблицы 1. До начала 1770-х гг. количество беглецов оставалось достаточно стабильным. Несколько выделяется лишь 1767 г., когда заметно увеличение их числа, особенно для суконных мануфактур. Но оно имеет конкретное объяснение. После смерти владельца суконной фабрики Полуярославцева и ее остановки приписанные к ней работные были временно переданы на другую суконную фабрику - Самарина. Однако они в количестве 25 чел, воспротивились такому переводу и не приступили к работе в 1767 г. Отказ от работы в данном исключительном случае был квалифицирован как бегство.
137


Таблица  1*
Количество беглых с текстильных мануфактур Москвы
Годы
Мануфактуры
Всего
Полотняные
Суконные
Шелковые
1761
6
87
31
124
1762
5
75
46
126
1763
10
86
24
120
1764
8
59
18
85
1765
4
82
15
101
1766
5
53
31
89
1767
2
116
19
137
1768
6
60
22
88
1769
10
55
29
94
1770
2
32
12
46
1771
7
14
42
63
1772
—
35
18
53
1773
-
16
2
18
1774
1
12
8
21
Итого: 66
782
317
1165
* Таблица составлена на основании следующих источников: ЦГАДА, ф.  277, оп.  3, Д.  349, 360, 351, 352, 353, 354.
- 355, 356, 35 7, 358, 360; оп. 12, д.  268, 561, 1290.
Наибольшее число беглых, как свидетельствует таблица. приходилось на суконную отрасль. Оно по итоговому показателю (782 чел.) почти в 2,5 раза превышаю аналогичный для шелковой (317 чал.) и почти в 12 раз - для полотняной (66 чал.). Такое соотношение не случайно. Суконное производство, дававшее продукцию для армии и флота, представляло особый интерес для государства. Заботясь о его развитии, правительство в свое время в наибольшей степени обеспечило


суконные мануфактуры принудительной рабочей силой прежде всего в лице "вечноотданных" по указу 1736 г. Поэтому и
спрос с суконных мануфактуристов был особый. Именно на суконных фабриках наблюдалась наиболее жестокая эксплуатация живого труда, существовали наиболее тяжелые условия работы. Устойчиво высокий уровень бегства на суконных фабриках является тому косвенным доказательством. Например, в 1766 г. на суконных предприятиях было занято в 3.5 раза больше принудительных работников, чем на полотняных и в 2,9 раза - чем на шелковых  5, тогда как случаев бегства с них зарегистрировано соответственно больше в 20,5 и  в 5,4 раза.
Существенное общее уменьшение размеров бегства наблюдается a I770-х гт. В 1771 г. число беглых, правда, несколько возросло, чему непосредственно способствовали события этого года - сильнейшая эпидемия чумы и возникшее на ее почва восстание московского населения. Причем владельцы мануфактур, подававшие явочные челобитные, зачастую не знали доподлинно о судьбе исчезнувших в этом году работниках - действительно ли oни бежали или погибли от "моровой язвы". Огромная смертность принудительного контингента рабочей силы во время чумы стала,  очевидно, главной причиной заметного сокращения количества беглых в последующие годы.
В каждой из отраслей текстильного производства существовала группа мануфактур, для которых бегство работников являлось постоянным явлением на протяжении всего рассматриваемого временя, а не эпизодическим, случайным.
Из полотняных предприятий к такой труппе относятся фабрики Тамеса, Клюева, Чурашева. Однако и на них число беглыъ обычно не превышало 2-3 чел. Лишь в 1769 г. оно достигало на фабрике Клюева 8 чел., что объяснялось бедственным положением предприятия, бывшего на грани разорения. Примечательно, что на крупнейшей из московских полотняных мануфактур Тамеса, на которой в 1760-е гг. было занято не менее 250 чал. "вечноотданных" работников, численность беглых ни чем ее отличалась от других заведений - в несколько раз меньших, составляя 1-3 чел. в год. Поэтому бегство здесь практически не ощущалось как помеха производственному процессу.
139


Иное положение характерно для суконной промышленности. Здесь указанную группу образовывали 8 мануфактур - Докучаева, Серикова, Журавлева, Носырева, Медовщикова с Ивановым, Полуярославцева, Бабкина с Еремеевым и Перемышлева. Особенно крупные масштабы бегство приняло на двух из них - Московском суконном дворе, принадлежавшем кампании купцов во главе о Докучаевым и фабрике Серикова. С гигантского Московского суконного двора, где в 1760-х гг. работало от 1300 до 1400 "вечноотданных", каждый год бежало около 40 чел. (в среднем 37 чел. за 1761-1769 гт.). Данное соотношение на предприятии Серикова было более чем в 2 раза выше: пpи наличии 295 приписных работников на нем ежегодно недосчитывались от 13 до 24 чел. (в среднем 15 чел. за те же годы), т.е. по рабочей силе мануфактура Докучаева превосходила его в 4,5 раза, а по беглым - только в 2,4 раза. На остальных же предприятиях число беглых, как правило, не превышало 2-4 чал.
В шелковой промышленности аналогичную группу составляли 7 фабрик - Колосова, И.  Евреинова, М.  Евроинова, Хастетева, Милютина, Демидова и Бабушкина. В отличие от суконных, ни
одна из них резко не выделяется количеством беглых. Насколько выше этот показатель у фабрик Колосова, И.  Евреинова и М.  Евреинова,  равный 3-6 чел. в год. На остальных он обычно не превышал 2-3 чел. В двух случаях встречаются исключения: в 1762 г. с мануфактуры Демидова ушло сразу 17 чал. и в 1771 г. во время чумы фабрику Милютина покинул 21 чел.
В налом можно отметить,  что бегство было распространено преимущественно на крупных предприятиях, достаточно укомплектованных принудительной рабочей силой. Поэтому владельцы таковых не отличались бережным отношением к ней, позволяли себе предельно ужесточить эксплуатацию.
О неудовлетворенности мануфактурных рабочих своим положением говорят многочисленные факты неоднократного бегства одних и тех же лиц. Подобные факты характерны практически для всех предприятий.
Даже на полотняных мануфактурах, таких как Чурашева и Тамеса, на которых число беглых за рассматриваемое время
140


измерялось единицами, такие случаи - отнюдь не случайность. Павел Екимов бежал с фабрики Чурашева в 1763 г. дважды - в мертв и сентябре. Еще один побег он совершил в августе 1766 г.  6 С фабрики Тамеса неоднократно бежали четверо: Савелий Спиридонов - трижды (в октябре 1761 г., в ноябре 1762 г. и в мае 1763 г.), по два раза Матрена Михайлова (в январе 1765 г. и в сентябре 1766 г.), Катерина Никитина (в декабре 1768 г. и В мае 1769 г.) и Матрена Федорова  (в октябре 1769 г. и в феврале 1771 г.  )7.
На предприятиях суконной и шелковой промышленности, где масштaбы бегства были значительно шире, соответственно несравненно больше и число неоднократных побегов. В таблице 2 суммированы данные о них по нескольким суконным и шелковым мануфактурам, выделявшимся по наиболее высокому уровни бегства и устойчивости, постоянности этого явления.
Данные таблицы позволяют дополнительно установить определенную зависимость повторяемости, множественности побегов одних и тех же работников от степени эксплуатации на конкретном предприятии и тяжести порядков, царивших там. Они еще раз свидетельствуют, что в особо тяжелом положении находились работные  люди суконных мануфактур. На это указывает, прежде всего, соотношение общего числа побегов о числом побегов, совершенных неоднократно. На суконных предприятиях оно в целом существенно выше, чем на шелковых:
суконные шелковые
1. Докучаева - 1,8 1. Колосова - 3,5
2. Серикова «1,9 2. И.  Евреинова - 2,25
3. Журавлева -1,8 3. М.  Евреинова - 2,25
4. Полуярославцева - 2,8 4. Хастатова - 1,9
5. Еремеева - 2,8 5. Милютина - 9,3
6. Носырева - 3,5 6. Демидова - 3,2
7. Бабушкина - 7,0
Особенно высоким данное соотношение было на первых трех суконных фабриках: количество работников, бежавших с них дважды и более, составляло немногим менее половины от общей численности беглых.
141


Таблица 2*
Количество неоднократно совершенных побегав за
1761—1774 гг.
Предприятия
всего побегов
не однократные побеги
Кратность побегов  (число раз)
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
суконные:
Докучаева
397
219
27
18
12
4
3
2
-
-
-
1
Серикова
151
78
14
10
5
-
-
-
-
-
-
-
Куравлева
63
35
4
2
4
1
-
-
-
-
-
-
Полуярославцева
40
14
7
-
-
-
-
-
-
-
-
-
Носырева
21
6
3
-
-
-
-
-
-
-
-
-
Еремеева
17
6
3
-
-
-
-
-
-
-
-
-
шелковые:
Колосова
45
13
5
1
-
-
-
-
-
-
-
-
И.Евреинова
27
12
2
-
2
-
-
-
-
-
-
-
М.Евреинова
45
20
4
4
-
-
-
-
-
-
-
-
Хастатова
19
10
5
---------Милютина
56
6
3
---------Демидова
35
11
4
2
-
-
-
-
-
-
-
-
Бабушкина
21
3
-
1-
-
-
-
-
-
-
-
* Составлена основании тех же источников, что ж табл.  1.
Столь же важный и наглядный показатель - кратность совершенных побегов. Закономерны многочисленные случаи бегства по три и более рае на суконных мануфактурах Докучаева, Серикова, Журавлева. Только на них и шелковой фабрике И.  Евреинова , отмечены факты более чем трехкратных побегов. А на Московском суконном дворе некоторые работники бежали по 5, 6, 7 раз. Можно только догадываться о силе решимости и непримиримости Ивана Иванова, рядового "ученика суконного дела", который, несмотря на жестокие наказания, совершил 11 побегов. Уже после
142


известного нам второго побега в мае 1761 г. его заковали в кандалы и постоянно в них содержали "в мастерских палатах". Однако 21 мая 1762 г. он разбил оковы и в третий рал бежал  8. После этого ему удаваясь побеги еще 8 раз почти каждый год, а иногда и два раза в год (в июле 1762 г., в 1763, 1764, 1766, 1767 дважды, 1769, 1773 гг.  )9.
Иная картина на шелковых предприятиях. Здесь абсолютно преобладая двухкратные побеги. И только в семи случаях работники всех этих заведений покидали их самовольно трижды. Примечательно, что на крупнейшей шелкоткацкой фабрике Колосова, имевшей вплоть до 1773 г. преобладание принудительной рабочей силы, отмечен всего лишь один такой случай. Зато можно предполагать наличие весьма напряженных отношений владельцев, администрации  с работными людьми мануфактур И.  Евреинова, М.  Евреинова и Хастатова. По сравнению с другими валовыми предприятиями на них отечен самый высокий уровень повторного бегства, причем у И.  Евреинова зафиксированы два исключительных для всех шелковых мануфактур случая четырехкратного бегства, а у М.  Евреинова сразу четыре - трехкратно. При этом следует иметь в виду, что существенной разницы в численности рабочей силы у отмеченных в таблице шелковых фабрик не было, исключив из этого списка только фабрику Колосова, заметно превосходившую остальные в данном отношении. Налицо, таким образом, немаловажное воздействие субъективного фактора.
Заслуживает внимания вопрос о периодичности повторных побегов. Данные об этом сгруппированы в таблице 3. Они получены в результате обработки сведений о повторных побегах, включённых в таблицу 2.
Из итоговых показателей видно, что наиболее часто повторные побеги совершались ежегодно (82 на суконных и 15 на шёлковых мануфактурах), спустя год (44 и 5) и дважды в течение одного года (32 и 8). Ежегодные побеги одних и тех же работников являлись самыми распространенными отнюдь не случайно. Они совершались ими сознательно, обдуманно и чаще всего приурочивались к теплому весенне-летнему периоду года, Что устраняло дополнительные трудности дорожных странствий,
143


Таблица 3*
Периодичность неоднократно совершенных побегов за 1761-1774 гг.
Периодичность побегов
Кратность побегов
Всего
2
3
4
5
6
7
8
9
1011
- 2 раза в год
10
5
5
1
4
4
-
-
-
3
32
- каждый год
21
16
26
11
6
2
—
-
—
4
82
- через год
7
15
14
4
2
1
—
-
—
1
44
- -"- 2 года
7
9
4
3
2
-
-
-
-
-
25
- -"- 3 года
7
3
5
1
1
1
-
-
-
1
19
- -"- 4 года
1
5
2
-
-
-
-
-
-
-
8
- -"- 5 лет
-
3
-
-
-
1
-
-
-
-
4
- -"- 6 лет
1
1
-
-
-
-
-
-
-
-
2
- -"- 7 лет
1
1
-
-
-
-
-
-
-
-
2
- -"- 8 лет
1
-
1
-
-
-
-
-
-
-
2
- -"- 9 лет
1
-
-
-
-
-
-
-
-
-
1
- -"- 10 лет
1
-
-
-
-
-
-
-
-
-
1
- 2 раза в год
4
4
-
-
-
-
-
-
-
-
8
- каждый год
8
4
3
-
-
-
-
-
-
-
15
- через год
2
3
-
-
-
-
-
-
-
-
5
4
- -"- 2 года
1
2
1
-
-
-
-
-
-
-
- -”- 3 года
3
2
1
-
-
-
-
-
-
-
6
3
- -"- 4 года
2
1
-
-
-
-
-
-
-
-
-  -"- 5 лет
1
-
1
-
-
-
-
-
-
-
2
- -"- 6 лет
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
-
. " 7 лет
1
-
-
-
-
-
-
-
-
-
1
* Составлена на основании тех же источников, что и табл.  1,2.
144


неизбежных во время холодов, и позволяло легче укрываться от посторонних взоров в различных укромных местах. Закономерно поэтому и увеличение числа ежегодных побегов по мере роста их кратности, особенно заметное на примере суконных предприятий. Наибольшее количество ежегодных побегов (26) приходится здесь на долю работников, бежавших четырежды. Оно достаточно высоко и у тех, кто совершил трехкратные (16) и пятикратные (11) побеги. У бежавших о интервалом в год аналогичные наивысшие и почти равные значения также наблюдаются у лиц, покидавших мануфактуры самовольно четырежды (14) и трижды (15). Напротив, среди бежавших дважды в год наибольшее количество побегав (10) приходится на группу работных людей, которая их более двух раз не совершала. Заставить бежать раз за разом в течение года могли особо благоприятные обстоятельства, возникавшие скорее всего на почве обострения отношений с непосредственным начальством - мастером, приказчиком, и приводившие к различным наказаниям, резкому сокращению заработной платы путем участившихся штрафов и проч. Это приводило к вспышкам недовольства, погасить которые суровые наказания не могли. Если причины, породившие конфликт, не устранялись, за первым побегом немедленно следовал второй. Однако подобного рода конфликты были в большинстве случаев скоротечны и не настолько глубоки, чтобы вызывать постоянный протест. Из таблицы видно, что число работных людей суконных мануфактур, на счету которых имелись побеги с самыми короткими промежутками времени (т.е. не реже двух раз в год) по мере увеличения кратности побегов неуклонно, хотя и не совсем постепенно, сокращалось: при наличии трех- и четырехкратных побегов оно равнялось 5, пятикратных - 1, шести- и семикратных - 4 и т.д.
В то же время наибольшее число побегов о интервалами в 2, 3 и 4 года наблюдается сначала при их трехкратных повторах, затем при двухкратных и только потом при четырехкратных. Это касается суконных мануфактур. Похожая тенденция обнаруживается и в отношении шелковых, но уже с небольшим преобладанием при двухкратных повторах. Поэтому в этих случаях уже не приходится говорить о недостаточно сильном
145


и устойчивом недовольстве со стороны работных людей, про¬
являвшемся чаше всего эпизодически, в том числе в форме бегства. Здесь, вероятное всего, имеет место болле глубокое и настойчивое желанно изменить свое положение, освободиться от власти мануфактуриста. Однако его осуществлению мешали постоянная угроза жестоких наказаний, превращавшаяся в реальность уже после первого самовольного ухода (при поим¬
ке) и, безусловно, значительно уменьшавшая решимость возоб¬
новлять попытки к бегству более часто.
Необходимо вкратце остановиться и на соотношении мужчин и женщин в общем количестве беглых, используя соответствующие подсчеты и итоговые показатели табл.  1. Оно вышдядит в следующем виде: мануфактуры
полотняные суконные шелковые
Всего побегов 66 782 317
Из них совершено:
муж. 44  (66.7%) 662  (83,4%) 279  (88.1%)
жен. 22  (33,3%) 130  (16.8%) 38  (11.9%)
Весьма значительно преобладание мужчин среди  бежавших
вполне закономерно. Именно они составляй наиболее квалифи¬
цированную часть рабочей силы, тогда как женщины использо¬
вались на вспомогательных операциях. Соответственно мужчи¬
ны испытывали в большей степени все тяготы принудительного труда.
Вместе с тем обращает на себя внимание неравномерности распределения указанного соотношения по отраслям. Минималь¬
ный удельный вес женщин в общей массе беглых зафиксирован на шелковых мануфактурах. Этот факт вполне объясним. Именно
на шелкоткацком производстве потребность в женских руках была наиболее высока. Женщины использовались здесь в основном на подготовительной и весьма трудоемкой операции по трощению и размотке шелка. Собственных работниц для этой цели
почти всегда не хватало и в массовом количестве привлекались волнонаемные, обычно поденщицы. Кроме того, Мануфактур-коллегия усердно старалась снабжать шелкоткацкие предприятия
146


"содатскими женками" и колодницами, направлявшимися туда в принудительном порядке (последних, впрочем, было незначитальное шло). Эффективность подобных поставок женской рабочий силы незначительна. Солдатки категорически отвергали все бесцеремонные попытки водворения, пусть временного, но без их согласия на шелковые фабрики и с упорным постоянством бежали с них. Книги явочных челобитных буквально пестрят именами солдатских жен. Однако их, как не считавшихся прикрепленными к мануфактурам, не следует смешивать о приписными работницами и потому первые исключены из обеих подсчетов беглых мануфактурных рабочих.
Немногим выше отмеченный удельный вес женщин существовал на суконных фабриках, где их труд на разборке, чесании и прядении шерсти находил также достаточно широкое применение.
Самый высокий процент бегства женщин, превосходивши в 2,8 раза аналогичный на валковых предприятиях и в 2 раза - на суконных, приходится на долю полотняных мануфактур, где нужда в работницах была наименьшей. Объясняется это преимущественно тем, что все московские полотняные фабрики покупали уже готовую пряжу, исключая тем самым подготовительные операции по обработке льна-сырца, на которых использовались в больном количестве женщины.
Таким образам, одним из факторов, влиявших на масштабы бегства принудительных работников из числа женщин, являлась степень производственной потребности в их труде.
Изучение бегства с помощью различных количественных показателе! требует и определения численного соотношения индивидуальных и групповых побегов. Сведения об этом обобщены в таблице 4. Они даются в ней отдельно применительно к мужчинам и женщинам. При этом следует иметь в виду, что если относительно последних в источниках имеются данные о их семейном положении (замужем, "в девках" или же вдовствуют), те с мужчинах указания на этот счет почтя полностью отсутствуют, за исключением тех случаев, когда сообщается о совместном бегстве обоих супругов.
147


Таблица 4е
Численность индивидуальных я групповых побегов
Побеги совершены:
мужчины
Замужние
женщины
незамужние
вдовы
в одиночку
386
60
9
16
вместе с женой (мужем)
34
34
-
-
о одним из работных:
- муж.
214
17
-
5
- жен.
22
9
1
3
в группе мужчин числом:
- 3 чел.
106
-
-
-
- 4 чел.
56
-
-
-
- 5 чел.
35
-
-
-
- более 5 чел.
61
-
-
-
в группе женщин числом:
- 3 чел.
-
2
2
8
в смешанной группе (муж. и жен.) числом:
- 3 чел.
27
7
-
2
- 4 чел.
11
5
2
2
- 5 чел.
6
-
2
1
более 5 чел.
18
1
1
1
Всего:
975
135
17
38
* Составлена на основании тех же источников, что и табл.  1, 2, 3.
В наибольшей степени, как показывает таблица, были распространены индивидуальные побеги. У мужчин их зафиксировано 386 или 39,6% от общего числа, а у женщин - 8  или 44,7%. Из совместных побегов у мужчин явно преобладали уходы вдвоем - таких случаев 214. Безусловно, побеги в одиночку и вдвоем являлись наиболее легко осуществимыми
148


и к тому же заключали в себе риск быть пойманными в гораздо меньшей степени, чем побеги группой. Не случайно поэтому и среди групп бежавших преобладают такие, которые включают наименьший состав участников. Убежавших втроем насчитывалось 105 чел., вчетвером - 56, впятером - 35, т.е. налицо четко прослеживаемая тенденция уменьшения численности участников групповых побегов в зависимости от роста величины труппы. Следует добавить, что групп о числом участников белее 5 чел. насчитывалось всего 5. В три из них входило по 7 чел., в одну - 15 чел. и в другую - 25 чел. Образование последних двух - явление исключительное, вызванное чрезвычайными обстоятельствами закрытия суконной мануфактуры Полуярославцева, о котором уже говорилось. Оставшись без работы, ее 18 июня 1767 г. сначала коллективно покинули 15 чел. приписных людей, а затем уже 16 ноября того же года переведенные Мануфактур-коллегией на фабрику Самарина 25 чел., не пожелавшие там оставаться и забравшие 23 руб., такие все вместе бежали  10.
Изучение поименного состава трупп беглецов приводит к выводу о недолговечности, непрочности таких объединений. Имеются в виду лица, совершавшие побеги неоднократно. Из тех, кто раньше бежал вместе и затем вновь совершал повторные побеги, ни разу не составлялась новая совместная группа. Более того, пути даже двух бежавших ранее в одной группе при дальнейших побегах, как правило, не пересекались. Объясняется подобное непостоянство, видимо, прежде всего осторожностью и предусмотрительностью работных людей, среди которых всегда находились лидеры, инициаторы, готовившие очередные совместные побеги и искавшие для них новых поцутчиков, чтобы уменьшить подозрения со стороны мануфактурной администрации.
Обращает на себя внимание совместное бегство мужей и жен, основным мотивом которого было стремление навсегда уйти с фабрики. Его правильнее было бы назвать семейным бегством. При наличии детей, почти всегда малолетних, они забирались родителями с собой. Очевидно, здесь имеет место крайнее недовольство своим положением на мануфактуре и
149


наибольшая решимость изменить его во что бы то ни стало. Если соотнести число таких случаев о количеством побегав у мужчин, то оно окажется весьма скромным - всего 34 из
975 или 3,5%. У женщин же данное соотношение совершенно иное - 34 из 190 или 17,9%, т.е. семейные побега занимали у них второе место после индивидуальных. Эта картина является отражением естественного распределения обязанностей в семье, при котором основная роль по ее содержанию принадлежала мужу, а забота о детях и домашнем хозяйстве возлагалась на жену. Поэтому мужчины обладали большей самостоятельностью, а женщины, наоборот, были более скованы, привязаны к постоянному месту проживания. И в тех случаях, когда работники мужчины не помышляли об окончательном разрыве с мануфактурой, к которой принадлежали, а их как раз подавляющее большинство, они самовольно "сходили" с нее, покидая на время семью.
Один из самых важных вопросов, подлежащих изучению, - это выяснение того, чем занимались беглые во время самовольных отлучек. Сделать это можно, привлекая материалы допросов. К сожалению, невозможно установить, насколько они полны, так как неизвестна численность всех пойманных "в бегах". Тем не менее, сравнивая количество допросов, отложившихся за каждый год, с точно установленным числом ежегодно зарегистрированных беглых, можно вполне уверенно говорить о недостаточно полной сохранности этих документов. Из материалов 1760-х гг. за год отложилось в среднем 43-45 записей допросов (в вице отдельных дел), тогда как бежало в это время ежегодно в среднем 107 чел. Однако для 1770-х гг. такого несоответствия уже не существует. Наоборот, число допросов за 1773-1774 гг. несколько даже превосходит количество бежавших в эти годы за счет, вероятно, возвращения бежавших ранее.
Не ставя задачу в полном объеме изучить материалы допросов, вполне реально, тем не менее, составить верное представление о характере занятий работных ладей, используя эти материалы не выборочно, а во всей совокупности за отдельные годы с равными интервалами между ними. Такими хронологичес-
150


* Составлена на основании следующих источников: ЦГАДА,  ф.  277, оп. 10, д.  4,  5,  8,  24,  27,  28,  30,  31,  32,  36,  47,  58,  60,  69,  81,  141,  152,  171, 176,  191,  202,  209,  222,  224,  225,  251,  271,  355: оп.  11,  д.  543,  550,  552, 566,   573,  574,  576,  584,  586,  592,  599,  600,  602,  610,  612,\614,  620,  621,
626,  627.  651,  656,  662,  663.  667,  668,  671,  680,  682,  683,  691,  692,  699, 706,  707,  712,  713,  722,  723,  730,  734,  737; оп.  12,  д.  790,  765,  789,  803, 804,  813,  814,  825,  826,  827,  831,  833,  835,  836,  839,  848,  880,  885,  902, 822,  923,  898,  1045,  1053.  1061,  1068,  1091,  1092,  1104,  1111,  1119,  1126, 1129,  1158,  1166,  1194,  1216,  1224,  1251.
151
род занятий до 20
возраст
Всего
21-
25
26- 30
31- 35
36—
40
41- 45
40- 50
свыше 50
работа по специальности на др.  мануфактурах 2
6
3
3
1
5
3
23
земляные работы 4
3
5
4
4
1
4
1
26
сбор ягод и грибов 2
-
2
1
5
-
2
6
18
рубка и сплав леса -
1
1
1
-
1
1
1
6
"в разной поденной работе"
I
3
3
«V
2
—
9
прочие работы 1
3
3
4
3
2
1
17
проживание у родственников и знакомых без работы 3
4
3
I
2
I
I
2
17
проживание в Воспитательном 1
4
3
3
-
—
-
II
пpoaшениe милостини  1
—
2
—
-
1
1
5
уход на богомолье 1
Итого: 15
—
22
25
1
21
1
16
—
8
-
13
15
3
135
ними точками выбрани 1763, 1768 и 1773/74 гг. За 1763 г. деется 45 записей допросов, за 1768 г, -44, за 1773/74 -
45 (за 1773 г. - 25, за 1774 г. - 21).
Таблица 5*"
Характер занятий работных ладей во время побегав


Распределение занятий беглых работных ладей с учетом их возрастных категорий показано в таблице 5.
В целом можно признать довольно незначительной группу
работников, не порвавших связь с мануфактурным производством, насчитывавшую 23 чел. (это 17% от общего числа). Как правило, ее составляли те, кто решил навсегда освободиться нелегальным путем от прикрепления к мануфактуре и перейти на постоянную или временную работу к другим предпринимателям. Нередко они оседали на новых местах настолько прочно, что водворение обратно вызывалось случайными обстоятельствами. Новые хозяева были весьма заинтересованы в квалифицированных рабочих кадрах и потому охотно принимали беглых, не помышляя о выдаче властям, как того требовал закон. Скребольщик Андрей Антонов, бежавший с суконной фабрики Полуярославцева в 1757 г. и принятый "заведомо что беглый" на мануфактуре гр.  Гендрикова в с.  Рубежном Белгородской губ., проработал там не меняя специальности в общей сложности 15 лет, а затем еще один год также "заведомо что бег¬
лой" на мануфактуре Грунта. Вероятно, условия на последней оказались не совсем подходящими, поскольку, узнав о продаже Докучаеву предприятия, к которому был приписан навечно, он отправился в Москву и "явился собою” к новому владельцу  11.
Работные люди, решившие самовольно "открепиться" от своей мануфактуры, вполне могли найти работу по специальности вне Москвы. Об известной нехватке квалифицированной рабочей силы на периферийных заведениях говорят настойчивые попытки некоторых предпринимателей переманить беглых людей, особенно молодых, к себе. Например, на допросе ткач суконной фабрики Серикова Федор Принишников, 20-ти лет, показал, что находился во время побега на рытье прудов "при московском селе Покровском", пока в Таганской ямской слободе его не повстречали двое "называющия себя городскими купцами" и, на¬
поив вином, "пьянова подговорили ево ехать в город Орал на суконную фабрику купца Кузнецова", чему случайно помешали уже при выезде из города работные Серикова 12. Аналогичным образом действовали дворовые люди подпоручика А.  И.  Хлопоаа, напоившие в питейном доме ткача с фабрики Докучаева Андрея
152


Недоростова, 22-х лет, и в бессознательном состоянии отправив в с.  Никольское Клинского у., "в коем суконная фабрика производится", на которой был принят "управителем Петром Ивановым заведомо что беглой, и на той фабрике ткал сукна во платы" 13.
Несмотря на реальную возможность найти на подмосковных фабриках не только подходящую работу, но и надежное убежище, подавляющее большинство мануфактурных рабочих не стремилось ей воспользоваться, предпочитая искать заработок вне промышленного производства. Чаще всего они направлялись в помещичьи вотчины или дворцовые села на рытье прудов, канав и прочие земляные работы, поглощавшие большие массы рабочей силы. Спрос на землекопов был устойчиво высок и платили им, по-видимому, неплохо. По свидетельствам Ивана Скорнякова и Петра Алексеева, бежавших с суконной мануфактуры Докучаева в дворцовое сало Измайлово, они получали в 1763 г. за рытье прудов по 12 коп. в день  14. Такого размера достигал выработок квалифицированных суконных работников основных специальностей в пересчете на годовой 15.
Многих работных людей, особенно зрелого и старшего возраста, привлекал обор ягод и грибов на продажу, являвшийся, видимо, хорошим средством отдохновения от изнурительного промышленного труда. Определенная часть трудилась на лесоповале и лесосплаве, другая была занята "разной поденной работой". К графе "прочие работы" относятся, например, такие как работа на мельнице сторожем, в "разных кабаках в работниках", на Монетном дворе и др.
Главное, что характерно для работ, не связанных с промышленным производством, - их временный, непостоянный, сезонный характер, будь то рытье прудов, сбор ягод и грибов, лесоплав и проч. Для мануфактурных рабочих они являлись достаточно кратковременным перерывом в их основной деятельности, давшим временную свободу от принудительного труда и определенные материальные средства, необходимые для содержали как их самих, так и семей. Поэтому после таких перерывов они стремились вернуться на предприятие добровольно, чтобы избежать наказаний.
153


Немало работных использовало бегство и как своеобразный отпуск для отдыха или других целей, нигде не работая. Исключение составляют женщины, без разрешения направлявшим в Воспитательный дом для прокормления своих новорожденных детей и нередко остававшиеся там на некоторый срок "штатными" кормилицами.
Важно отметить и влияние возрастного фактора. Четко прослеживаются возрастные границы, в пределах которых совершалось наибольшее количество побегов - от 21 г. до 35 лет, причем в этих рамках наибольшую активность проявляли работники от 26 до 30 лет. Безусловно, такому возрасту присущ максимальная мобильность. Не менее важно и то, что на него приходится расцвет физических сил работников. Именно они особенно требовались при уходе, например, на земляные работы или лесоповал. У работников более старших возрастных групп, начиная с 36-40 лет, связь со своей мануфактурой значительно укрепляется, а случаи бегства соответственно становятся все реже, доходя др самой низкой отметки по достижении ими 41-45 лет. Они в этом возрасте занимали на производстве наиболее прочное положение, обладая уже большим опытом и высокой квалификацией. Их нечастые самовольные отлучки связаны чаще всего с довольно кратковременным собиранием в подмосковных лесах ягод и грибов, являвшимся,  скорее, отвлечением от мануфактурной работы, чем средством получения достаточного заработка.
На основании вышесказанного, утверждение Е.  И.  Заозерской о том, что "...побеги 1730-1760-х годов вызывались в первую очередь "недовольством" оплатой труда и злоупотреблениями фабриканта в выдаче заработанных денег"  16, нельзя принять полностью. Оно выглядит несколько упрощенно и неточно. К тому же источники почти не содержат указаний, подтверждающих данный вывод. В материалах допросов, использованных при составлении таблицы 5, содержится только 4 показания называющие причиной побегов сужение заработной платы 17. Однако 2 из них одновременно указывают и на вторую причину. Так, "бархатный" ткач Иван Петров с шелковой фабрики Демидова объяснил бегство "недачею от прикащика
154


Нестора Сафронова работы и от напрасных побои"  18. Другой ткач Григорий Яковлев с полотняной фабрики Чурашева отнес к нанесенной ему мануфактуристом "обиде" не только завышенные задания по выработке полотна "на против его, ГригорьевоЙ, силы", вследствие чего ве*8а невыполнения задания в срок у него вычли из заработка 75 коп. (перед этим он такие штрафовался за несвоевременную сдачу продукции и несравненно суровее - на 4 р. 50 к.), но и побои палкой, которые он претерпел от самого Чурашева  19. Именно последнее обстоятельство переполнило чащу терпения и вынудило бежать.
В подавляющем большинстве показаний допрашиваемых боязнь телесных наказаний отмечается как единственна причина бегства. Из использованных 136 протоколов допросов мотивы побегов указаны в 81 (в документах за 1768 г. они отсутствуют полностью, а за 1773/74 гг. - частично). Всего страх физической расправы вынудил бежать 64 чел. Из них 42 чел. ушли, "убояся за пьянство наказания", 17 чел. - "убояся за прогул побои", еще 2 - "за прогул и за пьянство". Некоторые опасались оказаться напрасно обвиненными. Так, ткач Василий Осипов покинул шелковую фабрику И.  Евреинова "убоясь побои", поскольку "...на ево дневанье пропали шелковые шпули"  20. Эти же соображения вынудили ученика Михаила Уварова уйти с полотняной мануфактуры Овешникова "...за выдранное не знаемо кем у оного хозяина в коляске сукна"  21.
Среди остальных причин, приведших к побегу, допрашиваемые называли подговоры разных людей к уходу в другие места (4 чел.), эпидемию чумы 1771 г. (4 чел.), неспособность работе по болезни (2 чел.). В общей массе основных причин они оказываются на втором плане, выглядят достаточно случайными, эпизодическими.
Постоянно сопутствовавшие жизни работных людей физические наказания, часто за небольшие провинности, вынуждали уклоняться от них путем бегства. К нему прибегали не от безысходного отчаяния и желания навсегда распроститься с мануфактурой, а имея простой расчет избежать насилия и оскорблений. Этому помогало одно довольно эффективное средство - добровольное возвращение "из бегов" по истечению


определенного времени, когда минует острота конфликта.  Из
135 допрошенных беглых 69 вернулись добровольно и против
них не было применено никаких санкций. Причем многим,  не
в первый раз пускавшимся в бега, удавалось таким способом неоднократно уходить от наказания.
Тем не менее, расчет на добровольное возвращение  был
сопряжен с изрядным риском. Даже при наличии такого  наме¬
рения оно нередко пресекалось работными той же фабрики,  к
которой принадлежал беглый фабричный. Имелись случаи "поимки" беглецов у дверей мануфактурной конторы в тот момент, когда те собирались заявить о своем приходе. Работники, участвовавшие в поимке, не могли не знать, что жертве задержания неминуемо грозит наказание плетьми. Мануфактур-коллегия, не вдаваясь в подробности, неизменно руководствовалась одной лишь формальной констатацией факта задержания достаточной для назначения плетей. Однако в отношении работных людей к беглым не заметно сочувствие или милосердие, несмотря на то, что завтра роли могли поменяться местами. Достаточно сказать, что из 66 беглых фабричных, фамилия которых значатся в протоколах допросов, 47 были пойманы работными (причем 8 в момент добровольного возвращения) и только 19 - администрацией мануфактур и неизвестными "сторонними людьми".
В основе рвения мануфактурных рабочих, проявляемого к задержанию беглых, лежал, видимо, материальный интерес. Из взимавшихся Мануфактур-коллегией за последних приводных денег с владельцев фабрик на сумму 12 коп. половина причиталась задержавшим. Вознаграждение скромное - не более дневного заработка, если учитывать, что в поимке обычно участвовало не менее 2 чел. Вполне вероятно, мануфактуристы добавляли к нему что-либо от себя. Следует учитывать и двигавшее работными людьми чувство раздражения против бежавших, так как дополнительная тяжесть от оставленной имя работы ложилась на них.
Важно, таким образом, отметить, что сами же мануфактурные рабочие к выгода предпринимателей, содействовавши их разобщению, с наибольшей эффективностью выполняли
156,


функцию пo розыску и возвращению беглых. Безусловно, это обстоятельство препятствовало расширению масштабов бегства.
Итак, бегство принудительных работников имело устойчивый характер и широкое распространение. Его размеры применительно к целым отраслям текстильного производства были достаточно ощутимы. Особенно заметны они в суконной промышленности, обнаруживая непосредственную связь оо степенью эксплуатации труда, являвшуюся там наибольшей. Но далеко не всем отдельным предприятиям о принудительной рабочей силой бегство было присуще как постоянное и частое явление, а только группе наиболее крупных и обеспеченных ею. На данных мануфактурах отношения работников о предпринимателями отличались повышенной напряженностью, свидетельством чему множество случаев неоднократных побегов, совершаемых регулярно и с небольшими интервалами. Самовольный уход редко преследовал цель навсегда покинуть мануфактуру. Он не был выражением недовольства экономическим положением, а являлся протестом против жестокостей и произвола, отражал стремление освободиться от страха перед постоянной угрозой наказаний, используя массу возможностей получения заработка вне промышленного производства.
1 Прохоров М.  Ф. Московское восстание в сентябре 1771 г, - В кн.: Русский город. М., 1979, вып.2.
2 Ковальчук А.  В. Мануфактурные рабочие Москвы в 1771 г. -
В кн.: Торговля, промышленность и город в России ХVII - начажа  XIX в. М.,1987.
3 Заозерская Е.  И. Рабочая сила и классовая борьба на текстильных мануфактурах в 20-60 гг. ХVIII в. М., 1960, с.  368-389.
4 Там же, с.374.
5 Ковальчук А.  В. Работные люди текстильной промышленности Москвы в последней трети ХVIII в. Канд. дисс. М., 1983, с.241, 246-248, 258-263.
6 ЦГАДА. ф.  277, оп.  3, д.  351, л.  29, 94; д.  354, л.  71.
7 Там же, д.  349, л.  133; д.  350, л.  146; д.  351, л.  38; д.  353, л.  18; д.  364, л.  86; д.  356, л.  91; д.  357, л.  51,  90; д.  358, л.  11.
157


8 Там же, д.  350, л.  62.
9 Там же, д.  350, 351, 352, 354, 355, 357, 360,
10 Там же, д.  355, л.  63, 110.
11 Там же, оп.  12, д.  765, л.  2-2 об.
12 Там же, оп.  10, д.  366, л.  2-2 об.
13 Там же, оп.  11, д.  573, л.  2.
14 Там же, оп.  10, д.  251, л. 1-2 об.
15 См.: Ковальчук А.  В. Заработная плата работных людей текстильных мануфактур Москвы в последней трети ХVIII в. - В кн.: Общественно-политическое развитие феодальной России. М., 1985, с.  130-131.
16 Заозерская Е.  И. Указ. соч., с.376.
17 ЦГАДА, ф.  277, оп.  10, д.  152, л.  2-2 об.; д.  171, л.  1-3; оп.  12, д.  848, л.  2; д.  1092, л.  2.
18 Там же, оп.  10, д.  152, л.  2.
19 Там же, д.  171, л.  2 об.
20 Там же, д.  60, л.  2.
21 Там же, д.  141, л.  2.


М.  Д.  Курмачева
ГОРОЖAHЕ САРАТОВА В КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЕ 1773-1775 ГГ.
В данной статье на основе некоторых о охранявшихся материалов следствия попытаемся выявить те конкретные слои городского населения, которые в той или иной мере оказались причастными к событиям, развернувшимся в Саратове в период восстания под предводительством Е.  И.  Пугачева. Обратимся прежде всего к сведениям, содержавшимся в допросах и касавшимся представителей Саратовского посада, причин и поводов, побудивших их примкнуть к лагерю восставших. Этот аспект при научении событийной стороны восстания в отдельных городах остается слабо изученным, как и в целом проблема участия в нем городского населения. Между тем эта проблема имеет немаловажное значение для характеристики социальной базы крестьянской войны 1773-1775 гг.
Положение в Саратове, как известно, было довольно напряженным и это зафиксировал уже в начале 1774 г. сенатский курьер Полубояринов. Он сообщал, что "чернь" говорит о Пугачеве, как о настоящем Петре III, ждет "вольности и независимости ни от кого". Об отсутствии надежды на верность правительству Екатерины II и симпатиях всех "жителей" Саратова позже доносил поручик Г.  Р.  Державин. Комендант Саратова полковник И.  К.  Бошняк и другие представители властей города в своих рапортах также указывали на явную "склонность к бунту всех жителей” и на вероятность добровольного перехода на сторону повстанцев горожан, в том числе казаков и купечества,  при приближении армии Пугачева к городу  1.
В числе саратовцев, привлеченных к следствию за участие в этом "бунте", находился купец Ф.  Ф.  Кобяков и М.  Д.  Протопопов, возглавившие делегацию "купечества, цехов, бобылей, пахотных солдат",  направленную на переговоры к Пугачеву, с заверениями о готовности ему служить. Вернувшись в город, Кобяков привез от Пугачева указ, адресованный жителям Саратова. Но этот указ 6 августа 1774 г. был перехвачен и уничтожен властями. Благодаря реконструкции его текста
159


известно, что посадское население избавлялось от податей, награждалось вольностью. Указ прививал не щадить противников восстания - офицеров и дворян, применяя в отношении их самую суровую меру наказания - казнь  2.
Саратовские купцы Протопопов и Кобяков были сочтены на¬
столько важными преступниками, что их судили в Москве (генерал Потемкин отнес их к 7-му сорту"; всех "сортов" по степени участия в восстании было 9); причем первый обвинялся в том, что "соглашался со всем купечество предать город злодеям"  3.
В Саратове был схвачен отставной казачий пятидесятник Я.  А.  Уфимцев. Для него встреча с Е.  И.  Пугачевым в этом городе была не первой. Их знакомство состоялось еще в начале восстания. 20 сентября 1773 г., будучи на Яике под Илецким городком, Пугачев взял у Уфимцева для своего отряда табун лошадей. Этот табун Уфимцев о саратовским пехотным солдатом Я.  Лапшиным гнал из Новотроицкой крепости в Саратов на продажу. Не имея денег для расплаты, Пугачев пообещал рассчитаться с ним в Саратове, хотя, признавался Пугачев на  допросе, "о приходе же ево в Саратов, тому купцу (Уфимцеву) сказал наудачу, только для того, чтоб он не тужил о взятых у него лошадях, ибо у него тогда, - да думает он, что и у всей его толпы, - и в уме не было чтоб быть в Саратове"  4.
В Саратове Пугачев с Уфимцевым за отобранных лошадей расплатился деньгами, конфискованными в казне Саратовской конторы опекунства иностранных колонистов.
Пугачев обедал в доме Уфимцева и наградил его чином полковника, назначив атаманом в Саратове. Об этом назначении гласил врученный Уфимцеву именной указ. Указ обязывал атамана действовать в интересах восстания, "крайне ваблюдая о сыске дворян, коих без всякой пощады вешал и казнил, и
имение отбирал". Уфимцев пытался заверить следствие, что "по всему сему он не прикасался"  5. Однако саратовские казаки, десятники, хорунжие и пятидесятники (всего до 180 человек) показали на следствии, что указ Пугачева был вручен Уфимцеву 8 августа, что сам Уфимцев и его сыновья Афанасий и Иван охотно служили повстанцам и "влагали каждому в серпе и поощряли казаков”, стараясь умножить войско вос-
160


ставших, "раздавая, едва не на всех по десяти рублев жалованья" 8.
Уфимцев недолго пробыл на посту повстанческого атамана. 9 августа войско Пугачева ушло к Камышину, пополнив свой состав саратовским батальоном пехоты, артиллерийской командой, двумя сотнями казаков, 150 посадскими людьми. Уфимцев, задержавшись на некоторое время в городе, выставил охрану у провиантских складов. По его показаниям на допросе, он укрыл от расправы нескольких дворян, военных и приказных. 13 августа, накануне вступления в Саратов правительственных отрядов, Уфимцев сжег выданный ему пугачевский указ, бежал из города и скрывался на казачьих хуторах. Через несколько дней, не находя иного выхода, он вернулся в город и сдался властям. Суд над ним начала следственная комиссия генерала П.  Д.  Мансурова. Главнокомандующий карательной войсками генерал П.  И.  Панин, определяя меру наказания Уфимцеву, писал: "За его сообщество с... Пугачевым, за покупку на данные от его деньги лошадей, в чему ему и вспомоги, и что еще принял ... письменное приказание именоваться саратовским атаманом, хотя и принадлежал смертной казни, но в разсуждении, что он же, раскаявшись в том, явился собою и от неповинной смерти несколько человек спас,- от той смертной казни освобождается”, взамен чего и было предписано "наказать его под виселицею кнутом, дать 25 ударов и - в память злодейских дел - урезать ухо"  7.
В Саратове же получил чин полковника и купец Степан Грачев. Таким образом два купца Саратова были удостоены высокого повстанческого чина.
К восстанию оказался причастен бывший в магистрате по письменным делам Иван Фирсов. По приказанию повстанцев он составлял список купцов от 15 до 40 лет, которые могли бы служить в армии Пугачева. В список было включено 150 человек. Им было велено, получив у Уфимцева жалованье, следовать на помощь армии Пугачева  *.
* Однако из посаженных на лодки оказалось только 6 купцов, остальные были цеховые, украинцы и выпушенные из острога колодники.  В Саратове к Пугачеву присоединились 100 бурлаков  (Акимова Т. М., Ардасацкая А.  М. Очерки истории Саратова  (XVII и ХVIII век).  Саратов, 1940, с.  99).
161


В своей монографии "Народная социальная утопия в России" А.  И.  Клибанов, освещая связи крестьянской войны под предводительством Е.  И.  Пугачева с религиозной оппозицией, обращался к следственному делу о "мнимом пророке* саратовском кузнеце Алексее Горбунове. Личность этого проповедник и распространителя легенды о царе-избавителе Петре Третьем подчеркивает А.  И.  Клибанов, характеризует "единство теории и практики открытой борьбы с крепостничеством"8.
Как свидетельствует секретное донесение П. С. Потемкину, посланное М.  Н.  Волконским 4 ноября 1774 г. из Москвы, представители верховной власти интересовались в первую очередь "не найдется ли у них старинных книг, записок и сочинений, сходствующих с рассказами помянутого Горбунова", "не отданы ли кому"  9.
Для исследуемой нами темы важна не только публичная "проповедь" Горбунова в защиту законности действий Пугачева, детально проанализированная А.  И.  Клибановым, но и выявление той социальной среды, которая ее разделяла и поддерживала. На допросе Горбунов показывал, что рассказанное им об избавлении и возвращении Петра Федоровича не им сочинено, а имело среди населения Саратова широкое распространение. Но чтобы конкретно представить группу староверов,  в той или иной степени действовавших в пользу Пугачева и восстания, обратимся к биографии тех, кто официально находился под следствием по делу А.  Горбунова. В соучастии с ним обвинялся его брат, староста кузнечного цеха в Саратове Василий Горбунов, цеховой сапожного цеха Андрей Стрельников, писец и переплетчик, беглый крепостной Феодосий Иванов, мелкий торговец железными изделиями, отставной капрал астраханского казацкого полка Лука Енкашев, коломенский ямщик (и "соляной подрядчик") Михаил Клоков.
Из материалов следствия выявляется, что в разное время основные лица, проходившие по делу Горбунова, контактировали с саратовцами: переплетчиком Иваном Васильевым, портным и мелким торговцем Никитой Марковым, ремесленником ("оловянишником") Сафоновым, посадскими людьми братьями Дикушевыми, переплетчиком Марком Федоровым, мастеровым
162


Иваном Семеновым, купцом А.  Д.  Мещениновым, купцом Тихоном расовым, купцом Иваном Петровым, пахотным солдатом Федором Сибиковым, казаком В.  Ф.  Гурьевым, иностранными колонистами братьями Василием и Якимом Шленовыми. Довольно обширными в географическом отношении были встречи саратовских староверов. В своих показаниях они называли коломенских купцов Василия Бочарникова и Ивана Фатеева, владимирского купца Василия Лазарева, елатомского купца Ивана Суботина, астраханского разночинца (торговца) Ивана Захарова, поморца Ивана Петрова, "малыковских жителей" Ивана Петрова и Ивана Яковлева, крестьян Малыковской дворцовой волости Семена Филиппова, Степана Косова, Василия Попова, нижегородского инока Пахомия  10.
Как видим, эта группа представлена разными по социальной принадлежности городскими жителями. Круг староверов по существенному положению включал и богатые слои горожан, в случае же с Горбуновым он, судя по записям допросов, не выходил за пределы мелких и средних торговцев и ремесленников.
17 октября 1774 г. присланный из Симбирска от графа Л.  И.  Панина г.  Саранска цеховой Алексей Иванов Горбунов в Казанской секретной комиссии показал, что около 25 лет назад он был отпущен из Саранска по паспорту и приехал в Саратов, где нанялся в кузнечную работу, выплачивая в ратушу подушные деньги. Позже завел свою кузницу и жил "своим домом".
Горбунов заявлял, что после женитьбы "старался он всегда жить безпорочно, молиться чаще богу, и по силе своей снабжать нищих подаянием, для чего прилежал более к своей работе"  11.
Во время допросов Горбунов говорил, что ему "открылось по божией власти", что Петр III воскрес в Царицыне. Но затем уточнил, указав, что "во время бытия его в Камышенке слышал де он в Царицыне, что между народом был переговор (подчеркнуто мною. - М.  К.), что государь Петр Федорович появился было в Царицыне..."  12.
Кроме того "законник" и "книжник" отставной капрал астраханского казачьего палка лука Енкашев в своем доме
163


читал, а Горбунов слушал (читать и писать он не умел) "божие слово" - библию  *.
На допросе в Тайной экспедиции 2 декабря 1774 г. Горбунов сообщал иные данные о легенде, которую проповедовал. Он уже не утверждал, что она ему "открылась" или что о ней узнал из книг, прочитанных вслух Енкашевым и Стрельниковым. Теперь он указывал, что все, что проповедовал, слышал от раскольников на саратовском рынке 13. Но, по всей видимости, надо учитывать все названные им источники, а именно: рассказы саратовских посадских людей, "многих стариков", "старинные книги" и в целом тот факт, о котором напоминал он сам, а именно "что земля слухом полнится". Горбунов не автор, а проповедник легенды, как уже указывалось. Свои "непристойные" слова он произносил на улице  14. Горбунов рассказывал, что Петр I, узнав, что казнил стрельцов невинных, обратился к боярам со словами: "Вы Петр, который казны стрельцов напрасно, по одним наветам боярским, будет и еще Петр, который отомстит боярам за стрельцов невинную кровь" 15.
Таким образом, в рассказе Горбунова, как отмечал А.  И.  Клибанов, переосмысливается давняя староверческая традиция, представлявшая Петра I в образе антихриста. Петр I предрекает появление другого Петра, который отмстит "стрельцов неповинную кровь", он как бы продолжает свою жизнь в Петре III - мстителе и избавителе.
Когда Пугачев пришел в Саратов, Горбунов был в кузнице за Волгою. На третий день пребывания пугачевцев в Саратове пришел в город. Он встретил: среди них своих саранских родственников - кузнеца Михаила Горбунова и солдата Ивана Кузнецова, которым подарил два дротика. Побывал он и
в стане Пугачева. Вместе с братом Василием Горбуновым, кузнечным старшиной, он снабжал повстанческих оружейников
164
* Во время обыска дома Енкашева библия была найдена, но она не содержала никаких данных о казни стрельцов и др. По-видимому. читалась не библия. (ЦГАДА, ф.  7, д.  2428, л.  175 об.-I76).


кузнечными инструментами - молотами, клещами, наковальнями и вдвоем с братом "оковывал душки" 16. Находись в городе, он стал очевидцем казни дворян, в его рассказе - "бояр" (видимо, в соответствии с проповедуемой им легендой).
Весьма показателен ответ Горбунова следователи на возрос: "Как ты думаешь, хорошо ето или дурно?". Учитывая положение, в котором находился Горбунов, надо было иметь большое мужество представить казнь как справедливое возмездие: "Я не знаю, как вам покажется, а мне кажется в етом (казни - М.  К.) власть бога нашего, царя небеснова и государева". Он отказывался называть Пугачева "злодеем". На вопрос допрашивающего будет ли он называть так Пугачева, ответил: "Он мне ничево худова не сделал, бог с ним". И когда на допросе вернулись к его показаниям о казни дворян и поставили вопрос: "Вить ты видел его тиранство над боярами учиненное, так по этому одному должен ты называть его злодеем?", Горбунов ответил: "Ну вить я давича сказал вам,  что есть на ето писание, вить первый император казнил стрельцов? Ну так кровь за кровь отмщается"17.
Горбунов не отрицал, что слышал о кончине императора Петра III и  в ответ на попытки выяснить, что заставило его распространять слухи о Петре III - Пугачеве, сказал: "Я де сам не знаю он или нет, а говорили в Саратове все (подчеркнуто мною - М.  К.), как он ныне у нас был, что он, и пили его здоровье".
Единственно, о чем просил Горбунов, это отпустить его домой, чтобы он "опять стад в кузнице работать"18.
А.  И. Клибанов справедливо подчеркивал: "Легенда об избавителе менее всего являлась мечтательной, но действенной и грозной. И Горбунов, ее проповедник и распространитель, не выделял себя из общего круга сторонников Пугачева: радовался его приходу, помогал его делу словом и трудом"  19. Когда населению Саратова открыты были "провиантские магазин, из которых народ брал всего безденежно", то и Горбунов был с народом: "И я де поживился тут оржаною мукою двумя мешками". После ухода Пугачева из Саратова и постигшего поражении близ Черного Яря 24 августа 1774 г. Горбунов
165


продолжал проповедь: "Государь Петр Федорович воскрес в Царицыне, а оттуда пошел в Оренбург и потом, проходя своею силою кругом до Мооквы, прошел и Саратов вниз; по несколько же времени и обратно сюда будет" 20.
Именно в городе обосновался 27-летний беглый крепостной крестьянин Федосий Иванов, привлеченный к следствию по делу А.  Горбунова. После непродолжительного пребывания в Москве, он о Никитой Жарковым (его дядей) приехал в Саратов, объявив "прежния свои пашпорты". Здесь он овладел навыками писца и переплетчика, а Никита Жарков занимался портняжным ремеслом и торговлей. В Саратове они сблизились с раскольниками  21.
Иванову удалось купить у двух иностранных поселенцев за 17 руб. право записи на поселение в слободе Краснояровке (в 100 верстах от Саратова) за их умершего брата Якова Степановича Шленова. Но ехать туда он не захотел и, получив паспорт сроком на год, остался в Саратове. Круг его знакомств в городе постепенно расширялся. У нижегородского инока Пахомия Иванов увидел книгу "о последнем времени писанную" и попросил ее переписать. Чтобы ускорить переписку, привлек М.  Клокова, "соляного подрядчика" И.  А.  Суботина, елатомского купца, Антона Сафонова, саратовского ремесленника, который одно время состоял на службе у саратовского купца раскольника Афанасия Демидовича Мещанинова. Содержание книги было недостаточно ясным. Иванов вспоминал, что речь шла в ней о Петре I, но "весьма поносительно для императора". Хранилась рукопись в доме Клокова наряду о другими книгами, например, "Житие и подвиги священно протопопа Аввакума", которая содержит "поносительныя слова блаженныя памяти государю Алексею Михайловичу, также церкви и духовным властям"  22. в свое время эта книга была переписана о книги, принадлежавшей отставному саратовскому казаку Василию Федоровичу Гурьеву.
Основным занятием Иванова становится переписывание "канонов и жития святых отцов". Спустя два месяца, он нанялся к коломенскому купцу Василию Бочарникову и ездил в Камышенку "для принятия красной рыбы". Потом опять жил у
166


Сафонова. Уйдя от него, поселился у владимирского купца раскольника Василия Лазарева, "списывая для него житии... и равныя каноны, правила и поучительныя от священного писания олова"  23. От Лазарева перешел к астраханскому разночинцу раскольнику Ивану Захарову, у которого торговал в лавке.
Из-за недостачи 30 руб. Захаров снял его о торговли. Иванов перешел к оловянишнику и жил у него три месяца. А затем, не имея возможности заплатить оставшийся за ним долг Захарову (17 руб.) и "боясь чтоб он не засадил... под караул", уехал на Иргиз о Никитой Жарковым и малыковскими жителями" Иваном Петровым и Иваном Яковлевым. Когда Жарков договорился с "коломенским жителем", соляным подрядчиком Михайлой Клоковым (тоже раскольником), что тот отдаст за Иванова долг Захарову, он вернулся в Саратов. Отрабатывал Иванов взятые у Клокова деньги тем, что "писывал в его конторе разныя письма и духовная книги раскольнического мудрования". Так жил он в течение полутора лет. "Упражняясь в чтении и писании священных историй, возжелал напоследок спасения своего принять на себя иноческий чин". Принял пострижение от приехавшего в Саратов раскольника монаха Пахомия в доме саратовского пахотного солдата раскольника Ф.  Г.  Сибикеева и ему было дано имя Герман  *. Жить он продолжал в доме Клокова до самого пожара в мае 1774 г. "Писанные" им книги продавал разным людям. Например две книги "цветники"  ** продал саратовскому переплетчику книг, раскольнику Марку Федорову за 4 руб.
Когда же случился пожар в городе, Иванов не имел "где головы приклонить, ибо у всех, - сообщает он, - с которыми... имел знакомство, домы погорели". Поэтому поехал со
* На записи допроса есть скрепа: "К сему допросу руку приложил инок Герман".
** На полях документа Германом дано разъяснение: "Слово цветники значит собрание или выборка из многих книг". (ЦГАДА. ф.  7, д.  2426; 1775, л.  14 об.).
167


своим знакомым саратовским "жителем" Г.  П. Долговым  * в Ека¬
теринштат, поселение иностранных колонистов (в 60 верстах от Саратова), где Долгов имел свой собственный дом. Иванов заявлял, что поехал о намерением торговать "равными точными товарами". Здесь он жил вплоть до ареста, вызванного найденным в Саратове у отставного казачьего капрала Луки Исаевича Енкашева писем, которые "писаны точно" его рукой. Иванов показывал на допросе, что встретился с капралом в Саратове, еще находясь на положении беглого, "зделавшись между собою друзьями". Во время чтения духовных книг, в основном библии, "имели диспуты и не скрывали друг от друга непозволительных законами в христианской вере сумнений своих"  24, так как в России Иванов и Енкашев не могли никоку "открыться", то условились бежать в Польшу - традиционное убежище староверов и сектантов, "дабы будучи тамо имея свобедный язык могли решится в недомышлении своем" 25. Отсюда переписка с Енкашевым, которая попала в руки властей и которая с их точки зрения содержала некоторые таинственные места (напр., "мои письма или держите сохранно, или сожгите”, "до времени о всем молчи" и т.д.). Иванов утверждал, что "никаких злых намерений, ниже противных мыслей и разсуждений о высочайшей е.и. в. особе и о правительстве не имел"  26.
Что касается Пугачева, то в сложившейся ситуации Иванов, по-видимому, побоялся быть искренним: "Ни малейшего вероятия к нему не имел, во-первых, потому, что я точно был от некоторых уверен о кончине покойного императора Петра Третяго, во-вторых, слышал публикованный указы, что он беглый донской казак, а в-третьих, по слухам уверен я был о его лжесамозванстве... Да и возможно ли человеку, имеющему хотя малое понятие, поверить в вымышленной его лжи? Ибо естьли бы он был истинный государь, так мог ли бы он искать покровительства у яицких казаков? Я думаю так, что дали бы ему
168
* На полях приписка: "Не знает прямо какой он человек, но утверждает, что не купец, потому что он не имел права производить в Саратове торги". (Там же, л. 14 об.).


помощь ж чужестранныя державы, потому что бывали при нем во время его царствования послы от тех держав и министры, которые могли бы его узнать и уверить свои дворы"  27. Привлекает внимание тот факт, что связь с яицкими казаками, с его точки зрения, изобличала Пугачева. Истинного государя, указывает Иванов, должны были поддержать иностранные державы.
В дни пребывания Пугачева в Саратове Иванов, по его показаниям, был в Екатеринштате и ничего не может сказать о цроисшедших там событиях. После следствия в Тайной экспедиции, шедшего под наблюдением обер-секретаря Шелковского, Иванов попроси о прощении, обещав "все раскольнические скверные заблуждения... из сердца своего" изгнать, повиноваться церкви "во всю жизнь свою и. соединиться с правоверными христианами"  28.
Астраханского казачьего полка отставной казак Лука Исаевич Енкашев (50 лет) подтверди большую часть показаний Иванова. Его допрашивали в Казанской секретной комиссии, а также 1 декабря в Тайной экспедиции 29. Он замечал, что только пожар и приход повстанцев помешал уйти в Польщу. Он уже около 25 лет назад примкнул к расколу, "даже усумнился о самом воплощении Христа спасителя"  30. Из его показаний, как и показаний Феодосия Иванова, следует, что они вели довольно регулярную переписку. Иванов находился в Екатеринштате, Енкашев и после того, как сгорел его дом, оставался в Саратове. Как и Иванов, Енкашев показывал, что не сомневался в самозванстве Пугачева. На вопрос, как Енкашев называл Пугачева, тот ответил: "Какой же точно он человек, я не знаю, но слышал только, что его называют Емельяном Пугачевым". Он указывал, что ничего о пребывании восставших в городе не видел, так как из-за болезни находился в отъезде, лечился в зимовке саратовского купца Карпа Татаринова.
Енкашев не отрицал, что был знаком с саратовским кузнечим старостой Василием Горбуновым и кузнецом Алексеем Горбуновым. Он покупал у них железо, "подряжал их делать равняя поделки", которыми торговал. Но "дружество", как с
Ивановым, Енкашев с ними не имел и не вел с ними "диспуты" по книгам священного писания 31.
169


Однако показания Горбунова говорят о другом: в них прямо сообщалось, что Горбунов ходил в дом Енкашева "для слушания божия писания". Горбунов сообщал, где был расположен дом Енкашева, который почитался у них "законникам и книгочетом, к нему ходят многия слушать слово божие”. И он часто ходил к нему с братом саратовским кузнечным старостой Василием Горбуновым. Дука Енкашев. свидетельствовал Горбунов, ("Исавич”) часто читал им библию  32.
Стойкостью Енкашев не отличался и на допросе в Тайной экспедиции 1 декабря 1774 г. он раскаялся в "злых мыслях", обещал повиноваться догматам церкви всю жизнь "кроме двуперстнаго сложения"  33.
По делу Горбунова проходил цеховой саратовского сапожного цеха Андрей Дмитриевич Стрельников (25 лет)  *, который властям "показался несколько простоват". Стрельников отрицал свое знакомство с Горбуновыми, Ивановым, Енкашевым.
На вопрос о приходе Пугачева в город он сказал, что был болен и из дома не выходил, поэтому ничего не видал. Слышал только, что в городе был Пугачев, "а какой человек и каким образом овладел он городом”, не видел.
Стрельников признался, что года два-три в церковь не ходит, потому что там не валят "старым крестом креститься" и т.д. Женат он был на дочери "саратовского бедного купца", который "ходит в церковь"  34.
Стрельников был убежденным противником официальной церкви. Он заявил, что и впредь никогда в церковь ходить не будет и "креста старого" не переменит. В ответ следователи сказали, что он "говорит неправду и што конечно переменит он крест, естьли посекут его хорошенько". Стрельников упорно стоял на своем: "Што хотите то делайте со мною, только не переменю". Его пытались силой, как сообщалось в одном из донесений, "издеваясь", заставить перекреститься, но "он вырываясь" не допустил такого насилия. Когда его спросили, где же он молится и по каким книгам, он отвечал, что дома
* Его старший брат умер за день до распоряжения об их аресте. (ЦГАДА. ф.  7, Д.  2428, л.  117).
170


в без книг. На вопрос о его учителях, которые "наставили на ету веру" и не велели ходить в церковь, последовал ответ: "Сам не стал в церковь ходить...", потому что во время болезни поклялся держаться "старого закона". О последнем ему стало известно от отца, саратовского цехового, умершего лесть лет назад. Отец держал "старинные" книги. Характерно, что Стрельников был верен своим показаниям и в Тайной экспедиции 1 декабря 1774 г. только подтвердил их, не обратившись с просьбой о прощении. Более того, по отзывам властей "оказался фанатиком", он не ел, не пил восемь суток, говоря, что де из рук неправоверных ни есть, ни пить нельзя"  35. Видимо, все испытания не пройти для Стрельникова бесследно, 12 января 1776 г. он умер.
1 декабря 1774 г. в Тайной экспедиции Шешковский допрашивал еще одного саратовского жителя - Василия Горбунова. 38-летний Василий Горбунов был сыном Ивана Гавриловича Колесникова ("по мирскому названию назывался и Горбуновым"), цехового г.  Саратова, "веры греческого исповедания", умершего 30 лет назад.
Василий Горбунов сообщал, что он в церковь ходит, но крестится "с малолетства своего двуперстным сложением, но раскола никакого он не имеет"  36.
Он не отрицал, что знает Енкашева. Енкашев покупал у него железо, подряжался делать разные поделки. Кроме того Василий Горбунов бывал в доме Енкашева, "но больше дальняго знакомства дружества он, Василий, с ним, Лукою не имел".
По делу А.  Горбунова проходил Михаил Клоков  *, 68 лет. Самостоятельную жизнь начал он ямщиком, потом по паспорту, полученному от ямских управителей, занимался соляным промыслом в разных городах, пока не обзавелся в Саратове
1 Показания скреплены рукой М.  Клокова.
171


собственным домом. Позже Клоков записался в двойном оклад в Саратове (как дозволял соответствующий ухав 1764 г.), С этого времени он и его жена перестали ходить в церковь, "присоединились в раскольническую веру поморскую". Приблизительно четыре года навал в Саратове нанял он в приказчики по ослиному промыслу назвавшегося польским выходцем Якова Степанова, который впоследствии был подстрижен под именам Германа, Степанов (Иванов) жил у Клокова два года. Именно в результате общения о ним, признавался Клоков, он прильнул к раскольникам, Иванов говорил, что со времени патриарха Никона "книги все перепечатаны по-новому и спастися по ним никак не можно, да я в церкви много переменено", "все в церквах у них творят неугодное боту" я многое другое "все и доказывал ему по старым печатным книгам и требникам и учил его, чтоб он перекрестился вновь"  37. Он примкнул к
раскольникам, хотя не без "поколебания". Саратовские раскольники, купец Тихон Власов, Иван Петров (его звание не знает) рассеяли его сомнения и он и жена его ради "опасения" "вновь перекрестимся". Однако на допросе в Тайной экспедиции он признал свое "заблуждение" и просил разрешения вернуться к "святой соборной апостольской церкви".
Клоков рассказывал,  что во время пребывания Пугачева в Саратове находился в Нижнем Новгороде вплоть до сентября "для груски по подряду своему" соли. Как Иванов, Енкашев, В.  Горбунов он пытался скрыть свое отношение к Пугачеву, убеждая следователей, что "преклонности" к нему не имел  38.
Когда же его спросили о найденной "у него записки, в которой написано о познании родов и о осми общих правшах", он назвал Иванова, как владельца записки и "писана", указал Клоков, его рукою.
Встает вопрос, выступал ли Иванов в данном случае как автор или как переписчик. Из объяснений Иванова узнаем, что он переписал записку со "старопечатной при Иосифе патриархе граматичеокой книги", содержащей .сведения о том, "как знать род мужской и женский и как же познать общия мужеока правила"39. По заверениям Клокова и Иванова, они ни о кем не вели "противных толкованиев я разсуждениев" по этой записке.
I72


О письме от 10 февраля 1774 г., найденном в бумагах Клокова, сообщалось подробнее. Это было письмо саратовского купца Ивана Петрова, полученное через живущего в "поморских местах" знакомого раскольника - однофамильца Ивана Петрова. Данным письмом Клоков уведомлялся, что если он "желает о поморских обычаях и уставах, то есть о раскольнических тамошних поморских суевериях, то б он спросил о том" раскольника Петрова. Но Клоков не опросил, по крайней мере, так он заявил на допросе. В то же время данное письмо свидетельствует о том, что контакты староверов из посадских ладей распространялись на широкую территорию.
Давая объяснения по поводу найденных записок, "тетратишке", письмах  *, главным образом о том, от кого они поступки, Клоков говорил, что "толкования и раз суждения о самодержавной власти (подчеркнуто мной - М.К.) никогда, ни с кем он не имел". Значит, в ходе следствия наряду с выяснением религиозной приверженности был поставлен вопрос об отношении к верховной власти в государстве. Здесь находим общую формулировку, а не конкретную, о которой уже говорилось выше, а именно - "о государе царе Алексее Михайловиче и о государе Петре Великом, равно о святой церкви и духовных мастях"  40.
Официальную власть не без оснований беспокоил вопрос о распространении "пагубных размышлений", "пагубных мнений", касавшихся светской власти. Судьбы людей, проходивших по
* В том числе: "О последнем времени и о толковании апокалипсиса". "Китие и подвиги раскольнического протопопа Аввакума", написанные рукою Иванова. Что касается книг, то 19 марта 1775 г. при освобождении Клокову вернули следующие из них: беседы апостольские (киевской печати), триода постная (московской печати), псалтырь (московской печати), петерик (киевской печати), минея цветная (московской печати), евангелие (московской печати), требник (московской печати), 33 четьи минеи (киевской печати). (ЦГАДА Ф.  7, Д.  2428, л.  168, 234).
173


делу Горбунова  *, это подтверждают, как и то, что "заражена расколом"  41 и приверженностью к восстанию была постоянно проживающая часть горожан Саратова, занятая торгово-промысловой деятельностью. Это говорит о глубоких корнях религиозных форм протеста, особенно опасных в период острых социальных конфликтов.
В целом приведенные материалы дают основание заключить, что не только беднейшие слои, но и некоторая часть торгово- промысловой категории городского населения не осталась в стороне от восстания.
1 Пугачевщина. М.-Л,. 1931, т.  3. с.  458: Державин Г.  Р. Сочинения. СПб.. 1869, т.  V, с.  147: ЦГАДА, ф.  6, д.  454, л.  213 об., 239 , 222-223, 286 , 216 , 266.
2 Овчинников Р.  В. Манифесты и указы Е. И.  Пугачева. Источниковедческое исследование. М., 1980, с.  247-248.
3 Тхоржевский С.  И. Пугачевщина в помещичьей России. М.,  1930, с. 143.
4 Красный архив, 1936, № 69/70, с.  218-219.
5 Овчинников Р.  В. Указ. соч., с.  249-250.
6 Пугачевщина, т.  3, с.  198.
7 Овчинников Р.  В. Указ. соч., с.  250-251.
8 Клибанов А.  И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М., 1977, с.160.
9 ЦГАДА, ф.  7, д.  2428. 1775 г., л.  88; см.  также: Пугачевщина, т.  3, с.  195-196.
10 ЦГАДА, ф.  7, д.  2428, 1775 г., л.  167-169.
I11 Там же, л.  47 об., 171.
12 Там же, л.  47-54, 170-176.
* По решению, подписанному М.  Н.  Волконским, А.  А.  Вяземским, С.  И.  Шешковским и утвержденному Екатериной П 6 февраля 1775 г. все привлеченные по делу Горбунова передавались члену Синода, архиепископу новгородскому и перербургскому Гавриилу для "отвращения их от раскола". Позже Гавриил сообщал, что все раскаялись", кроме Стрельникова. Решением 3 марта 1775 г. Иванов отправлялся на 2 года в Соловецкий монастырь (с пострижением), Енкашев на полгода - в Саровскую пустынь, Стрельников на год - в суздальский Спаоо-Евфимьевский монастырь, Горбунов и Клоков после "совершенного раскаяния" - домой с подпиской о неразглашении дела. (ЦГАДА, ф.  7, Д.  2428, л.194 об., 196—197
174


13 Там же, л.  125-125 об., 176-177 об.
14 Там же, л.  53-63 об.
15 Там же, л.  47 об.-48.
16 Там же, л.  52.
17 Там же, л.  52 об.-53.
18 Там же, л.  54-54 об.
19 Клибанов А.  И. Указ. соч., С.  161.
20 ЦГАДА. ф.  7, Д.  2428, л.  52 об.-6 3 об.
21 Там же,л.  2428, 1775 г., л.  II об.; см. также л.178- 181 об.
22 Там же, л.  21.
23 Там же, л. 13.
24 Там же, л.  15.
25 Там же, л.  16-16 об.
26 Там же, л.  19-19 об.
27 Там же, л.  19 об.-20.
26 Там же, л.  123.
29 Записи допросов Енкашева см.: там же, л.  23-29, I2I-I22
30 Там же, л.  24.
31 Там же, л.  22-29.
32 Там же, л.  47 об.
33 Там же, л.  121 об.-122.
34 Запись допроса Стрельникова от 14 ноября 1774 г. см.:
Там же, л. 30-23, 117-118.
35 Там же, л.  124, 192 об., 233.
36 Там же, л.  119.
37 Там же, л.  162 об.
38 Там же, л.  164 об.-165.
39 Там же, л.  169.
40 Там же, л. 168 об.
41 Там же, л.  190 об.


А.  А.  Адельгужин
ТЕПТЯРО-БОБЫЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ ЗАУРАЛЬЯ НАКАНУНЕ И В ПЕРИОД КРЕСТЬЯНСКОЙ ВОЙНЫ 1773-1775 ГГ.
Грандиозное социальное потрясение ХVII в., каким явилась Крестьянская война под руководством Е.  И.  Пугачева, втянуло в свою орбиту вое этнические и сословные группы тогдашней Башкирии. В настоящей статье сделана попытка осветить один из малоизученных аспектов данной проблемы - борьбу тептяро-бобыльского населения башкирского Зауралья на стороне "мужицкого царя". В рамках выполнения поставленной задачи автором привлечен ряд опубликованных и архивных документов, отражающих социально-экономическое положение данной сословной категории населения накануне пугачевского движения, а также показывающих фактический ход событий Крестьянской войны на территории башкирского Зауралья.
В феодальной Башкирии термин "тептяр" распространялся на особую группу пришлого нерусского населения, которое селилось на землях башкир и заключало с последними письменный, фиксируемый в особой книге договор, где оговаривались условия арендной платы. Условия же могли быть различными: в одном случае тептяр-припущенник обязывался отдавать плату за арендуемую землю непосредственно башкирской обедне, в другом - башкиры перекладывали часть своего ясака на тептярей и последние уплачивали арендную плату государству в виде башкирского ясака. В обоих случаях тептяри не имели права пользоваться бобровыми гонами и бортными деревьями, приносившими башкирской общине наибольшие доходы, В особых случаях тептяри могли припускаться в качестве равноправии членов и обладали всеми правами башкир-вотчинников. Так или иначе людей, поселившихся на башкирских землях и сделавших запись об условиях припуска в особой книге, стали называть тептярями. Бобыли же селились явочным порядком без оформления условий припуска на земли башкирской общины. Интересно, что за пределами Башкирии указанные сословные группы не
176


встречались, ибо их появление и существование были предопределены специфической формой башкирского землевладения, основанного на вотчинном праве  1. Тептярями или бобылями могли быть представители любой народности. "Есть еще в Оренбургской губернии пахотных и работных людей род, - писал П.  И. Рычков, - которые называются тептерями и бобылями, и состоят они не только из татар, но и из других иноверцов, то есть из чуваш, черемис, мордвы и вотяков"  2.
Отличительной чертой башкирского Зауралья явилось то обстоятельство, что здесь процесс складывания тептяро-бобыльского населения шел несколько иным путем. Возникновению этой сословной категории в данном регионе предшествовали драматические события, связанные с подавлением целой цепи башкирских восстаний второй половины 30-х годов ХVII в. Указанный период был переломным в истории Башкирии, так как в связи с началам деятельности Оренбургской экспедиции, со строительством крепостной линии вдоль границы России с Казахстаном и началом интенсивного освоения природных ресурсов Южного Урала политика царизма в крае претерпевает существенное изменение. Наиболее ярко данное изменение проявилось в результате реализации положений указа от 11 февраля 1736 г. Согласно данному указу земли башкир, участвовавших в антиправительственных выступлениях, предполагалось передать тем прицущенникам, которые либо не присоединились к повстанцам, либо активно помогали правительственным войскам в подавлении восстаний коренного населения края  3. Конфискация тaк называемых "бунтовщичьих" земель по указу от 11 февраля 1736 г. в совокупности с отводом значительной части башкирских владений под вновь строящиеся крепости, заводы и города и с продажей вотчинных земель частным лицам еще больше усугубили процесс дальнейшего обезземеливания башкирской общины. Однако, на наш взгляд, необходимо учитывать и то обстоятельство, что в конечном итого превращение Башкирии во внутренний регион России привело к резкому рооту миграции в край русского и нерусского землевладельческого населения,  и ослаблению контактов кочевых казахских и башкирских племен и ускорило процесс оседания последних на
177


землю. В зауральской же части Башкирии, где к вышеперечисленным факторам добавилось такие бурное начало горнозаводского строительства, рост производительных сил проявился наиболее отчетливо.
Указанный регион Башкирии с 1737 г. находился в составе Исетской провинции, последняя с 1744 г. вошла в состав вновь образованной Оренбургской губернии. Захват огромных земельных площадей под крепости, построенные вдоль рек Яик и Уй, обусловил особо широкое участие зауральских башкир в восстаниях 30-х годов. После подавления последнего восстания, которое происходило под руководством Карасакала, известного своими сепаратистскими устремлениями, правительство решает наказать побежденных повстанцев путем конфискации вотчинных владений Каратабынской волости, население которой, видимо, проявило наибольшую активность. Под разряд "бунтовщичьих" должна была попасть та часть волости, где проживали башкиры команды старшины Алиша Муксимова. Сам старшина и его брат Чуваш после поимки были "казнены смертию" в октябре 1740 г., а остальные башкиры в составе 164 семей в том же году были отправлены под усиленным конвоем из Верхнеяицкой крепости в Оренбург  4. Местные власти признавали, что в результате карательных акций башкирские земли в данной местности оказались "в пусте". Наряду с регулярными частями в подавлении восстания активное участие приняли также и воинские команды ясачных татар под началом старшины Ильтабана Степанова и сотника Минлибая Ишменева. Ясачные татары старшины Ильтабана Степанова в конце 30-х годов ХVII в. проживай в бассейне реки Багаряк  5, где, по всей видимости, испытывал крайнюю нужду в земле. Поэтому 16 июля 1743 г. Ильтабан Степанов и Минлибай Ишменев в прошении, поданном в Исетскую провинциальную канцелярию, "ото ведомства их просили отведения им, татарам, для жительства и под пашню земли и сенных покосов и протчих угодей вверх [реки] Яика, выше Верхояицкой пристани на примере верстах сорока, а от Уклы-Карагайской крепости - в тритцати, где были вора башкирца Алиша Максимова юрты"  6. Осенью того же года в данную местность прибывают поручик Василий Моисеев и геодезист Иван Куроедов для того,
178


чтобы земли Каратабынской волости, где кили повстанцы, "объехать, учинить грани или рубежи", измерить и описать, "сколько в той окружности пахотной и непахотной земли десятинами, сенных покосов и,  сверх того,  других, какия имеютца угодея"  7. Все это было проделано о целью передачи указанных "бунтовщичьих” земель под поселение ясачным татарам. Однако фактически царские межевщики отвели к разряду "бунтовщичьих” также значительную часть угодий других башкирских родов Каратабатынской волости. В частности, родовые вотчины башкир команды старшины Кулгильды Кармышева, который уклонился от прямой поддержки движения Карасакала, не должны были попадать под действие указа от 11 февраля 1736 г. Необходимо оговориться, что подобные случаи вообще были характерны для Башкирии того периода, ибо земли здесь находились не в личной, а в общинной собственности и потому практически было невозможно точно отделить владения "бунтовщичьих" от "верных" башкир. Данное обстоятельство приводило к возникновению многолетних земельных тяжб между коренными жителями и их бывшими припущенниками. Однако в данном конкретном случае при переселении ясачных татар на новую территорию возможный конфликт на почве земельных споров удалось предотвратить: в конце 1743 г. "верные" старшины Каратабынской волости тархан Таймас Шаимов и Кулгильды Кармышев заключают с Ильтабаном Степановым договор о припуске новопоселенцев на те земли, которые были уже де-факто исключены из башкирского землевладения. Согласно данному договору кроме "бунтовщичьих" земель ясачным татарам разрешалось занять часть владений тех башкир, "кои к воровству не приставали и находились во время бунта и ныне находятся в верности"  8. Особенным явилось и то обстоятельство, что ясачные татары припускались без всякой уплаты оброка. За собой башкиры сохранили лишь монопольное право на рыбную ловлю на озерах Учалы, Ургун, Карагайлы, "а в четвертом озере, Кшалы, довольотвоватца рыбою башкирца и татара будут обще"  9. Припущенники Каратабынской волости получили от башкир также и другие льготные права, вплоть до разрешения делать новые борти и разводить пчел.
179


После заключения и утверждения припускного договора ясачные татары Ильтабана Степанова поселились на новых землях в составе 14 деревень, а именно: Учалы, Сафарово, Мансурово, Ургуново, Рысаево, Калканово, Юлдашево, Аккужино, Кунакбаево, Имангулово, Ильчино, Ильтабаново, Калмак-Караул я Ишимбетово  10. В 1747 г. жители названных деревень были положены в особый тептярский восьмидесятикопеечный оклад. При этом они, хотя и перешли в новый сословный разряд тептярей и бобылей, в некоторых документах второй половины ХVIII в. продолжают фигурировать под своим старым званием ясачных татар. Таким образом, в Исетской провинции появляется новая для данного региона сословная группа населения. Необходимо отметить, что это было самое крупное и самое компактное поселение тептярей и бобылей по всей территории Башкирии. Именно поэтому позднее жители указанных деревень были объединены в особую Тептярскую волость в составе Верхнеуральского уезда. Уникальность данного явления, естественно, привлекала внимание некоторых исследователей, которые, впрочем, используя лишь фольклорный материал, не сумели правильно указать ни точное время поселения тептяро-бобыльского населения в башкирском Зауралье, ни условия, при которых происходило это поселение  11.
Рассмотрим подробнее социально-экономическое положение данной сословной группы населения накануне Крестьянской войны 1773-1777 гг. Всего по третьей ревизии в вышеперечисленных деревнях проживало 871 душ мужского и 447 душ женского пола  12. Подобная диспропорция, на наш взгляд, объясняется тем обстоятельством, что на новые земли переселялась в основном неженатая молодежь, которой не достались земельные участки на старом месте при разделе отцовского наследства. Однако со временем демографическая ситуация постепенно нормализуется и уже согласно данным четвертой ревизии численность лиц мужского и женского пола несколько сравнивается, достигая соответственно 1097 и 904 душ  13. Поселившись на "бунтовщичьих" и уступленных добровольно землях Каратабынской волости, тептяри и бобыли получают в пользование 89275 десятин земли  14. Отметим, что данный
180


регион Башкирии был богат лесными и сенными угодьями, многочисленные озера изобиловали рыбой, а в недрах имелись медные руды, золотые россыпи и яшмовые месторождения. Сами природные условия стимулировали занятия полукочевым скотоводством, охотой, бортевым пчеловодством и рыболовством. В целом же на протяжении описываемого периода полукочевое скотоводство оставалось доминирующим видом хозяйственной деятельности тептярей и бобылей Зауралья  15. Однако уже явно намечается тенденция к увеличению размеров сенокошения и постепенному переводу скота на стойловое содержание  16. Еще до переселения на новые места ясачные татары Ильтабана Степанова частично занимались земледелием 17. К концу же ХVIII в. они уже запахивали в общей сложности 5499 десятин земли  18. Культивировалась в основном рожь, которая давала более или менее стабильные урожаи. Кроме ржи засевали ячмень, пшеницу, овес и полбу. Для помола зерна имелось большое количество мельниц. Так, например, тептяр деревни Учалы Ишмен Ишметев в 1750 г. построил ’"про домовой свой расход хлеба ... мутовочную об одном поставе мельницу"  19. Однопоставные мельницы были также и в других деревнях  20. Под влиянием башкир соседних волостей тептяри и бобыли начинают заниматься бортевым пчеловодством и зимней охотой  21.
Однако не надо идеализировать успехи в экономике тептяро-бобыльской общины. Во-первых, полукочевое скотоводство по своей сути является рискованным видом хозяйственной деятельности, ибо внезапная гололедица (джут) могла привести к массовому падежу скота от бескормицы. Во-вторых, что касается земледелия, то, несмотря на относительно крупные размеры запашки, урожайность в данном регионе в целом оставалась низкой из-за суровых климатических условий, отсталой культуры земледелия и малопригодности почвы. Последнее обстоятельство подтверждается документами, исходящими от самих тептярей и бобылей. Так, их поверенные 23 апреля 1767 г. писали своему депутату в Уложенную Комиссию писарю Мансуру Ибрагимову, что "отведенное в пожаловании нами поселенное место гористое, каменистое и болотистое"  22.
181


Часть доходов данная община подучала от сдачи в аренду участков под медные рудники и от подвоза добытой руды на медеплавильные заводы И.  Б.  Твердышева и И.  С.  Мясникова. Дело в том, что в начале 60-х годов внутри тептяро-бобыльского отвода горноизыскательными партиями названных предпринимателей были зафиксированы 49 месторождений меди, и на 8 из них вскоре были открыты рудники  23. Согласно положениям "Берг-Регламента", предприниматель был обязан выплачивать владельцам земли (в нашем случае - тептяро-бобыльской общине) арендную плату в размере 2% от стоимости готовой продукции  24. Кроме того, за подвоз руды на завод платили с каждого пуда до 4 копеек. Внутри указанного отвода, кроме 8 рудников Твердышева и Мясникова, были еще рудники, принадлежавшие Косотурскому (Златоустовскому) заводу Л.  И.  Лугинина  25. Примечательно, что очень много рудных мест было открыто по указке местных рудознатцев, которым полагалась награда, размер которой напрямую зависел от богатства разведанной жилы  26. По всей видимости, рудоискательство и подвоз руды становятся для некоторых тептярей и бобылей Зауралья основным занятием. Правда, при этом необходимо учитывать и то обстоятельство, что, несмотря на явные выгоды, которые приносило начало промышленного освоения региона, все же под рудники отходила часть земли. Так, например, под медные рудники от тептяро-бобыльского отвода было отчуждено в общей сложности 1276 десятин земли  27, что, конечно, отрицательно сказывалось на состоянии таких отраслей, как скотоводство и земледелие.
Приходится констатировать и такой факт, что в указанный период даже при наличии определенных успехов в развитии производительных сил, экономическое положение большей части тептяро-бобыльского населения постепенно ухудшается. Кроме восьмидесятикопеечного оклада данной сословной группе вменялось в обязанность регулярно выделять по одному человеку с каждых шести дворов "о дву конь с конскою упряжею на своем коште" для строительных работ вдоль крепостной линии на восточных рубежах России  28. Несмотря на то, что после переселения с берегов реки Багаряк острота земельного вопроса
182


несколько сгладилась, все же размер повинностей, налагаемых на тептярей и бобылей Зауралья, не соответствовал размеру нового земельного отвода. Так, в наказе своему депутату Уложенной Комиссии они писали, что и после переселения "по малости размерения тои земли претерпеваем великия нужды, ...за малоимением пашенных мест и сенных покосов платежем ясака и государственных дел исправлять состояния не имеем . Царские власти, стремясь не допустить снижения поступлений в казну от изучаемой сословной группы населения, попытались решить земельный вопрос за счет соседних башкирских волостей. В указе от 4 февраля 1750 г., данному старшине Ильтабану Степанову, говорилось, что от башкирского владения отчуждаются озера Ургун, Учалы, Карагайлы и Кшалы и передаются тептярям и бобылям, "дабы в пропитании своем вы скудности не понесли и платежа осмигривенного ясака в состоянии и против бы вышеписанных повеленей удовольствованы были ... и отговорки о платеже того [ясака] не имели"  30. Еще ранее, в 1747 г., тептярский отвод был расширен на 5 верот по всему периметру за счет соседних башкирских волостей  31. Однако такие меры не могли кардинально решить земельный вопрос, и малоземелье послужило одной из самых главных причин массового участия зауральских тептярей и бобылей в пугачевском движении.
К описываемому периоду в результате имущественной дифференциации внутри общины выделяются более богатые лица, сколотившие состояние на ростовщических операциях, на скупке краденых лошадей и т.д.  32 Такие люди, постепенно выдвигаясь на различные должности, при помощи всевозможных злоупотреблений начинают эксплуатировать своих односельчан. Например, тептяр Зайнат Камышев под видом сбора денег на общественные работы взимал о жителей деревни Аккужино "неведомо для чего подможных денег с каждаго по три рубли по шестидесят по девяти копеек о половиною"  33. В условиях обнищания основной массы общинников даже относительно легкой восьмидесятикопеечный оклад был для многих непосилен. Наложение малоимущих общинников усугублялось еще и тем, что часть тептярей я бобылей, "приличившияся в явных воровствах",


принимает христианство, и до следующей ревизия ясак за новокрещен должна была уплачивать воя община  34. Особое недовольство вызывало взимание так называемых "ясачных денет" с каждой свадьбы в размере 20 копеек  35.
Таким образом, мы видим, что к началу 70-х гг. ХVIII в. для тептяро-бобыльокого населения Зауралья, как, впрочем, и для других сословных групп Башкирии, резко обостряется земельный вопрос, а продолжавшийся процесс дальнейшего обнищания основной массы общинников вызывает рост недовольства фискальной политикой центральных властей.  Именно поэтому "интенсивное наступление царского правительства на жизненные интересы всех феодально зависимых сословий и этнических групп юго-восточной окраины Российской империи объединило их на общую борьбу"  36. Если источники об участии других нерусских народов Зауралья, особенно башкир, выявлены исследователями и довольно обстоятельно изучены, то данные о борьбе тептяро-бобыльокого населения данного региона доселе оставались неизвестными. Сохранившиеся в официальных документах сведения, как нам представляется, позволяют восстановить общую картину борьбы тептярей и бобылей Исетской провинции под знаменем Е.  И. Пугачева.
О появлении Е.И. Пугачева население башкирского Зауралья узнало из указов, призывавших сохранить верность императрице и способствовать поимке "самозванца". Власти здесь начинают спешно формировать воинские команды из нерусских народов края для помощи регулярным войскам. Так, командующий Троицкой дистанцией бригадир А.  А.  Фейрвар дал распоряжение челябинскому воеводе А.  П.  Веревкину набрать в воинские команды 2000 зауральских башкир и мишарей  37. Об усердии воеводы говорит тот факт, что к октябрю 1773 г. он собрал 4800 башкир и отправил в Троицкую крепость  38. О настроении нерусского населения края прекрасно свидетельствует рапорт коменданта Верхнеяицкой крепости Е.  А.  Соупишина, который писал, что "многие башкиры дерзко отказываются идти в поход, как, например, даже ближайшие к Верхнеяицкой крепости старшины"  39. И вое же правительству вначале удалось использовать башкирские и мишарские отряды в качестве карательных
184


сил. Так. например, выступивший из Верхнеяицкой крепости отряд башкир под началом старшины Каратабынской волости Исая Токтагулова и подпоручика Егора Козловского подавил выступление работных ладей Белорецкого завода  40. Однако постепенно под влиянием побед повстанцев и агитации эмиссаров Е.  И.  Пугачева начинается отход башкир и мишарей из карательных отрядов. Тептяри же и бобыли вообще не участвовали в создании воинских формирований, действовавших против пугачевских войск. К ноябрю 1773 г. повстанцы активизируют свои действия и осаждают административный центр Исетской провинции - г. Челябинск. Именно в это время тептяри и бобыли переходят на сторону пугачевцев. Их отряды во главе старшин Мухамета Саферова и Кучербая Арсланова совместно с вооруженными формированиями башкир активизируют свои действия в районе Верхнеяицкой крепости и тем самым отвлекают внимание регулярных частей от Челябинска. Массовому переходу тептяро-бобыльского населения Зауралья на сторону повстанцев существенно способствовало появление поздней осенью 1773 г. в верховьях реки Яик отрядов бурзянских башкир, выполнявших приказ Е.  И.  Цугачева, "зачиная от Орской до Верхояицкой ни команд, ни писем не пропускать, а стараться, перехватывая, ловить"  41. Один из таких отрядов под командованием Мурата действовал на территории тептяро-бобыльского отвода. Сам Мурат активно агитировал местных жителей присоединиться к пугачевцам. О том, как в ходе мобилизации происходила поляризация классовых сил внутри тептяро-бобыльской общины, прекрасно говорит рапорт выборного депутата Исмагила Аблаева и сотника Забира Бекметева коменданту Верхнеяицкой крепости Е.А.Ступишину  42. Они сообщали о том, что отряд бурзянцев численностью 600 человек вошел в деревню Учалы, где подавляющее большинство жителей горячо поддержало призыв Мурата присоединиться к Пугачеву и ушло с повстанцами. Сам же Мурат о тремя сопровождающими продолжил агитацию и набор повстанцев в деревне Ишимбетево, а затем в деревне Ильтабаново. Видя, что пугачевцев мало, "верный" сотник Забир Бекметев и выборный депутат Исмагил Аблаев "тех воров с хорошими людьми поймать согласовались" и выдать их властям.
185


Однако рядовые общинники не поддержали их. Как пишет сам Исмагил Аблаев, тептяри и бобыли, "совокупись с теми ворами, человек с двадцати, в ночное время меня связали и много причинили вреда и имение ограбили, причем, ваяли денег семь рублей, саблю-эфес, серебрянный панцирь, у Забира Бекметева - семь рублей денег, сани хорошие, а самого, связав, увезли в Телевскую волость". На каждого иэ "хороших" людей, участвовавших в антипутачевской акции, был наложен штраф размером в 10 рублей. Этот эпизод убедительно доказывает широкую поддержку тептяро-бобыльским населением пугачевского движения.
В ходе совместной борьбы изживались факты национальной ограниченности и национальной нетерпимости, на первый план уже выступали социальные мотивы. Так, в декабре 1773 г. тептяри и бобыли совместно с башкирами штурмом овладели медными рудниками Кизникеевский (Вознесенский), Кирябинский и Шартымский, население которых, по всей вероятности, отказалось признать "императора Петра III". После овладения этими рудниками повстанцы применяют репрессии только по отношению к отдельным представителям рудничной администрации, в то время как работных людей лишь эвакуируют в глубь повстанческого района с целью предотвращения их мобилизации в карательные отряды 43.
После появления Е.  И.  Пугачева в Зауралье здесь происходит новый подъем движения народных масс. В мае 1774 г., когда повстанцы осаждали поочередно Магнитную, Укль-Карагайскую, Петропавловскую и Степную крепости, тептяро-бобыльские отряды вливаются в Главное войско. Кроме того, благодаря близости к районам военных действий жители тептяро-бобыльских деревень становятся одними из основных поставщиков продовольствия и фуража в повстанческий лагерь. Снабжение пугачевских войск шло регулярно, несмотря на саботаж отдельных богатеев. В отношении таких лиц повстанцы применяли порой самые крутые меры. Так, например, во время осады Уклы-Карагайской крепости в деревню Учалы прибыл главный интендант пугачевских войск Василий Михайловский в сопровождении местных повстанцев Ишменя Ишметева,  Ермека
186


Давлетова и Гайча-Рашид Гадилева. Вскрыв, что поставки продовольствия и фуража срываются выборным депутатом Исмагилом Аблаевым, В.  Михайловский "указ объявил и тою Исмагилу Аблаеву сказал, что он называемому императору Петру Федоровичу не служит" и приказал повесить выборного депутата. Лишь отдав в пользу повстанцев 30 рублей и пообещав наладить поставки, Исмагил Аблаев сумел сохранить себе жизнь  14.
После поражения под Троицкой крепостью и отступления главного войска Е.  И.  Пугачева на север в район Красноуфимска к Осы в Зауралье ненадолго устанавливается относительная тишина. Однако уже летом 1774 г. в крае вспыхивает партизанская война с регулярными войсками. Совместно с башкирскими отрядами Юламана Кутаева, Базаргула Юнаева, Исая Токтогулова и Рясуля Итжимясова бок о бок воевал отряд тептярей и бобылей Мухаметова Саферова. Свои действия повстанцы координировали с Салаватом Юлаевым. Однако силы были неравны: только в Исетской провинции дислоцировались войска Деколонга, Фреймана, корпус генерала Скалона, войсковая команда Тимашева, а также сильные гарнизоны Верхнеяицкой и Троицкой крепостей  45. Уже к осени 1774 г. власти в основном контролировали положение в провинции. Но даже в октябре некоторые отряды повстанцев, в том числе и тептяро-бобыльский, продолжали активные боевые действия. Как докладывал полковник Е.  А.  Ступишин оренбургскому губернатору И.  А.  Рейнсдорпу, Мухамет Саферов и Юламан Кушаев, "усугубя свое злодейство, начали по всем мещерякам и башкирам тем, кои в подданство и повиновение е»и.в. пришли, разглашать, что сказанный элодей появился в здешних окружностях И многочисленном собрании. От чего намеривших притти в повиновение, находящихся в башкирских и мещеряцких жительствах более 600 человек калмык обратили, также и тех мещеряков и башкирцев, в прежднее бунтовство и злодейство приводили"  46. Тептяри и бобыли, по всей видимости, прекращают боевые действия лишь к ноябрю, когда в связи с подавлением последних очагов сопротивления в крае основная масса повстанцев пришла в покорность.
После поражения народных масс в Крестьянской войне 1773-1776 гт. правительство Екатерины II, опасаясь новых
187


волнений, не решилось применять в Башкирии массовые казни. Однако были применены такие экономические санкции, как взимание штрафных лошадей. Так, по именному указу от 19 февраля 1775 г. только о башкир предполагалось взыскать 4000 лошадей  47. Подобным же образом правительство решило наказать и служилых мишарей. Предполагалось забирать с каждых 5 дворов одну драгунскую лошадь или 25 рублей. Оговоримся, что в Башкирии разводили в основном низкорослую породу, которая не отвечала требованиям, предъявляемым к драгунским лошадям, поэтому зачастую население было вынуждено вносить вместо штрафных лошадей их денежный эквивалент. В Зауралье местная администрация, учитывая активное участие тептярей и бобылей в пугачевском движении, также распространяет на них действие указа о взыскании штрафных лошадей. С данной сословной группы предполагалось забрать одну лошадь с каждых 25 ревизских душ 48. К июню 1775 г. с тептяро-бобыльской общины было взыскано за 12 лошадей 300 рублей  49, хотя еще в мае Оренбургская губернская канцелярия указывала Исетской провинциальной канцелярии, что "с ясашных тептярей и бобылей штрафных лошадей збором удержаться, а учинить оной з башкирского народу"  50. В конце концов местные власти были вынуждены вернуть неправильно конфискованные деньги тептярям и бобылям.
Активным участием в пугачевском движении тептяро-бобыльское население Зауралья внесло свою лепту в общую борьбу против феодально-крепостнических устоев. В ходе этой совместной борьбы закладывались основы интернациональной дружбы между различными народами и нациями региона.
188
1 Очерки по истории Башкирской АССР. Уфа, 1956, т.  1, ч.  1,  с. 91
2 ЦГАДА, ф.  1274, д.  211, л.  24 об.-25.
3 ПСЗ, T.  IX, № 6889.
4 ЦГАДА, ф.  1324, оп.  1, д.  3732, л.  28.
5 Материалы по истории Башкирской АССР. М.-Л., 1936, ч.  1, № 144, с.  318.


6 ЦГАДА, ф.1324, оп.  1, д.  3732, л.  27 об.
7 Там же, л.  28.
8 Там же, ф.  1324, оп.  1, д.  3732, л.  32 об.
9 Там же.
10 Две последние деревни в конце ХVIII в. исчезают.
II Чурко М.  Ф. Исторический очерк Тамьян-Катайского кантона АБССР. Уфа, 1927, с.  12; Ахметшин Б.  Г. Предания о первопоселенцах-тептярях деревни Ильчино Учалинского района Башкирской АССР. - Фольклор народов РСФСР. Уфа, 1982, с. 85.
12 ЦГАДА, ф.  248, Д.  4342, л.  338 об. - 339.
13 Там же.
14 Там же, ф.  1355, д.  935, л.  60 об.
15 Рычков Н.  П. Журнал или дневныя записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 и 1770 годах. СПб., 1770, с. 137; ЦГАДА, ф.  1355, Д.  935, л.  64.
16 ЦГАДА, ф.  429, оп.  1, д.  22, л.  96; ф.  1355, д.  935, л.60 об.
17 Там же, ф.  1324, оп.  1, д.  3732, л.  27 об.
18 Там же, д.  3740, л.  49 об.
19 Материалы по истории Башкирской АССР. Уфа, 1956, т.  4, ч.  2, № 395.
20 Там же.
21 ЦГАДА, ф.  1355, д.  935, л.  64.
22 Там же,  ф.  342, оп.  1, д.  109, л.208.
23 Там же, ф.  1324, оп.  1, д.  3736, л.  7-11.
24 ПСЗ, т.  10, № 7768.
25 ЦГАДА, ф.  271, оп.  З, д.733, л.  1.
26 ПСЗ, т.  10, № 7768.
27 ЦГАДА, ф.  1324, оп.1, д.  3740, л.  49 об.
28 Кулбахтин Н.  М. Участие башкирского народа в Крестьянской войне 1773-1775 гг. Уфа, 1984, с.  28; ЦГАДА, ф.  1274, д.  211, л.  25.
29 ЦГАДА, ф.  342, оп.  1, д.  109, л.208.
30 Там же, ф.  1324, оп.  1, д.  3732, л.  25 об.-2 6.
31 Там же, ф.  342, оп.  1, д.  109, л  .208-208 об.
32 Там же, ф.  429, оп.  1, д.  22, л.  22; д.  49, л.П-П об.
33 Там же, оп.  1, д.  49, л.  33.
34 Там же, ф.  342, оп.  1, д.  109, л.  208 об.
35 Там же.
189


36 Кулбахтин Н.  М. Указ. соч., с.  29.
37 Дмитриев-Мамонтов А.  А. Пугачевский бунт в Зауралье в Сибири. СПб., 1907, с.  3.
38 Кулбахтин Н.  М. Указ. соч., с.  33.
39 Пугачевщина. М.-Л., 1928, т.  2, с.  4I4.
40 Там же; Дмитриев-Мамонтов А.  А. Указ. соч., с.  11.
41 Крестьянская война 1773-1775 гг. на территории Башкирии Сборник документов. Уфа, 1975, с.  55.
42 ЦГАДА, ф.  429, оп.1, д.  847, л.  5-5 об.
43 Андрущенко А.  И. Крестьянская война 1773-1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. М., 1969, с.  183.
44 ЦГАДА, ф.  429, оп.  1, д.  847, л.  5-5 об.
45 Кулбахтин Н.  М. Указ. соч., с.72.
46 Крестьянская война 1773-1775 гг. на территории Башкирии, с.  407.
47 Там же, с.  295-296.
48 ЦГАДА, ф.  429, оп.  1, Д.  65, л.  43.
49 Там же, л.  367.
50 Там же, л.  133.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Представленные в сборнике статьи дают основание для некоторых выводов об их значении о точки зрения углубленного понимания ряда существенных вопросов отечественной истории периода феодализма.
Крестьянские "переходы" в качестве явления социальной жизни русской деревни конца ХVI в. стали предметом статьи Е.  И.  Колчевой, Наблюдения автора свидетельствуют о том. что Юрьев день на практике не был условным временем дня выхода крестьян. Этим вносится заметный вклад в изучение проблемы "заповедных лет", выдвинутой еще Б.  Д.  Грековым, но подвергшейся пересмотру в работах Р.  Г.  Скрынникова и других ученых. Е. И. Колычева показывает,  что позиция Б.  Д.  Грекова и его многочисленных последователей была отнюдь не беспочвенной. Для продолжения дискуссии требуются веские контраргументы со стороны критиков Б.  Д.  Грекова.
М.  В.  Бычкова на материалах "выездов" иноземцев на службу в Русское государство ХVII в. раскрыла практику определения в различные "чины", соответствующие иерархической лестнице, Вменяется, что прием на службу осуществлялся под строгим контроле приказной администрации, классово-сословный подход соблюдался достаточно последовательно: устанавливался круг лиц, равных по происхождению. От этого зависела будущая карьера и размер жалованья.
Малоизученный вопрос о служилых чинах московской патриархии времен Филарета рассмотрела Е.  Ю.  Люткина. Это - подступ к большой теме о сущности вассалитета и иммунитетных прав церковной организации кануна становления абсолютной монархии в России.
Задача определения классовых позиций авторов литературно-публицистических произведений "Смутного времени" находит свое интересное решение в статье Л.  Е.  Морозовой. Принадлежность авторов к разным сословиям (высшее духовенство, знатное боярство, служилое дворянство) наложила свой отпечаток на освещение событий этой бурней поры.
191


К циклу исследований о классово-сословном строе принадлежит статья А.  А.  Адельгужина. Автор характеризует социальный статус этой группы населения Башкирии ХVIII в. и одновременно показывает участие тептярей и бобылей в Крестьянской войне 1773-1775 гг.
Непосредственно проблемам классовой борьбы посвящены работы 6 авторов. В статье Л.  В.  Даниловой обращено внимание на природу социально-классовых антагонизмов при феодализме. Проанализированы связи выступлений крестьянства на разных стадиях феодальной формации с характером крестьянского производства. Различные формы классовой борьбы крестьянства исследуются в неразрывной связи с его социальной психологией и идеологией. Своеобразный источник - "Петров чертеж" Москвы - послужил основанием А.  Л.  Хорошкевич для уточнения некоторых моментов восстания 1584 г. в столице (его "топографии", прежде всего). В.  И.  Осипов по данным Пафнутьева-Боровского монастыря установил, что отписка беломестных слобод в тягло, проведенная в середине ХVII в., проходила не без трудностей, а монастырь сумел на других местах завести новые слободы.
Разнообразие форм социального протеста показывает другие статьи сборника. А.  В.  Демкин оценил запись купцов в раскольники как своего рода проявление классовой борьбы нарождающейся буржуазии в ее экономической и идеологической ипостасях.
М.  Д.  Курмачева разработала слабо исследованную тему об участии горожан в Крестьянской войне 1773-1775 гг. на примере крупного поволжского центра - Саратова. По наблюдениям автора, к восстанию примкнула не только беднота Саратова, но и жители из более обеспеченных слоев населения. В статье А.  В.  Ковальчука изучено бегство работников с московских текстильных мануфактур в середине ХVIII в. Сплошная обработка источников по теме позволила автору представить бегство как многоликое явление социальной действительности. Уточняются существующие представления на роль и место бегства с мануфактур в ходе борьбы работах людей за свои права.
192


Итак, исследовательские материалы сборника не только вводят в научный обиход немало свежих источников, но и продвигают разработку важных проблем классово-сословной структуры и классовой борьбы в феодальной России,


ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Л.  В.  Данилова. Природа социально-классовых антагонизмов при феодализме 4
М.  Е.  Бычкова. О сословной структуре класса феодалов России в ХVII в. 29
Е.  И.  Колычева. Крестьянские переходы и "заповедные лета" в 70-80-х годах ХVI в. 43
А.  Л.  Хорошкевич. Расстановка политических сил в правящем сословии во время восстания в Москве в 1584 г. и "Петров чертеж" столицы 	64
Л.  Е.  Морозова. К вопросу о классовой позиции авторов группы взаимосвязанных памятников
Смутного времени 74
Е.  Ю.  Люткина. Стальники патриарха Филарета в составе двора Михаила Романова (1619-1633) 97
В.  И.  Осипов. Борьба посадского населения г.  Боровска
с Пафнутьевым монастырем за слободы в ХVII в. 115
А.  В.  Демкин. Запись купцов "в раскол" как форма социального протеста (60-е гг. ХVIII в.) 	129
А.  В.  Ковальчук. Бегство мануфактурных рабочих как форма социального протеста (текстильная промышленность Москвы в 60-70-е гг.
ХVIII в.) 134
М.  Д.  Курмачева. Горожане Саратова в Крестьянской войне 1773-1775 гг. 159
А.  А. Адельгужин. Тептяро-бобыльское население Зауралья накануне и в период Крестьянской войны 1773-1775 гг. 176
Заключение 191


Утверждено к печати Институтом истории СССР АН СССР
Подц. в печ. 2511.88. A-I3603. Ф-т 60x84/16. 12,25 п.  л.
10,3 уч.-изд.л. Тираж 300 экз. Цена 1р.  60к. Заказ № 124
Участок оперативной полиграфии Института истории СССР АН СССР
117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19